На краю времени, на пороге мира Анна Клименко
        Хроники отражений #3
        Древние предсказания… О них вспоминают, когда наступают смутные времена и в мире нарушается естественный порядок вещей, когда попираются вечные и незыблемые нравственные основы, когда правят бал темные силы, подталкивающие мир к гибели.
        Настали такие времена и в Великой Империи Квентиса Доброго; она на краю пропасти - слишком много злодеяний на совести Императора, и теперь порожденное им зло грозит уничтожить его самого.
        Мир содрогается в преддверии конца, и все же остается надежда на то, что найдется чистая и благородная душа, которая согласно пророчеству пожертвует собой во имя спасения всего живого.
        Анна Клименко
        На краю времени, на пороге мира
        Пролог
        Дверь бесшумно приоткрылась, и в кабинет заглянул мальчишка. Самый обычный, каких тысячи - золотистые вихры торчат во все стороны, коричневые брови домиком… В ярких, как кусочки летнего неба, глазах стыла обида.
        Не смея переступить порог, мальчишка шмыгнул носом и спросил:
        - Почему ты меня не впускаешь?
        В его только-только начавшем ломаться голосе звенели старательно сдерживаемые слезы, и тут бы сжалиться над человечком, но…
        - Убирайся.
        Великий Магистр, властелин Закрытого города, рассеянно смотрел в окно. Отсюда было прекрасно видно, как под древней Аркой Триумфа ползет черной змеей непобедимая армия Императора.
        - Ты специально это сделал, - захныкал мальчишка, - зачем ты выгнал меня? Я ведь не делал тебе ничего плохого, а теперь… что у тебя есть?
        - Убирайся, - повторил Магистр, - и не досаждай мне. Я жду, когда в Закрытый город вернутся герои Империи.
        Но, судя по всему, маленький гаденыш вовсе не был настроен на то, чтобы разойтись по-хорошему.
        - Что у тебя есть теперь, когда ты от меня избавился? - хрипло повторил он, - кто ты теперь, Великий Магистр?
        - Пошел вон!
        Не оборачиваясь, Магистр подхватил со стола пузатую реторту с компонентом магического взаимодействия и швырнул ее в вихрастого нахала. Брызнуло во все стороны стекло, мешаясь с серым порошком; кажется, в склянке был пепел крысиных хвостиков…
        Мальчишка показал язык и исчез, так и не закрыв дверь, а на его месте вдруг объявился один из учеников Закрытого города.
        - Великий Магистр…
        В сонных глазах будущего мага прятался страх. Он осторожно переступил порог, обошел битое стекло и только тогда низко поклонился.
        - Брат Витальдус просит о встрече.
        Магистр едва сдержал ухмылку.
        - А, наш герой… Ну, передай, что я его жду, и он волен побеседовать со мной в любое время.
        Ученик поклонился еще раз, демонстрируя значительную плешь на макушке.
        - Он уже здесь, Учитель.
        - Вот и прекрасно.
        Парень медлил, топтался на месте, словно хотел сообщить еще что-то, но не решался. И в этот миг в окно снова заглянул вихрастый сорванец, кривляясь, пропищал:
        - Что, наслаждаешься собственной мерзостью? Кто ты без меня?!!
        - Убирайся! - заорал Магистр.
        Лицо ученика побелело; подхватив подол длинного одеяния, он совершил почти невероятный прыжок в сторону двери - и исчез, только протарахтели жесткие подошвы по лестнице. А Магистр устало опустился в кресло.
        И кто бы мог подумать, что призраки прошлого могут быть столь навязчивыми? А ведь на самом-то деле он, Магистр Закрытого города, сам не сделал ровным счетом ничего такого, за что можно было бы себя корить.
        Принцесса из Дэйлорона попала в руки к магам во время очередного опыта с перемещениями; пересеклись невидимые простым смертным тоннели - и вот вам черноглазая нелюдь, донельзя высокомерная, готовая плюнуть в лицо каждому, кто придется не по вкусу. Что было с ней делать? Тогда он забавы ради подарил нелюдь молодому Императору, ну а тот живо нашел, как использовать подарок Случая… Дэйлорон стал частью Великой Империи, а его немногочисленный народ, в соответствии с пожеланием правителя, отправился к Предкам. Всколыхнулось глянцевое море Отражений: то, что было содеяно, отразилось от хрустальных граней мира и вернулось на покровы Атхены, матери-земли. Близилось время расплаты, Магистр чувствовал это как никто иной - потому как именно ему было дано видеть Отражения мира сего, отражения содеянного зла.
        И, уж совсем не к месту, Магистр вспомнил своего предшественника, хозяина Закрытого города. Вспомнил - и в который раз полыхнула в душе бессильная ярость, чтобы осыпаться горячим пеплом… Потому как дэйлор по имени Ильверс, вечный пленник Отражений, оказался на удивление хитрой и изворотливой тварью; сумел-таки сбежать, оставив на своем месте человека и совершенно не заботясь о том, что людская природа уже не позволит выплескивать излишки Отражений за пределы мира. Теперешний Магистр нес в себе великие врата Силы, но не мог с ними сделать ровным счетом ничего. Получился этакий бессмертный страж, который освободится только в том случае, если найдет добровольного преемника… или же мир завершит свою историю.
        Так Магистр прожил шесть столетий, наблюдая за Отражениями и переживая их, каплю за каплей так, как будто это его резали на куски, травили или просто и незамысловато посылали стрелу в сердце. Разделяющие бремя помогали ему пребывать в здравом уме и при памяти, но сути происходящего это не меняло: Магистр оставался магистром, странным существом, которого не должно было быть и вовсе…
        Стараясь не смотреть на рожицу голубоглазого мучителя в позолоченной арке окна, он попытался успокоиться. Можно сколько угодно злиться на Ильверса и на самого себя, на простака, который так хотел помочь другу; но от этого не станет легче, и не съежится, не усохнет бушующее черное море Отражений, которых после завоевания Дэйлорона стало чересчур много… Надо всего лишь подождать.
        …Дверь снова отворилась. Все тот же ученик вел под руку Витальдуса, мага, решившего ход необъявленной войны.
        Что и говорить, чародей совсем не выглядел здоровым и веселым: побледнел, осунулся, в густой шевелюре прибавилось серебра. А глаза… Да, глаза Витальдуса…
        Магистр, не скрывая удивления, смотрел на повязку из чистой холстины, где проступали черные пятна. Чистая Сила Отражений, неведомо каким образом просочившаяся в мир восприятия простых смертных.
        И он был уверен в своих ощущениях; кому еще, как не темному магистру, чувствовать Отражения мира сего?
        - Великий Магистр.
        Витальдус сдержанно поклонился и нетерпеливым движением освободился от постыдной опеки младшего.
        - Поди прочь, Афемер.
        Ученик убрался восвояси. В кабинете повисла тревожная, натянутая тишина.
        Затем Витальдус вздохнул и, шаря руками по воздуху, нащупал ближайший стул. А Магистр счел нужным поинтересоваться:
        - Что с тобой, брат Витальдус?
        Он заранее знал ответ, но вежливость обязывала проявить участие в судьбе мага.
        - Заклятие так повернулось, - пробормотал чародей, присаживаясь, - ума не приложу, Учитель… Как это могло случиться? Концентратор работал должным образом, все расчеты казались верными… Да и не болит ничего, но вижу… Только чернильную тьму. Что мне делать?
        И Магистр понял, что все спокойствие Витальдуса - наигранное; с трудом натянутая маска. Ибо на самом деле чародею хотелось выть, вопить от ужаса, цепляясь за подол одеяния хозяина черной цитадели, молить о помощи… Витальдусу было очень страшно, и то, как он держался, внушало неподдельное, искреннее уважение, никак не меньше.
        - Ты должен быть доволен. Взаимодействие, над которым ты столько трудился, сработало как положено, - сухо ответил Магистр.
        Он покосился на окно, ожидая увидеть кривляющегося мальчишку - но нет. Маленький нахал исчез… Чтобы тут же просунуть голову в приоткрытую дверь.
        Магистр поморщился.
        «Это лишь призрак прошлого. Не более того… Не более».
        - И это все, что ты мне можешь сказать, Учитель? - руки мага беспокойно шарили по подлокотникам, - я полагал, что ты поможешь мне избавиться…
        - Скажи, Витальдус, - Магистр откинулся в кресле, и с наслаждением хрустнул пальцами, - разве твой концентратор, твое великолепное взаимодействие - не было тем, чего ты хотел добиться более всего на свете?
        Чародей пожал плечами.
        - Наверное, Учитель. Я долго трудился, и мечтал… Да, мечтал о том дне, когда труды мои будут окончены.
        - Твоя мечта сбылась, - жестко сказал Магистр, - так чего же тебе еще надо?
        - Я… не понимаю тебя…
        И Магистр рассмеялся.
        - О, нет, брат мой Витальдус. Ты все прекрасно понимаешь! За все надо платить, таков закон. И от него не уйти, не скрыться… - он сделал паузу, вдохнул поглубже и продолжил, - я ничем не смогу тебе помочь, мой дражайший брат. То, что происходит с твоими глазами - всего лишь следствие тех изменений, которые твое заклинание привнесло в поднебесье.
        Руки Витальдуса замерли на подлокотниках. И маг, казалось, съежился, стал похож на старичка - сухого, жалкого…
        - Ты ведь даже не догадываешься, чем я плачу за свое могущество, - процедил Магистр, - никто из вас не имеет ни малейшего понятия!..
        И вновь глубоко, на дне памяти, всколыхнулись темные воды воспоминаний, отдаваясь пульсирующей болью в сердце… Да будь же ты проклят, Ильверс д’Аштам!
        Он поднялся и принялся мерить шагами кабинет, время от времени бросая взгляд на Витальдуса. Было ли Магистру жаль своего талантливого ученика? Ни капли. Потому как мага ждала затяжная болезнь - и покой. Вечный, прохладный. Уж этому, пожалуй, стоило позавидовать…
        - Я хочу видеть все книги, что вы нашли в Дэйлороне, - обронил Магистр, - все, Витальдус! Ты же не будешь меня разочаровывать тем, что ничего не привез?
        Маг шевельнулся, зябко обхватил руками плечи.
        - Книги привезут завтра, они в обозе.
        Его голос звучал устало, бесцветно.
        Магистр задумчиво потер гладко выбритый подбородок.
        - Пусть ничто не терзает твою душу, брат мой. Я подумаю над тем, как облегчить твои страдания - хотя бы до того момента, как Хаттар призовет тебя в Небесные сады. Ну же, взбодрись… Вы же герои Империи… Покорители Дэйлорона!
        Казалось, губы Витальдуса дрогнули в слабой усмешке.
        - Да, Учитель. Дэйлорон пал, но… Мы не нашли ни одного тела. Странно, не находишь? Впрочем, для беседы по существу тебе необходимо ознакомиться с положением дел более внимательно.
        Витальдус пощелкал пальцами. В кабинет просунул голову Афемер и, семенящими шажками подобравшись к Магистру, вручил ему свиток.
        - Отчет был записан учеником с моих слов, - пояснил маг, - печально осознавать, что я теперь не могу ни писать, ни читать самостоятельно.

* * *
        Магистр остался один. Даже голубоглазый мальчишка исчез куда-то, отправившись по своим не существующим делам - ибо чем может заняться часть тебя самого, вышвырнутая прочь из сознания? Только мозолить глаза и проситься обратно. Ну, а то, что маленький нахал не показывается, означает только одно - затаился и выжидает момент…
        Хозяин Закрытого города аккуратно развязал ленточку, что перетягивала отчет Витальдуса, и углубился в чтение.
        Итак, Дэйлорон стал частью Великой Империи. Витальдус, всю жизнь свою посвятивший изучению смертоносных комбинаций вещей, приехал в место, именуемое Огневой пустошью, соорудил свой концентратор и уже собирался было пустить его в дело, как вмешалась некая Миральда, потомственная ведьма и любовница главнокомандующего… Тут память торопливо подсунула образ ее матери, настоящей красавицы с огненно-рыжей шевелюрой. Отчего-то возомнила она Магистра средоточением вселенского зла и попыталась его убить, за что ее милостиво выдворили из Закрытого города. И он был бы не прочь заполучить в цитадель магов одну из ее дочерей, ту, что уцелела - в то время как две ее сестры были убиты темными и запуганными крестьянами.
        Магистр поймал себя на том, что отвлекся, и продолжил изучать содержимое свитка.
        …Миральда вмешалась и с легкостью разнесла в щепки результат нескольких дней работы и многих лет магических изысканий Витальдуса. Зачем она это сделала? Несомненно, чтобы спасти нелюдь по ту сторону Эйкарнаса. Возможно, ведьма даже была лазутчицей дэйлор, но это сложно доказать, особенно теперь, когда она исчезла в неведомом направлении. Витальдус соорудил второй концентратор и с его помощью обрушил на Дэйлорон отравленный дождь (пометка: результат применения крови дэйлор превысил все ожидания). Однако в расчеты вкралась досадная ошибка, последовала отдача от взаимодействия, отчего пострадали глаза Витальдуса, «пораженные странным и доселе неизвестным недугом».
        Магистр усмехнулся. Недугом, как же…
        Потом, как и было обещано Императору Квентису, армия беспрепятственно вошла в Дэйлорон. Но тела дэйлор исчезли; это несколько смущало Витальдуса.
        «Поиски не дали результатов».
        В еще большее замешательство привело чародея окаменевшее озеро, что застыло у королевского дворца дэйлор. Лишенный возможности видеть, Витальдус опирался на свидетельства солдат и двух своих учеников.
        «Люди напуганы. Ни одна лошадь не смеет приблизиться к застывшему озеру. Ползут слухи о том, что из окаменевших глубин до сих пор доносятся вздохи убитых дэйлор, о том, что ежели коснуться поверхности камня, кожа и мясо слезают с рук… Но я, маг Закрытого города, полагаю, что вопрос требует дополнительного исследования».
        А напоследок были переписаны все книги, найденные в завоеванных землях, а также все устройства, могущие быть полезными в Закрытом городе.
        Магистр отложил свиток на стол. Ценные, конечно, сведения… Но Витальдусу было невдомек, что хозяин Закрытого города, глядя в черное море Отражений, уже знал и о застывшем навеки озере, и о том, что ни одного дэйлор не найдут победители под сенью древних деревьев. И, возможно, не так уж и не правы были те, кто видел в каменной толще погибших: ведь дети своей земли и впрямь ушли под воду, чтобы обрести долгий, целительный сон и когда-нибудь вернуться…
        На самом же деле Миральда, ведьма, рискнувшая связать свою судьбу с судьбой обычного смертного, уничтожила концентратор, а затем благополучно добралась до Дэйлорона. И даже не была убита стражами границ, вовсе нет. Она принесла плохие вести королю, Шениору д’Амес, она умоляла его спасти и без того немногочисленных дэйлор. Но молодой правитель не поверил ведьме; его разум был замутнен самой обыкновенной ревностью, потому как он не мог уступить эту женщину командору Геллеру. Ведь их, человека и дэйлор, связывало прошлое, так крепко, как только может связать двоих пролитая невинная кровь - а все это было так, ведь из-за короля погибли две сестры Миральды…
        Здесь Магистр снова задумался. Стоило ли винить неразумную личинку дэйлор в том, что произошло? Староста той деревни, где жила Миральда и ее сестры, решил поухаживать за ведьмой; по нелепой случайности с потолочной балки на него свалился будущий дэйлор, маленький серый младенец с когтями и зубами хищника. Тут, наверное, все дело в страхе перед ведьмами да перед всем, что неведомо и непонятно. А еще - в зависти… Миральда совершенно случайно избежала той участи, что по наказу пострадавшего горе-кавалера настигла двух ее сестричек. Но вернулась - и страшно отомстила, сравняв деревеньку с землей. Убив всех, кто в ту ночь остался дома…
        Магистр невольно вздохнул. Что удивительного в том, что чаша Отражений почти полна? Люди, люди… Видать, они просто не могут жить по-иному. Впрочем, в ближайшем будущем мир завершит свою долгую и безрадостную историю, и, возможно, тогда что-нибудь да изменится.
        …Молодой дэйлор, одержимый ревностью, остался глух к мольбам Миральды. И пролился на землю отравленный дождь, рожденный заклятьем Витальдуса, и в страшный час истины король Шениор воззвал к святыне Дэйлорона, Поющему Озеру.
        Магистр так и не понял, как же последний владыка обрел столь великое могущество. Но отражения не лгали, да и не могли они лгать: Поющее Озеро раскрылось. Те, кто умирал от людской магии, спустились под воду… Которая затем обернулась черным камнем. А Шениор, стоя на пороге иного мира, предрек возвращение дэйлор - в тот час, когда земля очистится, и явится миру великий воин. Предположительно, речь шла о неродившемся еще ребенке Миральды и главнокомандующего императорской армией, командора Геллера.
        … В камине весело плясали язычки пламени, с аппетитом облизывали смолистые поленья. Хозяин Закрытого города сидел в кресле перед камином, рассеянно перебирал в пальцах пергамент. Его мысли витали далеко…
        Магистр размышлял о пророчествах. И еще о том, что каждое предсказание - всего лишь одна дорога из их великого множества.
        Глава 1
        Последняя ночь д’Эвери
        - Зачем мы идем туда, учитель?
        Он остановился, поманил к себе.
        - Сколько раз я буду говорить, чтобы ты больше так меня не называла?
        Тяжелая рука легла на плечи, обнимая бережно, словно хрупкую куколку бабочки.
        - Прости, Норл. Я все еще не могу… привыкнуть.
        Старший несуществующего ныне Гнезда куниц, колыбели лучших воинов Дэйлорона кивнул в сторону города.
        - Я всего лишь хочу навестить одного очень старого знакомого.
        Миртс только вздохнула. Разве можно добиться чего-нибудь вразумительного от Норла дЭвери, коему минуло восемь столетий, ее учителя и… неподвластной времени любви?
        Они стояли на лысой макушке холма. Когда-то здесь был пожар, о чем красноречиво говорили обугленные пни. Но все меняется, на пепелище одно за другим начали подниматься молоденькие деревца. Вершина же холма так и осталась обнаженной, не оделась в травяной кафтанчик; сквозь тонкий слой земли проглядывал костью известняк… И отсюда же, как на ладони, был виден Алларен, столица Великой Империи.
        - Посмотри туда, дорогая, - прошептал д’Эвери, - видишь черный шпиль? Вот здесь… все и началось, когда…
        Он внезапно осекся и замолчал. А Миртс не смела задавать слишком много вопросов; бывшая лазутчица из Гнезда Куниц принялась внимательно разглядывать город, надеясь, что учитель все расскажет сам. Когда сочтет нужным.
        Город белых башен мирно спал, укутанный в пух тумана и лунного света. Бойницы глядели в ночь багровыми отсветами факелов, доносились голоса караульных. Широкий тракт упирался в закрытые ворота.
        А черный шпиль, на который указывал д’Эвери, почти терялся на фоне ночного неба, да еще и среди дородных белых башен.
        - Ты что-нибудь чувствуешь? - промурлыкал над ухом Норл, - давно я здесь не был.
        Миртс пожала плечами.
        - Что я могу чувствовать, кроме ненависти? К тем, кто уничтожил, отравил нашу священную землю из-за драгоценностей, что рождает лоно ее? Я лишь надеюсь, что ты позволишь мне утолить жажду кровью этих… этих… - тут она замялась, подыскивая нужное слово, которое бы наиболее точно характеризовало весь род людской, но старый вампир оборвал ее на полуслове.
        - Твоя ненависть никому не поможет. Теперь надо думать вовсе не о том, как сделать хуже людям, а о том, как помочь Дэйлорону.
        - Но что мы можем сделать, учитель?
        - Для начала разобраться, кто помог императору приготовить столь могущественное заклятье и кто отправил в Дэйлорон магов. Есть у меня одна мысль… И горе нам всем, если она окажется верной!
        Норл кивнул в сторону белеющего в ночи города.
        - Посмотри туда еще раз, Миртс. Отринув ненависть. Просто почувствуй, раскройся. Ты же теперь одна из n’tahe, ночных владык, и должна это ощутить!
        Она подчинилась, недоумевая, что же такого можно увидеть в неказистых на вид башнях и стенах, которые возводились не для того, чтобы тешить взгляд, а для того, чтобы выдержать долгую осаду.
        - Попытайся чувствовать отражения, - прошелестел д’Эвери, - мы все их чувствуем, они питают нас… Дают силу и могущество…
        Миртс, чтобы лучше ощутить Силу, даже зажмурилась, но ее мысленный взгляд цепко держался за город.
        М-да. Сила Отражения. Ее ведь предостаточно внутри белого кольца. Просто удивительно, как n’tahe, народ Зла, еще не поглотили этот город! Особенно, если учитывать…
        Потрясенная, Миртс невольно вздрогнула и непонимающе уставилась на учителя.
        Норл удовлетворенно кивнул.
        - Именно это я и имел ввиду. Ты ведь увидела его, черное сердце Алларена?
        - Но… Что это? Откуда это взялось?!!
        Она попробовала взглянуть на город еще раз - а вдруг привиделось? Но нет. Оно и вправду было там, глубоко под фундаментом странной черной башни, огромное, блестящее и… пульсирующее, точно живое. Миртс опять попробовала открыть свое новое, пока еще непривычное восприятие навстречу потокам Силы, и у нее сложилось впечатление, что устрашающего вида сгусток время от времени сдавливается чем-то извне.
        - Я знавал того, кто создал все это второй раз, - пробормотал вампир. Прищурившись, он глядел на город, и было видно, что мысли его - далеко.
        - Значит, мы идем к нему?
        - Нет. Создатель черного сердца давно, можно сказать, сбежал… И оставил на своем месте человека, который не может уйти по доброй воле. Заложника Силы, Магистра Закрытого города. И теперь я возвращаюсь к мысли, которая меня тревожила - а не приложил ли этот несчастный руку к происшедшему с Дэйлороном, землей, на которую смотрят звезды?
        Миртс вздохнула.
        - Я ничего не понимаю… Норл.
        Вампир грустно улыбнулся.
        - Тогда нам придется немного задержаться, пока я не расскажу тебе… Откровенно говоря, я не знаю, чего следует ждать от нынешнего хозяина Закрытого города… Я ведь не видел Магистра с тех пор, как его предшественник счастливо отправился к Предкам. И - честное слово - я полагал, что этот человек не сможет сделать ничего такого, что повредило бы поднебесным землям. Но, кажется, я недооценивал его… Сядем, моя маленькая мышка. Это долгая и очень печальная повесть, но тебе следует ее знать… На тот случай, если со мной что-нибудь случится.

* * *
        Алларен - великий город. Возведенные столетия тому назад, и по сей день стоят непоколебимо толстые его стены, неуклюжие, но крепкие башни. Немало войн прокатилось по этим землям, но город белых башен выдержал.
        Купец, вольный наемник или же простой землепашец, приближаясь к городу, видят красоту белого камня, сияющую чистотой горных вершин при свете солнца и тускло светящуюся перламутром при луне. На удивление, мало кто обратит внимание на тонкую черную башню, устремляющуюся к небосводу, обуреваемую желанием пронзить небо и слиться с запредельной тьмой вечной ночи. А, между тем, башня эта - обитель вечного и невольного хранителя мира сего.
        Никто уже и не вспомнит о первом Магистре. Да и некому больше вспоминать, дэйлор спят волшебным сном на дне Поющего озера.
        Вторым в Закрытый город пришел дэйлор по имени Ильверс, из правящего Дома д’Аштам. Он пришел в Алларен, держа за руку человеческого ребенка, и несколько лунных кругов жил как человек в любви к обычной женщине. Но потом Закрытый город победил в его сердце, и дэйлор стал вторым и последним черным магистром.
        Ильверс был созданием, противным естественному положению вещей в поднебесье. Сила отражений устремлялась в него, и он выплескивал ее за пределы этого мира, словно в гигантскую воронку за гранью неба. Он был вратами, открывающимися только в одну сторону, очищающими этот мир от Отражений… Тем самым Ильверс продлевал ему жизнь. К тому же, Черный магистр не старился, как будто бы один из народа Зла; но мало кто знал об истинной цене вечной жизни и вечного спасения всех живущих.
        Черный магистр должен был видеть все, что порождало Отражения. Ты ведь знаешь, милая, откуда они берутся? Тот-то и оно. Кто, изо дня в день наблюдая все это, способен принести себя в жертву?
        Ильверс задался этим вопросом и решил, что его жертва - слишком велика. И он решил умереть, вместе с той женщиной, что его любила, вместе с ребенком, которого он привел в Алларен из захудалой северной деревни. Ильверс готовился стать тем Последним Магистром, который бы положил начало гибели всего поднебесья; да, верно, он и был этим… последним, предсказанным магистром.
        Но в тот страшный час, когда Ильверс был готов умереть, вырваться на свободу, и тем самым обрушить на мир всю Силу отражений, выплеснутую прочь за много декад, его планы расстроил один вампир. Тот же n’tahe уговорил Ильверса дать миру отсрочку, до тех пор, пока не найдется достойный преемник, готовый нести тяжесть бремени Отражений.
        Прошло четыре декады с той ночи, и в Закрытый город вернулся друг Черного магистра, тот самый ребенок. Звали его Золий, рода он был незнатного, но - в нем полыхал нешуточный магический дар. Этот человек пришел к Ильверсу с желанием помочь и облегчить его участь; магистр же за годы, проведенные в башне, узнал кое-что интересное о природе врат Силы. Обманом он поставил Золия на свое место, и сам, освободившись, покинул Алларен. Просчитался Ильверс лишь в одном, а, быть может, сделал все намеренно. Дело в том, что Золий, будучи человеком, уже не мог исполнять роль вечных врат в силу своей природы; все, что он мог - держать врата закрытыми. Новоявленный магистр принял на себя бремя отражений, но уже не выплескивал Силу за пределы небесного купола. Все отражения оставались в мире, питая народ Зла, и так продолжается и по сию пору.

* * *
        Норл замолчал, слепо уставившись на чистый лик луны. Миртс чувствовала, как болью полнится бессмертное сердце, и у нее не оставалось сомнений, что Норл д’Эвери - именно тот вампир, что когда-то уговорил Черного магистра остаться на своем месте.
        - А что же случилось с Ильверсом?
        Старший вздрогнул и с благодарностью посмотрел на нее, будто Миртс своим вопросом вырвала его из цепких когтей воспоминаний.
        - С Ильверсом? Ах, да… Его видели потом, этого дэйлор, на которого высшие силы пытались примерить явно чужую судьбу… Став свободным, он устремился на поиски той женщины, которая его когда-то любила, и нашел ее на севере, дряхлой старухой, умирающей в окружении детей и внуков. Говорят, он выгнал их, и сам оставался у ложа своей возлюбленной всю ночь… Говорят… - тут голос старого, повидавшего немало n’tahe предательски дрогнул, - когда наутро родня решилась зайти в дом, то нашла Ильверса и старуху покинувшими этот бренный мир. И оба они… улыбались, словно наконец сбылась их давняя мечта.
        Миртс поежилась. От истории черного магистра мороз продирал по коже; была в услышанном торжественная и мрачная обреченность, от которой заныло под сердцем и защипало глаза. Наверное, то же самое почувствовал и Норл, потому как он обнял Миртс за плечи и крепко прижал к себе, словно боясь потерять. Внезапно он встрепенулся.
        - Что ж, дорогая. Теперь нам нужно идти и навестить Золия, Магистра Закрытого города. Я не беспокоился о нем раньше, потому как этот несчастный ничего не может поделать с вратами. Он не может впустить Отражения обратно… Все это следует из его человеческой природы, и, кажется, именно на это и рассчитывал Ильверс д’Аштам.
        - Но зачем нам идти к нему, если он безвреден?
        - Разве я сказал, что он безвреден?
        Вампир поднялся, отряхнул плащ.
        - Пойдем же, Миртс. До утра еще есть время, мы успеем поговорить с ним. Но… будь начеку. Что бы ни случилось, сразу - беги. И еще, дорогая, упаси тебя Воля Дэйлорона пытаться его убить.
        Миртс промолчала. В душе, навеки прикованной к телу, шевельнулось недоброе предчувствие. Молодой вампирессе совершенно не хотелось идти к упомянутому Золию; даже его имя, казалось, источало неясную угрозу.
        Но все же они спустились с лысой макушки холма, пробрались сквозь поросль молодняка и зашагали по дороге к воротам.
        - Норл… Они же не пустят нас, народ Зла, в город?
        - Разумеется, не пустят. Но отчего бы им не пропустить двух путешественников, к тому же, с тяжелыми кошельками у пояса?
        И Миртс немного успокоилась. Старый вампир знал, как заставить людей верить в то, чего нет на самом деле. Вот и сейчас: остановившись у гигантских створок, обитых бронзовыми полосами, он закрыл глаза, сцепил пальцы на уровне груди и в такой позе застыл. Потекли мгновения, за которые - Миртс так и не смогла ощутить мыслепоток - что-то изменилось. Загрохотали механизмы в толще стен, и ворота медленно приоткрылись. Ровно настолько, чтобы пропустить двух усталых путников.
        Д’Эвери решительно двинулся вперед; тут же, откуда ни возьмись, объявился караульный и с низкими поклонами принялся приветствовать дорогих гостей. Получив тяжеленький золотой, человек засиял от радости едва ли не ярче монеты; его поклоны стали еще более низкими, а в глазах почтительно замерло благоговение.
        - С Закрытым городом этот фокус уже не поможет, - пробормотал Норл себе под нос, - там чародеи, и не самые слабые.
        Дальше они шли по спящему Алларену. Вернее, таковым он казался только на первый взгляд; Миртс чувствовала, как снуют туда-сюда мелкие воришки и убийцы, как бряцают латами изредка проезжающие патрульные. Ну, а добропорядочные горожане, конечно же, предпочитали оставаться под обманчиво-надежной защитой каменных стен.
        Невзирая на середину осени, ночь была теплой. И даже зловоние, что живет в больших городах, не перебивало грустного запаха сырой листвы, аромата увядания и вечного сна.
        Это могло показаться странным, но примерно так же пахло по осени и в Дэйлороне, в том, еще живом, каковым очень хорошо помнила его Миртс. В груди всколыхнулась горечь огромной потери, полыхнул огонек ярости…
        - Перестань, - обронил Норл, - не надо так… Этим ты никому не поможешь и никого не спасешь. Надо думать не о том, как отомстить, а о том, как исправить… Впрочем, я тебе уже об этом говорил.
        - Да, учитель, - она покорно кивнула, немного сожалея о том, что после перерождения Норл слишком хорошо чувствовал любое изменение ее настроения.
        - И держи свои мысли при себе, прошу. Скоро мы предстанем перед Магистром Закрытого города…
        Они свернули в аккуратный квартал, где в изобилии были насажены розовые кусты. И Миртс увидела врата черной цитадели, исполненные древнего величия. Они были так стары, что на миг вампирессе показалось святотатством - просто так подойти и постучаться… Норл, однако, поступил именно так.
        Просто подошел и трижды стукнул кулаком о черную каменную чешую.
        А Миртс подумала, что так они будут ждать до самого утра, ибо тяжелые створки не ответили ни единым звуком.
        Но, конечно же, она ошиблась. Им пришлось обождать совсем немного, быть может, сработали охранные заклятья по ту сторону врат, потому что хриплый мужской голос осведомился:
        - Что нужно темной нелюди в городе магов?
        Тут Миртс удивилась. Это ж надо, человек так просто спрашивал двух вампиров о том, что им нужно! Словно подобное случалось здесь нередко…
        - Мне нужно увидеть магистра, - просто ответил Норл, - передайте ему, что я знавал Ильверса д’Аштам, и настало время нам с магистром обсудить одно дело… Чрезвычайной важности, разумеется.
        Воцарилась тишина. Затем, после долгой паузы, все тот же голос процедил:
        - Проходите. Магистр готов вас принять.
        И все. Никаких признаков открывающихся ворот.
        Миртс только вскинула удивленный взгляд на Норла, но тот, казалось, был ничуть не удивлен происходящим.
        - Пойдем, дорогая. И будь начеку. Ты - единственная, за кого я боюсь… Быть может, я бы и не потащил тебя с собой, но ты тоже должна увидеть все своими глазами. А еще - прочувствовать…
        Он взял ее руку в свою и смело шагнул вперед. Миртс ожидала, что вампир стукнется лбом о черный камень, но ничего подобного не произошло. Он словно провалился сквозь врата, в непроглядную темень открывшегося тоннеля, и ей не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

* * *
        …Внутри башня оказалась такой же черной, как и снаружи, и витки лестницы, казалось, будут повторяться бесконечно. Впереди молча поднимался маг; золотисто-рыжеватые блики от масляной лампы трепетно касались гладкого камня, и тут же торопливо соскальзывали прочь, словно боясь не поспеть за породившим их огнем.
        Норл не проронил ни слова за все время пребывания в башне; только крепко сжимал пальцы Миртс, как будто она могла потеряться в кромешном мраке.
        Самой же юной вампирессе было не по себе; ей и в самом деле казалось, что стоит лишь слегка отстать, как жадный до теплой крови мрак поглотит ее. Так алчная ночь принимает в себя крошечную искру, летящую прочь от костра, мгновенно убивая и обращая невесомой частицей пепла.
        Вдобавок ко всему, Миртс стало казаться, что кто-то беззастенчиво пялится ей в спину, как раз между лопаток, и от этого ощущения кожа покрывалась мурашками, и хотелось рвануть вперед, вверх, подальше от голодных глаз пустоты…
        - Мы пришли, - негромко сказал маг.
        Миртс едва осознала, что лестница закончилась, и они стоят перед обычной деревянной дверью с кованой ручкой в виде оскаленной волчьей морды.
        - Благодарю, - Норл чуть заметно кивнул, - полагаю, мы можем войти?
        - Разумеется, - короткое пожатие плеч, - Магистр Закрытого города проявил к вам недюжинное любопытство.
        И тут же, усмехнувшись, маг добавил:
        - Он уже очень давно ничему и никому не удивляется. Вы - приятное исключение.
        Сказав это, он вежливо поклонился и, перехватив удобнее лампу, принялся неторопливо спускаться обратно.
        Норл чуть слышно вздохнул и еще крепче сжал пальцы Миртс. Прошептал:
        - Смотри и слушай внимательно, моя отважная воительница. Возможно, твои кошачьи глазки увидят то, чего не увижу я?
        Она кивнула. И на миг прижалась всем телом к своему вечному возлюбленному.
        - Пойдем. Я обещаю, что буду вести себя так, как надо.
        Норл потянул на себя дверную ручку; легкий, едва слышный скрип петель - и они переступили через порог кабинета магистра.
        Огромный камин зло плевался искрами. Багровые всполохи в его прокопченной утробе заставляли жарко сиять позолоту на стенах и на потолке. У самой двери стоял высокий шкаф, набитый книгами и свитками; дальше, под окном - широкий стол, где в кучу были свалены самые разнообразные магические компоненты. За этим-то столом, в кресле с непропорционально высокой спинкой, и сидел хозяин Закрытого города.
        - Кланяйся, - шепотом напомнил д’Эвери и сам подал пример, приветствуя Магистра учтивым поклоном. Миртс поспешно склонила голову, но тут же подняла глаза - уж очень ей было любопытно рассмотреть это странное существо, вечного пленника Отражений.
        - Я приветствую высоких гостей, - медленно сказал магистр. Его шелестящий, безмерно усталый голос отразился от сводов потолка и смешался с потрескиванием огня в камине, - чем обязан такому визиту? О, прошу прощения, я совсем забыл предложить вам кресла… присаживайтесь и чувствуйте себя… как дома.
        Миртс показалось, что он специально подчеркнул последнее слово. Она, не отрываясь, глядела на магистра, стараясь чутьем n’tahe понять - а что же это за создание такое? Определенно, магистр уже очень давно не был человеком, но точно также невозможно было определить, к какому виду народа Зла он относится. Он стал чем-то совершенно особенным и необъяснимым…
        Тем, кого и вовсе не должно было быть.
        Вампиресса поежилась. Откуда всплыли эти слова, сказанные неведомо кем и неведомо когда?..
        А между тем… У магистра Закрытого города была очень бледная кожа, иссеченная тонкими и застывшими навеки морщинами, седые волосы, гладко зачесанные назад, пегие кустистые брови и светлые глаза. Лицо его казалось приятным и гармоничным, высокий лоб говорил о недюжинном уме, а четко очерченный, твердый подбородок - о немалой воле. Даже посадка головы наводила на мысль о том, что магистр уже давным-давно привык повелевать - и ничего более. Впечатление слегка портил лишь нос, похожий на хищный клюв ястреба.
        - Присаживайтесь, - повторил магистр. Его цепкий взгляд обежал гостей; и, как показалось Миртс, чуть слышно вздохнул.
        Что-то мягко толкнуло ее под коленки; оказалось, возникшие из ниоткуда кресла, чуть поменьше, чем у магистра, и с мягкими сиденьями. Она бросила вопросительный взгляд на Норла - но тот уже садился, поправляя ножны за спиной.
        - Итак… - Магистр улыбнулся, - браться сообщили мне, что меня хочет видеть некто, знававший Ильверса д’Аштам. У меня сразу возникли некоторые подозрения, и я рад, что не ошибся. Благородный Норл д’Эвери и его прекрасная спутница. Ты ни разу не посетил меня в моей обители скорби, Норл… За все эти годы. Так отчего же ты пришел сейчас?
        Вампир прищурился.
        - Тебе ведь известно, Золий, что Дэйлорон пал?
        Улыбка на лице магистра стала еще шире.
        - Разумеется. И что? Все это вполне объяснимо, мой дражайший, учитывая закон Отражения и то, что я - не дэйлор. Не в моих силах перемолоть в себе лишнее зло этого мира, как это мог бы сделать мой предшественник.
        - Да, но… Не сила Отражений погубила дэйлор. Людские маги отравили священную землю, приговорили к смерти и без того немногочисленный народ. Как могли люди соорудить столь сложнее и мощное заклятье?
        - Людская магия, магия вещей и взаимодействий, не стоит на месте, - терпеливо начал объяснять Магистр, - она развивается. Новые идеи, новые конструкции… Новые маги, наконец. Так что странного в том, что удачное заклятье погубило Дэйлорон? В конце концов, дэйлор никогда не щадили людей.
        И по его бледному лицу скользнула судорога затаенной боли.
        - Ты знал, что готовится такое взаимодействие? - не унимался Норл, - если знал, почему ты позволил им завершить его? Ведь это повлекло волну Отражений, их и без того слишком много… Народ Зла крепчает. И я начинаю всерьез опасаться, что такой волне по силам породить новую нелюдь, какой ни ты, ни я не знали раньше. Не получится ли так, что народ Зла захлестнет людские земли?
        - Разве это допрос? - магистр усмехнулся, - ты слишком настойчив, благородный. Не забывайся, с кем разговариваешь.
        - Хорошо, - поспешно скал вампир, - Прости меня, но… Я до сих пор не могу поверить в то, что земля моих предков мертва.
        - Извинения приняты. Я могу ответить на твои вопросы, благородный д’Эвери. Да, я знал. Император очень хотел заполучить Дэйлорон - и он его заполучил, тем самым обрекая свою драгоценную Империю. Закон отражения, ничего с ним не поделаешь.
        Миртс в изумлении смотрела на учителя; если бы сапфировый взгляд Норла мог испепелять, то магистр уже давно бы осыпался кучкой пепла. Белые пальцы вампира впились в подлокотники, тщась раздавить мореный дуб.
        - Но… почему, Золий? Уж не тебе ли знать…
        - А почему я должен вмешиваться и пытаться что-то исправить? - Магистр нахмурился, - я достаточно давно живу на этом свете, Норл… Можно сказать, даже задержался здесь - по прихоти моего старого приятеля, нашего общего знакомого Ильверса. Уж он-то заполучил себе местечко в долине Предков, или как там она называется у дэйлор! Так вот… Все, что происходит - правильно. Это естественный ход вещей; отражения настигают тех, кто породил их причину. Врата Силы закрыты, и все, что произошло, остается в мире, питая таких, как ты и твоя подруга. Скоро настанет время, и равновесие нарушится окончательно. Люди получат то, что заслужили! Да они же уничтожают сами себя, неужели ты этого не видишь?!
        Миртс глядела на Магистра, глядела… И вдруг - остро ощутила пустоту в душе этого несчастного существа. Да, там, под хилыми заслонками из слов, была черная, сосущая пустота; ни одного живого чувства… Кроме желания обрести покой и острого осознания невозможности этого.
        Казалось, Норл тоже это почувствовал.
        - Ты изменился, - сказал он Магистру.
        - Мало кто не изменится за такой срок.
        - Ты хочешь приблизить конец мира, чтобы обрести покой?
        - А если и так, в чем ты можешь меня обвинить? За то время, что я провел в этой проклятое башне, добровольцев на мое место не нашлось.
        - Наверняка есть выход…
        Магистр махнул рукой.
        - Да знаю я… Ты всегда пытаешься искать то, чего не следует. Когда-то… Я был молодым дураком. Теперь я поумнел…
        - Не делай этого, - почти прошептал Норл, - подожди еще немного.
        - Да мне ничего и делать-то не нужно, - фыркнул Золий. Он приподнялся, упершись костяшками пальцев в столешницу, - знаешь ли, Норл… Я с полной уверенностью могу заявить, что человек, который захлестнет мир Отражениями, уже давно ходит по покрову Атхены, нашей матери-земли. Не я подведу мир к последней черте, отнюдь не я! Это будет… Впрочем, думаю, ты со временем и сам бы догадался…
        Д’Эвери тоже поднялся.
        - Я все понял, Магистр. Наверное, нам не следовало тревожить тебя…
        - Не страшно, - Золий тускло улыбнулся, - не так уж и часто ко мне хаживают гости.
        - Тогда… пожалуй, нам следует откланяться. Прости, что отняли у тебя столько времени.
        - Пустое, Норл. Тебе ли не знать? И станут слезы мира сего ему временем и пищей…
        От взгляда Миртс не ускользнуло, как вздрогнул восьмисотлетний вампир.
        - Я что-нибудь придумаю, - пробормотал Старший гнезда Куниц, - обязательно.
        И, улыбнувшись, добавил:
        - Не в первый раз.
        - Ты, конечно же, отправишься искать человека, которому на роду написано обрушить мир в бездну? - ухмыльнулся магистр. Как-то нехорошо ухмыльнулся, и у Миртс заныло тревожно под ложечкой.
        Но уже в следующий миг дурное предчувствие разбилось тысячью ранящих осколков. Она даже не успела понять, что произошло; яркая, слепящая вспышка - и Норла отшвырнуло к стене, так, словно это был не могущественный n’tahe, высший вампир, а самый обычный смертный. Его тело мешком свалилось на пол, и через один удар сердца начало… рассыпаться крошечными стеклянными бисеринами.
        - Беги, - выдохнул умирающий вампир, - беги…
        И перестал существовать.
        Миртс тогда показалось, что она кричала.
        «Беги, теперь ты знаешь…» - приказал уже бестелесный голос, прозвучавший только в ее сознании.
        - Норл… - она всхлипнула, - Норл…
        Перед глазами замельтешили кровавые мошки. Затрещала по швам одежда… Тело стремительно изменялось - стянулись узлами мускулы, искривился позвоночник, с хрустом начали вытягиваться крылья, которые ни разу еще не раскрывались, она была слишком молода для этого…
        А Магистр все также спокойно сидел за столом, и его изящные пальцы лежали на темной полированной поверхности. Казалось, он о чем-то размышляет; его бледные губы шевелились, словно он беззвучно спорил с самим собой.
        Прыжок - вперед, на ненавистное, черное чудовище. Как же легко этот… Золий разбил ее любовь, ее жизнь!..
        Но когти царапнули по невидимой преграде. Миртс взвыла, бросилась на магический барьер еще раз, тщась достать Магистра… И снова - далекий голос Норла, в котором отчаяние и любовь - безграничная, вечная…
        «Беги, маленькая дурочка! Тебе его не одолеть, да и не нужно!»
        «Почему я должна бежать?»
        «Потому что ты все равно не убьешь Магистра! А твое бегство, возможно, разрушит его планы…»
        Голос растаял, как льдинка на солнцепеке, и больше Миртс его не слышала.
        Она вцепилась в боковину книжного шкафа, без труда обрушила его на пол. Единственное окно… было недосягаемо, рядом со столом хозяина Закрытого города. Вампиресса метнулась к двери, ударила всем телом - и, к собственному удивлению, вылетела на темную площадку. Куда теперь?..
        Единственный путь - вниз, вниз… Между витками спирали!
        Сложив крылья, она прыгнула в кромешный мрак, в пасть голодной тьмы… Далеко внизу маячили отблески огней, значит, там были люди - а уж их Миртс щадить вовсе не собиралась. Но почему же бездействует Магистр? Неужели позволит ей уйти?

* * *
        Не долетев сотни локтей до начала лестницы, Миртс развернула крылья; ледяной ветер ударил в кожистые перепонки, заставляя стискивать зубы от боли в суставах. Но падение замедлилось, а потом и вовсе прекратилось; вампиресса взмахнула молодыми крыльями, раз, другой… Прислушалась.
        Определенно, внизу ее ждали. Пять человек, и отсюда не разобрать, насколько они опасны. Снова тревожным колокольчиком звякнула мысль - отчего Магистр Закрытого города до сих пор не привел в действие ни одно из своих заклятий? Истратил всю силу на Норла? Или… Припас что-нибудь напоследок?
        Миртс вздохнула. Магистр магистром, но уже не осталось времени на раздумья. Ее сила в неожиданной атаке, если таковая вообще возможна в этих стенах…
        Она еще раз прислушалась: чуткое ухо вампира ловило каждый шорох внизу. Миртс даже казалось, что она слышит тихое биение человеческих сердец. Улучив удобный момент, вампиресса рванулась вниз, помогая себе крыльями, выставив вперед руки, что стали когтистыми лапами чудовища… Готовая разрывать в клочья нежную плоть живых…
        И врезалась в неведомо откуда появившуюся сеть. Все поплыло перед глазами; сверху упала еще сетка, сковавшая движения. Вот он, удар Магистра! И Миртс, взвыв от злости, поняла, что падает. Не как хищный ястреб на жертву, а как подстреленная утка, переворачиваясь в воздухе, неуклюже пытаясь взмахнуть крыльями…
        Мелькнул виток лестницы, последний; Миртс с ужасом услышала звук падения собственного тела - как будто и правда шлепнулся на траву подранок. Кажется, хрустнули кости… Наверное, она на миг потеряла сознание, потому что, вынырнув из забытья, увидела суетящихся вокруг людей. Магов в темно-коричневых мантиях. Они деловито продолжали пеленать ее в сети, грубо, но аккуратно, стараясь не повредить чего.
        Миртс взревела, попыталась вырваться - но это было равносильно тому, как если бы запутавшийся в паутине мотылек попробовал обрести свободу.
        О, да, Магистр Закрытого города не торопился разить ее своими страшными заклятьями. Ему было достаточно лишь подать сигнал своим верным слугам, чтобы захватить в плен молодую и еще слабую n’tahe…
        Единственное, что удалось Миртс - так это цапнуть за руку неосторожного мага. Брызнула кровь, хрустнуло запястье, и она с мрачным удовлетворением подумала, что этот человек вряд ли когда будет владеть рукой, как раньше…
        - Ах ты, дрянь!
        Чувствительный пинок в живот. И еще. А затем - тишина, страшная, мертвая. Казалось, маги даже дышать перестали.
        Миртс увидела, как над ней склоняется магистр.
        - Я приношу извинения за доставленное неудобство, - его голос прошелестел сухой листвой, гонимой ветром.
        - Ты… ты… - от ярости вампиресса даже не нашлась, что и ответить. Но затем все-таки выдавила, - ты убил Норла!!! Будь ты проклят!
        Магистр улыбнулся.
        - Благородная госпожа опоздала со своими проклятиями на шесть столетий.
        И, повернувшись к затихшим магам, обронил:
        - В подвал Малой башни ее. В зверинец.
        Не церемонясь, люди потащили Миртс прочь. Магистр Золий молча наблюдал за происходящим; на миг взгляды его и пойманной вампирессы скрестились. И Миртс поняла, что не успокоится, пока не посчитается с этим чудовищем… За того, кого любила более всего на свете. А еще она заметила, что глаза у Магистра вовсе не серые и поблекшие. Они были яркими, как два озерца под летним небом.
        Глава 2
        Тень Императора
        Геллер ничуть не удивился, когда две рыжеволосые красотки вновь пришли к нему. Похожие друг на друга, как две капли воды, они неторопливо вошли в распахнутую дверь, немного помедлили у порога, держась за руки и внимательно рассматривая приговоренного к смерти.
        - Он нас все равно видит, - тихо сказала та, что была справа.
        - И это странно, - добавила та, что подбоченясь, стояла слева, - похоже, Миральда и в самом деле была ему дорога.
        Геллер с трудом приподнялся на кучке мокрой соломы, что последние дни заменяла ему постель.
        - Зачем вы пришли?
        Девушки одновременно пожали точеными плечами, такими же, как у той… Он так и не смог забыть ее, зеленоглазую ведьму с длинными серебряными локонами.
        - Гло, скажи ему, - одна красавица прошлась по камере, делая вид, что внимательно разглядывает каменную кладку стен.
        - Хорошо, Эсвендил. Ты, как всегда, оставляешь мне самое тяжелое.
        Память, затуманенная болью, медленно прояснялась.
        «Кажется, ее звали Глорис», - устало подумал Геллер, - «вторая - Эсвендил. А третья…»
        Глорис подошла и присела на корточки рядом с ним. Ее ладонь невесомо легла на лоб, и Геллеру показалось, что на лицо повеяло теплом. В сыром и затхлом воздухе каменного мешка поплыл аромат разогретой на солнце молодой хвои… Но тут силы покинули его окончательно, локоть соскользнул, и он стукнулся затылком о каменный пол.
        - Что вы хотите от меня? - прохрипел он, - зачем вы здесь теперь?!!
        Бледные губы Глорис тронула мягкая, добрая улыбка.
        - Мы только хотели сказать тебе, Геллер… Помнишь, в первый раз, когда мы приходили к сестре, ты услышал, что можешь погибнуть от руки своего повелителя? Так вот… Мы хотим, чтобы ты знал - не мы накликали на тебя беду. Духи вообще не могут менять судьбы живых, уж поверь… Но духи умеют прорицать грядущее. И тогда мы видели твою судьбу также ясно, как будто она была написана в твоих глазах, вся, целиком.
        - Слишком длинно, Глорис, - Эсвендил сложила руки на груди, и Геллер подумал, что ее запястья, пальцы - такие же совершенные, как у Миральды.
        - Просто знай, что не мы виноваты в том, что с тобой стряслось, - едва слышно шепнула Глорис.
        - Я это и так знаю, - пробурчал Геллер, - лучше… скажите, что с Миральдой?
        - Тебе лучше этого не знать, - твердо сказала Глорис.
        Дыхание ледяным комом застряло в горле. Ну, раз так - то и ему больше нечего делать в этом странном мирке.
        - Она…
        - Нет. Если бы она была мертва, то пришла бы к тебе вместе с нами, - Эсвендил опустилась на колени в изголовье, - но она перестала быть… человеком, Геллер. А мы - мы теперь будем очень долго ждать ее…
        - А у тебя есть сын, рожденный нашей сестренкой, - как бы между прочим, заметила Глорис, - он жив и здоров, растет себе помаленьку…
        Геллер молчал. Он просто не знал, что и сказать. Задавать вопросы - глупо. Радоваться?.. Радоваться можно было бы рядом с ними, но не здесь, в грязной, зловонной камере смертника.
        Потом, собравшись с силами, он улыбнулся двум призракам.
        - Спасибо. Вы… на самом деле утешили меня.
        Эсвендил молча наклонилась и поцеловала его в лоб. Глорис проделала то же самое… А затем обе девушки начали медленно таять, становясь все прозрачнее и прозрачнее.
        Геллер покосился на дверь - конечно же, она была закрыта.
        «У меня есть сын», - неторопливо подумал он, словно пробуя эту мысль на вкус, - «Плод нашей короткой любви. Жаль, что не увижу…»
        Он закрыл глаза. Следовало бы собраться с силами, чтобы поутру подняться на ноги, исповедаться жрецу Хаттара Всеобъемлющего и с высоко поднятой головой пройти свой последний путь.

* * *
        …С каждым шагом приближалась грань жизни - по воле судьбы воплотившаяся в эшафот. Толпа, жадная до зрелищ, накатывала волнами. Резали слух крики, свист, улюлюканье. И, во имя Хаттара - почему? Ведь его, командора, тень Императора Квентиса, любили. Так отчего же теперь столько радости в глазах черни? И откуда такое нечеловеческое желание увидеть, как командору Геллеру Накори отсекут голову?!!
        А наверху - почерневшее, набрякшее тяжелыми тучами осеннее небо. Он вдруг вспомнил, как перед несостоявшейся битвой с дэйлор вышел ночью из шатра и точно так же смотрел на обитель Хаттара, пытаясь понять… Да что понимать-то? Еще тогда он нашел ответ. Небо совершенно в себе самом, и ему нет дела до букашек, копошащихся на покровах Атхены, Матери-земли. Только глупцы или сумасшедшие могут верить в то, что Хаттар явит справедливость, и праведники будут возвышены, а недостойные наказаны.
        Геллер невольно остановился, и тут же получил весьма ощутимый укол копьем между лопаток.
        - Пошел, пошел!
        Толпа, притихшая было, снова заволновалась. Нищий оборванец, не удержавшись, кубарем полетел под ноги копейщику и вмиг распрощался с жизнью, пригвожденный к булыжной мостовой.
        Геллер равнодушно отвернулся. Как странно - все ближе и ближе сады Небесные, а ему вроде как все равно. Только холодное любопытство: а каково это, умереть не в честном бою, а от руки палача?
        До помоста, обитого черным, оставались каких-нибудь два десятка шагов, и было хорошо видно, как коренастый палач, натянув колпак, шлифует лезвие топора.
        С неба начали срываться редкие капли дождя.
        Если бы только не были связаны руки! Тогда… попытаться вырвать оружие у зазевавшегося солдата, и… нет, бежать он вряд ли смог бы - но умер бы, как воин. С оружием в руках. То, о чем он так просил императора Квентиса Доброго… Геллер невольно содрогнулся; воспоминания захлестывали его, грозя погрести рассудок под грудой цветных осколков жизни.
        - Почему, Геллер? Почему? - голос властелина дрожал под серыми сводами темницы, - мы вместе росли. Ты… ты был единственным человеком, кому я действительно доверял! И ты хотел моей смерти?!! Почему?
        Геллер молчал. Как можно объяснить поступки, совершенные не от разума, но от сердца? Да и нужно ли теперь объяснять, что под дланью императора сломалась, как подточенное болезнью деревце, хрупкая жизнь девушки… которая была его сестрой?
        - Ты будешь казнен, - сухо сказал властелин, - если есть последнее желание, говори сейчас.
        - Мне хотелось бы умереть, как подобает воину. С оружием в руках. Иного желания у меня нет.
        Император приподнял брови. Может быть, он ожидал мольбы о помиловании?. Затем… Покачал головой.
        - Нет, Геллер. Ты служил мне верно, но вина твоя велика. Твою глупую голову отрубит палач - в назидание остальным.
        Эшафот уже заслонял собой площадь.
        Как черная птица, распростертыми крыльями обнявшая серое, хнычущее небо.
        Слишком близко… Геллер поднял голову и огляделся.
        Император наблюдал за казнью с балкона, окруженный прихлебателями. Не будет ничего удивительного в том, если через пару лет кто-нибудь из этих аристократов подсыплет владыке яда в бокал или засадит кинжал в спину. Но это случится позже… Когда уделом самого Геллера будет ничто.
        Ему показалось, что император улыбается. Правда, уже в следующее мгновение Геллер одернул себя; это ведь обман зрения. Не более того.
        И все же… Один и тот же вопрос назойливой мухой стукался о стенки черепа: отчего столько злой радости написано на лицах алларенцев?
        …От глухо ревущей толпы отделилась невысокая женская фигура в плаще мышастого цвета. Торопливо пересекла площадь, остановилась рядом с лестницей, ведущей на помост, к плахе.
        Геллер опешил - и это в то время, как нищий поплатился жизнью за то, что переступил запретную черту! Ни один из стоявших в оцеплении гвардейцев не обратил внимания на столь вопиющее нарушение порядка. Словно… никто ничего не видел.
        Все это настолько удивило Геллера, что на миг он позабыл о приближающейся гибели. Странная личность преспокойно стояла рядом с копейщиком, спрятав руки в широких рукавах, а лицо - в густой тени капюшона. И бывалый вояка старательно делал вид, что ничего не замечает.
        А, может быть, он и вправду ничего не видел?
        - Ну, вперед, пошел!
        Геллер посмотрел на лестницу. Затем его взгляд снова вернулся к мышастому силуэту. Вдруг его осенила догадка: да это же просто Смерть! И нет ничего удивительного в том, что ее не видит никто, кроме него… Все правильно: она ждет исполнения приговора. Чтобы потом увести за собой, в никуда… или в сады Хаттара, о которых столько говорят, но никто из живых воочию их не видел.
        Понять это оказалось чрезвычайно просто. Так просто, что Геллер даже улыбнулся, проходя мимо Смерти. Выдохнул:
        - Что, ждешь? Ну, уже недолго осталось…
        - Жду, - согласилась она. Голос показался Геллеру молодым, но очень усталым.
        Что ж. Значит, и вправду пора.
        Ее ладонь мягко легла на плечо Геллера, пальцы чуть сжались - и Смерть потянула его в сторону от лестницы. Из-под капюшона донеслось невнятное бормотание.
        - Погоди, я еще не дошел, - огрызнулся он, стряхивая пальцы с плеча. И тут же осекся, увидев, что вовсе не рука скелета цепляется за рубаху смертника.
        Рука была молодой и очень бледной.
        - Идиот! - сдавленно прошипела Смерть, - сюда, быстро! Не то все испортишь!
        Уже совсем переставая понимать что-либо, Геллер шагнул в сторону и оглянулся. Тело его продолжало преспокойно подниматься на эшафот. И в то же время сам он стоял рядом с первой ступенькой, ощущая себя вполне живым.
        - Пойдем, - Смерть уверенно вцепилась в его предплечье, - все вопросы задашь позже. Когда выберемся с площади.
        Геллер недоуменно моргнул. Происходящее шло вразрез с его представлениями о переходе в мир иной.
        - Да не умер ты, не умер, - обронила Смерть, - и, уж не знаю, за кого ты меня принял, но я - мастер иллюзий второго ранга. И зовут меня, между прочим, Камилла. Теперь - пошли, не останавливайся. Развяжу тебя чуть позже, не то иллюзия распадется.

* * *
        Никем не замеченные, они ушли с площади, где в корзину скатилась голова командора Геллера Накори. Миновали белоснежные кварталы зажиточных горожан - и свернули в квартал Отбросов. Камилла по-прежнему шла чуть впереди, мертвой хваткой вцепившись в Геллера и буквально волоча его за собой. Она молчала - а он не находил слов, чтобы задать вопросы. Происходящее все еще казалось плодом воспаленного рассудка, и легкое касание смерти, что осталась на площади, по-прежнему холодило кровь.
        Камилла дышала тяжело, хрипло - так могут дышать те, кто долгое время провел взаперти, отвыкнув ходить по земле… или… просто больны. Но, оскальзываясь в грязи, она продолжала упрямо идти вперед, словно каждый миг имел значение.
        Наконец Камилла остановилась у полуразвалившейся хижины, слепо пялящейся на улицу провалами окон.
        - Все, пришли.
        И, кашлянув, сплюнула на землю кровавый сгусток.
        Так вот почему она так дышала…
        - Ну, а ты как думал? - зло прошипела мастер иллюзий, - за все надо платить. Или, полагаешь, мне легко было оставить на эшафоте иллюзию? Это, знаешь ли, не воздушные дворцы создавать… Давай сюда руки.
        В тонких, перевитых синеватыми прожилками пальцах тускло блеснул нож, и через несколько минут Геллер уже растирал затекшие запястья.
        - Я все еще не верю, - невольно выдохнул он, - ты… точно не Смерть?
        Вопрос был глупым - но другого в голову не пришло. Камилла хмыкнула - и откинула капюшон.
        - Как, по-твоему, должна выглядеть Смерть?
        Она оказалась совсем молодой, не старше самого Геллера. Черные гладкие волосы обрамляли мертвенно бледное лицо. Тонкие брови, как птичьи крылья, распластанные в полете, взмывали к вискам. Миндалевидные глаза… Геллер ощутил, как желудок сжался в тугой, болезненный ком. Будучи воином и тенью своего владыки, он не боялся сойтись в бою с противником, превосходящим его. Он не боялся боли. Не боялся гибели, клинком рассекающей воздух. Но при этом, с самого раннего детства он не мог побороть в себе страха перед теми существами, которых жители империи называли нелюдью. Ибо что могла принести нелюдь человеку, кроме горя?
        Быть беде, если встретишь нелюдь. Если раздавишь упыренка. Если…
        Миндалевидные глаза были похожи на два полированных кусочка черного обсидиана. Непроницаемая - и вместе с тем бесконечно глубокая тьма залила и зрачки, и склеру.
        Болотная ночница! Только этого не хватало… Геллер невольно отшатнулся.
        - Чего уставился? - с немалой долей раздражения в голосе поинтересовалась Камилла, - готова поспорить, ты думаешь о том, как я тебя буду потрошить, да?
        Геллер судорожно сглотнул. Пожалуй, если бы ему теперь предоставили возможность выбирать между лесной ночницей и казнью… Он бы, не колеблясь, выбрал быструю и простую смерть.
        - Тьфу! Смотреть на вас, на людей, противно! - тяжело, с хрипом, выплюнула ночница, - строите из себя храбрецов… А эта ваша храбрость яйца выеденного не стоит!
        Она резко толкнула дверь.
        - Заходи. Прежде, чем ты отправишься дальше, поговорить надо. Не бойся, уж постараюсь тебя не съесть.
        … Серый свет дня лился сквозь оконца, освещая убогую обстановку. Грубо сколоченное подобие кровати у стены, стол у окна и лавка, застеленная мешковиной. Опасливо покосившись на Камиллу, Геллер прошел вглубь комнаты и остановился у стены, не имея ни малейшего представления о том, чем все это может кончиться. Ночница тем временем ловко извлекла из-под кровати бутыль и два стакана.
        - Садись, командор, садись. И не бойся меня - поверь, болотная ночница - далеко не самое страшное в этой жизни. Да, вот, давай опрокинем по стаканчику. И тебе пойдет на пользу, и мне. Что-то после этой треклятой магии мне совсем худо…
        Не дожидаясь Геллера, она тяжело опустилась на лавку, откупорила бутылку, и по хижине поплыл запах хорошего вина. Налила себе пол стакана, залпом выпила. Потом закрыла глаза и несколько мгновений сидела, не шевелясь.
        А Геллер со смесью страха и любопытства смотрел, как краски жизни - или ее подобия - возвращаются на бледное лицо. Не была бы Камилла болотной ночницей, он бы, пожалуй, счел ее красивой.
        - Уффф… - страшные глаза вновь открылись, - налей себе, командор. Сразу полегчает. Ты ведь тоже много пережил, а вино… оно помогает смыть страх и боль.
        Геллер взял бутылку, понюхал содержимое. Вино и вправду казалось хорошим, дорогим. Как бы не из императорских подвалов.
        По горлу прокатилась теплая, приятная волна.
        Затем еще одна.
        Камилла молча наблюдала за ним. На ее лице застыла тусклая, безразличная улыбка. А по выражению глаз вообще было невозможно что-либо понять.
        Страх когтистой лапой сжал горло. А вдруг… вдруг нелюдь просто ждет, пока он захмелеет? Чтобы…
        Воображение тут же нарисовало столь впечатляющую картину «кровавого пира ночницы», что Геллера прошиб ледяной пот.
        - Опять ты за свое, - Камилла пожала плечами, - что ж, самое время поговорить. А потом мы расстанемся - полагаю, навсегда.
        Она подперла точеный подбородок бледным кулачком. И медленно, стараясь, чтобы смысл сказанного сразу дошел до Геллера, произнесла:
        - Император заменяет казнь на изгнание.
        Тишина. Тишина окутала Геллера плотным, почти ощутимым облаком. Даже капли дождя перестали барабанить по крыше.
        - Что?..
        - Император заменил твою казнь на изгнание, - устало повторила Камилла, - слушай внимательно, Геллер. Он принял это решение на рассвете. Но не казнить он тебя тоже не мог - поскольку он - император, а ты - сумасшедший, попытавшийся его убить. Потому он заставил меня, мастера иллюзий из Кайэрских болот, обмануть толпу и придворных. Даже палача. Я сотворила материальную иллюзию, которой отрубили голову. Это, конечно, непросто - даже для меня, но все же…
        Перед глазами заплясали серые точки. То, что говорила болотная ночница… могло ли это было правдой?.. И - видано ли, чтобы владыка Великой Империи держал в услужении болотное зло?!!
        Внезапно Геллер подумал, что, похоже, за все эти годы он так и не разобрался - а что же такое император Квентис Добрый. Слишком быстро юркий кареглазый мальчуган стал Императором, истинным правителем. Впрочем, сейчас можно было и признать, что Квентис никогда и никому не позволял себя понять.
        - Он… - Геллер откашлялся, - император… он в самом деле оставил мне жизнь? И все это - не ловушка?
        Камилла кивнула.
        - С условием, что ты навсегда покинешь империю, командор. И еще - он приказал мне узнать, почему ты, кому он доверял более, чем всем прочим, так поступил.
        Геллер внимательно посмотрел в нечеловеческие глаза темной нелюди. Ни проблеска света. Черная блестящая гладь гиблого омута.
        - Я… благодарен императору за то, что он оставил мне жизнь. Но ему незачем знать причину, по которой я хотел его убить.
        - Хорошо. - ночница равнодушно пожала плечами, - Император предвидел такой ответ. А еще он приказал передать напоследок, что дарит тебе то, о чем ты его просил. Ты волен идти куда пожелаешь, Геллер. И уж конечно, если тебе суждено погибнуть - то ты сможешь погибнуть, как подобает воину.
        Геллер взглянул на Камиллу, и отчего-то ему стало нехорошо на сердце: на бледных губах темной нелюди застыла странная улыбка. Словно ей было известно нечто такое, о чем Геллеру знать не полагалось.

* * *
        Уходя, болотная ночница показала Геллеру небольшой тайничок, где его ожидали одежда, оружие и увесистый замшевый мешочек, туго набитый золотыми кругляшками с профилем Квентиса Доброго.
        Геллер переночевал в хижине, а поутру купил резвого жеребца и, никем не узнанный и не замеченный, покинул столицу.
        Путь его лежал на запад - это командор решил еще ночью, пока ворочался без сна. Там, за топями Кайэра, куда не смогли дотянуться жадные лапы предков нынешнего властелина, жили полудикие кочевники. Народ, ценящий только свою свободу - и дикое, всепожирающее пламя войны. Одетые в шкуры, на мохнатых, коренастых лошадках кочевники незаметно просачивались сквозь Кайэрские болота и пускали кровь самодовольной империи. Пленных не брали. Никогда.
        Геллер и сам не знал, почему он повернул на запад. Откуда-то появилась в его голове мысль, что обрести свободу можно только с теми, кто ценит ее превыше всего. Возможно, это были всего лишь чьи-то слова, услышанные еще в далеком детстве? Геллер не знал. Да и не задумывался.
        Дорога, вспоровшая блекло-желтое покрывало степи, серой лентой ложилась под ноги коню. Небо - затянутое тучами, как и накануне, сыпало мелким холодным дождем. Закутавшись в плащ, гордо выпрямившись в седле, командор Геллер Накори покидал империю.
        Когда-то империя была для него всем. Теперь… остался только прах безликих, суетных желаний, над которым легким дымком еще вились воспоминания прожитых лет.
        Когда же все это началось?
        … До того, как гонцы доставили Геллера и еще сотню детей ко двору, он не считал годы. Даже не знал, сколько ему лет - и в этом не было ничего удивительного: бедняки живут сегодняшним днем, предпочитая не вспоминать прошлое - и не задумываться о будущем. Когда его забирали, Гейла, сестренка, уже начала ходить, с трудом передвигая искривленные болезнью ноги. Девочка была младше Геллера, он хорошо помнил тот день, когда она появилась на свет. И также хорошо помнил, как, несколько лет спустя, едва смог отбить ее у дикого пса. Правда, у Гейлы осталась отметина на всю жизнь - рваный шрам через ключицу…
        Тогда Геллер не подозревал, что сотня оборванцев, собранных в столице с близлежащих земель - всего лишь игрушки для подрастающего наследника. Как оказалось в последствии, будущий император хотел развлечений. Но разве достойно наследника великой державы забавляться так, как это делают дети простых смертных?
        Прошли годы. Император вырос. А мальчишки, привезенные для него, стали элитой гвардии, охраной властелина. Сам Геллер, по непонятной причине, пользовался особыми милостями Императора, тенью следовал за ним. У Геллера не было ничего. Да и сам он принадлежал Императору.
        Порой Геллер думал о своей семье и о том, что могло с ней статься за эти долгие и так незаметно пролетевшие пятнадцать лет. Довелось как-то побывать в родном поселке, но он не застал не то что семьи, даже тех людей, кто мог бы что-нибудь сказать о ней. Единственное слово, страшное и беспощадное, осталось от той поездки - мор. И Геллер решил, что те, кого он так любил, давно отошли в мир иной.
        Это оказалось на удивление тяжело и больно. Он возжигал благовония на алтаре всех богов, чтобы души родных насытились белесым, тающим в полумраке храма дымом. И, до рези в глазах вглядываясь в сплетение света и теней, видел их такими, какими вынес, спеленал в зыбких покровах памяти из своего недолгого детства.
        … А потом случилось то, чего он никак не мог ожидать, будучи верной тенью Императора. Вообще, Геллер всегда знал, что беда является без стука - пинком распахивает дверь.
        - Ну что, командор, прогуляемся?
        - Да, мой повелитель.
        - Возьми с собой Эргоса, Керма и Ларри.
        - Да, мой повелитель.
        С некоторых пор император питал слабость к обществу самого презренного сброда и продажных женщин. А охрана должна была следовать за своим повелителем.
        И вот - грязный притон на окраине города. Одноглазый сутенер, подобострастно изогнувшись перед многозначительностью черной маски и блеском золотого шиться на камзоле, что-то прошептал властелину. Тот, рассмеявшись, кивнул.
        …Девушку притащили волоком. Геллер со смесью жалости и омерзения посмотрел на нее, на грязные лохмотья, едва прикрывавшие тело, перевел взгляд на императора и поспешно отвернулся. В конце концов, ему не было дела до развлечений владыки.
        - Глядите, милорд! Хоть у нее и кривые ноги - но личико, как самая прекрасная роза!
        Схватив нищенку за длинные черные волосы, одноглазый заставил ее поднять голову и посмотреть на императора.
        В тот миг Геллер подумал, что и в самом деле - никогда еще не видел ничего подобного. При дворе было много красивых женщин, но все они носили на своих лицах печать порока. Лицо же юной девушки дышало свежестью… и невинностью.
        - В самом деле, - задумчиво молвил владыка, - где вы ее нашли?
        - Пришла утром в город. Ищет кого-то… Да и попала к нам! - одноглазый сплюнул на пол, - ну так что, милорд? Десять золотых. Разве много за такую жемчужину?
        Свежее личико несчастной исказилось от боли. Она рванулась вперед, к императору.
        - Господин! Господин! Отпустите меня… зачем… я вам нужна?…
        По ее чумазым щекам покатились слезы.
        - Позвольте… мне уйти… милорд! Зачем, зачем вам жалкая нищенка?
        Она уже рыдала, и худенькие плечи тряслись под задубевшими от грязи лохмотьями.
        - Замолчи, - холодно обронил император. В его холеных пальцах жарко блеснуло золото, отразилось в единственном глазу сутенера.
        Монеты перекочевали из рук в руки. Император подошел к распластавшейся на грязном полу нищенке и, грубо схватив ее за локоть, поставил на ноги. Прошипел:
        - Дура! Прекрати реветь!
        …Все произошло слишком быстро.
        Непонятно, где она ухитрилась припрятать нож так, что его никто не нашел. Только в полумраке сверкнуло лезвие - и Геллер едва успел перехватить худое, но крепкое запястье.
        На миг воцарилась мертвая тишина. А потом… Холодно улыбнувшись, император выхватил кинжал из девичьих пальцев и всадил ей в грудь по самую рукоятку.
        Геллер ощутил, как мигом обмякло в его руках хрупкое тело. Голова девушки запрокинулась; жизнь стремительно угасала в чистых серых глазах. И все же… он успел увидеть в них себя - растерянного и беспомощного. Губы умирающей задвигались, и было неясно, то ли это попытка вдохнуть, то ли желание сказать последние слова. Командор невольно склонился к ее лицу, и…
        Увидел шрам. Застарелый рваный шрам, следы зубов на хрупкой ключице.
        Чувствуя, как во рту собирается горечь, Геллер вгляделся в бледное лицо умирающей. За ее жизнь еще минуту назад он не дал бы и медной монеты.
        Гейла?..
        Девушка улыбнулась. Все той, далекой улыбкой, которую умудрилась пронести сквозь годы. А потом ее тело судорожно дернулось, по подбородку потекла тоненькая струйка крови - и волшебные глаза закрылись. Навеки.
        В зале стало очень темно.
        И подозрительно тихо.
        В сгустившемся мраке Геллер видел только одного человека - императора. На золотом шитье его камзола плясали кровавые отсветы пламени очага.
        Осторожно положив Гейлу на пол, командор выхватил меч из ножен и рванулся вперед, к застывшей в растерянности фигуре властелина.
        … Впрочем, убить императора ему не дали. Только Ларри, приятель Ларри погиб зря, став на пути.
        Почему, Геллер? Почему?
        …Дорога серой лентой ложилась под ноги коню. Небо плакало холодным осенним дождиком, размазывая акварель унылого пейзажа.

* * *
        Глубокой ночью Геллер добрался до деревни. Словно замерзшие котята, оставшиеся без матери, избы сгрудились в стороне от дороги. Если бы не костры, так бы и проехал мимо, не заметив.
        Костры…
        Верный признак того, что жителей донимает нелюдь.
        Потому что только жаркое пламя в силах отпугнуть ночной народ от исходящей вкусным человеческим запахом деревни.
        Он спешился и, ведя коня на поводу, пошел вперед, к дрожащим кругам света.
        То, что с первого взгляда почудилось Геллеру кучей тряпья, невесть зачем брошенной у пылающего костра, оказалось дозорным, с трудом удерживающим в трясущихся руках тяжелый армейский арбалет.
        - Стоять! Ты кто будешь?!!
        В золотистых отсветах лицо парня показалось Геллеру совсем молодым.
        - Ищу ночлега, мил человек, - он замер на месте, давая возможность хорошенько себя рассмотреть.
        - Ночлега?.. - в голосе парня скользнули истеричные нотки, - здесь?!! А ну… Открой рот!
        Геллер подчинился, изо всех сил стараясь хранить спокойствие. Дозорный привстал на цыпочки, щурясь. Потом с видимым облегчением вздохнул и опустил оружие.
        - Ты уж прости, господин хороший, - он покачал головой, - зеркальник тут появился. Скотину всю загубил, гад! Двоих детей утащил… И никакого спасения… Вот я и думал… Кто еще станет по ночам шататься?
        Геллер усмехнулся. Немудрено, что жгут ночи напролет костры! Зеркальники всегда считались самой страшной нелюдью. Да и куда хуже они болотных ночниц и упырей - если первые наделены разумом и магическим даром, но заперты в своем теле, а вторые - могут перевоплотиться, но - тупые и медлительные, как ходячие трупы, то зеркальники, будучи разумными, могли по желанию своему принять любую форму, выведанную в сознании жертвы. Те, кому посчастливилось уцелеть в схватке с зеркальником, сдавленным шепотом рассказывали за стаканом крепкой браги, как проклятущие твари копались в памяти - и принимали облик умерших родных и близких людей, тех, на кого рука не поднимется, чтобы рубить сплеча…
        - Да, плохо дело, - Геллер поглядел в самое сердце костра, - ну а переночевать-то пустите? Я уж монет не пожалею.
        Паренек затравленно оглянулся на избы, сгрудившиеся за его спиной.
        - Да нет, не получится, мил человек. Наши и днем не привечают путников, а уж ночью… Зеркальник бродит, сам понимаешь.
        Геллер тоскливо посмотрел на покосившиеся избы. Жаль. Как хорошо было бы лечь на лавку и проспать до утра - не под моросящим дождем, а в сухости и относительном тепле. Да и коню не мешало бы овса подсыпать…
        - Ну, а у костра можно посидеть?
        Казалось, подобная перспектива куда как больше пришлась дозорному по душе.
        - Сиди, мил человек. Коня привяжи к плетню, я ему сенца подброшу.
        Геллер не заставил себя долго ждать. Через несколько минут он уже протягивал к плюющемуся искрами костру руки, полностью отдаваясь ощущению разливающегося по озябшим пальцам теплу. Дозорный приволок откуда-то вязанки сухих дров, подбросил по нескольку поленьев в костры. Затем уселся напротив Геллера - так, чтобы их разделял огонь. И, разумеется, чтобы успеть разрядить в незваного гостя арбалет.
        - Зовут тебя как? - спросил Геллер.
        - Ночью нехорошо произносить имя свое. Они могут подслушать, - назидательно пробурчал дозорный.
        Командор пожал плечами. Несчастные, запуганные люди! Неужто не объясняют им, что нелюдь не имеет власти над человеком через его имя?.. Видимо, не объясняют…
        - Я Геллер, - просто сказал он, - ежели что - разбудишь.
        В конце концов, дозорный отоспится днем, а ему предстоит дальний путь.
        Правда, оставалась опасность появления зеркальника - но Геллер, привыкший быть тенью императора, спал чутко и не сомневался, что проснется, едва заслышав что-либо подозрительное.
        А потому, подложив под голову мешок и завернувшись в плащ, командор закрыл глаза.
        …Геллеру приснилось, что он снова идет к эшафоту, что снова с серого неба срываются холодные капли дождя. Только на сей раз у ступеней уже не ждала его серая фигура Камиллы. Чувствуя странную пустоту и безразличие к происходящему, Геллер поднялся на эшафот, выслушал приговор и, бросив последний взгляд на балкон, где восседал император, положил голову на плаху. Скоро… ему предстояло встретиться с Гейлой, которую он не уберег от гибели. Помост жалобно скрипнул под тяжелой поступью палача.
        Что-то просвистело в воздухе, толпа на площади взорвалась криками, и… В этот миг он открыл глаза.

* * *
        В серых предрассветных сумерках вопила молодая женщина, выскочив из дальней избы в одном исподнем.
        - Увел!!! Забра-ал, проклятый!
        Вцепившись ногтями в собственное лицо, она упала на колени в расквашенную дождем глину.
        Из соседних изб высыпали заспанные мужики, в маленьких оконцах бледнели испуганные лица.
        Геллер быстро протер глаза и сел. Пока на него не обращали внимания, но на всякий случай следовало подготовиться ко всякого рода вопросам. Поискал взглядом вчерашнего дозорного - тот суетливо бегал вокруг бородатого крепыша (наверное, старосты), и, отчаянно размахивая руками, что-то пытался доказать. Затем его палец проткнул воздух в направлении сидящего Геллера. Женщина выла, не замолкая ни на минуту, пока один молодец не оглушил ее ударом кулака и не унес в дом.
        Процессия из десяти крепких мужиков направилась к Геллеру.
        - Я… я зубы ему смотрел!.. - визгливо оправдывался дозорный, - человек он, Каду, человек!
        Староста досадливо отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. По-хозяйски уперев руки в плотные бока, несколько минут хмуро разглядывал Геллера. Потом перевел тяжелый взгляд на дозорного.
        - Ты что же, дурак, служивого человека ночевать под открытым небом оставил?
        - А что мне было делать? Посреди ночи к тебе в дом вести? - огрызнулся парень, - ведь никто не пустил бы!
        Староста помолчал. Потом растянул губы в неком подобии гостеприимной улыбки и снова повернулся к Геллеру. Нервно вытер ладони о не очень чистую рубаху.
        - Ты уж прости дурака, господин хороший. Видишь, бедствуем мы. Вот и сейчас на рассвете проклятая тварь ребенка увела. Прикинулась усопшей бабкой - да и выманила из дому, пока мамаша спала.
        Геллер поднялся на ноги, степенно поклонился.
        - Я благодарен даже за такой ночлег, уважаемый. Теперь… я могу продолжить свой путь…
        И вдруг… память услужливо подсунула устрашающе ясную картинку: у ног императора поразительно красивая нищенка в лохмотьях. А он, Геллер, старательно отводит взгляд и пытается не думать о том, какая судьба ждет игрушку владыки. Если бы… если бы он попробовал спасти нищенку, возможно, он спас бы Гейлу. Не слишком ли часто он отворачивался, ослепленный блеском золота на камзоле Императора?
        - Почему же до сих пор никто не попытался изловить гада? - глядя в темные, колюче глаза старосты, тихо поинтересовался Геллер.
        Тот всплеснул руками.
        - Да кто ж полезет в логово, господин хороший?!! Крестьяне мы все, и меча в руках не держали. Только вилы да топоры!
        - Надо попробовать, - пробормотал командор. Перед глазами, как живое, стояло чумазое личико сестренки, - вдруг ребенок еще жив?
        … Желающих набралось три человека. Не много, но - вполне достаточно для того, чтобы, по разумению Геллера, изрубить зеркальника. Среди них затесался и припозоренный старостой паренек-дозорный - оказалось, звали его Ларри. По злой иронии судьбы - точно так же, как приятеля Геллера, им же самим зарубленного в беспамятстве.
        Еще двоих - братьев-близнецов - звали Кем и Нем.
        Геллеру указали направление, где нет-нет, да мелькал зеркальник в своем обычном облике уродливого, тощего человека с четырьмя ногами; добровольцы простились с семьями - и пошли.
        Пока шагали через вспаханное поле, с трудом вытягивая ноги из раскисшей земли, командор пояснял:
        - Увидите кого из умерших, бейте сразу, не дожидаясь, пока тварь первая нападет. Яд у зеркальника сильный, тут ничего не поделаешь…
        - Да как же это? - прохныкал Ларри, - в отца родного стрелу всадить?
        - Закрывай глаза и стреляй, - Геллер только пожал плечами, - иначе - станешь обедом. Он ведь на то и рассчитывает, что мало кто близкого человека - пусть даже умершего - сможет убить. А вы должны быть готовы к этому. Иначе никто не вернется.
        Близнецы молчали, насупившись, о чем-то усиленно размышляя.
        … Лес встретил их недовольным молчанием. Нехороший, гнилой лес - отчего-то портится та земля, где поселяется нелюдь… Вот, к примеру, все знают, что болотные ночницы селятся в топях - а, может быть, сами Кайэрские болота появились уже после того, как в те места пришли ночницы?
        Пахло гнилью и разложением. Черные, оголенные ветви, местами покрытые яркими пятнами плесени, в немой мольбе тянулись к серому небу - словно оно могло им чем-то помочь. Кое-где стволы покрывала белесая слизь.
        Одним словом, место, где поселился зеркальник.
        Взяв меч наизготовку, Геллер осторожно пошел вперед.
        Тишина. Только нет-нет, да хрустнет под сапогом ветка. Слишком тихо, слишком…
        Геллер резко обернулся - и не поверил собственным глазам: храбрецы-добровольцы, даже не войдя в лес, изо всех сил удирали, через поле, увязая в жирной земле.
        Он сплюнул на землю и выругался.
        Никто не посмеет пенять ему, если повернуть обратно.
        И вдруг… Геллер услышал жалобный детский плач.
        Ребенок, украденный проклятой тварью, был еще жив!
        Быть может, он будет жить еще несколько мгновений, если повернуть обратно. А еще, быть может, этому ребенку посчастливится прожить долгую, в меру счастливую жизнь, если…
        Если поторопиться.
        Геллер рванулся вперед, на звук, на ходу разрубая мертвые, но все еще цепко сплетенные пальцы колючего плюща.
        И совсем неожиданно вылетел на небольшую полянку, посреди которой торчал старый, замшелый пень.
        Здесь все было настолько загажено слизью, что не возникало сомнения в том, где устроил нору зеркальник. Кое-где валялись кости и животных, и - человеческие. В основном, мелкие, детские. Взрослого человека не утащить так просто, как ребенка.
        Плач не утихал, доносился как раз из-за пня.
        Затаив дыхание, Геллер обошел его. Тихо выругался. Все это… иллюзия. Теперь ребенок надрывался где-то под вспученными корнями… Неужели придется лезть в нору?!! Но это - верная смерть…
        Геллер набрал в легкие побольше воздуха.
        - Выходи, тварь! Выходи!!! Что, не видишь, у тебя гости?
        Плач оборвался. И наступила тишина.
        С омерзением хлюпая по покрытой слизью траве, оскальзываясь, Геллер еще раз обошел пень. Нора… где-то она должна быть, эта нора… Ведь зеркальник не такой уж и маленький, чтобы просочиться под корни…
        - Выходи!!! - голос командора запутался в гниющих пальцах ветвей.
        Зеркальник не торопился.
        Возникло неприятное ощущение, что тварь затаилась и наблюдает, не торопясь показаться на глаза. Между лопатками неприятно покалывало, словно тяжелый взгляд нелюди буравил спину.
        Геллер резко обернулся.
        …И увидел самого себя.
        Как будто смотрел в огромное зеркало, в котором отражались мертвые деревья, оскверненная земля и серое, оплакивающее чью-то судьбу небо.
        Тоненький голосок рассудка успел пискнуть: но ведь зеркальник принимает облик только тех, кого уже нет среди живых!
        Руки онемели. Да, перед Геллером стоял зеркальник, мерзко ухмыляясь - командору даже и в голову не могло прийти, что у него самого может получиться столь отталкивающая усмешка…
        Значит, он мертв? Но… ведь это невозможно!..
        Геллер стиснул зубы - до ломоты в висках. Казалось, что время остановилось - отчего же еще он, тренированный воин, так медленно заносит меч?..
        Он потерял одно лишь мгновение.
        Но этой заминки вполне хватило зеркальнику, чтобы всадить отравленные когти в ничем не защищенную шею. Геллер даже не почувствовал боли, даже не успел понять - а что, собственно, произошло. Только мир перед глазами вздрогнул и потемнел. А зеркальник дернулся, уходя в сторону из-под удара. Но не успел.
        Клинок, очертив в воздухе сверкающую дугу, опустился на плечо твари, разрубая ее наискосок.
        Зеленая, зловонная кровь щедро плеснулась на Геллера, смешиваясь с его собственной. Тени сгущались; только высоко в небе тучи вдруг разошлись, и он увидел чистое, умытое солнце.

* * *
        …Камилла выжидающе уставилась на низенького, круглого человечка. Кажется, звали его лорд Тэр, но она уже очень давно не придавала значения людским именам. Все они были одинаковыми, эти люди - с манящей, мягкой плотью, которую так приятно рвать зубами.
        - Квентис Добрый, волею Хаттара владыка Империи, дарует тебе жизнь, тварь.
        Вот и прекрасно. Камилла подумала о том, как ночью потихоньку выберется за пределы Алларена и неспешно двинется в Кайэрские топи, чтобы повидать Королеву… Она умоляюще протянула стоящему рядом человеку руки, закованные в тяжелые и зачарованные кандалы, но тот и бровью не повел. Ждал приказа.
        Лорд Тэр отчего-то нахмурился.
        - Скажи, что ты такого внушила командору? Похоже, он отправился на небеса вполне счастливым человеком…
        Камилла глухо заурчала. Да какое им дело, этим недалеким, трусливым созданиям?!! Она - любимица Королевы, ее даже называли в благословенном Кайэре мастером иллюзий, и ей ли отчитываться?..
        - Я сделала все, как надо, - прошипела она зло, - отпусти. Вы обещали… Слово Императора было дано!
        - Верно, - тонкие губы лорда тронула усмешка, - Квентис держит слово, пусть даже и данное темной нелюди.
        Он кивнул одному из рослых, молодых и - ах, невероятно вкусно пахнущих мужчин.
        - Тебя отвезут за пределы Алларена и отпустят, - обронил лорд Тэр, - благодари судьбу, что легко отделалась. И… Да, чуть не забыл. Император приказывает, чтобы ты передала вашей Королеве… Что он не отказался бы иметь в своем распоряжении пару-тройку ночниц, которые бы добровольно служили ему.
        Камилла покорно кивнула. Обещать можно все, что угодно… В конце концов, стыдоба-то какая - ночница в услужении людям! Да это хуже, чем быть просто убитой… Камилла даже не собиралась никому рассказывать о том, что купила собственную жизнь за иллюзию для приговоренного к смерти. Ведь, если бы не застыла на губах казненного вечная улыбка, никто бы ее не отпустил живой…
        Глава 3
        Прекрасная дама для рыцаря
        …Когда Гилларду стукнуло десять лет, отец принялся обучать его портняжному ремеслу.
        Как ни крути, единственный наследник, которому со временем перейдет все нажитое отцом и матерью добро. И, хоть и не испытывал Гил благоговения при виде скатанных в тугие рулоны тканей, ниток, булавок и прочих столь необходимых портному мелочей, пришлось ему целыми днями просиживать с отцом над тонкими сорочками, богатыми кафтанами и пышными платьями. Сперва ему было доверено пришивать крючки, затем - подшивать подол, а под конец Гил собственноручно раскроил и сшил первую сорочку.
        Гиллард старался, боясь огорчить отца, и все, что бы он ни делал, получалось вполне сносно; но в глубине души маленький портняжка был крайне недоволен той жизнью, которую вел в тихой лавке.
        Орудуя иголкой и наперстком, Гил грезил о приключениях; в каждом крючке ему мерещилась пряжка от рыцарского доспеха, а в каждом кафтане - латы, овеянные дыханием магии, что делало их обладателя неуязвимым для нелюди. Пока он возился с ножницами и кусками полотна, перед мысленным его взором разворачивались картины великих подвигов, героем коих был он сам. То он спасал от злобного дэйлор юную деву с золотыми косами, то помогал искоренить шайки разбойников, осевших у купеческого тракта и грабящих всех подряд. В конце концов, каждый мальчишка мечтает о приключениях, а у Гила за всю его жизнь таковых случилось только два.
        Первое случилось давно, целых четыре года назад, да и приключением все это можно было назвать с большой натяжкой. Тогда Гил с приятелем Кержеком ранним утром убежали смотреть на казнь командора императорской армии, о которой только и судачили взрослые. Как же, этот неблагодарный посмел поднять руку на самого Императора; слава Хаттару, владыка остался жив! Толпа начала собираться еще до восхода, и, когда мальчишки добрались до площади, яблоку было негде упасть. Но Кержек не зря слыл сорвиголовой портняжного квартала; он потащил Гила к высоченной дворцовой ограде. Конечно, это было далековато, но оттуда открывался отменный вид на место предстоящей казни. Вцепившись в чугунные завитки, мальчишки повисли в десятке локтей от земли и стали ждать.
        День тогда выдался отвратительный; с самого утра было ясно, что пойдет дождь. Тяжелые тучи, с животами, полными воды, только и ждали момента, чтобы обрушить на жадных до зрелищ горожан струи ледяного ливня. Ветер прохватывал до самых костей, зубы выбивали мелкую дробь.
        Потом раздались крики, появился обитый черным возок с приговоренным. Гил удивился; ему всегда думалось, что негодяй, поднявший руку на императора, должен и выглядеть отвратительно. Каким-нибудь уродцем, злобным горбатым карликом. Командор же выглядел вполне обычным человеком; зоркий Гил это подметил даже со своего места. И, шагая к эшафоту, он ни разу не опустил головы; казалось, взгляд командора был прикован к балкону, где восседал владыка империи.
        В это время Кержек свистящим шепотом напомнил: «сейчас ка-ак отрубят голову!»
        Но Гил только скривился. Злодей не выглядел злодеем, и теперь уже Гилу стало жалко этого молодого мужчину, который очень скоро отправится в небесные сады.
        Когда преступник подошел к обитому черным помосту, от толпы отделилась неприметная серая фигура, дождалась приговоренного у лестницы и мимоходом пожала ему руку. Гиллард подумал, что это, должно быть, мать командора пришла проститься со своим сыном; ему стало совсем грустно, он уже жалел, что поддался на уговоры Кержека и пошел глядеть на казнь. Потом командор решительно взошел на эшафот, оглядел притихшую толпу… у Гилларда отчего-то запершило в горле; ему вдруг померещилось, что когда-то очень давно он уже видел этого человека. Лицо Геллера Накори было знакомым Гилу, и мальчишка совсем растерялся. Ведь они никогда раньше не встречались!..
        Командор спокойно опустился на колени, положил голову на плаху. Гил зажмурился. Его мутило, пальцы немели от холода чугунной ограды.
        Еще несколько мгновений - и толпа взорвалась одобрительными воплями.
        - Эй, ты что это?
        Голос Кержека с трудом пробивался сквозь многоголосый рев людского моря.
        - Давай, слазь, уже все.
        Гиллард осторожно открыл глаза и, стараясь не смотреть больше в сторону черного помоста, начал спускаться.
        А дома он получил нешуточную взбучку. Отец негодовал, а матушка тихо плакала, утирая покрасневший нос маленьким платочком. И, хоть убей, Гиллард не мог понять, что же именно так огорчило родителей - то, что он отправился на казнь, никому не сказав ни слова, или же то, что он вообще туда пошел. Оказалось, второе.
        - Тебе не нужно было туда ходить, - строго сказал отец, - ты еще мал, и ничего не понимаешь. А Геллер, покойный командор Геллер, он…
        Оборвав себя на полуслове, замолчал и ушел кроить новый кафтан. Так и закончилось первое приключение Гилларда.
        Второе же само нашло его прошлым летом. Даже не нашло, а напало. Все потом удивлялись, как незамеченным забрел в Алларен зеркальник…
        До того дня Гилларду только приходилось слышать об этих страшных тварях, темной нелюди, как их называли взрослые. Говаривали, что зеркальник может принять вид умершего знакомого, или родственника - и тогда, подобравшись совсем близко, нападает. А истинная личина зеркальника - тощенький, невысокий человечек, кожа покрыта зловонной слизью, рот полон игл-зубов, да еще когти - острые, как ножи… Но все это можно увидеть только в том случае, когда зеркальник подобрался совсем рядом, и нет спасения…
        Поутру отец отправил Гилларда отнести две сорочки булочнику, которые тот непременно хотел получить до зимнего Солнцеворота. Выполнив поручение, Гил спокойно отправился домой, но, не доходя квартала, вдруг увидел… Нет, это было не привидение! Навстречу Гилу бодро шел казненный командор Геллер. Он улыбался и, заметив мальчишку, приветливо помахал ему рукой и поманил к себе. Гиллард почувствовал, как во рту собирается горечь. Все происходящее казалось… неправильным. Разве не отрубили командору голову на площади, перед многоликой толпой? Гил невольно попятился, не сводя глаз с улыбающегося Геллера. И вроде бы не призрак, вполне здоровый и живой человек. Но разве такое возможно?
        Их разделяло несколько шагов. Гил, остолбенев, смотрел и смотрел в лицо Геллеру - и снова проснулось то странное чувство, что когда-то давно… они уже встречались. Командор, словно читая его мысли, кивнул.
        «Да, да… Разве ты забыл меня? Ты очень хорошо меня знаешь, малыш… Очень».
        И в этот миг что-то темное метнулось из-за угла на командора. Ударило его в грудь, свалило на мостовую…
        Морок схлынул. И Гил, словно в самом худшем из кошмаров, увидел уже не доброго и казненного Геллера, а нагое, покрытое зеленоватой слизью тело.
        Увидел он и страшные когти с желтыми капельками яда, и страшные, выпученные глаза, похожие на глаза уснувшей рыбины, и разверзнутую пасть, полную игольчатых зубов.
        Но сейчас чудовищу было не до Гилларда; страшные когти терзали плоть растрепанной седой женщины, что на него кинулась; зубы рвали ее ключицу в попытке добраться до горла.
        Тут бы Гилу и бежать, но он не мог пошевелиться. Просто стоял и смотрел на катающийся клубок сплетенных тел. Откуда-то потянуло сладковатым гнилостным запахом.
        Потом… все закончилось. Зеркальник дернулся и затих; из перегрызенного горла текла кровь, тут же темнея и сворачиваясь черными сгустками. Женщина тоже лежала неподвижно; ее ветхая одежда была в ядовитой слизи, плечо превратилось в кровавые ошметки. И - никого вокруг. Тишина и пустота на одной из самых оживленных улиц Алларена.
        Сглотнув, Гиллард осторожно шагнул к спасшей его незнакомке. Ему было страшно, так, что подгибались коленки. Но все же он знал, что должен взглянуть в лицо тому, кто вырвал его из лап зеркальника. Даже если она уже шагает по Небесным дорогам…
        Но нет. Белая тонкая рука шевельнулась, и Гил услышал тихий стон. Затем, очень медленно, женщина повернулась набок и начала подниматься. Мальчишка бросился к ней; в голове билась с ударами пульса мысль о том, что она жива, жива! И сейчас следует помочь ей, довести до дома, промыть и перевязать раны…
        - Не приближайся, - прохрипела она, - яд… везде… яд…
        Посидев немного, женщина отбросила назад длинные спутанные волосы, и тут Гиллард впервые увидел ее лицо.
        Даже измазанное кровью и зеленой стынущей слизью оно было красивым. Невероятно красивым - и точно также невероятно бледным, словно краски жизни уже очень давно покинули его. Женщина, не отрываясь, смотрела на Гила, а тот понял, что попал из огня да в полымя. Ибо она тоже не была человеком; огромные глаза залила непроглядная чернота, глянцевая, как полированный черный обсидиан, ведьмин камень.
        Гиллард поперхнулся воздухом. Недоуменно глядя на чудовище, он не знал, что и делать. Болотная ночница, тварь, ничем не лучше зеркальника… Но ведь она все-таки спасла его, обыкновенного мальчишку? Почему?.. Чтобы отбить добычу?
        Губы нелюди дрогнули, раскрываясь в улыбке - и он увидел страшные игольчатые зубы, которыми она разорвала горло зеркальнику.
        - Не бойся, - прошелестела ночница, - не бойся меня… мой храбрый воин…
        В этот миг все поплыло перед глазами Гилларда, и он с головой окунулся в непроглядный мрак беспамятства.
        Очнулся дома, в постели. Опять тихо плакала мать, а отец смотрел как-то задумчиво и скорбно. Когда Гиллард рассказал им про зеркальника и ночницу, родители ушли из комнаты и о чем-то долго спорили за дверью. Ему хотелось подслушать, о чем - но не было сил подняться. Гиллард заснул. Но с того дня болотная ночница частенько являлась ему в снах и называла храбрым воином.

* * *
        …Прекрасная дама, объект поклонения любого настоящего рыцаря, появилась внезапно и, как грозовой ветер, взбаламутила тихую жизнь невольного узника ножниц и булавок. Это случилось в яркий летний день, когда Гил сидел у окна и, разложив на коленях сорочку, со всем надлежащим усердием пришивал тесьму. Было жарко; золотой сноп лучей косо падал на колени Гилу и, соскальзывая вниз, рисовал большой светлый лоскут на дощатом полу. Гил трудился, время от времени промакая лоб тряпицей и вытирая вспотевшие пальцы; в мыслях он был весьма и весьма далек от сорочки. Словно выпущенная стрела, пригнувшись к конской спине, рыцарь Гиллард Великолепный летел по нескошенному лугу; в лицо бил свежий, напоенный запахом разогретой зелени и земли ветер; за спиной - уютно пристроился верный меч… И - Хаттар Всемогущий - как же он хотел, чтобы все это стало настоящим, а не только призрачными видениями!
        - Прошу прощения. Могу я увидеть мастера Ринта?
        От неожиданности Гил едва не выронил шитье. Надо же! Оказывается, он так замечтался, что не заметил посетительницу…
        - Мастер отлучился по делам, - все еще будучи не в силах вырваться из объятий грез, Гил поспешно воткнул иглу в полотно, отложил сорочку на подоконник и, вскочив, поклонился, - быть может, я могу вам помочь?
        Он заморгал, стараясь разглядеть посетительницу; так бывает, когда после яркого солнца пытаешься смотреть в полумрак: перед глазами запрыгали пятна, и казалось, что в двух шагах царит непроглядная темень.
        Она шагнула навстречу, ближе к окну, и приветливо улыбнулась. А Гил ощутил, как кровь прилила к щекам… Потому как эта утренняя посетительница была самой настоящей прекрасной леди, о какой только мог мечтать настоящий рыцарь. Ну, или тот, кто собирается оным стать.
        Пожалуй, она была его ровесницей. Солнечный свет запутался в распущенных по плечам золотистым и тщательно завитым локонам. Широко распахнутые глаза в обрамлении искрящихся пушистых ресниц напоминали вечернее небо - густого синего цвета. Когда она улыбнулась, то на розовых щечках появились премилые ямочки.
        Сраженный в самое сердце, Гил еще раз поклонился и растерянно промямлил:
        - Если вас не затруднит, вы могли бы подождать мастера Ринта.
        - Хорошо, - красавица огляделась в поисках свободного стула. Гил бросился подавать ей табурет, зацепился о ножку стола и едва не упал. Испугавшись, что его сейчас засмеют, Гил окончательно смутился. Наверное, он стал красным, как вареный рак; но милое создание и не думало смеяться.
        Она серьезно поглядела на Гила.
        - Вы, наверное, сын мастера Ринта?
        И, дождавшись утвердительного кивка, продолжила:
        - Меня зовут Лаури. Мы недавно переехали в Алларен, купили дом неподалеку. Мой отец - лучший краснодеревщик земель западнее Вельмероны. А вас как зовут?
        - Гил… Гиллард.
        Он топтался, не зная, куда деть руки, и чувствовал себя страшно неуклюжим по сравнению с красавицей Лаури, воплощением грации.
        Тем временем она аккуратно уселась на добытый Гилом табурет, расправила складки нежно-голубого платьица.
        - Говорят, ваш отец - хороший портной. Мы бы хотели заказать несколько тонких сорочек и новый кафтан для моего отца.
        - Он должен скоро вернуться, - Гил наконец нашел в себе силы посмотреть Лаури в лицо. И его посетила мысль, что за нее он бы, не сомневаясь, отважился на любой подвиг.
        - Вы тоже станете портным? - она кокетливо убрала со лба непослушный локон.
        - Да, наверное.
        И Гиллард невольно вздохнул. Уж кем-кем, а портным ему становиться совершенно не хотелось. Эх, раздобыть бы меч, или, на крайний случай, наняться к какому-нибудь рыцарю оруженосцем…
        - А я не стану такой, как отец, - задумчиво обронила Лаури, - мне все говорят, что когда-нибудь я выйду замуж за принца… А вы как думаете?
        Гиллард замялся, не зная, что и ответить. Отчего-то ему стало неприятно при мысли о том, что Лаури будет жить во дворце с каким-нибудь изнеженным и избалованным отпрыском Императора… И, сам того не ожидая, брякнул:
        - А я бы хотел стать рыцарем. Настоящим. Чтобы и конь был, и меч, и доспехи.
        - Но дети портных не могут быть рыцарями, - рассудительно заметила красавица. Гиллард словно бы и не слышал.
        - Я бы совершал подвиги, великие подвиги, о которых барды складывали бы песни! Я бы стал таким, как…
        На языке вертелось «как командор Геллер», но в этот миг распахнулась дверь и - хвала Небу! - появился отец. Мастер Ринт.
        Лаури встала, учтиво поклонилась, чем вызвала добродушную улыбку на губах портного.
        - А, у нас посетительница! Душенька, вам еще не надоел мой сын-мечтатель? Ну, Гиллард, поди-ка на задний двор, погляди, чего я привез. А вы, душенька, присаживайтесь, чего стоять-то? Нечасто к нам заглядывают принцессы…
        Гил невольно поморщился и, раскланявшись, ушел. Но с тех пор в его мечтах появилось новое лицо. Красавица, которую он неизменно спасал и во имя которой вершил подвиги. Кроме того, выяснилось, что Лаури живет совсем неподалеку, презирает общество ровесниц-уродин, и что отец ее, мастер по дереву, вовсе не будет злиться, если Гил иногда будет заглядывать в их маленький садик.

* * *
        … Над Аллареном полыхал закат. Солнце только-только село, но вся кромка неба была залита малиновым соком; слоистые облака лились на север, задевая распростертыми крыльями закатный багрянец. Пахло яблоками. В траве бойко трещал кузнечик.
        - Значит, все, что угодно? - лукаво переспросила Лаури.
        Гил кивнул. Что тут говорить еще? Он опустил глаза и не смотрел на Лаури, иначе обязательно бы увидел, как на ее губах появилась коварная и даже чуть-чуть хищная улыбка. Появилась - и пропала.
        - Хорошо. Я придумала тебе, мой благородный рыцарь, испытание.
        Гиллард навострил уши, безмолвно гадая… Поймать стрижа, что носятся день-деньской над городом? Вырезать из дерева корону?..
        - Ты должен принести мне что-нибудь из Закрытого города! - выпалила на одном дыхании Лаури. И тут же воровато огляделась - а не подслушал ли кто?
        Гиллард вздрогнул. Закрытый город? Так ведь то ж город магов! Мрачные, черные стены, отгородившие древнюю цитадель от светлого, приветливого Алларена. Загадочные фигуры в темных одеяниях, время от времени появляющиеся на улицах. Страшные магические опыты, о коих столько говорят - но никто и ни разу не видел все это собственными глазами… Он непонимающе уставился на Лаури.
        - Но… это же…
        - Я знаю, - очаровательно улыбнулась она, - но если ты и вправду хочешь стать рыцарем, тебе надо быть бесстрашным. И потом… Ты прославишься на весь Алларен, если побываешь там - и вернешься с доказательством!
        Лаури с хрустом откусила от яблока. Гиллард молчал. Ему было неуютно даже думать о том, что его прекрасная дама пожелала придумать столь трудное испытание… Все-таки, это была игра, всего лишь игра. Или нет?..
        - Там же маги, - наконец выдавил он, - и никто еще не побывал в Закрытом городе, даже взрослые обходят его стороной.
        Тонкая коричневая бровь Лаури надменно приподнялась.
        - Ты что, боишься?
        Гиллард скрипнул зубами. Признаться в собственных страхах? Никогда!
        - Стены там слишком гладкие, - только и пробормотал он, - не забраться по ним.
        - А веревки на что? - прищурилась она, - каждый великий воин должен уметь лазать по стенам, Гил. А как же иначе?
        …Он вернулся домой поздно, чем заслужил укоризненный взгляд матушки. Знала бы она, куда отправится Гиллард ночью, наверняка бы уже тихонько плакала у себя в спальне. На сердце камнем легло недоброе предчувствие, Гила знобило; даже мелькнула гаденькая мыслишка - а не сказаться ли больным и тем самым отменить поход к неприветливым черным стенам? Но он тут же одернул себя: какой из тебя вырастет рыцарь, если будешь увиливать от собственных обещаний?
        Дождавшись, пока все уснут, Гиллард крадучись добрался до кладовой - и там добыл крюк, один из тех, куда подвешивали копченые окорока. Моток новенькой бельевой веревки он позаимствовал на заднем дворе. Затем, закрывшись в спальне, Гиллард крепко привязал веревку к крюку и решил, что, вне всякого сомнения, это немудреное приспособление позволит ему забраться на стену.
        Гил посидел еще немного на кровати. Здесь, в крошечной спаленке, было тихо и уютно; в воздухе витал слабый запах лаванды - матушка любила перекладывать чистое белье мешочками с этими цветками. Даже огонек свечи, подрагивая от случайного сквозняка, безмолвно уговаривал остаться и не ходить никуда, плюнуть на все это рыцарство и сумасбродную Лаури впридачу… Но Гиллард все-таки поднялся. Задув свечу, он осторожно открыл окно - упаси Хаттар, стукнет рама! - и мягко спрыгнул на землю, под сень старой груши. Где-то недалеко завыла собака.
        …Он подошел к Закрытому городу со стороны Розового переулка. Вздрагивая при каждом шорохе и едва ли не шарахаясь от собственной тени, миновал ряд аккуратных каменных домов. Розовые кусты здесь разрослись столь буйно, что, порой из-за пышной зелени выглядывали только чердачные оконца да крыши; и за каждым таким кустом Гилларду мерещился ночной алларенский ворюга, который только и ждет, чтобы засадить в спину кинжал, раздеть и бросить умирающего на дороге. Сам Гил, конечно же, никогда ни с чем подобным не сталкивался, но - повсюду об этом говорили почтенные торговки, булочники, торговец специями, приехавший, по слухам, с самого побережья океана Дождей… Однако, до самой черной цитадели с Гилом не приключилось ничего плохого; словно чья-то воля хранила его.
        Розовый переулок оборвался внезапно, не доходя до стены; между последним домом и Закрытым городом оставалось пространство, достаточное, чтобы уместилось две телеги. Казалось, домишки пугливо жмутся друг к другу, опасаясь гладким боком прикоснуться к древним камням. Гиллард поежился. В самом темном, далеком закоулке его сознания трепетала, билась светляком мысль - а, может, в самом деле не стоит?.. Он упрямо тряхнул головой. Да какой же ты рыцарь, Гил, если позволяешь себе бояться?!! Совсем некстати, он вспомнил болотную ночницу, ту самую, с прекрасным, измаранным кровью и ядом зеркальника лицом. Разве не она называла его храбрым воином? Ночницы, по словам торговца специями, редко ошибаются…
        И Гиллард, озираясь, прислушиваясь к шороху листвы и отголоскам ночной жизни Алларена, принялся забрасывать крюк на зубчатую кромку стены. Так, чтобы он зацепился за выступ, и можно было попробовать забраться наверх.
        Получилось, наверное, с попытки этак двадцатой и, верно, только потому что на самом деле стены Закрытого города были не так уж и высоки. Но - ведь получилось? Гиллард мысленно поздравил себя с этим небольшим достижением, надел рукавицу, чтобы сподручнее было хвататься за веревку, и медленно полез наверх. Сперва он скользил по гладкой поверхности, но, чем выше, тем чаще стали попадаться крошечные выбоинки, незаметные снизу… Дело пошло веселее. Правда, Гил старался не смотреть вниз, потому как чувствовал себя неуютно, даже забираясь высоко на старую грушу в саду.
        И вот, наконец, ему остались считанные локти до верха. Пальцы болели с непривычки, ноги, руки - дрожали, но близость первой победы придала сил. Гиллард улыбнулся и мысленно поздравил себя с одолением первого препятствия. Еще немного - и он, задыхаясь, вполз между зубцами.
        Стена оказалась толстой; Гил распластался во весь рост, подполз к краю. Стараясь не шевелиться, он оглядывал нутро Закрытого города - и не мог надивиться. Кольцо черных стен вмещало в себя куда большее пространство, чем это могло показаться снаружи.
        В небо устремлялась главная башня, похожая на суставчатую лапу паука, если ее распрямить. Вокруг толпились башенки поменьше, в безуспешной попытке черпнуть силы у своей товарки. Еще дальше от центра были набросаны в кажущемся беспорядке небольшие приземистые дома странной формы - у основания - многоугольные, под крышей - округлые. И ни единого огонька. Словно не было живых в Закрытом городе, словно никто не охранял его по ночам… Или же магам, здесь живущим, не требовался огонь, чтобы видеть в темноте?
        Из-за облака вынырнул большой глаз Хаттара, и все вокруг заискрилось, заблестело, как в густом сахарном сиропе. Даже черная мостовая сверкала, отполированная до блеска, ну а главная башня и вовсе купалась в лунном свете, окутанная серебристым ореолом.
        Вдруг Гиллард заметил одинокую фигуру в черном, медленно бредущую по сверкающей мостовой. Это казалось в высшей степени странным; человек, или, вернее, маг, появился ниоткуда, словно соткавшись из света и тьмы. Гил вжался в камень… Хотелось стать крошечной букашкой, чтобы не заметил, не схватил чародей нахала, посягнувшего на тайны цитадели… Маг тем временем остановился, так и не дойдя до стены. Зоркий Гиллард сумел разглядеть молодое бледное лицо, черные глаза, похожие на два колодца мрака, седые волосы, заплетенные в косы… А потом человек начал таять в ночном воздухе, растворяясь в свете большой луны, как мед в кипятке.
        «Призрак!» - догадался Гил и, скрестив средний и указательный пальцы левой руки, поспешно сотворил охраняющий знак.
        За исключением бестелесного стража, никого более не было в Закрытом городе. И Гил решил, что самое время спускаться вниз и добыть что-нибудь… Мелочь, которая бы с лихвой доказала его присутствие в загадочном городе магов.
        Он зацепил крюк за внешнюю сторону зубца, подергал, проверяя. И - совсем ненароком - бросил взгляд на круглый, добродушный лунный лик.
        Сердце с размаху бухнулось в ледяную полынью. Дыхание застряло в горле, и ноги словно налились свинцом, стали двумя непослушными колодами. Даже если захочешь - и то с места не сдвинешься…
        Приближаясь с каждым ударом сердца, на Гилларда неслась невиданная крылатая тварь. В полной тишине, не считая нужным предупредить о своем появлении ни рыком, ни воем… Как в жутком кошмаре Гил увидел вытянутые вперед кривые руки, хищный оскал на лице, отдаленно напоминающем человеческое, злые щелки-глаза… Жесткий удар вышиб дыхание, страшные когти вцепились в плечи, потащили вперед, к кромке стены. И Гил закричал.
        Он вопил от боли и ужаса не переставая, все то время, пока оживший кошмар тащил его куда-то. Потеряв способность соображать и напрочь забыв о том, что рыцари не должны бояться. Затем вдруг Гил больно ударился всем телом о камень; сильные руки вновь сомкнулись на нем, подбросили в воздух - и вновь вышибающий дыхание удар… Искаженное яростью лицо, черное и лоснящееся, как каждый камешек в этом месте, оказалось совсем близко, разверзлась пасть, непомерно широкая, усаженная черными зубами-иглами. У Гилларда все поплыло перед глазами, перепуганное сознание съеживалось, сбираясь спрятаться, укрыться в спасительном беспамятстве.
        И вдруг чудовище порскнуло в сторону, как перепуганная крыса.
        Гил с хрипом глотнул воздуха. Пошевелился, еще не веря в то, что не отправился в небесные сады Хаттара. Осторожно скосил глаза - тварь никуда не ушла. Спокойно сидела в двух шагах, то складывая, то разворачивая блестящие крылья… И Гиллард вдруг вспомнил, что похожее чудовище сидело каменной статуей на черной стене…
        - Так-так, - протянул кто-то сверху, - маленький наглец, посягнувший на тайны города избранных.
        Человек. Пусть даже и маг. Но - это куда как лучше, нежели хищное создание, оживший камень… Гиллард приподнялся на локте, в поле зрения оказались добротные башмаки и край бархатной мантии.
        - Н-да, - насмешливо прошелестел голос, - такого давненько не было. Видно, люди глупеют с каждым поколением. Ибо только глупец - или сумасшедший - мог додуматься до подобного.
        Маг был совершенно один. Только маг - и чудовище. Но Гил уже понял, что от них не сбежишь, не скроешься. Пусть даже чародей был бы один…
        - Вставай, - прозвучал приказ, - нечего валяться. Я… хочу на тебя посмотреть. Внимательно посмотреть, прежде чем ты отправишься к Отцу Небесному.
        Горло сжалось. Запоздало Гиллард подумал о том, каким же дураком он оказался, послушавшись сумасбродную девчонку, отправившись в Закрытый город… Ведь Закрытый город - только для избранных… На глаза навернулись слезы; неужели - все? И больше не будет ни отца, ни матушки, ни уютной спаленки, пропахшей лавандой?..
        Шмыгнув носом, Гил поднялся. И взглянул в лицо палача.
        …Его возраст было невозможно определить. Седые волосы, ниспадающие на крепкие плечи, говорили о старости, но тонкие, едва наметившиеся морщинки утверждали обратное. Яркие синие глаза смотрели строго, беспощадно; Гилу показалось, что этот взгляд выворачивает его наизнанку и копается в самых потаенных уголках памяти.
        - Как тебя зовут? - холодно поинтересовался маг, складывая руки на груди.
        Гиллард только стиснул зубы. Зачем говорить свое имя, ежели все равно это - конец всему? Тварь угрожающе заклекотала.
        - Молодость не обязательно должна быть спутницей глупости, - заметил чародей, - но у тебя, похоже, это ее свойство проявилось в полной мере. Отвечай, дурачок. Меня интересует твое имя.
        Откашлявшись, Гил назвал себя. На бледных губах мучителя мелькнула странная, грустная улыбка.
        - Гиллард… Ах, вот оно что. Приемный сын алларенского портняжки…
        Гил недоумевающее взглянул на мага. Приемный сын?!! Но тот, казалось, не придал своим словам никакого значения.
        - Что ж, Гиллард. Считай, что тебе повезло - сегодня смерть обойдет тебя стороной.
        Он не поверил своим ушам.
        - Это вовсе не значит, что ты вернешься домой, - с улыбкой закончил маг, - ты останешься здесь, в Закрытом городе. Я чувствую в тебе нешуточный дар магии, Гиллард Накори. Думается, со временем ты станешь великим магом.
        - Но… - он понял, что если не скажет этого сейчас, то время будет потеряно, - но… ваше чародейство…
        - Можешь называть меня магистром.
        - Магистр… - горло отчаянно першило, в глазах плавали слезы отчаяния, - мои родители… будут думать, что я умер?
        Назвавшийся Магистром ухмыльнулся.
        - Примерный сыночек хорошего портного. Я пошлю им весть о том, что ты начал проходить обучение в Закрытом городе. Это должно их порадовать.
        Глава 4
        Осколки прошлого
        … - Что ты делаешь?
        Магистр только вздохнул. Было похоже на то, что от маленького чудовища в образе вихрастого мальчишки он так не избавился. И вряд ли избавится в ближайшем будущем.
        - Не мешай, - строго сказал он, - я решаю очень, очень важную задачу.
        Нахал хихикнул.
        - Ты решаешь ее уже не один год. Что, мозги высохли от времени?
        Магистр оторвался от расстеленного на столе новенького листа папера, изготовленного в лаборатории Закрытого города по старинному рецепту дэйлор. Он бросил уничтожающий взгляд на мальчишку: тот устроился на подлокотнике одного из кресел, закинул ногу за ногу. Вот наглец! Можно подумать, что у себя дома…
        - Лучше исчезни сейчас, - процедил Магистр, - пока я не…
        - А что ты мне сделаешь? - демон скорчил испуганную рожицу, - ой, боюсь… Только не бейте, дяденька…
        Затем, вдруг посерьезнев, добродушно поинтересовался:
        - Так что ты там рисуешь-то? Не первый год…
        У Магистра Закрытого города отчаянно вертелось на языке нечто вроде «оно тебе надо?», но, пересилив себя, он поманил мальчишку к столу. Может быть, если рассказать, отстанет…
        Он в который раз окинул взглядом схему, нарисованную им же на папере. Такая простая поначалу, теперь она была похожа на спутанный клубок. И - что самое печальное - каждая нить являлась чьей-то судьбой.
        Кудрявая голова склонилась над столом, затем мальчишка удивленно взглянул на Магистра.
        - И что это такое?
        - Я пытаюсь произвести расчет судьбы этого мира, - и Магистр беспомощно развел руками, - пока что не очень получатся. И с каждым годом я запутываюсь все больше и больше.
        - Но… - синие глазенки расширились, - разве такое возможно?
        - В том-то и дело, что возможно.
        И Магистр, сам поражаясь собственному терпению, начал рассказывать маленькому мучителю о том, что есть на свете такие мудрые вещи… Даже не вещи, слова, в которых заключен великий смысл: причина и следствие. Они цепляются друг за дружку, звеньями цепи, и цепь эта тянется от самого начала времен. А оборвется наверняка только с последним закатом этого мира.
        - Ну, а ты-то что рисуешь? - мальчишка провел пальцем по одной из линий, на которой было написано «Золий». Она держалась как-то обособленно, эта линия, изредка пересекаясь или сплетаясь узелком с прочими, - где причины, где следствия? Где эта самая цепь? Ничего здесь не понять, на твоем рисунке.
        - Это потому что я пытаюсь учесть все возможные варианты, - пробурчал Магистр, - их слишком много и готов дать голову на отсечение, что я так и не смог продумать все.
        - Почему же? Ты ведь считаешь себя таким умным!
        - Да потому что каждый человек думает по-своему, - Магистр пожал плечами, - неужели это не очевидно? Я не могу перевоплотиться, скажем, в императора Квентиса, чтобы точно сказать - а что ему может стукнуть в голову.
        Он в раздражении поглядел на мальчишку.
        - Ну, теперь ты от меня отстанешь со своими дурацкими вопросами?
        Тот ухмыльнулся.
        - Пожалуй. Я не буду тебя отвлекать некоторое время… А ты рисуй, рисуй… вдруг да получится? Мне тоже интересно.
        Он наклонился к схеме, проследил за линией с пометкой «Миральда».
        - А что с этой будет?
        - Возможно, она в конце концов сделает нечто полезное для всех, - пробормотал Магистр, - а, возможно, и не доживет до того дня. Все зависит от поведения вот этой линии.
        И черкнул ногтем по паперу.
        - Но здесь нет никакой метки, - мальчишка почесал затылок, - почему?
        - Видимо, у того, кому предназначена эта судьба, нет имени.
        Тут магистр решил, что и без того слишком долго возится со своим надоедливым приятелем. В коне концов, схема получалась крайне любопытной, и он намеревался провести еще часок-другой за распутыванием клубка.
        - Ну, иди, иди. Дай мне подумать, в конце концов!
        Мальчишка шмыгнул носом.
        - Эх, жаль, что ты меня прогнал. Мы бы вместе… Таких дел наворотили!
        - К сожалению, это невозможно, - сухо ответствовал Магистр, - иди, прогуляйся. А я, может быть, набело перерисую схему.
        … Оставшись в одиночестве, он уселся за стол, обхватил руками голову и задумался. На зеленоватом листе папера сплетались и расходились нити судеб, и на них были нанизаны кружки тех событий, которые могли произойти. Магистр в отчаянии еще раз оглядел свою схему, и ему пришла в голову замечательная мысль: а что, если ввести новое понятие, «вероятность» еще не случившегося? Скажем, нулем можно будет обозначить то событие, которое никак не может произойти, единицей - то, что грядет обязательно… Тогда можно было бы облегчить себе задачу, и заниматься только теми линиями, где, после сложения всех единиц, получится большее число.
        И тут же осекся. Ведь далеко не всегда вероятность можно оценивать как «точно произойдет» или «вовсе не случится»! Всегда будут оставаться события, для которых не скажешь - войдут они в историю мира или нет… Магистр вздохнул. Получался из его схемы какой-то замкнутый круг. Вернее, густая сеть из кривых и кружков, в которой разобраться под силу лишь, наверное, Хаттару Всеобъемлющему…
        А все начиналось так просто! С книг, привезенных из Дэйлорона, которые он начал читать одну за другой, с трудом разбирая витиеватый почерк дэйлор. С особым интересом Магистр читал книги предсказаний, старые и потрепанные; как вечному невольнику Отражений ему было любопытно разобраться - а когда же, собственно, настанет конец всему?
        Он разбирал пророчества о Последнем Магистре, нашел несколько стихов о Последнем Короле, который должен был погубить свой народ и одновременно дать надежду. Затем, к собственному удивлению, обнаружил кое-что любопытное о той сущности, что называли колодцем Памяти, и под конец наткнулся на сказание о чудовище на троне врагов, разрушающем все сущее. Тут не нужно было особо ломать голову, чтобы понять, о ком идет речь. Магистр достаточно хорошо разобрался в характере Квентиса Доброго, чтобы поверить в скупые строки древних предсказаний. Книга завершалась высокопарными заявлениями, провозглашением написанного той истиной, что непременно сбудется. И трудно было с этим поспорить.
        А затем Магистр нашел еще несколько книг предсказаний (видимо, древние дэйлор увлекались прорицанием будущего), и их содержимое повергло его в тягостные размышления. Оказывается, всего, что было упомянуто в первой книге, могло и не быть, если бы… Если бы участники событий принимали бы другие решения. Воистину, все повернулось бы иначе!
        Магистр читал и читал; он не нуждался ни в сне, ни в пище, и даже не старился, а потому мог тратить на чтение столько времени, сколько заблагорассудится. Он нашел слова о великой болотной ночнице, предостережения о том, что если сын волшебницы и слуги, убитого своим господином, заглянет в колодец Памяти, мир будет висеть на волоске от гибели, и все будет зависеть от решения, принятого одним-единственным человеком. И, ежели тот человек пойдет по одному пути, мир очистится. Ну, то есть все погибнет, и все когда-нибудь возродится…. Кроме того, великая ночница тоже могла внести свою лепту в историю, но это в том случае, ежели доживет…
        В конце концов Магистр запутался окончательно. Даже он, проживший на свете шестьсот лет, не мог составить стройную логическую цепочку из той чепухи, что несли прорицатели дэйлор. И тогда он решился на отчаянный шаг: построить схему наподобие схемы взаимодействий вещей, только здесь вместо вещей будут события, а вместо силовых линий - судьбы. В итоге… задача казалась неразрешимой.
        Магистр сидел, слепо уставившись на свое творение. Его палец скользил по линии с меткой «Гиллард» до тех пор, пока она не пересеклась с линией «Миртс, вампиресса». Он усмехнулся и вывел над этим, одним из нескольких возможных событий единицу. По крайней мере, хоть капля определенности в мутном океане «может быть».

* * *
        …Гиллард Накори никогда не забывал того, как однажды попал в кольцо черных стен. Даже спустя восемь лет, перед Инициализацией, когда ученик становится полноправным магом Закрытого города, он помнил все, как будто это случилось вчера.
        Два молчаливых человека долго вели дрожащего мальчишку промеж черных домов с коническими крышами. Краем глаза он заметил, что каменная тварь вернулась на свое обычное место на стене, замерла, угрожающе раскинув крылья. Гилларду было любопытно, куда направился человек, назвавший себя Магистром - но тот исчез, будто унесся с холодным дыханием ночи на самый верх черной башни. Затем провожатые остановились, один из них, с круглым и отечным лицом, долго возился с замком; распахнули дверь, и на Гилларда повеяло затхлостью пустующего жилья.
        - Входи, - обронил мужчина. Он стоял чуть позади, сложив на груди руки, и Гилу из-под глубокого капюшона был виден лишь заросший темной щетиной подбородок, - теперь это твой дом. И благодари Магистра за то, что остался жив.
        Гил затравленно взглянул в прохладное нутро жилища. Там было темно, пусто и… страшно. Казалось, по углам затаились неведомые твари, только и ждущие, пока кто-нибудь не отважится остаться с ними наедине.
        - Прошу прощения, - пролепетал Гиллард, - не могли бы вы оставить мне хотя бы свечу?
        Круглолицый маг хмыкнул.
        - Ты все получишь утром, когда явишься на прием к Магистру, и он решит, кто будет твоим наставником.
        - Подождите… - дыхание застряло в горле у Гилларда, когда маги развернулись и зашагали прочь, растворяясь в ночи.
        Он стоял на пороге своего нового дома и отчаянно боролся с желанием броситься за магами и умолять их не уходить. Или, по крайней мере, не оставлять его вот так - одного, в страшном Закрытом городе, в абсолютно пустом и холодном доме. Когда два темных силуэта окончательно расплылись во тьме, Гиллардом овладел панический страх: ему начало казаться, что нечто жуткое, выпивающее тепло жизни, поджидает его среди густой темноты, а снаружи - следит за сыном портного каменное чудовище, зловеще скалясь…
        Затаив дыхание, он шагнул внутрь, притворил дверь и уселся рядом с порогом, на тот случай, если придется спешно покинуть недружелюбный дом. Сквозь треугольные оконца струился мягкий лунный свет, мазками ложась на пыльный пол; ничто не нарушало тишины пустого строения. И тени извивались, корчились по углам, а в камнях дремали пугающие призраки древности…
        Гил сомкнул глаза лишь к рассвету, а когда проснулся, пол был расчерчен горячими пятнами солнечного тепла. Снаружи доносились обрывки сдержанной беседы, где-то неподалеку постукивал молот кузнеца… Он встрепенулся, и уже при свете дня обошел место, которое Магистр прочил ему домом.
        Из узенького коридора, где Гил провел ночь, можно было попасть в две комнаты; они распахивались по бокам подобно крыльям бабочки. Третья дверь, что напротив входной, вела в отхожее место. И повсюду - только голые стены, каменный пол, покрытые пылью; видать, давно тут никто не жил…
        Отчаяние мертвой хваткой вцепилось в душу. А ведь еще вчера он мог остаться в своей теплой, пропахшей лавандой спальне! Гил стиснул зубы, чтобы не заплакать. Что ж, судьбе было угодно распорядиться именно так…
        Его размышления были прерваны решительным стуком в дверь. Гил поспешил открыть; на пороге стоял парень, совсем молодой, но на вид - заморыш заморышем. Даже Гиллард, будучи десяти лет отроду, вдруг ощутил себя крепким малым.
        У вновь прибывшего была бледная, не знающая загара кожа, сквозь которую светились синие жилки, большие карие глаза и добрая, обезоруживающая улыбка. Тонкие пальцы нервно приглаживали короткий ежик русых волос.
        - Пойдем, я отведу тебя к Магистру, - без предисловий заявил паренек. В его глазах вспыхнул неподдельный интерес, когда он оглядел Гила, и тому показалось, что этот маг - совсем еще не похож на тех двоих. Да и на Магистра тоже.
        …Пока они шли сквозь ряды домиков, Гиллард глазел по сторонам. Оказывается, и при свете дня Закрытый город нельзя было назвать оживленным местом: по пути они встретили только двух беседующих магов, которым провожатый Гила отвесил глубокий поклон. И все.
        Паренек остановился, кивком подозвал Гилларда.
        - Гляди. Вот - главная башня, рядом - малые башни, как мы их называем.
        - Как тебя зовут? Меня - Гиллард.
        - Я знаю, - осторожно сказал парень, - Магистр сказал. Меня зовут Нарт, но… - он сделал значительную паузу, - маг Закрытого города не должен иметь друзей. Таковы законы этого места, и, надеюсь, ты меня правильно понял.
        Оторопев, Гил только и смог, что кивнуть.
        - Вот и ладно, - улыбнулся Нарт, - пойдем же. Магистр не любит долго ждать. А мы стараемся не испытывать его терпения… Ведь он… Он - самый могущественный чародей Империи.
        Тут, видимо, не удержавшись от искушения попугать новичка, Нарт добавил громким шепотом:
        - Говорят, с помощью магии он продлевает себе жизнь. И живет вот уже Небо ведает сколько веков!
        Все это уже походило на страшную сказку, одну из тех, что пересказывают друг другу мальчишки - то про храмового сторожа, который на самом деле был высшим вампиром, то про девочку, которую укусила болотная ночница, и которую потом убили ее же родители, чтобы избавить от жизни темной нелюдью…
        - Пойдем, - улыбнулся Нарт.
        И скорым шагом направился к распахнутым дверям главной башни.
        … Они миновали лестницу, ведущую куда-то вниз, прошлись по огромному и пустующему холлу, а затем долго взбирались наверх по винтовой лестнице. Гиллард с интересом слушал Нарта, который с важным видом повествовал о том, что под башней есть Лабиринт, где ученики проходят Испытание, или инициализацию, и после этого получают от Магистра грамоту. А раньше под главной башней было подземное озерцо, полное ядовитой для человека воды, и Магистр каким-то образом ухитрился его осушить. Или перенести за пределы Закрытого города - но об этом мало кто знал…
        - Разве что Варна, разделяющий бремя, - задумчиво протянул Нарт, - кажется, он живет здесь столько же, сколько сам Магистр.
        - Этот Варна… Он тоже продлевает себе жизнь?
        - Вроде того. Он второй здесь человек после Магистра…
        - А что они разделяют, эти разделяющие?
        - Об этом никто не знает, - страшным голосом сказал Нарт, - разделяющие ни с кем не говорят. Наверное, обет молчания…
        За разговорами Гиллард и сам не заметил, как закончилась лестница. Они очутились перед простой деревянной дверью, обитой медными полосами. По обе ее стороны, в подставках горели факелы.
        - Ну, вот, - Нарт дышал тяжело, с надрывом, - пришли. Веди себя учтиво, Гил. Если уж Магистр взял тебя в Закрытый город, то ты нескоро отсюда выйдешь.
        - А… что здесь делают маги? - Гиллард почувствовал себя очень неуютно. В лицо… неведомо откуда дохнуло холодом.
        - Они занимаются совершенствованием магии вещей, - с достоинством ответил Нарт, - разве не в этом счастье истинного чародея? Ну, иди, иди.
        И Гилларду ничего не оставалось, как потянуть на себя дверную ручку в виде оскаленной волчьей морды.

* * *
        В кабинете было темновато, невзирая на самый разгар дня. Будто солнечные лучи, добираясь до окна, натыкались на невидимую преграду и стекали вниз, на черные стены башни. В камине весело гудело пламя, разбрасывало рыжие отблески на позолоту… Которая, кстати, была повсюду - и на потолке, и на стенах.
        А хозяин все этого богатства восседал за широким столом, сложив пальцы домиком и молча наблюдая за мальчишкой.
        Гил вздохнул. Он чувствовал, что начинает краснеть, потому как вспомнил ночное происшествие, и то, как сцапала его каменная тварь… Гил в пояс поклонился Магистру и замер, как мышь перед удавом.
        Величайший маг Империи молча рассматривал его, как занятную безделушку. Затем медленно изрек:
        - Многие стремятся в Закрытый город. Считай, что тебе повезло.
        Гил подумал, что он вовсе не рад такому везению, но промолчал.
        - Подойди сюда, - приказал Магистр, - к столу.
        И, отодвинув в сторону шелестящую гору свитков, указал Гилу на три блестящих камешка.
        - Что ты здесь видишь?
        На темной, полированной столешнице покоились три самоцвета, каждый величиной с ноготь большого пальца. Будучи сыном портного, Гил никогда не видывал столько драгоценных камней сразу, а потому слегка растерялся. Конечно же, он и понятия не имеет, как они называются…
        Казалось, Магистр вздохнул.
        - Я понимаю. Последствия обучения портняжному мастерству… Теперь закрой глаза и дай мне руку.
        Недоумевая, Гил подчинился. Пальцы Магистра казались холодными и… неживыми. Тут невольно припомнишь все страшные истории, да еще поле откровений Нарта… А затем в ладонь повеяло мягким, приятным теплом.
        - Что ты видишь? - повторил вопрос маг, и это было странным. Что можно увидеть с закрытыми глазами?
        Отчаявшись и стараясь не подглядывать, Гил попытался сосредоточиться на ощущении тепла в ладони.
        И вдруг…
        Перед мысленным взором полыхнул огненный треугольник. Ладони стало горячо, Гил хотел ее убрать, но в запястье впились стальные пальцы Магистра.
        - Скажи, что видишь, - устало прошелестел его голос, - не молчи.
        - Это… - Гил еще раз дернулся. Ладонь жгло, уже просто нестерпимо, как будто он держал ее над костром, - огонь!
        Хватка Магистра ослабла, и Гил принялся растирать руку, в недоумении глядя на три самоцвета.
        - Очень хорошо, - сказал Магистр, - выходит, я в тебе не ошибся. Впрочем, было бы странно, если бы ты не унаследовал…
        Маг поднялся из-за стола и принялся ходить по кабинету, словно позабыв о присутствии Гила. А тот опять вспомнил слова Нарта о том, что этот человек при помощи магии продлевает себе жизнь. Любопытно, как он мог это делать? И ведь не выглядел дряхлым старцем, отнюдь. Наоборот - в каждом движении чувствовалась немалая сила.
        Внезапно Магистр остановился.
        - Ты меня рассматриваешь, - жестко сказал он, - и что же ты видишь?
        Гил съежился под его колючим взглядом и пролепетал:
        - Ничего, господин Магистр.
        - Как это - ничего? Что, меня не существует?
        - Э… Я хотел сказать… Ничего необычного.
        - Я беру тебя в ученики, - очень обыденно произнес маг, - я лично буду тебя учить. Это большая честь, Гиллард, цени это.
        … Путь мага всегда начинается с ученичества. Изнуряющие бессонные ночи, проведенные в обществе книг и свитков, работа с компонентами заклинаний, бесчисленные конспекты лекций. Гиллард с головой погрузился в занятия, и мир сжался до размеров Закрытого города, с его башнями, с высоты древнего величия взирающими на суетливый Алларен, подземными лабораториями, чудовищными и прекрасными экспонатами хранилищ. Магистр неторопливо, играючи, вскрывал перед ним тайны магического мастерства, одну за другой, и Гиллард не мог не признать, что глава города магов - прекрасный учитель. Само собой, успех следовал за успехом, и, по прошествии некоторого времени Гил поймал себя на том, что не может жить без магии.
        Но иногда, очень редко, ему снилась маленькая спальня и печальный, одинокий огонек свечи.

* * *
        …Прошло восемь лет. И лабиринт ждал его, последнее испытание ученика, претендующего на звание мага.
        Гилларду померещилось, что темная его утроба вздыхает в томительном ожидании, перед тем, как прольется первая кровь. Но нет. Все это - чепуха. Лабиринт не может вздыхать, как и тьма, собравшаяся узлом на самом его дне, не может клубиться, протягивая хищные щупальца к телу посвящаемого…
        Гиллард в последний раз ощупал мешочки с компонентами заклятий.
        Чего ждешь, Гил? Когда-то, восемь лет назад, ты, не задумываясь, полез через черную стену, только потому, что того желала избалованная маленькая дурочка. Так что же теперь медлишь отворить дверь, последнюю преграду между тобой и ждущими чудовищами? Разве должен рыцарь бояться?
        Он стиснул зубы. Нет, Гиллард не боялся. И сердце билось ровно, словно на прогулке. Вообще-то ни один из учеников, что поддался страху, не прошел лабиринт, и об этом следовало бы помнить.
        Гил толкнул тяжелую, набухшую сыростью дверь; она подалась, пропуская юного мага в кромешный мрак Лабиринта. В ноздри ударил сладковатый запах гниения. Где-то далеко сочилась вода, и каждая капля тяжело плюхалась на камень.
        Он решительно шагнул через порог, сжав в кулаке медальон с ониксом.
        - Ka’err d’hill al fier.
        Живой огонек весело заплясал в воздухе, разгоняя темень. Несложное заклинание, основанное на взаимодействии оникса, красного песка и высушенной кайэрской тины, теперь будет поддерживать его на протяжении всей инициализации, ненавязчиво витая над головой и заставляя тени жаться по углам.
        Гиллард остановился, прислушался. Тишина. Только вдали падают капли воды, отмеряя медленно текущие мгновения…
        Он подготовил взаимодействие молнии, в точности так, как учил Магистр. А ну-ка, пусть теперь твари лабиринта посмеют напасть… И неторопливо пошел дальше.
        Лабиринт ждал. Несколько уровней, каждый последующий - все ниже и ниже ввинчивается в твердь этого мира, и на самом дне этой путанной спирали - последний, самый серьезный бой для испытуемого. Именно там Гилларда ждут или смерть, или звание мага, иного не дано. Гиллард выбрал для себя звание, вовсе не собираясь умирать; и что-то назойливо подсказывало, что так тому и быть.
        Огонек весело светил, выхватывая розоватый кружок из царства тьмы. Пол под ногами постепенно приобретал уклон вниз, под фундамент башни…
        Из-за угла на Гила метнулась, распластавшись, тень; заранее подготовленная молния нашла свою цель. Уши резнул нечеловеческий визг, и снова все стихло. Будущий маг заставил огонек снизиться и не удержался, рассмотрел-таки сраженную тварь.
        На мокром, скользком от нечистот полу в агонии содрогалось тело огромного волка. Приглядевшись лучше, Гил понял, что от волка - только туловище. А лапы и голова - жабьи, непомерно огромные, усаженные шипами. Выпученные глаза уставились на него, когти заскрежетали по камню; второй молнией маг добил чудовище.
        Он пошел дальше, прислушиваясь, до рези в глазах всматриваясь в липкую темень подземелья. В голове вертелось недоумение - отчего Магистр никогда не рассказывал о тех опытах, когда создают новых, доселе никогда не живших тварей?
        Эх, Гиллард… Размышлять будешь потом, сколько угодно. И будешь задавать вопросы. Сейчас главное - выжить, получить звание мага Закрытого города.
        И снова омерзительное чудище. Только теперь - огромная крыса, ростом с хорошую дворнягу. Пожалуй, ее зубам позавидовал бы и снежный барс, чье чучело стояло в лаборатории Хаттар ведает сколько лет. Гил уже не стал разглядывать противника, да и не до того было: твари посыпались из чрева Лабиринта, как горох. Зубастые, с горящими глазами, некоторые даже с крыльями… А вот на вас, мои дорогие, найдется замечательная огненная волна, испепеляющая на своем пути все живое. Запах горелого мяса заглушил тонкий, приторный запах гниения.
        Гиллард спускался на дно Лабиринта.
        … Потом все как-то утихло. Никто не нападал на ученика, готовящегося принять звание мага. Закралось сомнение - а, может быть, он всех перебил, и осталось только добраться до самого нижнего уровня - и взять доказательство того, что он там побывал?
        Гил невольно хмыкнул. Столько лет прошло, а он все помнит. «Принеси доказательство того, что побывал в Закрытом городе»… Н-да. Как же глупо все это было, и как давно! Что теперь сталось с отцом и матерью? Выполнил ли Магистр свое обещание, приказал ли оповестить семью портных, что их сын больше никогда не вернется в дом, который привык считать отчим? Накатила тусклой волной печаль, комкая душу, как девица носовой платок, перед тем, как вытереть слезы. Хоть и обмолвился Магистр, что эти люди - не родные ему родители, разве не повод это возненавидеть тех, кто оставил разрывающегося от крика младенца на крыльце чужого дома? Разве не повод оставить всю сыновнюю любовь тем, кто пригрел и приласкал?
        Гил шел вперед, и уклон под ногами становился все круче. Звуки падения капель на камень остались позади; впереди его ждала мертвая, нехорошая тишина. И, если там притаилась последняя тварь - тем хуже для нее. Он скатает пламенный шар из всех недомолвок, сомнений и вопросов, оставшихся без ответа, и швырнет его в алчущую крови, разверзнутую пасть.
        Молодой чародей свернул в последний раз и понял, что Лабиринт пройден. Он оказался на самом его дне, без особых потерь и довольно быстро; можно было подумать, что Магистр Закрытого города специально подбирал слабых тварей, боясь навредить способному ученику. Гиллард остановился на пороге идеально круглой комнаты двадцати шагов в поперечнике, щелчком пальцев заставил огонек вылететь в самый ее центр. Сердце билось спокойно, так же, как и в начале пути.
        Теперь… Он возьмет доказательство и отнесет наверх, Магистру, и примет из его рук ту самую вожделенную грамоту, где будет записано имя Гилларда с очаровательной приставочкой «маг».
        Дрожащий круг света выхватил из мрака каменный столик, где покоилась самая обычная друза горного хрусталя. И Гил улыбнулся - действительно, зачем все усложнять, пытаясь в качестве доказательства пройденного испытания подложить то, что не возьмешь голыми руками? Дымчатый горный хрусталь - красиво, изящно. Магистр снова оказался на высоте, даже трудно верить в то, что обыкновенного мальчишку взялся учить столь выдающийся человек…
        Гиллард еще раз огляделся; комната пустовала. Дойти до столика и взять хрусталь…
        - Разве мы куда-то торопимся?
        Гилларду понадобились считанные мгновения, чтобы сплести маленький сверкающий кокон из фиолетовых молний. Но, увы, он не видел, в кого можно швырнуть замечательное заклятье.
        Тихий смех, напоминающий перезвон серебряных ложечек о хрустальные бокалы, отразился от сводов Лабиринта. Вот она, последняя, самая опасная тварь…
        - Ты же так молод, у тебя еще будет время… - прошелестело приятное женское контральто.
        И Гиллард увидел ее.
        Она грациозно вылилась из темноты, тоненькая, гибкая, как ивовый прутик; сделала шаг навстречу. И, невзирая на то, что одежду составляли полуистлевшие лохмотья, сквозь которые просвечивала молочно-белая кожа, она была красива.
        Не по-людски красива.
        Как прелестная фарфоровая статуэтка, мысль о прекрасном, застывшая навеки.
        Розовый свет огонька скользнул по длинным черным волосам, распущенным по узким плечам, стыдливо задел обнаженное бедро… Кокон, сплетенный из молний, жег руку, но Гил медлил.
        Те твари, убитые им, были просто чудовищами, сотворенными в лабораториях Магистра. А эта… была… человеком?..
        - Н-не подходи, - прошипел Гил, поднимая руку. Заклятье едва держалось на кончиках пальцев, неосторожное движение - и сорвется, прямо в незащищенную грудь незнакомки.
        Она усмехнулась, но не остановилась.
        - Не убивай меня. У тебя еще много времени. И ты… ты так хорош собой, и так молод…
        - Что тебе нужно? - рявкнул Гил, пятясь. Ох, дурак, дурак… сейчас бы бросить в эту странную девушку заклятьем, а там - будет видно, опасна она или нет…
        - Поговорить, - обронила девушка, - всего лишь поговорить. И я… не сделаю тебе ничего дурного.
        - Почему же ты тогда здесь? - Гиллард понимал, что зря слушает все эти увещевания, но отчего-то не решался убивать.
        - По воле магистра.
        Гил моргнул. Может быть, чуть-чуть опустил руку с подготовленной молнией. И в этот миг последняя тварь прыгнула, размазавшись в полумраке.
        Удар в грудь. Злая, неожиданная боль в затылке. Молния с треском ушла в потолок, а страшные, голодные глаза оказались совсем близко.
        Гил дернулся, пытаясь освободиться, но не тут-то было.
        - Успокойся, - пропело кошмарно создание, - успокойся…
        Ее глаза… Яркие, как драгоценные сапфиры, переливающиеся всеми цветами радуги… В них так легко увязнуть, забыть себя, забыть прошлое, жизнь…
        Гил и сам не понял, когда перестал сопротивляться. Он безвозвратно тонул в ярких голубых волнах, и ему казалось, что он погружается в синеву летнего неба, что земля больше не держит тело, и он летит, летит…
        - Мой прекрасный принц, - прошептала темная нелюдь, - я подарю тебе покой. Ничего не бойся.
        Кажется, он хотел что-то ответить, но уже не смог. Плыл беззаботно по небу, навстречу яркому, теплому солнцу, а где-то внизу, сквозь дымку виднелась старая груша.
        … Он пришел в себя от острой, тянущей боли у основания шеи. Ощутил вялое сожаление о несбывшемся красивом сне, где было так легко и спокойно. И только потом понял, что произошло на самом деле.
        Ох, дураком был, дураком и остался. Ничуть не повзрослел. Дал высшей вампирессе очаровать себя, поддался на уговоры… А потом… что случилось потом? Выходило так, что она сама отпустила его, позволила жить, хотя по всем сведениям о высших не должна была этого делать.
        Гиллард пощупал горло; на пальцах осталась липкая кровь. Странно… Он даже не испугался происшедшего, ведь поздно бояться, когда все мелькнуло, пролетело мимо. Но почему, во имя небес, тварь оставила ему жизнь?
        От стены отлепился тонкий силуэт. В трепещущем свете огонька казалось, что нелюдь дрожит всем телом. Тонкий, изящный палец пронзил воздух в направлении заветной друзы.
        - Забирай - и возвращайся, - прошептала она, не обращая внимания, что Гил пытается побороть слабость и отползти подальше.
        - Н-не приближайся, - прохрипел он, поднимая руку. На пальцах заплясали огоньки, но - увы, увы… совсем слабенькие. Такими и кошку не испечешь, не говоря уже о высшей.
        - Возьми доказательство и убирайся отсюда, - зло прошипела нелюдь, - я… я знала твою мать.
        - Что?!!
        Новость оказалась столь ошеломляющей, что Гиллард позабыл и о хрустале, и об испытании, и о том, что эта красотка едва не загрызла его… В самом деле, не часто можно услышать от вампирессы, да еще высшей, что она знавала твою матушку.
        - Ты оглох? По-моему, я говорю достаточно громко. Иди, иди наверх. Пока я не передумала.
        - Ты знала мою мать, почтенную жену портного?
        Вампиресса фыркнула.
        - Не строй из себя дурачка, Гиллард Накори. Или ты думаешь, что именно от добропорядочных горожанок, женушек мастеров ножниц и иголки, на свет появляются маги?..
        Повернувшись к нему спиной, словно знала, что маг не ударит заклятьем, она пошла прочь и вдруг исчезла. Словно утонула, растворилась во тьме.
        Гил поднялся, пошатываясь, двинулся следом. Где-то должна была быть потайная дверца, сквозь которую улизнула смертоносная красавица… В конце концов, сколько можно его водить за нос?!! Сперва намеки магистра, затем - вампирессы… И кто, скажите на милость, знает всю правду?
        Он обошел всю комнату, но ничего не обнаружил. Оставалось думать, что нелюдь строила свои собственные пространственные коридоры (что казалось почти невероятным), или же лаз был слишком хорошо замаскирован.
        Гил вернулся к тускло сияющей друзе.
        Что ж, теперь он - полноправный маг. И ему открыты все двери в пределах Закрытого города.

* * *
        …Как выяснилось, Гиллард ошибался. После того, как Магистр вручил ему грамоту истинного мага, не изменилось ровным счетом ничего. Каждый новый день повторял предыдущий: подъем, утренняя медитация, завтрак, изучение архивов Закрытого города, обед, разработка собственных взаимодействий, ужин, вечерняя медитация. Изредка молодому магу дозволялось покинуть пределы черных стен, и даже без сопровождения наставника, но причиной тому было отнюдь не возросшее доверие к скромной особе Гила, а то, что, получив грамоту, он шагнул на одну ступень с теми, кто ранее учил его. А недоступные прежде двери так и остались плотно сомкнутыми в угрюмом молчании. Иной раз Гилу казалось, что открываются они только для разделяющих бремя, этих странных, словно немых, магов высшей ступени. Их и было-то всего два десятка, бессловесных особ, приближенных к Магистру; среди учеников ходили байки о том, что это - самые могущественные маги империи, но за свое могущество им пришлось заплатить великую цену. Что это была за цена, никто, естественно, не знал; единственное, что приходило Гилларду в голову, так это обет молчания - за
все годы, проведенные в Закрытом городе, он ни разу не услышал, чтобы кто-нибудь из разделяющих бремя обронил хотя бы слово. Их лица были всегда слишком бледны, а взгляд обращен вдаль, словно видели они что-то, недоступное прочим.
        В самый первый вечер, когда от Магистра пришло разрешение покинуть на несколько часов Закрытый город, Гиллард отправился проведать родителей. Ему хотелось вновь очутиться в своей тесной спаленке, пропитанной запахом лаванды, посидеть на краю постели, щурясь на огонек свечи - маленькую золотистую звезду, опустившуюся на восковой пьедестал. И если бы отец дал ему в руки ножницы и приказал раскроить сорочку, Гиллард был бы счастлив.
        Он без труда нашел портняжную лавку; она оказалась закрыта. Тогда, по старой памяти, Гил с трудом протиснулся сквозь тайный лаз в ограде и оказался таким образом в саду. Здесь все осталось по-прежнему - та же старая груша, клумбы с цветущими астрами и три яблони, которые были посажены давным-давно, а теперь выросли, окрепли и задумчиво шуршали листвой. Внезапно Гиллард увидел мать, которая, сидя к нему спиной на низкой скамеечке, полола клумбу. Он позвал ее, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, шагнул навстречу…
        - Господин маг? Что угодно вашей милости?
        Она обернулась, и оказалось, что лицо принадлежит совершенно другой, незнакомой женщине. Только белый накрахмаленный чепец придавал сходство… Гил, потеряв дар речи, несколько минут разглядывал ее, затем спросил:
        - Это ведь дом мастера Ринта?
        Женщина нахмурилась, но тут же попыталась придать лицу самое доброжелательное выражение.
        - Нет, что вы, господин. Портной Ринт уехал из Алларена восемь лет назад. Тогда же мы и купили этот дом вместе с лавкой.
        Старая груша угрожающе закачалась, и Гил инстинктивно оперся рукой о ее корявый ствол.
        - Куда они уехали?
        Хозяйка дома пожала плечами.
        - Откуда же мне знать, господин? Они ведь не докладывали.
        После этого Гиллард решил завернуть к дому, где жила Лаури и где было положено начало его службе Закрытому городу. Он не стал стучаться в дверь. Постоял недолго, глядя на розовые занавески в верхнем окошке.
        «Интересно, какой она стала?» - подумал он, - «должно быть, красавица… Красавица для принца».
        Гил попытался воскресить в памяти образ сумасбродной десятилетней девчонки, но вместо личика видел только мутное пятно, обрамленное золотыми локонами. Что ж, прощай, Лаури. Ты всегда будешь напоминанием самой страшной глупости, которая перекроила всю мою жизнь.
        И, круто развернувшись на каблуках, маг зашагал домой. В Закрытый город.
        Он был совершенно одинок и, к тому же, навсегда потерял своих родителей. Пусть не родных, как на это намекали и Магистр, и девушка-вампир, но любимых.
        Бледное лицо темной нелюди снова всплыло в памяти.
        «Я знала твою мать».
        Но где же тебя найти, чудовище, чтобы как следует расспросить? Наверняка Магистр придерживает тебя для особых случаев, а, следовательно, ты томишься где-нибудь в клетке, в подземелье, подальше от дневного света…
        Больше Гиллард никогда не ходил туда, где раньше был его дом. И почти все свободные вечера проводил внутри кольца черных стен, внимательно смотрел, слушал, наблюдал. Его старания увенчались успехом: оказалось, брат Арве, специалист в области взаимодействий воды, периодически спускался в подземелье Малой башни, но не с пустыми руками, а запасшись сырым мясом. Иногда он прихватывал с собой бутыль свежей крови, но это случалось довольно редко; наверняка вампирессу держали голодной и злой. Дело оставалось за малым - сделать копию ключа и самому проникнуть в темное и душное чрево подземелий, но тут неожиданным союзником оказалось пристрастие Арве к полынной настойке и долгим задушевным беседам.

* * *
        И вновь, как в Лабиринте, шагал Гиллард по склону. Поворот ложился за поворотом, виток за витком, панцирем улитки ввинчиваясь в породу. Впереди, на расстоянии вытянутой руки, летел привычный огонек, распугивая темноту, заставляя жирные тени жаться к гладким стенам.
        Коридор уползал вперед и вглубь, становясь все уже; Гил уже начал беспокоиться о том, не упрется ли он в тупик или потайную дверь, но тут огонек вылетел в круглый зал - точную копию такого же под главной башней, завис под сводами потолка.
        А Гиллард почувствовал, что еще немного - и волосы зашевелятся на голове. Потому что здесь почти все свободное пространство было уставлено клетками. Красноватые отблески отразились в выпученных глазах зеркальников, оживили ложным румянцем лицо болотной ночницы… В памяти вновь и вновь вспыхивали давно, казалось бы, изгнанные и забытые видения детства. Тварь неизвестной породы, волк с кожистыми крыльями, глухо заурчала, заскребла когтями камень; зеркальник в ближайшей клетке рыкнул угрожающе, но как-то вяло. Знал, что на сей раз не светит ему отведать сладкого человеческого мясца…
        Гиллард глубоко вдохнул, подивился тому, что особой вони здесь не ощущалось. Небось, Магистр постарался соорудить должную вентиляцию… И подумал о том, что теперь осталось найти девушку-вампира с огромными сапфировыми глазами.
        Он осторожно начал обходить клетки, стараясь, чтобы ни один из пленников Магистра не дотянулся до него когтями или зубами. Правда, одна тварь все-таки ухитрилась цапнуть Гила за рукав - но только потому, что обладала выдвигающимися изо рта челюстями.
        - Ну, ну, пошали у меня, - беззлобно сказал Гил, спуская с пальцев молнию в мохнатую морду. Нелюдь взвизгнула и забилась в дальний угол клетки.
        - То-то же…
        Вампирессу Гиллард нашел быстро. Она сидела на полу, прислонившись к сплошной стене своего узилища и, казалось, спала. Гил осторожно приблизился, заставил огонька влететь за пределы чугунных и защищенных магией прутьев.
        - Эй, - негромко позвал он, - слышишь меня?
        В потемках сверкнули два сапфира и погасли.
        - Узнала?
        Молчание. И ни единого движения.
        Гил вздохнул. Как бы расшевелить эту нелюдь? Он предпринял еще попытку.
        - Ну, помнишь меня? Ты еще сказала, что знавала женщину, которая родила меня… - как-то не поворачивался у него язык назвать матерью ту, что бросила его на пороге чужого дома.
        Вампиресса вздохнула. Устало, будто Гиллард уже успел надоесть ей хуже горькой редьки.
        - Зачем ты пришел, человек?
        - Я думал, что никогда не помешает знать правду о себе.
        - А нужна ли тебе она, эта правда? Вдруг она перевернет твой мир с ног на голову, а?
        Гиллард упрямо мотнул головой.
        - Нужна. Обязательно нужна. Я вот подумал… Если расскажешь все, как есть, я помогу тебе отсюда выбраться.
        Это обещание вырвалось, как говорится, необдуманно. Гиллард тут же попытался себя оправдать - ведь он может и не сдержать своего обещания. Да и кому оно было дано? Темной нелюди, которой не место под небесным куполом.
        Вампиресса поднялась и подошла вплотную к решетке. На Гилларда испытывающее уставились сверкающие, переливающиеся в глубине глазищи… Все-таки она была поразительно красива! Это лицо, правильных, благородных очертаний, тонкий шрам на точеном подбородке, брови, как крылья летящей птицы… При людской жизни эта девушка должна была быть первой красавицей в городе.
        - Правда отпустишь? - белые пальцы вцепились в прутья клетки, - поклянись… поклянись волей вашего бога!
        Гиллард замялся и, поймав презрительный взгляд, кивнул.
        - Да… Я клянусь, что помогу тебе выбраться на волю, если скажешь мне всю правду.
        Вампиресса усмехнулась.
        - Твоя мать была ведьмой, а твой отец - командором императорской армии. Ее звали Миральдой, его Геллером Накори. И это все, что мне известно о тебе.
        Гиллард, едва веря собственным ушам, уставился на вампирессу так, словно она сотворила рушащее весь мир заклятье.
        - Геллер Накори? Он… Но его же казнили!
        - Правда? - она хмыкнула, - надо же… А я и не знала. За те годы, что я здесь сижу, мне ни разу не рассказывали о том, что творится в вашем славном городе.
        Гил потер лоб. Его мысли, словно сорвавшиеся с привязи бешеные псы, сплелись в клубок, замельтешили… Он вспомнил, как висел на ограде и смотрел на высокого человека, идущего к эшафоту с гордо поднятой головой, как позже напал зеркальник, принявший образ командора…
        - А моя мать? Эта… Миральда? Почему же она бросила меня?
        - Значит, ее нет среди живых людей, - холодно ответила вампиресса, - в противном случае, она бы никогда тебя не оставила.
        Гиллард стиснул зубы. Слишком много грустных новостей за один раз…
        - Ну так что, отпустишь? - донесся слабый, едва слышный шепот, - ты обещал.
        - И ты мне поверила? - он покачал головой, - почему я должен отпускать темную нелюдь на свободу? Ты ведь будешь отбирать жизни у ни в чем не повинных людей!
        - Но ты никогда не задумывался о том, что ни в чем не повинные люди растоптали, уничтожили народ дэйлор? А, впрочем, на что я надеялась? Маг никогда не станет настоящим рыцарем…
        И она вернулась к дальней стенке клетки.
        Гиллард покачал головой. Многое изменилось за эти годы, проведенные среди магов. Да и сам он изменился. Не осталось ничего от мальчишки, мечтающего о подвигах… Только пепел, прах, уносимые ветром времени.
        И в то же время… Обещание. Одной нелюдью больше, одной нелюдью меньше. Быть может, пропажу заметят не сразу, и брат Арве будет долго искать виновного, да так и не найдет…
        - Как тебя зовут? У тебя есть имя? - поинтересовался он. И получил в ответ презрительное молчание.
        - Я отпущу тебя, правда. Но мне бы хотелось знать…
        - Миртс.
        - Хорошо. Давай сделаем так - я открою клетку, но ты ведь не набросишься на меня? Сейчас вечер, наверняка стемнело. Надеюсь, ты умеешь летать?
        Миртс кивнула; в ее глазах разгорался настоящий пожар.
        - Тогда отойди подальше от прутьев, - выдохнул Гиллард.
        Нет ничего проще, чем заклинание разрывающегося шара огня, чтобы разнести тяжелый замок. Завыли, заревели вокруг твари; отовсюду к Гилларду потянулись когтистые лапы, длинные скрюченные пальцы… Он, стараясь хотя бы выглядеть спокойным, распахнул покореженную дверь.
        - Выходи. И помни, что обещала.
        Миртс выскользнула наружу и остановилась рядом с Гиллардом.
        - Когда-нибудь я отплачу тебе, сын Миральды, - прошелестела она, - помни. Твой приход был предсказан великим королем. Пророчество живет, и ты выполнишь то, что должен.
        - Какое еще пророчество?!! - буркнул Гил. Вампиресса, на его взгляд, несла полнейшую чепуху, - пойдем скорее.
        Миртс промолчала, только улыбнулась в потемках.
        - Да, да. Пойдем. Если бы ты знал, как долго я ждала этого часа! Теперь… Я клянусь, что буду оберегать тебя и защищать, и тогда мой народ проснется от целительного сна!
        До самого выхода шли молча. Гиллард пытался принять то, что ходил смотреть на казнь собственного отца. О чем думала вампиресса, было и вовсе непонятно.
        - Теперь - очень тихо. Осторожно, - шепнул Гил, открывая дверь.
        И нос к ному столкнулся с братом Арве.
        Время замерло, застыло тягучей медовой каплей. Черным провалом открывался широкий рот престарелого мага, он явно собирался если не позвать на помощь, то, по крайней мере, привести в действие какое-нибудь из своих заклятий. Гил вцепился в компоненты заклинаний, мучительно соображая - атаковать магией или попробовать оглушить Арве, пустив в ход кулаки… В конце концов престарелый маг не выглядел силачом, а Гил был молодым и здоровым.
        Все решила Миртс. Отчаянный рывок вперед, взмах тонкой девичьей руки - и Арве начал падать на пол, разбрызгивая темные капли крови. Из рассеченной до самых позвонков шеи.
        - Что… что ты наделала?!! - просипел Гил, - что?!!
        Но Миртс, разумеется, и не думала вдаваться в объяснения. Несколько мгновений - и она с хрустом распахнула крылья.
        - Я тебя найду, Гиллард.
        Ее поджарое тело хищницы метнулось к окну, и больше Гил ее не видел.
        Он судорожно сглотнул, бросил взгляд на содрогающееся в конвульсиях тело мага, под которым медленно расползалась глянцевая лужа.
        А отовсюду к нему уже бежали братья, вопя, размахивая руками. Маги Закрытого города.
        Глава 5
        Владычицы болот
        Ошибаются те, что говорят - взгляни в глаза болотной ночнице и увидишь зло мира сего. Те, кто так полагает, даже не видели вблизи болотную ночницу, потому как редкий человек, столкнувшийся с нелюдью на лесной тропинке, возвращается домой. А на самом деле в глазах ночницы мудрость болот и неизбывная печаль, и этого никому не изменить; так было и так будет от начала времен, от самой первой болотной ночницы, королевы-матери.
        В продолговатых, широко распахнутых глазах Кларисс жила та самая грусть, от которой никуда не уйти, единожды ступив на темную дорогу. Паутинки морщин в уголках рта дрожали, казалось, ночница вот-вот расплачется.
        - Зачем ты говоришь это мне, любовь моя? - шепот Кларисс напоминал шуршание мертвых листьев на ветру.
        - Ты могла меня отпустить, но не сделала этого, - упрямо сказала Миральда, - ты предпочла забрать меня с собой.
        - Но разве ты не звала меня? Разве не просила?..
        - Я никогда бы не попросила тебя ни о чем подобном. Ты просто истолковала мои слова так, как хотелось тебе.
        Воцарилось тягостное молчание. Они брели через бурелом, на север. Именно туда отчего-то стремилась попасть Кларисс; Миральде было все равно.
        - Мне казалось, так будет лучше для всех, - глухо пробормотала ночница, - кто бы тогда позаботился о твоем сыне?
        - О нем позаботились бы те добрые люди, - парировала Миральда, - и тебе это прекрасно известно.
        - Зато ты видела, как он растет. Или ты думаешь, что, сидя в небесных садах, ты бы смогла наблюдать за тем, как твое дитя сделает первый шаг, как начнет ходить все увереннее? Все это сказки, Миральда. Те, кто ушел единожды, уже никогда не будут принадлежать этому миру…
        Миральда только прикусила губу: Кларисс была права. Впрочем, как всегда.
        … Роды начались до срока, и застали ведьму на окраине вечернего Алларена. Она стучалась в низкие, потрескавшиеся двери бедняцких лачуг, умоляла, плакала… Вся магия мира оказалась бессильна против боли, от которой мутилось сознание. В конце концов ее пустили в крошечный домик, и даже помогли; но что-то пошло не так, и когда раздался писк новорожденного, Миральда поняла, что дело плохо.
        Она лежала, прижимая к себе трепещущий комочек, коему было предсказано стать великим воином и возродить Дэйлорон, и плакала. А молодые муж и жена, приютившее ведьму, со страхом глядели, как по тюфяку, на котором она лежала, расползается жуткое темное пятно. Потом у нее начался жар, и бред; Миральда уже знала, что ничем не сможет себе помочь… Ее сестры, Глорис и Эсвендил, стояли в изголовье постели, и Глорис нежно гладила ее по волосам невесомой ладошкой.
        - Я иду к вам, - прошептала тогда Миральда, - вы же меня ждали?
        Эсвендил качнула головой.
        - Мы ждали тебя, дорогая. Но на кого ты оставишь ребенка? Должен быть кто-то, кому ты могла бы доверить его жизнь. Тот, кто не предаст, кто будет достаточно могущественным, чтобы заботиться о крошке. Ты ведь не хочешь, чтобы последнее пророчество Шениора кануло в ничто?
        Миральда задумалась ненадолго. И - позвала Кларисс.
        Часы тянулись нестерпимо медленно, и ведьма уже начала бояться, что ночница не услышала ее слабый зов. Над ней хлопотала заплаканная молодка, все еще пытаясь что-то сделать. Как ей можно было объяснить, что порой за дар магии приходится платить слишком большую цену?..
        Во время тягостного ожидания она думала и о Геллере, отце ее мальчика и командоре императорской армии. И было жаль до слез этого человека, осмелившегося связать свою судьбу с судьбой ведьмы - ибо недолгие годы ожидают того, кто хотя бы малую часть жизни прошагал рука об руку с владеющим Силой, и не зря так одиноки маги Закрытого города. Но, не смотря на это, Миральда сокрушалась только об одном - что не в ее силах будет защитить Геллера от грядущих нападок Судьбы.
        А потом… кто-то постучался в дверь. Хозяин пошел открывать, и Миральда краем глаза видела, как он попятился прочь от гостя. Хозяйка тоненько взвизгнула, вцепилась в его рукав.
        - Все - вон, - устало сказала Кларисс, - не смейте входить. И упаси вас Хаттар звать на помощь.
        Потом она склонилась над Миральдой, окутанная легкой вуалью запаха болот.
        - Ну, и что мне с тобой делать?
        Глорис нахмурилась и отвернулась. Эсвендил быстро наклонилась и поцеловала Миральду в лоб.
        - Прощай, сестренка.
        - Стойте… куда вы? Но я…
        - Ты больше их не увидишь, - прошептала Кларисс, - но увидишь, как будет расти твое дитя. Кстати, как ты его назвала?
        - Гиллард, - выдавила Миральда, - Гиллард Накори…
        - Ты оставишь ему медальон и перстень Шениора.
        - Да, да…
        Кларисс взяла ее бледное, исхудавшее запястье в свои тонкие пальцы.
        - Мудрость болот, прими новую сестру.
        И - резкая боль.
        - Кларисс… Зачем?!!
        - Я не хочу тебя потерять, дорогая.

* * *
        - Что ты хочешь найти в Дэйлороне?
        - Хочу убедиться, что чаша Отражений на самом деле полна до краев. Разве ты сама не чувствуешь? Мы подошли к последней черте, и бессильны шагнуть назад. Скоро все изменится, этот мир изменится… Уж не знаю, как там дэйлор будут просыпаться, но Силы стало слишком много. Особенно поле гибели Дэйлорона. Она прибывает и прибывает, растет, как на дрожжах. Да ты и сама должна чувствовать…
        Миральда кивнула. Став темной нелюдью, она особенно ясно ощущала приливы Отражений, порой даже видела их - черные липкие нити, свободно плавающие под облаками. После того, как земля дэйлор была отравлена, что-то изменилось в поднебесье, и если раньше черная сила уходила в темную нелюдь, то теперь она плескалась повсюду. Хочешь - бери, множь свое могущество, дразни свою жажду, желание убивать… Миральда только прикусила губу. Убивать… Слишком сладкое для болотной ночницы слово. И слишком тяжело запереть в себе сущность чудовища, отчаянно цепляясь за человеческую память.
        - Что-то поломалось, - задумчиво пробормотала она, - людям придется несладко, да?
        Кларисс молча кивнула. И, с присущей язвительностью, добавила:
        - Сперва - людям. Потом - всему народу Зла. Что мы без них?
        - Ну, ладно. А что ты ищешь в Дэйлороне?
        - Новых n’tahe.
        Они вышли из леса; впереди простерлась болотистая низина, по кромке которой желтела дорога. И дальше, там, где начинался ельник, за полуразвалившимся частоколом чернели убогие избы.
        У темной нелюди тоже есть сердце, и оно, словно напоминая о своем существовании, тревожно заныло в груди. Кларисс только бровью повела; молча шагала по заброшенному полю, никуда не сворачивая. Прямиком к человеческому жилью.
        Миральда помедлила, принюхиваясь, но быстро сообразила, отчего Кларисс, не таясь, шла к деревне. Ибо запах людской давно выветрился из этого места; пахло чем-то другим, непонятным, будоражащим, и ночница вдруг поймала себя на том, что рычит.
        - Пойдем, пойдем, - буркнула Кларисс, - думаю, тем уже никого нет. Ни людей, ни тех, кто родился в отравленном Дэйлороне.
        Солнце розовым яблоком висело у горизонта, собираясь нырнуть на покой, завернуться в одеяло из ночи и густых облаков. Со стороны болота уже тянулись к заброшенному жилью клочья тумана, похожие на расплывшиеся в воде хлопья прокисшего молока; веяло сыростью.
        Две болотные ночницы подошли к ограде - кое-где валялись бревна, словно играючи вывернутые из земли. Пустая деревня в саркофаге из хрустальной тишины.
        Миральда вслед за Кларисс шмыгнула между бревнами, огляделась. Народ Зла попировал здесь вволю; сквозь буйно разросшуюся траву то тут, то там, светлели костяки. Кларисс по-мальчишески присвистнула.
        - Плохо дело, сестричка. Никто из старых n’tahe не устроил бы такого…
        И вдруг… Громкий, угрожающий клекот. Миральда оглянулась, и едва сдержалась, чтобы не броситься наутек. Это при ее новой сущности-то.
        Из провала окна ближайшей избы медленно выползало нечто, похожее на сороконожку. Покрытое панцирем, с глазами-стебельками и очень мощными зубами, коим бы позавидовал и оборотень. Существо чуяло ночниц, и, несомненно, понимало их суть, принадлежность к народу Зла…
        - Как думаешь, оно разумно? - Кларисс с интересом разглядывала новый вид нелюди.
        - Не знаю, - Миральда невольно схватила ее за руку, - не знаю… Кажется, нам лучше уйти.
        - Погоди.
        Кларисс внезапно шагнула навстречу неведомой твари, подняла вверх руки… Миральда ощутила, как она творит иллюзию для этой зубастой сороконожки, но не могла понять, что именно показывает ее товарка.
        Тварь приподнялась на задних конечностях, клекот стал громче… И медленно, нехотя втянулась обратно в провал окна.
        - Любопытно, - пробормотала Кларисс, - очень любопытно. Пойдем дальше, Миральда. Мне все-таки хочется попасть в Дэйлорон… Похоже на то, что приближается конец времен, и от этого никуда не денешься.
        - А что ты ему показала?
        Кларисс пожала плечами и пропустила вопрос мимо ушей.
        - Скажи, сколько сейчас лет твоему сыну, Гилларду?
        - Эммм… - Миральда задумалась, подсчитывая в уме. Так… Казалось бы, совсем недавно она спасла его от зеркальника, неведомо как просочившегося в Алларен, но уже прошло… - кажется, пятнадцать. Но я не совсем уверена.
        - Мы взглянем на Дэйлорон и отправимся в Кайэрские топи. К королеве.
        …Через два дня они достигли исконных земель дэйлор, народа, что спал на дне Поющего Озера. Теперь это была всего лишь провинция Великой Империи; сновали туда-сюда рабы, повсюду шла рубка леса. Прокладывали тракты, возводили укрепления - хотя было не совсем понятно, от кого собирались защищаться. Враг-то сгинул самым загадочным образом! Или все-таки жил страх в людских душах, что также внезапно вернутся дети Дэйлорона, чтобы познать всю сладость мести? Или нелюдь, рожденная отравленной землей, начала тревожить их?
        Ночницы заглянули и туда, где стоял королевский дворец - а ныне дворец наместника. Луна отражалась в зеркальной глади окаменевшего озера, и Миральде почудилось, что из его глубины доносятся тяжелые вздохи. Она вспомнила, как хлестал по земле отравленный магией дождь, ей захотелось всплакнуть - чисто по-человечески. За этим воспоминанием потянулись и другие: Шениор д’Амес, которого подобрали сестры личинкой и который так изменил всю ее жизнь… Он стоял на коленях рядом с черной кромкой воды, воздев руки к небу, и озеро раскрывалось, принимая детей Дэйлорона в свое лоно, чтобы исцелить и выпустить под синее небо тогда, когда опасность минует… А потом был старый сад, залитый лунным светом, прощание - и погребальный костер, где обратилось в пепел тело последнего короля дэйлор. Вместе с именем Шениора неизменно всплыло из глубин человеческой памяти и другое имя. Командор Геллер Накори, так и не нашедший в себе силы изменить Императору ради самой обычной любви к самой обычной ведьме. Миральда знала, что владыка империи казнил своего верного слугу, и от этого сердце полнилось печалью… Той самой, что можно
видеть в глазах болотной ночницы.
        В Дэйлороне Миральда встретила немало новых n’tahe. Все они странно походили на гигантских насекомых, но - признавали в ночницах «своих» и не пытались атаковать.
        - Множатся, - презрительно обронила Кларисс, - скоро здесь будет очень жарко… Мир изменяется, похоже, что на сей раз ему не миновать обновления.
        - Но для этого придется сбросить старую кожу, да? - уточнила Миральда, - все завершится, и все начнется заново?
        - Ты, как всегда, сообразительна, - улыбнулась Кларисс, - именно это, похоже, и грядет. Ох, не стоило императору травить Дэйлорон!
        - А как же тогда пророчество Шениора?
        - Но пророчества - это вещи весьма туманные и неясные. Он ведь не сказал тебе, что именно произойдет, так? А, может быть, дэйлор проснутся после того, как все, кто здесь жил до этого, погибнут? Ты об этом не думала?

* * *
        Они добрались до печально известных Кайэрских топей только к весне.
        Минуя окраинные селения, похожие на маленькие крепости, Миральда несколько раз становилась свидетельницей бесстрашно-безумных вылазок кочевников. И только единожды выдержали натиск подданные императора Квентиса, да и то потому, что стоял лагерем пограничный отряд. Полудикие люди из-за топей не щадили никого, и не уводили в рабство; это куда как походило на внезапный разлив реки - когда прибывает бурлящая вода и смывает все на своем пути, не щадя никого. Кочевники были словно одержимы… Не удержавшись, Миральда высказала свою мысль вслух. Кларисс только пожала плечами.
        - Когда я навещала эти места в прошлый раз - а надо сказать, это было давно, они вели себя не так. Думаешь, королева их заставляет? Вряд ли. Скорее всего, эти люди тоже чуют, как переполняется силой отражений чаша, и одержимы именно ей.
        Потом Империя осталась за спиной, а впереди корчились под ярким небом деревья Кайэра, темные, побитые неведомым недугом, подгнивающие.
        Считалось, что топи были непроходимы для людей и разрезали большой материк на две половинки, которым никогда не суждено соединиться. Кочевники, занявшие западную половинку, ухитрялись пробираться сквозь болота и покусывать вальяжную и самодовольную Империю. Но то ж дикари, племена, не знающие о том, что есть цивилизация, посвятившие себя владыкам Ночи, то есть Народу Зла. А вот пытаться пересечь Кайэрские топи жителю востока - заведомо гиблое дело. Первая же попавшаяся нелюдь отобедает, и на том поход завершится.
        Об этом думала Миральда, шагая вслед за Кларисс по узкой тропке между вечно умирающими - и вечно живыми деревьями. Вечерело. В мутную, неприятную тишину вплетался легкий, едва заметный запах тлена. И ни одна птица не вила гнезда среди неприветливых ветвей.
        Кларисс остановилась столь внезапно, что Миральда, погруженная в свои мысли, с размаху ткнулась ей в спину. И только потом заметила, что их уже встречали.
        Ночница, которой доверили охранять тропу, казалась очень юной и - это Миральда увидела сразу - изначально не была человеком. Девушка-дэйлор, уведенная из Великого леса в болота и принявшая вечную жизнь… Ее одежда показалась Миральде чересчур хорошей для ночниц: обычно сестры печали обходились лохмотьями. Перерождение как-то отбивало естественное для женщины желание быть аккуратной и чистой… Стряхнув остатки былой жизни, мелочных устремлений, ночницы более не уделяли внимания своим вещам. Миральда, правда, по старой памяти еще старалась одеваться, как раньше; Кларисс взирала на нее с непониманием, но ничего не говорила.
        Страж тропы была одета в щегольский костюмчик для верховой езды, видимо, снятый с неосторожной всадницы. На ногах поблескивали пряжками добротные башмачки, совсем новые. Да и сама ночница оказалась умытой, а длинные волосы - заплетенными в аккуратную косу.
        Миральда почувствовала себя неловко - как нищенка, по недоразумению оказавшаяся на светском рауте. Кларисс, похоже, было наплевать на наряды вообще.
        - Мы хотим повидать королеву, - без каких-либо предисловий заявила она, - я давно не была здесь, но настало время…
        Ночница-дэйлор понимающе кивнула.
        - Хамайлен радушно примет всех сестер.
        - Хамайлен?
        - Да. Вы будете приятно удивлены! Королева решила возвести настоящий город, в котором каждая из сестер могла бы найти приют. Проходите же, следуйте по этой тропе, и узрите…
        Кларисс коротко поклонилась и, взяв Миральду за руку, решительно устремилась вперед.
        - Это что-то любопытное, - пробормотала она, - королева отстроила город болотных ночниц? Не думала, что ее посетит такая мысль, не думала…
        - А кто его строил-то? - Миральда едва поспевала за Кларисс.
        - Кто-кто… Наверняка кочевники все и сделали. Ну, сейчас мы все сами увидим.
        Им пришлось пройти еще немало. Тропка петляла меж топей, порой рассыпалась мшистыми кочками. Теперь ночницы встречались уже чаще, и, как и первая жительница Кайэра, носили новую, почти чистую одежду. И не гнушались обувью. Кларисс только презрительно хмыкнула, одернула рукав полуистлевшего от старости платья.
        - Вот уж действительно - давно я здесь не была. Все меняется… можно сказать, слишком быстро меняется.
        - А королева нас примет? - Миральда позволила себе усомниться. Все-таки - кто они такие, чтобы вот так запросто требовать аудиенции у царственной особы?
        - Разумеется, примет. Королева принимает всех сестер. К тому же, ты была свидетельницей гибели Дэйлорона, а, следовательно, и свидетельницей перелома в равновесии этого мира. Королева будет счастлива послушать твою историю, Миральда. О, вот, кажется, мы и пришли!
        …Это и в самом деле был город. Наличествовали заполненный водой ров, достаточно высокая, хоть и неуклюжая стена, круглые башни, похожие на высоченные муравейники. Из-за кривых, низких зубцов выглядывали крыши построек, похожие на кладку змеиных яиц. Ворот, как таковых, не было - просто арка, куда могла пройти любая сестра печали. И повсюду сновали косматые и грязные рабы, что-то ремонтируя, достраивая.
        Кларисс присвистнула.
        - Вот это да! Сколько ни живи, всегда есть, чему удивиться… Ну, пойдем?
        - Пойдем, - вздохнула Миральда. Ей хотелось просто отдохнуть где-нибудь под корягой, но Кларисс буквально лучилась деятельностью, к слову, ей совершенно несвойственной. Было похоже на то, что ближайшую ночь придется снова провести на ногах.
        Никто не задержал их у входа. Точно также никто не задал ни единого вопроса, пока они шли по улице - не прямой, как это водится в людских городах, а спиралью загибающейся вбок, вбок… Как раз к центру города владычицы топей. Миральда разглядывала дома, прикидывая, чем это таким липким они политы сверху. Повсюду были ночницы, чинно прогуливающие или просто сидящие у своих домов.
        - А вот дворец я помню, - заявила Кларисс, останавливаясь.
        Миральда с удивлением обнаружила перед собой еще один «муравейник». Разве что чуть больше прочих. И такой же глянцевый снаружи. Перед входом сидели на земле две ночницы, одна - дэйлор, другая - человек, да пяток рабов понуро топтались внутри маленького загончика.
        - И что, мы просто так туда войдем? - Миральда внимательно рассматривала кочевников. Конечно же, это были самые обычные люди, только вот грязные, волосатые, с широченными плечами, короткими кривыми ногами и длинными мускулистыми руками. Королева, видимо, сочла необходимым снабдить их одеждой в виде набедренных повязок - но нечто большее сочла излишеством. Впрочем, невольники вовсе не выглядели изможденными. Наоборот, казались сытыми и гладкими, так что Миральда даже невольно задалась вопросом - а чем их кормят? Уж не соплеменниками ли?
        Кларисс молча потянула ее за руку; они миновали стражу и нырнули в прохладный зев «муравейника». Никто не сказал ни слова, будто все были оповещены о прибытии двух ночниц.

* * *
        Миральда больше не была человеком. Все изменилось - чувства, восприятие Силы. Даже мысли вертелись в голове по-иному; иной раз Миральда ощущала, как что-то извне подсказывает правильно решение той или иной задачи. Наверное, именно это безмолвное, но могущественное нечто и принесло болотным ночницам славу мудрых существ.
        Вот и сейчас - спускаясь по узкой кишке, проложенной под землей, куда-то вниз, Миральда всем своим существом ночницы чувствовала мать. Ту, с которой начался проклятый род болотных сестричек; ту, что сосредоточила в себе темную мудрость болотной воды, но кроме этого - еще и первобытную ярость давно ушедших в небытие первых людских племен.
        Но сейчас эта ночница не гневалась; Миральда словно погружалась в озеро грусти, похожей на светлую печаль осени. Королева ждала двух странниц.
        А затем, как-то незаметно тоннель оборвался, они очутились на пороге аккуратно вырытой в земле комнаты.
        И Миральда увидела ее.
        Мать всех болотных ночниц восседала на троне, искусно сплетенном из ивовых прутьев. Отблески пламени искрились на золотом шитье длинного алого платья, оттеняющего нелюдскую белизну кожи, задорно плясали в широко распахнутых, полных тьмы глазах. Королева сидела абсолютно неподвижно, так, что Миральда усомнилась - а не статуя ли перед ней? Но нет. Застывшие черты дрогнули, как вода, тронутая дыханием ветра, и на губах матери всех сестер печали появилась скорбная улыбка.
        - Приветствую вас, мои возлюбленные дочери.
        Низкий, хрипловатый голос оказался на удивление уютным. Миральда неожиданно поняла, что улыбается в ответ.
        - Тебя, Кларисс, дочь народа, исчезнувшего с лица мира сего… И тебя… Миральда…
        Королева внезапно замолчала, пристально разглядывая молодую ночницу. Словно что-то было неправильно, и мать не могла решить, что же именно. Затем, встрепенувшись, владычица Кайэра поманила Миральду к себе.
        - Воистину, хочется мне услышать твою историю, ведьма. Болотная вода много знает и говорит со мной, но никогда не понять ей того, что происходит в человеческом сердце… Никогда… А ты - ты все еще продолжаешь цепляться за жизнь человеческой женщины, и от этого тебе больно. Не лучше ли забыть? И быть тем, кем ты сейчас являешься?
        Растерявшись, Миральда только бросила осторожный взгляд на Кларисс, но та кивнула - иди, мол, сама королева зовет, и ничего не бойся.
        Она приблизилась к трону, остановилась на расстоянии протянутой руки. Взгляд королевы опутывал сознание липкой паутиной ложного уюта и спокойствия, маня и обещая избавление от всех горестей… Кто-то шептал в уши - «забудь то, кем была и стань тем, кто ты есть на самом деле. Ибо теперь дом твой - болота, и ночь - твое время». Миральда невольно сжала пальцами виски. Может быть, и в самом деле не стоит больше бороться?..
        - Ближе, Миральда.
        Еще шаг - и хрупкие пальцы матери нежно касаются лба.
        Ноги подгибаются, и вот Миральда уже на коленях перед троном, а королева держит в ладонях ее лицо, разглядывая, пытаясь понять…
        - У тебя была странная судьба, - наконец сказала первая ночница, - я хочу услышать твою историю. Нет, не говори, просто думай.
        Невозможно было противиться воле владычицы. Воспоминания возвращались, вгрызаясь в сердце, заставляя его, бессмертное, трепетать от боли, сожаления, вины… Она снова стояла у Поющего Озера, и вода, повинуясь последнему королю Дэйлорона, раскрывалась, чтобы принять остатки лесного народа в древнюю колыбель жизни. И капли отравленной воды стекали по плотным листьям деревьев-стражей, шлепались на умирающую землю. А еще раньше… Три ведьмы, три сестры-близняшки и подобранная личинка дэйлор, серая и зубастая; деревня, охваченная пламенем, багровеющий в ночном небе хлыст, порождение самой черной магии. Той, что была рождена ведьмой и замешана на ненависти и боли.
        … По щекам катились слезы. Не удержавшись, Миральда отпрянула, торопливо отерла щеки; и увидела, что королева ночниц тоже плачет. Вместе с ней, самой обычной ведьмой, вернее, ночницей.
        - Плохие времена настают, - промолвила мать всех ночниц, - слишком много Отражений, слишком… И в тот миг, когда чаша переполнится, и народ Зла двинется вперед, подобно разливу реки, я не буду удерживать сестер. Это когда-нибудь должно было случиться, и я не в силах помешать.
        Тут она посмотрела на безмолвно застывшую Кларисс.
        - Оставайтесь в городе, сестры. Вы можете жить здесь столько, сколько захотите; со временем вы можете посещать нашу академию - я стараюсь, чтобы все было… как у людей. В академии свои магические навыки совершенствуют самые лучшие мастера иллюзий, мои отважные воительницы, равных которым не сыскать под этими небесами. И пусть время исцеляет ваши раны, хоть удел ночниц и есть вечная скорбь.

* * *
        …Миральда не знала, сколько времени прошло с тех пор, как они с Кларисс пришли в Кайэрские топи. Все было уныло-однообразно, и ничего здесь не менялось с безудержным бегом дней. Пожалуй, только по тому, как вырастали или старели рабы, можно было определить, что прошел год, а за ним еще, и еще. В вечном городе вечной королевы царил покой, подобный бесконечному сну.
        А потом в сердце Миральды поселилась тревога, противное, щекочущее чувство. Она не знала, откуда это пришло; словно кто-то невидимый прошил суровыми нитками ее сердце и забавлялся, дергая за свободный конец.
        И болотная ночница вспомнила, как однажды зеркальник напал на мальчика, смешного, взъерошенного, с огромными зелеными глазами, какие были когда-то и у нее самой. Не подоспей она вовремя, никто не спас бы маленького, болезненно-хрупкого человечка, попавшегося на приманку страшной нелюди.
        Миральда знала, что тот малыш был ее ребенком, плодом недолгой любви, связавшей тугим смертоносным узелком судьбу командора Геллера и ведьмы. Ведь не зря обычные люди боятся ведьм, ох, не зря. Нет ничего хуже, чем привязанность к женщине, чья жизнь - в магии, и чье призвание - в уничтожении нелюди…
        Где он сейчас, ее маленький Гиллард? И не стряслось ли с ним чего плохого? Ведь не зря же сердце плачет кровавыми слезами, а в груди холодной жабой засело дурное предчувствие!
        А болота шептали благословенное «забудь», и туман опутывал сознание обманчиво-мягкой пеленой. Миральда снова и снова проваливалась в сон без начала и конца, и каждое новое пробуждение памяти давалось все труднее и труднее; порой она ловила себя на мысли, что и в самом деле лучше всего - забыть, кем была когда-то, и кого оставила среди людей таким маленьким и беззащитным.
        Позже… Бродя среди топей, она как-то встретила саму королеву. Та стояла на кочке, одетой в моховую шубку, и на нечеловеческом лице было написано страдание. Казалось, что мать ночниц внимательно прислушивается к чему-то и время от времени пытается шагнуть вперед, но каждый раз словно наталкивается на невидимую преграду - и потому остается на месте.
        Вдруг она заметила Миральду и, указав с усмешкой себе под ноги, сказала:
        - Вот здесь… здесь я и утопила ее.
        Миральда молча поклонилась: негоже простой ночнице задавать вопросы королеве. Но та, похоже, и сама была рада тому, что можно с кем-то поговорить.
        - Подойди сюда, сестра. Ты знаешь, как появилось болотное зло?
        Миральда пожала плечами; конечно же, она не знала.
        - И с годами я отчего-то все больше и больше привязываюсь к этой земле, - прошептала горестно мать ночниц, - словно опутана корнями, и они держат меня… Все сильнее. Когда-нибудь я окончательно срастусь с этими болотами, и тогда мы встретимся…
        - Ты говоришь загадками, - тихо сказала Миральда, - прости, мать, но я не понимаю. Да и нужно ли это мне знать?
        Королева тряхнула гривой каштановых волос, в которых уже успели запутаться мелкие сухие веточки.
        - Не знаю, право слово. Но ты все-таки была человеком, как и я, на заре этого мира. Наверное, ты поймешь. К тому же, твоя судьба говорит о том, что ты еще скажешь свое слово в истории всего поднебесья…
        Она, подобрав пышные юбки, присела на корточки и нежно погладила ярко-зеленую травку.
        - Спи, моя Лили’т’Анун…
        А затем очень спокойно пояснила:
        - Это моя сестра, которая успела меня убить чуть раньше… Чем я ее.
        Миральда молчала; да и что она могла сказать существу, которое стало болотным злом много столетий назад? Никто не вправе судить королеву ночниц, кроме нее самой…
        Белые пальцы матери легко сомкнулись на локте ведьмы.
        - Побудь со мной, дорогая. Эту историю знают многие из сестер - как историю странного совпадения и дела случая. Выходит так, что мы появились случайно, и все могло быть по-другому.
        …Людское племя заглатывало все новые и новые земли, тесня дэйлор и вынуждая их отступать все дальше и дальше, на северо-запад. Племена великих воинов перебирались к закату, туда, где плодородные земли и богатые пастбища; и всегда впереди шагали люди племени имнов, сильные и смелые, равных которым не было во всем поднебесье. Имны пересекли страшные топи, вышли в степь, и поняли они тогда, что болота есть защита от врага, и решили обосноваться в краю сочных трав.
        Народом имнов правила царица, ибо только женщина может передать царственную кровь ребенку, мужчина же никогда не может быть уверен в собственном отцовстве; и было у нее две дочери - Лили’т’Анун и Ниа’т’Хотум, и было сказано царицей, что племя должно быть едино на века.
        А когда отправилась царица в вечное плавание по небесному кругу, стал вопрос о том - кто же будет править. Сестры ни в чем не уступали друг другу, ни в красоте, ни в уме, ни в силе; тогда было решено бросить жребий, по которому одна из сестер оставалась правительницей, а второй следовало раз и навсегда покинуть племя. Победила Ниа’т’Хотум; но сестра ее проявила все коварство, достойное истинной царицы. Той же ночью заговорщики пробрались в шатер Ниа’т’Хотум, связали ее и утопили в болоте.
        И велико было содеянное зло, и, верно, сам Творец содрогнулся в своих небесных чертогах; и вывел он горящими письменами закон: ничто содеянное не исчезнет, но вернется к своему хозяину, и да будет так до конца дней этого мира. И отразилось зло от чистых граней небесного купола, и ударила черная молния в то место, где под трясиной покоилась Ниа’т’Хотум. Болото раскрылось, выпуская из своего чрева утопленницу, не мертвую, но ставшую другой, темной нелюдью. И была дана власть Ниа’т’Хотум творить великую ложь и обман, а сила и мудрость ее были в ночи и болотах. Так появилась первая болотная ночница, королева-мать.
        На следующую ночь Ниа’т’Хотум явилась к своей сестре, и обманом завлекла ее в болота. Лили’т’Анун утонула, а имя ее больше не упоминалось имнами - как имя проклятой царицы.
        …Королева с кривой усмешкой глядела на нежную травку, пушистым ковриком покрывшую могилу Лили’т’Анун.
        - Так что все могло быть иначе, - пробормотала она, - я помню ту ночь так, как будто это было вчера. Выставь я стражу у шатра, или попытайся первой убить Лили… Нас могло бы и не существовать вовсе. Но… Что-то подсказывает мне, что когда-нибудь мы все равно встретимся, я - и она.

* * *
        А потом спокойствие Хамайлена треснуло, как переспелая тыква. Миральда знала, что с вечера королева опять ушла на болота, не одна, а в сопровождении трех рабов и двух сестер печали. Ведьме было жуть как любопытно поглядеть, а чем же займется мать ночниц, но Кларисс очень строго посоветовала сидеть дома и многозначительно посмотрела на Миральду, чем только подстегнула любопытство.
        Поутру королева вернулась, шатаясь от слабости; ее под руки вели две сестры. Рабов с ними уже не было, и у Миральды шевельнулось недоброе предчувствие беды. Несколько дней в Хамайлене царило затишье, а затем пронесся слушок, что-де королева творила великую волшбу, и что заклятье ее принесло весть о гибели мира поднебесного. Ночницы зашевелились; Миральда видела, что они готовы сорваться с обжитого места и подтягиваться к людским землям, но мать хранила молчание, и все понемногу успокоились.
        Дурную новость принесла Кларисс. Миральда как раз варила в котелке кашу из растертых кореньев, когда бывшая дэйлор вошла в дом и устало опустилась на лавку.
        - Сколько лет твоему сыну, Миральда? - как-то невыразительно, тускло спросила она.
        Ведьма задумалась. Действительно, сколько?.. Сколько лет она уже прожила в Кайэрских топях, словно отрезанных от всего мира лезвием тишины и покоя?
        - Наверное, уже восемнадцать… Хотя я и не уверена.
        - Заклятье королевы явило образ твоего сына, Миральда. Сына ведьмы и слуги, казненного господином, - едва слышно прошептала Кларисс, - похоже, именно он отпустит ту пружину, которая все еще держит поднебесье…
        Руки Миральды задрожали.
        - Ты… откуда ты это узнала?
        Кларисс пожала плечами.
        - Болотная вода несет в себе много чего интересного.
        - Но… но это ведь может быть и ошибкой?!!
        - Может быть. Но я должна тебе кое-что сказать - хоть это и будет предательством нашей королевы… я слишком тебя люблю, чтобы лгать, да и не к чему… Мать ночниц решила принять некоторые меры, и сегодня несколько могущественных сестер отправились на поиски Гилларда Накори.
        - Ох…
        Дыхание сбилось, застряло в горле комком. Миральда только и могла, что слепо глядеть в булькающее варево, где безвольно вращалась выпущенная из пальцев деревяшка.
        Потом она все-таки вздохнула.
        - Но как же… предсказание Шениора?
        - Мы ничего не знаем о том, что именно имел в виду последний король Дэйлорона, - процедила Кларисс, - давай, я помогу тебе сесть.
        Она и в самом деле подхватила Миральду под локти и помогла добраться до лавки. Вытерла слезы и, обняв за плечи, прошептала:
        - Я сказала это тебе только потому, что ты слишком много значишь для меня. Мы же сестры, так? Ну а дальше… решай сама. Больше никто ничего не узнает.
        Миральда только всхлипнула.
        - Помнишь… я так хотела спасти Дэйлорон? Но у меня ничего, совсем ничего не получилось… А вдруг королева ошиблась, и Гиллард не сделает ничего плохого?
        Кларисс молча гладила ее по волосам.
        - А если все-таки его можно остановить… но как-нибудь по-другому?
        - Ты всегда была сильной, Миральда, - пробормотала Кларисс, и в уголке ее рта прорезалась горестная складочка, - тебе решать. Только тебе.

* * *
        Поутру Миральда покинула город болотных ночниц; Кларисс усердно делала вид, что спит и ничего не слышит - даже когда Миральда наклонилась и поцеловала ее в лоб.
        Беспрепятственно миновав стены, ведьма решительно зашагала прочь, по петляющей, едва заметной тропке; она шла и раздумывала о том, где и как будет искать Гилларда, и что скажет ему, когда наконец найдет… А еще Миральду мучила мысль о том, что ей следует очень торопиться, чтобы стать между посланницами королевы и сыном.
        … Когда солнце поднялось над горизонтом, она не остановилась - только накинула капюшон, чтобы жаркие лучи не обжигали чувствительную кожу; но ближе к полудню все-таки пришлось укрыться под корнями кривой ели. Естественный для болотной ночницы сон подкрался внезапно, и Миральда будто провалилась в темную яму, набитую лебяжьим пухом. А когда проснулась, то поняла, что не одна.
        Рядом, на замшелой кочке, сидел раб из Хамайлена.
        Ночница несколько мгновений молча взирала на его спину, всю в узлах мышц, и раздумывая - зачем он здесь? Посланник королевы? Попытка вернуть беглянку обратно? Затем неслышно выбралась из своего убежища и коснулась загорелого плеча. Раб подскочил, как ужаленный, и тут же склонился перед Миральдой в глубоком поклоне.
        - Госпожа…
        - Что ты здесь делаешь? - сухо поинтересовалась Миральда, изо всех сил пытаясь подпустить в голос побольше высокомерия.
        - Госпожа…
        - Кроме этого слова, ты еще что-нибудь скажешь?
        Кочевник выпрямился, и только тут Миральда заметила, что он довольно молод. Из-под спутанных волос, выгоревших до цвета соломы, на нее с благоговением смотрели блестящие карие глаза, чуть раскосые, и вполне разумные.
        - Меня послала госпожа Кларисс, - запинаясь на каждом слове, пробубнил раб, - она приказала беречь вас и охранять, особенно когда пойдем через земли где много людей.
        Миральда хмыкнула.
        - Ты лжешь, раб. Возвращайся, мне никто не нужен. Уж не знаю, кто тебя на самом деле послал…
        Он бухнулся на колени.
        - Тогда… Убейте меня, госпожа. Госпожа Кларисс пообещала мне смерть, если я посмею вас бросить и вернуться.
        Миральда закрыла глаза. Врет? Не врет? Но как же проверить-то?
        - Не сомневайся. Это я, действительно я послала его.
        Голос Кларисс прозвучал глухо, издалека.
        - Мы же сестры, не так ли?
        Ведьма вздохнула. Милая, милая Кларисс… Которую есть за что ненавидеть - и точно также есть за что любить.
        - Поднимайся. - Сказала она, - пойдешь со мной. Только не мешало бы тебя помыть и одеть.
        По традиции города ночниц единственным предметом одежды раба была набедренная повязка.
        Он торопливо вскочил на ноги, и на скуластом лице было написано такое счастье, что Миральде показалось - еще немного, и этот кочевник непременно заключил бы ее в свои медвежьи объятия.
        - Как тебя зовут-то?
        В темных глазах появилась грусть.
        - У меня нет имени, госпожа. Я вырос среди болот, и Владыки Ночи нам не дают никаких имен.
        Глава 6
        Император и маг
        Гнездо куниц, скрытое от простых смертных, было мертво. Так же, как и земли Дэйлор, отравленные черной людской магией.
        Миртс долго бродила по знакомым коридорам. Система зеркал работала исправно, расстилая по полу коврики лунного света, заставляя искриться крошечные пластинки слюды, но - n’tahe, добровольно ступившая на путь народа Зла, не ощущала самого главного, присутствия живых существ. Казалось, даже воздух стал другим; Миртс представлялось, что именно так дышится тем, кто дерзко спускается в древнюю гробницу с нечистым намерением унести ценности, оставленные усопшему. Дэйлор сжигали тела воссоединившихся с духами предков, но Миртс, уже будучи одной из Народа Зла, успела побывать в затерянных, скрытых от людских глаз городах Вечного сна; там, где давно исчезнувшие людские племена хоронили своих царей… А потому вампиресса очень хорошо представляла себе, что такое гробница, и что такое - гробница разворованная, оскверненная…
        Словно пьяная, бродила Миртс по лабиринтам города, скрытого в каменной толще горы. Разум говорил: здесь пусто, и ни единой живой души не встретишь под сводами пещеры. А сердце, словно измываясь, подло нашептывало: он ждет тебя, Миртс, сейчас, за поворотом…
        Но там снова были пустота и тишина, стянутые в извечный узел лунным светом. И она заплакала, скорчившись в углу. Норл д’Эвери больше не существовал, и с этим следовало смириться до поры до времени… Пока не пробьет час страшной мести; за все и всех, за Дэйлорон, и за дэйлор, и за рассыпавшуюся хрустальными осколками вечную любовь. Хотя - разве не он говорил ей о том, что месть бессмысленна? О том, что следует просто искать выход из положения?
        И Миртс, всхлипывая и вытирая слезы, вновь принялась вспоминать ту ночь, когда впервые увидела Учителя.
        …Неотъемлемым упражнением будущих мастеров разведки была медитация. Миртс долго не могла понять, к чему будущему воину проводить часы, застыв, точно изваяние, но наставники в один голос твердили, что погружение в себя - и одновременное отторжение себя (каким бы абсурдом это не звучало), помогает лучше узнать свой дух. Ну, а высшая степень медитации так и вовсе могла спасти жизнь, потому как это едва ли достижимое состояние аш-хронн предполагало полную остановку дыхания и всех жизненных отправлений. То есть, смерть… В то время как дух, свободный от тела, мог свободно витать над миром, а потом вернуться в данный при рождении сосуд, оживив его. Правда, так и не утихали споры о том, когда именно дух нисходит в тело дэйлор: во время рождения личинки или после того, как взрослая особь покинет кокон. Ортодоксы придерживались версии «после кокона» - отсюда и пошел закон об уничтожении личинок почившего короля; ибо убить личинку - все равно, что болотного тритона…
        Миртс задержалась в тот вечер на горном плато, безуспешно пытаясь достигнуть хотя бы пред-аш-хронн, когда можно попробовать взглянуть на свое тело со стороны. Она пыталась думать о небесных сферах, чистых, недостижимых, но, как бывает в таких случаях, мысли упорно возвращались то к отрабатываемым приемам кулачного боя, то к нахалу Эхерзу, позволившему слишком откровенные взгляды в ее сторону. Миртс не заметила, как стемнело, как темной кисеей подернулся полыхающий закат, как вспыхнула на востоке звезда - колючий кристалл, впившийся в мякоть небес… А потом как-то незаметно она осталась совсем одна на каменной кромке, над бездной, где гулко подвывал ветер. Она огляделась, и вдруг увидела, что у дальнего края каменной площадки одинокий дэйлор упражняется с двумя мечами. Миртс даже в голову не приходило, что можно достигнуть таких высот мастерства! Клинки порхали, казалось, независимо от рук воина, сливаясь в сверкающий веер. Звезды умиротворенно взирали на мастера, сонно помаргивая и тоже удивляясь…
        Наконец он замер, отсалютовал небесному куполу и уже собрался уходить, как заметил Миртс, которая все это так и просидела неподвижно.
        «Верно, это один из настаников», - решила она, - «да и немолод уже».
        Воин, ступая неслышно, как лесной кот, пересек разделявшее их расстояние и остановился в нескольких шагах от Миртс. Которая, в свою очередь, сочла необходимым встать и поклониться.
        - Что ты здесь делаешь? - сухо осведомился наставник, - все ученики уже разошлись по кельям.
        Щеки Миртс вспыхнули; хорошо еще, что было темно, и он наверняка не заметил ее замешательства.
        - Прошу прощения, наставник, - она еще раз поклонилась, приложив ладошку к сердцу, - я выполняла упражнения по медитации и забылась.
        - Отправляйся к себе, - процедил воин, - немедленно…
        И его яркие, невероятного для дэйлор цвета глаза, зло сузились. Словно Миртс одним своим видом напомнила ему о чем-то крайне неприятном.
        Но, стоило Миртс сделать шаг в сторону входа в пещеры, воин задержал ее. Просто - положил руку на плечо. Неслыханно! Здесь, в гнезде куниц, наставники не позволяли себе такого…
        - Погоди, - негромко сказал он, - это хорошая ночь. Я хочу поговорить с тобой… Не бойся - просто поговорить.
        В тот миг на языке Миртс вертелось язвительное - «а чего мне бояться?»
        Но тут же, присмотревшись к мастеру внимательнее, она поняла, что бояться есть чего.
        Все было так, как у дэйлор. Только лицо слишком молодое, слишком… застывшее, словно дорогая фарфоровая маска. И глаза - два ярких сапфира, в глубине постоянно что-то меняется, сверкает, искрится, подобно игре ключевой воды на солнце. Где-то в потаенных уголках сознания зашевелилась память предков, а зоркий взгляд Миртс отмечал все новые и новые детали: хищные, заострившиеся ногти, бескровные губы…
        Перед Миртс стоял n’tahe, высший вампир собственной персоной.
        Он чуть слышно вздохул.
        - Ты когда-нибудь видела Лунный Цветок?
        Миртс мотнула головой. И, чувствуя, как вязнет воля в бушующем сапфировом море, попятилась. Куда угодно, лишь бы подальше… Лишь бы остаться собой…
        С края площадки - в бездну.
        Она только неуклюже взмахнула руками, ощутила, как падает… на ладонях ледяного ветра…
        Затем - резкий, болезненный рывок вверх, так, что хрустнули суставы. Страшные глаза вновь оказались рядом.
        - Я же сказал - только поговорить, - зло процедил вампир.
        И, круто развернувшись на каблуках, быстро зашагал прочь, вернее, к входу в гнездо. Подумать только, Народ Зла - в Гнезде куниц!
        Она так и просидела до рассвета на маленьком плато, а когда утром, ее, окоченевшую и стучащую зубами, нашел один из наставников, Миртс узнала, с кем имела удовольствие беседовать.
        - Но разве так может быть? - удивилась она, - он же…
        - Он - прежде всего основатель гнезда. Единственный, кому глас Дэйлорона сообщил об этом месте, будущей колыбели воинов, - назидательно заметил наставник.
        …Она беззвучно рыдала, скорчившись у поблескивающей слюдой стены. И сердце сжималось в попытке исторгнуть из себя вопль - почему ты дал убить себя?
        И ответ приходил сам собой: потому что по-иному не получилось. Потому что Норл д’Эвери не хотел даже пытаться убить магистра… Боялся, что гибель Золия пустит все Отражения обратно, в этот мир?..
        И что - во имя Предков - означали слова, что уже ходит по земле человек, который обрушит мир в пропасть?
        Миртс покачала головой. Все-таки она слишком мало знает, чтобы делать выводы. Да и нужно ли?
        «Последнее пророчество последнего короля должно сбыться», - подумала вампиресса, - «сын Миральды ходит по земле. Значит, я должна быть рядом, чтобы встать на его защиту, когда в том возникнет надобность… Надо же, а ведь едва не убила его собственноручно…»
        Ночь катилась на убыль, сворачивала звездное полотнище, и восток уже румянился зарей.
        Миртс клонило в сон, веки потяжелели; тело мало-помалу деревенело, теряя подвижность.
        Но перед тем, как провалиться в бездну дневного сна, она вновь увидела лицо последнего короля, Шениора д’Амес.
        «И тогда явится миру герой, и проснутся дэйлор в глубинах Поющего озера».
        Кажется, это Шениор сказал им с Норлом, когда Миральда отлучилась на минутку…
        - Он слишком юн для великого воина, - пробормотала Миртс, - да и не воин он вовсе. Маг. Не больше, но и не меньше…
        «Ты знаешь его кровь, и знаешь, как найти его», - прошелестел чей-то далекий голос, но вампиресса уже не пыталась понять, кто говорит с ней.
        Она заснула.

* * *
        …Нет ничего хуже, чем неизвестность.
        К этому выводу Гиллард пришел на второй день своего заточения.
        Когда молодой ученик принес немного еды и питья, Гиллард попытался выспросить об уготованной ему судьбе; но мальчишка лишь покачал головой и ничего не сказал. Поставил миску с кашей и кружку воды на шаткий стол и удалился, предоставив Гилу и дальше терзаться догадками - а что же за казнь уготована магу, нарушившему все мыслимые законы Закрытого города. Гилларду вменялись преступное любопытство, непослушание и, как результат, гибель собрата-мага. Где-то он читал, что за смерть брали смертью, то есть убивали виновного; и он почти не сомневался, что свобода вампирессы будет стоить головы. Узнать бы еще - как и когда… Но Магистр, увы, предпочитал держать приговоренного в полном неведении.
        Он даже не притронулся к каше, но воду выпил. Вернулся на соломенный тюфяк, с которого почти не вставал, и погрузился в воспоминания.
        Гиллард вновь и вновь обращался к казни командора Геллера, своего отца, которого видел всего раз - да и то на пути к эшафоту. С мучительной ясностью перед глазами вставала площадь, колышущееся людское море, черный помост и гордо шагающий к собственной гибели приближенный Императора.
        «За что он казнил тебя?» - думал Гил, - «и был ли ты на самом деле виновен, или, как водится, пал жертвой придворных интрижек? Здесь много говорили о том, насколько прогнил императорский двор… Может быть, тебя лишили жизни по наущению недругов, несправедливо оговоренного? Жаль, что не узнать мне об этом, разве что только встретимся в небесных садах Хаттара Всеобъемлющего…»
        Гиллард попытался поставить себя на место отца - а сможет ли он в скором времени точно также, пружинящим шагом, пройти свой последний путь?.. Сердце болезненно сжалось, на лбу выступил ледяной пот.
        «Всем, наверное, страшно. В том-то весь вопрос - сможешь ли ты, Гиллард, сын командора, одолеть свой страх и загнать его так далеко, чтобы никто не увидел и не почувствовал?»
        За дверью что-то звякнуло.
        «Уже?!!»
        Сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется. Ладони позорно вспотели…
        Но нет, просто кто-то шел мимо и задел замок…
        Гиллард закрыл глаза.
        Н-да. Если уж Магистр и хотел измучить пленника, то ему это вполне удалось. Ибо нет ничего хуже, чем полная неизвестность.
        И зачем нужно было выпускать девушку-вампира?..
        «Но она сказала тебе о твой матери, которой ты никогда не видел».
        - Ну и что с того? - пробурчал Гил себе под нос, - что это изменило, кроме того, что теперь я приговорен?..
        И вдруг, откуда-то издалека, он услышал… Голос. Незнакомый, женский и очень приятный на слух.
        - Но разве истина не стоит того?
        Гил поежился. Вот, пожалуйста: ему уже мерещатся голоса. Дурной знак.
        - Разве не стоит истина того, чтобы познать ее глубину, испить до дна? - выдохнул еще раз голос и умолк.
        Гиллард с силой сжал виски. Он сходит с ума… Возможно, отчего же нет?.. И все же - в самом-то деле, разве не хотелось ему знать правду?
        И услышал далекий, звонкий смех.
        Кто-то неведомый насмехался над ним. А, может быть, это дело рук самого Магистра?
        - Зачем тебе все это, учитель? - спросил Гил. Если Магистр говорит с ним, то услышит, - зачем ты меня изводишь? Да, я виновен. Ну так пусть меня казнят!
        И, словно в ответ на его просьбу, заскрипела, отворяясь, дверь.
        Снова вспотели ладони, Гиллард поспешно вытер их о штаны. Глаза с непривычки резнул багровый свет факелов, и в узилище неторопливо - знали, что жертва никуда не денется, - вошли два мага.
        Гиллард, пораженный, молчал. Кто бы мог подумать, что его скромной персоне будет оказано такое внимание!
        У двери стояли не просто маги, два разделяющих бремя, высшая ступень могущества, приближенные к самому Магистру…
        Как обычно, разглядеть их лица было невозможным из-за глубоких капюшонов. Только гладко выбритые подбородки призрачно белели в полумраке.
        Гил быстро поднялся, попытался привести в порядок мантию. Он почти ощущал, что последние мгновения сочатся, как вода сквозь пальцы, и безвозвратно уходят, уходят…
        «Значит, вот как оно бывает», - обреченно подумал он, - «точно также, наверное, пришли за командором Геллером, чтобы отвести…»
        А вслух сказал:
        - Я готов, братья… Я готов встретиться с Отцом Небесным.
        Один из разделяющих хмыкнул. Другой указал на дверь.
        - Магистр Закрытого города желает говорить с тобой, Гиллард Накори.
        Оказывается, не было никакого обета молчания. И, само собой, никто не вырезал разделяющим языки, как об этом любили шептаться ученики. Просто… эти маги предпочитали помалкивать и не болтать без необхоидмости.
        - Говорить?!! - он не поверил услышанному, - говорить?.. Но…
        - Следуй за нами, - бесцветным голосом добавил второй разделяющий бремя, - Магистр ждет.
        … Они оставили Гила перед дверью, что вела в кабинет владыки Закрытого города, и медленно удалились. А затем донесся голос Магистра - очень будничный, усталый, как будто не преступник жал аудиенции, а набедокуривший школяр.
        - Проходи, Гиллард.
        Он осторожно толкнул тяжелую дверь, переступил через порог…
        Здесь, в кабинете магистра, все было по-прежнему. Полумрак, тяжелые портъеры, отливающие кровью, багровые отсветы, ложащиеся трепещущим пятном перед камином… Магистр ходил из угла в угол, сложив руки за спиной; мятущееся пламя скрашивало румянцем его бледное лицо, искрилось на черном бархате одеяния…
        Гиллард молча стоял и ждал, что скажет учитель. А Магистру, казалось, и вовсе не было дела до приговоренного чародея; он был погружен в собственный мир, полный мрачных дум.
        Потом вдруг остановился, смерил Гила испытывающим взглядом.
        - Ну-с, мой ученик. Что скажешь в свое оправдание?
        - Великий магистр… Я готов… понести наказание… - слова застревали в горле, совершенно не желая выскакивать наружу. Но Гиллард все ж таки закончил столь успешно начатую речь, - я виноват и готов расплачиваться по закону Закрытого города.
        - Идиот, - процедил Магистр. И вдруг рявкнул, - на колени, дурак!
        Кровь бросилась в голову Гилу. На колени?!! Никогда… никогда он не будет ползать и пресмыкаться перед кем-либо, пусть даже и перед Магистром!
        - Я готов понести наказание, - просипел он, - готов…
        Магистр ничего больше не сказал. Что-то жарко пыхнуло во мраке, и ноги Гилларда подогнулись сами по себе.
        - Ты гордый молодой дурачок, - назидательно произнес Магистр, - забыл, с кем разговариваешь? Другой бы на твоем месте уже бы ползал и лизал мне башмаки… Впрочем, я не удивлен. Учитывая то, кем были твои родители…
        Гил тем временем безуспешно пытался подняться; но ноги не слушались, предпочитая выполнять приказания магистра, и от этого молодой маг испытывал воистину нестерпимые мучения. Его грыз стыд, и теперь сложно было даже представить - а как он после этого посмотрит в глаза Магистру.
        - Проси прощения, - прошипел тот, - проси, чтобы я сохранил тебе жизнь. Или ты полагаешь, что выше этого и скорее умрешь, чем будешь умолять о пощаде?
        Гиллард промолчал.
        Внезапно Магистр отвернулся от своего ученика и, как тому показалось, устало вздохнул.
        - Поднимайся, рыцарь. Я тоже был когда-то таким же молодым, и точно также за душой не было ровным счетом ничего, кроме гордости. Н-да. Уж этого-то добра было хоть отбавляй. Я возомнил, что смогу спасти друга - а взамен получил… Одну подлость. Вставай, Гиллард Накори. И постарайся мне объяснить, что тебя подвигло на освобождение вампирессы.
        Едва веря своим ушам, Гил осторожно поднялся; в душе червячком ворочался страх, что, пожелай Магистр - и он снова будет валяться на полу, в ногах у владыки Закрытого города, беспомощный, как перевернувшийся на спину жук-олень… От этого кровь снова бросилась в голову и щекам стало жарко.
        Магистр уселся в свое кресло - старое, из темного дерева и очень жесткое. Было неясно, отчего столь могущественный маг, обладатель несметных сокровищ, не приобретет мебель получше… Он сложил домиком тонкие, чувствительные пальцы; взгляд остановился на озадаченном лице Гилларда.
        - Говори же.
        - Великий магистр… - от зорких глаз молодого мага не ускользнуло, как дернулась желтая щека учителя, - я виноват. Я сознаю…
        - Это я уже слышал. К делу, мой ученик, ближе к делу!
        - Тогда, во время инициализации, вампиресса могла меня убить, но не убила. Она сказала, что знала мою мать… Ту женщину, что произвела меня на свет. Вы тоже как-то обмолвились, что семья мастера Ринта - не мои родители. И я… я хотел узнать правду, узнать, отчего эта женщина бросила меня. Я пообещал вампирессе, что отпущу, если она скажет…
        - Ну, и что нового ты почерпнул из слов темной нелюди? - усмешка на лице магистра была похожа на кривой разрез. В глазах плясали алые искры, отражение пламени, бушующего в камине.
        - Я узнал… - Гиллард на миг замялся. В самом-то деле, узнал он немного, и стоило ли рисковать всем ради этого?.. - моей матерью была ведьма по имени Миральда, отцом - командор Геллер Накори, казненный его императорским величеством, когда я был еще совсем мал.
        И тут же, непрошеный, слетел с языка вопрос:
        - Учитель… А вы знали, отчего казнили командора? Неужели он и вправду хотел смерти владыке нашему?
        Магистр пожал плечами.
        - Мне неинтересно, за что его казнили. Но, кажется, у него была серьезная причина пытаться убить Императора… По крайней мере, сам он полагал именно так. А что, ты был бы не прочь узнать, как оно случилось на самом деле?
        Гил кивнул.
        - А оно того стоит, а? Вот, из-за этого желания узнать правду, ты едва головы не лишился.
        Маг в недоумении взглянул на учителя. Едва?
        - Именно так. Я не собираюсь тебя казнить, но наказание ты понесешь, Гиллард Накори. Завтра утром ты покинешь Закрытый город и отправишься к владыке Империи, и будешь пребывать в его полном распоряжении, пока я не призову тебя обратно.
        …Сперва он осознал, что останется жив. Пьянящее чувство радости ударило в голову, как молодое вино; Магистр показался Гилу удивительно близким, понимающим… Почти… отцом.
        Но уже в следующий миг он ощутил прилив сожаления. Его, только что прошедшего инициализацию мага, выгоняли из Закрытого города! К самым обычным людям, лишенным Дара. Что он будет делать там, среди тех, кто его никогда не поймет и не примет, как своего?
        - Это наказание, - строго изрек Магистр, похрустывая пальцами, - ты одаренный маг, Гиллард, но ничто не бывает безнаказанным в стенах Закрытого города. Тебе ли этого не понимать?
        Он выдвинул ящик стола, порылся там и, к немалому удивлению мага, выложил на стол две безделушки из потемневшего от времени серебра.
        - Подойди, Гиллард Накори. Это принадлежит тебе по праву наследства. Это отдали мне твои приемные родители, когда уезжали из Алларена на восток.
        Гил судорожно сглотнул. Мысли замельтешили, путаясь клубком. Родители?.. Значит, Магистр виделся с ними? И - ничегошеньки не сказал несостоявшемуся портному?.. Да и что это значит, по праву наследства?
        - Это принадлежало твоей матери, которая была ведьмой, - терпеливо пояснил владыка Закрытого города, - она оставила это тебе, когда была вынуждена уйти и переложить заботу о сыне на руки других людей.
        - Почему она так поступила?
        - Слишком много вопросов, Гиллард.
        На сей раз в шелестящем голосе магистра отчетливо послышались металлические нотки, и Гил прикусил язык. Что ж, если не сейчас, так позже - но он все равно узнает истину.
        …Медальон оказался тяжелым, на массивной цепочке толщиной в мизинец. Крупный неограненный изумруд в грубой оправе из серебра. Перстень - тоже с изумрудом. Но красоты в этих вещицах - ни на грош. Быть может, создатель вкладывал в них несколько иной смысл, и предназначением их было вовсе не роль нарядных побрякушек?
        - Одевай, - чуть слышно выдохнул магистр, - пусть это всегда будет с тобой, Гиллард Накори. Да, и не торопись называть Императору имя своего отца - владыке это может не понравиться.

* * *
        …Император, пополнивший крону генеалогического древа листом с надписью «Квентис Добрый», откровенно скучал. Приближалось время полуденной трапезы, когда всех просителей гонят взашей до следующего дня, и когда можно, наконец, заняться собственными делами, коих было немало.
        Первым делом государственной важности был травник и ведун Интар, присягнувший на верность владыке. Польстился покоем и мягкой постелью на склоне лет, презрел «свободную» жизнь ведуна и пришел служить верой и правдой Императору. Что было весьма кстати, учитывая извечный нейтралитет и безразличие к светской жизни владыки Закрытого города. Интар ставил любопытные опыты по части травяных ядов, подготавливая Императору оружие против возможных врагов, и Квентис старался присутствовать при проведении экспериментов. Ему было так же интересно, как в далеком детстве, когда приходили к нему маги из Закрытого города.
        Следующим в списке важных дел значилась красавица Лаури, которую Квентис взял в наложницы и которая, как он подозревал, страстно желала водрузить на свою глупую голову императорскую диадему. У нее были блестящие, но абсолютно пустые глаза цвета васильков и длинные волосы, в солнечных лучах сияющие золотыми нитями. Только вот не знала страстная Лаури, что дочери краснодеревщиков не становятся императрицами, но об этом Квентис предпочитал помалкивать до поры до времени.
        Ну, а далее следовали прочие государственные дела: кочевники, разносящие в клочья западную окраину Империи, темная нелюдь, которую тянет в глубь обжитых земель как осиный рой на ковшик меда, наместник Дэйлорона, возомнивший, что может прикарманивать львиную долю золота из рудников…
        Квентис вздохнул. Каждый раз, думая о Дэйлороне, он отчего-то вспоминал Геллера Накори, казненную свою тень. Вспоминал - и, хоть бы и перед ликом самого Хаттара не мог вообразить, отчего бросился Геллер на своего владыку с мечом. Ведь не могло же быть дело в той грязной попрошайке, которую Квентис совершенно справедливо отправил на небеса?
        Впрочем, Квентис не жалел о том, что обезглавил взбесившегося командора. Во-первых, Император никогда не должен был сомневаться в правильности своих деяний. Ну, а во-вторых… Собака, единожды бросившаяся на своего хозяина, бросится и во второй раз. Народная, так сказать, мудрость… К тому же, Квентис еще и казнь устроил так, что Геллер до самого последнего мига воображал, что погибает в бою, спасибо вольным охотникам, притащившим болотную ночницу, и Интару, заставившему тварь сделать все, что от нее требовалось.
        …Он зевнул, бросил взгляд на огромные песочные часы, отмеряющие время приема. Оставалось недолго. Совсем чуть-чуть. Хорошо бы никто больше не явился… Но нет - бодрым, пружинящим шагом по алой дорожке подошел паренек в долгополом одеянии, протянул секретарю свиток и неторопливо, исполненным достоинства движением опустился на одно колено. Точь-в-точь, как и положено по этикету.
        Охрипший за утро голос секретаря заскрипел, как несмазанное колесо.
        - Магистр Закрытого города, чье имя не упоминается, просит Императора использовать подателя сего письма во благо Империи… Молодой, одаренный маг, недавно прошедший инициализацию… Будет счастлив служить Империи…
        Короткие фразы бойко отскакивали от сводов тронного зала; Квентис махнул рукой секретарю - мол, дай сюда, сам прочту. Пробежался глазами по ровным строкам со старомодными завитушками… И действительно, Магистр Закрытого города отправил юнца служить Империи и выполнять любые приказы Императора. Небывалое дело!
        Тут же зубастым зверьком завозилось в душе подозрение: если магистр подослал мага, то с какой-то одному ему известной целью. Шпионить? Все возможно. А то и избавиться от владыки могут пожелать, эти маги, будь они трижды прокляты Хаттаром…
        Квентис внимательно оглядел мага с головы до ног, и у него вдруг сложилось впечатление, что они уже встречались. Где-то довелось видеть это открытое лицо, волевой подбородок, на котором только-только пробивалась темная борода, разлет широких бровей, выступающие скулы… Вновь нахлынули воспоминания, но Квентис слишком часто отгонял их, приноровился - и теперь легко прогнал трепещущее полотнище прошлого.
        В конце концов, тело командора было предано огню.
        И с небес не возвращаются.
        А маг спокойно смотрел на Императора, и в теплых зеленых глазах паренька слишком явно читалась преданность, чтобы быть настоящей.
        Квентис улыбнулся - обычная, давным-давно заученная улыбка, уже притеревшаяся к губам, как башмак к ноге.
        - Сопроводите мага в покои для почетных гостей.
        …Все. Мальчишка ушел, и наваждение схлынуло окончательно. Да и не могло быть второго Геллера Накори…
        Садясь за обеденный стол, Квентис поймал задумчивый взгляд Интара. Наверняка травник был в курсе странного подарочка магистра - и, что более всего вероятно, ведуну мало нравилось происходящее.
        «Наверняка думает, а не прогоню ли его с теплого местечка», - подумал Квентис, - «но, в конце концов… почему бы и нет? Отчего бы не заменить угасающего старика на молодого, полного сил мага?»
        Интар поежился; иной раз он очень хорошо угадывал мысли своего владыки. Выцветшие его глазки сердито блеснули из-под седых, косматых бровей. Тонкогубый рот вытянулся в недовольную нитку.
        - Что, Интар? - поинтересовался Квентис, - боишься, что отправлю тебя в шалаш, откуда ты и явился?
        Побитое глубокими морщинами лицо ведуна зло перекосилось, и, поправив серо-черные космы, он глубоко поклонился.
        - Разве старый Интар не заслужил доверия владыки? Чтобы поменять его на неоперившегося мальчишку, который подослан Магистром неведомо зачем?
        Квентис ухмыльнулся. Да, не прост старик, не прост… Промурлыкал между глотками золотистого вина:
        - В чем мы можем заподозрить магистра Закрытого города? Пока что его нельзя уличить в предательстве трона…
        - Никто не знает, что у него на уме, - прошипел зло Интар, - и мой император тоже не знает, как это ни прискорбно. Надо бы сперва допросить мальчишку.
        - Учинить допрос магу из Закрытого города? - Квентис пожал плечами, - зачем мне ссориться с Магистром? Он-то куда сильнее тебя, ведун, и ты это знаешь.
        Морщины на смуглом лице ведуна сложились весьма занятным образом, что должно было означать самодовольную улыбку.
        - Но, повелитель, с моей помощью вы сделаете это так, что мальчишка и сам не поймет, что с ним происходит… Есть у меня одна настойка…
        - А не отравишь его? - император прищурился, - знаю, не хочется тебе обратно в лес…
        Интар распластался в низком поклоне, так что сверху стал похож на серую жабу.
        - Мой повелитель! Да как же… ваше слово - закон… Но - неужто вам не хочется узнать, что творится в Закрытом городе?
        Квентис отправил в рот кусок паштета из кроличьей печенки. Разумеется, ему давно уже хотелось разобраться, чем занимаются жители Закрытого города… А вот вам и шанс в виде молоденького мага…
        - Смотри, как бы твоя настойка не отправила нашего гостя к Хаттару, - только и сказал император, - Потому как это будет скандал.
        Интар торопливо кивнул; его лицо оставалось абсолютно спокойным, но по тому, как заблестели старческие глазки, Квентис усомнился в безопасности мальчишки… Который был так похож на Геллера Накори…
        «Об этом тоже расспросим», - подумал Император, приступая к куропатке.

* * *
        …Порой Миртс казалось, что разум ее не выдержит.
        «Зачем ты здесь? Что ты ищешь в этой опустевшей колыбели великих воинов? Уже давным-давно здесь живет только молчание оскверненной гробницы, и никто не встретит тебя в лабиринте, где каждый поворот так хорошо знаком!»
        Она продолжала из ночи в ночь кружить по Гнезду, будто пытаясь запечатлеть в памяти каждый выступ, каждую слюдяную слезу. Под сердцем холодным ужом свернулось предчувствие неотвратимого; и Миртс, хоть и не совсем понимала, что с ней происходит, ждала, когда же невидимая сила, щекочущая обострившиеся чувства, сделает свой ход.
        Миртс знала со слов Норла о странной сущности, прячущейся в аппендиксе лабиринта, но никогда не видела ее собственными глазами. Учитель называл это нечто Колодцем Памяти; истинного имени не ведал, похоже, никто - равно как и целей, преследуемых колодцем. Если, разумеется, таковые существовали.
        «Отчего ты молчишь?» - она мысленно обращалась к колодцу, - «я знаю, ты следишь за мной, и, пожалуй, настал тот час, когда ты действительно нужен! Норл… он не осудил бы меня, нет. Особенно, когда речь идет о последнем пророчестве последнего короля…»
        Но колодец презрительно молчал, а его вездесущий взгляд испытывающее пялился промеж лопаток. И Миртс продолжала кружить по Гнезду, зная, что - пожелай колодец изменить ее судьбу, уже давно бы заманил к себе. Туда, куда очень сложно попасть случайно…
        В одну ночь Миртс набралась храбрости и заглянула в покои Старшего. На полу лежали овалы света, таинственно серебрились надписи на книжных переплетах, и одинокая склянка, оставленная на столе, блестела круглым боком. Вампиресса прошлась по ковру; ее все не оставляло ощущение, что вот-вот шевельнутся бархатные портьеры, и войдет учитель, с неизменной полуулыбкой на бледных губах.
        И Миртс, обессилено опустившись на кушетку, закрыла глаза. Она побудет здесь еще немного, а затем отправится в Алларен, на поиски Гилларда. Предсказанное Шениором сбудется, обязательно… К тому же, в столице империи оставался еще один должник Миртс. Магистр Закрытого города.
        Воспоминания нахлынули с новой силой, исторгая из горла глухой рык. Нет, без толку ждать милостей от колодца, который, быть может, и высох-то весь… Нужно спешить в Алларен, в средоточение всего зла, что только можно собрать в поднебесном мире!
        Миртс резко встала и, в последний раз оглядев покои учителя, побрела прочь.
        Но на пороге ее окликнули: голос был странным, бесполым, не определишь, кто и говорит… Хотя, судя по всему, сам колодец изо всех сил хотел быть женщиной.
        - Зачем ты ищешь меня, Лунный Цветок?
        Вампиресса вздрогнула. К чему эти глупые расспросы? Ведь колодец столько наблюдал за ней.
        «Такой голос может иметь только то, что отнимает жизни. И Норл это хорошо понимал… Впрочем, что я без него?»
        - Я хочу знать, сбудется ли предсказание Шениора, - брякнула она наобум, - Гиллард, сын Миральды… Как он справится с этим? Как может простой человек вернуть к жизни целый народ?
        Колодец томно вздохнул.
        - Воля одного человека много значит, Миртс. Но я не знаю ответа на твой вопрос. Мне ведомо лишь прошлое и настоящее, не будущее.
        - Ну… - она замялась, - в таком случае… Мне нужно знать, что с ним и где он. Наверное, я должна быть рядом, чтобы с ним ничего не случилось.
        - Разумно, очень разумно.
        И Миртс услышала вожделенное:
        - Иди же ко мне.
        - Что ты хочешь взамен? - спросила она, хотя ответ знала заранее.
        Невидимая женщина рассмеялась.
        - Зачем ты спрашиваешь, Лунный Цветок? Разве твой учитель никогда не говорил обо мне?
        - Он говорил, чтобы я всегда держалась от тебя подальше, - буркнула Миртс, - но сейчас времена изменились… Все… изменилось. Будто наш мир поднебесный вот-вот рухнет в пропасть, и я это чувствую. Так куда мне идти?
        - Наугад.
        И снова ехидный смешок.
        Вампиресса только пожала плечами. Наугад так наугад. Ведь набрел же когда-то Шениор д’Амес на потаенную дверь?
        …Лабиринт Гнезда расплетался на глазах, гладкий каменный пол ложился под ноги, и Миртс сама не заметила, как очутилась в совершенно незнакомом месте - при том, что в свое время исходила Гнездо куниц вдоль и поперек.
        Здесь было темно и сыро; никто не озаботился зеркальным освещением - и точно также уже много лет ни один факел не разгонял мрак. Пахло… Миртс поморщилась. Как ни странно, повсюду витал густой запах гнилого болота.
        - Ну, а дальше?
        - Дверь видишь?
        Вампиресса огляделась: она стояла в затхлом тупике. До слуха донеслось тяжелое шлепанье воды о камень.
        - Нет, - она неуверенно покрутила головой; ничего, хотя бы отдаленно напоминающего дверь, здесь не было и в помине.
        Слабый всплеск воды.
        - Тогда иди на звук, Миртс. Твой учитель сделал все, чтобы никто, не обладающий могуществом его уровня, не обнаружил меня.
        Она прислушалась: казалось, звук доносился из-за стены. Мог ли Норл д’Эвери возвести каменную преграду между колодцем памяти и случайно забредшим смертным? Миртс невольно усмехнулась. Конечно же, мог! Только вот, несмотря на все свое могущество восьмисотлетнего вампира, рассыпался в башне магистра кусочками стекла…
        Миртс ощупала монолитную на первый взгляд стену, попробовала взглянуть на нее истинно вампирским взглядом, когда легче всего увидеть любые проявления магии… И в одном месте ее пальцы провалились в искусно сотворенную иллюзию камня.
        - Нашла!
        Она изо всех сил надавила на скрытую пружину. Где-то в каменной толще заскрежетал механизм, и цельный, казалось бы, камень раскрылся цветком. В лицо дохнуло холодом и гнилью…
        - Ну, иди же, - прошелестел колодец, - тебя гложет любопытство, как Норл д’Эвери соорудил такую преграду на пути ищущих истину?
        Миртс кивнула.
        - Он принес сюда нескольких искусных мастеров из людского племени, сковал их цепями и заставил возвести эту преграду. А когда все было сделано, люди умерли один за другим…
        - Ты лжешь, - прошипела Миртс, - он не мог так поступить!
        - Отчего же? Мог, еще как мог…
        Вампиресса споткнулась, глянула себе под ноги и увидела скелет в обрывках одежды. Дальше, у стены, лежало еще два.
        - Когда же это он сделал? - невольно вырвалось у нее.
        - Когда ты уже жила здесь. Но ведь ты была совсем слабой n’tahe, и была вынуждена спать днем. В отличие от благородного д’Эвери. Осторожно, не упади в меня!
        Миртс не поверила своим глазам: там, где до последнего момента был только базальт, появился круглый провал. И он был до краев полон воды…
        - Мне не нужна твоя судьба, - мягко зашелестело нечто из черной глубины, - время близится… Обещай, что приведешь сюда Гилларда, сына Миральды и верного слуги, убитого своим хозяином, и на его шее будет медальон последнего короля дэйлор, Шениора из правящего дома д’Амес.
        - Зачем это? - Миртс подозрительно сощурилась, - зачем он тебе нужен?
        - Чтобы пророчество исполнилось, - сварливо огрызнулась невидимая женщина, - Гиллард должен узрить истину, и тогда все будет зависеть от его решения… Я долго ждала своего часа, Миртс. Много тысячелетий. И когда, наконец, время настало, я всего лишь выполню свое предназначение, данное мне Творцом мира сего. А о большем пока не спрашивай! Ты хотела увидеть Гилларда? Изволь. Ложись на пол и смотри в меня.
        Вампиресса помедлила. Сердце словно покалывали кристаллики льда: то, что говорил колодец памяти… Казалось странным. И страшным. Если поразмыслить, то что может скрываться за этими словами?
        - Без свершения пророчества дэйлор никогда не вернутся, - напомнил колодец, - а человек Гиллард - всего лишь звенышко одной очень длинной цепи, которая ковалась столько, сколько жив этот мир. Смотри же!
        … Когда Миртс оторвалась от черной воды колодца, время близилось к рассвету. Веки потяжелели, и глаза слипались. Она зевнула - совсем, как обычная смертная, поднялась на ноги. Отряхивая ладони, мысленно поблагодарила колодец Памяти. В общем-то, эта странная сущность была права: Гил должен побывать здесь и взглянуть в древнюю воду. И тогда мальчишка сам решит, как ему быть - но отчего-то Миртс уже не сомневалась, что все, что он ни сделает, будет правильным. Исполнением последнего пророчества последнего короля Дэйлорона.
        Она вернулась в покои Старшего и, забравшись на замечательно сохранившуюся кровать, свернулась калачиком. Прыжок в забытье - и настанет новый вечер, и желтое яблоко Большой луны будет висеть над горизонтом, запутавшись в черном плетении ветвей, и хрустальные брызги звезд обратят свои взгляды на поднебесный мир…
        А ей, Миртс, придется поторопиться в Алларен, ибо маг, предсказанный последним королем, был в опасности.

* * *
        Гил совершенно не понимал, что с ним происходит. Все началось с вечера, когда Император приказал ему присутствовать на вечерней трапезе; когда Гила проводили в покои владыки, маг с удивлением понял, что ужин будет состояться один на один. Это казалось более, чем странным; в книгах по этикету магу доводилось читать, что на трапезе императора обычно присутствуют все приближенные к особе правителя люди… А здесь - только косматый старик, сутулый и тощий, на котором серый камзол топорщился как если бы его натянули на огородное пугало. Император называл его Интаром и ведуном, и Гиллард насторожился: бывший охотник за нелюдью в покоях владыки? Но Квентис в тот вечер был сама любезность, полностью оправдывая прозвище «Добрый»; он расспрашивал мага понемногу обо всем, и старый ведун молча кивал, соглашаясь, отчего его седые космы едва ли не макались в тарелку. Безмолвный виночерпий разливал по бокалам старое, густое, как кровь, вино, и Гиллард почти не пил, боясь опьянеть…
        Боялся, но, видимо, напиток оказался куда крепче, чем могло показаться. Все подернулось туманом; Гил, к собственному отчаянию, не мог даже пошевелиться. Кажется, с ним говорили, о чем-то спрашивали - и он что-то отвечал… Потом он очнулся в своей спальне с жуткой головной болью и даже не смог вспомнить, что говорил владыке…
        Пришел Интар, приволок на подносе горчащее снадобье.
        «Перебрал ты давеча, братец. Император передает тебе привет и настойку для скорейшего выздоровления».
        На вкус зелье оказалось совершенно невыносимым, но Гил проглотил его, даже не поморщившись. Это ж надо было так опозориться, в первый же вечер!
        Но вместо того, чтобы подняться на ноги, он слег окончательно. И снова - туман перед глазами, лица, как размытые дождем краски, Император, ведун… странные вопросы и его, Гила, ответы… И дикая, изматывающая мигрень.
        «Я заболел», - думал Гил в минуты просветления, - «но чем? Хаттар всемогущий, был бы рядом Магистр… уж он бы разобрался…»
        …Однажды, глубокой ночью, Гиллард очнулся среди мятых, мокрых от пота простыней. Тишина впечаталась в темноту, и все казалось неживым, застывшим; только одинокий огонек свечи сиял золотой звездочкой… как давным-давно, в навеки потерянном детстве…
        Гил зашелся в приступе кашля, его скрутило пополам; вверх по горлу подкатила волна тошноты, желудок извивался ужом, но - был абсолютно пуст.
        «Да что же это со мной?!!»
        Превозмогая слабость, Гил приподнялся на локте, и в этот момент… ощутил, как кто-то ловко подсунул ему под спину подушку и помог сесть.
        Словно призрак, в круг света вплыло женское лицо в обрамлении тяжелых кос.
        - Как ты? - тихо спросила незнакомка. И тут же бросила испуганный взгляд на дверь, словно боялась, что ее кто-то услышит.
        Затем она торопливо приложила пальчик к губам, на цыпочках скользнула к выходу, быстро выглянула в коридор, и только потом вернулась к Гилу.
        - Не узнаешь меня?
        Гиллард в недоумении мотнул головой. Нет, конечно же он и представления не имел, кто эта красивая, молодая женщина…
        - Помнишь Лаури? - прошептала она, - нет, молчи. Не нужно ничего говорить. Вернее, ты слушай, а я кое-что тебе скажу…
        - Как ты…
        - Замолчи. Времени у меня нет, Гиллард, но я все же…
        Она наклонилась совсем близко к его лицу, так, что Гил ощутил тонкий, своенравный аромат благовоний.
        - Ты не болен, - шепнула Лаури, - старик тебя травит помаленьку. А еще тебя опаивают зельями, которые очень хорошо развязывают язык. Император хочет узнать, что творится в Закрытом городе…
        Он, задыхаясь, откинулся на подушки. Так вот оно что! Эта странная болезнь, слабость… Но… Лаури?..
        - Откуда ты узнала? - прохрипел маг, с трудом выталкивая слова из горящего горла, - почему ты здесь?
        Красавица чуть слышно вздохнула и улыбнулась. Как показалось Гилу, через силу.
        - Мужчина после любовных утех может сболтнуть лишнего. А император - такой же мужчина, как и ты… услышала знакомое имя, потом подсмотрела, как тебя допрашивают. Ты ничуть не изменился за эти годы, Гил. Все такой же рыцарь, уверовавший в честность рода людского. Ты веришь в нее, и ищешь - но она не живет во дворце.
        Огонек свечи померк перед взором Гила. Эх, Лаури, Лаури… Его прекрасная дама, по воле которой юный рыцарь Гил отправился в Закрытый город… И кем она стала теперь?
        - Да, я наложница императора, - спокойно сказала она, - владыкам не отказывают. Быть может, я даже стану императрицей, кто знает? И если учесть, что у нашего владыки до сих пор нет наследников… Впрочем, некогда болтать, Гил. Тебе нужно убираться отсюда, если хочешь остаться в живых. Это… мой долг. За то, что ты остался в городе магов.
        Он все еще приходил в себя. Не верилось, что император, Квентис Добрый, способен на такую подлость… Эх, сюда бы учителя…
        - Ты должен либо вернуться в свой Закрытый город, либо переждать где-нибудь… - шепот Лаури разбил нависшую тишину, - и уходить тебе нужно сейчас, пока Император и ведун что-то обсуждают. Поднимайся, Гиллард. Хаттар велик, может, еще свидимся. Я тебя выведу.
        С помощью Лаури Гилу удалось сесть. В висках гулко стучало, к горлу подкатывала тошнота. Лицо Лаури снова начало расплываться, превращаясь в бесформенное золотисто-розовое пятно.
        - Кажется, я вовремя решила тебе помочь, - прошептала наложница владыки, - еще пара дней - и ты бы уже не поднялся вообще.
        - Но… Почему император хочет моей смерти?!! - выдохнул маг, - я же… я ни в чем не виноват перед ним… За что?..
        В нос ударил резкий запах ароматической соли, и Лаури вновь начала обретать вполне человеческие формы.
        - Квентис не хотел тебя травить, - строго сказала она, - это все старик, ведун проклятый. Боится, что император его отправит подыхать в лес, а тебя оставит при себе! Да, знаю, что это все глупо, но ведь если Интару что в голове засядет, его не переубедишь. На-ка вот, пожуй - это тебя встряхнет на некоторое время, пока не окажешься за пределами дворца.
        И она поднесла к губам Гила пахучую горошину. Он подозрительно взглянул на свою капризную подругу из пропавшего детства, но она только улыбнулась.
        - Это еще что такое?
        - Ешь, не бойся. Интар делает такие штучки для императора, когда надо… - Лаури вдруг запнулась и слегка покраснела.
        А Гиллард послушно взял с ее ладошки желтый шарик и принялся добросовестно его жевать. Убеждая себя в том, что нужно любыми способами подняться на ноги - но не в силах отделаться от мысли, что император употребляет подобные вещи, чтобы проводить целые ночи в объятиях синеглазой красавицы.
        Сперва он не ощутил никаких изменений: та же тошнота, надоедливая мигрень, долбящая виски, словно надоедливый пестрый дятел. Лаури молча смотрела на друга детства, нервно тиская кружевной платочек.
        Через некоторое время она отшвырнула его в сторону.
        - Все, Гил. Уже должно было подействовать. Ты должен встать и идти, иначе больше никогда не покинешь эти стены.
        - Да, понимаю…
        Он стиснул зубы и, словно младенец, цепляясь за ее руку, спустил ноги на пол. А затем и вовсе поднялся. Комната завертелась перед глазами, но затем послушно замерла. Кожи на груди коснулось что-то холодное, Гил опустил глаза - ах, да… медальон матери. И перстень вроде на месте. Даже странно, что на них никто не позарился, пока Гиллард валялся в беспамятстве.
        - Тебя нужно одеть, - Лаури метнулась к стулу, где было аккуратно сложены вещи мага, - и - ходу отсюда, Гил. У нас и времени-то почти не осталось!
        …Они не разговаривали, пока шли темными коридорами в направлении, известном одной Лаури. Да и не о чем было говорить людям, между которыми пролегла горькая дорожка воспоминаний и осознания того, что, поступи они иначе восемь лет назад - и все было бы по-другому. Они оба прекрасно это понимали, а потому предпочитали молчать.
        Когда же, наконец, Лаури остановилась перед низенькой дверью, Гиллард спросил:
        - Значит, ты можешь стать императрицей?
        Лаури передернула плечами.
        - Не знаю, Гил. Может быть… Ну, иди. Выйдешь в парк, ну, а оттуда - к прудам, и постарайся исчезнуть.
        - Спасибо тебе.
        - Не благодари.
        Она аккуратно отомкнула дверь, приоткрыла - в коридор ворвался сладкий запах ночных цветов.
        - Иди, Гил.
        И вдруг порывисто обняла его.
        - Все. Удачи тебе, мой благородный рыцарь…

* * *
        Известие застало Квентиса врасплох.
        - Что значит - сбежал?!!
        Он выскользнул из-под мягких ладошек Лаури, которая только-только начала умащивать спину ароматным маслом, и схватил халат. Кивнул красотке - мол, иди к себе, есть дела поважнее. Она улыбнулась, грациозно изогнулась, словно кошечка и, нимало не стесняясь наготы, вышла.
        - Вы хорошо обыскали дворец? - Квентис хмуро воззрился на побледневшего подданного. Разумеется этот человек, что раболепно гнул спину перед владыкой, вовсе не был ни рабом, ни слугой; наоборот - имел весьма звучный титул и участвовал во многих делах Императора, не требующих огласки. Лорд Шеном Тэр, второй министр, глава канцелярии тайного слежения, виртуоз в распутывании темных дворцовых интрижек и великий стратег в деле шпионажа.
        Тэр поклонился еще раз, уже гораздо ниже; солнечный зайчик погладил его небольшую, от волнения вспотевшую лысину.
        - Да, ваше величество. Весь дворец. Маг исчез бесследно, и никто не видел, как он покинул свои покои.
        Квентис хрустнул пальцами. Как-то нехорошо все выходило, совсем нехорошо… Ну, и что теперь скажет магистр Закрытого города, после того, как к нему вернется маг и нажалуется, что-де опоили и неоднократно учиняли допросы?
        Император задумчиво теребил шелковый кушак. Затем мрачно кивнул министру.
        - Интара ко мне. Немедленно.
        …Ведун появился так быстро, что в душу Квентиса вкралось подозрение - а не подслушивает ли старик за дверями? Путаясь в длинных полах кафтана, Интар бухнулся на колени, поскуливая, пополз вперед, желая приложиться к краю императорского одеяния. Квентис от души пнул его в бок.
        - Ты мне обещал, что зелье не позволит ему встать и уйти! И что? Каков результат?
        Но Интар был огорошен известием не меньше самого Квентиса.
        - Владыка! Да не мог он, не мог он сам уйти! Мои травки… медведя с ног валят, а то ведь мальчишка…
        - Заткнись, - обронил Квентис, - поздно выть. Надо что-то предпринимать. Ведь магистр далеко не дурак, он поймет, что здесь с его воспитанником стряслось что-то дурное. Начнет выяснять… Как бы скандала не вышло.
        - Мой владыка боится магистра? - прошипел Интар, за что получил еще один чувствительный пинок.
        - Не смей даже рта раскрывать, поганец, пока я тебе не позволю. Не то - вот, видишь, лорд Тэр? Он тебя живенько допросит, со всей тщательностью. Может быть, тебе было на руку, чтобы маг убрался отсюда, а?
        Лицо ведуна окаменело в выражении столь глубокой растерянности, что Квентис не сдержался и зловеще улыбнулся. В глазах травника задрожали слезы.
        - Позвольте признаться, ваше величество!
        - Да ну? И в чем? - он кивнул Шеному, тот моментально извлек из-за обшлага кусок пергамента, перышко и миниатюрную чернильницу на цепочке. Невинные голубые глаза министра хищно блеснули. Интар, распластавшись на полу, жалобно всхлипнул.
        - Травил я мага помаленьку, владыка. Уж не стал бы я его выпускать, он бы сам тихо к Хаттару отошел… Не иначе, сам Магистр его отсюда вывел…
        Тэр, ухмыляясь, заскрипел перышком.
        - Значит, я был прав. Во всем, - процедил Квентис, - как чувствовал, что ты меня ослушаешься. А между прочим, мальчишка мне был нужен живым!
        - Помилуй, владыка!
        - А толку мне с твоих воплей, старый дурак?!! Наверняка Гиллард уже в Закрытом городе и нашептывает магистру о том, как его тут великолепно встречали…
        Шеном Тэр деликатно кашлянул, и император понял, что в круглой, точно шар, голове министра зародилась светлая мысль.
        - Говори, Шеном.
        В глазах лорда мелькнуло самодовольство. Как же, даем совет самому Императору…
        - Я бы порекомендовал, ваше величество, тотчас же написать Магистру, что его воспитанник позорно сбежал, тем самым нарушив все установленные предписания как со стороны Закрытого города, так и со стороны владыки Империи. Кроме того, я бы посоветовал отправить под стены Закрытого города Маррета и его ребят; если Интар утверждает, что состояние нашего гостя ухудшалось изо дня в день, то, возможно, он еще и не добрался до черной цитадели.
        Квентис усмехнулся. Нет, все-таки не зря он сделал этого пухленького коротышку министром канцелярии тайного слежения.
        - Великолепный план, лорд Тэр. Если бы все мои подданные имели такие мозги, то я был бы счастливейшим владыкой из ныне живущих.
        Он уселся за бюро, макнул перо в чернильницу и набросал письмо о том, что посланный императору маг обманул ожидания владыки, оказался склонен к экспериментам, кои заключались в употреблении малоизвестных зелий, а под конец и вовсе сбежал, нарушив волю обоих владык - Великой Империи и Закрытого города.
        - И, что бы ни случилось, настаивайте на своем, ваше величество, - шелестел Тэр, - магистр может не верить, но, если не хотите громких скандалов, будет лучше все отрицать.
        Письмо, как по волшебству, исчезло за обшлагом Шенома, но Квентис был уверен, что оно в самое ближайшее время будет доставлено по назначению. Глава канцелярии тайного слежения был единственной нитью, связующей Императора с Закрытым городом.
        - Я могу вызывать Маррета? - уже на пороге осведомился министр.
        - Да, разумеется. Но я хочу видеть во дворце мальчишку живым. Понятно? Жи-вым!
        Тут Интар имел несчастье подвернуться еще раз под ноги Квентису.
        - А ты, идиот, поднимайся. И чтоб я тебя несколько дней не видел, ясно? Еще раз меня ослушаешься, я тебя таким пыткам подвергну, что будешь молить о смерти.
        …Квентис дождался, пока ведун, кряхтя и постанывая, на четвереньках уберется вон. Затем растянулся на кровати, пропахшей благовониями, и задумался.
        О том, что по странному стечению обстоятельств маг, подосланный магистром, оказался сыном Геллера Накори. Причем ребенком, о существовании которого, пожалуй, не знал даже командор. О том, что за стенами Закрытого города маги занимались исследованием и изготовлением смертоносных взаимодействий, но пока предпочитали их нигде не использовать. Исключая лишь взятие Дэйлорона. О том, что, пожелай маги захватить императорский трон, они бы сделали это легко и непринужденно. Значит, не это было им нужно? Но что может быть важнее, чем власть? Вот этого Квентис не понимал. Происходящее начинало походить на умело подстроенную ловушку, причем ловушку, сооруженную сумасшедшим. Ведь не могла же столь занятная картина сложиться сама по себе, без кукловода, который осторожно дергает за нужные ниточки?
        - Бред какой-то, - пробормотал император, - и совершенно ничего неясно. Совершенно!

* * *
        …Силы оставили Гилларда на окраине парка, предательски внезапно, так, что получилось - брел-брел и, как подкошенный, рухнул в папоротник. Он вдохнул побольше воздуха, попробовал подняться - безрезультатно. Тело не слушалось, сделалось тяжелым, как куль муки. Все, что удалось Гилу - это повернуться набок и подтянуть колени к груди.
        Светало. Сквозь ажурную зелень сомкнувшихся над ним лапок папоротника виднелся кусочек неба, сперва темного, затем - сизого. Потом маг провалился в небытие, и пришел в себя лишь к вечеру.
        «Что, не думал, что все будет именно так, да?» - подумал Гил, - «что будешь валяться без сил в императорском парке, и никто не придет на помощь?»
        И тут же возразил сам себе:
        «Но ведь Лаури помогла тебе. Сделала даже больше, чем могла в ее нынешнем положении…»
        По горлу прокатился горький ком желчи, тело скрутила жестокая судорога… Гил сплюнул вязкую слюну и закрыл глаза.
        Если он так и будет валяться здесь дальше, то просто умрет, а уж этого допускать совсем не хотелось. Значит, надо собраться с силами и - идти вперед. К Закрытому городу… рассказать Магистру обо всем, что с ним случилось и просить о защите.
        - Да, я пойду… туда… - прошептал он, - и все… может быть, все будет, как раньше.
        Превозмогая тошнотворную слабость, Гил поднялся на четвереньки и огляделся. В парке было пустынно и тихо, сбоку поблескивало аккуратное зеркальце пруда. Над головой в братских объятиях спелись мощные руки лип, а еще выше опрокинутой чашей покоилось небо с блестками первых звезд.
        «Если я уже сутки не принимал яда и до сих пор не умер, значит, буду жить и дальше», - подумал Гиллард, - «а, следовательно, незачем себя жалеть. Надо просто… уходить отсюда, пока меня не нашли».
        Осторожно, стараясь не делать лишних движений, он поднялся на ноги, и эта первая удача окрылила.
        «Значит, смогу и дальше идти!»
        Пошатываясь, Гил и в самом деле двинулся к выходу из парка, туда, где пустынная аллея упиралась в стену. Он пока не думал, как минует это препятствие; просто задался целью - дойти.
        Итак, он был болен, одинок и совершенно беззащитен: все компоненты заклятий у него отобрали во время задушевных бесед с владыкой Империи. Признать все это оказалось нелегко и мучительно стыдно, нечасто маг Закрытого города может похвастать тем, что несколько дней подряд его травили и допрашивали, и что только вмешательство женщины спасло от неминуемой гибели. И Гиллард уже представил себе, как скривится Магистр при виде ученика, докатившегося до такого состояния. Возможно, он даже прочтет краткую лекцию о том, что маг не должен быть столь удручающе наивен, а сам презрительно взглянет на Гилларда… Хорошо еще, что медальон и перстень остались при нем; вероятно, их сочли недостойными внимания… Чай, владыка еще не дошел до того, чтобы воровать побрякушки у своих гостей…
        Потом он стал вспоминать Лаури; от этого делалось горько, неприятно. Кто бы мог подумать, что дочь краснодеревщика окажется в императорском гареме? Необычайно ярко он снова увидел яблоневый сад, девочку, с хрустом кусающую сочное яблоко и себя самого, мечтающего о рыцарских подвигах. Казалось, только вчера это было, а вот ведь незадача - восемь лет унеслось, не оставив и следа.
        …Пока Гиллард брел, падал, поднимался и снова двигался вперед, вечер сменился ночью. Вокруг по-прежнему не было ни души; покрывало ночи, опустившись на землю, заглушило все звуки - получилась особенная, шуршащая листвой тишина, которую нарушало лишь редкое уханье филина.
        Гил остановился перед высокой, в два человеческих роста, оградой. Затем обессилено сел на траву, прислонившись спиной к безукоризненной кладке. Итак, он дошел. А что дальше? Идти до охраняемого выхода? Нет уж, увольте…
        Ему померещился ехидный смешок магистра. Вот уж, наверное, потешался бы учитель, увидев подающего надежды мага в столь незавидном положении! Гиллард почти представил себе натянутую, высокомерную улыбку на бледных, словно обескровленных губах самого могущественного мага Империи, хрусткую корочку льда в ярких голубых глазах…
        «Искусство магии заключается не только в составлении уже известных взаимодействий, но в экспериментальном определении новых порождающих силу структур».
        Гил хмыкнул. Легко сказать - экспериментальное определение…
        «Но ты же все-таки маг? Твое оружие - Сила и мозги. Вот и думай, если хочешь отсюда незаметно выбраться».
        Он сжал в руке медальон, ощутил, как твердые четкие грани вдавливаются в ладонь. Перстень на руке, казалось, чуть нагрелся. Любопытно, а что даст взаимодействие двух изумрудов?.. По всем правилам магической науки - ничего, если к ним не добавить третью, чуждую составляющую.
        Гил огляделся, припоминая все лабораторные опыты, в которых принимал участие, мучительно пытаясь сообразить, а что же, собственно, он хочет получить в итоге… И вдруг…
        - Твоей матери было достаточно травы и цветов, чтобы призвать Силу.
        Гил едва не подскочил на месте. Пожалуй, только слабость помешала ему это сделать. Голос-то он уже слышал… сидя в темнице и ожидая наказания. И тогда - что-то говорило ему это бестелесное нечто об истине… Но что самое обидное, Гиллард так и не понял, кому принадлежит этот мягкий, шелестящий шепоток, похожий на шорох гадюки по сухой листве - то ли собственному больному воображению, то ли… Чему-то другому, опасному и недоброму, от чего следует держаться подальше.
        - Ты… кто? - спросил Гил в темноту, даже не рассчитывая получить ответ.
        Тишина. И только недовольно заухал филин.
        Гиллард поежился. Все-таки неприятно, когда в твоем сознании начинают звучать неведомые голоса… И подумал о том, что в стенах Закрытого города маги никогда не ставили экспериментов с живыми компонентами. Только то, что уже не живет и не дышит, и никогда - то, что растет. Как-то Гиллард слышал, что живое пользуют ведьмы и охотники за нелюдью, а истинный маг никогда не опустится до подобных трюков.
        Он сорвал листок подорожника, покрутил его в руках, приложил к медальону - никакого эффекта. А что, если объединить кору, папоротник, сухие листья, землю?..
        Примерно через час, утирая холодный пот, Гил с удовлетворением оглядывал фигуру Силы, составленную из никогда прежде не использованных компонент. В центре концентрических кругов покоился медальон, и в него золотыми ручейками стекалось то, без чего маг не сотворит ни единого заклятья. Изумруд светился в темноте живым зеленым светом, и над ним уже кружился, попискивая, комар.
        - Как доберусь до своей кельи, обязательно начну писать трактат о пользе живых компонентов, - пообещал себе Гиллард и положил руку на ставший горячим медальон.
        Чувствуя, как Сила потекла в тело, захлестывая тягучей волной, Гил направил свободную руку на стену, обрисовывая контур будущего лаза. Зеленый сгусток отделился от пальцев, вальяжно подплыл к цели и… впитался в камень, как вода в сухую землю.
        Гил охнул. Вот чего-чего, а такого он никак не ожидал; хотелось бы увидеть нечто более действенное… Компоненты, разложенные вокруг изумруда, обратились в пыль, отдав свою жизнь магии. Следовательно, для следующего заклятья придется все начать заново. А сил-то не было, да и времени ушло немало.
        … Тихий, едва слышный треск. И шорох - как будто осыпаются мелкие камешки из-под ног покорителя гор. Напрочь позабыв о собственном состоянии, Гил рванулся к стене, споткнулся, упал, едва не расквасив нос… Результат превзошел все ожидания. Прямо из каменной кладки лезли нежные зеленые ростки. Их корни, на вид тоненькие и слабые, крошили камень, обращая в труху.
        Гиллард осторожно нажал на пушистый зеленый коврик, и кусок стены, чихнув пылью, осел на землю, открывая проход - как раз такого размера, как и мыслил маг.
        Он еще раз подумал о своем будущем трактате и двинулся вперед. Прочь из императорского парка, в Закрытый город, где не было места гадким интригам и все было просто и честно.

* * *
        …- Великий Магистр. Позволю себе напомнить, что посланец Императора передал…
        - Я помню, что он передал, Вилль. Оставь меня. Ответ будет утром.
        В распахнутое окно башни заглядывала довольная вызолоченная луна, окруженная свитой звезд. Теплый ветер доносил звуки ночного Алларена - то лай собак, то людской гомон; и все это уносилось прочь, едва касаясь сознания.
        Магистр поглядел на пергамент с императорской печатью на алой ленточке. К чему торопиться и читать, когда и так ясно, что там произошло, во дворце? Наверняка повелитель Империи очень хотел узнать, чем именно занимаются маги Закрытого города, и купился на то, что Гиллард уже носил звание мага…
        Магистр все-таки сорвал печать, пробежался по скачущим вверх-вниз строкам, писанным в явной спешке и швырнул пергамент в огонь.
        Разумеется, он ответит Императору - ответит, что-де сожалеет о том, что молодой и очень талантливый маг не оправдал доверия и покрыл позором Закрытый город… Врата которого отныне закрыты для Гилларда Накори… И что теперь Император волен сам решать судьбу никчемного мага. Но - чуть позже. Зачем торопиться, когда все идет именно так, как того можно было ожидать?
        «Ведь когда-нибудь это все равно бы случилось. И даже я здесь не причем, ну, разве самую малость. Все это… только исполнение пророчеств. Не более. И чаша наполнена до краев, дальше просто некуда».
        Магистр вернулся к столу. Заветная схема, великая сеть судеб, уже занимала всю столешницу; Магистру не хватило места на одном листе, и он, как ученик перед отчетом, подклеивал дополнительные листы дабы расширить площадь исследования. Расширить-то расширил, но не прошло и двух суток, как сеть вновь разрослась непомерно.
        - Итак, - промурлыкал он, - что мы получили?
        Отследив одну из линий Императора, Магистр аккуратно проставил нули над всеми кружками-событиями, кроме одного. Затем проделал то же самое с уже происшедшим для Гилларда и для Миртс. Хмуро покусывая перо, долго раздумывал над будущим ночницы Миральды и еще кого-то, безымянного человека.
        Задача по-прежнему оставалась неразрешимой. И слишком много «если» оставалось на изображенной схеме, не позволяющих произвести заключительный подсчет.
        Магистр отложил перо и взялся за пухлый томик пророчеств. Не давало ему покоя одно предложение:
        И если на краю времени, на пороге мира будет отдано стражу чистое сердце во имя всех живых, все начнется, так и не завершившись.
        Он много раз думал над этим. Несомненно, стражем был колодец Памяти, а значит, речь шла о добровольной жертве, которая могла бы очистить, возродить медленно гибнущий мир. Оставалось только выяснить, кто мог бы это сделать, и чем бы это грозило Хозяину Закрытого города.
        Перебирая в уме тех, на кого указывали пророчества, Магистр размышлял. Кажется, ночница Миральда могла бы пожертвовать собой во имя если не всех живых, то ради своего сына (вывел над последним кружком нужной линии не единицу, но половину ее). Однако с таким же успехом Гиллард мог отдать свою жизнь… Если сделает то, что мог сделать, и если осознает всю глубину своей вины. И уж конечно, не император Квентис будет лишать себя жизни ради жалких людишек!
        Магистр внимательно оглядел собственную линию и линию Врат Силы. А вот что могло случиться с ними - по-прежнему плавало в мутной неизвестности. Ни нулей, ни единиц не поставить.
        - Все рисуешь, - пробубнил за спиной мальчишка, - какой ты скучный стал. Может, пустишь меня обратно?
        - Рисую, - Магистр ухмыльнулся, - в отличие от тебя, я еще и думаю иногда, и сейчас как раз один из таких моментов. Так что лучше не мешай.
        Но поганец, вместо того, чтобы тихо удалиться, стал рядом и склонился над путаницей линий и россыпями кружков.
        - Вот этот, который без имени. Откуда ты знаешь, что он вообще есть в поднебесье?
        - Об этом было сказано в пророчестве, - стараясь говорить спокойно, ответил Магистр, - о человеке, которому не было дано имени, и который скорбел об этом, до тех пор, пока не…
        Он внезапно замолчал и, чтобы не забыть, пометил единицей еще один кружок.

* * *
        Ночной Алларен - не слишком хорошее место для прогулок, пусть даже и недалече от дворца. Гилларду было очень хорошо известно, что даже там, где разъезжает императорский патруль, частенько находят поутру мертвецов. Магистр как-то разглагольствовал о ночном братстве Алларена, сборище убийц, попрошаек и воров; тогда властелин Закрытого города с ехидной усмешкой припоминал все попытки Квентиса навести порядок в столице. Усиливали патрули, вводили законы о том, что каждый, кого застанут вне дома после заката солнца, будет казнен на месте, пробовали выпускать на ночь специально обученных собак - ничего не помогло. Ночное братство, как рак-отшельник, пряталось за добротными каменными стенами, но стоило опасности миновать, как все начиналось сначала.
        Гил шел к Закрытому городу, стараясь держаться в тени домов, и пристально вглядываясь во мрак. Его не оставляло неприятное, щекочущее чувство опасности, когда что-то стягивается клубком под грудиной, а по спине бегают мурашки. Поминутно оглядываясь и от всей души надеясь, что не увидит за спиной одного из братьев-воров, Гил невольно вспоминал о том, как восемь лет назад по доброй воле отправился ночью к цитадели магов. И ведь тогда с ним могло случиться все, что угодно - ан нет, позволила всемогущая судьба дойти, чтобы… остаться в кольце черных стен. Возможно, и сейчас бережет его воля Хаттара, чтобы добраться до убежища?
        Гиллард свернул в нужный квартал и наконец увидел свою цель. Закрытый город величественно и молчаливо взирал на расположившиеся вокруг дома из светлого камня, на розарии, на деревья, от которых расползались причудливые тени по мостовой… А на краю стены сидела каменная гарпия, которая, как оказалось, оживала по воле магистра.
        Маг вздохнул и невольно сжал в руке медальон - еще не остывший после последнего заклинания.
        «Вот я и дома», - мелькнула светлая мысль, - «дошел».
        Гиллард представил себе, как будет стучаться в ворота и просить Магистра, чтобы тот позволил ему вернуться. Наверное, это будет унизительно; кровь прилила к щекам - но тут же Гил решил, что иного выхода нет. Он исправится, загладит свои ошибки… чуть позже.
        Вздохнув, он шагнул вперед. И в этот миг от ближайшего к стене дома отлепились два мужских силуэта и заскользили прямехонько к Гилу, словно перетекая от тени к тени.
        Сердце нехорошо сжалось. Гиллард поспешно, насколько ему позволяли силы, юркнул за дерево. Но, естественно, его заметили гораздо раньше. Из ночной темноты вылились еще три фигуры; холодно блеснуло оружие…
        - Эй, ты. Поди-ка сюда, мы тебя убивать не будем, - проскрежетал кто-то из ночных братьев.
        - Да-да, не будем. Только ребра пощекочем.
        Медальон стал подозрительно горячим; в душе вспыхнула искорка надежды - а не осталось ли в изумруде Силы, чтобы - даже не убить, хотя бы напугать грабителей… Но нет. Драгоценность была пуста.
        А ночные братья уже заходили сбоку, беря в кольцо.
        - У меня ничего нет, - в отчаянии сказал Гиллард, поспешно пряча медальон под рубашку, - я сам такой же, как вы…
        Эта ложь далась легко.
        - Эх-хех. Вот сейчас и узнаем, - с хохотом ответили ему.
        Гиллард сжал кулаки; нужно было что-то предпринять, и как можно скорее, иначе…
        Он шагнул в полосу лунного света, развел в стороны руки - изо всех сил стараясь стоять крепко на ногах.
        - Я - маг Закрытого города! Только попробуйте…
        - Да знаем мы, что ты - маг, - устало ответил один из ворюг, - ты-то нам и нужен. Кое-кто хочет тебя видеть своим гостем.
        Гиллард затравленно озирался: теперь уже он и убежать бы не смог, темные, гибкие фигуры окружили его со всех сторон. Лица их были скрыты до самых глаз под темной тканью, в руках - кривые сабли…
        «Да это же не просто воры», - запоздало сообразил Гиллард, - как бы не император… послал их за мной…
        - Зачем я понадобился его величеству? - напрямую спросил он, стараясь потянуть время и лихорадочно соображая, как можно добраться до черных стен.
        - А ты не дурак, - проскрипел кто-то в ответ, - берем его.
        Гиллард метнулся к ближайшему крыльцу, превозмогая слабость, забарабанил в двери… Но, само собой, ему никто не открыл.
        А потом его схватили за руки, потащили вниз и бросили на мостовую. Правда, не били - а принялись аккуратно вязать, лишая малейшей возможности двигаться. Гиллард устало закрыл глаза. Вот и все. Стоило так стараться, удирая из императорского парка, чтобы тебя, как барашка, доставили обратно?!!
        … Странный свистящий звук. Затем - что-то тяжелое с мокрым «плюх» упало на камни. И лязг оружия…
        Гиллард в изумлении воззрился на происходящее: те, кто за минуту до этого усиленно вязали ему ноги, бросили свое занятие. Посреди улицы, казалось, копошился клубок тел, время от времени рассекаемый сталистой молнией клинков; кто-то подобно маленькому смерчу разбрасывал слуг императора, плеская на мостовую чем-то черным, глянцевым…
        А затем, как в страшной и жестокой сказке, люди остались неподвижно лежать на залитых кровью камнях, и победитель, тяжело дыша, лихо вбросил парные клинки в ножны. Гил не поверил своим глазам: это была хрупкая девушка, с длинными черными волосами, заплетенными в тоненькие косички.
        Она решительно шагнула к нему, и Гиллард с необычайной ясностью осознал, что самое занятное только начинается.
        - Ты живой? - с усмешкой поинтересовалась Миртс, - если живой, то я успела вовремя. Сейчас я тебя развяжу, и надо уходить отсюда.
        - Куда?.. - выдавил Гиллард, - я же… в Закрытый город…
        - Забудь про Закрытый город. Мы отправимся в Дэйлорон, ибо только там ты доберешься до истины и сможешь стать частью последнего пророчества. В конце концов, я только что спасла твою жизнь, и, как и подобает человеку честному, ты не можешь отказаться следовать за мной, не так ли?
        Глава 7
        Дорога в Дэйлорон
        Когда искореженные деревья Кайэра остались за спиной, Миральда остановилась. Погони, похоже, не было, но - куда идти дальше? Где искать Гилларда, когда дорог каждый день?
        Она могла бы направиться прямиком в город белых башен, столицу Великой Империи, но скользкой жабкой под ребра прыгнуло сомнение - а ну как Гилларда не окажется в Алларене? Что тогда? И это все - потерянное время, столь драгоценное… Миральда покачала головой; жаль, что не удалось разузнать, куда именно отправила королева своих убийц. Уж мать ночниц наверняка знала, где находится нужный ей человек…
        За спиной неуклюже переминался с ноги на ногу раб, непозволительно громко хрустя ветками. Вернее, это был уже не просто раб из Кайэрских топей, но раб с именем.
        Миральда назвала его Гором - оттого, что этот полудикий кочевник и впрямь был похож на живую гору; ночницу так и подмывало попросить его вывернуть из земли дерево. Гору это казалось вполне по силам.
        - Потише, - шепнула она, - мешаешь мне думать. А твой топот слышен на расстоянии лиги.
        Гор застыл изваянием, даже дышать почти перестал, и Миральде стало его жаль. Она неопределенно махнула рукой.
        - Давай передохнем до заката, и двинемся дальше.
        - Как прикажет госпожа, - отозвался парень, - госпожа желает спать? Или вкусить утреннюю трапезу?
        - Трапезу? Хм… - Миральда задумчиво пощупала свой дорожный мешок, который раньше принадлежал странствующему барду, имя коего так и осталось неизвестным. Уходя из города ночниц, она прихватила сверток кореньев и небольшой котелок; но для Гора подобный завтрак казался просто неуместным.
        - Если госпожа прикажет, я поймаю дичь. Если госпожа пожелает, она может съесть… меня…
        Она вздрогнула. Этот наивный, как дитя, великан одним словом разбудил то, что Миральда старательно усыпляла в себе - день за днем, год за годом. Жажду людской крови и плоти, что терзает каждую сестру печали и с которой весьма трудно справиться. До сего момента Миральда еще ни разу не попробовала вожделенного лакомства, воздерживалась, как могла, хотя Кларисс и предлагала. Вопреки собственной природе Миральда все еще пыталась оставаться человеком.
        - Что ты мелешь? Убирайся с глаз моих… пока я действительно тебя не убила, - процедила она зло и отвернулась, чтобы, упаси Великая Ночь, не увидел ее помощник заострившихся игл-зубов и крови, прилившей к бледным щекам.
        Он шумно засопел, снова захрустел ветками и исчез среди деревьев. А Миральда, переведя дух, уселась на землю и вернулась к мысли о том, что нужно определить местонахождение Гилларда, прежде чем куда-то идти.
        В прошлой, человеческой жизни она непременно попробовала бы сконструировать такое взаимодействие, чтобы фокус Силы, нацеленный на искомый объект, показал его расположение. Но теперь магия вещей была недоступна; Миральда чувствовала только горячие, будоражащие приливы Отражений.
        «Погоди, подружка. А как же с мудростью болот? Вода многое знает, нужно только спросить!»
        Мысль показалась ей занятной. В конце концов, сама королева узнала таким образом про Гилларда, осталось только понять, как именно.
        Миральда огляделась в поисках ну хоть самого захудалого болотца; все существо болотной твари подсказывало ей, что таковое имеется - причем весьма поблизости.
        Оно и в самом деле притаилось в каких-нибудь десяти шагах, надежно укрытое под зеленым ковром осоки. Миральда смело шагнула в трясину, ведь топь всегда отпустит ночницу обратно. Сперва погрузились в ледяную жижу щиколотки, затем - колени; провалившись по грудь, она покорно закрыла глаза и стала ждать, пока болото примет ее целиком, чтобы слиться и впитать в себя знание каждой капли воды…
        Миральда вдохнула в последний раз и сосредоточилась, представив себе Гилларда, своего сына. Таким, каким еще помнила, щуплым зеленоглазым мальчуганом. Болото откликнулось целым сонмом туманных видений: зеркальник, Геллер, идущий на казнь, голубоглазый человек с довольно красивым, но каким-то застывшим лицом… И, наконец, Гиллард Накори.
        Он уверенно шел на север, похоже, что к Дэйлорону. И его сопровождала хрупкая на вид девушка, черноволосая, с огромными глазами, похожими на яркие сапфиры… Сердце сжалось.
        - Миртс! - Миральда выдохнула это имя в холодную воду, и оно неторопливо поплыло вверх в пузыре воздуха.
        Спохватившись, она принялась вить тонкую, но крепкую нить из Силы - связь между ней и Гиллардом, чтобы чувствовать, куда идет он и спешить следом. А в голове билась, как мошка о колпак лампы, тревожная мысль.
        «Зачем он тебе, Миртс? Что ты задумала? И где… где же Старший?!!»
        Но болото замолчало, видения исчезли, распались осколками цветных стеклышек в кромешной тьме…
        Ночница медленно всплыла на поверхность. Вдохнула сырого воздуха, отчего-то напитанного дымом. А когда стерла грязь с лица, то увидела - Гор возился над костерком, поворачивая уже ободранную тушку водяной свинки то одним, то другим боком к огню.
        «Неужто голыми руками поймал?» - удивилась Миральда, но не стала ничего спрашивать. Выбралась на твердую почву и принялась выжимать одежду; потом решила, что летом все быстро высохнет, и что нет нужды так стараться. В конце концов, они не при дворе королевы, и кроме почти что голого раба ее все равно никто не видит.
        Правда, тело все равно настырно требовало чистого белья.
        - Мы пойдем к землям дэйлор, - сообщила она Гору. Тот ничего не ответил, только бросил настороженный взгляд из-под выгоревших на солнце лохм. Неужели только сейчас понял, что едва не поплатился жизнью за свой длинный язык?
        - Дальше двинемся с вечера, - добавила Миральда, - надо спешить… Но я не могу идти, когда так палит солнце.
        - Если мы подойдем ближе к людскому жилью, то я мог бы добыть лошадей, - заметил Гор, - имны любят лошадей. Если бы я остался в племени, то у меня была бы лошадь.
        И снова настороженный, и даже какой-то обиженный взгляд.
        - Разве лошади не боятся болотных ночниц?
        - Боятся, но - подчиняются.
        - Это было бы хорошо, - Миральда зевнула, с интересом поглядела на румянющуюся дичь, - тогда заодно и одежду добудем. И мне, и тебе… Так, говоришь, ты из племени имнов?
        - Я благодарю госпожу за заботу, - пробормотал Гор. Ловко сняв свинку с вертела, он одним быстрым движением разорвал ее пополам, как будто это и не дичь была, а мягчайшая сдобная булка. Протянул лучшую половину Миральде.
        - Вот, это немного утолит твой голод, госпожа… Я вправду имн. Наша царица стала первой владычицей ночи.
        И сам уселся неподалеку.
        - Спасибо, - она улыбнулась, - ты достойный сын своего племени.

* * *
        Император дремал в старом кресле, что принадлежало еще отцу. Когда-то очень давно юркий темноглазый мальчуган Квентис любил сиживать здесь, подобрав ноги, и слушать рассуждения владыки империи о тяготах правления столь обширными землями. Годы промелькнули, как тени бегущих вдаль облаков, но то чувство уюта, которое овладевало им в старом кресле, никуда не исчезло.
        Квентис дремал, погрузившись в солнечную, сонную тишину послеобеденного зноя. Временами он выныривал на поверхность сна, и тогда сквозь прикрытые веки было видно, как кружатся в жарких снопах солнца невесомые пылинки; затем покой снова охватывал его и мягко тянул в мягкую яму дремы.
        Легкий скрип двери. Квентис с трудом приоткрыл глаза, намереваясь отправить подальше наглеца, посмевшего нарушить сон Императора, но… Дыхание застряло в горле, и солнечный покой треснул.
        На пороге стоял Геллер Накори. Он ничуть не изменился, оставшись таким же, каким Квентис видел его в последний вечер перед казнью: все то же открытое лицо, задумчивый взгляд и решительно сжатые губы. Время не коснулось командора - да и, собственно, неудивительно. Если брать в расчет то, что Геллер уже лет десять как мертв, а тело его - предано очистительному огню во дворе храма Хаттара.
        Квентис никогда не считал себя трусом. Но одно дело - живой враг, от которого можно избавиться, а другое - призрак, или морок, или нелюдь… Император потянулся к кинжалу, но пальцы ухватили пустоту.
        «Магия, не иначе!»
        Он вдохнул поглубже, чтобы позвать на помощь… И вместо крика горло исторгло сиплое бульканье.
        А между тем Геллер Накори шагнул в кабинет и аккуратно, почти неслышно прикрыл за собой дверь, оставляя в маленьком солнечном мирке только себя и своего бывшего повелителя. Его крепкие пальцы грациозным движением сомкнулись на рукояти короткого меча.
        Квентиса прошиб холодный пот. Вмиг позабыв об императорском величии, он задергался в кресле, пытаясь встать, но таинственная сила крепко держала его на месте.
        «Как червяк на крючке!» - мелькнула полная мрачного задора мыслишка.
        А казненный им Геллер отточенным движением извлек из ножен меч и, сделав еще один шаг вперед, со скучающим выражением лица засадил клинок прямо в грудь Квентису, пришпилив к спинке кресла, как насекомое.
        - Время грядет, время расплаты, - тихо сказал он и улыбнулся.
        Отцовский кабинет стремительно терял очертания, действительность комкалась, сжимаясь в серое нечто. Квентис вдруг понял, что вместе с ним сейчас гибнет и весь мир поднебесный; не станет его - исчезнет все сущее… И проснулся.
        Шэном Тэр деликатно тряс его за плечо и быстро отдернул руку, как только понял, что властелин империи вырвался из власти сновидений.
        - А?.. Что?
        Император непонимающе уставился на лорда Тэра, затем его взгляд метнулся к ночному столику, где горела, потрескивая, свеча. В спальне было темно.
        - Что такое?
        Сон еще крепко держал его, и Геллер Накори… стоял на пороге, как живой…
        Квентис вздохнул и осторожно пощупал грудь. Естественно, все было в полном порядке…
        - Ваше величество, - Шеном Тэр поклонился, - я приношу нижайшие, огромные извинения, но… Во-первых, я получил ответ магистра, а во-вторых… Похоже, кто-то напал на Маррета и его людей. Не оставив в живых никого.
        Квентис поморщился.
        - Разве уже утро, что ты меня будишь?
        - Да, ваше величество. Солнце уже взошло. Вы позволите раздернуть шторы?
        Императора резко сел на кровати, потер виски. Как бы ни было тебе плохо, нельзя показывать это подданным, иначе - грош цена такому императору!
        - Кто-нибудь видел, что случилось? - проворчал он, - дай-ка сюда ответ магистра…
        Выхватив свиток из мягких пальцев Шенома Тэра, Квентис сорвал печать, пробежался глазами по аккуратным строчкам.
        - Он что, полагает, будто я ему поверю?
        В освобожденные от тяжелых занавесей окна хлынул яркий свет.
        - Магистру нет резона лгать, на первый взгляд, - заметил министр.
        - А что стряслось с твоими людьми?
        Шеном Тэр горестно вздохнул.
        - Утром нашли семь тел. Кто-то напал на них, немного не доходя до Закрытого города, изрубил в крошку и исчез.
        - И мага, разумеется, тоже не нашли, - сердито буркнул Квентис.
        Лорд Тэр сдержанно кивнул.
        - Вопрос в том, можем ли мы предъявить обвинения магистру в происшедшем, - задумчиво прошелестел Тэр, - но, должен сказать, люди Маррета в достаточной мере подготовлены. Они слишком хороши, чтобы их зарубили без ответных потерь какие-нибудь воры Алларена.
        - То есть ты утверждаешь, что откуда-то выскочили мечники, шутя расправились с твоими убийцами - и точно также шутя скрылись?
        Ответом был еще один вздох.
        - Интара ко мне, - процедил Император, - немедленно.
        … Ведуна приволокли силой и швырнули в ноги владыке империи. Квентис, уже одетый, умытый и причесанный по всем правилам этикета, расхаживал по кабинету; говорить начал сразу же, как только Интар подал признаки жизни, а именно - поднялся на четвереньки и торопливо пополз вперед, намереваясь приложиться преданным поцелуем к императорской туфле.
        - Слушай меня, ведун. У тебя сейчас появилась возможность загладить свою вину… Прекрати елозить по полу и слушай внимательно… Недалече от Закрытого города кто-то напал на людей Маррета, убил их - семерых отменных мечников и скрылся. Я знаю, что некоторым ведьмам под силу разбудить память земли. Будет ли это под силу тебе? Я пока не уверен. Да мне это и неинтересно. Покажешь, кто убил парней - останешься в живых… Пожалуй, я даже прощу тебе отраву в питье для мальчишки. Если не сможешь определить, кто там побывал - извини, в таком случае ты мне абсолютно не нужен. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я?
        Интар замер на полу. Потом осторожно выглянул из-под растрепавшихся косм; его выцветшие глазки зло впились в лицо Квентиса - тут император подумал, что оставлять Интара в живых не следует в любом случае.
        - Да, мой повелитель, - наконец проскрипел ведун, - мне… по силам… прочесть… Но, ежели император хочет видеть - он должен пойти со мной и тоже… смотреть.
        Квентис только пожал плечами.
        - Изволь. Но со мной отправится и отряд моих стражей. Если что-то пойдет не так, то ты первый упадешь… - тут он наклонился к ведуну и очень тихо закончил, - совершенно, бесповоротно мертвым.
        И клубок времени стремительно покатился, разматываясь, нанизывая на нить час за часом. Квентис, сидя в седле, молча наблюдал, как возится Интар со своим магическим барахлом, раскладывая его на еще не убранных телах убитых, как посыпает липкие подсыхающие лужи крови странной разноцветной пылью из мешочков, как вычерчивает мелом замысловатые фигуры, смысл которых известен только людям, владеющим Силой Вещей… Наконец прозвучало:
        - Готово, мой повелитель. Соблаговолите сойти с коня и смотреть.
        - Ты уверен в том, что это безопасно? - Квентис усмехнулся. Нет, конечно же, он не трус, но все же магия есть магия.
        - Уверен, уверен, - ведун поспешно закивал, - вам ничего не угрожает, ваше величество, Хаттаром клянусь! Если что пойдет не так…
        - То тебя очень быстро убьют.
        Спешившись, император осторожно шагнул на разрисованную мелом мостовую, чем вызвал возмущенный вопль Интара.
        - Нет-нет, ваше величество! Не наступите на линии, расчет весьма точен!
        Квенитс вдруг представил себе, как это выглядит со стороны - великий император, пробирающийся на цыпочках к взлохмаченному сутулому старику… Ох, что потом будут говорить… Ну да ладно. Строй гвардейцев плотный, с улицы ничего не видно… А гвардейцы - они преданы ему и не болтливы.
        Холодные костлявые пальцы Интара сомкнулись на предплечье.
        - Простите меня, ваше величество, так нужно. Чтобы и вы узрили.
        - Куда смотреть? - строго осведомился Квентис. Происходящее все больше и больше напоминало дешевый балаган, а император вовсе не был намерен выставлять себя на посмешище.
        - Сюда, - ведун указал в центр нарисованной и затрушенной цветными порошками фигуры, сильно напоминающей глаз.
        - Ну, смотри у меня, - на всякий случай процедил Квентис.
        Но тут же понял, что Интар творит заклинание - а потому замолчал и стал терпеливо глядеть в одну точку.
        …Ведун тихо бормотал себе под нос. Время от времени его речитатив становился громче, порой спадал до чуть слышного шепота. И не происходило ровным счетом ничего. Квентис вздохнул - давно пора понять, что люди готовы делать все, что угодно, лишь бы сохранить свои никчемные жизни.
        Заслезились глаза. Квентис быстро отер их свободной рукой, вновь глянул в центр «глаза»… И обомлел.
        Потому как цветная пыль мешалась, сливаясь концентрическими кругами, закручиваясь в движении…
        - Смотрите внимательно, мой повелитель, - прохрипел рядом Интар, - теперь!
        Красный, синий, черный, зеленый - все слилось воедино, и Квентис увидел…
        Ночь. Округлое, довольное яблоко луны, налитое золотистым соком. Черная сетка теней, наброшенная на гладкую мостовую. Мальчишка, которого окружают со всех сторон, валят, вяжут, и в этот миг… Что-то стремительно шагнуло из темноты, хрупкая женская фигурка с двумя клинками. Она бросается в бой, сражает людей одного за другим; ее яркие глаза, похожие на драгоценные сапфиры, сверкают в ночи, почти светятся изнутри… Тонкие косички разлетаются в разные стороны, когда она, крутясь, как маленький смерч, лишает жизни лучших мечников Императора… И вот, наконец, все кончено. Девушка лихо вбрасывает оружие в ножны, склоняется к замершему магу и освобождает его. А затем они уходят. Вдвоем.
        … Пальцы Интара дернулись и соскользнули.
        - Вот и все, - выдохнул ведун, - вот и все, ваше величество. Я сделал все, что мог… Но ведь я выполнил ваш приказ?
        Квентис все не мог отвести взгляда от фигуры в форме глаза.
        - Что это за девушка? - выдохнул он, - ее глаза…
        Интар нервно хихикнул.
        - Мой повелитель. Эта девушка - темная нелюдь, высший вампир. Магу из Закрытого города помогла вампиресса…
        Тут ведун замолчал, словно предоставляя владыке возможность самому сделать соответствующие выводы.
        «Вопрос в том, какое отношение к этому имел магистр».

* * *
        …К рассвету Миртс заволновалась. Гиллард видел, как она озирается, ищет что-то, а потом едва не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Это же вампир, а солнечный свет для такой нелюди - верная смерть.
        - Что, догадался-таки? - буркнула Миртс, - мне нужно где-то укрыться. А тебе передохнуть, чтобы ночью мы отправились дальше. Думаю, я смогу тебя тащить по воздуху, не такой уж ты и тяжелый. Через стены перенесла, значит, смогу и дальше… Времени у нас не так уж и много, Гил.
        Они шагали по дороге, продавившей в темно-зеленой перине леса серую пыльную вмятину. Большая луна уже давно отправилась за кромку небес, Малая тускнела в наливающемся светом небе. Туман ложился жирными мазками на траву, застывая серебристыми каплями росы, и предрассветная тишь еще не торопилась уступать свое место суете дня.
        - Почему ты решила, что мне нужно в это… как его… Гнездо куниц? - спросил вдруг Гиллард, - откуда такая уверенность, что это гораздо лучше, чем мое возвращение в Закрытый город?
        - Магистр все равно не примет тебя обратно, - довольно сухо ответила Миртс, - я это точно знаю. И точно также он знает, что Квентис выведал у тебя секреты Закрытого города. Кому нужен предатель, а?
        Кровь прилила к щекам, и Гиллард стал усиленно рассматривать дорогу. Да уж. Отличился так отличился! Позволил себя опоить и вызнать тайны города магов, избранных, куда нет дороги простым смертным…
        - А в Гнезде ты найдешь истину, - упрямо сказала Миртс. Она твердила об этом уже долго, но Гил все не мог понять, что именно вампиресса имеет в виду, - правду о том, что было. О твоих родителях и отчего их сейчас нет среди живых людей. И только тебе, Гиллард, решать, что делать потом… Проклятье… мне нужно где-то спрятаться!
        Не говоря больше ни слова, она свернула с дороги в лес. Магу не оставалось ничего иного, как следовать за ней.
        - Тебе тоже надо передохнуть, - повторила Миртс, - я бы предложила тебе лечь спать рядом со мной… Чтобы ты мог во сне увидеть мои воспоминания и понять, что я вовсе не задалась целью тебя погубить. Я всего лишь хочу, чтобы исполнилось пророчество короля Шениора, а ты - его часть!
        Предложение выглядело… гм… несколько вызывающим. Гиллард сразу представил себе, как закапывается в землю рядом с Миртс, и как тяжесть давит на грудь, не давая вздохнуть.
        - Боюсь, что это невозможно, - ответил он дипломатично, - я должен дышать.
        Косички Миртс сердито взметнулись в воздух и тут же упали на ее плечи, перестукнувшись деревянными бусинками.
        - Ты можешь лечь на землю, а я - под землю, - отрубила вампиресса, - я не предлагаю тебе ничего такого, что было бы тебе не по силам или неприятно.
        «И все-таки я бы оповестил Магистра», - подумал Гиллард, но вслух ничего не сказал.
        Они забирались все глубже и глубже в лес, дальше от дороги, туда, где растопыренные еловые лапы прикрывают землю от света. Миртс принюхивалась, поминутно останавливаясь, и Гил подумал, что она очень похожа на дикую кошку… Впрочем, разве Миртс не была самой настоящей хищницей?
        Наконец она остановилась у старой, склонившейся набок сосны. У корней рыжели подушки сухой хвои, на них-то и указала вампиресса.
        - Кажется, это прекрасное место для ночлега, Гил.
        И принялась с ошеломляющей скоростью зарываться в землю под вспученными корнями. Напоследок из норы глухо донесся ее голос:
        - Ложись, Гиллард. Надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы сбежать?
        - Зачем мне пытаться сбежать, когда ты меня выручила? - равнодушно ответил Гил, но в душе содрогнулся. Поскольку именно об этом и думал - как бы улизнуть от темной нелюди. Конечно, при дворе Императора ему лучше было бы не показываться, но вот Закрытый город…
        Миртс хихикнула. И, словно читала мысли, промурлыкала:
        - Не думай о Закрытом городе, Гил. Не забывай, что ты был довольно разговорчив в последнее время, вряд ли это понравится Магистру!
        - А… откуда ты знаешь о том, что со мной было?
        - Мне сказал колодец Памяти, - через зевок отозвалась Миртс и замолчала.
        Цвет неба сменился с дымчатого на васильковый, и Гиллард понял, что нелюдь заснула.
        Вот и думай теперь, что такое колодец Памяти и каким образом он, самый обычный маг, вдруг превратился в часть какого-то там последнего пророчества последнего короля! Нет, он, конечно же, не имеет ничего против того, чтобы узнать истину. Более того, уже много лет она ждет, манит его, приемного сына алларенского портного. Но вот стать звеном чьего-то там пророчества? Это казалось весьма сомнительным удовольствием.
        Гиллард поежился. Поглядел на широкую нору, в глубине которой Миртс застыла в глубоком нелюдском сне. Затем - на рыжую хвою. Как по чьей-то указке, вмиг навалилась усталость и тошнотворная слабость; все-таки крошечные порции яда еще не ушли из крови. Да и ел Гиллард последний раз… на ужине у Квентиса Доброго. Маг поморщился. Быть может, все не так страшно, и стоит последовать совету вампирессы? Просто лечь, уснуть и увидеть сон из ее воспоминаний?
        Он так и сделал, надеясь, что этим днем хищники обойдут стороной их маленький лагерь - ведь под корнями спало куда как более страшное создание, чем просто дикий зверь. Растянувшись на спине, Гил закрыл глаза, и тут же пришел сон, словно подкарауливал, сидя в кровянистых ветвях сосны. И маг увидел…
        Миртс шла к озеру. Было сыро, только что прошел сильный дождь - но пахло чем-то кислым, терпким. Одинокие капли, срываясь с листвы, с отвратительными, режущими слух звуками шлепались на землю; трава поблекла, пожелтела, и кое-где валялись дохлые лягушки.
        Миртс шла к озеру, поддерживая, почти взвалив на себя молодого мужчину в богатых одеждах. Он был молод и до недавнего времени красив, но сейчас… О, стоило только взглянуть ему в лицо, как к горлу подкатывала волна тошноты. Потому что под бледной, гладкой кожей расплывались черные пятна, гуляла гнойная пена…
        С другой стороны несчастного бережно поддерживала молодая, но рано поседевшая женщина. В ее воспаленных глазах блестели слезы, но плакать в открытую она не решалась. И была похожа она… Гиллард вспомнил болотную ночницу, что спасла его от зеркальника.
        «Да, правильно, Гил. Это Миральда, твоя мать».
        А у озера толпились люди, черноглазые и черноволосые, как один. Вернее, не люди. Дэйлор. И они ждали спасения от страшной отравы, пролившейся а их земли по воле императора Квентиса Доброго. Это знала Миртс еще тогда, и понял теперь Гиллард Накори.
        Он спал и видел, как раскрылось священное озеро, явив народу дэйлор убежище среди белоснежных пещер, как посветлело лицо последнего короля, и как было произнесено последнее пророчество. А позже… Король остался один с зеленоглазой ведьмой Миральдой.
        Спутником Миртс отныне и навеки стал древний вампир, что правил гнездом куниц на протяжении нескольких сотен лет, пока…
        «Пока магистр Закрытого города не убил его», - прошелестела память Миртс, - «он убил его подло, когда мы не ожидали нападения. Убил, не оставив ни единого шанса. А я с той ночи много лет провела в подземельях Закрытого города голодным, почти обезумевшим чудовищем… Но по сей день я все вижу так же ясно, как если бы это случилось вчера».
        …Видения схлынули прочь.
        Гиллард с трудом разлепил веки: над головой густой синевой полнилось вечернее небо, и сквозь темное плетение ветвей была видна ранняя звездочка.
        Маг глубоко вздохнул; получилось так, что он и не отдохнул вовсе - тревожно ныло сердце, полнясь горечью утраты, не его, Миртс. А еще Гил вдруг выяснил, что его щеки, виски - все оказалось подозрительно мокрым. Принимая воспоминания вампирессы в свой сон, Гил плакал.

* * *
        …- Слышишь? Стук топора, - Миральда остановилась, потянула носом воздух. Среди теплого запаха хвои терялся чуть заметный терпкий аромат дыма. Значит, не далеко до людского селения, и там они смогут разжиться и одеждой, и, может быть, даже лошадью…
        Гор молча кивнул. Он вообще не отличался многословием, бодро шагал чуть позади, громко хрустя ветками и сминая сочные побеги папоротника.
        - Интересно, кто это там лес рубит? В такую-то рань?
        И, обернувшись к своему провожатому, добавила:
        - Подожди меня здесь. Я взгляну… одним глазком.
        Гор еще раз кивнул и покорно присел на ствол давно поваленного дерева.
        Миральда неслышно скользнула вперед, серая тень в предрассветных сумерках; пробралась беззвучно сквозь колючие заросли малины, метнулась к широченному, в три обхвата, дубу… Невидимый пока дровосек работал совсем рядом, ночница даже слышала, как он кряхтит, размахивая топором, борясь с живым пока что деревом. Она осторожно выглянула из своего укрывища, еще раз понюхала воздух - теперь к запаху дыма примешивался едкий запах пота. Он показался слегка знакомым, но, как ни пыталась Миральда понять, в чем дело, память молчала.
        Человек остервенело рубил березу, ничего не видя и не слыша. С хрипом выдыхая, он раз за разом вгонял топор в белый с черными меточками ствол, и редкие зеленые листочки осыпались на землю, предваряя путь своей обреченной матери.
        Миральда, прищурившись, внимательно осматривала дровосека. Он был высок ростом и широк в кости; простая полотняная рубаха, взмокшая на спине, подпоясана веревочкой; просторные холстяные штаны - аккуратно заправлены в сапоги… Тут ночница подумала, что его одежда, пожалуй, будет в самый раз Гору, и что этот человек не сильно пострадает, если заставить его раздеться.
        Она неспешно вышла на открытое место и послала короткий мысленный приказ - обернуться.
        Дровосек вздрогнул, опустил топор. И медленно, как во сне, начал поворачиваться.
        Миральда внимательно смотрела на него, на его лицо, и пока смотрела, чувствовала, как в груди поднимается леденящая кровь волна. Потому как… Она и вправду знала раньше этого человека, и было это…
        Он почти не изменился, хоть и постарел. Все тот же рост, та же медвежья мощь, глубоко посаженные темные глазки и широкая, лопатой, борода с проседью.
        Воспоминания забурлили, грозя затопить сознание, унести прочь из мира сего - в ту долину, куда уже никогда не вернуться, и где уже ничего не исправить.
        Они стояли и смотрели друг на друга; время застыло каплей янтарной смолы, и Миральда видела, как в глазах человека медленно рождается панический животный страх перед неизбежным. Но точно также она видела двух сестер, двух молодых ведьм, с которыми она приехала в пограничную деревню, чтобы защищать и спасать; все, что произошло, снова возвращалось, и это было страшно и больно. Так больно, что хотелось выть, безумно царапая лицо и выдирая пряди уже давно поседевших волос.
        Миральда вновь и вновь переживала тот миг, когда лунный свет мягким бархатом обернул отрубленные головы Глорис и Эсвендил, и то, что сама она сделала позже… А потом, с усилием выдавливая слова из сжавшегося горла, произнесла:
        - Вот мы и встретились, Марес. Помнишь меня?
        Тело перестало принадлежать ей; оно стремительно менялось, тугими узлами скручивались мышцы, пальцы болезненно удлинялись, выпуская на свет страшные, кривые когти. Весь мир подернулся зыбкой алой дымкой, и они остались только вдвоем - она, ведьма Миральда, и староста Марес, по чьему указу были убиты ни в чем не повинные две ее сестры.
        И когда ужас в глазах человека достиг высшей точки, Миральда легко оттолкнулась от земли и прыгнула вперед. Не обращая внимания на топор, потому как он все равно не спас бы человека, попавшегося болотной ночнице.
        В самый последний, короткий миг она еще раз заглянула в темные глаза бывшего старосты - и поняла, что тот ее узнал и вспомнил.
        Позже… Миральда провалилась в небытие, и оно оказалось потрясающе приятным. Как же глупо было бороться с собой, потому как вот она - истинная природа болотного зла! Рвать горячее, содрогающееся тело, чувствовать на губах будоражащий вкус крови, и, наконец, добраться до самого лакомого кусочка - темного, пульсирующего сердца. Алая волна заливала воспоминания, и багровые пятна на бледных щеках сестер уже не казались вызывающе яркими; и то, что произошло когда-то, получило наконец возможность уйти навсегда и оставить прошлое прошлому.
        … - Не плачьте, госпожа.
        Миральда подняла глаза и уставилась на подошедшего Гора. Затем попыталась подняться на ноги, но ее так трясло, что она просто опрокинулась набок - и снова зашлась в рыданиях. Раб, казалось, вздохнул; затем его руки осторожно обхватили Миральду за талию и усадили на траву.
        - Не… не прикасайся ко мне… - только и пробормотала она, - это… лучше не трогай…
        Гор спокойно окинул взглядом то, что осталось от старосты. И Миральде сквозь расплывчатую занавесь из слез померещилось, что по его загорелому лицу прошлась болезненная судорога.
        - Я… я не хотела… - всхлипнула она, - правда не хотела… Но он был виноват… Кажется… Теперь я уже не знаю точно…
        - Люди - обычная пища для ночных владык, - тихо сказал Гор, - пойдемте, госпожа. Не нужно здесь долго оставаться, другие люди могут прийти за ним.
        В этот миг Миральде больше всего хотелось, чтобы они действительно пришли, вооруженные топорами, вилами, кольями. И чтобы раз и навсегда оборвали жизнь той болотной твари, в которую она превратилась.
        - Уходи. Я останусь…
        - Но я не могу бросить госпожу, - невозмутимо ответил Гор.
        Миральда отрешенно глядела на свои руки, в грязно-багровых разводах. И отчего под ногтями остались красные полоски?.. А на одежде, кроме болотной тины, еще и черные липкие сгустки…
        - Убирайся, - прохрипела она, - возвращайся в Кайэр и передай Кларисс, что это была моя воля.
        Но от Гора оказалось нелегко отделаться.
        - Надо уходить, - назойливо пробубнил он, - я не могу бросить госпожу. Я поклялся, что не брошу.
        - Ах, не брошу?!!
        Мир вновь опутывала алая паутина. Миральда вскочила, развернулась к побледневшему Гору.
        - Посмотри на меня… Да-да, не опускай глаза! Ты видишь, что у меня на руках? Или ты хочешь, чтобы и с тобой все было так же, как и с этим… человеком?!! Изволь!
        Он не дрогнул. И не отшатнулся, даже когда измазанная в крови рука болотной ночницы легла на горло, как раз там, где бьется жилка…
        «Да что же это такое?!! Я же готова… действительно готова убить и его…»
        Миральда резко отвернулась. Теперь уже обжигающе-горячая волна стыда и раскаяния накрыла ее всю.
        - Оставь меня, Гор. Я схожу с ума, уходи, пока не стряслось чего.
        - Госпоже лучше уйти отсюда, - спокойно повторил кочевник, - мы вместе уйдем. Только не нужно медлить.
        Она бросила в его сторону осторожный взгляд - почти безмятежное лицо. Неужели ему не было страшно? Или, воспитанный среди ночниц, он уже привык и смирился с тем, что многие из его соплеменников стали пищей для владык ночи?
        - Хорошо.
        И Миральда послушно поплелась вслед за Гором, слепо уставившись на его широкую спину. Мелькнула запоздалая мысль о том, что она всего-то хотела забрать одежду у дровосека… Который оказался очень, очень старым знакомым.

* * *
        …Поскрипывание пера сливалось со скорбными вздохами Шенома Тэра и сердитым сопением Интара. Квентис писал неторопливо, размеренно, впечатывая каждое слово в новенький пергамент, так, чтобы было видно - почерк истинного владыки. Который архи-недоволен происходящим в землях Великой Империи.
        «Вы забываете, магистр,» - буквицы тянулись одна за другой, гармонично сплетаясь друг с дружкой, являя образец каллиграфического искусства, - «что Закрытый город находится на землях, кои принадлежат мне, Императору, и будут принадлежать моим наследникам, как только я найду достойную женщину. Точно также вы изволите не обращать внимания на то, что, не бывает неприступных бастионов, бывают бездарные полководцы, и стены Закрытого города не так высоки, как вам того бы хотелось. На протяжении многих лет моего правления вы только единожды доказали свою лояльность трону, и этого слишком мало, чтобы я мог доверять вам и дальше. Извольте, магистр, объяснить, отчего сбежавшего мага под стенами Закрытого города выручает темная нелюдь, высший вампир - и привести доказательства своей к этому непричастности. А также я настаиваю на том, чтобы вы отправили на поимку беглеца магов, потому как я не собираюсь губить лучших воинов трона в драках с нелюдью».
        Квентис отбросил перо, посыпал песком пергамент.
        - Сейчас же доставите письмо магистру, лорд Тэр, - обронил он, - и дожидайтесь ответа. Мое терпение достигло пределов, и, ежели наш приятель-затворник не соблаговолит принять соответствующих мер, я готов выкатить катапульты и начать громить Закрытый город. Я слишком долго терпел эту магическую братию, которая, как показали допросы мага Гилларда, накопили немалый арсенал смертельного оружия.
        Шеном Тэр коротко поклонился; письмо исчезло за обшлагом его камзола.
        - Все будет исполнено в точности, ваше величество.
        И неслышно вышел, семеня короткими ножками.
        Квентис повернулся к Интару.
        - Ну, а ты, ведун, что скажешь?
        Старик нахохлился, и стал точь-в-точь, как большая серая птица: камзол топорщился на костлявых груди и плечах, и крючковатый нос, выглядывающий из-под седых косм, только довершали сходство.
        - Зачем вам нужен этот маг, мой повелитель?
        Этот вопрос заставил Квентиса задуматься. Действительно, зачем? Он узнал многое о жизни Закрытого города от этого зеленого юнца, узнал, что тот приходится родным сыном казненному командору… И что дальше? К чему такая суматоха, пусть себе идет, куда глаза глядят… Но тогда… В чем, собственно, сила императора, ежели он не в состоянии поймать мальчишку, улизнувшего из рук самых лучших убийц? В жизни Императора не может быть исключений. Ни для кого. Иначе вся империя окажется неуклюжим гигантом на глиняных ногах и рухнет при первом хорошем ливне. Да и, к тому же… Сын Геллера Накори. Кому, как не владыке империи знать, сколько может стоить воля одного человека? И ведь никому не ведомо, что за мысли сейчас крутятся в голове юного мага…
        - Не бойся, тебя не выгоню, - пробормотал Квентис, глядя сквозь Интара, - нужен мне мальчишка - и все. А уж отчитываться я перед тобой не собираюсь.
        - Воля ваша, мой император, - прошипел ведун, - если бы у меня осталась хотя бы частичка плоти беглеца, я бы мог попробовать соорудить такое заклятье, которое могло бы указать, где он сейчас находится. Но - увы…
        Он развел тощими руками и понурился.
        - А что ж ты не заготовил частичек его плоти? - съязвил Квентис, - ты же столь опытный ведун. Или на свою настоечку понадеялся?..
        В этот миг взгляд императора совершенно случайно скользнул к потайной двери, ведущей прочь из кабинета, и в щели он заметил блестящий любопытством васильковый глаз. Лаури, красавица Лаури бессовестно подслушивала разговоры государственной важности!
        Квентис усмехнулся. Девочка, однако, подает кое-какие надежды! Может, и впрямь сделать ее императрицей, да пусть рожает крепких голубоглазых (нет, уж лучше кареглазых) наследников?
        Он, как бы случайно, шагнул назад, к дверце и с силой задвинул ее на место. По ту сторону послышалось сердитое сопение Лаури, которой должно было по меньшей мере прищемить пальцы.
        «Впредь не будешь такой любопытной», - подумал император.
        И в кабинете воцарилось молчание.
        …Шеном Тэр вернулся подозрительно быстро. Выглядел он не самым лучшим образом - губы посинели, лицо обрело землистый оттенок.
        - Ваше величество! - тяжело дыша, он с поклоном протянул свиток, - ответ магистра.
        - Давай сюда. Что это с тобой, лорд Тэр?
        - Я… я видел… его, - пролепетал министр, - впервые… меня провели к нему… магистр в страшном гневе, ваше величество… и мне кажется, что он и вовсе не человек!
        - Хм. - Квентис торопливо сорвал печать, развернул свиток, - что значит - не человек?
        Шеном судорожно выдохнул и огляделся, словно в поисках стула. Хотя без позволения императора сесть он не мог.
        - Располагайся, мой верный Шеном… Да что он себе позволяет?!!
        Последний возглас относился уже к содержимому письма.
        Лорд Тэр побледнел еще больше и обессилено опустился на пуфик.
        - Вот… я ж о том… ваше величество… как он смеет…
        Интар презрительно фыркнул, но тут же съежился, потому как поймал на себе взгляд Квентиса, исполненный бешенства.
        В послании сообщалось, что, коль скоро маг по имени Гиллард был отдан в полное распоряжение владыке великой Империи, то сам магистр Закрытого города больше не имеет ни малейшего отношения к тому, что вытворяет или намеревается вытворить беглец. И ловить непокорного мага придется уже слугам Императора, потому как маги слишком заняты составлением заклятий, и им не до того. Кроме того, магистр настаивал на своей непричастности к происшествию с темной нелюдью и самым невообразимо наглым образом рекомендовал искать корень событий в Дэйлороне. За сим, магистр Закрытого города по-прежнему оставался наипреданнейшим слугой Императора.
        Квентис скомкал письмо и слепо уставился на Шенома Тэра.
        - Это уже слишком. Он сам еще не знает… всей глубины моего гнева… Проклятье, да это же открытое неповиновение! Мой отец… он их не трогал, да… Но то, что происходит, уже выходит за все разумные пределы!
        Император судорожно сжал кулаки. Ему хотелось по меньшей мере разнести в щепки содержимое кабинета, выдрать магистра из черной башни, и долго-долго резать его на кусочки, чтобы старик выл и умолял Хаттара ниспослать быструю смерть.
        - Ваше величество… успокойтесь, прошу… - шепоток лорда Тэра доносился откуда-то издалека, только подливая масла в клокочущее горнило ярости.
        «Ну, и зачем им видеть тебя сейчас, когда ты - одна сплошная слабость?»
        Это была единственная здравая мысль. На самом деле, на Императора не должны глазеть в тот момент, когда лицо наливается алыми пятнами, а ногти до крови впиваются в ладони.
        Рыкнув, Квентис вылетел вон из кабинета. Почти бегом добравшись до спальни, пинком растворил двери, швырнул о стену хрупкий стульчик, который не замедлил от этого развалиться… И увидел Лаури, которая в привычном полупрозрачном одеянии сидела на кровати.
        - Ты… Ты! Пошла вон! - рявкнул владыка, озираясь в поисках чего бы еще сломать.
        Васильковые глаза наложницы без страха смотрели на него, и на пухлых губах играла странная улыбка.
        - Ты оглохла? - почти прошипел Квентис, - хитрая, пронырливая тварь! Я прикажу… сварить тебя в кипятке, отрезать уши, выколоть глаза, чтобы больше никогда, и ничего не подслушала!
        Она медленно поднялась, грациозно качнула бедрами.
        - Владыка страшен в гневе, однако гнев не лучший советчик.
        От подобной наглости Квентис потерял дар речи. А Лаури, воспользовавшись паузой, быстро проговорила:
        - Я могу помочь моему повелителю поймать беглеца. Если, разумеется, это до сих пор важно.
        - Что?..
        «Успокойся… успокойся немедленно… быть может, есть смысл выслушать, прежде чем казнить?»
        Он поднес к глазам собственные ладони с кровавыми отметинами от ногтей, глухо приказал:
        - Говори. И упаси тебя Хаттар ляпнуть какую-нибудь глупость.
        - Если этот мальчишка так важен для тебя, мой повелитель, то я хочу, чтобы мой поступок был тобой оценен.
        - Об этом поговорим потом.
        - Лучшей наградой для меня будет диадема императрицы.
        - Говори, - едва слышно выдохнул Квентис. Либо девица совсем рехнулась, либо…
        - Я подслушала то, о чем толковал Интар, - невинно проворковала Лаури, - он говорил о частичке сбежавшего мага? Изволь, владыка. Теперь я думаю, что поступила крайне осмотрительно, когда срезала его локон и остригла ноги на левой руке. Разумеется, все это я сделала, пока он был в беспамятстве.
        Император едва поверил собственным ушам. Чуть не присвистнул по-мальчишески, но вовремя сдержался. Все-таки, владыка империи. А что до Лаури…
        «Может, и правда сделать ее императрицей? И как это она додумалась?»
        - А не лжешь? - осведомился он, внимательно глядя на красивое лицо, на золотые, такие мягкие на ощупь локоны.
        - Я не настолько глупа, чтобы лгать моему господину, - жестко ответила дочь краснодревщика.
        Она подошла и доверчиво прижалась к нему всем телом. Затем поднялась на цыпочки и завораживающе-нежно поцеловала.
        - Отринь гнев, владыка. Если только Интар не солгал, ты можешь получить мальчишку… Ты можешь получить все, что только пожелаешь!
        Квентис рассмеялся, легко подхватил Лаури и с размаху бросил на кровать. Пожалуй, с такой женщиной можно иметь дело. Разве он - не владыка Империи? Владыки всегда получают то, что желают… А магистр… он сам еще не подозревает, с кем связался.

* * *
        …Раздобыть чистую одежду оказалось на удивление просто. Даже собаки не донимали Миральду; едва почуяв болотное зло, они начинали скулить и старались убраться подальше. Скользя тенью по зажиточным дворам, Миральда придирчиво перебрала вывешенное после стирки белье и вернулась в лес уже с добычей.
        Она нашла Гора в той позе, которую он принял после ее приказа «ждать и с места не двигаться»: кочевник спокойно сидел на валуне, положив руки на колени. Слабый ветер шевелил его выгоревшие волосы, в лунном свете они казались совсем светлыми, даже седыми. Миральда невольно замедлила шаг, не торопясь сообщать о своем появлении, ей было хорошо видно лицо Гора… Пожалуй, даже лучше, чем днем, когда только темные глаза поблескивают из-под отросших, спутанных прядей. А теперь вот Гор сидел неподвижно, отбросив космы со лба - и Миральда вдруг поняла, что сын бескрайних степей, которого во младенчестве отнесли на алтарь владык ночи, удивительно красив той яркой, броской красотой, какая порой отличает полудикий и свободный народ от тех, кто столетиями влачит груз цивилизации. Она вдруг поймала себя на том, что невольно ищет в кайэрском рабе сходство с Геллером Накори.
        «Да что это со мной?» - она зло стиснула украденную одежду, - «что за глупости? У них нет ничего, совершенно ничего общего…»
        И внезапно поняла, что неправа. Общее, несомненно, было - и заключалось в странной, едва заметной печати обреченности, каким-то чудом тронувшей каждый штрих, каждую тонкую морщинку. Геллер был командором, но знал, что на самом деле всего лишь раб своего господина, к тому же раб, не смеющий бороться за свою свободу. Гор стал собственностью королевы-матери сразу же после того, как его собственная мать предпочла избавиться от сына, оставив его в дар владыкам ночи… Вдруг нахлынул страх. Не к добру, если человек встретит нелюдь на своем пути, не к добру. Подобранная личинка дэйлор - и убитые сестры. А вдруг… И с этим молодым мужчиной что-нибудь случится? Ведь теперь… Она сама - темная нелюдь.
        «Прекрати. Все это - чушь, бред…» - Миральда решительно шагнула вперед. Гор вскочил на ноги, выгоревшие пряди упали на лицо - и наваждение схлынуло.
        - Это тебе, - она протянула ему штаны и рубаху, - самые большие, что я нашла.
        - Благодарю госпожу.
        - Не нужно меня величать госпожой. Я не буду против, если ты будешь называть меня по имени.
        - Слушаюсь, госп… Миральда.
        - Только, будь любезен, прежде чем одеть все это, помойся.
        - Зачем? - казалось, он искренне удивлен.
        - Затем, что чистое не одевают на грязное, - объяснила Миральда, - тут вроде ручей неподалеку… Да и я… переоденусь.
        И она довольно похлопала по скомканным рубахе и верхнему платью. Конечно, не наряд придворной красотки, но - чистое, пахнет мылом и свежим ветром.
        - Постричь тебя тоже не мешало бы, - пробурчала ночница, в то время как Гор с неподдельным интересом изучал покрой штанов.
        - В них ходить неудобно, - он заглянул в штанины, затем перевел огорченный взгляд на Миральду.
        - Все ходят, и ты будешь. Не забывай - мы пойдем через людские земли, иной раз и из лесу выходить придется.
        - Как скажешь… Миральда.
        Под утро они добрались до широкого ручья с ледяной водой, и сперва Миральда тщательно и долго смывала с себя грязь, а Гор в это время сидел на берегу, повернувшись к ней спиной, а потом полез купаться Гор, и ночница сидела на траве, наслаждаясь каждым прикосновением чистого белья к коже. Время от времени Миральда напоминала, что Гор должен стереть с себя всю грязь, въевшуюся за годы в кожу, а потому следует тереться песком, и, кроме того, нужно вымыть голову, что было воспринято едва ли не с мольбами о помиловании. Спустя еще час препирательств он уселся на траву в двух шагах от Миральды, уже облаченный в одежду простого землепашца. На небо поспешно выкатывалось алое яблоко солнца.
        «И ночь - мое время», - Миральда вздохнула. Было похоже на то, что дальше они пока не двинутся.
        Закрыв глаза, ночница потянулась к той ниточке, которой привязала собственное сердце к сердцу Гилларда. Пока что… Он был жив, и ничто не угрожало ему, и юная вампиресса заботилась о человеке, над которым тяготело последнее пророчество. Миральда зевнула. Оставалось надеяться, что ночницы, посланные королевой, не доберутся этим днем до намеченной жертвы…
        - Госпоже нужно отдохнуть, чтобы двигаться дальше, - напомнил Гор.
        - Не называй меня…
        - Прости.
        … Она улеглась спать в ложбинке между корней, накрывшись с головой плащом. Дневное светило набирало силу, касалось горячими ладошками старой ткани, и Миральде стало хорошо и уютно. Теплые волны гуляли по телу, то же самое ощущает человек, задремавший на солнце после купания, на берегу реки. Миральда улыбнулась. Она улыбалась, погружаясь в сон болотной ночницы, которая еще молода и недостаточно сильна, чтобы запросто разгуливать днем. Вот Кларисс - она старая ночница, а потому ей все равно… Конечно, Миральда тоже не умрет, если грозное солнце обратит на нее свой лик, но нежная кожа будет долго болеть, затем облезет. А потому лучше вздремнуть.
        …Пробуждение вышло резким. На диво болезненным. Глаза резнуло ярким светом, и она с удивлением поняла, что до ночи еще далеко. Щурясь, Миральда резко поднялась - и тут же, взвыв, мешком свалилась на траву. Последовал резкий удар в бок, от которого что-то хрустнуло внутри, и перед глазами полыхнуло алым.
        - Что, попалась, душечка?
        Незнакомый мужской голос. Еще одна попытка подняться - и снова падение, снова боль.
        Миральда застонала сквозь стиснутые зубы. Суть происходящего начала доходить до ее затуманенного недавним сном и побоями сознания: ее всего-то связали. Но не просто, а зачарованной веревкой. Такими пользуются охотники за нелюдью и… ведьмы. Чтобы обездвижить пойманную нелюдь, чтобы отвезти в людское селение и там убить на потеху крестьянам.
        И - ведь годы назад и она порой пользовалась веревками, вымоченными в специальных отварах. Правда, ночниц не вязали, убивали сразу, а вот зеркальника можно было и повезти, показать заказчикам…
        Она с трудом повернула голову и увидела добротный сапог.
        «Охотник, не иначе… Это ж после Мареса его позвали! А то и вовсе в деревне столовался».
        Ночница осторожно пошевелила руками, надеясь, что ее связали не очень крепко и есть шанс…
        «А где же Гор?» - вспышкой пронеслось в голове, - «вдруг… он и его?..»
        В этот миг сильные руки приподняли ее, и затем бесцеремонно поволокли по траве.
        «Нет, все правильно. Я болотная ночница, а он - охотник за нелюдью. Его призвание - защищать людей от таких, как я…»
        - Не дергайся, красотка, - хохотнул человек, - сейчас отвезу тебя в деревню… Хорошо ты Мареса разделала, уважаю!
        И снова рассмеялся - хриплым, скрипучим смехом. Краем глаза Миральда заметила ножны, что время от времени хлопали по голенищу сапога.
        «Еще и с мечом», - обреченно подумала она, - «бедный Гор…»
        Лица охотника ночница не видела, да и не могла видеть, потому как волокли ее за связанные сзади локти. Ведь крепок дневной сон нелюди, если она засыпает. Можно делать все, что заблагорассудится…
        «Вот и сделали! Но Гиллард, как же Гиллард?»
        - Отпусти меня, - прохрипела Миральда. И тут же поняла, насколько абсурдной была в ее устах эта просьба.
        - У меня есть сын, живой человек… Как и ты… Ему грозит опасность, и я должна…
        - Заткнись, - прорычал охотник, - у Мареса тоже сын есть.
        На глаза навернулись жгучие слезы. Как же так? Что теперь делать?
        - Во имя Хаттара! Отпусти…
        Ее охватило отчаяние. Надо было что-то предпринять, но - увы, увы… Бессильна хорошо связанная ночница, уж это-то ведьма Миральда хорошо знала.
        И в тот миг, когда из глаз побежали злые слезы, по траве скользнула тень.
        Хруст. Как будто треснула яичная скорлупа. И Миральда упала лицом в траву, еще не веря - но уже почувствовав мгновенную гибель охотника. Крепкие руки бережно перевернули ее на спину.
        - Гор? Ох, ты жив… А я-то думала…
        Кочевник, сосредоточенно сопя, возился с узлами. Чистая рубаха на боку напиталась кровью, прилипла к ране, и Миральда подумала, что ее опасения оправдались.
        - Он тебя сильно задел? - шепотом спросила она, - тебе плохо?
        Гор только кивнул головой на распростертое тело.
        - Ему еще хуже. Зато теперь у нас есть лошадь.
        Окончательно выпутавшись из веревок, Миральда поднялась на ноги и огляделась. Неподалеку мирно пощипывал траву конек; видимо, участь хозяина его ничуть не интересовала. Охотник за нелюдью лежал бездыханным, рядом валялся тяжеленный сук, которым Гор и воспользовался.
        Она вздохнула. В боку саднило, но это - пройдет. Болоные ночницы быстро исцеляются, и совсем другое дело - люди.
        - Показывай рану, - приказала она своему спасителю.
        Гор поморщился. А Миральда, не говоря ни слова, принялась рвать подол рубахи на полосы.
        - Жалко, - вдруг сказал он.
        - Охотника? Ну, жалко, а что ж… Человек живой. Как и ты, между прочим.
        - Нет, - Гор горестно качнул головой, - одежду. Была чистая, а теперь…
        Миральда бросила на него любопытствующий взгляд - но на лице Гора не было и тени улыбки. Только сожаление, как у ребенка, которому дали красивую игрушку, а он ее нечаянно сломал.
        - Ох, замолчи, - процедила Миральда - будет тебе новая рубашка… Лишь бы ты не расхворался.

* * *
        …Когда-то, занимаясь пришиванием пуговиц в отцовской мастерской, Гиллард мечтал. Маленькому портняжке грезилось, что, став отважным рыцарем, он обязательно покорит снежного дракона. И тот, признав человека хозяином, заменит собой коня.
        Но мог ли Гил предположить, что он будет летать… вместе с вампирессой?
        Последние две ночи они провели в небесах, среди влажных облаков, которые на поверку оказались всего лишь сгустками тумана. Да и луны не приблизились, оставаясь такими же далекими и равнодушными. В связи с этим у Гилларда появились сомнения в истинности жреческих суждений о том, что небесный купол - из чистейшего хрусталя, а там, прямо за ним - чертоги Хаттара. Гил даже попросил Миртс подняться чуть выше, но та наотрез отказалась под предлогом, что-де выше - уже опасно для них обоих.
        Сперва было страшно, непривычно.
        Во-первых, само преображение Миртс: она аккуратно скинула одежду, увязала ее в тугой узел и, присовокупив мечи, протянула красному, как свекла, Гилларду. В стенах Закрытого города какие-либо взаимоотношения между мужчинами и женщинами строго пресекались, а купить женщину на ночь в Алларене он отчего-то так и не решился, слишком много ходило разговоров о скверных болезнях. А тут - пожалуйста, любуйтесь, только руками не трогайте, иначе лишитесь оных… Правда, уже через несколько мгновений совершенное тело Миртс начало оплывать, изменяться; с хрустом вытягивались руки, искривлялись ноги, из спины полезли мокрые отростки, которые развернулись перепончатыми крыльями. И от лица Миртс не осталось ровным счетом ничего; перед Гилом стояло зубастое чудовище, каких частенько рисуют на стенах святилищ Хаттара как пример темной нелюди.
        Ну, а во-вторых - полет. Продирающий по коже мороз, когда земля уходит из-под ног, удаляется, когда внизу остаются шапки деревьев, в сизой дымке лунного света… Когда понимаешь, что, разожми Миртс лапы - и останется от мага Гилларда мокрое место.
        Потом Гиллард приноровился, ему даже нравилось смотреть, как проплывают далеко внизу блестящие рукава рек, блюдечки озер, мохнатые ковры ельников и курчавые, как шкура ягненка, лиственные леса. Миртс летела ровно, без рывков, мерно взмахивала крыльями; порой она указывала Гилларду на чем-нибудь примечательные места, о существовании которых он никогда не знал.
        К концу второй ночи полета, вампиресса прорычала:
        - Мы добрались до Огневой Пустоши. Смотри внимательно, здесь стояла армия Императора, и здесь, я так думаю, было положено начало твоей жизни.
        Гиллард вспомнил, что слышал о происхождении упомянутого места - древние войны, маг народа дэйлор, испепеливший себя, людскую армию и лес на пару лиг. И по сей день красовалась большая проплешина среди Мелколесья, старый шрам от ожога; за долгие годы ни одного дерева не выросло на земле, опаленной пламенем ненависти…
        Миртс начала плавно снижаться. Пояснила:
        - Утро близится. Да и устала я, Гил.
        - Мы летим прямо на Пустошь? - только и спросил он.
        - Ну да. Мне свои крылья тоже жалко, чтобы драть их о ветки.
        …Мелколесье встретило их настороженной, грустной тишиной, предваряющей рассвет. Пока Гиллард разминал затекшее тело, Миртс обрела вполне дэйлорский вид и принялась одеваться.
        - Наверное, дальше мы уже не полетим. Мы совсем недалеко от Дэйлорона… Вернее, от того, что им когда-то было, - глухо поясняла она, - а там, чтобы добраться до Гнезда… Норл научил меня пользоваться камнями порталов, даже в моем нынешнем положении…
        Гиллард вздохнул. Разумеется, то, о чем говорила Миртс, было крайне интересно, но - недовольно бурчащий желудок требовал пищи. Которой, естественно, по близости не было - да и быть не могло, слишком далеко человеческое жилье… Он вспомнил о хлебной краюхе, украденной прошлой ночью у спящего свинопаса и пожалел о том, что съел ее всю сразу.
        Между тем вампиресса, казалось, поняла его состояние. Заговорщицки подмигнула сапфировым глазом.
        - Пойдем, Гил. Будет день, будет тебе пища. Я ж тоже живая, и тоже, знаешь ли, голодная.
        Миртс не обманула. Когда подыскали уютное местечко для дневного отдыха, она уселась на землю, подкатила глаза и замерла, как изваяние. Гиллард молча ждал. И, не прошло и нескольких минут, как из ближайших кустов появился поджарый заяц. Тело Миртс будто расплылось в предрассветной дымке - и вот уже дичь в зубах темной нелюди. Гил невольно отвернулся; нет, вовсе не потому, что боялся вида крови. Просто, чтобы не смущать даму…
        - Ну, все, я пошла спать, - объявила Миртс, - зайца-то зажарь. Он еще вполне съедобен.
        Гиллард вздохнул и занялся дичью.
        … Когда солнце поднялось и осушило слезы, что оставила на траве ночь, заяц уже жарился над огнем. Гил сидел рядом, обхватив колени руками, и, сквозь просветы меж деревьев глядел на Огневую Пустошь.
        Место это казалось ему слишком печальным и безжизненным. Много веков назад здесь бушевал огонь но, казалось, до сих пор слышны вопли тех, кто навсегда остался в запекшемся горячем пепле. И не осталось ни правых, ни виноватых; все поглотило время.
        «Когда-нибудь время поглотит и нас», - грустно подумал Гиллард, - «и никто не вспомнит о тех, кто сейчас жив».
        Настроение испортилось окончательно. Без всякого аппетита пожевав пахнущей дымом зайчатины, Гил улегся под деревом. Но сон не шел, мысли сами собой возвращались к проклятому месту, древнему шраму на теле мира. И в шепот ветра вплетались далекие крики, полные боли и ужаса перед неотвратимым.
        Гиллард поднялся и, чтобы хоть чем-то себя занять, принялся собирать живые компоненты для своих магических взаимодействий.
        «Если уж тебя так печалит Огневая Пустошь, то что же будет, когда доберешься до Дэйлорона, отравленного, растоптанного и уничтоженного по прихоти одного-единственного человека?»
        Он не спеша, вдумчиво плел косичку из травы, не забывая привязывать к ней мелкие щепочки и пучки хвои. Линии Силы послушно ложились одна на другую, образуя взаимодействие, от которого можно было порождать огненные заклятья. Гиллард связал концы травяной плетенки - получился аккуратный браслет. Теперь, если одеть его на ту же руку, где перстень с изумрудом… И Гил в который раз пожалел, что нет при себе письменных принадлежностей, чтобы заносить на пергамент свои наблюдения за магией живых компонентов.
        Его мысли вернулись к ведьме Миральде, оставившей своему сыну медальон и кольцо. Были ли это ее личные вещи? Или они ранее принадлежали кому-нибудь еще? Пожалуй, стоит об этом спросить у Миртс, коль скоро вампиресса была знакома с ведьмой…
        Костерок начал гаснуть, и Гиллард наклонился, чтобы подбросить хвороста.
        Что-то горячо пыхнуло, обдав жаром спину; Гил от неожиданности попросту завалился набок и… Совершенно случайно увидел, как между деревьями мелькнула темная фигура. До боли напоминающая мага Закрытого города в традиционном одеянии.
        И этот неизвестный маг, выходит, только что атаковал!
        От изумления потеряв дар речи, Гиллард рванулся вбок, уходя от частой цепи расцветших в воздухе огненных цветков. Все это… совершенно не умещалось в голове. Маг Закрытого города - и атакует? Своего же?!!
        «А, ты совсем забыл, Гил, что много чего выболтал императору и его ведуну! Кому это понравится? Уж не Магистру, точно…»
        Еще один шар огня ударил в ствол сосны, как раз туда, где за миг до этого находился Гиллард. Темная фигура снова мелькнула среди деревьев, замышляя очередной маневр.
        «И он приказал меня убить?!! Невозможно!»
        Но тоненький, едва слышный голосок уже подсказывал Гилу, что - возможно. Очень даже. Два проступка для мага Закрытого города - это уже слишком, даже если этот маг был одним из самых лучших учеников…
        «А ты, дурачок, хотел вернуться в Закрытый город!»
        Гил стиснул зубы. Невероятным, запредельным усилием бросил свое тело в самую гущу орешника. Сейчас главное - скрыться из виду, потеряться. А дальше?
        - А дальше - тебе придется его убить, Гил, - промурлыкал голос. Бесплотный женский голос, который уже не раз заговаривал с ним, делая намеки - но никогда не договаривая до конца.
        - Да кто ты такая?!! - яростно огрызнулся Гиллард, - хоть бы раз показалась!
        - Ты все увидишь. Позже. В гнезде Куниц.
        Он пополз вперед, стараясь не шуметь. С какой стороны ни глянь - а ведь голос прав, и сейчас придется либо расправиться с подосланным убийцей, либо… Погибнуть самому.
        Маневр удался, да так хорошо, что Гиллард и сам не ожидал. Маг Закрытого города стоял, прислонившись спиной к кряжистому дубу и, вероятно, полагал, что Гиллард должен находиться совсем с другой стороны.
        «Ну что ж… Прости меня, брат».
        Сила потекла из плетеного браслета, собираясь тяжелыми каплями в пальцах; Гиллард, прицелившись, толкнул ее вперед, большим лохматым шаром… Все, что успел сделать подосланный убийца - это вскрикнуть, поднять руку, для отражения заклятья… Но - было слишком поздно. Сила удара оказалась столь велика, что мага словно вдавило в дерево. Завоняло паленым мясом, поплыл густой дым.
        Гиллард поспешно выбрался из своего убежища, бросился к содрогающемуся в агонии телу - и его тут же стошнило.
        Нет, конечно же, маг Закрытого города знал, чисто теоретически, что шар огня с легкостью прожигает человеческую плоть. Но - до сего дня Гиллард никогда, ни разу не видел результата действия этого заклятья. Все, что происходило в Закрытом городе, строилось на основе экспериментов и умозаключений. Все, что случилось сейчас - слишком разительно отличалось от того, к чему привык маг Гиллард Накори.
        - П… прости… - с трудом выдавил он, стараясь не смотреть в застывшие глаза убитого, - прости меня… Ведь ты ни в чем не виноват. Да пребудет с тобой Хаттар.
        Его бил озноб, руки тряслись, и зубы выстукивали барабанную дробь.
        Похоже, пути в Закрытый город больше не было.
        Глава 8
        Северная провинция Империи
        …К утру стало ясно, что у Гора начался жар, и что, хочешь - не хочешь, придется сделать привал. Глядя, как он тяжело слез с коня, Миральда только покачала головой. Везение в который раз решило обойти их стороной.
        - Почему мы остановились? - только и пробормотал имн, - я готов следовать за тобой дальше.
        - Мы передохнем и продолжим наш путь, - выдохнула ночница, - а сейчас ложись-ка, Гор. Я поищу нужные травы, чтобы тебе стало легче.
        Она сама привязала коня, не забыв потрепать его по холке; животное глядело на нее со страхом, но не бесилось и не пыталось вырваться. Миральда даже расседлала его и, припоминая опыт человеческой жизни, обтерла сухой тряпкой. Затем, предоставив коньку право выбирать между кустом лещины и просто травой под ногами, ночница занялась поисками компонентов, из которых она могла бы приготовить снадобье для своего верного спутника.
        Гор молча сидел под деревом и виновато поглядывал на нее, прекрасно понимая, отчего они делают остановку. И снова Миральда увидела на его лице странную печать обреченности, и снова ей стало немного страшно. Она поспешно юркнула прочь с полянки и занялась поисками травы. Зубастая волчанка, очищающая кровь, медвежье ушко, заживляющее и восстанавливающее силы, и синеглазка, вытягивающая любое воспаление. Все это в обилии росло по всей Империи, и Миральда, пользуясь острым обонянием нелюди, быстро набрела на кустики искомых трав.
        Вернувшись, молча отломила кусочек коры и принялась растирать на нем компоненты, обращая упругие зеленые листочки и ярко-синие цветы в резко пахнущую кашицу. Гор, притаившись, как мышь, наблюдал за приготовлениями, но Миральда спиной чувствовала, как ему плохо - и как стыдно за то, что подвел. В общем-то, за то, что пострадал, спасая ее же.
        - Я думаю, нет причин для беспокойства, - сказала Миральда, поворачиваясь, - я чувствую, что мы успеваем. Так что нет большой беды в том, если мы задержимся на день.
        Хотя, положа руку на сердце, ночница была вовсе не уверена в сказанном.
        Гиллард был далеко, и сможет ли Миртс защитить его от сестер печали?
        Она аккуратно размотала куски полотна, ранее бывшие подолом ее рубашки, и осмотрела рану еще раз. Меч охотника за нелюдью скользнул по ребрам и рассек мышцы, не задев жизненно-важных органов; это давало надежду на быстрое выздоровление. Но вот слегка воспалившиеся края раны ей не понравились. Миральда вздохнула и вспомнила, как она в свое время исцелила Шениора д’Амес, последнего короля Дэйлорона. Теперь, к сожалению, такая магия была ей недоступна.
        Пошарив глазами по земле, она подняла щепку.
        - Ну-ка, возьми это в зубы. Сейчас тебе придется немного потерпеть.
        И, как только Гор выполнил ее требование, Миральда усердно занялась лечением, стараясь, чтобы снадобье попало и внутрь раны.
        … Когда повязка вновь была водружена на место, и бледный, как призрак, Гор улегся под деревом, Миральда отерла со лба трудовой пот и уселась рядом.
        - Вот теперь все быстро заживет, - сказала она.
        Гор бросил на нее печальный взгляд и промолчал.
        Чтобы хоть как-то подбодрить его, Миральда добавила:
        - Когда я найду Гилларда, то постараюсь сделать так, чтобы ты остался свободен. Ну, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты вернулся в Кайэр, где тебя в конце концов съедят. Я хочу, чтобы ты остался жить с людьми…
        В карих глазах кочевника блеснул осторожный интерес.
        - Но… Я не могу уйти из Кайэрских топей!
        - Это еще почему?
        - Потому что… - он замялся, долго подбирая нужные слова, - потому что я не умею жить сам.
        - А, понятно, - Миральда кивнула, - ты просто боишься стать свободным, потому как не знаешь, что это такое, и что тебе придется тогда делать?
        Гор вздохнул.
        - Это же так просто, - ночница улыбнулась, - когда человек свободен…
        И тут она сама задумалась о том, что же такое эта свобода на самом деле. Когда-то она, одна из трех ведьм, считала себя абсолютно свободной, но было ли так на самом деле? Долг ведьмы, защитницы людей от темной нелюди, всегда нависал над ними зловещей тенью, пока не обратился в две отрубленные головы, насаженные на колья. А сейчас? Свободна ли она сейчас, будучи ночницей, чья сила в болотной воде, и чье время - глубокая ночь?
        Она смущенно поглядела на замершего в ожидании Гора. Выходит, и сама-то не знала, что же такое быть свободной. Так чего же можно хотеть от человека, выросшего в рабстве у ночниц?
        И вдруг Миральде в голову пришла замечательная мысль.
        - Когда человек свободен, - сказала она, - он волен сам принимать решения, за которые потом так или иначе будет расплачиваться.
        Гор кивнул, но было видно, что ему не совсем еще понятно, о чем идет речь. Потом он тихо попросил:
        - Не прогоняй меня, Миральда. Я буду тебе служить до конца своих дней.
        - Ты так ничего и не понял.
        Солнце давно взошло, и Миральда накинула на голову капюшон, свернулась клубочком у корней дерева. Наверное, теперь можно было и вправду немного передохнуть, потому что долгий путь по-прежнему лежал перед ними.

* * *
        …Квентис еще раз оглядел присутствующих.
        Когда-то в зале Советов собирались старики-министры, чтобы обсудить государственные дела с юным императором. Потом все они, друг за другом, отошли в сады небесные, и Квентис отменил Совет как таковой. В конце концов, он был императором, и, ежели что и нужно было обсудить, то министры являлись по первому зову. Так зачем же устраивать нудные совещания?
        За круглым столом сидели Интар, Шеном Тэр и Лаури.
        Ведун - потому как дело касалось непосредственно его умений. Шеном Тэр - как самый здравомыслящий министр. И Лаури - как предусмотрительная особа, оказавшаяся весьма полезной Императору.
        К слову, синеглазая красавица на этот небольшой совет вырядилась так, словно на бал, но это не раздражало; наоборот, Квентису было даже приятно, хотелось сказать - вот, мол, поглядите, какая у меня наложница! Догадалась-таки запастись нужными ингредиентами, а вы, остолопы, и не думали об этом…
        Он еще раз оглядел собравшихся, откашлялся и сказал:
        - Ну-с, Интар. Ты готов найти сбежавшего мальчишку?
        Ведун нахохлился, бросил на императора осторожный взгляд из-под нависших бровей.
        - Мой повелитель… Как я уже говорил, я мог бы… Но… частицы…
        Квентис позволил себе снисходительную улыбку.
        - Таковые имеются, Интар.
        Значительно кивнул Лаури, отчего та залилась довольным румянцем и выложила на стол маленький мешочек. В выпуклых глазах лорда Тэра появился неподдельный интерес к происходящему.
        - Полагаю, этого тебе будет достаточно. Раз уж Магистр отказался от беглеца, то… обойдемся и без его магического самодовольства, - пояснил Квентис, - забирай, Интар, и я жду результатов не позже полудня.
        Ведун нахохлился.
        - Я сделаю все, чтобы мой повелитель остался доволен.
        - Вот и прекрасно. А ты, лорд Тэр, подготовь курьеров, которые разнесут весть о том, что Гиллард Накори, сбежавший из города магов, разыскивается как государственный преступник. Отправь голубей, куда нужно - но вся империя должна знать об этом чародее. Мои верные подданные сами принесут мне голову мальчишки, как только будет озвучено вознаграждение.
        Шеном Тэр поднялся.
        - Разрешите удалиться, ваше величество?
        Квентис махнул рукой.
        - Удаляйся, удаляйся. И ты, Интар, тоже поторопись. У меня слишком много дел, чтобы уделять столько внимания ничтожному магу.
        Он вдруг подумал, что хорошо сделал, когда отменил Советы. Все-таки каждый Совет - это несколько часов утомительных споров и обсуждений, то ли дело сейчас…
        … Осталась только Лаури.
        Некоторое время она сидела, потупившись, и делала вид, что разглядывает собственные руки. Затем ее взгляд выжидающе остановился на Квентисе.
        Наверное, ему следовало что-то сказать. В конце концов, даже собака, хорошо выполняющая команды хозяина, может быть приласкана.
        Квентис откашлялся, прочищая горло. Лаури продолжала взирать на него, не отводя взора.
        - Я доволен тобой, - пробормотал он, - скажи… Как догадалась, что маг готовится к побегу? И о том, что для поиска потребуется его частицы?
        Девушка зарделась, но глаз не опустила.
        - Не всякая дочь краснодеревщика бывает дурой необразованной, повелитель. Про волшбу мне доводилось читать, я в ближайшей книжной лавке весь товар переворошила. Ну, а то, как я могла предвидеть побег этого мальчишки… Разве, мой господин, ничего не бывает сделано на всякий случай?
        Квентис усмехнулся. Воистину, не всякая дочь краснодеревщика бывает дурой. Иногда случаются умные - или же чрезмерно хитрые особи. А Лаури, похоже, обладала еще и замечательным свойством всегда получать желаемое.
        Он присел на край стола.
        - Ты достойна награды. Чего хочешь?
        Девушка с наигранным равнодушием пожала плечами.
        - Мой повелитель знает, чего я хочу.
        - Диадему императрицы?
        Лаури кивнула.
        - Я буду достойной супругой Квентису Великому…
        - Доброму, милочка. Квентису Доброму.
        В самом деле, а почему бы и нет? Ведь он - Император, и сам решает, на ком жениться. Был бы жив отец, он бы непременно занялся выбором невесты, и сам оженил сына. Но старый император пребывал в садах Хаттара, а потому никто и ничто более не мог сковать волю Квентиса.
        Он окинул Лаури оценивающим взглядом; любая другая уже была бы готова со стыда провалиться сквозь землю, а эта даже и бровью не повела.
        - Ты ведь знаешь, что за подобную наглость я могу отрубить тебе голову? Или бросить в подземелья, туда, где десятилетиями гниют заживо некоторые не особо учтивые мои подданные?
        Уголок ее красивого рта дернулся, но тут же застыл. Разумеется, девчонка боялась, но - Хаттар Всемогущий - как же хорошо она скрывала свой страх!
        - Я могу взять тебя в жены, - задумчиво протянул Квентис, - но не ранее осеннего равноденствия.
        Золотистые ресницы Лаури взмыли вверх крыльями небывалой птицы.
        - Это… правда? Повелитель не шутит?
        - А к чему мне шутить? - император накручивал на палец золотой локон, - но, Лаури… Берегись. Тебе придется очень постараться, чтобы дожить до свадьбы.
        - Я доживу, - просто ответила она, - обязательно.
        Соскользнув с высокого стула, девушка торопливо разгладила складки на юбке, грациозно присела в реверансе.
        - Император позволит мне удалиться?
        - Позволяю, - Квентис невольно улыбнулся.
        - Я буду ждать моего повелителя ночью.
        Да, воля у этой девчонки была подобна клинку из квертской стали, что гнется, но никогда не ломается. И, похоже, он все-таки принял верное решение - ибо что может быть лучше, чем жена, достойная мужа?
        Он наблюдал, как она легкой, плавной походкой пересекла зал, одарила его страстным взглядом - и на выходе налетела на Интара.
        …Ведун, поскальзываясь на полированных плитах, очень спешил к своему повелителю. Краска гнева разрумянила щечки Лаури, казалось, она готова стукнуть кулачком старика, но вместо этого смущенно улыбнулась и выпорхнула прочь.
        Квентис вздохнул. Взлохмаченный, сгорбленный Интар являл собой разительный контраст с золотисто-розовым великолепием Лаури.
        - Повелитель! Мой император! Я нашел… нашел!
        - Рассказывай, - строго молвил Квентис.
        Некоторое время Интар не мог выговорить ни слова; бедняга так спешил, что запыхался. Он остановился в двух шагах от Квентиса, хватая воздух ртом, и Квентису показалось столь омерзительным само ощущение на себе старческого дыхания, что он отшатнулся. Движение это было расценено Интаром по-своему: ведун грохнулся на пол, вцепился в край камзола. Пальцы его были измазаны в какой-то магической гадости, что отнюдь не улучшило настроения императору.
        - Мой владыка! Прошу, выслушай…
        Квентис ловко высвободил вышитую полу, отряхнулся.
        - Я слушаю, ведун. Говори же!
        - Я построил заклятье, владыка… Все, как положено - с использованием карты… - он закашлялся, в горле что-то забулькало, и уже гораздо тише продолжал, - мальчишка… Он уже почти на границе Дэйлорона, владыка! Как же такое возможно?!!
        Квентис поспешно прилепил к губам привычную улыбку Императора - чуть ироничную и, несомненно, исполненную мудрости.
        - Возможно, ему посодействовал Магистр Закрытого города. Или, быть может, Гилларду была известна какая-нибудь особая магия…
        Стоит ли говорить, Квентис был удивлен никак не меньше самого Интара. Но разве может Император показать подобную слабость? Нет, не может.

* * *
        … - Разве мы не пойдем через Дэйлорон?
        Миртс, до этого уверенно шагавшая впереди, остановилась. Ее яркие сапфировые глаза очутились совсем близко, так, что Гиллард невольно отпрянул. Бледные губы нелюди тронула горькая усмешка.
        - А ты хочешь идти через Дэйлорон?
        Гил пожал плечами.
        - Не знаю. Я много читал об этой удивительной стране, где сама земля помогала своим детям, и теперь…
        - Теперь тебе хочется все увидеть своими глазами?
        Он кивнул. И тут же, не удержавшись, спросил:
        - Это правда, что у дэйлор были живые замки? Ну, я имею в виду, что они… то есть вы… жили в огромных деревьях?
        Щека Миртс нервно дернулась, и нелюдь отвернулась.
        - Правда, - донеслось до Гила, - только что с того? Все это - было давно.
        Ее узкие плечи поникли.
        - Но если тебе в самом деле хочется увидеть Дэйлорон, хотя бы таким, какой он сейчас, я не буду препятствовать. Мы пойдем… мимо того, что раньше было Поющим озером. И, быть может, даже заглянем в королевский дворец, д’Элома’н’Аинь.
        Постояв немного на тропинке, Миртс двинулась в сторону, и Гилларду ничего не оставалось, как следовать за ней.
        Стояла чудная летняя ночь, с пением сверчков в траве, нежным шепотом ветра среди ветвей и огромной круглой луной, кокетливо прикрывшейся легкой вуалью облаков. Время от времени до слуха Гилларда доносился треск ветки; он оборачивался, но не видел ничего, кроме густой, разлитой под деревьями темноты. Звери не смели нападать, чувствуя нелюдь. Правда, нет-нет, да становилось Гилу не по себе: в сплетении теней мерещилась ему фигура в одеянии мага Закрытого города. Того самого, что был подослан убить сбежавшего мага и предателя Гилларда, да так и остался лежать под деревом с прожженной насквозь грудью. От воспоминаний к горлу подкатывала горечь, и Гиллард старался перевести мысли в иное русло, повторяя про себя то, что сказала Миртс, проснувшись после заката и осмотрев тело.
        Вампиресса просто констатировала факт, что у Гилларда не было выбора. Только и всего. А магистр Закрытого города - подлая тварь, которой не должно было существовать и вовсе.
        …Впереди показалась прогалина, и Миртс замедлила шаг. С шелестом выскользнули мечи из ножен. Гиллард покутил головой и, хотя не видел ничего подозрительного, заготовил небольшой, но достаточно действенный ком огненной Силы. Ему хотелось спросить у Миртс, что ее так насторожило, но предпочел пока молчать - вдруг даже неосторожно сказанное слово выдаст их для затаившегося врага?
        Шаг. Еще шаг. И еще.
        А потом, когда стало ясно, что это за пустое пространство впереди, Миртс громко выругалась, нимало не стесняясь Гила и используя такие выражения, что у мага зарделись уши.
        Перед ними расстилалась обширная вырубка. Ни единого зверя, ни единого человека - только пни, и пни, и пни… Миртс уселась на один из них и уронила лицо в ладони.
        - Здесь был рубеж деревьев-стражей, - глухо пояснила она, - почему… почему это происходит? Зачем твои сородичи делают все это с нашей землей?
        И, помолчав, добавила:
        - Пророчество должно исполниться, Гил… Наверное, ты должен освободить Дэйлорон, иначе… все жертвы были зряшние.
        В голосе вампирессы Гил услышал безмерную усталость, обреченность и… ненависть. По коже побежали холодные иголочки.
        - Думаю, все прояснится после Гнезда куниц, - быстро сказал он, - пойдем дальше, Миртс. Мы здесь как на ладони, и ежели кто захочет…
        - То будет иметь дело со мной, - Миртс посмотрела на него. В глазах, всегда таких прозрачных, плавал кровавый туман.
        - Хорошо, хорошо. Пойдем, пожалуйста.
        - Даже боюсь подумать о том, что они сотворили с королевским дворцом, - пробурчала вампиресса, но с пня все-таки поднялась, - идем к Поющему Озеру, Гиллард. Будем там через ночь.
        … И чем дальше углублялись они в волшебную страну дэйлор, тем мрачнее становилось лицо Миртс, тем чаще ее чистые глаза подергивались багровой дымкой.
        Империя с воодушевлением осваивала новую территорию; сводились на нет леса, прокладывались широченные дороги, и строились небольшие крепости. Было, правда, неясно, от кого здесь можно было защищаться, но Гиллард пару раз видел на мощном частоколе пятна, слишком сильно напоминающие засохшую и впитавшуюся в дерево кровь. Внутри стен жгли костры, раздавалось покрикивание дозорных, и в аромат леса неуместно вплетался грубый запах человеческого жилья.
        Потом Миртс привела Гилларда к огромному засохшему эвкалипту.
        Гил долго смотрел на гиганта, раздумывая о двух, нет - о трех вещах: как сюда вообще занесло эвкалипт, каким образом его ствол раздуло до столь чудовищных размеров и отчего под ногами из-под травы до сих пор просматривается дорога, ведущая к засохшему дереву.
        «Быть может, этот гигант - дерево для обрядов?» - мелькнула мысль, но вампиресса тут же раздавила ее в крошку.
        - Вот, Гил. Это - живой замок дэйлор, вернее, был таковым. Когда я еще не принадлежала народу Зла, все здесь было живым, и внутри, говорят, было очень красиво… А потом, когда дэйлор ушли, дерево закрылось и высохло.
        Он промолчал. Словно паук жертву, сердце опутывала печаль сродни той, что посещает людей в преддверии зимы, когда последние золотые листья летят в грязь и деревья воздевают обнаженные руки к тусклому небу.
        - Как ты думаешь, - спросил он, - зачем в Дэйлороне возводят укрепления? Кого здесь могут бояться люди?
        Миртс хмыкнула.
        - Разве что самих себя. Ведь здесь больше нет никого, кто мог бы оказать сопротивление.
        …Позже Гиллард увидел королевский дворец и застывшее Поющее озеро, святыню лесного народа. На небе неподвижно висели обе луны, отражаясь в неподвижном черном зеркале, и обитель королей - грандиозное сооружение, окутанное пеной каменных кружев - мягко светилась в ночи.
        Под покровом теней, что отбрасывали старые ели, они спустились к самой воде; Гиллард присел на корточки, прикоснулся к поблескивающей поверхности - и тут же отдернул руку.
        И дело было даже не в том, что пальцы встретили холодный, мертвый камень; Поющее озеро внушало неодолимый, животный ужас каждому, кто смел коснуться его застывших вод. Перстень и медальон сделались подозрительно горячими, словно кто-то старательно подогревал их.
        - Миртс… А ты не знаешь, что именно я должен сделать? Что предрек ваш последний король? - шепотом спросил Гиллард; говорить громче казалось… святотатством в этом месте.
        - Шениор говорил о великом воине, - задумчиво пробормотала вампиресса, - наверное, ты должен изгнать людей с этих земель… Возможно, тогда… Если порядок вещей под небесами будет справедливым…
        Она не договорила и положила ладони на окаменевшую воду.
        - Я слышу их, Гил… Слышу их дыхание, правда. Они просто… спят в глубине, в пещерах, стены которых белее снега в Драконовых горах.
        И грустно покачала головой.
        - Пойдем во дворец, что ли?
        …Обитель королей Дэйлорона оказалась весьма и весьма обжитой людьми. Но Миртс слишком хорошо знала все ходы и выходы, все тайные двери, скрытые от непосвященных, чтобы попасться на глаза часовым. И они побродили часок по пустующим галереям, даже вышли на один из балконов, чтобы взглянуть на зеркало Поющего озера. Гиллард чувствовал себя не в своей тарелке; ему казалось неправильным, то, что люди заняли этот дворец, в отсутствие истинных хозяев слишком напоминающий пышную гробницу. И озеро, застывшее в камне, холодно и враждебно блестело под взглядами двух ночных светил.
        - А ведь когда-то отсюда можно было увидеть лунный цветок, - едва слышно вздохнула Миртс, - и не было в мире ничего прекраснее… Но все ушло, растоптанное и оскверненное.
        На душе у Гилларда стало совсем мерзко. И, к собственной растерянности, он ощутил прилив стыда… За своих же. За людей, которые с такой легкостью поломали прекрасный и волшебный мир дэйлор.
        - Давай уйдем отсюда, - сказал он, - отведи меня в горы… к этому колодцу. Раз, как ты утверждаешь, это нужно. Наверное, то пророчество, о котором ты говорила, в самом деле должно исполниться.
        Миртс с пониманием кивнула и прошептала:
        - И так будет правильнее всего, уж поверь мне.
        Никем не видимые и не слышимые, они выбрались из дворца, обогнули Поющее озеро и двинулись на север. Там, как утверждала вампиресса, они могли бы воспользоваться одним из тайных камней портала и не тащиться еще несколько ночей к горам, а сразу перенестись в гнездо куниц.
        Шли молча. И, когда Миртс резко остановилась, Гил едва не влетел ей в спину.
        - Назад, - шикнула темная нелюдь, - сдается мне, кое-кто явился по твою душу.

* * *
        Гиллард удивленно моргнул. Здесь? В Дэйлороне?!! Но кто, кто мог его найти - разве что магистр Закрытого города?..
        Но нет. Он вдруг ощутил, как во рту стало горько, а страх под ребрами стянулся в холодный, скользкий узел, мешающий дышать.
        Навстречу, из густой тени, одна за другой вышли четыре женщины.
        Они казались невыразимо прекрасными, но красота эта не была красотой живых людей. Кожа светилась белизной во мраке, и глаза - большие, приподнятые к вискам - напоминали отполированные куски черного обсидиана, ведьминого камня.
        Гиллард однажды сталкивался с женщиной, похожей на этих: то было в детстве, и тогда она спасла ему жизнь, сцепившись с зеркальником, а потом долго снилась ночами, и называла его маленьким храбрым воином.
        - Миртс, - шепнул он, - почему ты думаешь, что они… за мной?
        - Потому что сестры печали никогда не ходят большими компаниями, - нехорошо усмехнулась вампиресса, - готовься к драке, маг. Если, конечно, в твои планы не входит отправиться к предкам.
        - Но я ничего плохого им не сделал, - задумчиво пробормотал Гиллард, - я просто… просто не понимаю.
        Мечи с тихим, печальным шелестом покинули ножны, и Миртс заняла оборонительную позицию, прикрывая собой Гилларда. Ночницы переглянулись, и одна из них шагнула вперед.
        - Мы пришли не за тобой, уважаемая вампиресса.
        Голос болотного зла живо напомнил Гилларду звук, которые получается, если водить ложечкой по стенкам хрустального бокала. Такой же завораживающий, но безжизненный.
        - Королева приказала нам избавиться от него.
        И белый изящный пальчик пронзил мрак в направлении Гилларда.
        - Но я не причинил вашей королеве неприятностей, - твердо ответил он, - почему она отдала вам такой приказ?
        Ему было страшно. Но - перед глазами вновь и вновь вставало спокойное лицо командора Геллера, когда тот шагал к эшафоту. Наверное, он тоже боялся, однако - нашел в себе силы скрыть, растоптать собственную слабость…
        Ночница сложила руки на груди и вновь обратилась к Миртс, словно Гилларда и не было рядом.
        - Наша королева, первая болотная ночница этого мира, считает, что этот человек загубит все живое под небесами. И у нас, ее верных подданных и возлюбленных сестер, нет причин сомневаться в ее мудрости. Не мешай нам, мы не хотим причинять тебе вред, потому как ты - одна из n’tahe…
        Миртс вздохнула, но ее мечи не опустились ни на волосок. И четко сказала:
        - I’rr aname Shenior de damm.
        И, видимо, ночница прекрасно ее поняла, чего нельзя было сказать о Гилларде.
        - Но ты не знаешь, что именно имел в виду последний король Дэйлорона, - мягкий голос болотного зла усыплял, убаюкивал, - и точно также ты не знаешь, кто нашептал ему это пророчество. Мы же верим нашей матери, она не ошибется. Так что - с дороги. Нам нужен только человек.
        - Нет. Вы его не получите. И, как я погляжу, ты, сестра, уже совсем забыла, что значит быть дэйлор и видеть свою землю отравленной и порабощенной, - жестко ответила Миртс.
        Ночница пожала плечами.
        - Как скажешь. Но тебе нас не остановить.
        Гиллард вдруг понял, что разойтись по-хорошему уже не получится. Болотные ночницы были намерены забрать его, Гилларда, жизнь. А Миртс не собиралась бросать его на съедение болотным тварям.
        Сделав такие выводы, он осторожно потянулся к Силе, заключенной в браслете, и, сминая в пальцах тугой огненный кокон, приготовился…
        В этот миг ночницы бросились вперед. Казалось, только что неподвижно стояли на месте, и вдруг - раз - и мелькнул в темном воздухе размытый силуэт. Гил швырнул в юркую серую тень пламенем, рванулся в сторону, уходя от вздыбившихся перед лицом когтей. Ему было некогда смотреть, чем занимается Миртс, услышал только душераздирающий визг ночницы, и как что-то мокрое шлепнулось на траву.
        Словно ниоткуда, на него надвинулось белое лицо с черным провалом рта. Нет, даже не рта - пасти, усаженной игольчатыми зубами так густо, что обзавидовалось бы чучело оборотня в лаборатории Закрытого города, которое ученики прозвали зубастиком. Едва не задохнувшись от волны гнилостного, затхлого воздуха, Гил швырнул еще один огненный шар, прямо в разверстую пасть; голова ночницы лопнула, что-то горячее брызнуло Гилу на щеку…
        И вдруг все затихло. Тяжело дыша, Миртс оказалась рядом; с ее клинков на землю капала черная кровь.
        - Ты как? - она быстро оглядела Гилларда, - не задели?
        - Н-нет, - выдавил он, - но куда они пропали?
        - Две из них, - уточнила вампиресса, - не знаю… Может, готовят что-нибудь новенькое?
        - Ох… - только сейчас Гил увидел два стремительно оплывающих, как восковые свечи, тела на траве. Колени предательски задрожали, и маг с ужасом подумал о том, что еще немного - и, как изнеженная барышня, грохнется в обморок. Хаттар Всеобъемлющий! Как же все то, что происходило с ним последние дни, отличалось от лет, проведенных внутри каменных стен! Тут можно и разума лишиться, от таких-то переделок… Сперва - убитый им маг, теперь вот - ночницы…
        Миртс внимательно глядела на него и, кажется, поняла.
        - Успокойся, Гил. Еще не такое увидишь. И скоро привыкнешь.
        И тут же, озираясь, добавила сквозь зубы:
        - Где же, однако, наши подружки? Уж лучше разделаться с ними сейчас, чем… днем… когда я буду спать…
        Гиллард потрогал медальон. Что-то определенно было не так, происходило нечто из ряда вон…
        - Он такой горячий, - пробубнил маг, - почему?
        Миртс воззрилась на изумруд в грубой оправе так, словно увидела ядовитую змею. Мгновением позже она вскинулась, прислушиваясь…
        - Кажется, я знаю, отчего они ушли. Давай, Гил, на дерево, да поживее… У нас еще есть шанс… Главное, уйти с земли.
        Обдирая пальцы, он вскарабкался в развилку ели; Миртс легко забралась следом. В лесу воцарилась какая-то необычайная, зловещая тишина. Даже ветер, казалось, замер в ожидании.
        - Что… это? - прошептал Гиллард, - во имя Хаттара…
        Миртс не ответила. Просто указала ему пальцем на кусты малины.
        - Кажется, теперь я знаю, от кого пытаются защититься твои сородичи… От кого сбежали ночницы.
        И Гиллард сперва услышал - сухой стрекот, шорох раздвигаемых веток… А затем увидел.
        Они сильно походили на гигантских насекомых, жутковатую помесь муравья, сороконожки и паука. Их глаза светились во мраке ядовито-зелеными плошками, а челюсти непрерывно двигались, словно что-то пережевывая. Ночь полнилась скрежетом, скрипом, стуком друг о дружку панцирей, и высоким, неприятным писком. Почти что комариным…
        И не было им числа. И лилась, лилась чудовищная река, не обращая ни малейшего внимания на притаившихся Миртс и Гилларда, мимо дворца, примерно в том направлении, где строились деревянные срубы в попытке защититься от… новой нелюди, порожденной отражениями и отравленной землей Дэйлорона.
        А потом Гиллард и Миртс услышали нечеловеческий вопль. Затем еще и еще, невыносимые, предсмертные крики, которые вскоре захлебнулись хрипом и растворились в стрекоте тварей. Могли ли то быть последние мгновения двух болотных ночниц?..
        - Н-да, - задумчиво протянула Миртс, - я не знала этого. И раньше не видела. Но зато понятно, отчего сестры печали предпочли убраться подальше. Может быть, мы их больше и не увидим?
        - Но королева отправит по следу других, - прошептал Гиллард.
        Его бил озноб, и сознание, пугливо съежившись, отказывалось верить в происходящее.
        Вампиресса улыбнулась.
        - Разве ты еще не понял, что великая сила в твоих руках? Нелюдь набросилась на нелюдь, такого раньше не бывало! Я уже не сомневаюсь, что предсказание Шениора сбудется… Осталось только заглянуть в колодец Памяти.

* * *
        До камня портала добрались к рассвету, когда край неба уже опасно розовел и ночные тени слились в сумеречной дымке.
        Гиллард с удивлением воззрился на отшлифованный временем и стихиями кусок базальта; таинственный портал он представлял себе совсем другим, по крайней мере, больше в размерах. А тут - всего лишь торчащая из земли округлая спинка камня, которую можно накрыть двумя ладонями.
        Присмотревшись внимательнее, Гил заметил бегущий по периметру тонкий орнамент, выполненный грубо, но аккуратно - мелкие насечки, перекрещивающиеся друг с другом. В центре была выдолблена маленькая ложбинка, как будто мякоть камня придавили подушечкой большого пальца.
        Он поднял на Миртс недоумевающий взгляд.
        - И как оно работает?
        Вообще-то, Гил с трудом представлял себе, что это должным образом переместит их в надлежащее место. Но затем он вспомнил уроки давно минувших столетий, то, как воины дэйлор возникали ниоткуда, под покровом тумана нападали на людей - и в конце концов заставили повернуть обратно многотысячную армию.
        Миртс беззаботно пожала плечами.
        - Не сомневайся. Скоро мы окажемся в Гнезде куниц… Вернее в том месте, которое таковым когда-то было.
        Неподалеку хрустнула ветка; Миртс было потянулась за оружием, но затем упрямо тряхнула головой.
        - Давай руку, Гиллард. Даже если сестры печали остались живы и идут по следу, они уже не успеют ничего сделать.
        Пальцы темной нелюди сомкнулись на запястьях, Миртс прикрыла глаза; ее губы беззвучно зашевелились, словно она читала заклинание… Гил ощутил, как его ступни проваливаются во что-то мягкое, вязкое, не имеющее дна. Глянул себе под ноги - и обомлел. Потому как и он, и Миртс медленно, но неудержимо переставали существовать: раскрываясь, черная воронка заглатывала их тела, все выше и выше. Он невольно зажмурился, чтобы не видеть, как в непроглядной черноте утонули сжатые руки, как прохладная волна захлестнула грудь, шею, подбородок…
        - Считается, что темная нелюдь не должна пользоваться камнями порталов, - назидательно произнесла Миртс, - но если хотя бы немного умеешь пользоваться Силой, все равно какой, то камень ответит на призыв - и перенесет туда, куда нужно в соответствии с давным-давно составленной схемой порталов. Открой глаза, Гил, мы уже на месте.
        Он почувствовал, что краснеет. И правда, давным-давно уже под ногами твердая почва, а он, как дурак, или еще того хуже - трус, стоит, зажмурившись и вцепившись в тонкие руки Миртс.
        Гил поморгал немного, чтобы исчезли мельтешащие пятнышки перед глазами, и быстро огляделся.
        Оказывается, они стояли посреди большой пещеры. С потолка непонятным образом сочился свет, падая размытыми пятнами на пол; по периметру возвышались колонны, грубо вытесанные из того же кровянистого базальта, и несколько выходов вели прочь. Или наоборот, несколько входов давали возможность попасть в зал.
        - Тут светло, - заметил Гиллард, и тут же покраснел еще больше, потому как фраза показалась совершенно неуместной и глупой.
        Миртс указала наверх.
        - Это зеркала, Гиллард. Им много столетий, но все по-прежнему работает. Иной раз мне кажется, что не обошлось без древней магии… Ну да что там… Вот, любуйся. Ни одному человеку еще не доводилось увидеть своими глазами Гнездо куниц, самых лучших воинов Дэйлорона! Эх, светает уже…
        Вампиресса двинулась к одному из тоннелей, и Гилларду ничего не оставалось, как следовать за ней. Потом они погрузились в лабиринт, хаотичное сплетение коридоров, долго шли, поворачивая то направо, то налево, пока, наконец, не оказались перед галереей, утыканной по всей длине самыми обычными деревянными дверьми.
        - Здесь раньше были кельи воспитанников, - деловито поясняла Миртс, - я предлагаю тебе передохнуть, да и мне уже давно пора укрыться в каком-нибудь темном местечке… И я, пожалуй, оставлю тебя вот здесь…
        Взгляду Гилларда предстала чистая и светлая комнатушка, с циновкой, которая служила постелью, небольшим столом и простым, грубо сколоченным табуретом.
        - Оставайся здесь, пока я не зайду за тобой вечером. И помни, что здесь тебе ничто и никто не угрожает. Ночницы сюда не доберутся… Только, уж будь добр, сам никуда не выходи, а то заплутаешь.
        Гиллард молча прошелся по келье, попробовал пальцем засохшее чернильное пятно на столе… А когда обернулся, Миртс уже не было.
        Похоже, вампиресса не оставила ему выбора - отдыхать так отдыхать. По крайней мере, даже здравый смысл не позволил бы Гилу отправиться странствовать по лабиринтам гнезда самостоятельно.
        Вздохнув, он выложил на стол из карманов нехитрый провиант: несколько недозревших орехов и сладкие корешки. Внезапно появившиеся ночницы помешали разжиться чем-то более сытным, и теперь желудок недовольно бурчал, требуя хоть какого-то подкрепления. Гил задумчиво сжевал свои запасы, покосился на циновку - и тут же, как по заказу, почувствовал, насколько он устал за последние ночи. Безумный побег из Алларена, подосланный убийца, болотные ночницы… Пожалуй, не каждому магу Закрытого города довелось испытать такие приключения за всю жизнь, проведенную в уютных черных стенах! И только теперь Гиллард чрезвычайно ясно понял, насколько все искусственное в городе магов, словно понарошку. А настоящая жизнь - вот она, во всей красе; либо ты - либо тебя. Иного решения не существует.
        Он улегся на жесткую постель, закрыл глаза. Стало спокойно и уютно, будто и не в пещере находился, а в своей детской спальне, где всегда пахло лавандой, и мерцал огонек свечи.
        Гиллард и сам не заметил, как задремал; но сон его был тревожным. В голове назойливо вертелась странная мыслишка - о том, почему магистр Закрытого города послал только одного убийцу и не возобновил преследования.

* * *
        … Он был не один. Сквозь сонную солнечную тишину отчетливо прорезались тихий скрип пера по пергаменту и чье-то сосредоточенное сопение.
        Гил, стараясь походить на спящего, перевернулся набок; одного осторожного взгляда из-под ресниц оказалось достаточно, чтобы хорошенько разглядеть странного, невесть откуда взявшегося гостя.
        За столом сидел молодой дэйлор, в точности такой, какими их частенько изображали на картинах: черные волосы, заплетенные в две короткие косы, большие черные глаза, гладкая кожа без изъяна и брови, как распростертые крылья ворона. Он был одет в простую полотняную рубаху, заправленную в такие же, без намека на роскошь, штаны, а башмаки и вовсе отсутствовали. И - просто сидел и что-то старательно писал на листе пергамента, не обращая внимания на шевельнувшегося Гилларда.
        «Упаси Хаттар от мороков», - маг больно ущипнул себя за руку, надеясь, что сон, или навеянная извне иллюзия пропадет. Ничего не случилось. Дэйлор и не думал обращаться в туман и исчезать.
        «Но откуда он здесь? Ведь… все ушли… Или все-таки Миртс ошиблась?!!»
        Пальцы Гилларда незаметно легли на спасительный браслет; привычно потекла Сила, наливаясь тяжелыми горячими каплями, готовая соскользнуть прочь и лохматым огненным шаром ударить в нежданного врага…
        «Миртс… Миртс, ты меня слышишь?» - на всякий случай позвал он вампирессу, но ответом было молчание; дитя ночи либо слишком крепко заснула, либо… не считала нужным откликнуться.
        В этот миг странный дэйлор отложил перо, вздохнул, пробежал глазами написанное - и тепло улыбнулся Гилларду.
        - День добрый, маг.
        Голос оказался на удивление приятным, низким и бархатистым. Проскользнул легкий акцент, какой был и у Миртс.
        Гил счел нужным «проснуться» и, стараясь казаться спокойным, сел на циновке.
        - День добрый. Не соблаговолите ли…
        - Безусловно, - еще одна открытая улыбка, - мое имя - Шениор д’Амес, и я последний, кто правил народом дэйлор… Недолго, правда. Но ты носишь мои медальон и перстень, которые я в свое время отдал твоей матери.
        Гиллард поежился. Что-то было неправильным, что-то походило на обман, на бред…
        - Э… Миртс говорила, что здесь никого нет, кроме нее и меня, - наконец вымолвил он и в упор взглянул на последнего короля Дэйлорона.
        - Миртс, как всегда, права, - без заминки отчеканил дэйлор, назвавшийся Шениором, - кроме вас, живых здесь более нет.
        - Так ты… вы… ваше величество, призрак?
        - Не совсем, - ухмыльнулся Шениор д’Амес. И Гилу очень не понравилась эта ухмылка, была она недоброй, язвительной… Если судить по рассказам все той же Миртс, Шениор был немного другим.
        - Ты спишь, - пояснил король Дэйлорона, - и видишь меня во сне.
        - Но зачем вы здесь? - Гиллард уже и не знал, что думать. Тайком ущипнул себя еще раз - не помогло. Попробовал молиться Хаттару, но слова молитвы вмиг забылись, провалились в темное, бесформенное ничто…
        - У меня появилась возможность с тобой встретиться, пусть даже и не в настоящем мире.
        - Все равно, я не понимаю.
        Дэйлор оперся локтями о стол и положил подбородок на сцепленные пальцы.
        - Ты ведь пришел сюда, чтобы заглянуть в колодец Памяти, не так ли?
        Гиллард промолчал; похоже, этот Шениор, давным-давно отправившийся к предкам, был более чем хорошо осведомлен о происходящем в мире живых.
        - Ну так загляни в него, - посоветовал дэйлор.
        И снова - горькая, язвительная усмешка.
        - Ты ведь хочешь узнать всю истину, Гил? О себе, о командоре Геллере, о твоей матери, что избрала путь темной нелюди сразу же после твоего появления на свет? А заодно и о том, кто медленно, но неуклонно приближает наш мир к пропасти, из которой уже не выбраться?
        - Я дождусь Миртс, и мы вместе пойдем к колодцу, - Гиллард пожал плечами, - но… откуда вам известно про мою мать?
        Шениор задумчиво смотрел на Гила, но его взгляд, казалось, устремлен куда-то гораздо дальше, за каменные стены, за само грузное тело горы…
        - Не забывай, Гиллард, что я пребываю с духами предков, а потому знаю очень, очень многое. Мир на краю гибели, и один человек старательно его подталкивает к разрушению… Вот что важно на самом деле. И тебе, на ком мое пророчество, следует знать, кто это чудовище в людском обличье.
        - А почему я должен тебе верить? - прищурился Гиллард. Происходящее не нравилось ему совершенно, и этот… король Шениор… оказался совсем не таким, каким представлял его себе Гил, и каким помнила Миртс.
        Но, с другой стороны, разве не могут мертвые озлиться на тех, кто отправил их прочь из мира живых? Возможно там, за пределами жизни, все становятся такими - язвительными и не очень-то добрыми…
        - Ты-то можешь не верить. В итоге любое твое решение будет все равно твоим, и ничьим более.
        Шениор поднялся из-за стола.
        - Но, ради справедливости, тебе стоит заглянуть в колодец. Пойдем, я покажу тебе, где он…
        Гиллард мотнул головой.
        - Я не могу. Вернее, Миртс сказала, чтобы я никуда без нее не ходил, иначе заплутаю в лабиринте.
        - Но ведь я - всего лишь сон. Ты просто увидишь, где спрятан колодец, и, когда проснешься, сам найдешь его.
        Происходящее все больше напоминало ловушку, расставленную неумело, на скорую руку.
        - Я никуда не пойду, - твердо сказал Гил, - даже во сне.
        Шениор пожал плечами.
        - Как знаешь. Тогда не буду больше лезть не в свои сны.
        Он повернулся, открыл дверь и вышел из кельи; Гиллард, мысленно досчитав до пяти, вскочил, бросился к двери - она по-прежнему была закрыта на щеколду. Изнутри.
        «Успокойся, успокойся… Тебя, видимо, хотели заманить в западню, но им это не удалось. Только сон ли все это? И кому могло прийти в голову подсылать короля дэйлор, давно покинувшего этот мир?..»
        Гил задумчиво потоптался у двери, затем решил вернуться на циновку, и… Увидел оставленный пергамент.
        В животе стало щекотно, словно проснувшееся любопытство обернулось паучком и принялось шевелить лапками. Одного внимательного взгляда на пергамент хватило, чтобы понять: Шениор д’Амес, или его иллюзия, старательно рисовал план лабиринта, очень подробный план - Гил узнал огромный зал с колоннами, где очутился после путешествия сквозь портал, узнал коридор, унизанный по обе стороны кельями воспитанников Гнезда… Очертания лабиринта складывались в силуэт крылатой твари, с мощным телом, толстыми лапами - но отчего-то с тонкой шеей и несоразмерно маленькой головой. И там, где на пергаменте линии сходились, образуя разверстую пасть, Гиллард увидел нарисованный глаз. Всего один.
        И это одинокое око игриво подмигнуло Гилларду.
        «Ерунда какая-то», - маг зажмурился, так крепко, что перед глазами запрыгали цветные пятнышки. Взглянул на карту еще раз - ничего не изменилось. Странная тварь по-прежнему изгибала шею и внимательно, изучающе взирала на Гилларда.
        - Я сплю, - сказал он вслух, громко, чтобы нарушить нависшую тишину, - когда проснусь, ничего этого не будет.
        Чтобы окончательно развеять морок, Гиллард ткнул пальцем в чернильный глаз, и, холодея, ощутил, что куда-то проваливается. Залитая солнечным светом келья стремительно закружилась, линии оплывали, смазывались, как тающий воск…
        - Миртс!!! - не выдержав, заорал Гиллард, - Миртс, где ты?
        Но ему никто не ответил.

* * *
        …Хозяин трактира «Сытый волк», по прозвищу Везунчик, с тоской смотрел в окно, на дорогу. Вечерело. Душный день грозил переродиться в не менее душную ночь, когда ворочаешься на тюфяке в липком поту и не можешь заснуть. Неподвижно стояли высоченные ели, наверняка давным-давно принесло семечки из самого Дэйлорона; вокруг гигантов толпился целый выводок обычных елок. А дальше, насколько хватало взгляда, темнел угрюмо лес. Мелколесье.
        Трактирщик вздохнул. Когда был молод, место это казалось приятным. Да и людным оно было, три деревни вдоль дороги выросли, как грибы после дождя. Тогда все складывалось иначе, по-хорошему; и каждый вечер не оставалось ни одного свободного стола. Собирались охотники, хвалились пушниной; заезжали и купцы с юга. Один раз даже дэйлор заглянул, самый настоящий - Везунчик уж думал, что учинит бойню, или подпалит трактир, но нет: позыркал нелюдь по сторонам да ушел дальше по своим делам. В общем, веселое было время, не то, что сейчас.
        Он с тоской оглядел пустующий зал. Только один посетитель, да и тот - императорский курьер, с таким даже не поболтаешь всласть. Приехал, бросил поводья, словно служке, прицепил к стене тряпку с непонятной надписью.
        - А что это, служивый? - полюбопытствовал Везунчик.
        - А это, дед, - высокомерно обронил курьер, - приказ Императора, нашего владыки. Читать умеешь?
        Везунчик смущенно покачал головой. Спросил бы еще, обучен магии али нет?
        - Тогда слушай, - сквозь зубы процедил посланец Квентиса Доброго, - если к тебе завернет молодой маг по имени Гиллард Накори, его должно связать и доставить Императору в Алларен. Не будет даваться живым, можно прибить и отвезти голову. За мага Квентис Добрый отсыплет тебе столько золота, сколько будет весить чародей. Или его голова.
        - Хм… - трактирщик задумчиво почесал бороду, - а как он выглядит-то хоть? Маг этот?
        Крепкий палец курьера ткнулся в каракули, намалеванные на тряпке.
        - Вот, гляди сюда. Высок ростом, волосы темные, глаза зеленые, лицо чистое. Бороду бреет.
        Везунчик только покачал головой. Ну и приметы… Сколько может быть людей с похожей внешностью? И что, всех вязать и голову рубить?
        Вслух, однако, он самым учтивым образом пригласил курьера отужинать, дабы продолжать столь трудный и опасный путь на сытый желудок.
        Парень окинул оценивающим взглядом заведение, метко сплюнул себе под ноги.
        - А что у тебя найдется, дед? Лягушек жрать не буду.
        … И теперь курьер сидел за столом, уныло ковыряясь в каше. Куда, между прочим, любезная супруга Афеша бросила целый куриный потрох. А Везунчик сидел и уныло смотрел в окно. Прекрасно осознавая, что никакой маг, а уж тем более тот, за чью голову было обещано золото, не завернет в «Сытого волка».
        Он размышлял о невзгодах жития, из-за которых опустели две деревни.
        Неприятности начались сравнительно недавно, когда Квентис Добрый, да хранит его Хаттар, завоевал Дэйлорон на благо жителей Империи. Сперва повалились на голову поселян всяческие хвори, скотина болела, люди - тоже. Кто-то пустил слух, мол, чародеи Императора отравили землю. Правда, сам Везунчик не очень-то в это верил; да и разве возможно такое - чинить вред своим же? Молодежь потянулась прочь, на юг, остались одни старики. Ну, а там, где нет молодых - смерть берет свое. Нелюдь начала шастать по ночам, то и дело находили узкие следы босых ножек болотных тварей, а порой - и когтистых лап упырей. Плохими стали земли, враждебными… И воцарилось запустение.
        Темнело. Дорога терялась, размытая сумерками; где-то совсем рядом ухал филин. Доносился мерный стук копыт…
        Везунчик, едва веря собственному слуху, встрепенулся. Неужто еще кто заглянет на огонек? Он бросил взгляд за переборку, туда, где располагалась кухня. Афеша тихо дремала в старом кресле, и оно поскрипывала в такт ее дыханию.
        - А ну-ка, мать, ставь суп на огонь, - распорядился трактирщик, - может, еще кто наведается…
        А сам бросился на крыльцо, встречать столь желанных, и столь редких в последнее время путников.
        …Их было двое. Парень в добротной крестьянской одежде, но вооруженный мечом, и женщина, кутающаяся в серый плащ с капюшоном. Наверное, они проделали долгий путь, потому как жеребец был весь в пене; крепкие ноги животного дрожали, того и гляди, падет… Парень ловко спешился, и от внимательного взгляда Везунчика не ускользнуло, что его лицо на миг искривилось судорогой боли. Но, невзирая на это, он аккуратно снял с седла свою спутницу, которая по сравнению с ним казалась хрупкой. Хотя была и немалого роста.
        «Знатная дама, решившая развлечься», - отчего-то подумал Везунчик и торопливо поклонился, - «только что им делать в такой-то глуши… Хм…»
        - Вечер добрый. Не желаете ли отужинать?
        Он с интересом разглядывал странную парочку, и с каждой минутой в душе росло любопытство - кто такие, откуда…
        Мужчина был высокого роста и настолько широк в плечах, что, казалось, даже в дверь пройдет только боком. Его темные глаза показались Везунчику злыми; длинные пряди волос падали на лицо, вынуждая время от времени встряхивать головой и откидывать их назад. Женщину разглядеть не удалось; она так и стояла рядом со своим спутником, не снимая капюшона. Взгляду Везунчика был открыт только белоснежный, почти светящийся в сумерках подбородок и выбившийся локон - совершенно седой.
        - Желаем, - вдруг сказала она. Шагнув вперед, потянула за руку парня. Тот выглядел несколько смущенным.
        - Тогда - добро пожаловать в «Сытого волка»! - расплылся в улыбке Везунчик, - проходите, отужинаете тем, что Хаттар послал!
        Женщина кивнула в сторону курьерского коня.
        - У тебя уже кто-то есть, отец?
        - Он не будет вам мешать! - от волнения трактирщик начал запинаться. Неужели повернутся и уедут?..
        - Не будет, - усмехнулись под капюшоном, - мы идем.
        Везунчик устремился вперед, проверить, как там суп; парочка слегка задержалась - что-то обсуждали в пол-голоса.
        «Ох уж мне эти влюбленные!» - трактирщик улыбнулся в усы и вспомнил, как ходил за десять лиг на свидание, и это расстояние вовсе не казалось большим.
        …Когда Везунчик выскочил, неся на подносе две тарелки, исходящие вкусным паром, новые посетители уже расположились за столом, в углу. Курьер с подозрением косился на них, но молча потягивал кислое винцо.
        - Вот, будьте любезны откушать, - он аккуратно, хоть и руки дрожали, поставил тарелки на стол, хмуро смахнул на пол дохлую и давно высохшую муху, - что-нибудь еще желаете?
        - Мясо есть? - осведомился парень. Его темные глаза, казалось, превратились в две злые щелочки.
        - Суп - это тоже вкусно, - мягко прошелестела женщина, так и не соизволив снять капюшон, - попробуй, Гор. По крайней мере, пахнет изумительно.
        - Благодарю, - Везунчик поклонился, - есть птица. Мяса, к сожалению…
        - Ничего страшного, - снова заверил его тихий, спокойный голос, - мы вполне обойдемся тем, что есть. Оставь нас, уважаемый.
        Парень как-то неумело взял в руку ложку и принялся черпать бульон. Женщина и вовсе к еде не притронулась. Везунчик же занял свою позицию у окошка и сделал вид, что смотрит на дорогу. Но сам, разумеется, слушал - о чем говорят его посетители.
        Курьер продолжал молча поглощать вино.
        Дама, так и не открывая лица, сидела на скамье, и ее тонкие, не привыкшие к тяжелой работе пальцы беспокойно бегали по столешнице. Ее спутник безмолвно поглощал содержимое тарелки.
        - Я боюсь, - сказала она, и голос подозрительно дрогнул, - что мы опоздаем. Сестры уже настигли Гилларда единожды, но Миртс, похоже, смогла отбиться. Как бы не послала мать еще кого-нибудь… Будут тянуться хвостом, пока не загонят в ловушку…
        Трактирщик встрепенулся и бросил осторожный взгляд в сторону курьера. Имя, упомянутое незнакомкой, было как раз именем разыскиваемого мага… Но - быть может, это просто совпадение?
        Курьер продолжал пить вино. Но, видно, тоже прислушивался.
        - Конь не может стать птицей, - обронил парень, - мне жаль, что я задержал тебя…
        - Зато теперь ты почти здоров…
        - Не бойся за Гила. Если он унаследовал хотя бы часть твоей силы, ему не страшны никакие препятствия…
        - Да, да… но опасность не в препятствиях, а в целях, - пробормотала женщина, - а вот цели его… Я не знаю, что на уме у Миртс! Она хочет, чтобы пророчество исполнилось, но как бы чего плохого не случилось… Не зря всполошилась королева, ничего не бывает просто так…
        Нарочито громко отодвинув скамью, курьер поднялся. Он был пьян, но - совсем чуть-чуть. Именно в таком состоянии, насколько было известно Везунчику, молодежь и вытворяет всякие безумства…
        Тот, кого называли Гором, настороженно обернулся, встал было, но женщина его удержала.
        - Вы, двое! - наглые глаза курьера сверкали торжеством, - я услышал знакомое имя… Вы знакомы с Гиллардом Накори?
        - Ну да, - пожала плечами незнакомка, - а вы… тоже с ним знакомы?
        Вместо ответа курьер выхватил меч. Гор еще раз дернулся, но ладонь спутницы на его руке удерживала его не хуже веревок.
        - Сиди, Гор.
        - Покажи мне свое лицо, - потребовал курьер, - ты якшаешься с государственным преступником, коего должна привезти Импераотру живым или мертвым. По закону тот, кто прячет таких, как этот маг, сам преступник. И я имею все полномочия заключить вас под стражу. Обоих!
        Везунчику отчаянно захотелось спрятаться куда-нибудь подальше, чтобы не видеть всего этого. Бросишься помогать парочке - сам попадешь в темницу… Поможешь курьеру, этому нахальному юнцу - до последних дней будешь себя корить. Он бросил торопливый взгляд в сторону кухни - Афеша мирно посапывала в кресле.
        Гор прорычал что-то невразумительное.
        - Успокойся, - проворковала женщина, - успокойся. Так что вы хотите от нас, уважаемый?
        - Встать! - рявкнул курьер.
        Она безмолвно подчинилась. Воодушевленный легким началом, доблестный служитель императора поднял клинок и стряхнул назад капюшон.
        - Что за…
        Сердце Везунчика сжалось. И желание исчезнуть, превратиться в струйку сизого дыма, стало всеобъемлющим.
        - Ты доволен? - улыбнулась темная нелюдь, - теперь ты доволен?
        Ее лицо навеки осталось молодым. Длинные серебристые локоны рассыпались по узким плечам. В бесконечной тьме глаз плавали влажные блики.
        Везунчик моргнул. Все виденное казалось результатом чрезмерного употребления вина; но трактирщик употреблял его не настолько сильно, чтобы так бредить.
        Еще мгновение - и рука болотной ночницы взметнулась, со свистом вспарывая воздух. А перед взором Везунчика сгустилась тьма, и больше он ничего не видел.
        … Очнулся на полу. С трудом веря в то, что жив, он огляделся: в обеденном зале было пусто и тихо. Ни ночницы, ни ее странного спутника, который, между прочим, был человеком, ни курьера. Только размазанная по полу кровавая лужа.
        - Ох, - вздохнул Везунчик, - ох-хох…
        Покряхтывая, он поднялся - сперва на четвереньки, а затем на ноги. Осторожно, бочком, подкрался к столу, где сидели страшные посетители. Обе тарелки были пусты, рядом с брошенными ложками мирно блестела аккуратная стопочка серебряных монет, явно из карманов бедняги-курьера.
        - Что это с тобой, отец?
        Везунчик обернулся - на него с самым недоумевающим видом взирала Афеша.
        Глава 9
        Колодец Памяти
        Курьерский конь, отдохнув под навесом у Везунчика, бодро отмерял лигу за лигой. И Гор, и Миральда молчали; первый - потому что не отличался болтливостью, вторая - сгорая от стыда за себя и за свою нечеловеческую, сверх меры кровожадную сущность. Даже сейчас, сытая, Миральда остро ощущала запах разгоряченного человеческого тела, слышала, как стучит сердце потомка древних имнов… В ней просыпалось вполне естественное для ночницы желание - погрузить в податливую человеческую плоть когти, добраться до самых лакомых кусочков…
        «Перестань. Немедленно», - она зажмурилась и, словно ища поддержки, прижалась щекой к спине человека, - «Во что же ты превратилась, Миральда? И что бы сказали твои сестры, если бы ты им снова могла увидеть? Ты стала самым обычным хищным болотным злом. И ничем не лучше сестер печали… Все цепляешься за свою человечью память, хотя уже давным-давно стала просто темной нелюдью!»
        Она без жалости вынесла себе этот приговор. Перед глазами все еще стояло изумленное, белое, как свежевыстиранная простыня, лицо императорского курьера; это выражение безграничного детского удивления так и осталось в его глазах, даже когда душа его отлетела в сады небесные…
        «Зачем тебе было убивать его? Зачем? Ведь это мог сделать и Гор, и не надо лгать себе - мол, он еще не выздоровел, чтобы меч в руки брать! Ты, бывшая ведьма, убила человека только потому, что тебе это понравилось в первый раз. И с каждым разом нравится все больше и больше!»
        Тут она решила, что еще немного - и сама доведет себя до сумасшествия, стараясь определить свое место в мире. Ох, не зря когда-то сказала Кларисс, что все, что она делает - всего лишь в природе болотных ночниц, и нечего с этим бороться…
        Дорога, проложенная по мелколесью, послушно лилась под ноги коню. Опрокинутая чаша неба засияла россыпью звезд - ярких и холодных; перистые облака лежали дымчатыми полосками на востоке, и на западе величаво выкатывалось спелое яблоко большой луны. А по обе стороны, куда ни глянь, хмуро топорщились еловые лапы.
        Миральда грустно усмехнулась. Ведь было время, когда подобная прогулка по ночной дороге показалась бы крайне неприятной и опасной! А вот теперь скачешь себе и даже не думаешь о том, какие хищники могут подстерегать одинокого путника.
        Ибо ни один зверь не нападет на болотное зло.
        Между тем ее мысли вернулись к Гилларду. Тонкая, но крепкая ниточка, соединившая их сердца, позволила проследить за тем, как ночницы добрались первыми и напали на ее сына; точно также Миральда знала об исходе драки. Миртс и Гиллард отбились в первый раз, но получится ли это во второй? Миральда была уверена в том, что королева ночниц не отступится от намеченной цели, и будет слать и слать своих воинов до тех пор, пока они не заполучат голову Гила.
        «Он сейчас уже в Гнезде куниц», - металась тревожная мысль, - «зачем Миртс потащила его туда? С какой целью? Обучать владению оружием? Но Гил - маг, ему это не нужно. Что они будут искать в этом лабиринте?»
        Миральде было неспокойно. О, если бы знать, если бы… Но болотная вода не может показать будущее; ей ведомо только настоящее и прошлое, да и то далеко не все.
        - Там, кажется, жилье, - Гор бесцеремонно прервал ее размышления.
        Миральда откашлялась.
        - Пожалуй, мы не будем туда заезжать. У нас слишком мало времени, я боюсь, как бы не приключилось чего.
        Гор только пожал плечами и ничего не ответил, но Миральде показалось, что он едва слышно вздохнул.
        - Ты чем-то опечален? Если хочешь, заедем. Но я больше не буду заходить, ты ведь и сам видел, что из этого получается.
        Дорога закончилась, упершись в погнившие, покосившиеся ворота. Судя по всему, это была последняя деревня, когда-то процветающая, а ныне заброшенная. А за ней тянулись к небу черные ели-гиганты, уже не деревья Мелколесья, но истинные обитатели Дэйлорона, окутанные у земли рваным шлейфом тумана.
        - А вот это - Дэйлорон, - пояснила Миральда, - нам нужно еще севернее, и в горы… Правда, еще не знаю, как мы будем добираться до Гнезда куниц…
        Гор промолчал, придерживая коня. Затем задумчиво пробормотал, что, возможно, им придется некоторый отрезок пути преодолеть пешими.
        … Они шли до самого рассвета, все глубже и глубже вдаваясь в опустевшую землю дэйлор, ставшую провинцией Великой Империи. Когда ночь сменилась серыми сумерками, выбрались на широкую просеку, что слепым отростком уходила на восток. Миральда покачала головой: Император всерьез занялся освоением новых земель.
        И вдруг словно кто-то резко сдернул завесу тишины: раздалось конское ржание, стук подков по земле. Они едва успели нырнуть под защиту лесной чащи, как мимо во весь опор промчались два верховых, одетых так же, как несчастный императорский курьер. Гор задумчиво хмыкнул, поглядел на Миральду.
        - Н-да, - ночница лишь покачала головой, - похоже, что моего мальчика ищут… Или же гонцы торопятся сообщить владыке важную новость.

* * *
        … Гил падал сквозь кромешную тьму, навстречу мельтешащим ярким пятнам. Он несколько раз перевернулся через голову, ледяной ветер хлестал по щекам, крутил, как высохший лист. Наверное, Гиллард кричал - но не слышал собственного крика до тех пор, пока полет не замедлился, и он не встал на ноги.
        - Миртс! - еще раз неуверенно позвал маг, но тут же одернул себя. Как глупо звать вампирессу! Если бы могла, уже явилась бы…
        Гил быстро огляделся: он находился в обширном зале без единого окна, что наводило на мысль о подземелье. По периметру были развешаны гроздья белых кристаллов, дающих тусклый рассеянный свет; на полу - разноцветная мозаика, хаотично набросанные цветные круги…
        - Эй, - осторожно сказал Гиллард, - есть тут кто?
        Тишина.
        Все происходящее казалось столь реальным, что едва ли было просто сном. И это пугало, как, впрочем, пугает все неизвестное.
        Гиллард еще раз огляделся в поисках выхода, но тут его взгляд упал на небольшое возвышение у дальней стены.
        - Воля Хаттара да пребудет со мной, - пробормотал он и пошел к неизвестному сооружению, гадая на ходу, чем может закончиться это якобы «сновидение».
        Вблизи неведомое возвышение оказалось базальтовым бортиком, ограждающим идеально круглый колодец. Вода глянцево поблескивала у самых его краев, и Гилу померещилось, что ее уровень то поднимается, то опускается. Совсем чуть-чуть, как будто колодец… дышал.
        - Ну, и что я теперь должен делать? - спросил он вслух сам себя, чтобы разорвать давящую тишину.
        И вдруг услышал тихий смех, похожий на шелест сухих листьев.
        - А я тебя давно жду, - сказал кто-то рядом. Разумеется, никого Гиллард не увидел.
        - С кем имею честь говорить? - поинтересовался он, озираясь, - хотелось бы вас не только слышать, но и видеть.
        - Ты меня видишь, - скучным голосом заверили его, - я - почти у тебя под ногами. Я - колодец Памяти… По крайней мере, так меня называли дэйлор. И это я говорила с тобой, когда ты запутался и не знал, что делать.
        - Так, значит, ты и есть тот самый колодец Памяти, о котором толковала Миртс?
        - Именно. Так что сейчас у тебя появилась возможность узнать все, что тебе когда-либо было интересно, но о чем тебе никто и никогда не сказал бы всей правды.
        Гил хмыкнул.
        - Это почему же никто? Ты хочешь сказать, что нет под небесами честных людей?
        Темная вода всколыхнулась, и под сводами пещеры вновь прозвучал тихий, шелестящий смех.
        - Ты очень занятный молодой человечек, Гиллард Накори. Ты, верно, даже лгать толком не умеешь, и судишь всех по себе… Но дело не в честности, отнюдь. Даже самый чистый человек, за всю свою жизнь ни разу не запятнавший себя ни предательством, ни ложью, никогда не скажет тебе всей правды. Он скажет тебе лишь то, что есть правда по его разумению, то, как он воспринял и оценил происходящее. А я - истина. Я просто показываю события такими, какими они отразились в бесстрастной воде времени.
        Он вздохнул и огляделся. Затем уточнил на всякий случай:
        - Я же сплю?
        - Ну разумеется, - заверил голос колодца, - ты спишь себе в бывшей келье короля Шениора, последнего из правящего дома д’Амес.
        - И я могу увидеть в тебе все, что мне интересно?
        - Да. Ложись и смотри. У меня нет секретов от желающих узрить всю правду.
        - Хорошо, - он все еще сомневался, - а что ты попросишь взамен?
        По глянцевому водяному кругу прошлась легкая рябь, хотя в пещере не было и намека на сквозняк.
        - Ничего, - выдохнул колодец, - ничего… Твой приход был предсказан, Гиллард, и твое решение способно изменить судьбу всего мира, каким бы оно ни было.
        Маг задумчиво потер подбородок. Затем незаметно ущипнул себя за локоть - а вдруг это странное сновидение схлынет прочь? Но нет, ничего не изменилось.
        - Лады, - пробормотал он.
        И, растянувшись на холодном полу, заглянул через край колодца. В черную, настороженно застывшую воду, откуда на него подозрительно уставилось его же отражение.
        - Смотри внимательно и думай о том, что хочешь узнать, - шепот бестелесной сущности затих, растворился под сводами пещеры.
        И Гиллард подумал о командоре Геллере. А затем и о ведьме, которая произвела его на свет, а потом бросила в чужом доме.
        Сперва ничего не происходило; вода продолжала пульсировать в такт биению сердца. Маг сосредоточенно глядел на самого себя - бледного, растерянного и, пожалуй, перепуганного.
        Затем… Что-то случилось с отражением; оно подернулось цветными искрами, завертелось и оказалось втянутым в маленькую, невесть откуда возникшую воронку. И Гиллард ощутил, как снова его затягивает туда; но руки крепко держались за базальтовый край, он продолжал лежать, растянувшись на полу… Но в то же самое время плыл, в беспросветные мрачные глубины.
        Время начало медленно разворачиваться в холодной воде, и тогда Гиллард увидел… Это было трудно, почти невозможно описать; его словно вмиг разъяли на тысячу крошечных кусочков, каждый из которых обладал способностью видеть и запоминать. В десятки глаз и ушей ударила волна образов и звуков, вдребезги круша сознание, почти сводя с ума… Гил дернулся, затем еще и еще. Бесполезная попытка освободиться, когда слишком глубоко он ушел в развернувшуюся спираль времени, и не было пути назад.
        …Плакало серое небо. Его холодные слезы падали на лицо, а впереди возвышался уродливый помост, обитый черным. Многоголосый гул толпы тонул в набрякших дождем тучах, и злорадные взгляды досадно липли к коже. Он шел, понимая, что жить осталось совсем чуть-чуть. И этих кратких мгновений было жаль, и прожитые годы казались чередой пустых, суетливых дней. Оказалось, что жизнь, прожитая для Императора, отдана зря. Да и то сияние, что всегда окружало владыку, на самом деле всегда было ложью, дешевой мишурой.
        «А что бы ты сделал, если бы мог еще раз прожить все эти дни?»
        «Я бы остался с Миральдой и никогда бы не терял надежды, разыскивая свою семью. Отца, мать и Гейлу, убитую Квентисом».
        Видение ломалось, рассыпаясь хрусткими цветными крошками, и обращалось в прах, уносимое ветром времени. Гиллард задал вопрос - и получил ответ, который, казалось, шел из самих небесных далей. Но одновременно с этим…
        Он с ужасом и жалостью смотрел на умирающую ведьму, которая протягивала ему младенца, крошечный, сморщенный комочек живой плоти. Затем - растворилась дверь, и в дом вошло болотное зло, чтобы навсегда забрать несчастную с собой, на бесконечный путь темной нелюди. Хотела ли этого Миральда? Никогда. Но Кларисс, давняя подруга ведьмы, приняла решение за нее, и та, что всю жизнь боролась с народом Зла, сама стала одной из бессмертных сестер. Хотела ли ведьма остаться с командором? Всегда. С того момента, как он решительной поступью вошел в ее жизнь. Но судьба его принадлежала Квентису Доброму, и тень Императора осталась всего лишь тенью.
        «Так вот оно что, вот они, мои отец и мать! Император убил командора, своего верного и честнейшего подданного. А мать погибла, дав мне жизнь…»
        Порожденные памятью мира видения лились и лились, причиняя боль, заставляя сердце сжиматься в спазмах.
        …И Великая Империя людей поднималась из ничего, сооружая себе постамент из грязи и крови, прожорливой тварью поглощая все новые и новые земли. Но не было в этом ничего странного или противоестественного, ибо любое государство начинается так. Воспряла темная нелюдь - но еще слишком малочисленная, слишком слабая.
        «Мы - всего лишь ваше отражение».
        Кажется, это сказала болотная ночница Кларисс, когда самоотверженно выхаживала Миральду…
        И содеянное всегда возвращается к хозяину, пусть даже спустя годы; великий закон этого мира, положенный в основу вечного равновесия.
        … А потом наступила эпоха Магистров, когда старый дэйлор, упорно цепляясь за жизнь, стал тем, кого не должно было быть и вовсе. Естественный порядок вещей нарушился, открылись врата Силы; и пока Магистр переживал все, что порождало Отражения, нечего было опасаться всем живущим.
        Но потом пришел Последний магистр по имени Ильверс, и он был действительно последним, предсказанным в глубине веков, потому как, поставив на своего место человека и сбежав в небытие, перекрыл отток Отражениям. А нынешний Магистр Закрытого города, спокойно ждал завершения мира. Часа, когда все перестанет существовать, и на месте живых земель воцарится мертвая тишь пустыни.
        Дэйлорон по воле Императора Квентиса канул в вечность, и дэйлор, те, кто остались живы, уснули в Поющем Озере. Они дожидались часа, когда земля их очистится, и последний король Дэйлорона, стоя на краю жизни, предрек появление великого освободителя, которому было суждено освободить землю дэйлор…
        А на троне Великой Империи, в белокаменном Алларене, восседало чудовище. Тьма окружала его, и в глазах пылал всепожирающий огонь. И именно эта тварь в человеческом обличье подтолкнула мир к погибели, окончательно нарушив равновесие, уничтожением Дэйлорона породив волну Отражений небывалой силы.
        И властелин Закрытого города безмолвно взирал на начало агонии.
        «Я не знал, что такое возможно», - подумал Гиллард, - «если бы знал…»
        - А что бы тогда ты сделал? - голос колодца памяти шел, казалось, отовсюду.
        «Тогда бы… я бы…»
        Но закончить мысль он так и не успел.
        Видения слились в единый пузырь; он лопнул, разлетевшись ошметками во мраке, и тогда навалилась воистину непереносимая боль. Такая, что Гиллард потерял сознание - теперь уже по-настоящему.
        Но в последний момент он все-таки успел подумать о том, что, восстановив справедливость, он восстановит равновесие. И пророчество Шениора исполнится, и дэйлор вернутся, и Отражений, само собой, станет меньше. Потому как что еще, как не благое дело, может послужить очищению поднебесья?

* * *
        - Гил, очнись… Да что же это такое?!!
        Он с удивлением понял, что в голосе Миртс переливаются слезы. С усилием открыл глаза - вокруг был кромешный мрак. Пахло гнилью.
        - О, ну наконец-то… Покусай тебя упырь, Гил! Я же просила - никуда не ходи! Дождись меня!!!
        - Миртс?..
        Чувствуя на плечах жесткие ладони вампирессы, он с трудом сел. К горлу подкатила тошнота, но желудок был совершенно пуст, а потому только болезненно съежился.
        - Зачем ты потащился сюда? - зло спросила Миртс, - зачем? Ты не мог меня дождаться? А если бы ты свалился туда? Я тебя едва успела вытащить, дурак, за ноги…
        - Куда?.. Что такое?..
        Вампиресса шмыгнула носом. Затем яростно заработала огнивом, сыпля в темноту колючими искрами, и через некоторое время Гил наконец разглядел, где находится.
        Не было и следа от большого зала со светящимися кристаллами. Они находились в низком и очень сыром гроте, где, к тому же, белели костяки. Человеческие. Чуть поодаль светлым пятном манила к себе низкая дверь…
        - Где мы? - наконец выдавил потрясенный Гил.
        - Ты соизволил самостоятельно прогуляться до колодца Памяти, - ядовито известила его Миртс, - опоздай я на час, и ты бы попросту свалился в него и утонул.
        - Но я же… - он чуть не сказал, что спал. Хотя, получается, какой уж тут сон?
        - Значит, ты шел к нему во сне, - холодно заключила Миртс, - колодец может заманить кого угодно… Ну так как ты?
        - А где… он?
        - Да вот же.
        Гил огляделся в поисках аккуратных бортиков; взлохмаченный огонь факела вдруг отразился в неподвижной воде… Оказалось, это просто провал в полу, наполненный до краев. И Гиллард сидел буквально в локте от него.
        Маг тихо выругался и умоляюще глянул на Миртс.
        - Но я правда думал, что это сон! Сперва пришел Шениор, оставил на столе карту… Любопытная, кстати, карта, похожа на чудовище… А потом я как бы провалился сюда, но было светло и чисто…
        - Хотела бы я знать, зачем он это сделал, - пробурчала нелюдь, - пойдем отсюда. Я так понимаю, тебе уже не нужно туда заглядывать?
        Гилларда пробрала дрожь. Все, что он увидел, теперь навеки будет с ним - и Геллер, гордо идущий навстречу гибели, и Миральда, целующая малыша в лобик, и гибнущий Дэйлорон, и чудовище в обличье Квентиса Доброго…
        - Кажется, я начинаю понимать, в чем мое предназначение, - прошептал он, - я должен освободить Дэйлорон и сокрушить Империю. В этом будет справедливость, и это вернет наш мир к жизни…
        - Пойдем, пойдем, - Миртс осторожно потянула его за руку, помогая подняться, - не делай скоропалительных выводов. Ты видел то, что было на самом деле, но решение принимать только тебе - и никому другому.
        Гиллард тяжело оперся об ее плечо, и вдвоем они заковыляли к выходу; ноги мага не держали, так и норовя подогнуться.
        - Да какие тут выводы? - прохрипел он, задыхаясь, - я… раньше был… совсем другим… не зная всего этого…
        И это было чистой правдой. Гиллард вдруг снова вспомнил, как сидел у окошка и пришивал крючки к кафтану, грезя о подвигах во имя людей. Но что делать, когда эти же люди привели все сущее на порог гибели? Что предпринять, если империя наводняет поднебесные земли все новыми и новыми отражениями? Остается только уничтожить ее вместе со всеми жителями…
        «Ты бредишь», - вдруг подумал Гил, - «ты слишком много узнал, и это, похоже, повлияло на рассудок. Успокойся и подумай над всем виденным на свежую голову».
        Но тут же перед глазами всплыл образ Магистра.
        «Порой, чтобы спасти человека, нужно отрубить гниющую конечность».
        - Да ты весь горишь, - сказала Миртс, - не к добру все это.
        - Отчего же? Я знаю, знаю, что должен выполнить свое предназначение. Последнее пророчество последнего короля должно сбыться, и Дэйлорон будет свободен, а дэйлор вернутся на свои исконные земли… Потому как вечно это все продолжаться не может.
        Миртс тащила его на себе долго, пока не привела к небольшому сухому гроту. Вход все еще был завешен шторами из темно-красного бархата, и было странно, как это они столько висят в необитаемом месте, и так хорошо сохранились.
        - Я больше не буду оставлять тебя в келье Шениора, - сказала она, - я больше вообще не хочу здесь оставаться. Отдохни немного в покоях моего учителя, благороднейшего из благородных Норла д’Эвери, а затем мы вновь спустимся в Дэйлорон.
        - Мне бы хотелось встретиться с Миральдой, - пробормотал Гиллард, - я ведь… помню ее. Она, уже став болотным злом, спасла мне жизнь, когда я был маленьким мальчиком.
        - Возможно, вы еще увидитесь, - Миртс усадила его на кушетку, - ложись, передохни.
        Но Гил запротестовал. Ему вовсе не хотелось лежать там, где до него спал древний вампир. Ежась, он перебрался в кресло.
        - Теперь я знаю, как и за что погиб мой отец. Император сперва убил его сестру, а затем казнил и его… Ох. Как же мерзко все вышло…
        - Ты не в себе, - только и заметила Миртс, - надо убираться отсюда.
        - Нет. Я не «не в себе», я просто вне себя, - поправил ее Гил, - и ты очень правильно сделала, что привела меня к этому… колодцу памяти. Я благодарен тебе за то, что смог познать истину.

* * *
        После Гнезда куниц, окутанного печалью и пустотой, Гиллард и Миртс направились в предгорье. Путешествие не отняло много времени: всего лишь два прыжка сквозь давным-давно расставленные порталы, и вместо кровавого базальта вокруг простерлись зеленые луга. То тут, то там, темнели клочки леса; казалось, деревья упрямо взбираются в гору - но неизменно остаются на месте. Порой встречались тонкие ручейки с ледяной водой, и на их берегах цвели удивительные алые ирисы.
        Правда, Гилларду было вовсе не до местных красот. День и ночь он вынашивал план, весьма здравый, как ему казалось, по восстановлению справедливости под небесами этого мира. И маг, раз за разом вспоминая все виденное в колодце памяти, в итоге решил, что освободит Дэйлорон во что бы то ни стало. А затем избавит земли от императора Квентиса, который, сам того не подозревая, все больше и больше расшатывал опоры, на которых держится небесный купол. Оставался, правда, еще Магистр, но Гиллард надеялся, что он поймет планы своего ученика и не будет чинить препятствий к восстановлению правильного порядка вещей. Или просто не успеет ничего предпринять, ведь даже магистр не всемогущ! Иначе… ему, примерному ученику, ничего не останется, как не на жизнь, а на смерть схватиться с учителем.
        Мир в воображении Гилларда слишком сильно напоминал расшатанный стул, который нуждался в починке. И точно также Гил был уверен в том, что доля столяра предназначена именно ему, сыну командора Геллера и ведьмы Миральды, предсказанному последним королем Дэйлорона.
        Он долго размышлял над тем, как освободить исконные земли Дэйлор, не имея ни армии, ни достаточного могущества. А потом, вместе с сумерками подступающего дня, в голову змейкой скользнула замечательная мысль: люди уйдут сами, если жизнь в Дэйлороне станет невыносимой.
        «А для этого достаточно заставить темную нелюдь штурмовать укрепления», - заключил Гиллард. И принялся строить надлежащее взаимодействие, одновременно прикидывая, каким образом можно уничтожить Императора.
        Правда, нет-нет, да задумывался он над тем - а имеет ли он право судить владыку? Но тут же отбрасывал сомнения прочь: в конце концов, именно император Квентис виновен в том, что было нарушено равновесие Сил под небесами. А, кроме того, на руках его оставалась кровь Геллера Накори…
        Гиллард старательно возводил систему взаимодействия вещей.
        Он припоминал все, чему учился в Закрытом городе и, жалея об отсутствии первоисточников, писанных великими магами прошлого, методом экспериментальных проб устанавливал должные пропорции компонентов, которые бы дали нужную Силу. Он соединял доступные предметы в невозможные, казалось бы, комбинации - камень и травы, воду и древесину, еловую смолу и землю, живое и не-живое… И подолгу проверял результаты, скрупулезно занося свои соображения в маленькую записную книжку, единственный предмет, позаимствованный в Гнезде куниц.
        Так прошло еще три дня. Когда же, наконец, все необходимые компоненты расположились в нужном порядке, Гиллард утер трудовой пот и начал готовить заклинание. Редкий маг, преобразуя сущее при помощи Силы, довольствуется одним лишь волеизъявлением; быть может, магистру Закрытого города и разделяющим бремя достаточно силы мысли, чтобы испепелять врагов, вызывать бурю или проламывать стены, но Гиллард был самым обычным чародеем. Одаренным - но не более того. Потому для сотворения мощного заклятья ему требовался весь доступный арсенал людской магии, заключающийся в слове. И он с головой ушел в составление нужных сочетаний нужных слов на древнем и давно забытом языке первых людей и первых дэйлор. Ну, а как известно, Творец вложил и тем, и тем в уста одинаковый язык.
        Еще через два дня все было готово.
        По замыслу Гилларда, заклинание должно было породить силовой барьер, который бы погнал всю темную нелюдь Дэйлорона прямехонько к старым границам Империи, выжимая население гарнизонов прочь с захваченной земли. После чего предполагалась полная аннигиляция барьера и разложение захвата нелюди - ведь Гиллард задавался целью освободить Дэйлорон, не более. Это намерение воплотилось в грандиозном сооружении из веток, камней, травы, перьев и прочих используемых ведьмами компонентов; формой напоминая неуклюжую и готовую вот-вот развалиться башню, построенное взаимодействие венчалось медальоном последнего короля - и именно сквозь изумруд должна была выплеснуться в мир нужная Сила, которую Гиллард мысленным обращением и при помощи слова преобразовал бы в нужную форму.
        …Он приступил к воплощению задуманного ровно в полдень, не дожидаясь, когда проснется Миртс. Взаимодействие наливалось пульсирующими силовыми линиями; Гиллард прекрасно видел их - и напоминали они частые порезы на громоздком теле сооруженной пирамиды, сочащиеся темной венозной кровью. Линии эти сплетались сложным узором, устремляясь к вооруженному на вершине изумруду, и вокруг него мерцал ореол мертвенно-бледного синеватого цвета. Сосредоточившись, Гиллард начал читать текст подготовленного заклинания, вдумчиво и неторопливо, пытаясь представить себе, как вырастает и крепнет невидимый глазу простого смертного барьер. Эдакая слюдяная волна, которая прокатится в течение каких-нибудь двух дней через весь Дэйлорон, гоня перед собой темную нелюдь. А люди… им ничего не останется, как улепетывать во все лопатки из древнего леса, ибо платой за нерасторопность будет жизнь.
        «Это всего лишь цена восстановленного равновесия», - думал Гиллард, - «если не возвратить все к тому, что было раньше, никто не уцелеет, никто…»
        И продолжал выкрикивать подготовленные слова, хотя каждое следующее давалось труднее и труднее. Гиллард чувствовал всю свернувшуюся в тугой ком Силу так, словно ком этот засел под ребрами и давил на сердце, на легкие, на желудок, распирая изнутри грудь. Здесь главное - дотерпеть до конца, до самого последнего слова, когда пружина заклятья развернется и устремится прочь, через тело Гилларда.
        Перед глазами потемнело; и зеленый лужок, и синее небо с перышками облаков, и приземистые ели, цепляющиеся корнями за каменистую почву - все подернулось серой пеленой. Ком в груди, казалось, распух до невероятных размеров, грозя расплющить трепещущее сердце о ребра. Воздуха не хватало, на шее словно затягивали невидимую удавку… Но Гиллард все-таки успел - и выдохнул последнее слово. Завершающее преобразование.
        Наполненная Силой сфера лопнула с оглушительным грохотом, от которого впору было зажимать ладонями уши.
        А у Гилларда - в который раз - вновь появилось чувство падения в бездонную, темную пропасть, когда холодный ветер хлещет в лицо, выбивая слезы из глаз.
        Он падал - но знал, что его преобразование, экспериментальное и нигде ни разу не опробованное, работает правильно. Повсюду на севере Дэйлорона зашевелилась темная нелюдь - упыри, ночницы и зеркальники. Те, что никогда не были людьми, или же давно забыли свою жизнь, решительно двинулись вперед; те, кто помнил, только рычали, тревожно озирались, но предпочли остаться. Воспряли от дневного сна те странные твари, кои не были занесены ни в один из справочников Закрытого города, и коих не было раньше. Невидимая волна поднимала нелюдь, выгоняла из нор - и толкала на юг, к границам Дэйлорона.
        Гиллард летел в кромешный мрак. И в те короткие мгновения, отделявшее его от беспамятства, маг успел увидеть…
        На ярко-зеленой моховой кочке стояла болотная ночница. Ее бледное, исполненное величия лицо было обращено к северу, и грива длинных темных волос развевалась на резком ветру. Мокрые дорожки исчеркали меловые щеки, и изящные пальцы судорожно сжимались в кулаки.
        «Почему ты это сделал?» - шептали губы нелюди, - «Отчего твое решение оказалось именно таким? И отчего мои возлюбленные дочери погибли зря? Теперь, когда чаша переполнилась, я не буду противиться. Сестры печали пойдут вперед, и потомки древних имнов будут идти с нами, оставляя после себя пепел и смерть. Пророчество сбывается, и назад дороги нет».
        Мелькнул далеко внизу странный город, похожий на собранные в кольце неуклюжих стен муравейники. Там царила суматоха; женщины и мужчины торопливо собирались в путь, и точно также торопливо уходили прочь, в болота.
        … Древний снежный дракон медленно выползал из пещеры. Он был огромен, и чешуя сверкала первозданной белизной. Перепонки крыльев казались не живыми, а искусно вырубленными изо льда; гребень искрился в лучах полуденного солнца. Синие глаза дракона полыхали яростью; вот он забрался на снежную макушку горы, взмахнул крыльями - раз, другой… И, легко поднявшись, устремился в небесную синь. Следом из норы показался еще дракон, вернее, драконица. Она была куда меньше размером, и неуклюже принялась карабкаться наверх, сжимая в передней лапе голубоватое яйцо.
        … Гиллард открыл глаза. Не вполне понимая, что происходит, дернулся в чьих-то крепких руках. Туман перед глазами рассеялся, и маг увидел мужское лицо, наполовину скрытое под выгоревшими на солнце лохмами. Темные глаза двумя буравчиками сверлили Гила.
        - Живой, - вдруг сказал кому-то незнакомец, - живой…
        - Боюсь, мы все равно опоздали, - выдохнул кто-то рядом, - что бы я ни пыталась предпринять, никогда ничего не получается.
        Кожа Гила покрылась пупырышками. И вовсе не от того, что над ним по-прежнему нависала мощная фигура незнакомца. Голос… Усталый женский голос доносился из далекого детства.
        «Мой храбрый воин».
        Маг скосил глаза - и совершенно случайно встретился взглядом с болотной ночницей. Нетрудно было узнать ее, да, пожалуй, он никогда и не забывал это молодое грустное лицо и серебристые локоны. Когда-то она спасла ему жизнь, и еще раньше… подарила.
        - Миральда? - невольно выдохнул Гил. И тут же поспешно добавил, - мама?..
        - Да, это я, - просто сказала нелюдь.
        Она стояла рядом с сооруженной пирамидой и, щурясь от розовых лучей закатного солнца, разглядывала комбинации компонентов. Наконец ее взгляд добрался до самого верха, задержался на медальоне, и от Гилларда не ускользнуло, как по ее худощавому телу пробежала дрожь.
        - Что же ты наделал, Гил? - без тени упрека спросила она, - почему ты сделал именно то, что сделал?..
        Здоровяк продолжал держать Гилларда за плечи, но слегка ослабил хватку. Маг вздохнул свободнее и, морщась от тупой боли во всем теле, сел.
        - Я не совсем понимаю, отчего ты говоришь об этом, - сказал он, - то, что произошло, должно освободить Дэйлорон. Разве не в этом было мое предназначение? И тебе ли не знать об этом?
        Ночница сжала пальцами виски, покачала головой.
        - Я не знаю, в чем именно было твое предназначение. Но то, что произошло… Как бы не обернулось чем-то более страшным.
        И, усмехнувшись, добавила:
        - Я снова опоздала, Гил. Впрочем, не в первый раз.

* * *
        …Тонкий солнечный лучик, с трудом пробравшись в щель между шторами, медленно перемещался по ковру. Это говорило о том, что там, за черными стенами, солнце поднимается все выше и выше, выкатывается на глубокую синеву небосвода, щедро раздавая тепло всему живому.
        Магистр Закрытого города, лежа в кровати, наблюдал за ползущей по ковру полосой света. Он давно проснулся, но не спешил покинуть ложе; рассеяно оглядывая свои покои, он думал о том, что может принести ему новый день. Привычка есть привычка, и, хоть и знал старый маг, что ничего принципиально нового уже не будет и быть не может, каждое утро, просыпаясь, он позволял себе немного помечтать о переменах.
        Этой ночью он видел во сне свою мать, отправившуюся на небеса более шестисот лет тому назад. Вообще-то, Магистр спал по ночам крайне редко; перестав быть человеком, он перестал нуждаться во сне - тем более, что такое времяпрепровождение не приносило ничего, кроме кошмаров. Но иногда, очень редко, он все-таки ложился в постель, закрывал глаза и проваливался в мир страшных видений, навеваемых Отражениями. Золий знал, что ничего иного ему ждать не приходится, но сам факт того, что он ложился вздремнуть, напоминал ему о далекой человеческой жизни, не прожитой до конца и так глупо возложенной на алтарь чужих желаний. И, каждый раз просыпаясь в своих мрачных покоях, Магистр Закрытого города чувствовал себя немножко человеком.
        Он лежал и вспоминал то, что снилось. Как ни странно, кошмары отпустили, и Золий вдруг увидел себя маленьким мальчиком, отправляющим в далекое плаванье ладьи из щепок. Была поздняя весна, в чистом небе ошалело носились стрижи, черкая синеву, и небо отражалось в бурных водах реки Эйкарнас. Отпустив очередное суденышко, Золий обернулся и увидел ее. Зная, что женщины по имени Тома уже очень давно нет в живых, он ничуть не испугался, потому как видеть мать все-таки лучше, чем образы, несомые рекой Отражений.
        Она подошла и, вытерев руки о подол старой юбки, села рядом на теплый песок.
        - Почему ты делаешь это, Золий?
        Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о чем спрашивает мать. Золий пожал плечами, совсем по-взрослому; да оно так и было, ведь детство закончилось шесть с хвостиком столетий назад.
        - Я не делаю ничего такого, матушка. В чем ты можешь меня упрекнуть? В том, что обманом меня поставили на место, которое вовсе не мне предназначалось? Или в том, что не пытаюсь препятствовать людям делать то, что им заблагорассудится? Но я не нянька и не надзиратель. Я всего лишь наблюдаю за ходом событий…
        Тома нахмурилась и взъерошила его шевелюру.
        - Не лги мне, Золий. Уж я-то знаю, что тебе просто хочется сбежать. Уйти. Вернуться ко мне. Ты вроде и не виноват ни в чем, но все-таки дергаешь за нужные тебе ниточки. Отчего ты хочешь, чтобы все погибли?
        - Но это когда-нибудь все равно произошло бы, мама, - он бросил взгляд на свою лодочку, которая, подпрыгивая на волнах, весело неслась в синие дали, - даже если бы не было меня… Был бы Послений Магистр, чей приход предсказали едва ли не у начала времен. Не я заставлял Императора захватывать Дэйлорон…
        - Но ты подбросил ему нечто такое, что натолкнуло его на эту мысль, - хмуро заметила мать. В ее глазах стыла глубокая печаль.
        - Но он мог просто отпустить принцессу, - резонно заметил Золий, - люди порочны, матушка, и не моя вина…
        - Да, не твоя, - эхом откликнулась она, - и все же… Неужели нет иного выхода?
        Ее теплая рука ласково легла на плечо, и горло сжалось от подступивших слез.
        - Подумай об этом, Золюшка. Подумай.
        И исчезла.
        Осталась темная спальня, алый свет углей в закопченной пасти камина и тонкий солнечный лучик, скользящий по ковру.
        Золий снова закрыл глаза, а вслух сказал:
        - А что тут думать? И порицать меня не за что. Я ведь не делаю ровным счетом ничего, и решения принимаю не я… Я всего лишь хочу уйти отсюда.
        Он поднялся с постели, раздернул шторы - оказывается, время близилось к полудню. Воспаленный глаз солнца медленно тащился по сизому небу, продираясь сквозь сеть Отражений; внизу город Алларен походил на белую муху, опутанную черной глянцевой паутиной.
        - Когда-нибудь это все равно должно было случиться, - решительно повторил Магистр. И отвернулся от окна, чтобы не видеть затопленного отражениями мира.
        … Где-то час он возился с бумагами. Затем вызвал одного из разделяющих бремя и провел с ним весьма остроумную беседу о формах отражений. Разделяющий был стар, еще старше Золия - и, вне всяких сомнений, не являлся человеком. Его черные дэйлорские глаза полнились болью и страданием, лицо, выбеленное столетиями, напоминало гипсовую маску, одну из тех, что кладут в склепы правителям. Звали разделяющего Варной, он достался Магистру, как говорится, «в наследство», и был так крепко привязан к Силе Отражений, что даже не старился. Напоследок Золий обнадежил дэйлор:
        - Осталось недолго, брат мой. Скоро уже… все закончится, я думаю.
        В черных глазах что-то блеснуло, и Варна торопливо убрался восвояси. А Магистр вновь остался один, наедине со своими мыслями и кошмарами.
        Уделив еще немного времени разбору архивов, Золий выбрался на балкон, поглядел на замершее в зените светило.
        «Любопытно, а останется ли оно… после?» - успел подумать он.
        И почувствовал…
        Мир содрогнулся. Как дерево под топором дровосека. И начал крениться куда-то вбок, да так, что Золий невольно вскрикнул и ухватился за перила…
        Потом все вновь стало на свои места, но это была лишь видимость. Для тех, кто не чувствует и не желает узрить истину.
        - Вот оно, - прошептал магистр небесам, набрякшим чернотой, - вот оно…
        Округлая, блестящая капля Отражений, упав в небесную чашу, оказалась последней. Мир начал свой последний и стремительный путь к очищению от того, что накопилось за тысячелетия.
        Золий закрыл глаза - и снова увидел мать. Тома огорченно покачала головой, а затем медленно побрела прочь, теряясь в зелени цветущего луга.
        Он же спокойно вернулся к расстеленному листу папера, где пестрели кружки и дуги великой схемы.
        И тут же, словно по заказу, объявился голубоглазый мальчишка; даже странно, что его не было видно столько времени.
        - Ну что, доволен? - в голосе звенела обида.
        Магистр пожал плечами.
        - Отчего ты полагаешь, что я должен испытывать удовольствие?
        - Ну, как же! Все рушится. Ты же этого хотел?
        - Я этого не хотел, - степенно возразил Золий, - это и так должно было случиться. Просто… должно было.
        Он внимательно вглядывался в схему. Там, где следовало, нарисовал аккуратные единицы. Совсем некстати вспомнил одного из братьев, который был послан просто напугать Гилларда…
        - Наверное, я обрадуюсь, когда это произойдет и ты, наконец, умрешь, - сказал мальчишка, - потому что…
        - Ты совершенно прав, - рассеянно промурлыкал Магистр, примерясь, где бы лучше расположить линию Врат.
        - Потому что тогда мы снова будем вместе, - тихо закончил его собеседник.

* * *
        Даже во сне Миртс почувствовала мощь творимого заклятья. Волна, невидимая глазу простого смертного, поднялась и, расходясь широким полукругом, устремилась к границам Дэйлорона, гоня перед собой всю темную нелюдь, какая только встречалась на пути. Вернее… Нет, не всю. Только тех, кто забыл себя и стал бездумной частицей того моря, что зовется народом Зла.
        «Почему он не дождался меня?» - обиженно подумала она, но тут же выдохнула сквозь дрему, - «даже если бы и дождался, что бы это изменило?»
        В конце концов, Гиллард должен был освободить Дэйлорон, так было предсказано, и, похоже, именно это он и сделал…
        А потом… Волосы зашевелились на голове. Миртс всем своим существо ощутила всплеск Отражений; она не видела их, но чувствовала, как в нее полилась Сила, делая ее куда могущественнее, почти неуязвимой. И эта же Сила разжигала неутолимую жажду крови. Людской…
        Лежа на подстилке из сухих листьев, вампиресса глухо зарычала. А Сила лилась и лилась, и не было ей конца; и темная нелюдь алчно ловила каждую каплю, и выходила из нор, чтобы…
        Мир вздрогнул.
        Миртс заскулила; ее охватил животный ужас перед чем-то страшным и неотвратимым. То, что происходило - о, это уже не могло быть простым следствием мощного заклятья… Но тут же все вернулось на свои места и обманчиво-надежно застыло. Воцарилась тишина, мертвая и давящая, в ушах зазвенело от прилива крови… Стряхнув сон, Миртс поползла прочь из своего убежища.
        - Что, подери тебя упырь, тут происходит?
        Еще как минимум парочка крепких выражений вертелась на языке, но слова просто-напросто застряли в горле, когда Миртс, щурясь на закатное солнце, разглядела собравшихся на фоне чудовищной пирамиды взаимодействия.
        Гиллард сидел на траве, бледный и растерянный; рядом, на корточках, расположился незнакомый парень, смуглый, с длинной спутанной шевелюрой, постоянно падающей на лицо - Миртс мысленно тут же обозвала его Лохматым. А в двух шагах стояла болотная ночница. Она зябко куталась в потрепанный плащ, рассматривала магическое сооружение и хмурилась.
        Сердце Миртс болезненно сжалось.
        - Миральда?
        Ночница вздрогнула, обернулась и - нахмурилась.
        - Миртс. Все повторяется, верно? И я, похоже, опять опоздала.
        Парень быстро поднялся на ноги, оставив Гила, и шагнул к Миральде, загораживая ее собой. Вампиресса бросила осторожный взгляд на Гилларда - маг, похоже, был просто измотан заклятьем.
        - Что-то случилось, - хрипло выдохнула Миртс, - я не могу понять, что именно… Ведь Шениор предсказывал великого воина, и дэйлор пробудятся ото сна, когда очистится земля… Шениор предрек появление Гила, ведь так?
        - Верно, - Миральда грациозно обогнула мощную фигуру Лохматого, подошла поближе, - но мы, к сожалению, до сих пор не знаем, какая роль была уготована Гилларду. А то, что произошло сейчас… ох… Наверное, нам следует сесть и все обсудить.
        - Я знаю, что Гиллард попытался исполнить свое предназначение, но… - вампиресса невольно поморщилась, - помимо сработавшего заклятья произошло кое-что еще. И я не могу сейчас сказать, что именно.
        - Мы с тобой, Миртс, стали гораздо сильнее, - Миральда горько улыбнулась, - думаю, это ты должна была почувствовать. Что ж… сядем и поговорим. В конце концов, сегодня счастливый день, я наконец увидела своего сына живым и невредимым, - быстрый взгляд в сторону Гилларда, - кстати, Миртс… Я думала, что ты будешь путешествовать с благородным д’Эвери?
        Ох, лучше бы она не спрашивала об этом! Миртс внезапно ощутила, как тяжким камнем наваливается усталость; так порой бывает, когда идешь вперед, сама не зная, куда и зачем - но остановиться не можешь. Она судорожно вздохнула.
        - Норла д’Эвери больше нет в поднебесном мире. Его убил магистр Закрытого города.
        Тонкие брови ночницы приподнялись, но она больше ничего не спрашивала. Подошла к сидящему Гилларду и опустилась рядом на траву; Лохматый последовал ее примеру.
        «Любопытно, кто это?» - Миртс не без интереса разглядывала человека. Когда легкий ветерок дул с его стороны, она ощущала запах молодого и здорового тела. И - ни унции страха, что было странно, если учесть, в какой компании находился парень.
        Миральда словно прочитала ее мысли.
        - Это - Гор, - четко произнесла бывшая ведьма, - он добровольно последовал за мной от самых Кайэрских топей, чтобы помочь разыскать Гилларда. Прошу относиться уважительно, как к равному.
        От вампирессы не ускользнуло, как названный Гором бросил на Миральду недоумевающий - и полный обожания взгляд. Это казалось еще более странным, но Миртс промолчала. В конце концов, Миральда вполне самостоятельная ночница, и, ежели ее угораздило связаться с человеком… Тьфу, если уж человека угораздило связаться с нелюдью - их дело.
        Тем временем внимание Миральды полностью переместилось на Гилларда. Она осторожно взяла его руку в свои, заглянула в глаза… Маг откашлялся.
        - Я… помню тебя… матушка.
        - Мой дорогой, мой храбрый воин…
        Гил выдавил из себя полубезумный смешок и затряс головой.
        - Храбрый? Ты называешь меня храбрым, мать? И это после того, как я едва ли не падаю в обморок при виде убитого мной врага?!!
        - Мы с твоим отцом не были убийцами, - заметила Миральда, - и нет никакого стыда в том, что ты ценишь жизнь, и тебе не нравится убивать. Так что… Все остается по-прежнему.
        Пальцы Гила вцепились в запястье ночницы, как в спасительную соломинку.
        - Матушка… Ты говоришь так… мудро. Но я… не знаю, что со мной! Когда я жил в Закрытом городе, все - совершенно все было по-иному… Я словно схожу с ума, на самом деле то, что было раньше… игра, не более…
        - Я знаю, - прошептала Миральда. И нежно погладила его по растрепанным, давно не мытым волосам, - знаю…
        И Гиллард улыбнулся. В первый раз с того момента, как было произнесено гибельное заклятье.
        - Не хочу прерывать, - едко заметила вампресса, - но у вас еще будет время все обсудить. Кажется, сейчас надо говорить о другом.
        И поймала на себе хмурый взгляд Гора. О, похоже, он был неравнодушен к болотной ночнице. Или показалось? Да и что может испытывать человек к нелюди?..
        Миральда наклонилась и поцеловала Гилларда в лоб.
        - Да, Миртс, обсудим. Но прежде мне хотелось бы узнать, зачем ты потащила Гилларда в Гнездо куниц.
        - Колодец Памяти. Вот причина. Как Гиллард хотел узнать истину, так и колодец желал заполучить предсказанного последним королем великого воина.
        Миральда воззрилась на нее так, словно увидела зеркальника.
        - О, Хаттар Всемогущий… Так это колодец подсказал, что нужно делать дальше?
        Миральда выразительно посмотрела на Гилларда; тот, казалось, задремывал, прислонившись спиной к шершавому стволу вяза.
        - Гил?
        Маг встрепенулся, зябко обхватил плечи руками и пробормотал:
        - Колодец мне ничего не говорил. Все это - мое решение, мой план… я восстановлю справедливость и все получат по заслугам.
        - Как бы не было это последней ловушкой, - пробурчала Миральда, - что еще ты решил предпринять, сын мой? Лучше скажи сразу…
        - Я убью императора Квентиса, - выпалил Гил, - я видел, что это за человек! Да и не человек, кошмарная тварь на троне… Это он виноват в том, что происходит с нашими землями, только он! И кровь моего отца на его руках…
        - Так, значит, об императоре говорил Магистр? Тот, кто обрушит мир в пропасть… - невольно вырвалось у Миртс. Она тут же прикусила язык, но было поздно: черные глаза ночницы подозрительно взглянули на нее.
        Миральда устало вздохнула.
        - Послушайте, мои дорогие. Если мы будем скрывать что-то друг от друга, то, боюсь, и помочь себе не сможем. Давайте-ка расскажем свои истории без утайки, а?
        … Ночь расстелила по небу звездное покрывало, и ущербный диск Большой луны висел среди облаков, а разговорам не было конца. Миральда хмурилась, пытаясь разобраться в происходящем, и чем все это могло обернуться. Гор безмолвно подкладывал в костерок смолистые ветки; Гиллард поминутно клевал носом; было видно, насколько опустошило его последнее заклятье. Миральда отдала ему медальон с изумрудом, и драгоценность поблескивала на груди молодого мага.
        - Мне не нравится, что в этом замешан Магистр, - говорила болотная ночница, - он знал о нападении на Дэйлорон, об отравленном дожде и о последствиях. Затем он убивает Старшего, воспитывает Гила - который, к слову, попал случайно в цитадель магов. Чего можно ждать от этого существа, и каковы его интересы?
        Миртс только вздыхала.
        - Куда больше меня интересует то, что последовало за отпущенным заклятьем Гилларда. Ты, Миральда, тоже должна была почувствовать, как все… содрогнулось. К чему это приведет?
        - Да и как понимать твою беседу с колодцем Памяти? Что все это значит и к чему ведет? Честное слово, мне хочется надеяться на лучшее… Любопытно, как себя покажет заклятье Гилларда…
        Маг встрепенулся, едва заслышав свое имя.
        - Матушка, оно катится вперед, на юг. А нелюдь идет впереди…
        - Вот и ладно, - проворчала ночница, - мы уже не можем остановить его, верно?
        Гил кивнул.
        - Будем надеяться, что оно сработает так, как нужно и рассыплется у границ Дэйлорона, - заключила Миртс, - но мир вздрогнул, Миральда. Что это было?
        Болотная ночница тряхнула серебристыми локонами.
        - Я надеюсь, не то, о чем думала наша королева…

* * *
        … Магистр Закрытого города неторопливо шагал по коридору, и подол его темной мантии печально шелестел в такт движениям. Ученики, едва завидев его, поспешно кланялись, а затем спешили убраться подальше, перешептываясь и оглядываясь; слишком редко можно было увидеть самого могущественного мага Империи праздно прогуливающимся, и, коли уж Магистр бродил по цитадели с рассеянным видом, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. И никто не знал, что Магистр прощается с местом, где провел столько лет.
        Позже, когда солнце начало клониться к закату, разбрасывая по умирающему миру косые розоватые лучи, Золий приказал собрать всех магов в большом совещательном покое. Отдавал он приказ все тому же разделяющему бремя, Варне; в черных глазах мелькнуло удивление, но магистру было все равно, что там подумает старый дэйлор.
        «Как же мало здесь жило магов», - подумалось ему, когда, взобравшись на возвышение, магистр окинул взглядом всех собравшихся. Каких-нибудь две-три сотни чародеев вместе с юными учениками…
        И, собравшись духом, Золий заговорил.
        Он поведал братьям, что настало время расплаты для человеческой расы за многие столетия порока, что Алларен обречен - равно как и прочие земли, и что властью Магистра он приказывает всем магам покинуть Закрытый город и уйти за пределы Алларена, за пределы Империи. Лучше всего - на восток, в места, что были колыбелью для людской расы.
        В совещательном покое повисла тишина.
        - Каждый из вас волен делать то, что сочтет необходимым, - прочистив горло, изрек Золий, - но, прежде чем вы уйдете за кольцо стен благословенного нашего города, каждый из вас даст мне клятву никогда и никоим образом не служить интересам императора Квентиса.
        Никто не произнес ни слова.
        - Вы выполните то, о чем я говорю? - сухо поинтересовался магистр, - Алларен уже обречен. Нет смысла пытаться защищать то, чья судьба стремительно катится к завершению.
        И тут молоденький ученик, пятнадцатилетний паренек, тонким фальцетом пискнул:
        - Но что будет с вами, Магистр?
        Золий позволил себе улыбку.
        - Я покину этот мир тогда, когда настанет мой час, Дифирус. Возможно, меня сожрет нелюдь, возможно - раздавит падающей балкой. И я… не буду сопротивляться, поскольку уже очень, очень давно… жду этого. Во всяком случае, когда-нибудь все это должно было произойти, и нет ничего странного, что мы все стоим у последнего вздоха этого мира.
        Он развел руками и еще раз оглядел собравшихся. В совещательном покое царила такая тишина, что был слышен каждый шорох.
        … К утру следующего дня Закрытый город опустел. Ушли маги, убрались прочь ученики и прислуга, и черная цитадель в самом сердце белокаменного города вновь стала такой же, какой была до прихода Последнего магистра, Ильверса д’Аштам. Золий собственноручно закрыл врата - тяжелые, снаружи покрытые черной каменной чешуей. Всходило солнце, злого красного цвета, купаясь в кровавом тумане на границе неба и земли; ветер с запада принес запах гари.
        - Вот оно, - пробормотал Золий, - начало конца…
        И услышал медленные, шаркающие шаги.
        - А, Варна, это ты, брат мой… Отчего ты не ушел со всеми?
        Дэйлор удрученно покачал головой.
        - Мне некуда идти, Магистр. Я мог бы отправиться и повидать Дэйлорон, но что я найду там? Лишь смерть и запустение. Уж лучше я останусь здесь и буду тешить себя надеждой, что когда-нибудь дэйлор снова вернутся в новый, чистый мир.
        Золий усмехнулся.
        - Что ж, Варна, надежда - это то, что позволит тебе спокойно отойти к предкам.
        Дэйлор гордо выпрямился.
        - Но я не боюсь этого, магистр. Точно так же, как и ты не боишься… Ведь мы оба слишком долго прожили здесь, возложив на плечи чужое бремя?
        И, ссутулившись, дэйлор побрел прочь.
        А Магистр вернулся в свой кабинет.
        На столе по-прежнему покоился папер, исчерканный рукой Золия, задача, решить которую оказалось не под силу. Как и много раз до этого, Магистр склонился над схемой; там, где часть линий сходилась в одной точке, и где мелкими буквицами было начертано «начало пути», он нарисовал жирную единицу. Точно такие же единицы были расставлены и над всеми событиями, что предваряли этот важный этап в жизни поднебесья. И, само собой, надпись «начало пути» значила ничто иное, как «начало последнего пути».
        Удовлетворенный своей работой, Магистр еще раз осмотрел папер и подумал о том, что нужно позаботиться о его сохранности. Потому как жирная линия с пометкой «Квентис» распадалась на множество тонких, волосяных, и в одном месте красноречиво пересекалась с линией самого Магистра.
        Разумеется, всего этого могло и не быть; но - кто знает, что на уме у его императорского величества?
        Магистр пошарил на стеллаже, среди компонентов заклинаний. Через несколько минут решение уже было в его руках - небольшая, размером с кулак, шкатулка. Он вытряхнул оттуда содержимое, невольно чихнул, задохнувшись в облаке дурно пахнущей пыли, и принялся складывать лист папера.
        Когда схема послушно заполнила собой тесное пространство шкатулки, Магистр присовокупил к ней графитовую палочку, исходя из соображений, что, быть может, чернил будет негде взять, а втиснуть к схеме еще и чернильницу уже не представлялось возможным.
        Теперь… нужно было припрятать свое сокровище так, чтобы никто другой не нашел - а сам Магистр с легкостью мог бы до него добраться, находясь в любом месте поднебесья. Над этим стоило поломать голову, и Золий с удовольствием погрузился в размышления.
        В конце концов, это помогало скоротать время и отвлечься от тех кошмаров, что плескались в глянцевом море Отражений, преследуя Магистра Закрытого города.
        Глава 10
        Час заката
        Глава канцелярии тайного слежения, Шэном Тэр, выглядел удрученным. И, если раньше он напоминал Квентису упитанного и довольного жизнью поросенка в рюшах, то этим утром он был похож на поросенка, отощавшего от жизненных невзгод. Блеклые голубые глазки лорда Тэра растерянно перебегали с Квентиса на Интара и обратно; пальцы-колбаски мяли кружевной платочек.
        - Ваше величество. Положение довольно странное и не имеет аналогов за всю историю Великой Империи! Нет, я, конечно, не берусь утверждать, что нелюдь никогда не нападала на земли людские, но чтобы так…
        - Молчи, лорд Тэр. И без тебя знаю, что в Дэйлороне неспокойно…
        - Неспокойно?!! - не своим голосом вдруг взвизгнул министр. Квентис удивленно взглянул на него, гадая, то ли забылся Шеном, то ли повредился умом - так орать в присутствии владыки?
        - Ваши крепости в Дэйлороне уничтожены, - внезапно перейдя на шепот, сообщил Шеном Тэр, - я читал донесения, что прибыли с голубиной почтой, Ваше Величество… Люди словно не в себе, повсюду читаю какой-то бред о гигантских жуках и сороконожках, которые питаются человечиной! И вся эта мерзость, Ваше Величество, движется на юг, то бишь к границам Дэйлорона…
        - Дэйлорон - часть империи, - строго заметил Квентис, - не забывай…
        - Да, да, - Шеном торопливо закивал, - вся эта нелюдь, по словам тех, кому довелось уйти живым, рекой льется вперед, на людские земли! А кроме того… Мне донесли, что у Кайэра стало неспокойно. Ночницы словно взбесились, нападают на людей средь бела дня…
        Министр беспомощно развел руками. Мол, делайте, что хотите - а я здесь уже ничем помочь не могу.
        Квентис поерзал на троне и покосился на Интара. Ведун молча стоял, сгорбившись и опираясь на посох, всем своим видом напоминая старого больного ворона.
        - Что скажешь, Интар?
        Старик пожевал губами, и его голова опустилась еще ниже.
        - Шэном Тэр говорит чистую правду, владыка. До меня доходят нехорошие слухи… Давеча встретил в Алларене одну ведьму, так она добралась в город от самых Кайэрских топей… Лорд Тэр даже приуменьшил опасность, владыка. Кочевники - вот кого нужно опасаться с запада.
        Император откинулся на спинку трона и задумался. Что ж это получается? С севера на империю движется темная нелюдь, с запада - дикари и болотные ночницы… Словно началась необъявленная война! Но вот кто скрывается за всеми этими казалось бы совпадениями?
        Совсем некстати он вспомнил Гилларда Накори, сбежавшего в Дэйлорон. Но ведь не может же быть это делом рук восемнадцатилетнего паренька? Пусть даже и одаренного мага? Или… упаси Хаттар… все происходящее сейчас - дело рук Магистра?
        Квентис замотал головой в попытке отогнать пугающую мысль. Что за чушь, в конце концов… И что за выгода Магистру организовывать нашествие нелюди?!!
        «Но ты ведь и раньше не знал, что на уме у этого чародея? Маги переворошили весь Дэйлорон, вывезли оттуда все ценные книги, до которых могли добраться… Ведь что-то было им там нужно?»
        Страх, самый обыкновенный, холодком просачивался в душу.
        - Нужно что-то предпринимать, ваше величество, - с постной миной проронил Шеном Тэр, - и чем скорее вы примете надлежащее решение, тем лучше.
        Квентис молчал, рассеянно глядя на цветных солнечных зайчиков на полу.
        - Я встречусь с капитанами, - наконец проронил он, - я пошлю на север и запад войска… Но, кроме этого…
        Он махнул рукой Интару, отправляя его прочь из зала; дождался, пока стихнут шаркающие шаги на лестнице…
        - Я хочу продиктовать письмо магистру, лорд Тэр. И ты сегодня же отнесешь мое послание в Закрытый город.
        Император принялся расхаживать перед троном, сложив руки за спиной. Да, пожалуй, все-таки настал час, когда все тайное становится явным. Либо магистр докажет свою преданность, либо окажется врагом Великой Империи.
        И Квентис на одном дыхании продиктовал:
        - Владыка империи приветствует магистра города магов и приказывает в кратчайшие сроки предоставить в распоряжение капитанов всех чародеев для обороны людских земель от нашествия нелюди. Все, лорд Тэр. Это - все.
        - Быть может… э-э…
        - Полагаю, этого вполне достаточно для нашего магистра. Он наверняка в курсе, что происходит на наших границах, но отчего-то предпочитает молчать и отсиживаться в стенах цитадели.
        Шеном Тэр отличался понятливостью. Вот и сейчас - быстренько сообразил, что владыка не в том настроении, когда с ним можно спорить и, семеня короткими ножками, убрался прочь из тронного зала.
        Квентис остался один среди тягучей, сонной тишины. Чтобы немного разбавить ее, он начал насвистывать простую мелодию, но тут же осекся: ее же часто мурлыкал под нос Геллер Накори, командор и тень владыки… Выругавшись, император подошел к окну и распахнул его; в глаза ударил яркий свет, солнце стояло в зените. Откуда-то весьма ощутимо тянуло гарью.
        - Вот мы и узнаем, что ты за фрукт, магистр Закрытого города, - сказал сам себе Квентис. Настроение помаленьку улучшалось. Наплевать, что за все время отцовского правления не было войн! Если кто-то угрожает Великой Империи, он, Квентис Добрый, сам поведет полки на врага… Не беда, что никогда раньше этого не делал…
        Щурясь, Квентис смотрел в бесконечную синюю даль. И, то ли показалось, то ли было на самом деле - у самого горизонта чистое небо было подернуто мутной завесой.
        А еще… Он невольно протер глаза. Среди легких облаков кувыркалась, играя, белоснежная крылатая фигурка.
        Рот наполнился горечью, и Квентис поспешно захлопнул окно. Он не был слепцом, чтобы не разглядеть - кто именно рассекал крыльями небо над Аллареном.
        «Только снежного дракона не хватало», - подумал он и занял свое место на троне.
        … Шеном Тэр вернулся подозрительно быстро, потный и запыхавшийся. Розовые пальцы сжимали кусок пергамента, неровно обрезанный и даже не свернутый, не говоря уж о печати…
        - Вашвеличство, - выдохнул министр, - вот… извольте прочесть…
        Квентис нетерпеливо впился глазами в старомодные завитушки ответа.
        «Я ценю то внимание, которое вы уделяете Закрытому городу», - писал маг, - «и точно также я знаю, что происходит на границах империи. Нелюдь, орды нелюди идут к Алларену, ваше величество, а с запада - еще и кочевники, что расплодились немыслимо среди тучных полей за топями. Вы приказываете отдать моих воспитанников на растерзание тварям? Увы, мой император. Вы не получите ни одного из них. Мир доживает последние дни перед очищением, и я не вижу смысла в том, чтобы пытаться остановить так удачно начатый процесс. Кроме того, вы сами отчасти виноваты в происходящем. Если бы не отравленный Дэйлорон, если бы не ваше желание отхватить кусок пожирнее да побогаче - пожалуй, эти земли протянули бы еще столетие-другое. Но вами был избран иной путь - а потому сейчас мы имеем то, что имеем. За сим остаюсь преданным вам - Магистр Закрытого города».
        Квентис в недоумении еще раз перечел письмо. Затем взглянул на дрожащего Шенома Тэра.
        - Ты… видел его? Магистра?
        Министр кивнул.
        - Да, ваше величество. Он сам встретил меня у ворот. И он… ох… говорил я, что нелюдь треклятая… Он вручил мне ответ до того, как прочел ваше письмо!
        Квентис скрипнул зубами.
        - Предатель… Собирай отряды моих личных гвардейцев, Шеном. Мы идем штурмовать Закрытый город - ибо мое терпение иссякло.

* * *
        - …Это старинная игра, - сказал Варна, расставляя на доске костяные фигурки, - наверняка вы знаете ее… Когда-то сам магистр Дэйлорона сиживал со мной по вечерам за хат-мо… Хе-хе, давно это было. Ну, а нам-то что? Лишь бы время скоротать.
        Дэйлор вдруг огляделся по сторонам и добавил шепотом:
        - Знаете, а отражений как бы поубавилось. Или… я просто привык к ним за все эти годы.
        Золий молча взял маленькую сгорбленную фигурку слуги, повертел в руках и поставил на место.
        - Я вот все думаю, магистр, - вновь заговорил Варна, - а можно ли еще повернуть все вспять? Нет, я вовсе не собираюсь… Чисто теоретический интерес, знаете ли. Когда у меня была возможность читать книги, я как-то больше уделял внимания теории сил и общей магии. Предсказания казались мне бредом давно выживших из ума стариков, а сами пророки заслуживали хорошей порки и высылки за пределы страны, чтобы не будоражили молодые умы. А вот теперь…
        И он беспомощно развел руками.
        - Теперь мне кажется, что всю свою жизнь я занимался вовсе не тем, чем следовало, - он вдруг запнулся, виновато поглядел на Золия и добавил, - ну, я подразумеваю жизнь до того, как стал одним из разделяющих… До того, как… Ильверс д’Аштам привязал меня к Отражениям. Все-таки одаренным он был магом, весьма и весьма, и мог достичь высот…
        Варна замолчал; его взгляд затуманился воспоминаниями. Магистр молча расставлял фигурки на доске.
        Он прекрасно знал историю Варны. Когда-то - а если более точно - то около шестисот лет назад Варна д’Кташин был лучшим учеником Великого Магистра Дэйлорона, выжившего из ума и одержимого желанием уничтожить весь род людской. Великий Магистр поставил забавный магический эксперимент, результатом которого явился Магистр Отражений по имени Ильверс, и отошел к предкам. Место его занял Варна, но тоже ненадолго: всего лишь попытка избавиться от Ильверса - и Отражения получили нового раба, разделяющего бремя. Шли годы, складываясь в десятилетия, а те - в века; число разделяющих бремя менялось, и один лишь Варна, то ли в силу своей природы дэйлор, то ли по прихоти Ильверса, был так привязан к Отражениям, что сделался их вечным спутником. По крайней мере, за столетия, проведенные в Закрытом городе, дэйлор совершенно не состарился, и сейчас выглядел именно таким, каким и увидел его в первый раз Золий, ученик Закрытого города…
        - Вы знали Норла д’Эвери? - в свою очередь спросил Магистр. И, получив в ответ утвердительный кивок, продолжил, - этот благородный вампир всегда считал, что для каждой безвыходной ситуации есть по крайней мере один благоприятный для большинства исход. Заметьте - для большинства. То есть мир был бы спасен, а мы бы с вами продолжили влачить прежнее существование. Вы этого действительно хотите?
        Дэйлор нервно провел рукой по черным с проседью волосам. Скорбно стукнулись друг о дружку костяные бусины, что украшали четыре его косы.
        - Я же оговорился - чисто теоретически, Магистр. Мне-то уже ничего не нужно, кроме покоя в долине предков. Я устал, слишком устал за все эти годы.
        …Фигурки на доске хат-мо наконец заняли исходные позиции.
        - Ваш ход первый, Магистр. Раньше-то вся игра шла через магию, а теперь, вот, руками приходится двигать.
        Золий переставил фигурку знаменосца на зеленую клетку, что означало неприкосновенность.
        - Давайте по душам, Варна, - рек Магистр, - на самом деле я не знаю, можно ли повернуть вспять начавшуюся агонию мира. В отличие от вас, я читал хроники дэйлор, читал все эти бредовые предсказания, коим многие были склонны верить, и вот что я скажу: все записанное настолько туманно, что толкования напрашиваются самые разнообразные, даже противоречащие друг другу. Помните строки о Последнем магистре? Ну да, да… Как же вы их можете не помнить? А ведь совсем рядом было записано кое-что еще, запамятовал… И если на краю времени, на пороге мира будет отдано стражу чистое сердце во имя всех живых, все начнется, так и не завершившись. Кажется, так. Сказано, безусловно, красиво, но - много ли истины в этих словах?
        Варна лишь пожал плечами.
        - Теперь, наверное, уже все равно поздно. Мир катится в пропасть, а мы с вами, наконец-то, завершим долгое, долгое путешествие.
        И исполненным грации жестом передвинул лучника на клетку атаки, а оттуда - под бок к знаменосцу.
        - Верно, - Золий сделал еще один ход, - мы с вами скоро завершим путешествие. Все когда-нибудь заканчивается, мой дражайший Варна. Для кого-то раньше, для кого-то позже…
        - Здесь душно, - дэйлор беспокойно огляделся, - не возражаете, если я открою окно?
        - Сделайте одолжение.
        Варна бесшумно пересек кабинет и ловко распахнул рамы. Сонная тишина комнаты тут же взорвалась гомоном, лязгом, конским ржанием…
        - Ничего себе, - в изумлении дэйлор обернулся и посмотрел на Золия, - похоже, к Закрытому городу стекается гвардия Императора.
        Золий усмехнулся. Ах, мальчишка, мальчишка… Что двадцать лет назад, что теперь. Думает, что средоточение зла в магистре Закрытого города?
        Он тоже выглянул в окно: далеко внизу, вокруг черного кольца стен, кипело, пенилось людское море. Пехота, кавалерия, две осадные башни, таран, которые приволокли невесть откуда…
        - Похоже, Квентис Добрый всерьез решил штурмовать Закрытый город, - пробормотал Варна, - что будем делать?
        - Ничего. Пусть приходят и берут, что пожелают. Им это уже не поможет а мне и вовсе безразлично.

* * *
        Гилларду отчаянно хотелось, чтобы все происшедшее осталось всего лишь сном. Ведь то, что привидится во сне, к утру растворится в предрассветной дымке, словно мед в кипятке, и самое страшное, что может остаться - неприятный, горчащий осадок.
        К несчастью, происходящее было реальностью, которая вовсе не собиралась таять подобно туману на солнце.
        «Мне было бы гораздо легче, лишись я рассудка», - думал он, обреченно глядя в широкую спину Гора. Кочевник бодро вышагивал впереди, время от времени оборачиваясь. Гил видел, что Гору очень хочется его поддержать и ободрить, и что он просто не находит нужных слов. А еще маг понимал те взгляды, что этот дикарь бросал на Миральду… его мать… болотную ночницу.
        Н-да. Тут, конечно, было от чего помешаться. Сперва - сны в Гнезде куниц, которые вовсе не были снами; великолепное, мощное заклятье и чистая, прозрачная, как ключевая вода, уверенность в собственной правоте… А потом появилась болотная ночница, которая была женщиной, давшей ему жизнь - и все, в чем Гиллард был твердо убежден, рассыпалось, словно ветхая лачуга под напором ураганного ветра.
        Он снова растерялся, запутался, и не знал - где истина, а где ложь.
        Одно не вызывало сомнения - и Миртс, и Миральда были встревожены результатами заклятья Гилларда. Две женщины, темная нелюдь, словно ждали непредвиденных последствий, но не объясняли ровным счетом ничего, заставляя Гилларда чувствовать себя последним идиотом.
        Ему порой хотелось крикнуть - я же хотел, как лучше! Но, понимая, как по-дурацки бы это выглядело, он стискивал зубы и молчал. Глядя в широкую, мускулистую спину Гора и стараясь не показывать, как ему плохо.
        … Они шли по Дэйлорону следом за катящейся волной заклятья. Шли ночь за ночью, и Гиллард уже потерял счет переходам, хотя, конечно же, прошло не так уж много времени с того момента, как он очнулся и увидел Миральду. Шли - и повсюду натыкались на последствия волшбы.
        Кое-где земля была взрыта бороздами, словно ее терзало когтями неведомое чудовище; нет-нет, да встречались поваленные деревья - огромные и здоровые, но вывороченные с корнями.
        «Мое заклинание не должно было вести себя так», - мрачно думал Гиллард, - «моя магия здесь не при чем… Это… что-то другое…»
        Но в груди обосновалась маленькая тварь, и с каждой ночью ее коготки все больнее и больнее впивались в сердце. Ловя на себе сочувствующие взгляды Миртс и печальные - Миральды, Гиллард из последних сил пытался убедить себя в том, что все будет именно так, как он предполагал… Хотя… некое призрачное чувство подсказывало ему, что все сложилось как раз наоборот, и что содеянное им дало толчок чему-то другому, непонятному, но от этого еще более опасному.
        … На третий день путешествия они достигли людской крепости. Вернее, тому, что от нее осталось: тяжеленные тесаные бревна разметало по вырубке, будто соломинки; и повсюду среди неправдоподобно-яркой травы белели в сумерках людские кости.
        Гиллард отшатнулся; идея о безумии казалась все более и более привлекательной. Миральда внимательно посмотрела на него, но промолчала, затем ее взгляд обратился к кочевнику. Тот безмолвно стоял на краю отвоеванной людьми у леса территории и настороженно озирался, не убирая пальцев с рукояти меча.
        - Гор, - хрипло сказала ночница, - хорошо бы нам пойти… и посмотреть, что там стряслось. Мы сходим… с Миртс… А ты побудь с Гилом.
        Маг стиснул зубы. Ох, зачем она пытается его щадить? Если уж смотреть на дело рук своих, то прежде всего - ему.
        - Я пойду, - глухо сказал он, - я… должен…
        Мать вздохнула и молча пошла вперед, ловко перебираясь через раскиданные бревна и стараясь не наступать на кости. Он последовал за ней.
        В голове мельтешила жалкая и смешная мыслишка - о том, что, помышляя о справедливости, об освобождении Дэйлорона и изгнании людей, он не думал, что все будет именно так.
        «Ты просто смешон, Гил. Вспомни… Ты же заставил всю темную нелюдь, что гнездилась на землях Дэйлорона, идти на юг, сметая все на своем пути… О чем ты думал тогда? О чем?!!»
        Гор тяжело шагал рядом и задумчиво сопел. Наверняка даже кочевнику из Кайэра мало нравилась картина побоища, но он молчал, предпочитая оставлять мысли при себе…
        Взгляд мага задержался на маленьком черепе, который не мог принадлежать взрослому.
        «Да, да, Гиллард. Смотри и не отворачивайся. Ты сделал все это, тебе хотелось справедливости! Так получай ее…»
        Он поймал себя на том, что тихонько хихикает. Пальцы Миртс сжали его плечо, теплые, крепкие…
        - Много дэйлор погибло в долгой войне, - прошептала вампиресса, - а теперь - люди… Разве ты ждал чего-то иного, Гил?
        - Я не знаю, - он встряхнул головой, - теперь… я уже ничего не знаю. Я дурак из дураков.
        - Не казни себя, - голос Миртс ласкал, успокаивая, - мой учитель - да пребудет его дух в долине Предков - всегда говорил, что нужно думать не о том, что уже сделано, а о том, что еще предстоит…
        Миральда, шедшая впереди, вдруг остановилась и поманила прочих к себе.
        - Вот, только поглядите на это… Гил, тебя это в первую очередь касается.
        Он приблизился, не без опаски взглянул в указанном направлении, и… Там не было ни человеческих скелетов, ни тел. Огромная и очень глубокая воронка, словно кто-то лез из-под земли как раз под деревянным срубом и, освобождаясь от тяжких оков, легко разметал маленькую лесную крепость по бревнышкам. Ну, а новая нелюдь, эти странные, похожие на жуков создания, завершила начатое.
        - Любопытно, что это могло быть? - буркнула Миртс, - кто-то большой… Очень большой и сильный.
        Она потрепала Гила по плечу и добавила:
        - Похоже, Гиллард, твое заклятье вызвало к жизни кое-что большее, нежели просто нелюдь.
        Он резко сбросил ее руку.
        - Идем дальше, - спокойно сказала Миральда, - надо полагать, твое заклинание вот-вот достигнет границ Дэйлорона и рассыплется само собой. Так?
        - Да, так.
        Гиллард попытался придать голосу уверенность, но сам - увы - таковой уже не испытывал.
        … Развалины остались позади. И снова - взрытая чьими-то когтями земля, местами сорванная с деревьев кора, поваленные лесные гиганты… Когда в свете наступающего дня Гиллард увидел вторую воронку, он всем сердцем возжелал, чтобы безумие наконец смилостивилось и убаюкало сознание сладкой сказкой.
        - Еще один, - жестко констатировала Миральда, - мне это не нравится.
        - Пожиратели неба, - вдруг сказал Гор, - имны знают, что когда всему придет конец, эти звери будут грызть шатер небес.
        Воцарилось тяжкое молчание; затем, откашлявшись, Миртс пробормотала, мол, хорошо бы, если это только старые сказки.
        - Как бы там ни было, - Миральда все еще стояла на краю воронки, - наступает день. Нам всем пора немного передохнуть, чтобы идти дальше.
        Вампиресса мрачно кивнула. В общем-то, отдыхали днем они по привычке; всплеск Силы сделал сильнее народ Зла, и теперь ни Миральда, ни Миртс уже не боялись солнца так, как раньше.
        …Гиллард лежал под растопыренными корнями вывороченной сосны. Солнце поднималось все выше и выше, странного красноватого цвета; в лесу царила небывалая тишина, не было слышно ни одной птахи. Маг покосился на землю - там, среди опавшей хвои деловито возились муравьи. По крайней мере, хоть эти никуда не исчезли…
        Он закрыл глаза, но сон не шел. Перед мысленным взором назойливо вертелись человеческие кости, запутавшиеся в сочных стеблях травы, борозды, неведомо кем оставленные на исстрадавшейся земле Дэйлорона, странные воронки, по словам Гора, породившие пожирателей неба. Гиллард поймал эманации следа заклинания - как там оно? Должно быть, уже докатилось до означенных пределов и вот-вот пойдет на спад…
        Маг сосредоточился, прислушиваясь. Похоже, все шло так, как и предполагалось вначале: невидимая волна его заклинания катилась вперед, гоня перед собой орды нелюди… Гиллард невольно поежился - сколько же их! Не река, целое море, и не счесть тускло блестящих панцирей, тел, покрытых зловонной и ядовитой слизью… Зеркальники, упыри, но самое главное - странные жуки, мохнатые пауки, выросшие до размеров лошади… Тоже нелюдь, но совершенно новая.
        Он лежал, и чувствовал, и видел собственную магию.
        И даже обрадовался, поняв, что еще несколько мгновений - и все закончится.
        «Ну, давай же, давай…» - орды нелюди пересекли эфирную границу.
        Гиллард зажмурился, перед глазами запрыгали цветные точки.
        Теперь… Он летел, высоко, над лесом Дэйлорона, и видел, как катится на юг темная волна нелюди, сметающая на своем пути все преграды.
        Заклинание достигло очерченных границ и вмиг рассыпалось стеклянными бисеринами, впитываясь в землю.
        А орда покатилась дальше, на юг.
        Дальше?..
        Гиллард беззвучно заплакал, кусая до крови губы и стараясь, чтобы его не услышал дремлющий поблизости Гор.
        «Что же ты наделал, Гиллард Накори? Что? И как теперь остановить все это?»
        Кровавое солнце величаво плыло по мутному небу, и Дэйлорон по-прежнему был окутан странной, неживой тишиной.
        В висках туго пульсировала, билась единственная мысль - что предпринять теперь, когда не исправишь содеянного?!!
        И вдруг пришло очень ясное осознание того, что вовсе не заклятье виновато в происшедшем, а само решение нанести ответный удар и так восстановить иллюзорную справедливость.
        Во рту плавал вкус крови из прокушенной губы.
        «И это сделал ты, сын командора Геллера! Твой отец шел к эшафоту и знал, что прав. А ты? Что ты такое, Гиллард Накори? Ничтожество… не достойное… даже жизни…»
        Гил не испугался этой мысли, а принял ее, как должное. Теперь… ему оставалось совсем немного, ведь это правильно - любая вина требует наказания.
        Он неслышно поднялся, и, убедившись, что Гор продолжает спокойно посапывать, уткнувшись лицом в согнутую в локте руку, побрел прочь от лагеря.
        - Виновный должен быть наказан, - пробормотал Гил себе под нос, - должен. Быть. Наказан.
        …Подходящее дерево нашлось быстро, да и не было в этом ничего странного - весь Дэйлорон это сплошь деревья, мощные, подпирающие кронами небесный купол. Гиллард влез на ясень, развязал пояс и, соорудив петлю, закрепил его на суку.
        Затем вознес молитву Хаттару с просьбой когда-нибудь простить ему ужасную ошибку и надел петлю на шею.
        Там, за границей Дэйлорона, страшная и изголодавшаяся по крови нелюдь начала свое шествие по людским землям, но он, Гил, уже ничего не увидит и не почувствует. И так будет лучше для всех… Мог ли он таким образом искупить свою вину ради тех, кто был еще жив?
        Он сжал кулаки и, оттолкнувшись от теплой древесной коры, прыгнул.

* * *
        …Закрытый город молчал, презрительно глядя на людишек, суетящихся у его стен. Главная башня обугленным сучком протыкала мутное небо, башенки поменьше прилепились к ее гладкому, полированному телу, безуспешно пытаясь впитать хотя бы частицу силы и точно также устремиться навстречу солнцу.
        Квентис поглядел вверх: время близилось к полудню. Конь, названный Вороном в честь старого, давно издохшего скакуна, тревожно прядал ушами, нетерпеливо пританцовывая на месте.
        «Действительно, давно пора начать», - подумал император, а вслух изрек:
        - Капитан Зулусса, чего вы ждете? Приступайте.
        - Во славу Империи!
        Капитан, седовласый великан, звучно хряснул латной перчаткой по нагруднику и, развернувшись, понесся вперед, разбрасывая, словно горошины, приказы.
        - Ваше величество… еще не поздно отказаться от задуманного, - снова заныл Шеном Тэр, - мы не знаем, как встретит войско магистр… Что сотворят маги…
        Квентис одарил министра взглядом, исполненным воистину императорского презрения. Бедняга Тэр страдал - от жары, от тяжелого нагрудника, явно натирающего под мышками, от всего этого шума и суеты, от запаха конского пота, в конце концов, но - ни в какую не пожелал оставаться в стороне от взятия легендарной твердыни магов.
        - Вот сейчас и узнаем, - Квентис усмехнулся, - император не может терзаться сомнениями, лорд Тэр, иначе - такого императора просто сожрут его же подданные.
        Шеном Тэр испуганно моргнул и замолчал.
        А в следующий миг таран ударил в черные, покрытые каменной чешуей ворота.
        Положа руку на сердце, Квентис ожидал чего угодно - огненных шаров, ледяных стрел, жутких чудовищ, в конце концов… Но только не того, что произошло на самом деле: врата распахнулись под первым же ударом.
        На площади воцарилась тишина; люди недоуменно переглядывались, пятясь… Пронесся шепоток «волшба, магия»…
        Шеном Тэр неуверенно кашлянул.
        - Это не совсем то, что вы ожидали, ваше величество?
        - Ты, как всегда, догадлив, - процедил Квентис.
        «Что же задумал магистр?!!»
        - Ну-с, чего ждем? Ворота открыты. Капитан Эйто-Кан, ведите моих доблестных воинов внутрь…
        - Во славу Империи!
        Квентис поморщился и приготовился наблюдать за тем, как тела этих самых доблестных воинов начнут распадаться пеплом… Ну, или что-то вроде того…
        Тысяча Эйто-Кана в полном безмолвии вливалась внутрь черных стен и - не происходило ровным счетом ничего.
        «Быть может, магистр ждет, когда я шагну в круг? Но, пожелай он от меня избавиться… уже давно мог бы…»
        - Вперед, лорд Тэр, - рек Император, - следуйте за мной.
        И, дав шпоры Ворону, устремился вперед, внутрь Закрытого города. В конце концов, иногда нужно и рисковать; да и что может поддержать боевой дух воинов, как не личный пример владыки?
        … Никто не встретил их в Закрытом городе, и ни единого заклятья не было сотворено. Кроме того, ни один чародей не показался поблизости, отчего Квентису все происходящее начало напоминать чью-то дурную шутку.
        - Наверняка они в главной башне, - брякнул Тэр, - наверняка…
        - Капитан Зулусса? Не стойте столбом.
        - Во славу Империи!
        Квентис дождался, пока две сотни латников вольются в гостеприимно распахнутые двери башни; вновь повисла напряженная тишина.
        - Душно-то как, - пробормотал Тэр, - и ни единого облачка…
        Император игнорировал это замечание, как глупое и совершенно не относящееся к делу.
        - Солнце какое-то странное, - не унимался министр, - взгляните, ваше величество…
        - Ты видел Магистра? - только и спросил Квентис, - сможешь его опознать, если мерзавец попробует замаскироваться под обычного мага?
        Лорд Тэр промокнул вспотевший лоб.
        - Да, да, ваше величество…. Говорил же, что нелюдь… не человек он, этот магистр… Да вы все не верили.
        - Замолчи.
        Квентису показалось, что из темного нутра башни доносится металлическое бряцанье и гул. Еще несколько мгновений ничего не происходило, а затем…
        Латники выволокли на площадь двух человек в черных одеждах.
        - Любопытно, - процедил Квентис, - и что, больше никого не нашли?
        Словно на крыльях, подлетел капитан Зулусса.
        - Ваше величество… вот, это все, кто там был. Всего двое! Сопротивления не оказали, а потому живы…
        - Очень хорошо, Зулусса.
        Тронув поводья, он неспешно подъехал к двум магам. Те, помогая друг другу, торопливо поднимались на ноги и, казалось, не испытывали и тени страха.
        Квентис усмехнулся, разглядывая странную парочку. Первый маг и вправду не был человеком - в свое время Император достаточно хорошо изучил то, как выглядят дэйлор. Что ж, уже только это любопытно - как это Магистр позволил себе держать врага империи в столице. Второй чародей оказался мужчиной лет сорока, крепкого сложения. Его бледное, не знающее загара лицо обрамляли гладкие и совершенно седые волосы; глаза - на удивление яркие, синие, смотрели нагло, с прищуром.
        - Лорд Тэр?
        Молчание. Квентис обернулся: министра буквально трясло.
        - Лорд Тэр, - повторил император, - вы видите здесь Магистра?
        Шеном, выбивая зубами барабанную дробь, кивнул. И указал пальцем на синеглазого человека, уже поднявшегося на ноги и с ироничной улыбкой взирающего на императора.
        - Прекрасно. Тогда…
        Квентис молча взял у ближайшего латника арбалет и, почти не целясь, выстрелил. Дэйлор свалился на площадь кучей тряпья и замер, раскинув руки, уткнувшись лицом в черный камень.
        Взгляд магистра лениво переполз с Квентиса на убитого нелюдя, затем - обратно. На губах по-прежнему красовалась наглая улыбочка.
        - Темница, пытки и казнь - вот что тебя ждет, Магистр, - изрек владыка Империи, - как предателя.
        Где-то позади испуганно заскулил Шеном Тэр, но Квентис уже не обращал на него внимания. Он развернул Ворона и шагом поехал прочь, зная, что маг будет связан по рукам и ногам и успешно доставлен к мастерам заплечных дел.
        Потому как - пожелай магистр уцелеть - уже давно бы это сделал. А раз не сделал, значит, Сила более неподвластна ему, и бояться нечего.
        Вдруг Квентиса окликнули.
        - Ваше величество! Император!
        Он натянул поводья, обернулся - оказывается, звал его сам Магистр.
        Чародей стоял, сложив на груди руки, и, окруженный гвардейцами, отчего-то казался едва ли не выше их на голову. Хотя Квентис и отбирал для своих полков самых крепких и рослых парней из всех уголков Империи.
        «Магия?!! Морок?» - он бросил быстрый взгляд на Шенома Тэра. Министр то и дело промакивал лоб платочком, губы тряслись… Тьфу! И это - глава канцелярии тайного слежения?..
        - Что тебе, предатель? - высокомерно процедил Квентис. Он окинул Магистра как можно более презрительным взглядом, но тому, видать, было наплевать на все взгляды на свете и на своего Императора в частности.
        Кто-то из гвардейцев замахнулся на Магистра алебардой, Квентис поднял руку - мол, пусть преступник говорит… все равно - недолго ему уже осталось.
        - Вы еще помните принцессу из народа дэйлор? - с изрядной долей сарказма в голосе поинтересовался Магистр, - о, право же… Я дурак. Ваше величество не может не помнить той высокомерной нелюди, ведь так?
        Квентис скрипнул зубами, развернул коня и направил благородное животное прямо на мага. Гвардейцы торопливо расступались, давая дорогу.
        - Говори же, - зло бросил он в бледное, словно застывшее лицо, - говори!
        Магистр ухмыльнулся.
        - Перед тем, как отправиться в долину предков, принцесса предрекала гибель Империи, - громко сказал он, - лично я склонен верить в последние пророчества дэйлор. А вы, ваше величество?
        У Квентиса потемнело перед глазами. Проклятый чародей! Воистину, он не мог найти более удобного момента, чтобы напомнить… Перед верными гвардейцами, перед министром… И, конечно же, Квентис прекрасно помнил и белое личико, исчерканное дорожками слез, и безумный взгляд, и страшный серебристый смех…
        Он улыбнулся, надеясь, что улыбка получится весьма зловещей.
        - Ты расскажешь все это с подробностями, маг. Моему министру, лорду Тэру. Под пыткой.
        Магистр пожал плечами.
        - Уж не думает ли ваше величество, что Магистра Закрытого города можно пытать?
        Не замахиваясь, Квентис опустил хлыст на спокойное - а оттого еще более ненавистное лицо. Чародей даже не дрогнул, продолжая нагло ухмыляться. А вот рука, сжимающая хлыст… Квентису померещилось, что к ней приложились раскаленными щипцами. С трудом удержав рвущийся из горла крик, он разжал пальцы; хлыст упал на мостовую, и кто-то бросился его подбирать.
        В ярких глазах Магистра сверкнуло торжество.
        - Тебя будут пытать, - прохрипел Квентис, - запомни это.
        И, развернув Ворона, всадил ему в бока шпоры.
        Стук подков по булыжникам смял, заглушил последние слова Магистра.
        - Ну что ж, пусть попробуют, ваше величество.

* * *
        …Гиллард падал.
        Он успел увидеть наверху мозаику зеленой листвы и грязно-серого неба, метнувшийся куда-то вбок ствол ясеня, такой теплый на ощупь… Осталось только услышать хруст собственных позвонков, и…
        Земля ударила предательски больно; маг вскочил, с недоумением ухватился за ремень - неужели лопнул? Но нет. Край был мастерски срезан, и Гиллард непонимающе уставился на него, словно узрил одно из помянутых чудес Хаттара. Внезапно темная масса бросилась на него сбоку, сильные руки сграбастали за ворот; на лицо обрушился чудовищной силы удар - и все померкло.
        …Очнулся среди травы. Рядом, напустив на себя самый невозмутимый вид, сидел на корточках Гор и полировал лезвие ножа. Гиллард попробовал шевельнуться - тщетно. И руки, и ноги оказались крепко связанными.
        - Эй. Развяжи меня.
        Кочевник спокойно посмотрел на него, и Гилларду стало стыдно. Оттого, что, натворив кучу бед, хотел смыться, как самый распоследний трус.
        - Госпожа Миральда слишком долго искала тебя, - негромко сказал Гор, продолжая полировать и без того сверкающее лезвие, - я не могу позволить, чтобы она плакала… из-за твоей слабости.
        - Ты ничего… не понимаешь, - выдавил Гил, - я…
        Гор, полюбовавшись игрой кровавого заката на стали, убрал нож.
        - Отчего же, понимаю. Но этот выбор не достоин настоящего мужчины.
        Гиллард вздохнул. Нет, невозможно ничего объяснить этому урожденному жителю равнин…
        - Если ты поклянешься, что не будешь больше пробовать удавиться, я разрежу веревки, - внимательный взгляд Гора впился в лицо, так и норовя добраться до самых сокровенных мыслей, - я не хочу, чтобы Миральда видела тебя связанным равно как и не хочу, чтобы она увидела тебя болтающимся на суку.
        Маг вздохнул еще раз. И правда, что это нашло на него, что он едва не удавился? Будь здесь Геллер, наверняка бы сказал что-то вроде «если совершаешь непоправимую ошибку, то должен сделать все, чтобы исправить последствия содеянного»… Быть может, и вправду есть возможность остановить дикую орду, катящуюся темной волной на юг?..
        - Клянусь, - твердо сказал он, - я больше не буду пытаться уйти.
        Гор безмолвно достал из-за голенища сапога нож и двумя ловкими ударами перерубил путы.
        Потом они молча сидели у костра, дожидаясь Миртс и Миральду; у Гилларда все вертелся на языке вопрос - отчего, собственно, Гор решил сопровождать его мать, самую что ни на есть болотную ночницу и как получилось, что она им не отобедала? Но потом решил, что спросить можно у Миральды, но никак не у этого молчаливого гиганта.
        … Они появились, как только спала кровавая пелена заката. Болотная ночница и высший вампир шли, обнявшись, словно близкие подруги; от подобного зрелища кровь стыла в жилах. Гор вскочил на ноги, кинулся было к ним, но Миральда сделала предостерегающий жест.
        - Ни шагу дальше. Не подходи, иначе…
        Миртс промурлыкала что-то невнятное.
        А Гиллард, встретившись взглядом с Миральдой, понял, что она уже знает о происшедшем.
        - Матушка…
        Она не ответила, тяжело уселась на замшелое бревно, которое приволок к костру Гор и обхватила голову руками.
        - Мы чувствуем это, - в голосе ее звучали нотки усталости, - то, что происходит… будит во мне жажду, которую трудно побороть.
        Миральда взглянула на Гилларда в упор, и тому показалось, что в огромных, залитых тьмой глазищах плавает алый туман. Он невольно опустил голову.
        - И что теперь? - Миртс простерла руки над огнем; тонкие пальчики просвечивали розовым, и было видно каждую жилку. Гиллард невольно удивился тому, что эти же изящные руки без труда управляются с двумя мечами.
        - Я не знаю, - глухо сказала Миральда, - не знаю… А что ты скажешь, сын мой?
        Гиллард только покачал головой.
        - Если бы я мог отдать свою жизнь и все это остановилось бы, то я не раздумывал бы минуты.
        - Да… - ночница задумчиво перебирала серебристые локоны, - но вся беда в том, что мы не знаем, помогла бы такая жертва или нет. Наверное, нужно что-то предпринять, но я не имею ни малейшего понятия, что мы можем сделать.
        И она, подтянув к груди колени, зябко обхватила их руками.
        - Мое заклинание рассыпалось, - прошептал Гилларда, - но они… орда пошла дальше. На юг.
        - Мы это уже поняли, еще когда спали, - заметила Миртс, - твое заклятье, похоже, сыграло такую же роль, какая отводится одному-единственному камешку в основании пирамиды… И, знаешь ли, мы с твоей матерью не отказались бы быть сейчас вместе со всеми…
        Сапфировые глаза вампирессы хищно полыхнули.
        - Единственное, что нас удерживает - это память, - добавила Миральда.
        И вновь повисло тягостное молчание.
        - Мы не можем рассиживаться слишком долго, - наконец прошептала Миртс, - мне кажется, нужно добраться до магистра Закрытого города… хоть я и желала бы выпустить ему потроха… но он знает достаточно…
        В глазах Миральды блеснул интерес.
        - Это его воспитанники отравили землю Дэйлорона…
        - Думаю, он имеет отношение ко всему, что случилось, - уже громче продолжила Миртс, - я заставлю его говорить, чего бы это не стоило!
        - Подруга, он убьет тебя раньше, чем ты до него дотронешься, - рассудительно заметила Миральда, - то, как он расправился со Старшим… ох, прости, не хотела напоминать…
        Она помолчала минутку, собираясь с мыслями, и вдруг сказала:
        - Мы с Гором отправимся в Алларен, к магистру. В конце концов, меня он как-то даже звал в Закрытый город, а с моей матушкой был знаком… ээ… достаточно близко, по слухам.
        Гил откашлялся.
        - В таком случае я должен опередить орду и попытаться задержать нелюдь. Миртс… ты пойдешь со мной?
        Она ответила, не раздумывая, и Гиллард едва удержался, чтобы не расцеловать высшего вампира в ее бледные щечки. Он покосился на Гора - кочевник с улыбкой смотрел на него и одобрительно качал головой.

* * *
        … Васильковые глаза Лаури метали молнии. Накручивая на пальчик золотистый локон, она безжалостно дергала его, того и гляди - выдерет… И выглядело все это довольно забавно - этакая мошка перед пауком, которая пытается еще и покусать.
        - Я не понимаю, владыка, - она старалась говорить мягко и вкрадчиво, но то и дело съезжала на тон базарной торговки, - я не могу понять… отчего ты не хочешь перенести свадьбу? Недобрыми слухами полнится Алларен. Скажи, куда ты отправил войска?
        Квентис зевнул. Опершись локтем на подушку, он старался думать о том, как обстоят дела с Магистром. А еще - о том, что того дэйлор, застреленного им лично, так и бросили на площади; когда вернулись, чтобы предать тело огню - проклятый маг исчез бесследно, оставив на черных камнях липкую, подсыхающую лужу крови. Обыскали башни - без результата. Закрытый город был пуст… и мертв…
        - Если бы ты пожелал, мы могли бы стать мужем и женой уже завтра, - проворковала красавица, обворожительно прижимаясь к нему всем телом, - ведь ты - император. Никто не смеет тебе перечить!
        - Именно, моя дорогая. Именно…
        - Так отчего бы тебе не назначить свадьбу раньше? День осеннего равноденствия - слишком далеко.
        И она капризно оттопырила пухлую губку.
        - У меня и без того слишком много дел, - ответил Квентис.
        Лаури отвернулась.
        - Я не понимаю причин твоей спешки, - он запустил пальцы в ее тяжелые локоны, - разве не должны двое любящих убедиться в крепости своих чувств до того, как волей Хаттара будут скреплены до самой смерти?
        - Да, мой повелитель. Ты, как всегда, прав, - прошептала она и невесело улыбнулась.
        А Квентис выбрался из постели и принялся одеваться; его ждали дела куда более важные, чем все женитьбы вместе взятые.
        … Начался второй день с того момента, как загадочный магистр Закрытого города был закован в цепи и брошен в императорскую темницу - куда при содействии лорда Тэра попадали самые опасные государю люди. Квенитс не торопился казнить предателя; слишком много вопросов накопилось.
        Лорд Тэр догнал императора уже на лестнице, ведущей в подвалы.
        - Ваше величество.
        - И тебе привет, мой славный лорд Тэр.
        Лестница уходила вниз широкими витками, все глубже под землю, к самому основанию фундамента дворца.
        Безвестный архитектор на заре империи старался угодить основателю династии: помня о том, сколь важную роль в распутывании заговоров играют подземелье и пыточная, разместил эти необходимые атрибуты императорской власти под дворцом. В самом деле, разве это не прекрасно, когда правитель имеет под рукой все необходимое?
        Владыка остался доволен; но воистину его восторгу не было предела, когда все тот же добросовестный архитектор преподнес ему карту тайных ходов, сетью опутавших жилище будущих императоров. Так, что можно было обойти весь дворец - и ни одна душа не знала бы об этом.
        Не сохранилось в веках имени архитектора. Осталась только легенда о том, что, когда поднял голову белоснежный дворец рядом с пустующим Закрытым городом, император вознамерился отблагодарить своего преданного слугу. Сделал он это довольно своеобразно, но в соответствии с духом первых веков Империи, веков тьмы: подарил архитектору жизнь, лишив глаз, языка и кистей рук. Чтобы, упаси Хаттар, не разнес по имперским землям тайну дворцовых лабиринтов.
        … Квентис получил карту от отца, когда тот уже пребывал на смертном одре; уже были вдоль и поперек исхожены тайные коридоры, сверен с потертым рисунком каждый поворот. Он даже внес кое-где исправления, поскольку обнаружил в лабиринте занятные местечки, не указанные на карте. Один такой тайничок Квентис использовал, держа там нелюдь, дэйлор королевских кровей; жаль, правда, что гвардейцы, ее охранявшие, трагически погибли после того, как нелюдь была отдана Магистру.
        Продолжая спускаться, Император стиснул кулаки. Проклятая нелюдь и проклятый Магистр! Можно было подумать, что все эти долгие годы его правления чародей умело дергал то за одну, то за другую ниточку, заставляя всех вокруг делать именно то, что ему было нужным! И - скажите не милость - зачем было устраивать сегодняшнее представление? Магистр добился только одного: растравил воспоминания о хрупкой черноволосой девушке, что долгое время жила в каменном мешке под дворцом. И напомнил о ее безумных воплях, о горящих бешенством глазах…
        «Империя падет!»
        Квентис невольно содрогнулся и вцепился в холодные перила. Голос… Ее голос - до сих пор звучал в этих стенах?.. В груди ни с того, ни с сего, зашевелилось дурное предчувствие, как маленький комок холодной слизи. Страх? Но отчего?.. или… сохрани Хаттар - все это штучки того же Магистра, что находится сейчас в пыточной, в надежных руках мастеров дознания?
        Он мотнул головой и бросил взгляд на Шенома Тэра. Министр, если и заметил странное движение владыки, то не подал виду. Торопливо семенил следом, отмеряя ступеньку за ступенькой…
        Квентис нахмурился. Шеном Тэр… Маленький, неприметный толстячок, глава канцелярии Тайного Слежения. На вид - самое безобидное создание, какое только можно встретить в поднебесье, шарахается едва ли не от собственной тени, утирает вспотевшую лысинку…Но на самом деле… Квентису было слишком хорошо известно, на что способен лорд Тэр с его холодным и, как он сам любил говорить, рациональным умом.
        Шеном Тэр ничего не знал о погибшей когда-то принцессе, и его должны были заинтересовать слова Магистра. Однако маленький человечек молчал, никаких вопросов не задавал, и оставалось только гадать, какие мысли крутятся в его большой круглой голове.
        - Ваше величество, - Шеном Тэр словно почувствовал, что мысли владыки обратились к его скромной персоне, - я вот все не могу понять…
        - Я внимательно тебя слушаю, мой верный лорд.
        - Я не могу понять, что задумал Магистр.
        Квентис благоразумно промолчал, ожидая продолжения.
        - Он что-то замышляет, что-то нехорошее, - пробормотал лорд Тэр, - зачем он не оказал сопротивления, когда его вязали? Почему не вступил в бой? Мне кажется, дело не в том, что могущество его иссякло… Вовсе не в том, ваше величество. Я ведь не слепой, то, как вы уронили хлыст… Не лучше ли быстро убить Магистра, пока он не натворил чего? Тихо и незаметно, но так, чтобы внезапная смерть смешала его планы? Да еще мне неясно, о какой принцессе он говорил тогда, о каком пророчестве…
        - Если мы его убьем, то ничего и не узнаем, - Квентис сделал вид, что не расслышал последних слов Шенома Тэра, - у меня слишком много вопросов к этому человеку.
        Лорд поперхнулся воздухом.
        - Простите, ваше величество… Но я бы не стал утверждать, что это - человек!
        Квентису захотелось как следует встряхнуть толстяка за шиворот. Побери его упырь, слишком умен, слишком много знает, и слишком… много задает вопросов.
        - О, вот мы и на месте, - с ледяным спокойствием заметил Император, - сейчас, мой дорогой Шеном, мы можем узнать много чего интересного.
        - Но его магия, ваше величество! - подбородок лорда затрясся, словно он был готов разрыдаться как дитя.
        - Похоже, ты забыл про Интара.

* * *
        … Они остановились перед входом в часть подземелья, которую Квентис предпочитал именовать покоями правды, а министр канцелярии тайного слежения попросту пыточной. Копейщики вытянулись в струнку, отсалютовали.
        - Во славу Империи!
        Квентис натянуто улыбнулся.
        - Продолжайте нести службу.
        Он покосился на лорда Тэра: тот уставился на дверь так, словно видел перед собой ни много, ни мало, а умершую - и возвернувшуюся с небес мамашу. Квентис только пожал плечами: быть может, Хаттар и наделил Шенома рациональным умом, но, похоже, начисто лишил даже намека на храбрость.
        Он решительно толкнул дверь и, шагнув через порог пыточной, едва не задохнулся от едкого дыма.
        - Это еще что такое?!!
        На его рык, торопливо раздернув сизую пелену, выскочил главный мастер, Кривой Керш. Звучное это прозвище он вполне оправдывал отсутствие правого глаза; но на виртуозном владении плетью этот мелкий недостаток не сказывался.
        - Во славу Империи!
        - Открыть окна! - задыхаясь, взвизгнул лорд Тэр, но осекся.
        Вспомнил, бедняга, что на глубине многих сотен локтей окон не бывает.
        - Что здесь творится? - Квентис вытер глаза, - Керш, я тебя самого на дыбу вздерну!
        Главный мастер бухнулся в ноги.
        - Владыка! Мой император! Это все Интар, ведун твой! Говорит, на тебе порошки, пожгите их, притрусите пол, чтобы чародейской силы Магистра лишить, чтобы глаза ему застлать, чтобы руки повязать…
        За спиной Квентиса лорд зашелся кашлем.
        - Вот оно как! Я этой гадостью не желаю дышать. Делайте, что хотите, но чтобы никакого дыма, и никакой вони. Я желаю сам говорить с чародеем.
        - Владыка, ну хоть на полу-то можно порошки оставить?..
        Через час только раздражающе-кислый запах витал в сыром воздухе. Квентис окинул взглядом пыточную, довольно ухмыльнулся. Конечно, этой комнате Дознания далеко до той, что в Алларенской тюрьме, и той, что за городом, в личном ведении министра Тэра, но все же - обилие инструментов впечатляло.
        Самого Магистра Император обнаружил растянутым над холодной пока что жаровней и подготовленным подручными Керша к процессу дознания.
        - Стул. - Коротко распорядился Квентис.
        Усаживаясь, сделал знак Кривому.
        Жаровню развернули так, что чародей оказался почти в вертикальном положении, лицом к владыке.
        Квентис хмуро оглядел Магистра: самый обычный на вид человек, худощавый, подтянутый. Несколько застарелых, рваных шрамов на груди, как будто от зубов зверя. И невозможно поверить, что это именно он, Магистр Закрытого города! Чародей, который при желании - со слов сбежавшего и так и не найденного Гилларда Накори - мог с легкостью захватить трон…
        - Можете начинать записывать, лорд Тэр.
        Зашуршал пергамент, звякнула крышечка чернильницы. Разумеется, можно было позвать писца, но лорду Тэру Император доверял как никому другому и знал, что тот занесет в протокол то, что нужно, отделив зерна истины от плевел лжи.
        - Итак… - он еще раз поглядел на Магистра. Хотелось видеть страх перед болью, перед пыткой. Или хотя бы перед полной неопределенностью грядущего… Но окаменевшее лицо хозяина Закрытого города было спокойно, так же, как в момент гибели мага-дэйлор…
        Квентис набрал побольше воздуха.
        - Отвечай, предатель. Куда исчезли твои чародеи?
        Замерший было взгляд Магистра неторопливо скользнул по стене и лениво переполз на Квентиса.
        - Я отпустил их, ваше величество.
        И снова эта наглая ухмылка на бескровных губах!
        - Что значит - отпустил? Ты должен был… - Квентис даже не сразу нашелся, что сказать, - ты должен был предоставить их в распоряжение Императора. Дабы навести порядок на западе моих земель.
        - Но ведь я никогда не присягал служить вам, ваше величество. Равно как и мои ученики, маги Закрытого города.
        - Твоя башня - на моей земле, - процедил Квентис, - ты же предпочел забыть об этом!
        Магистр промолчал и начал глазеть на потолок.
        - Какую роль в этом играет маг Гиллард?
        - Он сделал то, что мог и не делать, но возможность чего была предсказана прорицателями дэйлор.
        Квентис оглянулся на лорда Тэра - тот усердно скрипел перышком.
        - Говори яснее, чародей.
        - Я выразился так ясно, как мог. И вы сами, ваше величество, делаете то, чего могли бы и не делать, но возможность чего была предсказана у начала времен.
        - Я?!! - от изумления Квентис на миг лишился дара речи.
        А шелестящий, безмерно усталый голос Магистра опутывал сознание вязкой, клейкой паутиной.
        - Вспомните, вспомните Дэйлорон. Вы дали добро на уничтожение целого народа, вы породили волну Отражений… Та дэйлор, кровь которой легла в основу нашего магического взаимодействия, в последние мгновения жизни видела то, что вы такое, Квентис Добрый…
        И снова, как по волшебству, перед глазами - темная каморка, юная девушка с длинными черными волосами. Ее лицо прекрасно даже в безумии, а ее голос - шорох лепестков лилий - до конца жизни будет тревожить в снах…
        Уже не соображая, что делает, Квентис вскочил и, размахнувшись, ударил Магистра по лицу. Еще и еще. А потом едва не взвыл от боли в собственной руке.
        - Что с вами, ваше величество? - Магистр быстро облизнул разбитые губы, - вам просто необходимо позвать лекаря…
        Хватая ртом вязкий, с кислым привкусом воздух, Квентис упал на свой стул.
        - Что с вами, милорд? - шепнул на ухо лорд Тэр, - вы словно рассудка лишились… Может, проклятый маг какую волшбу творит, и надо вызвать Интара?
        - Нет!!!
        Квентис в замешательстве растирал предплечье. Судорога отпустила, боль рассасывалась, покалывая иголочками кисть…
        «Да кто же ты такой, Магистр Закрытого города? То, что ты делаешь… Непонятно мне. Зачем? Каковы цели? И эта странная твоя волшба… Может, и в самом деле лучше кликнуть Интара?»
        - Я не понимаю, что вас злит, ваше величество, - съязвил маг, - в самом деле… Страшный Магистр, коим пугают детишек, в руках правосудия. Закрытый город опустел. Мальчишка… Гиллард Накори, то есть, сбежал из дворца. Вернее, я подозреваю, что ему помогли сбежать, потому как зелья вашего ведуна не так чтобы плохи. Так в чем же дело?
        Сквозь туман, застлавший сознание, медленно просочилось самое главное.
        - Помогли сбежать? Кто?!!
        - Я всего лишь высказал предположение, - равнодушно прошелестел Магистр, - всего лишь…
        - Ты меня не проведешь, - прошипел Квентис.
        Происходящее раздражало, злило. И текущее положение дел игриво ускользало из рук, как рыбка-уклейка.
        - Вместо того, чтобы отвечать на мои вопросы, ты несешь какую-то чушь. Бред. Ложь. Значит, тобой займутся мастера дознания. А после мы поговорим еще, когда ты сам будешь умолять меня о возможность рассказать всю правду.
        Шеном Тэр предостерегающе коснулся плеча.
        - Ваше величество…
        Похоже было на то, что перспектива оказаться в положении поджариваемого мяса слегка развеселила Магистра.
        - Ваш лорд крайне осторожный человек, ваше величество. Он знает: то, что неведомо - может быть опасным…
        - Сейчас у тебя будет возможность поговорить, - Квентис улыбнулся, - мастер Керш, приступайте.
        Лицо Магистра не дрогнуло. Ни малейшего движения. Даже когда мальчишка в алой робе принялся раздувать огонь.
        Керш подошел, низко поклонился.
        - Эээ… повелитель… Я вот подумал, может, сперва водой попробуем? После огня-то уже ничем не получится…
        - Отчего же? Ведь наш предатель - маг. Полагаю, ему не чуждо искусство врачевания ран. Вот пусть и поврачует себя.
        Квентис бросил взгляд в сторону Магистра: тот с интересом косился на рыжие язычки пламени за спиной. И закралась простая мысль - а, может быть, Магистр безумен? Ни один нормальный человек не смотрел бы столь спокойно на эту огненную постель…
        «Да пусть он хоть трижды безумен! Он мне будет рассказывать все, о чем я спрошу… И не шарадами, а обстоятельно…»
        Когда Керш обливал чародея маслом, Магистр шевельнулся. И поглядел мастеру дознания в лицо.
        - Начинайте, - Квентис махнул рукой.
        Шеном Тэр чуть слышно вздохнул.
        - Ваше величество, мне кажется, нужно… другие методы…
        Подручные дружно взялись за решетку, намереваясь уложить Магистра над огнем. И вдруг…
        Вопль. Дикий крик, полный боли.
        Потом второй… Третий…
        Квентис вскочил, схватился за меч; мастера дознания, не прекращая, вопили, тела в красных одеждах тряслись, выгибались, словно их положили на жаровню и их кожу жадно лизал огонь…
        - Ваше величество, спасайтесь! - взвизгнул Шеном Тэр.
        Бросив пергамент с протоколом допроса, толстячок метнулся к двери, выскочил прочь…
        И в тот же миг все стихло. Квентис, не веря собственным глазам, уставился на мастера Керша и двух его подручных: они безвольно топтались вокруг привязанного к жаровне Магистра.
        - Мастер Керш, - хрипло позвал Император, - мастер…
        И застыл в растерянности. Потому как кривой Керш обернулся, затряс головой и начал пускать слюни. Глаза его были абсолютно пусты, словно разум спалило уготованное Магистру пламя. Двое подручных замерли, опустив руки, покачивая головами; было похоже на то, что их постигла та же участь.
        Квентис хрипло выругался.
        А Магистр, глядя поверх голов трех идиотов, устало поинтересовался.
        - Неужели вы, ваше величество, и вправду думаете, что меня можно подвергнуть пытке? Право же… Даже вонючие снадобья вашего ведуна не помогут…

* * *
        В камере, куда его поместили, было темно. Но свет нужен человеку - а тому, кто давным-давно перестал оным являться, на самом деле все равно, сидеть при свечах или в потемках.
        Когда громыхнули ржавые засовы, Магистр неторопливо огляделся; у стены его ждала охапка гнилой соломы, и он уселся на нее, облокотившись спиной о холодную стену. Ведь, давно утратив человеческую природу, Золий не боялся того, что подземелье отберет его тепло. Да и не было вовсе тепла, только Сила Отражений, поддерживающая в жизнь в его шестисотлетнем теле.
        Из противоположной стены в камеру шагнул вихрастый мальчишка. Насупившись, уселся напротив, прямо на пол. Почесал подмышку, молча разглядывая Магистра, а затем спросил:
        - Ну, и что теперь?
        Тот лишь развел руками.
        - Ничего.
        - Не болит? - сорванец указал на припухшую губу, по которой прошелся кулак Квентиса Доброго.
        - Осмелюсь предположить, что рука у владыки болела сильнее, - усмехнулся Магистр.
        Он коснулся пострадавшей части лица: еще несколько часов, и все станет, как прежде. Сила Отражений восстановит любое повреждение, даже отрубленная рука вырастет вновь, не говоря уже о таких пустяках, как разбитые губы.
        - Наверное, Император тебя казнит, - предположил мальчишка, - ума не приложу, отчего он не отрубил тебе голову еще в пыточной?
        Золий задумался. Прикрыл глаза, растворяясь в Отражениях, расплываясь масляной пленочкой по поверхности вязкой черной реки. Ему перепадали лишь крохи того, чем мог пользоваться Магистр Ильверс, и этого могло быть достаточно, чтобы…
        … Император метался по кабинету, словно тигр по клетке. Квентис и сам не знал, что с ним творилось в присутствии Магистра: не оставалось ни хладнокровия, ни выдержки - только слепая, рвущаяся наружу ярость. Это-то и пугало. Вся решительность Императора разваливалась, как подмываемый водой песочный замок.
        Магистр ощутил страх сорокалетнего властителя. И его растерянность. И беспомощность перед невидимой пока, но уже вполне ощутимой последней бурей. Похоже было на то, что отражения все-таки вернулись к породившему их… Недаром, в конце концов, у Императора до сих пор не было наследников!..
        - Что молчишь? - просочился в сознание звонкий мальчишечий голосок, - вот, казнят тебя…
        - Думаю, нет, - пробормотал Золий, - думаю, я дождусь того мига, когда все судьбы мира сойдутся в одну точку. Император не решится меня убить.
        Глава 11
        Магистр, сделка и последнее заклинание
        - Мы не успеем. Не успеем! - Миральда сжала кулаки. Злые слезы вскипали в глазах, и Великий лес расплывался зелеными и коричневыми пятнами, как будто художник мешал краски на палитре.
        Ночью пал их несчастный конек; захрипел внезапно, ноги подломились - Гор едва успел сбросить Миральду с седла и соскочить сам. Потом они шли сквозь молчаливый строй деревьев-стражей, наткнулись на очередную воронку, откуда, по словам Гора, выползали пожиратели неба. Они не остановились, даже когда взошло солнце, Миральда лишь набросила капюшон… И шли, понимая, что дорог каждый час, каждый миг.
        Чтобы отвлечься от боли в сбитых ногах и жжения на коже, Миральда пыталась думать о том, что сейчас может делать Гиллард, ее несчастное дитя, совершившее всего одну-единственную ошибку. Миртс унесла его в темное, плачущее звездами небо, и оставалось только надеяться, что они благополучно доберутся до земель, которые не захлестнула смертоносная волна новой нелюди. Ну, а если они все-таки обогнали орду, то Гиллард должен будет возвести барьер, чтобы спасти тех, кто еще не ведает об опасности…
        Когда болотная ночница поняла, что не в состоянии сделать больше ни шагу, Гор молча подхватил ее на руки и двинулся дальше; он нес ее до самого заката, и, только когда древесные стволы вокруг окрасились золотисто-розовым, осторожно поставил на землю, а сам присел на вспученный корень.
        - Мы не успеем, - обреченно повторила она, - Гор, что бы ты не делал - ты не можешь стать ветром и перенести нас в Алларен. Остается только надеяться, что у Гила все получится… И орда остановится.
        Имн вздохнул и отхлебнул воды из фляги. Нужно было быть слепой, чтобы не заметить, насколько он устал.
        На самом деле - им и дойти-то надо было до Эйкарнаса, а там - соорудить плот и отправиться вниз по течению. Воды реки - быстрые, бурные, должны были помочь опередить орду. Но вот теперь, когда не стало лошади, их передвижение сильно замедлилось, и с каждым часом надежда гасла, подергиваясь седой золой.
        Миральда вытерла глаза. Если бы Магистр знал о том, что они спешат к нему, разве не помог бы? И тут же подумала, что только круглая дурочка может на это рассчитывать. Судя по рассказам Миртс, Магистру Закрытого города было наплевать на то, что мир катится в пропасть разрушения; мало того, он был непрочь этому и поспособствовать…
        В этот миг мысли Миральды плавно перекатились в несколько иное русло. Магистр Закрытого города, конечно, обладал немалым могуществом. Но разве мало под небесами существ, которые по силе могли бы с ним сравниться? Взять хотя бы…
        Ночница зябко обхватила руками плечи. Если бы особа, о которой она только что подумала, хотела изменить ход событий, то уже давно предприняла бы кое-какие шаги.
        «Но ведь она и предприняла. Возможно, слегка недооценила опасность… и, скорее всего, болотная вода умолчала о том, кто такая Миртс, и на что способна новая нелюдь, которая словно пришла на помощь Гилларду… Случайно ли?»
        Гор молча сидел, прислонившись спиной к шершавому, еще теплому стволу, и только удивленно взглянул на Миральду, когда та объявила, что нужно как можно скорее найти воду - все равно что, ручей, озерцо или болото.
        - Мне нужно кое-с кем посоветоваться, - торопливо добавила она, - я понимаю, что ты устал, но - это так важно!
        …Пожар заката угас, и небесный шатер неторопливо, уверенно наливался глубокой ночной синевой. Большая луна, круглая и желтая, как головка сыра, запуталась в мохнатых лапах сосен; над головой недовольно ухал филин, и ему вторила выпь.
        Миральда опустилась на колени у самой кромки воды, взглянула в неподвижное зеркальце пруда. Ей, болотной ночнице, было несложно учуять воду; потому-то поиски и не отняли много времени. Гор тихонько расположился чуть поодаль, на траве, подложил дорожный мешок под голову и тотчас же заснул. Истинное дитя народа, почитающего болотное зло, он прекрасно понимал, что лучше не мешать ночнице, творящей волшбу.
        И это было на самом деле так.
        Миральда легко коснулась пальцами холодной воды; по зеркалу пробежала легкая рябь, словно от дуновения ветерка - хотя вокруг не всколыхнулось ни одной ветки. Мудрость болотной ночницы в воде, ибо вода видит и помнит все, что есть и было в подлунном мире; Миральда взглянула в темные глубины крошечного водоема, растворяясь в прохладном мраке, призывая ту, что должна слышать каждую из своих сестер. Сноп лунного света упал на неподвижную гладь; сверкающая, искрящаяся дорожка протянулась от края до края - и болотная ночница, застыв на коленях, увидела свою древнюю королеву.
        Самая первая из сестер печали, убитая и вернувшаяся к нечеловеческой жизни, восседала на троне. Ее лицо было печально, и тонкие пальцы рассеянно перебирали тяжелую косу.
        - Королева, - прошептала Миральда, - ваше величество… вы слышите меня?
        Бледные губы приоткрылись, и выдохнули «да».
        - Вы меня узнаете, ваше величество?
        - Ты - та, кто пытается исправить ошибки других, - ответила королева, - та, что видела гибель Дэйлорона. Та, что дала жизнь Гилларду Накори, который единственным своим решением погубил наш мир. Та, что вопреки моей воле пыталась защитить его!.. Сестры и наши слуги, потомки древних имнов, идут по землям империи, и нет никому пощады. Ярость их растет с каждым часом, Миральда, и я не могу - да и не хочу их останавливать. Пожалуй, только память спасает некоторых из n’tahe от кровавого безумия… Иначе твоим спутникам пришлось бы несладко.
        Тут она помолчала, а затем тихо добавила:
        - Когда-нибудь все это случилось бы. Не сейчас, так через столетие.
        - Я хочу остановить это, - Миральда коснулась воды в том месте, где по щеке королевы скользнула вниз хрустальная слезинка, - я хочу увидеться с Магистром Закрытого города. Возможно, он…
        - Он сделал все возможное, чтобы мир шел именно тем путем, каким идет, - холодно промолвила первая ночница, - он старательно бездействовал, временами подбрасывая людям приманку, которую они с удовольствием заглатывали. Магистр не захочет помогать тебе, Миральда. Все, чего он хочет - это завершить свой жизненный путь, а это возможно только тогда, когда мир очистится и он - тварь, которой не должно быть и вовсе - станет не нужен.
        - Я хочу его увидеть, - упрямо повторила Миральда, - я должна… И я задам ему те вопросы, которые должна задать. Как мне добраться до него, ваше величество? Есть ли у ночниц свои пути? Я ведь еще многого не знаю о народе Зла.
        Королева покачала головой.
        - Я в любом случае не стану тебе препятствовать, сестра. Полагаю, то, что ты сможешь сделать, никого не спасет и никому не поможет - но, по крайней мере, развлечет тебя.
        - Пути, ваше величество, - умоляюще пролепетала Миральда, - они… существуют?
        - Разумеется, - первая ночница усмехнулась, - ты уже достаточно сильна, чтобы раскрыть в воде портал. А как это сделать - спрашивай у того озера, в которое ты смотришь сейчас. Помни, в чем наша мудрость, Миральда.
        И образ королевы рассыпался миллионом сверкающих искр и расплылся пятнами лунного света на зеркальной глади.
        «Портал», - ведьма растерянно кусала губу, - «почему я не подумала об этом раньше?»
        И, не колеблясь, шагнула вперед, в холодную воду, слушая и стараясь увидеть и запомнить. Ибо маленький пруд заключал в себе всю мудрость тысячелетий.
        … Гор беспокойно ворочался во сне. Луна светила ярко, и Миральда вновь поразилась странной обреченности, что жила в чертах его лица. Даже во сне.
        «Не забывай, что он - человек, а ты - нелюдь», - мелькнула грустная мысль, - «не к добру, если встретишь нелюдь на своем пути…»
        Она легко потрясла его за плечо.
        - Мы отправляемся в Алларен, Гор. Просыпайся.
        Кочевник сел на траве, быстро протер глаза.
        - Я готов, Миральда.
        - Как твоя рана?
        Гор мотнул головой.
        - Почему ты спрашиваешь? Она уже затянулась и почти не беспокоит. Травы помогли.
        Миральда пожала плечами. Что такого, если беспокоишься о ком-то? Пусть даже этот кто-то - раб из Кайэрских топей?
        - Ты когда-нибудь путешествовал через водный портал? - с улыбкой спросила она.
        В темных глазах мелькнули изумление, и даже страх, но в следующий миг Гор уже взял себя в руки.
        - Я никогда так не путешествовал. Но я готов следовать за тобой.
        - Ну… - она пожала его теплую, крепкую руку, - тогда приготовься немного задержать дыхание и зажать нос. Думаю, нам лучше прибыть в Алларен ночью, потому как людей там много. Пока много…

* * *
        Крылья Миртс со свистом рассекали воздух; ветер, холодный, с горьким привкусом гари, яростно хлестал по щекам, норовил сдернуть одежду. Далеко внизу стежками поблескивала река Эйкарнас, и в густой сизой дымке дремали деревья.
        Орда нелюди, рожденная отравленной землей Дэйлорона, быстро продвигалась на юг, расползалась, как огромная клякса по пергаменту. Не останавливаясь ни днем, ни ночью, чудовища уже шли по людским землям, и не было ни одного селения на их пути, которое бы они пощадили или обошли стороной.
        С высоты полета высшей вампирессы разоренные деревни были похожи на разваленные птичьи гнезда, ощетинившиеся беспорядочно торчащими бревнами. Они миновали одно, другое, третье погибшее селение; Миртс что-то бурчала себе под нос, но ветер уносил ее слова. А когда начали бледнеть звезды, Гиллард увидел орду.
        Она живо напоминала темный, шевелящийся ковер. Нелюдь не шла - лилась вперед, панцирь к панцирю, наполняя предрассветную тишь сухим стрекотом и поскрипыванием. Миртс сочла нужным спуститься ниже, и Гилард, холодея, разглядел и тускло блестящие надкрылья гигантских жуков, и отвратительные мохнатые тела существ, похожих на сороконожек… По флангам семенили жирные серые пауки, которые… Тут Гил судорожно сглотнул - которые тут же торопливо откладывали на землю белоснежные, отливающие перламутром яйца.
        - Хаттар всемогущий, - только и выдохнул он, - спаси нас всех…
        В арьегарде плелись зеркальники и упыри, но этих было не так уж и много. Болотных ночниц оказалось еще меньше - какой-нибудь жалкий десяток, да и держались они обособленно, словно брезговали обществом прочих тварей народа Зла. И - ни одного высшего вампира.
        «Любопытно, а почему?»
        Миртс услышала его мысли, резко взмыла вверх, а затем пояснила:
        «Да потому что мы, высшие, помним, а память о прошлой жизни - сильная штука. Идут те, кто забыл или те, кто никогда и не был, как зеркальники и упыри, например. Ты разве не задавался вопросом, отчего болотная ночница Миральда не двинулась вместе со всеми на Империю?»
        «Они плодятся на ходу», - обреченно подумал Гиллард, - «и я боюсь, Миртс… что сил моих окажется слишком мало, чтобы удержать все это».
        Вампиресса послала ему мыслеобраз лукаво подмигивающего глаза.
        «Мы будем надеяться, что твоя мать найдет Магистра и задаст ему некоторые вопросы… И также будем надеяться, что он не разделается с ней так же, как с благородным д’Эвери. Ну, а тебе - так или иначе - придется задержать орду, иного пути больше нет, Гил».
        Внезапный порыв ветра швырнул Миртс в сторону; Гиллард беспомощно качнулся в ее лапах. И следом - казалось, барабанные перепонки не выдержат - поднебесье огласил невыносимо тонкий, свистящий визг.
        Ладони мгновенно вспотели; маг, рискуя свернуть себе шею, попытался глянуть наверх, за серые крылья Миртс… С трудом набрал в легкие воздуха…
        - Вниз!!! Миртс, скорее вниз!
        Вампиресса не нуждалась в советах; сложив крылья, она камнем ринулась к земле, навстречу спасительным деревьям. А Гил, почти не глядя на стремительно приближающийся зеленый ковер, все смотрел и смотрел, и не мог оторваться…
        Пожиратели неба, как сказал бы Гор. Потому как только такая тварь могла, выбираясь из-под земли, разворотить крепость точно соломенный домик. Гиллард же без труда узнал в чудовище рисунок на пергаменте, оставленный Шениором д’Амес, а вернее, странным мороком в Гнезде куниц: небольшая треугольная голова на длинной шее, мощные тело и лапы, крылья, загораживающие пол-неба…
        Гиллард насчитал пятерых пожирателей; и они тоже следовали на юг. Неторопливо, кружа, ныряя в облака и разрывая их в клочья.
        «Хаттар, Атхена помогите нам», - шепнул Гиллард, как раз за мгновение до того, как Миртс врезалась в зеленую шапку леса, с треском ломая ветки и ругаясь совершенно неприлично для дамы.
        …Медленно подкрадывался рассвет. Миртс, прикрывшись плащом и обретя вполне дэйлорский вид, отдыхала на ветке. При падении она неловко развернула крыло и порвала его о сук; правда, тут же заверила, что пройдет совсем немного времени, и они смогут продолжить свой путь.
        - А как же дневной сон? - только и спросил Гиллард.
        Миртс мрачно ухмыльнулась.
        - В день, когда ты сотворил свое заклинание, я стала сильнее. И чувствую, что теперь могу не бояться солнца. Не очень-то приятно, кожу щиплет, но вполне терпимо.
        Они молчали, сидя на дереве, да и не о чем было говорить. И Миртс, и Гиллард уже прекрасно поняли, что вряд ли один-единственный маг сможет остановить орду, но предпочитали не произносить этого вслух, будто боясь разрушить иллюзию собственных надежд.
        «Мне не под силу бороться с ними», - горькая мысль терзала Гила, не давая покоя, - «все погибнут… и в этом… моя вина».
        «Но ты должен хотя бы попытаться», - Миртс бесцеремонно влезла в его мысли, - «ты должен сделать все, что будет в твоих силах. Если не получится - мы будем просить помощи у других магов; странно, что они до сих пор бездействуют. Но лезть в петлю - удел самых подлых людей, которые хотят убежать от собственных ошибок».
        … Когда на мутное, как глаз давно уснувшей рыбы, небо выплыл кровянистый шар солнца, Миртс снова перекинулась в крылатое чудовище.
        Она и вправду стала куда могущественнее.
        - Нам нужно опередить их, - обронила вампиресса, - чтобы у тебя было время приготовиться.

* * *
        - Н-да. Вот вам и водный портал.
        Миральда невольно улыбнулась: лужа, в которую они угодили, была просто огромной, настолько, что могла бы претендовать на звание дождевого озерца, и вонючей, в силу выплескиваемых в нее помоев. По-прежнему самодовольно светил Большой глаз Хаттара, щедро размазывая блики по грязевым берегам. Кособокие лачуги, прислонившиеся к городской стене, хранили молчание и пялились в ночь пустыми глазницами окон. А дальше, поверх дырявых крыш, виднелись каменные стены других домов, где жили более сытые, а оттого наверняка более счастливые люди.
        Гор тихо выругался и, отряхивая с рубахи прилипшие объедки, начал выбираться из зловонной жижи.
        - Ну, тоже вода, как-никак, - пробормотала Миральда, - и, между прочим, Алларен.
        И последовала за ним.
        Теперь… следовало поторопиться, чтобы до рассвета успеть добраться до Закрытого города и встретиться с его мрачным хозяином.
        Она резким движением отряхнула подол, щелчком смахнула рыбий хвост с плеча и совсем некстати подумала о горячей ванне.
        «Нашла о чем мечтать! Подумай-ка лучше, как побыстрее дойти до Закрытого города».
        Гор выжидающе смотрел на нее.
        - Сейчас, - буркнула ночница, - только определю, в каком направлении идти…
        Повертев головой, Миральда заметила в темном небе шпиль - угольно-черный и блестящий в лунном свете, словно присыпанный алмазной пылью. Если смотреть на Алларен снаружи, то он бы затерялся среди высоких и мощных сторожевых башен, зато изнутри был виден превосходно.
        Миральда указала пальцем в сторону башни.
        - Нам туда, Гор. Но, - она подмигнула, - больше водным порталом мы не пользуемся. Пока…
        Идти пришлось долго. Сперва петляя по узким улочкам, грязным, залитым нечистотами, затем - среди скромных каменных домов, где каждый владелец считал своим святым долгом насадить огромных розовых кустов. Под конец они торопливо прошагали по гладкой булыжной мостовой, и Миральде то и дело приходилось тянуть Гора за рукав, потому как он то и дело останавливался, чтобы разглядеть какой-нибудь вычурный карниз или аляповато украшенную каменную колонну.
        Квартал оборвался неожиданно, обрубленный, словно гигантским лезвием, черной зубчатой стеной.
        «Любопытно, знает ли Магистр о нашем присутствии в городе?»
        Миральда пересекла дорожку, образовавшуюся вокруг стены, и коснулась ее гладкой поверхности.
        «Захочешь ли ты помочь нам?»
        Но камни, естественно, молчали. Миральда взглянула на башню, так похожую на паучью лапу, решительно кивнула Гору.
        - Мы войдем через ворота. Поспешим же.
        … Когда-то молодая болотная ночница Миральда жила в Алларене. Она так и не смирилась с тем, что перестала быть человеком, с тем, что оказалась вычеркнутой рукой всемогущей Судьбы из громадной людской семьи. И единственным смыслом ее существования были те редкие мгновения, когда удавалось подсмотреть за семейством портного, где остался ее крошечный сынишка. Болотная ночница Миральда нашла себе неплохое убежище в большом городе: старый склеп, медленно разваливающийся и никому не нужный. И каждый раз, выбираясь из него, она видела врата Закрытого города, величественные, покрытые снаружи черной каменной чешуей - и, как правило, всегда закрытые. Когда-то…
        Миральда уставилась на ворота, едва ли веря собственным глазам. Створки были распахнуты и чем-то напоминали вскрытую и мертвую раковину-жемчужницу. Мощеный черным камнем двор поблескивал в свете луны; низенькие постройки с немым укором глядели на щеголеватые дома горожан. И ни одного огонька не светилось в окнах глянцево блестящих башен.
        По коже пробежал неприятный холодок. Миральда огляделась, словно желая найти злого шутника, разыгрывающего столь странную и, казалось бы, бесцельную комедию - но они были совершенно одни.
        Никто из алларенцев не смел приблизиться даже к открытым вратам.
        - Я не понимаю, - выдохнула Миральда, - они всегда… всегда были закрыты!
        Гор лишь пожал плечами.
        - Наверное, что-то случилось.
        Стараясь побороть внезапно накатившую тошнотворную слабость, она шагнула внутрь и огляделась.
        Тишина. И пустота.
        Закрытый город был мертв.
        «Но где же, во имя Хаттара, Магистр?!!»
        Миральда сжала пальцами виски. Происходило совсем не то, на что она рассчитывала. И, ежели они так и не найдут мага, кто тогда ответит на вопрос - можно ли повернуть назад начавшуюся агонию мира?
        - Пойдем, Гор, - хрипло сказала она и быстро зашагала вперед. К грациозному, гладкому телу самой высокой башни.
        Двери ее также оказались распахнутыми настежь. Миральда осторожно заглянула внутрь, осмотрела пустой холл. Две лестницы брали там свое начало - одна вела вверх, похожая на хребет давно умершего чудовища, другая - вниз. В лицо повеяло затхлостью и холодом, словно очень давно никто не входил в эти мрачные стены.
        - Не нравится мне это, - буркнул Гор, - где же мы будем искать этого… Магистра, если здесь никого нет?
        Миральда ничего не ответила. Старательно нюхая воздух, открыв миру свое новое восприятие, принадлежащее не человеку, а болотной твари, она пыталась почувствовать… Ну хоть кого-нибудь…
        И среди тусклого, неживого запаха брошенной цитадели вдруг различила тоненькую, едва заметную горько-соленую струйку.
        - Проклятие! Это еще что такое?!!
        Она, позабыв обо всем, бросилась вперед, вверх по лестнице. И после первого же витка едва не споткнулась о распростертое тело, закутанное в темные тряпки.
        Запах крови стал почти осязаемым, Миральда только скрипнула зубами - вся ее сущность бесстыдно жаждала повторения того, что было с Маресом… и с императорским курьером… к тому же, человек умирал, в этом не стоило сомневаться…
        Она судорожно затрясла головой. Нет, разве можно быть такой? Разве она позволит себе еще одну поблажку, еще один шаг от ведьмы к кровожадному чудовищу?
        Рядом присел на корточки Гор, осторожно перевернул несчастного - так, что его лицо оказалось как раз в блеклом пятне лунного света. Горло Миральды предательски сжалось.
        - Дэйлор!
        Ее пальцы пробежались по худому телу мага, нащупали древко толстой арбалетной стрелы.
        - Хаттар! Да что же здесь произошло?!!
        Он еще дышал, но был в глубоком беспамятстве.
        - Хорошо… - Миральда умоляюще посмотрела на Гора, - давай отнесем его вниз, да разожжем огонь в камине… Быть может, тепло… Как думаешь, сколько он так пролежал? Тьфу, что я такое говорю… Похоже, он давно здесь. Как могло случиться, что он до сих пор жив?!!
        Позже, когда огонь взревел в черном зеве камина, а стрела была извлечена из почерневшей, гноящейся раны, Миральда задумалась. Спасти этого дэйлор они уже не могли, но… Наверное, стоило попытаться привести его в чувство, пусть на час - и выяснить, что же произошло в Закрытом городе, твердыне магов Алларена…
        «Да и как в самом сердце Империи оказался дэйлор? Ведь он уже немолод, а, значит, был здесь уже до того, как пал Дэйлорон…»
        Она внимательно разглядывала лицо мага, и, чем дольше смотрела, тем больше оно казалось ей красивым. Дэйлор и вправду был не молод, но каждая черточка говорила о высоком рождении и уме, а горькие морщины, протянувшиеся от крыльев носа к уголкам бледного рта, намекали на перенесенные страдания.
        - Кто же ты такой? - прошептала Миральда, - и что делал здесь?
        В арсенале болотных ночниц имелось средство, при помощи которого на недолгое время можно было поделиться с кем-нибудь своей жизненной силой и способностью к исцелению самого себя. Разумеется, плата за подобные вещи тоже была немалой - полная неспособность себя защитить.
        Но разве оно того не стоило?
        - Гор, - она подивилась тому, как хрипло и испуганно прозвучал ее голос, - будь так добр… Побудь снаружи. Я не хочу, чтобы ты видел то, как я… Нехорошая это волшба. Но потом, когда все закончится, я буду ждать тебя, и мне потребуется помощь.
        Он кивнул и легким, пружинящим шагом вышел прочь, под звездное небо.
        А Миральда вновь повернулась к распростертому магу.
        Взяв его горячее лицо в ладони, она чуть-чуть приподняла его и коснулась губами лба. Сила, колючими иглами пробежавшись от кончиков пальцев к губам, плеснулась в неподвижное тело, и яркими звездочками впиталась в белую кожу.
        Миральда невольно стиснула зубы. Под сердцем скрутилась колючая спираль боли, выжимая из глаз слезы.
        «Вот, значит, как бывает, когда отдаешь часть своей жизни», - Миральда, не отводя взгляда, наблюдала за магом, - «это больно и неприятно… даже для болотной твари…»
        Бледное лицо дэйлор исказила судорога. Он закашлялся и открыл глаза, в которых дрогнуло и раскололось на тысячи осколков зеркало ужаса.
        - Только не бойся меня, - пролепетала ночница, - не бойся…. Пожалуйста… Я… ничего тебе не сделаю.
        Он молча глядел на Миральду, с хрипом втягивая воздух. В уголке рта выступила розовая пена.
        - Скажи, что здесь произошло? - мягко спросила Миральда, - где Магистр?
        Черные глаза закатились. Даже отданной силы оказалось слишком мало, чтобы вернуть его к жизни, и по-прежнему оставалось загадкой, отчего он прожил так долго. Миральда вцепилась в худые, но крепкие плечи. Сейчас - или никогда… Вязкая, липкая Сила толчками вливалась в дэйлор, покидая свою хозяйку; она чувствовала, как пустеет, становясь похожей на полый древесный ствол - такие деревья легко ломаются под напором сильного ветра.
        - Где Магистр?!!
        Казалось, ее усилия не пропали даром: маг медленно приходил в себя, его дыхание участилось, белые, в пятнах засохшей крови пальцы судорожно шарили по полу…
        - Говори же, - с усилием выдохнула Миральда, - что здесь было, и почему Закрытый город опустел?
        Маг вздохнул - в его поврежденных легких клокотало. И едва слышно шепнул:
        - Мы… ждем конца. Маги ушли на восток, Император забрал Магистра… Грядет конец всему.
        Ей показалось, что потолок завертелся над головой, грозя обрушиться и погрести под собой и умирающего дэйлор, и болотную ночницу, так бесшабашно расходующую собственную жизненную силу.
        - Император забрал Магистра?! Но… как же…
        Внезапно маг улыбнулся; его пальцы добрались до руки Миральды и неожиданно крепко сжали запястье.
        - Я знаю, зачем ты ищешь раба Отражений. Даже n’tahe хотят жить… Ты хочешь знать, можно ли остановить то, что началось, так? Чистое сердце, принесенное в жертву, может изменить ход событий… Это было предсказано… - голос его слабел с каждым мгновением, - ищи в башне… книги… а я… я… теперь свободен…
        Его веки опустились, и душа, отправляясь в долину Предков, ласкающе коснулась щеки болотной ночницы.
        Она отшатнулась. Значит, и Магистр, и маги - всего-навсего ждали окончания истории мира! И ни одной попытки что-то исправить, изменить… Ей вдруг стало противно от происходящего - до тошноты, до ряби в глазах.
        Потолок, пересечения тяжелых балок из темного дерева, закружились, смазываясь в чернильное пятно; Миральда так и не поняла, как оказалась лежащей на полу. Багровые искры, расшвыриваемые пламенем, летели во мрак и гасли, одна за одной… Ночница закрыла глаза и начала падать в темноту - медленно, как кленовый листок, покинувший вскормившую его ветку.

* * *
        …Ворота были высокими и на вид достаточно крепкими. Жаль, что не спасут они деревню от орды… Гил что есть силы забарабанил по гладко струганным доскам.
        - Открывайте! Во имя Хаттара, откройте!
        Ему хотелось зарычать, разнести частокол в щепки; в конце концов, нелюдь шла, не останавливаясь ни на мгновение, а эти нерасторопные идиоты не желали открывать ворота! Наконец по ту сторону кто-то откашлялся и пробасил:
        - Что тебе, добрый человек?
        - Раз добрый, так и открывай живее! - гаркнул маг, - новости дурные я принес, зови старосту!
        - Мы, добрый человек, плохих вестей не ждем, - неторопливо, растягивая слова, ответил невидимый собеседник, - иди себе дальше.
        У Гилларда от возмущения дыхание застряло комком в горле.
        - Да ты что, мужик, рехнулся?! Я, маг Закрытого города, уже битый час колочу в ворота… Нелюдь идет на вашу деревню, открывай, пока еще можно кого спасти!
        Воцарилось долгое молчание. Гиллард переглянулся с Миртс, и она только пожала плечами.
        «Порой приходится спасать неблагодарных дураков, Гил».
        - Мы ничего такого не слыхали, - донеслось из-за деревянных створок.
        - И не услышите! Потому как там, где прошла орда, живых не осталось!
        Тут Миртс все-таки решила вмешаться. Громко, чтобы деревенский тугодум услышал, она сказала:
        - Пойдемте, ваше волшебничество. Пусть себе подыхают, если ума нет.
        Грохнул отодвигаемый засов, ворота приоткрылись, и в образовавшуюся щель высунулся всклокоченный детина, в рыжей бороде которого красноречиво запуталась квашенная капуста.
        - А не врете? - его маленькие глазки близоруко щурились, оглядывая Гилларда, - больно много вас тут ходит… И все себя добрыми людьми прозывают…
        - Во дурак, - подмигнула Миртс, - что, не видишь, благородный человек, чародей, проделал столь долгий и полный опасностей путь, чтобы вас спасти от нелюди?
        - Да не похож он на благородного, - рыжий пожевал губами, - грязен уж больно.
        - Смотри сюда, - процедил Гиллард, - хорошенько смотри.
        Он подул на руки, сложенные лодочкой, раскрыл их - на ладонях заплясал радужный огонек. Глаза доблестного привратника округлились, челюсть затряслась - того и гляди, грохнется в обморок.
        «А что же будет, когда они увидят нелюдь?» - тоскливо подумал Гил. А вслух сказал, презрительно цедя слова сквозь зубы - как и положено благородному магу.
        - Веди к старосте.
        Рыжий, казалось, был готов пасть ниц. Не переставая кланяться, он попятился, едва не упал, споткнувшись о некстати подвернувшийся под ноги булыжник, и, взбивая босыми пятками пыль, метнулся к ближайшему срубу.
        - Акар! Акар, господин маг пришел, тебя требует!
        Гиллард и Миртс пошли за ним, вампиресса - набросив капюшон, чтобы не смущать поселян бледностью лица и нечеловеческим сиянием глаз. Из всех изб, словно горошины, посыпались дети, и, к тому времени, как дверь старостиного дома отворилась, маг и вампиресса оказались взятыми в кольцо довольно визжащей детворы.
        - Маг! Маг! Покажи молнию!
        - А ну, пошли отсюда, пока башки не открутил! - рявкнул рыжий, но тут же, вспомнив о том, что перед ним господин благородный маг, неуклюже отвесил поклон в сторону Гила, - я это… покой хочу учинить. Да.
        И схлопотал мелким камешком промеж глаз.
        - Я вас!!! - позабыв о приличиях, детина начал громогласно посвящать всех присутствующих в подробности, что именно он собирался сделать с нахалом; с веселым визгом детвора порскнула во все стороны от его увесистых кулаков. Акар, появившийся наконец в дверном проеме, недоуменно почесал скудную бороденку, глядя на такую неразбериху.
        Гиллард продрался сквозь ребятню к крылечку, коротко кивнул, приветствуя.
        Староста оказался невысоким щуплым старичком. Слишком худой для своей рубахи, он болтался в ней, как язык в колоколе; единственный глаз - второй закрывала темная тряпка - слезился, будто от ветра. Волосы были заплетены в длинную косицу - такую же тощую, как и ее хозяин.
        Гиллард на одном дыхании выпалил:
        - Небо в помощь, Акар. Собирай людей, уходите на юг как только можно спешно. Темная нелюдь идет к деревне, много нелюди…
        Единственный глаз Акара остановился на лице мага, и тому стало неприятно - словно приклеилась к щеке раскинутая паучья сеть. Коричневые пальцы старосты теребили бороденку.
        - Плохие новости ты принес, господин маг. Что ж, все мы в руках отца небесного…
        - Собирайтесь и уходите, - как можно тверже произнес Гиллард, - я попытаюсь их остановить, но, вероятно, моих сил не будет достаточно. А вы, быть может, еще найдете защиту за стенами города…
        Взгляд Акара медленно перекатился на застывшую у крыльца Миртс; их рыжий проводник наконец разогнал детвору, и теперь вампиресса стояла на разогретой солнцем земле. Никто не торопился приближаться к чужакам, и вокруг Миртс образовалось немалое пустое пространство.
        - Она - магичка?
        - Она? Нет, нет… Это просто… моя спутница.
        Старик вновь поглядел на Гила. Затем окинул взглядом ближайшие дома, землепашцев, боязливо косящихся на гостей, и, вздохнув, сказал:
        - Мы никуда не уйдем. Здесь родились, здесь и примем смерть. На то воля Отца Небесного.
        Гилларду показалось, что он ослышался.
        - Акар… Да ты что? А как же… как же дети? Их, неразумных - тоже? И что скажут остальные?
        Староста властным жестом отодвинул мага в сторону и сошел с крыльца; по толпе собравшихся мужиков пронесся одобрительный гомон.
        - Вы слышали? Вы слышали, что предлагает его магическое благородие? - скрипучий голос старика, казалось, вознесся птицей к самым небесам нехорошего мутного цвета, и ржавым железом ударился оземь, - они говорят, что сюда идет темная нелюдь! Говорят, что мы должны оставить свои дома!
        Гиллард замер в растерянности. Бросил осторожный взгляд в сторону Миртс - вампиресса боком-боком подбиралась поближе к крыльцу. Ближе к нему, Гилларду.
        - Мы должны будем бросить все, что нажили - и идти неведомо куда! - староста сорвался на визг, - послушаем ли мы этих людей?
        Добрые землепашцы, коих собралось немало, заворчали; толпа напоминала тихо рычащего зверя, готовящегося к прыжку… Миртс тронула Гилларда за локоть.
        - Мне кажется, самое лучшее, что мы можем сделать - так это убраться отсюда.
        Он только передернул плечами. Происходило Хаттар ведает что - но совсем не то, чему следовало бы происходить. И глубоко под сердцем начал медленно вспухать черный шарик злости - на дурака-старосту, на мужиков, которые походили на стадо баранов, никак не на людей, наделенных способностью здраво мыслить.
        Гиллард дернул Акара за рукав, втащил обратно на крыльцо.
        - Ты, дед, соображаешь, что несешь? Нелюдь! Орда нелюди катится сюда, сминая все на своем пути! Ты - не видел этого, я - имел удовольствие… И теперь… Теперь ты обрекаешь людей на гибель только потому, что так захотелось тебе?!!
        Единственный глаз старосты зло прищурился.
        - А вы, господин маг, нам тут не указ!
        И, вывернувшись из пальцев Гила, он юркнул в избу, успев крикнуть фальцетом:
        - Бей их, братцы! Злодеи, как пить дать!
        - Мило. Очень мило, - только и проворчала Миртс.
        Гиллард развернулся к замершей в нерешительности толпе.
        - Погодите! Я говорю правду, никто вас не обманывает! Страшная орда…
        Он не договорил, потому как умело пущенный камень просвистел в опасной близости от головы. Клинки Миртс с тихим шелестом покинули ножны.
        - Да послушайте же! - в отчаянии выкрикнул Гиллард, - послушайте меня! Я же хочу…
        Его воззвание только раззадорило добрых землепашцев. И они, подбирая булыжники потяжелее, пошли в наступление.
        - Да сделай же что-нибудь! - гаркнула в ухо Миртс, - мои мечи здесь не помогут!
        Увернувшись от еще одного снаряда, Гил стиснул медальон. Первое, что пришло на ум - была замечательная волна огня, но…
        «Не слишком много чести убивать слабого врага».
        Наверняка и отец, командор Геллер, сказал бы тоже самое…
        Гил хлопнул в ладоши, выпуская на волю обманку - огонь, не причиняющий вреда. Мужики завопили, подались назад; гигантский костер вмиг затопил все пространство перед домом старосты, явившись иллюзорной преградой между Гилом и крестьянами. Теперь они швыряли камни наугад, что было неприятно, но вполне терпимо.
        - И что теперь? - Миртс, приподняв брови, с интересом смотрела на Гилларда. Конечно же, она поняла, что сотворенный огонь никого ни ранить, ни убить не может, - так и будем здесь сидеть?
        - Ты можешь унести меня, - Гиллард уклонился от камня, - пожалуйста, Миртс…
        Вампиресса нахмурилась.
        - Ну, как скажешь…
        Ее лицо начало оплывать, как воск, вытягиваться, обращаясь мордой чудовища. Затрещала по швам одежда, вылезли из спины два мокрых, похожих на червяков отростка, вспучилась горбом спина, искривились ноги… Краем уха Гиллард услышал, как испуганно заскулил староста, который, скорее всего, подглядывал в щель за господином магом. Миртс развернула крылья, взмахнула ими, гоня огонь на людей и, подхватив Гилларда под мышки, рванула вверх.
        Вопли, раздавшиеся снизу, показались Гилу музыкой садов Небесных. Те, кто за миг до этого швырял камни, бросились врассыпную, вопя, падая, поднимаясь - лишь бы подальше от кошмарного чудища. На крыльцо выскочил староста.
        - Смотрите, братья! Нелюдь в услужении у мага! Воистину, настали последние дни! Да примет нас Хаттар в садах своих!
        Миртс поднималась все выше и выше, мятущиеся среди игрушечных домиков человечки казались всего лишь вылепленными из глины фигурками.
        - Куда теперь? - спросила она, - На юг? На север?
        Гиллард бросил вниз еще один взгляд. Хороший вопрос, дорогая, мудрая Миртс. Оставить или нет деревню на растерзание орде? Пытаться ли спасти тех, кто только что хотел тебя убить?
        И перед глазами вдруг всплыла картина - его отец спокойно, словно на прогулке, шагает к эшафоту, а вокруг - злая, вопящая толпа, алчущая крови…
        - На юг, - отрывисто сказал он.
        И тут же, словно оправдываясь перед самим собой, добавил:
        - Это их решение, не мое.
        Свод небесного купола огласил тонкий, едва переносимый визг.
        - Похоже, нам нужно торопиться, - сухо обронила Миртс, - если ты по-прежнему хочешь что-нибудь сделать.

* * *
        …Потолок покачивался в такт шагам. В теле, казалось, навеки поселился холод - тот, что подстерегает каждого в болотах. Там, где к коже прикасались руки Гора, тепло рассыпалось мелкими искорками - и тут же гасло, поглощаемое черной болотной жижей.
        - Пожалуйста… отнеси меня туда, где книги…ты ведь знаешь, что это такое?.. Они… похожи на плоские ящики… большие… и маленькие…
        Это Миральда повторяла, словно в бреду. Да, пусть она не в состоянии пошевелиться, но ведь это обязательно пройдет… Маг из народа Дэйлор отправился в долину Предков, и оставил ей задачу, от удачного решения которой зависело слишком многое.
        Гор поднимался по лестнице; черный потолок мерно плыл навстречу, то обманчиво приближаясь, то отдаляясь. Она закрыла глаза.
        - Книги, Гор. Мы должны их найти. Ищи, где много книг…
        И провалилась в пустоту, где не было ничего - ни мыслей, ни ощущений.
        … Тепло. Живое, дарящее силу. Оно прокатилось волной по горлу, захлестнуло будоражащими видениями, заставило когтями вцепиться в крепкую руку человека, избранной пищи болотных ночниц…
        Вскрикнув, Миральда локтями оттолкнула Гора и перекатилась на бок.
        - Ты совсем ума лишился?! Ты что вытворяешь?!!
        Она с трудом перевела дух, облизнула соленую каплю в углу рта и села. Потомок имнов спокойно перевязывал порезанное запястье.
        - Тебе не следовало… - уже спокойнее сказала Миральда. Сознание прояснилось, и она ощущала себя вполне способной действовать дальше.
        «Не следовало… Он спасал тебя, неужели ты не можешь этого признать?»
        Гор молча прижал к груди поврежденную руку и выжидающе поглядел на нее.
        - Прости, я не хотела тебя обидеть, - ночница огляделась. Вокруг подобно неприступным бастионам вздымались книжные шкафы; и не было им числа - так же, как и запылившимся фолиантам, дремлющим в окружении собратьев. В висках гулко застучало: все-таки полудикий кочевник нашел их, нашел книги!
        - Я испугалась за тебя, - начав оправдываться, Миральда уже не могла остановиться, - а если бы с тобой случилось то же самое, что и с дровосеком? Или с курьером?
        Гор пожал плечами.
        - Это непременно случилось бы со мной, останься я среди благословенных Ночью топей. Ты сама говорила, что свободный человек волен выбирать…
        - Да, да…
        Она поднялась и еще раз окинула взглядом помещение. Книги, книги, книги… Лабиринт из стеллажей, каждый из которых упирается макушкой в потолок.
        Отчаяние придавило могильной плитой, горло сжалось.
        Сколько же времени может уйти, чтобы перебрать все это?!!
        Миральда ободряюще улыбнулась Гору, провела пальцами по кожаным переплетам и в лучах заходящего солнца поняла, что добрая половина оттиснутых названий - на языке дэйлор.
        - Проклятье! - она ударила кулаком о ребро полки, словно это могло помочь.
        - Что такое? - Гор встревожился. Он не умел ни читать, ни писать, и ему было неведомо, что значит - находиться рядом с ключом к спасению мира - и быть не в состоянии его взять.
        - Я ничего не смогу сделать, - шепнула ночница, - книг слишком много… И, кто знает? Возможно, та, что мне нужна, где-нибудь рядом, но я не смогу ее прочесть…
        Ночница уселась на полу, подтянула к груди колени. Вот так, можно сидеть и ожидать конца, потому как годы понадобятся для того, чтобы найти нужную книгу. Как она раньше не подумала об этом?
        Гор прошелся вдоль молчаливых рядов книг, остановился над Миральдой.
        - Больше не осталось никого, кто мог бы знать?
        - Магистр, - не раздумывая ответила она, - но император забрал его, и я не знаю, жив ли… Гор, ты молодец.
        Ей показалось, что кочевник бывший раб Кайэра улыбнулся.
        - Да, это так. Не знаю, что бы я без тебя делала, уже наверняка бы меня охотники выпотрошили. Мы и впрямь должны найти магистра Закрытого города, где бы он ни был! Как и собирались с самого начала.
        …Ночь, жаркая и душная, простерлась над Аллареном. Оставив заброшенный город магов, они пошли в направлении императорского дворца; мудрость болот нашептывала Миральде, что, если Император забрал Магистра, то наверняка держит его где-нибудь неподалеку - чтобы иметь возможность самолично допрашивать. Конечно, будь Миральда просто человеком, она бы первая отмахнулась от догадки, шитой белыми нитками - но жизнь ведьмы осталась в далеком прошлом, а болотная ночница знала, что стоит прислушиваться к голосу собственной интуиции.
        Незаметно проскользнув в боковую аллею парка, почти сливаясь с простертыми по дороге тенями старых вязов, они добрались до ажурной калитки. За ней начинался внутренний двор.
        Миральда посчитала часовых: десять молодых, крепких парней - и неведомо сколько сидит в караулке. Потянула носом. Пахло розами и свежестью, великолепными, тщательно отобранными цветами в облаках водяных брызг… Что бы это могло быть?
        Она легко коснулась руки Гора.
        - Я должна их отвлечь, - кивок в сторону караула, - постой-ка, не шевелясь…
        Болотная ночница у начала своей нелюдской жизни еще не может творить заклятий, завязанных на силе отраженного зла. Все, что ей доступно - сотворение иллюзий. И, как ни странно, этого простого волшебства вполне достаточно для того, чтобы прослыть едва ли не самыми опасными тварями поднебесья.
        Миральда сжала пальцы на запястье имна, прикрыла глаза, стараясь представить себе то, что увидят часовые… И вот один, другой, третий взлохмаченный имн с обнаженным мечом устремился к кружеву ограды. Гвардейцы императора не растерялись и, подхватив наперевес алебарды, устремились навстречу невесть откуда взявшемуся отряду подозрительно одинаковых воинов; из караулки выскочило еще человек пять. А иллюзии, не добежав нескольких шагов до защитников его императорского величества, развернулись и бросились наутек.
        Но разве можно допустить, чтобы посягнувшие на Императора преступники ушли безнаказанно? Миральда ухмыльнулась: у ворот осталось трое. Они настороженно озирались, судорожно тиская оружие, и было видно, что готовы принять неравный бой и умереть с именем владыки на устах.
        Но когда из ближайшего розового куста высунулась шипастая голова снежного дракона, гвардейцы явно передумали умирать и, ломая хрупкие побеги роз, с воплями метнулись прочь. Миральда окатила их напоследок волной страха, заставляя верещать от ужаса, как малых детей; на краткое время у калитки не осталось никого.
        - Вперед!
        Она первая шмыгнула к ограде, увитой изящными коваными лилиями. Из аллеи уже раздавались крики и топот тех, что так и не догнали маленький отряд кочевников; из внутреннего двора тоже послышался лязг доспехов.
        - Давай, давай… - пыхтя, Миральда попыталась отодвинуть засов, но тут подоспел Гор - и они двумя тенями скользнули внутрь; едва успели шмыгнуть за высокий пьедестал, на котором стоял мраморный предок нынешнего императора, как мимо тяжело протопал латник.
        - Нас будут искать, - тихо констатировал имн.
        Миальда осторожно выглянула из ненадежного укрытия и огляделась. Так и есть! Это оказалось именно то, о чем она подумала, почуяв запахи воды и роз. Здесь всюду были фонтаны самых разнообразных форм и размеров; гигантские рыбы выплевывали вверх упругие струи воды, обнаженные девы, воздев к небу руки, купались в искрящихся водопадах, и львы - мощные, гривастые, низвергали из разверзнутых пастей тяжелые потоки.
        - Если нас не найдут до полуночи, то у нас будет достаточно времени, чтобы пройтись по дворцу, - Миральда принялась рыться в кошельке. Была у нее одна занятная вещица, давний подарок Кларисс.
        Та, в свою очередь, нашла ее в багаже одной красотки, экипаж которой сломался недалеко от болота…
        - Мы могли бы спрятаться под водой, - она наконец извлекла искомую вещицу и продемонстрировала ее Гору, - ночницы могут долго быть без воздуха, а ты…
        Это была всего лишь склянка, где на донышке осталось немного благовоний, которыми умащивала себя кокетка. Гор недоуменно уставился на добытую безделушку, затем также непонимающе взглянул на Миральду.
        По правде говоря, основную ценность склянки составляло узкое горлышко, длиной с большой палец руки. И Ночница даже не сомневалась, что Гору известен способ нахождения под водой, но только при помощи полого тростникового стебля.
        Не говоря ни слова, она нащупала камень и точным ударом отбила дно флакона; по воздуху поплыл тяжелый, приторно-сладкий запах духов.
        - Теперь понимаешь? - Миральда вытряхнула последние капли аромата в стриженую травку.
        Гор заулыбался, закивал.
        - Тогда - вперед.
        … Суета продолжалась до восхода Малой луны. Так никого и не обнаружив, стража успокоилась, и вновь стало тихо, только шелест воды переплетался с задумчивым шепотом листвы.
        Миральда выбралась из фонтана. Поморщилась, думая о том, что пол-ночи драгоценного времени безвозвратно потеряно, и пошарила рукой под листьями кувшинок, там, где из-под воды торчало отбитое горлышко склянки.
        Потом, осмотревшись еще раз, они подобрались к единственному открытому окну. Пахло едой, и Миральда подумала, что наверняка это кухня - впрочем, так оно и оказалось. Перешагивая через спящих на полу поварят, ночница всеми силами старалась загнать их еще глубже во власть сновидений, и ни один из мальчишек не проснулся, пока темная нелюдь в сопровождении кочевника шествовала к выходу. Гор, правда, задержался ненадолго у котла с мясом, а потом догнал Миральду у двери, пережевывая добычу. Она не стала сердиться. В конце концов, мужчине требуется много есть, чтобы оставаться на ногах.
        Когда впереди затопал гвардеец, бредущий им навстречу, Гор попытался спрятаться за статуей мускулистого воина. Миральда чувствовала боком, как напряглось его тело, вжимаясь в стену - и вдруг они провалились в открывшееся пустое пространство. Щелк! Панель, развернувшись, стала на место. А Гор испуганно замер в кромешно темноте, не зная, то ли хвататься за меч, то ли пробовать вернуться обратно в вызолоченные коридоры дворца.
        Ночница видела в темноте превосходно, и потому ободряюще хлопнула имна по широченному плечу.
        - Кажется, мы попали в потайные коридоры, - шепнула она, - это неплохо. По крайней мере, нас не будут искать здесь, и мы сможем, не торопясь, заняться поисками Магистра.
        Дальше шли молча; Гор придерживался за локоть Миральды. На удивление, коридоры оказались чистыми, не было ни крыс, ни пауков, ни иной живности, что порой селится в темных местечках вроде этого. Кое-где встречались смотровые глазки, порой они натыкались на запертые потайные двери…
        - Удачно этот дворец построили, - промурлыкала Миральда. Происходящее вполне ее устраивало; мало того - всем нутром она чувствовала, что идут они в правильном направлении. Вниз, вниз…
        Ночница даже подпрыгнула от радости, когда в очередной глазок стало видно сырое, мрачное подземелье. Не зря, ох, не зря боятся мудрости болот, что живет в сестрах печали…
        - Мы на верном пути? - уточнил Гор.
        - Ага. Надеюсь, очень скоро мы найдем того, кого ищем.
        Ноги сами несли ее вперед, в кромешный мрак лабиринта; она знала, она была уверена, в том, что…
        И уперлась в тупик.
        - Не может быть! - она покачала головой, - если мы добрались до подземелий, то должен быть ход, чтобы наблюдать за узниками темниц!
        И, озаренная внезапной догадкой, ночница принялась ощупывать кладку, преградившую им путь. Камни… Они кажутся такими одинаковыми, холодными и гладкими - но это только на первый взгляд! Уж она-то, болотная ночница, знает, что где-нибудь да прячется старый механизм… А, быть может, даже магия, открывающая ход…
        Пальцы нащупали едва заметную ложбинку, строго по центру камня в нижнем ряду. Не раздумывая более, Миральда изо всех сил надавила на холодный гранитный бок; что-то заскрежетало под полом, и стена начала медленно поворачиваться.
        Миральда бросила на Гора торжествующий взгляд и потянула его за собой: бедняга ровным счетом ничего не видел в темноте.
        … Через сотню-другую шагов в боковой стене снова появились глазки, следующие друг за другом на определенном расстоянии.
        «Интересно, здесь - или не здесь?»
        Она заглядывала в каждое отверстие, но каменные мешки пустовали.
        «Не может быть, чтобы я ошиблась!»
        И сколько же их было, темных, холодных камер, где гнили заживо и умирали узники императоров?.. Гор плелся следом, изредка вздыхая, затем пробормотал что-то о «плохом месте». Да, конечно же, это нехорошее место, тут и спорить нечего! Но им придется обыскать его, чтобы найти…
        По коже пробежал леденящий холод. Миральда съежилась; странное, неприятное ощущение, словно кто-то невероятно могущественный пытался раздавить, расплющить ее сознание… И камни! Ох, эти камни… Она в панике зажала уши руками. Каждый серый булыжник кричал, вопил и корчился от невыносимой боли. И ни одна ночница не в силах это вынести.
        - Миральда.
        Теплые руки Гора легли на плечи.
        - Это нехорошее место. Уйдем отсюда?
        Она лишь исступленно затрясла головой. Теперь… уж точно она никуда не уйдет, потому как, судя по рассказам Миртс, была близка к цели.
        Стены скорбно замолчали, и тьма, казалось, таращится в спину тысячью глаз.
        - Осталось недолго, - пробормотала она, - мы скоро его найдем, я точно знаю.
        Крадучись, ночница подобралась к очередному глазку.
        … и увидела Магистра.
        Он сидел, прислонившись спиной к стене и обхватив руками колени. Его чеканный профиль белел костью во тьме, изящные, лишенные загара руки казались хрупкими и слабыми. Глаза были закрыты, словно величайший маг Империи спал… Или умер?
        Сердце заколотилось в груди Миральды с удвоенной силой. Нет, этого не должно случиться! Ведь если не будет Магистра, кто тогда расскажет ей, как спасти гибнущий мир?
        Но нет - маг шевельнулся, потер затекшую от неудобной позы шею и… Повернувшись, взглянул прямо на Миральду. Как будто чувствовал ее и знал о существовании смотрового глазка. Затем, нервно передернув плечами, обронил:
        - Пружина в двух камнях от твоей правой ступни… ночница. Если не будете шуметь, то охрана нас не потревожит… Им не очень-то нравится заходить ко мне.
        И хмыкнул.
        А Миральда не придумала ничего лучше, чем воспользоваться подсказкой. Снова заскрежетал старый механизм; часть стены мягко повернулась вокруг своей оси.
        - Мы идем туда? - шепотом спросил Гор, придержав Миральду за локоть, - это не опасно?
        - Но он все равно знал, что я здесь.
        Магистр неподвижно сидел на полу и молча ждал продолжения. Ночница сочла нужным присесть в когда-то привычном реверансе, Гор просто и незамысловато перегнулся пополам и торопливо выпрямился, словно поклон причинял ему боль.
        - Великий магистр.
        - Ведьма, видевшая гибель Дэйлорона.
        Едва слышный щелчок пальцев - и в паре локтей от пола заискрился огонек. Он осветил лицо Магистра, искрами отразился в синих глазах. Миральда не удержалась, с любопытством разглядывая живую легенду Алларена и пытаясь навскидку определить, что с ним делали слуги Императора.
        Магистр был смертельно бледен, но спокоен; в рубище - но от него не пахло ни гниющим мясом, ни засохшей кровью. Словно инструменты мастеров дознания так и не коснулись его тела.
        - Я пришла, чтобы задать вопросы и получить ответы, - решительно сказала Миральда.
        - Странно слышать это от нелюди, - губы мага искривились в недоброй усмешке, - от темной нелюди.
        - Сейчас это уже не важно, - возвышаясь над магистром, она чувствовала себя в высшей степени неловко и не знала, куда деть руки, - тот дэйлор, в башне… Он успел сказать мне кое-что. О чистом сердце и о жертве… Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?
        - Понимаю. - он испытывающее посмотрел сперва на нее, затем - на Гора. - но откуда, милочка, уверенность в том, что я вообще пожелаю с вами разговаривать?
        - Но ведь мир…
        - Да мне, знаешь ли, наплевать на мир, - жестко отрубил Магистр, - все шло к этому, Миральда, уж ты-то должна понять! Вспомни-ка… Да, твоих сестричек! Ты считаешь, что они погибли справедливо? А это был еще один крошечный шажок к пропасти, моя дорогая. Когда таких шажков становится очень, очень много - невольно ты приходишь на последний порог, и достаточно одной, самой последней капли… Которую и привнес твой сын, Гиллард, решив пойти по пути мщения. Так что… сама понимаешь…
        Миральда опешила. Не ожидая подобной отповеди, она и не подготовилась к ней. А теперь - Магистр торжествующе смотрел на нее, снизу вверх, и самоуверенная улыбочка на его губах показалась ночнице самым отвратительным из того, что можно созерцать.
        - Ты просто… не в себе, - выдохнула она, - гибнут невинные люди, а тебе все равно!
        - Но они сами виноваты в том, что гибнут, - кротко заметил маг. Помолчав, добавил, - я ничего не буду рассказывать вам. И помогать тоже не буду - меня вполне устраивает то, что происходит.
        - Но все дело в том…
        - В том, что я слишком долго жил на свете! Всему, всему приходит конец, Миральда. И я… - вдруг синие глаза подернулись туманом. Мысли мага перенеслись куда-то далеко, быть может, за небесный купол, - я не могу умереть, пока мир не очистится.
        Ночница вздохнула. Как убедить его?.. Теребя поясок, она прошлась по камере, от стены к стене. Поглядела на Гора - имн выглядел совсем несчастным и… снова тень обреченности на его молодом и довольно красивом лице.
        - Теперь уже поздно говорить о том, что могло бы быть, - глухо пробормотала она, - скажи… Что я могу дать тебе взамен за твои ответы?
        Маг покачал головой и ловко поднялся на ноги.
        - Посмотри на меня, ночница Миральда. Что ты можешь предложить мне, когда мы с тобой - слишком похожи?
        Магистр был высоким, крепкого сложения. Широкие плечи, широкая грудь, ноги, привычные к ходьбе… И - Миральду вдруг прошиб холодный пот - Магистр Закрытого города в самом деле не был человеком!
        Чтобы выиграть немного времени, ночница с преувеличенным любопытством уставилась на потолок камеры, но шелестящий голос мага настиг ее:
        - Ты ведь чувствуешь, что я - нелюдь? Только… особой породы, каких не должно было быть и вовсе?
        И она ответила.
        - Да, Великий Магистр.
        - Так что, в таком случае, ты мне можешь предложить?
        - Скажи, чего ты хочешь за судьбу этого мира.
        Казалось, это позабавило Магистра. Он усмехнулся, дружески хлопнул по плечу Гора, выглянул в тайный лаз, сквозь который мог бы уйти и сам, если бы хотел…
        - Я могу отдать свою жизнь, после того, как пожиратели неба вернутся под землю, - твердо сказала ночница.
        - Пожиратели? Хм. Любопытное название, - не-человек остановился перед ней, окинул внимательным, оценивающим взглядом, - но к чему мне твоя жизнь, Миральда?
        И вдруг его лицо исказилось судорогой боли, словно он припомнил что-то невыразимо страшное из своей далекой, еще человеческой жизни.
        - Будь ты проклят, - пробормотал Магистр, обращаясь непонятно к кому, - будь ты проклят в своей долине Предков…
        Затем, уже спокойно, он воззрился на Миральду и медленно, тяжело роняя каждое слово, произнес.
        - Мне не нужна твоя жизнь, Миральда.
        - Я тебя умоляю, - прошептала она, - если хочешь… я встану перед тобой на колени, великий Магистр. Клянусь, что сделаю все, что ты только пожелаешь!
        Последние слова она прошептала, ощущая, как давят коленки твердые, безжалостные камни.
        Магистр молчал. И смотрел на нее - без тени улыбки, как будто размышлял о чем-то важном.
        Затем он безмолвно повернулся к стене и принялся проделывать руками странные движения, словно открывая невидимые двери. Затаив дыхание, ночница смотрела. Что еще взбрело на ум этому странному нелюдю?
        Впрочем, не случилось ничего страшного. Прямо из воздуха Магистр вытащил небольшую деревянную шкатулку, открыл ее, не глядя на своих гостей. Внутри что-то белело, но когда маг зажег еще пару огоньков и начал извлекать на свет содержимое, Миральда не удержалась и пощупала странный материал.
        Это было похоже на пергамент, но таковым не являлось. Большой, просто огромный лист, испещренный надписями, маленькими кружками и линиями. Присмотревшись, ночница заметила, что из каждого кружка исходят одна или несколько линий, и, пересекаясь со своими товарками, сходятся вместе. То и дело попадались единицы и нули, подписанные твердой рукой, а еще… Миральда вдруг увидела свое имя.
        Тем временем Магистр расстелил на полу свое сокровище, щелчком пальцев заставил огоньки спуститься пониже.
        - Это Схема, составленная мною, - спокойно пояснил маг, - ты, конечно же, не поймешь… Но если мои расчеты окажутся верными, то у тебя, пожалуй, еще есть надежда.
        Снова воцарилось молчание, прерываемое только шорохом графитовой палочки по Схеме. Загадочно ухмыляясь, маг надписал единицы над десятком кружков, нули - над другими. Внимательно поглядел на Гора.
        - Миральда… У этого кочевника было имя, данное при рождении?
        - Нет.
        - Понятно, - Магистр похрустел пальцами, - а теперь его как зовут?
        - Гор. Это я дала ему это имя.
        - Что ж, впечатляет.
        Прошло еще некоторое время. И Магистр в полном молчании принялся сворачивать лист…
        - Этот материал называет папер, - вдруг пояснил он, - я позаимствовал рецепт его изготовления у дэйлор.
        Миральда удивленно моргнула, когда шкатулка снова провалилась в воздух.
        «Интересно, как он это делает?»
        Огоньки отражались в прищуренных глазах Магистра.
        - Что ты решил? Ты… скажешь мне, что мы можем сделать?
        - Скажу, - он пожал плечами. И у ночницы зародилось подозрение, что маг не в своем уме.
        - Я укажу, где и как должна быть принесена жертва, - жестко сказал Магистр, - пожалуй, это должно помочь… Но взамен попрошу кое-что, и ты это должна будешь выполнить, Миральда.
        - А если не поможет? - она пыталась понять, что за игру ведет это чудовище из черной башни.
        - Если не поможет - тогда всем нам будет уже все равно. Плату я потребую только в том случае, если задуманное удастся.
        Миральда решительно тряхнула головой. Что ж, если это спасет мир… Какую цену она не согласится заплатить?
        - Говори, - выдохнула она. Прозвучало это хрипло и как-то неуверенно.
        - Тогда - прошу вас, присаживайтесь, - и Магистр отвесил шутливый поклон.
        … Он говорил недолго. Очень сухо и отрывисто, и каждое слово оседало в памяти, чтобы остаться там до конца жизни. Миральда вдруг увидела седого дэйлор в дверях главной башни, увидела паренька, пришедшего не только учиться магическому искусству, но и помочь своему старому другу… И желание помочь было столь велико, что, когда учитель задал один-единственный вопрос - «ты готов стать Магистром?» - в ответ прозвучало твердое, решительное «да». Только позже пришло понимание происшедшего, и гораздо позже пришли безнадежность и отчаяние, и судорожные попытки остаться человеком, и не сойти с ума. В синих глазах Магистра блестели слезы, и он не пытался их прятать, потому как не стыдно скорбеть о собственной глупости и о подлом предательстве друга…
        - Если ты остановишь падение мира, - прошелестел Золий, - я хочу, чтобы твой сын добровольно занял мое место. Такова плата. Готова ли ты уговорить его пойти на это?
        Миральда с трудом вдохнула вдруг раскалившийся воздух. Гил, ее Гиллард - и в этот вечный кошмар?!! Магистр молчал. И ждал.
        - Я сама займу твое место, - просипела ночница, - клянусь.
        - Ты думаешь, что со мной можно торговаться? - прищурился магистр, - а твой сын, если в нем есть хотя бы толика крови Геллера Накори… Он толкнул мир к гибели, и он должен знать, что всякая вина должна быть искуплена…
        - Вечным бременем отражений?!!
        - Да, Миральда. Вечным бременем отражений. В конце концов, к этому можно привыкнуть, и потом - мне нужен маг.
        - Я бы предпочла сама заменить тебя, - проворчала ночница. Мысли лихорадочно метались в голове; она должна, должна была найти путь…
        - Похоже, ты не слишком хочешь спасти этот мир, - усмехнулся Золий, - что ж… Мне вполне понятны твои колебания. Но ведь я не прошу ничего невыполнимого, не так ли? Это мое единственное условие. Если оно тебя не устраивает, то я также не настаиваю…
        - Да!
        Миральда даже не осознала, как произнесла это слово. Магистр же улыбнулся - мягко и чуть-чуть мечтательно.
        - В таком случае, я расскажу вам кое-что любопытное.

* * *
        …Утро началось холодным, хмурым рассветом. Окутанное туманным одеялом поле, темные, мокрые от ночной влаги деревья и красный шар солнца, медленно выбирающийся из сизой дымки.
        Гиллард сидел у догорающего костра. Его слегка знобило, но маг списывал свое состояние на сырость и на холодное дыхание утренних сумерек. Миртс расположилась по другую сторону пышущих жаром углей и сосредоточенно пыталась привести в порядок одежду, пострадавшую во время вчерашней трансформы. Правда, без особого успеха - белая кожа проглядывала сквозь распоротые швы.
        Они молчали. Давешнее решение Гила, мстительное и принятое сгоряча, будто бы возвело между ними стеклянную стену. И каждый раз, встречая взгляд вампирессы, спокойный, но осуждающий, маг невольно опускал глаза, а к щекам приливал жар.
        «И чего она надулась?» - размышлял маг, помешивая сучком угли. Искры вились стайкой над седеющим кострищем и быстро таяли в сыром воздухе, - «Отчего я должен пытаться защищать тех, кто хотел меня убить? К тому же, я не сделал ровным счетом ничего против воли этих жалких людей… Они сами избрали свою участь».
        Но невзирая на подобные уговоры, на самом донышке души поселилось омерзительное ощущение неправильности собственного поступка. Разум говорил одно, сердце нашептывало другое; и Гиллард чувствовал, что тонет в запоздалых сомнениях, густо замешанных на монотонном бурчании совести.
        …Он швырнул сучок в погасший костер. Взметнулся прощальный веер искр и тут же растаял в сером свете подступающего дня.
        - Пора, Миртс.
        Вампиресса кивнула. Молча собрала дорожную сумку, укрепила за спиной мечи и замерла, ожидая дальнейших указаний.
        «Ну хоть бы заговорила, что ли», - Гиллард начинал сердиться. На себя, на Миртс, на непроходимо глупых, упрямых - и уже, скорее всего, съеденных крестьян.
        Он молча развернулся и побрел навстречу восходящему солнцу, к подготовленным вечером магическим взаимодействиям.
        А дневное светило, поднимаясь выше, обретало уже ставший привычным зловещий оттенок крови; туман редел, на траве блестели шарики росы. Где-то среди деревьев запричитала кукушка, притворно жалуясь на судьбу. Помутневший купол неба снова огласил далекий визг черных тварей, и Гиллард ускорил шаг. Нелюдь шла быстро, Миртс обогнала их на каких-нибудь пару часов пути…
        Сооруженные пирамиды терпеливо ждали, выстроенные полукругом, так, что фокус Силы был направлен на север, навстречу орде. В стенах Закрытого города на расчет столь сложной комбинации ушли бы дни - но Гиллард все сделал за вечер. Потому как вальяжный город магов остался в прошлом; здесь же была настоящая жизнь, где он, молодой маг, не имел права на ошибку, а орда темной нелюди вовсе не собиралась ждать.
        Он обошел пять высоких, в человеческих рост, пирамид, проверил баланс сил, поправил сместившиеся компоненты: вот пучок остролиста выбился из сопрягающего ряда, вот заячье ухо сползло на ноготь ниже положенного… Медальон Шениора потеплел, словно чуя магию.
        «Ничего, дружок, скоро я тебя использую в деле».
        Миртс стояла поодаль, внимательно наблюдая за приготовлениями.
        - Перейди, пожалуйста, за пирамиды. Если не хочешь попасть под действие моего заклинания, - сказал Гил. Получилось как-то холодно и неприятно, словно он делал Миртс одолжение, указывая безопасное место.
        Но вампиресса, казалось, не обратила внимания на сухой тон мага; нервно передернула узкими плечами и отошла шагов на десять за полукруг. Гиллард же, напротив, шагнул в фокус Силы. Центром творимой волшбы являлся он сам, и Сила, пролившись сквозь тело мага и дэйлорский изумруд, должна была остановить нелюдь.
        По крайней мере, все было рассчитано таким образом, чтобы пустить волну наподобие той, что была сотворена в Дэйлороне, и наделить ее противоположными свойствами.
        И Гиллард очень надеялся, что у него получится.
        … Сперва вдали появились фигуры пожирателей. Черкая крыльями мутное небо, они летели не прямо - кружили над ордой, ныряли в редкие облака, разрывая их в клочья, и, казалось, небесный купол глухо стонал, едва выдерживая взмахи гигантских крыльев. Гиллард закрыл глаза, концентрируясь на силовых линиях. Магия пятью бурными потоками стекала с пирамид, вливаясь в него. Сила начинала распирать тело, просясь наружу, но Гил не спешил - пусть ее наберется больше, чтобы ударить один раз, наверняка… В конце концов, орда не бесконечна. А он построил достаточно мощное взаимодействие…
        Горизонт окутался облаком пыли.
        Орда приближалась.
        Гиллард стиснул медальон, порадовался идеальному балансу взаимодействия и начал медленно произносить слова, преобразующие Силу.
        По земле пробежала короткая, как молния, судорога. Небо дрогнуло, качнулось и вновь замерло, выжидающе глядя вниз, на крошечную фигурку мага. А линии Силы натянулись, звеня - а затем резко обмякли пятью брошенными на траву веревками.
        Гиллард не поверил собственным ощущениям. Ведь только что все работало, и работало должным образом! Сердце заколотилось о ребра, дыхание застревало в горле - он изо всех сил дернул Силу в себя, восстанавливая балланс. И продолжил медленный речитатив.
        Стена, студенистая, прозрачная вырастала перед ним, готовая двинуться дальше. Сила распухающим комом давила на легкие, каждый вдох давался с трудом. И - снова обмякла средняя, самая важная линия.
        Мысленно выругавшись, Гил восстановил балланс; виски пронзили стрелы мигрени. Он поскрипел зубами, но оставалось совсем чуть-чуть. И разве не учил Магистр, что каждое сколь-нибудь важное заклятье должно быть выстрадано создателем, чтобы явиться истинной магией?!!
        Он развел руки в стороны и, чувствуя, как немеют пальцы, в последнем, заключительном жесте сомкнул их на медальоне.
        «Вот вам, получайте!»
        … Ничего не произошло.
        Высокая, в два человеческих роста волна, способная остановить орду, не двинулась с места.
        - Ну, давай же!!! - в отчаянии Гиллард стиснул медальон; твердые грани врезались в ладонь.
        Линии Силы натянулись до предела, звеня от напряжения; пирамиды взаимодействий задымились… И вдруг земля под ногами заходила ходуном; Сила, влитая в заклятье, дернулась, забилась, как пойманная рыба. А затем - глухой хлопок - и заклятье начало стремительно сворачиваться, возвращаясь в тело мага, его породившего.
        В груди Гилларда что-то взорвалось, разлилось огнем по жилам… И мир вокруг начал стремительно гаснуть, подергиваясь черной сеткой.
        Он падал медленно, словно летел; а в наливающемся чернотой небе фигуры пожирателей неба стали вдруг огромными, их распростертые крылья заслонили солнце. И твари полетели строго на юг, как-то слишком быстро, словно подстегиваемые неведомой силой.
        «У меня ничего не получилось», - только и успел подумать Гиллард, - «почему?!!»
        Ему не верилось в происшедшее; ведь он все делал правильно… так отчего же случилось то, что случилось?..
        Но в самый последний миг, перед тем, как окунуться в спокойное озеро мрака, он, как наяву, увидел старую книгу. Она была раскрыта посередине, и на пожелтевших, хрустящих страницах, муравьи буквиц сплелись в осмысленное предложение.
        «Магия стабильна только в том случае, если стабилен мир. Нельзя предсказать результаты взаимодействий в том случае, если среда теряет устойчивость».

* * *
        - Не много сведений я почерпнул в старых записях дэйлор, - Магистр, прищурившись, смотрел на золотистый огонек и, казалось, взгляд мага устремлялся сквозь стены узилища, далеко, туда, где чистое небо и свобода, - им не нужна письменность для того, чтобы передавать знания через поколения; все было решено Творцом, когда он подарил нелюди Память Предков… Нечто общее, к чему мог обратиться любой дэйлор, бездонный мешок опыта когда-либо живших. Записывать они начала куда как позже, сперва на коже болотных тритонов, а затем - на папере.
        Он тут же торопливо пояснил, словно наставник недалекой ученице:
        - Несколько сот лет назад дэйлор придумали новый материал для записей и назвали его так. Варили листья ардэйра, толкли их, а затем раскладывали тонким слоем на ситах и высушивали. Получалось нечто, похожее на пергамент и вполне пригодное для письма. Занятная штука, хочу сказать… Ну так вот. После того, как дэйлор исчезли с лица этого мира…
        Воспоминания - яркие, болезненные, возвращались. Как наяву, Миральда вдруг увидела чародея Витальдуса, его концентратор смерти, который ей удалось поломать, и… Шениора д’Амес, в мантии короля, когда он пришел к ней в темницу. В горле подозрительно запершило.
        - Это твои маги отравили Дэйлорон, - прошипела болотная ночница, - зачем ты это сделал?!!
        - Прошу не путать, - Золий скривился, - Император пожелал, чтобы маги послужили Империи. Вот и все. К тому же, не следует меня перебивать, Миральда.
        Она прикусила губу. В душе клокотало огненное море ненависти, и как было бы хорошо растерзать этого нечеловека, раздавить его черное сердце - ведь то, что он делал, гораздо хуже делишек болотных ночниц… Мелькнула подлая мыслишка - а, может быть, разделаться с Магистром после того, как станет известен путь к спасению? Она взглянула на Золия, пытаясь оценить степень могущества этого мага… В его синих, молодых глазах плавала усмешка.
        - Не смотри на меня так, душенька. Я тебе не по зубам, и ты это должна понимать. Если тебя интересует, на что я способен, спроси у тех палачей, которые хотели применить ко мне небезызвестное испытание огнем. Правда, говорить они разучились раз и навсегда.
        Вздохнув, Миральда потупилась, досадуя на саму себя и на собственное неумение скрывать чувства.
        А магистр совершенно спокойно продолжил:
        - После того, как не осталось ни одного дэйлор в пределах северных земель, я собрал в Закрытом городе все сколько-нибудь ценные их книги. Я пытался найти ответ на вопрос - что будет, если не станет меня, и могу ли я найти преемника… Знаешь ли, тяжело жить, осознавая, что больше никто не займет твое место. Как оказалось, старина Ильверс и тут меня обдурил. Нигде не было сказано о том, что не-дэйлор не может иметь преемника а, следовательно, попытка может окончиться удачно… Но, как я уже упомянул, преемник должен прийти сам, и принять бремя отражений добровольно. В этом - вся соль, а иначе ничего не получится… За шесть столетий дураков не нашлось.
        - Мне бы хотелось услышать о жертвенном сердце, - сухо обронила Миральда.
        - Ах, да. С этим-то все просто - когда я наткнулся на упоминание некой сущности, которую называли колодцем памяти, я начал искать самые древние записи о нем. Что-то мне подсказывало, что неспроста нечто сидит в пещерах. И мне повезло! Я наткнулся на очень старый фрагмент, где упомянутый колодец называли стражем. Любопытно, а? - Магистр подмигнул, при этом его худая щека сморщилась, и рот стал похож на кривой надрез, - страж, Миральда, ждет с начала времен, когда мир переполнится отражениями. Эта сущность жаждет гибели всего живого, но силы ее скованы. И только тогда, когда чаша отражений переполнится, страж… как бы это объяснить… все равно что отпускает пружину, на которой крепится мир. Пружина начинает выпрямляться, а мир - очищаться. От всех в нем живущих. Народ Зла пожрет тех, кто его породил, а затем и сам вымрет. И наступит новая эра, и все начнется сначала. Ты ведь не думаешь, что люди были сотворены первыми или жили на этих землях всегда?
        - Жертва, магистр… Ты должен сказать мне…
        Он пожал плечами, сцепил замком пальцы рук.
        - И если на краю времени, на пороге мира будет отдано стражу чистое сердце во имя всех живых, все начнется, так и не завершившись. Если найдется существо, которое прыгнет в упомянутый колодец Памяти, в самое чрево стража, и сделает это ради всех ныне живущих - и ради добрых праведников, живущих по законам Хаттара, и подлецов, готовых прирезать ради нового кушака… Сделает без надежды на посмертное существование, на вечный покой в долине Предков - ну, или, в садах Хаттара, если таковые существуют… Тогда высвободится колоссальное количество силы, прижмет пружину, образно говоря, в исходное положение и очистит мир от Отражений. Тоже, можно сказать, очищение - но иным путем. И опять начнется новая эра… К слову, Гиллард мог избрать этот путь, но предпочел вершить собственный суд.
        - Это все? - Миральда внимательно вглядывалась в бледное лицо Золия, исчерканное тонкими морщинками.
        Он коротко пожал плечами.
        - Все, Миральда. Больше мне ничего не известно, но - клянусь - я не лгал тебе, рассказывая о жертве и страже. Я ведь ничего не теряю, наоборот - в любом случае получу свободу. Не забудь про Гилларда… Он всегда был способным мальчиком.
        Кровь снова бросилась в голову Миральде, и она с ужасом ощутила, как вытягиваются, удлиняются когти.
        - Редко можно встретить существо более мерзкое, чем ты, - процедила ночница.
        И, обернувшись к Гору, кивнула.
        - Пойдем.
        Кочевник вдруг поклонился Магистру - уважительно, словно перед великим Учителем. Хмыкнув, Миральда двинулась к лазу в стене; голос Магистра заставил ее замедлить шаг.
        - Я понимаю, что ты меня не очень-то любишь, - изрек Золий, - но я все-таки скажу тебе две вещи. Во-первых, я все еще честно подпираю врата Силы, не давая Отражениям хлынуть внутрь небесного купола. А во-вторых… Твоя мать…
        Миральда угрожающе приподняла верхнюю губу, обнажая страшные игольчатые зубы болотной твари.
        - Твоя мать была хорошей, чистой женщиной, - равнодушно произнес Магистр, - если бы я оставался человеком, я бы постарался стать твоим отцом.
        - Спасибо, - только и прошептала Миральда, - все это… слишком поздно. Но все равно - спасибо.
        Огонек света погас, и темница погрузилась в кромешный мрак.
        … Возвращались молча. Миральда чувствовала, что близится рассвет, что надо спешить. Она мучительно перебирала в уме варианты, как можно обмануть Магистра Закрытого города и не отдавать ему Гилларда, думала о том, что, прыгнув в колодец Памяти, оставит своего сына совсем одного в целом мире.
        «Я могу просто ничего не говорить ему о договоре с Магистром», - мысль билась о стенки черепа назойливо, словно муха о стекло, - «и после того, как меня не станет, Гил попросту не поедет к Золию… А, может быть, Император казнит этого мага, это чудовище…»
        - Гор, что ты думаешь обо всем этом? - спросила ночница.
        Горячие пальцы человека чуть сильнее сжались на ее запястье.
        - Магистр мудр.
        - Да? Возможно… - она вздохнула, - но то, что он натворил…
        - Но ведь это Император завоевал Дэйлорон?
        В десяти шагах каменная стена треснула, во все стороны брызнули каменные осколки. Еще, и еще… Под ногами закачался пол, зазмеились трещины…
        - Берегись! - взвизгнула Миральда, но опоздала: Гор уже сгреб ее в охапку и метнулся назад.
        - Нет, погоди! - она вдруг вырвалась, шагнула вперед, задыхаясь в пыли.
        - Там опасно! - похоже, Гор только и заботился об ее сохранности.
        Хрясь! - что-то огромное, черное, опустилось сверху, с легкостью проламывая каменные своды тоннеля, как будто это была яичная скорлупа. Миральду прошиб пот. Потому как ей померещилось, что она видит чей-то гигантский хвост. Гор прокричал что-то на наречии имнов, но она только махнула рукой, словно зачарованная смотрела и смотрела в чудовищный разлом…
        Сверху, сквозь оседающую пыль, пробирался тусклый сумеречный свет. Ночница осторожно приблизилась, перешагивая трещины и придерживаясь за стены. Вытянув шею, она глянула вверх, в дыру.
        В сером, еще не избавившемся от ночного мрака небе, парила черная тварь.
        Глава 12
        Жизнь владыки
        Доклад Шенома Тэра звучал подобно реквиему. Квентис слушал молча, с каменным лицом; когда же министр замолчал, Император приказал ему удалиться и ждать дальнейших распоряжений. А сейчас, мол, владыке требовалось поразмыслить над сложившейся ситуацией.
        - Что вы собираетесь делать с магистром, ваше величество? - только и спросил лорд Тэр.
        Квентис махнул рукой. Что ему магистр? Сидит себе в каменном мешке, и пусть сидит. Вреда от него никакого, пользы - тоже…
        - Я прикажу его казнить, - обронил он, - позже… Ну, иди, иди, лорд Тэр. Я хочу остаться один.
        А поразмыслить и вправду было над чем. На западе, от Кайэрских топей, неторопливо вгрызались вглубь Империи кочевники. И - подумать только! Ведь даже людьми их трудно назвать, полу-животные в шкурах… Но полки, которые Квентис отрядил навести порядок, отступали, умываясь кровью. А генералы усердно строчили донесения, что за дикарями ползут твари болотные, дурно влияют на боевой дух императорских войск и творят привычные им мерзости. Выходит, кочевники были заодно с болотными ночницами? Все возможно.
        Север же, на первый взгляд, успокоился. После сообщений о том, что крепости в Дэйлороне разрушены, ни одной новости не достигло слуха внимательного лорда Тэра. Министр отправил на север гонцов, но они пока что как в воду канули; прилетел только один почтовый голубь, да и то - без письма. Подозрительный и пессимистично настроенный Шеном Тэр истолковал это весьма оригинально: «гонцы погибли, голубь по случайности уцелел и вернулся», и тем самым окончательно испортил Квентису настроение.
        В голове верткой рыбкой сновала мысль о том, что нужно что-то предпринимать. Но что?!! Магистр Закрытого города, которого и пытке-то подвергнуть не получилось, вяло ожидал очищения. То есть, конца всем ныне живущим. Последовать его примеру, подкатить глаза и ждать, когда сбудется чей-то горячечный бред, названный пророчеством? Ну, уж нет. Квенитс вовсе не собирался отправляться к Хаттару. Более того, он собирался жить еще долго, не меньше, чем уже прожил.
        Он мог бы отправить подкрепление на запад, а заодно собрать армию и вести ее на север; но в самом Алларене осталась только личная гвардия Императора, чтобы собрать полки, сперва нужно было отрядить гонца в Кверт и Талипо… В общем, нескладно все получалось. И совсем не так, как должно было быть у настоящего, непобедимого владыки.
        Квентис вдруг поймал себя на том, что расхаживает по кабинету, заложив руки за спину, и невольно улыбнулся: точно так же делал его отец, когда размышлял о будущем империи. Но тогда… Похоже, тогда все было гораздо проще.
        Он выглянул в окно, поморщился при виде снежного дракона, что уже который день кувыркался среди облаков над Аллареном. Вот вам еще вопрос - что забыла здесь эта громадная тварь?
        «Я должен решить, что делать», - раздражение в душе нарастало, - «что предпринять? Тьфу, да и что я еще могу сделать, кроме как собирать войско?!!»
        Квентис в два широких шага пересек кабинет, резко распахнул дверь. Застывшие, словно изваяния, молодые гвардейцы вскинули алебарды, салютуя.
        - Во славу Империи!
        - Интара ко мне, - процедил Квентис, - немедленно.
        И лишь удивленно моргнул, когда ведун шмыгнул навстречу из-за угла, словно давно там поджидал возможности говорить с владыкой.
        - Здесь, я здесь, мой повелитель, - забормотал старик, низко кланяясь, - гонца не казнят за дурные вести… Соблаговоли выслушать!
        Квентис молча кивнул и вернулся в кабинет; Интар, взлохмаченный и взъерошенный, зашаркал следом, не забыв тщательно притворить дверь.
        - Говори, что там у тебя, - буркнул император, - надеюсь, что-нибудь полезное.
        Челюсть Интара мелко затряслась. И, почти шепотом, ведун изрек:
        - Они идут, мой повелитель…
        Квентис приподнял бровь. Старик сорвался на истеричный вопль.
        - Нелюдь, орда нелюди идет на Алларен! С севера!
        Лишившись, видимо, последней способности здраво рассуждать, ведун вдруг подскочил к императору; его пальцы - обветренные, костлявые, вцепились в рукав квентисова камзола. Выпученные бесцветные глаза, подернутые красными жилками, оказались совсем близко.
        - Чуял я великую волшбу на рассвете, - захрипел Интар, - нелюдь идет! Спасаться надо, владыка…
        Квентис отшвырнул ведуна, и тот грохнулся на колени. Не зная, то ли сразу рубить голову за столь вопиющее непочтение, то ли просто прогнать вон, как безумца, император сухо поинтересовался:
        - Ты в своем ли уме, Интар?!!
        Старческие плечи поникли под жестким камзолом. И ведун, очень тихо и спокойно, сказал:
        - Раньше мне надо было сказать об этом, мой повелитель, да ты с лордом Тэром занят был. Когда взошло солнце, я услышал эхо творимого заклинания… треснувшего, разрушившегося заклинания, повернувшегося не так… оно было столь ужасным, эхо заклинания, что я дерзнул воспользоваться теми вещами, что унес из Закрытого города. И я увидел… мой повелитель… треснуло пространство, как будто его кто разорвал извне, и текла в прореху река, темная нелюдь, и раскрылся выход… Недалече, мой владыка, от Алларена. Скоро… Скоро они будут здесь, и ничто не удержит орду!
        Квентис никогда не считал себя трусом, но от шелестящего голоса Интара неприятный холодок скользнул по коже. И - откуда-то снова повеяло гнилью, болотами…
        - Что ты несешь? - он хотел, чтобы это прозвучало громко и властно, но получилось сдавленное шипение, - что это тебе примерещилось?
        Ведун, глядя на Квентиса снизу вверх, скорбно ответил:
        - Если бы у меня было столько жизней, сколько слов в сказанной мною правде, то я бы, не раздумывая, отдал бы их моему повелителю. Орда действительно идет на Алларен и, боюсь, этой осады город не выдержит. Моему императору следует покинуть город вместе со свитой.
        Квентис поежился. Нет, все-таки было что-то в голосе Интара, что заставляло отринуть все сомнения. И поверить. Но, во имя Хаттара, как же так? Как это могло случиться?!!
        - У тебя есть какие-нибудь доказательства?
        Интар встрепенулся. Поднялся, кряхтя, на ноги, и принялся рыться в одном из своих объемных кошелей, которые таскал за собой повсюду, привязывая к кушаку под камзолом.
        - Если мой повелитель изволит подняться в смотровую башню, то я могу предложить… - на свет явился неведомый предмет, состоящий из двух толстых деревянных трубок, соединенных вместе, - предложить воспользоваться магической вещью, найденной мною в башне.
        Квентис подозрительно покосился на творение магов.
        - И что умеет эта штука?
        - Дальний взор, - не колеблясь, ответствовал Интар, - нужно поднести это к глазам и смотреть сквозь трубки.
        - Хорошо, будь по-твоему. Но если я ничего не увижу - честное слово, Интар… прогоню взашей.
        Ведун затряс седыми лохмами.
        - Да я бы и рад, мой повелитель, если бы ты ничего не увидел. Что моя жизнь супротив жизни владыки? Пылинка…
        - Молчи, Интар… Лучше молчи.
        А про себя подумал, что давно пора было избавиться от ведуна, который стал слишком часто забывать свое место. Взять, хотя бы, отраву, которую подмешивал отпрыску Геллера против воли Императора.
        …Они долго поднимались по гладким, отполированным за века ступеням. Затем Квентис поднес к глазам «вещь Дальнего взора» и сквозь выпуклые куски горного хрусталя взглянул на север.
        Там, в облаках пыли, катилась темная волна, ощетинившаяся тысячами лап, крючьев, надкрылий. В небе кружились, ныряли в серые облака черные твари, похожие на драконов.
        Пальцы Квентиса разжались, и Дальний взор полетел вниз, и разлетелся вдребезги, ударившись о камни.
        - Да что ж это такое? - язык с трудом ворочался во рту, прилипая к небу. Но Квентису было уже наплевать - на то, что его слабость видит презренный ведун.
        - Что же это? - растерянно повторил император.
        Интар нахохлился, скрестил на груди тощие руки.
        - Темная нелюдь, мой владыка.
        «А ведь Шеном был прав, когда говорил о погибших гонцах», - мелькнула поблекшая, почти бесцветная и безвкусная мысль, - «и Алларену, пожалуй, не выстоять… Без помощи магов. Да и маги не особенно помогли бы… неужто Магистр был прав? И неужто он сам все это подстроил?»
        Сердце сжалось в груди. Квентис вдруг вспомнил все, о чем говорил ему низложенный владыка Закрытого города; вспомнил собственное решение избавиться от дэйлор.
        Но, во имя Хаттара, не могло же завоевание Дэйлорона послужить причиной тому, что происходило сейчас?
        - Мы идем вниз, - процедил Квентис.
        Пол под ногами шатался, и ему стало боязно, что башня вот-вот рухнет - и погребет под обломками последнего императора династии.
        - Позволь, я помогу тебе, повелитель, - шелестел Интар, старательно поддерживая под локоть, - нужно бежать… пока не поздно. Возможно, следующий рассвет будет последним для Алларена.
        «И император погибнет вместе со всеми, защищая город… Погибнет так же, как последний нищий, как любой из разжиревших купчишек… такой же, как они…»
        Он стиснул плечо Интара так, что ведун охнул.
        - Нам нужно обсудить кое-что, - выдохнул Квентис, - помнится, ты говорил, что можешь менять личины?

* * *
        …Шеном Тэр никогда не считал себя храбрецом. И потому, вдруг обнаружив себя спящим в императорской постели рядом с самой лучшей императорской наложницей Лаури, он струсил. До дрожи в коленках, до легкой тошноты, до серых мельтешащих перед глазами мушек.
        Лаури потянулась, открыла глаза василькового цвета, очень красивые - не то, что блеклые глазки самого Шенома, и томно прошептала:
        - Мой повелитель.
        - Я… я… - пролепетал Шеном.
        Он торопливо ретировался из кровати, судорожно пытаясь понять - а что же, собственно, происходит? Да, утром он был у Квентиса, затем вздремнул, пообедал, не побрезговав стопкой вишневки… А что потом?
        Шеном мелкими шажками подобрался сбоку к большому, до самого потолка, зеркалу.
        - Отчего ты ушел, мой повелитель? - пропела Лаури, - я истосковалась по тебе…
        «Она принимает меня за Квентиса», - подумал министр, - «но… что за чушь?»
        Наконец он мужественно сделал большой шаг вправо - и уставился на собственное отражение. С ним было все в порядке: из зеркальных глубин, заключенных в бронзовой раме, испуганно таращился толстячок в нижнем белье. Все было на месте - уши, нос, глаза, лысина, в конце концов.
        - Иди же ко мне, - Лаури без труда настигла Шенома, ее обнаженная грудь заманчиво колыхалась перед самым лицом. Лорд Тэр попятился. Неужто вишневка может вызвать столь тяжкий бред?
        Но избавиться от Лаури было не так просто.
        - Ты избегаешь меня, - грустно прошептала красавица. Глядя куда-то как раз поверх головы Шенома. Тот обернулся, покрутил головой - кроме него в спальне больше не было ни души.
        - Если я тебе надоела, мой господин, лучше прогони меня вовсе, чтобы мое бедное сердечко не плакало кровавыми слезами.
        - Погоди, Лаури, - Шеном помаленьку приходил в себя, - отчего ты называешь меня повелителем?
        Золотистые брови удивленно приподнялись.
        - А как я еще могу называть императора?
        - То есть, ты что, видишь, императора Квентиса?
        - Да, мой повелитель. Я… право же… я беспокоюсь о твоем здоровье, мой господин.
        Шеном Тэр не считал себя храбрецом. Но он, прежде всего, был главой канцелярии тайного слежения, и повидал на своем веку немало странных событий. Кроме того, лорд Тэр умел еще и думать, что было порой весьма полезно. И, быстро взвесив все происходящее с ним, он пришел к выводу, что попал в самую сердцевину какой-то нехорошей интрижки, да не просто интрижки - а с использованием магии.
        - Я навещу тебя позже, - как только мог спокойно сказал он красотке, - у меня есть кое-какие дела… Да, государственные дела.
        Лаури скорчила обиженную гримаску, но промолчала. А Шеном, отыскав свою одежду, принялся одеваться.
        Затем он ринулся в ту часть дворца, где обитал Интар, ведун императора. Все, кого министр встречал по пути, низко кланялись и признавали в нем Квентиса Доброго.
        Интар жил в небольших, темных покоях. Разросшийся бук стал неодолимым препятствием для солнечных лучей, и в комнатах ведуна царил мягкий сумрак. Шеном ворвался туда, как маленький смерч, готовый крушить все, что попадется под руку - опыт работы в канцелярии подсказывал, что происходящее так или иначе связано с проклятым старикашкой. Но, само собой, ведун исчез. Все осталось на своих местах: колбы, реторты, ворохи свитков, ящички с непонятным содержимым. Самого же Интара и след простыл.
        «Что является прямым доказательством вины», - рассудил лорд Тэр.
        Поначалу испугавшись, он постепенно приходил в себя; мысли побежали ровнее, цепляясь одна за другую, выстраиваясь в цепочку…
        «Но где же тогда Император? Ведун похитил Квентиса Доброго? Или случайный и опасный эксперимент? Зачем понадобилось натягивать на меня личину владыки?»
        Ни на один из этих вопросов Шеном не мог ответить - пока не мог.
        Потом он успокоился окончательно. Вышел из темных апартаментов сбежавшего ведуна, прошелся по открытой галерее. Бросив мимоходом взгляд на солнце, лорд Тэр поморщился: дело близилось к вечеру.
        «И, в конце концов, сколько продержится на мне чужая личина?»
        Шеном стал припоминать все те крохи познаний в области магии, которые насобирал в юности из хроник империи. Волшба, доступная людям, предполагала наличие взаимодействия вещей…
        «Так, значит, вокруг меня располагаются незаметные мне компоненты… А я - в фокусе… И если взаимодействие разрушить, то личина спадет. Хм. Но зачем - во имя Хаттара и Атхены - зачем это нужно было делать?!!»
        - Ваше величество!
        Галерею огласил крик, который Шеном мысленно отнес к категории истеричных воплей.
        К нему бежал молодой паренек в блестящих латах.
        - Ваше величество!!! Нелюдь идет на Алларен! Мы… видели это с большой башни города!
        Лорд Тэр пожал плечами. Нелюдь. На Алларен.
        Он воспринял эту новость со спокойствием, какого не ожидал от самого себя. А в голове наконец начала выкристаллизовываться гипотеза о том, зачем на него нацепили личину Императора.
        И, к слову, гипотеза эта имела право на жизнь.

* * *
        Кроме личной гвардии Императора, двух тысяч прекрасно обученных воинов, в Алларене стояли наготове люди герцога Лео Кауриса. Квентис еще до своего исчезновения (или бегсва? Но об этом Шеном Тэр старался не думать) намеревался отправить вассала на запад, но - не успел. Теперь же, вспомнив о Каурисе, лорд Тэр не преминул послать за ним. Лишние люди были как нельзя кстати.
        Шеном Тэр стоял на площадке смотровой башни в компании Зулуссы и Эйто-Кана. Отсюда открывался чудесный вид на предместья Алларена: на западе и на востоке алели в закатном свете воды Эйкарнаса и Мессим, далеко на юге, у самой линии горизонта, две реки сливались воедино, а еще дальше их воды смешивались с водами океана Дождей. На севере зеленели луга, иссеченные широкими полосами леса, кое-где дремали, закутавшись в туман, болота, и добротный, широкий купеческий тракт уходил, казалось, к самым небесам.
        Впрочем, сейчас ни лугов, ни тракта не было видно под катящейся темной волной. А в мутном, наглотавшемся пыли небе кружили черные твари, крыльями разрывая в клочья облака.
        - Милорд, что с вами? - голос Эйто-Кан донесся будто издалека.
        Шеном вдруг осознал, что рядом уже достаточно долго раскланивается сухопарый человек с лицом желтоватого, нездорового цвета. Герцог Лео Каурис, который так и не дождался приказа следовать на запад.
        - Долгих лет Императору, - сипло прошептал Каурис и закашлялся.
        - Я рад видеть тебя, Лео Каурис, - лорд Тэр сдержанно кивнул, как и полагалось владыке империи, - теперь, когда все в сборе, я хочу обсудить наши совместные действия по обороне Алларена.
        Великан Зулусса вздохнул, и его широкие плечи поникли. Лицо Эйто-Кана подозрительно окаменело, темные, чуть раскосые глаза превратились в щелочки. И лишь Лео Каурис, внимательно поглядев на север, развел руками.
        - Милорд… Алларен уже не спасти. Надо уводить людей.
        Шеном Тэр в душе был полностью согласен с герцогом. Город белых башен, выстоявший столько лет, на сей раз, похоже, был обречен. И все же…
        - Если мы оставим город, то никого этим не спасем, - глухо сказал Шеном, - это не армия, цель которой - просто занять Алларен и заняться грабежом. Это - нелюдь, тупая, безмозглая, и она будет идти вперед, пока не упрется в сколь-нибудь значимую преграду вроде скалы. Даже если мы оставим город, эта орда просто минует его и настигнет людей посреди чистого поля. Так что… У нас нет иного выхода, кроме как отстоять Алларен. И мы… Мы выдержим эту осаду.
        Кто-то из капитанов вздохнул - то ли Зулусса, то ли Эйто-Кан. Конечно же, они не дураки, понимают, что шансов нет…
        - Во славу империи, - покорно сказал герцог, - мои люди готовы биться, милорд.
        Шеном Тэр поглядел на север; ему померещилось, что темное пятно орды, до сих пор напоминающее лишайник, начало принимать вполне определенные очертания, выстраиваться клином.
        - У нас действительно нет иного выхода, - пробормотал лорд Тэр, - начинайте приготовления, мои благородные капитаны. Вашим людям, герцог, я полностью отдаю западные ворота и обе башни Силы… Да, и еще. Я желаю, чтобы все горожане, способные держать в руках оружие, были на стенах.
        …После того, как они ушли, Шеном долго стоял на площадке. Он старался запомнить закатное небо, облака, жиденьким перламутром тронувшие горизонт - и безуспешно пытался внушить себе, что этот вечер - не последний. Мысли о Квентисе Добром он вышвырнул из головы прочь; последние часы хотелось думать о чем-то более достойном. И снова его отвлек гвардеец, что стоял на часах у входа на площадку.
        - Мой император, - он ловко отсалютовал алебардой, - сюда пришел странный человек в сопровождении еще двоих. Требует, чтобы его пустили к императору.
        Лорд Тэр только пожал плечами.
        - Что ж, пустите его. Быть может, человек этот принесет нам добрую весть…
        Он хотел сказать еще что-то, но проситель не стал ожидаться окончания императорского монолога. Шеном только подивился тому, как незнакомец миновал часовых.
        Нежданный гость был немолод. Темная грива волос делала его похожим на песчаного льва, но, опутанная сединой, на стареющего льва. Высокий лоб исчертили глубокие морщины, впалые щеки требовали визита к цирюльнику. Глаз же незнакомца и вовсе не было видно - они были скрыты под темной повязкой.
        Что касается одеяния мужчины, то оно было более, чем скромным: простая куртка и штаны, из ткани хоть и добротной, но без единого украшения. В этот миг лорду Тэру показалось, что где-то он уже видел этого человека, которого сейчас вели под руки два юноши, еще не бривших бороды, но тот опередил его:
        - Ваше величество, я взял на себя смелость прийти… надеюсь, вы меня помните… Я имел удовольствие предстать перед вашими благословенными небом очами, когда маги Закрытого города отправлялись в Дэйлорон.
        Шеном едва не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Как он мог забыть этого чародея? Тогда, правда, маг был зряч и куда как моложе… В душе всколыхнулась надежда: зачем здесь ученик магистра? Неужто чтобы помочь, в то время как все маги Алларена разбежались, и неведомо где скрываются?
        - Маг Витальдус, - сдержанно произнес Шеном, - я рад видеть тебя в сей скорбный час.
        По бескровным губам чародея скользнула горькая усмешка.
        Затем он сделал шаг вперед. И еще… Его пальцы легко коснулись плеча лорда Тэра, и чародей вздохнул.
        - Таким образом, я ничего не нарушаю, ваше величество. Магистр взял с каждого клятву, что мы не сделаем ничего такого, что пошло бы на пользу Императору, но коль скоро…
        И улыбнулся.
        Лорд Тэр, помолчав, просто спросил:
        - Вы могли бы снять личину?
        Витальдус покачал головой.
        - Да. Но нужно ли? Воинам будет легче умирать, если их Император будет с ними.
        Шеном крепко пожал пальцы мага.
        - Вы даете нам надежду, Витальдус. Скажите, вы здесь, чтобы помочь?
        Маг нетерпеливо освободился от поддерживающих его учеников.
        - Я сделаю все, что будет в моих силах, ваше величество. Правда, должен заметить, они не столь уж велики, как мне бы того хотелось, - он указал на повязку, - это вытягивает из меня силы… И еще. Я хочу, чтобы вы знали… То, что я делаю - я делаю не для Алларена. Это - для Магистра, где бы он сейчас ни прятался. Это за то, что он мог, но не захотел мне помочь. Можно сказать, банальный бунт…

* * *
        «Они не будут ждать рассвета, чтобы напасть. Это - нелюдь. Им все равно».
        Шеном Тэр попробовал пальцем лезвие меча. Бережно вложил клинок в ножны. Сколько же лет прошло с тех пор, как он последний раз держал в руках оружие? Двадцать? Больше?.. Он хмуро погасил свечу и вышел из оружейной.
        Его ждал Лео Каурис и, едва завидев, с наигранной бодростью отрапортовал:
        - Ваше величество, все готово. Смола кипит, люди ждут.
        - Хорошо, герцог. Пожалую вам земель, как только все закончится.
        Лео кисло улыбнулся, но промолчал. Даже присутствие мага из Закрытого города не обнадеживало. Людям, естественно, всей правды не говорилось - в конце концов, нет ничего хуже паники…
        - Вот и ночь заканчивается, - прошептал Каурис, - что же будет, ваше величество?
        В его глазах что-то подозрительно блеснуло.
        - Я не знаю, Каурис. Не знаю, - ответил лорд Тэр, - быть может…
        Истошный, нечеловеческий визг раздался сверху. И Шеном Тэр в обличье Императора понял, что жить всем им осталось недолго.
        - Ну-с, тогда позвольте откланяться, - герцог подмигнул, - меня ждут мои люди.
        Шеном не без труда взгромоздился на осиротевшего, по сути, Ворона, махнул отряду гвардейцев Императора.
        - За мной! И да хранит нас Хаттар!
        Неясный гул, тревожащий предрассветные сумерки, перешел в рев. Орда нелюди пошла на приступ.
        … Пока лорд Тэр, вцепившись в луку седла, несся к Северным воротам, он успел увидеть, как засияла ярко-синим верхушка смотровой башни. Там должен был находиться маг с учениками, и одному небу было ведомо, что именно они там творили. А затем вдруг над Аллареном простерлось огромное черное нечто; повисло, вытягивая длинную шею, загребая крыльями… Ветер сбивал с ног, поднимая облака пыли. Кто-то закричал, кто-то бросился бежать, побросав оружие.
        - Стоять! - рявкнул Шеном, с трудом удерживая коня, - лучники, где лучники?!!
        Но в его надсадных криках не было нужды; темная туча отделилась от городской стены, роем взвилась - и ударила в брюхо чудовищу.
        Без видимого результата.
        Верх смотровой башни опутал кокон ветвящихся молний; сорвавшись, они заискрились по черной броне крылатой твари. Чудовище задергалось, словно попавшаяся в сети рыбина, заверещало - но вдруг, разорвав цепь молний, ринулось вперед. На источник опасности.
        … Шеном, замерев, проследил, как две когтистые лапы обхватили верх башни и с легкостью отломили ее. Мелькнула в сумерках крошечная фигурка, кто-то не удержавшись, падал вниз… Витальдус? Или кто из учеников? А затем, поднявшись чуть выше, тварь швырнула добычу вниз. На городскую стену.
        Лорд Тэр на миг закрыл глаза. Теперь… у них действительно не осталось ни единого шанса. Но все же выхватил меч из ножен и, прокричав положенное к случаю «Во славу Империи», пришпорил скакуна.
        Наверное, его отряд слегка приотстал, потому как к воротам Шеном добрался один. Откуда ни возьмись, рядом появился капитан Зулусса.
        - А, лорд Тэр… А где его величество?
        Оставалось только скрипеть зубами: похоже, личина пропала. Причем в самый неподходящий момент.
        - Он… там, - прохрипел Шеном, - вперед, капитан! Не дадим нелюди взять Алларен!
        - Вы меч неправильно держите, - сухо обронил Зулусса. В его взгляде сквозило подозрение, - это что, Ворон? Где Император?!!
        У лорда Тэра так и вертелась на языке вся правда о Квентисе Добром, но он только до крови прикусил губу.
        - Смотрите! Еще один!..
        Над городской стеной появилась треугольная черная голова на длинной шее. Распахнулись кожистые крылья, каждое размером с хорошее пастбище…
        - Что он делает, гад?!! - взревел Зулусса и, вмиг позабыв о Шеноме, рванулся к латникам, - смолу!!! Смолу лейте!
        Кажется, опрокинули-таки пару котлов - до того момента, когда две мощные лапы вцепились в стену. Тварь завизжала, видать горяченькое пришлось не по вкусу, и… Начав заваливаться назад, на спину, с грохотом и треском обрушила часть стены. Люди сыпались вниз, как горох, разбиваясь и давя своих же.
        Шеном судорожно сглотнул застрявший в горле комок.
        А в пролом уже лезли твари - мохнатые пауки, какие-то сороконожки, жуки, растопыривающие надкрылья…
        «Это конец», - мелькнула отчаянно-ясная мысль, - «конец».
        Набрав в легкие воздуха, лорд Тэр закричал. И, подстегнув Ворона, помчался вперед, на врага, размахивая мечом. Он даже не понял, отчего падает конь, не сообразил, что просвистевшая в воздухе паутина перерубила ноги благородному животному. И когда над ним самим нависла отвратительная, в желтоватых каплях яда, голова нелюди, успел последним движением вогнать сталь в омерзительно-гладкое брюхо.

* * *
        Не просто архитектором был человек, построивший дворец первому императору династии. По меньшей мере, одаренным чародеем, потому как только этим можно было объяснить наличие длинного подземного тоннеля, оканчивающегося древним, но и по сию пору функционирующим порталом.
        Квентис обнаружил эту лазейку из Алларена много лет назад, когда забавы ради занимался исследованием тайных ходов дворца. Тогда же, как и подобает человеку храброму, он опробовал портал и вышел из него в уютном гроте неподалеку от побережья залива Южных Ветров. Идея запасного выхода для избранных понравилась Императору. Кто знает, что за испытания готовит Хаттар? И вот, не прошло и десяти лет, как пригодился отнорок.
        Размашисто шагая по сухому грунту, Квентис то и дело останавливался, чтобы дождаться Интара. Ведун семенил позади, тяжело вздыхал и ныл, не прекращая, о том, что ему очень тяжело держать заклятье, что оно «крутится и выворачивается», словно все силы мира сошли с ума. Император молчал, в душе ругаясь на чем свет стоит. Пару раз они делали привал; за время, проведенное в тоннеле, он возненавидел Интара больше, чем за все время пребывания ведуна на имперской службе. И - что уж таить - Квентис не мог дождаться, когда они свернут в скрытый коридор, невидимый даже из этого тоннеля. Потому как после этого Интар станет попросту не нужен…
        Плевался колючими искрами факел, скрипел под ногами тщательно утоптанный песок и бормотал себе под нос старый ведун. Чем дальше они шли, тем чаще останавливался он, подкатывал глаза и раздражающе-тонко подвывал о том, что заклятье не слушается. Возможно, дело было в том, что старики не могут шагать много часов кряду; быть может, ведун просто устал. Квентис невозмутимо шагал вперед.
        Он дивился сам себе. Покидая Алларен, оставляя его на растерзание темной нелюди, Квентис почти не думал о тех, кто остался в смертельных объятиях белых стен. Все, что он испытал - это два мелких укола совести: Шеном Тэр, на которого Интар напялил личину владыки, и красавица Лаури, которой предстояло умереть вместе со всеми. Чуть позже он с сожалением вспомнил, что так и не казнил магистра Закрытого города, но - с ним прекрасно управится орда нелюди… А в это время он, Квентис, будет уже далеко… И, что самое главное - будет жив. Ну, а там… Он был уверен в том, что все как-нибудь утрясется. В конце концов, кроме Алларена много городов на свете, а численность нелюди не безгранична.
        Император шагал вперед, к порталу. Дышалось легко, словно наконец упал с плеч надоевший груз. Новенькая кольчуга двойного плетения сидела, как влитая, отцовский меч покоился в ножнах, и тихо поскрипывали ни разу не одеванные сапоги.
        Когда-нибудь он вернется.
        Последний, оставшийся в живых император великой династии.
        И воспрянет Великая Империя… Потому как нет ничего ценнее, чем жизнь того, чьи предки правили много столетий подряд.
        - Здесь тупик! - проскрипел Интар.
        Квентис незаметно опустил руку на пояс. Теперь главное - скорость, бросок змеи…
        - Да, Интар. Тупик, ничего не поделаешь.
        И, круто развернувшись, вогнал стилет по самую рукоять в сердце ведуна. А затем, пока удивление стыло в выцветших стариковских глазах, полоснул Интара по горлу. Чтобы быстро - и наверняка.
        - Прости, ведун. Или ты думал, что так и будешь таскаться за мной? Зная слишком много?
        Интар умер почти мгновенно, пожалуй, даже не осознав - а что же, собственно, с ним такого приключилось. Умер - и тихо осел на пол бесформенной кучей тряпок.
        Квентис на всякий случай сотворил оберегающий знак, быстро вытер стилет о плащ ведуна. Ему послышался тихий полувздох-полустон; но старик уже не дышал.
        «Примерещилось», - Квентис огляделся, поднял факел повыше. В коридоре никого больше не было. Разве что сама земля вздохнула?
        Он решительно нажал на скрытую в стене пружину, шагнул в открывшийся проход и нажал на блок, затворяя тайную дверь. Впереди, в каких-нибудь ста шагах, полыхал синим портал.
        Вот и все. На этом заканчивалась история Великой империи, чтобы где-нибудь начаться заново. Ибо императорами рождаются, и только истинный владыка может собрать воедино разрозненные земли.
        Не оборачиваясь, Квентис шагнул в синее пламя.
        И, если бы он вздумал вернуться, то был бы немало удивлен: через некоторое время кто-то по ту сторону вновь нажал на пружину. Заскрипели древние механизмы, стена мягко повернулась вокруг центральной оси - и синие отблески портала отразились в васильковых глазах.
        Обхватив себя руками за плечи, ежась и вздрагивая, по коридору шла Лаури. Она раздобыла мужскую одежду и обрезала косу, чтобы стать хотя бы немного похожей на мальчишку-сорванца. Мешковатая куртка превосходно скрывала ее формы, ну, а большего и не надо.
        Лаури, крадучись, шла к порталу и мысленно поздравляла себя с очередной победой. В конце концов она без труда разгадала подмену императора кем-то другим и заподозрила неладное. А ранее она потратила не один день на исследование тайных коридоров дворца. Ну, а когда Лаури, роясь в пыльных архивах, случайно обнаружила старую карту лабиринтов, ее охватило чувство почти безграничного могущества.
        И разве ее можно было винить в излишнем любопытстве? Она всего лишь хотела выбраться живой из той заварушки, что началась в Алларене. Ведь, в конце концов, она считала себя ничем не хуже Квентиса… Да, наверное, именно так оно и было.
        Подобравшись к порталу, Лаури несколько мгновений разглядывала его, словно пыталась что-то высмотреть в бесконечной, переливающейся глубине. А затем, набрав полную грудь воздуха - словно собиралась нырять - шагнула в сердце сияния.
        Глава 13
        Последняя жертва
        …Сперва он почувствовал, как на лицо падают редкие горячие капли. На лоб, на щеки.
        «Как будто слезы», - подумал Гиллард. И только потом, разом, вдруг вернулись все чувства, обрушиваясь бурным разливом Вельмероны. Это было больно, невыносимо; Гиллард закричал - но вместо крика горло вытолкнуло горячий и вязкий сгусток. Он медленно сполз вниз по щеке, оставляя теплую дорожку, в груди, под ребрами заклокотало.
        Гиллард вздохнул, не слыша ничего, кроме этого страшного булькающего звука, ему показалось, что легкие сжались, стали такими маленькими, что уже не вмещали ту порцию воздуха, которая раньше была привычной для мага Гилларда. К горлу подкатил еще один горячий сгусток, и маг, закашлявшись, вытолкнул его языком. И только потом расслышал горестные всхлипывания.
        Когда туман перед глазами рассеялся, Гиллард увидел склонившуюся к нему Миртс. Алый свет заката окрашивал ее бледные щеки в приятный розовый цвет, искрился в тугих черных косичках и туманил прекрасные сапфировые глаза. Хотя, нет. Глаза покраснели от слез.
        Гиллард попробовал вдохнуть побольше воздуха; ему было душно, и чья-то когтистая лапа продолжала терзать и сжимать легкие.
        - Миртс…
        И снова горячая волна поднялась вверх по горлу, и во рту стало горько-солоно, как будто… Это была кровь. Его, Гилларда, кровь. И его куски легких.
        Вампиресса промакнула его лицо мягкой тряпочкой.
        - Гил.
        И, не выдержав, разревелась - как самая обычная девчонка. Он хотел пожать ее руку, но не мог даже шевельнуться. Тело превратилось в бесчувственную колоду; ни рук, ни ног… и только тупая, клокочущая кровью боль в груди.
        - У меня… ничего… не получилось… стало хуже, стократ хуже…
        Миртс, прикусив губу, кивнула, но тут же, гладя его по лбу, поправила:
        - У тебя не получилось, но я знаю… Ты сделал все, что мог.
        - Мир… нестабилен… магия… - он замолчал, подбирая слова, затем прошептал, - магия расшаталась и не работает… Скажи, Миртс… Я… умираю?
        Она отвернулась, и бусины в косичках, ударившись друг о дружку, печально звякнули. Гиллард сделал над собой еще одно усилие и заставил-таки шевельнуться руку. Пошарив по траве, нащупал холодные пальчики вампирессы.
        - Скажи…
        Миртс посмотрела на него, вытерла слезы.
        - Да, Гил.
        Он закрыл глаза, чтобы не видеть сочувствия на красивом нечеловеческом лице. Кому нужны эти жалость и сострадание? Теперь, когда от него, еще недавно молодого и здорового парня, вскоре останется бездыханное тело?!!
        Горло вытолкнуло еще один кровавый сгусток, и Миртс старательно вытерла его тряпицей.
        «Смерть - она всегда нелепая», - подумал Гил, - «я раздразнил ее, когда хотел удавиться, и она сама нашла меня. Я ценой своей жизни попытался спасти всех, исправить свою ошибку - и теперь подыхаю, лежа, словно раздавленная лягушка и харкая собственными легкими. Глупо все. И нелепо»…
        И он представил, как, ежели миру суждено уцелеть, о нем будут говорить не как о герое, кого-то спасшем, а как о глупце, чье стремление дать земле справедливость обернулось крушением всего и вся. И ведь так и было на самом деле: замысел, который должен был принести равновесие и благо, обернулся еще большим злом. Гиллард Накори, дурак из дураков, решил, что вправе вершить правосудие!..
        Потом Гилу стало жаль себя. До слез. И плакал бы, кричал, рыдал, но не мог - каждый судорожный вздох сопровождался бульканьем в легких и тонкой соленой струйкой, стекающей по щеке в траву. Он со всей ясностью последнего часа внезапно осознал всю никчемность, суетность жизни, все потерянное зазря время и замыслы, так и оставшиеся туманными миражами. Прожитые годы ускользнули, ушли, как вода в иссушенную землю, и впереди больше не было ничего. Не было и самого Гилларда.
        - Не грусти, - сказала Миртс, - не надо. Ты найдешь вечный покой в небесных садах, и будешь оттуда взирать на новый мир.
        «Да что она несет? Хорошо, когда веришь в эти небесные сады, веришь без остатка… Впрочем, скоро я и сам все узнаю…»
        Он открыл глаза. Высоко повисло мутное небо, все в рыхлых полосках облаков. Любопытно, где там могут быть эти самые сады Хаттара, о которых вещают жрецы?
        - Нелюдь… где она сейчас? - пробормотал он.
        Миртс пожала плечами.
        - Не знаю. Я едва успела тебя вытащить, Гил. Открылся какой-то тоннель. Да, именно на это было похоже то, что случилось. И они ринулись туда. Все.
        «Скорее всего, они уже в Алларене», - заключил про себя Гил.
        Его взгляд начало заволакивать туманом. Дышать стало чуть легче, словно легкие наконец очистились от драных лохмотьев сосудов.
        - Закат, - прошептал Гиллард, - как красиво. Помоги мне сесть, я хочу видеть солнце.
        Миртс застонала сквозь стиснутые зубы, словно боль, терзавшая Гила, передалась и ей. Осторожно и плавно она приподняла его - маг ощутил, как его затылок лег на жесткое плечо темной нелюди.
        «Как жаль», - подумал он, - «как все… быстро прошло. И ничего не осталось… Если бы я мог убежать, скрыться!»
        Пальцы Миртс запутались в его волосах, и Гил с сожалением вспомнил, что ни разу не был с женщиной.
        - Мне так не хочется… - шепнул он Миртс. Вампиресса молча прижалась щекой к его голове, ее рука, вооруженная тряпицей, снова промокнула губы Гилларда.
        И в тот миг, когда Гил уже был готов закрыть глаза и окончательно смириться со своей участью, и шагнуть на дорогу, ведущую в небесные сады, его угасающее сознание пронзила раскаленной иглой одна-единственная мысль.
        - Миртс, - хрипло выдохнул он, - Миртс… Спаси меня. Забери меня… к себе.
        Она вздрогнула всем телом.
        - Я желала бы тебе покоя, но не этого…
        - Пожалуйста… я так хочу остаться…
        - Ты будешь жалеть, - словно приговор, произнесла вампиресса, - то, во что я превратилась… Я делала это во имя любви и только. А ты? Ты убежишь сейчас, но то, куда ты хочешь бежать - место вечной скорби.
        - Пожалуйста… - он сделал над собой еще одно, почти невозможное усилие и повернул голову, так, чтобы видеть бледное лицо в обрамлении черных кос, - я смогу… бороться дальше.
        Но, само собой, это было последним, о чем думал Гиллард, глядя на последний в своей жизни закат.
        Миртс вздохнула.
        - Ты сам не знаешь, о чем просишь.
        Вампиресса нежно погладила его по щеке, а затем поцеловала его, так, как будто они были любовниками.
        И, если бы еще существовала нить, сплетенная Миральдой из магии воды, сердце болотной ночницы разорвалось бы от боли и горя. Но нить распалась бисеринами сразу после того, как Гиллард встретил ночницу. А потому она ничего не почувствовала.

* * *
        - Они уже здесь, - Миральда, будучи не в силах оторваться от расплывающегося в темном небе силуэта, - Хаттар Всемогущий! Значит, у Гила ничего, совсем ничего не получилось… Да и как… Как они добрались так быстро до Алларена?!!
        Она бросила на Гора растерянный взгляд. Теперь… Орда докатилась до города, и не нужно было быть провидицей, чтобы понять - никто не спасет столицу Империи. Единственное, что оставалось - это как можно быстрее добраться до проклятого колодца и принести себя в жертву… Имн словно прочел ее мысли.
        - Нам нужно уходить отсюда, Миральда. Здесь мы уже никого не спасем, и останется лишь найти человека, который согласится…
        В этот миг пожирателю неба надоело любоваться результатом своей работы. Он сложил крылья и вновь устремился вниз, с каждым мгновением увеличиваясь в размере и грозя раздавить императорский дворец, словно хрупкий пряничный домик, какими иной раз балуют детей.
        - Бежим! Из дворца!
        Миральда, разбежавшись, перескочила пролом в полу, обернулась. Гор стоял неподвижно, о чем-то глубоко задумавшись.
        - Быстрее, ну же! - голос ночницы сорвался на противный девчоночий визг; это, казалось, привело Гора в чувство. Он молча кивнул, и, почти не разбегаясь, перемахнул через дыру - очень вовремя, потому как на то место, где они только что стояли, с грохотом рухнула балка. Миральда вцепилась в локоть кочевника, так, что под острыми когтями выступила кровь.
        - Да что с тобой?!! Убираемся отсюда, Гор! Ты как будто спишь на ходу!
        В карих глазах мелькнула неуверенность.
        - Я подумал, Миральда, что нелегко будет найти того, кто захочет…
        - О, пусть меня покусает упырь, - она всплеснула руками, - ты в самом деле полагал, что мы будем искать жертву?!! Воистину, у нас нет на это время, Гор. Я сама прыгну… Да, я сама прыгну в колодец, лишь бы все остальные остались живы, и лишь бы остановить все это…
        Гор в недоумении уставился на нее, так, будто видел впервые.
        - А как же… Гиллард? Ты ведь только нашла его! И он встретил тебя, и ты его любишь…
        - Гиллард, - она вздохнула и быстрым шагом двинулась вперед, таща за собой кочевника, - что ж, ему будет тяжело. Но он вырос без меня, понимаешь? Я должна была умереть в тот день, когда он появился на свет, а вместо этого… Кларисс, она забрала меня к сестрам печали, хотя я и не просила ее об этом! Ну, давай же, шевелись!
        Они побежали. Теперь уже действительно побежали, не щадя ног. А за спиной раздавался грохот; под мощными ударами сотрясался до самого основания дворец владыки Великой Империи.
        «Вот и не станет Алларена», - думала Миральда, - «останется ли хоть что-нибудь после того, как мы доберемся до колодца Памяти?!!»
        Рядом тяжело топал Гор, и ночница подумала, что, быть может, этот имн останется в живых… Если повезет…
        Впереди забрезжил свет; он лился серым мутным потоком сквозь пролом в стене. И, похоже, это был выход из дворца.
        - Туда! - Миральда первая устремилась прочь из мрачного лабиринта, грозящего стать их преждевременной могилой.
        …Они выбрались на дворцовую площадь. Чувствуя, как отказываются идти ноги, Миральда невольно оперлась о локоть Гора. Помертвевшие губы прошептали «помоги им Хаттар».
        И тут же, словно в насмешку, всплыл в памяти голос Старшего, древнего вампира. Тогда… Он поднял ее с земли, расквашенной ядовитыми струями ливня… Того самого ливня, что был рожден страшным заклинанием людской магии, и сказал: «Хаттар не ответит на твои вопросы»… Ну, или что-то вроде того.
        - Но кто же тогда спасет их?!! - вслух спросила болотная ночница.
        Ответа не было. Ее слабый голос потонул в кошмарном сплетении людских криков, рычания нелюди, грохота рушащихся дворцов. Воздух, как губка, напитался запахом крови, тяжелым и давящим; казалось, можно было разлечься на нем - и плыть, плыть высоко, над содрогающимся в агонии городом белых башен. Темная нелюдь, жуткие порождения отравленной земли, уже были здесь; пожиратели неба ломали стены, срывали крыши, чтобы потом швырнуть их в толпы обезумевших от ужаса людей. Те, кто был обряжен в помятые и забрызганные черной кровью латы, еще пытались перегородить путь орды, остановить бурную реку нелюди - но падали, один за другим, и не было больше надежды…
        Рядом пробежала ночница; дикое, оборванное создание, и Миральда вцепилась в рукав сестры печали. Рявкнула:
        - Почему? Почему вы тоже здесь?!! Разве ты не помнишь, кем была раньше?
        Ночница мотнула головой, оскалилась. В ее глазах тлело безумие.
        - Мы - отражение… отражение…
        И, резко дернувшись, метнулась вперед, за убегающим нищим. Прыжок. Под серыми лохмотьями забилось тщедушное тело.
        Миральда застонала. Ей казалось, что она и сама сходит с ума; жажда крови, охватившая сестер, передавалась и ей.
        «Помни, помни кто ты есть…»
        Она наклонилась и подняла палаш. Лезвие было в черных кляксах нелюдской крови… В этот миг мальчишка, подмятый ночницей, заверещал, как заяц в зубах лисицы. Миральда в два прыжка очутилась рядом, ударила неловко у основания шеи нелюди. Теперь взвыла уже ночница; из перерубленных артерий хлестнул фонтан крови.
        - Сестра, за что-о?!!
        - Я - помню, - прошипела Миральда, - я помню, что была человеком!
        Второй удар отделил голову от туловища, тело ночницы содрогнулось и начало оседать на глазах, плавиться, как воск над огнем.
        На Миральду уставились полубезумные, как два осколка мутного стекла, глаза нищего. Оказалось, он был еще моложе Гилларда и - судя по страшному пятну, расползающемуся по лохмотьям, жить ему осталось тоже недолго. Мир перед глазами начинал темнеть, терять краски…
        Миральда почувствовала на плече горячую ладонь.
        - Пойдем, - сказал Гор, - мы здесь ничего не исправим. Надо идти к колодцу.
        Она только стряхнула его руку, процедила:
        - Лучше не трогай меня. Как бы не случилось чего…
        Их едва не сбил с ног бегущий дородный мужчина в долгополом одеянии.
        «Жрец Хаттара», - уныло подумала Миральда, - «отчего ты не возносишь молитвы и не возжигаешь курения?»
        И побрела с площади, почти не обращая внимания на творящийся вокруг хаос.
        … Небо снова огласил пронзительный, едва переносимый визг. Переходя на самые высокие ноты, он смешался с низким ревом. Болотная ночница подняла голову, бросила взгляд на утреннее небо и не смогла сдержать крик.
        - Дракон!
        Белоснежный, как ледник на вершине горы, он сцепился над Аллареном с одним из пожирателей. Два громадных тела сплелись в клубок, полетели во все стороны клочья плоти…
        Миральда похолодела. А что, если чудовища рухнут вниз?
        - Уходим… Нам надо убираться из Алларена.
        А сама, забыв о том, что стала болотным злом, обратилась в безмолвной молитве к Хаттару - отец наш небесный, пусть я ослепну, чтобы не видеть всего этого… пусть я оглохну, чтобы не слышать… Я возьму на себя всю вину этого мира, лишь бы больше никогда, никогда не случилось ничего подобного…
        На Гора бросился зеркальник - уродливый, голый, истекающий ядовитой слизью. Миральда едва успела преградить ему путь и, чувствуя, как чудовищные когти погружаются в ее тело, вспорола твари брюхо, оттолкнула от себя и быстро отрубила голову. На удивление, рукоять палаша сидела в пальцах так, словно Миральда провела не один год за тренировками.
        Она крикнула Гору, пытаясь перекрыть вопли, хруст коленчатых лап жуткого вида сороконожек и чавканье:
        - Держись как можно ближе ко мне!
        Имн ловко обрубил метнувшееся к ноге щупальце, шагнул к ней.
        - Да, Миральда. Спасибо…
        В следующий миг на него бросился мохнатый паук ростом с теленка.
        - Проклятье! Да мы не проберемся сквозь них, - процедила ночница. Подставляя себя под смертоносные жала, крючья, клыки, она не сомневалась в собственной неуязвимости. Но вот Гор…
        - Нам надо переждать, - выдохнула она, всаживая палаш по самую рукоять в серое, покрытое клочьями жесткой шерсти брюхо, - спрятаться и переждать, пока они уйдут… А еще лучше - водяной портал! Вот что нам нужно!..
        Но где взять достаточное количество воды, чтобы перенестись в предгорья?
        Миральда быстро огляделась: они пробирались сквозь переулок, ведущий прочь от того, что совсем недавно было императорским дворцом. По обе стороны от взрытой, искореженной мощными лапами мостовой высились остовы богатых особняков, разметанных сверху, с обрушенными стенами и исщербленными оскалами деревянных балок. Высоко в небе кипел бой, два гигантских тела - черное и белое - сплелись, терзая друг друга. Прочие пожиратели не обращали ни малейшего внимания на происходящее, словно и не их собрату грозила верная гибель; падая камнем вниз, они крушили все, что подворачивалось под мощные лапы, давя, разрывая, плюясь огнем, не щадя никого…
        И тут, совершенно неожиданно, Миральда увидела колодец. Он притаился среди изломанных розовых кустов, за искореженной и смятой оградой, старый, с порядком обсыпавшейся кладкой… Она потянула Гора за собой.

* * *
        …Сколько времени они провели, сидя на дне давно высохшего колодца? Миральда не знала. Высоко над головой виднелся кружок неба, аккуратно вырезанное отверстие в кромешной тьме; рядом - Гор выстукивал зубами барабанную дробь. С надеждой на водный портал пришлось распрощаться.
        Холод слишком быстро выпивает из человека жизнь, и здесь ничего не поделаешь. Единственное, что пришло Миральде на ум - это обхватить Гора за шею и греть своим телом, отдавая собственную Силу. Благодаря этому он не только остался жив, но - когда стемнело и утихли звуки последней битвы - почти без помощи вылез из скользкой горловины колодца.
        … Миральда огляделась. Ночь стыдливо пыталась прикрыть тьмой то, что осталось от города: беспорядочные нагромождения камней, что раньше составляли ровные кладки стен, развороченные дороги, немой оскал уцелевших оконных проемов… И, конечно же, тех, чьи души отошли в сады небесные.
        Черная башня, на удивление, уцелела. По-прежнему утыкалась в небо паучьей лапой, и было неясно, отчего пожиратели неба пощадили Закрытый город.
        Миральда спрятала лицо в ладонях; было невозможно, нестерпимо видеть все это. Погибший Алларен казался порождением худшего из всех возможных кошмаров, но, тем не менее, оставался явью.
        Рядом вздохнул Гор. А потом его, раба из Кайэрских топей, выросшего среди нелюди, стошнило.
        - Нам нужно поторопиться, - с трудом выдавила Миральда, - пойдем. Думаю, они ушли… дальше, на юг.
        Носком башмака она подковырнула сизое, светящееся в темноте яйцо, выкатила его на мостовую и зло раздавила.
        - Пойдем, Гор.
        Тишина была густой, и звук их шагов разбивал ее в прозрачные осколки. Нелюдь ушла, покинула истерзанный город, никто не побеспокоил ночницу и человека, пока они пробирались сквозь завалы.
        А шум осыпающихся булыжников был подобен грому.
        Миральда сжала рукоять палаша. Хоть и не довелось ей стать великой мечницей при жизни, но, как оказалось, рубить себе подобных не так уж и сложно. Гор тоже выхватил меч, отобранный еще у охотника за нелюдью, и занял место позади Миральды - так, чтобы в случае необходимости прикрыть ее спину.
        А между тем заваленная стена, что белела мрамором в нескольких шагах, продолжала шевелиться, затем надломилась, словно переламываемый ломтик хлеба, и…
        - Дракон, - констатировала Миральда, - снежный дракон.
        Глядя на усаженную шипами морду чудовища, она совершенно не испытывала страха; быть может, потому что чутьем ночницы знала - этот уже никогда не взлетит в поднебесные дали, и никогда его сверкающие белизной крылья не взрежут густую синь. Из пасти дракона, застряв меж зубов, свешивались лохмотья черной кожи.
        Гор ловко вбросил меч в ножны и, сложив молитвенно руки, опустился на одно колено.
        - Зачем? - шепнула Миральда, но осеклась. Имн всего лишь отдавал последние почести умирающему.
        Мутные пленки, заменяющий веки, приоткрылись, и ночница увидела… Глаза зверя. Они были удивительными: озера, полные холодного синего огня, с аспидно-черными вертикальными зрачками, и каждый глаз - размером с мельничный жернов.
        - Какой же ты красавец, - невольно пробормотала она, - и как жаль…
        Дракон захрипел. Последние силы покидали мощное его тело, и Миральда в бессильной ярости всадила палаш в землю. Всей травы окрест не хватило бы, чтобы поставить на ноги жителя горных вершин!
        - Я проиграл, - вдруг сказал кто-то рядом.
        Она недоуменно покрутила головой, но никого, кроме Гора, не обнаружила.
        - Я убил только одного, - терпеливо пояснил голос, - они слишком сильны…
        И вдруг она догадалась.
        Мелкими шажками подошла вплотную к белой, в кровавых потеках, морде и положила ладонь на гладкую драконью щеку.
        - Это ты говоришь с нами? Ты понимаешь, что я - не такая, как те, что пришли разорить этот город?
        - Поэтому вы и живы, - угрюмо отозвался дракон. Голос его был приятным и мелодичным, и ночница вспомнила фокусников-чревовещателей в балаганах. Уж конечно, драконья глотка не смогла бы породить столь человеческие звуки.
        - Мы хотим остановить все это, - тихо сказала Миральда, - и я сделаю все, что в моих силах… Спи спокойно, и пусть дух твой вернется к снежным вершинам…
        Зрачки в сияющих глазах расширились.
        - Идите прочь из проклятого города, - сказал дракон, - вам помогут… я обещаю. Идите… и ждите.
        Позже… Две луны, застыв в ленивом прищуре, освещали пустынную дорогу, изрытую тысячами лап.
        Ночница и человек брели прочь от Алларена.
        Опустевшая дорога, пыльным шрамом разделившая лес, тянулась на север. Ярко светили луны, стремясь серебристой вуалью приукрасить темную стену ельника, и в призрачных лучах гнилушками светились яйца нелюди, отложенные тут же, в землю. Численность орды росла.
        Человек и болотная ночница шагали прочь от Алларена, великого города белых башен. Шагали молча, потому как говорить о прошлом, о виденном в Алларене не хотелось, а будущее было слишком туманным.
        Мысли Миральды целиком заняла судьба Гилларда. Самые обычные вопросы, которые всегда будут терзать материнское сердце - что с ним и где он сейчас? Орда достигла Алларена, и это значило - Гилларду не удалось сделать ровным счетом ничего. Жив ли он? Или остались одни кости от молодого мага, появление которого было предсказанного последним королем Дэйлорона?
        - Хаттар, пусть он останется жив, - Миральда не заметила, что произнесла молитву вслух, и только задумчивый взгляд Гора вернул ее к действительности. Словно оправдываясь, ночница торопливо добавила:
        - Мы перенесемся в предгорья через водный портал, а дальше придется идти…
        Кочевник только покачал головой:
        - Куда мы пойдем, Миральда? Ты когда-нибудь была в Гнезде? Видела ли ты этот… колодец? Получается, мы бредем, сами толком не зная, куда.
        В который раз Гор оказался прав. Миральда улыбнулась - казалось бы, всего лишь раб, а ведь на удивление смышленый парень. Как было бы хорошо, если ее жертва действительно очистит мир, и ему выпадет счастье прожить хорошо отмерянный небесами срок!
        - Дракон говорил, что нам помогут, - упрямо продолжил Гор, - я не знаю, о ком он говорил, но, быть может, нам не нужно торопиться прочь от Алларена?
        - Ты предлагаешь сесть на дороге и ждать? - ночница хмуро пнула очередное светящееся яйцо, - я тоже не совсем понимаю дракона. Быть может, он бредил?
        Кочевник промолчал.
        - Да и кто, по-твоему, нам может помочь? Королева Кайэрских топей?
        Риторический вопрос Миральды, само собой, остался без ответа. Ее спутник и без того не отличался особой разговорчивостью, а когда дело доходило до спора, так вообще предпочитал помалкивать.
        - Ну, не хочешь говорить, не говори, - раздраженно обронила Миральда.
        И снова подумала о том, где может находиться в данный момент ее сын… Ее Гиллард, которого, увы, не она вскормила молоком, и не она научила всем премудростям магии…
        - Ты беспокоишься о нем, - вдруг сказал имн, - и потому другим мыслям уже нет места в голове.
        На миг ночница утратила дар речи. Чувство было такое, словно ее уличили во лжи, и это было неприятно, и стыдно… Остановившись, Миральда сухо обронила:
        - Даже если и так, что в этом дурного?
        Гор пожал плечами и снова промолчал.
        - Да что ты понимаешь? - раздражение росло и росло, грозя вырваться наружу, - что ты можешь понимать в любви матери к сыну? Ты, который никогда не имел собственных детей?
        - Жестоко обвинять меня в этом, - тихо сказал имн.
        А Миральда вдруг подумала, что сейчас не время для споров.
        - Прости, - буркнула она, стараясь не смотреть Гору в глаза, - я ночница, и должна быть мудрой. Ты предлагаешь немного подождать?
        Он кивнул и, не говоря более ни слова, подошел к обочине и уселся на вывернутое из земли дерево, что валялось вдоль дороги.
        Миральда присела рядом, но тревога не давала ей покоя: она то и дело ерзала, вставала, поглядывала на полуночное небо. Под черепом тугими ударами пульса билась все та же мысль - Хаттар, пусть он останется жив, мой Гил… Что бы он ни сделал… И я, что я могу сделать, чтобы Магистр не получил его, как бы нечестно это не выглядело?
        «Да что я себя извожу?» - она нервно похрустывала пальцами, - «то, что я обещала Магистру, этому страшному созданию, ровным счетом ничего не значит! Ведь я - темная нелюдь, и дурак тот, кто доверится болотной ночнице… Или же магистр прекрасно знает об этом, и рассчитал все заранее? Но что тогда ему, побери меня зеркальник, нужно?!!»
        Миральда бережно, слово к слову, перебрала в памяти всю их беседу и, к собственному ужасу, поняла, что совершенно не может угадать истинных намерений магистра Золия. То, что он сделал все, чтобы мир катился в пропасть - это было вне сомнения. Но вот рассказать о жертве, да еще и болотной ночнице под честное слово? Вот это уже казалось действительно странным… Или же оно было, как было, и Золий действительно поверил в то, что она уговорит собственного сына добровольно взвалить на свои плечи все бремя Отражений?!!
        Она покачала головой. Нет, решительно, невозможно было понять, чего же на самом деле хотел Магистр…
        - Гляди!
        Гор указывал рукой куда-то в россыпь звезд. Ночница посмотрела - и дыхание застряло ершиком в горле: изящная, отливающая серебром крылатая фигурка приближалась, стремительно увеличиваясь в размерах. Еще один дракон? Обещанная им помощь?..
        Гор поднялся и принялся подпрыгивать, кричать и размахивать руками, пытаясь привлечь к своей персоне внимание чудовища. И - чудо! - его старания увенчались успехом: совсем низко мелькнуло белоснежное чешуйчатое брюхо, страшные когти, ветер, поднимаемый крыльями, пригнул макушки деревьев…
        Изогнув шею, дракон опустил морду почти к самой земле, из ноздрей вырывалось морозное дыхание, тут же оседающее инеем на дороге. А Миральда снова увидела волшебные, пылающий синим огнем глаза, и в них жила мудрость прожитых веков. Черные зрачки сузились, стали злыми, колючими - прямо как у рассерженной кошки.
        - Я слышала песнь побежденного, - прозвучало над ухом Миральды, - это ты, ночница, пытаешься повернуть вспять то, что катится к завершению?
        Она кивнула.
        - Любопытно.
        Пасть, торчащие клыки, каждый размером с человеческую руку, оказались совсем близко; Миральда ощутила, как побежал по коже морозец. Все-таки недаром этих драконов зовут снежными…
        - Многие твари болот одержимы жаждой крови, - задумчиво произнесла драконица, - отчего же ты не со своими сестрами?
        Ночница задумалась - всего на миг. А затем ответила:
        - Те, кто был человеком и помнит, не пошли на людские земли. А я… Меня слишком многое связывает с прошлой жизнью, и я не забыла ее даже в Кайэре.
        Смешок. Немного удивленный, но добродушный.
        - Ты странное создание, ночница. Все цепляешься за то, кем уже никогда не будешь… Впрочем, медлить нечего. Забирайтесь ко мне на спину.
        Миральда переглянулась с Гором. Имн улыбался, глядя на драконицу, как на чудо небесное. Впрочем, разве это не было именно так?
        - Э… Нам нужно… - начала было ночница, но мягкий драконий голос перебил.
        - Я знаю, куда. Колодец памяти, да? Нет, я не читаю ваши мысли, но мы всегда знали о страже последних дней.
        - Значит, вам известно и о жертве? И если на краю времени, на пороге мира…
        Синий глаз многозначительно подмигнул.
        - Известно. Всегда было известно.
        …Потом они полетели. Ветер хлестал в лицо, грозя унести прочь, Миральда изо всех сил цеплялась за костяной гребень. Впереди Гор прижался к острому шипу, обхватил его руками и - что было совсем удивительно - зажмурился. Похоже, парень боялся даже взглянуть на земли, проплывающие далеко внизу.
        «Значит, Магистр не солгал насчет колодца», - подумала Миральда, - «даже не верится… Но, возможно, он солгал в чем-то другом?»

* * *
        Ночь была на исходе, когда драконица плавно опустилась на площадку, неведомо кем и когда вырубленную в грузном теле горы.
        - Идите.
        Миральда соскользнула по гладкой шее вниз, огляделась: там, где устремлялась к небу каменная твердь, чернел вход в пещеру.
        И снова оживали перед глазами картины далекого прошлого: она, Миральда, и Шениор д’Амес, последний король Дэйлорона, сидят под раскидистым дубом. Крепкая рука дэйлор обнимает ведьму за плечи, и оттого на душе делается тепло и уютно… Что он рассказывал ей тогда, в ту, последнюю ночь? О далекой волшебной стране, где тянутся к солнцу деревья-стражи, о колыбели великих воинов, что прячется высоко в горах за пределами Великого Леса… А потом - отравленный магией дождь, то, что позволило Императору завоевать древнее королевство. И не осталось ничего, кроме воспоминаний да еще, может быть, слабой надежды.
        - Идите же, - повторила драконица и, грациозно скользнув вниз по крутому склону, светлой тенью полетела прочь.
        Миральда провожала взглядом крылатую фигурку, пока та не растворилась в предрассветной дымке. Затем, вздохнув, поглядела на небо, где одна за другой бледнели и гасли звезды.
        - Рассвет близится, - сказала она вслух, - нам пора.
        Но все же помедлила еще немного: и вершины гор, одетые в снег, и сизый туман, одеялом укутавший подножия каменных исполинов, и облака, жиденькими мазками тронувшие сумеречное небо - все казалось ей удивительно красивым. И болью под сердцем отзывалась мысль о том, что для болотной ночницы Миральды впереди нет ничего, кроме пустоты и небытия.
        Рядом вздохнул Гор, и это вернуло Миральду к действительности.
        «В конце концов, другие будут жить, и это небо, и горы, и даже эти крошечные травинки, которые непонятно как сюда попали… А главное - Гиллард. Даже если Магистр найдет его, он никогда не согласится добровольно стать на его место… Горе тому, кто поверил болотной ночнице!»
        Улыбнувшись своей мысли, она решительно двинулась ко входу в Гнездо куниц.
        … Чернота, заполонившая вход, оказалась всего лишь иллюзией. Они медленно шли по широкой галерее со множеством ответвлений, и с потолка лился серый сумеречный свет. Здесь было чисто и тихо, словно дух Старшего продолжал заботиться о колыбели воинов, и Миральде то и дело казалось, что дэйлор - никуда не ушли, и вот-вот наткнутся они на молодого воина в кожаных штанах и куртке, с иссиня-черными волосами, заплетенными в тонкие косички.
        «Но когда мир очистится, они вернутся», - подумала она, - «все к лучшему. Жизнь одной-единственной ночницы - это не такая уж большая цена за жизни двух народов…»
        Миральда выпрямилась и пошла быстрее. Грусть уходила, на сердце воцарилась легкость; так бывает, только когда все решено и не над чем ломать голову. Рядом нерешительно кашлянул Гор.
        - Куда мы идем?
        - К колодцу памяти, - беспечно ответила ночница, - думаю, что мне несложно будет его найти. Не забывай, я же чувствую воду.
        Она не лгала. Издалека, из хитросплетения лабиринтов, веяло сыростью, что была сродни болотной, и Миральда шагала ей навстречу - словно к старой знакомой.
        Клубок тоннелей покорно распутывался, светлые коридоры вились бесконечной чередой - и также светло было в душе болотной ночницы.
        Наконец они добрались до небольшого проема в каменной кладке. Судя по всему, это была потайная дверь, которую забыли закрыть; а дальше начинался темный, сырой тоннель.
        «Пахнет, как болота», - отрешенно подумала Миральда, переступая порог. А через минуту она увидела и самого стража, колодец Памяти, и людские костяки, белеющие чуть поодаль.
        …Всего лишь круглое отверстие в каменном полу, налитое до самых краев чернотой. Гор зажег факел, и по воде заскользил глянец.
        - Это и есть?.. - он с удивлением стоял над колодцем, разглядывая собственное отражение в неподвижной воде.
        Миральда молча протянула ладони над темным зеркалом, закрыла глаза - чтобы понять, прочувствовать… Да, от воды здесь была только видимость. А на самом деле… Древнейшее нечто, могущественное и бессильное одновременно, скованное в каменном мешке… Ночница невольно зарычала, чувствуя, как удлиняются когти. То, что у начала времен оказалось запертым в этой горе, набирало силу… Словно готовилось разбить оковы, и… Полностью очистить этот мир.
        Миральда глухо зарычала, судорожно стиснула кулаки. Дороги назад не было - если ключ найден, то она использует его и остановит крушение всего, что стоило любить, и что она любила.
        - Это он, - хрипло сказала она, - Магистр не лгал… ну, что, попрощаемся?
        Гор вздрогнул. Темные глаза превратились в две щелки, в которых что-либо разглядеть было невозможно.
        - Попрощаемся, Миральда.
        Она развела руками.
        - Что ж… Я хочу, чтобы ты счастливо прожил отпущенный тебе срок. Ты хороший, сильный человек - а такие люди должны быть свободными… Единственное, о чем прошу - разыщи Гила и Миртс… Не знаю, как ты это сделаешь, но - уж постарайся. Расскажешь им все, как было, но - ни слова о том, что я обещала магистру. В конце концов, болотные ночницы - это темная нелюдь, им нельзя доверять… Ну вот… А еще передай, что я ни о чем не жалею, и что делаю это для всех, кто будет когда-либо жить под этим небом. От всего сердца… И даже для тех, кто недостоин…
        Она запнулась. Речь получалась слишком длинной, словно попытка оттянуть время.
        Миральда еще раз поглядела на то, что было похоже на темную воду, но таковой отнюдь не являлось.
        «Это быстро. Ты даже ничего не почувствуешь».
        Рядом сердито засопел Гор.
        «Ну вот. Даже кочевник понимает, что ты зря медлишь. Когда, быть может, в это время гибнут невинные!»
        - Ну, прощай, - она протянула руку, надеясь, что Гор ее пожмет, но тот сделал вид, что не заметил этого прощального жеста.
        - Погоди, Миральда.
        - Что?
        - Я тоже… хочу сказать. Чтобы ты знала… Только с тобой я понял, что такое быть человеком, и что такое быть свободным. Помнишь?
        Она усмехнулась. Да, тогда они сидели на лужайке… И тогда же Миральда впервые задумалась над тем, что же такое свобода.
        - Я понял, что это значит, - на губах имна появилась мягкая улыбка, - спасибо.
        Он взял ее руку в свою и быстро поцеловал тыльную сторону ладони.
        Миральда не успела сделать ровным счетом ничего. Только схватила его за рукав, но в пальцах остался клок рубахи. Один-единственный удар сердца - и Гор исчез под водой.
        …Всплеск.
        … Темнота.
        И вопль, рвущийся из легких, разбивающийся о низкий каменный потолок.
        «Удел болотной ночницы - вечная печаль».
        А потом свет, яркий белый свет ударил в глаза. Невидимая сила швырнула ее к стене, словно тряпичную куклу, вышибая дыхание и… напрочь выбивая Силу. Ту, что питает народ Зла, ту, что рождена Отражениями.
        Мир очищался. Волна, расходящаяся кругом от колодца Памяти, прошла сквозь каменную толщу и устремилась вниз, на равнины.

* * *
        Никто не удерживал Магистра, когда тот пожелал покинуть свое мрачное узилище. Он подошел к двери и попросту разнес ее в щепки: конечно, сила Отражений - не для людей, но за долгие годы Золий так сросся с ней, что научился грамотно использовать даже те немногие крохи, что ему перепадали.
        За дверью, в подземелье, было пусто. И очень тихо. Факелы давно догорели, но некому было заменить их… Магистр пожал плечами и неспешно пошел прочь из подземелья.
        Несколько раз он натыкался на завалы. Но разве груда камней может задержать самого могущественного чародея Империи? Стремительное, как бросок змеи, движение мысли - и преграда расплескивалась в разные стороны, давая дорогу.
        А потом он выбрался из-под развалин императорского дворца, поглядел на сонное небо с умирающими звездами и также медленно поплелся по площади, посреди которой запросто валялся кусок белой башни.
        «Вот и нет больше Алларена», - подумал Золий, - «столько простоял, столько осад выдержал - и пал за один день. А нелюдь отправилась дальше».
        Тут он заметил черный шпиль Главной башни и улыбнулся. Выходило так, что твари не тронули Закрытый город… Неужто почуяли, чьи это владения? Впрочем, Золию это было безразлично. Уж куда-куда, а в башню он возвращаться не собирался.
        И точно также ему было абсолютно наплевать на то, что император Квентис сбежал из обреченного Алларена, что с помощью ведуна Интара поставил на свое место Шенома Тэра. Куда бы не выбросил правителя старый портал, ему не скрыться… Разве что только Миральда и человек без имени совершат то, что еще казалось возможным.
        Золий бесцельно брел, сам не зная куда, стараясь не наступать на то, что до недавнего времени было живыми людьми, и замедлил шаг только тогда, когда его окликнули.
        - Эй, погоди! Я с тобой!
        Мальчишка, его вечный маленький спутник, перебирался через поваленную мраморную колонну.
        Золий остановился и дождался, пока сорванец поравняется с ним.
        - Куда ты идешь, Великий Магистр?
        - Я не знаю.
        - А где твоя Схема? Ты дорисовал ее?
        - Нет. Теперь, пожалуй, она больше не нужна. Так и осталась незавершенной.
        Золий повернулся и зашагал дальше, нимало не заботясь о том, идет ли за ним призрак его собственного прошлого. Близился рассвет - один из последних рассветов рода людского…
        Внезапно путь им преградил зеркальник.
        - Осторожно! - мальчишка спрятался за спину Золия, - ну, давай, чего же ты ждешь?!! Поджарь его молнией!
        Магистр только покачал головой, в упор рассматривая жуткую тварь. Костлявое ее тело, покрытое слизью, напряглось; было видно, что зеркальник готовится к прыжку.
        - Зачем? - прошептал Магистр, - он не тронет меня. Он знает, что я такое.
        - Да ну!
        - Увидишь.
        Когти зеркальника подрагивали, то удлинняясь, то втягиваясь в пальцы; его подвижный нос шевелился, нюхая воздух. Казалось, чудовище не совсем понимает - а что же, собственно, происходит, и отчего жертва не бросается бежать, исходя криками ужаса. А потом зеркальник заскулил побитой собакой и порскнул в сторону, укрывшись в развалинах богатого дома.
        - Вот так, - сказал Золий, - ни одна из этих тварей не тронет меня. К сожалению…
        Звезды таяли в небе, как кристаллики соли в горячей воде.
        - Пойдем, малыш. Недолго уже…
        … Они шагали по улицам Алларена. Молча. Потому как говорить было не о чем, и оставалось лишь ожидание. Золий рассеянно поглядывал по сторонам; то, что он видел, не задевало его, ускользая прочь сизым дымом. Ведь всему когда-нибудь наступает конец…
        Он снова подумал о Миральде. Пожалуй, ей было под силу повернуть все вспять; но чем это обернется для него самого? И Гиллард, Гиллард… Было похоже на то, что мальчишка ускользал от него, уходил все дальше и дальше за пределы человеческой жизни. Золий досадливо поморщился. Ничего страшного. Он, Магистр, как-нибудь разберется со всем этим…
        Золий поднял голову и посмотрел на небо. Северный край его стремительно наливался светом… Северный?!!
        - Значит, ты все-таки сделала то, что могла… - пробормотал он, не в силах опустить взгляда.
        А сияние становилось просто нестерпимым. И Магистр увидел, как волна жемчужного света перехлестнулась через край чаши Отражений, выжигая и иссушая ее.
        Последний всплеск черной реки принес ему череду мутных образов; темная нелюдь гибла, рассыпаясь прахом по зеленой траве, и пожиратели неба метались, превратившись в живые факелы…
        Вымывая прочь силу Отражений, свет безжалостно отнимал силу темной нелюди; молодняк умирал, лишившись последнего, старики же становились слабы, как будто после перерождения. И кочевники на западе Империи, чей взор уже не был замутнен кровавым туманом, останавливались и в недоумении озирались, не зная, зачем они покинули родные луга за Кайэром.
        Золий мимоходом удивился, отчего не погибла вся нелюдь. Но потом понял: мир очищался, но закона никто не отменял. Все начиналось сначала, так и не завершившись; будут новые люди, будут новые отражения… И так до следующего очищения.
        «А что же будет со мной?!!»
        Он неподвижно стоял посреди мертвого города и сквозь слезы смотрел в нестерпимо яркое небо.
        Врата… То, чем он был, и то, что столько декад носил в себе…
        И сердце легко забилось в груди, словно сняли с него груз, к которому оно успело привыкнуть.
        Теперь врата Отражений были далеко. И он, Золий, больше не нес их в себе…
        - Пойдем, - вдруг сказал голубоглазый мальчишка, протягивая руку, - мы здесь больше не нужны. Пойдем домой, а?
        Магистр улыбнулся. Предложение выглядело очень, очень заманчивым, особенно, если учесть, как давно он не был в домике на берегу Эйкарнаса… Он бросил последний взгляд на черную башню, а затем протянул мальчишке руку.
        - Да, пожалуй…
        Прикосновение детских пальцев на миг обожгло ладонь, но потом все стало так, как и должно было быть.

* * *
        … Сквозь рваные облака на землю смотрело Большое Око Хаттара. Звезды - низкие, крупные, сверкали на лоскутах черного неба, словно нашитые бусины. В воздухе, примешиваясь к запаху сырой земли и трав, плавал странный, щекочущий аромат.
        Гиллард вдохнул всей грудью, и сомнения исчезли, истаяли в ночной свежести: не было больше ни страшных, булькающих звуков в покалеченных зазря легких, ни раздражающей немочи. Казалось, он снова здоров - самый обычный молодой маг, перед которым расстилается бесконечная дорога жизни… Гил осторожно пошевелился, боясь разбудить внезапную боль; вне всяких сомнений, он был совершенно здоров. Только вот у основания шеи неприятно саднило.
        И вдруг Гиллард вспомнил. И расхохотался в разочарованно-вытянутый лик луны. В нем ведь не осталось больше ничего человеческого! Он ступил на путь темной нелюди, добровольно, потому как только ночная дорога могла подарить ему хоть какую-нибудь жизнь.
        - Миртс! Миртс, где ты?
        Он сел на траве и огляделся: оказывается, темная нелюдь перетащила его на маленькую, уютную полянку среди поросли молоденьких осинок. Тут же терпеливо дожидался Гилларда его вещевой мешок. Тлели алыми искрами угли потухшего костра. И - ни малейших следов Миртс.
        «Куда это она запропастилась?»
        Гил поднялся, потянулся, хрустя суставами; ему казалось, что тело его осталось точно таким же, как и было раньше. Взгляд невольно остановился на руках: вот они, пожалуй, изменились. Длинные белые пальцы, перевитые синими прожилками, и ногти, заострившиеся наподобие звериных когтей.
        - И что теперь?
        Гиллард резко обернулся, дивясь тому, как это он не расслышал приближения Миртс, и немного раздосадованный тем, что она застала его за созерцанием собственных пальцев. Она стояла в двух шагах, зябко обхватив себя руками за плечи, и в сапфировых глазах замерла грусть. Невольно он задался вопросом - а какими стали его собственные глаза? Но - все это он узнает чуть позже…
        - Спасибо тебе, - пробормотал Гиллард, - ты меня спасла.
        - Ты ошибаешься, - Миртс рубанула воздух ребром ладони, - это не спасение. Впрочем, теперь все это неважно. Скажи, что ты собираешься делать дальше? Орда подобных нам с тобой никуда не делась. Все гибнет, и твои сородичи в том числе.
        - Эээ…
        И тут Гиллард поймал себя на том, что ему глубочайшим образом наплевать на то, что происходит с людьми. Он-то уже человеком не был!
        - Я понимаю, - сухо обронила Миртс. Похоже, вампиресса превосходно разбиралась в его мыслях. - и ни в чем тебя не виню, Гил. Но - пока мы помним, кем были…
        Ему стало стыдно. И одновременно пришло чувство непонимания Миртс. Она-то, урожденная дэйлор, чего так трясется за род людской?
        - Пророчество должно сбыться, - зло процедила вампиресса, - мне на самом деле все равно, что станется с людьми. Меня заботят только дэйлор. Но ты-то еще вчера был человеком! Как же ты можешь… так?..
        И Гиллард не нашел ничего лучше, как промямлить:
        - Может быть, нам следует встретиться с моей матерью?
        Миртс пожала плечами, легко подхватила дорожный мешок.
        - Наверное, это и в самом деле лучший выход, Гил. До Алларена семь-восемь ночей пути… Наверное, они с Гором еще там.
        - Разве мы не полетим?
        Она с усмешкой смотрела на него, и Гилу в сапфировых глазах померещилось легкое презрение.
        - Но ты же пока не умеешь летать? А спешить нам некуда… Ты все равно уже не сможешь остановить орду.
        И вампиресса легко зашагала прочь с полянки. Гилу не оставалось ничего, как спешно подхватить свои вещи и догонять.
        … Долгое время они молчали. Лес закончился, и впереди - насколько хватало взгляда, простирался луг. В лунном свете тусклыми гнилушками светились яйца нелюди, отложенные в глубокие борозды; Гил поначалу их давил, но потом пришел к выводу, что это занятие - совершенно бесполезно. Не так нужно бороться с тварями, совсем не так…
        Та радость, что захлестнула его от осознания возможности жить дальше, как-то незаметно схлынула. Может быть, виновато в этом было упорное молчание Миртс. А может, и вид истерзанной земли. Но, что бы там ни было, Гиллард почувствовал печаль - безысходную, рвущую сердце. Вспомнив чучело несчастного оборотня в Закрытом городе, Гиллард подумал, что и ему самому впору тоскливо завыть на луну.
        Стоило коснуться воспоминаний, как они, разбив плотину, обрушились на Гила. Он плелся за Миртс, ее гибкая, хрупкая фигурка расплывалась перед глазами. А сам вспоминал то, как жил в семье портного: и маленькую спальню, пропахшую лавандой, и теплый огонек свечи, и старую грушу в саду… все это принадлежало ему, и все это он променял на глупое желание быть отважным рыцарем в глазах девчонки. Где они сейчас, его приемные отец и мать, вырастившие его, как собственного сына? Вероятно, их уже нет: орда не щадит никого. И где тот, далекий и уютный мир, в который уже никогда не вернуться?..
        Близился рассвет. Миртс, наконец, остановилась и, внимательно поглядев на Гила, объявила привал.
        - Можешь начинать рыть нору, - просто сказала она, - тебе, наверное, еще не стоит лезть на солнце. Хотя, уж конечно, я дала тебе немало силы. Древняя кровь Старшего, от этого никуда не денешься.
        - Нору? - Гиллард недоуменно уставился себе под ноги. Не укладывалось в голове, как он будет лежать целый день под землей.
        - А ты чего ожидал? - в голосе Миртс заскрежетала неприкрытая ирония, - ты ведь сам это выбрал! Мы - отражение, Гил. Отражения того зла, что в людских душах, тебе-то надо это знать и понимать…
        Гил не стал больше препираться. Бросив на траву мешок, стал на колени и начал разгребать влажную, твердую землю.
        Небо светлело с каждой минутой, и в душе заскребся необъяснимый страх перед надвигающимся днем.
        «Ну да. Видимо, так чует приближение света темная нелюдь».
        Гиллард вздохнул. И, сам не зная почему, тихонько пробормотал:
        «И ночь - мое время…»
        Сейчас он выроет эту треклятую нору, заберется в прохладный мрак и будет спать, спать… До заката.
        Миртс, которая просто сидела на земле, вскочила на ноги.
        - Ты… ты чувствуешь? Слышишь это?!!
        - Что?
        Ее голос звенел тревогой, как натянутая струна. Губы задрожали, словно вампиресса собиралась разреветься.
        - Как же так?..
        Она в страхе озиралась по сторонам, сжала дрожащими руками голову.
        - Что такое? - Гиллард оставил рытье норы, огляделся… Вокруг никого не было.
        Прошло еще мгновение. Еще один удар теперь бессмертного сердца.
        И он вдруг услышал.
        Низкий гул шел, казалось, из-под земли, катился волной. Взгляд Гила случайно упал на кладку нелюди - яйца почернели, растрескались… внутри они были совершенно пустыми.
        - Что… это? - прошептал он.
        В глаза ударил слепящий свет. Казалось, он шел отовсюду; и не было возможности укрыться. Свет обжигал, причиняя боль, кожа вздыбилась пузырями, обугливаясь. Казалось, тело плавится, как воск над огнем, оплывает, теряет очертания…
        Гиллард закричал. Ему казалось, что Миртс тоже кричит. И не только Миртс - он вдруг услышал многоголосый рев гибнущей нелюди, и - не увидел, ощутил, как одна за другой падают рожденные отравленной землей Дэйлорона твари, корчась в агонии…
        А потом все пропало. Да и сам он перестал сущетвовать.

* * *
        …Впервые за долгие годы Миртс плакала от радости. Ее кожа, обожженная солнцем, висела лохмотьями, причиняя немыслимую боль, и ее сил хватало ровно настолько, чтобы заманить добычу и ее растерзать. Но - этого вполне достаточно для высшего вампира, чтобы и дальше влачить свое жалкое ночное существование.
        Миртс улыбнулась сквозь слезы.
        Да, она стала куда слабее, но ведь это правильно, когда в мире больше не было Отражений. Потому как болотная ночница Миральда все-таки добилась своего; Миртс не знала, как ей удалось, но… Похоже, на сей раз все вернулось к началу. Чистый, не запятнанный отражениями мир с надеждой взирал на хрустальный купол неба.
        Вампиресса осторожно, стараясь не растревожить ожоги, промакнула слезы. Старший, если он сейчас пребывает в долине Предков, тоже мог все это чувствовать. И наверняка он тоже радовался, так же, как и она.
        Что ж… Приятно стоять у начала всего, но надо бы позаботиться и о Гилларде. Он-то был совсем молоденьким, и - невзирая на полученное могущество - будет большой удачей, если оправится от удара.
        Впрочем, Гиллард мог и погибнуть, и еще неизвестно, что было бы лучше для него.
        Миртс присела над тем, что еще прошлой ночью было молодым вампиром. Теперь… Обугленный череп, покрытый копотью. Обгоревшие до костей руки… И - сияющий изумруд на груди, медальон Шениора д’Амес. Может быть, оставить все, как есть? И Гиллард Накори уже шагает в сады небесные?
        Ей было больно смотреть на его глаза, спекшиеся, почерневшие и мертвые. Но она все же назвала его имя.
        Останки, лежащие в мягкой траве, судорожно дернулись; челюсти разжались. И Миртс невольно содрогнулась, услышав хриплый стон. Гиллард уже не мог кричать.
        - Я тебе помогу, - прошептала она, - помогу… Если уж я дала тебе эту проклятую жизнь.
        И решительно прокусила себе запястье. В конце концов, что может быть целебнее, чем кровь темной сестры?
        Густая алая капля случайно упала на изумруд; Миртс торопливо стерла ее. И подумала, что позже, когда Гиллард сможет идти, они отправятся в Дэйлорон. К Поющему озеру. Потому как если мир очистился, то наверняка очистился и Дэйлорон, а это означало только одно - пророчество последнего короля сбылось.

* * *
        …Миральда подползла к краю колодца Памяти и, затаив дыхание, заглянула в темное зеркало воды.
        - Почему ты это сделал? Почему? Это было мое место…
        Слезинка, задержавшись на реснице, упала вниз.
        «Но разве ты так до сих пор и не поняла, почему он это сделал? Признайся хотя бы себе, ночница… Ты ведь знаешь, почему?»
        Зажмурившись, Миральда протянула руку, ладонью коснулась холодной глади.
        - Прости меня.
        Вода дрогнула, и ночнице показалось, что сам колодец вздохнул. Удовлетворенный жертвой.
        Она убрала руку.
        - Ну, вот и попрощались.
        В горле отчаянно запершило, и снова все поплыло перед глазами. Воистину, ее судьба проклята, и несчастен тот, кто соприкоснулся с ней.
        Сжав зубы, Миральда последний раз взглянула туда, где нашел вечное прибежище имн из Кайэрских топей; вода еще раз всколыхнулась, и…
        Ночница вдруг увидела Магистра.
        Он стоял посреди развалин Алларена, перед вратами Закрытого города - уцелевшего по странной прихоти орды. Стоял, раскинув руки и подняв лицо к небу, и на бледных губах блуждала счастливая улыбка.
        А потом вдруг подул ветер, и тело магистра Золия начало рассыпаться черной тонкой пылью. Ветер подхватывал ее, уносил в серое предрассветное небо - а там… Миральда очень ясно почувствовала набрякшие Силой створки. Что-то происходило с ними, они пульсировали, словно живые… И - таяли, расплываясь, как масло в кипятке.
        … Видение пропало. Ночница, всхлипнув, перекатилась на бок и, превозмогая слабость, начала подниматься на ноги. Последняя жертва, вместе с Отражениями уничтожила и врата. А нет врат - не нужен и тот, кто держал их столько лет закрытыми.
        Миральда подумала, что ей во что бы то ни стало нужно разыскать Гила, если он, конечно, не покинул мира живых. А еще… Мир очистился, и последнее пророчество последнего короля должно было сбыться.
        Эпилог
        … Зима, неслышно ступая на пушистых лапах, входила в Дэйлорон. По ночам подмерзала земля, и лужи покрывались хрусткой корочкой льда. Изредка с темного неба срывались легкие снежинки, но настоящего снега еще не было. Ведь зима только-только вступала в свои права, и до настоящих снегов должен был миновать еще один круг Малой луны.
        Миртс уверенно шла вперед, отбрасывая клинком побитые заморозками пухлые листья тамико. Этим растениям была по вкусу земля Дэйлорона, бурные заросли покрывали теперь едва ли не каждый клочок земли, до которого могли дотянуться солнечные лучи.
        Гиллард едва поспевал за подругой. Еще давали о себе знать ожоги; каждое неловкое или слишком резкое движение сопровождалось болью. Глаза, хоть и ожили, утратили былую зоркость и слезились. Но - он по-прежнему был жив. И медленно, с помощью Миртс, продолжал восстанавливаться.
        - Уже скоро, - вампиресса остановилась, - знаешь, все бы отдала… Чтобы еще раз поесть жаренных тамико.
        Гил промолчал. Баюкая ноющую руку, он наконец догнал Миртс и остановился рядом. Вампиресса устало вздохнула.
        - Пойдем, Гил. До рассвета недолго, а нам еще нужно подыскать убежище…
        Они стояли на заросшей дороге, ведущей в низину. Там их ждали блистательный д’Элома’н’Аинь и Поющее Озеро.
        Вампиресса осторожно взяла Гила за руку, он поморщился, но только сжал челюсти. Вся эта боль… когда-нибудь она пройдет. Важно только одно: он не исчез, не рассыпался прахом на траве, и - не одинок в этом странном, чужом и враждебном мире без отражений.
        Все осталось по-прежнему: сиял чистотой первого снега королевский дворец, и небо отражалось в застывшем озере. Тишина, в которой вязли звуки, окутала это место былого величия Дэйлорона, бережно храня память об ушедших.
        Миртс задержалась на возвышенности, а затем начала быстро спускаться к Поющему озеру; Гиллард снова безнадежно отстал. Он только увидел, как тоненькая черная фигурка упала на колени перед блестящим изгибом, положила ладони на воду… И тишину разбил вопль, полный отчаяния. Гиллард поспешил к Миртс, спотыкаясь и поскуливая от боли. Потом, опустившись на холодный песок рядом с вампирессой, он осторожно прикоснулся к ее тонким пальчикам.
        - Оно по-прежнему каменное, - хрипло отозвалась Миртс, - я ничего не понимаю! Неужели… Последнее пророчество так и не исполнилось? Или исполнилось не так, как это видел Шениор?!!
        Она растерянно взглянула на Гила, в сапфировых глазах блестели слезы.
        - Как же так?..
        И он не знал, как утешить это создание, хрупкое и смертоносное. Потрогал черный камень, затем постучал по нему. Поющее Озеро хранило молчание.
        - Миртс?!!
        Это был голос Миральды, его матери. Странно, что она тоже пришла в эту ночь к озеру… Вампиресса медленно поднялась на ноги и смахнула слезы.
        - Миральда.
        - Я подозревала, что вы сюда направитесь. А потому решила ждать, пока с вами не повстречаюсь, - просто сказала болотная ночница.
        Гиллард не видел ее. Он замер на коленях перед каменной кромкой озера, не решаясь повернуться к матери. Поймет ли она его перерождение? Что скажет, увидев струпья ожогов на лице, сухую, еще не обросшую плотью руку?..
        Зашуршали мелкие камешки: мать спускалась к озеру. И снова заговорила.
        - А ты, Гиллард? Я хочу знать… Обо всем, что с тобой приключилось. Теперь, когда все закончилось… Гил, это ты?
        В голосе Миральды прозвучала тревога.
        - Случилось кое-что, о чем тебе следует знать, - жестко сказала Миртс, - Гил, поднимись. Пусть Миральда посмотрит на тебя.
        Он подчинился; медленно обернулся и, пересилив себя, взглянул в лицо болотной ночнице. Которая когда-то была ведьмой Миральдой и подарила ему простую человеческую жизнь.
        - Хаттар Всемогущий.
        Она остановилась, словно налетела на невидимую стену. А в следующий миг налитые тьмой глаза превратились в две полыхающих яростью щелочки.
        - Миртс?
        И было в этом недосказанном вопросе нечто такое, что заставило Гила содрогнуться. Он отвел взгляд от рук матери, которые изменялись, превращаясь в страшное оружие болотной ночницы. И торопливо сказал:
        - Она не виновата, матушка. Я… я сам… попросил.
        Еще миг - и Миральда казалась совершенно спокойной.
        - Вот как. Но, сын мой, для этого у тебя должны были быть очень, очень веские причины.
        Тут решила вмешаться Миртс.
        - Он очень хотел жить, Миральда. Все равно, в каком виде…
        - Заткнись.
        - То, последнее заклятье…
        - Замолчи! - рявкнула Миральда, - я хочу услышать все это от него, от Гила…
        Внезапно, задрожав всем телом, она упала на песок и разрыдалась.
        Потом Миртс долго утешала ее, обнимая за плечи, гладя по волосам. Казалось, сочувствуя, вампиресса позабыла о собственном горе, о несбывшемся пророчестве… Гиллард стоял у окаменевшего озера и чувствовал себя виноватым. Миральда поднялась и, приблизившись, осторожно обняла его за плечи.
        - Мой Гиллард. Я только хочу сказать, что буду любить тебя, кем бы ты ни был. Но - помни, помни о том, кем был! Иначе - от тебя не останется ничего, кроме пустой скорлупы.
        … Близился рассвет. Они втроем сидели на берегу Поющего озера и смотрели на отражения гаснущих звезд в гладкой поверхности камня.
        - Так что все-таки случилось? - наконец поинтересовалась Миртс, - вам удалось допросить магистра? Надеюсь, ты не оставила его в живых?
        - Удалось, - вздохнула Миральда, - и среди живых его тоже более нет. Он… наконец обрел тот покой, о котором так мечтал.
        - Мы едва пережили то, что произошло, - шепнула вампиресса, - надеюсь, численность орды порядком уменьшилась…
        - Они все распались в пыль, - в черных глазах ночницы плыла неизбывная печаль, - мир очистился. Все… началось опять, так и не завершившись. И нам больше ничего не остается, как отдать прошлое прошлому. Начинается новая эра для всего поднебесья.
        - А как же дэйлор? - не удержался Гиллард, - значит, пророчество не сбылось?
        - Я не знаю, - просто ответила мать. И осторожно, стараясь не причинить боли, погладила по обгоревшей щеке.
        Миртс колебалась. Было видно, как ей хочется задать всего один вопрос, и как она не решается… Миральда опередила ее.
        - На самом деле, не я должна была говорить сейчас с вами. Очищение было невозможно без жертвы, и этой жертвой хотела стать я, ночница, которая должна была отправиться в сады Хаттара много лет тому назад.
        - Но ты здесь… - Миртс задумчиво рисовала на песке круги. Затем подняла глаза на Миральду, - я понимаю, что это значит, дорогая. Я поняла это в тот, самый первый миг, когда увидела этого человека. Наверное, ему хотелось, чтобы ты еще раз повидала Гилларда.
        Ночница отвернулась. Затем протянула:
        - Ночь заканчивается. Нам больше нечего здесь делать.
        Она поднялась и, не говоря более ни слова, медленно пошла прочь. К елям, что спускались к озеру. Миртс пожала плечами.
        - Пойдем, Гил?
        - Пойдем.
        Он еще раз окинул взглядом застывшее озеро; глухая, смертельная тоска оплела это место, стремясь овладеть каждым, кто оказывался у последнего пристанища маленького народа.
        «Отдать прошлое прошлому», - подумал Гиллард, - «она, как всегда, права…»
        - Иди, я догоню, - крикнул он Миртс.
        А когда вампиресса неторопливо зашагала к деревьям, волоча по песку мечи, Гил быстро снял медальон и кольцо.
        В конце концов, пусть они лежат себе здесь. До той поры, когда пророчество соизволит сбыться.
        Он положил драгоценности последнего короля на черный камень, а затем развернулся и пошел прочь, догоняя Миртс и Миральду. Не оглядываясь.
        Но если бы Гиллард Накори все-таки бросил еще один, самый последний взгляд на Поющее озеро, то увидел бы, как медальон и перстень начали медленно тонуть в бездонной черноте, погружаясь в обсидиановую твердь. Открылась полынья размером с блюдце, по камню пошли тонкие, едва заметные глазу трещины.
        И сквозь воду рвалось к небу жемчужное сияние, мешаясь с предрассветными сумерками.