Квадрат Мироздания, №03 Сказочник- библиотека РусЛит

Сказочник Анна Клименко
        Квадрат мироздания #3
        Эртинойс изменился.
        Была допущена роковая ошибка,и война опустошила северные земли. Старые хозяева мира пали под натиском чужаков.
        Есть ли у покоренного мира шанс быть прежним? Смогут ли самые отчаянные добыть загадочный ключ и открыть врата в прошлое? Есть ли право на жизнь у любви, оплаченной кровью друга? И, наконец, правду ли говорят о том, что под небесами Эртинойса бродит Сказочник, покинувший своего Бога?..
        Анна Клименко
        Сказочник
        Пролог
        - Хранитель таинств, соблаговоли выслушать. Летуны здесь долго не протянут, нужно возвращаться.
        В голосе вояки звенела ненависть, и в этом не было ничего удивительного: стражи никогда не питали теплых чувств к служителям богини-матери, как будто все темное и мерзкое, что только можно было найти в серкт, стеклось под черные жреческие одеяния.
        Хофру, не торопясь, поднял голову, с удовольствием отметил, как побледнел наглец - и, чеканя каждое слово, изрек:
        - Мы никуда не двинемся до тех пор, пока искатель не войдет в полную силу.
        Страж нерешительно переступил с ноги на ногу, утаптывая хрустящий снег, но уходить не торопился.
        - Хранитель таинств, летуны...
        Жрец еще раз оглядел стража и про себя отметил, что доблестный воин весьма похож на жабу - круглые глаза навыкате, большой толстогубый рот и гладко выбритые обвислые щеки. Пожалуй лоб можно было смело назвать самым узким местом обличья этого серкт.
        - В твоих интересах, чтобы они дожили до заката.
        Серкт дернул щекой, скривился. Но перечить не посмел: молча кивнул и, развернувшись, захрустел по насту к товарищам. Стражи грелись у костра, кутались в теплые накидки из небеленой шерсти, то и дело пускали по кругу котелок с кипятком. Семерка ловких, умелых воинов, лучшие сыны народа серкт, похожие друг на друга как братья...
        Хофру, отвернувшись, быстро подышал на закоченевшие пальцы. К огню его, само собой, не звали - ну какой страж пожелает делить тепло со жрецом? - а если бы случилось чудо и позвали, то все равно пришлось бы отказаться: хрустальное полушарие искателя мерцало, напитываясь силой, и кто знал, когда этот капризный прибор изволит заработать?
        Жрец спрятал руки в широкие рукава жреческого одеяния и присел на корточки перед искателем.
        Наполовину зарытый в снег, он мог показаться непосвященному простым хрустальным шаром размером с голову младенца, и только жрец мог чувствовать, какая сила была влита Царицей в холодный камень.
        В глубине искателя хаотично скользили голубоватые искорки. Они сталкивались друг с дружкой, траектории их полета то закручивались спиралью, то устремлялись к мерзлой поверхности, пытаясь вырваться из глубин прибора на холод.
        … Столь ненавистный холод.
        Хофру любил зной, сопутствующий народу серкт в их вечных странствиях. А здесь, в этой части неприветливого мира, царили ледяные торосы до небес, жесткий наст, о который летуны резали лапы, и вечный, воистину царственный холод. Куда ни кинь взгляд - белая пустыня, снег и снег до горизонта. Сюда, к острову, можно было идти пешими через замерзшее море, и можно было бы оставить летунов там, где теплее... Но Говорящий-с-Царицей настоял на том, чтобы отряд достиг острова как можно быстрее, словно десять лишних дней что-то меняли; старик был уверен в том, что странствия серкт наконец завершатся, и что пророчество сбудется.
        «Неразумно все это», - мысли ворочались лениво и вяло, - «гнать отряд в такую даль только из-за предположения...»
        Говорящему-то что? Прогуливается небось по залитому солнцем саду, беседуя с хранителями таинств высшей ступени посвящения. А в это время он, Хофру, замерзает, сидя на корточках перед равнодушным оком искателя. Слушая, как у костра вполголоса злословят на его счет тугодумы, у которых даже мозги состоят из мышц - но которые при этом мнят себя лучшими из лучших...
        Он пришел в себя оттого, что начал заваливаться в колючий сугроб. Ну, вот, пожалуйста - еще немного, и заснул бы, а там и замерзнуть недолго! Хофру быстро выпрямился, оглянулся на воинов - те галдели у огня и, кажется, на жреца и вовсе не смотрели. Тогда он подпрыгнул несколько раз, с силой растер пальцы, похлопал себя по плечам. Мелькнула соблазнительная мысль - а не подойти ли к костру? - но хранитель таинств тут же отмел ее. Не хватало еще набиваться к тупицам в товарищи!
        - Ну, долго еще ты будешь собираться с силами? - выдыхая вместе со словами облако пара, Хофру склонился к искателю...
        И тут его бросило в пот - проспал, проглядел!
        В темно-фиолетовой глубине искателя появилась горошина, будто выточенная из кровянистого граната. Она неподвижно висела на два пальца левее от центра шара, где моргала зеленая звездочка, означающая местонахождение самого Хофру.
        «Так, значит, правда?»
        Не веря собственным глазам, жрец подышал на искатель, потер рукавом промерзшую поверхность.
        «Значит, правда. Конец пути, конец странствиям - ровно до тех пор, пока будет существовать хотя бы один свободный мир...»
        Хофру зажмурился - по щекам неожиданно потекли слезы, схватываясь ледяной коркой. Говорящий-с-Царицей всегда считал, что запас миров не истощится, ибо они как умирают, так и рождаются в раскаленных недрах чужих звезд.
        Жрец быстро вытер щеки, подхватил искатель и, позабыв о надобности держаться надменно, побежал к костру. Ломая ледяную корку, проваливаясь в снег по колено, нелепо взмахивая руками - лишь бы не упасть... Ибо время дорого, и то, что показывал искатель, не вечно.
        - Вставайте, живо, живо!
        Серкт неохотно зашевелились, неприязненно поглядывая на хранителя таинств. Им совершенно не улыбалось покидать тепло костра и вновь топать неведомо куда под предводительством жреца Селкирет.
        - Вы оглохли? - хрипло выдохнул Хофру, - я сказал, живо! Летунов берите - и вперед, вперед!
        Ближайший к нему серкт повел широченными плечами, презрительно плюнул в подтаявший у костра снег. Кто-то недовольно пробурчал себе под нос проклятия, но в целом колючий взгляд Хофру свое дело сделал: стражи собрались в путь, выстроились шеренгой. Последний вел летунов, четырех выживших - они порыкивали и оставляли в снегу кровавые следы.
        ...Но идти пришлось недолго.
        Остались позади три обледенелых скалы, которые торчали из островка подобно рогам на главе матери Селкирет, и большим снежным одеялом развернулась у ног долина, с севера укрытая от ветров каменной грядой. Вечернее небо фиолетовыми тенями ложилось к подножью четырехступенчатой пирамиды изо льда.
        Хофру глянул в искатель - похоже, они вплотную подобрались к конечной цели своего путешествия. Гранатовая горошина побледнела, но почти слилась с зеленой искрой, да и сам искатель изменил цвет - порозовел, точно зреющее яблоко.
        Вновь зашикали стражи, и легкий ветерок донес до жреца «нож бы в спину и домой». Он резко обернулся, и ближайший к нему серкт тут же опустил взгляд... Тот самый здоровяк, что требовал возвращения.
        «Ну-ну», - Хофру одарил воинов самой зловещей улыбкой, на какую только был способен.
        - Наша цель близка, славные воины! Возблагодарим же Селкирет за дарованную милость, и вознесем благодарственную вечернюю молитву.
        Возможно, стражи ненавидели жреца, но отказаться вознести молитву Матери серкт не посмели. На несколько мгновений каждый из них застыл, склонив голову - а Хофру... Хофру, как и полагалось, ощутил горячий и немного болезненный толчок на уровне солнечного сплетения. Богиня отвечала на молитвы, помогая жрецу подготовиться к трансформе, если, конечно, таковая понадобится...
        Хофру пошел первым вниз по склону, не оборачиваясь, прижимая к себе холодный шар искателя и не сводя глаз с пирамиды. От нее веяло Силой, чуждой серкт, опасностью и обжигающим холодом. Но повернуть обратно он уже не мог - да и не хотел. В крови полыхнуло предчувствие хорошей драки... Но вот только с кем? Кого вообще можно было встретить в этой ледяной пустыне?
        С каждым шагом росла, ширилась пирамида. Играли тени в глубине ледяных ступеней, что-то дрожало и изменялось в полированных гранях, где не задержалось ни единой снежинки. И напор враждебной Силы возрос, словно чьи-то невидимые и очень холодные ладони толкали Хофру прочь.
        Но он все же дошел, остановился перед темно-синим зевом хода, где могли спокойно разминуться два серкт. Искатель - тот словно сошел с ума, переливался всеми цветами радуги, а в центре зловеще мерцала рубиновая звезда.
        Хофру быстро спрятал хрустальный шар в сумку - больше он не понадобится, поднял руки со сцепленными пальцами на уровень груди и развернул ладони к пирамиде. Погружение в глубокую медитацию, исход астрального тела - и вот он видит толстые ледяные стены, сквозь которые можно с легкостью пройти, лабиринт ледяных коридоров, в которых Селкирет ведает сколько тысячелетий не ступала нога живого существа... Ничего странного, ничего такого, что действительно заслуживало бы внимания жреца. Но искатель не ошибается, равно как не ошибается божественная сила Царицы; Хофру начал проваливаться вниз, сквозь перекрытия, все быстрее и быстрее - в недра мира, носящего странное и непривычное слуху имя Эртинойс.
        А затем время остановилось. Хофру висел под идеально гладкими ледяными сводами и не мог двинуться глубже, как ни старался.
        Он попробовал смотреть вниз. Оттуда веяло слабым, непонятным теплом; мелькнули широкие ступени, нежно засветились письменами холодные стены квадратной залы - и Хофру наконец увидел то, что искали серкт во всех уничтоженных ими землях. Врата, названные Вратами Ста Миров.
        Смотреть на них было неприятно, словно бестелесные глаза Хофру могли испытывать боль. Он и не стал смотреть; ловушек не было - по крайней мере механических, а это значило, что стражи могли смело войти в пирамиду.
        Но напоследок он все же внимательно рассмотрел надпись на неизвестном языке, сделанную прямо перед вратами - вдруг да понадобится в будущем?
        Вспышка света... Острая, пронзающая тысячью стальных жал. Такая же внезапная, обидная боль над переносицей - словно кто-то шутя ткнул меж бровей острием стилета.
        ...И Хофру понял, что лежит в снегу перед входом в пирамиду, что хлещущая носом кровь заливает снег, что над ним склоняется один из стражей - с неизменным выражением страха и брезгливости на широкоскулом лице.
        Вот вам и пирамида. Такая спокойная, безопасная на вид! Ведь его, хранителя таинств, только что вышвырнули прочь из святилища, бесцеремонно, как никчемного раба... Здесь было над чем голову поломать - но, во имя жала Селкирет, пусть это делает Говорящий-с-Царицей!..
        Хофру сел, отмахнулся от протянутой руки стража и прижал к переносице ледышку.
        - Что нам делать, хранитель таинств?
        - Первый, кто достигнет Врат, получит звание капитана стражей и тысячу монет, - тоном невинного младенца сообщил Хофру, - распоряжение Говорящего...
        Тысяча монет!
        Эта новость вмиг облетела маленький отряд. Стражи, на какое-то время позабыв о своей нелюбви к жрецам, облепили Хофру как мухи кусок мяса и даже помогли подняться на ноги. В голове у жреца бухал тяжеленный молот, перед глазами все еще крутились ледяные ступени и надписи на неведомом языке, которые въелись в память намертво, до конца дней.
        - А где они? - голоса серкт доносились как сквозь толстое одеяло, - где Врата?
        - Там, - Хофру указал на вход в пирамиду, - идите вниз... ступени...
        Жрец едва не сел в сугроб, потому что поддерживающие его руки мигом разжались, и доблестные стражи поспешили добыть тысячу полновесных монет. Никто даже не удосужился спросить, а как, собственно, эти Врата выглядят.
        Хофру с улыбкой смотрел, как последний воин нырнул в ледяную синеву пирамиды, оглянулся на урчащих летунов... Будет хорошо, если хотя бы один из них продержится до темноты.
        Прошла минута, другая. А затем, словно кровавый всплеск, тишь белой пустыни разрезал вопль. И еще, и еще...
        Хофру явственно ощутил, как по спине вниз побежала капля пота. Он медленно двинулся к пирамиде - что такого там стряслось со стражами? Ведь не было механических ловушек , он точно знал об этом - следовательно...
        Все оказалось куда хуже, чем можно было предположить - «Но ты ведь об этом догадывался, так? Вся эта сила, скопившаяся в пирамиде, она ведь не просто так ожидала здесь своего часа? И те, кто должен был хранить Врата... Они ведь тоже ожидали здесь, а возможно, ждут и по сию пору?!!»
        Над пирамидой сгустилась тишина. Из темной утробы ее не доносилось больше ни звука. И четыре летуна, утаптывающих снег - их оказалось даже слишком много, чтобы домчать единственного оставшегося в живых серкт обратно в столицу.
        Хофру подошел вплотную к прямоугольному входу. Попытаться?.. Или не стоит рисковать?
        Старательно взвешивая все «за» и «против», жрец все-таки шагнул в пронизывающий холод пирамиды. Он, в конце концов, хранитель таинств, и его одолеть куда сложнее, чем кучку тугодумов. А если увидеть что-нибудь действительно полезное... Говорящему это понравится, даже невзирая на потери.
        Шаг. Другой. Третий.
        Ничего не происходило.
        И никаких следов происшедшей битвы между серкт и хранителями пирамиды. Вообще ни одного намека на то, что здесь был кто-то живой.
        Хофру остановился, утер рукавом выступивший на лбу пот. Дальше коридор сворачивал налево, становилось темнее, а тишина была такая плотная, что, казалось, ее можно пощупать.
        «Ну-с, поглядим, кто здесь живет», - жрец улыбнулся ледяной стене и медленно, очень осторожно двинулся дальше.
        Игра со смертью, именно так это и называется.
        Но где же, во имя Селкирет, останки воинов?
        Ни крови, ни тел, ни оружия. Вообще ничего...
        «Сожрала она их, что ли?»
        И вдруг, словно в подтверждение невысказанных мыслей, стены дрогнули - мягко, упруго, как будто пирамида была не изо льда, а из живой плоти. Хофру подался назад, к выходу; распластавшись в прыжке, он менял свое тело, обращаясь к Царице, чтобы исцелила раны, обращаясь к богине, чтобы дала силу для грядущей схватки... треснуло по швам жреческое одеяние, вытянулись руки, кожа взялась черной коркой, мгновенно отвердевшей и обратившейся в лаково блестящий панцирь. Но кишка коридора закрывалась слишком быстро.
        - Божественная, даруй мне жизнь!
        Этот крик вырвался из легких жреца, впитываясь в лед, ставший вдруг пористым и живым. Хофру уже знал, что не успеет - но все же воззвал к самой бессмертной Царице, представил ее такой, какой видел однажды во дворце - юной девушкой с тяжелыми медными косами до самой земли...
        И она... Не рожденная женщиной, но сотворенная самым темным ритуалом хранителей таинств - она успела ответить, вбивая клин между Хофру и чужим могуществом.
        Закрывающийся коридор дрогнул и замер. На мгновение, короткое и совершенно бесполезное для кого-то другого, но только не для жреца.
        Расплющивая и ломая пластины панциря, Хофру с силой вбил свое тело в узкую щель, уперся хитиновыми клешнями в пульсирующий холод стены. Еще одно, самое последнее усилие - и он как пробка вылетел из пирамиды, зарылся в снегу...
        Потом он долго лежал, будучи не в силах подняться и совершить обратную трансформу. Летуны испуганно косились на нечто, раскинувшееся черной кляксой среди сугробов, а Хофру все жадно хватал ртом колючий воздух и думал, думал...
        Когда на темнеющее небо выкатился хрустальный серп молоденького месяца, жрец поднялся, возблагодарил Селкирет и ее божественное отражение, то есть Царицу, затем вернулся к своему обычному облику. Кожа на руках оказалась начисто содрана, и жреческие тряпки прилипли к ранам, причиняя боль. Но то были незначительные мелочи, самое главное - он остался жив. И Врата нашлись. А о том, как до них добраться, следовало бы поразмыслить Говорящему-с-Царицей.

* * *
        … В главном зале Храма было пусто, темно и тихо. Замерли по углам фигуры четырех Покровителей Эртинойса - огромные, но безмолвные и беспомощные во мраке. Свернувшийся в центре великий Дракон искрился золотом, как будто олицетворяя собой то, что остается даже в подступившей тьме - время.
        Блеклый свет луны, просачиваясь сквозь своды из матового стекла, отрисовал на полу размытый квадрат; Дракон, Стерегущий Время, блаженно жмурился в призрачной вуали, кольца его золотого тела продолжали бережно сжимать янтарный шар мира… При этом Дракон хранил такое невозмутимое спокойствие, что одного взгляда было достаточно, чтобы понять: ему в высшей степени наплевать на то, что происходило в этом самом мире.
        В тени золотого изваяния - там, куда не добрался чистый свет ночной странницы, стояла ийлура. Ее стан, невзирая на прошедшие годы, не утратил девичьей стройности; длинные черные волосы были заплетены в две простых косы. Со спины ее можно было принять за ийлуру, только-только простившуюся с юностью и вступившую в радостную и горячую пору молодости - но только со спины. Ибо лицо ее напрочь отметало даже мысли о молодости, но отнюдь не потому, что время оставило на нем глубокие борозды. Лицо ийлуры было идеально гладким и самых правильных очертаний: строгие и четкие линии, огромные глаза, в которых плавился янтарь, высокий лоб, выдающий склонность к раздумьям… Прекрасные сами по себе кусочки мозаики, прилипая друг к другу, складывались в неподвижную, ослепительно прекрасную маску вечности.
        Ийлура молча стояла в тени Великого Дракона. Неподвижно, не дыша - почти как изваяния Покровителей в темноте. Но вот она вздрогнула, словно приходя в себя после беспамятства, рассеянно провела ладонью по волосам, приглаживая их.
        - Мы стоим и смотрим на закат, - едва слышный шепот запутался в тишине и лунном свете, - мы бессильны изменить ход вещей, как были бы бессильны повернуть вспять приход ночи. Все это лишено смысла… Но мы стоим и смотрим… До тех пор, пока самый последний луч не канет в вечность.
        Она зябко обхватила себя за плечи, пытаясь нашарить края шерстяной накидки, но потом осознала, что пришла к Дракону в одном платье, и грустно усмехнулась.
        - Мы никогда не были готовы, - буркнула она и медленно пошла прочь.
        На границе светлого квадрата ийлура вздрогнула, огляделась. Где-то неподалеку раздались глухие шаги. Тот, кто пришел этой ночью в зал Покровителей, не хотел мешать ей; хотел лишь удостовериться, что все в порядке и ничего плохого не случится…
        - Тарнэ, - тихо позвала ийлура, - я знаю, что это ты.
        Снова зашуршали шаги, торопливо и беспокойно. Из мрака вынырнул элеан, мельком взглянул на Хранительницу и опустил глаза. Сложенные крылья за спиной походили на серый плащ путешественника - почти вечного путешественника. Лазуритовая бусина в густых черных волосах поблескивала умирающей звездочкой.
        - Я просто хотел убедиться в твоей безопасности, Хранительница, - он почтительно склонил голову, - храм Дракона опустел, и кто знает…
        - О, даже не думай об этом, - она грациозно, по-королевски махнула рукой, - наши враги не посмеют сюда сунуться. Для них это место мертво… Впрочем, как и мы сами.
        - Я беспокоился о тебе, Хранительница, - помолчав, сказал элеан, - то, что происходит с Эртинойсом....
        - Но это всего лишь закат, Тарнэ. Мы стоим и наблюдаем, как садится солнце, как растворяются во мраке ночи те, кто жил здесь раньше. Но Великий Дракон по-прежнему спит, а это значит, что Эртинойсу ничего не угрожает. На смену нынешним народам придут другие, затем и они канут в вечность.
        Элеан, впервые за всю беседу, оторвал взгляд от пола - и та, которую называли Хранительницей, невольно отшатнулась. В прозрачных аметистовых глазах сына Сумерек блестела сталь.
        - Мы в самом деле ничего не можем изменить, Хранительница? Или… просто не хотим?
        - Ты задаешь слишком много вопросов, - она нахмурилась и отвернулась, обратив взор на Дракона, - как можно остановить наступающую ночь?
        - Твое могущество велико, - глухо произнес Тарнэ, - я верю в то, что безнаказанно ты могла бы заставить весь мир вращаться в противоположную сторону.
        Ийлура резко обернулась - и в зале повисла напряженная, враждебная тишина.
        - Значит, ты считаешь, Тарнэ, что я боюсь расплаты? - вкрадчиво поинтересовалась она, - а ты-то, ты сам?
        - Мне приходилось умирать несчетное количество раз из-за пустяков.
        Он покачал головой, горько усмехнулся.
        - У нас ведь есть лазейка? Тот ийлур, который попал в межвременье? Остается только принять решение… О том, когда именно нас не будет.
        Хранительница скользящей походкой приблизилась к нему - почти вплотную, положила руки на плечи.
        - Тарнэ… Если я пожелаю отодвинуть ночь, расплата будет ужасной.
        - Хранительница боится небытия? - аметистовые глаза потеплели.
        - Да, боюсь, - внезапно призналась ийлура, - я столько лет жила здесь, что уже не представляю себя без этого места. Без Храма, без Эртинойса… Без тебя, в конце концов.
        - Но если вмешаться во временные потоки, когда-нибудь мы… все-таки будем, - нерешительно предположил он.
        - Да, возможно, - ийлура убрала руки, шагнула назад, - но где-то нас и не будет, понимаешь? И я боюсь именно этого.
        Не говоря больше ни слова, Тарнэ повернулся и пошел прочь от света, в густую тень. Ийлура смотрела ему вслед, затем вновь повернулась к Великому Дракону.
        Стоять и смотреть на закат было легко. Даже приятно. И только крошечный червячок тоски по утраченному точил сердце - час за часом, не останавливаясь, отринув даже мысли об отдыхе или просто жалости.

* * *
        Дар-Теен разомкнул тяжелые после сна веки. Он еще чувствовал касание шершавых льняных простыней, ощущал лавандовый запах подушки, ловил на щеках невесомое дыхание жасминового сада - ветви непомерно разросшихся кустов нахально лезли в окно комнаты, все собирался их подрезать, да так и не успел…
        И вдруг все пропало. Не было ни постели, ни стен, отделанных дубовыми панелями, ни вездесущего аромата жасмина.
        Сердце с размаху ухнуло в ледяную полынью: Покровители, но что такого могло случиться? Или все это не более, чем продолжение ночного кошмара, в котором зеленоглазая ийлура Эристо-Вет была на волосок от смерти?
        Вместо чистого и немного колючего льна - зеленый светящийся студень, в котором тело плавает как в остывшем киселе, вместо распахнутого в ночь окна - тонкий, словно иголка, черный провал в никуда.
        Да и сам он, Дар-Теен, выглядел совсем по-другому, чем перед сном: не в полотняном исподнем, а в полном боевом снаряжении. Пальцы продолжали судорожно сжимать рукоять верного меча.
        «Покровители, да что же это?»
        Ийлур задергался в киселе, кое-как соображая, что странная зеленая субстанция ничуть не мешает дышать, только воздух получается прогорклым, и на языке остается вкус пепла. Его толкало в спину, тяжко ворочало и несло к черному проколу.
        - Фэнтар! - судорожно выдохнул Дар-Теен, призывая бога-Покровителя.
        Мыслей не осталось, было только желание бежать, укрыться от страшной черноты. Ийлур попытался нащупать ногами землю - не получилось. Его бережно «несли» к открывшемуся шире провалу. Также бережно, как сладкоежка подносит ко рту редкую сладость.
        Дар-Теен бестолково бултыхался в киселе, как муха в паутине; он даже не пытался разобраться - а что, собственно, происходит - и каким образом он из постели угодил в воплощенный кошмар.
        «Боги, да это же… Флюктуация!» - вдруг осенило его.
        Самое страшное, что вообще можно было придумать. Странные и смертельно опасные явления, происходящие на границе живого и мертвого, на стыке двух миров - того, что продолжал жить, и того, что медленно уходил в небытие.
        «Но это невозможно!» - вопил в душе кто-то маленький и жалкий, - «я не хочу!..»
        И сознание, заартачившись, отказалось принимать все происходящее за действительность.
        Дар-Теен со злостью укусил себя за руку, на глазах от боли выступили слезы - но он не проснулся… И ничего не изменилось.
        Причмокивая, разинутая пасть бездны ждала его.
        «Но Эристо-Вет! Боги, как же я без нее?!!»
        Но когда липкий и холодный мрак сомкнулся над головой Дар-Теена, и вопль отчаяния затих, словно впитавшись в кромешную тьму, ийлур внезапно ощутил чужое прикосновение к шее.
        Тонкие горячие пальцы осторожно скользнули за пазуху, на груди что-то тихо захрустело - и после этого наступила тишина. Безмолвие вечности.
        Глава 1. Гнилые топи
        Гнилые топи были плохим местом. Злые, истосковавшиеся по крови комары, ржавые лохмотья мха, одевшие кривенькие деревца, сочная травка под ногами - вот вам и все.
        Что до обитателей этого восхитительного уголка Эртинойса, то их водилось здесь немного. Даже не водилось: забредали они со стороны и, единожды попав в трясину, возвращались в поднебесье уже другими. Без памяти, с единственным желанием кого-нибудь сожрать. Гнилые топи, одним словом...
        Шеверт подбросил в костер сырых веток. Тотчас же повалил едкий, выжимающий слезы дым; потом дровишки подсохли и занялись веселее - к склонившимся черным стволам рванулось пламя, обожгло дыханием промозглую ночь.
        - Ого, хорошо как горит, - глубокомысленно изрек Топотун.
        Он сидел на корточках по левую руку от Шеверта, протягивая к огню большие, похожие на лопаты, руки.
        - Точно, хорошо, - согласился Миль, - если бы еще скалозуба подстрелить, то стало бы еще лучше.
        Этот стоял по правую руку от Шеверта, выстругивая из толстого сука острый кол. Таким можно было и упыря забить, одного из тех, что нет-нет, да встречались в Гнилых топях.
        - Ты же знаешь, скалозубы водятся только в пещерах, - тихо, с легкой укоризной заметила Андоли. Она подсела ближе к огню и протянула ладони к пляшущим язычкам пламени. В багровом свете ее руки казались совсем тонкими, почти прозрачными и вызывающими жалость.
        Над поляной воцарилось молчание. Лучшие воины всегда немногословны. Тем более, воины, только что выполнившие опасную миссию.
        Шеверт хмуро оглядел команду. Три кэльчу и одна...
        Топотун получил свое прозвище за изумительную способность громко топать даже в самых серьезных обстоятельствах. Ну что поделаешь? Походка у парня была такая. Да еще ноги большие, и руки - тоже. Сам Топотун вырос на голову выше среднего кэльчу, немного косолапил и сутулился, словно стеснялся своего роста. Костяные чешуйки на голове, по воле Покровителя заменившие кэльчу волосы, казались вечно вздыбленными, как будто их хозяин постоянно пребывал в ярости, косматые брови срослись на переносице, широкий лоб украшал рваный шрам, отметина в память о драке с пришлыми. В общем, вид у Топотуна был еще тот - лишний раз и подойти страшно. Но вот глаза цвета спелых каштанов - они-то как раз были добрыми, с теплым огоньком. И более всего на свете любил Топотун сдобные пирожки, которые по большим праздникам пекла его дорогая матушка.
        Миль тоже имел прозвище - Хитрец. Тонкие костяные пластины на висках успели побелеть, и Шеверт был уверен, что этот кэльчу гораздо старше его, лет этак на десять. Но вот незадача - Шеверт сам понятия не имел, сколько прожил под небесами Эртинойса, а потому возраст Хитреца остался загадкой, тем более, что сам он не желал об этом и говорить. Впрочем, кому есть дело до возраста Хитреца? Главное, что он был крепким кэльчу, отлично рубился на мечах и умел готовить огненное зелье. Не то, что пьют - а то, от которого противник превращается в живой факел.
        Андоли... Шеверт вздохнул. Андоли была особенной - в основном потому, что не принадлежала народу кэльчу. И еще потому, что прошлое ее было сумеречным. Не темным, как у самого Шеверта, а именно сумеречным: например, Шеверт совершенно не помнил, кем был до того, как попал в подземелья Царицы, но воспоминания о том, что с ним делали в подвалах, и о побеге сохранились великолепно. Андоли - та наоборот, прекрасно помнила собственную историю и жизнь до того, как оказалась на воле, но при этом наотрез отказывалась поведать о том, как умудрилась сбежать от черных жрецов.
        Это казалось Шеверту подозрительным, он не раз намекал на «странность» Андоли Старейшине Керу, но тот упрямо бормотал о том, что «девочку нашли в таком состоянии, что она не стала бы врать»...
        Так вот, Андоли... Была молодой элеаной, очень маленькой - ростом ниже Топотуна и чуть повыше самого Шеверта. Светлокожая и черноволосая, как и большинство детей Санаула, с огромными, на пол-лица аметистовыми глазищами, она отличалась от своего народа лишь тем, что не имела крыльев. О том, куда делись крылья, никто Андоли не спрашивал: в ту ночь, когда ее нашли близ Гнилых топей, знахарка Эльда осмотрела ее и сказала, что на спине девушки есть два белых рубца. Неудивительно, если Андоли побывала во дворце Царицы... Если, конечно, она там действительно побывала в той роли, о которой потом рассказывала.
        Шеверт вздохнул вторично и устало привалился спиной к поросшему мхом валуну. Дворец, Царица, жуткие подземелья и не менее жуткие опыты над теми, кто хозяйничал в Эртинойсе в старые добрые времена.
        Не мудрено, что память пропала, не выдержала и предпочла спрятаться за черными занавесками. Все, что осталось - страх. Каждый камень в подземельях сочился болью тех, кто попался в руки жрецов проклятого народа. А что было до того? Сосущая и голодная пустота. Шеверт не помнил ни себя, ни родных. На диво, в разорванном решете памяти задержались воспоминания о прежнем Эртинойсе, каким он был до исхода богов - и до пришествия странного народа, именующегося себя серкт. С той поры прошло... Двадцать лет.
        Он вздрогнул, с трудом вырываясь из липкой паутины воспоминаний. Ночь окончательно вступила в свои права, и над Эртинойсом, сквозь тонкое кружево облаков, помигивали звезды.
        Там, в небе, было чисто и холодно - а здесь, в Гнилых топях, грязно и мокро.
        - ... Я о том же и говорю, - терпеливо пояснял Хитрец, щурясь на огонь, - вот ты, Андоли, все никак дружка не заведешь. Да, да, чего головой мотаешь? И кому от этого хорошо?
        Элеана кокетливо стрельнула глазками в сторону Топотуна, обернулась к Милю.
        - И что ты предлагаешь, Хитрец?
        Шеверт поежился. Не нужно было брать с собой элеану в поход, не нужно... Пусть она и стала отменной лучницей, но зато почти перессорила Миля и Топотуна. Хитрец - он старше, и превосходно держит себя в руках, а Топотун совсем раскис, смотрит на девицу как на божественный лик самого Хинкатапи. Элеана, судя по всему, получала удовольствие от этой бестолковой игры.
        - Сама умная, догадаешься, - ухмыльнулся Миль и выразительно взглянул на младшего в отряде.
        Топотун побагровел, сжал огромные кулаки и уставился на угли.
        - Догадалась уже, - хихикнула Андоли, - не волнуйся, Миль, ты будешь не последним в списке.
        «Язва», - про себя констатировал Шеверт, но предпочел молчать. Пусть себе...
        - А длинный он, твой список? - хрипло поинтересовался Топотун.
        - Достаточно, - Андоли невинно захлопала ресницами, но при этом сказала как отрезала, - давайте спать, что ли?
        И потянулась как дикая кошка. Миль хмыкнул и отвернулся. Топотун бросил на элеану умоляющий взгляд, а затем с преувеличенным вниманием принялся рассматривать лезвие боевого топора.
        «И когда же ты образумишься?» - Шеверту стало жаль парня. Желание схватить Андоли за шиворот и как следует встряхнуть стало почти необоримым.
        Он окинул взглядом свой горе-отряд.
        - Спите, я посижу.
        Никто не стал перечить. Улеглись, кто где, Андоли свернулась клубочком и укрылась плащом, Миль и Топотун просто растянулись на траве, чтобы ноги были поближе к костру, и вскоре над лагерем воцарилась тишина, прерываемая лишь треском веток в огне да тревожными криками ночной птицы.
        Шеверт посидел-посидел, прислушиваясь. Конечно, Гнилые топи были плохим местом, но пока никто не вылез из трясины и не нападает... Он нащупал в дорожном мешке свою находку и осторожно - упаси Хинкатапи повредить - извлек на свет.
        Это была самая обычная книжка, которую Шеверт нашел в Лабиринте. Толстенькая, в пухлом переплете из шершавой замши, написанная на старом, ныне почти забытом наречии кэльчу. Когда Шеверт впервые открыл ее, то удивился - как могли старые легенды народа Хинкатапи попасть в Лабиринт? Но потом решил - какая разница, как они там оказались? Главное, что теперь их можно было прочесть... Откуда-то он помнил старую речь, теперь уже и не узнать. А чтение легенд - удовольствие, которого Шеверт был лишен вот уже Боги ведают сколько лет.
        Шеверт осторожно перелистывал страницы, одну за другой, испещренные каллиграфически правильным почерком переписчика. Создание Эртинойса, четверка богов-покровителей, Бездонный кошелек Хинкатапи... Боги, и как же давно все это было! Правильный мир, четыре народа - и четыре Покровителя. Шейнира, темная мать всех синхов, Хинкатапи, отец кэльчу, Фэнтар Свет несущий, создатель ийлуров и Санаул, отец вечерних сумерек и крылатых элеанов. Где они теперь, боги? Ушли, сгинули в вечности, бросив своих детей на растерзание могущественным чужакам.
        Шеверт погладил разворот книги - там был начертан пресловутый квадрат Мироздания, а в центре, как раз на пересечении диагоналей, серебристой краской была отмечена жемчужинка, покоящаяся в кольцах бесконечного драконьего хвоста. Дракон, Стерегущий само время... И пока он спит, продолжает плыть над бездной и сам Эртинойс.
        Шеверт тихо выругался. Пропади все пропадом, это ведь сказки! Все эти боги, да и сам Великий Дракон... Если бы они все существовали, разве допустили бы то, что уже случилось?!!
        Он листал дальше. Невольно улыбнулся, высмотрев легенду о Великих путях кэльчу; пожалуй, единственное, что следовало бы признать правдой. Эти пути действовали и по сей день, иначе от Кар-Холома до Дворца бессмертной Царицы проклятых пришлось бы добираться не одну седьмицу...
        «Вот те раз», - удивился кэльчу, когда пальцы наткнулись на вложенный в книгу новый листок, не пергамента - самой настоящей бумаги.
        «Наверное, чье-то письмо», - такой была следующая мысль, пока Шеверт разворачивал послание.
        Костер злобно пыхнул, обдав лицо жаром - и Шеверт прочитал название текста, записанного чьей-то явно дрожащей рукой.
        «Сказочник».
        Ему вдруг стало нехорошо. Взметнулась мутная тревога, дурное предчувствие. Сказочник... Это ведь он, Шеверт, удостоился такого прозвища! Потому что умел читать, и потому что рассказывал бледной и вечно голодной детворе занятные истории...
        «Сказочник».
        - Плохо дело, - пробормотал кэльчу, поспешно сотворяя оберегающий знак.
        Хуже некуда, когда твое имя, или даже прозвище упоминается совершенно чужими тебе кэльчу. Предзнаменование поворота в судьбе...
        Где-то далеко, словно подтверждая опасения Шеверта, заухал филин. И кэльчу приступил к чтению. Потом начало сыпать мелким холодным дождем, но костер горел жарко - Шеверт только накрыл голову плащом так, чтобы на книгу не капало.

* * *
        Многомудрый Хинкатапи, бог утренних сумерек, восседал на троне. Алмазные чешуйки на его голове, именуемые альтес, играли в солнечных лучах, отбрасывая на пол и стены мириады крошечных солнечных зайчиков. Тут же, у подножия трона, на маленькой скамье устроился Сказочник. Он казался маленьким и бесцветным по сравнению с Отцом-Создателем, да в общем-то и был он самым обычным кэльчу, которого Хинкатапи забрал к себе не иначе как за умение сочинять и рассказывать истории.
        Вот и сейчас Сказочник торопливо записывал что-то в толстый альбом, придерживая его на коленях и ловко макая перышко в пузырек с чернилами.
        - А что, - сказал вдруг Хинкатапи, - у тебя недурственно выходит.
        - Но мне не сравниться с тобой, отец-покровитель, создавший нас, - быстро ответил Сказочник, продолжая записывать.
        - И когда это ты научился льстить?
        Воцарилось молчание. Впрочем, и теперь Сказочник не отложил пера, выводя букву за буквой на листах пергамента.
        - Хотя это не важно, - вздохнул Хинкатапи и почесал затылок. Несколько алмазных чешуек упали на пол и тут же рассыпались золотистой пылью. - Плохие времена настают, мой друг. Неужели не чуешь?
        Сказочник если и удивился, то хорошо держал себя в руках. Только перо дрогнуло, и на листе расплылось маленькое чернильное пятнышко.
        - Я знал, что скоро ты мне об этом скажешь, Покровитель, - глухо произнес он.
        - Нам придется уйти из Эртинойса, - продолжил неспешно бог, - я знаю это. Может быть, мы вернемся, а может, и нет.
        Сказочник посыпал песком исписанную страницу, затем осторожно стряхнул его и закрыл альбом.
        - Ты возьмешь меня с собой, Отец?
        - Нет. Я не могу взять тебя туда, где еще ничего нет.
        - Но что мне тогда делать, если ты покинешь Эртинойс?
        - Ты отправишься вниз, к смертным. И станешь одним из них.
        - Я стану тем, кем был… раньше?
        - Как получится, - Хинкатапи пожал плечами, - главное, чтобы ты очутился в правильном месте и в правильное время, и сделал то, что станет дорогой к спасению.
        Сказочник хмуро покачал головой.
        - Я не совсем понимаю, Отец. Ты говоришь загадками.
        - Но я же бог утренних сумерек, - улыбнулся Хинкатапи, - тьма рассеется, и обязательно наступит новый день… Но пока царят сумерки - о, это время загадок, малых и больших, глупых и бесконечно мудрых. Знаешь ли ты, какую загадку так до сих пор и не разгадали?
        Кэльчу задумчиво поскреб затылок и бросил на Покровителя умоляющий взгляд.
        - Самая большая в мире загадка - это ты сам. Единственный вопрос, ответ на который мы получаем лишь стоя на пороге вечности, - строго изрек Хинкатапи и продолжил, - Ты сам как бриллиант, сияющий и многогранный, и каждая грань скользит по миру, изменяя его… И история мира есть не что иное, как драгоценные россыпи жизней, и каждый камень творит Эртинойс таким, какой он есть и каким будет.
        - Но я все равно не понимаю, - грустно признался Сказочник.
        - Главное, в правильном месте и в правильное время, - задумчиво пробормотал Покровитель и лукаво улыбнулся.
        Сказочник задумался и ничего не ответил. Понуро он побрел собираться в дорогу, которая могла быть долгой - а могла оказаться и короткой, как мгновение между двумя ударами сердца.

* * *
        Упырь подкрался незаметно, что, впрочем, было неудивительно.
        Тело мягкое, конечности оплыли болотной тиной... Вот и не слышно его шагов в шуршании мелкого дождика. Подкрался он, как на зло, со спины, Шеверт едва успел рвануться вперед, к огню - но плечо все равно обожгло ядом.
        - Упырь! - гаркнул кэльчу во всю силу легких, подхватывая из костра здоровенный сук и почти наугад тыкая в кромешную темень.
        Что-то зашипело, большое, надутое тело метнулось в сторону, словно размазавшись в ночной сырости. Упырь оказался на редкость проворным, а это значило, что тварь стара, и очень давно шастает по топям, выискивая очередную жертву. Самым обидным Шеверту казалось то, что до прихода завоевателей, серкт, не водилось такой пакости в Эртинойсе. А вот приплыли, гады - и пошло-поехало...
        Андоли, Миль Хитрец, Топотун уже были на ногах, по привычке спиной к спасительному огню, лицом к опасности, затаившейся в ночи.
        - Не заметил сразу, - Шеверт покосился на разодранную куртку. Ядовитая слизь с когтей упыря мешалась с его собственной кровью, это было плохо - но не безнадежно. До Кар-Холома рукой подать, а там старая Эльда поможет.
        Он поискал глазами книгу, которую выронил - втоптанная в грязь, она тоскливо и укоризненно поблескивала тиснением переплета. Под сердцем больно кольнуло - «эх ты, бедняжка...»
        - Где он? Ушел? - Хитрец щурил в ночь темные глаза. В одной руке - верный меч, в другой - круглая склянка с огненным зельем, все равно что полыхающее яблоко.
        - Не думаю. Старый, гад. - Шеверт помолчал. Ему показалось, что упырья бородавчатая спина только что мелькнула в просвете между двумя корявыми елками.
        - Теперь не отстанет, - Миль присвистнул и подмигнул Андоли, - ну что, красавица, зажарим кровососа?
        - Попробуй, - процедила элеана. Она замерла с натянутой тетивой как изваяние. Но вот только Шеверт знал, что никому не тягаться с Андоли в зоркости, и как только ее аметистовые глазки заметят что-то подозрительное, отравленная стрела верно найдет свою цель.
        - Шеверт, ты как? - вдруг спросила Андоли, кивнув на пострадавшее плечо.
        - Неплохо, - он постарался, чтобы голос звучал спокойно.
        Хе-хе, командир еще тот! Не заметил подкравшегося упыря... Смех, да и только!
        - Пока неплохо, - поморщился Миль, - ты это, Шеверт... Как только разберемся с гадом, рану прижечь надо.
        - Я к Эльде схожу.
        - Можешь и не дойти, до Эльды-то, - прошипел гадюкой Хитрец.
        Шеверт не стал спорить. Хитрец, конечно, не был приятным во всех отношениях кэльчу, но сейчас он говорил правду. Так что...
        - Вот он! - вдруг не своим голосом взвизгнул Топотун, - Во-от!..
        Из тьмы как будто надвинулась расплывчатая серая туша, длинные, как зубцы у крестьянских вил когти вспороли воздух. Но Топотун успел пригнуться, рубанул тень - и та, хлюпнув, снова убралась в ночь.
        - Задел, задел, - Миль сплюнул под ноги, - еще немного, и он готов.
        - А если развернется и в лес уйдет? - подала голос Андоли.
        - Да он же безмозглый, этот упырь, - заверил словоохотливый Хитрец, - он теперь не успокоится, пока кого-нибудь из нас не схрумает.
        И Шеверту померещилось, что Андоли в сердцах обозвала Миля дураком.
        Воцарилось затишье. Трое кэльчу и бескрылая элеана все также стояли кругом, спиной к огню - и оружием к проклятому кровососу. Шелестели редкие капли дождика, над топями висела пелена, сотканная из редкого тумана и запаха гниения...
        Шеверт снова покосился на книжку, и ему стало обидно - размокнет, испортится такая находка, напоминание о былом. Обидно до слез... А может, это яд начал действовать?
        «Яд упырей туманит разум, и заставляет жертву потерять бдительность», - процитировал кто-то очень здравомыслящий в голове Шеверта.
        - Куда?!! - рявкнул Миль, - Назад!!!
        - О, Боги, - колокольчиком звякнул голосок элеаны.
        Но Шеверт уже склонялся над коричневым переплетом, пальцы погрузились в грязь, выковыривая книгу из холодной жижи.
        «Иди-иди ко мне, моя хорошая», - он даже успел улыбнуться.
        И в этот миг из мутной темноты топей выскочил упырь, уверенный в том, что жертва больше не будет сопротивляться.
        Все произошло очень быстро: Шеверт вдруг увидел нависшую над собой серую тушу, всю покрытую бородавками и слизью, увидел руки-лапы, увенчанные длинными лезвиями когтей. Самым странным оказалось то, что у болотной твари было лицо - не морда, а именно лицо, бело-синее, в черных пятнах, и раньше это лицо могло принадлежать какому-нибудь ийлуру...
        «Превеликий Покровитель», - Шеверт смотрел в это страшное лицо и не мог шевельнуться, только прижимал к груди злополучную книжку.
        «А сейчас на опытном образце мы опробуем яд, означенный как серкулиум», - вклинился в сознание голос черного жреца серкт, - «очевидно, введенное количество средства не является смертельным, хотя приводит к судорогам».
        - Шеверт! - вопль элеаны донесся издалека, как будто Шеверт сидел на дне глубокой ямы, а Андоли парила в небе на несуществующих крыльях.
        - Шеверт!!!
        Он с трудом отвел взгляд от упыря и отшатнулся, по-прежнему прижимая к груди спасенную книгу.
        А в следующее мгновение взвился столб пламени, принявший тварь в свои смертоносные объятия.
        - ...Командир наш бесценный, ты в своем уме?
        Миль говорил вкрадчиво-спокойно, с холодком в голосе.
        Шеверт молча посмотрел вслед удравшему упырю: в ночи полыхало багровое зарево, и это означало, что зелье Хитреца не пропало даром.
        - Топотун, давай, держи его, - в голосе Миля вдруг прибавилось усталости, - рану прижечь бы...
        - Подождите, - Шеверт удивленно уставился на Андоли, которая появилась перед ним внезапно как тот упырь, - Шеверт, тебе плохо, да?
        «Тебе-то что за дело?» - мысленно огрызнулся кэльчу, но вслух ничего не сказал.
        Вообще ничего...
        Потому что после случившегося оставалось только молчать.
        И, конечно же, по возвращении немедленно сложить с себя все полномочия командира отряда. Вот так...
        - Шеверт, иди, сядь, - Андоли заботливо взяла под локоть, усадила на одетое в моховую шубу бревно, - ну, пожалуйста, не молчи... Можно... я возьму это?
        Худые пальчики коснулись книги, но Шеверт, вместо того, чтобы смириться и отдать ее, только сильнее прижал к себе.
        - Да он же не в себе! - Миль в сердцах выругался, - тьфу, это все яд... еще до Кар-Холома его не дотащим...
        - Воды мне дайте, - попросил Шеверт.
        Теперь... ему уже в самом деле было нехорошо.
        Сердце то сжималось и замирало, то начинало гнать кровь с неожиданной силой, а перед глазами прыгали алые мячики.
        - Ну наконец-то мы заговорили! - зло прошипел Хитрец, - Андоли, напои его. Да отбери ты у него эту безделицу!
        - Не отдает, - пожала плечами элеана, - пусть держит, раз ему так хочется.
        - Да он чуть к Покровителям из-за этой дрянной книжонки не отправился!
        Они молчали, пока Шеверт торопливо глотал воду.
        И, пока над маленьким лагерем сгустилась тишина, он пытался понять... В конце концов, осмыслить случившееся.
        А произошло вот что: командир отряда умудрился пренебречь опасностью из-за какой-то старой книжки, и это сильно походило на помешательство. - «Или на действие упыриного яда?»
        Все-таки упырь был старый, наверняка много отравы нагулял в топях. Вот вам и результат: из-за ерундовой царапины чуть не стал обедом болотной твари...
        Шеверт оттолкнул воду и оглядел свою не очень дружную, но все же команду. Топотун угрюмо сидел на бревне и подбрасывал в костер ветки. Миль стоял, уперев руки в бока, и молча хмурился. Андоли - та просто вертелась рядом, преданно заглядывая в глаза.
        - Сказочник, - устало поинтересовался Хитрец, - ты хоть осознаешь, что едва не стал упыриным обедом?
        Шеверт кивнул и вымученно улыбнулся.
        - Спасибо... Что успели, ребята.
        - Да уж, всегда пожалуйста, - голос Миля чуть потеплел, - снимай куртку, посмотрим, как тебя разукрасил болотный гад.
        Андоли вдруг хлопнула себя по лбу.
        - Ой, какая же я дура!
        - Ты думаешь поразить нас этой новостью?
        - Не язви, Миль, - тонкие руки элеаны порхали над мешком, - я совершенно забыла, что брала с собой противоядие... Вот, Шеверт, глотни.
        - Но прижигание это не отменяет, - Хитрец, похоже, обрадовался.
        А Шеверт вцепился в округлый бок фляжки, с наслаждением вдыхая знакомый уже горький запах отвара. Эльда, милая Эльда... Она знала, как бороться с напастью под названием упыри, и чем могла, помогала своему народу.
        Он, не морщась, отхлебнул зелья. Затем еще. И еще. Долой заразу из крови! Останется только прижечь рану, чтобы не прихватить какой гадости в топях - и все, все...
        - Ну-у, ты нам оставь, - Андоли со смешком отобрала фляжку.
        Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Шеверт подумал, что руки у элеаны ну просто ледяные на ощупь.
        - Да ты горишь, - нахмурилась она, сдувая упавшую на глаза надоедливую прядь, - ничего, теперь уже не страшно.
        А в аметистовых глазах мелькнул теплый огонек - который тут же исчез, как только Андоли повернулась к Хитрецу.
        - Готовь железо, Топотун, - скомандовал Миль, - сейчас и покончим с отравой. Нам, в конце концов, еще топать и топать.
        Шеверт только поежился, мысленно величая себя слабаком и недоумком. Неживое лицо утонувшего ийлура все еще стояло перед глазами, а за ним - толпились жрецы серкт, и воины серкт, и сама Царица, вся в белом, точно золотая куколка...
        «Отец-покровитель, не видеть бы всего этого», - он крепко зажмурился, стараясь изгнать призраков прошлого. Зубы выстукивали дробь, руки тряслись как в лихорадке.
        - Подержи его, Топотун, - донесся уверенный голос Хитреца, - и ты, Андоли, тоже.

* * *
        ...К утру Шеверту стало только хуже, несмотря на все принятые меры. Он привалился спиной к корявому стволику ели и судорожно кутался в плащ, а когда открывал глаза - все вокруг казалось блеклым и расплывчатым, как будто моросящий дождь смывал в топь и деревья, и небо, и самого Шеверта. Именно поэтому отряд не двинулся с места. Топотун с Андоли ушли за хворостом, а Миль остался сидеть рядом, что-то рисуя прутиком на мокрой земле.
        Шеверт поймал себя на том, что продолжает прижимать к боку найденную книгу легенд. Это, конечно, было сумасшествием - но ему казалось, что от маленькой и ко всему прочему грязной книжонки исходит спокойное, благодатное тепло...
        Кэльчу закрыл глаза: от созерцания смываемого дождем пейзажа начинала кружиться голова, а желудок мигом скукоживался печеным яблоком, грозя выплеснуть наружу то немногое, что в нем оставалось.
        - Миль, - тихо позвал Шеверт, даже не надеясь быть услышанным. Однако Хитрец услышал и молча пересел ближе.
        - Что, совсем плохо?
        В голосе кэльчу Шеверту послышалась усмешка, он даже приоткрыл глаза и взглянул на кружащегося и оплывающего восковой свечой Хитреца - но тот, похоже, был абсолютно серьезен.
        - Осталось сходить туда... в последний раз, - тихо сказал Шеверт, - чтобы все закончилось. Я хочу, чтобы ты повел наших. Не я, а ты.
        - Не мели чепухи, - в тон ему прошептал Хитрец, - придешь в чувство и будешь как новенький. В конце концов, никто лучше тебя не знает Лабиринта...
        - Ты не понял, - Шеверт качнул головой, отчего весь мир опасно накренился, - я тоже пойду, я ведь... не отказываюсь. Но после вчерашнего я уже себе не доверяю... Сам не знаю, это было как наваждение.
        - Наваждение из-за упыриного яда, - добродушно поправил Хитрец, - успокойся ты, ради Покровителей!
        Шеверт хмыкнул. Конечно, хотелось все свалить на действие отравы, но... Он крепче прижал к себе теплый замшевый переплет. Только сумасшедший бросится спасать книгу из грязи перед лицом такой опасности. И, разумеется, только сумасшедший будет хвататься за книжку как утопающий за соломинку. Шеверт так и не решил до сих пор - кто, собственно, не в себе: то ли он сам медленно и неуклонно сползал в яму безумия, то ли... то ли книжонка попалась особая, с секретом.
        - Обещай, что поведешь наших в Лабиринт, - попросил кэльчу.
        - Хорошо, поведу, - покорно согласился Миль, понимая, что сейчас спорить с Шевертом бесполезно, - а ты отдыхай, отдыхай... Может быть, хоть к вечеру двинемся дальше.
        Шеверт вновь прикрыл глаза и начал проваливаться в неспокойную дрему. И снова, как раньше, воспоминания возвращали его к началу, которое для Шеверта началось с кромешной темноты в подземелье Царицы.
        Там... он был совершенно один. Голова раскалывалась от острой пульсирующей боли, на затылке огнем горела шишка, и - никаких воспоминаний о том, что было раньше.
        В подземелье, где не видно ничего, даже собственных рук, холод казался особенно пронзительным, почти живым существом, отнимающим саму жизнь. И там, среди ватной тишины, Шеверт впервые услышал старческий дребезжащий голос, который обещал скорое освобождение.
        "Хе-хе, Сказочник, скоро все начнется..."
        Шеверт вскинулся и тут же, не рассчитав собственных сил, свалился в мокрую траву.
        - Нет, ну вы только посмотрите! - над ним склонился Миль, - Чего ты дергаешься? Еще есть время, поспи.
        - Что начнется?!! - Шеверт вцепился в скользкий от моросящего дождя воротник кэльчу, - что ты имел в виду, Хитрец?
        На незмеримо короткий миг лицо Миля окаменело, темные глазки впились в Шеверта словно пиявки...
        - Андоли, нам бы еще твоего зелья, - устало объявил Хитрец, - давай сюда флягу.
        - Что начнется? что? Это ведь ты?.. - и Шеверт вдруг осекся.
        Скрипучее «хе-хе», старческий голос в сознании - они просто не могли принадлежать Милю. Так что...
        - Приснилось, - помертвевшими губами выговорил Шеверт, - прости, Миль.
        - Да ничего, - тот пожал плечами и резким движением высвободил ворот из хватки Шеверта.
        - Погано как все получается, а? - Топотун хмуро качал большой головой, - Сказочник, ты идти-то сможешь?
        - Смогу... наверное.
        Ему и вправду полегчало. А когда по горлу горячими шариками прокатилось зелье из фляжки Андоли, и вовсе стало хорошо - словно и не было никогда упыриного яда в крови.
        ...Время перевалило за полдень. Все также моросил мелкий дождик, дымил в лицо костер, выжимая слезы из глаз.
        Андоли продолжала кокетничать то с Милем, то с Топотуном - но, как показалось Шеверту, Миль выходил безусловным победителем.
        «А, пусть себе что хотят, то и делают», - раздраженно подумал кэльчу.
        Он придвинулся к костру и осторожно достал из-под куртки книгу. Погладил ее замшевый бочок, испачканный болотной жижей, провел подушечкой пальца по корешку - на душе потеплело, даже костер затрещал увереннее, пожирая сырые ветки.
        Шеверт повертел головой и, убедившись, что на него не смотрят, снова раскрыл книгу. Там, где была вложена история про Сказочника.
        Бумага оказалась на удивление сухой и совершенно не пострадала от падения в грязь. Шеверт осторожно развернул листок - и вдруг явственно ощутил, как зашевелились на затылке костяные чешуйки.
        Легенды про Сказочника, побери ее Шейнира, больше не было. С абсолютно чистого, нового листа бумаги на Шеверта игриво поглядывала коротенькая фраза:
        «Ну и что ты об этом думаешь, Сказочник?».
        - Покровители, - выдохнул кэльчу.
        Все, буквально все указывало на то, что он окончательно спятил. Хорош командир!
        Он торопливо захлопнул книгу, хотел швырнуть ее в костер - но отчего-то пальцы свело судорогой. Книга снова шлепнулась в грязь, Шеверт от души выругался, хотел было схватить зловредный том и теперь уже действительно предать его огню, но...
        - Можно, я посмотрю? - тонкие пальчики элеаны нерешительно коснулись грязной замши.
        - Смотри, - буркнул Шеверт и отвернулся.
        Это было невероятно. Странно.
        Но в тот миг, когда Андоли прикоснулась к зловредной книге, Шеверту очень захотелось вцепиться хрупкой элеане в горло - до тех пор, пока не отдаст принадлежащее ему.
        «Точно, спятил» - таков был вердикт, безжалостно вынесенный самому себе.
        - Гляди, сколько хочешь, - твердо сказал кэльчу, стараясь не смотреть в аметистовые глаза девушки.
        - Спасибо, - улыбнулась Андоли.
        Шеверт очень надеялся, что она сейчас развернется и уйдет, но элеана расположилась рядышком, подтянула к груди острые коленки и занялась изучением книги, при этом почти уткнувшись в нее аккуратным носиком.
        - Легенды кэльчу? - она подняла на Шеверта вопросительный взгляд, - я правильно понимаю?
        - Правильно, правильно, - буркнул он.
        Андоли достаточно прожила среди кэльчу, и недурственно болтала на родном наречии народа Хинкатапи. А Эльда ее даже читать научила, да еще и на старом наречии - ибо, как считал Шеверт, старухе было совершенно нечем себя занять долгими вечерами.
        - Как любопытно, - Андоли захлопала ресницами.
        Они были невообразимо черными и пушистыми, ресницы элеаны - и Шеверту напоминали изысканное кружево, которое он, откровенно говоря, видел только единожды на почтенной супруге старейшины Кера.
        - Да уж, - ядовито подтвердил Шеверт, ни на миг не забывая об исчезнувшей истории.
        Андоли восторженно потерла руки и продолжила знакомство с книгой.
        - Мне говорили, что Покровитель Хинкатапи большой любитель шуток, - сказала она, не отрываясь от книги.
        - Был большой любитель шуток, - уточнил Шеверт, - Покровителей больше нет. Они ушли, а им на смену пришла чужая богиня и чужой народ. Серкт, если ты не забыла.
        - А может быть, мы ошибаемся? И Покровители где-то рядом?
        - Не думаю, - Шеверт начинал сердиться, - были бы рядом, не допустили бы.
        - Чего ты злишься? - голос Андоли вдруг стал мягким, словно шелк, - Шеверт, я вообще замечаю, что ты на меня сердишься... Зазря...
        И она вдруг замолчала, впившись взглядом в страницы. Шеверт вытянул шею, заглянул - на что это так уставилась элеана. Ага! Смотрела Андоли как раз на сложенный лист бумаги.
        Вот она взяла его, развернула...
        - Здесь про какого-то Сказочника, - прошептала девушка и нахмурилась.
        - Про Сказочника? Покажи!
        Шеверт едва не выбил из тонких рук книгу, жадно пробежался глазами по корявым строкам. И правда, легенда про Сказочника.
        - Ты знаешь, - медленно, роняя слова как камни, произнесла элеана, - я где-то уже видела это сказание. Я его знаю... И книга, эта книга, Шеверт!.. Мне кажется, что когда-то... Я держала ее в руках.
        Ого! Вот это уже было интересно. Еще интереснее, чем пропадающая легенда. Оказывается, память Андоли имела чудесное свойство то появляться, то вновь исчезать? А не скрывает ли чего эта худенькая девушка без крыльев? Чего-нибудь такого, что не понравилось бы ни старейшине, ни прочим обитателям Кар-Холома?!!
        - Я подобрал ее в Лабиринте, под Дворцом, - сухо ответил Шеверт, - и ума не приложу, каким образом ты можешь быть знакома с этой книжонкой. Разве что сама обронила, когда бежала от серкт?
        - Не помню, - Андоли напряженно всматривалась в корявые строки, - не помню... Слушай, Шеверт, а ведь тебя тоже Сказочником прозвали?..
        - Да.
        Шеверт еще раз глянул в раскрытую книгу, исключительно чтобы убедиться в существовании записанной на бумаге легенде. Все оказалось на месте, так что... Оставалось только сделать неутешительные выводы о состоянии собственного рассудка.
        - Шеверт... - Андоли закусила губу, - ты знаешь, а я уверена, что...
        Но договорить элеана не успела, потому что из кустов, сопя и пыхтя, вывалился Топотун с охапкой еловых веток. За ним налегке следовал Хитрец, язвительно кривя тонкие губы.
        - Так-так, - пропел он, - любезничаем, Андоли?
        - Разговариваем, - не моргнув глазом, поправила элеана.
        - И о чем же, если не секрет? - Миль обогнул Топотуна и склонился к девушке, - о чем ты можешь говорить с командиром, который, как всем известно, тебя с трудом выносит?
        Щекам Шеверта стало жарко, словно склонился над бадьей кипятка. Ох, ну зачем, зачем Хитрец говорит это Андоли?
        - С трудом выносит? - элеана протянула Шеверту книгу и заглянула в глаза, словно побитая собачонка, - это правда, Сказочник?
        - Конечно же, нет, - Шеверт яростно стиснул замшевый переплет и бросил многозначительный взгляд на Миля, - просто Хитрецу не нравится, что ты болтаешь с кем-то еще... кроме него!
        А сам подумал, что - вот оно, сейчас Андоли окончательно всех перессорит. Отрава какая-то, а не девка...
        - Все, довольно, - Андоли быстро поднялась, - я попрошу старейшину Кера, чтобы больше никогда с вами не ходить в лабиринт. Надоело, провались все к Шейнире!
        «Глупо поминать богиню, которой больше нет в Эртинойсе», - мысленно возразил Шеверт.
        - И что это тебе надоело? - Хитрец с деланным удивлением воззрился на нее. Даже руками развел - мол, я изо всех сил стараюсь как лучше, а она...
        Пора было заканчивать эту донельзя глупую - а главное, совершенно неуместную сцену ревности. Шеверт, кряхтя, поднялся.
        - Миль, собираемся.
        - Как скажешь, - Хитрец опасно блеснул глазами, но лицо было словно из камня вырезанное, ни морщинки не дрогнуло.
        А в следующее мгновение они услышали вопль, который мог принадлежать кому-то из народа кэльчу.

* * *
        Первой опомнилась Андоли. Метнувшись к своим вещам, сваленным в кучу у костра, элеана подхватила лук и колчан со стрелами. И, с вызовом глянув на Миля, обронила:
        - Чего ждем?
        Хитрец что-то пробормотал, подхватил изогнутый меч и рванулся сквозь жиденький ельник на голос. Топотун - за ним, воинственно размахивая топориком.
        - Тьфу, там же топь, - Шеверт в сердцах выругался и поплелся следом за своей ретивой командой.
        Осторожно, стараясь не оскользнуться, придерживаясь за лысоватые еловые ветки.
        Потом раздался высокий визг, от которого мгновенно заложило уши, и Шеверт понял, что это стрела Андоли нашла свою цель. Которой, судя по звуку, был болотень, огромный мохнатый паучище размером с борова.
        - Держись! - крикнул кому-то Миль, и болотень снова заверещал.
        Скорее, скорее...
        На подгибающихся ногах Шеверт вывалился на мысок твердой земли, вдающейся в зыбкое покрывало из ярко-зеленой травки. Миль добивал болотня, раз за разом погружая клинок в черное, заросшее жестким волосом брюхо, и ловко уклоняясь от дергающихся мохнатых лап. Топотун и Андоли волокли чье-то тело, подальше от топи...
        - Серкт! - Шеверт не поверил собственным глазам.
        Серкт в Гнилых топях? Такого еще не было. Ни разу за двадцать лет, ни разу за все время прибывания чужаков в землях Эртинойса...
        Чужака волокли вниз лицом, за ноги, подальше от болотня. Шеверт коротко ругнулся - нашли кого спасать! Да лучше бы оставили пауку на обед, все ж одним серкт меньше...
        - Шеверт! - элеана вскинула на него удивленные глаза, - это ийлур!
        Миль коротко вскрикнул и как-то бестолково взмахнул руками. А у Шеверта в горле застрял горький комок, не дающий вздохнуть: болотень, даже умирая, все-таки достал противника. У основания шеи Хитреца словно мазнули чем-то темным, и он, вскинув лицо к серому небу, начал медленно оседать на землю.
        - Хитрец? Ми-иль! - взвизгнула Андоли.
        Ее тонкие руки безостановочно запорхали, выпуская в брюхо болотню стрелу за стрелой. Но паук, тяжело перевалившись через Хитреца, плюхнулся в болотную жижу и мгновенно исчез под обманчиво-мирным малахитовым покрывалом. Сразу стало очень тихо - словно вместе с тварью в топь ушли все звуки этого мира.
        Шеверт, с хрипом хватая воздух, подскочил к распростертому в грязи Милю, схватил его голову, попытался зажать рану, оставленную когтем болотня.
        - Андоли, тряпки давай! - голос срывался, - да скорее же!..
        Миль спокойно взирал на Шеверта, так, словно они сидели в таверне и ужинали запеченным скалозубом.
        - Сказочник... - Топотун тяжело положил руку на плечо, - ты уже ничего не сделаешь.
        - Не сделаешь? - Шеверт глянул в бледное лицо молодого кэльчу, - на кой вы вообще полезли к болотню?!! Что, железками помахать приспичило?
        Он аккуратно положил голову Миля на траву, вытер о мокрые стебли руки - на зелени остались багровые разводы.
        - Превеликий Хинкатапи! Зачем вы сюда полезли? Зачем?!!
        Шеверт замолчал, глядя на неповижного Хитреца, на губах которого так и застыла ядовитая ухмылка. Что тут скажешь... Слов не было, все они утонули в черной полынье злости - и на Андоли, и на Топотуна, и на болотня, и на того здоровенного увальня, из-за которого погиб Миль.
        - Шеверт, - напомнила о себе элеана, - это же ийлур...
        - Какой еще в Бездну ийлур?! - рявкнул Шеверт и... осекся.
        Что же он делает? Он, ответственный за миссию и за команду! Верещит, словно истеричная девица.
        Шеверт втянул голову в плечи, посмотрел на Топотуна и Андоли, которая склонилась к добытому из лап болотня здоровяку...
        - Возвращаемся в лагерь, - коротко обронил кэльчу, - я... понесу Миля. А вы - этого...

* * *
        Уже очень давно Шеверту не было так тяжело. На плечи будто добрый кусок гранита положили - «или могильную плиту?» - и поэтому спина гнулась к земле, и не хотелось смотреть ни на тщедушные деревья Гнилых топей, ни на пыхтящего Топотуна, который с Андоли напару волок тяжелое тело чужака.
        Шеверт брел впереди, перекинув через плечо Хитреца, и старался не думать о том, как будет отчитываться перед старейшиной. О том, в конце концов, что для него самого каждое мгновение запросто может быть последним.
        Проклятье! А ведь как хорошо все начиналось... Им удалось без приключений добраться до входа в Лабиринт, за седьмицу блужданий по сырым коридорам закончить карту Дворца и незаметно убраться из столицы серкт. Оставалось - всего-то пройти сквозь Гнилые топи, миновать цепочки холмов и спуститься в воронку провалившейся почвы... Гнилые топи, будь они неладны, подсунули-таки подарочек!
        От таких мыслей Шеверту захотелось взвыть, упасть в грязь и с проклятиями драть чешуйки-альтес с головы.
        Но - нет. Он был командиром и не мог позволить себе такую роскошь. Все, что оставалось - это тащить на себе так глупо погибшего Хитреца и время от времени напоминать Топотуну о необходимости поторопиться.
        - Все. - он сгрузил свою ношу подле угасшего костра. Мелькнула мысль - неужели так и придется на себе тащить Миля? Может быть, предать его тело земле в Гнилых топях? Но Шеверт отмел ее, как гадкую и недостойную. Хитрец был сильным, умелым воином и, конечно же, заслужил куда лучшего места для вечного сна, чем зловонные болота.
        - Пришли, - глухо сказал Шеверт.
        Он обернулся: Топотун подтащил чужака на пригорок и выпрямился. Андоли, видимо, не знала, к кому кидаться - то ли к Милю, то ли к серкт, пребывающему в глубоком обмороке. Наконец решение было принято, и элеана склонилась к раненому.
        - Это ийлур, - упрямо звякнул ее голосок, - Шеверт, неужели ты не видишь?!!
        Кэльчу потер разнывшуюся некстати спину.
        - Боги, ну какой еще ийлур? Откуда ему здесь взяться, а? Последних ийлуров я видел в подземелье - и все...
        - Подойди и посмотри, - вдруг огрызнулась элеана, - надо бы осмотреть его раны, Шеверт...
        Он нехотя подошел к распростертому на земле серкт - а Шеверт был уверен в том, что это действительно пришлый, а не старый добрый обитатель Эртинойса - и присел на корточки. Отодвинул с лица здоровяка слипшиеся сосульками и измаранные в черной болотной грязи волосы... А потом вдруг понял, что Андоли права. В Гнилые топи чудом угодил самый настоящий ийлур.
        - Я же говорила, - мягко прошептала элеана, - ийлур! Вдруг это значит, что они еще не перевелись?!!
        Шеверт пожал плечами, не зная, что ответить и будучи не в силах оторваться от созерцания настоящего сына Фэнтара Светоносного.
        Невзирая на обилие грязи и болотной тины, при более внимательном осмотре стало ясно, что спасенный от болотня ийлур светловолос и светлокож. Широкие брови и слипшиеся стрелками ресницы казались темно-коричневыми - впрочем, как и щетина на щеках и подбородке. Одет он оказался в простую тунику из серой шерсти и такие же штаны. Поверх сквозь слой грязи блестела новенькая кольчуга - большая редкость в нынешнем Эртинойсе. Сапоги... И сапоги тоже можно было отнести к числу редких и очень дорогих вещей - хотя бы потому, что они были новыми, почти не ношенными и хорошо пошитыми.
        - Хотел бы я знать, чьи это шуточки, - пробурчал Шеверт, - настоящий ийлур... Похоже, северянин.
        - Ты встречал таких раньше? - Топотун нетерпеливо переминался с ноги на ногу, только что не подпрыгивая от нетерпения.
        - Встречал, - Шеверт повернул ийлура набок, намереваясь осмотреть раны, - я помню этих северян. Себя не помню, а их - да. Заносчивые и гордые были эти ийлуры, пальцем чуть тронешь - сразу за меч хватаются...
        Воцарилось молчание. Топотун наверняка обдумывал, как себя следует вести с ийлурами, он родился после нашествия серкт и после того, как их проклятая Царица построила башню Могущества на крови двух народов. Андоли - та попросту принялась помогать Шеверту.
        - Не понимаю, - ее пальчики проворно ощупывали неподвижное тело, - открытых ран не видно, а он не приходит в себя...
        - Болотень мог подпустить ему яду, чтобы оставить про запас, - Шеверт осторожно заглянул за ворот туники, - смотри, что с ногами, Андоли...
        - Ага, нашла, - отозвалась элеана, - опухоль.
        - Это и требовалось доказать, - заключил Шеверт, - да тут еще...
        - Что?
        Вмиг Топотун и Андоли оказались рядом, заслонив и без того тусклый свет.
        - Тьфу, да не мешайте... - Шеверт запустил пальцы под тунику, там, где белела нетронутая загаром шея, - просто мне показалось... что... О, ну вот оно.
        Он нащупал свернутый в тугую трубочку кусок хрустящего пергамента. Сердце зашлось в суматошном беге, пришлось вдохнуть поглубже и выдохнуть.
        - Вот оно, - растерянно повторил Шеверт, разворачивая находку.
        И там, на почти забытом им Общем, было написано: «Ищи Темную жрицу, у нее ключ. Все еще можно вернуть».
        - Чепуха какая-то, - разочарованно протянула Андоли, - Шеверт, ты хоть что-нибудь понимаешь?
        - Не понимаю. Пока. - он быстро сложил пергамент и сунул в кошель на поясе, который использовался не для хранения монет, а для разных мелочей, полезных в походе. Например, для отмычек или наконечников для стрел.
        Элеана выпрямилась, откинула со лба смоляную прядку.
        - Я хочу дать ему остатки противоядия. Можно?
        Он только рукой махнул, предоставляя элеане право решать самостоятельно. Неразумно, конечно, тратить ценный отвар на невесть откуда взявшегося чужака, ну да ладно... Вдруг он принесет в Кар-Холом хорошие вести с севера? Например, о том, что ийлуры выжили и собирают силы для решающей битвы?..
        Шеверт покачал головой. Вряд ли... Башня Могущества, черным клыком торчащая из плоти Эртинойса, выпила слишком много жизней, а жрецы проклятого народа завершили то, что начала их Царица.
        - Да тише, тише ты, - шикала на Топотуна бескрылая элеана, - осторожнее!
        Шеверт покосился на молодого кэльчу: оказывается, тот разрезал штанину и деловито ощупывал место укуса болотня. Ближе к колену, на голени вспух гнилостно-зеленый пузырь, и вверх по ноге медленно ползли аспидно-черные прожилки.
        - Надо резать, - Шеверт нехотя присел над чужаком, - иначе лишится наш гость ноги.
        Андоли бросила на него понимающий взгляд.
        - Тогда это надо сделать прямо сейчас, Сказочник. Пока он без сознания.
        На том и порешили. Топотун подбросил смолистых веток в костер, накалили докрасна нож Миля.
        - Готовь тряпки, - коротко бросил Шеверт, даже не глядя на Андоли.
        И решительно погрузил раскаленный металл в голень ийлура, быстро поворачивая его и вырезая опухоль. На руку брызнул зеленоватый гной, смешанный с кровью, но Шеверт лишь зубами скрипнул. Быстрее, еще быстрее... Шипение прижигаемой плоти смешалось с тяжелым дыханием Топотуна, по воздуху плыл тошнотворный запах горящего мяса.
        - Вот и все! - Шеверт ловко отшвырнул вырезанный нарыв и выпрямился. Пустой желудок корчился и переворачивался под ребрами; стало душно - Боги, ну хоть бы ветерок подул, что ли...
        Андоли понадобились считанные минуты, чтобы наложить тугую повязку. Старая Эльда научила ее всегда брать с собой полоски чистой, прокипяченной холстины и, надо признать, еще ни разу они не валялись без дела.
        «Не успели Хитреца спасти, так хоть этому поможем...» - мрачно подумал кэльчу.
        Он отошел и присел на подгнившее бревно. Яд упыря все еще давал о себе знать, словно шипами трогая под сердцем.
        Элеана тем временем легко разжала зубы ийлура и маленькими порциями принялась вливать снадобье. Топотун сидел рядом на корточках и ревниво наблюдал за тем, как тонкие пальцы Андоли осторожно - едва ли не с нежностью - касаются лица незнакомца.
        «Ну, вот и ладно», - подумал Шеверт, - «теперь еще добраться бы до Кар-Холома. С мертвым Милем и раненным ийлуром. А как все хорошо начиналось!»

* * *
        Начиналось-то хорошо, а вот закончилось...
        Вернее, и не думало заканчиваться.
        Пока ийлур скрипел зубами в беспокойном беспамятстве - его пришлось связать, чтобы не натворил бед - остатки команды собрались на военный совет.
        Два кэльчу и элеана, ставшие по злой иронии судьбы надеждой и Кар-Холома, и всего Эртинойса. Надеждой для тех, кто еще остался жив после убийственного ритуала Царицы.
        - Тащить двоих не стоит, - упрямо бубнил Топотун, и было трудно не признать его правоту.
        - Но предать тело Миля земле в Гнилых топях - это тоже неправильно, - возражала Андоли.
        - Вот, пусть ийлур его сам и несет, - брякнул парень и осекся, поняв, что сболтнул глупость.
        Шеверт и Андоли сделали вид, что не слышали: ийлур и сам не скоро сможет передвигаться самостоятельно. Если вообще поднимется - яд у болотня имел отвратительное свойство убивать очень медленно, и предпринятых усилий могло оказаться недостаточно.
        - Я могу сходить в Кар-Холом за подмогой, - наконец предложила элеана, - вы же знаете, я быстро обернусь.
        - Никуда ты не пойдешь! - вконец разозлился Топотун, - еще чего не хватало!
        - Но я...
        - Ты женщина, - в голосе парня сквозило превосходство, - ты не сможешь защитить себя.
        Андоли только покачала головой и уставилась на Шеверта так, словно он один мог разрешить их спор.
        - А Топотун прав, - Шеверт усмехнулся, - это неприятно, Андоли, но ничего не поделаешь. Ты хорошо стреляешь, но это - Гнилые топи. Здесь по одному лучше не шастать, а то попадешь на обед к упырю, или к тому же болотню. И будем мы тебя до-олго ждать, у костерка сидючи.
        Элеана вскочила, нервно обхватила себя руками за плечи.
        - Ну, хорошо. Что ты можешь предложить, Шеверт?
        - Идите вдвоем, а я останусь.
        - Останешься один, - не преминула ужалить элеана, - а если на тебя кто позарится?
        - Невелика будет потеря. А вы все-таки молодая кровь, и много чего сделаете для наших. Только карту с собой возьмите и передайте ее Керу. А то вдруг и правда со мной что приключится...
        Они ушли ровно в полдень, а Шеверт вернулся к костру. Гнилые топи, провались они в Бездну. Мерзкий, не закрывающийся нарыв на теле Эртинойса - Шеверт был готов поклясться, что болота появились здесь сразу же после постройки Башни Могущества. Раньше... кэльчу совершенно не помнил себя, но точно знал, что вблизи холмов на юго-востоке Эртинойса никогда не было топей, точно так же, как не было ни упырей, ни болотней...
        «Ну, ничего-ничего, недолго осталось», - с ненавистью подумал Шеверт.
        Они соберут все силы и убьют Царицу народа серкт. А не будет вечной Царицы - чужаки утратят власть над миром, и вымрут - или будут вынуждены просто уйти... Не сразу, конечно, постепенно... И тогда - быть может - из подвалов проклятого дворца выйдут на свет последние из ийлуров, и взлетят в небо уцелевшие элеаны. И все будет, как раньше - «Не будь ты дураком, Шеверт. Былого не вернуть, все равно останутся шрамы.»
        От мокрой земли шел промозглый, неприятный холод. Шеверт нахохлился, кутаясь в плащ, который ему оставила Андоли. Надо же - за всей этой суматохой совершенно забыл про книгу легенд...
        Желание погладить замшевый переплет оказалось настолько сильным и неподвластным рассудку, что Шеверт поднялся, дошел до своей сумки и извлек оттуда странную находку.
        Усмехнулся, поглаживая вымазанный в грязи корешок - «Главное, не сойти с ума окончательно!» - и храбро открыл книгу на том месте, где была вложена легенда про Сказочника.
        Все оказалось на месте. И сложенный вчетверо лист бумаги, и сама легенда.
        Шеверт вздохнул с облегчением - значит, исчезновение текста можно было смело списать на действие яда и на галлюцинации. Значит, старина Шеверт все еще в твердом уме, а это тоже прекрасно, потому что хуже нет, когда не можешь доверять самому себе.
        Он снова принялся листать книгу, добрался до последней страницы; все было знакомым и близким сердцу.
        «И когда понял покровитель Хинкатапи, что народ его возлюбил драгоценности более, чем его самого, решил он проучить кэльчу. Он насадил самых лучших драгоценных камней в своды огромной пещеры, где стоял город Кар-Холом. Те, кто увидели богатство, не смогли устоять перед соблазном - они набросились на камни, и продолжали добывать их до тех пор, пока не подточили свод и он не обрушился на город».
        - М-да, - хмыкнул Шеверт.
        Бог-покровитель кэльчу слыл большим шутником, только вот шутки его порой были слишком кровавыми... Кэльчу шумно захлопнул книгу и бережно вернул ее в сумку, думая о том, что обязательно почитает эти истории детворе.
        А потом обернулся - и совершенно случайно встретился взглядом с чужаком, который, оказывается, пришел в себя и молча наблюдал за Шевертом. Глаза у ийлура оказались в точности такими, какими и представлял их себе кэльчу - яркими, небесно-голубыми, словно кусочки лазурита.
        «Точно, северянин», - удовлетворенно подумал Шеверт. А вслух, на почти забытом Общем, поинтересовался:
        - Ты говорить можешь? Меня понимаешь?
        Похоже, остаток времени до возвращения Топотуна и Андоли обещал быть интересным.
        Глава 2. Царица проклятых.
        … Утренняя служба, казалось, будет длиться бесконечно. Все плыло, растворялось в тяжелом и душном сумраке - и ароматные дымки курильниц, и произнесенные шепотом молитвы, и пение девочек у алтаря, чьи звонкие голоса должны были услаждать слух великой матери серкт.
        Молитвы были привычные и заученные наизусть еще в глубоком детстве. Первая - для Царицы, дающей жизнь народу вечных странников, вторая - для богини Селкирет, дарующей избранным силу искать и сражаться, третья - для хранителей таинств, совершенствующая дух и тело, позволяющая хоть на миг, но стать ближе к богине, а значит - стать сильнее...
        Так уж повелось: следуя дорогой вечного поиска, жрецы проводили ритуал открытия нового пути. Царица погибала под жертвенным ножом, а ее народ двигался дальше, в неизведанные земли - чтобы вновь создать Царицу, и существовать, впитывая жизнь нового мира.
        Появившись из золотого яйца, бессмертная Царица была слабой, и ей требовалась пища - но суть правительницы серкт была еще и в том, что она могла сама добыть себе пропитание, страшное и кровавое, от одних мыслей о котором даже привычного жреца бросало в дрожь.
        Затем, окрепнув, Царица возводила башню Могущества - и эта тонкая, как игла, башня была истинным и единственным источником жизни для народа серкт. Исчезни башня Могущества - неоткуда будет Царице черпать жизнь для своего народа, исчезни Царица - некому будет передавать силу башни изнеженным нобелям и жрецам, исчезни жрецы, хранители таинств - не получат простые серкт живительную влагу жизни. Все так просто и сложно одновременно, и в этом проклятие народа серкт, вынужденных искать новые и новые миры, опустошать их, отбрасывая сухую оболочку, и двигаться дальше.
        Будучи несмышленым юнцом, Хофру не единожды задавался вопросом: а правильно ли то, как живут серкт? Не слишком ли велика цена за возможность существовать, которую, вообще-то, платят другие?
        Пытаясь найти ответ, он молился, медитировал и воздерживался от пищи и воды. В один прекрасный день даже упал в голодный обморок на глазах наставника, за что был сурово наказан.
        «Ты хочешь уморить себя?» - поинтересовался тогда немолодой уже жрец, - «но отчего? Неужели так ненавистна тебе твоя судьба, данная волей Селкирет? Великое благо - стать жрецом, и твоя семья гордится тобой».
        Он сухо рассмеялся, узнав истинную причину страданий послушника.
        «Послушай разумного совета, мальчик. Не ищи ответов на такие вопросы - ведь ни одна тварь не сможет ответить тебе почему живет. Подумай лучше вот о чем: если бы народ серкт был неугоден вселенной, разве существовали бы мы?»
        То есть, подумал Хофру, если мы есть, значит кому-то это нужно. И все.
        Таким образом на пустых размышлениях была поставлена жирная точка. Послушник Хофру истово молился, и Селкирет ответила, осенила своим дыханием. Мальчишка стал одним из самых могущественных жрецов народа серкт, закаляя собственный разум в учении, а сердце - в горячей крови тех, кто был неугоден великой богине.
        ...Служба завершилась привычным жертвоприношением - на алтарь Селкирет, выточенного из цельного куска черного агата, был торжественно возложен скорпион. Несколько минут он бегал по вогнутой полированной поверхности, а затем вспыхнул темно-алым пламенем и во мгновение ока осыпался щепоткой пепла. Девочки, стоявшие полукругов у алтаря, умолкли, воцарилась торжественная тишина.
        - Да принесет новый день свои плоды вечным странникам, - прозвучал глубокий, мягкий голос Второго Говорящего.
        И присутствующие начали расходиться - нобели неспешно, подбирая длинные белые накидки, жрецы - деловито, вполголоса обсуждая последние новости храма, стражи - громко топая и грохоча латами.
        Хофру потянул носом привычный запах ароматной смолы и двинулся в сторону алтаря Селкирет. Во-первых, хотелось принести еще жертву, от себя - за спасение из ледяных объятий пирамиды, а во-вторых - он вовсе не собирался покидать храм. Скорее наоборот - разыскать Говорящего и поведать тому о выполнении задания.
        У алтаря замешкалась девочка, одна из поющих, вскинула на жреца перепуганные глазенки - ну конечно, судя по расшитому шелком одеянию, она принадлежала высшему кругу благородных. Как же не бояться этих странных и страшных жрецов?
        Хофру усмехнулся, погрозил девчонке пальцем, и она, тихо ойкнув, бойко зацокала каблучками по каменному полу. Жрец отвязал от пояса кошель - ритуальный, черного бархата - и вытряхнул на алтарь еще одного скорпиона.
        - Благодарю тебя, мать серкт, за дарованную мне Силу. Осени милостью и Царицу нашу, отражение твое в зеркале бытия.
        Вспышка - и скорпион исчез, принятый Селкирет. Осталась щепоть невесомого праха, которую тут же подхватил сквозняк.
        Хофру, вполне удовлетворенный, пошел дальше - за алтарь, в темный зев коридора, который вел в личные апартаменты Говорящего с Царицей. Промозглый холод забирался за ворот, в широкие рукава. И отчего бы не быть в храме такому же сухому зною, как снаружи? Святилище народа серкт, все-таки... А холод и сырость словно в забытой гробнице…
        Из омута глупых и совершенно несвоевременных мыслей Хофру выдернул скрипучий голос Говорящего - который, оказывается, шел навстречу.
        - А, брат Хофру! Хорошо, что ты поспел к утренней молитве. Я уж начал беспокоиться, не приключилось ли беды...
        Хофру откровенно не любил Говорящего-с-Царицей. Тот всем своим видом напоминал сухую щепку, на которую кое-как намотали черные тряпки - да и для прочих жрецов он был как здоровенная заноза в пятке. Находясь в храме, Говорящий умудрялся быть одновременно повсюду, высматривая, прислушиваясь, домысливая и карая тех, кто менее всего заслуживал наказания. Молить о прощении было бессмысленно - также, как было бы бессмысленно уговаривать обычную деревяшку. Пытаться всучить дорогой подарок и того хуже: Говорящий давным-давно отказался от благ телесных во имя духовной близости с богиней Селкирет.
        Глядя в сутулую спину Говорящего, меж торчащих острых лопаток, Хофру думал о том, как наилучшим образом преподнести результаты своих похождений. И дело было даже не в семерых стражах, навсегда оставшихся в ледяном чреве пирамиды! Более всего жреца беспокоило то, что до Врат Ста Миров он так и не добрался, а это означало, что предстоит еще не один поход на север, в лютый холод, в ледяную пустыню... Хофру передернул плечами. Пропади все пропадом, возвращаться туда очень не хотелось.
        Говорящий отворил дверь - не куда-нибудь, а в собственную «келью». Огромные залы - но большей частью пустые, из мебели только жесткие стулья, стол, кровать с жидким одеялом... И - пыль, паутина. Никто здесь не убирался - или Говорящий попросту не пускал сюда никого из прислуги.
        «Да-а», - Хофру быстро огляделся, - «видать, и вправду из ума выживает наш Говорящий-с-Царицей».
        - Ну вот, - миролюбиво проскрипел жрец, - здесь мы можем беседовать спокойно, подальше от чужих ушей. Садись, будь любезен...
        Он отбросил за спину капюшон, и несмелый солнечный луч скользнул по черной и давно немытой шевелюре Говорящего. Только виски жреца припорошило сединой - и это в его-то годы!
        Хофру послушно взял табурет, смахнул пыль и уселся ближе к столу. И тут же впились в лицо черные глазищи Говорящего, выпытывая, копаясь в сознании.
        - Я сам все изложу, - быстро сказал Хофру, - впрочем, здесь и излагать особенно нечего. Да, я нашел то место, где сокрыты Врата...
        Говорящий с громким хрипом втянул воздух и закашлялся. - «Вот еще, как бы не помер!»
        - Тебе нехорошо, Говорящий? - пришлось вскочить на ноги и заботливо поддержать жреца под локоть, - ты садись, если тебе плохо, то я могу позвать кого-нибудь...
        - Рассказывай дальше, Хофру, - желтые пальцы-деревяшки впились в рукав.
        - Это была ледяная пирамида, - он снова уселся, теперь уже напротив Говорящего.
        Длинное желтое лицо последнего застыло, словно изваянное из песчаника.
        - Продолжай, Хофру.
        - Но до Врат мы так и не добрались! - он развел руками, - пирамида, она... Я даже не знаю, как это объяснить. Там слишком много Силы, древней силы. И пирамида оказалась живой. Семь стражей погибло...
        Хофру замолчал, переводя дыхание. Наверное, говорить о том, что он сам их туда отправил и пообещал золотишка, не стоило.
        - Я тоже был в пирамиде, - негромко продолжил он, - она живая, эта пирамида. В самом деле живая! И, похоже, она поглощает каждого, кто посмеет в нее войти.
        Говорящий молчал. Он откинулся на высокую спинку стула и пристально взирал на Хофру - словно сама Селкирет глядела сквозь злые щелки-глаза. Затем, пожевав тонкими губами, Говорящий спокойно поинтересовался:
        - А что дала медитация?
        - Врата действительно там. Я... видел их. Потом меня оттуда выбросило. Но они точно там! - Хофру тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания.
        - Великолепно.
        Говорящий потер сухие ладони, снова подозрительно уставился на Хофру.
        - Что ты видел, брат? Надписи, рисунки? Что-нибудь там было?
        - Было.
        - Вот и замечательно! - Говорящий рассмеялся, а Хофру вторично усомнился в здравости его рассудка, - Вот и замечательно! Если есть Врата, то мы обязательно найдем к ним дорогу. Ключ ведь тоже здесь... И нам не хватает какой-нибудь мелочи, чтобы попасть внутрь Пирамиды...
        Внезапно Говорящий умолк, затем хлопнул ладонью по столешнице.
        - Ты хорошо потрудился, брат Хофру! Сегодня же ты удостоишься великой чести, клянусь Селкирет... Я представлю тебя Царице. Ведь тот, кто нашел Врата, достоин узрить отражение Селкирет в нашем плане бытия.
        Наверное, нужно было благодарить. Но у Хофру слова застряли в горле. Идти во Дворец? Но зачем? Поглядеть на зудящих, словно мухи, нобелей? Или - еще того хуже - толкаться среди огромных стражей?
        - Мне бы хотелось побыть в храме, - смущенно пробормотал он, рисуя пальцем на пыльной столешнице, - я должен вознести благодарственные молитвы…
        - Хофру-у-у, - насмешливо протянул Говорящий, - Териклес не отказывают, мне ли объяснять это? Не далее, как сегодняшней ночью она пожелала лицезреть того, кто собственными глазами мог увидеть Врата.
        Будь Хофру простым послушником, он бы удивился - хотя бы тому, что Говорящий посещает божественную Териклес в ночное время. Но став жрецом, он узнал многое: например, то, что Говорящий-с-Царицей, и вовсе не должен отходить далеко от трона. На то он и нужен был, этот верховный жрец, Говорящий-с-Царицей - чтобы оберегать Териклес, чтобы принимать от нее саму жизнь - которая текла сквозь Говорящего к прочим жрецам… Смех, да и только: Териклес предпочитала давать жизнь глуповатым нобелям, а хранители таинств были вынуждены вымаливать ее, словно попрошайки...
        Жрец Хофру знал многое. Впрочем, как и то, что мир несправедлив - а потому он покорно кивнул.
        - Я буду во Дворце, Говорящий.
        - Вот и славно, брат Хофру.

* * *
        Дворец напоминал пожелтевшее кружево на фоне ярко-синего неба. Он возвышался над городом, бросая на кубические дома серкт резные тени. Он был сердцем города точно так же, как Царица - сердцем народа вечных странников, и потому был прекрасным ровно настолько, насколько хватило фантазии архитекторов и сил рабов.
        Хофру задержался ненадолго, рассматривая ажурное плетение баллюстрад, крытых галерей, дремлющих и окутанных полуденным зноем - хотелось ощущать радостное волнение от предстоящей встречи с царицей вечных странников. В конце концов, мало кто удостаивается быть представленным лично! Нобели, конечно, то и дело снуют под носом божественной Териклес, но ведь то нобели, а жрецы и вовсе не бывают в верхней части Дворца - за исключением Говорящего и тех немногих счастливчиков, коих отрядили на поддержку стражей. Но на душе было тускло и серо, словно предстоящая встреча не значила ровным счетом ничего.
        «Да ведь так оно и есть», - Хофру поправил капюшон нового одеяния, - «для тебя, хранитель таинств, все останется так, как было, а сама Царица забудет о тебе на следующий же день. Ведь ей ничего, кроме самих Врат не нужно...»
        Жрец решительно двинулся к парадному входу, где стояла навытяжку четверка стражей.
        Звяк! - алебарды угрожающе скрестились прямо перед носом Хофру, но жрец был готов к подобному повороту событий, спокойно откинул капюшон и пристально оглядел стражей. Один за другим мускулистые здоровяки опускали глаза, и это было приятно - ни один страж не в состоянии вынести взгляда хранителя таинств.
        - Мне назначена аудиенция, - прошипел Хофру, - надеюсь, вы не будете меня вынуждать жаловаться Говорящему-с-Царицей?
        - Твое имя Хофру Нечирет?
        Он даже удивился - тому, что в крошечных мозгах стражей могла появиться хоть какая-то мысль.
        - Да, это так.
        Алебарды разошлись, и через несколько минут Хофру размашисто шагал по светлому и просторному холлу с замершими по периметру стражами. Мозаичный пол радостно играл на солнце золотыми искрами, и Хофру сердито подумал - как неразумно использовать столь дорогую слюду для отделки пола. Слюду, которую серкт вынуждены добывать почти у края этого мира, у подножия горного хребта на западе...
        В холле начиналась широкая лестница, ведущая на следующий этаж Дворца. Поднимаясь, Хофру нос к носу столкнулся с парочкой молодых нобелей в белоснежных мантиях; те окинули его презрительно-боязливыми взглядами, и поспешили дальше. Хофру спиной ощущал их страх, и, положа руку на сердце, было чего опасаться этим юнцам: распространяемые вокруг жрецов слухи о страшных ритуалах, о приносимых жертвах и изготовлении новых тварей были слухами лишь отчасти.
        Поднявшись по лестнице, Хофру вновь очутился в приветливом холле с высокими стрельчатыми окнами, где его и поджидал Говорящий.
        - Брат Хофру.
        - Да, Говорящий, - он чуть заметно поклонился, - надеюсь, я прибыл без опоздания?
        - Ты точен, как всегда, - Говорящий растянул тонкие губы в подобии улыбки и жестом пригласил следовать за собой.
        В полном молчании они добрались до огромных, в три роста серкт, двустворчатых дверей. Часовые наверняка хорошо знали Говорящего, потому как бросились отворять, непрерывно и подобострастно кланяясь.
        - Пойдем же, брат Хофру, - кажется, в скрипучем голосе жреца прозвучала насмешка.
        И Хофру шагнул в тронный зал, уже видя Царицу.
        ...Она сидела неподвижно, напряженно выпрямившись - золоченая статуэтка на деревянном троне, в тени бледно-лиловых драпировок, которыми были щедро украшены стены. Обнаженные руки, увитые золотыми спиралями, покоились на подлокотниках. Изящные ноги, обутые в открытые сандалии, опирались на парчовый пуфик. Простое белое платье было схвачено на плечах пряжками в форме скорпионов.
        Хофру осторожно вскинул глаза на лицо правительницы серкт - память не обманула. Оно оказалось прекрасным и неподвижным, самых совершенных очертаний, какие только можно вообразить. Волосы - цвета меди - были уложены косами надо лбом, и эту естественную корону венчала черная диадема, выточенная из цельного куска обсидиана и формой напоминающая соединенные воедино скорпионьи жала. Бесконечная чернота диадемы плескалась и в глазах Царицы, огромных и широко распахнутых, внешними уголками приподнятых к вискам и тщательно подведенных блестящей изумрудной краской. А губы - бледно-золотые - были решительно сомкнуты, отрицая даже саму мысль о проявлении какой-нибудь случайной слабости.
        - Божественная, позволь представить тебе твоего верного слугу, хранителя таинств Хофру.
        Опомнившись, жрец быстро опустился на колени, но в душе медленно росло раздражение - мутное, неясное. Казалось бы, чего еще желать? Вот она Царица, а вот он, Хофру... Но жрецу все казалось, что и сама Царица должна быть не такой, и сама их первая встреча тоже могла бы произойти совсем иначе, не столь холодно, что ли? Он и сам не знал, и оттого злился все больше и больше.
        - Поднимись, Хофру, - прозвучал звонкий девичий голос. Словно звякнул, разбившись, бокал.
        И тут же последовал вопрос:
        - Как выглядят Врата?
        Хофру едва не рассмеялся. Все происходило именно так, как и следовало ожидать! Царицу не интересовала личность жреца, ей были нужны только Врата Ста миров.
        - Божественная Териклес, - встрял Говорящий, - брат Хофру настолько поражен твоим величием, что не может сразу удовлетворить твое любопытство.
        «Да что б ты провалился!» - в сердцах подумал Хофру, прочистил горло и сказал:
        - К несчастью, мы так и не смогли к ним пробиться. Не так просто одолеть Пирамиду, и не так просто справиться с той силой, что ее хранит...
        Лицо Териклес даже не дрогнуло.
        - Я хочу, чтобы пирамиду стерли в порошок. Нам нужны эти Врата! Надеюсь, вы это понимаете. Ты, Говорящий, и ты… Хофру.
        Говорящий поклонился.
        - Божественная Териклес, мы получим Врата, чего бы это не стоило. К тому же, мать Селкирет явила мне видение, что ключ тоже находится под этими небесами...
        - Но ключ - это ключ к самим Вратам, - капризно перебила Царица, при этом даже не шелохнувшись. - а ты, Говорящий, пока что не смог к ним даже пробиться. И ты, Хофру, тоже.
        - Мы победим пирамиду, - поспешно заверил Говорящий.
        Хофру молчал. Похоже, говорить с Царицей было не о чем - и незачем.
        - Ну так извольте, - холодно сказала Териклес, и впервые за все время аудиенции ее рука шевельнулась, указывая на дверь.
        «А чего можно ожидать от существа, сотворенного из куска золота и тысячи жертв?» - думал Хофру, торопливо шагая вслед за Говорящим.
        - Врата должны быть нашими, - зло обронил жрец, - это будет твоей, Хофру, миссией.
        - Я бы не торопился с выбором, Говорящий. Неужели во всем Храме нет жреца более могущественного, чем я?
        - Ты жрец первой ступени. Селкирет благоволит к тебе.
        «И чем это я перед тобой провинился?» - раздраженно подумал Хофру. И явно неудавшаяся аудиенция, и золоченая статуэтка на троне, и пожелания Говорящего - все слилось в один ком злости, которую, к сожалению, было некуда выплеснуть.
        - Думай, Хофру, думай, - они свернули в коридор, который наверное был единственным коридором со сплошными стенами во всем дворце, - твое дело - добраться до Врат. А я займусь поисками ключа.
        - Быть может, Селкирет явила тебе место, где он спрятан? - вяло поинтересовался Хофру.
        - К сожалению, нет. Но я точно знаю, что ключ здесь... И точно также я уверен, что существует ключ от самой пирамиды, нужно только...
        Говорящий-с-Царицей так и не завершил начатый монолог, потому что из-за поворота выскочил нобель. Хофру только и успел заметить, что его лицо скрыто под белым шарфом; а нобель, в два прыжка очутившись рядом с Говорящим, замахнулся на старого жреца узким и весьма удобным стилетом.
        - Умри!

* * *
        ...Тело, закаленное в тренировках, оказалось быстрее мыслей.
        Пальцы сомкнулись на светлом запястье нобеля, рванули его на себя. Захрустели кости, но убийца даже не пикнул: резко крутнувшись, он ухитрился выпустить из-под рукава свободной руки еще стилет, походя ткнул сталью в живот Хофру... Клинок царапнул черную броню, нобель взвыл - но уже валяясь на полу, обезоруженный и беззащитный.
        И только потом Хофру удивился. Это было нечто новенькое - кидаться на Говорящего с ножом.
        - Лежи, предатель! - прикрикнул он на извивающегося серкт.
        Глянул на спасенного Говорящего - тот хранил привычное спокойствие деревяхи, словно и не его собирались прирезать.
        - Ты отменный боец, брат Хофру.
        - Я никогда не видел, чтобы на жрецов нападали, - усмешка далась ох как нелегко, - что случилось, Говорящий? Куда катится наш мир?
        - Чтоб ты сдох, тварь! Верни мне мою дочь!.. Чтоб твои внутренности пожрала Селкирет! Чтоб в твоих глазах ползали черви!
        Говорящий нахмурился, а затем быстро наклонился и умелым движением свернул нобелю шею.
        «Все интереснее и интереснее», - подумал Хофру, но вслух ничего не сказал.
        У Говорящего-с-Царицей, похоже, были кое-какие тайны - лезть в которые до поры до времени не следовало.
        - Тело уберут стражи, - проскрежетал жрец, поправляя капюшон, - а ты помалкивай о случившемся, брат Хофру. Известно ведь, что молчание - золото.
        - Разумеется, Говорящий, - послушно сказал Хофру, - но позволь мне первому заглянуть за поворот. Вдруг там притаились еще враги?
        - Ты прав, брат Хофру. Говорящий-с-Царицей один, а хранителей таинств много.
        На мгновение прикрыв глаза, жрец погрузился в медитацию, как будто с головой нырнул в горячую воду. Там, вне телесного мира, было темно и спокойно - и где-то совсем рядом шевельнулось черное тело богини Селкирет. Хофру потянулся к ней - «Силы, прошу у тебя Силы» - и, возвращаясь в собственное тело, уже знал, кто поджидает за поворотом, в двадцати шагах.
        ...Их оказалось трое. Нобелиат, неоперившиеся юнцы в белоснежных одеяниях, вооруженные короткими мечами. Наверное, они были друзьями тому, первому, а скорее всего - приходились родственниками. Ибо только связанные кровными узами могли выступить против Говорящего... И на что, спрашивается, рассчитывали? На то, что подстерегут одинокого жреца в пустынном коридоре, нападут и запросто выпустят ему внутренности?
        А ведь Говорящий с Царицей и сам по себе был крепким орешком для убийц. Будь он слаб - разве стал бы первым среди равных? И то, что Хофру вмешался… Хм. Это было скорее данью уважения, которую младший в иерархии неизменно платит старшему.
        Хофру выскользнул из-за угла, принимая на себя первый рубящий удар. Сталь заскрежетала по глянцевому панцирю, а через мгновение тело нобеля дернулось и мешком начало заваливаться на пол. Хофру потянул на себя клешню, на стену плеснуло темной кровью из разрубленной артерии... Но оставшиеся два нобеля догадались (наконец-то!), что напали не на того. Побросав оружие, они рванули прочь, да так, что Хофру едва успел схватить одного из них за край одеяния. Рывок - и мальчишка, подвывая от ужаса, оказался под ногами.
        Выбор есть всегда - и Хофру почти видел самого себя, стоящим на перепутье. Но времени размышлять уже не осталось: он быстро оглянулся и, убедившись, что Говорящий по-прежнему стоит за углом, сгреб дергающегося нобеля в охапку.
        - Говори, быстро. Почему вы хотели убить Говорящего?
        Мокрое от пота лицо мальчишки оказалось так близко, что Хофру ощутил на щеке его горячее дыхание. Конечно же, юнец ничего не сказал - да и не мог, хрипя от ужаса. Но страх сделал свое дело, и мысли нобеля плеснулись в сознание Хофру.
        Жертва. Юная, прекрасная серкт, принесенная Говорящим в жертву…
        - Беги, дурак!
        Он разжал руки, неловко упал на одно колено. Как раз в то самое, нужное мгновение, когда из-за угла появился Говорящий - к слову, после невольных откровений нобеля ставший фигурой еще более любопытной, чем раньше.
        - Брат Хофру, - укоризненно прошелестел жрец, - ты упустил двоих?
        - Я не столь близок Селкирет, как того бы хотелось, - отряхивая руки, Хофру быстро поднялся на ноги, - я уверен, что эти двое более не побеспокоят тебя.
        - Что ж, очень жаль... Жаль, что придется заняться этим самому.
        Вздохнув, Говорящий засеменил дальше по коридору. Хофру послушно шел следом и старался - из последних сил старался! - не думать о том, что узнал от перепуганного насмерть нобеля.

* * *
        История получалась интересной до неприятного.
        Нобели хотели смерти Говорящего-с-Царицей вовсе не потому, что им пришелся не по вкусу скрежещущий голос жреца. Оказывается, пока он, Хофру, мерз на севере и едва не стал обедом для пирамиды, Говорящий отправил на жертвенный алтарь дочь одного из именитых аристократов - того самого, что напал первым. Это было неправильно, и Говорящий не должен был так поступать! Богиня Селкирет не принимала в качестве жертв собственных детей. Неугодных серкт просто… убивали, тихо и незаметно - но в жертву не приносили никогда. Только скорпионов, отражение Селкирет в мире тварей бездушных. Но в этот раз никто не посмел перечить самому Говорящему, ну а сломленный горем отец... Попросту решил отомстить.
        … Распластавшись на жесткой лежанке, Хофру давал отдых телу, в то время как мысли размеренно, словно мельничные жернова, крутились.
        Говорящий-с-Царицей мог попросту выжить из ума. Но мог действовать по плану, который заключался... Хм...
        Ненужная жертва. Была ли она связана с Ключом? Или с Вратами? К сожалению, наверняка мог сказать только сам Говорящий. А если все его выходки - не более, чем результат помешательства? Тогда... Тогда все-таки придется вести речь о замещении Говорящего кем-то другим.
        А отчего бы самому не стать Говорящим-с-Царицей?
        Хофру усмехнулся. Мысль была недурственной, совершенно бредовой и заманчивой одновременно.
        Он повернулся набок, подтянул к груди ноги - как назло, в храме было всегда прохладно, хотя снаружи царил зной. Согреться не удалось, жрец поднялся и принялся ходить по келье.
        В самом деле, отчего бы не доказать сумасшествие нынешнего Говорящего и самому не занять его место?
        «Нет, так нельзя», - он остановился у окна, - «Место первого Говорящего всегда занимает Второй… Да и не нужно мне место рядом с троном».
        Внутренний двор храма был залит густыми вечерними сумерками. В них тонули низенькие постройки, желтые при свете дня, а сейчас серые, точно крысиная шкурка. Из окна веяло сухим теплом пустыни - столь любимым Хофру. Жрец огляделся и, убедившись, что двор совершенно пуст, выбрался из холодной кельи в душное тепло подступающей ночи - благо, до земли было совсем недалеко.
        Правда, через минуту он понял, что ошибся: кто-то из братии тащился в тени храмовой стены, с большим мешком на плече. Хофру, с наслаждением вдыхая не остывший после дня воздух, поглядел вслед жрецу - и вдруг узнал в долговязом черном силуэте Говорящего с Царицей.
        Который в полном одиночестве куда-то шел с мешком.
        Хофру скользнул в тень, справедливо полагая, что сама Селкирет благоволит к своему хранителю таинств.
        Он двинулся следом, осторожно, вымеряя каждый шаг и боясь лишний раз вздохнуть. Колышущиеся впереди черные одежды жреца были хорошо различимы, и Хофру померещилось, что он видит бурые пятна, выступившие на мешке.
        Говорящий торопился. Дышал тяжело, с присвистом, и горбился под тяжестью ноши. Он дошел до кладовой, обогнул ее, и застыл, тревожно озираясь - Хофру вовремя нырнул за угол. Проскрипев проклятье, Говорящий поплелся дальше, к стене, на минуту пропал из виду... Хофру услышал сухой скрежет, как будто терли камнем о камень. Высунувшись из своего укрытия, жрец увидел темный провал тайного хода в храмовой стене.
        «И куда же пошел Говорящий?»
        Вознеся короткую молитву Селкирет, Хофру скользнул в черный проем. Два широких шага - и он очутился на площади. Сухопарая фигура Говорящего по-прежнему была хорошо видна в подступающей ночи, и он - теперь в этому уже не оставалось сомнений - уверенно продвигался к башне Могущества.
        Внезапно у Хофру пересохло во рту. Башня Могущества! Что мог забыть там Говорящий-с-Царицей, что?!!
        Дело в том, что башня Могущества была запретным местом для серкт, невзирая на то, что вход в нее никогда не запирался. Но любой, даже самый завалящий раб, знал: башня - не для живых. Она выросла из тверди порабощенного мира, замешанная на воле Царицы и крови многих и многих жертв. В башне была Сила народа серкт, вся, какую только смогла собрать Царица.
        И вот теперь Говорящий запросто шел туда, с неведомой целью - и совершенно непредсказуемым содержимым мешка! Что тут подумаешь?
        … Тем временем Говорящий неслышно, как мышь, подобрался к распахнутым створкам входа в башню. Остановился, озираясь, а затем шмыгнул внутрь, в кромешный мрак. Хофру помешкал - теперь уже он действительно не знал, как поступить правильно, и стоит ли лезть в чужие тайны?
        Он решил подождать, не отходя от тайного хода сквозь стену.
        Говорящий появился на удивление скоро и уже налегке. Он отряхнул ладони, словно к ним налипла грязь - «Или кровь?» - а затем, уже неспешно, размеренным шагом двинулся к Хофру. Тот скользнул обратно и затаился за углом кладовой, прижимаясь спиной к теплому ноздреватому ракушечнику.
        ...Провожая взглядом Говорящего, Хофру все пытался увязать воедино все странные поступки жреца столь высокой ступени. Пытался - и не мог.
        Позже, когда сутулая фигура Говорящего исчезла в одной из дверей Храма, жрец вышел из укрытия и скорым шагом направился в свою келью.

* * *
        … Утреннюю службу Хофру выстоял с трудом.
        Пребывая не в том расположении духа, чтобы приблизиться к Селкирет - и слишком хорошо помня давешнюю аудиенцию, чтобы возносить молитвы для Царицы, он тоскливо разглядывал темные своды храма. Мысли своенравно разбредались в разные стороны, и перед глазами то мелькала побелевшая смазливая мордашка нобеля (которому сильно повезло вчера), то застывшее, словно вырезанное из дерева лицо Говорящего, то золотистая фигурка Царицы не троне.
        Конечно, с мальчишкой он опростоволосился. Нужно было его убить, и нужно было догнать тех нобелей, что дали деру; но любопытство одержало верх, где-то в глубине души хотелось поглядеть, а что же будет дальше?
        Говорящий, неправильная жертва, башня Могущества.
        Золото и белый шелк, глаза, подведенные изумрудной краской…
        Все это раздражало - была привычной концентрация любых движений воли, а не хаотичная мешанина красочных пятен. И оттого настроение портилось с каждой минутой.
        Дождавшись, наконец, напутственного слова Второго Говорящего, жрец заторопился прочь. В конце концов, его могли в любой день отправить к Пирамиде, а дел было хоть отбавляй...
        Хофру переступил через порог, окунаясь в горячее тепло дневного светила, и неторопливо зашагал в сторону Дворца. В замшевом футляре лежало указание Второго Говорящего - «о высоком дозволении брату Хофру из семьи Нечирет пользоваться дворцовой библиотекой».
        В храме тоже было немало книг - но по большей части это были книги, посвященные исследованию сущности Селкирет, трансформе, медитации и прочим полезным навыкам жрецов. В библиотеке Дворца оказались собраны книги, найденные в новом для серкт мире - ими-то и собирался заняться Хофру, добросовестно храня в памяти письмена из ледяной пирамиды.
        ...Он беспрепятственно миновал часовых, оставил позади холл с раздражающе-блестящим слюдяным полом и вышел во внутренний двор, где зеленой ступенчатой пирамидой возвышался многоярусный сад.
        Это была одна из любимых игрушек Царицы, ее детище - детище существа, которому было отказано в возможности иметь живого ребенка. И Царица с воодушевлением совершенствовала сад, как будто трудясь над растущим серкт; насаждались новые деревья и экзотические цветы, привозимые со всех концов Эртинойса, подрезались крылья диковинным и редким птицам. Божественная Териклес как-то пожелала иметь в своем саду существо разумное и - кто откажет владычице? Жрецы быстренько разыскали младенца из крылатого народа, отрезали ему крылья и поселили в соломенном домике у подножия самого высокого дерева. Игрушка быстро выросла, повзрослела, выучила язык серкт и стала бывать во Дворце. А сколько было шуму, когда элеана сбежала!
        Он поежился. Хорошо бы никому и никогда не узнать, как именно удрала забава самой Териклес.
        О том, что было до побега царской зверушки, Хофру предпочитал не вспоминать, и почти преуспел в этом. Он спрятался за холодными стенами собственной ледяной башни. Ключик, способный разбить тщательно укрепленные бастионы жреческой души, был спрятан в старой книге, которую, в свою очередь, хранитель таинств водрузил на самую высокую полку и поклялся не трогать без крайней на то необходимости.

* * *
        … Хофру все же остановился, вдохнул полной грудью. В лицо слабо веяло зеленью и свежестью. Он отбросил за спину капюшон, подставляя гладко выбритые щеки дыханию оазиса... И, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, быстро натянул его обратно.
        Навстречу, по дорожке, торопливо шел нобель. Он запыхался от быстрой ходьбы, широкие рукава раздувались белыми парусами, и надоедливо позвякивали золотые браслеты на тонких и изнеженных запястьях. Но не это было главным - а главным было то, что к Хофру спешил тот самый мальчишка, которому удалось уйти от жреца в темном дворцовом коридоре.
        Их разделяли считанные шаги - Хофру даже не шевельнулся. Ждал.
        А мальчишка, торопливо приложив руку к сердцу и краснея, пролепетал:
        - Я тебя узнал, когда ты убрал капюшон.
        - Многие меня знают, - невозмутимо ответил Хофру, - я милостью Селкирет хранитель таинств, и вот уже сколько лет живу в храме.
        Нобель замотал головой так, что, казалось, тонкая шея вот-вот переломится. Он совершенно позабыл о том, что нужно беречь прическу, завитые и уложенные валиком на затылке волосы.
        - Нет! Я тебя узнал, жрец. Там, в коридоре...
        И осекся, испуганно глядя на Хофру. Даже браслеты перестали звякать - только красиво очерченные губы юноши подрагивали.
        - Почему ты молчишь? - нобель снова не выдержал, - ты же отпустил меня? Почему, а? Ну, скажи, почему ты дал мне уйти? Я же знаю вас, хранителей таинств! Тот, кто попался к вам у руки, уже может считать себя мертвецом...
        - Но ведь ты выглядишь вполне живым, - Хофру мягко отодвинул в сторону мальчишку, - позволь мне пройти.
        Нобель скривился так, словно обнаружин на подушке жабу.
        - Великая Селкирет! Теперь ты делаешь вид, что ничего не было... Но разве не ты спрашивал меня? Разве нет?
        Хофру быстро огляделся: похоже, за ними никто не подглядывал. Затем, вцепившись в тонкий локоть юноши, он силой отвел его на нижний ярус сада и усадил на мраморную скамью под апельсиновым деревом. В узких глазах мальчишки бился страх, но, как и полагается истинному нобелю, он все еще пытался напустить на себя равнодушный вид.
        - Я советую тебе поскорее забыть о тех событиях во Дворце, - медленно проговорил Хофру, - это последний раз, когда я с тобой разговариваю. Ты хорошо понял?
        Юноша развел руками.
        - Но, хранитель таинств... Когда ты меня спросил, а затем позволил уйти... Я думал, что тебе интересно знать всю правду. Но я не успел рассказать...
        - Ты и без того достаточно мне поведал, - отрубил Хофру, - а теперь иди. И забудь о моем существовании. Странно, что ты вообще меня узнал.
        - Я слишком близко видел лицо смерти, - криво усмехнулся мальчишка, - послушай, хранитель таинств! Я-то думал, что ты ищешь истину...
        Хофру сложил руки на груди, качнул головой.
        - Если ты знаешь так много, то скажи сейчас - чего я мог не увидеть тогда?
        - Амхея за день до смерти была у подруги, - едва слышно произнес нобель, - она была удручена и сказала, что беседовала с Говорящим в его покоях... А уходя, случайно разбила какое-то зеркало.
        Хофру остолбенел. Зеркало! Ну почему высокородная дура не расквасила себе нос, или не разбила какую-нибудь вазу из тех, что заказывает себе Царица по тысяче полновесных монет за каждую?
        Разбить зеркало означало навлечь несчастье на весь свой род, и оттого серкт пользовались зеркалами из бронзы и серебра. Совсем другой вопрос - откуда у Говорящего с Царицей появилось бьющееся, недозволенное зеркало? Неужели… То самое, ритуальное?
        - Это все, - прошептал юноша, глядя на Хофру снизу вверх, - надеюсь, это тебе поможет?
        - Все в воле Селкирет, - выдохнул жрец, - уходи отсюда, благородный серкт, и больше никогда - Слышишь? - никогда не заговаривай со мной. Ты поведал мне достаточно.
        - Да, да!
        Юноша бодро зашагал прочь, и Хофру долго провожал его взглядом, ровно до тех пор, пока трепещущие на ветру белые одежды не скрылись за углом зеленой пирамиды сада.
        Разбитое ритуальное зеркало многое меняло, переворачивая всю историю с жертвой с ног на голову. И, чем меньше серкт узнает об этом, тем лучше.
        «Успеет - или не успеет?..»
        Хофру, досчитав про себя до десяти, выбрался из тени ажурных крон и степенным шагом побрел в том же направлении, что и нобель.
        «Успел?» - Хофру усмехнулся.
        Живучи нобели, как ни крути... Говорит о себе близость к Царице - а простой серкт умер бы от разрыва сердца, не пройдя и десяти шагов. Ведь жрец Хофру превосходно знал, куда и как следует нажать, чтобы тайна умерла вместе с ее хозяином.
        - Помогите! Кто-нибудь, сюда! Лекаря! - звонкий женский голос безумной птицей забился о высокие стены дворца, - Скорее же, лекаря!
        Хофру пожал плечами и заторопился в библиотеку.
        Теперь… он был недоволен собой, потому что - конечно же! - чтобы окончательно похоронить тайну, следовало избавиться не только от этого мальчишки, но и от оставшихся в живых сообщников. Но, как говорится, Селкирет дает хорошие мысли после того, как сделано дело.
        «А я - я не совершенен, как и все смертные».
        Он провел в библиотеке весь день, но это был пустой день. Хофру искал чужие книги, где начертания символов совпадали бы с виденными в пирамиде - и не находил. Пытался думать о Вратах - а получалось о Говорящем-с-Царицей, его походе в башню Могущества и о том, что рассказал юный нобель. В конце концов, добросовестно высидев среди книжных баррикад до заката, Хофру заторопился в келью - исключительно, чтобы не пропустить маневры Говорящего... Если, разумеется, им суждено было продолжиться.

* * *
        … Предчувствие не обмануло.
        Хофру во второй раз проводил взглядом Говорящего, мелкой трусцой подобравшегося к тайному лазу. Вылезти из низкого окна было делом нескольких мгновений; и вот уже скользит он в сумерках за долговязой фигурой жреца, и ухает в висках кровь - от страшной неизвестности, от тайны, от щекочущего ощущения опасности...
        На этот раз пришлось ждать долго.
        «И что это он там делает?» - Хофру в нетерпении переминался с ноги на ногу, поглядывал на черный провал входа. - «Самому, что ль, сходить?»
        Мысль эта оказалась столь заманчивой, что на миг Хофру даже представил себе, как спускается в подземные ярусы башни Могущества - а там, там...
        «Может быть, там заточено чудовище?» - он щурился в густые сумерки, высматривая Говорящего, - «Или... Нет. Может быть, там действительно чудовище, но его терпеливо взращивает Говорящий?»
        Хофру замотал головой. Гадать не имело смысла, а пытаться спросить Говорящего - и подавно. В самом деле, оставалось только одно: пойти и увидеть все самому. В конце концов, раз Говорящий смог войти в башню - то отчего не сможет и Хофру Нечирет?
        ...Он едва не проглядел Говорящего. Тот, ссутулившись, пауком просеменил мимо. Не видя ничего вокруг и бормоча под нос проклятия. Еще несколько минут - и черное жреческое одеяние растворилось в темноте южной ночи, а Хофру остался один.
        «Ну, что ж...» - он вытер внезапно вспотевшие ладони.
        На всякий случай внимательно огляделся - но на площади было пустынно. Серкт с заходом солнца не покидали домов, таков был порядок - и каждый следовал ему неукоснительно.
        Хофру задрал голову: верхушка башни Могущества утонула во мраке. Чуть дальше ярко светили звезды, но вокруг башни крутились тучи, и небо казалось побитым ржавчиной.
        «Была не была», - жрец двинулся ко входу в башню, - «Неправильная жертва, разбитое зеркало. Не слишком ли много для одного Говорящего?»
        В последний миг Хофру замешкался: ему привиделось, что тьма словно сгустилась под аркой, и что там, в этой чернильной темноте, что-то шевелится...
        А спустя мгновение морок пропал: перед жрецом был самый обычный вход в самую обычную башню, где, оказывается, даже горели факелы в бронзовых подставках.
        Сердце упало.
        Так вот зачем Говорящий ходил в башню Могущества!
        Старик попросту зажигал здесь факелы...
        Нет, стоп.
        Хофру замер на пороге: факелы-то были фальшивые. Вернее, света они давали предостаточно, но огня не было и в помине. Ярко сияли багровые кристаллы, вставленные в расщепленные палки.
        «Чего, дурак, застыл? Тебя же увидеть могут!» - шепнул глас здравого рассудка.
        И Хофру быстро двинулся вперед.
        Он миновал короткий холл, как раз на всю толщину стен, и оказался в круглой зале, которая являлась первым ярусом башни.
        Помещение напоминало бублик: в центре угнездилась пустота, пронизавшая всю башню от фундамента до крыши. Широкая винтовая лестница соединяла уровни, по витку на каждый ярус, и низкие перила венчали все те же пылающие кристаллы.
        «Любопытно», - Хофру коснулся пальцем одного из них.
        Камни были холодны наощупь - но при этом светили ярко, и багровый огонь в их прозрачной глубине мерцал и подрагивал - «в такт моему дыханию».
        Жрец шагнул на ступень, осторожно высунул голову в колодец: дна в нем, похоже, и вовсе не было, а витки бесконечной спирали сливались вдали кровавым маревом. Наверху зрелище было абсолютно таким же.
        - Вот вам и башня Могущества, - проворчал жрец.
        Оставалось решить, куда идти: подниматься вверх или наоборот - спускаться вниз.
        Но за Хофру решение приняла судьба: он вдруг услыхал болезненный, мучительный стон. Так, словно кто-то умирал в башне Могущества.
        - Вот вам и Говорящий-с-Царицей, - хмыкнул жрец и пошел на звук.
        Вниз.
        Ярусом ниже.
        Стон повторился, за ним - звук раздираемой плоти, как будто дикий зверь пожирал пойманную и еще теплую добычу.
        Хофру передернуло, и он ускорил шаг. Ему... просто необходимо было увидеть, кого держит в башне Говорящий. Понять, наконец, зачем он это делает...
        Сбегая с последней ступени, Хофру уже видел ее: золотистое обнаженное тело в кровавых потеках, бессильно откинутую голову... Широко распахнутые черные глаза, слепо глядящие в пространство...
        - Всевеликая Селкирет!
        Это была совсем юная девушка, едва сформировавшаяся - но, стараниями Говорящего, умирающая. Будь проклят этот старик, позволивший себе такое! Она лежала на боку, подтянув к груди колени, и длинные спутанные волосы стелились по грязному, залитому чем-то липким полу.
        Хофру метнулся к ней - но вдруг остолбенел.
        Юное создание почувствовало присутствие другого серкт, утробно заурчало - а затем, резко выбросив вперед руку, подтянуло ко рту кусок сырого мяса и с хрустом вцепилось в него зубами. Мокрые, слипшиеся сосульками волосы упали на лицо, закрывая его от взгляда Хофру.
        Но в тот, последний миг, когда чудовище приподняло голову, жрец узнал ее.
        ...К горлу мгновенно подкатила тошнота.
        Бежать отсюда. Как можно скорее. Уходить - и забыть, и никогда не вспоминать...
        А ноги своенравно приросли к полу, и все, что он мог - только смотреть.
        На полу башни Могущества, среди гниющих кусков мяса, лежала Царица. Божественная Териклес, золоченая фигурка на троне народа серкт.

* * *
        ...Присутствие Говорящего Хофру ощутил сразу.
        И откуда только силы взялись - разворачиваясь, он уже был готов к трансформе. Кожа превращалась в черную броню, суставы, кости, все менялось...
        Только вот желтое лицо Говорящего даже не шевельнулось в полумраке.
        - Подожди, брат Хофру, - тихо сказал он, - если бы ты был слабее, то я убил бы тебя, не рискуя. А так...
        - Что - так? - слова эти отразились от стен башни карканьем ворона.
        - А так мне придется посвятить тебя в некоторые… Гм… свои дела.
        Говорящий медленно обогнул Хофру, приблизился к Царице - она не обратила на него внимания, продолжая глодать свиное колено. Жрец долго смотрел на нее, склоняя голову то к одному плечу, то к другому - затем обернулся к Хофру.
        - Идем. Настало время...
        - А как же она? - Хофру указал на урчащую Териклес.
        Говорящий махнул сухой рукой, так похожей на деревяшку.
        - Это не Царица серкт, Хофру.
        - Ты лжешь мне, Говорящий, - он покачал головой, - неужели ты думаешь, что я не узнаю правительницу?
        - Узнаешь, узнаешь, кто бы сомневался, - зло процедил жрец, - прошу, оставь ее. Мне придется кое-что тебе рассказать... Раз уж ты, хе-хе, всюду суешь свой нос.
        Глава 3. Кар-Холом, последний приют.
        ...Темнота, казалось, будет длиться вечно.
        Дар-Теен не чувствовал ровным счетом ничего из тех обыденных ощущений, по которым мы обычно определяем, что прошел тот или иной промежуток времени. Ни голода, ни жажды. Лишь глухое, сосущее под ложечкой беспокойство - а что же будет, когда это закончится. И закончится ли?
        «Хорошо бы», - сонно подумал он, - «всему рано или поздно наступает конец… »
        Он висел в пустоте. Ничего не менялось. Время… остановилось.
        «А как же Эристо-Вет? Я не могу… нет, я не могу ее бросить сейчас!»
        Длинные волосы глубокого синего цвета, весенняя зелень в огромных, на пол-лица глазах… И скорбно сжатые губы, совсем как в ту, страшную ночь, когда они расстались.
        Тогда Дар-Теену казалось, что навсегда. Но неисповедимы пути богов. Они, две одиноких души, встретились вновь - похоже, исключительно для того, чтобы вновь разлететься в разные стороны, как два сухих листа, влекомых буйными осенники ветрами. Эристо-Вет настойчиво гнала его прочь, но при этом в ее глазах полыхала такая печаль, что было ясно: ийлура попросту хочет сохранить ему жизнь.
        «Нет, я так не могу», - повторил про себя ийлур, - «я не брошу тебя… не оставлю!»
        Лечь спать в собственную постель и проснуться в самом сердце флюктуации? Не этого ли опасалась зеленоглазая Эристо? Да и кто из сильных мира сего мог оказаться способным на перемещение такого порядка?
        Дар-Теен пытался думать, но мысли путались.
        Он, пропади все пропадом, устал. Смертельно устал… Веки потяжелели, дремота накатила тошнотворной волной - отвратительное состояние, когда хочется спать, но знаешь, что не следовало бы.
        Дар-Теен зевнул, поболтал руками-ногами - нет, по-прежнему он висел в пустоте без начала и конца…
        А затем вдруг ощутил слабое дуновение на лице.
        «Ветер? Но откуда ему здесь быть?»
        Ийлур покрутил головой и увидел вдали маленькое пятнышко света - «стало быть, конец близок?»
        И в этот миг проклятая дрема накатила снова - как будто он, Дар-Теен, не спал седьмицу. Сон вцепился в сознание, наверстывал упущенное, и ийлур понял, что уже помимо воли сползает в пропасть. Кто-то другой, очень могущественный, пожелал видеть его спящим.

* * *
        … Выныривая из ледяной тьмы в промозглую осеннюю сырость, Дар-Теен все же надеялся - на то, что он где-нибудь в Альмаране, пусть даже в тяжком похмелье, а гнилые бревна, зеленая ряска и чудовищных размеров паук были порождением ночного кошмара. В конце концов, на то, что Эристо-Вет не вляпалась в очередную неприятную историю...
        Потом пришла чудовищная, пожирающая рассудок боль. Она угнездилась под коленом, на внешней стороне голени - «Словно кусок мяса кто отхватил». Перед глазами заплясали серые мошки, верный признак возвращающегося беспамятства.
        «Нога... Что там еще стряслось?!!»
        Дар-Теен крепко зажмурился, попробовал дышать глубже. Небытие снова отступило, затаившись; боль под коленом пульсировала вместе с ударами сердца.
        «Та-ак, спокойно, спокойно...»
        Он приоткрыл глаза, потянул пропитанный запахом болот воздух. Надежда на пребывание в Альмаране растаяла окончательно: над головой чуть заметно колыхались жиденькие еловые ветки, а еще выше хмурилось дождливое осеннее небо.
        «Вот это меня занесло», - Дар-Теен моргнул, мелкие и редкие капли дождика сыпались на лицо, - «Покровители, да что же случилось?!!»
        Он ведь очень хорошо помнил, как возвращался в келью из Библиотеки Ордена Хранителей, ломая голову над тем, как поступить - то ли самому отправиться искать Эристо-Вет, то ли плюнуть на все и уехать на Северный Берег. А потом... потом...
        Ийлур поморщился от внезапно вспыхнувшей головной боли - и это вдобавок к пострадавшей ноге!
        Потом как будто ножницами аккуратно вырезали дырку в памяти. И - кошмар наяву, черное сердце флюктуации приграничья. Разрыв в ткани мертвого Эртинойса, в которое, словно в зеркало, смотрится Эритнойс живой.
        Полет в пустоту. Свет, далекий, но прекрасный, как вечерняя звезда.
        А затем - странное болото, мохнатый паучище невероятных размеров, который с легкостью подмял под себя бывалого воина. Жаркий укол под коленом - и опять пустота.
        ...Печальный шепот дождя мешался с тихим потрескиванием горящих веток. Дар-Теен, стараясь не делать резких движений, осторожно повернул голову в поисках костра: так и есть! У огня, на подгнившем бревне, сидел кэльчу и увлеченно листал какую-то книгу. Тут же, неподалеку, лежал еще один кэльчу - но оттого, что последний ни разу не шевельнулся, у Дар-Теена возникло нехорошее предчувствие беды.
        «Всевеликие Покровители, да куда же я попал? А главное, как?!!»
        Пожалуй, единственно правильным решением было бы убраться подальше и от любителя книг, и от неподвижного тела, но...
        «А что, так даже лучше. Понятней. Если связали - значит, в плену. Значит, рядом с тобой враг...»
        И он снова принялся рассматривать кэльчу. В общем, самый что ни на есть обыкновенный кэльчу, оставивший позади беззаботную юность, но еще не доживший до благородных седин. Костяные чешуйки на голове врага были цвета графита, кожа - светлая, как будто этот кэльчу не слишком много времени проводил на солнце. Его широкие брови то угрюмо сходились на переносице, то приподнимались, как будто в удивлении, губы то оставались сжатыми ниткой, то кривились в болезненной гримасе... А грязные пальцы любовно перебирали страницы книги. Пальцы, куда более привычные к оружию, чем к перу.
        Кэльчу вдруг недовольно хмыкнул, быстро сунул книгу в пузатую сумку и повернулся к Дар-Теену. В темных, неопределенного цвета глазах мелькнула тревога, щека с застарелым рубцом нервно дернулась.
        - Ты говорить можешь? Меня понимаешь?
        «Общий», - Дар-Теен все еще пытался сообразить, каким образом его угораздило попасть в плен к кэльчу, да еще и в болотах. От Альмарана до ближайших болот было не меньше двух седьмиц пути, да еще и на хороших щерах.
        - Ты говорить можешь? - терпеливо повторил кэльчу.
        Он обогнул костер и подошел ближе - так, что Дар-Теен рассмотрел и заплатки на рукавах потертой куртки, и вымазанные в чем-то зеленоватом штаны, и даже кое-как привязанную шнурком подошву башмака. Рукав, кстати, был порван, а вокруг дырки ядовито желтели высохшие капли неизвестной жидкости.
        «А не безумец ли какой?» - мелькнула мысль.
        Кэльчу словно невзначай положил пальцы на рукоятку топорика, висящего в ременной петле на поясе - и Дар-Теен решил, что не стоит злить этого жителя холмов.
        - Могу.
        - И кто ты такой?
        Дар-Теен покорно представился, вспомнив старинный гвенимарский обычай и озвучив только первую часть имени.
        - Дар, говоришь? - прищурился кэльчу, все еще перебирая пальцами топорище, - а как ты сюда попал?
        Тут уж Дар-Теен во всем признался:
        - Сам не знаю! А мы далеко от Альмарана?
        Кэльчу скривился так, будто разжевал жменю горького перца.
        - Ты, ийлур, думай что плетешь. Города такого и нет.
        «Точно, сумасшедший», - Дар-Теен прищурился, раздумывая, как себя вести дальше.
        - Развяжи меня. Зачем веревки?
        - Ты долго был в беспамятстве, - последовал лаконичный ответ.
        - У меня, похоже, с ногой что-то. Посмотреть бы, а?
        - Мы уже смотрели, - усмехнулся безумец, - кусок мяса вырезали, противоядия дали. Ты что, болотня уже не помнишь?
        - Болотня?!!
        - Ну, паук, который тебя чуть в трясину не уволок.
        Дар-Теен невольно поежился. Паук... Болотень.
        Кошмар оказался явью, раз уж об этом знал странный кэльчу.
        Но откуда, провались все к Шейнире, в Эртинойсе взялась такая тварь?
        - Ничего не понимаю, - вырвалось невольно у ийлура.
        - Я тоже не понимаю, откуда ты такой взялся, - язвительно отозвался сумасшедший, - и это в то время, когда во всем Эртинойсе едва ли сыщешь одного-единственного ийлура. Похоже, ты один из последних? От жрецов сбежал?
        «Он просто безумец», - Дар-Теен напряг руки, в надежде ослабить веревку и освободиться, - «главное, выбраться из болот, дойти до любого торгового тракта, и...»
        - А еще мне интересно, каким образом ты обошел патрульные отряды серкт, - добавил кэльчу.
        - Чьи отряды?.. - ийлур, уже не обращая внимания на реплики чокнутого кэльчу, растягивал веревки. Самое главное, прикидываться беспомощным и хотя бы дружелюбным, а там...
        - Не мучься, сейчас развяжу, - серьезно изрек кэльчу, - Только не дергайся, у тебя в крови еще достаточно яда.
        Он в самом деле наклонился и разрезал веревки.
        - А теперь можешь посмотреть на свою ногу.
        Дар-Теен, стараясь не упускать его надолго из виду, растирал запястья. Вроде бы сумасшедший не набрасывался с ножом, так что можно немного подождать и прийти в себя...
        Потом ийлур оперся ладонями о скользкую траву, сел, жмурясь и пытаясь привести в равновесие завертевшийся вдруг лес. Он только глянул на то, что сотворили с вполне здоровой ногой - и к горлу резко подкатила тошнота. Штанина была разрезана до половины бедра, голень под коленом перемотана тряпкой, сквозь которую уже проступили бурые и странные желто-зеленые пятна.
        - Покровители! - вырвалось у Дар-Теена, - да что же вы...
        - Иначе остался бы и вовсе без ноги, - заверил кэльчу, который все это время молча следил за Дар-Тееном. И тут же добавил, - можешь не призывать Богов, они давно оставили Эртинойс.
        - Да ты просто безумец, - ийлур мрачно осматривал повязку, - куда ты меня уволок от Альмарана?!!
        - В таком случае мне снова придется тебя связать, - бесстрастно подытожил кэльчу, - потому что из нас двоих безумен ты. Нет больше Альмарана, а Башня Могущества построена на крови двух народов.
        Это было сказано тихо и очень спокойно. Но у Дар-Теена вновь появилось недоброе предчувствие беды. Той, что уже случилась... Как раз в тот момент, когда кто-то выкромсал его кусок воспоминаний.
        Во рту собралась горечь, Дар-Теен с трудом сглотнул. Да, под ребрами болезненно скребла паучьими лапками тревога, и страх - животный, неодолимый - обернулся скользким слизнем вокруг сердца.
        «Успокойся, успокойся... Что-то здесь не вяжется...»
        Дар-Теен набрал побольше воздуха в легкие, выдохнул. Кэльчу безмолвно наблюдал за ним, поигрывая охотничьим ножом. Снова бросилась в глаза убогая одежда, и башмак, отчаянно просящий каши, и белый рваный шрам, перепахавший гладкую щеку и задевший грязную шею.
        «Разве ты видел раньше хотя бы одного нищего кэльчу? Разве не им дан великий Дар видеть золото и находить драгоценности в тверди этого мира?!!»
        - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - каждое слово давалось тяжело, потому что услышать правду означало выслушать приговор и самому себе, и зеленоглазой ийлуре, - скажи, где я, что случилось. Что еще за башня Могущества?
        Кэльчу вздохнул и с тоской посмотрел на Дар-Теена.
        - Я-то думал, ты шел в Кар-Холом, чтобы сообщать о готовящемся нападении на серкт, - в хриплом, простуженном голосе сквозило явное разочарование, - а ты, оказывается, и сам не знаешь, что случилось. Ты себя-то хорошо помнишь?..
        Ийлур чуть не взвыл. Нет, этот сероголовый кэльчу просто издевается!
        - Что случилось с Эртинойсом? - повторил ийлур.
        Покровители, даже трудно было поверить в то, что он задает этот вопрос помешанному!
        - Не знаю, где ты жил все это время, - прозвучало в ответ, - но если ты не знаешь, что в Эртинойс пришли чужаки и извели ийлуров, а заодно и элеанов... Ну... тогда я просто не знаю, что с тобой делать.

* * *
        Дар-Теен, до крови закусив губу, все же поднялся на ноги. Чтобы не упасть, он схватился за тощую, погибающую на болоте ольху, и только так смог выпрямиться.
        Сверху хныкало небо, шелестели чахлые деревца - где кривые елочки, где тоненькие, в пальчик толщиной осинки. Пахло гнилью, тиной, болотом. Смертью и разложением... А что, если этот кэльчу вовсе не безумец? Что, если в самом деле произошло нечто такое, что раз и навсегда изменило лик Эртинойса, а он, Дар-Теен, все это время проспал?.. Боги, да не мог он проспать столько, не мог! - «А где же ты тогда был, а?»
        - Ты сумасшедший, - отчаянно цепляясь за надежду, прохрипел ийлур.
        - Вовсе нет, - заверил кэльчу, - это ты с головой не в ладах, ийлур. Разве что с неба свалился? Тьфу, да сядь ты, а то рана кровить начнет!
        - Что вы со мной сделали? - уже во всю силу легких рявкнул ийлур, - кто вы такие?!! Кто?.. Храм Дракона, да? Или... Храм Шейниры? Это Элхадж что-то задумал, да? Говори же!!!
        Кэльчу непонимающе заморгал, а Дар-Теен вдруг осознал, что только зря теряет время. Что толку говорить с врагом? Врага надо либо убить, либо скрыться от него. Все просто - взять и убить... или скрыться... потом скрыться.
        И, чувствуя, как почти рвутся от напряжения связки, Дар-Теен метнулся к костру. Туда, где исходил жаром приличных размеров сук, которого бы хватило с лихвой, чтобы пришпилить низкорослого врага к земле.
        Но проклятая, изрезанная безумцем нога подвела: голень взорвалась такой болью, что у Дар-Теена все поплыло перед глазами. Он, уже падая, выбросил вперед руку и дотянулся до пылающего огнем оружия, перекатился набок - все вокруг замелькало, и жиденькие елки, и низко нависшее небо, затянутое рыхлыми тучами. А потом кулак чокнутого кэльчу с силой обрушился на скулу, затем еще и еще...
        - Ах ты гад! - прошипел в лицо безумец, - хотел меня убить, да?!!
        Он клещом вцепился в ворот и, хрипя от натуги, встряхнул Дар-Теена и потащил куда-то от костра.
        - Смотри! Нет, ты смотри!
        Напротив оказалось спокойное лицо седоватого кэльчу, который уже давным давно шел по дорогам небесным - ну, или подземным, к своему Покровителю. У основания шеи чернела страшная рана, кто-то или что-то вырвало кусок мяса. Не оставалось и сомнений, отчего погиб этот сын Хинкатапи.
        - Он умер, спасая тебя, - кэльчу вдавливал Дар-Теена в землю, его жесткие пальцы сошлись обручем на шее ийлура, - спасая тебя, червяк! Он был хорошим кэльчу, но погиб из-за какого-то чужака, из-за слизня, которому самое место в трясине!
        Перед глазами Дар-Теена запрыгали искры. Обруч на шее неумолимо сжимался, пальцы кэльчу внезапно обрели твердость железа, а в темно-серых глазах - теперь в самом деле плясали огоньки безумия.
        - От... пусти...
        Приступ буйного помешательства схлынул.
        Словно испугавшись самого себя, кэльчу резко выпрямился, недоуменно глядя на собственные ладони, попятился. Дар-Теен уже не смотрел на него - жадно глотая сырой воздух, тонул взглядом в сером небе, и все еще не мог поверить...
        - Я... я не хотел, - прошептал кэльчу, - Миль погиб, значит, ты... должен остаться... да...
        Упав на колени перед догорающим костром, он закрыл лицо руками и принялся медленно раскачиваться из стороны в сторону.
        «Фэнтар Пресветлый! Да что же это такое?!!»
        Дар-Теену уже казалось, что это именно он сошел с ума.
        Он с трудом сел на земле, кое-как подтянул колени к груди и обхватил их руками. Стало холодно, зубы выстукивали дробь - а сверху все также сыпал мелкий и оттого особенно противный дождик.
        Ийлур понимал, что нужно что-то предпринять. Не сидеть же в болотах до бесконечности? Нужно было... Понять, слишком многое, и понять быстро. Может быть, еще оставалось время, чтобы все исправить - «Но почему ты думаешь, что исправлять должен именно ты?». И потом, Эристо-Вет. С ней точно случилась беда, иначе не барахталось бы сердце в ледяной полынье ужаса и безысходности... И потому нужно было быть сильным - как раньше, чтобы вернуть любовь и саму жизнь...
        - Эй, - позвал Дар-Теен, все еще клацая зубами, - ты-то сам... как здесь оказался? Как зовут?
        Кэльчу опустил руки - по землистому лицу текли самые настоящие слезы. Губы посинели, изогнулись в болезненной гримасе.
        - Ты что?.. - выдохнул ийлур, - что это с тобой?
        - Сердце... кажется.
        - Э, ты только помирать здесь не вздумай, - он кое-как снова поднялся и, придерживаясь за стволики елок, направился к кэльчу.
        - Ты ж молодой еще, чтобы сердце...
        Взгляд кэльчу делался мутным, и он начал медленно оседать на траву.
        - Не... знаю... В сумке...
        - Где? В какой сумке? Что?
        Подвывая от ощущения гвоздя, вбитого под колено, Дар-Теен доковылял до ближайшего к кэльчу мешка, дернул завязки - там лежала измаранная в грязи книжка.
        «Значит, его мешок», - ийлур удовлетворенно хмыкнул и вывернул содержимое прямо на землю.
        - Сверток... возьми...
        - Ты только не отправься к своему Покровителю, - огрызнулся Дар-Теен, роясь в чужих тряпках. Там была какая-то одежда, крючья, несколько заплесневелых сухарей, метательные ножи, пузатые и формой похожие на яблоки склянки с мутно-голубой водицей...
        - Ага, есть! - пальцы наткнулись на аккуратный сверточек из щеровой кожи.
        Дар-Теен на четвереньках подполз к кэльчу, сунул ему в лицо свою находку.
        - Что, здесь?
        Вместо ответа кэльчу разворошил сверток, непослушными пальцами выхватил оттуда сухой черенок, сунул в рот и закрыл глаза.
        Дар-Теен собрал рассыпавшиеся веточки неизвестного растения и уселся рядом, стараясь не тревожить больную ногу.
        - Ну, полегчало?
        - Полегчало, - краски медленно возвращались на меловое лицо. Губы чуть порозовели, взгляд прояснился.
        - Что это ты, а? - Дар-Теен даже не знал, что и говорить, - еще не старик, а сердце так пошаливает.
        - Не старик, не старик, - согласился кэльчу. Он не торопился вставать, лежал на боку и внимательно рассматривал ийлура, - это все жрецы...
        И, скупо улыбнувшись, представился:
        - Меня зовут Шеверт. Или - Сказочник.
        - Давай спокойно поговорим, а? - ийлур поежился. Ощущение железных пальцев на шее было еще слишком живым.
        - Давай. Все равно долго ждать наших...

* * *
        Шеверт и сам не знал много: с его слов, причиной всех несчастий была война между ийлурами и элеанами. С чего пошел сыр-бор - этого толком не понимал никто, ну разве что исключая тех, кто всю кашу и заварил.
        Война начиналась неохотно, и как бы лениво: ийлуры даже попытались провести переговоры с крылатыми детьми Сумеречного бога, но кто-то помешал. В итоге началась резня - да такая, что старейшины кэльчу хмуро качали головами и бурчали, что, мол, Свет и Сумерки очень скоро изведут друг друга. Синхи молчали, равнодушно наблюдали и ни во что не вмешивались; дети Шейниры собрались в Диких землях, покинув и Гвенимар, и Алхаим, где им до этого жилось вольготно. Кэльчу предприняли было попытку вмешаться - но тут и к ним пришла беда - вернее, приплыла из жемчужной дали Радужного моря.
        Огромные галеры прибывали и прибывали, и на берег высаживались странные существа, очень похожие внешне на ийлуров, но все как один с кожей цвета старого золота. Их тела даже блестели, словно припудренные золотой пылью, и это казалось почти невероятным - то, что живые существа выглядят именно так. Было и еще кое-что, отличающее пришлых от детей Фэнтара: острые, изогнутые клыки, похожие на волчьи. Не у всех, конечно, но всегда - у облаченных в легкие кованые доспехи воинов.
        Рассудительные кэльчу отправили к чужакам делегацию и в тот же день ее лишились. Пришлые без особых раздумий убили послов, а сами неспешно, словно хозяева, двинулись вглубь материка. Тогда кэльчу повторно отправили делегацию, но уже к ийлурам и элеанам, с мольбой о помощи... И все впустую. Дети Света и Сумерек были слишком заняты друг другом, чтобы повернуться лицом к истинному врагу.
        А дальше... Все пошло прахом.
        Ходили слухи, что жрецы пришлых провели темный ритуал с многочисленными жертвами; на свет явилось золотое яйцо. Чужаки шли и шли, их армия почти беспрепятственно вгрызалась в податливую плоть Эртинойса. Обосновавшись на границе Черных песков, Диких земель и Холмов кэльчу, они остановились и занялись возведением города - «складывая дома из глины, обожженной в печах». Те кэльчу, кто наблюдал за постройкой, были уверены, что венцом города чужаков станет огромный Дворец - и не ошиблись. Жрецы провели второй ритуал, никто толком не знал, что именно сотворили они в ту душную предгрозовую ночь, и наутро во Дворце появилась хозяйка, Царица, не рожденная женщиной. Чуть позже, дней пять спустя, маленькие кэльчу прознали, что ийлуров и элеанов косит странная болезнь, от которой никто не исцелялся - и еще позже они связали мор с возведением странной башни аспидно-черного цвета. Впрочем, башню никто толком не строил - она росла сама, как дерево, выдираясь из тверди Эртинойса.
        Так завершилась война Света и Сумерек - не победой одной из сторон, и не перемирием, а общей погибелью. Чужаки стали хозяевами Эртинойса и занялись исследованием новых земель. Кажется, они что-то искали - но что? - этого тоже никто не знал.
        - А что стало с синхами? - глухо спросил Дар-Теен, - их не тронули?
        - Как же, не тронули, - Сказочник болезненно содрогнулся, словно все, о чем поведал, продолжало стоять перед глазами, - прошлись огнем и мечом по Диким землям. Храм Шейниры разрушен, я сам видел... Ну, позже, когда там побывал.
        - Но синхи ведь могли дать отпор чужакам, - ийлур задумчиво смотрел в огонь, - покрывало Шейниры, разве этого недостаточно?
        - Я не знаю, что у них там на самом деле случилось... Но, судя по всему, Шейнира оставила своих детей. Так же, как и прочие Покровители... Видишь ли, Дар-Теен, боги ушли, Эртинойс изменился... Наверное, скоро и кэльчу придет конец - сам не знаю, отчего нас еще не извели. Наверное, придерживают на черный день.
        - Невозможно... - выдохнул Дар-Теен в шепчущий дождик, - сколько же лет прошло с начала войны?
        Шеверт нахохлился, точно большая ворона. Потрогал пальцем отваливающуюся подошву башмака и тихо сказал:
        - Двадцать.
        - Двадцать?!!
        Глаза вдруг защипало, хотя дым от костра отнесло в другую сторону.
        Где же ты, Дар-Теен, пропадал двадцать лет?
        И где теперь Эристо-Вет? Неужели умирала, валяясь на мешковине, и некому было подать воды, подержать за руку и хотя бы обнадежить?!!
        - Ты так удивляешься тому, что я поведал, - Шеверт поднял на Дар-Теена серые, полные боли глаза, - где же ты был все эти годы, северянин?
        - Не знаю, - он стиснул кулаки, - не знаю...
        - Хорошенькая компания подобралась, - пробурчал кэльчу, - я не помню себя. Ты не знаешь, где пробыл два десятка лет. Андоли понятия не имеет, как удрала из Дворца. Если, конечно, не врет.
        - Кто такая Андоли?
        - Сам увидишь, - Шеверт беззаботно махнул рукой, - девчонка. Но интересная... Мне все кажется, что она не так проста, как хочет казаться. Они отправились в Кар-Холом за подмогой, скоро должны вернуться.
        Дар-Теену показалось странным, что Шеверт с явной неприязнью отозвался о женщине, существе слабом и нуждающемся в поддержке - но промолчал. Шейнира ведает, какие у них здесь отношения...
        - А чем занимались жрецы серкт? - поинтересовался ийлур, с трудом выговорив название чужого народа.
        Сказочник скривился и уныло опустил плечи.
        - О, это отдельный разговор, северянин. Серкт, видишь ли, большие выдумщики оказались. Можно даже сказать - мастера на все руки. Стали переделывать то, что творили Покровители.
        Кэльчу вдруг запнулся, замолчал. Щека с рваным шрамом нервически дернулась, как будто Шеверт вспомнил что-то неприятное.
        - И?..
        - И начали с того, что вывели крылатых щеров.
        - Погоди! - Дар-Теен даже подался вперед, - но ведь это невозможно!
        - Они могущественны, - прошептал кэльчу, - они перекраивали тела многих существ. В подвалах Дворца я видел шестируких ийлуров и элеанов с львиными лапами вместо ног и рук. И все они были живыми, вот что страшно. Живыми...
        Шеверт заморгал часто-часто, затем сунул пальцы в заветный сверток и извлек сухую веточку.
        - Прости, северянин. Мне не очень хочется это вспоминать. Но если тебе очень интересно, то меня заставляли пить отраву. Я умирал много раз, но каждый раз они вытаскивали меня обратно в Эртинойс... Уж не знаю, как...
        Замолчав, Шеверт принялся гонять во рту спасительный черенок.
        - Ладно, хватит рассказов, - осторожно сказал ийлур, - надо думать, как можно все исправить.
        - Уже все придумали до тебя. Нужно убить Царицу, и тогда серкт будут вынуждены убраться.
        Дар-Теен вскинул брови.
        - С чего это ты взял? Убьете одну Царицу, появится другая.
        - Не думаю, - Шеверт ухмыльнулся, щека со шрамом сморщилась, словно кожура печеного яблока, - кэльчу осталось мало, ийлуров и элеанов, судя по всему, и вовсе нет. Им может не хватить жертв, чтобы сотворить новую Царицу и башню Могущества... Да и не только в этом дело.
        - А зачем им ее творить-то?
        - Ты не понимаешь, - в голосе кэльчу появилась нотка превосходства, - я много дней провел во Дворце, и под Дворцом. Я точно знаю, что именно Царица дает жизненную силу народу серкт. Как только не станет царицы, чужаки начнут слабеть, и тогда...
        - А с чего ты взял, что тогда они уйдут? - хмыкнул ийлур, - я бы никуда не ушел.
        В темных глазах Шеверта сверкнула ярость.
        - Им понадобится новая царица, до того, как они все передохнут! Но я ведь собственными ушами слышал, как в их темном храме каждое утро возносятся молитвы чужой богине, и первая строка - новый мир дает новую Царицу, понимаешь? Если бы они могли плодить столько Цариц, сколько хочется - разве пели бы именно так, как поют?!!
        - Ну-у, не знаю, - протянул Дар-Теен. У кэльчу тряслись руки, и не хотелось его лишний раз злить, но, но... Вся эта история с изгнанием серкт казалась... слишком уж простой. Почему же до сих пор Царицу не убили? Не смели? Или не получилось?
        - Мне кажется, что все это нужно проверить еще не раз, - заключил Дар-Теен.
        - Посмотрим, - сухо ответил Шеверт и замолчал, недовольно гоняя во рту свое лекарство. Затем нехотя спросил: - ты что-нибудь знаешь про ключ?
        «Странный вопросец», - подумал ийлур, - «и ведь Сказочнику ох как интересно услышать мой ответ. К чему бы?».
        - Ключи разные бывают, Шеверт. О каком из них я должен что-то знать?
        - О том, который мог бы все изменить. - кэльчу глянул на него в упор, глаза двумя буравчиками нацелились в душу.
        - Это было бы хорошо, все изменить, - вздохнул ийлур, - честное слово, если бы у меня был ключик от прошлого, непременно воспользовался бы.
        - Поня-атно, - протянул Шеверт, не отводя взгляда.
        И вдруг приподнялся, хватаясь за топорик.
        - Ты слышишь, северянин?..
        Дар-Теен лишь ругнулся в ответ - конечно же, он прекрасно слышал... Волчий вой. Совсем неподалеку.
        «Только этого добра нам и не хватало», - мысль эта промелькнула быстро, как малек в чистой озерной водице.
        - Дай мне оружие, - бросил Дар-Теен, - хоть что-нибудь...

* * *
        Примеряя к руке короткий меч погибшего кэльчу - «Его звали Миль Хитрец», как беспрестанно напоминал Шеверт, - Дар-Теен мрачно думал о том, что наверняка волкам повезет. И бестолковые попытки обороняться лишь продлят агонию, потому что слишком плохие бойцы подобрались - один, чуть что, хватается за сердце, другой - за ногу.
        Покосился на Шеверта: тот, вместо того, чтобы выбрать позицию получше, судорожно запихивал за пазуху книгу в коричневом переплете. Кэльчу поймал недоумевающий взгляд ийлура, коротко передернул плечами.
        - Мне так спокойнее, северянин.
        - Как знаешь, - ийлур хмыкнул, - давай-ка, поближе ко мне.
        - Ты был наемником?
        - Был, был...
        Кем он только ни был в той, далекой жизни! Сперва - дружинником северного владыки, затем - преступником, убившем жреца самого Фэнтара, позже - просто любимым, а заодно и воином Ордена Хранителей Границы...
        «Любопытно, а через Границу я могу здесь прыгнуть? В этом новом Эртинойсе?»
        Но сейчас было не время и не место для воспоминаний, равно как и не самый подходящий момент для перехода - ведь никогда не угадаешь, получится или нет. Там, в прошлом, ему всегда помогала Эристо-Вет, перетаскивая через призрачный водораздел между миром живых и мертвых. У ийлуры это получалось на диво легко, как будто шагала через узкий ручеек. А здесь, в чудовищно изменившемся Эртинойсе?.. Боги ведают, какие законы мироздания действуют теперь.
        … Первый волк появился на поросшем мхом пригорке, похожем на безобразную коричневую бородавку. У Дар-Теена зло кольнуло под ребрами: и это - волк?!!
        Огромная, заросшая жесткой серой шерстью туша медленно переваливалась на когтистых лапах. Из приоткрытой пасти тянулись веревками слюни, черный раздвоенный язык подрагивал в предвкушении легкой добычи.
        Дар-Теена передернуло от отвращения. Вот это тварь! Ей-то даже и за горло жертву не нужно хватать, достаточно навалиться всем весом - и готов свежайший обед...
        - Великоват для волка, - не удержался ийлур, - здесь что, все волки такие?
        - В Гнилых топях - да, - Шеверт нервно перебросил из руки в руку топорище.
        - И что, стаями ходят?
        Вопрос, само собой, остался без ответа, потому что рядом с первым зверем появился второй, затем - третий...
        - Превеликая Бездна! - обреченно выдохнул Сказочник, - похоже, нам конец.
        И в этот миг вожак стаи прыгнул.
        Огромная и тяжелая тварь взмыла в воздух с легкостью кузнечика, серой тенью размазалась в сумерках.
        - На землю! - успел гаркнуть Дар-Теен, и сам, хрипя от обжигающей боли под коленом, рухнул в остывшую золу.
        Туша пронеслась мимо, грациозно приземлилась в двух шагах от Шеверта и, злобно ворча, повернулась.
        «Ну, вот и все», - мысли ворочались вяло и неохотно, как будто понимая, что торопиться уже некуда и незачем.
        Дар-Теен успел глянуть на кэльчу: тот резко выбросил руку вверх - и в сторону твари, швыряя круглую склянку. Волк, словно почуяв неладное, метнулся вбок, но было поздно. Тонкое стекло разбилось на сотни осколков, ярко-голубая жидкость кляксой растеклась по звериной шкуре... Вспыхивая злым пламенем, которое во мгновение ока хлесткими щупальцами опутало тварь.
        - Ничего, прорвемся! - весело крикнул Шеверт.
        В его руке блеснула следующая склянка, которую он тут же мастерски послал навстречу второму зверю. Огонь послушно растекся по траве, волки шарахнулись в стороны, сминая друг дружку. А первый волк уже удирал, оглушительно вереща - не волк, а живой факел.
        Дар-Теен сплюнул прогорклую слюну и начал подниматься. Под коленом взорвался огненный шар боли, но ийлур только выругался. Вставай, вставай, Дар-Теен. Ты мужчина, и должен быть сильным - настолько, чтобы перевернуть весь этот мир вверх дном и исправить чужие ошибки. Именно так сказала бы Эристо-Вет, которая не отступала никогда и ни при каких обстоятельствах, доводя начатое до завершения.
        Ийлур кое-как поднялся, одной рукой цепляясь за тонкий стволик елки, в другой сжимая кривой меч - и обомлел.
        Прямо на него из зарослей можжевельника с интересом взирал матерый, с сединой на морде волчище.
        - Шеверт, сюда!
        Но Дар-Теен уже знал, что кэльчу не успеет. Зверь попросту рванулся вперед и... внезапно остановился. Могучие лапы подогнулись, и волк шумно осел на землю. Из глаза торчало яркое оперение стрелы.
        А кэльчу вдруг запрыгал мячиком, бестолково размахивая руками.
        - Давай, давай сюда! - вопил он кому-то, задрав голову, - вовремя вы подоспели!
        Волки, словно почуяв превосходящего по силам противника, убрались; их тени еще несколько мгновений мелькали среди жидких елок, а потом и вовсе растворились среди болот.
        Дар-Теен посмотрел на небо - там кружили два странных создания, с длинными телами, с крыльями, похожими на крылья летучих мышей...
        Шеверт подбежал и дернул Дар-Теена за рукав.
        - Смотри, это то, о чем я говорил. Выведенные жрецами крылатые щеры. Великий Хинкатапи, как здорово, что они так быстро вернулись!
        «Крылатые. Щеры.» - повторил про себя Дар-Теен.
        Все виденное походило на безумие - и чудовища, названные волками, и кружащиеся над болотами твари. Но, к сожалению, было реальностью - новой и безжалостной.
        - Мы их назвали крыланами, - терпеливо пояснил Сказочник, - правда, красиво?
        ... Тем временем первый крылан сложил крылья и камнем рухнул где-то поблизости. Затрещали ломаемые под тяжелым телом деревца, послышался звонкий голосок, обладатель которого ругался так, что у Дар-Теена кровь прилила к щекам.
        - Иди, иди за мной! Тьфу, да что же за тварь упрямая! - последовало еще одно красочное сравнение, после которого зверь все-таки двинулся вперед, шумно ломая болотную растительность.
        Второй крылан начал садиться туда, где первый уже подготовил местечко, а из-за перышек серебристой ели высунулась квадратная зеленая морда, вся в темно-синих полосках. Желтые глазки подозрительно впились в Дар-Теена, и тот едва успел посторониться, когда зеленая туша уверенно двинулась вперед, волоча по земле крылья.
        - Ну, я вижу, мы успели, - радостно звякнул девчоночий голос.
        Его обладательница шла по другую сторону крылана, и Дар-Теен ее пока не видел. пожалуй, единственное, что бросилось в глаза - это облако, набежавшее на лицо Сказочника.
        - Я и не ждал вас так скоро, - кэльчу принялся деловито складывать вещи, - откуда крыланов-то взяли?
        - Отряд Зубастого отбил... А ты, можно подумать, не рад? Еще немного, и вас бы схрумали на обед волки, и тебя, и этого...
        Тут, видимо, девушка пришла к выводу, что неплохо и познакомиться с «этим», и, наклонившись, выглянула из-под зеленой шеи крылана.
        Дар-Теен чуть не подпрыгнул: выходит, Шеверт врал? И в Эртинойсе остались ийлуры?..
        Через удар сердца он понял, что ошибся. С худенького и бледного личика на него внимательно глядели огромные аметистовые глаза элеаны. Черные волосы, отливающие синевой, были гладко причесаны и собраны в длинную тугую косу. Обычная элеана, маленькая и хрупкая, как подросток, только вот...
        «Превеликие Покровители! А как же крылья?»
        - Это Андоли, - недовольным тоном сообщил Шеверт, - Андоли, ийлура зовут Дар...
        - Дар-Теен, - неожиданно сам для себя поправил он.
        В двух аметистах запрыгали смешинки, элеана быстро нырнула под шею крылана и в два счета оказалась напротив.
        - Очень приятно встретить тебя, Дар-Теен. Как твоя нога?
        - Погано, - он приподнял раненую конечность, - кто меня так порезал?
        - Кто-кто, Сказочник конечно, - Андоли широко улыбнулась, демонстрируя ряд мелких жемчужных зубок, - но если бы он этого не сделал, в Кар-Холоме тебе по самое бедро бы ногу подровняли.
        Тут с треском и хрустом на пригорок вывалился второй крылан, которого угрюмо тащил на поводу молодой кэльчу. Чересчур высокий для сына Хинкатапи, он, похоже, слишком стеснялся и своего роста, и больших ног и рук, а потому сутуло брел, сверкая исподлобья карими глазами. Похож он был… на взъерошенного и драчливого воробья, иначе и не придумаешь.
        - Ну что, все обсудили? - мрачно брякнул он, даже не взглянув на Дар-Теена, - пора собираться. Ты, Андоли, бери Шеверта и Миля, а я...
        - Ни за что! - маленькая элеана состроила хитрющую рожицу, - я, Топотун, мертвых боюсь. Так что вы с Шевертом берите Миля, а я возьму этого ийлура.
        Ее ответ совсем не понравился Топотуну - и Дар-Теен вдруг понял, что этот сутуловатый парень очень даже, как говорят, к элеане неровно дышит.
        - Э... мне, право же, все равно с кем лететь, - осторожно сказал ийлур, за что тут же удостоился еще одного презрительного взгляда от безнадежно влюбленного кэльчу.
        - Вот и лети с Андоли, - усмехнулся Шеверт, - ты у нее в большом долгу, между прочим.
        И Сказочник подал элеане стрелу с ярким оперением - ту самую, что на месте уложила матерого волка.
        - Ой, благодарю, - Андоли отвесила шутливый поклон, - Шеверт, а ты-то сам как?
        - Великолепно. Как всегда.
        И кэльчу скривился так, словно обнаружил паука в ложке с кашей.

* * *
        От Андоли пахло болотами, грязной одеждой и мятой. Наверное, решил Дар-Теен, она специально натерлась мятным маслом или отваром, чтобы забить неприятный запах долгой и тяжелой дороги. Скорее всего, Андоли мечтала искупаться в чистом озерце, переодеться и отдохнуть - но дело прежде всего, и потому она терпеливо переносила все тяготы путешествия.
        Под коленом неумолимо дергало жаркой болью. Дар-Теен, скрежеща зубами, кое-как взгромоздился в седло у основания шеи крылана, двумя руками поправил больную ногу. Андлоли, которая пока стояла на земле, задрала голову.
        - Может, тебя лучше привязать к седлу? А то еще вывалишься...
        - Привяжи, - согласился Дар-Теен. Уж хуже точно не будет, учитывая, что ни разу в жизни ему не приходилось перемещаться таким вот образом.
        Андоли похлопала крылана по шее, заставляя улечься. Затем - раз, два - и ловко примотала ноги Дар-Теена к седельной подпруге. Сама элеана скользнула в седло за его спиной, подобрала поводья.
        Дар-Теен в последний раз оглядел жалкий клочок твердой земли в болотах: Шеверт и Топотун возились с печальным грузом для второго крылана, о чем-то тихо совещаясь. Со стороны ближайшей топи наползал туман, рваными рукавами обнимая и пригорок с лысой верхушкой и мохнатую тушу волка, подстреленного Андоли. А с неба все также срывались мелкие капли по-осеннему холодного дождя - словно иной погоды здесь никогда не бывало и быть не могло.
        - Ты когда-нибудь летал? - интригующим шепотом поинтересовалась Андоли и, не дожидаясь ответа, заколотила пятками по гладким бокам крылана.
        - Н-но, пошел, пошел, зеленый!
        Тот заурчал и неохотно вломился в ельник, мотая угловатой башкой.
        - Не туда, не туда! - почти простонала элеана, что есть сил дергая за повод и разворачивая тварь в другую сторону.
        Но крылан, видимо, уже давно решил куда именно ему нужно - и, не обращая внимания на крепкие выражения Андоли, что есть мочи припустил в непонятном направлении.
        - Стой!!! куда?!! Трясина!..
        И после этого - последнего вопля девушки - Дар-Теен вообще что-либо перестал слышать: все заглушило хлопанье черных, с синевой, кожистых крыльев.
        Крылан оказался себе на уме: ему всего-то нужно было найти местечко, где росло бы поменьше хоть и чахлых, но все же деревьев. А потому, неведомо как сориентировавшись на болотах, он самостоятельно выбрал место для взлета, грациозно оттолкнувшись задними лапами от шатких кочек среди зеленой зыби.
        Деревья катастрофически быстро уменьшались в размерах, злой и холодный порыв ветра вмиг выбил слезы из глаз. Дар-Теен замотал головой и немеющими от ужаса пальцами вцепился в луку седла: от осознания того, что земля далеко, а жизнь целиком и полностью зависит от своенравной твари, под ребрами все сжалось в трясущийся комок.
        - Ничего, привыкнешь! - прокричала на ухо элеана.
        «Я не хочу привыкать», - Дар-Теен продолжал отчаянно цепляться за край дубленой кожи.
        А ветер неистовствовал, так и норовя выбить из седла; ийлуру казалось, что он неумолимо сползает на правый бок - но ноги были крепко привязаны к подпруге, а потому он не мог пошевелиться и выпрямиться.
        «Покровители, неужели в небе всегда так?..»
        Краем глаза он увидел второго крылана и Шеверта в седле. Макушка Топотуна едва выглядывала из-за головы Сказочника, а сбоку к седлу был приторочен большой сверток, где покоился кэльчу по имени Миль.
        Собрав волю в кулак, Дар-Теен все-таки посмотрел вниз, и...
        Страх отпустил.
        Потому что теперь все казалось ненастоящим, почти игрушечным: пятнистое полотно Эртинойса, перетянутое блестящими нитками рек, лоскуты мохнатого мха, которые на самом деле должны были быть лесами... Отсюда, с высоты птичьего полета, были видны Дикие земли - этакий пологий холм, сплошь затянутый зеленой овчиной, по направлению полета атласом выстлались маленькие горки, являющиеся ничем иным, как холмами кэльчу. Там... где-то там был и Кар-Холом, в котором Дар-Теену уже довелось побывать.
        Ийлур оглянулся в надежде увидеть границу Черных песков - но не разглядел. Она терялась в бурой дымке, как будто в воздух поднялась туча кроваво-красной пыли. Зато ближе и чуть севернее... Дар-Теен сглотнул вязкую слюну. Сердце с разбегу ухнуло в лед: там, где заканчивалось странное бурое облако, из тверди Эртинойса в небо устремилась аспидно-черная игла.
        - Что это?!! - проорал Дар-Теен, - там, черное?
        - Где? - встревожилась элеана. Но тут же, обернувшись, спокойно объяснила, - это башня Могущества, построенная серкт. Ты ее что, никогда не видел?
        «Не видел...» - он не мог оторваться от созерцания чудовищного творения врагов.
        Башня упиралась в самый небосвод, даже облака - странного охряного цвета - плавали ниже ее верхушки. Присосавшись к синеве, словно паук к пойманной мухе, черная игла пила само небо, и не только: Дар-Теен явственно ощутил, как толчком отлила кровь от сердца. Один пропущенный удар - и снова все в порядке, только вот... Странное, необъяснимое чувство, что самого тебя становится как бы меньше, и жизнь укоротилась на один короткий миг...
        - Отвернись и не смотри! - гаркнула Андоли, - ты уже серый весь, еще помрешь по дороге!
        Ийлур дернулся, приходя в себя и с трудом перевел взгляд на блекло-зеленый атлас холмов, где чернела воронка, провал, вход в город Мертвых... Кар-Холом.
        «Неужели там сейчас кто-то живет?» - Дар-Теен решился, оторвал заледеневшие пальцы от седельной луки и вытер глаза.
        - Между прочим, это не самое плохое место, - как будто подслушав его мысли, съязвила элеана, - туда серкт не суются... Да, наверное, им уже все равно. Все, что хотели, они уже и так сделали, и никто им не помешал.
        - А как же духи погибших? - Дар-Теен, словно зачарованный, смотрел в приближающуюся кляксу провала.
        - Они по-прежнему там! - бодро прокричала Андоли, - но они не мешают! Наоборот, все думают, что серкт убоялись именно их и не сунулись в последнее прибежище!
        «Понятно», - Дар-Теен кивнул.
        Хотя, на самом деле, ему хотелось получить в распоряжение пару-тройку дней, чтобы получше разобраться, что происходит в Эртинойсе и как его, ийлура, занесло непонятно-куда.
        И в этот миг крылан начал снижение. Сделал он это виртуозно, так, что дух захватило: попросту сложил крылья и начал камнем падать.
        Позже... Дар-Теен отчаянно стыдился того, что произошло до приземления. А пока - ему действительно показалось, что помесь щера и летучей мыши решила их угробить. И Дар-Теен, зажмурившись, что есть силы завопил.

* * *
        … Кар-Холом.
        Как выяснилось, там и вправду жили. Самые обычные кэльчу, немногочисленные остатки народа Хинкатапи.
        И ржавая, грохочущая как сотня пустых ведер бадья послушно спустила команду Шеверта в город. Крыланов оставили наверху, перепоручив седому и невероятно ворчливому кэльчу, который при виде живого ийлура только рот раскрыл, но ничего не стал спрашивать.
        В потемках замерцали синие огоньки неупокоенных духов, они взметнулись, как комариная стая, и моментально облепили вновь прибывших, легонько касаясь лица, шеи и рук. Прикосновения были неприятными, но не болезненными, и в мысли никто не пытался влезть, чему ийлур был несказанно рад.
        Потом Шеверт, кряхтя и вздыхая, достал из сумки череп неизвестного создания и насадил на подобранную тут же подгнившую палку. Во мраке кость мягко светилась, получилось подобие факела - одному виду которого, впрочем, могла позавидовать и богиня Тьмы Шейнира.
        Никто их не встречал. Некоторое время они брели меж засыпанных землей и камнями развалин - но не наугад, а по проторенной дорожке. А потом завалы кончились, и Дар-Теен увидел нетронутые гневом Покровителей своды гигантской пещеры. Дальше начиналась широкая дорога, старательно вымощенная кусками белого мрамора. Кое-где сквозь потрескавшиеся камни пробивался мох странного лилового цвета, похожий на бахрому, и этот же мох наплывами украсил покривившиеся стены одноэтажных домов с плоскими черепичными крышами. Жилища эти пустовали, и давно: ни проблеска света не мелькнуло в пустых глазницах окон.
        - Ну, все могут идти по домам, - устало сказал Шеверт, - только ты, Топотун, все же отнеси Хитреца его брату... А ты, северянин, обопрись на меня, и пойдем к старейшине Керу. После я отведу тебя к Эльде, она знахарка, поставит тебя на ноги.
        - А я? - пискнула Андоли.
        - Я же сказал, все по домам, - не без раздражения повторил Сказочник.
        Элеана шмыгнула носиком и отвернулась, а Дар-Теену стало ее жалко.
        - Пойдем ко мне, - не преминул предложить Топотун.
        Одной рукой он придерживал тело Миля, переброшенное через плечо, а другой попытался цапнуть элеану за локоть - но она вывернулась и с внезапной злостью в голосе отрезала:
        - Сказочник сказал домой - значит домой!
        Развернувшись на пятках, Андоли скорым шагом пересекла улицу и скрылась в одном из переулков, легкая и стремительная, словно ласточка. Да она и была птицей небесной, только почему-то бескрылой...
        Топотун жадно смотрел ей вслед, но ничего не сказал - молча поплелся в противоположном направлении.
        - Вот и замечательно, все разошлись, - Шеверт потер ладони, - а мы с тобой сейчас поговорим с Кером, это наш старейшина. Пусть решает, что с тобой дальше делать...
        - А разве я сам не могу решить?
        - Хе-хе, как же ты сам решишь, если не знаешь, откуда здесь появился?
        Дар-Теен так и не нашелся, что возразить.
        Он оперся на широкое плечо кэльчу и послушно захромал по дороге.
        - Ты того... - Шеверт осекся и замолчал. Дар-Теен терпеливо ожидал продолжения, и оно, конечно же, последовало.
        - Я вот что хочу сказать, - пробурчал Шеверт, - не хотел, ну да ладно. Наверное, ты неплохой парень... Насчет ключа, помнишь?
        Ийлур кивнул. Сколько угодно можно гадать, что именно имел в виду Сказочник...
        - Когда тебя нашли, у тебя за пазухой была спрятана записка, - выпалил на одном дыхании кэльчу, - я ее забрал, а теперь верну. Только ты скажи, будь добр, правду... Понимаешь, о чем там написано?
        В пальцы лег свернутый трубочкой пергамент.
        - Давай, присвечу, - Шеверт заботливо сунул под нос «факел».
        - Что ж ты сразу не отдал? - ийлур прищурился на кэльчу, но тот и не думал смущаться.
        Ответил безмятежно:
        - Не знаю. Думал, что так будет лучше, хотел к тебе присмотреться... Гнилые топи слишком плохи для того, чтобы там найти кого-то действительно хорошего. Ладно, читай.
        И Дар-Теен уставился на слова, написанные незнакомым почерком - ровным и гладким, как будто неведомый писец не испытывал ни сомнений, ни тревог, ни иных душевных терзаний.
        «Ищи Темную жрицу, у нее ключ. Все еще можно вернуть».
        Под сердцем кольнуло предчувствием. Темная жрица... Когда-то он имел несчастье столкнуться с таковой - и не только он, но и Эристо-Вет. Искала жрица что-то неведомое в горах Сумеречного Хребта, но что - этого Дар-Теен так и не узнал.
        «Но о ней ли здесь идет речь? Что за ключ? И что, провались все к Шейнире, еще можно вернуть?»
        Он честно посмотрел в графитовые глаза Шеверта.
        - Я не понимаю, о чем здесь написано. Равно как не имею понятия о том, кто мне это подсунул.
        Дар-Теен покривил душой только в одном: он не стал говорить, что чувствовал, когда ему подложили эту записку. В бесконечной пустоте…
        Сказочник пожал плечами и понурился. Его шепот был хорошо слышен в тишине огромной пещеры.
        - Жаль. Я было понадеялся... Впрочем, - он бодро тряхнул головой, словно отгоняя дурные мысли, - может, еще вспомнишь? Пойдем же к Старейшине, а затем и к Эльде.
        - К Эльде?
        - Ну да, лечить твою ногу. Забыл уже, что ли?

* * *
        Дом, обжитый старейшиной, был чуть лучше и чуть просторнее, чем прочие. Наверняка в далеком прошлом - до обвала - он принадлежал зажиточному торговцу пряностями, а может и преуспевающему искателю драгоценностей. Все говорило о невзыскательном вкусе старого хозяина, а заодно и о достатке. Основательный, приземистый силуэт строения, многочисленные колонны по фасаду - широкие и короткие, они были так обильно украшены каменной резьбой, что в целом дом сильно походил на широкую, расшитую оборками и кружевами нижнюю юбку... От которой, по-хорошему, чужому взгляду должна доставаться только нижняя кромка.
        Маленькие окна, частично скрытые колоннами, были старательно завешены темными шторами. Если кто и жег свет, сквозь плотную ткань не пробивалось ни единого лучика. А вот дверь - низкая и широкая, окованная бронзой - была гостеприимно приоткрыта.
        Шеверт, тяжело и с присвистом дыша, кое-как затащил Дар-Теена на крыльцо. Проклятая нога не желала слушаться, и с каждым ударом сердца под коленом как будто вспыхивал небольшой костер.
        - Да я сам, - попытался возразить ийлур, хватаясь за мраморные перила, влажные и скользкие.
        - Вижу, как ты сам, - с легкой издевкой обронил Шеверт, - давай уже, не бойся.
        И потащил дальше, в непроглядную темноту прихожей.
        Правда, через несколько минут они свернули куда-то, Шеверт ногой толкнул следующую дверь - и Дар-Теен обнаружил себя стоящим на пороге просторной гостиной, залитой молочно-белым светом. В роли светильников выступали все те же черепа, собранные в гроздья вроде виноградных и щедро развешанные по углам.
        Сама комната оказалась столь же вычурной и несуразной, как и фасад дома: богатая лепнина на потолке (изрядно осыпавшаяся), каменные вазы в простенках между окон (высотой в полный рост кэльчу), тлеющий углями камин у задней стены, старый диван сбоку. А строго в центре за большим обеденным столом их терпеливо поджидал хозяин дома.
        Вид у старейшины был... Дар-Теен тут же мысленно обозвал его пройдохой: подвижное и моложавое лицо, узкие глазки, бегающие туда-сюда. Даже тонкий и длинный нос кэльчу беспрестанно шевелился, вынюхивая невесть что. А голова старейшины была украшена отнюдь не благородными сединами, а ярко-рыжими костяными чешуйками, что делало ее похожей на экзотический плод южных земель.
        ... Старейшина зацокал языком и сложил гибкие пальцы домиком.
        - Шеверт! Побери тебя Шейнира! - фразы на Общем выпались бойко и горошинами отскакивали от стен гостиной, - а мне уже донесли, да... Но не верил, клянусь головой серкт!
        - Я и сам не верил, - ворчливо сказал кэльчу, - вот, теперь не знаю, что с ним делать.
        - А что с ним делать? - Кер бойко вскочил, мелкой рысью обежал стол и остановился перед Дар-Тееном, - конечно же, обедать, уважаемые! О-бе-дать!
        «И это - старейшина?» - ийлур не знал, что и думать. В его представлении старейшиной кэльчу должен был стать белоголовый старик, чья мудрость оттачивалась прожитыми десятилетиями.
        - На пустой живот такие вопросы не решаются, - подмигнул Кер и тут же обратился к Сказочнику, - мне кажется, что ты преувеличиваешь важность вопроса, уважаемый Шеверт. Один ийлур ничего не меняет и изменить не может. Все остается так, как было...
        - Но он взялся непонятно откуда, - недовольно буркнул Сказочник, - и не помнит, как сюда попал. А вдруг где-нибудь на севере еще есть живые ийлуры?
        - Все возможно, все! - пропел старейшина и трусцой вернулся на свое место, - прошу вас, садитесь, и будьте моими гостями!
        ...Не прошло и получаса, а на столе заманчиво дымился суп в большой серебряной супнице, на подносе призывно румянились птичьи тушки, рядом золотились хлебцы - маленькие, словно игрушечные. И, как всегда, ийлур понял, что дико проголодался - это ощущение голода даже приглушило ноющую боль в ноге.
        За обедом прислуживала молодая девчонка из народа кэльчу, шустрая, как мышонок. Она ловко подкладывала добавку в тарелки, разливала прозрачный суп с кусками мяса и все пыталась строить глазки Керу. Тот же наоборот, посерьезнел, черные глаза впились в лицо Дар-Теена - недобро, почти угрожающе... Шут гороховый и балабол исчез, как исчезает снимаемая маска: за столом, откусывая маленькие кусочки хлебца, сидел правитель, мудрый и проницательный, взваливший на свои плечи тяжкое бремя власти.
        - Шеверт, расскажи, как вы нашли ийлура, - тихо потребовал старейшина.
        Сказочник поспешно проглотил кусок мяса, а затем спокойно изложил все обстоятельства встречи. И - ни слова про найденную записку.
        - Гнилые топи - плохое место, - сдержанно улыбнулся Кер, - вечно там что-нибудь приключается. Ну, а ты, уважаемый, что расскажешь?
        Дар-Теен честно изложил свою историю.
        - Любопытно, - промурлыкал кэльчу, - даже не знаю, что и сказать. Хотя... минуточку, гости дорогие. Я сейчас к вам вернусь.
        Он быстро поднялся из-за стола и выскользнул из гостиной.
        Дар-Теен изумленно поглядел на Шеверта.
        - Что это с ним?
        Кэльчу пожал плечами.
        - Наверное, какую-то мысль поймал. Ты не смотри, что Кер такой молодой, а уже старейшина. Он очень умный, этот парень... видишь, даже черепа скалозубов придумал использовать как светильники...
        «Значит, скалозубы», - Дар-Теен окинул взглядом комнату. Светящиеся черепа, конечно, выглядели внушительно и зловеще, но - а почему бы и не использовать их? Ни чада, ни дыма, и не истаивают, как свечи.
        - Ты не сказал ему про записку, - шепнул ийлур.
        - А зачем? Это вызовет лишние подозрения и лишние вопросы. Тебе это нужно сейчас? Нет. Я и Андоли, и Топотуну скажу, чтобы помалкивали... Если, конечно, ты был со мной откровенен.
        - Откровенней просто некуда, - Дар-Теен подцепил с тарелки хлебец и отправил в рот, - уж поверь, если я что-то смогу изменить, то сделаю это... пусть даже и ценой собственной жизни.
        - Не зарекайся, - изуродованная щека Сказочника нервно дернулась, - ты предлагаешь судьбе слишком высокую цену.
        - Разве?.. - перед глазами Дар-Теена снова стояла Эристо-Вет, молодая и смеющаяся. Ийлура, которой больше не было в Эртинойсе, а значит...
        «Ты унесла с собой часть меня. Мое сердце разрывается на части, а душа готова покинуть тело и искать, искать...»
        - Вот и я! - радостно объявил Кер.
        Он нес толстую и потрепанную книгу, а отвороты его рукавов были затрушены пылью.
        - Я вспомнил, что очень давно читал о подобных вещах, - довольно пояснил старейшина, возвращаясь на свое место, - один кэльчу... ну, из тех, что жили здесь до обвала... он был ученым, и высказал однажды предположение, что флюктуации ведут в иные времена. Вот. Здесь это записано.
        - Гхм... - кашлянул Шеверт, выразительно глядя на правителя.
        Тот запнулся, извиняющимся тоном добавил:
        - Конечно, я понимаю... само слово «флюктуация» ничего тебе не говорит, так ведь?
        И испытывающе уставился на Дар-Теена.
        - Впервые слышу о таком, - равнодушно отозвался ийлур.
        Но слово болезненной занозой уже сидело в мыслях.
        - Что это с тобой? - Кер отложил книгу в сторону, - тебе нехорошо?
        - Да нет... - ийлур сглотнул горькую слюну, - задумался просто... так все странно получилось...
        - Давайте решим, что будем дальше делать, - предложил Шеверт, - уважаемый Кер, я бы просил оставить этого ийлура в Кар-Холоме. Когда Эльда исцелит его рану, он будет хорошим и умелым воином, я уверен. Разве нам не нужны воины?
        - Безусловно, - легко согласился старейшина, - отправляйтесь к Эльде. А ты, Шеверт, потом загляни ко мне... Поговорим о наших, так сказать, делах и заботах. Вы ведь закончили работу над картой?
        - Да.
        Кэльчу поднялся из-за стола, дернул ийлура за рукав.
        - Ну все, идите, идите, - Кер расплылся в улыбке, только глаза парой угольев чуть ли не прожигали в Дар-Теене дырку, - у меня много дел еще, право слово...
        - Благодарим за угощение, - ийлур поклонился.
        Он оперся на подставленное плечо и похромал к выходу.
        - Куда теперь?
        - Теперь к Эльде.

* * *
        Идти пришлось недолго.
        Шеверт пару раз свернул в мраморные арки, затем они пересекли небольшой пустырь, где была вырыта квадратная и глубокая яма.
        - Подвал начинали строить, - пояснил кэльчу, - но не достроили, бедняги. Давай, соберись с силами, ийлур. Жалко мне тебя, клянусь Бездонным кошельком.
        - Я знаю, что такое флюктуация, - вдруг признался Дар-Теен.
        - Правда? А я - нет.
        - А ты знаешь, что такое Граница?
        - И об этом не знаю, - весело отозвался Шеверт, - можешь просветить, пока идем.
        Дар-Теен вздохнул. И непонятно было, то ли Шеверт кривит душой, то ли на самом деле понятия не имеет ни о первом, ни о втором. Впрочем, он собрался с мыслями и смог лаконично изложить суть предмета.
        - Граница отделяет живой Эртинойс от мертвого. Посвященные могу переходить Границу и возвращаться живыми, но это занятие рискованное, потому что по ту сторону время течет не так, как здесь. А флюктуация - это некие колебания материи по ту сторону, когда пространство и время искривляются... Время искривляется...
        И Дар-Теен умолк, только что осознав, что именно сказал. Ну конечно! Его запросто могло занести куда угодно, когда он провалился в зияющую черноту флюктуации... Вопрос в том, как именно он туда попал? И снова, снова… Ощущение колючего льна на щеке, запах жасмина, от которого слегка кружится голова. Мгновение тьмы - и прогорклый зеленый кисель вокруг, и чавкающий провал в неизвестность.
        - Вот видишь, кое-что ты помнишь, - буркнул Шеверт, - еще чуть-чуть, и начнешь вспоминать, как именно сюда попал. А там и до записки дело дойдет.
        - Надеюсь.
        Они нырнули в узкую щель между высокими домами, затем пересекли пустынную улочку и остановились перед низким домиком, сложенным из крупных голышей. Из овального окошечка лился свет - не белый, а золотистый, словно там горели свечи. Дверь... отсутствовала и вовсе. Вместо нее вход был завешен полосатой шкурой щера.
        - Неказистый дом, - ийлур тихонько присвистнул, - старейшина-то в лучшем живет...
        - Эльда сама такой выбрала. Сказала, что ей так удобней, и что она терпеть не может княжеских хором. - кэльчу говорил тихо, словно громкий разговор был неуместен перед жилищем целительницы.
        И Шеверт протянул руку к занавеси, но вдруг отдернул, словно схватился за горячее.
        - Что?
        - Т-с-с-с! Слушай!
        Дар-Теен замер, боясь шевельнуться. Из-за шкуры доносились голоса: первый - скрипучий и неприятный, а второй - молодой и звонкий, принадлежащий Андоли.
        - Матушка, ничего не могу с собой поделать, - жаловалась бескрылая элеана на Общем, - моя любовь... я не могу ее убить.
        - Это пустая, безнадежная любовь, деточка. Забудь ее и растопчи, как если бы это была сорная трава.
        - Но, матушка...
        - Я не дам тебе приворотного зелья, - твердо сказала старуха, - то, что ты хочешь, это неправильно. Этого не должно быть. Да и к тому же... разве ты сама не чувствуешь? Знаешь, что должна и что будешь делать дальше?
        - Не знаю, матушка, - голосок Андоли звучал удрученно.
        - Передай привет своему повелителю, - насмешливо проскрипела Эльда, - ты ведь... понимаешь, о ком я говорю?
        - Нет, матушка...
        - Может, и не понимаешь, - Эльда принялась что-то неразборчиво бурчать, а затем четко произнесла, - ты не знаешь сама себя. Двойное дно, деточка, и с этим ничего не поделаешь. Твои воспоминания...
        - Вы мне не верите, матушка?
        - Да верю, верю! Быть может, ты все вспомнишь только тогда, когда покинешь этот мир.
        - Но тогда будет поздно?
        - Ничего не бывает поздно, дитя. Ладно, иди уже. Вылечу я твоего ийлура, ничего ему не сделается.
        Шеверт резко потянул Дар-Теена за угол - тот едва удержался, чтобы не застонать от едкой боли в ноге.
        - Я так и знал! Знал! - Сказочник тихо выругался, - она что-то скрывает, клянусь головой серкт! Неспроста она сбежала… А может быть, и серкт ее отпустили? Специально?!!
        Он задумчиво уставился на носки собственных башмаков, как будто ответ мог быть именно там.
        А Дар-Теен осторожно выглянул из укрытия. Он увидел узкую спину Андоли: девушка легко шагала по улице, быстро удаляясь и, словно призрак, теряясь в темноте подземелья.
        «Какая-то она жалкая... Без крыльев-то...» - подумалось ийлуру, - «Почему Шеверт ее так не любит? Обычная, несчастная девчонка - и все».
        Глава 4. Другая Териклес
        ... - Входи, брат Хофру, - насмешливо сказал жрец.
        Дверь, ведущая в покои Говорящего с Царицей, бесшумно отворилась - и сразу в лицо повеяло сыростью, пылью, склепом. Хозяин покоев нащупал в потемках лампу, пощелкал огнивом. За пыльным стеклом затрепетал мутный огонек, заметались по стенам ломаные тени.
        Хофру огляделся: здесь ничего и никогда не менялось. Разве что паутины чуть прибавилось, она висела под потолком седыми полотнищами и подрагивала на легком сквозняке.
        Говорящий с грохотом подвинул к столу табурет, ткнул на него сухим и прямым пальцем.
        - Садись.
        И, не дожидаясь, пока Хофру исполнит приказание, приступил к повествованию.
        - То, что ты видел в башне Могущества - не Царица. Разумеется, у тебя на языке вертится вопрос - но кто же тогда? А я тебе скажу вот что, брат Хофру. Когда мы добрались до этих земель, неся драгоценное золотое яйцо, ты еще не достиг должной степени посвящения, чтобы знать все тайны Царицы. Сколько тебе лет-то было?
        Говорящий уставился на Хофру черными и злыми глазами, как будто хотел выпить ни много ни мало а всю душу. Пришлось ответить:
        - Кажется, пятнадцать.
        - Во-от, - Говорящий удовлетворенно потер ладони, - в пятнадцать лет ты еще был послушником, верно? Но, как бы там ни было, мы инициализировали Царицу без твоего участия, мой любопытный собрат. Все шло гладко, так, как это описывали предыдущие инициализаторы - мы совершили ритуал, собрали тысячу жизней для нашей драгоценной Териклес (вот, даже имя ее ни что иное, как зеркальное отражение Селкирет), произвели раскрытие яйца... Дальше, по правилам, мы отделили от сущности Царицы все иррациональное, все то, что могло помешать ей быть идеальной и бессмертной правительницей, оставив лишь чистый разум, рациональное зерно. Все иррациональное, согласно ритуалу, было переведено по ту сторону водораздела, и оставалось там до недавнего времени... Ровно до тех пор, пока одна из молодых высокородных дурочек не разбила одно из ритуальных зеркал!
        Говорящий умолк, задумчиво глядя на огонек лампы. Хофру тоже молчал - после рассказа стали понятны - или почти понятны - мотивы убийства девушки. Он терпеливо ждал продолжения, и Говорящий не заставил себя ждать.
        Мрачно взглянув на Хофру, жрец пробормотал:
        - Я попытался закрыть образовавшийся разрыв жертвой, но это не помогло. Иррациональная сущность Териклес медленно просачивалась в наш мир, и я... не смог ничего изменить. Вернее, не успел. Тогда я принял решение: позволил сущности полностью материализоваться в башне Могущества, а затем при помощи ритуала заключения (о котором знают только два Говорящих-с-Царицей), запер ее там навеки.
        Говорящий покачал головой. Его желтые пальцы побелели - так сильно он их стиснул.
        - А вот теперь, Хофру, ты тоже об этом знаешь. И я пытаюсь понять, хорошо это или плохо. С одной стороны, ты можешь помочь мне следить за сущностью и удерживать ее в башне. С другой стороны... - тут в глазах Говорящего полыхнула такая ненависть, что Хофру невольно отшатнулся, - если тайна известна двоим, то это уже почти не тайна.
        - Я буду хранить молчание, - спокойно отозвался жрец.
        - Никто не хранит молчание лучше, чем мертвые, - тонкогубый рот жреца стал похож на след от пореза.
        - Тогда нужно было прикончить меня еще в башне.
        Говорящий причмокнул, словно оценив шутку, и откинулся на спинку шаткого стула.
        - Слишком опасно, брат Хофру. Равновесие заключающего круга могло нарушиться, а я не должен допустить, чтобы сущность вырвалась за пределы башни Могущества.
        - А что тогда?
        - Сущность будет стремиться к слиянию со своей второй половиной, - сухо подытожил Говорящий, - и одной Селкирет ведомо, что произойдет тогда. Что до остальных… Поверь, им лучше не знать о существовании второй Царицы. Подумай сам, ведь могут появиться желающие использовать происшедшее в своих интересах, которые, как ты должен понимать, весьма далеки от интересов народа серкт.
        Хофру кивнул.
        Теперь все окончательно прояснилось, и никаких тайн не осталось в широких рукавах одеяния Говорящего.
        - Ну, - тот ухмыльнулся, оглядывая Хофру с головы до пят, - теперь твое любопытство удовлетворено?
        Жрец кивнул.
        - Я благодарен тебе, Говорящий. Твой рассказ многое сделал понятным... Но скажи - та сущность в башне, она разумна?
        - Как может быть разумно иррациональное? Ведь мы отделяем это от сути Териклес только с одной целью: чтобы, выполняя свой долг перед серкт, наша Царица сама в нужное время легла под ритуальный нож!
        - Значит, неразумна?..
        Заслужив презрительный взгляд, Хофру задумался. Теперь... Да, все было на своих местах - насколько это вообще возможно. Неразумная копия Царицы, запертая в башне Могущества, и Говорящий-с-Царицей Разумной, приглядывающий за чудовищем.
        «А за чудовищем ли?» - он поглядел на старого серкт напротив, - «несчастное, безумное создание, вот кто она».
        - Что ты будешь теперь делать, Хофру? - зашуршал вкрадчивый голос жреца, - что тебе делать со всеми тайнами серкт?
        - Я... - он запнулся. Ощущение было такое, словно упал в стремнину, и ледяная вода несет, бьет о камни... Все быстрее, к неотвратимой гибели.
        Хофру хрустнул пальцами. Нет, так нельзя. Если прислушиваться к мрачному шепоту собственных чувств, то можно и ума лишиться.
        - Я буду помогать тебе, Говорящий, - твердо сказал он.
        Жрец молча кивнул.
        Но в самый последний миг Хофру почудилась злая насмешка в его черных глазах.

* * *
        Первым делом он вымыл полы в башне. Не самая лучшая работа для жреца столь высокого ранга - собирать гниющие остатки мяса, а затем мокрой тряпкой тереть шершавые плиты. Но в отличие от Говорящего, Хофру не выносил грязи и вони - а воняло здесь так, что к горлу то и дело подкатывала тошнота.
        Царица... Ну, или сущность, как назвал ее Говорящий, на протяжении всей уборки молча и неподвижно просидела у стены. Она хлопала длиннющими ресницами и смотрела на Хофру совершенно бессмысленным взглядом. Только единожды сущность изволила шевельнуться - когда Хофру возил тряпкой по полу в опасной близости от ее изящной ножки. Клацнули острые зубы, но жрец оказался проворнее и отскочил, оставив двойнику Териклес клок рукава.
        «И ведь правда, она совершенно безумна! Прав Говорящий, прав...».
        - Пошали у меня, - он погрозил ей пальцем.
        В ответ сущность показала ему язык и начала гримасничать.
        Хофру вздохнул, взял ведра и непочтительно вывернул грязную воду в бездонный колодец башни Могущества. Всплеска он так и не услышал - видать, корни башни уходили в самый центр этого мира.
        Затем настало время трапезы: Хофру достал из мешка хлеб и жареное мясо, положил все это в глиняную миску и осторожно пододвинул к замершей сущности. Она почесалась - «и ее бы помыть не мешало» - затем принюхалась и схватила кусок жаркого. Хлеб так и остался лежать нетронутым.
        - Ну, как хочешь, - проворчал жрец.
        Он собирался уходить, но еду оставил. А на следующее дежурство решил все-таки помыть и саму «иррациональную часть» Териклес. Не потому, что воспылал жалостью к безумному созданию, а потому, что привык всю порученную работу выполнять хорошо. Именно это его качество и было одной из причин столь быстрого продвижения по храмовой иерархии.
        «Да и вонять от нее будет куда меньше», - думал он, шагая через площадь к храму.
        ...Как выяснилось, мыться сущность не желала ни под каким предлогом. После того, как Хофру гонялся за ней по всему ярусу, а она удирала где на четвереньках, где на полусогнутых, помыв закончился обливанием из ведер. Сущность обиженно заверещала и полезла кусаться, так что Хофру пришлось применить кое-какие приемы из арсенала жрецов, чтобы утихомирить разбушевавшуюся бессмысленность. Усмирив брыкающуюся девицу, он даже ухитрился натянуть на нее холстяную рубаху - прекрасно понимая, между прочим, что все это делается зазря и никто его стараний не оценит.
        - Ну, счастливо оставаться, - буркнул он на прощание. И снова заторопился в храм.
        Еще несколько вечеров прошло без изменений. А на десятое дежурство Хофру сущность преподнесла ему сюрприз: когда жрец собирался уходить, она молниеносно подскочила и, вцепившись пальцами в рукав, четко произнесла:
        - Па-па.
        Хофру явственно ощутил, как на затылке зашевелились волосы.
        А сущность, умильно хлопая ресницами, не умолкала.
        - Па-па-па-па-па!
        Вмиг покрывшись ледяным потом, жрец вглядывался в темные, словно вечная ночь, глаза. Они - хвала Селкирет! - по-прежнему оставались бессмысленными.
        «Тьфу. Да она просто произносит звуки. Она ведь не немая, в конце концов», - заключил Хофру и, аккуратно высвободившись, попятился к лестнице. Повернуться к сущности спиной жрец почему-то не осмелился.
        О происшедшем следовало доложить Говорящему. Уж ему-то лучше знать, что делается! Молчала, молчала - и залопотала. Как маленький серкт, только-только вступающий в жизнь, жадно ловящий окружающие его звуки и образы.
        «Но взгляд у нее не изменился», - напомнил себе Хофру, - «Это была случайность и только. Хорошо бы проверить еще раз».
        И он ничего не сказал Говорящему-с-Царицей, решив дождаться следующего «дежурства».
        ... - Не хочу, - глядя на Хофру все тем же бессмысленным взглядом, медленно произнесла сущность.
        Кровь вмиг отлила от сердца: шел ведь с надеждой, что происшедшее больше не повторится! И что?
        Прислонившись к стене, сущность указывала пальцем на миску с куском сырого мяса. Его наверняка оставил Говорящий, когда наведывался в прошлый раз.
        «Любопытно, а ему она ничего подобного не говорила?» - медленно, ленивой рыбиной, проплыла запоздалая мысль.
        - Убери, - потребовала сущность, - я больше не буду есть то, что приносит старик.
        «Всевеликая Селкирет! И говорит-то как складно! И как же быстро она этому научилась...» - Хофру вдруг стало жутко. Оттого, что сущность, оставаясь сущностью, слишком стремительно обретала черты обычной серкт... Вернее, не совсем обычной - а двойника Царицы.
        - Х-хорошо, - заикаясь, ответил он, - а чего ты тогда хочешь?
        - Принеси мне хлеба и молока, - с пугающе-неподвижным лицом потребовала она.
        Хофру поежился.
        - Ты никогда не видела молока. Откуда тебе о нем известно?
        - Она пьет молоко, козье молоко, - с неожиданной ненавистью в голосе сказала сущность, - мне известно все, что известно ей.
        «Нам придется убить пленницу», - с внезапной обреченностью подумал Хофру, - «ведь она перестает быть созданием безумным. Она становится настоящей... Настоящей серкт».
        - Хорошо. Я принесу тебе все, о чем ты просишь, - покорно сказал он, - может быть, ты желаешь еще чего-нибудь?
        - Одежду, - последовал немедленный ответ, - хорошую одежду.
        - Твое пожелание будет выполнено, - холодея внутри, согласился жрец. Дела оборачивались куда хуже, чем мог ожидать Говорящий.
        Сущность, до этого прилепившаяся спиной к стене, шагнула вперед. К Хофру.
        - Старик меня ненавидит, - чеканя каждое слово, произнесла она, - ты боишься. Я не понимаю, почему он меня так ненавидит? Ведь это я, я должна ненавидеть! Почему она все эти годы была живой, а я мучилась за стеклянными гранями зеркал?!!
        Он попятился, но сущность оказалась слишком быстрой, словно молния, несущая смерть. Шею жреца обвили тонкие и горячие руки, девичья головка покорно склонилась на грудь.
        «Беги, Хофру, беги!» - надрывался внутренний голос.
        А Хофру, вместо того, чтобы отбросить от себя иррациональную сущность Царицы, начал бестолково гладить ее по мягким волосам, по плечам, по узкой, вздрагивающей спине.
        Сущность рыдала, вцепившись в его жреческое одеяние, и он совершенно не знал, как ее успокоить. А на самом донышке души зашевелились воспоминания - о других руках, и другом лице… Воспоминания, от которых было бы хорошо избавиться раз и навсегда. Воспоминания, которые кружили вокруг подобно назойливой мухе, и каждый раз возвращались, проворачивая стилет в так и не зажившей ране…

* * *
        Говорящему он так ничего и не сказал.
        Оставалась крошечная, но все же надежда, что старик и сам все поймет, и тогда... Он, Хофру, не будет думать о том, что предал - и кого? Несчастную, запертую в башне девчонку. Птицу, лишенную крыльев и обреченную на вечное существование взаперти.
        Перед Говорящим она по-прежнему вела себя как безумная, и роль свою играла столь мастерски, что старик с каждым днем все больше и больше верил в собственное могущество.
        А вот с Хофру все получалось иначе.
        Ему сущность открыла свое имя - естественно, оно оказалось Териклес. Как имя второй половины целого, восседающей на троне.
        С ним она беседовала о вечном поиске народа серкт, и о Вратах Ста Миров, и о ледяной пирамиде, и о ключе, который, по словам Говорящего, должен был находиться в одном мире с Вратами. Сущность, выбравшаяся из зазеркалья, знала все то, что могла знать ее царствующая сестрица.
        - Хочешь, скажу, почему старик меня заточил в эту башню? - однажды поинтересовалась Териклес настолько игривым тоном, что Хофру, копающийся в мешке с провиантом, вздрогнул и поднял глаза.
        Она улыбалась, глядя на него сверху вниз, обхватив себя руками за плечи и мягко перекатываясь с пятки на носок. Простое белое платье, покроем напоминающее мешок с дырками для головы и рук, доходило ей до щиколоток и всего на два пальца было длиннее распущенных медных волос.
        - Так положено, - смутившись, ответил Хофру, - я не могу этого отменить. И даже не проси.
        - Ну... и что он тебе сказал? - Териклес опуститась на корточки, так что ее лицо оказалось на одном уровне с лицом жреца.
        - Ты не должна встретить ту, другую Териклес.
        Скрывать тут было нечего. Раз уж сущность все-таки оказалась разумна, пусть знает и мотивы Говорящего.
        - Он даже не меня боится, - заметила она, - понимаешь, Хофру... Говорящему дорога его власть над Царицей. Ведь сейчас Царица смертна, и ее гибель сможет открыть путь в другой мир. Если мы встретимся, убить Царицу будет уже невозможно. Вот в чем дело!
        Хофру промолчал. Но мысли взметнулись, словно пыль на сквозняке. Та-ак... что там еще задумал Говорящий? Он ведь сказал тогда, что одной Селкирет ведомо, что случится встреть Териклес свою вторую половину. Не захотел говорить всей правды? или на самом деле не знал?
        «В любом случае, я узнал нечто новенькое», - он с деланным безразличием пожал плечами, - «Если, конечно, сущность не лжет».
        - Я ничего не могу изменить, Териклес.
        - Не хочешь, - тускло произнесла она и, поднявшись, отошла к стене, - уходи.
        На следующий день Хофру довелось побеседовать с Говорящим, и беседа вышла какой-то неприятной - как будто сжимал в кулаке дохлую мышь.
        - Скажи-ка, брат Хофру, - прищурился старик, - не решил ли ты, часом, нарушить обет верности Царице?
        - Странные мысли посещают тебя, Говорящий, - деревянно улыбнулся Хофру, - разве я дал повод сомневаться в моей верности?
        Лицо старого жреца было скрыто в тени капюшона, только прядь черных с проседью волос нечаянно выбилась на свет.
        - Зачем ты наряжаешь безумную сущность в хорошую одежду?
        Хофру пожал плечами.
        - Мне казалось, так будет лучше.
        - О! Ему казалось! - зло передразнил Говорящий, - цель, брат Хофру! Какова цель?
        - Я думал, что будет лучше, если ее хотя бы одеть.
        - Животные обходятся без одежды, - напомнил старик, - к чему покровы там, где они не нужны?
        - Я опасаюсь... - Хофру картинно запнулся и опустил голову, - я опасаюсь проявить слабость, свойственную всем мужчинам...
        Говорящий скрипуче хохотнул.
        - Будь бдителен, брат. Сущность может оказаться хитрее, чем мы думаем.
        - Но пока что она безумна. Просто безумна.
        Хофру при этом чувствовал себя так, как тогда, перед ледяной пирамидой... Отправляя воинов серкт в кровавую неизвестность.
        «А ведь ты наверняка не сказал мне всей правды, старик», - он провожал взглядом удаляющуюся фигуру Говорящего, - «так почему я должен излагать тебе все?»
        Разговор получился оборванным, словно Говорящий не пожелал его продолжать. Но Хофру чувствовал, что пока весы находятся в идеальном равновесии: он не предал несчастную половину Териклес (а потому она не должна была его возненавидеть), и не предал Говорящего (например, выпустив сущность из башни). То, что от старого жреца была утаена частичка правды, вовсе не означало, что он, Хофру, и странная сущность становились сообщниками. Скорее, она была козырем, припрятанным в широком рукаве жреческой хламиды.
        … Хофру вообще было не привыкать вести свою игру. Оставалось только тщательно следить за фигурами.
        «Но к чему это приведет в итоге?» - размышлял он, пребывая в состоянии высшей медитации, - «а главное, смогу ли я использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах?»

* * *
        Потом сущность замолчала. Надолго.
        Хофру приходил несколько раз, а она все сидела у стены, напряженно выпрямив спину и положив ладошки на колени. Молча глядела куда-то - и сквозь него самого, и сквозь стены своей темницы, и, наверное, даже сквозь Эртинойс.
        Взгляд сущности был устремлен туда, куда не было дороги ни Хофру, ни Говорящему-с-Царицей, ни кому бы то ни было еще. Разве что только сама Териклес могла одним глазком заглянуть в мир своей «неразумной» половины?
        «Ну и пусть себе», - разочарованно думал Хофру, и с каждым днем злился все больше.
        Одно дело, когда есть... Ну, скажем, просто сущность, которую (вероятно) существует возможность как-нибудь использовать. И совсем другое - когда эта сущность днями и ночами сидит, уподобившись статуе, у холодной стены башни, и пялится в пустоту.
        Это раздражало и заставляло думать о том, что где-то он ошибся. Но в чем? И когда?
        «Как затишье перед бурей», - усмехался жрец, глядя в непроницаемо-черные глаза сущности, - «но что она готовит?»
        Говорящий не беспокоился.
        - Понимаешь, брат Хофру, сама она не может покинуть пределы башни. Разве что только ты ее сам выведешь...
        - А иных путей нет?
        - Нет, - уверенно проскрипел Говорящий, - не ломай голову над тем, что для тебя не предназначено.
        Но как же дорого стоила самоуверенность этого деревянного идола!
        После одной из утренних служб к Хофру подошла молодая женщина из круга нобелиата и, опустив глаза, призналась:
        - Мне нужна твоя помощь, жрец.
        - Я буду возносить за тебя молитвы Селкирет, - поспешно заверил он, - иди, и ни о чем не беспокойся. Скажи только свое имя.
        - Нет... - она покачала головой, и по безмятежному личику молнией прошлась судорога боли, - я боюсь, что мне не помогут твои молитвы.
        - Если ты сомневаешься в моих силах, тебе следует побеседовать с Говорящим-с-Царицей.
        И он повернулся, чтобы уйти, но женщина схватила его за рукав.
        - Постой, пожалуйста! Дело в том, что каждую ночь... Ко мне приходит божественная.
        Внезапно стало холодно. Очень. Как будто жрец вновь стоял перед пирамидой, и злой морозец норовил забраться за пазуху.
        Хофру стиснул кулаки в длинных рукавах одеяния, кое-как унял внезапную дрожь.
        - И?..
        - Она просит, чтобы я пришла за ней в башню Могущества.
        … Словно ледышку под сердце сунули. Так вот чем решила заняться сущность!
        Пока тело ее продолжало сидеть в башне, астральная составляющая - которая, как известно, есть у каждого серкт - пыталась найти того, кто бы помог обрести свободу.
        - Это всего лишь сны, благородная дочь Селкирет, - поспешно заверил Хофру, - зачем Царице просить тебя об этом? Наша правительница восседает на троне, и ты можешь лицезреть ее почти каждый день.
        - Да, но...
        Хофру доверительно склонился к ее уху.
        - Сны - это путешествие твоего духа в беспокойном море астрала. Не стоит доверять всем миражам, которые тебе встречаются… И которые, между прочим, могут быть созданы нашими врагами, теми, кто остался здесь после постройки башни.
        - Но разве у серкт еще есть враги в этом мире? - она наивно смотрела на жреца.
        В то мгновение Хофру почти возненавидел своего родителя, который пожертвовал сына «для службы Селкирет» и тем самым играючи растоптал саму мысль о безбедном и беззаботном существовании ребенка.
        Конечно же, враги были. Слабые, обескровленные войной - но все же… были. Десятки смертных по-прежнему оставались заперты в подземельях Храма и Дворца, и тысячи карликов разгуливали на востоке материка, то и дело просачиваясь на законные земли серкт, и даже… в столицу. Головная боль для стражей, вечная забота жрецов. И только нобели, завернувшись в белоснежные покрывала, предпочитали оставаться глухими и слепыми…
        - Враги всегда есть, - он позволил себе скупую улыбку.
        Казалось, женщина успокоилась... Но Хофру был далек от покоя.
        - Что ты задумала? - он раз за разом склонялся к замершей на полу сущности, - что? Что?! Что?!!
        Но она молчала, по-прежнему глядя сквозь своего тюремщика.
        - Я вынужден просить Говорящего, чтобы он тебя уничтожил, - наконец прошептал он в неподвижное девичье лицо.
        Ресницы сущности дрогнули, и она, словно очнувшись, воззрилась на Хофру.
        - Не заставляй меня разочаровываться в тебе, жрец, - нежно произнесла Териклес, - если бы Говорящий мог меня уничтожить, он уже давно бы это сделал.
        - А если я… сам всажу нож тебе в сердце?
        - Но ты не знаешь, к чему это может привести, верно? - она подмигнула, - не забывай, кто я. Все может поломаться, Хофру. Все!
        Но, невзирая на браваду, она испугалась.
        Испугалась - и начала действовать, так, как планировала.
        Вечером Хофру пришел в башню и увидел ту самую женщину, которая подходила к нему.
        Женщина была мертва. Словно белый мотылек, чьим крылышкам уже никогда не встречать солнца. В ее сведенных предсмертной судорогой пальцах было зажато круглое серебряное зеркало.
        Сущность исчезла.

* * *
        - Териклес!.. - он выскочил из черного зева башни, в густые и душные сумерки.
        В голове тяжелым молотом бухала только одна-единственная мысль - может, еще есть время что-то изменить? Говорящий был уверен, что она не сможет самостоятельно покинуть башню... А вдруг он ошибался? А вдруг просто лгал?!!
        Хофру, задыхаясь, огляделся: в подступающей ночи стыла громада храма, напротив тускло белел дворец. И, естественно, ни следа сущности.
        «Всевеликая мать, помоги! Куда она могла отправиться?»
        Под сердцем кольнула догадка - ну конечно же, во Дворец! Куда еще могла собраться «неразумная» половина Царицы?
        Хофру метнулся было к храму - разбудить Говорящего - но тут же осознал, что время стремительно истекает. Если еще не истекло.
        И потому он побежал ко входу во Дворец, отбрасывая капюшон, совершенно позабыв о той маске надменности, которую всякий уважающий себя жрец должен был демонстрировать стражам...
        - Пропустите! Быстрее, во имя Селкирет!
        Но пытаться докричаться до здравого смысла стражей было все равно, что пытаться головой пробить стены башни Могущества.
        - Назови свое...
        Так и не договорив, стражи повалились друг на дружку и дружно захрапели. А Хофру, быстро встряхнув руками, побежал дальше - по слюдяному полу, сверкающему в лунном свете, по скользкой лестнице, по коридорам, утопающим в каменных кружевах.
        Стражи, застывшие на часах, не трогали жреца - раз он уже допущен во Дворец, значит все в порядке. Хофру вцепился в одного из этих громил, словно клещ:
        - Где спальные покои Царицы? Говори, живо!
        Серкт молча ткнул пальцем в нужном направлении, и снова мимо замелькали коридоры, окна, лестницы с ажурными перилами...
        Когда Хофру добежал до высоких двустворчатых дверей, сердце упало. Там, на инкрустированном самоцветами полу, уже валялись четыре стража и жрец - но не спящие, отнюдь. Тела их показались Хофру иссушенными, а кожа напоминала мятую бумагу. Он быстро наклонился и, стиснув зубы, глянул в лицо одного из стражей: глаза стыли парой черных бусин, и вся влага из них куда-то делась...
        Застонав от отчаяния, Хофру распахнул двери в спальню Царицы.
        Он ожидал увидеть битву. Или смерть. Или пытку - если сущность хотела отомстить своей второй половине за перенесенные мучения...
        Ничего этого не оказалось за тяжелыми створками.
        Они сидели спиной ко входу, рядышком, на большой кровати. Так, будто встретились наконец две любящие сестры после долгой разлуки.
        Две Царицы, совершенно обнаженные, держались за руки и смотрели друг на дружку - молча и неподвижно.
        «Я так давно не видела тебя», - Хофру ощутил легкое касание чужой мысли, словно перышком по лицу провели, - «мне так тебя не хватало...»
        - Не-ет!
        Бросаясь вперед, в прыжке он уже применял трансформу. Он знал, что должен любыми средствами разлучить двух Териклес, иначе... иначе случится страшная беда - знание об этом вынырнуло большой рыбой из глубин памяти прошлых поколений.
        Но - опоздал всего на миг.
        Обе Царицы потянулись друг к дружке, словно для поцелуя, замельтешили цветные пятна в зеркалах, дрогнули огоньки в лампах. Еще мгновение - и два тела слились в одно, и к Хофру повернулась Териклес, одна-единственная и теперь уже целая.
        - Отчего же - нет? - одними губами поинтересовалась Царица.
        Она не сделала ровным счетом ничего, только выбросила вперед руку, ладошкой навстречу Хофру. Захрустел черный панцирь, и жрец с трудом осознал, что лежит на полу, что рядом с лицом колышется шелковая кисть покрывала...
        Легкие жгло так, словно туда насыпали пригоршню горячих углей. Он хватил потрескавшимися губами глоток воздуха, закашлялся... В глазах неотвратимо темнело, по горлу вверх поднялась раскаленная и солоноватая на вкус волна.
        «Да она же меня просто раздавила!» - он еще успел проговорить про себя этот простой и неприятный факт.
        А затем все сгинуло. И шелковая кисточка, и полированный пол, и резная ножка кровати. В кромешном мраке витала лишь одна странная и подсказанная кем-то извне мысль - о том, что он проиграл. Даже не так - проиграли все серкт. Что-то сломалось в золотой цепочке жизни, виноватых было немного - а обречены оказались все.

* * *
        ... - Брат Хофру.
        Этот голос было трудно не узнать - «Но тебе-то что? Ты доживаешь последние минуты. Так что Говорящий может плести все, что угодно».
        Он заставил себя вдохнуть. Уж лучше бы добила, право слово...
        А затем вяло удивился: боль ушла, исчезла бесследно. На ее место, словно злобный дух неупокоенного, пришел Говорящий.
        Приоткрыв глаза, Хофру попытался сфокусировать взор на вытянутом и сухом, словно щепка, лице. Черные глаза старика казались парой дыр, проеденных в деревяхе жуком-точильщиком.
        - Брат Хофру, - повторил Говорящий, - ты меня понимаешь?
        - Кажется, - губы плохо слушались, но жрец понял и наклонился к самому лицу.
        Запах плесени и тлена стал почти осязаемым, и желтая кожа старика показалась странно похожей на мятую бумагу.
        - Как это случилось, Хофру? - тихо спросил Говорящий-с-Царицей, - как это произошло?
        И вдруг сорвался на визг, словно уличая торговка:
        - Будь любезен отвечать! Как? Как она ухитрилась освободиться?
        Хофру неуверенно шевельнулся, пошарил взглядом по комнате - так и есть. Он находился в личных покоях Говорящего-с-Царицей. Все было как прежде: колышущиеся полотна паутины под потолочными балками, пыльные стекла, вездесущий запах склепа... И вместе с этим Хофру явственно ощутил - что-то изменилось. То ли в неприбранной комнате, то ли внутри него самого.
        Между тем старый жрец умолк и скорбно покачал головой.
        - Поздно уже, Хофру. Наступил конец народу серкт - именно тогда, когда мы наконец отыскали врата Ста Миров.
        - Отчего ты так говоришь? - Хофру моргнул, все еще борясь с ощущением какой-то неправильности происходящего.
        - А ты разве сам не чувствуешь?!!
        Говорящий нервно хихикнул, развел руками.
        - Если ты еще не сообразил, Хофру, то я тебе подскажу. Ты по-прежнему ощущаешь Силу Башни? Ту самую, которая текла сквозь прежнюю, правильную Царицу и была досягаема для нас и для прочих серкт?
        ...Сердце упало.
        - Я тебе не верю, - прошипел Хофру, прикрывая глаза.
        Великая Селкирет, как глупо отрицать очевидное!
        Раз за разом, судорожно, обливаясь холодным потом, он пытался коснуться к животворящему потоку Силы - и не мог. То, что раньше обволакивало подобно чистой воде, ушло, высохло, просочилось в бездонную трещину...
        - Все еще не веришь? - процедил Говорящий, - это как раз то, о чем я тебе говорил. Никто не знал, что будет, если они соединятся... Может быть, теперь расскажешь, как было дело?
        Хофру сел на жестком лежаке, ощупал грудь - ребра были целы. Взглянул на Говорящего - тот стоял, облокотившись тощей спиной о стену и, не отрываясь, следил за ним. Капюшон жреческого одеяния был отброшен за спину, волосы - теперь уже совершенно седые - двумя толстыми косами спускались на плечи.
        - Когда я пришел в башню, то увидел женщину, - осторожно сказал Хофру, - она была мертва, а в руке зажато зеркало. Сущность исчезла, и я пошел за ней, полагая, что она попытается воссоединиться с Царицей...
        - Но опоздал, - подытожил Говорящий, - боюсь, ты бы все равно ничего не смог бы сделать.
        Он быстро подошел и уселся рядом на лежак.
        - А теперь... послушай меня, - жрец говорил тихо-тихо, то и дело озираясь по сторонам, - невзирая на то, что уже случилось… нам по-прежнему нужна Пирамида и нужны Врата. Все наше спасение будет в том, что ты продолжишь поиски якобы для того, чтобы вручить нынешней бесполезной Царице ключ от Врат Ста Миров, но...
        - Но? - Хофру приподнял бровь.
        - На самом деле ты будешь искать и ключ, и способ пройти Врата только с одной целью. Мне ведомо, что, пройдя сквозь них, можно вернуться в этот же мир, но выбрав правильное время. Ты понимаешь, Хофру? Время до того, как высокородная дурочка разбила ритуальное зеркало. До того, как сущность получила возможность пробраться в наш мир...
        - А она будет думать, что я стараюсь для нее? - едва слышно выдохнул Хофру.
        - Именно. Имен-но! - Говорящий потер сухие ладони, и вновь бросилось в глаза, какая странная у него кожа. Как старая мятая бумага.
        Старик поймал взгляд Хофру и оскалился. Тонкие, синюшные губы дрожали.
        - Да, да, я и сам вижу... Я понимаю, что она меня ненавидела, а потому убьет первым... И это уже началось, я ощущаю, как жизнь уходит из моего тела. Слишком быстро! Но ты - ты ведь сделаешь то, что должен?
        «Найти ключ, войти в пирамиду, достигнуть Врат Ста Миров - и вернуться в этот же мир, но в нужное время... Недурственно и почти невыполнимо».
        - В противном случае ты все равно издохнешь, - ласково заверил Говорящий, - ты знаешь, что я не лгу. Весь народ серкт вымрет, потому что мы не можем жить с неправильной Царицей, которая пожирает нашу жизнь.
        - А если ее убить?
        - Не дури, - Говорящий зашелся сухим кашлем, затем долго молчал, приходя в себя, - мы только что достигли Врат, Хофру. Наконец серкт обрели дом! И ты хочешь уйти, бросить все? Нет, брат Хофру. Так нельзя. Ты сделаешь то, что должен, то, о чем я только что тебе рассказал.
        - Да... - Хофру решительно мотнул головой, - я сделаю все, как надо... Как должен. И - как мне поступать, когда ты будешь ждать ту девушку из нобелиата?
        - Все просто, Хофру. Ты убьешь ее до того, как она доберется до ритуального зеркала. А затем убьешь и себя - того, который будет жить в том времени, чтобы остаться самим собой.
        - Угу. - он хмуро мял пальцами простыню. Покоя не давала одна странная мысль, - скажи, Говорящий, а что, если новой Царице не понадобятся Врата?
        - Ну что за чушь! - Говорящий буквально на глазах превращался в деревянного истукана, - она захочет Врата. Видишь ли, природа Царицы такова, что она не пожелает умирать, высосав один мир. Ей наплевать на серкт по большому счету, да, пожалуй, она и не понимает сейчас, что сама станет причиной нашей гибели... Царица захочет жить как можно дольше! Ведь это очень простое, и даже рациональное желание…
        Хофру задумчиво побарабанил пальцами по столу, вскинул глаза на старика.
        - Где мне искать Ключ?
        Говорящий-с-Царицей открыл было рот, чтобы ответить - но вместо слов исторг сдавленный хрип. Хофру вскочил, вцепился в тощие плечи жреца.
        - Где Ключ? Где мне искать его?!!
        Губы старого жреца посинели и начали трескаться. Он задыхался, пытался тчо-то сказать - но уже не мог. Только ткнул сухим пальцем в сторону письменного стола.

* * *
        ...К вечеру Говорящего не стало.
        По правилам об этом следовало бы сообщить Второму Говорящему, а тот должен был написать отчет и представить его Царице - но что-то подсказывало Хофру, что новая Териклес и так слишком много знает о происходящем.
        Он оставил высохшее, словно мумия, тело старика на жестком ложе, неслышно покинул его апартаменты и пошел к себе. В конце концов, тело рано или поздно разыщут - а у него, Хофру, и без того много дел.
        Он плелся по коридорам Храма. То ли от холода, то ли от пережитого зуб на зуб не попадал, и в который раз Хофру злился на промозглую сырость, на себя самого, на весь мир…
        В своих скромных покоях он обнаружил двух стражей, деловито цепляющих на стену овальное бронзовое зеркало - и почти не удивился. Чего-то подобного следовало ждать от Териклес. Но, прости великая Селкирет, что еще можно ожидать от этого странного и страшного существа, которым стала дающая жизнь Царица?!!
        - Зачем это? - Хофру ткнул пальцем в полированную поверхность, - в Храме запрещены зеркала.
        Это было действительно так: зеркала тешили тщеславие нобелей, но служителям Селкирет они были ни к чему.
        - Приказ божественной, - ухмыльнулся капитан стражей, здоровенный и безмозглый детина в короткой белой тунике.
        - А ты, несомненно, желаешь к ней приблизиться? - усмехнулся Хофру, кивая на одежду наглеца. Белый издревле считался цветом знати, и уж никак не предназначался для ношения простыми серкт.
        Этого оказалось достаточно, чтобы лицо верзилы пошло алыми пятнами. Он выскочил вон, словно за ним гналась вся гвардия Селкирет, а прочие стражи, утратив капитана, тоже не стали злоупотреблять терпением жреца.
        Хофру остался один на один с большим зеркалом, прекрасно осознавая, что все это неспроста. Впрочем - он покачал головой - покинувший мир Говорящий был умен. Царица могла убить каждого, но Хофру она пощадила и, следовательно, у него оставались шансы добраться до Врат Ста Миров.
        «И тогда посмотрим, чья возьмет...»
        Хофру остановился напротив зеркала. Из мутной глубины на него мрачно взглянул худощавый серкт, обряженный в черную хламиду до пят - отчего лицо казалось чересчур бледным и как будто бы живущим отдельной от тела жизнью, этакое светлое пятно над сгустком абсолютной тьмы. Гладкие волосы, собранные на затылке в пучок, широкие брови подчеркивали светлый оттенок кожи - «Но ведь это нобели принимают солнечные ванны, чтобы добиться теплых золотых тонов, тогда как жизнь жреца протекает в полумраке Храма...»
        Стоило вспомнить нобелиат, как память услужливо подсунула лицо самонадеянного мальчишки, который приподнял завесу над тайной Говорящего. Лучше бы и не пытался заговорить - быть может, тогда сущность осталась под надзором старого жреца и не вырвалась бы на волю... А сам нобель остался бы жив... Но кто знает?
        Хофру раздраженно передернул плечами и отвернулся от собственного отражения. Толку гадать, что было бы? Скорее, нужно было собраться с силами и любыми средствами открыть Врата. А вот как это сделать, и где искать пресловутый Ключ - другой вопрос.
        Жрец прошелся по келье, выглянул в окно. Над странным миром по имени Эртинойс опустилась ночь. Мягкий свет звезд сетью опустился вниз, на землю и деревья, оплел паутиной башню Могущества и ажурную башенку Дворца, которую было видно из жреческой кельи. Тянуло травяной свежестью, к которой примешивался аромат цветущих апельсиновых деревьев и раздражающе сладкая нотка розового масла.
        ...Розовое масло.
        Запах, по пятам следующий за высшим нобелиатом.
        Оборачиваясь, Хофру успел все же подумать о том - как изнеженные нобели ухитрились к нему проникнуть. А затем все мысли куда-то делись. Хофру нос к носу столкнулся с Царицей, божественной и теперь уже действительно бессмертной Териклес.
        Он сжал зубы и торопливо поклонился - так, чтобы она не успела заметить ни страха, ни смятения. А когда выпрямился, на лице уже была надежная маска лживого спокойствия.
        - Великая Териклес. Что... Привело Царицу в скромную жреческую келью?
        - Жрец Хофру, - не скрывая усмешки, промурлыкала гостья, - у меня есть для тебя важное поручение, которое ты должен был ожидать. Надеюсь, ты в состоянии внимательно выслушать свою правительницу?
        - Я всегда готов внимать Царице.
        Даже в потемках было видно, как изменилась Териклес. От прежней статуэтки не осталось и следа - отныне Царица была настоящей и живой. Почти как обычная девушка из народа серкт… Только вот у обычных не бывает роскошных волос цвета меди, и вечно молодого лица идеальных очертаний, и бездонных глаз, в глубине которых постоянно что-то меняется.
        Териклес была облачена в длинное белое платье, схваченное на плечах золотыми пряжками-скорпионами, тонкие запястья почти полностью закрывали многочисленные браслеты. На груди поблескивало, отражая свет звезд, драгоценное ожерелье - и все та же черная диадема над высоким, умным лбом. Сплетенные жала из черного обсидиана.
        - Прошу тебя, присядем, - дружелюбно улыбнулась Царица.
        - Но я не смею сидеть в присутствии божественной, - возразил Хофру.
        Начиналась игра. Опасная и сложная, которую он должен был выиграть любыми средствами... Но разве жрецу привыкать?
        - Тогда стой, - проронила сквозь зубы Териклес. И следа не осталось от мягкой, располагающей улыбки, - стой и слушай.
        Хофру покорно склонил голову.
        А Териклес, неслышно ступая, дошла до окна и остановилась, глядя на звездное небо.
        - Я так хотела их увидеть там, в башне, - глухо произнесла она, - мне казалось, что я буду счастлива, когда смогу свободно взирать на другие миры... Но теперь понимаю, что это был мираж.
        «Интересное начало», - Хофру осторожно поднял глаза, - «к чему эти откровения?»
        - Они по-прежнему недоступны, - сладко улыбнулась Царица.
        «Говорящий не ошибся», - мелькнула мысль, которую Хофру поспешно задавил.
        - Ты уже нашел место, где сокрыты Врата, - улыбка Териклес стала еще шире, - и точно также я знаю, что мы не можем их открыть. Ключ искал Говорящий... Но он, к несчастью, нас покинул. Я хочу, Хофру, чтобы ты нашел ключ, чтобы ты вскрыл Пирамиду, слышишь? Я, Териклес, твоя Царица, желаю войти туда и прикоснуться к распахнутым Вратам… Распахнутым для меня.
        Он поклонился, сожалея о том, что не может скрыть лицо в тени капюшона. И забормотал поспешно, давясь словами и не скрывая дрожи в голосе.
        - Твоя воля священна, великая Териклес. Я сделаю все, чтобы мы достигли Врат.
        - Ты можешь взять войско, - она махнула рукой, - все, что хочешь... Что нужно, Хофру. И у тебя есть ровно месяц до того, как ты умрешь. До того, как я убью тебя.
        Лицо Териклес исказила злобная гримаса. Невзирая на красивую, правильную речь это по-прежнему была сущность, глодающая свиную кость на полу башни.
        - … Впрочем, я уже сделала это вчера. Я с огромным удовольствием размазала тебя по стене, Хофру... Но коль скоро ты уже побывал в пирамиде, мне показалось неразумным искать другого для выполнения этой миссии. Своим дыханием ты обязан мне, жрец.
        ...Она ушла.
        Неслышно.
        Просто шагнув в зеркало на стене и растворившись среди теней зазеркалья.
        А Хофру долго стоял у окна, глядя на далекие и чужие миры. Миры обреченные.
        Но, невзирая ни на что, он был доволен: игра началась, и Царица уже допустила промах. В самом деле, она могла отправить с заданием кого-нибудь еще - но отрядила за ключом именно его, Хофру. Это значило, что пока - пока! - все шло так, как и полагал Говорящий. И следовало заняться поисками пресловутого ключа.
        В дремлющем саду цвели апельсиновые деревья. Великая Селкирет! Аромат растравлял душу, будил пестрые, словно полевые цветы, воспоминания - их следовало прятать получше, жрец это знал… Но в пропахшие апельсиновым цветом ночи не мог с собой ничего поделать.
        Он застонал сквозь зубы, стискивая кулаки.
        Нет, прочь, прочь… Другие глаза, другое лицо, горячие руки, цепляющиеся в отчаянии за жреческий балахон…
        «Жива ли она?» - Хофру замотал головой, безуспешно пытаясь вытрясти оттуда лишние мысли.
        Затем, кусая губы, метнулся к книжным полкам, дотянулся до самой верхней. Где же это было?.. А, вот…
        Он с грохотом обрушил старый фолиант на стол, торопливо начал листать его, на всякий случай бормоча молитвы Селкирет. Как и следовало ожидать, ключик от воспоминаний лежал на обычном месте, заложенный меж страниц.
        Это был высохший цветок апельсинового дерева, прозрачный и жалкий, но по-прежнему хранящий тонкий аромат жизни, сладкий запах ее губ…
        Хофру взял цветок, подержал, взвешивая на ладони - а затем быстро сжал пальцы. На пол осыпалась труха - «Правильно. Все, что тебе осталось, жрец,» - усмехнулся кто-то в душе.
        - Ну и что? - устало возразил он самому себе, - давно нужно было это сделать.
        Хофру с шумом захлопнул книгу, провел подушечкой большого пальца по шершавому корешку.
        «Конечно, давно нужно было… »
        И он улыбнулся далеким звездам.
        За окном плыла душная ночь, настоянная на травах и апельсиновом цвете.
        Глава 5. Мечты, обращенные в пепел
        Отряд Шеверта изменился: вместо Миля Хитреца топал, чуть прихрамывая, северянин Дар-Теен. Андоли совершенно не было видно за его громоздкой фигурой, но в предрассветных зябких сумерках далеко разносился ее звонкий голосок, которому вторило бормотание Топотуна.
        Шеверт не хотел брать с собой ни элеаны - потому что после случайно подслушанного разговора окончательно перестал ей доверять, ни ийлура - потому что рана хоть и затянулась стараниями Эльды, но все ж таки причиняла северянину довольно неприятностей.
        Но старейшину Кера словно подменили: не желая слушать здравых доводов Шеверта, он упорно твердил, что Андоли прекрасно знает Лабиринт и все тайные ходы Дворца, а ийлур, хоть и не совсем здоровый, весьма недурственно машет мечом, а в потемках может вообще сойти за серкт, и потому глупо не воспользоваться такими преимуществами.
        - Я не доверяю Андоли, и не совсем верю северянину, - упрямо повторял Шеверт, - второго шанса у нас может и не быть. Что, если кто-нибудь из них окажется предателем?
        - Превеликий Хинкатапи! - Кер в сердцах всплеснул изящными руками ученого, - Шеверт, ну так присматривай за ними! Я слыхал, Андоли крутит любовь с Топотуном? Хорошо, пусть он за ней приглядывает. А ты глаз не спускай с Дар-Теена, и ежели что...
        - То что? - Шеверту вдруг стало неприятно. Он уже понимал, что именно скажет старейшина, и от этого становилось тошно. Зачем же тогда брать их вообще? Сидели бы себе в Кар-Холоме...
        - Убей их, - тоном невинного младенца посоветовал Кер.
        - А если они успеют наломать дров?
        - Все в твоих руках, Шеверт, - строго сказал Кер, - но пока что... я не вижу причин, чтобы отказываться от твердой руки элеаны и от меча ийлура. Ты все понял?
        - Все.
        И Шеверт пошел собираться, а впечатление от неприятного разговора осело илом на самом донышке души. С тем и вышли на рассвете - чтобы дойти до города чужаков и убить Царицу. После этого, исходя из тщательно отбираемых знаний, серкт должны были собраться и уйти на поиски новых земель.
        ...Мимо величаво проплывали холмы кэльчу, в сумерках наступающего дня напоминающие выгнутые спины щеров. Некоторые из них были в оспинах нор, ныне заброшенных и пустующих; зрелище брошенных домов вызывало прилив ярости к серкт и страшное желание убивать их, одного за другим, не щадя никого.
        Шеверт замотал головой, отгоняя наваждение. Ведь мудрые кэльчу всегда говорили, что врага не нужно ненавидеть - а уж тем более врага такого, как серкт. Ведь они не делали ничего с их точки зрения дурного: они всего лишь заботились о собственном народе и им всего лишь было наплевать, а что станет с прочими жителями завоеванных земель.
        Так что... От серкт следовало избавиться, и как можно скорее. Но ненавидеть? Нет, не стоило, и прежде всего ради самих себя. Ненависть всегда была подобна бумерангу, возвращающемуся к хозяину.
        ...Отряд медленно двигался промеж холмов, а путь его лежал к Радужному морю, туда, где впервые причалили огромные и пестрые галеры серкт, разукрашенные черными фигурками скорпионов. Там, среди прибрежных скал, был надежно укрыт портал - который, в свою очередь, вел прямиком в земли, занятые чужаками. К сожалению, портал, расположенный неподалеку от Кар-Холома, было невозможно использовать в силу его природы: он вел в город Мертвых, а отряду Шеверта нужно было двигаться строго в противоположном направлении.
        Шеверт вздохнул и нащупал в перекинутой через плечо сумке книгу. Да-да, ту самую, которую нашел в Лабиринте и из-за которой чуть не превратился в трапезу для упыря. За прошедшую седьмицу он не раз листал книгу, и не раз заглядывал в тот листок с легендой о Сказочнике. Все было на месте, текст и не думал никуда пропадать - значит, тогда с ним случилось наваждение.
        А книжка сама по себе была хороша: собранные вместе легенды народа Хинкатапи, старые сказания, грели душу и сердце. Шеверт по вечерам читал эти легенды немногочисленной детворе кэльчу, народившейся уже в Кар-Холоме и пережившей голодные сезоны дождей. Были ли у него собственные дети? Сказочник не знал, не помнил. Возможно, что и были. Возможно, что где-то была жива и жена, или невеста - но кто теперь скажет? Жизнь окончилась в подземельях дворца, и началась заново, с чистого листа, и это было так горько и обидно, что сердце рвалось на части.
        «Глупости. Сердце у тебя болит от проглоченных ядов серкт. И вообще, перестань думать о прошлом, толку с этих мыслей никакого, только печаль».
        Сказочник вздрогнул, как будто вынырнул на поверхность озера собственных тяжких дум.
        Ничего не изменилось: Андоли продолжала кокетничать с Топотуном, Дар-Теен, временами бледнея, вышагивал строго за командиром и старательно делал вид, что не слышит хихиканья и перешептыванья за спиной. Разве что солнце - огромное и чистое - выкатилось на дымчатый небосвод, отражаясь в серебристых каплях росы.
        - Топотун, - устало изрек Шеверт, - ну хоть ты бы помолчал, а?
        - Прости, Сказочник, - тут же вмешалась Андоли, - это я виновата.
        - Это хорошо, что ты осознаешь собственную вину, - Шеверт подпустил в голос холодка, - мне не нравится, что отряд, которому поручена столь важная миссия, становится похожим на балаган.
        На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая лишь напряженным сопением ийлура. - «Бездна! И зачем я его только взял? Ведь сплошная обуза!..»
        Но старейшина Кер настоял, ничего не поделаешь. Да и сам Дар-Теен просился в поход. На вопрос - «Зачем тебе это?» - он только помотал головой и мрачно заметил, что сам не прочь разобраться в том, что произошло за двадцать лет пребывания-непонятно-где.
        - Поздно разбираться. Мы идем, чтобы убить Царицу, и на этом все закончится.
        - Но я постараюсь не быть лишним, - умоляюще сказал ийлур, - к тому же, ты сам говоришь, что серкт похожи на ийлуров. Ночью я могу сойти за одного из них, а это будет на руку.
        Вот вам и все. Похоже, северянин и старейшина тайно сговорились... Шеверт спросил только, не вспомнил ли Дар-Теен чего-либо насчет содержимого записки? Но ийлур развел руками - мол, и рад бы, да не получается.
        И все равно на душе у Сказочника было неспокойно. Тревога, словно крупная придонная рыба, баламутила ил сомнений и страхов. Следи за Андоли, приглядывай за ийлуром. Как будто больше и заняться нечем! Ох, не нужно было их брать с собой, не нужно...
        И Шеверт вдруг понял, что именно беспокоит его, словно ноющий зуб: он слишком часто за последнее время вспоминал ужасы подземелья. Было ли это дурным знамением?
        Сказочник запустил руку под застежку сумки и погладил шершавый переплет книги. Пальцам сразу же стало тепло, как будто положил их на кружку с горячим чаем.
        «Андоли говорила, что помнит эту книгу», - вспомнил Сказочник, - «интересно, соврала или нет?»

* * *
        ...Море простерлось до горизонта лиловым шелком. В него, словно в зеркало, гляделся закат. Над ним белыми точками парили чайки, высматривая добычу.
        Море было прекрасно, непостижимо и неподвластно жалкому разуму смертных. Оно могло дарить и отнимать жизнь, приносить радость или беду. Говорили, что два десятилетия тому назад, беда сама перешла через море и уткнулась в прибрежную полосу острыми носами галер - а теперь вот оно отдыхало, спокойное и безмятежное, словно и не принесло в Эртинойс неизбывной горечи поражения...
        Шеверт остановился, потирая левое подреберье.
        Конечно, все это были пустые сантименты.
        Конечно, море здесь не при чем - виноваты ийлуры и элеаны, которые настолько увлеклись собственными дурацкими играми, что не соизволили повернуть навстречу настоящей опасности.
        И, конечно же, отражение заката в морской глади было столь умопомрачительно красивым, что хотелось оставить бренную землю и, обратившись чайкой, унестись в небесную высь. Наверное, только оттуда можно было взглядом охватить Радужное море и хотя бы попытаться его понять.
        … За прошедшие два дня мало что изменилось в их маленьком отряде. Разве что ийлур стал шагать чуть бодрее, да Топотун бросал на Андоли все более откровенные взгляды. Элеана по-прежнему щебетала пташкой, стреляла глазками и уворачивалась от неуклюжего воздыхателя. Топотун злился, но отчего-то не смел перечить Андоли, а только сжимал огромные кулаки и громко сопел. Шеверт даже подумал злорадно - так тебе и надо, думай о деле, а не о девках - но вслух не сказал ничего. Пусть себе... Как там говорится? Молодо-зелено? То-то же...
        Они почти спустились к морю: осталось преодолеть широкую песчаную полосу, кое-где поросшую пучками жухлой травки, пройти вдоль линии прибоя и нырнуть в лабиринт прибрежных скал, где и был испокон веков схоронен портал.
        Шеверт покосился на северянина: тот стоял на расстоянии вытянутой руки и тревожно вглядывался в горизонт. Розовые блики вечерней зари румянили бледные, заросшие щетиной щеки ийлура, смягчая суровое выражение лица и расцветая огоньками надежды в глазах.
        - Ты когда-нибудь видел пути кэльчу? - негромко спросил Шеверт.
        - Приходилось, - неопределенно буркнул Дар-Теен.
        - А про ключ ничего не вспомнил?
        Северянин лишь пожал плечами.
        - Они высадились… именно здесь?
        - Что? - не понял Шеверт. Затем, догадавшись, о чем спрашивает ийлур, кивнул в сторону коричнвых пиков прибрежных скал, - а-а, серкт, что ли? Ну да, здесь это было.
        - А куда галеры делись потом?
        - Потопили. Наверное, чтобы обратного пути не было...
        - Хм... - и северянин замолчал.
        Зато парочка, состоящая из самовлюбленной Андоли и безнадежно в нее влюбленного Топотуна точно не страдала от недостатка слов. Шеверт поймал себя на том, что ему уже тошно от переливчатых трелей элеаны, и что пора бы объяснить Топотуну, как должен себя вести кэльчу, а как не должен.
        - Вперед, - скомандовал Шеверт, - нужно еще открыть вход.
        И они побежали по склону, к линии прибоя, где волны лениво перебирали гальку и шептались с ветром.
        Шеверт бегал плохо и медленно; северянин - тот сразу отстал из-за больной ноги. Зато Андоли мигом оказалась впереди, и ее тоненький силуэт терялся в слепящих лучах закатного солнца, как будто ноги элеаны, обутые в неуклюжие башмаки, вовсе не касались песка. Топотун, конечно же, не мог допустить, чтобы его обогнала женщина: шумно пыхтя, парень припустил что есть духу, опережая девчонку на каких-то пару шагов... И вдруг - смешно скукожившись, словно горящая в огне бумага, упал.
        А затем - словно лезвием - резнул по слуху голосок элеаны:
        - Патруль! Шеверт, назад, назад!
        Кэльчу едва сообразил, что северянин резко толкнул его в спину, валя на сырой песок. И засвистели стрелы, зло и мстительно; Андоли, бросая свое худенькое тело из стороны в сторону, подпрыгивая, падая на плечо и перекатываясь, кое-как добралась до ближайшей скалы и замерла там, прилепившись спиной к камню.
        Шеверт приподнялся на руках - тут же стрела пригладила макушку, противно заскрежетав по альтес.
        - Не высовывайся! - шикнул ийлур, - ползем к скалам? Говори, куда?
        «Так. Успокойся. И думай, думай, Сказочник!»
        В этот раз все даже началось из рук вон плохо. Топотун ранен - а может быть и убит. Засада рядом с порталом - откуда серкт знают, что именно здесь крысиная нора, ведущая в их владения?
        - К скалам, живо, - прохрипел Шеверт, - Андоли прикроет... Вон они, твари... Смотри, северянин, смотри и запоминай.
        Отряд серкт, с десяток воинов, высыпал из узкой расселины. Ийлур только присвистнул и тут же выругался: сходство с детьми Фэнтара Пресветлого было поразительным. Только вот кожа у серкт отливала на солнце, как будто припудренная золотой пылью.
        «Три лучника», - уныло подсчитал Шеверт, - «бедняга Топотун...»
        - Бежим.
        И, оттолкнувшись руками от сырого песка, Сказочник рванулся вверх по склону, к выступающей мысом глыбе. Он совершенно не представлял себе, что делать дальше; серкт было слишком много для них троих, и спрятаться по большому счету было уже негде. Ийлура, едва поспевающего за ним, Сказочник даже в расчет не брал.
        Тем временем серкт окружили Топотуна, кто-то наклонился к распростертому на песке кэльчу, и дальше - не задерживаясь, легко двинулись следом за улепетывающей дичью.
        - Вот божье проклятье! - сердце, казалось, из последних сил гонит кровь.
        Шеверт на мгновение задержался, оглянулся - и тут же едва не получил стрелу в глаз. Дернулся в сторону, совершенно случайно, и стальной наконечник горячо обжег щеку. Ийлур подхватил его под локоть, потянул за собой.
        - Похоже, кончился наш поход, а, Сказочник?
        Шеверт только сплюнул в песок вязкую слюну. Ноги казались парой неподъемных колодок, а ведь надо было бежать, бежать...
        «Покровитель, если ты меня слышишь, не дай мне снова попасть в подземелья!»
        Задыхаясь, Шеверт в последний раз глянул на преследователей: сильные и стремительные, они неумолимо настигали. Вот уже и мечи взяли наизготовку, странной, серповидной формы...
        И вдруг стало ясно, что - нет. Еще не все потеряно.
        Потому как, увлекшись погоней, чужаки потеряли из виду маленькую элеану... И даже не сразу поняли, что происходит, один за другим падая в жухлые кустики.
        Шеверт зажмурился - крепко-крепко - чтобы серые мошки перестали прыгать перед глазами. А потом, глотнув напитанного солью воздуха, скомандовал:
        - Назад. Назад, северянин, побери тебя Бездна! К элеане!
        Сообразив наконец, откуда пришла беда, шестеро оставшихся серкт живо развернулись к Андоли, которая теперь оказалась у них на виду - и которой, к сожалению, бежать было совершенно некуда, путь отрезала скала.
        Еще немного - и сомнут, растопчут маленькую фигурку... Андоли хладнокровно отпустила тетиву, и еще один серкт оказался на песке.
        «Пятеро! Пятеро!» - Шеверт едва не завопил от восторга.
        Элеана отбросила ставший бесполезным лук и схватилась за палаш. И больше Сказочник ее не видел - он с ходу, росчерком клинка, уложил золотокожего серкт, тут же резко присел - пропуская над головой сверкающий серп, рванулся вперед, метя в незащищенный живот врага...
        По правую руку сражался ийлур, меч легко порхал в его руке, и каждое касание оставляло темно-алую полосу, и глянцевые бусины сыпались на землю, тут же впитываясь в песок и застывая неприглядными бурыми пятнами.
        «А он ничего», - подумал уважительно Шеверт и решил не жалеть, что взял северянина в поход. Сражался ийлур в самом деле мастерски - верно, если бы не нога, так и вовсе летал бы над битвой.
        Потом... внезапно стало тихо. Только кто-то из серкт, тот, кто еще был жив, хрипел и скреб пальцами песок.
        Андоли, утирая пот со лба, подошла к раненому врагу. Тот, оказывается, был в сознании, и даже вскинул руку, в последней попытке остановить сверкающее лезвие...
        - Все равно не жилец, - буркнула элеана и отвернулась. Узкие плечи вздрагивали, и руки тряслись так, что она не сразу смогла вложить палаш в ножны - но Андоли изо всех сил пыталась показать, что ей не в новинку добивать поверженного врага.
        Шеверт покосился на северянина - и, к собственному неудовольствию, понял: тот смотрел на элеану с искренней жалостью.
        - Топотун. Что там с ним?
        Андоли успела и туда. Но, едва присев на корточки, тут же поднялась и молча развела руками.
        «Что ж ты не рыдаешь по погибшему дружку?» - вертелась у Шеверта на языке колкость.
        Но он промолчал, потому что следующей, разрывая ну куски душу, пришла иная мысль:
        "Покровители! Что я скажу его матери?!! Что?.."
        Сказочник устало присел на теплый еще от солнца валун и механически сунул в рот веточку хибиса. Так, на всякий случай, чтобы плохо не стало.
        Дар-Теен, чуть хромая, тоже подошел к Топотуну - а потом осторожно обнял маленькую Андоли за плечи и прижал к себе.
        - Ну вот, пошло-поехало, - буркнул Шеверт.
        Он начинал злиться на себя, хотя и не знал, за что. За то, что бескрылая элеана предпочла искать утешения у невесть откуда взявшегося чужака?..
        «Что ж ты ее сам не утешил?» - пропищал в душе ехидненький голосок, - «а теперь и локти кусаешь?..»
        - Эй, - сердито сказал Шеверт, - надо двигаться дальше. Как бы подкрепление не подоспело.
        - А если они нас ждут по ту сторону портала? - резонно поинтересовался северянин, - вдруг они нашли портал?
        Шеверт едва и сам в это не поверил, но тут же обозвал себя дураком.
        - Не забывай, ийлур, что портал имеет определенное направление. Оттуда они не могли попасть сюда, потому как путь ведет отсюда - туда. Ну так что, двигаемся дальше?

* * *
        ... Само собой, никуда они не двинулись. По крайней мере до тех пор, пока над телом Топотуна не образовался невысокий курган, сложенный из увесистых и выбеленных морской солью голышей. В небе засиял хрустальный рожок молодого месяца, загорелись низкие, крупные звезды - а элеана все торчала над курганом, хмурилась - но ни единой слезинки больше не покатилось по бледным щекам. Дар-Теен молча сидел на валуне и глазел на морскую гладь, черную и блестящую; на лице ийлура была тоска, скорее всего - тоска по далекому прошлому, а может быть и по тому, что исчезло из его памяти. Но кто поймет?
        Чувствуя себя совсем виноватым, Шеверт подошел к Андоли и положил ей руку на плечо.
        - Послушай, м-м-м... Я понимаю твою скорбь, но... мы должны идти дальше. И еще - спасибо тебе. Ты спасла нас сегодня.
        Андоли резко повернулась к нему, и Шеверт оказался совершенно беззащитным перед больными глазами скорбящей женщины.
        Она аккуратно, двумя пальчиками, убрала его руку с плеча.
        - Я знаю, что ты меня не очень-то жалуешь. Так к чему теперь слова?
        Андоли устало побрела к скалам, загребая носками башмаков песок и бормоча ругательства. Не доходя до сваленных в кучу мешков, элеана обернулась, картинно всплеснула руками.
        - Ну, что уставились? Сказочник хотел двигаться дальше - ну так и пошли. Здесь больше делать нечего.
        Ийлур молча покачал головой, бросил на Шеверта укоризненный взгляд и направился к своим вещам. Так, словно Шеверт и был виноват во всех невзгодах, свалившихся на отряд...
        «Да что они, сговорились, что ли?»
        Вот уж воистину, они вышли из Кар-Холома в недобрый час!
        ...Но с порталом все-таки повезло. Он не только остался нетронутым серкт, но, судя по всему, они даже не обнаружили входа. Потайной лаз, словно оставленная дождевым червем норка, ввинчивался в гранитную глыбу и полого уходил вниз. Пахло морем. Шорох прибоя здесь был слышен так отчетливо, как будто низкие своды норы десятикратно усиливали голоса волн.
        Шеверт собственноручно запер вход, достал из мешка светящийся череп скалозуба и вставил его в расщепленную палку. Теперь оставалось добраться до камня, открывающего путь кэльчу - и они прибудут в земли серкт. Но молчание оказалось столь тягостным, что Шеверт не выдержал, заговорил первым.
        - Ты, северянин, знаешь о происхождении путей кэльчу?
        Ийлур не ответил. Наверное, вспоминал Топотуна - а может, снова тонул в собственных тяжких думах.
        - А я вот… кхе… вычитал недавно, - почти умоляюще сказал Шеверт, - послушайте, что ли… Всем ведь известно, что дети Хинкатапи… гхм… неравнодушны к драгоценностям?
        - «Неравнодушны» - это еще слабо сказано, - буркнула элеана.
        Дар-Теен промолчал.
        - Ну, не в этом было дело, - миролюбиво заметил Шеверт, радуясь, что получилось разогнать душную тень молчания, - дело было в том, что один из царей нашего с Топотуном народа задался весьма интересным вопросом: какие сокровища могут храниться у трона Хинкатапи?..
        - Воистину, безгранична жадность смертных, а особенно кэльчу, - почти шепотом добавила Андоли и тихонько хихикнула.
        У Шеверта как-то посветлело на душе. Значит, рассказывать легенду? Это он умеет! И, вдохнув поглубже, он приступил к повествованию - словно и не убивать Царицу шел, а сидел в кругу навострившей уши детворы.
        - Спешно собрали совет старейшин, отрядили самых лучших воинов, одаренных Силой Взгляда. Ну, той самой Силой, которая позволяла кэльчу видеть камни в толще Эртинойса…
        - Мы знаем, - обреченно подтвердил Дар-Теен, - что дальше-то приключилось?
        - А дальше… - он на миг прикрыл глаза, вспоминая. Легенды кэльчу следовало рассказывать на память, слово в слово, - дальше… они отправились на поиски своего Бога. История умалчивает о том, долго ли они искали трон Покровителя, и каким образом нашли. Один воин, чье имя затерялось в веках, добрался до дворца Хинкатапи и проник в сокровищницу. Видел он там много чудес, но отчего-то пожелал иметь только один изумруд размером с лесной орех. Сунул его в кошель и на цыпочках, чтобы не проснулся Хинкатапи, начал красться прочь из дворца. А бог тем временем дремал, сидя на троне, и с виду был таким же маленьким кэльчу, как и все его дети. Только альтес, пластинки на голове, оказались не костяными, а из превосходно ограненных бриллиантов, отчего вокруг головы Покровителя прыгали и искрились тысячи солнечных зайчиков. Воин успешно миновал трон, добрался до балкона, под которым шкурой ягненка кучерявились облака... И тут бог проснулся.
        - Как ты попал сюда? - спросил он кэльчу.
        - Я поднялся по лестнице, - заикаясь, ответил воин. Хинкатапи был веселым богом, но кто знал, как он накажет вора?!!
        Испугавшись, кэльчу быстро достал из кошелька изумруд и швырнул его вниз, на Эртинойс - потому как решил, пусть лучше я лишусь драгоценности, но останусь живым.
        - Ну так и спускайся обратно, - зевнул Хинкатапи, лукаво прищурившись, - здесь не место смертным, а камень, который ты бросил вниз, слишком велик для твоего кошелька.
        Изумруд, падая сквозь небеса, стремительно рос в размерах. Там, где он ударился о твердь мира, образовалось озеро-яма, полное кипятка. Сам камень раскололся на много частей, и осколки разбросало по всему Эртинойсу. Вот вам и получились порталы, древние пути кэльчу.
        Шеверт замолчал, переводя дыхание. Затем добавил:
        -Только вот конец грустный у этой истории. Записано, что воин не перенес потери изумруда, и выпрыгнул следом. Ну и, конечно же, разбился в лепешку… что тут поделаешь…
        На мгновение воцарилась тишина, как будто все сразу подумали о несчастном, погибшем столетия назад.
        - Так оно и было, - подытожил Шеверт.
        Коридор начал помаленьку расширяться, а кромешный мрак подернулся мятной зеленью - словно очень далеко под землей горело пламя цвета листвы.
        - Враки все это, - вдруг задумчиво сказала элеана, - тот кэльчу не бросился с балкона и не разбился.
        - Уж ты, конечно, знаешь наверняка, - съязвил Шеверт. Хотя, конечно же, не стоило обижать девчонку сейчас... И он торопливо добавил, пытаясь смягчить впечатление от вылетевших ненароком слов, - если знаешь другой финал, расскажи.
        И голосок Андоли зазвенел натянутой струной, стократно отражаясь от стен подземелья:
        - Он не разбился, Шеверт. Он остался служить Хинкатапи до конца мира... И теперь, когда ваш Покровитель оставил Эртинойс, бродит по неведомым дорогам, разыскивая путь к своему Господину.
        - Хорошее завершение, - подал голос Дар-Теен, - это значит, что на самом деле ничего никогда не заканчивается, да?
        - Наверное, - голос Андоли упал до шепота, - я не знаю...
        - А кто тебе рассказал эту легенду?
        Элеана долго молчала, словно размышляя о чем-то, а затем коротко обронила:
        - Матушка Эльда.
        Шеверт зябко поежился. Матушка Эльда, м-да... И ненароком, очень некстати вспомнился подслушанный разговор между целительницей и элеаной.
        «Передай привет своему повелителю... Проклятье, проклятье!!!»
        А света в тоннеле прибавилось; загибаясь, коридор уводил все дальше от солнца, все ближе к мерцающему огню. Последний поворот - и Шеверт остановился на пороге округлой пещеры, своды которой были отполированы до блеска - а у дальней стены, под тяжелой каменной аркой, билось свернутое в тугой кокон изумрудное пламя.
        - Ну, помоги нам Хинкатапи, - по старой памяти пробормотал он.
        Оглянулся на спутников - ийлур спокойно взирал на открытый Путь, Андоли с непонятной улыбкой на губах разглядывала собственное запястье.
        - Идем, - ровно скомандовал Шеверт и двинулся к порталу.
        Через несколько мгновений мятное сияние охватило его, приподняло над полом, закружило... И тут же поставило на камни, уже в другой пещере, с выложенными белым известняком стенами.
        - Кажется, и здесь все спокойно, - пробормотала появившаяся рядом Андоли.
        Сходя с высоких и истертых ступеней, Шеверт прислушивался. Все казалось, что вдруг - да звякнет оружие ненавистных серкт, неведомо как вскрывших тайник кэльчу и поджидающих путешественников... Но нет. Только гулкие шаги и едва слышимое шипение мятного огня за спиной.
        - Может быть, нам повезет наконец? - покачал головой Шеверт.
        - Хорошо бы, - Андоли пожала плечами, - скорей бы уже все закончилось.

* * *
        Город серкт больше всего походил на пологий муравейник, сложенный из желтых кубиков-домов. Чем ближе к центру, тем выше становились сложенные из ракушечника и известняка дома, простые, без резьбы или лепнины. Единственное, чем серкт приукрашали свои жилища, были орнаменты, намалеванные черной краской и, как правило, изображавшие бегущих скорпионов. Чем больше орнаментов опоясывало дом, тем лучше был он защищен темной богиней Селкирет - и потому богатые дома и вовсе напоминали осиное брюшко из-за мерно чередующихся желтых и черных полос.
        Восемь главных улиц, словно спицы колеса, тянулись к центру города. А там, на круглой и желтой площади, возвышались три самых громоздких сооружения: храм, дворец и башня Могущества.
        Храм богини Селкирет, правильный восьмиугольник с плоской крышей, прорезями окон подозрительно глядел в недра Эртинойса. Облицованный известняковыми плитами и лишенный какой-либо росписи, он издалека напоминал показавшийся из-под земли старый череп, побелевший от времени.
        Дворец Царицы, напротив, был воздушен - словно сложенные горкой пожелтевшие кружева. Три ажурных башни по углам соединялись сплошной стеной, надежно защитившей царицу и двор от любопытных глаз простолюдинов. Там, за стеной, били фонтаны и сочно зеленел многоярусный сад - но по обыкновению было тихо: Царица Териклес не любила шумной суеты, предпочитая веселью благодатную тишину молитвы.
        Ансамбль завершал иссиня-черный шип башни Могущества, у подножия окруженный литой оградой. Башня эта выглядела так, словно монолитной черной костью вылезла из глубин мира и устремилась ввысь, прокалывая небесный купол и грозя прорваться за пределы Эртинойса. Возможно, башне в самом деле удалось достичь небес - потому как там, далеко-далеко, ее вершина исчезала в лохмотьях охряных туч. Туч, цвет которых был также чужд Эртинойсу, как и сама башня.
        Впрочем, сами серкт не обращали внимания ни на башню, ни на угнездившиеся на ее шпиле тучи. Они делали все, что делает любой другой народ: возделывали землю, разводили свиней, которых привезли с собой, охотились, платили налоги. И точно также не обращали они внимание на то, что твердь Эртинойса под городом изрыта множеством ходов, известных кэльчу как Лабиринт.
        Никто достоверно не знал, откуда появились глубоко под землей коридоры, словно вырытые гигантским дождевым червем. Некоторые говорили, что это - последний дар уходящих богов-покровителей, иные - что Лабиринт создал Хинкатапи, чтобы даровать своему народу надежду. Старейшина Кер был уверен в том, что Лабиринт - это дело рук Избранных кэльчу, которые собрались и воззвали к Покровителю, и полученную Силу употребили на постройку Лабиринта. По-прежнему невыясненным оставался вопрос о том, как так сила, даруемая Хинкатапи, могла образовать сложное переплетение коридоров, тогда как единственным даром кэльчу считалась способность видения драгоценностей в толще Эртинойса - но Кер любил повторять, что твари смертной не дано познать Бога, а потому не к чему задавать глупые вопросы.
        Сам же Шеверт узнал о Лабиринте лишь тогда, когда, оказавшись на самом дне чрева Дворца, случайно провалился в неглубокий колодец. Израненный и почти умирающий, он полз в неизвестность; ему было безразлично, куда ведет узких лаз - только бы подальше от серкт и их страшных жрецов. Шеверт полз, отвоевывая у смерти каждый вздох, пока не наткнулся на отряд кэльчу.

* * *
        ...- Все, пришли.
        Шеверт кивнул на овраг, на дне которого серебрилась нитка ручья. Крутые склоны поросли ежевикой и жимолостью, если осторожно спускаться, доберешься до площадки, на которой с трудом, прижавшись спиной к влажному суглинку, мог разместиться один кэльчу. Ну, а там - рукой подать до входа в Лабиринт. Десять шагов по едва намеченной тропинке, сдвинуть колючую ежевичную завесу и - вот она, сырая нора со свисающими сверху корешками и медлительными червяками. Нора, по которой можно перемещаться только на четвереньках - но которая через несколько часов пути приведет к городу серкт.
        Шеверт скептически покосился на Дар-Теена: пролезет или нет? А вдруг застрянет в узком лазе, что тогда? Но затем решил, что если Дар-Теену не заблагорассудится расправлять плечи, то он как-нибудь доберется до Лабиринта.
        Ийлур с любопытством оглядывал овраг, ничего не спрашивая - степенно ждал, что скажет командир.
        «Хороший парень», - подумалось Шеверту, - «Несмотря на записочку... Кажется, этот не подведет...»
        - Что стоим? - как всегда, вмешалась Андоли, - Сказочник, чего мы ждем?
        - С мыслями собираюсь, - проворчал кэльчу.
        Глаза у элеаны по-прежнему были больными - но в то же время было непохоже, чтобы Андоли проливала слезы по Топотуну. Она молча кивнула и первой начала спуск, уверенно нащупывая опору и цепляясь за колючие плети ежевики.
        - Тяжеловат ты, северянин, для таких фокусов, - Шеверт усмехнулся, - но раз пошел с нами, терпи.
        Ийлур только плечами пожал, молча натянул перчатки и двинулся вслед за Андоли. Шеверт удивленно моргнул, наблюдая, как двигается северянин: он едва не парил над заросшим колючками склоном, играючи догнал Андоли и ловко стал на площадку.
        «Ох, а не прост ты, парень, не прост! Знать бы, кем был раньше...»
        Шеверт вздохнул и начал спускаться сам, кряхтя, оскальзываясь и багровея при мысли о том, что сейчас элеана уже добралась до лаза и с насмешкой наблюдает за неуклюжими рывками кэльчу.
        Но, уже втискиваясь в темную и сырую нору, Шеверт понял, что никто над ним и не думал смеяться.
        - Отдохни, - серьезно сказала Андоли, - запыхался больно...
        Она сидела на корточках, аметистовые глазищи загадочно поблескивали в полумраке. Ийлур преспокойно стоял, прижавшись спиной к склону, и почесывал начавшую отрастать бороду.
        Шеверт не стал спорить, уселся на край лаза и сунул в рот веточку хибиса - чтобы унять захлебывающееся сердце.
        -Ты не торопись, отдышись, - заботливо повторила Андоли, передавая флягу с водой.
        Шеверт отхлебнул - вода у элеаны была какой-то особенно вкусной и холодной. А под грудиной снова заворочалось подозрение, и снова вспомнился подслушанный разговор, и последний наказ старейшины Кера... Шеверту вдруг стало стыдно: вот, маленькая элеана без крыльев делится водой, и ее же придется... убить?
        - Спасибо, - он, стараясь не смотреть в глаза Андоли, вернул флягу, - дай-ка я первым пойду, что ли...
        И, честно встав на четвереньки, Шеверт двинулся вперед, в сырую и затхлую темень. Одолев с пяток шагов, он обернулся - громоздкая фигура Дар-Теена надежно закупорила выход. Ийлур медленно полз, ругаясь на чем свет стоит и то и дело задаваясь вопросом, отчего нельзя было нору сделать чуть шире и выше.
        - Вот и замечательно, - заметил кэльчу, - дальше будет и шире, и выше. Хорошо, что не застрял.
        ...Темнота не кончалась.
        Шеверт, поднимая голову, макушкой упирался в сырую землю - это значило, что до Лабиринта еще ползти и ползти. Дар-Теен скорбно умолк, только тяжело вздыхал да поминал Шейнирово царство, попадая рукой в гнезда слизней. Андоли перемещалась бесшумно, словно призрак, но когда Шеверт оборачивался, ему все мерещился аметистовый блеск во мраке, и от этого становилось как-то неуютно - хотя, конечно же, ничего плохого Андоли в этой норе сделать не могла, даже если и замышляла.
        Потом Шеверт вновь поднял голову - и уже не почувствовал давящей тяжести земляного свода. Он остановился, потом сел и, нащупав шнуровку мешка, выудил череп скалозуба. Блеклое пятно света выхватило из тьмы белое лицо Андоли и черный круг оборвавшейся норы.
        - Мы в Лабиринте, - счел нужным сообщить Шеверт. Делал он это исключительно для северянина; элеана не первый раз ходила в подземелья.
        - Хвала Фэнтару, - ийлур исторг вздох, достойный мученика.
        Кое-как вывалившись из лаза, северянин с наслаждением растянулся во весь рост, раскинул руки и улыбнулся.
        - Клянусь Молотом Света, так и думал, что не доползу.
        - Молодец, - сдержанно похвалила Андоли, и тут же вопросительно уставилась на Шеверта, - что теперь, Сказочник?
        - А что теперь? - он пожал плечами, - давай-ка достанем карты и подумаем.

* * *
        Вся прелесть Лабиринта заключалась в том, что он пронизал толщу скальной породы под Дворцом, кое-где пересекаясь с подземельями и с тайными ходами самого Дворца. Из Лабиринта можно было попасть и в винные погреба серкт, и в верхние галереи Дворца, и даже в нижние ярусы сада. А если при этом воспользоваться тайными лазейками, предназначенными для самих серкт, то недолго было и до тронного зала добраться - Шеверт отважился на это всего однажды, побродил ночью по полированному до блеска, с золотистой искрой, полу, поглазел на трон, вырезанный из драгоценного розового дерева... Потом, правда, пришлось со всех ног удирать от стражей серкт, чьи угольно-черные панцири глянцево блестели в свете луны. Но главное, что осмелился забраться в святая святых Дворца, смог хотя бы на время задавить липкий, словно паутина, страх перед жрецами серкт - вот что было главное!
        А на сей раз им предстояло забраться туда, где билось само сердце народа серкт - в опочивальню царицы, и убить ее, не рожденную женщиной правительницу, чтобы серкт отправились на поиски новых земель. Потому как одна Царица и один мир, иного не дано проклятому народу.
        - Та-ак, - протянул Шеверт, разворачивая свитки, - посвети мне, Дар-Теен... Да, вот так. Смотрите, как мы пойдем - сперва по нашему Лабиринту до Дворца, затем - наверх по тайному ходу серкт... Там придется пройти по Дворцу, затем снова в тайник, наш тайник, он здесь крестиком обозначен... Ну, и вот - выход в задней стенке опочивальни, прикрыт зеркалом.
        Дар-Теен, склонившись, черкнул ногтем по карте.
        - Зеркало, Сказочник. Мы его разобьем?
        - Оно бронзовое, - звякнул голосок Андоли, - его можно сдвинуть... Наверное.
        - То есть никто не пробовал? - Дар-Теен усмехнулся и покачал головой, - а если не получится, то что?
        - Тогда есть и другой путь, - Шеверт заскользил пальцем по пергаменту, - вот здесь, здесь и здесь. Но к опочивальне придется пробиваться с боем.
        - А сколько чужаков охраняет по ночам Царицу?
        - Обычно - два по два стража и один жрец, - отчеканила элеана, - первым нужно убить жреца, обязательно... Увидишь, он будет в черной хламиде до пят. Потому что если не убрать его первым, воинов уже не одолеть.
        Ийлур выпрямился, отстраняясь от разостланных карт.
        - Мне кажется, вы что-то недоговариваете, - он сердито взглянул на Шеверта, - я ведь не знаю, чем так хороши их жрецы? Мы идем вместе, так не будет ли разумным изложить мне сразу все?
        Сказочник ощутил, как к щекам прилила кровь. Вот ведь, и не мальчик уже, а краснеет...
        - Извини, северянин. Может, чего и не досказали - но не по злому умыслу, поверь.
        - Жрецы серкт могут превращаться в чудовищ, - страшным голосом сказала Андоли, - и жрец может превратить обычных воинов в чудовищ. Сами воины не владеют этим... искусством. Они обычные, ты ведь сам видел, как мы их разделали у входа в портал!
        - Угу. Понятно, - ийлур кивнул, - подробности потом. Значит, сперва убить жреца? Я постараюсь запомнить.
        На том совещание и закончилось.
        Маленький отряд устремился вперед, к победе или к гибели. За истерзанные земли Эртинойса, за погибших кэльчу, за вымерших от непонятного недуга ийлуров и элеанов. За Топотуна, в конце концов, которого по-прежнему в Кар-Холоме ждет старая мать. За всех и за все.
        Ненависть снова заглатывала Шеверта, застилая взор пеленой цвета золы. Все уже выгорело - и жизнь, и боль, и страх. Он, лишившийся памяти кэльчу по прозвищу Сказочник, шел мстить за былое, без надежды на лучшее будущее.
        Это только маленькие дети с радостью слушали легенды, для которых Шеверт всегда придумывал свои собственные, добрые окончания. Сам же он точно знал, что правдивый финал всегда трагичен, и что кэльчу, похитивший изумруд из чертогов Покровителя, наверняка разбился насмерть, а вовсе не бродит в поисках Хинкатапи, как сказала старуха Эльда.
        Клубок Лабиринта послушно разматывался, словно признавая в Шеверте если не хозяина - то, уж по крайней мере, доброго приятеля. Сколько раз кэльчу вот так шел по темным и пустым коридорам? Не счесть. Словно одержимый, Шеверт участвовал почти в каждом походе в земли серкт, замирал от леденящей душу ненависти, когда мимо проходили жрецы, воображал, как в один прекрасный день стальной клинок легко пригвоздит к постели саму Царицу, а потом, потом... Собственно, о том, что будет дальше, после мести, Шеверт никогда не думал.
        ...Они без приключений и в полном безмолвии добрались до тупика. Дальше пути не было, коридор обрывался деревянной переборкой, срубленной из толстых и плохо струганных досок. Кучи свежей земли красноречиво говорили о том, что недавно здесь копали - и Шеверт ответил на немой вопрос ийлура:
        - Здесь Лабиринт вплотную подобрался к собственным ходам серкт. Мы подрыли еще, кой-чего здесь поменяли... В общем, еще одна крысиная нора во владения чужаков.
        Сказочник приложил ухо к сырому и холодному дереву, поднял руку, призывая к молчанию... Тишина. - «Вот и славненько!»
        Шеверт нащупал торчащий «особенный» сучок, легонько потянул его, приоткрывая смотровой глазок. Похоже, ни одного серкт не было в тайном переходе - тихо и пусто, только мутный свет струится сквозь крошечные оконца в потолке.
        - Ну, что там? Что? - горячий шепот Андоли обжег щеку.
        - Ничего.
        Шеверт резко отстранился - то ли от дубовых досок, то ли от элеаны, и установил лже-сучок на место. Затем подналег плечом на доску с пятном облупившейся побелки - она легко поддалась, сдвигаясь и открывая щель. Сказочник счел нужным предупредить:
        - Дальше - ни слова. Территория чужаков, помните об этом.
        И они гуськом, почти на цыпочках, двинулись дальше - не забыв прикрыть за собой лаз.
        В тайном ходе серкт, пронизавшем толщу дворцовых стен, царили густые сумерки - крошечные круглые оконца в известняковом потолке пропускали дневной свет, но его было так мало, что, казалось, весь коридор прошит тонкими светлыми столбиками. Пахло ароматным дымком, как будто рядом возжигали курильницы, и медом. Кое-где в стенах были просверлены дырочки для наблюдения за происходящим во Дворце; Шеверт не раз подглядывал за серкт, замирая от ненависти к завоевателям и гоняя во рту спасительные веточки хибиса... Тогда, верно, хотелось увидеть нечто мерзкое в жизни Дворца, и это было бы правильным: враги - они и есть враги, жизнь их отвратительна, а сами они этой жизни недостойны. Но, как ни старался Шеверт, найти зло так и не удалось. Серкт вели спокойную, размеренную жизнь: утром - молитва, затем собрание жрецов у Царицы, обеденная молитва, трапеза, предвечерняя молитва, снова собрания жрецов... Скукотища, одним словом, кэльчу жили куда веселее. И вместе с этим Сказочник чувствовал - за этим упорядоченным покоем кроется нечто важное, сам костяк жизни серкт, недоступный и непонятный.
        Коридор, сворачиваясь спиралью, уверенно вел наверх. Остались внизу огромные залы, крытые галереи, чинно прогуливающиеся серкт в белоснежных одеяниях... Шеверт помнил, что жрецы Селкирет отдают предпочтение черному, а белый - цвет высокородных и близких Царице серкт. Очень слишком хорошо все это помнил, и лучше бы забыть - но память раз за разом возвращала его в подземелья, где он нынешний и родился.
        Близился вечер, и это было хорошо: пока серкт будут на предночной молитве, их маленький отряд беспрепятственно минует самый опасный отрезок пути, через библиотеку серкт, устроенную прямо во Дворце. С библиотекой этой тоже все было не так просто: как-то Шеверт, любопытства ради, решил полистать книги чужаков. И что же? Оказалось, что зал доверху был набит фолиантами, написанными народами старого Эртинойса - ийлурами, элеанами и синхами. Книг, написанных на языке кэльчу, Шеверт не нашел - но он слишком торопился, чтобы искать более основательно. Все это было любопытно. Зачем чужаки столь тщательно собирали крупицы знаний ими же погубленных народов? Что-то искали в землях Эртинойса - но что? И зачем? Тогда Сказочник решил отложить поиски разгадки напотом, но как-то не сложилось. Да и сейчас, сейчас-то! Они шли, чтобы положить конец могуществу серкт, просто и незамысловато...
        «Помоги нам, Отец, если слышишь», - Шеверт мысленно обратился к Хинкатапи, скорее по привычке. - «Но ведь это неплохая привычка, дружище. Вдруг да услышит?»
        ...Осторожно сдвинув деревянную панель, Сказочник шагнул в биллиотеку. За ним тенью следовала остроглазая элеана, чуть позади - отчаянно хромающий ийлур, делающий героические попытки неслышно передвигаться на цыпочках. - «Тяжел ты, брат, чересчур».
        Шеверт подал знак остановиться. Невзирая на неудачное начало, теперь все шло как по маслу: и жрецы, и аристократы, и даже стража - все они были на предночной молитве Селкирет. Библиотека пустовала; в сумерках нежно мерцали огоньки ламп, расставленных по тяжелым столам, и стеллажи тонули в полумраке, загадочно поблескивая тиснением книжных корешков.
        - Шеверт... - элеана позвала неслышно, одними губами, указывая в угол.
        Сказочник похолодел: в проходе между столами чернел подол жреческого одеяния. Убереги, Покровитель, и спаси! Жрец... Но ведь... Это было невозможно? Жрец, отказавшийся от царской молитвы?!!
        На черном бархате в потемках белела рука серкт, и рука эта была неподвижна.
        Шеверт сглотнул вязкую слюну. А затем рванул из ножен меч и медленно, бесшумно пошел к жрецу - который продолжал лежать на полу библиотеки.
        ...Что-то случилось во Дворце. Раньше Сказочнику ни разу не попадались убитые жрецы - а в том, что этот жрец окончил свои дни именно таким образом, сомневаться уже не приходилось. Значит, размеренный покой разбился?
        ...Сказочник с хрустом раздавил стекляшку и ругнулся. Оказывается, не доглядел и наступил на осколок зеркальца, который почему-то валялся в двух шагах от убитого серкт.
        - Кто ж это его так? - не выдержал ийлур.
        - Не знаю, - Шеверт быстро отвернулся и пошел прочь.
        Самое главное он уже увидел - то, что жрец был мертв и не мог помешать их маленькому отряду пробиться к цели. Остальное его, Шеверта, уже не касалось... Хотя, несомненно, было интересным: тело серкт выглядело так, словно кто-то - или что-то - выпило из него всю кровь и сожрало внутренности, оставив пустую, сдувшуюся оболочку и костяк. Покосился на элеану - девчонка была белой, как мел.
        «Чем скорее мы покончим с Царицей, тем лучше», - решил Шеверт.
        Вслух же он пояснил:
        - Мы сейчас пройдем сквозь тайный лаз, подготовленный кэльчу. Я тоже участвовал в его создании...
        - А потом - спальня Царицы? - шепотом уточнил ийлур.
        - Имен-но.
        Шеверт остановился у стены, забранной резными панелями из мореного дуба. Наклонился, пошарил в щели между полом и деревом - а затем жестом балаганного фокусника указал на приоткрывшийся лаз.

* * *
        ...Камера была узкой и низкой. Казалось, даже воздуха в ней скопилось недостаточно для троих - а, может быть, кромешный мрак давил, заставляя испуганно трепыхаться сердце и искать хотя бы ниточку света, означившую выход из каменного мешка.
        - Тихо, тихо... Сейчас...
        «К чему слова, Шеверт? Они и так молчат, ждут дальнейших распоряжений».
        Он вытащил из мешка череп скалозуба - угловатые тени испуганно шарахнулись в стороны и застыли, прилипнув к стенам.
        Дар-Теен, упираясь макушкой в потолок тайника, ткнул пальцем в ближайшую к Шеверту стену.
        - Это и есть зеркало?
        - Сам видишь.
        Кэльчу прикоснулся к шершавому и побитому зеленью листу бронзы.
        - Его нужно сдвинуть, - шепотом поясняла Андоли, - мы в прошлый раз пытались, оно не должно быть закреплено.
        - Кто первый пойдет? - светлые глаза северянина подернулись суровым ледком, - Шеверт, хочешь, я пойду?
        - Нет.
        «Очень мило, очень. Не хочешь ни с кем делиться своей местью, да?»
        Шеверт ощутил, как кровь прилила к щекам.
        - Я пойду, - твердо сказал он, - если что пойдет не так, вы успеете скрыться.
        - Как скажешь, - проговорила Андоли, - ну так что?
        - Ждем.
        Шеверт закрыл глаза и прислонился к холодной стене. Не хотелось ни молиться, ни думать, но он то и дело представлял себе, как пронзит тело Царицы мечом, и как потянутся к Радужному морю серкт, чтобы уплыть из Эртинойса... Почему-то Шеверт видел исход серкт именно так: дряхлые старики в рванине, изможденные женщины и мужчины, обессилевшие дети, в конце концов. И все они шли, шли и шли, падая, умирая - смерть, посеянная в Эртинойсе, возвращалась к тем, кто однажды разбросал ее семена.
        «Так вам и надо», - он ухмыльнулся, - «вас сюда никто не звал!»
        - Сказочник, - позвала шепотом Андоли, - если что-нибудь пойдет не так... Мы же не вернемся в Кар-Холом?
        - Даже не думай об этом, - он неохотно оторвался от созерцания уходящих серкт, - Царица должна погибнуть, слышишь?
        - Я просто хотела сказать... - элеана запнулась и умолкла.
        В каменном мешке воцарилось тягостное молчание.
        - Ты береги себя, Шеверт, - наконец закончила Андоли, - дети тебя ждут, помнишь?
        Он пожал плечами. Нашла, когда про детишек вспоминать! Женщина, и этим все сказано... Шеверт повернулся к зеркалу и надавил на бронзу ладонью; зеркало неслышно качнулось, сдвинулось - и в камеру просочился едва заметный, узкий лучик золотистого цвета. В опочивальне Царицы горела масляная лампа, наступила ночь, и правительница серкт, по своему обыкновению, уже пребывала в постели.
        - Нам пора, - выдохнул Шеверт, - во славу Покровителей!
        В тот миг, когда овальное зеркало бесшумно качнулось, выпуская из крысиной норы убийц, Шеверт искренне уверовал в то, что Хинкатапи не ушел и остался со своими детьми.
        В круглой опочивальне не было никого, кроме самой Царицы, дверь - плотно закрыта. Повелительница серкт спала на низкой и широкой кровати, и ее грудь мерно вздымалась и опускалась.
        Шеверт быстро отер ладонь о штаны: так долго ждал этого часа, а вот поди ж ты - руки вспотели, и лоб весь в каплях пота... Быстро оглянулся - Андоли стояла чуть сзади и во все глаза таращилась на спящую Царицу. Кажется, у элеаны задрожали губы, словно собиралась плакать. А вот Дар-Теен глядел на спящую Царицу с явным интересом - но тут и впрямь было на что посмотреть! Юное гибкое тело, в каждой линии - грация и сила одновременно... И косы, чудесные косы, в руку толщиной каждая, цвета меди - такое редко встретишь под небесами!
        Шеверт моргнул.
        Что это? Царица уже кажется тебе красивой? Но это же чары серкт, иначе не назовешь...
        Он неслышно извлек из ножен меч и шагнул к ложу правительницы. Теперь - скорее, скорее, пока злые чары Териклес, если таковые существуют, не оплели сознание...
        У Царицы было неповторимое, совершенное лицо. Чистая кожа, черные брови вразлет, пушистые ресницы, маленький и аккуратный носик, чуть приоткрытые губы.
        «Разве может столь совершенное создание сеять горе?» - вдруг подумал Шеверт, - «Наверняка во всем виноваты жрецы... Это они ее заставили, точно они!»
        Он впился зубами в нижнюю губу и прокусил ее. По подбородку потекла кровь, но боль отрезвила: Шеверт глубоко вздохнул, еще раз оглянулся на ийлура - тот, похоже, совсем раскис... Но для убийства довольно и одного меча.
        Сказочник задержал занесенный клинок - а затем резко опустил его вниз. Вонзая в ничем не защищенную грудь Царицы.
        Она успела вскрикнуть, коротко и мучительно. В широко распахнутых черных глазах молнией полыхнула боль, рот открылся - по золотистой щеке потекла черная, густая кровь. Шеверт попятился. Мысли метались под стенками черепа, словно пустившиеся в пляску безумцы - а он все смотрел, смотрел... На тонкие пальцы, судорожно сжавшие белый шелк, на плавный изгиб шеи...
        - Ходу! Шеверт, уходим, живо! - голос Андоли неестественно громыхнул, и Шеверт ощутил, как острые ногти элеаны впились в предплечье.
        … Но так и не двинулся с места.
        Тело Царицы стремительно таяло во мраке опочивальни, растворяясь в темноте как мед в горячей воде. Остались только темные пятна на белых простынях и небольшие углубления там, где она лежала.
        - Что... это?.. - кэльчу неожиданно охрип.
        - Бежим, бежим, Шеверт! - пискнула Андоли. Она продолжала тянуть его за руку к зеркалу - но вдруг замерла, и испуганно бросилась к Шеверту.
        - Всевеликий Фэнтар!..
        Сказочник не увидел - услышал, как северянин рванул из ножен верный меч. А Териклес, убитая царица Териклес, медленно шла в глубине четырех бронзовых зеркал. Шла из зазеркалья - в спальню, к своим убийцам, в белых одеждах, с черной диадемой в рыжих волосах. Еще миг - и четыре совершенно одинаковых Териклес грациозно вылились из зеркал, как будто и не бронза это была, а стоячая вода… Четыре Царицы закружились по комнате, сливаясь воедино...
        «Да что же это, Отец?» - успел подумать Шеверт, пятясь назад, к ийлуру.
        В то время как Андоли, маленькая бескрылая элеана, наоборот рванулась вперед.
        - Андоли!!!
        «Тебе придется ее убить, Шеверт», - вспомнил кэльчу.
        Покровители! Неужели… Неужели элеана все знала, но как ни в чем не бывало шла убивать Царицу?
        «Убить предателя… » - мысль эта вспорола сознание, причиняя боль.
        И Шеверт схватился за нож - но, конечно же, было поздно.
        Девушка распласталась перед Царицей, приникла головой к маленьким ступням повелительницы серкт.
        - Ты помнишь меня? Ты помнишь, как я хорошо служила тебе, божественная? Так яви свою милость!
        Глава 6. Мятеж, о котором молчат хронисты
        … Буквы неизвестного алфавита плавали над головой, образуя все новые и новые комбинации. Высеченные из льда, они вращались вокруг собственной оси, переворачивались, поблескивая в бледно-голубом свете. Нашептывая звуки и сплетая их в непонятные слова, подобно тому, как искусный ткач создает неповторимый - но никому не понятный узор.
        Это была бессмыслица. Ловушка для простаков, загадка, которую можно было разгадывать до бесконечности.
        «Нужен ключ. Ключ, чтобы расшифровать. Ключ… »
        Виски пронзили первые безжалостные стрелы мигрени. Отчего бы? Если правильно выйти из состояния медитации, никаких болевых ощущений быть не должно.
        … Хофру открыл глаза и, не пытаясь таить раздражение, уставился на мальчишку-послушника, который - вот ведь наглец! - осмелился прикоснуться к плечу жреца, пребывающего в познании.
        - Что тебе? - язык, словно сухая деревяшка, царапал нёбо.
        Юнец, посвященный вечному служению Селкирет, сложил руки на груди. Ладонь к ладони, в соответствии с принятым этикетом, и низко поклонился.
        - Жрец Хофру Нечирет, Второй Говорящий прислал меня за тобой. Я приношу глубочайшие извинения за то, что прервал твою медитацию.
        Преодолевая внезапное головокружение, Хофру поднялся с расстеленной циновки, бросил осторожный взгляд в зеркало - «Опять твои штучки, да?» - и с готовностью кивнул.
        - Веди.
        Пока впереди семенил послушник, он все смотрел ему в спину, худенькую, с выпирающими крылышками лопаток. Завязанный на затылке короткий хвостик смешно подпрыгивал в такт шагам. Всевеликая мать, а ведь и сам недавно был таким же щупленьким мальчишкой, и также боялся старших жрецов. Недавно?.. Как бы не так. Двадцать лет пролетело, словно один день…
        «И у меня… у меня было будущее», - подумал мрачно серкт, - «а у этого юнца… будущего нет, как нет его и у всех нас. Сломать золотую цепочку жизни оказалось слишком просто».
        Но что могло понадобиться Второму Говорящему от скромного жреца Хофру?
        Этот серкт по сравнению с вышестоящим - и ныне почившим Говорящим-с-Царицей - был самым настоящим растяпой. С сердцем мягким, как глина на гончарном круге, и с головой, набитой сплетнями словно сундук матроны нарядами. За глаза его прозвали Тестом, и надо сказать, имечко это как нельзя лучше подходило Второму Говорящему, светлокожему, с полным и рыхлым телом. А еще шептались жрецы о том, что все зло этого мира сошлось в первом Говорящем, а на второго уже не хватило.
        … Но Тесто, принимая у себя Хофру, оказался не в духе. Проходя вперед между нарядным пуфиком и кушеткой, он молча ткнул пальцем в сторону последней. Хофру присел, а сам Говорящий шумно добрался до кресла и с трудом втиснулся в его деревянные объятия.
        Несколько минут ничего не происходило: Хофру молчал, желая сперва услышать причину столь важной встречи, а Тесто склонял голову то к одному плечу, то к другому, и его щеки смешно переваливалсь из стороны в сторону, как будто и правда состояли из подошедшего теста.
        - Скажи-ка, брат Хофру, - наконец начал жрец, - тебе известны причины, по которым сама Царица возжелала видеть тебя на месте нового Говорящего?
        Он вздрогнул. Ах, вот как! Божественная, похоже, изволила начать свою игру. Царица предпочла держать при себе того, кто слишком много знал? Или иные причины побудили ее принять такое решение?
        Хофру даже ощутил легкое чувство вины: ведь в случае гибели Говорящего на его место должен был заступить Тесто. Последний, скорее всего, спал и видел себя подле трона - и вот, получите…
        - Я впервые слышу об этом.
        Щеки Теста обиженно задрожали, он с трудом выбрался из кресла и начал мелкими шажками мерить комнату, по пути легонько касаясь пальцами то полированной столешницы, то драгоценной вазы, то золотой кисти звонка.
        - Мне, Хофру, не совсем ясны мотивы Царицы, - глухо пожаловался он, - ведь божественной Териклес тоже известны наши правила. Она настаивает исключительно на твоей темной личности, и это невзирая на то, что тебе придется отлучаться к Пирамиде.
        - Могу ли я отказаться? - Хофру тоже поднялся. Он прекрасно понимал, что разговор не затянется, и что говорить, в общем-то, не о чем. Он, Хофру, повернется и выйдет из этого роскошного кабинета Говорящим-с-Царицей, оставив за спиной несчастного жреца, чувствуя на себе его неприязненный взгляд… Но - «знал бы ты, Тесто, чем стала наша Царица… »
        - Разумеется нет, - вскинул брови Второй Говорящий, - но можешь ли ты сказать мне… Есть ли у тебя догадки… Отчего божественное отражение Селкирет нарушает вековые традиции?
        Светлые пухлые пальцы Говорящего, сцепленные на животе, дрожали. И у Хофру появилось стойкое ощущение нависшей беды. Все-таки Второй Говорящий должен был занять место Первого. Следовательно, случись что с ним, Хофру - и дорожка к трону будет открыта.
        «Это ее штучки», - раздраженно подумал жрец, - «но для чего? Царица хочет, чтобы меня убили? Или - снова иные мотивы, иные, непонятные мне желания?!!»
        - Мне это неведомо, - твердо ответил он, глядя в сонные глазки Теста. Глазки, которые, тем не менее, все видели и подмечали.
        - Я прекрасно тебя понимаю, - в интонациях Второго Говорящего появилась насмешка, - но тогда… Не ответишь ли ты еще на один вопрос, Хофру?
        - Если это только в моих силах…
        Тесто, подобно галере рассекающей морские волны, преодолел разделяющее их расстояние. От него пахло чистой, отглаженной одеждой и немного апельсинами, а в широко посаженных глазах не осталось и толики сна.
        - Хофру, - быстро прошептал Говорящий, - ты почувствовал это?
        Тревога на рыхлом лице сменилась отчаянием - таким, что Хофру не смог произнести очередную ложь.
        - И что же… нам теперь делать? - Тесто всплеснул руками и горестно покачал головой, - не знаю, почему это произошло, но теперь… Серкт начнут вымирать. Что нам делать с царицей, Хофру? С той, которая перестала одаривать свой народ тем, чем должна одаривать? С той, которая превратилась в бесполезную куклу на троне?!!
        Хофру молчал. А Второй Говорящий, кусая заусенец, вдруг заговорил быстро-быстро, то и дело озираясь.
        - Чтобы найти другой мир, мы должны убить эту Царицу. Тогда можно было бы создать новую, отстроить новую башню Могущества… Ты понимаешь меня, Хофру?
        «Ну вот, начинается!»
        - Мне кажется, у нас еще есть немного времени, - Хофру отстранился, но его собеседник всем своим грузным телом подался вперед.
        - Да, время еще есть. Но его не так уж и много, Хофру. Смерть начнет собирать урожай с тех, кто слабее всего, кто дальше всего от трона… С тех, кому и при прежней Царице доставалось менее всего. А последними вымрут нобели… И мы, жрецы Селкирет.
        - Но, быть может, все еще наладится.
        Второй Говорящий замер, словно от удара. Смерил Хофру удивленным взглядом, и глухо обронил:
        - Наладится, говоришь? Может быть. Но такого еще не было раньше, и я, Хофру, я в растерянности. Впервые за много лет я не знаю, что делать. Получается, пока мы не убьем эту Царицу, мы не можем открыть для себя новый мир и создать новую Териклес? И это пугает, очень пугает. Впрочем, что это я?
        Он, тряся щеками, начал произносить длинное и вычурное поздравление с восхождением на ступень «Говорящего-с-Царицей». Затем осекся, горько улыбнулся.
        - Брат Хофру… Вернее, Говорящий-С-Царицей. Мы ведь в ловушке, да? Наконец добравшись до Врат, которые мы так долго искали. И что? Нам приходится убить Царицу… Чтобы вновь уйти.
        - Нам следует подождать, - вставил Хофру.
        - Возможно, возможно. Хотя мне кажется, что этого не миновать. И вот, стоя перед Вратами, мы повернемся к ним спиной, убьем Царицу и отправимся искать новые земли?
        Второй Говорящий, не отрываясь, смотрел на Хофру. Он искал истину, пробиваясь сквозь ментальную защиту, буравясь внутрь сознания - ровно до тех пор, пока ему позволили.
        «Знает ли он, что теперь Царицу и убить нельзя? Знает ли о том, что - да, теперь народ серкт попал в настоящую ловушку?»
        Хофру отвел взгляд и сделал вид, что изучает затейливый орнамент на ковре. Впрочем, все было однообразно - даже по ковру бежали скорпионы, маленькие и большие, с алыми точками злых глаз.
        - Я бы не торопился, - вновь повторил жрец.
        - О, разумеется, - хихикнул Тесто, - ведь это обязанность Говорящего-С-Царицей вонзить ей в сердце ритуальный нож. Затем вырезать еще живое, трепещущее сердце из груди и, в завершение, провести ритуал, после которого ее сердце станет еще одним золотым яйцом.
        «Но, быть может, мы ошибались? Быть может, новую Териклес все также можно уничтожить? А затем, отправившись в другой мир, через несколько лет повернуть назад и вернуться к Вратам?»
        Второй Говорящий отвернулся и медленно поплыл к своему креслу.
        - Боюсь, Хофру, тебе не избежать этого, - донесся его усталый голос, - полагаю, что совет старших жрецов поддержит меня. Ты ведь не будешь возражать против того, что наш народ, серкт, должен жить дальше? Не смотря на то, что она благоволит к тебе?
        … Хофру вышел от Теста, пребывая в крайнем раздражении - успокоился только после того, как выбрался из Храма и преодолел половину пути к Дворцу.

* * *
        … Там, оказывается, уже знали о новом Говорящем.
        Стоило шагнуть под желтоватые своды, высокие и легкие, словно старое кружево, пройти с десяток шагов по надоедливо-искрящемуся полу, как отовсюду горохом посыпались нобели. Мужчины и женщины в белых свободных одеяниях, одинаково красивые, одинаково благородные… Словно золоченые куклы, выставленные на продажу в богатой лавке. Даже прически были у всех одинаковыми: черные волосы гладко зачесаны назад со лба, а чуть ниже затылка, над шеей, накручены валиком на тонкую спицу из драгоценного металла.
        - Говорящий, Говорящий! - пронесся шепоток.
        Хофру не придумал ничего лучше, чем молча поклониться и двинуться дальше. Ему хотелось скрыться, убежать от всех этих недобрых, подозрительных взглядов, от томных вздохов и навязчивого запаха благовоний. Вернуться в Храм?.. Но - отныне место его было рядом с троном Царицы Териклес, а значит и рядом с этими серкт, такими чужими и непонятными. Хофру только зубами заскрипел: неужели Териклес все это задумала только чтобы досадить ему? Ему, который кормил и умывал ее в башне… Но потом… хотел уничтожить… В груди раскаленными углями жгла, перекатывалась злость, и ее некуда было деть. Разве что броситься на нобелей и слегка проредить их стройные ряды?
        А бело-золотое море расступалось перед ним, проплывали, словно в тумане лица с искусственными, приклеенными улыбками, с темными провалами глаз… Ровно до тех пор, пока перед Хофру не выросла белоснежная скала, которая прогудела:
        - Говорящий-с-Царицей, твоего внимания испрашивает Делкош, Носящий Бриллиантовую корону.
        Что ж, на сей раз деваться было некуда. И отказать нобелю высшего круга Хофру не мог: он поклонился в ответ.
        - Я готов, благородный Делкош, ответить на твои вопросы.
        - Тогда я прошу тебя пойти со мной, прежде чем ты приступишь к исполнению своих обязанностей.
        И волна зевак схлынула, рассыпалась блестящими осколками по Дворцу. Хофру едва поспевал за размашисто вышагивающим Делкошем и размышлял над тем, что отвечать на вопросы этой живой горы. Особенно, если сей нобель начнет выспрашивать о происходящем с Царицей.
        Делкош привел Хофру в одну из дворцовых гостиных, всю песчано-желтую, разве что резные спинки стульев белели молоком . На овальном столике дымился разлитый по чашкам чай, а золотисто-лимонные бисквиты дразнили обоняние ароматом свежей выпечки. Делкош молча прошел к столу, подхватил пригоршню бисквитов и размеренным, точным движением швырнул их в рот. Затем, словно вспомнив о самом существовании Хофру, сделал рукой приглашающий жест.
        - Прошу тебя, Хранитель Таинств, первый среди лучших, раздели со мной эту легкую трапезу.
        Хофру покосился на чай. Отравит - не отравит? Вернее… Отравит сейчас - или позже?
        - Понимаю, - тут же прогудел Делкош.
        Отхлебнул из своей чашки, затем поменял ее местами с чашкой Хофру - разумеется, не забыв облить жреца презрительным взглядом.
        Хофру пожал плечами и молча сел. Теперь у него была возможность и время спокойно рассмотреть Носящего Бриллиантовую корону - чем он и занялся.
        Конечно же, никакой короны этот нобель не носил. Скорее всего, она смирно лежала где-нибудь под замком, чтобы быть переданной по наследству; вместо нее в смоляных, гладко зачесанных волосах Делкоша скромно поблескивала шпилька с бриллиантом. В целом же сей нобель действительно походил на скалу: и ростом был выше прочих, и в плечах удался на славу. Даже проходя в обычную дверь Делкош чуть поворачивался боком - двери были узковаты для него - «а вот ворота - в самый раз», как язвительно заметил про себя Хофру. Жрец даже подумал было, что кто-нибудь из предков этого нобеля провел ночь любви с кем-нибудь из стражей - но тут же одернул себя. Бриллиантовая корона требовала исключительной, изумительной по чистоте крови. В том, что это именно так, не оставляло сомнений лицо Делкоша, самых правильных очертаний, с высоким умным лбом, крупным решительным носом и упрямым подбородком. Таким лицом мог бы гордиться любой нобель, от такого лица не отказался бы и царь народа серкт, если бы таковой существовал…
        - Итак, - Делкош повертел в руках-лопатах миниатюрную чашечку, - по неизвестной причине Царица презрела вековые традиции и потребовала избрать новым Говорящим именно тебя, хранитель таинств… Обычного жреца - правда, высокой степени посвящения.
        Хофру промолчал, ожидая продолжения, и сделал маленький, осторожный глоток из чашки.
        - Нобелиат не возражает, - тяжело громыхнул Делкош, - нам, избранным, глубоко безразлично, что за жрец будет всегда прибывать рядом с Ней. Но, я полагаю, ты уже догадался, зачем я тебя сюда позвал.
        - Не имею представления, - заверил Хофру, отставляя чашку, - и мне бы хотелось получить некоторые объяснения, благородный Делкош.
        Нобель откинулся на спинку стула, отчего та издала мученический скрип, и уставился на Хофру так, как будто и не жрец сидел перед ним, я прелюбопытнейшая зверушка.
        - А мне кажется, многоуважаемый Говорящий, ты прекрасно знаешь, почему сидишь здесь.
        - Мне приходит в голову только одно: Второй Говорящий втянул вас в заговор против меня, - ухмыльнулся Хофру, - но я от всего сердца надеюсь, что это не так, ибо не подобает носителю Бриллиантовой короны марать свои прекрасные руки столь гнусным преступлением против воли Царицы.
        Тирада Хофру повергла Делкоша в состояние, близкое к трансу. Несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова, как будто воздух застрял в горле и не желал двигаться ни в каком направлении, а затем, грохнув ладонью по столу, расхохотался.
        - А-а, да ты шутник, хранитель таинств!
        - Ничуть, - но тихое возражение Хофру не было услышано.
        - Послушай, но мы-то с тобой здесь вдвоем, - Делкош вытер слезы кончиком белого рукава, - или ты настолько привык корчить из себя шута? Или такое ведение деловой беседы принято там, в вашем Храме?
        «Этот Храм и твой тоже», - жрец мысленно улыбнулся и выжидающе посмотрел на собеседника.
        - Но, в отличие от тебя, я не буду юлить, словно подранок, - тяжело изрек нобель, - изменилось кое-что. В нашей Царице… Она перестала быть тем, кем была все эти годы, даруя народу серкт процветание. Надеюсь, ты не будешь отрицать хотя бы это?
        Хофру окинул Делкоша хмурым взглядом. Был бы перед ним кто-нибудь иной, можно было бы солгать. Но этого… Эту живую скалу, оказывается, было не так просто обвести вокруг пальца. И потому Хофру откровенно признался:
        - Да, кое-что изменилось. Но пройдет время, и все вернется, все будет так, как и прежде.
        - Ты меня изумляешь все больше и больше, - вкрадчиво заметил Делкош, - я, конечно, могу принять твою точку зрения, Говорящий… О том, что будет все, как и прежде. Вопрос только в том - когда? Когда мы все издохнем?
        - Не думаю. Полагаю, это произойдет чуть раньше.
        Лицо нобеля начало медленно багроветь, и Хофру подумал, что, пожалуй, надо заканчивать этот совершенно бесполезный разговор.
        - Послушай меня, ты… - просипел Делкош.
        - Нет, это ты меня послушай, - Хофру откинул капюшон и уставился нобелю прямо в глаза, - не смей больше болтать о том, что случилось с царицей. Это временный недуг, скоро все образуется. Я, как Говорящий, обещаю это.
        Взгляд жреца подействовал словно ледяной душ. Делкош затряс головой, даже отодвинулся от Хофру.
        - Ты, как Говорящий, должен убить ее и с золотым яйцом отправиться на поиски новых земель, - слова Делкоша падали тяжело, словно камни, - нам нужна новая Царица. И если ты воспротивишься своему предназначению, Говорящий, то мы… Мы сами будем вынуждены провести ритуал. Полагаю, что Второй Говорящий сможет заменить Первого.
        Хофру поднялся, отвесил насмешливый полупоклон.
        - Благодарю за угощение, благородный Делкош.
        Ему стало грустно, потому что все снова катилось не по той дорожке. Потому что нобели, какими бы они распрекрасными не казались и как бы близко не стояли к трону, все же понятия не имели о существовании Врат, и о том, что исход из Эртинойса вновь принудит серкт столетиями бродить по дорогам сущего в поисках пути обратно…
        «Врата, коль скоро они нашлись, нельзя бросать», - вспомнил Хофру последние слова ушедшего Говорящего. Наверное, старик был прав - он много знал, гораздо больше, чем сам Хофру, и был как никто иной близок к Селкирет…
        - Запомни, что я тебе сказал, - прошипел в спину Делкош, - иди-иди, предатель своего народа. Да что такого тебе наобещала Царица? Что нынешняя Царица может дать живому серкт?!!
        «Болван. Сборище болванов», - зло подумал Хофру.
        Он накинул капюшон и, сложив на груди руки, отправился дальше, к конечной точке своего сегодняшнего путешествия - то есть к Трону.

* * *
        Царицы не было в тронном зале в этот ранний час, и жрец последовал дальше, в ее покои. Громадные, разукрашенные и роскошно обставленные залы встречали его тишиной и презрительным молчанием. Стражи в золоченых доспехах низко кланялись и пропускали нового Говорящего, а он проходил комнату за комнатой, словно нанизывая бусины на нить, одновременно страшась и желая увидеть новую Териклес. Ту, которая перестала давать жизнь своему народу, тем самым обрекая его на вымирание.
        Он нашел ее в розовой ванной комнате, погрузившуюся в бассейн с лепестками роз. Териклес прислуживала девушка в белой тунике почти до пят, то умащивая плечи царицы ароматным маслом, то поливая голову Териклес из большого кувшина.
        Хофру так и застыл на пороге. Но Териклес - она тотчас же ощутила его взгляд, отбросила тяжелые, намокшие локоны с лица. К ее нежной щеке прилип кроваво-красный лепесток.
        - Я тебя ждала, Хофру.
        И тут же взмахом руки отослала девушку прочь.
        Он низко поклонился.
        - Твоя воля священна, Царица. Но я бы… предпочел говорить с тобой в тронном зале.
        - Что за чушь, - Териклес набрала пригоршню лепестков и теперь по одному бросала их в стеклянно-прозрачную воду бассейна, - если для меня не имеет значения, где с тобой разговаривать, то и тебе должно быть все равно. Ты же принадлежишь Селкирет, не так ли?
        И правительница усмехнулась.
        А у Хофру мороз пошел по коже. Неужели?.. Неужели Териклес, вдоволь покопавшись в его мыслях, сумела вытянуть и воспоминания? Те, которые он считал так надежно спрятанными?
        «Хофру, Хофру… » - он тихонько вздохнул, посмотрел на Царицу.
        - Совершенно верно, божественная. Я, как жрец, целиком и полностью принадлежу своей богине.
        - Вот и замечательно. Скажи мне, Хофру, как далеко ты продвинулся в поисках Ключа?
        Он развел руками.
        - К сожалению, я еще не разбирал бумаги первого Говорящего. Я только сегодня намеревался испросить разрешения у Второго Говорящего… Первый Говорящий умер столь внезапно…
        - Да, какая жалость, - зло протянула Териклес, - старик отправился к Селкирет… Но, я надеюсь, тебе уже сообщили радостную весть о том, что теперь ты не должен испрашивать позволения ни у кого? Я дарую тебе небывалую власть, Хофру. О которой ты и мечтать не смел!
        - Да, - он посмотрел на ухмыляющуюся Царицу. Она стала только хуже оттого, что обрела целостность. Была бесчувственная золотая статуэтка, и была несчастная, страдающая девушка - но когда они воссоединились… Получилось чудовище. Которое, между прочим, даже не старалось скрыть своей природы.
        - К чему тебе это, божественная? - тихо спросил Хофру, не сомневаясь в том, что его слова будут услышаны.
        - Мне интересно, что ты будешь дальше делать, - хмыкнула Териклес, - ведь быть Первым Говорящим почетно, но…
        - Но именно он должен убить Царицу, чтобы получить новую, да?
        - Да.
        Териклес замолчала, продолжая перебирать лепестки. Затем подняла голову и приказала:
        - Подойди ближе, Хофру.
        - Мне не подобает приближаться к божественной, когда она не одета, - отрезал жрец, - я постою на пороге.
        - Как скажешь, - пропела Териклес, - я только хотела сказать, Хофру, что тебе следует все усилия направить на поиски ключа. Я чувствую… он близко. Он зовет меня. И я хочу его получить во что бы то ни стало. Наверное, каждая Царица столь же страстно мечтала о ключе, в этом что-то… завораживающее…
        - Я сегодня же разберу бумаги Первого Говорящего, - пообещал Хофру.
        А затем, подумав, добавил:
        - Ты ведь уже знаешь, что тебя хотят убить?
        Териклес плеснула водой в его сторону. Хрустальные брызги заблестели на жреческом одеянии.
        - Знаю, Хофру. А тебе, верно, хотелось бы проверить, действительно ли я бессмертна? Пошел прочь, Хофру. И пусть все идет, как идет. Если кто-то хочет убедиться в моем бессмертии - что ж… пусть попытается.
        «А знаешь ли ты, за что тебя хотят убить?» - подумал он про себя.
        Но Царица, к счастью, еще не могла читать его мысли. Или сделала вид, что ничего не поняла в порывистом мыслепотоке жреца.
        «Да нет же, нет! Хвала Селкирет, она еще не умеет нас читать… А следовательно - мои воспоминания остаются только моими», - попытался успокоить себя Хофру.
        Надо сказать, получилось из рук вон плохо.

* * *
        … И Хофру не оставалось ничего иного, как углубиться в изучение бумаг прежнего Говорящего-с-Царицей. Он самым тщательным образом перерыл содержимое письменного стола, перетряхнул каждый ящик тяжелого и громоздкого бюро. Не поленился даже проверить пустующую кровать старика - ощупал перину, подушку. На первый взгляд, в покоях Говорящего тайников не содержалось, потому Хофру решил удовлетвориться результатами поиска, сгреб в охапку пыльные бумаги и перетащил их к себе. Покои отошедшего к Селкирет Говорящего оставались такими же неприветливыми, как и при хозяине - а потому и оставаться в них не хотелось больше, чем нужно.
        Хофру приказал поставить широкий письменный стол прямо перед зеркалом - «Хочешь смотреть, как я буду искать следы ключа - пожалуйста, гляди» - и засел за разбор бумаг.
        По большей части то были хозяйственные записи, как-то: расходы Храма, список провианта, прибывшего в Храм с караваном таким-то, имена послушников и тому подобное. Приятным сюрпризом для Хофру оказался свиток, содержащий имена публичных девок столицы, и было неясно - то ли Говорящий-с-Царицей стоял на страже нравственной чистоты братьев, то ли сам был вовсе не такой деревяхой, как хотел казаться. Так незаметно прошел день, время повернулось к Эртинойсу темным ликом. Хофру зажег свечи, но буквы перед глазами прыгали и расплывались. Жрец прошелся по келье, потягиваясь. Конечно, дальнейшие поиски можно было отложить, но… Хофру с силой провел пальцами по лицу, потер виски и снова засел за бумаги.
        В конце концов, время было их главным врагом… Время и ставшая бесполезной Царица.
        И снова зашуршали листки бумаги вперемешку с пергаментными свитками. Протокол эксперимента по приращению второй головы разумному существу (подопытный умер), формулы новых ядов, опять протоколы проведенных в подземельях испытаний… Списки жрецов, очернивших себя перед всемогущей Селкирет (хмыкнув, Хофру макнул перышко в чернила и вычеркнул собственное имя), список нобелей, которые могут быть вовлечены в ритуал Воссоздания (Хофру долго искал имя Делкош, но так и не нашел)…
        Уже в предрассветных сумерках, с гудящей головой, он наткнулся на старый, измятый кусок бумаги. На нем было написано не много - более того, совсем мало для того, чтобы действительно разыскать Ключ.
        И явила мне мать наша Селкирет милость свою, и было мне видение, что ключ лежит перед Вратами, и имеет он форму меча Карающего. «Возьми его», - сказала Селкирет. Я, ничтожнейший из смертных, протянул руку, но ключ съежился и оплавился. И не было более меча Карающего, был камень Хранящий. «Теперь он твой», - рекла Селкирет, - «бери». И во второй раз я протянул руки, и оплавился камень Хранящий, а на его месте вырос цветок необыкновенный и мною раньше невиданный. Цветок Жизнь Дарующий…
        Хофру выругался так, как совсем не подобало ругаться жрецу его степени посвящения.
        И это - все? Это на самом деле все, что ушедший Говорящий знал о Ключе?!!
        Застонав, он уронил голову на руки.
        Если это вправду все, что известно о Ключе, то…
        Тогда у него… нет, у всех серкт не оставалось иного выбора, как прикончить Царицу и отправляться в новый мир.
        Потому что только совершенный безумец мог пытаться отыскать ключ по такому описанию.
        Хофру медленно затушил свечи, одну за другой. В сером, блеклом свете наступающего дня посмотрел в зеркало, дар Царицы: на щеках горел нездоровый румянец, веки опухли и покраснели. Интересно, Говорящий в самом деле намеревался найти ключ или водил всех за нос, включая и божественную Териклес? Увы, теперь узнать это не представлялось возможным…
        «Что же теперь делать? Что?!!»
        Он принялся мерить шагами келью.
        Если не найти Ключ, Врата окажутся бесполезными. Он никогда не сможет вернуться в недалекое прошлое Эртинойса и уничтожить девицу, разбившую ритуальное зеркало. А если так - серкт обречены на быстрое вымирание, и выхода нет.
        Вернее, он есть - но только в том случае, если Териклес солгала. Если она все-таки смертна, если ее можно уничтожить… Тогда можно провести ритуал, сотворить золотую личинку-яйцо и вновь пронести его сквозь междумирье, словно путеводную звезду.
        Но если Териклес все-таки говорила правду, и ее в самом деле невозможно отправить к трону богини, то… Ловушка захлопнулась. Останется только спокойно ожидать собственной смерти - и это после того, как погибнут более слабые.
        Хофру стиснул кулаки, ощутил как ногти врезались в ладони. Боль немного отрезвила.
        Затем он уселся за стол, взял чистый лист бумаги и, сложив его пополам, написал всего лишь одно имя: «Делкош». Записка была тут же отдана послушнику - «Отдай это послание лично в руки Носящему Бриллиантовую корону, Делкошу». Теперь оставалось только ждать, и Хофру решил провести время за полезнейшим занятием. Он лег спать.
        … По пробуждении его ожидала ответная записка, гласящая, что Делкош после дневной трапезы будет ожидать Говорящего-с-Царицей на втором ярусе сада, в беседке «Явления Селкирет народу своему». Хофру глянул в окно - солнце приближалось к зениту, а заодно и к времени дневной трапезы. Он, жрец, пропустил утреннюю службу; был бы жив Первый Говорящий, уже бы пришлось понести наказание.
        «Но отчего же ты, Хофру, идешь на встречу с Делкошем, а не с Тестом? Решил приберечь Второго Говорящего на тот случай, если затея провалится?»
        Жрец и сам не знал. Но что-то внутри него уверенно подталкивало именно в этом направлении. В конце концов, кто такой Делкош? Презренный нобель. А рисковать в первую очередь нужно теми, кто не очень-то нужен.
        Тесто, хоть и безмерный добряк, был жрецом и преданным служителем Селкирет - следовательно, его можно было поберечь.
        - Ну что ж… - Хофру исподлобья глянул в зеркало. Вид, конечно, еще тот - но сейчас темные круги под глазами и лихорадочный румянец только на руку, подтверждение бессонной ночи, проведенной в тяжких раздумьях.
        Оставалось сочинить простенькую историю, в которую бы поверил блистательный обладатель бриллиантовой короны.

* * *
        Беседка «Явления Селкирет народу своему» походила на повернутый набок ящик. Белоснежный мрамор с розовыми прожилками послужил прекрасным материалом для изображения известного момента в жизни серкт: богиня исцелила умирающего своим жалом и хотела укрыться, но ее заметили серкт и пришли поклониться и принести скромную жертву. Барельеф был хорош: в фигуре богини чувствовалась скрытая мощь, исцеленный умирающий, казалось, вот-вот поднимется - серкт был изображен чуть приподнявшимся на локте, а прочие коленопреклоненные дети Селкирет выглядели смирными и благодарными, как и полагалось.
        Порой Хофру сожалел о том, что отец отдал своего первенца Хофру в Храм, посвящая Селкирет. Это было нечестно и неправильно - не оставить ему совсем никакого выбора! Кто знает - может быть, мальчишка Хофру мог стать ваятелем? Или ученым мужем, направляющим свою жажду познания на недра нового мира? Или, в конце концов, мореплавателем-путешественником…
        Но, на самом деле, выбор сделала сама кровь, отец - холеный нобель - был не виноват. Старший брат отца был жрецом, и старший брат старшего брата тоже был жрецом. О том, что новорожденному суждено служить Селкирет, стало ясно сразу же, как повивальная бабка обмыла тельце ребенка: на крошечном плечике глянцево поблескивала черная чешуйка.
        - Хранитель Таинств, - насмешливо констатировал Делкош, - я получил от тебя чистый лист бумаги. Полагаю, это означало…
        - Ты правильно понял, - Хофру освободился от капюшона и с наслаждением подставил лицо свежему ветерку, - я предложил встретиться и кое-что обговорить.
        - Тебе больше не кажется, что состояние божественной Териклес изменится? - ухмыльнулся нобель. Его огромные ручищи лежали на коленях, и Хофру почему-то представил, что эти звериные лапы могут с легкостью свернуть ему шею.
        - Я провел кое-какие исследования, - сдержанно произнес Хофру, все еще глядя на крепкие пальцы Делкоша, - похоже на то, что ты прав. Нам следует избавиться от Царицы сейчас, пока еще не слишком много серкт пострадало от отсутствия живительной силы. Но, должен тебя предупредить…
        Атласная, будто нарисованная углем бровь нобеля изогнулась.
        - Совет жрецов со мной не согласен, - весомо закончил Хофру, - мне придется провести ритуал одному… При этом мне не обойтись без помощников.
        - Странно, что они так слепы, - задумчиво пробормотал Делкош, - а в чем заключается ритуал? Я слыхал… про вырезание сердца, еще живого и трепещущего.
        Нобель выжидающе поглядел на Хофру.
        - Нет, на самом деле все не так. Эти ужасы - они для кумушек, благородный Делкош… Все еще хуже на самом деле.
        И Хофру с наслаждением углубился в описание процесса получения нового золотого яйца. Во-первых, количество ритуальных ножей. Шесть - на запястья, лодыжки, горло и сердце.
        - Так ее держать нужно? - Делкош не стал скрывать изумления.
        - Разумеется, - Хофру скривился, - всегда так было и всегда так будет. Кровь Царицы должна оросить землю этого мира, и в ее теле почти не должно остаться крови. Только после этого я смогу извлечь сердце, обращаясь к матери нашей Селкирет, но Царица, отдающая свою жизнь для народа, должна увидеть черное покрывало жреца лишь в последние мгновения до того, как потухнет ее взор…
        Нобель смерил Хофру недоверчивым хмурым взглядом.
        - То есть ритуал начинается без жреца?
        - Не мне менять вековые традиции, - проворчал Хофру, - жрец в это время находится на расстоянии десяти шагов и предается медитации, пребывая с Селкирет.
        - И это все?
        - Да, все.
        Воцарилось молчание. Делкош сидел, почесывая за ухом и думал, а Хофру тихо ждал и наблюдал за выражением красивого лица этого нобеля.
        - Имеет ли значение день? - наконец поинтересовался Делкош.
        - Имеет, - беззаботно отозвался жрец, - второй день полной луны.
        - Так ведь это же завтра!
        Хофру только руками развел - что же тут поделаешь?
        - Можно подождать до следующего… - начал было он, но Делкош оборвал.
        - Нет. Ждать нет смысла. Начнут умирать серкт, ведь сейчас время - наш главный враг.
        Делкош поднялся, чуть поклонился.
        - Я должен многое обдумать, Хранитель Таинств.
        - Я не буду тебе препятствовать, - улыбнулся Хофру.
        - Позволь… мне известить тебя, когда решение будет принято, - в глазах Делкоша метались нерешительность и тревога.
        - Я буду ждать, - твердо сказал Хофру.
        Потом нобель ушел, быстро и бесшумно, что казалось странным для такого большого серкт, а Хофру остался сидеть в беседке. Делкош, красавец и умница, проглотил наживку - оставалось только набраться терпения.

* * *
        Нобелей набралось чуть больше десятка. Их всех представил Делкош, но Хофру не стал даже запоминать их имена. К чему напрягать память, если все эти серкт в кипенно-белых одеждах могут и не дожить до рассвета?
        Хофру прекрасно понимал, что он и сам может не пережить грядущую ночь, но - хвала Селкирет! - он был жрецом, причем жрецом далеко не глупым… А потому уже придумал, что будет делать, если попытка убить Царицу не увенчается успехом.
        Делкош возглавил процессию. Они шли к Царице якобы по делам Носящего Рубиновую корону, делам столь неотложным, что дожидаться утра было равносильно самоубийству. Хофру плелся в хвосте, по привычке спрятав руки в широкие рукава одеяния, а лицо - в тени клобука. Немногочисленные стражи, попадающиеся на пути, низко кланялись Делкошу и едва ли не бормотали проклятия вслед Говорящему-с-Царицей. Впрочем, ничего в этом удивительного не было - огромные тугодумы в доспехах никогда не питали теплых чувств к жрецам Селкирет.
        … Вот и последний поворот, за которым переливались перламутровыми инкрустациями двери в покои Царицы.
        Делкош остановился, повернулся к нобелям.
        - Кинжалы?
        - Вот они, - Хофру со всей возможной почтительностью отогнул тряпицу, в которую были завернуты шесть ритуальных кинжалов, тонких, словно спицы, с ликом Селкирет на серебряных рукоятях.
        По правде говоря, ему пришлось изрядно постараться, чтобы разыскать все шесть имеющихся кинжалов - ведь одного всегда хватало, а прочие держали про запас в пыльных кладовых…
        - Разбирайте, - свистящим шепотом скомандовал Делкош, - ты берешь, ты, ты…
        Затем надвинулся на Хофру, грозя раздавить.
        - Повтори еще раз, жрец, что мы должны сделать.
        - Вы пройдете в опочивальню Царицы, схватите ее и перережете ей вены на руках, лодыжках… И шейную артерию. Я все это время буду медитировать рядом, и войду тогда, когда кровь Царицы в достаточной мере оросит принесенный в жертву мир. После этого все будет зависеть от того, насколько точно удастся вырезать ее сердце, - Хофру, произнося это, не спускал глаз с Делкоша. И на миг - всего лишь на миг - жрецу показалось, что породистое лицо Нобеля покрыла смертельная бледность.
        «А ведь ты не привык резать живых», - усмехнулся про себя Хофру, - «и тебе страшно оттого, что вы впятером будете убивать молодую и беззащитную женщину. Но ведь еще есть время повернуть обратно… Или уже нет?»
        - Да будет так, - выдохнул Делкош и судорожно сжал плечо жреца, - но я постараюсь не отходить далеко от тебя, Говорящий… Так, на всякий случай.
        - Твоя воля, благородный Делкош, - Хофру кивнул, - идемте же. Время настало.
        … Стоящие на часах серкт бессловесно пропустили нобелей, покосившись на черную фигуру жреца. Но Делкош и здесь не оплошал: указал на Хофру и мелодичным голосом возмутился - мол, как смеете столь непочтительно смотреть на Говорящего-с-Царицей?
        Драгоценные двери распахнулись, впуская убийц в маленький уютный мирок, наполненный милыми безделушками, запахом розового масла и разноцветным шелком. Стояла тишина, какая обычно окутывает сонный дом - но отчего-то у Хофру побежали мурашки по коже. Это напоминало шаги в кромешной темноте, когда того и гляди влипнешь в паутину…
        - Она там, - обронил Делкош, - идите туда, в опочивальню.
        Нобели послушно двинулись вперед, словно хорошо слаженный механизм.
        Хофру вздохнул, огляделся еще раз - в глаза бросились маленькие подушки на кушетке, вышитые разноцветным бисером, оставленная на низком столике золотая пряжка-скорпион, хрустальный пузырек с ароматными притираниями…
        - Поторопись, жрец, - напомнил Делкош, который, оказывается, глаз с него не спускал, - или ты забыл, для чего здесь?
        - Отчего же, помню.
        Хофру уселся прямо на пол, положил расслабленные руки на колени и прикрыл глаза. Медитация, провались все в Бездну…
        Он даже не дрогнул, когда за стеной, в соседней комнате, раздался испуганный вскрик Царицы. Не открыл глаз, когда она снова закричала - только распахнул собственное сознание, принимая страх, отчаяние и боль Териклес.
        «Неужели она мне солгала?» - мысли текли медленно и размеренно, как будто и не было за стеной растянутого на полу тела, как будто и не пролилась кровь из вскрытых вен.
        «Неужели новая царица не бессмертна?» - успел подумать Хофру.
        Заходили ходуном запертые двери. Стражи, оставшиеся по ту сторону, начали их ломать - но, конечно же, им не успеть… Нобели и Говорящий-с-Царицей успеют довершить начатое.
        … Или - нет?
        Хофру вздрогнул, когда услышал мужской голос.
        - Где она?.. Куда она делась? Всевеликая Селкирет!..
        Тут же последовал весьма чувствительный пинок Делкоша.
        - Жрец! Что там такое?
        - Ничего, - прошептал Хофру, - ничего… Значит, она говорила мне правду.
        - Какую еще… правду?
        Хофру глянул в бешеные глаза нобеля и спокойно пояснил:
        - Все изменилось, Делкош. Царица перестала быть той, что дарила нам жизнь. Эту жизнь, похоже, она забрала себе - и теперь стала не только бессмертна, но и неуязвима.
        За стеной вразнобой вопили нобели - теперь уже не переставая. Что-то ухнуло, грохнуло, затем со стуком распахнулись резные дверцы. На ковер мешком свалился один из убийц; он все еще сжимал в руке ритуальный кинжал, но кое-что изменилось. Его одежды утратили девственную белизну и стали раздражающе красными.
        - Предатель! - прохрипел Делкош.
        Его огромные, сильные руки метнулись к горлу Говорящего-с-Царицей - но Хофру был начеку. Да и сама медитация, пусть и кратковременная, позволила ему подготовиться к трансформе.
        Короткий, стремительный бросок на врага - и пальцы, обратившиеся глянцевой клешней, легко выхватили кусок мяса из бычьей шеи Делкоша.
        «Но ведь… это только начало, да, Хофру?»
        Конечно же, он был готов к подобному исходу, и знал наверняка, как поступит с заговорщиками. Оборачиваясь к побледневшим от ужаса нобелям, Хофру от всей души презирал их, этаких баранов, приведенных на бойню.
        «И ведь сами пошли, никто вас не заставлял», - отстраненно думал он, кромсая мягкие, податливые тела, отшвыривая их в сторону, чтобы не служили помехой.
        «Но ведь они пришли сюда, чтобы спасти остальных? Разве не кажется тебе это правильным? А ты, сам-то ты как поступишь, когда смерть начнет косить всех подряд, не разбирая?» - он отмахнулся от этих мыслей, как от надоедливого комара.
        В конце концов, сейчас жрец Хофру должен был защищать Царицу - и он защищал, добавляя к пестроте комнаты еще чуть-чуть красного.
        … А потом вдруг наступило затишье.
        «Интересно, видела ли Царица это представление?»
        Хофру словно вынырнул на поверхность мутного водоема. Завершая обратную трансформу, заметил, что Делкош еще жив. Даже странно было, что с такой раной он не отправился к Селкирет сразу же.
        - Будь ты проклят, - беззвучно шептали синеющие губы.
        Говорящий-с-Царицей присел на корточки рядом с умирающим великаном, подобрал валяющийся на полу ритуальный нож.
        - Я жрец Селкирет, - ответил Хофру, - и я уже проклят.
        Узкое лезвие кинжала мягко вошло под ребра нобелю. Хофру прислушался - а нет ли еще живых? Негоже, если найдутся выжившие и болтливые серкт, которые под пыткой расскажут о желании Говорящего уничтожить Царицу…
        Но таковых не нашлось.
        В покоях стыла тишина, густо замешанная на запахе крови.
        Хофру подобрал вышитую бисером подушечку, положил ее обратно на кушетку, и осторожно двинулся в опочивальню Царицы. Крадучись, на цыпочках… Даже не решаясь вообразить, что его может ждать там, в чертогах смерти.
        Он невольно отшатнулся, когда столкнулся на пороге с Териклес. Она выглядела так, как будто ничего и не случилось: ослепительно-белое платье, пряжки-скорпионы на плечах и медные косы, закрепленные на голове подобно ручкам амфоры. Ни следа крови ни на руках, ни на одежде… Только белки глаз стали алыми как маки.
        - А-а, Хофру, - насмешливо протянула сущность, - да ты никак решил проверить, действительно ли меня нельзя убить? Ну что, убедился?
        Низко кланяясь, жрец поспешно примерял на лицо маску встревоженного влюбленного. Поверит ли?..
        - Моя Царица, твое суждение обо мне ошибочно. Я пришел, чтобы защитить тебя - мне было видение, ниспосланное самой Селкирет, и я проник в твои покои… Как видишь, убил немало врагов.
        - Вижу.
        Она покачала головой, хотела что-то добавить - но в этот миг дверь не выдержала напора стражей. С треском и грохотом тяжелые створки, выломанные вместе с петлями, обрушились на пол.
        - Пошли прочь! - взвизгнула Царица, - прочь, прочь!!!
        Серкт замерли на пороге, будто наткнулись на невидимую стену. Хофру видел, как они смотрят на тела нобелей, на него самого, на Царицу… Хотя на последнюю стражи взирали с неизменным обожанием и почитанием.
        - Прочь!.. - от визга Териклес заложило уши.
        Хрустальный пузырек звякнул - и треснул по всей длине. Запах розового масла ударил тошнотворной волной, поплыл по комнате, почти осязаемый. Стражи наконец попятились, испуганно переглядываясь, затем и вовсе пропали из виду.
        - Я вот что хочу знать, Хофру, - прошелестела Царица, подходя почти вплотную, - что бы ты делал, если бы они меня убили, а? Нарушив ритуал? Ты ведь переврал его как только мог!
        - Моя Царица… Это все не так…
        - Молчи! - она рубанула ребром ладони по воздуху, пнула ножкой неподвижное тело Делкоша, - молчи хотя бы сейчас, Хофру. Я тебя спрашиваю, что бы ты делал? Ведь золотое яйцо…
        - Ни одной Царице не ведомо, как жрецы получают золотое яйцо, - Хофру покачал головой, разглядывая совершенное в своей красоте лицо чудовища, - ты тоже не знаешь, о божественная.
        - И чего же я не знаю? - она приподняла брови в притворном удивлении.
        Хофру натянуто улыбнулся. Похоже, настало время для откровенного признания?
        Он еще раз огляделся, перевел взгляд на собственные руки в багровых разводах.
        - Не имеет значения, как именно умрет Царица. От одного ли удара, или от двадцати. Золотое яйцо получают уже потом, с использованием различных ингредиентов, и получается оно из мертвого тела… И, по правде говоря, я сам недавно узнал об этом. Из записей первого Говорящего-с-Царицей.
        Лицо Териклес исказилось до неузнаваемости. Она сжала кулачки и подалась к Хофру, словно намеревалась его отколотить. Но затем быстро взяла себя в руки.
        - Отправляйся на поиски ключа, Хофру. Я жду, но мое терпение не бесконечно. Слышишь? Мне нужен Ключ, и мне нужны Врата!

* * *
        … Это в самом деле была ловушка. Хофру сжался, как загнанный в угол кролик; ему хотелось заснуть и проснуться разве что только перед собственной гибелью - чтобы не думать, чтобы не знать о том, как медленно вымирает великий народ серкт… Чтобы, наконец, не корчиться от безнадежного, черного отчаяния и ужаса перед разверзшейся бездной.
        Потому что надежды найти ключ и вернуться в прошлое Эртинойса более не осталось.
        А Царица - то новое, неведомое создание по имени Териклес - оказалась неуязвимой, что отсекало всякие мысли о правильном переходе в другой мир и создании новой Царицы.
        Хофру, конечно же, не видел происшедшего в опочивальне. Более того, сейчас он бы все что угодно отдал бы за то, чтобы посмотреть - а что же сотворила хрупкая Териклес, с крепкими и молодыми серкт, которые умерли один за другим. Он успел бегло осмотреть одного из них; впечатление было такое, словно какая-то неведомая сила попросту вытянула всю кровь прямо через поры в коже. Сделала ли это Териклес? Или ей помогал кто-то иной? А если и Териклес, то как ей удалось вырваться из мертвой хватки пяти сильных мужчин? Ответов на эти вопросы Хофру не находил, а оттого мучился еще больше.
        «Воистину был проклят тот час, когда молодая дурочка разбила ритуальное зеркало», - мрачно думал он, - «это и был конец нашей истории, истории вечных странников».
        Он сидел за письменным столом, положив подбородок на сцепленные пальцы рук. На темной столешнице светлым прямоугольником выделялся тот самый лист бумаги, где прежний Говорящий-с-Царицей изложил свои видения о Ключе. Меч Карающий, Камень Хранящий и цветок Жизнь Дарящий. Ха! Хуже и не придумаешь. Все равно, что искать потерянное колечко на линии морского прибоя…
        «Но ведь Говорящий все-таки верил в то, что Ключ здесь? Или все это… было обманом, заранее подстроенным?»
        Безнадежность и отчаяние навалились с новой силой, так что Хофру вдруг захотелось плакать. Глупо и просто, как ревут торговки из пригорода на базарной площади, чтобы слезы текли по щекам - а вдруг полегчает?
        Жрец хмыкнул. Кровь не смыть слезами, и точно также слезами не смыть страх перед неотвратимым. Но все же… А вдруг в записях Говорящего есть какой-нибудь секрет? Хофру вновь уставился на строки, нацарапанные неверной старческой рукой. Он смотрел на них до тех пор, пока буквы не начали двоиться перед глазами - но, само собой, ничего нового не увидел.
        - Проклятый старик, - пробормотал Хофру и лег щекой на прохладную поверхность стола. Оставалось только выть от безысходности, не иначе.
        … Он едва не подпрыгнул на стуле, когда в дверь несмело постучали. Затем раздался встревоженный голос мальчишки:
        - Говорящий-с-Царицей! Хофру Нечирет!
        - Войди.
        Хофру выпрямился на стуле, не забыв благоразумно прикрыть видения Говорящего другим листом бумаги.
        В келью ворвался юный послушник, совсем еще сорванец. Не отдышавшись, начал низко кланяться.
        - Говорящий… Царица зовет, тотчас же нужно явиться… И еще - в библиотеке нашли тело одного из братьев, но Тесто сказал…
        - Тесто?!!
        - Второй Говорящий, - быстро исправился мальчишка, - Второй Говорящий сказал, что сам займется телом.
        Хофру лишь плечами повел. Ну, отправился жрец путями Селкирет, ему-то, Первому Говорящему, какая разница?
        - Что за спешка у Царицы?
        Малец сверкнул черными глазищами.
        - Этой ночью на жизнь божественной снова покусились, Говорящий!
        На мгновение сердце замерло, как будто забыло о том, что нужно гнать кровь.
        Кто? Когда? И, самое главное, зачем?!!
        Неужели Тесто не утерпел-таки, и неужели не пошел ему на пользу урок, полученный Делкошем?
        Воображение тут же нарисовало бледного и дрожащего всем телом Второго Говорящего, приговоренного к пыткам и позорной казни… Если, конечно, Царица не расправилась с ним также, как с мятежными нобелями… И всюду, как в ту достопамятную ночь, были жуткие кровавые разводы, каких Хофру не видел даже в подземельях, где жрецы проводили эксперимент за экспериментом, перекраивая живую плоть разумных и не очень существ…
        - Что с тобой, Говорящий? - встревожился мальчишка, - тебе нехорошо?
        - Нет… - сделав над собой усилие, Хофру поднялся, - тебе известно, кто покусился на жизнь божественной Териклес?
        - А то! - по-простому брякнул послушник, - трое пробрались во дворец. Этот, как его… Ий-лур, карлик какой-то и наша птичка из сада Царицы!
        Вполне довольный собой, мальчишка круто развернулся на каблуках и помчался вперед, словно Говорящему-с-Царицей было необходимо указывать дорогу. А Хофру… Хофру снова опустился на стул. В ушах зашумело, перед глазами запрыгали серые мошки - «только и осталось, что свалиться без чувств!».
        - Ийлур, кэльчу и… Андоли, - прошептал он, - но зачем?!! Зачем?
        Сглотнув кислую слюну, Хофру кое-как натянул капюшон. Поглубже, чтобы любопытствующие увидели только бледно-золотистый подбородок жреца. Ноги отказывались идти, и Хофру от всего сердца пожелал, чтобы сказанное послушником оказалось всего лишь очередной издевкой Царицы.
        Но, увы, все было по-настоящему.
        Мальчишка вернулся, скорчил озадаченную гримаску.
        - Говорящий… Что с тобой? Идем, именно ты должен осмотреть пленников и пытать их!
        - Ничего, - покачал головой жрец, - ничего… Беги, передай, что я сейчас буду на месте.
        Глава 7. Несостоявшаяся сделка
        … - Андоли не могла нас предать. У нее не было возможности предупредить этих… серкт. Она все время была с нами.
        Слова утонули в холодной темноте подвала, и опять повисла тишина. Мертвая тишина подземелья, где, как ни напрягай глаза, не видно ни зги.
        Дар-Теен хмыкнул. Можно сколько угодно говорить вслух, пытаясь убежать от сводящего с ума безмолвия - но это ничего не изменит. Он по-прежнему оставался в плену, и по-прежнему впереди ждала неизвестность.
        Собственно, произошло именно то, чего он опасался: надежды Шеверта развеялись как дым на ветру. Оказалось, Царицу народа серкт вообще убить невозможно! По крайней мере, Дар-Теен не знал никого, кто бы выжил после такой раны. Ведь Шеверт пригвоздил ее к постели, она, эта бестия, должна была умереть тотчас же, причем в диких мучениях… Но нет. Не только не умерла, но еще и соизволила эффектно появиться сразу из четырех зеркал. И тогда в игру вступила Андоли, хрупкая девчонка - которая, как выяснилось, уже была с Царицей хорошо знакома.
        «А что дальше-то? Помнишь?»
        Дальше…
        Дальше все смешалось. Явь и бред.
        Дар-Теен так и не понял, что случилось после мольбы элеаны. Помнил только, что Шеверт, выкрикивая ругательства, бросился на девчонку с ножом - и тут же упал, как будто кто-то невидимый толкнул на пол. Странные это были ощущения, как будто тебя выпивают до дна, словно кружку воды… Пытаются выпить, давятся и отбрасывают. Всем телом о стену, да так, что хрустят кости.
        И за все это время Царица серкт ни разу не пошевелилась. Так и стояла, задумчиво глядя на распластавшуюся перед ней Андоли, а затем - кажется - произнесла:
        - Да, я тебя помню.
        И еще…
        Ийлур обхватил руками плечи и прислонился к холодной стене узилища.
        Было еще кое-что… Такое, отчего мороз продирал по коже.
        Когда он, Дар-Теен, валялся на полу царских спальных покоев, безуспешно пытаясь подняться и глядя, как задыхается Шеверт, Царица опустилась рядом с ним на четвереньки. Он взглянул в бездонные черные глаза, отчетливо увидел, как розовый кончик языка скользнул по пухлым губам… А потом царица серкт принялась его обнюхивать как большая собака, и ощупывать, словно щера на рынке.
        Дар-Теен тряхнул головой. На коже так и осталось ощущение тонких горячих пальцев, и мягких прядей цвета меди. Все это было невыносимо и мерзко вспоминать, потому что - в те мгновения - ийлур ощутил присутствие странного, кровожадного существа, укрывшегося в совершенной оболочке юной девушки.
        Морщась от боли в обожженных запястьях, он ощупал кандалы. Стоило, конечно, ожидать этого, но - видят Покровители! - как не хотелось оказаться в кромешной темноте, да еще и прикованным к стене.
        Впрочем, цепь казалась длинной. Дар-Теен поднялся и осторожно двинулся вдоль стены, надеясь хотя бы нащупать дверь. Идти получалось только мелкими шажками, серкт предусмотрительно надели железные браслеты и на ноги.
        «Ну, ничего, ничего», - Дар-Теен все пытался убедить себя в том, что положение его не так уж и лпохо, - «разве ты не попадал в передряги? И до сих пор выходил из них живым. Может, и здесь повезет. А может - и нет… »
        Столь мрачное заключение проистекло из ощущений, которые испытал в то мгновение Дар-Теен. А они оказались далеко не самыми приятными, учитывая, что пальцы наткнулись на чьи-то засыпанные мусором волосы.
        - Эй, - сказал ийлур, - кто здесь?
        Ответом было молчание.
        Дар-Теен чуть опустил руку - пальцы провалились в пустые глазницы черепа.
        - Шейнировы твари!
        Он попятился, с отвращением отряхивая руки. Ну не твари ли эти серкт? Небось, намеренно посадили его в камеру со скелетом, чтобы запугать и раздавить еще до первого дознания…
        Ийлур вернулся на прежнее место и уселся, привалившись к стене.
        «Хуже просто некуда… »
        Он хотел помолиться Фэтнару Пресветлому, но вспомнил слова Шеверта о том, что боги покинули Эртинойс, и передумал. Похоже, Покровителей и в самом деле больше не было. Оставалось надеяться только на себя, как надеялся бедняга Шеверт - и думать, думать. Старый учитель, синх по имени Альбрус, всегда говорил: из любого, даже самого безвыходного положения всегда найдется хотя бы два выхода. Следовательно, настало время как следует пораскинуть мозгами, а заодно и обмыслить еще раз все те странные события, которые с ним, Дар-Тееном, произошли.

* * *
        Ийлур по крупинкам собирал прошлое, которое было тщательно кем-то вытерто. Оставались факты - уверенность Эристо-Вет в том, что он был убийцей никому не нужной гадалки, ее решение идти до конца одной. А еще - непонятная игра метхе Альбруса, темная жрица, Лабиринт Сумерек, где ийлура напару с рабом что-то искали. Все. Больше Дар-Теену ничего не было известно об истории с Лабиринтом Сумерек.
        А много позже, занесенный неведомо как в будущее, Дар-Теен узнал о кровавой резне, что устроили элеаны и ийлуры. Не потому ли, что темная жрица похитила нечто ценное в том Лабиринте? А Эристо-вет? Что сталось с ней?.. Вдруг ее убила эта рыжая жрица, предавшая своего отца-Покровителя?
        Ийлур настолько отчетливо представил себе, как его Эристо-Вет, его зеленоглазую красавицу сжирает смертоносное покрывало Шейниры, что к горлу подкатил горький комок.
        «Да нет же, нет! Она не могла тогда погибнуть, просто не могла… Эристо-Вет не из тех, не из тех… »
        Он в отчаянии вмазал кулаком по бездушной и холодной стене. И толку-то? Лишь кожу на косточках содрал.
        В конце концов, даже если Эристо-Вет уцелела в Лабиринте Сумерек, ее убила болезнь, насланная пришлым народом. И ничего не изменить, вот что страшно и горько.
        «Разве что ключ найти? Но он у темной жрицы, а где ее искать - одной Шейнире ведомо».
        Дар-Теен выругался. Глупая записка, похожая на чью-то шутку… А он, как дурак, надеется - и это в то время, когда и жизнь-то подходит к концу!
        Он устало закрыл глаза, представляя себе Эристо-Вет, живую и здоровую. Заныло сердце. Оно всегда болезненно сжималось, когда ее не было рядом, когда они расстались.
        - Э, братец, да так и с ума сойти недолго, - пробурчал себе ийлур. И вздохнул, - найти бы того, кто подтер мне воспоминания. Уж я бы из него вытряс все… Все!
        Еще через мгновение Дар-Теен невольно сжался в комок: заскрежетал ржавый механизм замка, заныли давно не смазываемые петли.
        «Пришли, гады», - он прищурился на багровую полосу, появившуюся на полу.
        Стало светлее, и привыкшие к темноте глаза заслезились. В камеру, бряцая легкими доспехами, ввалилось сразу четверо серкт - похожих друг на друга, черноволосых и черноглазых, с густым золотистым отливом кожи. Первый из них ткнул пальцем в Дар-Теена и что-то прокаркал на своем наречии - но ийлур больше не смотрел на них.
        Его взгляд словно обрел собственную волю и прилип к скелету в углу.
        Это был скелет элеана, и провалялся он здесь невесть сколько лет. В спутанной и запылившейся пакле волос ярко блестела крупная лазуритовая бусина, а рядом с черепом, на стене, было нацарапано: «Иди в храм Дракона».
        - Тарнэ, - растерянно пробормотал Дар-Теен.
        Он хорошо помнил адепта храма Великого Дракона - равно как и нераскрытые его тайны. И вот теперь скелет элеана по имени Тарнэ вдруг оказался в той же камере, куда поместили Дар-Теена. Случайность? Или же… Верный расчет верховной жрицы того, кто стережет само время?!!
        Между тем скелет привлек внимание серкт.
        Один из них задумчиво поводил пальцами по выцарапанной надписи, с сомнением сказал что-то товарищу. Словно они и не знали, что ийлура бросят в камеру, где еще сидит прежний узник. Другой серкт только плечами пожал и снова закаркал, тыкая в Дар-Теена.
        Ийлур не стал сопротивляться, когда его освободили от цепи, подхватили под руки и поволокли прочь из камеры.
        Иди в храм Дракона… Хм… Было ли это знамением того, что и из этой передряги удастся выйти живым и здоровым? Или это был крик о помощи самого Тарнэ, оставленного умирать в одиночестве и темноте?
        - T’heine Nechirett, - переговаривались серкт, - ein zhrets sella’h.
        «Жаль, что не понимаю», - Дар-Теен покорно висел на крепких руках воинов чужого народа и осторожно поглядывал по сторонам.
        Сперва его волокли по длинному коридору, по обе стороны утыканному низкими дверцами и ржавыми подставками для факелов, затем - по крутой винтовой лестнице, здесь даже пришлось шагать самостоятельно, постоянно ощущая упирающийся в спину стальной клинок. Они задержались перед тяжелыми, обитыми бронзовыми полосами дверями, а когда створки неохотно распахнулись, Дар-Теен вдруг очутился в довольно светлом и совершенно пустом зале с большими - но забранными решетками квадратными окнами.
        Недоумевая, ийлур огляделся. И правда, зал был пуст: стражи торопливо вышли прочь, раболепно кланяясь неведомо кому, грохнул тяжелый засов…
        «Зеркало!» - внезапно догадался ийлур, - «здесь есть зеркало».
        Оно преспокойно висело на стене - большое, из полированного серебра, обрамленное невиданными позолоченными цветами.
        И сердце упало, когда ийлур вспомнил фокусы царицы серкт.
        «На съедение меня, что ли, привели?» - он передернул плечами, озираясь.
        Царицы пока что не было видно, да и в зеркале отражался только грязный и оборванный ийлур в ржавых кандалах.
        Дар-Теен в сердцах плюнул себе под ноги и поплелся к окну. Странными были они, эти серкт. Что надо, зачем - не понять… И Царица их - штучка еще та. Бессмертное чудовище, иначе и не назовешь.
        Сквозь решетку Дар-Теен увидел желтую глухую стену какой-то постройки и синий лоскуток неба. Ийлур вздохнул: бежать из этого зала было, к сожалению, невозможно. Даже переход сквозь Границу вряд ли помог бы: все-таки он был здесь заперт снаружи.
        Дар-Теен вздохнул снова… И едва не подпрыгнул, ощутив на плече горячую ладонь. На него взирала царица серкт - с ухмылкой, не предвещающей ничего хорошего.

* * *
        Она не торопилась. Дала как следует себя рассмотреть, все - начиная от сплетенных из тонких ремешков сандалий и заканчивая собранной из скорпионьих жал диадемой. Одеяние Царицы было простым, два белоснежных полотна, скрепленных на плечах золотыми пряжками, а на талии прихваченных тонким пояском, но простота эта с лихвой окупалась обилием золота. Оно было повсюду: на запястьях, на щиколотках, обвивалось вокруг нежной шеи, цепочками путалось в ярко-рыжих волосах. Даже кожа Царицы была странного золотого цвета. Не желтого, а именно золотого, с легким отливом - будто она старательно припудрилась драгоценной пудрой.
        И, пока Дар-Теен мучительно соображал, что делать - то ли кланяться, то ли попытаться свернуть бестии шею - она с живейшим интересом рассматривала ийлура. Тонко очерченные ноздри подрагивали, словно у охотничьей собаки, а в черноте широко распахнутых глаз блестело сомнение вперемешку с восторгом.
        «Покровители! Да что ей от меня нужно?»
        А перед мысленным взором, раз за разом, задыхался Шеверт, придавленный невидимой силой к полу. Игра в «молчанку» становилась невыносимой.
        - Что тебе нужно? - Дар-Теен не выдержал первым, - если хочешь меня убить, то… Чего ждешь?
        - Если бы я хотела тебя убить, то сделала бы это еще в спальне, - тотчас же отрезала Царица на превосходном Общем. Ее голос… Показался Дар-Теену божественным пением. Низкий и бархатистый, ласкающий слух и усыпляющий клокочущую в душе злость.
        - Тогда… что? Я не понимаю.
        Ийлур по привычке хотел развести руками, но в запястья тут же врезались кандалы. Он бросил взгляд на Царицу - не потешается ли? Юное лицо было неподвижным и серьезным. Ни тени насмешки.
        - Я чувствую в тебе след Ключа, - сказала правительница серкт, - именно поэтому ты до сих пор жив.
        Дар-Теен едва сдержался, чтобы не сказать пару крепких словечек.
        Они что, сговорились? Сперва странная записка про ключ, теперь Царица почувствовала в нем след этого самого ключа - не иначе, на нюх…
        - Принеси мне его, - отчеканила серкт, обходя Дар-Теена по кругу, - принеси, и я награжу тебя. Достойно награжу!
        - Но…
        - Молчи, - завораживающий голос Царицы неким загадочным образом обрел твердость стали, - ты не можешь обмануть меня. Я знаю, ты держал ключ в руках, а значит - рано или поздно к нему вернешься. Принеси мне его, и… Я позволю тебе править рядом со мной. Вечно.
        Дар-Теен моргнул. Дело, однако, зашло далеко: теперь Царица серкт предлагала ему трон в обмен на этот самый ключ. И не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать, то ли… Вправду стать царем серкт!
        Он почувствовал, как нервно дернулась щека, и скривился.
        - Царица, я не понимаю твои речи. Я не знаю, о каком ключе ты говоришь. И, уж конечно, не могу его принести - хотя бы потому, что закован в цепи и сижу в подземелье.
        - Любопытно, - серкт продолжала медленно ходить вокруг, - ты хочешь меня убедить в том, что не знаешь, как этот ключ выглядит?
        - Не знаю, - честно признался Дар-Теен, - если ты подскажешь, то буду благодарен…
        Она остановилась - чуть сбоку и сзади, так, что ийлур на миг потерял ее из виду.
        - Никто этого не знает… Ключ живет рядом с Вратами, и может принимать любые формы. Такие, какие ему удобны. Но всегда он обладает странными, необъяснимыми свойствами. Возможно, животворящими, а возможно - и смерть несущими.
        Нежное, ласкающее прикосновение к плечу.
        - Но, как бы там ни было, ты все же принесешь мне его.
        Пальчик Царицы переместился к шее, туда, где прослушивается биение сердца. Дар-Теен вдохнул легкий аромат розового масла, и отчего-то закружилсась голова.
        - Ты должен мне его принести…
        Бездонные глаза серкт оказались совсем близко. Глаза, в которых тонул солнечный свет и вязла, словно комар в смоле, воля.
        - Что за чушь, - Дар-Теен отшатнулся, - как я могу принести то, о чем не знаю? Да если бы и знал, то не принес бы. Не стоит забывать, ваше величество, кто я, а кто ты.
        На золотисто-розовых губах Царицы мелькнула непонятная улыбка, и она сделала маленький шажок назад, восстанавливая прежнюю дистанцию.
        - А-а, вот в чем дело! Я должна была это предвидеть…
        И задумалась, даже отошла к окну.
        - А ты полагала, что я так и брошусь тебе служить? Той, которая уничтожила мой народ?
        - Не стоит меня в этом винить, - пропела Царица.
        Она стояла и, склонив набок голову, смотрела на небо - на тот его кусочек, который был виден из окна.
        - Такова моя природа, и я ничего с этим не могу сделать.
        - И все? Это все, что ты можешь сказать?
        Дар-Теену уже начинало казаться, что он тяжело болен и бредит. Да, именно бред и напоминал весь этот разговор с правительницей чужаков!
        - Нет, не все. Вот послушай, ийлур… Я случайно встретила в этом мире синха - кажется, так вы их называли? - который тоже прикасался к ключу. Но увы. Мерзкое создание предпочло наесться яду и издохнуть прежде, чем я заставила его принести мне наше сокровище. Этот синх… Подыхая, случайно назвал одно имя. Дар-Теен. Это ведь ты?
        Он стиснул зубы, проклиная себя за то, что недооценил Царицу.
        - Впервые слышу это имя.
        - Замечательно, - серкт качнула головой, - значит, ты принесешь мне Ключ. Значит, я не ошиблась!
        - Можешь думать все, что тебе угодно, - оборвал ее Дар-Теен, - но даже если я когда-нибудь и найду этот самый «ключ», то уж конечно не отдам его тебе, царица пришлых.
        Казалось, она вздохнула. Потом легонько пожала плечами.
        - Я даю тебе три дня на размышление, ийлур. Либо ты отправляешься искать то, что нужно мне - либо будешь долго, очень долго умирать в мучениях.
        «Умирать?» - он смотрел, как золотистая фигурка в белом платье медленно идет по безликому и серому залу. Он жалел, что не умер тогда, в спальне. Когда нет выбора - легко, когда есть - стократ тяжелее принять решение.
        - Я бы предпочел смерть, - выдохнул ийлур, глядя сверху вниз на изумительной красоты лицо.
        - Это слишком легко, - усмехнулась Царица, - я даю тебе три дня.
        И вдруг ее правильное, совершенное лицо исказилось, превращаясь в маску кровожадной шейнировой твари.
        - Представь себе, ийлур, каковы будут твои мучения.
        И резко сжала кулачок, сдавливая сердце Дар-Теена.

* * *
        -… Тише.
        Боль не отпускала, раскаленной нитью прошив внутренности.
        - Ты должен… успокоиться.
        Перед глазами плавали пятна всех оттенков красного, вспухая и лопаясь пузырями. И каждый раз, когда розово-вишневая масса разлеталась горячими брызгами, кто-то дергал за стальную нить, коварно удерживая над пропастью беспамятства.
        - Успокойся. Глубже дыши.
        На миг мельтешащие перед глазами хлопья разошлись, и Дар-Теен увидел лицо ненавистного бледно-золотого оттенка. Взгляд серкт ледяной иголкой вошел в красноватую кашицу, кольнул где-то рядом с сердцем… А затем послышались негромкие слова молитвы, читаемые на неведомом языке.
        Дар-Теен судорожно пошарил рукой, нащупал жесткие пальцы чужака и изо всех сил сжал их.
        - Оставь… меня…
        Боль на миг отступила, но тут же вернулась вместе с лопнувшим пузырем. Голос, читающий молитвы, умолк.
        - Ты должен забыть то, что внушила тебе Царица.
        - Но разве?..
        И снова рывок невидимой нити, и снова рассудок накрыла багровая волна.
        Рядом кто-то читал молитвы на языке чужаков.
        - Я могу облегчить твои страдания, ийлур.
        - В обмен на что?..
        - Ты ответишь на все мои вопросы.
        - А, вот как…
        Задыхаясь, Дар-Теен приподнялся, с силой зажмурился. Кажется, помогло - взгляд прояснился, и ийлур понял, что больше не сидит в темном подземелье. Он лежал на чем-то мягком в светлой и просторной комнате, и снова к нему склонялся худощавый серкт в черных одеждах.
        «Жрец!» - мелькнула догадка. И ведь правда, Шеверт говорил о том, что жрецы носят черное…
        Кто-то снова шутя дернул за нить, и Дар-Теен взвыл.
        - Что… тебе… нужно?
        - Не слишком много, - с легким пришепетыванием заверил жрец, - но я не могу исцелить тебя так, как это можешь сделать ты сам.
        Ийлур перекатился набок и вцепился рукой в пылающую голову. Волосы оказались мокрыми, как будто он только что вышел из воды.
        - Ты должен уяснить одну вещь, - сухо посоветовал жрец, - ты должен понять, что Царица тебе ничего не сделала. Как только ты это осознаешь, станет легче. Ты ведь уверен в том, что она призвала силу Селкирет? Но это не так. Она просто внушила тебе ощущение боли.
        «Покровители! Но это же… невозможно!»
        - Это так. Лучше будет, если ты меня послушаешься, потому что три дня попросту лишат тебя рассудка.
        Откинувшись на пропитанное потом одеяло, Дар-Теен попробовал дышать глубоко и спокойно. Попытался смять и выбросить прочь образ черноглазой Царицы, как будто они никогда не встречались, и никогда она не заглядывала ему в душу. Дар-Теен извлек из ларца воспоминаний солнечный облик Эристо-Вет, прикоснулся к ее гладкой щеке, вдохнул спокойный аромат кожи.
        «Где же ты теперь, моя воительница? И суждено ли нам встретиться вновь?»
        Эристо-Вет, смеясь, убегала в глубину цветущего яблоневого сада, и догнать ее никак не получалось.
        - Эристо! - запыхавшись, крикнул ийлур, - не оставляй меня!
        И понял, что проснулся.
        Он по-прежнему находился в светлой комнате, и по-прежнему рядом с кроватью сидел худощавый жрец. Локтями серкт оперся о колени, а подбородок положил на сцепленные пальцы рук. Глаза его были закрыты, но губы беззвучно шевелились, произнося молитву страшной богине Селкирет. А солнечные зайчики бесшабашно прыгали по ритуальному одеянию, по бледному лицу, по иссиня-черным волосам, собранным в короткий хвост…
        Взгляд ийлура метнулся к окну - ну конечно!
        Его вытащили из одного узилища, чтобы поместить в другое.
        Широкое окно было снаружи забрано зловещего вида ржавой решеткой.
        - Как ты себя чувствуешь?
        Дар-Теен повернулся к жрецу. Тот, оказывается, внимательно наблюдал за пленником.
        «Какой вежливый, гад», - нахмурился Дар-Теен.
        Теперь уже он точно не знал, как следует вести себя с чужаками. Убивать всех подряд не получилось, но вести светские беседы тоже казалось неуместным.
        Чтобы немного выиграть время, ийлур поднялся и сел. Провел ладонью по слипшимся от пота волосам, затем хмуро оглядел жреца. Уже не юноша, но едва ли вступивший в пору зрелости - «Интересно, а как он превращается в чудовище?» - и руки с чересчур тонкими для мужчины запястьями, ладонь запачкана чернилами…
        - Что тебе нужно? - угрюмо спросил Дар-Теен.
        - Я хочу поговорить с тобой до того, как тебя убьет Царица.
        - Откуда ты знаешь, что она меня убьет?
        Жрец пожал плечами, а в черных глазах вспыхнул и погас огонек превосходства.
        - Глядя на тебя, я не уверен в том, что ты захочешь ей служить. Ни один из твоего народа не пожелал нам служить. Следовательно, очень скоро тебя не станет.
        Дар-Теен вдруг подумал, что лицо этого серкт никак нельзя назвать отвратительным или отталкивающим. Оно было другим, не похожим на лица ийлуров - но вместе с тем казалось довольно правильных и даже приятных очертаний.
        И вдруг - словно удар молнии - его охватил страх.
        Что, если Царица возьмет - и заставит его идти за ключом? Точно так же, как заставила страдать от несуществующей боли?
        Он исподлобья смотрел на жреца.
        - Зачем ей меня убивать, если она может просто меня принудить делать то, что нужно?
        - О, нет, - губы серкт тронула надменная полуулыбка, - ее возможности не безграничны. К счастью. Если бы она могла подчинить тебя, то не стала бы использовать пытку… Но ты можешь согласиться идти за ключом, ийлур.
        - Предпочту отправиться к Покровителю, - отрезал Дар-Теен. Все уже было решено - наверное, еще в те мгновения, когда он смотрел на задыхающегося Шеверта.
        Жрец усмехнулся и медленно поднялся. Роста он оказался невысокого, да и сложением напоминал элеана - разве что без крыльев.
        - Позволь, я кое-что тебе объясню, - тихо сказал он, - выслушай меня очень внимательно, и только затем принимай решение.
        «Ну, попробуй, попробуй», - подумал про себя Дар-Теен.
        И чем дольше говорил жрец, тем тревожнее становилось на душе. Ведь все оказалось далеко не так просто, как он, простой воин, себе это представлял!
        На одном из северных островов в начале времен Творец оставил Врата. Он спрятал их глубоко под Пирамидой из вековечного льда, запер на ключ, а ключ оставил смертным, предоставив тому самостоятельно решить, какую форму лучше всего принять. Врата эти были единственной точкой, где сходились все дороги вселенной. Тот, кто открыл бы Врата, мог попасть в любой из существующих миров - а мог попросту черпать из них саму жизнь. Этим-то и приглянулись врата народу вечных странников серкт, которые были созданы паразитами, выпивающими мир и потому обреченными на вечные скитания. Обретя врата, серкт могли бы обрести и мир, питаясь жизнями миров других, но… но вот незадача! Во-первых, никто не знал, как именно выглядит ключ, и как его искать. А во-вторых - оказалось, что пока что серкт не могут войти в пирамиду и, следовательно, достигнуть врат.
        … Дар-Теен хмыкнул.
        - Ты полагаешь, что после всего услышанного, я брошусь искать ключ для вашей Царицы? Да вас нужно давить, как клопов!
        - Мы не виноваты в том, что были созданы именно такими, - безмятежно отозвался жрец, - без ключа мы продержимся здесь ровно до тех пор, пока нас будет подпитывать башня Могущества, а затем убьем Царицу и двинемся дальше в поисках новых земель, теряя детей, слабых и больных серкт…
        - Будет лучше, если вы никогда не разыщите иной мир, - ийлур покачал головой, - я не пойду за ключом, как говорил и ранее.
        - Но ты не дослушал, - черные глаза серкт превратились в хитрые щелки, - все дело в том, ийлур, что достигнув Врат ты можешь вернуться в этот же мир, но в другое время. Я не знаю, как ты попал сюда - и откуда - в то время как более ни одного ийлура не осталось под этими небесами, но… подумай хорошенько. Зная совершенные в прошлом ошибки, их можно исправить и…
        Дар-Теен вдруг успокоился. Все сомнения, страхи - все ушло, потому что этот серкт лгал.
        «И не краснеет, вот ведь народ!»
        Хотя… Синхи тоже не краснели, когда самозабвенно врали.
        - Я не верю тебе, жрец. С какой стати ты вообще говоришь мне об этом?
        Тонкие пальцы серкт сплелись домиком на груди.
        - Добыв ключ, ты мог бы изменить наступившее настоящее.
        - И об этом говоришь ты?!! Ты, серкт? Или ты предатель среди своих, и хочешь, чтобы ваши корабли так и не добрались до этих земель?
        Атласные брови жреца насупились, и он, казалось, глубоко задумался. Затем пробурчал:
        - Все дело в том, что здесь нами была допущена ошибка, и история покатилась не по той дорожке. Это касается и Эртинойса, если хочешь знать. А потому я повторю: было бы неплохо, если бы ты, найдя ключ, вернулся в прошлое своего мира.
        - И как это повлияет на ваши пути, а? - Дар-Теен решил не сдаваться. Все-таки лгал этот серкт, иначе и быть не могло!
        - Все взаимосвязано, - жрец покачал головой, - ты не понимаешь сейчас этого… Но упавший в Эртинойсе листок может послужить причиной землетрясения в старом мире серкт. Если ты сделаешь что-нибудь не так, как делал раньше - все изменится, поверь мне… Впрочем, я не буду с тобой спорить, ийлур. Подумай хорошенько - теперь уже над моим предложением. Ведь у тебя еще есть два дня.
        Ийлур с силой провел пальцами по волосам, от лба к затылку, в безуспешной попытке привести в порядок скачущие мысли.
        Итак, жрец серкт предлагал сделку… В какой-то мере предавая собственную правительницу и свой народ. Предлагая Дар-Теену не спорить с правительницей и отправиться за ключом - «найди то, не знаю что?» - а затем этот ключ использовать в собственных целях…
        «Ой, а в собственных ли? Жрец не так-то прост, это точно! И явно что-то не договаривает».
        Он еще раз внимательно оглядел молодого серкт, прикидывая, где и как тот мог сказать не всю правду. Жрец стоял посреди комнаты и задумчиво тер чернильное пятно на ладони, а солнце искрилось в бархате его одеяния.
        - Ну, допустим… - нерешительно начал ийлур, - допустим, я соглашусь. Но ведь одного ключа мало? Ведь так?
        - Разумеется, - тотчас отозвался серкт, - помимо ключа нужно еще и войти в Пирамиду. Когда я был там в прошлый раз, она сожрала семерых отважных воинов, но так и не подпустила нас к Вратам.
        - Значит, если я попытаюсь туда спуститься сам, то и меня не станет?
        - Полагаю, именно так и будет.
        В комнате повисло напряженное молчание. Жрец прохаживался, шелестя одеждами, а Дар-Теен сидел на кушетке и смотрел на игру солнца в складках черного бархата.
        - И все-таки… - он вскинул глаза на серкт, - как же я тогда смогу попасть… В былое?
        - Вот в этом весь вопрос.
        Жрец опустился на табурет, долго шарил в нагрудном кармане - а затем извлек обрывок пергамента, на котором, словно детской рукой, были изображены странного вида каракули. Он протянул написанное ийлуру.
        - К слову, ты можешь это прочесть?
        Дар-Теен покрутил в руках пергамент.
        - Это я видел внутри пирамиды, - добавил серкт, - возможно, здесь мы сможем найти способ, как проникнуть внутрь и дойти до Врат.
        - Но я впервые встречаю подобные письмена, - Дар-Теен вернул находку жрецу, и от его взгляда не укрылось, как разочарованно вздохнул серкт.
        Ийлур сказал чистую правду: такие закорючки он нигде и никогда не встречал ранее. Ни в свою бытность простым воином Северного Берега, ни во время службы Ордену Хранителей.
        -Что ж, - изящные пальцы жреца погладили новенький пергамент, - это ничего не меняет. Нужно сперва добыть ключ - а уж потом… Потом мы с тобой встретимся и будем думать, что делать. Быть может, сам ключ поможет нам расшифровать эти надписи? Не знаю… Но это не меняет дела: мы должны кое-что исправить в своем настоящем, а для этого ты должен отправиться в прошлое.
        Серкт в упор глянул на ийлура.
        - Так ты начнешь поиски ключа? Царица сказала правду: единожды обладая им, ты рано или поздно к нему вернешься, с помощью других или сам.
        Дар-Теен пожал плечами и с самым равнодушным видом поинтересовался:
        - А если я найду ключ, что будет дальше?
        - Дальше мы с тобой будем действовать заодно. Я приложу все усилия, чтобы расшифровать запись, а затем собственноручно доставлю тебя к Пирамиде, - без запинки выпалил жрец. Так, словно давным-давно заучил и отрепетировал эту фразу.
        «Больно хитер ты, братец», - подумал ийлур, - «к чему тебе отправлять меня, когда ты сам, обладая Ключом, сможешь использовать Врата?»
        Он, не отрываясь, наблюдал за выражением лица серкт, надеясь поймать хотя бы тень неуверенности или опасений - но тщетно. Лицо врага словно окаменело, застыло в доброжелательной улыбке.
        - Я подумаю над твоим предложением, - сказал ийлур.
        - Подумай, - согласился жрец, - у тебя еще есть время.

* * *
        … Он снова остался один. В светлой комнате с решетками на окнах, без кандалов и с миской горячей каши, которую торжественно принес воин серкт и оставил на табурете.
        Дар-Теен прошелся из угла в угол, обошел комнату по периметру. Сидеть он просто не мог, после всех новостей-то. Разумеется, кое-где серкт в черном лгал, но кое-где - в этом Дар-Теен был твердо уверен - сказал правду. Так что… Похоже, ему, Дар-Теену, не оставалось ничего иного, как согласиться с предложением царицы серкт и отправиться за неведомым ключом.
        «А что дальше?» - ийлур остановился у окна, глянул на краешек неба.
        Облако, виднеющееся рядом с крышей желтого строения, было окрашено в розовый цвет, солнце садилось, уступая место ночным светилам.
        «Но ты ведь и сам можешь придумать, что делать дальше», - он прислонился к прохладной стене лбом, - «тебе следует найти ключ, а после - после никогда не встречаться с этим жрецом и самому искать пирамиду. Вопрос только в том, как долго ты будешь шататься по заснеженным пустыням, и сможешь ли спуститься к Вратам… »
        В душе мутной волной поднималась злость, на самого себя, на незнание таких важных вещей, как местонахождение ключа и пирамиды.
        «Погоди-погоди, приятель! А как же надпись над головой Тарнэ, и записка, которую нашли у тебя за пазухой?»
        Ну, конечно.
        Перед смертью Тарнэ успел нацарапать «Иди в Храм Дракона», а в записке было сказано, что ключ у темной жрицы. Но кого в таком случае, нужно отыскать сначала?
        «Наверное, проще явиться в Храм», - решил ийлур, - «этот хотя бы не может прятаться, стоит себе на мысе… А вот с жрицей придется повозиться, побери ее Шейнира. Возможно, ее и в живых-то нет! Ведь все ийлуры погибли… »
        Дар-Теен успокоился окончательно. Решение было принято, маршрут намечен. Оставалось только дождаться очередной беседы с Царицей серкт и дать свое согласие. Как просто!
        И он взялся за кашу, памятуя о том, что без еды силы уходят слишком быстро.
        В комнате быстро темнело. Сквозь тонкую, как ниточка, щелку между дверью и косяком, сочился красноватый лучик и доносились приглушенные голоса серкт.
        Дар-Теен подкрался на цыпочках к двери, приник ухом к замочной скважине - похоже, стражи развлекались игрой в кости, бодро грохоча ими по дереву, наверное, по перевернутой бочке.
        Ийлур вздохнул. Его снова одолевали неприятные, горькие мысли - об Эристо-Вет, об украденных воспоминаниях… А потом и об Андоли, и о Шеверте.
        «Хотелось бы знать», - ийлур зевнул, - «что с ними теперь? Ну, с Андоли и так все ясно… Наверняка лижет пятки своей Царице, как и полагается верной собаке. А вот Шеверт… Неужели его больше нет?»
        Тут Дар-Теену подумалось, что, может, оно и к лучшему, если Шеверт погиб. По крайней мере так он был избавлен от пыток и от сомнительной радости встретиться со жрецами серкт.
        «А я живу только потому, что когда-то имел удовольствие держать в руках ключ».
        Ийлур ходил по комнате, не находя себе места.
        Ключ, ключ.
        Синх, который тоже держал его в руках, предпочел умереть… Но перед смертью сболтнул его, Дар-Теена имя.
        Что за синх? В своей жизни он, ийлур, знался только с двумя из них. Первым был Элхадж, вторым - метхе Альбрус, один из четверки, правящей Орденом Хранителей. Могла ли Царица захватить в плен Элхаджа? Или Альбруса? Оба они были слишком могущественны - «но, разумеется, только в присутствии Покровителей!».
        А если Покровителей не стало, и Элхадж, Верховный жрец храма Шейниры, и Альбрус - все они оказались совершенно беззащитны перед правительницей серкт.
        Оставалось решить: а что такого мог держать в руках он, Дар-Теен, и Альбрус? Или Элхадж?
        Ийлур вздрогнул, осененный внезапной догадкой.
        А что, если?..
        Ведь было сказано, что ключ может принимать любую форму… Если только это действиетльно так, то…
        Под небом Эртинойса существовал только один предмет, которым временно обладал Дар-Теен, и который затем украл синх Элхадж - и предметом этим был меч, носящий имя «Черный Убийца».
        Когда-то… Дар-Теен нашел Черного Убийцу в Кар-Холоме, и это было так давно, что почти стерлось уже из памяти. А потом Элхадж прикарманил оружие, бросив Дар-Теена умирать под обрывом.
        Значило ли это, что Черный Убийца - это ключ к Вратам?
        Одни догадки, не более.
        А если и так - то где его искать?
        «У темной жрицы, провались она в шейнирово царство… »
        Ийлур усмехнулся.
        Еще раз прошелся по темной комнате - можно было улечься спать, но мысли прыгали и беспокойно кружились. Какой уж тут сон?
        Дар-Теен вновь приник ухом к замочной скважине. Там, за дверью, воцарилась тишина, как будто серкт уснули на посту, и это казалось странным.
        - Бездельники, - пробурчал ийлур, - разве можно так стоять на часах?
        Вместо ответа заскрипел проворачиваемый в замке ключ. Дар-Теен отскочил вглубь комнаты, затем быстро улегся. Пусть думают, что пленник спит и десятый сон видит!
        Дверь отворилась.
        Сквозь прищуренные веки он видел, как в комнату скользнул какой-то мальчишка.
        - Дар-Теен, - позвал странный гость звонким голоском Андоли, - ты меня слышишь? Проснись!

* * *
        «Андоли».
        Он произнес про себя ее имя, пытаясь понять - будит ли оно злость или отвращение к предателю. Но ни первого, ни второго не было, для Дар-Теена бескрылая элеана была и осталась несчастной и никому не нужной девчонкой.
        - Дар-Теен, - она, крадучись, приблизилась к кровати и осторожно заглянула в лицо, - почему ты не отзываешься? Не спишь ведь…
        Ийлур приподнялся на локте.
        - Лучше скажи, когда ты успела предупредить Царицу. Все время ведь с нами была. Или у чужаков свои секреты?
        Этого оказалось достаточно, чтобы элеана поникла и ссутулилась, отчего стала казаться еще меньше.
        - Глупо оправдываться, да? - в темноте не было видно выражения ее лица, но ийлуру казалось, что Андоли улыбнулась, горько и обреченно. Как преступник, только выслушавший смертный приговор, - Я не предавала ни Шеверта, ни тебя. Я даже попыталась вас спасти, когда Царица была готова расправиться с посягнувшими на ее жизнь.
        - И?
        - Что - и? Дар-Теен, ты не понимаешь… Я пришла, чтобы помочь тебе бежать отсюда, здесь слишком опасно…
        Он оборвал ее бормотание.
        - У тебя получилось вызволить Шеверта? Он жив?
        Андоли умолкла и отвернулась.
        - Так… Ясно.
        Дар-Теен сел на своем ложе, быстро глянул в приоткрытую дверь. Значит, Шеверт все-таки погиб, так и не осуществив свой план… Хотелось бы знать, какую роль во всем это представлении играла Андоли… На самом деле.
        - Я слышал твои последние слова, - глухо сказал он, - ты знала Царицу раньше. То, что ты здесь, доказывает только то, что она тебя простила и приняла обратно. Если, конечно же, было за что прощать!
        - Дар-Теен… - почти простонала элеана и всплеснула руками, - пожалуйста, перестань.
        - Так зачем же ты здесь? Что еще вы задумали?
        Он чувствовал, что причиняет ей боль. Но продолжал, намеренно проворачивая лезвие в незажившей еще ране. Это было стыдно и неприятно - мучить элеану только для того, чтобы окончательно ей довериться или наоборот, уличить во лжи, но Дар-Теен только стискивал кулаки.
        - Что еще придумала Царица? Зачем она тебя подослала?
        - Молчи, - Андоли умоляюще прижала руки к груди, - Дар-Теен, миленький, хороший Дар-Теен!
        - С каких это пор я стал «миленьким»?
        - Пожалуйста, иди за мной, - выдохнула элеана, - не мучь меня. Я хочу тебя спасти, потому что здесь готовят твою смерть. Я не прощу себе, если дам погибнуть еще и тебе!
        - Шеверта ты точно так же хотела спасти? - усмехнулся ийлур, и тотчас же щеку обожгла злая, обидная боль от пощечины, а элеана, испуганно ойкнув, попятилась.
        - Не смей… не смей так говорить! Дурак!
        Ее голос дрожал и срывался от тщательно сдерживаемых слез.
        - Я… я попыталась тебя спасти, а ты, ты… Ну и пропадай тут!
        Дар-Теен вовремя цапнул ее за рукав и, притянув, крепко прижал к себе - как тогда, после гибели Топотуна.
        - Прости. Но я должен был убедиться, что ты не врешь. Я ведь и сам не знаю, кому верить, а кому нет.
        - Но я… я же…
        - Молчи. Теперь я верю. Что ты сделала с охраной?
        Но Андоли, увы, не могла говорить. Ее хрупкое тело содрогалось от рыданий, и Дар-Теену пришлось нащупать на окне оставленную кружку с водой.
        - На, пей. И успокойся.
        - Угу, - пока элеана, давясь, глотала теплую воду, ийлур мысленно себя проклинал.
        «Но, Покровители, я должен был это сделать… Ведь так? Как я мог еще убедиться в ее правдивости?»
        Ответа не было. Но Андоли постепенно успокаивалась, то и дело утирая слезы, и в какой-то миг ийлуру померещилось, что она улыбнулась.
        - Пойдем, я знаю как отсюда бежать, - сказала она неуверенно.
        - Через Лабиринт?
        - Нет. Мне удалось найти пару свободных крыланов, и я их спрятала неподалеку.
        Сомнение все же закралось в душу. Дар-Теен, пристально вглядываясь в опухшее от слез личико Андоли, уточнил:
        - Отчего же не в Лабиринт?
        - Потому что карта осталась… у Шеверта, - напряженно пояснила Андоли, - а без карты я могу заплутать, понимаешь? Идем же, не теряй время. Его и так слишком мало!
        Итак, бежать.
        Отправиться за ключом, не дожидаясь следующего свидания с Царицей серкт - и ускользая от бдительного жреца. Оставляя доблестного служителя богини ни с чем, он, Дар-Теен, лишался возможности когда-либо прочесть записанное на пергаменте, и потому рисковал никогда не достигнуть Врат. И все же, все же… где-то в глубине души Дар-Теен чувствовал, что поступает правильно. Жрец серкт был чужаком, и мог не знать, что за таинственные письмена оставили создатели ледяной Пирамиды - а вот жрица в храме Дракона… Коль скоро она отправила Тарнэ с сообщением, и наверняка сама же вложила за пазуху записку - тогда, когда он летел сквозь пустоту и межвременье… Наверняка она могла разъяснить что к чему!
        - Пойдем, - Дар-Теен двинулся к двери, - ты припасла для меня оружие?

* * *
        Подходящий меч ийлур позаимствовал у сладко посапывающего серкт. Они все спали, кто сидя, кто лежа, на полу вокруг перевернутой бочки. Дар-Теен удовлетворенно хмыкнул: когда он подслушивал за дверью, именно так и представлял себе времяпрепровождение серкт. Перевернутая бочка, кружка с выщербленными краями и пожелтевшие кости.
        - Я им в еду сонного порошка добавила, - быстро пояснила элеана, - и ждала за углом, пока они не уснули.
        - А сколько им спать еще?
        - Смена караула через час, - Андоли обиженно надула губки, - меньше надо было меня допрашивать.
        - Тогда… Куда нам идти-то?
        - За мной.
        Элеана тенью заскользила вперед по узкому коридору.
        Здесь не было окон, источниками света служили факелы в подставках из гнутых бронзовых полос. Коридор вел прямо, а где-то через сотню шагов круто сворачивал.
        - Мы во дворце, - на бегу поясняла Андоли, - на одном из нижних уровней. Еще ниже, уже под землей, есть подземелья… И там раньше серкт держали тех, над кем ставили опыты. Под храмом тоже есть подземелья, но я там никогда не была.
        Дар-Теен все примерял к руке меч. Оружие серкт было легче ийлурских мечей, странно изогнутое и вообще напоминало серп.
        - Глупо-то как, держать узников прямо во дворце.
        - Зато все под рукой, - невесело усмехнулась элеана, - кажется, подземелья храма и это сообщаются… Так что жрецам даже не нужно появляться наверху и смущать нобелей.
        - А что, смущают?
        - Еще как…
        Они достигли поворота - еще дальше темный и хмурый коридор упирался в винтовую лестницу.
        - Нобелиат считает жрецов мясниками, - поясняла Андоли, - это жрецы ставят опыты над живыми существами, и они же выводят новых тварей. Я думаю, что это именно жрецы лишили меня крыльев, когда Царица пожелала иметь в своем распоряжении игрушку.
        … Они добрались до верхнего уровня запыхавшись, но без приключений.
        Дар-Теен огляделся - просторные галереи, высокие окна, скользкий полированный пол. Даже лунный свет, казалось, скользит по этому полу, смазываясь пятнами и стекая к украшенным резьбой стенам.
        - Роскошно они тут устроились, - заключил ийлур.
        - Это все для Царицы, - обронила Андоли. Она ткнула пальцем в направлении виднеющейся за окнами и тающей в ночи балюстрады.
        - Вон там - выход, Дар-Теен. Потом мы поднимемся на верхний ярус сада, нас ждут крыланы.
        - Как же тебе их удалось там спрятать?
        - Удалось, - довольно хмыкнула девушка, - потом расскажу.
        - А о себе расскажешь?
        - О том, как жрецы мне крылья отрезали?
        Дар-Теен в замешательстве глянул на Андоли - уж не обиделась ли? Но элеана добродушно хлопнула его по плечу.
        - Ничего. Это у меня шутки такие… Глупые. И прости меня за пощечину, Дар-Теен.
        Настроение у ийлура стремительно улучшалось. Путь к свободе с каждой минутой, с каждым шагом и ударом сердца укорачивался - и это невзирая на то, что в дворцовых лабиринтах пришлось сделать большущий крюк.
        Но удача, капризная особа, по-прежнему была с беглецами. Пустые залы встречали их надменным молчанием и блеском лунного света на полированных полах, в широких галереях колыхались воздушные портьеры, а беломраморные лестницы покорно стелились под ноги.
        - Нам везет, - буркнул Дар-Теен, пока Андоли возилась с запертой дверью.
        Элеана что-то проворчала в ответ, провернула отмычку, и… Дар-Теен понял, что на этом их везение закончилось.
        - Назад! - он что было силы дернул Андоли на себя.
        Надо сказать, очень вовремя: ловко пущенное копье лишь задело рукав элеаны куртки и, звеня, крепко засело в дверной створке.
        Сколько их было-то? Ийлур обежал взглядом залитую лунным светом залу, нарядную, утопающую в каменном кружеве. Пятеро стражей и - жрец, непроницаемо-черная клякса за широкими спинами серкт. А чуть дальше маячил выход на веранду, откуда уже можно было попасть в сад…
        Дар-Теен не оставил сомнениям ни единого шанса: сомневающийся почти всегда проигрывает, так говорил старый синх Альбрус. Эти серкт, в конце концов, стояли между ним и свободой… Между ним и возможностью вернуть Эристо-Вет, и все то, что было раньше - и Дар-Теен отдался битве целиком, не думая ни о чем - но растворяясь в ощущении скрежета столкнувшихся клинков, каждого движения врага и холодного дыхания смерти на шее.
        … - Дар-Теен! Жрец! … будет поздно! - надрывный крик элеаны прорвался сквозь шум сражения.
        «Ах да, жрец!»
        Оставляя кровавый росчерк на груди стража, Дар-Теен увидел, что прочие отступили, попятились от дверного проема. Осталось трое - и черная клякса, упорно маячащая за их спинами, ничего не предпринимающая, но и не желающая убраться восвояси.
        «Что же ты медлишь?» - успел подумать ийлур, но тут же оборвал себя: ведь прошли считанные минуты от начала битвы.
        - Дар-Теен! - взвизгнула Андоли, - жрец!!!
        «Тьфу, вот привязалась!» - разозлившись, ийлур прыгнул вперед.
        Андоли хочет разделаться со жрецом? Пожалуйста. Хотя этот вообще не принимал участия в драке…
        Ийлур прошелся клинком по мечам серкт, вышибая в темноту едкие искры. Серкт еще отступили, чуть-чуть назад, широким полукругом, по-прежнему перекрывая путь к терассе. Жрец пропал из виду, скрывшись за спиной одного из стражей - «что он там делает, шейнирова тварь?!!»
        Бросок вперед, точный укол - и меч вошел в тело серкт у основания шеи.
        - Ну, вот вам и жрец, - хмыкнул ийлур, ожидая увидеть съежившегося от ужаса служителя чужой богини.
        Но вместо этого увидел… монстра.
        Покрытого блестящим хитиновым панцирем, высоко поднявшимся на многочисленных тонких лапках и уже заносящим для удара гладкую, словно лакированную клешню.
        «Они превращаются в чудовища», - отчетливо прозвучал голос Шеверта.
        «В скорпионов», - мысленно поправил Дар-Теен.
        Краем глаза ийлур заметил, как опустился на пол еще один страж. Андоли тоже времени даром не теряла и пустила в ход метательные ножи. Но жрец… Вернее, покрытая крепким панцирем тварь…
        «Покровители, а с ним-то что делать?!!»
        Ийлур уклонился от одного удара клешней, от другого - и тут же едва не получил в живот черным крюком-жалом, покрытым желтоватой слизью.
        «Да он еще и ядовитый», - мелькнула тоскливая мысль, - «хороши жрецы!»
        Тварь, очень похожая на скорпиона, поднялась еще выше на лапах и теперь оказалась одного роста с Дар-Тееном. Жрец продолжил наступление, атакуя и клешнями и жалом, недовольно шипя, когда меч отскакивал от пружинящего панциря - между прочим, не причиняя ни малейшего серкт вреда.
        Глаза ийлура начал заливать едкий пот. Ну кто бы мог подумать, что такое приключится? И ведь до свободы было рукой подать…
        А умница Андоли, судя по всему, уложила оставшихся стражей, и этим существенно облегчила их бедственное положение. Ийлур, правда, не видел, что и как она сделала - не до того было.
        Громадный скорпионище уже гонял жертву по всему залу, шипя и стрекоча, оставляя на блестящем полу желтоватые капли яда.
        Задыхаясь, Дар-Теен все же извернулся, ткнул мечом в пластинчатое скорпионье брюхо - но и тут ждало разочарование: хитиновые чешуйки спружинили.
        «Всевеликий, да у него и уязвимых мест-то нет!»
        Пришли незаметно отчаяние и страх, подкрались на мягких лапках. Поначалу казалось, что он, Дар-Теен, шутя разделается с воинами серкт, тряхнет пару раз за ворот жреца - и ходу. А теперь…
        Ийлур перебросил меч в другую руку, быстро вытер противно вспотевшую ладонь. Все-таки жрец был похож на скорпиона, но строение тела имел другое: под черным хитином угадывались очертания головы, туловища, плечей. Но все это, к сожалению, было слишком хорошо защищено от клинка. Разве что…
        Ну конечно! И как же он, бывалый воин, не подумал об этом раньше?
        Дар-Теен, не теряя времени, метнулся вперед, почти вплотную к жрецу. И в тот самый, последний миг, когда клешня сомкнулась на предплечье, он вогнал меч в маленький, усаженный щупальцами рот чудовища - так, что клинок вышел под другую сторону.

* * *
        - Я же тебе кричала, что жреца надо первого кончать. И Шеверт говорил, помнишь?
        Она деловито перетягивала плечо жгутом, а Дар-Теен сидел на полу и все не мог оторвать глаз от убитого жреца. Тот, сразу после гибели, начал обретать свой обычный вид: с хлюпающим звуком втянулись лапки, клешни укоротились, становясь руками, а хвост с жалом, хрустя, втянулся в позвоночник.
        - Они все так умеют? - Дар-Теен думал о том жреце, который предложил сделку.
        - Они еще не так умеют, - заверила Андоли, - этот… - кивок в сторону распростертого тела, - этот еще слабенький попался. Низкого ранга. А те, которые посильнее, могут превращать милостью Селкирет и стражей в таких же тварей. Вот так, Дар-Теен. Поднимайся, не то сюда сбежится весь храм…
        Рука была перевязана мастерски, и Дар-Теен опять вспомнил Шеверта. То, как они стояли и слушали разговор элеаны и старой Эльды.
        «Де нет же, нет… Шеверт слишком уж ее не любит. Не любил… »
        - Пойдем, - ийлур поднялся.
        Закружилась голова - но это понятно, от кровопотери… и так весь пол залил кровью, хорошо еще, что у Андоли нашлось, чем перетянуть.
        Элеана ловко подставила плечо.
        - Давай, ходу отсюда, ходу, - и буквально поволокла Дар-Теена к вожделенным дверям. Туда, где темнела усеченная пирамида многоярусного сада.
        Они вывалились на высокую террасу, кое-как перебежали открытое место и - Андоли не скрывала своего облегчения - скатились по лестнице на узкую, посыпанную хрустящим ракушечником дорожку.
        Сад оказался на расстоянии вытянутой руки, напоминающий зеленую пористую губку, вырезанную в форме четырехступенчатой пирамиды. Пахло незнакомыми цветами и свежестью, кожу овеяло прохладой.
        - Идем, идем, не останавливайся, - элеана продолжала с силой тащить его вперед, - рука-то болит?
        - Болит, - ийлур не стал увиливать. На самом деле глубокую рубленую рану дергало так, что в глазах темнело.
        - Ничего, терпи…
        И он, стискивая зубы, старательно ковылял за хрупкой элеаной. По садовым дорожкам, идеально ровным, словно рассекающим пышную зелень, по пологим и широким лестницам - наверх, на последнюю ступень пирамиды…
        На миг ийлуру стало страшно - а вдруг крыланов кто-нибудь заметил, и там их преспокойно поджидают серкт? Он отмахнулся от этих бередящих душу мыслей, хотелось верить, что они все-таки улизнут из Дворца, что смогут изменить Эртинойс и сделать так, как было раньше…
        - О, - хрипя от напряжения, выдохнула Андоли, - еще чуть-чуть.
        И когда, наконец, Дар-Теен увидел звездное небо, раскинувшееся над Эртинойсом, в зелени заурчали крыланы. Два зеленых, полосатых щера - которых жрецы серкт сумели наделить крыльями.
        Потом элеана быстро привязала его к седлу, чтобы «раненный ийлур, упаси Фэнтар», не свалился в полете. Поводья Дер-Теенова крылана Андоли привязала к своему седлу - это на тот случай, если Дар-Теен вдруг потеряет сознание в полете. И - коротко, зло свистнула.
        … Дар-Теен зажмурился. Ну что поделаешь, никак не мог привыкнуть к полету, к тому, что мир становится меньше, ужимается и уходит куда-то вниз, в бездну. Правда, повинуясь внезапному и колкому чувству опасности, он все же глянул вниз: под брюхом крылана медленно проплывала покатая крыша дворца, и там - Дар-Теен был уверен, что ему не померещилось - там неподвижно замерла черная фигура жреца.
        - … той! - едва расслышал ийлур.
        И все звуки пропали, запутались в свисте ветра.
        Глава 8. Игра Хофру
        - Это второе покушение за два дня, - проворковала Териклес, морща точеный носик, - не кажется ли тебе, о многомудрый Хранитель Таинств, что это чересчур?
        Тронный зал был пуст. Лишь Царица, Хофру и пунцовые отблески утренней зари на мраморном кружеве карнизов. Несмотря на окна, распахнутые в сад, ни единого дуновения ветерка не тревожило шелковых занавесей; день обещал быть знойным и душным - достойный день для заката великой расы.
        Хофру поднял взгляд на Териклес.
        - Я надеюсь, что это не повторится, о божественная.
        - Да, да, - черные глаза Царицы так и впились ему в лицо, - я понимаю, что отчасти виновата сама, заняв тебя поисками Ключа. Я полагала, что тебе в скором времени удастся разобрать записи прежнего Говорящего и нащупать ту путеводную нить, без которой мы были слепы в поисках...
        Она замолчала, о чем-то задумавшись, рассеянно поправила на груди складки белой туники.
        - Мы были слепы, Хофру, - рассеянно повторила Териклес, продолжая размышлять о чем-то своем, потаенном, - но теперь...
        Ее тонкое лицо внезапно оживилось - словно рябь пошла по воде. Царица вскинула подбородок и, постукивая ногтями по полированному подлокотнику, изрекла:
        - Один из тех, кто осмелился напасть на меня, несет в себе знак Ключа, Хофру. Этот... ий-лур, - название уничтоженного ею же народа далось Териклес с трудом, - он уже обладал когда-то Ключом! А это значит... Ты ведь понимаешь, что это означат, да, Хофру?
        Жрец поспешно склонил голову, чтобы Териклес не увидела на лице отражения водоворота чувств, охвативших его.
        Ийлур держал в руках Ключ! Воистину, Селкирет оказалась милостива к своему слуге, подбрасывая божественный подарок!
        - Это значит, моя Царица, - хрипло ответил Хофру, - что ийлур рано или поздно приведет нас к Ключу. Так было записано, и так должно быть.
        - Вот именно!
        Не удержавшись, Териклес вскочила на ноги и, прижав руки к груди, метнулась к Хофру. Чудовище в облике той, что раньше дарила только жизнь...
        Хофру невольно отшатнулся, а прекрасное личико Териклес исказила злобная гримаса.
        - Что с тобой, мой верный Хофру? Ты боишься меня?
        - Но для этого есть повод, верно? - он поклонился, - разве могу я не трепетать перед столь грозным и могущественным созданием, как Царица народа серкт?
        Она тут же одарила его широкой улыбкой.
        - Это так. Царица должна внушать подданным чувство страха! Впрочем, неважно.
        Нервно передернув плечиками, Териклес прошлась по залу, обходя по кругу замершего Хофру.
        - На самом деле важно лишь то, что этот ийлур должен принести мне ключ.
        - Моя Царица в самом деле верит в то, что ийлур будет ей служить?
        Териклес остановилась - как раз за спиной. Хофру чувствовал, что она стоит совсем близко - но не смел повернуться. Он слепо уставился на опустевший трон и изо всех сил пытался не думать - вообще ни о чем. И уж тем более не об ийлуре, не о ключе, не о последних словах Говорящего...
        - Умерь свою язвительность, жрец, - прошипела Царица, - я заставлю его принести мне Ключ. А тебе...
        Несколько беззвучных шагов, шелест шелка - и она вновь очутилась напротив, почти вплотную. Хофру ощущал на лице ее дыхание, горьковатое, как и запах крови в ее опочивальне.
        - Тебе я повелеваю заняться двумя оставшимися пленниками, Хофру. Кэльчу и та, кому я раньше доверяла. Я хочу, чтобы ты допросил их, как полагается... Ты ведь умеешь допрашивать, а, Хофру?
        Он молча кивнул. Да, конечно же. Говорящий-с-Царицей сделает все возможное и невозможное, лишь бы Териклес осталась довольна.
        - Я хочу знать, чья это была затея, и откуда еще следует ожидать нападения, - ровно продолжила правительница серкт, - а ийлуром я займусь сама. Поверь, Хофру, он сделает все, что я пожелаю.
        Териклес, усмехаясь, вновь оказалась за спиной, легонько коснулась плеча.
        - Ты еще здесь, Говорящий? Иди же... Я буду ждать новостей.
        Хофру поклонился и скорым шагом покинул тронный зал, вновь оставляя Царицу в опасном одиночестве. Правда, с некоторых пор Хофру уже не сомневался в умении Териклес постоять за себя - а потому покинул правительницу, нимало не беспокоясь за ее драгоценную жизнь. Он шел в дворцовые подземелья, где разместили узников.
        ...Ловушка, в которую угодили серкт, вновь приоткрылась. Снова замаячила призрачная, но все же надежда: Царица почуяла след ключа в плененном ийлуре. Если только она не ошиблась...
        «Но ведь она не ошиблась тогда, когда мы поймали змееголового?» - Хофру вспомнил долговязого синха с замашками нобеля, в котором Териклес - тогда еще правильная Териклес - увидела знак Ключа. Жаль только, что ничего не успели они узнать, проклятая ящерица невесть откуда добыла яду и подохла в корчах.
        «Теперь бы не потерять еще и этого», - Хофру поморщился.
        Ха! Териклес надеется заставить ийлура служить ее величеству? Всевеликая Селкирет, какая самонадеянность! Зная немного этот народ, Хофру прекрасно понимал, что ийлур скорее согласится на пытки и казнь, чем на службу у кровного врага.
        А если подойти с другой стороны? Если уговорить ийлура действовать на пользу всему Эртинойсу?
        Жрец довольно хмыкнул. Селкирет вновь тасовала карты судьбы, а уж в этой игре Хофру преуспел достаточно, чтобы вытащить нужную масть...
        «И мы еще посмотрим, кто останется в дураках», - он улыбался, спускаясь по винтовой лестнице в подземелья.
        Еще не все потеряно. И шансы на спасение все равно остались, как бы ни старалась Териклес.
        Жрец улыбался, шагая по длинному и сырому коридору, утыканному низкими дверцами с разноцветными пятнами плесени.
        Хофру добрался до дежурящих на часах стражах, потребовал показать ему пленников, осмелившихся покуситься на святая святых народа серкт.
        О, разумеется, Говорящий-с-Царицей может взглянуть на них!
        И перед Хофру, как по мановению божественной воли, распахивались двери. Он увидел закованного в цепи бесчувственного ийлура, даже подошел, чтобы рассмотреть поближе - «И откуда он взялся? Ведь башня Могущества должна была их всех сожрать!»
        Глядя на поверженного сына старых богов, Хофру даже испытал непонятное сожаление, связанное с тем, что столь красивая раса навсегда исчезла из вселенной. Потом, уже собираясь уходить, Хофру с удивлением обнаружил в углу камеры скелет элеана. Это показалось странным, и еще более странной показалась жрецу нацарапанная над черепом элеана надпись «Иди в Храм Дракона». Но потом Хофру решил не придавать значения пустякам и перешел к осмотру второго узника.
        Им оказался кэльчу, один из тех, кого пощадила башня Могущества. Он также лежал на грязном полу без чувств, и, судя по посиневшим губам, страдал сердцем. Приглядевшись, Хофру усмехнулся: да он же знал этого карлика! Тут и гадать не нужно было о причине нездорового цвета лица - какие только яды не опробовали на нем жрецы! Странно, что этот малый ухитрился сбежать, ну да судьбу не обманешь. Улизнул, чтобы вновь оказаться в подземелье.
        Перед третьей дверью он помедлил. Страх царапнул по позвоночнику, и Хофру - смех да и только! - жрец Хофру с трудом взял себя в руки.
        «Андоли будет без сознания, также, как и они», - мысленно успокаивал он себя, - «и никаких разговоров. Только взглянуть - и все...»
        Но уже на пороге Хофру пришлось привалиться к дверному косяку.
        Во рту стало горько и противно, словно разжевал какую-то гадость: в свете факела элеана приподнялась на локте и посмотрела на него чистым и внимательным взглядом.
        Хофру молча повернулся, потянул на себя дверь, захлопывая ее прямо перед носом любопытных стражей. И первыми словами, которые он смог произнести, были:
        - Зачем ты вернулась?
        … Воспоминания. Никому не нужные, поблекшие, безрадостные.
        Они как будто нарочно ждали, долго и терпеливо - чтобы потом, воспользовавшись минутной слабостью Хофру, вмиг разнести старательно возведенную плотину и хлынуть в пересохшее русло реки.

* * *
        … - Брат Хофру, Говорящий-с-Царицей просит тебя об одолжении.
        Отрываясь от изучения трактата, он без особого энтузиазма покосился на стоящего в дверях послушника.
        «Просит об одолжении, как же», - Хофру попробовал прикинуть, что такого могло понадобиться старику. На ум приходила только слежка за кем-нибудь из своих же - вряд ли фантазии Говорящего хватило бы на что-то большее. Но Хофру все-таки счел нужным поинтересоваться:
        - Что требуется Говорящему-с-Царицей?
        Послушник едва сдерживал смех.
        - Говорящий считает, что ты достаточно хорошо изучил строение тел местных жителей, чтобы заняться целительством.
        Хофру приподнял бровь. Ничего забавного в подобном умозаключении старого жреца не было, а весь вид юного серкт говорил о том, что он вот-вот рассмеется в полный голос.
        - Что хочет Говорящий? - холодно спросил Хофру.
        - Следуй за мной, прошу тебя, - послушник смиренно поклонился.
        И через несколько минут перед Хофру предстал, собственно говоря, пациент - тощее, всклокоченное существо, грязное настолько, что, казалось, его намеренно вываляли в грязи.
        Существо это… отбросило с лица спутанные черные волосы и с вызовом уставилось на Хофру. Так, словно хотело сказать: не нужна мне твоя помощь, и вообще, проваливай…
        «Элеана», - жрец без особого интереса рассматривал девушку. И вдруг словно иглу под сердце вогнали.
        Стоп!
        Элеана без крыльев… Так это же - это же забава самой Териклес!
        Хорош же Говорящий - и чем это он, Хофру, успел провиниться? Не вылечишь элеану, не сносить головы. Териклес не простит, если ее драгоценная куколка навеки закроет глаза…
        Говорящий-с-Царицей появился тотчас же.
        - А-а, брат Хофру! Мне ведомо, насколько ты преуспел в науке врачевания, а потому - заметь, это большая честь! - потому займись ногой этого юного создания. Надеюсь, ты помнишь Андоли?
        «Так, значит, вот кто вырос из розовощекого младенца», - Хофру молча подошел к скорчившейся на низкой скамье элеане.
        - Андоли превосходно владеет языком серкт, - добавил Говорящий-с-Царицей.
        Он постоял-постоял, наблюдая за Хофру, а затем удалился. Жрец остался один на один с невероятно грязной, растрепанной девицей, у которой, судя по опухоли, приключился перелом голени.
        … А дальше - дальше дни покатились, словно алебастровые шарики по склону. И как-то незаметно отмытая от грязи, чистенькая элеана стала единственным светлым пятном в жреческой жизни. Такое иногда бывает; Хофру довольно долго изучал свойства минералов Эртинойса, и нашел один невзрачный на вид камешек, который, будучи оставленным на грязном полотне, начинал его выбеливать. Даже засохшие пятна крови выводились, и ткань делалась чистой, будто новой.
        Хофру было спокойно и уютно смотреть на ее гладкие косички, на тонкие пальчики, порхающие над вышиванием. Тихими утренними часами он находил утешение в прозрачных аметистовых глазах, в которых как будто спряталась радуга. Даже беспокойная душа Хофру забывала на время о десятках изрезанных в подземелье тел, которые затем просто сжигались… Жрецы торопились, выжимая последние крохи новых знаний об обитателях Эртинойса. И все было бы хорошо, если бы этот храм спокойствия не разломала сама Андоли, если бы не потянулась в страхе и одиночестве к жрецу, если бы, наконец, не выследила его в подземелье и не увидела то, чем занимались серкт в черных одеждах…
        - Я тебя ненавижу, - глухо стонала она в подушку, - ненавижу, ненавижу! Скольких ты убил, Хофру? Десятки? Сотни?
        И без толку было объяснять ей, что так - надо, что в этом тяжкая обязанность жреца. Как донести до понимания элеаны, что ее собраться гибнут во имя великих знаний серкт?
        Андоли словно помешалась.
        - А может быть, это ты мне крылышки подровнял, а? И как, весело было? Что молчишь?!!
        - Будет лучше, если мы никогда больше не встретимся, - наконец выдавил из себя Хофру, - надеюсь, ты сможешь забыть… все это.
        О том, что сам он не забывает ничего и никогда, жрец предпочитал молчать.

* * *
        … Хофру ни минуты не тешил себя сладкой мыслью, что Андоли вернулась к нему, для этого маленькая бескрылая элеана слишком его ненавидела. Но возвращаться для того, чтобы попытаться убить Царицу?
        «Но будь Териклес прежней, их попытка могла бы увенчаться успехом», - мысленно возразил себе Хофру, - «будь она прежней, нам пришлось бы уйти из этого мира и искать новые земли».
        Н-да.
        Всемогущая Селкирет играла смертными, свивая нити судеб в тугие узелки. Будь Териклес прежней... Но маленькая Андоли не могла предвидеть, с каким чудовищем столкнется, а потому наверняка вела отряд отчаявшихся на верную смерть.
        - Зачем ты вернулась, Андоли? - прошептал Хофру, - это было ошибкой, возвращаться во Дворец.
        На бледном личике элеаны появилось страдание. Сев на полу, она стиснула на груди руки.
        - Хофру... Скажи, только скажи, что они сделали с остальными?
        - А тебя, значит, твоя собственная судьба уже не интересует?
        Он прошел вглубь камеры и остановился над элеаной.
        - Не знаю, - Андоли поникла, - но ведь ты... скажешь мне правду? Что они... что вы сделали с кэльчу?
        - Ничего.
        Хофру разглядывал нищенские тряпки, в которые была одела Андоли. К тяжелому запаху давно не стираной одежды примешивался мятный холодок, единственное напоминание о том, какой Андоли была здесь, в саду Царицы.
        Элеана обхватила голову руками и уткнулась носом в коленки.
        - Не обманывай меня. Я ни за что не поверю, что Царица запросто вот так простила нас...
        - А разве я говорил о прощении? - он оторвался от созерцания макушки Андоли, окинул взглядом камеру.
        Мрак, зловоние, холод. Да здесь и здоровый страж долго не продержится, не говоря уже о хрупкой элеане. Как назло, под сердцем сладко кольнуло воспоминание - то единственное, ради которого стоило жить: Андоли, свернувшаяся калачиком на постели. Кажется, тогда она еще могла улыбаться во сне... Но ведь у каждого смертного бывает то счастливое время, когда он засыпает и просыпается с чистой и невинной улыбкой. Потом время это проходит, и остается лишь окаменевшее, холодное сердце в груди.
        - Мне придется допросить тебя по всем правилам, - неохотно процедил Хофру, - надеюсь, ты понимаешь, что это значит. Такова воля Царицы.
        Андоли тихо всхлипнула, и ее плечи предательски задрожали.
        - Я не хочу этого делать, - добавил жрец, - у меня есть некоторые соображения, как этого можно избежать.
        - Мне все равно, - покачала головой элеана, - теперь...
        - А мне - нет, - хмуро отрезал жрец, - и я по-прежнему хочу, чтобы ты убралась отсюда как можно быстрее.
        Девушка вскинула на него удивленные глаза, и в тот миг Хофру захотелось бежать из камеры подальше, навсегда, чтобы уже никогда не встречаться с той чистотой и невинностью, которые все еще жили в волшебных аметистовых глазах.
        - Я... не хочу тебя видеть, Андоли, - с усилием прошептал он.
        Губы элеаны тронула горькая усмешка.
        - Но разве казнь - не выход?
        - Нет.
        Чувствуя, что беседа заходит в тупик, Хофру прошелся по камере, из угла в угол. Андоли по-прежнему сидела на полу, подтянув к груди колени и положив острый подбородок на руки.
        - Теперь слушай меня внимательно, - жрец остановился в углу и покосился на дверь. Убедившись, что она по-прежнему плотно закрыта, он продолжил, - завтра я приду к тебе с писцом, который будет вести протокол. Ты расскажешь, что тебя похитили из Дворца и долго держали в плену, считая лазутчицей, а потом... Потом опоили и в беспамятстве приволокли обратно во Дворец. Кроме того, Андоли, ты расскажешь и о том, как тосковала все это время по Царице...
        Тут он невольно запнулся: перед глазами все еще стояла уютная комната, вышитые цветным бисером подушечки и - нобель в окровавленной мантии, мешком вывалившийся из дверей царской опочивальни.
        - Ты все это время тосковала по божественной Териклес, - деревянным языком закончил Хофру, - и мечтала вернуться.
        Жрец взглянул на Андоли - та грустно и с легким укором смотрела на него.
        - Зачем мне это, Хофру? К чему мне спасаться, если мои друзья обречены?
        - Я бы так не говорил, - он почувствовал, что щека нервно дернулась, и принялся тереть ее, - тот ийлур... Он, как оказалось, имеет особую ценность для Царицы.
        - Какую?
        - Тебе это знать не обязательно, - огрызнулся Хофру, - что касается кэльчу... Полагаю, что кого-то придется казнить.
        - Хофру... - Андоли проворно поднялась на ноги и неслышно, словно кошка, приблизилась, - Хофру, милый, хороший... пожалуйста... сделай, чтобы никого из них не казнили, а?
        Он недоуменно уставился на пальчики элеаны, теребящие застежку куртки. Как любопытно - в ушах еще не отзвучало ее «ненавижу», а теперь вот - милый и хороший. Что же такого случилось с Андоли за время ее странствий по Эртинойсу? Или - простила, забыла, поняла?.. Вряд ли. Заглянув в ее глаза, жрец понял, что слова - не более, чем шелуха. Ничего не изменилось с того момента, как он помог ей бежать, а если и изменилось - то только не по отношению к жрецу Селкирет.
        - Ты же можешь это сделать, - растерянно пробормотала Андоли, - ты такой могущественный! Ты и раньше был одним из главных жрецов, а теперь наверняка...
        И тут вдруг Хофру почувствовал зависть. Самую обычную белую зависть, да! Он начинал завидовать и приговоренному к казни кэльчу, и тому ийлуру, в котором Териклес почувствовала великий Знак... Потому что никто и никогда не пекся так о жреце Хофру, как пеклась о пленных маленькая бескрылая элеана.
        - Хофру, - ломкий голос Андоли вернул его в реальный мир, - Хофру, я сделаю все, что ты только скажешь... Только спаси их...
        В аметистовых глазах билось, пульсировало отчаяние. Андоли трясло, миловидное личико превратилось в маску отчаяния. Она протянула руки к Хофру, как будто для объятий - и жрец попятился. Воскрешение воспоминаний оказалось чересчур болезненным даже для него.
        - Единственное мое желание, - прошипел он, глядя на беспомощно упавшие девичьи руки, - чтобы ты убралась отсюда подальше и никогда - слышишь? - никогда не возвращалась.
        Подбородок Андоли задрожал, и слезы, так долго сдерживаемые, потекли блестящими каплями по щекам.
        - Хофру... - ее шепот запутался в шелесте жреческого одеяния.
        - Я полагаю, мы договорились, - поспешно сказал жрец и отвернулся.
        Через несколько мгновений пытка закончилась: Хофру снова оказался в мрачном коридоре, рядом со стражами. Андоли осталась по ту сторону двери.
        - Принесите девушке одеяла и теплую одежду, - процедил он, - немедленно. Я проверю, как вы исполняете приказы Говорящего-с-Царицей.

* * *
        ...На следующий день Селкирет была милостива к нему.
        Во-первых, дошли слухи о том, что Царица самолично навестила пленницу, элеана рыдала, целуя ноги правительницы серкт, за что и была полностью прощена. Андоли поселилась даже не в саду - в покоях Царицы, и опять-таки, судя по сплетням, вновь сделалась покорной игрушкой в руках Териклес.
        Во-вторых, Царица уступила настойчивым просьбам самого Хофру и оставила жизнь кэльчу. Жрец прозрачно намекал на то, что узник - прекрасный материал для исследований и, к тому же, может оказаться полезным в расшифровке надписей ледяной пирамиды. Териклес поверила - и приказала поместить кэльчу в «узилище для благородных», место не в пример более теплое и светлое, чем подземелья.
        Ну, и напоследок - Хофру донесли, что Териклес побеседовала с ийлуром, после чего в гневе била вазы и ругалась последними словами, которые, между прочим, совсем не к лицу правительнице серкт. Это изрядно повеселило Хофру; видать, сбежавшая из башни Могущества сущность изрядно подпортила характер прежней Териклес.
        «Прекрасно, прекрасно», - Говорящий-с-Царицей воспрянул духом. Все шло именно так, как он и хотел. Похоже, наставало время его собственной игры - и Хофру решил тотчас же нанести визит ийлуру.
        Жрец остановился посреди кельи - до этого он, размышляя, бегал взад-вперед от одной стены к другой. Похоже, ийлур оказался крепким орешком (впрочем, как и все его соплеменники, с которыми Хофру доводилось встречаться).
        - Прекрасно, прекрасно, - почти промурлыкал он, глядя на собственное отражение. Серкт в зеркале выглядел бодрым и весьма довольным собой. Собственно, а почему бы и не радоваться? Ведь благодаря появлению ийлура, который непременно должен был вернуться за Ключом, появилась Надежда для народа серкт...
        Погруженный в столь приятные думы, Хофру едва осознал, что кто-то вот уже который раз робко стучится в дверь.
        - Что там еще?!! - жрец в раздражении дернул на себя ручку, исключительно для того, чтобы в келью ввалился один из младших жрецов, нагруженный какими-то грязными свертками.
        - Это что такое? - не удержавшись, вкрадчиво поинтересовался Хофру, - служители Селкирет ограбили кладбище ийлуров?
        - Вещи пленников, - бодро отчеканил жрец. Хофру даже возмутиться не успел, как наглый молодчик выгрузил мешки прямо на стол.
        И с глубоким поклоном добавил:
        - Царица велела передать их тебе, Говорящий, дабы ты сам, с особым тщанием произвел обыск.
        - Я должен отметить твое имя за столь ревностное исполнение приказов божественной, - выдохнул Хофру, с ужасом наблюдая, как пятно жидкой грязи расползается по чистому листку бумаги. Под которым, между прочим, до сих пор лежали записи первого Говорящего.
        - Мое имя - Илфу, - пролепетал польщенный жрец и ночным мотыльком выпорхнул из кельи.
        Хофру мрачно смахнул имущество узников на пол, выдернул описание Ключа - к счастью, оно почти не пострадало, только уголок напитался водой...
        - Тоже мне, старательный какой, - буркнул Говорящий-с-Царицей, берясь за перышко.
        На испачканном листе он изложил некоторые соображения, по которым жреца Илфу следовало отправить на кухонные работы и держать там не менее семи дней.
        - Ну, вот, - посыпав песком приказ, Хофру ощутил себя вполне удовлетворенным.
        Он снова подумал о том, что надо бы навестить ийлура, но... мешки на полу только раздражали глаз, и Хофру решил сперва пересмотреть их содержимое, а потом уже заняться воплощением в жизнь собственных планов.
        Он подцепил пальцем за лямку первый попавшийся мешок, осторожно водрузил его на стол - все равно последний был безнадежно испачкан! - и потянул за шнурок, стягивающий широкую, истертую горловину.
        - Поглядим, поглядим, - бормотал Хофру себе под нос, пропуская между пальцев кое-как завернутые лепешки, закупоренные склянки с нежно-голубой жидкостью, в которой ,как ни странно, плавали золотистые искры.
        Потом жрец наткнулся на небольшую, размером в две ладони, книжечку в изысканном замшевом переплете с золотым тиснением, затем - на два маленьких черепа неведомого зверя, которые в тени начинали источать мягкий жемчужный свет. Также в мешке хранились мятые карты, в которых было нетрудно узнать план Дворца, а напоследок Хофру повертел в руках то ли скребок, то ли гребень, которым можно было чистить исключительно костяные пластинки кэльчу.
        Хофру вернулся к найденной книге. На самом деле она могла представлять некоторый интерес только в том случае, если была написана на языке кэльчу - ибо это был единственный народ, рукописи которого так и остались недоступны серкт. Недоступны по странному стечению обстоятельств: сам Хофру вообще предположил в свое время, что у карликов с костями на голове письменность отсутствовала как таковая.
        - Ну и хитрецы, - буркнул жрец через минуту, - и как же они умудрились так хорошо прятать свои книги?
        Закорючки на страницах не были похожи ни на витиеватые письмена крылатых элеанов, ни на отрывистые, угловатые значки ийлуров, ни на замысловатые иероглифы змееголовых. Следовательно...
        Жрец хмыкнул. Хитрецы-то хитрецы, но вот теперь, когда первая книга кэльчу в руках серкт... А вдруг да отыщется в ней что-нибудь интересное?
        Он полистал книгу еще немного, повертел вложенный и совершенно пустой лист бумаги, который наверняка оказался в книге много позже ее написания... И вдруг Хофру прошиб холодный пот.
        Чувствуя, как снова задергалась щека, и как не попадает зуб на зуб, выбивая барабанную дробь, Хофру полез в карман жреческого одеяния. Он дрожащими руками расстелил рядом с книгой клочок бумаги, на котором попытался изобразить письмена ледяной пирамиды - и его затрясло так, что он ненароком смел на пол чернильницу.
        Хофру слепо уставился на блестящую черную лужицу. Затем, опомнившись, мысленно вознес благодарственную молитву Селкирет и, стиснув в потной руке бумажку с каракулями, выскочил из своих покоев.
        ...Но Хофру так и не добрался до кэльчу.
        Спеша по коридору, он нос к носу столкнулся с Вторым Говорящим - и Тесто радостно поделился новостью, что, мол, Царица что-то сделала с ийлуром такого, что теперь пленник вопит не переставая и, похоже, не приходит в сознание.
        - Думаю, недолго ему уже осталось, - заметил жрец.
        «А как же... как же Ключ?!!» - едва не выкрикнул Хофру.
        Этого, в конце концов, можно было ожидать. Прежняя Териклес никогда не поступила бы так с тем, кто ей нужен. Новая царица могла делать все, что только выкристаллизовывалось в ее прелестной головке.
        - Где он? Где этот ийлур? - как можно спокойнее поинтересовался Хофру.
        И, получив исчерпывающий ответ, помчался туда.

* * *
        Тесто не обманул.
        Ийлур пребывал в том плачевном состоянии, которое обычно называют «одной ногой в могиле».
        «И чего она хотела добиться?» - Хофру подкатил рукава и принялся осматривать орущего и привязанного к кровати ийлура.
        Старательно проведенный осмотр показал, что с внутренними органами у этого здоровяка вроде бы полный порядок, но при этом он то и дело подкатывал глаза и вопил не своим голосом.
        Хофру посидел-посидел, раздумывая, затем попытался в состоянии медитации проникнуть в сознание ийлура.
        Там... Его встретила боль. Страх. И еще много боли, сводящей с ума и лишающей воли.
        «Дура», - в сердцах сбогохульствовал жрец. Но слово это как нельзя лучше характеризовало Божественную Териклес, особенно принимая во внимание ту пользу, которую должен был принести ийлур.
        Вздохнув, Хофру принялся за исцеление ийлура. Для этого было достаточно просто привести его в чувство, хотя бы на несколько минут, чтобы разъяснить природу недуга. Жрец не знал, сколько времени он провел в молитвах, испрашивая милости Селкирет, и сколько раз погружился в глубокую медитацию, выуживая сознание ийлура из озера кошмаров. Наконец ему это удалось: астральные щупальца плотно захватили извивающегося червячка, потянули наверх, к свету - и прочь из багрового омута кошмаров.
        В комнате стало тихо, прерывистое дыхание ийлура не шло ни в какое сравнение с теми воплями, что он испускал раньше. На Хофру непонимающе взглянули ярко-синие глаза с вертикальными ийлурскими зрачками, затем непонимание сменилось гневом, ненавистью...
        Стараясь не увязнуть в словесной перепалке, Хофру честно объяснил, что происходит и откуда взялись повторяющиеся боли, но ийлур только бормотал что-то нечленораздельное и требовал оставить его в покое.
        «Ну-ну, тебя оставишь в покое - так ты и сдохнешь к утру», - подумал Хофру.
        А вслух еще раз повторил, что состояние пациента есть не что иное, как следствие ментального воздействия Царицы серкт, и что надо во что бы то ни стало убедить себя самого, что ничего не было. Вообще ничего! Вот тогда-то и боль пройдет, и кошмары закончатся...
        Ийлур, похоже, внял.
        Он лежал неподвижно, судорожно стиснув огромные кулаки - такими можно и гвозди заколачивать. На взгляд Хофру, этот малый походил на стражей серкт, но если у тех на каменном лице не отражалось вообще никаких мыслей, то у ийлура на бледном широком лбу некий мыслительный процесс все-таки проскальзывал. И это, разумеется, не могло не радовать - потому что успех плана Хофру напрямую зависел от способности ийлура думать.
        ...На самом деле все оказалось куда проще, чем жрец ожидал.
        Сперва ийлур недоверчиво выслушал предложение, глядя на Хофру так хищно, что казалось - стоит разрезать веревки, прыгнет и вцепится в горло.
        Говорящий-с-Царицей объяснил еще раз. Так доходчиво, насколько мог, и только то, что полагалось услышать ийлуру. Наконец, освободил пленника от пут.
        В синих глазах по-прежнему плавало недоверие, но злоба помаленьку исчезала, уходила, словно вода в песок. Жаль вот только, ийлур совершенно не понимал, о каком Ключе идет речь... Ну да что поделаешь? Оставалось положиться на предсказание - о том, что единожды обладая Ключом, смертный всегда к нему вернется еще раз.
        Хофу терпеливо, шаг за шагом, пытался растопить ледяную стену неприязни и недоверия, и под конец - хвала Селкирет! - это почти удалось. Они с ийлуром сошлись на том, что ийлур еще немного подумает, а потом - почему бы не согласиться с предложением Царицы, но себе на пользу?
        Хофру, конечно же, умолчал о том, какую пользу сам собирается извлечь из Ключа. Но к чему разочаровывать ийлура раньше времени? Главное, чтобы этот голубоглазый мужчина добрался до Драгоценности - а уж после перехватить его не составит труда.
        И он покинул ийлура в твердой уверенности, что дальше все пойдет как надо.
        Оставалось навестить кэльчу и расспросить о загадочной надписи...
        Но ему, проведшему не один час у постели больного, снова не дали и шагу ступить.
        - Говорящий, тебя хочет видеть божественная Териклес.
        Хофру вздохнул и, развернувшись, зашагал в направлении, прямо противоположном тому, куда шел вначале.

* * *
        Териклес Божественная ожидала Говорящего в собственных покоях. Тех самых, где кровь нобелей омыла полы и где на кушетке были разложены вышитые бисером подушечки.
        Царица, облаченная в длинный пунцовый халат, сидела в высоком кресле, напряженно выпрямив спину и поставив босые ноги на маленькую скамеечку. Косы чудесного медного цвета были распущены, и над ними с гребнем в руках трудилась Андоли, то и дело испуганно косясь на распахнутые входные двери.
        Когда Хофру вошел и поклонился, элеана заметно побледнела и принялась за волосы правительницы с удвоенным усердием. А Териклес - та одарила жреца хищным оскалом, который должно было называть милостивой улыбкой.
        - Хофру, - вкрадчиво позвала Териклес, - Хофру-у-у...
        - Да, моя божественная, - он еще раз поклонился, приложив ладонь к сердцу, - я пришел по твоему первому зову.
        Андоли бросила на него умоляющий взгляд, словно хотела предупредить об опасности, на минуту замешкалась, поправляя разошедшийся подол белоснежного платья, за что была тут же удостоена чувствительного щипка.
        - Милочка, не зевай, - сердито процедила Териклес и тут же обратилась к Хофру, - хотелось бы мне знать, ты сошел с ума, Говорящий? Что ты себе позволяешь?
        «А, вот оно в чем дело», - Хофру постарался скрыть улыбку,- «уже донесли... Неужели Тесто?»
        - Я не позволяю себе ничего сверх того, что записано для Говорящего, - скромно отозвался он, вновь кланяясь.
        Царица нетерпеливо стукнула кулачком по подлокотнику.
        - Нет, Хофру, нет. Я наказала того жалкого червя, ийлура, за дерзость. И что я узнаю? Оказывается мой Говорящий, мой Хофру, проводит долгие часы рядом с постелью этого безмозглого болвана - и избавляет его от наказания! Как это понимать, Хофру? Ты решил, что можешь сравниться со мной?
        Резной гребень порхал в тонких пальчиках Андоли, разделяя пышные волосы царицы на блестящие прядки. Элеана только глянула в сторону Хофру - и чуть заметно качнула головой, словно призывая не спорить с самой Царицей. Но ссоры и пустые споры не входили в планы Хофру.
        Он отвесил еще один поклон, такой низкий, что на миг даже потерял из виду золотистое лицо Териклес.
        - Моя Царица! Все мои усилия направлены на твое благо. Позволь мне рассказать то, что я сделал - и, не сомневаюсь, ты будешь удовлетворена.
        - Я готова тебя выслушать, - усмехнулась Териклес, и ее лицо замерло, окаменело. Ни чувств, ни мыслей - золотая маска с черными провалами глаз.
        - Наверняка тебе будет приятно услышать, о божественная, что я уговорил ийлура отправиться за ключом. Он принесет нам Ключ, моя Царица, и ты получишь то, о чем так долго грезили твои предшественницы...
        Руки Андоли задрожали, и она вцепилась в гребень как утопающий в соломинку.
        «Как же так?» - немой вопрос был в аметистовых глазах, прекрасных и чистых, - «что ты с ним сделал, Хофру?»
        - И что же ты с ним сделал? - лениво полюбопытствовала Царица.
        - Пообещал ему свободу, - ухмыльнулся жрец, с трудом выдерживая взгляд Териклес, - а чтобы он нас не разочаровал, я бы предложил отправить вместе с ним ее.
        И указал на элеану.
        - Я никогда не сомневался в преданности этой девушки твоему величеству, - поспешно добавил Хофру, - Ее похитили, возможно, пытали… Но она снова при тебе, моя божественная!.. А потому… потому я полагаю, что если ийлур надумает сбежать с Ключом, твоя верная служанка попросту убьет его, а ключ доставит нам.
        Андоли сделалась белее собственного платья, хоть это и казалось невозможным, но гребень безостановочно продолжал скользить по волосам Териклес.
        Царица задумчиво теребила ворот халата, глядя куда-то сквозь Хофру. Наконец она покачала головой:
        - А что, Хофру, недурственно придумано. Наконец-то от тебя хоть какая-то польза... Все-таки они шли вместе, и этот... Ий-лур должен доверять моей Андоли. Она убьет его, отберет Ключ...
        - Нет-нет, не совсем так, моя Царица. Она должна будет убить ийлура только в том случае, если он задумает скрыться с сокровищем... Я думаю, что он должен сам принести тебе Ключ, моя Царица.
        - Да какая разница? Пусть Андоли убьет его сразу, - Териклес махнула рукой, - а Ключ принесет мне. Подумай, Хофру, к чему нам один-единственный ийлур во всем Эртинойсе?
        - Но ийлур - хороший воин, а Андоли всего лишь женщина, - настойчиво проговорил жрец, - он будет ее защищать...
        - Я дам им летунов, - заверила Царица, считая вопрос решенным, - и никого не нужно будет защищать.
        - Твоя мудрость безгранична, - поспешно поддакнул Хофру.
        Андоли облила его презрением и отвернулась.
        - Да будет так, - промурлыкала Царица.
        Затем она отстранила гребень и медленно поднялась.
        - Должна признать, Хофру, порой тебя посещают неплохие мысли. Ну, иди же, иди... Нужно претворять задумку в жизнь.
        Он молча поклонился и медленно, пятясь, вышел.
        Сердце грели мысли о том, что все идет именно так, как надо, и даже случайность он сумел обернуть себе на пользу.
        «А что, тоже неплохо. Ийлур доверяет Андоли, если шел с ней убивать Царицу...»
        Селкирет аккуратно раскладывала карты судеб: ийлур отправлялся за Ключом, который непременно перехватил бы Хофру, а элеана… Она тоже отправлялась якобы за Ключом, но только…
        - И ты думаешь, я соглашусь?
        Андоли догнала его в коридоре и клещом вцепилась в локоть.
        - Хофру, ты совсем выжил из ума, если полагаешь, что я на это соглашусь! Твое сердце... О, твое сердце полно яда гюрзы... И я ведь знала об этом еще раньше...
        - Замолчи.
        Он резко высвободил руку, быстро огляделся. Кроме них, в коридоре больше никого не было, только он - и хрупкое создание с огромными и заплаканными глазищами, от которой по-прежнему пахло мятой и немного - апельсиновым цветом.
        - Ты отправишься с ийлуром, - быстро прошептал Хофру, стараясь не смотреть на мокрые дорожки, исчеркавшие бледные щеки, - ты получишь летуна, запас еды - и отправляйся на все четыре стороны. Чтобы я тебя здесь больше не видел. Понятно?
        - Что?
        Этот вопрос он скорее прочел по губам Андоли.
        - Так ты безбедно доберешься в те места, где жила все это время. А предложение сопровождать и убить ийлура - ох, Андоли, ну нельзя же быть такой наивной!
        Поправив жреческое одеяние, он поспешил дальше. Все быстрее и быстрее, не оглядываясь.

* * *
        ...Под утро Хофру проснулся с воплем. Селкирет пыталась предупредить его, насылая кошмар за кошмаром. То ийлур умирал у ног Царицы, и под ним медленно расползалась удивительно аккуратная глянцевая лужа крови, то Царица, улыбаясь, прижимала к груди Ключ - Хофру почему-то увидел драгоценность в виде черного кристалла, заключенного в дешевую серебряную оправу, то Андоли размахивала стилетом и подпрыгивала, как умалишенная - а у ее ног опять умирал ийлур...
        Потом и вовсе стало плохо: к Хофру явился его отец. В белоснежный одеяниях нобеля, с золотой короной в черных волосах, сбрызнутой зеленью изумрудов. Они очутились в саду Царицы, как раз в той мраморной беседке, где великолепный Делкош принял судьбоносное решение.
        - Что, несладко тебе приходится, сын? - строго спросил отец.
        - Сам отдал меня в жрецы, чему удивляться? - сварливо отозвался Хофру, - что удивительно, так это то, что ты здесь.
        - Я же покинул этот мир, - с легкой укоризной пояснил отец, - видишь, а ты и не знал.
        - Да, не знал, - жрец тихонько вздохнул и подумал о том, как все быстро заканчивается.
        - Не нужно меня ненавидеть за то, что отдал тебя в Храм, - отец покачал головой, - не я повинен в том, что на твоем теле оказалась метка Селкирет.
        Хофру лишь вздохнул и честно признался:
        - Я понимаю это. Но все равно… обидно, знаешь ли. Ведь я мог быть совсем другим.
        - Не нам перечить Селкирет, - быстро проговорил отец, - однако, я здесь не за этим. Я пришел, чтобы тебя предупредить, сын.
        - И о чем же?
        - В скором времени ты не сможешь вести свою игру так, как делал это раньше, - слова падали тяжело, словно булыжники, - Териклес умна, бессмертна, непредсказуема, и ей известно то, что пока неведомо тебе. Она сможет заставить Андоли плясать под свою дудку, запомни это.
        - Что известно Царице? - прошептал, холодея, Хофру… И проснулся.
        Сад, отец, беседка - все исчезло. Осталась смутная тревога, неясные опасения…
        Хофру сел на постели, отер краем простыни лицо.
        Несомненно, все эти сны что-то значили... Но что? Знать бы...
        Он в смятении подумал, что так и не навестил кэльчу, но это было не таким уж и упущением: в конце концов, настанет утро, и можно будет отправиться к пленнику.
        Что еще? Что еще он мог сделать неправильно?
        Может быть, сегодня же Андоли отправится восвояси из Дворца, и ему больше не придется виновато смотреть в ее чистые глаза, ощущая себя при этом порождением вечного мрака.
        Прочие же фигуры в этой игре выглядели достаточно спокойными и безобидными, разве что только Териклес...
        Внезапно Хофру скрутило от острой, внезапной боли под ложечкой. Ну конечно, Териклес! А мудрая богиня все пыталась его предупредить, о том, что кое-что пошло не так...
        Взвыв, жрец вскочил, набросил на себя мантию - и кинулся во Дворец. Бегом, так быстро, как только мог.
        Но когда он добрался до узилища ийлура, то понял, что опоздал. Птичка выпорхнула из клетки, а рядом с дверью дружно похрапывали стражи.
        - Проклятье! - ярость клокотала в груди, ища выхода.
        Хофру пнул в бок спящего серкт, ударил ладонью стену.
        «Но погоди, может быть, ты рано испугался? Может быть, так и должно было быть?»
        Жрец почувствовал на себе пристальный взгляд, обернулся. В этот момент ему стало ясно, что - да. Все действительно пошло не так, как он хотел, не так, как планировал.
        Мягко переступая через храпящих серкт, Царица широко улыбалась.
        - А-а, мой дорогой Хофру. Как забавно, да? Ийлур думает, что элеана его спасает. Когда он отправится за Ключом, думая, что делает это для себя, моя девочка будет рядом.
        Жрец быстро вдохнул. Выдохнул, пытаясь хотя бы выглядеть спокойным.
        - Моя Царица устроила побег пленнику?
        - Как видишь, - она поправила косу на груди, - я поговорила с моей птичкой, и теперь уверена в ней как никогда раньше. Все будет так, как я хочу.
        «А вдруг - нет?» - жрец холодно улыбнулся Териклес, - «вдруг Андоли попросту сбежит, поступая так, как планировал изначально я сам?»
        - Даже не сомневайся, - подмигнула Царица.
        «Селкирет, но почему, почему она так уверена?!!»
        В коридоре повисло молчание. Хофру, глядя на правительницу, пытался понять.
        И словно вспышка молнии расколола небо - кэльчу, будь он неладен! Ведь кэльчу-то оставался в руках Царицы, и если Андоли… если…
        Внезапно все встало на свои места, и картина происходящего обрела целостность. А отец - тоже хорош, неужели даже сейчас не мог толком ничего объяснить?
        - Полагаю, они уже добрались до летунов, - глухо пробормотала Териклес, даже не глядя на Хофру.
        «Добрались?!!»
        И он, напрочь позабыв о придворном этикете, да и о всяких приличиях заодно, рванул вперед по коридору. Вперед и вверх, по нескончаемым лестницам, по закрученным спиралью коридорам. Только бы успеть!
        Задыхаясь, захлебываясь собственным дыханием, Хофру выскочил на крышу - и сердце упало: две крылатых тени быстро таяли в ночи, унося ийлура и его убийцу.
        - Стой! - гаркнул жрец.
        Но, само собой, его никто не послушался.
        И тогда Хофру сел прямо на крышу, не успевшую остыть после долгого знойного дня, обхватил руками голову. Ему было тяжело дышать, не хватало воздуха - он рванул ворот одеяния. Звезды насмешливо помигивали с недосягаемых высот - мол, что теперь-то будешь делать?
        Жрец застонал сквозь зубы, представляя, что творится в душе маленькой Андоли. Единственное светлое пятно на сотканном из крови холсте - и то будет измарано, перепачкано грязью предательства… Все, чего касалась Териклес, мгновенно обретало багровый оттенок.
        … А предательства ли? Скорее, жертвы. Великой жертвы, будь она неладна…
        «Да и хватит ли у Андоли сил на такое?»
        Он затряс головой. Нет, нет и еще раз нет!
        Андоли никогда не стала бы предавать и убивать.
        «Но смертные меняются. Откуда тебе знать, чем стала птица из царского сада?»
        Глава 9. Храм Великого Дракона
        Над головой, в глянцевой мозаике листвы, играло солнце. Было душно и жарко, южный лес исходил влагой, а потому дышалось тяжело, словно перед грозой.
        Дар-Теен вздохнул поглубже, повернул голову и встретился взглядом с одним из двух крыланов. Ийлур посмотрел в другую сторону - у костра сидела Андоли и преспокойно попивала кипяток из маленькой кружки с отбитой ручкой.
        Ийлур только сейчас разглядел, что на маленькой элеане была одежда, снятая с рослого воина серкт: полотняная и чересчур длинная туника, мешковатые штаны, в которые можно было завернуть еще парочку Андоли, и плотная куртка, у которой девушка подкатила рукава. На ногах совершенно неуместно блестели позолотой изящные сандалии, сплетенные из тонких ремешков.
        Дар-Теен прикрыл глаза, собираясь с мыслями.
        Значит, сознание все-таки покинуло его в полете, и Андоли пришлось самой выбирать убежище, а затем стягивать со спины крылана безвольное и тяжеленное тело, укладывать под дерево, возиться с рукой…
        Ийлур шевельнул раненой конечностью: она тут же отозвалась противной болью, но какой-то другой, тупой и ноющей, от которой во рту собиралась горечь - но хотя бы не темнело перед глазами.
        «Ну, ничего», - ийлур осторожно повернулся набок, приподнимаясь на здоровой руке, - «переживем как-нибудь».
        Андоли вскочила на ноги, торопливо долила в чашку воды из закопченного котелка.
        - Хвала богам Эртинойса! Я уж беспокоиться начала, Дар-Теен. Руку тебе зашила, и бальзамом Эльды намазала, а ты в себя не приходишь и не приходишь… На вот, пей.
        Она присела рядом на корточки и принялась умело поить Дар-Теена кислым отваром, не умолкая ни на минуту и убеждая ийлура в том, что питье это тоже целебное и приготовлено из свежайших побегов львиноголовки, которая, в свою очередь, издавна используется кэльчу для унятия жара и общей бодрости, и, кроме того…
        - Стой, стой!
        - Что? - элеана кокетливо захлопала длиннющими ресницами.
        - Ох, ну нельзя же так, с ходу, выливать на меня ушат новых сведений!
        Жажду отвар львиноголовки действительно утолил, да и сил вроде как прибавилось.
        Дар-Теен уселся, вытер выступивший на лбу пот - Андоли молча наблюдала за ним, прижав к груди пустую кружку. Затем вкрадчиво поинтересовалась о здоровье.
        - Бывало и похуже… - ийлур вдруг вспомнил, как однажды на него напала тварь с шипастыми крыльями, а потом едва не отравил лекарь-элеан. Он хотел было рассказать об этом Андоли, но передумал: девочка все-таки принадлежала к народу вечерних сумерек, и тот горе-целитель - тоже.
        Он еще раз огляделся: лианы, шубы из плюща на стволах деревьев, задумчиво качающие головами крыланы. Духота и зной, влажные испарения, ползущие от теплой и жирной земли.
        - Где это мы? В Диких землях?
        Андоли только плечиками передернула.
        - Ты упоминаешь такие названия, Дар-Теен, о которых я ни сном, ни духом…
        - Неподалеку от храма Шейниры? Где-то рядом с озером-ямой?
        - Я бы сказала, мы на пути к Кар-Холому. В двух часах лету от города серкт.
        Она вернулась к костру, долила в чашку отвара и принесла ее ийлуру.
        - Что ты теперь будешь делать, Дар-Теен?
        Ийлур неопределенно пожал плечами. Его ждал храм Дракона, Стерегущего Время, ждали тайны Верховной жрицы - тайны, так и не раскрытые элеаном по имени Тарнэ, который неведомо как очутился в подземельях Дворца… Но стоило ли обо всем этом говорить Андоли? Нет, конечно же, Дар-Теен доверял этой несчастной бескрылой девчонке. Но к чему смущать ее ум пересказом всех подробностей, которыми обрастало несостоявшееся убийство Царицы?
        - Когда я был во Дворце, - медленно сказал ийлур, - ко мне приходил один жрец. Он предложил мне странную сделку… Но было непохоже, чтобы лгал. Я узнал от него нечто такое, что может послужить и нам, Андоли…
        Он не договорил. Элеана презрительно фыркнула.
        - Зачем ты говоришь загадками? Разве ты мне не веришь? Я знаю, кто навещал тебя, это был жрец Хофру, известная дрянь… И ты ему поверил?
        - Поверил, - Дар-Теен кивнул, - этот… как ты его назвала - Хофру - уговаривал меня найти некий ключ, который серкт ищут чуть ли не от начала времен, но не для Царицы… Хофру сказал, что ключ мы можем использовать, чтобы вернуться в прошлое Эртинойса и изменить будущее.
        Андоли недоверчиво усмехнулась.
        - То есть Хофру убеждал тебя в том, что ты сможешь избавить эти земли от серкт? И, значит, мне бы не отрезали крылья?
        - Я ему поверил, - чистосердечно признался ийлур, - теперь, когда ты помогла мне бежать, я волен сам воспользоваться ключом. Без Хофру, без Царицы серкт - и тогда… Кто знает? Вдруг что-нибудь изменится к лучшему?
        В аметистовых глазах Андоли вспыхнули огоньки любопытства.
        - Что ж… Возможно, он и не лгал. Хофру - как всегда - хотел тебя использовать, но мы смешали ему все карты, верно? И если самим найти ключ, то все исправится? Я буду с крыльями, и будет… - тут элеана запнулась на мгновение, прикусила губу, - будет жив Шеверт? И Топотун, и Миль?
        - Я не знаю.
        Дар-Теен залпом проглотил содержимое чашки и вернул ее, теплую, элеане. На миг их руки соприкоснулись - тонкие пальчики Андоли были холодны, как лед.
        - Тогда, - она взволнованно стиснула кружку, - тогда нам нужно действовать. Ты знаешь, где искать ключ? Ведь когда тебя нашли, Шеверт достал у тебя из-за пазухи странную записку.
        - Да, я помню…
        - И это еще одно доказательство того, что все можно изменить? - она с надеждой глядела на ийлура, и ему стало стыдно - оттого, что не уверен в успехе всего предприятия.
        - Я не знаю, не знаю! - он тряхнул головой, - но мы, наверное, должны хотя бы попробовать.
        Андоли опустилась рядом на колени и вцепилась холодными и остренькими пальцами в здоровую руку.
        - Дар-Теен, миленький, я готова. Возьми меня с собой, я хорошо стреляю из лука, и умею управлять крыланами, и сделаю все, чтобы… чтобы только Шеверт был жив и здоров!
        От элеаны по-прежнему пахло болотами и мятой, тревожный, бередящий душу запах. И в широко распахнутых аметистовых глазах, опушенных угольно-черными ресницами, тоже подрагивала тень тревоги - Дар-Теену вновь стало жалко эту бескрылую причку.
        - Ну, Андоли, куда ж я без тебя? - он похлопал ее по худенькому плечику, - я ведь не умею так здорово ножи метать, честное слово.
        … Они решили дождаться ночи, и лететь к храму Дракона под покровом темноты. Патрули серкт бороздили небеса только днем, с наступлением вечера чужаки расходились по домам, таков был странный обычай странного народа.
        - Они думают, что ночь принадлежит чудовищам Селкирет, - задумчиво бурчала элеана, помешивая травяной чай в котелке, - стражи, которые несут караул по ночам, получают специальное благословление от жрецов. Что-то вроде амулета на шею.
        А мысли Дар-Теена раз за разом возвращались к черной фигуре жреца, виденной на дворцовой крыше.
        - Ты хорошо знаешь Хофру? - спросил он.
        - Хвала старым богам, не слишком хорошо, - недовольно ответила элеана, - премерзкий он, этот жрец. Только делает вид, что предан Царице, а на самом деле думает, как себе кусок пожирнее урвать. Даже не так! Хофру просто думает о себе, только о себе.
        - Но ты мне и так достаточно поведала, - прищурился ийлур, - чересчур для шапочного знакомства, тебе не кажется?
        Андоли всплеснула тонкими руками.
        - Ох, ну что тебе сказать? Чтобы ты поверил мне, а? Мы… однажды, всего раз… мы делили сны. Я и Хофру. Этого довольно?
        Оторопев от внезапного признания, Дар-Теен не нашелся, что и ответить. В Андоли вдруг заговорила элеанская кровь, и она выразилась именно так, как делали это женщины многих поколений крылатого народа. «Делить сны» означало ночь любви.
        - По-разному бывает, - торопливо, как будто оправдываясь, проговорила элеана, - если ты действительно хочешь знать, то я была всего лишь игрушкой для Царицы серкт. Да, бескрылое и разумное существо, живущее в царском саду. Как-то раз я упала, повредила ногу и совсем не могла ходить - а у серкт, знаешь ли, целительством занимаются в основном жрецы. Они слишком хорошо знают, как устроены жители Эртинойса! Ну, и Хофру приставили меня лечить. А я в то время была совсем еще девчонкой, испуганной и одинокой. Мне было страшно, очень! Мне все казалось, что единственный, кто меня спасет от кошмаров - это Хофру. Он-то и не виноват, он оступился всего единожды, ведь жрецу подобает думать только о служении Селкирет… А потом, когда я начала узнавать его душу, я в ужасе бежала, и отвернулась от него. Он страшный. И очень, очень могущественный, почти как Говорящий-с-Царицей. Иногда мне кажется, что на нем - печать самой Селкирет…
        Тут элеана глубоко задумалась, а затем вскинула жалкий взгляд на Дар-Теена.
        - Ты теперь будешь меня осуждать.
        - Ничуть, - ийлур пожал плечами, - ты ведь очень правильно подметила. Бывает всякое, и случается по-разному. Никогда не угадаешь, каким боком повернется судьба. Никогда не знаешь, что тебе придется делать - или наоборот, не придется…
        Под сердцем кольнуло сладкой болью воспоминаний. Жасминовая ночь, зеленоглазая Эристо-Вет, которой больше не было в Эртинойсе, и к которой все еще рвалась половинка души. И ведь как глупо получалось! Они расстались давным-давно, а до сих пор сердце не могло успокоиться, и разум не желал мириться с тем, что ийлуры с пышными синими волосами попросту не существует…
        - Н-да. Не угадаешь, - пробормотал Дар-Теен, - это-то и страшно.

* * *
        Как только начало смеркаться, Андоли потребовала руку Дар-Теена. Под аккуратно наложенной повязкой ийлур увидел добротный шов, взявшийся коричневой коркой. Элеана, судя по выражению ее мордашки, осмотром тоже осталась довольна; намазала рану какой-то зеленоватой грязью и вновь замотала. Спросила только:
        - Пальцами можешь шевелить?
        Дар-Теен попробовал, но безрезультатно - только выругался от проснувшейся боли. Девушка хмыкнула и покачала головой.
        - Будем верить, что все срастется…
        И серьезно взглянула на ийлура.
        - Ну что, пора?
        Им и вправду уже было пора лететь. Путь предстоял неблизкий: Храм Дракона издревле обосновался на мысу Драконья Челюсть - который, по сведениям путешественников, можно было смело считать самой южной оконечностью земель Эртинойса. Сам Храм Дар-Теен видел только на картинках, когда был адептом ордена Хранителей, и впечатления от внешнего вида сего строения остались самые неприятные. Древнейший храм издалека можно было принять за собранные в кучу щеровы кости: башни - сложенные одно к одному ребра и берцовые кости, стены - позвоночник. И неясно было, то ли древний архитектор решил пошутить, то ли именно в этом и состоял его замысел - явить Эртинойсу идею течения времени сквозь все тварное.
        … Андоли, причмокивая, снаряжала крыланов. Она гладила их угловатые морды, похлопывала по бокам и бормотала что-то нежно-успокаивающее в прикрытые перепонками ушные отверстия. Элеана выглядела сильной - да и, несомненно, таковой являлась. Оставалось только гадать, какие страхи могли бросить ее в объятия жреца серкт.
        «Передай привет своему господину», - вспомнил Дар-Теен слова Эльды. Любопытно, кого старуха имела в виду? Хофру? Или кого другого?
        - Я не буду привязывать поводья к своему седлу, - Андоли обернулась, - тебе следует привыкать, Дар-Теен.
        Ийлур согласился. Конечно же, глупо, когда здоровяк вроде него боится летать. Хочешь - не хочешь, приходится осваивать новый способ передвижения. Ведь когда-то и на щера влезть боялся - ровно до тех пор, пока не пришлось уезжать из стойбища кочевников, что в Ничейных Степях.
        … И он даже нашел в себе силы не зажмуриваться, и даже заставил себя глядеть на быстро уплывающую в темноту твердь Эртинойса - в то время как крылан, мерно взмахивая перепончатыми крыльями, устремился к чистой золотой луне.
        С высоты птичьего полета даже ночью было видно, как сильно изменился Эртинойс: проходя по его землям, серкт, словно саранча, оставляли после себя проплешины голой земли. Не пустыню - пустоши, где кроме низкого кустарника ничего не росло. Получилась невиданных размеров залысина, отметившая путь чужаков от моря Радуг до границы Черных песков и Диких земель, где они обосновались окончательно. И по-прежнему черной иглой утыкалась в небо башня Могущества - темнее южной ночи, словно трещина в бесконечность, и за ее макушку цеплялись жиденькие облака серо-охряного цвета, впитывающие равнодушный свет звезд.
        Дар-Теен покрутил головой. Ему хотелось увидеть то, что сталось с храмом Шейниры в Диких землях - но курчавая шапка джунглей надежно скрыла темный храм. А может быть, и его развалины, если Элхадж попался в руки Царицы серкт. О храмах Фэнтара Светоносного ийлур даже не думал: их довольно было отстроено в землях детей этого бога, названных Северным Берегом, и в воинственном Алхаиме, и в терпимом к синхам Гвенимаре. Элеаны - те и вовсе храмов не строили, предпочитая многочисленные алтари, посвященные Сумеречному Санаулу.
        «И куда оно все ушло?» - от безысходной тоски хотелось выть, - «не осталось ничего… И никого. Только жалкая горстка кэльчу, укрывшихся в Кар-Холоме».
        Снова перед глазами стояла Эристо-Вет. Благоухал жасмин, тихо журчал ручеек, полный хрустальной воды…
        И вдруг - словно молния, расколовшая ночное небо - пришли странные, неясные воспоминания.
        Когда же это приключилось? Не иначе, в тот год, когда Дар-Теену пришлось выполнять миссию на севере. Он сам вызвался, только чтобы убежать, скрыться от Эристо-Вет, не видеть ее некоторое время - и попытаться задавить свою безнадежную и выпивающую все силы любовь.
        В одну из ночей к нему, Дар-Теену, явился очень старый элеан со злыми черными глазами. И было не понятно, то ли это случилось во сне, то ли наяву, но старик сказал:
        - Ты хочешь ее вернуть? Как насчет честной сделки?
        … О том, что составляло саму сделку, Дар-Теен не вспомнил. И разозлился. Значит, какой-то никчемный старикашка выкромсал куски его собственных воспоминаний? А может, еще и сподобился убить гадалку, а затем наворотить дел еще похуже? Хотя, размышляя здраво, хуже было уже некуда.
        А крыланы все плыли и плыли в лунном свете, ныряя во влажный пух редких облаков, и снова выныривая в холодную и чистую темноту.
        Они летели до рассвета, и только когда на горизонте запылал костер зари, пошли на снижение.

* * *
        … - Расскажи мне о серкт.
        Андоли покосилась на ийлура и зевнула.
        - Я многого не знаю, Дар-Теен. Не забывай, что я была зверушкой, а зверушкам много не показывают. Хофру, правда, отвечал на мои вопросы… Но порой я чувствовала, что он лжет.
        Они сидели, прислонившись спиной к высохшему стволу огромного и старого дерева. Буря вывернула исполина с корнями, и вокруг уже наросли молодые и крепкие деревца - получилась старая кость в изумрудной мякоти леса.
        - А ты его любила? Этого жреца?
        Элеана пожала плечами.
        - Не думаю… видишь ли, тогда я искала избавления от кошмаров. Мне все казалось, что два жреца пилой отпиливают мои крылья, а Хофру на вид был такой… надежный, что ли. Но он насквозь прогнил изнутри, я это очень скоро поняла.
        - Ничего, - смущенно пробормотал ийлур, - скоро все исправим. И не будешь знать, кто такие серкт.
        Воцарилось молчание.
        - А ты? - прозвучал тихий голосок Андоли, - кем ты был, Дар-Теен? Может, расскажешь мне… О ней?
        - О ком? - переспросил ийлур.
        Элеана обернулась к нему, оперлась на локоть; ее бледное личико с огромными и печальными глазами почти вплотную придвинулось к лицу Дар-Теена.
        - О ней. О той женщине, о ком ты думаешь каждую свободную минуту. О той, чье отражение я постоянно вижу в твоих глазах. Кто она?
        Ийлур в замешательстве передернул плечами. Похоже, у него на лбу написано, что он денно и нощно думает об Эристо-Вет. Ну что ж…
        - Она была ийлурой. Воином. И ее звали Эристо-Вет.
        - Была? - Андоли вскинула брови, но сразу же поникла, - да, я помню. Башня Могущества.
        Дар-Теен кивнул и, щурясь на колышащуюся зелень южного леса, продолжил:
        - Я не надеюсь на то, что она жива. Может быть, если очень-очень повезет, я смогу вернуться в прошлое Эртинойса, и тогда…
        - Если повезет, - вставила элеана.
        - Если Покровители будут благосклонны к нам, мы снова будем вместе.
        Над маленьким лагерем повисло тягостное молчание. Потом Андоли грустно покачала головой.
        - Не много у нас шансов, Дар-Теен. А если ничего не получится? Скажи, мог бы ты полюбить кого-нибудь еще?
        Ийлур на миг зажмурился. И живая, смеющаяся Эристо-Вет снова вынырнула из-за темной завесы былого - синие волосы бриллиантовым блеском искрились на солнце, и глаза казались еще прекраснее, чем пара изумрудов. А лицо? В ту далекую ночь, когда ийлур впервые встретил Эристо-Вет, она показалась ему далеко не красавицей: слишком резкие, жесткие черты лица, почти лишенные присущих женщинам мягкости и очарования. Скорее лицо сорванца-мальчишки, чем нежной девы… Но потом, когда они сидели у костра и вели пустую беседу двух случайных попутчиков, лицо Эристо-Вет начало расцветать, словно раскрывающийся бутон. Оно было богато чувствами и мыслями, это резкое лицо, чего зачастую не увидишь в облике красавицы, и потому было прекрасным.
        - Вряд ли, - неохотно ответил он, - я все равно… не смогу ее забыть. Не смогу себя заставить.
        - Вот и я о том же, - мрачно заключила Андоли, и Дар-Теен так и не понял, о ком - или о чем говорила бескрылая элеана.
        Но разговор задел за живое, словно провернули нож в открытой ране. Это было слишком мучительно - каждый раз вспоминать о ней, чувствовать, как рвется на две половинки душа, и зовет, зовет…
        - Что-то ты бледноват, - заметила Андоли, - поспи. Я постерегу.
        «От голода румянца не бывает», - ийлур только вздохнул.
        Но еды с собой они не прихватили, а о том, чтобы идти на охоту, пока что не было и речи: патрули серкт на крыланах нет-нет, да черкали небесную лазурь темными бороздками.
        - На, возьми, - элеана вложила ему в руку кусок пресной лепешки, - но у меня больше нет. Случайно нашла. Ешь, ешь. Ты большой, тебе пища нужна гораздо больше, чем мне.

* * *
        … На рассвете Дар-Теен увидел храм Дракона - увидел именно таким, каким и представлял себе. Невиданное сооружение из костей, творение безумца или бога возвышалось на плоском мысу и, казалось, плыло в предрассветной дымке, окутанное клочьями густого тумана и тихим шепотом волн.
        С высоты птичьего полета… Казалось, что это в самом деле просто старые кости, сложенные большой кучей. Щер, павший под натиском всемогущего времени - только что бегал, задирая гладкий зеленый хвост, и вот уже нет его, а время не останавливается, продолжает течь сквозь Эртинойс, меняя все и вся.
        «Бесполезно, все бесполезно», - мягко шепнул на ухо ветер, - «что бы ты не делал, в конце тебя ждет одно и то же. Еще никому не удалось уйти от Великого Дракона».
        … Дар-Теена передернуло.
        Свист ветра в ушах сам собой складывался в заунывную, полную смертной тоски мелодию, отчего хотелось зажмуриться и - легонько соскользнуть со спины крылана.
        В самом деле - к чему все эти глупые попытки что-либо изменить?
        Финал один для всех… Для всех…
        «Только этого не хватало», - ийлу, неудобно вывернув шею, оглянулся на Андоли, - «немудрено, что храм не тронули… Если здесь такие стражи».
        В темноте не было видно лица девушки - да и вообще, маленькая фигурка терялась в сумерках. Оставалось только надеяться, что у элеаны достанет здравого смысла не последовать совету неведомых сил.
        «Но я оставил страхи в Кар-Холоме, еще давно», - сказал себе Дар-Теен, - «и войду сюда, чего бы это не стоило».
        … Мыс, где был отстроен храм, совершенно законно носил название Драконья челюсть, ибо с изумительной точностью повторял контуры зубастой части тела сего мифического для Эртинойса животного.
        На мысу не росло ни деревьев, ни кустарников. Ничего, кроме сочной шелковистой травки - сверху она выглядела совсем как щерова кожа.
        «А может быть, наши щеры и есть дальние родичи драконов?» - ийлур ослабил поводья, сжал бока твари каблуками. Крылан немедленно сообразил, что от него требуется и, заложив круг над самой высокой башней, начал плавно снижаться.
        «Помогите мне, Покровители», - беззвучно шепнул ийлур, выдыхая молитву в напоенный морской солью ветер.
        Если бы они только слышали!
        А ведь, как ни глупо звучит, он надеялся вернуться в прошлое только для того, чтобы спасти Эристо-Вет.
        … Храм Дракона расположился точь-в-точь на том месте, где должна была находиться ноздря. Он стоял на небольшой возвышенности, подозрительно и молчаливо взирая на незваных гостей, а у подножия его стен, так похожих на позвоночник щера, по-прежнему клубился сизый туман и вспыхивали фиолетовые искорки.
        - Ты слышал? Слышал?!!
        Андоли, подбежав, с силой вцепилась в рукав. Ее лицо от страха стало землистым, зубы выбивали крупную дробь.
        - Эти голоса, всевеликие боги… Что это, а? Бездна, они нашептывали мне…
        - О смерти, - ийлур крепко обнял элеану за плечи, - не слушай их. Говорить - это все, что они могут. Пока…
        - Да, но… Они мне ТАКОЕ бормотали… - голос Андоли упал до шепота, - мне еще никогда не было так страшно.
        И она с ненавистью глянула в сторону храма, на древние белые кости, нагроможденные друг на дружку. До стены оставалась сотня-другая шагов, и здесь же начиналась узкая, почти заросшая тропа. Дар-Теен поправил ножны на поясе, прищурился на мерцающие звездочки - все еще гадая, чего от них ждать.
        - Пойдем.
        И зашагал вперед.
        Андоли помешкала, но затем быстро догнала его и ухватилась за локоть. Дар-Теен еще подумал, не напомнить ли ей, что свободные руки могут понадобиться в любой момент - но не стал. Маленькую элеану трясло от ужаса, и она все никак не могла забыть то, о чем напевал ветер.
        … А между тем голоса никуда не пропали.
        И чем ближе был храм, тем назойливее завывали невидимые стражи, и тем чернее делалось на душе. На миг Дар-Теену показалось, что в тумане у стен что-то шевелится - большое и напоминающее червя, он остановился, но тут же порыв ветра дернул за край туманного савана, и стало ясно, что все это лишь игра воображения. Ийлур медленно пошел дальше, ругаясь про себя. Он пытался разозлиться, так легче было отмахнуться от увещеваний бестелесных существ, и стал вспоминать об украденном прошлом…
        - Стой, - Андоли уперлась ногами в землю, - я дальше не могу.
        - Постарайся думать о чем-нибудь, - сказал ийлур, - ну, рассуди, они же нас не трогают. Только пугают - и все.
        Элеана подняла лицо, мертвенно-белый овал в сумеречных тенях.
        - Там смерть, Дар-Теен. Неужели ты не чувствуешь?
        - Нет.
        Но он все же остановился. А что, если Андоли права, и там, среди башен-костей действительно затаилась погибель? Ведь не зря же серкт не только не разрушили этот храм, но даже и не похозяйничали на мысу? В конце концов, не зря же ни один лазутчик не смог пробраться за кольцо этих страшных стен?!!
        «Но тогда мне не послали бы весточку», - заметила здравая часть рассудка, - «Тарнэ, надпись на стене, записка… Да нет же, идти нужно… »
        - Если ты не хочешь, я сам могу войти туда, - сказал ийлур.
        - Неужели ты думаешь, что мне будет легче остаться одной… здесь?!!
        Тропинка уперлась в высоченные двустворчатые ворота, обитые позеленевшей бронзой. Дар-Теен, вытянув шею, глянул вдоль стены - он все еще надеялся разгадать природу фиолетовых искр - но они, как назло, исчезли бесследно. И туман утекал прочь, словно выливаясь в море с обрыва. Восточный край неба посветлел, на перистых облаках появились первые розоватые блики.
        - Заперто, - с облегчением вздохнула Андоли.
        - Не думаю.
        «Ведь меня здесь ждут!»
        Он хорошенько уперся ногами в камни, потянул изо всех сил на себя створку - и она, скрежеща ржавыми петлями, поддалась.
        Ийлур осторожно заглянул в открывшуюся щель: перед ними простерлась полоса пустой земли, дальше возвышалась еще одна стена, ниже первой, но также похожая на позвоночник щера.
        - Кажется, никого.
        Дар-Теен расширил щель между створками, еще раз окинул взглядом открытое пространство и осторожно шагнул вперед.
        Раз! - все голоса, что столько досаждали, умолкли.
        Над храмом Дракона сгустилась тишина такая плотная, что не было слышно даже звуков шагов.
        «Как будто кто-то съел все звуки», - ийлур нахмурился.
        Он терпеть не мог подобных вещей, непонятных - и потому заранее враждебных.
        Но пока они шли вдоль второй стены, отыскивая ворота, не случилось ничего плохого. И, сколько не озирался Дар-Теен, всюду было пусто: ни лучников на стенах, ни жрецов, ни их останков…
        «Погано как-то выходит», - мрачно подумал он, - «неясно, то ли нас ждали, то ли наоборот… »
        Но и вторые ворота оказались незаперты. Ийлур, а за ним и элеана, шагнули на загибающийся полукругом двор, по краям загроможденный хозяйственными пристройками. В центре возвышалось главное здание, благодаря безудержной фантазии строителей похожее на щеров череп. Из краев его куполообразной крыши вверх тянулись башни, тонкие и толстые - так что казалось, что на голый и выбеленный временем череп неведомый шутник водрузил костяную же корону.
        - Н-да, - только и сказал ийлур.
        Андоли предпочла молчать, во все глаза рассматривая легендарный храм, чьи адепты поклонялись Великому Дракону, олицетворяющему само время.
        Дар-Теен уверенно двинулся дальше, ко входу, который был устроен как раз в зубастой пасти щера.
        - Подожди, - вдруг встрепенулась Андоли, - свет!
        - Где? - ийлур покрутил головой.
        - Да здесь же… - она извлекла из тощего мешка два светящихся черепа скалозубов, - теперь пойдем. Я думала, будет еще страшнее.
        - Нас пропускают только потому, что ждали, - заметил Дар-Теен и переступил высоко торчащие «резцы».
        … Что-то резко дернулось под ногами.
        И он понял, что проваливается, необратимо и совершенно безнадежно.
        - Дар-Теен!!! - не своим голосом взвизгнула Андоли, ее ногти впились в больную руку.
        - Пусти! - рявкнул ийлур. Ноги болтались в страшной пустоте, над головой в светлом квадрате вертелись каменные своды и белело перекошенное от ужаса личико Андоли. - Пусти, не удержишь!..
        Что-то громко хрустнуло, и бездонная яма, колодец, куда по глупой самонадеянности угодил Дар-Теен, вмиг стала шире. Без труда заглотив элеану - а затем также быстро сомкнувшись.
        Осталось только ощущение полета в кромешной тьме, без начала и конца, но все произошло так быстро, что Дар-Теен даже не успел испугаться.

* * *
        Он ожидал вышибающего саму жизнь удара о дно колодца. Он успел напоследок помолиться Фэнтару, крепко сжимая ладошку Андоли и надеясь, что девчонка не успеет ничего почувствовать. Он даже улыбнулся, напоминая себе о грядущей встрече с Эристо-Вет - там, у несущесвтующего трона ушедшего бога, но…
        Стало светлее.
        И еще светлее.
        Свет собирался вокруг них стайками белых точек, оборачивая в кокон мягкого сияния, где все явственнее и явственнее проступали контуры разверзнутой пасти мертвого щера. Дар-Теен ощутил, как под ноги торопливо подсунули каменные плиты, светящаяся мошкара слилась воедино, и…
        - Мы там же, где упали, - разбил тишину дрожащий голос элеаны, - что это было-то?
        - Не знаю.
        Он разжал пальцы, отпуская руку Андоли, и огляделся. Ничего не изменилось: они в самом деле оказались там же, откуда провалились в колодец.
        - Шейнировы твари, - пробормотал ийлур, - ненавижу все это… Идем.
        - А если… мы на каждом шагу будем проваливаться? - сипло предположила Андоли.
        - Но мы же еще живые, так?
        - Я упустила череп скалозуба, когда тебя ловила.
        - Да вот же он, лежит себе рядом…
        И они пошли в тревожную темноту, присвечивая изобретением кэльчу.
        А между тем потолочные своды, напоминающие формой не что иное, как нёбо животного, становились выше. Коридор раздался вширь, плавно вливаясь в зал формы идеального квадрата. Здесь не было окон, но свет щедро струился откуда-то сверху; Дар-Теен глянул на потолок - оказывается, его не было и вовсе. Вместо тяжелых каменных сводов помещение было накрыто пирамидой из матового стекла.
        - Любопытно, - пробормотал ийлур, все еще оглядываясь. Он не торопился покидать этот зал, чтобы нырнуть в следующую, гостеприимно распахнутую дверь; в конце концов, их никто не гнал взашей, и можно было спокойно осмотреться…
        Тем более, что место оказалось весьма и весьма занимательным. Здесь было, на что посмотреть.
        В каждом из углов квадрата замерли огромные изваяния из черного обсидиана, не меньше сотни локтей каждое. Покровители Эртинойса, ныне покинувшие свои народы… Фэнтар, словно взвешивающий на руках знаменитый Молот Света, Санаул, простирающий руки к вошедшим и раскрывший крылья, Шейнира, сложившая хвост в бесконечное множество колец и Хинкатапи с увесистым и пухлым кошельком на раскрытых ладонях. Дар-Теен невольно поискал взглядом ожерелье Проклятых Душ на груди Шейниры - и точно, оно было там, каждый камешек был вырезан с положенным старанием и отполирован.
        Ийлур вздохнул. Эх, боги, боги…
        Когда-то - и ведь не так давно! - созерцание образа Фэнтара заставляло его благоговеть перед Отцом-Создателем всех ийлуров.
        Он ощущал его Силу, его чистый, не задетый дыханием ночи свет - который, как и полагается свету в чистом виде, мог и дарить жизнь, и ее отнимать. Но невзирая на эту воистину убийственную чистоту, близость Бога всегда была поддержкой и надеждой, она вселяла уверенность в том, что когда-нибудь все будет так, как должно, и что все невзгоды, данные на жизненном пути есть испытание той, самой первой частице божественного света, которую Фэнтар вложил в грудь самому первому из своих детей.
        … А сейчас Дар-Теен смотрел на образ своего бога - и не чувствовал ровным счетом ничего. Разве что усталость и досаду. Что толку было в этом каменном широкоплечем истукане, поигрывающим тяжелым боевым молотом?
        Он не пожелал спасти народ ийлуров.
        Более того, он отвернулся и ушел прочь, в то время как царица серкт высасывала жизнь из детей, молодых, и тех, кто уже вкусил довольно испытаний.
        Так мог поступить только трус, не иначе.
        Дар-Теен хотел сказать Фэнтару о своем презрении, но передумал. Толку-то? Все равно не услышит… Он, пребывая рядом с Эртинойсом, слышал далеко не всех и не всегда. Ийлур зевнул и отвернулся от статуи Покровителя.
        Впрочем, гигантскими Покровителями чисто занятных для ийлура предметов не ограничивалось. Он неторопливо двинулся вперед, к центру зала: там свивался в бесконечное число колец Дракон, стерегущий время - не обсидиановый, а из чистого золота, в этом можно было не сомневаться. И сквозь кольца его чешуйчатого тела виднелся большой янтарный шар, символизирующий Эртинойс, плывущий сквозь время.
        Андоли несмело кашлянула, словно боясь нарушить царящую в храме тишину.
        - Я никогда такого не видела, - сказала она, - это боги Эртинойса, да?
        - Да.
        Ийлур подошел вплотную к янтарному шару и, склоняя голову то к одному плечу, то к другому, пытался осознать, почему этот шар так хочется потрогать. Ведь если возникает столь странное желание, значит, кому-то это нужно. Но только кому? Врагам или союзникам?
        Янтарь был темного, сочного цвета, в его глубине навеки замерли былинки, частицы коры, даже насекомые. И, казалось бы, ничего странного или необычного, но вместе с этим… Пальцы так и тянулись к гладкой поверхности.
        А кроме того, под грудиной, там, где душа, что-то тревожно перевернулось - как будто под взглядом неведомого наблюдателя…
        - Это… Санаул? - Андоли указала на Бога Вечерних сумерек, - это наш Покровитель?
        Дар-Теен все пытался заглянуть в переливчатую глубину янтаря - «Отчего мне кажется, что там кто-то есть? Ведь камень как камень… ».
        - Да, - рассеянно ответил он Андоли.
        - Как ты думаешь, а если я вознесу ему молитву? Здесь?
        Элеана осторожно прикоснулась к плечу, Дар-Теен вздрогнул - и ощущение слежки пропало. Янтарь стал самым обычным янтарем, не более.
        «Штучки Шейниры», - раздраженно подумал Дар-Теен. Затем хрустнул пальцами. Толку-то поминать Шейниру, богиню, которой здесь более не было?
        - Помолись, если хочется, - он выразительно посмотрел на элеану, - но не думаю, что слова твои будут услышаны… что с тобой?
        Андоли вмиг изменилась в лице. Губы вытянулись в ниточку, глаза потемнели - ни дать ни взять грозовое небо - а пальцы дернулись к рукояти метательного ножа.
        - Там… - беззвучно, одними губами произнесла элеана, - не оборачивайся.
        - Погоди! - он хлопнул ее по руке, разворачиваясь к неведомому гостю, - нас сюда пустили, не забывай!
        В тени арки, опираясь на запертую дверь - ту самую, что вела в следующий зал, его ждала фигура в сером клобуке.
        - Ты что? - шикнула Андоли, - куда?!!
        Но ийлур, не сомневаясь, размашисто шагал на встречу с Судьбой. Предчувствие хихикало в темных закоулках сознания - и Дар-Теен почти не удивился, когда на него с интересом глянули аметистовые элеанские глаза.
        - Приветствую тебя, ийлур, - насмешливо сказал Тарнэ, - плохие времена привели тебя в этот храм, не так ли?
        Тот самый Тарнэ, истлевшие останки которого остались в подземелье Дворца. Тот самый Тарнэ, которого уже не раз убивали и возвращали к жизни. Тот самый…
        Дар-Теен прищурился, смерил взглядом адепта Храма. С их последней встречи Тарнэ почти не изменился, разве что виски посеребрила седина, лицо же оставалось гладким и молодым, как будто кто-то старательно, раз за разом, стирал с него следы прошедших лет.
        - Зачем я здесь?
        Тарнэ вскинул гладкие, холеные брови.
        - Почему ты спрашиваешь? Разве не ты пришел в храм Великого Дракона?
        В его мягком голосе рыбкой скользнула усмешка, отчего ийлуру захотелось придушить это дитя Сумерек. Но вместо этого Дар-Теен выдавил из себя подобие улыбки.
        - Ты не понял меня, элеан. Я вполне осознаю, что нахожусь здесь потому, что вы этого захотели. Думается мне, вы приняли некоторые меры, чтобы никто чужой не проник за эти стены… Так отчего же? Что за игру ведет храм Дракона?
        Андоли молча подошла и стала рядом, ее тонкие пальчики все еще демонстративно покоились на рукояти метательного ножа.
        - Мое почтение, прекрасная леди, - сладко улыбнулся Тарнэ, - я вижу, Дар-Теен, что ты вновь обрел верную спутницу? Да у тебя, я погляжу, талант. Тебя любят, Дар-Теен… Куда бы ты не попал.
        Улыбка за улыбку.
        - Не твое дело, Тарнэ. Ты бы ответил на мой вопрос, а? Я ведь могу уйти.
        - Я бы сказал, что это будет неразумно, - аметистовые глаза элеана словно приклеились к Андоли, и это, как ни странно, было неприятно. Хотя - она была элеаной, и он, Дар-Теен, по-прежнему любил только одну ийлуру…
        - Но ты прав, - Тарнэ вмиг посерьезнел, обозначились тонкие морщинки на лбу и в уголках капризного рта, - с тобой будет говорить Верховная жрица. Это великая честь, ийлур. Многие всю жизнь мечтают об этом, но так и умирают ни с чем.
        Элеан повернулся и резким движением распахнул двери. Натужно заскрипели петли, в лицо дохнуло промозглым холодом склепа. За низким порогом начинался длинный и темный зал, в который свет проникал только через узкие бойницы.
        - Идите за мной, - промолвил Тарнэ. И, как бы между прочим, обронил, - если тебе интересно, ийлур, вы сейчас пребываете во времени, которого не существует.

* * *
        После ночи всегда наступает рассвет, а болезнь сменяется выздоровлением. Хмурые коридоры храма, дремлющие в сумеречном свете, привели в тайный сад, полный изумрудной зелени и цветущего жасмина. Этот аромат, плывущий в нагретом воздухе, вновь горько напомнил о той, последней ночи с Эристо-Вет, но сейчас Дар-Теен только отмахнулся от назойливых воспоминаний.
        Он был небольшим, этот садик - каких-нибудь десяток шагов в диаметре, три старых липы и деревянная скамья с резной спинкой. Там, положив книгу на колени, сидела черноволосая ийлура, сидела совершенно неподвижно - так что Дар-Теену даже показалось, будто она не дышит. Он озадаченно взглянул на Тарнэ, но лицо элеана было непроницаемо, как маска.
        - Иди… К ней, - пробормотал он, и тут же цапнул за локоть Андоли, - а ты останешься со мной, красавица.
        Ийлур ухмыльнулся и похлопал по рукояти меча.
        - Не много ли ты себе позволяешь, Тарнэ?
        - Оставь, Дар-Теен, - устало сказал элеан, - ты пришел в наш Храм, и будешь играть по нашим правилам. Жрица ждет только тебя, а она… - он кивнул в сторону Андоли, - она и так все уже знает.
        Глаза девушки округлились, она подалась всем телом к Дар-Теену.
        - Да что ты… Что ты несешь? Дар-Теен, я… Честное слово!.. Я не понимаю, совсем не понимаю…
        - Она не лжет, - Тарнэ покачал головой, отчего блеснула на солнце лазуритовая бусина, - она думает, что не знает. Но от этого ничего не меняется. Жрица будет говорить только с тобой, Дар-Теен.
        Ийлур хмуро кивнул.
        - Хорошо. Андоли, подожди меня. И если хоть волосок упадет с ее головы, Тарнэ…
        - Не угрожай мне, воин, - медовым голосом пропел элеан, - тебе ли не знать, сколько раз мне приходилось умирать и вновь возвращаться?
        Дар-Теен только передернул плечами и пошел вперед, к резной скамеечке. Женщина с книгой на коленях так и не шевельнулась, только невесть откуда взявшийся ветер растревожил смоляные пряди на ее плечах.
        «Полно, да живая ли она?» - усомнился ийлур, - «а вдруг Тарнэ спятил?»
        Но когда он остановился, вдыхая смесь ароматов жасмина и липового цвета, жрица Дракона медленно подняла глаза - огромные, необычного янтарного цвета - и указала на место рядом с собой.
        - Я ждала тебя, ийлур.
        - С каких пор? - буркнул Дар-Теен.
        О, конечно же, следовало говорить учтиво, кланяясь через слово, но в ийлура словно дух Бездны вселился. Ему до смерти надоело быть разменной монетой, пешкой в чужих играх - будь то игра метхе Альбруса или даже самого Дракона. Внезапно захотелось, чтобы все оставили в покое, и чтобы никогда, никогда не было того, что уже случилось…
        Красивое, словно изваянное из мрамора лицо Верховной жрицы даже не дрогнуло. Она попросту пропустила невольную грубость мимо ушей, она была выше жалких дрязг неразумных смертных.
        - Я ждала тебя здесь, в этом времени, как раз с тех пор, как ты провалился в прокол флюктуации.
        - Что?!!
        - Садись, - жестко приказала ийлура и похлопала ладонью о гладкую поверхность скамьи.
        Дар-Теену не оставалось ничего иного, как подчиниться. Он только взглянул осторожно туда, где стояли у распахнутых дверей Тарнэ и Андоли. Похоже, элеаны все-таки нашли общий язык, Тарнэ что-то излагал, а девушка внимательно слушала.
        «Не забыть бы потом узнать, что он ей такого понарассказывал», - отметил про себя Дар-Теен.
        И повернулся к жрице, готовясь терпеливо выслушать все, что бы та ни сказала.
        - Итак, - жидкий янтарь в ее глазах всколыхнулся, - ты здесь, Дар-Теен, а это значит, что Эртинойс, возможно, получит еще один шанс остаться таким, каким был до пришествия народа серкт. То, что я сейчас делаю… Это запрещено. И цена будет высокой, но я готова ее платить. Я слишком любила старый Эртинойс, и наверное… слишком долго жила на свете, чтобы бояться расплаты.
        Она умолкла, но, не отрываясь, глядела на Дар-Теена. Расплавленный янтарь обволакивал сознание, усыпляя бдительность и нашептывая - покорись, усни здесь навеки…
        «Какую силу она призывает-то?» - ийлуру вдруг захотелось вздремнуть. Здесь и сейчас, немедленно, позабыв обо всем на свете - только бы спать, и спать…
        Он завел руки за спину и незаметно ущипнул себя за предплечье. Злая, едкая боль обожгла сознание - и стало немного легче. Ийлура же, словно поняв состояние Дар-Теена, быстро опустила глаза, сцепила на коленях пальцы.
        - Я не хочу причинять тебе вред, Дар-Теен. Но порой не могу контролировать данную мне силу.
        Они помолчали, затем ийлур спросил:
        - За что тебе придется платить, жрица Дракона?
        - Я подложила тебе записку о ключе, я отправила Тарнэ на верную смерть, только для того, чтобы оставить тебе сообщение. Я даже перенесла нас с Тарнэ в несуществующее для Эртинойса время, только чтобы дождаться тебя и указать верный путь. Дракон не прощает вмешательств подобного рода, и я понесу наказание, но не в этом дело. То, что ты сюда пришел, многое меняет - и, возможно, в одном из времен я буду такой же… обычной, живой Верховной жрицей. И, право же, мне очень хочется поверить в это. А теперь слушай меня внимательно, Дар-Теен…
        Он непонимающе мотнул головой.
        - При всем почтении, жрица Дракона, я так и не понял - если ты обладаешь таким могуществом, почему ты сама все не исправила? Ведь вся моя сила не более, чем сила мошки перед твоей властью. Так почему?..
        - Ты не понимаешь, - впервые слабая улыбка тронула ее губы, - исправить историю может лишь тот, кто ее творит. Да, я вмешалась, направляя тебя, и заплачу за это собственной жизнью… Собственной жизнью в этом времени.
        - Так, значит, я творил эту историю? - картинно изумился ийлур, - прости, уважаемая жрица, но меня даже не было там!
        - Ты должен был остаться там и погибнуть, - она вздохнула и захлопнула книгу, что лежала на коленях, - если бы ты погиб от покрывала Шейниры Альбруса, то все пошло бы не так, как пошло.
        - А как должно было пойти? - не унимался Дар-Теен.
        - Я не знаю, - равнодушно ответила ийлура, глядя на собственные колени, скрытые под белизной одеяния, - никто не знает. Но ты не погиб, Эристо-Вет и темная жрица Нитар-Лисс благополучно выбрались из Лабиринта Сумерек и разошлись. Каждая занялась своим делом, в то время как святыня элеанов была осквернена, и об этом скоро стало известно. Началась война… И был всего один благоприятный момент для ее завершения, но его безнадежно испортила все та же Нитар-Лисс по приказу Элхаджа. Может быть, если ты вернешься…
        - Вернуться, чтобы погибнуть? - Дар-Теен пожал плечами, - доводы должны быть очень убедительными, чтобы я это сделал.
        - Понимаю. Но я даже не предлагаю тебе возвращаться под покрывало Шейниры, ийлур, - теперь в голосе жрицы звучала нотка легкого презрения к слабости смертных, - тебе достаточно вернуться и спасти наследника Северного Престола, которого убила Нитар-Лисс. Кстати, ключ, который тебе нужно найти, у нее. Прежде это был меч…
        - Черный убийца?
        - Именно. Имен-но, ийлур. То, что держали в руках и ты, и синх Элхадж, позже приняло форму кристалла. И в том мире и времени, где правят серкт, ключ находится на шее Нитар-Лисс, которая, в свою очередь, живет в джунглях чуть севернее озера-Ямы. Ее нетрудно будет найти, Дар-Теен. Я бы даже предположила - жрица сама найдет тебя в джунглях.
        Вновь повисла тревожная тишина. Дар-Теен воспользовался передышкой, бросил взгляд в сторону Андоли - элеаны по-прежнему мирно беседовали.
        «Ну-ну, что же ты ей рассказываешь, Тарнэ?»
        - Ты меня не слушаешь, - просочился в сознание спокойный голос Верховной жрицы, - возьми ключ у Нитар-Лисс и отправляйся к Пирамиде. Ключа будет достаточно, чтобы войти туда и достигнуть Врат… Настоящее Эртинойса в твоих руках, и мне бы очень хотелось… - тут она поморщилась, словно от надоедливой зубной боли, - мне бы очень хотелось, Дар-Теен, чтобы моя смерть здесь не была зряшней, понимаешь? Ведь я сделала все, что было в моих силах. Я сделала слишком много, гораздо больше, чем позволяется наделенным властью!
        Ийлур кивнул.
        - Да. Я все понял, жрица. Но у меня остался только один вопрос: что такого в этом наследнике Северного Престола?
        Ийлура вскинула на него глаза - огромные, зовущие, чарующие… По ее совершенному лицу прошлась судорога, словно рябью подернулось зеркало лесного озерца.
        - Он возлюбленное дитя Фэнтара Пресветлого, - медленно произнесла она, - и с ним сила Света.
        - Угу. Сила Света… - он побарабанил пальцами о край скамьи, - а эта… Как ее там - Нитар-Лисс? Почему она жива? Ведь серкт убили ийлуров?
        - Она осталась жива только потому, что ключ обладает огромной жизненной силой, - последовал немедленный ответ.
        - Так ведь она не захочет мне отдать его… наверное… - буркнул Дар-Теен.
        - Она с радостью отдаст его тебе, - заверила жрица, - а теперь иди. Наше время истекает, Дар-Теен, и мы скоро исчезнем, как и это… несуществующее время.
        - Спасибо.
        - Нет, погоди, - жрица напряженно морщила лоб, как будто что-то вспоминая.
        Затем впервые на ее совершенном, словно изваянном из мрамора лице, отразилась тень вины.
        - Я кое-что забыла, Дар-Теен. Карта!
        Только что ее ладонь была пуста - и вот уже пальцы нервно мнут свернутый в трубочку листок.
        - Что за карта? - ийлур с любопытством уставился на пожелтевшую и истрепанную бумагу.
        - Здесь отмечено расположение пирамиды, - рассеянно ответила жрица, - забирай и иди…
        Ее голос быстро слабел. Ощущения были такие же, как в кольце храмовых стен - как будто кто-то торопливо пил звуки.
        - Иди же, - шершавая трубочка незаметно перекочевала в руку Дар-Теену.
        - Прощай, жрица.
        Он поднялся и пошел, не оборачиваясь, прочь, но на полпути вспомнил, что так и не спросил - откуда жрица знает про флюктуацию? Если ей известно это, значит, она может знать и то, как именно он туда попал. Может быть, даже то, кто столь тщательно вырезал кусок воспоминаний о том, что было до флюктуации.
        Имя! Ему было нужно узнать имя этой твари, и тогда…
        Дар-Теен обернулся, но скамья уже опустела, и было непонятно, то ли Верховная жрица уже понесла упомянутое ей наказание, то ли попросту удалилась.
        Кто-то схватил его за руку, это оказалась бескрылая элеана.
        - Бежим отсюда, скорее, - побелевшими губами шепнула она, - тот элеан… он исчез, растворился прямо в воздухе…
        - Значит, их время закончилось, - пробормотал ийлур, - конечно, пойдем отсюда.
        - К выходу? - она умоляюще заглядывала в глаза, словно маленькая, пригревшаяся у костра собачонка.
        - Куда-нибудь, - Дар-Теен пожал плечами, - наверное, здесь нет разницы, куда идти.
        … А время и вправду истекло.
        Таял сад, растворялись, словно кусок сахара в кипятке, липы и жасмин, да и угрюмые стены Храма делались прозрачными, как будто сотканными из тумана. Первой не выдержала Андоли, вскинула на ийлура перепуганные глазищи.
        - Бежим?
        И они припустили изо всех сил.
        Ведь даже дураку ясно - не стоит задерживаться в Храме, который вот-вот исчезнет.
        Чувство было такое, как будто бежали по толстой пуховой перине. И стояла жуткая, густая как студень тишина, Дар-Теен не слышал даже собственного хриплого дыхания. Мелькали, проносились мимо серые коридоры, призрачные залы, за которыми собирались в стаю черные мошки. Страшный рой облепил снаружи стены, и пил, алчно высасывал остатки света и красок.
        Все же они успели - задыхаясь, выскочить за пределы первого кольца стен. Храм таял, но на его месте, в прорехах материи, уже просвечивали очертания того, настоящего Храма Великого Дракона.
        Глава 10. Узник и жрец
        Даже самые грязные, самые черные ругательства, известные Шеверту, казались невинными цветочками по сравнению с тем, что он чувствовал в отношении Андоли.
        Горечь поражения, разбитые надежды, обратившиеся в пыль мечты о новом, свободном Эртинойсе, глухая, неистребимая ненависть к предателю - и тупой, животный ужас перед жрецами серкт. Все это переполняло Шеверта, сводя с ума, подкатываясь тошнотой к судорожно стиснутым зубам, нещадно кусая раскаленной иглой мигрени.
        «Боги, почему я не умер еще там? Почему мне не дали уйти к Покровителям?» - кэльчу казалось, что так он думает. На самом же деле он выл, рыдал, выкрикивая почти бессвязные слова. И бился бы головой о стену - если бы не слишком короткая цепочка, прочно соединившая его с ввинченной в пол бронзовой ножкой кровати.
        Шеверт искренне верил, что лучше его сердцу было бы разорваться там, на полу проклятой спальни, чем продолжать, судорожно сжимаясь, гнать кровь по сосудам. Потому что - Покровители! - что может быть ужаснее, чем вновь попасть к серкт? Без оружия и без надежды на спасение?
        … Потом безумие отступило. Осталась глухая тоска, усталость да ледяная, расчетливая ненависть к бескрылой элеане.
        Выходит, девчонка все задумала еще раньше? А если знала, что Царицу нельзя убить, почему не предупредила?
        И Шеверт, вконец сломленный и обессиленный, заплакал.
        Он рыдал, размазывая по щекам слезы. Оплакивая свои погибшие мечты и тех, кто погиб ради этих сладких грез. Проклиная не столько Андоли, сколько собственную доверчивость. Шеверт плакал от страха, ведь на самом деле даже отважные воины чего-нибудь да боятся, а он, Шеверт, был всего лишь маленьким кэльчу, который любил сочинять сказки и который чудом вырвался из рук черных жрецов серкт… Вырвался - чтобы вновь оказаться в плену.
        Потом, когда не осталось и слез, Шеверт без сил упал рядом с кроватью и заснул… А проснулся оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. И этот кто-то - кровь толчком отлила от сердца - был облачен в черный бархат.
        Жрец!
        … Он был так близко, что Шеверт ощутил исходящий от врага запах - сложная смесь едкого дыма, кровавой горечи и розового масла… Близко… И можно было рассмотреть и гладко выбритый бледно-золотистый подбородок, и упрямо сжатые губы, и даже тонкую черную прядь, клинышком упавшую на щеку.
        А его руки?
        Шеверту привиделось, как эти тонкие, изящные пальцы уверенно сжимают ланцет - и тянутся, тянутся к его, Шеверта, сонной артерии.
        «А теперь произведем измерение количества крови в предложенном образце.»
        Сознание помутилось. Покровители! Чей же это вопль? Как будто сотня раскаленных гвоздей засела в груди, не вдохнуть и не выдохнуть…
        Он дернулся изо всех сил, при этом пнув серкт в затянутую черным бархатом грудь. Едва ли соображая, что делает, рванулся прочь - и забился в угол. Стуча зубами, он с ужасом взирал на медленно, очень медленно поднимающуюся фигуру… Ну, что? Сейчас жрец потащит его в подвалы, и снова начнутся нескочнаемые… Как их там называли? Ах, да. Эксперименты…
        - Ты ведешь себя очень невежливо, - как сквозь одеяло, донесся голос серкт. Говорил жрец на Общем, причем недурственно.
        Шеверт незаметно подергал цепочку - но с таким же успехом он мог пробивать головой стену - «Помогите, Покровители Эртинойса… Помогите хотя бы не сойти с ума! Или… или наоборот - лучше не помнить себя, чтобы не помнить ничего».
        - Невежливо по отношению к тому, кто отвел от тебя карающую длань Царицы, - недовольно закончил серкт и стряхнул за спину капюшон.
        - Посмотри на меня, карлик, и не бойся. Я не буду делать с тобой ничего дурного.
        «Карлик», - повторил про себя Шеверт, - «я для него карлик… но ведь он прав?»
        Жрец оказался молодым и бледнокожим. Черные, как омуты, глаза смотрели внимательно и незлобливо. Наверное, и в самом деле у него на уме не было ничего плохого…
        «Ох, ну конечно! Разве можно верить жрецу серкт? Разве можно верить хоть кому-нибудь, принадлежащему этому проклятому народу? Сейчас он спокоен и миролюбив, а через час воткнет тебе в спину нож и не поморщится. Ни капельки… »
        Жрец, словно ощутив мысли и страх Шеверта, нетерпеливо передернул плечами.
        - Не бойся меня, - быстро повторил он, - но… у меня не так уж и много времени.
        - Что тебе нужно? - сипло мяукнул из своего угла Шеверт, напряженно следя за приближающимся жрецом.
        Тот шел, как рысь - мягко, неслышно. Для полного сходства только ушей с кисточками не хватало.
        - Мне нужно, чтобы ты пошел со мной сейчас, - ухмыльнулся серкт, - но прежде я хочу услышать ответ на один вопрос.
        Кэльчу моргнул при виде мятго куска пергамента, на которой неверной рукой, словно писал ребенок, было нацарапана фраза на старом наречии кэльчу.
        - Можешь сказать, что здесь написано?
        Шеверт отчаянно замотал головой, одновременно втягивая ее в плечи. Ему показалось, что серкт сейчас начнет его бить - жалкого и забившегося в угол зверька.
        И в то же самое время кто-то сильный и мужественный насмехался над Шеветом - ах, кэльчу, кэльчу. Не много нужно было, чтобы тебя сломить! Тебя и пальцем еще не тронули,а ты уже сдался… Разве должно так поступать?
        - А ты лжешь, карлик. В твоем мешке я нашел книгу, и то, что было написано там, очень сильно напоминало мне эти письмена.
        От страшных черных глаз было невозможно ничего утаить, и кэльчу сдался.
        - Я… я не знаю… тут… - он бросил осторожный взгляд на каракули, - здесь чепуха какая-то…
        - Что такое «чепуха»? - холодно поинтересовался серкт.
        Видимо, его Общий был не настолько идеален.
        - Бессмыслица, - уточнил Шеверт, - непонятно, для чего это и почему.
        - Хорошо. И все же я по-прежнему хочу знать, что именно здесь написано.
        - Путь к Вратам откроет тот, кто ключ с собою принесет, - кэльчу сжался в комочек, ожидая жреческого гнева.
        Но тот лишь хмыкнул.
        - Значит, вот как! Ключа было бы достаточно и для того, чтобы войти в пирамиду? Неплохие новости. Слушай меня, карлик… Я сниму с тебя цепь, и ты пойдешь за мной. У нас слишком мало времени… Но до того, как ты получишь… хм… свободу, мне придется кое-что с тобой проделать.
        Шеверт обреченно уставился на жреческую мантию, гадая, какие муки придумал коварный ум врага.
        … Несколько мгновений ничего не происходило, а потом вдруг темные воды хлынули в сознание Шеверта. Страшные, замешанные на крови воды - и схлынули также быстро. Жрец отвернулся, быстро вытер пот, выступивший на лбу.
        - Теперь, мой драгоценный, ты не можешь отойти от меня дальше, чем на два десятка шагов. Если соберешься бежать, не издохнешь, конечно, но будет очень, очень больно. Я понятно выражаюсь? Если захочешь меня убить… Тоже будет очень больно. Так, что и жить расхочется. Это, я надеюсь, тоже понятно.
        Онемев от изумления, Шеверт кивнул.
        Покровители, да что же это такое? Зачем все это?!!
        И кэльчу невольно повторил вслух этот вопрос.
        - Зачем? - серкт достал из кармана связку ключей и наклонился к бронзовой ножке кровати, - мы отправляемся в путешествие, карлик. Ты и я.
        - Но зачем? Зачем я тебе? - чуть было не завопил Шеверт.
        Он начинал сильно сомневаться в душевном здравии этого серкт… Да и себя самого.
        - Я буду краток, - серкт покачал головой, - ты мне нужен для того, чтобы, угрожая твоей жизни, я расстроил планы бескрылой элеаны. Да, да, той самой, не нужно на меня так смотреть. Она улизнула из Дворца вместе с ийлуром, и я имею веские основания полагать, что намерения ее не самые светлые. Поэтому… Я беру тебя с собой, и мы отправляемся их искать. До того, как девочка совершит задуманное.
        Шеверт не поверил собственным ушам. Час от часу не легче! Теперь Андоли - да проклянут Покровители само ее имя - умчалась с северянином, замышляя очередную мерзость. А этот жрец хочет ее искать.
        - Но… - Шеверт непонимающе смотрел на то, как изящные пальцы серкт справились с замком, - зачем я нужен?
        - Я же сказал, - буркнул серкт, - я поменяю тебя на ийлура.
        Шеверт только руками развел.
        - А почему ты думаешь, что она согласится?
        - Согласится, - холодно ответил жрец, - я в этом уверен.
        Кэльчу вздрогнул, когда руки врага коснулись его лодыжки.
        «А что, задушить его сейчас цепью - и ходу, в Лабиринт!» - мелькнула хорошая, здравая мысль.
        И Шеверта скрутило чудовищной, дикой судорогой - из глаз брызнули слезы.
        - Я же предупреждал, - заметил серкт, - будешь себя хорошо вести, отпущу на все четыре стороны. Но сейчас нужно остановить Андоли. Она, бедняга, действует по наущению Царицы, а это может дурно закончиться…
        - Для кого? - прохрипел Шеверт, медленно приходя в себя.
        - Для всех. И для тебя в том числе, - осклабился жрец.

* * *
        Шеверт едва поспевал за размашисто шагающим жрецом, которого звали Хофру. Интересное такое имечко, непривычное для слуха кэльчу. В имени этом звучала опасность - туманна и неясная, словно болотень, притаившийся под зеленой ряской. Ищешь его в одном месте, а он выскочит именно там, где его не ждали...
        «Странно все это», - думал Шеверт, рыся по темным и пустым коридорам чужого храма и стараясь не отставать от жреца. Дело было даже не в тех двадцати шагах, отмеривших для Шеверта круг жизни, кэльчу спиной чувствовал, как нечто грозно и неумолимо таращится ему меж лопаток. Но стоило обернуться - и вновь только темно-серые, цвета графита, камни, пустые коридоры, арки, сложенные из больших кусков яшмы цвета свернувшейся крови.
        «Это потому, что я в храме чужих богов», - наконец решил Шеверт, - «я сам чужой для них, и потому им не очень-то нравится мое присутствие...»
        Хофру остановился так внезапно, что погруженный в размышления Шеверт едва не врезался ему в спину. Жрец стоял перед низенькой и потертой дверью, на которой из-за сырости кое-где зеленели пятна плесени. До кэльчу донеслось тихое бормотание жреца, на языке серкт, затем Хофру принялся перебирать связку ключей, подбирая нужный.
        - Что мы здесь делаем? - несмело поинтересовался Шеверт.
        Хофру насмешливо глянул на него, провернул ключ в замочной скважине, и только затем сподобился ответить.
        - Мы же собираемся искать твоего приятеля? Как по-твоему я должен угадать, куда они подались с элеаной?
        Дверь отворилась с душераздирающим скрипом - впрочем, как и полагалось отворяться низкой и заплесневелой двери. Внутри был кромешный мрак, но Хофру и тут не растерялся: нырнул в карман и выудил...
        - Это же мое! - возмутился кэльчу.
        - Оно было твоим ровно до тех пор, пока ты не попался, - хмыкнул жрец, вертя в пальцах светящийся череп скалозуба, - должен заметить, удобная штука.
        - Верни хотя бы книгу, - попросил Шеверт.
        - Зачем она тебе?
        Хофру был уже в комнате, которая оказалась чем-то вроде кладовой: грубые, неструганные полки до самого потолка. Большей частью они пустовали, лишь кое-где светлели новенькие деревянные ящики.
        - Мне... - Шеверт поймал себя на том, что едва не сморозил глупость, признавшись в том, как ему становится хорошо рядом с найденной книгой легенд.
        - Ну, смелее же, - Хофру уверенно двинулся вглубь, - если ты скажешь, зачем тебе книга, то, быть может, я ее верну. Разумеется, в обмен на сведения, где карлики вроде тебя хранят свои книги.
        - Она мне очень дорога, - сконфуженно пробубнил Шеверт, не зная, что бы еще придумать.
        Жрец тут же съязвил:
        - Подарок возлюбленной?
        - Да, подарок...
        Хофру ничего не ответил. Он положил череп скалозуба на пустующую полку, снял с другой аккуратный ящичек длиной в локоть и такой же ширины. Молча поднял крышку, отложил в сторону - и тут же буркнул что-то на языке серкт. Тон не оставлял сомнения в том, что Хофру от души выругался.
        Шеверт осторожно заглянул в ящик: там, в соломе, лежал хрустальный шар размером с голову младенца. Обычный, на первый взгляд, шар - но при этом Хофру вел себя так, словно что-то было неправильным.
        - Кто-то взял второй искатель, - наконец изволил пояснить жрец, - мне интересно, кому он мог понадобиться именно сейчас. Неужели?.. - и умолк, задумчиво гладя чистую поверхность шара.
        Затем, не переставая хмуриться, жрец все-таки достал «искатель» и принялся заматывать его в чистую тряпку.
        - Все, уходим отсюда, - глухо сказал он, направляясь к выходу, - у нас слишком мало времени.
        - Угу, - покорно кивнул Шеверт и поплелся вслед за жрецом.
        ...Через некоторое время они оказались в личных покоях Хофру.
        Шеверту было предложено посидеть на стуле и не мешать, «пока не будет проведен ритуал инициации искателя». Кэльчу сел и принялся глазеть по сторонам, время от времени косясь на жреца. Хофру расстелил на полу циновку, положил шар, и сам уселся рядом на согнутые ноги, смешно вытянув руки вперед.
        - Не мешай, - повторил он сквозь зубы и прикрыл глаза.
        Шеверту стало совсем тоскливо. Казалось бы, что плохого в том, что ты спокойно сидишь на стуле? Никто тебя не пытает, никто не кормит отравой. Но отчего-то сердце Шеверта неспокойно трепетало в груди, и там же, под ребрами, ледяным шариком перекатывалось дурное предчувствие.
        Кэльчу вздохнул еще раз и попытался отвлечь себя, исследуя келью жреца.
        Конечно, высокую и просторную комнату можно было назвать «кельей» с большой натяжкой. К тому же, невзирая на простоту обстановки - кровать, стол, стул и шкаф, набитый книгами - здесь витал неуловимый дух роскоши. Может быть, все дело в том, что канделябр с оплывшими свечами загадочно блестел старым золотом, спинка стула поражала воображение искусной резьбой, а покрывало, которым была застелена кровать, пестрело шелковой вышивкой?
        Шеверт вытянул шею, чтобы, не вставая со стула, разглядеть содержимое письменного стола. Разумеется, первое, что бросилось в глаза, и была его книга. Нет, даже не так - милая, дорогая книжечка... Кэльчу опасливо покосился на Хофру: тот застыл в одной позе и, кажется, даже дышать перестал.
        «Но если я возьму книгу сейчас, он может обозлиться и вовсе отобрать ее», - мудро заключил Шеверт и заставил себя смотреть в окно, которое выходило во внутренний двор храма.
        «И что это за существа такие, эти серкт?» - уныло думал Шеверт, - «зачем они пришли в Эртинойс? Неужели прочих земель им было мало?»
        - Вот и все, - прошелестел голос Хофру.
        Он ловко поднялся с колен, внезапно пошатнулся, но успел опереться о стол.
        - Иди, забери свою книгу. Но я возвращаю ее тебе в обмен на откровенность.
        Шеверта не нужно было просить дважды: он метнулся к столу, схватил свое сокровище и прижал к груди. По пальцам, сквозь одежду потекло приятное тепло - «Покровители! Да что же такого в ней, простой книге-то?!!»
        - Расскажи мне об этом ийлуре, - приказал Хофру, - я хочу знать, не было ли в нем чего странного, не отличался ли он от прочих ийлуров... И вообще, ты не считаешь, что странно видеть его живым и невредимым сейчас, когда башня Могущества вобрала в себя жизни всех ийлуров этих земель?
        Жрец подхватил хрустальный шар, искатель, сунул его в мешочек из замши, а его, в свою очередь - в большой дорожный мешок с лямками. Туда же последовали маленькие свертки - Хофру собирался в дорогу.
        - Не слышу твоих ответов, карлик.
        - Меня зовут Шеверт, - поправил кэльчу. Вот ведь странно! За возвращение книги легенд он даже был готов простить Хофру то, что он был серкт, то есть врагом.
        - Мне все равно, как тебя зовут.
        Шеверт погладил мягкий переплет, задумчиво помотрел на то, как Хофру прилаживает ножны к поясу.
        - Я не знаю, что тебе рассказать об ийлуре. Но мы нашли его в Гнилых топях, он был ранен... И почему-то страшно удивился, когда узнал о... о вас.
        - Вот как, - обронил Хофру, пристегивая ножны с тяжелым охотничьим ножом.
        - Словно он не знал о вашем появлении. Но, Хофру, мне не совсем понятно - отчего вы так цепляетесь за северянина? В нем, конечно, есть нечто странное, но я все равно не понимаю...
        Вместо того, чтобы ответить, жрец пристально взглянул на кэльчу.
        - Идем, Шеверт. Надеюсь, ты не боишься летать?
        - Что хочет сделать с ним элеана? - кэльчу упрямо наклонил голову, словно собираясь боднуть своего собеседника.
        - Она наверняка захочет его убить, - с улыбкой сообщил Хофру, - и отобрать ключ.
        - Ключ?!! Так вот оно что...
        - Что? - ухмыляющаяся физиономия серкт вдруг придвинулась. Омуты глаз затягивали, перемалывая волю в труху.
        - Что тебе известно о Ключе? - тихо спросил жрец.
        Шеверт попытался оторваться от страшных глаз - не получилось. Гиблые омуты не отпускали, стоялая вода просачивалась внутрь, грозя затопить рассудок.
        И кэльчу испугался. Снова. Но это было... так похоже на то, что пришлось пережить в подземельях Дворца! Так похоже на холодные и темные объятия смерти, которая внимательно и изучающе заглядывала в душу... На сердце сомкнулись раскаленные тиски, и воздуха стало слишком мало, чтобы дышать...
        - Прекрати! Не смей! - взорвался Хофру.
        Шеверт ощущал, как изящные, но очень сильные руки жреца подхватили его под мышки, уложили на пол.
        - Успокойся, сейчас же!
        Шеверт попытался вздохнуть - и вспомнил о том, что рядом не было спасительных веточек хибиса, которые он привык жевать.
        Хофру куда-то исчез, затем появился вновь, а в горло полился горький кисель.
        - Глотай, - приказал жрец, - не то я тебя добью собственноручно.
        Боль начала отступать. Неторопливо и неохотно - но отступать.
        Шеверт зажмурился, лежал неподвижно. Затем вдохнул, выдохнул - отпустило окончательно.
        - Да от тебя одни трудности, - холодно заключил Хофру, - и часто это с тобой бывает?
        - Часто, - промямлил кэльчу, - с тех пор, как...
        - Да помню я тебя, помню, - жрец махнул рукой, - расскажи, что тебе известно о Ключе.
        - Ничего толком, - признался Шеверт, - когда мы нашли ийлура, у него была записка. Ищи ключ, все еще можно вернуть... Что-то вроде того.
        - И все? - разочарованно уточнил Хофру.
        - Все, ничего... больше... этот северянин и сам не мог уразуметь, о чем идет речь.
        - Уже уразумел, надо полагать - ядовито заметил Хофру. - Поднимайся, Шеверт. Нам пора.

* * *
        Последующие два дня слились в один долгий перелет к югу Эртинойса. Хофру больше не разговаривал, ограничиваясь короткими приказаниями вроде «принеси хворост» или «подай котелок», но Шеверта это мало заботило. Сидя у костра, он перелистывал книгу, и от этого на душе становилось спокойно и тепло, как будто и не серкт в черном сидел рядом, а маленькие и простодушные кэльчу в ожидании очередной истории. В листок, где была нацарапана легенда о Сказочнике, Шеверт даже не заглядывал.
        Не окажись на месте той истории - вот вам повод усомниться в здравости собственного рассудка, что было бы совсем неприятно. Ну, а если бы все осталось по-прежнему, и на многострадальном листке красовалась именно та, старая история - толку перечитывать знакомые строки?
        Так и двигались они на юг, кэльчу и жрец серкт, не испытывая друг к другу ни расположения, ни особой ненависти. Хофру то и дело извлекал из сумки шар и подолгу всматривался в него, словно там могло происходить нечто интересное, а Шеверт, запалив костер и водрузив на распорку котелок с водой, тихо полистывал книгу и время от времени позволял себе мечтать о том, что когда-нибудь все наладится.
        На третий вечер Хофру, как обычно, взялся за искателя. Долго разглядывал его, а затем вдруг швырнул в гневе на траву и выругался.
        Шеверт только удивленно покосился на жреца, не торопясь что-либо спрашивать: задашь вопрос, сам же и виноватым окажешься. Хофру с досадой глянул на притихшего кэльчу и развел руками.
        - Они исчезли. Искатель больше не видит их. И хотел бы я знать, что все это значит?
        Хофру заметался по поляне между крыланами, которые, не подозревая о происшедшем, мирно хрустели побегами жимолости.
        - Как будто... Как будто... - разволновавшись, серкт с трудом подбирал слова на Общем, - как будто они вывалились прочь из этого мира! - наконец выпалил он и выжидающе уставился на Шеверта.
        Впрочем, у каждого смертного настает тот час, когда просто необходимо с кем-то посоветоваться. Шеверт это понимал, но продолжал скромно помалкивать - да и что бы он сказал?
        Хофру досадливо передернул плечами, поднял хрустальный шар.
        - Ну, вот. Опять появились! - и в подтверждение своих слов ткнул пальцем в гладкую поверхность.
        Шеверт снова ничего не сказал, внимательно наблюдая за тем, как жрец бережно заворачивает искателя в рогожу.
        - Они, похоже, повернули на северо-восток, - снова, как бы неохотно, проговорил Хофру, - теперь мы не слишком отстаем от них...
        - Мы должны напасть? - вяло поинтересовался Шеверт.
        - Напасть? - на тонких губах серкт мелькнула задумчивая улыбка, - нет, не думаю. Даже если мы настигнем их, то будем просто следить. Я дождусь, когда ийлур получит Ключ, и только тогда вмешаюсь...
        Шеверт молчал. Ему, конечно, было интересно - а как Хофру собирался узнать о том, что Ключ попал к Дар-теену? Но - молчал.
        Он вслушивался в сонный шелест древесных крон над головой, в тихие голоса травы, в тяжелую поступь дикого кабана, торопящегося на водопой. Все это было обычной песнью ночного леса, и навевало бы сон, если бы не...
        Тихое, едва различимое бряцание железа. Где-то рядом.
        Жрец, похоже, был слишком погружен в собственные размышления, не слыша и не видя вокруг себя ровным счетом ничего - «все равно что глухарь по весне», вспомнил Шеверт одну из поговорок Северянина.
        - Хофру, - одними губами проговорил он, - там... кто-то есть.
        - Что? - жрец вскинул брови, остановился, - где?
        Он опоздал на мгновение. В потемках тренькнула тетива, Хофру рванулся вбок - и тут же что-то с силой швырнуло его оземь. Шеверт остолбенел: в голове только и металась одинокая и бесполезная по сути мыслишка - кто? Кто это мог быть?
        Время как будто остановилось: кэльчу уставился на толстую арбалетную стрелу, засевшую в плечевом суставе Хофру. И все было так тихо, что и внезапно вылетевшая из зарослей стрела, и сам Хофру, кляксой распластавшийся на темной траве, показались вдруг Шеверту не более, чем мастерски нарисованной картиной.
        «Покровители,» - мелькнуло в голове, - «а он даже не пикнул!»
        Сердце испуганно сжалось в груди. Тук-тук... И замершее время пустилось вскачь, стеклянными бисеринами ссыпаясь в пропасть небытия.
        - Прячься! - гаркнул Хофру на Общем.
        Шеверт и сам уже сообразил, что спрятаться не помешает, но только где? Он, так быстро, насколько мог, юркнул к зарослям невероятно разросшегося кактуса, растопырившего пухлые и усаженные иглами ладони. Упав на живот, протиснулся под шипастую длань, огляделся - вроде на его, Шеверта, жизнь пока никто не покушался. Поблизости никого не было, а вот на поляне, рядом с костром...
        Хофру уже был на ногах, резким движением переломил стрелу. Дернул за древко - и, вместе с неестественно громким кровавым «плюх» она отправилась в траву.
        - Покровители, обратите свой взор на детей своих, - по привычке пробормотал кэльчу и прикусил губу - от накатившего тусклой волной отчаяния.
        Потому что… Покровителей больше не было. А на поляну скорым шагом вышли три черных тени - три жреца серкт. Хофру гневно сказал им что-то, они ответили. Словесная перепалка длилась несколько минут, а затем - затем произошло то, чего и следовало ожидать от жрецов проклятого народа. Шеверт только сильнее вжался в теплую и влажную землю, чувствуя, как дыбом становятся колючки на голове.
        Он ведь никогда так близко не наблюдал искусство трансформы, коим отменно владели приближенные к Селкирет: разрывая в клочья одежду, тела жрецов оплывали, тут же обрастая черным, словно лакированным, панцирем. Вытянулись руки, искривились ноги, из боков с хрустом, как будто давили тараканов, на свет рванулись то ли щупальца, то ли дополнительные конечности - такие же черные и блестящие. Спины раздулись, словно капюшон у кобры, и задрались воинственно самые что ни на есть скорпионьи хвосты с ядовитыми жалами...
        Существа еще постояли-постояли, издавая тихий клекот, а потом четыре черных панциря, лапы, клешни, хвосты - все смешалось в один клубок, и лес наполнился скрежетом, рычанием и неестественно высоким визгом, от которого хотелось зарыться в землю.
        Шеверт зажал уши ладонями. Лежа тихо-тихо, как мышонок, он безнадежно пытался понять, который из монстров - жрец Хофру, но потом плюнул на это и просто стал наблюдать за схваткой.
        Во все стороны полетели ошметки плоти вперемешку с кусками изломанного панциря, как будто серкт угодили в старую добрую камнедробилку. Клубок распался сам собой: от сердцевины отвалились три плоских черных панциря, и вот уже последний живой монстр издал воинственный клекот над телами поверженных врагов... А затем черной молнией, взрезающей ночь, рванул куда-то в лес.
        Шеверт тихо помянул Шейниру.
        Он, конечно, с самого начала знал, что в этой драке будут победители и побежденные, но чтобы вот так?..
        - Хофру, - неуверенно позвал Шеверт.
        «А как же двадцать шагов? Или он... уже мертв, а я - свободен?!!»
        Напрочь позабыв о том, что над ним - гигантский кактус, Шевер пополз вперед, разодрал вкровь руку и, с трудом переводя дыхание, присел над первым телом.
        На поляне неподвижно лежал серкт, и кровь уже не сочилась из глубоких колотых ран.
        - Хофру? - борясь с омерзением, Шеверт повернул к себе голову убитого.
        В этот миг слабый лунный свет пробрался сквозь кроны и скользнул по лицу серкт. Шеверт разжал пальцы и выругался: вместо лица перед ним была черная, словно лакированная маска, сгладившая до неузнаваемости и нос, и скулы.
        - Проклятье, - кэльчу сплюнул под ноги, выпрямился.
        Двое оставшихся серкт были примерно в том же состоянии, что и первый - не разобрать, кто есть кто...
        Он отряхнул руки, продолжая озираться по сторонам. Ясное дело, надо было бежать отсюда. Тот жрец, что удрал в лес - наверняка это был не Хофру. Следовательно, он, Шеверт отныне был свободен и мог отправляться на все четыре стороны...
        Кэльчу присел на поваленное бревно и обхватил руками голову. Свободен? Ха! как бы не так!
        И он еще смеет думать о собственной свободе, когда предательница Андоли (тьфу, даже имя ее вспоминать не хочется), может убить доброго и простодушного, как дитя, Северянина!
        Но тогда...
        - Как же мне найти их? Как?!! - Шеверт и не заметил, что прошептал эти слова.
        Его взгляд скользил по поляне, по разоренному кострищу - угли быстро остывали, мерцая в сырой траве злыми звездами. Крыланы, которых завершившаяся схватка ничуть не взволновала, продолжали спокойно лакомиться сочными побегами, там, чуть дальше, под деревом были свалены вещи Хофру.
        - Искатель, - пробормотал Шеверт себе под нос, - жрец пользовался им, чтобы следовать за ийлуром...
        «А ты с ним как думаешь управляться?» - ехидно спросил он себя. Ответа не было.
        Но кэльчу все-таки поднялся, еще раз оглядел неподвижные тела жрецов и побрел к мешку Хофру.
        Над лесом повисла тревожная тишина - если бы не яркая луна, можно было бы подумать, что вот-вот начнется гроза. Шеверт развязал шнурки, осторожно запустил руки внутрь мешка. Пальцы тут же наткнулись на жесткую лепешку, которых жрец набрал в дорогу предостаточно, чтобы не голодать.
        - Вот ведь как получилось, - шепнул кэльчу, словно бы оправдываясь перед Хофру за то, что роется в его вещах. Конечно, сожалеть о серкт было глупо и даже более того, немыслимо - но Шеверт брезгливо думал о том, что негоже обирать мертвых, даже если этот мертвый - враг.
        Наконец кэльчу нащупал бок искателя. Неестественный холод шара пробирался даже сквозь бархат мешочка, покалывая подушечки пальцев.
        «Возьму его, пищи и воды», - решил Шеверт, извлекая в ночь сокровище Хофру.
        Он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как работает эта штука, но - «как-нибудь разберемся, даже без помощи Покровителей».
        - И что ты с ним будешь делать, о многомудрый? - прозвучал над ухом вкрадчивый голос.
        Голос слишком рано похороненного Хофру!
        Шеверт так и думал, что сейчас разъяренный жрец сотрет его в порошок. Неосознанно втянул голову в плечи и также неосознанно прижал к животу хрустальный шар.
        - Повернись, - тихо приказал серкт. Так, что мурашки по коже забегали.
        Не оставалось ничего иного, как молча повиноваться; Шеверт исподлобья взглянул на жреца - Хофру, как ни в чем не бывало, стоял перед ним, жив-здоров. Жреческую хламиду он утратил, оставшись в одних холщовых штанах, и энергично обтирался какой-от тряпкой. Шеверт быстро глянул на плечо серкт: от раны остался вспухший сине-багровый рубец.
        - А ты, я полагаю, уже и обрадовался? - зло спросил Хофру, не прерывая обтираний.
        Шеверт вдруг сообразил, что его «полотенце» еще недавно было светлым, а теперь пропиталось чем-то темным.
        - Н-нет. - он опустил голову, чтобы не видеть презрения на лице серкт.
        - Тогда зачем ты роешься в моих вещах?
        - Я... я думал...
        - Вот как, - кэльчу показалось, что Хофру вздохнул.
        Что-то шлепнулось в траву - это жрец отбросил ставшую ненужной тряпку. Затем он быстро наклонился и наощупь вытянул из своего мешка простую полотняную рубаху.
        - А я-то думал, ты обворовываешь мертвых, - с усмешкой изрек Хофру, - будь добр, положи на место искатель. Ты бы с ним все равно не сладил.
        - Почему... почему ты убежал в лес? - Шеверт наконец нашел в себе силы взглянуть в лицо серкт, - я думал, что ты...
        - И поэтому решил самостоятельно разыскивать ийлура?
        Еще один, внимательный взгляд - и кэльчу стало ясно, что жрец едва держится на ногах. Хофру тем временем облачился в рубаху, затем, пошатываясь, добрался до ближайшего дерева и уселся под ним.
        - Я должен был убедиться, что больше никто не явился по мою душу, - улыбка жреца была похожа на упыриный оскал, - также я должен был убить тех, кто поджидал жрецов... Никогда не любил наших стражей, они чересчур тупы и услужливы...
        Он замолчал и покачал головой.
        - Принеси мне воды, Шеверт. Перед тем, как мы двинемся дальше, мне придется кое-что тебе поведать... О Вратах Ста Миров… Ибо эта ночь показала, что и со мной может что-нибудь случиться.

* * *
        Хофру пил долго, до тех пор, пока фляга не опустела. Затем устало прикрыл глаза и откинулся спиной на корявый ствол старого дуба.
        - Царица пожелала вернуть меня во Дворец, - с трудом расслышал Шеверт, - это значит, что теперь играем в открытую. Это значит, что она будет следить за мной, и мне не остается ничего, как сделать из тебя, маленький и никчемный карлик, настоящую тайну... Небольшой сюрприз, о котором Божественная узнает лишь в самый последний миг. В конце концов, разве может она хотя бы предположить, что я научу тебя всему, что надо будет сделать в конце? Если меня не станет?
        Хофру замолчал. Его грудь мерно вздымалась, и шеверту даже показалось, что жрец уснул. но стоило шевельнуться, как на него уставились черные и блестящие глазищи серкт.
        - Это ты пытался убить ее? - вдруг спросил Хофру.
        Кэльчу кивнул - и невольно содрогнулся при воспоминании о том, что было после... После того, как клинок с хрустом вошел в тело Царицы, и она... она...
        - Я никогда не видел, как ее убивали, - хмыкнул жрец, - но вы были не первыми. В ночь до того, как вы пришли, мы сами пытались ее убить, но не смогли.
        - Вы?!! - кэльчу показалось, что Хофру смеется над ним, - свою Царицу?
        - Ну да. Она... Тебе не обязательно знать все, маленький смертный, но Териклес стала другой. Такой, какой не должна была стать, и в этом отчасти моя вина. Впрочем, теперь это уже не так важно... Теперь... Вся надежда этого мира в ключе, который должен разыскать ваш ийлур, и который должна забрать Андоли...
        - Чтобы отнести Царице?
        - Именно. Надеюсь, ты понимаешь, что к Царице Ключ не должен попасть ни под каким видом.
        Шеверт невольно застонал. Покровители! Воистину должны они были отвернуться от своих детей, чтобы позволить такое мерзкое, такое низкое предательство!
        - Я вижу, ты не в восторге, - ехидно заметил Хофру, - а между прочим, я почти уверен... Да, почти уверен в том, что не будь тебя, элеана ни за что бы не пошла на это предательство.
        - Не понимаю, - кэльчу хмуро глядел на угасающие угли, которые в траве походили на громадных багровых светляков.
        - И не нужно, - устало отозвался жрец, - лучше выслушай меня, очень внимательно. Если со мной что-то приключится... Вернее, если меня убьют, и я не смогу завершить начатое...
        Но Хофру так и не договорил. Сперва он долго молчал, собираясь с мыслями, а потом Шеверт понял, что жрец попросту заснул. А поутру, когда молочные сумерки наполнили чашу леса, Хофру заторопился в путь и как будто бы забыл о ночном разговоре. Шеверт хотел напомнить, но передумал: жрец был в дурном расположении духа и злобно, тычками, понукал крыланов. Они взлетели и продолжили свой путь на юг.
        ...А к полудню на горизонте замаячил храм Дракона.
        Шеверт никогда прежде не видел его, но стоило только показаться белым башням, похожим на обглоданные временем кости, его словно озарило. Да, конечно же, это мог быть только тот загадочный храм, куда не ступала нога простых смертных и где, по преданиям, всем заправляла Мать-Хранительница - хотя было совершенно неясно, кому она приходится матерью, и кого собственно хранит.
        Хофру лихо бросил своего крылана вниз; тот сложил крылья и камнем начал падать на землю. К слову, с высоты птичьего полета мыс напомнил Шеверту отнюдь не драконью морду, а подушку из зеленого атласа, на которой безумец сложил пирамидкой кости - от этого сравнения кэльчу передернуло, и он решил смотреть на Хофру. Даже серкт не выглядел столь отталкивающе, как это безумное сооружение безумных богов.
        - ... Хофру, зачем мы здесь? - Шеверт озирался по сторонам.
        Ничего примечательного, если, конечно, не считать Храм. Но белесые и похожие на свернутый кольцом хребет стены были мертвы, и точно также веяло смертью и запустением от высоких башен.
        - Здесь побывал наш ийлур, - задумчиво ответил жрец, - мне тоже любопытно, что такого он здесь нашел, и какую игру ведут обитатели этого великолепного местечка.
        Шеверт так и не понял, смеялся ли серкт или говорил всерьез.
        Но они оставили крыланов и пошли к Храму.
        - Здесь давно никого нет, - пробормотал Шеверт, - а элеана может убить Дар-Теена, пока мы тут...
        - Он еще не нашел ключ, - Хофру, прищурившись, рассматривал первую стену, - если бы ийлур обнаружил Ключ в одной из этих изумительных башенок, то мы непременно нашли бы и его самого... здесь...
        Насладившись зрелищем и поцокав от удовольствия языком, Хофру решительно двинулся вперед, к приоткрытым воротам. Шеверт, как ни старался, ничего интересного не видел и не слышал: похоже, Храм покинули давно.
        «Или умерли, когда Царица наслала болезнь», - и Шеверту стало грустно.
        Почти не глядя по сторонам, он топал вслед за Хофру: миновали одно кольцо стен, другое, вошли в главную башню... Все было пусто, пыльно и забыто. Может быть, обитатели Храма попросту убрались отсюда, почуяв опасность?..
        - О, - жрец остановился на пороге какого-то зала.
        Шеверт подошел поближе и, привстав на цыпочки, заглянул через плечо.
        - Это ваши боги, я не ошибся? - усмехнулся Хофру, кивнув в сторону гигантских изваяний.
        - Да.
        Шеверт оглядел всю четверку Покровителей; благо что здесь было светло - пирамидальные своды потолка были выполнены из матового стекла.
        Фэнтар, Санаул, Хинкатапи, Шейнира...
        Он повторил эти имена про себя, в надежде ощутить забытое чувство радости - то, которое испытывал каждый взывающий к Богу... Ничего. Только привкус пепла и застоявшейся воды на губах.
        - Они ушли, - пробормотал Шеверт, не заботясь о том, слышит ли его жрец или нет, - если бы наши боги были с нами, ни один серкт не осквернял бы землю Эртинойса.
        - Но ведь они ушли не сразу, - Хофру, стоя под статуей Фэнтара, с интересом его рассматривал, - ваши боги, Шеверт, покинули Эртинойс после того, как два народа сошлись в смерть несущей битве... В битве, которая вас и уничтожила.
        Кэльчу промолчал. Этот жрец слишком хорошо знал историю старого Эртинойса, и спорить с ним было совершенно пустым занятием.
        Между тем Хофру вернулся к центру зала - туда, где в кольцах золотого Дракона поблескивал огромный шар из янтаря.
        - Какой любопытный символ, - протянул серкт, - странно, что раньше мы не обратили внимания на этот храм... Как будто его и не было...
        Он приблизил лицо к янтарю, заглянул в его медовую глубину - и вдруг отпрянул.
        - Шеверт, подойди.
        В груди неприятно ёкнуло. Кэльчу только посмотрел на бледного, как простыня, серкт, и стало ясно - шар таит в себе нечто такое, от чего стало не по себе даже Хофру. Который, откровенно говоря, разрезал на куски не одного ийлура...
        Но Шеверт все-таки заглянул в шар. Там, заключив друг друга в объятия, застыли навеки два существа: ийлура и элеан. Голова женщины была запрокинута назад, и длинные черные волосы траурным плащом окутывали их обоих. Элеан, молодой и черноволосый, прижимал к ее себе, и даже немного наклонился, словно хотел поцеловать навеки сомкнутые губы; его руки поддерживали тонкий стан женщины, но как будто из последних сил...
        Шеверт попятился и понял, что его сейчас стошнит. Покровители! Как будто... Они были живыми, эти двое, когда их тела погрузили в янтарную смолу...
        Хофру удрученно качал головой.
        - Пойдем, Шеверт. Нам нужно лететь дальше.
        И, уже на выходе, обронил:
        - Наша мать, Селкирет, никогда не требовала таких жертв.
        ...Вечером, на привале, Шеверт все-таки напомнил Хофру о том, так и не состоявшемся разговоре. Беседа на всю ночь, вот чего ему не доставало после визита в храм Дракона.
        Кэльчу не хотел спать: он понимал, что стоит сомкнуть веки, как вновь перед глазами закружится янтарный шар, и там, в дикой пляске теней и света, будут обниматься застывшие в смоле элеан и ийлура. Шеверт изо всех сил пытался забыть их - но не мог. Широко распахнутые глаза женщины преследовали его, и все казалось, что к щекам прикасаются ее черные волосы. Именно поэтому хотелось слушать Хофру, но отнюдь не спать.
        - Пустое, - отмахнулся жрец, - все дело в том, что попасть к Вратам должен именно я... Иначе все потеряет смысл. Ты не сможешь сделать того, что должен сделать я, понимаешь?
        - Но... - Шеверт хотел напомнить о Царице, и о других серкт, но Хофру перебил его.
        - Если это будет кто-то другой, то история серкт может и не измениться. Мне важно попасть именно в тогда, когда разбилось зеркало... А потому со мной ничего не должно случиться. Не должно!
        И, задумавшись, Хофру умолк.
        - В тогда? - переспросил кэльчу.
        - Да. - жрец кивнул и отвернулся.
        Он сидел боком к Шеверту, подперев кулаком щеку и откинув назад слипшиеся косицами волосы.
        "Значит, в тогда", - подумал кэльчу.
        Пожалуй, кое-что начинало проясняться во всей этой дурацкой истории с Ключом.

* * *
        Шеверт проснулся до рассвета оттого, что начали донимать комары. Зло шлепая себя по щекам и по лбу, он сел, хмуро огляделся - Хофру, оказывается, уже возился с искателем.
        Священнодействие, как и раньше, заключалось в том, что жрец укладывал шар в небольшую ямку в земле, становился над ним на колени, протягивал вперед руки - едва не касаясь искателя кончиками пальцев. В таком состоянии Хофру мог пребывать несколько минут, час или больше - в зависимости от того, что видел в дымчатых глубинах странного прибора.
        Шеверт заглянул в лицо жрецу и отпрянул: на сей раз, похоже, тот и не ложился вовсе. Щеки запали, в углах рта обозначились глубокие складки, глаза - остекленели, словно у мертвеца... Но при этом Хофру дышал, и пальцы чуть заметно подрагивали, словно улавливая движение легчайших невидимых струн.
        - Что уставился? - тяжелый и мутный взгляд жреца переполз на Шеверта.
        - П-прости.
        Оказывается, Хофру все видел вокруг и замечал. Шеверт, смутившись, отошел, затем и вовсе присел над угасшим костром. Руки сами собой потянулись к веточкам; пока угли горячи, можно подбросить хвороста, вскипятить воды...
        - Не нужно, - отрывисто сказал жрец, - мы вылетаем. Сейчас же.
        В его низком и хриплом голосе Шеверт услышал нешуточную тревогу. Хотел спросить, что произошло этой ночью - но не посмел. Хофру принялся торопливо собираться, приторочил мешок к седлу.
        - Ты оглох, Шеверт? Вылетаем. Немедленно.
        - Да, да, - кэльчу закивал послушно, принялся совать котелок в мешок - но от волнения пальцы плохо слушались, и упрямая посудина зацепилась за шнуровку.
        Он только съежился, когда жрец метким пинком отправил и мешок, и котелок в кострище.
        - Немедленно, - прошипел Хофру.
        Развернувшись, он почти бегом направился к крылану. Кэльчу кое-как заставил себя подняться с колен, подхватил начавший тлеть мешок и затрусил к своему «летуну» - как их называли серкт. Под сердцем начало покалывать, и это был дурной знак, но Шеверт все-таки отвязал зеленую тварь, забрался в седло, сунул ноги в стремя...
        «Покровители! Что же такого стряслось?» - и, словно ответ на вопрос, ниоткуда пришла мольба - «Боги, спасите ийлура!»
        Крылан Хофру, нещадно подгоняемый хлыстом, резко взмыл в воздух. Шеверт ткнул и своего в бок, уцепился за седельную луку. В лицо дохнуло свежестью утреннего неба, ветер попытался сорвать куртку, забился холодным ершом за ворот...
        Итак, что-то случилось. Хофру углядел в своем шаре опасность, и, хоть и не сказал ничего, Шеверту было ясно: Андоли могла в любую минуту оборвать жизнь Дар-Теена. Элеана, чужачка, предательница... Змея, которую пригрели за пазухой миролюбивые кэльчу... И - вот ведь странно! - Шеверт поймал себя на том, что почти перестал испытывать ненависть к секрт, которые словно воплотились в жреце Хофру. Но, ни секунды не сомневаясь, кэльчу вогнал бы нож под ребра Андоли.
        «Покровители, избавьте от наваждения», - он зажмурился.
        Ненависть, испепеляющая рассудок - это плохо. Так нельзя. Нужно, чтобы мысли всегда были размеренны и прохладны, как лесной ручеек в летнюю пору - тогда все будет правильно. Все разложить по полочкам, обдумать... Почему Андоли поступает именно так? Быть может, она не так уж и виновата, быть может, ее заставляет Царица серкт?
        «Но разве может быть что-то хуже предательства?» - Шеверт зажмурился. - «Что могла пообещать ей Царица?»
        Он вдруг вспомнил, как Андоли робко положила ему ладошку на плечо. Тогда, перед спальней правительницы серкт.
        «Дети ждут тебя, Шеверт...»
        И все это было сплошь лицемерием, от начала и до конца... Где же твое истинное лицо, бескрылая элеана?
        Летун Хофру нырнул вниз, складывая крылья, и Шеверту не оставалось ничего иного, как последовать за ним.
        Он успел оглядеться: по левую руку песчаным островком среди зелени застыл маленький город с игрушечными домами, направо от стен начиналась узкая как лента равнина, заканчивающаяся у подножия нескольких холмов с лысыми вершинами.
        Там, на светлом пятне, копошились четыре фигурки - две из которых принадлежали крыланам...
        Сланцевая, словно срезанная ножом макушка холма стремительно надвинулась, и Шеверт узнал в третьей фигурке Андоли.
        В то мгновение на ум пришла старая и почти забытая молитва кэльчу - Хинкатапи, отец мой, избави меня от гнева в сердце моем...
        Глава 11. Нет крыльев у лжи
        Вечер на краю Диких земель оказался щедр на подарки, хотя сперва казалось, что это будет еще один вечер, проведенный впроголодь, такой же, как и предыдущие.
        Как только солнце опустилось за кромку леса, Дар-Теен махнул рукой на вероятность встречи с патрулем серкт и объявил о своем намерении раздобыть ужин.
        - Что найду, то и принесу, - буркнул он в ответ на вопросительный взгляд элеаны, - не могу больше терпеть, хоть убей.
        Андоли на миг оторвалась от священнодействия над сложенными пирамидкой дровами, сдула с лица надоедливую прядь и смерила ийлура внимательным, понимающим взглядом.
        - Лук возьми, - она тут же продолжила яростно тереть друг о дружку две сухие палки.
        Ийлур кивнул, пошарил под мешковиной.
        Так… Лук и колчан со стрелами. В душе теплилась надежда на встречу с каким-нибудь крупным, но при этом травоядным зверем.
        И, окончательно экипировавшись, Дар-Теен неслышно двинулся вглубь зеленой губки южного леса, стараясь ступать как можно тише и вслушиваясь в сумеречную песню джунглей.
        Очень скоро ему повезло: у миролюбиво журчащего ручейка резвились молоденькие полосатые кабанчики, наверное, целый выводок. Ийлур не стал жадничать, подстрелил двоих, затем связал их за ножки и перекинул через плечо. Таким образом ужин и был доставлен к потрескивающему, отчаянно дымящему костру.
        При виде кабанчиков Андоли только пискнула и совсем по-детски зажала рот ладошкой, но затем быстро взяла себя в руки и принялась умело свежевать тушки. Дар-Теен порубил мясо на кусочки, нанизал на оструганные палочки, а потом все это кулинарное великолепие было зажарено над углями. Кости бросили крыланам, и те их поглотали, даже не разгрызая.
        … - Эстрагона не хватает. И перца. И соли. - глубокомысленно заметил ийлур.
        Он сидел, привалившись спиной к теплому дереву. Глаза слипались, и неотвратимо наваливалась сытая, а оттого дурманящая дремота.
        Андоли, сидящая по другую сторону дерева, заерзала.
        - Я не знаю, что такое перец, но про соль слышала.
        - Ничего, - он зевнул, - когда мы вернемся…
        Элеана промолчала, но в дремотном омуте дар-тееновых мыслей вдруг назойливо завертелась одна, тревожная…
        - О чем ты говорила с Тарнэ? И отчего… отчего он обмолвился, что ты и так все знаешь?
        Андоли поперхнулась воздухом и моментально переместилась ближе к ийлуру.
        - Послушай, - ее худенькие пальчики легли на локоть здоровой руки, - я понятия не имею, что имел в виду тот элеан. Ну, чем таким мне поклясться, чтобы ты поверил?
        В потемках ее огромные, чудесные глаза отражали свет луны и были исполнены такой печали, что Дар-Теену стало не по себе. Он, похоже, опять ни за что мучил девчонку.
        - Не надо клятв, - смущенно пробормотал он, - я не хотел тебя обидеть. Но, видишь ли, я не совсем доверяю Тарнэ. Что он тебе втирал, а?
        - Да ничего особенного, - девушка отвела взгляд и пожала плечами, - он рассказывал о Покровителях, и о нашем отце, Санауле Всевидящем и Сумеречном.
        - А-а, - протянул ийлур и замолчал.
        Его не оставляло странное, неприятное ощущение того, что Андоли не договаривает. Когда-то… и Элхадж юлил, не договаривая, а чем все закончилось?
        Дар-Теен вдруг снова представил себя лежащим под обрывом, с переломанными костями. Вспомнил то рвущее сердце ощущение безысходности и беспомощности, когда зеленые пальцы Элхаджа сорвали с шеи мешочек с семенами золотых роз.
        «Боги, как же давно это было!»
        Он поежился, постарался прогнать дурные мысли. Да чего ему опасаться? Этой хрупкой девочки, которую он может придушить одной рукой?
        - Может, поспим? - несмело звякнул голосок элеаны, - я могу первой постеречь.
        - Хорошо бы…
        И Дар-Теен, одурманенный сытным ужином, сей же миг провалился в сон.
        К нему вновь приходила Эристо-Вет, счастливая, здоровая и живая, и они вдвоем шли через какое-то поле. Все казалось раскаленным добела: жухлая трава, редкие зонтики тысячелистника, повисший в зените диск солнца… А потом ийлура стала как-то быстро уходить вперед, Дар-Теен побежал за ней, чтобы догнать - но она все отдалялась и отдалялась. И тогда он прыгнул, изо всех сил оттолкнувшись от земли…
        Пролетел над ярко-желтыми пятнами пижмы, толкнул Эристо-Вет в плечо, дернул ее к себе, поворачивая лицом… И закричал от внезапного, рвущего душу страха: вместо цветущего лица ийлуры на него черными провалами глаз взирал старик. Настолько древний, что, казалось, тронь его - и кожа осыплется коричневыми хлопьями, а длинные седые пряди волос, словно тополиный пух по весне, улетят с ветром.
        - Это была честная сделка, - прокаркал старик.
        … А Дар-Теен проснулся, хватая ртом теплый ночной воздух и задыхаясь от липкого, сковавшего все тело страха.
        - Всевеликие покровители, - наконец выдохнул он, - и привидится же…
        Он быстро провел ладонью по лбу, утирая ледяной пот, поморгал на колышущиеся тени джунглей.
        «Уфф. Вот это был кошмар, иначе и не назовешь», - Дар-Теен проснулся окончательно, прислушался.
        Рядом мирно посапывала Андоли, которая уснула, намаявшись за день.
        Дар-Теен вздохнул - что ж, теперь и он может посторожить, пусть девочка выспится…
        А потом вдруг тени всколыхнулись, резко придвинулись, заслоняя свет костра. Блеснул наконечник стрелы, зло глядящий прямо в грудь, и чей-то сиплый голос приказал:
        - Не двигайся.
        Приказал на неплохом Общем, наречии старого доброго Эртинойса.
        … Их обыскали, связали - быстро и умело, да так, что оставалось только скрипеть зубами от дергающей боли в раненой руке. И все это было проделано в гробовом молчании, так что ийлур даже не смог определить, к какому народу принадлежат напавшие.
        «Повязали, как индюка!» - он зло плюнул себе под ноги.
        К несчастью, их с Андоли чересчур старательно прикрутили к дереву - не убежать… А вокруг одни тени, в длинных кафтанах, в капюшонах, даже на руках перчатки. И шепот - мерзкий, от которого под сердцем холодным червяком скользит страх.
        - Кто вы? - Дар-Теен безуспешно пытался найти главаря.
        Но те, кто напал, были одеты одинаково. Шейнира их поймет, кто есть кто!
        - Что вам нужно от нас? - просипела рядом Андоли.
        Дар-Теен нащупал здоровой рукой ее пальчики и крепко сжал.
        - Не бойся. Только не бойся… Сейчас что-нибудь прояснится.
        - А я не боюсь, - пробормотала элеана, - но все это… как-то странно.
        Ее рука была чуть теплее воды из моря Холодов.
        Одна из теней шагнула вперед, к пленникам.
        - Ну, вот видишь, - шепнул ийлур. И уже громче, повторил свой вопрос: - Кто вы такие?
        - А кто вы такие? - опять прозвучало общее наречие старого Эртинойса, - не дури, отвечай. Ты шпион серкт? А она? Тоже лазутчица? Зачем вас сюда отправили?
        - Мы не шпионы, - Дар-Теен сглотнул кислую слюну. Рука… проклятая рука, она болела так, что, казалось, ее попросту пилят пилой. Наверняка раскрылась рана, столь тщательно врачуемая элеаной.
        - А доказательства? - тень хмыкнула, - то, что ты настоящий ийлур, еще ни о чем не говорит. Нам известно, что в подвалах проклятых серкт было довольно ийлуров. И точно также мы знаем, что их пытали… Так отчего же не принять сторону врага в обмен на жизнь, а?
        Дар-Теен внимательно слушал. И разглядывал говорящего, насколько это вообще было возможно в густой темноте южной ночи: высокий рост, неширокие плечи, большая круглая голова. А руки - длинные и худые, болтаются в широких рукавах, как язык в колоколе, и походка странная, так ходили только…
        Ийлур на минуту закрыл глаза. Покровители, только бы продержаться, и только бы рана не утянула в беспамятство раньше, чем все разрешится.
        - Ты - синх! - глядя на тень, выкрикнул Дар-Теен, - синх…
        - Допустим. И что?
        Ох, как же это было рискованно. Но их могли попросту убить, вот так, привязанными к дереву, и тогда все было напрасным.
        - Если ты синх, то наверняка должен знать темную жрицу, - обронил Дар-Теен, добавив в голос капельку высокомерия, - темную жрицу, которая была ийлурой, но почитала Претемную мать синхов. Я иду к ней, чтобы взять ключ…
        - Я никогда не слышал об ийлуре, которая бы служила претемной матери, - поспешно заверил синх. Даже слишком поспешно…
        - Но отчего я тебе не верю, уважаемый? - Дар-Теен все еще не сдавался, - наверняка ты слышал о ней, но не хочешь в этом сознаваться, потому что боишься.
        - Любопытно.
        Синх шагнул вперед и стал почти вплотную к Дар-Теену. Блеснули желтые глаза, как две золотые монеты; Дар-Теен даже разглядел причудливый узор полосок на подбородке.
        - Ты слишком самонадеян, ийлур, - прошипело дитя Шейниры, - уж поверь, ты не в том положении, чтобы тебя бояться.
        Он быстро сунул руку в карман, достал оттуда свернутую в тугой мячик тряпицу, а затем с силой прижал ее к лицу ийлура, зажимая рот и нос.
        Дар-Теен рванулся, успел услышать вопль маленькой Андоли - «Нет! Не-ет!» - и вдруг накатилась темнота, неожиданно и совершенно безболезненно.

* * *
        … Шлеп. Шлеп.
        Веки стали тяжелыми, словно губки, напитанные водицей.
        Но толку открывать глаза, когда вокруг все равно темно и ровным счетом ничего невидно?
        Шлеп. Шлеп… Шлеп.
        Дар-Теен потянул всей грудью воздух. Отчего-то дышать было тяжело, словно он разучился это делать. Уставившись в кромешный мрак, ийлур представил себе, как рядом, на глиняную плошку, одна за другой падают капли.
        Шлеп.
        Он пошевелил затекшими руками, все еще стянутыми за спиной - немедленно отозвалась растревоженная рана, перед глазами словно кровью плеснули, а затем поплыли разноцветные пятнышки.
        - Андоли, - тихо позвал Дар-Теен, - Андоли…
        Никто не отозвался, и ийлур от всего сердца выругался в темноту, поминая всех синхов Эртинойса, и их претемную матушку заодно.
        Выходит, он был один, в плену у выживших чудом детей Шейниры. О том, что они могли сделать с маленькой бескрылой элеаной, Дар-Теен предпочитал пока не думать и вовсе.
        - Эй! - уже громче позвал он, ни на что не надеясь, - эй, кто-нибудь!
        Но зов его был услышан.
        Зашуршала сдвигаемая в сторону легкая дверь, по утоптанному песчаному полу тут же разостлалось бледно-желтое покрывальце света - исковерканное черной тенью синха. Да-да, здесь они даже не пытались скрывать собственное происхождение: капюшоны отправились назад, за спину, а кафтаны сменили традиционные долгополые альсунеи, чем-то похожие на одеяние жрецов Фэнтара.
        - Очнулся, - холодно констатировал синх, - чего орешь?
        Ийлур окинул тюремщика хмурым взглядом.
        - Развяжите меня. Я уже говорил, что не шпион. Говорил, что должен встретиться с темной жрицей, ийлурой, служащей Шейнире… Во имя Покровителей, почему вы не верите мне?
        Синх лишь качнул большой головой.
        - Мы поверим тебе, ийлур. Сразу после того, как скажешь всю правду.
        - Я и так говорю всю правду! - рявкнул Дар-Теен, - вы здесь что, все умом повредились?!!
        Синх грациозно отступил к двери, освобождая дорогу двум другим, и они, не церемонясь, подняли Дар-Теена и поволокли прочь из темной комнаты. На свет, туда, где рядом с камином на деревянном столике были аккуратно разложены лезвия самой разнообразной формы.
        - А, вот как, - ийлур присвистнул, - значит, вы собираетесь только так вытягивать из меня признание?
        Ему не ответили, подтащив к короткому, вбитому в землю столбу. На потемневшем от времени и сырости дереве красовались ржавые обручи, затягивающиеся болтами. Дар-Теен только и успел, что подровнять каблуком физиономию одного из синхов - а затем на шее сомкнулось железо. Ийлур оказался намертво пристегнутым к деревяхе, руки были по-прежнему скручены за спиной, а ноги… Впрочем, ноги тоже пришпилили к полу железными скобами.
        - Где Андоли? - спросил он, - где элеана, которая была со мной?!! Почему вы молчите?
        Синхи развернулись и шмыгнули прочь, словно крысы при виде полыхающего факела.
        Дар-Теен остался один, совершенно обездвиженный и лишенный надежды на освобождение.
        - Мать вашу, - буркнул он, оглядывая помещение, - твари шейнировы!
        Комнатка была маленькой, шагов семь по диагонали. Кроме камина и пыточных приспособлений синхов в ней находились: широкая скамья, кособокое плетеное креслице, словно украденное из гостиницы, и ведро - «наверное, с водой».
        - Отпустите меня! - заорал Дар-Теен во всю силу легких, - вы ничего нового от меня все равно не узнаете, шейнирово отродье!..
        И умолк.
        Ибо в помещении появились новые действующие лица. Три синха в глубоко надвинутых на лица капюшонах. Один прошествовал к креслицу и устроился там, сложив руки на коленях и закинув ногу за ногу, а двое других придвинулись к Дар-Теену.
        - Я уже все сказал. Еще в лесу, - ийлур досадливо поморщился, - что еще вы хотите узнать?
        - Мы хотим всего лишь удостовериться, что ты не шпион, - спокойно ответил синх и занялся перекладыванием инструментов, очевидно, выбирая наиболее подходящий к случаю.
        - Если бы я был шпионом, на кой мне лезть в Дикие земли?
        - Мы не знаем. Пока не знаем.
        Дар-Теен глянул в сторону третьего синха - тот сидел неподвижно.
        «Воистину, Шейнировы твари», - ийлур невольно отстранился, когда ему под нос сунули остро заточенное фигурное лезвие.
        - Мы, синхи, - начал палач, - очень хорошо изучили строение тела ийлуров. Надеюсь, теперь ты расскажешь все, как есть.
        - Да ничего я тебе не расскажу, - вконец озверел Дар-Теен, - хоть на куски меня разрежь…
        - Что ж, - опечалился синх, - возможно, именно это мне и придется сделать.
        И, почти не размахиваясь, вогнал лезвие в плечо.
        Это было… странное ощущение. Как будто спину окатили кипятком - синх и вправду изумительно знал, где какое сухожилие располагается.
        - Что с Андоли? - сквозь зубы выдохнул Дар-Теен, - что вы с ней сделали, твари?
        - Это тебе следует отвечать на наши вопросы, - заметил синх, выбирая следующее лезвие и пробуя его пальцем.
        Дар-Теен зажмурился - глаза жгли слезы. Словно в один миг все то, что копилось так долго - отчаяние, безысходность, горечь утраты - собрались вместе.
        «А ведь они меня и вправду зарежут», - мысль эта оказалась ясной, как день, - «и не будет уже ничего. Ни пирамиды, ни исправленных ошибок… Ни-че-го».
        Ийлур открыл глаза, но только затем, чтобы увидеть следующий инструмент для извлечения полезной информации.
        - Я ищу жрицу! Жрицу!!! Темную ийлуру…
        Хрусь. Хрусь.
        Две тонких спицы засело в больном предплечье, а перед глазами начала стремительно собираться темная пелена.
        - Я ищу… Нитар-Лисс!
        Синх, что сидел в плетеном креслице, медленно поднялся, подошел почти вплотную - и в ноздри Дар-Теена ударил почти забытый уже запах. Аромат Золотых роз. И голос, голос этого синха, звучащий на самом краю угасающего сознания, показался странно знакомым Дар-Теену.
        - Оставьте его, - сердито сказала темная жрица, - Ключ его признал.
        - Ах ты, мерзавка, - только и прошептал Дар-Теен.

* * *
        Возвращение сознания больше походило на горячечный бред.
        Дар-Теен вдруг обнаружил себя в маленькой, но необычайно уютной комнатке. Яркий солнечный свет лился сквозь овальное оконце, стекал по маленькому столику, застеленному нежно-голубой скатертью, и рисовал на песчаном полу широкую полосу. Под окном в низкой глиняной вазе благоухали розовые цветы гортензии, золотистые пылинки неспешно плавали в лучах дневного светила…
        Дар-Теен припомнил мрачные дома Кар-Холома, роскошь царского Дворца серкт - на самом деле он бы не удивился, снова окажись там. Но это место - Покровители! - оно более всего напоминало…
        Он глубоко вздохнул, мимолетом удивился тому, что совершенно не чувствует боли ни в раненном предплечье, ни в том плече, которое проткнул насквозь треклятый синх. Затем еще раз огляделся - взгляд скользил по гладким оштукатуренным стенам, по орнаментам из ракушек. Тихо скрипнула отворяемая дверь, и Дар-Теен поспешно закрыл глаза - пусть себе думают, что пленник измучен пытками и по-прежнему без сознания.
        И все же: это странное, чистое и ухоженное место очень напоминало ему…
        - Ты совершенно прав, ийлур, - устало подтвердила темная жрица, - ты в доме, построенном синхами. Более того, ты в городе синхов - наверное, последнем под этими небесами.
        Ее шаги размеренно зашуршали по песчаному полу. Жрица подошла и остановилась в изголовье.
        - Более того, ты еще и в моей кровати, ийлур. Изволь не притворяться, я все равно знаю, что ты не спишь и давно пришел в себя.
        Дар-Теен хмуро оглядел ее и пришел к выводу, что рыжая бестия Нитар-Лисс почти не изменилась. Ну, разве что появилось несколько серебристых нитей в роскошных, распущенных по плечам волосах, да черты лица стали резче и злее. Даже черную альсунею Нитар-Лисс умудрялась носить так, что ее складки только подчеркивали прелести фигуры.
        - Где Андоли?
        Жрица загадочно улыбнулась, затем взяла в руку запястье Дар-Теена и прикрыла глаза.
        - Где она?!! - он вырвал руку и резко сел. Голова слегка кружилась, но по-прежнему нигде и ничего не болело. Дар-Теен глянул на повязку, которую накладывала элеана - повязка тоже исчезла, впрочем, как и рана. Остался тонкий, словно нитка, розовый шрам, охвативший предплечье наподобие браслета.
        - У тебя превосходный пульс, - ядовито заметила жрица, - мои поздравления, ийлур. Ты здоров. Ключ, знаешь ли, обладает немалой целительной силой.
        Дар-Теен испытал горячее желание придушить это порождение шейнирова царства. Но что он мог сделать? Только стиснул кулаки и, глядя в бесконечную черноту ийлурских глаз, повторил вопрос.
        Жрица покачала головой и, выдвинув из-за спинки кровати табурет, села.
        - Ничего с ней не случилось, с твоей элеаной. Заберешь ее, как будешь уходить. Я ведь правильно поняла, что твой путь оканчивается не здесь?
        Он угрюмо кивнул. К чему она спрашивала? Ведь, когда синх, шейнирова тварь и палач, истыкал его ножами, Нитар-Лисс и без того все услышала.
        А жрица сидела на табурете, спокойно положив изящные руки на колени - ну ни дать ни взять, терпеливая сиделка при больном!
        Теперь стало видно, что уходящее время коснулось и ее: прочертив едва заметный узор из морщин на холеном лице, добавив тонкий шрам на скулу, как будто от пореза ланцетом. Но, невзирая ни на что, Нитар-Лисс по-прежнему была хороша собой… Даже чересчур хороша для единственной выжившей ийлуры.
        - Поговорим? - тихо спросила она.
        - А разве ты не позовешь своих помощников с инструментами?
        - Тогда это было необходимо.
        - Я и без того говорил правду, - пробормотал Дар-Теен, - или ты успела истосковаться по пыткам? Без Верховного жреца Шейниры-то?
        - Это было необходимо, - бледные губы Нитар-Лисс тронула улыбка, - боль полностью раскрывает сознание. Мне было нужно, чтобы Ключ тебя признал, понимаешь? Точно также, как когда-то он признал и меня… Я ведь не могу его отдать кому попало, это последняя надежда… Так сказал Элхадж. Перед тем, как они пришли и забрали его.
        Дар-Теен фыркнул, совсем непочтительно.
        - Так, значит, какие-то чужаки без труда одолели Элхаджа Великого?
        - Без труда. Очень просто, - жрица пожала плечами, - видишь ли, Покровители отвернулись от нас. А что такое синх без покрывала Шейниры? Зеленая ящерица, не более того.
        - Хорошо же ты отзываешься об учителе, - съязвил ийлур.
        - Я отзываюсь о нем именно так, как он того заслуживает, - хмыкнула темная ийлура и сложила тонкие пальцы домиком, - скажи, Дар-Теен, разве ты шел сюда, чтобы обсуждать моего учителя?
        Он взглянул ей прямо в глаза, и едва удержался, чтобы не отшатнулся. Ибо там, в бездонной, исполненной тьмой глубине, сплетались кольцами ярость, ненависть и… жуткое, сводящее с ума одиночество.
        - Тогда… - Дар-Теен выпрямился, сидя на кровати, - пожалуйста, Нитар-Лисс… Давай поговорим о том, ради чего я проделал весь этот путь. Я был в храме Дракона, говорил с Верховной жрицей. Она сказала, что ты добровольно отдашь мне ключ, который проведет меня под своды ледяной пирамиды. Скажи, ты… дашь мне его?
        Она резко поднялась, прошлась по комнате и остановилась напротив оконца - так, что солнечный свет запутался в черном бархате альсунеи.
        - Откровенно говоря, я не испытываю желания отдавать тебе то, что поддерживает жизнь в моем теле. Но… - ийлура улыбнулась, нерешительно и жалко, - у меня ведь нет иного выбора. Если я действительно хочу исправить содеянное.
        Нитар-Лисс вернулась на табурет, подалась к Дар-Теену; ее красивое, холеное лицо оказалось так близко, что он мог видеть каждую морщинку.
        - Я была в пирамиде, - тихо сказала Нитар-Лисс, - я дошла до Врат Ста миров…
        - А как же… Ты смогла туда войти?
        Ийлур вспомнил Хофру, каракули, которые тот не мог перевести. Ловушка? Или хитроумный жрец пытался придать смысл кем-то придуманной бессмыслице? Хм. А вот жрица Дракона говорила, что достаточно ключа, чтобы дойти до самых Врат…
        - Обладающий ключом беспрепятственно туда попадет, - продолжила жрица, чуть раскачиваясь на табурете, - и это же, хочу заметить, написано внутри пирамиды, перед вратами.
        - Ты смогла это прочесть? - Дар-теен уже не знал, кому и верить.
        - Это смог бы прочесть любой, достаточно хорошо знакомый со старым наречием кэльчу, - отрезала ийлура, - так что, мой дорогой, все дело в ключе.
        - А откуда Элхадж узнал? Ну, про ключ? Ведь это был меч, Черный Убийца.
        Она вдруг улыбнулась, задорно тряхнула гривой ярких, словно гроздь рябины, волос.
        - Ты изрядно поумнел, Дар-Теен. Задаешь правильные вопросы… Элхаджу об этом стало известно от Верховной жрицы Дракона. Она, знаешь ли, все пеклась о судьбе Эртинойса… Выходит, правильно пеклась, раз ты здесь объявился.
        - Но раз ты была у Врат, почему сама не вернулась в прошлое?
        - Я не могу туда вернуться, - она развела руками, - там я уже есть. А тебя, распрекрасный, драгоценный Дар-Теен, там нет. Ты провалился не пойми куда, чтобы оказаться в будущем, которого могло бы и не быть вовсе…
        Голос Нитар-Лисс внезапно оборвался, и темная жрица глубоко задумалась. Несколько минут они сидели молча, затем ийлура вздохнула.
        - Мы все делали ошибки, Дар-Теен. Я, Элхадж и даже твоя бесценная Эристо-Вет. Но если… Если вдруг у тебя все получится… Не дай мне убить наследника Северного Престола. Он мог бы управиться с серкт, если бы я…
        И едва слышно прошептала:
        - Если бы я не бросила его в жертвенный колодец.
        - Это на тебя похоже, - ийлур усмехнулся.
        Он не отрываясь, смотрел на темную жрицу - а на ее бледном лице отражалась бушующая в душе буря чувств. Ненависть, страх, унижение и… любовь.
        - Да, - она кивнула, - несложно догадаться. Я его любила, а он, возлюбленное дитя Фэнтара, мог лишь презирать меня. Слишком страшная боль для ученицы Элхаджа, слишком едкая, чтобы долго терпеть. И я от нее избавилась - а заодно и обрекла Эртинойс на погибель.
        Тут она вскочила, словно вспомнила о чем-то важном.
        - Я навещу тебя завтра, Дар-Теен, и мы окончим разговор.

* * *
        … Но на следующее утро вместо Нитар-Лисс на пороге появился молодой долговязый синх в коричневой альсунее. То и дело кланяясь, он водрузил на столик поднос, где дымилась чашка с бульоном и возвышалась горка соленых тритончиков, излюбленного лакомства шейнировых детей.
        - Леди Нитар-Лисс просила передать, что зайдет после заката, - на ломаном общем прошепелявил синх, - ты же, добрый господин, волен гулять по городу, если чувствуешь себя достаточно хорошо.
        Дар-Теен молча кивнул в ответ; ему совершенно не хотелось болтать с синхами, тем более - кто знает? - может, этот молодчик и резал его давеча.
        Когда синх удалился, ийлур выпил бульон (отравить вроде не должны были), набрал горсть тритончиков и вышел из комнаты. Он надеялся выяснить, где держат Андоли, а заодно и посмотреть, как можно бежать из последнего города синхов.
        Утро выдалось чудесное - солнечное и свежее, что было редкостью в Диких землях. Весело желтели дома, сложенные из ракушечника, поблескивали слюдяные оконца, а кое-где золотились и священные розы Шейниры. Последние розы, ибо нет богини - уходят и ее любимые цветы. На полукруглых крылечках кое-где сидели синхи, но Дар-Теен, как ни смотрел, так и не понял - мужчины то или женщины. Детей не было видно нигде.
        Так, хрустя тритончиками, Дар-Теен прошелся по широкой, посыпанной песком улице, добрался до городской стены - низкой, с округлым верхом. Ничего не стоило перебраться через такую стену, и ийлур на всякий случай запомнил, как быстрее добраться до городской окраины.
        Дальше он бесцельно бродил меж одинаковых аккуратных домиков с коническими крышами, смотрел на то, как живут синхи. Следов Андоли не было, и в душу закралось сомнение: а не избавилась ли темная жрица от элеаны?
        И тут же, словно по заказу, Дар-Теен увидел Нитар-Лисс, которая сидела под деревом на широкой скамье и что-то толкла в маленькой ступке.
        - А-а, вот и ты, - задумчиво протянула она, не прерывая своего занятия, - вышел размяться? Ну, садись, садись, не стесняйся… Раз уж все равно меня нашел.
        Дар-Теен опустился на краешек теплой, нагретой солнцем скамейки.
        - Мне бы не хотелось здесь задерживаться, Нитар-Лисс, и я был бы благодарен, если бы ты просто отдала мне ключ и отпустила нас.
        Рука ийлуры на миг замерла, а черные глаза, в которых терялся даже вертикальный ийлурский зрачок, с любопытством глянули на Дар-Теена.
        - Скажи-ка, уважаемый, ты доверяешь своей элеане? Полностью доверяешь?
        - Она еще не давала мне повода усомниться, - он покачал головой, - а почему ты спрашиваешь?
        - У синхов есть замечательное, очень древнее изречение, - сахарным голоском изрекла Нитар-Лисс, - оно переводится на ийлурский как «нет крыльев у лжи».
        - Ей крылья серкт отрезали, - нахмурился Дар-Теен, - она не виновата.
        - Тебе виднее. Но мне кажется, что она что-то скрывает… Нет-нет, ее никто и пальцем не тронул! Но пока что… До вечера, когда я передам тебе ключ, ты с ней не увидишься.
        И Нитар-Лисс с удвоенной энергией заработала пестиком, растирая в ступке неведомое снадобье.
        - Можно я на него взгляну? - попросил ийлур, - хотелось бы увидеть, во что превратился меч.
        - Нет, - она ухмыльнулась, - лучше тебе его пока не видеть.
        «Все равно, что пытаться головой пробить стену», - сердито подумал ийлур.
        Он поднялся и, не прощаясь, пошел дальше.
        - Ты бы помылся перед дальней дорогой, - ехидно бросила в спину жрица, - смердит от тебя, как от издохшего щера.
        - В Эртинойсе и щеров-то больше нет, - буркнул ийлур. Наверное, большую часть шпилек Нитар-Лисс следовало вообще пропускать мимо ушей.
        … Но по возвращении в «дом для гостей» он обнаружил там кадку, полную горячей воды, кусок ароматного мыла и нагретые полотенца. На столике ждали зеркало и бритва, а в изголовье кровати - сложенные чистые штаны и рубаха, из грубого домотканого полотна.
        Дар-Теен только ругнулся - «Тоже мне, какая забота!»
        Но над кадкой заманчиво поднимался пар, а в доме стояла благодатная тишина. Ийлур махнул рукой, сбросил грязные тряпки, которые до недавнего времени были одеждой, и залез в воду. После натирая мылом и соскабливания особенно въевшейся грязи он перешел к бритью. Глянул в зеркало - и чуть не испугался собственного отражения: отросшие светлые космы, бронзовое от загара лицо, глубокие морщины меж бровей, в углах рта. В завершение - яркие голубые глаза, зло прищуренные. И взгляд сумасшедшего…
        - Н-да, - буркнул Дар-теен, приступая к бритью.
        Собственно, а почему бы и нет? Всякий свободный ийлур носил бороду: заплетенную в косички, короткую или длинную, лопаткой или клинышком… Но те, кто понесли невосполнимые потери, сбривали бороды. Это был знак траура и глубокой скорби - по потерянной любви, по погибшему народу, по всему Эртинойсу.
        Дар-Теен сполоснул разгоряченное лицо теплой водой, вытерся насухо и оделся. Через некоторое время пришли молчаливые синхи, убрали воду - ийлур остался совершенно один. А за окном уже собирались сумерки, и скоро должна была появиться Нитар-Лисс, которая все-таки одержала верх, заставив искупаться.
        -… Поговорим, ийлур?
        Он едва не подскочил.
        И как это жрице удалось незаметно пробраться в дом? Так, что он не услышал, не заметил?
        Нитар-Лисс, облаченная в длинный халат из черного бархата, но почему-то босая, замерла на пороге. Волосы были тщательно убраны в длинную, до пояса, косу, лоб - открыт. В глазах плясали хитрые огоньки.
        Жрица Шейниры прижимала к себе две серебряные чарки и маленький кувшинчик.
        - Прости, я не слышал, как ты вошла, - он поспешно встал с кровати и шагнул навстречу, - ты принесла ключ?
        - Разумеется, - она передернула плечами, - но сперва мне нужно кое-что тебе рассказать, Дар-Теен. И о ключе, и о той синеволосой ийлуре…
        - Эристо-Вет?!!
        Она неслышно поставила чарки на стол, плеснула в них из кувшинчика.
        - Не молчи! Что ты хотела сказать про Эристо-Вет? Что?..
        Миг - и Дар-Теен оказался рядом с темной ийлурой, почти вплотную, ощущая тепло ее тела.
        - Я только хотела сказать, что она никогда не переставала тебя любить, - Нитар-Лисс протянула одну чарку Дар-Теену, - выпьем за тех, кто слишком рано ушел к Фэнтару?
        «И это все, что она могла сказать об Эристо-Вет», - ийлур повертел в руках серебро с налитой темной жидкостью.
        - Что это?
        - Это синхи изготавливают, - невесело хихикнула ийлура, - из местной травки. Недурственно получается, почти как настойка из золотых роз.
        - А ключ?
        - После того, как ты опустошишь свой бокал, - голос Нитар-Лисс вмиг сделался сладким, как мед, - и не раньше.
        Дар-Теен не стал медлить. Через силу проглотил жгучую настойку и выжидающе уставился на жрицу.
        - Очень хорошо, - ийлура смерила его внимательным взглядом. А в черных глазах все плясали хитрые искорки, - сейчас я его принесу. Видишь ли, ключ снова изменился… И диктует новые правила своей передачи.
        Дар-Теен даже возмутиться не успел; жрица ужом выскользнула за дверь и исчезла в подступающей ночи.
        - Вот шейнирова тварь, - не выдержал ийлур.
        Голова закружилась; он еще раз понюхал содержимое кувшинчика - пахло остро, неприятно. Горечь одна полынная, да и все. - «А разве синхи когда-нибудь делали что-то лучшее?»
        … Разумеется, делали. Настойку из лепестков золотых роз, которая медленно убивала, но позволяла хотя бы на миг почувствовать себя совершенно, абсолютно счастливым.
        Скрипнула дверь, впуская обратно темную ийлуру. Дар-Теен обернулся и…
        - Тихо, т-с-с-с-с!
        В пороге стояла Эристо-Вет и отчаянно жестикулировала, призывая ийлура к молчанию.

* * *
        Воин Ордена Хранителей, непревзойденный мастер перехода и просто самая лучшая ийлура на свете была облачена в альсунею, которая делала ее похожей на темно-коричневую копну. Сверху капустным кочанчиком торчала голова с коротким синим ежиком волос, как будто Эристо-Вет остригли во время затяжной болезни. Но при этом - она улыбалась, и одной этой улыбки хватило, чтобы Дар-Теен неловким движением смахнул на пол кувшинчик с синховой настойкой.
        - Ну, здравствуй, - громким шепотом сказала она, - ты меня узнаешь?
        Он так ничего и не ответил: дыхание застряло в горле колким ершиком. А глаза предательски слезились, еще миг - и слезы хлынут водопадом. Ведь так и бывает: когда исполняется самое желанное, остаются силы лишь на то, чтобы плакать от счастья.
        Эристо-Вет сделала маленький, робкий шажок вперед.
        - Почему молчишь? Я надеялась… Столько лет прошло, Дар-Теен. Я надеялась, что ты меня простишь… все, что я тогда говорила, было лишь тебе во благо.
        Ийлура затрясло. - «Ну что же ты застыл, как чурбан? Ты так долго мечтал, грезил о том, чтобы увидеть ее хотя бы один раз. И теперь, когда Эристо-Вет здесь и жива, теперь ты стоишь дурак дураком и не находишь даже слов?»
        Но слов и вправду не было. Осталось лишь сводящее с ума ощущение полета, радость, похожая на игристое молодое вино и неистовое желание прижать к себе эту ийлуру и уже никогда не отпускать.
        Все это ни за что не выразить словами, но Дар-Теен и не пытался.
        Он протянул руку и осторожно прикоснулся к щеке Эристо-Вет, пытаясь убедить себя, что это - не сон, и что вот она, любимая и единственная.
        - Ты что? - в зеленых глазах мелькнул испуг, - это же я…
        - Ты… живая? - с трудом выдавил из себя Дар-Теен.
        - Как видишь, - ее голос дрогнул.
        - Мне говорили, что все ийлуры погибли.
        - Я долго болела, но меня выходила Нитар-Лисс. Дар-Теен, послушай… Я так устала - честное слово! - так устала… без тебя…
        На бледной щеке Эристо-Вет блеснула одинокая слезинка.
        - Ты простил меня?
        И она прижалась щекой к руке Дар-Теена.
        - Простил?
        - Но мне… не за что тебя прощать.
        Он еще хотел добавить, что вот сейчас - именно сейчас - он счастлив как никогда раньше, и что в тот миг, когда Эристо-Вет переступила порог, стало ясно, что все мечты обязательно сбудутся, и что Эртинойс уже никогда не будет таким, каким стал… Но не успел. Эристо-Вет почти неуловимым, текучим движением преодолела оставшийся между ними шаг и, судорожно вздохнув, прижалась к нему всем телом.
        - Мне столько нужно тебе рассказать, - шепнула она на ухо.
        - Нитар-Лисс может прийти, - неохотно вспомнил Дар-Теен.
        - Но она не придет. Она ведь знает, что я тут, и не придет. Покровители! Я так долго ждала тебя, Дар-Теен. И я… я и представить себе не могла, что обрету счастье именно теперь.
        Ее тело под альсунеей полыхало, словно в горячке, и щеки были жаркими, как будто ийлура долго сидела рядом с костром.
        - Я никогда не переставала тебя любить, - шептала она, - знай это. И даже тогда, когда мы были в ссоре, я всегда помнила о тебе и молила Покровителей, чтобы они помогли тебе, любовь моя.
        Он провел пальцами по колючему ежику темно-синих волос, вгляделся в искрящиеся счастьем изумрудные глаза.
        - Я тоже… - он кашлянул, прочищая горло, - я тоже всегда тебя любил, Эристо-Вет. Даже когда знал, что мы уже никогда не встретимся.
        - Но мы встретились, - мягко сказала ийлура, - это воистину добрый знак!
        … А потом была их ночь. Такая же, как много лет назад, в Гвенимаре… Нет, стократ лучше, потому что тогда они еще не теряли друг друга и не познали того счастья, когда обретаешь утраченную любовь. Под утро, когда Эристо-Вет задремала, он долго в сумерках смотрел на темные стрелки ресниц, на черные атласные брови, на тонкую паутинку морщинок, оставленную всемогущим временем.
        - Я никогда не был так счастлив, - прошептал ийлур на ухо Эристо-Вет.
        Та улыбнулась во сне и повернулась на бок, натягивая одеяло до подбородка.
        Дар-Теен тоже задремал, но его не покидало благодатное ощущение тепла под грудиной, там, где по преданиям, обитает душа.

* * *
        … - Хорош спать, бездельник. Полдень на дворе.
        Злой голос темной жрицы во мгновение ока разбил ощущение тихого счастья. Дар-Теен сел на постели - Эристо-Вет не было рядом.
        «Ушла», - огорчился он.
        Нитар-Лисс возвышалась над ним подобно Шейнире Карающей; под глазами залегли черные тени, щеки запали, губы вытянулись в нитку… Ярко-рыжие волосы были гладко причесаны и собраны в косу.
        «А ключ-то она мне так и не отдала», - вспомнил ийлур, но вслух спросил:
        - Где она?
        - Получишь ты свою элеану, не переживай, - с издевкой ответила жрица и сложила руки на груди.
        - Я спросил не об Андоли. Где Эристо-Вет?
        - Не было никакой Эристо-Вет, - сквозь зубы прошипела ийлура и отвернулась.
        - Как… не было?
        Дар-Теен и сам не узнал своего голоса. Какое-то жалкое мяуканье получилось, и, видать, это только развеселило Нитар-Лисс.
        - После синховой настойки, - ядовито пояснила она, - ты видел только то, что хотел. Не было Эристо-Вет. Твоя драгоценная ийлура погибла много лет назад, понятно? А если тебя так интересует, с кем ты весело провел эту ночь, так это была я.
        Чувство было такое, словно по голове хорошенько приложили кувалдой. Светлая и уютная комнатка закружилась перед глазами, недвижимым осталось только недоброе лицо темной жрицы.
        Значит, все это был… только обман.
        И, значит, все счастье было ложью.
        Не осталось ни Эристо-Вет, ни надежды, ни радости.
        … Дар-Теен молча смотрел на Нитар-Лисс. А в голове крутился всего один вопрос: что такого должна была пережить эта ийлура, чтобы стать… такой вот лживой и бессердечной тварью? Что с ней должны были сделать Боги?
        Он опустил голову. На подушке все еще осталась вмятинка от стриженной головки Эристо-Вет - ох, да. От головы Нитар-Лисс. И простыни все еще хранили запах ее тела - он потянул носом и даже улыбнулся. Как можно было ночью не почувствовать навязчивого аромата золотых роз? Хороша оказалась настоечка, синхи могли бы гордиться собой...
        - Зачем? - тихо спросил Дар-Теен, из последних сил борясь с подступившей тошнотой.
        Темная жрица усмехнулась, отчего ее красивое лицо сделалось злым и неприятным.
        - Я тебе говорила, что ключ изменился и диктует новые правила игры?
        - Зачем ты… это сделала?
        - Прекрати нытье, а? Ты что, будешь теперь терзаться угрызениями совести? Не верю, мой сладкий, не верю.
        - Зачем?!! - гаркнул Дар-Теен.
        Он и сам не понял, как это случилось. Тело оказалось быстрее мыслей, а ийлур вдруг понял, что пальцы его сжимают белую шею Нитар-Лисс, и что она безуспешно хватает искривившимся ртом воздух, а глаза вылезли из орбит.
        - Зачем ты это сделала? - выдохнул он, с омерзением отшвыривая от себя темную ийлуру.
        Она тяжело упала на кровать и рассмеялась.
        «Да она просто сумасшедшая», - подумал ийлур, - «и я… я тоже безумец, если хотел ее задушить».
        - Ты меня чуть не отправил к Покровителям, недоумок, - все еще смеясь и растирая шею, проговорила Нитар-Лисс, - не поймешь вас, мужчин…
        Дар-Теен вздохнул. Глубоко, как только мог. Сжал кулаки - ногти больно впились в ладони, но это отрезвляло.
        - Ты сейчас же принесешь мне ключ, - сказал он, - и я сейчас же уйду. Я не буду здесь задерживаться.
        - Да катись, не задерживайся, - отозвалась Нитар-Лисс.
        Она медленно, держась за поясницу, поднялась и, осторожно обогнув Дар-Теена, двинулась к выходу.
        - Ключ! - он цапнул ее за тонкий локоть и дернул к себе, - ты отдашь мне его, и тогда мы уйдем. Я и Андоли.
        Нитар-Лисс только скорчила притворно-испуганную гримаску, и что самое страшное - даже такой она была невероятно, убийственно красивой. Поднявшись на цыпочки, жрица прошипела ему в лицо, словно гадюка:
        - Посмотри на свою грудь, недоумок. Ключ уже… в тебе. И я его могла отдать только тому, кто будет счастлив! Или ты полагаешь, что я только и мечтала затянуть в свою постель такого безмозглого болвана как ты?
        Пальцы разжались сами собой.
        Чувствуя, как леденеет в жилах кровь, Дар-Теен опустил глаза: точно над сердцем на коже расцветала маленькая незабудка на коротком стебельке, и корни ее… черной сеткой уходили вглубь тела, под кожу, в мышцы…
        - Это твои фокусы? - едва веря собственным глазам, ийлур тряхнул жрицу, - что ты задумала?
        В ответ она обдала его сладковатым, пропитанным золотыми розами дыханием.
        - Отпусти, больно. Какие уж тут фокусы…
        Дар-Теен разжал пальцы и отошел к окну. Сочно голубела незабудочка - почти как живая. И темно-зеленый стебелек ее как будто проткнул плоть, и корешки расползлись по ребрам, ныряя и под ребра.
        - Я тебе еще раз повторю, - сухо начала Нитар-Лисс, но ийлур не дал ей договорить.
        - Верховная жрица в храме Дракона говорила о кристалле.
        - О, разумеется.
        Ийлура скривилась и, обхватив себя руками за плечи, села на кровать.
        - Послушай, Дар-Теен, в мои планы не входит кормить тебя сказками. То, что произошло ночью, было просто необходимо…
        - Как и протыкание меня ножами, да?
        - Да, как и протыкание тебя ножами. Не переживай, Элхадж и меня в свое время хорошо истыкал… Я сразу предупредила, что ключ изменился. Жрице Дракона что? Она удалилась в свое особенное местечко, и ее больше ничего не интересовало. А я носила на себе этот кристалл, и тряслась над ним, как мамаша над ребенком - особенно когда серкт были близко. А затем я подумала, что если ключ может слышать мои мысли? Я всего-то попросила его принять такую форму, чтобы никто его не смог отнять. И проснулась однажды утром с пустой оправой на цепочке и с незабудкой на груди.
        - Мне вот что любопытно, - Дар-Теен стоял к ней в пол-оборота. Жрица говорила откровенно (ну, или ему так казалось), - откуда ты узнала, как передать ключ другому?
        - Это само пришло, - глухо пробормотала Нитар-Лисс, - нехорошее такое чувство, знаешь ли, когда кто-то подсовывает тебе в голову свои мысли.
        - И это значит, что теперь ключ у меня никто не отнимет?
        - Ровно до тех пор, пока ты сам не решишь его передать счастливому смертному.
        - Угу. Хорошо…
        Он потрогал розовые гортензии в вазочке. Ночью он, Дар-Теен, и столик перевернул - а сейчас все было как прежде, нарядно и уютно. Хорошо бы часок побыть одному! Нужно подумать, помолчать, и осмыслить наконец все происшедшее. Реальность - она, конечно, походила на бред, но… Цветочек-то на коже настаивал на обратном.
        - Так что ты должен быть доволен, - холодно заключила Нитар-Лисс, - теперь ключ у тебя. Забирай свою бескрылую девку и убирайся хоть к самой Шейнире. Помни только, что с этим ключом ты можешь смело топать до самых Врат. И, будь любезен, не забудь: наследник Северного Престола. Пусть он останется жив.
        Так и не дождавшись ответа, Нитар-Лисс поднялась.
        - Уж извини, мой сладкий, провожать и прощаться я с тобой не буду. Не люблю, когда меня пытаются задушить в моем же доме.
        … Она ушла.
        А Дар-Теен все стоял, глядя на залитую солнцем улицу, на кусок чистого неба, припудренный нежным облаком. Тоска по Эристо-Вет становилась просто нестерпимой. Она грызла с удвоенной силой, после сегодняшней-то ночи. И как же он перепутал черное с белым? Уж лучше бы Нитар-Лисс сразу объяснила, что к чему. Так было бы куда честнее и не так больно потом.

* * *
        - Дар-Те-е-ен!
        К городским воротам неспешно двигалась процессия: Андоли и два синха, каждый из которых тащил на поводу крылана. Даже издалека было видно, что на элеане новая одежда - не иначе как с плеча самой Нитар-Лисс. Светлая блузка с кружевными манжетами, изящные штанишки. Сапожки с блестящими пряжками, позолота играла на жарком солнце так, что глаза резало.
        Едва завидев поджидающего ийлура, девушка сорвалась с места и побежала.
        - Покровители! Хвала Богам, ты жив!
        И, не успел ийлур что-либо сказать, как она повисла у него на шее. Затем пожаловалась:
        - А меня все это время в поганом чулане держали! Кормили-поили, но когда я про тебя спрашивала, ничего не отвечали! Ничегошеньки, представляешь?!! Я извелась, думала, что и не свидимся больше…
        - Ну-у-у, - протянул ийлур, выбираясь из цепких объятий элеаны, - теперь все в порядке. Мы отправляемся к пирамиде.
        Андоли требовательно заглянула в глаза.
        - Тебе… отдали ключ?
        Дар-Теен только похлопал себя по груди.
        - Да, все тут.
        Она замерла на мгновение, а Дар-Теену показалось, что элеана чего-то боится. Очень сильно, до дрожи в коленках.
        - Ну тогда - вперед!
        И Андоли с деланной веселостью метнулась к синхам.
        - Эй, а ну отдавайте мне крыланов! О, спасибо. Очень мило с вашей стороны.
        Ийлура поморщился - какая-то элеана была чересчур болтливая, как будто за потоком пустых слов и вправду что-то скрывалось.
        - Пойдем, - сказал он.
        Но проходя сквозь ворота все-таки оглянулся: далеко, посреди широкой и посыпанной песком улицы стояла одинокая фигура в черном. Но капюшон был откинут назад, и солнце рассыпалось мириадами осколков по ярко-рыжим волосам.
        «Все-таки пришла», - Дар-Теен уныло вздохнул. Как-то все нелепо вышло - и эта ночь с подменой Эристо-Вет, да и сам он наутро… тоже хорош был.
        «Главное - не забыть про наследника Северного престола», - вертелось под стенками черепа, - «интересно, а кто там был наследником, в те годы?»
        Ийлур спохватился: Андоли что-то тараторила, а он и не слушал.
        - Прости, задумался.
        - Ну, ничего. Бывает.
        Она так и подпрыгивала на месте, словно засиделась в чулане и теперь разминала ноги. Два десятка тонких черных косичек метались вокруг головы, вокруг плеч подобно сказочному плащу.
        - Я говорила о том, что лучше подняться во-он на тот пригорок. Оттуда крыланам взлетать удобнее будет.
        - И то правда, - согласился ийлур.
        Город синхов стоял в живописной низине, окруженный южным лесом и небольшими возвышениями. Холмы эти - сотворенные богами или же смертными - походили на гребни волн и белели совершенно лысыми известняковыми макушками. Возможно, они и использовались как-то синхами, потому что к каждому из холмов вела аккуратная тропинка, даже выложенная камнями.
        - И как он выглядит? Покажи! - приставала Андоли.
        - Вот заберемся на вершину холма - и покажу, - проворчал ийлур, волоча за собой упрямого крылана.
        - Это медальон? - принялась гадать элеана.
        - Не совсем, - Дар-Теен ухмыльнулся. Вот удивится, когда увидит…
        Там, где на коже синел цветок, потеплело. Потом начало припекать - «Да что это с ним?»
        Но они почти добрались до вершины, осталось совсем чуть-чуть. Солнце самодовольно плыло по небу, поджаривая Дикие земли; Дар-Теен остановился, вытер пот со лба.
        - Жарко.
        Незабудка припекала так, словно там от души намазали горчицей да еще присыпали перцем.
        «Жару не любит, это точно», - догадался ийлур и успокаивающе похлопал себя по груди, - «недолго уже осталось. Скоро будет холодно, от ветров небесных… »
        - Вот и пришли, - он стал на потрескавшуюся известняковую плиту, - а город синхов уже далеко… Недолго ведь шли, да?
        Дар-Теен оглянулся на Андоли: в ее тонких руках плясал заряженный арбалет. И стрела глядела прямо в сердце ийлуру.
        - Что?..
        Это было так странно, так неожиданно и… низко, что сперва Дар-Теен не поверил.
        - Прости, - глухо сказала элеана, - прости меня. Но Царица… сказала, что оставит жизнь Шеверту, если я принесу ей ключ.
        Ее глаза покраснели от слез, худенькое тело содрогалось в рыданиях.
        - Андоли, - выдохнул Дар-Теен, - подожди. Я прошу…
        «Твой Шеверт и так будет жив, если у нас все получится!» - слова эти так и остались несказанными.
        - Нет! - элеана зажмурилась и нажала на спусковой крючок.
        Ийлура обдало жаром и болью. Небо качнулось, а затем поехало куда-то вбок, наливаясь чернотой. Зазвенели серебряные колокольчики - «откуда им тут быть?» - удивился Дар-Теен.
        И сквозь мелодичный перезвон донесся срывающийся голос бескрылой элеаны:
        - Где он? Где ключ?!! Где?..
        «Нет крыльев у лжи», - поджав губы, сказала Нитар-Лисс и отвернулась. Ее альсунея была черна, и эта чернота стремительно разливалась по Эртинойсу, заполняя собой и небо, и лес. Все, даже самую маленькую, только что вылезшую из земли травинку.
        Глава 12. Конец игры
        Соскальзывая на известняковую лысину холма, Хофру понимал, что они опоздали. Искатель поведал об этом еще раньше; повисшая в хрустале бусина ийлура побелела так, словно кто-то выпил ее цвет. Потому Хофру торопился, безжалостно нахлестывая летуна, надеясь, что Андоли все-таки не успеет или не решится выполнить приказ Царицы, но…
        Разумеется, ему, жрецу Селкирет, было наплевать на жизнь ийлура. Более того, этого ийлура пришлось бы убить только потому, что в планы Хофру не входило делить Ключ еще с кем бы то ни было. Но тот мог знать еще что-нибудь о Ключе, и о Пирамиде. В конце концов, Хофру все еще хотелось узнать о том, что такого ийлур видел в заброшенном храме. Там, где местные затейники закатали в янтарь двух живых. И Андоли… Да! Как плохо, что Андоли взвалила на себя груз такой вины… Он мог попросту ее раздавить, словно пустую яичную скорлупу.
        Ийлур лежал на боку, и вся рубаха с левой стороны залипла кровью. Из груди торчало оперение толстой арбалетной стрелы - а растрепанная и всхлипывающая элеана сидела на известняковой плите, уткнувшись лицом в колени и даже не соизволила обернуться.
        «Но ключ-то у нее?» - Хофру покрутил головой.
        Прихвостни Царицы сюда не успели, это казалось вполне очевидным… Следовательно, дела обстоят не так уж и плохо?
        Краем глаза жрец заметил, как спешился Шеверт - не останавливаясь, кэльчу побежал к горестно вздыхающей элеане, по пути ненароком зацепил рукой Хофру за локоть…
        - Осторожнее! - огрызнулся жрец, а через мгновение понял, что кэльчу не просто так его задел.
        В руке Шеверт сжимал охотничий нож, с которым теперь со всех ног спешил к Андоли.
        Хофру едва не рассмеялся - ну ничего себе друзья-соратники! Готовы перегрызть друг другу глотки - причем элеана уже пристрелила ийлура, а вот теперь кэльчу вознамерился отправить и ее к предкам… Потеха, да и только!
        - Стой, куда? - рявкнул жрец, - Шеверт!!!
        В этот миг Андоли обернулась.
        Она увидела мчащегося на нее кэльчу, увидела опасный блеск стали - но вместо того, чтобы подняться и хотя бы попробовать обороняться, повела себя совершенно неразумно.
        - Шеверт! - ее голосок звякнул, словно серебряный колокольчик, упавший в траву, - Покровители! Шеверт…
        Пальцы Андоли вцепились в кружевной ворот блузки, срывая блестящие застежки, и элеана так и застыла на коленях, послушно подставляя горло под нож.
        … Впрочем, здесь Хофру успел.
        Бросок тренированного тела, короткий полет. Шеверт уже заносил нож, и Хофру ухитрился заглянуть в восторженно-безумные глазищи Андоли. То-то и оно: честная до глупости элеана добровольно собиралась распроститься с жизнью - это было непостижимо, но божественно красиво. Она взирала на сверкающую смерть так, словно… видела лик своего бога.
        Хофру перехватил руку Шеверта, толкнул его в грудь, и они покатились по разогретому на солнце камню.
        - Пусти-и-и, - хрипел кэльчу, - пусти, гад! Я ее убью!
        Он извивался как червяк на горячей сковородке, и Хофру стоило немало усилий удерживать этого буйно-помешанного.
        - Нет, не убьешь, - заверил Хофру, - не убьешь, пока я не позволю, понял?
        - Нет! - кэльчу попытался вырваться, брыкаясь, кусаясь и даже бодаясь, - пусти, слышишь?
        - Не трогай его, Хофру! - срывающийся голос Андоли неприятно резал слух, - ну пусти, пожа-а-алуйста! Пусть, пусть он меня убьет, я заслужила!
        «Да они тут все умом повредились», - он кое-как удерживал Шеверта, но тут в плечи вцепилась элеана, которая решила помочь кэльчу отвоевать свободу.
        Разумеется, исключительно для того, чтобы самой опять подставить шею под нож…
        Это было последней каплей - Хофру оглушил кэльчу, вскочил на ноги и как следует встряхнул за шиворот Андоли.
        Она мешком повисла в его руках, продолжая безудержно рыдать.
        - Хофру, миленький, лучше бы он меня уби-и-ил… то, что я сделала… - она задрала голову, глядя в небо, - лучше бы умереть… прямо сейчас…
        Не тратя время на слова, Хофру оглушил и девчонку. Это был первый раз, когда он поднял на нее руку.

* * *
        Любопытнейшая складывалась ситуация!
        На одном краю известняковой плиты шипел и ругался связанный кэльчу, на другом горько плакала связанная элеана, между ними застыл ийлур.
        Он, Хофру Нечирет, прохаживался внутри этого дурацкого треугольника и попеременно пытался образумить то одного, то другого. Хвала Селкирет, ийлуру ничего не нужно было говорить - он оказался покладистым малым и даже не шевелился.
        Время от времени Шеверт и Андоли начинали перебрасываться короткими фразами на непонятном Хофру языке (судя по всему, на родном языке кэльчу), и тогда Шеверт злился пуще прежнего, а элеана начинала рыдать с удвоенным усердием. Хофру так и подмывало отколотить их обоих - но он каждый раз урезонивал себя тем, что до сих пор не заполучил ключ, и что толку от бесчувственной Андоли будет совсем мало.
        - Так, - он остановился, поделив пополам расстояние между бывшими друзьями, - я хочу, чтобы вы прекратили. Немедленно.
        - Тебе не понять! - прорыдала Андоли, - почему ты не дал ему меня убить, Хофру?!! Боги! Кто я? Зачем я живу?!!
        - Замолчи, - Хофру подошел к Шеверту, присел на корточки, - обещай мне, карлик, что не будешь пытаться ее убить. Ну, хотя бы до тех пор, пока я не получу Ключ.
        - Да чтоб ты провалился к своей Селкирет! - прорычал кэльчу.
        - Как скажешь.
        Хофру прошелся меж ними, раздумывая. Конечно, он мог бы избавиться от кэльчу… Но тогда не на что - вернее, не на кого - станет менять Ключ. А упрямая Андоли, учитывая все обстоятельства, скорее примет все муки темных царств Селкирет, чем согласится отдать Ключ убийце Шеверта. Убивать же Андоли… Хофру не хотел. И не мог.
        В это время кэльчу и элеана вновь обменялись своими соображениями по поводу происходящего, после чего Андоли окончательно поникла. У нее больше не осталось слез, у этой несчастной девчонки, она лежала и вздрагивала всем телом, словно больное животное.
        Жрец снова присел рядом с Шевертом.
        - Послушай, драгоценный мой карлик, - Хофру старался говорить тихо, чтобы Андоли не услышала, - ты так и не догадался, зачем я взял с собой именно тебя? Так и не задумался, почему я хотел обменять именно тебя на Ключ?
        Шеверт одарил его хмуро-презрительным взглядом, но дергаться перестал.
        - Так я тебе расскажу, - Хофру усмехнулся, - клянусь ликом Селкирет, я бы не отказался быть на твоем месте. И знаешь почему? Все, что сделала Андоли - она сделала ради тебя. Царица приказала ей взять Ключ в обмен на твою жизнь, Шеверт… Что уставился? Неужели… неужели так и не понял? Она ведь…
        Наверное, кэльчу догадался. Его лицо с огромным синяком - с той стороны, где прошелся кулак Хофру - начало стремительно белеть. А в глазах, темных, как графит, мелькнул страх.
        - Она любила тебя, Шеверт, - шепотом закончил жрец, - любила настолько, что была готова променять на твою никчемную жизнь весь мир. Включая жизнь ийлура, разумеется.
        Кэльчу закрыл глаза и затих. Но Хофру заметил, что по грязной щеке вниз ползет одинокая слеза.
        - Теперь я поговорю с тобой, Андоли, - жрец подошел к элеане, - я даже готов тебя развязать, если не будешь делать глупостей.
        Она не ответила. Даже не посмотрела в его сторону, только дышала тяжело, как будто легкие не желали принимать в себя воздух.
        - Андоли, - позвал Хофру, - Шеверт больше не будет пытаться тебя убить. И у меня… К сожалению, у меня слишком мало времени, чтобы тратить его на уговоры.
        Элеана тихо застонала сквозь зубы, перевела на Хофру взгляд - страшный, опустевший… Она спросила беззвучно:
        - Что… что ты ему сказал?
        - Неважно, - ему очень хотелось осушить ее слезы, успокоить и утешить. Сказать, в конце концов, что этот дурак и олух, слепой на оба глаза кэльчу больше не обидит маленькую Андоли, но… Хофру с хрустом стиснул пальцы.
        - Важно другое, - прошептал он, - ты готова поменять жизнь этого кэльчу на Ключ?
        - Какой… ключ? - элеана будто очнулась.
        - Не пытайся меня дурить, - Хофру погрозил ей пальцем, - Царица отправила тебя за Ключом. Разве не из-за него ты убила ийлура? Пожалуй, я повторю. Ты готова поменять Ключ на кэльчу, чтобы затем отправиться на все четыре стороны?
        - Так вот… почему ты здесь… - Андоли судорожно вздохнула.
        Потом взглянула на Хофру - почти осмысленно, и сказала виновато.
        - У меня нет ключа.
        - Неужели?
        - Правда нет.
        Андоли легко выдержала его взгляд, как будто ей и в самом деле было нечего прятать.
        - Я могу сделать для тебя больше, чем обещала Царица, - медленно произнес Хофру, - но тебе придется отдать мне Ключ.
        - Развяжи меня, - попросила элеана, - мне… больно, Хофру.
        Он в сердцах рубанул ножом по веревкам, и Андоли тут же принялась растирать свои тонкие и нежные запястья, на которых остались сине-багровые полосы.
        - Ну вот, - она бросила быстрый взгляд в сторону кэльчу.
        Шеверт лежал тихо, и старался ни на кого не смотреть.
        - Может, и его развяжешь?
        - Нет, - Хофру покачал головой, - сперва ключ.
        Элеана принялась отряхивать налипшую белую пыль.
        - Я же сказала, что у меня его нет.
        - Но у меня есть причины тебе не верить, не так ли? - он кивнул в сторону Дар-Теена, и не без удовольствия отметил, как болезненно вздрогнула Андоли.
        Девчонка быстро взяла себя в руки. Глухо пробормотала:
        - Для тебя все так просто, Хофру, что я даже тебе завидую. Да, я убила Дар-Теена, чтобы отобрать ключ и принести его Царице… А Царица - она обещала, что отпустит Шеверта. Так ты полагаешь, что, ежели ийлур мертв, то ключ уже у меня?
        - Но ведь для тебя все было еще проще, Андоли, - парировал он, - убить ни в чем не повинного ийлура в обмен на жизнь кэльчу, да?
        - Не говори так, - она задумчиво смотрела на ийлура, - теперь я знаю, что проклята до конца своих дней.
        - А если ты не отдашь ключ добровольно, то конец твоих дней настанет даже скорее, чем ты думаешь, - Хофру подмигнул, протягивая руку, - Ключ, Андоли. Ты отдашь его мне и сейчас же…
        Так ничего и не ответив, элеана молча подошла к лежащему ийлуру с непривычным и сложным именем Дар-Теен. Она, зябко обхватив себя за плечи - и это в такую-то приятную жару! - медленно опустилась на колени рядом с телом. Долго молчала, затем осторожно коснулась лба убитого - и отдернула руку, словно обожглась.
        - Самое страшное, Хофру, в том, что я не нашла ключа у Дар-Теена. И в том, что мне нет оправдания.

* * *
        Солнце стремительно налилось чернотой. Затем полыхнуло злым жаром, слепя и выжигая рассудок.
        … не было у Дар-Теена? Он ушел ни с чем от прежнего хранителя Ключа? Но это… это просто невероятно!
        Из горла вырвалось невнятное рычание. Выхватывая из ножен клинок, Хофру в два прыжка преодолел то расстояние, что отделяло его от Шеверта. Дернул к себе голову кэльчу, прижимая сталь к незащищенному горлу.
        - Отдай ключ, Андоли.
        Элеана молчала, глаза оставались сухими - но в миг стали чужими и холодными.
        - У меня его нет, Хофру.
        Сказала так, словно ледяной водой окатила.
        - Раздевайся, - приказал он, - я хочу убедиться, что ты не прячешь его ни в одежде, ни на теле.
        - Хофру, оставь… - зашипел кэльчу.
        - А ты бы помолчал, - назидательно заметил жрец, - час назад ты был готов ей глотку перерезать, а теперь хочешь чистеньким остаться?
        Губы Андоли предательски задрожали, и она по-прежнему не двинулась с места.
        - Ну, чего ждешь? - прикрикнул Хофру, - я хочу увериться в том, что ты не врешь!
        Он хотел добавить еще, что, мол, нечего из себя скромницу строить, но вовремя прикусил язык. Хофру, воспитанный при Храме, и без того чувствовал себя так, словно вывалялся в отхожем месте. Он хотел убежать и спрятаться - от Андоли и себя самого. Но Ключ, неоплаченный долг перед Говорящим, ловушка, в которую угодили все серкт… Зловонная грязь в словах и на руках была слишком малой платой за жизнь великой расы.
        - Я жду! - он слегка придавил ножом загорелую кожу Шеверта. Совсем немного, чтобы кэльчу за ворот потекла тоненькая струйка крови.
        Андоли вздрогнула всем телом, словно от удара хлыстом - и начала раздеваться, глядя куда-то сквозь Хофру.
        Сперва в него полетела легкая куртка. Затем - блузка.
        Шеверт скрежетал зубами, но молчал.
        - Ты можешь не продолжать, если отдашь ключ сейчас, - сказал жрец.
        Вместо ответа Андоли наклонилась и принялась стягивать сапог.
        «Великая Селкирет, ты ведь простишь мне это?» - Хофру мысленно потянулся к богине серкт, моля о прощении.
        «Лучше убить, чем унизить» - это были последние слова, которые он слышал от живого еще отца.
        «Но - убить ее?»
        Хофру на мгновение закрыл глаза: на ладони по-прежнему лежал только что сорванный цветок апельсинового дерева. Не высохший меж страниц старой книги - а нежный, ароматный…
        «Спасибо, что отпускаешь меня», - проворковала на прощание бескрылая элеана, вкладывая в руку один-единственный цветок.
        … И Хофру едва не закричал «довольно, прекрати» - но его опередили.
        - Я смотрю, занятная тут компания подобралась.
        Сказано это было на прекраснейшем языке серкт, и могло означать только одно: Царица все-таки настигла их.
        Для того, чтобы вновь оказаться на ногах и приготовиться к драке, Хофру было достаточно мгновения. Отшвырнув от себя Шеверта, заслоняя собой Андоли, он повернулся лицом к врагу - но вместо ощерившихся оружием стражей увидел две прижавшиеся друг к другу фигуры в бесформенных балахонах.
        Через мгновение Хофру понял, что перед ним весьма занятная парочка: ийлура (еще одна, пережившая возведение башни Могущества!) и синх. Также стало ясно, что ящероподобный синх заботливо поддерживает ийлуру под локоть - потому-то и создалось впечатление, что эти двое льнут друг к дружке словно влюбленные.
        Еще более занятным оказалось то, что ийлура ни капельки не испугалась его, Хофру, на грани трансформы, а продолжала с интересом разглядывать собравшихся.
        У нее были ярко-рыжие, почти красные волосы и глаза, такие же черные, как у всех серкт.
        Когда ее взгляд остановился на Дар-Теене, ийлура притворно вздохнула.
        - Ну, что я могу сказать, мои дорогие… Я так и знала, я чувствовала, что именно этим все и закончится.
        Последнюю фразу она сказала уже на общем.
        … И, пожалуй, нападать эти двое не собирались.
        - Чем обязан? - Хофру задал вопрос на родном языке.
        Раз уж госпожа так уверенно владеет наречием серкт - что ж, можно и поговорить.
        Вместо ответа ийлура двинулась вперед, все также опираясь на руку долговязого синха. Шла с трудом, как будто ноги отказывались ей служить, осторожно обогнула Хофру и остановилась над Дар-Тееном.
        - Бедняга, - голосом опытного трагика изрекла женщина, - он, такой честный и чистый, доверился предателю.
        И, повернувшись, смерила Андоли насмешливым взглядом. Элеана, которая успела кое-как собрать в охапку одежду, вмиг сделалась пунцовой и попыталась спрятаться за Хофру.
        - Госпожа так и не ответила, что ей здесь нужно, - сдержанно напомнил жрец.
        - Госпоже ничего не нужно, - в тон ему ответила ийлура, - это ведь всем вам что-то было нужно, не так ли? Например, ключ от Врат Ста миров?
        Она, эта странная ийлура, как-то очень быстро поняла, кто был главным в их маленькой компании. Ее блестящие, живые глаза так и впились в Хофру, казалось, еще немного - и она попытается проникнуть в сознание…
        - Позволю себе поинтересоваться, - мягко проговорила она, стоя над распростертым Дар-Тееном, - к чему тебе, серкт, этот Ключ? Вряд ли ты собираешься отнести его вашей Царице… Если бы это было так, то ты бы путешествовал в сопровождении десятка-другого сильных воинов, не иначе. Так что тебе нужно, а?
        Хофру поймал себя на том, что начинает злиться. Эта ийлура… В ней было что-то притягательное, и невероятно темное. Она - побери ее Селкирет - даже не считалась с тем, что Хофру мог убить ее, а мог увезти в столицу серкт и там, в подземельях, раскаленными клещами вытягивать сведения о ключе. Ийлура попросту держала себя так, как привыкла. А привыкла она, судя по всему, приказывать и непременно получать все, чего бы не пожелала.
        … Впрочем, пока что они просто беседовали, а уж в беседах жрец Селкирет преуспел.
        Он холодно улыбнулся, собираясь с мыслями.
        - Госпожа, вероятно, считает, что я должен раскрывать истинные цели своей миссии первому встречному?
        - Восхитительно! - умилилась ийлура, - ты безусловно прав, жрец. Не должен… Но, видишь ли, сейчас несуществующие боги на моей стороне, я владею тем, что тебе нужно - а потому я буду спрашивать, а ты, будь любезен, отвечай.
        Хофру пожал плечами. Значит, вправду ийлур так и не забрал Ключ, а эта… эта женщина и была последним хранителем драгоценности?
        - Мне нужен ключ, чтобы вернуться в недалекое прошлое этого мира.
        - Ага! - ийлура склонила голову к плечу, - а потом что?
        - С Царицей случилось несчастье, - сдержанно продолжил Хофру. Он обдумывал каждое слово, упаси Селкирет сказать лишнего, - я должен предотвратить события, которые к этому привели.
        - И что же за беда стряслась с вашей Божественной? - тонкие коричневые брови приподнялись.
        - К несчастью, теперь ее невозможно убить, - он развел руками, - мы оказались запертыми в вашем мире, и не сможем идти дальше…
        Он, конечно, приврал насчет «идти дальше», но на фоне правды эта ложь была изящной и незаметной, словно миниатюрный завиток на тяжелом браслете нобеля.
        - Серьезная причина, чтобы пойти против воли Царицы, - буркнула ийлура.
        Она все еще стояла над Дар-Тееном, скрестив на груди руки.
        - Я понимаю, - медленно произнесла она, - что раздевающаяся элеана являет собой приятное зрелище. Но все же… Все же у нее не могло быть ключа, жрец. Я передала ключ этому бедолаге…
        «Ну-ну, горазда ты сочинять!»
        - Но мы не нашли его! - голосок Андоли прозвучал на диво озлобленно, - куда он мог его спрятать?
        Ийлура ухмыльнулась и сложила руки на груди.
        - В этом вся прелесть сложившихся обстоятельств, мои дорогие. Ключом стал сам ийлур. Да-да, не нужно делать такие большие глаза, милочка. Тебе это не к лицу.

* * *
        - Я тебе не верю.
        Каждое слово давалось тяжело, как будто Хофру только-только начал оправляться от тяжелого ранения, а его заставляли говорить.
        Но, позвольте, как еще способен говорить серкт, все надежды которого в одночасье рухнули?
        Да и вообще, получалась какая-то несуразица: ведь всякий жрец, достигший определенной ступени посвящения, узнавал о Ключе довольно много, чтобы понять - это вещь. Не смертный, разумный и обладающий собственной волей, не животное, которое может подняться на лапы и убежать, и даже не паразит, который мог бы проникнуть в тело зверя и там прятаться до поры до времени. Ключ от Врат был вещью - невероятно древней, созданной первыми богами всего сущего… Возможно, даже вещью разумной, наконец, но… Уж никак не живым существом, которое может погибнуть.
        Он оглянулся на Шеверта. Кэльчу, похоже, был точно также огорошен известием, как и Хофру. Андоли застыла с полуоткрытым ртом, прижимая к груди блузку.
        - Отчего же? - ийлура хмыкнула, - у меня нет причин лгать тебе, серкт. Скажу даже больше: приди ты ко мне чуть раньше Дар-Теена, - кивок на неподвижное тело, - я бы с радостью вручила бы тебе Ключ, лишь бы вы катились из Эртинойса куда подальше. Но увы! Кто бы мог поверить, что за столь очаровательной мордашкой прячется оскал предательства?
        Теперь лицо Андоли пошло пятнами, и Хофру даже подумал - а не случится ли с элеаной какой приступ. Он придвинулся к Андоли, нашел ее ледяные пальчики и сжал. Ийлура, от взгляда которой не ускользал этот незамысловатый жест поддержки, насмешливо поцокала языком.
        - И теперь, мои драгоценные, что-то подсказывает мне: мы все лишились надежды. И ты, хитрый жрец, и ты, глупенькая элеана… Нет ийлура - нет ключа. Все, что нам остается, это с почестями похоронить бедного Дар-Теена, и помолиться о том, чтобы его душа нашла покой рядом с душой его возлюбленной Эристо-Вет. Завершение хорошей ийлурской жизни, коего и следовало ожидать… С его-то доверчивостью!
        Хофру промолчал. Он все еще отказывался верить в то, что так вдохновенно говорила эта странная и неведомо как выжившая ийлура.
        Ключ - и уничтожен? Вещь, пережившая многие столетия, вдруг погибла?
        Нет, нет и нет.
        Да и разве не кажется подозрительным спокойствие этой ийлуры? Не слишком ли тверд ее голос для той, что только что лишилась самой надежды обрести прежний Эртинойс?
        Он мягко, осторожно подошел к рыжеволосой красавице - да, да, эта ийлура даже по меркам серкт обладала из ряда вон выходящей внешностью.
        Подошел - и взглянул ей в глаза… Внемли моим молитвам, великая Селкирет, и дай мне силу… позволь прикоснуться с сердцевине этой чуждой тебе женщины, окунуться в озеро ее мыслей. Позволь, моя богиня, отделить жемчуг правды от песка лжи.
        … Где-то рядом, в потемках, шевельнулось сильное, покрытое хитиновым панцирем тело богини. Хофру ощутил мгновенный укол меж глаз, почувствовал, как по щекам скользнули невесомые занавеси чужого мыслепотока. Сознание ийлуры медленно и неохотно начало раскрываться навстречу незваному гостю - словно недовольно ворчащая хозяйка придорожной гостиницы, которая плелась отворять полуночному страннику, наперед зная, что много с него не возьмешь.
        … Это напоминало погружение в ревущий, грохочущий водоворот. В кромешный мрак, сплетенный из притворства и лжи, накопившихся за долгие, долгие годы. В темноту, каждая капля которой была выпущена из вен других смертных.
        «Селкирет, да она… »
        Хофру, не колеблясь, ринулся к самому дну; он летел вперед, навстречу ледяной пустоте - а мимо проплывали лица. Десятки лиц, молодых и старых, женских и мужских. Они с молчаливым укором взирали на Хофру, как будто говоря: мы покорно приняли смерть из рук этой женщины, так зачем нарушать наш спокойный и сумрачный сон?
        «… она такая же, как я?»
        Отчего-то жрец не усомнился, что желающего проникнуть в его собственные мысли ожидал подобный же прием. Но встретить существо, подобное себе, в лице чужачки, далекой от серкт? Это было странно, непостижимо!
        «Воля Селкирет. Воистину, только ее воля, и только ее каприз… »
        А когда он наконец достиг дна, отряхивая с рук капли черной жирной грязи, все оказалось простым, как булыжник, лежащий среди широкой лужи: ийлура лгала им. Вдохновенно, искусно - так, что даже Хофру принял все за чистую монету.
        «Но к чему же это тебе?» - он пропускал сквозь пальцы холодный, осклизлый ил воспоминаний, пробуя понять и рискуя быть затянутым в зыбучие пески чужого сознания.
        «Зачем ты хочешь похоронить Дар-Теена?»
        На ладони задержался кусочек угля - единственный кусочек твердой субстанции на фоне колышущегося и обманчивого дна, и стоило только вглядеться в него, как…
        Она, похоже, кое-о-чем догадалась. И Хофру выбросило из мыслепотока ийлуры с такой силой, что, казалось, само небо дрогнуло и прогнулось от удара.
        Жрец снова увидел себя стоящим на лысой макушке холма, и Андоли кое-как поддерживала его, поднырнув под руку. Тут же носом хлынула кровь, частыми каплями плюхаясь на известняк, пальцы свело судорогой…
        - Тебе нехорошо, жрец?- ласково спросила ийлура.
        Хофру зло глянул на нее - ну конечно! С таким же выражением лица она могла бы прошипеть «я знаю, что ты копался у меня в мыслях, так вот тебе за это!».
        - У меня… это… бывает, - Хофру кое-как достал платок, прижал к носу. Теперь соленая и теплая волна покатилась вниз по горлу, это было неприятно, но вполне терпимо.
        - Это может быть проявлением и опасной, смертельной болезни, - сочувственно произнесла ийлура.
        А Хофру захотелось ее придушить.
        Оттолкнув Андоли, он уселся прямо на горячий камень, и как только ощутил себя достаточно бодро, спросил с притворным равнодушием:
        - Скажи, женщина, тебе хотелось бы пожить еще немного?
        - Это желание присуще не только мне, но всем живым существам, - сладко пропела ийлура.
        И, как бы невзначай, отступила к молчаливому синху.
        - В таком случае я забираю Дар-Теена с собой, - Хофру был уже на ногах, - даже не думай мне препятствовать.
        Ийлура умела играть, и умела проигрывать.
        Потупившись, она вновь оперлась на локоть синха, покачала головой.
        - А ты не так-то прост, жрец.
        - То же самое я могу сказать и о тебе, уважаемая. Может быть, теперь ты расскажешь все, как есть?
        Ийлура тихонько вздохнула, передернула плечами.
        - Я предлагаю спуститься в город. Там и поговорим.
        - Если только твои синхи, уважаемая, не готовят нам ловушку, - Хофру подмигнул, - но я бы не пытался нападать на жреца серкт.
        - Безусловно, - на бледных губах женщины появилась лукавая улыбка, - никто вас и пальцем не тронет.
        И Хофру тоже улыбнулся в ответ - впрочем, как улыбнулся бы своему отражению.

* * *
        … День начал клониться к закату, когда они добрались до города синхов. Хвала Селкирет, что под рукой оказались летуны. На спину одного из них Хофру привязал безвольное, а оттого невероятно тяжелое тело Дар-Теена. Не было бы летунов - пришлось бы нести на себе, и тогда бы желтенькие, словно слепленные из песка городские стены замаячили только к полуночи.
        Шли молча. Шеверт имел совершенно траурный вид. Элеана вышагивала так, словно ее душа твердо вознамерилась покинуть тело, но еще не решила, когда именно.
        Позади процессии брела ийлура - ее бережно, словно дитя, вел синх, но все равно было заметно, что каждый шаг причиняет ей боль и дается с трудом.
        Потом зарумянились в закатном свете низкие стены, шершавые, словно вылепленные из песка, из ворот выбежали долговязые синхи в темных балахонах. Они были вооружены кто чем, и первые несколько мгновений в грудь Хофру так и поглядывали стальные жала стрел - но тут же сопровождающий Нитар-Лисс (именно так звучало имя ийлуры) хрипло выкрикнул несколько слов на своем змеином языке, и синхи потеряли всякий интерес к происходящему. Они послушно развернулись и побрели назад, в город - а Хофру стало интересно, как женщина чужой расы обрела такую власть над ящероподобными.
        Он приотстал, и спросил об этом Нитар-Лисс, на языке серкт, разумеется.
        Ийлура хмыкнула.
        - Так уж получилось, жрец. Но, раз уж ты поглядел в мои воспоминания, скажи, разве я недостойна быть правительницей?
        В ее словах крылась ирония. Разумеется, Нитар-Лисс была истинной повелительницей, жестокой и коварной. Именно такие и правили долго и счастливо; прочих - более добрых, честных и мягкосердечных - попросту съедали прочие претенденты на престол.
        - Это как банка со скорпионами, - она угадала его мысли, - остается только один… Самый ядовитый и самый зубастый.
        И вздохнула. Черные очи подернулись дымкой воспоминаний, и Нитар-Лисс унеслась в мыслях далеко-далеко… Что, впрочем, не помешало ей распорядиться насчет дома для гостей и обеда.
        - Ты сможешь передохнуть и набраться сил, - твердо сказала она, - и, наконец, мы сможем поговорить начистоту. Если, конечно, ты понимаешь значение этого слова.
        Хофру кивнул. Да, разумеется, он будет только рад, если все станет на свои места. В конце концов, всегда приятно побеседовать с равным себе - несмотря на столь неприятные обстоятельства.
        … Дом для гостей был всего лишь еще одним домом синхов. Хофру видел-перевидел этих круглых домиков с коническими крышами, с овальными оконцами и чистым, посыпанным песком полом. У стен золотились новые циновки, в центре, окруженный ореолом копоти, пустовал очаг. Молчаливые синхи внесли Дар-Теена, уложили его ближе к окну - Хофру обратил внимание, что стрелу выдернули, но кровь не текла. Собственно, вполне обычное явление для мертвеца…
        Еще через несколько минут подоспел ужин: чашки с дымящимся бульоном, сушеные ящерицы на большом глиняном блюде, тонкие лепешки. Синхи принесли масляные лампы, но не зажигали их, расставили вокруг очага - и безмолвно удалились, словно черные тени подступающей ночи.
        Нитар-Лисс, которая все это время безмолвно наблюдала за своими слугами, устало избавилась от плаща и села на циновку, скрестив ноги.
        - Прошу тебя, жрец, присоединиться к трапезе.
        Хофру помедлил.
        - А где кэльчу и элеана?
        - Их с нами не будет, - улыбнулась Нитар-Лисс, - я ведь хочу поговорить с тобой по душам, жрец. К чему им слушать нашу беседу? Прошу, подкрепи свои силы…
        «Еще отравит,» - Хофру покосился на пищу.
        Пахло заманчиво, но все же…
        - Я могу отведать из твоей чаши, - заверила ийлура.
        Она и вправду взяла миску, сделала несколько глотков и с улыбкой посмотрела на Хофру.
        - Теперь ты мне веришь, жрец?
        Не поверить было просто глупо, и он, грея пальцы о горячие бока посудины, пригубил наваристого бульона. Нитар-Лисс своими фарфоровыми пальчиками взяла ящерку и принялась грызть хвостик, не забывая запивать.
        - Если Шеверт и Андоли не были приглашены, то к чему здесь он? - Хофру кивнул в сторону Дар-Теена.
        - Мы подкрепимся, и я кое-что тебе скажу, - без промедления ответила ийлура, облизывая пальцы, - к тому же, ты должен понимать, что ийлур сейчас глух и нем.
        Она натянуто рассмеялась собственной шутке, но затем быстро посерьезнела и вернулась к бульону.
        Хофру пожал плечами и занялся собственной порцией. Надо сказать, бульон оказался неплох - даже странно, что в этакой глуши ящерицы ухитрялись готовить приличную еду.
        - Он ведь не умер, так? И ты хотела… придержать его для себя? Чтобы самой отправить его в былое?
        - Не умер, - она кивнула, - но ты узнал об этом… не совсем честно.
        - Тебе ведомо значение слова «честность»? - парировал Хофру.
        Нитар-Лисс рассмеялась.
        - Право же, если бы ты был ийлуром, и мы бы встретились лет десять назад, то стали бы превосходной парой!
        - Благодарен за откровение, - Хофру надкусил ящерку.
        Она оказалась соленой и очень напоминала по вкусу рыбу, которую заготавливали впрок серкт. Нитар-Лисс отодвинула пустую миску, внимательно посмотрела на него.
        - Мне было бы отрадно, если бы ты был откровенен со мной, жрец. Ты ведь солгал, когда говорил о Вратах как о дороге? Дороге, по которой серкт могли бы уйти отсюда? Как только ты получишь ключ, ты вернешься в недалекое прошлое Эртинойса, кое-что исправишь и… что дальше? Мне кажется, что вы никуда не двинетесь дальше Врат Ста миров, Хофру. Ведь даже глупое животное не покинет кормушку добровольно! А я, сидя здесь, изучала твой народ. Да, бывали здесь пленники серкт, не нужно злиться. Вы изучали ийлуров, а я - серкт. Все справедливо… Но, сдается мне, вы кочуете из мира в мир только потому, что до сих пор не находили такой роскошной трапезы, как эти Врата, да поглотит их Бездна.
        Жрец усмехнулся. Воистину достойный противник, и воистину мудрая женщина сидела перед ним. Но - пусть она и догадалась - что с того?
        - Не в твоих силах меня остановить, - сказал он, - даже если ты и знаешь истину.
        - Моя надежда - только в ийлуре, который сейчас лежит у окна, - пропела Нитар-Лисс, - только он, даже в беспамятстве, может помочь моему миру. А ты… ты не достигнешь врат, жрец Хофру.
        - Меня убьют? - он вскинул брови, - что ж, возможно. Среди нас двоих нет никого, кто был бы вечен.
        Нитар-Лисс покачала головой. Провела рукой по искрящимся в закатном свете волосам - и рассеяно заметила:
        - Тебя отравят, жрец. Уже отравили.
        … Стало тихо. Очень. Как будто все звуки умерли, как будто мир - этот треклятый мир Эртинойс сжался до размеров маленькой овальной комнаты. Остались только двое - он, Хофру, и рыжеволосая бестия, ийлура Нитар-Лисс. Они сидели друг напротив друга и молчали.
        Прошло какое-то мелкое, незначительное мгновение - «Великая Селкирет, да она лжет! Она же пила из моей миски!» - а он судорожно, со страхом, вслушивался в собственное тело, пытаясь понять, что в нем не так как раньше…
        - Ты боишься смерти? - искренне удивилась ийлура,- не стоит. Она придет не сразу, ты просто… уснешь.
        «Она лжет. Лжет, побери ее Селкирет!» - молотом бухало в висках.
        Хофру улыбнулся, отложил соленую ящерку.
        - Ты ведь пробовала мою пищу.
        - Ну и что? - ийлура подняла капризные коричневые брови, - я слишком много смертных отправила к богам, чтобы бояться расстаться с собственной жизнью.
        «Она лжет», - Хофру продолжал отчаянно цепляться за эту мысль, - «все это не может… не может закончиться вот так!»
        - Это правда, - жестко произнесла Нитар-Лисс, - нам с тобой осталось недолго. А кэльчу, элеана и Дар-Теен… Пойдут дальше. К вратам. И только они принесут надежду, понимаешь? Только они…
        Бледные губы ийлуры предательски дрогнули. Она взглянула на Хофру - теперь в ее необыкновенных черных глазах ясно читался страх. Тот самый страх перед смертью, который она, как ни старалась, оказалась не в силах преодолеть.
        - Ты… - он все еще не мог принять правду, он прислушивался к каждому удару собственного сердца. Никаких изменений. Ни боли, ни удушья - ничего… - Ты лжешь!
        - Боги, какой упрямый жрец, - хихикнула Нитар-Лисс, но ее голос оборвался.
        Она обхватила себя тонкими руками за плечи и тихо призналась:
        - Мне тоже страшно. Но я знаю, что надежда будет. А если останешься только ты - увы… Не будет ничего.
        Потолок закачался, грозя обрушиться и раздавить.
        Хофру, вцепившись ногтями в лицо, поднялся на ноги, пнул опустевшую миску - она отлетела и разбилась о стену.
        - Ты… - он задыхался, - ах ты дрянь! Я… убью тебя!.. И кишки развешу по стенам!
        - Не стоит тратить силы, - ухмыльнулась ийлура, - ты как никак жрец, и должен достойно принять неотвратимое.
        Перед глазами замаячила багровая пелена, предвестник трансформы. Хофру и не почувствовал, как его рука, ставшая черным лезвием, насквозь пронзила тонкое тело ийлуры. Он отшвырнул от себя женщину, словно тряпичную куклу, и выскочил из гостевого дома; стало так душно, что единственный глоток воздуха показался желанным, словно первый поцелуй для избалованного нобеля…
        - Не может быть, - он выкрикнул это в небо, - Селкирет!!!
        Но богиня благоразумно промолчала. Она давала силу, чтобы дарить смерть - но никак не силу, несущую жизнь. Спасение… могла бы дать Царица, в любой миг - только протяни руку... Прежняя Териклес, та, которую создали жрецы… Но, к сожалению, отнюдь не та, в которой смешались чистый разум и чудовище из башни Могущества.
        Он не увидел, как раньше, ни грозного лика Селкирет, ни пронизывающего взгляда алых глаз, подобных драгоценным рубинам.
        Зато увидел черные оспины на гладком лике неба. Сотни, тысячи серкт летели сюда - Царица все-таки настигла его. Именно тогда, когда он больше ничего не мог сделать.
        Обидно… Великая мать серкт, как же обидно, как несправедливо, как неправильно! И это тогда, когда казалось - вот он Ключ, и все катится по нужной дорожке, и осталось совсем чуть-чуть, чтобы исправить единственную ошибку прошлого.

* * *
        Жрец крепко зажмурился, до цветных мошек перед глазами. В который раз со страхом прислушался к самому себе - а ну как уже настал тот самый, последний миг, после которого лично ему, Хофру, будет уже все равно, а прочие серкт будут обречены?
        Он застонал в бессильной ярости. Черные точки в небе стремительно увеличивались, превращаясь в маленькие пока что силуэты летунов, и время - его время - стремительно утекало как вода сквозь редкое решето.
        Больно, до крови прикусив губу, Хофру озирался по сторонам. Где синхи? Почему не бегут оборонять город? Почему, наконец, не пытаются схватить убийцу своей правительницы?
        Круглые домики с коническими крышами спокойно ждали своего часа, даже не подозревая, что - вот она, смерть, уже несется на перепончатых крыльях зеленых тварей…
        «А может быть, еще не конец?» - Хофру заметил, как из приземистой сторожевой башни горошиной выкатился синх и, размахивая длинными руками, помчался куда-то, - «отдать ключ Царице, а она, быть может, исцелит своего верного слугу? Териклес делала это единожды, так отчего бы не повторить столь удачный опыт?»
        Подобная перспектива оказалась настолько заманчивой, что жрец на мгновение даже представил себе, как отдает стражам Дар-Теена, Ключ то есть, и как Териклес возлагает тонкие руки на его голову. А он, коленопреклоненный, видит перед собой многочисленные складки ее белоснежного платья, и в тело льются целительные, несущие жизнь силы…
        - Прекрати! - он и не заметил, что сорвался на визг. Обхватил руками голову и заскользил спиной по дверному косяку, съезжая вниз.
        Великая Селкирет! И он, Хофру, еще надеется на то, что Царица сохранит ему жизнь? Единственному, кто знает о возможностях Ключа и уязвимости самой Царицы? Тому, кто посмел пойти против нее в этой великолепной игре, где на кону стояли тысячи жизней?
        - Не будь идиотом, Хофру, - прошептал себе жрец, - Териклес убьет тебя сразу же, как только ты отдашь ей Ключ. Она ведь далеко не так глупа, как хотела казаться все это время!
        Он сидел на пороге. Сквозь приоткрытую дверь был виден край одежд убитой ийлуры, солнце играло на бархате, переливаясь алмазной пылью. Силуэты летунов отчетливо чернели в синем небе. А город просыпался, отовсюду доносились хриплые крики и бряцание оружия, сливающиеся в равномерный гул.
        «Сейчас кто-то из них примчится сюда, и увидит, что Нитар-Лисс мертва… Что я ее убил… » - Хофру мрачно глядел на блеск солнца в бархате, - «Как же… неправильно все вышло!»
        Именно, неправильно. Совсем не так, как хотелось - и уж конечно, совсем не так, как предполагал старый Говорящий-с-Царицей…
        «Мы все отправимся в царство Селкирет», - внезапно подумалось Хофру.
        А вместе с этим заключением вдруг пришло ощущение странной легкости и безразличия. Он больше не боялся, а внезапно увидел жизнь свою, и жизни других серкт такими, какими они и были на самом деле - без розовой завесы иллюзий и мыслей о собственном бесконечном существовании.
        Да! Именно так. Все будут в царстве Великой Матери, кто-то раньше, кто-то позже. И он, Хофру, всего лишь спустится туда чуть раньше прочих. Может быть, даже встретит там тех, кого сам выставил прочь из мира живых. Что там говорила по этому поводу Нитар-Лисс?
        «Я слишком многих лишила жизни, чтобы держаться за свою собственную?»
        Или не так? Но все равно, недурственно сказано…
        Жаль вот только, что народ серкт полностью исчезнет с лица вселенной - но, наверное, это не первый и не последний народ, существование которого закончилось вот так… неправильно… А на смену серкт наверняка придут другие, и после них тоже кто-нибудь будет, и так продолжится до тех пор, пока существует хотя бы один из миров.
        Хофру с улыбкой смотрел на улицы города, которые теперь куда больше напоминали растревоженный улей.
        В конце концов, он больше не мог ничего изменить. Оставалось только дождаться, когда подействует яд.
        «А как же Андоли?» - спросил он себя.
        Маленькая и хрупкая Андоли, живая игрушка Царицы, была достойна жизни…
        «Но она не серкт, она - элеана», - мысленно поправил себя Хофру, - «и если где-нибудь спрячется, смерть ее не коснется… »
        Синхи, высыпав на улицы, показывали на небо и галдели. Вдруг от толпы отделился один и, что-то раздраженно вопя, устремился к сидящему жрецу. Тощие, длинные руки синха все больше напоминали крылья ветряной мельницы. Раздражающая привычка этих синхов - непрестанно размахивать руками, как будто от этого что-то могло измениться.
        «Ну, давайте, давайте», - Хофру презрительно хмыкнул, - «вам осталось только узнать о том, что случилось с Нитар-Лисс и прикончить убийцу… »
        - Где она? - прошепелявил на Общем синх.
        Хофру показалось, что это был тот самый синх, который привел Нитар-Лисс на холм. Туда, где глупышка Андоли пустила стрелу в сердце Дар-Теену…
        Он молча кивнул на дверь и отвернулся.
        Синх нырнул в дом, оттуда тотчас донесся гневный вопль - Хофру медленно поднялся и вошел внутрь.
        Оказалось, Нитар-Лисс все еще была жива. Она лежала на боку, судорожно зажимая рану, и дышала часто-часто, словно ей не хватало воздуха. Синх упал перед ней на колени, схватил узкую, в кровавых сгустках ладонь; его большая лысая голова нелепо дергалась из стороны в сторону.
        - Ты! - его золотые глаза ящерицы впились в Хофру, - это ты! Но почему?!!
        - Она отравила нас обоих, - как можно более равнодушно отозвался жрец.
        - Я не верю… - синх приподнял голову Нитар-Лисс, тихо забормотал что-то, обращаясь к ней.
        Губы умирающей дрогнули и растянулись в недоброй усмешке. Ее взгляд шарил по комнате, что-то разыскивая, затем остановился на Хофру. Белые пальцы судорожно сжались на зеленом запястье синха, и Нитар-Лисс что-то сказала. Даже не сказала - выдохнула в безобразное лицо, исчерканное темными полосками, словно мордочка ящерицы. Мгновением спустя Хофру понял, что беспокойная душа ийлуры отправилась куда-то за грань Эртинойса. Единственное, что успела Нитар-Лисс, так это крепко зажмуриться - как будто ей было на самом деле страшно переступать границу иного мира.
        Синх осторожно положил руку ийлуры ей на грудь, медленно поднялся. Затем, пятясь, отошел к выходу и поравнялся с Хофру.
        - Наша верховная жрица приказала не трогать тебя, - прошипел синх, глядя на жреца сверху вниз, - ты волен уйти из города. Прямо сейчас.
        Хофру только плечами пожал.
        - Как я могу уйти и бросить все, ради чего я проделал этот путь? К тому же, - он кивнул в сторону неподвижного, но все-таки живого Дар-Теена, - как я могу отдать своей Царице то, за чем она охотится?
        - Один жрец может остановить армию серкт? - синх, кривясь, продолжал разглядывать Хофру, словно мелкую, но несказанно мерзкую букашку.
        - Разумеется, нет, - Хофру, щурясь, глянул на изрезанное сотнями крыльев небо, - но я могу задержать армию, я могу увести их… пока кэльчу, элеана и этот… ийлур покинут ваш город.
        - Ты всего лишь жрец, - напомнил синх.
        - Но я один из лучших, - заносчиво огрызнулся Хофру.
        Что-то звякнуло в повисшей тишине, и Хофру бросился к своему мешку. Быстрее, еще быстрее…
        Завернытуй в тряпицу искатель дышал жаром, даже в руках его было трудно держать. А там, в дымчатой глубине хрусталя, завертелись искры - лиловые, голубые, травянисто-зеленые. Хофру не видел ничего подобного раньше, но почему-то не удивился: в эти безумные времена, когда простой жрец готов насмерть биться с Царицей, даже вещи начинают сходить с ума!
        Жемчужная дымка пугливо дрогнула, разошлась в стороны, словно занавеси на окне - на Хофру насмешливо глянула Териклес. Черноглазая и золотистая, с тяжелой копной великолепных медно-рыжих волос, рассыпавшихся по узким плечам. На груди Царицы зловеще поблескивал обсидиановый образ Селкирет.
        - Ну что, Хофру? Похоже, ты переиграл самого себя? - нежно промурлыкала она из глубины искателя, - ты сделал все, чтобы найти Ключ. И когда, наконец, ты, предатель, его нашел - тебе придется отдать его в руки верных мне серкт!
        Она весело потерла ладони друг о дружку, одарила жреца белозубой улыбкой.
        - Я догадывалась, что ты попытаешься от меня избавиться, мой дражайший Хофру, - медовым голоском продолжила Царица, - но все, что мне нужно было сделать - это дождаться, когда ты, наконец, доберешься до Ключа. А мои воины следовали за тобой… Удобно иметь два искателя, Хофру, они великолепно чувствуют друг друга. И точно также я вижу знак Ключа и на тебе, жалкий червь. Будет лучше, если ты сам вынесешь Ключ. Этот жалкий городишко взят в кольцо, и ни одна живая душа оттуда уже не выйдет.
        Жрец медленно разжал пальцы, и драгоценный искатель полетел на песчаный пол. Только вот ведь незадача - откуда-то под ногами взялся мелкий камешек, и хрустальный шар, ударившись об него, с печальным звоном раскололся.
        - Вот и все, моя Царица, - улыбнулся Хофру, - ты думала, что предвидишь каждый мой шаг. Но, сдается мне, ты все-таки ошиблась.
        - Что там было? - синх осторожно склонился над разбитым искателем.
        Хофру беззаботно махнул рукой.
        - Теперь уже не важно. Скажи, твои соплеменники могут вывести из окружения моих спутников? Здесь… имеется тайный ход за пределы города?

* * *
        … Это было одно из самых коротких совещаний из всех, на которых доводилось бывать Хофру. Присутствовавшие тоже являли собой весьма любопытное зрелище: неподвижный ийлур у окна, накрытая цветным покрывалом Нитар-Лисс - «сейчас не до церемоний, и она бы это поняла», как пояснил синх, еще три ящероподобных создания, кэльчу и бескрылая элеана. Говорили на Общем, который был понятен всем, включая и Хофру.
        - Нитар-Лисс, да примет ее Шейнира, была мудрейшей из мудрых, - синх торопливо сыпал словами, - она заставила нас построить этот город в особенном месте. Неподалеку есть портал, выход из которого расположен на острове. Там, где Врата.
        «Вот вам и ийлура», - Хофру усмехнулся, - «небось, она не раз бывала там, рядом с Пирамидой… »
        - Но это невозможно, - буркнул Шеверт, - на карте великих путей нет такого выхода!
        - Мы сами его соорудили, - синх яростно сверкнул глазами-монетами, - вы, недоумки, даже представить себе не можете, сколько пришлось потрудиться нам и этой благородной ийлуре, чтобы все подготовить! Этот ход… она берегла его на тот случай, когда не окажется иного выхода, когда враги будут дышать в затылок…
        «И вот почему она не хотела отдавать Дар-Теена», - Хофру уважительно посмотрел на шелковое покрывало, под которым спала вечным сном темная ийлура.
        Синх продолжал говорить, презрительно и высокопарно, но жрец уже не слушал.
        Он посмотрел на Андоли - им предстояла разлука, теперь уже навечно. Элеана вздрогнула, но выдержала его взгляд.
        «Дурак ты, Шеверт», - подумал Хофру, - «слепой дурак».
        А вслух напомнил:
        - Время на исходе… Впрочем, ты ведь все сказал? Мне лишь остается добавить, что ты, Шеверт, и ты, Андоли, немедленно покинете этот город. Вместе с Дар-Тееном. Вы доберетесь до Врат Ста миров, и сделаете то, что мог бы сделать и я - вы отправитесь обратно, в тот Эртинойс, каким он был раньше. Это важно для вас, и это важно для моего народа.
        «В конце концов», - про себя закончил Хофру, - «серкт могут явиться к Вратам и столетиями позже… Если Дар-Теен сможет изменить ход истории настолько, что мы не сможем взять свое в этот раз».
        - Я тебе не верю, - вдруг подал голос Шеверт.
        - Можешь не верить, - жрец, как в старые добрые времена, хитро улыбнулся и сложил пальцы домиком, - но сейчас вы сделаете именно то, о чем я говорю. Если Царица получит Ключ, то вы уже никогда не избавитесь от серкт. Так что, Шеверт, в твоих интересах сделать именно то, о чем я говорю.. Как бы дико это не звучало.
        И кэльчу проглотил эту маленькую, но очень важную ложь.
        Не рассказывать же Шеверту о том, что в скором времени под небесами Эртинойса и так не останется ни одного живого серкт? В конце концов, к чему знать честному карлику, что Дар-Теен и был последней надеждой для народа странников?
        В окно просунул голову еще один синх.
        - Близко! Уходите!
        - Значит, так и сделаем, - важно кивнул головой помощник Нитар-Лисс, - Дар-Теена на носилки…
        - Погоди, - Хофру шагнул к ийлуру.
        В конце концов, должен же он был увидеть то, из-за чего поднялась вся неразбериха?
        Жрец оттянул задубевшую от крови рубаху, придирчиво осмотрел рану… Которой не было. Только узкий, бледно-розовый рубец на том месте, где стрела Андоли пронзила доброе ийлурское сердце.
        - Так вот он, цветок… - пробормотал Хофру.
        Он прикоснулся подушечкой пальца к синему лепестку незабудки, ладно устроившейся в теле ийлура. В ответ на ласку цветок вздрогнул и запульсировал, как будто вздыхая.
        - Все, идите, - Хофру резко отвернулся.
        Соблазн был велик - покинуть обреченный город, добраться до пирамиды и…
        «Но не стоит забывать, что тебе самому недолго осталось», - напомнил он себе. Нитар-Лисс играючи заставила его делать именно то, что нужно было ей… Его, мастера храмовых интриг!
        … Синхи ловко привязывали Дар-Теена к носилкам. Шеверт топтался рядом, мучительно соображая, где и как его мог надурить «проклятый жрец». Андоли как-то незаметно очутилась рядом, легко коснулась пальчиками ладони.
        - Хофру…
        - Что тебе?
        Вышло грубо, но сейчас Хофру больше всего хотелось, чтобы она ушла. Исчезла с глаз долой, а заодно и из памяти.
        - Я не пойду с Шевертом, - тихо сказала элеана, - я останусь здесь, с тобой.
        - Не глупи, - голос упал до шепота, - это место обречено. И я обречен, потому и остаюсь…
        - Ты не понимаешь, - она даже поднялась на цыпочки и перешла на язык серкт, чтобы никто не услышал и не понял, - неужели ты думаешь, что я смогу идти с Шевертом? После того, что я сделала?
        - Сдается мне, все не так сложно, как ты себе представляешь, - Хофру усмехнулся, - пройдет время, и этот кэльчу забудет о твоем невольном предательстве. Тем паче, что я ему сказал, почему ты так поступила.
        Андоли резко отпрянула. А в глазах, огромных аметистовых глазах, плавала глубокая подсердечная боль.
        - Хофру… - прошептала она, - так ты знал? Но зачем… зачем ты сказал ему?
        - Затем, чтобы он тебя простил, - жрец пожал плечами, - по мне, так то был достойный повод…
        - Но не для того, чтобы променять целый мир, - Андоли поникла, - Шеверт никогда не простит, и никогда не поймет. Я для него… как прокаженная, понимаешь?
        Она вцепилась в руку Хофру, словно малое дитя.
        - Не прогоняй меня, пожалуйста. Я приняла решение, и остаюсь здесь. С тобой и в этом городе.
        Жрец поймал презрительный взгляд Шеверта, и ему вдруг захотелось как следует отколотить этого упрямца. Ну, или сказать что-нибудь обидное и злое…
        Но вместо этого он выдернул руку из пальцев Андоли и вышел прочь из дома. Быть может, вся эта неправильная история все-таки закончится так, как нужно?
        Глава 13. Сказочник
        … «Так вот кто был ее господином!» - Шеверт невольно сжал кулаки и отвернулся.
        Андоли, да будет предано забвению имя ее, совсем потеряла всякий стыд и шушукалась с Хофру так, словно они были одни в доме.
        «Следовало раньше догадаться», - он хмыкнул, - «не зря Эльда говорила, не зря… мудрая старуха, видела девку насквозь».
        Потом жрец выскочил за дверь словно ошпаренный, с перекошенным лицом, а элеана, подозрительно зашмыгав носом, повернулась к Шеверту. Он поспешно сделал вид, что внимательно наблюдает за синхами, которые деловито привязывали к носилкам тело Северянина.
        Эх, вот если бы хоть кто-нибудь толком объяснил, что происходит! Жрецу Шеверт не очень-то доверял, а уж принимать за чистую монету слова о том, что-де ийлура отправляем в прошлое, чтобы спасти Эртинойс от нашествия серкт? Глупо. Да и как попасть в это самое прошлое?.. Определенно, Хофру кое-где приврал, исключительно по привычке, чтобы повернуть все случившееся себе на пользу - но как отделить истину от лжи, как узнать, что именно нужно сделать, чтобы планы жреца потерпели крах?
        - Сказочник, - тихо позвала Андоли.
        Шеверт невольно напрягся. После всего, что пришлось пережить - и особенно после того, что сказал об элеане Хофру - он так и не решил, как относиться к этой хрупкой девчонке. Определенно, ее стоило пожалеть - но жалости не осталось, она выгорела дотла в костре ненависти. Для Андоли в душе Сказочника остался седой пепел, уже ничего не значащий… Да и сама она, маленькая элеана, стала темным, пустым пятном, которое невозможно было ни понять, ни принять, ни простить.
        - Шеверт… - в ее голосе захлюпали слезы. Маленькая ладошка легла на локоть, словно удар молнии - и кэльчу невольно попятился - «Боги, ну что я должен с ней делать?!!»
        Он с усилием заставил себя смотреть в исхудавшее, исчерканное мокрыми дорожками лицо.
        - Ты слышал? Я остаюсь здесь, с Хофру, - мягко сказала Андоли, больше не делая попыток приблизиться, - мы больше никогда не увидимся, Шеверт, но это - к лучшему…
        «Превеликие Покровители!» - Шеверт в замешательстве смотрел на элеану и не знал, что ответить. Может быть, она ждала сочувствия? Настоящего, искреннего? Но говорить о том, что, мол, я жалею тебя, и не нужно здесь оставаться, было слишком фальшиво. Ведь жалости не было, как не было и сострадания.
        «Ни понять, ни простить», - Сказочник переминался с ноги на ногу, отчаянно надеясь, что вернется Хофру и быстренько их разлучит.
        Но жрец не торопился обратно, как будто для него самого видеть Андоли было равносильно пытке.
        - Молчишь, - она покачала головой и начала перебирать пальчиками косу, перекинутую на грудь, - я знаю, что тебе нечего мне сказать. Тебе всегда было нечего мне сказать, Шеверт, но я надеялась… Впрочем, теперь это не важно. Я могу тебя попросить кое-о-чем?
        Тут кэльчу заставил себя кивнуть.
        - Книжка у тебя? - Андоли слабо улыбнулась, - помнишь, та, что ты нашел в Лабиринте? Дай ее мне, Сказочник. Это ведь не слишком большое одолжение, а?
        Шеверт пробубнил невнятное «да, пожалуйста», порылся в мешке и выудил оттуда старую книгу легенд.
        Глаза Андоли жадно заблестели при виде коричневого переплета, и она почти выхватила книгу из рук Шеверта, тотчас прижав ее к груди.
        - Я много раз говорила, что не помню, как выбралась из Дворца, - голос элеаны вдруг набрал силу, зазвенел жаворонком под низким потолком, - я вспомнила кое-что, Шеверт. Кажется, я умирала тогда… Но кто-то вытолкнул меня из мира богов обратно в Эртинойс, и я нащупала в песке эту книгу. Раньше я не помнила, да! Но теперь я твердо знаю, что раньше… много раньше она принадлежала мне, и никому иному.
        Шеверт неуверенно пожал плечами. Ну, вот. Она вспомнила - но к чему весь этот разговор теперь, когда ийлур мертв, а на город синхов вот-вот низринутся серкт?
        - Оставь ее мне, - горячо зашептала Андоли, подавшись всем телом к нему, - прошу тебя…
        - Забирай, - он осторожно отступил еще на шаг.
        Закралась мысль о том, что девчонка помешалась с горя - что толку с ней спорить?
        - Благодарю! - она лихорадочно гладила корешок, - да пребудет с тобой благословение Покровителей, Сказочник!
        Быстро пролистав книгу, Андоли выхватила вложенный листок бумаги, на котором была записана легенда о Сказочнике, а затем силой вложила его в руки Шеверту.
        - Вот, возьми! Обещай мне, что откроешь и еще раз прочтешь, когда все закончится!
        - Хорошо, прочту, - покорился Шеверт.
        - Э, нет! - безумные, широко распахнутые глаза очутились совсем близко, - обещай, Шеверт. Поклянись… Клянись кошельком Хинкатапи, что сделаешь так, как я говорю!
        Хвала Покровителям, в этот миг вернулся Хофру. Само спокойствие на первый взгляд - и только золотистые пальцы предательски подрагивали, выдавая разыгравшуюся в душе серкт бурю.
        - Пора, - коротко сказал он, как бичом хлестнул. И, криво усмехнувшись, добавил, - теперь судьба Эртинойса в твоих руках, карлик.
        - Обещай, - беззвучно шепнула элеана, обдавая Шеверта мятным холодком дыхания.
        - Обещаю, - отмахнулся Шеверт, пряча листок за пазуху.
        Наверное, ей нужно было что-то сказать, этой элеане - которая была готова обменять весь Эртинойс на его, Шеверта, жизнь. Но он не смог. Так и не придумал, какие слова могут ее утешить. Да и не было таких слов: язык смертных слишком беден, чтобы передать каждый оттенок, каждую краску картины под названием жизнь.
        А потому Шеверт даже обрадовался, когда два синха подхватили носилки с Дар-Тееном и решительно затопали прочь.
        Кэльчу быстро кивнул Хофру:
        - Прощай, жрец.
        Серкт не ответил, даже отвернулся - и, по привычке нашарив пальчики Андоли, крепко сжал их.
        А еще через мгновение на спрятанный в лесу городишко обрушился первый отряд серкт. Тот, который оказался быстрее прочих.

* * *
        Что-то глухо ударило по крыше, затрещал тростниковый потолок, прогибаясь и отплевываясь кусками сухой глины.
        - Назад! - тонко взвизгнул синх в изголовье носилок. Он вдруг начал оседать на пол, хрипя и булькая. Из основания шеи торчало оперение стрелы.
        Носилки упали, перевернулись - оставшийся в живых синх, кряхтя, поволок их обратно, внутрь дома. Хофру словно размазался в воздухе: только что был у окна - и вот уже оказался у двери, дернул ее на себя, с треском захлопывая. Андоли, с потускневшим взглядом, кошкой изогнулась у окна; натянутый лук как-то незаметно очутился в ее изящных ручках.
        Шеверт, неуклюже выхватывая свой короткий меч, рванулся к дверям; они были слишком тонкими, слишком ненадежными, чтобы выдержать напор серкт - но Хофру резко толкнул его обратно.
        - Не высовывайся!
        - Что?!! - Шеверт упрямо тряхнул головой, - ты спятил, жрец? Обороняться надо!
        Хофру улыбнулся - задумчивой и хитрой улыбкой, как много раз до этого.
        - Обороняться бессмысленно, карлик. Они сотрут эти дома в порошок, камня на камне не оставят…
        Словно в подтверждение этих слов опять гулко ударило по потолку; Шеверт бросил взгляд в окно - на узких улочках началась самая настоящая бойня. Серкт в латах блестящими горошинами сыпались прямо с неба, и песочно-желтый город расцвел кровавыми цветами. Серкт не щадили никого - падали, словно подкошенные, долговязые фигуры в темных балахонах, но умирая - из последних сил тащили за собой врага. Лязг, хруст, крики - все смешалось в тяжкий гул, который сводил с ума, стискивал сердце костлявой лапой ужаса…
        - Делай то, что собирался, - синх качнул большой круглой головой и выразительно посмотрел на Хофру, - уводи их.
        С треском разлетелось слюдяное оконце, и в дом сунулся серкт. Его большие, словно черный виноград, глаза шарили по комнате, выискивая. Потом, увидев Хофру, страж воинственно взревел - но тут же умолк. Стрела маленькой Андоли, пропев, навеки уложила серкт.
        - Я выйду отсюда и буду пробиваться к лесу, - торопливо проговорил жрец, - я попробую увести хотя бы часть из них за собой, а вы…
        - А мы попытаемся идти к порталу, - с одобрением в голосе проговорил синх, - так и сделаем. Убирайте носилки! - распорядился он, кивнув на Дар-Теена.
        Глинобитные стены дома зашатались и начали медленно проседать - словно сверху на них навалился кто-то тяжелый.
        - Проклятые летуны, - обронил Хофру на ходу.
        И это было последнее, что услышал от него Шеверт: через мгновение жрец резко дернул на себя плетеную дверь и выскочил прочь. Андоли ойкнула, бросилась следом; Шеверт хотел было ее остановить - даже схватил за руку - но элеана вывернулась, грустно глянула на него.
        - Не нужно, Сказочник.
        И, взмахнув иссиня-черной косичкой, вслед за Хофру нырнула в водоворот схватки.
        … - Торопитесь! - кэльчу с трудом разбирал приказы синха.
        Его подчиненный взвалил ийлура на плечи, крякнул, приседая под тяжестью тела, и безмолвно замер у двери, ожидая дальнейших распоряжений. Но синх молчал, щурясь на резню.
        - Смотри, - Шеверт проследил за тощей рукой синха.
        Словно черный смерч продвигался сквозь ряды серкт: и там, где его граница врезалась в бронзовые доспехи, во все стороны брызгало чем-то темным, и летели обрывки плоти.
        - Покровители… - выдохнул кэльчу, борясь с подкатившей тошнотой.
        - Но пока что он их уводит, - уже уверенней заявил синх, - ждем дальше.
        Шеверт вдохнул поглубже, взглянул на границу смерча, которым вдруг стал жрец. Он надеялся увидеть Андоли - но ее не было поблизости от Хофру.
        «Неужели все?» - кэльчу вздохнул.
        Девчонка, девчонка… Он попытался выдавить из себя хотя бы каплю жалости - но так и не смог. В душе царила тяжелая, гнетущая пустота и тишина, как будто Андоли и не жила вовсе.
        - Поторопись! - прокаркал над ухом синх, - путь свободен!
        … Тогда они побежали. Кэльчу и два синха, один из которых волок на себе северянина.
        Шеверт тяжело топал, оскальзываясь в глянцевых лужах. Он пытался не смотреть по сторонам - но взгляд, как назло, то и дело прилипал к изрубленным, обезображенным телам. Шеверту пришлось перепрыгнуть через вытянувшегося синха, который перегрыз горло серкт, а сам получил копье в спину, и в память на всю оставшуюся жизнь впечатались скрюченные пальцы этого синха, которыми он из последних сил цеплялся за землю Эртинойса.
        Потом со спины засвистели стрелы, обдавая холодным дыханием смерти - враги все-таки заметили беглецов, устремились вслед. Рысящий в авангарде их маленького отряда синх что-то прокричал - Шеверт не расслышал - и резко свернул в узкую щель между двумя домами.
        - Держи за ноги! - гаркнул на общем синх, который волок Дар-Теена.
        Они кое-как втиснулись в проем, Шеверт тут же обломал ногти, стараясь не выронить чудовищно тяжелые ноги. Он даже не сразу понял, а что, собственно, его смущает в погибшем ийлуре - но затем решил, что наверняка почудилось. Кожа северянина, вот уже целый день как мертвого, оказалась теплой и эластичной наощупь…
        - Давай, поторопись! - каркал, не переставая, синх.
        Они вывалились по другую сторону щели, и Шеверт с удивлением понял, что очутился на самой окраине города. В пяти шагах высилась покатая и шершавая стена - «Но до ворот еще далеко!»
        Он выжидающе уставился на синха, едва веря в призрачную удачу. Змееголовый, возбужденно взмахивая руками, устремился вдоль стены, быстро свернул в один из опустевших домов.
        - Поторописсссь! - похоже, это шипящее слово было его любимым.
        Дар-Теена кое-как заволокли внутрь, и пока Шеверт пристально разглядывал бледное лицо ийлура, пытаясь понять - жив тот или нет, оба синха, ползая на четвереньках, сдвинули круглую крышку люка.
        - Сюда, быстрее!
        И, не успел кэльчу и глазом моргнуть, как Дар-Теена затянули в погреб. Синх глянул выразительно, мотнул головой:
        - Чего ждешь?
        Шеверт едва коснулся ногами пола, а они уже задвинули люк на место. Стало темно и тихо: и битва, и Хофру, и Андоли - все осталось там.

* * *
        … Несколько минут ничего не происходило. Затем послышалось тихое щелканье кремня, в темноту посыпались белые искры. Синхи начали переговариваться на своем, шипящем и стрекочущем наречии - Шеверт почувствовал себя неуютно. Так, словно они тихонько обсуждали, как поступить дальше с бесчуственным ийлуром (да, да! Не с мертвым ийлуром - кэльчу был почти уверен в том, что северянин чудесным образом пережил меткую стрелу Андоли) и с «этим карликом», как выразился бы Хофру.
        Затем синхам удалось запалить факел: по погребу поплыл запах горелого масла, а багровый круг света выхватил из темноты две круглых лысых головы.
        - Как твое имя? - внезапно переходя на общий, поинтересовался синх, которого Шеверт мысленно прозвал Старшим.
        Кэльчу назвал себя, а заодно и поинтересовался, куда они подадутся дальше.
        - Ты кэльчу, - последовал немедленный и насмешливый ответ Старшего, - тебе должны быть ведомы ваши скрытые пути…
        «Значит, отсюда есть тайный подземный ход к порталу», - заключил про себя Шеверт. Кивнув на распростертого на каменном полу Северянина, он спросил:
        - Ийлур жив, так ведь?
        Синхи переглянулись, и дружно, словно по команде, пожали узкими плечами.
        - Мы не знаем. Дыхание отсутствует, равно как и признаки разложения мертвого тела.
        - Так он что… может ожить? - Шеверт наивно захлопал глазами.
        Он, пропади все пропадом, был готов сколько угодно изображать глуповатого и недалекого кэльчу, лишь бы только они объяснили, в чем дело - и что, собственно, ожидается от него самого.
        - Мы не знаем, - меланхолично заметил Старший, - может быть все, что угодно. Знала… только она. Но, к несчастью, Нитар-Лисс покинула сей жалкий мир. Несомненно, чтобы возвеличиться у трона Шейниры!
        - А разве Покровители не покинули Эртинойс? - брякнул Шеверт.
        - Это наказание за то, что смертные попрали божественные святыни, - злобно ухмыльнулся второй синх, и кэльчу не нашелся, что и ответить.
        - А что это была за ийлура? - помолчав, спросил он, - ведь ийлуров больше не осталось, они вымерли. А эта… Нитар-Лисс, осталась.
        - Своим спасением она была обязана Ключу,- надменно процедил Старший, - впрочем, тебе вовсе не нужно знать все. Твоя задача - добраться с ийлуром до Врат и отправить его в то прошлое Эртинойса, откуда он и прибыл. Нитар-Лисс говорила, что это просто счастье для всех нас - то, что Дар-Теена сюда забросило. Она говорила, что ход истории можно изменить, и что, даже если здесь мы все умрем, то после возвращения ийлура в его время этот неправильный Эртинойс перестанет существовать - но мы будем жить… когда-нибудь. Где-нибудь в другом будущем…
        Сложив руки на груди, синх озадаченно умолк, пытаясь, видимо, осмыслить все им же сказанное.
        «Вот как», - Шеверт даже не пробовал досконально разобраться впроисходящем. Для этого надо было быть хотя бы Нитар-Лисс, а на худой конец - жрецом Хофру. Куда уж тут маленькому и далекому от научных изысканий кэльчу!
        Но самое главное он понял: после того, как Дар-теен отправится в нужное время, Эртинойс станет прежним. Не будет серкт, не будет их страшной Царицы…
        «Знать бы еще, как этими Вратами пользоваться», - думал кэльчу, поглядывая на молчаливых синхов.
        Старший прострекотал на общем:
        - Мы должны торопиться.
        Низко нагнувшись, он принялся шарить по полу, бурча себе под нос. Прошло несколько томительных мгновений - и вот, наконец, тихо скрипнул запирающий механизм. В рыжих сполохах факела сплошная на первый взгляд стена погреба разъехалась в стороны, открывая вход в широкий тоннель. Земляные стены и потолок были на совесть укреплены досками - как будто и не синхи строили лаз, а бывалые кэльчу-искатели подземных сокровищ.
        Пострекотав еще немного, синхи подхватили Дар-Теена под руки и двинулись вперед, совершенно не заботясь о том, идет ли следом кэльчу. Наверное, они были уверены в том, что «карлик» не сбежит - и были правы. Не возвращаться же в город, где хозяничают серкт?
        Шеверт поправил лямки дорожного мешка, чтобы не натирали плечо, и поспешил за синхами. Стоило пройти несколько шагов по коридору, как Старший дернул какой-то рычаг - и снова едва слышно скрипнул запирающий механизм. Шеверт оглянулся - за спиной была сплошная каменная кладка.
        «Молодцы, ай, молодцы!» - он покачал головой и заторопился дальше. Оставаться в кромешной тьме не хотелось - как будто там прятались зловещие жрецы серкт.
        Но идти пришлось недолго: рукотворный тоннель оборвался, выпуская их в низкий и сырой грот. По стенам сочилась вода, сперва накапливаясь в лужицах, а затем стекая в длинную, ломаную трещину, перечеркнувшую пол.
        Но не это было главным - Шеверт даже вытянул шею, всматриваясь в дальний конец грота: и сталактиты, и уродливые известняковые наросты на стенах - все внезапно обрело знакомый мятно-зеленый оттенок. Там, на большом куске сланца, по форме напоминающем наковальню, задорно плясал, переливаясь, изумрудный огонь.
        - Вот и пришли, - добродушно прошепелявил Старший, - теперь уже недолго осталось.

* * *
        … Для Шеверта полет сквозь портал был не в новинку. Это ведь просто: ступаешь в мятное, трепещущее пламя, оно обволакивает тебя, приподнимает над землей - и тут же бережно, как дитя, ставит обратно, но только в совершенно другом месте Эртинойса.
        Кэльчу еще успел немного подумать над тем, каким образом Нитар-Лисс и ее приспешникам удалось создать новый портал, а затем щеки обжег колючий морозец, и зеленое свечение смешалось со странным фиолетово-голубым светом.
        Оказалось, что новый портал бесстрашно сиял в доме, построенном изо льда. Сквозь ледяную крышу был виден блеклый круг солнца, в углах, у основания стен лежали сиреневые тени. Дверей не было вовсе - и в арке проема, на фоне чистого синего неба, сверкала Пирамида.
        Синхи, выбравшись из портала, по-прежнему крепко держали Дар-Теена, но теперь сосредоточенно молчали, будто следуя заранее установленному ритуалу. Старший скользнул к выходу, высунулся, окидывая взглядом снежную равнину - а затем, убедившись, что все в порядке, повернулся к Шеверту.
        - Дальше пойдешь сам, - сказал он, - мы должны вернуться…
        - … чтобы быть со своим народом до конца, - твердо закончил второй синх.
        И, махнув рукой в сторону Пирамиды, добавил:
        - Здесь недалеко. Дотащишь как-нибудь.
        - Если только серкт не перехватят, - буркнул Шеверт.
        Он слабо представлял себе, как будет волочь большого и тяжелого Северянина. Даже пожалел, что не удалось запастись чудодейственными веточками хибиса.
        Не отвечая, Старший вынырнул наружу, прошелся туда-сюда, озираясь - и вернулся, весьма довольный.
        - Здесь их нет, Шеверт. Возможно, они уже догадались, что у Хофру не было Ключа - но чтобы добраться сюда, им все-таки нужно время.
        - А если они за ближайшей горкой поджидают?
        - Ты не понимаешь, кэльчу, - в голосе Старшего сквозило легкое презрение, - я не почуял серкт. У синхов отменное обоняние, да будет тебе известно… и если я не почуял наших врагов, следовательно, путь свободен.
        Тут Шеверт сдался.
        Он молча вцепился в куртку Дар-Теена и волоком потащил ийлура к выходу из ледяного дома. Синхи тоже не стали медлить: развернулись и, друг за дружкой, исчезли в мятном огне. Растворились, как мед в кипятке…
        - Вот вам и все, - буркнул Шеверт.
        Он перехватил удобнее северянина и медленно, шаг за шагом, двинулся дальше.
        Шеверту казалось, что с того момента, как синхи отправились восвояси, прошла вечность. Он продолжал тащить бесчувственного Северянина к Пирамиде. Десять шагов - остановка. Еще десять шагов - и еще остановка. Сердце то и дело заходилось в бешеной скачке, снег становился пепельно-серым, Пирамида - расплывчатой и похожей на привидение из Кар-Холома. И Шеверт бросал ийлура, чтобы отдышаться. Он был совсем не уверен в том, что предательское сердце выдержит, но из последних сил отбрасывал пугающе мысли. Даже пробовал разговаривать с Дар-Тееном, как будто тот просто крепко спал. Ну, или был ранен в бою.
        Пирамида терпеливо ждала. Яркое солнце играло алмазным блеском на ее гранях, снежная пыль вилась в колючем морозном воздухе, ловя холодный солнечный свет, а на белую равнину кэльчу и смотреть не мог, не жмурясь.
        «Вот и остались мы с тобой вдвоем, cеверянин», - Шеверт мысленно обращался к безмолвному Дар-Теену, - «жалко, что ты отправляешься домой. Ты… был здесь хорошим парнем. Добрым… Даже слишком! Но, наверное, там, куда ты отправишься, еще много таких, как ты?»
        Десять шагов - и остановка, попытка унять бестолково прыгающее сердце.
        «Да я-то понимаю, что глупости говорю! Но все равно, говорить что-то нужно, иначе я начну думать о том, что могу и не дойти… Вот такой из меня вояка, Северянин! Только что был - раз! - и нету… »
        Пирамида, огромная и величественная, медленно приближалась, занимая собой половину неба. Было тихо, только хруст наста и надсадное дыхание разбивали безмолвие снежной пустыни.
        «Красота-то какая!» - кэльчу, щурясь, огляделся. Вокруг - синее, белое, в солнечной позолоте. Место, достойное присутствия богов… Если, конечно, это они создавали Пирамиду…
        «Надеюсь, нас туда пустят вдвоем», - продолжал Шеверт, утирая пот со лба, - «кто бы не охранял это место, они ведь должны понимать, что ты сейчас… мм… не совсем здоров и не можешь идти сам.»
        Пятясь к пирамиде и продолжая разговаривать с Дар-Тееном о всяких пустяках, Шеверт одолел половину пути.
        - Фух-х, - он присел на кусок льда, - передохнем, а?
        Прикрыв глаза, кэльчу подставил лицо солнечным лучам. Получилось занятно: щеки щипал мороз, и в то же время по коже словно теплое яйцо катали. Стало уютно и хорошо, и моментально расхотелось тащиться куда бы то ни было. Век бы сидеть здесь, слушая тишину - а, может быть, дождаться самих Покровителей? Наверняка им тоже понравилось бы это спокойное место…
        Шеверт заставил себя открыть глаза и выругался. Дурной знак - думать о вечном покое! И это в то время как весь Эртинойс ждет, надеется на него, кэльчу…
        - Вставай, вставай, - буркнул кэльчу.
        Вцепился в рукава Дар-Тееновой куртки и поволок его дальше - благо, что синие тени уже очертили вход в пирамиду.
        «Ну, принимайте гостей», - Шеверт остановился перед строго вырезанным прямоугольным зевом.
        Отдышался. Затем, взвалив Северянина на спину - как мешок с песком - на подгибающихся ногах двинулся дальше.
        Сразу стало холодно, гораздо холоднее, чем снаружи. И воздух здесь казался неподвижным… неживым, что ли?
        Шеверт по-прежнему гнал от себя мысли о неудаче. Он даже принялся считать шаги, лишь бы не думать - о том, что ему совершенно неизвестно, как пользоваться пресловутыми Вратами, и что сделать, чтобы Дар-Теен отправился именно туда, куда надо. Наконец, что предпринять, если прихотливая судьба пожелает остановить Шеверта, так и не подпустив к Вратам.
        - Все как-нибудь образуется, - он с хрипом выдыхал облачка пара, и они тут же оседали игольчатым инеем на воротнике куртки.
        А про себя упрямо твердил:
        «Я дойду, дойду… дойду… »
        Между тем ледяная Пирамида, творение древних богов - а может, и самого Великого Дракона - беспрекословно подчинялась, пропуская тех, кто владел Ключом. Ледяные стены были неподвижны, сворачивался клубком лабиринт, уводя все дальше и дальше от живого солнечного тепла, но при этом в узких коридорах по-прежнему было светло, как будто сам лед испускал нежное, чуть заметное сияние.
        Идти стало чуть легче: пол под ногами приобрел наклон, и Шеверт словно спускался с горки. Лед повсюду был рыхлым, как губка, и подошвы не скользили.
        «Словно в панцире улитки», - решил Шеверт, спускаясь все ниже и ниже, виток за витком.
        Теперь уже не возникало сомнений в том, что лед светится - ведь они с Дар-Тееном уже давно должны были спуститься в самую толщу Эртинойса. Шеверт, надрывно хватая воздух, все же успевал поглядывать по сторонам: на стенах появились рисунки. Бегущие куда-то фигурки смертных, овалы, старательно вырезанные во льду.
        «Наверняка это Врата», - подумал Шеверт на овалы, - «и бегущие к ним смертные показывают, что мы на верном пути».
        Заблудиться здесь было невозможно: за всю дорогу внутри Пирамиды Шеверту не встретилось ни одного ветвления коридора.
        - Так что, приятель, скоро отправишься домой, - обнадежил он ийлура.
        Затем, кряхтя, подбросил тяжелое тело на спине.
        «И все-таки, божественная красота в этом месте», - мелькнула привязчивая мысль.
        … Но вместе с ней вдруг пришла уверенность в том, что он, Шеверт, отсюда уже не уйдет.
        Кэльчу невольно поежился и попытался шагать быстрее. Это у него получилось: уклон пола под ногами стал круче, можно было и бежать с горки.
        А потом Шеверт, совершенно неожиданно, стал думать об Андоли. Он вспомнил, как она бросилась в бой следом за Хофру - и долго ли она прожила в той резне, маленькая и несчастная элеана?
        «Поздно жалеть», - пробурчал кто-то незнакомый в душе кэльчу, - «живую надо было жалеть, ей теперь все равно!»
        «Ох, ну а что я должен был делать, когда она еще с нами в Лабиринт ходила и была живее некуда?» - разозлился Шеверт, - «она мне никогда не нравилась, и я прав оказался! Пустила девка стрелу в ийлура, не подоспей мы с Хофру - и, быть может, оттащила бы Северянина к Царице… А уж та ведьма точно бы вырезала Ключ у него из груди… »
        «Да-а», - протянул невидимый собеседник, - «теперь-то точно ничего не поделаешь… »
        И умолк. Победа в этом коротком споре осталась за Шевертом, и он, воспрянув, заторопился дальше - хотя ноги совершенно отказывались нести такую тяжесть.
        Потом он остановился. Но не потому, что не смог идти дальше, и не потому, что уперся в тупик: просто коридор вывел его в зал, похожий на полый ледяной куб.
        Здесь все светилось: потолок, стены, испещренные картинками - «Так писали самые древние», - вдруг понял кэльчу. А в центре, на трех ступенях, возвышалась ледяная арка.
        - Так это и есть Врата? - Шеверт покрутил головой.
        Выхода из зала не было. И, похоже, его путешествие подошло к концу.

* * *
        Шеверт едва не запрыгал от радости. Еще бы! Он добрался до этих, побери их Шейнира, Врат. И он, помимо всего, был еще жив - значит, оставалась надежда, что Дар-Теен без приключений отправится в свое время исправлять ошибки прошлого.
        Кряхтя от натуги, кэльчу поднялся на ступени, осторожно сгрузил ийлура к подножию арки и принялся осматриваться.
        Ну да, похоже, это и были Врата: вот и знакомая уже надпись на старом наречии кэльчу. Та самая, что не мог прочитать Хофру…
        - Теперь у меня есть Ключ, - вслух произнес Шеверт, надеясь, что хозяева Пирамиды его услышат, - но что делать дальше?
        Он обошел Врата. Даже ковырнул пальцем древний синий лед, из которого была изваяна арка - ничего не изменилось…
        - И толку от этого Ключа? - возмутился Шеверт.
        Внезапно будто гвоздь под сердце вогнали, и кэльчу выругался. Боги, как не вовремя! И под рукой, естественно, ни зелья Хофру, ни верной травки хибиса…
        «Ничего, обойдется,» - он присел, оперся спиной о Врата и постарался дышать глубоко и спокойно. Боль медленно отступила, но костлявая рука смерти продолжала, словно в нетерпении, тискать сердце.
        «Не вовремя», - Шеверт хмуро огляделся, - «тоже мне, боги! Ну хоть бы подсказку дали, хотя бы ма-аленькую!»
        Взгляд скользил по стенам, цепляясь за причудливые завитушки древнего письма. Шеверт вздрогнул: ему померещилось, что буквы сами по себе меняют очертания, сливаются в новый узор, словно капли дождя на оконном стекле. Едва веря собственным глазам, он прочел: «Как только кровь жертвы алтарь оросит, для странника мир новый будет открыт».
        - А, так вот в чем дело, - усмехнулся кэльчу, - всем нужна жертва, да? Даже глупой ледяной пирамиде никак не обойтись без жертвы!
        Затем, помолчав, добавил с обидой:
        - Ну а то… как же без крови и жертвы? За все нужно платить. А уж за новый мир - нужно хорошо и много заплатить хозяевам…
        Вздохнув, Шеверт поискал глазами алтарь, но тут же решил, что как раз на алтаре и расположены Врата. Он взял нож, повертел его в руках. Жертва так жертва, ничего не поделаешь - уж Царица серкт наверняка бы резала своих подданных, как баранов, лишь бы заграбастать побольше новых земель.
        Шеверт подкатил рукав куртки, зажмурился и полоснул себя по локтевому сгибу. Тут же на пол спелыми ягодками земляники упали первые капли; пирамида содрогнулась, словно вздохнула - и Врата начали оживать, окутываясь радужным облаком.
        - Так-то лучше, - буркнул Шеверт и на всякий случай подвинул ийлура ближе к вратам.
        Шлеп. Шлеп. Шлеп-шлеп.
        Капли бодро срывались, пролетали то короткое расстояние, что отделяло их от алтаря - и мгновенно впитывались в пористый лед. Радужное облако внутри арки собралось живым клубком, и начало отползать от центра, словно пенка на кипящем варенье. А там… там открылось самое обычное, бархатно-черное небо, полное крупных звезд.
        - Хм, - только и сказал Шеверт.
        Он выпрямился перед этим куском неба, где, словно россыпи драгоценных камней, плавали миры - новые земли, новые боги, новые смертные… Затем, осмелев, обратился к пирамиде. Ведь она, конечно же, все слышала и следила за ним.
        - Мне бы… уважаемая… увидеть Эртинойс. Тот Эртинойс, откуда пришел северянин.
        Небо подернулось розовой дымкой, свернулось в разноцветный ком - а затем брызнуло во все стороны, словно разбитое зеркало.
        Перед глазами замельтешили зеленые луга, южный лес, Дикие земли, холмы Кэльчу… Крылатые элеаны задорно черкали небо, одинокий ийлур торопился куда-то по тракту… И кэльчу, маленький кэльчу подгонял неповоротливого щера.
        Шеверт торопливо заморгал: в слезах все расплывалось, впитывалось в радугу по крайм врат. Тот самый Эртинойс, старый и добрый мир без серкт, и без башни Могущества.
        - Благодарю, - учтиво сказал кэльчу.
        Почесав затылок и почти не ощущая, как по руке струится кровь, он наклонился и подтащил Дар-Теена к арке.
        - Ну, всего доброго тебе, приятель.
        На какой-то миг Шеверту показалось, что ийлур тихо вздохнул, и что его веки затрепетали, как у просыпающегося смертного.
        - Прощай, Северянин.
        И кэльчу, поднатужившись, столкнул ийлура туда, где разворачивалось полотно старого Эртинойса. Столкнул будто в воду; тело Дар-Теена несколько секунд держалось на поверхности, а затем начало погружаться в зелень холмов, уходя все дальше и дальше…
        Шеверт улыбнулся, потер ладони.
        - Ну, вот и все!
        На душе стало радостно и легко. Все оказалось просто: столкнуть ийлура в зеленую дымку, перевязать руку…
        Через удар сердца Шеверт завопил от нестерпимой, сводящей с ума боли. Пирамида выполнила то, что от нее хотели… А жертва - жертва была обещана.
        В кожу впились тысячи ледяных игл. Стены угрожающе надвинулись, а затем и вовсе слились в ледяной шар, который окутал барахтающегося и брыкающегося Шеверта.
        Наверное, он кричал - но уже не понимал и не помнил этого.
        Не осознавал он и того, что его тело вдруг оказалось разъятым на тысячи маленьких кусочков, и что за каждой каплей крови жадно тянулись руки смертных, нарисованных на стенах пирамиды.
        Кровь. Тьма… Полет сквозь сумерки.
        … Свет.
        «Все закончилось, да?»
        Шеверт плавал внутри мыльного пузыря, за стенками которого остались кромешная тьма и холод. И он был совершенно цел, даже шрама на руке не осталось.
        «Вот те раз», - Шеверт ошеломленно ощупал собственную грудь, - «что это было-то?»
        И вдруг пальцы наткнулись на листок бумаги, тот самый, что ему впопыхах сунула Андоли.
        «Прочитаешь, когда… » - вспомнил Шеверт последние слова Андоли.
        «Но ведь все… закончилось», - подсказал ему кто-то, прячущийся в солнечном луче.
        Закончилось? Наверное.
        И, не испытывая ни особой тоски по былому, ни особой радости от того, что теперь он совершенно свободен, Шеверт развернул примявшуюся бумажку и начал читать.

* * *
        Сказочник ждал своего господина. Он сидел на ступеньке у пустующего трона и задумчиво перелистывал им же написанную историю. Сказочник размышлял… О чем? О мимолетности смертного бытия, о любви и равнодушии, о том, что всякий дурной поступок обязательно потянет за собой множество добрых и самоотверженных дел… И еще много о чем думал маленький кэльчу у трона Покровителя.
        Он так глубоко ушел в себя, что не заметил, как вернулся Хинкатапи.
        - Сказочник! - обрадовался Поковитель, - рад, очень рад тебя снова видеть. Где ты был все это время?
        Кэльчу поднял на Бога печальные глаза, осторожно закрыл книгу.
        - Я не знаю, Отец. Не знаю, где я был… Но это так походило на сон!
        - И что же тебе привиделось? - Хинкатапи в предвкушении хорошей истории потирал ладони.
        - Это было так странно и страшно, - прошептал Сказочник, - мне снилось… Будто бы я… по воле твоей, Отец, был элеаной без крыльев. И будто бы не помнил себя, а думал, что худенькое тельце, лишенное крыльев - мое собственное.
        - И что? - Хинкатапи в нетерпении даже заерзал на троне, совсем как обычный смертный.
        - Она совершила страшное предательство, эта элеана. Или наоборот, принесла огромную жертву, - глухо ответил Сказочник, - но, верно, искупила и первое, и второе собственной кровью. И затем… затем я проснулся здесь, и стал ждать тебя, повелитель.
        Ничего невозможно было понять по лицу Бога.
        Хинкатапи откинулся на спинку трона, покрутил в пальцах изумруд - и отшвырнул его, словно мусор.
        - Ты записал эту историю? - наконец спросил Бог Сказочника.
        - Конечно! - кэльчу уверенно похлопал ладонью по пухленькому переплету книги, - я записал ее для тебя, Покровитель, дабы ты мог развлечь себя в час утренних сумерек.
        Хинкатапи скупо улыбнулся, покачал большой головой.
        - Наверное, длинная повесть получилась? Недосуг мне ее читать… Дел много накопилось, что поделаешь!
        Он помолчал, глубоко задумавшись. Затем встрепенулся и, будто забыв, о чем шла речь, полюбопытствовал:
        - Так… о чем твоя новая история? О том, как важно быть на своем месте в нужное время? И вовремя пустить стрелу в глаз болотному волку?
        Сказочник прижал к груди книгу, с легким укором поглядел на повелителя своего и господина.
        - О любви, Отец. Эта история - всего лишь о любви.

* * *
        Шеверт рассмеялся. Кто бы мог подумать, а?!!
        «Жестоки шутки твои, Отец и Покровитель».
        Его начинало клонить в сон, а мыльный пузырь несся куда-то сквозь мрак и холод.
        Перед глазами мелькало, словно сполохи зарниц, все то, что осталось под небесами Эртинойса.
        И Шеверт увидел…
        Андоли.
        Она неподвижно лежала на спине, раскинув тонкие руки и глядя куда-то сквозь небо. Ее косы разметались по бурому песку, а на лице застыло удивление, словно за миг до погружения во мрак она вспомнила нечто удивительное и очень важное.
        Хофру.
        Скорчившись на носилках, которые несли два дюжих серкт, он, казалось, заснул. Но стоило присмотреться внимательнее, как в глаза бросалась угрюмая синева губ, сведенные судорогой пальцы, неестественно вывернутая голова.
        Его несли к Царице серкт, со всеми предосторожностями - и совершенно зря. Потому что сон жреца Хофру быстро и незаметно увел его в вечность, укрыв от гнева властительницы.
        Териклес…
        Золотое чудовище в белом платье, Царица, не рожденная женщиной, но созданная страшным ритуалом хранителей таинств…
        Она кричала. Долго. Страшно. Царапая острыми ногтями лицо, оставляя на гладкой коже глубокие кровавые борозды.
        Териклес все поняла - а может быть, и почувствовала то, что Ключ снова, в который раз ускользнул от нее, а Врата Ста Миров так и остались недосягаемы.
        Быть может, она даже поняла, что кто-то воспользовался вратами - а это означало… Конечно же, нешуточную угрозу для серкт, и для Териклес в первую очередь. Пища, множество свежих и вкусных миров, улизнула от Царицы и отправилась в старый добрый Эртинойс.
        Шеверт устало вздохнул.
        Ну, вот и все… А теперь - спать, спать. В конце долгого и опасного пути стоит прилечь и передохнуть.
        На миг он пожалел о том, что так и не вспомнил самого себя, каким он был до кошмаров в подземельях Дворца, и была ли у него семья… Но теперь - да, теперь все это было далеко и не важно.
        Шеверт аккуратно сложил вчетверо легенду о Сказочнике, сунул за пазуху. Занятно все вышло, н-да. Особенно насчет Андоли - сказано ведь, большой шутник этот Хинкатапи, только шутки у него порой жестокие. И к чему было затеваться со Сказочником? Неужели только для того, чтобы спасти Дар-Теена в Гнилых топях, а затем пристрелить? В нужное время в нужном месте, так это надо понимать?
        «Будь ты рядом, я бы с тобой поспорил», - сонно шепнул кэльчу, устраиваясь поудобнее на пружинящей поверхности радужной мембраны.
        … Но если записанное на бумаге все-таки было правдой, и Хинкатапи вернулся на свой трон… Значит там, в прошлом, у северянина все получилось?..
        Эпилог
        Хорошо, когда в лицо веет соленой прохладой моря.
        Хорошо, когда над головой - вечно синее небо, а вокруг распахивает объятия бирюзовый океан междумирья.
        Хорошо, когда гребцы дружно вспенивают веслами воду, а острый нос галеры режет бесконечность, словно горячий нож - масло.
        Хорошо…
        Все это нравится только первые лунные циклы. Потом - смертельно надоедает, как надоедает соленая и высушенная на солнце рыба, такая жесткая, что зубы поломать можно. Пресную воду, правда, жрецы делают. В огромных, закрытых крышками чанах, где соленая вода громко булькает, но вытекает из тонкой бронзовой трубочки уже пресная, пригодная для питья.
        Что еще?
        Запасы овощей подходят к концу, скоро останется несколько бочек квашеной капусты да яблок, апельсины доели на прошлое полнолуние. Одно радует: жрецы перешептываются о том, что путешествие подходит к концу. Еще немного, и они доберутся до земель обитаемых, а там… Уж там-то можно будет разгуляться!
        Послушник Хофру щурился на бирюзовую гладь моря. Царил полный штиль, его называют «мертвым». Солнце палило от души, раскаленный добела диск на светлом, будто выгоревшем небе.
        И где же он, этот мир?
        - Эй, ты! - Хофру повернулся на окрик.
        Так и есть, наставник вышел на палубу и застал своего подопечного за пустым созерцанием моря. Послушник торопливо поклонился и заспешил к жрецу.
        - Надеюсь, ты занимался медитацией? - намешливо поинтересовался серкт. Бледнолицый, закутанный в черное тряпье по самые глаза.
        - Да, наставник, - Хофру наивно захлопал ресницами.
        - И каков результат?
        Послушник только руками развел - мол, а какого результата следовало ожидать?
        - Дурак ты, - беззлобно пожурил наставник, - Селкирет даром, что ли, тебя пометила?
        «Да лучше бы не метила», - грустно подумал Хофру.
        Он взглянул на жреца, затем - поверх его головы.
        В выцветшей синеве плавали две белые точки.
        - Что это? - юноша указал пальцем на заинтересовавшее его явление, немало радуясь тому, что теперь наставник некоторое время будет занят.
        - Где? - жрец развернулся, задрал голову…
        - Великая Селкирет! - ни с того, ни с сего завопил наставник, - птицы! Мы добрались!..