Последний Магистр Анна Клименко
        Хроники отражений #2
        Черная цитадель. Черный город, окруженный многовековыми черными стенами. Какие тайны скрываются за ними? Почему он спустя века опустел и оказался заперт? Почему маги, пытавшиеся проникнуть туда и разгадать его тайны, все как один погибали? Почему так волнует и людей, и народ дэйлор легенда о Последнем Магистре, которым сможет стать тот, кто сумеет войти в Черный город, преодолев все его ловушки?
        И не слишком ли велика цена, что заплатит смельчак, попытавшийся использовать для достижения этой цели темную Силу, изменяющую суть любого, кто продастся ей?
        Анна Клименко
        Последний Магистр
        Пролог
        Альхейм сонно щурился на яркое, умытое весной солнце.
        Оно медленно плыло по хрустальному куполу неба, временами ныряя за белые пушинки облаков, и неумолимо приближалось к зениту. Где-то в кустах шиповника бойко трещали воробьи; из переулка доносились надрывные вопли котов.
        А в пяти шагах, у маленького круглого пруда, над заклятьем корпели ученики. И, судя по всему, у них ничего не получалось.
        Альхейм раздраженно махнул рукой.
        - Все, довольно. На сегодня - все.
        При звуке его голоса юнцы оторвались от раскрытой книги и едва ли не с благоговением уставились на мага.
        - Но, учитель… - это сказал Кролл. Он сильно походил на цаплю; такой же тощий и долговязый, с немытыми волосами, вечно спадающими на лоб. Лицо Кролла - острое, с непропорционально вытянутым подбородком и узким лбом, только усиливало впечатление.
        - Мы можем попытаться еще, - закончил за Кролла Заметор, юноша чуть более приятный на вид. Но если образ Кролла впечатывался в память своей несуразностью, то Заметор казался настолько обычным, что его облик, не задерживаясь в решете воспоминаний, бесконечно ускользал и терялся. Впрочем, и по части магии сей молодой человек не выделялся абсолютно ничем, не уступая Кроллу на стезе бездарности.
        Смотреть на эту парочку было тошно. Ну отчего не объяснишь людям, что не каждое чадо способно узрить Силу, и принять ее в себя, и изменить сущее?..
        - Я сказал - все, - поморщившись, процедил Альхейм, - занятие окончено.
        Он неторопливо поднялся и, припадая на больную ногу, побрел в дом. Даже не оглядываясь, он был уверен, что Кролл стоит на четвереньках, сгребая в кучу неиспользованные компоненты заклинаний; если бы мальчишка видел, какие это источники власти, никогда бы так не поступил. А Заметор, как всегда, недоуменно чесал затылок, чудно выпучивая блеклые глаза.
        - Хаттар всемогущей, избави меня от этих олухов, - проворчал Альхейм, растворяя резные двери. За спиной остался весенний сад, напитанный солнцем и запахом жирной земли, - и за что мне муки наставничества?
        Он поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, чтобы не видеть своих «одаренных» учеников и, устроившись за рабочим столом, задумался.
        …Сколько же лет прошло с тех пор, как Альхейм Шентарийский, один из придворных магов властелина восточного побережья, перевел древний манускрипт - а затем, бросив все, отправился в долгий путь к Алларену, свободному городу белых башен? Маг точно не знал. Да и не считал он их никогда, эти вечно летящие, мелькающие за окном годы. Он помнил только, что приехал в Алларен зрелым мужчиной и с головой погрузился в исследования древней цитадели, кажущейся идеально круглым чернильным пятнышком на светлом теле города. Он и подался-то на запад только ради этой крепости, молчаливо застывшей среди оживленных улочек… Ибо ее строили те, кто века тому назад познали вершины могущества.
        Теперь… Часы, дни, годы упорхнули, унеслись прочь, словно тени перелетных птиц; никто из магов Алларена так и не смог войти в Черный город. И, очнувшись наконец, Альхейм с устрашающей ясностью осознал, что жизнь прожита; что у него осталось в лучшем случае несколько лет, а дальше - пустота, небытие… В то, что все люди после жизни земной попадают в сады Хаттара, отца Небесного, Альхейм не очень-то верил.
        Черный город так и остался непокоренным, и главная башня, как указующий перст, тонула в небе, то ярко-синем, то перламутровом, то сером, как мышиная шкурка. Ни одно из сокровищ, что могли храниться за кольцом гладких, черных стен, и не попало в руки людей. И древние знания по-прежнему тихо спали в мягкой колыбели столетий, укрытые толстым ковром пыли и забвения.
        …Но вчера все изменилось.
        В час, когда Альхейм почти похоронил надежду, Хаттар, наконец, смилостивился над ним - и послал странный сон, ключ к вратам Черного города.
        Весь день до этого маг бродил вдоль древних стен, прикасался руками к гладкому, почти полированному камню. Невзирая на солнечный день, пальцы встречали холод, будто тепло солнечных лучей просачивалось, не задевая стен, и уходило в ледяную бездну. Альхейм любовался строгостью и изяществом линий, рациональностью каждого штриха - людям никогда не удавалось построить ничего подобного. Наверное, потому, что они были просто другими… Альхейм молился Хаттару, во власть которого уже едва ли верил; он просил - Отец Небесный, ниспошли мне ключ к этому городу и позволь мне осуществить мечту всей моей жизни - прикоснуться к сокровищнице давно забытых знаний… И позволь мне сделать это до того, как я умру, и останется от меня всего лишь бездыханное тело, мертвая плоть и кости. Разве я не посвятил этому всю свою жизнь? Так неужели, даже на последнем пороге, я не увижу то, чего так жаждал и ради чего отказался от богатства, семьи и дома?
        Острые коготки болезни впивались в трепещущее сердце, выдавливая горькие кровавые капли; в какой-то миг Альхейму даже стало дурно - и он прислонился всем телом к холодной стене; вместо того, чтобы положить под язык целебную пастилку с мятой, принялся торопливо нахлобучивать шляпу, которую до этого нес в руках… А потом, когда боль отпустила, продолжил, словно одержимый, брести, обходя неприступную цитадель. Те немногие горожане, которых он встречал, торопились убраться подальше от старика с полоумными глазами. Правда, Альхейм почти не замечал их.
        Потом он понял, что не в состоянии больше идти - и вернулся домой. Из окна спальни была видна черная игла башни, расцвеченная розовыми бликами заката; Альхейм заплакал от бессильной злости на себя самого, а потом заснул. И увидел сон - настолько странный, что на следующее утро не мог его истолковать никак иначе, нежели послание Хаттара.
        Магу привиделось, что он стоял посреди круглой площади, мощеной черным камнем. В ночном небе плыла Большая луна, и потому все вокруг блестело и сверкало, словно облитое еще не застывшей сахарной глазурью. Альхейм огляделся - и увидел, что в каких-нибудь двух десятках шагов от него устремилась ввысь главная башня; еще несколько башенок поменьше прилепились по бокам, словно желая взять хотя бы часть ее силы - и точно также пронзить небесный купол. Кое-где были разбросаны небольшие приземистые строения, у основания правильной пятиугольной формы, но с круглыми коническими крышами. И - ни души вокруг.
        Альхейм, не зная, что и делать, побрел ко входу главной башни; ему казалось, что чудо свершилось, и он, наконец, получил то, о чем столько мечтал… Непрошенные слезы заструились по щекам горячими мокрыми дорожками.
        Но не успел он пройти и половины расстояния, как высокие двустворчатые двери бесшумно распахнулись, и на площадь вышли два старика.
        Это была странная парочка; они едва передвигали ноги и заботливо поддерживали друг друга под локоть. На первый взгляд они показались Альхейму одинаковыми, но, приглядевшись, он понял, что старички эти - разные. Даже слишком разные.
        Первый был худ, высок ростом, с длинными седыми волосами и бородой, заплетенной в косицу. Его лицо иссекли глубокие, но тонкие морщины, отчего оно казалось не живым - а всего лишь алебастровой маской, над которой потрудился резец умелого скульптора. Глаза же, на удивление, молодо чернели - как и каждый камешек этой цитадели.
        Второй старец шел, сгорбившись, и его тощая, легкая, как пух, бороденка развевалась под дыханием теплого ветра. Выцветшие глаза то и дело близоруко щурились, а лицо походило на сушеное яблоко. В свободной руке старик тащил мешок, набитый чем-то мелким и сыпучим.
        Воистину это была престранная компания! Первый старик принадлежал к угасающему народу дэйлор, а второй - к людской расе. Дикой нелепицей, почти безумием казалось зрелище бредущих под ручку человека и нелюдя.
        - Уважаемые! - позвал Альхейм, - не соблаговолите ли…
        Но они двигались прямо на него, не видя, и все кончилось тем, что просто-напросто прошли сквозь. Тогда маг понял, что он здесь - наблюдатель, и приготовился смотреть.
        - Не печальтесь, Магистр, - тем временем прошамкал человек, обращаясь к дэйлор, - быть может, все еще возвернется на круги свои.
        Черноглазый старик только покачал головой.
        - Нет больше в моем народе того, кто принял бы все это на свои плечи.
        - Но как же пророчество о Последнем Магистре?
        - Брат мой, вы же видите, что я стараюсь им не стать… Хотя иной раз думаю, что зря… Не будем медлить. Надо закрыть этот город от любопытных.
        Магистр отпустил локоть своего брата и направился к воротам, опираясь на палку. Не посох - а именно палку, простую, узловатую, сделанную из обычной ветки.
        До Альхейма донеслось:
        - Я жертвую слишком многим для них… Слишком многим… а стоит ли оно того?
        Тем временем человек принялся выкладывать на черные булыжники содержимое своего мешка, и у Альхейма перехватило дух. Он увидел самые обычные компоненты заклятий, которыми пользуются все человеческие маги, дабы получать Силу через взаимодействие вещей!
        - Вы готовы, брат мой? - прошелестел дэйлор, - тогда следует начать.
        …Альхейм проснулся далеко за полдень. Долго лежал под шерстяным пледом, пытаясь прийти в себя, и думал, думал… Потом возблагодарил Хаттара - ведь кто еще, если не Отец-Небо, мог послать ответ на все вопросы?
        А уж он-то, Альхейм, тоже хорош! Потратить всю жизнь на то, чтобы шагать по ложной, ведущей в никуда тропе! Да, он прочел когда-то, что в Черном городе жили и занимались магией и дэйлор, и люди. Кроме того, было записано, что дэйлор покинули свою цитадель раньше. Но ведь… Ох, каким дураком он был… Почему ему не пришло в голову, что город могли запирать человек - и последний, оставшийся в живых дэйлор? Вот это и впрямь объяснение тех неразгаданных ловушек, в которых так глупо гибли маги Алларена, поверив на слово древнему хронисту.
        Они просто не могли видеть той Силы, которой пользовались дэйлор!
        Мысли закрутились в лысой голове Альхейма, одна интереснее другой. И он пришел к выводу, что просто обязан найти мага, пусть даже самого распоследнего - но из этого странного народа.
        Если город и вправду был закрыт таким образом, то открыть его смогут тоже только двое. Слишком разных, чтобы понять друг друга и быть вместе.
        … За окном чирикали воробьи, радуясь весеннему солнышку. Долговязый Кролл на посыпанной песком дорожке вновь и вновь раскладывал компоненты взаимодействия, тщетно пытаясь увидеть столь вожделенную Силу. Заметор развлекал себя, швыряя мелкими камешками в ствол яблони. Где-то надрывался, горланил молочник, сзывая достопочтенных горожанок.
        Альхейм вздохнул и обхватил голову руками. Его одолевали сомнения - успеет ли он завершить начатое до того, как врата бытия с треском захлопнутся за ним, оставляя впереди только пустоту и ничто?
        Часть 1
        Дорога к городу избранных
        Начало игры
        Черная фигурка слуги медленно переползла на красную клетку доски хат-мо. Заиграв радужными сполохами, начала изменяться: выпрямилась угодливо согнутая спина, длинные, неуклюжие руки утонченно-аристократическим жестом скрестились на груди, а на бритой голове мгновенно отросли длинные волосы.
        - Магистр! - Варна хлопнул в ладоши и откинулся на спинку кресла. Затем, вдруг опомнившись, взглянул на Учителя - не разозлится ли?
        - Мои поздравления, почтенный Варна, - лицо старого дэйлор оставалось таким же бесстрастным, какими были лица мраморных статуй в саду, - прекрасная комбинация ходов, просто прекрасная! Иных слов не подберешь…
        И, подперев сухим кулаком щеку, он принялся изучать обстановку на игровом поле. На самом деле, Учитель был близок к победе - вплоть до того момента, как Варна, предприняв отвлекающий маневр и пожертвовав последним лучником, не передвинул своего слугу на клетку Преображения, где тот превратился в грозного и могущественного магистра, который, уже не двигаясь, мог преспокойно атаковать все клетки - и в том числе ту, где на троне развалился пухленький король Учителя.
        - Прекрасно, великолепно, - промурлыкал старый маг, - у вас все шансы на победу, мой друг… Но я, - тут он сделал многозначительную паузу, усмехнулся и продолжил, - но я все же не буду отчаиваться…
        Варна со все возрастающим любопытством ждал продолжения, одновременно и желая его, и побаиваясь, потому как Великий Магистр Дэйлорона не проиграл еще ни одной партии в хат-мо ни одному из своих учеников. Ходили упорные слухи, что и много декад тому назад, когда в Дэйлороне еще жило куда больше магов, он тоже никогда не проигрывал, исхитряясь обвести вокруг пальца даже собственных учителей.
        Воцарилось молчание. Варна ждал, а Магистр размышлял, глядя куда-то сквозь доску и перебирая тонкими пальцами белоснежную бороду. Внезапно он поднял на Варну взгляд и задумчиво, словно делясь сокровенной мыслью, произнес:
        - Беспокойно мне, мой друг. Плохие времена настают для Дэйлорона, да… Людей слишком много, и через сотню-другую лет будет еще больше. Пока они успокоились, и не тянут руки к нашему последнему прибежищу, к Великому Лесу, к западным землям. Кто знает, что будет дальше?
        Варна вздохнул. Все это было так, и все это он слышал от Учителя по десять раз на дню.
        - Магия покидает наш народ, - прошелестел старый дэйлор, - ваше поколение много слабее предыдущего, я это вижу. Мы теряем власть над силами этого мира…
        Он снова замолчал, разглядывая доску хат-мо и фигурки, покорно застывшие в своих клетках. У Варны словно пелена упала с глаз: вместо величественного и бесконечно мудрого наставника, Великого Магистра, дэйлор увидел старика, уставшего от прожитых лет, и беспомощного перед той бедой, что давно пустила корни среди дэйлор. Бедой медленного вырождения. Он был настолько жалок, этот одряхлевший маг, кутающий свое сухонькое тело в алую мантию Великого Магистра, что Варне захотелось его как-то утешить и подбодрить. Дэйлор прочистил горло.
        - Но, Учитель, к чему мучить себя тем, что невозможно изменить?
        Старик лишь покачал головой - большой и совершенно лысой.
        - Знаешь, Варна, иной раз я думаю, что мои далекие предшественники поступили неверно, отказавшись от Силы Отражений и не приняв Магистра Черной цитадели. Нет, нет, молчи. Я и без тебя знаю, что это чуждо природе дэйлор… Быть может, именно то, что когда-то этой Силой пользовались, и привело к теперешним бедам? Никто этого сейчас не скажет… И тайны утеряны, погребены под пылью забвения… А тут еще люди, слишком много людей…
        Варна поежился. Магистр был очень стар, и порой его рассудок начинал мутиться. Тогда Учитель начинал плести совершеннейшую чушь, снова и снова пересказывать легенду о Черном Магистре, который некогда построил цитадель и наводнил ее темной силой, той, что питает народ Зла и неотвратимо изменяет самую сущность дэйлор…
        - Тогда людишки присмирели, да… - просипел Учитель, сверля мутным взглядом красную клетку, на которой гордо стояла фигурка Магистра, - но Преображение… дается не всем, ох, не всем…
        Старик глупо захихикал и начал раскачиваться на стуле всем телом.
        Варна вздохнул. Медленно, стараясь не привлекать внимания Учителя, потянулся к шнурку, чтобы позвать прислугу… Было похоже на то, что партия в хат-мо так и останется незавершенной. Но Великий Магистр вдруг замолчал и внимательно посмотрел на своего ученика.
        - Погоди, Варна. Мне… уже лучше. Значительно лучше.
        Пальцы дэйлор замерли поблизости от шнурка.
        - Учитель… Вам лучше отдохнуть.
        - Когда отправлюсь к духам Предков, тогда и отдохну, - отрезал Магистр, - я, кажется, придумал, как решить задачу.
        И указал на доску.
        Варна в сомнении поглядел на старого мага. Затем - на фигурки.
        От короля, принадлежавшего Учителю, к сурово застывшему магистру мелкой трусцой спешил Парламентер, размахивая белым флажком. Остановившись на соседней клетке, он принялся что-то шептать на ухо магистру, переминаясь с ноги на ногу и время от времени подозрительно поглядывая на Варну. Фигурка магистра снова засверкала радужными сполохами, а затем…
        - Но он же… - Варна в изумлении поднял глаза на Учителя.
        - Перешел на мою сторону, - Великий Магистр удовлетворенно откинулся на спинку кресла, - это не запрещено правилами игры, мой друг.
        Варна поднялся.
        - Благодарю за игру, Учитель.
        - И тебе спасибо, - кивнул старик, - не забывай моего указания. На этот раз не до шуток.
        …Варна прекрасно помнил то, что ему приказал Великий Магистр: встретив дэйлор с задатками мага, привести к Учителю. Потому как старик был твердо уверен в скорой войне с людьми, а магов в Дэйлороне с каждым поколением рождалось все меньше и меньше.
        Он вышел из дома старого магистра; после душной, пропитанной запахом старческого тела спальни, хотелось вдохнуть свежего воздуха, ощутить на лице ласкающее прикосновение весеннего ветерка.
        Варна прошелся по дорожке, рассеянно обрывая сочные побеги лиственниц, сминая их и выбрасывая тут же, под ноги. Прозрачная тишина, увитая ароматом разогретой на солнце хвои, убаюкивала.
        - Хитрющий лис, - пробормотал маг, - старый лис… Видите ли, парламентер не запрещен правилами!
        Он уселся на скамью, откинулся на резную спинку и закрыл глаза. Время послеобеденного сна, время сонной тишины согретого весной леса… В голове крутились невнятные обрывки какой-то мысли, отдаленное, незваное воспоминание.
        И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
        Варна нахмурился. Ему казалось, что этот неведомо откуда взявшийся отрывок был важен - а потому маг попытался восстановить в памяти, где и когда он его вычитал.
        А вспомнив, лишь усмехнулся. И отчего в такой прекрасный день в голову лезут столь мрачные строки?
        И взойдет на вершину горы последний магистр, страшный ликом.
        И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
        И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей.
        Под сердцем шевельнулся скользкий комок тревоги, и Варна рассердился сам на себя. Резко поднявшись, он зашагал прочь из сада; в такой день ему просто не хотелось думать о плохом. Особенно, когда дело касалось мутных предсказаний, бесноватых - или, как их называли, озаренных, и предреканий гибели дэйлор.
        - Последний магистр, последний магистр, - недовольно пробурчал Варна, - тут и магистры-то идут один за другим, а закат продолжается… Взять бы этих предсказателей, камень на шею - да в Эйкарнас, туда, где поглубже. А еще лучше - в болото. Чтобы поменьше народ мутили…
        И тут же, невольно вернувшись мыслями к проигранной партии, хрустнул пальцами.
        - Ах ты, старый лис!

* * *
        По мощеной мрамором дорожке ползла открытая повозка, запряженная двойкой тритонов. Возница, обряженный в одеяние из ярко-желтого шелка, то и дело нахлестывал медлительных тварей; тритоны, зажатые в оглоблях, ревели, огрызались и клацали зубами в бессильной злобе, предпочитая, однако, вышагивать столь же медленно.
        В повозке сидела молодая девушка, черноглазая и черноволосая, как и все из народа дэйлор; бледно-лиловый шелк роскошного платья подчеркивал нежный цвет ее лица, а тяжелые золотые украшения - врожденное изящество рук.
        Ее звали Найли, и она была третьей незаконнорожденной дочерью последнего главы правящего дома д’Аштам. Ей повезло, этой хрупкой и женственной дэйлор - просто несказанно повезло, что глава Дома взял ее мать в замок. Иначе не ехала бы она сейчас в золоченой повозке, а полола бы грядки тамико, ползая на четвереньках в жирной, пахнущей прелой листвой, земле.
        Матери Ильверса повезло меньше. А потому он занимал место, уготованное простому сыну рабыни. Иными словами, был самым обычным рабом у собственного отца.
        Прекрасно осведомленный о том, кем приходится ему глава правящего дома, Ильверс чувствовал в этом большую - как лес, как вся земля дэйлор - несправедливость. Происхождение его было ничем не хуже, чем у Найли, однако ж она - в шелках и золоте, а он - в лохмотьях… Наверное, чувство этой вопиющей несправедливости вскормило и то легкое презрение, которое он невольно питал к собственной матери. Порой ему хотелось спросить - почему? Почему ты не смогла удержать при себе этого ублюдка, что стал моим отцом? И отчего живем в вонючей хижине, вместо того, чтобы спать среди шелка и кружев?
        Впрочем, себя Ильверс презирал еще больше, оттого, что знал, кем мог быть - если бы начал учиться у мудрых дэйлор, чующих Силу, и кем оставался по сию пору.
        Но увы - на землях дома д’Аштам раб не мог стать никем иным, кроме как бессловесным тритоном, запряженным в роскошную повозку хозяина.
        Он швырнул корзину, в которой таскал камни, на землю, и с наслаждением выпрямился. Ныли натруженные руки, спина, ноги - и это во время предобеденной прогулки Найли! А к вечеру он просто упадет на вонючую подстилку в углу хижины, закроет глаза и провалится в душную яму сна без сновидений, где нет ни чувств, ни мыслей, чтобы на следующее утро подняться с восходом солнца, проглотить кусок лепешки с козьим сыром и идти снова работать. В то время как Найли будет нежиться в мягкой, как лебяжий пух, постели…
        Он с ненавистью взглянул на медленно приближающуюся сестрицу. Сквозь пышные кроны деревьев-стражей просачивались золотые нити солнца, и, опутанная ими, повозка сверкала и переливалась, заставляя щуриться. Презрительно сплюнув в траву, Ильверс поискал глазами мать - оказалось, та уже бросила выпалывать клумбу с лиловыми розами и, прихрамывая на обе ноги, спешила к нему, отчаянно делая какие-то знаки.
        У Ильверса снова чуть не вырвался извечный упрек - почему? - но он вовремя прикусил язык. К презрению горячим ручейком примешивалась жалость к рано постаревшей, изможденной женщине.
        Мать наконец добралась до него, и, вцепившись в локоть, потащила к дороге.
        - Кланяйся, кланяйся, дурак!
        В висках тугими ударами забилась кровь; Ильверс резко дернулся, стряхивая измазанные в земле пальцы дэйлор.
        - Из ума выжила? С какой стати? Чем она лучше меня?!!
        - Кланяйся, дурачок, - мать сиплым шепотом продолжала увещевать его, - может, возьмет тебя в замок прислуживать… пойдешь учиться… ну же, не упрямься!
        В это время повозка поравнялась с ними; мать, испуганно ойкнув, бухнулась на колени, зачем-то прикрывая голову руками. Словно боялась, что ее будут бить.
        А Ильверс так и остался стоять, не сводя взгляда с госпожи.
        Тритоны всхрапнули и остановились. Найли, подперев кулачком точеный подбородок, некоторое время с любопытством разглядывала наглеца. Все это, конечно же, делалось напоказ - они прекрасно знали друг друга, и знали, кем друг другу приходятся. Возница тоже глазел на Ильверса, но со смесью страха и сочувствия. Молчание затягивалось.
        Наконец, грациозным жестом раскрыв веер, Найли поинтересовалась:
        - Почему ты не кланяешься, раб?
        Взгляд Ильверса, помимо его воли, остановился на изящной шее девушки. В сознании вспыхнула сладко-заманчивая картина: Найли бьется в судорогах, глаза вылезли из орбит, а его пальцы с хрустом ломают ее нежное горло.
        - Я тебя спрашиваю, - сахарным голоском пропела дэйлор, - ты оглох?
        Это очаровательное создание находило особенное удовольствие в подобных издевках; как никто другой, она умела ворочать нож в незаживающей ране. Ильверс молчал. Да и что он мог сказать? То, что никогда не будет гнуть спину перед собственной сводной сестрой?..
        Найли исторгла из себя вздох, полный сожаления, затем поднесла к губам золотой свисток и трижды резко дунула в него. Ильверс моргнул и бросил взгляд на мать: та по-прежнему валялась, распростершись на земле, дрожа всем телом. Громко топая, прибежала четверка надсмотрщиков.
        - Этот раб, - сказала Найли, указывая тонким пальчиком на Ильверса, - это ничтожество не желает кланяться своей госпоже. Всыпьте ему как следует, чтобы в следующий раз неповадно было.

* * *
        И снова он не мог лежать на спине. И тощенький лучик света просачивался сквозь щель между досками, выхватывая из полутьмы хижины грязную ножку стола и край миски с водой. Ильверс как-то спросил у матери - зачем в их лачуге нужен стол, когда у прочих его прекрасно заменяет брошенная на пол циновка, но женщина, улыбнувшись одним уголком рта, принялась вспоминать о своей жизни в замке, и о том, что высокорожденные всегда едят со стола, а не с пола. Тогда Ильверс только хмыкнул, и кособокий, хромой на четыре ноги стол все-таки остался жить в хижине…
        - Дурачок ты мой, дурачок, - бормотала мать, - зачем тебе это? Почему не хочешь смириться?
        Но он только скрежетал зубами и отплывал в темное море беспамятства. А там, в бушующем водовороте, где не было ни земли, ни неба - а только мешанина чернильных и серых пятен, его находила благословенная Память Предков, то единое, что принадлежало всему народу дэйлор, храня знания тех, кто когда-либо жил на этом свете. И он вспоминал то, чего никогда не делал; воображал, как собирает в тугой ком Силу, плещущуюся повсюду, и бросает огненный смерч прямехонько в грудь Найли. А потом испытывал темное, неправильное удовольствие от того, как она мучительно умирала в сердце пламенеющего кокона.
        - Не умеешь, да и не хочешь спину гнуть, - говорила мать, - вот и зря. И нечего зубами скрипеть. Найли - госпожа, а ты - раб. Ничего с этим не сделаешь… Поклонился бы ей, попросился бы прислуживать в замок. Я же вижу, как тебе тяжело…
        - Она мне не госпожа, - устало повторял Ильверс, - а я ей не раб. Я такой же, как она. Почему, почему мы здесь, матушка? Что мешало тебе остаться в замке?!!
        - Я ничего не могла поделать, - только вздыхала дэйлор, дрожащей рукой приглаживая пегие, спутанные пряди своих еще недавно черных волос, - ничего… Но ты еще можешь что-то изменить, почему же ты не хочешь?..
        Позже боль отступила, заползла, как змея в нору. Ильверс наконец смог выйти из хижины, но на это ушли все его силы. Он сел на пороге, тяжело дыша и обливаясь потом.
        Мимо плелся старый дэйлор, Квади, по кличке Ящерица. Остановился, поцокал языком.
        - Что, храбрец? И не жалко тебе матери?
        Ильверс только покачал головой. Конечно, мать он жалел, но…
        - Не дури больше, - назидательно рек Ящерица, - и спина будет целее. А еще личинкой был таким же настырным!
        Личинкой… Значит, мать выгнали из замка еще тогда, когда он был несмышленым созданием, жалким подобием дэйлор…
        Ящерица пожал костлявыми плечами в розоватой сетке шрамов и побрел дальше. А Ильверс остался сидеть на пороге, наблюдая за тем, как танцуют золотистые пылинки в столбе света. Потом вернулась мать, юркнула в зловонное нутро хижины и появилась оттуда с миской тягучего варева, которое получалось, если долго-долго варить плоды тамико.
        - Ну что, ты доволен собой, я погляжу?
        Ильверс вяло взял миску, обмакнул туда палец. Мать уперла руки в бока и нахмурилась.
        - Ильверс. Я тебя прошу, больше не делай так…
        - Угу. Кланяйся своей сводной сестричке, ползай перед ней на брюхе, и все будет хорошо.
        - Ну вот видишь, сам ведь знаешь, как правильно! Они тебя бьют с каждым разом все сильнее. Допрыгаешься, что отправят тебя к Предкам, дурачок.
        Ильверс облизал палец и с трудом проглотил пресную жижу.
        - Не хочу я такой жизни. Пусть лучше меня убьют.
        Дэйлор всплеснула руками, но не заголосила, как того ожидал Ильверс, а наоборот, присела рядом на порог.
        - Послушай меня, Ильв. Может быть, сейчас мы живем плохо, не так, как тебе хотелось бы… Но твой отец уже немолод, дом д’Аштам - как сохнущее дерево, и других наследников мужского пола, кроме тебя, нет. Понимаешь ты это? Так зачем глупо рисковать своей жизнью, когда все еще может обернуться в нашу пользу?
        - Ты сама-то веришь в то, о чем говоришь? - хмуро спросил Ильверс, - мы - рабы. Просто рабы. И никому мы не нужны.
        Мать неопределенно пожала плечами, хмыкнула и ушла.
        … Через три дня Ильверс смог самостоятельно добраться до небольшого пруда, чтобы искупаться и одеться в чистое.
        Он стянул с себя пропитанные потом лохмотья, и, морща отражения зеленых крон, вошел в темную воду. В этом зеркале, дарованном землей своим детям, Ильверс придирчиво оглядел себя, и пришел к неутешительному выводу, что еще одно наказание - и он станет таким же костлявым, как Ящерица.
        На самом деле, он не помнил того времени, когда бы мог назвать себя крупным мужчиной. Роста он был немалого, но сложение казалось скорее хрупким; такими обычно покидали свои коконы маги народа дэйлор. Те, кому была уготована судьба воина, выглядели куда как крепче и внушительнее.
        А до кокона никто не мог предположить, кем станет будущий дэйлор. Трудно предсказать дальнейшую судьбу серой зубастой личинки; трудно даже угадать, перенесет ли она исполненный волшебства переход в коконе, или засохнет в липкой паутине дохлой мошкой. Сколько раз уже Ильверс видел, как безутешные матери несли закапывать высохший трупик…
        Он тщательно вымылся, и уже надо было возвращаться - но как трудно отказать себе в удовольствии еще немного побыть в воде, а заодно и потянуться к той загадочной Силе, с которой он до сих пор не научился обращаться.
        Ильверс замер на поверхности воды, закрыл глаза. На самой границе зрения уже маячили радужные потоки: зеленые - от леса, темно-коричневые - от земли, синие - от неба… Пестрым ковром Силы дымились цветы, расплавленным золотом лилась она из пылающих ладоней солнца…
        «Ну где же ты? Помоги мне», - подумал он, обращаясь к Памяти Предков, - «как мне взять все это? Как стать другим?»
        Но Память Предков молчала, не желая помогать презренному рабу в его преступных мечтах.
        Тогда Ильверс осторожно, боясь лишний раз шевельнуться, потянулся сознанием к сверкающим зеленым нитям, прикоснулся к ним… Ему захотелось вобрать, впитать в себя хотя бы частицу этого завораживающего сияния, но… То, что произошло мгновением позже, было похоже на прикосновение к горящим углям. Ильверс вскрикнул, дернулся - и ушел с головой под воду, проклиная свою никчемность.
        Ну почему, почему у него ничего не получается?!!
        Разбрасывая фонтаны холодных брызг, он выплыл, выбрался на берег… Теперь нырнуть в пахнущие травами ветхие штаны, натянуть латанную рубаху - и останется только приятное воспоминание о холодной темной воде.
        И тут Ильверс понял, что не один.
        На берегу, прислонившись спиной к кровянистому стволу сосны, удобно расположился немолодой дэйлор в роскошном одеянии. Он молча разглядывал Ильверса, словно тот представлялся ему вовсе не рабом, а занятнейшей зверушкой.
        «Кланяйся, кланяйся, дурак…» - он почти услышал материн голос, заставляющий против воли гнуться спину. Но в голову ударила отцовская кровь, и вместо того, чтобы поспешно перегнуться пополам, дэйлор замер, посматривая исподлобья на незнакомца.
        Кроме одежды с золотым шитьем, тот не обладал никакими особыми чертами, на которых мог задержаться взгляд. Черные с проседью волосы были заплетены в четыре косы и украшены костяными подвесками, не тронутая сединой короткая бородка - аккуратно причесана, а, может быть, даже надушена благовониями. Лицо его казалось самым обычным и ничем не выдающимся; разве что глубоко посаженные глаза постоянно щурились, будто от яркого солнца, да в уголках тонких губ пряталась высокомерная усмешка. Словно господин этот знал куда больше, чем прочие, и не скрывал своего превосходства.
        Ильверс все-таки поклонился, стискивая в кулаке рубаху. Кто знает, что нужно этому дэйлор, да еще так далеко от отцовского замка…
        - Подойди ко мне, - приказал дэйлор, - ты ведь раб дома д’Аштам?
        Ильверс покорно приблизился. Хоть и напомнил незнакомец о горькой несправедливости, в душе молодого дэйлор шевельнулся червячок любопытства.
        - Как тебя зовут? - последовал вопрос.
        Ильверс назвал себя. Под пристальным, испытывающим взглядом незнакомца дэйлор чувствовал себя неловко; он не знал, куда деть руки - а потому продолжал судорожно мять рубаху.
        - Мне вот что интересно, Ильверс, - каждое слово падало тяжело, как камень, - чем это ты тут занимался?
        - Я… я купался, господин.
        - Ну, а потом? - глаза незнакомца подозрительно сузились, - что ты делал, лежа на воде?
        - Я… - Ильверс запнулся, мотнул головой. Как объяснить этому странному дэйлор то, чем он на самом деле занимался?
        - Можешь не говорить, если не знаешь, - изрек господин, - именно твое занятие и привело меня сюда. Я почувствовал - и пришел. Давно земли дэйлор не рождали столь одаренного мага!
        Сердце Ильверса болезненно сжалось в груди, а потом, будто набравшись сил, весело заколотилось о ребра. Значит, он не ошибался! Был прав, когда отделял себя от простых рабов, когда просил Память Предков подсказать, как взять и обратить себе на пользу всю великую Силу!
        - Мой господин, - слова тяжело, ершиком выползали из горла, - кто вы?
        - Я Варна д’Кташин, маг правящего дома. Знаешь ли, твои способности впечатляют. И эта твоя попытка… взять Силу, она повлекла такой резонанс в слоях сущего, что я едва не потерял свой путь портала.
        Ильверс помолчал. В его голове мелькали, кружились в дикой пляске обрывки мыслей, и дэйлор никак не мог привести их в порядок. Все это время он мечтал попасться на глаза какому-нибудь магу, чтобы попроситься в ученики, а тут силой случая маг сам нашел его… Но что теперь?
        Этот вопрос Ильверс и задал Варне.
        Тот чуть заметно пожал плечами.
        - Ты же раб. Это осложняет дело. Но, пожалуй, я сегодня же отправлюсь к твоему хозяину, чтобы тебя выкупить. У нас слишком мало сильных магов, чтобы ими вот так разбрасываться!
        - И вы… будете меня учить? - едва веря своему счастью, спросил Ильверс.
        - Разумеется, - Варна скупо улыбнулся, отчего резко обозначились тонкие морщинки-лучики вокруг глаз, - я буду тебя учить. И я представлю тебя самому Великому Магистру. Разве мог ты мечтать об этом?
        Ильверс ничего не ответил. Разумеется, он не раз и не два отдавался сладким мечтам о том, что когда-нибудь… Ну так ведь то были пустые грезы, а теперь все стало настоящим, живым. И происходило именно с ним, обычным рабом.

* * *
        Варна, следуя указу Магистра, и в самом деле намеревался выкупить одаренного молодого дэйлор. Будучи привычным неуклонно следовать собственным планам, он вечером того же дня наведался к Эвору д’Аштам, главе дома и хозяину Ильверса.
        Эвор принял гостя радушно, приказал подать легкий ужин, а затем, развалившись на диване, выслушал суть дела. Поразмыслив немного, спросил:
        - И чего он сдался тебе, этот раб?
        - Ильверс - одаренный маг, благородный Эвор. Сейчас все меньше и меньше магов рождает наша земля, и мы не можем позволить, чтобы столь одаренный дэйлор и дальше возделывал тамико.
        Глава правящего дома задумчиво, с прищуром, глядел на огонек свечи.
        - Как, говоришь, его зовут?
        - Ильверс.
        - Ильверс… Ильверс…
        Внезапно Эвор усмехнулся, будто вспомнил нечто забавное. И - уж совершенно неожиданно - пробормотал:
        - Вот что значит кровь высокорожденных!
        - Я не совсем понимаю, о чем вы, благородный Эвор.
        Выражение лица дэйлор вдруг изменилось, стало хмурым и отчужденным.
        - Видишь ли, Варна… Я не могу тебе продать этого раба. Славно, что ты вообще о нем напомнил, а то я напрочь забыл о том, что он существует! И напомнил ты мне о нем как нельзя кстати… Так уж получилось, что сейчас у меня нет наследников мужского пола, кроме него.
        Варна умел владеть собой. Очень хорошо, так, что никто не мог догадаться, что творится у него у душе. Но на сей раз новость оказалась столь ошеломляющей, что маг наиглупейшим образом вытаращился на главу правящего дома. Варна едва верил собственным ушам: кем же надо быть, чтобы забыть о единственном сыне и оставить его собственным рабом?!!
        - Ну, что уставился? - промурлыкал Эвор, - В замке живут только те мои дети, чьи матери до сих пор доставляют мне наслаждение. Помнится, мать этого Ильверса ни на что не годилась, кроме как тамико полоть… Вот я и отправил ее туда!
        И он ударился в воспоминания, от которых Варну едва не стошнило.
        - Хорошо, что ты мне напомнил об этом рабе, - на прощание сказал Эвор, - надо будет взять его в замок. Все-таки других наследников нет. Пока нет.
        Весьма впечатленный услышанным, Варна покинул гостевые покои. Но, когда уходил, заметил, как в потемках, среди полированных деревянных колонн, мелькнула стройная девичья фигурка в светлом одеянии.
        «Подслушивала, что ли?» - маг покачал головой. На него вдруг нахлынула волна омерзения; стало душно. И не хотелось оставаться в этом замке ни мгновением больше.
        «А что я скажу Ильверсу? Отказ убьет его, не иначе…»
        Варна поморщился. Нехорошо получалось, ох, нехорошо… И красть раба и сына Эвора д’Аштам казалось не совсем правильным, и оставлять мальчишку гнить среди всей этой пакости тоже не следовало. Тем более, что Магистр…
        - Да, я слышу тебя, Варна. Что нового ты мне скажешь?
        - Учитель? - в который раз Варна поразился способностям старого мага. И в который раз с болью осознал, что самому ему никогда не достичь таких высот; магия уходила, ускользала, как вода в песок.
        - Варна, не тяни. Что у тебя новенького?
        В голосе Магистра скользнули первые нотки раздражения.
        - Я нашел способного дэйлор, Учитель. Но все дело в том, что…

* * *
        Мать не верила, с сомнением качая головой, и это злило.
        Ильверс отставил миску с вареным тамико.
        - Ты думаешь, я все это придумал? Матушка, но к чему мне это? Вот увидишь, не пройдет и трех дней, как я стану учеником мага!
        - Рабов не берут в ученики, - спокойно возразила она, - над тобой просто посмеялись, мой бедный малыш.
        - Да нет же! - дэйлор вспыхнул, - все это правда…
        И он начал рассказывать все заново - о том, как попытался взять Силу, о том, как у него ничего не получилось, о том как…
        Тряпку, что временно исполняла обязанности двери, решительно и резко дернули в сторону, и в хижину заглянул Кэйвур, надсмотрщик. Выпятив челюсть, он несколько мгновений рассматривал замерших мать и сына, а затем, ухмыльнувшись, проухал:
        - Ну что уставились? Выходите. Мне приказали отвести вас обоих в замок.
        Услышав такое известие, Ильверс едва не подпрыгнул на месте от радости. Бросил на мать многозначительный взгляд, мол, я ведь говорил, а ты не верила! К тому же, все складывалось гораздо лучше, чем он мог надеяться: похоже, Варна решил выкупить их обоих.
        - Ну, живо, живо, - прорычал Кэйвур, - что вас, до восхода Малой луны ждать?
        Растерянно ойкнув, мать вдруг залилась слезами. Ильверс досадливо поморщился - чего голосить, когда, наконец, в их жизни наступили перемены? Да еще такие?
        - Матушка, поднимайся, - он осторожно обнял ее за костлявые, вздрагивающие плечи, - ну же, пойдем, пойдем! Хозяин не любит ждать…
        Но дэйлор все никак не могла успокоиться; те слезы, что копились на протяжении долгих лет, вдруг решили выплеснуться наружу. Пришлось вести мать, придерживая под локоть, а она то и дело спотыкалась на ровном месте и дрожала всем телом, как загнанный в угол зверек.
        Когда они отошли от хижины, Кэйвур указал свернутым хлыстом в направлении боковой дороги, что была проложена вдоль изгиба Эйкарнаса, пересеченного многочисленными порогами. Это и в самом деле была самая короткая дорога к замку, который рос почти на обрыве - так, что Эвор мог созерцать причудливую игру воды.
        - Нам туда.
        И быстро зашагал вперед, подавая пример. Ильверс поспешил следом, таща на себе мать, которая все никак не могла успокоиться.
        - Ну, матушка, успокойся, - бормотал он, - зачем плакать? Все это к добрым переменам, непременно…
        Стояла чудная ночь, одна из тех, что бывают только поздней весной - когда все вокруг усыпано цветами, а голова кружится от тонкого плетения запахов. Крупные цветки жасмина казались белыми звездами, упавшими с неба в пышную зелень, и лиловые ночные колокольчики чуть покачивали головками в шлейфе лунного света, как украшения на вуали новобрачной.
        …Мать успокоилась, когда сквозь трели древесных лягушек пробился шум торопливо бегущей среди камней воды, и даже пошла самостоятельно, чуть-чуть опираясь на руку Ильверса.
        - Я все еще не могу поверить, - пробормотала она, - неужели так оно и будет? И ты, мой малыш, станешь магом… А потом, если позволит воля Дэйлорона, и наследником Эвора? И мы будем жить в замке, Ильв. Ты ничего не помнишь, да… Там, в сплетении стволов, все резное, раззолоченное…
        - Поглядим, поглядим, - сухо ответил дэйлор. Ему не нравилось, что мать разоткровенничалась в присутствии надсмотрщика. Тот, небось, шагает себе впереди и гнусно ухмыляется, привычно выпячивая челюсть…
        - И ты будешь одеваться в шелка, самые лучшие и яркие, - продолжала громким шепотом женщина, - у тебя будет все, о чем ты только мечтал!
        Кэйвур остановился так внезапно, что они едва не врезались в его широченную спину.
        - Что случилось? - Ильверс быстро огляделся и не увидел ничего, что могло бы привлечь внимание надсмотрщика. Вокруг цвел жасмин, состязались в пении лягушки, и шумела вода.
        - Ничего, - ответил Кэйвур, - ничего…
        Он резко повернулся к ним; Ильверс успел только заметить, как в широкой, мускулистой руке дэйлор блеснуло широкое лезвие ножа. В следующее мгновение он услышал странный хруст в собственной груди.
        Мир вздрогнул, зашатался и перевернулся; щека вдруг уткнулась в упругие стебли травы.
        А потом внутри все взорвалось дикой, непереносимой болью.
        - Мама! - выдохнул Ильверс; горячая волна поднялась из груди по горлу и тяжело плеснулась на траву.
        Откуда-то издалека донесся испуганный вскрик. А еще миг спустя Ильверс увидел ее лицо, совсем рядом, бледное, осунувшееся, опутанное сетью ранних тонких морщинок… В черных глазах отразились непомерное удивление и боль; мать вздохнула - покорно, как будто ее снова незаслуженно огрели плетью… По щеке вниз потекла черная тоненькая струйка. Ильверс хотел протянуть ей руку, коснуться ее худенького плеча - и не смог. Силы ушли куда-то, и это было странно.
        - Матушка… - он сделал попытку вдохнуть, но в груди словно не было места для воздуха, одна горячая тяжесть, вязко сочащаяся изо рта.
        Сознание путалось в серой, мельтешащей паутине; не было ни мыслей, ни чувств. Ильверс неотвратимо сползал в черную, ледяную бездну, из которой уже не было возврата, и где его ждали те, кто жил раньше.
        Дэйлор не почувствовал, как грубые руки Кэйвура подтащили его к обрыву и столкнули вниз. Он уже не знал, что над ним сомкнулись бурные воды Эйкарнаса.
        Но что-то удержало его на краю бездонной пропасти и не дало воссоединиться с духами Предков.
        Дом врага
        - Ты снова здесь? - глава дома д’Аштам едва удостоил Варну взглядом, не говоря уж о том, чтобы перестать обсасывать крылышко куропатки, - и что тебе еще надо?!!
        Маг сдержанно поклонился. Происходило что-то не то… совсем не то, что должно было… Ведь Магистр обещал все уладить! Или… забыл? Не получилось?.. Стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие, Варна поинтересовался:
        - Разве Великий Магистр не навещал главу дома?
        Эвор ухмыльнулся и красивым, отточенным движением отшвырнул прочь недоеденное крылышко.
        - Я отнюдь не дурак. И мне наплевать на вашего Магистра. Но мне - слышишь - не наплевать на то, что у меня крадут сразу двух рабов! И попробуй теперь доказать, что ваша чародейская братия здесь не при чем!
        - Вы хотите сказать, что Ильверс исчез? - на всякий случай уточнил Варна.
        - Именно, - Эвор поднялся из-за стола и потянулся, - Ильверс и его мамаша. Как и следовало ожидать, никто ничего не слышал и не заметил, но утром их уже не было. Признавайтесь, ваших рук дело?
        Варна окинул разъяренного дэйлор хмурым взглядом. Обвинение было серьезным и, кроме того, бросало тень на честь Великого Магистра. С другой стороны, упомянутый Магистр обещал все уладить… Неужто именно так?!! Нет, это казалось невероятным. Или все же старик окончательно выжил из ума?
        - Учитель?
        Тишина.
        - Учитель, ответьте мне!
        И снова молчание.
        - Я бы не стал обвинять Великого Магистра в краже раба. В любом случае, он бы воспользовался иными средствами! - жестко сказал Варна. И тут же вспомнил одинокую женскую фигурку, мелькнувшую в потемках среди колонн.
        - А кого мне в таком случае обвинять? - рявкнул Эвор, подходя почти вплотную, - я вас не боюсь! И не позволю ничего у меня красть! К тому же, как-никак, речь идет о моем сыне, который мог и здесь пригодиться…
        «В качестве еще одного раба», - закончил про себя маг, а вслух произнес:
        - Не делайте столь поспешных выводов. Я уверен, Магистр не принимал участия в побеге… или краже…
        - Учитель, почему вы молчите?
        Тишина.
        - Могу я осмотреть место, где они жили?
        - Осматривай, сколько тебе заблагорассудится, - буркнул Эвор, - я выслал на их поиски своих стражей спокойствия, но мало ли что… Если, конечно, вы и в самом деле не приложили к этому руку. Впрочем, мне наплевать. Будут у меня и другие наследники, а этот - хоть пожри его упырь!
        Неожиданно для себя Варна подумал о том, что Ильверс был чрезвычайно похож на своего отца: тот же волевой профиль, выразительные глаза, решительно сжатые губы… Только сложением парень вышел куда как более хрупким, ну да оно и понятно - маги всегда тоньше в кости, чем те, кто не видит Силу.
        - Я, пожалуй, пойду, - проронил Варна, - было бы хорошо, если бы вы дали мне кого-нибудь в проводники.
        - Разумеется, - сквозь зубы процедил глава дома. Его взгляд переместился за спину Варны и потеплел, - Найли, дорогая, проводи моего гостя туда, куда он скажет.
        Варна обернулся: оказывается, за его спиной неведомо как долго стояла юная дэйлор, неслышно пробравшаяся в покои Эвора на бархатных лапках. Сказать, что она была хорошенькой, значило не сказать ровным счетом ничего; маг уже очень давно не видел подобной красоты, редкого и гармоничного сплава утонченности, свежести, совершенства, грации… Платье из легкого нежно-лилового шелка подчеркивало каждый изгиб ее тела и выгодно оттеняло бледную кожу; крупный жемчуг тускло светился в иссиня-черных волосах, как бутоны жасмина лунной ночью.
        Девушка подарила Варне ослепительную улыбку, затем взглянула на Эвора.
        - Отец, но разве пристало мне идти туда, к этим… - ее точеный носик аристократично поморщился, - к этим грязным животным?
        «Вот, значит, как», - подумал Варна, - «одни дети у него в шелках, другие - в грязи. Очень странный этот дэйлор, очень… Уж я бы точно не поступил бы так, будь у меня свои…»
        Непрошенные и незванные, вновь пришли воспоминания о том, что - увы, увы… Ни один из его детей не пережил волшебного перерождения в коконе. Было ли это проклятьем или следствием мощного магического дара, Ванна так и не узнал, сколько ни старался.
        - Я хочу, чтобы ты сопровождала мага, - насмешливо изрек Эвор, - он слишком мудр и образован, чтобы опускаться до общества надсмотрщика.
        Найли поспешно склонила голову, и Варна успел заметить на ее сочных губах легкую полуулыбку. Было похоже на то, что дочурка совершенно не боялась причуд своего сумасбродного отца.
        - Твое пожелание для меня закон, - сладко пропела Найли и кивнула Варне, - прошу, господин…
        - Варна. Варна из правящего дома д’Кташин.
        - Прошу за мной.
        …Они спустились во внутренний двор - идеально круглую площадку, зажатую в обруч древесных стен, миновали арку ворот и неторопливо пошли по дороге, посыпанной мраморной крошкой. В разогретом солнцем воздухе плавился чуть сладковатый аромат красных хризантем, да их и росло немало на тщательно возделанных клумбах. Варна не очень-то любил эти цветы, они казались ему слишком мелкими, а запах - слишком навязчивым. Оставит прислуга букет на ночь в спальне - поутру обязательно жди головной боли.
        - Мне нравятся красные хризантемы, - сказала Найли, желая завязать разговор. Варна не стал отмалчиваться.
        - Я предпочитаю розы, особенно альпийские. Их привезли недавно Великому Магистру, и он собственноручно занялся ими… А скажите, Найли, вы знали Ильверса? Ведь он, получается, ваш брат.
        Девушка передернула плечиками, по ее свежему личику скользнуло выражение непонятной досады. Будто юной дэйлор не понравилось, что маг заговорил о ком-то кроме нее самой.
        - Скорее, сводный брат, - с прохладцей в голосе ответила она, - а знаю ли я его? Нет, пожалуй, что нет. Я редко бываю в поселке рабов, мне там делать нечего. К тому же, там слишком грязно и воняет.
        - А как вы думаете, почему он решил сбежать? Как раз в тот миг, когда его судьба должна была измениться?
        - Откуда мне знать? - дэйлор нахмурилась, сорвала хризантему и, смяв, бросила под ноги, - возможно, у него были иные планы… Или же кто-то помог ему.
        И выразительно покосилась на Варну, который сделал вид, что любуется цветами. Мраморная крошка под ногами закончилась, и теперь они шагали по простой брусчатке, по обе стороны от которой кучерявились кусты тамико, дающей прекрасные мучнистые клубни, из которых дэйлор с незапамятных времен пекли хлеб.
        - Поселок недалеко, - сухо пояснила Найли, - еще немного, и вы сполна ощутите вонь, которой там все пропитано.
        Им стали попадаться рабы, снующие туда-сюда с корзинками, полными плодов тамико; завидев Найли, они поспешно падали ниц, рассыпая свою ношу. А через недолгое время Варна увидел их жилища.
        - Что-то мне не хочется туда идти, - скривилась Найли, - может быть, вы не будете настаивать на том, чтобы я вас сопровождала?
        - Да, да, конечно… - у Варны по-прежнему из головы не шла женская фигурка в темной зале, на самом кончике языка так и вертелся вопрос, но маг все не решался спросить напрямую. Потом все-таки поинтересовался, - скажите, Найли… Вы бы обрадовались, если бы ваш отец взял бы Ильверса в замок?
        Дэйлор, прищурившись, внимательно посмотрела на Варну.
        - Отчего вы задаете мне такие вопросы? Вы подозреваете меня в том, что я устроила Ильверсу побег? Или, еще того хуже, убила его и его мать? Фу, Варна, зачем мне это нужно? Тем более, что по закону я не могу быть наследницей дома. Самое лучшее, чего я могла ждать - это удачной партии с высокорожденным!
        Слегка растерявшись от полученного отпора, Варна не нашелся, что и сказать. Хотя… То, что столь гневно излагала эта девушка, было бы неплохо проверить…
        - Простите, если, сам того не желая, оскорбил вас, - сказал маг, - я не смею больше вас задерживать и сам осмотрю все, что мне интересно.
        Найли капризно оттопырила губы.
        - Вы незаслуженно обижаете меня, господин маг.
        - Еще раз приношу извинения.
        - Тогда - я ухожу. Удачного вам дня.
        И, круто развернувшись, она заторопилась прочь по той же дорожке, по которой они пришли.
        Варна провожал ее взглядом, пока светло-лиловая накидка не скрылась за поворотом, а затем направился к десятку грязных хижин, сбившихся в кучу.
        Дом Ильверса он нашел без труда, стоило только обратиться к памяти Силы земли и вызвать образы тех, кто ходил по ней. Точно также Варна увидел, как за молодым магом и его матерью зашел дэйлор, и как повел их куда-то. След радости Ильверса до сих пор остался на земле - легкий, искрящийся. И Варна пошел по этому следу, ничего не видя вокруг и безуспешно пытаясь понять - куда среди ночи могли вести двух рабов. Под сердцем зашевелилась тревога: ох, похоже лгала Найли, лгала… И, видать, она имела к происшедшему самое прямое отношение… Варна ни на мгновение не допускал, что все это дело рук Великого Магистра. Старик не стал бы опускаться до подобных интрижек.
        Варна и сам не заметил, как перешел на бег; след затягивал его, заставлял спешить вперед, к Истине. Земля Дэйлорона, пронизанная Силой, хранила образы, отпечатки мыслей, позволяя Варне восстанавливать последовательность событий ничем не хуже заправского следопыта. Вдруг след оборвался. Не веря своим глазам, маг уставился под ноги - и увидел…
        Кровь. Здесь явно пролилась чья-то кровь. Она впиталась в землю, но осталась черными липкими сгустками на траве.
        Охнув, Варна опустился на колени, чтобы быть ближе к следу, чтобы прочувствовать до мелочей - все, что здесь произошло.
        Самый последний осколок памяти земли - уже не радость, а только страх, отчаяние и непонимание происходящего… Эта чудовищная мешанина агонии ударила в сознание, как молния, заставляя Варну взвыть от боли. И сомнений больше не осталось.
        - Кому это было нужно? - прошептал маг, поднимаясь с колен, - Найли? Верно, это все могла только Найли подстроить… И это она, несомненно она подслушала их с Эвором разговор!
        Варна стиснул зубы. Все вдруг стало ясным, как день; оставалось только вернуться в замок и как следует припугнуть девчонку, чтобы сама все рассказала. И не только ему, но и своему папаше - пусть благородный Эвор знает, что пригрел на груди болотную гадину. Если, конечно, Найли и в самом деле виновна. Но он, один из лучших учеников Великого Магистра, сумеет выбить из нее правду!
        - Варна.
        - Учитель? Почему вы молчали, когда я звал вас? Ильверс…
        - Да, знаю. Его убили. Возвращайся, Варна, ты нужен здесь. Мое здоровье пошатнулось, мне требуется твоя помощь.
        - Но разве мы… не должны что-то предпринять?..
        - Нет. Нас не касаются дела домов, Варна. Возвращайся, ты мне нужен.

* * *
        …Было тихо. Наверное, такая тишина может царить на самом дне мертвого озера, когда все звуки умирают в слюдяной воде, и нет никого живого у дна, кто мог бы их из себя исторгнуть. Безмолвие обнимало ледяными руками, убаюкивало, и мягко вдавливало в рыхлую плоть небытия, заставляя забыть себя и стать всего лишь частицей того, что живые дэйлор именуют духами предков.
        Ильверс, запутавшись в липкой паутине тишины, уже видел их: похожие на серебристые блики лунного света на водной глади, предки манили его к себе. И было ясно: сделай он еще один шаг, и вовсе перестанет существовать для мира живых.
        Один дух, маленький и тускло светящийся, подобрался к Ильверсу ближе всех.
        - Мой маленький дурачок.
        Нет, эти слова не всколыхнули, и не разбили тишины; но Ильверс ощутил их всем своим существом. Услышал - и содрогнулся.
        - Матушка? Это… ты?
        Дух гордо засиял, разгоняя мрак.
        - Прости меня. Это я виноват!
        - Ты здесь не причем, Ильв. Наверное, просто настало мое время. Но тебе - слишком рано…
        - Но… Мы вернемся? Вместе, ты и я?!!
        - Нет.
        Она приблизилась. Стало тепло и уютно. Когда-то он был маленькой, беспомощной личинкой, и она согревала его своим телом…
        - Оглянись, Ильв. Что ты видишь?
        Он подчинился. Для этого не нужно было поворачивать голову, да и не было ее больше, головы; просто захотел - и посмотрел туда, откуда пришел в это тихое пристанище ушедших.
        А там - сверкала, переливаясь всеми цветами радуги, Сила. Зеленая, искристая - от леса, синяя, расплывшаяся пятнами, как краска на холсте, - от неба, коричневая - от земли. Привычные ему, знакомые цвета; Сила, которую он уже пытался взять - не раз, и не два, да все не получалось… При жизни… Ильверс вздохнул: вот так, он уже думает о себе, как о навсегда ушедшем к предкам. Но, с другой стороны, разве это было не так?
        Он присмотрелся внимательнее к играющим краскам, и вдруг заметил еще одну, ту, которой не видел отчего-то раньше. Она притаилась среди ярких сестричек, черная, как небо в безлунную ночь; размазавшись тончайшими нитями, оплела искрящиеся жизнью цвета, но при этом жила самостоятельно и отдельно от них, не паразитируя, но питаясь чем-то иным, ни лесом, ни водой, ни солнцем…
        Ильверс, заворожено глядя на шевелящуюся паутину черноты, потянулся к ней; прочие цвета давно отвергли его, не подпускали к себе - так, может быть, он просто пытался взять то, что ему не принадлежало? И этот черный цвет - как раз то, что ему покорится?
        Нити, словно почувствовав его намерения, дрогнули и, медленно разворачиваясь, поплыли к нему, как щупальца гидры. Ильверсу стало страшно - но всего лишь на миг. Затем он решил, что терять ему все равно уже нечего, и, может быть, только перед небытием он сможет осуществить свою давнюю мечту…
        А потом волокна непонятной, неведомой Силы охватили и оплели его всего, доставляя немыслимую боль, заставляя дух биться в агонии, хоть и казалось это невозможным. Все вдруг стало понятным - и природа этой Силы, и ее происхождение… Это было всего лишь отражение зла от граней мира, того зла, что живет и в помыслах разумных существ, и в их деяниях. Это было отражение убийств и предательств, криков истязаемых жертв и жестокого смеха палачей, детских слез и сгорающих в пламени войн королевств. Ильверс вдруг увидел и самого себя, исковерканное, истекшее кровью тело, выброшенное течением на пологий песчаный берег. Мельком взглянул в навеки замершие глаза матери, опускающейся на дно тихой заводи…
        Сила, к которой он посмел прикоснуться, была чуждой народу дэйлор. Прожигала Ильверса насквозь, как каленое железо. Растерявшись, он попробовал отпрянуть назад, но черные щупальца не желали расставаться со своей добычей, держали крепко и надежно.
        - Ты ведь выбрал? Ну так не отказывайся теперь!
        Ильверс, извиваясь в агонии, только и смог, что беззвучно выкрикнуть:
        - Я не могу… Не могу! Зачем ты мне?!!
        Вопрос остался без ответа. Но уже в следующее мгновение Ильверс снова увидел в сине-зеленоватой мути лицо своей матери, на котором застыло извечное выражение покорности. Проклятая судьба на проклятой земле… И он начал понимать.
        Дэйлор еще раз дернулся в объятиях силы Отражения, затем еще и еще. А потом… Перестал сопротивляться и позволил раскаленным штырям пройти сквозь свое эфирное, несуществующее тело. Раскрылся навстречу боли и темноте, погасившей сияние вокруг него.
        - Я понял. Ты и в самом деле нужна мне. Я хочу, чтобы мое тело вновь ожило.
        - Но теперь это в твоих силах, маг.
        Внезапно ему стало легко и хорошо. Откуда-то появился запах молодой хвои, нагретой солнцем… Ильверс, сливаясь с пружинящими нитями, летел вверх, прочь из вязкой тишины, туда, где были живы звуки - журчание воды, веселая трескотня кузнечиков в траве.
        - Мама, мама! Тут мертвец!
        - Где мертвец, Золюшка?
        - Да вот, тут, у воды!
        - Отойди, отойди, милый… Не лезь-ка, а то ночью приснится.
        Ильверс увидел собственное тело, совсем близко. Оно показалось ему неестественно бледным и каким-то неправильным. Что-то было не так, как обычно, но в следующий миг он уже понял, что именно.
        Тело было бездыханным.
        Не медля более, дэйлор позволил себе почувствовать наполненные водой и кровью легкие, а затем, сам не осознавая, что делает, ударил в них чистой Силой отражения.
        - Мама, а у него изо рта вода льется…
        Вторую порцию Силы он плеснул в глубокие раны, сращивая рассеченные сосуды. Третья заставила биться сердце.
        - Мама!!!
        - Ну что тебе, Золюшка? Сказала же, отойди от мертвеца! Ну, сейчас, сейчас подойду…
        - Он оживает!
        Ильверс в последний раз огляделся. Духи предков были теперь далеко-далеко; ему показалось, что одна крошечная светящаяся точка отбилась от стаи, но потом быстро присоединилась к своим.
        - Прощай, матушка.
        Ильверс поглядел на свое содрогающееся в конвульсиях тело - и, не отпуская черные плети, нырнул внутрь.
        Больше он ничего не чувствовал и не помнил.

* * *
        Высоко над головой приятно белел потолок. В косом луче плавали пылинки. Где-то сварливо зудела муха.
        Ильверс попробовал повернуть голову, но мышцы не слушались - получилось судорожно-беспомощное движение. И все.
        Однако этого хватило для того, чтобы привлечь к себе внимание странного существа. Оно было похоже на дэйлор, но очень маленького роста, к тому же, светловолосое. Да еще глаза оказались не черного цвета, как полагается, а ярко-синего, как два озерца, в которых отражается летнее небо. Существо что-то пропищало и, громко топая, унеслось прочь.
        Ильверс вздохнул и попытался понять, что с ним стряслось и где он, собственно, находится. Но в голове плавали ошметки багрового тумана, они мешали думать и вспоминать, и дэйлор сдался - временно, конечно же.
        Снова прибежал странный малыш, таща за руку взрослую женщину - полную и некрасивую. Ее рыжеватые волосы были заплетены в одну косу, смуглая кожа усыпана мелкими коричневыми пятнышками, а глаза - опять не-дэйлорские, веселого синего цвета. Она несколько мгновений смотрела на Ильверса, затем что-то сказала и пощупала ему лоб. Пальцы оказались шершавыми, мозолистыми - привычные, искореженные тяжелой работой руки раба.
        Он не понял ни слова.
        Набрав в легкие побольше воздуха, прохрипел:
        - Кто вы?
        Но они, в свою очередь, не поняли его. Переглянулись между собой, затем женщина отослала маленького дэйлор (или не-дэйлор?) куда-то, а сама уселась в изголовье и принялась что-то говорить Ильверсу. Он по-прежнему ничего не понимал, но вдруг проснулась Память Предков; в затуманенном слабостью и болью сознании заполыхали яркие картины, одна за другой, и дэйлор осознал, что…
        Что попал к людям, которые издавна приходились народу дэйлор самыми непримиримыми врагами. Если не считать n’tahe, народ Зла, конечно.
        Ибо люди, появившись на востоке, под хрустальным небосводом мирка дэйлор, и обладая немыслимой способностью размножаться даже в самые тяжелые времена, вытеснили их с законных земель. Никто не знал, почему все случилось именно так; может быть, потому, что численность дэйлор как-то сама по себе шла на спад, а людей становилось все больше и больше?
        Ильверс поглядел на рыжеволосую женщину, и та ему тепло улыбнулась. Проклятая Память Предков! Почему она появляется так внезапно, не предупреждая? Ведь раб Ильверс, никогда раньше не видавший людей, не знал и того, что они - враги.
        А память тех, кто жил раньше, не умолкала, втискивая в сознание дэйлор все новые и новые знания, все то, что было известно о людях. Ильверс внимал; ему порой становилось страшно, порой смешно - хотя бы от того, что у людей нет личинок, и нет волшебства перерождения в коконе… Да и вообще, Сила мира недоступна этим примитивным созданиям, они лишь видят силу, порожденную связью вещей… Выходило так, что дэйлор во много раз мудрее и сильнее, но отчего же тогда их раса медленно, но верно угасала, тогда как люди завоевывали все новые и новые земли?
        Снова прибежал мальчишка - теперь Ильверс знал, что это просто людской ребенок, почти такой же беспомощный, как личинка дэйлор. Он принес глиняную кружку, исходящую паром.
        Женщина опять что-то сказала, и, не успел Ильверс попытаться уйти от ее прикосновений, уверенно подсунула крепкие пальцы под затылок и приподняла голову. Другой рукой она взяла кружку и поднесла к его губам. В ноздри ударил запах свежего мясного отвара.
        «И это мои враги», - мелькнула мысль, - «я должен их ненавидеть… что мне делать?»
        Память предков молчала, снова исчезла за темной завесой небытия.

* * *
        Женщину звали Тома. Сыну ее, Золюшке, а в будущем - Золию, недавно исполнилось восемь зим, и за неимением отца, два года назад погибшем во время набега дэйлор, мальчик считал себя главой семьи. Домик их стоял на отшибе, недалеко от желтой полоски речного берега, и в то утро Тома и Золюшка полоскали на реке белье. Вернее, Тома полоскала, а Золюшка забавлялся тем, что делал из щепок купеческие ладьи, оснащал их парусами из дубовых листьев и запускал в далекое плавание. Золюшка первым увидел, как течение реки, в том месте достаточно быстрое, прибило к берегу утопленника - бледного и страшного, с еще свежей, набухшей водой раной на груди. Золюшка осторожно подошел к мертвецу и заглянул ему в лицо; повидав на своем коротком веку немало пленных и убитых дэйлор, мальчишка моментально определил, кто перед ним, и жалость, которую он испытывал, мгновенно сменилась гневом: Золюшка помнил, как погиб его отец, утыканный стрелами нелюди. Он позвал мать, но Тома была слишком занята. Да и редкое ли дело - утопленник?
        И Золюшка уже было хотел развернуться и уйти, как вдруг тело мертвеца задергалось, изо рта хлынула вода вперемешку с кровавыми сгустками, а рана на груди, хлестнув по песку тонкой струйкой крови, стянулась сама по себе, уменьшилась…
        Вот тогда уже Золюшка испугался по-настоящему. Страх цепко сдавил горло, тесня дыхание. Но тут, наконец, появилась мать; Золюшка вцепился в крепкую мокрую руку и потащил ее прочь, подальше от странного, дергающегося утопленника. Но мать будто с ума сошла - вырвалась и, крадучись, подошла к дэйлор, который к этому времени уже перестал дергаться и затих, замер, бессильно раскинув руки.
        - Он живой, - удивленно протянула Тома, - живо-ой…
        И взглянула на Золюшку, безмолвно спрашивая совета.
        - Пойдем, ма, - сказал он, - это же…
        - Я и сама вижу, - вздохнула Тома. И, совершенно неожиданно, провела рукой по гладкому лбу нелюди, убирая спутанные черные волосы.
        - Ма, пойдем, - упрямо повторил Золюшка. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. И дело было даже не в найденном дергающемся утопленнике, а в том, как смотрела на него мать…
        - Но он не умер, Золий, - строго сказала Тома, - и хоть он и нелюдь, а все же тварь живая и страдающая. Мы должны взять его домой… Только, чур, никому из друзей ни слова!
        К несказанному удивлению Золюшки, мать решила пожертвовать простыней для того, чтобы дотащить принесенного рекой дэйлор до дома. Они осторожно перекатили безвольное тело на полотно, при этом стало видно, что вся спина лже-утопленника покрыта свежими розовыми рубцами. Тома пощупала их, покачала головой и ничего не сказала. Потом они долго волокли дэйлор по траве, он не приходил в сознание, но уже на пороге вдруг открыл глаза и слепо уставился на Золюшку своим страшным нелюдским взглядом. Посмотрел-посмотрел, и снова лишился чувств.
        … Три дня дэйлор не приходил в себя, три дня Тома не отходила от него ни на шаг, и три дня Золюшку так и подмывало похвастаться деревенским мальчишкам о столь необычной находке. А на четвертый день нелюдь очнулся, но был настолько слаб, что не мог даже сидеть. К тому времени Золюшка уже не считал его страшным, и его терзало любопытство, откуда взялись шрамы на спине дэйлор, кто нанес смертельную рану в грудь, и каким образом могут оживать утопленники.

* * *
        Ильверс выздоравливал долго, словно мир духов никак не желал расставаться с ускользнувшей добычей. За окном весна незаметно перелилась в лето, а дэйлор все еще не находил в себе сил подняться с кровати. Ильверсу было мучительно стыдно от осознания того, что за ним ухаживают враги народа дэйлор, но он не мог поделать с собой ровным счетом ничего. Тело не слушалось, в груди засела противная, саднящая боль, а удовлетворение самых простых потребностей вытягивало последние крохи сил.
        Зато теперь у него была уйма времени на размышления, да еще на изучение людского наречия. Маленький человечек по имени Золий, или, как его звала мать, Золюшка, бывало, проводил дни у постели дэйлор - и это вместо того, чтобы играть с другими людскими мальками. Напустив на себя важный вид, Золюшка старательно втолковывал Ильверсу значения разных слов, а позже, когда тот помаленьку начал понимать чужую речь, занимал его людскими сказками, слышанными от матери.
        Ильверс легко осваивал людское наречие; все новое впитывалось в его память, как вода в сухую землю. К середине лета он начал потихоньку разговаривать, и тогда к беседам подключилась хозяйка дома.
        - Я… не могу… благодарить вас после, - запинаясь и торопливо подбирая слова, сказал ей дэйлор. Наверное, это не совсем правильно отражало его мысль, но Тома все поняла. Она улыбнулась - по-особенному светло, отчего на душе у Ильверса вмиг стало хорошо и уютно.
        - Но нам ничего от тебя и не нужно. Выздоравливай и возвращайся к своим. Тебе ведь надо в Дэйлорон, так?
        Ильверс невольно нахмурился. В Дэйлорон? Разумеется, ему следовало подумать о возвращении, но имеет ли смысл идти туда, где его уже попытались убить, и где лишили жизни ни в чем не повинную женщину, его мать?
        Дэйлор взглянул на Тому, и понял, что она опечалена его реакцией.
        - Я был… меня убивать там, - словно оправдываясь, сказал Ильверс, - моя мать была… убивать…
        Тут он замялся, понимая, что смысл сказанного начинает путаться, и что Тома может неверно истолковать его слова. Она кивнула.
        - Да, понимаю. Ты хочешь сказать, что тебя хотели убить, а твою мать убили в Дэйлороне?
        Илвьерс торопливо кивнул и закончил свою мысль:
        - Я не… вернуться туда. Я отомстить, потом вернуться.
        Тома понимающе кивнула, затем взяла его руку в свои теплые, мозолистые пальцы.
        - Забудь о мести и выздоравливай поскорее.
        …Что до размышлений, то Ильверс предавался им по ночам, когда лунный свет косыми серебристыми снопами врывался в темную горницу, расплескиваясь по дощатому полу. Дэйлор много думал о том, почему все так случилось, кто мог быть виновником происшедшего, и что делать дальше. Он изводил себя вопросами, на которые не находил ответа; в голове, как бобы, перекатывались два имени: Варна и Эвор. Чего на самом деле хотел от него маг, назвавшийся Варной? И мог ли Эвор по каким-либо причинам приказать Кэйвуру убить двух рабов, собственного сына и его мать? Мысли путались, сплетались, завязывались тугими мудреными узлами. Ильверсу хотелось плакать от беспомощности, но потом, в одну душную ночь, под оглушительное пение цикад, он понял, что зря мучает себя. Ильверс решил, что отомстит им всем: и Эвору, и Варне, и Кэйвуру, и… И Найли. Оставалась незначительная мелочь - подняться на ноги и обрести могущество, достаточное для осуществления его планов.
        Было еще кое-что, заставляющее Ильверса беспокойно ерзать на подушках: дэйлор чувствовал, что меняется. Неведомо как, но меняется, и эти изменения затрагивали и тело, и разум, и то, что называют духом дэйлор. Он не помнил, что с ним произошло тогда, за порогом жизни, но чувствовал - это спасло его от окончательного ухода к предкам, и это же теперь трудилось над всем его существом.
        Изменения пока были незначительными, но настораживающими. Например, Ильверс больше не скорбел о матери; на ее месте в душе появилось темное равнодушие. Ему будто стало безразлично, была мать вообще или ее никогда не было. И, вспоминая Найли, высокомерную и утонченную, Ильверс больше не испытывал желания испепелить ее или придушить; отчего-то он знал, что просто убьет ее, перешагнет через тело и пойдет дальше, не оглядываясь. К Томе и Золюшке Ильверс тоже не чувствовал ровным счетом ничего - ни особой благодарности, какую должен ощущать спасенный к спасителям, ни ненависти, какую должен чувствовать враг к врагам своим. Всюду царила равнодушная, холодная пустота, и, когда Ильверс размышлял над этим, ему порой становилось страшно; он был уверен, что до своей временной смерти он чувствовал бы все по-другому. Порой казалось, что все его чувства просто разбавлены холодной болотной жижей, и она постепенно заполняет все закоулки его души.
        Тело тоже менялось; это было незаметно внешне, но дэйлор ощущал, как нечто извне то и дело прикасается к нему, словно проверяя, как идет выздоровление. Иногда дэйлор чувствовал, как что-то невидимое толчками вливается в него, и тогда сил прибавлялось, он чувствовал себя гораздо лучше.
        Все это оставалось непонятным. О, если бы вспомнить!.. Но память испуганно скывалась за туманной дымкой, пряча то, что он так хотел знать.
        … В начале осени Ильверс смог подняться с кровати и впервые, поддерживаемый Томой и Золюшкой, прошелся по горнице. Силы, как ни странно, прибавлялись с каждым часом, и на следующий день дэйлор самостоятельно помылся. Тома, с его позволения, побрила его, остригла волосы - совсем коротко, по-людски, так, что они топорщились в разные стороны черным ершиком, а в довершение всего намазала ему голову каким-то снадобьем, отчего иссиня-черный цвет обратился соломенно-желтым.
        - Так в тебе не каждый узнает дэйлор, - заметила она удовлетворенно.
        Ильверс молча кивнул.
        И дни покатились один за другим. Дэйлор остался жить с Томой и Золюшкой, помогая по хозяйству. Любопытные деревенские бабы видели в нем невесть откуда взявшегося любовника овдовевшей Томы, мужики - беглого каторжника. И никто не видел в нем просто дэйлор.
        Тома все чаще заговаривала о том, чтобы продать здешнее хозяйство и уехать на юг, в Алларен, к родной сестре, которая в свое время сбежала из отчего дома с проезжавшим купцом, да так и осталась жить в городе. Ильверса не особенно радовала перспектива длительного путешествия, но он счел своим долгом заверить Тому в том, что сопроводит их до самых дверей сестрицы Тамы, а потом отправится, куда глаза глядят. В общем-то, Тома была права: муж ее был убит дэйлор (что не было редкостью для жителей пограничных земель), а Золюшке только-только минуло девять годков - какой из него работник?
        - Мы поживем немного в Алларене, Тама мне не откажет, - говаривала женщина, - может быть, Золюшку смогу пристроить куда-нибудь ко двору… В городе-то легче жить…
        И Тома начала договариваться о продаже своего хозяйства, но ей не было суждено ни продать его, ни увидеть белые башни Алларена.

* * *
        Дом, где Ильверс прожил все лето и начало осени, стоял у самого берега Эйкарнаса. Чтобы попасть в деревню, нужно было пройти сотню шагов по узкой стежке, что огибала выгнувший травянистую спину холм, миновать три искореженные временем и стихией сосны, из последних сил уцепившиеся корнями за землю, и только тогда взгляду открывался высокий, потемневший от времени частокол.
        Деревенские побаивались отрядов дэйлор, что нет-нет, да появлялись в людских землях, мстя за несостоявшуюся, но уже проигранную битву. По ночам несли дозор, жгли костры - чтобы заодно отвадить от деревни и народ зла. Иногда подобная бдительность спасала, иногда - нет. Но, не взирая ни на что, деревня возрождалась после очередного потрясения, и люди снова боролись за жизнь и радовались ей.
        Беда пришла одной из осенних туманных ночей, тех, что поутру оседают на траве мелкими серебристыми каплями и уходят прочь от солнца в мокрую, черную землю.
        Ильверс проснулся от того, что услышал чей-то короткий вскрик. В первое мгновение он подумал, что это - плод его воображения, порождение захлестнувших друг друга сна и яви. Но нет. Далекий, тревожащий душу крик повторился, ему вторил другой, третий… Приподнялась на своей постели Тома, прислушалась - а затем, босая, в одной рубахе, кинулась к сладко посапывающему Золюшке.
        - Просыпайся, просыпайся! Оба просыпайтесь!!!
        Ильверс сел на кровати, непонимающе уставился на Тому - что могло так напугать эту всегда спокойную и улыбчивую женщину? Теперь же на ней лица не было, и в лунном свете она куда как больше походила на бледного призрака, чем на живого человека.
        - Ильв, скорее… Уходим!
        Последнее слово она уже выкрикнула. Золюшка, на удивление быстро стряхнувший остатки сна, принялся натягивать штанишки, но мать схватила его за руку и дернула к двери.
        - Не до того! Уходим, быстрее! Набег дэйлор, не иначе… что там в деревне творится, милостивые небеса…
        И бросила сердитый взгляд на Ильверса, будто он был виноват в происходящем.
        Через считанные удары сердца они выскочили из дома и, белея рубашками в пронизанной лунным светом темноте, побежали к пролеску, вниз по течению Эйкарнаса. Дэйлор обернулся и увидел, что небо за холмом отражает сполохи пламени.
        - Бежим, бежим, - задыхаясь, повторяла Тома, - Золюшка, к лесу давай!
        За спиной раздались крики; дэйлор без труда разобрал родное наречие. Их все-таки заметили!
        Зло свистнула стрела, другая. Третья царапнула Ильверсу плечо. И он понял, что им уже не уйти.
        Теперь… Оставалось повернуться к преследователям и крикнуть - громко, во всю силу легких, о том, что он - дэйлор… Но вместо этого Ильверс припустил еще сильнее, прочь от своих соплеменников, вместе с врагами его народа.
        Вдруг Золюшка, бегущий впереди, споткнулся и упал; Тома зарычала, как раненная медведица, бросилась к сыну. Рывком дернула его вверх и торопливо ощупала.
        - Мама-ааа! Нога… - только и пискнул маленький человечек.
        Ильверс метнулся к ним, подхватил Золюшку на руки, схватил задыхающуюся Тому за локоть и потянул ее за собой, к темнеющему ельнику. Но они потеряли мгновение - и те, кто шел следом, воспользовались заминкой.
        Свист стрелы, вспарывающей сырую ночь - и женщина, словно с разбегу натолкнувшись на невидимую преграду, медленно начала оседать на траву.
        Золюшка на руках взвыл, задергался, пытаясь вырваться; Ильверс успел сделать еще несколько шагов, прежде чем ему это удалось. Вопя во все горло, мальчишка кулем свалился на траву и, вместо того, чтобы бежать к деревьям, на четвереньках пополз в обратном направлении. К Томе.
        - Идиот, - в сердцах выдохнул дэйлор, - какой дурак…
        Он схватил Золюшку поперек туловища, крутнулся, уходя от очередной стрелы, и едва почувствовал, как ее сестренка пробила навылет голень. Мальчуган вырывался, словно обезумев и, не переставая, вопил.
        А преследователи подходили все ближе и ближе.
        …Еще шаг, еще и еще. Теперь и рана дала о себе знать - серой пеленой слабости. Ильверс выронил брыкающегося Золюшку и, задыхаясь, повернулся лицом к дэйлор.
        Их было четверо, высоких, статных воинов, и каждый был вооружен луком. А он, Ильверс, урожденный раб дома д’Аштам - один. Да еще Золюшка, добравшись до Томы, громко всхлипывал, уткнувшись лицом ей в шею.
        - Кончайте с ними, - донесся приказ.
        Один из лучников кивнул и скупым движением натянул тетиву.
        В эти последние мгновения Ильверс все еще оставался на перепутье: крикнуть, что он - дэйлор, и вернуться к своим, переступив через тело пока что живого Золюшки, или, стиснув зубы, гордо принять смерть от стрел соотечественников, разделив судьбу человеческого детеныша? Другого выхода из положения он не видел.
        И тут Ильверс замер, почувствовав… О, ему были известны эти ощущения, вернее, Память Предков нашептывала, что все должно быть именно так… Для мага, владеющего Силой. Любой.
        …Она струилась отовсюду, та единственная сила, которая была ему послушна: сочилась черной смолой из земли, из-под ног четверки дэйлор, текла по дороге со стороны горящей деревни, липкими нитями спускалась от самых хрустальных граней мира. Шевельнулось что-то в памяти - не предков, а именно его, Ильверса. И он вдруг вновь увидел себя, одиноко висящим в пустоте и тянущимся к неведомым черным щупальцам. И, наконец, понял, что должен - и что может сделать.
        Ильверс коротко рассмеялся, принимая в себя силу отраженного зла. Да, именно таким он стал - и больше никто не посмеет унизить его или причинить боль! Он стоял по колено в иссиня-черной, тягучей реке, и ощущал, как обжигающе-ледяная сила поднимается вверх, к рукам.
        В этот миг дэйлор пустил стрелу, метя в Золюшку, но она рассыпалась пеплом, так и не долетев до цели.
        «Я стану тем, кем пожелаю», - мелькнула приятно-горчащая мысль, - «и все это я получу сам… и не земля моих предков даст мне все это!»
        Ильверс улыбнулся и, выбросив руки в направлении озадаченных дэйлор, позволил силе течь сквозь себя, по пути изменяя ее и превращая в поток голубого пламени.
        … Он стоял и спокойно смотрел, как мечутся его сородичи, обратившиеся живыми факелами. Потом, когда они упали на траву и затихли, Ильверс медленно подошел к замершему Золюшке.
        Мальчик все еще судорожно цеплялся за ворот Томиной рубашки, и в его голубых глазенках метался животный страх. Ильверс устало опустился рядом. Одного взгляда на Тому хватило, чтобы понять - она уже никогда не поднимется, и никогда не улыбнется своей теплой, доброй улыбкой. К собственной досаде, Ильверс не испытал ничего, кроме тусклого, почти бесцветного сожаления обо всем случившемся. Но Золюшка, Золюшка-то был жив, и с ужасом взирал на подобранного у реки нелюдя.
        Ильверс попытался ободряюще улыбнуться - но улыбка была скорее похожа на оскал.
        - Золий… Надо уходить отсюда, пока другие не пришли.
        Мальчик всхлипнул. Его трясло в ознобе, а пальцы все еще не хотели отпустить мать.
        - Золюшка, - Ильверс вздохнул. Как же трудно было подыскать подходящие слова… которые и не нужны сейчас вовсе… - Золюшка… Твоя мама уже ушла на небеса, в сады Хаттара. Не надо горевать, когда-нибудь ты встретишь ее снова.
        - Почему ты не спас маму? - вдруг спросил мальчишка, - ты же мог?..
        Дэйлор пожал плечами.
        - Прости. Я и сам не знал, что могу… вот так…
        Он не лгал. Если бы ему сказали часом раньше, что он, нигде и никогда не учившийся, сожжет четверых воинов, Ильверс рассмеялся бы в лицо шутнику.
        - Прости, - повторил он, - я не знал, что смогу…
        Золюшка шмыгнул носом. Ему очень хотелось плакать, потому что мама навсегда оставила его, но он уже чувствовал себя мужчиной, а потому из последних сил сдерживал слезы.
        - Жал…ко… - сказал он. И погладил Тому по еще теплой щеке, - жалко…
        Ильверс взглянул на небо, окрашенное кровью близкого пожара, и ткнул пальцем в бархатистую даль.
        - Смотри, Золюшка, видишь во-он ту звезду?
        - Какую? Их там много…
        - Вон та, маленькая, рядом с большой?
        Мальчик потер глаза и пригляделся внимательнее.
        - Вижу.
        - Это душа Томы. А рядом, большая звезда, душа твоего отца. Они все уходят на небо, и всегда будут смотреть на тебя, и помогать, если попросишь…
        Золюшка вздохнул - печально, по-взрослому.
        - Врешь ты все, Ильв. Эти звезды всегда там были.
        - А вот и не были, - уверенно сказал дэйлор, - когда я только что покинул кокон, я любил смотреть на звезды, и знаю их наперечет. Этих - не было.
        Мальчик пожал плечами, продолжая гладить мать по лицу.
        - Мы должны похоронить ее, - серьезно сказал он, - так положено.
        - Обязательно. Только… Что у тебя с ногой-то? - торопливо спросил Ильверс. Последние несколько мгновений его мучило странное предчувствие, неясное желание поскорее отсюда убраться. Пространство, которое видят только маги, содрогалось, словно сквозь него полз большой червь.
        - Не знаю. Болит сильно.
        - Дай-ка, погляжу.
        У Золюшки оказалась вывихнута лодыжка; Ильверс приказал ему зажать зубами щепку, дернул за ступню и поставил сустав на место. Вспомнив про свою ногу, осмотрел пробитую голень - ни стрелы, ни раны. Неужто сказывалось действие силы? Впрочем, раздумывать было некогда: слои сущего содрогались, готовые вот-вот раскрыться и выпустить… кого? Ильверс не знал.
        - Золюшка… Надо уходить, быстро. Еще не все закончилось.
        Мальчик прищурился.
        - Ты что-то чувствуешь?
        Последняя невидимая преграда между миром и неведомым чудовищем затрещала.
        - Бежим! - выдохнул дэйлор.
        Быстро оглядевшись, Ильверс увидел невдалеке сильно разросшийся вереск; схватив Золюшку за руку, он поволок его за собой, в плохое - но все же убежище.
        Они успели. Лежа в самой гуще пахучих стеблей и боясь лишний раз шевельнуться - чтобы, упаси Память предков, ветка не хрустнула, Ильверс и Золюшка наблюдали, как воздух сперва засветился золотисто-коричневым, затем слепящее полыхнул, и как на место первого выигранного Ильверсом боя ступил дэйлор.
        Он был в длинном кафтане, тускло отливающем красным; ни лука, ни меча при нем не было, только огромный кристалл горного хрусталя в руке.
        Дэйлор неторопливо огляделся, подошел к обгоревшим телам воинов и задумался, склонив набок голову. Затем, подобрав полы кафтана, присел на корточки рядом с останками и принялся зачем-то водить над ними кристаллом, внутри которого то и дело вспыхивали ярко-голубые искры.
        - Любопытно, - донеслось до Ильверса бормотание, - очень любопытно… И при чем здесь народ Зла, хотелось бы мне знать…
        Вдруг он резко выпрямился и, повернувшись, уставился на вересковые заросли. Ильверс похолодел - неужели видит?!! И что тогда? Тогда… сражаться с ним? Но одно дело - испепелить лучников, а другое - схватиться с самым настоящим магом. И победа в такой схватке показалась Ильверсу весьма сомнительной.
        Но маг искал не их. Хмыкнув, отвернулся, бросил мимолетный взгляд на Тому - а потом вдруг провалился в темный воздух. А Ильверс ощутил, как завибрировали слои пространства, пропуская чародея обратно в Дэйлорон.
        - Кто это был? - сдавленным шепотом спросил Золюшка, - он нас искал?
        - Не знаю, - Ильверс задумчиво покачал головой, - наверное, не нас. По-моему, он искал n’tahe, народ Зла…
        И, встретив полный непонимания взгляд мальчика, принялся пояснять:
        - Ну, народ Зла - это зеркальники, упыри, ночницы… понял?
        Золюшка молча кивнул.
        - Странно только, почему он искал их здесь… Ну да ладно.
        Мальчик опять шмыгнул носом. И, как-то совсем по-взрослому спросил:
        - Ты меня не бросишь, Ильв? Один я остался… И деревни больше нет.
        Ильверс отодвинулся от него и внимательно посмотрел в блестящие слезами глазенки. Было похоже на то, что парень и вправду хочет остаться с ним. Дэйлор откашлялся.
        - Я не слишком хорошая для тебя компания, Золюшка. Мы отправимся в Алларен, к твоей тетке. И, уж будь спокоен, до того, как я перепоручу тебя Таме, ты не будешь скитаться сам.
        Золюшка вздохнул. Его взгляд оторвался от лица Ильверса и, совершив короткий бег по сырой траве, остановился на замершей навеки матери.
        Город белых башен
        Варна все-таки наведался еще раз во владения Эвора д’Аштам - никому не говоря ни слова, инкогнито, обрядившись в черную мантию Ищущего мага. Хоть и не одобрял он этих новомодных веяний, никому непонятных исканий, коими занималась молодежь - однако ж Ищущий чародей мог путешествовать где угодно, заглядывать в любые владения и - никому бы и в голову не пришло спрашивать, кто он такой и что ему надо.
        Внешность свою Варна тоже изменил: слегка вытянул нос, сузил лоб, опустил внешние уголки глаз и губ, одним словом - изменился на самую толику, но узнать его было нелегко.
        Вот в таком виде он мог бродить по владениям Эвора столько, сколько бы ему заблагорассудилось.
        … Он шагнул на берег Эйкарнаса, погасил портал за спиной и, придав лицу самое скучающее выражение, на какое только был способен, медленно побрел вперед.
        Стояли последние осенние деньки, и Дэйлорон готовился встретить зиму - с неглубоким пушистым снегом, моросящими дождями и промозглыми ветрами. Деревья давно сбросили свои золотистые и багряные уборы; стояли, скорбно покачивая мокрыми ветками. И только вечнозеленые кусты тамико радовали взор, да цветки мелких поздних хризантем, что будут держаться на потемневших стеблях до первого снега. А под ногами сочно чавкала грязь вперемешку с сухими травинками и мертвыми листьями.
        Если бы Варну спросили, зачем он отправился во владения Эвора, он бы сперва долго думал, а потом сказал бы, что хочет еще раз побывать на том месте, где погиб молодой маг Ильверс, и попытаться выяснить, кто же на самом деле убийца. И это оказалось бы правдой - но только отчасти: Варна был уверен в том, что виновница происшедшего - красавица Найли, и теперь, когда выдался свободный денек, ему хотелось просто убедиться в собственной правоте.
        На узкой дорожке он с трудом разминулся с двумя крепкими надсмотрщиками; те, вместо того, чтобы схватить за шиворот наглеца, просочившегося во владения д‘Аштам, только учтиво поклонились и поспешили дальше. Варна улыбнулся в тени капюшона - все-таки не стоит недооценивать те преимущества, которые давало одеяние Ищущего. Затем он столкнулся нос к носу и с самим хозяином земель: Эвор собственной персоной куда-то шел в сопровождении трех стражей спокойствия главы дома. Варна смиренно поклонился, получил в ответ высокомерный кивок и пошел дальше.
        Маг добрался до поселка рабов; повсюду было пусто и тихо. Только на пороге одной лачуги сидел немолодой дэйлор, нахохлившись, как больная птица. Время от времени его сотрясали приступы кашля, и тогда он просто утыкался лицом в острые колени.
        «А ведь он уже долго не протянет», - хмуро подумал маг, - «а еще жил бы и жил…»
        В конце концов, Великому Магистру недавно миновало три столетия; вот, пожалуй, предел длительности жизни дэйлор. Разумеется, без магии тут дело не обошлось - учитель умел тянуть жизнь из самой священной земли. И неясно, сколько бы еще мог прожить старый маг, если бы оставался при здравом рассудке! Потому как угасание мысли есть неизменное начало конца…
        Размышления Варны прервал тот самый больной старик.
        - Господин маг!
        - Что тебе? - Варне хотелось, чтобы голос звучал как можно мягче; ему было жаль этого больного старика, которому и жить-то осталось недолго.
        Кутаясь в тряпье, дэйлор поднялся и несмело приковылял ближе.
        - Вы уж простите меня, за то, что обращаюсь, - сказал он, - совсем я дурной стал, немочь проклятая заела… Но вы, господин маг, уже второй раз здесь, только в прошлый раз я вас видел с дочкой Эвора, Найли, да и выглядели вы по-иному…
        - Ты ошибаешься, старик, - оборвал Варна, - я - Ищущий, и впервые в этих местах. Говори, что нужно.
        Дэйлор испуганно заморгал, шагнул назад.
        - Но это ведь вы, господин, хоть и сами на себя не похожи! Я… я ведь… нутром чувствую…
        Вот так. Варна понял, что проморгал еще одного мага среди рабов Эвора д’Аштам. А, может быть, этот старик - зная нравы высокорожденных - даже приходится дальним родственником Ильверсу?
        - Я вот и подумал, господин маг… пока все разбежались, может, я чем полезен буду?
        Варна вздохнул. И решил, что настала пора хватать нежданный случай за хвост.
        - Хорошо, старик. Разгадал ты меня, видно, есть в тебе способности к магии.
        Он быстро огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, стиснул тощий локоть старого дэйлор.
        - Ну-ка, веди меня в свою хижину. Может, и есть нам о чем поговорить.
        В хлипкой лачуге было темно. Воняли пропитанные больным потом тряпки. Варна остановился у входа, не желая проходить дальше, откинул капюшон.
        - Поклянись Духами Предков, что никто не узнает о моем визите, - сказал маг.
        Дэйлор поморгал удивленно, прищурил подслеповатые глаза.
        - Что вы, господин маг… Да кому?.. Это с меня шкуру скорее сдерут, если узнают, что с вами говорил!
        Кряхтя, он уселся в угол, на тряпки, скрестив ноги.
        - Что вы здесь ищете, господин маг?
        Варна передернул плечами.
        - Ты, часом, не видел, как весной убежали два раба из поселка, мать и сын?
        Лицо старика вдруг сморщилось, стало похожим на сухой гриб. В следующий миг по ввалившимся щекам потекли слезы.
        - Великие Предки! Так вот что вы хотели узнать!
        Он вытер дрожащей рукой глаза и, всхлипывая, посмотрел на Варну.
        - Они не убежали, господин маг. Их ночью увел Кэйвур, увел - и убил. Обоих. Об этом знает весь поселок, но все молчат… Мы-то кто? Рабы… А раз Кэйвур их увел, значит, кому-то из хозяев это было нужно… Кэйвур-то сам ничего без приказа не сделает! А я их хорошо знал, да… Ильверса, и мать его. Ильверс был таким гордым, так мучился тем, что живет рабом, когда хозяин - его отец…
        Маг хрустнул костяшками пальцев.
        - Кэйвур, говоришь? А тебя-то как зовут?
        - Ящерица, господин. Меня зовут Ящерица.
        Варна шагнул вглубь хижины и, склонившись над тяжело вздыхающим дэйлор, вложил ему в ладонь полновесный золотой.
        - На вот, держи. Купишь себе одежды… И, смотри у меня, ни слова.
        …Надсмотрщика Кэйвура маг нашел в весьма добротном доме. Занятие этого дэйлор было крайне незамысловатым: он пил брагу стакан за стаканом, тупо уставившись в стену, и при виде задрапированной в черное фигуры не смог даже подняться на ноги. Затем, бросив бесплодные попытки встретить гостя в вертикальном положении, Кэйвур угрожающе положил локти на стол и прорычал:
        - Ы… Ты… чего надо?
        Варна не стал ходить вокруг да около.
        - Скажи-ка, милейший, это ведь ты убил по весне Ильверса и его мать?
        Кэйвур мотнул головой, безуспешно пытаясь привести в порядок мысли.
        - Ты кто… такой?
        Хрясь! - и ножка стола, вытянувшись, обвилась вокруг шеи надсмотрщика.
        - Думаю, так наша беседа будет куда более плодотворной, - холодно изрек Варна, - говори. Это ты их убил?
        Мигом протрезвев, Кэйвур в панике уставился на мага.
        - И не вздумай кричать, - добавил чародей, обращаясь к Силе Дерева и усиливая давление петли на шею.
        - хрр… да, - шепот змеей выползал из сдавленного горла дэйлор.
        - Кто приказал тебе их убить? Ты ведь не сам решил прирезать двух рабов? - тихонько поинтересовался Варна, приближаясь. Надсмотрщик задергался в ловушке, захрипел - но деваться было некуда.
        …И через пол часа Варна уже торопился по дорожке к замку Эвора, напустив на себя смиренный вид Ищущего мага.
        Все здесь было так, как и весной. Тишина, покой, умиротворение снаружи - и гнилье, вымирание - внутри. Правда, замку-то было все равно: непомерно разросшийся, на протяжении многих столетий поддерживаемый магией и питаемый Дэйлороном, он и теперь тянулся к небу башнями-ветвями, крепко держась за землю. И переплетенные меж собой многочисленные стволы всем своим видом будто говорили, что будут жить до конца дней этого мира…
        Варна задумался. Ему не хотелось следовать через весь замок, да еще и спрашивать, где находятся апартаменты благородной Найли. Хоть и обрядился Ищущим, но пробираться в покои дочери главы дома - это слишком, даже во имя поиска Истины!
        Затем ему в голову пришла недурственная мысль о том, что Сила Дерева, живая, теплого золотисто-коричневого цвета сама подскажет ему, где искать дочь Эвора. Маг положил ладони на «стену», густое, невозможное без магии плетение ветвей, закрыл глаза… Вместе с кровотоком Силы он растекался по замку; в глаза назойливо лезли тысячи образов, уши наполнились гулом десятка голосов. Повар на кухне отвешивал поваренку оплеухи за испорченный суп, наложницы Эвора д’Аштам, мучаясь бездельем, обсуждали достоинства хозяина, служанка, стоя на коленях, торопливо вытирала пролитую на пол воду… И вот, наконец…
        Маг открыл глаза, похрустел пальцами и мысленно поблагодарил Силу. Она тепло плеснулась в ответ и застыла чудным янтарным узором.
        …Когда Варна вышел из портала в покоях Найли, юная дэйлор как раз читала книгу, полулежа на кушетке. И, казалось, даже не вздрогнула при виде незнакомца в мантии. Только окинула Варну томным взглядом и холодно поинтересовалась, что ему нужно в ее комнате.
        - Имейте в виду, за дверями стражи спокойствия. Во имя Предков, как вы себе вообще позволяете врываться в мои покои?!! Убирайтесь, иначе отец разберет ваше братство по досточкам…
        Варна неторопливо откинул капюшон и подошел ближе.
        - Я сказала - убирайтесь, - повторила Найли, царственным жестом поправляя смоляные кудри, уложенные в прическу.
        - Почему ты приказала убить собственного брата? - спросил Варна, - почему?!! Ты боялась, что, появись он в замке, тебе придется несладко, а?
        Найли резким движением отшвырнула книгу и села.
        - А, это вы… Варна, кажется? И не надоело вам? С весны-то?
        - Почему? - выдохнул он, - я бы забрал его с собой, и тебе бы ничто не угрожало! По прихоти ты отправила к предкам ни в чем не повинного дэйлор!
        Девушка поднялась и подошла почти вплотную. Варне даже показалось, что он ощущает ее теплое дыхание на щеке.
        А потом, с легкой улыбкой, Найли сказала:
        - Ты ошибаешься, маг. Я не убивала Ильверса. И не приказывала его убить! А теперь - убирайся. Ты вообще не должен здесь…
        Она не успела договорить, потому что железные пальцы Варны вцепились ей в плечи. Маг чувствовал, как в висках туго стучит кровь; глаза застилала пелена бешенства. А эта девка, казалось, издевается над ним - над ним, учеником самого Великого Магистра!
        - Ты и сейчас будешь все отрицать? - прошипел он ей в лицо, - даже тогда, когда Кэйвур сознался?!! В том, что ты приказала ему это сделать? Великие Предки, как же здесь все прогнило, и пропиталось зловонием!
        Варна даже не обратил внимания на то, как побледнели щечки Найли.
        - Кэйвур? Да что он мог сказать-то? Когда я ничего ему не приказывала?!!
        Он оттолкнул девушку от себя - так, что она, не удержавшись, упала на кушетку. Торопливо вытер ладони о черную мантию, стараясь стереть с рук ощущение налипшей зловонной грязи. В голове бешено прыгали мысли, совершенно безумные; да, маги никогда не вмешивались в дела домов, и каждый хозяин имел право убить неугодного раба. Все это Варна помнил и сейчас, но… Его поглотило желание наказать Найли - хоть как-нибудь… Так, чтобы никто не доказал его, мага, вины - и в то же самое время, чтобы девица долго и мучительно расплачивалась за содеянное.
        Найли молча смотрела на него, и Варна, заметив на ее красивом лице страх, ухмыльнулся. Кажется, он придумал…

* * *
        Зима на юге - мало похожа на зиму. И если в Дэйлороне нет-нет, да выпадал снег, тающий на следующий день, то в предместьях Алларена годами не бывало даже намека на снежинки. Только дождь и грязь, иногда прихватываемые легким морозцем, омерзительно одинаковые каждый день. Да еще черные, неприбранные листвой деревья…
        В один из таких погожих зимних деньков в таверну, что одним боком прилипла к главному купеческому тракту, ведущему в Алларен, а другим - к вспаханному клочку земли, вошли два путника.
        Они были одеты так, как и полагается людям, вынужденным месить размокшую дорожную грязь: неопределенного цвета плащи, теплые куртки, забрызганные грязью штаны из дерюги и высокие башмаки, так густо облепленные серой гущей размешанной с водой земли, что никто бы не определил их истинный цвет. Старший был парнем, не достигшим еще зрелого возраста, его друг - и подавно мальчишкой. Оба они казались отощавшими и изнуренными долгой дорогой. Наверняка еще и без медяка в кармане.
        По этой причине Эва, прозванная в насмешку Красоткой, не торопилась к ним. А они, в свою очередь, не спешили высказывать недовольство тем, что полная и слегка горбатая Эва обслуживает кого угодно, но только не их.
        Наконец, сжалившись над голодранцами, Эва подплыла к столу и, уперев мощные руки в не менее мощные бока, спросила:
        - Ну, что будем заказывать?
        Младшенький поднял на нее глаза - яркого небесного цвета, но какие-то слишком грустные для мальчугана его возраста. Так ничего и не сказав, насупил белобрысые брови и повернулся к своему другу. Или отцу… или брату, на худой конец.
        - Принесите нам поесть, - сказал старший, резким движением отбрасывая со лба отросшие волосы песочного цвета. Его выговор показался Эве странным, но она никогда не размышляла о том, как говорят проходимцы, а потому ее внимание сразу же переключилось на внешность парня.
        К собственному удивлению, Эва не могла не признать, что этот оборванец был чудо как хорош собой. Даже с беспорядочно отросшей черной бородой, с грязными, висящими сосульками блеклыми волосами, он выгодно отличался от прочих посетителей таверны общей приятностью лица и выразительными черными глазами. Тем не менее, Эва грубо спросила:
        - А чем расплатиться, есть?
        Парень усмехнулся и, порывшись в тощем кошельке, шлепнул о столешницу двумя серебряными монетками. Интерес Эвы к странной парочке сразу возрос.
        - Подождите, сейчас принесу.
        И она поспешила на кухню.
        Два сребреника - оплата хорошего обеда. И, помня о приятной внешности парня, Эва от души навалила в тарелки кашу и недожаренное мясо. Также не забыла она и о кувшине кислого вина - оно-то, конечно, так себе, но лучшего все равно не было. Раздуваясь от важности, она понеслась обратно.
        Усталые путники по-прежнему ждали обеда. Старший даже позы не переменил, а младшенький растянулся на лавке и, подложив под голову свернутый плащ, задремал.
        - Издалека идете? - слащаво поинтересовалась Эва.
        - Да, - голосом скучающего человека ответил парень.
        - Ну, пусть мальчонка поспит, - Эва испустила сочувствующий вздох, - мал еще…
        - Да, пусть, - согласился он и приступил к поглощению еды.
        - Небось, в Алларен идете? - не унималась Эва. Отчего-то ей не хотелось отпускать этого милягу просто так… Тем более, что, в отличие от завсегдатаев таверны, он ни разу не предпринял попытки шлепнуть ее пониже спины. Это интриговало.
        - В Алларен, - тускло отозвался он.
        - Как зовут-то?
        Наконец в черных глазах появилось нечто, отдаленно напоминающее интерес.
        - А тебе зачем?
        - Так… Нечасто здесь такие красавчики появляются. Хоть имя буду вспоминать.
        Эва вполне отдавала себе отчет в том, что уже перешла все дозволенные границы поведения добропорядочной женщины, но отступать не хотела.
        - Красавчики… - парень хмыкнул и передернул плечами. А потом сказал, - меня зовут Ильверс.
        - А меня - Эва.
        Не дожидаясь приглашения, она плюхнулась рядом на лавку.
        - Так что, в Алларен путь-дорожку держите?
        - Да, - Ильверс хмуро жевал кусок жесткой конины, - иду искать вот его тетку.
        И кивнул на спящего мальчугана. Эва вздохнула - и с какой стати такой молодец должен искать какую-то там тетку?
        - А мать где? - хмуро спросила она.
        - Мать убили дэйлор, - просто и равнодушно ответил Ильверс, - я должен его привести к тетке… в Алларене… Только вот не знаю, как ее найти.
        Эва вздохнула. К сожалению, она тоже не имела ни малейшего понятия, как найти в огромном городе одну-единственную тетушку. Ильверс, считая разговор оконченным, начал будить мальчика.

* * *
        К вечеру они дотащились до пригорка, с которого был виден Алларен. С неба, затянутого тускло-серой пеленой туч, сыпал мелкий холодный дождь, и башни, сложенные из белого камня, почти утыкались в серую муть.
        - Ну, вот. Почти пришли, - сказал Ильверс Золюшке.
        Мальчишка кивнул и, зачарованно глядя на тускло светящуюся белизну города, пробормотал:
        - Красиво-то как…
        Ильверс только пожал плечами: уж он-то, видавший утонченную грацию отцовского замка в Дэйлороне, никогда бы не признал неуклюже-толстые башни поистине красивыми. Затем его мысли перебрались в более практичное русло: он стал размышлять о том, где и как они заночуют - поскольку добраться до города засветло не представлялось возможным. Осмотревшись, дэйлор кивнул в сторону пролеска.
        - Пойдем, Золий, надо приготовиться к ночи.
        Мальчик шмыгнул носом и ничего не сказал.
        Им обоим надоело ночевать в лесу, как диким зверям. Точно также им до смерти надоело брести по нескончаемой дороге, мешая жирную, блестящую грязь, и проситься на шумно проезжающие телеги с провиантом, едущие на юг. Бедняцкая одежда не прельщала воров и разбойников, ни один человек не потревожил двух путников на протяжении многих дней пути. И это было весьма кстати, потому что Ильверс нес с собой приличный запасец монет - не так, чтобы много, но на обеды в тавернах и на нехитрые припасы вполне хватало. Правда, тошно было вспоминать о том, откуда взялись эти металлические кружочки: на следующий день после налета дэйлор Ильверс тщательно обследовал пепелище, копаясь среди остывающих развалин и не брезгуя выворачивать карманы убитым. Золюшка не знал ничего этого; весь день он проплакал, сидя на коленках рядом с земляным холмиком.
        И вот, когда дорога наконец уперлась в белое кольцо высоких стен Алларена, на Ильверса разом свалилась долго копимая усталость. Он вдруг почувствовал, что не в состоянии больше сделать ни шагу, и весь поход стал казаться сплошной глупостью. Почему он не бросил мальчишку еще раньше, где-нибудь посреди леса? Ведь мог же - и тогда не нужно было бы брести неведомо куда… Но каждый раз, когда подобные мысли приходили в голову дэйлор, он заставлял себя вспоминать дни собственной беспомощности. А потом брал Золюшку за руку и шел с ним дальше.
        … На этот раз им несказанно повезло: случай подбросил пустующую медвежью берлогу, теплую и сухую, под корнями сосны. Ильверс влез туда первым, затем к нему под бок подобрался Золюшка, и они заснули сном без сновидений.
        Но под утро Ильверс проснулся; в груди заворочалось ощущение, что кто-то поджидает их снаружи. Стараясь ненароком не разбудить мальчика, дэйлор выполз из берлоги и огляделся; все его чувства обострились, он был готов при первой опасности пустить в ход Силу, которой уже кое-как наловчился управлять.
        Она вышла из сумерек, густо замешанных на тумане, и остановилась в каких-нибудь пяти шагах, принюхиваясь. Ильверс видел, как трепещут аристократические ноздри, как плавают влажные блики в широко распахнутых черных глазах.
        Ильверс просто стоял и смотрел на болотное зло; страха он не ощущал, только беспокойство ворочалось под грудиной. Когда-то… ему довелось встретить такую же n’tahe, страшную болотную ночницу, но тогда - она была мертва, тело привез с собой отважный воин-дэйлор, чтобы показать хозяевам замка.
        Теперь ночница замерла неподалеку, глядя на него странными глазами, где нельзя различить ни радужки, ни склеры, и где царит только беспросветная тьма. А дэйлор тоже стоял и ничего не предпринимал, ожидая…
        - Почему ты не со своим народом? - наконец спросила она. Голос запутался в пушистых волокнах тумана и стих.
        - Твое место - с нами, - повторила ночница, уже куда увереннее, - твоя сила - в отражениях, как и наша. Почему же ты идешь в город, к людям, да еще и… тащишь с собой ребенка?
        Ильверс пожал плечами.
        - Потому что я - не вы, и мой народ - не народ Зла.
        Она затрясла головой, да так, что, казалось, тонкая шея вот-вот надломится.
        - Не лги себе. Ты уже наш. Никто из ныне живущих, кроме нас, еще не мог взять силу отражения.
        Дэйлор промолчал. На самом деле, он не знал, что ответить, и что делать с болотной ночницей, которая, по его понятиям, воплощала в себе все зло земли. Следовало прикончить ее здесь, чтобы она больше никогда и никому не причинила вреда, но…
        - Я иду в Кайэрские топи, - вдруг сказала ночница, - я расскажу о тебе нашей королеве. Я верю, все, что произошло с тобой - неспроста. Ничего не происходит просто так!
        И, поклонившись на прощание, ушла. Ильверс дождался, пока ее серые лохмотья растворятся в молоке подступающего дня, а потом полез обратно в берлогу, будить Золюшку.
        Встреча с болотным злом не взволновала его, словно все шло именно так, как и должно было. Дэйлор только задался вопросом - а может ли его удивить или взволновать теперь хоть что-нибудь?

* * *
        На подходе к Алларену Ильверс вдруг ощутил сильное жжение в груди, словно черная Сила, полнившая его, сжала в кулаке трепещущее сердце. Охнув от неожиданной, предательской боли, дэйлор остановился, хватая ртом воздух и пытаясь вдохнуть.
        - Ильв! Тебе плохо? - маленькие руки Золюшки обхватили его за пояс, - пойдем, пойдем, с дороги! Ильв, пожалуйста, не умирай… Ну, скажи что-нибудь!
        Дэйлор осторожно, боясь лишний раз пошевелиться, сел на подмерзшую землю и откинулся на корявый ствол большого дуба. Золюшка торопливо расшнуровывал ему ворот.
        - Воды дать? Ильв, не молчи! Ну что с тобой?!! - в голосе мальчика уже захлюпали слезы.
        - Все… хорошо… - Ильверс через силу улыбнулся, ломая голову над тем, а что же, собственно, с ним происходит. Ведь он был еще молод, и у него никогда ничего не болело, исключая исполосованную надсмотрщиками спину. Золюшка сел рядом, растерянно глядя на дэйлор.
        - Ильв… Не умирай, пожалуйста. Не надо…
        - Я не собираюсь помирать, - выдохнул дэйлор, - давай немного передохнем, да пойдем дальше.
        И закрыл глаза. Творилось нечто странное, и следовало бы узнать, что именно…
        Между тем боль помаленьку отпустила, сердце забилось ровно, как всегда. Ильверс вдохнул - раз, другой…
        «Все дело в этой силе, в том, что она - не для меня», - подумал он, - «а, может быть, что-то творится в этих землях, отчего сила плещется и захлестывает?»
        Раскрыв свое восприятие мага, Ильверс взглянул на липкие черные нити, опутавшие белокаменный город. Ох, сколько же там мерзости, сколько несправедливости, в этом людском улье… А там? Что - там, в сердцевине, чуть ниже фундамента?.. Стены расплылись, стали прозрачными, и дэйлор увидел…
        Сердце города. Оно было черным. Блестящим, как глазурь. Как огромный кусок отполированного черного обсидиана, с его бесконечной прозрачностью в недосягаемой глубине. А над ним возвышалась башня, возведенная до того, как в эти земли пришли люди. Ильверс вяло удивился - тому, что у белого города - отнюдь не светлая сердцевина. И как это он сразу не заметил ее, черную иглу, впившуюся в небо? Столь древнюю, исполненную таинственного величия, столько декад ожидавшую, пока придет тот, кто был предсказан… В душе проснулось смутное, необъяснимое желание коснуться старых черных камней, ощутить на пальцах холод давно ушедших столетий. Сердце опять затрепетало в груди, полнясь сладкой болью…
        «Да что это со мной?» - он в недоумении заморгал, пытаясь отогнать навязчивое видение, - «черная башня… черный город внутри другого города… а ведь это любопытно».
        Он хотел коснуться свернутой в кокон Силы, но передумал. Всему свое время, и неизвестно, чем все это закончится… Надо сперва определиться с Золюшкой.
        Но мысль, пришедшая извне, уже не торопилась покидать дэйлор. И он невольно начал прикидывать - а хватит ли столь внушительного сгустка Силы, чтобы уничтожить тех, кто был повинен в смерти двух никому не нужных рабов? И нельзя ли пустить эти запасы Силы на особенно убийственное заклятье, которому не сможет противостоять даже Великий Магистр Дэйлорона, котором Ильверсу доводилось только слышать?..
        - На, вот, водички, - шепнул ему на ухо малыш, - тебе уже лучше?
        - Да.
        Ильверс послушно отхлебнул холодной, с железным привкусом, воды из фляги. Поморгал на перламутровое небо, затем перевел взгляд на встревоженную мордашку Золия.
        - Как мы найдем твою тетку? Мама никогда не говорила, где она живет?
        Мальчик пожал плечами.
        - Мама рассказывала, что она, наверное, живет в красивом доме.
        - Но в Алларене много красивых домов, Золюшка. Как же нам ее найти?
        - А ты не хочешь, чтобы я остался с тобой?
        - И не думай об этом, - резко обрубил дэйлор, - тебе не место рядом с таким, как я, понимаешь?
        Мальчик вздохнул и понуро опустил голову.
        - Давай-ка лучше поразмыслим, как разыскать твою тетушку… Да и живет ли она еще в Алларене?
        - А ты не можешь ее найти… ну, как маги это делают?
        В который раз Ильверс убедился, что чистое детское сердце открыто истине. Усмехнувшись, он похлопал Золюшку по плечу.
        - Ты смышленый малыш, а я - дурак.
        Ведь черные, живые волокна Силы послушны его воле. Так что стоит заставить их быть глазами и ушами, и найти человеческую женщину по имени Тама?
        …Она и впрямь жила в Алларене. Когда они с Золюшкой добрались до ее булочной сквозь зловонные лабиринты белого города, Тама как раз продавала четверть хлеба дородной особе в ярко-желтом платке.
        - Что желаете? - устало спросила Тама у Ильверса, отирая пот со лба чистой, пухлой рукой. Она оказалась удивительно похожей на свою сестру - те же рыжие волосы, заплетенные в тугую косу, голубые глаза, россыпь веснушек… Дэйлор откашлялся, крепко сжал пальцы притихшего Золюшки.
        - Я бы хотел узнать, вас Тамой зовут?
        - Ну да, - женщина нахмурилась, - что вам надо? Если плохое что задумали, лучше уходите, не то истопника кликну.
        - Нет-нет, - поспешно сказал Ильверс, - я просто хотел убедиться еще раз…
        И быстро, может быть, чуть более торопливо, чем следовало, добавил:
        - Я привез вам сына вашей сестры, Томы.
        Плечи под простой шалью вздрогнули, и Тама затравленно посмотрела на Ильверса.
        - А где… Тома?
        - Маму убили дэйлор, - сказал Золюшка, приподнимаясь на цыпочки, чтобы его лицо было хорошо видно из-за прилавка, - она хотела, чтобы Ильв отвел меня к тебе, тетя…
        Тама несколько мгновений стояла неподвижно, и ее взгляд испуганно перебегал с Ильверса на Золюшку и наоборот. Затем, быстро отвернувшись, она вытерла глаза уголком шали.
        - Ну… что ж… Пусть отдыхает… в садах Хаттара, отца нашего…
        И, уже повернувшись, продолжила:
        - А вы… Пойдемте, пойдемте в дом… Лавку пока закрою.

* * *
        Ильверс покинул семейство Тамы под вечер, невзирая на все ее уговоры остаться до утра. Теперь он был совершенно свободен, и мог заняться своими делами, коих было немало. На вопрос - куда же ты пойдешь? - он неопределенно пожал плечами и ответил, что осмотрится в городе, а затем, возможно, вернется на север. Туда, откуда родом…
        Он и в самом деле размышлял над возвращением в Дэйлорон; он чувствовал себя уже достаточно сильным, чтобы справиться хоть со всей стражей отца-мерзавца, но… Черное сердце Алларена, недоступная простым смертным цитадель, застывшая уродливым наростом на холеном теле города, манила Ильверса похлеще, чем брачный призыв самки - самца. И снова эти странные мысли о том, что именно там, среди черных стен, он обретет истинное могущество…
        Потому он принял решение остановиться на каком-нибудь дешевом постоялом дворе, переночевать, а поутру, на светлую голову, заняться исследованиями.
        Зимой рано смеркается, и, пока Ильверс шагал по мостовой, сам не зная куда, небо начало наливаться ночью. Снова зарядил мелкий дождь, и в теплом свете окон булыжники мостовой блестели, как политые густым сахарным сиропом.
        Через некоторое время Ильверс понял, что идет куда-то не туда. Прохожих попадалось все меньше, а те немногие, кого он встречал, спешили убраться с его пути. Он остановился, подверг местность беглому осмотру и, убедившись, что поблизости не видно ни одного постоялого двора, решил повернуть обратно. Но в этот миг из темного проулка ему под ноги шмыгнул паренек в лохмотьях, и дэйлор сам не понял, как очутился на земле. Его сразу окружили какие-то люди, грязные, оборванные - но вооруженные. Один из них - с блестящей серьгой в ухе, сплюнул сквозь зубы точнехонько рядом со щекой Ильверса и, ковыряясь в зубах давно немытым пальцем, изрек:
        - Ну что, парни, раздевайте этого цыпочку. Если что еще найдем - хорошо. Не найдем - тоже не страшно. Потом кончайте его и пойдем дальше.
        Выговор этого ничтожного человечка был таким же мерзким, как и он сам, и дэйлор едва понял, о чем идет речь. Но, когда смысл происходящего наконец дошел до него, кровь высокорожденных предков бросилась в голову, застилая взор.
        Ильверс усмехнулся. Нечто подобное он уже испытывал, каждый раз, когда видел Найли в золоченой повозке… Но тогда - он был рабом, не способным ни на что. А теперь…
        Сила послушно откликнулась на его прикосновение и потекла… сквозь тело, черными липкими нитями, к вонючим пальцам, шарящим по его телу. Переливаясь из сгустка в сгусток, она напухала под кожей горячими буграми, в поисках нового сосуда.
        …Раздался крик. Страшный, разрывающий в клочья шуршащую пелену дождя.
        И мясо отваливалось пластами от пальцев, от ладоней, обнажая кости. Человек дико вопил, размахивал остовами руки; теплые бусинки крови, разлетаясь веером, мешались с каплями воды.
        - Что? Что это?!! Помогите!!! Хаттар Всемогущий!..
        Вдруг, взмахнув последний раз почти голыми остовами рук, он метнулся куда-то в темноту, не переставая вопить. Еще несколько мгновений дэйлор слышал крики агонии, затем вновь над ним сомкнулась шуршащая пелена капель, шлепающихся о мостовую.
        Никто более не касался Ильверса. Разбойники пятились прочь, с ужасом таращаясь то на свои ладони, то на дэйлор; потом они, как один, развернулись - и порскнули в стороны.
        Ильверс поднялся, принялся неторопливо отряхиваться. Чувствовал он себя не самым лучшим образом, словно прошедшая сквозь чуждая Сила вымыла его собственную, но в душе выкристаллизовалось спокойное, прохладное ликование. Никто и никогда больше не посмеет причинить ему боль…
        И тут его окликнули. Голос шел все из того же проулка, куда скрылся обреченный на мучительную смерть выродок.
        - Эй, человече. Не спеши, поговорить надо.
        Ильверс вяло удивился: судя по всему, тот, кто произнес эти слова, был абсолютно спокоен - ну, или очень хорошо владел собой, сумев скрыть страх.
        - Чего надо?
        Не торопясь оборачиваться, дэйлор поправил надорванный рукав куртки. Пусть все увидят, что ему, Ильверсу, нечего бояться.
        - Зачем моего парня укокошил? - укоризненно спросил неизвестный. И опять - очень спокойно, будто видел нечто подобное десять раз на дню.
        По мостовой заклацали подбитые железом башмаки. Ильверс резко обернулся, одновременно поднимая руку, сжатую в кулак, где уже бился крошечный черный кокон…
        - Эй, эй! Погоди, я же только поговорить хочу…
        Вновь прибывший был высоким, ладно скроенным мужчиной. Сразу в потемках не разглядишь ни лица, ни одежды - Ильверс только подметил, что сапоги на незнакомце дорогие, щегольские, с большими пряжками.
        - Говори и иди своей дорогой, - жестко сказал дэйлор, разминая пальцами податливый, трепещущий кусочек Силы.
        Незнакомец всплеснул руками.
        - Батюшки! Да ты же не человек!.. Эге, бывал, бывал я в пограничных землях…
        Ильверс предпочел промолчать; просто стоял и ждал продолжения. Верно, этому бесшабашному парню на самом деле пришлось переведаться с выходцами из Дэйлорона, раз он с такой легкостью узнал в Ильверсе нелюдя.
        Между тем мужчина сделал еще несколько шагов вперед, и дэйлор смог, наконец, рассмотреть своего собеседника. Сапоги и впрямь были роскошные… лет десять назад. Вблизи оказалось, что они истерты и заношены почти до дыр, а одно голенище порвано. Штаны и некое подобие камзола, изначально сшитые из бархата, еще хранили местами переливчатый ворс, но большей частью напоминали грубую холстину. Лицо человека показалось Ильверсу таким же потертым и помятым, как и вся его одежда; глаза-щелки непонятного цвета маслянисто поблескивали, и также блестели обильно напомаженные светлые волосы.
        - Только не надо меня убивать, так, как ты прикончил беднягу Зубастого, - ухмыльнулся незнакомец, - я только поговорить хочу.
        - Говори, - Ильверс пожал плечами и быстро огляделся. Грабители снова начали выползать из черных провалов переулков, но приблизиться не смели. Переминались с ноги на ногу и наблюдали.
        - Меня зовут Томми, Томми Ловкач. Ты прикончил одного из моих, дэйлор, но я прощаю… Скажи, ты же маг?
        - А ты как думаешь? - Ильверс приподнял бровь, - стой там, где стоишь, не то останутся от тебя одни головешки.
        - Думаю, маг, - серьезно сказал Ловкач, - а к магу, такому, как ты, у меня есть серьезный разговор. И хорошее предложение. Тебе, я думаю, все равно терять нечего.
        Ильверс усмехнулся. Да что, в конце концов, возомнил о себе этот человечишко?
        - Ты не можешь мне ничего предложить, - сказал он, - я иду своей дорогой, а ты - своей.
        Ловкач в отчаянии всплеснул руками.
        - Да брось ты! Разве не могут наши дорожки пересечься? Слушай, маг…
        Кто-то свистнул.
        - Патруль! Деру, деру отсюда!
        В тот же миг Ильверс услышал стук подков о мостовую и конское ржание. Ловкач вздрогнул; ему, скорее всего, не улыбалось встретиться с хранителями спокойствия добрых горожан Алларена, но он не решался просто так распрощаться со своей находкой - магом. Он протянул Ильверсу руку.
        - Бежим отсюда, парень. Тебе, я думаю, они тоже будут рады. Дэйлор все-таки…
        Но Ильверс колебался.
        - Зачем мне идти с тобой? И что ты мне можешь такого предложить? Я, знаешь ли, могу управиться с десятком таких, как те, что вас так напугали.
        Сильные пальцы сомкнулись на его рукаве, и Ловкач, дохнув в лицо перегаром, прошипел:
        - Не будь дураком, дэйлор! Часть выручки я тебе предлагаю, жалеть не будешь. Пойдем же, свались Хаттар тебе на голову! Спать тебе есть где? Нету! Вот и пойдем, пустоголовый!
        Конники появились внезапно, вынырнув из темноты; Ильверсу все казалось, что они далеко - а тут - раз! И - вот они, любуйтесь… Ловкач судорожно вздохнул и попятился, все еще цепляясь за рукав дэйлор.
        - А ну, стоять!
        Ильверс только моргнул при виде лошади, скачущей во весь опор на него.
        - Держите их! Это же Ловкач, Томми Ловкач!!!
        Еще мгновение - и их взяли в кольцо.
        - О, проклятье, - сквозь стиснутые зубы простонал Ловкач, - будь неладен тот час, когда я тебя увидел!
        И уже в полный голос крикнул:
        - Парни, уходите! Встретимся еще…
        Он рванул из ножен короткий меч и подмигнул Ильверсу:
        - Ну что, маг, живыми не сдадимся? А ведь если нас поймают, шкуру спустят…
        Ильверс пожал плечами. А затем отпустил черный кокон, прямо в грудь ближайшему всаднику.
        И снова расплылись в ночи липкие, черные нити, квинтэссенция самой тьмы, опутали людей, врезаясь в кожу, заставляя орать от ужаса и боли…
        - Веди, - коротко бросил Ильверс, - поговорим еще.
        - Так бы сразу, - обронил Томи, - а то ломаешься, как девка…
        И, поднырнув под копытами вставшей на дыбы лошади, они рванули куда-то в кромешную темноту безлунной ночи, в подворотню, мимо покосившихся бедняцких лачуг, мимо заброшенных домов, мимо пустырей… Где-то позади раздавались истошные вопли.
        - Эк ты их, - выдохнул Томи, и Ильверсу показалось, что в его голосе тонкой змейкой скользнуло непритворное уважение, - давай, сюда…
        Он сдвинул широкую доску забора в сторону, дэйлор нырнул в открывшийся лаз и очутился на заднем дворе какого-то строения. У слову, весьма добротного на вид. Ловкач утер пот со лба.
        - Ну, вот и на месте. Чувствуй себя, как дома, дэйлор. Теперь и поговорить можно, за кружкой доброго вина…
        - Сам не знаю, зачем с тобой побежал, - пробурчал Ильверс. Томми ухмыльнулся.
        - А я тебе скажу, дэйлор, почему. Потому что тебе было все равно, куда идти. Если бы тебе предложили переночевать в борделе, ты бы согласился. Предложили бы королевский дворец - тоже не сильно отказывался бы…
        - Ты что-то хотел мне предложить, - оборвал его Ильверс. Ему было неприятно, что Томми оказался прав.
        - Тогда - пойдем, - человек пожал плечами, - добро пожаловать ко двору ночных братьев Алларена!

* * *
        Стоило шагнуть через порог, как в нос ударило сплетение запахов дыма, грязных тел и перегара. Ильверс, борясь с подступившей к горлу тошнотой, осмотрелся: они с Томми шли по большой комнате, где по углам, на кучах тряпья, ворочались, переругивались, пили нищие. Некоторые, что были недостаточно пьяны, узнавали Томми и кланялись, стукаясь лбом об измазанный нечистотами пол.
        - Идем, идем, нам здесь делать нечего, - пробурчал Ловкач и потянул Ильверса за рукав, - не беспокойся, уж ты-то здесь спать не будешь. Это низшие из братьев, просят милостыню.
        - А где те, что убивают за деньги? - дэйлор хотел усмехнуться, но не получилось. Ему более всего на свете хотелось зажать и нос, и рот - лишь бы не дышать всей этой мерзостью.
        - Дальше. Не будут же уважаемые братья жить вместе с отребьем?
        Следующая комната оказалась самым обычным обеденным залом, какие можно увидеть в недорогих и в меру хороших придорожных гостиницах. Вход туда был отдельный; воры и убийцы - как понял Ильверс - заходили с улицы, чтобы пропустить по кружечке горячительного, поболтать, а заодно и встретиться с вожаком. Здесь Томми вел себя, как галантный кавалер: приветливо кланялся, старался никого не обделить вниманием. Кое-кто косился на Ильверса, но тот был с вожаком - а потому ни один из ночных братьев не задал ни единого вопроса.
        - Сейчас отведу тебя в спальные покои, - ухмыльнулся Ловкач, - отдохнешь, и без того ночь почти закончилась. А завтра - Хаттар решит, что будет завтра.
        Он отдернул в сторону занавеску; дальше шел прямой коридор, по обе стороны усиженный потертыми дверями.
        - Это уважаемая в городе гостиница, между прочим, - заметил Томми, - никто и не знает, что здесь…
        Ближайшая дверь распахнулась от резкого толчка, а ровно через один удар сердца в ничем не защищенное горло Ловкача ткнулся блестящий носик стального клинка. Еще миг - и на их пути, словно выткавшись из полумрака, выросла молодая женщина.
        - Ах ты, мерзкий ублюдок, - процедила она, - опять бил Малыша?!! А я тебе обещала, еще раз - и останешься без руки!
        Нечто подобное было ново для Ильверса; до сих пор женщины, с которыми ему приходилось встречаться, были другими… как бы это сказать… мягкими, что ли? Его мать, согнувшая спину перед судьбой, Найли, смелая только когда за ее спиной маячили надсмотрщики, сестры Тома и Тама - обе одинаково уютные, сердечные. Эта же особа, одетая в мужское платье, напоминала стрелу в полете - легкую и смертельно-опасную.
        У нее были коротко обрезанные, вьющиеся волосы цвета меди. Лицо казалось слегка неправильным, угловатым - и совсем молодым. В карих глазах, широко распахнутых, застыла решимость довести начатое до конца.
        - Подставляй руку, - приказала женщина, одновременно усиливая давление стали на рыхлую шею Томми. Вниз покатилась капелька крови и исчезла, впитавшись в воротник.
        - Во имя Хаттара! - Ловкач растерянно всплеснул руками; казалось, его нимало не беспокоило оружие, приставленное к горлу, - Лисица, да в чем я виноват?
        - Ты снова избил Малыша, - жестко сказала она, - руку, Томми!
        Из приоткрытой двери высунулся вихрастый мальчишка, чуть постарше Золюшки, да и похожий на него так, что в первый миг Ильверс удивленно подумал - а что, собственно, делает его маленький приятель в этом месте? Вокруг правого глаза юного вора светился чернотой внушительный синяк, веко опухло и не открывалось.
        - Тиннат, не надо, - пролепетал паренек, - я знаю, он не хотел…
        Лисица бросила на него недоумевающий взгляд.
        - Ты в своем уме, Малыш? А если в следующий раз он тебе шею свернет?
        - Не надо… - шепот стал едва слышен, - он все-таки мой дядька…
        - Вот-вот, - ухмыльнулся Томми, - парень дело говорит. Оставь ты это, Лисица! Лучше погляди, кого я привел!
        Коротко передернув плечами, она опустила меч. И только теперь взгляд ее теплых карих глаз остановился на Ильверсе.
        Тиннат хмыкнула.
        - Кого ты можешь привести, если не очередного ублюдка, такого же, как ты сам?
        Ловкач надул щеки.
        - Тиннат! Милая моя! Я привел мага, упырь меня дери, настоящего мага… Да еще и дэйлор, к тому же!
        Женщина скривилась, как будто съела что-то невероятно кислое.
        - Вот те раз. Значит, я ошиблась… И ты, Томми, притащил ко двору стократ худшего гада, чем я думала поначалу!
        Ловким движением вбросив меч в ножны за спиной, Тиннат решительно шагнула навстречу и, бесцеремонно протиснувшись между Томми и Ильверсом, исчезла за занавеской. Дэйлор только успел ощутить ее запах - странную смесь кожи, железа и роз.
        Ловкач пожал плечами. Притворно вздохнул:
        - Что это на нее нашло? Женщины, женщины… Ну, ты, Ильверс, не принимай это на свой счет. Вожжа ей под хвост попала сегодня, так, Малыш?
        Мальчишка безмолвно стоял у приоткрытой двери, и его голубые, как капельки неба, глаза перебегали с Томми на Ильверса - и обратно.
        - Чего молчим? - сладко пропел Ловкач, - нажаловался Лисице, а теперь присмирел, а?
        И, почти не размахиваясь, он отвесил мальчишке оплеуху.
        - Чтобы одинаково со всех сторон было! И попробуй еще раз наябедничать, шкуру сдеру!
        Малыш всхлипнул, втянул голову в плечи - и показался Ильверсу совсем маленьким и жалким.
        - Пойдем, Ильверс, - хохотнул Ловкач, - я тебе покажу… твои покои!
        - Пойдем, - дэйлор пожал плечами, - я хочу отдохнуть. И чтобы меня не беспокоили по пустякам…
        - Ну а то! - масляные глазки человека алчно блеснули, - будем тебя звать только для важных дел!
        И они пошли дальше.
        Проходя мимо Малыша, который потирал рукавом ушибленную скулу, Ильверс успел коснуться его головы. Почувствовал на ладони давно немытые волосы, жесткие, как щетка. А еще - пульсирующую боль, поселившуюся в жирном синяке.
        Ильверсу хватило считанных мгновений, чтобы свить из Силы Отражения сеть наподобие рыболовной и потянуть на себя горячий кокон. Ладонь неприятно кольнуло - и все. Малыш, приоткрыв рот, глядел на Ильверса, как на самого Хаттара, спустившегося с небес.
        - Ну, где ты там? - Ловкач уже открывал одну из дверей, - давай, проходи. Чувствуй себя, как дома!
        И фыркнул, как лошадь над яслями. Ильверсу стало противно; было похоже на то, что он уже успел невзлюбить этого человека. А спину все еще буравил взгляд Малыша - горячий, благодарный.
        … Комнатка оказалась на диво чистой: видать, Ловкач придерживал ее для особо ценных гостей. В углу, рядом с окошком, стояла кровать, застеленная шерстяным одеялом. Подушку заменяло еще одно одеяло, свернутое валиком. В другом углу расположились некое подобие стола и стул; причем последний предмет мебели отличался столь изящными формами, что не приходилось сомневаться: Томми позаимствовал его в одном из посещенных купеческих домов Алларена.
        Усмехнувшись, Ильверс положил на мягкое сиденье свой дорожный мешок и, сняв сапоги, растянулся на кровати, отчего ее деревянные косточки жалобно заскрипели. На сердце… вновь спустилась сонная пустота, но к ней Ильверс уже привык.
        «Теперь у меня есть дом», - подумал он, - «есть даже занятие… Не самое лучшее, не самое правильное. Глупо все это и мерзко, и ты это знаешь, Ильв. Знаешь - но не чувствуешь ровным счетом ничего. И все же - здесь можно пожить некоторое время, пока не разберусь с Черным городом…»
        Он поднялся, и, раздернув занавески, выглянул в окно. Оказалось, оно выходило на довольно опрятную улочку; напротив стоял добротный каменный дом с вывеской, где коричневой краской были намалеваны кольца колбасы и окорока немыслимых размеров. По улице бодро процокала лошадь, унося на спине всадника.
        Ильверс оставил шторы открытыми; так в комнату проникал лунный свет, ложась бледными пятнами на неструганый пол.
        Совсем, как тогда, в домике Томы на берегу Эйкарнаса.
        Дэйлор снова улегся на кровать. По телу разливалось спокойствие, не хотелось ни думать, ни вспоминать.

* * *
        …В комнате кто-то был. Даже не проснувшись окончательно, Ильверс ощутил чужое присутствие. А затем - легкие шаги, поскрипывание половиц. Дэйлор, не торопясь открывать глаза, обратился к собственному восприятию сущего; тут же подхватил свисающую вниз черную паутинку и выбросил ее вперед, проделывая это точно так же, как во время поисков Тамы.
        Тиннат стояла у окна, сложив на груди руки, и рассеянно глядела на улицу. Она была все в том же, что и давеча, мужском платье, но без оружия. Худые пальцы нервно теребили отворот рукава…
        По комнате поплыла уже знакомая смесь кожи, железа и роз.
        Ильверс соизволил «проснуться» окончательно и сел на кровати. Женщина вздрогнула; по лицу скользнуло выражение растерянности, но уже в следующий миг Тиннат доброжелательно улыбнулась.
        Теперь Ильверс имел возможность рассмотреть ее при свете дня; оказалось, что она была не такой юной, как показалось в потемках: тоненькие, едва наметившиеся морщинки уже пролегли от крыльев носа к уголкам губ. Не девушка, только что шагнувшая за порог детства, но молодая женщина на самом взлете короткой людской жизни.
        - Приветствую, - улыбка Лисицы стала еще шире, - Я принесла воду для умывания и завтрак. За дверями, если нужно, ждет брадобрей. Одежда на стуле. Томми говорит, что тебе нужно прогуляться по городу… Надо бы знать, что к чему.
        Дэйлор бросил взгляд на стол - и правда, его уже ждал кувшин с водой, таз, и миска с непонятным содержимым.
        - Благодарю, - он поднялся и отвесил легкий поклон.
        - Не стоит, - Тиннат нервно пригладила непослушные кудри, - Томми хочет, чтобы я тебя сопровождала. И еще…
        Она вдруг запнулась, покраснела и, усиленно разглядывая носки собственных сапог, пробормотала:
        - Я незаслуженно оскорбила тебя ночью и приношу извинения.
        И быстрым шагом вышла за дверь.
        Через пару часов дэйлор, гладко выбритый, умытый и в новой одежде, шагал по узкой улочке. Брадобрей оказался добрым малым, и не только тщательно выскреб щеки и подбородок, но и подкрасил господину магу шевелюру, так что соломенный цвет распространился и на отросшие черные корни волос.
        Тиннат молча шла рядом; Ильверс время от времени ловил на себе ее настороженные и в то же время любопытные взгляды, но стоило ему повернуться, как Лисица тотчас делала вид, что жуть как заинтересована либо проезжающим мимо мужчиной, либо пестрыми дамскими штучками, выставленными в витринах лавок. Ильверс едва сдерживал улыбку, когда взгляд этой женщины, облаченной в штаны и куртку, с наигранным восторгом обращался к накрахмаленным чепцам, кружевам, тесемкам, деревянным гребням и прочей на взгляд дэйлор чепухе.
        Наконец молчание стало тягостным. Поэтому, как только Лисица восторженно уставилась на огромный атласный бант ядовито-желтого цвета, Ильверс самым невинным тоном и как бы между прочим обронил:
        - Если тебе так нравится это украшение, я мог бы тебе его купить. У меня есть кое-какие деньги.
        На бледных щеках Тиннат вспыхнул яркий румянец.
        - Нет, что ты… не нужно…
        - Тогда почему же ты с таким восторгом разглядываешь его? - дэйлор усмехнулся, - по-моему, тебе куда больше хочется рассматривать меня, ведь так? Но отчего-то ты смущаешься… Чего уж там, гляди, сколько хочешь! Не часто в Алларене появляются настоящие дети Дэйлорона.
        Тонкие коричневые брови Лисицы приподнялись; она в замешательстве провела рукой по непослушным локонам.
        - Ты… неверно судишь, маг. И не нужно… со мной так говорить!
        - Отчего? - он остановился, - мне казалось, что Томми приказал тебе сопровождать меня и рассказать о городе. Вместо этого мы уже битый час плетемся неведомо куда в полном молчании, и ты делаешь вид, что старательно разглядываешь витрины - за исключением тех мгновений, когда пытаешься рассмотреть меня. Ну и как?
        - Что - как?
        - Каким ты меня находишь? - вкладывая в голос немалую долю ехидства, прошипел Ильверс.
        Тиннат опустила глаза.
        - Прости. Я не хотела тебя обидеть, маг. Я… ничего такого…
        - Ясно, - Ильверс холодно улыбнулся, - мне все равно, что ты там себе думаешь. Но, раз уж Томми отрядил мне такую провожатую, то прежде всего мне бы хотелось увидеть… Черный город. Ты ведь понимаешь, о чем я?
        - Нет. Я не могу тебя отвести туда, Ильверс.
        Он развел руками.
        - Это почему же?!!
        Внезапно Тиннат схватила его за рукав и силой потащила вперед. Свистящим шепотом обронила:
        - Там, сзади, патруль… За мою голову, знаешь, немалая награда обещана. Кстати, за голову Малыша - тоже. Он… Уже пролил свою первую кровь, не думай, что он маленький и беззащитный.
        - Почему же ты его тогда защищаешь?
        - Оттого, что все мы одного поля ягоды, - негромко пояснила Тиннат. Она впервые находилась так близко от Ильверса; сквозь ткань рукава он ощущал тепло ее ладони, и вдыхал ее запах - эту странную смесь столь чуждых друг другу ароматов.
        Ильверс оглянулся; за ними и вправду вышагивали два здоровяка в блестящих доспехах, но вскоре они свернули в переулок.
        - А почему я не могу увидеть Черный город? - негромко осведомился дэйлор, освобождая локоть из хватки Тиннат.
        - Во-первых, Ловкач просил… заметь, отнюдь не приказывал - он вообще ничего мне не может приказать, этот мерзавец… Так вот, Томми попросил меня, чтобы я показала тебе дом, который он заприметил на грядущую ночь. Ты пойдешь с нами, это дом богатого купца, и, думается мне, там стоит защита замков магией. Дом этот в стороне от черной цитадели. А во-вторых, место, куда ты хочешь попасть, не принадлежит Томми Ловкачу. Если мне не изменяет память, то земля Красавчика, и нам лучше не совать туда свои носы.
        - Разве я не могу средь бела дня пойти, куда мне заблагорассудится?
        Тиннат мотнула головой.
        - Теперь, когда ты один ночных братьев Алларена - нет.
        - Мне плевать на Красавчика и его сброд, - жестко сказал дэйлор, - и я все равно навещу черный город, что бы ты ни говорила!
        - Ну и дурак, - процедила Тиннат, - ты еще поймешь, насколько я была права. А теперь, прошу, пойдем к дому, который Томми собирается обчистить этой ночью.
        … Ильверс взглянул на богатый особняк только мельком. Никакой магией там и не пахло, и Память Предков сладко дремала в дальних закоулках сознания, не желая давать никаких советов по поводу приемов людских чародеев. Тиннат покачала головой с сомнением, но не стала приставать с расспросами. Ильверс же вовсе не собирался отказываться от своего замысла поглядеть на Черный город поближе; он закрыл глаза - всего лишь на мгновение - и этого оказалось достаточным, чтобы сообразить, в каком направлении следует идти.
        Улучив мгновение, когда Тиннат, казалось, была погружена в собственные невеселые думы, Ильверс свернул на нужную улочку и быстро зашагал вперед. Туда, где глубоко-глубоко под основанием города пульсировал тугой кокон Силы, собранный неизвестно кем и когда. Дэйлор не торопился соприкоснуться с этим таинственным резервуаром, смакуя каждый шаг, что приближал его к разгадке…
        - И куда это мы идем? - его догнала Тиннат.
        - К Черной цитадели. Я хочу ее увидеть.
        - Ох, не надо бы… - женщина закусила губу, - не нужно, маг. Ты - не всесилен, и не можешь предугадать, из какого окна вылетит стрела, направленная тебе в глаз или сердце.
        Ильверс пожал плечами.
        - Я ведь недавно здесь, Лисица. Меня еще никто не знает, и люди Красавчика в том числе.
        - Но они слишком хорошо знают меня! - в голосе Тиннат колокольчиком звякнуло отчаяние. Ильверс приподнял бровь.
        - Разве я предлагаю тебе идти со мной? Уж будь спокойна, дорогу к Черному городу я найду и сам.
        Тиннат замолчала, но продолжала шагать рядом. Затем, с обидой в голосе, проворчала:
        - Еще чего не хватало! Нет, я не могу бросить дэйлор, хоть и перекрашенного, посреди Алларена. Уж будь, что будет.
        Солнце висело в зените, когда, наконец, Ильверс издалека, в просветах между домами, увидел кусок черной стены. Башня иглой впивалась в ярко-синее небо, черкая белые стены дворцов ломаной тенью.
        Дэйлор невольно ускорил шаг; еще немного, и он окажется рядом с сердцем белого города, и, может быть, поймет…
        - Ильв!!!
        Резкий удар в бок. Падение. И, словно бы издалека, свист толстой арбалетной стрелы, пригладившей волосы на макушке.
        - Я тебе говорила! - зло рявкнула в ухо Тиннат.
        Она оттолкнулась от него, перекатилась набок и ловко вскочила на ноги. Сухой шелест - и в тонких руках Лисицы засиял короткий меч. Ильверс только скривился: погрузившись в ощущение Силы, он напрочь позабыл о том, что по сторонам тоже надо поглядывать, и о том, что, как предупреждала Тиннат, они сейчас на куске земли, занятой неким Красавчиком и его братьями… Прохладное безразличие в душе дрогнуло, прогнулось и лопнуло; и дэйлор почувствовал, что краснеет. От самого обыкновенного стыда за свою беспомощность.
        Лисица выругалась и шагнула вперед, загораживая его собой. Прямо навстречу четверке хорошо одетых парней.
        А немногочисленные прохожие, коим не посчастливилось оказаться свидетелями начала стычки, улепетывали кто куда. Улица опустела.

* * *
        - Сделай же что-нибудь, - обронила через плечо Тиннат, - ты же маг!?
        В следующий миг, легко оттолкнувшись от мостовой, она прыгнула, уходя влево и, явно собираясь атаковать фланг противника. Звякнули, столкнувшись, мечи.
        «Сделай же что-нибудь…» - Ильверс, не особо задумываясь, потянулся к черным струйкам, текущим под ногами, - «убей их, или они убьют нас…»
        Тиннат еще держала выпады сразу двух крепышей, куда как превосходящих ее по силе; двое других, обнажив короткие мечи со скривленным лезвием (такими хорошо рубить, но не колоть), уже были в двух шагах от Ильверса.
        Криво усмехнувшись в их самоуверенные рожи, дэйлор осторожно отделил одну черную нить от потока, втянул в себя. Он ощутил, как Сила потекла сквозь него, но как-то медленно, вяло - словно до того, как Ильверс взял ее, она направлялась в неведомые дали с вполне определенной целью, и теперь была крайне недовольна тем, что ее посмели отвлечь.
        Пускать в ход преобразования Силы было уже некогда; да и Память Предков не спешила помочь. Поэтому Ильверс поступил так, как уже много раз до этого: просто швырнул в ближайшего врага тугой черный комок. Человек взвыл не своим голосом; его ноги подломились. Второго постигла та же участь. И, хотя Ильверс даже не мог вообразить - а что же на самом деле он сотворил с этим отродьем, у него не оставалось ни малейшего желания заниматься исследованиями результатов магического воздействия.
        Дэйлор шагнул к Тиннат; она, почувствовав движение за спиной, бросила в его сторону взгляд - и этого оказалось достаточно… Чтобы сверкающее лезвие, пробив защиту, играючи прошлось по животу Лисицы.
        Когда Ильверс был самым обычным рабом, в самом начале его недолгой жизни, ему часто снился один и тот же кошмарный сон, словно два надсмотрщика волокут его на казнь, как раба, посмевшего поднять руку на хозяина. Путь к плахе был долгим, Ильверс сопротивлялся, извиваясь, как рыба на крючке, проклиная, умоляя и постыдно визжа. И тогда сновидение было настолько ярким, что он почти верил в его реальность.
        Тиннат медленно падала на камни, разбрызгивая темные капли. Это тоже было похоже на страшный сон, но чувства Ильверса досадно изменялись. Получилось - все тот же кошмар, но словно сквозь серую пелену безразличия. А потому и страдание на побледневшем лице Тиннат не выглядело столь ужасно, как это видел бы настоящий, тот Ильверс д’Аштам, и капельки крови казались всего лишь брошенной пригоршней клюквы…
        Но все-таки… что-то, еще не отмершее окончательно, зашевелилось внутри Ильверса - и этим «что-то» была злость.
        Он с силой рванул на себя черную реку, текущую куда-то в направлении древнего города; а память Предков, словно очнувшись после долгого сна, торопливо подсовывала чужие, далекие воспоминания о том, как можно преобразовать Силу. Не силу отражений, а любую, какая есть под рукой.
        Огненное кольцо охватило мужчин, сжало, растирая в пепел; наверное, они кричали, умирая - но Ильверс не слышал. Только рев пламени полнил его слух, и еще, как ни странно, далекие гулкие удары, словно само сердце Алларена, блестящее и бесконечно черное, одобрительно выстукивало победную песнь. И билось вместе с его, Ильверса, сердцем.
        А потом злость схлынула, и вместе с ней ушел прежний Ильверс. Душу полнила холодная болотная жижа, и не было того огня, который бы мог ее согреть.
        Дэйлор опустился на колени перед Тиннат.
        - Как ты?
        Лисица не ответила. Жизнь стремительно уходила из ее тела, и тех капель, что еще удерживали сознание на самом пороге вечности, было слишком мало для того, чтобы говорить. Ильверс с трудом отвел ее судорожно сжатые пальцы от раны, еще раз взглянул в теплые карие глаза, вдохнул запах роз, густо замешанный на кровавой горечи… Но все это было… Как-то тускло, обыденно. Как если бы чувства могли быть закупорены в бутылке из дымчатого стекла.
        - Я могу тебе помочь, - пробормотал он, - но зачем мне это? Ты - всего лишь человек, и мы едва знакомы…
        Он запнулся, потому что ехидный голосок, который зовется совестью, в глубине души пропищал:
        «Но это ведь из-за тебя она умирает! Это тебе так хотелось идти к черному городу… А пострадал ни в чем не повинный человек. И, коль скоро ты после своей гибели превратился невесть во что, оставайся, по крайней мере, справедливым к самому себе и к другим».
        Дэйлор положил руку на рану и закрыл глаза. Силы было предостаточно, и, хоть и не очень охотно, она подчинилась, сращивая ткани и заставляя сердце биться. Ильверс не остановился на достигнутом, мгновения вязко текли, и точно также он капля за каплей вливал в тело Лисицы энергию, дающую жизнь.
        Сперва ожил взгляд Тиннат - непонимающий, удивленный. Ее губы задрожали, казалось, она хочет что-то сказать. Ильверс невольно наклонился к ее лицу, пытаясь разобрать невнятный полушепот-полувздох, но в этот миг словно небесный купол обрушился ему на голову, и все померкло.
        При дворе ночных братьев
        - Просыпайся, мой малыш. Ну же, не притворяйся - я знаю, что ты не спишь.
        Жесткие пальцы матери коснулись свежего шрама на плече и замерли задумчиво, словно дэйлор - в который раз - пыталась понять своего сына.
        Это прикосновение раздражало. Ильверс дернул плечом, и теплые пальцы исчезли, а вместе с ними - и убогий покой хижины.
        Они снова шли по дороге над Эйкарнасом, и снова впереди громко топал Кэйвур. Мать плакала от счастья, торопливо растирая по щекам слезы, и бормотала о том, как прекрасно теперь заживет ее сын, единственный наследник дома д’Аштам. И все это уже было; оставалось совсем немного времени, до того, как…
        - Тише, тише… Не кричи так, услышат тебя.
        Ощущение жестких, но теплых пальцев на плече вернулось, и вместе с ним пришел холод, от которого зубы начали выстукивать барабанную дробь.
        И еще этот голос… Ильверс подумал, что знает его. Кажется, голос принадлежал…
        Тиннат. Лисице Тиннат.
        Дэйлор с трудом разлепил веки. Вокруг было темно и сыро; где-то капала вода. Потом из мрака выплыло бледным пятном лицо Тиннат; на скуле багровел свежий кровоподтек.
        - Ты говорил страшные вещи, пока валялся без памяти, - сказала она, - пить хочешь? Думаю, жар скоро спадет.
        Сделав над собой усилие, Ильверс приподнял голову, огляделся.
        - Где это мы? - слова давались тяжело, будто язык отказывался ворочаться.
        Лисица вздохнула.
        - Мы у Красавчика. Он ждет, когда ты, наконец, очнешься, чтобы обсудить с тобой кое-что. Все-таки неплохо быть магом; если бы не это, то ты бы уже давно отошел к своим богам…
        Ее лицо вдруг осветила улыбка. Наклонившись к Ильверсу, так, что слипшиеся пряди волос коснулись его щеки, Лисица прошептала:
        - Я знаю, что ты сделал для меня. С этих пор моя жизнь и мое оружие - твои… Но ты все-таки допустил одну-единственную ошибку - не догадался обернуться и посмотреть, а не подкрадывается ли кто сзади?
        Ильверс ничего не ответил. Затем, облизнув губы, напомнил про воду.
        Этого добра было предостаточно; Тиннат благоразумно собирала ее в большую жестяную кружку. Он отхлебнул глоток, и почувствовал себя чуть лучше. Затем, оглядев Тиннат, заключил, что как раз-таки она выглядит наиплачевным образом: одежда порвана, на белой коже чернеют синяки, а кое-где - и свежие ссадины. Лисица поймала его взгляд и кисло улыбнулась.
        - Я и говорю, что хорошо быть магом. Уж тебя-то они и пальцем не тронули, только обыскали - чтобы никаких ингредиентов заклятий не осталось. Да у тебя их и не было!
        - Сколько… времени прошло? - осторожно поинтересовался Ильверс.
        - Два дня. Томми, небось, с ног сбился, весь Алларен переворошил. Да вот только откуда ему знать, что мы здесь - и живы?
        Тиннат шмыгнула носом и, смутившись отчего-то, стянула у горла разодранный воротник. А Ильверс смотрел, смотрел на нее… И думал о том, что будь он прежним, наверняка бы обнял, прижал к груди и успокоил эту измученную женщину. Ему-то и сейчас было ее жалко, но жалость получалась какая-то бесцветная, тусклая, словно разбавленная водой краска. И такое неполноценное ощущение раздражало.
        Дэйлор сел на полу, пощупал затылок - под волосами напухла шишка весьма внушительных размеров.
        - Мы отсюда выберемся, - уверенно сказал он, - а компоненты заклятий мне не нужны. Я же дэйлор, ты забыла?
        Тиннат кивнула.
        - Честно говоря, я только на это и надеялась.
        Воцарилось недолгое молчание, которое снова прервал Ильверс.
        - Кто тебя бил?
        - А тебе-то какая разница?
        Она резко отвернулась, но Ильверс все-таки заметил, как задрожали губы.
        - Скажи мне. Будет правильно, если они отправятся к предкам.
        - Разве?
        - Думаю, да.
        Тиннат шмыгнула носом.
        - Тогда, маг, тебе надо зайти к Красавчику. Может, заодно и мой меч заберешь…
        - Хорошо.
        Дэйлор закрыл глаза, сосредоточился. Силы вокруг было предостаточно, чтобы вымыть боль в голове, и, почувствовав себя вполне здоровым, Ильверс поднялся на ноги.
        Они находились в маленьком погребе; тусклый свет едва сочился сквозь вентиляционное отверстие под потолком. А люк наверху был, как и следовало ожидать, закрыт - и не просто закрыт, а придавлен чем-то тяжелым.
        - Пойдем, - сказал Ильверс, - заберем твой меч.

* * *
        В тот день у Красавчика было омерзительное настроение. С утра он размял кулаки на знаменитой Лисице, о которой ходили легенды среди ночных братьев Алларена, но от этой наиприятнейшей процедуры солнце не стало ярче, а горка золотых монет - больше. Даже получасовое развлечение с одной из наложниц не улучшило положения дел.
        Поэтому после обеда Красавчик мрачно сидел в спальне и занимал себя тем, что ел вишневое варенье и плевался косточками в стену, тщетно пытаясь попасть в высохшие останки раздавленного когда-то таракана. Получалось плохо. Словно этот давно убитый таракан все еще умудрялся отползать в сторону от летящего орудия мести.
        Наконец, придя в состояние крайнего раздражения, Красавчик запустил в стену всю вазочку с недоеденным вареньем и, ругнувшись, распахнул дверь в коридор.
        - Эй, парни! Волоките сюда того мага, будь он неладен! Я его живо приведу в чувство… И девку, девку давайте сюда!
        Его охрана, насчитывающая троих ночных братьев, не пошевелилась. Они как сидели, привалившись к стене, так и остались сидеть.
        - Спите вы, что ли? Остолопы!
        Красавчик размахнулся и пнул ближайшего детину, но тот, вместо того, чтобы испуганно вскочить на ноги, начал медленно заваливаться набок, как тюк соломы.
        - Эт-то еще что?..
        Он не договорил. Приоткрыв рот от изумления, смотрел, как из-за угла медленно появился высокий мужчина. А за его спиной, гаденько ухмыляясь, скользила бесшумно Лисица Тиннат.
        - Маг? - прохрипел Красавчик.
        Он судорожно пытался понять, когда и где допустил ошибку, и почему чародей, не имея под рукой никаких компонент к заклинаниям - ну, всяких там жабьих голов или птичьих лапок - столь неожиданно оказался на свободе. Мелькнула мысль о том, что надо бы попробовать договориться с ним, заключить выгодную (разумеется, взаимно) сделку, но… Красавчик не успел.
        Воздух сделался вязким, как клейстер; Красавчик потянул его в себя и с ужасом осознал, что не может сделать ни единого вдоха.
        Прошло мгновение. Другое. Перед глазами замельтешили разноцветные пятнышки; грудь разрывалась от напряжения. Красавчик и сам не заметил, как очутился на полу.
        Сверху к нему наклонилась Тиннат, и холодное торжество в ее глазах было последним, что он увидел.

* * *
        Вечером того же дня Томми Ловкач закатил грандиозную пирушку в честь Ильверса. Были приглашены только избранные - самые лучшие, по мнению Ловкача, воры и убийцы его двора, а также те, кто раньше служил Красавчику, и пришел присягнуть на верность Томми.
        Ибо земли, которыми заправлял убитый хозяин двора, по закону все тех же ночных братьев, перешли к победителю. К Ловкачу, то есть.
        Виновник торжества, Ильверс - Маг-Ходячая-Смерть, едва дождался момента, когда смог улизнуть в свою комнату; голова трещала от духоты, от запахов пота и кислого вина. Желудок - по причине обильной пищи и того же плохонького винца, недовольно сжимался, грозя вывернуть все съеденное обратно.
        Поэтому Ильверс не без удовольствия растянулся на кровати, закрыл глаза и провалился в душный, изматывающий сон. Странные слова крутились в голове, он не помнил, где раньше мог их слышать. Не иначе, ожила память Предков, и подсовывала совершенно ненужное теперь знание.
        И взойдет на вершину горы последний магистр, страшный ликом.
        И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
        И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей.
        Несколько раз он просыпался, снова засыпал, и под конец ему привиделось…
        Он шел, поддерживаемый под локоть своим последним учеником, что согласился разделить бремя. Невыносимо было ступать по черной площади, каждый шаг отзывался ноющей, надоедливой болью в позвоночнике. Да и не мудрено - сколько декад прошло с того момента, как юный маг покинул кокон?
        - Не печальтесь, Магистр, - тем временем прошамкал человек, за долгие годы ставший братом, - быть может, все еще возвернется на круги свои.
        Оставалось только качать головой.
        - Нет больше в моем народе того, кто принял бы все это на свои плечи.
        - Но как же пророчество о Последнем Магистре?
        - Брат мой, вы же видите, что я стараюсь им не стать… Хотя иной раз думаю, что зря… Что ж, не будем медлить. Надо закрыть этот город.
        И - страшная, высасывающая все силы безысходность. Какая только может быть у дэйлор, отказавшегося от покоя в тихой долине Предков.
        - Ты снова кричишь во сне, - прошептала на ухо Тиннат, - тебе снятся одни кошмары, Ильверс. Разве можно так жить?
        Он резко сел на кровати. Тиннат и вправду была рядом, от нее пахло розами - и вином. В серебристом свете луны она казалась легким призраком, шагнувшим в комнату с искрящегося облака.
        - Как ты сюда попала? - спросил дэйлор. Странный сон все еще крутился в голове, дразня глубокой, неоткрытой тайной. А Тиннат - она была самой обычной, и вполне реальной.
        Она тряхнула связкой отмычек.
        - Я же все-таки вор. А что стоит вору пробраться в комнату с плохоньким замком?
        Печально звякнув, отмычки полетели в угол.
        - Ну и… - дэйлор замялся. Что-то в этот раз было не так с Тиннат, вела она себя странно, как никогда до этого. Впрочем, знакомы-то они были недолго.
        - Ты хочешь спросить, что я здесь делаю? - промурлыкала Лисица, кокетливо накручивая на палец блестящий локон, - я хочу избавить тебя от кошмаров, маг. И, может быть, немного поблагодарить за все, что ты для меня сделал.
        - Но мне не нужна твоя благодарность, - Ильверс невольно нахмурился, продолжая разглядывать ночную гостью.
        Определенно, и одета она была не так, как всегда: в полупрозрачных одеждах неопределенного покроя, сквозь которые явственно просвечивали синяки, и обнаженная грудь, и крепкий, плоский живот… Зашевелилась память Предков, но Ильверс поспешно отбросил все, что она ему нашептывала - ведь то касалось только дэйлор! Или… все же не только?..
        - Ты меня прогонишь? - прошептала Тиннат. Одно неловкое движение - и кружевной ворот сполз набок, позволяя любоваться довольно округлым плечом.
        - Послушай-ка, Тиннат… - он спокойно посмотрел ей в глаза и усмехнулся, - то, чего ты хочешь - это неправильно.
        - Это почему же? Разве дэйлор так сильно отличаются от нас? О, мне всегда было очень любопытно… и я не собираюсь упускать такой шанс.
        «А, может быть, она права?» - Ильверс прислушался к себе. Определенно, ему следовало сейчас что-то предпринять - но что?
        И, проклиная происходящее с ним странное перерождение, а заодно с ним и Силу, которая незримо, но неотступно изменяла и чувства, и тело, дэйлор обнял Лисицу за плечи и прошептал:
        - Ты красивая женщина, Тиннат. Думаю, многие бы радовались, окажись на моем месте… Но, прежде чем ты сделаешь последний шаг, я хочу тебе кое-что рассказать.
        - Ты с ума сошел! Зачем нам глупые разговоры?
        - Не лги себе. Ты ведь ищешь не просто дружка на одну ночь, я это знаю. Ты ищешь то, чего я уже не могу тебе дать, даже если бы и хотел. И оно-то, как раз, очень важно…
        Тиннат удивленно приподняла брови.
        - Разве ты чем-нибудь болен?
        - Представь себе, что да, - он чуть заметно улыбнулся, потому что Лисица резко подалась назад, - но эта болезнь… у нее особый характер, Тиннат, и она… похоже, она медленно убивает во мне все то, что осталось от прежнего, живого Ильверса.
        - И что это значит? - хрипло спросила Лисица, нервно поправляя сорочку, - ты говоришь загадками, маг.
        - Это значит, несравненная Тиннат, что, возможно, ты будешь умирать, а я пройду мимо, даже не взглянув в твою сторону. И, воссоединись мы сейчас - тогда боль в душе твоей будет куда хуже, чем боль от ран.
        Лисица упрямо тряхнула кудрями.
        - Я… я не понимаю. Все равно не понимаю! Ты говоришь, что болен, но что же это за болезнь такая? Расскажи мне, Ильверс. Я хочу знать все - от самого начала.
        - Изволь. Но, думаю, это будет не очень интересная история. Я сам до сих пор не знаю многого.
        … Они встретили рассвет, сидя друг против друга. Ильверс чувствовал себя выжатым и опустошенным - да и не мудрено, до этого он никогда и никому не рассказывал всего того, что с ним приключилось. Он пытался объяснить Тиннат, что же с ним происходит, но сложно изложить то, что не до конца ясно самому. И, уж конечно, редкий слушатель поймет такого рассказчика.
        Лисица, однако, поняла - или сделала вид, что поняла.
        Она устало потерла глаза, зевнула.
        - Уже утро… Ильв. Наверное, мне лучше уйти.
        - Мудрое решение.
        - Нет, ты не понял. Я не испугалась того, что с тобой происходит, но… мне стоит еще раз все обдумать. И решить, как будет лучше.

* * *
        Вечером того же дня Ловкач решил нанести визит в запримеченный ранее дом. В тот самый, где Ильверсу отводилась весомая роль «взломщика защитных заклинаний», и где дэйлор не увидел ни грана магических преобразований.
        Кроме Ильверса, за добычей отправились еще трое: Крюк, Драчун и Малыш. Первых двоих дэйлор видел впервые в жизни - и, как водится, невзлюбил их с первого взгляда.
        Крюк оказался седоватым мужчиной, низкорослым крепышом. Лицо его, изрезанное глубокими морщинами и белыми метками шрамов, живо напомнило Ильверсу свирепых тварей, с которыми ему довелось впервые столкнуться с Золюшкой, уже недалече от цели их путешествия. Один купец вез зубастых созданий в клетках на продажу, в город Белых башен, и без конца хвалился тем, что продаст этих бойцовых собак в лучшие дома Алларена.
        Вот и лицо Крюка, исчерканное рубцами, плоское, с тяжелым подбородком и обвислыми щеками, с маленькими, глубоко посаженными глазками, походило на морду пса. Разве что не хватало клыков, выглядывающих из-под верхней губы.
        Из оружия при нем был только металлический тройной крюк на тонкой цепочке, и это вполне оправдывало кличку.
        Драчун походил на бездомного алларенского котяру. Ростом повыше Ильверса, с неизменно-грациозной походкой. И в каждом текучем, неторопливом движении - немалая сила. Драчун слыл жутким модником и всеобщим любимцем дворовых женщин; даже отправляясь грабить дом, не поленился начистить сапоги, гребнем пригладить волосы, косясь в осколок мутного и засиженного мухами зеркала. Крюк при этом выругался и презрительно плюнул себе под ноги; Драчун в долгу не остался, и намекнул, что, должно быть, мамаша Крюка была вовсе неразборчива, если ее сыночек наделен столь отталкивающей внешностью и исходит завистью ко всему миловидному народу. Крюк, не тратя время на рассуждения, опрокинул стол, стоящий на пути, сгреб Драчуна за шиворот - и вскоре по полу катался клубок сопящих и ругающихся на чем свет стоит тел.
        - А ну прекрати-ить! - от вопля Томми Ловкача у Ильверса едва не заложило уши. Бравый предводитель двора подхватил кадку с водой и, размахнувшись, выплеснул ее содержимое на ночных братьев. Тут же их разняли - ну ни дать, ни взять, кошку с собакой.
        - Это что еще такое? - визжал, брызжа слюной, Томми, - как смели, при дворе?
        И в сердцах отвешивал оплеухи присмиревшим ворам.
        Наконец, успокоившись, кивнул в сторону Ильверса.
        - Пойдете с ним, в дом, который отметили еще раньше.
        Крюк в очередной раз плюнул на пол и, не оборачиваясь, рявкнул:
        - Еще я с нелюдью не ходил!
        Драчун промолчал, но его взгляд, брошенный на Ильверса, заставил дэйлор усмехнуться. Итак, они его на дух не переносили - точно так же, как и он их.
        - Ты будешь со мной спорить? - вкрадчиво поинтересовался Томми, - я тебе ноги поотрубаю, псина ты безмозглая. Будешь милостыню у Хаттарова храма просить!
        Лицо Крюка сморщилось - и стало окончательно похожим на морду бойцовой собаки.
        Ловкач удовлетворенно хлопнул в ладоши.
        - Ну, вот и прекрасно, парни. Дэйлор - не дэйлор, нелюдь - или человек, он пойдет с вами. Потому как маг, да еще и маг, не нуждающийся в… как их там…
        - Компонентах, - пискнул притихший в углу Малыш.
        Томми бросил в сторону племянника раздраженный взгляд.
        - Компонентах. Что бы ни случилось - его сила - при нем. А вы, олухи, забыли, что каждый купчишко старается на двери ловушки ставить?!!
        И Крюк, и Драчун молчали, опустив головы.
        - То-то же, - обронил Томми и, хмыкнув, повернулся к Ильверсу.
        - Ну, а ты - готов? Не подведешь моих парней?
        Дэйлор молча пожал плечами. Разумеется, он сделает все, что от него потребуется. Даже если придется драться и убивать, он будет разить людей без сожаления…
        - Вот и ладно, - Томми ухмыльнулся, - идите, братья. И не забывайте, что друг другу надо доверять.
        С тем и отправились.
        Крюк и Драчун шли впереди, и даже их спины, казалось, излучают ненависть и презрение. Малыш деликатно тронул Ильверса за локоть, шепнул:
        - Не обращайте на них внимания, господин маг… Они… всегда такие.
        Дэйлор покачал головой. Негромко осведомился:
        - А ты-то зачем идешь с нами?
        - Ну как же? Я ведь вор из ночного братства. Я еще мал, но никто ловчее меня на стену не взберется, и в окно не влезет! А когда надо будет, я и нож засажу в спину…
        Ильверс невольно вспомнил Золюшку и подумал о том - а хорошо все-таки, что мальчонка живет у Тамы, в ее добром, пропахшем свежим хлебом доме…
        Внезапно из темного переулка им навстречу устремился легкий силуэт.
        - Эй! А ты что здесь делаешь? - гавкнул Крюк, нимало не заботясь о том, что его хриплый, надтреснутый голос перебудит пол-квартала.
        - Я иду с вами, - спокойно ответили ему.
        А Ильверс вдруг ощутил легкую радость - как будто цветная бабочка Дэйлорона задела его невесомым крылом и упорхнула дальше.
        Тиннат обогнула Драчуна и, приблизившись, взъерошила золотистую шевелюру Малыша.
        - Надеюсь, господин маг не будет возражать?
        Дэйлор невольно улыбнулся. Отчего-то ему было приятно видеть эту порывистую и легкую, как ласточка, женщину. А после ночного разговора ему даже казалось, что Тиннат приняла в себя какую-то толику его души, но не той, что медленно умирала в холодной черной жиже, а далекой теперь, настоящей… Той, что принадлежала Ильверсу д’Аштам.
        - Идем, чего стали? - недовольно проворчал Крюк, - а ты, Лисица, шальная девка. Свой бы заказ выполнила сперва…
        - А что за заказ? - шепотом спросил Ильверс.
        Тиннат только отмахнулась.
        - Да так, мелочи…
        - Ну да, мелочи! - фыркнул Драчун, - капитана Фартола прикончить… Мелочи, как же!
        Тиннат ничего не ответила, только скривилась. И сжала руку Малыша, как будто цеплялась за эту последнюю соломинку, повиснув над бурными водами Эйкарнаса.
        … Шли довольно долго. А потом - словно кто-то отдернул темную завесу ночи - и вот уже, купаясь в изломанных тенях обнаженных деревьев, белеет высокий дом, элегантный в своей роскошной простоте.
        Они остановились перед ажурной оградой, прислушиваясь. В глубине сада раздавался надрывный лай собак.
        - Плохо дело, - хмыкнул Крюк, - их выпускают на ночь…
        И его цепкий взгляд остановился на Ильверсе.
        - А ты что скажешь, маг? Можешь от собачек избавиться?
        Тиннат тоже смотрела на него - встревожено и ободряюще.
        - Пожалуй, могу, - спокойно ответил дэйлор, - только не мешайте. Помолчите… мне нужно сосредоточиться…
        Он всмотрелся в сплетение теней, баюкающих белый дом. Где-то там… Рыскали зубастые твари, беспощадные, злобные, натасканные на таких вот… воров…
        Вспышка - и он увидел одну из них: сморщенная, приплюснутая морда, маленькие глазки, кривые клыки, сделавшие бы честь любому оборотню. А уши - обрезаны под корень, словно их никогда и не было.
        Ильверс сосредоточился; повинуясь воле дэйлор, черная волна прошла сквозь него - и устремилась вперед, по земле. Натолкнувшись на первую собаку, задержалась на миг, а затем с легкостью прошла насквозь, обращая мощное тело в прах. Животное даже не почувствовало ничего - просто провалилось в небытие. И все… То же самое произошло с остальными псами.
        Он заморгал, приходя в себя. В груди - легкая, тягучая боль, словно Сила и вправду вымывает что-то изнутри. Тиннат поддержала его под локоть.
        - Ну что? Что?!!
        - Собак больше нет, - вяло откликнулся Ильверс.
        Драчун хмыкнул, повернулся к Малышу.
        - Лезь, давай уже. Заодно и проверишь, все ли чисто.
        Мальчишка ловко забрался по изгороди, посидел немного наверху, осматриваясь, а затем быстро спустился вниз, уже по ту сторону.
        - Никого тут нет, - донесся его голос, - лезьте.
        …Они без приключений добрались до бокового хода. Ильверс подошел к запертой двери, попробовал прочувствовать магию - ничего. Пожал плечами.
        - Кажется, здесь все чисто.
        - Кажется - или чисто? - уточнил Крюк, вынимая отмычки.
        - Я ничего не чувствую.
        - Ну и ладно, - смягчился Крюк. И подошел к двери, намереваясь открыть замок.
        В этот миг в сознании Ильверса словно задрожала натянутая струна; это было какое-то смутное ощущение… Чего?.. Он не знал. Это… не давало покоя, давящее, нехорошее ощущение опасности…
        - Погоди! - он схватил Крюка за рукав, но было поздно. Вор уже коснулся отмычкой замка, насвистывая веселую мелодию.
        … Грохот. И страшная, слепящая вспышка света в ночи. Драчун успел отскочить в сторону, прежде чем ощерившаяся щепой дверь со свистом пролетела мимо.
        - Хаттар Всемогущий, - губы Тиннат побелели, - что же это, Ильверс?..
        Крюк лежал навзничь на крыльце. Пальцы еще сжимали отмычку, но взгляд, устремленный в небо, тускнел с каждым мгновением. И - кровь, кровь… Глянцевая лужа, расползающаяся вокруг тела…
        - Ах ты нелюдь проклятая, ты…
        В руках Драчуна грозно сверкнула сталь. Он замахнулся, но Ильверс едва ли видел его.
        Почему? Почему он не почувствовал ловушку?!! Ведь было же что-то странное, то, что заставило насторожиться - но не более! Так что же это за магия такая?.. Уж магию дэйлор он видел - всю эту сверкающую разноцветную Силу… Только использовать не мог… А здесь - что же это такое?
        Меч Драчуна, высекая искры, встретился с клинком Тиннат.
        - Я не дам тебе его убить, - зло прошипела она, - это не по его вине!
        - А по чьей? - взвизгнул Драчун, - с дороги, девка, не то сама без головы останешься!
        - Нет.
        И в ее голосе натянутой струной звенела угроза.
        - Ты со мной драться решила, дура? - рявкнул вор, - из-за него? Да он уже убил Крюка, и ты точно также сдохнешь!
        Ильверс судорожно сдавил виски. Да что же это такое? Отчего, отчего он не видел Силу?!! А ведь ловушка была установлена, следовательно… Людская магия ему неподвластна?
        - Бежим! - завопил Малыш, - дергаем отсюда!
        Лисица и Драчун одновременно повернулись в сторону, куда указывал маленький вор; Ильверс заметил, как дернулась щека мужчины, и как женщина до крови прикусила губу.
        Бряцая легкими латами, к ним спешили те, кому было поручено охранять этот дом. Откуда ни возьмись, появились и патрульные; словно сработавшая ловушка дала им знать о ворах, позарившихся богатый особняк.

* * *
        - Да будьте вы все прокляты! - хрипло выдохнул Драчун, и было неясно, кого он проклинает - то ли патрульных, то ли своих «братьев».
        Он резко отбросил от себя Тиннат, перемахнул через мраморные перила крыльца и бросился прочь - видимо, надеясь шмыгнуть в тень деревьев и, затерявшись, добраться до ограды.
        Лисица растерянно опустила мечи, посмотрела на Ильверса - в блестящих глазах стыло отчаяние.
        - И что теперь?
        Он только стиснул зубы, до боли в висках. Надо было что-то предпринять - но что? Испепелить всех этих людей? А ведь их было не меньше полусотни… И неведомо сколько торопится на подмогу… Или попытаться пробиться к изгороди? Мгновения стремительно утекали, и времени, времени оставалось все меньше.
        «На сей раз так просто не выбраться, а, Ильверс?», - издевательски прошелестел голос внутри.
        Тем временем Драчун уже был рядом со спасительным садом, и почти нырнул в темноту - но вдруг замер, широко раскинув руки. Меч, тускло блеснув, вывалился из пальцев и бессильно ткнулся в землю. Из-под ключицы торчало древко стрелы…
        Тиннат судорожно вздохнула и, скрестив мечи, шагнула вперед, загораживая собой Малыша.
        Ильверс, очнувшись от тягостных размышлений, дернул ее за локоть.
        - В дом, Тиннат! Быстрее!
        - В дом?!!
        Но он уже тащил их за собой, Лисицу и Малыша. Коротко бросил:
        - Встретимся у парадного. Ну же, бегите, бегите!
        Стрела, задорно просвистев, впилась в остатки дверного косяка рядом с головой.
        - Лисичка, пойдем! - Малыш потянул женщину за куртку; было видно, что она все еще не решается бросить мага одного.
        - Живо! - рявкнул Ильверс, - вы мне только мешаете!
        И они метнулись прочь, в молчаливое сплетение коридоров. Оставалось только надеяться, что внутри их не поджидал такой же многочисленный отряд… Разумеется, там будет прислуга, но Ильверс не сомневался, что с ними Тиннат управится.
        … Еще одна стрела погладила макушку, и дэйлор понял, что времени совсем не осталось. Ближайший латник находился не далее, чем в десяти шагах от крыльца; Ильверс даже рассмотрел его лицо - разгоряченное, раскрасневшееся, с щегольски закрученными черными усиками.
        «Ну, мы еще поглядим, кто кого», - усмехнулся дэйлор. Конечно, с людской магией вышло страшное недоразумение, но уж Сила Отражений его не подведет.
        Он играючи подхватил целый пласт прозрачно-черной субстанции и, словно простыню, набросил ее на дверной проем. Этого должно было хватить… на некоторое время… Не оглядываясь, бросился вдогонку за Лисицей и Малышом.
        За спиной раздался первый вопль, затем еще, и еще… Но Ильверс уже не обращал на них внимания - его «стена» продержится какое-то время, до тех пор, пока не напитается людской кровью, а затем отвалится, как сытая пиявка, открывая дорогу…
        Он устремился вперед, по сверкающему чистотой и роскошью коридору, стараясь не оскользнуться на полированных плитах пола. Откуда-то сбоку вынырнул заспанный мужчина, неуклюже махнул топориком - но Ильверс проворно нырнул ему под руку и послал в жирную, заросшую темным волосом грудь молнию. Завоняло паленым, и бравый малый, выронив оружие, распластался на полу без чувств.
        Впереди, за поворотом, раздалось звяканье стали; верно, Тиннат все-таки встретила какое-то сопротивление. Дэйлор прибавил ходу, заскользив, вынырнул прямехонько к месту схватки. По левую руку уже белел холл, по правую - Лисица рубилась сразу с тремя латниками, поджидавшими внутри. Малыш пытался отвлечь их на себя, размахивая ножом, но каждый раз его умело отшвыривали к стене.
        - Ложись! - крикнул Ильверс.
        И, от всего сердца надеясь, что его услышат и поймут, плеснул черной Силой вокруг, щедро разбрасывая брызги.
        Гремя латами, стражи повалились на пол.
        - Что… ты с ними сделал? - прохрипела Лисица, вставая на ноги, - убил?
        - Не знаю… Давайте, скорее… Может, мы еще успеем…
        - Не понимаю, все равно не понимаю! - Лисица тревожно посмотрела на него, - ты думал, что если мы будем выходить через парадный подъезд, то спокойно доберемся до ворот? Упырь тебя раздери, Ильверс! С какой стати?!!
        Он, не отвечая, закрыл глаза.
        Та-ак… Черная перепонка, закрывавшая вход, рухнула, и латники, подогретые запахом крови своих товарищей, ринулись внутрь. К парадному спешили единицы; и это в самом деле была огромная удача - такая, что Ильверс даже не ожидал.
        - Вперед, - он рванулся к белоснежному холлу, - мы успеем.
        И последним движением воли обрушил балку, что поддерживала потолок у черного входа.
        Это далось нелегко; перед глазами потемнело, и, не подхвати его Тиннат под руку, непременно бы грохнулся на каменный пол.
        - Да что это с тобой? Малыш, хватай его, тащим… Ну же, давай, давай!
        Но ноги казались двумя тюками соломы; Ильверс задыхался, перед глазами метались алые пятна.
        - Ну, иди же! - взмолилась Лисица, - там, впереди, еще охрана…
        Он не совсем понял, как оказался перед высокими дверьми. Только краем глаза заметил, как Тиннат широким росчерком меча уложила горе-стража. Малыш засопел от напряжения, волоча его на себе, но уже в следующий миг плечо подставила Лисица.
        - Я… сам… - пропыхтел дэйлор, с трудом переставляя ноги. И кто бы мог подумать, что дальнее воздействие окажется столь изматывающим?
        - Я вижу, как ты «сам», - ехидно заметила Тиннат.
        И толкнула деревянную створку. В лицо ударил промозглый зимний ветер, стало значительно легче идти. А откуда-то снова бежали латники, и Ильверсу показалось, что нет им числа…
        Еще один кокон силы в руках - и два человека лежат, распластавшись на аккуратной дорожке. И он почти не чувствует, как Тиннат и Малыш волокут его к высоченным воротам. Которые, естественно, заперты.
        - Малыш, держи его, - прохрипела Лисица и куда-то выскользнула из-под плеча. Опять звон мечей, крики, захлебывающиеся в крови - и она возвращается.
        А высокие чугунные створки уже совсем близко. Ильверс зажмурился, рванул на себя тяжелый, почти неподъемный пласт Силы - и, обливаясь потом, швырнул ее вперед, расчищая дорогу.
        Получился огромный черный ком, несущийся к тяжелым воротам. Он с хрустом проломил их, - получилась аккуратная круглая дыра с оплавленными краями, и расплескался, повис липкими каплями на литье.
        - Ильв… За нами идут, - только и заметила Тиннат, - ты можешь сделать еще что-нибудь?
        Он кивнул. Хотя это было сложно… Собрал поблескивающие капли и, обернувшись, бросил в преследователей синий огонь, пожирающий все на своем пути.
        Когда они уже нырнули в лаз, Ильверс устало закрыл глаза - и погрузился с головой в вязкую, жадную темень без ощущений.

* * *
        - Ну-с… Как поживает наш Маг-Ходячая-Смерть?
        Томми Ловкач зло пнул подвернувшийся под ноги табурет, прошелся по комнате, раздражающе хрустя пальцами. Его глазки маслянисто поблескивали, на губах - кривая, не предвещающая ничего хорошего ухмылка.
        - Ты же говорил, что нет там магии! - прошипел он, - и что? Крюк - мертв! Драчун - тоже отправился к Хаттару! И как ты все это объяснишь, а?
        Ильверс вздохнул. Если бы он знал, как объяснить все происшедшее недалекому болвану по имени Томми, то уже давно бы объяснил…
        - Молчишь? Что уставился, нелюдь? Да я…
        - Ты мне ничего не сделаешь, - негромко сказал Ильверс, - хоть я и лежу сейчас, но смогу тебя убить до того, как…
        Ловкач заискивающе хихикнул.
        - Ладно, ладно, брось. Уж и пошутить нельзя. Но все равно, объясни, маг… Как такое возможно?
        - Я - дэйлор, как ты уже изволил заметить. И я, как оказалось, не чувствую силу, которую используют люди. Я не знал этого раньше. Если бы знал - то и Крюк, и Драчун были бы живы.
        Томми всплеснул руками.
        - Да уж! Хорошее оправдание! Но - раздери меня зеркальник - за что я тебе буду жалование платить? На что мне маг, который не может снимать ловушки?
        Ильверс только поморщился. Ему было плохо, как будто его как следует отходили палками надсмотрщики отца - а тут еще Томми со своим недовольством и расспросами… Ему захотелось напомнить о землях Красавчика, которые отыне принадлежали Ловкачу, но вовремя подумал, что все это незачем и непомерные аппетиты этого человека все равно уже не изменить.
        - Я что-нибудь придумаю, - прошептал он, - обязательно… Ловкач, я устал и хочу спать. Оставь меня в покое. И не беспокойся… Я придумаю, как вскрывать ловушки…
        Томми недовольно засопел. Потоптался еще немного, подошел к окну, с преувеличенным вниманием принялся разглядывать вывеску с окороками.
        - Я пришлю к тебе Лисицу, - наконец пробурчал он, - она сильно беспокоится о твоем здоровье. Хотя с чего бы?
        И, ухмыльнувшись, ушел. А Ильверс с облегчением закрыл глаза.
        … Кожа, железо и розы. Тиннат осторожно присела на краешек кровати, пощупала лоб.
        - Жара нет. И не было. Что с тобой?
        Она говорила тихо, по-особенному мягко. А Ильверс вдруг подумал, что его уже очень давно никто не касался так, как это делала Тиннат. Пожалуй, нечто подобное он испытывал еще в свою бытность серой зубастой личинкой, когда мать гладила его и ласкала.
        Дэйлор попытался улыбнуться.
        - Как вы меня дотащили?
        Лисица передернула плечами.
        - Что за вопросы, Ильв? На себе, конечно же, на себе. Скажешь спасибо Малышу, он крепкий паренек. Так что с тобой приключилось, господин маг?
        Ее ладонь все еще лежала на лбу, и это было приятно.
        - Наверное, я переоценил себя, - просто сказал Ильверс, - и людская магия… тоже мне не по зубам оказалась.
        - Угу.
        Она задумчиво теребила непослушный локон, и мысли ее были далеко. На глабком лбу прорезалась тоненькая морщинка. Потом, вздрогнув, Тиннат перевела взгляд на Ильверса.
        - Я долго думала над тем, что ты мне говорил. Я всего лишь женщина, молодая и глупая, и не могу понять все. Но мне бы хотелось тебе помочь.
        - Ты ничего не можешь изменить, - поспешно возразил он. Может быть, слишком поспешно.
        - Но я еще и не пробовала, - усмехнулась Лисица, и ее карие глаза задорно блеснули, - я попытаюсь тебе помочь, Ильверс. Как бы там ни было… Это будет мое решение.
        Быстро наклонившись, она вдруг коснулась его губ своими. Запах роз стал густым, почти осязаемым…
        И на самом деле все было хорошо. Даже слишком - чтобы оставаться правдой.
        - Тиннат…
        - Молчи, - она закрыла ему рот ладошкой, жесткой и мозолистой, привыкшей к рукояти меча, - никто на целом свете меня не переубедит.
        Быстро поднялась и, улыбнувшись, исчезла за дверью.
        Смесь железа, кожи и роз еще витала в воздухе, и Ильверсу - всего на миг - показалось, что он стал прежним, и что черный лед в его душе исчез, а пустота отступила. Он вновь ощутил себя таким, каким был до той роковой ночи, глупым, гордым и, по большому счету, беззаботным. А потом все вернулось на свои места; чувства подернулись серой дымкой, и нечто, раз завладев им, уже не торопилось терять отвоеванные позиции.

* * *
        Тиннат снова заглянула поутру, шумно водрузила на стол поднос с завтраком и раздернула шторы.
        - Завтракай, и пойдем.
        - Куда?
        Ильверс, щурясь со сна, удивленно оглядывал Лисицу: всего-то за ночь она преобразилась, да еще как! Вместо потрепанных штанов, выгоревшей полотняной рубашки и куртки на ней было надето пышное платье с вызывающим вырезом и пеной кружев. Рыжие, с рубиновой искоркой, локоны таинственным образом сплелись по бокам тоненькими косичками, а на затылке свободно вились, поддерживаемые большим гребнем. Даже лицо - и то изменилось; веки, губы - все блестело, искрилось. И только запах остался прежним… Хотя, верно, этим утром преобладали розы.
        Тиннат по-хозяйски уперлась руками в стянутые корсетом бока.
        - Сегодня же праздник. День зимнего солнцеворота! Завтра начинается новый год, будут новые весна, лето…
        - И что? - Ильверс нехотя сел на кровати. Чувствовал он себя довольно сносно, давешняя немочь ушла.
        - Как - что? - Лисица одарила его лучезарной улыбкой, - мы идем на праздник!
        - Мы?!!
        - А что тебе мешает? - она окинула его внимательным взглядом, - ты выглядишь вполне человечно. Потом как-нибудь снова твою шевелюру покрасим…
        - Но я хотел… Заняться исследованиями людской магии.
        - Ох, брось! - она беззаботно махнула рукой, звякнув монетками на браслете, - спорим, я отведу тебя туда, где ты сможешь сполна проникнуться духом этой самой магии? Ну же, вставай, лежебока.
        Осознав, наконец, что Тиннат просто так не отвяжется, Ильверс стянул со спинки стула одежду.
        - Э…Может быть, ты выйдешь? Пока я буду одеваться?
        - Вовсе необязательно, - заверила Лисица, - я могу просто отвернуться, если ты такой застенчивый.
        Хмыкнув, дэйлор покинул нагретое место под одеялом и, пока Тиннат с преувеличенным вниманием рассматривала в окно окорока и колбасы на вывеске, натянул штаны и рубаху.
        Не самое лучшее время для праздника, когда ему побыстрее надо понять - что же это такое - людская волшба?
        …И все же они вышли из таверны и неторопливо побрели по улице. В Алларене и впрямь чувствовался праздник - в запахе сладких горячих хлебцов, в трелях людской болтовни, в пестрых и броских нарядах городских кумушек и их кавалеров. На площадях бойко выступали бродячие шуты (позже Тиннат пояснила, что это называется цирк), неистово верещали дудки, тарахтели трещотки, бухали барабаны.
        Тиннат, мило улыбаясь, положила ему руку на локоть - пришлось сделать вид, будто они - молодая пара, радостно встречающая солнцеворот. Потом они задержались рядом с площадью, где раскрашенный охрой и белилами паренек выдыхал огонь.
        - Как думаешь, он чародей? - прошептала на ухо Тиннат, мило приподнявшись на цыпочки.
        - Думаю, он ловкий обманщик, - Ильверс улыбнулся, - еще ни разу не видел мага, выступающего в этом вашем… как его…
        - Цирке.
        - Вот-вот. Настоящий маг наверняка до такого не опустится.
        Лже-чародей раскланялся и удалился в крытую повозку; оттуда уже выскочил кругленький старикан, такой же набеленный, да еще и разрумяненный.
        - Господа! А теперь - только у нас! Настоящий дэйлор, нелюдь из далекого леса, в клетке!
        Ильверс вздрогнул. Едва ощущая на локте железные пальцы Тиннат, протолкался сквозь толпу ближе. Он даже не знал - зачем, и сомневался в том, что захочет чем-то помочь пленнику… И все же… Тоска по родной земле?..
        Громыхая, из-за драной занавески появилась узкая клетка, где, скорчившись, сидело взлохмаченное существо.
        - Ильв… успокойся. Ты ничего не можешь сделать, ничем не можешь помочь, - пробормотала Лисица, - только не устраивай здесь… ничего такого…
        - Я ничего такого не сделаю.
        Толпа дружно вздохнула, подалась вперед; те, кто пониже, вытягивали шеи, чтобы разглядеть чудовище из далекого и страшного Дэйлорона. Мамаши прятали мордашки своих чад в широких юбках - упаси Хаттар, напугается маленький чудовища! Раскрашенный старикан вихляющей походкой подошел к клетке, ткнул жердью нелюдя - тот, зарычав, поднялся во весь рост… Кто-то испуганно ойкнул, одна особа в переднем ряду с тихим стоном лишилась чувств.
        Ильверс презрительно фыркнул и отвернулся.
        - Это не дэйлор. Пойдем отсюда. Ненастоящий маг, ненастоящий дэйлор… Кому это все нужно?
        - Разве? - Тиннат, цепляясь за рукав, поспешила следом, продираясь сквозь ряды благоговейно замерших горожан, - но он же…
        - Всего лишь белила на лице и много сурьмы вокруг глаз. И волосы…. Черные. У меня ведь стали почти белыми, значит, можно и в черный цвет окрасить, верно?
        Лисица разочарованно вздохнула.
        - И все-таки цирк - это интересно.
        - Там все ненастоящее, - повторил дэйлор, - все… Куда теперь пойдем?
        - Туда!
        И, не успел Ильверс возразить, Тиннат потащила его за собой к опрятного вида таверне. Над дверью красовалась вывеска «Кружка мага», потрескавшаяся от времени, но старательно подрисованная свежей краской. К празднику, не иначе.
        … Внутри оказалось довольно уютно. Столики были накрыты белыми скатертями, под потолком висели гирлянды из луковиц и сухих грибов; в камине жарко трещал огонь. Немногочисленные посетители мирно попивали из своих кружек, в воздухе витал аромат жаренного мяса.
        - Вот здесь и пообедаем, - таинственным шепотом сказала Тиннат, - здесь собираются иногда ученики магов Алларена. Вдруг ты что-нибудь узнаешь интересное?
        Ильверс только с сомнением покачал головой, но противиться не стал. Уселся за столик у окошка; к ним тотчас подлетела молоденькая девчушка. Пока Тиннат обсуждала достоинства предлагаемых блюд, дэйлор оглядел посетителей - и подумал, что здесь мало кто похож на ученика мага. По его мнению, даже ученики должны были немножко отличаться от простых людей - а здесь все были самыми обычными: маленький толстый человечек, похожий на торговца, тощий паренек с засаленными волосами, которые едва ли не макались в кружку, и парочка влюбленных, увлеченно запихивающих друг другу в рот ломтики жаркого.
        - Мы просто рано пришли, - заверила его Лисица, - не успеешь и глазом моргнуть, как сюда набьется вся магическая братия, что только есть в Алларене.
        Она вся лучилась радостью, и дэйлор решил не спорить. Пусть себе веселится; должен же хоть кто-то быть счастливым и беззаботным?
        Ильверс занялся обедом. На удивление, мясо было приготовлено просто безупречно, так и таяло во рту. Да и вино тоже оказалось весьма и весьма недурственным.
        - Вот видишь, видишь! Здесь еще и готовят хорошо! - Тиннат была просто уверена в том, что они зашли в нужную таверну.
        Накрашенная, в платье цвета спелых вишен с белым кружевом, она напоминала легкого мотылька, радующегося каждой прожитой минуте. Ильверс отхлебнул еще вина, почувствовал приятное тепло в желудке. Невольно вспомнил вчерашний поцелуй - от этого воспоминания щекам стало жарко, и он поспешил перевести мысли в менее волнующее русло. И все же, все же… То, что с ним произошло - было прекрасным, мимолетным и полным волшебного очарования, возвращающим к самым обычным, живым ощущениям…
        - Ээээ… вы позволите?
        Дэйлор хмуро посмотрел на незваного гостя. Оказывается, тот самый тощий юнец с грязными волосами, мутно глядя сквозь столешницу, неслышно подобрался к ним.
        - Что надо?
        - Э, да я что? Я - ничего… господа… тяжко мне, ох, тяжко…
        И по впалой щеке скользнула вниз пьяная слеза.
        А Тиннат вдруг предостерегающе толкнула ногу Ильверса под столом, и мягко положила ладонь на плечо. Мол, пусть говорит, не торопись его вытолкать прочь. И тут же, очаровательно улыбаясь, сказала:
        - Ну, что же вы, господин хороший, еще только обед - а вы едва на ногах держитесь! Воистину должно быть немалым ваше горе…
        - Эх! - парень шумно опустился на лавку, - да что там… Не знаю, как быть дальше-то. Учитель меня прогнать хочет, говорит, ни на что я не годен… А я… я ведь и вправду ни на что не годен! Теорию - знаю, силы - хоть убейте, не вижу…
        Теперь уже и Ильверс начинал слушать с интересом. Лисица, хитренько улыбаясь, начала расспрашивать; и незаметно разговор дошел до магии, коей богачи защищают свои дома от воров. Ученик мага, рыдая, бил себя кулаком в костлявую грудь:
        - Да я-то умею ставить запирающее и охраняющее заклятье! Но только оттого… ик… что знаю, как! Своего - ничего… Совсем!
        - Наверняка это великое искусство. Поставить такую ловушку-то, - вскользь заметил Ильверс, - ее ведь ни одному вору не снять?
        Неудавшийся чародей хихикнул.
        - Да что ее там снимать? Делов-то! В каждой ловушке супротив замочной скважины, или еще где, на нитях взаимодействия подвешивается запирающий и закрывающий компонент. Достаточно его аккуратно столкнуть - и все! Взаимодействие ломается… Главное, сделать это до того, как начать ковыряться в замочной скважине… Движение механизма задействует Силу, а если защелки не движутся - ничего и не случится…
        Тут же, опомнившись, он воровато огляделся, приложил палец к губам.
        - Только - т-с-с. Никому! Не то учитель меня точно выгонит!
        - Конечно никому, - мягко заверила Тиннат, - никому-никому. Да не отчаивайтесь… Как зовут-то вас?
        - А… - парень зажмурился, почесал в затылке, - Кролл. Меня зовут Кролл.

* * *
        На Алларен спустились мягкие сизые сумерки. Тиннат, кружась на одной ножке, словно маленькая, пританцовывая, шла рядом по дороге.
        - Я же говорила! Говорила, что мы обязательно найдем того, кто нужен! Вот видишь, он сам подошел, поговорить ему не с кем было!
        Народу на улицах сильно убавилось; те, кто еще не валялся под столом в таверне, разбрелись по домам и наслаждались хорошей едой рядом со своими любимыми и близкими.
        - Было бы неплохо опробовать, то, что этот парень рассказал, - заметил дэйлор, рассеянно наблюдая за пируэтами Лисицы.
        - Так за чем же дело стало? Возьми любой дом, сегодня же, и поглядим, что получится!
        - Так уж и любой.
        - Ну, побогаче, - она, запыхавшись, остановилась, - уже темнеет. Мы можем еще побродить, а потом попробуешь… Мы же не будем его грабить, только поглядим, вправду ли можно так избавиться от ловушки?
        - Ну-у… - нерешительно протянул Ильверс. По большому счету, Тиннат была права.
        Так и сделали. Когда зимняя ночь, с легким морозцем, опустилась на город, они подобрались к белокаменному дому в целых два этажа, со стороны черного хода. Ни собак, ни охраны не было - и уже только это позволяло надеяться на присутствие защитной магии.
        Ильверс протянул руки к месту, где располагался замочный механизм, расслабился, вдыхая свежий воздух. На кромке сознания звякнул колокольчик - опасность. Невнятная и смутная, она повисла паутинкой на двери… И центр ее - это дэйлор очень хорошо прочувствовал - располагался как раз за замочной скважиной.
        - Дай-ка мне прутик, - шепнул он Тиннат, - остается только надеяться, что горе-маг нас не надурил.
        Получив просимое, он осторожно поводил им перед дверью. Ничего. Повернув, и стараясь, чтобы рука не дрогнула, ввел тонкий носик прутка в отверстие. В те долгие мгновения Ильверс, хоть и смутно, но надеялся, что с ним не произойдет то же, что с Крюком. Не потому, что было страшно, и не потому, что боялся умереть. Но тогда он бы уже не сделал всего того, что намечал - и именно это показалось неприятным.
        Паутинка опасности дрогнула, заходила туда-сюда, словно в ней билась прилипшая муха. Дэйлор просунул прут еще дальше; почувствовал, как он уперся во что-то твердое. Толкнул это нечто, и…
        Паутинка рассыпалась мельчайшими бисеринами на полу. Чувство опасности исчезло.
        - Кажется, получилось, - неуверенно пробормотал Ильверс, - кажется…
        - Но мы всегда можем проверить.
        Тиннат выразительно тряхнула связкой отмычек - и откуда она их только достала? Не иначе как из-за корсета…
        - Давай, пусти меня к двери.
        - Нет.
        Ильверс отобрал у нее отмычки.
        - Отойди-ка лучше в сторону.
        Лисица воззрилась на него, словно видела впервые. И вдруг заморгала часто-часто, как будто боялась расплакаться.
        - Ой… Ильв… Ты что, боишься за меня?
        - Нет. Я просто не хочу, чтобы ты последовала за Крюком. Так было бы совсем… неправильно.
        И он, взяв первую попавшуюся отмычку, заворочал ей внутри замка. Ничего не произошло - а это значило, что ловушка снята. И что ему, дэйлор, в отношении людской магии стоит доверять собственным чувствам.
        - Пойдем отсюда, - негромко сказала Тиннат, беря его под руку, - пойдем… Больше здесь делать нечего. Уж сегодня - точно.
        … Она дошла с ним до его комнаты при дворе ночных братьев, заботливо задернула на окне занавески, но уходить явно не собиралась.
        - Кажется, мы уже все обсудили, - мягко напомнил Ильверс, - еще тогда, помнишь?
        - Помню, вполне, - глухо ответила Лисица, - и что с того?
        - А ты не думаешь, что лучше… гм… тебе уйти?
        Она упрямо мотнула головой, одновременно выдергивая гребень. Огненные, с красноватым отливом локоны коротко плеснулись в полутьме и волной легли вокруг лица. По комнате поплыл аромат роз.
        - Тиннат.
        - Заткнись, пожалуйста. Да, я знаю, что ты - дэйлор. Знаю, что у тебя какая-то неизлечимая болезнь… Скорее всего, тобой же придуманная… Знаю, что…
        Ильверс неловко попятился, но уперся спиной в стену. А отталкивать Лисицу ему не хотелось. На самом деле не хотелось.
        - Не стой, как столб, умоляю тебя, - прошептала она, обнимая его за плечи, - я же все решила.
        …Когда он проснулся, солнце было уже высоко. Тучи разошлись, и морозное зимнее небо с любопытством глядело на город белых башен. Подушка пахла розами. А еще кожей и железом. Странное, невозможное сочетание. Тиннат, которая просыпалась рано, уже ушла.
        Ильверс вдруг поймал себя на том, что за весь вчерашний день всего раз подумал о своей мести и о Черном городе. Чувства, казалось, обострились до предела; небо было ярким… слишком ярким, он уже успел отвыкнуть от всех этих красок…
        Повернувшись набок, дэйлор подумал о Тиннат, о том, что теперь их жизнь должна измениться… Потом попытался вспомнить свой мутный и тревожный сон.
        Ему снилась черная башня, и сам он шел по глянцево-блестящей площади к ее гостеприимно распахнутым дверям. И Черный город принимал его в свои прохладные ладони, как только что родившуюся крошечную личинку.
        Путешествие Альхейма
        Он терпеть не мог бездействия. Особенно, когда это бездействие было вынужденным, следствием не в меру разыгравшейся подагры. Прожить бы остаток жизни также, как рассвет; ан нет - болезни словно намеренно сокращали отпущенный срок.
        Альхейм хворал все лето, и только с наступлением холодов целебные зелья сделали свое дело; боли ушли, но не совсем - а притаились рядом, гадко ухмыляясь из-за угла и дожидаясь, когда снова удастся помучить старика.
        Маг, однако, решил не сдаваться. Как только поднялся на ноги, начал подготовку к долгому путешествию на север. К Дэйлорону.
        Нет, он вовсе не собирался пробираться мелколесьем, а затем ковылять через Великий лес, что отгорожен от мира изгибом Эйкарнаса, надеясь заключить взаимовыгодный договор с могущественными магами нелюди. Альхейм прекрасно понимал, что его истыкают стрелами еще до того, как он переступит границы дэйлорских земель, и вести ученые беседы с тамошними чародеями не светит.
        Мысли старого мага текли в несколько ином направлении. Он знал, что каждую зиму в Талипо съезжаются торговцы с окрестных земель, чтобы потом, нагрузив ладьи, отправить товар вниз по течению Эйкарнаса, в том числе и в Алларен. Альхейм никогда не бывал в тех краях, но - слухами земля полнится, и говаривали, что зимой в Талипо можно купить что угодно и кого угодно.
        Так что Альхейм решил, что, наконец, настало время и ему побывать на знаменитом зимнем базаре, посмотреть, что к чему - а заодно и узнать, нельзя ли приобрести дэйлор. Пусть даже не мага, а самого обычного… Альхейм пока не придумал, что делать с таким рабом после, но предпочитал не ломать голову. Хороший план всегда приходит внезапно, когда о нем меньше всего думаешь.
        Не много нужно времени, чтобы собраться в дорогу одинокому старику. Прихватив сундук с книгами и компонентами заклинаний, надев шубу потеплее, Альхейм уселся в возок, прикрикнул на возницу - и поехал. Правда, в последнюю минуту за ним увязался Заметор, Кролл в это время обиженно шмыгал покрасневшим от холода носом на крыльце. И Альхейм, учтя, что в последнее время Заметор начал делать кое-какие успехи по части магии, позволил юноше себя сопровождать. Кролл по-прежнему оставался безнадежен, а потому ему была уготована роль экономки в отсутствие хозяина.
        Кони бежали резво; недаром вся сбруя была увешана магическими компонентами - Альхейм специально разработал укрепляющее и ускоряющее взаимодействие. Мелькали черные, обнажившиеся к зиме деревья, молчаливые ели. Одно было плохо: грязь дорожная замерзла, а потому возок трясло, да так, что Заметор звучно лязгал зубами, а его учителю простреливало поясницу.

* * *
        - Учитель! Учитель! Проснитесь, скорее!
        Голос Заметора так и звенел тревогой; спросонья Альхейм не разобрался, в чем дело, сразу схватился за кошельки с ингредиентами заклинаний - а вдруг кто напасть вздумал?
        Но нет. Все также трясся возок, правда, уже мягче; где-то довольно каркала ворона. А круглое, веснушчатое лицо Заметора приобрело едва ли не землистый цвет.
        - Что еще? - недовольно пробурчал Альхейм, поднимая меховой воротник и намереваясь продолжить свой сон.
        - Но… Учитель! Что это, вокруг? Такое белое?!!
        - Дурак. Ты что, снега никогда не видел?
        - Э… - ученик озадаченно умолк, во все глаза таращась на раскинувшееся белое покрывало. Он выглядел таким жалким, что Альхейм невольно проникся к неучу сочувствием.
        - Заметор, - строго рек чародей, - мы уже много дней в пути. До Талипо недолго осталось… Так вот, чтобы ты так не удивлялся - на севере зимой выпадает снег! Тонкий, знаешь ли, белый покров. Если снег нагреть в котелке, он обратится в воду.
        - Магический покров? - благоговейно прошептал парень, все еще созерцая однообразно-белые поля.
        - Тьфу, вот дуралей. Нет здесь никакой магии, нет здесь никакого взаимодействия вещей. Сам погляди - разве видишь пересечение сил?
        Потом Альхейм смягчился: ну что поделаешь, если Заметор родился и вырос в Алларене, где зимой снег выпадает раз в тридцать лет?
        - Ты еще многого не видывал, мой ученик, - сказал маг, - посему наблюдай и запоминай. Чтобы в следующий раз не выглядеть болваном.
        Они и вправду были недалече от свободного города Талипо, последнего оплота людей на севере. Давным-давно остались позади лиги купеческого тракта и две переправы на чудных больших плотах, которые, как узнал Заметор, звались паромами. Альхейм только качал головой: в годы его юности ничего подобного не сооружали. И повозка, влекомая резвыми конями, весело катилась вперед, неся путешественников к славному зимнему базару. А по сторонам проплывали мрачные седые ели, ровненькие сосны с яркими коричневыми стволами, и легкие, приветливые березы.
        … Еще с пол дня они ехали по гладкой снежной равнине. Дорога не была пустынной, то и дело им встречались тяжело груженые повозки. Затем проплыл мимо небольшой пролесок - и вдалеке, прислонившись одним боком к ельнику, замаячил высокий частокол.
        - Учитель, а что это за деревня такая? - вновь подал голос Заметор. Он высунулся едва ли не по пояс, казалось, еще немного - и вывалится из повозки.
        Альхейм прищурился, затем достал из-за пазухи карту, развернул…
        - Это не деревня, ученик. Это свободный город. Талипо.
        … В воротах им пришлось задержаться и заплатить двойную пошлину «за ввоз магической утвари», как выразился капитан городской стражи. Альхейм не стал перечить, отсчитал четыре серебряных полудинара, а заодно и спросил - где можно остановиться переночевать, и открыт ли знаменитый зимний базар. Капитан окинул его подозрительным взглядом, встопорщил пышные усы, гордость вояки, и пояснил, что путникам, вроде них, будут рады в «Приюте старого дядюшки», а зимний базар - да будет известно южанам - открыт до самого праздника Солнцеворота. Альхейм вложил в мозолистую ладонь еще полудинар, отчего их осведомитель подобрел и рассказал, как добраться до упомянутой гостиницы.
        - Зря вы ему столько денег дали, учитель, - пробубнил Заметор, - этот нахал… Да как он посмел?
        Маг спрятал руки в меховых рукавах.
        - Забудь о нем, ученик. Неужто ты готов уделять внимание столь убогим людишкам, как этот капитан?
        Юнец тяжело вздохнул и пробормотал себе под нос, что-де он бы потратил этот полудинар с большей пользой, выпив подогретого вина.
        - Но мы все это и так получим в «Дядюшкином приюте»…
        - Приюте старого дядюшки, - поправил возница.
        - Ну да, да. А вот, кстати, и он. Возрадуйся, Заметор. Скоро мы все отдохнем с дороги.
        Ученик только поморщился и промолчал.
        «Приют старого дядюшки» оказался просторным деревянным срубом, где переднюю половину занимал обеденный зал. Альхейм, проковыляв сквозь гудящую толпу (похоже, подагра надумала вернуться), добрался до хозяина почтенного заведения - здоровенного детины в засаленной рубахе. Вид его не внушал доверия; из-под ворота выглядывал белесый рваный шрам; а бритая голова была украшена странными синеватыми узорами. Приглядевшись, маг понял, что это - татуировки, какими частенько себя украшали жители восточных земель.
        - Милейший, мы бы хотели пожить здесь несколько дней, - вежливо сказал маг, - я, мой ученик и возница.
        «Милейший» окинул Альхейма заинтересованным взглядом. Затем, не говоря ни слова, достал откуда-то толстую книгу, всю в жирных пятнах и застывших каплях воска.
        - А вы, случаем, не с побережья океана Дождей будете?
        - А вам-то что? Запишите свои имена, вот здесь… - толстый палец ткнулся в грязную страницу, оставив еще одно пятно, - у нас, на краю земель людских, не принято спрашивать, кто ты и откуда.
        - Прошу прощения. Задаток нужен?
        - Два динара.
        - Вот и ладно. Еще раз прошу прощения.
        Альхейм стряхнул с перышка присохшую муху и, макнув его в чернильницу, занес в книгу имена - свое и спутников.
        В это время Заметор и возница втащили сундук; юнец неуклюже споткнулся, взмахнув руками, растянулся во весь рост. Мужики весело заржали. А Заметор, пристыженный, с пунцовым лицом, едва дотащился до конторки держателя таверны.
        - Ключи, - коротко сказал бритый. Без тени улыбки.
        - Благодарю.
        Альхейм сгреб их в пригоршню, кивнул своим.
        - Идемте, покажу комнаты, - также невозмутимо сказал тавернщик.
        И, пока они плелись по узкому, засиженному мухами и тараканами коридору, Альхейм рассмотрел-таки татуировки на бритом черепе.
        Он сам был с восточного побережья, и прекрасно помнил, кто и зачем наносили подобные знаки себе на кожу. На затылке мужлана красовались руны удачи и усмирения стихий, коими себя украшали люди, жившие морским разбоем.

* * *
        В общем, все складывалось удачно. Пока удачно. За исключением того, что тюфяки в отведенных им комнатушкам буквально кишели блохами и клопами, и Альхейму пришлось немало повозиться, чтобы заставить зловредных насекомых отправиться жить к соседям. Да возница, совсем некстати, где-то раздобыл бутыль местной браги, и за вечер так набрался, что мог только мычать и бестолково трясти головой.
        Утром следующего дня маг и его ученик позавтракали квашеным молоком и лепешками; Альхейм чувствовал на себе пристальный, оценивающий взгляд бритоголового, но стоило поднять глаза - как детина принимался старательно протирать тарелки.
        «Ох, непростой это парень,» - решил маг, - «надо быть начеку… как бы не случилось чего!»
        Затем они отправились на знаменитый зимний базар.
        Чего там только не было! И зерно, и скотина, и выделанные кожи, и красивые шкурки… Только вот рабов Альхейм не увидел. И, уж конечно, дэйлор на базаре и не пахло. Исходив торговые ряды вдоль и поперек, вспотев под теплой шубой, маг решил вернуться в таверну. Может быть, даже стоило порасспросить хозяина, уж ему-то наверняка были известны торговцы живым товаром.
        - Учитель, а разве мы ничего не купим? - полюбопытствовал было Заметор, но, встретив свирепый взгляд Альхейма, торопливо втянул голову в меховой воротник.
        - Прояви терпение, мой ученик.
        И маг, кряхтя, потащился к «Приюту старого дядюшки».
        Близилось время обеда; в зале помаленьку собирался торговый люд. Они тоже примостились у окошка, так, чтобы видеть всех присутствующих. Подошел текучей походкой воина бритоголовый.
        - Осмелюсь спросить, вашмагическаясветлсть… Нашли то, за чем ехали?
        Маг, прищурившись, оглядел мужлана с головы до ног. Тот, в свою очередь, беззастенчиво рассматривал его; взгляд узких, чуть раскосых темных глаз казался наглым и веселым.
        «А, может, и выйдет чего путного», - сердито подумал Альхейм. И, задумчиво пожевав губами, ответил:
        - Не совсем, милейший. То, что мы искали, особенный товар.
        Хозяин «Приюта» усмехнулся уголком рта.
        - На зимнем базаре в Талипо есть все, господин маг. Значит, вы плохо искали.
        Заметор, не привыкший к столь вопиющей наглости, дернулся рядом - видать, хотел достать что-нибудь из магического арсенала; но Альхейм вовремя наступил ему на ногу - и, хвала Отцу-Небу, бестолковый ученик понял.
        - Или, быть может, мы просто не спросили у тех людей, кто об этом знает? - как бы себе под нос пробормотал чародей, - у тех, кто давно здесь живет?
        - Пожалуй, да, - на губы парня вспорхнула легкая улыбка, - если вы готовы… мм…
        - О, за этим дело не станет, - поспешно заверил Альхейм, - я заключаю только честные сделки!
        Почтенный хозяин таверны плюхнулся на лавку рядом с Заметором.
        - Тогда, господин маг, я внимательно вас послушаю. И расскажу все, что знаю…
        Альхейм, не раздумывая, выложил на дубовую столешницу полновесный золотой и подвинул монету к рукам тавернщика.
        - Я ищу раба, но не просто - а дэйлор.
        Золото как-то незаметно перекочевало в крепкие пальцы бритоголового; Альхейму вдруг пришло в голову, что в этих руках меч смотрелся бы куда уместнее, чем тарелки.
        - Редкий товар. Но, думаю, если поискать, то найдется. Нелюдь редко живой в руки дается, в последнее время взяли за правило кишки себе выпускать, если видят, что не уйти…
        Чародей подумал-подумал, и добавил:
        - Лучше, если у этого дэйлор будут хоть какие-нибудь способности к их магии.
        - Так вы, господин, ищите мага или раба? - парень пожал широченными плечами, - ни один маг никогда не будет рабом. Стоит только поймать такого, как он - фьюить - и исчезнет. А то еще и ловцов передавит. Им-то не нужны ваши побрякушки, у них Сила в крови…
        - Гхм. Тогда, скорее, простого дэйлор. Раз уж маги недосягаемы.
        - Но все-таки больше нужен маг, а?
        Альхейм только кивнул. С другой стороны, кажется, настало время говорить напрямую…
        Бритоголовый усмехнулся, шлепнул ручищей по столу.
        - Ну, господа, считайте, что вам повезло. Потому как… Я могу вас отвести к дэйлор, которого вы ищете. Но я сперва должен убедиться в том, что вы не причините вреда этому доброму малому.
        И он выразительно посмотрел на мага. Альхейм откашлялся.
        - Если я начну вам объяснять, зачем мне маг дэйлор, уважаемый, вы все равно не поймете. Это… ээ… касается исключительно моих исследований.
        - А как я узнаю, что вы не лжете?
        Альхейм выложил на стол еще два полновесных золотых, которые во мгновение ока исчезли под широкой ладонью осведомителя.
        - Что ж, я вам верю. А теперь послушайте. Случилось тут недавно кое-что…
        Маг тихонько вздохнул. Было видно, что тавернщик просто лопается от желания поведать им какую-то историю. А им с Заметором ничего не оставалось, как покориться судьбе.

* * *
        Хозяина таверны звали Коэн, и он, как и догадывался Альхейм, всего-то зим пять назад оставил свой разбойничий промысел в океане Дождей. Его преследовали родичи когда-то убитого им мелкого царька, и Коэн запутал следы, лишь добравшись до Талипо. Здесь он и обосновался; сперва поработал у славного малого по имени Сэйвериш, добрейшего старичка и владельца таверны, а затем, когда того источила болезнь, занял его место. Но - стоит ли удивляться тому, что молодая кровь бурлила в жилах, требуя чего-то иного, нежели ежедневный подсчет монет да ругань с кухаркой? Коэн подыскал крепких ребят, и они начали приторговывать рабами, да не просто - а захваченными в плен дэйлор. Нелюдь им удавалось сбывать в самые богатые притоны городов вниз по течению Эйкарнаса (Альхейм только покряхтел - и отчего ему не пришло в голову навестить «дом удовольствий» в Алларене?). Худо-бедно, но торговля шла, а кошельки добытчиков помаленьку наполнялись приятными на вид золотыми кругляшками.
        Прошлой осенью Коэн отправился на охоту. Вовсе не за новыми дэйлор, а подстрелить дичинки себе на ужин. Денек выдался дождливый, капли назойливо щелкали по макушке, по плечам. Шелестел пестрый ковер мокрых листьев. И внезапно Коэн разглядел высунувшуюся из-под опавшей листвы белую руку.
        - Вот те раз, - пробормотал он себе под нос. Спешившись, огляделся - вокруг было тихо. И принялся раскапывать бедолагу, проклиная стрелы нелюди.
        «Не иначе, по грибы ходил», - думал Коэн, энергично разгребая листья, - «вот и доходился».
        Мертвец лежал на животе, уткнувшись лицом в землю; а в спине зияла свежая рана. Коэн аккуратно отодвинул обрывки одежды; оказалось, что и умер-то мужик не от честной стали. Вокруг кровавой прорехи в слабой человеческой плоти расползся струпьями ожог; Коэн почувствовал себя неуютно. Такую рану мог оставить маг, а маг дэйлор поблизости от Талипо - скверная штука.
        Коэн перевернул убитого на спину, стряхнул комья грязи с лица… И остолбенел. Потому как перед ним лежал дэйлор, причем самый настоящий.
        - Тьфу, погань какая, - буркнул парень. Это ж надо! Он раскапывал дохлую нелюдь. Вместо того, чтобы выслеживать аппетитного олешку…
        Отряхнув руки и на всякий случай вытерев их о жухлую траву, Коэн подошел к лошади, подтянул подпругу… Слух различил тихий, хриплый стон.
        «Жив, значит», - Коэн покачал головой, потрогал охотничий нож, удобно сидящий в ножнах. Можно было просто уехать, но можно и добить нелюдь - все ж таки тварь живая, и, наверное, страдает.
        Стон повторился. Затем - шорох. Белая рука дэйлор слепо шарила по листьям.
        Коэн достал нож, присел на корточки над умирающим, готовясь нанести последний удар… Но в этот миг дэйлор открыл глаза.
        Взгляд оказался на удивление чистым, осмысленным. И было в этом взгляде нечто такое… Коэн даже потом так и не смог объяснить, почему не отрезал нелюди голову, а взвалил тяжелое тело поперек седла и поспешил домой.
        «В конце концов, я его выхожу - и продам. Чем не прибыльное дело?»
        Он уложил нелюдя на свою кровать, промыл и перевязал рану - казалось, что никакие жизненно-важные органы не задеты. Разве что крови много вытекло, пока дэйлор валялся там, в лесу. Дышал раненный часто, но совсем неглубоко; лицо по-прежнему оставалось землито-серым. И Коэн, поразмыслив, влил ему в рот глоток самой крепкой браги, какую только нашел в своем холостяцком жилище.
        Этот «эликсир жизни» подействовал почти мгновенно. Дэйлор захрипел, закашлялся, на губах выступила пена - Коэн невольно попятился, а ну как нелюдь болен чем заразным?.. Затем, глубоко вздохнув полной грудью, он открыл глаза и уставился на Коэна тяжелым, мутным от забытья взглядом.
        - Irr’d anor… Et’kail…
        Это показалось бывшему морскому разбойнику добрым знаком. Жаль, конечно, что было не понять, о чем толкует раненый, но ничего, научится людскому наречию.
        Дэйлор заморгал, зажмурился - будто у него все плыло перед глазами. И затем, уже вполне осмысленно поглядев на Коэна, добавил:
        - Это ты… меня… вытащил? Я не забуду.
        Очевидно, дела складывались еще лучше, чем Коэн мог вообразить.
        - Лежи спокойно, - сказал он, - хочешь еще глоточек?
        Дэйлор дернул головой, что должно было означать отрицательный ответ.
        - Ну и зря, - Коэн приложился к бутыли, отхлебнул огненного напитка, крякнул.
        - Я не забуду, - повторил дэйлор, и его черные глаза странно блеснули, - я…
        Не договорив, он снова провалился в забытье.
        А на следующий день выяснилась любопытная подробность.
        Пока Коэн менял повязку, нелюдь снова заговорил:
        - Меня изгнали из Дэйлорона. А когда я попытался вернуться, пришлось сразиться с теми, кто ранее прислуживал мне.
        - Хм. - Коэн озадаченно осматривал рану. Края ее загадочным образом успели срастись, и только вокруг кожа слезала лохмотьями. Зрелище было не из приятных.
        - Я благодарен тебе, человек, - продолжил дэйлор, - и когда-нибудь отплачу.
        «Когда я тебя продам, возмещу ночные бдения», - подумал Коэн, а вслух спросил:
        - И за что это тебя выгнали из вашего леса? Да и… погоди! Дэйлорон-то далече, а ты говоришь, что пытался вернуться. Нашел я тебя у нашего города!
        - Я сразился со своим старшим братом… и убил его, - равнодушно обронил нелюдь, - у нас это карается изгнанием.
        - Ого! Родного брата?
        - Это была ссора из-за наследства, только и всего.
        Тут Коэну пришло в голову, что, пожалуй, из этого дэйлор не получится хорошего раба. Тот, кто единожды отнял жизнь, без труда убьет и второй, и третий раз. А если при этом он не погнушался поднять оружие на родича…
        - Ты удивлен, - заметил дэйлор, - но разве у людей такого не бывает?
        - Бывает, пожалуй.
        - Я хотел вернуться, но меня поджидали маги. На границе… А потом вышвырнули сюда подыхать.
        Коэн закончил перевязку, усмехнулся.
        - Возблагодари Хаттара, дэйлор, что я отправился на охоту.
        - Хаттар - это пустое слово для меня. Для нас важна только наша земля, великий Дэйлорон, и мы - его дети.
        - Как скажешь, - Коэн вовсе не собирался разводить ученый диспут.
        Дэйлор устало закрыл глаза; видать, измотала его процедура перевязки. Белый лоб покрылся испариной.
        - Меня зовут Ториол д’Эвери, - выдохнул он, - я принадлежу одному из лучших домов Дэйлорона.
        - А меня зовут Коэн. Просто Коэн.
        … Теперь он не знал, что делать с быстро выздоравливающим дэйлор. То ли продавать, то ли завершить работу, столь великолепно начатую пограничными магами. До этого Коэн с ребятами брали рабов из низкорожденных, как те сами себя называли. Такие нелюди, как были рабами, так оными и оставались. А тут Коэн впервые столкнулся с дэйлор из благородной семьи. Кроме того, еще и убившим собственного брата. Было ясно с самого начала, что Ториол скорее сам умрет, чем согнется в поклоне кому бы то ни было.
        Все решил случай. Как всегда.
        Однажды ночью Коэн проснулся от шороха за дверью. Отдав свою спальню во временное распоряжение выздоравливающего дэйлор, он перебрался в смежную комнатушку. Теперь его с нелюдем разделяла тонкая дощатая перегородка, было слышно, как Ториол тяжело вздыхает во сне. И этот странный шорох… Чьи-то осторожные шаги… Воры? В его таверне?
        Коэн не стал торопиться. Те, кто проник в его жилище под покровом ночи, остановились перед дверью в комнату, где спокойно спал дэйлор - так что у бывшего разбойника появилась прекрасная возможность застать горе-грабителей врасплох, появившись оттуда, откуда его и вовсе не ждали.
        Он пошарил у стены, нащупал рукоять топора. Было слышно, как воры шепчутся промеж собой. В следующий миг раздался треск выламываемых петель.
        Коэн вскочил на ноги, дернул ветхую дверь на себя; стремительный рывок - и он уже в темном коридоре, замахивается топором на тень, съежившуюся на пороге его спальни…
        Что-то полыхнуло багровым, да так ярко, что он ослеп на мгновение. Кто-то страшно завопил, послышались два удара падающих тел, один за другим.
        Коэн снова очутился в кромешной темноте. Тишину нарушало тяжелое дыхание в комнате, где спал дэйлор.
        «Не иначе, снова ему досталось», - мелькнула мысль. И Коэн, набрав в легкие побольше воздуха, осторожно позвал:
        - Ториол.
        - Да, Коэн, я здесь. Надеюсь, я не совершил очередной ошибки? Ведь у людей не принято врываться посреди ночи в спальни с ножами? Я их убил, надеюсь, ты не будешь возражать?
        Не совсем веря собственным ушам, Коэн шагнул на порог спальни - и стал свидетелем любопытной сцены: на полу валялись два городских ублюдка, что как-то одолжили у него денег, да не торопились возвращать, а на кровати приподнялся на локте дэйлор. Над его ладонью весело парил серебристый огонек, и оттого лицо нелюди казалось совершенно белым, а глаза - двумя влажными сгустками ночи.
        - Ториол… - слова застревали в горле, - ты что…
        - Маг. Да, я - маг, которого изгнали из Дэйлорона, - грустно сказал нелюдь.

* * *
        - Так что, господа, вам просто несказанно повезло, что вы меня встретили, - неторопливо закончил свой рассказ Коэн.
        Альхейм бросил взгляд на окно; близился вечер. С мутного неба сыпались мелкие снежинки.
        - Когда я смогу увидеть этого Ториола? - спросил маг, - ты можешь отвести нас к нему? Я… хочу предложить выгодную сделку.
        Парень неопределенно махнул рукой.
        - Уж точно не сегодня, господин.
        Сердце тревожно екнуло.
        - Разве он живет не в городе?
        - Неподалеку от Талипо, - Коэн вдруг улыбнулся, - я предлагал ему остаться. Говорил, что, при некоторой… Эмм… маскировке никто бы не узнал в нем дэйлор. Мало ли черноглазых людей разгуливает по поднебесным землям? Но он ни в какую! Сказал, что давно не нюхал такой вони, как в этом скверном городишке. А вы что об этом думаете?
        - Думаю, всегда можно замаскироваться, - пробормотал Альхейм, - постричься, перекрасить, в конце концов, волосы - как это делают некоторые женщины…
        - Да я не о том! Здесь что, правда так воняет?
        Маг только пожал плечами. Какая разница, воняет навозом или пахнет розами…
        - Я бы хотел отправиться к дэйлор завтра утром, - твердо молвил он, выкладывая на столешницу еще один золотой, - ты проводишь нас, уважаемый Коэн?
        - Если добавите еще динар, - ухмыльнулся бритоголовый хозяин таверны.
        …Они покинули город, едва забрезжил рассвет. Альхейм, который последний раз ездил верхом лет двадцать назад, с трудом верил, что позволил взгромоздить себя на лошадь.
        - Но пешими идти далеко, а возок не проедет, - категорично заявил Коэн, - если желаете, господин, я вас привяжу к седлу.
        Это было уже слишком! Ведь, привязанный, Альхейм стал бы абсолютно беспомощным, считай - пленником своенравной лошади, а то и самого Коэна. Поэтому маг отказался от дополнительного закрепления своего тела в седле, но теперь жалел об этом, судорожно цепляясь за седельную луку и съезжая то на один, то на другой бок.
        Заметор же, как назло, ехал ровненько, играючи - словно всю жизнь только этим и занимался. Ну, а Коэн сидел в седле как влитой.
        - К полудню приедем, - заверил парень, - езжайте за мной.
        И, к ужасу Альхейма, пустил коня крупной рысью.
        - Зачем так быстро? - попробовал пошутить маг. Но Коэн и ученик стремительно удалялись, и ему ничего не оставалось, как пришпорить свою кобылу. Настырная животина заржала, закусила удила - и взяла с места так резво, что несчастный Альхейм едва удержался на ее спине. Впрочем, через некоторое время он слегка освоился и даже начал посматривать по сторонам.
        …Ехали через присыпанное снежком поле, исчерканное звериными стежками. Впереди темнел небольшой пролесок, где, по словам Коэна, и поселился изгнанник.
        - Вы, господин маг, только повежливее с ним. Как-никак, из благородных, хоть и нелюдь.
        Альхейм молча кивнул. Невзирая на все неудобства верховой прогулки, ломоту в пояснице и коленях, впервые за много лет в его душе засверкала надежда, согревая и придавая сил. Неужели он все-таки откроет Черный город, и те знания, что веками копились в его стенах, будут принадлежать ему, Альхейму Шентарийскому, самому обычному чародею с восточного побережья? Верилось в это с трудом. Тем более, что пока что все шло слишком гладко - и даже как-то обыденно.
        А между тем кони шли по узенькой, едва заметной тропинке, и по обе стороны к небу тянулись молоденькие осинки, березки, переплетаясь над головой хрупкими ветками-пальцами.
        Коэн натянул поводья, подождал, пока Альхейм поравняется с ним.
        - Глядите, господин. Вон его дом.
        Маг посмотрел в направлении, куда указывал палец тавернщика - и правда, шагах в ста, на небольшом пригорке, стоял аккуратный сруб, и из трубы, добротной каменной трубы, сизыми облачками поднимался вверх уютный дымок.
        Не говоря ни слова, Альхейм пришпорил кобылу, но Коэн успел схватить ее за уздечку.
        - Не торопитесь, господин маг. Нелюдь-то бережется, ловушек понаставил. К нему так просто не подъехать.
        И медленно поехал вперед, озираясь, вглядываясь в одному ему понятные знаки на деревьях. Затем Коэн придержал коня, по-особенному посвистел.
        Низенькая дверь отворилась, и Альхейм, щурясь и проклиная незоркие свои глаза, уставился на нелюдь. Настоящего мага дэйлор.
        - Ториол! - гаркнул Коэн, - пусти нас! Со мной господин маг, и он хочет с тобой говорить…
        Нелюдь замер, словно ему под ноги ударила молния, но потом махнул рукой - мол, поезжайте дальше. Коэн подмигнул.
        - Не беспокойтесь так, господин. На вас лица нет!
        - Я не надеялся на такую удачу, - пробормотал маг.

* * *
        Хозяин дома встретил их на пороге. Позабыв о приличиях, Альхейм во все глаза таращился на него, стараясь не упустить ни одной детали, и, как малое дитя, удивлялся внешности мага - за всю жизнь ему ни разу не довелось лицезреть живого дэйлор.
        Ториол оказался высоким и худым; его длинные, с проседью, волосы были заплетены в тонкие косички, каждую из которых украшала то цветная бусина, то костяная фигурка. Лицо - худое, с запавшими щеками, прочерченное ранними морщинами, уголки бескровных губ скорбно опущены. Дэйлор кутался в накидку, сшитую из волчьих шкур, то и дело поплотнее запахивая ее на костлявой груди, словно ему было очень холодно.
        - Доброго дня, Ториол, - Коэн чинно поклонился.
        - И тебе того же, - ответил нелюдь. Его тяжелый взгляд намертво прилип к Альхейму, отчего маг почувствовал себя крайне неуютно.
        - Господин маг очень хотел с тобой поговорить, - осторожно сказал Коэн.
        Дэйлор поморщился.
        - Это означает только одно. То, что мне придется убраться отсюда. Ты привел одного мага - может статься так, что завтра их привалит целый десяток.
        Тут Альхейм, наконец, решил вмешаться.
        - Э… благородный Ториол… Я обещаю, что никто и никогда не узнает о вашем жилище. Меня привели сюда важные дела, и я несказанно рад, что могу обсудить их с вами…
        Дэйлор чуть заметно скривился, но затем растянул губы в холодной улыбке.
        - Прошу в дом. Будьте сегодня моими гостями.
        …Жарко топилась каменная печь, и оконца, затянутые пузырями, запотели. Гости уселись на широкие лавки; Ториол поставил широкие чашки и принялся разливать горячий травяной отвар. Заметор понюхал и подозрительно взглянул на дэйлор.
        - Что это, благородный Ториол?
        - Травяной чай, - равнодушно отозвался нелюдь. Он отставил ковш обратно на печь и уселся напротив гостей. Не торопясь пить, обхватил тонкими пальцами горячую чашку и сонно прикрыл глаза.
        Была во всей его внешности какая-то отрешенность, тихая безнадежность и усталость. Словно, утратив Дэйлорон, он уже не жил - а скорбно доживал свои дни.
        - Итак, что вас привело в мое скромное жилище?
        Коэн молчал, прихлебывая кипяток, и Альхейм понял, что настало время изложить суть вопроса.
        - Благородный Ториол. Меня зовут Альхейм, из Алларена. И я приехал сюда, чтобы попытаться заключить сделку с магом из Дэйлорона. Я ожидал долгих поисков, и даже предположить не мог, что мне так повезет… Ну так вот, господин Ториол. Я искал мага из народа дэйлор, потому как мне кажется… да, кажется, ибо письменных источников не осталось, что только человек и дэйлор могут вновь открыть Черный город.
        Нелюдь открыл глаза и с интересом воззрился на Альхейма.
        - Черный город, говорите? Это не тот ли, что на юге?
        - Тот самый, благородный Ториол. Окруженный черной монолитной стеной, с высокой башней в центре… Сколько магов глупо погибли, пытаясь войти в него и разгадать его тайны! А ведь все потому, что никому и в голову не пришло, как именно была закрыта эта древняя цитадель!
        - Хм. А вы-то откуда узнали про человека и дэйлор?
        - Э… - Альхейм замялся. Рассказать про сон? Но ведь сон есть сон, и даже неприлично магу его положения верить снам… Но все же сказал, - мне было знамение. Или что-то похожее.
        Ториол вдруг усмехнулся, отхлебнул горячего отвара.
        - Вы безумец, Альхейм. Почему вы так стремитесь войти в Черный город? Вам и жить-то осталось недолго. Ученик у вас есть, передайте ему свои познания…
        - Но ведь за кольцом черных стен много веков дремлют истинные сокровища. Почему бы не выдернуть их из праха забвения? Я хочу предложить вам, Ториол, сделку. Взаимовыгодную. Мне довелось прочесть в одной старой книге, что знания в сердце черной цитадели вознесут мага на вершину могущества. Я прошу вас отправиться со мной в Алларен, вместе войти туда и разделить со мной все, что мы там найдем. Подумайте, разве не хотелось бы вам вернуться в Дэйлорон столь могущественным, что враги ваши преклоняли бы колена и целовали бы следы ваших ног?
        Дэйлор улыбнулся. Примерно так же, как мудрый наставник улыбается глупому юнцу…
        - Я не буду заключать эту сделку, уважаемый Альхейм.
        Маг ощутил, как сердце словно плюхнулось в холодную полынью.
        - Но…
        Ториол поднялся из-за стола, поправил меховой плащ.
        - А теперь послушайте меня, господин маг. Я знаю о Черном городе мало - но уж несравненно больше вас, уж извините. И говорю вам - забудьте об этой дурацкой затее. Живите в свое удовольствие, наслаждайтесь тем, что вам отпущено.
        Альхейм тоже поднялся. В душе поднимался мутной волной гнев. Да что он возомнил о себе, этот братоубийца?
        - Вы не могли бы объяснить? Я не понимаю вашего нежелания… Быть может, оттого, что я - человек, и вы не желаете отдавать сокровища дэйлор врагу?
        Ториол лишь покачал головой.
        - Вы неправильно меня поняли, Альхейм. Сейчас мне плевать на дэйлор, особенно после того, как меня едва не убили. Но то, что мне известно о цитадели черного Магистра… О, этого тоже слишком мало, но одно я вам скажу - нет сейчас такого дэйлор, который бы мог вместе с вами туда войти! Садитесь, прошу вас. Если вам действительно интересно, я расскажу то, что знаю.
        Проклиная ноющую поясницу, Альхейм опустился обратно, поерзал на жесткой скамье. Все-таки этот дэйлор вовсе не издевался, и не смеялся над ним, немощным стариком. Похоже, он и вправду знал нечто такое, о чем умалчивали людские хроники…
        А Ториол принялся расхаживать по дому, все также кутаясь в накидку.
        - Все дело в том, Альхейм, что черный город - а на самом деле у нас его называли Закрытым городом - проклятое место для дэйлор. Когда-то… его построил один магистр. Этот дэйлор смог обратиться к силе, чуждой моему народу; сам он изменился, перестал быть дэйлор - но стал невероятно могущественным. Потом к нему потянулись ученики, но по-прежнему никто не знал, чем именно занимаются они в Закрытом городе. И точно также никому не было известно, каким образом получается так, что обычные дэйлор начинают видеть Силу, которой пользуются n’tahe, или по-вашему - темная нелюдь. Они слишком хорошо хранили свои тайны. В Дэйлороне один магистр сменял другого, а в Закрытом городе по-прежнему правил первый, тот, кто его создал. Было похоже, что этот не-дэйлор поймал за хвост бессмертие, продав себя темной силе… А потом, спустя века, Закрытый город опустел. Кто-то попытался проникнуть в него - ничего не вышло. Ни один из ныне живущих дэйлор не видит той Силы, которой замкнут город, понимаете? Вам скорее надо обратиться за помощью к высшим вампирам, чем ко мне.
        Он остановился и развел руками. Мол, хотел бы помочь - да не могу. Альхейм, чувствуя, что стоит на краю пропасти отчаяния, умоляюще поглядел на дэйлор. Откашлялся.
        - И что, неужели и правда в Дэйлороне никого нет, кто бы мог войти… в Закрытый город?
        Ториол усмехнулся.
        - Мне жаль, что я не помог вам, Альхейм. Как я уже сказал - нет сейчас среди живых того, кто мог бы это сделать. Если бы такой дэйлор жил среди нас, об этом бы все знали. Даже я, изгнанник… И еще, говорят, плата за обладание той Силой… Непомерно велика для дэйлор.

* * *
        Обратный путь проделали в полном молчании. Заметор то и дело бросал на Альхейма унылые взгляды, но маг едва замечал их. Он думал об изгнаннике, и о том, что от него услышал. Неужто и вправду никому из ныне живущих не было суждено прикоснуться к древней сокровищнице знаний?.. Возможно, что и так. И стоит ли продолжать попытки, если нет того, кто мог бы войти в Закрытый город?
        Альхейм вздохнул. Было похоже на то, что вся его жизнь ушла вникуда. Он не сделал ничего такого, за что бы его могли вспомнить потомки… Он даже не удосужился обеспечить продолжение своего рода. И призрак черной башни так и остался далеким миражом.
        Узел судьбы
        Сад Великого Магистра запорошило мягким снегом. Розовый закат отражался в каждом кристаллике льда, нежным румянцем ложился на белые рукава деревьев. Дышалось легко; изо рта вырывались облачка легкого пара и мгновенно растворялись в застывшем воздухе.
        Варна шагал чуть сзади Великого Магистра, рассеянно наблюдая, как край алой накидки Учителя оставляет в снегу шершавую ложбинку. Старик что-то бормотал себе под нос, но Варна не обращал внимания: последнее время здоровье могущественного чародея оставляло желать лучшего, он то и дело проваливался в бездну тихого помешательства и нес полнейшую околесицу. Оставалось только с самым смиренным видом пропускать болтовню старого безумца мимо ушей и думать о том, что на самом деле было важно.
        Вот и сейчас мысли Варны были далеки и от бреда Учителя, и от сада, набеленного мягким снежком.
        …Ранней осенью Великий Магистр особенно захворал, все так и думали, что соединится с духами предков - ан нет, выдрался из когтей смерти… Варна днями и ночами дежурил у постели старика, готовил укрепляющие зелья, подпитывал учителя живой силой Дэйлорона. Прочие ученики магистра не пытались оспаривать право находиться у постели больного, негласно признавая Варну лучшим; и получилось так, что маг из правящего дома д’Кташин на протяжении лунного круга заменял для дэйлор Мудрейшего.
        Обращались к нему иногда с важными делами, а порой и вовсе без повода; словно чувствовали, кто станет следующим Великим Магистром. Большую часть дел Варна тогда без зазрения совести водрузил на плечи благородного Акки - ну да оно и понятно, невозможно поддерживать угасающую жизнь в отжившем свое теле и одновременно разбираться в склоках магической братии. Но все-таки был один случай, который запомнился.
        …Он задремал в кресле рядом с постелью больного; проснулся оттого, что кто-то деликатно тряс за плечо. Оказалось, в спальню Великого Магистра неслышно просочился один из младших учеников, Эттер д’Халем.
        - Зачем ты здесь? - Варна хмуро поглядел на дэйлор, - если что не ладится, обратись к благородному Акки!
        За окном стояла глубокая ночь; масляная лампа моргала тусклым огоньком на сквозняке. Хотелось спать - так, как может хотеться после двух суток бодрствования.
        Эттер поклонился.
        - Я понимаю, что тебе, Варна, не до нас. Но случай столь любопытный, что я решил тебя оповестить.
        Потерев воспаленные глаза, маг снова откинулся на мягкую спинку кресла. Прищурившись, оглядел Эттера с ног до головы; похоже было на то, что маг только что вернулся из небольшого путешествия. По крайней мере, на мантии налипли комки глины.
        - Рассказывай, - шепотом приказал Варна, - только короче. Как ни банально звучит, но мне бы хотелось вздремнуть до того, как проснется Великий Магистр.
        Эттер торопливо кивнул.
        - На наш карательный отряд напало нечто, по природе близкое к n’tahe.
        - И ради этого ты меня будил?
        - Но то, что осталось от воинов… Народ зла никогда не атакует магией! Они могут грызть, рвать…
        - И что ты там нашел? - Варна, не скрывая иронии, смотрел на Эттера. Это ж надо! Немолод уже, а как будто только вышел из кокона… Удивляется тому, что каратели влезли в гнездо высших вампиров… Да и остались там навеки.
        - Я нашел там пепел, Варна. Не более. И - я утверждаю - это была магическая атака, я замерил спектральные показатели - Сила Отражений. И ни одного n’tahe в округе на десятки лиг! Я вот о чем думаю… Может, кто из людей обратился к этой силе? Или, что еще хуже, дэйлор? Кто это мог быть?
        Варна раздраженно потер заросший щетиной подбородок. Кто это мог быть… И, во имя Предков, как же хочется спать!
        - Быть может… - Эттер замялся, а потом выпалил, - быть может, мы вместе туда отправимся, чтобы ты осмотрел местность?
        - Не вижу надобности смотреть на пепелище… И далась же тебе эта магическая атака! Тебе ведь известно, что высшие n’tahe иногда пользуют Силу Отражений…
        - Да, но они, как правило, потом пожирают жертву…
        Теперь уже Варне захотелось схватить зануду за шиворот и выкинуть вон из спальни. Веки сами собой закрывались, и невероятно трудно было смотреть на Эттера.
        - А если… - назойливый маг наклонился к самому уху Варны, - а если кто-нибудь из дэйлор мог… ведь был же когда-то черный…
        И тут завозился среди подушек Великий Магистр. Варна скрипнул зубами - а ведь как хотелось поспать - и, схватив со стола успокаивающее зелье, принялся поить старика. Процедил сквозь зубы:
        - Эттер, иди, иди. Если есть желание, от моего имени собери десяток магов, прочешите пограничные земли, да чтобы ни одного n’tahe там не осталось… О результатах доложишь Акки.
        …Эттер сделал все, как сказал Варна. Убили десяток болотных ночниц, трех зеркальников и одного упыря. Потом Варна как-то забыл об этом случае… А на днях пропал, бесследно исчез д’Халем - вот и вспомнилась та ночь. Мага искали везде, и с помощью магии, и без - но с одинаковым результатом, и под конец пришли к неутешительному выводу, что продолжать поиски бесполезно. Если Эттер жив и в здравом уме, то вернется сам…
        «Может быть, и нужно было мне отправиться тогда с ним?» - думал Варна, вышагивая за стариком в красной мантии, - «а ну как отправился Эттер, никому не сказав ни слова, заниматься исследованиями Народа Зла и искать тех, кто мог использовать магию?»
        На сердце лежал камень. И отчего-то чувствовал себя Варна виноватым перед исчезнувшим коллегой - хотя, уж конечно, ни о какой вине речи идти не могло.
        - Варна, - позвал старый маг, останавливаясь, - грядут плохие времена.
        - Да, Магистр, - Варна не считал нужным спорить, ибо это было бесполезным в силу душевного состояния Учителя.
        Старик медленно обернулся и в упор взглянул на своего немолодого уже ученика.
        - Недолго мне осталось, - осыпающимся инеем прошелестел его голос, - кто займет мое место после того, как я встречусь с духами Предков?
        Взгляд Магистра был ясен, как в былые времена, и Варна подумал, что болезнь немного отпустила.
        - Все будет зависеть от вашей воли, Учитель, - сказал он с легким поклоном.
        - Да, да, от моей, от чьей же еще, - Магистр хихикнул и затряс лысой головой, - иногда мне кажется, что ты лучше всех подходишь для того, чтобы продолжать мое дело…
        Вот оно как… Стать преемником самого Великого Магистра! Варна много раз думал над этим, анализировал способности всех учеников, и многократно приходил к выводу, что он более прочих наделен властью над Силами мира; он уже привык к мысли о том, что, когда настанет время выбирать нового Великого Магистра, он станет первым претендентом. А потому сказанное стариком не удивило и не обрадовало.
        - Я готов продолжить ваше дело, Учитель, - спокойно сказал Варна, - и вы знаете, что я буду прилагать все усилия, дабы обеспечить мир и процветание Дэйлорону.
        Магистр снова хихикнул, и его взгляд подернулся дымкой безумия.
        - Я никогда не слышал о маге более могущественном, чем основатель Черной цитадели, - хрипло прокаркал он, - но он умер… давно соединился с духами предков, и теперь осмелели люди, тянутся к священной земле дэйлор!
        - Учитель, позвольте, я провожу вас в покои, - только и заметил Варна, - вам нужно отдохнуть.
        Внезапно Магистр вцепился костлявыми, как птичьи лапы, руками в ворот его мантии; глаза, наполненные страхом перед неотвратимым небытием, оказались совсем близко, так близко, что Варна увидел сеточку кровеносных сосудов, пронизавших белки.
        - Хватит ли у тебя сил, чтобы бороться? - просипел старик, - ты уверен, что это будет тебе по силам?!!

* * *
        …Тиннат оказалась странным созданием. В ней самым невероятным образом уживались шумное легкомыслие и тихая вдумчивость, изысканность орхидеи и развязность рубахи-парня. Утром она была одна, к вечеру - совсем другая. Словно в одном человеке жил по меньшей мере десяток самых разных Тиннат, и этого Ильверс не мог понять, как ни пытался. Но была во всем этом единственная правда: при всем непостоянстве Лисица оказалась единственной преградой между Ильверсом и замершим в ожидании черным сердцем Алларена. Она заполнила собой все дни и ночи, и дэйлор уже казалось, что он постепенно становится прежним, выныривая из мертвых глубин безразличия; сам того не подозревая, он уцепился за спасительную соломинку, по пояс в вязком болоте силы отражений, не сводя глаз с яркого сияния вокруг Тиннат.
        Правда, стоило ему опустить взгляд и поглядеть, образно выражаясь, себе под ноги, как циничный рассудок начинал нашептывать о том, что все надежды на исцеление - самообман, что Ильверс д’Аштам уже никогда не будет прежним, обычным дэйлор, и что он, поддавшись соблазну плотских утех, позабыл о самом главном. О мести. О власти и могуществе. И о том, что ему нужно любым путем попасть в Черный город.
        Но Лисичка была рядом, и это давало надежду.
        - Зачем тебе это злое место? - горячо шептала она, - не думай о нем. Забудь. Давай лучше думать о том, как нам хорошо вместе. Разве не стоит жить только ради этого?
        Ильверс ничего не отвечал, потому что на самом деле не знал, как поступить правильно. Ему было хорошо, беспредельно хорошо с этой человеческой женщиной, но точно также шипом в сердце засело осознание того, что он безвозвратно изменился в ту, последнюю ночь.
        …Продолжая в отчаянии цепляться за паутинку надежды, дэйлор вспомнил брачные обычаи своего народа. И предложил Тиннат бросить Алларен и уехать далеко-далеко, купить маленький домик и жить в тишине и уединении. Она лишь беззаботно тряхнула кудрями.
        - Но куда же мы уедем, Ильв? Не в Дэйлорон ли, где тебя едва не убили?.. К тому же, разве я могу бросить город белых башен? Это же самая настоящая золотая жила! Не думай об этом, мы здесь и сейчас, и это главное…
        Ильверс настаивал. Решив, что Тиннат не хочет уезжать с ним потому, что брак человека и дэйлор бесплоден, он даже предложил ей выбрать кого-нибудь в отцы будущему ребенку, чтобы потом Ильверс воспитывал его, как своего. Лисица, зло ощерившись, дала ему пощечину и убежала к себе; это оказалось больно, обидно… И вновь нахлынула тусклая волна безразличия, прохладный мрак ласкающее охватил, обвил своими бесформенными щупальцами… Утешая, навевая покой.
        Той же ночью Ильверс отправился к Черному городу.
        Он без приключений миновал кварталы, находящиеся под опекой Ловкача, пересвистываясь с парнями; здесь его теперь знали как Мага-Ходячую-Смерть и уважительно сплевывали себе под ноги, едва завидев. Потом Ильверс прошелся по улице Горшечников, свернул в Купеческий квартал, затем - в Розовый переулок, который одним своим рукавом упирался в глянцево блестящую черную стену. Впрочем, только на первый взгляд - «упирался». Бросалось в глаза, как жмутся каменные дома друг к дружке, словно опасаясь прикоснуться гладкими боками к стене. В результате вокруг Черного города образовалось пустое пространство, и ничто не мешало Ильверсу обойти всю цитадель.
        Он так и сделал - неспешно пошел вдоль стены в поисках ворот или какого-нибудь бокового хода. Ночь была студеной, холоднее, чем все предыдущие; тучи, много дней подряд извергавшие дождь, наконец, отправились куда-то за край мира; на темном небосводе ярко засияли звезды и две луны - большая и малая, еще не вошедшие в пору полнолуния, но уже достаточно округлые, формой напоминающие широко распахнутый глаз. Под ногами хрустко ломались звездочки льда, а ветви розовых кустов, столь любимых богатыми горожанами, были присыпаны инеем, распадавшемся при первом же прикосновении ледяной трухой.
        Ильверс шел, время от времени останавливаясь и прислушиваясь - а не проходит ли рядом патруль? Но нет - все было тихо, так тихо, как только и может быть в морозную зимнюю ночь, широко распахнувшуюся навстречу звездам.
        Дэйлор слушал не только ночь. Обострившееся восприятие скользило по стенам, гладким, без единого шва, будто вытесанным из гигантской глыбы; тянулось к пульсирующему далеко внизу сгустку Силы - но черное сердце мягко и настойчиво отталкивало, словно намекая - мол, войди сперва в город, и получишь все.
        Он даже не задумывался, зачем ему это, зачем идти в гнездилище чуждой и темной силы; он просто знал, что надо. А еще знал, что рано или поздно, он туда войдет.
        …Ильверс остановился, глубоко вдохнул морозный воздух - и коснулся едва заметного выступа. Вот и вход, скрытый от всех - но только не от него, видящего силу Отражений. Дэйлор нажал на камень; в толще стены что-то хрустнуло, как ломаемая косточка, зашуршало, заскрежетало… И каменный блок высотой в полный рост Ильверса растворился в темноте. Дэйлор хмыкнул, остановился напротив лаза и заглянул внутрь. Там, искрясь в лунном свете, из земли пучком вырастали башни, а к ним, как птенцы к матери, жались низенькие, глухие постройки. Оказалось, что в стенах заключено куда большее пространство, чем могло бы показаться снаружи… И все дышало спокойным величием прожитых веков, и звало, манило внутрь.
        - Ну, разумеется, - ехидно заметил Ильверс, - так я и поверил!
        Вместо того, чтобы шагнуть в тоннель, он закрыл глаза и попытался увидеть все скопления Силы, собранные за черной стеной. В следующий миг он с удивлением присвистнул и подумал о том, что даже ему, хорошо видящему Силу отражения, не стоит сломя голову лезть в город: помимо угрожающе-нависших черных щупалец, крюков и челюстей, понятных Ильверсу, было там еще кое-что другое, совсем иной природы, невидимое - но вполне ощущаемое. Людская магия. И, уж конечно, куда как сложнее, чем ловушки на дверях горожан.
        Каменная дверь неслышно стала на место. А Ильверс, не торопясь уходить, прислонился лбом к холодной стене.
        Теперь… Все вернулось на круги свои. Черный город звал его и ждал, да и сам он, принадлежа силе Отражений, уже почти сросся с этими благородными черными стенами. И с тем, что веками спало в их бережных объятиях. Как же глупо было дергаться, пытаясь выпутаться из этой обманчиво-мягкой паутины, цепляться за крепкие руки Тиннат, надеясь на возвращение к прежней жизни!
        Ильверс поймал себя на том, что смеется. И отчего истина открылась ему только сейчас, и столько времени пропало даром?..
        Но он все же не мог пока что войти в Черный город, а потому вернулся ко двору Томми. Застав у себя Лисицу, и почти не глядя ей в глаза, дэйлор сказал почти то же самое, что когда-то сказал Золюшке.
        - Я не самая лучшая для тебя копания, Тиннат. Нам лучше расстаться. Прости. Я был виноват с самого начала, да и не нужно было ничего начинать.
        Она вздрогнула, поникла, как увядший на корню цветок. И, не говоря ни слова, ушла. А Ильверсу запомнился ее последний взгляд - взгляд побитой собаки.

* * *
        - …Глядите, парни, осторожнее, эта женщина, говорят, в магии сильна, - напутствовал Ловкач, ковыряясь в зубах грязной щепкой, - для того тебя, Маг-Ходячая-Смерть, и берем!
        Дэйлор молча кивнул. Ловкач замахнулся на роскошный особняк в Купеческом тупике; владелица сего жилища, по слухам, обитала там совершенно одна, и на улицу, кроме как в закрытой повозке, не показывалась и вовсе. Ловкач уже давно присматривался к этому дому, прикидывал, сколько столового серебра можно оттуда вынести - но отчаянно трусил. Ибо нехорошие слухи ходили по Алларену - слухи о том, что хозяйке особняка не чуждо искусство магии.
        - Ты, маг, прикрываешь, - без конца зудел и зудел Ловкач, - глядите у меня… Все, что найдем, разделю по-честному. А тебе, Ильверс и поверх чего подброшу. Все, как договаривались.
        Дэйлор раздраженно передернул плечами: и когда же этот болван замолчит? Сколько можно говорить одно и то же, даже тогда, когда они стоят позади особняка, среди костлявых зимних теней старых лип?
        Кроме Ильверса, в дом магессы отправились четверо ночных братьев: Малыш, Клыкастый, Котяра и, собственно, Ловкач. За исключением Малыша, все они питали к дэйлор, то есть нелюди, достаточно живую ненависть; Ильверс был прекрасно об этом осведомлен, и не сомневался - если что-то пойдет не так, обязательно попытаются перерезать глотку. Попытаются - ибо давать себя в обиду дэйлор вовсе не собирался.
        Томми кивнул Ильверсу.
        - Давай, маг. Твоя очередь.
        Дэйлор молча кивнул. Прикрыл глаза, заставляя себя чувствовать тонкую паутину опасности. Хмыкнул презрительно - чародейкин дом, а ведь все, как обычно… Как и в тех особняках, где они побывали.
        - Прут, - сказал он, не оборачиваясь.
        Его пожелание было тотчас исполнено: Котяра сунул в ладонь тонкий железный прут, выкованный специально для Ильверса. Дэйлор аккуратно просунул его в замочную скважину, повертел, толкнул что-то маленькое, жесткое. И все. Магическая связь разрушилась по ту сторону двери, и ощущение приготовившейся к броску опасности ушло.
        Ильверс молча шагнул в сторону, освобождая дорогу другим.
        Вперед выступил Клыкастый с набором отмычек. Щелчок - и дверь черного хода мягко распахнулась, пропуская грабителей.
        - Иди вперед, - хрипло шепнул Ильверсу Ловкач. Дэйлор покосился на него - и едва сдержал презрительную улыбку. Потому что Томи Ловкач боялся: его маслянистые глазки бегали туда-сюда, на лбу выступили мелкие капельки резко пахнущего пота. Великий Томми боялся магессу!
        Внутри было темно и тихо. Витала странная смесь ароматов - какая-то изысканная пряность, запах свежих яблок и еще что-то непонятное, приторное до горечи во рту. Куда-то вбок уходил коридор, наверх - красивая мраморная лестница. На полу лежали осколки лунного света.
        - Сперва - наверх, - шепнул Томми.
        …Они, крадучись, одолели скользкие каменные ступени; Котяра бесшумно крался впереди, держа наготове нож; следом шел Ильверс, осторожно прощупывая каждый локоть пространства вокруг в поисках западни; замыкали шествие Ловкач и Малыш. Затем - арка, украшенная причудливой лепниной. И небольшая, идеально круглая, комнатка с окошком, выходящим в сад.
        Воры остановились. Из круглой комнаты вели три совершенно одинаковых на вид двери. На вопросительный взгляд Ловкача дэйлор только закрыл глаза, прислушиваясь, пытаясь понять, куда им лучше отправиться… Комнаты слева и по центру пустовали, а вот последняя дверь вела в жилое помещение. И там… Ильверс подобрался, как хищник перед прыжком - там спокойно, сонно билось чье-то сердце.
        - Полагаю, хозяйка дома там, - шепнул он Томми, - значит, нам лучше вот в эти две комнаты…
        - Что за чушь! - Ловкач прищурился, - если она одна на весь дом, то мы ей быстро язык-то развяжем. Где она хранит свои камешки и золотишко! Проверь, все ли чисто за дверью.
        - Но… - Ильверсу показалось, что вовсе не он, а Ловкач несет совершенную околесицу, - зачем? Когда все можно сделать тихо… Никто и не заметит…
        Даже в потемках стало видно, как побагровело лоснящееся лицо Томми.
        - Делай, что говорю, маг, - шикнул он, - проверяй.
        Дверь оказалась чиста, и дэйлор невольно посочувствовал хозяйке, которая, в силу чисто человеческой самоуверенности, решила доверить свои жизнь и богатства простой ловушке на черном ходе.
        Клыкастый и Котяра ворвались в спальню; перед Ильверсом на мгновение предстала мирная картина сна одинокой женщины - а в следующий миг она проснулась. Не издав ни звука, метнулась к безделушкам на столике рядом с кроватью, но парни Ловкача оказались быстрее: Клыкастый одной рукой схватил женщину за горло, вдавливая в пуховые подушки, другой закрыл ей рот.
        Теперь, когда все было сделано, наступил черед Ловкача.
        Ильверс, не желая ни слышать, ни видеть того, что могло воспоследовать через некоторое время, отвернулся. Хоть и было все равно, что они сделают с этой якобы магессой, которая и себя-то защитить не смогла…
        Он принялся рассматривать те вещицы, которые так и остались беспомощно лежать на столике: небольшой полированный камешек ярко-синего цвета, маленькая золотая фигурка ящерицы и маленький, не больше ногтя, мешочек, набитый чем-то зернистым. Может, и правда, не лгала людская молва? Иначе - зачем простой женщине столь странный набор предметов? И отчего она, как безумная, рванулась именно к ним?
        … - Лучше тебе сразу сказать, где золотишко прячешь, - сладенько сочился голос Ловкача, - не то я тебе такую жизнь устрою, что пожалеешь.
        Молчание в ответ.
        Но как можно говорить, когда грязная лапа Клыкастого зажимает рот? Ильверс снова отвернулся и принялся рассматривать камешек, ящерку и мешочек. Вот бы знать, что на самом деле хотела женщина от этих занятных вещиц…
        Дэйлор попытался прочувствовать то, что могло в них скрываться; в первый миг - не ощутил ничего, кроме покоя, пустоты и легкого разочарования. А уже на следующем вздохе…
        - Ого! - невольно вырвалось у него.
        - Что тебе? - раздраженно обернулся Ловкач.
        - Нет, ничего… - Ильверс покачал головой, - прости.
        - Не мешай, Ходячая Смерть, - просипел Котяра, - лучше возьми Малыша, да идите вниз. А то в прошлый раз мальчишка уделался.
        - Будь по-вашему, - дэйлор невозмутимо пожал плечами, - иди, Малыш, к выходу. Я за тобой.
        Три маленьких вещицы излучали опасность. И не просто опасность, как ловушка на дверях - а нечто сродни тому, что Ильверс ощущал за стенами Черного города. Принять решение оказалось легко, даже слишком легко, словно и не было тех дней, что прожил он с Ловкачом и его ребятами.
        - … Ну так что, будешь говорить или нет? - поинтересовался Ловкач, поглаживая лезвием ножа шею беззащитной магессы.
        Ильверс закрыл глаза. Все получается куда лучше, когда не видишь мира простого, состоящего из обычных вещей - и когда перед глазами только потоки Силы и сочные багровые сгустки жизни в существах, находящихся рядом.
        - Что?!! Что… ты… делаешь? - сдавленно прохрипел Томми. Больше он ничего не сказал - не успел. Тело Клыкастого вскинулось в воздух, неестественно выгнулось, до хруста в шейных позвонках - и затихло уже на полу. Котяра глухо вскрикнул, метнулся к двери - но его сердце, сжатое черными пальцами, лопнуло в шаге от мнимого спасения.
        - Ильверс?!!
        Дэйлор крутнулся и замер, уставившись на Малыша, которого угораздило вернуться. Как ни странно, мальчишка очень быстро понял, что явился не в урочное время.
        - Ильв… Ох, Ильв… Но зачем?
        Черная плеть нежно обхватила его за шею - такую белую и нежную, пульсирующую кровью… Малыш вздрогнул, словно ощутил прикосновение и тут же грохнулся на колени.
        - Ильв… Не надо… Я же и не пожил еще, чтобы к Хаттару отправляться!
        Дэйлор шагнул к нему, не ослабляя плеть. Любого другого он бы убил, не задумываясь, но этот - этот все еще напоминал ему Золюшку. Процедил сквозь зубы:
        - Нас всех убила магесса. Понял? Проболтаешься - убью. Ты меня знаешь.
        Малыш, замерший под его взглядом, вдруг встрепенулся, и, шмыгая носом, попытался приложиться поцелуем к башмаку. Ильверс попятился.
        - Ну. Пошел, пошел. Запомни, что я тебе сказал.
        - Да, Ильв, да… Хаттар не забудет тебе этого, я буду молиться за тебя… Да!
        С трудом поднявшись, Малыш шмыгнул прочь, протарахтели его шаги по лестнице, хлопнула дверь - и все стихло.
        Теперь… Ильверс медленно обернулся.
        Магесса сидела на кровати и растирала надавленную шею, в то время как ее взгляд заинтересованно буравил дэйлор.
        Она оказалось довольно молода и - по меркам все тех же дэйлор - страшно уродлива. Впрочем, и люди бы не сочли ее красавицей: все у нее было острым, слишком худым - и тело, и лицо. Да еще через всю щеку, наискосок, шел застарелый рваный шрам.
        - Ну, и что тебе нужно от меня? - спросила она, - что им было нужно, я уже поняла.
        Кивок на три застывших тела.
        - А ты что хочешь? Что ты ищешь, дэйлор?
        Ильверс вдруг смутился. Невзирая на полное отсутствие красоты, было в этой женщине нечто властное, несгибаемое и… пугающее. И как же легко она узнала в нем чужого, не-человека! Если бы каждый горожанин, с кем ему приходилось сталкиваться на улицах Алларена, обладал таким же острым взглядом, Ильверс д’Аштам не прожил бы в стенах города и дня, невзирая на свою власть над Силой.
        - Я хочу понять вашу магию, - просто сказал он.
        - Хм. Любопытно. Очень любопытно.
        Она легко поднялась, обошла кровать и остановилась в двух шагах от него.
        - Такого еще со мной не было. Чтобы посреди ночи ко мне врывался дэйлор в компании трех воров, душил их при мне и просил обучить людской магии. Да, такого не было, точно. И зачем она тебе, дэйлор? Я погляжу, ты и сам управился.
        Ильверс развел руками.
        - Она мне нужна.
        - Гхм, - магесса озадаченно смотрела на него, - ну что ж. Ты, с какой стороны ни взглянуть, спас мне жизнь. Придется тебя взять в ученики.

* * *
        Остаток ночи Ильверс проспал очень крепко, так, как только может спать дэйлор, принявший правильное решение. Под шерстяным одеялом было тепло и уютно; простыни пахли чистотой и лавандой, и ему приснилось, что Тиннат рядом, под боком. Улыбнувшись, Ильверс уткнулся носом в ее мягкие волосы; она повернулась на другой бок, к нему лицом. Оказалось, что по ее щекам пролегли две горячие мокрые дорожки - Лисица беззвучно рыдала, прислонившись лбом к его плечу, но потом успокоилась, и даже улыбнулась во сне.
        Дэйлор разбудило легкое прикосновение. И, позабыв спросонья, где находится, он позвал Тиннат.
        Молчание в ответ. А потом:
        - Нет, господин. Я - Айкила, горничная госпожи Уломары.
        Ильверс резко сел на постели, отчего молоденькая служанка, почти ребенок, шарахнулась в сторону дверей.
        - Что тебе? - спросил дэйлор, и сам подивился тому, как зло прозвучал его голос.
        Крепко сбитые плечи Айкилы задрожали, она быстро втянула голову в плечи - как будто кто-то собирался ее бить.
        - Простите, господин. Госпожа Уломара ждет вас за завтраком. Послала меня разбудить. И еще она передала вам новую одежду.
        - Оставь меня, - прошипел Ильверс, сам не понимая, на кого злится. То ли на эту девчонку, то ли на себя самого, то ли на странный сон. Впрочем, скоро он успокоился. То вязкое болото, из которого он пытался выбраться, хватаясь за руки Тиннат, вновь заглатывало его целиком, вымывая, растворяя все - и плохое, и хорошее.
        Ильверс пошарил глазами по комнате, нашел таз и кувшин с водой. Затем, совершив утренний туалет, к которому его начала приучать Тиннат при дворе ночных братьев, дэйлор переоделся в оставленную одежду: рубашку из тончайшего полотна с отделкой из кружев, бархатные штаны и такой же кафтан. Поглядел на себя в зеркало; мелькнула мысль, что пора бы подкрасить волосы - из-под пшенично-желтой шевелюры проглядывала чернота. Но затем подумал, что для первого завтрака сойдет и так, в конце концов Уломара знает, что он - нелюдь.
        Айкила ждала его за дверью, теребя тощую косицу; низко поклонилась.
        - Позвольте, я провожу вас, господин.
        Ильверс безмолвно последовал за ней, и вскоре очутился в светлой комнате, обставленной с немалой роскошью. На круглом столе был накрыт завтрак, и магесса ожидала его, нетерпеливо постукивая по столешнице миниатюрной вилочкой.
        Дэйлор кивнул, приветствуя, и Уломара усмехнулась в ответ; ее искореженная щека сморщилась и стала похожа на кожуру сушеного яблока.
        - Присаживайся, Ильверс. Нас ожидает скромная трапеза, а затем - упорный, тяжелый труд. Надеюсь, ты обучен грамоте?
        Дэйлор покачал головой.
        - У меня не было возможности учиться.
        Усевшись за стол, он налил себе в стакан воды из графина.
        - Но как же тогда ты совладаешь с Силой?
        - Я ее вижу. Этого достаточно. И Память предков говорит во мне.
        Уломара с сомнением посмотрела на него, но ничего не сказала. Ильверс тоже не был расположен к беседе, а потому завтрак прошел в полном молчании. Только под конец он поинтересовался, не утрудило ли магессу избавиться от тел ночных братьев.
        - О, пусть тебя не волнует подобная чепуха, - она скривилась, провела тонкими пальцами по волосам, поправляя прическу, - для тех, кто владеет Силой Вещей, не составит труда обратить в прах трех воров. Вообще, я бы предложила пройти в мою лабораторию, и там мы выясним, на что ты способен.

* * *
        Лаборатория впечатляла. Ильверс ни разу в жизни не видел столько абсолютно бесполезных на его взгляд вещей, собранных воедино! Что там было? Всего лишь… Склянки, набитые рубленными сушеными корешками, перышками, мелкими косточками, рыбьей чешуей, непонятными смесями, похожими то ли на прах, то ли на пыль. Расставленные на полках черепа мелких птиц и животных. Коробки с обычными камешками и яркими самоцветами. Развешанные под потолком шнуры, к которым крепились перья, жабьи головы, костяные бусины и кусочки коры…
        Уломара широким жестом обвела все свои богатства.
        - Ну что? Ты… что-нибудь здесь ощущаешь?
        Ильверс пожал плечами. Он бы и рад был почувствовать и увидеть, но - восприятие словно заснуло. Только за стенами дома, как бисеринки пота на лбу, из земли выступили блестящие капли черной силы.
        - Хорошо.
        Магесса ловко забралась на лестницу, приставленную к стене, сняла с крючка один из шнуров. Положила его на стол и поманила Ильверса к себе.
        - Посмотри на это внимательно. Очень внимательно. Если тебе дано видение Силы вещей, то ты ее сейчас и узришь. Если нет - то, прошу прощения, ты безнадежен.
        Дэйлор с интересом воззрился на вплетенные между шелковыми нитями голубые и красные камни. Ну ведь не может такого быть, чтобы он не чувствовал ровным счетом ничего! В конце концов, ловушки для воров он ощущал… Ильверс закрыл глаза, простер ладони над загадочным шнуром.
        Н-да. Опасность, несомненно, была и здесь. Но - неясная, необъяснимая. Похожая на скользкого угря, которого почти невозможно удержать в руках.
        Уломара внимательно следила за ним, не говоря ни слова. Ждала.
        - Это… - Ильверс запнулся, подбирая слова, - это как дурное предчувствие. Когда чуешь, что там - опасно, но не видишь ровным счетом ничего.
        Магесса лишь вздохнула.
        - На самом деле взаимодействие этих камней в их нынешних позициях порождает мощнейшие сгустки Силы для энергетических заклинаний. Похоже на то, что дэйлор просто не видят взаимодействия вещей, а, следовательно…
        Она не договорила, потому что на пороге лаборатории появилась запыхавшаяся Айкила.
        - Госпожа Уломара, госпожа Уломара! К вам пришел господин Альхейм Шентарийский.
        Магесса растерянно всплеснула руками.
        - Ну так проси его в комнату для гостей, живо! Я сейчас буду.
        Она засуетилась, подхватила шнур с камешками и всучила его в руки Ильверсу.
        - Ох, будь так любезен… Повесь его обратно, во-он на тот крюк… Альхейм… Мой старый учитель, не хочу его задерживать…
        И вихрем вылетела из лаборатории, шурша многочисленными юбками и на ходу поправляя сплетение кос на затылке.
        Дэйлор ничего не оставалось, как водрузить ценный источник силы на место. Он задумался: неужели из-за невозможности понять людскую магию ему не суждено войти в Черный город? Ильверс зло скрипнул зубами, окинул взглядом скопище склянок и коробок. Проклятье! Ведь он стоит среди могущественных источников Силы - и ровным счетом ничего не видит, кроме жалких и туманных ощущений! А ведь уже понял, что за высокой стеной, на пути к башне, его ждут - не дождутся ловко расставленные капканы, замешанные на магии вещей…
        Ильверс внезапно ощутил такой прилив ярости, что едва не разметал по полу все эти компоненты, оказавшиеся столь бесполезными. Но полыхнувший вдруг костер чувств очень быстро погас, увязая в сером и холодном равнодушии. Дэйлор уселся на край стула и задумался.
        «А почему, собственно, ты так хочешь туда войти? В этот Черный город? Ведь ты уже достаточно сильный маг, чтобы вернуться в Дэйлорон и призвать к ответу тех, кто был виновен в гибели твоей и матушки. Что ты ищешь за черными стенами? Быть может, тебе никогда не суждено туда попасть, и так будешь, как полоумный, бродить вокруг да около…»
        Мысль показалась на удивление здравой. В самом деле, он уже достаточно сильный маг, чтобы противостоять всем… Ох, а достаточно ли сильный? Великий Магистр Дэйлорона, а может, даже Варна - одним пальцем раздавят, а он и пикнуть не успеет…
        Ильверс тряхнул головой. Уверенность в том, что он поступает правильно, и что за стенами черной цитадели его ждет величие непревзойденного могущества, росла с каждым мгновением, заполняя все его существо. Словно кто-то умелой рукой заливал сознание вязким медом, в котором тонуло все, кроме желания попасть в город и почерпнуть там всю силу - и все знание, что могли храниться в объятих столетий. Дэйлор уже был уверен в том, что не сможет вершить правосудие, не добравшись до сокровищ башни.
        - Наверняка есть какой-то выход, - сказал он сам себе, - а для меня обратного пути больше нет. Может быть, предложить Уломаре отправиться туда?
        Но ведь он ни с кем не собирался делить то, что найдет за стенами древней цитадели!
        - Тогда я избавлюсь от нее, - пробурчал Ильверс, - только и всего.
        Приняв такое решение, он не испытал ни сожаления, ни угрызений совести. Как будто все шло именно так, как должно было. Осталось только уговорить ее, посулить великие сокровища знаний, могущество, власть - все, до чего, по мнению Ильверса, были падки люди.
        И, неслышно покинув лабораторию, он направился к распахнутым дверям комнаты для гостей, где Уломара принимала мага Альхейма.
        Он не стал входить - чтобы, упаси Предки, старик не увидел в доме своей ученицы нелюдя из Дэйлорона. Прислонился к стене рядом с распахнутой резной створкой, так, чтобы можно быть спокойно услышать все, о чем бы шла речь. Где-то под грудиной зашевелилось неясное предчувствие, словно ему было жуть как нужно подслушивать чужую болтовню.
        Между тем раздался голос Уломары.
        - Альхейм, бросай эту затею. Еще немного, и ты лишишься рассудка. Вспомни - да, да, вспомни, сколько твоих приятелей погибло за этими стенами! Да что там - я сама едва в живых осталась, но изуродована на всю жизнь!
        - Верно, ты права, деточка. Теперь мне и вправду придется бросить все это…
        И послышалось старческое всхлипывание.
        - Потому как… Нет сейчас дэйлор, который мог бы войти в Закрытый город. Они просто не видят той Силы, которой он закрыт, понимаешь?
        Ильверсу показалось, что на него обрушился бесвкусно-вычурный, с лепниной, потолок. Как же так? Оказывается, в Алларене жил себе преспокойно маг, который пытался войти в цитадель - но не мог?!! Дэйлор бил озноб; он все еще никак не мог поверить… В то, что выход был найден и оказался столь незамысловатым.
        - Я встретился с ним недалеко от Талипо, - бурчал Альхейм, - он мне порассказывал странные вещи… То, что черный город опустел… В этом какие-то причины, никому ныне неизвестные…
        Ильверс уже не слушал. Под сердцем сладко дремала уверенность в том, что до цели остался ровно один шаг.
        … Когда Альхейм выходил из дома Уломары, дэйлор поджидал его на улице, прислонясь спиной к шершавому стволу старой липы. Накрапывал мелкий дождик, и уже успел порядком промочить одежду, но Ильверс не ощущал ни холода, ни того, как вода стекает по волосам за ворот. Он несколько минут наблюдал за белобородым стариком, который, кряхтя, набросил на голову капюшон и, горестно вздыхая, поплелся вдоль по улочке. Затем быстрым шагом догнал его.
        - Господин Альхейм!
        Маг остановился, близоруко щурясь, посмотрел на Ильверса.
        - Что вам, господин хороший?
        На его желтом лице мелькнуло сомнение, но тут же утонуло в глубоких морщинах. Похоже, что соломенного цвета волосы и добротный кафтан все-таки вводили людей в заблуждение. Ильверс чуть поклонился.
        - Я тот, кого вы ищете.
        - Не понимаю… - выцветшие стариковские глаза вновь прилипли к лицу Ильверса, но теперь уже очень внимательно, подозрительно. В какой-то миг Альхейм вздрогнул всем своим тщедушным телом, и стало ясно, что маг наконец понял, кто перед ним.
        - Вы искали дэйлор, который бы мог вместе с вами войти в Черный город, - жестко сказал Ильверс, - считайте, что вам повезло. Потому как я прекрасно вижу Силу, которой он запечатан, и как раз ищу людского мага, который бы взял на себя магию вещей.
        - Но… вы… уверены? - лицо Альхейма внезапно стало землисто-серым. Он пошатнулся, схватился за сердце, так что Ильверсу пришлось подхватить его под локти.
        - Я - уверен. И чем скорее мы войдем туда, тем лучше.

* * *
        Радость едва не обернулась бедой для Альхейма. Сердце болезненно сжалось; под левой лопаткой засел раскаленный гвоздь, раздирая грудь безумной болью. Он едва ощутил, как молодой дэйлор с соломенного цвета волосами подхватил его, не давая упасть. Мелькнула горькая от безысходности мысль - неужели все?!! Неужели теперь, когда удача сама шла в руки, ему не суждено осуществить мечту всей жизни?..
        Но нет. Он даже не понял, что произошло; боль угасла, распалась тысячью осколков. Дышать стало легче, легче… И сердце вновь забилось по-прежнему.
        - Как вы себя чувствуете? - прошелестел над ухом приятный голос, с едва заметным певучим акцентом. Альхейм поднял глаза, всмотрелся в молодое лицо и подумал, что все-таки дэйлор - красивейшие создания Отца-Неба.
        - Это вы… помогли мне? - беззвучно прошептал маг, все еще цепляясь за мокрые руки нелюдя.
        - Да, я, - он равнодушно пожал плечами, - мне это было несложно. И я все-таки хочу попасть в черный город.
        - Ох… - только и сказал Альхейм. Потом, когда способность нормально говорить и размышлять вернулась, пробурчал, - ну что ж, пойдемте, господин хороший… Обсудим.
        Пока добирались до дома, дэйлор промок насквозь. Альхейм мысленно корил себя за то, что решил подышать воздухом и размять косточки, вместо того, чтобы отправляться к Уломаре в крытом возке; но парень шел спокойно, будто холод и слякоть мало волновали его. Маг искоса поглядывал на дэйлор, сперва в восхищении, потом - подозрительно. Было что-то не так с этим молодцем, и Альхейм, к собственнмоу стыду, не мог понять, что именно. Лицо… Это красивое, гармоничных черт лицо с выразительными черными глазами… Оно казалось слишком малоподвижным. Будто жизни в теле этого нелюдя уже не хватало для того, чтобы согреть огоньком застывающие мрамором черты.
        Альхейм вспомнил слова Ториола. Может быть, и правда, что-то случается с дэйлор, которые могут видеть ту странную силу? И не лучше ли - позор, позор, - отказаться от всего предприятия, пока не поздно? Кто знает, что на уме у этого паренька?
        Маг зло отшвырнул эту трусливую мыслишку. Глупо бояться. Нужно просто взять - и довести до конца начатое, дело всей его жизни, раз уж не получилось ничего другого.
        Тем более, что дэйлор все равно придется убить, как только будут вскрыты все ловушки. Потому как Альхейм вовсе не собирался делиться с кем бы то ни было древними сокровищами.
        - Э… Могу я узнать, как вас зовут, господин?..
        - Ильверс. Ильверс д’Аштам.
        Они пересекли площадь перед домом. От наблюдательного Альхейма не ускользнуло, что, ни с того, ни с сего, дэйлор вздрогнул всем телом, нахмурился.
        - Что с вами, уважаемый?
        Ильверс хмуро передернул плечами.
        - Ничего… Какое-то странное предчувствие.
        - Ох, да ну бросьте вы эти предчувствия, - маг попробовал улыбнуться, - пойдемте же, вы просто замерзли. И не мудрено, дождь льет, а вы без плаща. Проходите, чувствуйте себя, как дома!
        В холл выскочил Заметор, уставился на Ильверса; но Альхейм попешно махнул рукой - мол, пошел, пошел прочь, не смущай дорогого гостя.
        - Прошу вас… вот сюда…
        Ильверс послушно сел в кресло перед камином, вытянул ноги к огню и закрыл глаза. Словно его меньше всего интересовало происходящее.
        Альхейм весело потер руки.
        - Сейчас я распоряжусь насчет стаканчика подогретого вина!
        Уходя, он бросил взгляд на спокойное лицо дэйлор и невольно содрогнулся. Ильверс сидел неподвижно, откинувшись на спинку кресла, и казался… Совсем неживым. В следующее мгновение морок схлынул. Перед камином сидел самый обычный нелюдь.
        «Привидится же!» - Альхейм покачал головой и удалился прикрикнуть на кухарку, чтобы быстрее поворачивалась.

* * *
        Уже на подходе к дому старого мага, когда пересекали площадь, Ильверс ощутил неприятное покалывание там, где у дэйлор, по преданию, селится бессмертный дух. Он невольно замедлил шаг, огляделся… Ощущение было такое, словно что-то нехорошее поджидало его на этой площади.
        И вдруг он увидел прямо на мокрых камнях два неподвижных человеческих тела. Одно принадлежало мальчишке; его светлые кудряшки золотились искрами даже под тусклым дождливым небом. А второе - молодой женщине.
        Ильверс невольно содрогнулся, рот наполнился горечью - но в следующий миг на душе стало так же серо и безлико, как всегда.
        - Что с вами, уважаемый? - проблеял старый маг.
        - Ничего… Какое-то странное предчувствие.
        Он на миг закрыл глаза, а потом смело взглянул на мокрую площадь. Там было пусто. Золюшка и Тиннат исчезли.
        Преемник
        …Они подошли к воротам Черного города ясным морозным днем, когда грязь под ногами промерзает хрусткими звездами, а в прозрачном воздухе вьется редкая ледяная пыль.
        Альхейм брел, отдуваясь под тяжестью многочисленных кошельков с компонентами заклинаний, опираясь на массивный посох. Ильверс шагал налегке.
        - Значит, все, как договорились, - уточнил Альхейм, сверля дэйлор буравчиками выцветших стариковских глаз, - сперва все ловушки, а потом уже все прочее.
        Дэйлор молча кивнул; ему стало любопытно, а что же подразумевал старый маг под «всем прочим». Хотел спросить - но передумал. Какая разница? Альхейму все равно не пришлось бы дожить до следующего дня.
        - Все, что найдем ценного, поделим, - добавил маг, но почему-то воровато опустил глаза.
        - Да, да, - Ильверс снова кивнул, прекрасно понимая, что никто ни с кем делиться не будет.
        - Тогда - вперед. Ты можешь их открыть?
        Дэйлор окинул взглядом арку ворот.
        Выглядело это презабавно: створки были сшиты меж собой гигантскими стежками черной, матово блестящей нити в руку толщиной. Хотя, конечно же, все Ильверс видел их уже не в первый раз.
        - Ну что там? - нетерпеливо закряхтел Альхейм, - что?
        - Это моя магия.
        Ильверс протянул руки, легко коснулся стежка; пальцы словно погрузились в приятную теплую воду. Он не знал, как было наложено запирающее заклятье, но был уверен, что сможет убрать эти кусочки чистой Силы, этот веками не разрушившийся шов. Только взять его - и, пропустив через себя, отправить в землю, терпеливую, которая впитывает все, что туда не лей…
        В груди заломило, когда Сила потекла сквозь него, стежок за стежком; Ильверс стиснул зубы, зажмурился, чтобы сосредоточиться - маг, наложивший такое заклятье, тоже был не промах. К тому же, Сила все еще оставалась чужой, неприемлемой для дэйлор - а потому выпивала досуха. Как в ту ночь, когда погиб Крюк, когда они с Тиннат и Малышом спасались от погони…
        Ильверс пришел в себя от того, что Альхейм нещадно бил его по щекам.
        - Что там было? - только и спросил маг. Дэйлор пожал плечами - как можно объяснить человеку то, чего тот никогда не увидит?
        - Ворота свободны. Теперь… - он потянулся сознанием сквозь створки и тут же отпрянул, почуяв нешуточное преобразование. Людскую магию вещей, - твоя очередь, человек.
        - Надобно открыть, - проворчал Альхейм и только моргнул, когда Ильверс одним движением бровей потянул на себя тяжеленную створку. Образовалась щель, куда можно было спокойно войти.
        Альхейм несмело шагнул внутрь.
        - Ого! Ильв, ты только посмотри на это!
        Дэйлор проскользнул следом, и его взгляду предстало любопытное зрелище: по всей площади вокруг строений были разбросаны в иллюзорном беспорядке самые разнообразные вещи: камни, самые обычные и драгоценные, деревянные фигурки животных, великолепно сохранившиеся, маленькие горшочки с закрытыми в них жидкими компонентами… И все это разнообразие вещей, источников людской магии, частично стояло на земле - а частично висело в воздухе, поддерживаемое…
        Ильверс взглянул на мир, ища черную силу. И присвистнул от удивления: людская магия и магия, доступная дэйлор, были так тесно переплетены друг с дружкой, что невозможно было отделить начало следующей ловушки от конца предыдущей; чередовались два несовместимых вида магии, сила Отражений, сама по себе воплощая ловушки, еще и поддерживала в готовности капканы людской волшбы.
        И отчего он не увидел всего этого раньше, ночью, когда пришел к черному городу один-одинешенек? Вот вам еще одна загадка…
        - Шутники, - Ильверс хмуро покачал головой, - они сделали все, чтобы сюда мог войти только дэйлор вроде меня и человек. Обязательно вместе.
        - То есть постарались, чтобы Черный город не достался никому, - Альхейм уже раскладывал на брусчатке свои принадлежности: деревянные палочки, самоцветы, птичьи перья… Ильверс догадался, что маг собирается добавлением компонент нейтрализовать некоторые - как он это называл - взаимодействия.
        Дэйлор поглядел на небо: солнце поднималось все выше, неторопливо одолевая просторы небесного купола на своем ежедневном пути.
        - Альхейм, ты видишь что-нибудь такое, чего бы не понимал?
        Старый маг передернул плечами. Огляделся, щурясь.
        - Тут слишком много всего намешано. Я наперед не знаю. А ты?
        - Думаю, мы могли бы управиться за день. Пока что… - он прикрыл глаза, потянулся сознанием к башне. И та вдруг ответила - прохладным, легким дуновением в лицо. Она ждала его, ждала столько декад, и теперь настало время. И - как же на самом деле было глупо пытаться забыть, и отвернуться, когда вот она - его судьба, его будущее, его месть. Все вместе. Совсем рядом.
        Ильверс ухмыльнулся. И закончил:
        - Я не вижу здесь ничего такого, чего бы не мог разобрать. За исключением вашей, людской магии.
        Оживала Память Предков; но, вместо того, чтобы добавлять в собственные воспоминания Ильверса подходящие к моменту образы, выбросила из тьмы забвения странное, подвывающее песнопение:
        И взойдет на вершину горы последний магистр, страшный ликом.
        И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
        И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей.
        Дэйлор нахмурился. К чему все это? Что за бред одержимого злыми духами? Тем более, теперь, когда ему осталось совсем немного - и тогда… все будет так, как должно было.
        … К вечеру они очистили площадь и добрались до входа в главную башню. Было видно, что Альхейм устал, но лихорадочный блеск в глазах говорил о том, что маг не остановится, пока не окажется внутри. Закатное солнце алым яблоком висело над самой черной стеной, разбрасывая румяные блики по гладким, едва ли не полированным стенам строений.
        Ильверс стоял у высоких двустворчатых дверей, деревянных, но обитых медными полосами. Он устал ничуть не меньше Альхейма - ведь, если человеческий маг старался по большей части нейтрализовать чужие преобразования Силы, то дэйлор, распутывая тугие узлы старых заклятий, погружался с головой в черные бушующие потоки, позволяя им беспрепятственно проходить сквозь тело. Устал - но точно также не собирался отступать ни на шаг.
        Альхейм почесал бородку и кивнул в сторону дверей.
        - Ну, что здесь?
        Дэйлор хмыкнул. Уж мог бы и не задавать подобных вопросов, когда и без того ясно, что башня заперта силой Отражения. Снова клацнули в бессильной злобе зубы, сотканные из тьмы; щелкнул замок. Ильверс нажал ладонью на створку - она легко подалась. Дэйлор, прищурившись, оглядел просторный холл: у дальней стены начиналась винтовая лестница, круто уходящая вверх, ближе - явно ход, ведущий вниз. Свет сочился сквозь высокие окна, напрочь лишенные стекол; воздух был чистым и холодным, без запахов. И никакой живности - ни пауков, ни крыс… Все здесь было мертво и холодно.
        Ильверс попытался нащупать ловушки, но, к собственному удивлению, не нашел ни одной.
        - Дальше все чисто, - неуверенно пробормотал он, - ничего не вижу. А ты, Альхейм?
        Маг настороженно слушал тишину, прикрыв глаза, пытался разглядеть то, чего никогда не увидишь обычным зрением.
        - Странно все это, - наконец выдохнул он, - но все равно… Пойдем, чего стоять у порога?
        Ильверс осторожно шагнул внутрь, внимательно огляделся еще раз: нет, похоже и в самом деле ловушки закончились, по крайней мере в этом холле.
        - Здесь наверняка осталось много книг, - мечтательно протянул Альхейм.
        - И половина из них написана на старом наречии дэйлор, - усмехнулся Ильверс, - я его не знаю.
        А про себя добавил, что у него всегда остается надежда - на то, что проснется Память Предков.
        - Куда идем? - маг нетерпеливо переминался с ноги на ногу, - давай-ка сперва вниз!
        Ильверс не стал возражать. К тому же, именно внизу он чувствовал огромный пульсирующий сгусток Силы - тот самый, что привлек его внимание еще на подходе к Алларену. В глубине души проснулось тусклое, очень спокойное любопытство - а позволит ли Сила взять ее теперь, когда он очутился внутри черных стен?
        Они начали медленно спускаться; ступени, черные, гладкие, ложились под ноги широкими витками спирали, уходящей вниз, в кромешную тьму - так что Альхейм даже задержался, чтобы зажечь факел. Правда, теперь за пределами дрожащего красноватого пятна света тени сгустились еще больше, и мрак казался почти осязаемым.
        Ильверс не знал, как долго они шли. Несколько раз он пробовал коснуться блестящего черного кокона - и каждый раз что-то мягко отталкивало его назад. Дэйлор даже начал сомневаться в том, что эта Сила - для него. Кто знает, быть может, никто и не пользовался ей в прошлом, и только из-за первоначального существования ее скопления на этом месте был построен Черный город?
        Внезапно ступени оборвались, и дэйлор едва успел поставить назад занесенную для шага ногу. Багровые блики сверкнули на водной глади огромного озера.
        - Любопытно, - с долей разочарования в голосе процедил Альхейм, - резервуар для воды на случай осады?
        Ильверс промолчал. Все ощущения подсказывали ему, что назначение озера совсем иное… и что воду из него лучше не пить. Да и вообще, лучше не касаться этой воды…
        Но все-таки он присел на корточки и заглянул в черное зеркало, и в свете факела увидел вовсе не свое лицо. На него с блесткой поверхности воды смотрел старый дэйлор. Его лицо было белым, как мел; длинные волосы, распущенные по плечам, брови, холеная борода - тоже. Только глаза чернели двумя провалами в бесконечность. А более всего пугало то, что никакой силы Ильверс не ощущал, словно отражение жило само по себе.
        Старый дэйлор усмехнулся.
        - Добро пожаловать, преемник.
        Ильверс отпрянул, метнул взгляд на Альхейма - но маг, конечно же, ничего не слышал. Снова посмотрел на старика в черной воде. Тот, все так же гаденько ухмыляясь, глядел на Ильверса. Затем улыбка сползла с его губ, скорбно прорезались морщины в углах тонкогубого рта.
        - Я боялся твоего появления, преемник, - проговорил старик, - потому что тот, кто сумел войти в город Избранных, может стать Последним магистром. Помнишь? Ты ведь уже знаешь это пророчество? И будут слезы мира сего ему временем и пищей… Последний магистр положит начало концу времен… Только если…
        - Да кто ты такой? - не спросил, подумал дэйлор. И страшное отражение услышало.
        - Кто я? Я тот, кто сотворил это место. Тот, кто был первым… на темном пути Силы… Тот, кто положил свой дух навеки скованным здесь, чтобы дать жить остальным… Я - Великий Магистр.
        - Не понимаю.
        - Еще поймешь со временем. Плохо, что ты смог войти сюда. Но в то же время, это говорит о том, что твои же соплеменники помогли тебе принять отражения, не так ли? И, уж конечно, ты не откажешься от того, что живые именуют местью… Банальной и бесполезной, которой уже ничего не поправишь - но усладишь свой измученный, обессилевший дух…
        Ильверсу показалось, что плечи дэйлор устало поникли.
        - Тебе остается только занять мое место, - едва слышно изрек старец, - могущество твое будет велико, так велико, что ты даже и представить себе не можешь. Но цена… Хотя, обратного пути нет. Раз ты пришел… И я уж постараюсь, чтобы было именно так.
        - Я могу уйти, - прошептал Ильверс, - могу…
        - Ты уже не уйдешь, - отражение дрогнуло, - и примешь из моих рук то, что придется нести в себе много столетий. А я… я, наконец, получу свободу и упокоюсь в тиши долины Предков.
        Дэйлор резко выпрямился. Заключенный в черную воду образ померк, смешался с кроваво-красными бликами, и голос Магистра умолк. Ильверс вытер вдруг выступивший на лбу пот, еще раз с сомнением поглядел в воду.
        - Я могу уйти, - повторил он, - не становясь преемником.
        - Обратной дороги нет, мой наследник, - чуть слышно вздохнуло озеро.
        - Что это ты там бормочешь? - Альхейм был раздражен и недоволен, - пойдем наверх, я хочу убедиться, что ловушек больше не осталось.
        И зашаркал вверх по ступеням, нимало не заботясь о том, что Ильверс может предательски ударить в спину. Дэйлор стало даже немного стыдно: а ведь он был уверен, что придется сразиться с Альхеймом, потому как старик не собирался делиться башней с кем-нибудь еще! Весь вопрос в том, когда это должно произойти… Пожалуй, не сейчас - а вдруг наверху есть ловушки, которые сможет вскрыть только Альхейм с его ущербной магией?
        …Они выбрались в холл.
        Солнце село, и, заключенные в объятия черных стен, медленно набирались темнотой сумерки. Лестница, ведущая наверх, напоминала хвост чудовища, уползающего во мрак. Ильверс - уж совсем некстати - вспомнил Золюшку, под сердцем завозилось горькое сожаление о том, что не захотел с ним остаться. Теперь же… была башня Великого Магистра, зловещее лицо Силы и дряхлый, отживший свое человек, мечтающий о безграничном могуществе.
        Дэйлор подумал о том, что, быть может, самое время повернуться - и просто уйти? Бросить Альхейма в этом городе Избранных, как назвал его Великий Магистр, пусть себе копается в пыльных хрониках некогда здесь обитавших магов, наконец, порадуется… И тут же понял, что просто взять и уйти - на самом деле не получится.
        Ибо город этот принадлежал теперь ему. Они просто были одним целым.
        Ильверс до ломоты в висках сжал зубы. Процедил:
        - Твои уловки, старик?
        И услышал сухой, надтреснутый смех, который, естественно, звучал только в его ушах.
        Лестница вилась крутой спиралью; Альхейм запыхался, брел вперед из последних сил, пошатываясь, но не останавливался. Дэйлор неспешно шагал за ним, прикидывая, что будет делать, когда вся башня окажется очищенной от ловушек. А потом как-то незаметно они очутились на площадке, откуда пять дверей вели в пять комнат. Старый маг поднял факел повыше.
        - Ну, что скажешь?
        Ильверс прищурился, открыл восприятие навстречу Силе… Ничего. Мало того - это казалось очень странным, но Силы Отражений здесь тоже не было. Она густым желе сползала вниз, к тому, что лежало под озером, к черному сердцу… нет, не Алларена, а самого города Избранных. Получилась глубокая воронка; не приходилось сомневаться, что построил ее тот старик, Великий Магистр.
        - Чисто, - отозвался дэйлор, - а ты что-нибудь видишь?
        - Ничего, - вздохнул Альхейм, - выходит, Черный город теперь наш, а?
        - Выходит, что так.
        Они принялись открывать двери, одну за другой, и повсюду находили книги. Много книг - Ильверс ни разу в жизни не видел такого их числа, собранных в одном месте. И, конечно же, почти на всех корешках тускло золотилась изысканная клинопись древних дэйлор; Ильверс, хоть и не умел читать, родное письмо все-таки отличал от людского.
        - А ну, Ильв, подержи-ка факел.
        Альхейм выудил пухлый фолиант, переплетенный в темную кожу, сдул облачко пыли.
        - Вот это да! Кто бы мог подумать? Считалось, что она была безвозвратно утрачена…
        - Что это? - Ильверс заинтересованно глянул на желтые страницы, испещренные бессмысленными для него значками.
        - «Основы взаимодействия» почтенного Дяхеллода, - благоговейно прошептал маг, - считалась утерянной более пяти столетий назад! А вот, надо же, нашлась…
        Темные, сморщенные пальцы старика ласково поглаживали книгу, словно она была живым существом, требующим к себе внимания. Альхейм, казалось, погрузился в транс, позабыв обо всем на свете; вокруг его близоруких глаз рассыпались добрые, лучистые морщинки, улыбка пряталась в белоснежных усах и бородке… Ильверс поежился: под ложечкой заныло, но к чему бы?
        Вспышка. Мертвенно-бледная, осветившая голубоватым молчаливые ряды книг. Мгновение полета - и вышибающий дыхание удар о стену. Перед глазами замелькали серые мошки, грозя утащить в пропасть беспамятства. Еще немного - и все, он будет бессилен что-либо предпринять, и наступит конец - теперь уже действительно конец, потому что маг ни за что не будет ждать, пока Ильверс сам отойдет к Предкам; он постарается добить его быстро, без промедления, прекрасно зная, что любая заминка чревата стремительным броском ответного заклятья.
        Из последних сил вцепившись в кромку собственного сознания, Ильверс открылся навстречу силе, которая должна была исцелить его - и уничтожить жалкого человечишку.
        - Никто больше не причинит мне вреда, - выдохнул дэйлор, выбрасывая руку навстречу медленно приближающемуся магу, - никто…
        И в тот же миг со всей безнадежной ясностью отчаяния понял, что вокруг - пустота. Вся Сила, которой было столько снаружи, и которая сочилась вязкими нитями с чистых граней мира, исчезала в гигантской воронке, лилась вниз. Ее просто не было здесь, в башне; чудовище, притаившееся глубоко под землей, под холодными водами подземного озера, оттягивало на себя все до капли…
        Где-то на грани рассудка мерзко хихикнул Магистр Черного города.
        - Да, мне пришлось это сделать, преемник. Ибо по-иному не получалось. Равновесие слишком шаткое, увы… И - прошу заметить - не зря закрывали город человек и дэйлор.
        А на скрюченных пальцах Альхейма засеребрились крошечные искорки.
        - Будь ты проклят! - простонал Ильверс, сам не зная, кого проклинает - то ли древнего, давно умершего старика, запершего собственный дух в озере, то ли Альхейма, сподобившегося действовать именно тогда, когда он не мог ничего противопоставить человеческой магии вещей.
        Вспышка.
        Но Ильверс в самый последний миг успел перекатиться по полу, и молния с треском ударила в камень. Он с ужасом ощутил, как по животу потекло что-то горячее; видать, маг хорошо его приложил первым заклинанием…
        «Ну же, соображай быстрее… быстрее…»
        А сознание уже туманилось тошнотворной болью.
        «Вставай… Ты же д’Аштам!»
        В висках гулко стучит, и силы уходят вместе с кровью, слишком быстро…
        - Разве ты позволишь жалкому человечишке себя убить? - печально спросил Магистр из озера, - ты уже позволил убить себя однажды, и не только себя. Твою мать. И ту женщину, что выхаживала тебя…
        - Не позволю, - выдохнул Ильверс. Взгляд уже застилала пелена, вокруг плавали обрывки кровавого тумана, но - откуда только силы взялись! Зажав рукой рану на животе, дэйлор поднялся, сперва на четвереньки, а затем и вовсе выпрямился. Увернувшись от очередного трескучего разряда молнии, он метнулся прочь из комнаты. К лестнице. В темноту.
        И затаился у выхода, стараясь даже не дышать.
        - Ты и без того уже не дэйлор, - продолжал увещевать Магистр, - и тебе это известно куда больше, чем кому бы то ни было. Ты пришел сюда, и уже не уйдешь, потому как это твоя судьба. Стать моим преемником, и дать мне свободу.
        Ильверс прислушался: Альхейм шаркал где-то совсем неподалеку, забористо ругаясь. Дэйлор только стиснул зубы; сквозь пальцы, вниз, стекало горячее и липкое. Его кровь.
        - Ты должен завершить преображение, иного пути нет, - прошептал Магистр и скорбно умолк.
        Из дверного проема на пол упали первые блики от горящего факела. Затем последовал жирный и дымный клубок огня, прокатившегося по каменным плитам и опалившего рукав - Альхейм хотел убедиться в том, что Ильверс на последнем издыхании не прибегнет к своей Силе.
        Через несколько мгновений показался и сам чародей. Он щурился и рылся в одном из мешочков у пояса, а это означало возможность…
        Все, что он сделал - был бросок вперед и вбок, всем весом. Старик не удержался на ногах, и они оба кубарем покатились вниз по лестнице. Ильверс только и надеялся на то, что тело Альхейма окажется более хрупким, чем его собственное. Потом… боль в затылке и темнота.

* * *
        - Ты глупец, - сказал Магистр. Его черные глаза казались двумя бездонными колодцами на слишком бледном, будто намазанном белилами, лице, - ты глупец и ты умираешь.
        Ильверс огляделся: оказывается, он снова очутился в подземелье, а у ног, поблескивая кровью в свете факелов, морщилась водная гладь. Он вяло удивился тому, что здесь так светло. Ведь совсем недавно единственный факел был в руках Альхейма…
        - Разве ты не хочешь отомстить? Тем, кто виноват во всех твоих бедах? - шепот Магистра уносился прочь сухими листьями.
        - Хочу, - Ильверс с нескрываемым любопытством разглядывал старика. Не верилось в то, что именно таким и был тот, первый… - но мне не нравится то, что ты мне говоришь. Я… не думал о том, что стану каким-то там преемником. Мне никто и никогда об этом не рассказывал.
        - Я тебе расскажу, - тонкие губы старика дрогнули в скупой улыбке, - нас с тобой не должно было существовать и вовсе. Мы - неуместная, злая шутка творца… Ты будешь жить силой Отражений, пропускать ее сквозь себя - как водяная мельница воду. И она будет вытекать за пределы этого мира, а ты уподобишься вратам, которые открываются только в одну сторону. Но если врата сломаются - сила хлынет обратно, и последствия будут ужасны. Разумеется, для тех, кто останется в живых. Только и всего. Решайся. Подумай о тех, кто убил тебя, убил твою мать, несчастнейшую из женщин…
        - Всего-то? - дэйлор пожал плечами, - мне кажется, что ты приготовил мне ловушку, старик. Все звучит слишком просто. А смерти я не боюсь.
        Магистр нахмурился. Ильверсу вдруг стало ясно, что этот призрак много не договаривает, и что он просто хочет… уйти. И плевать на то, что будет потом!
        - Тебе-то всего и надо, что согласиться занять мое место, - прошипел старик, - И это - просто. Смотри… В воду.
        Ильверс бросил настороженный взгляд в указанном направлении - и обомлел.
        По темному переулку, задыхаясь, несся светленький мальчишка, в котором дэйлор без труда узнал сына Томы. Его преследовал огромный черный волк - было непонятно, откуда такой взялся в Алларене. Золюшка бежал изо всех сил, но расстояние между ним и зверем стремительно сокращалось. И никого вокруг, только слепые и немые дома. Да промозглая темнота зимней ночи.
        Дэйлор сжал кулаки, чтобы унять дрожь в руках. Осведомился:
        - Зачем ты мне это показываешь? Ты мне угрожаешь? Но это всего лишь человеческий мальчишка.
        Белая бровь Магистра изогнулась.
        - Это всего лишь происходит сейчас. Пока твое тело валяется на ступенях, а сам ты беседуешь со мной. В твоих силах все изменить.
        Зверь прыгнул; его мощные лапы ударили в спину Золюшке, пасть разверзлась. Илвьерс почти увидел белоснежные клыки, и слюну, капающую на загорелую кожу на шее…
        «Это все обман», - шептал разум, отравленный Силой Отражений.
        «Это все - наяву», - вопила самая последняя, живая частичка души…
        Но раздумывать уже было некогда.
        Ильверс мог - и очень легко - спасти маленького человека, который когда-то развлекал его сказками. Поил водой. Засыпал, свернувшись калачиком и прижавшись к боку, чтобы не было холодно среди леса.
        А для этого надо было всего лишь… Занять место магистра.
        Черное сердце, огромный сгусток Силы, лопнуло. Леденящий поток устремился в грудь, вымывая напрочь остатки того, что когда-то было Ильверсом.
        С хрустом, как ледяную корку, он пробил небесный купол, плеснулся в пустоту, туда, где уже плавали хлопьями иные отражения, коим было много лет.
        И тогда дэйлор вновь увидел…
        Бокал с недопитым вином неестественно медленно падает на пол и разлетается брызгами хрусталя и рубиновых капель.
        В душе поднимается волна ярости - да как же они посмели? Поднять руку на Великого Магистра Дэйлорона? И ведь храбрости хватило не на многое; не на честную сталь в сердце, а на сладкий яд, убивающий слишком быстро, чтобы исцелиться.
        Над миром сгущается мрак. И только кроваво поблескивают осколки бокала на белом мраморе.
        Но уходить к предкам - не хочется. Еще не пришло время, еще не завершены исследования и нет в душе покоя тихой долины. Только ярость и желание отомтстить бурлят в огненнйо купели; так неужели нет выхода?
        А вокруг… Да! Повсюду плещется черное море отражений, то, что питает народ Зла. Так отчего бы не попытаться взять его и, даже переродившись в n’tahe, вернуться в мир живых?
        Я осторожно тянусь к глянцевым ручейкам, и они, словно звери, учуявшие лакомый кусок, бросаются упругими струями вперед, на невесомые руки…
        Долина предков исчезает в клубящемся тумане, и сила Отражений переполняет, грозя разнести в клочья то последнее, что осталось от задержавшегося на краю гибели магистра.
        Теперь… Что-то нужно сделать… Выплеснуть ее прочь из себя, иначе - конец. Небесный купол кажется таким близким, даже сквозь прозрачную воду Эйкарнаса, куда убийцы бросили мое бездыханное тело. Хватит ли сил, чтобы пробить скорлупу мира и излить прочь отражения?
        … Великие Предки! Во что же я превращаюсь? И разве я мог это предвидеть?
        Мой дух - врата. И мое бремя - бремя отражений мира сего. Но почему?!! Могло ли все это быть случайностью?
        А великая река Отражений, дрогнув, избрала новое русло - и вальяжно, неторопливо устремилась к нынешнему Ильверсу… Нет, уже не просто Ильверсу, но Магистру. Черному магистру.
        - Я так долго ждал тебя, - донесся усталый, исполненный боли шепот. Дух древнего Магистра таял, растворялся на глазах, как мед в горячей воде. И, блеснув далекой звездой, унесся ввысь, в благословенную долину Предков.
        …Тело волка взорвалось изнутри, забрызгав стены близлежащих домов.
        А Сила Отражений все текла и текла, вымывая напрочь тепло воспоминаний, делая их поблекшими, почти бесцветными. Но то, что она несла с собой, сводило с ума и заставляло корчиться от боли.
        И буду слезы мира сего ему временем и пищей…
        В самом деле, кто же, если не черный Магистр, должен видеть то, как рождаются Отражения?!!
        И Преображение завершилось, и створки врат шумно захлопнулись за спиной, отправляя в небытие все, что было раньше.
        …Ильверс открыл глаза, огляделся. Оказалось, неведомо сколько он пролежал на ступенях; десятком шагов ниже замер Альхейм; его голова была вывернута под неестественным углом к туловищу.
        Он аккуратно перешагнул через мага, спустился в холл, а затем - к озеру. Кромешный мрак, царящий там, вовсе не помешал Ильверсу разглядеть спокойную гладь воды. Только старого Магистра не оказалось на прежнем месте, да и был ли он там на самом деле, или же просочился в рассудок вместе с Силой Отражения?
        «Ах, да… Ты же, старик, получил то, что хотел… Свободу… И отправился к Предкам. А я - я занял твое место. Место Великого Магистра… Последнего Магистра».
        Откуда-то, из дальних закоулков памяти, вынырнуло это давно предсказанное имя.
        Закрытый город, город Избранных.
        Что ж, пусть будет так, как есть.
        Было странно ощущать себя другим, не-дэйлор, совсем не похожим на того молодого Ильверса. Но он изменился, и мысли, и ощущения теперь стали совсем иными. Холодная чернота окончательно затопила то место, где должен был находиться дух дэйлор. Да и был ли он, этот дух?

* * *
        - Учитель. Вы меня слышите?
        Варна опустился на колени в изголовье кровати, где вот уже вторые сутки стремительно угасал Великий Магистр Дэйлорона.
        Старик зашевелился под ворохом алых покрывал, тяжело вздохнул и открыл глаза.
        - А, это ты, Варна… Зачем ты здесь?
        - Вы звали меня, Учитель.
        Магистр закрыл глаза, наморщил лоб, словно пытаясь вспомнить. Потом внимательно посмотрел на Варну и усмехнулся.
        - Да, теперь помню. Я звал тебя, ученик… Я уже слаб, совсем слаб, как видишь… И скоро соединюсь с Предками. Но - возрадуйся! У меня есть преемник!
        Варна скромно опустил глаза.
        - И я хочу, чтобы ты, мой ученик, отправился за ним в Алларен.
        Старик хихикнул и без всякой помощи сел среди подушек. А Варне показалось, что комната вздумала перевернуться с ног на голову.
        «Тьфу, да что это я… Учитель просто выжил из ума, причем давно…»
        - Нет-нет, ты ошибаешься, мой ученик, - бодро возразил Магистр, - ты недостаточно силен, чтобы противостоять людям. И я нашел того, у кого будет власть и Сила - такие, каких уже давно ни у кого из нас не было. Помнишь… молодого дэйлор по имени Ильверс?
        - Помню, Учитель, - Варна старался сохранять спокойствие, - его убили… весной…
        Великий Магистр почесал жидкую бородку.
        - Да, Варна. Все так думали. Знаешь, почему говорят, что меня никто не обыгрывал в хат-мо? Потому что никто не знал о моих проигрышах! Надо было, конечно, тебе рассказать много раньше, но я не был уверен, получится ли все, как было задумано… Магические опыты, знаешь ли, далеко не всегда удаются… Скажи, что ты сделал с Найли д’Аштам?
        Маг едва не поперхнулся воздухом. Значит, и об этом знал учитель?
        - Ээ… У нее на лице выросли бородавки. Много бородавок, - сказал Варна и почувствовал, что краснеет, - это худшее, что я мог для нее придумать, не выходя за пределы…
        - Хм… Забавно. Впрочем, ты правильно поступил, нельзя так кичиться своей красотой, - пробубнил Магистр, - а теперь послушай, что было на самом деле. Найли виновата меньше всех.
        Старик устроился на подушках, подпер сухим кулачком подбородок.
        - Видишь ли, Варна. Мне и впрямь уже недолго осталось, но я уйду с осознанием того, что мой опыт удался. Теперь осталось только подослать к Магистру Парламентера - и он будет на нашей стороне, мой друг, и люди содрогнутся… Слушай же!
        И лучший ученик магистра, напрочь позабыв о том, что стоит на коленях, начал слушать.
        В далекие времена, на заре могущества Дэйлорона, когда еще рожалось много сильных магов, жил Великий Магистр - один из бесконечной их череды. И было у него множество завистников, возжелавших власти, и смогли они коварно отравить Магистра, а тело его бросить в бурный Эйкарнас. Никто не знал, что произошло с магом на пороге прибежища духов, но - не прошло и месяца, как он вернулся. И враги его ужаснулись - ибо Сила, которой он распоряжался, была той Силой, что питает Народ Зла. Да и сам Великий Магистр изменился: что-то отмерло в нем, сама суть его стала похожа на суть темного существа. Но факт оставался фактом: Магистр снова был жив. Все ожидали, что он займет свое место и снова все пойдет по-старому, однако дэйлор поступил по-иному: вдали от земель своего народа, но там, где еще не было людей, он отстроил Черный город и сманил к себе немало одаренных магов. Потом к нему ушли еще многие чародеи, в надежде на обретение безграничного могущества, и только много позже стал известен ритуал, через который должен был пройти каждый вновь прибывший. А ритуал на самом деле был прост: мага убивали. И, ежели
на границе жизни и смерти он мог взять Силу Отражения, чуждую народу дэйлор, то возвращался. Шли столетия, людей становилось все больше, а дэйлор все меньше. И что-то пошло наперекосяк в стенах черного города; Магистр, наконец умер - но перед смертью успел закрыть свою цитадель. Ну, а поскольку никто из дэйлор более не владел Силой Отражений…
        - Ну, впрочем, ты ведь и сам знаешь эту старую историю, про черного магистра? Думаю, ты просто не мог о ней не слышать, да и читал наверняка что-нибудь… И тогда, узнав об Ильверсе, я решил поставить величайший магический эксперимент. Но в этом опыте многое зависело и от состояния претендента, его готовности - или не-готовности воссоединиться с предками. Посему - я решил действовать так, чтобы все шло естественным путем, и чтобы никто не догадывался о том, что происходит на самом деле. Он сам должен был взять Силу Отражений, а если бы не взял, то просто умер. Пока Найли спала, я заставил ее отдать единственный приказ Кэйвуру - ну а дальше… Дальше все пошло-покатилось само, без моего вмешательства. Ты и сам знаешь. Шансы удачного исхода были малы, а потому я предпочел подождать… Пока все не прояснится. Но теперь - пусть дрожат и боятся наши враги! Я узнал, что Ильверс стал им, стал Магистром! Мои заклятья познания не лгут, никогда не лгут… Да, теперь людишкам придется несладко…
        - Учитель… - из горла вместо звуков выползло сдавленное шипение, - так, значит, это был опыт?!! Но отчего, отчего вы мне не сказали? Я-то думал…
        Старик усмехнулся.
        - Я же объяснил уже, Варна, почему считаюсь самым лучшим игроком в хат-мо. Но зато теперь, когда все удалось… Да так хорошо, что я и не ожидал… Отправляйся в Алларен, и передай Великому Магистру, что его место - в Дэйлороне, и что в его власти - обратить время вспять, остановить нашествие этих жалких созданий, этих столь ненавистных мне людишек… Пусть они захлебнутся собственными отражениями… Еще передай ему, что я преклоняюсь перед его силой, и что он - единственный, кто достоин править. Иди же, Варна, торопись!
        В черных глазах умирающего плясали искры безумия. Самого настоящего. Да, верно, он уже очень давно был не в себе, если решился на такое.
        Маг изо всех сил сжал пальцами виски. Ему начинало казаться, что не старый учитель сошел с ума, а именно он, Варна д’Кташин. Опыт… Ильверс… Черный город… Сила отражения… Народ зла… Все перемешалось, завертелось, дикой пляской - а поверх всего этого тлел догорающей свечой образ нынешнего Магистра.
        - Великие предки, - пробормотал Варна, - каким же я был дураком!
        - Ты вовсе не дурак, мой ученик, - назидательно заметил старый дэйлор, - но согласись, я, хоть и стар, вовсе не обязан отчитываться тебе в своих поступках. Не так ли?
        И, хихикнув, начал напевать под нос гимн земле Дэйлорона.

* * *
        Алларен обдал Варну зловонным дыханием. Всюду, хоть и было холодно, чувствовался омерзительный запах гниющих помоев, эта затхлая отрыжка человеческого жилья. Варна поморщился - и как можно быть столь нечистоплотными? То ли дело, земли Дэйлорона: великий лес очищал себя сам, поглощая то немногое, что оставалось после его детей.
        Маг еще раз огляделся. Портал выбросил его в темном проулке, по обе стороны жались друг к другу дома из грубо отесанных серых камней, испугано таращась на дэйлор маленькими подслеповатыми оконцами. И ни единой живой души вокруг.
        Варна надвинул поглубже капюшон - не хотелось бы, чтобы первый встречный узнал в нем выходца из Дэйлорона. Прикрыв глаза, почувствовал потоки Силы и, натолкнувшись на громадное нечто, источающее опасность, зашагал вперед. Ибо, как объяснял Великий Магистр, именно так и можно было с легкостью отыскать Черный город.
        Никто не повстречался Варне, пока он шел сквозь Алларен к древней цитадели. С неба, застыв в извечном прищуре, равнодушно взирали на мир две луны. Ярко поблескивали пригоршнями набросанные звезды. Тусклыми огоньками сонно моргали вереницы окон.
        Поначалу Варна шагал по вымешанной за день, но подмерзшей к ночи грязи; затем ее сменила аккуратная мостовая. Дома по обе стороны дороги стали выше, красивее, появилась неуклюжая лепнина на карнизах, а глухие заборы сменили ажурные решетки - которым, конечно же, было далеко до изгородей Дэйлорона.
        И вдруг улица оборвалась, словно обрубленная высокой стеной. Черной стеной.
        Варна задрал голову - и встретился взглядом с каменной тварью, застывшей наверху. Зубастая и когтистая, она распростерла крылья, так, что казалось - вот-вот бросится вниз, вопьется каменными когтями в лицо, в шею… Маг поморщился, передернул плечами. Теперь, когда он нашел цитадель, следовало поискать ворота.
        …Их он тоже обнаружил без особых усилий. Величественные створки, от земли до самого верха покрытые блестящей каменной чешуей - разумеется, тоже черной. Маг хотел постучать, но передумал: если Ильверс жив, и если - как говорил Великий Магистр Дэйлорона - смог взять то, что ждало его за стенами города, то он почувствует гостя.
        На миг закралась гаденькая мыслишка - а вдруг бывший раб все-таки не совладал с чужой силой и погиб? В этом случае ему, Варне, останется только напустить на себя скорбный вид и доложить обо всем старику-учителю… чтобы спокойно занять его место.
        Створки дрогнули, словно чья-то гигантская ладонь толкнула их изнутри, и начали медленно раскрываться. А Варна не без сожаления подумал о том, что, значит, Магистр не обманулся - его предполагаемый преемник жив. В лицо повеяло холодом с легким привкусом тлена; по коже побежали колкие иголочки, и маг судорожно запахнул на груди плащ. Не торопясь ступить на территорию цитадели, Варна внимательно оглядывал площадь, мощеную блестящими в лунном свете булыжниками, низкие, приземистые строения, пятиугольные у основания и почти круглые под крышей; в центре возвышалась главная башня, к ней боками прилипло еще несколько, но поменьше. Маг зажмурился, пытаясь увидеть потоки Силы - ничего. Холодная, мертвая пустота. И вместе с тем раб по имени Ильверс смог овладеть тем, чего, казалось, нет для дэйлор.
        На миг Варне стало не по себе от мысли - а ну как нынешний хозяин Черного города затаил на него обиду? Но тут же оборвал себя.
        «Ты всего лишь… парламентер, Варна. Не более.»
        Сжав кулаки, маг решительно шагнул вперед, вздрагивая при каждом шорохе и ежеминутно ожидая подвоха.
        Но никто и ничто не помешало ему дойти до центральной башни, двери которой стремительно распахнулись навстречу. Сомнений не осталось.
        Варна помедлил на пороге.
        - Ильверс? - и подивился тому, как слабо и испуганно прозвучал его голос.
        - Да, я тебя жду. Проходи, Варна.
        Только что никого не было в темном холле - и в следующее мгновение уже стоит в двух шагах от входа высокий дэйлор, так похожий на Эвора д’Аштам… Только волосы странного соломенного цвета. И лицо… Варна даже не смог толком определить, чем же не понравилось ему лицо дэйлор. Показалось оно магу каким-то… неживым и похожим на алебастровую маску придворного шута, что ли?
        - Ты изменился, - растерянно сказал Варна, переступая порог. Ощущение было такое, словно вот-вот под ноги должна была ударить молния. Но - само собой - ничего не случилось.
        - Я знаю, - бледные губы Ильверса растянулись в недоброй усмешке, - я почувствовал, что ты в городе, и понял, что следует ждать гостей. Прошу тебя, пойдем.
        Варна последовал за ним в просторный зал; там, у пылающего камина ждали два старых кресла, порядком изъеденных древесными жуками. Ильверс непринужденно опустился в одно из них и жестом предложил магу последовать его примеру.
        - Так зачем ты пришел, Варна? - в черных глазах Ильверса плясали крошечные отражения пламени.
        - Меня прислал Великий Магистр Дэйлорона.
        - И чем моя скромная персона заинтересовала Магистра?
        Варна вздохнул.
        - Он просил передать, что приглашает тебя в Дэйлорон, чтобы ты занял его место.
        Ильверс приподнял левую бровь.
        - Неужели? Я вижу, ты и сам не прочь стать преемником, Варна. Так зачем я понадобился твоему Учителю?
        - Он сказал, что ты обрел могущество, которое остановит людей и возвысит Дэйлорон. Он просил, чтобы ты вернулся в Дэйлорон ради спасения Дэйлорона…
        Ни единый мускул не дрогнул на лице Ильверса.
        - А что сделал Дэйлорон, чтобы спасти меня? - прошелестел он, - ничего. Не моя земля дала мне Силу…
        И, глядя прямо в глаза Варне, медленно произнес:
        - Передай Магистру, что я останусь здесь. Также передай, что я и пальцем не пошевелю ради того, чтобы помочь магам Дэйлорона - хотя бы только потому, что никому не обязан своим нынешним могуществом, кроме себя самого. Теперь я свободен - и буду делать то, что пожелаю… И, уж конечно, я не забуду о тех, кто повинен в гибели моей матери… Да и моей тоже. Хотя, уж поверь, цена могущества - велика. Слишком.
        Варна задумался. Всего на миг, принимая решение. А потом…
        - Ты многого не знаешь, Ильверс. На самом деле… - и рассказал ему все.
        Ильверс внимательно слушал, его белые пальцы неподвижно лежали на темном дереве подлокотников. А потом, когда Варна замолчал, усмехнулся.
        - Эксперимент, значит? Что ж… Тогда я тем более никуда не вернусь.
        - Подумай хорошенько. Великий Магистр передает тебе все, чем владел сам. Сила, власть…
        - Я уже подумал, Варна. Возвращайся в Дэйлорон - и, надеюсь, тебя там будут ожидать неплохие новости.
        Маг замялся. А потом, понимая, что делать в обители черного магистра больше нечего, спросил:
        - Ильверс… Скажи, как ты теперь видишь силу? Помнишь, тогда… В озере - ты и теперь видишь ее так же?
        Впервые за все время их встречи лицо Магистра дрогнуло, черты исказила болезненная судорога.
        - Как я ее вижу? Варна, Варна… Поверь, лучше бы я ее и не видел вовсе. Я не заслуживал того, что со мной сделал твой учитель, но обратной дороги нет. Теперь - мне видна цветная сила дэйлор, хоть я и не могу ей воспользоваться… Людской магической силы я, как нелюдь, по-прежнему не вижу. Но повсюду она - черная, блестящая… То медленно, величественно текущая река, то сверкающие капли, выступающие на стенах моей башни, то липкая, мерзкая паутина, опутавшая небосвод… Но самое страшное…
        Ильверс внезапно подался вперед, так, что его лицо оказалось на одном уровне с лицом Варны. Дэйлор невольно отшатнулся - ему показалось, что перед ним уже не соплеменник, а темное и, главное, не-живое существо…
        - Я постоянно вижу то, что порождает Отражения, - выдохнул Магистр, - ведь ты, чисто теоретически, знаешь, что именно питает народ Зла?

* * *
        …Утром стало теплее, небо затянуло бугристой пеленой туч, и пошел дождь. Ильверс вышел на балкон, что, подобно ласточкину гнезду, прилепился на самом верху главной башни. Он долго стоял, наслаждаясь ощущением холодных капель на лице, и смотрел на мутную линию горизонта. Туда, где находился Дэйлорон. Сила была ему послушна как никогда раньше, и, стекая липкими нитями вниз, с чистых граней небесного купола, позволяла увидеть все, что происходило в мире живых.
        …Варна, погруженный в мрачные раздумья, сидит на ступенях дома Великого Магистра. В его руках - деревянный резной жезл Учителя, который теперь принадлежит ему; когда Варна явился к Магистру с докладом, на рассвете, старик уже давным-давно воссоединился с духами Предков, и смерть его, судя по застывшему выражению ужаса на лице, была страшной. В судорожно стиснутой руке Магистра нашли скомканный кусок пергамента, где тот указывал на Варну из дома д’Кташин как на своего единственно возможного преемника. И вот теперь Варна сидит и размышляет - о том, приложил ли к этому руку нынешний хозяин Черного города.
        Ильверс усмехнулся и потянулся к Силе Отражения, текущей сквозь земли его отца. Он увидел, как Эвор, кормит печеным тамико серебристых карпов в пруду. Найли, замотав лицо шарфом, сидит на пороге ветхой хижины; рабы, проходя мимо, опасливо косятся на нее, но не потому, что она дочь Эвора, а потому, что в один вечер неизвестная болезнь до неузнаваемости обезобразила ее прекрасное лицо, сделав кожу такой же страшной и бородавчатой, как у болотного тритона.
        Магистр Черного города прислушался к своим ощущениям. Теперь он мог избавиться от этих дэйлор так же легко, как и от Великого Магистра, успешно завершившего свой безумный опыт. Но месть уже утратила всю прелесть, как лепешка трехдневной давности, а потому Ильверс решил не торопиться - вдруг что-то еще проснется в душе? Не сейчас, как-нибудь потом…
        Перед тем, как вернуться в башню, Ильверс все-таки не удержался и бросил взгляд на Золюшку. Мальчик спал, забавно шевеля губами во сне, и было непонятно - действительно ли ночью за ним гнался волк, или это была иллюзия.
        А потом - всего одним глазком - на Лисицу Тиннат. Первую и единственную женщину, с которой он был близок. И отчего это не случилось, когда он таскал камни в имении своего родовитого отца? Ведь тогда бы все и сложилось по-иному… Тиннат сидела в неприбранной постели, подтянув к груди острые коленки и слепо глядя в пространство перед собой. Ее губы беззвучно шевелились, и Ильверс слегка удивился, расслышав свое имя.
        Все. Дэйлор зевнул, окинул сонным взглядом просыпающийся город и нырнул в прохладную темень башни. Ему хотелось спать долго, без сновидений, как может спать дэйлор, у которого теперь есть время - и нет неотложных дел. Но уж кто-кто, а Ильверс знал, что без снов - уже не получится. До конца дней своих ему придется жить весьма неприятными видениями.
        Он почувствовал прилив тусклой, бесцветной обиды на предшественника. Уж старик-то мог и сказать, какова истинная цена силы черного магистра.
        Часть 2
        Магистр
        Хозяин Черного города
        - Останови-ка вон там! Да не здесь, олух, а там, вон, у дерева!
        Повозка, последний раз скрипнув осью, стала. Уломара торопливо извлекла из кошеля зеркальце, поправила сбившуюся во время тряской езды вуаль; ее вышколенный кучер уже ждал, протягивая руку - и она, опершись на крепкие пальцы простолюдина, лихо спрыгнула на булыжную мостовую. Процедила:
        - Жди здесь. И чтобы никуда, понял?
        На площади было людно. Сновали туда-сюда торговки с корзинами на головах, патруль разъезжал, поблескивая латами в затянутом туманом утреннем свете, мимо, грохоча колесами, лихо пронесся открытый возок.
        Уломара протолкалась сквозь это колышущееся людское море, поднялась по широким ступенькам крыльца и постучалась.
        Тишина.
        Магесса яростно ударила бронзовым молотком по дверям, еще и еще. Пока, наконец, ей не открыли.
        На пороге мялся неопрятного вида юноша, долговязый, похожий на цаплю; Уломара без труда узнала в нем ученика Альхейма, Кролла.
        - Я хочу видеть твоего учителя, - без предисловий сказала магесса, - надеюсь, он здоров?
        Кролл отчего-то смутился, опустил глаза. Его подбородок, на котором только-только начала пробиваться первая борода, плаксиво задрожал.
        - Что такое? - Уломара нахмурилась. Происходящее начинало откровенно не нравиться; уже то, что Альхейм не девал о себе знать в течение целого лунного круга, настораживало. Ведь даже о своем путешествии он счел нужным предупредить ее, а тут - на тебе…
        - Э… Госпожа Уломара… Видите ли… учитель…
        - Говори, болван! - гаркнула магесса. В голове крутилось самое страшное - но вместе с тем самое простое предположение.
        - Э… он исчез.
        - Исчез?!!
        Оттолкнув в сторону юношу, она шагнула через порог, прикрыла за собой дверь.
        - Что значит - исчез?
        Кролл съежился под ее сердитым взглядом.
        - Ну… пропал, то есть. Ушел и не вернулся больше.
        И тут же заблеял:
        - Прислуга разбежалась, пришлось отдать им все, что мы с Заметором собрали, а господин Альхейм все не появлялся…
        Уломара не слушала. Решительно двинувшись вперед, она поднялась по лестнице в рабочий кабинет учителя, с которым было связано столько радостных воспоминаний. Тогда… Она была совсем еще девчонкой. И могла надеяться на то, что обретет мужа. Но это было до того, как вылазка в Черный город едва не отправила юную магессу в небесные сады Хаттара.
        Все осталось по-прежнему. Даже казалось, что Альхейм вышел ненадолго, и вот-вот зазвучат по ступенькам его старческие, шаркающие шаги. В дверях снова появился Кролл, захныкал:
        - Что же нам теперь делать, госпожа Уломара?
        - Для начала - заткнуться и не мешать мне думать, - процедила она.
        И Кролл испуганно замолк, хотя шмыгать носом не перестал.
        А Магесса занялась осмотром кабинета. Ей все казалось, что столь предусмотрительный человек, как Альхейм, ни за что бы не предпринял ничего рискованного, не оставив об этом никаких пометок.
        Предчувствие не обмануло; сперва Уломара из вазона с сухими розами добыла ключик, которым отперла бюро учителя, затем выудила из кипы старых свитков небольшую, сшитую из новеньких кусков пергамента, книжечку. Она хорошо помнила, как именно туда Альхейм записал: «сего дня отправляемся с моей ученицей Уломарой покорять Черный город», а потом, в течении долгих дней, дописывал: «Уломара при смерти», «состояние не изменяется» и, наконец, «моя ученица самостоятельно сидит».
        На глаза навернулись непрошенные слезы, Уломара торопливо отерла их - не время для сентиментальных воспоминаний, ох, не время… Пролистав книжку до конца, магесса растерянно уставилась на последнюю запись, усаженную кляксами. Верно, у старика здорово тряслись руки…
        «Сего дня иду в Черный город. Знаю, что мне уготована победа, Хаттар, в которого я уверовал наконец, послал мне настоящего мага дэйлор, который убежден в своих силах. Он знает, твердо знает, что может войти в кольцо древних стены - точно так же, как я знаю, что смогу распутать заклятия на магии вещей. Он встретился мне у дверей дома моей ученицы, Уломары. Странный парень. Странно, что он вообще забрался так далеко от земель своего народа. Но волосы выбелены, как это делают многие женщины, а потому не сразу можно увидеть в нем дэйлор. Не иначе, это подарок Хаттара, да! Ведь он ждал меня, и знал, что я хочу попасть в Черный город… С благословения Отца-Неба мы отправимся туда. В случае, если удача повернется ко мне спиной, все свое имущество оставляю моей лучшей ученице, магессе Уломаре, что живет в Купеческом тупике, в доме с тремя колоннами».
        Она обессилено присела на стул. Вот, значит, куда пропал старенький учитель! В слепой погоне за мечтой, за проклятым миражом, он все-таки отправился к черному кольцу стен… Да и сгинул там навеки.
        Уломара перечла запись Альхейма еще раз.
        «Странный парень. Странно, что он вообще забрался так далеко от земель своего народа. Но волосы выбелены, как это делают многие женщины, а потому не сразу можно увидеть в нем дэйлор».
        По спине забегали колкие иголочки. Конечно, она догадывалась, о ком идет речь… Но кто бы мог предположить, что дэйлор, просивший ее раскрыть тайны магии вещей, тоже хотел попасть в Черный город?
        Уломара вздохнула. Аккуратно закрыла книжечку и невольно прижала ее к груди.
        - Отдыхай с миром, учитель.
        С порога, разинув рот, на нее испуганно таращился долговязый Кролл.

* * *
        Глазастый Лин стоял, прислонившись спиной к вычурной колонне и почти невидимый в густой, чернильной тени. Судя по расположению Малой луны, давно перевалило за полночь; но Лину все еще не везло - ни одного прохожего, даже самого захудалого, не появилось на улице. Словно все они, эти жирненькие, сытые горожане, разом сговорились остаться ночью в мягких постелях, а до этого весь день никуда не выезжать, чтобы потом не задержаться до темна и не попасться кому-нибудь из ночных братьев Алларена. Вот и стоял Глазастый, тоскливо рассматривая пустую улицу, ежась на пронизывающем ветру и моля все силы небесные послать ему хотя бы спившегося сапожника. По крайней мере, с него можно было снять башмаки.
        Но никто не появлялся в просвете между добротными домами. Лин замерз окончательно; чтобы отогреться, начал прыгать на месте, похлопывая себя по плечам. В лицо дохнуло холодным ветром, пропитанным какой-то вонью…
        Глазастый принюхался - не то, чтобы воняло, но все равно - неприятный запах гнили, плесени и… болота.
        - К чему бы? - пробурчал он и метко сплюнул себе под ноги.
        Затем, совершенно случайно, бросил еще один взгляд на дорогу… И едва не завопил от радости.
        Ибо по гладенькой булыжной мостовой неторопливо шествовал хорошо одетый господин. Лина даже не смутило то, что запоздалый путник шел, никуда не торопясь, да еще и спиной к стоящему в тени колонны вору; это значило, что он должен был пройти мимо- но Глазастый его отчего-то не заметил…
        Лин прикинул, что господин одет в дорогой кафтан из блестящего черного бархата и весьма недурственные башмаки; так казалось на расстоянии десятка шагов.
        «Купец, не иначе», - подумал Глазастый и осторожно вышел из своего укрытия.
        Судя по тому, как хватался купчишка за стены домов, он был мертвецки пьян. Его белые, тонкие пальцы со странной нежностью гладили камни, голова тряслась. Казалось, еще чуть-чуть, и он свалится, и заснет до самого утра…
        Лин устремился за добычей.
        Купец шел очень медленно, едва волоча ноги.
        Но Глазастый даже быстрым шагом отчего-то не мог его нагнать.
        В лицо снова потянуло болотом. И промозглым, неприятным холодом.
        «Раздери меня упырь!» - подумал вор, - «это еще что такое?»
        И припустил вдогонку за пьяным, уже изо всех сил, и даже не опасаясь того, что будет замечен.
        Глазастого прошиб пот; дыхание сбилось. Он бежал изо всех сил, но казалось, что топчется на месте. Ноги словно вязли в трясине. А странный купец в черном кафтане, покачиваясь, касаясь руками стен и ажурного литья оград, уходил все дальше, дальше…
        Лину стало страшно. Он остановился, с трудом переводя дыхание, бросил опасливый взгляд на плетущегося впереди человека. И осторожность все-таки возобладала над желанием обрести дорогой кафтан и кошелек, набитый золотом.
        - А, ну тебя, к упырям. Другой кто попадется.
        Метко сплюнув как раз между носками собственных сапог, Глазастый повернулся.
        А в другую сторону, по той же улице, ранее совершенно пустой, неторопливо шла прочь какая-то женщина. Шла довольно быстро, легко, и в манящем свете Малой луны казалось, будто точеные ее ножи и вовсе не касались земли.
        Глазастый едва не облизнулся. Вот это была хорошая добыча, ничуть не хуже, чем пьяный - но отчего-то не дающийся в руки купчишка. И, бросив последний взгляд на медленно удалявшегося господина в черном, Лин со всех ног устремился за девкой.
        Она беззаботно шла впереди, словно и не слыша за спиной топота тяжелых сапог. Светлое платьице, короткое, так что было видно изящные лодыжки, серебрилось в обманчивом ночном свете; недлинные волосы тяжелой волной легли на узкие плечи, едва прикрытые яркой шалью. В руке женщина несла маленькую корзиночку; простолюдинки не носят таких, они вынуждены таскать на себе огромные, неуклюжие корзины. А здесь - так, ажурная безделушка…
        Лин догнал ее на углу и, замедлив шаг, пошел следом. В душе росло неясное, смутное удивление - отчего, слыша тяжелые шаги и сопение за спиной, эта краля даже не обернется и не посмотрит, кто за ней бежал? И снова, снова этот промозглый, пропахший гнилью ветер в лицо.
        У Лина затряслись руки. Все-таки женщина - куда как лучше, чем мужчина… И он уже сладко представил себе, как с хрустом раздерет корсет, обнажая великолепные, изнеженные, а оттого и ненавистные плечи, как увидит испуг и отчаяние в ее широко распахнутых глазах, и как она будет кричать и вырываться…
        Но сперва… Надо бы обратить на себя внимание. А, может, она просто глухая?
        И Лин, рванувшись вперед и выхватывая нож, свободной рукой схватил женщину за локоть.
        - Эй, красавица, а ну-ка…
        Он не договорил. Так и не сказанное слово застряло в горле, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Волшебство лунного света схлынуло, и Глазастый вдруг увидел свою жертву… Такой, какой она была на самом деле.
        Платьице, серебристое и изысканное, обернулось грязными, полуистлевшими лохмотьями. К тому же, покрытыми кое-где бурыми пятнами. Красивая шаль оказалась изодранным куском рогожи, повязанным на плече большим узлом. Маленькая корзинка в руке… Да, когда-то это была корзинка, но теперь от нее остались лишь бестолково переплетенные и связанные шнурком прутья, уцелела только ручка.
        Но мертвенно-бледное лицо незнакомки все еще оставалось красивым, не по-людски; в свете луны оно казалось вылепленным из самого дорогого фарфора, который только довелось видеть Лину. Темные волосы гладко обрамляли совершенные черты - высокий лоб, небольшой, изящный носик, пухлые губы… Огромные глаза насмешливо щурились, но, как ни глядел в них Лин, он не смог различить ничего, кроме влажной, бесконечной тьмы.
        Он отшатнулся. Тело одеревенело, ноги не слушались. А в мозгу дико визжала, билась в агонии мысль - бежать! Бежать отсюда, как только можно скорее, иначе - смерть, быстрая и неминуемая. Ибо только дурак мог не распознать в этом нечто старое зло Кайэрских топей. Да и многих болот вообще.
        - Не торопись, человек, - прошептала ночница.
        Она шагнула навстречу и нежно положила руки на плечи Лину. Улыбнулась, глядя ему в глаза.
        - Я знаю все, о чем ты думал, - медленно сказала нелюдь.
        Ее маленький ротик вдруг превратился в страшный черный провал, усаженный иглами-зубами. Лин, в последнее мгновение обретя способность двигаться, судорожно дернулся назад, поскользнулся… Он падал на спину, увлекая за собой тварь, но уже не почувствовал удара.
        Хрясь! Черный провал страшного рта сомкнулся над ним, унося в никуда.

* * *
        Две луны освещали путь Костлявого Виса. Надо сказать, шел он с трудом - и не мудрено: бражка в «Сытом гусе» была просто отменная, а закуска подавалась совсем уж крошечными порциями, да и то исключительно тем, у кого бодренько звякала монета. К слову, Вис к этому меньшинству не принадлежал - вот и ковылял по улице, устало вздыхая, отталкивая прочь стены, что самым наглым образом становились на пути. А с деревьями и оградами он и вовсе не ладил. Все потому, что они так и норовили неожиданно прыгнуть на дорогу, хватаясь за рукава торчащими гвоздями, тыча в лицо острым сучком…
        Костлявый противостоял им, как мог, в неравной борьбе потеряв куртку и - о, горе! - наполовину еще полную бутылку той замечательной браги. Усталость брала свое; Вис подумывал о том, что неплохо и передохнуть.
        - Иэ-эх! - он плюхнулся тощим задом на чье-то крыльцо. Потом лег, положил голову на согнутую в локте руку. Он всего-то передохнет немножко, и продолжит столь трудный путь ко двору Одноглазого…
        Стало холодно, и Вис пожалел о том, что неведомо куда исчезла куртка, не новая, конечно же, но достаточно крепкая. Он подтянул колени к груди, пытаясь таким образом согреться, но тепло будто бы не желало держаться в его тощем теле, ускользало, уходило в камень, на котором Вис прилег.
        - Нет уж, дудки, - решил Костлявый, - раз уж я здесь лег, то и отдохну!
        И он закрыл глаза, но тут же открыл их снова: промозглый холод пробирал насквозь. Да еще, ко всему прочему, потянуло неприятным запахом - сладковатым, гнилостным.
        Тут Вис решил, что честному вору, вроде него, совсем не подобает ночевать на помойке и стоит подыскать другое местечко. Правда, снова придется расталкивать толпящиеся дома - а они, будто подслушав его мысли, уже зашевелились, угрожающе надвинулись.
        Костлявый Вис обхватил руками плечи и горестно помотал головой. Мысли, хорошо разбавленные брагой, заплескались внутри; улица поплыла перед глазами, смазываясь… Костлявый придержал голову руками, чтобы не взбалтывать содержимое; осторожно огляделся в поисках помойки…
        И увидел, что по улице бредет господин в хорошем черном кафтане. За ним же - Вис затрясся всем своим щуплым телом - тащилось на четвереньках нечто серое, с большой лысой головой, острыми ушами… отчего-то Костлявый не сомневался, что воняет именно эта жуть, самый настоящий упырь. А жертва его преспокойно шла вперед, не оглядываясь.
        Тут Вис подумал, что мужика надо выручать, пусть даже он и не алларенский вор, а какой-нибудь мягкотелый торговец. Ухватившись за резные перильца, Костлявый приподнялся (при этом весь мир пошатнулся и пугливо замер, обретя равновесие), махнул рукой.
        - Э-эй, господин хороший! Там, сзади! Берегись!
        Человек остановился.
        А Вис вдруг услышал… Темная нелюдь, упырь, тащился за намеченной жертвой, пускал слюни и мямлил:
        - Хозяин, хозя-аин, помоги…
        Костлявого вдруг прошиб пот; моментально протрезвев, он уставился на странного господина, на бледное, почти неживое лицо, обрамленное желто-серыми гладкими волосами…
        - Хозяи-ин, - канючил упырь.
        Дотянувшись до башмака человека… Тут Вис усомнился в том, что существо в дорогом кафтане можно было отнести к людской породе… Упырь подобострастно облизал носок.
        - Дай нам это, хозяин.
        Господин не сделал ровным счетом ничего. Даже рукой не пошевелил. Только что-то невидимое вдруг обрушилось на упыря, сминая его серое тело, круша кости, размазывая по мостовой жутким кровавым месивом…
        Вис поперхнулся воздухом. В голове - слишком поздно - всплыла мысль, что надо бы бежать, бежать… Но тело стало непослушным, как тюк шерсти. Он только и смог, что хватать ртом вязкий воздух и смотреть…
        Расправившись с упырем, господин внимательно посмотрел на Виса. И махнул белой рукой, словно хотел отодвинуть невидимую завесу.
        Больше Костлявый Вис ничего не помнил; тьма в глазах страшного нелюдя поглотила его, легко, как сторожевой пес лакомый кусок мяса. Остался холод и… легкий запах гниения.

* * *
        …В Алларен робко стучалась весна.
        И пусть сочатся холодные капли дождя из рыхлой плоти туч, а по ночам грязь застывает причудливыми барельефами - все равно, что-то неуловимо менялось вокруг. Даже воздух пах по-иному; и принесенная ветром свежесть заглушала вонь бедняцких кварталов.
        Уходящая зима многое изменила в жизни Тиннат: с гибелью Томми Ловкача в их «дворе» начались распри, у ночных братьев никак не получалось выбрать нового предводителя. В конце концов случилось то, чего и следовал ожидать - когда-то единый двор распался на два лагеря, первым начал заправлять Одноглазый Керви, вторым - Тиннат. Получилось все это как-то легко и внезапно; никто не пытался оспаривать у нее право главенствования, хоть и была она женщиной. Видать, ее меч все-таки внушал должное уважение ночному братству Алларена. Так Лисица Тиннат стала главарем одного из весьма известных дворов, и жить бы ей да радоваться, но - из головы не шло, что вместе с Томми Ловкачом навсегда остался в чародейкином доме странный дэйлор по имени Ильверс д’Аштам. И постоянно вспоминать об этом ей было невыносимо.
        «И куда уходят дэйлор после смерти?» - думала Тиннат, - «люди - понятно куда. В сады Хаттара, на небеса… Где же ты сейчас, Ильверс?»
        Она зябко поежилась, и вдруг поняла, что Малыш ей уже довольно долго что-то с увлечением пересказывает.
        - Ходит. Видели его - весь в черном, сам бледный, как призрак… Костлявый Вис едва жив остался… И, возвращаясь в башню, проходит сквозь стену! И темная нелюдь стала шастать по Алларену, словно ее что-то приманивает, - страшным шепотом закончил он, озираясь по сторонам. Словно упомянутая темная нелюдь в лице вампира или ночницы могла подслушать.
        Тиннат досадливо поморщилась и попробовала вспомнить, с чего начинался разговор. Ах, да. Кажется… Малыш начал рассказывать о том, что за стенами Черного города поселился призрак. Или некто, очень похожий на призрака.
        Они неспешно прогуливались по рынку, Тиннат - в платье добропорядочной горожанки, Малыш рядом, с корзиной на голове, в качестве слуги.
        - Может быть, вампир? - высказала она предположение, щупая тугие кольца кровяной колбасы.
        Малыш только хмыкнул.
        - Откуда ему взяться-то, вампиру? Я слышал, много лет стоял пустым этот проклятый город, закрытый страшной нелюдской магией - ведь не зря же туда не смог пробраться ни один маг Алларена? Наверняка и вампир туда не влез бы…
        - Думаешь, кто-нибудь из магов сподобился? - Тиннат положила колбасу в корзину и, рассчитавшись с торговцем, медленно пошла дальше.
        - Не знаю, - шепотом сказал мальчишка, - не знаю… Я все Ильверса вспоминаю, Лисица.
        Она замедлила шаг.
        - Забудь о нем, Малыш. Его давно нет среди живых…
        - А если это все-таки он?
        - Замолчи, - Тиннат жестко оборвала его, - если я еще раз хоть слово от тебя про Ильверса услышу - так и знай, выгоню прочь. Пойдешь к Одноглазому.
        Малыш укоризненно взглянул на нее из-под плетеных боков корзины и замолчал. А Тиннат крепко задумалась.
        С середины зимы ползли по Алларену недобрые слухи о том, что в Черном городе кто-то поселился и по ночам шастает по улицам, жутко завывая и расправляясь с любым, кто попадался на пути… И, само собой, никто не знал, кто это такой, что ему нужно в Алларене, да и какого упыря он делает за черными стенами давно мертвого города. Но зато всем было доподлинно известно, что эта таинственная личность есть Зло, и что его надо опасаться еще похлеще, чем темной нелюди.
        Малыш шмыгнул носом, и это вернуло Тиннат к действительности.
        - Слушай-ка, - она даже остановилась, - почему ты думаешь, что это Ильверс?
        Он пожал плечами, отчего груженая корзина угрожающе качнулась.
        - Ты ведь видел, как дэйлор погиб, а? - Тиннат, наклонившись, пристально смотрела прямо в глаза Малышу, - это же ты рассказал, что чародейка, в дом которой залез Ловкач, сожгла всех, и дэйлор в том числе?
        Малыш засопел носом и ничего не ответил.
        - Та-ак, - пальцы по привычке вцепились в завитый локон и принялись его теребить, - почему молчим? Еще раз спрашиваю, ты видел Ильверса мертвым?
        Тиннат со все возрастающей тревогой смотрела на мальчишку; а он, опустив глаза, молчал. Неужели… неужели?..
        Сердце совершило немыслимый скачок под ребрами, и горячо забилось, эхом стуча в висках.
        - Говори, - приказала Тиннат, - расскажи мне все, как было. Почему ты молчал? Все это время?!!
        В голубых глазенках Малыша появился страх.
        - Лисица… прости меня. Но я ничего не могу сказать. Ильверс погиб. Я просто думал, что по городу ходит… его призрак.
        - Дурак, - прошипела Тиннат, - дурак! Не напоминай мне больше о нем, понятно? Слышать ничего не желаю!
        И, круто развернувшись, она решительно направилась прочь от шумных рядов и крикливых торговок. Горло саднило и хотелось плакать.
        - Ну какая же ты дура, Тиннат… Оплакивать того, кому ты никогда не была нужна… глупо все это.
        Малыш догнал ее и, сопя, пошел рядом, но Лисице не хотелось даже смотреть на него. Ей хотелось остаться одной, чтобы никто не заметил, как ей плохо и больно.
        Так, не обменявшись более ни единым словом, они свернули в переулок Горшечников, туда, где двор Тиннат занимал добротный домишко. Дождь, который едва накрапывал, вдруг припустил во всю силу, норовя забраться за шиворот; под ногами звучно захлюпала грязь. Лисица тихо выругалась - а ведь как хорошо день начинался!
        - Пойдем быстрее, - сквозь зубы скомандовала она и ускорила шаг, не желая долго мокнуть.
        Навстречу им, сквозь мутную пелену дождя, кто-то шел - Тиннат видела только темный силуэт. В голове мелькнула мысль о том, что не очень-то приятно разгуливать по такому дождю. Малыш, сопя и отдуваясь, спешил вперед, к дому, придерживая обеими руками корзину и одновременно прячась под ней от ледяных струй ливня; он разминулся с незнакомцем, не обратив на него внимания и, добравшись до крыльца, остановился.
        - Тиннат! - голос просочился сквозь шелест дождя.
        Она замерла, как от удара. Затем, содрав с головы капюшон, и вытирая воду с лица, уставилась на того, кто только что назвал ее имя.
        Томми Ловкач неторопливо шел к ней, и выглядел так, как будто только-только отлучился на минутку из дому за колечком колбасы, а теперь возвращался.
        - Ты? - Тиннат ощутила, как во рту собирается горечь, - Томми?!!
        Вне всякого сомнения, это был Ловкач. Она узнала его потертые сапоги с безвкусными пряжками, старый бархатный костюм, который Томми снял когда-то с убитого им богача, короткий меч в аляповато украшенных ножнах… Ловкач пригладил пальцами напомаженные волосы, кудряшками вьющиеся у шеи, и подмигнул.
        - А ты, небось, уже меня к Хаттару отправила?
        - Но… - Тиннат невольно попятилась, восстанавливая дистанцию, - но… Малыш сказал…
        - Малыш соврал! - вдруг рявкнул Ловкач.
        И мягким, текучим движением рванулся вперед, вытянув вперед руки… на которых во мгновение ока отросли…
        Когти, сочащиеся зеленоватыми капельками яда.
        Кажется, в этот миг закричал Малыш. Тиннат, подхватив юбки, отскочила в сторону, проклиная тот час, когда решила одеться порядочной женщиной. Еще мгновение ей понадобилось, чтобы выхватить небольшой кинжал из ножен на поясе…
        А вместо Томми на нее, порыкивая, глядел зеркальник во всей красе: лысая голова, круглые, выпученные глаза, щуплое тело, почти человеческое, покрытое серой слизью… В памяти услужливо всплыли обрывки сведений, которые были известны об этой нелюди: принимая облик умерших знакомых жертвы, зеркальник подбирается близко… так близко, что уйти от него не остается никаких шансов.
        - Малыш, беги! - крикнула Тиннат, - позови на помощь!
        Когти темной нелюди вспороли воздух в дюйме от лица - и без труда ушли от лезвия кинжала.
        И еще один безумный прыжок в проклятых тяжелых юбках… Зеркальник на расстоянии вытянутой руки… Его пасть приоткрылась, обнажились игольчатые зубы, и Лисице в этом оскале померещилась издевательская улыбочка. Мол, думаешь, что от меня можно спастись? Напрасно, милочка, ты на это надеешься…
        Тиннат еще раз махнула кинжалом, надеясь даже не задеть чудовище, а только припугнуть. Зеркальник зарычал, его щуплое, покрытое серой слизью тело напряглось для последнего рывка, и…
        Малыш возник будто ниоткуда; Тиннат только увидела, как, размахнувшись своими кинжалами, он всадил их в основание шеи зеркальника. Отскочить уже не успел: страшные когти пропахали ничем не защищенную грудь, разбрызгивая темную кровь вперемешку с ядом и слизью.
        И Малыш начал падать - медленно, так, словно шуршащая пелена дождя поддерживала его щуплое тельце.
        - Неет! - уже потеряв всякую способность мыслить, Тиннат рванулась вперед. Тварь медленно разворачивалась, из двух ран хлестала черная кровь, и Лисица все-таки успела нанести еще один удар. Последний. В поджарый живот.
        Она дернула на себя и вниз рукоять кинжала, вспарывая с хрустом тело нелюди. Зеркальник дернулся, взвыл; его до смешного тонкие ноги подломились.
        - Будь ты проклят! - взвизгнула Тиннат, опуская тяжелый кинжал на хлипкую шею, - проклят!
        И, тяжело дыша, уставилась на бьющегося в агонии зеркальника. Было ясно, что он уже не поднимется; тело, и без того тщедушное, теряя кровь, начало съеживаться, усыхать…
        Тиннат метнулась к Малышу, перевернула его на спину.
        - Хаттар всемогущий! Зачем, зачем ты полез? Я же сказала - зови на помощь!
        Не нужно было обладать великими познаниями в области целительства, чтобы понять: Малышу оставалось совсем немного.
        Он дышал тяжело, с хрипом вбирая в себя сырой весенний воздух, а взгляд его уже был устремлен за грань жизни.
        - Малыш, Малыш… - Тиннат прижала его к себе, положила голову на колени, - мой бедный Малыш… Прости меня, если можешь…
        Мальчишка застонал, вздрогнул всем телом.
        - Лисица… я боялся… раньше…
        - Что?
        - Ильверс… не погиб тогда. Он сам убил… всех… чтобы остаться… у магессы.
        - Что ты говоришь?!! Ты бредишь, мой бедный Малыш…
        Ее душили слезы. Как же ужасно держать на руках Малыша, и знать, что ничем не можешь помочь! Тиннат убрала с лица мальчишки спутанные мокрые пряди, прикоснулась губами к горячему лбу. Он благодарно взглянул на нее и прошептал:
        - Это… правда… я не мог сказать раньше… прости…

* * *
        Той же ночью, оставив двор пить за покой Малыша в садах Хаттара, Тиннат отправилась к стенам Черного города. За спиной в ножнах уютно устроился ее верный клинок, что приехал в Алларен вместе со своей хозяйкой от самого побережья океана Дождей.
        Она бесшумно шла по мокрой мостовой, к центру города; в душе огненным морем клокотала злость. Неужели то, что сказал Малыш, было правдой, и бедный мальчуган молчал все это время, опасаясь Ильверса? И неужто и вправду дэйлор, показавшийся ей таким… благородным, и таким непохожим на прочих обитателей двора, оказался самым обычным… предателем?
        «Ведь, раздери меня упырь, он мог уйти просто так! Зачем ему понадобилось убивать ночных братьев?»
        Тиннат презрительно хмыкнула. И тут же подумала о том, что Томми Ловкач никогда бы не отпустил Ильверса по доброй воле, и о том, что никому на самом деле неизвестно, что произошло в доме чародейки - нескольких слов Малыша было слишком мало, чтобы полностью собрать осколки происшедшего…
        «Ну, признайся хотя бы себе… Ведь ты так зла на мага потому, что Ильверс отказался от тебя и предпочел твоему драгоценному обществу одиночество», - пыталась иронизировать Тиннат, - «если бы он остался с тобой, разве не безразличны были бы тебе жизни трех мерзавцев?»
        - Может быть, и безразличны, - пробурчала она, словно оправдываясь, - но если Малыш сказал правду - это из рук вон плохо. Томми подобрал, приютил его - и что получил взамен?
        «В любом случае, я должна понять, что к чему! И если Ильверс и в самом деле жив, и сделал все то, о чем сказал бедняга Малыш… Ему придется иметь дело с моим мечом, пусть он хоть трижды маг!» - решила Лисица и тем самым завершила свой бурный внутренний диалог.
        И все же, все же… Потерять дэйлор было слишком больно, чтобы, обретя вновь, убить.
        Она добралась до кольца черных стен.
        В это время луна, большой глаз Хаттара, вынырнула из-за рваного облака и осветила спящий город. Словно покрытые глазурью, заблестели полированные стены башен, карнизы, зубцы стены. Блики завораживающе скользнули по застывшей с распростертыми крыльями каменной гарпии, и у Тиннат екнуло сердце - ей показалось, что тварь ухмыльнулась, глядя на незваную гостью.
        Стараясь больше не смотреть на чудовище, Лисица пошла вдоль стены - благо, все дома были построены чуть поодаль, словно те, кто их строил, так и не решились прикоснуться к черному камню. Да здесь, пожалуй, можно было и дорогу замостить, которая бы кольцом охватывала загадочный город.
        Теперь оставалось только бродить в окрестностях города, надеясь увидеть то самое жуткое создание, о котором ходят леденящие кровь слухи. Тиннат отчего-то полагала, что большая их часть - выдумка.
        Впрочем, Хаттар оказался к ней милостив: луна только-только подобралась к зениту, как Тиннат увидела черный силуэт. Он словно вылился из стены и медленно поплыл прочь по улице; Лисице даже показалось, что он не шел - а именно плыл по воздуху, не касаясь ногами земли.
        Тиннат рванулась вперед. Она бежала бесшумно, так, как ее учили, почти сливаясь с тенями от богатых домов, моля небеса о том, чтобы успеть догнать призрак до того, как он ускользнет и затеряется в лабиринте улиц. Потом, затаившись за углом, осторожно выглянула: черный мужской силуэт медленно удалялся вдоль залитой лунным светом мостовой, но он уже был не один: откуда ни возьмись, из тени вынырнула изящная женская фигурка в длинном платье со шлейфиком.
        Хмыкнув, Тиннат заскользила следом, стараясь держаться среди расплывчатых теней. Она не мучила себя глупыми вопросами вроде - а кто эта женщина и Ильверс ли тот мужчина. Она просто шла следом, смотрела и слушала. К счастью, ночью даже самый легкий шорох слышен хорошо.
        - Королева хочет знать о твоих планах, Высочайший, - говорила женщина, - она считает, что твой приход был предопределен, и есть ни что иное, как начало нашего конца. Королева полагает, что ты можешь стать предсказанным кога-то Последним Магистром.
        - Я еще не решил, что буду делать дальше.
        Тиннат вздрогнула; где-то под грудиной зашевелилась скользкая личинка страха. Ведь голос-то… принадлежал Ильверсу! Кем же был на самом деле, и кем стал этот дэйлор, и о какой королеве идет речь?!!
        - С гибелью Дэйлорона мы лишимся части отражений, - продолжила его собеседница, - а с гибелью людей перестаем существовать и вовсе. Королева просила передать, что от тебя многое зависит.
        - Я учту, - тот, кто говорил голосом Ильверса, отвесил легкий поклон, - а ты… ты можешь сказать королеве, что пока все останется по-прежнему. Пока Сила не поглотила меня…
        Женщина присела в реверансе. Тиннат присмотрелась - и ей стало страшно. Теперь уже по-настоящему. Потому что платье незнакомки было заношено до лохмотьев, шлейфик - истрепан и вымазан грязью, а лицо, шея и руки - белы, как мрамор. Длинные черные волосы, в лунном свете отливающие синевой, струились по узким плечам и спине до самых бедер.
        - Я прошу тебя передать королеве вот что, - вдруг сказал Ильверс (или его призрак? Или чудовище, завладевшее внешностью дэйлор?), - мне не нравится, что в Алларен устремилось столько n’tahe. Зачем он идут сюда? Я бы хотел, чтобы они не тревожили город. И без того ползут нехорошие слухи, а мне это нужно меньше всего.
        Они остановились на перекрестке, и тут Тиннат впервые увидела лицо женщины. Безусловно, оно было красиво - но уж точно не той, живой красотой, какой светятся человеческие лица. Это была гармония черт, застывших и уже не меняющихся с течением времени; глаза же… казались двумя провалами в бесконечную ночь.
        По спине пробежал холодок, ибо посреди улицы Алларена преспокойно стояло существо, место которому было среди гиблых топей. Болотная ночница.
        - Но, Высочайший, королева бессильна это изменить. Нас манит та сила, что стекается сюда отовсюду. Ты бы мог нам ее дать, если бы… Если бы пожелал!
        - Ничего вы не получите, - процедил Магистр, - пока что…
        Тиннат до рези в глазах всматривалась в лицо мужчины, но оно тонуло в густой тени капюшона - а потому оставалось для нее невидимым. И она так и не определила, Ильверс ли этот Высочайший, или кто-то другой.
        Между тем ночница отвесила последний поклон и удалилась, нырнув в узкий проулок. Мужчина, помедлив, направился в противоположную сторону - бодрым, пружинящим шагом. Когда и он исчез, Тиннат вышла из своего укрытия; стараясь ступать бесшумно, как кошка, пересекла открытое и освещенное пространство, затем погрузилась в липкий мрак квартала.
        Тот, кого она преследовала, бесследно исчез. То ли притаился в чернильной тени, у стены одного из хлипких домишек, то ли просто унесся прочь, как и полагается призраку.
        Меч с тихим шелестом покинул ножны. Что бы там ни было, теперь следовало быть начеку - мало ли что выкинет тип, якшающийся с темной нелюдью?
        Шаг. Другой. Третий. Впереди - по-прежнему никого…
        И вдруг Тиннат поняла, что не может вздохнуть. Невидимая петля крепко охватила горло, сдавливая, пережимая кровоток… Тьма вокруг сгустилась.
        Костлявый Вис едва жив остался…
        Лисица попыталась перерубить мечом невидимую веревку, но - бесполезно. Похоже было на то, что происхождение этой удавки было слишком далеко от происхождения обычной пеньки. С хлюпающим звуком меч упал в грязь.
        Вот и все, Тиннат. Ты не верила, ты не слушала тех, кто видел эту тварь из башни. Теперь - расплата.
        Петля потянула вверх, осторожно, словно боясь сломать шею; ощущение земли под ногами исчезло. Перед глазами запрыгали мелкие надоедливые мошки, и сознание, пугливо съежившись, уже приближалось к той пропасти, после которой человек перестает существовать для мира живых. Тиннат выдохнула последний глоток воздуха.
        - Ильверс!..
        Невидимые тиски разжались, и Лисица, которую ноги уже не держали, упала в грязь. Жадно хватая ртом воздух, такой вкусный, прохладный, Тиннат даже не попыталась подняться, когда услышала близкий звук шагов.
        Существо, которое едва не задушило ее, остановилось у самого ее лица; из мрака, замешанного на надоедливых кровянистых точках, выплыли два добротных башмака, к которым отчего-то не липла уличная грязь.
        - Не стоило преследовать меня, - тихо сказал Ильверс, - если бы ты не успела меня позвать, то я бы, не оборачиваясь, отправил тебя к вашему Хаттару.
        Тиннат, холодея от ужаса, приподняла голову. Да. Это и впрямь был Ильверс д’Аштам - в замысловатом одеянии из черного бархата. Он откинул капюшон, и лунный свет, отражаясь от мертвенно-бледного лица, делал его похожим на белый мрамор. Тот самый, которым так любили горожане украшать свои жилища.
        - Ильверс, - прошептала Тиннат, - ты жив!
        И, съежившись на земле, всхлипнула. Теперь, вместо петли, ее душили рыдания - и она, к собственному стыду, не могал остановиться. Все дело было в том, что она… Да, по-прежнему… и ничего не могла с собой поделать. И та самая, первая и последняя пощечина, после которой Ильверс, казалось бы, навсегда исчез - о, это была всего лишь пощечина гнева. Как мог он предложить такое? Словно и не расцвело между ними того теплого, светлого чувства, а она, Тиннат, была дешевой девкой на одну ночь…
        Лисице хотелось сказать слишком много, но вместо слов, которые могли бы решить все раз и навсегда, в ночь вырывались только болезненные, горькие слезы.
        Дэйлор молча ждал, пока Тиннат успокоится. Затем, словно поняв, что все ближайшее время она так и проревет, ползая в грязи, махнул рукой.
        Что-то мягко приподняло Лисицу, выпрямило и поставило на ноги. С тихим шорохом в ножны скользнул меч.
        - Никогда больше не пытайся меня преследовать, - негромко заметил дэйлор, - никогда. Считай, что я умер.
        - Но это не так!.. Малыш…
        - А, Малыш проговорился? - черные брови Илвьерса угрожающе насупились.
        - Он сказал мне… перед тем, как уйти к Хаттару… - слезы все катились и катились по щекам, и она никак не могла прийти в себя, - его убил… зеркальник.
        - Понятно, - холодно отозвался Ильверс, - мне жаль. Надо принять какие-то меры, чтобы Народ зла убрался подальше от Алларена, но я еще не знаю, как это сделать. Как убрать их отсюда. Я вообще… слишком мало знаю о себе.
        Тиннат вытерла слезы.
        - Ты стал могущественным магом, да?
        Он пожал плечами.
        - В некотором смысле.
        Лисице показалось, что в голосе Ильверса скользнуло плохо скрываемое сожаление. Она боязливо взглянула ему в лицо - но увидела лишь холодную маску равнодушия.
        - Я шла за тобой, чтобы поговорить о Томми Ловкаче и других, - прошептала Тиннат, - они из ночного братства, и я не могу позволить, чтобы…
        - Замолчи, ради Предков! Неужели ты совсем выжила из ума, чтобы пытаться мне мстить за Томми Ловкача? - Ильверс надменно вздернул подбородок, - я бы понял месть за Малыша, но не я виновен в его гибели! А пытаться поквитаться за них? Тиннат, право же, я думал о тебе лучше!
        Он повернулся и зашагал прочь, но Тиннат, собрав в кулак все силы, бросилась следом и вцепилась ему в локоть.
        - Почему ты не дал знать мне о том, что жив?!! Почему? Да, на самом деле мне плевать на Томми и прочих, но зачем ты заставил меня оплакивать Ильверса д’Аштам?!! О, если ты просто хотел уйти, оставить меня - ради Хаттара! Я бы только знала, что ты где-нибудь живешь, и этого мне бы хватило! Почему ты заставил меня считать тебя мертвым?!!
        - Но это на самом деле так, - сухо заметил Ильверс, - я бы предпочел, чтобы вы все считали меня отошедшим к Предкам.
        - Но я не могу! - Тиннат только крепче вцепилась в него.
        - Забудь о том, что я существовал.
        - Нет. Я не знаю, что с тобой приключилось, Ильв, и ты стал каким-то… неживым… Но я не хочу тебя забыть, понимаешь?
        Слезы вновь покатились из глаз. Лисица вдруг подумала, что ей уже очень давно не было так мучительно больно, и не за себя - но за него.
        - Не нужно меня жалеть, Тиннат.
        Шепот Ильверса резнул затаенными болью, и смятением, и страхом перед неотвратимым… А в следующий миг дэйлор просто-напросто исчез, оставив в руках Тиннат прохладный ночной воздух вместо бархата одеяния.

* * *
        Дом Великого Магистра стоял на островке посреди озера, в укромном уголке Великого леса. Он был создан магией дэйлор из живого дуба во времена столь дальние, что об этом никто из ныне живущих и не помнил, и эта же магия поддерживала в старом дереве жизнь, не давая ни сохнуть, ни гнить. Дом переходил от магистра к магистру - так уж повелось в Дэйлороне, и теперь принадлежал Варне из дома д’Кташин.
        Он вселился почти сразу же после того, как было предано огню тело предыдущего магистра - раньше не смел, было страшно - а вдруг это очередной эксперимент Великого Магистра, и он вовсе не умер, а погрузился в особенно глубокий транс, чтобы проверить - а выполнит ли Варна последний приказ? Маг полностью отдавал себе отчет в том, что все это - почти сумасшествие, и что Ильверс наверняка постарался отправить причину всех своих невзгод прямехонько к Предкам, но - пока тело Магистра оставалось в доме, Варна предпочел сказаться больным и сидел у себя, в замке дома д’Кташин.
        Когда же, наконец, пепел старого мага был сброшен в Эйкарнас, Варна занял место, которое прочили ему последние строки Магистра, иными словами - оказался на вершине пирамиды всех чародеев Дэйлорона.
        «И взойдет на вершину горы Последний магистр…»
        Нельзя сказать, что нынешнее положение дел ему не нравилось, но Варна то и дело возвращался мыслями к другому Магистру, что поселился в Черном городе и наотрез отказался помогать своему народу.
        «Он отрекся от Дэйлорона. Пожалуй, даже ненавидит многих дэйлор за то, что с ним произошло, с ним и его матерью», - думал маг, - «и никто не скажет, что ему придет в голову завтра. Не получится ли так, что Ильверс перейдет на сторону людей? А там - кто знает, что он может предпринять? Уж если он шутя расправился с Великим Магистром, значит, в его руках слишком много Силы, а это плохо… очень плохо. Ильверс похож на дремлющий вулкан, и извержение может начаться в любой миг… и одним Предкам ведомо, что будет тогда…»
        Подобные мысли тревожили Варну и днем, и ночью. Он не мог спокойно заниматься, не мог проводить аудиенции, учить молодых… И, наконец, маг решился совершить путешествие в Драконовы горы. Не для того, чтобы развеяться, а для того, чтобы испросить совета - ибо только один дэйлор мог ему помочь.
        Впрочем, тот, живущий в горах, уже давно не принадлежал своему народу. И, кроме того, Варна еще ни разу не видел эту весьма могущественную личность, непревзойденного мечника и одаренного стратега. Знал понаслышке. Но Дэйлорон был ему обязан существованием умелых воинов-лазутчиков, коих называли куницами.
        … Дождавшись заката, Варна заперся в спальне - чтобы любопытная прислуга не подсматривала за его действиями, и открыл пространственный тоннель, ориентируясь по расположению камней-порталов. Ведь, чтобы попасть туда, куда нужно, надо либо очень хорошо представлять, куда направляешься, либо ориентироваться по скоплениям Силы. Варна еще ни разу не был в горах, зато тускло мерцающие точки камней видел прекрасно и выбрал ту, что была расположена севернее прочих.
        Он шагнул сквозь переливающиеся, брызжущие искрами слои пространства - и ступил на каменистую почву. Неспешно огляделся: вокруг, окутанные сиреневой дымкой, теснились каменные громады. Макушки гор светлели в вечернем небе, и румянец угасающей зари еще скрашивал их холодную белизну.
        Варна взглянул себе под ноги и усмехнулся: оказывается, он стоял как раз на камне портала. С виду - обычный булыжник, каких тысячи. Но если присмотреться внимательнее, то можно разглядеть орнаменты, протянувшиеся крест-накрест, и опоясавшие камень по периметру. А дальше начиналась узкая тропка, змейкой скользила меж бесформенных глыб - и исчезала за перевалом.
        Было тихо - так тихо, что даже собственное дыхание падало тяжелым шорохом в этом тающе-хрустальном воздухе.
        «Любопытно, кто-нибудь меня встретит?» - подумал Варна. Ему-то вовсе не улыбалось брести неведомо куда по горам, особенно учитывая то, что к утру он уже должен был вернуться домой.
        Он немного помедлил, прислушиваясь и надеясь услышать хоть какие-нибудь признаки присутствия куниц, но потом, махнув рукой, побрел вперед, по тропинке.
        Небо наливалось темнотой; замерцали светляками первые звезды. Затем и вовсе ночь спустилась в мир.
        - Не хватало мне еще где-нибудь свалиться в пропасть, - бурчал маг, пробираясь между гигантскими осколками базальта, - да и не так я и молод, чтобы, как горный козел, прыгать по камням! Где, спрашивается, эти хваленые куницы, которыми королю все уши прожужжали?!!
        И едва успел, схватившись за Силу Воздуха, отбить стрелу. Которая, как он понял, предназначалась именно ему - и никому больше.
        Еще мгновение - и Варна весь окутался непроницаемым коконом.
        - Стойте! Да как вы посмели?!! Я иду к Старшему Гнезда, и я - Великий Магистр Дэйлорона!
        Чтобы усилить действие слов, Варна развел руки в стороны, потянул в себя Силу - и швырнул маленький смерч в том направлении, откуда в него стреляли.
        Тишина. Только где-то посыпались камни.
        - Мне нужен Старший! - еще раз гаркнул маг. Он щурился, до рези в глазах всматривался в непроглядную темень - но разглядеть что-либо вразумительное было невозможно.
        Наконец, после длительного молчания, ему ответили.
        - Стой, где стоишь, чародей! Мы всего лишь выполняем приказ, никого не подпуская к колыбели воинов!
        Варна фыркнул.
        - Слушайте-ка, воины! Я пришел с миром, мне нужно испросить совета у вашего Учителя. Разве можете вы мне в этом воспрепятствовать?
        Тишина. И снова шорох мелких осыпающихся камней.
        - Хорошо. Мы сообщили Учителю, он готов тебя принять. Иди вперед, маг, и оставь свою магию при себе. Мы не выпустим более ни одной стрелы.
        Пожав плечами, Варна медленно пошел вперед, к двум огромным камням, застывшим стражами по бокам от тропинки. В следующий миг он понял, что в проходе его уже ждут - из темноты вылились две стройных мужских фигуры, и в руках их были луки.
        - Не нужно думать, что я вам лгу, - проворчал маг, - я всего лишь хочу повидать Старшего. У меня к нему очень, очень важное дело, от этого зависит судьба Дэйлорона.
        Он поравнялся с воинами и остановился. Дэйлор были похожи друг на друга, как братья: в одинаковых замшевых куртках и штанах, с одинаково заплетенными косами. Даже костяные фигурки, вплетенные в черные волосы, показались Варне одинаковыми. Славные куницы, в свою очередь, беззастенчиво глазели на него, и Варне померещилась в их взглядах неприкрытая насмешка.
        - Проводите меня к Старшему, - твердо повторил он, - если бы не важность происходящего, я бы не побеспокоил.
        - Иди вперед, - один дэйлор чуть заметно поклонился, - Старший уже ждет тебя и готов разговаривать.
        Недоумевая, Варна сделал шаг. Затем еще, и еще, и… Провалился в портал. Похоже, тот, кого именовали Старшим, запросто открыл его на пути Варны. Или же этот лаз сквозь пространство был построен здесь в стародавние времена, задолго до появления Гнезда.

* * *
        … Он стоял посреди квадратной залы без единого окна. По всему периметру на стенах были укреплены гроздья тускло светящихся кристаллов; они давали рассеянный белый свет, напоминающий дневной - и благодаря им Варна смог рассмотреть и каменный монолитный пол, и гладкие стены, поблескивающие капельками слюды, и изящные мраморные колонны, застывшие двумя рядами молчаливых стражей, и даже стол и стулья, изготовленные в лучших традициях мастеров Дэйлорона.
        «Да я же в пещере!» - мелькнула мысль, и тут же маг обругал себя дураком. Это ж надо было забыть о том, что ранее знал о Гнезде! На самом деле, слухи были весьма скудными, ибо куницы, воспитанные здесь, не отличались словоохотливостью, а Старший, кроме как будущих учеников, никого не желал пускать внутрь. Словно боялся, что чужаки раскроют никому не нужные его тайны… Было только достоверно известно, что где-то далеко, в теле горы, с незапамятных времен существовал всеми забытый город-лабиринт; его нашел великий воин - и с тех пор это место стало колыбелью непревзойденных разведчиков, куниц, равных которым трудно было отыскать.
        - Приветствую вас, Великий Магистр.
        Варна вздрогнул и обернулся, недоумевая, как это не услышал звука шагов за спиной.
        Хозяин Гнезда отвесил учтивый поклон и, миновав застывшего в растерянности мага, прошел к столу. Варна шагнул вперед и постарался хотя бы сделать вид, что видит именно то, что и ожидал.
        Ибо Старший Гнезда уже достаточно долгое время принадлежал к славному народу n’tahe. Был вампиром вот уже две сотни лет, а то и больше.
        - Я понимаю ваше смущение, - с усмешкой сказал он магу, - вероятно, вы ожидали увидеть у меня за спиной крылья? Уверяю вас, они есть… отрастают, когда мне это нужно. Но не здесь и не сейчас.
        - Благородный Норл д’Эвери…
        И Варна отвесил глубокий поклон.
        - Ветры иногда доносят слухи, Варна, - Старший отодвинул стул и сел, - прошу вас, присаживайтесь… Меня уже оповестили о вашем высочайшем назначении. Быть великим Магистром - и почетно, и трудно. Но в любом случае имя его не забывается…
        Маг улыбнулся и кивнул. На самом-то деле, насчет имени… Вот ведь странно! А он даже не знал, как звали его старого учителя, который напоследок перехитрил сам себя… Просто - Великий Магистр. Или Учитель… И все.
        - Мой предшественник затеял нехорошую игру, Норл. И проиграл, оставив меня расхлебывать. Потому я здесь, ибо спросить совета больше не у кого.
        - И об этом кое-что знаю, - вампир покачал головой, - я чувствовал… это. В тот же миг, как Черный город обрел своего магистра. Возмущения Отражений, знаете ли. Но я не против, если вы мне изложите суть дела более подробно.
        Варна сел напротив д’Эвери - и не смог удержаться, чтобы самым вопиюще-наглым образом не рассмотреть его. Невзирая на то, что перерождение застало Норла в самом расцвете сил, волосы его были седы, как борода упокоившегося Магистра. Кожа белизной соперничала с мрамором из рудников, что в Драконовых горах; приподнятые к вискам брови казались слегка неуместными своей угольной чернотой. Глаза же вампира походили на пару драгоценных сапфиров, яркие, голубые, словно заключившие в себе радугу небесную…
        - Я слушаю вас, - прошелестел Старший.
        И Варна уже во второй раз изложил историю, что поведал ему Великий Магистр, ничего не приукрашивая, но и не умаляя значения происшедшего.
        Дослушав, д’Эвери вздохнул и принялся задумчиво водить острым ногтем по столешнице. В комнате медовой каплей застыло молчание - тягучее, напряженное.
        - Что вы скажете, благородный д’Эвери?
        Вампир пожал плечами.
        - Единственное, что я могу сказать - так это то, что, будь я на месте Ильверса, тоже не вернулся бы в Дэйлорон. Раз посеяв зерна зла, уже не взрастить урожай добра.
        Варна откашлялся.
        - Но это не совсем то, что я бы хотел от вас услышать.
        - Я понимаю, - сапфировые глаза насмешливо блеснули, - видите ли, Варна… Ситуация и в самом деле довольно странная. Что мы имеем? Обиженного на Дэйлорон, и весьма - подчеркиваю - весьма могущественного мага, который играет любопытную роль в равновесии Сил нашего мира. Кроме того, мы имеем Великого Магистра Дэйлорона, который побаивается - а как бы не задумал чего тот, другой Магистр. Ведь так? Думаю, так. И что я должен вам сказать, Варна? К сожалению, я не был знаком с магистром Черного города, он воссоединился в предками тогда, когда меня и на свете не было - так что мне неизвестно, что природа мира отводит магистру Отражений. Кроме того, я не умею пока читать мысли, а потому не могу знать, какие планы вынашивает в голове бывший раб своего дорогого отца.
        Варна потер виски.
        - Норл… Я хочу знать, как можно уничтожить Ильверса. Вы можете посодействовать этому?
        - Не рассчитывайте на моих куниц, - Старший нахмурился, - я не собираюсь жертвовать ни одним из своих воинов.
        - Даже если само существование Ильверса поставит под угрозу существование Дэйлорона?
        - Если так случится, я приму меры, - холодно ответил вампир, - но пока ничего подобного не происходит. Ильверс, это несчастнейшее создание, отвергнутое дитя Дэйлорона, сидит у себя в черной башне, и Сила отражений, питающая Народ Зла, стекается к нему отовсюду. Там… я чувствую… есть что-то особенное, он словно… это похоже на песочные часы, мой дорогой Варна…
        Маг затряс головой.
        - Подождите, подождите… Норл! Я не совсем понимаю, о чем вы! Ваша Сила и невидима, и недоступна мне… Вы не поясните?
        Но вампир, казалось, не слышит. Прикрыв глаза, он забормотал:
        - Возможно, этот Магистр в какой-то мере и хранит нас всех? Если дух предыдущего магистра подскажет ему выход из ситуации… Но главное, чтобы он додумался до этого! И не оказался тем самым, Последним магистром… А играть им… уже не получится, увы…
        Внезапно д’Эвери в упор взглянул на Варну.
        - Оставьте в покое Ильверса д’Аштам. Ваш предшественник и без того попортил ему жизнь. Можно сказать, именно он убил его. Так что предоставьте магистру черного города заниматься своими делами - и займитесь своими.
        - Это и есть ваш совет? - Варна уже с трудом сдерживал раздражение. Да что, в конце концов, мнит о себе этот n’tahe, непонятно как возглавивший Гнездо, колыбель лучших воинов?!!
        - Да.
        - А если он нападет?!!
        - Если бы он хотел, то уже бы напал. Полагаю, ему не до того.
        Варна покачал головой.
        - Я не могу спокойно жить, имея под боком дремлющий вулкан.
        Норл поднялся из-за стола.
        - Дело ваше. Я бы не тревожил Черного Магистра.
        - Неужели и убить его нельзя?
        - Отчего же… можно. Нет под этими небесами неуязвимых, Варна. Но я не советую. А теперь… прошу меня извинить, - вампир указал пальцем вверх, - занимается рассвет, и мне пора на отдых.
        - Благодарю за прием, - Варна поклонился.
        И, уже стоя на пороге открывающегося портала, услышал:
        - Надеюсь, что происходящее - это еще не исполнение пророчества о Последнем Магистре…
        Маг хотел шагнуть назад, расспросить вампира о том, почему того посетила такая мысль - но сияние тоннеля уже охватило его, и Варна провалился сквозь пространство. Прямиком в свою спальню.

* * *
        Впервые в жизни у Ильверса было столько книг. Вернее - он тут же одернул себя - не «в жизни», а «после жизни». Потому как он перестал быть просто дэйлор, но благодаря стараниям ополоумевшего магистра Дэйлорона и второго - Черного магистра, превратился в странное и страшное существо.
        Коего не должно было быть и вовсе.
        Он взял первую подвернувшуюся под руку книгу, попытался разобрать древнюю клинопись дэйлор. С пятой попытки на зов откликнулась память Предков, и, с горем пополам, Ильверс осилил название и первую страницу пухлого фолианта.
        Оказалось, это ни что иное, как один из многочисленных томов хроник Закрытого города, а если уж совсем точно - том, означенный триста восьмым. Ильверс отнес его обратно, прошелся вдоль стеллажей; здравый смысл подсказывал, что, если уж мучить себя чтением, то с самого первого тома, где будет изложена сама история сотворения черной цитадели. Быть может, даже самим магистром.
        Пробыв среди пыльных книг и старых, хрустящих свитков почти весь день, Ильверс нашел-таки начало хроник; вернувшись в кабинет, где от прежнего владельца сохранились большой стол и стул, новый магистр приступил к чтению, водя пальцем по строкам и с трудом разбирая слова.
        «И взойдет на вершину горы последний магистр, страшный ликом.
        И будут слезы мира сего ему временем и пищей.
        И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей».
        Ильверс покачал головой. А ведь, как ни крути, хорошо сказано! Особенно вторая строчка, которая изумительно точно отражала его нынешнюю суть… Только вот не совсем ясно с последней; любопытно - а как он может стать причиной гибели Дэйлорона?
        Магистр запасся терпением. Сперва читать было тяжко, строки своенравно прыгали перед глазами, но чем дальше, тем легче разбирал взгляд грациозные значки… Потом, одолев часть, написанную лично хозяином Закрытого города, Ильверс потянулся щупальцем силы к архивариусу Алларена, выхватил у него из рук чернильницу, перо и новенький кусок пергамента. Стоило записать хотя бы самое главное из прочитанного, чтобы не запутаться самому.
        Неуклюже выводя знак за знаком и сажая кляксы, Ильверс вывел первое, что уяснил из прочтенного:
        «Я, черный магистр, выбрасываю прочь из этого мира Силу Отражений, и тем самым продлеваю жизнь тем, кто уже мог бы захлебнуться в собственном порожденном зле».
        Усмехнулся. Еще раз пробежал взглядом по древним страницам книги, и продолжил:
        «Моя власть велика. Я могу преобразовывать Силу Отражений, как и всякую любую, но могу просто выбрасывать ее из себя. Я не буду стариться, и никогда не соединюсь с Предками. Сила питает меня, мои мысли. Но я не могу не видеть того, что ее рождает. Если я пожелаю жить среди собственных иллюзий, Сила хлынет из меня, что плохо для всех ныне живущих».
        Тут Ильверс задумался - и внес небольшую поправку в свой первый конспект.
        «Оказывается, я - как привратник, выпускаю Силу за небесный купол, там она частью рассеивается, частью скапливается. Если со мной что-нибудь случится, весь многовековой запас этой Силы хлынет обратно в мир».
        - Так что не поздоровится тем, кто меня уничтожит, - констатировал магистр. Рука устала с непривычки; он размял пальцы, потряс кистью в воздухе и продолжил писать.
        «Если я пойму, что разум мой не выдержит более, что я невольно замкнусь в собственном иллюзорном мирке, то я должен в соответствии с указанным ритуалом закрыть собой врата Силы, организовать приток противодействующей Силы и тем самым предотвратить затопление этих земель Силой Отражений. Этого можно избежать и уйти к предкам в случае, если будет преемник…»
        Ильверс отложил перо. Во что же он превратился? Живой - опасен в безумии своем, мертвый - всеобщей погибелью…
        «Магистр отражений может стать предсказанным когда-то последним магистром».
        - А почему бы и нет?.. Все зависит от того, насколько меня хватит, - процедил он. И шумно захлопнул книгу; прочитанного оказалось достаточно, чтобы осознать всю вечную безнадежность положения…
        «И я должен нести в себе то, что рождают в злобе другие», - Ильверс принялся мерить шагами кабинет, - «опять, опять несправедливость! Великие предки, отчего не стал на мое место тот, кто был бы действительно готов жертвовать собой многие столетия? Отчего судьба распорядилась так, да и отчего моей судьбой распорядился выживший из ума, будь он трижды проклят, старик? Который всего-то и хотел, что сотворить пугало для людей?.. И которому было наплевать, а что, собственно, будет чувствовать это самое пугало?»
        Когда он оторвался от книг, за черными стенами день клонился к закату. И Ильверс решил немного поспать. Не потому, что спать хотелось - а потому, что сон оставался хорошим воспоминанием о той, настоящей жизни.
        Он выдернул из чьего-то дома через портал кушетку и растянулся на ней.
        «Ты ведь можешь пожелать - и жить в мире собственных иллюзий», - пищал противненький голосок, - «ну, разве это не мило?»
        Ильверс раздавил в себе это гаденькое и столь соблазнительное желание. И поэтому, пока спал, река отражений укачивала его на волнах кошмаров и травила разум мутными видениями всех оттенков красного.

* * *
        …Проснулся среди ночи. Долго лежал, стуча зубами, затем, черпнув Силы, разжег огонь в камине. Стало немного теплее, но озноб не отпускал. И тогда Ильверс, почти забывший уже о том, что значит чувствовать, заплакал от страха и бессилия перед собственной судьбой.
        Он снова принялся мерить шагами комнату. Черный камень неприятно холодил босые ступни, но это, казалось бы, неудобство, несколько отвлекло его от мрачных мыслей. Потом - совсем некстати - он вспомнил, как позапрошлой ночью едва не задушил Тиннат. В самом деле, если бы не ее последний, хриплый крик - и не оглянулся бы! Как и говорил когда-то: пройду мимо, не заметив…
        Ильверс вновь ощутил ее пальцы на собственном локте; хватка у Тиннат была просто железной, но это все-таки было по-настоящему, и было живым…
        Он зябко обхватил себя за плечи, остановился у пылающего камина. Безнадежность подступающего безумия притаилась где-то рядом. Стоит только уступить - и все. Он лишится и собственного разума.
        Ильверс стиснул зубы. Он должен был удержаться, зацепиться за соломинку… Но как?
        - Тиннат.
        Она беспокойно заворочалась во сне, короткие пряди разметались по подушке. Ильверс не видел того, что ей снилось, да ему и не хотелось подглядывать в чужие сны.
        - Помоги мне, - прошептал он, - помоги… Больше некому. И прости.
        Черные щупальца коснулись обнаженного плеча спящей женщины, она вздрогнула, провела по коже рукой, словно стряхивая надоедливое насекомое.
        Ильверс зажмурился - и шагнул в стремительно раскрывающуюся черную кишку. Чтобы мгновением позже очутиться рядом с Тиннат.
        Она что-то сердито пробормотала во сне и перевернулась на другой бок. Ильверс негромко позвал ее - раз, другой…
        Тиннат резко села на постели и уставилась на него так, словно увидела выходца из садов Хаттара. Впрочем, разве так не было, на самом деле?..
        - Ильв?
        - Да. Прости, что разбудил. Но мне нужно было…
        Она с силой провела рукой по лицу, прогоняя остатки сна.
        - Вот так сюрприз! Ты меня напугал. Чуть-чуть.
        И, улыбнувшись, добавила:
        - Но… что бы там ни было, я рада. Не буду скрывать.
        Тиннат легко встала с кровати и шагнула к Ильверсу, протягивая руку. Он осторожно сжал пальцами эту теплую, жесткую ладонь. А затем, сам не ожидая, осторожно коснулся губами ее тыльной стороны.
        - Что с тобой? - Тиннат выглядела встревоженной. Странно - ее почти не испугало его появление, но взволновал столь незамысловатый жест.
        - Я прошу тебя о помощи, - осторожно сказал Ильверс, - кроме тебя, мне не у кого ее просить.
        Она хмыкнула, но руку не забрала.
        - Зачем тебе помощь, Ильв? Ты же маг, твоя сила велика… В конце концов, ты чуть не задушил меня - и это не прилагая никаких усилий! Неужто есть кто-то более могущественный, кто угрожает тебе?
        Ильверс пожал плечами.
        - Мои собственные страхи, Лисичка. То, во что я превратился… Я теперь как паразит на теле Силы, но слышу и ощущаю каждое ее движение, и это… сводит с ума. Вот видишь, тебе даже слышать об этом неприятно… я хотел… просто увидеть тебя, чтобы забыть… то, что вижу и чувствую постоянно…
        Тиннат, удивленно приподняв брови, молча взирала на него, и магистр понял, что это была дурная затея - пытаться поделиться с кем-то тем, что могло принадлежать только ему. Ему стало противно от собственной слабости; отпустив руку Тиннат, Ильверс развернулся. Черный тоннель уже начал раскрываться, готовясь принять своего хозяина.
        - Подожди, - голос Тиннат звучал глухо, - не уходи. Я всегда готова тебя выслушать, и ты это знаешь. И я все еще жду тебя. И всегда буду ждать.
        Ученик чародейки
        Ульмах дунул на свечку, и спальня погрузилась во мрак. Только квадратики оконных стекол, затуманенные дыханием морозца, блекло светились в темноте; ночь была ясной и лунной. Золий натянул до самого носа одеяло и приготовился слушать: все-таки Ульмах, сын тетушки, был лет на пять старше - а потому знал много такого, о чем Золий не имел ни малейшего представления. И, кроме всего прочего, он любил поболтать перед сном и посвятить младшего братика в последние сплетни Алларена.
        Ульмах не был единственным ребенком Тамы; но младшая Иза четырех годков от роду еще спала в кроватке, в спальне родителей - а потому мальчишки могли не опасаться того, что их чудесное общество будет испорчено присутствием визгливой и вечно хнычущей девчонки.
        Поворочавшись на скрипучей кровати, Ульмах оперся подбородком на ладони и громким шепотом спросил:
        - Золька, ты не спишь?
        - Нет, а что?
        - Слыхал новость? В черном городе поселился нелюдь какой-то, черный и страшный. Ходит по ночам, и кто его встретит - тому уже не суждено до утра дожить!
        - Слыхал, - неохотно отозвался Золий, - наверняка это чей-то заблудший дух…
        - Да нелюдь это, самый настоящий! - свистящий шепот Ульмаха был слышен так хорошо, словно тот говорил в полный голос. И тут же, мечтательно, мальчишка добавил, - вот бы забраться в Черный город, и посмотреть, чем он там занимается!
        - Лучше не надо, - осторожно заметил Золий, - ежели и вправду все, кто его встретит, не доживают до утра…
        - Эх, ты, трусишка, - Ульмах покровительственно вздохнул, - мал еще. Совсем малявочка.
        После этого он еще немного поскрипел кроватью, ворочаясь, укрываясь получше, и затих.
        А Золий так и остался лежать, таращась в темноте на серебристые квадратики стекол.
        Он думал о том, что Ульмах, хоть и старший, - да и не только он, а весь Алларен - ничегошеньки не знают о новом жильце Черного города. Все эти люди понятия не имели, кто он таков и откуда взялся. А он, Золий, знал. О том, что страшный нелюдь, разгуливающий по городу - никто иной, как дэйлор Ильверс, с которым стряслась беда.
        Золий подозревал о том, что Ильверс обязательно вляпается в какую-нибудь скверную историю, с того самого вечера, когда дэйлор ушел из тетиного дома. И, как ни хотелось увидеть друга, с которым прошагали бок о бок столько лиг, Золий даже представить себе не мог, где Ильверс… Пока не увидел его той, последней ночью.
        Мальчишка так и не уяснил себе, был ли это сон, или явь. Ссадины на коленках говорили в пользу яви, а невозможность происшедшего - в пользу сна. Ведь все началось так мирно: Золий, наработавшись в пекарне, лег в теплую постель и уснул мертвым сном. А когда проснулся от холода, то обнаружил себя стоящим посреди темного проулка, в котором никогда раньше не бывал. Впереди, меж застывших в молчании домов, глянцево поблескивала черная зубчатая стена и блики лунного света стекали по округлому, холеному телу башни.
        Страх сковал тело, но он, Золий, уже давно не Золюшка, все-таки пошел вперед, преодолевая слабость и дрожь во всем теле. Он даже несколько раз ущипнул себя за руку, чтобы проснуться, но ничего не изменилось. Вокруг была липкая, промозглая темень - и ни души вокруг.
        Золий посмотрел на небо, туда, где светились две звездочки, о которых ему говорил Ильверс.
        - Мама, папа… Помогите. Где я? Почему?
        Но звезды только перемигнулись между собой - мол, решай сам. Мы далеко и все равно ничем помочь не сможем. Мальчишка, дрожа от холода, пошел дальше в надежде выйти в знакомые места.
        А потом… Он услышал за спиной низкое, зловещее урчание, от которого леденела кровь в жилах. Оглянулся - никого.
        И снова урчание, уже переходящее в рык. Затем - клац, клац, клац… Когти о камень.
        Тут Золий не выдержал - и побежал. Нечто, засевшее в темноте, тоже метнулось за ним - бесформенной черной массой. В какой-то миг он оглянулся, и увидел огромного волка с горящими глазами.
        - Мама! - завопил мальчишка, и понесся изо всех сил, уже не разбирая дороги, и не соображая, что можно попробовать забраться на дерево.
        Порыкивание зверя приближалось. В боку нещадно закололо, дыхание сбилось, но Золий все еще продолжал упруго отталкиваться босыми пятками от мостовой, до тех пор, пока…
        Что-то тяжело ударило в спину. Еще миг - и гладенькие, одетые корочкой льда булыжники больно ударили в лицо. Золий дернулся, попытался подняться - но не тут-то было: мощные лапы крепко придавили к земле. На шею капнуло что-то вязкое, горячее…
        В те бесконечные мгновения Золий заплакал, задыхаясь. Единственное, что ему хотелось более всего - это проснуться, и обнаружить себя в теплой постели, а рядом - посапывающего Ульмаха… Он скосил глаза.
        И увидел…
        В темном воздухе, как раз над зубцами стены, повисли две полупрозрачные фигуры. Ильверс и незнакомый старик, тощий, прямой, как жердь, с белоснежными волосами и длинной бородой. Золий хотел позвать Ильверса, но язык прилип к небу. Было видно, что старик ждет чего-то от дэйлор, и что тот колеблется. А потом - бах! И тело чудовища разлетелось кровавыми ошметками. Сознание Золия мутилось, стремительно наползала серая мгла. Он только и успел увидеть, как захохотал старик, как схватился за голову Ильверс… Очнулся у себя в кровати, поутру. Словно ничего и не было…
        По Алларену, начиная с той памятной ночи, поползли слухи о нелюди, поселившейся в Черном городе. А Золий… знал, просто знал - то, что это Ильверс, которого держит в плену тот самый старик, и что именно дэйлор спас его - ценой своей свободы.
        От этой мысли ему становилось горько и обидно; он шептал в темноту - почему ты не остался с нами, Ильверс? Мы бы заботились о тебе, как могли, и ты бы жил долго и счастливо, как и все люди…

* * *
        Ближе к концу зимы судьба Золия резко вильнула в сторону от налаженной уже колеи.
        Он подметал пекарню; снаружи в это время проезжал крытый возок, запряженный серым в яблоках конем. Вдруг раздался треск, хруст, лошадиное ржание. Золий выглянул из приоткрытой двери и пришел к выводу, что возок тронется нескоро: одно колесо валялось в десяти шагах, и ось была сломана. Кучер, кланяясь и извиваясь, как угорь, помогал выбраться на дорогу женщине, задрапированной в темно-синий бесформенный балахон.
        - Ох, беда-то какая! - оказалось, Тама тоже все видела, - не стой столбом, Золюшка, пригласи госпожу отдохнуть, да поживее!
        Он не заставил себя ждать: подскочил к госпоже, которая нерешительно топталась на месте, поклонился.
        - Госпожа, благородная госпожа! Не соизволите ли отдохнуть в нашей пекарне?
        Он хотел сказать еще что-то, но, подняв глаза и взглянув в лицо госпоже, осекся на полуслове.
        Из всего лица он видел только глаза - темные, проницательные. Остальное было скрыто под густой вуалью.
        - Ты из пекарни? - поинтересовалась она, - тебя хозяйка прислала?
        Золий еще раз поклонился.
        - Да, благородная госпожа. Прошу вас… Вы сможете отдохнуть, и попробовать свежих булочек…
        - Хорошо, я зайду. Только отдам распоряжения моему остолопу-кучеру.
        … Она и вправду зашла. Тама уже поставила в самом теплом углу единственный стул, а на прилавке красовались румяными боками горячие плюшки.
        - Присаживайтесь, сделайте одолжение, - засуетилась она вокруг госпожи, - не взыщите, скромно тут у нас… О, прошу вас… угощайтесь! Только из печи…
        Невольная гостья поблагодарила коротким кивком, уселась на стул, но откалывать вуаль, а тем более, лакомиться выпечкой не торопилась. Ее пронизывающий взгляд снова остановился на Золии, словно она увидела в нем что-то любопытное.
        Мальчишка, не зная, как убраться подальше от этого взгляда, схватил метлу, чтобы закончить уборку, но Тама только шикнула - мол, не смей поднимать пыль, когда госпожа отдыхает. Пришлось поставить метлу в дальний угол и отправляться за прилавок.
        - За вами приедет экипаж? - позволила себе поинтересоваться Тама. Госпожа только покачала головой.
        - Нет. Мы починим этот, но чуть позже.
        Тетушка недоуменно приподняла брови, но ничего не сказала. И, погрозив племяннику пальцем, унеслась проверить, как там хлеб. А взгляд странной женщины был по-прежнему прикован к Золию.
        Внезапно она поманила его к себе.
        - Ну-ка, поди сюда.
        Золий приблизился, смирно остановился в двух шагах. Знал, что с благородными госпожами лучше не спорить.
        - Ты здесь работаешь, я так понимаю?
        - Да, госпожа.
        - И давно?
        - Нет.
        - Дай-ка мне ватрушку, - негромко сказала она.
        Золий потянулся к корзинке, осторожно взял самую красивую и, обернувшись, протянул госпоже. Она уже избавилась от вуали, и мальчишка наконец увидел ее лицо. Оно было очень худым и, казалось, состояло из одних косточек. Впалую щеку искорежил некрасивый, рваный шрам. Золий подумал, что, наверное, именно из-за шрама женщина скрывает свое лицо; ведь даже маленькая Иза уже гляделась в зеркальце… Тут его взгляд скользнул ниже, к шее женщины - и Золий невольно попятился. Потому что увидел странную штуку: переливающийся всеми цветами радуги шнур, заменивший собой бусы.
        - Что это с тобой? - усмехнулась женщина, - увидел чего?
        Казалось, она была ничуть не удивлена странным поведением Золия.
        - Нет, госпожа.
        И он на всякий случай потер глаза - вдруг примерещилось? Но нет, странный шнур по-прежнему украшал тонкую шею. Золий изо всех сил щипнул себя за руку, вздохнул с облегчением: видение пропало. Теперь он видел самое обычное ожерелье: цветные блестящие камешки, вперемешку с птичьими перьями… Самое обычное ожерелье?!!
        - Подойди ко мне, - жестко сказала госпожа и прикоснулась пальцем к своему украшению, - это тебя так смутило, верно?
        Не зная, что и думать, Золий кивнул. Но предпочел остаться там, где стоял. Она покачала головой.
        - Я тебе не сделаю ничего плохого, малыш. Скажи, ты видел радугу?
        - Да, - выдавил мальчишка. Отчего-то ему стало страшно - будто надвигалось что-то неотвратимое, способное перевернуть, сломать его судьбу…
        В этот миг появилась Тама.
        - А, Золий, ты угостил госпожу? Приятного вам аппетита…
        Женщина резко поднялась.
        - Я весьма благодарна вам за теплый прием.
        В ее пальцах, будто бы ниоткуда, сверкнул золотой и бесшумно лег на прилавок.
        Затем, улыбнувшись Золию, госпожа направилась к выходу, на ходу поправляя вуаль. Надкушенную ватрушку она несла в руке.
        Тама покачала головой.
        - Ты не нагрубил ей, Золюшка? Как-то она внезапно… подскочила - и ушла… С чего бы?
        Он не ответил. Затаив дыхание, смотрел в окно, как странная женщина подошла к своей повозке; кучер уже поставил на место колесо, но ось по-прежнему была переломлена посередине, и сложно было предположить, как они будут действовать дальше. Женщина, однако, не стала медлить: присела над осью, положила на нее пальцы… Золий увидел, как сломанное место окуталось радужным сиянием, и ось срослась. Не веря своим глазам, он отошел от окна, а возок прогрохотал дальше.
        … Поздно вечером, когда Золий уже лежал в кровати и слушал свежие сплетни из уст Ульмаха, в дверь заглянула Иза.
        - Золька, тебя зовут папа и мама! А еще к нам пришла некрасивая тетя…
        Он вскочил, как ужаленный; трясущимися руками натянул штаны, пригладил торчащие во все стороны вихры - и, не обращая внимания на возмущенные вопли Ульмаха, метнулся в столовую. Сердце трепетало где-то в горле, так и норовя выскочить; коленки, руки - все тряслось в предчувствии того неотвратимого, что он ощутил еще днем. Золий остановился перед закрытой дверью, попробовал успокоиться, но не мог. И тогда он постучался.
        - Входи, Золий.
        Это был голос Таминого мужа.
        - Да, да, входи, милый.
        А это уже Тама.
        Он толкнул дверь и, боясь поднять глаза, перешагнул через порог. Зубы выбивали мелкую дробь, и пальцы предательски дрожали; потому Золий спрятал руки за спину.
        - Я не ошиблась, уважаемые.
        А этот голос принадлежал странной госпоже, которая умела сращивать поломанные оси… На самом деле, Золий знал, что живет немало людей, подобных ей, просто… За исключением Ильверса, он еще ни разу не встречал мага. И, уж конечно, не видел ничего подобного тому радужному ожерелью…
        - Поклонись госпоже Уломаре, - промурлыкала тетушка, - она пришла к нам и просит, чтобы мы отдали тебя ей в ученики.
        В ученики?!!
        Золий непонимающе взглянул на магессу, а она, все в той же вуали, улыбнулась в ответ. Вернее, он не мог видеть ее улыбки, но понял это по искрящимся весельем глазам.
        - Мальчик чувствует магию вещей, - сказала Уломара, - я это поняла еще днем, в пекарне. Послушайте, я клянусь вам, что не обижу его! Ну, подумайте, разве вы не хотите, чтобы у вашего сына было блестящее и обеспеченное будущее? Маги сейчас в цене, а лет через десять, когда нелюди расплодится еще больше, магические навыки станут залогом достатка.
        - Он - мой приемный сын, - чуть запоздало поправила Тама, - его матушку убили на севере… А что ты скажешь, Золюшка?
        И, улыбаясь, посмотрела на него.
        А Золий ощутил острое желание сделаться маленькой мышкой и ускользнуть прочь из этой комнаты.
        - Подумай хорошенько, - голос Уломары был мягким, как пух, - и не торопись отказываться. Этого не нужно бояться, этим нужно гордиться. Ты сможешь приходить к родным в гости, я не буду препятствовать.
        «Но я не хочу этого!» - едва не сказал Золий, - «я в самом деле не хочу…»
        И вовремя прикусил язык, вспомнив Ильверса. А что, если, став магом, он сможет помочь своему другу?
        - Ну, что ты решил? - Тама выбралась из-за стола, подошла и взъерошила волосы на макушке, - мне кажется, госпожа Уломара предлагает тебе хорошее дело. Вырастешь, станешь ученым… И все у тебя будет, малыш.
        Золий упрямо тряхнул головой.
        - Я… я готов учиться.
        И посмотрел прямо в темные глаза магессы. Они больше не пугали; Золий увидел в них что-то далекое, но знакомое, словно Уломара была ему такой же родственницей, как и Тама.
        Утром следующего дня за ним прибыла повозка и без лишней кутерьмы и прощаний увезла из тетушкиного дома.

* * *
        Сад Великого Магистра медленно просыпался, нежась в первых лучах весеннего солнца. Казалось, еще не уползла зима в подземные чертоги, но уже весело трещали пташки, а из черной, мокрой земли несмело проглядывали первые травинки.
        В это раннее время Варна уже был на ногах; этикет настоятельно рекомендовал утренние прогулки, и маг решил четко следовать предписаниям. Потому он ежедневно встречал восход солнца в саду, бродя по аккуратным дорожкам и любуясь на черные, еще дремлющие кусты альпийских роз. Ведь пройдет совсем немного времени - и они оденутся шелковистыми листочками, а потом и порадуют взор крупными белоснежными цветками…
        Прогуливаясь, Великий Магистр Дэйлорона вовсе не проводил время праздно, как могло бы показаться непосвященному. Этот час тишины и покоя Варна посвящал размышлениям, как правило, мрачным - ибо Магистр уже давно переступил ту черту прожитого, когда что-то радует и изумляет. Остались только заботы о Дэйлороне, от которых случалась только головная боль.
        Варна шагал по хрустким дорожкам и размышлял. К слову, предмет его тяжких размышлений не менялся вот уже на протяжении двух лунных кругов…
        «Что бы мне предпринять?» - мысли ворочались тяжело, словно еще не проснулись, - «Что? Сейчас от Ильверса нет большого вреда. Можно даже сказать, вовсе никакого вреда - но кто может предугадать, какое озарение на него найдет? А, может, он и вовсе лишится рассудка? Что тогда?»
        Варна качал головой. Все было слишком сложно - даже для него, лучшего ученика Великого Магистра. Особенно учитывая то обстоятельство, что даже в личной библиотеке своего предшественника маг не нашел ни одного толкового описания Закрытого города и того, что именно представлял собой черный магистр. Все хронисты, словно сговорившись, ограничились смутными упоминаниями о том, что-де был такой город Избранных и что правил им несколько столетий один и тот же переродившийся дэйлор, вернувшийся из долины Предков. Пару раз встретились намеки на то, что и все желающие получить в распоряжение запретную силу, должны были проделать путь магистра. То есть сперва умереть. И - все. Маги Закрытого города слишком хорошо хранили свои тайны… Разве только Ильверс сболтнул, что по-прежнему не видит той силы, что порождается взаимодействием вещей. Но, Великие Предки, как же было этого мало, чтобы понять и докопаться до истины!
        Само существование Черного Магистра ставило под угрозу спокойствие Дэйлорона; и в самом деле - Варне казалось, что он каждую ночь ложится спать на тонкой корочке застывшей вулканической лавы. Если бы от Ильверса можно было избавиться! Но снова возникал вопрос - а как это сделать? Магию Дэйлорона он чувствовал и видел, ибо сам был дэйлор. Потому нападение лучших магов на древнюю цитадель скорее всего обернулось бы полным провалом. Старший дал понять, что не собирается принимать участие в склоках магов - и, ах, как жаль! Варна хмыкнул. Ведь как бы пришлись к месту его куницы, да и сам Норл д’Эвери, с его нынешней вампирской сущностью! Но - чего нет, того нет. Придется выкручиваться самому, и при этом умудриться выйти сухим из воды, ежели что пойдет наперекосяк.
        Маг подышал на пальцы, чтобы их согреть. Нет, он просто должен был что-то предпринять, но что?
        Ему вдруг захотелось отломить веточку альпийской розы, но стоило только неловко взяться - и на пальце выступила алая капля. Варна быстро слизнул ее и вспомнил старого Магистра.
        «А что бы ты делал на моем месте, а, Учитель?»
        В памяти всплыла их последняя игра в хат-мо, магистр, парламентер… Маг усмехнулся.
        «Просчитался ты, Учитель. Не всякий магистр будет слушать парламентера, ох, не всякий… Твоя тактика сработала только на игровой доске, а не в жизни…»
        И тут же перед глазами всплыла еще одна картина: алые подушки, алые покрывала, и среди них - истощенный, умирающий старик.
        Знаешь, почему говорят, что меня никто не обыгрывал в хат-мо?
        - Ты был старым, хитрющим лисом, - проворчал Варна. И вдруг, осененный любопытнейшей мыслью, остановился.
        То, что пришло ему в голову вместе с воспоминаниями о старом Учителе, казалось занятным и многообещающим. И Варна ухватился за эту идею.
        Он почти бегом вернулся в дом, уселся в кабинете и стал думать, думать… Собственно, почему он собирался самолично избавиться от Ильверса?!! Ведь это куда как с большим успехом могут сделать и другие, да так, что никто и ничего не поймет, не распутает… Хвала Предкам, Черный Магистр пока не умеет читать мысли - вот и славненько. А если план потерпит крах, то, уж конечно, должны будут пострадать исполнители, что тоже наруку. И не только ему, Варне, но и всему Дэйлорону!
        Лихорадочно похрустывая пальцами, маг вскочил и принялся мерить шагами кабинет. Мысли, поутру только лениво ворочавшиеся в голове, теперь крутились, подпрыгивали, почти ощутимо распирая черепную коробку. И, наконец, в полном восторге от самого себя, Варна затряс шнур звонка.
        Через считанные мгновения в дверях появился раб, согнулся пополам в глубочайшем поклоне Великому Магистру.
        - Ну-ка, беги к Эльмеру, да пусть спешит ко мне. Передай, что у Великого Магистра есть для него поручение.

* * *
        Норлу д’Эвери, в отличие от Черного Магистра, не нужно было уметь читать мысли для того, чтобы понять - Варна не будет спать по ночам до тех пор, пока угроза благополучию Дэйлорона не упокоится в долине вечной тишины.
        Благородный Норл д’Эвери мало что знал о магистре Черного города; он родился много позже, чем тот воссоединился с предками. Но вот уже на протяжении двухсот с лишним лет n’tahe полагался на собственное восприятие происходящего в слоях Сущего - и оно еще ни разу его не подводило.
        Так и на сей раз: вампир просто слушал возмущения сил, а в особенности - силы Отражений, но когда, наконец, последние кусочки мозаики легли по местам, Норл пришел к выводу, что ситуация складывается прямо-таки пугающая. В памяти, само собой, всплыло старое, и почти забытое предсказание о Последнем магистре.
        Происходящее могло показаться невероятным - но, тем не менее, так было. Магистр Черного города шутя поглощал нешуточную долю силы Отражения, он жил в ней и ей же питался, как какой-то зловредный паразит. Народу Зла перепадали только жалкие крохи ее - это Норл тоже очень хорошо чувствовал, будучи вампиром.
        Оставалось только решить вопрос, а что будет, если Варна д’Кташин все-таки убьет Ильверса? Норл д’Эвери вздохнул. Знать бы, что за птица этот Черный Магистр на самом деле!
        «Не узнаешь, пока сам все не увидишь».
        Поразмыслив еще немного, он дернул за шнур, приводящий в действие систему зеркал. В пещере тускло засветился столб серого сумеречного света - там, вне тела горы, уже вечерело. Подкрадывалась на мягких лапках ночь, лучшее время для Народа Зла.
        - Ну что ж, пора и мне посетить новоиспеченного магистра, - проворчал Норл.
        Он крайне не любил ввязываться в такие вот дрязги, но все же… Было любопытно узнать, опасен ли Ильверс для Дэйлорона на самом деле - или исключительно в воображении Великого Магистра Варны.
        Потому, ступив на камень портала, Норл сперва перенесся на южную границу Мелколесья, а оттуда, поднявшись в чистое небо, полетел а юг. Путь предстоял неблизкий; д’Эвери без устали махал крыльями до рассвета. Затем, когда восходящее солнце обожгло нежную кожу, спустился и зарылся в землю, чтобы с закатом двинуться дальше.
        … Белые башни Алларена. Они тускло отливали перламутром в ярком свете двух лун. Да издалека и были похожи на неровные кусочки раковины-жемчужницы, расставленные с присущей людям неуклюжестью. Город строился уже на памяти Норла; почему было решено возвести второе кольцо стен вокруг Черной всеми покинутой цитадели - не знал никто. Лично Норл видел в этом злую иронию времени: большой город вырос как раз вокруг того места, где века тому назад сидел в башне дэйлор, людей уж по крайней мере не привечающий. Вот так всегда и бывает - живет себе зверь, живет, пожирает меньших своих братьев - а потом пройдут века, и на его скелете, присыпанном сухой листвой, появляется на свет потомство тех, кто был его добычей.
        На башнях, на стенах поблескивали огоньки факелов, оживляя белый камень трепещущими в ночи багровыми бликами. От этого еще больше усиливалось впечатление кусочков перламутра. И, при всей неуклюжести, Алларен все-таки был красив - броской, грубоватой красотой неограненной драгоценности.
        Норл сделал круг над городом. Вот и Черная башня, похожая на костлявый перст, указующий в небо; вот и королевский дворец - восточнее Черного города, тает в сверкающей паутине лунного света, и вышиты серебром окружившие его пруды… А дальше - дома, их видимо-невидимо. Безвкусные, несуразные, на взгляд дэйлор, постройки - но все же дома.
        Присмотрев улочку потемнее, Норл камнем упал вниз, на землю. Принюхался. Прислушался.
        Тишина.
        А потом, открывшись потокам Силы, зашагал в направлении черных стен. К немалому удивлению, Норл чувствовал в городе других n’tahe; они бродили бесцельно по безлюдным улицам, в дома не пытались входить - но и покидать город не собирались. Поразмыслив немного, вампир понял, в чем тут дело - и улыбнулся. Бедолаги ждали, что тот, кто поглощает столько Силы, поделится ею с ними. Сила Отражений, которая питала черного магистра, манила их, как дикий мед - ос.
        Вампир даже столкнулся на перекрестке с болотной ночницей; это было довольно молодое, слабое создание, отощавшее и в грязных лохмотьях. Завидев сородича гораздо сильнее себя, она поспешила убраться прочь, юркнула куда-то в подворотню; Норл только ощутил характерный запах страха, замешанный на дыхании болот.
        Он пошел дальше, настороженно всматриваясь в переплетение черных липких нитей. Вне всякого сомнения, они стремились к Черному городу… Похоже было на то, что Ильверс и впрямь стал средоточием Отражений этого мира. Это пугало; под ребрами ворочалось недоброе предчувствие. Плохо, когда такие силы стекаются в одни руки, и еще ни разу это не кончалось добром. Хотя, конечно же, ничего подобного Норл и не видел на своем долгом веку.
        И вот, наконец, ворота Черного города. Вампир невольно усмехнулся - чувствовалась здесь рука древних дэйлор, нечто едва уловимое, застывшее в каждой линии арки, каждом фрагменте барельефа… И весь черный город блестел в серебристом свете лун, как нарядная, вычурная игрушка.
        Норл подпрыгнул, развернул крылья - и, не встретив на своем пути никаких препятствий, перелетел через стену. Но становиться на ноги не спешил, сперва осмотрелся, стараясь прочувствовать все скопления Силы, которые могли быть ловушками для нежданных гостей.
        Разумеется, капканы были расставлены повсюду, щедро разбросанные по всему пространству внутри кольца стен. Магистр пытался защитить город от людей? Или от дэйлор?
        В темноте тускло светилось единственное окно башни; помедлив, вампир легко скользнул к нему. Прислушался - тишина. И, кажется, ни одной ловушки.
        А потому, не медля более, он нырнул внутрь. И увидел…
        Тот, кто стал магистром Черного города, сидел в старом, потрепанном кресле перед жарко пылающим камином в пол-оборота к Норлу, и даже не пошевелился при виде столь неожиданного гостя.
        Вампир, в свою очередь, не без любопытства рассмотрел мага - и не увидел в нем ровным счетом ничего устрашающего. Перед ним был молодой дэйлор, очень бледный и как бы изможденный болезнью; его белые руки с тонкими, чувствительными пальцами неподвижно лежали на подлокотниках кресла. Голова - устало откинута на спинку. Самый обычный дэйлор… Только волосы какого-то странного цвета - желто-серые. Такой цвет вампир видывал у белокурых людей, когда те начинали седеть.
        Молчание затягивалось; магистр молча взирал на вампира, тот, в свою очередь, на магистра. Чтобы разорвать эту напряженную тишину, Норл спрыгнул на пол и поклонился.
        - Приветствую тебя, Магистр Закрытого города.
        Ильверс приподнял бровь.
        - И я приветствую тебя, достойнейший n’tahe. Я вижу, ты сильнее других, тех, что клянчат у меня Силу. Зачем ты здесь? И откуда знаешь, что город этот называли Закрытым - за много декад до того, как ты появился на свет?
        Норл мысленно поздравил себя с маленькой победой. Магистр заглотил наживку, теперь главное - не упустить!
        - Все просто, Высочайший, - ответил он, - я здесь для того, чтобы понять, что ты такое… А о том, что город этот звался Закрытым, я читал в одной из старых книг. Воистину, это место для избранных и закрыто для прочих.
        Норл не лгал - все это действительно нашел, копаясь в библиотеке Гнезда, когда пытался понять - чего же, собственно, стоит ждать от Ильверса д’Аштам.
        Магистр устало повел рукой - напротив из полумрака вылилось второе кресло.
        - Сегодня ты - мой гость.
        - Благодарю, - вампир учтиво поклонился, хоть никогда не преклонял головы даже перед королем Дэйлорона, - думаю, нам есть о чем потолковать, Магистр.

* * *
        - Я тоже так думаю, - устало отозвался Ильверс.
        Впервые за долгие дни, подернутые серым туманом, ему стало интересно; это чувство было хорошим, живым и оттого особенно приятным. К нему и раньше приходили n’tahe, но все они умоляли дать им только одно - Силу, великую Силу, что должна была сделать их сильнее. Впрочем, они всегда получали отказ. А этот вампир, он казался не таким, как прочие. В нем чувствовалось немалое могущество, нажитое за долгие годы жизни после перехода и, кроме того, ум и воля. А еще было понятно, что он пришел не как проситель…
        - Меня зовут Норл д’Эвери, - представился гость, складывая крылья и устраиваясь в кресле, - вероятно, ты не слышал обо мне, потому что рабам ничего не говорят о Гнезде куниц…
        - Я смотрю, ты хорошо осведомлен, - только и заметил Ильверс. С каждой минутой ему становилось все интереснее, и это было приятно - так, словно возрождался прежний, вымытый Силой прочь молодой дэйлор.
        - Ко мне приходил Варна д’Кташин.
        - Неужели? И как он находит титул Великого Магистра?
        Вампир покачал головой.
        - Он весьма обеспокоен твоим существованием, Ильверс, и тебе это должно быть хорошо известно. Ты можешь убить Варну… Но может случиться так, что он захочет убить тебя.
        Ильверс задумался. Варна, Варна… Можно было догадаться, что маг начнет подумывать о чем-то подобном.
        - Ему не войти в город, - заметил магистр, - но даже если он и убьет меня - быть может, так будет лучше? Я не могу уйти сам, по своей воле - Сила не позволяет сделать это… Но, видишь ли, я уже устал. Смертельно устал. Мне кажется, я давно мертв, и эта жизнь, которую мне дает сила Отражений, еще хуже, чем пустота в царстве Предков наших. Ты ведь понимаешь, что я вижу каждое мгновение?
        Сапфировые глаза Норла загадочно блеснули, и он кивнул.
        - Да, я понимаю. Но пришел сюда, магистр, не для того, чтобы умолять тебя проявить осторожность. Я пришел сюда, чтобы выяснить - что может произойти после того, как тебя вдруг не станет?
        Ильверс пожал плечами.
        - Иной раз я думаю, а должен ли существовать такой мир?
        - Вот этого-то я и боюсь, - прошептал вампир, - мне нужно знать, Ильверс… Я должен это увидеть… Почувствовать, в конце концов.
        - Если ты о Силе, я не знаю, куда именно она уходит из меня. Но, наверное, могу гордиться собой - то, что приходится на долю n’tahe, не так уж велико, чтобы сделать Народ Зла слишком сильным и многочисленным. Получается, что я - эдакий отток отражений. Но когда-нибудь мой разум уснет, убаюканный кошмарными снами, и я не замечу этого. Вот тогда-то и начнется самое занятное.
        - Позволь мне увидеть Силу, магистр, - прошептал вампир, поднимаясь с кресла, - я должен знать, чтобы в нужный момент быть рядом.
        Ильверс поморщился. Теперь… все казалось таким бесполезным, суетным. И уже никому не нужным. Почему раньше о нем никто не заботился так, как теперь? Ведь раньше - он был куда как лучше, он был живым! А вовсе не этим странным и страшным созданием, стоящим на пороге смерти и переживающим в себе каждую каплю отражений.
        - А стоит ли оно того, д’Эвери? Вот, послушай… Я ведь не знал этого раньше… И взойдет на вершину горы последний магистр, страшный ликом. И будут слезы мира сего ему временем и пищей… Не правда ли, это обо мне? Мой предшественник не стал-таки последним, но, видимо, именно это и есть моя судьба?
        Ильверс устало прикрыл глаза.
        - Впрочем, гляди. Если интересно.
        Повисло напряженное молчание. Затем Ильверс ощутил уважительное, но твердое прикосновение к рукам; пальцы вампира оказались теплыми, сухими - почти как у живого дэйлор.
        - Смотри, - повторил магистр, не открывая глаз, - смотри, если тебе так любопытно. Только вот пророчества имеют обыкновение сбываться. Быть может, не сразу…
        - Наверняка есть какой-то выход, - раздался над ухом шелестящий голос n’tahe, - и я полагаю, что старый магистр знал, как облегчить себе жизнь.
        - Но у меня больше нет желания читать книги, - сонно откликнулся Ильверс, - я уже почерпнул из них достаточно, чтобы понять, что я такое. Этого хватит…

* * *
        …Уломара отвела Золию небольшую комнатку на первом этаже, рядом со странным помещением, которое она называла лабораторией.
        В новых апартаментах племянника булочницы прочно обосновались пыль и беспорядок кладовки, но в тот же день два молоденьких служанки вынесли все лишнее, выскребли полы, стены, широкое окно, да так, что все засверкало. Затем, задвинув в угол тяжелый шкаф, конюх магессы, кряхтя и отдуваясь, притащил кровать - большую и добротную, куда с легкостью поместилось бы пять таких мальчишек, как Золий. А простыни были такими, что он вообще усомнился - а можно ли спать на такой роскоши. Происходящее все больше и больше походило на сказочно-красивый сон.
        Учеба началась на следующее утро, сразу после завтрака. И тут Золий выяснил одну очень неприятную для себя вещь: оказывается, он не знал и десятой доли того, что должен знать мальчик его возраста, собирающийся стать магом. Уломара повздыхала-повздыхала, и начала втолковывать Золию правила чтения и письма. Засим последовала странная наука под названием «арифметика».
        - Без этого - никуда, - строго изрекла магесса, - ты не сможешь организовать ни одного приличного взаимодействия, если останешься неграмотным деревенщиной.
        Золюшка поначалу скуксился, но потом ему стало интересно; к тому же, его подогревала мысль о том, что, пройдя путь от обычно мальчика до могущественного мага, он обязательно вызволит Ильверса из той переделки, в которую тот угодил.
        Уломара оказалась мудрой наставницей: по прошествии нескольких дней она начала умело подогревать интерес Золия к магии вещей, и получалось это у нее весьма недурственно. Забывая о времени, Золюшка часами мог раскладывать перед собой компоненты заклятий, сравнивая порождаемые силы и порой недоумевая, почему сложенные вместе две лягушачьих лапки и кусочек лазурита начинали светиться голубым, а те же самые две лягушачьи лапки и два кусочка лазурита - уже лиловым.
        - Читай больше - и я дам тебе книги, в которых все это написано, - только мурлыкала женщина, - настоящий маг должен уметь самостоятельно добывать знания. Иначе это не маг - а деревенский неуч!
        И он опять забывал обо всем, с головой погружаясь в неведомые доселе глубины новых образов и ощущений. Так прошел целый круг большой луны, двадцать дней.
        … Беда нагрянула среди бела дня, когда ее меньше всего ждали.
        В тот день Уломара и Золий отправились в портняжную лавку, чтобы заказать новое платье для магессы и пару сорочек для него самого. Стоял чудесный весенний денек; от нагретой солнцем земли на клумбах поднимался пар, и каждый булыжник мостовой с удовольствием подставлял округлую спинку горячим лучам. Почки деревьев полопались, выпуская на волю маленькие клейкие листочки, которым стало вдруг тесно; кое-где уже вспухли бутоны.
        Пока хозяин лавки и Уломара были заняты снятием мерок, Золий сидел на лавочке и в окно глазел на прохожих. Вот прошагал тощий господин в сопровождении слуги (про себя мальчик обозвал его цаплей). А вот маленькая, аккуратная старушка в белоснежном накрахмаленном чепце. Пронеслась стайка мальчишек-оборванцев.
        Золий обернулся на скрип двери; в лавку медленно вошел невысокий мужчина. Одет он был бедно, и Золию показалось это странным - такие не ходят в портняжную лавку. Лицо посетителя мальчишке тоже не очень-то понравилось: вытянутое, похожее на крысиную морду, с глубоко посаженными глазками. Еще более странным показалось поведение незнакомца: вместо того, чтобы позвать кого-нибудь, или ходить, разглядывая и щупая образцы тканей, он остановился посреди лавки и стал шумно нюхать воздух. Длинные костлявые руки беспорядочно то сгибались, то разгибались, словно и не живой это был человек, а кукла, которую кто-то дергает за веревочки.
        Под грудиной зашевелился страх. Золий уже и не помнил, когда же ему было в последний раз так страшно. Даже в ту ночь, когда погибла матушка, он чувствовал все по-иному. Тогда была горячая, рвущая душу на части боль - а сейчас… Он понял, что уже давно пора позвать кого-нибудь на помощь, но не мог даже набрать в грудь побольше воздуха.
        В этот миг подрагивающая, вся в проплешинах голова мужчины повернулась; он уставился на Золия. По тонким губам скользнул черный язык, и…
        - Мама! - завопил в ужасе Золюшка, но из горла выполз сдавленный шепот.
        Потому что тело мужчины оплывало, вытягивалось, меняя форму. Удлинилось лицо, вылезли белоснежные зубы-кинжалы; искривился бугром позвоночник, с треском разрывая ветхую одежду. Руки, до сего момента судорожно подергивающиеся, стремительно теряли очертания, присущие рукам человека; теперь уже вместо пальцев прямо из кости лезли огромные когти. И все это время чудовище, не мигая, смотрело на Золия.
        «Хаттар, спаси меня!» - взмолился он. Помогло.
        По крайней мере, столбняк, овладевший им поначалу, ушел.
        И Золий метнулся к проходу, куда незадолго до этого удалился портной и Уломара, вопя во все горло и зовя на помощь. Рыкнув, чудовище метнулось следом.
        - Госпожа!!! Госпожа Уломара! - голос срывался на постыдный девчачий визг, но Золию было все равно. Не видя ничего перед собой, он налетел на нее, едва не сбил с ног.
        - Там… там…
        Но магесса довольно быстро и сама разобралась в происходящем. Рявкнула:
        - Вниз!
        И тут же дотронулась рукой до своего радужного ожерелья, с которым никогда не расставалась. Золий упал, вжался в холодный пол; в тот же миг над ним мелькнуло что-то большое и серое. Раздался треск, глухой удар падающего тела, исполненный боли рев… Затем последовала ослепительная вспышка - и все стихло.
        Мальчишка поднял голову.
        Зверь все-таки успел добраться до женщины, наверное, как раз в тот миг, когда она пустила в него молнию. А на полу расползалась громадная черная лужа, и было непонятно, чья это кровь.
        В первый миг Золию показалось, что Уломара не дышит. Ее белая, худая рука со скрюченными хищно пальцами безжизненно замерла на дощатом полу; глаза были закрыты. Казалось, неподвижная туша чудовища передавила ее пополам.
        Потом магесса шевельнулась, открыла глаза - и судорожно попыталась освободиться.
        - Госпожа Уломара!
        Золий бросился к телу нелюди, ухватился за мохнатую ногу и потянул на себя, изо всех сил стараясь помочь. Но оборотень оказался на диво тяжелым, и, не вынырни откуда-то из потемков портной, они бы провозились еще долго.
        Магесса наконец села на полу, Золий услышал, как с ее губ сорвался болезненный стон - и только теперь заметил, что она зажимает рукой правый бок, а на белоснежной сорочке, в которой Уломара выскочила из примерочной комнаты, стремительно расплывается ярко-красное пятно.
        - Великий Хаттар! Да что ж это такое? - хозяин заведения горестно воздел руки к небу, - да вы тяжело ранены, моя госпожа!
        Уломара, тяжело и хрипло дыша, окинула его раздраженным взглядом.
        - Ничего… Бывало и хуже. Когтями-таки достал…
        Она кивком подозвала Золия.
        - Знаешь, кто это был, малыш?
        И, не дожидаясь ответа, сказала - зло, впечатывая каждое слово в память.
        - Оборотень. Темная нелюдь.
        Затем, повернув голову к портному, приказала:
        - Принеси мне чистое полотно! Или ты будешь ждать, пока я истеку кровью?
        Пробормотав что-то невнятное, портной скрылся из виду. Золий стоял, и не знал, что делать: по-хорошему, он должен был помочь Уломаре подняться, как-то унять эти сочащиеся алые капли, вместе с которыми уходит жизнь из тела - но в то же время понимал, что пока что магесса прекрасно управляется и сама, и что тот же самый старик портной - куда лучше сможет ей помочь.
        Уломара вдруг усмехнулась.
        - Что, напугался?
        Золий молча кивнул.
        - Н-да… - она замолчала, задумавшись, и - как бы проговаривая мысли вслух, прошептала, - одного не могу понять. Давненько такого не случалось, чтобы темная нелюдь, да в Алларене, да еще и среди бела дня…
        И ее темные глаза впились в лицо Золюшке, будто он мог знать ответ на этот вопрос.
        - Я уже иду, иду, моя госпожа, - кудахтал портной, семеня по коридору, - сейчас наложим повязку, кровь остановится, и не пройдет и трех дней, как вы будете на ногах!
        Магесса устало махнула рукой.
        - Оставь. Меня перевяжет мой ученик.
        Золий опустил глаза.
        Нет, не то, чтобы он боялся вида крови - живя рядом с Дэйлороном, он немало успел повидать и раненных, и убитых… Хорошо помнил запекшуюся рану на теле дорогой матушки, ушедшей к Хаттару. Но как-то все это было не страшно - может быть, потому, что от него самого ничего не зависело. А тут…
        Портной покорно вздохнул и вложил полоски чистого полотна в руки Золию.
        - А теперь иди, иди, - прошептала магесса, - малыш должен учиться… Должен…
        Было видно, что ей с каждым мгновением становится все хуже; лицо обрело землистый оттенок, дыхание участилось - но стало каким-то слабеньким, будто у женщины уже не хватало сил дышать глубоко. Осмысленное выражение ускользало из ее темных глаз, как вода сквозь пальцы.
        И Золий, пренебрегая желанием наставницы, шепнул портному:
        - Пожалуйста… помогите мне. Я могу не успеть.
        Лицо старика причудливо сморщилось; отвернувшись, он быстро провел рукой по щеке.
        - Да, малец, да… Давай-ка, мы ее сейчас уложим.
        …Уломара пребывала в беспамятстве, когда они управились. Ее уложили на кушетку и укрыли шерстяным пледом.
        - Слишком крови много ушло, - недовольно пробурчал портной. Затем, почесав задумчиво коротенькую седую бородку, взглянул на Золия.
        - Ну что, малец, беги в дом госпожи, да пусть снарядят повозку… Ей нужен покой, а еще лучше - лекарь. Или маг-целитель…
        Золий посмотрел на искореженное шрамом лицо Уломары; оно было безжизненно-спокойным. Слишком много крови…
        - Вы… побудете с ней? - уже на пороге спросил Золюшка. Получив вместо ответа утвердительный кивок, шумно захлопнул дверь и помчался к особняку магессы.
        Ему бежалось легко; ноги, отталкиваясь от мостовой, были готовы нести его к самому небу. А в висках горячо билось «Быстрее. Только бы успеть.»
        Потому что Золюшка боялся за наставницу, от которой видел пока только добро. И ему слишком часто приходилось быть свидетелем того, как слаба и ненадежна человеческая плоть, и как часто хватает пустяковой на вид раны, чтобы отправить человека в сады небесные.
        Только что перевалило за полдень, и на улице было пустынно - для кого-то время обеда, а для кого-то - послеобеденного отдыха. Конечно, на окраинах Алларена было полно народу и в этот час, но то бедняки, ремесленники, цепляющиеся за каждый медяк. А здесь, ближе к дворцовой площади, вальяжно дремали богатые дома и дорогие лавки.
        Так он миновал три или четыре квартала, и уже приближался к площади, где бил замечательный фонтан в виде трех огромных рыбин, танцующих на хвостах, как… Дыхание сбилось, застряв в горле.
        Навстречу, из-за сверкающих струй воды, выскочил еще один оборотень. И еще… И еще…
        Окруженные ореолом ужаса, они вдруг показались Золию этакими мохнатыми попрыгунчиками с длинными и кривыми лапами и непомерно широкими ртами. Уж так они потешно передвигались - огромными скачками, иной раз даже отталкиваясь от стен домов…
        Задыхаясь от ужаса, он заскользил по булыжной мостовой, разворачиваясь. За спиной раздалось порыкивание; нелюдь заметила жертву.
        Золий бросился к ближайшему дому, заколошматил в дверь.
        - Пустите! Помогите!!! Кто-нибудь!
        Тишина. Он бросился к следующему дому, схватил висящий на шнурке молоток и застучал по бронзовой тарелочке.
        - Помогите!!!
        Вдруг, обернувшись, Золий понял, что расстояние от ближайшего оборотня до него сократилось до десяти шагов. Теперь - бежать, бежать изо всех сил, обратно в портняжную лавку… Если он успеет, то они закроют двери, окна - и чудовища отправятся дальше своей дорогой…
        Хватая раскалившийся вмиг воздух, Золюшка помчался дальше. В боку немилосердно жгло, ноги, казалось, утратили былую легкость - и слишком медленно отталкивались от земли.
        «Я успею… должен успеть…»
        И, свернув за угол, он налетел на прохожего, запутался в тяжелых складках плаща и едва не сбил с ног.
        - Бегите! Скорее, там нелюдь! - завопил мальчишка, вцепившись в широкий рукав и от страха уже почти не соображая, что делает.
        Человек, резко высвободив руку, тут же схватил Золия за шиворот и хорошенько встряхнул - так, что клацнули зубы.
        - Успокойся. И ничего не бойся.
        …Сперва Золюшке померещилось, что перед ним Ильверс, живой, здоровый, а главное - свободный от злого старика. Того самого, что привиделся в страшную лунную ночь. Уж так похож был незнакомец на дэйлор - выразительные черные глаза, бледное, очень красивое лицо, длинные волосы - иссиня-черные, заплетенные в две косы и украшенные маленькими деревянными фигурками животных… Но в следующий миг Золий осознал, что перед ним вовсе не Ильверс - но другой, незнакомый… дэйлор.
        Не удержавшись, он выдохнул это слово в сосредоточенное лицо незнакомца. Тот усмехнулся.
        - Мальчик, ты знаешь кого-нибудь из здешних магов?
        Золий, с трудом переводя дыхание, кивнул.
        - Великолепно.
        В этот миг из-за угла показалась оскаленная морда зверя.
        - Осторожнее! - Золий рванулся прочь, но пальцы дэйлор крепко держали его за ворот курточки.
        В то же время свободная рука незнакомца неторопливо поднялась вверх, сжалась в кулак…
        С чистого весеннего неба сорвалась фиолетовая молния и, ударив в мохнатую голову твари, рассыпалась искрами.
        - Первый, - спокойно констатировал маг (а в том, что этот дэйлор - маг, Золий уже не сомневался).
        Следующий нелюдь прыгнул откуда-то сверху, и безжалостная молния оборвала его полет.
        - Второй.
        Золюшка покосился на дэйлор: на бледных губах играла странная улыбка. Словно все это было не более, чем игрой.
        - Третий.
        Последний нелюдь, взвыв, забился в агонии посреди улицы.
        - Теперь вернемся к нашему разговору, - маг все еще не отпускал Золюшку, да тот и не думал пытаться сбежать, - ты хорошо одет, верно, чей-то слуга в богатом доме. И наверняка посвящен в грязные сплетни, которыми развлекаются твои господа. Ты знаешь, где живет какой-нибудь чародей сего достойного города?

* * *
        Пока шли к портняжной лавке, Золий хорошенько рассмотрел своего спасителя. Дэйлор - впрочем, как и все представители этого народа - был хорош собой, а его одежды серебрились искусным шитьем.
        - А что, говорят, прибавилось n’tahe в городе? - поинтересовался маг. И тут же пояснил, - ну, тварей разных? Вы их темной нелюдью зовете, если мне память не изменяет…
        Золюшка не стал говорить о том, что знает значение слова n’tahe, неоднократно упоминаемого Ильверсом. Ведь стоит заикнуться о том, что знаешь - начнутся расспросы о том, где узнал, и кто рассказал… А странное предчувствие говорило мальчишке, что лучше пока попридержать некоторые секреты при себе.
        - Нуу… - он задумчиво почесал затылок, - говорят… Раньше было меньше… Да я недавно здесь, дяденька.
        И невинно посмотрел в черные глаза. Маг хмыкнул.
        - А куда ты меня ведешь? Этот чародей, он достаточно могущественный? У меня к нему серьезное дело…
        Золий кивнул.
        - Да, господин. Я веду вас к своей наставнице… Она чрезвычайно важная птица в Алларене, но сейчас немного… нездорова.
        - Так ты обучаешься магической науке? - в голосе дэйлор скользнуло сомнение, - не сказал бы, что ты похож на мага.
        - Но я ведь только учусь, - пожал плечами Золий, - должно пройти немало времени, прежде чем я смогу строить нужные и правильные взаимодействия…
        Маг хмыкнул еще раз.
        - А, ведь я и забыл, что вы, люди, ущербны и обделены чувством Силы…
        Золюшка промолчал. Только засопел, упорно шагая вперед.
        … Вот и портняжная лавка. Дэйлор остановился, прочитал вывеску и хмуро глянул на Золия.
        - И куда ты меня привел, жалкий человечишко? Это же лавка. Разве ваши маги занимаются еще и торговлей?
        - Моя наставница схватилась с одним из оборотней, и лежит здесь раненная, - с достоинством ответил Золий, - я подумал, что столь великий чародей может ей помочь…
        - А, вот как… Ну, веди. Посмотрим, что там к чему.
        Казалось, дэйлор ничуть не удивлен.
        Им навстречу выскочил встревоженный портной.
        - Ну? Что? Что так долго?!!
        Прищурив близорукие глаза, он поглядел на мага - и, поперхнувшись собственным дыханием, попятился. Золюшка поспешно принялся пояснять, что этот господин спас ему жизнь, и сам является могущественным чародеем, и наверняка поможет куда лучше, чем какой-нибудь лекарь-травник. Портной только покачал головой, скупо поклонился магу.
        - Пойдемте, господин, пойдемте… Помощь нам тут требуется… Н-да…
        Маг прошествовал вслед за семенящим стариком и остановился на пороге. Золий, воспользовавшись паузой, проскользнул внутрь, опустился на колени рядом с кушеткой.
        Уломара все еще не приходила в себя. Кровотечение приостановилось, пятна на холстине начали подсыхать, ржавея краями. И худое лицо на фоне расплескавшихся темных волос казалось отлитым из воска.
        Дэйлор медленно подошел, снял бархатную перчатку и прикоснулся двумя пальцами к тому месту, где билась на шее жилка. Затем, с видом знатока, заглянул под повязку.
        - Вы… можете ей помочь, господин? - пискнул со стороны входа портной, но дэйлор не удостоил его даже взглядом.
        Только пожал плечами.
        - Я могу затянуть рану. Да… Это мне вполне по силам.
        - Госпожа отблагодарит вас, - сказал Золий, вглядываясь в некрасивое лицо женщины, - госпожа щедра…
        - Неужели ты думаешь, что награда твоей госпожи может превзойти сокровища Дэйлорона?
        Больше никто не произнес ни слова. Ни портной, с видом побитой собаки замерший на пороге, ни Золий, которому вся нелюдская красота дэйлор показалась противной, ни маг, который, по всей видимости, приступил к исцелению магессы.
        Все что он сделал - аккуратно расстегнул ожерелье Уломары, передал его Золию и положил руку на грудь женщины, у основания шеи, там, где между ключицами у всех людей есть маленькая ямка. По белым пальцам заструились оранжевые нити, похожие на извивающихся червей; стекая с руки, они исчезали в теле Уломары. Золию стало не по себе. Ох, а лечит ли ее этот маг?.. Или он преследует какие свои цели?..
        Магесса глубоко вздохнула. Раз, другой… И открыла глаза. Дэйлор убрал руку и вытер ее о плащ.
        - Что…
        Внезапно сообразив, кто склонился над ней, Уломара потянулась к ожерелью - но нащупала лишь пустоту.
        - Вот вам и вся благодарность, - усмехнулся дэйлор, - честное слово…. Именно это я и ожидал, а потому заблаговременно избавил вас, госпожа, от необходимости пользоваться вашим мудреным украшением.
        Взгляд магессы метнулся к Золию.
        - Что это все значит?
        - Не беспокойтесь, госпожа, - мальчишка приблизился, - этот благородный господин спас мне жизнь… там, на улице. И помог вам.
        - Очень интересно, - обронила Уломара.
        Ее взгляд прилип к лицу дэйлор, словно пытаясь проникнуть в самую душу этого не-человека и прочесть все его помыслы. Маг улыбнулся - но улыбка эта уже не была презрительной или холодной. Казалось, он искренне рад тому, что Уломаре стало лучше.
        - Я, конечно, благодарна… - растерянно пробормотала она, - но хочу знать… почему… да и как вы, дэйлор, очутились в Алларене? Для вас это путешествие должно быть слишком опасным.
        - Позвольте мне помочь вам еще немного, - прошелестел маг. Его пальцы осторожно, почти нежно коснулись щеки Уломары, как раз там, где розовел рваный шрам. Она дернулась, но затем, словно что-то почувствовав, замерла. В темных глазах заблестели слезы.
        - Такая сильная женщина, как вы, не должна страдать, нося в себе печать прошлого.
        Золий сильно зажмурился - и вновь открыл глаза. Ему все казалось, что он бредит, и что все происходящее - сон, обман, морок… Под пальцами дэйлор шрам разгладился, будто впитавшись в здоровую кожу - как капли воды в сухую ткань. И лицо ее преобразилось, оно больше не казалось уродливым. Хотя, впрочем, хорошеньким так и не стало.
        По щекам Уломары потекли слезы.
        - Хаттар! Как вы… как вы это сделали?!!
        Маг пожал плечами.
        - Это несложно, если ты видишь Силу. Пройдут дни, и вы забудете о том, что так ранило вас…
        Голос его показался Золию мягким, как теплый воск. Обманчиво-мягким. Уломара приподнялась на постели.
        - Как мне благодарить вас?
        Дэйлор покачал головой.
        - Мне не нужна благодарность. У меня есть к вам серьезное дело, госпожа. К вам - и к другим магам Алларена.
        Начало большой охоты
        Медленно текло время для старых стен Закрытого города. Неторопливо, капля за каплей, сочилось оно и сквозь Ильверса д’Аштам, и с сожалением впитывалось в камень, будучи не в силах изменить того, кто принадлежал Отражениям.
        Это было странно - не ощущать течения времени. Не испытывать ни жажды, ни голода. И час за часом, день за днем пропускать сквозь себя черные капли, в каждой из которых жил новый кошмар.
        Иногда он брал листок пергамента, испещренный каракулями впервые взявшегося за перо дэйлор, и перечитывал то, что записал после чтения хроник Закрытого города. Идея добровольного безумия, жизни в собственном, никому недоступном мирке, казалась все более заманчивой. Тогда гаденький голосок начинал нашептывать ему:
        «Усни. Забудь. И снова окажешься на руках своей матери, и никто и ничто больше не потревожит тебя. То, что ты делаешь - неправильно. Этого вообще не должно было произойти, и само существование Магистра казалось невозможным. Зло всегда возвращается к тем, кто его создал, разве не так?»
        Звук этого голоса напоминал магистру шелест сухих листьев о двери склепа. И, чтобы не слышать его, разбить твердеющий купол безумия, Ильверс выходил в город.
        Он долго бродил по ночам, прикасаясь к шершавым стенам домов, рассматривая неуклюжую лепнину карнизов и любуясь серебряными блестками, плавающими на черной воде королевских прудов. От этого становилось легче, но ненадолго: стоило возвратиться в Закрытый город и занять старое кресло, как видения, мучившие его, возвращались.
        Порой их бывало совсем мало, смоляная изморось на стенах башни, порой - захлестывающая, сшибающая с ног волна. И не существовало для магистра укрытия, где можно было бы спрятаться.
        Предшественник Ильверса вызывал тусклое удивление и жалость. Еще бы! Старик честно нес на своих сутулых плечах тяжкое бремя Отражений, а когда понял, что рассудок не выдержит дольше, закрепил врата Силы свободой собственного духа, и подпер их тем, что Ильверс принял за черное сердце Алларена. К слову, магистр сделал даже больше, чем можно было ожидать - его несчастный, запертый в озере дух продолжал выплескивать отражения за пределы небес, точно также оттягивая Силу на себя.
        Но от себя не убежишь; старый дэйлор все-таки не устоял перед соблазном и оставил для себя лазейку в долину Предков. Закрыл город так, словно знал - человеческий маг и дэйлор обязательно передерутся в конце, не пожелав делиться друг с другом сокровищами знаний. И придется кому-то, даже помимо воли, занять место Черного магистра… Хотя, с другой стороны, магистр постарался сделать так, чтобы только видящий Силу добрался до башни… Да и вообще, получалось, что он одновременно и боялся появления преемника, и надеялся на него. Потому как не всякому дана сила нести бремя Оражений, и далеко не всякий согласится взвалить на себя этот груз… Может, старик был малость не в своем уме, когда затевал все это?
        Впрочем, это не меняло ровным счетом ничего. Ильверс не был намерен жертвовать собой ради кого бы то ни было.
        А потому новость, которую принес на своих крыльях двухсотлетний n’tahe, не показалась Ильверсу неприятной или пугающей. Варна хочет избавиться от черного магистра? Пожалуйста. Пусть попробует. По крайней мере, если его попытки увенчаются успехом, для Ильверса это будет означать свободу.
        Правда, было все-таки два живых существа, о которых Ильверс беспокоился - Тиннат и Золюшка. И он хотел бы видеть, но не смел. Мальчугану лучше не знать, кем и чем стал его невольный друг. А Тиннат - о, ей наверняка слишком больно видеть потерянного навеки мага, и не стоить лишний раз тревожить ее слабое человеческое сердечко. Хотя именно Тиннат оставалась тем единственным лекарством, спасающим от сумасшествия.
        И тогда Ильверс начинал думать о том - а что случится с ними, оставь он врата открытыми? Всем придется несладко: сила Отражений сама по себе неприятная штука, отбирающая жизнь, да еще народ Зла поднимется, обуреваемый жаждой крови…
        Ответ пришел сам собой и был прост: когда-то он сам побывал в царстве духов дэйлор. Значит, и у людей существовало нечто подобное; они думали, что это находится в небесных садах - ну и пусть себе… Счастлив тот, кто верит, и не убоится он шагнуть через последний порог. А, значит, Тиннат и Золюшка обретут вечный покой в хрустальной тишине неба. И нечего о них беспокоиться. Там, далеко, будет не хуже, чем в этом странном мирке - уж в этом-то Ильверс не сомневался…
        Медленно текло время, лениво отсчитывая дни, нанизывая их, как жемчужины, на нить бытия. Магистр Закрытого города не ощущал течения этой вечной реки; он не изменялся - а потому ему было все равно, сколько дней, часов - или столетий минуло.
        … Но однажды Ильверс все-таки забылся. Ему так хотелось снова стать крошечной личинкой, лежать в теплых руках матери и смотреть на ее молодое, свежее лицо. И чтобы воздух был напоен ароматом цветущих роз, перевитым запахом молодой хвои, и жаркие лучи солнца падали на лицо, заставляя жмуриться.
        Миг - и он так явственно ощутил это, что с трудом вынырнул из видения, вернулся обратно в черные стены. А когда пришел в себя, то ужаснулся.
        Створки врат задрожали, затряслись под напором собранной столетиями Силы - и с душераздирающим хрустом раскрылись в обратную сторону, пропуская в мир черное, бесформенное нечто, которое вытолкнул за небесные грани старый магистр.
        Сила отражений хлынула на Дэйлорон и накрыла юго-восточные земли со стороны Мелколесья.
        Первыми воспряли n’tahe. Они жадно хватали лакомые куски, Ильверс чувствовал, как растут их могущество и жажда крови. Черные липкие нити повисли на деревьях-стражах, впитались в землю, отравляя ее, вытягивая саму жизнь из Великого леса и из дэйлор…
        Ильверс, скрипя зубами, закрыл врата, подпер их непослушными, пульсирующими колоннами Силы. Ему было жаль гибнущих личинок, но, даже истреби он сотню-другую n’tahe, ничего не изменилось бы в сути своей. Магистр черного города задумался - вот уж впрямь, не должно было его быть и вовсе. Страшного существа, жизнь которого опасна для мира, и внезапная смерть - стократ хуже.
        «Народ Зла прекрасно справлялся бы с отражениями. А я - я лишь нарушаю равновесие сил, установленное создателем сего мира…»

* * *
        - Великий Магистр.
        Молодой дэйлор согнулся в почтительном поклоне.
        - Говори.
        - Благородный Акки прислал сообщение. На владения вашего дома движутся n’tahe. Предположительно сотня…
        Варна подскочил, едва не опрокинув столик с завтраком. Кусок паштета застрял в горле. Огневой вспышкой пронеслась мысль «Вот оно…. Начинается!»
        - Кто уже отправился туда?
        - Благородный Акки, благородный Дарвэйс, благородный…
        Варна не дослушал. Раскрыл портал и шагнул на сверкающий путь. Народ Зла! И движется на владения дома д’Кташин!!! Сердце болезненно сжималось в груди. Ведь там, вокруг величественного замка-эвкалипта, пригоршнями разбросаны мирные поселки, и тем дэйлор, что живут в них, некуда скрыться от подступающей опасности…
        Руки сами собой сжались у кулаки. Ильверс, Ильверс. Все-таки не стерпел. И та чушь, что пытался ему втолковать Старший Гнезда - просто чушь, не больше, не меньше… Вот оно, прямое доказательство, что черный магистр - опасен, и что его нужно раздавить, как ядовитую змею… Вот оно, доказательство того, что все действия Варны - верны от начала до конца! А ведь, если подумать хорошенько, n’tahe Норл д’Эвери имеет все основания защищать Ильверса. Не иначе как сговорились… Норлу тоже не помешает лишний кусок этой самой Силы Отражения, которую никто из ныне живущих дэйлор и в глаза не видел!
        Мысли Варны беспорядочно закружились, смешались - но в этот миг он шагнул на твердую землю в имении своего Дома, и, откинув в сторону все лишнее, сосредоточился на истреблении n’tahe.
        - Великий Магистр? Вы прибыли как раз вовремя.
        Невесть откуда взявшийся Акки уже раболепно гнул спину.
        - Они сейчас идут по низине, - торопливо добавил он, выпрямившись, - подмяли под себя только один поселок…
        Варна зло стиснул зубы.
        - Сколько их?
        Маг покачал головой.
        - Не больше сотни. Хотя, на мой взгляд, это странно. Народ Зла никогда не объединяется, и не ходит толпой… Да и не нападали они раньше, вот так вот…
        - Почему их до сих пор не извели? - строго спросил Варна, - чего ждете? Пока они сожрут еще поселок?!!
        - Вашего приказа, - Акки еще раз поклонился, - ситуация необычная, Великий Магистр.
        - Дурачье. Следуй за мной, Акки, если не хочешь понести наказание.
        Взмах рукой - и слои пространства послушно разомкнулись, пропуская обоих магов.
        Варна очень четко представлял себе, куда должен вывести портал; он прекрасно знал упомянутую низину. Там, среди прозрачных ручейков и маленьких прудов, заросших ярко-желтыми кувшинками, он любил бродить, вдыхая свежесть близкой воды. Там же он впервые познал Силу и понял, что отныне не просто высокорожденный, но маг, чей долг - служить священной земле.
        …Первым, что он увидел, шагнув на молоденькую травку, была голова личинки дэйлор, сморщенная, вся в свежих пятнах крови. Маг заскрипел зубами, повернулся к Акки и, не размахиваясь, отвесил тому оплеуху.
        - Ты видишь? Видишь, что вы сделали?!! Вы… Вы ждали моего приказа? Когда каждая жизнь дэйлор на счету?!
        Акки испуганно попятился, потирая ушибленную скулу. А Варна отвернулся и, с трудом переводя дыхание, быстро оглядел местность.
        Все здесь было, как и прежде. Изумрудная травка, блестящие зеркальца прудов, отражающие мозаику синего неба и зеленых крон деревьев-стражей… И несколько плетеных из веток домиков среди могучих стволов.
        «Я уничтожу его», - подумал Варна, - «черный магистр не будет жить… точно так же, как эта маленькая личинка, быть может, будущий воин… или маг…»
        Он торопливо зашагал к поселку, спотыкаясь, оскальзываясь и выплевывая ругательства каждый раз, когда Акки пытался поддержать его под локоть. На своем пути маг встретил еще троих дэйлор, выпотрошенных, изгрызенных…
        А потом, когда до поселка оставался какой-нибудь десяток шагов, Варна увидел Великого Магистра. Своего предшественника и страстного любителя хат-мо. За спиной что-то пискнул Акки, но Варна уже не слышал его.
        Черпнув Силы у великого солнца, он пропустил ее сквозь свою кипящую злость - и плеснул косматую волну огня в тщедушную грудь ушедшему Магистру. Раздался режущий уши визг; охваченная пламенем фигура задергалась, оплыла, меняя очертания.
        - Зеркальник, - равнодушно прокомментировал Варна.
        И, подхватив Силу земли, разорвал тварь в клочья.
        Откуда-то бросилась на него черноволосая женщина в лохмотьях; Варна только успел заметить - какие у нее длинные игольчатые зубы. В следующий миг ночница перестала существовать, расплющенная и сожженная.
        Магистр ощутил во рту привкус крови и ухмыльнулся. Ярость в груди разгоралась неистовым огненным смерчем, его нужно было куда-то излить. Очень кстати…
        - Не стой столбом, - рявкнул он на притихшего Акки, - всех n’tahe - убивать. ВСЕХ!!! И немедленно, остолоп несчастный! Да передай другим, не то я вам устрою веселую жизнь при Великом Магистре!
        Потом время словно застыло для Варны. Он жег, разрывал в клочья, заставлял мерзкие тела распадаться прахом… Наверное, то же самое делали и другие маги, присоединившиеся к своему Высочайшему Учителю - он не знал. Открыв свое восприятие, дэйлор чувствовал каждого упыря, каждого зеркальника, каждого оборотня - и настигал их на порогах беззащитных хижин, над еще живыми дэйлор. Под конец, схватив за горло болотную ночницу, Варна даже спросил:
        - Ну, скажи, мудрое создание болот, почему считается, что только мы создаем Зло? Разве вы, сея смерть и горе, разве вы не источаете его?!!
        Черные глаза ночницы, сплошь залитые тьмой, прищурились. А на тонких губах появилась странная усмешка.
        - Ты глуп, - прохрипел тварь, - вы все глупы. Мы не можем порождать зло, мы сами - его отражение. То, что мы делаем - такова наша природа… И мы - всего лишь отражение…
        Не дослушав, Варна оторвал ей голову. В вечернее небо плеснула черная жижа, поплыл запах тлена… Маг сжег тело n’tahe, несколько мгновений постоял над кучкой пепла, раздумывая…
        Все-таки то, что он предпринял, было единственно верной тактикой. Теперь Черный магистр показал себя, и следует знать, на что он способен.
        - Великий Магистр…
        Опомнившись, Варна обернулся. И понял, что позади собрались все его ученики. Акки трусливо прятался за спинами молодых и не очень магов.
        - Великий Магистр, больше никого не осталось. Битва закончилась.
        Он так и не понял, кто именно это сказал. Тяжело переводя дух, процедил:
        - Вы все… понесете наказание. Каждый из вас, да! То, что случилось… Вы могли предотвратить гибель многих, если бы не ждали моего приказа.
        И, не оборачиваясь более, он пошел прочь, но не открывая портал в дом Великого Магистра - а к тихим озерцам, ставшим свидетелями бойни.
        На сердце было горько; магу не хотелось видеть ни свой приторно-уютный кабинет, ни подобострастно склоняющихся учеников. С особенной силой, как никогда раньше, проснулось желание вновь побывать в том месте, где молодой Варна д’Кташин впервые узрил Силу и смог дотянуться до ее чистых солнечных струн. Как же давно это было! Великий Магистр нахмурился, попробовал вспомнить… Да, сейчас его возраст приблизился к столетию, это хорошие, зрелые годы, когда разум и опыт прожитых лет прекрасно дополняют друг друга. А тогда - о, тогда он был совсем юным, после выхода из кокона не прошло и семи лет. Кровь горячо бурлила в жилах, и в голову лезли самые безумные мысли, какие только и бывают у молодых и не обремененных трудом высокорожденных.
        Варна без труда нашел памятное озерцо; оно пряталось среди папоротников, спокойное, питаемое ключевой водой. Здесь он задремал как-то с книгой, и пока спал, ощущал на лице чьи-то мягкие, ласкающие прикосновения. В миг пробуждения молодой дэйлор увидел столб солнечного света, уходящий в темную воду, прищурился - и взглянул на мир как-то по-особенному, тогда он даже не мог объяснить, как. От горячего солнца в землю уходили тугие, искрящиеся струны света, они звали, манили… И Варна, будучи не в силах противиться вечному зову Силы, мысленно коснулся их.
        Маг прищурился, глядя на застывшее зеркало водоема. Сквозь разросшиеся кроны деревьев-стражей на темную воду падали невесомые снопы света, почти так же, как и в тот памятный день… Варна ощутил легкое и, казалось бы, совершенно беспричинное беспокойство.
        Все так, как и раньше… Или, все-таки, нет?
        Он посмотрел на озерцо другим, магическим взглядом. И внезапно ощутил, как холодная волна подкатила к самому сердцу.
        Предчувствие не обманывало; теперь… и вправду все изменилось. То, что раньше было прекрасным, теперь увядало, ссыхалось на глазах, что-то невидимое подтачивало мощные деревья, и даже вода в озерце замутилась темно-багровыми сгустками. А струны силы, так похожие на яркую радугу, искривились и поблекли.
        Варна, с трудом веря собственным ощущениям, огляделся еще раз. Но ничего не изменилось - все та же отравленная земля, мертвая вода и медленно умирающий лес.
        В голове пронеслась мысль о том, что просто смерть - это слишком мягкое наказание для черного магистра. Варна не отказался бы опробовать на Ильверсе весь арсенал мастеров дознания, но - увы. Об этом оставалось только мечтать.

* * *
        Маги Алларена начали собираться к вечеру. Уломара, ради такого важного совещания, даже приказала подготовить Большой зал, который до этого стоял закрытым. В результате вся прислуга, да и Золий - весь остаток дня трудились, не покладая рук - снимали пыльные чехлы с мебели, мыли окна, до блеска натирали полы, расставляли чеканные канделябры… А хозяйка дома все это время пропадала, запершись с магом дэйлор в кабинете.
        Золюшка пару раз едва не поддался искушению подобраться к дверям и подслушать - о чем они там разговаривают, но каждый раз поспешно одергивал себя. В конце концов, если бы Эльмер - как назвался спасший его маг - почувствовал, что за ним и Уломарой шпионят, вряд ли он пришел бы в восторг. К тому же, магессе наверняка стало бы стыдно - а Золию вовсе не хотелось, чтобы наставница из-за него краснела. Поэтому, насупившись, он тер полы, безуспешно пытаясь думать о красоте узора, выложенного разноцветными плитками.
        Позже, когда все в зале засверкало чистотой, и запылали маленькие жаркие звездочки свечей, пришла Уломара. На ней было умопомрачительное платье, каких Золию тоже еще не приходилось встречать; воротник, широкие манжеты - все горело золотым шитьем и мелкими самоцветами. Вуаль магесса больше не надела, и ее новое лицо, бледное, но с блестящими темными глазами, казалось весьма приятным и благородным. Впрочем, даже тогда, когда щека Уломары была искорежена шрамом, Золюшка не считал ее уродливой. Свои темные волосы женщина уложила в высокую прическу, напоминающую ракушку, и закрепила резным гребнем, в котором капельками сияли алмазы.
        Эльмер тоже спустился; не говоря ни слова, уселся в огромное кресло в углу и замер, сцепив на коленях пальцы. Золий исподтишка поглядывал на дэйлор; все никак не мог понять - по душе ему этот маг или нет. Эльмер походил на Ильверса: все те же черные глаза, брови, волосы и бледная кожа, гладкая, без изъянов - такой не бывает у людей. Лоб - высокий, умный, прочерченный тонкими морщинками, нос - с горбинкой, изящных очертаний; подбородок - решительный и тщательно выбритый, только черная борода все равно синевой просвечивает сквозь кожу… Золюшка вдруг перехватил взгляд, который Уломара бросила на мага - и отчего-то ему стало неловко и стыдно. Потому что была в этом взгляде непонятная жадность - так голодный человек смотрит на вожделенный, исходящий вкусным паром кусок мяса.
        Уломара подошла к Золюшке, быстро прошептала:
        - Посиди тут, в уголке, малыш. Ты - мой ученик, и тебе уже пора знать магов Алларена.
        Он покорно кивнул, уселся на табуретку в уголке, рядом с камином и приготовился к длительному ожиданию. Впрочем, ждал не долго.
        …Первым прибыл красавец, с волосами почти белыми - но не седыми. Его бархатный кафтан был подобран в тон светло-голубым глазам и расшит мелким жемчугом. Он поклонился Уломаре, на мгновение задержал взгляд на ее лице - но ни единым движением не выдал своего удивления. Затем посмотрел на замершего Эльмера и нахмурился.
        - Великий Хаттар, Уломара! Хотелось бы мне знать, что ты задумала! Ты вообще, представляешь себе, кого привела в свой дом?
        Магесса одарила его кривой улыбкой.
        - Вечер добрый, Кхеон. Я понимаю, что ты удивлен - но наберись терпения, прошу, и твое любопытство будет полностью удовлетворено. Да, я хочу представить тебе своего ученика… Золий, подойди сюда.
        Мальчишке ничего не оставалось, как покинуть свой тихий уголок. Кхеон лишь мельком взглянул в его сторону.
        - А, так у тебя ученик… что ж, мои поздравления.
        Он взял Уломару за локоть, и, приблизив свои губы к ее уху, что-то зашептал, то и дело бросая настороженные взгляды в сторону дэйлор. Магесса скривилась.
        - Оставь. Это - мой дом, и я буду приводить сюда всех, кого пожелаю!
        Маг потер подбородок.
        - Что ж, поступай, как знаешь.
        И, ухмыльнувшись, устроился на одном из стульев - которые прислуга расставила вокруг большого стола.
        Затем на порог шагнули два совершенно одинаковых мужчины; Золий даже потер глаза - но ничего не изменилось.
        «Близнецы!» - догадался он и стал с интересом наблюдать за тем, как они приветствовали Уломару.
        Этих двоих звали Охоро и Ахоро, они были одинаково причесаны, их тусклые зеленоватые глаза с одинаковым интересом взглянули на Эльмера, кольнули Золюшку. Единственным их различием были шейные платки - у Охоро алый, у Ахоро - золотистый.
        - У нас сегодня званый ужин? - усмехнулся в смоляные усы Охоро, целуя руку Уломаре.
        - У нас сегодня важный гость, - ответила магесса, чуть склонив голову. Даже Золюшка понял, что она с большим уважением относится к близнецам. Не то, что к голубоглазому красавчику.
        - Это любопытно, - Ахоро потер руки, - впрочем, я не удивлен. Последнее время что-то нехорошее происходит в Алларене… Темная нелюдь потянулась к человеческому жилью.
        - Ну, мы скоро все узнаем, только надо подождать остальных, - прервал его Охоро. И, еще раз приложившись к руке Уломары, потащил брата к висящей на стене картине. До Золия донеслись обрывки их тихого разговора; маги с оживлением обсуждали манеру письма, в которой была выполнена картина.
        Надо сказать, изображенный на картине вампир заинтересовал даже Золюшку. Нелюдь был запечатлен сидящим на выступе скалы, над самой пропастью. Его крылья свободно свисали вдоль тела подобно длинному плащу, казалось, чудовище только присело отдохнуть; кривой меч - уж совсем ненужная штука для вампира - покоился на коленях. Голова вампира была расслаблено откинута назад, так, что нарисованный свет луны освещал бледное лицо; тот же лунный свет серебрил белоснежные волосы, развевающиеся на ветру. Но самое главное - художник подчеркнул глаза страшного нелюдя; ярко-голубые, как небо в ясный летний день, они казались живыми на мрачном полотне. И отчего-то - печальными.
        Картина называлась «Застигнутый перерождением».
        - Говорю тебе, это Уйзенахорр, автор «Плачущей ночницы»!
        - Сомнительно… Уйзенахорр за всю свою жизнь только одну картину и дописал… Может, какой его ученик? Мазки-то небрежные, «Плачущая ночница» куда как аккуратнее выписана…
        К ним подошел Кхеон; они завели ученую беседу, но тут одновременно в зал вошли три чародея, и Золий с интересом принялся их разглядывать. Эта стайка магов была замечательна прежде всего тем, что в ней присутствовала женщина. Ее черное бархатное платье с нескромным вырезом подчеркивало жемчужную белизну кожи, рыжие волосы, неприбранные, пламенеющим дождем рассыпались по обнаженным плечам. Она была молода, прекрасна - и знала об этом. Первый ее спутник годился ей в отцы (к удивлению Золюшки, именно так это и оказалось) - сухопарый старик, седой, как лунь, с жиденькой бородой. Он постоянно щурил выцветшие глаза, словно плохо видел, а его длинные желтоватые пальцы то и дело цеплялись за холеную руку дочери, отчего та едва заметно морщилась. Второй сопровождающий был молод, того же возраста, что и женщина; Золюшку немало удивила его внешность - кожа смуглая, с невиданным красноватым оттенком, узкие карие глаза, черные волосы…
        - Я приветствую семью Кан-Тор, - сказала Уломара, - вечер добрый, Агелина… Вечер добрый, Мериодон… Солнечных дней тебе, Йирам… И твоему роду на побережье океана Дождей…
        Каждый из вновь прибывших церемонно поклонился; краснокожий Йирам подвел Агелину к столу, а старый маг, прихрамывая на обе ноги, поплелся к близнецам.
        - Вот все и в сборе, - хозяйка дома подняла руку, призывая к молчанию, - самое время начинать совет.
        - Было бы интересно услышать, зачем ты нас позвала, - проскрипел Мериодон, - мне-то, деточка, уже только на диване лежать, да халву кушать.
        И тут Эльмер бесшумно поднялся со своего места и вышел к столу.
        - Вот те раз, - снова подал голос старик, - давненько я не встречал дэйлор… Да еще в Алларене!
        Агелина с интересом принялась разглядывать нелюдь; Йирам же, казалось, ничуть не удивился. Сел за стол и положил острый подбородок на сцепленные пальцы рук.
        Дэйлор поклонился собравшимся. Золий услышал, как в наступившей тишине перестукнулись друг о дружку фигурки зверушек, вплетенные в его косы.
        - К сожалению, уважаемые и благородные маги Алларена, обстоятельства таковы, что я должен был предпринять это опасное путешествие. Невзирая на возможные последствия… Видите ли, в Алларене сейчас происходит то, что тревожит даже нас, дэйлор. О, я понимаю - звучит странно, тем более, что пути наших народов давно разошлись…
        - Это мягко сказано, - фыркнул Кхеон.
        Эльмер одарил его уничтожающим взглядом и продолжил:
        - Тем не менее, живем мы в одном мире. И если погибнет мир, то не останется никого, ни людей, ни дэйлор, ни даже тех, кого вы зовете темной нелюдью - ибо их существование невозможно без нас. Посему я прошу - настаиваю! Чтобы вы, уважаемые, прислушались к моим словам. Опасность существует, но вы можете задушить, раздавить ее в самом зародыше, пока еще не слишком поздно!
        …Золий сидел, притаившись в своем уголке, слушал - и с трудом верил своим ушам. Оказывается, его друг Ильверс (хотя никто и не знал, что это он!), поселившись в Черном городе, стал ужасной тварью, повелителем народа Зла. Оттого и потянулись в Алларен оборотни, зеркальники, болотные ночницы - они, излагал дэйлор, собираются в городе, потому как не могут противиться призыву Черного Магистра, а тот, в свою очередь, вынашивает зловещие планы по уничтожению всего живого.
        - Дэйлорон уже пострадал от его темной воли, - бесцветным голосом вещал Эльмер, - сотни безвинных личинок были пожраны тварями, и сотни беззащитных дэйлор пали в неравной битве со злом. То же самое может случиться и с людскими землями, причем вопрос не в том, случится ли, а в том - когда…
        После его речи слово держала Уломара, и все помянули добрым словом погибшего в Черном городе Альхейма, одного из сильнейших магов Алларена.
        - Мы должны избавиться от твари, - наконец, проскрипел старый Мериодон, - но вот только как? Надеюсь, вы, благородный Эльмер, окажете нам содействие в этом трудном деле?
        Дэйлор пожал плечами.
        - Я не могу, многоуважаемые маги… И сейчас объясню, почему. Дело в том, что тварь, засевшая в Черном городе, превосходно чует магию моего народа, в то время как сила наша - во внезапности. Вся надежда только на магию вещей - и на умело подстроенную ловушку.
        Йирам поднялся, отвесил короткий поклон в сторону Эльмера.
        - Вы хотите сказать, что существо, засевшее в Черном городе, не видит магию вещей и не сможет ей противостоять?
        Дэйлор кивнул.
        - По нашим сведениям - именно, не видит. Единственное, что он может сделать - это, пользуясь своей собственной магией, просто поубивать вас.
        - Но, позвольте, позвольте, - низкий голос Агелины словно был пропитан медом, - выходит, что единственный для нас выход - заманить чудовище в ловушку, да еще и так. Чтобы он ничего не заподозрил? Но разве не сможет он отразить пущенный в него шар огня, к примеру? Ведь это уже результат преобразования, а в соответствии с законом Преобразования, результаты преобразования любых сил идентичны!
        Эльмер пожал плечами и одарил магессу скупой улыбкой.
        - Упаси меня Предки оспаривать закон Преобразования, госпожа. Разумеется, если вы захотите забросать хозяина черного города шарами огня, он наверняка сможет выставить зеркало, потому как закон Преобразования един для всех, живущих под этим небом. Подтверждением тому могли служить схватки магов-людей и дэйлор. Но если попытаться сделать так, чтобы он сам очутился в фокусе Сил, порождаемых магией вещей, да еще и не знал бы об этом - тогда у вас есть все шансы разрушить его телесную оболочку. Иными словами, лишить жизни.
        - Да, это, пожалуй, и есть выход, - Ахоро потер подбородок, - заклятье замедленного действия, вот что нам нужно. Примерно то же самое горожане, те, кто при деньгах, любят ставить себе на двери. На первый взгляд - все спокойно, сунется вор отмычкой - и готово дело.
        - Только здесь все должно быть стократ сильнее, - заметил Кхеон, - и все это, безусловно, должно сработать, мои почтенные. Остается только решить вопрос, где и как расставить капкан. И, кроме того, как выманить зверя из башни.
        - Да он и так расхаживает по городу, - хмыкнула Агелина, - люди говорят… Люди много чего говорят об этом.
        - А нельзя ли построить ловушку так, чтобы фокус находился как раз на территории Черного города?
        - Но мы не можем проникнуть туда, чтобы произвести нужные расчеты, - мягко возразила Уломара, - откуда вы, Охоро, знаете, где именно будет находиться тварь? А не получится ли так, что он никогда не ступит на точку фокуса?
        Охоро покачал головой.
        - Но, Уломара, меня беспокоит лишь одно - как мы можем заставить его ступить на точку схода?
        Магесса упрямо тряхнула головой, хрустнула суставами пальцев.
        - Над этим придется подумать, Охоро… крепко подумать… Но, полагаю, все согласны с тем, что от новоявленного хозяина черного города следует избавиться?
        Потом разговор плавно перетек в области, совершенно неизвестные для Золия. Скорее всего, маги принялись обсуждать возможные варианты ловушки для страшной нелюди. Уломара сидела, молча слушала, но Золюшка заметил, что она о чем-то усиленно думает. Высокий лоб магессы прочертила тонкая морщинка; Уломара явно пыталась что-то вспомнить, сопоставить и связать воедино.

* * *
        …Тиннат вздрогнула и обернулась. Нет… Ничего и никого - только безлунная ночь заглядывает в окно пустыми глазницами. Она передернула плечами, стараясь стряхнуть ощущение холода, и снова вернулась к своему занятию. На печи, в горшке, кипел мясной бульон, и Лисица крошила лук и коренья, собираясь сварить суп. Разумеется, она, вожак двора, могла переложить стряпню на плечи какой-нибудь молоденькой шлюшки - но брала свое тоска по давно покинутому отчему дому, по маленьким сестренкам и братишкам, коих уже не суждено увидеть. Тогда Тиннат, чтобы хотя бы на миг ощутить себя «дома», готовила суп из бульона, лука и ароматных корешков.
        Лисица высыпала в задорно булькающий горшок измельченные корешки, помешала - и снова ощутила, как откуда-то повеяло неприятным, промозглым холодом. Тиннат снова повернулась к окну; ее не оставляло странное чувство, что кто-то подглядывает за ней.
        - Ильверс? Это ты?
        Молчание.
        Тиннат покачала головой и принялась за луковицу. В тот раз, когда странное существо, которым стал дэйлор Ильверс, явилось к ней прямо в спальню, было страшно. Правда, Лисица всеми силами пыталась скрыть свой страх - и ведь получилось! А Ильверс… На него было больно смотреть. Как ни странно, Тиннат почти физически ощущала его страдание; казалось, чужая боль окутала его темным ореолом, стекала на пол, змеилась черным следом…
        В ту ночь они просто сидели на полу. Тиннат - опершись спиной о стену, а Ильверс - положив голову ей на колени. Они сидели - и молчали. Потому как Тиннат не знала, чем можно утешить дэйлор, а он - потому что знал, что бесполезно просить о словах утешения и сочувствия. Они все равно были бесполезны.
        «Интересно, он придет еще раз?» - подумала Лисица, стряхивая в горшок едкие колечки лука.
        Она понимала, что заблудилась в собственных мыслях и чувствах.
        «Он изменился. Он стал совсем другим, даже не дэйлор… Странное, очень темное существо… Так что забудь, забудь», - назойливо твердила себе Тиннат. Но, как и раньше, забыть не могла. И, как назло, постоянно ловила себя на том, что ждет - ждет, когда в самом темном углу из мрака выступит худощавый силуэт темного магистра.
        - Тиннат.
        Она подпрыгнула на месте и тут же обругала себя круглой дурой. Ты же ждала его, почему же теперь пугаешься?
        - Проходи, Ильв.
        Но слова, как ни странно, застревали в горле. Она откашлялась, и повторила приглашение, теперь уже громче.
        - Благодарю.
        …Все произошло примерно так, как себе и представляла Тиннат: мрак в глубине комнаты загустел, стал почти осязаемым, затем полыхнул коротко - и вот он, хозяин черного города, в своем неизменном кафтане, неподвижный, словно последние капли жизни уже покинули его тело.
        - Проходи, - Тиннат через силу улыбнулась, - я тебя, пожалуй, даже ужином накормлю.
        - Я не хотел тебя беспокоить, - прошептал Ильверс. Он шагнул в круг света, и сердце Тиннат сжалось в недобром предчувствии.
        «Мертвец…. Почти мертвец…»
        - Все равно, хорошо, что зашел, - она, стараясь придать голосу обыденность, мимоходом пожала ледяные пальцы, - располагайся.
        И, подхватив тарелки, повернулась к исходящему ароматом горшку.
        - Рассказывай, что нового творится в мире?
        Ильверс пожал плечами и промолчал.
        - Никак, соскучился по мне, вот и забрел? - она лукаво подмигнула, но дэйлор даже не смотрел на нее. Сидел, вперив взгляд в столешницу. В душе Тиннат снова зашевелился червячок дурного предчувствия. Не говоря больше ни слова, она поставила перед Ильверсом тарелку, полную дымящегося бульона, положила ложку и ломоть хлеба. Сама села напротив, но супа наливать не стала: с появлением Ильверса весь аппетит бесследно испарился.
        - Это суп, который я ела в детстве, - пояснила Тиннат, - попробуй ложечку. Тебе сразу станет легче.
        Дэйлор вдруг посмотрел на нее так, словно спал до этого момента, и вдруг проснулся.
        - Попробовать? Но я… я уже давно… ничего… не ем.
        И замолчал. Будто смысл сказанного только что дошел до него, и он сам удивился тому, что прекрасно обходится без пищи.
        - Глупости, - сказала Лисица, - любое живое существо должно есть. Хоть что-нибудь.
        Ильверс взял ложку, вяло помешал содержимое тарелки.
        - Я должен тебе кое-что сказать, Тиннат.
        - Вот и прекрасно. Поужинай, и поговорим.
        Она внимательно следила за тем, как Ильверс поднес ложку ко рту и, едва смочив губы в бульоне, положил ее обратно.
        - Не нравится? Брось, это же свежий суп. Неужто в вашем Дэйлороне такое не едят?
        Их взгляды встретились.
        - Ты знаешь, какой вкус это имеет для меня? - едва слышно шепнул Ильверс, - нет, конечно же, нет… словно пепел на губах… остывший и давно… мертвый…
        Тиннат пробрала дрожь. Вскочив со стула, она сделала вид, что возится с горшками, хотя, конечно же - это была уловка. Только чтобы… не видеть его глаз, полных страдания… не чувствовать его страх и свой собственный.
        - Прости, я не хотел тебя обидеть.
        Голос не-живого, давно перешагнувшего грань жизни существа. И все еще ее Ильверса, загадочного мага из далекого леса.
        - Ничего страшного, я все понимаю.
        Убедившись, что руки больше не дрожат, Тиннат вновь отважно заняла свое место за столом.
        - Что ты хотел рассказать, Ильверс?
        По белому лицу пробежала судорога.
        - Я только… хотел вновь побыть личинкой, - Тиннат поймала его виноватый взгляд, - я забылся всего на несколько мгновений, но этого хватило… чтобы Сила, которой я отныне принадлежу, выплеснулась на мои земли. На Дэйлорон.
        Тиннат мало что понимала в его странных и безумных рассуждениях. Правда - вполне ясно, что Ильверс сотворил нечто плохое, но против своей воли.
        - Когда я не хочу видеть Отражения, они выходят из под контроля, - пробормотал он, судорожно стискивая кулаки, - но эти отражения, Тиннат… Порой я сомневаюсь, что этот мир должен жить! Понимаешь… Порой их совсем мало, этих отражений, они шлепаются каплями о пол в моем кабинете, выступают из земли… Порой меня словно захлестывает волна боли, страха… А я - я должен все это пережить. Ради чего? И - почему именно я?..
        Здесь Тиннат совершенно растерялась. Он говорил так чудно, и так мудрено… То ли дело - драться на мечах в подворотнях Алларена…
        Ильверс вдруг улыбнулся.
        - Спасибо, что ты меня слушаешь. Иначе я просто сойду с ума. Видишь ли… Волею древних и непонятных мне сил, я опасен при жизни, но еще более опасен, если погибну от руки убийцы. Хотя… Я был бы не против. Если бы кто-то пришел - и освободил…
        - Замолчи, замолчи, - Тиннат потянулась через стол и сжала в руке ледяные пальцы магистра, - лучше приходи ко мне чаще. Ведь я знаю, что ты попал в беду, и знаю, что все это приключилось с тобой не по твоему желанию. Что бы ты ни делал, я верю, что помыслы твои чисты…
        Дэйлор покачал головой.
        - Если бы ты знала… как близка к истине! Вот уж действительно, я стал таким, как есть - не по своей воле…
        Он поднес ее руку к губам.
        - Но что мне делать сейчас? Я все время задаюсь вопросом - ради кого я жертвую собой? И ради чего?
        Лисица моргнула. Все-таки Ильверс здорово изменился; когда он жил с ночными братьями, то не выражался так мудрено.
        - Нууу… - она, чтобы выиграть время, провела дрожащей рукой по волосам, - а разве у тебя нет знакомых, ради которых стоило бы жить?
        - Мне пора, - вдруг сказал Ильверс, - пора…
        И исчез.
        Вот они, мужчины. Когда им хочется сочувствия - будьте добры подать на тарелочке. Но когда дело доходит до откровенной беседы, то - фьюить - и нету их. Умчались по своим, мужским делам.
        Передернув плечами, Тиннат задумчиво посмотрела в окно. Стояла темная, безлунная ночь - в такую ночь хорошо пройтись по Алларену, осмотреть владения двора - а заодно и пощекотать клинком брюхо запоздалого путника.
        Лисица вздохнула и начала собираться. Есть ей расхотелось совершенно.

* * *
        Золюшка едва дождался окончания совета. В голове, как проснувшаяся по весне муха, билась и зудела мысль - о том, что Ильверса хотят убить.
        Ведь они ошибаются, считая его плохим! Ильверс просто не может быть таким на самом деле, иначе не привел бы он его, Золия, к тетке в Алларен, и не спас бы от страшного зверя… Может быть, и стряслась с ним беда, но вовсе не он виноват в том, что по Алларену разгуливает нелюдь.
        Так, подкрепляя свою решимость аргументами в пользу Ильверса, Золий пришел к выводу, что он должен предупредить друга о нависшей опасности. И, дождавшись, наконец, когда господа маги удалились, а Уломара отправилась к себе наверх, почему-то в сопровождении Эльмера, Золий запер свою спаленку изнутри на щеколду, переоделся и, открыв окно, выбрался в сад.
        В ноздри ударил запах молодой зелени, уже проснувшейся после зимней спячки и стремительно набирающей силу. Свежий ветер с тихим шорохом играл ветвями яблонь, где-то далеко беспокойно лаяла собака. С черного, безлунного неба, смотрели на мир застывшие капли звезд, слезы Хаттара.
        Пробираясь под окном спальни Уломары, Золий услышал отголоски странных стонов. Сперва он обеспокоился, подумав, что магесса страдает от боли, но потом нахмурился, мысленно обозвал себя дураком и поспешил дальше. Не нравился ему маг Эльмер - и все тут.
        Золий ловко перелез через ограду, оплетенную вечнозеленым плющом, и, спрыгнув на булыжную мостовую, со всех ног помчался к Черному городу.
        Стараясь не топать, мальчишка пристально вглядывался в темноту; ему было страшно, по спине гулял неприятный холодок - а ну как вынырнет из мрака упырь или, что еще хуже, болотная ночница? Что тогда?
        Днем он едва спасся от оборотней, да, что уж душой кривить, Эльмер его спас… А что он будет делать один на один с нелюдью?..
        Свободно вздохнул он только тогда, когда глянцево блеснула впереди черная стена.
        И тут Золий поймал себя на том, что не имеет ни малейшего представления о том - а что делать дальше. Он достиг Черного города - хорошо. Но как достучаться до Ильверса? Да и в городе ли он сейчас, или бродит по темным улицам Алларена?
        Первой в голову пришла мысль - дойти до ворот и постучаться. Но Золюшка тут же отверг ее, потому как, даже сбей он в кровь кулаки, барабаня по каменным створкам - ничего Ильверс не услышит. Затем он подумал о том, что можно просто стоять под стеной и громко кричать, звать дэйлор - но так бы он перебудил весь квартал…
        Золий стоял, сопя, и поглядывая задумчиво на стену, которая оказалась столь неприступной. И, положа руку на сердце, он не знал, что делать. Глаза жгли злые слезы - надо же, так хотел помочь…
        «Может быть, я заберусь по ней?» - подумал он.
        Но - увы! Черная стена оказалась абсолютно гладкой. Ни намека на швы между каменными блоками. Золюшка метко, по всем правилам искусства, сплюнул себе под ноги. Еще раз поглядел на стену: на ее кромке замерла каменная тварь, с телом, похожим на женское, и с распростертыми крыльями. Уродливая голова ее была чуть наклонена вниз, словно чудовищу показался любопытным маленький человек у подножия стены.
        - Что уставилась? - обиженно пробурчал Золюшка, - вот взяла бы, да перенесла через стену, а то сидишь, как курица!
        И вдруг… кровь в жилах похолодела, а подошвы башмаков приросли к земле. Тварь медленно, со скрежетом взмахнула крыльями. Склонила к плечу голову. А затем неторопливо повернулась к Золию задом, прямо-таки лучась презрением.
        Он неловко попятился, не смея отвести взгляда от ожившего чудовища и чувствуя, как рот наполняется горечью, споткнулся, с размаху сел на холодный камень…
        Крепкая рука сгребла Золия за шиворот и, подняв в воздух, встряхнула. А грубый, низкий голос поинтересовался:
        - Эй, малец! Ты что это по ночам гуляешь, а?
        Золий в недоумении уставился на мужчину. Тот был грязен, одет в лохмотья, которые ни при каких обстоятельствах не могли претендовать на бытие одеждой. Из черного провала рта, обрамленного торчащими осколками зубов, воняло помойкой.
        - Какой птенчик, - хохотнул нищий, - и курточка на тебе хорошая, и башмаки…
        Сердце, как говорится, с разбегу прыгнуло в пятки. А Золий, поняв, что этот человек так же опасен и отвратителен, как оборотни, затих в его руках, боясь даже пикнуть.
        - Что же с тобой сделать? - задумчиво пробормотало новоявленное чудовище, ковыряясь пальцем свободной руки в остатках зубов, - одежка-то больно хорошая. А, да что там!
        Ухмыльнувшись, он достал откуда-то огромный кривой нож в темных пятнах. Золий зажмурился.
        А потом вдруг ощутил, что его никто не держит.
        Приоткрыл один глаз, второй… Перед ним развернулась замечательная картина: нищий застыл на месте с раскрытым ртом, но не смел даже вздохнуть, потому что к его черной шее был приставлен тускло поблескивающий клинок.
        - Ай, Тухлая Кость, нехорошо… На моей-то земле!
        Золюшка только моргнул, потому что голос, прозвучавший из темноты, оказался звонким, молодым и женским.
        А мерзкий нищий вдруг затрясся всем телом.
        - Лисица… Лисица, Хаттара ради! Голодный был, а тут, вижу, мальчонка…
        - Убирайся.
        Клинок сдвинулся в сторону, освобождая шею Тухлой Кости; и тот, вместо того, чтобы убраться восвояси, бухнулся с размаху на колени перед нежданной спасительницей Золюшки.
        - Лисичка… Лисичка… - хныкал он, ползая на колени и все пытаясь приложиться к сапогу упомянутой особы, - век поминать тебя буду… И другим скажу…
        А Золюшка наконец получил возможность рассмотреть женщину, но все, что он увидел в темноте - были коротко обрезанные вьющиеся волосы, бледный овал лица и легкая фигурка, облаченная в мужской наряд. Золий хмыкнул: все-таки странные жили в Алларене женщины. Вот в деревне все они были крепкими, широкими в кости, как его матушка. Да и тетку Таму Хаттар наградил таким крепким телом, что тяжелый труд в пекарне был ей по силам. А эта молодая госпожа напоминала скорее птичку, которая могла оттолкнуться от земли - и взлететь.
        - Да пошел, пошел, - она беззлобно пнула нищего в бок, - еще раз увижу - убью. Ты меня знаешь.
        Тухлая Кость поднялся, неуклюже взмахнул длинными руками и, громко топая, метнулся прочь. В темноту.
        Женщина лихо вбросила меч в ножны и наклонилась к Золию.
        - Что ты здесь делаешь, малыш? Ты хорошо одет, а, значит, у тебя есть место, где переночевать. Почему ты бродишь ночью, да еще совершенно один?
        Он шмыгнул носом. Еще раз посмотрел в лицо странной госпоже - оно было красивым и дышало спокойствием и уверенностью. Только веки припухли, словно она недавно плакала.
        И вдруг Золия осенила весьма интересная мысль.
        - Я должен спасти друга, - тихо сказал он, - но у меня не получается перебраться через эту стену. Может быть, вы мне поможете?
        Она резко выпрямилась и рассмеялась.
        - Ты что, малыш? Разве тебе неизвестно, что Черный город - закрыт для людей? И разве ты никогда не слышал, что даже маги, весьма могущественные, не лезут сюда?!!
        Золюшка упрямо покачал головой.
        - Мой друг живет там, я знаю. Его хотят убить, и я должен предупредить его об опасности.
        - Друг, говоришь? - женщина снова наклонилась к нему, так близко, что он ощутил на щеке ее теплое дыхание, - но у друга есть имя. Как зовут этого твоего приятеля?
        Золий помолчал минутку, раздумывая - а не совершит ли он страшного предательства, назвав имя дэйлор? Но, с другой стороны, если это - плата за помощь…
        - Его зовут Ильверс, - тихо сказал он, - только никому не говорите…
        Она прикусила губу, внимательно посмотрела на Золия.
        - Ильверс? И это твой друг? Которого хотят убить? Пойдем-ка со мной, малыш… Кажется, нам есть о чем поболтать.
        - А вы мне поможете?
        - Разумеется.
        И, крепко взяв Золия за руку, госпожа потащила его за собой. Прочь от черной стены.
        Ловля на живца
        Тиннат отворила дверь.
        - Входи и ничего не бойся. Здесь мой дом, никто и пальцем тебя не тронет. Уж я-то прослежу…
        Мальчишка осторожно заглянул в комнату, но, не увидев там ничего подозрительного, переступил через порог. Лисица быстро зашла и заперла за собой дверь на ключ; маленький гость вздрогнул, кинул на нее взгляд затравленного зверька.
        - Не бойся, - повторила Тиннат и улыбнулась, - я просто не хочу, чтобы кто-то подслушивал наш разговор. Видишь ли… Ты упомянул одно знакомое мне имя, и я бы хотела кое-что понять. Ты ведь говорил про Ильверса, дэйлор, которого неведомо каким ветром занесло в Алларен?
        - Вы тоже его знаете? - мальчишка неуверенно посмотрел на Тиннат; в его огромных глазах цвета неба отразились искры, весело прыгающие на пол из жерла печи.
        Лисица только развела руками.
        - Да уж. Иногда мне кажется, что лучше бы я его и вовсе не знала, этого странного дэйлор. В последнее время он изменился, стал совсем…
        - Темным, - подсказал мальчик, - я помню, раньше он был немножко другим. Хотя обычным Ильв никогда не был.
        - Садись, пожалуйста, - она отодвинула стул, - хочешь супа? И скажи, как тебя зовут?
        Мальчик исполненным достоинства жестом пригладил непослушные золотистые вихры.
        - Золий. А мне вас как называть?
        - Лисица Тиннат. Так как, суп будешь?
        Он сосредоточенно поковырял пальцем угол стола, затем молча кивнул.
        - А как давно ты знаешь Ильверса?
        - С прошлой весны. Его вынесла на берег большая река.
        Светлые брови вдруг сошлись на переносице, и лоб пересекла глубокая морщина - словно малец вспомнил что-то нехорошее. Тиннат налила в тарелку суп - который, кстати, еще не успел остыть, поставила перед Золием. Вдруг захотелось потрепать его по макушке, ощутить, как еще по-детски мягкие прядки касаются пальцев… Улыбнувшись через силу, она села напротив. Точно так же, как за час до этого сидела напротив Ильверса.
        - Угощайся, Золюшка. Тебя ведь так мама называет?
        Ложка, полная янтарного бульона, так и не добралась до рта, замерла на пол-пути.
        - У меня больше нет мамы, - прошептал мальчик, - она в садах Хаттара.
        В лицо Тиннат словно дохнуло жаром; ей стало невыносимо стыдно оттого, что она задала этот неуместный вопрос. Да и какое ей было дело до того, кто и как называет этого милого мальчика?!!
        - Ох, прости, - она невольно опустила глаза, - прости…
        - Да ничего, - Золий вздохнул. Совсем по-взрослому, как мужчина, на плечи которого свалилась беда, но он уверен, что пересилит собственную боль и скорбь, - я уже привык. И потом, матушка на небе, в садах Хаттара, а ночью я могу видеть ее душу, которая превратилась в звездочку. Это Ильв мне сказал, правда.
        - Расскажи мне о нем, - попросила Тиннат, - об Ильверсе. И почему ты думаешь, что его хотят убить?
        - Хорошо.
        Золий пожал плечами, отправил в рот ложку супа.
        - Однажды мы с мамой пошли на реку полоскать белье…
        …Тиннат надеялась, что, выслушав бесхитростную историю мальчонки, хотя бы наполовину поймет Ильверса. Перед глазами, одна за другой, проплывали картины - оживающий утопленник со страшной раной, нелюдь, оставшийся жить с врагами своего угасающего народа, гибель маленькой северной деревушки, путешествие на юг… Только раз она перебила Золия:
        - Так что, это он сам предложил помочь тебе добраться до Алларена?
        - Ага, - взгляд Золюшки потеплел, - он сказал, что поможет найти тетю. И выполнил обещание. А потом отчего-то ушел…
        «И пришел к нам, к ночным братьям», - подумала Тиннат, но вслух ничего не сказала, слушала, стараясь ничего не упустить.
        - А потом он отвернулся от меня и ушел… И я видел, что он - в черной башне. И это - Хаттар свидетель - был не сон!
        Тиннат уже не сомневалась в том, что все это - явь, причем явь довольно страшная. Тем паче, что она знала: Ильверс и впрямь стал хозяином черного города. И где-то в то же время начался наплыв темной нелюди в город белых башен, да и сам Ильверс как-то обмолвился, что первопричина всего этого - он.
        - Так вот, - Золий перешел на страшный шепот, - маги собрались его убить, чтобы избавить Алларен от такой напасти. Но разве я могу им дать убить моего друга, который попал в беду?
        «Быть может, и впрямь будет лучше, если Ильверса не станет?» - мелькнула предательская мысль, и от нее Тиннат стало страшно. Хаттар всемогущий! До чего же она дошла, если хочет смерти своему магу, которого она…
        «Но из-за него сюда стекается темная нелюдь… Малыш погиб, защищая меня… Да и Ильверсу, похоже, такая жизнь уже не в радость, а в тягость! К тому же, дорогая, уж кто-кто, а ты ему никогда не была особенно нужна. То, что он начал заглядывать к тебе, означает только одно - ему от тебя что-то понадобилось. Не ты сама, а какая-то услуга… Вот и все…»
        Она пришла в себя, ощутив во рту солоноватый привкус крови. Быстро облизнула прокушенную в волнении губу, хмуро глянула на застывшего в ожидании Золия.
        - Так вы поможете мне перелезть через стену?
        Она покачала головой.
        - Тебе не нужно перебираться через стену, Золий. Все дело в том, что Ильверс иногда навещает меня. Как только он появится, я передам ему то, о чем ты сейчас поведал. Идет?
        Малыш исподлобья, недоверчиво посмотрел на Лисицу.
        - А вдруг они раньше до Ильва доберутся?!!
        - Не доберутся, - она все-таки поддалась соблазну. Протянула руку и коснулась золотистых мягких кудрей. И тут же горло сжалось, Тиннат поняла, что еще немного - и разревется, как простая деревенская баба. Пусть ты предводительница ночных братьев, великолепная мечница - но в итоге - все одно. Пустота, одиночество. И, оказывается, смысл и радость жизни вовсе не в каждодневных горячих схватках, и не пригоршнях золотых монет, дождем сыплющихся в медный таз…
        - Он же сидит в Черном городе, не забывай, - ободряюще сказала Лисица, - а еще ни один маг не смог войти туда и вернуться живым. Ильверса охраняют могущественные силы, малыш.
        Сомнения терзали Тиннат, и, чем дальше, тем глубже она увязала в них. Как в болоте.

* * *
        …Госпожа проводила Золия до самого дома Уломары. Дождалась, пока он переберется через ажурную ограду, и бесшумно растворилась в редеющем мраке ночи. Золий помахал ей рукой на прощание, но она уже исчезла - легкая, невесомая, как сестричка тех мутных теней, что опутывают Алларен после заката.
        Он вздохнул. На сердце было хорошо, спокойно; в нем словно отразилась хрустальная тишина яблоневого сада, с повисшими в бесконечной глубине неба кристалликами звезд. И теперь-то, после встречи с женщиной, которая, оказывается, тоже друг Ильверса, он мог быть спокоен. Жаль, что Ильв не заходит и к нему в гости - так же, как он запросто заглядывает к Тиннат…
        Золюшка прокрался к окну своей спальни. Оно было по-прежнему приоткрыто, и мальчик без труда забрался внутрь. Чтобы не споткнуться в темноте и не нашуметь, вытянул руки и пошел вперед, к кровати.
        Шарк!
        Кровь похолодела в жилах. Золий медленно обернулся на свет вспыхнувшего огонька…
        На стуле сидела Уломара и, держа в руке светящийся клубок света, мрачно смотрела на своего воспитанника. Она была в длиннополом халате из черного шелка, и гладкие волосы темной волной легли на узкие плечи.
        - И где это ты шляешься по ночам, хотела бы я знать?
        Бледное, синеватое пламя, танцующее на обнаженной ладони магессы, выхватывало из темноты небольшой круг, в котором - точно, как у призрака, плавало ее белое лицо. Темные глаза смотрели зло, недоверчиво.
        - Я жду. Куда ходил? Мне казалось, что прилежный ученик не будет отлучаться неведомо куда без разрешения наставницы. Выходит, что я ошиблась, и ты - не достоин быть моим воспитанником…
        Золий почти ощутил, как заскреб страх в животе холодными коготками. Пронеслись бешено мысли: что, если сказать правду? Или лучше солгать? А ну, как умеет она читать мысли, и отличит правду от лжи?..
        - Только правду… - пронзительный взгляд Уломары буравчиком сверлил сознание, пугая, пытаясь вывернуть наизнанку.
        И Золий сдался.
        С трудом отлепив от неба непослушный язык, и выталкивая каждое слово, так и норовящее зацепиться где-нибудь по пути, пролепетал:
        - Я… Вы… хотите убить моего друга, Ильверса! Но это неправда, он - хороший! Он помогал мне… Спасал меня… Вы не должны его убивать!
        Тонкие, с изломом, брови Уломары медленно поползли вверх, словно задумав пересечь белый лоб и воссоединиться с небрежно отброшенной назад челкой.
        - Что ты говоришь? - прошипела магесса, - что за чушь ты несешь?!!
        Сказать, что она выглядела растерянной, значило не сказать ровным счетом ничего. Золюшка же, поняв, что его слова каким-то волшебным образом подействовали на наставницу, повторил все еще раз, но уже более спокойно и размеренно.
        - Маг из Дэйлорона сказал, что мой друг, что поселился в Черной башне, плохой. Но это не так! Я хотел… его предупредить, попросить, чтобы он приказал темной нелюди убраться из Алларена… Но у меня не получилось перебраться через стену. Потом я встретил женщину, которая тоже знает Ильва, и она сказала, что он приходит к ней…
        Он не договорил, потому как Уломара резко поднялась, погасила магический огонь, и, шагнув вперед, вцепилась ногтями ему в плечи.
        - Замолчи! - ее перекошенное лицо вдруг оказалось совсем рядом, - прекрати тараторить, дурак! Ты назвал имя… Ильверс, так?
        - Ну да, - Золюшка попытался высвободиться - но куда там! Магесса вцепилась в него, как упырица в жертву.
        - Ильверс, это дэйлор такой? С желтыми волосами?!! - свистящим шепотом уточнила женщина.
        Золий кивнул. Начиная понимать - что-то не так.
        Бледные губы Уломары беззвучно шевелились; и мальчик расслышал только - «бедный Альхейм… Значит, вот как оно было…»
        - Ильверс - хороший, - упрямо сказал Золюшка, - он мой друг. Он помогал мне, помогал нам… Но он просто попал в беду. Ему нужно помочь, а не убивать.
        - О, да, разумеется, - магесса выпрямилась, пригладила растрепавшиеся пряди, - разумеется.
        Потом она подняла руку, коснулась груди - там, где билось сердце. И что-то случилось; Золий даже не понял, что именно - но очутился на полу. В следующее мгновение кромешная тьма накрыла его, глотая и унося прочь все ощущения.

* * *
        Дом Великого Магистра, как показало время, припрятал немало сюрпризов для своих обладателей. Сюрпризы эти были мелкими и незначительными, но, безусловно, приятными - разнообразные магические штучки, что накапливались на протяжении долгих и долгих веков. Магистр сменял магистра, конструировал - и оставлял для потомков прелюбопытнейшие устройства, иногда абсолютно бесполезные, как, например, серебряный манок для тритонов, иногда - нужные. А порой попадались вещицы, которые сделали бы честь любому магу… Да это было и не странно, потому как Великим Магистром становился маг наиболее могущественный и мудрый из живущих в Дэйлороне.
        Зеркало и кулон Варна нашел случайно, когда собственноручно разбирал кладовую Учителя. Большей частью она оказалась забитой мусором - какими-то обломками мебели, полуистлевшими тряпками, обрывками пергамента. Словно ушедший Магистр не решался сжигать старые и ненужные вещи, а бережно относил их в кладовку, как щекастый хомяк зерна. Варна долго извлекал на свет всякую всячину, бросая ее в большую кучу, чтобы потом сжечь, и, когда достиг дна, наткнулся на старинное бронзовое зеркало. Оно давным-давно помутнело, а рама, выполненная в виде венка из роз, позеленела от времени, но - Варна понял это сразу - зеркало было непростым. Маг аккуратно отложил его в сторонку, вознамерившись как следует изучить находку, и тут вдруг увидел, как что-то маленькое блеснуло под слоем пыли в углу кладовой. Покряхтывая, Варна протиснулся туда, поднял тучи пыли; кашляя и чихая, нащупал холодный диск размером с ладонь. Оказалось - точная копия найденного зеркала - только уменьшенная в десятки раз; но пропорции были соблюдены строго, и Варна поразился изяществу крошечных бутонов роз. Предчувствие подсказывало магу, что все
это неспроста. И оно не обмануло.
        Чуть позже, когда Варна отполировал большое зеркало и его маленького собрата, он заметил довольно любопытную особенность: в большом зеркале отражался отнюдь не тот, кто в него смотрелся. А когда маг занялся вплотную выяснением свойств и взаимосвязи двух зеркал, то пришел к выводу, что перед ним - ни что иное, как прекрасный шпионский набор. Варна даже позвал одного из учеников, одел ему на шею маленькое зеркало на шнурке и отправил того прогуляться по саду. Предположения магистра подтвердились: в большом зеркале он видел своего ученика и весенний сад вокруг.
        …А теперь медальон висел на шее Эльмера. Сам же Варна сидел, удобно устроившись в любимом кресле, и смотрел в большое зеркало, искрящееся и переливающееся по краям - но кристально-прозрачное в центре. И то, что Великий Магистр Дэйлорона видел там - вполне его устраивало, ибо в точности соответствовало его плану.
        - Этот мальчик, мой ученик… Кто бы мог подумать! - мрачно сказала Уломара, входя в кабинет.
        Она выглядела растерянной, темные глаза лихорадочно блестели, на щеках проступили пятна румянца.
        - Да неужели?
        Эльмер стоял у окна, сложив руки на груди. Воплощенное спокойствие.
        Уломара неслышно подошла к дэйлор и мягко положила ладонь ему на плечо.
        - Мне кажется, я схожу с ума, Эльмер. Помнишь, я тебе говорила о своем старом знакомом, который отправился в черный город с одним из твоего народа… они тогда оба сгинули… Я так думала, по крайней мере, а оказалось, что тот дэйлор - это и есть нынешний хозяин Черного города. Он убил там Альхейма, моего учителя… Чтобы самому получить все! Сперва я не поверила, но потом прикинула, вспомнила, когда исчез Альхейм и когда поползли слухи о черном властелине башни… Да еще и мальчишка так уверенно говорил об этом… Все сходится! Это именно тот дэйлор, именно тот…
        Дэйлор с улыбкой повернулся к магессе.
        - Вот уж и вправду, занятные новости! А мальчик сказал, откуда он знает чудовище?
        Она задумчиво покачала головой.
        - Нет. Он… не успел рассказать все.
        - Впрочем, это неважно! Вот он, ваш шанс, Уломара. Попробуйте сделать из мальчишки приманку. Поставьте его в фокус Силы - а еще лучше - поместите компонент-концентратор внутрь и заставьте кричать, звать на помощь. Готов дать голову на отсечение, что хозяин черного города услышит его вопли… Если, конечно, мальчик не лжет и их действительно связывает прошлое.
        Темные глаза женщины сузились, и она протестующее затрясла головой.
        - Погоди, Эльмер! А что, если у нас не получится? И убийца Альхейма не соизволит явиться?
        Дэйлор развел руками.
        - Что ж… Тогда приманка не сработает, Уломара. Ты же умная женщина, ты и так должна понимать - что будет в этом случае.
        Она нахмурилась.
        - Мне не нравится то, что ты говоришь. Вернее, ты говоришь очень правильно, очень мудро и дальновидно, и все же… Мне кажется, лучше просто посадить Золия под замок, чтобы не вздумал попытаться предупредить своего приятеля. Не нужно использовать ребенка для того, чтобы заманить чудовище под удар…
        - Только не говори, что тебе небезразличен этот маленький дурачок! - раздраженно заметил Эльмер. На его красивом, холеном лице отобразилось выражение праведного гнева. Уломара втянула голову в плечи, но уступать тоже не спешила.
        - Нет, Эльмер, нет. Зачем рисковать Золием? И он вовсе не дурачок, зачем ты так?
        - Но твой ученик будет прекрасной наживкой для нашей рыбки! Скажи, где он сейчас, этот милый малыш?
        Уломара попятилась. Было видно, что ее острые кулачки судорожно стиснуты, а побелевшие губы трясутся.
        - Можешь ничего не говорить, - пожал плечами Эльмер, - прости, дорогая. Ты делаешь большую глупость, отказываясь от единственного здравого плана. Чудовище… этот n’tahe, что в башне, слишком опасен для всех!
        Стремительное движение руки - и Уломара начала медленно падать, словно воздух поддерживал ее. Так же медленно, неслышно, она опустилась на ковер и затихла. Эльмер наклонился над ней, пощупал пульс и, удовлетворенно хмыкнув, шагнул к двери… которая распахнулась от резкого толчка.
        На пороге стоял высокий маг с белыми волосами и ярко-голубыми глазами. Кхеон…
        - Я как раз направлялся к вам, чтобы кое-что рассказать, - изрек Эльмер.
        - Не нужно. К счастью, я все слышал. Так где может быть этот мальчишка?
        Варна ухмыльнулся. Ах, молодец Эльмер, молодец. Подает большие надежды! Не даром ведь лучший ученик! И ведь как тонко сыграно, как правдиво… А мальчишка - и впрямь сюрприз. Уж по крайней мере, можно попробовать выманить Ильверса из цитадели, хуже не будет.
        Только все это должно происходить уже без Эльмера.
        Дождавшись, когда дэйлор останется один, Варна тихо позвал его. Ученик встрепенулся, и, озираясь по сторонам, прошептал:
        - Вы все слышали, Великий Магистр?
        - Да. Ты славно потрудился. Самое время возвращаться в Дэйлорон, маг. Только сделай еще вот что…

* * *
        Шепот. Далекий, едва слышный.
        Золий повертел головой в поисках источника звуков - темнота.
        «Да я же сплю!» - догадался он и открыл глаза. Потом зажмурился - и вновь открыл. Потому как то, что он увидел, показалось невозможным.
        Словно он лежит, распластавшись на спине, а над ним склоняются все маги Алларена - голубоглазый Кхеон с вечной гаденькой усмешкой, близнецы Охоро и Ахоро, старик Мериодон и краснокожий Йирам. Только Уломары и Агелины не было…
        Но все оказалось реальностью.
        Следующим вернувшимся ощущением была боль - ноющая, противная. В запястьях и щиколотках. Золий дернулся, пытаясь сменить положение, но, к своему ужасу, понял, что не может пошевелиться.
        Он судорожно забился, как муха в паутине, пытаясь освободиться от невидимых пут, держащих руки и ноги - бесполезно.
        - Лежи смирно, - сказал Охоро (или Ахоро?), - и больно не будет.
        Маги оживленно что-то обсуждали, не обращая внимания на то, что Золий очнулся и смотрит на них. Он только услышал до боли знакомые слова «фокус», «линия силы» и «разрыв». Набравшись смелости, он крикнул:
        - Эй! Что вы хотите со мной сделать?
        В поле зрения появилось бледное, ненавистное лицо Эльмера.
        - Право же, Золий, зачем так кричать? Я тебе и так скажу, что мы с тобой хотим сделать, ты же юный маг… Тебе предстоит большая честь стать оружием в борьбе против страшного владыки черного города.
        - Да, да, - закивал Кхеон, - с помощью магии Эльмера мы поместим внутрь тебя один из компонентов заклятия. Ты будешь в центре взаимодействия, а мы уж постараемся сделать так, чтобы попавший в фокус силы погиб. Быстро и верно. Ты должен гордиться собой, ибо твоя никчемная жизнь станет платой за освобождение наших земель от страшной нелюди. Подумай, разве это не благородное дело?
        И он рассмеялся.
        А Золий понял, что - и зачем - задумали маги.
        - Отпустите! - взвизгнул он, извиваясь, как дождевой червяк в клюве птицы, - отпустите!!! Вы ничего не понимаете! Ильверса не нужно убивать!..
        - Замолчи, - строго сказал дэйлор. И, не успел Золий опомниться, как палец мага коснулся губ.
        - Я никогда не стану приманкой! - выкрикнул мальчик… Но из горла выполз едва слышный хрип.
        Кхеон усмехнулся.
        - Хватит рассуждать, братья. Давайте за дело. Вы ведь нам поможете, благородный Эльмер?
        - Разумеется.
        И Золий снова погрузился во тьму.
        Ощущения исчезли, все, кроме одного - странной режущей боли в животе, как раз под ребрами.

* * *
        Тиннат проснулась поздним утром и долго лежала среди чистых, шершавых простыней, пытаясь понять - что же все-таки делать. Она ни на миг не усомнилась ни в правдивости рассказа Золюшки, ни в намерениях магов Алларена. Оставалось найти ответ только на один вопрос: что теперь делать ей, Лисице, обычной женщине, которая так и не смогла резким движением свернуть шею собственной глупой и совсем уж девчоночьей влюбленности?
        Первым побуждением Тиннат было действительно пойти к черной стене и кричать, звать Ильверса, пока их величество магистр не соизволит обратить внимание на истошные вопли у себя под боком. Но потом она решила, что это глупо - пытаться звать того, кто не желает ничего слышать, и является только сам - и только тогда, когда это нужно ему.
        «Если бы он хотел меня слышать, он бы пришел на помощь тогда, когда я билась с зеркальником, и когда погиб Малыш».
        Воспоминание оказалось столь болезненным, что по щепе покатилась горячая слеза и, сорвавшись, капнула на подушку.
        «Эх, Лисица, Лисица… Ильверс уже давно перестал быть тем, кого ты в нем еще пытаешься видеть. Он куда как больше похож на ходячего мертвеца, чем на живого. Да и видно, как ему тяжело, словно цепи сковали его - и не дают освободиться. Так не лучше ли будет, если маги освободят его?»
        По телу пробежала дрожь. Под сердцем шевельнулся холодный, липкий комок; думать так было страшно, и в душе волной поднималось омерзение к самой себе - но в то же время разум жестоко твердил одно и то же.
        Пусть чародеи помогут Ильверсу освободиться, и так будет лучше для всех. И для дэйлор, переродившегося в страшное нечто, и для Алларена, принявшего чудовище…
        «А почему же ты сама не убила его?» - насмешливо ухмылялась совесть, - «если ты и вправду любишь его, почему же ты хочешь переложить всю грязь на плечи магов? А не освободишь Ильверса своими руками, быстро, так, чтобы он не успел ничего почувствовать?»
        Тиннат посмотрела на ладони.
        - Я бы не смогла этого сделать. Я… может быть, недостаточно сильно любила его? Думаю, у магов получится куда лучше.
        «Постой. А разве не говорил он, что убить его - тоже плохо? Опасно, когда он есть, и не менее опасно, когда его убьют… Проклятье, все, что он говорил - были сплошные загадки!»
        Лисица села на постели, потерла лицо, как будто этот простой прием мог собрать и привести в порядок мельтешащие мысли. Всего-то ей нужно было принять решение! Казалось бы, что может быть проще, чем ничего не делать?!! И кто бы мог предположить, что она, убийца Тиннат, будет столь трепетно взращивать в своем сердце никому не нужное теплое чувство?
        Она посмотрела в окно, поверх черепичных крыш. Небо казалось холодным и равнодушным ко всему происходящему; слоистые облака, отливающие перламутром, лились к востоку, время от времени расходясь и приоткрывая лоскутки синевы. И Тиннат прошептала:
        - Я всего лишь человек. Мне не постичь дорог судьбы, как бы ни хотелось. Но разве не дело Отца Небесного - заботиться о своих заблудших детях?
        Взяв с туалетного столика золотой динар, она долго смотрела на него, затем подбросила. Монета, перевернувшись несколько раз, шлепнулась на ладонь, и Тиннат горько усмехнулась. Решение было принято.
        Оставалось только успокоить Золия, убаюкать мальчонку подслащенной ложью, чтобы он не пытался добраться до Ильверса, а там - будь что будет!
        Дальше Лисица действовала быстро и решительно, как будто кто-то настойчиво подгонял ее. Она облачилась в лучшее платье, не забыв, однако, сунуть за подвязку стилет, накинула на плечи дорогую шаль и вышла из дому.
        …Не прошло и часа, как Тиннат постучала бронзовым молотком в двери красивого дома, что принадлежал магессе Уломаре.
        Тишина.
        Лисица нахмурилась и постучала снова. Казалось странным, что у двери столь богатой госпожи не дежурит денно и нощно прислуга.
        На сей раз ее слух уловил звук шагов - уверенных и быстрых. Повернулся ключ в замке, и Тиннат увидела весьма красивого мужчину. Он оказался очень светлым блондином с голубыми глазами - выражение которых могло поспорить с извечным равнодушием небесной синевы. И, конечно же, это был вовсе не слуга.
        Тиннат присела в реверансе.
        - Прошу прощения, здесь живет мальчик по имени Золий, ученик многоуважаемой магессы?
        Господин покривился, смерил Лисицу изучающим взглядом.
        - Да, здесь. Но, к сожалению, Золий захворал, и вы его не сможете увидеть.
        - Жаль. - Тиннат покачала головой, - скажите, а когда я могу его навестить? Я… э… тетушка, недавно приехала в Алларен - и узнала, что Золий обучается магическому искусству.
        Еще один взгляд, исполненный великолепного презрения.
        - Наши судьбы в руках Хаттара, отца небесного, - назидательно изрек красавец, - но я вижу, вы женщина благородная. Пожалуй, я бы мог передать ему, что вы приходили.
        - Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста, что я позабочусь о нашем общем с Золюшкой друге. Пусть мальчик ни о чем не беспокоится.
        Темно-золотистые брови мужчины чуть приподнялись, но уже в следующий миг его холеное лицо снова приняло выражение спокойствия.
        - Знаете, пожалуй, вы и сами можете ему об этом сообщить, - он улыбнулся и галантно приложился губами к запястью Тиннат, - я подумал, что кризис болезни миновал, и Золию только пойдет на пользу, если он увидится с тетушкой.
        Лисица немного подивилась столь крутому повороту событий, но затем подумала - а почему бы и нет? В конце концов, на ней дорогая одежда, да и выглядит она совсем как благородная дама. Так почему бы этому господину и вправду не пустить ее к Золюшке?
        - Благодарю, - она одарила блондина чарующей улыбкой и шагнула через порог.
        - Прошу вас, следуйте за мной.
        … Будучи убийцей по найму и вором, Тиннат бывала во многих домах Алларена, но ей ни разу не доводилось грабить магов. Поэтому она с любопытством оглядела холл, дорогие и очень изящные канделябры, красивую каминную решетку… Мужчина провел ее под мраморной лестницей, по коридору, стены которого были сплошь увешаны картинами, открыл ключом дверь из мореного дуба.
        - А чем болен Золюшка? - поинтересовалась Тиннат, - надеюсь, это не очень опасно?
        - У него был сильный жар, - мужчина повернулся к ней, все еще держа ключи в руке, - но меня куда как больше интересует ваш с Золием общий друг, милая тетушка!
        Для того, чтобы добраться до стилета, Тиннат было нужно всего несколько мгновений - но голубоглазый красавец не оставил ей ни единого. Казалось, он только щелкнул пальцами, но от этого ничем не примечательного движения Лисица отлетела к стене, как от хорошей затрещины. Непонятная сила распластала ее, прижав к позолоченным обоям, не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой.
        - Говоришь, общий дружок? - насмешливо спросил он, подходя вплотную. Тиннат яростно плюнула в его до отвращения холеное лицо, припудренное бледно-розовой пудрой. Мужчина улыбнулся, вытерся кружевным платочком.
        - Все это очень, очень интересно.
        На его пальцах родились крошечные молнии. Тиннат дернулась, все еще пытаясь дотянуться до стилета - или, уж на худой конец, как-нибудь уклониться от атаки чародея - а в том, что этот красавчик маг, она уже не сомневалась - но заклятье держало крепко. Лиловые огоньки ударили в грудь, вышибая дыхание, и Тиннат полетела куда-то во мрак. Туда, где нет ни мыслей, ни ощущений.
        … Забытье длилось недолго. Она открыла глаза, выругалась, помянув предков мага до седьмого колена. А в следующий миг поняла, что лежит на полу посреди холодного подвала, что единственная дверь - закрыта снаружи, и выбраться нет никакой возможности. Лисица снова произнесла длинный монолог, посвященный родне неизвестного чародея. Ощупала ребра, попробовала разыскать стилет, но, естественно, ее хорошо обыскали, прежде чем посадить под замок.
        - Вот дерьмо, - сказала Тиннат.
        - Никогда не слышала, чтобы благородная женщина ругалась, как извозчик.
        Вскочить на ноги было делом секунды; Тиннат даже не считала нужным одернуть юбку - какая разница, как ты выглядишь, сидя под замком да еще и в темноте?
        - Простите, если я вас испугала, - повторил грустный голос. Он раздавался из темного угла, где жирный мрак прилип к сырым стенам. Там же, где стояла Тиннат, было чуть светлее: сквозь вентиляционное оконце тянулись к полу тусклые лучики.
        - Я здесь такая же пленница. В своем собственном доме. Меня зовут Уломара, а вас как?
        И из мрака медленно выплыла худая женщина в долгополой рубахе.

* * *
        …Магессу бил озноб. Темные, неопределенного цвета глаза лихорадочно блестели, на искусанных губах запеклась кровь.
        - И вот, теперь я сижу в этом подвале, в родном доме! Хаттар всемогущий, мне и в голову не могло прийти, что все именно так повернется…
        И она, всхлипнув, подтянула колени к груди, пытаясь отвоевать у холодных камней хотя бы толику тепла.
        Тиннат помолчала. Затем хмуро оторвала от корсажа верхнюю юбку, из дорогого восточного бархата, и обернула ткань вокруг худых, подрагивающих плеч Уломары. Затем, подумав еще немного, избавилась и от нижней юбки, оставшись в кружевных панталонах и чулках. Как ни крути, бегать и драться так куда как удобнее, чем в длинных юбках. А в том, что предстоит нешуточная заварушка, Тиннат уже не сомневалась.
        После этого они сидели уже не на голых камнях, а на ворохе тафты.
        - Что будет теперь с Золюшкой? - мрачно спросила Лисица.
        Уломара тяжело вздохнула.
        - Ему не жить, если ловушка сработает. Я… понимаешь, мне есть за что ненавидеть Ильверса. Он, я так понимаю, убил моего старого учителя, Альхейма. Но жертвовать малышом? Этого я бы никогда не допустила… И наверняка, наверняка есть и другой способ!
        - И потому-то ты здесь, - Тиннат покачала головой, - я тоже… согласна с тем, что Ильверсу лучше соединиться с духами предков, кажется, так дэйлор говорят об этом. Не потому, что он убил какого-то там старичка, но потому, что настоящий, живой Ильверс давно уже умер. То, что осталось - это страшное существо, лишенное чувств и не видящее ничего, кроме страданий и боли. Уж лучше пусть упокоится с предками, чем жить так. Но жертвовать ради этого мальчишкой? Фу, как мерзко.
        Они помолчали. А потом Лисица поинтересовалась:
        - Почему ты до сих пор не выберешься отсюда, Уломара? Ты же магесса?
        Та лишь передернула плечами.
        - Помилуй, Тиннат! Как и что я могу сделать без своих компонент?
        - Но Ильверсу не были нужны никакие компоненты…
        - Потому что он - нелюдь! Они в этом куда как сильнее нас. Они видят Силу мира, а мы - слабые, ничтожные людишки - можем лишь пользовать ту, что происходит от взаимодействия вещей. Надо знать, что и как расположить, и как соединить, чтобы взять ту Силу, которая подходит к тому или иному заклятью. Можно, конечно, использовать и просто Силу, без преобразования… У нас это называется ловушками - что и собираются использовать против Ильверса. Но выбраться из подвала, не имея ничего под рукой - я просто не могу.
        - Подумай хорошенько, Уломара. Тебя бросили сюда в одной сорочке, меня - по недосмотру одетой. Может быть, на мне ты найдешь все необходимое?
        Магесса хмыкнула.
        - Вряд ли. Мне нужно… что-нибудь вроде деревяшек, чтобы породить огонь. На тебе-то нет ни единой дощечки?
        И она жалко улыбнулась.
        - Не знаю, что делать. Остается только смириться, наверное… Золий погибнет вместе с Ильверсом, и мы бессильны…
        - Нет, не говори так, - Тиннат вскочила на ноги и принялась мерить шагами подвал, - не говори… Это слишком.
        Внезапно она вспомнила то ощущение мягких локонов, когда прикоснулась к золотистым волосам Золюшки. О, небо! И эти изверги, эти маги, собираются принести его в жертву, лишь бы убить Ильверса?
        - Даже если мы и остановим Ильверса, думаю, Золюшка тоже долго не протянет, побывав одним из компонентов… Думаю, они зашьют ему внутрь…
        - Что?!! - Тиннат едва верила своим ушам, - ты хочешь сказать, что они могут его выпотрошить, и набить той дрянью, что убьет Ильверса?
        Уломара горько вздохнула.
        - Вполне возможно. Но при этом Золий будет жив, потому что Ильверсу незачем идти к мертвецу.
        Тиннат скрипнула зубами. Попадись ей в эту минуту какой-нибудь маг (за исключением Уломары, конечно), Лисица собственноручно выцарапала бы ему глаза, разорвала зубами горло и изрубила мечом.
        - Мне тоже… жаль, - пробормотала Уломара, зябко кутаясь в бархат, - Золюшка… Я к нему привязалась. И мне будет невыносимо… Если, конечно, мне суждено выйти отсюда.
        И вдруг обе они застыли, как парализованные - потому что в замке со скрипом проворачивался ключ. Тиннат кивнула Уломаре и на цыпочках скользнула к стене, так, что вошедший бы ее не заметил сразу.
        Первым, что увидела Лисица, был носок замшевого сапога. А в следующий миг что-то невидимое сдавило ей шею; протащив волоком по полу, швырнуло в угол. Магесса дико взвизгнула, бросилась к отворившейся двери, выставив вперед скрюченные пальцы, как кошка - когти.
        - Ах ты мерзавец!!! Будь ты проклят! А я-то верила… Верила!
        Лисица, ловя ртом воздух, только удивленно моргнула, когда Уломара ловко поднырнула под занесенной для удара рукой и вцепилась в шевелюру вошедшему. Разумеется, лучше бы она ударила его в пах - но магесса дралась, как настоящая женщина: не столько била, сколько выдирала и царапала.
        Хаос продлился всего несколько мгновений. И Уломара с хрустом ударилась всем телом о пол, как будто ее швырнула вниз рука незримого гиганта.
        - Терпеть не могу истерик, - холодно заметил мужчина. Отряхнув кружевные манжеты и пригладив растрепанные волосы, он брезгливо переступил через вытянувшуюся на полу магессу.
        Тиннат взирала на него в безмолвном ужасе. Сперва ей померещилось, что это явился сам Ильверс - уж очень велико было сходство. Те же черные брови, черные блестящие глаза и бледная кожа. Но затем она осознала, что это - другой дэйлор. Самый настоящий маг из Дэйлорона…
        Сглотнув горькую слюну, Лисица откашлялась.
        - Что вам нужно? Почему меня бросили в этот подвал?!! Я порядочная женщина, я не позволю…
        - Замолчи, - он выплюнул это слово, как несвежую пищу, - замолчи!
        Дэйлор еще раз оглядел Тиннат, и у нее возникло впечатление, что более всего мага заинтересовали ее панталоны. Затем он решительно шагнул вперед, наклонился к ней.
        - Я хочу у тебя кое-что спросить. Нет-нет, молчи! Это вовсе не значит, что ты будешь отвечать.
        Тиннат попыталась шевельнуться, но, к собственному ужасу, поняла, что снова обездвижена - уже второй раз за день!
        Изящные, холеные пальцы дэйлор легли ей на лоб.
        - А теперь вспоминай. Вспоминай все, что связано с Ильверсом д’Аштам. Ты ведь тоже знакома с этим чудовищем, с этой противной самому Творцу нелюдью? Вспоминай, иначе будет очень больно.
        Маг стоял рядом на коленях, Тиннат могла бы одним точным ударом лишить его чувств… Могла бы… если бы тело не налилось смертельным холодом, заморозившим каждую косточку и каждую мышцу.
        - Ничего я тебе не вспомню, упырь проклятый! - прохрипела она, - чтоб вас всех зеркальник сожрал!
        - Значит, твой ответ следует расценивать, как отказ? - усмехнулся дэйлор, слегка надавливая пальцами ей на голову, - что ж… Видят Предки, я этого не хотел.
        Он прикрыл глаза. И поначалу ничего не происходило. Потом… Тиннат показалось, что ее тело погружается в горячую воду, все глубже и глубже, и вот уже лицо оказалось под водой. Она закричала, пытаясь выплыть - но лишь выдохнула последний глоток воздуха, и он устремился вверх шаловливыми пузырьками. А вода разогрелась, огнем пылал каждый кусочек кожи, вздувались и лопались пузыри, и сукровица в кипятке обращалась белыми хлопьями.
        «Хаттар, дай мне умереть!» - вспыхнула последняя мысль, - «не дай мне мучиться больше…»
        И все пропало. Перед ней, в серой дымке, плавало спокойное лицо дэйлор. В огромных черных глазах глянцево блестела насмешка.
        - Чтобы освободить воспоминания, приходится прибегнуть к болевому воздействию, - назидательно изрек он, - то, что я узнал… Это любопытно. Пожалуй, теперь у нас есть достаточно приманки, чтобы заставить чудовище выйти из Черной цитадели.
        Маг задумчиво вертел в пальцах пластину из белого металла строгой круглой формы, с остро заточенными краями, и Тиннат, едва удерживаясь на краю сознания, поняла, что пытка еще не завершена.
        - Знаешь, что это такое? - вдруг поинтересовался дэйлор, взвешивая на ладони загадочный круг, - это то, что вскоре окажется внутри тебя, милочка. То, что соберет воедино всю Силу людской магии. У твоего маленького приятеля точно такая уже в животе. Полагаю, нам следует сделать запасной экземпляр наживки.

* * *
        …Над миром пылал закат. Он разливался вишневым соком по сиреневой кромке неба, задевал распростертыми крыльями верхушки деревьев и легкий пух облаков. А ночь уже подступала, гасила мягкими сумерками этот костер, и на востоке, на вуали тьмы, поблескивала ранняя звезда.
        Все это Норл д’Эвери видел не раз в те времена, когда еще был воином дэйлор. Да и теперь, когда даже слабые отблески солнечного света неприятно жгли кожу и ослепляли, он чрезвычайно хорошо представлял себе закат.
        Даже находясь под землей.
        Последние, непокорные сполохи огня угасли, залитые мягким сумраком. Над горизонтом сперва тусклой монетой, а затем все ярче и ярче, засияла чистая, умытая луна.
        И вампир из дома д’Эвери решил, что настало время выбираться из убежища, которое он выкопал себе на рассвете, всего чуть-чуть не долетев до Кайэрских топей.
        По правде говоря, он и сам не мог толком понять - зачем же отправился на запад, зачем покинул надежное Гнездо, спрятанное высоко в горах. Что-то смутное звало его в топи, неясное предчувствие - что туда следует отправиться. И он, уже привыкший доверять своим ощущениям, не стал нарушать собственных традиций.
        А если взглянуть на все это с другой стороны, со стороны здравого смысла - Норл понимал, что далеко не все узнал во время первой и последней встречи со странным созданием, в которое превратился дэйлор Ильверс. Но сам не мог урвать больше ни кусочка ценных знаний, да и - как не раз сожалел - жил в пору, когда начали забывать о магистре Закрытого города. В Кайэрских же топях обитало существо, коему довелось проследить появление первого магистра. Создание было очень старым, можно даже сказать - древним, и никто не знал, сколько тысячелетий минуло с тех пор, как мир породил его.
        Поэтому Норл очень надеялся, что узнает все об Ильверсе, и кусочки мозаики лягут на надлежащие места, составляя красочную и четкую картину. А древнейшим и мудрейшим существом, к которому он собирался обратиться, была королева болотных ночниц, первая из них, положившая начало всему роду извечно печальных сестер.
        Вампир выбрался из норы, отряхнул с одежды комки торфа и прелые листья, и, развернув крылья, продолжил свой путь.
        Когда на небо выплыла малая луна, он опустился на землю и пошел дальше пешком, потому как начинался лес, а пытаться добраться до земли сквозь древесные кроны - не очень-то приятная штука, вмиг крылья истреплются и изорвутся.
        Перед ним вилась едва заметная тропинка, и было неясно, кто протоптал ее - люди, нет-нет, да заглядывающие под сень старых деревьев, или n’tahe, навещающие людские селения. Тянуло сладковатым запахом тлена и гнили, верный признак того, что Народ Зла уже неподалеку.
        Он спокойно шел вперед, до тех пор, пока дорогу не преградили две сестры печали - красивейшие болотные ночницы, бледные, как призраки, с лицами, которые так и просились на полотна мастеров кисти или в качестве фресок в святилища Предков.
        - Что ты ищешь здесь, путник? - прошелестела одна.
        - Мы видим, что ты из Народа Зла, и потому не нападаем. Но мы должны знать, зачем ты здесь, в этих священных топях?
        Норл приподнял крылья - так, на всякий случай; пусть ночницы увидят, что перед ними высший вампир, к тому же, весьма могущественный.
        - Я пришел к вашей королеве, - сказал он, - если вы можете проводить меня к ней наиболее коротким путем, я буду благодарен. Ибо рассвет не будет ждать, пока я завершу начатое дело.
        Они переглянулись - и д’Эвери еще раз подивился нечеловеческой красоте их лиц. А в лунном свете они и вовсе казались выточенными из белейшего мрамора Драконовых гор; искусно сработанные маски совершенства в обрамлении иссиня-черных волос. Было похоже на то, что ночницы выбирали себе сестер только из самых прекрасных женщин народа дэйлор и людей.
        - Зачем тебе королева, путник? - строго спросила болотная ночница, - наша мать не любит, когда ее беспокоят по пустякам. Даже если ты - такой же n’tahe, как и мы.
        Вампир нахмурился. Конечно, было понятно, что эти две красотки занимают места стражей у врат владений королевы. Но зачем же быть такими назойливыми?
        - Я должен спросить у нее совета, что должен делать с черным магистром, - сухо сказал он.
        Ночницы кивнули - одновременно, как по команде.
        - Иди за нами, путник. Королева уже давно… обеспокоена и ждет.
        - Кого она ждет?
        - Того, кто будет обеспокоен так же, как она.

* * *
        Дворец первой ночницы стоял на маленьком островке посреди болота и формой напоминал гигантский муравейник с черным провалом входа и без единого намека на окна. Лунный свет скользил бликами по гладкой поверхности строения, и у Норла сложилось впечатление, что стены дворца - мокрые. Или облиты чем-то вязким и липким.
        Ночницы, что сопровождали его, остановились у входа.
        - Иди, путник. Как войдешь, там будет лестница вниз, туда, где вечный мрак и прохлада. Порой королева предпочитает солнце, но иногда - тьму.
        Вампир пожал плечами. Выглядело все это странно, непонятно. Во-первых, сам дворец - по размеру ничем не уступал тем домам, что строят люди в городах. Так зачем же возводить этакий муравейник, чтобы прокопать нору вниз, в сердце топей? И чем все-таки облиты стены?.. Ему захотелось потрогать их, но, поймав строгие взгляды двух сестер печали, он отказался от этой затеи.
        «Наверное, мне просто не понять ночниц», - решил Норл.
        И шагнул в черный зев хода.
        Его окружил жирный, пропитанный запахом тлена, мрак.
        «Да что она там делает, интересно? Что за удовольствие сидеть среди такой вони?»
        - Иди вперед и не сомневайся ни в чем.
        Вот как. Королева сама заговорила с ним. Значит, учуяла.
        - Ваше величество, - Норл на всякий случай отвесил темноте поклон. Раздался легкий смешок.
        - Иди же, д’Эвери. Время не ждет, и рассвет может застать тебя далеко от убежища.
        Он ускорил шаг и, к собственному удивлению, понял, что зловоние отступило. Еще десяток шагов - и впереди замерцал красноватый огонек.
        …Она возлежала на некоем подобии помоста, застеленного можжевеловыми веточками. Два факела в подставках горели, тихо потрескивая и разбрасывая багровые блики по влажным земляным стенам. А у ложа королевы, на скамейке, сидела чумазая человеческая девочка и большим гребнем расчесывала ее длинные волосы.
        - Ваше величество.
        Норл поклонился еще раз. Он впервые видел прародительницу легендарных сестер, и теперь, нимало не смущаясь, жадно рассматривал ее. И чем дольше разглядывал, тем больше удивлялся.
        Во-первых, королева болотных ночниц при жизни была человеком, это можно было сказать с первого взгляда - потому что людские лица отличаются от лиц дэйлор так же, как грубый глиняный горшок отличается от хрупкой вазы. Конечно, такое сравнение можно было назвать преувеличенным; лицо женщины, давшей начало всему роду ночниц, несомненно, было красивым и гармоничным. И все же - все это говорило о том, что дэйлор, что бы там не утверждали короли, не на много древнее людей.
        Во-вторых, она принимала посетителя исключительно в обнаженном виде. И в-третьих… человеческий ребенок! Уж кому-кому, а этой крошке было здесь не место.
        - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала королева, - и во многом ты прав. Дэйлор и люди были созданы почти одновременно, но дэйлор оказались более совершенны, а потому взошли на вершину процветания куда раньше людей. К тому же, люди были выброшены в места, где каждый третий погибал от холода, голода и болезней. Слишком жестоко все это было, у начала времен… Затем…
        Она на миг прикрыла глаза, улыбнулась.
        - К чему мне платье, благородный д’Эвери? Старые лохмотья давно осыпались прахом, а снимать одежду с мертвых я не испытываю ни малейшего желания, по крайней мере, сейчас. А эта девочка - ребенок из кочевого племени. Те люди, в отличие от жителей серединных земель почитают болотное зло, и приносят в жертву собственных детей, из которых вырастают прекрасные рабы, которые служат нам здесь, в благословенном Тьмой Кайэре. Надеюсь, вопросов больше нет?
        - Мне остается только склониться перед мудростью королевы, - сказал Норл, - я пришел за советом.
        - Последний магистр, да?
        Она нетерпеливым движением отослала девочку прочь, подобрала свои каштановые, с красным блеском, волосы и принялась заплетать их в косу. Вампир счел нужным пояснить:
        - Я ничего не знаю о нем. И ничего не знаю о том, чего следует ждать от хозяина Закрытого города.
        Королева вскинула брови и с уважением посмотрела на Норла.
        - Да ты достаточно осведомлен, брат. Поведай мне все, что тебе известно - и я надеюсь, что мои знания тоже окажутся нелишними. Вернее, я бы могла и сама прочесть все это в твоей памяти, но… Беседа. Она дорога для меня, как воспоминание о моей далекой жизни.
        - Тогда я начну, королева. Рассвет не ждет.

* * *
        Его повествование было недолгим; Норл просто и доходчиво пересказал все, что слышал от Варны и что увидел сам, держа за руку Ильверса. Королева слушала внимательно, ни разу не перебив, и только глубокая складка, прочертившая гладкий лоб, говорила о том, насколько ей не нравится происходящее. Наконец Норл умолк и вопросительно посмотрел на первую ночницу. Она сидела, теребя толстую косу, совсем, как самая обычная женщина, и хмурилась.
        - Этот Варна - дурак, - заметила она, - он полагает, что Ильверс источник зла для Дэйлорона… Конечно, что-то есть в этом, но далеко не все. Черный магистр вообще очень странное существо, его не должно было быть вообще! Он… он как плотина, перегородившая реку, или как паразит, отнимающий силы у хозяина. Я порой сравнивала прежнего магистра с бездонным мешком, в который уходит немалая доля Отражений. Стоит убить магистра - и все, им собранное, хлынет обратно в наш мирок, отравляя его. Народ Зла воспрянет, дэйлор и люди постепенно исчезнут. Что будет тогда? Может быть, мы и не вымрем окончательно - но что это будет за мир? Ничего хорошего. Черная дыра, прореха…
        - Королева, все это кажется мне странным, - сказал Норл, - но я молод, и не застал первого магистра. Ты помнишь его?
        Ночница кивнула.
        - Да, мой благородный д’Эвери. Я помню его. И ты правильно сделал, что пришел - ибо только я, пожалуй, знаю - а как было на самом деле. Мы, ночницы, видим истину, и я много дней подряд подглядывала за черным магистром в своих снах. К какому дому, говоришь, принадлежал отец того несчастного дэйлор, Ильверса?
        - Д’Аштам.
        - О, ну вот видишь. Эксперимент Великого Магистра не мог закончиться провалом, хоть он об этом и не знал. Все дело в том, что первый магистр тоже был д’Аштам. А Ильверс унаследовал способности далекого предка. Ну так вот. Я начала говорить о том, что магистр был один - и это правда. После того, как он переродился, и стал тем существом, какое и сейчас сидит в черной башне, он перестал пить, есть и стареть. Черный Магистр вечен - так же, как и я. Правда, его можно убить - и тогда с миром случится большая неприятность. Мы с тобой, хоть и народ Зла, в этом не заинтересованы. Кроме того, оставаясь живым, магистр может сойти с ума, погрузиться в мир грез, только чтобы не видеть того, что несут в себе Отражения. Это несчастнейшее существо, магистр-то. Каждый миг перед его мысленным взором проносится то, что рождает Отражения… Не хотела бы я все это видеть, не хотела…
        - То есть и так, и так он опасен, - уточнил Норл, - но, королева, что же тогда делать?
        Она пожала крепкими плечами.
        - Я бы посоветовала Ильверсу сделать то же самое, что сделал его далекий предок. Разделить Бремя Отражений с избранными. Ведь от того, сколько он выдержит, зависит время, сколько безбедно протянет наш мирок.
        - Никогда не слышал ни чем подобном, - Норл покачал головой, - как же я мало знаю, королева. И как правильно сделал, что пришел за советом к тебе!
        - Ах, не льсти мне, - ночница подмигнула, - давай-ка, послушай историю первого черного магистра… И обязательно расскажи об этом бедняге Ильверсу.
        … Он и вправду был один - черный магистр, странное, непонятно зачем и как получившееся создание. Далекий предок Ильверса, однажды убитый, смог обуздать силу Отражений, что уже само по себе было чуждым дэйлор, а, обретя власть, вернулся к жизни - но уже не-дэйлор. И тогда, и после - у него уже не было выбора, кроме как расплачиваться за могущество. Он видел все преступления, всю несправедливость, что порождали Отражения, и пока переживал все увиденное, Сила уходила в него, как в бочку без дна, собираясь в тайном схроне. Куда она девалась оттуда, и почему он не переполнялся - этого не знал никто. Но все же, королева ночниц догадывалась, что странное существо, хозяин силы Отражений, выплескивает ее… куда? Похоже, за грани небесного купола. А там эта сила частично рассеивалась, частично скапливалась в громаднейшей воронке, носик которой и прикрывал собой магистр.
        Он честно нес на плечах это бремя, ни на миг не отворачиваясь от ужасов, что несла черная река; его власть могла бы впечатлить даже самих богов, пожелай они спуститься с небес. Но по прошествии столетий магистр начал уставать, и тогда, ища выход, стал брать в ученики избранных, которые могли бы взять себе часть кошмарных видений магистра и облегчить его участь. Взамен избранные получали власть и знания, так что желающих было полно. Другое дело, что далеко не каждый мог принять Бремя… И когда наступил момент, что остался магистр со своим последним учеником из людского рода, они закрыли Черный город, а затем магистр пожертвовал собственным покоем с предками - и заключил себя в плен, закрыв тем самым горлышко сосуда, куда собиралась Сила, но не прекратив ее отток…
        - Но откуда это предание о Последнем Магистре, если он всего-то был один?
        Ночница покачала головой.
        - Да, предание существует. Что появление последнего магистра предрекает гибель Дэйлорона… Может, оно еще сбудется, кто знает? Ведь Ильверс не испытывает благодарности к тем, кто его сделал Магистром, не так ли?
        Д’Эвери только пожал плечами. Да и что тут можно было сказать?
        - Ильверс вполне может быть тем самым предсказанным последним магистром, если окажется слабее своего предшественника. Если ему будет наплевать на всех ныне живущих, и он не пожелает ни нести бремя отражений, ни делить его с кем бы то ни было, - жестко пояснила королева, - вот тогда, я думаю, никто из нас не отвертится от того, что когда-то было предсказано!
        Старший гнезда куниц молчал. В голове надоедливо вертелась одна мысль, но он не решался высказать ее вслух… Впрочем, королева болотных ночниц прекрасно поняла его и без слов.
        - Я не могу идти с тобой, д’Эвери. И не могу подвергнуть себя опасности, ибо погибну я - и погибнут мои возлюбленные дочери, сестры печали. Надеюсь, ты меня понимаешь…
        Конец игры
        Уломару трясло. То ли от холода, то ли сказывались последствия магии Эльмера. Она подтянула коленки к груди и, кутаясь в бархат юбки Тиннат, принялась рассматривать обретенные сокровища.
        Ха! Этот самонадеянный болван, вылезший из лесной чащи, возомнил себя слишком умным, а ее, магессу Уломару, лучшую ученицу Альхейма, влюбчивой дурочкой? Как бы не так! Умело разыгранная истерика, слезы, упреки, попытки выцарапать мерзавцу глаза… Она хихикнула. Уломара из Алларена не так уж проста. Да, конечно, она допустила промах, рассказав про Золюшку - но ведь верила в то, что у дэйлор хватит здравого смысла не использовать мальчика! Оказалось иначе. Вернее, как раз помянутого здравого смысла у Эльмера было хоть отбавляй. Все рассчитал, нелюдь проклятый… Только недооценил свою пылкую любовницу. И, между прочим, зря.
        Уломара вдруг поймала себя на том, что смеется.
        «Прекрати! Ведешь себя, как умалишенная. Смеяться будешь потом, потом… Когда благородные коллеги узнают, с кем связались!»
        На земляном полу лежала крошечная, с ноготь, деревянная фигурка то ли волка, то ли собаки. Рядом - бусина, выточенная из кварца, несколько черных волосков, выдранных из густой шевелюры мага и ее собственная прядь.
        Уломара потерла друг о дружку ладони. Уж теперь они точно пожалеют о том, что послушались чужака - и посадили свою магессу под замок! Она им покажет, да… На Ильверса - плевать. Но вот Золюшку хотелось бы освободить, спасти- слишком мало он пожил на свете, что уйти вот так, став приманкой на крючке для зубастой рыбины. Именно так… Она расстроит планы этих мерзавцев, посмевших напасть на нее в ее же доме!
        Магесса сплела волосяную косичку, нанизала на нее добытую с таким трудом бусину; осмотревшись, оторвала кусок кружева от юбки Тиннат… Кстати, нужно будет разыскать и ее - только Хаттару ведомо, что с ней мог сделать Эльмер. И плевать, что Тиннат принадлежит к ночному братству; здесь речь о том, что сама она, Уломара, чего-нибудь да стоит… Раздернув кружево на кусочки ниток, Уломара завязала на черный волос семь узелков, затем добавила к получившейся комбинации вещей деревянную фигурку и удовлетворенно ухмыльнулась.
        Взаимодействие работало! Жемчужные паутинки Силы пролегли от каждого узелка к деревянному волку, а от него - ярко-алой полоской к бусине.
        - Ну-ка, посмотрим, что получилось, - пробормотала магесса.
        Она натянула этот своеобразный браслет на руку, ощутила, как Сила потекла в тело из вмиг разогревшейся бусины.
        Уломара улыбнулась, направила руку с браслетом на дверной замок…
        Получилось несколько не то, на что она рассчитывала: слишком шумно. Но эффективно. Разорвавшийся огненный шар выломал из каменной стены приличный кусок вместе с замком; дверь, жалобно скрипнув, приоткрылась. И Уломара устремилась вперед.
        По пути она размышляла о том, что нет границ человеческой подлости. Это кем надо быть, чтобы посадить ее в собственный же подвал и запереть на неопределенное время? Оставалось только скрежетать зубами от праведного гнева.
        Выбравшись из подвалов, магесса неслышно поднялась наверх, туда, где располагалась лаборатория - и где можно было запастись всеми нужными компонентами… Похоже, в доме не было ни души; и Уломара не могла не радоваться этому. Хотя это же вызывало легкое беспокойство. Если никого нет, значит, они уже занялись установкой компонент для ловушки. И, значит, нужно торопиться, чтобы успеть - при том, что Уломара не имела ни малейшего понятия о том, где эта ловушка будет установлена.
        Проходя мимо окна, магесса мельком глянула на небо. Вечерело. Солнце неумолимо ползло к линии горизонта, и длинные, уродливые тени ложились поперек улицы.
        «Плохо дело», - мелькнула тревожная мысль, - «ночь - нехорошее время. Как бы не случилось чего…»
        В груди, под ложечкой, шевельнулось недоброе предчувствие, прошлось ознобом по позвоночнику. Уломара решительно тряхнула головой.
        - Прочь сомнения! Они у меня еще узнают, с кем связались!
        … Дверь в лабораторию оказалась распахнутой настежь. Уломара сперва осторожно заглянула внутрь, держа наготове маленький огненный кокон, но никто не напал на нее, и среди столов и пузатых реторт не таился враг. Магесса с облегчением вздохнула и вошла.
        Что и говорить, господа маги недурственно покопались в ее запасах! Некоторые редкие компоненты исчезли напрочь, словно их и не было никогда, прочие, менее ценные, были раскиданы хаотично по комнате - так что Уломаре пришлось потратить немало времени, чтобы быть, как говорится, во всеоружии. Она столь тщательно увешивала себя гирляндами компонент и мешочками со всевозможным содержимым, что под конец стала похожа на бродяжку, которая носит с собой все имущество.
        Наконец, окончив сборы, магесса еще немного потопталась на месте, размышляя, куда следует идти, глянула в окно. Молочные сумерки с туманом медленно наползали на Алларен.
        «Надо торопиться», - подумала Уломара, - «иначе - не успею…»
        И вдруг…
        Звук шагов по лестнице. Кто-то явно шел по дому, и этот кто-то быстро приближался к лаборатории.
        Уломара на цыпочках подкралась к двери и стала так, чтобы деревянная створка хотя бы на какое-то время скрыла ее от непрошенного гостя. Место оказалось достаточно удобным: в щель между дверью и косяком она видела кусок коридора - и уж конечно, смогла бы узнать посетителя.
        Шаги приближались. Затем в щели мелькнули яркая шаль, черное платье… Уломара с трудом сдержала улыбку - и, когда женщина вошла в лабораторию, резко захлопнула дверь.
        Агелина подпрыгнула на месте, резко обернулась (тут Уломара подумала, что с перекошенным от страха лицом Агелина вовсе не так красива, чтобы за ней волочилось столько поклонников). В изящных пальцах сверкнула молния, но Уломара оказалась проворнее - отбила заклятье, и оно с треском ушло в потолок.
        Губы Агелины задрожали; она с нескрываемым удивлением взирала на хозяйку дома.
        - Уломара? Ты?!!
        Оставалось только мстительно улыбнуться.
        - Да, я. Мне показалось, что сидеть в подвале - не самое лучшее занятие.
        - В каком… подвале?..
        Казалось, Агелина искренне удивлена. Ее округлившиеся глаза шарили по фигуре Уломары, и той вдруг стало смешно - потому что утонченная и аристократичная Агелина не могла понять, как это можно стоять босиком, в одной сорочке, в растрепанными и спутанными волосами, да еще увешанной компонентами заклятий.
        - Не строй из себя дурочку! - рявкнула Уломара, - говори, быстро, где будет ставиться ловушка?
        Сила послушно устремилась в руки, и на ладони расцвел огненный цветок.
        - Я жду.
        - Но… ты что, хочешь меня убить? - промямлила Агелина, и было неясно, то ли она вправду испугалась, то ли пытается выиграть время для очередного заклятья.
        Огонь сорвался с пальцев, пыхнул жаром совсем близко от головы Агелины, опалив ей волосы. Которыми, к слову, та очень гордилась.
        - Говори.
        - Что ты делаешь?! - взвизгнула Агелина, - точно, рехнулась! Не зря тебя под замок посадили, ой не зря!
        - Я тебя сейчас так изуродую, что жизни не рада будешь, - Уломара чувствовала, что еще чуть-чуть, и она сдержит обещание, - говори, лживая тварь!
        Магесса, прикрывая лицо ладонями, всхлипнула.
        - На площади у дома Альхейма!!! Довольна?
        - Довольна.
        Поразмыслив минутку, Уломара обратилась к несколько иной Силе. Агелина даже не успела вскрикнуть, когда поднявшаяся позади бутылка с песком опустилась ей на голову.
        - Так-то лучше. И что в ней мужики находят? Истеричка. И дура, к тому же…
        Уломара покачала головой. Нужно было спешить… Но все же, все же… Бросить Агелину вот так, чтобы та очнулась и первым делом побежала предупреждать Кхеона о сбежавшей из-под замка сумасшедшей? Магесса огляделась, припоминая, где у нее могла храниться веревка.

* * *
        … Кто-то тихо плакал рядом, во тьме. Едва слышно, горько - так, что сердце рвалось на части. Ей показалось, что это плачет Ильверс, хотя, уже конечно, дэйлор никогда не плакал при ней - ни когда еще был дэйлор, ни когда стал Магистром Черного города. Она попыталась шевельнуться, но не смогла. Дернулась, пытаясь освободиться, и почувствовала - глубоко внутри, у самого позвоночника, болью налилось что-то тяжелое. И чужое.
        Тиннат открыла глаза. Ей так хотелось верить, что это был просто кошмар, и что с наступлением утра все будет так же, как раньше…
        Но тихие всхлипывания не прекратились. Лисица дернулась раз, другой - в запястья и лодыжки врезались ремни. Правда, голову она все-таки повернула. Зажмурилась от яркого весеннего солнца, что с любопытством заглядывало в окно. И в следующий миг ей уже хотелось кричать, вопить от ужаса. Потому что она была растянута на огромном колесе.
        И подготовлена к казни.
        - Я брежу, - сказала она себе, - я просто брежу. Этого не могло… случиться… Не могло!!!
        Тиннат предприняла еще одну попытку шевельнуться, но тут ее прошиб ледяной пот. Потому что глубоко в животе она ощутила что-то тяжелое… и чуждое ее телу…
        Всхлипывания рядом прекратились. И детский голос прошептал:
        - Госпожа, госпожа… это вы? Это вы обещали… сказать Ильверсу?..
        - Да, это я, - Тиннат судорожно сглотнула, - это я, малыш… Только я ничего… совсем ничего не смогла сделать.
        - Жалко, - протянул Золюшка и шмыгнул носом. А потом спросил, - что они с нами сделают теперь?
        - Не знаю.
        И Тиннат замолчала. Да что она могла сказать? Пытаться успокоить несчастного ребенка?.. Но дети чувствуют ложь, слишком хорошо. И Золюшка наверняка бы услышал, как дрожит голос госпожи, потому что Тиннат было страшно. Очень.
        - Они хотят убить Ильверса, - едва слышно прошептал малыш. Тиннат не видела его, он находился как раз за ее головой, - и мы тоже умрем. Я увижу маму и папу.
        - Нет, не говори так, малыш.
        - Я уже не малыш…
        Воцарилось молчание. Тиннат размышляла о том, что - ох, и не в таких переделках бывала! Хотя, если уж быть честной с собой, то и правда - в такой переплет попадать не приходилось. И как же выпутаться из всего этого? Уломара, судя по всему, осталась в подвале, и неизвестно еще, что с ней и жива ли она. Так что от магессы помощи ждать не приходится.
        Ночные братья тоже не помогут; им даже неизвестно, где находится их предводительница, хозяйка двора.
        А вот Ильверс…
        Лисица встрепенулась, и тут же едва не завопила от резкой боли в животе. Хаттар всемогущий, да что же они с ней сделали?!!
        Ильверс, Ильверс… Похоже, его могущество велико… И кто же, как не он, может спасти их? Золюшку, с которым бок о бок прошагал столько лиг по дороге в Алларен, и ее, Тиннат, которая так безумно любила его…
        И предала.
        Тиннат прошиб ледяной пот. Да что же нашло на нее утром? Как она могла даже помыслить о том, что лучше всего для Ильверса будет соединиться с духами предков?!! Да нет же. Все было правильным. Смерть стала бы свободой для дэйлор в его нынешним состоянии.
        Лисица всхлипнула; безысходность и отчаяние уже запустили когти в ее душу. Ей было тяжело и больно от осознания того, что она не в силах что-либо изменить…
        «Но Золюшка-то всегда любил его. Неужели Ильверс не поможет мальчишке, который когда-то кормил его с ложки?»
        Тиннат изо всех сил задрала голову, чтобы увидеть маленького товарища по несчастью. Ей удалось разглядеть только судорожно стиснутый кулачок и запястье, прикрученное к деревянному ободу. Позвала:
        - Эй. Ты меня слышишь?
        - Ага.
        - Попробуй позвать Ильверса. В мыслях. Мне кажется…. Из того, что он говорил о себе… Он должен нас услышать.
        - А он придет за нами?
        - Обязательно.
        Тиннат старалась, чтобы ее голос прозвучал бодро и- почти получилось. Потому как она не была уверена в том, что Ильверс ощутит слабенький мысленный зов.
        В голове всплывали обрывки того, что рассказал ей дэйлор… Нет, уже не дэйлор - но страшное создание из Черного города. Он видел страдания и боль; но разве не именно это испытывают они с Золюшкой?
        - Это должно сработать, - глухо пробормотала она сама себе, - должно…
        - Я уже зову его, - сказал мальчишка, - но, госпожа Тиннат… У меня так все внутри болит!
        - У меня тоже. Держись, мы обязательно вырвемся отсюда.
        …Легкие, уверенные шаги. Вкрадчивый скрип отворяемой двери.
        Тиннат повернула голову и увидела дэйлор. Того самого, что сделал с ними все это.
        Он был все в том же черном кафтане; волосы заплетены в косички и украшены деревянными фигурками и блестящими бусинами.
        Приблизившись, он бесцеремонно задрал Тиннат рубашку и начал ощупывать живот.
        - Отпустите Золюшку, - выдохнула она, глядя в черные глаза мага, - меня вполне хватит… Его отпустите!!!
        Будто бы и не слышав, дэйлор продолжал свои исследования. Его пальцы впивались в кожу, неприятно холодили ее. А в глубине, там, где засела тяжесть, пробегали короткие сполохи боли - как искры, что летят от костра.
        - Ваше время еще не настало, - заметил дэйлор, - вы рано проснулись. Он может почувствовать…
        Ладонь тяжело легла на лицо, мешая дышать. И Тиннат почувствовала, как все глубже и глубже погружается в вязкую темноту сна.

* * *
        … - Тебе пора возвращаться, мой ученик. Ты сделал все, как надо, и я вполне доволен.
        Эльмер в зеркале поклонился. А когда выпрямился, то губы кривила недобрая усмешка.
        - Желает ли Великий Магистр наблюдать за тем, как погибнет чудовище?
        - На твоем месте я бы не был столь уверен в исходе, - холодно заметил Варна, - он хитер, этот новоявленный магистр, и достаточно силен, чтобы разметать по кирпичику весь Алларен.
        Брови Эльмера чуть приподнялись - что должно было означать крайнее удивление.
        - Учитель. Но разве не вы сказали, что он не видит магии вещей?
        - Но кто может быть уверенным в том, что Ильверс д’Аштам не солгал мне тогда? Или в том, что он покинет свою башню ради тех, кто его любил? А если и покинет, не пожелает ли он выдернуть их из ловушки, не приближаясь?.. Лично я ни в чем не уверен, когда речь идет о магистре Черного города. Тем не менее, возвращайся в Дэйлорон, Эльмер. То, что произойдет дальше, нас уже не должно волновать. В любом случае это уже дело людей, не наше.
        Дэйлор в зеркале покривился, отчего его красивое лицо, наделенное самой гармонией Дэйлорона, неприглядно сморщилось.
        - Скажите, Великий Магистр, я должен оставить зеркало кому-нибудь из этих жалких магов?
        Тут Варна задумался. Разумеется, ему хотелось понаблюдать за тем, как затянется подготовленная им удавка. Но с другой - только Предки ведают, как обернется дело. А ну как почует Ильверс ловушку? Или будет ему безразлична судьба женщины и ребенка? Тогда никто и ничто не помешает ему как следует изучить расстановку сил, не приближаясь к опасному капкану. И уж конечно, маг такого уровня могущества без особых усилий нащупает связь между зеркалами…
        - Возвращайся, Эльмер, - повторил Магистр, - и зеркало забери с собой. Чем бы ни завершилось начатое, мы уже не будем иметь к нему никакого отношения. Заодно и узнаем, на что способен Ильверс…
        Его ученик покорно склонил голову.
        А Варна закрыл зеркало мягкой рогожей, постоял немного, размышляя о возможном исходе затеянной им игры.
        Могло случиться все, что угодно. Но, в случае неудачи, Дэйлорон оставался чист. Совершенно…
        Он распахнул окно, выходящее в сад; казалось, теплый воздух застыл в паутине весенних запахов. Полное безветрие. И тонкие, ранимые побеги в серебристой канве лунного света…
        Прошедший день не принес ничего, кроме усталости, раздражения и - совершенно бесполезной теперь злости на предшественника. И причиной тому оказался отнюдь не Ильверс; все дело в том, что поутру Великий Магистр Дэйлорона совершенно случайно наткнулся на вход в потайную лабораторию Учителя.
        Это было забавно и удивительно - получалось, что Варна до сих пор не разобрался в секретах старого дома, хоть и тщательно выстраивал познающие заклятья. Тайный лаз притаился за книжными полками; маг хотел достать книгу, но безуспешно, тяжелый том словно прилип к дереву. Подумав, что переплет зацепился за торчащий гвоздь, Варна с силой толкнул его обратно, к стене. Золотистая древесина вдруг разошлась - и магистр Дэйлорона кубарем полетел куда-то во тьму.
        Когда поднялся, охая и потирая ушибленное плечо, то обнаружил себя посреди аккуратной комнаты без окон. Свет давали мутно-белые кристаллы, похожие на те, что Варна видел в пещере Норла д’Эвери, укрепленные гроздью под потолком. И повсюду - шкафы, набитые старыми свитками, пузатыми склянками с неведомым содержимым, вязанками сушеных и уже рассыпающихся от времени трав. Пахло пылью и мятой.
        Маг обошел стол, установленный посередине и заваленный грудами свитков; он заинтересовался материалом, из которого они были изготовлены. Не пергамент, а нечто плотное, светло-серое с зеленоватым отливом и на ощупь шершавое. Но уже в следующее мгновение внимание Варны привлек огромный куб в углу, накрытый шелковым покрывалом с яркими цветами по кайме.
        Дэйлор осторожно приблизился, на всякий случай проверил - а нет ли здесь ловушки и, убедившись в безобидности непонятного сооружения, потянул покрывало на себя.
        В следующий миг его, зрелого, много повидавшего мага, стошнило прямо на пол тайной лаборатории. Грани куба были выполнены из гигантский слюдяных пластин, по швам скрепленных свинцом и, уж наверняка, соответствующими заклятьями для дополнительной прочности. А внутри, в воде, неподвижно висело тело дэйлор, скорчившееся, сине-белое и совершенно голое.
        Варна попятился. Ему было все равно, каким образом старый учитель обеспечил столь великолепную сохранность телу; его даже не интересовало, зачем ушедший к предкам магистр сотворил все это. На лицо было еще одно доказательство безумия старика, ибо в несчастном, навеки запертом в слюдяном кубе, Варна узнал Эттера, пропавшего зимой.
        Потом, все-таки перешагнув через собственную неуместную слабость, и стараясь не смотреть на беднягу Эттера, маг начал рыться в раскиданных по столу свитках. Оказалось, Великий Магистр вел подбробнейшие записи, поясняющие его эксперименты. И, если уж быть точным, утонувший маг оказался всего лишь попыткой почтенного старца обратить еще одного дэйлор к силе Отражений.
        Что ж, Эттер разочаровал учителя. Вместо того, чтобы обрести могущество и вступить в перерождение, он просто захлебнулся - о чем и говорили каракули Магистра.
        Варна вздохнул. Волной накатила тоска и жалость к ни в чем не повинному дэйлор; затем их сменила злость на старика… Да и на самого себя.
        «Мы сами позволяли выжившему из ума править нами, и сами же поклонялись ему. И вот - получите, что заслужили. Черного магистра и утопшего Эттера».
        Маг ушел из лаборатории, прикидывая, как лучше избавиться от тела и прихватив с собой один из свитков; Варне чрезвычайно понравился материал, из которого тот был изготовлен. Пергамент - это, конечно, хорошо, но сколько тритонов нужно извести на книгу? И дэйлор решил, что надо провести все необходимые исследования и выяснить, на чем, собственно, писал старый магистр.
        …Он стоял у окна, выходящего в сад, с наслаждением вдыхая запахи весны.
        Чужое присутствие за спиной Варна ощутил почти мгновенно. И, уже зная, кто этот ночной гость, заранее примерял фальшивую улыбку.
        - А, благородный д’Эвери! Что привело вас в мою скромную обитель?
        Старший Гнезда пересек комнату, и магистр Дэйлорона невольно залюбовался его поистине кошачьей грацией. Сапфировые глаза смотрели пристально, не мигая. В ноздри мага ударил запах болотной жижи, перебивая легкие, танцующие ароматы весны.
        «Где это он был, интересно?» - подумал Варна, а вслух произнес:
        - Надеюсь, вас привело ко мне нечто важное? Иначе зачем Старшему тратить свое драгоценное время на посещение мага?
        Вампир остановился в двух шагах, кивнул - что должно было означать приветственный поклон.
        - Я пришел к вам, Магистр, чтобы сообщить, что нашел способ обезвредить черного магистра.
        Маг вскинул брови.
        - Обезвредить?
        - Сделать безвредным на долгое время, - уточнил Старший, - я узнал, как все было на самом деле, и теперь собираюсь дать Ильверсу дельный совет, который поможет ему достойно продержаться до того времени, когда появится… Если появится преемник.
        - Не понимаю, - Варна жестом предложил Норлу кресло, и тот не замелил воспользоваться предложением.
        - Не пытайтесь убить его, даже если он кажется опасным, - уверенно продолжал вампир, - хотя… конечно же, он опасен когда жив, но еще более опасен, если вы, Варна, попробуете от него избавиться.
        Гнев начал помаленьку скрести коготками душу Великого Магистра.
        - Нам ли не знать, насколько опасно это порождение мрака? - ядовито изрек он, - вы, д’Эвери, вероятно, слыхали, что на днях это чудовище напало на Дэйлорон?
        Старший озадаченно замолчал. И тогда-то Варна и дал волю своему красноречию: он рассказал о сотне n’tahe, напавших на земли дома д’Кташин, о выпотрошенных дэйлор, о личинках, погибших от зубов Народа Зла… О медленно увядающей земле, отравленной, пропитанной силой Отражений; о том, что те края обречены на погибель. Магистр говорил долго, хоть это давалось и нелегко; перед глазами все еще темным пятном маячила голова личинки, вся в бурых пятнах.
        - Хотя, вам этого не понять, благородный Норл, - под конец сухо обронил Варна, - вы-то сам один из них…
        Вампир хмуро поглядел на него.
        - У вас есть доказательства, что это дело рук Ильверса?
        - О каких доказательствах вы говорите?!! О, благородный д’Эвери, не держите меня за дурака. Уж поверьте, я вижу силы мира сего, и понимаю, что сами по себе они не изменятся. Что-то убило их, и это что-то - Отражения, захлестнувшие Дэйлорон! Кроме того, Народ Зла не вел себя так… До тех пор, пока Черный город не обрел нового магистра!
        Сапфировые глаза вспыхнули алым, но тут же погасли. Норл д’Эвери все-таки умел, когда того требовали обстоятельства, держать себя в руках.
        - Если это произошло, тогда тем паче - я должен торопиться. Мы обезвредим нашего черного магистра на многие века.
        Он поднялся, кивнул на прощание и, взмахнув рукой, провалился в портал.
        Варна хмуро поцокал языком - нехорошо, ой, нехорошо, что какой-то вампир, хоть и высший, с такой легкостью орудует Силой. Любопытно, а какой именно? Силой Отражений? Или обычной, той, что дает земля своим детям?
        Маг пообещал себе, что займется исследованием этого вопроса на досуге. Когда не будет сверкать над Дэйлороном занесенный меч по имени Ильверс.
        - Мы его обезвредим, - пробормотал Варна, - обязательно…
        И плотно закрыл окно, выходящее в сад.

* * *
        …Пьянящая весенняя ночь царила над Аллареном. Скользя по черепичным крышам, стекая по холеным стенам домов, сверкающей вуалью окутал лунный свет улицы, переулки и площади, отразился в зеркалах королевских прудов, липкими бликами лег на стены черного города. Кое-где расплывчатые тени слизывали лунную глазурь, оставляя на земле лоскутки ночи, но таких мест было слишком мало.
        Даже вор не перешел бы улицу, оставаясь в тени, как сказала бы Лисица Тиннат.
        На небольшой площади, выползающей из-под литой ограды, было тихо. Прямо на булыжной мостовой, привязанные спина к спине, лежали молодая женщина и мальчик.
        Она была хороша собой, но жизнь, подрезанная бездушным ланцетом, медленно покидала тело. Будучи привычна к боли и крепкой от рождения, женщина еще держалась, скрежеща зубами и проклиная своих мучителей.
        У мальчишки были золотистые вихры и бледное, раньше времени уставшее от страданий лицо. Он потерял сознание чуть раньше, и никто бы не предсказал, сколько ему суждено еще прожить.
        … Ильверс отошел от окна. Он впитал в себя отражение, прочувствовал и узрил их боль - как и прочие отражения, что липкими черными нитями опутывали рассудок.
        И понял, что час настал. Его час - когда все, кем он хоть как-то дорожил, уйдут к своему божеству, а он - в тишь долины Предков, чтобы встретиться с теми, кто жил раньше, и познать вечность.
        Когда-то, будучи простым дэйлор, Ильверс боялся этого момента - но теперь принимал его с легким сердцем. В конце концов, разве не он год назад видел долину и говорил с духом матери? И разве не прекрасным было то место, с его вечной тишиной и покоем?
        Магистр Закрытого города усмехнулся и покачал головой. Все-таки слишком быстро все произошло; он думал, что его палачи не посмеют расставить ловушку столь скоро… А в том, что это - ловушка, Ильверс ни секунды не сомневался.
        Единственное, пожалуй, в чем он сомневался - так это в здравомыслии устроивших ее магов. Это ж надо было додуматься - связать Золия и Тиннат вместе, да еще и положить их посреди площади? Ильверс невольно фыркнул. Этим недалеким господам оставалось только написать на большой вывеске «приманка для магистра», и установить ее над своими жертвами. И на что, интересно, они рассчитывали? Что он отправится вызволять бывших друзей, взвалит их бесчувственные тела на плечи и потащит прочь? А ведь Ильверс мог перенести Тиннат и Золюшку к себе в башню одним движением воли. Даже пальцем шевелить не нужно было бы…
        Правда, поразмыслив немного, магистр пришел к выводу, что ничего лучше маги Алларена придумать не могли: магия вещей не помогла бы, пожелай они войти в Закрытый город. Напасть на Ильверса во время одной из его ночных прогулок - тоже весьма рискованное предприятие. А так… Подготовлен капкан, приманка имеется; есть надежда, что черный магистр соизволит подойти поближе к тем, кто его любил.
        Тут Ильверс невольно поморщился. Он очень хорошо чувствовал Тиннат, знал, что она звала его, и точно также холодной змейкой проскользнуло осознание того, что она хотя бы в мыслях - но отказалась от своего Ильверса. Думала, что лучше ему и вправду воссоединиться с предками…
        - А здесь ты права, милая Тиннат, - пробормотал магистр, - я с тобой полностью согласен… Но - во имя Дэйлорона! Лучше бы ты сама убила меня, и мне куда приятнее было бы принять покой из твоих рук… Впрочем… Сегодня у магов Алларена удачная ночь. Они получат то, что хотят… А я обрету свободу.
        Он еще раз закрыл глаза, потянулся мыслями к Тиннат. Тяжкий вдох. И волна невыносимой, режущей боли в животе, там, где сходятся почти ощутимые натянутые канаты людской Силы, готовые лопнуть и обратить в прах всякого, кто приблизится.
        Прикоснулся к Золюшке и невольно улыбнулся: его маленький друг уже давно лишился чувств и пребывал где-то далеко, в занебесных мирах.
        - Будьте вы прокляты, - не переставая улыбаться, шепнул Ильверс, - вы получите то, что хотите.
        Магистр огляделся. Было похоже на то, что в эту комнату, ставшую почти домом, он больше не вернется. Ему подумалось, что неплохо закрыть черную цитадель, чтобы никто и никогда больше не проник сюда и не добрался до древних сокровищниц знаний - но потом Ильверс отказался от этой затеи. Пусть себе… насладятся возможностью заполучить древние книги. Ибо все это продлится недолго - Отражения, накопленные за многие декады, хлынут на людей, на дэйлор, порадуют народ Зла… К тому же, старик, его предшественник, мог опасаться за сохранность врат Силы. В случае Ильверса вратам ничего не грозило, потому как запирать их он вовсе не собирался.
        Ильверс вышел, плотно притворив за собой дверь, и начал спускаться по лестнице. Он покинул башню, пересек внутренний двор цитадели. Ворота распахнулись перед ним, пропуская в спящий город.
        - Я иду, - с улыбкой сказал Ильверс, - я уже иду…
        И неторопливо зашагал по улицам, меж спящих домов. Те немногие, кому доводилось заприметить его силуэт, спешили убраться подальше.
        Пройдет много лет, но будут раз за разом пересказываться страшные истории о том, как жуткий нелюдь из черной башни едва не выпил жизни невольных свидетелей его шествия.
        Ильверсу было легко - впервые за много дней. И где-то далеко, в застывшей тишине вечности, его ждал дух матери, такой же легкий и сверкающий, как искра пламени, летящая в ночь.

* * *
        «И чем скорее я это сделаю, тем лучше», - думал Норл д’Эвери, проносясь над спящими лугами. До Алларена оставалось совсем недолго, вампир уже видел белые башни, похожие на неровные кусочки перламутра. Он так спешил, что даже не покружил над городом, наслаждаясь красотой видов; под бессмертным сердцем вертелось дурное предчувствие. Словно что-то нехорошее должно было вот-вот произойти, и потому Норл изо всех сил работал крыльями, чтобы успеть…
        Вот и Закрытый город. Норл камнем упал вниз с высоты, нырнул в окно башни и замер, прислушиваясь.
        Тишина. И пустота.
        Норл скользнул к двери, выглянул из кабинета Черного Магистра.
        - Ильверс! - крикнул вампир, - Ильверс д’Аштам!
        Но ему ответило лишь гулкое эхо, прокатившееся по винтовой лестнице.
        Норлу стало неуютно. Очень… Похоже, происходило нечто из ряда вон выходящее - а как иначе можно объяснить то, что магистр покинул свою башню, даже не заперев ее и не поставив защиту?
        Вампир прыгнул из окна, и, балансируя на воздушных вихрях, опустился на землю уже за пределами черного города.
        «Где же он может быть? И что, укуси меня упырь, здесь происходит?!»
        Недоброе предчувствие снова заворочалось холодным слизнем.
        «Прекрати. Ты же высший вампир. У тебя есть мозги, чтобы думать. Так думай!»
        Он еще раз огляделся. Вокруг - ни души. Крылья с хрустом уменьшились, втянулись в спину; теперь можно было преспокойно расхаживать по Алларену…
        Норл потер виски; попытался сосредоточиться. Ведь он - один из Народа Зла и, значит, прекрасно видит Силу Отражений. А, уж если черный магистр ее поглощает в таких количествах, это тоже хорошо видно.
        … Он догнал Ильверса в пяти кварталах от черного города. Магистр неторопливо куда-то шел, сложив руки на груди и сосредоточенно глядя себе под ноги. Он казался настолько погруженным в размышления, что не обратил ни малейшего внимания на Норла - и тому это не понравилось. Но вовсе не потому, что запищала уязвленная гордость, вовсе нет…
        - Великий магистр, - вкрадчиво сказал вампир, - могу я говорить с тобой?
        В ответ - молчание.
        Ильверс, не замедлив шага, не повернув головы - и даже не оторвав взгляда от булыжников под ногами, шел дальше.
        - Великий магистр…
        Норл осторожно прикоснулся к его плечу; пальцы обдало нестерпимым жаром. И снова - ни кивка, ни приветствия в ответ.
        - Разве я чем-то прогневил тебя? - возмутился Старший, - я принес тебе добрые вести, Ильверс д’Аштам. Я говорил с королевой ночниц, и она подсказал мне путь, который освободит тебя от столь тяжкого бремени Отражений.
        Губы Ильверса тронула легкая улыбка. И он вдруг заговорил - но от услышанного у Норла зашевелились волосы на голове.
        - Я скоро и без того избавлюсь от бремени.
        - Я… я не понимаю, Магистр!
        - Тебе вовсе не обязательно что-либо понимать.
        - Но я пришел, чтобы тебе помочь, Ильверс, - он попытался пустить в ход все свое обаяние, - я многого не знал, но теперь…
        - Теперь - поздно, - пробормотал Ильверс, - очень скоро они заполучат мое бездыханное тело, а я обрету свободу…
        - Что?!!
        Норл еще ни разу не пробовал читать чужие мысли. Да и молод он был еще, чтобы пробовать магию высших… Но в тот миг, будучи не в состоянии мыслить здраво, он всего лишь схватил Ильверса за руку, чуть повыше локтя, и…
        Золюшка. Его глаза, два маленьких осколка неба, закрыты. А дух его витает за хрустальным куполом неба. Внутри - пухнет, растет ком Силы, медленно распирая живот, питаясь от толстых, в руку толщиной, огненных линий.
        Тиннат… тихо плачет от боли и страха. Которые, отражаясь от граней мира сего, вязкими каплями падают вниз, в медленную реку отражений.
        Она всхлипывает, и в карих глазах - отчаяние и нет надежды. Потому как она знает, что никто в целом мире не придет и не спасет. Ильверс из Дэйлорона, если бы хотел, спас бы уже давно. Но он не пришел - а значит, последняя надежда разбита…И, в конце концов, она первая предала его, а потому заслуживает смерти.
        - Нет. - вампир с ужасом осмотрел на Ильверса, - погоди, Ильверс! Ты же можешь помочь им, твое могущество велико - и при этом тебе не обязательно самому лезть туда, под удар!
        Пальцы вдруг одеревенели и разжались. Сами собой.
        - Каждый получит по заслугам, - бледные губы магистра растянулись в холодной, неживой улыбке. Словно и не он улыбался, а кто-то бездарно слепил на его лице кислую мину.
        - Нет, Ильверс, не нужно… Ты можешь их спасти, просто так! Ведь они… ждали и надеялись…
        - Кое-кто другой тоже ждет и надеется, - улыбка превратилась в оскал, - и я приду!
        Норл вздохнул. Набрал в легкие побольше воздуха, и…
        - Я не могу тебе это позволить, Ильверс. Твой предок, первый магистр, оказался на удивление сильным, ты - слабым… Но это не упрек, все дэйлор, все люди - разные. И… я не дам тебе просто так умереть.
        - Тебе-то что? - фыркнул Ильверс, - тебе только Силы больше достанется. Прочь с дороги.
        - Да, верно, - вампир хмуро смотрел на черного магистра, все еще не вполне веря в происходящее, - но что будет потом, Ильверс?
        - Потом я буду свободен. С дороги!
        - Нет.
        - Кем ты себя вообразил? - прошелестел Ильверс.
        Затем поднял руку, и…
        Что-то ударило вампира в грудь, с хрустом сминая ребра, заставляя давиться собственной кровью… Он и не заметил, как оказался лежащим на холодных камнях, небо над головой закружилось, подернулось серой пеленой.
        Норл попытался затянуть рану, но получалось плохо. Горлом шла кровь, оставляя на языке солоноватый, щекочущий ощущения привкус.
        «Вставай, вставай… Ты должен его остановить… проклятье! И с какой стати магистр решил себя погубить в бездарной, глупой ловушке?»
        Он в бессильной злости на себя самого заскреб когтями мостовую. Две луны, подмигивая в темном небе, насмехались, дразнили…
        «Поднимайся, ну же!»
        Норл закрыл глаза, собираясь с силами. Еще чуть-чуть, еще немного… Должен же он восстановиться?
        И в этот миг хриплый женский голос забубнил над ухом:
        - Сейчас… Я вам помогу, не шевелитесь!
        … Над ним склонилось худое женское лицо. Не старое. Не блещущее особой красотой. Скосив глаза, Норл увидел, что женщина вся увешана какими-то мешочками, лоскутками, перышками…
        «Магесса!»
        Хрипя и выплевывая кровавые сгустки, Норл схватил ее за руку.
        - Сейчас я вам помогу, - заявила женщина, прикасаясь к своим многочисленным ожерельям.
        Он не слушал. Пристально глядя в темные, неопределенного цвета глаза, повторял раз за разом:
        Я должна разрушить ловушку… Успеть раньше магистра… Я должна…
        Она была магессой, но в то же время - всего лишь человеком.
        И Норл впечатал в слабое ее сознание то, что она должна была сделать.

* * *
        …На лице Агелины было написано отчаяние.
        - Отпусти меня, а? Ну что я тебе сделала? Это ведь все Кхеон, да твой маг из Дэйлорона. Они сказали, что ты повредилась рассудком, когда узнала, что чудовище придется подманивать твоим Золькой…
        - Я бы никогда не стала бы использовать… жизнь мальчишки… Даже если бы речь шла о спасении всего Алларена! - глухо проворчала Уломара, в то время как руки ее шарили под пышными юбками связанной Агелины.
        Но одно дело связать - и совсем другое - отыскать все запрятанные компоненты заклинаний, обратившись к которым, магесса могла бы освободиться. И предупредить коллег.
        - Но речь и так идет о спасении Алларена, - Агелина капризно оттопырила губы, - это же меньшее зло, Ули, пожертвовать одной жизнью - и очистить Черный город от поселившегося там чудовища! Ну, во имя Хаттара, давай же поговорим как цивилизованные женщины! А то я уже и в самом деле начинаю верить в твое безумие…
        Уломара издала торжествующий возглас и принялась стаскивать с Агелины чулки.
        - Прекрати! Да что же это такое, Хаттар Всемогущий…
        - Будешь верещать, я тебе еще и рот заткну, - магесса повертела в руках отвоеванный чулок. Да, так и есть! Казалось бы, самая обычная вышивка на ленточке - но только для недалекого, лишенного магического дара любовника. Тонкие пальцы Уломары без труда нащупали зашитые кусочки лазурита и ласточкиных перьев, что уже само по себе было прекрасным источником Силы для заклинаний воздушной стихии. Не обращая внимания на протестующие вопли Агелины, магесса освободила ее и от второго чулка.
        - Ты просто чокнутая, - с видом поруганной невинности сказала Агелина, - может, вообще меня разденешь?
        - Может, и раздену, - Уломара ощупывала корсет, сосредоточившись на восприятии Силы.
        - Нет у меня больше ничего, не-ту! И хватит, в конце концов, меня щупать!!!
        - Замолчи, Агелина.
        Между пышными грудями магессы нашелся шелковый мешочек с компонентами огня - и последовал за чулками в угол. Уломара выпрямилась отряхнула руки.
        - Ну, вот и все.
        Теперь… ей и вправду надо было поторопиться. Добраться до площади перед домом Альхейма. Быть может, сразиться с магами Алларена. И вытащить Тиннат и своего маленького ученика из безжалостных челюстей капкана.
        Город спал, как дитя в колыбели, что была сплетена из весенней свежести, тихого шороха ветра в листве, неясных теней и призрачного света.
        Уломара вздохнула. Хорошая, добрая ночь.
        Слишком хорошая, чтобы покинуть этот мир.
        И быстрым шагом пошла по пустынной улице, направляясь у дому учителя.
        … Ее путь лежал мимо мрачных стен Черного города, но у магессы мурашки по коже побежали только при одной мысли о том, что ей придется снова очутиться так близко от места, где она едва не погибла когда-то… Когда был еще жив Альхейм, и они пытались вскрыть цитадель.
        Поэтому она свернула в нужный проулок чуть раньше. Затем, временами переходя на бег, добралась до следующего поворота. Тут она, вконец запыхавшись, остановилась - всего лишь на минуточку, отдышаться; прижалась горящим лбом к холодным мраморным плитам, что украшали фасад дома, и…
        Двое разговаривали за углом, не далее, чем в десяти шагах; к тому же, ночью любой звук слышен куда лучше, чем шумным днем. А потому Уломара, мгновенно покрывшись ледяным потом, весьма хорошо разобралась в предмете беседы.
        - Тебе-то что? Тебе только Силы больше достанется. Прочь с дороги, Норл.
        О, этот голос она узнала бы среди тысячи других! Низкий, немного хриплый, и очень приятный… Голос дэйлор.
        - Да, верно. Но что будет потом, Ильверс?
        Уломара, стараясь не дышать, осторожно выглянула из своего случайного укрытия. Они и вправду стояли посреди дороги, совсем близко, так, что в ярком свете лун магесса смогла разглядеть эту странную парочку.
        Ильверс д’Аштам все также предпочитал черный цвет. Бархат его кафтана мягко искрился серебром, отросшие волосы - уже не пшеничного цвета, а большей частью седые, обрамляли осунувшееся, бледное лицо. Он стоял совершенно неподвижно, и Уломаре почудилось, что это даже не живой Ильверс - а самое настоящее чучело, из которого неведомый мастер вытряхнул все внутренности и набил песка и опилок… Но глаза! Они жили, по-прежнему выразительные, блестящие, как два полированных кусочка агата. И, как показалось Уломаре в обманчивом лунном свете, в этих глазах вспыхивал и гас багровый огонь ярости.
        Тот, кто замер перед Ильверсом, тоже не был человеком.
        «Дэйлор, наверняка дэйлор», - успела подумать магесса. Она слегка удивилась ярко-синему цвету глаз незнакомца; но развить эту мысль дальше уже не успела.
        - Потом я буду свободен. С дороги! - медленно, с нажимом, произнес Ильверс.
        - Нет.
        - Кем ты себя вообразил?
        Ильверс не сделал ровным счетом ничего. Только поднял руку - но беловолосого дэйлор с силой швырнуло на стену ближайшего дома, как раз того, за углом которого пряталась Уломара. Раздался жуткий хруст костей; несчастный задергался в агонии, как раздавленная телегой собака… Магесса, чтобы не закричать, с силой зажала себе рот. Уломара задышала глубоко и часто, пытаясь подавить тошноту.
        А в висках, вместе с тугими ударами крови, билась, трепетала мысль - чем же стал Ильверс, если он способен на такое?!! И, может быть, и вправду жизнь Золюшки - это малая кровь, которой будет уничтожен зверь?..
        Хозяин Черного города пошел прочь, даже не взглянув в сторону умирающего.
        А магесса, дождавшись, пока он свернет за угол, метнулась к хрипящему дэйлор.
        - Сейчас… Я вам помогу, не шевелитесь!
        Руки тряслись, как в тот памятный день - когда Уломаре впервые пришлось сразиться с нелюдью.
        «Сейчас… потерпи, я уже почти…»
        Компоненты, как назло, выскакивали из пальцев. Дэйлор хрипел, тщетно пытаясь вдохнуть драгоценного воздуха раздавленными легкими.
        «Ох, да у меня же в ожерелье набор для целительства!» - Уломара едва не хлопнула себя по лбу, - «вот дура-то…»
        Горячие пальцы впились ей в предплечье.
        - Сейчас я вам помогу, - заверила она.
        И впервые ее взгляд встретился со взглядом дэйлор. Глаза у него были…
        Сердце замерло, крепко схваченное ледяными пальцами ужаса. Уломара смотрела - и не могла оторваться. Не могла пошевелиться. Хотя и поняла уже, с кем столкнулась.
        Все мысли куда-то исчезли, подхваченные и унесенные прочь волей высшего вампира - как порыв ледяного ветра уносит сухую листву.
        Она смотрела и смотрела, увязая в сапфировом море, как мошка в меду; холод отступал, ей стало тепло и уютно в мерцающей синеве…
        Я должна успеть в ловушку раньше Ильверса. Я должна разрушить ее до того, как он прикоснется к ней… Должна… успеть…
        Она вздрогнула, с трудом осознала, что вампир больше не держит ее.
        - Иди же, - прохрипел он. И устало закрыл глаза, - Иди…
        Уломара поднялась на ноги, вытерла о рубашку вспотевшие ладони - не замечая, что они просто-напросто были вымазаны в крови нелюди.
        Потом она побежала.

* * *
        Ильверс медленно шел по спящим улицам, и каменные дома с одобрением смотрели ему вслед темными провалами окон. Пахло весной. Перевитые меж собой ароматы молодой зелени, теплой, еще хранящей солнечное тепло земли будили далекие, смутные воспоминания.
        Они могли бы быть горьки, как дикий мед, эти краткие вспышки света - но проносились мимо, как поблекшие, увядшие лепестки мертвых роз.
        И хозяин черной цитадели с каждый шагом втаптывал в прах все то, что было прожито когда-то молодым дэйлор по имени Ильверс.
        Ибо теперь и в самом деле не осталось в нем ничего от Ильверса д’Аштам, который был убит год тому назад, вместе со своей несчастной матерью. Перерождение превратило его в подобие пиявки на теле Силы, пиявки разумной, могущественной - а потому смертельно опасной для тех, кто пожелал бы прервать ее вечную трапезу на пиру чужих страданий.
        Ильверс, по прошествии трех лунных кругов затворничества в башне прекрасно осознавал собственную суть; видел собственное будущее - и потому спокойно отмерял шагами последние минуты собственной жизни… Вернее, даже не собственной - а жизни Черного Магистра. Ведь Ильверс д’Аштам давным-давно должен был воссоединиться с духами предков, и так было бы лучше всего.
        Что до Тиннат и Золия…
        Он прикоснется к ним, и они покинут этот мир все втроем, в один миг. Быстро и безболезненно. А те, кто этого так желал - останутся. Чтобы получить сполна свою порцию отражений. Ибо зло всегда и всюду возвращается к своему хозяину, как бы ни стремился он укрыться от содеянного.
        Вот и площадь.
        Там, прямо на камнях, белели два неподвижных тела. Когда-то… казалось, это было так давно… Ильверс уже видел их, Тиннат и Золюшку, связанных и беззащитных. В тот дождливый зимний день он вел, поддерживая под локоть, старого Альхейма, мага, мечтающего о сокровищах Закрытого города…
        Ильверс остановился, прислушиваясь, пытаясь - в который раз - безуспешно почувствовать Силу людской магии.
        Он разочарованно вздохнул. Нет, ничего не изменилось - и он по-прежнему не видел силовых линий. Только ощущение опасности заворочалось где-то в груди, царапаясь острыми коготками.
        Чуть больше внимания он уделил осмотру близлежащих домов, и не простым зрением, а отпустив на волю щупальца Силы Отражений. Хотелось знать, а следят ли убийцы за тем, как сработает расставленная ловушка? Черные нити поплыли по ночному воздуху, беспрепятственно проникая сквозь каменные стены, обрушив на своего хозяина целый водопад мутных, скользких образов…
        Ильверс хмыкнул. Разумеется, они сидели - и следили во все глаза, ждали, когда чудовище бросится выручать своих друзей, как шагнет в разверзнутую пасть капкана. Одна из них, растрепанная и увешанная компонентами заклятий женщина даже торопливо карабкалась на крышу одного из особняков… Наверняка, чтобы рассмотреть все в подробностях. Ильверс узнал в ней Уломару, но - снова не почувствовал ничего. Ни разочарования, не удивления, ни горечи. Магесса была всего лишь человеческой женщиной, такой же, как остальные.
        - Глупцы, - процедил Ильверс, - какие глупцы… Если бы я не хотел этого…
        Он улыбнулся - и неторопливо двинулся вперед. К замершим, беззащитным фигуркам, окутанным серебристым сиянием лун.
        … Шаг. Еще шаг. И еще, самый последний…
        Ильверс постоял мгновение, подставляя лицо свежему, напоенному запахами весны ветру.
        А затем, опустившись на колени, одновременно коснулся Тиннат и Золюшки.
        Ничего не произошло. И чувство опасности, которое до сего момента буквально звенело в воздухе, пропало бесследно.
        Ильверс вскинулся; разметались по разным сторонам плети Силы, ловя каждый образ, запечатлевая каждое движение…
        Светловолосый маг в недоумении привстал. Затем, пробормотав проклятие, бросился прочь из комнаты, где сидел.
        Два брата-близнеца хмуро покачали головами.
        Старик испуганно ойкнул и, семеня, устремился по проулку, подальше от страшного магистра.
        И молодой маг, сидя на полу, молитвенно сложил руки, обращаясь к далекому и равнодушному божеству.
        А Уломара, сидя на крыше, беззвучно смеялась, растирая по лицу слезы. Она прижимала к груди небольшую круглую подушку с непонятным содержимым… С компонентами взаимодействия вещей?!! Так, значит, вот кому он оказался обязан продолжением кошмара и жизнями двух невинных людей…
        Те, кто хотел смерти магистра, улепетывали со всех ног. Ильверс едва не рассмеялся - как же наивно с их стороны полагать, что можно уйти от возмездия!
        Ведь зло сотворенное… всегда… возвращается…
        Он не стал размениваться на яркие, шумные преобразования вроде стен огня или ветвящихся молний; закрыл глаза, возложил руки на голову Тиннат, позволяя великой черной реке пронести сквозь себя ее боль и страх.
        Вслушиваясь в глубокую подсердечную боль, он выплеснул Отражения в жалкие тела удиравших магов - они умерли почти мгновенно, даже не успев понять, что с ними происходит и не почувствовав всего того, что выпало на долю их беззащитных жертв.
        Уломара села на крыше и в недоумении уставилась на подушку, словно только очнулась от тяжкого забытья и не понимала, что происходит.
        А на площадь из-за угла дома Альхейма медленно вышел Норл д’Эвери. Дышал он тяжело, с хрипом, и Ильверс - немного запоздало - пожалел о том, что оставил его в живых.
        Не поднимаясь с колен, он кивнул вампиру.
        - Ты, я вижу, добился своего. Так чего теперь ты ждешь от меня?
        В сапфировых глазах n’tahe полыхнуло холодное презрение. И, указав на два бесчувственных тела, он сказал:
        - Исцели этих людей. Ты ведь можешь… И они никогда не узнают, как ты предал их.
        - Я хотел уйти вместе с ними, - пробормотал Ильверс, - почему ты вмешался? Почему?!! О, если бы ты знал, что я вижу… Ты бы не стал мешать, не стал…
        - Ты слишком себя жалеешь, - процедил вампир, - твой предок, первый магистр, был поистине великим, а ты - жалкое его подобие. Но тебе придется - так или иначе - нести на плечах бремя Отражений. Тебе придется переживать то, что переживают другие - и в этом пока спасение для всех ныне живущих.
        - Для кого я обязан спасать эти земли - и ради кого должен нести бремя? - женщина на крыше все еще смеялась и плакала одновременно, и Ильверс начал понимать, в чем дело. Подушка в ее руках, разрушенное взаимодействие… Как, однако, хитер оказался этот двухсотлетний n’tahe!
        - Для них, - белый палец вампира пронзил воздух в направлении Золюшки и Тиннат, - делай то, что должен, Ильверс. С самого начала эта судьба была твоей. А позже… Я поделюсь с тобой знаниями, которые облегчат твою участь.
        Магистр закрыл глаза. Ну почему, почему он должен все это терпеть? Словно от самого рождения на нем было проклятие…
        А, может быть, и прав Старший? В конце концов, эти двое любили его, а это - большая редкость.
        Подхватив черной сетью компонент заклинания, спрятанный внутри Золюшки, он осторожно начал вскрывать пространство, чтобы вытолкнуть все чуждое прочь из человеческого тела.

* * *
        Уломара пришла в себя на крыше. И, совершенно не помня, где была последние пол часа, и что делала, уставилась на круглую кожаную подушку в собственных руках.
        Затем, вспомнив о том, что собиралась предпринять, до того как… как встретила Ильверса, хозяина Черного города, и вампира с замечательными сапфировыми глазами, огляделась. Поняв наконец, что все уже позади, отшвырнула подушку прочь - и во все глаза уставилась на площадь.
        А там… происходило нечто любопытное.
        Ильверс остался жив. Он стоял на коленях, возложив руки на грудь Золюшке; вокруг его ладоней вспыхивали и гасли кровавые искры, впитываясь в тело мальчика. У магессы похолодело в груди - что еще этот нелюдь делает с ребенком?!! И она огляделась в поисках возможного пути вниз - но на беду, совершенно не помнила, как очутилась на крыше.
        - Ах ты, проклятый ублюдок, - бормотала она, - только посмей что-нибудь сделать с Золюшкой! Я не посмотрю на то, что ты живешь в Черном городе, клянусь оком Хаттара!.. Да еще и Альхейма тебе припомню!
        Наконец Уломаре удалось спуститься на карниз - и тут она поняла, что застряла. Не было никакой возможности спуститься на землю - и теперь уже она не смогла бы вернуться обратно на крышу. Хорошо еще, что с площади ее не было видно - но с другой стороны, и она не могла видеть того, что происходило Золюшкой и Тиннат.
        Уломара припомнила те словечки, что почерпнула из словарного запаса Лисицы Тиннат, и помянула всю родню того, кто заставил ее невесть как влезть на крышу.
        - Никогда не слышал, чтобы женщины так ругались.
        Она вздрогнула и судорожно вцепилась в мраморные зубцы. Сердце заколотилось о ребра, грозя выпрыгнуть; далекая мостовая закрутилась перед глазами… Чтобы не свалиться, Уломара крепко зажмурилась.
        - Если вы дадите мне руку, я помогу вам спуститься, - заметили откуда-то сверху. О, этот голос… Похоже, он долго будет преследовать ее в кошмарных снах…
        «Но я не покажу ему, что боюсь», - Уломара решительно сжала зубы, - «в конце концов, я не простолюдинка какая-нибудь, а магесса. Да, магесса!»
        И она, повернувшись, взглянула наверх.
        На крыше сидел темный нелюдь, вампир. Тот самый, которого она приняла за раненного дэйлор, тот, что заставил ее спасти Ильверса… Легкий ветерок играл его седыми волосами, в лунном свете похожими на тончайшие нити перламутра. Ярко горели сапфировые глаза. И только пятна крови на рубахе тонкого полотна говорили о том, что он был тяжело ранен.
        - Мерзавец, - беззлобно сказала Уломара, - это из-за тебя я здесь очутилась?
        - Нет, - он серьезно посмотрел на нее, - ты сама залезла сюда, потому как именно здесь ты могла испортить подготовленную ловушку.
        - Но я вовсе не хотела спасать Ильверса. К тому же, он убил моего старого учителя, Альхейма…
        - А теперь он расправился еще и с магами Алларена.
        - Проклятье!..
        - Но лучше не пытаться убить Ильверса. То, что вам это не удалось - это просто прекрасно… Для вас же самих. К слову, как это вам удалось так ловко вживить компоненты в тела женщины и ребенка, да так, что они еще некоторое время оставались живы? И кто надоумил построить именно ловушку, а не действовать чистыми преобразованиями Силы?
        Уломара обреченно вздохнула. Было похоже на то, что вампир пользовался ее положением и решил устроить небольшой допрос.
        - Это все Эльмер, из Дэйлорона, - зло бросила она, - он научил моих коллег…
        - Ах, Эльмер! Да еще из Дэйлорона… - задумчиво протянул нелюдь, - что ж… все сходится… так ты дашь мне руку, или будешь сидеть здесь до утра? Пока не прибежит кто-нибудь с длинной лестницей, чтобы снять единственную магессу этого города?
        - Я наберу себе учеников, - огрызнулась Уломара, - и не буду единственной.
        Но руку все же протянула, вздрогнув, когда запястья коснулись горячие пальцы нелюди. Раз - и она оказалась снова на крыше.
        Уломара бросила взгляд на площадь - Ильверс уже исчез.
        - Он отправился в башню, - тихо пояснил вампир, - и я скоро присоединюсь к нему, чтобы дать кое-какие рекомендации.
        - А что с ними? - магесса указала на два по-прежнему неподвижных тела, - они…
        - Они живы и будут жить дальше. Вам троим следует покинуть Алларен - это воля магистра.
        - Какого еще магистра? - хмуро поинтересовалась Уломара. Все-таки требовать, чтобы она бросила свой уютный дом и отправилась странствовать - это уже слишком…
        - Ильверс - магистр. Не состоявшийся этой ночью, предсказанный много веков назад Последний магистр, - терпеливо разъяснял нелюдь, - это его воля. Он не желает вам ничего плохого, ни тебе, ни этим двоим. А потому хочет, чтобы вы убрались отсюда подальше, и чтобы никто не помнил о вас.
        Уломара хотела возразить, но вампир вдруг крепко обнял ее за талию и прижал к себе. Добавил:
        - Да, и еще - больше не попадайся мне на глаза, а то в следующий раз я не удержусь от соблазна…
        - Я умею постоять за себя, - заверила Уломара.
        - О, безусловно.
        И, с хрустом развернув серые крылья, он легко поднялся в воздух - чтобы опуститься уже рядом с домом.
        - Госпожа. - нелюдь отвесил ей шутливый поклон и, уже серьезно, повторил, - вам нужно убраться из города. Так хочет магистр, а ему лучше не перечить. Так будет лучше для всех.
        …Она долго стояла и смотрела на быстро удаляющийся крылатый силуэт, тонущий в чистой темноте неба. Потом, когда обладатель волшебных сапфировых глаз растворился в ночи, поспешила к Золюшке и Тиннат. Они мирно спали, и дыхание их было глубоким и ровным - как у совершенно здоровых людей.

* * *
        Желание обрести покой никуда не исчезло. Лишь пугливо съежилось, запряталось в самый темный закоулок души - чтобы затем вновь стучаться в висках тугими ударами крови, отмеряя каждый миг, каждый всплеск Отражений.
        Ильверс обернулся на легкий шорох крыльев за окном, молча наблюдал, пока в узкий проем втиснется внушительная фигура Норла д’Эвери… Следовало бы разозлиться на то, что хитрый вампир играючи разбил столь прекрасную возможность воссоединиться с предками, но - увы, увы… Даже злость, самая обычная, живая, была теперь недоступна странному созданию, которым стал Ильверс.
        Он лениво подумал о том, что еще не попробовал просто прыгнуть с балкона башни вниз, или вскрыть себе вены, или… Но тут же дрогнула завеса памяти Предков, и далекий голос старого магистра прошелестел, что, мол, ничего не выйдет. Само тело изменилось под воздействием Силы, и уничтожить его теперь куда как сложнее, чем раньше… Разве что Ильверс сам себя разнесет в мелкие клочья и раскидает их на несколько лиг по округе.
        Магистр Закрытого города хмуро посмотрел на n’tahe.
        …На белоснежной рубахе вампира ярко алели пятна крови, и мелькнула безвкусная мысль о том, что, доведи он начатое там, в темном переулке, до конца - и был бы уже свободен, и погрузился бы в спокойную тишину слюдяного озера. А там… там его ждала мать, одинокая золотая искра в бесконечном мраке, такая маленькая - но способная согреть и утешить.
        - Я не жалею о том, что с тобой сделал, - процедил Ильверс, - жалею, что оставил в живых.
        Сапфировые глаза насмешливо блеснули.
        - О, прими мои глубочайшие извинения, Ильверс. Но и я не жалею о том, что не дал сбыться старому пророчеству о Последнем магистре…
        - Только на этот раз. Никому неведомо то, что грядет.
        - Будем надеяться, что в ближайшее столетие тебя больше никто не побеспокоит. Настолько, чтобы ты добровольно положил голову под топор палача.
        Лицо n’tahe вдруг стало очень серьезным.
        - Я пришел не для того, чтобы тебя утешать, магистр. Я пришел, потому что мне есть, что сказать, и это может облегчить твою ношу. Скажи, отчего ты не прочел все хроники своего предшественника?
        Ильверс устало опустился в кресло. Норл, не дожидаясь приглашения, последовал его примеру; совсем по-человечески протянул ладони к огню.
        - Я начал их читать, - отозвался Ильверс, - и прочел достаточно для того, чтобы понять - что меня ждет. Вечное переживание Отражений ради мелочных, самонадеянных, влюбленных в себя, эгоистичных…
        Он мог бы перечислять еще долго, но вампир прервал его.
        - Ты не успел, да и не захотел прочесть самое главное - как одинокому старику удалось нести это тяжкое бремя столько декад.
        Магистр лишь пожал плечами. Крепкие пальцы д’Эвери просвечивали красным, и Ильверсу пришло в голову, что - вот поди ж ты, переродившийся в n’tahe дэйлор… А куда живее и счастливее его, Ильверса. Он даже запоздало пожалел о том, что придумал для Великого Магистра Дэйлорона слишком легкую и быструю смерть; надо было… Да! Надо было обречь его на вечное существование рядом с собой, в этих черных стенах, прикованным - а еще лучше - замурованным в каменную толщу…
        - Если ты хочешь мне рассказать об этом, то говори, - прошептал Ильверс, - я выслушаю.
        Вампир улыбнулся; влажно блеснули крепкие белые зубы.
        - Тебе следует сделать то же, что сделал когда-то магистр Закрытого города. Он позволил приходить сюда магам, и дэйлор, и даже людям. Избранные им проходили весьма любопытный ритуал… Думаю, ты догадываешься, какой именно. После чего он возлагал на них часть своего бремени, часть видений, что несет великая река и которые сводили его с ума - да и подтачивают твой рассудок. Дэйлор начинали видеть Силу Отражений, могли - совсем чуть-чуть - использовать ее в своих заклинаниях. Людям и того не доставалось, они вообще ни к чему не способны, кроме как перья с жабьими головами мешать. Но как разделяющие бремя они вполне годились, хоть и не были столь долговечными как маги Дэйлорона. Вот так. Набрав должное количество разделяющих магистр может освободить себя от тревожащих видений - и останется только власть. Разве это не выход?
        Ильверс смотрел вглубь камина, где бушевало, гудело пламя. Разумеется, магической природы.
        - Никто не может жить вечно, - наконец пробормотал он, - когда-нибудь рассудок все равно помутится, и тогда…
        - Ты должен быть очень внимательным, магистр, - Норл поднялся с кресла, прошелся по кабинету и остановился напротив окна, - тогда ты должен либо сделать то, что сделал твой предшественник, либо… Либо сразу найти преемника, чтобы тот занял твое место. Надо полагать, ты сможешь помочь новому магистру ступить на этот путь…
        Ильверс только скривился. От того, что рассказал мудрый вампир, не менялось ровным счетом ничего. По крайней мере для самого Ильверса…
        - Может быть, ты еще и придумаешь, почему я должен следовать твоим советам? После того, что я видел в реке Отражений…
        Норл упрямо тряхнул головой.
        - Все мои страдания после перерождения были ничтожны по сравнению с твоими, Ильверс, я это понимаю. Но - раз уж ты стал магистром Закрытого города, толком и не прожив обычной жизни, придумай сам - во имя чего ты должен пройти этот тяжкий путь достойно. И не торопись становиться последним магистром. Я прошу тебя об этом, и королева болотных ночниц, это мудрое и древнее создание, и многие бы попросили - но они не знают о твоем существовании…
        Ильверс усмехнулся. Потер подбородок. Ох, и до чего же гладко говорил вампир из дома д’Эвери! Может быть, есть в его словах правда?
        - Я подумаю, - обронил он, - подумаю…
        Перед глазами стояла Тиннат, но не бледная, с опухшими и покрасневшими веками, когда в ее тело был вживлен компонент заклинания - а веселая, сияющая, в платьице вишневого цвета… Тогда, в таверне «Кружка мага», и позже, ночью в его спальне… А маленькие руки Золюшки крепко цеплялись за пояс, оттаскивая с дороги к дереву. «На вот, попей водички…» Может быть, и не стоило торопить их путешествие в небесные сады…
        А ведь старый магистр пребывал в долине тех, кто жил раньше, и теперь его память могла ожить в Ильверсе в любой момент?.. Вот уж у кого можно порасспросить и о ритуалах, и о разделяющих бремя… Вместо того, чтобы ворошить запылившиеся фолианты.
        Ильверс посмотрел на вампира: тот, казалось, был погружен в невеселые думы. Приказал коротко, властно - именно так, как и должен приказывать настоящий магистр.
        - Оставь меня. Близится рассвет, а тебе предстоит долгий путь.
        Вампир согласно кивнул.
        - Да, я уйду. Но прежде мне хочется, чтобы ты узнал еще кое-что…
        Новые времена
        По лицу бесшабашно прыгал солнечный зайчик. Тиннат спросонья вскинула руку, прикрывая глаза от яркого света, зажмурилась… Но уже в следующий миг съежилась, ожидая, что под ребрами резнет бритвой боль. Ничего не случилось. Лисица вдохнула поглубже - снова ничего. И осторожно, из-под ресниц, огляделась.
        Последние воспоминания были связаны с черным магом из Дэйлорона. Еще над ней суетились люди, среди них - голубоглазый красавчик, который заманил ее в дом. Лисица не видела, что они с ней вытворяли, но ни мгновения не сомневалась в том, что кошмарные, выпивающие жизнь боли в животе - дело их рук. Тиннат вспомнила, как по щекам текли слезы, вспомнила, как звала хозяина Черного города, но тот не пришел. Тогда она поняла, что ее мага больше нет; надежда, единожды взмыв в небо белой птицей, рассыпалась обугленными головешками. Ведь тот, настоящий Ильверс из Дэйлорона, обязательно выхватил бы из безжалостных рук чародеев и ее, и Золюшку; Тиннат верила - что, останься он прежним, простил бы даже ее невольное предательство.
        Позже… Было темное небо над головой, гладкий, полированный сотнями ног булыжник под щекой и ощущение, что неведомые твари вцепились во внутренности и тянут их в разные стороны. Боком Тиннат чувствовала маленькое, тщедушное тельце Золюшки, поначалу даже пыталась его подбодрить, но мальчонка потерял сознание; Лисица осталась одна. На самом последнем пороге жизни.
        Ей все больше и больше овладевали мутные, как сумеречное небо, видения; Тиннат вновь увидела себя маленькой девочкой, затем - худым, нескладным подростком. Мимолетом скользнула перед глазами первая драка, в которой она вышла победительницей. Учитель, бывший пиратом и оставивший свой промысел, потеряв правую руку. Маленькие сестрички тянули к ней тонкие, как соломинки, ручонки и просили есть; Тиннат тогда оказалась на перепутье: либо бордель, либо шайка отважных воров. Она предпочла второе, но сестричек это все равно не спасло, той же зимой они, слабенькие и беззащитные, тяжело заболели и отошли в сады небесные. И, наконец, Лисица увидела своих родителей. Они выглядели совсем не так, как в тот день, когда Тиннат отправилась на запад. Мать и отец были веселыми, молодыми и здоровыми, они раскрывали ей навстречу объятия. И на душе стало хорошо и спокойно; откуда-то пришла уверенность в том, что настала пора возвратиться домой.
        Потом Тиннат шла к ним, медленно, по широкой и ровной дороге; ей было легко и радостно. Но каждый следующий шаг давался тяжелее, чем предыдущий - словно кто-то начал тащить ее назад. И вдруг все унеслось прочь, как легкое облако под порывом ветра; Лисица снова очутилась на мостовой, и вместо доброго, чуть тронутого морщинками лица матери над ней склонился бледный, как сама смерть, хозяин Черного города.
        Тиннат стало тоскливо. Ведь только что она почти вернулась в свой давно покинутый дом, где ее так ждали, а Ильверс решил вмешаться. И зачем, спрашивается? Он ведь давно отказался от нее, к чему бередить еще не зажившую рану?
        Она хотела сказать ему об этом, но язык не слушался; из горла выползло сдавленное шипение. А потом вдруг Ильверс медленно и как бы торжественно приблизил свое неживое лицо к ее собственному и коснулся губами лба. Словно прощаясь и благословляя.
        Больше Тиннат ничего не помнила.
        И теперь…
        Стояла тишина. Над головой - небесно-голубой потолок, расписанный по периметру виноградными лозами. Взгляд, торопливо брошенный вскользь - а ну как следят за ней? - выхватил добротное бюро, стул с высокой резной спинкой и край пушистого ковра.
        Значит, Ильверс все-таки пришел и помог. Но где, в таком случае, она находится? И где Золюшка? Да и жив ли?.. Уж ему-то бедняге, досталось немало…
        Ее по-прежнему окружала тишина - спокойная и прозрачная, как воды лесного озера, что прячется среди папоротников. Лисица, решившись, открыла глаза и приподнялась на кровати.
        Комната и вправду была светлой, уютной, с легкой претензией на роскошь. В широкое окно заглядывала яблоня, усыпанная нежно-розовыми цветками; покачивая ветвями в такт дуновения ветра, она мешала кусочки солнечной мозаики, раскиданные повсюду - по стенам, покрывалу, подушке…
        Пальцы Тиннат с опаской легли на живот, туда, где копошились внутри ненавистные руки чародеев. Остался тонкий, как от разреза ланцетом, шрам; единственное доказательство того, что весь этот кошмар не приснился.
        Она задумалась. Тихо позвала Ильверса, надеясь, что распахнутся двери, и он войдет к ней. Но затем, горько усмехнувшись, встала с постели и, завернувшись в простыню, на цыпочках подобралась к двери. Глупо думать, что Ильверс придет только потому, что она позвала… Ведь он приходит и уходит только тогда, когда ему нужно.
        Лисица осторожно потянула за дверную ручку, оказалось незаперто. А когда дернула сильнее, намереваясь выйти из гостеприимной комнаты, то на пороге нос к носу столкнулась с Уломарой.
        Несколько мгновений они безмолвно стояли, рассматривая друг дружку: Уломара - с недоумением, а Тиннат - с разочарованием. Потом магесса улыбнулась, мягко прикоснулась к запястью Лисицы, щупая пульс.
        - Я рада, что ты пришла в себя.
        Тиннат тряхнула головой.
        - Уломара… Что со мной…
        - О, милочка, давай-ка, вернись в кровать, ты еще слишком слаба, чтобы вот так разгуливать. Я принесу тебе одежду. А заодно и расскажу обо всем. Слишком много всего случилось, за одну-то ночь.
        В темных волосах магессы белела седая прядка.
        - Я думала… Ильверс… - пробормотала Тиннат, покорно возвращаясь в постель.
        - Ты правильно думала. Но его здесь нет.
        - А Золюшка? Что с ним? - она в надежде посмотрела на Уломару, - он жив?
        - Вполне. Спит себе, как дитя… Да он и есть дитя.
        … Потом Уломара принесла Тиннат платье, совсем новое, и как раз по ней; а добродушная служанка с пышными формами - поднос, заставленный тарелками и чашками.
        - У меня не получилось починить твое старое платье, - пояснила магесса, - пришлось порыться в своих сундуках. Думаю, тебе понравится.
        Тиннат кивнула с набитым ртом. Боль и страх ушли, а их место занял волчий голод.
        - Скоро мы отправимся в путешествие.
        Лисица едва не поперхнулась. Торопливо проглотила кусок сладкой булочки.
        - В какое еще путешествие?!! Я… я никуда не собираюсь, Уломара. Ты что, забыла, что под моим началом целый двор ночных братьев?
        Магесса пожала плечами.
        - Боюсь, Ильверса это не слишком волнует, милочка.
        Тиннат усиленно заморгала, пытаясь высушить вдруг набежавшие слезы. Ну надо же! А ведь никогда плаксой себя не считала…
        - Так это он хочет, чтобы я отсюда убралась? - хмуро уточнила она.
        - Да. Так, наверное, будет лучше для всех. И если кто-нибудь захочет еще раз устроить ловушку для магистра, тогда уже не будет под рукой тех, кто этому магистру дорог…
        - Был дорог, - поправила Тиннат, - скажи, как получилось, что мы с Золюшкой остались живы? Я… звала его. Но магистр не пришел, когда они… проделывали со мной все это. Мне казалось, что он пришел в самом конце, но я не уверена в том, что все это было на самом деле.
        Уломара вздохнула и, взяв с подноса яблоко, с хрустом откусила кусок.
        - Ты хочешь от меня слишком много, Тиннат. Я и сама толком не знаю, как на самом деле все произошло. Но в любом случае, думаю, нам следует начать сборы. Ты ешь, ешь…
        Утром следующего дня они покинули Алларен в добротном крытом возке, запряженном парой гнедых. Тиннат взяла на себя обязанности кучера, а Золюшка с Уломарой сидели позади, обсуждая, что будут делать, если вдруг на них нападут разбойники. Слушая их болтовню, Тиннат усмехнулась - ибо не поздоровится тем горе-разбойникам, что по незнанию нападут на одну из лучших мечниц Алларена и могущественную магессу.
        Дом свой магесса продала Агелине, чудом уцелевшей в ту страшную ночь - да и то исключительно благодаря стараниям все той же Уломары, которая со смехом пересказывала, как ее коллега была лишена чулок. Расставаясь, две магессы расцеловались, Агелина даже всплакнула - но было видно, что она не очень-то опечалена перспективой остаться единственной чародейкой на весь Алларен.
        Уже проезжая под аркой городских ворот, Тиннат по недосмотру едва не подмяла под возок юношу. Его одежда была покрыта толстым слоем пыли, сам он казался худым, как тростинка - и, судя по всему, шел издалека. Тиннат соскочила на землю, помогла ему подняться.
        - Я тебя не ушибла?
        Он рассеянно взглянул на нее, отряхивая коленки. И Лисица невольно подумала - какое же у него доброе лицо.
        - Нет, нет, все хорошо. Спасибо…
        И, подобрав палку, пошел дальше.
        Тиннат проводила его взглядом, вернулась на возок.
        - Н-но, пошли, пошли, мои хорошие!
        - А парень-то маг, - заметила со смехом Уломара, - недолго Агелина была одна, недолго… Алларен - хорошее место для магов…
        - Как это ты догадалась?
        Уломара взъерошила золотистые кудряшки Золия.
        - Мы, маги, видим друг друга. Не спрашивай, как.
        - Хорошо, не буду.
        И Тиннат сосредоточилась на дороге. Но, когда они уже отъехали от Алларена, натянула вожжи. Странное беспокойство шевельнулось под сердцем, словно она… забыла сделать что-то важное.
        - Почему стоим? - поинтересовалась магесса.
        - Погоди. Я хочу… попрощаться.
        Лисица спрыгнула на землю и повернулась лицом к белым, как старая кость, башням города. Было видно, как крошечные фигурки людей снуют туда-сюда, то выползая из ворот, то исчезая в чреве большого города. А над зубчатыми стенами возвышался тонкий шпиль черной башни.
        Тиннат вздохнула. Что бы ни случилось… Ильверс оставил слишком глубокий след в ее душе.
        «Я бы хотела, чтобы ты был счастлив, насколько это возможно», - подумала она. Воспоминания забурлили цветным потоком, грозя выбить слезы из глаз, но Тиннат только стиснула зубы.
        «Прощай, Ильверс.»
        Она быстро вытерла щеку, так, чтобы ее спутники не увидели. Еще раз окинула взглядом дорогу, белые стены, суетящихся людей…
        И, чуть в отдалении, на пригорке, увидела до боли знакомый черный силуэт.
        Магистр стоял неподвижно, подняв руку, и - Тиннат поняла сразу - тоже прощался. Навсегда.
        Хорошей дороги, Тиннат. Вспоминай меня, и тогда я буду видеть тебя в своих снах. Тебя и Золюшку. И только сны эти будут единственной надеждой для этого мира.
        Она не поняла ровным счетом ничего. Да и куда ей, простой женщине, понять столь высокие материи?
        - Прощай, Ильверс, - прошептала Лисица, до рези в глазах всматриваясь в его фигуру, - я всегда буду тебя помнить… И ты тоже… Не забывай… Ничего не забывай.
        А потом он растворился в нагретом воздухе, как растворяется туман в жарких ладонях солнца. И Тиннат продолжила свой путь, прочь от Алларена.

* * *
        Золюшка, хоть и болтал с наставницей о всяких не относящихся к учебе пустяках, тоже заметил одинокую фигуру в черном, которая исчезла столь же внезапно, как и появилась.
        Он едва не выдал своего волнения, но, наученный горьким опытом, опустил голову и сделал вид, что рассматривает блестящие носки башмаков, которые ему купила Уломара перед отъездом.
        С некоторых пор он все больше и больше убеждался в том, что некоторые секреты лучше всего хранить исключительно в своей голове, не доверяя никому - ни Уломаре, ни Тиннат. Впрочем, Золюшке показалось, что Лисица Тиннат тоже увидела Ильверса - и навсегда попрощалась с ним. Не на день, и даже не на лунный круг, а на всю оставшуюся жизнь.
        Золий поморщился. А он-то думал, что Тиннат беспокоится об Ильверсе… И разве можно вот так просто расстаться, бросив друга в беде? Все-таки взрослые порой поступают совсем неправильно…
        - Ах ты мой малыш! - Уломара притянул его к себе и обняла, - мой бедный малыш… Прости меня, я натворила столько глупостей! Если бы не сказала о тебе Эльмеру, то тебе бы не пришлось…
        Золий молча высвободился из ее навязчивых объятий. Конечно, это приятно, когда тебя обнимают мягкие женские руки; дорогая, ушедшая на небо матушка обнимала его точно также. Но ведь то была мама, а это - наставница, госпожа Уломара… И внезапно подумал о том, что когда станет большим и могущественным магом, то обязательно вернется в Алларен, чтобы…
        - Не нужно, Золий.
        Он едва не подскочил на месте, заслышав усталый голос Ильверса.
        Тем временем Тиннат уже пустила лошадей крупной рысью, и возок бодро трясся по дороге. Золюшка бросил осторожный взгляд на Уломару - похоже, та ничего не слышала. Сидела, уронив руки на колени, и рассеянно смотрела на бегущую вдаль грязно-желтую тесьму дороги.
        - Никогда не возвращайся в Алларен, - повторил Ильверс - и никогда не жалей обо мне. Просто думай о том, что я… что я давным-давно соединился с духами предков. И прости, за то, что мог сделать для тебя, но не сделал из-за собственной слабости. Но этого уже не изменить. Начинаются новые времена.
        Золюшка нахмурился. Вот, надо же, Ильверс тоже не хочет, чтобы ему помогали. Взрослые порой поступают глупо… Да и неясно было, за что Ильв просил прощения (тут Золий коснулся тонкого шрама под ребрами). Маги Алларена сделали с ним что-то нехорошее, но ведь потом Ильверс все равно пришел и спас их с Тиннат? Ведь было же, точно было - когда мрак забытья схлынул, и на фоне бархатно-черного неба Золий увидел бледное, усталое и осунувшееся лицо дэйлор! Ильверс тогда улыбнулся скорбно и поцеловал Золюшку в лоб, чего отродясь не делал; но в те мгновения мир казался настолько зыбким и колышущимся, что Золий не успел - да и не смог - ничего спросить…
        А вопросов накопилась самая настоящая гора.
        - Я обязательно вернусь сюда, Ильв, - упрямо прошептал Золюшка, - когда вырасту и стану могущественным магом.

* * *
        Уломара смотрела на горизонт, туда, где перевернутая чаша неба касается зубчатой кромки леса и, пожалуй, впервые за долгое, долгое время чувствовала себя свободной. Ее никто и нигде не ждал, и весь мир приветливо расстилался перед ней, как цветастая скатерть.
        «В конце концов», - думала она, - «Алларен был всего лишь маленьким кусочком земли, в который я так глупо вцепилась. И как все-таки хорошо, что меня оттуда выгнали! Иначе так и просидела бы в своем каменном и надежном доме всю жизнь, как Альхейм…»
        Невольно вернувшись мыслями к убитому учителю, магесса нахмурилась. Забыть бы о том, что дэйлор по имени Ильверс разделался со стариком в древней цитадели…
        - Должно быть нечто такое, что тебя успокоит.
        Магесса вздрогнула. Нет, конечно же, не ей пугаться такого способа общения, но, как-никак, магистр Закрытого города еще ни разу не говорил с ней.
        - Что тебе нужно? - так же мысленно поинтересовалась она.
        Ильверс насмешливо хмыкнул.
        - Ты невольно обрекла меня на дальнейшие страдания.
        - Скажи спасибо вампиру, - сварливо ответила Уломара.
        - Ты винишь меня в том, что я убил старого мага по имени Альхейм, - прошелестел магистр, - забудь это. И живи. Цени то, что у тебя есть.
        - Я, конечно, понимаю, что не смогу тебя проучить, - начала было магесса, но Ильверс вдруг рассмеялся. Горько, как смеются только над собой.
        - Хочешь знать, как все было на самом деле?
        - А откуда я узнаю, что именно это было на самом деле?
        - Мне нет смысла лгать.
        Уломара в сомнении покачала головой.
        - Я не уверена, что стоит тебе верить.
        - А ты поверь. Смотри…
        И перед мысленным взором уломары начали, одна за другой, разворачиваться яркие, красочные картины.
        Альхейм, открывший книгу Дяхеллода, «Основы взаимодействия».
        Молния, отшвырнувшая дэйлор к стене.
        Падение, хруст костей, и каменные ступени, сминающие два кубарем летящих вниз тела.

* * *
        …Варна отломил веточку жасмина, унизанную, словно ожерелье кокетки жемчугом, душистыми белыми цветками и, разминая ее в пальцах, медленно пошел по дорожке. Было необычайно тихо; розовый закат плескался в небе, румяня легкие перья облаков. И только хруст мраморной крошки под ногами напоминал Варне о том, что он идет по земле - древней, священной земле своего народа.
        Великий Магистр уже был оповещен о полном провале магов Алларена. Рассказал ему об этом Эльмер, еще поутру; Варна проглотил эту новость, не поморщившись, предложил ученику тост за выполненную миссию. Разумеется, не забыв при этом подсыпать в бокал зелья забвения - чтобы никто и никогда не узнал о проигрыше магистра. Наблюдая за тем, как слуги выносят бесчувственное тело ученика, Варна вспоминал своего Учителя. Хитер был старик, ох, как хитер… Только вот обломал зубы об Ильверса, о собственный глупый и бессердечный эксперимент.
        Магистр выбросил смятую ветку; теперь рука пахла раздавленной листвой, и он ощутил прилив раздражения. Наверное, стоило пройтись к озеру, чтобы смыть с кожи этот свежий и чуть резковатый запах.
        Тем временем солнце село, и на востоке вспыхнула маленькая колючая звездочка. Хрустя на каждому шагу камешками, Варна добрел до берега, там, где холодная вода омывала шелковую траву. Присел на корточки, спугнув лягушку - она тут же плюхнулась в воду и поплыла прочь - и принялся тереть руку.
        - Доброго тебе вечера, Варна.
        На зеркальную поверхность, чуть затуманенную сумерками, упала черная тень. Великий Магистр замер, на миг ему стало страшно - но затем долгие годы жизни при учителе взяли свое. Оборачиваясь, Варна уже торопливо примерял учтивую улыбку.
        Ильверс мрачно смотрел на него сверху вниз, и маг удивился тому, как сильно изменился молодой дэйлор за столь короткий срок. Нет, не то, чтобы он постарел - но длинные волосы, заплетенные в аккуратные косички, были седы, а лицо куда как больше напоминало алебастровую маску, чем лицо живого.
        «Он словно бы вампиром стал», - подумал Варна. А вслух сказал:
        - Что угодно магистру Черного города?
        - Поговорить с тобой, - бледные губы Ильверса тронула легкая усмешка, - о том что ты предпринял, Варна, и о том, чего тебе предпринимать не следовало.
        - Я… я не понимаю, - пробормотал маг, поднимаясь и вытирая ладони о мантию.
        - Я поясню, - Ильверс понимающе кивнул, - ты ведь уделишь мне несколько минут? И прошу тебя, сделай одолжение - не пытайся меня атаковать. Я успею обратить тебя горсткой праха, уж не сомневайся.
        В полном молчании они пошли по дорожке прочь от воды, затем свернули в аллею, где предыдущий магистр насадил альпийских роз. Они еще не цвели, но на некоторых кустах уже тускло белели в сумеречной дымке бутоны.
        - Мне казалось, ты хочешь что-то обсудить, - напомнил Варна, искоса поглядывая на молчаливого собеседника. Ильверс вышагивал, спрятав руки в длинные рукава и сложив их на груди, а мысли его витали далеко-далеко. Наконец он изрек:
        - Ты совершил ошибку, Варна, когда пожелал от меня избавиться. Сперва - признаю - я был даже рад обрести свободу и воссоединиться с предками. Но теперь мои намерения изменились, и некоторое время я еще поживу.
        Варна приподнял брови.
        - Я никогда не желал твоей гибели, Ильверс. Невзирая ни на что…
        - О, разумеется. Но ты совершенно забыл о том, что твой ученик Эльмер недурственно проводил время с некой Уломарой из Алларена и таким образом убедил ее - да и прочих - в необходимости избавиться от нелюди, живущей в черной цитадели. Кроме того, ты совершенно не учел мнение одного весьма могущественного n’tahe, и его врожденное любопытство. И вправду… Разве мог ты предположить, что этот вампир, Старший, как его именуют воины-куницы, захочет облегчить мое бремя? И разве мог ты знать о том, как станут людские фигурки на игровом поле, и как переплетутся нити их судеб? Нет, конечно же не мог…
        Варна скрипнул зубами. А ведь он-то думал, что все предусмотрел! Будь проклят Норл д’Эвери и тот час, когда он решил обратиться за советом именно к нему! И, уже не видя смысла юлить и изворачиваться, Великий Магистр прошипел:
        - А чего ты ожидал, Ильверс? Того, что я порадуюсь твоему существованию? Ты же опасен! Ты… Это ты виноват в том, что n’tahe напали на земли моих отцов - раньше ведь, до тебя, ни разу еще такого не было! Из-за тебя, магистр, умерли ни в чем не повинные дэйлор, и крошечные личинки, которые и себя-то защитить не могли! А сама земля? Сама Сила нашей священной земли, Дэйлорона? Что ты сделал с ней, хозяин Закрытого города? Все, чего коснулась твоя длань, медленно умирает, рассыпается тленом, и нет возврата!..
        Забывшись, Варна уже рычал в полный голос, наступая на Ильверса.
        - Да, Ильверс, крошечные личинки! Если бы ты увидел это - что бы ты предпринял на моем месте?
        Внезапно дэйлор осекся и замолчал, потому что по бледной щеке черного магистра покатилась прозрачная капля.
        - Но ты даже не потрудился узнать о том, что бы случилось после моей гибели, - пробормотал Ильверс, - мне было наплевать, ты - не удосужился. И только один-единственный вампир не счел за труд разобраться в происходящем, не смотря на то, что тайны Закрытого города всегда принадлежали только избранным.
        Он быстро вытер щеку и, уже совершенно обыденным голосом, продолжил:
        - К тому же, Варна, я пришел не за тем, чтобы выслушивать твои упреки. Не я сделал себя таким. Начало положил твой драгоценный учитель, и с этим ничего не поделаешь.
        - Тогда зачем же ты здесь? Хочешь меня убить?
        - Не-ет, - протянул Ильверс, - убивать тебя нет смысла. По крайней мере, сейчас.
        Мгновенное, чуть заметное движение - и Варна удивленно уставился на рукоять стилета, торчащую из собственной груди.
        - Что…
        Ильверс холодно улыбнулся.
        - Да, Варна. Это то, о чем говорил мне благородный Норл д’Эвери. Это единственный для меня шанс. Да и не только для меня.
        Потом пришла боль. И смертельный, режущий холод под сердцем. Сумерки сгущались - слишком быстро; и Варна понял, что больше никогда не увидит Дэйлорона. Его охватила светлая печаль, он хотел последний раз вздохнуть - и не мог. Откуда-то издалека донесся глухой шепот черного магистра, слов было не разобрать; Варна смирился и закрыл глаза. Но, само собой, это был еще не конец.

* * *
        Он очнулся в крошечной спаленке, похожей на ученическую келью. Вместо кровати - жесткая циновка, под головой - свернутое одеяло. У стены - стол и скамья. Единственным источником света служило небольшое окно, расположенное высоко и забранное решеткой.
        Варна сел на циновке, недоуменно озираясь. Что-то важное произошло, раз он, Великий магистр Дэйлорона, вместо роскошных ковров и дерева видит голые, черные стены… Черные?!!
        И тут воспоминания обрушились подобно снежной лавине, грозя задушить, раздавить, унести в пропасть безумия. Он вспомнил - и предательский удар в самое сердце, и бесконечную темноту царства предков, и черные, омерзительно-липкие нити, в которых он бился, как мотылек в паутине… Варна закричал - сперва от ужаса, осознав происшедшее с ним, а затем уже и от злости - на того, кто возомнил себя всемогущим.
        - Ильверс!!! Ильверс, будь ты проклят! Что… ты со мной сделал?!!
        Он вскочил на ноги, бросился к низенькой двери - она оказалась заперта. Тогда Варна, зло рассмеявшись, черпнул из вечно зеленеющей силы леса, чтобы разнести в щепки хлипкую преграду. Да и что может удержать истинного мага, Великого магистра?
        Но там, где ярко билась, пульсировала изумрудная Сила, Варна ощутил пустоту. Из горла вырвался не то вой, не то стон.
        - Что ты со мной сделал?..
        Словно простой смертный, он в отчаянии заколотил кулаками по двери, он пинал ее ногами, задыхаясь от клокочущей внутри ярости - но все напрасно. А когда вконец обессилел и опустился на пол, облокотившись спиной о дверь, внезапно увидел, как по стене вниз медленно стекает блестящая черная капля.
        Не веря ни своим глазам, ни ощущению Силы, Варна коснулся этой частички тьмы - и почувствовал, как она с готовностью откликнулась целым сонмищем мутных, неприятных образов. И вязкой, тянущей болью под сердцем, как раз там, куда пришелся стилет черного магистра.
        - Что это? - прошептал Варна, - что со мной?..
        В черной капле была Сила, да она и сама была этой Силой. Варна еще раз оглядел комнату - и ему подумалось, что вот теперь уж точно - он сошел с ума. Черная и чуждая дэйлор сила сочилась прямо из стен, капала на пол, собиралась в лужицы… Но ведь он точно знал, что всего этого не может быть, и он не может видеть, того, что видят лишь n’tahe!
        «Но отчего же?» - прошелестел в душе ехидный голос, - «ведь Ильверс-то увидел все это… После того, как умер - но обратился к Силе Отражений? А, значит, и ты вполне мог видеть эту Силу… особенно, если кое-кто отдал тебя ей…»
        - Ах ты, выродок, - просипел Великий магистр Дэйлорона, - так вот, значит, что ты задумал!
        Морщась от нахлынувшего омерзения, Варна черпнул Силы - и, преобразуя ее в живой огонь, метнул в дверь. Получилось недурственно: огромная дыра с оплавленными краями. Но вместе с этим… Волосы зашевелились на затылке.
        Петля все туже и туже затягивается на шее человека. Он совсем еще мальчишка, и ему отчаянно хочется жить - об этом безмолвно кричат широко распахнутые глаза, побелевшие от ужаса. Ведь он ровным счетом ни в чем не виноват - разве что зашел в лес слишком далеко, так, что попался патрулю дэйлор… И он в последней молитве зовет Отца-Небо, Хаттара, на помощь - но потом забывается, и зовет… всего лишь мать, которая произвела его на свет.
        Варна взвыл и метнулся прочь из кельи, попутно ощупывая собственную шею. Ему казалось, что петля душила именно его, и невозможно было отмахнуться от этого видения. Слишком яркого, чтобы быть мороком.
        … Он бежал, задыхаясь, по лестнице. Наверх. И Сила отражений была повсюду.
        Потом Варна, сам того не заметя, очутился в большом зале с камином, где уютно потрескивал огонь. В кресле с высокой спинкой неподвижно видел Ильверс, вернее, то существо, в которое превратился молодой и подающий надежды маг. Он сидел неподвижно, точно неживой; и лишь в черных блестящих глазах плясали огненные язычки.
        - Я тебя убью, - прохрипел Варна, - что ты со мной сделал, чудовище?!!
        Не раздумывая, он потянулся к Силе, намереваясь раз и навсегда избавить земли от черного магистра - но она, вязкая, блестящая, вдруг мгновенно скрутилась в толстенный жгут и… с лихим свистом втянулась в сидящего Ильверса.
        Тот медленно перевел взгляд на Варну.
        - Ты удивлен, ученик?
        И, наслаждаясь произведенным эффектом, улыбнулся.
        - Я думал о том, что у тебя есть все шансы стать одним из избранных и разделить бремя Отражений со мной. Что ж… Я доволен. Весьма. Мой эксперимент удался. Впрочем, ты же из дома д’Кташин, и было бы странно, если бы у меня не получилось. Твой предок тоже побывал здесь в свое время, только было это давно…
        - Ты… ты-ы… - только и смог выдохнуть Великий Магистр.
        - Ты оказался глупцом, Варна, - высокомерно заметил Ильверс, - ты думал, что сможешь легко от меня избавиться… А видишь, как все повернулось? Все-таки благородный д’Эвери - один из самых мудрых n’tahe. И мне не стыдно говорить, что это именно он натолкнул меня на мысль, которую, кстати, до последнего скрывал дух моего предшественника. О, великие Предки, Варна! Ты смотришь на меня, как на порождение Зла… Но разве не вы сделали меня таким?..
        - Будь ты проклят.
        - Но я и без того проклят.
        Ильверс пожал плечами и отвернулся. Варна же услышал, как он тихонько пробормотал:
        - Когда-нибудь… все это кончится.
        Затем он повернулся к Варне.
        - Надеюсь, ученик, ты уже начинаешь понимать, что будешь видеть до конца своих дней? Отражения, Варна, всего лишь Отражения всех ныне живущих. Прихоть того, кто создавал весь этот мир.

* * *
        …Итер по прозвищу Огневик шел в Алларен издалека, из-под мягкого, скользкого брюха страшного Кайэра с его болотными ночницами. Кочевники, что нет-нет, да просачивались сквозь топи по одним им ведомым тропам и вырезали целые поселения, были не более, чем завершающим картину штрихом. Тяжело жилось простому люду рядом с Кайэрскими топями… И деревенский староста все колени стер, умоляя Итера остаться, предлагал свободную землю, подати, своих дочерей, в конце концов… Ведь - шутка ли - единственный маг на всю округу, способный одолеть зубастую нелюдь! Но Итер оказался непреклонен. Бросил все имущество - и, свободный, как птица в синем небе, пошел в Алларен. Многие гадали, отчего вдруг Огневик решил податься в далекий, неизведанный - а потому враждебный город. Кто-то таинственным шепотом пересказывал байку о том, что Итера пригласило тайное сообщество чародеев, кто-то, многозначительно выпячивая челюсть, говорил о выгодной партии для молодого парня, которую составили давно уже почившие родители, но - само собой - никто не догадывался об истинной причине столь внезапного решения. А дело было в том, что…
        Однажды в поселок, где жил Итер, наведалась болотная ночница. Не то, чтобы это было редкостью - нелюдь частенько шастала у человеческого жилья, портила и без того немногочисленную скотину, а то, нет-нет, да и ребенка или пьянчугу в топь заманивала. Но эта превзошла своих предшественниц: за одну ночь выпотрошила трех дойных коров, к тому же - старостиных коров. И незаметно ускользнула в болота.
        Негодующий староста ворвался к Итеру Огневику как раз в тот момент, когда тот завтракал - кусая лепешку и запивая молоком. Завопил с ходу:
        - Ну сделай ты что-нибудь, маг! Эта подлая тварь… моих буренок…
        Едва не поперхнувшись, Итер отставил молоко и попытался узнать, что же произошло. Староста пробулькал что-то невнятно, схватил Огневика за рукав и потащил к себе в коровник, не прекращая при этом поминать крепким словцом «всех этих тварей».
        На месте происшествия Итера едва не стошнило.
        И он, собравшись, потащился в лес - под одобрительный гомон всей деревни.
        Пожалуй, не было под небесами места хуже, чем Кайэрские топи. Сам Итер за свою недолгую жизнь нигде дальше соседней деревни не был, но охотно слушал байки вольных наемников. Они, хорошенько набравшись браги, вещали о далеких городах с высокими, подпирающими сам небосвод башнями, о благородных чародеях, живущих в роскоши, о прекрасных девицах, от скуки готовых отдаться первому встречному. Некоторые поговаривали о мелколесье, что в преддверии Дэйлорона, о застарелой ненависти, что вот уже много столетий вызревает между двумя столь схожими - и одновременно столь разными народами, о далеких заснеженных пиках гор, где живут страшные ледяные драконы… Итер, который неизменно становился жертвой рассказчика, внимательно слушал, запоминал, сравнивал. И каждый раз приходил к выводу, что нет земель страшнее, чем Кайэр. А что, по сути, Кайэрские топи? Болота, гниющие останки деревьев, непроходимые чащобы - там, где не добралась гниль до древесины. И, конечно же, ночницы. Очень много ночниц.
        …Он шагал к темнеющему лесу, еще не одетому листвой - а оттого еще более неприветливому, и думал.
        «Убей ночницу… хм… так ведь много их там, этих ночниц… Как я узнаю, которую мне надо извести? Что ж теперь, гоняться по болотам за всеми тварями? Хм… Легко старосте-то говорить - изведи ночницу. А ну как изведу - да не ту? Хотя… Какая разница? Ночница есть ночница…»
        Итер проверил компоненты в мешочках. Все оказалось на своих местах, как и положено: сухие жабьи лапки, перья рыжей курицы, немного крысиного помета… Мимоходом он подумал, что какой-нибудь благородный маг непременно засмеял бы такие компоненты - ну да что поделаешь! Если нет под рукой самоцветов, сплавов, костяных фигурок и прочих полезных ингредиентов - приходится пользовать помет.
        «Убью первую попавшуюся тварь - с тем и вернусь», - решил маг, ступая под сень деревьев. Резко потянуло промозглой сыростью. Он поежился, похлопал себя по плечам - желание углубляться в чащу таяло с каждым мгновением.
        «Да, точно. Первую - и возвращаюсь».
        Шагая по мокрой земле, укрытой прелой листвой, Итер вздрагивал от каждого шороха, вглядывался в плетение черных ветвей. Имеешь дело с болотной ночницей - будь готов ко всему. Нелюдь настолько любит творить иллюзии, что можно увидеть все, что только можно вообразить: тонущего в трясине ребеночка, красивую девушку, заманивающую в топь, старый замок, сундук сокровищ… А потому нужно быть начеку.
        Огневик и был начеку. Уж по крайней мере, старался изо всех сил. Но как отличить иллюзию, сотворенную ночницей, от яви?
        Поэтому, когда чуть сбоку замаячила обнаженная девушка, Итер только положил пальцы на кошель с жабьими лапками - инициирующем огненный вихрь компоненте - и пошел дальше, своей дорогой, вслушиваясь в хруст веток под ногами.
        Ибо если встретил иллюзию, готовься повстречать и ее хозяйку, болотную гадину.
        Морок, однако, и не думал отставать. Итер покосился на голую девку (тьфу, стыда у них нету, у этих ночниц!) - она быстро шла к нему, ловко ступая по мшистым кочкам.
        Что и говорить, иллюзия была хороша собой - просто диво, как хороша. Крепкого сложения, с упругим молодым телом. Длинные темные волосы, заплетенные в косу, едва ли не волочились по земле. А глаза… глаза принадлежали болотной ночнице - огромные, залитые чернотой, как два камня-самоцвета.
        Итер выругался - примерно так же, как слышал от кузнеца. Проклятая нелюдь! И почто сотворил ее Хаттар всемогущий?!! Не иначе, как в наказание… но за какие такие прегрешения?
        Иллюзия подошла совсем близко, остановилась в десятке шагов и уставилась на Итера черными глазищами. Маг ощутил нешуточное беспокойство… Иллюзия… совсем рядом. Но где ночница?!!
        Сила огня послушно полилась в него, в пальцах завертелся рыжий клубок пламени…
        - Сгинь, проклятая!
        И Огневик, размахнувшись, метнул в иллюзию огонь.
        Морок, по всем правилам, должен был развалиться - а тварь, его создавшая, выдать свое укрывище.
        Но ничего подобного не случилось; голая девица подняла руки, сложила ладони лодочкой, легко в них дунула - и заклятье Итера потухло. По воздуху поплыл легкий запах гари. На лбу Итера выступили крупные капли пота.
        «Неужто ночница?!!» - только и успел подумать маг. А в следующий миг тварь что-то сделала с ним; небо, сцепленные черные пальцы деревьев завертелись над головой в сумасшедшей пляске. Итер взмахнул руками, полыхнул еще одним огоньком - но и тот, пыхнув, погас.
        Маг почувствовал острую боль в затылке, дернулся и понял, что уже лежит на земле. К нему склонилась ночница, к самому лицу; тонкие ноздри нелюди раздувались, в черной глубине глаз вспыхивали и мгновенно гасли алые искры.
        Последнее, что запомнил Итер - была ее улыбка. И зубы ночницы - острые, как у дикого зверя.

* * *
        … Вода. Ледяная… Потоки воды…
        Она обрушилась на него, вышибая из спасительной темноты забытья. Заныл ушибленный затылок, перед глазами заплясали цветные искры.
        Огневик помотал головой, зажмурился, снова открыл глаза. И понял, что его держат - крепко, под обе руки, два кочевника. А третий черпает воду из омута.
        - Стойте. Он уже пришел в себя.
        Голос был приятным на слух. И - женским. Но вода струилась по лицу, заливая глаза, мешая видеть.
        - Отпустите его, - снова прозвучал таинственный голос, - я хочу говорить с этим… человеком.
        В тот же миг приказание было исполнено, и Огневик оказался на коленях. Быстро отер рукавом лицо, огляделся.
        Место, в котором он оказался, было весьма странным: небольшой островок среди топей, посреди - что-то, сильно напоминающее муравейник, облитый липким сиропом, но с черным провалом единственного входа. А рядом… рядом по-прежнему голая девица-морок.
        Только, уж конечно, она была реальна - до дрожи в коленках.
        Кочевники замерли по бокам, готовые по первому знаку ночницы наброситься на Итера и свернуть ему шею (или вырвать и съесть сердце). А чуть поодаль стояли две изящных, словно вылепленные из алебастра фигурки, ночницы.
        Взгляд Итера, помимо воли, вернулся к обнаженной нелюди. Затем стыдливо уткнулся в землю рядом с ее изящными ступнями.
        - Поднимись.
        Он повиновался.
        - Слушай меня, маг, - сказал ночница, - слушай очень внимательно. Так и быть, я не буду вспоминать, сколько моих сестер ты отправил на небеса. Сейчас речь не об этом. Ты должен идти в Алларен. Там - черная цитадель, обретшая наконец хозяина. Ты пойдешь туда и попросишься в ученики. Может быть, он тебя прогонит. Может быть даже убьет… Но ты должен это сделать!
        Маг осторожно посмотрел ей в лицо - и поразился тому, насколько оно было взволнованным. Казалось, и в самом деле ночница хотела отправить его в Алларен.
        - Почему ты так смотришь на меня, маг? - она недобро усмехнулась, - твоя магия слишком слаба, чтобы навредить мне. Я королева этих мест, и, знаешь ли, любой другой на твоем месте почел бы за честь говорить с первой болотной ночницей этого мира!
        Итеру внезапно стало холодно. Очень.
        - Г-госпожа… я… право же, я очень польщен… таким вниманием…
        - Хватит нести чушь, - жестко обрубила нелюдь, - с тебя будет достаточно, если выполнишь то, что я хочу.
        Она шагнула вперед, и снова оказалась бизко-близко, так, что Итер ощутил запах ее кожи… Как и следовало предполагать, пахла она болотом.
        - Подумай о том… Итер… да, подумай о том, какие знания ты обретешь, если станешь учеником в этой древней цитадели! Разве никогда не мечтал ты о могуществе?
        Огневик в замешательстве смотрел на королеву, и не мог не признать - насколько она была права. А еще… он наконец разглядел, как красивы и гармоничны черты ее когда-то человеческого лица.
        - Я знаю о том, что привлекательна, - усмехнулась ночница, видимо, с легкостью читая его мысли, - но речь не об этом. Обещай, что выполнишь то, о чем я только что говорила. И ты станешь одним из величайших магов своего времени!
        - Но… как же я стану великим, если хозяин цитадели меня может убить? - промямлил маг, стараясь не смотреть на великолепные формы королевского тела.
        - Ему нужны ученики, много учеников, - негромко ответила ночница, - он еще не осознал это, но скоро, я думаю, догадается. Подумай лучше о том, что сможешь получить, Итер… иначе до конца дней своих будешь носить мешочки с крысиным дерьмом. Разве не стоит рискнуть?
        Кровь прилила к щекам, и королева усмехнулась.
        - Ну, так ты отправишься в Алларен? Поверь, иного выхода у тебя просто нет.
        - Да, клянусь.
        Это вылетело у него как бы само собой. Необдуманно. Очень просто. Будто он уже давно все решил…
        - Вот и прекрасно, - промурлыкала болотная ночница, - а теперь…
        Ее взгляд плотоядно скользнул в распахнувшийся ворот рубахи. Итер было попятился - но королева оказалась проворнее; обхватила его руками за шею, крепко прижимаясь всем телом, и…
        Плечо пронзила острая боль. Огневик невольно вскрикнул, оттолкнул ночницу - на полотне проступило кровавое пятно. Королева весело рассмеялась. А Итер почувствовал, что едва держится на ногах; уж ему-то было хорошо известно, что значит укус ночницы.
        - Только в черной цитадели ты сможешь исцелиться, - обронила она, - убирайся, маг. Иди в Алларен. Мои слуги… проводят тебя до твердой земли.

* * *
        Итер и сам не ожидал, что доберется до города белых башен столь скоро. Наверное, распухшее, подернутое черными прожилками плечо подгоняло куда лучше всех посулов древней королевы. Оно не болело, рана затянулась пленочкой, но не заживала. Только кровь перестала сочиться - и все. Каждое утро Итер начинал с осмотра плеча, и с каждым новым днем страх все настойчивее щекотал внутри - зараза неотвратимо расползалась по телу. А еще он пытался понять, что с ним станется, если даже хозяин черной цитадели не сможет ему помочь. Кем тогда станет Итер Огневик?.. Ведь всем известно, что только женщины становились болотными ночницами… или все же не только?
        Когда Итер проходил под аркой западных ворот, то едва не очутился под колесами тяжело груженой повозки. Возница натянул вожжи, кинулся к нему - оказалось, что это молодая женщина, с ярко-рыжей шевелюрой и темными глазами.
        - Я тебя не ушибла?
        Он растерянно мотнул головой, будучи не в силах оторваться от красивого лица горожанки. Разумеется, все это могло быть и бредом, но в те короткие мгновения Итеру померещилось невероятное сходство бесстыжей девицы, напялившей мужскую одежду, и - королевы болотных ночниц. Он подобрал свой дорожный посох и побрел своей дорогой.
        «Наверное, мне привиделось», - думал он, - «да и не могла она походить на королеву!»
        А потом все мысли Итера занял черный город, о котором говорила ему нелюдь. Расспрашивая встречных, он добрался и до стены, отгородившей цитадель от всего мира. Долго стоял, рассматривая застывшее наверху каменное страшилище, и не мог понять - отчего оно повернулось спиной к тем, кто, возможно, захотел бы перелезть через стену.
        Но крылатая тварь безмолвствовала. Молчали и гладкие, без единого шва или выступа, стены.
        Огневик побродил еще немного вокруг и нашел ворота. На удивление, они были приоткрыты - как раз настолько, чтобы в щель мог протиснуться человек.
        Итер воровато огляделся; вокруг, как назло, не было ни души (если бы хоть кто-то наблюдал за ним, то ни за какие коврижки не решился бы лезть в круг черных стен!). Пробубнил себе под нос:
        - Да что тебе терять-то?
        И осторожно прошел между черными створками.
        Резкий порыв холодного ветра растрепал плащ, сдернул с головы капюшон; Итер попятился, но в тот же миг ворота с грохотом закрылись. А откуда-то издалека донесся женский смех, серебристый и бездушный. Смех королевы Кайэра.
        Потом все утихло. Маг повертел головой, озираясь: перед ним простерлась широкая площадь, замощенная черным камнем. Невысокие строения толпились у подножья башен, и самая высокая башня, как игла, пронзала синеву небосвода.
        Итер все же попробовал сдвинуть с места одну из створок, но это было равносильно тому, как если бы он пожелал сдвинуть с места скалу. Новый порыв ледяного ветра нещадно ударил в спину, растрепал волосы; Огневик обернулся - и обомлел.
        Всего в нескольких шагах от него стоял человек. Он, казалось, был еще молод - но совершенно седой, и лицо… казалось утомленным, помертвевшим. Словно ничто и никогда бы уже не смогло вдохнуть свет улыбки в эти черты. Брови же и глаза незнакомца были черными - как и длинный бархатный кафтан, простой, без шитья.
        Медленно ползли мгновения, увязая в прозрачной, тягучей как мед, тишине. И, чем дольше Огневик взирал на странного незнакомца, тем яснее понимал, что перед ним - нелюдь. Руки сами собой потянулись к заветным мешочкам…
        - Зачем ты пришел? - вдруг спросил черный, - ты ведь шел сюда издалека, и не смог бы войти в Закрытый город случайно.
        - Я… я… - пальцы бессильно соскользнули с кошелька, набитого компонентами заклятий. Итер смешался, не зная, что сказать.
        - Зачем ты здесь? - повторил свой вопрос нелюдь.
        Огневик сжал кулаки. И выпалил:
        - Королева болотных ночниц послала меня сюда, чтобы я стал учеником хозяина!
        Черные брови, похожие на замершие на взмахе крылья птицы, чуть приподнялись.
        - Учеником? Ты? Ты в самом деле хочешь стать моим учеником?
        Маг растерялся окончательно. Все происходящее слишком мало было похоже на то, что он рисовал в своем воображении на протяжении всей дороги от Кайэрских топей.
        - Ну… пожалуй, что да, - нерешительно пробормотал Итер, - она говорила, что здесь хранятся великие знания… которые могут сделать меня одним из самых могущественных чародеев. А заодно и исцелить…
        Нелюдь улыбнулся.
        - Королева ночниц не солгала тебе, мой друг. Здесь, в стенах этого города избранных, ты и в самом деле можешь обрести могущество, какое тебе и не снилось. Я, магистр, приму в этом живейшее участие… Но для этого тебе придется пройти через один несложный ритуал.
        Итер подумал о незаживающем укусе на плече и о черных нитях заразы, расползающихся под кожей. Проклятая болотная тварь не оставила ему ровно никакого выбора! Либо - черный город, либо - смерть… или нелюдская жизнь после смерти, что еще хуже…
        - Я готов, - твердо сказал Итер. И поразился тому, как слабо и безжизненно прозвучал его голос.
        - Вот и прекрасно, - черные глаза магистра алчно блеснули, - следуй за мной, ученик.
        Он зашагал вперед, к башне, нимало не заботясь о том - идет ли за ним Итер.
        «Любопытно, что это за ритуал?» - подумал Огневик.
        И устремился за нежданно обретенным учителем.
        Эпилог
        Королева появилась одной из прекрасных летних ночей, когда снежные пики драконовых гор спали в пушистом коконе лунного света. Она была совершенно одна, и бесшумно шагнула на площадку, где Старший гнезда совершенствовал свои навыки владения кривым дэйлорским мечом. И на сей раз королева была одета в роскошное платье, наверняка снятое с молодой, красивой и очень богатой женщины.
        Норл опустил меч и поклонился, стараясь не выдать своего удивления истинному могуществу первой болотной ночницы.
        - Ваше величество.
        - И тебе привет, благородный д’Эвери.
        Она потянула воздух и, загадочно улыбнувшись, прошелестела:
        - Здесь хорошо пахнет. Свежестью и… дэйлор. Живыми дэйлор.
        Он с деланным безразличием пожал плечами - но пальцы сами собой сжали покрепче рукоять меча. Ох, нехорошо - нехорошо, что древнее и кровожадное создание нашло дорожку в Гнездо… Кто знает, что у нее на уме? А если надумает полакомиться его славными воинами?!! Ведь окажется, что они - не более, чем мошки против алчной паучихи, и будут совсем беспомощными против ее силы…
        И тогда ему придется стать единственной преградой между королевой и своими учениками.
        Шелестя пышными юбками, ночница медленно приблизилась, подняла руку и легко, нежно провела пальцами по его щеке. Это прикосновение расставило все по местам; Норлу стало понятно, что и он сам - жалкая козявка перед властью великой королевы.
        - Ты такой милый, - ее шепот терялся в сплетении лунных нитей, - такой милый… и еще такой глупый. Я вовсе не хотела тебя напугать… Но в одном ты прав - пожелай я - и от тебя осталось бы мокрое место, Норл д’Эвери.
        Помолчав, королева добавила:
        - Но разве за этим я пришла сюда, совершив столь долгий и небезопасный путь? Я хотела поговорить, не более.
        Он подозрительно взглянул ей прямо в глаза, одновременно пытаясь пробиться сквозь все защитные барьеры, воздвигаемые сознанием ночницы. Как и следовало ожидать - ничего не вышло. Она была слишком стара, слишком могущественна… А он - он толком не умел это делать даже с простыми смертными.
        Вздохнув, вампир вбросил меч в ножны.
        - Я прошу прощения, королева. Пусть моя подозрительность не оскорбит тебя - но я беспокоюсь…
        - Да, я знаю. Ты боишься, что я причиню вред тем, кто доверился тебе.
        Ночница кокетливо убрала упавшие на лицо локоны, тряхнула тяжелой, развевающейся на ветру гривой волос.
        - Но ведь я уже объяснила, почему здесь. Ты… не пригласишь меня войти?
        Норл молча согнул в локте руку, и ее тонкие пальцы благодарно легли на запястье. В ноздри ударил запах болот.
        …Они просидели почти до рассвета перед пылающим камином. Отблески огня оживляли бледное лицо королевы румянцем, и еще немного - и она стала бы совсем как обычная человеческая женщина. Если бы не вечная тьма, залившая глаза.
        - Как странно все получилось, - не удержался д’Эвери, - Великий Магистр Дэйлорона хотел насолить людям, создав черного магистра - в итоге сам получил по заслугам и подставил под удар Дэйлорон. Я ведь правильно понял, это Ильверс его убил? И нашествие наших… братьев… тоже его рук дело?
        Ночница кивнула, глядя в сердцевину огня.
        - Варна пожелал пойти по стопам учителя - и сам оказался в числе первых разделяющих бремя…
        - У нашего магистра уже два разделяющих, - выдохнула королева, - был еще один… так, ничего особенного, простой и недалекий человечек - но я отправила его в Закрытый город. Думаю, Ильверс его уже занял делом.
        - И при всем при этом, старый магистр Дэйлорона вовсе не думал о том, что собственными руками воссоздаст это странное и противоречащее порядку вещей создание… Порожденное злом и опасность для живых. Ведь то, что создано злом, добром быть уже не сможет, и когда-нибудь… Мы это почувствуем. К несчастью, Ильверс вовсе не такой, как первый магистр. Не захочет жертвовать собой ради живых. Любопытно, сколько он еще продержится?
        Королева покачала головой.
        - Я не знаю. В любом случае, твое вмешательство на сей раз спасло всех - и нас, и людей, и дэйлор. И я благодарна тебе, Норл д’Эвери. Ибо не станет инициаторов отражений - что будет с нами?
        Старший гнезда почувствовал, как теплая ладонь королевы ласкающее легла на его руку. Пробормотал себе под нос:
        - Да… на этот раз все удачно закончилось. Если не считать одной загубленной по прихоти безумного старика жизни - и полной неизвестности в будущем.
        Королева улыбнулась, и горькой была эта улыбка, мелькнувшая на бледных губах древней n’tahe.
        - Мой дорогой, мой благородный д’Эвери… Боюсь, все только начинается. И что будет дальше - неведомо никому. Даже тому, кто сотворил весь этот странный мирок.