Сохранить .
Геноцид Алексей Калугин
        Здесь никогда ничего не случалось. Время в этом загадочном мире текло размеренно и неторопливо, жизнь людей была сосредоточена на крошечном островке, собранном из плотов, дрейфующих посреди бескрайних водных просторов. Вот только никто из них не помнил, как попал сюда и кем был раньше… Это не тревожило большинство обитателей Мелководья, с радостью променявших память о прошлом на безмятежный покой настоящего. Но все хорошее когда-нибудь кончается - в одночасье местные аборигены - плоскоглазые из добродушных соседей превратились в непримиримых и кровожадных врагов. Началась война на уничтожение. Чтобы выжить, людям пришлось вспомнить позабытый опыт своей цивилизации. И научиться убивать…
        Алексей Калугин
        Геноцид
        Глава 1
        Раф слизнул с губ соленые брызги разбившейся о край плота волны. Странно, почему вода на Глубине соленая, в то время как на Мелководье она пресная? И капли дождя тоже пресные. Раф часто думал об этом и не находил ответа.
        Держась левой рукой за мокрый, скользкий поручень, тянущийся вдоль борта, ладонью правой Раф быстро провел по лицу, стирая капли дождя. Дождь хлестал так, что даже кепка с широким кожаным козырьком не спасала. Приходилось то и дело моргать, из-за чего никак не удавалось сфокусировать взгляд на том, что происходило за серой, мерцающей завесой ливня - на Глубине.
        Уже над водой не было видно черенков тонких, ломающихся на ветру стеблей палочника, а это означало, что Мелководье скоро закончится. Еще метров сто, максимум - сто пятьдесят, и плот снесет на Глубину. Тогда шансы вернуться на Мелководье будут близки к нулю. Если только ветер вдруг резко переменится и погонит соленую глубинную воду на Мелководье. Но такое случалось редко, только после восточных штормов. А сейчас шторм шел с северо-запада. Он еще набирал силу, свирепел, как пойманный в петлю мокротень, явно готовясь бушевать дня три-четыре, а то и все пять, - никак не меньше.
        Ударившая с левого борта волна приподняла плот. Раф обеими руками ухватился за поручень. И все равно ноги в плетеных сандалиях заскользили по рифленому пластику. Раф повис на поручне, отчаянно нащупывая опору. Когда ему удалось подняться на ноги, плот оказался развернут к Глубине правым бортом.
        Держа на вытянутой руке фал, обвязанный вокруг пояса, Раф засеменил по мокрой палубе. Добравшись до жилой надстройки, он ухватился за тянущийся вдоль кабинки поручень и, перебирая его руками, перешел на другой борт. Еще одна короткая, безумно опасная пробежка, - и Раф навалился грудью на поручень правого борта.
        Предмет, что он заприметил еще издали, по-прежнему был похож на размытое темное пятно. Но, гниль сырая, что еще это могло быть, как не плот, снесенный на Глубину! Вопрос только в том, кого и зачем понесло прочь с Мелководья, когда ребенку было ясно, что надвигается шторм? Даже в тихую, безветренную погоду опытные плотогоны отваживались зайти на глубину самое большое на триста метров. Да и то, закинув на Мелководье страховочный фал. А при такой волне, как сейчас, даже новый тростниковый канат не выдержит, если размотать его более, чем на сто метров. Ответ казался очевидным, - плот был бесхозный. Оторвался от связки и уплыл. Хозяин, конечно, болван, что не следит за своим имуществом. Но кем бы он ни был, унесенный на Глубину плот вместе со всем находящимся на нем имуществом по любым законам станет собственностью того, кто сумеет его достать.
        Каждый год по тем или иным причинам пропадало от трех до семи пластиковых плотов. И это наносило серьезный урон не только владельцам потерянных плотов, но и всему обществу. Все больше тростниковых плотов приставало к Квадратному острову. А срок службы тростникового плота, при самом хорошем уходе за ним, не больше четырех лет.
        Времени на размышление не оставалось. Еще минута-другая, и плот Рафа снесет с Мелководья. И тогда…
        А что тогда?
        Об этом тоже думал Раф звездными ночами, лежа на крыше жилой надстройки и глядя на небо, похожее на уснувшее море. Что будет, если уйти на Глубину и плыть все время вперед, все дальше, и дальше, и дальше, никуда не сворачивая? Одни говорили, что Глубина бесконечна. Так же, как небо. И огоньки, порой вспыхивающие на дне моря, были вовсе не отражениями звезд небесных, а совсем другими звездами, утонувшими в Глубине, как в небе. Другие утверждали, что если плыть по Глубине все время вперед, никуда не сворачивая, то в конце концов снова на Мелководье вернешься. Мол, такова природа Глубины, - не бесконечна она вовсе, а замкнута сама на себе. Вот только чтобы пересечь Глубину, плыть нужно очень-очень-очень долго. Так долго, что ни провианта, ни запасов пресной воды, ни здоровья не хватит. К тому же на глубине живут чудовища, способные в щепки разнести самый прочный плот из армированного стальной решеткой пластика. Одним словом, если кто и пытался по собственным разумению и воле уйти за горизонт, то история об этом умалчивала. Наверное, потому, что история, как водится, пишется одними разумными людьми
для других точно таких же разумных людей, потому и нет в ней места для описания эксцентричных выходок безумцев. Общество способно терпеть безумца, поскольку он является хорошим примером для остальных. Прекрасным примером того, как не следует мыслить, что нельзя говорить, как не нужно поступать. Но, как только безумец скрывается за горизонтом, о нем тут же забывают. И больше никогда не вспоминают. Как будто его и вовсе не было.
        Несмотря на весь свой интерес к тому, что же представляет собой Глубина, Раф вовсе не хотел, чтобы шторм, как языком, - большим, шершавым, соленым, - слизнул его связку плотов и увлек на Глубину.
        Раф побежал на корму, проскользнул под поручнями и выскочил на край базового плота. Подтянув страховочный фал, он улучил момент, когда палубы обоих плотов встали почти вровень, и перепрыгнул на второй плот.
        Тут его и накрыла волна, заставив присесть на корточки и едва ли не лбом упереться в широкие, плотные пальмовые листья, которыми Раф заблаговременно прикрыл грядки. А как же иначе? Если не позаботишься, то волны плодородный слой почвы смоют вместе со всем, что в нем укоренилось. Ныряй после этого за новой землей, промывай, выдерживай, доводи до нужной кондиции. И все равно, года два пройдет, прежде чем на грунте, поднятом со дна, «сухие» овощи станут хорошо расти. Ну, в смысле, те, что, кроме как на плотах, больше нигде не встретишь.
        Переждав волну, Раф поднялся и побежал к корме второго плота. Бежал он осторожно, стараясь не наступать на грядки, и все же разок плот качнуло так, что он упал. Хорошо еще, что руки успел выставить. Но один или два огуречных куста оказались раздавлены. Добежав до кормы, где находились клети с возмущенно крякающими утками, Раф схватил подвешенный на углу поручня якорь и, размахнувшись что было сил, кинул его за борт. Не дожидаясь, когда якорь зацепится за грунт, Раф перебежал на другой край плота и кинул за борт второй якорь.
        Именно так следовало действовать, чтобы во время шторма удержать связку из двух плотов на краю Мелководья. Если попытаться сначала затормозить идущий впереди базовый плот, то связку развернет, и второй плот, если не перевернется и не оборвет удерживающий его канат, потащит базовый за собой так, что самый лучший якорь не удержит.
        Движение плотов замедлилось. Но все же шторм еще пытался стащить связку на Глубину.
        Раф по возможности быстро вернулся на базовый плот и сбросил за борт еще два якоря, по одному с каждого борта. Теперь можно было надеяться, что связка стоит на месте. Но именно что только надеяться, поскольку среди вскипающих волн, растворивших в себе горизонт, не имея перед глазами никаких других ориентиров, трудно понять, стоишь ли ты на месте или все еще медленно движешься вперед. На Глубину. Лучше об этом вовсе не думать.
        Переместившись по правому борту поближе к носовой части плота, Раф еще раз пристально вгляделся в серый полумрак, который вскоре обещал превратиться в непроглядную тьму. Снесенный на Глубину плот находился на том же месте, что и прежде. И расстояние до него почти не изменилось, - чуть больше ста метров.
        Можно было рискнуть.
        Да что там! Стоило рискнуть!
        Если даже это один из вспомогательных плотов, выручить за него можно столько, чтобы лет на пять поставить свой плот на якорь в тихой заводи и напрочь позабыть обо всех делах. Вот она, мечта плотогона, прыгает на волнах всего-то в сотне метров от тебя. Только доплыви и возьми.
        Раф освободил зажимы, удерживающие у стены жилой надстройки гладкую, хорошо оструганную и отполированную доску, по форме похожую на большой пальмовый лист, с выступающим килем. Такими досками пользовались для плавания плоскоглазые. Люди переняли у них способ плавания на досках, но все равно догнать на доске плоскоглазого ни разу не удалось ни одному человеку. Оно и понятно, - у плоскоглазых-то перепонки, что на ногах, что на руках, а значит, и загребают они сноровистее. Вот только в шторм плоскоглазые не плавают. Они вообще не любят непогоду. Стоит только тучам небо затянуть, как плоскоглазые забиваются в свои дома, укрытые под плывущими деревьями, и носа оттуда не кажут, пока снова солнце не выглянет.
        Для начала Раф проверил, хорошо ли закреплен фал на поясе и легко ли разматывается катушка. Кепку Раф снял и повесил на крючок под узким скатом крыши жилой надстройки. Затем он продел ногу в петлю короткого линька, тянущегося от доски, - это чтобы плавсредство свое не потерять, - откинул одну из секций поручня по правому борту, прижал доску к груди и, коротко разбежавшись, прыгнул в бушующее море.
        Волна сразу же подхватила доску, на которой лежал человек, и выбросила ее вверх. Работая ногами и руками, Раф развернул доску в ту сторону, где плясал на волнах ничейный, как он полагал, плот, и поплыл, загребая изо всех сил.
        Прежде Рафу не доводилось плавать на доске в шторм. Не было повода. Оказалось, что огромных усилий для этого не требовалось. Почти то же самое, что плыть по спокойной воде. Вся разница в том, что нужно подлаживаться под ритм волн и стараться не терять из виду цель, до которой надо добраться. Потому что, если промахнешься, то назад вернуться будет ох как не просто. Придется против ветра и волн выгребать.
        Но сейчас об этом лучше было не думать. Так же, как и о том, что под тобой холодная бездна, кишащая омерзительными тварями, для которых люди названий не придумали, а плоскоглазые даже и не знали об их существовании, потому что никогда сюда не заплывали.
        Хорошо еще, что вода была теплая. Если бы шторм гнал воду с Глубины на Мелководье, то могла бы прийти и такая, в которой через пару минут мышцы сводить начинает.
        Раф греб, как заведенный. Точно как гребной механизм, который с полгода назад демонстрировал Отциваннур. Раф как раз за день до этого причалил свою связку к Квадратному острову. Ну, и конечно же, пошел посмотреть на новую игрушку Отци. Зрителей собралось немного, и большинство из них были детьми. Но Отци это не смущало. Присев на корточки на краю тростникового настила, он поставил на воду небольшую модель плотика, с двух сторон которого были установлены вертушки с лопастями. Вертушки соединяли два крепко перекрученных шнурка. В центре между шнурками был вставлен штырек с металлическим грузиком на более длинном конце. Опуская плотик на воду, Отци придерживал штырек пальцем. И, как только он отпустил его, штырек начал крутится, расплетая шнурки, а те в свою очередь заставили крутиться вертушки по краям плота. И игрушечный плот поплыл! И как поплыл! Прыгнувшие в воду, чтобы поймать уплывающую игрушку, дети могли бы и не догнать его. Да только шнурки быстро расплелись, вертушки перестали крутиться, и плот остановился. Отци предлагал любому, кто снабдит его необходимыми материалами, установить такой же
механизм на большом плоту. Желающих не нашлось. На Квадратном острове Отци слыл чудаком, хотя и безобидным.
        Неожиданно Раф увидел угол поднятого волной плота, нависший у него над головой. Чтобы избежать удара, Раф соскользнул с доски и нырнул под воду. Не двигая ногами, чтобы не запутаться в тянущемся от пояса фале, Раф изогнулся всем телом, как рыба-змея, и вынырнул на поверхность, уже держа в руке увесистый железный крюк с рукояткой в тростниковой оплетке. Унесенный на Глубину плот находился на расстоянии вытянутой руки, и, размахнувшись как следует, Раф всадил крюк в его край. Удар получился хороший, и все равно жало крюка вошло в край чужого плота всего на пару сантиметров. Раф довольно ухмыльнулся, - плот таки оказался пластиковым!
        Подтянувшись на крюке, Раф свободной рукой ухватился за бортовой поручень.
        Чтобы отдохнуть, нужно сделать три глубоких вдоха. Получилось только два, - на третьем в лицо ударила волна. Выплюнув горько-соленую воду, Раф взмахом головы откинул с лица мокрые волосы и, подтянувшись, закинул свободную ногу на плот. Упершись в выступ на краю борта, он подтянул другую ногу, ухватился рукой за привязанный к ней линь и вытянул из воды плавательную доску. Привязав доску к поручню, Раф поднялся на ноги и осмотрелся.
        Ни единой живой души на плоту не было. Чтобы убедиться в этом, Раф даже не стал заглядывать в жилую надстройку. Глупо сидеть, забившись в угол, когда твой плот сносит на Глубину. На месте хозяина плота Раф, наверное, кинулся бы в воду, чтобы попытаться вплавь добраться до Мелководья. Хотя шансы, конечно, были бы невелики. С другой стороны, Раф был не настолько глуп и беспечен, чтобы оказаться на месте человека, чей плот снесло на Глубину.
        Раф переместился поближе к корме. Естественно, катушки для фала со стопором и тремя режимами перемотки, капитально закрепленной на чугунной станине, как это было сделано на его плоту, на чужом не оказалось. Катушку соорудил по просьбе Рафа все тот же неуемный Отциваннур. Внутрь Отци вставил хитроумную пружину, которая не позволяла резко дергать фал, но и не давала ему провисать. И, надо сказать, Раф ни разу не пожалел о том, что отдал Отци за работу большую корзину морских раков и десяток свежих огурцов. На чужом плоту имелся лишь тяжелый деревянный ворот, на который был намотан якорный канат. Якорь - неровно обтесанная гранитная глыба с вбитыми в нее деревянными клиньями - лежал рядом с воротом, - лишнее свидетельство того, что хозяин-растяпа прозевал, когда его плот снесло на Глубину. А, может быть, его в тот момент и на плоту не было? За рыбой нырял или на тростниковой лодке отплыл по какой-то своей надобности? Все равно непонятно, почему плот на якорь не поставил? Да, ладно, какая теперь разница! Теперь плот принадлежал Рафу, и оставалось только решить вопрос, как доставить его на Мелководье.
        Якорь на Глубине без надобности. Раф оттащил гранитную глыбу в сторону и освободил ворот от якорного каната. Отвязав от пояса фал, Раф закрепил его на вороте и стал осторожно поворачивать ручку. Тяжелая деревянная колода совершила два полных оборота, и фал натянулся. Натянулся так, что казалось, тронь его пальцем - зазвенит. Знак хороший - Рафова связка плотов крепко стояла на якорях. С другой стороны, полная длина фала составляла сто тридцать три метра, а, значит, до Мелководья было немногим меньше. И ежели фал, в принципе не предназначенный для транспортировки плотов, оборвется, то Раф получит возможность лично убедиться, можно ли пересечь Глубину и снова вернуться на Мелководье? Вопрос, конечно, интересный, но не настолько, чтобы самому обрезать фал.
        Держась за ручку ворота, Раф глянул за борт. Корма плота была слегка притоплена, - течение и ветер, объединив усилия, тащили плот на Глубину. Шторм, не так давно начавшийся, мог затянуться не на один день. В конце концов, либо фал оборвется, либо оставленную на Мелководье двойку утянет на Глубину. Значит, нужно потихоньку, не спеша, вытягивать найденный плот на Мелководье, где можно будет как следует его заякорить.
        Раф надавил на ручку ворота и осторожно, очень осторожно, почти что нежно, повернул ее на пол-оборота. Скрипнул прилипший к мокрому дереву фал. Замечательно, - расстояние до Мелководья сократилось на тридцать сантиметров.
        Не ослабляя давления на ручку, стараясь не делать рывков, Раф продолжал медленно вращать ворот. Ему казалось, он сам всеми своими нервами чувствует колоссальное напряжение натянутого фала. Раф вздрагивал, когда ему чудилось, что лопалась одна из ниточек, вплетенных в основу фала. А может быть, это была вовсе не иллюзия? Не обман чувств? За годы плавания по Мелководью Раф научился ощущать себя единым целым со своим базовым плотом. Иначе на Мелководье не выжить. Особенно одиночкам, вроде Рафа, не желавшим ставить плоты на прикол у Квадратного острова. Сейчас фал был пуповиной, связывающей Рафа с плотом, который он покинул.
        Вода сплошным потоком низвергалась с небес, так что невозможно было разглядеть заякоренную на Мелководье связку плотов. Здесь всегда так - либо мелкий, ласковый дождик на пять-десять минут, либо ливень на несколько часов, после которого даже в Тростниковой заводи весь тростник оказывается поломанным, к воде прибитым. Да и ладно бы, Раф и без того знал, что плоты на месте. И все, что на них, останется в целости и сохранности. По крайней мере до тех пор, пока не станет ясно, что хозяин за своим добром уже не вернется. На Мелководье никто чужого не брал. Потому что спрятать украденное добро негде. И никто даже на барахолке вещь не обменяет до тех пор, пока не будет уверен, что она является собственностью продавца. Беспокоила Рафа только судьба грядок. Если ливень смоет пальмовые листья, то и грунт стечет за борт. А вместе с ним и саженцы, и уже зреющие в земле овощи… Да, это будет беда. Раф только и думал о том, что, добравшись до плотов, нужно будет первым делом огород проверить. Жалко будет, если помидорные грядки смоет. Да и кабачки жаль, через неделю можно урожай собирать.
        К тому времени, когда Раф намотал на ворот метров тридцать фала, порывистый ветер с Мелководья почти стих. Опытному плотогону было ясно, что это только затишье перед новым, еще более мощным шквалом. Но Раф надеялся, что до начала следующей фазы шторма он успеет причалить найденный плот к своей двойке и как следует заякорить его.
        Раф начал чуть быстрее, чуть увереннее вращать ручку ворота. При этом он не почувствовал дополнительного напряжения фала. Значит, можно было еще немного добавить усилий.
        Вот так…
        Плавно, ровно…
        Оч-чень хорошо…
        Больше половины фала уже было намотано на барабан ворота. Раф чувствовал, стоит только ладонью прикрыть глаза от струй дождя, хлещущих по лицу, точно связка вымоченного тростника, как увидишь пару плотов, заякоренных на краю Мелководья. Но он боялся даже одной рукой отпустить ручку ворота. Нет уж, лучше подождать. Чего-чего, а терпения Рафу было не занимать. Он, случалось, по три-четыре часа сидел неподвижно на краю плота под палящим солнцем, выжидая момент, когда можно будет наверняка всадить гарпун в спину стремительно и безмолвно, точно призрак, скользящего у самого дна пятнистого ската. Мясо ската на вкус, как резина, зато шкура замечательная. За хорошую шкуру большого пятнистого ската плоскоглазые пару корзин угля дают. А без угля на плоту и еды не приготовишь, и воды не вскипятишь, и в холодную ночь не согреешься…
        Да…
        А в жилой надстройке Рафова плота, зажатый в специальном крепеже, чтоб не опрокинулся, стоял сейчас чайник со свежезаваренным настоем водного хмеля. Название «водный хмель» люди придумали. Плоскоглазые эти водоросли с плотными зелеными шишечками соцветий, растущие в тех местах, где до дна не больше полуметра, а значит, вода хорошо прогревается, как-то по-своему называют. Кто именно придумал название «водный хмель» и что само по себе слов «хмель» означает, теперь уже никто не помнил. Да и не все ли равно, какое название использовать. Главное, если залить кипятком предварительно высушенные и слегка обжаренные на противне шишечки этих водорослей, то получается изумительный по вкусу напиток, бодрящий и придающий мысли остроту. Настой водного хмеля, что приготовил Раф незадолго до того, как увидел дрейфующий на Глубине плот, уже остыл, конечно, но долго ли его разогреть? А потом сесть у большого глиняного чана, в котором по углям скачут голубоватые язычки огня, взять обеими руками кружку с горячим хмелем, сделать первый, совсем небольшой глоток, закрыть глаза, затаить дыхание и, замерев, слушать, как
яростно колотит по крыше дождь, будто в гости напрашивается, чтобы тоже горячего питья отведать. А осмотреть найденный плот можно и потом, когда шторм закончится.
        Раф мысленно был уже на своем плоту. Поэтому он едва не выпустил ручку ворота, когда над самым ухом кто-то негромко произнес:
        - Эй… - И на плечо ему легла рука.
        Глава 2
        Первым делом вспомнилась почему-то легенда о кровопийцах из Глубины.
        «Холодно. Холодно в Глубине. Так, что кровь в жилах стынет и сердце в груди останавливается. Поэтому, чтобы жить, кровопийце нужна горячая кровь живого. Обернувшись скатом, неслышно подплывает он ночью к плоту и, дождавшись, когда хозяин уснет…»
        Никогда же прежде в эти сказки не верил! Посмеивался, когда, бывало, кто-то из компании, собравшейся ночью возле чана с углями, таинственно приглушив голос, начинал рассказывать о кровопийцах из Глубины или о девах-змеях, прячущихся в зарослях тростника в ожидании, когда неосторожный плотогон ступит в воду, чтобы тростника нарубить, и вот тогда…
        - Что ты делаешь на моем плоту?
        Голос негромкий, севший, чуть хрипловатый. Как у слегка простуженного человека. Или как у старика.
        Вцепившись в рукоятку ворота, как утопающий, наконец-то поймавший брошенную ему веревку, Раф медленно обернулся.
        За спиной у него и в самом деле стоял обычный старик. Выглядевший, как нормальный кровопийца. Худющий, с острым носом, впалыми щеками и глубоко провалившимися глазами. Волосы длинные, седые, спутанные. Борода им под стать - развевалась бы на ветру, если бы не была мокрой. Из одежды на старике только короткий, распахнутый на груди жилет из кожи вонючей лягушки и шорты до колен из того же материала - проще только голым ходить. Старик стоял неподвижно, смотрел широко раскрытыми глазами на Рафа. Ну точно призрака увидел.
        Раф первым пришел в себя.
        - Руку убери, - произнес он негромко, так, чтобы только перекрыть шум дождя.
        Помедлив секунду-другую, старик опустил руку, которой держал Рафа за плечо.
        - Твой плот? - спросил Раф.
        - Мой, - уверенно ответил старик.
        - И за какой же гнилью ты в шторм на Глубину заплыл?
        Старик сосредоточенно сдвинул мохнатые брови. Провел ладонью по мокрым волосам.
        - А тебе что за дело?
        Плот подбросило на волне.
        Взмахнув беспомощно руками, старик полетел к правому борту.
        - Да что б тебя, плесень мокрая! - в сердцах выругался Раф.
        Отпустив одной рукой рукоятку ворота, он поймал падающего старика за полу распахнутого жилета.
        Старик все же не удержался на ногах и упал на колени.
        - Поднимайся, долбень! - прикрикнул на него Раф. - За борт смоет!
        Старик тяжело поднялся на ноги, сделал шаг вперед и ухватился за бортовой поручень.
        Только сейчас Раф обратил внимание на то, что на поясе старика нет страховочного фала.
        Может быть, это самоубийца, мелькнула в голове у Рафа мысль, не сказать чтобы очень уж оригинальная, но при том и не глупая вовсе. Решил старик с жизнью покончить, дождался шторма и пустил свой плот на Глубину. А тут, совсем, надо сказать, ни к месту, объявился спаситель. Что, ежели он теперь и Рафа следом за собой утащить решит? Для этого ведь достаточно фал обрубить. Старик как раз рядом стоит. И, ежели у него в кармане нож складной…
        Старик обернулся и посмотрел на Рафа не то с подозрением, не то с интересом, - поди разбери, когда полумрак и струи дождя, точно занавес.
        - Куда мы движемся? - спросил старик.
        - На Мелководье, - Раф подбородком указал в сторону, куда уходил натянутый фал. - Там мои плоты заякорены.
        Старик одобрительно кивнул и снова повернулся к Рафу спиной.
        Вот же плесень гнилая, подумал Раф. Ежели топиться не собирался, так мог хотя бы поблагодарить нежданного спасителя. А то вроде как так и должно быть. Вроде как работа у Рафа такая - в шторм чужие плоты с Глубины вытягивать.
        Но на душе у Рафа полегчало, и он снова принялся вращать рукоятку ворота. Одновременно он обдумывал юридический казус, который сам же и создал. С одной стороны, он завладел плотом, который, не окажись он рядом, непременно унесло бы на Глубину. Значит, плот переходил в его собственность. С другой стороны, хозяин плота был не только жив и невредим, но и, как оказалось, не покидал своего плота. Выходит, плот нельзя считать потерянным или брошенным. Так кому же он теперь принадлежит? Рассмотрев ситуацию с разных сторон, Раф пришел к выводу, что самое большое, на что он может рассчитывать, это на благодарность владельца плота. Но, судя по одежде старика, тот влачил полунищенское существование. И взять с него, скорее всего, было нечего. Разве что жилет из кожи вонючей лягушки, который и задаром никому не нужен.
        Раф посмотрел на спину старика. Тот стоял, держась руками за бортовой поручень. Седые мокрые волосы трепал ветер. Казалось, старик что-то высматривал впереди, за пеленой дождя. А что там было высматривать? Раф уже и сам видел свою пару плотов.
        Странно, подумал Раф, почему он раньше не встречал этого старика? На Квадратном острове и вокруг него живет не так много людей. Все друг друга в лицо знают. Есть, конечно, и отшельники, живущие сами по себе, спрятав плоты в камышах или в тростниковых зарослях. Да только не так уж их много, по пальцам сосчитать можно. И даже их, по крайней мере, по именам-то знают. И ежели спасенный Рафом старик из них, из отшельников, то, выходит, он…
        - Меня зовут Виираппан, - не оборачиваясь, назвал свое имя старик.
        Виираппан. Да, это имя Рафу доводилось слышать. И не раз. Одни насмешливо называли старика-отшельника полоумным Вииром, другие почтительно именовали учителем Виираппаном. Одни говорили о том, что именно он придумал использовать настой из листьев зап-запа для обезболивания, другие тут же вспоминали, что он же утверждал, будто бы регулярное употребление небольших порций настоя зап-запа просто так, без каких-либо медицинских показаний, способствует расширению сознания. Одни восхищались учением Виираппана о принципиальной непознаваемости мира, другие смеялись над его теорией о том, что мир Мелководья изначально принадлежал плоскоглазым, а не людям. А чего стоила попытка Виираппана составить словарь языка плоскоглазых! Эта тема долго обсуждалась на Квадратном острове. Идея и в самом деле выглядела более чем странной. Если, конечно, это была правда, а не чья-то глупая шутка.
        Старик посмотрел на Рафа. Подцепив пальцами, убрал прилипшую к лицу седую прядь волос. Провел ладонью по бороде.
        - Ты до сих пор не назвал своего имени, - произнес он, вроде как с укоризной даже.
        Раф усмехнулся.
        Ну, понятное дело! Забрался незваным на чужой плот. Буксирует его неизвестно куда. И при этом даже не представился.
        - Раф, - сказал и тут же сам себя поправил: - Раффаттан.
        Старик задумчиво постучал пальцами по поручню. У него был такой вид, будто он не понимает, где находится. Не видит, что вокруг море бушует, с неба льет, как из прохудившегося чана, волны то и дело через палубу перекатываются. Одно из двух, подумал Раф: либо ему действительно абсолютно все равно, что с ним происходит, либо старик с перепугу хлебнул как следует настоя зап-запа и сознание его расширилось настолько, что теперь он не является частицей мироздания, а сам вмещает в себя целый мир вместе с беснующимися волнами и мотающимся на этих волнах плотом.
        - Я прежде не слышал твоего имени, - сообщил Рафу старик.
        Раф сделал вид, что страшно удивлен:
        - Да быть такого не может!
        Старик еще немного подумал.
        - Определенно, имя твое мне не знакомо… Чем ты занимаешься?
        - Чужие плоты с Глубины вытаскиваю, - ответил Раф.
        Старик воспринял его насмешливый ответ всерьез.
        - Что ж, весьма похвальное занятие, - одобрительно наклонил он кудлатую голову. - Но я не это имел в виду…
        - Давай чуть позже поговорим о том, что ты имел в виду, - перебил старика Раф. - Сейчас я должен причалить твой плот к своей связке.
        - Да-да, конечно, - не стал спорить старик.
        Раф не рискнул сразу вплотную подводить плот Виираппана к своему. Застопорив рукоять ворота, он пролез под бортовым поручнем, взялся за него одной рукой и, дождавшись, когда нос Виираппанова плота приподнялся, перепрыгнул на свой. Здесь он первым делом натянул на голову кепку с козырьком, чтобы дождь глаза не заливал. Затем снял с крюка прочный травяной канат и кинул конец Виираппану.
        - Закрепи!
        Старик кивнул и принялся за дело.
        Раф перебросил канат через стойку на корме плота и, упершись ногами в бортовой брус, стал медленно подтягивать плот Виираппана.
        Как и рассчитывал Раф, чужой плот немного развернулся и уперся носовой частью в угол базового плота. Зафиксировав канат, Раф схватил другую веревку, перепрыгнул на плот Виираппана, добежал до кормы и там закрепил конец веревки на стойке бортового поручня. Вернувшись на базовый плот, Раф перебежал на дополнительный и там перекинул веревку через якорную тумбу. Теперь, когда одна из веревок была закреплена на носу спасенного плота, а другая - на корме, Раф мог заставить плот двигаться в нужном ему направлении.
        Около часа ушло на то, чтобы причалить плот Виираппана к корме Рафова дополнительного плота. Ставить спасенный плот по борту было небезопасно. Слишком уж ненадежный был у него якорь, и в случае резкой перемены ветра всю связку могло снести на Глубину. В солнечную погоду такая работа заняла бы не более пятнадцати минут. Но вязать мокрые веревки на мокрое дерево - занятие не из простых. Мало того, что веревка все время норовит из рук выскользнуть, так еще и узлы, казалось бы, надежно завязанные, распускались на раз, как бантики в косичке.
        В десятый раз проверив все крепежи, Раф наконец-то сказал себе: «Все!» Теперь, если что-то и случится, то винить в этом можно будет кого и что угодно - тупое провидение, несуществующих кровососов из Глубины, неведомых древних богов плоскоглазых, на худой конец, просто злую судьбу, но только не Рафа! Он свою работу выполнил безупречно.
        И только убедившись в этом, Раф выпрямил спину, поправил кепку на голове и окинул взглядом огород.
        К вящей радости плотогона, с огородом все было в порядке. В двух местах ветер отогнул прикрывающие грядки пальмовые листья, но не более того, до земли ливень не добрался. Вот что значит рачительный хозяин.
        Что и говорить, таких основательных людей, как Раф, на Мелководье надо еще поискать. Другой бы на его месте, убедившись, что в целом все в порядке, пошел бы в надстройку у огня греться да хмелек попивать. А Раф еще прошелся вдоль грядок, листья где надо поправил, в двух местах камни, прижимавшие их, получше уложил. Вот теперь все было как надо.
        Стряхнув воду с козырька кепки, Раф глянул в сторону плота Виираппана. Он не видел старика с той минуты, как причалили плот. Должно быть, сидит в своей надстройке, греет старые кости. Вообще-то Раф уже сделал для старика больше, чем сделал бы на его месте кто-либо другой. И все равно Раф чувствовал себя неуютно. Непонятно даже, с чего вдруг? Кто ему этот старик? Как только кончится дождь, их плоты расплывутся в разные стороны. И вряд ли когда они снова увидят друг друга. Старику ведь недолго уже осталось на своем плоту по Мелководью плавать… А что, если у старика даже угля нет, чтобы огонь развести?
        Добравшись до кормы, Раф ухватился за поручень.
        - Эй, на плоту!
        Ему никто не ответил.
        - Эй!.. Виираппан!
        Из-за приоткрывшейся двери надстройки высунулась всклокоченная голова старика.
        - Да! Да! Я сейчас! - крикнул Виираппан в ответ и снова скрылся из виду.
        Вот так. Конкретно. Будто его уже в гости позвали.
        Раф не успел еще решить, стоит ли ждать старика, как Виираппан вышел под дождь. Одежда на нем была все та же, а на плече висела большая, сплетенная из тростника сумка. Добравшись до поручней, старик молча протянул сумку Рафу. Раф также молча сумку принял, помог старику перебраться на вспомогательный плот и повел его к базовому.
        Сумка, хотя и была плотно набита, почти ничего не весила. Раф не страдал излишним любопытством, и все же ему стало интересно, что решил прихватить с собой старик? Явно это были не еда и не уголь, с которыми принято ходить в гости. На смену одежды тоже не похоже. О железных кругляшах, которые скаредный старикашка боится на пустом плоту оставить, и вовсе речи быть не могло. Да и не был Виираппан похож на скрягу.
        Перебравшись через второй поручень, Раф и Виираппан оказались на базовом плоту. И тут только Раф вспомнил, что оставил на плоту старика свою плавательную доску. Ну, да ладно, за ней можно позже вернуться.
        Раф пропустил старика в надстройку, сам вошел следом и плотно прикрыл дверь.
        Все, теперь он был дома. За стенами могла неистовствовать буря, а здесь, в надстройке было тепло и сухо. Сладко пахло старой одеждой, невыделанной рыбьей кожей и настоем водяного хмеля.
        Увы, Раф забыл о том, что Виираппан не мог ориентироваться в его надстройке так же хорошо, как хозяин. С грохотом что-то рухнуло на пол. Звякнула разбившаяся посудина.
        - Не двигайся! - вытянув руку в темноту, крикнул Раф.
        Не хватало только, чтобы старик расколол чан для огня, чайник с настоем опрокинул или флягу рыбьего жира разлил.
        - Хорошо, - спокойно ответил из темноты старик.
        Бросив на пол сумку Виираппана, Раф уверенно сделал два шага влево, протянул руку, коснулся пальцами стоявшего на полке масляного светильника и взял лежавший рядом кожаный мешочек со сверкающими стержнями. Достав стержни из мешочка, Раф с нажимом провел одним по другому. Одна из вспыхнувших искорок села на кончик фитиля светильника. Раф осторожно подул на фитиль. Искорка разрослась, покраснела. Раф дунул еще раз, и на кончике фитиля затеплился слабый огонек.
        Дав огню разгореться, Раф поднял светильник за ручку и осмотрел помещение.
        Виираппан стоял возле закрытого ставней окна, сложив руки на впалом животе. Разгром, учиненный стариком, оказался не так уж велик. Он всего-то опрокинул стойку с вялеными рыбьими спинками и расколол глиняную миску.
        - Извините, - сказал, глянув на осколки миски, старик. - Я не думал, что тут так тесно.
        Тесно?
        Удивленным взглядом Раф обвел помещение. Лежак у дальней стены, маленький круглый напольный столик, полка с посудой, пара мешков с припасами и полупустая корзина с углем в углу, чан для огня, две бухты новой травяной веревки, два багра, еще кое-какая мелочь. Вроде бы, ничего лишнего.
        - Присаживайся, - Раф указал на лежак.
        Старик занял предложенное ему место.
        - Спасибо.
        Скрестил ноги, ладони положил на колени.
        Раф взял с полки мягкую, хорошо размятую мочалку из мелкой травы и кинул ее на колени старику, чтобы тот обтерся.
        Скинув одежду, Раф взял другую мочалку, как следует обтер тело и просушил волосы. Оставаться мокрым нельзя. Простуда была самым страшным, что могло случиться с человеком на Мелководье. Ну, если, конечно, исключить возможность того, что тебя унесет на Глубину.
        Бросив мокрую мочалку в корзину для грязного белья, Раф посмотрел на Виираппана. Старик так и сидел на лежаке, скрестив ноги и вперив взгляд в пустоту.
        - Эй, - негромко окликнул старика Раф.
        Тот даже не глянул в его сторону.
        Раф подошел ближе и провел рукой перед лицом Виираппана.
        Никакой реакции. Взгляд у старика был, как у мертвого.
        Пожав плечами, Раф кинул в чан три куска каменного угля, немного сухого тростника и начал разжигать огонь.
        Когда огонь разгорелся, Раф установил в чане металлическую решетку и поставил на нее чайник с отваром водяного хмеля.
        Пока отвар разогреваться, Раф сидел на корточках возле огня и периодически посматривал то на чайник, чтобы хмель не убежал, то на Виираппана, чтобы удостовериться, что старик все еще дышит.
        Чайник закипел.
        Схватив подвернувшийся под руку обрывок циновки, Раф снял чайник с огня. На столике уже стояли две чашки из белой обожженной глины. Разлив хмель по чашкам, Раф снял со стойки спинку вяленой рыбы, помял ее пальцами, чтобы убедиться, что мясо дошло, положил на столик и нарезал узкими полосками.
        Можно было приступать к трапезе. Но есть одному, когда рядом сидел гость, хотя и не совсем званый, было все же неудобно.
        - Уважаемый, - наклонившись вперед, Раф одной рукой уперся в пол, а кончиками пальцев другой тихонько, можно сказать, деликатно постучал по острой коленке старика. - Виираппан…
        Все так же тупо пялясь в пустоту, старик приподнял кисть правой руки и показал Рафу палец. Указательный.
        Что бы сие могло означать?
        Можно было предположить, что таким образом старик предлагает хозяину откушать одному. В то же время, жест Виираппана мог означать, что он просит всего минуту подождать.
        Раф озадаченно почесал затылок.
        Ну, что ж…
        Раф взял со столика чашку и сделал глоток.
        Многие считают, что хмель следует пить сразу, как приготовишь отвар. Раф на сей счет придерживался иного мнения. Надо понимать, что чем дольше стоит отвар, тем насыщеннее и ярче становится вкус хмеля. А при повторном кипячении он приобретает дополнительные, не свойственные ему изначально оттенки. Нравился Рафу и холодный хмель. В жаркий день он, случалось, намеренно оставлял чайник с хмелем в теньке. Конечно, всему следует знать меру, - хмель, постоявший три дня, придется вылить.
        Раф взял полоску рыбьей спинки и откусил кусочек. Ничего получилось. В меру соленая, не пересушенная.
        Виираппан посмотрел на Рафа и улыбнулся.
        Раф помахал ему в ответ рыбкой.
        Заметив у себя на коленях мочалку, Виираппан отложил ее в сторону. Теперь она была ему ни к чему - борода и волосы и без того уже почти высохли. Старик посмотрел на столик, но ничего с него не взял. Переплетя пальцы рук, он положил их на колени.
        - Я должен поблагодарить тебя за мое спасение, уважаемый Раффаттан.
        Раф безразлично дернул плечом, - благодари, мол, если считаешь нужным. А про себя подумал, старик-то, однако, не склеротик - Раф имя свое всего раз произнес, а он запомнил.
        - Твой поступок, - продолжал между тем старик, - свидетельствует не только о мужестве, но и о благородстве. Не всякий бы на твоем месте стал рисковать собственной жизнью ради спасения чужой.
        - Я думал, плот пустой.
        Раф откусил кусок рыбы, пожевал и запил хмелем.
        - А-а…
        В явной растерянности Виираппан пошевелил пальцами.
        Раф усмехнулся.
        - Угощайся, - указал он на чашку с хмелем и рыбу.
        - Спасибо. - Виираппан взял чашку, сделал глоток. - Ты замечательно готовишь хмель.
        Раф молча кивнул - сам знаю.
        Старик в один присест выпил всю чашку и поставил ее на столик. Раф взял чайник, стоявший, чтобы не остывал, возле чана для огня, и снова наполнил чашку Виираппана.
        - Не бери в голову, - сказал Раф, понимая, насколько неловко чувствует себя старик. - Ну, вытащил я твой плот, значит, вытащил. Что теперь? - Он помахал полоской рыбьего мяса. - Всяко бывает. Я на твой плот не претендую.
        - Да? - удивленно приподнял седую бровь старик.
        Видно, он тоже неплохо знал законы Мелководья и понимал, насколько щекотлива и неопределенна ситуация, в которой он оказался по воле своего спасителя.
        - Забудь, - еще раз махнул полоской мяса Раф. - Как шторм кончится, расплывемся в разные стороны.
        - Да-да, - дважды кивнул старик. - Расплывемся… Но, может быть, я все же могу что-то для тебя сделать?.. Как-то отблагодарить?..
        Виираппан растерянно и беспомощно, совершенно по-детски развел руками.
        Раф впился зубами в вяленую рыбу, а про себя усмехнулся. Интересно, к какому делу можно было бы приставить старика, чтобы он свой должок отработал? Разве что только сеть латать. Да и то вопрос, умеет ли?
        - Расскажи, как ты на Глубине оказался? - Раф взял чайник и подлил себе в чашку хмеля. - Ведь не нарочно же ты туда заплыл?
        Виираппан провел ладонью по бороде и неожиданно улыбнулся:
        - Можно сказать, что и нарочно.
        Раф оторвался от рыбы и непонимающе посмотрел на старика. На сумасшедшего вроде бы не похож.
        - Это как же понимать? - спросил Раф.
        - Ты никогда не задумывался, почему на Глубине вода соленая, а на Мелководье пресная? - задал встречный вопрос старик.
        - Задумывался, - кивнул Раф.
        - И - что?
        - И ничего, - Раф развел руками. - Загадка природы, не подвластная человеческому уму.
        Раф всего лишь повторил фразу, услышанную как-то раз от Упаннишшура, весьма уважаемого человека на Квадратном острове. Сказана она была совершенно по иному поводу, но понравилась Рафу, и он запомнил. Старик же, услыхав Рафов ответ, рассмеялся так, что едва на лежак не упал. Пришлось ему, откинувшись назад, в лежак руками упереться. А спрашивается, чего смешного?
        Отсмеявшись, старик снова сел прямо. Случайно ему под руку подвернулась оставшаяся сухой мочалка. Виираппан взял ее и промокнул выступившие на глазах слезы.
        - Прости, - сказал он, заметив, с какой обидой смотрит на него Раф. - Нет ничего постыдного в незнании. Более того, я тоже склоняюсь к мысли, что основополагающие законы мироздания по сути своей непознаваемы. Но мне смешны попытки сакрализации элементарных вещей. Конечно, это проще, чем искать ответ. Но, видишь ли, уважаемый Раффаттан… - Старик пощелкал пальцами, подбирая нужное слово. - В общем, я не люблю, когда простое пытаются делать сложным. И наоборот.
        Раф ничего не понял, но на всякий случай кивнул.
        - Так все же, почему вода на Мелководье пресная? - спросил он.
        - Вода на Глубине не только более соленая, чем на Мелководье, но и более плотная из-за растворенных в ней солей. Более теплая вода всегда оказывается наверху, а холодная опускается вниз. Таким образом на границе между Глубиной и Мелководьем пресная вода как бы наслаивается на соленую. То есть, вода с Мелководья уходит на Глубину, а не наоборот. Как видишь, - Виираппан слегка развел руки в стороны, - все очень просто.
        - Тогда выходит, что и на Глубине вода со временем станет пресной? - сделал вполне закономерный, как ему казалось, вывод Раф.
        - Нет, - отрицательно качнул головой Виираппан. - Вода постоянно испаряется с поверхности моря, и концентрация солей остается прежней.
        - Откуда тебе это известно? - прищурившись, не то подозрительно, не то с интересом посмотрел на старика Раф.
        - Я умею наблюдать, анализировать и делать выводы, - едва заметно улыбнулся Виираппан.
        - Другие, выходит, этого не умеют? - с сомнением наклонил голову Раф.
        - Раф, мальчик мой, ты и представить себе не можешь, насколько скучны и нелюбопытны большинство людей. Их вполне устраивает то, что мир вокруг них пребывает в неизменном состоянии, - изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год… А, раз так, то его и не требуется понимать. То, что с монотонным однообразием повторяет само себя, достаточно воспринимать как данность, как кольцо, у которого нет ни начала ни конца.
        Раф не во всем был согласен с Виираппаном, но решил пока не возражать. Старик говорил интересные, хотя и не совсем понятные вещи. Такое редко от кого услышишь. Да что там редко, - старик прав, никому нет дела до того, почему в мире все происходит именно так, а не иначе. Да и самому Рафу все это, по большому счету, по фигу. А все же любопытно. Тем более, что пока за стенами надстройки льет дождь и ветер рвет в клочья небо и бросает волны одну на другую, делать особенно нечего.
        - Кстати! - тихонько хлопнул в ладоши Виираппан. - Обрати внимание, мы легко и непринужденно пользуемся такими понятиями, как минута, час, день, месяц, год. Никому не нужно объяснять, что это такое. Но при этом у нас нет инструментов для измерения времени. У нас нет календаря, чтобы отмечать смену дней и лет.
        - А зачем? - пожал плечами Раф. - Наступило утро - вот и новый день. Тридцать дней прошло - вот и месяц. Молодой тростник вырос и начал сохнуть - полгода.
        - Согласен, - кивнул Виираппан. - В повседневной жизни достаточно определять время на глаз. Любое событие мы воспринимаем, как образ или даже как голую схему. Детали, причинно-следственные связи нас не интересуют. Нам не требуется календарь, потому что у нас нет истории.
        - А она нужна? - с сомнением прищурился Раф.
        - А как же! - взволнованно и одновременно с досадой всплеснул руками Виираппан. - Как иначе мы узнаем о том, что было до нас? Как передадим будущим поколениям знания о себе?
        Раф озадаченно поскреб ногтем щеку - побриться пора.
        - К чему все это?
        - Ты хочешь сказать, - недоверие прозвучало в голосе Виираппана, - что тебе совершенно безразлично, с чего началась жизнь на Мелководье?
        Раф задумался, но лишь на секунду.
        - Да, - уверенно ответил он.
        - Ха! - Виираппан вскинул руки и звонко шлепнул себя по коленкам.
        Похоже, ему больше нечего было сказать.
        Раф равнодушно пожал плечами и откусил кусок вяленой рыбы. Да, хорошая получилась партия. За полкорзины такой вяленой спинки на Квадратном острове можно новую куртку выменять.
        - Хорошо. - Виираппан снова хлопнул себя по коленке, на этот раз одной ладонью. - Я вижу, с тобой еще рано разговаривать об истории.
        Раф с отсутствующим видом еще раз пожал плечами - не очень-то, мол, и хотелось.
        - Давай вернемся к тому, с чего мы начали, - предложил старик.
        - А с чего мы начали? - озадаченно сдвинул брови Раф.
        - Ты спросил, как я оказался на глубине, - напомнил Виираппан.
        - Точно, - улыбнулся Раф. - А ты начал рассказывать про соленую и пресную воду.
        - Как мы выяснили, - Виираппан выпрямил спину, расправил плечи и сложил руки на коленях, - обычно пресная вода стекает с Мелководья на Глубину. Но когда сильный ветер дует с Глубины, он гонит соленую воду на Мелководье. Такое случается нечасто, обычно перед штормом.
        - Верно, - согласился Раф. - Ветер с Глубины - верный признак того, что будет шторм. А значит, нужно уходить подальше и ставить плот на якорь.
        - Когда ветер гонит воду с Глубины на Мелководье, случается, что волны приносят с собой очень интересные вещи.
        - Вещи? - не понял Раф. - Ты имеешь в виду то, что было смыто с плотов, унесенных на Глубину.
        - Нет, - медленно покачал головой Виираппан. - Я имею в виду совсем другие вещи. Странные вещи. Вещи, которых нет, которых просто не может быть в нашем мире.
        Глава 3
        Раф тихонько посасывал кончик рыбьей спинки и ждал продолжения. Какие еще странные вещи приносят с Глубины волны? О чем говорит этот сам по себе странный старик? У Рафа имелись вопросы, но он не торопился их задавать. Куда спешить, - шторм зарядил не на один день.
        Но вместо того чтобы продолжить рассказ о странных вещах, Виираппан пододвинул Рафу свою пустую чашку.
        Раф взял чайник, - хмеля в нем оставалось почти наполовину, - и заново наполнил чашки, свою и старика.
        Виираппан сделал глоток и блаженно зажмурился. Глядя на него, Раф почему-то подумал, что старик нарочно демонстрирует удовольствие, чтобы хотя бы таким образом отблагодарить хозяина.
        Виираппан открыл глаза.
        - Замечательный у тебя хмель.
        - Я сам его обжариваю, - объяснил Раф. - Добавляю в огонь смолистые веточки.
        Старик с пониманием наклонил голову, сделал еще глоток и с видом знатока вытянул губы трубочкой.
        - Да, - кивнул он, - чувствуется легкий смолистый привкус.
        Виираппан еще отпил хмеля и поставил чашку на столик.
        - Так о чем мы? - хитро прищурившись, посмотрел он на Рафа.
        Раф едва не усмехнулся, - похоже, старик хотел проверить, насколько внимательно он слушает его историю.
        - О странных вещах, которые приносят волны с Глубины, - сказал Раф.
        - Верно, - улыбнулся Виираппан. - Это вещи из другого мира.
        - А есть другой мир? - спросил Раф.
        Просто так спросил, без особого интереса, только чтобы поддержать разговор. Ну, в самом деле, какая ему, Рафу, разница, есть другой мир или нет, если он живет в этом мире, на Мелководье?
        - Конечно, - уверенно наклонил голову Виираппан. - И не один!
        Проявленный Рафом интерес старик принял за чистую монету. Потому что ему хотелось в это верить. Раф понял, старику не хватало собеседника, которому он мог бы рассказывать свои невероятные истории.
        - В Универсуме существуют тысячи миров, и большинство из них населены разумными существами.
        - Замечательно, - Раф доел вяленую спинку и потянулся за новой. - И каким же образом вещи из иного мира попадают на Глубину?
        - Сие мне пока неведомо, - с прискорбием развел руками Виираппан. - Но я надеюсь отыскать ответ на этот вопрос. Поэтому меня так притягивает Глубина. Особенно перед штормом…
        - Когда ветер гонит волны с Глубины на Мелководье, - закончил за старика Раф.
        Виираппан озадаченно приподнял мохнатую бровь.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Ничего, - с равнодушным видом покачал головой Раф.
        Он и в самом деле ни о чем не думал, просто повторил окончание уже слышанной от старика фразы.
        - Да, действительно, - Виираппан усмехнулся, быстро провел рукой по лицу и, продолжая движение, по бороде. - Я забыл, что тебя не интересует история.
        - Да ладно, - снисходительно махнул рукой Раф. - Рассказывай.
        - Перед штормом, поставив плот на якорь на границе между Глубиной и Мелководьем, я высматриваю в воде странные вещи, - сказал Виираппан.
        - Наверное, это непросто, - с неподдельно серьезным видом заметил Раф. - Если, конечно, эти вещи не с плот величиной.
        Виираппан отыскал взглядом свою сумку и, подцепив пальцами лямку, подтянул к себе.
        - Вот что у меня есть.
        Старик достал из сумки и протянул Рафу небольшую прямоугольную коробочку с округлыми краями, сделанную из черного пластика. Коробочка оказалась совсем легкой. Раф провел пальцами по поверхности, покрытой неровным рельефным рисунком. Повернув коробочку, он обнаружил на ее торце две небольшие плоские кнопки. Действительно, странная вещь. Ничего подобного Раф прежде не видел. Может быть, старик прав - она действительно из другого мира. Только что с того? Ну, подумаешь, пластиковая коробка…
        Протянув руку, Виираппан нажал одну из кнопок на торце коробки. Рядом с ней открылось узкое оконце, забранное почти черным, матово отсвечивающим стеклом.
        - Сюда смотри, - пальцем указал в оконце старик.
        Раф не без опаски поднес коробку к глазам. Вещь все-таки была странная. А старик, если и знал о ее назначении, то молчал. Наверное, хотел, чтобы Раф сильнее удивился.
        Сначала Раф ничего не увидел. Присмотревшись, он смог углядеть лишь неясные тени, плавающие по ту сторону матового стекла. Ерунда какая-то.
        - Нажми другую кнопку, - посоветовал Виираппан. - Только осторожно. Держи ее, пока не увидишь.
        - Что? - спросил Раф.
        - Увидишь, - лукаво улыбнулся старик.
        Раф осторожно надавил большим пальцем на кнопку.
        Плавающие за оконцем тени стали приобретать резкость и объем. А затем…
        Гниль сырая!
        Раф едва не вскрикнул от неожиданности, увидев прямо перед собой огромный глаз. Чуть повернув коробку в сторону, он увидел другой глаз, такой же огромный.
        Раф опустил коробку и тупо уставился на старика. Точно, его глаза он видел в оконце.
        - Ну, как? - поинтересовался старик.
        Раф посмотрел на странную вещь, что держал в руках.
        - Что это?
        - Прибор, позволяющий видеть то, что находится далеко от тебя. Я назвал его дальнозором. С его помощью я высматриваю в волнах странные вещи.
        Раф еще раз очень внимательно осмотрел странную вещь со всех сторон. Да уж, вещь явно не на Мелководье сделана.
        - Эта вещь называется не дальнозор, а бинокль.
        Брови старика удивленно взлетели едва ли не к середине лба.
        - Откуда ты знаешь?
        Рафу и самому хотелось бы знать ответ на этот вопрос.
        - Знаю… - Он смущенно отвел взгляд в сторону. - Просто знаю… - Раф протянул бинокль старику. - Его ты тоже на Глубине нашел?
        - Нет, - Виираппан забрал у Рафа бинокль, нажав кнопку, закрыл окошко и убрал странную вещь в сумку. - Дальнозор я у плоскоглазых выменял. Они нашли его в воде, где-то за Тростниковой заводью.
        - Так значит, сегодня ты, - Раф пальцем указал на старика, - поплыл перед самым штормом на Глубину, - он указал пальцем на забранное ставней окно, - потому что увидел в море странную вещь?
        Теперь палец Рафа указывал на сумку старика. Он словно бы помогал Рафу думать.
        - Точно, - кивнул Виираппан. - Когда ветер погнал волны на Мелководье, я увидел в воде странную вещь.
        - И ты поплыл за ней?
        - Конечно, - Виираппан посмотрел на Рафа так, будто в самом деле не понимал, как можно задавать такие вопросы.
        - Ты мог не вернуться назад.
        - Я бы и не вернулся, если бы ты меня не вытащил.
        - Ты знал об этом?
        - Ну, скажем так, - смущенно улыбнулся Виираппан, - я все же надеялся, что успею вернуться до того, как шторм разгуляется в полную силу.
        Раф уперся руками в пол, слегка откинулся назад и, чуть наклонив голову, по-новому посмотрел на своего гостя. Старик-то он, может быть, и старик, но есть в нем внутренняя сила.
        - Ты готов был погибнут ради этой странной вещи?
        Виираппан вознес взгляд к потолку и почесал шею.
        - Честно говоря, я не думал о гибели. Я вообще не думал ни о чем, кроме странной вещи, танцующей на волнах.
        Раф наклонил голову и провел ладонью от затылка к шее.
        - А она того стоила? - спросил он, не глядя на старика.
        - Суди сам.
        Раф поднял голову.
        Виираппан протянул руку. На ладони лежал прозрачный шар размером со спелый помидор.
        Первое, о чем подумал Раф, увидев странную вещь, - и как только старик ухитрился высмотреть ее среди волн?
        Он осторожно взял прозрачный шар двумя руками. А Виираппан все еще продолжал держать ладонь открытой, как будто боялся, что Раф по неловкости выронит шар и тот разобьется.
        Раф щелкнул по шару ногтем. Судя по весу и характерному звуку, шар был пластиковый. И, что самое интересное, внутри него находился еще один предмет. Покрутив шар в руках, Раф сумел неплохо его рассмотреть. Странная вещь, находившаяся внутри шара, была похожа на широкий кожаный браслет черного цвета, с шестиугольным медальоном. Медальон украшал ряд выписанных золотом непонятных значков. В центре находилось прямоугольное окошко, разделенное на три ровные ячейки. В каждой ячейке красным огнем горели две цифры: «23» - в первой, «31» - во второй, «14» - в третьей.
        Раф еще раз повернул шар в руках, внимательно, со всех сторон осматривая его содержимое. Когда же он вновь посмотрел на светящееся окошко, только число «23» в первой ячейке осталось неизменным. Во второй ячейке горело число «29», а в третьей - «22». Понаблюдав за окошком, Раф отметил, что число в третьей ячейке на глазах изменяется в сторону уменьшения. Дойдя до нуля, число в третьей ячейке превратилось в «59». При этом число во второй ячейке уменьшилось на единицу - «28».
        - Ну, что скажешь? - спросил Виираппан, которому не терпелось услышать стороннее мнение о странном предмете, выловленном из штормовых волн.
        Раф положил шар на ладонь правой руки, сверху накрыл его ладонью левой, крепко сжал пальцами и резко повернул верхнюю и нижнюю части шара в разные стороны. Шар распался на две половинки, похожие на скорлупки яиц. Нижнюю часть, в которой остался браслет, Раф протянул старику.
        С величайшей осторожностью, как будто это была очень древняя вещь, которая могла рассыпаться в прах от одного лишь прикосновения к ней, извлек Виираппан из пластиковой скорлупки черный браслет.
        - Ты знал, что шар открывается? - спросил он у Рафа.
        - Я просто подумал, что смысл заключен в той странной вещи, что находится внутри шара. А снаружи - просто защитная оболочка. - Раф соединил вмести две пластиковые половинки и показал Виираппану целый шар. - Если бы ее не было, ты бы никогда не нашел браслет. Без шара он бы утонул.
        Раф кинул шар на лежак.
        Виираппан посмотрел на шар, затем перевел взгляд на Рафа.
        - Выходит, тот, кто прислал в наш мир эту странную вещь, хотел, чтобы ее нашли?
        - Выходит, так, - Раф подтянул лежавшую комом в углу сеть, кинул себе на колени и стал перебирать, ища прорехи. - Если, конечно, в том мире, о котором ты все время талдычишь, не принято хранить такие вот браслеты в прозрачных пластиковых шарах.
        Виираппан снова посмотрел на шар, затем на браслет, что держал в руке.
        - Нет, - уверенно тряхнул он седой головой. - Ты верно сказал. Это, - он щелкнул ногтем по шару, - защитная оболочка!
        - Пусть так, - не стал спорить Раф.
        Потому что лично ему это было совершенно безразлично.
        Найдя дыру в сети, Раф взял висевший на крючке обрывок тонкой, сплетенной из травы веревочки и принялся заделывать прореху.
        Виираппан покрутил браслет в руках, затем продел в него кисть левой руки. Браслет слегка растянулся, затем снова сжался, плотно обхватив руку возле запястья.
        - Смотри! - старик показал Рафу руку с браслетом.
        - Здорово, - мельком глянув на странную вещь, кивнул Раф.
        - Эта вещь сделана для того, чтобы носить ее на руке. - Виираппан произнес это так, будто сделал величайшее открытие, которое должно было перевернуть всю жизнь на Мелководье.
        - Точно, - кивнул Раф. - Красивая штуковина.
        - А ты, часом, не в курсе, как она называется? - хитро прищурился Виираппан.
        - Это таймер с обратным отсчетом времени, - ответил, не прерывая своего занятия, Раф.
        Старик удивленно приоткрыл рот. Он даже не сразу нашел, что сказать, настолько поразили его слова Рафа. Чтобы прийти в себя, Виираппан взял со столика чашку и залпом допил остававшийся в ней хмель.
        - Ты раньше видел что-то подобное? - спросил он едва слышно, шелестящим, будто сухой тростник, голосом.
        - Нет, - ответил Раф. Он быстро глянул на старика и, дабы приободрить его, улыбнулся. - Вещица и в самом деле необычная. Редкая вещица.
        - В таком случае, откуда ты взял название?
        - Не знаю, - безучастно пожал плечами Раф. - Само вдруг в голове появилось.
        Виираппан откашлялся, расправил плечи и сразу обеими ладонями огладил бороду.
        - Знаешь, как это называется?
        - Что? - не понял Раф.
        - То, что ты вспоминаешь названия предметов, которые, вроде бы, никогда прежде не видел?
        - Не «вроде бы», а точно - не видел, - поправил старика Раф.
        - Нет, именно «вроде бы», - решил настоять на своей формулировке Виираппан.
        - Пусть будет «вроде бы», - не стал спорить Раф. Он вообще был не любитель споров. - И что с того?
        - Это называется латентной памятью. У тебя в подсознании сохранились воспоминания о вещах, с которыми ты когда-то давно имел дело. За ненадобностью воспоминания перешли в неактивное состояние. Но как только ты видишь тот или иной предмет, они просыпаются.
        - Все это, конечно, здорово. - Залатав дыру, Раф принялся дальше перебирать сеть, ища новые повреждения. - Но где и когда я мог видеть бинокль и таймер? - Раф искоса глянул на собеседника и улыбнулся. - Мне кажется, уважаемый, ты немного увлекся.
        - Где ты родился? - спросил Виираппан.
        - Здесь, на Мелководье, - ответил Раф.
        - Кто были твои родители?
        - Понятия не имею.
        - Сколько лет тебе было, когда ты появился на свет?
        - Не знаю.
        - Но ты был уже не ребенок?
        - Конечно, нет. У меня уже была своя пара плотов.
        - Откуда у тебя плоты?
        - Они всегда были моими.
        - Это не ответ.
        - Тогда я не понимаю твой вопрос.
        Отложив в сторону сеть, Раф взял опустевший чайник и поднялся на ноги. Зачерпнув воды из глиняной бочки, оплетенной гибкими прутьями, Раф сделал несколько быстрых круговых движений и чуть приоткрыл дверь. Холодный ветер швырнул ему в лицо добрую пригоршню соленых брызг. Выплеснув за порог содержимое чайника, Раф поспешил захлопнуть дверь, дабы холод и сырость не проникали в надстройку. Наполнив чайник водой, Раф поставил его на горящие угли.
        - Кто дал тебе имя? - задал новый вопрос неуемный Виираппан.
        - Не знаю, - по тому, как резко дернул подбородком Раф, можно было догадаться, что он начинает нервничать. - Имя всегда было при мне… Да в конце концов, какое это имеет значение?
        - Человек рождается блондином или брюнетом, высоким или низкорослым, толстым или худым, голубоглазым или кареглазым. Иногда даже человек может родиться с шестью пальцами на руке. Но он не рождается с именем. - Виираппан ткнул указательным пальцем себя в коленку. - Имя кто-то должен ему дать!
        - Ну, значит, так оно и было, - легко согласился Раф. - Кто-то в свое время назвал меня Раффаттаном.
        - Посмотри, - Виираппан стянул с руки браслет с медальоном и протянул его Рафу. - Посмотри внимательно. Что ты можешь сказать об этой вещи?
        Раф даже не притронулся к браслету.
        - Я уже сказал, это таймер с обратным отсчетом времени.
        - Да, но для чего он предназначен?
        - Чтобы знать, сколько времени осталось до того или иного события.
        - И что произойдет, когда выставленное на таймере время закончится?
        Тут уж Раф смекнул, что торопиться с ответом не стоит. Сначала надо бы все как следует обдумать. Рафа мало интересовало, кто выставил время на таймере и как он попал на Глубину, но поразмыслить о том, что может произойти, - Раф посмотрел на браслет, что держал в протянутой руке Виираппан, - через 22 часа 46 минут и 17 секунд, - на самом деле стоило.
        - Узнаем, - сказал Раф. - Ждать меньше суток осталось. А шторм, самое малое, дня на два зарядил.
        Раф снял с огня закипевший чайник, открыл крышку и всыпал в него горсть сушеного хмеля. В ненастье горячий хмель - лучшее лекарство от простуды и хандры.
        Глава 4
        Даже в непогоду, когда нечего было и думать о том, чтобы сняться с якоря, работы Рафу хватало. Первым делом, конечно, огород на вспомогательном плоту. Нужно было следить за тем, чтобы вода не смывала землю с грядок и не подтапливала саженцы. Если у растений корни гнить начнут, то скоро и личинки мелководной песчанки заведутся. От этой напасти нет никакого спасения. Что ни делай, их день ото дня только больше становится. Лучше уж сразу повыдергивать все растения и - за борт. А грядки, выбрав день солнечный, разровнять и как следует просушить землю. Только так от личинок мелководной песчанки избавиться можно. А еще лучше - следить за тем, чтобы не заводились.
        Утки тоже требовали к себе внимания. Но с ними проще - кинуть корма да воды в плошку налить. Клетки вычистить и в ясную погоду можно.
        А еще целый ворох повседневных дел - шкуры рыбьи помять и снова в солевой раствор засунуть, чтобы мягче становились, вяленые рыбные спинки на стояке не забывать поворачивать, чтобы равномерно со всех сторон подвяливались, прибраться в надстройке да пол помыть - давно нужно было, да все времени не хватало, - одежку кой-какую подлатать. Одним словом, человеку хозяйственному, к вещам своим с уважением относящемуся, дело на плоту всегда найдется.
        Виираппан по большей части пропадал у себя. Чем он занимался, Раф не знал. Да и знать не хотел. Какое ему до этого дело? У каждого своя жизнь.
        Раз Виираппан Рафа на обед пригласил. Раф идти не хотел - не любил объедать знакомых и уж тем более малознакомых ему людей. Но старик настаивал, твердил, что он перед Рафом в долгу и должен хоть как-то выказать ему свою благодарность. Пришлось пойти.
        По тому, что у Виираппана не было вспомогательного плота, уже можно было догадаться, что особых разносолов на столе не будет. В надстройке на плоту старика не оказалось даже маленького столика, как у Рафа. И лежака тоже не было, - Виираппан спал на вязанке травяных циновок. Но насколько бедственно положение старика, Раф понял, только когда тот с извиняющейся улыбкой подал ему миску с варевом из сушеных фиолетовых водорослей и мелких морских рачков.
        Водоросли на мелководье росли повсюду. Хозяйки выкладывали их широкими листьями бочки и прослаивали продукт, когда готовили какое-нибудь соленье или маринад. В маринованном виде, как добавка к основному блюду, фиолетовые водоросли были совсем неплохи. Но никогда прежде Раф не слышал, чтобы их использовали, как основу блюда. То же самое и с мелкими морскими рачками. Каждый из них был размером чуть больше ногтя. Мяса в таком рачке было с булавочную головку. Поэтому и использовали их, в основном, как корм для птиц. Пару ведер мелких рачков можно было за бесценок выменять на Квадратном острове. А под вечер, когда пора торговлю сворачивать, хозяева нераспроданных рачков так и вовсе даром отдают. Потому что, постояв ночь в ведре, рачки превращаются в склизкую, дурно пахнущую массу.
        На вкус предложенное Виираппаном блюдо было абсолютно никаким. То есть совершенно безвкусным и пресным. Что, может быть, и к лучшему. Вид у варева был такой, что Раф поначалу засомневался, сильно засомневался, удастся ли ему съесть всю предложенную порцию. Однако ничего, съел. И даже поблагодарил старика, отдавая пустую миску. От добавки, впрочем, отказался.
        Хмель, который подал Виираппан после водорослево-рачкового супа, оказался настолько жидким, что Раф сразу догадался - старик кинул в чайник все, что у него имелось.
        За обедом Виираппан вновь пытался завести разговор о скрытых воспоминаниях, которые могут выплыть в самый неожиданный момент, о том, как люди появились на Мелководье, о странностях этого мира, - который, к слову сказать, Рафу вовсе не казался странным, - о том, что без истории люди лишены не только прошлого, но и будущего. Рафу было скучно и хотелось есть, поэтому он очень вяло реагировал на реплики старика, и вскоре разговор сошел на нет.
        На ужин Раф позвал Виираппана к себе. Старик долго отпирался и согласился прийти лишь после того, как Раф уверил его в том, что рыба, которой он собирается угостить гостя, непременно сгниет прежде, чем закончится шторм, так что довезти ее до Квадратного острова он все равно не успеет.
        А шторм, все это время вздымавший волны и гнавший соленую воду на Мелководье, оказался не очень-то и сильным. Так себе, средненький штормец. К исходу первого дня Раф перестал опасаться, что связку из трех плотов сорвет с якорей и утянет на Глубину.
        Когда перед ужином Раф перебрался на плот Виираппана, чтобы проводить старика до своего плота, тот вновь вручил ему ту же большую плетеную сумку, что и в прошлый раз. Раф не стал возражать. То, что Виираппан боялся даже ненадолго расстаться со своими странными вещами, было еще не самым худшим из того, что слышал Раф о причудах некоторых стариков.
        Как и в прошлый раз, Раф усадил гостя на лежак, а сам присел на корточки, прислонившись спиной к стене. Так ему было удобнее исполнять роль хозяина.
        Еще до прихода старика Раф заварил полный чайник хмеля, зажарил на решетке свежую рыбу-веретено, отличающуюся очень вкусным, чуть сладковатым, сочным, белым мясом, наложил большую тарелку маринованных проростков тростника и, в довершение натюрморта, положил на край стола два свежих помидора и один разрезанный вдоль огурец. Не хватало на столике разве что только яиц и мяса птицы. Но в шторм утки не неслись, а резать птицу было рановато.
        Виираппан при виде такой роскоши на время дар речи потерял. Попивая хмель из чашки, что до начала трапезы вручил ему Раф, старик, стараясь делать это незаметно, посматривал то на столик с едой, то на хозяина надстройки. Должно быть, он всерьез задумался над тем, чем же занимается его новый знакомый, если может позволить себе такую роскошь? То, что все это устроено только ради него, старому отшельнику и в голову не приходило.
        Раф, хотя и сохранял на лице невозмутимое выражение, был доволен тем, какое впечатление произвело на Виираппана его гостеприимство.
        Трапеза проходила почти в полном молчании. Лишь время от времени Виираппан позволял себе вежливые замечания по поводу изумительного вкуса испробованных угощений. На то, чтобы обсуждать еще и историю человечества, а вернее, отсутствие таковой, - тема, к которой Раф начал привыкать и даже как-то приноравливаться, в том смысле, что она больше не казалась ему совсем уж дикой и чужой, - старика уже не хватало.
        Когда основная часть пиршества была закончена и гость на пару с хозяином не спеша потягивали остывший хмель, откусывая время от времени по маленькому кусочку огурца, к Виираппану наконец-то вернулось обычное настроение.
        - Как долго, по-твоему, продлится шторм, уважаемый Раффаттан? - полюбопытствовал для начала старик.
        - Думаю, еще сутки, - ответил Раф. - Никак не меньше.
        Виираппан озабоченно покачал головой, языком поцокал и потянулся за своей сумкой.
        Неожиданно для себя самого Раф почувствовал любопытство - какую еще странную вещь собирается показать старик? И как она связана с бушующим штормом? Может быть, это прибор, предсказывающий погоду? Интересно, есть ли в ином мире, о котором так любит рассуждать старик, такой прибор?
        К разочарованию Рафа, Виираппан достал из сумки уже знакомый ему прозрачный пластиковый шар.
        Старик раскрыл шар, достал таймер и развернул его так, чтобы Рафу было видно табло.
        - До назначенного времени осталось чуть больше часа.
        Раф молча кивнул. Если быть точным - 1 час 11 минут и 14 секунд. Ну и что?
        Раф перевел вопросительный взгляд на старика.
        - Мы не знаем, что произойдет, когда таймер сработает, - напомнил Виираппан.
        - Не знаем, - согласился Раф.
        - Но это может таить в себе опасность.
        Старик сурово сдвинул брови, всем своим видом показывая, что сам-то он ничего не боится, но безопасность Рафа его тревожит.
        - Не думаю, что произойдет что-то ужасное, - едва заметно улыбнулся Раф.
        - Мы ни в чем не можем быть уверены, - с весьма серьезным видом покачал головой старик.
        - И что ты предлагаешь?
        На таймере - один час и семь минут.
        - Я весь день занимался изучением таймера, - старик внимательно посмотрел на прибор, как будто хотел лишний раз убедиться, что не пропустил ничего важного. - На нем нет никаких средств управления. Мы не можем остановить таймер или перевести на нем время. Из этого я делаю вывод, что данный таймер предназначен для одноразового использования.
        Очень может быть, подумал про себя Раф.
        - А то, что таймер закреплен на браслете, - Виираппан подцепил пальцем браслет и приподнял его, - наводит на мысль, что использовать его должен человек, надевший браслет на руку.
        Верно, молча согласился Раф.
        - Так что же произойдет с человеком в тот момент, когда таймер достигнет нулевой отметки?
        На таймере - час и одна с половиной минута.
        - Я не собираюсь испытывать это на себе, - на всякий случай предупредил Раф.
        - Да, я понимаю, - с задумчивым видом кивнул Виираппан. - Но дело в том… - старик сделал паузу, почесал щеку. - Я вот что подумал… Что, если таймер не сработает, если не будет надет на руку?.. Ведь может такое быть? Скажи, может?
        - Может, - Раф сказал это только потому, что старик настойчиво требовал от него ответа.
        - И что тогда? - патетически раскинул руки в стороны Виираппан.
        - А что тогда? - не понял Раф.
        - Мы потеряем уникальную возможность узнать, для чего предназначался таймер!
        - А это так важно?
        Старик звонко хлопнул себя по бедрам!
        - Ну, сколько можно повторять одно и то же? - Виираппан смотрел на Рафа укоризненно, так, будто тот в очередной раз не прошел элементарнейший тест, ну, например, не смог сказать, сколько у него пальцев на руке. - Это таймер из иного мира!
        Старик протянул вперед руку с открытой ладонью, предлагая Рафу продолжить рассуждения.
        Но Раф молчал. В отличие от многих других, он никогда не чувствовал неловкости из-за своего молчания. Напротив, молчание казалось ему вполне естественным. Мир родился в тишине, и лишь потом его наполнили звуки. Раф не сам пришел к этому выводу - он вновь вспомнил что-то, однажды услышанное.
        На таймере - пятьдесят две минуты.
        - Я бы сам надел таймер на руку, - Виираппан поморщился, с сожалением или с обидой. - Но тогда я не смогу наблюдать за происходящим процессом со стороны, как и полагается непредвзятому исследователю.
        Подумав, Раф решил, что нет смысла повторять, что он не собирается надевать браслет с таймером. Поэтому он снова промолчал.
        Виираппан посмотрел на светящиеся ячейки таймера. Сорок четыре минуты до обнуления счетчика. Он по-хозяйски взял чайник и наполнил хмелем стоявшие на столике чашки, свою и Рафову. Затем взял чашку, зажал ее между ладонями и вдохнул запах отвара.
        - Так что будем делать? - спросил он, глядя на дно чашки.
        Интересно, подумал Раф, почему Виираппан считает, что я знают ответ на этот вопрос? И почему я вообще должен на него отвечать?
        Виираппан поднял взгляд на Рафа.
        - Осталось меньше часа.
        Да, подумал Раф, старик-то, оказывается, вовсе не прост. В гости пришел не за тем, чтобы сытно поесть. Ну, или не только за тем. Мало что могло вывести Рафа из себя, но тут он начал нервничать, - сам не заметил, как взял в руку нож и начал постукивать им по краю столика. Рафу не нравилось, когда им пытались манипулировать. А старик как будто именно это и пытался делать. Раф пришел к такому выводу, потому что не мог даже предположить, что на самом-то деле Виираппан пришел, чтобы посоветоваться с ним, как с понимающим человеком, и попытаться решить проблему, с которой одному ему было не справиться.
        И тут вдруг Рафа озарила гениальная мысль.
        - А давай оденем браслет с таймером на утку!
        - Как - на утку? - старик озадаченно сдвинул брови. - На какую такую утку?
        - У меня на вспомогательном плоту стоят клети, в них семь уток, - объяснил Раф. - Если хочешь, я притащу одну из них сюда, мы наденем ей на шею браслет с таймером и посмотрим, что произойдет, когда он сработает.
        - Хм… - Виираппан приложил палец к подбородку. - Возможно, в этом есть смысл…. Утка, так же, как и человек, существо теплокровное… - В состоянии глубокой задумчивости старик медленно протянул руку, взял со столика чашку, - не свою, что была пустой, а Рафову, в которой еще оставался хмель, - и сделал глоток. Поставив чашку на стол, он неожиданно улыбнулся и подмигнул Рафу. - Тащи!
        - Утку? - спросил Раф, у которого вдруг появились сомнения, правильно ли он понял старика.
        - Ее, родимую, - кивнул Виираппан. - Да пожирнее.
        Если это была шутка, то Раф ее не понял.
        На таймере - тридцать девять минут.
        Раф накинул куртку, натянул на голову кепку с козырьком и вышел под дождь.
        То ли ему показалось, то ли на самом деле волны стали не такими высокими, как утром. Да и ветер, хотя все еще и пытался расстегнуть куртку на груди и сорвать с головы кепку, делал это уже как будто с неохотой, с ленцой, не из любви к искусству, а строго по служебной необходимости. А это означало, что шторм идет на убыль. Еще часов десять-двенадцать, и ветер погонит пресную воду с Мелководья на Глубину.
        Добравшись до птичьих клетей, Раф схватил за крыло первую попавшуюся утку и сунул ее в заранее припасенный мешок. Утка оказалась не только упитанной, но еще и агрессивной, - успела-таки, возмущенно крякнув, пребольно ущипнуть Рафа за палец.
        Вернувшись в надстройку, Раф кинул мешок в угол, снял мокрую одежду и поставил поближе к огню чайник с остатками хмеля. Делал он все основательно, никуда не торопясь. И даже то, что Виираппан демонстративно нетерпеливо поглядывал то на шевелящийся мешок, то на таймер, не могло заставить Рафа суетиться и спешить, когда по его мнению в том не было особой нужды.
        - Осталось пятнадцать минут, - севшим от напряжения голосом напомнил Виираппан.
        Раф налил себе хмеля, взял в руку чашку, прошелся вдоль надстройки от одной стены к другой, сделал два небольших глотка и посмотрел в угол, где лежал мешок с уткой. У него вдруг появилось сомнение - правильно ли он поступает, идя на поводу у Виираппана? Старик, понятное дело, не замышлял ничего дурного. Но ведь он и сам не знал, к чему могли привести его игры со странными вещами из иного мира. Что, если…
        - Раф! - властно позвал старик. - У нас не осталось времени на размышления.
        Старик держал в вытянутой руке браслет с таймером так, чтобы Рафу было видно табло. До обнуления таймера оставалось чуть меньше десяти минут. Следовало поспешить.
        Раф подхватил с пола мешок, вытряхнул из него утку и тут же схватил ее обеими руками, не давая возможности взмахнуть крыльями. Утка протестующе закрякала и принялась вертеть головой, норовя использовать клюв как последний аргумент в споре с более сильным противником. Одной рукой прижав утку к боку, Раф другой схватил ее за шею. Птица еще пару раз крякнула и затихла, уяснив, что дальнейшее сопротивление бессмысленно.
        Раф подошел к лежанке и присел на корточки рядом с Виираппаном. Старик накинул браслет утке на голову, опустил его до основания шеи, которая, кстати, оказалась ненамного тоньше его запястья, подогнал по размеру и повернул так, чтобы было видно табло.
        До назначенного кем-то срока оставалось четыре минуты пятьдесят две секунды.
        Раф пустил утку на пол. Птица тут же отбежала на расстояние, казавшееся ей безопасным, искоса глянула на внимательно наблюдавших за ней людей, крякнула для порядка, взмахнула крыльями и встряхнулась, расправляя помятые перья. Покрутив головой, утка обнаружила посторонний предмет у себя на шее и, конечно же, попыталась его снять. Но плоскому клюву никак не удавалось подцепить гладкий пластик, и после нескольких неудачных попыток утка оставила это дело. Люди явно не внушали птице доверия. Поэтому она отошла к самой двери и там присела, не теряя бдительности и внимательно наблюдая за людьми.
        На таймере одна минута и сорок четыре секунды.
        А что, если ничего не произойдет? - подумал Раф. Ничего из ряда вон выходящего. Ничего необычного. Вообще - ничего! Что тогда?
        - Сейчас… - прошептал старик и крепко схватил Рафа за руку.
        Пять секунд на таймере.
        Четыре.
        Ничего не произойдет, мысленно произнес Раф.
        Три.
        Очень уверенно, между прочим, произнес.
        Две.
        Он даже собрался повторить это вслух.
        Одна.
        А то ведь старик расстроится…
        Утка исчезла.
        Исчезла точно по расписанию, - когда на таймере загорелись нули.
        Первой мыслью Рафа было то, что утка сделалась невидимой. Поэтому он тут же схватил сеть и кинул ее туда, где секунду назад сидела птица. Сеть упала на пол так, что ясно стало - нет под ней ничего.
        Раф посмотрел на Виираппана.
        Взгляд старика сиял так, будто он глотнул настоя зап-запа, а губы были растянуты в улыбке, глупее которой Раф в жизни не видел.
        - Где моя утка? - спросил Раф.
        Серьезно спросил, по-деловому.
        - Не знаю, - еще шире улыбнулся Виираппан. - Быть может, в ином мире.
        Раф озадаченно почесал щеку.
        - И когда она вернется назад?
        - Понятия не имею, - развел руками старик. - Быть может, никогда.
        - Как это, никогда? - недовольно насупился Раф. - Ты, вообще-то, знаешь, сколько стоит утка?
        Виираппан удивленно посмотрел на Рафа.
        - Ты ведь сам предложил провести испытание на птице.
        Раф задумался, вспоминая, как все было на самом деле.
        Да, пожалуй, старик прав, он сам предложил нацепить браслет с таймером утке на шею. Но ведь он не предполагал, что утка исчезнет!.. Честно говоря, он вообще не думал о том, что может произойти. Ему просто передался интерес и азарт Виираппана. Как наваждение. Или дурная болезнь. Что, в общем, почти одно и то же, ежели привяжется, так не отстанет.
        - Тебе кажется, что утка - слишком большая плата за то, что мы увидели?
        Раф посмотрел на Виираппана, чтобы убедиться, что старик не шутит.
        - Я лично ничего не вижу. - Раф подтянул к себе пустую сеть, скомкал и кинул в угол. - Вообще ничего.
        Старик протянул Рафу пустую чашку.
        - Налей, пожалуйста, хмеля.
        Раф наклонил над чашкой чайник, но из носика выкатились только несколько капель.
        С чайником в руке Раф поднялся на ноги и вышел за дверь. По щеке хлестнул порывистый ветер. Дождь, как оказалось, уже закончился. Лишь мелкие капли, срываемые ветром с гребней волн, летели в лицо.
        Вытряхнув за борт распаренный хмель, Раф вернулся в надстройку, наполнил чайник водой и поставил на огонь.
        - Ты знаешь, - произнес задумчиво Виираппан, глядя в потолок, будто обращался не к Рафу, а к кому-то, кто сидел на крыше надстройки и внимательно его слушал. - Я ожидал чего-то подобного. - Не отрывая взгляда от потолка, старик дважды суетливо кивнул. - Да-да! Таймер - это возможность вернуться назад для каждого, кто пожелает им воспользоваться. Что-то вроде спасательного пузыря, что кидают с плота человеку, смытому волной. - Виираппан наклонил голову и сосредоточенно потер пальцами виски. - Все это нужно как следует обдумать.
        - А что, если птица просто исчезла? - спросил уныло Раф.
        Ему было жалко пропавшую утку.
        - Что значит «просто исчезла»? - недовольно сдвинул брови старик.
        - Так же, как исчезает вода из чана, если оставить его на солнце, - объяснил Раф.
        - Нет, - покачал головой Виираппан. - Нет! - Он решительно, отчасти возмущенно даже, взмахнул рукой. - Это явления совершенно иного порядка!
        - А по мне так одно и то же, - пожал плечами Раф. - Было - и нет. Вот и вся философия.
        - Философия, говоришь? - прищурился лукаво Виираппан.
        - Ну, или что-то вроде того, - махнул рукой Раф.
        Чувствуя, что ступил на зыбкую почву, Раф с деловым видом взялся за приготовление хмеля.
        Сложив руки на коленях, Виираппан пристально наблюдал за всем, что делал Раф. Как будто боялся, что хозяин подсыплет гостю яда в чашку.
        - Так что там насчет философии? - снова спросил Виираппан, принимая из рук плотогона чашку горячего хмеля.
        - Ничего, - Раф отвел взгляд в сторону.
        Он и сам не понимал, с чего вдруг заговорил об этом.
        Старик отпил хмеля, довольно причмокнул губами и провел ладонью по бороде.
        - Куда ты собираешься плыть после того, как закончится шторм?
        Раф пока еще не думал об этом. Никаких срочных дел у него не было. Можно было отправиться в Лунную заводь, чтобы поставить сеть на баррабульку, - после шторма ее там не то что сетью, корзинами таскали. Мелкая рыбешка, колючая, с тремя острыми шипами на спине, но вкусная, особенно если ее зажарить. Ну, а ту, что не съешь, можно на рыбий жир перетопить. Тростник рубить сейчас смысла нет. Низкий он еще - стебель тонкий, не волокнистый. Плести из такого циновки - морока одна. На Квадратном острове вроде бы тоже делать нечего. Но почему бы не заскочить? Со знакомыми повидаться, а заодно посмотреть, что сейчас на базаре в цене, чем покупатель интересуется. У Рафа десятка полтора выделанных рыбьих шкур да три корзины вяленой рыбьей спинки в чулане лежит. Ежели цена хорошая, так и отдать можно кому-то из постоянных торговцев, - не самому же за прилавком стоять. Имелось еще у Рафа давнее намерение заняться промыслом морских раков. Спрос на морского рака всегда стабильный как на Квадратном острове, так и среди плоскоглазых. А у кого еще уголь выменяешь, если не у плоскоглазых? Брать у перекупщиков с
Квадратного острова - почти вдвое накладнее получается. Да и сам Раф суп из морского рака очень даже любил. Но эта затея, в отличие от всех прочих, требовала основательной подготовки.
        - Не знаю, - честно признался Раф. - Не думал пока.
        Опершись локтями о колени, Виираппан подался вперед.
        - По большому счету, тебе ведь все равно, куда плыть, - произнес он, слегка понизив голос, чтобы звучал таинственно.
        - Ну, может быть, и так, - не стал спорить Раф.
        Только мысленно добавил - и что с того?
        - Я хочу предложить тебе приключение, - все так же негромко продолжил Виираппан. - Такое, какого у тебя никогда в жизни не было.
        - Зачем мне это? - Раф недоуменно пожал плечами и плеснул себе в чашку хмеля. - Приключение какое-то… Лучше верни мне утку.
        - Этого я сделать не могу, - с сожалением качнул головой Виираппан. - Но мы сможем расширить знания о мире, в котором живем, и, может быть, выясним, куда отправилась твоя утка.
        - И тогда я смогу получить ее назад? - спросил без особой надежды Раф.
        - Может быть, - ответил старик, не желавший обнадеживать Рафа понапрасну. - А может быть, мы получим нечто более интересное, чем утку.
        - Что?
        - Ну, сам подумай, как я могу это знать?
        Во взгляде у старика растерянность, а может быть, еще и тоска. Чем больше узнавал он своего спасителя, тем более странным человеком тот ему представлялся. То вдруг Раф удивлял его своей проницательностью, то неожиданно огорошивал не глупостью даже, а полнейшим безразличием. Хотя, что уж тут поделаешь, безразличие являлось отличительной чертой всех живущих на Мелководье. За очень редким исключением.
        - Так ты согласен?
        - Нет.
        Брови старика удивленно взлетели вверх.
        - Почему?
        - Потому что с тобой я уже потерял утку. А сам ты едва не потерял свой плот. - Раф вроде как оценивающе взглянул на Виираппана и скроил кислую мину. - С тобой одни неприятности.
        Виираппан призадумался, довод был серьезный. Особенно когда споришь с человеком, с которым, как поначалу казалось, ты разговариваешь на одном языке, но по ходу беседы вдруг выясняется, что в одни и те же слова каждый вкладывает свой, непонятный другому смысл.
        - Я не стану тебя уговаривать. - Виираппан поставил недопитую чашку на столик, давая тем самым понять, что по первому требованию хозяина готов покинуть надстройку. - Но я хочу сказать, что, отказываясь от моего предложения, ты упускаешь шанс, который дается только раз в жизни, да и то не каждому.
        - Шанс на что? - спросил Раф.
        - Шанс изменить мир, - ответил Виираппан. - Сделать его иным…
        - А мне это надо? - развел руками Раф.
        Старик улыбнулся - непонятно, с чего вдруг, - и почти в точности повторил Рафов жест.
        - Извини, был не прав.
        - Да нет проблем, - беззаботно махнул рукой Раф.
        В конце концов, он не испытывал к Виираппану неприязни. Скорее даже наоборот, старик умилял его своей фанатичной верой в какой-то иной мир, в странные предметы, приплывающие оттуда по волнам, в то, чего он и сам не понимал, чему не мог дать даже самого общего объяснения.
        - И ты ни о чем не хочешь меня спросить?
        Раф тяжело вздохнул.
        Определенно, нужно было что-то спросить. Иначе старик от него не отвяжется.
        - Правду говорят, что это ты придумал делать настой из листьев зап-запа?
        Виираппан оторопело уставился на Рафа. Все, что угодно, ожидал услышать старик, только не это. Даже решительный, выдержанный в нелицеприятных интонациях отказ продолжать разговор на данную тему не поверг бы Виираппана в такое смятение.
        - При чем тут зап-зап?
        Глава 5
        В каждой общине, особенно, если она небольшая, непременно должен быть свой дурачок. Хотя бы для того, чтобы остальные, глядя на него, были уверены в собственном здравоумии. На Квадратном острове мерилом человеческой глупости считался некто по имени Отциваннур.
        Дурачком как таковым Отциваннур не был. Необычная сторона его натуры, позволившая прочим обитателям Квадратного острова зачислить Отциваннура в разряд дурачков, заключалась в любви к придумыванию и изготовлению различных устройств, не имеющих практического применения. Поделки Отциваннура приводили в восторг детей, которых на Квадратном острове было всего шестеро. Будь ребятишек побольше, Отциваннур смог бы, наверное, открыть лавку игрушек. А так ему приходилось соглашаться с тем, что он человек не от мира сего. А если не от сего, то от какого? Этого Отциваннур не знал. И никто не знал. Потому что никому это было не интересно. Отциваннур делал свои безделушки, люди смотрели на них и посмеивались.
        Подобное положение дел устраивало Отциваннура по двум причинам. Во-первых, ему было абсолютно все равно, что о нем думают другие. Во-вторых, Отциваннур так и не смог пристроиться ни к одному из дел, традиционных для обитателей Квадратного острова. Рыбу ловить ему не нравилось, за раками морскими нырять он боялся, рубить тростник ему казалось скучно. Кроме того, - Отциваннур никогда и никому в этом не признавался, - он страдал морской болезнью. Ну, какой, скажите на милость, плотогон из человека, которому становится дурно, когда поднимается волна и плоты Квадратного острова начинают ходить ходуном? В такие часы Отциваннур сидел в своей надстройке, скорчившись над глиняным чаном, и молил всех, кто мог иметь власть над стихией, поскорее прекратить эту свистопляску.
        Проблема заключалась в том, что Отциваннур толком не знал, кого именно следует просить о снисхождении. Наверное, поэтому штормы, раскачивающие плоты Квадратного острова, как правило, затягивались на три-четыре дня. Зато когда на Мелководье вновь устанавливалась тихая, ясная погода, Отциваннур выходил из надстройки, бледный, с опухшими веками, голодный, как черт морской, но при этом очищенный от всякой скверны и переполненный ощущением звонкого, брызжущего серебристыми искорками счастья. Обычно именно в такие моменты, когда счастье и восторг, распиравшие Отциваннура, самому ему казались безмерными, на него снисходило озарение. И он придумывал очередную никому не нужную вещь.
        Вот только не стоит думать, что Отциваннур был всего лишь восторженным чудаком, не имеющим никакой практической сметки. Когда-то давно, во времена, о которых мало кто помнит, Отциваннур причалил к Квадратному острову связку из трех плотов. А это, надо сказать, являлось большой редкостью - люди, как правило, приплывали с двумя, а то и вовсе с одним плотом. У Отциваннура имелось три плота. Три отличных, новеньких пластиковых плота. И откуда он их взял, Отциваннур никому рассказывать не стал. А его никто и не спрашивал - не принято было. Закон на Мелководье один - все плоты твои, ежели никто не предъявляет на них своих прав. А имеешь претензии - изволь их подтвердить. Плот на Мелководье - это больше чем святое; это первооснова, а может быть, и первопричина самой жизни. Поэтому-то никто и не знает, что будет тому, кто решится украсть чужой плот, не случалось еще такого.
        Ну, а Отциваннур, быстро сообразивший, что плотогоном ему не стать, причалил базовый плот к Квадратному острову, убрал с него все, что для плавания требуется, несколько грядок разбил и ряд клетей для птиц поставил. Нормальное жилье получилось. Кто другой такому бы еще и позавидовал. А вспомогательные плоты Отциваннур отдал в пользование двум плотогонам, договорившись, что каждый из них станет за это отдавать ему пятую часть своей добычи. Так что ни в еде, ни в угольке, ни в каких других продуктах, необходимых для жизни на острове, нужды Отциваннур не испытывал. Да и плотогоны, взявшие у него плоты, тоже о том не жалели. На воде лишний плот - дополнительное жизненное пространство, которое, ежели его с умом использовать, дает огромное преимущество.
        Как ни странно, история с плотами Отциваннура вскоре забылась, и обитатели Квадратного острова всерьез недоумевали, каким образом их местный дурачок, не прося подаяния, не только не умирает с голоду, но и вид имеет более чем процветающий. Если, конечно, накануне не было сильного волнения.
        После очередного шторма, длившегося без малого четыре дня, Отциваннур, бледный, опухший и небритый, выглянул за дверь жилой надстройки, прищурившись, посмотрел на встающее над морской рябью солнце, удовлетворенно цокнул языком и снова скрылся за дверью. Нужно было привести себя в порядок и как следует подкрепиться после четырехдневного вынужденного поста.
        День начался, но мало кто из обитателей Квадратного острова задумывался над тем, что он им принесет. Люди были уверены, новый день будет таким же, как вчера. За редким исключением, именно так всегда и бывало. А что вчера весь день штормило, так что ж с того? Нужно только навести порядок на грядках, высушить промокшую одежду, и о шторме можно будет забыть. Все снова будет как всегда.
        Спустя час с небольшим Отциваннур, сытый, довольный, выбритый и радующийся жизни, вновь вышел на солнце. На нем были только штаны до колен и плетеные шлепанцы с двумя шнурками на ногах. Брился Отциваннур аккуратно, а вот за прической совсем не следил - просто обрезал волосы ножом, когда они начинали лезть в глаза. То, что оставалось, он стягивал на затылке шнурком. Волосы торчали в разные стороны, как ботва, из-за чего голова Отциваннура становилась похожей на странный, невиданный овощ.
        Быстро пробежав вдоль грядок, Отциваннур сдернул укрывавшие их листья, кинул уткам три пригоршни сухого корма и, подбоченившись, с чувством выполненного долга улыбнулся солнцу. В отличие от соседей, Отциваннур знал, что сегодняшний день будет не совсем обычным. Уже хотя бы потому, что, придя в себя после убийственной четырехдневной качки, он решил заняться новым проектом, подготовка к которому заняла без малого месяц.
        Расстелив на палубе циновку, Отциваннур уселся на нее, скрестив ноги.
        - Заранее прошу извинить меня, если я что-то сделаю не так, - произнес он негромко и на секунду наклонил голову.
        Так Отциваннур начинал любую работу. Хотя, если признаться честно, он и сам не знал, к кому были обращены его слова.
        Сунув руку в карман, Отциваннур достал черный бесформенный комок размером с полкулака. Это были плавательные пузыри рыбы гуфу, которые он ровно двадцать восемь дней вымачивал в ее же желчи, смешанной с соком морской свеклы. После этого плавательные пузыри должны были сделаться мягкими и эластичными. Рецепт поведал Отциваннуру один из плотогонов, плавающих на его плотах. А сам он узнал его от плоскоглазых. Если, конечно, не врет. Мало кто умеет общаться с плоскоглазыми, потому что человеческого языка они не понимают, а сами издают только гортанные, квакающие звуки, совсем не похожие на членораздельную речь. Но плотогон, рассказавший Отциваннуру о способе обработки пузырей рыбы гуфу, тем и занимался, что выменивал у плоскоглазых уголь, который потом сбывал на Квадратном острове. Поэтому Отциваннур надеялся, что он его не обманул.
        А если и обманул, - Отциваннур подкинул и поймал черный комок, что держал в руке, - подумаешь, невелика потеря. Зато, если все получится так, как задумано… Отциваннур улыбнулся, представив, как удивятся люди, увидев его новое изобретение. Скорее всего, ни один из них, как водится, не поймет, для чего это нужно. Но все равно удивятся. А Отциваннуру большего и не требовалось. Он не видел в своей работе никакого сакрального смысла. И в мессии записываться не собирался. Ему просто нравилось удивлять людей. Он полагал, что следом за удивлением должен проявляться интерес, а интерес, в свою очередь, просто обязан перерасти в некие действия.
        Увы, на практике дальше удивления дело не шло. Ни в какую. Что бы ни придумывал Отциваннур, соседи в ответ только усмехались да пальцем у виска крутили. Тогда какой был смысл в том, что делал Отциваннур? Этого, пожалуй, никто не знал. А если и знал, то помалкивал. На Квадратном острове не любили тех, кто считал себя умнее других.
        Особенно не любили здесь отшельника Виираппана. Вот уж, действительно, не человек, а ходячее недоразумение. Как приплывет на Квадратный остров, так и ходит себе, и ходит, и говорит, говорит, говорит… Со всеми подряд. И ладно бы о деле говорил. А то ведь несет околесицу, которую никто не понимает. А сам он вроде и не замечает этого - знай себе говорит, говорит, говорит… Торговцы любой товар ему со скидкой отдавали - лишь бы ушел поскорее. Ну кому, скажите на милость, интересно слушать, скажем, про то, что люди ну никак не вписываются в историю Мелководья, а своей истории у них, видишь ли, нет. И что с того? Живем-то нормально, а значит, куда нужно, вписались!
        На всем Квадратном острове один только Отциваннур мог спокойно, без лишних эмоций слушать Виираппана. Да и то потому, что при этом своим делом занимался. Виираппан бубнит себе потихонечку, а Отциваннур кивает и что-то там руками делает.
        Но это только со стороны так казалось. На самом деле Отциваннур любил слушать отшельника, хотя и понимал далеко не все из того, что Виираппан рассказывал. А спросить стеснялся. Ну, например, с чего вдруг старик решил, что история человечества подошла к концу? А если и так, то когда именно этот конец наступит? И что за ним последует? И как обстоят дела с концом истории у тех же плоскоглазых? Они ведь тут же, на Мелководье, можно сказать, под боком живут. При попутном ветре до Тихой заводи плот за три дня доплывет.
        Много вопросов было у Отциваннура, да только не решался он их задать Виираппану, все до следующего раза откладывал. Как уже было сказано, мнение обитателей острова Отциваннуру было глубоко безразлично, но вот выглядеть глупцом в глазах Виираппана, - ну, пусть не глупцом даже, а всего-то недотепой, не понимающим с первого раза очевидные вещи, - ему не хотелось.
        В конце концов, Отциваннур, наверное, решился бы задать Виираппану два-три имевшихся у него вопроса. Хотя бы только для того, чтобы посмотреть, какой будет реакция старика. Да вот что-то давно не появлялся Виираппан на Квадратном острове. Полгода уже, как никто его здесь не видел. Хотя плотогоны говорят, что встречают порой его плот: кто - у самой границы Глубины, кто - в тростниковых зарослях, неподалеку от селений плоскоглазых. Что он там ищет? Тоже вопрос.
        Отциваннур помял в ладонях черный комок, как следует отжимая жидкость, в которой мариновались рыбьи плавательные пузыри, и, подцепив ногтями, вытянул из влажного комка один из пузырей, после обработки ставший похожим на волокно, выпавшее из грязной мочалки, которой полгода, если не больше, драили палубу. Он взял пузырь за два конца и потянул в разные стороны. Пузырь растягивался легко, без напряжения. Поначалу имевший в длину чуть более четырех сантиметров, он вытянулся до восемнадцати. Теперь он был похож уже не на волокно мочалки, а на тонкую жилу. Придавив один конец жилы ступней, другой Отциваннур зажал зубами и, улыбаясь, начал растягивать следующий пузырь.
        Вытянув три жилы примерно одинаковой длины, Отциваннур принялся сплетать их в тугую косичку. При этом он то и дело подтягивал свое плетение, в результате чего косичка получилась ненамного толще одной жилы, но зато втрое прочнее.
        Привязав конец косички к большому пальцу ноги, Отциваннур намотал другой конец на палец левой руки, как следует натянул и тихонько дернул. Струна издала негромкий, чуть приглушенный, вибрирующий звук.
        То что надо!
        Отциваннур довольно улыбнулся и принялся плести вторую косичку.
        На краю Отциваннурова плота уже сидели на корточках трое соседских ребятишек - двое мальчишек пяти и семи лет и светловолосая девочка с круглыми щечками, которой можно было дать года четыре. Дети с интересом наблюдали за тем, что делал Отциваннур, и почти неслышно перешептывались между собой, строя догадки о том, что он задумал на этот раз. Они ведь знали, ежели придешь на плот Отциваннура после сильной качки, так непременно увидишь что-нибудь необычное.
        Взрослые появились, когда Отциваннур привязал к пальцу ноги третью косичку.
        Первой пришла мать девочки. Обнаружив, что дочь куда-то запропастилась, она сразу догадалась, куда та могла пойти. Жили они всего в десяти переходах от плота Отциваннура, так что, забравшись на крышу надстройки, женщина убедилась в том, что ее догадка верна.
        - Опять она к дураку убежала, - сказала женщина мужу, занимавшемуся затачиванием коротких, тонких палочек.
        - Ну, так поди и приведи ее, - ответил муж, не прерывая своего занятия.
        Женщина не хотела идти на плот Отциваннура. Ей не нравился дурачок. Главным образом потому, что в его присутствии она чувствовал себя не то чтобы неуверенно… И не смущенно… И не подавленно тоже… Наверное, правильно будет сказать, что рядом с Отциваннуром она чувствовала себя полной дурой. Да, именно так. Хотя сама себе женщина в этом, конечно же, никогда не признавалась. Ей больше нравилось верить в то, что она испытывает сострадание к убогому. А кроме того, мать боялась, что, находясь рядом с дурачком, дочь ее тоже поглупеет. Нельзя, чтобы в голову лезли чужие мысли. Чем больше мыслей - тем больше вопросов. А чем больше вопросов - тем меньше понимания того, что происходит вокруг. Вопросы должны быть простыми и конкретными. Например:
        - А почему бы тебе самому за ней не сходить? - спросила женщина у мужа.
        - Я занят, - ответил тот, даже не взглянув на жену, и, сосредоточенно прикусив губу, продолжил остругивать прутик.
        - Чем это ты так занят? - подбоченясь, спросила женщина.
        - Не видишь, что ли? - искоса глянул на нее муж.
        - Вижу, - кивнула женщина. - Но не понимаю, зачем тебе это?
        - Пока еще и сам не знаю. - Вжик - ножик срезал с конца прутика широкую стружку. - Может, для чего и сгодится. - Вжик. - Сама-то чем занимаешься? - Вжик.
        Женщина безнадежно махнула рукой и шагнула на соседний плот.
        По дороге она заглянула в окошко одной из соседских надстроек.
        - Твой старший вместе с моей снова у дурачка на плоту сидит, - сообщила она прибиравшейся в комнатке женщине.
        - Пусть себе сидит, - упершись ладонью в поясницу, хозяйка выпрямила спину и зевнула в полный рот. - Без него дома спокойнее.
        - Думаешь, Отци его чему хорошему научит? - сварливо поинтересовалась мать девочки.
        - Пусть себе учит, - безразлично махнула зажатой в руке мочалкой хозяйка. - Все равно ничего у него не выйдет. Вон, отец сколько пытался научить его корзины плести. И что?..
        Она вопросительно посмотрела на гостью.
        - И что? - растерянно повторила та.
        - А ничего, - развела руками хозяйка. - Так и плетет один. И я так полагаю, что, ежели отец сына делу обучить не сумел, то дурак его и подавно ничему не научит.
        Логика хозяйки показалась матери девочки неубедительный. Но спорить и доказывать что-то свое она не стала. В конце концов, каждый сам решает, как ему детей воспитывать. И стоит ли вообще этим заниматься. Вон, у Саттиддары сыну всего пять лет, а он с утра до ночи по всему острову носится, неизвестно, где и что ест, а случается, что и ночует у знакомых. А мать и в ус не дует. Бывает, спросит кто ее, где сын-то твой, Саттиддара, а она задумается, лоб наморщит, брови сдвинет, как будто понять не может, о ком идет речь?
        - Я тебе сколько раз говорила, чтоб ты сюда не ходила! - мать схватила дочь за руку и потащила ее за собой, прочь с Отциваннурова плота.
        Девочка захныкала, стала упираться. Ей было интересно посмотреть, чем закончатся приготовления Отциваннура. В отличие от взрослых, дети могут испытывать неподдельный интерес, за которым не стоит ни выгодный расчет, ни продуманная стратегия, ни тщательно завуалированный обман. С возрастом это, конечно, проходит. Почти у всех.
        Отциваннур оторвался от своего занятия, поднял голову, вытащил изо рта концы струн и зажал их в кулаке.
        - Она мне не мешает, - сказал он.
        Мать как будто не услышала его слов или решила, что они адресованы не ей.
        - Что тебя сюда все время тянет? - тащила она упирающуюся девочку за руку. - Нет других мест на острове?
        - Мы все вместе сюда приходим, - вступился за девочку паренек, тот, что постарше. - Здесь интересно.
        - А тебя вообще не спрашивают! - женщина гневно глянула на мальчика через плечо. - Интересно ему… Вот скажу твоим родителям, где ты болтаешься!
        - А они и так знают, - безразлично пожал плечами мальчик.
        - А раз знают…
        Женщина запнулась, не зная, что сказать. Разговаривать с мальчишкой о теории воспитания было бессмысленно. Говорить, что у каждого свой подход к воспитанию, - впустую. Обвинять родителей в том, что не занимаются детьми, - глупо.
        Дабы не ввязываться в дальнейшую словесную перепалку - бессмысленную, глупую и пустую, - женщина подхватила на руки отчаянно брыкающуюся и орущую во весь голос дочь, - на соседних плотах люди уже стали посматривать в их сторону, - и понесла домой.
        Глядя ей вслед, Отциваннур покачал головой.
        - Родителей надо слушаться, - сказал он, повернувшись к ребятишкам. - Это, я надеюсь, вам понятно?
        - Понятно, - кивнул тот, что помладше.
        - Даже если родители неправы? - пошел на провокацию старший.
        - Родители всегда правы, - ответил Отциваннур. И после небольшой паузы, улыбнувшись, негромко добавил: - Даже в том случае, когда они неправы.
        Мальчишки весело засмеялись. Шутку эту они слышали уже не впервой, но каждый раз она казалась еще смешнее, чем прежде. Может быть, потому, что незаметно для себя они с каждым днем становились взрослее?
        А Отциваннур снова принялся за дело.
        Следующими к плоту, на котором что-то происходило, подошли двое мужчин в возрасте. Делать им было нечего, вот и решили они посмотреть, чем там дурачок занимается. Облокотившись на бортовой поручень, они какое-то время молча наблюдали за тем, как Отциваннур плетет из жил косицу, - должно быть, пытались угадать, что на сей раз дурилка затеял. Но с разгадыванием загадок дела у них, видно, обстояли плохо. Сначала они начали негромко переговариваться, затем заспорили, и в итоге один из них окликнул Отциваннура:
        - Эй, Отци, что это ты делаешь?
        - Струны плету, - не прерывая работы, ответил Отциваннур.
        - А зачем?
        - Интересную штуку хочу сделать.
        - И как же эта штука называется?
        - Ты сам-то понял, что спросил? - Отциваннур посмотрел на соседа так, что тому неловко сделалось, - вроде бы, по делу спросил, а чувствовал себя при этом глупее глупого. - Ну, откуда я могу знать, как эта вещь называется, если ее еще нет? Понимаешь? - Отциваннур откинул в сторону свободную руку. - Не существует в природе!
        - Ну, ты кончай нам зубы-то заговаривать! - вступил в разговор второй наблюдатель. Он был чуть старше своего приятеля, а значит, более уверен и более агрессивен. Хотя агрессивность эта присутствовала лишь в его манере общения и никогда не переходила в форму физического воздействия на оппонента. - Подумаешь, в природе не существует! Если ты эту штуку делаешь, выходит, знаешь, для чего она предназначена!
        - Знаю, - не стал отпираться Отциваннур.
        - Ну, так и скажи по-человечески, без всякой там природы!
        Отциваннур наклонил голову и озадаченно почесал затылок.
        - Не могу, - сказал он, искоса глянув на собеседника.
        - Не хочешь говорить, - обиженно прищурился тот. - А я ведь, помнишь, тростник тебе привозил.
        - Хотел бы, да не могу, - Отциваннур снова взмахнул одной рукой, поскольку вторая у него была занята. - В языке нет таких понятий, которые могли бы объяснить то, над чем я сейчас работаю.
        - Ага, ага, - еще больше обиделся мужчина. - Попросишь ты у меня еще тростника-то, Отци.
        - Слушай, - болезненно поморщился Отци. - Подожди немного, сам все увидишь. Мне работы-то осталось всего ничего.
        - Да нужна мне твоя ерундень!
        С жутко обиженным видом мужчина отвернулся. Но не ушел. Остался стоять, привалившись плечом к столбу.
        Отциваннур быстро доплел последнюю, пятую, косичку. Теперь оставалось только пристроить их как следует. Струны уже были привязаны к большому пальцу левой ноги. Сделав петли на других концах струн, Отциваннур продел в них пальцы левой руки и поднял растопыренную пятерню, натягивая струны.
        К плоту подошли еще несколько человек, бродивших неподалеку в ожидании, когда Отциваннур закончит подготовку и перейдет к демонстрации своей новой штуковины. Им тоже хотелось взглянуть на то, что получилось. Чтобы потом можно было посмеяться над дурачком, не слушая историю, а рассказывая ее, - так ведь оно куда как забавнее.
        Отциваннур зацепил ногтем первую струну, слегка оттянул и отпустил. Струна издала негромкий вибрирующий звук. Приподняв палец, Отциваннур туже натянул струну и снова дернул. Звук получился громче, протяжнее и выше. Отциваннур дернул другую струну, и она ответила ему звуком, похожим на тот, что издала первая струна, но одновременно чем-то почти неуловимо отличающимся.
        Отциваннур блаженно улыбнулся и закатил глаза. Плетя струны, он примерно представлял, что должно было получиться, но результат превзошел все его ожидания. Созданные им волшебные струны издавали звуки, которых не существовало в природе! Не существовало до тех пор, пока он, Отциваннур, не научился извлекать их!
        Восторг и осознание собственного величия переполняли Отциваннура. Он чувствовал себя едва ли не властелином мира! А как же иначе, если он оказался приобщен к акту творения! Прежде, работая над своими изобретениями, Отциваннур лишь повторял, отчасти совершенствуя, то, что удавалось подглядеть в окружающем мире. Но на этот раз он создал то, чего прежде не существовало и не могло появиться без его участия.
        Одну за другой, Отциваннур дернул все пять струн. Сделал он это так быстро, что звуки, издаваемые каждой струной, наложились друг на друга, создав новую гармонию, отдаленно напоминавшую то, как поют под ветром туго натянутые снасти. Но это было не то. Совсем не то! Такое сравнение можно было использовать лишь потому, что звучание струн не с чем было сравнить!
        Слушая плывущие по воздуху звуки, Отциваннур закрыл глаза, а потому не видел лиц людей, собравшихся возле его плота. Люди тоже не видели друг друга, потому что смотрели на Отциваннура. Вернее, не на самого Отциваннура, а на его руку, удерживающую паутину струн.
        Люди были растеряны. Люди были сбиты с толку. Люди не понимали, что происходит.
        Так обращаться с людьми нельзя!
        Людей можно дурачить. Можно выводить их из себя. Можно заставлять верить в то, чего не было, нет и никогда не будет. Человек вообще очень терпелив, и с ним можно проделать очень многое из того, что, казалось бы, должно быть противно самой его природе. Но никогда, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя давать ему понять, что он упустил в жизни что-то, чему пока и сам не знает названия, но чего уже не удастся вернуть, о чем он будет жалеть до конца своих дней.
        Именно это непреложное правило нарушил Отциваннур. Скорее всего, неумышленно.
        Люди, слушавшие звуки, что издавали созданные Отциваннуром струны, поначалу пришли в замешательство. Они переглядывались, как будто хотели спросить друг друга: что это? откуда? зачем?
        Затем появился главный вопрос: почему раньше мы этого не слышали?
        А следом за ним еще: нужно ли нам это? А если нужно, то для чего?
        Поскольку ни один из присутствующих так и не решился озвучить хотя бы часть вопросов, витавших в воздухе вместе со странными звуками, каждый пытался сам найти ответы на них. А лучше всего - один. Эдакий прямой, конкретный и ясный ответ, после которого уже не останется никаких вопросов.
        Несомненно, так было бы проще всего. Но - не получилось. Вопросы роились, будто мальки в стае, но стоило только протянуть к ним руки, как они тотчас же прыскали в разные стороны. Вот он был - и вот его нет. В руке - пустота. В голове - примерно то же самое.
        Неприятное это ощущение знакомо, должно быть, каждому. Поэтому каждый знает, что должно за этим последовать.
        Так оно и произошло.
        - Эй, Отци! - окликнул Отциваннура мужчина, один из тех, что первым подошел посмотреть, чем занимается дурачок. - Кончай!
        Пальцы замерли, не коснувшись струн. Отциваннур посмотрел на говорившего.
        - Кончай, - еще раз повторил мужчина, совсем не так уверенно, как поначалу.
        Ему показалось, что в возникшей вдруг тишине голос его скрежещет, как пластиковая палуба, когда ее драют песком. К тому же на него смотрели все собравшиеся.
        - Я на своем плоту, - спокойно ответил Отциваннур и дернул третью струну.
        И он был прав. До какой-то степени. На своем плоту каждый мог заниматься всем, чем заблагорассудится. До тех пор, пока это не нарушает права соседа спокойно заниматься своим делом. Загвоздка в том, что никогда прежде никто не извлекал звуков, подобных тем, что наловчился выдергивать из струн Отциваннур.
        Все смотрели на мужчину, велевшего Отциваннуру прекратить дергать струны, и ждали, что он найдет достаточно веские аргументы для того, чтобы настоять на своем, в то время как сам он ожидал поддержки со стороны соседей. Вопрос был сложный - создавался прецедент.
        - Послушай, Отци, - сказал кто-то другой. - Зачем тебе это?
        - Что? - дурашливо вскинул брови Отциваннур, будто и правда не понимал, о чем идет речь.
        - То, чем ты сейчас занимаешься?
        - А чем я занимаюсь?
        - Не знаю, - пожал плечами говоривший.
        - Ты издаешь странные звуки, - нашел определение действиям Отциваннура кто-то третий.
        - Не я издаю звуки, - усмехнулся Отциваннур, - а то, что у меня в руке.
        Он выше поднял руку с растопыренной пятерней, туже натягивая струны, и резко ударил сразу по всем ногтем большого пальца. Струны взвизгнули. Отциваннур чуть опустил ладонь, а затем снова резко потянул струны вверх. Звук дернулся, покачнулся, поплыл.
        Людям показалось, будто большая волна подкинула плоты высоко вверх, а затем ухнула их вниз, да так глубоко, что небо потемнело.
        Сидевшие на краю Отциваннурова плота мальчишки восторженно вытаращили глаза.
        Отциваннур удовлетворенно хмыкнул, он и сам не ожидал подобного эффекта.
        Мужчина наклонил голову, недобро прищурился и направил в сторону Отциваннура согнутый указательный палец. Затем он тряхнул головой, будто хотел откинуть со лба густые темные вьющиеся на концах волосы, повернулся спиной к блаженно щурившемуся, словно от яркого солнца, Отциваннуру и, перепрыгнув поручень, быстро зашагал, почти побежал прочь от дурацкого плота. Он знал, а может быть, только чувствовал, не в силах объяснить почему, что если ушей его снова коснется звук Отциваннуровых струн, мир вокруг перевернется с ног на голову. Вода станет небом, небо - водой. Солнце ухнет в Глубину, превратившись в отблеск гигантской рыбы-луны. Плоты Квадратного острова рассыплются и поплывут в разные стороны, влекомые не ветром, не течениями и не ударами весел плотогонов, а подчиняясь звукам струн, что дергают пальцы дурака.
        Другие тоже стали расходиться.
        Люди не обсуждали то странное чувство, что вызвали звуки струн. Они хотели забыть о том, что произошло. Потому что так было правильно. Так было правильно и спокойно. Дни должны следовать своей чередой. Ночь должна сменять день, а день - идти на смену ночи. Ветер должен гнать волны. Рыба должна хватать наживку и попадаться на крючок. Покой - суть неизменности. Неизменность - первооснова жизни. Этого не нужно было произносить вслух, потому что это знал каждый. А звуки струн Отциваннура - люди чувствовали это! - нарушали установленное в природе равновесие. И это было неправильно. Это было нехорошо.
        Пользуясь отсутствием взрослых, двое мальчишек поближе подобрались к Отциваннуру.
        - Можно мне попробовать? - негромко спросил старший.
        - Конечно.
        Отциваннур потуже натянул струны.
        Мальчик осторожно подцепил пальцем вторую струну, чуть-чуть потянул ее и отпустил.
        Струна тихо тренькнула.
        - У тебя отлично получается, - ободряюще улыбнулся Отциваннур. - Если хочешь, я сделаю для тебя комплект струн.
        - Нет, - мальчик качнул головой и невесело улыбнулся. - Мамка все равно выкинет.
        - Ну, тогда можешь в любое время приходить ко мне и тренироваться, - предложил Отциваннур. - Годится?
        - Годится, - кивнул паренек и еще раз, гораздо увереннее, дернул струну.
        На Квадратном острове слишком мало детей, глядя на мальчика, с тоской подумал Отциваннур. А без детей у людей нет будущего. Прав Виираппан, конец истории неизбежен. Но почему это должно случиться именно здесь, на Квадратном острове? У Отциваннура не было ответа. Поэтому он не стал задавать себе другие вопросы.
        Глава 6
        Оновой игрушке, придуманной Отциваннуром, первой рассказала Упаннишшуру жена.
        Так случалось всегда. Что бы ни произошло на Квадратном острове, Упаннишшур узнавал об этом, когда в надстройку, где он спокойно занимался своим делом, влетала худая растрепанная женщина и с порога, даже не потрудившись дверь за собой прикрыть, пафосно восклицала:
        - Нет, ты только посмотри, что делается! Куда, я тебя спрашиваю, катится мир?
        - Мир никуда не катится, - спокойно отвечал жене Упаннишшур. - Мир стоит на месте. И даже твои крики не способны сдвинуть его хотя бы на волос.
        - Ах, подумаешь, какой умный! - Руки - в бока, голова от плеча к плечу качается, того и гляди отвалится. - Сидишь тут и не знаешь того…
        Ну, а дальше следовала сама история, ради которой, собственно, и начат был разговор. Если, конечно, подобный обмен традиционными фразами можно считать разговором.
        Обычно новости, которые приносила жена, не представляли для Упаннишшура никакого интереса. Это был либо рассказ о ссоре между соседками из-за какой-нибудь ерунды, либо история утки с невообразимой тягой к свободе, что помогла ей выбраться из клети, добраться через тринадцать плотов до открытой воды и уплыть в неизвестном направлении, либо, - что случалось чаще всего, - причитание по поводу того, что другие, вот, живут, как люди, а у них в семье… Ну, это даже и не новость была. Упреки в свой адрес Упаннишшур слышал регулярно, вполне к ним привык и обращал на них внимания не больше, чем на жужжащую над ухом муху. Сводились они, по большей части, к тому, что при том авторитете и уважении, что испытывали к нему люди, Упаннишшур давно бы мог переместить свой плот в центр острова и даже пару грядок заиметь на общественном огороде. Ну как было объяснить глупой женщине, что люди как раз и уважали Упаннишшура за то, что его образ жизни являл собой образец для каждого, кто осознавал себя не просто владельцем плота, но членом общества. Упаннишшуру были чужды какие-либо желания и стремления, он
довольствовался тем, что имел, на большее не замахивался, а потому и плот его стоял на самом краю острова. Но зато неподалеку от причала, у которого ставили плоты вернувшиеся с добычи плотогоны. И, между прочим, почитай что каждый из них, едва ступив на остров, спешил заглянуть к Упаннишшуру, чтобы засвидетельствовать свое почтение и оставить что-то в знак уважения. Хотя Упаннишшур никогда, ну или почти никогда, не использовал свой авторитет с тем, чтобы кому-то помочь или же, напротив, перекрыть человеку путь. Но, поскольку всякий знал, чего стоит слово Упаннишшура, ему даже не требовалось это слово произносить.
        Итак, худая растрепанная женщина влетела в надстройку, где Упаннишшур старательно наматывал на рукоятку столового ножа узкую полоску шкуры рыбы-зверя, и с порога заголосила:
        - Ой, что делается! Что делается, люди добрые! И куда ж только этот проклятущий мир катится?
        С некоторых пор Упаннишшур стал подозревать, что жена его пестует в себе лицедейский комплекс.
        Болезнь эта не смертельная и не заразная, но постыдная, как ночное недержание мочи. В не слишком запущенных случаях лицедейский комплекс сводился к тому, что больной без какой-либо видимой причины всеми силами старался привлечь к себе внимание окружающих. При этом он не только вел себя так, как обычно ему было не свойственно, но даже пытался копировать манеру поведения других людей. Помогает больному покой, отвар из корня донного широколиста и, что самое главное, полное невнимание со стороны тех, на кого рассчитано его выступление.
        Придя к выводу, что жена, не закрывая двери, разговаривает с ним на повышенных тонах не по причине чрезмерной экзальтации, а совершенно умышленно, стремясь таким образом сделать своими слушателями не только мужа, но и соседей, Упаннишшур стал принимать упреждающие меры. В случае долгого отсутствия жены он обходил плоты соседей, заранее принося извинения за представление, свидетелями которого им, возможно, придется стать. Поскольку речь шла о больном человеке, соседи с пониманием относились к проблеме Упаннишшура и, едва заслышав голос его жены, тут же перебирались с палуб в надстройки, не забывая плотно прикрыть за собой двери.
        - Закрой дверь, дорогая, - негромко произнес Упаннишшур.
        - А? - подалась вперед жена.
        - Закрой, пожалуйста, дверь, - отложив в сторону нож, Упаннишшур повернулся в сторону жены. - Ты же знаешь, я боюсь сквозняков.
        Женщина сделала шаг вперед и хлопнула дверью.
        Упаннишшур смотрел на худую, с расплывшимся задом и обвисшими грудями женщину, с лицом, похожим на водяной боб, и коротко остриженными волосами, - однажды она решила, что следить за прической слишком обременительно, - и не мог вспомнить, что в ней привлекало его когда-то? Они были вместе уже много лет. Сколько именно, Упаннишшур не знал. Когда пара плотов Упаннишшура встала на якорь возле скопления плотов, из которого со временем сложился Квадратный остров, эта женщина уже жила в его надстройке. И он считал ее женой.
        - Ты слышал, что учудил дурачок Отци? - спросила Упаннишшура женщина.
        Упаннишшур поморщился, вспомнив, как у него болел коренной зуб, вырванный год назад. Вопрос был задан так, будто женщина заранее знала, что ему уже все известно и, более того, именно он, Упаннишшур, в ответе за случившееся. А если так, зачем спрашивать?
        Но женщина стояла перед ним, упершись руками в бока, и ждала ответа.
        - Нет, - сказал Упаннишшур. - Я уже неделю не видел Отци и не знаю, что он сотворил на этот раз.
        Женщина выставила вперед растопыренную пятерню и пошевелила пальцами.
        Упаннишшур недоуменно поднял левую бровь.
        - Отци привязал к пальцам нитки и извлекает из них звуки!
        - Из пальцев?
        - Из ниток!
        - Ну и что?
        - Как это что! - всплеснула руками женщина. - Он пугает людей!
        - Пугает?
        - Именно!
        - Чем?
        - Своими звуками!
        Упаннишшур поджал губы и озадаченно почесал коротко подстриженную бородку. Не иначе как у жены началось обострение лицедейского комплекса. Выходит, настой из корня донного широколиста не помог.
        - Ты сама это видела?
        - Что?
        - Как Отци извлекает из нитей звуки, которые пугают людей?
        - Да все вокруг только об этом и говорят! - женщина сделал широкий жест рукой, как будто комната была полна людей. - Пора положить этому конец!
        Упаннишшур снова почесал бородку. Затем протянул руку, взял глиняный кувшин и плеснул в чашку целебного настоя.
        - Выпей, - протянул он чашку жене. - Ты слишком взволнована.
        - Кончай делать из меня дурочку!
        Взмахнув рукой, женщина выбила чашку из руки Упаннишшура. Чашка ударилась о стену и раскололась на три почти одинаковых осколка. А женщина гневно сверкнула глазами, развернулась на голых пятках и вылетела из надстройки.
        Упаннишшур почесал бороду.
        Наверное, стоило догнать ее и заставить вернуться. Но Упаннишшуру страшно не хотелось это делать. Без жены в надстройке было так тихо, спокойно и уютно. Только когда жены не было рядом, Упаннишшур мог поверить в то, что у него есть дом.
        Упаннишшур не придал большого значения истории о странных нитях Отциваннура. Но спустя несколько часов, выйдя прогуляться, он услышал ту же самую историю от соседа, человека здравомыслящего и уравновешенного. История, рассказанная соседом, звучала не столь драматично, как та, что слышал Упаннишшур от жены, но по сути обе они были похожи. В интерпретации соседа, звуки, извлекаемые Отциваннуром из странных нитей, не приводили людей в ужас, но раздражали их, не давали спокойно отдохнуть, насладиться покоем.
        - Причина в том, что это звуки искусственного происхождения, - сделал свой вывод сосед. - А следовательно, не несут в себе никакой смысловой нагрузки. Бессмысленность и пустота звуков вызывает у людей раздражение. Это все равно, как сделать из глины полый внутри шар. Вроде бы, сосуд, но ни налить, ни вылить ничего нельзя. Только и остается, что грохнуть его о стену.
        Упаннишшур, уже в который раз за день, принялся скрести ногтями бороду.
        Распрощавшись с соседом, Упаннишшур отправился на причал. Просто так, без ясной цели. Ему хотелось обдумать услышанное, а дома сделать это было невозможно, - в любую минуту могла вернуться жена, пустая болтовня, да что там болтовня, само присутствие которой было совершено несовместимо с размеренным мыслительным процессом. Почему так происходило, он и сам не мог понять, но стоило только жене переступить порог надстройки, как все мысли в голове Упаннишшура, уже почти выстроенные в ровную логическую цепочку, превращались в кусок старого мочала, концы из которого торчали во все стороны. Поэтому, когда требовалось что-то обдумать, Упаннишшур старался уйти подальше от дома.
        На причале Упаннишшур встретил человека, который занимался тем, что проверял, насколько хорошо и надежно скреплены между собой плоты Квадратного острова. Это был единственный обитатель Квадратного острова, который не знал своего имени. А от всех попыток придумать ему имя или хотя бы прозвище он категорически отказывался. Несколько лет назад он приплыл к острову на двух плотах, один из которых сразу же отдал под общественный огород. Никто не поручал ему следить за тем, как причалены друг к другу плоты Квадратного острова, - человек без имени сам взялся за эту работу. Выполнял он ее с таким старанием и усердием, что, наблюдая за ним, Упаннишшур думал порой, что вот наконец-то он видит человека, нашедшего смысл жизни хотя бы для себя одного.
        Упаннишшур рассчитывал перекинуться с человеком без имени двумя-тремя ничего не значащими фразами и проследовать дальше, в сторону Безопасного угла, но, к своему удивлению, вновь услышал про Отци-дурачка.
        Человек без имени лично наблюдал за тем, как развлекается с нитями Отциваннур. Он так и сказал - «развлекается», потому что, в отличие от прочих, не усмотрел в занятии Отци ничего предосудительного. И тем не менее он тоже обратил внимание на то, что многие присутствующие болезненно реагировали на звуки Отциваннуровых струн.
        - Нет, звуки не пугали людей, - отмахнулся человек без имени от высказанного Упаннишшуром предположения. - Скорее, они вселяли в них какое-то странное, неосознанное беспокойство… И возбуждение. Вроде как… - человек без имени покрутил головой, подыскивая нужное сравнение. - Вроде, как утки, которые перед штормом крякать начинают.
        Нет, человек без имени вовсе не считал новую игрушку Отциваннура опасной. И он был категорически против того, чтобы запретить дурачку забавляться со струнами, - а такое мнение, судя по всему, кем-то уже высказывалось.
        - Отци пусть и дурачок, а все равно права те же, что и все, имеет, - рассудительно заметил человек без имени. - Насильно слушать свое бренчание он никого не заставляет. А ребятишкам, я заметил, это даже нравится. Вот если Отци начнет по ночам со струнами забавляться, тогда другое дело, нужно будет принять меры. Но Отци, хотя и дурачок, - человек без имени лукаво подмигнул Упаннишшуру, - но глупостей-то не делает.
        После разговора с человеком без имени Упаннишшур решил, что нужно самому посмотреть, что там на сей раз придумал Отциваннур. Хотя бы для того чтобы составить собственное мнение на случай, если кто-то снова примется обсуждать с ним ту же тему.
        Не откладывая дело в долгий ящик, Упаннишшур распрощался с человеком без имени и, обогнув причал, направился к центру острова.
        Шагая по проложенным между плотами узким настилам, Упаннишшур то и дело вежливо кивал и помахивал рукой, отвечая на приветствия островитян, каждого из которых он знал не только в лицо, но и по имени. Людей на Мелководье было не так уж много, а на память Упаннишшур пока не жаловался.
        А в самом деле, сколько людей живет на Мелководье?
        Вопрос этот порой приходил Упаннишшуру в голову, когда, прогуливаясь по острову, он видел знакомые лица. Десятки, сотни знакомых лиц. И это не считая плотогонов, которые причаливали свои плоты к Квадратному острову, только когда привозили товар на обмен. Обычно они задерживались на острове не больше недели. И ни разу на причале острова не стояло больше десяти плотов одновременно. Так сколько же всего плотогонов водит свои плоты по Мелководью? Странно, но почему-то никто ни разу не предлагал пересчитать хотя бы тех, кто постоянно жил на острове. Наверное потому, что никому это было не нужно. Упаннишшур вскоре уже и сам удивлялся, что за странная мысль посетила его? Ну, в самом деле, зачем ему знать, сколько человек живет на острове? Больше сотни, меньше тысячи - вполне приемлемая статистика.
        Отциваннура на плоту видно не было.
        Перебравшись через бортовой поручень, Упаннишшур подошел к двери надстройки, поднял руку, чтобы постучать, но вместо этого замер и прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Возможно, Отциваннура не было дома, мало ли, куда он мог пойти. А может быть, он спал, почему бы и нет? Или, задумавшись, сидел на корточках, наклонив голову и прижав лоб к коленям, - Упаннишшур не раз заставал его в такой позе.
        На острове было не принято нарушать чужое уединение. Считалось, что, если человек средь бела дня заперся у себя в надстройке, следовательно, у него на то есть серьезные причины. Просто так никто не станет дверь закрывать. Ну, разве что только дурачок. Как уже было сказано, Упаннишшур Отци дураком не считал, поэтому-то он и задумался, стоя у двери. Для того чтобы постучаться в запертую дверь, нужно было иметь очень веские основания. Скажем, пожар на соседнем плоту.
        Упаннишшур глянул по сторонам. По соседству ничего не горело. И то славно. Хотя, если подумать…
        Упаннишшур задумался. Он не мог припомнить ни одного пожара на Квадратном острове. То, что случалось, - куртка у кого сгорела, штаны или циновка, повешенная на просушку у огня, - это не в счет.
        Упаннишшур тяжело вздохнул. Как поступить - нарушить неписаный закон или убраться восвояси? С одной стороны, Упаннишшуру, как несомненному авторитету и хранителю традиций Квадратного острова, не следовало нарушать установленные правила. С другой стороны, Отциваннур, скорее всего, не станет возражать, даже если Упаннишшур войдет к нему в надстройку без стука.
        Дилемму, казавшуюся неразрешимой, помог сломать тоненький детский смех, раздавшийся неподалеку.
        Заглянув за угол надстройки, Упаннишшур увидел троих детей, двух мальчиков и девочку, притаившихся за корзинами с какой-то ветошью. Дети смотрели на Упаннишшура, весело поблескивая глазами. Один из мальчиков, тот, что помладше, что-то неслышно шептал на ухо подружке.
        - Эй! - махнул рукой Упаннишшур. - Что это вы там делаете? - Он старался проявить строгость, но при этом не выглядеть сердитым. - А ну-ка, вылезайте!
        Упаннишшур любил детей и очень жалел о том, что их так мало на острове.
        - Мы ничего плохого не делаем, - покачал головой старший мальчик.
        - Можно, мы здесь останемся? - шепотом попросила девочка.
        - Отци нам разрешил, - добавил младший парнишка.
        Услышав последнее замечание, Упаннишшур сурово сдвинул брови.
        - Это кто же вам позволил так к старшим обращаться?
        - Уважаемый Отциваннур сам разрешил нам называть его просто Отци, - не вылезая из укрытия, ответил старший парнишка. - Он сказал, что не любит длинные имена.
        Парнишка не врал - Упаннишшур и сам слышал такое от Отци. Собственно, это он, Отциваннур, ввел обычай в разговоре добрых знакомых сокращать имя. Хотя кто сейчас об этом помнит? Странно, что Упаннишшур еще не забыл.
        Упаннишшур подошел к корзинам, за которыми прятались дети, и, положив руку на одну из них, тоже присел на корточки.
        - А от кого вы прячетесь? - спросил он заговорщицким шепотом.
        Дети быстро переглянулись, безмолвно решая между собой, можно ли доверять этому взрослому?
        - Если мать ее тут увидит, - младший парнишка указал на девочку, - домой прогонит.
        - Почему так? - Упаннишшур изобразил удивление, хотя уже примерно представлял, в чем тут дело.
        - Родители не любят, когда мы к Отци… к Отциваннуру ходим, - ответил старший мальчик. - А у нее, - кивнул он в сторону девочки, - дом в десяти плотах отсюда.
        Упаннишшур не без удовольствия заметил, что его замечание на счет вежливого обращения ко взрослым не пропало втуне.
        - Понятно, - Упаннишшур огладил ладонью бородку. - Взрослые, должно быть, думают, что Отциваннур вас чему-нибудь плохому научит?
        Дети оттопырили губы и разом кивнули.
        - А вам, выходит, тут нравится?
        Дети заговорили, перебивая друг друга:
        - С Отциваннуром никогда не бывает скучно.
        - Он всегда что-нибудь интересное придумывает.
        - Он смешной, - сказала девочка. И, смутившись, добавила: - И добрый.
        - Ясно, - все как обычно - дети в восторге от того, что не нравится их родителям. С этим нужно что-то делать. В первую очередь, поговорить с родителями. - И давно вы его поджидаете?
        Приложив ладонь козырьком ко лбу, старший мальчик серьезно, по-взрослому посмотрел на солнце.
        - Да почитай что с полудня, - сказал он так, будто ждал Отциваннура никак не меньше суток.
        А солнце едва перевалило за полдень.
        Верно говорят, что для взрослых и детей время течет по-разному.
        - Отциваннур у себя в надстройке?
        - Да, - кивнула девочка. - Он сказал, что вернется, как только звучалку настроит.
        - Что? - удивленно склонил голову к плечу Упаннишшур.
        - Звучалку, - девочка подняла ладонь с растопыренными пальцами и согнутыми пальцами другой руки провела по воздуху.
        - Отциваннур сделал струны, которые издают звуки, - объяснил старший мальчик. - Он называет это звучалкой.
        - И как же он настраивает свою звучалку? - поинтересовался Упаннишшур.
        - То укорачивает, то удлиняет струны, - ответил старший из ребят. - И постоянно смазывает их особым составом. Иначе струны высохнут и звучать перестанут.
        Вот же пострелята, подумал про себя Упаннишшур, все ведь знают лучше взрослых.
        - А вам нравится звучалка Отциваннура?
        - Да!
        - Конечно!
        - Еще бы!
        - Он и нас учит на ней играть, - это сказала девочка.
        А мальчишки осуждающе на нее посмотрели.
        Видно, они все же не до конца доверяли разговорившемуся с ними взрослому.
        - Ну, хорошо! - Упаннишшур хлопнул себя по коленкам и поднялся на ноги. - Я сейчас зайду к Отциваннуру и скажу, что его уже заждались.
        Он шутливо подмигнул ребятишкам.
        Дети ничего не ответили. Как будто что-то вдруг насторожило их в поведении Упаннишшура.
        Но Упаннишшур на это внимания не обратил. Он потрепал по светлым волосам младшего из ребятишек, повернулся в сторону двери и тут же забыл обо всей троице.
        - Отци! - Тук-тук - Упаннишшур дважды негромко стукнул согнутым пальцем в дверь. - Отциваннур…
        - Заходи.
        Типичный для Отциваннура ответ. Ни «здравствуй» тебе, ни «как поживаешь», только «заходи». Пообщавшись самую малость с Отциваннуром, можно решить, что он самый занятой человек на острове. Остальные болтаются себе целый день без дела, а ему, болезному, прилечь, вздремнуть часок некогда.
        - Заходи же! - Еще и поторапливает.
        Упаннишшур толкнул дверь и, наклонив голову, вошел в надстройку.
        Когда Упаннишшур первый раз зашел к Отциваннуру в гости, его поразили удивительная чистота и порядок, царившие в надстройке. Ничего лишнего, никакого хлама, что обычно скапливается в углах, - вроде и ненужная уже вещь, а выбросить все равно жалко. Каждый предмет лежал на предназначенном для него месте. Каждая тряпочка висела на сделанном специально для нее крючке. Лежак аккуратно застелен и накрыт чистой циновкой. Возле двери у стены стоят плетеные сандалии, которые Отциваннур непременно снимал, входя в надстройку. Того же он требовал и от гостей.
        Без напоминания Упаннишшур снял сандалии и поставил их рядом с обувью Отциваннура.
        Отциваннур сделал жест рукой, предлагая гостю сесть на один из чурбачков, которые он для этого использовал.
        Упаннишшуру было удобнее сидеть на полу. Он сел, поджал под себя ноги, подтянул завязки кожаной куртки и сложил руки на коленях.
        - Угостить тебя чем-нибудь?
        Правила хорошего тона требовали не спрашивать гостя, хочет ли он что-нибудь, а сразу подать ему чашку с хмелем, пусть даже холодным. Тем более, если пришел такой гость, как Упаннишшур. Но Отциваннур все делал не так, как полагалось. А авторитетов для него вообще не существовало.
        Упаннишшур поднял руку с отрытой ладонью и провел ею над полом, отказываясь от сделанного предложения.
        - Какова же тогда причина твоего визита?
        Еще один прокол - нельзя сразу начинать разговор о деле. Если человек пришел к тебе, то, ясно, не просто так. И, если тебе ничего неизвестно о цели его визита, нужно дождаться, когда он сам о том заговорит. А для начала можно обсудить что-нибудь обыденное. Например, погоду или перспективы на улов плоскоплавок.
        Но Отциваннур… Эх!.. Отциваннур был Отциваннуром, что тут еще скажешь?
        - Я слышал, ты придумал новую игрушку, - сказал Упаннишшур, глядя на чашку с темным раствором, который Отциваннур время от времени помешивал указательным пальцем. - Звучалкой называется.
        - Уже успел поговорить с ребятишками, - улыбнулся Отциваннур.
        - И не только с ними, - Упаннишшур расправил плечи и выпрямил спину. - Я хочу посмотреть на звучалку, Отци.
        - Вот она. - Отциваннур пододвинул поближе к гостю чашку с непонятным содержимым.
        Упаннишшур недоверчиво глянул на то, что предлагал ему Отциваннур.
        - Мне говорили о струнах…
        Отциваннур запустил пальцы в чашку и выудил из нее комок черных ниток. Отжав как следует комок, он обернул его сухой мочалкой и еще раз крепко сжал. Отложив мочалку, Отциваннур легко встряхнул комок и на пальцах у него повисли пять длинных черных нитей.
        Не зная, что сказать, Упаннишшур поджал губу и многозначительно хмыкнул.
        - Многие люди недовольны звучалкой, - по-дурацки честно сам признался Отциваннур. - А вот детям она нравится.
        - И… - Упаннишшур щелкнул пальцами. - Как ты с ней обращаешься?
        - Хочешь послушать?
        - Я хочу посмотреть.
        - Смотреть не интересно.
        - Я хочу посмотреть, Отци.
        Отциваннур усмехнулся и головой качнул.
        - Почему ты не хочешь называть вещи своими именами?
        Упаннишшур улыбнулся в ответ.
        - Потому что я не знаю многих названий.
        - Хороший ответ, - одобрительно кивнул Отциваннур.
        Наклонившись, он взял с застеленного лежака небольшую пластиковую планку. На одном конце планки были пропилены пять неровных поперечных пазов, что делало кусок пластика похожим на уродливую расческу. Подцепив широкими зубьями расчески концы свисающих с пальцев струн, Отциваннур положил планку на пол и прижал ее ступней. Подняв ладонь с растопыренными пальцами повыше, он натянул струны.
        - Вот, примерно так это сейчас выглядит, - сказал он, посмотрев на гостя. - Я думаю над тем, как усовершенствовать звучалку, а то рука, - Отциваннур легонько пошевелил пальцами, к которым были привязаны струны, - быстро устает. Натяжение струн ослабевает, и звук начинает портиться.
        Ничего не говоря в ответ, Упаннишшур наклонился, оперся левой рукой в пол, еще сильнее подался вперед, медленно вытянул правую руку, зацепил указательным пальцем струну, потянул и отпустил. Струна тренькнула и зазвучала на высокой, почти что звенящей ноте. Отциваннур начал двигать вверх-вниз пальцем, на котором была закреплена струна, и звук стал меняться. Удивленно приоткрыв рот, Упаннишшур вслушивался в странные, ни на что не похожие звуки, которые то дрожали, точно мелкая рябь на воде, то поплыли, как волны, одна за другой накатывающиеся на край плота.
        Звуки от струны, что тронул Упаннишшур, еще не затихли, а Отциваннур уже дернул две другие струны, одну легонько, другую - сильнее, резче. Звуки накладывались один на другой, не подавляя, а дополняя друг друга. И вдруг начало казаться, что они наполняют собой все пространство, что ты не просто слышишь их, но и видишь, как они переливаются разноцветными красками, воспринимаешь всей поверхностью своего тела то как нежное касание, то как острое покалывание, и даже, если захочешь, можешь попробовать их на вкус, лизнув языком.
        Упаннишшур не понимал, что с ним происходит. Он закрыл глаза, а перед его мысленным взором проплывали картины, которые он никогда не видел. Это были отдельные образы и пейзажи, люди и животные. Картины медленно сменяли одна другую, Упаннишшур видел их совершенно отчетливо, но знал, что, как только умолкнут звуки, порожденные ими образы растворятся в пустоте и он их больше никогда не вспомнит. Более того, у него даже не возникнет желания попытаться воскресить их в памяти. Он и сейчас хотел, чтобы они скорее исчезли. Чтобы струны перестали звучать. Чтобы…
        Чтобы…
        Чтобы…
        Чтобы…
        Чтобы все это продолжалось вечно.
        Тишина.
        Упаннишшур открыл глаза.
        Отциваннур опустил руку и зажал струны в кулак.
        Упаннишшур оттолкнулся рукой от пола, откинулся назад и сел.
        - Ну, что скажешь?
        - Налей хмеля.
        Отциваннур пододвинул гостю чайник с остывшим отваром и пустую чашку.
        Упаннишшур сам налил себе хмеля, залпом выпил полную чашку и тут же снова наполнил.
        - Как-то раз, прогуливаясь по острову, - медленно начал Упаннишшур, глядя на дно чашки, - я задумался над тем, что представляет собой наше общество? Почему оно такое, как есть, а не иное?
        - Серьезный вопрос, - наклонил голову Отциваннур.
        - И знаешь, к какому выводу я пришел? - быстро глянул на него Упаннишшур.
        Отциваннур задумчиво почесал пятку.
        - Все зависит от того, с чего ты вдруг над этим задумался.
        - Да ни с чего! - развел руками, как будто что-то потерял, Упаннишшур. - Я просто гулял и вдруг подумал…
        - Так не бывает, - перебил, не дослушав, Отциваннур. - Ни один вопрос не приходит в голову просто так. У всего есть своя причина. Та или иная.
        - Хорошо, не будем спорить, - болезненно поморщился Упаннишшур. - Я просто сразу скажу то, что хотел. Квадратный остров представляет собой конечную стадию развития человеческого общества.
        Упаннишшур сделал глоток из чашки.
        - Я несколько иначе представлял себе предсмертную агонию, - Отциваннур озадаченно прикусил губу.
        - Не болтай! - взмахнув рукой, в которой держал чашку, Упаннишшур расплескал хмель. - Ты прекрасно понял, что я говорю о высшей форме развития общества. И, может быть, не только человеческого.
        - Думаю, плоскоглазые с тобой не согласятся, - усмехнулся Отциваннур.
        - Плоскоглазые примитивны.
        - Они добывают уголь.
        - Потому что могут подолгу находится под водой.
        - Мы многому у них научились.
        - Например?
        - Любые плетеные изделия из тростника и сухих водорослей. Выделка рыбьей кожи…
        - При чем тут плоскоглазые? - недоуменно вскинул брови Упаннишшур. - Все это мы и сами умели.
        - Умели?
        - Конечно.
        - Даже плоты, на которых мы живем, сделаны не нами. И мы не знаем, кто их нам подарил, - Отциваннур постучал кулаком по пластиковому полу. - Ни у нас, ни у плоскоглазых нет такого материала.
        - Так я ж про то тебе и толкую! - радостно хлопнул в ладоши Упаннишшур. - Плоты - это наследие былых времен! Сейчас мы находимся у края времени. Это не значит, что мир завершает очередной цикл своего существования и движется к гибели. Просто время перестало играть для нас решающую роль. Наша история закончилась. Мы уже совершили все, что могли, открыли все, что было нужно, мы покорили весь мир и наконец поняли, что ничего этого нам не надо…
        - Прости, - поднял руку Отциваннур. - «Мы» - это кто?
        - Мы - это люди!
        - А… И что же?
        - Теперь мы просто живем, - подвел итог своей речи Упаннишшур.
        - Вот так - просто? - Отциваннур раскинул руки и посмотрел по сторонам. - Что значит «просто»?
        - Просто - значит без проблем. И знаешь, почему у нас нет проблем?
        - Почему? - с искреннем интересом спросил Отциваннур.
        - Потому что мы сами их себе не создаем. И нет никого, кто бы мог их нам создать. Мы живем в идеальном мире, где ничего не происходит. И в идеальном обществе, в котором полностью удовлетворены все потребности человека.
        - Может быть, все дело в том, что потребности слишком низкие?
        - Чего лично тебе не хватает? - Упаннишшур протянул руку, как будто в ней находилось именно то, о чем сейчас должен был попросить его Отци.
        - Я не хочу обсуждать эту тему, - качнул головой Отциваннур.
        - Потому что нечего сказать, - чувствуя победу, снисходительно улыбнулся Упаннишшур.
        - Я не хочу это обсуждать, - настойчиво повторил Отциваннур.
        - Хорошо. - Упаннишшур сделал резкий жест руками, от груди в стороны, как будто что-то отталкивая. - Оставим.
        - К чему ты вообще завел этот разговор? - Отциваннур пожал плечами. - Пришел, чтобы на звучалку посмотреть, и вдруг начал убеждать меня в том, что мы живем в наипрекраснейшем из всех возможных миров, - снова недоуменное пожатие плеч. - Дальше-то что?
        - Ты куда-то торопишься?
        - Меня дети на улице ждут.
        - А ты знаешь, что их родители не одобряют твое общение ними?
        - Родители всегда найдут повод поругаться на детей.
        - Повод, несомненно, найдется. Но причина в том, что родители хотят, чтобы их дети были счастливыми.
        - Дети счастливы, когда заняты тем, что им нравится, что им интересно. Ты этого не замечал?
        - Ты опять уходишь от ответа.
        - Разве?
        Упаннишшур задумчиво постучал ногтями по полу. Из-за того, что он никак не мог решиться сказать Отциваннуру то, что должен, разговор приобретал неопределенный характер. Они говорили в общем, в то время как нужно было говорить о деле. И, что обидно, Отциваннур ведь отлично понимал, в какую сторону клонит Упаннишшур, но не желал ему помочь. Не желал - и все тут! А Упаннишшур, действительно, чувствовал не раздражение, - он вообще редко раздражался, - не злость, - на кого было злиться, кроме как на себя самого, - а самую настоящую обиду. Ну почему именно он должен говорить Отци то, что мог сказать ему каждый?
        - Основой нашего общества является стабильность. Надеюсь, с этим ты не станешь спорить?
        - Что ж, - Отциваннур наклонил голову. - Можно и так сказать. Хотя я мог бы подобрать другое определение…
        Упаннишшур поднял руку, приказывая Отци умолкнуть. И тот послушался, оборвал фразу на полуслове.
        - Нам следует избегать того, что ведет к нарушению стабильности. Знаешь, Отци, - Упаннишшур приложил ладонь к груди, - я бы не стал говорить на эту тему с кем-то другим. Но ты-то понимаешь, в чем тут дело.
        - Понимаю, - кивнул Отциваннур. - Когда это требуется, ты умеешь быть убедительным.
        Упаннишшур поморщился, как будто кислую ягоду раскусил.
        - По-моему, мы просто беседуем.
        - А по-моему, ты пытаешься вправить мне мозги, - Отциваннур покрутил пальцем у виска.
        - Грубо, - теперь уже конкретно на Отци обиделся Упаннишшур. - Грубо и некрасиво. Ты знаешь, что я не могу…
        - Я знаю, что никто не может запретить мне заниматься тем, чем я хочу! - Отциваннур ткнул себя пальцем в грудь. - Вот когда мне придет в голову подпалить свой плот, а заодно с ним и весь остров, тогда мне можно будет дать по рукам. А до тех пор, - Отциваннур дурашливо раскинул руки в стороны, - у нас у всех равные права.
        - Ты пользуешься своим положением, Отци, - с укоризной произнес Упаннишшур.
        - Нет, - покачал головой Отциваннур. - Я всего лишь играю на звучалке. И хочу научить этому детей. Потому что они тоже этого хотят.
        Упаннишшур медленно, очень медленно взял в руку чашку, затем другой рукой дотянулся до чайника и налил себе холодного хмеля. До краев. Так, что еще одна капля, и перельется. Или если вдруг рука дрогнет.
        Все еще держа чайник в руке, Упаннишшур посмотрел на Отциваннура - тебе не плеснуть?
        Отциваннур покачал головой.
        Упаннишшур поставил чайник рядом с чаном, в котором не горел огонь, поднес чашку к губам и сделал глоток.
        На пол не упало ни единой капли.
        - Я хочу дать тебе совет, Отци. Просто дружеский совет, ничего более.
        Пауза.
        Упаннишшур медленно пьет хмель.
        Отциваннур, потупив взгляд, перебирает пальцами струны.
        Упаннишшур ставит недопитую чашку рядом с правым коленом.
        - Я должен ему последовать? - спросил, не поднимая взгляда, Отциваннур.
        - Тебе решать, - безразлично пожал плечами Упаннишшур.
        Пауза.
        Упаннишшур снова берет в руку чашку с хмелем. Но не успевает сделать даже глотка.
        - Я слушаю тебя, Упан.
        Упаннишшур улыбнулся. Он вовсе не хотел ссориться с Отциваннуром. Более того, он желал ему только добра.
        - Брось ты это дело, Отци.
        Отциваннур захватил в щепоть струны, приподнял их и уронил на пол.
        - А что мне с этим делать?
        - Ну, Отци, - Упаннишшур покачал головой, как будто с сожалением даже. - Я уверен, ты найдешь струнам иное применение. У тебя ведь светлая голова.
        Отциваннур угрюмо кивнул.
        - Ты ничего не хочешь мне сказать?
        Отциваннур отрицательно мотнул головой.
        - Ну, тогда я, пожалуй, пойду, - опершись рукой о пол, Упаннишшур поднялся на ноги. - Спасибо за хмель, Отци.
        Отциваннур молча кивнул.
        У Упаннишшура было такое чувство, будто он что-то забыл. Или не сумел сказать главного. Он посмотрел по сторонам, уже в который раз оценил идеальный порядок в надстройке Отциваннура, кашлянул в кулак.
        - Ну, я пойду.
        Упаннишшур подошел к двери, заранее пригнув голову, чтобы не ушибиться о косяк.
        - Чего я никак не пойму, - услышал он у себя за спиной голос Отциваннура, - почему никто еще не додумался спалить этот остров?
        Глава 7
        - Хорошо, а эта штука как называется?
        Виираппан протянул Рафу тонкую костяную палочку.
        Раф взял незнакомый предмет в руки. Посмотрел внимательно. Перевернул. Ничего особенного, если не считать того, что вдоль палочки была просверлена узенькая дырочка. Раф поднес палочку к губам и дунул в нее. Отверстие оказалось сквозным.
        - Мундштук, - Раф вернул предмет старику.
        - Мундштук, - задумчиво повторил Виираппан и, закатив глаза, задумался.
        Пользуясь возникшей паузой, Раф принялся вязать крючки к перемету. Это занятие ему нравилось больше, чем отгадывать загадки Виираппана. У старика, действительно, оказалось полно странных вещей. И где он их только набрал?
        - Для чего нужен мундштук? - спросил Виираппан.
        - Не знаю, - пожал одним плечом Раф.
        - Но ты ведь знаешь его название.
        - Знаю. Название, и больше ничего.
        Старик почесал мундштуком спину между лопаток.
        - Может быть, в этом и заключается назначение мундштука? - едва заметно улыбнулся Раф.
        - Нет, - Виираппан задумчиво уставился на мундштук. - Это было бы слишком просто.
        - Порой самый простой ответ оказывается верным, - возразил Раф.
        - А для чего тогда в мундштуке дырка?
        - Просто так.
        - Как это?
        - А вот так. Для чего на небе солнце?
        - Чтобы освещать и согревать землю.
        - Точно, - кивнул Раф. - Вот только само солнце об этом не знает.
        Старик, прищурившись, посмотрел на безоблачное небо. Затем снова на мундштук. И под конец подозрительно глянул на Рафа.
        - К чему ты это?
        - Да просто так, - улыбнулся Раф.
        Взгляд Виираппана сделался еще подозрительнее.
        Порой старику казалось, что Раф знает больше, чем говорит. Виной тому была манера Рафа оставлять некоторые фразы незаконченными.
        Виираппан и Раф сидели на крыше надстройки Рафова плота. Солнце жарило вовсю, и, если бы со стороны заводей не дул легкий бриз, жара казалось бы невыносимой. А так - ничего. Особенно, если время от времени опрокидывать на себя ведро воды.
        Три дня как закончился шторм.
        День ушел на то, чтобы навести порядок на плотах. Никаких особых бед шторм не натворил, но Раф придерживался мнения, что лучше проявить излишнюю бдительность, чем потом расплачиваться за свою же халатность и лень.
        Виираппан от Рафовых проблем был настолько далек, что даже не спрашивал своего спасителя, чего это тот по десять раз перематывает бухты веревок, вывешивает на солнце вещи, которые и без того сухие, - ну, если и мокрые, то самую малость, не велика беда, на теле просохнет, - копается на грядках, прочищая водостоки и укрепляя ровняющие землю заслонки. Старик жил, руководствуясь древним, как мир, принципом, гласящим, что все в жизни должно складываться само собой, а если пытаться что-то подправить, то можно только все испортить. Законы, в соответствии с которыми все происходит именно так, а не иначе, если и существовали, то пока еще никем не были открыты. А если так, то никакого смысла в попытках что-либо изменить не было и быть не могло. Человеку оставалось либо плыть по течению, либо сидеть на берегу и смотреть на то, как вода бежит мимо. Виираппан избрал для себя роль наблюдателя.
        Пока Раф трудился, старик донимал его вопросами. Порой вопросы бывали умными, порой - хитрыми, порой - каверзными, а иногда - так просто глупыми. Примерно по такой системе сортировал их Раф. При этом, о чем бы ни спрашивал Виираппан, Раф сначала старался понять, что именно хочет услышать от него старик, затем так же тщательно обдумывал ответ и только после этого озвучивал его. Ответы Рафа Виираппан так же воспринимал по-разному. Иногда он грустно качал головой, иногда - досадливо цокал языком, порой - довольно улыбался. А как-то раз взвыл так, что Раф решил было - сейчас старик начнет клочьями вырывать волосы, а покончив с этим, кинется за борт. Самое смешное, что потом Раф так и не смог вспомнить, что за вопрос задал ему Виираппан и что он на него ответил.
        Раф настолько привык к постоянному негромкому жужжанию голоса Виираппана, что, когда старик умолкал, начинал ощущать некоторый дискомфорт. Рафу было без разницы, что говорит старик, просто он вдруг понял, как это важно, слышать рядом с собой живой человеческий голос. Хотя бы для того, чтобы не забыть, что ты сам человек.
        Закончив профилактические работы на своих плотах, Раф решил взглянуть, насколько сильно шторм потрепал плот Виираппана.
        Даже беглый осмотр привел Рафа в ужас. Он и представить себе не мог, что плот, место, которое не просто служит тебе домом, но является единственным средством выживания на Мелководье, можно довести до такого состояния. Все, абсолютно все на плоту Виираппана держалось только на честном слове. Ну и, может быть, еще на безграничной вере хозяина плота в то, что с ним ничего не может случиться. Поручни расшатались, веревки где-то прогнили, а где-то почти что перетерлись. Раф крайне редко употреблял крепкие слова, но он принялся ругаться в полный голос, когда осмотрел канат, привязанный к якорю, который он сам в шторм бросил за борт. Канат обветшал настолько, что, постаравшись, его можно было разорвать руками.
        В основании надстройки Раф обнаружил два больших гнезда жуков-живоедов. Эти омерзительные твари, размером не более двух миллиметров, отличались фантастической всеядностью, ужасающей прожорливостью и феноменальной плодовитостью. Неизвестно, могли ли живоеды употреблять в пищу пластик, но даже в нем они умудрялись проедать длинные ходы, после чего пластик крошился в руках, как слипшийся песок.
        Виираппан пришел сначала в недоумение, а затем в ужас, когда Раф предложил заняться ремонтом плота. Он не понимал, зачем это нужно, если плот и без того держится на плаву? Все доводы Рафа разбивались о непоколебимую уверенность старика в том, что ежели только начать ремонт, то он уже никогда не закончится. А у него, у Виираппана то бишь, есть куда более важные, более того, неотложные дела, нежели приведение в порядок собственного плавсредства.
        Несмотря на активное противодействие Виираппана, Раф все же залил гнезда жуков-живоедов растопленной смолой, потому что боялся, что они переберутся на его плоты.
        - Ладно, а это что за вещь? - Виираппан протянул Рафу цилиндр из легкого желтого металла размером с палец.
        Внимательно осмотрев вещицу, Раф обнаружил три крошечные кнопочки на боку цилиндра и небольшую полость на одном из его торцов.
        - Это матричный аудиоплеер. Служит для прослушивания музыки, голосовой информации и других аудиозаписей. Вернее, прежде служил. Сейчас он в нерабочем состоянии. Отсутствует элемент питания и хранящий информацию чип.
        - Элемент питания, - полушепотом, как слова заклинания, способного перевернуть мир, повторил Виираппан. - Что это значит?
        Раф потер согнутым пальцем кончик носа. Он примерно представлял себе, что такое элемент питания. Даже знал, как он выглядит. Но он не мог объяснить это старику, слов не хватало.
        - Для того чтобы вскипятить воду, нужно разжечь огонь, - начал искать подходящие сравнения Раф. - Для того чтобы парус начал двигать плот вперед, нужен ветер. Для того чтобы аудиоплеер заработал, требуется элемент питания.
        - Огонь или ветер? - спросил Виираппан.
        - Ни то, ни другое, - помотал головой Раф.
        - Элемент питания, - еще раз зачарованно повторил Виираппан и, улыбнувшись, закатил глаза. - Красиво!..
        Раф с некоторым недоумением посмотрел на старика, но говорить ничего не стал, решив, что у них, по всей видимости, диаметрально противоположные представления о красоте.
        - Ты сказал, что аудиоплеер может воспроизводить музыку, - напомнил Виираппан.
        - Ну, да, - кивнул Раф. - Музыку, речь, вообще любые звуки, записанные на информационный чип.
        - Что такое музыка?
        Раф озадаченно нахмурил брови. Он мог услышать музыку, просто закрыв глаза и прислушавшись к тишине, наполненной тихим шелестом волн да редкими криками птиц где-то вдали. Но он не мог заставить Виираппана услышать то же самое. Потому что музыка для каждого звучит по-своему. И рассказать о музыке словами не смог бы, наверное, ни один самый великий мастер рассказывать истории. Что уж говорить о Рафе, который, случалось, месяцами не разговаривал ни с кем, кроме запертых в клетях уток.
        - Музыка - это такие звуки, - сделал все же попытку рассказать старику о музыке Раф. - Много звуков, которые раздаются одновременно.
        Виираппан, ясное дело, не понял, о чем толковал ему Раф.
        - Когда одновременно раздается много звуков, это называется шумом.
        - Нет, - досадливо поморщился Раф. - Шум - это не музыка.
        - А в чем разница?
        Раф посмотрел за борт, на плывущую по воде мелкую рябь. И тут ему в голову пришло нужное слово. Слово, которого он прежде не знал, но которое наиболее полно отображало суть того, что он пытался объяснить Виираппану. Слово, явившееся в тот самый момент, когда в нем возникла необходимость.
        - В отличии от шума, в музыке присутствует гармония, - Раф поглядел на старика и еще раз повторил: - Гармония. Понимаешь?
        - Да, - Виираппан наклонил голову и медленно провел ладонью по бороде. - Это я понимаю.
        Он понимал и то, что, встретив по чистой случайности Рафа, он наконец-то нашел то, что так долго искал. Он давно уже пришел к выводу, что каждый человек в той или иной степени обладает латентной памятью. К каждому время от времени приходили странные воспоминания, а то и видения из жизни, которой не было. Но мало кто мог связно и толково об этом рассказать. И только считанные единицы пытались как-то интерпретировать свои воспоминания, используя те образы и понятия, с которыми имели дело в повседневной жизни.
        С таким мощным проявлением латентной памяти, как у Рафа, Виираппан никогда прежде не встречался. Рафовой памяти требовался всего лишь незначительный толчок для того, чтобы она начала выдавать бесценную информацию. И это были не обрывочные сведения, а целые блоки информации по тому или иному вопросу. Главное, чтобы сам Раф не терял интерес к происходящему. Если ему вдруг становилось скучно, он тотчас же переключался на что-нибудь обычное, простое и понятное. И тогда нужно было снова ждать удобного случая, чтобы спровоцировать очередной выброс скрытых воспоминаний из Рафовой памяти.
        Виираппан много думал о природе латентной памяти. Он был категорически не согласен с теорией, гласящей, что латентная память - это не что иное, как воспоминание о прошлой жизни, которую человек вел в каком-то другом месте. Какой в этом смысл, если, рождаясь вновь, он сохраняет лишь обрывочные, путаные, ни о чем серьезном не говорящие воспоминания о прошлой жизни? Виираппан был уверен в том, что человеку дается только одна жизнь. Этого более чем достаточно для того, чтобы попытаться познать окружающий мир, зафиксировать полученные знания и передать их следующим поколениям. Если попытка оказалась неудачной, что ж - в том только твоя вина.
        Зато теория иных миров в последнее время все больше захватывала старика. В самом деле, как еще объяснить появление на Мелководье странных предметов, о назначении которых никто не имел представления? Никто, кроме Рафа, который тоже, хотя и мог объяснить, для чего предназначается тот или иной предмет, даже не пытался понять, откуда ему это известно.
        У Виираппана объяснение имелось. Чисто теоретическое, но логически непротиворечивое. Люди, оказавшиеся на Мелководье, осознанно покинули иной мир. Они были беглецами, поэтому не смогли прихватить с собой ничего, кроме самых необходимых вещей. Память они потеряли в момент перехода - это была плата за бегство. Иначе просто не могло быть.
        Создав теорию, Виираппан стал думать о том, как бы подтвердить ее фактами. Он старательно собирал и систематизировал странные вещи и полустертые воспоминания о чем-то чужом, нездешнем. Но до сих пор, до последнего шторма, который едва не унес его плот на Глубину, у Виираппана имелись только разрозненные факты, не очень-то увязывающиеся друг с другом. Теперь же он был близок к успеху. Виираппан чувствовал это, ощущал всеми фибрами души, как рыбак, замерший с острогой в поднятой руке, чувствует, что вот сейчас, сию секунду из тени плота выглянет рыба-черт и вот тогда-то он точно всадит острие прямо в глаз желанной добыче! Но для этого старику был необходим Раф. Помимо своих феноменальных способностей узнавать странные вещи, парень был единственным свидетелем того, как исчезла утка с таймером на шее.
        На третий день после шторма Раф закинул сеть, вытащил на плот десятка полтора золотистых парусников, мелочь выбросил за борт, а из четырех рыбин длиною в локоть приготовил царский обед из трех блюд - салат с зеленью из сырой спинки парусника, рыбный суп с овощами и яйцами и рыбное филе, запеченное на углях.
        Отдав должное кулинарному искусству Рафа, Виираппан исподволь завел разговор на интересующую его тему. Для начала он минут десять восхвалял талант Рафа разгадывать тайны артефактов. Раф слушал молча, посасывая рыбий плавник. Затем Виираппан деликатно поинтересовался, не тяготит ли Рафа его общество? Раф ответил, что нет, напротив, он рад встрече с таким интересным человеком, как Виираппан, и что давно, с тех пор, как он последний раз плавал к Квадратному острову и встречался там с Отци, у него не было столь замечательного собеседника. Виираппан смущенно улыбнулся и погладил бороду. После чего спросил у Рафа о его ближайших планах. Раф ответил, что собирается сплавать к заводям, чтобы пополнить запас угля, но прежде хочет заглянуть на Квадратный остров. В прошлый раз он оставил местному умельцу два десятка панцирей морских раков, чтобы тот обработал их должным образом. На эти панцири Раф как раз и собирался выменять у плоскоглазых уголь. Зачем плоскоглазым панцири, Раф понятия не имел. Ему ни разу не доводилось видеть, как плоскоглазые их используют. Но уголь на панцири морских раков они меняли с
охотой.
        Наливая в чашку хмель, Виираппан как бы между прочим сказал, что тоже собирается к заводям. После шторма плоскоглазые, случается, находят странные вещи. А потом нужно сплавать в те места, куда люди обычно не заглядывают, - на Ядовитую отмель или в Жучиный бочаг. Раф усмехнулся невесело, услышав эти названия, и только головой качнул, - да уж, ни один плотогон, находясь в здравом уме, в эти места не сунется.
        - А почему? - спросил Виираппан.
        - Да уж больно названия жуткие. Не зря эти места так назвали. Ох, не зря. Ядовитая отмель и Жучиный бочаг, - Раф передернул плечами. - Омерзительные названия.
        - А кто их придумал? - задал новый вопрос Виираппан.
        - Как это - кто? - удивился Раф. - Никто не придумывал. Они сами по себе так называются - Ядовитая отмель и Жучиный бочаг.
        - Так не бывает, - покачал головой Виираппан. - Кто-то должен был дать этим местам названия.
        - Ну, может, кто и дал, - не стал спорить Раф. - Только мне о том ничего неизвестно. Но даже если и так, тот, кто назвал эту отмель Ядовитой, а бочаг Жучиным, неспроста так поступил.
        - А что, если их специально так назвали? - спросил Виираппан.
        - Как это? - не понял Раф.
        - Чтобы никто туда не плавал.
        - С чего бы вдруг?
        - А что если там есть что-то такое… - старик развел руки в стороны и обрисовал ими нечто неопределенно-округлое. - Что-то, чего не следует видеть?
        - Раз не следует, значит, нечего и смотреть, - резонно заметил Раф.
        - А вдруг это именно то, что мы ищем? - лукаво прищурился Виираппан.
        - Мы? - Раф указал пальцем сначала на себя, а затем на старика. - Мы что-то ищем вместе?
        - А разве нет?
        - Что-то не припомню, - озадаченно покачал головой Раф.
        - Мы ищем проход в иной мир, - напомнил Виираппан.
        - Не-е-ет, - улыбнувшись, покачал головой Раф. - Я ничего такого не ищу.
        - Но ты бы не отказался на него взглянуть?
        - На кого? На иной мир или на проход, ведущий неизвестно куда?
        - А, - махнул рукой Виираппан. - Забудь.
        - Легко сказать, - усмехнулся Раф.
        - Ну так давай вместе туда сплаваем.
        Прозвучало это так, будто Виираппан не делал Рафу предложение, а лишь озвучил то, что сам Раф собирался сказать.
        - Нет, - решительно отказался Раф. - Ни к Ядовитой отмели, ни к Жучиному бочагу я не поплыву. Я не сумасшедший.
        - Так я и не зову тебя туда, - ловко свернул на другую тропинку Виираппан. - Давай вместе навестим плоскоглазых. Ты выменяешь у них уголь, а я узнаю, не находили ли они странные вещи.
        - Для того, чтобы выменять у плоскоглазых уголь, мне нужно сначала забрать панцири, - напомнил Раф.
        - Ерунда, - беспечно махнул рукой Виираппан. - Плоскоглазые дают уголь в долг.
        - Да, но я не люблю брать в долг.
        Получилось изящно, настолько изящно, что сам Виираппан этого не ожидал. Разговор поначалу затянулся, но затем приобрел совершенно неожиданный характер. Выходило, что не Виираппан уговаривает Рафа взять его с собой, а они на пару обсуждают маршрут совместного плавания. Так о чем тогда спорить? Виираппан согласился сплавать на Квадратный остров, прежде чем навестить плоскоглазых. Но после этого Раф выставил непременное условие - прежде, чем сниматься с якоря, плот Виираппана следует привести пусть не в идеальное, но в такое состояние, при котором плавание на нем можно будет считать безопасным. А это означало задержку с отплытием по крайней мере еще на три дня. Виираппана это совершенно не устраивало, но, понимая, что спорить с Рафом по данному вопросу бессмысленно, старик согласился.
        И Раф принялся за работу, которая заняла не три и даже не четыре, а целых пять дней. Но зато после того как Раф затянул последний узел, на плот Виираппана любо-дорого стало посмотреть. Даже сам старик вынужден был признать, что, да, дело того стоило.
        - Ну, хорошо, а это что такое?
        Виираппан протянул Рафу полый внутри цилиндр, одна из торцевых сторон которого была закрыта. Раф заглянул в цилиндр, понюхал его, щелкнул ногтем по донышку и удивленно присвистнул.
        - Что? - тут же сделал стойку Виираппан.
        - Это очень тонкая жесть, - Раф еще раз щелкнул ногтем по донышку цилиндра.
        - Я знаю, - кивнул Виираппан.
        - Я никогда прежде не видел посуду из жести, - озадаченно покачал головой Раф. - Это же безумное расточительство.
        - Иной мир живет по своим законам, - нравоучительно заметил старик.
        - Ты хочешь сказать, металл у них не в цене? - недоверчиво глянул на собеседника Раф.
        - Вполне возможно.
        Раф заглянул в полость цилиндра и недоуменно покачал головой. У него в голове не укладывалось, что металл, хорошую, прочную жесть, можно использовать столь бессмысленно. На Мелководье любые металлические изделия являлись главным показателем благосостояния и основной единицей взаиморасчетов, когда натуральный обмен не устраивал договаривающиеся стороны. У Рафа для этой цели был припрятан горшок с гвоздями различных размеров, прямыми и гнутыми, со шляпками и без.
        - Мы не умеем добывать железо, - продолжил свою мысль Виираппан. - Мы и обрабатывать-то его толком не умеем. Плоскоглазые так и вовсе не знают, что такое металл. Каждый человек, оказавшийся на Мелководье, имел при себе небольшой набор металлических инструментов - пару ножей, ножницы, пилу, несколько металлических прутов, железный якорь, пару горстей гвоздей. Других источников железа на Мелководье нет. Именно поэтому здесь так ценятся металлические изделия. По всей видимости, в ином мире железо можно достать так же просто, как нам нарезать тростник. Поэтому обитатели иного мира используют металл, на наш взгляд, совершенно нерационально. Например, - старик указал на жестяной цилиндр, что держал в руках Раф, - делают из него посуду.
        - Это консервная банка, - уточнил Раф. - Пустая консервная банка.
        - И каково ее назначение?
        - Она предназначена для длительного хранения продуктов. Наполненная банка герметично закрывается такой же металлической крышкой.
        - Надо же, - старик зажал конец бороды в кулак и потянул так, будто хотел вырвать.
        - Что-то не так? - забеспокоился Раф.
        - Нет-нет, - махнул рукой Виираппан. - Просто у меня была другая мысль на счет того, как можно использовать этот цилиндр.
        - У меня есть отличная идея, - Раф подбросил банку на ладони. - Если эту банку разрезать, то из ее жести можно изготовить десятка полтора отличных наконечников для острог. Или целую кучу крючков для переметов.
        - Ты в своем уме?! - Виираппан выхватил банку из Рафовых рук, как будто тот собирался немедленно привести свое предложение в исполнение. - Это же ценнейшее материальное свидетельство существования иного мира!
        - Но мы-то живем здесь, на Мелководье, - резонно заметил Раф. - И могли бы по-своему распорядиться дарами иного мира.
        - Даже и не думай об этом! - от греха подальше Виираппан спрятал банку в сумку. И добавил ворчливо: - Можно подумать, тебе крючков не хватает.
        - Крючок никогда не бывает лишним, - философски изрек Раф.
        Но ему понравилось то, как отреагировал Виираппан на его предложение. Потому что, попади эта банка в руки кому другому, он бы давно уже нарезал из нее крючков или обменял на что-нибудь нужное. И, скорее всего, даже задумываться бы не стал, откуда взялась эта странная вещь.
        Глава 8
        При хорошем попутном ветре путь от Глубины до Квадратного острова занимает восемь дней. При дувшем почти постоянно бортовом ветре Раф довел плоты до острова за одиннадцать дней. Что, надо сказать, было очень неплохим результатом.
        Плавание прошло без происшествий. Если не считать того, что на второй день Раф заметил огромную, плоскую рыбу-блин, скользящую по самому дну и держащуюся в тени плотов. Рыбы-блины живут на Глубине, эту же, видно, выбросило на Мелководье штормом. И теперь она, не зная, куда плыть, искала привычный сумрак и прохладу. Рафу не доводилось слышать, чтобы рыбы-блины нападали на людей. Хотя, учитывая то, что люди не часто заплывали на Глубину, им, быть может, просто не представлялась такая возможность. Рыба-блин была взрослая, размером с плот и, если бы ей вдруг вздумалось всплыть, это могло обернуться бедой. Раф уже начал серьезно задумываться над тем, как избавиться от нежелательной попутчицы. Но ночью рыба-блин уплыла, и Раф вздохнул с облегчением.
        Рафу нравилось плыть по добрым, спокойным волнам Мелководья. Нравилось солнце, что жарило плечи и спину. Днем, управляясь со снастями, он любил смотреть, как, рассеивая фонтаны радужных брызг, выпрыгивают из воды стаи летающих рыб. Эти странные рыбы с непомерно большими, торчащими в стороны плавниками, почему-то казались ему смешными до умиления. И если вдруг летающая рыба падала на плот, Раф осторожно, чтобы не помять крылья-плавники, брал ее в руки и бросал в воду. Ночью, сидя на краю плота, Раф любил смотреть на разноцветные живые огни, зажигающиеся и гаснущие в темной воде. Зеленые фонарики - это рыбы-удильщики, подманивающие к себе поближе мелких рыбешек, которых можно разом заглотить. Розоватые пятна - это похожие на водоросли длинные черви, лепящиеся к камням. Черви светятся, чтобы предупредить морских обитателей о том, что они могут больно обжечь. А вот днем они почему-то прозрачные и почти незаметные. Синеватые полоски - это ползающие по дну морские звезды. Чего ради они светятся, Раф не знал.
        Виираппан же большого удовольствия от морского путешествия не получал. Почти все время он проводил в своей надстройке, лишь изредка выбираясь посмотреть на то, как Раф управляется с парусами. Но когда день подходил к концу и ветер, гнавший плоты вперед, стихал, старик подсаживался к Рафу и заводил свои обычные разговоры о странностях мира, в котором они живут. Виираппану часто казалось странным то, в чем Раф не видел ничего необычного, поэтому им обоим было интересно беседовать.
        - Все живые существа рано или поздно умирают, - сказал как-то раз Виираппан, наблюдая за тем, как Раф потрошит только что пойманную рыбу. - Причины могут быть разные, но конец у всех один.
        - Это очевидно, - ответил, не отрываясь от своего занятия, Раф.
        В самом деле, о чем тут спорить?
        - Тебе доводилось слышать о случаях смерти людей?
        Прежде, чем ответить, Раф хорошенько подумал.
        - Нет, - он выбросил за борт потроха и сполоснул рыбу в воде.
        - Это странно, - старик запрокинул голову, чтобы посмотреть на быстро темнеющие небеса. - Более чем странно - это противоестественно.
        - А что в этом плохого?
        - То, что нарушается нормальный ход вещей, - старик выставил указательные пальцы и покрутил ими, как будто перематывал невидимую нить с одного на другой. - Это все равно, как если бы солнце стало вставать на западе, а садиться на востоке.
        - Запад - там? - Раф указал острием ножа туда, где по волнам еще плыли отсветы утонувшего в море солнца.
        Услышав такое, Виираппан даже не нашел, что ответить. Поэтому он решил спросить:
        - Ты плаваешь по морю и не знаешь, где восток, а где запад?
        - А какое это имеет значение? - пожал плечами Раф.
        - Как же ты выбираешь маршрут?
        - Не знаю, - Раф принялся соскребать с рыбы чешую. - Просто знаю, в какую сторону нужно плыть, чтобы попасть в нужное мне место. Мелководье не такое уж большое, - добавил он, ополаскивая нож в воде. - Рано или поздно непременно куда-нибудь да приплывешь. А ты знаешь другой способ?
        Виираппан задумчиво пожевал губы. Странно, но сам он никогда прежде не задумывался об этом. Как это не смешно, но Раф был прав, - он просто знал, куда плывет и рано или поздно добирался до нужного места.
        - Так, - старик сделал жест рукой, как будто отодвинул что-то в сторону. - Давай вернемся к этому вопросу позже. Мне нужно сначала подумать.
        - Давай, - не стал возражать Раф.
        - Так что насчет смерти?
        - Я не знаю, что это такое, - честно признался Раф. - В смысле, я вижу, как умирает рыба, которой я вспарываю брюхо, но я не знаю, что происходит, когда умирает человек.
        - Люди на Мелководье не умирают, - подвел черту Виираппан.
        - Если это на самом деле так, то лично я ничего против не имею, - Раф отсек рыбе голову, хвост и плавники. - Пусть каждый живет столько, сколько пожелает.
        - Но этого просто не может быть! - Виираппан хлестко ударил ладонью о ладонь. - Понимаешь? Это противоречило бы всем законам природы!
        - Каким именно?
        Старик растерянно развел руками.
        - Случается, что плоты с людьми уносит на Глубину.
        - И что потом?
        - Они не возвращаются.
        - А что происходит с уплывшими на них людьми?
        - Откуда мне знать? - пожал плечами Раф.
        - Может быть, они тонут? - высказал предположение Виираппан.
        - Может быть, - согласился Раф.
        - И их потом съедают рыбы?
        - Может быть.
        - Или они просто исчезают?
        - Может быть.
        Раф разрезал очищенную рыбу вдоль хребта и начал отделять мясо от костей.
        - Тебе это безразлично?
        - Не знаю, - Раф почесал мизинцем висок. - Какое это имеет значение?
        Виираппан задумчиво постучал пальцами по пластиковой палубе.
        - Я просто хочу во всем разобраться.
        - Интересно. - Раф кинул нарезанную рыбу в пластиковую миску. - Кому-нибудь, кроме тебя, это нужно?
        - Не знаю, - смущенно, а может быть, грустно пожал плечами Виираппан. - В первую очередь это нужно мне…
        - И этого для тебя достаточно, - закончил Раф.
        - Пожалуй, что так, - согласился Виираппан.
        Раф добавил в миску с рыбой хорошую порцию кислого соуса из водорослей и принялся старательно перемешивать содержимое.
        - А как на счет плоскоглазых? - спросил он, глядя в миску.
        - А что плоскоглазые? - не понял старик.
        - Плоскоглазые знают, что такое смерть?
        - Я не знаю, - растерянно признался Виираппан.
        - Странно, - искоса глянул на него Раф.
        - Что тебя удивляет? - окончательно растерялся старик.
        - Ты считаешь, что людям на Мелководье смерть не грозит. Почему же ты не поинтересовался, может ли умереть плоскоглазый?
        - Плоскоглазые не понимают наш язык.
        - Я слышал, ты изучал язык плоскоглазых. И даже пытался составить словарь.
        - Я не настолько хорошо знаю язык плоскоглазых, чтобы разговаривать с ними на столь серьезную тему, - нашел, как ему казалось, выход из положения Виираппан.
        В ответ Раф усмехнулся и ладонью придавил замаринованную в соусе рыбу.
        - Если бы мне было нужно, я смог бы на пальцах выяснить у плоскоглазого, видел ли он когда-нибудь мертвого сородича, - Раф поднял растопыренную пятерню и пошевелил перемазанными желтоватым соусом пальцами. - Плоскоглазые не глупее нас с тобой.
        - Я не задавался такой целью, - вынужден был признаться Виираппан. - Я думал о людях.
        - Почему же только о людях?
        - Мы чужие на Мелководье. Мы пришли сюда из другого мира. Зачем, по какой причине - не знаю. Но это не наш мир. Люди должны жить на суше, а не в воде.
        - Мы живем на плотах.
        - А когда плотов не было?
        - Плоты были всегда.
        - Вот то-то и оно, что всегда, - устало качнул головой Виираппан. - Мы не представляем себе нашего мира без плотов. А ведь кто-то когда-то должен был их сделать.
        - А плоскоглазые?
        - Плоскоглазым плоты не нужны. Они органично вписываются в мир Мелководья. - Виираппан бросил взгляд на миску, в которой Раф готовил ужин. - Они, как рыбы, приспособлены для жизни в воде. В отличие от нас, плоскоглазые - дети этого мира.
        - Ну, так еще интереснее, - Раф вытер руки о старую мочалку. - Что, если плоскоглазые тоже бессмертны?
        - Это будет означать, что они так же, как и мы, пришли из иного мира, - старик покачал головой. - Тогда получается совсем уж странная история.
        - Почему? - удивленно поднял бровь Раф. - Разве бессмертными могут быть только пришельцы из иных миров?
        - Похоже на то, - кивнул Виираппан. - Не знаю, с чем это связано, но подумай сам, долго бы протянула такая маленькая колония, как та, что живет на Квадратном острове? Рыба для того, чтобы продолжить свой род, мечет тысячи икринок, а на Квадратном острове на моей памяти родился только один ребенок.
        - А насколько велика колония плоскоглазых?
        Раф снова, не думая о том, задал вопрос, поставивший Виираппана в тупик. Старик долго чесал сначала бороду, затем затылок, потом зачем-то забрался в свою сумку, покопался там и, так ничего и не достав, махнул рукой.
        - Как можно узнать, сколько особей в колонии плоскоглазых, если все они на одно лицо? К тому же, не исключено, что колония плоскоглазых, с которой мы общаемся, не единственная.
        - Мне известны три, - сказал Раф.
        - Вот видишь, - Виираппан сделал причудливый жест кистью руки.
        Но Раф так и не понял, что он хотел этим сказать.
        - Ты много говорил о том, насколько нелюбопытны люди. При этом тебе самому совершенно неинтересны плоскоглазые.
        Ну, на это Виираппан знал, что ответить.
        - Я изучаю людей. Плоскоглазыми может заняться кто-то другой. Ты, например.
        - Да? - хитро прищурился Раф. - А ты никогда не думал, что стало бы с людьми, не окажись рядом плоскоглазых? Мы бы ели сырую невкусную пищу, если бы плоскоглазые не научили нас ее готовить. Мы бы ходили голыми, если бы плоскоглазые не подсказали нам, шкуры каких рыб можно выделывать, и не объяснили весь процесс. Без навыков плоскоглазых, которые гораздо лучше нас знают, где и когда следует резать тростник и как его обрабатывать, чтобы изделия из него не гнили и не рвались, у нас не было бы ни циновок, ни веревок, ни плетеной обуви… Мне продолжать?
        - Согласен, - махнул рукой Виираппан. - Оставив плоскоглазых без внимания, я, как исследователь, поступил… - Старик задумался, подыскивая нужное слово, которое верно отображало бы суть того, что он хотел выразить, но при этом не ранило бы его самолюбия. - Скажем так, недальновидно. Но если плоскоглазые научили людей жить на Мелководье, то и мы должны были передать им какие-то свои знания. - Виираппан сделал паузу, ожидая, что скажет Раф. - Или?..
        - Похоже, что «или», - Раф пальцем почесал макушку. - Лично мне ничего в голову не приходит.
        - Но так не может быть! - всплеснул руками Виираппан. - Мы должны были что-то принести с собой!
        - Мы прихватили с собой плоты, немного посуды, ножи и сверкающие стержни, - Раф воткнул в палубу нож, которым чистил рыбу. - С практической сметкой у нас плоховато.
        - Есть один человек, который придумывает всякие любопытные штуки.
        - Есть, - согласился Раф. - Зовут его Отциваннур. На Квадратном острове он прослыл дураком. Потому что никто не понимает, зачем он эти штуки делает.
        - А за кого тебя держат на Квадратном острове? - спросил Виираппан.
        - Мне нравится то, что делает Отци.
        В принципе, это можно было принять за ответ на заданный стариком вопрос.
        Раф поднялся на ноги, выдернул из палубы нож и взял в руку миску с замаринованной рыбой.
        - Идем, - сказал он. - Пора ужин готовить.
        Похожие беседы случались у Рафа и Виираппана каждый вечер. И чем дальше, тем больше оба убеждались в том, что несмотря на всю несхожесть характеров и значительные противоречия в мировоззрениях, они нашли друг в друге то, чего каждому прежде не хватало: один - умение верно формулировать вопросы, другой - желание на них отвечать. И у обоих было предчувствие, о котором ни один не говорил вслух.
        За десять дней плавания они не встретили ни единого плота. Быть может, потому, что и не хотели ни с кем встречаться. Рафу и Виираппану вполне хватало общества друг друга.
        К полудню одиннадцатого дня на горизонте показались плоты Квадратного острова.
        - Интересно, кто придумал собирать плоты вместе?
        Раф произнес это, просто размышляя вслух, но Виираппан решил, что вопрос адресован ему.
        - Говорят, что в этом месте стоял знак. Заякоренный круг, плавающий на воде.
        - Кто говорит? - посмотрел на старика Раф.
        - Говорят… - повторил Виираппан и пожал плечами.
        На причале их уже поджидал человек без имени. Он указал место, где можно было поставить плоты, и помог завести причальные веревки.
        Других людей на причале не было. На Квадратном острове не было принято встречать гостей. Потому что гостей здесь не ждали. Разве что ребятишки, случалось, выбегали на причал поглазеть на приплывших. Но время было позднее, и дети сидели по надстройкам.
        Раф прихватил со своего плота корзину с вяленой рыбой.
        - Нужно отнести Упаннишшуру, - ответил он на вопросительный взгляд Виираппана.
        - Ты ему должен? - спросил старик.
        - Нет, - качнул головой Раф. - Но так принято.
        - А, - старик отвернулся.
        - Что нового? - спросил Раф у человека без имени.
        - А что у нас может быть нового? - удивился тот.
        - Ну, не знаю… - смутился Раф.
        Он и сам не понял, с чего вдруг задал этот вопрос? В самом деле, что нового могло быть на Квадратном острове? Прежде он никогда не спрашивал об этом встречавшего его на причале человека без имени. Должно быть, сказывалось общение с Виираппаном.
        - Куда ты сейчас? - спросил Раф у старика.
        - А какие у нас планы? - поинтересовался тот.
        - Да, в общем-то, никаких, - ответил Раф. - Мне только нужно забрать рачьи панцири. Дальше поплывем завтра на рассвете.
        - Куда направляетесь? - спросил человек без имени.
        - К Тихой заводи, за углем, - ответил Раф.
        - Это правильно, - кивнул человек без имени. - Уголька что-то давно не подвозили.
        - Схожу к Отциваннуру, - сказал Виираппан. - Может быть, у него и заночую.
        - Хорошо, - кивнул Раф. - Я, как с делами управлюсь, тоже к нему загляну.
        Несмотря на поздний час, на плоту Упаннишшура никого не оказалось.
        Раф деликатно постучал в дверь надстройки. Не получив ответа, он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Обычный беспорядок. Ничего нового. Да и что нового могло быть на Квадратном острове. Сам Упаннишшур сейчас, должно быть, обходит остров. Не за порядком следит, а просто так, по привычке. Потому что так было заведено - неизвестно когда и непонятно кем. А женушка Упаннишшурова, конечно же, с соседками судачит. Чем ей еще заниматься?
        Корзину с рыбой Раф поставил рядом с лежаком так, чтобы сразу в глаза бросалась. Упаннишшур поинтересуется у человека без имени, чей плот причалил к острову, и сразу поймет, кто оставил подарок. Поискав, что бы взять и взамен оставленной корзинки, Раф ничего стоящего не нашел и махнул на это дело рукой.
        Не торопясь, то и дело улыбаясь, здороваясь или просто кивая знакомым, Раф шел в сторону плота Отциваннура. Знакомых у него на Квадратном острове было много, но, кроме Отци, не было среди них никого, к кому хотелось бы заглянуть, чтобы выпить хмеля или просто так поболтать.
        Еще издали Раф приметил, что Отци и Виираппан сидят на корточках на краю плота, как будто что-то высматривают в воде, а в руках у Отциваннура кривая палка. Ага, тут же смекнул Раф, видно, Отци придумал новую штуковину и теперь демонстрирует ее гостю. Боясь пропустить что-то интересное, Раф прибавил шаг.
        Раф еще не успел поздороваться с Отциваннуром, а Виираппан уже дергал его за край жилета, требуя к себе внимания.
        - Смотри! Смотри, какую изумительную вещь придумал Отци!
        Раф получил в руки согнутую дугой скобу из упругого пластика, к обеим конца которой была привязана тонкая нить. Дернув нить пальцем, Раф озадаченно цокнул языком, - нет, это была совсем не нитка.
        - Это струна из обработанных особым способом рыбьих пузырей, - ответил Отци на вопрос, который Раф только еще собирался задать. - Сначала я взял несколько струн и сделал из них звучалку.
        - Что сделал? - переспросил Раф.
        Отциваннур протянул руку и дернул натянутую струну. Струна издала низкий, вибрирующий звук.
        - Звук получается разным, если менять длину струны и силу ее натяжения, - объяснил Отциваннур.
        - Звук также зависит от толщины струны, - авторитетно заявил Виираппан.
        - Не знаю, - качнул головой Отциваннур. - Я это не проверял.
        - Это же очевидно! - всплеснул руками Виираппан.
        - Мне это не пришло в голову, - признался Отциваннур. - Тем не менее, мне удалось добиться слаженного звучания пяти струн, издающих разные звуки.
        - Это называется гармонией, - снова вставил ценное замечание Виираппан. - А полная гармония звуков называется музыкой.
        Виираппан быстро глянул на Рафа, желая убедиться, что тот не против использования открытых им терминов.
        Раф еще раз дернул струну и наклонил голову, прислушиваясь к звуку.
        - Это не похоже на музыку, - он покачал головой. - Сходство, конечно, есть, но очень отдаленное.
        - Так потому, что это уже не звучалка, - хитро улыбнулся Отциваннур. - Звучалка не понравилась никому, кроме детей, и меня настоятельно попросили больше не играть с ней. Я стал думать, как иначе можно использовать струны, и в конце концов придумал вот такую штуку. - Отциваннур забрал у Рафа скобу, чуть приподнял ее и дернул натянутую струну. Струна пронзительно взвизгнула. - Только я пока не знаю, как это называется.
        - Тогда объясни, как этим пользоваться, - попросил Раф.
        - Это самое интересное! - едва не запрыгал на месте Виираппан. - Я в жизни не видел ничего подобного!
        - Ты хочешь сказать, в жизни на Мелководье? - уточнил Раф.
        - Да, - быстро кивнул старик. - Именно так.
        - Этой штукой можно ловить рыбу, - сказал Отциваннур.
        Стараясь понять, каким образом с помощью пластиковой скобы и привязанной к ней струны можно ловить рыбу, Раф озадаченно сдвинул брови к переносице. Определенно, ему ничего не приходило в голову.
        - Смотри.
        Отциваннур взял лежавшую неподалеку тростинку, тонкую и прямую, положил один ее конец на скобу, другой же, защемив пальцами, прижал к струне. Потянув струну вместе с концом тростинки, Отциваннур заставил скобу изогнуться еще сильнее. Направив конец тростинки вниз, в воду, он отпустил струну. Тростинка вошла в воду почти вертикально и пролетела по прямой еще метра три, пока ее не подхватило течение и не унесло под плот.
        - Ну, как? - с гордостью глянул на Рафа Отциваннур.
        - Неплохо, - Раф беззвучно похлопал в ладоши. - Остается только дождаться, чтобы к тому месту, где ты сидишь, подплыла рыба. А для начала как следует потренироваться, чтобы в рыбу попасть. Кроме того, рыба, которую ты пронзишь тростинкой, скорее всего, не сразу всплывет брюхом вверх, а успеет уплыть туда, где ты ее уже не найдешь.
        - Нет-нет-нет-нет-нет!.. - замахал руками Виираппан.
        - Да какое там «нет», - улыбнулся Раф. - Я, раз закинув сеть, вытащу больше рыбы, чем Отци за час с помощью скобы и тростинок.
        - Ты не понял, в чем тут смысл, - указал на Рафа пальцем Виираппан. - Приспособление Отци следует использовать не для того, чтобы наловить себе рыбы на обед. Тут на первое место выходят азарт и дух соперничества. Потому что для того, чтобы поразить рыбу тростинкой, требуется немалое мастерство и сноровка.
        Раф выпятил губу и озадаченно почесал подбородок. В словах Виираппана был определенный смысл. Вот только уловить его было не просто.
        - Вообще-то, я не думал о состязаниях по ловле рыбы, - честно признался Отциваннур. - Просто попытался приспособить к чему-нибудь уже готовые струны. Вот и получилось, - Отциваннур махнул скобой с натянутой на ней струной так, будто примеривался, как бы зашвырнуть ее подальше, - то, что получилось. И, может быть, нет в этом никакого смысла.
        - Смысл есть во всем, - сурово сдвинул брови Виираппан, не любивший подобных высказываний в частности и упаднического настроения в целом. - Нужно только суметь его отыскать.
        - А ну-ка, дай, - протянул руку Раф.
        Получив скобу со струной, Раф сначала взвесил ее в руке, затем внимательно осмотрел, повернул в одну сторону, в другую, попробовал двумя пальцами, насколько туго натянута струна. Улыбнулся. Странно как-то улыбнулся. Вроде как невесело даже. Но при этом улыбка его не была обращена ни к кому из присутствующих. Она как будто была направлена вглубь собственной души.
        Подхватив с палубы одну из припасенных Отциваннуром тростинок, Раф поднялся во весь рост, вытянул перед собой руку со скобой, положил на скобу тростинку, натянул струну и отпустил. Пролетев метров пять, тростинка ударилась о стену надстройки на соседнем плоту, сломалась в первой трети и упала на палубу.
        - А ведь она могла далеко улететь, - задумчиво почесал бороду Виираппан.
        - А если бы у нее был острый металлический наконечник, она вонзилась бы в стену, - добавил Раф.
        Он сел на палубу, положил рядом скобу с натянутой струной и сложил руки на коленях.
        - Ты понял, что это такое? - спросил он у Отциваннура.
        Отциваннур низко опустил голову, так что лица не стало видно. И не понять было, задумался он или расстроился.
        - А я не понял, - растерянно произнес Виираппан.
        - Это оружие, - объяснил Раф. - Первое оружие на Мелководье, способное поражать на расстоянии.
        Отциваннур порывисто схватил пластиковую скобу, сорвал с нее струну и кинул в воду. Пластиковая скоба поплыла, тихо стукаясь о борта соседних плотов.
        - Я больше ничего не буду придумывать! - Отциваннур зашвырнул струну на крышу надстройки. - Никогда!
        - Ты думаешь, дело только в тебе? - Раф провел ладонью по колючему подбородку. Завтра утром нужно будет побриться. - Н-да…
        Глава 9
        Виираппан остался ночевать у Отциваннура - им было еще о чем поговорить.
        Раф отправился на свой плот.
        Он долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок - все думал о том, что произошло на плоту Отциваннура.
        Вроде бы, ничего особенного. Ну, подумаешь, сделал Отци новую игрушку. А если подумать? Если как следует подумать? Ведь даже сам Отци испугался, когда понял, что сотворил. И ведь, что интересно, поначалу сделал человек музыкальный инструмент. Ему играть запретили. Он подумал-подумал и переделал инструмент в оружие.
        Бред какой-то…
        Не бред даже, а здравый смысл, вывернутый наизнанку. Глупее невозможно ничего придумать.
        Оружие, настоящее оружие, а не ножи для разделки рыбы, не нужное никому на Мелководье. В нем нет нужды - не от кого защищаться. Но, если оружие появится, ему будет найдено применение, - сей факт не вызывал у Рафа ни малейшего сомнения, - оружие непременно будет пущено в дело. А оно появится, обязательно появится. Ждать осталось недолго. И что с того, что Отциваннур сломал свою скобу со струной. Мысль, однажды появившаяся, не исчезает без следа. Завтра, через неделю, может быть, через месяц Отциваннур попытается сделать еще более сильное оружие. Просто так, ради любопытства, - получится или нет? А у него получится, непременно получится, - у Отциваннура все получается. А, может быть, такую же скобу со струной, которую Отциваннур сегодня выбросил в воду, сделает кто-то другой.
        Следом за оружием придет страх.
        А следом за страхом - что?.. Смерть?
        Допустим, Виираппан прав в своих выводах, и люди на Мелководье, действительно, не стареют и не умирают. Но будут ли они так же неуязвимы для оружия, сделанного собственными руками?
        И что тогда?
        Кто сможет остановить этот безумный процесс?..
        Все эти мысли крутились в голове у Рафа. Они то вытягивались, подобно длинным нитям, которые вдруг сами собой могли смотаться в плотный клубок, то растекались, будто рыба-блин, распластавшаяся по дну. В них не было четкой последовательности, они не складывались в законченную картину. И все равно, заснул Раф с недобрым предчувствием. Если бы его вдруг кто-то разбудил, он бы первым делом спросил, что случилось?
        И случилось. Случилось гораздо быстрее, чем кто-либо мог ожидать.
        Да и было ли у кого-то, кроме Рафа, предчувствие, будто что-то может случиться? Это же Квадратный остров. Здесь никогда ничего не происходит. Здесь замерло время. Умерла история.
        И все же - случилось.
        На рассвете Рафа разбудили громкие крики, доносившиеся не со стороны причала, а оттуда, где была открытая вода. И это уже было странно.
        Мгновенно проснувшись, Раф сунул ноги в штаны, накинул жилет, на ходу натянул кепку и выбежал на палубу.
        Солнце еще только вставало. И с той стороны, где оно поднималось из моря, к Квадратному острову приближались сразу пять плотов - две двойки и одиночный. Двигались они почти вровень и довольно быстро - ветер был попутный. На палубах двух базовых плотов стояли люди и что-то кричали, отчаянно размахивая руками. Что именно они кричали, разобрать было невозможно, потому что орали они, хотя и громко, но все разом, как будто старались перекричать друг друга.
        Раф перепрыгнул на причальный плот и стукнул кулаком в надстройку, где жил человек без имени.
        Ему пришлось стукнуть еще дважды, прежде чем открылась ставня и в окно высунулась голова человека без имени. Лицо у него было совершенно заспанное, а волосы торчали в разные стороны, как колючки морского ежа.
        - Плоты, - кивнул в сторону моря Раф. - Пять плотов.
        - У-у, - только и сказал человек без имени и захлопнул ставню.
        Да так быстро, что Раф было решил, что спросонья он не понял, что происходит. Но спустя минуту человек без имени появился на палубе. Видимо, он торопился, потому что надеть успел только шорты. Зябко обхватив себя руками за плечи, человек без имени приподнялся на цыпочки и вытянул шею, стараясь получше рассмотреть приближающиеся плоты.
        - Чего они кричат? - зевнув, спросил он у Рафа.
        Раф пожал плечами.
        - А, ладно…
        Человек без имени пошлепал голыми пятками в сторону от Рафова плота.
        - Туда! - крикнул он, махнув рукой в сторону свободного причального места. - Туда! - еще раз махнул он. - Причаливайте попарно!.. Попарно!..
        Люди на плотах перестали кричать, забегали. Одни ухватились за рули, другие начали спускать паруса.
        - Та двойка, что второй идет, это плоты Таурриммаса, - сказал человек без имени. - Остальных пока не признаю… Странно, что их так много.
        - Куда плавал Таурриммас? - спросил Раф.
        - К Тихой заводи. Когда уплывал, грозился, что угля много привезет. Даже помощника взял, - мужичка из местных, который обычно-то на плотах не плавает. Но Таурриммас его уговорил. Должно быть, хороший бакшиш пообещал.
        По тому, как суетливо вели себя люди на плотах, создавалось впечатление, что они куда-то страшно торопятся. Как будто убегают от чего-то. Или - от кого-то?
        - А на что Таурриммас у плоскоглазых уголь выменивает? - поинтересовался Раф.
        - Кто его знает, - человек без имени склонил голову к плечу и задумчиво так посмотрел в сторону плотов. Затем перевел взгляд на Рафа. - Ты с ним не знаком?
        - Да так, - сделал неопределенный жест рукой Раф. - Встречались пару раз в море.
        - А-а-а, - протянул человек без имени.
        Как будто хотел сказать, что теперь-то ему все понятно.
        Хотя что тут было понимать?
        Раф вообще-то собирался идти досыпать, но, услышав, что плоты возвращаются из Тихой заводи, решил подождать, чтобы узнать, есть ли смысл плыть туда за углем. Ведь ежели эти ребята весь уголь у плоскоглазых в Тихой заводи выгребли, тогда нужно подаваться к Затонам. Дальше, но зато не напрасно сплаваешь. Плоскоглазые уголь в подводных пещерах добывают. И процесс этот, похоже, не простой, потому что не так много они угля вытаскивают. Странно даже, что при этом они готовы менять уголь на сущую ерунду. С точки зрения человека, конечно. Потому что, кто их знает, плоскоглазых этих, может быть, они из тех же панцирей морских раков такие штуки делают… Такие штуки… Раф попытался представить, что бы такого интересного и необычного можно было сделать из панциря морского рака. Он добросовестно старался, но так ничего и не придумал. Ну, значит, такие штуки делают из них плоскоглазые, каких люди себе и вообразить не могут.
        Первая двойка неловко ткнулась в край причала, так что всколыхнулись ближайшие пять-шесть плотов.
        Раф с неодобрением цокнул языком и озадаченно глаз прищурил. В поведении плотогонов было что-то ненормальное. С чего бы вдруг?
        Двое человек с базового плота тут же перекинули через поручни причальные концы, а следом и сами выпрыгнули на причал. Не выпрыгнули даже, а вылетели как ошпаренные. Будто палуба жгла им пятки сквозь плетеные сандалии.
        Первый сходу осел на палубу, привалился спиной к опорному шесту, вытянул ноги и, откинув голову назад, уставился незрячим взглядом в небо. Второй подскочил к человеку без имени и схватил его за плечи.
        - Упаннишшур!.. Упаннишшур!..
        - Ага, - кивнул человек без имени с видом, будто все ему ясно, и попытался оторвать от себя пальцы ошалевшего плотогона.
        Базовый плот второй связки ударил в корму дополнительного плота первой, да с такой силой, что все находившиеся на причале едва на ногах устояли.
        Да что же, в конце концов, происходит, подумал про себя Раф, зап-запа они все наглотались, что ли?
        Из ближайших надстроек начали выглядывать потревоженные жители.
        - Упаннишшура зови!.. Зови Упаннишшура!.. - орал схвативший за плечи человека без имени плотогон.
        - Ага… Сейчас…
        Человеку без имени наконец-то удалось освободиться. Но он и не думал идти за Упаннишшуром, как того требовал плотогон. Оттолкнув плотогона, человек без имени уверенно направился к причальным стойкам, чтобы как следует закрепить приплывшие плоты. И его можно было понять. Он выполнял работу, которую делал постоянно и в которой видел смысл. В то время как в полуистеричных криках плотогона не присутствовало ни грана здравого смысла. Зачем кричать и требовать к себе Упаннишшура, как будто не знаешь, где причален его плот? А забыл, так спроси, как пройти, тебе любой подскажет.
        Логично?
        Более чем!
        На второй двойке приплыл невысокий черноволосый человек лет тридцати трех, с широким лицом, украшенным жиденькой кудрявой бородкой, настолько невыразительной, что любой другой на его месте предпочел бы ее сбрить. Человек без имени не ошибся, это действительно был Таурриммас.
        Закрепив как следует причальные канаты, Таурриммас медленно, очень медленно пошел по чужим плотам. Так мог идти либо необычайно уверенный в себе человек, либо тот, кто старательно тянул время, изо всех сил отодвигая крайне неприятный момент, который, как ему известно, обязательно наступит. Насколько Раф знал Таурриммаса, к первой категории его отнести было сложно. Хотя имитировать независимость и самоуверенность Таурриммас любил.
        На причале стали собираться люди, разбуженные криками и ударами плотов друг о друга. Судя по мрачным, полусонным лицам, происходившее вызывало у них не удивление, а скорее недовольство. Островитяне не столько хотели знать причину, по которой был нарушен их сон, сколько желали убедиться в том, что произошла какая-то ошибка, а следовательно, на Квадратном острове по-прежнему ничего не происходит и можно отправляться к себе в надстройку досматривать самые сладкие утренние сны.
        - Да позовите же кто-нибудь Упаннишшура! - вскинув руки, что есть мочи заорал плотогон, так и не сумевший ничего добиться от человека без имени.
        Никто не двинулся с места.
        - Успокойся, - Раф подошел к плотогону и положил руку ему на плечо. - Объясни лучше, из-за чего такой шум?
        - Из-за чего? - Плотогон уставился на Рафа вытаращенными глазами, как будто тот факт, что кто-то может не знать о причине его истерики, представлялся ему чем-то, граничащим с безумием. - А вон, из-за него! - вытянув руку, плотогон ткнул пальцем в Таурриммаса, который в это время как раз перебирался с дополнительного плота на базовый. - Из-за него всем нам теперь жизни не будет!
        Лицо плотогона сморщилось, как бока высушенной на солнце рыбы, и по щекам, цепляясь за морщинки, побежали вниз, к небритому подбородку, две большие слезины.
        Ну и дела, подумал Раф. Либо с этим парнем, действительно, приключилось что-то… А что, собственно, с ним могло приключиться?.. Что-то из ряда вон выходящее?.. Либо… Либо просто дурь какая-то несусветная!
        А вслух он спросил у плачущего плотогона:
        - Что сделал Таурриммас?
        - А вот сам у него и спроси, - едва слышно, сквозь горловой спазм, с трудом выдавил плотогон.
        Н-да, не вовремя мы с Виираппаном приплыли на Квадратный остров, подумал Раф. Ох, не вовремя…
        Еще раз всколыхнув плоты, на это раз очень деликатно, едва заметно - сразу чувствовалась рука мастера, - правее двоек причалил одиночный плот. С него сошел высокий, очень худой человек с длинными, абсолютно, до невозможности белыми волосами, перехваченными на лбу тесемкой. На нем были добротные штаны и куртка из рыбьей кожи. Он умело зафиксировал свой плот двумя канатами и направился туда, где собрались люди.
        Таурриммас спрыгнул с базового плота двойки на причал, окинул взглядом собравшихся и осклабился в усмешке.
        - Таурриммас! - Беловолосый на ходу вытянул руку в сторону чернявого. - Стой на месте!
        - Морские демоны! - возмущенно взмахнул рукой Таурриммас. - Какое право ты имеешь мне приказывать?
        Беловолосый ничего не ответил, но шаг его сделался шире, а руки сжались в кулаки.
        Что-то должно случиться, почувствовал Раф. Что-то очень нехорошее. А если что-то случается на Квадратном острове, где никогда ничего не происходит… Что же тогда станет со всем миром?
        Таурриммас звонко хлопнул ладонью о ладонь, вскинул обе руки вверх и слегка развел их в стороны.
        - Да кто ты такой, Феггаттурис? Когда последний раз ты был на Квадратном острове? Кого из них, - быстрым взмахом руки Таурриммас обвел всех собравшихся, среди которых Раф уже приметил и Виираппана с Отциваннуром, - ты знаешь хотя бы по имени? Мне до тебя нет никакого дела. - Таурриммас изобразил плевок в сторону приближающегося альбиноса. - Я иду к Упаннишшуру и с ним, - Таурриммас вскинул руку с открытой ладонью, - только с ним буду решать все вопросы!
        Произнося свою возмущенную, а местами даже гневную речь, Таурриммас, обращался к альбиносу Феггаттурису, но адресована она была каждому, кто мог ее слышать. Закончив речь, Таурриммас действительно направился в ту сторону, где находился плот Упаннишшура. Но далеко уйти он не успел. Феггаттурис настиг его в два прыжка, схватил за плечи и кинул на палубу.
        - Ну, нет уж, - с убийственным спокойствием произнес он, стоя над растянувшимся на палубе Таурриммасом. - За то, что ты сделал, ты будешь отвечать перед всеми. А Упаннишшур, если хочет послушать, может к нам присоединиться.
        - Я уже здесь, - раздвинув собравшихся плечом, вышел вперед Упаннишшур. - Трудно было вас не услышать, - он посмотрел на альбиноса, затем на скорчившегося на палубе Таурриммаса. - Ну, и кто мне расскажет, что тут происходит?
        - Я Феггаттурис, плотогон, - представился альбинос.
        - Прежде мы с тобой не встречались, но я слышал о тебе от других плотогонов, - Упаннишшур благосклонно кивнул. - Говори, я слушаю.
        - Этот, - Феггаттурис указал на Таурриммаса, - убил плоскоглазого.
        Услышанное не сразу дошло до сознания Рафа. А когда все же дошло, Раф решил, что ослышался. Или неправильно понял то, что сказал Феггаттурис. Или сам альбинос употребил неверное слово. Или вложил в него иной смысл… Одним словом - накладка вышла. По чьей вине - неважно. Давайте забудем все, что было, и начнем заново.
        Должно быть, примерно то же самое чувствовали и остальные. Потому что над причалом вдруг повисла такая тишина, что негромкий плеск волн стал похож на завывание урагана.
        Никто не желал верить услышанному.
        Никто не хотел, чтобы случилось то, что уже произошло.
        Каждый готов был все забыть, уйти к себе в надстройку, лечь спать, а проснувшись через пару часов, убедить себя в том, что все это было лишь сном.
        Но был еще Феггаттурис.
        Тишина лопнула, как перетянутый канат, когда он снова, отчетливо и громко произнес:
        - Таурриммас убил плоскоглазого!
        Голоса жителей Квадратного острова сначала зашуршали, затем зашипели, зашумели, превратились в крики:
        - Этого не может быть!..
        - Вранье!..
        - Что еще ты нам расскажешь?..
        - Откуда ты вообще такой взялся?..
        - Этого не может быть!..
        И вдруг среди общего гвалта чей-то голос очень ясно произнес:
        - Он сам ударил Таурриммаса. Мы все это видели.
        И снова какофония голосов:
        - Да, ударил!..
        - Да, видели!..
        - Все видели!..
        - Видели!..
        - Ударил!..
        Феггаттурис стоял, высоко подняв голову и с усмешкой глядя на людей.
        - Кто ему позволил?..
        - Что он вообще тут делает?..
        Упаннишшур поднял руки над головой и несколько раз громко хлопнул в ладоши.
        - Тихо! Граждане, я прошу вас, тихо! Иначе мы не сможем ни в чем разобраться!
        Тишина установилась не сразу, но очень быстро.
        Упершись руками в колени, Упаннишшур склонился над сидевшим на палубе Таурриммасом.
        - Этот человек, - Упаннишшур указал на альбиноса, - Феггаттурис, он действительно ударил тебя?
        - Да… - Таурриммас растерянно хлопнул глазами. Он еще не понял, что акцент внимания толпы сместился с того, что сделал он, на то, что, якобы, сделал Феггаттурис. - Да, - Таурриммас улыбнулся и быстро провел ладонью по лицу. - Да, он набросился на меня, как мокротень! Сначала ударил, затем швырнул на палубу!..
        Свой рассказ Таурриммас сопровождал активной жестикуляцией, воспроизводя с ее помощью действия Феггаттуриса.
        - Эй, уважаемый, - окликнул Упаннишшура альбинос. - Чем мы вообще тут занимаемся? Вы что, не поняли, этот тип убил плоскоглазого.
        - Не было этого! - воскликнул, резво вскочив на ноги, Таурриммас.
        - Кому я должен верить? - спросил у альбиноса Упаннишшур.
        При этом подразумевалось, что ответ очевиден.
        - Вон еще два свидетеля, - не оборачиваясь, указал большим пальцем назад, себе за спину, Феггаттурис. - Один до сих пор в себя прийти не может.
        Упаннишшур быстро глянул на истеричного плотогона и того, другого, что все еще сидел у столба, глядя в небо, как будто не понимал, где находится.
        - Но ты все же ударил Таурриммаса, - снова перевел он взгляд на Феггаттуриса. - Прежде на Квадратном острове не было случая, чтобы человек поднимал руку на человека. Любые вопросы мы всегда решаем мирным путем.
        - Да не бил я его, - устало поморщился Феггаттурис. - Если бы я хоть раз ударил этого заморыша, он бы уже не встал.
        В подтверждение своих слов, он продемонстрировал кулак, осмотрев который, Упаннишшур счел довод альбиноса убедительным.
        - Хорошо, - Упаннишшур погладил аккуратную бородку. - Так о чем мы?
        - Таурриммас убил плоскоглазого, - медленно, словно разговаривая с умственно отсталым, уже в который раз повторил Феггаттурис.
        - Убил, значит, - кивнул Упаннишшур. И по всему было видно, что утверждение альбиноса вызывает у него большие, просто-таки огромные сомнения. - Убил? - посмотрел он на обвиняемого.
        Ничего не говоря, Таурриммас пожал плечами и развел руки в стороны - мол, думайте, что хотите, я сам ничего не понимаю. На самом деле он прекрасно понимал, что положение его снова сделалось довольно-таки скользким, потому и предпочел смолчать. Пусть события развиваются сами по себе, подхлестывая или пытаясь притормозить их, можно только все испортить. Он как бы не отказывался от содеянного, но в то же время не хотел почем зря брать на себя вину, - а вдруг обойдется?
        - И как же он его убил? - с демонстративным недоверием спросил у Феггаттуриса Упаннишшур.
        - Вот так.
        Быстрым движением Феггаттурис выхватил из-за пояса широкий обоюдоострый нож и ударил им Таурриммаса в лоб, точно между глаз.
        Вздох ужаса вырвался одновременно у всех присутствующих.
        Таурриммас сделался бледным, как брюхо рыбы-блина, глаза едва не вывалились из орбит, нижняя челюсть повисла, точно сломанная клешня морского рака. Он далеко не сразу понял, что в самый последний момент Феггаттурис перевернул нож и ударил его в лоб не острием, а рукояткой. Поэтому, не боясь ошибиться, можно сказать, что три-четыре-пять секунд Таурриммас находился между жизнью и смертью. Он был бы единственным человеком на Мелководье, который мог рассказать, что такое смерть, если бы с перепугу все сразу не позабыл.
        - Мне кажется, тебе придется уплыть, - прищурившись, с неодобрением посмотрел на альбиноса Упаннишшур. - Подобное поведение недопустимо в нашей общине. Нам не нужны неприятности.
        - Не беспокойтесь, - поднял руку с открытой ладонью Феггаттурис. - Я и сам здесь долго не задержусь. Уплыву, как только увижу, как вы разобрались с этим выродком, - он кивнул на Таурриммаса.
        Таурриммас в ответ гордо, только слишком высоко, вскинул подбородок.
        - Необоснованное оскорбление! - возмущенно выкрикнул он.
        Таурриммас снова играл в самоуверенность, но в самом конце фразы голос его сорвался на фальцет.
        - В самом деле, это некрасиво, - укорил Феггаттуриса Упаннишшур. - Давай относиться друг у другу с уважением.
        - Я не могу относиться с уважением к тому, кто этого не заслуживает, - ответил альбинос.
        И посмотрел на Таурриммаса так, что можно было подумать, он сейчас плюнет ему в лицо. Или щелкнет по носу.
        - Чем же Таурриммас заслужил твое нерасположение? - спросил Упаннишшур.
        Глядя в глаза Упаннишшуру, который и не подумал отвести взгляд в сторону, альбинос медленно развел руками.
        Рафу показалось, что Феггаттурис лишился дара речи. Он пытался, но не мог ничего сказать. Потому что понял: все слова, которые он знает, совершенно бессмысленны, если люди отказываются их понимать.
        Медленно развернувшись, Феггаттурис обвел взглядом собравшихся на причале жителей Квадратного острова. Увиденное вовсе не обнадежило его. И все же он еще раз повторил:
        - Таурриммас убил плоскоглазого.
        - Эй, Упаннишшур! - подал голос Виираппан, стоявший вместе с другими возле надстройки, в которой жил человек без имени. - Не нужно делать вид, что ты не понимаешь, о чем идет речь!
        - Я понимаю, о чем говорит Феггаттурис, - губы Упаннишшура снисходительная улыбка. - Но я не вижу смысла в его словах.
        На этот раз Феггаттурис даже не попытался найти, что ответить.
        Он только усмехнулся, звонко щелкнул пальцами, сказал:
        - Здорово! - и отвернулся.
        Как будто ему вдруг стало неинтересно, что будет дальше.
        - Насколько я понимаю, произошло убийство, - сказал стоявший в стороне от всех Раф. - И обвиняется в нем Таурриммас.
        - Разве? - с деланным удивлением посмотрел на него Упаннишшур. - О каком убийстве идет речь? - Рукой, за которой следовал взгляд, он обвел всех собравшихся. - Разве кого-то из нас убили?
        - Убит плоскоглазый, - сказал Раф, прекрасно понимая, насколько глупо звучит утверждение, повторенное вслух уже раз шесть или семь.
        - Быть может, плоскоглазый убит… - неспешно начал Упаннишшур.
        - Он убит! - не выдержал-таки Феггаттурис. - Я видел, как это произошло, - альбинос двумя пальцами указал на свои глаза, как будто собирался их выколоть. - Они это видели, - он махнул рукой в сторону двух других свидетелей. - Что еще вам нужно?
        Вопрос был обращен ко всем жителям острова. Но ответил ему снова Упаннишшур.
        - Мы мирные люди. Мы никому не хотим причинять зла. И до сегодняшнего дня у нас вообще не было проблем. - Упаннишшур слегка наклонился вперед и медленно развел руки в стороны. - Вообще никаких! Ну, разве что Отци… - он взглядом отыскал Отциваннура и улыбнулся ему. - Если только Отци порой слегка беспокоит нас своими изобретениями. Но, следует признать, что без его выходок жизнь на острове была бы скучной.
        - Надо же, - достаточно громко для того, чтобы его услышал каждый, кто хотел, произнес Отциваннур. - Наконец-то моя работа оценена по достоинству.
        Отциваннур даже не пытался скрыть сарказм. Но Упаннишшур его все равно не заметил.
        - На Мелководье человек никогда не поднимает руку на человека, - продолжил Упаннишшур. И с каждым словом градус пафосности его речи повышался. - Но кто запретит человеку убить рыбу для того, чтобы съесть ее? Кто запретит ему поймать птицу, чтобы зажарить ее? - Упаннишшур пожал плечами, как будто и сам удивлялся абсурдности такой постановки вопроса. - Человек убивает других существ для того, чтобы жить самому. Это закон природы.
        - Но Таурриммас убил не рыбу и не птицу, - решил высказать свое мнение Раф. - Он убил плоскоглазого.
        - Плоскоглазые - не люди, - сказав это, Упаннишшур сделал резкий жест рукой, заранее отметая любую возможность спора по данному вопросу.
        - Плоскоглазые - такие же разумные существа, как и мы.
        - Они живут по своим законам.
        - Сомневаюсь, что законы плоскоглазых позволяют людям безнаказанно убивать их, - язвительно заметил Виираппан. - Что бы ты сказал, уважаемый, если бы плоскоглазые приплыли на Квадратный остров и убили одного из его жителей?
        - Ты меня спрашиваешь? - пальцем коснулся своей груди Упаннишшур.
        - Именно, - кивнул Виираппан.
        - Высказанное тобой предположение абсурдно. Такого не может быть.
        - Почему? - удивленно вскинул брови Виираппан.
        - Потому что на Квадратном острове никогда ничего не происходит.
        Все.
        Последнее утверждение Упаннишшура не могло быть опровергнуто, поскольку и не требовало доказательств. Это была аксиома, лежащая в основе существования людей на Мелководье. И это знал каждый.
        - Не пойму я вас, - безнадежно и устало покачал головой Феггаттурис. - Жизнь людей напрямую связана с плоскоглазыми, потому что они снабжают нас углем. Они поддерживают с нами если и не дружеские, то вполне добрососедские отношения. Нам бы попытаться лучше узнать плоскоглазых, а мы вместо этого хотим оправдать какого-то психа, убившего одного из них из-за тюка гнилой кожи. - Феггаттурис тяжело вздохнул и развел руками. - Не понимаю.
        - Ты не прав, - с легкой укоризной обратился к альбиносу Упаннишшур. - Мы не хотим никого оправдывать, не разобравшись в том, что произошло. Но мы против того, чтобы огульно обвинять кого бы то ни было.
        - Тебе мало трех свидетелей?
        - Пока мы слышали только тебя.
        - Что ж, расспроси других.
        - Хорошая мысль, - согласился Упаннишшур. - С кого начнем?
        Глава 10
        Вперед вышел плотогон, чей плот первым причалил к Квадратному острову.
        - Меня зовут Кумманнис.
        Тот самый, что поначалу чуть было не впал в истерику. Сейчас он выглядел собранным, способным связно рассказать о тех событиях, свидетелем которых стал. Но по тому, как он то и дело быстро проводил ладонью по зачесанным назад волосам, как дергал себя за мочку уха или смахивал с ресницы несуществующую соринку, как дергались его плечи, когда по спине пробегала дрожь, было ясно, чего это ему стоило. Нервы плотогона были на пределе, и в любую минуту, по поводу или без, он мог сорваться.
        Ему бы горячего хмеля выпить, подумал Раф.
        Раф только подумал, а Отциваннур уже протянул Кумманнису чашку хмеля.
        Плотогон залпом, в три больших глотка, осушил чашку, и Отциваннур вновь наполнил ее из чайника, что держал в руке.
        - Спасибо, - с благодарностью кивнул плотогон.
        - Да не за что, - улыбнулся Отциваннур и опустился на корточки перед человеком, приплывшим на одном плоту с Кумманнисом.
        Имя его - Чхоппоттун. Это тот самый островитянин, которого Таурриммас сманил плыть вместе с ним за углем. Выглядел он немного лучше, чем когда только сошел на причал. Во всяком случае, он уже не пялился тупо в небо, а рассматривал собравшихся на причале сограждан. Вот только трудно сказать, узнавал ли он хоть кого-то из них.
        Отциваннур протянул Чхоппоттуну чашку с хмелем.
        Островитянин в недоумении уставился на Отциваннура.
        - Пей, - Отциваннур поднес чашку к его губам. - Ты разве не хочешь пить?
        Отциваннур наклонил чашку, и Чхоппоттун сделал глоток. Но тут же закашлялся, выплюнув все, что было во рту, и, обхватив руками живот, согнулся пополам, так что лоб уперся в колени.
        - Эк тебя скрутило-то, - с сочувствием покачал головой Отциваннур.
        - И не говори, - с хрипом выдавил из себя Чхоппоттун.
        Что само по себе уже было обнадеживающим знаком. Если он еще и не до конца пришел в себя, то, по крайней мере, начал понимать, что с ним происходит.
        Между тем Кумманнис продолжал свой рассказ.
        - Меня многие знают - я не первый год доставляю на остров уголь, тростник и рыбу. Месяц назад, неподалеку от Затонов, я нашел огромный ком красных водорослей. Обычно, когда шторм выбрасывает красные водоросли на Мелководье, их тут же кто-то подбирает. Как уж ком, что я нашел, оказался у Затонов, не знаю. Собрав ком в сеть, я отправился в Тихую заводь, к плоскоглазым, которые охотно меняют красные водоросли на уголь. Зачем уж им эти водоросли… - Кумманнис развел руками.
        - Ты не обращал внимание на то, что хижины плоскоглазых выкрашены в красный цвет? - спросил Феггаттурис.
        - Конечно, я это видел, - судя по выражения лица Кумманниса, он не понял, зачем альбинос задал ему этот вопрос, а потому готовился к подвоху.
        - Плоскоглазые получают краситель из красных водорослей, - сказал Феггаттурис.
        - И все? - настороженно спросил Кумманнис.
        - И все.
        Упаннишшур посмотрел на некрашеную стену ближайшей надстройки.
        - Зачем плоскоглазые красят дома?
        - Понятия не имею, - пожал плечами Феггаттурис.
        - Продолжай, - кивнул Упаннишшур Кумманнису.
        - Плоскоглазые дали мне за водоросли двадцать одну корзину угля. Все они сейчас на моем плоту. - Кумманнис сделал паузу, как будто ждал, что кто-нибудь немедленно кинется проверять его слова. Но никто не двинулся с места. - Когда я загрузил корзины с углем на вспомогательный плот, плоскоглазые дали мне понять, что неподалеку находится делянка с отцветшим и уже начавшим подсыхать на корню тростником. Я поставил вспомогательный плот на якорь, а на базовом поплыл за тростником.
        Плоскоглазые сказали правду - всего лишь в дне пути от их поселка я нашел песчаную косу, которую только-только покрывала вода, всего на несколько сантиметров. И тростник на этой косе рос отменный - стебли высокие, в полпальца толщиной, упругие, чуть подсохшие на кончиках.
        Я два дня резал и вязал тростник. Завалил им всю палубу, от надстройки до кормы, и даже на крышу с десяток вязанок закинул. Уж очень хорош был тростник, жалко оставлять.
        Вернувшись в селение плоскоглазых, я перераспределил груз по двум плотам и подготовился к отплытию. Но на рассвете того дня, когда я собирался покинуть селение плоскоглазых, в Тихую заводь вошла двойка плотов Таурриммаса. Вместе с ним приплыл и Чхоппоттун. Переговорив с ними, я узнал, что они собираются выменять у плоскоглазых уголь на рыбью кожу и завтра же хотят отплыть назад, к Квадратному острову. У Таурриммаса было около пятидесяти тюков рыбьей кожи. Я, помнится, удивился даже, как он ухитрился столько скопить, - невыделанная кожа быстро плесневеет и становится ни на что не годной. Таурриммас был уверен, что обмен товаров не займет много времени, и я решил подождать. Поскольку груз у меня был не скоропортящийся, один день ничего не решал, а в доброй компании путь кажется короче…
        Он слишком затягивает историю, подумал Раф. Либо ему нечего рассказать, либо он не решается говорить о том, что видел.
        - Если бы я знал, что произойдет, я бы не медля уплыл. Потому что… Потому что я бы предпочел сейчас стоять вместе с остальными и слушать, вместо того чтобы самому рассказывать эту историю. Вы, - выставленным указательным пальцем Кумманнис обвел полукруг собравшихся на причале островитян, - вы сейчас слушаете меня и не верите тому, что я говорю. Вы знаете, что на Мелководье никогда ничего не происходит. А я теперь знаю, что это не так.
        День был облачный, но теплый. Делать было нечего. Я лежал на крыше надстройки и смотрел, как по небу плывут белые облака. Иногда мне казалось, что облако напоминает что-то уже однажды виденное. Но, что именно это было, я не мог вспомнить. Очень странное, скажу я вам, ощущение. Я знаю сам предмет, на который облако похоже, но не могу вспомнить, ни как он называется, ни для чего предназначен. Поэтому я сам придумывал им название и применение.
        Игра захватила меня настолько, что я не сразу обратил внимание на шум, доносящийся с плотов Таурриммаса, стоявших возле кроны плывущего дерева…
        Заметив недоумение на лицах большей части слушателей, Кумманнис вспомнил о том, что мало кто из обитателей Квадратного острова бывал в Тихой заводи, и счел нужным объяснить:
        - На самом деле, никуда эти деревья не плывут. Они растут со дна отмели. Длинные, гибкие ветви деревьев поднимаются вверх на пять-шесть метров, а случается, и выше, выгибаются и снова опускаются к воде. Когда волны шевелят стелящиеся по воде ветви деревьев, при взгляде со стороны кажется, что дерево и в самом деле куда-то плывет. Хижины плоскоглазых спрятаны под сводами ветвей плывущих деревьев. Туда можно и плот загнать, но лично мне не нравится зеленый полумрак и свисающие повсюду белые, похожие на толстых червей воздушные корни, что тянутся от веток к воде. Поэтому я всегда оставляю свои плоты снаружи.
        Значит, плоты Таурриммаса были причалены у ветвей плывущего дерева, метрах в сорока от моих. С крыши надстройки я видел, как на базовый плот Таурриммаса пожаловали четверо плоскоглазых. Они выплыли на досках из-под свода ветвей, перебрались на плот, и Таурриммас принялся демонстрировать им свой товар. Слов я не слышал, но, поскольку с плоскоглазыми приходится объясняться главным образом жестами, я понял, что привезенная Таурриммасом кожа им понравилась. Какое-то время между плоскоглазыми и людьми шел спор о пропорциях, в которых следует произвести обмен. Как я понял, плоскоглазые отказывались давать за кожу столько угля, сколько хотел получить Таурриммас. Но Таурриммас твердо стоял на своем, и в конце концов плоскоглазые добавили еще несколько корзин угля к тому, что предлагали сначала. Это было меньше того, на что рассчитывал Таурриммас, но он согласился на обмен.
        Вскоре из-под ветвей дерева выплыли три тростниковые лодки плоскоглазых, и Таурриммас с Чхоппоттуном принялись грузить в них тюки с кожей.
        Каждая лодка могла взять на борт только два тюка, поэтому процесс отправки товара в селение плоскоглазых занял без малого полдня. После этого на плот начали грузить уголь…
        - Лодки, увозившие кожу, возвращались порожними? - спросил Раф.
        - Да, - ответил Кумманнис.
        - Почему нельзя было теми же лодками возить в селение плоскоглазых кожу, а обратно - уголь?
        - Потому что плоскоглазые соображают туго, - процедил сквозь зубы Таурриммас. - Я несколько раз предлагал им сделать так, как ты говоришь. Они же только что-то квакали в ответ и продолжали все делать по-своему.
        - Видимо, у них были на то причины, - заметил Феггаттурис.
        - Ага, - криво усмехнулся Таурриммас и двумя пальцами ударил себя по лбу. - Мозгов у них мало - вот и вся причина.
        - А что ты думаешь? - спросил Раф у Кумманниса.
        - Не знаю, - покачал головой плотогон. - Я наблюдал за тем, что происходило на плоту Таурриммаса, со стороны… Плоскоглазые, действительно, порой ведут себя странно… Но в нечестности их заподозрить нельзя. Обычно они строго соблюдают условия договора.
        - Ты хочешь сказать, что на этот раз плоскоглазые повели себя нечестно? - спросил Упаннишшур.
        - Нет, - снова тряхнул головой Кумманнис. - Не знаю, - тут же уточнил он. - Как я уже сказал, какое-то время я смотрел на облака. До тех пор, пока не услышал шум, доносившийся с плота Таурриммаса. Приподнявшись на локте, я увидел, что плоскоглазые уже загрузили на плот примерно половину оговоренного количества угля. Но очередная лодка привезла не корзины с углем, а два тюка кожи, что раньше отдал им Таурриммас. Распакованные тюки лежали на палубе. Рядом стояли четверо плоскоглазых и Таурриммас. Плоскоглазые что-то говорили по-своему, указывая то на тюки с кожей, то на корзины с углем, которые Чхоппоттун расставлял на корме базового плота. Таурриммас в ответ кричал, размахивая руками. Как я понял, и Таурриммас, и плоскоглазые были недовольны условиями сделки. Один из плоскоглазых взял в руки кусок кожи и начал рвать его…
        - Он рвал рыбью кожу руками? - удивленно переспросил Отциваннур.
        - Ну да, - как-то не очень уверенно кивнул Кумманнис. - Хотя, конечно, это могла быть и не кожа…
        - Но взял он ее из распакованного тюка с кожей? - уточнил Феггаттурис.
        - Да, - согласился Кумманнис.
        Феггаттурис посмотрел на Упаннишшура.
        - Что это за кожа, которую можно рвать руками?
        - Это плохая кожа, - ответил Упаннишшур.
        Феггаттурис щелкнул пальцами.
        - Верно!
        - Мне тоже показалось, что плоскоглазые недовольны качеством кожи, - продолжил Кумманнис. - То ли они предлагали Таурриммасу забрать кожу назад и вернуть им уголь, то ли хотели уменьшить количество угля, обещанного за кожу. Переговоры ни к чему не привели. Тогда, не обращая внимания на возмущенные крики Таурриммаса, плоскоглазые прошли на корму, взяли за ручки большие корзины с углем и понесли их в лодку. Таурриммас встал у них на пути, но один из плоскоглазых легким движением руки отстранил его. Я даже удивился, насколько легко он это сделал - руки-то у плоскоглазых немногим толще тростинок. И вот тогда…
        Кумманнис будто поперхнулся. Он сначала резко крутанул головой из стороны в сторону, затем дернул подбородком, как будто стараясь проглотить застрявший в горле кусок. Вспомнив о чашке в руке, он глотнул хмеля и тут же, перегнувшись через поручень, извергнул в воду всю жидкость вместе с содержимым желудка.
        Виираппан подошел к Кумманнису и взял его за запястье.
        - Ему плохо, - сказал старик. - Прежде чем продолжать рассказ, ему нужно отдохнуть.
        - Он уже почти все рассказал, - возразил Феггаттурис.
        - Он не может продолжать, - стоял на своем Виираппан.
        - Могу, - опершись рукой о поручень, Кумманнис выпрямился и снова повернулся к островитянам. - Таурриммас выхватил из-за пояса нож и ударил им плоскоглазого между глаз. Точно так, как он показал, - Кумманнис кивком указал на альбиноса. - Только Таурриммас ударил плоскоглазого не рукояткой, а острием ножа… Кровь… - Кумманнис снова судорожно сглотнул. Живот его втянулся. Но на этот раз плотогону удалось подавить рвотный спазм. - Я видел кровь… - он быстро провел ладонью по лицу, как будто хотел стереть воспоминания. - Я плохо помню, что происходило потом. Я не потерял сознание, но находился в каком-то странном состоянии, когда память не фиксирует происходящие события. Помню только отдельные фрагменты… Я стою на палубе, а рядом со мной Чхоппоттун, мокрый, с перекошенным от ужаса лицом. Почему-то я хорошо запомнил, что лицо его показалось мне похожим на одну из тех уродливых масок, что плел одно время из тростника Отциваннур… Чхоппоттун трясет меня за плечи и кричит, что нужно скорее уплывать… Меня и самого трясет… Руки ходуном ходят… Я пытаюсь разглядеть, что происходит на плоту Таурриммаса, но
ничего не вижу. А Чхоппоттун уже вытягивает якорь. Тогда я начинаю разворачивать парус… - Глянув по сторонам, Кумманнис нашел взглядом Отциваннура и протянул ему пустую чашку. Отциваннур вылил в чашку остававшийся в чайнике хмель. Кумманнис сделал маленький, осторожный глоток. Затем - еще один. Глубоко вздохнул. - Мы плыли всю ночь. Чхоппоттун сидел в надстройке, забившись в угол и обхватив руками колени. На мои вопросы он не отвечал, как будто не слышал их. Я же… Я не мог даже на секунду отвлечься от мысли о том, что произошло на плоту Таурриммаса. Мне сделалось немного легче, только когда я стал убеждать себя в том, что ничего не было. То есть, что-то, несомненно, случилось, но совсем не то, что я себе вообразил. Таурриммас повздорил с плоскоглазыми - да, это я видел. А потом… - Кумманнис беспомощно всплеснул руками. - До плота Таурриммаса было не так близко… Солнце слепило мне глаза… Я мог увидеть то, чего на самом деле не было…
        - Так, значит, Таурриммас не убивал плоскоглазого? - спросил Упаннишшур.
        - Я почти убедил себя в этом, - горько усмехнулся Кумманнис. - К утру я бы, наверное, и сам в это поверил… Но в надстройке сидел Чхоппоттун с помутившимся рассудком. Как это объяснить?.. А ближе к полудню следующего дня нас нагнал Таурриммас, который сам рассказал о том, что произошло.
        - Я сказал, что плоскоглазые повели себя нечестно! - протестующе вскинул руку Таурриммас. - Они хотели пересмотреть уже заключенный договор! А этого делать нельзя!
        - Этого делать нельзя, - подтвердил Упаннишшур.
        - Поэтому мне пришлось отстаивать свои права! - еще раз, теперь уже азартно, махнул рукой Таурриммас, вновь почувствовавший, что общественное мнение на его стороне.
        - Поэтому ты убил плоскоглазого, - негромко произнес молчавший все это время Чхоппоттун.
        - Я не хотел его убивать! - затряс головой Таурриммас. - Я всего лишь…
        Положив ладонь Таурриммасу на плечо, Упаннишшур заставил его умолкнуть.
        - Ты рассказал все, что знаешь? - спросил он у Кумманниса.
        - Да, как будто… - Кумманнис задумчиво поскреб ногтями давно не бритую щеку. - Точно, мне больше нечего сказать… Кроме того, что лично я никогда больше не поплыву к плоскоглазым за углем.
        - Почему? - удивленно вскинул брови Упаннишшур.
        - Теперь я их боюсь.
        - Я тебя не понимаю, - качнул головой Упаннишшур. - В чем причина твоего страха?
        - Если человек смог убить плоскоглазого, кто знает, может быть, и плоскоглазые начнут убивать людей?
        - Выходит, ты абсолютно уверен в том, что Таурриммас убил плоскоглазого?
        - А как же иначе? - Кумманнис развел руками и растерянно посмотрел на островитян. - Как иначе-то?.. Он ударил плоскоглазого ножом… Точно меж глаз… Как рыбаки бьют вытащенного на палубу двухметрового донника, чтобы он своим хвостом не снес поручни.
        - Ты был далеко, и глаза тебе слепило солнце, - напомнил Упаннишшур.
        - Я видел то, что видел, - убежденно стоял на своем Кумманнис. - А не верите мне, так спросите Чхоппоттуна, он-то был рядом.
        - Я находился рядом, - так же тихо, как и в первый раз, произнес Чхоппоттун. При этом он смотрел не на островитян, а туда, где край Кумманнисова плота мерно ударялся о причальную палубу. - Я находился так близко, что кровь плоскоглазого попала мне на руку.
        - Ты видел, как умер плоскоглазый? - спросил Упаннишшур.
        - Нет, - по-прежнему глядя в сторону, ответил Чхоппоттун. - Я, как только понял, что произошло, нырнул в воду и поплыл к плоту Кумманниса.
        - Почему ты так поступил?
        - Я испугался.
        - Ты испугался плоскоглазых? Того, что они могут напасть на тебя?
        Чхоппоттун повернул голову и посмотрел Упаннишшуру в глаза.
        - Я испугался Таурриммаса.
        - Таурриммаса? - почти искренне удивился Упаннишшур. - Он же не сделал тебе ничего плохого.
        Чхоппоттун отвернулся и закрыл глаза.
        - А тебе не страшно находиться рядом с убийцей? - спросил Упаннишшура Феггаттурис.
        Упаннишшур одарил альбиноса уничижительным взглядом.
        - Ты, видимо, не понял, что произошло, - холодно произнес он.
        По всему было видно, Феггаттурис Упаннишшуру не нравится.
        - Да? - саркастически усмехнулся Феггаттурис. - А между прочим, Таурриммас и сейчас при ноже.
        Упаннишшур глянул на Таурриммаса. Взгляд его скользнул вниз, задержался на рукоятке ножа, торчащей из-за пояса плотогона.
        Рафу показалось, что он уловил тревогу во взгляде Упаннишшура. На секунду он даже подумал, что Упаннишшур прикажет Таурриммасу отдать нож. Но Упаннишшур быстро обуздал эмоции. Настолько быстро, что Раф начал сомневаться, а не увидел ли он то, чего не было? Всякое может привидеться, когда происходит такое, чего, в принципе, не может быть… Не должно быть… Ведь, если верны предположения Виираппана…
        - Хорошо, - тихо, почти неслышно хлопнул в ладоши Упаннишшур. - Давайте теперь послушаем, что расскажет сам Таурриммас.
        Он ободряюще улыбнулся плотогону и сделал приглашающий жест рукой.
        Таурриммас переступил с ноги на ногу, кашлянул в кулак. Глянул исподлобья на желающих услышать его историю, а может быть, просто так стоящих на причале островитян.
        - Да что тут рассказывать-то? - угрюмо вопросил он. И сам же ответил: - Вы все уже слышали. История простая, как рыбацкий крючок. Я собрал рыбью кожу. Много собрал. Так много, что пришлось взять помощника, - Таурриммас указал на сидевшего с закрытыми глазами Чхоппоттуна. - Помощник оказался ненадежным, но это уже другая история. Мне и прежде приходилось иметь дело с плоскоглазыми, и я знал, что при обменах они бывают не чисты на руку. Поэтому, прибыв на место, я потребовал, чтобы тюки с кожей были пересчитаны тут же, на плоту. После этого мы договорились о том, что за каждый тюк плоскоглазые дадут по три двуручные корзины угля, и начали отгрузку товара. Все было честно, все по справедливости. Но, как верно заметил Кумманнис, плоскоглазые сначала сняли с плота всю кожу и только после этого начали завозить уголь. Поначалу-то я не придал этому значения. Ну, думаю, шут с ними, у меня достаточно времени, пускай как хотят, так и делают. Я только стою и корзины с углем считаю. А Чхоппоттун их на корме аккуратно расставляет и веревками крепит. Что же дальше? Загрузили мы ровным счетом сорок две корзины, -
меньше половины того, что мне причиталось, - как вдруг приплывает очередная лодка и плоскоглазые сгружают с нее два тюка кожи. Кладут они, значит, эти самые тюки на палубу, распаковывают и начинают объяснять мне, что кожа, мол, плохая, ни на что не годная, потому что, видите ли, заплесневела. Я им вполне спокойно отвечаю, что кожа, которую я им привез, была наивысшего качества, в чем они сам имели возможность убедиться еще до того, как мы договариваться об обмене стали, а откуда они это барахло взяли, я не знаю, да, честно говоря, и знать не хочу. Это, говорю, ваша кожа и ваша проблема, а мне, давайте-ка, мой уголек отгрузите. Но плоскоглазые меня не слушают - делают вид, будто не понимают, что я им говорю, - и все вчетвером направляются на корму. Там цепляют корзинки с углем, которые Чхоппоттун привязать не успел, и тащат к лодкам. Представьте себе мое состояние! - в порыве сердечной откровенности Таурриммас прижал руки к груди. - Плоскоглазые жулики уносят мое добро! То, что я честно у них выменял! А взамен подсовывают какую-то травленную плесенью кожу! Да если бы мне нужна была кожа, я бы не повез
ее менять! И что же мне делать? - Руки Таурриммаса бессильно, как плети, упали вниз. - Натурально, я встаю на пути у плоскоглазых и требую, чтобы они поставили корзины на место, забирали назад плесневелую кожу, что привезли с собой, и без проволочек загрузили на плот недостающий товар. Иначе, говорю, больше никаких дел с вами иметь не буду! И всем на Квадратном острове расскажу, что в Тихую заводь за углем лучше не плавать, потому как народ там живет бесчестный. Плоскоглазый, что ближе других ко мне оказался, посмотрел сквозь меня, будто я прозрачный, и неожиданно ударил в грудь. И не ударил даже, а только коснулся открытой ладонью моей груди. Не знаю, что и как он сделал, но у меня при этом перехватило дыхание и я упал на палубу. Кстати, - Таурриммас вытянул руку в сторону сидевшего у поручней Чхоппоттуна, - работник, которого я нанял, находился всего в дух шагах, но даже и не подумал прийти мне на помощь. Конечно! - Таурриммас патетически всплеснул руками. - Тащат-то не его добро!
        - Плоскоглазые забирали свое, - глядя в сторону, уныло произнес Чхоппоттун.
        - Уголь я получил в обмен на кожу! - подавшись в его сторону, проорал Таурриммас.
        Чхоппоттун никак на это не отреагировал.
        - Одним словом, - продолжил Таурриммас, - я был унижен, оскорблен, обманут и, кроме всего прочего, меня пытались ограбить. Как бы вы поступили на моем месте? - Он вытянул руку, призывая любого желающего дать ответ на вопрос. Желающих не нашлось. - Я знаю, что злость - плохой советчик. Но в тот момент я не понимал, что делаю. Я должен был любой ценой остановить плоскоглазых, уносивших мой уголь! Я должен был сделать это не только ради себя, но и во имя всех людей! Потому что в моем лице оскорбление было нанесено всем нам! Всему Квадратному острову! - поймав нужную интонацию, Таурриммас вошел в раж и едва не подпрыгивал на месте. А слушавшие его островитяне перешептывались и одобрительно качали головами. - Справиться с четырьмя плоскоглазыми голыми руками я был не в состоянии. Поэтому я схватил первое, что подвернулось под руку, и ударил того, что находился ближе других. Я готов поклясться, - Таурриммас припечатал ладонь к груди, - что не собирался убивать плоскоглазого. Я хотел только как следует проучить его. Нож в моей руке оказался по чистой случайности. - Пауза. - Кроме того, кто сказал, что
плоскоглазый умер? Я лично не видел его мертвым. Готов поспорить, Кумманнис и Чхоппоттун тоже этого не видели. Так о чем разговор? - Таурриммас раскинул руки в стороны и чуть отклонился назад, как будто призывал любого желающего ударить его посильнее в живот. - Скорее всего, я ему только кожу на лбу поцарапал - отсюда и кровь… А плоскоглазые, побросав корзины с углем, утащили своего раненого приятеля в лодку и уплыли. Больше они не появлялись. Я понял, что не получу обещанный мне уголь. А соваться под своды плывущего дерева мне совершенно не хотелось. Плоскоглазые, должно быть, только и ждали, чтобы я заглянул к ним в селение, - наверняка ведь поквитаться со мной хотели. Ну, что тут поделаешь?.. Обидно, конечно: кожу потерял, угля и половины того, что должно, не получил. Ну, да хорошо еще, что живым вернулся. А то ведь… - Таурриммас умолк, не закончив фразу, и с досадой махнул рукой: - А, ладно…
        Таурриммас посмотрел на Упаннишшура, давая понять, что закончил рассказ.
        - Что ж, - Упаннишшур одернул полу кожаной куртки. - Теперь мне все ясно, - он посмотрел на сограждан. - Надеюсь, всем остальным тоже понятно, что произошло.
        - А что, собственно, произошло? - спросил мужчина с рыжеватой, клинышком, бородкой.
        - В самом деле, - поддержал его высокий детина, косая сажень в плечах, с глазами навыкате. - Что за беда? - он раскинул руки в стороны, как будто хотел обхватить ими всех находившихся на причале и собрать вместе, как тростинки в вязанку. - Чего мы тут собрались-то?.. А?
        Феггаттурис растерянно и, как показалось Рафу, даже немного испуганно посмотрел на лица собравшихся.
        - Вы что тут, спятили все? - тихо, полушепотом произнес он. - На Мелководье впервые произошло убийство. А вы считаете, что ничего не случилось?..
        - Как мы уже выяснили, об убийстве речь не идет, - перебил альбиноса Упаннишшур. - Никто не видел мертвого плоскоглазого.
        - Я его видел! - ткнул себя пальцем в грудь Феггаттурис. - Понял, ты?.. Я видел мертвого плоскоглазого с дыркой во лбу! - Феггаттурис сделал шаг в сторону Упаннишшура и ткнул его пальцем в лоб. - Таурриммас убил плоскоглазого! Тебе это ясно?
        Упаннишшур недовольно поджал губы. Ему не нравилось то, как вел себя Феггаттурис. И даже не потому, что альбинос пытался задеть его лично, а потому, что он все делал неправильно. Феггаттурис был излишне эмоционален, излишне порывист, излишне уверен в себе… Эта излишность так и перла из него, создавая атмосферу дискомфорта. Именно поэтому находиться рядом с Феггаттурисом было неприятно. Настолько неприятно, что хотелось бежать. Будь Упаннишшур заурядным обитателем Квадратного острова, он, возможно, именно так и поступил бы. Нет, конечно, он бы не побежал, а развернулся и ушел, сохраняя чувство собственного достоинства. Но положение, что занимал он в общине, обязывало его даже в такой, прямо скажем, крайне неприятной ситуации проявлять выдержку и самообладание, соответствующие… Соответствующие.
        - А что ты делал в Тихой заводи? - спросил у альбиноса Упаннишшур. - Между прочим, никто из тех троих, кто рассказывал о происшествии, не упомянул о тебе. - Он посмотрел на свидетелей. - Или я ошибаюсь?
        - Не было его в Тихой заводи! - уверенно заявил Таурриммас. - Я увидел его только на третий день после отплытия, когда он нагнал нас и принялся орать со своего плота, что это я, мол, убил плоскоглазого, а потому должен вернуться, чтобы эти лягушата провели объективное дознание и судили меня по своим законам.
        - Я ничего не говорил о лягушатах, - вставил Феггаттурис.
        - Понятное дело, - с чувством собственного превосходства усмехнулся Таурриммас. - Так называют плоскоглазых только бывалые плотогоны.
        - Так называют плоскоглазых надменные олухи! - неожиданно для себя самого заявил во всеуслышание Раф.
        Слушавшая разговор публика зашумела. Гомон был настолько неопределенный, настолько лишенный ярко выраженной эмоциональной окраски, что невозможно было понять, какую сторону поддерживают островитяне.
        - Тихо! Тихо! - поднял руку над головой Упаннишшур. Голоса тотчас же смолкли. - Мы сейчас обсуждаем не прозвища плоскоглазых.
        В наступившей тишине отчетливо прозвучал негромкий голос Виираппана:
        - Любопытно, а что мы сейчас обсуждаем?
        - Насколько я понимаю, - улыбнулся Упаннишшур, - мы обсуждаем тот факт, что плоскоглазые оказались ненадежными партнерами.
        - Да-а? - Виираппан озадаченно почесал бороду. - А я-то думал…
        - А раз так, - продолжил свою речь Упаннишшур, - мы должны предпринять какие-то шаги, которые в дальнейшем должны обезопасить наши торговые отношения.
        - Таурриммас подсунул плоскоглазым заплесневелую кожу, поэтому они и вернули ее, - сказал Феггаттурис. - В первых двух тюках, что показал плоскоглазым Таурриммас, кожа была хорошая. Очень хорошая. А в остальных - гниль, обернутая сверху кусками новой кожи. И, по-вашему, это справедливый обмен?
        - Откуда ты знаешь, что было в моих тюках? - набычился Таурриммас. - Ты не помогал мне их паковать.
        - Я помогал плоскоглазым их распаковывать, - ответил Феггаттурис. - И я видел, что за гниль ты им подсунул, обернув сверху двумя-тремя слоями новой кожи.
        - Ложь! - Таурриммас крест-накрест взмахнул руками. - Подлая ложь! - Указательный палец - в грудь альбиносу. - Тебя не было в Тихой заводи!
        - То, что ты меня не видел, еще не означает того, что меня там не было, - презрительно усмехнулся Феггаттурис. - Я приплыл в Тихую заводь за три недели до тебя. И покинул ее после того, как узнал, что произошло.
        - Спросите у Кумманниса! - Таурриммас ткнул пальцем в плотогона. - Он тоже скажет, что не видел Феггаттуриса в Тихой заводи!
        - Вы и не могли меня видеть, - Феггаттурис махнул рукой на собиравшегося что-то сказать Кумманниса, и тот так и не произнес ни слова. - Мой плот стоял под сводом плывущего дерева.
        - С чего это вдруг ты его туда загнал?
        - Это мое дело.
        - Ты уверен, что плоскоглазый умер? - спросил Упаннишшур.
        - Я видел труп.
        - Полагаю, ты не можешь утверждать, что это именно тот плоскоглазый, с которым повздорил Таурриммас, - Упаннишшур лукаво прищурился и погрозил Феггаттурису пальцем. - Ты не мог этого видеть.
        - Для того чтобы получить два, нужно всего лишь к одному прибавить один, - Виираппан улыбнулся и повторил жест Упаннишшура - погрозил ему пальцем. - Кого ты хочешь обмануть, Упаннишшур? Себя? - Он указал рукой на того, к кому обращался. - Меня. - Он показал на себя. - Феггаттуриса. - Жест руки в сторону альбиноса. - Или, - широким круговым движением руки Виираппан обвел всех присутствующих, - вообще всех, кто готов тебя слушать? - Старик сделал шаг вперед и, наклонив голову, с интересом посмотрел на Упаннишшура. - Зачем тебе это? После всего, что мы здесь услышали, всякому здравомыслящему человеку ясно - Таурриммас убил плоскоглазого! И если он сам не желает этого признать…
        - Замолчи, старик! - взмахнул руками Таурриммас. Он был похож на птицу, которую подбили камнем, - она падала, но, отчаянно взмахивая крыльями, все еще пыталась выровнять полет. - Я не хочу никого обманывать! Да, я ударил плоскоглазого. Одного из тех, что пытались ограбить меня и в конце концов все же ограбили! Но я не видел его мертвым! Если этот человек, - он указал на Феггаттуриса, но при этом не взглянул на него, - утверждает, что плоскоглазый умер, что ж, - Таурриммас раскинул руки в стороны, - выходит, я его убил. В чем моя вина? Объясните - я не понимаю! Каждый из нас убивает птицу, рыбу или иного морского зверя, когда хочет есть. Когда ему нужна кожа, иглы или панцирь. Я убил плоскоглазого, который хотел украсть мой уголь. Уголь был мой, поскольку я за него заплатил! Скажите мне, разве я не прав?
        Обращаясь с вопросом ко всем островитянам, Таурриммас, тем не менее, посмотрел на Упаннишшура. Именно от него плотогон ждал ответа, который все должен был поставить на свои места. Таурриммас почти не сомневался, каков будет этот ответ. И он не ошибся.
        - Я не понимаю, почему столько шума поднято из-за какого-то плоскоглазого? - Дабы в полной мере продемонстрировать свое удивление, Упаннишшур пожал плечами, развел руки в стороны, головой покачал, да еще и губы скобкой выгнул. - Не понимаю, - повторил он еще раз, уже без нажима, но и без вопросительных интонаций.
        Раф вдруг почувствовал, что ему невыносимо противно смотреть на это случайное собрание, омерзительно слушать циничные, насквозь лживые речи Упаннишшура. У него появилось желание немедленно сесть на плот, распустить парус, уплыть куда-нибудь подальше и больше никогда не возвращаться на Квадратный остров. Забыть о нем. Забыть обо всех его обитателях… А что, он прекрасно проживет и без них. Ну, разве что только Отци будет ему не хватать…
        Пожалуй, он так и поступит. Но для начала… Для начала Раф решил забить все гвозди по самую шляпку, чтобы потом не мучиться неопределенностью и не упрекать себя за непродуманное, скоропалительное решение.
        - А если бы Таурриммас убил человека? - спросил Раф.
        - Эй! - повернувшись в сторону Рафа, Упаннишшур поднял руку и помахал открытой ладонью. - Ты что такое говоришь? Люди не убивают людей!
        Упаннишшур перевел взгляд на сгрудившихся возле надстройки островитян, и те дружно закивали.
        - В чем разница между человеком и плоскоглазым? - Это снова Раф задал вопрос.
        Упаннишшур развел руки в стороны и улыбнулся, как будто увидел перед собой нечто такое, чему не мог подобрать названия. Затем он медленно поднял правую руку и пальцами коснулся груди.
        - Я должен отвечать на этот вопрос?
        - Мне все равно, - тряхнул головой Раф. - Пусть ответит любой, кто считает, что, убив плоскоглазого, Таурриммас не совершил преступления.
        Упаннишшур окинул взглядом островитян и понял, что ни один из них не сможет ответить Рафу так, чтобы не возникло новых вопросов.
        - Плоскоглазые, - медленно, даже, может быть, вкрадчиво, словно стараясь успеть оценить реакцию слушателей на каждое произнесенное слово, начал Упаннишшур, - как всем нам хорошо известно, принадлежат к иному биологическому виду. А из того, что они лучше нас приспособлены к жизни на воде, я могу сделать вывод, что плоскоглазые значительно ближе к животному миру, нежели к людям. То есть, это социальные животные, обладающие некоторыми практическими навыками, дающими им преимущество перед другими, более примитивными видами. Но при этом их чисто механические, закрепленные на уровне инстинктов действия ни в коем случае нельзя расценивать, как проявление разума.
        Довольный собой, Упаннишшур расправил плечи и выпятил грудь. Он и сам не ожидал, что сумеет так четко и ясно сформулировать самую суть вопроса.
        - Так, - Феггаттурис наклонился вперед и звонко хлопнул себя ладонями по коленкам. - Похоже, тут все сошли с ума. - Он произнес это не с осуждением, не с угрозой, скорее с жалостью. - Если никто из вас не удосужился выучить хотя бы два десятка слов из языка плоскоглазых, то это еще не повод для того, чтобы называть их неразумными животными. Любой плотогон, менявшийся с плоскоглазыми товаром, да хоть тот же Таурриммас, подтвердит, что плоскоглазые умеют считать. Они живут в домах, делают тростниковые лодки…
        - Птицы тоже вьют гнезда, - ввернул Таурриммас.
        - Ага, - насмешливо кивнул Отциваннур. - А еще птицы несут яйца для того, чтобы люди их ели. А плоскоглазые специально для нас уголь добывают.
        - Вот! - щелкнул пальцами Феггаттурис. - Что вы все будете делать, если плоскоглазые не станут снабжать вас углем?
        - Не надо драматизировать ситуацию, - недовольно поморщившись, помахал рукой Упаннишшур. - На Мелководье никогда ничего не происходит. - Прозвучало это, как заклинание, призванное отогнать злых духов, чьи черные крылья уже хлопали над головой. - Плоскоглазые испокон веков меняли уголь на вяленую рыбу и кожу…
        - До тех пор, пока вы не стали подсовывать им гнилую рыбу и заплесневелую кожу, - вставил Феггаттурис.
        Упаннишшур словно и не услышал того, что сказал альбинос.
        - …Так было и так будет всегда. Ничто не в силах изменить сложившийся порядок вещей.
        - В конце концов, - подошел к вопросу с практической стороны Таурриммас, - селение плоскоглазых в Тихой заводи не единственное. Я и сам туда больше никогда не поплыву. После того, как меня обокрали…
        - Умолкни, - произнес Феггаттурис негромко.
        Но прозвучало это настолько внушительно, что Таурриммас умолк, будто язык проглотил, голову в плечи втянул и даже шаг назад сделал, точно за спину Упаннишшура хотел спрятаться. Что уж он услышал в голосе Феггаттуриса, о том Таурриммас, наверное, никогда никому не расскажет.
        - Гниль сырая, - повернувшись спиной к Упаннишшуру с Таурриммасом, альбинос обращался к островитянам, надеясь, что среди них все же есть разумные люди. - Да напрягите же наконец свои мозги. Плоскоглазые - это не рыба, которая все равно идет на нерест, даже если на ее пути каждый год ставят сети и переметы. Они не станут сотрудничать с вами, если вы будете вести себя, как последние поганцы. И не одна только Тихая заводь, а все плоскоглазые Мелководья перестанут снабжать вас углем, если вы не докажите им, что Таурриммас единственный урод среди вас. Если вы хотите, чтобы все оставалось как всегда, - а вы, как я погляжу, только этого и хотите! - вам следует отдать Таурриммаса плоскоглазым, чтобы они могли судить его по своим законам.
        - Нет, - спокойно и ровно произнес за спиной альбиноса Упаннишшур.
        - Я готов поддержать тебя, Феггаттурис, - поднял руку Отциваннур. - Только мое мнение на острове все равно ничего не значит.
        - А я вообще не местный, - грустно улыбнулся в бороду Виираппан.
        Остальные стояли, опустив голову или глядя в сторону, будто речь Феггаттуриса не имела к ним никакого отношения.
        - Нет, - еще раз повторил Упаннишшур. - То, что ты предлагаешь, для нас неприемлемо.
        - Почему? - через плечо глянул на него Феггаттурис.
        - Потому что это внесет элемент хаоса в систему нашего общества, - объяснил Упаннишшур. - А хаос ведет к деградации и распаду. Основа нашего общества - стабильность, которую никто не смеет нарушать.
        - Таурриммас уже сделал это.
        - То, что сделал Таурриммас, касается только самого Таурриммаса.
        - Это коснется всех…
        - …Если мы начнем думать и действовать так, будто действительно что-то произошло.
        Феггаттурис озадаченно прикусил верхнюю губу и двумя пальцами сжал подбородок.
        - Тебе не кажется, что ты пытаешься сохранить лишь иллюзию стабильности?
        - А в чем разница? - усмехнулся Упаннишшур. - Я лично ее не вижу.
        Феггаттурис поскреб указательным пальцем висок. По всему было видно, что он старается, но никак не может понять логику рассуждений своего оппонента.
        Упаннишшур наклонился и тихо произнес альбиносу на ухо:
        - Разве наша жизнь сама по себе не есть грандиозная иллюзия?
        Затем он трижды хлопнул в ладоши и громко произнес, обращаясь ко всем присутствующим:
        - Расходитесь! Здесь больше не будет ничего интересного!
        Глава 11
        Островитяне, казалось, только и ждали команды расходиться. Не прошло и двух минут, как на причале почти никого не осталось.
        - Мне что делать? - опасливо косясь на альбиноса, подбежал к Упаннишшуру растерянный Таурриммас.
        - Отдохни, потом разгрузишь свой плот. Что-то ведь ты привез. - Упаннишшур ободряюще похлопал Таурриммаса по плечу. - И не болтай попусту о том, что было.
        Таурриммас счел за лучшее поскорее убраться. Секунда - и след его простыл.
        - Ты сам не понимаешь, что творишь, - обескуражено покачал головой Феггаттурис.
        - Я-то как раз понимаю. - Упаннишшур подошел к надстройке, в которой жил человек без имени, и постучал в дверь. - А вот ты… Понятия не имеешь о том, как мы живем, а уже пытаешься учить, что и как нам следует делать…
        Из-за двери высунулась голова человека без имени.
        - Проводи Чхоппоттуна до его плота, - велел ему Упаннишшур. - И Кумманниса с собой прихвати, пусть пока отдыхает.
        - А потом что? - спросил Кумманнис.
        - Потом и узнаешь, - ответил Упаннишшур, даже не взглянув в его сторону.
        Человек без имени и Кумманнис подхватили под руки Чхоппоттуна и повели его по переброшенным между плотами мосткам вглубь острова.
        - Ты говоришь, что Таурриммас убил плоскоглазого, - вновь обратился к Феггаттурису Упаннишшур. - Потому что ты видел мертвого плоскоглазого. Кумманнис и Чхоппоттун видели, как все произошло. Ну, и сам Таурриммас, понятное дело. Итого, вас четверо, - Упаннишшур показал четыре пальца. - Я же утверждаю, что ничего этого не было. Потому что я этого не видел. И все остальные жители острова, - Упаннишшур вытянул руку в ту сторону, куда ушли островитяне, - тоже ничего не видели. А это значит…
        Упаннишшур сделал паузу и протянул руку, предлагая Феггаттурису закончить начатую фразу.
        - Это значит, что вы ничего не хотите знать, - сказал альбинос.
        Упаннишшур досадливо щелкнул пальцами.
        - Неправильный ответ!
        - Это значит, что для вас ничего не произошло, - сказал Виираппан.
        - Вот! - как на победителя викторины, указал на старика пальцем Упаннишшур. - Вот то, что я хотел услышать!
        - Мне знакома подобная логика, - безразлично пожал плечами Виираппан. - Она имеет право на существование, но, как философская система, не выдерживает элементарной критики.
        - А вот этого нам не надо! - с наигранным страхом замахал на старика руками Упаннишшур. - Не надо никакой критики! Смысл нашего существования не в том, чтобы пытаться понять, что, как и почему происходит в этом мире, - по моему глубокому убеждению, все подобные попытки априори обречены на провал, - а в том, чтобы сохранять существующее положение вещей.
        - Конец истории, - изрек многозначительно Виираппан.
        - Да называй, как хочешь, - махнул на него рукой Упаннишшур. - Но мы живы до сих пор только потому, что с нами ничего не происходит.
        - Но, Таурриммас… - снова начал было Феггаттурис.
        - Да перестань, - поморщившись недовольно, перебил его Упаннишшур. - Что значит слово четырех человек против мнения всех островитян?.. Пуф! - Упаннишшур раскинул пальцы веером, как будто стряхивая с них пыль. - Ничего не произошло. Нам всем это понятно. Скоро и Чхоппоттун в это поверит. И Кумманнис. И сам Таурриммас будет думать, что все это ему только привиделось в дурном сне. И тогда все снова встанет на свои места. Все будет по-прежнему. Как всегда… Кстати, и плоскоглазые, будь они немного поумнее, не стали бы поднимать столько шума из-за такой ерунды, как пара тюков заплесневелой кожи. Могли бы сделать вид, что ничего необычного не происходит, и тогда бы на самом деле ничего бы не произошло. - Упаннишшур выжидающе посмотрел на Феггаттуриса. - Понимаешь, о чем я?
        - Нет, - честно признался альбинос.
        - Окружающий нас мир - это проекция нашего неосознанного представления о нем. Мы не можем менять его по собственному желанию. Но общественное мнение, которое существует помимо сознания каждого отдельного индивида, способно формировать…
        Упаннишшур запнулся. Озадаченно почесал согнутым пальцем переносицу. Он понял, что его занесло в слишком высокий эмпирей, в результате чего он утратил почву под ногами.
        - Ладно, не продолжай, - усмехнулся Виираппан. - Нам уже и без того все ясно.
        Старик смеется, подумал Раф, а между тем, далеко не все из того, что говорит Упаннишшур, противоречит его собственным высказываниям. Однако Виираппан куда как осторожнее в своих выводах.
        - А как же плоскоглазые? - насмешливо поинтересовался Феггаттурис. - Они-то не в курсе тех судьбоносных решений, что вы тут принимаете. Вот приплывут ваши плотогоны с гнилой рыбой в Тихую заводь, а плоскоглазые-то и откажутся им уголек отгружать. Что тогда?
        - Да ничего особенного, - улыбнулся наивности альбиноса Упаннишшур. - Мы скажем, что так было всегда.
        - А…
        В ответ на свой вопрос Феггаттурис рассчитывал услышать все, что угодно, любую глупость, бред, но только не то, что сказал Упаннишшур. Поэтому он не сразу сообразил, как следует прокомментировать слова островитянина.
        - А как же без угля?..
        - А что такое уголь? - удивленно посмотрел на альбиноса Упаннишшур.
        Феггаттурис плотно сжал губы и медленно втянул воздух раздувшимися ноздрями. Он решил, что над ним издеваются. И лучше бы он был прав, подумал Раф.
        - Оставь его, Феггаттурис, - подал голос Отциваннур. - Он искренен в своей глупости.
        - Отци, - с упреком обратился к Отциваннуру Упаннишшур. - Почему ты так говоришь? Разве ты не житель Квадратного острова? Разве ты не плывешь вместе со всеми по волнам времени? Разве ты хочешь, чтобы начались перемены? Разве… - Упаннишшур улыбнулся. - Я понимаю, что все это патетика, но тем не менее, Отци, ты, как мне казалось, лучше других понимаешь суть проблемы. Ведь если бы ты был не согласен со мной, то не сломал бы свою звучалку. Я ведь видел, Отци, - он погрозил Отциваннуру пальцем, - видел, как она тебе нравится. Я все вижу, дорогой мой Отци. И даже многое из того, что остается незамеченным другими…
        - Видишь ли, Упан, - перебил его Отциваннур, лишив тем самым удовольствия красиво завершить прочувствованную речь. - Схема, которой все мы пытались придерживаться, работала до тех пор, пока происходившие вокруг нас перемены можно было не замечать. Но в конце истории нет места убийствам по одной простой причине - они совершенно бессмысленны. Убив плоскоглазого, Таурриммас изменил статус нашего общества, который мы раньше считали заданным однажды и навсегда.
        - Ты сильно переоцениваешь значение данного инцидента, - покачал головой Упаннишшур. - Что значит для нас смерть плоскоглазого? Для тебя лично, Отци? - не успев задать вопрос, он тут же сам на него и ответил: - Да ровным счетом ничего! Пройдет два-три дня, и о ней все забудут. Я больше вам скажу - никто бы и не узнал об этом убийстве, если бы этот, - Упаннишшур пальцем ткнул в Феггаттуриса, - не устроил представление на причале. И тогда бы мы с полной уверенностью могли сказать, что на Квадратном острове ничего не происходит!
        Феггаттурис посмотрел на Отциваннура, на Виираппана, на Рафа. Взгляд у него был удивленный и немного растерянный, как у человека, который совершенно неожиданно отыскал решение задачи, над которой бился долгое время, считая ее невообразимо сложной, а оказалось, что ответ настолько прост, что в это почти невозможно поверить.
        - Они все тут сошли с ума, - почти уверенно заявил Феггаттурис.
        - Если бы, - усмехнулся невесело Отциваннур. - На самом деле Упаннишшур во многом прав. Хотя в это трудно поверить.
        - Ну, наконец-то я слышу разумную речь, - довольно улыбнулся Упаннишшур. - Нам осталось сделать всего несколько шагов к полному взаимопониманию.
        - Не дождешься, - процедил сквозь зубы Феггаттурис.
        - Речь не о тебе, - не глядя, махнул на альбиноса рукой Упаннишшур. - Тебе в любом случае придется убраться с острова. Бери, что тебе нужно, и чтобы после полудня тебя здесь не было.
        - Это приказ? - набычился Феггаттурис.
        - Всего лишь пожелание, - улыбнулся Упаннишшур. - Но высказанное от имени всех жителей острова. Поверь мне, тебе у нас не понравится.
        - Не сомневаюсь, - криво ухмыльнулся Феггаттурис. - Да я и сам тут не останусь.
        - А я что вам говорил? - просветленно улыбнулся Упаннишшур трем оставшимся. - Видите, как все замечательно складывается!
        - Я тоже сегодня уплыву, - сказал Раф.
        - Ты хороший плотогон, Раффаттан, - Упаннишшур по-отечески положил руку Рафу на плечо. - С пониманием ситуации у тебя все в порядке. Вот, рыбку мне вчера закинул. Спасибо. Тебе только нужно научиться выбирать себе верных попутчиков.
        Раф искоса глянул на Виираппана и угрюмо наклонил голову.
        - Я совсем уплываю… Не вернусь больше.
        - Зря ты так… - Упаннишшур прищурился с укоризной. - А впрочем, поступай, как знаешь. Ты, старик, - ткнул он пальцем в Виираппана, - слишком часто к нам тоже не наведывайся. Занудный ты очень, только настроение людям портишь… - Виираппан ничего не ответил - демонстративно отвернулся, давая понять, что считает ниже своего достоинства вступать в бессмысленный спор. - Ну, а ты, Отци? Ты-то тут что делаешь? Почему к себе на плот не идешь?
        - Я тоже решил попутешествовать. - Отциваннур поднял руку и пошевелил растопыренными пальцами, должно быть, пытался изобразить мелкую рябь на воде. - Пока на плоту Виираппана. А чуть позже и за своими плотами вернусь.
        - Ну-ну, - усмехнулся Упаннишшур. - Путешественники…
        Рафу показалось, что сейчас Упаннишшур плюнет на палубу и разотрет плевок ногой. Но Упаннишшур этого не сделал. Он даже говорить больше ничего не стал, просто повернулся и прочь зашагал.
        - Надеюсь, я не стану нежеланным гостем на ваших плотах? - спросил Отциваннур у Рафа, поскольку знал, что из Виираппана плотогон никудышный.
        - Места достаточно, - ответил Раф.
        - Замечательно, - Отциваннур азартно потер ладони. - Тогда я сбегаю к себе на плот, соберу кой-какие вещички и вернусь.
        Сказал - и побежал.
        - Мне это нравится, - улыбнулся Виираппан. - Дался нам этот остров! В конце концов, можем свой остров собрать, когда Отци три своих плота подгонит. Или построим где-нибудь на отмели хижины на сваях, как у плоскоглазых. Чем плоха мысль?
        Старик с вызовом глянул на Рафа, как будто был уверен, что тот непременно станет возражать. Но Раф не собирался это делать.
        - Нужно подготовить плоты к отплытию, - сказал он.
        - Да-да, конечно, - с деловым видом кивнул Виираппан.
        Из чего Раф сделал совершенно правильный вывод, что сам старик делать ничего не собирается. Даже на своем плоту.
        - Куда вы направляетесь? - спросил альбинос.
        - В Тихую заводь, - уверенно ответил старик.
        - Да? - немного удивился Раф, поскольку речь о конкретном маршруте плавания пока не заходила.
        - Ну, а куда же еще, - Виираппан по-деловому подтянул штаны. - Должен же кто-то разобраться с этой грязью. На Упаннишшура у меня надежды никакой.
        - Мне-то, в принципе, все равно, - пожал плечами Раф. - Но все же, хотелось бы знать, нам-то это зачем?
        - Вы тоже считаете, что я оговариваю Таурриммаса? - повысил голос Феггаттурис.
        - Вовсе нет, - сделал отрицательный жест рукой Виираппан. - Я думаю, все произошло именно так, или примерно так, как ты и говоришь. Но мне интересно, что думают по этому поводу плоскоглазые. Упаннишшур прав в одном - на Квадратном острове ничего не происходит. Не знаю, что уж тому причиной, только, когда я, случается, задерживаюсь на острове более чем на сутки, мне начинает казаться, что я попал в таинственную временную петлю, - мне приходится снова и снова переживать один и тот же день… Ты, небось, тоже обращал на это внимание? - спросил он у Рафа. Раф что-то невнятно промычал в ответ, - он еще не до конца разобрался в собственных ощущениях и мыслях. - Отличия незначительные: сегодня ты ел на завтрак вареную рыбу, завтра - копченую, сегодня ты остановился, чтобы перекинуться несколькими ничего не значащими фразами с одним соседом, завтра - с другим, сегодня было пасмурно, завтра заиграло солнце. Меняется только общий фон, на котором ничего не происходит. И так изо дня в день. Убийство плоскоглазого воспринимается островитянами, как очередная бутафорская деталь. Вчера никто плоскоглазого не
убивал, сегодня это сделал Таурриммас. В остальном - никакой разницы. Значит, по-прежнему ничего не происходит…
        - Здорово! - восхищенно цокнул языком Феггаттурис. - Надо ж такое придумать!
        - Весь фокус в том, что никто это не придумывал. Ни Упаннишшур и ни кто-то другой возвел отсутствие событий в ранг основополагающего закона мироздания. Так было всегда… Так было прежде. До тех пор, пока обитатели Квадратного острова не выходили за рамки своего мира. Убив плоскоглазого, Таурриммас тем самым подключил к сфере повседневных интересов обитателей острова внешний фактор, результат воздействия которого я лично пока не берусь предсказать. Упаннишшур, подобно улитке, которую схватила чайка, пытается спрятаться в раковину. Если я не вижу того, что происходит вокруг, значит, ничего не происходит. Это даже дети знают. Но если плоскоглазые не захотят оставить убийство своего сородича без последствий, для Квадратного острова это может обернуться катастрофой. Пусть даже они не станут объявлять нам войну. Достаточно будет, если они перестанут снабжать нас углем.
        - Упаннишшур сумеет убедить островитян в том, что они и прежде жили без угля, ели только сырую рыбу и никогда не заваривали хмель, - усмехнулся Феггаттурис.
        - Пусть так, - не стал спорить Виираппан. - Но что еще могут придумать плоскоглазые?
        - Не знаю, - растерялся Феггаттурис.
        - Вот оно! - щелкнул пальцами едва не под самым носом у альбиноса Виираппан. - И я не знаю. И Раф, - кивнул он на своего спутника, - тоже не знает. Вообще, - старик широко раскинул руки в стороны, - вообще никто этого не знает! Ну, а поскольку до тех пор, пока трагедии не произошло, никому на Квадратном острове до нее нет дела, к плоскоглазым плывем мы.
        - Я с вами, - сказал Феггаттурис.
        - Конечно, - Виираппан как будто заранее знал, что альбинос примет такое решение. - Ну и чего мы стоим? - Старик строго глянул на плотогонов. - Скоро Отци вернется, а у нас плоты к отплытию не готовы. За дело, ребята, за дело!
        Виираппан трижды хлопнул в ладоши.
        Раф с Феггаттурисом переглянулись. Улыбнулись. И принялись за дело.
        Глава 12
        Отплыть удалось только с наступлением сумерек.
        Сначала Отциваннур долго тянул со сборами, бегал от своего плота к Рафову и обратно, вспоминая вдруг, что забыл нечто совершенно необходимое, без чего отправляться в плаванье было бы чистым безумием. Реальной же причиной суетливой нерасторопности Отциваннура являлась морская болезнь, приступа которой можно было ожидать сразу по выходу в море. Отциваннур понимал, что с этим ничего не поделаешь и остается только смириться с неприятностями, которые будут сопровождать плавание к Тихой заводи, но при этом почти неосознанно делал все возможное, чтобы оттянуть пугающий его момент отплытия. И продолжалось это до тех пор, пока его не приструнил Виираппан, очень конкретно заявивший, что все, мол, еще один поход Отци к своему плоту за забытым гвоздем, и они отплывают без него.
        После того как Отциваннур, смирившись с участью, которую сам для себя избрал, уселся на мешок с одеждой, брошенный возле надстройки Виираппанова плота, сложил руки на коленях и скорбно склонил голову, Раф с Феггаттурисом отправились на базар.
        Базар, занимавший четыре сцепленных в ряд плота, находился в самом центре острова. Рафу с Феггаттурисом всего-то и купить нужно было, что пару бухт травяной веревки, штук пять циновок, соли и кое-что из приправ. Всего перечисленного на базаре было в изобилии, но стоило только Рафу или его спутнику начать к чему-то прицениваться, как торговец тут же заявлял, что товар закончился и на столике остался только смотровой экземпляр, продать который он не может ни при каких условиях. Либо оказывалось, что товар обещан другому покупателю, который уже внес за него задаток. Либо, что выглядело совсем уж странным, продавец вдруг обнаруживал какой-нибудь скрытый дефект у своего товара и на этом основании отказывался его продать.
        Пройдя вдоль торговых рядов в одну сторону, а затем вернувшись обратно, Раф с Феггаттурисом наконец поняли, что им не удастся ничего купить.
        - Проделки Упаннишшура, - уверенно заявил Феггаттурис. - Это он подговорил торговцев ничего нам не продавать.
        - Может быть, - не стал спорить Раф. - Хотя, по большому счету, какая разница? Нам в доходчивой форме дают понять, что нам здесь не рады.
        Они вернулись на плоты, когда солнце уже касалось краем горизонта.
        Огромное, толстое, будто разбухшее от распиравшего его изнутри жара, дневное светило окрашивало дорожку, по мелкой ряби бегущую от него к Квадратному острову, в бирюзовый с зеленоватым отливом цвет. Казалось, это светится морское дно, а солнце - его отражение в небесах.
        Проводить плоты вышел только человек без имени - такая уж у него была работа.
        - Будь здоров, - отвязав причальный канат, кивнул ему на прощание Раф.
        - И тебе того же, - ответил человек без имени.
        Голос его звучал, как обычно - бесцветно и равнодушно. Казалось, он произносит слова механически, не вкладывая в них никакого смысла или эмоций. Как будто сам он был не человеком, а всего лишь его тенью.
        Раф прыгнул на плот и оттолкнулся багром от причала.
        Пока еще было светло, Раф с Феггаттурисом произвели перестановку плотов, - плот Виираппана соединили с плотом Феггаттуриса. «Двойками» было проще управлять, да и плыли они примерно с одинаковой скоростью, не уходя далеко друг от друга.
        Отциваннур себе места не находил. Он то забегал в надстройку Виираппанова плота и падал навзничь на расстеленную циновку. То вскакивал на ноги, выбегал на палубу и наваливался грудью на поручень. То, скрестив ноги, садился возле глухой стены надстройки, закрывал глаза и замирал в неподвижности, будто погрузившись в транс.
        С удивлением наблюдая за странными перемещениями своего спутника, Виираппан долго не решался спросить, что все это значит? В конце концов, старик все же подловил Отциваннура в тот момент, когда тот неровной трусцой перебегал от левого борта плота к правому, и схвати его за руку.
        - Ты чего суетишься? - спросил Виираппан.
        - Ничего, - быстро мотнул головой Отциваннур.
        Слишком быстро, слишком суетливо и слишком поспешно - такому нельзя верить.
        - Чего бегаешь? - снова спросил старик. - Место найти не можешь?
        - Все в порядке, - Отциваннур попытался отгородиться от старика открытой ладонью.
        Но не тут-то было.
        - Может, тебе облегчиться нужно? - продолжал допытываться Виираппан.
        - Нет, - отказался Отциваннур.
        - Так что ж тогда тебе на месте не сидится?
        - У меня морская болезнь, - вынужден был признаться Отциваннур.
        - И все? - недоверчиво прищурился Виираппан.
        - Все, - кивнул Отциваннур.
        - То есть, у тебя еда в желудке не держится?
        - Точно.
        - Так что ж ты все бегаешь?
        - Жду, когда начнется приступ.
        Виираппан озадаченно погладил бороду.
        - Ждешь, значит?
        - Жду.
        - А пока все нормально?
        - Пока - да, - как будто с обидой даже ответил Отциваннур.
        - Ну, жди-жди, - старик усмехнулся и потопал в надстройку хмель заваривать.
        Море было спокойным, ветер дул в нужном направлении, и, посовещавшись, Раф с Феггаттурисом решили плыть дальше, не останавливаясь на ночевку.
        Рафу нравилось плыть в ночи, когда кажется, что огни на морском дне - это отражения звезд. А может быть, наоборот, звезды - это отражения морских огней, утонувших в бездонном небе.
        Закрепив парус, Раф заварил хмель и, прихватив с собой чайник, пару чашек и масляный светильник, забрался на крышу надстройки.
        - Эй! - махнул он рукой находившемуся на другой «двойке» Феггаттурису. - Приглашаю на хмель!
        - Годится! - крикнул в ответ Феггаттурис.
        Отциваннур, в отличии от Виираппана, еще не спал и согласился присмотреть за парусом.
        Феггаттурис закрепил на веревке скользящую петлю и перекинул конец на плот Рафа. Просунув запястье в петлю, альбинос прыгнул в воду и, загребая одной рукой, быстро перебрался на соседний плот.
        Стряхнув с себя воду, Феггаттурис забрался на крышу надстройки, где и получил в руки чашку горячего хмеля.
        - Отличный хмель, - одобрительно кивнул альбинос, отведав напиток. - Сам сушишь?
        - Конечно, - улыбнулся в ответ Раф.
        Приятно было поговорить со знатоком предмета, который и тебя интересует.
        - Скажи, зачем ты загнал плот под плывущее дерево? - спросил Раф у альбиноса.
        - Я наблюдал за плоскоглазыми, - ответил Феггаттурис.
        - Что ты делал? - переспросил Раф.
        - Наблюдал за плоскоглазыми, - повторил альбинос. - Мне было интересно, как они живут, чем занимаются, как проводят свободное время… - Он улыбнулся, разглядев в тусклом свете пляшущего язычка племени выражение недоверия на лице Рафа. - Тебе это кажется странным?
        - Нет, - качнул головой Раф. - Хотя, конечно, это необычное занятие для человека, - тут же добавил он. - Люди, как правило, мало интересуются тем, что происходит вокруг.
        - В большинстве своем люди скучны и нелюбопытны, - добавил Феггаттурис. - Следует это признать и смириться.
        - Ты не любишь людей? - спросил Раф.
        - Я бы сказал иначе. - Феггаттурис дернул подбородком, будто что-то сдавило ему горло. - Я хорошо отношусь к отдельным людям. К тем, кого знаю, чьи взгляды если и не разделяю, то, по крайней мере, уважаю. Остальные… - Феггаттурис постучал ребром ладони по крыше надстройки. - До остальных мне просто нет дела. Точно так же, как и им до меня. Упаннишшур предлагал забыть то, что произошло на плоту Таурриммаса. Мне же проще выбросить из головы самого Упаннишшура. Да и Таурриммаса в придачу. С этими людьми у меня нет ничего общего.
        - Ты считаешь, что плоскоглазые умнее людей?
        - Не в этом дело, - быстрым движением растопыренной пятерни Феггаттурис взъерошил волосы на затылке. - Плоскоглазые - это иной взгляд на мир. С их помощью мы на себя самих можем посмотреть со стороны. И, может быть, тогда мы наконец поймем, чего ради мы тут оказались.
        - Ты думаешь, в этом есть какой-то смысл?
        - В чем?
        - В том, что мы живем на Мелководье.
        Феггаттурис пожал плечами:
        - Во всем должен быть какой-то смысл.
        - Чайка летает в небе просто так, без всякого смыла.
        - Это ты так думаешь.
        - А ты думаешь иначе?
        - Иначе думает чайка.
        Раф усмехнулся.
        - Тебе нужно поговорить об этом с Виираппаном.
        - С ним я уже разговаривал.
        - И что?
        - Старик сказал, что я сумасшедший.
        Раф удивленно хмыкнул:
        - Серьезно? Так и сказал?
        - Да, - Феггаттурис скорбно склонил голову. Затем громко расхохотался и звонко хлопнул Рафа ладонью по голому плечу. - Он сказал, что я сумасшедший, но ему это нравится.
        Вот это как раз не вызывало у Рафа ни малейшего удивления.
        - И долго ты наблюдал за плоскоглазыми? - спросил он.
        - Около трех недель. - Феггаттурис взял чайник и налил хмеля сначала Рафу, затем себе. - Если бы не Таурриммас, оставался бы там и дальше.
        - А плоскоглазые не возражали?
        - Да вроде нет, - Феггаттурис поджал губы не то смущенно, не то недовольно. - Честно говоря, они вообще почти не обращали на меня внимания. Им вроде как было абсолютно все равно, есть я рядом или меня нет. Я был для них пустым местом.
        - Ты не пытался завязать знакомство с кем-нибудь из них?
        - Пытался, - Феггаттурис усмехнулся и покачал головой. - С таким же успехом можно знакомиться с мачтой.
        - И несмотря на это, ты уверен в том, что плоскоглазые так же разумны, как и люди?
        - Да. Они ничуть не глупее нас с тобой. Только организация их жизни подчинена какому-то иному принципу. Плоскоглазые всегда все делают вместе. Утром, как по команде, все разом выходят из домов, разбиваются на группы и каждый начинает заниматься каким-то делом. Когда смотришь на них, создается впечатление, что работает единый, хорошо отлаженный механизм. Одни плоскоглазые уплывают куда-то на лодках и возвращаются с корзинами, наполненными углем. Их на помостах уже ожидают другие, которые принимают у них уголь. Третьи в это время грузят в лодки пустые корзины. Четвертые относят уголь в дом. И так повсюду. Любая работа разбита на небольшие, строго функциональные операции, выполнением которых занимается определенная группа плоскоглазых. Примерно в полдень они все разом бросают работу и расходятся по домам, где их уже ждет еда. Все едят одно и то же, быстро, но без спешки и суеты. Закончив есть, одни отправляются работать, другие остаются, чтобы прибраться в домах и приготовить ужин. Вечером повторяется то же самое. И так изо дня в день.
        - Возможно, кто-то заставляет их работать? - предположил Раф.
        - Только не это, - уверенно возразил Феггаттурис. - Во-первых, я не видел среди плоскоглазых надсмотрщиков. Во-вторых, так работать, как они, с усердием и полной самоотдачей, из-под палки не заставишь. Они просто так живут.
        - Ну, не очень-то просто… - начал было рассуждать вслух Раф.
        Феггаттурис поднял руки, жестом приказывая умолкнуть.
        Раф замер, затаив дыхание. Масляный светильник очерчивал только узкий круг света, поэтому, пытаясь понять, что насторожило альбиноса, Раф весь обратился в слух.
        Сначала Раф ничего не услышал. Затем ему показалось, что он слышит тихий плеск по правому борту. Совсем не тот, что издает лижущая край плота волна. Более короткий и резкий. Только вот слышит он звук или все же ему это кажется?
        Снова всплеск с той же стороны. На этот раз более отчетливый.
        - Слышишь? - одними губами прошептал Феггаттурис.
        Раф молча кивнул.
        Феггаттурис двумя пальцами раздавил язычок пламени. Как ни странно, после этого стало лучше видно, что происходит в темноте. Лунная дорожка давала достаточно света для того, чтобы, присмотревшись, увидеть - поверхность воды испещрена не только гребешками волн, но и какими-то чужеродными вкраплениями. Продолговатые, кажущиеся абсолютно черными, они были похожи на большие пальмовые листья. Непонятно только, как они здесь оказались? И почему, вопреки здравому смыслу, плыли против ветра?
        Жестом велев Феггаттурису следовать за собой, Раф ползком добрался до края крыши и неслышно соскользнул на палубу, там, где лежала тень. Рядом спустился с крыши Феггаттурис. Оба замерли, прижавшись спинами к стене.
        - Что это? - спросил шепотом Раф.
        - Не знаю.
        - А почему мы прячемся?
        Альбинос не ответил. Он встал на четвереньки и осторожно выглянул за угол.
        - Надо предупредить Отци, - прошептал он, оглянувшись на Рафа.
        - О чем? Ничего ведь не происходит.
        - Так… На всякий случай.
        Феггаттурис подошел к бортовому поручню и дернул веревку, по которой перебрался на Рафов плот.
        - Можно крикнуть, - предложил Раф.
        - Крик услышит не только Отци.
        - Кого мы боимся?
        Феггаттурис снова посмотрел на Рафа.
        В темноте Раф не мог разглядеть выражение лица альбиноса, но он видел, как блестят в лунном свете белки его глаз.
        - Плоскоглазых, - сказал Феггаттурис.
        Решив, что приятель шутит, Раф негромко усмехнулся.
        Странный плеск, привлекший внимание людей, раздался у самого борта.
        Раф подошел к Феггаттурису, перегнулся через поручень и обомлел.
        Мерно загребая воду длинными руками, мимо плота плыл на доске плоскоглазый. А следом за ним еще один. И еще. И еще…
        Раф перебежал к другому борту, туда, где скользила по воде лунная дорожка.
        Мимо плотов встречным курсом плыли на досках десятки, а может быть, и сотни плоскоглазых. Они плыли целеустремленно, работая руками, как веслами. Плоты их нисколько не интересовали. Во всяком случае, ни один из плоскоглазых даже головы не повернул в их сторону.
        Это казалось невероятным! Обычно плоскоглазые не уплывали далеко от своих селений. Да и что им делать на Глубине?..
        - Они плывут… - начал Раф и умолк, боясь сказать то, что уже было ясно.
        - …К Квадратному острову, - закончил Феггаттурис. - Кошмар, обещанный Упаннишшуру, сбывается быстрее, чем я предполагал.
        Плоскоглазый, доска которого скользила вдоль самого борта Рафова плота, поднял руку и ухватился за стойку бортового поручня.
        - Что ему нужно? - перегнувшись через поручень, в недоумении уставился на плоскоглазого Раф.
        - Не знаю, что нужно ему, а нам нужен свет.
        Распахнув дверь, Феггаттурис забежал в надстройку и вынес на палубу чан для огня. Слабые, бледно-голубые язычки пламени дремотно полизывали остатки угля. Альбинос схватил первую подвернувшуюся под руку циновку, разорвал ее, кинул в чан и прижал сверху ногой. Огонь скользнул по оборванным концам тростника, продрался сквозь плотное плетение и, вырвавшись наружу, взметнулся верх. Плывущие по морю плоскоглазые исчезли в мигом сгустившейся мгле, зато теперь людям было отлично видно все, что происходило рядом.
        Держась рукой за стойку поручня, плоскоглазый закинул ногу на палубу и, не то скользнув, подобно водяной змее, не то перекатившись, точно рыба-веретено, оказался на плоту. Он тут же выдернул из воды плавательную доску, кинул рядом с собой на палубу и скинул с ноги петлю страховочного фала.
        - Эй! Что там у вас происходит? - раздался из темноты крик Отциваннура, увидевшего яркий огонь на соседнем плоту.
        - Плоскоглазые! - закричал в ответ Феггаттурис. - В воде вокруг плотов полно плоскоглазых! Буди Виираппана, зажигайте огонь! Не давайте им забраться на плоты!
        - Понял! - крикнул Отциваннур. - Чего им нужно?
        - Эй, - обратился Раф к плоскоглазому. - Что тебе нужно?
        При этом он сделал жест руками, с помощью которого обычно спрашивал у плоскоглазых, хотят ли они обменять уголь на предложенный им товар.
        Плоскоглазый поднялся на ноги и сделал отрицательный жест рукой - он приплыл не для того, чтобы торговать.
        Ростом плоскоглазый был самую малость ниже Рафа. Ноги у него были такие же тонкие, как и руки. Казалось, что зеленовато-коричневая, влажно лоснящаяся в отсветах пламени кожа обтягивает не мышцы, а голые кости. Короткое тело без плеч было похоже на обрубок морского огурца. Приплюснутая с затылка голова выглядела непропорционально большой по сравнению с тонюсенькой, точно стебелек, шеей. Казалось, плоскоглазому стоило неимоверных усилий держать ее в таком положении, и при первом же неудачном движении голова непременно либо упадет на плоскую грудь, либо откинется на спину. На лице выделялись только большие, полукруглые глаза, похожие на застекленные окошки, по другую сторону которых в полупрозрачной желтоватой жидкости плавали крохотные черные бусинки зрачков. Безгубый рот напоминал тонкий разрез. На месте носа - две круглые дырки, закрывающиеся кожистыми клапанами. По бокам - затянутые мембранами ушные отверстия. И никакого намека на растительность. Что, в общем, правильно - с волосами на голове плоскоглазый выглядел бы не просто странно, а дико.
        - Что тебе нужно?
        Отчасти надеясь на то, что с незваным гостем все же удастся объясниться и мирно разойтись, Раф использовал иной жест из языка, с помощью которых плотогоны общались с плоскоглазыми. Смысл его сводился к тому, что человек предлагал плоскоглазому самому сделать встречное предложение.
        На плоту Феггаттуриса загорелся огонь.
        - У нас никого нет! - крикнул Отциваннур.
        - А у нас уже двое!
        Проследив за взглядом Феггаттуриса, Раф увидел второго плоскоглазого, забравшегося на плот тем же манером, что и первый.
        Первый плоскоглазый перекинул руку через плечо и вытянул из-за спины инструмент, которого ни Раф, ни Феггаттурис прежде не видели Это была толстая палка, заметно расширяющаяся на конце, утыканная острыми осколками камней.
        «Ты хочешь отдать это мне?» - жестами спросил плоскоглазого Раф.
        «Нет, - сделал отрицательный жест плоскоглазый. - Я хочу, чтобы ты отдал мне это».
        «Что?» - не понял Раф.
        «Это», - концом палки, которую он держал в руке, плоскоглазый очертил широкий полукруг.
        - По-моему, он хочет твой плот, - сказал Феггаттурис.
        - Мне тоже так показалось, - согласился Раф.
        «Зачем тебе это?» - жестом спросил Раф.
        Плоскоглазый ничего не ответил.
        «Что ты хочешь предложить взамен?»
        Вместо ответа плоскоглазый широко размахнулся и ударил палкой по стене надстройки.
        - Эй! Ты что делаешь?! - крикнул возмущенно Раф и кинулся к плоскоглазому.
        Он сам еще не знал, что собирался сделать - отобрать у плоскоглазого дубинку, которой тот намеревался разнести его плот, или же попытаться как-то заставить его одуматься.
        Плоскоглазый посмотрел на Рафа пустым, ничего не значащим взглядом. Лицо его было похоже на гуттаперчевую маску, которая корчила рожи по воле пальцев, вставленных в отверстия на обратной стороне. В гримасах, что он корчил, смысла было не больше, чем в куче прелого тростника.
        Ничего не говоря, не сделав никакого предупреждающего жеста, плоскоглазый вскинул свое оружие с явным намерением ударить Рафа по голове. Раф метнулся в сторону и упал на палубу. Острые осколки камней на конце дубинки плоскоглазого скользнули по плечу, сдирая кожу. Раф перекатился через спину и, оказавшись рядом с плоскоглазым, что было сил ударил его ногой в колено. Плоскоглазый квакнул, скорее растерянно, чем испуганно, и завалился на бок. Поднявшись, Раф дважды, наотмашь ударил его кулаком по лицу - с левой, с правой. Плоскоглазый упал на спину. Раф выхватил из его руки дубинку и замахнулся, чтобы нанести последний, добивающий удар.
        Лицо плоскоглазого было мало похоже на человеческое. Лишенное понятной человеку мимики, оно не выражало ни чувств, ни отблеска мысли. Даже глаза ничего не отражали. Но, посмотрев плоскоглазому в лицо, Раф опустил дубинку. Он не понимал, почему плоскоглазый напал на него. Для этого, как ему казалось, не было никакой причины. Убийство Таурриммасом плоскоглазого? Но, гниль сырая, ежели они разумные существа, то должны понимать, что на глупость нельзя отвечать еще большей глупостью!
        Свободной рукой Раф ухватился за бортовой поручень и пинком столкнул плоскоглазого в воду. Не маленький, выплывет.
        Тем временем второй плоскоглазый, тоже вооружившись дубинкой, набросился на Феггаттуриса. Альбинос присел, уходя от удара слева, и, как только дубина пролетела у него над головой, ударил противника кулаком в живот. Плоскоглазый сдавленно охнул. Довершая начатое, Феггаттурис снизу ударил его в челюсть, да так, что плоскоглазый отлетел к штабелю ящиков. Не давая плоскоглазому опомниться, альбинос схватил его за ноги и выкинул за борт.
        - Ну как? - у Феггаттуриса даже дыхание не сбилось.
        - Порядок, - кивнул Раф.
        - У тебя рука в крови.
        - Ерунда.
        Из корзины, стоявшей на палубе, Раф достал большой кусок старого мочала, намотал его на дубинку плоскоглазого и сунул в огонь. Когда мочало загорелось, Раф подошел к борту и вытянул руку с факелом вперед.
        Плоскоглазых не было видно. Ни одного. Как будто и не было их вовсе. Словно дурной сон приснился. Вот только раненое плечо саднило.
        - Эй, Отци! Как там у вас? - крикнул Феггаттурис, глядя туда, где во тьме горел огонь.
        - Нет никого! - раздался ответный крик Отциваннура.
        - Я все же пойду, проверю, - сказал Феггаттурис Рафу. - Руку сам перевяжешь?
        - Все в порядке, - Раф хлопнул приятеля по плечу. - Давай!
        Со стороны вспомогательного плота послышались сначала приглушенные удары, а затем громкий треск.
        Раф вскинул еще не прогоревший факел над головой.
        Забравшийся на вспомогательный плот плоскоглазый старательно и усердно крушил Рафов огород.
        - Ах ты, зараза! - закричал возмущенно Раф.
        Такого он уже не мог простить и оставить без ответа.
        Раф ринулся было на разоряемый плот, но его схватил за руку Феггаттурис.
        - Постой.
        Альбинос нырнул в надстройку и быстро вернулся с двумя длинными баграми.
        - Держи! - кинул он один из них Рафу.
        Раф поймал багор, перекинул его в правую руке и перехватил поудобнее. Что и говорить, прав был Феггаттурис - с багром плотогону обращаться сподручнее, нежели с дубинкой.
        Вместе с Феггаттурисом они перебрались на вспомогательный плот.
        Плоскоглазый, разорявший Рафов огород, работал усердно, не замечая приближающихся к нему людей с баграми. И все же Раф решил сначала попытаться призвать его к порядку.
        - Эй! - Раф окликнул плоскоглазого громко, но стараясь, чтобы в голосе не звучала явная агрессия. - А ну-ка…
        Больше он ничего произнести не успел. Вскинув дубинку над головой, плоскоглазый кинулся на Рафа, будто он был его самый злейший враг, неоднократно изобличенный в подлоге, обмане и лжесвидетельствовании.
        Увы, энтузиазм и азарт не могли компенсировать отсутствие мастерства и опыта. Раф только чуть присел и выставил перед собой тупой конец багра, как делал обычно, чтобы сходящиеся плоты не ударялись сильно друг о друга. Плоскоглазый налетел на багор, на секунду ошарашенно замер, затем сел на грядку и выронил из рук дубинку.
        - Вот же гадина, - только и смог сказать Раф, окинув взглядом разоренный огород.
        Плоскоглазый начал приходить в себя. Сначала он потряс головой, затем потер ладонью место на животе, куда пришелся удар. Раф полагал, что плоскоглазый кинется за борт, поскольку перевес силы был явно не на его стороне, но человек ошибся. Плоскоглазый даже и не помышлял о бегстве. Вместо этого он ухватился рукой за дубинку и попытался подняться на ноги, с явным намерением продолжить драку или погром на плотах - тут уж трудно угадать, что для него было важнее. Но он не принимал в расчет того, что любой из этих вариантов не устраивал Рафа с Феггаттурисом.
        Выбросив багор вперед, альбинос зацепил крюком руку с дубинкой и прижал ее к земле. Раф таким же образом зафиксировал левую ногу противника.
        Но даже в таком положении плоскоглазый не думал сдаваться. Вцепившись свободной рукой в багор Феггаттуриса, он принялся извиваться всем телом, как будто его бросили на раскаленный противень.
        - Ну, и что мы с ним будем делать? - посмотрел на Рафа альбинос.
        - Давай свяжем, - предложил Раф.
        - Зачем?
        - У нас будет пленник.
        Феггаттурис сосредоточенно сдвинул брови - он не понимал, на что им сдался пленник.
        - Допросить его, - объяснил Раф. - Выясним, куда и с какой целью плывут плоскоглазые. Да и вообще, с чего они вдруг стали такими агрессивными?
        - Куда и зачем они плывут, я и сам могу тебе рассказать.
        - Все равно, пленник не помешает, - стоял на своем Раф.
        - Да пожалуйста, - не стал спорить Феггаттурис. - Только держать его будешь на своем плоту.
        - Договорились, - Раф передал свой багор Феггаттурису и побежал за веревкой.
        По пути он подкинул ветоши в чан с огнем, а то на плоту уже начали сгущаться тени.
        - Эге-гей! - призывно прозвучал с плота Феггаттуриса голос Виираппана. - Что там у вас происходит?
        - Раф пленного взял! - откликнулся Феггаттурис.
        - Да? - удивился Виираппан - А у нас так никого и не было!
        - Повезло!
        Вернувшись с веревкой, Раф принялся вязать плоскоглазому руки. Затем перекинул другую веревку через связанные руки, сделал на концах две петли и затянул их на щиколотках пленника.
        - Ловко, - одобрительно кивнул Феггаттурис. - Где научился?
        - Старик говорит, это латентная память.
        - А, - Феггаттурис положил багры на плечо и пошел на базовый плот.
        - Ну, идем, что ли, - Раф дернул за веревку.
        Пленник без охоты, но и не сопротивляясь особо, потопал за ним следом.
        Глава 13
        Плоты связали вместе и бросили якоря.
        То, что произошло, спутало все карты. Какой теперь смысл плыть в Тихую заводь, если армада плоскоглазых направлялась к Квадратному острову?
        - Против ветра плоскоглазые на досках могут двигаться вдвое, а то и втрое быстрее плотов. - Феггаттурис заглянул в чайник, убедился, что в нем есть вода, и поставил на огонь. - Даже если мы прямо сейчас повернем назад, то увидим остров не раньше полудня.
        Все собрались в надстройке Рафова плота. Возможно, потому, что там же находился и плененный плоскоглазый.
        - К полудню, так к полудню, - Отциваннур посмотрел на других, словно спрашивая, а в чем проблема? Чем нас не устраивает полдень?
        - В полдень мы только увидим остров, - уточнил Феггаттурис. - Вернее, то, что к тому времени от него останется.
        - Все равно я не вижу смысла ждать, - покачал головой Отциваннур.
        - Если плоскоглазые не разнесут Квадратный остров нынче ночью, они переждут день и следующей ночью довершат начатое. Ночью у них преимущество - в отличие от нас, они прекрасно видят в темноте. Мне лично не хотелось бы оказаться на острове, когда плоскоглазые полезут на него со всех сторон.
        - Почему ты думаешь, что плоскоглазые собираются уничтожить Квадратный остров? - Виираппан посмотрел на связанного пленника, скорчившегося в дальнем углу надстройки. - Возможно, у них иные намерения.
        - На Рафов плот они забрались с явным намерением разгромить его, - усмехнулся Феггаттурис. - Где у тебя хмель? - спросил он у Рафа.
        Раф взял с полки глиняный горшок с крышкой, прихватил из него большую щепоть сухого хмеля и всыпал в закипающую воду.
        Феггаттурис помешал отвар обломком сухой тростинки и закрыл крышку.
        - Первое, - Виираппан показал Феггаттурису палец, - на плот, где находились мы с Отци, плоскоглазые почему-то не полезли. Второе, - он показал второй палец, - вы с Рафом утверждаете, что видели не меньше сотни плоскоглазых. Но на плот, чтобы, как ты утверждаешь, разгромить его, забрались только трое. При этом один из них позволил взять себя в плен.
        - Позволил? - Альбинос поднял валявшуюся на полу дубинку плоскоглазого и кинул ее старику под ноги. - Да он Рафу чуть было башку не проломил!
        Виираппан внимательно осмотрел дубинку, осторожно потрогал пальцем крепко вбитые в дерево острые каменные осколки.
        - Да, серьезное оружие.
        - А Рафово плечо ты видел? - При этих словах Феггаттуриса Раф почему-то недовольно поморщился. - Ты хочешь сказать, у плоскоглазых так принято начинать мирные переговоры?
        - Я не отрицаю того, что плоскоглазые вели себя чрезмерно агрессивно. - Виираппан положил дубинку рядом с собой. - Хотя сам я свидетелем этого не был.
        - Ты начинаешь напоминать Упаннишшура, - ехидно заметил Феггаттурис.
        Старик пропустил колкость мимо ушей.
        - Тем не менее, - продолжил он, - они почему-то не довели начатое до конца. Быть может, не придали нашей маленькой флотилии большого значения?
        - Спроси у него, - кивнул на пленника Феггаттурис.
        - Н-да, - старик задумчиво провел ладонью по бороде. - Было бы неплохо с ним поговорить. Вот только где найти переводчика?
        - Ты же, говорят, пытался составить словарь языка плоскоглазых, - напомнил старику Отциваннур.
        - Пытался, - Виираппан запустил пальцы в бороду и придал лицу задумчивое выражение. - Но у меня ничего не вышло.
        - Плоскоглазые не стали задерживаться из-за нескольких плотов, - Раф снял закипевший чайник с огня. - Феггаттурис прав, им нужен остров. После можно будет разобраться и с плотогонами-одиночками.
        Все разом посмотрели на пленника.
        Плоскоглазый сидел, поджав ноги и уткнувшись лбом в колени. В такой позе он казался нескладным и жалким.
        - Эй! - окликнул его Виираппан и звонко хлопнул в ладоши.
        Плоскоглазый даже не вздрогнул. Отциваннур поставил на столик чашки и выложил на тарелку сладкую сушеную рыбу фам.
        - По-моему, ему на нас наплевать, - сказал Феггаттурис.
        - Нет, здесь что-то другое, - не согласился с ним Виираппан.
        - Да какая разница, - Феггаттурис махнул на плоскоглазого рукой. - Что делать будем?
        Раф взял чайник и разлил хмель по чашкам.
        Одну чашку он протяну плоскоглазому.
        - Эй, пить хочешь?
        Плоскоглазый даже не взглянул на него.
        - Эй! - Раф толкнул его в колено.
        Никакой реакции.
        - Гордый, - криво усмехнулся Феггаттурис. - Даже чашку хмеля из рук врага взять не желает.
        - Может быть, плоскоглазые не пьют хмель? - высказал предположение Отциваннур.
        Виираппан подошел к плоскоглазому, положил руку ему на лоб и заставил поднять голову.
        Лицо плоскоглазого казалось безжизненным. Отсутствие мимики, серо-зеленый цвет кожи - ну, точно живой покойник! И желтоватые глаза, бессмысленно пялящиеся в пустоту.
        Старик поводил ладонью у плоскоглазого перед глазами.
        - По-моему, ему плохо, - сказал он.
        - А кому сейчас хорошо? - презрительно хмыкнул Феггаттурис.
        - Ему, серьезно, плохо, - Виираппан присел на корточки, посмотрел плоскоглазому в глаза, затем оттянул пальцем подбородок и заглянул в приоткрытый рот. - Мне кажется, он болен.
        - Видел бы ты, с каким азартом он крушил Рафов огород, - саркастически усмехнулся Феггаттурис. - Тогда он вовсе не казался больным, - альбинос безразлично махнул рукой и сел на пол, скрестив ноги. - Придуривается.
        Виираппан убрал руку, и голова плоскоглазого снова уткнулась лбом в колени.
        - Может быть, - не стал спорить старик.
        Но в голосе его слышалось сомнение.
        - Что будем делать? - повторил свой вопрос Феггаттурис. - Предупредить Квадратный остров мы не успеем - плоскоглазые будут там раньше нас.
        - Нужно отогнать плоты подальше от селений плоскоглазых, - высказал свое мнение Раф. - Там встать на якорь и подумать о том, как себя защитить. Если, разгромив остров, плоскоглазые примутся за отлов плотогонов-одиночек…
        - О чем ты, Раф? - поморщился Феггаттурис. - Ты же видел, их сотня, а то и больше. Вчетвером нам против них не выстоять.
        - Тогда остается надеяться на то, что плоскоглазые не станут нас искать.
        Раф сделал глоток из чашки и прикрыл глаза, чтобы как следует почувствовать вкус. Он впервые заварил хмель из новой порции. А как известно, вкус хмеля зависит от очень многих причин. От места и времени сбора, от того, как долго хмель сохнет, какие добавки используются при его обжарке, в каких условия хранится. Ну, а уж сам процесс заварки - это вообще целое искусство…
        - Раф, - негромко позвал хозяина плота Отциваннур.
        Раф открыл глаза.
        - Да?
        - Ты о чем задумался?
        - Ни о чем, - качнул головой Раф. - Хмель пробую.
        Отциваннур тоже попробовал хмель и непонимающе посмотрел на Рафа.
        - Хмель как хмель, - пожал он плечами.
        - Нет, - Раф с досадой цокнул языком. - Вкус немного кисловатый. Видимо, я не досушил эту партию.
        - И что? - Отциваннур от нетерпения заерзал.
        - В следующий раз нужно будет это учесть.
        - И все?
        Раф снова попробовал хмель.
        - В остальном, по-моему, нормально. Напиток достаточно терпкий, немного отдает смолой…
        - Раф! - возмущенно всплеснул руками Отциваннур. - Ты сейчас можешь думать о хмеле?
        - А почему бы нет? - в свою очередь удивился Раф. - О хмеле нужно думать заранее, до того, как начнешь его заготавливать. Тебе-то, Отци, все равно, ты хмель на базаре покупаешь…
        - Раф! - теперь это был Виираппан. - Плоскоглазые плывут к Квадратному острову…
        - Я уже высказал свое мнение.
        - Отогнать плоты подальше и затаиться? - повторил слова Рафа старик.
        - Верно, - кивнул Раф.
        - И что мы там будем делать?
        - То же, что и всегда. Рыба повсюду есть. А плоскоглазые редко уплывают далеко от своих селений. Конечно, с углем будут проблемы, - Раф щелкнул пальцами и наклонил голову, как будто прислушиваясь к звуку. - Не беда, что-нибудь придумаем.
        - Мне нравится ход твоих мыслей, - указал на Рафа пальцем Феггаттурис. - Но я бы предложил сначала заглянуть на Квадратный остров. Посмотрим, что от него осталось, подберем оставшихся в живых…
        - Нечего ждать! - перебил альбиноса Отциваннур. - Плыть надо немедля, прямо сейчас!
        - Мы должны оказаться на месте днем, при свете солнца, - спокойно возразил ему Феггаттурис.
        - Те, кто останутся целы сегодня, вряд ли переживут вторую ночь, - задумчиво произнес Виираппан.
        - Если мы схлестнемся с плоскоглазыми ночью, у нас тоже будет мало шансов остаться в живых, - заметил Феггаттурис. - Помочь никому не сможем и сами сдохнем за зря.
        - Вам с Рафом удалось отбиться от напавших на плот плоскоглазых.
        - Ну и что?
        - Почему же ты думаешь, что Квадратный остров будет уничтожен за одну ночь?
        - По двум очень простым причинам, - Феггаттурис показал Отциваннуру сжатые в кулак пальцы. - На Рафовы плоты напали трое плоскоглазых. - Он выставил первый палец. - Сколько их плывет к Квадратному острову, мы понятия не имеем, но, сдается мне, что очень много. На каждого островитянина будет приходиться по два, а то и по три плоскоглазых. К тому же, нам страшно повезло, что, заболтавшись допоздна, мы с Рафом заметили плоскоглазых прежде, чем они полезли на плоты. - Альбинос выбросил из кулака второй палец. - На острове все или почти все будут спать, когда туда явятся плоскоглазые. Они, если не дураки, смогут перебить людей сонными.
        - И все же мы должны что-то предпринять, - в растерянности Отциваннур прикусил ноготь на большом пальце. - Непременно должны… Надо только подумать… Как следует подумать…
        Феггаттурис залпом допил остававшийся хмель и со стуком поставил чашку на столик.
        - Слушай, Отци, у тебя там, на острове, что, родственники остались? Я слышал, тебя там вообще за дурачка держат.
        - Все верно, - рассеянно кивнул думавший о чем-то своем Отциваннур.
        - Так какое тебе до них дело? - Феггаттурис махнул рукой в ту сторону, где находился остров.
        - На острове дети.
        - Дети?
        - Да.
        - Твои дети?
        - Нет, просто дети.
        - Ты только детей хочешь спасти?
        - Я хочу спасти всех, кого можно. Детей - в первую очередь.
        - Но это же не твои дети.
        - Они мои друзья.
        Какое-то время Феггаттурис молчал, ожидая, что Отциваннур еще что-то скажет. Когда же стало ясно, что никаких комментариев не последует, альбинос многозначительно шевельнул бровями, хмыкнул, протянул негромко:
        - А-а-а… - вроде как все понял и, опершись рукой о пол, потянулся за чайником с хмелем.
        - А что ты думаешь? - спросил у Виираппана Раф.
        - Я? - Старик посмотрел в угол, где, скорчившись, сидел плоскоглазый. - Я бы предпочел для начала узнать, что думают плоскоглазые. - Виираппан огладил ладонью бороду и тяжело вздохнул. - Если бы у нас было время… - Старик сокрушенно покачал головой, взял со столика чашку с хмелем, заглянул в нее, словно надеялся увидеть на дне что-то, что подскажет ему, как следует поступить, еще раз вздохнул и поставил чашку на место. - Не знаю… Честное слово, не знаю… Мне хочется верить в то, что мы заблуждаемся, и плоскоглазые… - Виираппан снова бросил взгляд на связанного пленника. - Может быть, они хотят только припугнуть нас?.. А?..
        Феггаттурис усмехнулся такой наивности.
        - Знаешь, уважаемый, почему я уверен в том, что плоскоглазые будут громить Квадратный остров? Потому что они невероятно щепетильны при расчетах. Тебе скажет это каждый, кто с ними торговал. Сейчас они плывут на остров не для того, чтобы мстить или сводить счеты - они собираются отдать долг.
        - Но Таурриммас убил одного плоскоглазого!
        - Верно. И, надо думать, все бы сразу закончилось, если бы мы, ну, то есть, не мы с вами, а островитяне, сразу отдали Таурриммаса плоскоглазым, чтобы они могли судить и наказать его по своим законам. А за то время, что прошло, могли и проценты набежать.
        - К тому же, - добавил Раф, - кто знает, во сколько человеческих жизней оценивают жизнь своего соплеменника плоскоглазые.
        - Есть идея! - азартно щелкнул пальцами Отциваннур. - Как далеко мы уплыли от острова?
        - Не знаю, - Раф посмотрел в темноту за распахнутой дверью. - Смотря с чем сравнивать…
        - Если бы было светло, нас бы увидели с острова?
        - Нет, - уверенно качнул головой Феггаттурис. - Мы уже ушли за горизонт.
        - Это точно, - согласился с альбиносом Раф. - За горизонт, а то и за два.
        - А если мы подожжем один из плотов, зарево будет видно?
        - Э-э-э! - погрозил Отциваннуру пальцем Феггаттурис. - Свой плот жечь я не дам!
        - Не надо жечь плот! - замахал на него обеими руками Отциваннур. - Можно на скорую руку смастерить небольшой плотик из подручных материалов, загрузить на него всякий ненужный хлам, пустить на воду и поджечь!
        - Ничего не выйдет, - покачал головой Раф. - Если мы ушли от Квадратного острова за два горизонта - а я полагаю, так оно и есть, наш костер никто не увидит.
        - А если и увидят, - добавил Феггаттурис уныло, - то вряд ли поймут, что это сигнал опасности.
        - Огонь на воде, - Виираппан задумался, закатив глаза. - Я бы, увидев такое, наверное, сразу решил, что дело неладно.
        - Так то ж ты, - усмехнулся невесело Феггаттурис. - А Упаннишшур всех на острове убедил в том, что в мире ничего не происходит. Нет, - альбинос коротко взмахнул рукой, будто отрубая то, что сказал Отциваннур. - Этот план не годится. Придумай что-нибудь другое, Отци.
        Феггаттурис взял чашку и стал медленно цедить хмель через сложенные трубочкой губы, как будто напиток был обжигающе горячим.
        Задумчиво покусывая ноготь, Отциваннур посмотрел сначала на стену, потом на потолок, глянул на плоскоглазого, перевел взгляд на чан с огнем…
        - Отци, - обратился к нему Виираппан. - Ты, помнится, говорил, что у тебя морская болезнь.
        - Говорил, - рассеянно кивнул Отциваннур.
        - По тебе так и не скажешь.
        - Отпустило, видно.
        Виираппан озадаченно хмыкнул.
        - Что? - нахмурившись, посмотрел на него Отциваннур.
        - Ничего, - вскинув брови, покачал головой Виираппан.
        - При чем тут морская болезнь?
        - Ни при чем, - заверил Отциваннура старик. - Совершенно ни при чем.
        Отциваннур наклонился и потер пальцами виски. Ему казалось, решение проблемы где-то совсем рядом, нужно только поймать и вытащить из вороха мыслей именно нужную. А она, зараза, то махнет хвостом, то снова скроется в общей толчее и неразберихе. А тут еще Виираппан со своими дурацкими вопросами… Гниль сырая, далась ему эта морская болезнь!..
        Взгляд Отциваннура скользнул по полу, поднялся на лежак, уперся в колено Виираппана, соскочил с него на палицу…
        - Нам нужно оружие, - сказал Раф. - Оружие, какого нет у плоскоглазых.
        - Есть! - тихо, с полуэкстатическим восторгом произнес, почти прошептал Отциваннур.
        - Что у нас есть? - непонимающе посмотрел на него Феггаттурис. - У нас есть ножи, есть багры… Палицы, как у плоскоглазых, тоже можно сделать…
        - Есть! - закричал во всю глотку Отциваннур так, что даже связанный плоскоглазый вздрогнул и на секунду поднял голову. - Есть! - Отциваннур в восторге хлопнул себя по коленкам. - Есть! - звонко хлопнул он Феггаттуриса по голому плечу. - Есть! - замахнулся он и на Рафа, но, вспомнив, что у того плечо ранено, опустил руку.
        - Что у нас есть? - медленно, с расстановкой, спросил Виираппан. - Отвечай не торопясь, ясно и по существу.
        - У нас есть оружие, способное поражать на расстоянии! - радостно сообщил Отциваннур.
        - Та штука для метания тростинок, с помощью которой ты собирался рыбу ловить, - догадался Раф.
        - Точно, - кивнул Отциваннур. - Она.
        - Ага, - почти в точности повторил его жест Феггаттурис. - Закидаем плоскоглазых тростником!
        - Не кипиши, - осадил альбиноса Виираппан. - Отци дело говорит. Штука, что он придумал, стоящая. Посмотришь, тебе понравится.
        - Хорошо, - не стал спорить Феггаттурис. - Показывайте.
        - Ее еще сделать нужно.
        - А-а, - Феггаттурис с серьезным видом сдвинул брови. - Мне уже нравится.
        - Не умничай, Фег, - строго глянул на альбиноса Виираппан.
        - Струны я прихватил с собой, - сказал Отциваннур. - Так, на всякий случай, думал, может, по дороге снова звучалку сделаю…
        - Что сделаешь? - переспросил Феггаттурис.
        - Помолчи! - одновременно замахали на него руками Раф и Виираппан.
        Феггаттурис обиженно засопел.
        - Материал для дуг, на которые струны натянуть нужно, у нас найдется. Остается только метательных тростин побольше наделать.
        - С металлическими наконечниками, - добавил Раф. - И давайте уточним терминологию. Не штука для метания и не метательные тростинки, а лук и стрелы.
        - Сам придумал или вспомнил? - поинтересовался между прочим Виираппан.
        - Не знаю, - улыбнулся Раф. - Честное слово, не знаю.
        Глава 14
        В эту ночь спать никто не ложился. Сразу после того как закончился совет, они подняли якоря и взяли курс на Квадратный остров.
        - Возвращаться - плохая примета, - недовольно проворчал Феггаттурис.
        Народная мудрость никого не заставила призадуматься. Не заинтересовала даже - не до того было. Дел - выше крыши. А до рассвета - всего ничего, часа три-четыре.
        Да, так что на счет совета?
        Совет, как нередко случается, закончился ничем. К единому мнению прийти не удалось. Главным образом потому, что ни у одного из участников обсуждения не было даже собственного мнения на счет того, что, как и в какие сроки следует делать. Было только предчувствие, основанное не на тщательно взвешенных фактах - последних катастрофически не хватало, - а на полуинстинктивном ощущении необходимости что-то делать. Таким образом, план действий вырисовывался довольно простой: главное - ввязаться, а там уж - как получится. А вот эффективность его просчитать заранее было невозможно все по той же причине - отсутствие достоверных вводных данных.
        Раф выдал Отциваннуру несколько пластиковых скоб - некоторые пришлось оторвать от мест, где они были пусть не совсем незаменимы, но вполне уместны, - и мастер принялся за изготовление луков. Струн у него при себе имелось всего пять, а, значит, и луков больше не будет. Опыт изготовления луков у Отциваннура был более чем скромный, поэтому работал он, полагаясь главным образом на чувство соразмерности, гармонии и интуицию. А так же надеясь на то, что внимательно наблюдавший за его работой Виираппан вовремя подскажет, если что-то пойдет не так.
        В последнем Отциваннур как раз здорово ошибался. Старик пристроился возле него вовсе не для того, чтоб отслеживать весь ход производственного процесса. Виираппану требовалась спокойная обстановка для того, чтобы обдумать и попытаться понять, что происходит с плененным плоскоглазым.
        В отличие от подавляющего большинства обитателей Квадратного острова, у Виираппана имелся опыт общения с плоскоглазыми. Старик сам водил свой плот по Мелководью, сам добывал пропитание, ну, и сам, понятное дело, заботился об угольке насущном. И, что бы там ни говорил Упаннишшур, а уголь на Мелководье был не роскошью, а предметом первой необходимости. Если обеспечить себя едой мог каждый, то уголь приходилось выменивать у плоскоглазых. Никогда не считавший себя гурманом, Виираппан обычно довольствовался тем, что удавалось выловить, бросив за борт плетеный садок. Чаще всего это была рыбья мелочь, но иногда и раки морские попадались - какое-никакое, а все ж разнообразие в меню. Когда же Виираппан заглядывал на Квадратный остров, случалось, что местные торговцы подкидывали ему что-нибудь из еды. По наивности и простодушию Виираппан полагал, что делают они это по доброте, в то время как торговцы хотели поскорее избавиться от общества нудного, надоедливого старика, который все время нес какую-то околесицу, да и разило от него не самым чистым бельишком.
        Точно так же добывал Виираппан и уголь. И вовсе не потому, что был он по натуре попрошайкой и скрягой - Виираппану нечего было предложить плоскоглазым взамен. Старик считал безумным расточительством тратить время на добывание того, что в данный момент тебе не нужно.
        Собственно, вся история о словаре языка плоскоглазых, который вроде как взялся составить Виираппан, родилась оттого, что ему приходилось подолгу околачиваться вблизи селения плоскоглазых в ожидании, когда же те догадаются одарить его углем. Сначала он плавал в сторонке, затем подгонял плот поближе. Ближе. Еще ближе. В конце концов, он превращался для занятых своими делами плоскоглазых в чисто механическую помеху.
        Если ты встретил на пути преграду, ее следует либо перелезть, либо обойти. Можно еще попробовать сломать, но это самый сложный и непродуктивный метод. Плоскоглазые пытались вначале игнорировать присутствие Виираппана. Но старик начинал приставать к ним с вопросами.
        Скажите, а как на вашем языке будет «дерево»?.. Простите, как?.. Повторите, пожалуйста еще разок, я не расслышал?.. А-а… Спасибо. А «рыба»? Как будет по-вашему «рыба»?..
        Плоскоглазые не понимали ни слова из того, что говорил им Виираппан, так же, как старик не понимал их ответного кваканья. Но так он чувствовал себя при деле. А плоскоглазые все же уяснили, что избавиться от старого зануды можно очень просто - забросив ему на плот пару корзин угля. Проделав это однажды, они прекрасно усвоили урок и с тех пор повторяли сей нехитрый трюк всякий раз, как только Виираппан объявлялся вблизи селения.
        Вот почему работа над словарем языка плоскоглазых так и не была завершен. Жалко, конечено… Но, что тут поделаешь - каждый блюдет свои интересы.
        Так вот, Виираппану не раз и не два доводилось общаться с плоскоглазыми, видеть их совсем близко. Что и говорить, плоскоглазые здорово отличались от людей как внешне, так и по поведению. Присутствовала в каждом из них эдакая целеустремленность, заряженность на выполнение конкретного дела, что, надо сказать, среди людей встречается не часто. Но ни разу не видел Виираппан плоскоглазого, пребывающего в том же состоянии, что и пленник, связанный и запертый в Рафовой надстройке. Старик даже не знал, как точно его определить? Угнетенное? Подавленное? Пришибленное?.. Да нет, все не то… Скорее всего, плоскоглазый был похож на неизлечимо больного, который не догадывался, а точно знал об ожидающем его скором конце. Но ежели он был болен, так какого рожна с дубинкой на плот полез? Да и, по словам Рафа с Феггаттурисом, дрался плоскоглазый весьма и весьма азартно. Так что же с ним произошло?..
        У Виираппана было предчувствие, а может быть, предощущение, что, найдя ответ на этот вопрос, он сможет ответить и на все остальные. Более того, это поможет ему решить все, абсолютно все проблемы! Но сколько ни ломал старик голову над причиной загадочного недуга плоскоглазого, разгадка была все так же далека. Кружилась где-то там, на грани понимания, а в руки не давалась! Вот хоть ты тресни!..
        Понаблюдав какое-то время за тем, как вяжет луки Отциваннур, Виираппан решил, что нужно бы еще разок взглянуть на плоскоглазого и, благо, все четыре плота были связаны вместе, отправился в гости к Рафу.
        Раф и Феггаттурис были заняты изготовлением стрел.
        Альбинос нашел у себя в запасниках два пучка отличнейшего тростника, хорошо просушенного, прямого, прочного, толщиной в палец. Такой тростник встречается нечасто. Плоскоглазые обычно используют его для изготовления лодок. Раф достал банку, в которой хранил старые гвозди и мелкие обрезки металла. Прикинув и так, и эдак, Раф с Феггаттурисом решили, что нужно делать стрелы длиной сантиметров в пятьдесят. Раф обрезал тростину до нужной длины, затем заточил конец, осторожно вставил в него гвоздь и на всякий случай плотно обмотал травяной нитью. Получилось неплохо. Прицелившись, Раф рукой метнул стрелу в стену, и она воткнулась.
        Чуть погодя, работая над очередной стрелой, Феггаттурис взял три небольших обрезка тонкой жести и воткнул их рядом с наконечником. Такая стрела, войдя в тело жертвы, должна была причинять еще большие страдания. Да и вытащить ее будет сложнее.
        Время от времени то Раф, то Феггаттурис поглядывали на скорчившегося в углу плоскоглазого. Словно примеряясь, как будут входить в его тело стрелы. Что и говорить, выглядел пленник плохо. А если уж быть до конца честным, так и вовсе паршиво.
        Грохнув дверью, в надстройку вошел Виираппан.
        - Ну, как дела? - по-деловому осведомился старик.
        Раф показал ему стрелу.
        Насупив брови, Виираппан с серьезным видом осмотрел новое изделие мелководских кустарей. Провел по стреле ногтем, проверяя, насколько она прямая, попробовал пальцем металлическое острие.
        - В целом неплохо, - старик озадаченно ухватился двумя пальцами за бороду. - Но все же чего-то не хватает.
        - И чего же тебе не хватает? - усмехнулся Феггаттурис.
        - Не мне, а стреле, - уточнил Виираппан.
        - Ну, стреле?
        - Чего-то не хватает, - Виираппан вернул стрелу Рафу. - Это я вам точно говорю.
        - Ладно, - Раф положил стрелу к остальным. - Когда поймешь, в чем дело, дай знать.
        - Договорились, - кивнул старик. - Как наш гость?
        Все трое посмотрели на плоскоглазого.
        - По-прежнему дуркует, - прокомментировал увиденное Феггаттурис. - Изображает из себя больного и немощного.
        - Нет, он не притворяется, - Виираппан подошел к плоскоглазому и присел рядом с ним на корточки. - Ему на самом деле плохо. Очень плохо. Вопрос - почему?
        Старик большим пальцем приподнял опущенное веко на глазу плоскоглазого. Склера была желтая, как у всех представителей его племени, а вот зрачка видно не было - закатился под веко.
        - Эй, - Виираппан осторожно потрепал плоскоглазого по щеке. Затем на всякий случай похлопал ладонью по лысому черепу. - Приятель, ты меня слышишь?
        Никакой ответной реакции.
        - Эй, молодежь, - не вставая с корточек, обернулся старик. - Мне кажется, его нужно развязать.
        - Это еще зачем? - недовольно сдвинул брови Феггаттурис.
        Сразу видно, он против того, чтобы освобождать пленника.
        - Ему плохо, - объяснил Виираппан.
        - Можно подумать, нам сейчас хорошо.
        - Ему очень плохо, - повторил старик. - Что будете делать, если он умрет?
        - Скинем за борт, - быстро нашел подходящее решение Феггаттурис.
        - И тогда на людях будут две смерти плоскоглазых, - добавил старик.
        - Одна, две, - Феггаттурис махнул рукой. - Теперь это уже не имеет значение.
        - Может быть, действительно, развязать? - поддержал старика Раф.
        Он взял со столика чашку, зачерпнул воды и поднес к губам плоскоглазого.
        - Пей!
        Тот даже губами не шевельнул.
        Раф поднял чашку и вылил воду плоскоглазому на голову.
        У пленника и веко не дрогнуло.
        Раф достал нож, перерезал веревку на руках плоскоглазого и вернулся к своему занятию.
        - Ну-ну, - мрачно усмехнулся Феггаттурис. - Смотри, Виираппан, вцепится плоскоглазый тебе в горло. Или, - он посмотрел на палицу плоскоглазого, стоявшую у стены, - дубинкой башку прошибет.
        - У меня тоже нож есть, - грозно оскалился Виираппан и показал альбиносу не нож даже, а настоящий мачете с чуть изогнутым лезвием.
        - Ну-ну, - многообещающе повторил Феггаттурис.
        Старик освободил плоскоглазого от веревок и потряс его за плечо. Пленник, будто тюк с мочалом, медленно завалился на бок, да так и остался лежать, скорчившись на полу.
        - Вот же напасть, - едва слышно пробормотал старик.
        Он сел на лежак, подпер голову кулаком и задумался. Крепко задумался.
        Уже на рассвете Отциваннур принес готовые луки.
        Осмотрев оружие, Раф с Феггаттурисом остались довольны работой мастера. Каждому луку требовалась лишь незначительная доводка - одному тетиву подтянуть, другому прорезь под стрелу углубить, - чтобы оружие удобно лежало в руке.
        Когда солнце взошло над морской гладью, все четверо вышли на палубу, чтобы попрактиковаться в стрельбе.
        Оказалось, что точно выстрелить из лука совсем непросто. Требовался навык и определенная сноровка.
        Быстрее всех дело пошло у Рафа - уже десятая стрела, посланная им в цель, попала точно туда, куда он целился. Немного повозившись, освоился со стрельбой из лука Отциваннур. А Феггаттурис так увлекся этим делом, что его с трудом удалось остановить. Глаза альбиноса блестели охотничьим азартом, когда он, одну за другой, посылал стрелы в дверь Рафовой надстройки, так что вскоре она сделалась похожей на спину рыбы-ежа.
        - Ну, держитесь, плоскоглазые! - погрозил невидимому противнику Феггаттурис, выдергивая стрелы из двери.
        А вот у Виираппана дело незаладилось. Сразу и основательно. Первая же стрела, посланная стариком с нескольких метров в дверь, которая казалась такой огромной, что промахнуться в нее было невозможно даже в ливень и шторм, улетела далеко в море. Смеяться над этим никто не стал, но Виираппан все равно заявил, что больше не желает практиковаться, отдал лук Отциваннуру, стрелы Рафу и, хлопнув дверью, скрылся в надстройке. Он просто не мог позволить себе быть последним, пусть даже в таком бестолковом занятии, как стрельба из лука.
        - Настоящая победа, когда бой выигран еще до его начала, - сообщил он по секрету пленнику, лежавшему на боку и не подававшему признаков жизни.
        Виираппан подошел к плоскоглазому и тихонько ткнул носком.
        - Ты меня слышишь или нет? Кивни, если слышишь… Ну, или ногой хотя бы дрыгни… Не хочешь?.. Ну и…
        Виираппан махнул рукой, налил себе чашку холодного хмеля и залпом выпил.
        Ближе к полудню выяснилось, что они забрали много восточнее, чем нужно было для того, чтобы выйти точно на Квадратный остров. Встречный ветер тому был виной или же плотогоны, у которых на работу с парусами времени оставалось меньше, чем обычно, но только остров они могли и проскочить, если бы Отциваннур не заметил ползущий из-за горизонта дым. Конечно, рано или поздно Раф с Феггаттурисом все равно вывели бы плоты к Квадратному острову - еще не было случая, чтобы плотогон потерялся на Мелководье, но время, которого им и без того недоставало, оказалось бы потеряно безвозвратно.
        - Что-то горит, - задумчиво изрек Виираппан, всматриваясь из-под ладони в поднимающийся над горизонтом дым.
        Черный, плотный, он не уходил столбом в небо, а плыл над водой.
        - Ясное дело - что, - Феггаттурис перекинул тянущуюся от угла паруса веревку через бортовой поручень, уперся в него ногой и изо всех сил потянул. - Остров горит!
        - Выходит, опоздали, - старик сокрушенно покачал головой.
        - А я что говорил, - Феггаттурис закрепил веревку на стойке.
        - Если плоскоглазые с рассветом отошли, то, может быть, кто живой на острове еще и остался, - высказал свое мнение Раф.
        - Если, если… - пробубнил недовольно Феггаттурис. - А ну-ка! - махнул он Рафу рукой. - Тащи сюда этого плоскоглазого!
        - Его нельзя тащить, - попытался воспротивиться Виираппан. - Он…
        - Можно! - решительно перебил старика альбинос.
        И, поскольку Раф тоже не торопился выполнить его команду, сам перепрыгнул через поручни и забежал в надстройку.
        Через минуту он вновь появился на палубе, волоча за собой едва живого плоскоглазого. Ну, то есть, вид у пленника был такой, словно он вот прямо сейчас проблюется на палубу и концы отдаст.
        - Стой! Не шатайся! - Феггаттурис как следует встряхнул плоскоглазого. - Смотри! - указал он рукой на горизонт, где по воде стелился дым. - Туда смотри, гниль сырая!
        Альбинос схватил пленника за срезанный подбородок и дернул вверх с такой силой, что Рафу показалось, сейчас голова плоскоглазого оторвется и останется у Феггаттуриса в руке.
        Но вместо того чтобы окончательно распрощаться с этим миром, плоскоглазый, ко всеобщему удивлению, начал подавать признаки жизни. Сначала в глазах его мелькнули искорки. Он крутанул головой, пока еще вяло, но с явным намерением освободиться от вцепившихся в подбородок пальцев Феггаттуриса. Затем он попытался сделать шаг вперед.
        - Стоять! - осадил его Феггаттурис и снова дернул за подбородок. - Смотри! Это твои родственнички дел наделали?.. Ну?.. Говори, тварь зеленая!..
        - Он тебя не понимает, - попытался вразумить альбиноса Виираппан.
        - Зато он прекрасно понимает, что означает этот дым! - взглядом указал на горизонт Феггаттурис.
        Плоскоглазый вновь попытался сделать шаг вперед, к краю плота, и, когда ему это снова не удалось, он поднял руку и схватил Феггаттуриса за запястье. Крепко схватил, потому что Феггаттурис не сразу смог освободить руку из тонких, похожих на сломанные тростинки пальцев.
        - Ну, что я вам говорил! - глянул он на остальных не то с азартом, не то со злобой. А может быть, во взгляде его присутствовало и то, и другое, и еще что-то третье. - Симулянт хренов!
        И, размахнувшись - медленно, картинно - Феггаттурис ударил пленника в живот.
        Плоскоглазый квакнул негромко и согнулся пополам.
        Феггаттурис толкнул его в плечо, и плоскоглазый упал на палубу.
        Но тут же, не успел Феггаттурис ладонь о ладонь ударить, плоскоглазый вскочил на четвереньки и быстро-бысто пополз к краю плота.
        - Куда! - Феггаттурис поймал его за щиколотку и потянул назад. Плоскоглазый молчал, только ногти его омерзительно скребли по пластику палубы. - Эй, Раф, тащи веревку! Этого живчика нужно снова связать!
        - А может, отпустить его? - предложил Отциваннур. - Ну в самом деле, чего мы его за зря мучаем? - Он посмотрел на Виираппана, ища поддержки, затем на Рафа. - Ну правда, зачем он нам нужен?
        - Затем, - парировал Феггаттурис, - что он наш враг. Ночью он нас с Рафом пытался убить… - Альбинос изобразил удивление. - Как, об этом все уже забыли?
        - Не знаю… - Виираппан посмотрел себе под ноги и пару раз стукнул носком по деревянной опоре. - Мне тоже кажется, что плоскоглазого можно бы и отпустить… - наклонив голову, он посмотрел на Феггаттуриса. - Вовсе не из соображений абстрактного гуманизма… Мне просто не хотелось бы, чтобы он умер у нас на плоту.
        Плоскоглазый дернул ногой, пытаясь вырваться.
        - Если его отпустить, он прежде нас доберется до Квадратного острова, - Раф махнул рукой в сторону дымовой завесы. - Встретит там своих. И тогда плоскоглазые будут знать о том, что к острову приближаются плоты. А если вдруг окажется, что этот, - Раф кивнул на пленника, - еще и нашу речь понимает, то плоскоглазые будут в курсе всех наших планов.
        - Точно, - кивнул Феггаттурис. - Я не призываю убивать пленника, но отпускать его было бы глупо.
        Отциваннур молча развел руками и отошел к бортовому поручню.
        Виираппан наклонил голову и задумчиво потер пальцами лоб. Раф сказал о плоскоглазом что-то такое, что непременно нужно было принять во внимание… Скорее всего, Раф и сам не понял, но он обратил внимание на очень важный момент… Он сказал, что плоскоглазый раньше их доберется до Квадратного острова… И что?.. А! Там он встретит своих! Свои - вот оно, ключевое слово, объясняющее многие странности…
        - Так, мне кто-нибудь принесет веревку?
        Гниль сырая!
        Виираппан едва не выругался в полный голос - возглас Феггаттуриса сбил его с верной мысли. Теперь все надо было начинать заново! Итак, что за слово было в начале?..
        Плоскоглазый, которого Феггаттурис все еще держал за щиколотку, резко дернулся всем телом, перевернулся на спину, изогнулся, будто в приступе падучей, и свободной пяткой ударил альбиноса в пах. Феггаттурис громко охнул, ухватился одной рукой за место, куда пришелся удар, и сел на корточки. Глаза у него если и не вылезли на лоб, то находились на пути туда. Но он все равно не выпустил ногу пленника.
        Плоскоглазый изогнулся еще раз, другой - он совершал такие странные, почти противоестественные телодвижения, что казался сделанным из упругой резины, - и вдруг, совершенно непонятно каким образом, оказался на свободе. Подниматься на ноги плоскоглазый не стал, должно быть, решив, что только потеряет на этом время, вместо этого он пополз, извиваясь, как ящерица, к краю плота. Ладони его, которые он выбрасывал вперед, казалось, прилипали к палубе, после чего плоскоглазый подтягивался на руках. Делал он это так быстро, а удивление всех, кто наблюдал за происходящим, было столь велико, что ему почти удалось улизнуть.
        Первым опомнился Феггаттурис и с криком:
        - Держи его! - прыгнул на плоскоглазого.
        Но тот ушел от плотогона, перекатившись через плечо, и Феггаттурис, раскинув руки в стороны, упал грудью на палубу.
        Пальцы плоскоглазого уцепились за край плота.
        И тут подоспевший Раф что было сил ударил пленника ногой по ребрам. Плоскоглазый взвыл от боли, но все же попытался скатиться в воду. Раф упал на него сверху, схватил за подбородок, оттянул голову назад и приставил к шее лезвие ножа.
        - Только попробуй дернуться…
        Даже если плоскоглазый не понял, что сказал ему Раф, намерения человека были более чем ясны. Плоскоглазый замер, вцепившись скрюченными пальцами в край плота.
        - Молодец, Раф!
        Подбежал Феггаттурис с веревкой и принялся вязать незадачливого беглеца.
        Раф поднялся на ноги, глянул по сторонам и провел согнутым пальцем под носом.
        - Ну, как? - спросил его Виираппан.
        - Что «как»? - не понял Раф.
        - Как ощущение?
        - Не понял, - качнул головой Раф.
        - Ты собирался его убить?
        - Не знаю.
        - Зачем тогда нож достал?
        - Слушай, чего ты пристал? - недовольно посмотрел на старика Раф.
        - Я пытаюсь понять нашу психологию, - спокойно объяснил ему Виираппан. - Сможем ли мы убивать плоскоглазых, если нам придется это делать? - Старик хитро прищурился. - Согласись, вопрос не простой.
        - На, - Раф протянул ему нож, который все еще держал в руке. - Сам попробуй!
        Глава 15
        Виираппан сидел в надстройке Рафова плота и внимательно наблюдал за плоскоглазым.
        По мере того, как плоты приближались к Квадратному острову, пленник становился все более активным. В нем не осталось ни капли той странной болезни, что едва не убила его ночью. А в том, что плоскоглазый действительно находился в полуобморочном состоянии, Виираппан, в отличие от Феггаттуриса, нимало не сомневался. Но сейчас глаза его возбужденно блестели, зрачки асинхронно перемещались по всей радужке. Время от времени плоскоглазый делал движения, как будто проверял на прочность веревки, связывающие его по рукам и ногам. Веревки не поддавались, и плоскоглазый начинал ерзать на месте. Должно быть, вспоминал упущенный шанс вырваться на свободу, который мог оказаться последним. И только лицо пленника ничего не выражало.
        Время от времени старик пытался заговорить с плоскоглазым. Но тот даже не смотрел в его сторону. Хотя - Виираппан готов был поклясться, - на эмоциональную составляющую речи пленник реагировал. Стоило Виираппану повысить голос, как носовые клапаны плоскоглазого раздувались и он начинал нервно подергивать плечами. Когда же старик говорил с ним спокойно и ласково, плоскоглазый сидел, низко опустив голову, как провинившийся постреленок, и вроде как даже кивал порой, будто соглашался с приводимыми старшим доводами.
        Прежде, чем на горизонте появился Квадратный остров, Раф заметил впереди будто мелкие черные крапинки на воде - плавательные доски плоскоглазых.
        - А я что говорил? Плоскоглазые отступили, как только занялся день. Они ждут ночи, чтобы довершить начатое.
        Феггаттурис взял в руки лук и дернул пальцем тетиву.
        - Слишком уж примитивная тактика, - с сомнением цокнул языком Отциваннур. - Подплыли, пожгли, отплыли. Снова подплыли, снова пожгли.
        - Тактика простая, но беспроигрышная. Плоскоглазые имеют свободу маневра, в то время как людям с острова некуда податься. Плоскоглазые не торопятся, они станут откусывать от острова кусок за куском, растаскивать его по плоту, - Феггаттурис озадаченно почесал затылок. - Если, конечно, они поставили перед собой цель уничтожить нас всех, до единого.
        - Именно это они и хотят, - сказал Раф, с луком в руках сидевший на крыше надстройки. - Иначе чего ради было затевать столь масштабную кампанию.
        - И все из-за того, что Таурриммас убил одного из них? - Отциваннур развел руками и покачал головой. - Не понимаю… Разумные существа так себя не ведут!
        - А как себя ведут разумные существа? - с искренним интересом посмотрел на него Феггаттурис.
        - Разумные существа решают спорные вопросы мирным путем.
        - Вопрос только в том, считают ли плоскоглазые нас достаточно умными для этого, - подал реплику с крыши Раф.
        - Может быть, они вообще считают нас больными или уродами? - продолжил мысль Рафа Феггаттурис. - Потому и снабжали нас поначалу углем, что принимали за убогих родственников. А теперь поняли, что с нами по-хорошему нельзя. Угрозу мы для их общества представляем, вот как они мыслят. А нет человека - нет и проблемы.
        - Все равно, - еще упорнее затряс головой Отциваннур. - Так нельзя!.. Нельзя так… - Он вдруг понял, что надо делать. - Нужно попробовать объясниться с плоскоглазыми!
        - Ага, - насмешливо кивнул Феггаттурис. - Иди, помоги Виираппану. Он уже битый час пытается что-то втолковать одному из этих парней.
        Отциваннур безвольно уронил руки.
        - Лук возьми, - велел ему Феггаттурис.
        Отциваннур взял лук.
        Связанные вместе плоты медленно плыли вперед.
        На душе у Рафа было муторно, но при этом, как ни странно, спокойно. Его не тревожили мысли о том, что произойдет, когда они подплывут к тыловой линии плоскоглазых. Он не испытывал страха от того, что спустя полчаса ему, возможно, придется умереть. Может быть, потому, что он был абсолютно уверен в том, что смерть - это только небытие. Иначе говоря - полное отрицание всего. И ничего более. Мир с огромным знаком минус. Нет там, за этой незримой чертой, ничего, из-за чего стоило бы беспокоиться. Но Рафу становилось не по себе от одной только мысли о том, что ему, возможно, придется убивать. Тут уж он, напротив, очень ясно, почти на уровне физических ощущений мог представить, как стрела входит в тело, разрывая сначала кожный покров, затем мышечную ткань, попутно перерезая кровеносные сосуды, царапая встретившуюся кость… Во всех этих представлениях присутствовали запах, цвет, звук - трепет жизни, уходящей в разложение и темноту.
        Да уж, с этой стороны смотреть на смерть было куда как страшнее и противнее.
        На подходе к тылам плоскоглазых Раф, Отциваннур и Феггаттурис рассредоточились по передней линии плотов. У каждого был лук и около тридцати стрел. Феггаттурис встал по центру, Отциваннур - на левом краю, Раф - справа.
        Альбинос был готов к бою. Хотя, как и для всех, это был его первый бой. Он положил стрелу на плавный изгиб лука и прижал ее указательным пальцем. Пальцами правой руки он слегка касался тетивы, придерживая конец стрелы. Феггаттурис ждал. С одинаковой легкостью он мог почти мгновенно натянуть тетиву, а затем отпустить, чтобы послать стрелу в цель, или развести руки в стороны, оставив в одной из них лук, а в другой стрелу. Он был готов к бою, но не хотел его начинать.
        Плоскоглазые не обращали внимания на приближающиеся плоты. Как будто не видели их. Они лежали на досках, раскинув руки в стороны, опустив ноги по колено в воду, и глядели в небо. Именно глядели, потому что глаза у всех были открыты. По небу плыли тучи, которые к вечеру могли затянуть всю голубизну и пролиться на Мелководье злым, холодным дождем. Плоскоглазые лениво отгребали в сторону, когда плоты толкали их доски, и, приподняв голову, туманными взглядами провожали людей. И при этом никаких проявлений агрессии.
        Однако Квадратный остров горел. Теперь это можно было ясно видеть. Рассматривая остров в бинокль, что дал ему Виираппан, Раф видел бегающих по плотам людей. Они просто бегали, всполошенно размахивая руками, и ничего не делали.
        Ни-че-го!
        Они даже огонь тушить не пытались.
        И это было самым странным из всего, что видел Раф за истекшие сутки.
        - Как ты думаешь, - глянул в сторону Рафа Феггаттурис, - почему плоскоглазые не пытаются задержать нас?
        - Мы же плывем туда, - Раф указал на дымящийся остров, - а не обратно.
        - Мне тоже так кажется, - мрачно усмехнулся альбинос. - Наверное, они считают нас кретинами.
        Разлегшихся на досках плоскоглазых было сотни две, а то и больше. Столько же, наверное, и с другой стороны острова. В итоге - полно!
        Один из плоскоглазых, доска которого, медленно дрейфуя, ткнулась в край плота, вскочил вдруг на ноги, да так ловко, что Раф от изумления чуть рот не приоткрыл - у него самого так никогда бы не вышло. Плоскоглазый стоял во весь рост, а доска под ним даже не качалась, как будто не на воде лежала, а на палубе. Глядя на плот, плоскоглазый что-то громко проквакал. И тотчас же точно такой же трюк проделали еще шестеро находящихся неподалеку плоскоглазых. У одних в руках были дубинки, у других - длинные шесты с заостренными концами, предназначенные совсем не для того, чтобы доской управлять.
        - Эй, ребята, вы что это повскакивали? - нервно выкрикнул, обращаясь к плоскоглазым Феггаттурис. - Не время еще! Отдыхали бы себе…
        Плоскоглазые неподвижно стояли на досках и смотрели на людей. Лица - как резиновые маски. Глаза с застывшими, будто нарисованными черной краской зрачками, если долго на них смотреть, могли ввести в гипнотический транс.
        - Чего они хотят? - нервно глянул на Рафа Феггаттурис.
        Он не мог оценить ситуацию, и это не просто нервировало, а выводило его из себя.
        Плоскоглазый, первым вскочивший на ноги, присел на корточки и вытянул в сторону руку с растопыренными пальцами. Между пальцами растянулась тонкая перепонка. Плоскоглазый осторожно, так, что даже легкая рябь не побежала, опустил руку в воду и сделал короткий гребок.
        То же самое проделали шестеро других плоскоглазых, проявивших несвойственный остальным их сородичам интерес к людям на плотах.
        Плавательные доски уперлись в края плотов, как будто таким образом хотели остановить или замедлить их движение.
        - Внимание! - поднял руку Раф.
        Стрелы лежали на сгибах луков. Тетивы натянуты. Так же, как нервы.
        Но ни один из плоскоглазых не попытался залезть на плот. Они сидели на корточках, время от времени делали короткие гребки руками, чтобы их не сносило в сторону, и смотрели на людей.
        - Они чего-то ждут, - сказал Раф.
        - Команду к нападению? - предположил Феггаттурис.
        - Этому пора положить конец! - нервно выкрикнул Отциваннур.
        Он вдруг бросил лук на палубу и, обхватив живот руками, согнулся пополам.
        - Что с ним? - с досадой воскликнул Феггаттурис.
        Его беспокоило то, что оголился левый фланг обороны. Причина была не столь важна.
        Отциваннур ухватился рукой за бортовой поручень, затем навалился на него грудью и его вырвало.
        - Приступ морской болезни, - прокомментировал случившееся Раф. - С Отци такое случается.
        - Морская болезнь? - Феггаттурис был вне себя - как можно позволить себе подхватить какую-то там морскую болезнь в столь ответственный момент? - Какая еще, к дребеням, морская болезнь! На воде нет даже легкой ряби! Плоты как по рыбьему жиру скользят!
        Раф с жалостью посмотрел на Отциваннура.
        - Я подозревал, что никакая это не морская болезнь. Это у него нервное.
        - Нервное? - Феггаттурис был возмущен до глубины своей широкой души. Хорошо, пусть бы морская болезнь, но нервы!.. Подобное объяснение он просто не мог принять! - Надо было дома сидеть, если такой нервный!
        - Ну… - Раф развел бы руками, если бы в руках не было лука.
        Сидевший на доске плоскоглазый снова громко проквакал. При этом Рафу показалось, что обращался он не к своим соплеменникам, а персонально к нему. И, похоже, он не ошибся.
        - Эй, Раф, - негромко произнес Феггаттурис. - По-моему, этот плоскоглазый хочет тебе что-то сказать.
        - Замечательно, - угрюмо кивнул Раф. - Только я не понял ни слова.
        Плоскоглазый издал новую серию квакающих звуков.
        - Надо бы старика позвать, - Феггаттурис покосился на Рафову надстройку, в которой Виираппан присматривал за пленником. - Может, он что разберет…
        Дверь надстройки с треском распахнулась, и на палубу вылетел Виираппан. Старик размахивал руками и очень громко, но совершенно нечленораздельно что-то кричал.
        - Гниль сырая, - устало произнес Феггаттурис и опустил лук. - Только этого нам и не хватало - старик с ума сошел.
        Виираппан подбежал к Феггаттурису и дернул его за локоть. Взгляд у него был совершенно безумный, всклокоченные седые волосы торчали в разные стороны, а борода выглядела так, будто старик ее жевал.
        - Он заговорил! - переполнявшее Виираппана возбуждение хлынуло через край, и он ударил альбиноса кулаком в грудь. - Понимаешь, Фег! Заговорил!
        - Ни черта я не понимаю, - буркнул Феггаттурис и попятился от старика, как от заразного.
        Виираппан сорвался с места и побежал к Рафу.
        - Он заговорил, Раф! Заговорил!..
        - Кто?
        - Плоскоглазый! - старик махнул рукой в сторону надстройки.
        - Ты хочешь сказать, что понимаешь язык плоскоглазых?
        - Нет! Плоскоглазый заговорил по-нашему!
        Раф озадаченно посмотрел на Виираппана. Затем перевел взгляд на распахнутую дверь надстройки. Потом - снова на старика. В голове у него зарождалась очень нехорошая мысль - а что, ежели Феггаттурис прав, и у старика на самом деле крыша дала течь?..
        Виираппан только сейчас заметил сгрудившихся возле плотов плоскоглазых. Улыбнувшись, он приветливо махнул им рукой!
        - Добрый день! Как поживаете?
        Феггаттурис и Раф обменялись многозначительными взглядами. Точно, старик спятил.
        Отциваннур в это время перестал метать харч за борт - не потому, что ему приелось это занятие, а потому, что в желудке больше ничего не осталось, - и без сил повалился на палубу.
        - Знаешь, Раф, - обратился к приятелю Феггаттурис. - Мне кажется, что теперь мы можем рассчитывать только друг на друга.
        - Если бы ночью я знал, что нас останется двое, то ни за что бы не согласился возвращаться к острову, - ответил Раф.
        - Быть может, еще не поздно повернуть назад?
        - Интересно, что об этом думают плоскоглазые? Не пойму, чего они хотят, но у них явно имеются к нам вопросы… Или предложение, от которого нельзя отказаться?
        Словно в подтверждение его слов, снова заквакал предводитель группы неравнодушных плоскоглазых.
        - Нет-нет-нет! - протестующе замахал на него руками Виираппан. Подбежав к краю плота, он навалился грудью на бортовой поручень. - Скажи это так, чтобы я понял! Я знаю, что ты это можешь!
        Плоскоглазый наклонил голову к плечу.
        - Ну же! - снизу вверх взмахнул протянутой рукой Виираппан. - Давай! Ты это можешь!
        Глядя на старика, плоскоглазый открыл рот, сделавшийся почти круглым. Он поднял руку и кончиками пальцев коснулся подбородка.
        - Видишь, уважаемый, - очень вежливо, как к больному, обратился к старику Феггаттурис, - ты даже плоскоглазого поверг в изумление. Я думаю, лучше тебе будет уйти… Поговори с тем, что сидит в надстройке…
        - О-т-п-у-с-т-и-т-ь…
        Плоскоглазый не произнес, а медленно, очень медленно, буква за буквой выдавил слово из горла.
        Раф и Феггаттурис в недоумении уставились на плоскоглазого. Виираппан же, подбоченясь, гордо вскинул голову и степенно огладил бороду. Весь его вид не говорил даже, а пел - ну, что, мальчишки, убедились, кто тут по-настоящему умен? И на этот раз мальчишки готовы были признать его правоту.
        - Что ты сказал? - наклонив голову, как глухой, переспросил Феггаттурис.
        - От-пус-тить, - куда более уверенно повторил плоскоглазый. - Вы… До-л-ж-ны…
        Его голосовой аппарат не был приспособлен для воспроизведения звуков человеческой речи, поэтому то, что он говорил, звучало неразборчиво, с трудом продираясь сквозь бульканье и хрипы. Но, как бы там ни было, плоскоглазый говорил на языке людей.
        - О чем он? - удивленно посмотрел на Рафа Феггаттурис.
        - Вы… До-л-ж-ны… От-пус-тить… - тупо, как автомат, твердил плоскоглазый.
        Казалось, он не сам говорит, а кто-то заставляет его произносить определенные слова, смысл которых говорящий не понимает.
        - От-пус-тить… Вы… До-л-ж-ны…
        - Кого мы должны отпустить? - спросил у плоскоглазого Раф.
        Речь плоскоглазого оборвалась на полуслове. На несколько секунд он замер в неподвижности, словно обдумывая заданный человеком вопрос, затем медленно поднял руку и указал на надстройку Рафова плота.
        - По-моему, он хочет, чтобы мы отпустили пленника, - сказал Раф.
        - Вы… До-л-ж-ны… От-пус-тить… - снова заскрипел-забулькал плоскоглазый.
        - Между прочим, пленник говорит то же самое, - заметил Виираппан.
        - А что-нибудь более содержательное он может сказать? - поинтересовался Феггаттурис.
        - Он повторяет те же самые три слова: «Вы должны отпустить».
        - А что, если мы откажемся? - обратился Феггаттурис к плоскоглазому.
        Плоскоглазый сначала погрузился в отрешенную задумчивость. Затем выдал ответ:
        - В этом… Нет… Смы-с-с-ла…
        - Смысл есть во всем, - усмехнулся Феггаттурис.
        - Слушай, не конопать ему мозги, - посоветовал альбиносу Раф. - Он и так соображает со скрипом.
        - Нет, ну если уж он сам начал…
        Поднявшись на четвереньки, к Феггаттурису подполз Отциваннур, бледный, как брюхо рыбы-блина.
        - Что тут у вас происходит? - едва слышно пробормотал он.
        - С плоскоглазыми за жизнь треплемся, - ответил Феггаттурис.
        - А-а… - Отциваннур даже не удивился.
        - Мы… Не ста-нем… Го-во-рить… - с трудом выговорил плоскоглазый.
        - Это как же понимать? - озадаченно сдвинул брови Феггаттурис. - Хотите, чтобы мы отдали вам нашего пленника, а переговоры вести не желаете? Мне вот, например, интересно, что вы собираетесь предложить нам взамен?
        - Ни-че-го… Вы… Отдаете… Все…
        - Просто хамство какое-то, - посмотрев на Рафа с Виираппаном, пожал плечами Феггаттурис. - Как с такими разговаривать?
        - Мы… Дадим… Уплыть… Вам…
        - Туда? - указал в сторону дымящегося острова Феггаттурис.
        - Туда… - ткнул пальцем в обратную сторону плоскоглазый.
        - Нам туда надо, - снова указал в сторону острова альбинос.
        - Там… Ничего… Нет…
        - Я видел на острове людей, - возразил плоскоглазому Раф.
        - Там… Ничего… Нет…
        - По-видимому, он хочет сказать, что плыть к острову не имеет смысла, - предположил Виираппан.
        - Так… - согласился плоскоглазый.
        - Ну, это уж наше дело, куда плыть! - возмутился Феггаттурис.
        - Все равно… Куда… Плыть… Все равно… - ответил плоскоглазый.
        - Так, значит? - Феггаттурис положил локоть на поручень и подался вперед. - Тебе твой приятель нужен?
        - Не-по-ни-ма-ю… - медленно произнес плоскоглазый.
        - Тот, что у нас в надстройке сидит, - Феггаттурис махнул рукой в сторону Рафова плота. - Хочешь, чтобы мы его отпустили?
        - Да… Отпустить…
        - Тогда ты дашь нам беспрепятственно проплыть к острову, а потом позволишь вернуться назад. Ясно?
        - Нет… Не ясно… Почему… Я должен… Так… Делать…
        - Потому что иначе ты не получишь назад своего приятеля… Того, что у нас в надстройке сидит.
        - Да… Теперь… Ясно…
        - Ну, и что скажешь?
        - Я согласен… Да… Согласен… Одно… Условие…
        - Что еще за условие? - недовольно нахмурился Феггаттурис.
        - Вы уплывете… Покинете… Остров… До захода… Солнца…
        - А если задержимся?
        - Станете… Как все…
        - Что значит, как все?
        - Ты что, совсем тупой! - заорал на Феггаттуриса Виираппан. - Прикончат нас, как и всех остальных, вот и весь сказ!
        - Так… - подтвердил плоскоглазый.
        - Мы не хотим воевать, - обратился к нему Виираппан.
        - Да… Я тоже… Не хочу… - ответил плоскоглазый.
        - Ну, так давайте разойдемся миром! - Виираппан раскинул руки в стороны, как будто ждал, что плоскоглазый кинется к нему в объятья. - Мы отдадим вам нашего пленника, а вы оставите в покое остров!
        - Нет… Это… Невозможно… Теперь… Уже… Невозможно…
        - Приведи пленника, - велел Рафу Виираппан. И, обращаясь к плоскоглазому, добавил. - Мы связали его и оставили у себя, потому что ночью он сам забрался на один из наших плотов. И вел себя при этом очень агрессивно.
        - Да… Я это… Знаю…
        - Мог бы хоть извинения принести, - не выдержав, вставил-таки свое слово Феггаттурис.
        - За что… - не понял плоскоглазый.
        - За то, что напали на нас.
        - Это было… Не нападение… Защита…
        - А что же тогда, по-вашему, нападение?
        - Мы только… Защищаемся… Всегда… Это наш… Жизненный… Принцип…
        Вернулся Раф с плененным плоскоглазым.
        Увидев его, плоскоглазые на досках все разом стали нетерпеливо переступать ногами.
        - Отпустить… Отпустить…
        - Мы еще не закончили разговор, - напомнил Виираппан.
        - Никто… Не может… Остановить…
        - Остановить что?
        - Что… Уже… Началось…
        - Постой, постой, - затряс бородой Виираппан. - Я не понимаю, о чем идет речь?
        - Мы… Могли бы… Дать… Вам… Уплыть… Но вам… Некуда… Плыть…
        - И что, нет другого способа решить дело миром?
        - Нет… Мы не можем… Жить… Вместе…
        - Раньше получалось, - сказал Раф.
        - Теперь… Нет…
        - Что изменилось?
        - Я чувствую… Боль…
        - Мы все чувствуем боль.
        - Нет… Это… Другое… Ты… Не поймешь…
        - Если уж мы начали говорить, то давай все же попытаемся понять друг друга. Люди вам не враги. То, что произошло в Тихой заводи, было… - Виираппан запнулся, не зная, как лучше назвать то, что произошло. - Несчастным случаем… Глупостью… Почему за глупость одного должны отвечать все?
        - Так… Должно… Быть… Так… Правильно…
        - Нет, это не правильно!…
        - Я не буду… Говорить… Отпустите… Я позволю… Вам… Плыть… К острову… И вернуться… До заката… Я не знаю… Может быть… Вы будете… Жить…
        - Я ничего не понял! - затряс головой Феггаттурис. - Кто будет жить? Где? И когда?
        Плоскоглазый посмотрел на него и протяжно квакнул в ответ.
        - Отпусти пленника, - сказал Виираппан.
        Раф дернул за конец веревки на руках плоскоглазого.
        - Нет! Постой! - выставил руку вперед Феггаттурис. - Нам нельзя его отпускать!
        - Делай, что я сказал, - кивнул Рафу Виираппан.
        - С какой это стати ты начал здесь командовать? - крикнул на старика Феггаттурис.
        - В отличие от тебя, я, кажется, понимаю, что происходит, - спокойно ответил Виираппан.
        - Ну, так объясни мне!
        - Не сейчас.
        Раф освободил руки плоскоглазого от пут и кинул конец веревки на палубу.
        - Ноги сам развязывай.
        Плоскоглазый медленно наклонился, неловко зацепил веревку сложенными вместе пальцами и потянул. Да так, что едва не упал.
        - Бестолочь, - презрительно фыркнул Феггаттурис.
        Виираппан подошел у плоскоглазому сзади, наклонился и перерезал веревку ножом.
        Раф неодобрительно покачал головой - не умел старик относиться к вещам рачительно, ну, хоть что ты с ним делай, не мог, и все тут.
        - Иди, - Виираппан подтолкнул плоскоглазого в спину.
        Освобожденный пленник подошел к бортовому поручню и, перевалившись через него, плюхнулся в воду.
        - Ну, и что теперь? - Виираппан посмотрел на умевшего говорить плоскоглазого.
        Тот молча махнул рукой в сторону Квадратного острова, лег на доску и поплыл прочь, прочь. Сородичи последовали за ним. Их больше не интересовали люди на плотах. Они уже не хотели с ними разговаривать. Не видели в этом смысла или не могли?
        Глядя вслед плоскоглазым, Феггаттурис покачал головой.
        - Не нравится мне все это.
        - Мне тоже, - согласился с ним старик.
        Раф промолчал.
        Отциваннур пытался понять, что происходит.
        Глава 16
        Остров горел с нескольких сторон.
        С западного края, неподалеку от того места, где стоял плот Отциваннура, полностью выгорели несколько плотов. На воде плавали только черные, покрытые копотью и золой палубы. У некоторых по бортам, как редкие, гнилые зубы, торчали обгоревшие концы поручней. По сгоревшим плотам, низко опустив головы, бродили несколько человек. То ли искали что-то, что могло уцелеть при пожаре, то ли скорбели на родном пепелище - со стороны хождение их выглядело хаотичным и абсолютно бессмысленным.
        С востока огонь прорвался особенно глубоко к центру острова. Здесь еще горели три или четыре надстройки. Из-за плывущего понизу густого, черного дыма невозможно было рассмотреть, пытается ли кто потушить их.
        Южный край, откуда приближались к острову плоты, пострадал в наименьшей степени. Видны были расплывшиеся черные кляксы очагов возгорания, но здесь их вовремя успели локализовать и потушить, и в целом картина была не столь ужасна. А глядя на четверых человек, мирно, свесив в воду ноги, сидевших на краю причального плота, можно было решить, что причиной всему стал несчастный случай, а вовсе не нашествие плоскоглазых. Сидевшие на причале люди смотрели на приближающиеся плоты, обменивались короткими, ничего не значащими репликами и, казалось, думать не думали о том, что произошло нынче ночью, и даже не догадывались о том, что ждет их впереди.
        - Я думал, на острове паника, - сказал негромко Феггаттурис.
        - А это и есть паника, - ответил Виираппан. - Только весьма своеобразная. Они, - старик взглядом указал на островитян, - не знают, что делать. Поэтому не делают ничего, - он посмотрел на сидевшего на палубе бледного, с всклокоченными волосам Отциваннура. - Ну, как ты?
        - Нормально, - угрюмо буркнул тот.
        - Проблеваться не хочешь?
        - Нет, - мотнул головой Отциваннур.
        - А пожрать?
        - Потом.
        - Потом может времени не быть. Слышал, что сказал плоскоглазый - мы должны убраться с острова до захода солнца. А дел полно.
        - Я так и не понял, нас оставят в покое, если мы покинем остров до заката? - спросил Раф.
        - Может быть, - безразлично ответил старик. - За нас примутся, когда покончат с островом.
        - Почему? - не поднимая головы, спросил Отциваннур. - Мы же им ничего не сделали.
        - Это не имеет значения, - махнул рукой старик. - Началась война на уничтожение. И никто не в силах ее остановить.
        - Это плоскоглазый сказал тебе по секрету? - не без ехидства поинтересовался Феггаттурис.
        - Это я сам понял, - ответил Виираппан.
        - А-а, - многозначительно протянул Феггаттурис.
        - Вот тебе и «а-а», - передразнил его Виираппан. - Нужно, друг мой, уметь наблюдать, анализировать и делать выводы.
        - Ну, так объясни нам, в чем дело!
        - Потом! - обеими руками замахал на альбиноса Виираппан. - Потом, потом! Если мы сейчас начнем об этом говорить, то ни на что другое у нас времени не останется!
        Медленно плывущий плот еще не ударился о край причального плота, а Феггаттурис с веревкой в руке уже перепрыгнул на причал и трижды обернул конец вокруг деревянного столбика. Следом за ним и Раф зачалил свой край связки.
        Степенно, высоко вскинув голову, засунув пальцы за пояс, ступил на причал Виираппан.
        Четверо островитян, среди которых, конечно же, находился и человек без имени, смотрели на прибывших, как на незваных гостей.
        - Упаннишшур велел тебе больше не являться на остров, - сказал один из них Феггаттурису.
        - А не пойти ли твоему Упаннишшуру? - предложил альбинос.
        - Куда? - не понял островитянин.
        - Подумай сам, - улыбнулся Феггаттурис и похлопал аборигена по плечу. - Напряги мозги.
        Островитянин задумался.
        - Что у тебя с рукой? - спросил Отциваннур у другого островитянина.
        Плечо его было перемотано куском мочала, из-под которого сочилась кровь.
        - Плоскоглазый ударил копьем, - островитянин осторожно коснулся раненого плеча кончиками пальцев и вроде как с гордостью добавил: - Насквозь проткнул.
        - А ты его чем? - спросил Феггаттурис.
        - А я убежал, - хихикнул островитянин.
        - Умно, - саркастически усмехнулся альбинос. И посмотрел на Виираппана. - Пойдем к Упаннишшуру? Наставим его на путь истинный?
        - Куда спешить, - хитро улыбнулся старик. - Упаннишшур скоро сам сюда явится. Видел, наверное, как плоты к острову подходили.
        - Ну, давай подождем, - Феггаттурис присел в тенечке, скрестил ноги и аккуратно положил рядышком лук и перевязанный тонким шнурком пучок стрел. - Хмелем угостишь? - обратился он к человеку без имени.
        - А что ж не угостить, - хмыкнул тот и скрылся в надстройке, по углу которой тянулся черный, смолянистый след.
        - Ночью здесь были плоскоглазые, - сказал островитянин с коротко остриженными светлыми волосами.
        - Мы их встретили, - кивнул Отциваннур.
        - Похоже, они совсем с ума посходили, - добавил светловолосый.
        - А что так? - Отциваннур сделал вид, что не понял, о чем идет речь.
        - Да вот, - островитянин кивнул на обгоревший угол надстройки. - Плоскоглазые подожгли.
        Он говорил спокойно и безучастно, словно речь шла о мелкой ссоре, случившейся между хозяином надстройки и кем-то из плоскоглазых. Поругались, поорали друг на друга, едва надстройку не сожгли, но все же разошлись миром.
        - И что ж вы теперь делать собираетесь? - поинтересовался Виираппан.
        - А что делать? - островитянин покрутил головой из стороны в сторону, как будто надеялся увидеть того, кто подскажет ему верный ответ. - Посмотрим, как дальше дело пойдет.
        Феггаттурис прыснул в кулак и головой замотал.
        - Чего? - удивленно посмотрел на него островитянин.
        - Не обращай внимания, - махнул рукой Феггаттурис. - Это я о своем.
        Из надстройки вышел человек без имени. В одной руке у него был чайник, в другой - несколько чашек, составленных одна в другую.
        Не успели чашки разойтись по рукам и наполниться хмелем, как на причал явился Упаннишшур. На нем были длинные кожаные штаны и застегнутая под горло куртка со стоячим воротом. Вид у него был крайне недовольный. Именно что недовольный, а не озабоченный.
        - А, вернулись, - только и сказал он, глянув на прибывших.
        Пустых чашек не осталось, и Упаннишшур забрал у человека без имени ту, что он налил себе. Сделав глоток хмеля, Упаннишшур недовольно поморщился и вернул чашу хозяину.
        Раф удивленно понюхал налитый в чашку хмель. Запах был отличный, разве что только самую малость горьковатый. Но это уж на любителя.
        - Что произошло ночью? - первым решил начать разговор Виираппан.
        - Что? - Упаннишшур сложил руки на груди и посмотрел на старика так, будто это он был виновен в том, что случилось. - На остров напали плоскоглазые.
        - А я тебя, между прочим, предупреждал, - не двигаясь с места, заметил Феггаттурис, - что эта история плохо закончится.
        - Какая еще история? - скользнул взглядом по альбиносу Упаннишшур.
        - Ты уже забыл, что Таурриммас убил плоскоглазого.
        - При чем тут это? - недовольно поморщился Упаннишшур.
        - А по-твоему, с чего вдруг сюда явились плоскоглазые? Раньше они к вам в гости не заглядывали.
        - Для того, чтобы ответить на этот вопрос, я должен думать, как плоскоглазые. А это невозможно, потому что я человек.
        - Да ладно болтать-то, - Феггаттурис глотнул хмеля и отвернулся.
        Упаннишшур посмотрел на Виираппана, как будто рассчитывал на его поддержку в споре с альбиносом.
        Старик улыбнулся и сложил руки на груди.
        - Плоскоглазые приплыли глубокой ночью. Все уже давно спали… - начал рассказывать Упаннишшур.
        - Я не спал, - вставил человек без имени.
        - Они подплыли к острову с разных сторон, - Упаннишшур продолжал, как будто и не слышал реплики смотрителя причала. - Когда люди проснулись, несколько плотов уже горели…
        - Не несколько, а десятка три, - уточнил абориген с короткой кудрявой бородкой, до этого молчавший. - У меня самого два плота сгорели.
        - Я, когда увидел зарево за окном и крики услышал, схватил багор и на палубу выбежал, - начал свою историю человек без имени. - Смотрю, плоскоглазый на плот лезет. А за ним другой, третий… Первый, что забрался на плот, во весь рост поднялся и кинул в стену надстройки что-то похожее на горшок. Не знаю, что уж у него в том горшке было, да только угол надстройки так сразу и вспыхнул, - человек без имени посмотрел на следы, оставленные огнем. - Ну, я сразу за багор и принялся плоскоглазых по плоту гонять. Они отбиться пытались, но я их быстро в воду поскидывал, одного даже подранил слегка. Схватил ведро, огонь залил. Смотрю, у соседа слева надстройка тоже горит…
        - Хватит! - крикнул Упаннишшур едва ли не со злостью. - Если каждый будет о своем говорить, так мы никогда до сути не доберемся!
        - А в чем суть-то? - поинтересовался кто-то из островитян.
        - Суть в том, что плоскоглазые убивают людей! - Упаннишшур снова говорил, обращаясь ко всем, но, в первую очередь, к Виираппану. - Они поджигали надстройки, ждали, когда люди выбегут на палубу, и били их дубинками и копьями!
        - Не они первые начали убивать, - мрачно заметил Раф.
        - Да будет вам о Таурриммасе вспоминать, - недовольно поджал губы Упаннишшур. - Он убил всего-то одного плоскоглазого!
        - Ты считаешь, этого мало?
        - Да, мало!
        - Мало для чего?
        - Для того чтобы начинать войну!
        - Плоскоглазые, похоже, думают иначе.
        - Мне плевать на то, что они думают! - нервно притопнул на месте Упаннишшур. - Я сомневаюсь, что они вообще способны думать!
        - Что ж ты ночью-то не смог справиться с безмозглыми тварями? - усмехнулся Феггаттурис.
        Упаннишшур сделал вид, что не услышал вопрос.
        - Сколько человек погибло? - спросил Виираппан.
        - Не знаю, - развел руками Упаннишшур. - Много!
        - Не меньше сорока, - сказал человек без имени.
        - Полсотни, как минимум, - авторитетно уточнил другой островитянин.
        - Кого-то плоскоглазые стаскивали в воду и топили, - добавил третий. - Так что нужно считать не мертвых, а живых.
        - Разумно, - согласился Виираппан. - Что ты теперь собираешься делать? - спросил он Упаннишшура.
        - А что мы можем сделать? - Упаннишшур пожал плечами, так же, как сделал незадолго до этого островитянин, первым заговоривший о ночном нашествии плоскоглазых. - Я думаю, плоскоглазые ушли, - сказал он, однако уверенности в его словах не было ни капли. - Они уже достаточно убили.
        - Достаточно для чего? - решил уточнить Раф.
        Упаннишшур ничего не ответил, только посмотрел на Рафа с неприязнью.
        - Они вернутся, - сказал Виираппан. - Вернутся сегодня ночью.
        - Откуда ты знаешь?
        - Мы видели их. Сейчас они отдыхают, но к вечеру снова будут здесь. Плоскоглазые не остановятся до тех пор, пока не убьют последнего человека.
        - Это глупо, - только и нашел, что сказать, Упаннишшур.
        - Глупо было оставлять безнаказанным совершенное Таурриммасом преступление, - вставил Феггаттурис.
        - Таурриммас мертв!
        - Замечательно! И кому теперь от того легче?
        - Хватит! - поднял руку Виираппан. - Сейчас не время искать виноватых.
        - Что ты предлагаешь? - спросил Раф.
        - Нужно собрать всех, кто остался, сделать несколько связок плотов, по три или четыре - тут уж вам с Фегом виднее, как лучше, - загрузить их всем самым необходимым и прорваться через окружение плоскоглазых. Они этого не ждут, так что шансы у нас есть.
        - Да и ветер крепчает, - Раф посмотрел на небо, которое становилось все мрачнее, приобретая свинцовый оттенок. - Если не польет дождь, погода будет нам на руку.
        - Что за бред вы несете? - презрительно фыркнул Упаннишшур. - Куда вы собираетесь плыть?
        - Подальше от острова.
        - Остров наш дом!
        - Остров - цель номер один для плоскоглазых. Мы же можем обосноваться на новом месте, как можно дальше от их селений…
        Резким движением Виираппан протянул человеку без имени пустую чашку. Тот удивленно заглянул в нее и спросил:
        - Налить?
        - Да.
        Сделав глоток, Виираппан продолжил:
        - Я думаю, в конце концов, они и туда доберутся. Но у нас будет время для того, чтобы решить, что делать и как подготовиться к войне.
        - Ты говоришь так, будто плоскоглазые посвятили тебя в свои планы, - болезненно усмехнулся Упаннишшур.
        - Можно и так сказать, - старик еще глотнул хмеля. - А ты, если не совсем дурак, должен прислушаться к тому, что я говорю.
        - С плоскоглазыми можно драться, - уверенно заявил человек без имени.
        - Можно, - согласился с ним другой островитянин. - Но лучше бы все же решить дело миром.
        - Ты слышал? - кивнул на него Упаннишшур. - Люди не хотят воевать.
        - Я тоже этого не хочу, - покачал головой Виираппан. - Но у нас уже нет выбора.
        - Выбор есть всегда…
        - Слушай, кончай свою демагогию, Упан! - грубо прервал Упаннишшура Феггаттурис. Он поднялся на ноги, взял в руки лук и стрелы и подошел к Упаннишшуру. - У вас на сборы осталось чуть больше пяти часов.
        - Вы можете уплыть прямо сейчас. - Голос Упаннишшура дрогнул, но он все же нашел в себе мужество посмотреть альбиносу в глаза. - Мы никуда не поплывем. Если потребуется, мы станем защищать остров…
        Феггаттурис коротко, почти без замаха ударил Упаннишшура в челюсть. Голова островитянина дернулась назад, и он плашмя упал на палубу.
        - Сегодня ночью ты его уже защитил, - сказал, склонившись над ним, Феггаттурис.
        - Остров не удастся спасти, - обратился к островитянам Раф. - Он слишком большой. Плоты стоят не вплотную друг к другу, а значит, плоскоглазые могут неожиданно появиться в любой части острова. Рано или поздно они спалят здесь все дотла.
        - И что мы будем делать на новом месте? - спросил один из островитян.
        - Будем учиться плоскоглазых убивать, - ответил Виираппан. - Потому что, как я уже сказал, в покое они нас не оставят.
        - Вы спятили, - Упаннишшур приподнялся на локте и сплюнул кровь на палубу. - Люди всегда жили на Квадратном острове. И только здесь. Мы не должны покидать это место…
        - Хочешь еще схлопотать? - участливо поинтересовался Феггаттурис.
        - А, - махнул на него рукой Упаннишшур. - Можешь даже убить меня. Мне все равно.
        - Нет, - покачал головой Виираппан. - Тебе далеко не все равно, что с тобой станет, Упаннишшур. Ты говоришь так только потому, что боишься. Нет, не Феггаттуриса, - старик усмехнулся, заметив протестующий жест Упаннишшура. - Ты боишься остаться один. Ты боишься покинуть Квадратный остров, потому что это твое детище. Это ведь ты придумал свести все плоты вместе и заякорить их тут.
        Все, за исключением Упаннишшура, удивленно посмотрели на Виираппана.
        Квадратный остров был такой же неотъемлемой частью Мелководья, как и селения плоскоглазых под ветвями плывущих деревьев. Как вода с плавающими в ней рыбами. Как солнце, встающее по утру над морем. Невозможно было представить мир без Квадратного острова. Потому что, по всеобщему убеждению, остров был всегда.
        - Это вопрос или утверждение? - спросил у Виираппана Отциваннур.
        - А ты у него спроси, - старик кивнул на Упаннишшура.
        - Я не помню, - устало покачал головой Упаннишшур и упал на спину, раскинув руки крестом. - Я ничего уже не помню! - прокричал он в небо.
        - А ты как об этом узнал? - снова обратился к Виираппана Отциваннур.
        - Плоскоглазый рассказал, - лукаво подмигнул старик.
        - Шутишь? - нахмурил брови Отциваннур.
        - Шучу, - не стал отпираться Виираппан.
        - Не подходящее сейчас время для шуток, - обиделся Отциваннур.
        - Верно, - согласился Виираппан. - Времени у нас очень мало, - он повернулся к островитянам. - Бегите по всем плотам, собирайте всех, кто есть, и гоните сюда, к причалу. Пусть берут с собой только самое необходимое. А мы займемся подготовкой плотов.
        - Насчет плотов надо бы у хозяев спросить, - заметил, поднимаясь на ноги, человек без имени.
        - Все! - не глядя, махнул рукой Виираппан. - Нет больше хозяев!
        - Как же без хозяев? - удивился светловолосый островитянин. - Без хозяев нельзя.
        - Ты слушай, слушай, что они тебе говорят, - злорадно прошипел Упаннишшур.
        Феггаттурис склонился над Упаннишшуром. Тот зажмурился, ожидая нового удара, и втянул голову в плечи. Но альбинос только ласково погладил его по головке.
        - Значит, так, - обратился он к остальным островитянам. - Либо сдохнете на своих плотах, как хозяева, либо плывете с нами на тех, что мы выберем. Вопросы есть?
        Вопросов не было.
        - Час на сборы!
        Глава 17
        Понятное дело, сборы продолжались не час и не два, а до того момента, пока Феггаттурис не крикнул:
        - Все! Отплываем!
        Тут уж все по-настоящему забегали, торопясь забросить на подготовленные к отплытию плоты последние тюки с пожитками.
        Паруса на плотах подняли, когда край солнца коснулся воды. Всего было собрано десять связок по четыре плота. Одиннадцатая - та, на которой вернулась на остров четверка ищущих. На каждой связке разместились по пятнадцать-двадцать человек.
        Сколько всего людей уплывало, никто не считал. Но человек тридцать все же решили остаться на гибнущем острове. Виираппан с Отциваннуром старались их уговорить. Раф пытался запугать, рассказывая о том, что сделают с ними плоскоглазые. Феггаттурис так просто хотел было силой загнать упрямцев на плоты, но потом решил, что делать этого не стоит - ни к чему им саботажники, плавание и без того обещало быть нелегким.
        Остался на острове и Упаннишшур. Как только команда Виираппана начала готовиться к отплытию, он заперся в своей надстройке и больше его никто не видел.
        А вот Таурриммас, из-за которого все и началось, решил покинуть остров. Феггаттурис увидел его, когда вместе с Рафом обходил подготовленные к отплытию плоты, проверяя, правильно ли размещен на них груз. Заметив альбиноса, Таурриммас попытался было скрыться за кучей тюков, но Феггаттурис успел-таки поймать его за ворот.
        - А Упаннишшур сказал, что тебя ночью плоскоглазые убили!
        - Нет, - испуганно затряс головой Таурриммас. - Жив я. - А во взгляде сомнение - надолго ли.
        - Страшно было ночью? - тихо спросил альбинос.
        Таурриммас молча кивнул.
        - Бежишь?
        - Бегу, - уронил голову на грудь Таурриммас.
        - Прежде ты, вроде как, побойчее был.
        - Так то когда было, - тяжко вздохнул Таурриммас.
        - Слушай внимательно, - Феггаттурис отпустил воротник Таурриммасовой куртки, даже поправил его там, где было примято. - Как только отплывем, явишься на мой плот.
        - Зачем? - насторожился Таурриммас.
        - Ты ведь умеешь убивать плоскоглазых?
        Не зная, что ответить, Таурриммас затряс головой, как будто в горле у него кость застряла.
        - Так умеешь или нет?
        - Э-э-э…
        - Мне нужен тот, кто умеет убивать плоскоглазых.
        - Зачем?
        - Наша связка пойдет первой, расчищая путь остальным. Плоскоглазым это, наверное, не понравится, и они попытаются нас остановить.
        - Ясно, - бодро кивнул Таурриммас.
        - Будешь прятаться, - показал ему палец Феггаттурис, - сам тебя пришибу.
        - Ясно, - еще раз кивнул Таурриммас.
        - Ну, вот и отлично, - Феггаттурис с размаха ударил его кулаком в живот. - Будь здоров.
        Согнувшись и обхватив живот руками, Таурриммас только что-то невнятно булькнул в ответ.
        - Что-то ты нынче очень нервный, - заметил Раф, когда они отошли в сторону.
        - В каком смысле? - не понял, о чем речь, Феггаттурис.
        - Уже ко второму человеку применил меру физического воздействия. Что дальше будет?
        - Ничего, - уверенно покачал головой Феггаттурис. - Совсем ничего.
        - Уверен?
        - Да о чем ты, Раф?! - совершенно искренне удивился Феггаттурис. - Я спокоен, как никогда! Давай лучше решим, куда плыть.
        - К Ядовитой отмели, - рукой указал направление Раф.
        - К Ядовитой отмели? - Феггаттурис озадаченно потер пальцами подбородок. - А почему туда?
        - Ветер попутный.
        - И все?
        - Плоскоглазые туда не заглядывают… В смысле, прежде не заглядывали…
        - А почему отмель Ядовитой зовется?
        - Не знаю. Но, думаю, не зря ее так прозвали.
        - А что, если она и правда… Того… Ну, в смысле, если жить там нельзя?
        - Тогда поплывем дальше!
        - Куда?
        - К Жучиному бочагу.
        - Одно другого не лучше, - недовольно проворчал Феггаттурис.
        - Предложи другой вариант.
        - Да нет, я не против… Ядовитая отмель, - Феггаттурис поцокал языком. - Придумают же название…
        Раф не видел проблемы в том, куда плыть. Его серьезно беспокоило то, что среди островитян почти не было опытных плотогонов.
        Связки плотов по четыре, при умелом управлении, легко могли набрать такую же скорость, что и двойка или одиночный плот. Но если парус на одном из плотов опадет и связка потеряет скорость, когда они будут проходить мимо плоскоглазых, это погубит не только ее, но и тех, что плывут следом.
        Выслушав Рафа, Феггаттурис согласился с тем, что Таурриммаса лучше поставить не на край плота, чтобы отбивать атаки плоскоглазых, а к парусам.
        Трое человек на каждой связке должны были управляться с парусами. При этом им было дано строжайшее указание в случае, если управлять связкой станет невозможно, немедля рубить связывающие плоты канаты и на ходу пересаживаться на те, что плывут следом. Но указание указанием, а как на самом деле поведут себя люди в критической ситуации, бессмысленно было даже гадать. Уже хотя бы потому, что ни один из островитян понятия не имел о том, что такое критическая ситуация.
        Женщины, дети и несколько человек, раненных во время ночного нападения плоскоглазых, укрылись в надстройках. Остальные взяли в руки багры и ножи.
        - Бить плоскоглазых нужно прежде, чем они на палубу вскарабкаются, - давал последние наставления Феггаттурис. - Как только плоскоглазый встанет на ноги, он тоже пустит в ход свое оружие. С виду они тощие, а дерутся, как черти морские. И что такое жалость, они не знают. Поэтому, еще раз: убей плоскоглазого прежде, чем плоскоглазый убьет тебя! Забудешь об этом, засомневаешься хоть на секунду, и - все! Ты - покойник!
        Зафиксировав паруса на своем плоту, Раф оставил присматривать за ними молодого, бойкого островитянина, а сам забрался на крышу надстройки.
        Плоскоглазых можно было видеть уже невооруженным глазом. Но Раф поднял бинокль - ему хотелось получше рассмотреть их.
        Виираппан говорит, что связь у плоскоглазых налажена очень хорошо - то, что знает один, мгновенно становится известно каждому. Именно поэтому, по словам старика, все плоскоглазые, как один, отправились к острову, на котором жили люди, чтобы жечь и убивать - каждый воспринимал боль убитого Таурриммасом плоскоглазого, как свою собственную. Не образно, а на физическом уровне. Как, за счет чего это происходило, Виираппан объяснить не мог. Это была всего лишь его догадка. Но, чем дольше Раф об этом думал, тем больше склонялся к мнению, что если догадка Виираппана и не соответствует полностью истине, то лежит где-то очень рядом с ней.
        Плоскоглазые неподвижно лежали на плавательных досках. Как будто и не живые. Поди угадай, спят или затаились, ждут, когда плоты подойдут ближе?..
        Над краем крыши появилась голова Виираппана, забравшегося на сваленные возле надстройки тюки.
        - Эй, Раф, - позвал он негромко.
        Раф опустил бинокль.
        - Ну, что там? - спросил Виираппан.
        - Ничего нового.
        Старик в нерешительности пожевал губы.
        - Как думаешь, - спросил он все так же тихо, - каковы наши шансы?
        - Это же твой план, - искренне удивился Раф.
        - Да какой там план, - Виираппан посмотрел назад, на растянувшуюся больше, чем следовало бы, вереницу плотов. - Импровизация.
        - Так что же ты от меня хочешь?
        - Чтобы ты оценил ситуацию.
        - А что это изменит?
        - Ничего, - Виираппан постучал ладонью по крыше.
        Он явно хотел, но не решался что-то сказать.
        - В чем дело? - спросил Раф.
        - Плоскоглазые, - старик взглядом указал туда, где на волнах, будто облетевшая листва, покачивались плавательные доски плоскоглазых. - Они не пропустят нас.
        - Точно? - прищурился Раф.
        - Ну, откуда я могу это знать? - непонятно с чего вдруг разозлился старик. - Просто я исхожу из худших предположений.
        - И что в итоге?
        - Мы должны удивить плоскоглазых. Сделать что-то, чего они от нас не ждут… Или меньше всего ожидают… - Виираппан посмотрел на Рафа. - Понимаешь?
        Взгляд у старика был почти умоляющий. Он очень хотел, чтобы его поняли.
        - Я что-то не улавливаю мысль, - покачал головой Раф. - Или ты чего-то недоговариваешь.
        - Конечно! - возмущенно всплеснул руками Виираппан. - А тебе все вот так прямо и скажи!
        - А как же иначе? - удивился Раф.
        - «Как же иначе…» - передразнил старик. - А вот так! - Он раскинул руки в стороны. - Самому подумать лень?
        - А чего ты злишься? - обиделся Раф.
        - Ничего, - недовольно буркнул Виираппан. - Почему я один за всех думать должен? Сначала убеждай всех, что остров надо покинуть. Теперь вот тебе растолковывай, что к чему.
        - Ты пока только ругаешься и ничего толком не говоришь.
        - Ладно, - старик постучал ладонями по крыше надстройки. - Слушай меня внимательно…
        - Слушаю, - кивнул Раф.
        - Что есть у нас и нет у плоскоглазых?
        - Волосы, - не задумываясь, ответил Раф.
        - Не то, - недовольно поморщился старик.
        - Тогда - уши.
        - Да нет же! - Виираппан стукнул по крыше кулаком. - Я не о внешности говорю!
        - Так откуда ж мне знать, о чем ты говоришь, если ты все вокруг да около ходишь?
        - Луки у нас есть! - Виираппан схватил лежавший на крыше лук и помахал им у Рафа перед носом. - Луки! Понимаешь?
        - Ну, есть у нас луки. - Раф все еще не мог взять в толк, к чему клонит старик. - И что с того?
        - Плоскоглазые не видели это оружие в действии. Если мы эффективно его используем…
        Виираппан дернул указательным пальцем тетиву.
        - У нас всего-то пять луков, - напомнил Раф. - У тебя стрелять из лука не получается, а Отци морская болезнь в самый неподходящий момент с ног валит. Значит, остаемся только мы с Фегом.
        - Нужно найти еще трех человек, толковых, и показать им, как пользоваться луком. Мы должны первыми напасть на плоскоглазых.
        - Ты хочешь сказать… - Раф посмотрел на лук и озадаченно почесал пальцем висок.
        - Да, - кивнул старик. - Мы начнем обстреливать плоскоглазых, как только они окажутся в зоне поражения. Так мы удивим их… Может быть, даже напугаем… В любом случае это увеличит наши шансы прорваться через кольцо.
        - Ага… - Раф снова поскреб пальцем висок. - Выходит, мы будем убивать плоскоглазых…
        - Ты рассчитывал обойтись без жертв?
        - Не то чтобы рассчитывал… Не хочется начинать первым.
        - Ночью плоскоглазые устроили резню на Квадратном острове, - напомнил Виираппан.
        - Да, - кивнул Раф. - Но нас-то там не было.
        - И что это меняет?
        - Не знаю, - честно признался Раф.
        - Собирай лучников. - Виираппан приложил ладонь козырьком ко лбу и посмотрел в сторону плоскоглазых. - На все про все минут двадцать осталось.
        Времени, действительно, оставалось слишком мало для того, чтобы заняться серьезным осмыслением морально-этического аспекта предстоящей стычки с плоскоглазыми. Тем более, что речь шла не о философии, а о выживании.
        Раф отобрал трех молодых островитян и вместе с Феггаттурисом преподал им первый урок стрельбы из лука. Остальное им предстояло освоить по ходу дела.
        - Главное, не переводите стрелы попусту, - дал последнее наставление новичкам Феггаттурис. - Стрел у нас немного, поэтому бить нужно наверняка.
        Лица у стрелков сосредоточенные и серьезные. Скорее всего, они еще не до конца осознали тот факт, что им предстоит убивать разумных, очень похожих на них существ.
        Раф с луком занял место на левом углу связки, Феггаттурис расположился на правом. Трое вооруженных луками островитян равномерно распределились по переднему краю.
        - Стрелять только после того, как я дам команду! - крикнул Феггаттурис.
        Он опасался, что новички запаникуют и начнут стрелять, когда до цели будет еще далеко. И дело было даже не в потерянных стрелах - хотя, конечно, их тоже было жалко, - бессмысленная стрельба привлечет внимание плоскоглазых, но вряд ли испугает их.
        В какой-то момент, когда расстояние между первой связкой плотов и линией карантина сократилась настолько, что уже и лица разлегшихся на досках плоскоглазых можно было разглядеть, Раф подумал, что плоскоглазые позволят каравану беспрепятственно покинуть зону боевых действий. И вдруг все разом, как по команде, пришло в движение. Доски заскользили по воде, и не прошло и двух минут, как на пути плотов расположилась группа из более чем полусотни плоскоглазых, к которой со всех сторон подтягивалось подкрепление.
        Наблюдая за этим слаженным перемещением, Раф подумал о том, что надо бы было вести связки плотов не колонной, рассчитывая на то, что передняя сомнет противника, а развернутым строем - тогда у многих имелись бы реальные шансы проскочить линию плоскоглазых без боя. На то, чтобы перестроиться, времени уже не оставалось, поэтому Раф не стал озвучивать эту явно запоздалую мысль.
        - Готовьсь! - Феггаттурис поднял лук и положил на тетиву стрелу.
        Лучники повторили его движение.
        Глядя на острие стрелы, Раф никак не мог решить, куда ее направить. Плоскоглазых перед ним было множество, и от него, только от него одного зависело, кто из них всего через минуту будет ранен, а, может, и убит. Нехорошая была мысль. Деморализующая. Спасало только то, что вместе с ней пришла и другая - не убьешь ты, убьют тебя. Эта уже настраивала на деловой лад - убийство по необходимости становилось похожим на неприятную работу, которую тем не менее кому-то нужно выполнять.
        - Стрелы!
        Услышав команду Феггаттуриса, Раф почти автоматически, не думая о том, что делает, совместил кончик стрелы с фигурой одного из стоявших на доске плоскоглазых, сделал поправку на дальность и ветер и отпустил тетиву.
        Стрела угодила плоскоглазому в плечо. Он вскрикнул - именно вскрикнул, почти по-человечески, а не квакнул, как они это обычно делают, - схватился за торчащий из тела конец стрелы, оступился и упал в воду.
        Стрела Феггаттуриса поразила другого плоскоглазого в живот.
        Из трех новичков только один попал в цель.
        - Целимся лучше! Продолжаем стрелять!
        Раф выдернул стрелу из пучка, висевшего на поясе, положил на дугу лука, натянул тетиву, выстрелил. И сам подивился тому, как красиво и быстро это у него получилось.
        Еще трое плоскоглазых оказались в воде.
        Среди остальных началось активное движение. Плоскоглазые перемещались быстро и, на первый взгляд, довольно хаотично. Но это была не паника - они перестраивали ряды в соответствии с каким-то вполне определенным планом.
        - Стрелы! - снова страшно прокричал Феггаттурис.
        Раф натянул тетиву, стрела сорвалась с дуги лука и… прошив пустоту, ушла в воду. В том месте, где секунду назад находился плоскоглазый, в которого целился Раф, никого не было. Плоскоглазые исчезли, оставив на воде только плавательные доски.
        Раф нервно тряхнул головой.
        Бред какой-то!
        Ясное дело, никуда плоскоглазые не исчезли. Спасаясь от стрел, они нырнули под воду. Невероятной казалась та синхронность, с какой был проделан маневр. И то, насколько быстро они выработали новую тактику.
        И что теперь?
        Перегнувшись через поручень, Раф посмотрел в воду.
        Глубина была не более пяти метров. Если бы погода была ясной, Раф отчетливо увидел бы плывущих пусть даже у самого дна плоскоглазых. Но уходившее за горизонт солнце закрывали тучи, а невысокая волна, что гнал по воде ветер, окончательно смазывала картину.
        - Эй, на плотах! - закричал, отпрянув от поручня Раф. - Внимание за борт! Плоскоглазые ушли под воду!..
        И в этот момент он увидел, как оставшиеся на воде доски плоскоглазых разделились на две группы и начали расходиться в стороны, охватывая плоты широким полукольцом.
        - Плоскоглазые прячутся под досками! - крикнул Феггаттурис, прежде всех понявший то, о чем подумал и Раф.
        Доски приближались к плотам, а плоскоглазых под ними не было видно.
        Бросив лук на палубу, Раф схватил багор и ударил первую стукнувшуюся о борт доску. Острие багра глубоко вошло в неее. Раф навалился на багор и потянул доску в сторону.
        Вынырнув из-под доски, из воды выпрыгнул плоскоглазый. Он взлетел так высоко, что ухватился свободной рукой за поручень - в другой он держал дубинку, - а пятками уперся в край плота. На левой щиколотке болтался обрывок страховочного линя. В отведенной в сторону руке плоскоглазый держал усеянную острыми каменными обломками дубинку.
        Одновременно с ним на первую связку плотов попытались запрыгнуть еще с десяток плоскоглазых.
        - Скорость! Скорость! - раздался крик Феггаттуриса. - Держать паруса по ветру!
        Раф отшатнулся назад и обеими руками перехватил рукоятку багра. Доска, ушедшая краем под днище плота, держала багор за другой конец.
        Плоскоглазый перегнулся через поручень и взмахнул дубинкой.
        Уходя от удара, Раф упал на палубу и снова изо всех сил дернул багор.
        Плоскоглазый с удивительной легкостью запрыгнул на поручень и поднялся во весь рост. Лицо, похожее на маску с прорезями для глаз, ноздрей и рта, ничего не выражало. Но почему-то Раф понял, что плоскоглазый готов убивать, не испытывая при этом ни малейших сомнений или угрызений совести. Он будто уже получил прощение за все то зло, что должен был совершить.
        Плоскоглазый поднял дубинку, готовясь прыгнуть на человека и размозжить ему голову.
        С отчаянием рванув древко багра, Раф вырвал острие из застрявшей под плотом доски и, перевернувшись на спину, поднял багор вверх.
        Острие багра вошла в грудь прыгнувшего на Рафа плоскоглазого. По древку потекла красная, такая же, как и у человека, кровь. Выпавшая из ослабевшей руки дубинка едва не угодила Рафу в висок.
        Держа тупой конец багра под мышкой, Раф перевалился на бок.
        Тело плоскоглазого с глухим стуком упало на палубу.
        Раф поднялся на ноги и уперся одной ногой в грудь мертвого плоскоглазого. Выдернуть багор из еще живой плоти оказалось куда труднее, чем из доски.
        Перехватив багор за середину древка, Раф огляделся, чтобы оценить ситуацию.
        Один из лучников стоял на четвереньках, его рвало. Второго вообще не было видно. Третий целился из лука в кого-то, закрытого от Рафа надстройкой. Феггаттурис кулаками молотил повисшего на поручнях плоскоглазого. В этой схватке победа явно была за человеком.
        Кинувшись к поручням, Раф схватил лежавший на палубе лук, поймал тетивой стрелу и побежал к корме, откуда доносились крики и ругань.
        Обогнув надстройку, он увидел двух человек, отбивавшихся от наседавших на них троих плоскоглазых. У одного лицо было в крови, но он как будто и не замечал этого. То и дело приседая, он делал длинные выпады, стараясь снизу достать плоскоглазого ножом. Раф выстрелил почти не целясь. Стрела попала плоскоглазому в грудь. Плоскоглазый удивленно посмотрел на древко стрелы, попятился назад, уперся спиной в бортовой поручень и так и остался стоять, опустив руки и уронив голову на грудь.
        Выхватив новую стрелу, Раф прицелился в другого плоскоглазого, но прежде, чем он успел отпустить тетиву, в бедро плоскоглазого вонзилась чужая стрела. Плоскоглазый упал на колени и тут же получил удар палкой по голове от одного из людей. Другой все ж таки изловчился и ударил ножом в живот третьего плоскоглазого.
        Опустив лук, Раф подбежал к месту схватки.
        Из-за угла надстройки выбежал Феггаттурис.
        - Здесь все в порядке, - подмигнул он Рафу.
        Ногой выбив дубинку из рук раненого плоскоглазого, альбинос схватил его за ногу, оттащил к краю плота и скинул за борт. Следом за первым полетел в воду и подстреленный Рафом плоскоглазый. Третьего, растянувшегося на палубе, продолжал бить ножом человек с окровавленным лицом.
        - Хватит! Хватит! - замахал на него руками Феггаттурис.
        Человек остановился, медленно выпрямился и с недоумением, а может быть, с ужасом, посмотрел на свои окровавленные руки.
        - Все в порядке, - кулаком толкнул его в плечо Феггаттурис. - Ты выиграл. Помоги-ка.
        Вместе они схватили плоскоглазого за руки и скинули за борт.
        - Прорвались, - глянув на Рафа, сказал Феггаттурис. - Уложили штук десять плоскоглазых. Потеряли двоих.
        Раф кивнул и посмотрел назад.
        Упустив первую связку плотов, плоскоглазые атаковали следующие за ней. И тут уже даже луки не могли помочь, - Раф с Феггаттурисом были не настолько хорошими стрелками, чтобы бить точно в цель, не боясь поразить своих.
        Драка на второй связке плотов была ожесточенной. Даже тем, кто управлял парусами, пришлось бросить свое дело и отбивать атаки плоскоглазых. Люди не смогли помешать плоскоглазым взобраться на плоты, и теперь те, кто остался в живых - два трупа на палубе Раф видел точно, - забрались на крыши надстроек и отбивались, чем и как могли, от наседавших на них плоскоглазых.
        Третья связка плотов попыталась обойти ту, что перед ней, но зацепилась бортом за угол и, потеряв скорость, медленно разворачивалась по ветру. Два из четырех парусов отчаянно хлопали, пытаясь поймать ветер. Над плотами поднимался черный, смолистый дым - должно быть, плоскоглазые использовали свое зажигательное оружие.
        Что происходило на остальных плотах, видно не было.
        - Надо же, - как-то очень уж спокойно произнес слезший с крыши надстройки Виираппан. - Я думал, хуже всех нам придется.
        - Мы потеряли, минимум, двоих, - сказал Феггаттурис. - Одного убили на палубе, другого стащили в воду. Может быть, кто еще…
        - Нет, - махнул рукой Виираппан. - Я наблюдал за тем, что происходило. Погибли двое.
        - И что нам теперь делать? - посмотрел на старика Раф.
        - Как это что? - удивился тот. - Плывем дальше!
        - А остальные?
        - У каждого был свой шанс, - прищурившись, старик посмотрел в сторону захваченных плоскоглазыми плотов. - Эти, может быть, еще и отобьются.
        Раф достал из-за пазухи бинокль.
        Люди на второй связке плотов, отбивавшиеся от наседавших на них плоскоглазых, начали действовать слаженнее, и, несмотря на численный перевес врагов, инициатива явно переходила к ним - удары палок и багров все чаще достигали цели, а плоскоглазые уже не столь активно лезли на крыши надстроек.
        - Да, эти, пожалуй что, прорвутся, - согласился с Виираппаном Феггаттурис. - Им только паруса нужно взять под контроль.
        - Люди учатся драться. И это хорошо, - сказал Виираппан. И при этом совсем невесело покачал головой. - Плохо то, что им это, похоже, начинает нравиться.
        Раф посмотрел на Феггаттуриса. Затем на человека, перемазанного кровью, своей и плоскоглазого. Ему, как будто, было все равно. Он сидел, поджав ноги, и пучком мочала пытался стереть кровь со щеки и шеи.
        - Если мы не научимся драться, плоскоглазые уничтожат нас, - сказал Феггаттурис.
        - Верно, - кивнул старик. - Только настоящая победа та, что одержана еще до начала битвы.
        - Это как же? - не понял Феггаттурис.
        - Потом расскажу, - пообещал Виираппан. - Сейчас я слишком устал. Сколько нам еще плыть? - спросил он у Рафа.
        - Не меньше суток.
        - Ну, и славно, - кивнул старик. - Когда приплывем на место, тогда и разбудите меня.
        Раф решил, что старик пошутил. Но Виираппан, и правда, отправился спать.
        Глава 18
        Когда совсем стемнело, Раф и Феггаттурис убрали часть парусов и подняли на мачты зажженные факелы. Вопреки требованиям Виираппана плыть, не останавливаясь, плотогоны решили, что плотам, прорвавшимся через оцепление плоскоглазых, лучше бы собраться вместе.
        Примерно через полчаса сидевший на крыше надстройки наблюдатель увидел во тьме огонь. Затем послышался крик:
        - Эй! На плотах!
        Это были люди.
        Вскоре на свет огней подтянулись и другие плоты.
        Всего сквозь оцепление прорвались семь связок. Что, надо сказать, немало удивило Рафа, полагавшего, что потери будут значительнее. По рассказам очевидцев, две связки были точно уничтожены плоскоглазыми. Что произошло с третьей, никто не знал. Это была связка, шедшая последней. Возможно, ей тоже удалось прорваться, поскольку к тому времени, как людям на ней пришлось вступить в бой, оборона плоскоглазых была уже изрядно потрепана. В темноте плоты могли взять неверный курс и заблудиться. Оставалось надеяться, что они не повернут назад, к острову, а с рассветом, сориентировавшись, выберут нужное направление и вскоре присоединятся к остальным спасшимся.
        Спасшимся…
        Раф мрачно усмехнулся, когда ему в голову пришло это слово. То, что им удалось покинуть Квадратный остров и остаться в живых, пока еще ничего не значило, кроме того, что они, скорее всего, доживут до рассвета. Может быть, до вечера следующего дня. А что будет дальше? Плоскоглазые покончат с островом и примутся за их поиски? Мелководье не то место, где можно прятаться до бесконечности. Да и плыли они не куда-нибудь, а к Ядовитой отмели - что-то это название да значило.
        На одной из связок сгорели почти все паруса и сильно пострадали две надстройки, так что сразу же при свете факелов и разожженных в чанах огней пришлось приниматься за ремонт.
        Взяв себе в помощники двух женщин посноровистее и не боящихся крови, Отциваннур занялся ранеными. Пострадало много людей, но по большей части ранения были поверхностными, не представляющими угрозы для жизни. Троих, получивших сильные ожоги, и пятерых с серьезными ранами Отциваннур велел перенести в одну надстройку, чтобы женщины могли ухаживать за ними. К сожалению, выбор лекарственных средств, имевшихся в распоряжении Отциваннура, был невелик. Да и не приходилось людям прежде заниматься врачеванием серьезных ран. Порезы присыпали золой, к ушибам прикладывали вымоченную в соли губку - вот и все лечение. Так что теперь Отциваннуру приходилось по большей части импровизировать. Но при этом он старательно делал вид, что все хорошо, и он прекрасно знает, что делает.
        Двоих раненых Отциваннур велел перенести в отдельную надстройку. Он боялся, что эти двое не доживут до рассвета. Первый получил крепкий удар дубинкой по голове. Вместо левой части лица у него было сплошное кровавое месиво. Человек, имени которого никто из находившихся поблизости не знал, почти не приходил в сознание. Очнувшись же, он начинал орать так, что у Отциваннура кровь стыла в жилах. У второго был распорот живот, от пупка до грудины. Чудо еще, что он не потерял все внутренности. Отциваннур не знал, чем ему помочь. Он приставил к раненому женщину и велел давать ему настойку зап-запа, которая, по счастью, имелась у Виираппана в достаточном количестве.
        Раф с Феггаттурисом не спали уже вторую ночь. Но, как ни странно, ни один из них не чувствовал сильной усталости - должно быть, сказывалось нервное напряжение. С факелами в руках они раз за разом обходили связку плотов по периметру, чтобы не прозевать плоскоглазых, если те вдруг решат напасть в темноте.
        Сделав очередной обход, они присели на Рафовом вспомогательном плоту. Факелы они вставили меж створок клетей, чем вызвали бурное недовольство обитавших в них птиц.
        Феггаттурис достал из-за пазухи завернутые в листья два больших куска сушеной рыбы и протянул один Рафу.
        - Донник. Сам сушил. Я ее обычно вначале как следует солю и слегка подвяливаю на дымке.
        - Верно, - одобрительно кивнул Раф. - Так она вкуснее получается.
        - Как ты думаешь, - спросил Феггаттурис, посасывая твердое, как дерево, терпкое и чуть солоноватое на вкус рыбье мясо, - что сейчас происходит на острове?
        - Старик говорит, об острове следует забыть, - ответил Раф.
        - Так говорит старик, - Феггаттурис наклонил голову, как будто глубоко задумался. - А что ты об этом думаешь?
        - Об острове следует забыть.
        - Почему?
        - Потому что мы, скорее всего, уже никогда не узнаем о том, что там произошло.
        Раф был прав. Никто никогда не узнал о том, что произошло этой ночью на Квадратном острове. Из тех, кто остался на острове, выжил только один человек. Его нашли на седьмой день плотогоны, отправившиеся посмотреть, что осталось от острова. Он лежал на спине на сорванной с петель двери. Руки и ноги его полоскались в воде. Он был в сознании, но не сразу понял, что вокруг него снова люди. Звали его Горреммин. Но на имя он не откликался. Порой людям казалось, что Горреммин вообще не понимает, что ему говорят. Хотя временами он выглядел вполне вменяемым. Вот только говорить не мог. Ни слова не мог произнести. Совсем потерял дар речи после той, последней для Квадратного острова, ночи.
        Если бы Горреммин мог говорить, рассказал бы он следующее.
        Как только последний плот отчалил от острова, в душах многих оставшихся заговорило сомнение. Правильно ли я поступил, что остался? Быть может, следовало уплыть с остальными? Что здесь теперь ловить, когда вместо острова осталось несколько плотов, наскоро, кое-как связанных друг с другом веревками?.. А что если, и правда, ночью снова нагрянут плоскоглазые?..
        - Плоскоглазые не вернутся, - твердил людям Упаннишшур. - Они хотели отомстить, и они отомстили. К чему продолжать эту бессмысленную бойню?.. Все! Все теперь будет, как прежде!.. Я сам хоть завтра снаряжу плот и отправлюсь в Тихую заводь за углем!..
        Но, несмотря на показной оптимизм Упаннишшура, люди вовсе не чувствовали себя в безопасности. Скорее даже наоборот. Они смотрели на море так, как никогда прежде. Потому что прежде никто и никогда не воспринимал Мелководье, как источник опасности, как место, откуда приходит беда. Глубина - это другое дело. Плоты, заплывшие на Глубину, случалось, что и не возвращались. Но на Мелководье все было иначе. Здесь даже шторм был не страшен. И морские чудовища не водились. До тех пор, пока в чудовищ не превратились прежние, пускай не добрые, но очень спокойные, привычные, как рябь на воде, соседи.
        Солнце медленно опускалось в море. С каждой минутой становилось темнее. А люди все стояли и ждали. Каждый при этом думал о своем. И чего они все вместе ждали, никто не знал.
        Упаннишшуру в эти последние минуты перед концом пришло в голову, что в свое время нужно было бы придумать для Мелководья бога. И как следует обыграть эту идею. Если бы у него сейчас был под рукой свой, пуская маленький, неказистый и не очень-то влиятельный божок, он бы легко смог объяснить людям все. Абсолютно все! Что происходит, почему им приходится страдать и когда закончатся эти страдания. А так, без авторитетной поддержки бога, к его речам не очень-то и прислушивались.
        Упаннишшуру было обидно. Что бы там ни думали о нем другие, болтуны и бездельники, вроде Виираппана и примкнувшего к нему альбиноса, говорил Упаннишшур пусть и не от чистого сердца, но с единственным желанием - помочь людям. Желание в самом деле было единственное. Вот только имелась под ним тоненькая личностная прослойка - Упаннишшуру очень, ну просто очень-очень хотелось, чтобы его любили и уважали. И относились бы к его словам с тем вниманием, какового они, несомненно, заслуживали.
        - Где твоя жена, Упаннишшур? - поинтересовался кто-то из островитян.
        Упаннишшур как раз говорил о том, что новый день принесет радость тому, кто ждет его с надеждой и упованьем… И тут его перебили. Услышав вопрос, Упаннишшур забыл, на что именно должен уповать ждущий завтрашний день человек, и речь осталась незаконченной.
        - Почему тебя это интересует? - спросил Упаннишшур у островитянина.
        - Ее нет среди нас.
        Островитянин, мужчина лет сорока пяти с наголо выбритой головой, развел руками, указывая на всех собравшихся.
        - И что дальше? - недовольно поджал губы Упаннишшур.
        - Мы все собрались вместе, а твоей жены нет, - островитянин повторил свой жест. - Где она?
        - Должно быть, сидит в надстройке, - Упаннишшур нервно махнул рукой в сторону своего плота. - Ты же знаешь мою жену…
        - Знаю, поэтому и спрашиваю: где твоя жена, Упаннишшур?
        - Разве я сторож жене своей?! - недовольно дернул плечом Упаннишшур.
        - Так, значит, она уплыла, - сделал вывод лысый островитянин. И, посмотрев на собравшихся, добавил: - Покинула остров!
        Как будто без того не было ясно, о чем идет речь.
        - Выходит, ее ты убедить не смог? - обратился к Упаннишшуру другой островитянин, помоложе и позлее первого.
        - Что значит «не смог»? - Упаннишшур хотел возмущенно всплеснуть руками, а получилось беспомощно. - Хотите сказать, это я уговорил вас остаться?
        - А разве не так?
        - Я всего лишь высказал свое мнение!
        - Нет! - молодой подошел к Упаннишшуру поближе и помахал у него перед носом сложенными вместе двумя пальцами. - Ты именно уговаривал нас остаться. Ты убедил нас в том, что на острове будет безопаснее, чем на уплывающих плотах.
        - Так оно и есть! - Упаннишшур отмахнулся от пальцев, как от надоедливой мухи. - Вы думаете, я остался бы здесь, если бы было иначе?..
        Вопрос был риторический. Упаннишшур хотел еще что-то сказать, но вынырнувший из воды плоскоглазый ударил его копьем в спину. Копье под углом вошло в поясницу и вышло на уровне груди. Раскинув руки в стороны, Упаннишшур с недоумением посмотрел на торчащее из груди окровавленное острие копья, пошатнулся, сделал шаг назад и упал в воду.
        Нападение было настолько неожиданным, что в первый момент люди замерли, не зная, что делать? Куда бежать? Да и стоит ли? Они-то ожидали, что плоскоглазые, как и прошлой ночью, подплывут к плотам на досках.
        Раздались крики:
        - Огня!.. Огня!..
        Кто-то вынес из надстройки чан с пылающим в нем огнем. Затем принесли еще два.
        Люди схватились за ножи и багры.
        Стоя на краю плота, они пытались высмотреть плоскоглазых.
        Со стороны послышался несильный хлопок, и над одним из плотов взметнулось рыжее пламя.
        Раздался пронзительный женский крик.
        Загорелся еще один плот на другом конце острова.
        Люди метались из стороны в сторону, не зная, что делать. Одни боялись выпустить из рук оружие, другие пытались тушить горящие плоты, третьи что-то истошно кричали, то ли подбадривая себя криками, то ли просто от страха.
        Плоскоглазые появлялись из воды почти бесшумно, в самых неожиданных местах, похожие на сказочных кровопийц из Глубины. Если рядом был человек, плоскоглазый либо наносил удар имевшимся у него оружием, либо хватал несчастного и утаскивал под воду. Если же жертвы поблизости не было, плоскоглазый бросал на ближайший плот зажигательный шар.
        Вскоре остатки острова, потерявшего название вместе со строгой геометрической формой, горели уже с нескольких концов.
        Но это было еще не самое страшное.
        Посеяв ужас и панику на плотах, плоскоглазые стали обрезать якорные канаты и веревки, связывающие плоты друг с другом. Плоты начали расходиться в разные стороны. Находившиеся на них люди далеко не сразу поняли, что их не просто так сносит ветром и течением - плоты ведут ухватившиеся за якорные канаты плоскоглазые.
        Что удивительно, даже после этого мало кто решился обрубить канат, поднять паруса и попытаться спастись бегством. Люди, как зачарованные, ждали, чем все это закончится.
        Не в эту ночь, так в следующую, остров все равно бы погиб. Но то, что это произошло так быстро, можно объяснить только тем, что у людей не было лидера. Даже такого, как Упаннишшур, который умер первым. Хотя от него было бы мало проку, поскольку он-то был искренне уверен в том, что плоскоглазые уплыли к себе в Тихую заводь. Или же очень хотел в это поверить, настолько сильно, что вера переросла в чудовищное безразличие к своей дальнейшей судьбе и к судьбам людей, находившихся рядом. А ведь жена его, хоть и считал Упаннишшур ее дурой набитой, покинула остров с первыми же плотами. Она даже не сказала ему «прощай», только посмотрела, как на безнадежно больного.
        Растащив плоты на значительное расстояние друг от друга, плоскоглазые принялись их жечь. Они больше не пускали в ход другого оружия, кроме зажигательных шаров. Людей же, бросавшихся в воду, когда жар на плоту становился нестерпимым, плоскоглазые отлавливали и топили медленно, со вкусом, но не до конца, а после снова выбрасывали на плот.
        И продолжалось это не одну ночь и не две, а без малого неделю.
        Днем плоскоглазые оставляли плоты и, разлегшись на плавательных досках, со стороны наблюдали за страданиями обреченных людей. Тех, кто пытался уйти вплавь, ловили, притапливали и возвращали на брошеный плот. С заходом солнца все начиналось сызнова.
        Люди умирали мучительно и долго, каждый по-своему, проклиная не только плоскоглазых, но и всю свою жизнь, каждый ее день, а заодно и всех, кого только могли вспомнить.
        По счастью, никто из оставшихся в живых никогда этого не узнает.
        Глава 19
        Рано утром, едва только краешек солнца, как кончик языка, высунулся из моря, Виираппана разбудил Отциваннур, пришедший за очередной порцией настойки зап-запа. Настойки старику было не жалко, в свое время, изучая возможности расширенного сознания, он припас ее в немалом количестве, но все же Виираппан поинтересовался, с какой целью использует ее Отциваннур. Когда же Отци рассказал про раненых, Виираппан отправился взглянуть на них.
        На первого, лежавшего в беспамятстве, он сразу рукой махнул - не жилец. Рядом со вторым Виираппан присел на корточки и принялся внимательно изучать его рану. Он даже осторожно развел края раны в стороны, чем привел в ужас присутствующую при этом сиделку.
        - Рана серьезная, но не смертельная, - закончив осмотр, огласил свой диагноз Виираппан. - Тебе повезло, что такой живот наел, - улыбнулся он раненому. - Все внутренние органы целы.
        - Откуда ты знаешь? - недоверчиво поинтересовался Отциваннур.
        - Тебе доводилось когда-нибудь рыбу потрошить? - спросил у него в ответ Виираппан.
        - Ну, да… - растерялся Отциваннур. - При чем тут это?
        - При том, что разница между требухой рыбы и человека не принципиальная. Можешь мне поверить.
        - И что нам теперь делать с больным?
        - А вот это уже серьезный вопрос, - Виираппан запустил пальцы в бороду, сжал их в кулак и задумчиво посмотрел на раненого. - Давай-ка спросим у Рафа.
        - Что Раф понимает в лечении? - удивился Отциваннур.
        - А что ты в этом понимаешь? - усмехнулся старик.
        - Ничего, - вынужден был признаться Отциваннур.
        - Ну, вот и давай спросим у Рафа, - Виираппан тяжело поднялся на ноги и вышел из превращенной в лазарет надстройки.
        Найти Рафа оказалось несложно - на своем плоту он на пару с Феггаттурисом разрабатывал новую модель стрелы. Рафу пришло в голову, что тупой ее конец нужно оснастить опереньем. А вот зачем, он пока еще и сам не знал.
        Оставив Феггаттуриса в одиночестве, Виираппан увел Рафа с собой.
        Кода старик объяснил ему задачу, Раф пришел в такое же, если не большее, недоумение, что и Отциваннур. С чего вдруг старик решил, что он знает, как нужно лечить больного? Он никогда прежде этим не занимался!
        - Ты должен попытаться, - стоял на своем Виираппан. - Задействуй свою латентную память.
        - Я не могу делать это по собственному желанию, - покачал головой Раф. - Воспоминания приходят ко мне сами собой.
        - Ясно, - старик уже, как будто, принял решение. - Значит, нужно простимулировать твое подсознание.
        - Каким же образом? - поинтересовался Раф.
        - Примешь настойку зап-зап.
        - Э, нет, - запротестовал Раф.
        - Чего ты испугался?
        - Не хочу расширять сознание.
        Раф приложил растопыренные пятерни к вискам и, слегка покручивая, развел их в стороны, демонстрируя, как будет происходит это самое расширение.
        - Ты что, никогда не пробовал зап-зап? - удивленно посмотрел на него Виираппан.
        - Нет, - честно признался Раф.
        А, собственно, что ему было скрывать?
        - Понятно, - старик наклонил голову и поскреб ногтем висок. - Просто удивительно, как много бед в этом мире проистекают от элементарного невежества. Почему-то многие полагают, что зап-зап изменяет сознание, хотя, на самом, деле, он всего лишь помогает взглянуть на мир под иным углом, обратить внимание на детали, которые прежде оставались незамеченными. Это же здорово! - демонстрируя восторг, Виираппан приподнял руки с открытыми ладонями. - Освобожденное сознание способно на такое, о чем ты даже не мог подумать, находясь в обычном своем состоянии. Я использую зап-зап каждый раз, когда нужно принять трудное решение. Это позволяет рассмотреть проблему с нескольких разных сторон. Все равно, что посоветоваться с по-разному мыслящими, но одинаково хорошо понимающими тебя людьми.
        - И твои догадки относительно плоскоглазых?..
        - Конечно, - улыбнулся старик. - Все это - результат работы с измененным сознанием. - Виираппан поднял палец. - Серьезной работы!
        - Выходит, это только догадки? И не более того?
        - Я, между прочим, так сразу и сказал, что не могу предложить ничего, кроме своих догадок, - старик сделал вид, что обиделся. - И посмотри, - он кивнул на плывущие рядом плоты, - посмотри, скольким людям спасли жизнь мои догадки! И, знаешь, почему? - Виираппан наклонился вперед и хитро прищурился. - Потому что это догадки на уровне предвидения, - он улыбнулся. - Как тебе нравится такое определение?
        - Хорошо, - согласился Раф. - Допустим, зап-зап может подарить человеку некий момент озарения. Так почему бы тебе самому не сделать это для того, чтобы помочь раненому? У тебя уже есть опыт…
        - У меня есть опыт, но нет такой эффективной латентной памяти, как у тебя, - перебил Рафа старик. - Если бы я не был уверен в том, что помочь ему сможешь только ты, я бы не стал тебя уговаривать. Но я знаю, что если ты ему не поможешь, значит, не поможет уже никто.
        Виираппан сделал резкий жест рукой, - я все сказал, теперь сам думай, так понял его Раф, - и отвернулся в сторону.
        - Ну, здорово, - Раф поднял руки и грустно посмотрел на ладони.
        - Держи, - Виираппан протянул ему небольшую округлую склянку с прозрачной жидкостью на два глотка.
        Раф взял пузырек двумя пальцами, качнул и посмотрел, как плещется в нем жидкость.
        - Все сразу? - спросил он.
        - Сначала отпей половину. Зап-зап на всех действует по-разному. Одному требуется только лизнуть, другому глотка мало. Если увидим, что настой на тебя не действует, допьешь остальное.
        Раф выдернул из горлышка пробку и понюхал содержимое склянки. Настой абсолютно ничем не пах.
        - И что я должен сделать, когда выпью?
        - Попытайся сосредоточиться на интересующем нас вопросе. Если сразу не получится, не торопись, не пытайся себя ломать. Сознание само приведет тебя, куда нужно… Если, конечно, в твоей памяти есть то, что мы ищем.
        - Я должен узнать, как лечить больного с проникающим ранением брюшной полости? - уточнил Раф.
        - Ну, примерно так, - согласился Виираппан. - Но лучше задать для поиска понятие с более широким смысловым значением. Скажем, все, что касается помощи раненому.
        - Понял, - Раф поднес склянку к губам и сделал глоток.
        На вкус настой зап-запа был чуть кисловатым.
        - Что теперь? - посмотрел Раф на Виираппана.
        - Не имеет значения, - махнул рукой старик. - Можешь закрыть глаза, сосредоточиться и ждать. Можешь подумать о чем-то вечном.
        - О чем? - удивленно переспросил Раф.
        - Да все равно о чем, - старик глянул по сторонам. - О море, о небе, о солнце… Или о рыбе. Что тебе больше нравится?
        - Не знаю, - пожал плечами Раф.
        - Ну, так попробуй найти ответ на этот вопрос.
        Раф задумался.
        Море ему нравилось, потому что оно было теплым, в нем можно плавать и в нем водится рыба… Так, значит рыба ему тоже нравится… Солнце… Без солнца было бы темно, холодно и сыро. Повсюду росла бы плесень… Так, выходит, солнце ему тоже нравится… Что насчет неба?.. К небу Раф не испытывал никаких чувств. Небо оставляло его равнодушным. Даже когда с неба лил дождь, Раф думал именно о дожде, а не о небе.
        Раф захотел поделиться сделанным открытием с Виираппаном, но старика на месте не оказалось. Вместо него сидело странное существо фиолетового цвета с медленно оплывающими краями. Больше всего оно было походе на вытащенную из воды и брошенную на солнце гигантскую медузу.
        - Ты кто? - спросил у странного существа Раф.
        - А ты как думаешь? - ответила фиолетовая медуза.
        У Рафа не было никаких соображений на сей счет. Наверное, именно поэтому он потерял к фиолетовой медузе интерес. Ну, сидит, и пусть себе сидит. Рафу от этого ни горячо, ни холодно.
        Раф поднялся на ноги и огляделся.
        Мир вокруг изменился.
        Сходу Раф не мог решить, в какую именно сторону.
        Но изменения были серьезные.
        Не принципиальные, а именно серьезные.
        Над головой по-прежнему было небо. Только цвет его сделался лиловым с фиолетовыми разводами возле самого горизонта. По лиловому небу плыли палевые облака. Причем, если как следует присмотреться, оказывалось, что каждое облако - это и не облако вовсе, а целая куча мелких, очень точно подогнанных друг к другу многогранных деталек. И ежели, по случаю или по неосторожности, выпадет хотя бы одна из них, то все облако рассыплется и составляющие его детальки дождем прольются в море…
        …В море, похожее на полузастывшее желе малинового цвета, со дна которого поднимались разноцветные пузыри, большие и маленькие. Пузыри какое-то время качались на поверхности, затем отрывались от желеобразной массы и, переливаясь, будто блестящие чешуйки рыбы-клоуна, медленно поднимались к облакам. Если как следует присмотреться, то можно заметить, что внутри пузырей спрятаны фигурки не то людей, не то еще каких странных, шевелящихся, подпрыгивающих и переворачивающихся с ног на голову и обратно существ.
        Что еще необычного было вокруг? То, что на небе не было солнца. То место, где оно должно находиться, было обозначено медленно вращающейся черно-белой нисходящей спиралью. При долгом взгляде на нее начинала кружиться голова, вслед за чем возникала иллюзия долгого, бесконечного падения в самую глубину черного глаза спирали.
        Плот обернулся небольшим полукруглым островком, заросшим оранжевой травой. Раф точно знал, что это именно трава, а не водоросли, хотя, спроси кто, не смог бы точно объяснить, в чем тут разница.
        - Ну и какого водяного я тут делаю? - развел руками Раф.
        Слова прозвучали гулко, как будто в замкнутом пространстве.
        На траву выпрыгнула лягушка. Большая, в две ладони. Ярко-алая. Вся в пупырышках. С желтыми выпученными глазами.
        Лягушка квакнула и, задрав заднюю ногу, принялась счищать с себя малиновое желе.
        - Замечательно! - патетически всплеснул руками Раф. - А где Виираппан?
        - Виираппан тебе не нужен, - ответила лягушка.
        - А ты откуда знаешь? - неприязненно посмотрел на странное земноводное Раф.
        Лягушка квакнула и отвернулась.
        Раф присел на оранжевую траву.
        Затем прилег.
        Положил руки под голову, закрыл глаза…
        …И оказался в зарослях тростника.
        Тростник вымахал выше головы, с широкими метелками на самом верху. Раф никогда такого не видел. Ни вверху, ни вокруг не было ничего, кроме сухих, шуршащих на ветру стеблей. Внизу - фиолетовая слизь, в которой ноги тонули по щиколотку.
        Нужно было отсюда выбираться. И поскорее. Раф кожей чувствовал - грядет что-то неладное. Измена какая-то. Близко-близко…
        Раздвигая тростник руками, Раф пошел вперед. Не выбирая дорогу. Поскольку выбирать было не из чего.
        Вдруг он услышал голос, отчетливо и громко произнесший у него за спиной:
        - Не спеши.
        Раф замер, вцепившись пальцами в сухие, ломкие стебли.
        - Кто здесь? - произнес он сдавленным полушепотом, боясь обернуться.
        - Какая разница, - отозвался голос.
        - Что тебе нужно?
        - Мне? - Рафу показалось, что голос усмехнулся. - Ничего.
        - Тогда…
        - Можешь идти дальше. Я тебя не задерживаю.
        - Но ты сказал…
        - Я сказал: «Не спеши». И все. Я не требовал, чтобы ты остановился.
        - Значит, я могу идти?
        - Можешь… Только какой в этом смысл, если ты все равно не знаешь, куда идешь?
        - Это не имеет значения, - тряхнул головой Раф.
        - Может быть… Хотя…
        - Что?
        - Нет, ничего…
        - Договаривай, если уж начал.
        - Мне нечего тебе сказать.
        - Ты сказал «хотя».
        - Это относилось не к тебе.
        - К кому же тогда?
        - К ситуации в целом.
        - И что она собой представляет?
        - Кто?
        - Ситуация в целом.
        - Понятия не имею!
        - Что же ты имел в виду, когда сказал «хотя»?
        - Ровным счетом ничего.
        - Просто так «хотя» не говорят.
        - Почему?
        - Не принято.
        - Это ты только сейчас придумал?
        - Нет, я давно об этом знал.
        - Знал и молчал! - В голосе невидимого собеседника почти неподдельные гнев и ужас.
        - А кому я должен был об этом сказать? - удивился Раф.
        - Об этом нужно кричать на каждом углу!
        - Ладно, пойдем кричать вместе.
        - Нет… - голос смущенно умолк.
        - А что так? - съехидничал Раф.
        - Не твое дело, - буркнул голос.
        - Ну, ладно, - сказал Раф и обернулся.
        Трудно сказать, почему он не сделал этго раньше. Ведь, казалось бы, чего проще, обернись и посмотри, кто с тобой разговаривает. Но Раф почему-то продолжал тупо стоять, вцепившись руками в сухие стебли, как будто это была единственная опора в жизни, и видел перед собой только непроходимые заросли. Вот так стоял, стоял и вдруг подумал - какого водяного! - да и обернулся…
        …И увидел перед собой яйцо.
        Самое обычное яйцо, размером и формой похожее на утиное, висело в воздухе в двадцати сантиметрах от кончик носа Рафа.
        - Здурово, - только и сказал Раф, сразу же уверовавший в то, что разговаривало с ним именно яйцо.
        - А что ты хотел увидеть? - как будто с обидой даже спросило яйцо.
        - Не знаю, - пожал плечами Раф. - Но яйцо - это уж слишком!
        Слева послышался треск ломающегося тростника. Что-то огромное и очень быстрое ломилось, не видя дороги, сквозь заросли.
        Раф присел на корточки и втянул голову в плечи.
        - Ты чего? - спросило яйцо.
        - Кто это? - Раф кивнул в сторону, откуда раздавался шум.
        - Ты что, не знаешь? - удивилось яйцо.
        - Нет, - качнул головой Раф.
        - Так чего же тогда прячешься?
        - Так… На всякий случай.
        - Ну, ты даешь!..
        Треск ломающегося тростника быстро приближался.
        И вдруг - тишина…
        Раф замер.
        И услышал совсем рядом тяжелое дыхание огромного зверя, разгоряченного бегом.
        - Встань и посмотри, что там, - посоветовало предательское яйцо, как будто не понимало, что тем самым выдает их местоположение.
        - Иди ты… - отмахнулся Раф.
        - Ты никогда не победишь свои страхи, если будешь прятаться от них.
        - Я прячусь не от страха, а от хищника.
        - Где ты видишь хищника?
        Раф затаил дыхание и прислушался.
        Не было слышно ничего. Вообще ничего. Тишина такая, будто умерли все звуки.
        - Ну? - с укоризной произнесло яйцо.
        Раф медленно поднялся в полный рост. Осмотрелся, насколько позволял торчащий повсюду тростник. В самом деле, никого.
        - Ты… - Раф попытался коснуться пальцем своего овоидного собеседника, но тот переместился в сторону, явно уклоняясь от физического контакта. - Ты - яйцо?
        - А, по-твоему, чем еще я могу быть? - поинтересовалось яйцо.
        - Да всем, чем угодно! - всплеснул руками Раф.
        - Нет, я именно то, что ты обо мне думаешь - яйцо.
        - И что ты тут делаешь?
        - В данный момент - разговариваю с тобой.
        - А когда меня нет?
        - Ты что, совсем бестолковый? - удивилось яйцо. - Когда тебя нет, меня нет тоже.
        - Понятно, - Раф наклонил голову и провел рукой по шее.
        - Что? - спросило яйцо.
        - В каком смысле «что»? - переспросил Раф.
        - Что тебе понятно?
        - То, что ты - не то, что мне нужно.
        - Почему? - обиделось яйцо.
        - Потому что ты ничем не можешь мне помочь.
        - Тебе нужна помощь?
        - Мне нужна информация.
        - Какого рода?
        - Слушай, не валяй дурака, - недовольно поморщился Раф. - Ты ведь всего лишь яйцо.
        - Да? А тебе не доводилось слышать: ab ovo!
        - И что это значит?
        - Это значит: от яйца!
        - В каком смысле?
        - В том смысле, что от самого истока, от начала начал… Понятно теперь?
        - Нет, - честно признался Раф.
        Яйцо тяжко вздохнуло.
        - Что было первым, курица или яйцо?
        - А что такое курица?
        - Хорошо, сформулируем иначе: утка или яйцо?
        Раф задумался.
        - А кому это интересно?
        - Мне! - раздраженно взвизгнуло яйцо. - Я смотрю, тебе вообще ничего не интересно!
        - Мне интересно то, что имеет смысл.
        - А в яйце, по-твоему…
        - В яйце, по-моему, есть белок, есть желток! Еще есть скорлупа! И никакого смысла! Понятно?
        Раф исхитрился-таки и щелкнул яйцо ногтем.
        Яйцо не разбилось, но отлетело на полметра в сторону.
        - Ах, ты так!.. - гневно возопило разобиженное яйцо.
        - Да, вот так.
        Раф не имел ни малейшего желания продолжать разговор с существом, у которого желток вместо мозгов. У него была иная цель. Поэтому он повернулся к яйцу спиной и снова зашагал вперед, неизвестно куда, раздвигая руками сухие стебли перестоявшего на корню тростника.
        - Эй, ты куда? - выпорхнув из-за плеча, яйцо зависло перед лицом Рафа.
        - Никуда, - очень конкретно ответил Раф.
        - Я так понимаю, ты здесь впервые… - яйцо многозначительно помолчало, но, так и не дождавшись ответа, продолжило: - Тебе нужен провожатый!
        - Сгинь! - Раф отмахнулся от яйца, как от слепня, так и норовящего в жаркий день усесться точно на потный нос.
        - Пожалеешь! - пригрозило яйцо.
        - Уже жалею.
        - Ну, и черт с тобой!
        Яйцо окончательно разобиделось и исчезло. Может быть, разбилось.
        Раф все шел и шел вперед, продираясь сквозь заросли тростника. И не было этому, казалось, ни конца, ни края.
        Время от времени Раф останавливался и прислушивался к тому, что происходит вокруг. Но вокруг ничего не происходило. Абсолютно ничего.
        Раф уже начал жалеть. Не о том, естественно, что прогнал надоедливое яйцо, а о том, что не расспросил толком старика, что ему делать со своим расширенным сознанием? Ну, хорошо, расширилось оно до пределов тростникового поля, малинового моря и болтливых яиц. Ну, а дальше что? Как ему найти то, что нужно?
        Вдруг Раф услышал позади себя негромкие шлепки.
        Раф остановился.
        Шлепков не стало слышно.
        Раф снова пошел вперед.
        И сзади - шлеп, шлеп, шлеп…
        Раф осторожно, стараясь, чтобы движение его не слишком бросалось в глаза, провел рукой по поясу. Ножа на месте не оказалось. Расширенное сознание, тудыть его в слякоть!
        Раф резко обернулся.
        Метрах в пяти позади него, замерев на месте с поднятой левой ногой, стоял плоскоглазый. Стоял и таращился на человека своим пустым, бессмысленным взглядом.
        Раф не то чтобы испугался, но почувствовал себя не очень уютно. Кого-кого, а уж плоскоглазого он никак не ожидал встретить.
        - Тебе чего надо? - сразу в агрессивной манере начал Раф.
        - Ничего, - едва заметно качнул головой плоскоглазый.
        - Ну, прямо как яйцо, - усмехнулся Раф.
        Плоскоглазый промолчал.
        - Ладно, - Раф протянул руку и помахал пальцами. - Ступай отсюда… Иди, по-хорошему… Честное слово, мне сейчас не до тебя.
        Плоскоглазый медленно опустил ногу в вязкую желеобразную массу.
        - Людям всегда не хватает времени, - произнес он серым, невыразительным голосом.
        - Это ты к чему? - непонимающе сдвинул брови Раф.
        - Я уже давно иду за тобой. Ты прешься через эти заросли, не выбирая пути. Да, какое там! - плоскоглазый насмешливо махнул узкой ладошкой с длинными пальцами. - Ты вообще не знаешь, куда идешь. Как ты собираешься найти то, что ищешь?
        - Ну… - Раф задумчиво почесал подбородок. - Как-нибудь… Должны же эти заросли когда-нибудь кончиться!
        - Не факт, - покачал головой плоскоглазый. - Это всего лишь иллюзия, порожденная твоим расширившимся сознанием. К тому же… - Рафу показалось, что плоскоглазый вот-вот рассмеется. Но лицо его осталось, как всегда, невыразительным, будто резиновая маска. - Ты не думал о том, что просто ходишь по кругу?
        Раф растерянно посмотрел по сторонам.
        Странно, что сам он об этом не подумал. При том, что вокруг не было никаких ориентиров, он мог часами ходить по кругу. А сломанный тростник… Раф посмотрел туда, откуда пришел. Тростник стоял там такой же стеной, как и впереди. Ни намека на то, что кто-то здесь шел.
        Безумный мир!
        Неужели это, действительно, его сознание сотворило такое?
        - Так! - Раф направил на плоскоглазого указательный палец. - Ты знаешь, как отсюда выбраться?
        - Это знало даже яйцо, с которым ты не пожелал разговаривать. - Рафу вновь показалось, что плоскоглазый говорит это с усмешкой.
        - Если вы все тут такие умные, так чего же шаритесь по этим зарослям?
        - Хочешь, чтобы я ушел?
        Раф задумался.
        - Как отсюда выбраться?
        - Самое смешное, что все зависит только от тебя самого. Ты должен, наконец, определиться с тем, что тебе нужно.
        - Я с самого начала это знаю.
        - Значит, что-то мешает тебе идти в нужную сторону.
        - Точно! - Раф радостно щелкнул пальцами. - Не зря ты тут появился! Я все время думаю о плоскоглазых!
        - Мне весьма лестно это слышать.
        - Ты настоящий плоскоглазый?
        - В каком-то смысле…
        - Кончай дурить мне голову! - протестующе замахал руками Раф. - Мне нужен конкретный ответ - либо «да», либо «нет».
        - Я так не могу, - развел руками плоскоглазый.
        - Почему?
        - Потому что я являюсь отражением образа плоскоглазого в твоем сознании.
        Раф ровным счетом ничего не понял.
        - И что?..
        - Я плоскоглазый в той мере, насколько ты меня таковым считаешь.
        - Годится! - махнул рукой Раф.
        И в ту же секунду он оказался под зеленым небосводом с нарисованными на нем желтой луной и звездами, похожими на брызги серебристой краски. Он сидел на краю деревянного помоста. Рядом с ним, помахивая ногами, сидел плоскоглазый. Позади них стояла небольшая хижина со стенами из тростниковых циновок. Внизу, под помостом, растекалась вода. Раф наклонился и зачерпнул воду в пригоршню. Вода как вода, только очень темная, почти непрозрачная. Мертвая вода. Раф выплеснул воду и вытер ладонь о штанину. И все равно осталось чувство гадливости, как будто коснулся какой-то мерзости.
        Раф посмотрел на плоскоглазого:
        - Люди и плоскоглазые так и будут убивать друг друга?
        - Да, - кивнул плоскоглазый. - Ты ведь в этом не сомневаешься. Ну, или почти не сомневаешься.
        - То есть, мы будем уничтожать друг друга до тех пор, пока не умрет последний человек или последний плоскоглазый? - решил все-таки уточнить Раф.
        - Совершенно верно, - снова кивнул плоскоглазый.
        - Почему?
        - Ты уже спрашивал себя об этом.
        - И не нашел ответ.
        - Нашел. Только оставил его без внимания.
        - Объясни.
        - Все дело в том, что у людей каждый сам по себе. У плоскоглазых - все вместе. Поначалу, только появившись на Мелководье, люди тоже стали жить, как плоскоглазые. Они построили Квадратный остров и редко когда его покидали. Десяток-другой одиночек, плавающих на плотах куда им вздумается, не в счет. Они были даже необходимы для того, чтобы выполнять роль посредников между людьми и плоскоглазыми. Но со временем плоскоглазые поняли, что люди переняли только внешнюю сторону их образа жизни. Внутри каждый из них оставался сам по себе. И тогда плоскоглазым стало ясно, что настоящего взаимопонимания между ними и людьми никогда не будет. А если так… - плоскоглазый наклонился и посмотрел вниз, на свое отражение в темной воде. - Если так, то нужен был только повод для того, чтобы начать тотальное уничтожение иной расы.
        - Значит, и на новом месте плоскоглазые не оставят нас в покое?
        - Ты сам это знаешь.
        - У нас… У людей есть шанс победить?
        - А этого ты не знаешь. Выходит, не знаю и я.
        Плоскоглазый поднял руку и неожиданно хлестко ударил Рафа по щеке.
        Раф откинулся назад и ошарашенно уставился на плоскоглазого. При этом у него даже мысли не возникло нанести ответный удар. Он даже не сказал ничего. Потому что не о чем было говорить.
        - Все, больше я тебе не нужен, - сказал плоскоглазый и, наклонившись вперед, упал, вернее, позволил своему телу упасть с помоста.
        Темные воды сомкнулись - сгинул плоскоглазый, будто и не было его никогда. Да и что делать плоскоглазому в сознании Рафа, будь оно хоть трижды расширенным?
        Раф тряхнул головой - с этим бредом пора кончать.
        А по воде даже рябь не бежит. Точно зеркало, а не вода.
        Раф наклонился и посмотрел на свое отражение.
        Странно, но он все еще был похож на себя самого.
        Раф встал на воду и пошел.
        Дойдя до горизонта, он раздвинул зеленый занавес и ступил в пустоту. Пустота переливалась перламутровыми отсветами и была наполнена тончайшими звуками невидимых хрустальных колокольцев.
        Раф почувствовал себя легко и приятно.
        Трудно не почувствовать себя легко, когда без всяких усилий летишь в пустоте. А приятно…
        Было настолько приятно, что хотелось обо всем забыть. А это уже было лишнее.
        Сделав усилие, Раф заставил себя остановиться.
        Теперь он неподвижно висел в пустоте, обтекавшей его, подобно призрачному туману.
        Он избавился от вопросов, мешавших сосредоточиться на выбранной цели - плоскоглазый канул в темной воде.
        Так.
        Что теперь?
        - Эй! - крикнул Раф.
        - Эй!.. Эй!.. Эй!.. - ответило ему эхо.
        А может быть, это и не эхо вовсе, а кто-то подсмеивался над ним?
        Поди разберись, когда вокруг ничего нет.
        Вообще ничего.
        В зарослях тростника и то как-то сподручнее было. Там, чтобы двигаться вперед, нужно было раздвигать сухие стебли руками. А здесь?.. Здесь сплошной туман.
        Так-так-так…
        Здесь сплошной туман… Следовательно, туман в его собственном сознании… Для того чтобы рассеять туман, нужно собраться с мыслями…
        Всего-то.
        Для чего он здесь?
        Чтобы узнать, как помочь раненому.
        Что ему для этого нужно?..
        Узнать, как устроено человеческое тело. Не в общих чертах - это ему и без того известно, - а в деталях. В мельчайших подробностях.
        Так!
        Теперь у него есть ясная цель, но туман по-прежнему не рассеивается.
        Почему?
        Образ!
        Весь этот мир построен на образах. На очень конкретных, зримых, почти осязаемых образах.
        В окутывающей Рафа молочно-белой пелене наметилось некое уплотнение.
        Замечательно!
        Загребая обеими руками, Раф медленно поплыл в сторону едва обозначившегося образа.
        Ему нужна информация о человеке, о его теле, о том, как оно живет, за счет чего двигается, как направлены потоки циркулирующих в нем энергий.
        Образ…
        Голова. Ухо. Живот. Ладонь…
        Да, ладонь, с растопыренными пальцами!
        Уплотнение в туманном мареве обрело форму, но все еще оставалось неясным, расплывчатым, колеблющимся в незримых перламутровых потоках.
        Ладонь - это хорошо… Ладонь - это замечательно…
        Раф старательно плыл вперед, но расстояние между ним и призрачной ладонью не сокращалось.
        Ладони явно чего-то не доставало…
        Чего же?..
        Как будто все на месте…
        Хорошо, попробуем иначе.
        Что он будет делать, если ему все же удастся добраться до ладони?
        Вопрос!..
        Должен быть переход…
        Портал…
        Врата…
        Что-то, способное пропустить его внутрь…
        Что-то, способное открываться и закрываться…
        Глаз!
        И тотчас же в центре ладони прорисовался глаз.
        Глаз открылся. Из центра зрачка вырвался голубоватый луч и принялся шарить в перламутровом мареве.
        Раф еще усерднее принялся грести вперед.
        До ладони с глазом уже рукой подать.
        Вот сейчас…
        Мечущийся по сторонам луч поймал человека.
        Раф едва не задохнулся, когда его ослепило яркое голубое сияние. Как будто некая неведомая сила выдавила весь воздух из легких. Кровь застучала в висках. Раф хотел закричать, но не смог - шершавый язык прилип к пересохшему небу.
        В мозгу, как муха о стекло, билась одна-единственная мысль - уйти, уйти, уйти…
        Уйти, пока еще не поздно!
        Но луч уже свил вокруг тела Рафа голубоватый, светящийся кокон и, сокращаясь, потащил его за собой.
        Ладонь с растопыренными пальцами. Чудовищно огромная по сравнению с крошечным человеческим тельцем…
        Глаз, взирающий в пустоту…
        Зрачок, черный, как самое дно ночи…
        Раф провалился в темноту.
        Он не потерял сознание, но не мог шевельнуть даже кончиком пальца. Даже язык ему не повиновался. Даже веки - Раф не мог понять, открыты глаза или нет.
        Но, по крайней мере, он был жив.
        Хотя и понятия не имел, что с ним произошло.
        И, самое главное, что теперь делать?
        Да! Хороший вопрос!
        - Что теперь делать?
        Что? Никто не слышит?
        Попробуем еще раз!
        - Что мне теперь делать?
        - Прекрати орать.
        Голос недовольный, ворчливый. Но похож на человеческий.
        Уже хорошо.
        - Где я? - спросил Раф, не особо надеясь на ответ.
        Но ответ последовал:
        - Дома.
        Та-ак… Загадки продолжаются.
        Кто это очередное таинственное существо, разговаривающее с ним? И что оно подразумевает под словом «дом»?
        - Почему я тебя не вижу? - спросил Раф.
        - Потому что у тебя глаза закрыты.
        - В самом деле? - Раф был удивлен.
        - Ладно, кончай дурковать, - кто-то сильно тряхнул Рафа за плечо. - Раз пришел в себя, значит, можешь двигаться!
        Следуя совету неизвестного, Раф попытался шевельнуть пальцами. И у него это легко получилось. Он согнул руку в локте. Поднял ее, поднес к лицу… Глаза действительно закрыты.
        Раф открыл глаза и увидел склонившегося над ним старика. Звали старика Виираппан.
        - Ты что здесь делаешь? - удивленно и немного растерянно спросил Раф.
        - Где это «здесь»? - поинтересовался старик.
        - В моем расширенном сознании.
        Виираппан усмехнулся и протянул Рафу кружку.
        - Выпей.
        Раф взял горячую кружку в руку.
        Из кружки тянуло терпким, чуть смолянистым ароматом хорошо настоявшегося хмеля.
        - Выпей-выпей, - повторил Виираппан. - Хмель здорово помогает в себя прийти после зап-запа.
        Раф отпил хмеля и посмотрел по сторонам.
        Он сидел в надстройке старика, привалившись спиной к стене.
        Раф сделал еще глоток.
        - Ну, как? - спросил сгоравший от нетерпения Виираппан.
        Раф посмотрел в кружку.
        Черная вода.
        - Я ничего не понял.
        - Не помнишь?
        - Не понял! - Раф посмотрел на старика. - Со мной происходили странные… до безумия странные события. Я их прекрасно помню, но не могу объяснить.
        - Это бывает, - Виираппан присел на корточки рядом с Рафом и положил руку ему на плечо. - Бывает… Ты ведь первый раз испытал на себе эффект расширенного сознания…
        - В первый и, надеюсь, в последний.
        Раф залпом допил остававшийся в кружке хмель, наклонившись, дотянулся до чайника и налил себе еще.
        - Не зарекайся, - строго погрозил ему пальцем Виираппан.
        - Все было без толку, - Раф отпил хмеля и покачал головой. - Я не узнал того, что нужно.
        - Точно? - недоверчиво прищурился старик.
        - Увы, - развел руками Раф. - Я старался… Честное слово, старался…
        - И чем же увенчались твои старания?
        - Я увидел ладонь, на которой возник глаз. Голубой луч, вырвавшийся из зрачка, втянул меня в ладонь, я провалился в темноту… Все… После этого я услышал твой голос.
        - Понятно, - Виираппан решительно забрал у Рафа кружку, взял его за руку, заставил встать на ноги: - Идем! - и потянул за собой к выходу.
        - Куда? - растерялся Раф.
        - К раненому, - Виираппан распахнул дверь и вышел на палубу.
        - Зачем? - Раф даже и не думал сопротивляться. Он шел покорно следом за стариком, державшим его за руку, будто отец непослушного сына. - Я же сказал, у меня ничего не вышло!
        - А это мы сейчас посмотрим.
        Они перешли на соседний плот. Затем по брошенной веревке перебрались на другую связку.
        В надстройке, где лежал раненный с распоротым животом, стоял полумрак. Пахло немытым телом, мочой и сырым мочалом.
        Раненый был в сознании. С усилием приподняв голову, он посмотрел на вошедших.
        - Ну, как?.. - с надеждой спросил он у Виираппана.
        - Порядок! - заверил его старик. - Раф знает, что нужно делать.
        При этом он крепко сжал руку Рафа, давая понять, что сейчас ему лучше помолчать.
        Опустившись на колени возле раненого, Виираппан потрогал его лоб и недовольно покачал головой.
        - Эй, дорогая, - обратился он к находившейся в надстройке женщине. - Я же велел тебе прикладывать ему к голове влажную тряпку!
        Женщина суетливо забегала по комнате.
        - Оставь ее, - едва заметно улыбнулся Виираппану раненый. - Она тоже устала… Измучилась со мной…
        - Сядь! - махнул женщине рукой Виираппан.
        Что та тотчас же и сделала.
        Виираппан достал из кармана прозрачную склянку, открыл ее и приложил горлышко к губам раненого.
        - Пей!
        - Скоро я перестану действительность от сна отличать, - тихо произнес раненый. - В голове и так все перепуталось…
        - Пей! - старик наклонил склянку.
        Раненый сделал глоток.
        - Пей все!
        - Прежде ты давал мне только глоток…
        - Это было прежде! Сейчас ты должен крепко уснуть, чтобы Раф мог спокойно осмотреть твою рану.
        Раненый послушно осушил склянку.
        Виираппан опустился на пятки, сложил руки на груди и приготовился ждать.
        Ждать пришлось недолго. Вскоре глаза раненого закрылись. Он мотнул головой из стороны в сторону, что-то прошептал беззвучно и затих.
        Виираппан склонился над раненым и приподнял его левое веко.
        - Порядок, - сообщил он Рафу.
        Опершись руками о пол, старик переместился ближе к животу раненого и начал снимать повязку.
        - Ты что стоишь в стороне? - искоса глянул он на Рафа. - Присоединяйся.
        - Я уже… - начал было Раф.
        Но Виираппан и слушать его не стал.
        - Садись! - указал он на пол по другую сторону от неподвижного тела.
        Переступив с ноги на ноги, Раф нерешительно приблизился к раненому и занял указанное стариком место.
        - Сюда смотри!
        Виираппан убрал пропитанное кровью мочало, и Раф увидел глубокую рану на животе несчастного. Разрез тянулся от пупка почти до самой грудины.
        Старик бросил быстрый взгляд на Рафа и осторожно развел края раны в стороны.
        Перед глазами мелькнула голубая молния. Та самая, что ослепила его в перламутровом тумане, когда он плыл к глазу в центре растопыренной пятерни.
        - Ну?..
        Раф жестом велел Виираппану убрать руки, и сам развел края раны в стороны так, чтобы можно было осмотреть ее дно.
        Рана только на первый взгляд казалась страшной. На самом деле были разрублены только слой мышц и жировая прокладка. Брюшина же была лишь слегка задета в двух местах. И, судя по всему, внутренние органы не пострадали. По сути, все лечение сводилось к тому, чтобы помочь ране затянуться и при этом не дать ей загнить. Это было понятно каждому…
        Раф закрыл глаза.
        На Мелководье этого не знал никто. Откуда же у него эти представления?..
        - Раф…
        Услышав свое имя, Раф открыл глаза и посмотрел на старика.
        - Мне нужен лук, банка гвоздей из моей надстройки и несколько хороших, полых тростинок.
        Виираппан взглядом переадресовал распоряжение Рафа женщине, и та кинулась его выполнять.
        Раф обтер края раны чистым мочалом, сел на пол и сложил руки на коленях.
        - Я же говорил, что у тебя получится, - сказал негромко старик.
        - Откуда тебе было знать? - устало произнес Раф.
        - Ну, я успел немного изучить тебя, - улыбнулся Виираппан.
        - Круг моих интересов ограничен, - сказал Раф.
        - Только потому, что ты сам так решил, - возразил старик.
        Вернулась женщина с перечисленными Рафом вещами.
        Сначала Раф снял с лука тетиву и аккуратно смотал ее. Затем он высыпал гвозди из банки на пол и стал внимательно перебирать их. Выбрав два прямых и тонких гвоздя, он долго их сравнивал и, в конце концов, оставил один. Лучший гвоздь тут же лишился шляпки, после чего Раф сплющил его тупой конец и, ударив ножом, раздвоил его. Острие же Раф долго затачивал о лезвие ножа. Когда, по мнению Рафа, гвоздь сделался идеально острым, он согнул его крючком.
        Виираппан внимательно следил за действиями Рафа, не мешая расспросами. Хотя можно было догадаться, чего ему стоило это молчание - старику было жутко интересно все, что делал Раф.
        Отложив гвоздь, Раф еще раз внимательно осмотрел рану, после чего показал Виираппану, как нужно держать края, чтобы ему было удобно работать.
        Старик, как ему было сказано, растянул края раны. Раф взял двумя пальцами гвоздь, подцепил им край разрезанной брюшины, проткнул его, а затем и противоположный край. После этого он вставил тетиву в узкую щель на конце крючка, протянул ее через оба края разрезанной брюшины и затянул концы крепким узлом. Обрезав тетиву у самого узла, Раф снова вставил ее конец в крючок и сделал второй стежок.
        Стянув каждый разрез брюшины тремя стежками, Раф принялся за верхний слой раны. Здесь работать было проще, да и стежки Раф делал не такие частые, на расстоянии примерно сантиметра один от другого.
        Закончив шить, Раф взял полые тростинки, обрезал до нужной длины и ввел их в рану между швами.
        - Зачем это? - не удержался-таки от вопроса Виираппан.
        Зачем Раф зашивает рану, он понимал, и даже сетовал, как же сам до этого не додумался. А вот для чего нужны тростинки?
        - Для того, чтобы рана не загнила, - объяснил Раф.
        Обтерев руки мочалом, он собрал рассыпанные гвозди в банку, кинул туда же обрезок тетивы и поднялся на ноги.
        Дав несколько простых указаний женщине, ухаживающей за больным, Раф вместе с Виираппаном вышел на палубу.
        Близился вечер. Несильный юго-восточный ветер нес по воде какой-то странный, чуть сладковатый с легким привкусом дыма запах. Может быть, так пахнет смерть, подумал Раф.
        Он подошел к краю плота, сел на корточки и опустил руки в воду.
        Рядом сел на палубу Виираппан.
        - У тебя все получилось, - сказал старик.
        - Получится, если раненый выживет, - ответил, не глядя на него, Раф.
        Минуты две они оба молчали, глядя на воду.
        - Было еще что-нибудь любопытное? - спросил Виираппан. - Или необычное?
        - Да как сказать… - Раф оперся на руки и вытянул ноги. - Я встретил плоскоглазого. И он сказал, что они не остановятся, пока не убьют последнего человека.
        - Да, - кивнул старик. - Я тоже это слышал.
        - От кого? - удивился Раф.
        - От своего плоскоглазого, - Виираппан коснулся двумя пальцами виска. - Я ведь не просто так настоял на том, чтобы ты принял зап-запа. Хотел убедиться в том, что не ошибаюсь. Что не придумал все сам.
        - Может быть, теперь объяснишь, что все это значит?
        - Не сейчас, - покачал головой Виираппан. - Когда доберемся до места.
        Глава 20
        Раф не знал, что представляет собой Ядовитая отмель. И никто не знал. В сознании людей существовало только название, без определенной привязки к местности. То, что они прибыли туда, куда нужно, Раф понял, когда ближе к вечеру по воде поплыла рыба белым, вспученным брюхом вверх.
        - Смотри-ка, - указал Раф на рыбу.
        - Рыба, - кивнул стоявший рядом с ним у поручня Виираппан.
        - Дохлая, - заметил Раф.
        - Ну и что? - не понял старик.
        - Вон еще одна… И вон…
        - Да здесь полно дохлой рыбы, - старик непонимающе посмотрел на Рафа. - Что удивительного?
        - Это Ядовитая отмель, - сказал Раф.
        - Наверное, - Виираппан проводил взглядом очередную дохлую рыбу, проплывшую мимо плота. - Я думаю, нужно плыть дальше.
        - А сами мы тут не передохнем?
        - Мы дышим воздухом, а рыбы живут в воде. Посмотри, - перегнулся через поручень старик, - вода здесь не такая, как везде. Она будто грязная.
        - Верно, - согласился Раф. - Я больше нигде такой воды не видел.
        - В воде растворено что-то, что меняет ее цвет, а заодно и травит заплывшую на отмель рыбу. Я бы даже рискнул предположить, что дело в подземных источниках, прорывающихся на поверхность в районе Ядовитой отмели.
        - То есть, воду здесь пить нельзя?
        - С уверенностью сказать не могу, но я бы не советовал.
        - Живя на воде, - усмехнулся Раф, - нам придется каждый день плавать куда-то за питьевой водой.
        - Точно, - не стал спорить старик. - Зато, надо думать, то, что травит рыбу на отмели, не позволит и плоскоглазым подобраться к нам незаметно. Разве что только они в лодки пересядут. Но лодки у них тростниковые, их спалить проще, чем плоты.
        Раф вздохнул и покачал головой. Ему не хотелось даже думать о плоскоглазых. Лучше думать о том, как устроиться на новом месте.
        За два часа до заката была дана команда ставить плоты на якорь.
        - Будем собирать новый остров? - спросил у Виираппана Феггаттурис.
        - Непременно, - кивнул старик. - Собранные вместе плоты легче оборонять.
        Лицо альбиноса осунулось.
        - Так, значит, это еще не конец?
        - Друг мой, - улыбнувшись, похлопал его по плечу Виираппан. - Все еще только начинается.
        - Начинается? - удивленно посмотрел на старика Феггаттурис. - Что начинается?
        - Начинается наша история. История людей на Мелководье.
        - Как бы она не закончилась быстрее, чем началась, - заметил невесело присутствовавший при разговоре Отциваннур.
        - Ну, это уж зависит только от нас самих. - Виираппан показал Отциваннуру указательный палец. - От нас самих! - повторил он и, что-то насвистывая, пошел в сторону плота, на котором Раф собирал людей.
        С проблемами надо начинать разбираться, пока объем их не превысил критический уровень.
        - Тебе не кажется, что он слишком оптимистично настроен? - глядя Виираппану вслед, спросил Отциваннур.
        - По-моему, старик в порядке, - ответил Феггаттурис. - Он просто знает что-то, о чем нам не говорит. - Помолчал и добавил: - Пока не говорит.
        - Почему? - посмотрел на него Отциваннур.
        - Не время, - не очень уверенно ответил Феггаттурис.
        - Не время для чего?
        - Слушай, что ты ко мне привязался? - недовольно поморщился Феггаттурис. - Откуда я знаю? Интересно, так поди и сам у старика спроси, в чем причина его неувядающего оптимизма. А, - альбинос махнул рукой, - пойдем луки делать. У меня есть идея, как можно усовершенствовать конструкцию.
        У Феггаттуриса была идея. А в надстройке на плоту Отциваннура, уцелевшей в ночь нападения плоскоглазых на остров, имелось много занятнейших вещиц, которые именно сейчас можно было приспособить к делу.
        Положение беженцев оказалось не столь плачевным, как можно было предположить. У них имелся запас пищи на первое время, восемь вспомогательных плотов с почти не пострадавшими огородными грядками, сети, чтобы ловить рыбу, и инструменты, чтобы восстановить то, что оказалось повреждено и разрушено.
        Дел было много. Может быть, именно поэтому, а может, по какой другой причине, о Квадратном острове никто не вспоминал. Даже вскользь, между строк. Не сговариваясь, все разом забыли о Квадратном острове. Будто и не было его никогда. И, наверное, это было правильное решение. Какой смысл вспоминать о том, что было, да прошло, чего уже назад не воротишь? Только память бередить. А кому это нужно?
        Первая ночь на новом месте прошла спокойно. Плоскоглазые не появлялись. Если они и плавали где-то вблизи Ядовитой отмели, то были настолько осторожны, что ночные смотрящие их не заметили.
        Утром Раф внимательно осмотрел окрестности через бинокль и тоже ни заметил никаких признаков присутствия плоскоглазых. Однако мыслишку о том, что, глядишь, все уже закончилось и плоскоглазым больше нет до людей дела, Раф старательно придавил. Плоскоглазые еще вернутся, непременно вернутся! После сеанса расширения сознания, устроенного Виираппаном, для Рафа это был всего лишь вопрос времени.
        Конечно, неплохо бы было подготовиться к тому моменту, когда плоскоглазые нанесут новый удар. Но кто мог знать, когда это произойдет? Разве что только Виираппан.
        Старик точно что-то знал, но молчал. Почему? Этого Раф не мог понять. Ведь они же все заодно! После того как старик дал ему попробовать зап-запа, Раф несколько раз пытался заговорить с ним на эту тему. Но Виираппан упорно отмалчивался. Либо выдавал короткие реплики, из которых следовало… Из которых ничего не следовало, кроме того, что Раф ничего не понимает.
        Феггаттурис и Отциваннур, с которыми Раф также пытался поговорить о плоскоглазых, относились к этому вопросу очень просто.
        - Придут - врежем им по первое число! - уверенно заявил Феггаттурис и показал Рафу лук новой, улучшенной конструкции.
        Изменения, внесенные альбиносом в технику крепления тетивы, были любопытными, но не это сейчас интересовало Рафа.
        - А что мы можем сделать? - развел руками Отциваннур. - Нам только и остается, что ждать.
        - И не терять боевых навыков, - дернул тетиву лука Феггаттурис.
        Ну, как обсуждать серьезные вопросы с людьми, один из которых законченный фаталист, а другой уверен в себе, как в завтрашнем рассвете? Да и о чем было спорить, если Раф не мог привести никаких решающих доводов, за исключением беседы с плоскоглазым, обнаруженным в глубинах собственного расширенного сознания? По сути ведь, это был разговор с самим собой. Какой же тогда в этом смысл?
        Уже на следующий день после прибытия на Ядовитую отмель пять плотов отправились на рыбную ловлю. Нужно было думать не только о завтрашнем дне, но и о том, что подавать на стол через неделю. К тому же Раф считал, что им нужно иметь стратегический запас продуктов на случай, если плоскоглазые решать блокировать Ядовитую отмель, перекрыв людям выход на чистую воду. Впервые за долгие годы, отправляясь на промысел, рыбаки брали с собой не только сети и переметы, но еще и оружие. На каждом плоту имелся хотя бы один лучник. Остальные были вооружены баграми, длинными ножами и дубинками вроде тех, что использовали плоскоглазые.
        Два плота отправились за чистой водой. Чтобы не возиться с мелкой посудой, Отциваннур предложил собрать всю имевшуюся на плотах рыбью кожу и сшить большой кожаный мешок, который можно будет заполнить водой и волоком, по воде дотащить до Ядовитой отмели.
        Мешок получился больше, чем ожидали. Так что, пришлось его не волоком тащить, а закрепить между двумя плотами. Но зато привезенной в нем воды при экономном расходовании могло хватить дней на семь, а то и восемь.
        Ни рыбацкие плоты, ни те, что плавали за водой, а потом еще и за тростником, плоскоглазых не встретили.
        К исходу недели Феггаттурис решил организовать экспедицию к месту прежней стоянки плотов.
        - Кто знает, - говорил он, - может быть, прав был Упаннишшур? Что, если плоскоглазые оставили Квадратный остров в покое?
        У Рафа на сей счет имелись большие сомнения, но спорить с Феггаттурисом он не стал. Он не надеялся, что кто-то из островитян остался в живых, но считал нужным удостовериться в этом, хотя бы для очистки совести.
        Плыть с Феггаттурисом Раф отказался - у него и на острове было много дел. Как-то само собой сложилось, что, какие бы проблемы ни возникали у людей, все шли с ними к Рафу. Поначалу Раф чувствовал себя непривычно в роли лидера, но понемногу освоился, стал ко всем вопросам подходить конкретно, по-деловому. Глядя на него, Виираппан тихонько посмеивался в бороду - он даже и не предполагал, что у парня такие способности.
        Феггаттурис отправился в плавание на трех плотах, как следует вооружив команду. Перед самым отплытием Отциваннур торжественно вручил ему горшок с воняющей тухлой рыбой смолянистой жидкостью, строго наказав, случись что, выставить горшок на крышу надстройки и поджечь. Дым, по словам Отциваннура, будет такой густой и черный, что его увидят на Ядовитой отмели, даже если плоты уплывут за три горизонта.
        - Нам-то что с того, что вы этот дым увидите, - приняв вонючий горшок из рук Отциваннура, Феггаттурис поспешил от него избавиться, передав другому члену команды. - Все равно ведь помочь не сможете.
        - А ты не только о себе думай, - строго осадил альбиноса Виираппан. - Что бы там с вами ни приключилось, вы нам знак подадите, что опасность близко. И рыбаки, что в море будут, ваш дым завидев, на отмель возвратиться успеют.
        Экспедиция Феггаттуриса вернулась через три дня.
        Как и следовало ожидать, на месте, где прежде находился Квадратный остров, они нашли только обгоревшие остовы восьми плотов, которые и привели с собой.
        Они уже собирались ложиться на обратный курс, как кто-то вдруг приметил среди хлама, разогнанного ветром на сотни метров вокруг, лежащего на доске человека. Поначалу все решили, что человек мертвый, но, подплыв ближе, убедились, что он жив. Человек не звал на помощь, не плакал и не смеялся при виде приплывших за ним людей. Он лежал на спине и смотрел широко раскрытыми глазами в небо высоко над собой. Он как будто даже не понял, что его спасли. Или ему это было безразлично. Это был Горреммин, единственный выживший после резни на Квадратном острове, от которого теперь даже памяти не осталось.
        На десятый день в окрестностях Ядовитой отмели рыбаки заприметили первых плоскоглазых.
        - Ах ты, напасть сырая! - Услышав о плоскоглазых, Виираппан вцепился в бороду так, будто собирался ее вырвать. Всю разом. - Я надеялся, у нас будет больше времени!
        - Для чего? - спросил Феггаттурис.
        - Теперь это уже неважно! - махнул рукой Виираппан. - Будьте готовы! Ты и ты! - он указал пальцем на Феггаттуриса и Рафа. - Завтра вечером, в крайнем случае, послезавтра отплываем!
        - Куда? - поинтересовался Раф.
        - В Тихую заводь, - ответил старик.
        - Зачем? - спросил Феггаттурис.
        - Плоскоглазых резать, - коротко и конкретно ответил Виираппан.
        - Тогда бы нам с собой Таурриммаса прихватить нужно, - рассудительно заметил альбинос.
        - Хорошо, берем его, - согласился Виираппан.
        - А можно и мне? - улыбнулся Отциваннур.
        Улыбнулся так, что можно было не сомневаться, его-то Виираппан точно с собой возьмет.
        - Тебе - нельзя, - сказал, как отрезал, старик.
        - Почему? - обиделся Отциваннур.
        - У тебя очень странная морская болезнь, - ответил за старика Феггаттурис. - Ты в самый неподходящий момент блевать начинаешь.
        - Верно, - согласился с поставленным диагнозом Виираппан.
        - Ну, и плывите, - совсем уж разобидевшись, отвернулся в сторону Отциваннур.
        Подмигнув Феггаттурису с Рафом, Виираппан приобнял Отциваннура за плечи, отвел его за надстройку и долго там с ним о чем-то толковал.
        То ли Отци сам понял, что в предстоящей экспедиции делать ему абсолютно нечего, то ли старик сумел убедить его в том, что кто-то должен остаться за главного, только после разговора с Виираппаном Отциваннур с энтузиазмом взялся помогать Рафу с Феггаттурисом собираться в дорогу. С таким энтузиазмом, что те не знали, куда от него деваться.
        Собственно, и сборов-то особых не было, поскольку Виираппан объявил, что поплывут они на одном плоту. Выбор сразу пал на базовый плот Рафа, который был подготовлен и оснащен лучше любого другого. Это признавал даже Феггаттурис, так же имевший право гордиться своим плотом. Оставалось только загрузить на плот оружие, провиант и необходимое снаряжение.
        - Лук освоил? - строго спросил Феггаттурис у таскавшего циновки Таурриммаса.
        - А как же, - подобострастно улыбнулся тот.
        Таурриммас все еще побаивался альбиноса. Теперь ведь, в отсутствии Упаннишшура, на него вообще никакой управы не было.
        - Смотри у меня, - Феггаттурис оскалился и погрозил Таурриммасу пальцем. - Если хоть одна стрела мимо полетит…
        - А куда мы плывем? - спросил Таурриммас.
        - А тебе не все равно? - ответил ему вопросом Феггаттурис.
        Поскольку и сам пока что имел весьма смутное представление о цели экспедиции.
        Таурриммас покрепче обхватил циновки и побежал дальше.
        С вечера до полуночи Раф следил за горизонтом. После полуночи его сменил Феггаттурис.
        - Ничего? - спросил альбинос.
        - Ничего, - ответил Раф, передавая ему бинокль.
        - Значит, успеем разминуться, - улыбнулся Феггаттурис.
        День прошел в напряженном ожидании плоскоглазых. Ни на рыбалку, ни за водой плоты не поплыли. Все сидели на палубах и ждали развязки. Даже дети не кричали, по обыкновению своему, и не устраивали свар. Они, хотя и не до конца понимали, что происходит, чувствовали, как раки-отшельники, что сейчас самое время забиться в свои раковины и не высовываться оттуда, дабы не накликать беду.
        Под вечер Виираппан объявил, что отплытие откладывается на день.
        - Почему? - удивился Феггаттурис. - Мы что, ждем, когда все плоскоглазые вокруг отмели соберутся?
        - Именно, - ответил старик и, повернувшись к альбиносу спиной, хлопнул дверью надстройки.
        - Он что, издевается? - растерянно посмотрел Феггаттурис на Рафа.
        - Нет, - покачал головой Раф. - Мы должны появиться в селении плоскоглазых, когда там никого не будет. Ну, или почти никого.
        - А-а… - поднял брови Феггаттурис. - Теперь я все понял.
        Хотя на самом деле он все еще ничего не понимал.
        А Раф наконец догадался, почему Виираппан ни с кем не желал делиться своими планами.
        Он перешел на свой плот и снял со стены надстройки плавательную доску.
        - Ты куда это собрался? - с подозрением посмотрел на него Отциваннур.
        - Сплаваю, посмотрю, далеко ли плоскоглазые.
        Раф подошел к краю плота, положил доску на воду и продел ногу в петлю страховочного линя.
        - Старик говорит, в воду здесь лучше не лезть, - напомнил Отциваннур.
        - Постараюсь не наглотаться.
        Раф снял кожаный жилет, кинул его на бортовой поручень, повернул кепку козырьком назад и осторожно сел на доску верхом. Наклонившись вперед, он сделал два легких гребка руками.
        - А что сказать Виираппану? - спросил Отциваннур.
        - Ничего не говори, - не оборачиваясь, ответил Раф.
        - А если он станет тебя искать?
        - Придумай что-нибудь, - Раф посмотрел на Отциваннура через плечо. - Скажи, например, что я уплыл к плоскоглазым.
        Сделав еще три гребка, он вывел доску на открытую воду. Здесь он лег на доску и начал грести по-серьезному, потому что хотел до заката вернуться домой.
        От воды исходил странный запах, казавшийся смутно знакомым. Не сказать, чтобы он был неприятным, но почему-то вселял тревогу. Раф плотно сжал губы, чтобы отравленная вода, не приведи случай, в рот не попала.
        Едва выплыв на чистую воду, Раф тут же в нее нырнул, чтобы избавиться от неприятного чувства, будто неделю не мылся. Совершив омовение, он продолжил свой путь.
        Время от времени Раф останавливался и вставал на доску, чтобы оглядеться. Но плоскоглазых по-прежнему не было видно.
        Раф понимал, что рыбаки не могли обознаться. Уже хотя бы потому, что на Мелководье плоскоглазых не с кем было спутать. Но, может быть, это были разведчики? Или просто пара плоскоглазых, случайно заплывшая в здешние края? Хотя, с другой стороны, что им тут делать? Плоскоглазые и без того знали, в каком направлении уплыли люди с Квадратного острова.
        Солнце уже коснулось краем воды.
        Решив, что пора возвращаться, Раф встал на доску и повернулся к солнцу спиной, чтобы последний раз глянуть в сторону горизонта.
        То, что он увидел, казалось невозможным.
        С востока на запад плыли сотни, если не тысячи плоскоглазых! Должно быть, все плоскоглазые, обитавшие на Мелководье, собрались здесь. Может быть, первый раз в жизни. И у них была одна общая цель - уничтожить людей. Всех до единого. Такое полчище, понял Раф, не сдержит даже Ядовитая отмель. Они пришли сюда для того, чтобы разом со всем покончить. И, если потребуется, они пойдут по трупам своих же сородичей. «У людей - каждый сам за себя. У плоскоглазых - все вместе», - так говорил плоскоглазый, живущий в его сознании.
        Раф лег на доску, развернулся и поплыл к Ядовитой отмели.
        Глава 21
        Услышав, что плоскоглазые близко и что их много, невообразимо много, Виираппан пришел в крайнее возбуждение.
        - Отлично! - старик ходил по плоту, воодушевленно, едва ли не радостно потирая руки, чем приводил в полнейшее недоумение тех, кто за ним наблюдал. - Просто замечательно!
        - Когда они здесь будут? - спросил у Рафа Феггаттурис.
        - Не знаю, - тряхнул мокрыми волосами Раф. - Между нами был разрыв примерно в час пути. Я спешил и, думаю, оторвался от них еще на час-полтора, - он поднял взгляд на альбиноса. - В любом случае, не позже полуночи.
        - Сунутся ли они ночью на Ядовитую отмель? - задал сам себе вопрос Отциваннур.
        - Нет! - решительно взмахнул рукой Виираппан. - Плоскоглазых много, они обложат нас со всех сторон и станут ждать, пока у нас не поведет животы от голода - тогда мы сами к ним приплывем.
        - Ждать можно долго, - заметил Феггаттурис. - У нас продукты запасены. А воду здешнюю, говорят, можно пить после кипячения.
        - Кто говорит? - недовольно глянул на альбиноса Виираппан.
        - Да кто-то уже попробовал, - отвел взгляд в сторону Феггаттурис. - Говорят, вкус затхлый, но, в принципе, пить можно. Так что плоскоглазым долго ждать придется.
        - А им торопиться некуда, - Виираппан заложил руки за спину и пробежал несколько шагов по палубе. Затем развернулся на голых пятках и побежал в обратную сторону. - В отличие от нас! - Остановившись перед Рафом, он ткнул его пальцем в грудь. - Плот готов?
        - Хоть сейчас плыви, - ответил Раф.
        - Отлично! - хлопнул в ладоши старик. - Значит, сейчас и поплывем.
        - Прямо сейчас? - удивленно переспросил Феггаттурис.
        - Да, прямо сейчас, - кивнул Виираппан.
        - Сейчас ночь, - Феггаттурис посмотрел по сторонам, словно желая убедиться, что не ошибся. - Темно.
        - Тебя это пугает? - прищурился Виираппан.
        - Нет.
        - Тогда тащи сюда Таурриммаса!
        - Ладно.
        Феггаттурис отправился выполнять приказание.
        - Сколько времени займет путь до Тихой заводи? - спросил Виираппан у Рафа.
        - При хорошей погоде и попутном ветре - три дня.
        - Слышал? - обратился старик к Отциваннуру. - Если повезет, мы доберемся до места за три дня. Не раньше! - Виираппан показал Отци указательный палец. - А вы здесь должны сидеть и ждать! - Он указал пальцем себе под ноги. - Что бы ни случилось!.. Сидеть и ждать! Понятно?
        - Да, - поспешно кивнул Отциваннур.
        - Никакой самодеятельности. Никаких вылазок. Даже если кому-то очень захочется чистой воды или свежей рыбки… Сидеть и ждать!.. И постоянное наблюдение за плоскоглазыми. Днем и ночью! Если они все же полезут в драку - лично я в этом сильно сомневаюсь, но у плоскоглазых могут быть свои, не понятные нам мотивы, - деритесь до последнего! Бежать от них уже некуда… Ясно?
        - Да, - еще раз, увереннее, кивнул Отциваннур. - Вопрос можно?
        - Давай, - позволил Виираппан.
        - Чего нам ждать?
        - Хороший вопрос, - наклонил голову старик. - Да только я тебе на него ответить не могу. Потому что и сам пока не знаю, - он поманил пальцем Отциваннура и, когда тот наклонился, тихо прошептал: - Только никому не говори об этом. Люди должны думать, что тот, кто отдает приказы, знает больше, чем они, а следовательно, понимает, что нужно делать. Иначе тебе с ними не совладать. Усек?
        Отциваннур снова кивнул, на этот раз молча.
        - Ну, и отлично, - ободряюще похлопал его по плечу Виираппан.
        Вернулся Феггаттурис с большой двуручной корзиной в руках.
        - Это что у тебя? - по-хозяйски осведомился Виираппан.
        - Рыба, - альбинос сунул корзину старику под нос. - Вчера только пойманная.
        - Завтра к полудню протухнет, - уверенно заявил Виираппан.
        - Не-а, - покачал головой Феггаттурис. - Я ее, как только отплывем, на дымке завялю.
        - Ничего не выйдет. Если огонь разожжем, плоскоглазые нас могут заметить.
        - Мне огонь не нужен, был бы дым…
        - А что если они дым учуют?
        - Забирай! - Феггаттурис сунул корзину с рыбой Отциваннуру.
        - Мне-то зачем? - удивился тот.
        - Закоптишь и съешь за мое здоровье, - Феггаттурис недобро глянул на старика. - Пока я голодать буду.
        Вскоре появился и Таурриммас, с луком в руке и здоровенным тюком на загривке.
        - Эй, ты чего это тащишь? - остановил его Феггаттурис.
        - Да, так…
        Таурриммас попытался сходу обойти альбиноса, но тот, сделав шаг в сторону, преградил ему путь.
        - Это мои личные вещи, - тяжело вздохнул Таурриммас.
        - Не до фига вещей-то? - оценивающе посмотрел на тюк Феггаттурис. - Или ты с концами? - кистью руки альбинос указал куда-то далеко в сторону.
        - Как это, с концами? - не понял Таурриммас.
        - Ты возвращаться на Ядовитую отмель собираешься? - иначе сформулировал вопрос Феггаттурис.
        - А как же, - растерянно хлопнул глазами Таурриммас. - Я так понял, мы только по делам сплаваем, и вернемся… Туда - обратно… - он в недоумении посмотрел на Рафа. - Или… - перевел он взгляд на Виираппана.
        - Или, - кивнул старик. - То есть, как получится.
        - А куда мы плывем?
        - Очнись, - Феггаттурис ткнул кулаком в плечо в конец потерявшегося Таурриммаса. - Я же тебе сказал, в Тихую заводь.
        - Ну, да, - кивнул Таурриммас. - А потом?
        - А потом - обратно, - Рафу надоел этот бессмысленный разговор, и он махнул рукой в сторону плота. - Прошу всех отплывающих подняться на борт. Провожающие, - строго глянул он на Отциваннура, - не толпитесь у причала.
        Отциваннур, так и стоявший с полной корзиной рыбы в руках, посмотрел по сторонам, убедился, что, кроме него, на палубе никого нет, пожал недоуменно плечами и на всякий случай сделал шаг назад.
        Таурриммас аккуратно пристроил свой тюк у задней стенки надстройки Рафова плота.
        - Я знаю, что там у него, - громко, так, чтобы слышали все, сообщил Феггаттурис.
        Взяв в руки багор, альбинос встал у левого борта плота.
        Раф перешел на правый борт и уперся концом багра в палубу соседнего плота.
        Феггаттурис тоже воткнул багор в край стоявшего на якоре плота и навалился на него всей своей тяжестью.
        Плот медленно двинулся вперед.
        - Так тебе, Раф, не интересно, что прихватил с собой в дорогу Таурриммас? - ехидно косясь в сторону плотогона, поинтересовался Феггаттурис.
        - Это мои личные вещи! - громко заявил Таурриммас.
        Проходивший мимо Виираппан похлопал его ладонью по голове, сказал:
        - Не волнуйся, - и дальше пошел.
        - Раф! - окликнул приятеля Феггаттурис.
        Раф сосредоточенно работал багром.
        С крыш надстроек на проплывающий мимо плот смотрели люди - ночная смена заступила на дежурство. Раф старался не глядеть на них. Ему почему-то казалось, что их принимают за трусов, ударившихся в бега, как только пришла весть о том, что поблизости объявились плоскоглазые. А объяснять каждому, куда и зачем они плывут, совершенно не было желания. Да и что он мог им сказать? Пообещать, что скоро все их проблемы будут решены? Вот это уж вряд ли! Чем бы ни закончилась их экспедиция, проблем у людей, обосновавшихся на Ядовитой отмели, только прибудет. В этом Раф как раз не сомневался.
        Плот вышел на открытую воду. Раф положил багор в ящик возле надстройки и аккуратно закрыл крышку.
        - Раф! - рядом с ним в палубу воткнулось острие багра Феггаттуриса. - Я знаю, что везет с собой Таурриммас!
        Раф поднял голову.
        У Феггаттуриса улыбка во все лицо и хитрющие искорки в глазах. Он придумал какую-то хохму, и ему не терпелось обыграть ее как можно красивее.
        - Может быть, Виираппана позовем, - предложил Раф. - Ему, наверное, тоже интересно.
        - В самом деле! - вскинул брови Феггаттурис. - Как это я сам не подумал, - и гаркнул: - Виираппан! Уважаемый!
        - Что? - испуганно высунул голову из надстройки старик. - Плоскоглазые?
        - Нет, - успокаивающе помахал рукой Феггаттурис.
        - Ну, так и нечего кричать! - заорал на него в ответ Виираппан.
        - Постой, уважаемый, - Феггаттурис поднял руки, будто собрался защищаться. - Мы тут серьезный вопрос решаем…
        Виираппан, злой как усохший водяной, выскочил из надстройки.
        - Курс определили, олухи?
        - Не надо так кричать… - попытался успокоить старика Феггаттурис.
        Виираппан, не слушая его, подскочил к Рафу.
        - Куда мы плывем?
        - К Тихой заводи, - ответил Раф.
        - Ясно, что не на Глубину, - тряхнул кудлатой головой Виираппан. - Нам нужно проплыть так, чтобы плоскоглазые нас не заметили!
        - Плоскоглазые там, - указал на юго-восток Раф. - Мы плывем туда, - он указал на север. - В направлении Жучиного бочага. Утром возьмем курс на Тихую заводь. Если плоскоглазые не растянулись на пару горизонтов, то мы с ними разминемся.
        - Хорошо, - одобрительно наклонил голову Виираппан. - А почему я наблюдателя не вижу?
        - Мы только что отплыли… - начал было объяснять ситуацию Раф.
        - Смотрящего на крышу! - рявкнул Виираппан.
        Феггаттурис махнул рукой Таурриммасу, и тот мухой взлетел на крышу надстройки. Раф протянул ему бинокль. Таурриммас приложил бинокль к глазам и вперился взглядом в ночную мглу.
        - Вот так, - Виираппан облегченно вздохнул, глянул по сторонам и уже совсем спокойно добавил: - Что бы ни случилось, даже если вам только покажется, что рядом кто-то есть, немедля зовите меня.
        Сказал и скрылся в надстройке.
        Минуты две на палубе стояла мертвая тишина. Только вода еле слышно шептала, поглаживая борта.
        - Что это со стариком? - шепотом произнес Феггаттурис.
        - Перенервничал, должно быть, - так же тихо ответил Раф.
        - Да я не о том, - махнул рукой альбинос. - Он командует нами так, будто… Будто имеет на это право!
        - Имеет? - Раф погладил рукой шею и искоса глянул на Феггаттуриса. - А кто его знает, может, действительно имеет.
        - Ну, не знаю, - развел руками Феггаттурис.
        - А ты лучше и не думай об этом, - подал голос с крыши Таурриммас. - Не все ли равно, кто тобой командует.
        - Мною никто не командует! - рявкнул в ответ Феггаттурис.
        - Это тебе только так кажется, - глядя в бинокль, ответил Таурриммас.
        - Что ты имеешь в виду? - набычился альбинос.
        - Ничего, - кротко произнес Таурриммас. - Я всего лишь сказал то, что думаю, - опустив бинокль, он сверху вниз посмотрел на Рафа с Феггаттурисом. - Мы разве не должны быть откровенны друг с другом? - И тут же, не дожидаясь ответа, задал другой вопрос: - Лучше скажите, зачем мы плывем в Тихую заводь?
        - У старика есть план, - солидно выдал Феггаттурис.
        - Это понятно, - кивнул Таурриммас. - Только в чем он заключается?
        - Придет время, узнаешь, - Феггаттурис отвернулся в сторону.
        - Неплохо было бы узнать заранее, - покачал головой Таурриммас. - Чего таиться теперь-то, когда мы все на одном плоту?
        - Тебе уже сказали, плоскоглазых будем резать, - буркнул недовольно Феггаттурис.
        - Хорошо, - не стал спорить Таурриммас. - Мне эти плоскоглазые, как кость в горле. Только как это будет осуществлено технически?
        Феггаттурис выдернул из-за пояса нож и резко развернулся в сторону Таурриммаса.
        - Тебе показать?..
        Таурриммас, хотя и сидел на крыше, а все ж на всякий случай отполз малость в сторону.
        - Подумаешь, - обиженно шмыгнул он носом. - Уж и спросить нельзя…
        Феггаттурис спрятал нож, отвернулся и, положив руки на бортовой поручень, наклонился вперед. Опустив голову, он посмотрел на воду. Можно подумать, вода знала, куда и зачем она течет… А ведь ничего себе, течет и течет… Между прочим, не как попало и не куда-нибудь, а именно куда надо течет…
        Феггаттурис не любил вопросы, на которые не знал ответы.
        - У старика есть план, - сказал Раф.
        - Ясное дело, - с готовностью поддержал его Феггаттуриса. - Странно было бы, не окажись у него плана.
        - А почему он никому о нем не рассказывает? - Таурриммас задал вопрос, интересовавший так же и Феггаттуриса.
        - Потому что и без того все ясно, - ответил Раф. - Решив покончить с нами раз и навсегда, плоскоглазые собрались возле Ядовитой отмели. А это значит, что в Тихой заводи никого, ну, или почти никого, не осталось. И пока плоскоглазые будут осаждать Ядовитую отмель, мы уничтожим их селение.
        - Есть еще и другие селения плоскоглазых, - напомнил Таурриммас.
        - Даже если мы уничтожим одно селение, для плоскоглазых это станет хорошим уроком, - сказал Раф.
        - К тому же, что мешает нам после Тихой заводи отправиться в следующее селение плоскоглазых, - поддержал его Феггаттурис.
        Теперь, когда альбинос понял, в чем заключался хитроумный план Виираппана, он вновь почувствовал себя уверенно и даже воодушевленно.
        - Нам бы только сегодня ночью с плоскоглазыми не столкнуться, - сказал он.
        - Это точно, - кивнул Таурриммас.
        - Слушай, Раф, - решил напомнить приятелю Феггаттурис, - мы ведь еще не разобрались с тем тюком, что притащил на плот Таурриммас.
        - А стоит? - едва заметно поморщился Раф.
        Вместо того, чтобы дрессировать Таурриммаса, чем, как он догадывался, как раз и собирался заняться Феггаттурис, Раф предпочел бы поспать несколько часов до своего дежурства.
        - Стоит! - уверенно кивнул альбинос.
        - Дались вам мои вещи, - обиженно прогундел Таурриммас.
        Феггаттурис наклонился к Рафу и, приглушив голос ровно на столько, чтобы Таурриммас тоже мог его слышать, заговорщицки произнес:
        - Там у него рыбья кожа.
        - Какая еще кожа! - возмущенно воскликнул Таурриммас.
        - Молчи! - погрозил ему кулаком Феггаттурис. - А то плоскоглазых накличешь.
        - Что за кожа? - спросил Раф.
        - Та самая гнилая кожа, которую он в прошлый раз не успел плоскоглазым всучить, - сообщил Феггаттурис. - Он решил, раз уж мы все равно в Тихую заводь плывем, прихватить ее с собой. Глядишь, и удастся кому толкнуть.
        - Да нет там никакой кожи, - возмущенно зашипел Таурриммас. - Там мои вещи.
        - Какие такие вещи? - подозрительно прищурился Феггаттурис.
        - Спальные.
        - Чего?
        - Спальные вещи. Я люблю спать на палубе.
        Раф с Феггаттурисом удивленно переглянулись.
        - Серьезно?
        - Да…
        - А почему не в надстройке?
        - Мое дело.
        - Слушай, может, ты больной какой?.. В смысле, заразный?
        - Не больной я.
        - Так чего ж?..
        - Я люблю спать на палубе, - повторил Таурриммас таким тоном, что ясно стало, больше он ничего не скажет.
        - Ну и ладно, - махнул рукой Феггаттурис. - Хочешь спать на улице, так и спи… Ты вот что лучше нам скажи, Таурриммас…
        Пауза.
        - Чего?
        - А то сам не понимаешь?
        - Не понимаю…
        - Ладно… Что там у тебя с плоскоглазыми на самом деле произошло?
        - Ты сам все знаешь.
        - Я знаю то, что другие рассказывали. А мне интересно то, что ты скажешь… В конце концов, Таур, ты же сам сказал, что у нас не должно быть секретов друг от друга. Мы, между прочим, идем на опаснейшее задание, с которого можем и не вернуться! - пафосно закончил Феггаттурис.
        Какое-то время Таурриммас молчал. То ли решимости набирался, то ли с мыслями собирался.
        - Я им действительно гнилую кожу подсунул, - произнес он негромко. - Первые шесть тюков были хорошие, остальные - плесень. Я только снаружи немного подчистил, чтобы вид был товарный.
        - Зачем? - спросил Раф.
        - Не знаю, - пожал плечами Таурриммас. - Ну, то есть много было причин… Разных…
        - Например?
        - Хотел еще один плот прикупить, чтобы на Квадратном острове обосноваться… Проверить хотелось, насколько плоскоглазые глупые… Или умные… А, какая разница… Просто хотелось сделать что-нибудь… Ну, то есть, что-нибудь такое, чтобы всех удивить…
        - Тебе не хватало внимания? - вполне серьезно спросил Феггаттурис.
        - Может быть, и не хватало, - Таурриммас вздохнул и посмотрел на усыпанное звездами небо. - Когда я смотрю на небо…
        Ответ оказался совсем не тот, что ожидал услышать Феггаттурис. Он-то думал, что плотогон либо примется оправдываться, заявлять, что его оклеветали, а то еще и попытается свалить всю вину на своего помощника, либо станет превозносить свое мужество, что, в свете последних событий, было бы вполне уместно. А вместо этого Таурриммас начал перед ним исповедоваться. Вот уж чего никак нельзя было ожидать.
        - На море смотри, - резко, почти грубо перебил его Феггаттурис. - Прозеваешь плоскоглазых - прибью!
        Таурриммас уткнулся лицом в бинокль.
        Феггаттурис вовсе не хотел обидеть Таурриммаса. Он просто не желал слушать его исповедь. И грехи никому отпускать не собирался. Каждый должен жить со своими скелетами в надстройке. Не нравится - собери их, все кости переломай и выброси за борт. Вот только помощи при этом ни у кого просить не следует. Иначе взамен одного своего скелета получишь пару-тройку чужих.
        Но оставался еще вопрос, который Феггаттурис непременно хотел задать Таурриммасу.
        - И все же, Таур, как случилось, что ты убил плоскоглазого?
        - Так и получилось, - обиженно буркнул Таурриммас.
        Феггаттурис улыбнулся. Если бы Таурриммас не хотел продолжать разговор, он мог бы вообще не отвечать на заданный ему вопрос. Или вместо ответа послать Феггаттуриса куда подальше… Хотя для этого у него, пожалуй что, кишка тонка.
        - Ты с самого начала собирался это сделать?.. Я имею в виду, готов ли ты был мысленно к такому варианту разрешения конфликта.
        Сказал - и сам удивился: во как завернул!
        Таурриммас теперь уже только делал вид, что смотрит в бинокль. Перед глазами у него стояла та сцена, о которой говорил Феггаттурис. Причем не с одним и даже не двумя, а сразу с тремя альтернативными вариантами развития событий. Наслаиваясь, перетекая и отчасти перемешиваясь, будто вода трех разных цветов, влитая в один сосуд, они в чем-то противоречили друг другу, но в чем-то и дополняли. Какой из них был истинным, Таурриммас и сам не мог сказать с уверенностью - все три казались ему одинаково нереальными.
        - Нет… - едва заметно качнул головой Таурриммас. - Пожалуй, что нет… Хотя… - он опустил бинокль и наклонил голову к плечу. - Мне казалось, я неплохо знаю плоскоглазых. Я был почти уверен в том, что они не станут спорить, даже когда обнаружат, что часть кожи порченая…
        - Значительная часть, - уточнил Раф.
        - Ну и что, - дернул плечом Таурриммас. - Ты когда-нибудь видел на плоскоглазом одежду?
        - Нет.
        - Так зачем им кожа?
        - Откуда мне знать? - удивленно пожал плечами Раф.
        - Поэтому ты и решил всучить им гниль? - спросил Феггаттурис.
        - Я же вам говорю, - устало повторил Таурриммас. - Я был уверен, что они заберут весь товар и даже не станут его рассматривать… Так поначалу и было.
        - Вначале ты подсунул им тюки с хорошей кожей.
        - Ну, да…
        - Ты с самого начала решил обмануть плоскоглазых.
        - Конечно.
        - Так в чем тогда суть твоего оправдания? - недоуменно развел руками Феггаттурис.
        - А я разве оправдываюсь? - в не меньшей степени удивился Таурриммас. - Я просто рассказываю, как все было… Я не собирался драться с плоскоглазыми, потому что был уверен, обмен пройдет спокойно, без каких-либо проблем… Так всегда было.
        - Всегда? Так ты не в первый раз впаривал плоскоглазым гнилую кожу?
        - Бывало, - признался Таурриммас. - Только не в таких количествах. Обычно я на десяток хороших тюков накидывал один-два тюка плесневелой кожи… Я знаю плоскоглазых. Они не глупее нас. Считать умеют… Да и вообще… - Таурриммас глубокомысленно покрутил в воздухе пальцем. - Вот я и решил, раз они не протестуют, значит, им все равно, какую кожу брать, добротную или гнилую.
        - А тебе не приходило в голову, что плоскоглазые просто не хотели устраивать склоку из-за такой ерунды, как тюк гнилой кожи? - спросил Раф.
        - Они даже могли думать, что ты сам не знал о том, что кожа некачественная, - продолжил мысль Рафа Феггаттурис. - Вот и деликатничали, щадили твое самолюбие.
        - Об этом я не думал, - честно признался Таурриммас. - Плоскоглазые, они ведь… - Таурриммас запнулся, постучал пальцами по крыше, на которой сидел. - Они ведь, хотя и не глупее нас с вами, а все равно не люди… Не люди - понимаете?..
        - Поэтому к ним трудно относиться по-человечески, - закончил Феггаттурис.
        - Верно, - кивнул Таурриммас.
        - И они к нам относятся точно так же - стараются не замечать. - Феггаттурис энергично почесал затылок. - Старались. До тех пор, пока мы сами не нарвались.
        - Рано или поздно, это все равно случилось бы, - сказал Раф. - На месте Таурриммаса мог оказаться кто угодно.
        - Ну, нет… - начал было Феггаттурис.
        - Не «нет», а «точно», - перебил его Раф. - Мы живем бок о бок с плоскоглазыми и при этом почти ничего не знаем друг о друге. Просто стараемся не замечать. Делаем вид, что другая раса здесь временно, потому что себя считаем хозяевами Мелководья. На чем основана эта уверенность? - Раф развел руками. - Только на том, что мы ничего не знаем друг о друге и знать не хотим. Мы слишком разные для того, чтобы стремиться к взаимопониманию. Между нами пропасть, которую не перепрыгнуть с разбегу. А на то, чтобы строить мост, у нас, как, судя по всему, и у плоскоглазых, нет ни времени, ни желания. Как только плоскоглазым показалось, что мы можем создать для них проблему, они, не колеблясь, решили просто уничтожить нас как вид. Вот и весь путь к взаимопониманию. Им нужен был только повод, - Раф щелкнул пальцами. - Все равно какой. Не Таурриммас, так кто-нибудь другой дал бы им его. Даже если бы мы с самого начала понимали, что может произойти, и проявляли в отношениях с плоскоглазыми сврехделикатность и сверхосторожность.
        - Почему же, в таком случае, они торговали с нами? - спросил Феггаттурис.
        - По-видимому, таким образом они изучали нас. Быть может, даже пытались приспособиться к нашему образу жизни. До тех пор, пока не поняли, что он им не соответствуют. Или они ему… В общем, без разницы. Мы не смогли нащупать точку контакта.
        - А я просто разозлился, когда плоскоглазые принялись стаскивать корзины с углем с моего плота, - совершенно не к месту вставил Таурриммас. - Так разозлился, что уже сам не понимал, что делаю.
        - Что ты почувствовал, когда ударил плоскоглазого ножом? - спросил Феггаттурис.
        - Не знаю, - Таурриммас задумался, подперев ладонью подбородок. - Не помню… Помню, что ударил плоскоглазого ножом… Но так, будто мне об этом рассказали… Как будто не со мной это было… Сама картинка вылетела из памяти… Словно меня в этот момент по башке чем-то тяжелым огрели… Я в себя пришел, только когда уже парус поднял…
        Феггаттурис посмотрел на Рафа.
        - А может быть, плоскоглазые намеренно провоцировали Таурриммаса?
        - Однако ж шкуры заплесневелые он им подсунул, - усмехнулся Раф.
        - Да ляд с ними, со шкурами, - поморщился Феггаттурис. - Ты ведь сам сказал, плоскоглазым нужен был повод, чтобы начать резню… - Внезапно альбинос умолк и озадаченно нахмурил брови. - Слушай, - произнес он медленно, поскольку мысль, которую он пытался выразить словами, еще не до конца сформировалась, - но ведь, если плоскоглазые решили от нас избавиться, зачем им нужен был повод? Приплыли бы без всякого повода на Квадратный остров и чисто конкретно… - ребром правой ладони Феггаттурис постучал по тыльной стороне левой. - Чего с нами церемониться, если все равно всех подчистую изводить?
        - Молодец! - Раф ткнул Феггаттуриса пальцем в грудь. - Ты уловил самую суть проблемы.
        - Серьезно? - удивился Феггаттурис.
        - Все дело в том, что мы настолько разные, что не можем и никогда не сможем понять друг друга. Поэтому мы никогда не сможем договориться. Поэтому мы никогда не сможем жить вместе. Поэтому речь может идти только о тотальном уничтожении одной из рас.
        - Вот оно как, оказывается, - задумчиво произнес Феггаттурис. - А я-то думал, все дело в том, что мне их цвет кожи не нравится.
        Глава 22
        Проснувшись с первыми проблесками зари, Раф сменил Таурриммаса на посту.
        Поеживаясь от предутренней прохлады, Раф сел на крыше надстройки, поджал ноги, накинул на плечи старое, подранное по краям одеяло и, подстроив резкость бинокля, внимательно осмотрел окрестности. Горизонт на востоке только-только начал розоветь. Тянущиеся над морем редкие полосы облаков сулили ясный день и добрый ветер. Плоскоглазых видно не было. И это было самой хорошей новостью на сегодняшний день.
        Положив бинокль на колени, Раф поплотнее закутался в одеяло.
        До чего же странные бывают люди, подумал он, вспомнив о Таурриммасе и его твердом намерении спать на палубе. Наклонившись, Раф посмотрел вниз. Таурриммас распаковал свой тюк, в три слоя расстелил на палубе циновки, сверху кинул что-то вроде мешка, сшитого из одеял, в который и забрался с головой. Усмехнувшись про себя, Раф достал из-под мышки флягу с горячим хмелем и отпил пару глотков. Самое лучшее, что есть на Мелководье, это хмель, в который уже раз подумал Раф. В жару он утоляет жажду, в холод согревает. Голова после нескольких глотков хмеля становится ясной, сонливость как рукой снимает. Только для этого нужно уметь правильно его заваривать. Вот такое дело.
        И в тот самый момент, когда Раф уже почти погрузился в приятное состояние отрешенности от всех бед и невзгод земных, раздался звук, подобного которому прежде Рафу слышать не доводилось. В растерянности Раф бросился к краю крыши и свесился вниз.
        Источником чудовищного звука являлся мешок, в котором спал Таурриммас.
        Вот теперь-то Рафу стало понятно, почему Таурриммас напрочь отказался лечь спать вместе со всеми. Его ужасающий храп, от которого, казалось, даже крыша надстройки вибрировала, был способен мертвого поднять из могилы.
        Оценив деликатность Таурриммаса, решившего не мешать спать товарищам, Раф все же подумал, что стенка надстройки представляет собой слишком слабую преграду для того, чтобы погасить мощный, раскатистый храп, больше всего похожий на рев серого гиганта, когда тот выныривает из глубины, чтобы глотнуть воздуха и снова на добрых полтора часа погрузиться в пучину вод. Раф как-то раз слышал серого гиганта. Впечатление - на всю жизнь. До сего дня Раф полагал, что нет на свете другого такого звука, способного воплотить в себе дикую природную мощь, абсолютную уверенность в своей неуязвимости и полнейшее безразличие к тому, что происходит вокруг. И вот он услышал громоподобный храп Таурриммаса.
        Поначалу это даже показалось Рафу забавным. До тех пор, пока он не понял, что раскатистый Таурриммасов храп выводит его из себя. Выворачивает душу наизнанку. Не дает сосредоточиться ни на одной другой мысли, кроме: «Когда же это все закончится?» К тому же каждое новое всхрапывание чем-то неуловимо отличалось от предыдущего. Но всякий раз, как раздавался этот звук, Рафу начинало казаться, что он видит колебания воздуха вокруг себя. Короткие же моменты тишины были наполнены мучительным ожиданием новой неподражаемой рулады.
        Раф понял, что начинает тихо сходить с ума, и, спрятав голову под одеяло, идиотически захихикал.
        На палубу вышел не выспавшийся Феггаттурис. Глянув по сторонам, он подбежал к краю плота и справил малую нужду. Затем он подошел к надстройке, заглянул на крышу и увидел серый комок изжеванного по краям одеяла, под которым кто-то прятался. Забравшись на крышу, Феггаттурис сдернул одеяло и обнаружил под ним скорчившегося Рафа.
        - Что тут у вас происходит? - спросил альбинос чуть хрипловатым спросонья голосом.
        - У кого это «у вас»? - поинтересовался Раф.
        - Ты один? - как будто даже удивился Феггаттурис.
        - А с кем я должен быть? - не понял Раф.
        - Ладно, - Феггаттурис накинул одеяло на Рафа.
        Раф выбрался из-под одеяла. И в этот момент воздух вновь задрожал от раздирающих его в клочья безумных звуков. Раф болезненно скривился и обхватил голову руками.
        Лицо Феггаттуриса удивленно вытянулось - только сейчас он понял, что именно эти звуки не давали ему спать.
        - Что это? - спросил он, заранее ожидая услышать нечто ужасное.
        - Это Таурриммас, - ответил Раф.
        - Таурриммас? - не веря своим ушам, а может, боясь поверить услышанному, повторил Феггаттурис.
        - Ага, - Раф кивнул в ту сторону, где у стены надстройки устроился Таурриммас.
        Феггаттурис подошел к краю крыши и посмотрел вниз.
        Раскатистый храп вновь всколыхнул воздух.
        - С этим нужно что-то делать, - озадаченно почесал затылок Феггаттурис.
        - Что? - спросил Раф, в душе надеясь, что альбинос действительно что-нибудь придумает.
        Феггаттурис почесал затылок.
        - Может быть, скинем его за борт? - предложил он. - Прямо в мешке.
        - Не будь таким жестоким, - укоризненно покачал головой Раф. - Он ведь не виноват, что храпит.
        - А кто тогда виноват? - задал резонный вопрос Феггаттурис.
        - Природа, - не очень уверенно ответил Раф.
        - Природа, говоришь? - Феггаттурис задумчиво сверху вниз посмотрел на Таурриммаса и снова поскреб в затылке.
        После очередного всхрапа спящего плотогона альбинос на всякий случай отошел от края крыши.
        - С этим нужно что-то делать, - повторил он.
        - Ага, - согласился Раф уже без всякой надежды на избавление.
        - Давай спросим у старика, - предложил Феггаттурис.
        - Да, давайте спросим у старика, - отозвался вышедший на палубу Виираппан.
        Феггаттурис перебежал на противоположный край крыши.
        - Извини, уважаемый Виираппан, - произнес он смущенно. - Но, сам видишь, что тут у нас происходит.
        - Скорее уж слышу, чем вижу, - усмехнулся Виираппан.
        - И что нам с этим делать? - умоляюще посмотрел на него Феггаттурис. - Я не спал всю ночь. А Раф, - он через плечо быстро глянул на приятеля, - Раф вообще скоро с ума сойдет.
        - Да разбудите вы его, - ответил Виираппан и пошел к краю плоту.
        Раф с Феггаттурисом переглянулись.
        - В самом деле, - облегченно улыбнулся Раф. - Утро уже.
        Ни слова не говоря, Феггаттурис спрыгнул с крыши, обежал надстройку, схватил спальный мешок и вытряхнул из него сонного еще Таурриммаса.
        - Вставай, Таур, проспишь самое интересное! - заорал он во всю глотку.
        С трудом продрав глаза, Таурриммас ошалело уставился на Феггаттуриса.
        - Что? - только и смог вымолвить он.
        - Утро уже, - спокойно ответил Феггаттурис, кинул мешок и пошел прочь.
        - Так, значит, плоскоглазых мы не встретили? - спросил у Рафа Виираппан.
        - Нет, - Раф вылез из-под одеяла и поднялся на ноги. - Похоже, нам удалось их обойти.
        - Но мы все еще плывем по отравленной воде, - заметил Феггаттурис.
        - Должно быть, Ядовитая отмель тянется в северном направлении. - Раф спрыгнул на палубу. - После полудня можно будет сменить курс, чтобы идти прямо по направлению к Тихой заводи.
        Все произошло так, как и предполагал Раф. Через пару часов вода за бортом сделалась прозрачной, и Феггаттурис, взяв удочку, уселся ловить рыбу. Ядовитая отмель закончилась, а плоскоглазых по-прежнему не было видно. После полудня плотогоны изменили курс. Ветер теперь сносил их чуть севернее нужного направления, но Раф заверил Виираппана, что если погода не испортится, то даже при таком ветре они за три дня доплывут до Тихой заводи.
        Рафа так и подмывало спросить Виираппана, а что потом? Что мы будем делать, добравшись до селения плоскоглазых? Но он не стал это делать. Главным образом потому, что понимал, старик знает ненамного больше других. Придуманный им план основывался не на достоверных фактах, а на догадках, ничем не подкрепленных. Виираппан не знал, что ждет их в Тихой заводи. А потому и не хотел прежде времени говорить об этом. Он следовал правилу, гласящему, что все должно идти своим чередом, а, забегая вперед, ты рискуешь опоздать. Спорить с этим было бессмысленно и глупо уже хотя бы потому, что оставаться на Ядовитой отмели было все равно, что самому перерезать себе глотку. Смерть там была лишь вопросом времени. А так у них оставался хотя бы шанс на спасение. Довольно призрачный, но - шанс.
        Всех тревожил вопрос, что происходит сейчас на оставшихся плотах? Решились ли плоскоглазые пересечь отравленную воду и напасть на людей? Или сделали ставку на долговременную осаду? Но вслух об этом никто не говорил. Какой смысл?
        Виираппан нашел простой и эффективный способ борьбы с приводящим всех в трепет храпом Таурриммаса. Старик предложил Таурриммасу выпить перед сном чашку холодного хмеля, в который добавил несколько капель настойки зап-запа, после чего плотогон спал как убитый. И, что самое главное, не издавал при этом ни звука.
        На рассвете четвертого дня плавания Раф забрался на крышу надстройки, поднялся во весь рост и окинул взглядом горизонт. Чуть левее курса, которым следовал плот, стелили ветви по воде плывущие деревья. До Тихой заводи оставалось часа три ходу.
        Всех охватило нервозное беспокойство. Чтобы справиться с ним, каждый пытался чем-то себя занять. Феггаттурис то и дело пересчитывал, а может быть, просто перебирал стрелы, для которых сшил из рыбьей кожи специальный узкий чехол. Раф сматывал веревки, которые сейчас ему были совершенно ни к чему. Таурриммас взялся жарить пойманную накануне рыбу, хотя есть никто не хотел. А Виираппан так и вовсе принялся чистить ножом бортовые поручни, что было совершенно не в его правилах.
        - Обычно плоскоглазые встречают плоты, - сказал, вглядываясь в плотную зелень листвы, Таурриммас. - Выплывают навстречу в лодках.
        - То было раньше, - процедил сквозь зубы Феггаттурис.
        - Гниль сырая! - не выдержав, выругался Раф. - Мы тут, как на ладони! Если в селении есть плоскоглазые, они давно уже нас заметили!
        - И что? - спросил Виираппан.
        Раф посмотрел в бинокль.
        - Ничего не видно.
        - Спокойно, мальчики, - нервно усмехнулся Виираппан. - Скоро мы все узнаем. Очень скоро…
        Раф достал из ящика багры.
        - Держи, - кинул он один багор Таурриммасу.
        Плот приблизился к дереву.
        Раф опустил парус. Глубина здесь была не больше метра - можно вести плот, работая баграми.
        Край плота коснулся полощущихся в воде листьев. Раф и Феггаттурис с двух сторон осторожно приподняли длинные, гибкие ветки. Листва зашуршала по палубе. Затем по крыше надстройки.
        И словно иной мир предстал взорам людей.
        Крона дерева, огромным, полукруглым шатром вознесенная на пятиметровую высоту, накрывала водяное зеркало и три дома на сваях, пристроившиеся возле ствола. Лучи солнца едва пробивались сквозь плотную листву. Из-за разлитого вокруг зеленоватого полумрака вода казалась темной, непрозрачной. К изогнутым ветвям, опускавшимся едва ли не к самой воде, лепились воздушные корни, похожие на блестящих белых червей толщиной в палец, а то и два. Над водой плыл запах чуть подсохшей на солнце рыбьей чешуи. Все вокруг казалось чужим, нездешним. Мир словно затаился. Или уснул, забыв о том, что ему это не полагается. Но, как ни странно, чувства тревоги или хотя бы настороженности не возникало ни у одного из людей.
        В кажущейся нереальной тишине гулко ударилась о воду капля, сорвавшаяся с багра, что держал в руке Раф. Звук поплыл над водой, будто круги от брошенного камня.
        - Ну-у? - тихонько протянул Таурриммас.
        - Что? - переспросил Феггаттурис, решивший почему-то, что вопрос адресован ему.
        - Что-то плоскоглазых не видно, - озадаченно почесал шею Раф.
        - Здесь всегда так тихо? - спросил Виираппан.
        - Да нет, - дернул плечом альбинос.
        - А что если покричать? - предложил Таурриммас. - Или в ладоши похлопать?
        - Попробуй, - безразлично пожал плечами Феггаттурис.
        - Я бы не стал этого делать, - возразил Виираппан.
        - Почему?
        - Глупо будем выглядеть.
        Борт плота тихо зашуршал, скользнув по деревянной свае.
        Раф, обхватив сваю рукой, быстро обернул вокруг нее конец веревки.
        - Где они дерево такое нашли? - Таурриммас с завистью похлопал ладонью по ровному, крепкому, почти без сучков столбу в две руки толщиной.
        - Настил тоже деревянный, - отметил Виираппан.
        С баграми наперевес люди ступили на настил.
        Тихо скрипнули доски под ногами.
        Стены дома плоскоглазых были сделаны из тростниковых циновок, в два слоя натянутых между угловыми опорами. Крыша - из сухих водорослей. Что, в принципе, было вполне оправданно, - спрятавшемуся под кроной плывущего дерева домику были не страшны ни ветер, ни дождь. Наверное, здесь было тихо и спокойно, даже когда снаружи свирепствовал шторм. В дверном проеме не было двери, но в доме царил полумрак, и рассмотреть хоть что-то, стоя за порогом, было невозможно.
        - Ты останься здесь, - велел Таурриммасу Феггаттурис.
        - Это почему же? - обиделся плотогон.
        - Следи, чтобы плоскоглазые не объявились.
        - Да нет здесь никого! - нервно махнул рукой Таурриммас.
        - Не факт, - осадил его Виираппан.
        Раф подошел к открытому дверному проему и заглянул в дом.
        Два покрытых циновками лежака, полочки с аккуратно расставленной домашней утварью, глиняный чан для огня. Ничего лишнего. Ни единой детали, подчеркивающий индивидуальность тех, кто жил в доме.
        Раф переступил порог.
        Следом за ним в дом вошли Виираппан с Феггаттурисом.
        - Ну, как? - спросил Виираппан.
        Раф не понял, что хотел узнать старик, а потому не стал отвечать.
        Феггаттурис подошел к чану для огня и приложил ладонь к его внутренней стенке.
        - Холодный, - сообщил альбинос, оглянувшись.
        - Надо осмотреть другие дома, - Виираппан направился к выходу.
        - Постой, - догнал его уже за порогом Феггаттурис. - Мы разве не подожжем этот дом?
        - Нет, - коротко бросил на ходу Виираппан.
        - Как? - остановившись, удивленно раскинул руки в стороны Феггаттурис. - Зачем же мы тогда сюда приплыли?
        Виираппан тоже остановился, обернулся и посмотрел на альбиноса.
        - Чтобы выиграть битву, - сказал он и шагнул на палубу плота.
        - Ты что-нибудь понял? - спросил Феггаттурис у Рафа.
        - Нет, - качнул головой Раф. - Но старик, похоже, знает, что делает.
        - Хотелось бы в это верить, - недовольно буркнул Феггаттурис.
        Ему очень хотелось спалить дом, оставленный плоскоглазыми без присмотра. Уже хотя бы для того, чтобы поднять свой боевой дух. А то он все еще находился на весьма средней отметке.
        Следующий дом стоял в десяти метрах от первого. Для того, чтобы доплыть до него, Рафу с Феггаттурисом потребовалось всего несколько раз как следует толкнуть плот баграми. Снаружи и внутри выглядел он точно так же, как и тот, в котором люди уже побывали. И точно так же был пуст.
        Осмотр третьего дома не принес ничего нового.
        - Не нравится мне все это, - покачал головой Феггаттурис.
        - Что именно? - с интересом посмотрел на него Виираппан.
        - Похоже на ловушку, - объяснил альбинос. - Такое впечатление, будто плоскоглазые нарочно оставили дома пустыми, чтобы мы бдительность потеряли. А сами прячутся где-то неподалеку, готовясь напасть.
        - Не то, - недовольно поморщился Виираппан.
        - Странно то, что дома оставлены без присмотра, - сказал Таурриммас. - Должен был кто-то остаться, чтобы присматривать за хозяйством. Мало ли что.
        - А вот это верно, - указал на Таурриммаса пальцем Виираппан.
        - Так мы будем жечь дома или нет? - вернулся к интересующему его вопросу Феггаттурис.
        - Сначала найдем того, кто здесь за порядком присматривает.
        - И где же мы его искать будем?
        - Мы только начали осмотр селения.
        - Заглянем под другое дерево?
        - Непременно.
        Феггаттурис хмыкнул неодобрительно, но возражать не стал. Во-первых, потому, что не видел в этом смысла, во-вторых, потому, что у него все равно не было других предложений, кроме как начать, в конце концов, запланированный погром в селенье плоскоглазых.
        Вода была похожа на темное зеркало, проглатывающее падающие в него изображения. Только легкая рябь разбегалась по сторонам, когда Раф с Феггаттурисом одновременно, каждый со своего борта опускали в воду багры. Тишина, казалось, давила на барабанные перепонки, как вода на большой глубине. Хотелось громко крикнуть, хлопнуть в ладоши или хотя бы откашляться, чтобы убедиться в том, что ты еще не оглох. Но никто не решался нарушить тишину.
        Таурриммас коснулся двумя пальцами белого корня, тянущегося к воде, и тут же отдернул руку - ему показалось, это живое существо, теплое и влажное.
        Полощущиеся концами в воде ветви деревьев раздвинулись, будто высокий, тяжелый занавес, пропуская плот в другой, очень похожий на первый, зеленый шатер. Если не присматриваться к мелочам, то вся разница заключалась в том, что вокруг ствола огромного дерева разместились не три, а четыре легких домика на сваях.
        - С какого начнем? - спросил у Виираппана Раф.
        - Без разницы, - покачал головой старик.
        Вид у Виираппана был отрешенный, как будто он был занят обдумыванием путей подхода к решению некой весьма серьезной и не менее деликатной проблемы, о которой он не хотел рассказывать своим спутникам.
        В первом из четырех домов Феггаттурис нашел дубинку вроде тех, с какими нападали на людей плоскоглазые, и прихватил ее с собой.
        Заходить во второй дом никто уже не хотел. Поэтому послали Таурриммаса, который быстро заглянул в дом, убедился, что там никого нет, и вернулся на плот.
        Виираппан становился все более мрачным, как будто его ожидания не оправдывались. А Феггаттурис все сильнее нервничал из-за того, что не мог понять, почему старик не дает команду к уничтожению селения плоскоглазых. По мнению альбиноса, если даже в селении и был сторож, которого надеялся отыскать Виираппан, то это ровным счетом ничего не меняло. Главное было ясно - серьезного сопротивления они здесь не встретят. Так, спрашивается, чего тянуть? Покончить с этим селением и плыть, не теряя времени, к Тростниковой заводи, чтобы и там шорох навести, пока хозяев нет дома.
        Заглянув в открытый дверной проем третьего дома, Таурриммас окинул быстрым взглядом сумеречную комнату, не заметил ничего интересного и повернул назад. И только отойдя от порога, он вдруг понял, что увидел в доме нечто настолько неожиданное, что сознание не сразу дало верную интерпретацию запечатлевшейся в памяти картинке. Таурриммас замер на месте. Лицо его растерянно вытянулось. В области крестца возник очень неприятный зуд.
        - Эй, что с тобой? - спросил, подойдя к бортовому поручню, Феггаттурис.
        - Там… - Таурриммас очень медленно и осторожно поднял руку к плечу и направил большой палец за спину. Говорил он тихо, едва слышно. - Там плоскоглазый… Вроде бы.
        - Вроде бы? - насмешливо переспросил Феггаттурис. - Это как же понимать?
        Таурриммас молча пожал плечами.
        - Слушай, ты мне голову не морочь, - помахал рукой Феггаттурис. - Плоскоглазый либо есть, либо его нет. А что такое плоскоглазый «вроде бы», я не понимаю.
        Таурриммас втянул голову в плечи и медленно, словно ожидая увидеть плоскоглазого у себя за спиной, обернулся.
        - Ну? - Виираппан сомкнул пальцы на поручне так, что суставы побелели.
        - Я его видел, - прошептал Таурриммас. - Только… Может быть, он мертвый?
        - Понятно, - Феггаттурис взял в руку дубинку и шагнул с плота на настил.
        За ним - Раф с багром и Виираппан с длинным, широким тесаком.
        - Стой здесь, - велел Таурриммасу Феггаттурис. - Следи за плотом.
        Таурриммас молча кивнул. Возвращаться в дом ему совсем не хотелось - сознание все отчетливее прорисовывало образ того, что он там увидел.
        Феггаттурис первый заглянул в открытый дверной проем.
        - Какого ляда?.. - произнес он не то растерянно, не то сердито.
        - Что там? - Виираппан толкнул альбиноса в спину и следом за ним ввалился в комнату. - Э-м-м-м… - протяжно пропел старик.
        Войдя в дом последним, Раф ничего не сказал. Он лишь удобнее перехватил багор - кто знает, а вдруг пригодится.
        В дальнем углу единственной в доме комнаты на широком, сдвоенном, покрытом циновками ложе возлежала, а может быть, правильнее будет сказать, валялась, необъятная, расплывшаяся туша. Огромный вздувшийся живот выпирал вверх, по бокам свисали складки жира, на горле топорщился воротник из многочисленных кожных складок. Безобразно толстые ляжки были раскинуты в стороны, а бесформенные руки свисали по краям лежака. Лишь очень внимательно присмотревшись, можно было обнаружить определенное сходство уродливого тела с телом плоскоглазых. Перепонки между пальцев, вытянутый череп… Определенно, это был плоскоглазый. Плоскоглазый, с которым произошло нечто страшное. Нечто совершенно невозможное. Жизнь, какая бы мерзкая она ни была, не могла так изуродовать тело.
        - Странно, совсем не пахнет, - полушепотом произнес Феггаттурис.
        - А чем должно пахнуть? - не понял Раф.
        - Покойником, - кивнул на тело Феггаттурис. - Видишь, как раздулся. Не первый день лежит.
        - Он жив, - негромко, но уверенно сказал Виираппан.
        - Нет, - усмехнулся Феггаттурис, - с таким брюхом жить невозможно.
        - Он жив, - еще раз повторил Виираппан. - Он живее всех нас вместе взятых.
        - Что ты имеешь в виду? - спросил Раф.
        Виираппан ничего не ответил.
        Глава 23
        Бесформенная туша плоскоглазого издала неожиданно короткий вздох. И приоткрыла левый глаз. Черный зрачок описал полукруг по желтой склере и остановился, уставившись на людей.
        Раф поднял багор, направив острие на плоскоглазого, - ему почему-то вдруг сделалось не по себе. Так, проснувшись среди ночи, чувствуешь, что во тьме кто-то склонился над тобой, но ты никак не можешь его разглядеть и даже не догадываешься, друг это или враг. Леденеют руки, язык прилипает к небу, спазм стягивает горло тугим жгутом… А потом вдруг ты понимаешь, что все еще спишь, и безымянный призрак, явившийся по твою душу, это только часть сна.
        - Я ждал, что вы придете, - хриплым, надтреснутым, звучащим совершенно не по-человечески голосом произнес расплывшийся по лежаку плоскоглазый. - Только не думал, что так скоро.
        - Гниль сырая… - едва слышно прошептал Феггаттурис. - Эта тварь еще и разговаривать умеет.
        - Тварь… - в горле плоскоглазого забулькало. - Тварь… - повторил он еще раз. - Надо же… Так меня еще никто не называл.
        - Ну, значит, я первый, - усмехнулся Феггаттурис. - А как иначе прикажешь тебя называть?
        - У меня нет имени в вашем понимании, - плоскоглазый попытался повернуть голову, но у него ничего не получилось.
        Он тяжело вздохнул и, с трудом подняв правую руку, закинул ее за изголовье.
        - Помогите мне, - обратился он к людям.
        - Чего ему нужно? - посмотрел на Виираппана Феггаттурис.
        Старик молча подошел к лежаку.
        - Эй, осторожно, уважаемый… Кто его знает…
        - Вы полагаете, я могу представлять для вас какую-то опасность? - плоскоглазый снова забулькал.
        Должно быть, этот странный звук заменял ему смех.
        Заглянув за изголовье, Виираппан увидел там огромный чан, больше чем наполовину заполненный жидкой, бледно-розовой кашицей. В чан был опущен конец длинного, гибкого шланга. Второй конец, который, по всей видимости, должен был лежать на изголовье, тоже упал в чан, и жирный плоскоглазый безуспешно пытался до него дотянуться.
        Поставив колено на край лежака, Виираппан перегнулся через плоскоглазого, подцепил двумя пальцами шланг, выудил его конец из чана и сунул плоскоглазому в руку. Толстяк тотчас же воткнул конец шланга в рот и принялся жадно, сладострастно причмокивая, сосать.
        Глядя на это, Раф с омерзением поморщился. Что не осталось незамеченным плоскоглазым.
        - Я должен постоянно есть, - пояснил он, вытащив на минуту конец шланга изо рта. - Это необходимое условие моего существования.
        - Гадишь ты тоже постоянно? - с откровенной неприязнью спросил Феггаттурис. - И тоже под себя?
        Плоскоглазый снова достал конец шланга изо рта.
        - Полагаю, вам не доставит большого удовольствия подробное описание всех физиологических процессов, протекающих в моем организме.
        - Лучше и не говори, - махнул рукой Феггаттурис. - Смотреть-то на тебя и то противно.
        - Могу вас понять, - вяло кивнул плоскоглазый и снова припал к шлангу.
        - Так это его мы искали? - спросил у Виираппана Раф.
        - По всей видимости, да, - кивнул старик.
        - Да-да, - приподнял и снова уронил кисть свободной руки плоскоглазый. - Вам нужен именно я… Надо же… Я и не думал, что вы так быстро все поймете.
        - Я многое понял после того, как плоскоглазые заговорили с нами, - Виираппан взглядом поискал, куда бы сесть, и, не найдя ничего подходящего, прислонился спиной к столбу. - Сначала пленник, затем - еще один, неподалеку от Квадратного острова.
        - Это я разговаривал с вами, - давясь едой, прохрипел толстяк.
        - Ты? - удивился Феггаттурис. - Тебя там не было!
        - Я заставлял произносить нужные слова тех, кто говорил с вами.
        - Ага… - Феггаттурис в задумчивости приложил палец к подбородку. - Значит, ты валялся здесь, в этой хибаре, - он указал пальцем на плоскоглазого, - и при этом знал все, что происходит там, - альбинос махнул рукой за дверь.
        - Именно так, - подтвердил плоскоглазый.
        - Выходит, кроме тебя, никто из твоей орды разговаривать по-человечески не умеет?
        - На этот вопрос нельзя ответить однозначно, - плоскоглазый потянул из шланга и сделал пару глотков. - В принципе, каждый из нашего сообщества знает и умеет все, что знаю и умею я. Я же, в свою очередь, знаю все обо всех, - еще два тяжелых глотка. - И не просто знаю. Я ощущаю себя одновременно каждым из членов сообщества.
        - То есть, все плоскоглазые, что несколько дней назад подтянулись к Ядовитой отмели, уже в курсе, о чем мы сейчас мило беседуем?
        - Естественно.
        - И, значит, они уже рванули назад, чтобы перерезать нам глотки?
        - Нет.
        - Почему?
        - Я не вижу в этом смысла.
        - Серьезно?
        - Да уж куда серьезнее, - в горле плоскоглазого забулькало так, что часть розоватой кашицы, что он сосал из шланга, выплеснулась на подбородок.
        - По-моему, он врет, - глянул на Рафа Феггаттурис.
        - Может быть, просто не говорит всей правды? - иначе сформулировал Раф.
        - А вы приплыли сюда именно за этим? Чтобы узнать всю правду?
        Жестом руки Виираппан велел Феггаттурису молчать.
        - Ты многое можешь нам рассказать, не так ли? - спросил старик у плоскоглазого.
        - Верно, - согласился тот и снова присосался к шлангу.
        - Ты знаешь, как появились на Мелководье люди?
        - Знаю.
        - Подожди, уважаемый, - коснулся локтя Виираппана Раф. - Пусть он сначала расскажет, что сейчас происходит на Ядовитой отмели.
        - Ничего интересного, - ответил Рафу плоскоглазый. - Мои соплеменники блокировали ваши плоты. Рано или поздно у людей кончатся вода и еда, и им придется выплыть на чистую воду.
        - И что тогда?
        - Все они будут убиты.
        - Почему? Неужели все только из-за того, что один человек убил плоскоглазого?
        - Ах, если бы все было так просто, - протяжно, со свистом вздохнул плоскоглазый. - Я не хуже вас понимаю бессмысленность этой бойни, но я не в силах остановить ее.
        - Что для этого нужно сделать?
        - Ну, разве что только меня убить, - булькнул плоскоглазый. - Да. Другого способа не существует.
        - Если бы таким образом можно было решить проблему, я бы прикончил тебя, не раздумывая! - уверенно заявил Феггаттурис. - И поверь мне, не испытывал бы после этого никаких угрызений совести.
        - Готов в это поверить, - плоскоглазый скосил взгляд на Феггаттуриса. - Но это, действительно, единственный способ решения вашей проблемы, - плоскоглазый сделал нажим на слове «вашей». - Наше сообщество устроено не так, как сообщество людей. Каждый из вас живет сам по себе, вы объединяетесь только в случае особой необходимости. Мы же представляем собой единое целое. Я - связующий центр нашего сообщества. Все остальные образуют его тело. Мы все связаны по принципу нейронной сети. То, что чувствует один, чувствуют и остальные. Убив одного из нас, вы причинили боль каждому. Что вы делаете, когда насекомое жалит вас? Вы прихлопываете его ладонью. Точно так же начало действовать и наше сообщество. Понимаете, от меня тут ничего не зависит. Решение принимаю не я, а все сообщество. И это даже не осознанное решение, а чисто рефлекторное действие. Тебе наносят удар - значит, нужно защищаться. Четверо плоскоглазых были убиты во время ночного нападения на Квадратный остров. Семеро были ранены. Значительно больше пострадало во время вашего прорыва из окружения. Если прежде мы воспринимали людей нейтрально, то
теперь вы стали для нас врагами…
        - Все можно было решить мирным путем, если бы вы сразу не кинулись жечь Квадратный остров, - перебил рассказчика Раф. - Неужели нельзя было сначала поговорить? Не все же люди идиоты.
        - Нет, - плоскоглазый задумчиво пососал из шланга. - Мы не способны воспринимать людей как индивидуальные личности. Для нас вы - сообщество людей. Если один из людей совершил преступление, следовательно, преступление совершили все. И, значит, все должны за него ответить. Поверьте мне, я был бы рад что-либо изменить, но это не в моих силах. Совершенное вами убийство привело к войне на уничтожение, которая не закончится до тех пор, пока будет жив хотя бы один представитель иной расы. Как это ни прискорбно звучит, но оказалось, что вместе нам на Мелководье не выжить.
        - Но поначалу ведь все шло нормально, - обратился к плоскоглазому Виираппан. - Вы снабжали нас углем, учили, как лучше использовать местные материалы…
        - Мы не вмешиваемся в жизнь иного сообщества до тех пор, пока оно не начинает вмешиваться в нашу, - ответил, не дослушав старика, плоскоглазый. - Таков основополагающий принцип существования нашего сообщества. Наверное, мы могли бы довольно долго жить бок о бок. Но рано или поздно все равно возник бы конфликт, следствием которого стало бы тотальное истребление одной из рас. Мы слишком разные. Мы не в состоянии понять друг друга. Вы ведете себя, как хозяева, хотя этот мир вам не принадлежит.
        - Выходит, люди появились на Мелководье позже плоскоглазых? - спросил Раф.
        - То, что вы называете Мелководьем, исконно наш мир. Много веков назад произошла катастрофа, причина которой мне не известна. Последствием же ее стало то, что мы оказались замкнуты во временной петле продолжительностью в сто тридцать два года. Такой срок дает возможность одному поколению сменить другое, и только я один оказался обречен на вечную жизнь. Но даже при таких условиях наше сообщество не может нормально развиваться, потому что через каждые сто тридцать два года мы вновь оказываемся там же, где когда-то все началось.
        - И виноват в этом ты, - сделал вывод Виираппан.
        - Именно так, - глотнув кашицы из шланга, согласился плоскоглазый. - Новое поколение, вернувшись назад по временной петле, могло бы продолжать уже начатый путь, но всякий раз оно оказывается ни с чем, потому что я, единственный оставшийся в живых после прохождения всего цикла, становлюсь прежним, теряя при этом все накопленные знания.
        - Однако язык наш ты выучил неплохо, - язвительно заметил Феггаттурис.
        - Во-первых, не обижайтесь, но у вас примитивный язык, во-вторых, к концу подходит очередной цикл.
        - И мы вместе с вами вернемся назад? - спросил Виираппан. - К тому, с чего все началось?
        - Нет, - едва заметно качнул головой плоскоглазый. - У людей другая история. Люди пришли в мир Мелководья уже после того, как наше сообщество оказалось втянутым во временную петлю. Не подозревая о грозящей вам опасности, вы устроили на Мелководье…
        Плоскоглазый в очередной раз сделал паузу, чтобы глотнуть кашицы из шланга.
        - Люди устроили на Мелководье зону отдыха, - закончил за него Раф. - Отдых на плотах, в первобытных условиях, дающий возможность оторваться от цивилизации.
        - Именно так, - согласился с ним плоскоглазый. - У вас феноменальная латентная память, молодой человек!.. Вот… Что произошло после этого, думаю, не трудно догадаться.
        - Группа отдыхающих на плотах оказалась во временной петле, - сказал Виираппан.
        - Верно, - подтвердил плоскоглазый. - При этом вы утратили память о своей прошлой жизни. Петля, в которую вы попали, оказалась короче нашей. Она захватывает всего около тридцати двух лет. Именно по этой причине вам кажется, что вы бессмертны.
        - Откуда он это может знать? - возмущенно взмахнул руками Феггаттурис. - Как хотите, но я не собираюсь ему верить!
        - Откуда я это знаю… - плоскоглазый переложил шланг в другую руку, а освободившуюся сунул за изголовье. - Вот!
        Плоскоглазый кинул на пол тонкий журнал, на обложке которого был изображен поднятый волной плот с расправленным, поймавшим ветер парусом, а вокруг - странные значки, которые, когда Раф внимательно всмотрелся в них, каким-то совершенно непостижимым образом стали складываться в слова.
        Раф зажмурился и тряхнул головой. Ему показалось, что он бредит. Или сходит с ума?..
        Когда же он снова открыл глаза, то понял, что может прочитать текст на обложке: «Путешествие, которое вы никогда не забудете. Вдали от цивилизации, в стороне от информационных потоков. Плот - ваш оплот».
        - Или вот еще!
        Плоскоглазый кинул прямо в руки Виираппану таймер. Старик уже видел такой однажды. Только на том, что он сейчас держал в руках, дисплей не горел.
        - Да вам и самим доводилось находить странные вещи явно не из этого мира, - продолжил плоскоглазый. - Эти вещи попадают сюда из основного временного потока. Что-то затягивает случайно, а что-то, как я думаю, ваши сородичи намеренно посылают во временную петлю. По-видимому, они ищут способ помочь вам.
        - Таймер, - Виираппан поднял над головой пластиковый браслет. - Он создан специально для того, чтобы человек мог вернуться в свое обычное время.
        - Вполне возможно, - не стал спорить плоскоглазый. - Только, знаете, где мы нашли тот, что вы держите в руках? В одной из затопленных угольных шахт. Он был на шее утонувшей утки.
        Виираппан с Рафом переглянулись.
        - Да-да, - плоскоглазый попил из шланга, вытер ладонью рот. - Попытаться, конечно можно. Только за благополучный исход никто не поручится.
        - Слишком много всего сразу, - потряс головой Феггаттурис. - У меня все это в мозгах не укладывается. Выходит, мы, - он хлопнул ладонью себя по голой груди, - простые отдыхающие, забывшие о том, кто мы такие. А они, - альбинос указал на жирного плоскоглазого, - местные. Мы мешаем им жить, и они хотят нас вырезать. Я ничего не напутал?
        - Как общую схему это можно принять, - кивнул Виираппан.
        - Так какого ж черта морского мы тут стоим и ведем беседы с этим обжорой? - недоумевающе развел руками Феггаттурис. - Давайте же, наконец, спалим, к дребеням, эту деревню!
        - Хочу поправить вас только в одном, - вставил плоскоглазый. - Я не такой уж и обжора. Моя деятельность требует огромных затрат энергии, и для восстановления ее мне приходится усиленно питаться.
        - А если перестать тебя кормить? - хитро прищурился Феггаттурис.
        - Через какое-то время я, как любое другое живое существо, умру от голода.
        - Но то, что ты будешь голодным, как-то скажется на всем вашем сообществе?
        - Конечно. Мы станем более нервозными, более раздражительными, понизится общий уровень интеллекта…
        - И все вместе явимся сюда, чтобы разобраться, в чем дело, - закончил Раф.
        - Нет, такой вариант нас не устраивает, - Феггаттурис обхватил пальцами подбородок. - Что же нам делать?
        На самом-то деле, он уже давно решил, что нужно делать. Зря, что ли, они прихватили с собой Таурриммаса - знаменитого убийцу плоскоглазых? Ему был не понятен только один вопрос.
        - Он, - Раф кивнул на толстого плоскоглазого, - сам сказал, что нам нужно делать.
        - Ты хочешь убить его? - вопросительно посмотрел на Рафа Виираппан.
        - Если это единственный выход… - Раф умолк, не закончив фразу.
        - А что это даст? - спросил Феггаттурис. - Ну, убьем мы этого жирдяя. Сюда приплывут остальные и разделаются с нами. А потом снова примутся за людей, оставшихся на Ядовитой отмели. Да им даже не за чем всем возвращаться!
        - Убив его, - кивнул на плоскоглазого Раф, - мы разом сделаем лоботомию всем плоскоглазым.
        - Лобо… Чего? - переспросил Феггаттурис.
        - Плоскоглазые превратятся в совершенно беспомощных существ, не способных без чужой помощи даже ложку каши в рот отправить, - объяснил ему Виираппан.
        - А, - кивнул Феггаттурис. - Это я понимаю. Это хороший вариант. Меня настораживает только то, что жирный плоскоглазый сам рассказал нам об этом.
        - Это кажется странным, только когда подходишь к плоскоглазому с человеческими мерками. - Раф присел на корточки, положил багор на колени и посмотрел на плоскоглазого не то с тоской, не то с жалостью. - Жирдяй уверен, что никто не посмеет причинить ему вред. Да что там, не посмеет, он не сомневается в том, что подобное никому никогда не придет в голову. Уже хотя бы потому, что весь процесс мышления сообщества плоскоглазых завязан на нем, - Раф посмотрел на Феггаттуриса. - Ты бы, наверное, тоже никогда не додумался до того, чтобы вбить себе в голову гвоздь.
        Феггаттурис поднял указательный палец и трагическим голосом изрек:
        - Нечеловеческое мышление!
        Плоскоглазый задумчиво пососал из шланга и протяжно рыгнул, после чего ответил:
        - Так я и есть нечеловеческая сущность.
        - От которой следует избавиться, - добавил Раф.
        - Так чего ж мы тянем? - вопрос Феггаттуриса был обращен ко всем присутствующим.
        - А что мы должны сделать? - спросил, глядя на плоскоглазого, Раф. - Перерезать ему глотку?
        - Почему бы нет?
        - Вместе с ним умрут все плоскоглазые.
        - Ты говорил, что они не умрут, а превратятся в идиотов.
        - Сначала - превратятся в идиотов, потом - умрут. Потому что о них некому будет заботиться.
        Секунду-другую подумав, Феггаттурис кивнул.
        - Ладно. Полагаю, я смогу это пережить.
        - Это негуманно, - с укоризной заметил жирный плоскоглазый.
        - О каком гуманизме идет речь, если вопрос стоит о выживании вида. Либо - вы, либо - мы. Или я чего-то не понял?
        - Все так, - сказал плоскоглазый и, вставив в рот конец шланга, не очень разборчиво пробубнил: - Только я, в первую и последнюю очередь, озабочен выживанием своей расы. Из вашей я могу сохранить лишь несколько экземпляров. Для разнообразия.
        - Слыхали! - Феггаттурис посмотрел сначала на Рафа, затем на Виираппана. - И что теперь?
        - Похоже, это единственный выход, - сказал Раф.
        - Кто сделает это? - спросил Виираппан.
        - А в чем проблема? - удивился Феггаттурис.
        - Держи, - Виираппан протянул альбиносу свой мачете.
        - Да при чем тут я? - вскинул брови Феггаттурис. - У нас есть специалист, - он выглянул из дома и громко позвал: - Таурриммас! Иди сюда.
        - Что? - осторожно заглянул в дверной проем Таурриммас.
        - Видишь эту обожравшуюся тварь? - Феггаттурис указал на безразлично пялящегося в потолок плоскоглазого.
        - Да, - лицо Таурриммаса перекосила неприязненная гримаса.
        - Его нужно убить.
        - Согласен, - кивнул Таурриммас.
        - Это должен сделать ты.
        - Почему я?
        Таурриммас медленно попятился, явно собираясь улизнуть, но Феггаттурис успел поймать его за локоть.
        - Потому что тебе уже приходилось это делать.
        - Нет! - протестующе затряс головой Таурриммас.
        - Не отпирайся, приходилось, - стоял на своем Феггаттурис.
        - Я находился в состоянии аффекта!
        - Давай, мы и сейчас тебя заведем. Знаешь, что рассказал нам этот жирдяй?
        - И знать не хочу!
        - Ты должен это услышать.
        - Нет!
        - Тебе сразу захочется его убить.
        - Отстаньте от меня! Я не буду никого убивать!
        - Слюнтяй, - поставил безнадежный диагноз Феггаттурис и отпустил руку Таурриммаса. - В следующий раз мы тебя с собой не возьмем.
        Не вступая в полемику, плотогон поспешил ретироваться.
        - Будем тянуть жребий? - обратился Феггаттурис к оставшимся.
        - Тебе непременно хочется устроить фарс? - спросил Виираппан.
        - Мне? Нет, - честно ответил Феггаттурис.
        - Ну, и ладно.
        Старик повернулся к плоскоглазому.
        - Хочешь что-нибудь сказать?
        - Ты меня еще ни о чем не спросил, - ответил плоскоглазый и сунул в рот шланг.
        - Ну и ладно. Обойдемся без лишних слов.
        Виираппан взялся двумя руками за рукоятку мачете, широко размахнувшись, всадил его в скрытую складками кожи шею плоскоглазого, повернул и вытащил. Из широкого разреза потекла розоватая кашица.
        - Все? - спросил Раф.
        - Все, - кивнул Виираппан.
        - Деревню жечь будем? - вернулся к главной, как ему казалось, теме Феггаттурис.
        Глава 24
        Деревню решили не жечь. Ежели война закончена, значит, плоскоглазые в свои дома уже не вернутся. Зачем добро без толку изводить? Под сводами плывущих деревьев было тихо, спокойно и как-то совсем по-домашнему уютно.
        - Мы все сделали правильно? - спросил у Виираппана Раф.
        - Надеюсь.
        Старик достал из внутреннего кармана склянку с настоем зап-запа, вынул пробу, заткнул горлышко пальцем и быстро перевернул пузырек. Вставив пробку на место, Виираппан облизнул подушечку пальца.
        - Хочешь? - протянул он пузырек Рафу.
        - Нет, - отрицательно качнул головой тот.
        Запрокинув голову, Виираппан посмотрел на небо, полное звезд.
        - Красиво, - произнес он задумчиво.
        - И очень далеко, - добавил Раф.
        - Если жирный плоскоглазый говорил правду и мы действительно пойманы в петлю времени… Что нам теперь делать?
        - Продолжать жить.
        - При таком раскладе, - старик пальцем нарисовал в воздухе замкнутый круг, - жизнь становится бессмысленной. Мы обречены все время повторять один и тот же маршрут.
        Раф поднялся на ноги, потянулся, подошел к бортовому поручню и облокотился на него.
        - Что такое время? - спросил он, глядя на темную воду за кормой.
        - В двух словах не объяснишь, - глубокомысленно изрек Виираппан.
        - Объясни в десяти.
        - Не буду, - недовольно насупился старик.
        - По-моему, время похоже на воду, по которой плывет плот, - сказал Раф. - Она остается на месте, но при этом неуловимо меняется. А плот движется вперед.
        - Ну, и к чему ты это? - помолчав, спросил Виираппан.
        - Я думаю, не имеет значения, направлен ли временной поток по прямой или замкнут в круг. Время все равно движется, и мы вместе с ним становимся другими. Нужно только научиться помнить о том, что было.
        - У плоскоглазых ничего не получилось.
        - Потому что вся их память была сосредоточена в одном, безобразно толстом, деградировавшем представителе их сообщества. Мы же обладаем индивидуальной памятью. И, кроме того, можем сохранять свои знания, записывая их. Я вспомнил об этом только сегодня, но, думаю, используя эту методику, можно многого добиться.
        - А что мы скажем людям?
        - О чем?
        - О том, что произошло.
        - Мы скажем, что все закончилось, и плоскоглазые больше не потревожат нас.
        - Когда-нибудь вопрос о том, что произошло, непременно всплывет.
        - К тому времени мы придумаем, что на него ответить.
        Раф сел на палубу, прислонился спиной к теплой, нагревшейся за день стенке надстройки.
        Минут десять они сидели молча, наслаждаясь разлитым в мире покоем.
        - Что ты помнишь о том, что было до того, как мы попали в эту чертову петлю? - спросил Виираппан.
        - Почти ничего, - качнул головой Раф.
        - И все же?
        - Не хочу об этом говорить.
        - Понимаю.
        - А ты что-нибудь помнишь?
        - Нет. Вообще ничего.
        - Грустно.
        - Нормально.
        Они снова помолчали.
        - Я все же думаю, жирдяй ошибался. Таймеры - это не попытка дать нам шанс вернуться, а часть экспериментальной работы людей из реального времени, изучающих нашу временную петлю.
        - Все равно, это значит, что когда-нибудь они смогут вытащит в нас отсюда. Верно?
        - Конечно.
        - Интересно, как это произойдет? Мы просто вернемся и обо всем забудем?
        - Вряд ли, - усмехнулся Раф. - Разве такое забудешь?
        - А почему бы и нет? - пожал плечами Виираппан. - Я бы с радостью забыл.
        - А я хочу все помнить, - Раф прижал затылок к стене и закрыл глаза. - Все. Включая то, как из разрезанного горла жирного плоскоглазого потекла розовая каша.
        С утра следующего дня погода испортилась. Зарядил частый дождь. Ветер налетал порывами. Волны бросали плот из стороны в сторону. Небо затянуло плотной, серой пеленой, так что днем не было видно солнца, а ночью - звезд. И все же Раф полагал, что они движутся верным курсом.
        На третий день плавания ветер усилился и стал сносить плот в сторону Глубины. Беспокоиться пока было не о чем. Но плохая погода означала задержку в пути. Раф убрал паруса и поставил плот на якорь.
        Два дня четверо человек провели в надстройке, выходя на палубу только затем, чтобы справить нужду. Дождь лил такой, что от двери надстройки не было видно бортового поручня. Люди пили горячий хмель и разговаривали о том, чем займутся после того, как вместе со всеми переберутся в Тихую заводь.
        - Надо добычу угля наладить, - авторитетно заявил Таурриммас. - Без угля нам кирдык.
        - Плоскоглазые его из затопленных шахт доставали, - заметил Феггаттурис.
        - Плоскоглазые плавают лучше людей, но долго оставаться под водой тоже не могут, - сказал Виираппан. - Следовательно, шахты не глубокие.
        - Глубокие или нет, мы не сможем добывать в них уголь, - стоял на своем Феггаттурис.
        - Значит, нужно воду из шахт откачать, - предложил Раф.
        - Верно, - кивнул Виираппан. - Отциваннур, помнится, как-то показывал мне винт, с помощью которого можно воду наверх поднимать.
        На третий день распогодилось. Небо прояснилось, и Раф снова поднял парус. По его прикидкам, плыть до Ядовитой отмели оставалось два, от силы, три дня.
        На седьмой день плавания, едва только солнце миновало зенит, сидевший на крыше надстройки Таурриммас вскочил на ноги и, приплясывая на месте, замахал руками.
        - Там!.. Смотрите, там!.. - кричал он, указывая вперед, прямо по курсу.
        - Что «там»? - выбежал из надстройки всполошенный Виираппан.
        - Там что-то на воде! - снова закричал Таурриммас.
        Все собрались возле поручня.
        Раф достал бинокль.
        - Это плавательные доски плоскоглазых, - сказал он, рассмотрев внимательно то, что заметил на воде Таурриммас, и передал бинокль Виираппану.
        - А сами плоскоглазые? - спросил Феггаттурис.
        - Плоскоглазых не видно, - ответил Раф.
        - Не видно, - подтвердил Виираппан.
        Подплыв ближе, они насчитали не меньше трех десятков плавательных досок, качающихся на волнах, будто дохлые рыбины на Ядовитой отмели.
        - Где же плоскоглазые? - повторил вопрос Феггаттуриса Таурриммас.
        Раф взял в руки багор, подцепил проплывавшую мимо доску и вытащил ее на палубу. Привязанный к доске страховочный линь уходил под воду. Что-то тяжелое, зацепившееся за противоположный конец, мешало тянуть веревку.
        Таурриммас пришел Рафу на помощь. На пару дело у них пошло живее. И вскоре из воды показалось тело плоскоглазого.
        - Плоскоглазый утонул? - удивленно произнес Таурриммас.
        Раф ножом обрезал веревку на ноге плоскоглазого, и тело пошло ко дну.
        - Они все утонули во время шторма, - сказал он. - Потому что не знали, как спастись.
        - Может, оно и к лучшему? - произнес тихо Виираппан.
        - Через пару дней все доски снесет на Глубину, и о плоскоглазых уже никто не вспомнит, - Феггаттурис улыбнулся. - Мы победили в этой расовой борьбе.
        - Победили, - кивнул Раф.
        Подняв доску, он поставил ее у стенки надстройки - не пропадать же добру.
        По пути они выловили еще с десяток досок.
        Вскоре вода, по которой они плыли, сделалась мутной. А к вечеру впереди показались плоты, оставшиеся на Ядовитой отмели. На крайних плотах толпились люди и приветственно махали руками. Они еще ничего не знали.
        - У них вроде бы все в порядке, - сказал Раф и начал сворачивать парус.
        Сейчас ему больше всего на свете хотелось закрыться в надстройке, выпить чашку, а, может быть, и две горячего хмеля, завалиться на лежак и отвернуться к стене. И чтобы его никто не трогал. И в голове чтобы не было ни единой мысли. Впереди будет еще достаточно дней, чтобы обдумать то, что произошло и дать этому соответствующую оценку. Но Раф понимал, что не вправе так поступить. Люди ждали их, надеясь услышать добрые вести. Что ж, они их получат. Сполна. Раф изобразил на лице улыбку и встал у поручня.
        - Плоскоглазых больше нет! - громко возвестил Феггаттурис.
        Все разом умолкли.
        Послышался протяжный детский голос, нудно тянувший:
        - Мам!.. Ну, мам!..
        - Как это нет? - спросил кто-то из собравшихся.
        - Так! - улыбнувшись, развел руками Феггаттурис. - Они ушли!
        - Куда ушли?
        - Этого они нам не сказали, - пришел на помощь альбиносу Виираппан. - Но больше мы их на Мелководье не встретим.
        - Завтра мы покидаем Ядовитую отмель, - сообщил собравшимся Раф. - И отправляемся в Тихую заводь. Будем жить в домах плоскоглазых.
        Голоса сначала зашуршали, затем загудели, потом зашумели. Казалось, вот-вот, и над толпой взлетит крик. Но этого не произошло. Никто не возражал против того, чтобы плыть в Тихую заводь. Но новость нужно было проговорить. Проговорить не раз и не два, с друзьями и просто знакомыми, сидя с удочкой в руках и лежа в постели, убираясь в надстройке и ставя паруса. И повторять это снова и снова, до тех пор, пока она не перестанет быть новостью.
        Протиснувшись сквозь толпу, к Рафу подошел Отциваннур.
        - Вас не было двенадцать дней, - Отци показал Рафу тростинку, на которой ножом были сделаны двенадцать отметин. Шесть коротких, седьмая длинная, затем еще пять коротких.
        Так на Мелководье появился первый календарь.
        Так началась на Мелководье история людей.
        КОНЕЦ

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к