Призрачный остров Наталья Дмитриевна Калинина
        Стефания пришла в себя на странном острове, а в памяти не сохранились события последних нескольких дней. Что же произошло? Почему она и еще несколько человек оказались здесь, отрезанные от всего мира? И кто кукловод, дергающий за ниточки? Ясно только одно: всем пленникам острова угрожает смертельная опасность.
        Наталья Дмитриевна Калинина
        Призрачный остров
        
        Пролог
        Я остался один… Последний из всех. В этом проклятом месте, по сравнению с которым ад покажется раем. Какую же ошибку мы совершили! Пролили кровь на священной земле, открыли дверь в преисподнюю, разбудили мертвых.
        Впрочем, кто из нас, воспитанных не на божьих заповедях, а на крепком атеизме, поверил бы в то, что болтают «темные» старики? Помня, что старость нужно уважать, мы, однако, забыли о том, что старики несут не только накопленный жизнью опыт, но и мудрость прошлых поколений. А что теперь несем мы? Смерть? Так смерть - это не конец, а, наоборот, начало бесконечного пути. Только существование это мучительно, я видел… Видел! И, о боже, жалею, страшно жалею, что смерть - не абсолютный финал.
        Возможно, я не переживу ночь. Они знают, где я прячусь. Как бы я ни менял места, они меня отыщут. Они придут, и я умру. Умру для того, чтобы восстать из мертвых.
        Глава 1
        Кто-то рядом певуче шептал ей что-то на непонятном языке и ласково поглаживал по спине. Эти прикосновения и привели Стефанию в чувство. Казалось, некая сила, выхватив ее из сумрака беспамятства и нежно побаюкав на руках, опустила на что-то мягкое и воздушное, как перина. Только укрыть одеялом забыла!
        Холод коснулся ног, пощекотал голые лодыжки, скользнул к талии, пробрался под одежду и куснул за шею. Стефания зябко повела плечами и нехотя открыла глаза. Почти рядом с ее носом лежал округлый камешек. Серый голыш вдоль, как перловое зерно, пересекала темная линия, а в уголке виднелась крошечная дырочка. «Куриный бог» - камешек, приносящий удачу… Только вот удачным пробуждение назвать было сложно: взгляд скользнул по сырому песку и споткнулся о корягу, обмотанную водорослями.
        «Откуда в спальне песок и коряга?!» Морок развеялся в ту же секунду. Стефания рывком села, но тут же согнулась, сраженная приступом кашля. Легкие были словно набиты стекловатой. Не прекращая кашлять, она отняла ото рта руку, почти уверенная в том, что увидит кровь. Но нет, ладонь оказалась чистой, если не считать налипших песчинок. По мере того, как выравнивалось дыхание, в голове возникали новые и новые вопросы: «Где я? Как я тут оказалась? Что происходит?»
        Впереди, насколько хватало глаз, разливалась вода. То ли море, то ли широкая река, берега которой растворялись в скрывающей горизонт дымке… Вдоль нее тянулся бесконечной полосой дикий, поросший кустарником, пляж. Стефания медленно поднялась на ноги, растерянно оглядела себя и с облегчением обнаружила, что одета в привычную одежду: голубую футболку и любимые светло-синие брюки из легкой ткани. Эти брюки она брала во все летние поездки, потому что они не мялись, в них было удобно и не жарко. Значит, судя по одежде, она приехала в отпуск. Стефания наморщила лоб, но воспоминания будто тонули в тумане. Она осторожно ощупала голову, проверяя, нет ли следа от удара. Должна же быть у амнезии какая-то причина? Но пальцы не нащупали ни шишек, ни ссадин. Уже хорошо, хотя это ничего не объясняет. Обмакнув руку в воду, Стефания лизнула ладонь. Вкус оказался пресный, значит, это не море! Ассоциации, смутные, как проступающие сквозь дымовую завесу очертания предметов, развеялись, так не успев собраться в мало-мальски внятную картину происходящего.
        - Эй! - закричала Стефания в надежде привлечь чье-нибудь внимание. Она замахала руками и даже подпрыгнула на месте, как обычно делают в кино спасшиеся жертвы кораблекрушения.
        Непонятно, на что она надеялась - может быть, на то, что кто-то откликнется, придет на помощь, возьмет ее за руку и объяснит, где она находится? Если так, то напрасно. Единственным ответом ей стал шумный всплеск набежавшей на берег волны да зашуршавший в листве кустарника ветер. Стефания крепко прижала ладони к щекам и медленно выдохнула, потому что от затопившей ее паники готова была разрыдаться. Что, если она на самом деле оказалась на необитаемом острове, как современный Робинзон Крузо? Только навыков выживания в экстремальных условиях у нее нет. Она - типичная горожанка, избалованная благами цивилизации и привыкшая к отдыху в комфортных условиях.
        «Нет. Нет! Если бы я потерпела крушение, это бы сказалось на внешнем виде!» Стефания вновь тщательно оглядела себя. Одежда хоть и мятая, но сухая и целая. У сандалий намокла только подошва. Волосы закудрявились от влаги и, возможно, напоминают воронье гнездо, но это обычное их состояние, если после мытья не воспользоваться феном и расческой. Не в силах больше выносить неведения, Стефания отправилась вдоль по берегу в надежде кого-нибудь встретить.
        Пляж тянулся бесконечной и однообразной линией, прерываемой, словно пробелами, зарослями кустарника. Больше ничего не было - ни отелей, ни рыбацких лачуг, ни перевернутых лодок, ни сушившихся на солнце рыболовных сетей, ни выброшенного на берег волнами мусора, намекающего на обитаемость места. Даже следов зверей и птиц не видно! Только пунктирная строчка кустарника по желто-серому полотну песка. В какой-то момент Стефания даже засомневалась - может, она ходит по кругу? Вон тот кустик с торчащей веткой, будто вскинутой в приветственном жесте рукой, вроде уже попадался! Но когда паника подкатила к горлу тошнотой, Стефания услышала тихий вздох.
        - Эй! - закричала она и, размахивая руками, бросилась бегом туда, откуда доносились приглушенные причитания. Там кто-то плакал, а значит - она уже не одна!
        Стефания обогнула разросшийся кустарник и увидела стоявшую на коленях девушку, одетую в стиле Лары Крофт: в майку, микроскопические шорты с широким ремнем и высокие сапоги. Длинные гладкие волосы незнакомки были завязаны в высокий хвост. Запрокинув лицо к небу, девушка тихо причитала, перемежая бормотания всхлипами, но мгновенно обернулась на шум.
        - Слава богу!
        Резким движением «Лара» вытерла слезы, размазав остатки косметики, и бросилась навстречу с вопросом, который моментально убил едва зародившуюся у Стефании надежду:
        - Куда я попала?!
        - Не знаю. Я думала, вы мне поможете понять, где мы находимся…
        Незнакомка отступила на шаг, недоверчиво округлила темные, как маслины, глаза, и, видимо, от растерянности перешла на «ты»:
        - То есть… Ты хочешь сказать, что не знаешь, что это за место?!
        - Нет.
        - Хорошенькое дело!
        «Лара» уперла руки в бока, словно ответ Стефании не расстроил, а рассердил ее.
        - А мужчину не видела? Невысокого, с залысинами, одетого в светлые брюки и рубашку?
        - Нет.
        - Да что ты заладила все «нет» да «нет»?! - вскипела девушка. - Ты другие слова знаешь?!
        - Знаю. А толку?
        «Лара» с досадой сплюнула себе под ноги.
        - Ладно. О’кей! Ты тоже ни фига не понимаешь, - добавила она уже спокойнее.
        - Я очнулась на песке возле воды, но как здесь оказалась - не знаю. Не помню, - нарочито доброжелательным тоном ответила Стефания, хотя на самом деле ей хотелось заорать, выпустив в небо вместе с криком обуревавшие ее эмоции.
        - Ясно. Ясно, что ни фига не ясно! Я тоже очнулась тут. Со мной должен быть Гоша! Но он куда-то исчез.
        - Гоша - твой спутник? - осторожно спросила Стефания, решив тоже не церемониться с вежливым «вы». Тем более что девушка, похоже, была младше ее на несколько лет.
        - Ну да, я ж сказала! Не понимаю, куда он делся?! Оставил меня… Я его уже целую вечность жду! Убью, когда встречу!
        «Лара» раздраженно топнула ногой, обутой в хотя и простой с виду, но дорогой, наверняка дизайнерский сапог из натуральной кожи. Интересно, не жарко ли ей летом в такой обуви? Стефании, предпочитавшей удобство и комфорт, жертвенность в угоду красоте понятна не была.
        - Погоди угрожать своему Гоше. Давай вначале разберемся, как мы тут оказались и почему этого не помним?
        - И что ты предлагаешь?
        - Для начала познакомиться. Я - Стефания.
        - Фигасе имечко! - Девушка скривила губы в усмешке: - Настоящее?
        - Настоящее. Оно иностранное.
        - Так ты иностранка? - Карие глаза «Лары» вспыхнули любопытством.
        - Не совсем, - уклончиво ответила Стефания. Вдаваться в подробности своей биографии ей не хотелось - время и место были явно неподходящие, да и откровенничать она не любила. Но, к счастью, на этом расспросы прекратились.
        - Анфиса, - представилась девушка и, предупреждая комментарии, добавила:
        - Да, не Маша или Наташа! И терпеть не могу, когда мое имя сокращают.
        - Как и я, - усмехнулась Стефания. «Стешу» она прощала только маме, от остальных же требовала, чтобы ее звали полным именем. Пожалуй, на фоне необычных имен они с Анфисой нашли общий язык, хотя подругами вряд ли станут.
        Дальше они отправились вдвоем. Идти оказалось нелегко, ноги увязали в рассыпчатом песке почти по щиколотку. Анфисе в ее высоких сапогах было проще - красота обернулась удобством! - а Стефания, наоборот, быстро устала от засыпавшегося в обувь песка, поэтому разулась и пошла босиком.
        - Обувь у нас сухая, как и одежда. Значит, сюда мы попали не вплавь, - заметила она. Анфиса посмотрела так, будто Стефания сморозила несусветную глупость.
        - Конечно не вплавь, я не умею! Мы дошли до воды по суше!
        Стефания готова была согласиться, если бы не смутное сомнение, затаившееся в глубинах подсознания, как паучок - в уголке своей паутины. Их ведь могли доставить сюда на лодке! Только кто и зачем это сделал - неизвестно.
        Тем временем Анфиса все говорила и говорила. Из ее нервной и быстрой, как сорочий стрекот, болтовни Стефания успела-таки сделать заключение о том, что обе они оказались в очень похожей ситуации: Анфиса тоже очнулась в одиночестве на берегу, после пробуждения ею тоже овладел приступ кашля… Их могли чем-то опоить, что спровоцировало кашель и частичную амнезию. Может быть, из-за провалов в памяти им только кажется, что они впервые встретились только сейчас, а на самом деле это произошло гораздо раньше?
        - Слушай, ты меня не помнишь? - перебила Стефания Анфису.
        - А что, должна?
        - Нет. Но мы очнулись на берегу при похожих обстоятельствах. У нас обеих провал в памяти.
        - А еще Гоша пропал…
        - Он должен быть где-то поблизости, - сказала Стефания скорее ради того, чтобы утешить подругу по несчастью.
        - Да! Гоша меня не бросит. Точно не бросит! Обязательно отыщет. Я ж для него курица, которая снесет золотые яйца! - горячо, цепляясь за слабую надежду, выпалила Анфиса, и губы ее скривились в улыбке - то ли презрительной, то ли жалобной, не разобрать.
        - То есть? - оторопела Стефания. - Ты дочка миллионера, а Гоша - твой жених?
        - Нет, он мой продюсер, а я - певица. Гоша вложил в меня много денег: диск, клипы, раскрутка, все такое… Вряд ли он захочет потерять все это! Мы решили отдохнуть недельку, потому что потом начнется самая работа - концерты, интервью и так далее.
        - Вот как, - рассеянно ответила Стефания. То, что с нею рядом шагала будущая звезда, нисколько ее не впечатлило. Анфиса, проговорив все это с нарочитой небрежностью, красноречиво замолчала, ожидая если не жадных расспросов, то хотя бы восхищенных возгласов, но так и не дождалась, потому что Стефанию интересовало другое.
        - Значит, вы с Гошей отправились в отпуск. Помнишь куда? - спросила она.
        - В глухомань! - воскликнула Анфиса. - Я хотела на Бали или хотя бы в Европу. А он повез меня сюда…
        - Куда - сюда? - попыталась было уточнить Стефания, но Анфиса, набрав воздуха в грудь, чтобы ответить, внезапно осеклась. После долгой паузы и с заметной растерянностью в голосе она вымолвила:
        - Не помню. Не помню!
        - Ясно. Мы помним, кто мы, чем занимались, как жили раньше, но ничего из того, что связано с… гм… отпуском. Одно могу сказать - находимся мы не у моря. Вода пресная.
        Тем временем окружающий пейзаж сильно изменился. На песке стали появляться островки низкорослой и пожухлой травы. Крошечные поначалу, они постепенно становились все больше и больше, сливаясь в обширные пятна. Песчаная полоса сузилась до узкой тропы, и трава подступала почти к самой воде… Правда, почему-то ни птиц, ни другой живности не было видно.
        - Мертвое какое-то место, - озвучила вслух Анфиса их общие мысли. От обреченности, которая просквозила в ее тоне, стало не по себе, поэтому Стефания поспешно возразила:
        - Если бы место было мертвым, вряд ли бы тут что-то росло.
        - Не факт. Может, здесь радиации выше крыши? Живность вымерла, а трава растет. Да и то чахлая какая-то. И деревья хилые. Сейчас сами как надышимся!
        - И отрастет у нас по третьей ноге. Будешь тогда не на сцене выступать, а в цирке! - разозлилась Стефания. И так тошно, без подобных пророчеств. Эта Анфиса просто невыносима! То психует, то стрекочет, как сорока, то предрекает что-то ужасное…
        Впрочем, «невыносимая Анфиса» не рассердилась, не вступила в перепалку, а вдруг по-девчоночьи беззаботно рассмеялась:
        - Гоша офигеет! К цирку он не готов!
        - Тогда не каркай, - невольно улыбнулась Стефания. Может быть, эта Анфиса совсем не плохая…
        Небо, до этого чистое, стремительно затягивалось наползавшими со всех сторон тучами. Внезапно поднявшийся ветер бесцеремонно растрепал волосы, кинул в лицо пригоршню песка, смешанного с сухими травинками, нагло забрался под футболку. Стефания встревоженно покосилась на почерневшее небо.
        - Дождя только не хватало!
        - Да, погода не шепчет. Холодно! - поежилась Анфиса. Неудивительно, что она, легко одетая, быстро замерзла! Погода не шептала, а прямо намекала на приближающуюся бурю отдаленными раскатами грома.
        - Нам надо…
        - Погоди! - перебила Стефания и остановилась. - Шепот!
        - Что? Ты слышишь шепот? - встрепенулась Анфиса.
        - Нет. Слышала! Он меня разбудил. Кто-то меня трогал и шептал на чужом языке.
        - На каком?
        - Не разобрала, но это не важно. А важно то, что кто-то, помимо нас, тут есть! Кто-то, кто привел меня в чувство, а потом скрылся.
        - И что, даже следов не оставил? - недоверчиво спросила Анфиса. Вопрос не был лишен логики. Следов Стефания и правда не увидела, а они бы обязательно отпечатались на влажном песке. Но прикосновения к ее плечу казались такими осязаемыми, что не могли померещиться.
        - Пфр-р, - по-кошачьи фыркнула Анфиса и, не дожидаясь дальнейших аргументов, зашагала вперед.
        - Да-да, звучит странно. Но рядом со мной кто-то был! - воскликнула Стефания, нагоняя ее.
        - Может, зверь? Или птица? Походила по тебе, поклекотала на «иностранном языке» и взлетела.
        - Может, и так, - сдалась Стефания и бросила еще один встревоженный взгляд на клубившиеся низкие тучи, в толще которых сверкали первые всполохи молнии.
        - Нам надо найти убежище. Срочно.
        - Где тут его найдешь? - возразила Анфиса и опять оказалась права. Поросший травой берег оставался открытым, если не считать редких низкорослых деревцев с негустыми кронами.
        - Тогда бежим! - скомандовала Стефания, надеясь, что дальше им встретится хоть какое-нибудь укрытие.
        Будущая звезда стартанула первой и моментально развила высокую скорость. Окликать ее Стефания не стала, решив, что Анфиса быстрее найдет убежище. Не обращая внимания на коловшую босые ступни траву, на толкавший в грудь усилившийся ветер, на боль в боку с непривычки, Стефания бежала в плотно сгущавшихся вокруг нее сумерках так быстро, как могла, стараясь не упустить из виду Анфису.
        Та вдруг резко остановилась и что-то ей крикнула, но Стефания и сама заметила возле воды две фигуры. Мужчина и женщина, стоя на коленях, что-то загораживали собой. Женщина оглянулась на шум, и Стефания увидела молодого парня. Он лежал на песке, безвольно откинув руку в сторону и погрузив ноги в воду. Склонившийся над ним мужчина пытался его реанимировать, но парень не подавал признаков жизни. Ужас и одновременно восхищение четкими действиями спасателя захлестнули Стефанию. Она подошла ближе, опустилась на колени рядом с женщиной и с тревогой спросила:
        - Нужна помощь?
        - Вы врач? - с надеждой вскинула на нее глаза незнакомка.
        - Нет.
        Женщина потеряла к ней интерес и отвернулась. Стефания беспомощно глянула на замершую в стороне Анфису, но та лишь пожала плечами, не столько выражая безразличие, сколько давая понять, что помочь ничем не может. Мужчина тем временем перевернул парня. По телу пострадавшего прошла судорога, он издал звук, будто чем-то поперхнулся, и открыл глаза.
        - Слава богу! - выдохнула женщина, отирая ладонью выступивший на лбу пот.
        - Что случилось? - запоздало спросила у нее Стефания.
        - Не знаю. Мы нашли его на берегу.
        - Вы здесь живете? Вы с ним вместе? - вклинилась Анфиса и кивнула на мужчину, помогавшего парню сесть.
        - Нет, - ответила незнакомка на оба вопроса и растерянно замерла с приоткрытым ртом, будто собиралась что-то сказать, но в последний момент передумала.
        - Говорите же! - потребовала Анфиса. - Где мы находимся? Что это за место? Город, поселок? Как называется?
        Вопросы вылетали один за другим, как из пулемета. Анфиса даже подалась корпусом вперед и уперла руки в бока… Только у незнакомки не было ответов ни на один из них. Она покачала головой и, отступая под напором Анфисы, сделала шаг назад.
        - Что вам известно? Что случилось? - мягко спросила Стефания, уже предполагая, что она скажет.
        - Я ничего не понимаю! Очнулась на берегу. Когда открыла глаза, увидела его, - кивнула женщина на мужчину, - а потом мы обнаружили этого молодого человека.
        - Ясно, - сказала Стефания. - Ясно, что ничего не ясно.
        - Нам нужно найти укрытие. Гроза надвигается, - вмешался в разговор мужчина и наконец-то оглянулся на вновь прибывших. Его взгляд с любопытством скользнул по Анфисе, и, видимо, он нашел забавными ее воинственную позу и наряд под Лару Крофт. Мужчина усмехнулся, но, встретившись глазами со Стефанией, внезапно переменился в лице:
        - Ты?!
        Он вскочил на ноги, позабыв о спасенном им парне.
        - Вы знакомы? - встрепенулась Анфиса. Такой поворот ее позабавил, она перестала хмуриться и с улыбкой обернулась к Стефании.
        - Нет, мы не знакомы, - разочаровала ее та, и не обманула. Стефания готова была поклясться, что этого мужчину видела впервые, и дело тут было вовсе не в амнезии. Она не знала, что случилось перед ее пробуждением на берегу, но помнила предшествующую «отпуску» жизнь, и этого человека в ней не было. Благодаря хорошей памяти на лица Стефания узнавала спустя годы даже случайных знакомых, а уж мужчину с такой необычной внешностью она бы запомнила: на вид около тридцати лет, высокий и поджарый, словно бег или плавание входили в его обязательное ежедневное расписание, одет как будто вышел на прогулку - в широкие светло-синие джинсы с потертостями, зеленую футболку и летние кроссовки. Неформальности в его повседневный стиль добавляли серебряное колечко в брови и фенечки на запястьях. Но больше, чем браслеты и пирсинг, внимание привлекали ржаного цвета веснушки и броский цвет волос. Рыжина их была не кричащего морковного цвета, не отливала медью или золотом, а уходила в теплый каштан. В отличие от большинства рыжих, черты лица мужчины не терялись за россыпью веснушек и не блекли на фоне прозрачной
бледности, а были яркими и выразительными - в первую очередь из-за темно-каштановых бровей и того же оттенка густых ресниц, да еще глаз цвета гречишного меда с затаившейся в глубине зеленью.
        - Мы не знакомы. Я обознался, - поправил себя он, но, однако, задержал на Стефании взгляд. Уголок его рта дернулся в усмешке - то ли в саркастической, то ли презрительной. Отчего она вызвала у него такую реакцию? Напомнила кого-то, с кем не сложились отношения?
        - Так что насчет укрытия? - напомнила Анфиса и поежилась. - Отдала бы что угодно за теплую сухую пещеру и костер!
        - Так чего же не ищешь? - не слишком дружелюбно, словно на что-то сердясь, буркнул рыжий. Анфиса фыркнула, развернулась и пошла прочь, держа спину прямо и всем своим видом показывая презрение к грубияну. Достигавший поясницы конский хвост раскачивался в такт ее шагам.
        - За что вы с ней так? - вступилась за Анфису женщина, которая все это время хлопотала около очнувшегося парня.
        - Я с ней никак, - отрезал рыжий и, сощурившись, посмотрел на затянутое тучами небо. - Далеко не расходимся, но укрытие ищем!
        Не дожидаясь ответа и не взглянув больше ни на Стефанию, ни на спасенного им парня, он быстрым шагом отправился к торчащей остроконечной шапкой невысокой скале. Анфиса опередила его и вскоре развернулась, энергично размахивая руками.
        - Похоже, она что-то нашла! - обрадовалась Стефания.
        - Надеюсь, не еще одного утопленника.
        - Вряд ли. Далеко от берега.
        Они помогли подняться парню и потихоньку, поддерживая его с обеих сторон, повели прочь от воды.
        - Там пещера! - крикнула им Анфиса, указывая на что-то позади себя.
        - Прям как по заказу, - пробормотала Стефания.
        Они обогнули разросшийся кустарник и увидели в скале небольшой проход с высившимся над ним козырьком плоским выступом. Неподалеку от входа, подобно состарившемуся на службе стражнику, росло растерявшее зеленую крону кривое дерево. Анфиса нырнула в пещеру первой, рыжий пропустил остальных и замкнул строй. Едва они вошли в темное и гулкое нутро, как за их спинами стеной обрушился ливень. Стемнело так внезапно, будто с небес на землю упало черное покрывало. Впрочем, это длилось недолго: уже мгновение спустя полотно неба неровно разорвала вспышка молнии, и следом грянул оглушительный гром.
        - Вовремя, - прошептала Стефания, со смесью благоговения и страха глядя на буйство стихии.

* * *
        Башня торчала сломанным клыком в щербатой челюсти скалистого берега, дырявила неровной верхушкой низкое небо и взирала на почерневшую воду узкими, как бойницы, окошками. Было в ее мрачном облике что-то одновременно притягательное и отталкивающее. Но любоваться башней было некогда: среди темных, как ее камень, туч уже мелькали первые всполохи. Небо гудело и рокотало, и вскорес шумом, подобным грохоту гигантского молота, обрушило свой гнев на скалы.
        Макс втянул голову в плечи и пригнулся. Его испуг мог показаться даже забавным, если бы ситуация не выглядела столь плачевно. Гоня прочь вопросы без ответа, он оставил за спиной скалистый гребень и бегом направился к входу. Хоть бы удалось открыть дверь! Башня не казалась обжитой, но кем, когда и с какой целью она была выстроена, Макс гадать не стал. Сейчас ему нужно лишь укрытие.
        Дверь поддалась, хотя и с усилием. Скрипнула заржавевшими петлями, треснула рассохшимся деревом, но приоткрылась ровно настолько, чтобы в проем мог втиснуться крупный мужчина. То, что дверь удалось открыть, внушало надежду, что башней пользовались в последний раз не так давно. Может, тут отыщутся ответы на все вопросы?
        Макс вошел в сумрачное помещение и не столько прислушался - ведь в грозовых раскатах тонул любой шум! - сколько принюхался. Пахло, как в любом запущенном и сыром доме - пылью и плесенью. Он бы предпочел, чтоб дух оказался «живым», намекающим на обитаемость: запах дыма от разведенного очага, еды или дезинфицирующих средств. Но что было, то было. Макс оставил дверь открытой, чтобы свет от разрывающих мрак молний освещал помещение, и, когда глаза привыкли к темноте, огляделся. На первый взгляд интересного оказалось мало: пустая прихожая, круто устремляющаяся вверх лестница и еще одна дверь, неприметная, как потайной ход в каморке папы Карло. Макс подергал чугунное кольцо, налег на дверь плечом, но все усилия не увенчались успехом. Ладно, сюда он вернется позже.
        Поднимаясь по стертым каменным ступеням, которые в прежние времена топтало немало ног, Макс опять подивился своему приключению. Недоумение, испуг и злость ушли, уступив место любопытству. Как это он, живущий заурядной жизнью, в которой самым ярким событием до сих пор оставался не очень удачный сплав на байдарках, угодил в подобную переделку? Макс помнил в деталях свою жизнь - кем был, где жил и работал, но не знал, как оказался в безлюдном месте у неопознанного водоема - то ли гигантского озера, то ли широкой реки. Может, несмотря на зарок не поддаваться больше уговорам единственного друга Сашки и не повторять не понравившийся ему опыт сплава, он решился-таки на еще один? И что случилось? Байдарка перевернулась, его вынесло на берег? Если так, то плохи дела. Его могут посчитать утопшим и прекратить поиски. А Сашка? С ним что стало? Или это был не сплав, а отпуск? Отпуск вполне мог быть! Макс припомнил, что собирался уехать куда-нибудь на пару недель, чтобы вырваться из душного офиса и такой же душной жизни. Только собирался он точно на море - Черное или Средиземное.
        Лестница казалась бесконечной. Версии случившегося иссякли, а ступени продолжали закручиваться спиралью, уводя в небо. Узкие окошки-бойницы то и дело освещались всполохами молний. Одна из таких вспышек и выхватила надпись на стене. Макс специально задержался, чтобы прочитать ее, но оказалось, что текст замазан чем-то черным, прочитать удалось только слово «нас». То, что оно было на русском языке, несколько успокоило его - значит, он находится на родине, а не за границей! Дальше Макс поднимался, приглядываясь к стенам внимательней, но надписей больше не встречалось. А он бы обрадовался и самой типичной «Здесь был Вася».
        Лестница привела в небольшую комнату без углов, в центре которой стоял деревянный стол с оплавившейся свечой в подсвечнике. Макс торопливо пошарил по карманам в поисках зажигалки и тут же усмехнулся своей наивности. Даже если бы он не потерял ее, то все равно намочил бы в воде. Подумав о зажигалке, Макс вспомнил о том, что давно не курил, и, наверное, еще дольше не ел. Обычного голода он не чувствовал, но курить захотелось невыносимо, аж до зуда в ладонях. Макс нервно почесал одну ладонь и еще раз с надеждой обыскал карманы. Пусты. Абсолютно пусты - ни документов, ни портмоне с банковскими карточками, ни сигарет. Впрочем, у него не было привычки набивать карманы, но пачка сигарет могла бы остаться!
        С досады сплюнув себе под ноги, Макс в свете вспышек молнии исследовал помещение и первым делом обнаружил, что из зала куда-то ведут две наглухо запертые двери. В небольшой нише между ними стояли друг на друге деревянные ящики. В первом обнаружились жестяные банки с размокшими этикетками. Поднеся одну из них к окну, Макс успел прочитать, что это была тушенка из говядины. Помимо жестяных банок, он увидел и несколько стеклянных с белой фасолью. Если этим консервам не полвека, то с голоду он уже не умрет! Макс стащил верхний ящик на пол и открыл следующий. Во втором его ожидал подарок, ценность которого показалась ему выше ценности пропитания: запас свечей, спичечных коробков и сигаретных пачек. И ничего, что сигареты самые дешевые, непонтовые, и что картон от сырости размок, а табак стал рыхлым! Он просушит их, когда закончится гроза. Как там пел Цой? «Но если есть в кармане пачка сигарет, Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день». Найдет он выход из этого приключения! Обязательно найдет.
        Макс набил карманы сигаретами и спичечными коробками, затем попробовал зажечь свечу в подсвечнике. Не сразу, но это ему удалось. Со светом стало гораздо лучше - теперь он мог лучше разглядеть находки. А что еще оставалось, если за каменными стенами бушевала буря, и он поневоле, как Рапунцель, оказался заточен в высокой башне? Когда небо настенается и нарыдается, он отправится в путь - искать людей, просить о помощи. Но это потом, а пока Макс выставил на пол все банки и пересчитал. Счет его успокаивал. Цифры оставались его стихией и внушали уверенность. Банок с мясными консервами оказалось восемь, еще три жестянки с гречневой кашей и пять - с пшенной. В стеклянных банках, помимо фасоли, был шпинат. Но как Макс ни рассматривал этикетки, срок годности так и не увидел. Во втором ящике, помимо свечей, сигарет и коробков, обнаружился мешок с галетами. Одну он осторожно надкусил, подержал в сомнениях во рту и выплюнул. У галеты был вкус размокшего картона. Так рисковать он станет лишь в том случае, если его приключения затянутся.
        Макс сложил консервы обратно. Правда, когда ставил верхний ящик на место, случайно сдвинул нижний. В первый момент он не обратил внимания на небольшое пятно, но, приглядевшись, понял, что было оно еще одной надписью. Макс поднес свечу к полу и прочитал:
        «Не верьте им!
        Они вас убьют».
        Хорошенькое дельце! Он аккуратно вернул ящик на место, так, чтобы закрыть надпись. Тот, кто ее оставил, хотел о чем-то предупредить. Или просто пошутить, нагнать страху. Макс был не робкого десятка и любил смотреть ужастики на досуге, но в свете сложившихся обстоятельств ему стало не по себе. Поэтому когда за его спиной раздался шорох, словно кто-то медленно поднимался по лестнице, Макс нервно оглянулся и сорвавшимся на фальцет голосом вопросил:
        - Кто здесь?!
        Глава 2
        - Что ж, давайте знакомиться. Я - Марина.
        Она провела рукой по коротко стриженным блондированным волосам, будто стряхивала невидимые капли, и с гордостью добавила:
        - И у меня свое туристическое агентство.
        Марина стрельнула заинтересованным взглядом в сторону рыжего, но тот даже не повернул головы, продолжая со скрещенными на груди руками наблюдать за буйствующей стихией.
        Сейчас, присмотревшись к румяному и гладкому лицу владелицы агентства, Стефания поняла, что ей не больше тридцати двух - тридцати трех лет. Марина, безусловно, была симпатичной - с приятными чертами лица, носом-пуговкой и по-девичьи пухлыми губами. Но возраста ей прибавляли мягкая полнота, заметно поплывший овал лица и рваная стрижка, которая пошла бы больше энергичной бизнес-леди с угловатыми чертами лица или стильной юной девушке с худобой Твигги.
        Рыжий не обернулся и когда представлялась Анфиса. Зато молодой человек по имени Артем заметно оживился, узнав, что в их компании находится будущая звезда. Он громко высказал одобрение и попросил ее спеть. Анфиса по-кошачьи фыркнула, давая понять, что петь она собирается не в пещере, а с большой сцены, и горделиво вскинула голову. Внимание Артема ей польстило: был он молод, лет двадцати, и, хоть не отличался высоким ростом, симпатичен. Светлые волосы высохли и падали ему на лоб, Артем то и дело откидывал их небрежным жестом, который, как заподозрила Стефания, был отрепетирован. Впечатление производили и его белозубая улыбка, и явная схожесть во внешности с актером Ди Каприо времен съемок в «Титанике». Анфиса украдкой окинула Артема взглядом и чуть улыбнулась - не ему, а своим мыслям.
        - Зовите меня лучше Тема. Я дизайнер. Визитки, логотипы… Если понадобится - обращайтесь.
        На прозвучавшую как шутка последнюю фразу они отреагировали улыбками. Артем был обаятелен и открыт - в отличие от державшегося отстраненно рыжего. Когда настала очередь Стефании рассказывать о себе, рыжий вдруг дернул плечом, будто его в шею укусил комар, но не оглянулся. Стефания представилась и по примеру других назвала профессию - микробиолог.
        - Какое прекрасное имя! - громко восхитился Тема. Анфиса ревниво стрельнула взглядом - ее имя тоже было необычным и красивым, но, однако, осталось без комментариев!
        - А сокращенно как? Стефи? Стеша? Стефа? - продолжал расспрашивать Артем. Рыжий внезапно оглянулся и с ядовитой усмешкой произнес:
        - Степа! Стефания - это Степанида по-нашему. Значит - Степа.
        - Мне не нравится, когда коверкают мое имя, - дрожащим от негодования голосом ответила ему Стефания. - Может, представитесь и вы? Чтобы мы тоже могли всласть наиздеваться?
        - Стефи, не сердись! - примирительно пробормотал Артем, заступаясь за своего спасителя. Но ни Стефания, ни рыжий не обратили на него внимания, в молчаливом поединке испепеляя друг друга взглядами. Первым сдался рыжий, бросив имя, как шпагу:
        - Данила.
        И усмехнулся:
        - Вперед! Издевайтесь.
        - Красивое имя, - поспешно вмешалась Марина, - наше, родное… Вам идет! А кем вы работаете?
        - А какая разница? - пожал плечами Данила. - Какой толк здесь от наших профессий? Кому вы собираетесь продавать путевки? Или на кой нам сдались визитки? Разве что Стефания биологический анализ воды проведет, да и то сомнительно - без реактивов и микроскопа! Или Анфиса нам споет - для поднятия боевого духа.
        - И все же? - строго спросила Марина, явно задетая его тоном.
        - Фрилансер, - ответил он нехотя, чтобы просто отделаться.
        - Теперь, когда мы познакомились, нужно понять, что с нами случилось, - провозгласила Марина, сама назначившая себя ведущей. - Ваши версии?
        Она обвела всех взглядом, словно учительница - притихших учеников.
        - Нас чем-то опоили и привезли сюда! - откликнулась первой, как отличница, Анфиса.
        - Зачем? С какой целью? - наставила на нее палец Марина. Но тут вмешался Артем:
        - Потому что это шоу! Типа «Последнего героя»!
        Он даже огляделся, будто желая отыскать прикрепленные к стенам пещеры камеры. Марина с Анфисой живо подключились к обсуждению этой версии. Только рыжий и Стефания не приняли участия в беседе. Она - потому что настроение, и без того хмурое из-за непонятной ситуации, после нападок Данилы упало до минус первой степени. А он, держась ближе к выходу, продолжал созерцать погоду, словно ничего важнее грозы для него в этот момент не было. В какой-то момент рыжий машинально стянул с запястья одну из «фенечек», оказавшуюся простой резинкой, и завязал волнистые волосы в короткий узел на затылке. Вид с такой прической стал у него еще более неформальным и одновременно стильным. Может, он художник? Или музыкант? Или манекенщик - с его-то ростом?
        Под мало что объясняющим определением «фрилансер» мог скрываться любой род занятий. Сложно было представить Данилу в офисе, хотя деловые костюмы ему бы, наверное, пошли. Его прическа и рыжина привнесли бы в строгий стиль немного бунтарства, тем самым оживив образ. Впрочем, рассматривая исподтишка рыжего, Стефания не столько «примеряла» на него образы, сколько пыталась вспомнить, где они встречались. Может, Данила когда-то и мелькнул в ее жизни - настолько быстро, что она его, вопреки хорошей памяти, не запомнила, тогда как он ее - да? Причем от встречи с ней у него остались неприятные воспоминания.
        Да нет, глупости. Не пересекалась она раньше с этим Данилой! Скорей всего, как Стефания предположила с самого начала, она кого-то ему напомнила. Рыжий вдруг развернулся, и Стефания, застигнутая врасплох, не успела отвести взгляд. Зелень в глазах Данилы сгустилась до холодного изумруда, поглотив гречишный мед. Но Стефания стойко выдержала его взгляд. Правда, новый поединок длился всего мгновение. Рыжий поспешно отвернулся и громко объявил:
        - Гроза закончилась!
        Его слова произвели такой эффект, будто сообщил он о наступлении Нового года. Анфиса и Артем дружно возликовали, Марина хлопнула в ладоши и торопливо поднялась на ноги. Всем не терпелось выйти на свет, словно они провели в заточении не с час, а долгие годы. Но хотя к выходу ближе всех стоял Данила, первой наружу выскочила Анфиса, заплясала на мокром песке, воздевая руки к посветлевшему небу, и радостно воскликнула:
        - А вот и костер! Как по заказу!
        Одна из молний попала в сухое дерево, и теперь оно пылало подобно гигантскому факелу. С одной стороны, зрелище пугало своей стихийностью, с другой - завораживало. Мертвое дерево будто ожило, заворочалось огненным гигантом, раскинуло пылающие руки в обжигающих объятиях, трескучим голосом забормотало заклинания. Стефания невольно отступила, а бесстрашная или просто замерзшая Анфиса, игнорируя предупреждающие возгласы, ринулась вперед. За ней, опережая всех, кинулся Артем. Никто, включая саму Анфису, еще не успел понять, что произошло, а парень уже сбил девушку с ног, повалил на влажный песок и захлопал по ней руками.
        - Дура! - процедил сквозь зубы Данила и бросился на помощь. Только тогда опешившим Марине и Стефании стало ясно, что произошло. То ли Анфиса слишком близко подошла к костру, то ли одна из летевших от горящего дерева искр попала ей в волосы, но по тем пробежал всполох, который и заметил Артем. Возмущенный вопль Анфисы перерос в испуганный визг, а затем, когда она увидела, что лишилась доброй части волос - в перемежаемые ругательствами причитания.
        - Такая красивая девушка и так некрасиво ругается, - с тихим осуждением пробормотала Марина.
        - Вы тоже бы некрасиво ругались, если бы сгорели ваши волосы, - возразила Стефания. Протиснувшись между Данилой и Артемом, она присела на корточки перед всхлипывающей и богохульствующей Анфисой.
        - Тише, тише… Главное, сама не обожглась! Волосы не зубы, отрастут, - бормотала она, стараясь одновременно успокоить и осмотреть Анфису. Ожогов, к счастью, не оказалось, пострадали только ее длинные волосы, от шикарного хвоста осталась лишь часть. Но это казалось мелочью в сравнении с тем, что могло бы случиться, не среагируй Артем так быстро.
        - Куда ж тебя понесло! - не сдержался Данила. Стефания бросила на него предостерегающий взгляд, не особенно, впрочем, надеясь на то, что он возымеет свое действие, но рыжий уже присел рядом и вытащил из кармана складной нож.
        - Нужно обрезать.
        Анфиса нехотя повернулась к нему спиной, и Данила кое-как подровнял ей волосы. Вышло криво, но обгорелые кончики оказались срезанными. Анфиса потрогала значительно укороченный хвост и снова громко всхлипнула.
        - Главное, сама не пострадала, - буркнул Данила, поднимаясь на ноги.
        - Гоша будет в шоке! - плаксиво пожаловалась Анфиса. - Я же на всех афишах с длинными волосами!
        - Главное, что у тебя не третья нога отросла, - пошутила Стефания, и Анфиса наконец-то улыбнулась.
        - А Гоша кто такой? - встрял Артем, но его перебила обратившаяся к Даниле Марина:
        - Откуда у вас нож?
        - Всегда ношу с собой - так, на всякий случай. Хотя подрезать неразумным девицам волосы мне еще не приходилось!
        - Ни у кого из нас не осталось личных вещей! Карманы пусты, сумки тоже пропали, - в подтверждение своих слов Марина вывернула карманы длинного светло-зеленого сарафана.
        - Ну, у меня нож сохранился, - пожал плечами Данила и отошел к пылающему дереву. Казалось, он моментально потерял интерес и к Анфисе, и к хлопочущей вокруг нее компании. Понаблюдав за костром с безопасного расстояния, Данила развернулся и направился куда-то по берегу.
        - Куда вы? - всполошилась Марина.
        - Искать. Исследовать. - Он опять пожал плечами. - Оставайтесь греться у огня, если это для вас важнее. А мне неинтересно голословно гадать, где я и почему тут оказался.
        - Он прав, - поддержал Данилу Артем, проворно вскочил на ноги и галантно подал руку Анфисе. Скучковавшись в небольшую компанию, они побрели следом за уверенно идущим впереди рыжим. Артем, Анфиса и Марина продолжали выдвигать новые версии, но из всех возможных предположений больше всех им нравилась идея с шоу. Они то и дело оглядывались по сторонам, словно надеялись, что из-за кустов вот-вот выйдет ведущий, представит их зрителям и объяснит правила игры.
        - Есть хочется, - громко и недовольно, словно сердясь на то, что устроители шоу так долго морят их голодом, объявила Анфиса. Марина в шутку хохотнула, что в таких условиях, наоборот, надеется похудеть. А Артем задумчиво протянул, что можно наловить рыбы и запечь ее.
        - И умеешь ты ее ловить, рыбу? - насмешливо бросил Данила, слышавший весь разговор.
        - Ну… С отцом однажды на рыбалку ездил.
        - С удочками и прочим снаряжением, - покивал рыжий. - Если умудришься поймать рыбу голыми руками, будет тебе зачет.
        - А ты что-то можешь предложить? - разозлился Артем. - Только и знаешь, что язвить!
        - Короткая же у тебя память! Если в следующий раз будешь тонуть, ко мне не обращайся.
        - Я не обращался! - покраснел то ли от злости, то ли от смущения Артем.
        - Значит, я ошибся. Надо было оставить тебя мордой в воде.
        - Мальчики, прекратите! - вмешалась Марина. Рыжий вскинул бровь, явно собираясь ответить ей на «мальчики», но в последний момент сдержался.
        - Там впереди скала! - воскликнула Стефания, переключая внимание с назревающей ссоры. Скалистый гребень показался неожиданно и, будто борт гигантского корабля, отрезал не только путь и видимость, но и заслонил собой часть неба.
        - Ничего себе! - присвистнул Артем и почесал затылок. - У кого-нибудь есть с собой альпинистское снаряжение?
        Никто не посмеялся над его шуткой, даже рыжий промолчал, потому что перебраться через отвесную скалу без специального снаряжения не представлялось возможным. Везде, куда хватало глаз, тянулась воздвигнутая природой стена.
        - Ну что, назад? - спросила Марина, оглядывая препятствие.
        - Так сразу сдаться? - прищурился Артем. - Где-нибудь эта скала закончится! Если идти вдоль нее, куда-нибудь выйдем.
        Анфиса мгновенно подобралась, готовая следовать дальше, и тем самым вызвала у Стефании еще большую симпатию. Первое впечатление оказалось обманчивым! Будущая звезда не ныла, не капризничала и, похоже, была со стержнем. А может, продолжала считать, что их снимают скрытые камеры и не желала выглядеть перед зрителями слабачкой?
        - Скала уходит в воду, - сказал рыжий. Приложив ладонь ко лбу, он всматривался в туман, в котором растворялись темные очертания гребня. - У нас две возможности обойти ее - по суше или вплавь.
        - Я не умею плавать! - воскликнула Анфиса и на всякий случай отступила от воды.
        - Не ты одна, - отозвался Данила и насмешливо покосился на Артема.
        - Я умею плавать! Может, меня скинули в воду в бессознательном состоянии! Мы же не знаем, что с нами случилось!
        - Ок. Тогда по суше, - распорядился рыжий, - хотя гребень в воде кажется меньше, чем на земле.
        - Можно разделиться! Часть нас пойдет в глубь берега, а часть… то есть желающие, поплывет.
        - И все желающие хорошо плавают? Или опять придется утопленников откачивать?
        - Желающий пока только ты!
        - Мы напрасно спорим, - вмешалась Марина, - скоро стемнеет. Если разделимся, рискуем потерять не только время, но и друг друга. Идем вдоль скалы по суше, а там будет видно. Если что, вернемся в пещеру и переночуем там.
        - Хорошо бы и об ужине подумать, - вздохнула Анфиса.
        - Лягушек наловим и на костре зажарим, - бросил то ли в шутку, то ли всерьез Данила, и Анфиса состроила брезгливую гримаску.
        - А что? Лягушки - это вкусно! Я ела в Париже, - заметила Марина. - А в Испании пробовала улиток.
        - Что вы ели в азиатских странах, уточнять, надеюсь, не будете, - съязвил рыжий.
        - Азия - не мое направление. Ну что вы как дети, в самом деле? Скучно, поэтому спорите?
        Данила не ответил. Он молча развернулся и первым пошел вдоль гребня. За ним последовали Артем с Анфисой, группу замыкали Стефания и Марина. Шли молча, устав от неопределенности и приключений, от споров и от накатывающего вместе с наступающими сумерками холода. Пока позволяла видимость, Данила оглядывал гребень в поисках места, где можно через него перебраться, но скалы по-прежнему тянулись бесконечной и неприступной грядой. Ничего не менялось, дорога будто закольцевалась, и они, пленники, а не путники, метр за метром шагали по одним и тем же местам. Но в тот момент, когда в их неровном строю раздались первые жалобы, Данила резко остановился и предупреждающе вскинул руку.
        - Что такое? Что-то увидел? Или услышал? - заволновались остальные.
        - Тише!
        Они разом замолчали, не зная, то ли прислушиваться, то ли вглядываться в сгущающуюся темноту.
        - Кто-то шумел. Может, зверь или птица.
        - Зверей и птиц нам не надо! Нам нужен человек! Тот, который сказал бы, где мы находимся! - зазвеневшим от раздражения голосом ответила Анфиса.
        - А кто-то жаловался на голод! Зверь или птица нам бы пригодились.
        - А охотиться как?
        - Да тише вы! - вновь оборвала едва разгоревшийся спор Марина, но недолгую тишину тут же нарушил Артем:
        - Эй! Мы здесь! Помогите!
        - Чего блажишь! - рассердилась Марина. Данила медленно вытащил из кармана складной нож, открыл лезвие и снова сделал знак замолчать. Стараясь не производить шума, он двинулся вперед, а за ним так же тихо потянулись остальные. Но, как они ни прислушивались, никаких звуков, кроме шороха их шагов, не раздавалось.
        - Возможно, мы спугнули птицу, - предположила Стефания.
        - Думаю, нам лучше повернуть назад, - сдался Данила и указал на что-то белеющее в темноте. - Дальше не скалы, а высокая стена. И тянется она, похоже, далеко.
        - Стена? Кто-то выстроил стену? - заинтересовался Артем и побежал вперед, чтобы удостовериться.
        - Нам лучше не разделяться! - крикнула ему Анфиса.
        - Ну, что за непослушный молодой человек! - осуждающе покачала головой Марина. - Артем, мало вам приключений?
        Он с неохотой вернулся, всем своим видом демонстрируя несогласие с мнением большинства. Артему явно хотелось продолжить поиски, в его крови бурлил адреналин и жажда приключений, а ему предлагают скучную ночевку в выстуженной пещере! Но исследовать незнакомое место в темноте и в одиночку он, похоже, не был готов.
        Костер не успел погаснуть и горел в темноте, указывая обратный путь. Когда они вернулись к пещере, Стефания протянула руки к огню. Только тогда, когда блаженное тепло лизнуло ладони, она поняла, как сильно замерзла. Анфиса, в отличие от нее, так и осталась стоять в стороне, с опаской глядя на редкие всполохи. Усталость навалилась разом, придавила тяжестью и разлилась опасной слабостью по телу. Стефания осторожно опустилась на песок и протянула к тлеющему остову дерева не только руки, но и ноги.
        - Переночуем здесь. В пещере холодно. Будем по очереди дежурить и следить за огнем, - распорядился Данила, успевший притащить откуда-то веток и тонкое бревнышко. Никто возражать не стал - то ли выбились из сил, то ли признали его правоту.
        Устраивались на ночлег молча, измученные усталостью и неведением. Марина первой улеглась на песок неподалеку от костра и по-детски подложила под щеку обе ладони. Анфиса долго возилась, жалуясь на холод. Артем лег неподалеку от нее и мгновенно уснул. А Стефания, хоть и лежала неподвижно, долго не могла расслабиться. И дело было не в неудобстве, не в скулившем в желудке голоде, а во внезапно накатившем чувстве одиночества. Ощущение затерянности во Вселенной среди миллиарда звезд оказалось таким сильным и жутким, что она до крови закусила губу, чтобы не расплакаться, а затем зажмурилась - крепко-крепко, до рези в глазах и огненных кругов перед ними. Но слезы все равно заструились по щекам, стекая на футболку. Стефания пошевелилась, разворачиваясь лицом к костру. Слезы рождаются в темноте, а на свету стыдливо высыхают. Она не одна! Общая ситуация объединила их - незнакомых и разных людей, сжала, как пять пальцев, в крепкий кулак. И пусть день они провели в спорах, общая цель сточит острые углы в отношениях. А цель у них есть. Даже не одна, а много мелких, но жизненно важных! Сначала - отдохнуть и
поддержать огонь. Затем - найти пропитание. И так, цель за целью, как ступенька за ступенькой, они преодолеют эту лестницу и выйдут к прежней жизни.
        Уже сухими глазами Стефания следила, как рыжий возится у костра. Судя по тому, как он энергично подкидывал в огонь ветки и ворошил прутом угли, усталости и сонливости Данила не испытывал. А может, энергии и сил ему придавало пламя? Темная рыжина его волос в отблесках костра приняла огненный оттенок. Было в движениях мужчины и том молчаливом спокойствии, с каким он глядел на полыхающее дерево, что-то мистическое, возвышенное, словно он совершал некое таинство - через огонь общался с духами и богами, задавал им вопросы и читал во всполохах ответы. И Стефания, завороженная этой картиной - рыжим на фоне огня, успокоилась и сама не заметила, как уснула.
        …Косой дождь зло, словно издеваясь, хлестал ледяными ладонями по щекам. От этих болезненных, но отнюдь не отрезвляющих пощечин не спасали ни зонт, ни поднятый воротник, поэтому когда хулиганистый ветер вырвал зонт и отшвырнул его за соседний холмик, Стефания даже не пошевелилась. Дождь застучал по затылку с такой настойчивостью, будто пытался пробить темечко и добраться до мозга. Она и сама была бы рада открыть вскипающий от горьких мыслей мозг ледяным струям, да только и в этом ей было отказано.
        Стоять на подгибающихся ногах было так тяжело, словно гранитная плита, в которую упирался взгляд, давила не на землю, а на плечи. Стефания то и дело перечитывала строчки, начертанные золотом на черном, и пыталась осознать случившееся, поверить и принять… Но не получалось. Ее не было три дня! Всего три дня, которые в суете, встречах и мероприятиях должны были пролететь как одно мгновение. Но и за такое короткое время случилось многое.
        Стефания переступила промокшими ногами и поскользнулась на размокшей земле. Она нелепо взмахнула руками, откинулась назад, затем качнулась вперед - к свежему холмику, выставила вперед беззащитные ладони и каким-то чудом не упала. Подумалось, что она на самом деле раскачивается, как начинающий канатоходец, на уходящем из-под ног тросе, цепляясь за воздух и понимая, что никто не подставит ей плечо, что удержать равновесие ей нужно самой.
        Стефания скользнула прощальным взглядом по свежему букетику цветов на могиле, развернулась, чтобы уйти, и заметила стоявшего поодаль мужчину в черной куртке и накинутом на голову капюшоне. Незнакомец опустил голову, пряча лицо, но Стефания сразу поняла, что наблюдает он за ней. Он не скрывался и занял позицию, с которой хорошо просматривалась могила. Мужчина не двигался, не ссутулился скорбно, как другие посетители кладбища, напротив - стоял неподвижно, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Он действительно наблюдал за Стефанией, и, когда заметил, что она собирается уйти, развернулся и пошел прочь, даже руки из карманов не вынул. За поворотом мужчина исчез, будто растворился в дождливой дымке, подобно призраку. А Стефанией овладел такой ужас, что она, оскальзываясь и рискуя упасть в лужу, бросилась с кладбища бегом.
        Кто-то ощутимо ткнул ее в плечо, и от этого бесцеремонного толчка Стефания проснулась. Она открыла глаза и беспомощно заморгала, пытаясь принять реальность - другую, неприятную, но не такую ужасную хотя бы потому, что в настоящем еще можно что-то изменить, тогда как в прошлом - уже нет.
        - Кошмары снились? - усмехнулся рыжий, стоя над ней и закрывая небо. Стефания спросонья не сразу сообразила, что темнота растворилась не в отблесках костра, а в тусклом свете раннего утра. Хотя Данила бесцеремонно разбудил ее, она была благодарна ему за то, что он вырвал ее из неприятного сна. Кошмар был таким не из-за образов, а из-за того, что в точности повторял пережитые в реальности события.
        - Который час? - спросила она, поднимаясь. Рыжий вскинул левую руку и посмотрел на обвитое кожаными шнурками запястье.
        - Время вставать следующему дежурному.
        Стефания невольно улыбнулась собственной оплошности, ведь ни у кого из них не оказалось часов. Но Данила оставался серьезен:
        - Твоя очередь. Следи за костром! Там ветки.
        Он кивнул куда-то в сторону, а затем, вместо того чтобы прилечь, пошел прочь.
        - Ты куда? - вырвалось у Стефании не столько из любопытства, сколько из-за тревоги. Рыжий дернул плечом, но не оглянулся. Стефания проводила его взглядом и тихо хмыкнула. Ладно, как знает. Не маленький.
        Костер не полыхал так, как накануне, древесина тлела уютно и жарко. Но чтобы огонь не погас, нужно подкинуть веток и бревнышек. Стефания развернулась и, увидев за спиной бодрствующую Марину, вскрикнула от неожиданности.
        - Не хотела тебя напугать!
        - Почему вы не спите?
        - Давай уж на «ты», - поморщилась Марина, - вроде почти ровесницы! Да и вот это все…
        Она обвела рукой берег, и Стефания улыбнулась. Смешно и правда выкать друг другу, когда ситуация поставила всех на одну доску.
        - Ложись. Я покараулю за тебя. Все равно не спится, - великодушно предложила Марина. - Я привыкла рано вставать, в полшестого.
        Она посмотрела на светлеющее небо и удовлетворенно кивнула:
        - По мне можно как по часам время узнавать. Сейчас около шести.
        - Данила дежурил всю ночь? Никого не разбудил? - удивилась и невольно восхитилась выносливостью рыжего Стефания.
        - Да лучше б спал! Если он с недосыпа опять будет кусачий, как крокодил, то…
        Марина не договорила, и они обе тихо, чтобы не разбудить остальных, рассмеялись.
        - Пойду поищу веток, - сказала Стефания, - все равно уже проснулась.
        - Далеко не уходи!
        - Да, конечно.
        Оставив за спиной костер, дежурившую возле него Марину и сладко спящую парочку, Стефания побрела по берегу в ту сторону, куда ушел рыжий. Не то чтобы ей хотелось следовать за ним или ее глодало любопытство, но некая тревога заставила выбрать это, а не противоположное направление. Она хотела только издали убедиться, что с рыжим все в порядке, что ему не пришло в голову лезть без страховки на скалу или совершить еще какую-нибудь глупость.
        Как и подозревала Стефания, Данилу она нашла у скалы, врезавшейся в сушу подобно длинному лезвию. Он стоял у самой кромки воды и вглядывался в теряющуюся в тумане даль. Стефания замедлила шаг, но прятаться не стала - глупо, да и незачем. Рыжий не столько услышал ее, сколько почувствовал, оглянулся, а затем развернулся и скрестил на груди руки.
        - А костер? - строго спросил он.
        - Возле него осталась Марина. А меня отправила за ветками, - слукавила Стефания. Данилу ответ, похоже, удовлетворил. Тут же потеряв к ней интерес, он наклонился и принялся расшнуровывать кроссовки.
        - Что ты хочешь сделать?
        - Душ принять, - буркнул он и запихнул в кроссовки носки.
        - Но… Холодно же!
        Только от мысли, что кому-то пришло в голову лезть в непрогретую с ночи воду таким свежим утром, ее передернуло, а кожа покрылась мурашками.
        - Если тебе холодно, иди грейся у костра. Я тебя не звал.
        - Слушай, может, хватит, а? - рассердилась Стефания. - Хватит нападать на людей, и в частности на меня! Что я тебе сделала?
        Он задержал на ней взгляд, и в его глазах холодная зелень вновь поглотила теплый мед. Уголок его рта дернулся, но затем рыжий, словно спохватившись, расплылся в нарочито-дурашливой усмешке:
        - Ты слишком самоуверенна! Я так отношусь не к тебе, а ко всем.
        - Добрее надо быть с людьми! Огрызаешься, как собака…
        Данила снова скрестил руки на груди, сделал шаг вперед, так, что оказался в полуметре от Стефании, и тихо, будто сдерживая закипающее раздражение, ответил:
        - Собаки, в отличие от людей, не подлые и не лживые. Я им доверяю куда больше!
        - Это в тебе какой-то максимализм играет! Взрослый мужчина, а ведешь себя как обиженный подросток!
        - А ты - как старая брюзга, которая лезет со своими нравоучениями туда, куда не просят!
        Стефания выдержала его взгляд и даже не отступила. Он, словно меряясь с нею силой, тоже не отводил глаза… И, выждав некоторое время, усмехнулся - свысока, а не потому, что признавал за собой проигрыш. Он преспокойно стянул с себя футболку, швырнул ее на песок и дернул «молнию» на джинсах. Стефания поспешно отвернулась, но успела заметить на оголившейся выше локтя руке Данилы безобразный шрам, будто оставшийся после рваной раны.
        Конечно, ей бы стоило уйти, оставив рыжего с его неверием в людей и юношеским максимализмом наедине. Пусть купается в холодной воде, если ему так вздумалось, авось, остынет! Она даже развернулась и направилась вдоль скалы тем же путем, по которому они ходили вчера, но что-то заставило ее вернуться.
        Это неправильно - уходить! Пусть даже этот взрослый и спортивный мужчина не нуждается в опеке. Неправильно - в их неправильной ситуации, когда они не должны действовать порознь, а наоборот, обязаны держаться друг друга. Стефания села на песок, чтобы издали последить за рыжим. Когда она убедится, что он благополучно вернулся на берег - уйдет в их импровизированный лагерь.
        Рыжий плыл от берега вдоль уходящей в воду скалы сильными и широкими гребками. Стефания вновь усомнилась в том, правильно ли делает, карауля его на берегу. С таким хорошим пловцом ничего не должно случиться! Скорее всего, Данила, как и хотел, решил обогнуть скалу по воде. Однако она осталась сидеть на месте, а когда рыжий внезапно исчез в тумане, поднялась на ноги.
        Его не было довольно долго - настолько, что Стефания всерьез заволновалась, подошла к воде и едва не выкрикнула его имя. Когда наконец-то она увидела Данилу, плывущего к берегу, то внезапно разозлилась на него за то, что заставил ее волноваться, а заодно и на себя - за то, что волновалась за не заслуживающего этого.
        Рыжий, конечно, увидел ее, уходить не было смысла. Стефания приготовилась защищаться от насмешек, которыми он наверняка ее осыплет. Данила вышел из воды, и ее взгляд уперся в его голый торс, скользнул по россыпи веснушек на плечах и невольно задержался на темно-рыжий волосках, покрывающих грудь. О том, что она собралась держать оборону, Стефания на мгновение забыла, но тут же спохватилась, что язва-Данила расценит ее взгляд по-своему, и поспешно подняла глаза. Она ожидала увидеть кривившую его губы усмешку - ведь от него явно не укрылось то, что его рассматривали! - но внезапно обнаружила, что Данила излишне даже для своей масти бледен, а в глазах вместо насмешки плещется тревога. Что-то рыжий обнаружил, что если не напугало его, то изрядно обеспокоило.

* * *
        Ночь выдалась странной, самой странной в его тридцатипятилетней жизни. Даже ночевки у костра в походе казались теперь Максу вполне обыденными. И дело было не только в том, что оказался он в необычных обстоятельствах - ночевал непонятно где, без удобств и на голодный желудок, в компании такого же товарища по несчастью, с которым они были едва знакомы - а в самих ощущениях. Есть от чего впасть в отчаяние, ругаться и злиться, а ему неожиданно стало интересно!
        Только сейчас Макс понял, насколько увяз, как в осточертевшей колее, в своей благополучной жизни, в которой все было предсказуемо и расписано. Даже на рабочие форс-мажоры он научился реагировать спокойно, как на нечто обязательное в его жизни, решаемое, а потому - скучное. Это приключение освежило, будто ледяной душ, зарядило бодростью и неожиданно пробудило скрытые ресурсы. Однажды Макс посмотрел фильм «Игра» и частично позавидовал главному герою. Нет, не его богатству, хоть сам он жил в достатке, но не в излишестве, а адреналиновым приключениям, выпавшим на долю героя, и в первую очередь его отваге. Макс был излишне осторожным, даже отчасти трусливым, и сам это признавал. О приключениях он мечтал втайне, но не решился ни на поездку в нецивилизованную страну, ни на то, чтобы освоить серфинг или сноуборд, прыгнуть с парашютом или просто покататься в Альпах на лыжах. Не хватало духу! Единственным исключением стал сплав на байдарках, и то потому, что за него все решил друг.
        А сейчас Макс оказался в экстремальной ситуации, но как - не помнил! Может, агентство, специализирующееся на розыгрышах, действительно существует, и коллеги сделали скучному и предсказуемому Максу подарок на день рождения? То-то Свиридов последние дни перед его отпуском подозрительно на него косился, а Светочка из соседнего кабинета то и дело перешептывалась с секретаршей Люсей. И незадолго до дня рождения Макс за обедом с Николаем Павловичем из отдела продаж и Степой Цукатовым вспоминали фильм «Игра». Все складывается! Но если коллеги втянули его в такую авантюру, он должен вести себя достойно. Игра когда-нибудь окончится, коллеги встретят его с улыбками, тортом и плакатами. И Макс должен выйти на публику героем с восторженными глазами.
        Только быть героем пока не получалось - если, конечно, не считать заботы о неожиданно свалившемся ему на голову товарище по несчастью. Пусть в первый момент Макс и встретил его испуганным криком, но это от неожиданности, только и всего.
        Незнакомец был в плачевном состоянии: витал в прострации, таращился расширенными глазами в темноту и что-то беззвучно пытался сказать, а потом слабо махнул рукой, опустился на пол и грузно привалился к каменной стене. Вот тогда Макс и встряхнулся, перестал злиться и недоумевать, а бросился помогать несчастному. Первым делом его осмотрел и, к своему облегчению, не обнаружил сильных повреждений, только несколько царапин на виске и тыльной стороне ладони. Незнакомец прикрыл глаза и задышал ровнее и спокойнее, как засыпающий человек. Но, однако, не уснул, поднял веки, остановил вполне осмысленный взгляд на Максе и спросил:
        - Ты кто?
        - Я Макс. Макс Лагунов.
        - Это ни о чем мне не говорит, - устало выдохнул мужчина. - Где я? Где мы находимся?
        Макс ответил товарищу по несчастью терпеливо и как можно спокойнее:
        - Мы находимся в башне. К сожалению, мне известно только это. Я не знаю, что случилось. Очнулся на берегу близко от воды, нашел эту башню и спрятался от грозы. Это все.
        - Негусто, - слабо улыбнулся пострадавший, затем наморщил лоб, словно пытался что-то вспомнить, и с тревогой спросил:
        - А девушка? Девушку не видел? Красивую, с длинными черными волосами?
        - Нет.
        - Куда же она… - задумчиво пробормотал он, слабо пошевелился и запоздало представился: - Я Григорий. Можно Гоша.
        К ночи Григорию стало совсем плохо. Его щеки и лоб побагровели и пылали жаром, тело сотрясала крупная дрожь. Он громко стонал и слал проклятия, но неумелую помощь не отвергал. Макс старательно сдерживался, чтобы не разрядиться ответной руганью, потому что болезнь Гоши сбила ему все планы. Он-то планировал двинуть дальше по берегу - осмотреться, поискать тайные знаки и подсказки, а пришлось возиться с неблагодарным больным! Впрочем, с ситуацией примиряло подозрение, что Григорий на самом деле - подставной персонаж, новое испытание. Может, к утру он смоет с лица искусственный румянец и вытащит из кармана записку с «ключом». Правда, температура у Гоши поднялась вполне натурально, но, кто знает, может, есть средства, способные ненадолго вызвать сильный жар?
        Когда больной в очередной раз пожаловался на холод, Макс спустился с башни, чтобы развести костер. Он старательно пытался вспомнить все, что видел в походе, но на практике ничего не выходило. Мокрые после дождя ветки отказывались даже тлеть. Он сделал несколько энергичных движений, чтобы согреться, огляделся вокруг… Башня выходила окнами на берег, но за нею густо разрастался кустарник, а чуть дальше темнела лесная полоса. Макс отправился на поиски сухого валежника, но едва завернул за башню, как услышал шум, будто некто пробирался через кусты. Зверь или человек? Макс остановился и постарался затаиться.
        Кусты снова зашумели, потом мелькнула тень - гротескная, растянутая в стороны до такой степени, что от силуэта остался лишь намек. Тень будто жила своей жизнью, казалась не плоской, а объемной, двигалась так, словно перетекала вязкая жидкость. И самое удивительное - она производила шум!
        Макс тихо попятился и задним ходом вернулся в башню. Немного подождав, он осторожно высунулся из-за двери. Никого! Но возобновлять попытки разжечь костер он не стал, прикрыл за собой дверь и поднялся по лестнице.
        Григория он обнаружил распластавшимся на полу. Не на шутку испугавшись, Макс кинулся к больному, присел и осторожно коснулся его оголившейся шеи, но тут же и отдернул руку, потому что кожа у Гоши оказалась ледяной, как каменный пол.
        Глава 3
        На самом деле, у Данилы не было никакого желания окунаться в ледяную воду. Он только собирался осмотреть в одиночестве окрестности и примериться к маршрутам, но появление «этой», как он называл про себя Стефанию, не оставило другого выбора.
        - Что ты собираешься делать? - спросила она.
        - Принять душ, - зло ответил он, поняв, что уплыть - это единственный способ отделаться от нее хотя бы на четверть часа.
        Вода резанула холодом, будто тысяча острых лезвий одновременно чирканули по коже. Данила даже зашипел, но затем сделал несколько энергичных гребков и поплыл с такой скоростью, словно участвовал в олимпийском заплыве - подальше не от берега, а от «этой».
        Прошло уже столько времени! Не заживающие, казалось, раны затянулись, превратились в грубые рубцы. И имя «этой», выведенное чернильной ненавистью в сердце, хоть не исчезло, но значительно поблекло. Даже бушевавшая в душе непримиримость стихла, как море при смене погоды. Ему казалось, что он никогда больше не услышит ни ее имя, ни встретится с нею лично. А вот надо же… Попытка сбежать от себя - плохая идея, все равно что стремиться обогнать ветер. И все же по мере того, как согревалось тело, в душе восстанавливался покой. Относительный, допустимый при подобных обстоятельствах.
        До сих пор оставалось непонятным, как он оказался на проклятом берегу. Последнее, что Данила помнил, был разговор с Анжелой. В памяти всплыла недовольная гримаска девушки и брошенная с нарочитым безразличием фраза: «Ну, если тебе так хочется! Только меня с собой не тащи!» Разговор состоялся в комнате на фоне разобранной постели, и это была не его, и не Анжелы квартира. Обстановка напоминала гостиничную, но не фешенебельного отеля, а небольшого пансионата на несколько номеров. Домашнюю ноту в интерьер привносили тюлевые занавески, клетчатое покрывало, небрежно брошенное в кресло, полированный секретер и букет садовых цветов в вазе. Анжела предпочитала красные розы, значит, букет был комплиментом от персонала, а не подарком от него. Даниле отчетливо запомнился аромат цветов - запах зелени, пряной гвоздики и почему-то перца. Что же случилось потом, после этой небольшой сценки, которая и размолвкой-то не была? Они с Анжелой могли договориться: он - отправиться туда, куда собирался, а она - на так любимый ею шопинг. Но вот куда он все-таки пошел? Анжела наверняка уже его хватилась и подняла на уши
персонал гостиницы. Это хорошо, если его ищут! А если учесть, что в непонятной ситуации оказался не он один, то шансы на то, что их хватятся и организуют поиски, многократно увеличиваются.
        Участие в реалити-шоу, как предположили Артем и Анфиса, казалось ему маловероятным. Анжела в таком случае пошла бы с ним, потому что любила смотреть подобные программы. На жертв авиакатастрофы или кораблекрушения они не похожи: все целы, без царапин, в сухой одежде и обуви. Он даже не потерял свой нож, а на лице Анфисы сохранились остатки косметики. Так что же случилось?
        Задумавшись, Данила не заметил, как уклонился от намеченного маршрута, и скала, которая должна была оставаться по правую руку, оказалась за его спиной. Он сделал небольшой круг и поплыл, держа теперь в поле зрения темный гребень, но, когда приблизился, увидел, что дальше идет воздвигнутая из камня высокая стена. Она была значительно ниже скал, но перелезть через нее без специального оборудования не представлялось возможным. Сложность заключалась не только в отвесности, но и в том, что лишенный выступов и поросший водорослями камень был скользким.
        Данила набрал в легкие воздуха и погрузился в воду, но стена и на глубине оставалась такой же монолитной, без разрушений. Он вынырнул на поверхность, замотал головой, отфыркиваясь, и поплыл вдоль бесконечной стены до тех пор, пока не оказался в зоне плотного тумана. Воздух неожиданно сгустился до состояния пудинга, дышать стало трудно, будто в нос и горло набилась вата. В ушах зашумело, словно кто-то на полную громкость включил радио и остановился на промежутке между станциями. Движения стали вялыми и замедленными, как во сне, когда пытаешься сбежать от погони. Данила попытался развернуться к берегу, но и это ему не удалось. Туман не желал отпускать жертву, обвился вокруг тела хищным коконом, едва только не выпустил щупальца с присосками. Воспоминание о книге Стивена Кинга с тем же названием встряхнуло и согнало пелену сонливости. Данила заработал руками и ногами из всех оставшихся сил, но попытки развернуться оказались подобны возне завязшей в патоке мухи. Он снова с силой дернулся, поняв, что вырваться из западни может только энергичными рывками. А туман наполнился шумами - неясными шепотами,
шелестом и всплесками. То ли от нехватки кислорода начались галлюцинации, то ли в тумане, как и в сюжете короля ужасов, кто-то обитал… Страх, смешанный с отвращением, придал сил. Данила наконец-то увидел полосу разреженной дымки, за которой уже темнела вода. Еще один рывок - и он наконец-то выплыл наружу. Но в тот момент, когда передняя часть тела оказалась за границей тумана, а ноги еще тонули в мареве, что-то мерзкое и холодное скользнуло по правой голени. Данила дернул ногой и почувствовал короткую, но сильную вспышку боли. Он тут же забыл о ней и, очутившись на свободе, сделал жадный вдох. Расстояние до берега Данила преодолел за считаные мгновения. Лишь коснувшись ногами дна, он понял, как устал - настолько, что даже на секунду обрадовался тому, что «эта» не ушла, а поджидала его на песке.
        Стефания проводила его встревоженным взглядом. По выражению лица Данилы она догадалась - что-то произошло, но, слава богу, не обрушила сразу град вопросов. Только когда он, от усталости и потрясения неловко путаясь в рукавах, натянул на мокрое тело футболку и наклонился за джинсами, воскликнула:
        - У тебя кровь!
        Данила опустил взгляд и увидел, что по правой голени зигзагом струится кровь. Порез оказался глубже и длиннее, чем ему казалось. Что его полоснуло в том тумане?
        - Обо что это ты так?
        Стефания уже присела на корточки и, чуть сощурившись, рассматривала рану.
        - О камень саданул, - нехотя ответил он, стянул с мокрых волос резинку и тряхнул головой.
        - Надо перевязать! - твердо заявила Стефания, выпрямляясь. Когда она поднялась на ноги, то оказалась от него так близко, что Данила заметил собственное отражение в ее необычного цвета глазах. Когда-то он считал, что она носит цветные линзы - ведь не может быть натуральный цвет радужки такого насыщенного аквамаринового цвета! - но сейчас, невольно присмотревшись, понял, что Стефания не носит линз. Может быть, потому, что это открытие удивило его, или из-за того, что она находилась совсем близко и он чувствовал тепло ее тела, Данила ответил насмешливо, даже слишком:
        - Ну, давай, снимай футболку и рви ее на бинты!
        Она вспыхнула, отступила, но взгляд его выдержала, не отвернулась.
        - Опять ты за свое!
        - А чем ты собралась перевязывать? - спросил он уже без насмешки, но лишь потому, что слишком устал, да еще на все пережитое наложилась ожившая боль в порезанной ноге.
        Стефания секунду помешкала, а затем решительно взялась за край футболки.
        «Она что, серьезно?»
        - Фильмов насмотрелась?! - Он скривил губы, подхватил джинсы и кроссовки и так, босой, в футболке и «боксерах» побрел по берегу в сторону их стоянки. Только бы костер не погас! Согреться бы и обсохнуть.
        Стефания вскоре нагнала его и спросила в спину:
        - Что случилось в воде?
        - Ничего такого, о чем мне бы хотелось рассказывать!
        Она забежала вперед и остановилась прямо перед ним, вынудив тоже затормозить.
        - Прекрати!
        Глаза ее сощурились, и их необычный цвет стал таким насыщенным, что Данила вновь усомнился в его натуральности.
        - Не знаю, за что ты взъелся на меня или на весь белый свет, но мы не в той ситуации, чтобы враждовать и спорить! Что-то произошло! С нами! Мы в одной лодке! И только от нас зависит, потопим ее или все же выплывем!
        Стефания уперла руки в боки, от учащенного, как после пробежки дыхания ее небольшая грудь под футболкой вздымалась, румянец то ли волнения, то ли, напротив, злости заливал ее загорелые скулы. Внезапно налетевший порыв ветра взъерошил завившиеся от влаги темные волосы. Не сводя с Данилы взгляда, она машинально пригладила их ладонью. Многие девушки специально накручивают волосы, чтобы добиться таких локонов, а у Стефании они вились от природы. Если бы она носила их длинными, а не отрезала по плечи, то вообще могла бы почти сойти за красавицу. Почти - потому что считать красавицей «эту» он не намеревался.
        - Там стена, - нехотя ответил Данила. - Похожая на ту, которую мы обнаружили на суше. Перелезть через нее на первый взгляд невозможно. А насколько она длинная, я не понял, потому что попал в туман.
        Переживать вновь, хоть и в пересказе, едва не стоившее ему жизни происшествие оказалось непросто. Данила невольно передернул плечами и поморщился:
        - Я не знаю, что это за туман, чем он вызван и из каких газов состоит, но заплывать в него явно не стоит. Можно утонуть, даже если хорошо плаваешь.
        Губы Стефании чуть дрогнули, но она промолчала. Не заговорила и тогда, когда пауза затянулась - почувствовала недосказанность и своим требовательным молчанием вынудила его договорить.
        - В воде обитает какая-то дрянь, которая и чиркнула меня по ноге. Может, рыба плавником, может, какой гад.
        - Плавник может оставить такой порез? - то ли спросила, то ли усомнилась Стефания и перевела взгляд на песок, окрашенный в алый цвет возле его босой ступни.
        Данила не ответил, лишь слегка пожал плечами и, обойдя девушку, направился вперед. Она нагнала его и молча пошла рядом. Слава богу, больше ни о чем не расспрашивала и не выдвигала версий случившегося! Но по ее задумчивому виду и по тому, как она нервно накручивала на палец прядь волос, стало понятно, что пытается осмыслить и принять происходящее.
        Над лагерем поднимался дымок, и все, кто оставался там, собрались вокруг уютно тлеющих головешек.
        Первой их увидела Марина.
        - Где вы так долго были?!
        - А ветки где? - не преминула спросить Анфиса и, когда Стефания сделала неопределенный жест, нахмурилась:
        - Так вы что, не за хворостом ходили?
        - Купаться они ходили, - усмехнулся Артем. Спорить с ним Данила не стал, бросил на песок джинсы и, опустившись на них, вытянул к огню одну ногу, а другую, пораненную, согнул в колене, чтобы не коснуться голенью песка. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы его оставили в покое, дали спокойно согреться, обсохнуть и, может, немного вздремнуть. Но Марина уже заметила порез. В отличие от Стефании, она не стала расспрашивать, просто подошла и требовательно протянула ладонь:
        - Дай нож!
        Данила тоже промолчал, подвинулся и вытащил из кармана джинсов складной нож.
        - Помоги мне! - попросила Марина Стефанию. Та без лишних слов поняла, что от нее требуется - присев перед Мариной на корточки, она натянула подол ее длинного сарафана. Марина аккуратно, но решительно отрезала по кругу полоску, а затем еще две, пока длина сарафана не укоротилась до колен. Из одной полоски она сложила подобие салфетки и приложила к ране Данилы, двумя другими полосками Стефания ловко перевязала ему ногу.
        - Готово! - объявила Марина, выпрямляясь во весь рост.
        - Спасибо.
        Сладкая парочка - Артем с Анфисой - следила за происходящим молча, но первой не выдержала девушка:
        - Где это ты так? В воде или на скалу полез?
        - Они имеют право знать, - поддержала ее Стефания.
        Его рассказ вызвал у всех разную реакцию - Марина на правах старшей хмурилась, поджимала губы и качала головой, явно не одобряя его безрассудство, Анфиса испуганно таращила глаза-маслины, а Артем засыпал вопросами с таким восторженным любопытством, будто приключения казались ему забавными и неопасными.
        - Дайте человеку отдохнуть, - вмешалась Стефания. Данила бросил на нее раздраженный взгляд, словно хотел сказать: «За помощь спасибо, конечно… Но пусть на этом забота и окончится!»
        - Пусть отдыхает, - пожала плечами Анфиса и, отходя в сторону, процедила сквозь зубы: - Но вообще-то, прежде чем куда-то лезть, нужно думать или ставить других в известность.
        - Много ты думала, когда в костер бросилась, - огрызнулся Данила. Анфиса фыркнула и мотнула остатками волос, еще вчера бывших шикарными.
        Спор не вспыхнул лишь по той причине, что Данила проигнорировал ее следующую шпильку. Чуть приподнявшись на локте, он вытащил из-под себя джинсы, но не надел их, а свернул и подложил под голову, как подушку. Короткий сон он вполне заслужил!
        В дрему Данила провалился мгновенно, только спал чутко, словно пес. Сквозь паутину липкого полусна прорывались отголоски разговоров, да еще мешали свернувшийся в желудке ежом колючий голод и терзающая правую ногу боль. Если бы не «эта», не полез бы он в воду, не заплыл в чуть не убивший его туман и не напоролся там на что-то острое. Умом Данила понимал, что Стефания не заставляла его лезть в водоем, что он сам накануне предлагал обогнуть скалу вплавь, но не мог совладать с воскресшей неприязнью к ней.
        - Тогда вы оставайтесь, а мы пойдем! - выдернуло его из сна решительное заявление Марины. Данила открыл глаза и сел:
        - Куда вы собрались?
        - В разведку. Анфиса и Артем останутся караулить костер, а мы со Стефанией отправимся за помощью и на поиски съестного. Лучше нам разделиться, а не уходить всем табором.
        - Они решили, - проворчал Данила, молча натянул на непросохшие «боксеры» джинсы и обулся.
        - А ты куда собрался? - встрепенулась стоявшая неподалеку Стефания.
        - С вами. В разведку.
        - Ты уже сходил, «разведчик»!
        Данила метнул на нее уничтожающий взгляд и поднялся на ноги. Сонливость и усталость как рукой сняло, только от голода и слабости немного кружилась голова. Ничего, он справится! Данила и сам не понимал, что его вновь толкает на приключения, когда он вполне мог бы отдохнуть. Шел то ли потому, что по натуре был активным, то ли потому, что беспокойство за «дамочек» не давало расслабиться. Впрочем, положа руку на сердце, он отправил бы Стефанию одну хоть в джунгли на съедение хищникам.
        - Оставь нам нож, - попросил Артем в последний момент.
        - Зачем?
        - Ну… На всякий случай. Чтобы защищаться.
        - От кого?
        Артем пожал плечами и переступил с ноги на ногу.
        - Там можете найти палки, - кивнул Данила в сторону леса, - заодно и веток соберете.
        Ему было все равно, что подумают остальные. Репутацию язвительного и неприятного субъекта в этой компании он уже завоевал! Удобная позиция: по крайней мере, перестанут соваться с вопросами и такими глупыми просьбами. С ножом расставаться Данила не собирался, и не только потому, что он мог ему пригодиться, но и потому, что этот нож когда-то принадлежал деду.
        Стефания с Мариной, не дожидаясь его, уже отправились по берегу к тому месту, где скала врезалась в воду. Свежие воспоминания о том, что случилось с ним, вновь накатили удушливой волной. Данила дернул головой, словно пытаясь вытряхнуть ненужные образы, завязал на затылке высохшие волосы и бросился нагонять спутниц.
        Марина со Стефанией шли, тихо о чем-то переговариваясь и иногда оглядываясь на него. Ему бы идти впереди, задавать темп и первому осматривать окрестности, только из-за пореза идти по песку оказалось непросто, пусть импровизированная повязка и стягивала края раны. Но вместо досады на обстоятельства неожиданно пришло спокойствие. Все самое плохое с ним уже случилось раньше.
        Возле скалы спутницы остановились и подождали его.
        - Там и правда какой-то туман! - воскликнула Марина, махнув рукой в сторону воды. - Насколько ты успел в него углубиться?
        - Не намного, - ответил Данила. - Там дышать невозможно, далеко не уплывешь. И вернуться тоже сложно.
        - Значит, сделать лодку и уплыть отсюда будет непросто, - грустно улыбнулась Стефания. - Этот туман скрывает весь горизонт.
        - Если бы еще было чем лодку делать. Моим ножом разве что кораблики вырезать да по ручьям пускать.
        - Побереги свой нож. Он нам для другого пригодится, - качнула головой Стефания и убрала за уши падающие на лицо локоны. Улыбка у нее красивая… На загорелых щеках даже появляются ямочки. Красивая и отравленная ядом улыбка убийцы!
        Видимо, Стефания прочитала в его глазах нечто страшное, потому что ее лицо моментально приняло серьезное выражение. Она поспешно отвернулась, а Марина, не заметив их секундного обмена взглядами, бодро провозгласила:
        - Ну что, вперед! На поиски еды! Есть хочется так, что готова грызть кору.
        - А кто-то собирался тут худеть, - вырвалось у Данилы прежде, чем он успел прикусить язык. Нетактично напоминать даме о том, что у нее есть лишний вес! Стефания метнула на него острый взгляд, но Марина не обиделась. Напротив, улыбнулась так обворожительно, будто Данила отпустил ей самый приятный комплимент, и кокетливо ответила:
        - Я согласна на один, максимум два разгрузочных дня. От голода я, если честно, зверею! Так что в ваших же интересах поскорее найти что-нибудь съедобное.
        Данила усмехнулся, но промолчал. Пожалуй, Марина, единственная из компании, ему нравилась - и своей деятельностью, и тем, что оставалась позитивной в такой сложной ситуации и гасила конфликты.
        - Найти бы что-нибудь, в чем можно кипятить воду. Без еды еще протянем, а вот без воды… - тихо, будто самой себе, проговорила Стефания.
        Вскоре они дошли до похожего на огромную рогатку сухого дерева, возле которого накануне повернули назад. Данила окинул его оценивающим взглядом: сухие ветки пригодятся для поддержания костра, надо на обратном пути наломать и унести то, что им по силам. На Артема и Анфису можно не надеяться - эти двое настолько спелись, что им теперь не до поддержания огня. Хоть бы угли сохранили, и на том спасибо!
        Кустарник сменился редким лесом, и песчаная полоса сузилась до земляной тропы. Идти по твердому, хоть и влажному грунту стало намного легче. Данила почти нагнал Марину и дистанцию выдерживал только потому, что ему так хотелось. Занявшее наблюдательную позицию на небе солнце прогрело не только воздух, но и высушило намокшие на бедрах джинсы. День обещал быть хорошим… Только солнце выглядело каким-то странным: не ярким, а приглушенным, будто светило через плотный тюль. На яркой синеве неба не виднелось ни облачка, только эта непонятная дымка застилала солнечный диск. Свет от звезд тоже был приглушенным, и луна - блеклой и нечеткой, словно кто-то оставил на темном полотне мазок слишком разбавленной акварелью. Ночью Данила не придал этому значения, а сейчас, поглядывая на небо, призадумался об этом странном явлении, да так глубоко, что не заметил, как девушки остановились, и неосторожно налетел на Марину.
        - Тише ты! - засмеялась она, принимая его в теплые и мягкие объятия.
        «Не нужно ей худеть! Такая округлая полнота, как у нее, нравится мужчинам…» Марину не смутил ни его взгляд, ни секундное замешательство. Она улыбнулась - не с надеждой, а лукаво, как женщина, которая знает о своей привлекательности, и плавно высвободилась из его объятий. Данила поспешно отвел глаза и встретился взглядом со Стефанией. В отличие от Марины, она, наоборот, выглядела встревоженной - хмурила брови и нервно покусывала нижнюю губу.
        - Чего вы так резко остановились? - буркнул Данила, чтобы избавиться от неловкости.
        - Я подумала… Мне кажется, я знаю, что случилось, - неожиданно звонким голосом ответила Стефания, - это солнце - оно какое-то ненатуральное.
        Значит, не только он это заметил. Что ж, «эта» не только цепкая, но и наблюдательная. А иначе и быть не может - с ее профессией! Ученая, етить…
        - И этот туман, который не выпускает, и стена, которая все тянется и тянется… Но самое главное то, что мы не помним лишь один ключевой момент - как тут оказались. При этом не забыли, кто мы и какой была наша жизнь до этого.
        - Что ты хочешь этим сказать? - поторопил Данила, потому что Стефания замолчала. Ее затянувшееся молчание ему не нравилось. Она еще не произнесла следующую фразу, а он уже понял, что сейчас услышит.
        - Это не шоу, как предположили Анфиса с Артемом. Это все по-настоящему.
        - А ты сомневалась?
        Стефания пропустила его шпильку, покусала вновь нижнюю губу и подняла на него аквамариновые глаза. Отчего-то она обращалась напрямую к нему, исключив Марину из их круга.
        - Мы не помним, как оказались тут! - повторила она. - Я читала в одной книге… Там был похожий сюжет! Компания оказалась заперта в доме, не могла из него выйти, и никто не помнил, что случилось. Как и мы! А потом кто-то догадался, что произошло, и тогда все события вспомнились. Там случилась катастрофа, все погибли. Эти люди были мертвы! Но не сразу это осознали.
        - А твоя вера в науку допускает наличие загробной жизни? - съязвил Данила после долгой паузы, во время которой Стефания таращилась на него с таким испугом, будто ожидала, что вот-вот случится что-то ужасное - например, под ними разверзнется земля, грянет гром или она просто растворится в воздухе.
        Но ничего подобного не произошло. Только Марина испуганно охнула и закрыла рот рукой, и его замечание, которое вырвалось скорее по инерции, чем из желания посмеяться над предположением Стефании, осталось без внимания.
        - Черт знает что, - пробормотал Данила уже тихо. Поверил ли он в такую версию? Возможно, поверил бы, если бы в этот момент действительно что-то произошло.
        - Это сложно принять, - прошептала Стефания. Она собиралась сказать что-то еще, но Данила ее оборвал:
        - Прекрати!
        Стефания моментально закрыла рот и часто заморгала, напуганная не столько его резкостью, сколько собственным открытием.
        - Мы живы, - медленно, едва ли не по слогам произнес Данила, - живы! Не мертвы. Вот тут у меня бьется сердце.
        Он легонько хлопнул себя по груди.
        - И у тебя тоже. И у Марины. Только… - начал он и осекся. Стефания тут же ухватилась за эту недосказанность:
        - Что «только»?
        - Только хотел добавить, что еще я поранился, - вывернулся он, - и у меня текла кровь, ты сама видела. У мертвого бы текла так кровь? Ну, ученая, скажи?
        Она неопределенно мотнула головой. Данила подтянул штанину и оголил голень.
        - Смотри, повязка промокла. Рана продолжает кровоточить. И это живая кровь. Чем я еще могу доказать, что мы не мертвые?
        Его самого удивил мягкий тон, которым он принялся уговаривать Стефанию, словно она была не «этой», а напуганным ребенком. Или, может быть, он пытался успокоить не ее, а себя, потому что от высказанного ею предположения по спине прокатилась волна холода? Что, если Стефания права, и они потерпели авиакатастрофу, утонули или разбились на автобусе и застряли в безвременье, так и не поняв, что погибли? Сколько фильмов снято и книг написано на эту тему…
        Дыхание перехватило. Данила поспешно, словно желая убедиться, что еще жив, перевел взгляд на бурое пятно на повязке и едва подавил желание коснуться его пальцами. Стефания судорожно вздохнула, принимая его объяснения, а затем вновь подняла на него аквамариновые глаза и доверчиво спросила:
        - Что же тогда с нами случилось?
        - Это мы и выясняем! Но мы не мертвы и не участвуем в дурацком шоу. Не знаю, почему я в этом так уверен, но все происходит на самом деле.
        - Тогда не будем терять время, - вмешалась Марина, но вдруг замерла и вскинула руку в предупреждающем жесте. - Слышали? Шорох!
        Им даже не нужно было прислушиваться, потому что со стороны донесся легкий треск веток и шуршание шагов. Кто-то, наступая на сучки, крался к ним, но затем замер. Зверь или человек? Данила вытащил из кармана нож и сделал знак всем отступить. Происходящее напомнило ему вчерашний вечер. Кто-то за ними следит? Или в этом лесу обитают звери? Он осторожно шагнул вперед, и тот, кто прятался в чаще, двинулся параллельно с ним. Данила остановился, и некто тоже замер.
        - Эй! - крикнул он. - Выходи!
        - Его мог напугать твой нож, - шепнула сзади Марина. Данила не стал спорить, руку опустил, но лезвие не убрал.
        - Боится, - тихо шепнул он, услышав шорох вновь, - думаю, это зверь - не очень крупный, но и не мелкий.
        - На обед сгодится? - нервно пошутила Марина.
        - Главное, чтобы не мы ему, - ответила прерывающимся голосом Стефания, но Данила уловил в ее тоне улыбку. Испуганную, нервную, но улыбку! Его спутницы испугались и старательно маскировали свой страх шутками. Но и тот, кто прятался в лесу, тоже боялся и не собирался нападать. Данила уверенно пошел дальше, но нож все равно не убрал.
        По мере того как они продвигались вперед, лес сгущался, а тропа в какой-то момент и вовсе исчезла. Кто-то шел параллельно с ними. Данила больше не слышал шагов, но чувствовал постороннее присутствие по-звериному, шкурой. И когда ему под кроссовку попалась сухая ветка, некто, напуганный излишне громким в лесной тишине треском, ломанулся через кусты в чащу.
        - Убежал. Уверен, это был зверь.
        - Вчера мы его слышали? - спросила Марина.
        - Возможно.
        Развить эту тему им не дал удивленный возглас Стефании:
        - Смотрите!
        Лес внезапно расступился, словно раздернулись полы гигантского занавеса, и их взорам предстал дикий луг, поросший цветами и высокими травами. По краям, словно оправа для драгоценного изумруда, его обрамляла каменная стена. В центре луга мутно блестел надтреснутым зеркалом пруд. А в подернутой ряской воде на высоких сваях стояло полуразрушенное здание.

* * *
        Гоша умер. В этом у Макса не осталось сомнений. Сердцебиение не прослушивалось, пульс не прощупывался, дыхание тоже погасло. Макс приподнял Григорию веки, но увидел лишь белки. Подавляя крик ужаса, потому что в жизни не видел покойников так близко, он попятился, и пятился до тех пор, пока не наткнулся спиной на противоположную стену. Только тогда Макс справился с потрясением - понял, что Гоше ничем не помочь, а он сам жив и должен выбраться из этой передряги. Игра начала принимать опасный поворот, и хотя подсознательно Макс понимал, что все происходящее - реальность, а не подстроенное шоу, он продолжал цепляться за казавшееся ему удачным объяснение происходящего. Если убедить себя, что все это понарошку, страх не будет служить помехой. Ему нужно действовать! Не сдаваться, даже если он видит перед собой труп. Тем более, если видит труп.
        Макс налег плечом на одну дверь, потом на другую, но как ни старался, как ни бился в них, двери не поддались. Тогда он выдвинул на середину комнаты оба ящика, невольно зажмурился, увидев страшную надпись-предупреждение, а затем стянул с себя ветровку и сделал из нее подобие мешка. В эту торбу он и покидал, не глядя, несколько банок с консервами, свечи, спички, сигаретные пачки и мешочек с галетами.
        Рядом с башней возвышался скалистый гребень, который одним концом уходил далеко в воду, а другим углублялся в лес. Макс выбрал легкий путь - дальше по берегу. Куда-нибудь или к кому-нибудь дорога приведет.
        Шел он, увязая кедами в рыхлом песке, целую вечность. Но, когда оглядывался назад, продолжал видеть торчавшую клыком башню. Время словно стало резиновым… Или он просто шагал на месте, как по ленте тренажера? Настоящее проклятие - идти вперед, но никуда не приходить.
        Макс остановился, достал из кармана смятую пачку и закурил. Это было отвратительно - сигарета горчила и одновременно оставляла кислый привкус. Наверное, изо рта после курения будет нести так, как из помойной ямы. Хорошо, что ему не придется идти на свидание и целоваться с девушкой!
        Подумав о свидании, он засмеялся. Смех на безлюдном берегу, подхваченный ветром, показался ему пугающим. Не сходит ли он с ума? Макс затоптал в песок недокуренную сигарету и побрел дальше. Через несколько метров берег сделал крутой поворот, и проклятая башня наконец-то исчезла из виду. А может, это он просто совершил неожиданный скачок во времени? В этом месте все возможно.
        Дорога вывела к причалу, сложенному из проломленных досок и проржавевших металлических свай. Причал хоть и был небольшим, но в былые времена к нему вполне мог пришвартоваться катер. Над прогнившими досками нависали высокие стебли тростника, в крупных расщелинах масляно чернела вода. Макс сокрушенно вздохнул, потому что такая запущенность убивала призрачную надежду отыскать хоть какое-то человеческое поселение. Что ж это за место? Он бросил на берегу свой импровизированный мешок с провизией и осторожно ступил на хлипкие мостки. Его внимание привлек не настил, а небольшая будка, похожая на кассу, еще сохранившая остатки шелушащейся синей краски. Никакой вывески, как и окошка, в котором когда-то могли бы продавать билеты, Макс не обнаружил, поэтому потянул на себя перекошенную металлическую дверь и вошел в темное, без окон, помещение, с возродившейся надеждой найти хоть какие-то ответы.
        Свет застенчиво скользнул следом в оставленный открытым проем, высветил стол и несколько непонятных приборов на нем. Один был похож на жестяной ящик с гнездами для кабелей, сбоку крепилась телефонная трубка. Второй размерами и формой напоминал первый, только трубку заменял телефонный диск. Третий аппарат вообще представлял собой «этажерку» из «ящиков», на панелях которых располагались рычажки, кнопки и спрятанные за стеклами стрелки. Макс ошарашенно обвел взглядом приборы. Ему нравились цифры, он любил анализировать, решать, давать прогнозы, но ничего не понимал в незнакомой технике. Возможно, он попал в радиорубку, вроде той, что должна быть на корабле?
        Он боком придвинулся к столу, коснулся одного прибора, осторожно крутанул пальцем диск и прислушался. Ничего не произошло. Всем этим непонятным приспособлениям должно быть уже много лет, срок их эксплуатации давно закончился, и никто ими не занимался, так что ни на что они не годятся. А если бы и годились, то Макс все равно бы ничего не смог сделать, потому что не знал, как обращаться с такой аппаратурой.
        Впрочем, ничего бы не смог сделать другой Макс - тот, который жил обыденной жизнью аналитика, а не этот, ощупывавший утром труп и выживающий в экстремальных условиях. Поэтому Лагунов уверенно снял трубку со стоявшего рядом с «ящиками» оранжевого телефона и послушал. Гудков не слышно, но это неудивительно. Макс наклонился, заглянул под стол, поискал взглядом в клубке змеившихся проводов тонкий телефонный и проверил, подключен ли он. Провод тянулся к одной из розеток. Только электричества в «рубке» не было - в этом и оказалось все дело! Макс повесил немую трубку обратно и покрутил рычажки на аппаратуре - просто так, не справившись с мальчишеским любопытством. Одна из стрелок за стеклом дернулась и вернулась на место.
        Макс еще немного поклацал кнопками, покрутил телефонный диск и приложил к уху трубку аппарата, а потом, когда ему надоело, развернулся, чтобы уйти. В желудке что-то неприятно заныло - пора подкрепиться хотя бы галетой. А еще неплохо бы сделать привал, развести костер и вскипятить в чем-нибудь воды. Может, если как следует прокипятить содержимое одной из банок, все вредоносные бактерии умрут? Он никогда не отважился бы на подобный риск - пробовать консервированную еду с явно вышедшим сроком годности, но в подобных условиях выбирать не приходилось. Макс все еще надеялся на то, что устроители «игры» не стали подкладывать в ящик испорченные продукты.
        Впрочем, от тех, кто подкинул ему труп, можно ожидать чего угодно.
        Он огляделся в поисках чего-нибудь, что могло бы заменить ковш или кастрюлю. Но в тот момент, когда нагнулся под стол, помещение «рубки» наполнил треск. От неожиданности Макс дернулся, грохнулся макушкой о столешницу и от изумления даже не охнул. Один из аппаратов вдруг ожил! Стрелки его синхронно двигались, будто «дворники», одна из лампочек мигала зеленым, а из щели раздавался сухой треск. Макс невольно попятился, но затем быстро нашел объяснение происходящему. Возможно, аппарат работает от батареек или генератора, а он, клацая кнопками и вертя ручки, случайно включил его. Скорее всего, заряда там всего ничего, и эта реакция - не пробуждение механизма, а, наоборот, его агония. Зеленая лампочка рядом с кнопкой настойчиво мигала, словно призывая Макса нажать на нее, и он нажал. Треск усилился. К нему присоединился гул, и из щели раздался приглушенный голос:
        - Кто здесь?
        От неожиданности Макс подскочил на месте, но затем торопливо склонился над аппаратом:
        - Я Макс! Макс Лагунов! Я… Не знаю, где нахожусь.
        - Кто здесь? - продолжал вопрошать неизвестный, словно не услышал ответа.
        - Макс! Я Макс!
        - Кто… здесь? - выдохнул аппарат. Гул стих, но усилился треск, словно где-то раскачивались и ломались на сильном ветру сухие деревья.
        - Кто здесь? Кто здесь? Кто здесь? - зачастил аппарат. Было в этом голосе, тоне и в самом вопросе что-то обреченное и безысходное. Будто не строгий радист вопрошал, кто забрался без спросу в рубку, а некто потерянный тоже искал спасения.
        - Кто вы? - выдохнул в ответ Макс. Какое-то время он слушал лишь завывание бури, треск и чье-то частое дыхание, затем торопливо ткнул пальцем в кнопку с погашенной рядом красной лампочкой. Треск прекратился. Макс дрожавшей ладонью стер со лба выступившие капельки пота. Отчего-то этот короткий «разговор» напугал его.
        Пауза продлилась недолго. Не успел он развернуться, чтобы выйти наружу, как зазвонил безмолвный до этого телефон. Резкий звук взорвал тишину подобно гранате. Макс с ужасом уставился на оранжевый корпус. Этого не может быть. Телефон, хоть и был подключен к розетке, не работал! Он сам в этом убедился. Не отдавая отчета своим действиям, подчиняясь неведомой силе, Лагунов медленно протянул руку к телефону и резко сдернул трубку.
        - Алло?
        - Кто здесь? - вопросила трубка все тем же голосом.
        - Послушайте! Я вам уже сказал! Я не знаю, чего вы хотите! Я не знаю, где нахожусь…
        - Я знаю, - перебил внезапно собеседник. - Знаю… Знаю…
        - Кто вы?! Или вы мне отвечаете, или я вешаю трубку!
        Макс почувствовал, как у него взмокла спина. Струйка пота, противно щекоча кожу, прокатилась вдоль позвоночника к ремню джинсов, но он даже не повел плечами, словно пригвожденный к месту. Порыв ветра с силой захлопнул входную дверь, и помещение окунулось в кромешную тьму.
        - Мы… уже идем… - отчетливо раздалось в трубке.
        Глава 4
        На погруженных в воду сваях стояла лишь одна часть здания - наиболее пострадавшая, с проломившейся крышей и обвалившейся стеной верхнего этажа. Эта же часть и оказалась выгоревшей. В проеме виднелись выжженное нутро, скелет почерневших перекрытий и разрушенная лестница. Единственным ярким мазком на траурном фоне была зеленая крона нахально проросшего в окно молодого деревца.
        Обойти пруд можно было либо через разросшийся колючий кустарник, либо через луг и небольшой лесок из молодых деревьев.
        - Осторожно. Как бы не встретилось болото, - предупредил всех Данила и первым двинулся вперед. Стефания отправилась за ним, Марина чуть задержалась, рассматривая здание.
        - Похоже, и близость воды им не помогла, - сказала она, имея в виду погорельцев.
        - Может, как раз помогла, - откликнулся он. - Иначе бы сгорело все.
        - Меня всегда пугали такие… объекты, - прошептала Марина. - Неужели мы пойдем внутрь?
        - Там мы можем найти что-нибудь для нас полезное, - сказала Стефания, идя за Данилой след в след. Рыжий шел медленно, пробуя почву, прежде чем поставить ногу. Не доверял… И правильно делал, потому что один раз твердая на первый взгляд почва жадно чавкнула под его кроссовкой. Данила тут же перенес тяжесть тела на другую ногу и свернул в сторону.
        - Нездоровое это место, - ворчала Марина. Ей явно было не по себе - плечи она держала поднятыми и нервно озиралась по сторонам. - Кому вздумалось выстроить здание на болоте?
        Ее вопрос остался без ответа. Данила вдруг свернул влево, к проглядывающей сквозь заросли пресловутой стене.
        - О боже, опять это, - простонала Марина, - мы тут как в загоне!
        Но оказалось, что не стена привлекла внимание рыжего, а невысокие деревья, на одном из которых виднелись плоды.
        - Погодите! Это… яблоки? - воскликнула Марина и, опередив всех, бросилась к узловатой и кривой яблоне. Добежав до дерева, она издала ликующий вопль и запрыгала на месте. Ее радость оказалась такой заразительной, что Стефания не удержалась, подбежала к Марине, держащей на ладони сорванное зелено-желтое яблоко, и вскинула руки в победном жесте.
        - Эй! Не забывайте об угрозе дизентерии! - крикнул им Данила. - Килограмм зеленых яблок может вылиться в… В буквальном смысле слова вылиться!
        - Ну что еще доброго можно от тебя услышать? - засмеялась Марина, обтерла яблоко о сарафан и надкусила.
        - М-м-м, это самое вкусное, что я ела в своей жизни!
        - Что, даже лягушки и улитки так не зашли? - Данила сощурил один глаз и неожиданно улыбнулся. Улыбка у него оказалась доброй и мягкой. Она солнцем озарила его лицо, прогнала тени и отразилась теплыми бликами в медовых глазах. Стефания, привыкшая за это время видеть на губах рыжего только язвительную усмешку, невольно застыла с протянутой к ветке рукой. Данила сам сорвал яблоко, на какое она нацелилась, но не протянул его ей, а с аппетитным хрустом надкусил.
        - Кислятина! Но выбирать не приходится. - Рыжий принялся срывать плоды с тех веток, до которых дотянуться мог только он, и складывать добычу на землю. - От голода мы уже не помрем. А вот от поноса…
        - Яблоки можно запечь на костре, - предложила Стефания.
        - Ты пробовала это делать? - спросил Данила, не оглядываясь на нее.
        - Нет. Но если нанизать их на ветки… Или закопать в золу.
        - Яблоки, вяленные на солнце. Яблоки, размолотые камнем в пюре. Яблоки, вымоченные в речной воде. Кто еще какие рецепты предложит? После тридцатого способа приготовления яблок мы с радостью пойдем ловить улиток и лягушек, - проворчал Данила, любуясь на собранные ими фрукты. - Оставим это пока здесь. Пойдем посмотрим, какие еще сюрпризы нам приготовлены. Чувствую, подарки на сегодня не закончились!
        Марина, которая до этого пугливо озиралась на здание, без ворчания побрела за ними. Попасть в помещение оказалось несложно - там, где угрюмый фасад отбрасывал тень на низкорослые, будто съежившиеся деревья, прочно вросла в землю полуразрушенная лестница. Почва здесь оказалась рыхлой и влажной, Стефания поскользнулась, но успела ухватиться за металлические перила. Ее неловкость заметила лишь Марина, потому что Данила успел подняться на крыльцо и скрыться за приоткрытой дверью.
        Они попали в просторный холл с шахматным полом, высокими зарешеченными окнами и выложенными разбитой плиткой стенами. В холл, как река, вливался узкий и затопленный коридор. В дверном проеме стоял Данила и с явным сомнением глядел на воду.
        - Вроде не глубоко, - сказал он, опережая вопросы, - но придется разуться.
        - Не опасно ли? - усомнилась Стефания. - Тебе и одного пореза хватит.
        Но Данила уже снял кроссовки с носками, закатал джинсы и ступил на залитый пол. Марина последовала его примеру: подхватила обрезанный подол сарафана и разулась.
        - Сумасшедшие! - проворчала Стефания, но общее безумие оказалось заразительным.
        Она боялась, что вода здесь стоит давно и потому плитки окажутся осклизлыми. Но, похоже, коридор затопило после недавней грозы. Они прошли его, заглядывая во все встречающиеся им помещения. Их оказалось немного. Идентичного размера, вытянутые и маленькие, как кельи, с узкими зарешеченными окнами под самым потолком и ободранные до почерневшего от влаги кирпича, эти комнатушки без мебели напоминали коробки из одной партии.
        - Тут не тюрьма ли, часом, была? - предположила Марина и кивнула на тяжелую металлическую дверь.
        - Возможно, - кратко ответил Данила. Он уже достиг сухого участка коридора и торопливо обувался. - Но что-то мне подсказывает, что нет.
        Им повезло, сказочно повезло в следующем помещении - большом зале с длинными столами, покрытыми, как скатертями, осыпавшейся штукатуркой. Свет вливался в зарешеченные окна и высвечивал облупившуюся краску на стенах. На столах остались тарелки, миски, стаканы и столовые приборы. Тарелки были грязными, с присохшими ко дну остатками пищи, успевшими превратиться в темные комья, а мутные стаканы - в разводах. Ложки беспорядочно валялись то в мисках, то рядом, то вообще на полу. Лавки, заменявшие стулья, кто-то неаккуратно сдвинул.
        - Ощущение, будто что-то заставило обедавших прервать трапезу и торопливо покинуть столовую, - предположила Стефания.
        - Пожар! - ответил Данила, собирая со столов наименее грязные миски.
        - Да, скорей всего. Только вот сгорела лишь часть крыла, огонь не дошел до столовой. Но сюда, судя по всему, никто больше не вернулся.
        - Могли решить, что полуразрушенное здание представляет собой угрозу. А денег на ремонт не нашли, - пожал плечами он и протянул Марине стопку металлических мисок. Марина добавила их на край стола к куче собранных ею ложек и приняла у Данилы стаканы.
        Стефания оставила их разбираться со всем этим добром, вышла в прилегавшее к столовой помещение и оказалась на кухне. На засыпанной штукатуркой плите стояло несколько кастрюль. Стефания заглянула в них и сморщила нос, увидев, что стенки и дно изнутри заросли грязью. Ничего, они все отчистят песком!
        Марина одобрительно кивнула, когда она перетащила кастрюли в столовую, и отправилась следом за нею инспектировать кухню. В оцинкованном шкафу обнаружились помятые запылившиеся ковши, а еще - несколько пачек с макаронами, гречкой и перловой кашей, мешочек заплесневелых сухарей и мешок окаменелого сахара.
        - Ю-ху! Будут нам макароны! - возликовала Марина. - Каша!
        - С мясом, - усмехнулся Данила и продемонстрировал ей черные точки жучков в пачке.
        - Ничего! - не смутилась Марина. - Мы с девочками, как Золушки, все переберем!
        - Хотелось бы посмотреть, как Анфиса согласится на роль Золушки, - скривил губы Данила, складывая пачки в одну из кастрюль. В другую он составил ковши и наполнил их мешками с сухарями и сахаром.
        - Заберем это позже.
        - Сколько же тут все пустует? - Стефания взяла одну из пачек и повертела ее, отыскивая даты. - Ого! В этих макаронах уже не жучки, а динозавры.
        - Все равно мясо! - возразил Данила. Марина со Стефанией переглянулись и сморщили носы.
        Под лестницей, ведущей наверх, оказалась кладовка без окон. В одном углу ее были свалены ведра, швабры и полысевшие метелки, а на стене на ржавых крючках висели темно-синие халаты.
        - Это нам тоже пригодится, - сказала Стефания, коснулась робы и брезгливо скривилась: - Фу, заплесневелые.
        - Ничего, отстираем с песком и просушим на солнце! - Марина с азартом, будто выбирала платье в бутике, уже перебирала халаты и наиболее крепкие скидывала на пол.
        - На кой они нам? - удивился рыжий.
        - Тебе вместо банного халата. Чтобы после купания опять в трусах не разгуливал, - парировала Стефания. Марина, представив рослого и плечистого Данилу в халате уборщицы, рассмеялась. Стефания тоже улыбнулась, хотя рыжему их веселье не передалось - он деловито оглядывал швабры, выбирая наиболее целые, - и они с Мариной, дорисовав в воображении к его образу в халате еще и швабру, зашлись хохотом.
        - Смейтесь, смейтесь! - буркнул Данила, но Стефания успела заметить мелькнувшую на его губах усмешку.
        Они прошли часть второго этажа до того места, с которого начиналось разрушенное огнем и временем крыло. Комнаты здесь оказались разного размера, и в каждой из них находились остовы металлических кроватей. В одних - по две, придвинутые к стенам, в других насчитывалось до дюжины. Сетки проржавели и были покрыты шелухой старой краски. Зрелище было не столько унылое, сколько жутковатое. Неприятных ощущений добавляли обнаруженные в паре комнат настенные рисунки - страшные рожи с оскалами, какие-то цифры и изогнутые в неестественных позах, словно сломанные куклы, фигурки. Но в одной из «палат» нашелся еще подарок - проеденные молью, отсыревшие, вонючие и с пятнами плесени, но все еще сохранившиеся жесткие «солдатские» одеяла.
        - Постираем и просушим, - деловито заявила Марина. Никто на этот раз не стал ей возражать.
        - И все же, что тут могло быть? - спросила она, когда они, нагруженные частью вещей, направились наружу.
        - Госпиталь, - ответила Стефания.
        - Скорее не просто госпиталь, а психушка, - поправил Данила. Марина содрогнулась и прибавила шагу, хоть ноша у нее была не из легких - она тащила стопку одеял. Рыжему достались кастрюли и ковши, Стефания несла халаты и пару швабр, черенки которых могли послужить для разных нужд.
        - Слушайте, вы действительно считаете, что вот это все нам необходимо? - воскликнула она. - Можно подумать, что мы не выход ищем, а обживаемся!
        - Одно другому не мешает, - не оглядываясь, ответил Данила.
        Стефания с беспокойством посмотрела ему в спину. Рыжий не жаловался, работал молча, но уже не скрывал хромоты. Она оглянулась на здание. Если это бывший госпиталь, то в нем могут отыскаться бинты и медикаменты - просроченные, но в экстремальных условиях необходимы даже такие. Данила с Мариной сгрузили на землю вещи и принялись перекладывать яблоки в кастрюли. Что ж, пока они заняты, у нее есть время поискать что-нибудь для перевязки.
        - Я сейчас! - крикнула она. Марина ответила ей кивком, а Данила даже не повернул головы, чем вызвал у Стефании легкую досаду. Она, видишь ли, печется о нем, а он ее будто не услышал! Но тут же одернула себя: не в тех они условиях находятся, чтобы враждовать и обижаться. От того, посмотрел на нее Данила или нет, ей ни холодно ни жарко. А вот если у него воспалится порез - это будет проблемой. Большой проблемой.
        Наверх Стефания не стала подниматься. Все комнаты второго этажа они исследовали, а на первом еще оставался участок, который оставили без внимания. Может, в одной из комнатушек найдется то, что ей нужно? Только бы врачебный кабинет не сгорел вместе с пострадавшим крылом!
        Ей повезло. За лестницей, в том закутке, на который она поставила, как на красное, все надежды, обнаружилась довольно просторная комната. По тому, что помещение отличалось от других размерами и обстановкой, Стефания поняла, что медикаменты отыщутся либо тут, либо нигде. И все же, несмотря на спешку, она в сомнениях замерла на пороге. Не одно и то же - находиться в наполненной шорохами комнате в компании Марины и Данилы или одной. Воображение дорисовало тени на стенах, безумные взгляды, уставившиеся на нее из темных углов… Стефания едва не вскрикнула, когда закрывавшие разбитое окно рваные шторы колыхнулись на сквозняке. Как они, белые, с черными прорехами, медленно покачивающиеся, похожи на привидения!
        Стефания шумно вдохнула и переступила порог. Ее взгляд скользнул по кушетке, из дырявого дерматина которой наружу бесстыдно лезла желточного цвета набивка, потом она мельком оглядела хромой стул - его металлический каркас мог для чего-нибудь пригодиться, например, чтобы ставить на него кастрюли и кипятить над костром воду…
        Но тут ее вниманием завладел напольный шкаф рядом с умывальником. В замке торчал погнутый ключ, но дверца оказалась приоткрытой. Стефания шагнула к шкафу, пол под ее ногами угрожающе заскрипел и продавился. Она осторожно обошла опасный участок, открыла дверцу и обрадованно вскрикнула, потому что узкие полки оказались заставленными пузырьками и пачками с лекарствами. Радость сменилась разочарованием, когда Стефания убедилась в том, что большинство пузырьков пусты, со временем жидкость в них высохла. Впрочем, все эти лекарства им и не нужны. Ей бы бутылочку с йодом, спиртом или перекисью! Хотя надежда на то, что что-нибудь из этих дезинфицирующих средств окажется пригодным к употреблению, была хлипкой.
        На одной из полок Стефания увидела упаковку ваты и несколько запечатанных бинтов. Бинты уже давно были не стерильны, но в их ситуации это просто царский подарок. Она набила карманы упаковками и перевела взгляд на навесной шкафчик рядом с большим зеркалом над умывальником. Среди бесполезных склянок с высохшим содержимым нашлись две герметично запечатанные пробирки с марганцовкой. Если в воде растворятся все кристаллики, а жидкость окажется нужного цвета, то все в порядке!
        Стефания сунула в карманы флакончики, но, закрывая шкафчик, случайно глянула в мутную поверхность зеркала и обнаружила, что находится в комнате не одна. За ее спиной стояли несколько облаченных в грязные халаты фигур. От испуга Стефания отшатнулась, один пузырек с драгоценной марганцовкой выпал из наполненного кармана и разбился. Тонкие осколки перемешались с темными кристалликами. На влажном от сырости полу моментально проявилась сиреневая дорожка, но ей было уже не до этого. Скованная ужасом, она вглядывалась в затуманившуюся поверхность зеркала. Нападут на нее или пощадят? Неизвестные прятали руки за спиной, но, однако, не предпринимали никаких шагов, только слегка раскачивались из стороны в сторону. Люди были измождены и истощены, халаты болтались на них, как на вешалках, но в их глубоких до черноты глазах плескалось безумие, а высохшие губы кривили не усмешки, а оскалы.
        - Я вас не трону, - дрожащим голосом пробормотала Стефания, - я уйду, хорошо?
        Фигуры зашевелились, двинулись на нее, воздух наполнился еле слышимым бормотанием. Оно было бы похожим на то, которое Стефания уже слышала раньше, если бы не другая тональность и не явно слышимая в нем угроза.
        - Я ничего вам не сделаю! Мне просто нужны бинты. Я…
        Она медленно развернулась, чтобы встретить опасность лицом к лицу… Но так и замерла с открытым ртом, потому что в комнате никого не было. Только колыхнулась, будто кем-то задетая, штора, да растворилась во внезапно остывшем воздухе последняя нота эха бормотания. Ей стало по-настоящему страшно. От ужаса Стефания потеряла ориентацию в пространстве и вместо того, чтобы броситься к выходу, метнулась в сторону. Увы, это оказался тот участок пола, где доски прогнили. Она мгновенно, не успев вскрикнуть, провалилась в подпол.
        К счастью, глубина оказалась небольшой. Стефания не ушиблась и не оцарапалась, а когда привстала на цыпочки, смогла увидеть комнату, но обломки пола стискивали ей плечи и не давали поднять руки. Да и не по силам ей было разломать доски, пусть и гнилые. Внезапно по лодыжке скользнуло что-то мягкое - то ли крысиные усы, то ли хвост, и она заорала так, как не кричала еще никогда в жизни.
        Казалось, прошла целая вечность до того момента, когда в комнату кто-то вбежал, хотя на самом деле - мгновение. Но и это мгновение, проведенное в подполье, растянулось до вечности.
        - Вот ты где! - воскликнул Данила, но, увидев ее в ловушке, остановился и усмехнулся, словно зрелище не только позабавило его, но и понравилось.
        - Помоги мне! - в отчаянии прокричала Стефания, привставая на цыпочки и глядя на него снизу вверх. Рыжий медленно подошел, нагнулся, заглянул ей в лицо… И неожиданно для себя она увидела в его глазах тени - страшные, сгустившиеся до неразбавленной ненависти. Рот Данилы кривила злая усмешка. Он поднял руку, и Стефания зажмурилась, поняв, что рыжий не собирается ее спасать, напротив - столкнуть под пол. «Я ничего тебе не сделала!» - хотела закричать она, но голос пропал, вместо крика вырвался то ли судорожный вздох, то ли всхлип.
        - Она тут?! - ворвалась в комнату спасительница Марина. Но за секунду до ее появления Данила с силой обрушил кулак на гнилую доску. Раздался треск, Стефания испуганно вздрогнула и втянула шею в плечи. Данила одной рукой прикрыл ее от щепок, а другой вновь ударил по доске. Легко, будто разбивал вовсе не дерево, а тонкую фанеру, он расширил дыру и скомандовал:
        - Подвинься!
        Когда Стефания чуть отошла, он спрыгнул к ней, обхватил ее за талию и приподнял. Тяжело дыша от пережитого потрясения, она выбралась наружу, отползла от страшной дыры и распласталась на грязном полу. Судя по звукам, раздавшимся за ее спиной, Данила тоже выбрался наружу и ответил что-то сердито и неразборчиво на встревоженный вопрос Марины. Затем обошел Стефанию и остановился напротив. Ее взгляд уперся в его испачканные пылью и грязью кроссовки. Поднять на него глаза она не решалась, все еще напуганная тем его взглядом. Тени в глазах Данилы оказались куда страшнее увиденных в зеркале призраков! Он может говорить что угодно, отрицать свое истинное отношение к ней, но темный взгляд его выдал. Рыжий ненавидит ее настолько, что спокойно оставил бы в ловушке, если бы с ними не было Марины.
        - На кой тебя сюда понесло? - спросил он, продолжая нависать над нею. Стефания неловко села и наконец-то посмотрела на него. Рыжий стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.
        - Данила! - воскликнула Марина и коснулась его руки. - Не сердись! Ничего с ней не случилось!
        - Не случилось, - скривил он губы в усмешке, понятной только ему и Стефании. Она встала и, оказавшись от него в непосредственной близости, отступила. Эта битва проиграна с треском.
        - Так зачем тебя сюда понесло? - повторил он вопрос, не дождавшись ответа. - Мы все нужное вынесли наружу! Что ты тут забыла?!
        - Вот это! - дрожащим от гнева голосом ответила Стефания, вытащила из одного кармана упаковку с бинтом и ткнула ею ему в грудь. - Между прочим, о твоей ноге я беспокоилась! Лекарства и бинты для тебя искала!
        Его губы дрогнули, а в глазах мелькнуло что-то похожее на удивление. Данила медленно выдохнул, будто желая усмирить клокочущую внутри ярость, молча выхватил у Стефании бинт и так, сжимая его в кулаке, вышел вон.
        - Чего это он? - шепотом спросила Марина. Стефания пожала плечами и торопливо покинула страшную комнату.
        На обратном пути они не переговаривались. Данила явно был не в духе, но какие мысли терзали его, оставалось лишь догадываться. Жалел, что упустил прекрасную возможность избавиться от Стефании? Или просто у него разболелась нога? Хромал он все более явно и в какой-то момент остановился, пропуская их вперед.
        - Привал! - объявила Марина и решительно опустила на землю тюк, в который были завязаны халаты и одеяла. Место для стоянки оказалось удобным - лес закончился, но полоса песчаного пляжа еще не началась. Стефания поставила рядом со стопкой одеял наполненную яблоками кастрюлю. Данила бросил оба тюка, которые волок по траве, неловко сел в тени разросшегося куста и обхватил ладонями правую голень.
        - Совсем плохо? - посочувствовала Марина, и когда он отрицательно мотнул головой, подошла к нему. - Дай посмотрю.
        Данила сам аккуратно подтянул штанину и обнажил пропитавшуюся кровью повязку.
        - Н-да.
        Марина беспомощно оглянулась на Стефанию:
        - Ты знаешь, что с этим делать?
        - Отрубить и выбросить, - ровным тоном ответила она, поднимаясь с места. Данила неожиданно оценил ее грубую и неудачную шутку, запрокинул голову и беззвучно засмеялся.
        - Я серьезно! - нахмурилась Марина.
        - А если серьезно, то с таким порезом нужно сразу в больницу - обрабатывать, зашивать и делать прививку от столбняка.
        - Я привит. Профессия обязывает.
        - Ты же фрилансер? - удивилась Стефания. Она уже решила, что Данила то ли музыкант, то ли пишет продающиеся тексты, а может, вообще художник, но тут же вспомнила, как он без усилий разломал доски и как легко поднял ее. И на плече у него, скрытый рукавом, есть шрам, такой глубокий, что ничем не замаскируешь. Конечно, может быть, Данила просто ходит в тренажерный зал, а руку повредил в аварии, но кто его знает.
        - Фрилансеры разные бывают, - уклончиво ответил он. У Марины заинтересованно блеснули глаза, но задать вопрос она не успела, потому что кусты рядом с ними зашуршали. Ветки раздвинулись, и в проем просунулась собачья голова с высунутым языком.
        - Ой! - испуганно воскликнула Марина. А Данила улыбнулся - той теплой и доброй улыбкой, которая делала его хмурое лицо невероятно красивым и очень молодым.
        - Эй! Ты откуда такой взялся?
        Он осторожно протянул руку. Собака отшатнулась, но любопытство перевесило, и она, вновь зашуршав кустами, высунулась из них наполовину. Это оказался крупный беспородный пес с длинными лапами и широкой грудью. О том, что он бездомный, говорили впалые бока и запутавшийся в неухоженной палевой шерсти репейник.
        - Это ты за нами шел? - продолжал разговаривать с собакой Данила. Тон его голоса и глаза потеплели, оттаяли, словно сердце Кая. Таким ласковым взглядом мать любуется играющим ребенком! Стефания удивленно переглянулась с Мариной, не ожидая от язвительного рыжего подобного поведения, а он будто забыл о них - тихо посвистел псу и похлопал ладонью себя по бедру, словно приглашая собаку присоединиться к ним. Пес, медленно переступая лапами, вышел из кустов, но остановился и настороженно склонил голову набок.
        - Эй, - ласково продолжал уговаривать Данила, - иди сюда! Мы тебя не обидим.
        Пес двинулся к нему как завороженный, но наступил на сучок и, испугавшись произведенного им же шума, бросился наутек. Данила засмеялся и сказал наблюдавшим за сценой Марине со Стефанией:
        - Он еще вернется.
        - У тебя есть собака? - поинтересовалась Марина. Рыжий не ответил, лишь загадочно улыбнулся и встал.
        Неожиданная встреча будто придала Даниле сил. Он снова шел впереди всех, таща за собой тяжелые тюки из одеял, но то и дело оглядывался, словно в поисках пса. До лагеря они дошли без приключений. Марина со Стефанией тихо обменивались идеями, как можно очистить найденные вещи. Настроение, казалось, поднялось у всех, но, когда они были почти на месте, Данила вдруг бросил тюки и, позабыв о больной ноге, побежал.
        - Что такое? - встревожилась Стефания, но, увидев, что случилось, бросилась следом за рыжим.
        Неподалеку от тлеющего костра, уткнувшись лицом в песок и беспомощно раскинув в стороны руки, лежала бесчувственная Анфиса. Рядом с ее головой валялась толстая сучковатая палка. Артема нигде не было видно. Только на песке остался след, словно кто-то протащил по нему тело.

* * *
        Из «радиорубки» Макс даже не выбежал, а вылетел со скоростью пули, не вспомнив про ношу с провизией. Отчего-то стало ясно, что лучше не дожидаться прихода тех, кто отозвался. Было в приглушенном голосе и монотонных интонациях нечто, что напугало до холода в позвонках. Но больше, чем интонации, насторожило то, что фоном голосу служили не радиопомехи, а тишина - абсолютная, глубокая, ничем не нарушаемая.
        Игра, если это была она, принимала пугающий и нежелательный поворот. Словно Максу обещали захватывающий психологический триллер с головоломками и загадками, а подсунули типичный ужастик. Все еще хотелось верить, что абсурдная ситуация, в которой он оказался - не действительность, а спланированный квест, розыгрыш. Может, пора остановиться, громко объявить: «Игра окончена!» и разом прекратить это «шоу» с дешевыми пугалками? Пусть из-за кустов выйдет с улыбкой «умерший» Гоша, а за ним - организаторы игры и коллеги Макса. Пусть кто-нибудь из сотрудников хлопнет его по плечу и спросит: «Что ж ты, Лагунов, так быстро сдался?» А он пожмет плечами и отшутится, что больше не в состоянии курить дрянные сигареты вместо хороших, привычных.
        Но, конечно, Макс не остановился, а продолжал бежать по изгибающемуся, как лекало, берегу. Кусты, редкие деревья, камни и невысокие песчаные сопки - все быстро сменялось, как узоры в калейдоскопе, и в какой-то момент в этом мельтешении он перестал различать дорогу. Макс бежал до тех пор, пока не споткнулся о камень и не растянулся на песке. Только после этого, убедившись, что никто за ним не гонится, пошел спокойнее.
        «Без паники! Дорога рано или поздно куда-нибудь выведет, хоть и закольцевалась она, как бесконечность». Но береговая линия внезапно уперлась в высокую стену из крупного камня. С одной стороны та уходила в воду, и ее конец тонул в густом тумане. Другая часть терялась в лесу. Макс выбрал лес.
        Он шел, прислушиваясь и принюхиваясь в надежде различить птичье пение и ароматы сырой земли, грибов и прелой листвы. Но лес безмолвствовал и не пах, словно был не настоящим, а декорацией. Макс потрогал ствол ближайшей осины, желая убедиться, что она не пластиковая, сорвал пару листьев и растер в пальцах. Они слабо пахли зеленью, но это не разубедило его в том, что что-то здесь неправильно, не только тишина и отсутствие лесного аромата. Но вот что еще, Макс не мог понять.
        Стена тянулась бесконечно. Он несколько раз останавливался, чтобы перевести дух, а еще - попробовать камни на прочность. Те прилегали друг к другу так плотно, что между ними не прорастали даже хлипкие на вид, но сильные по природе зеленые ростки сорной травы.
        Внезапно земля под ногой осыпалась, и Макс провалился в темную и широкую дыру. Падение оказалось недолгим, он приземлился на что-то мягкое, поднял голову и увидел, что глубина ямы около двух метров. Вроде бы и не глубоко, но выбраться оказалось непросто… Он впился пальцами во влажную землю, нащупал ногой тонкий корень и привстал на него, но едва успел обрадоваться близкому спасению, как корень обломился и Макс вновь рухнул на дно.
        - Вот же ж! - с досадой обронил он и оборвал себя на полуслове, заметив за сеткой корней лаз - неширокий, но достаточный для того, чтобы в него пролез взрослый человек. После недолгих сомнений - выбраться ли наружу и продолжить путь вдоль «крепостной» стены или воспользоваться лазом (а вдруг его подрыли под стену?) - Макс выбрал последнее, встал на четвереньки и пополз. Земля оказалась рыхлой и влажной. Только бы туннель не обвалился! Макс нащупал в кармане коробок. Хвала его вредной привычке: сунул сигареты вместе со спичками в карман, а не оставил на причале с едой! Огонек осветил обвитые корнями стенки лаза. Видимо, эта естественного происхождения сеть удерживала землю от осыпания. Макс приободрился и пополз дальше.
        Полз он долго, до тех пор, пока туннель не стал расширяться. Тогда Макс поднялся с четверенек и пошел, согнувшись. Стены в этом месте оказались выложены камнем - видимо, туннель не вырыли в спешке, а планировали его обустроить. Темнота понемногу рассеивалась, и это дарило надежду на то, что где-то близко есть выход. Макс спрятал коробок в карман, но тут же поплатился за экономию, споткнувшись обо что-то. Он торопливо чиркнул спичкой, посветил себе под ноги и едва сдержал испуганный возглас, увидев, что неизвестным препятствием оказалась большая кость - и, возможно, человеческая. Огонь обжег пальцы, Макс бросил догоревшую спичку и торопливо зажег следующую. Но лучше бы не видел то, что высветил слабый огонек! Поперек туннеля, прижавшись спиной к одной из стен, полулежал обряженный в полуистлевшие тряпки скелет. Голова его была повернута к Максу, белеющий в темноте череп скалил зубы и, казалось, следил пустыми глазницами за вторгшимся в туннель.
        - Что за черт? - изумленно пробормотал Лагунов, не в силах отвести взгляда от страшного зрелища. Настоящий это скелет или бутафорский? «Квест» нравился ему все меньше и меньше. К умершему Гоше теперь добавилось вот это!
        Макс аккуратно переступил через обутые в ботинки истлевшие ноги и пошел дальше так торопливо, насколько позволял туннель. Спички он больше не убирал в карман, и правильно делал, потому что подобных пленников оказалось еще двое. Макс не задерживался, чтобы их рассмотреть, просто, зажмурившись, переступал через скелеты и торопливо шел дальше, то и дело ожидая, что вот-вот его за ремень схватит костлявая рука.
        Возможно, в награду за то, что он оказался неожиданно для себя крепок нервами, туннель закончился ведущей вверх лестницей, часть ступеней которой была сделана из камня, другая - из проржавевшего железа. Макс облегченно выдохнул и принялся подниматься. Металлические ступени стонали под его шагами, а ему казалось, что это призраки умерших в туннеле жалуются на свою смерть.
        Наконец лестница привела его к ржавой двери. Макс замер в сомнениях - что, если она останется закрытой? Сил на обратный путь у него не хватит. Он набрал воздуху, как перед прыжком в ледяную воду, налег на засов, с трудом, но сдвинул его и толкнул дверь. Непривычно яркий после темноты свет ослепил его. Макс переждал, пока адаптируются глаза, но, увидев, где оказался, с досады закричал и стукнул в каменную стену кулаком. Туннель привел его обратно в башню, а дверь оказалась одной из тех, которые он не смог открыть. Столько усилий и все напрасно! Макс опасливо покосился на то место, где оставил умершего Гошу и не увидел его. Труп куда-то исчез. Неужели Гоша очнулся и ушел на своих ногах или кто-то его уволок? Что было предпочтительнее - Макс не знал.
        Он вытер выступившую на лбу испарину и, почувствовав, что у него подгибаются ноги, облокотился о стену. Что за чертовщина тут творится!
        - Игра окончена, - объявил он слабым голосом, так тихо, что сам себя едва услышал.
        Затем прокашлялся и закричал:
        - Игра окончена! Слышите! Хватит! Баста!
        Но тот, кто устроил розыгрыш, не спешил появляться. Макс вдохнул глубже, чтобы заорать во всю мощь легких, и в этот момент в закрытую вторую дверь кто-то постучал изнутри.
        Глава 5
        Анфису привели в чувство и усадили, прислонив спиной к дереву. Стефания оторвала полу одного из халатов, простирала в воде и, отжав, приложила прохладный компресс к затылку пострадавшей. Затем ножом Данилы отбила от сахарной глыбы кусочек. Анфиса с благодарностью сунула сахар за щеку и зажмурилась от удовольствия.
        Когда она почувствовала себя лучше, рассказала, что они с Артемом сидели у костра, потом парень отошел, чтобы принести веток, и в этот момент кто-то ударил ее по затылку. О том, что Артема похитили, узнала Анфиса только сейчас.
        - Мы его найдем? - спросила она и обвела всех взглядом. В темных глазах девушки тревоги было больше, чем страха. Марина со Стефанией переглянулись, а Данила тяжело вздохнул, сходил к брошенным вещам и вернулся с тремя швабрами.
        - Вот. Это вам на всякий случай, - сказал он, протягивая их своим спутницам.
        - А ты куда? - встревожилась Марина.
        - Куда-куда… Искать нашего дизайнера визиток!
        - Но это опасно! Как ты можешь идти, когда…
        - Я дал вам швабры! Надеюсь, сумеете ими защититься. А если нет, то сядете на них и взлетите.
        - Я не о том! Одному идти опасно. Мы не знаем, сколько было нападавших!
        - Сидя на месте, вряд ли подсчитаем.
        - Я иду с тобой! - решительно заявила Марина.
        - А в лагере кто останется за старшую? - Данила приподнял бровь с пирсингом и кивнул на следящих за спором Анфису со Стефанией. - Одна из них - ушибленная, вторую саму спасать пришлось.
        - А кто-то еще раньше из «разведки» раненым приплыл, - не осталась в долгу Стефания. Данила усмехнулся, словно реплика его позабавила. Не обращая внимания на их возражения, он проверил в кармане нож, перетянул заново резинкой волосы на затылке и кивнул в сторону костра:
        - Следите, чтобы огонь не погас.
        - Пока мужчины охотятся на мамонта, женщины хранят очаг. Время идет, ничего не меняется, - тихо пробормотала Стефания.
        - В следующий раз на мамонта пойдешь ты, - бросил насмешливо Данила и развернулся, чтобы уйти.
        - Погоди! - окликнула его Стефания. - Дай нож!
        Она отбила от сахарной глыбы еще кусок и подала его рыжему вместе с ножом. А затем протянула и свою швабру.
        - Возьми. Мамонта этой палкой не забьешь, но сойдет тебе за трость.
        Данила задержал на ней взгляд, и его губы неожиданно тронула улыбка - легкая, мимолетная, но улыбка. Не произнеся больше ни слова, он развернулся и, опираясь на швабру, как на посох, ушел. Стефания проследила за ним взглядом, пока рыжий не скрылся из виду, а затем направилась к брошенным тюкам. Бытовые заботы - лучшее лекарство от тревоги и страха! Они не только успокаивают, переключают мысли на другую волну, но создают некую иллюзию привычной жизни. Возможно, так решила не только она, но и Марина, а за Мариной - и Анфиса, но при виде пакета с испорченными макаронами девушка скривилась:
        - Я это есть не буду!
        - Тогда остаются лягушки, улитки и червячки, - невозмутимо ответила Марина и подмигнула улыбнувшейся Стефании. - Червячки уже тут, в пачке! Брр!
        - А вот чтобы их не было, нужно крупы перебрать, - парировала Стефания, подхватила одну из кастрюль и понесла к воде - отдраивать. Она ожидала, что работать будут лишь они с Мариной, а Анфиса сошлется на травму и уйдет отдыхать, но будущая звезда уже подтащила к воде узел с одеялами и халатами.
        - Можно попробовать отстирать с тем же песком. И хорошо прополоскать, - сказала, одобрительно кивнув, Марина. - Ночью нам пригодятся.
        - Вы что, всерьез полагаете, что нам придется ночевать тут опять? - воскликнула Анфиса и в отчаянии швырнула один из халатов.
        Марина пожала плечами, а Стефания молча зачерпнула горсть песка и принялась отчищать им стенки кастрюли.
        - Гадство какое! - выругалась Анфиса, бухнулась на пятую точку и брезгливо подняла уголок одеяла. - Почему мы не можем уйти в то здание, которое вы нашли? Ну и что, что оно разрушено! Зато в нем есть кровати. Есть крыша, стены и пол! Там будет куда удобнее ночевать, чем вот тут, в пещере!
        Стефания невольно содрогнулась, вспомнив об увиденном в зеркале, и отставила кастрюлю.
        - Я бы не хотела там провести ночь, - уклончиво ответила она. - Там…
        - Что там? - ухватилась за недосказанность Анфиса.
        - Там условия не предназначены для житья.
        - Да что ты знаешь о не предназначенных для житья условиях! - скривила губы Анфиса, и в ее темных глазах внезапно промелькнула горечь. - На кровати, пусть и старой, мне будет куда удобнее спать, чем на песке. Только не говори, что тебя пугают заброшенные объекты!
        - Меня пугают, - неожиданно поддержала Стефанию Марина, - там очень нехорошо.
        Она повела плечами, будто от озноба. Но Анфису, похоже, это не остановило.
        - Да ну, бросьте! «Нехорошо»! Еще про призраков расскажите!
        - Призраки не призраки, но… Там нехорошо, и все! - припечатала Марина и отправилась за следующей ношей. Стефания проводила ее взглядом, а затем повернулась к Анфисе:
        - Мы все равно никуда не можем уйти без Данилы и Артема, - нарочито спокойно ответила она. Про увиденных в зеркале призраков так и не решилась рассказать. И не потому, что страх до сих пор не отпустил ее, не из-за опасений, что ей не поверят и высмеют, а именно потому, что кто-то может поверить - скорее всего, Марина, а не Анфиса. А они все и так сейчас на взводе.
        - Мы так же, как и ты, сходим с ума от беспокойства и непонимания. Мы можем бегать по берегу и орать от отчаяния, можем сесть в кружочек и порыдать. А можем попытаться как-то улучшить наше существование. Уверена, это все временно.
        - Пфр-р-р, - фыркнула Анфиса и, решительно поднявшись на ноги, потащила к воде одеяло. При этом ее качнуло, и она чуть не упала.
        - Осторожно! - воскликнула Стефания. - Если ты плохо себя чувствуешь, то лучше приляг!
        - Я есть хочу, - буркнула она.
        - Там яблоки. Правда, они кислые. Лучше их приготовить.
        - Ладно, потерплю, - вздохнула Анфиса, - мы можем сделать кашу с яблоками. И сахара добавить. Будет вкусно!
        - Еще как вкусно! - улыбнулась Стефания.
        Вернулась Марина, взялась за одеяло, которое тащила Анфиса, с другого края. И так, вдвоем, они окунули его в воду.
        Время за работой шло быстро. На ветвях уже сушились выстиранные одеяла и халаты, на костре бурлила в большой кастрюле перловая каша с яблоками. В пещере остывали ковши с кипяченой водой. Саднили стертые до ссадин ладони, гудели мышцы, и удовлетворение от выполненной работы разливалось по телу приятной усталостью. Если бы не тревога, не утихающая ни на минуту, можно было бы обмануть себя тем, что находятся они в отпуске, отдыхают «дикарем» у водоема.
        Стефания то и дело ловила себя на том, что высматривает вдали рыжего - идет или нет, и, чтобы заглушить беспокойство, принималась за работу с усиленным рвением. То, что Данила не возвращался так долго, пугало. И пусть он - неприятный и язвительный тип и за что-то взъелся на нее, но он сейчас один из них. Беспокойства добавляло и таинственное исчезновение Артема. Анфиса тоже то и дело вглядывалась в даль, горько вздыхала и отворачивалась, будто из желания скрыть страх в глазах. Только Марина монотонно, как робот, выполняла работу: подносила к воде одеяла и посуду, уносила чистое, помешивала кашу. Но, возможно, деланое спокойствие и было ее защитной реакцией.
        Первой не выдержала Анфиса - в сердцах швырнула миску на песок и со звенящим в голосе отчаянием выкрикнула:
        - Может, хватит?! Хватит делать вид, что все в порядке! Что мы тут просто на пикник собрались, накрываем на стол, пока мужчины жарят шашлык! Да это ж рехнуться можно! От всего этого!
        - Чтобы не рехнуться, мы и накрываем на стол, - ровным голосом ответила Марина, выпрямилась и ладонью отерла вспотевший лоб.
        - Поговорите со мной! - потребовала Анфиса. - Поговорите! Только без уговоров, что все в порядке. Черт возьми, давайте наконец-то уж прооремся, проревемся! Мы в заднице, и это понимаем! Так давайте об этом разговаривать, а не молчать! Я не могу больше так! Кто-то огрел меня по голове! Кто-то утащил Артема! Рыжий все не возвращается! Если он пропадет, скучать по нему я не буду! Но это страшно, если и он исчезнет!
        Стефания отставила в сторону миски и повернулась к Марине:
        - Данилы и правда нет слишком долго! Он должен был уже вернуться.
        - Думаешь, его похитили, как Артема?
        - Не знаю. Но вряд ли он решил нас бросить! С ним могло случиться что угодно - он не спал ночь, не ел, ослаб, и у него сильно поранена нога. Он и сюда еле дошел.
        Стефания решительно поднялась, убрала волосы с раскрасневшегося лица и заявила:
        - Я пойду его искать.
        - Нам нельзя разделяться!
        - Мы уже разделились! И неправильно это сделали! Нужно было разбиться на пары. Двое идут искать Артема, двое остаются тут.
        - А мы разве не это собирались сделать? Но рыжего разве переубедишь? - возмущенно взмахнула руками Марина. - Решил, и точка. Чужое мнение ему не интересно! Ох, не завидую той, кому он достался или достанется. Хоть и симпатичный он, черт его побери!
        Она так похоже передразнила интонации Анфисы, когда та возмущалась и ругалась, что все невольно улыбнулись, и напряжение, заискрившее между ними, пропало.
        - Ой! А это кто? - воскликнула вдруг Анфиса. Стефания оглянулась, но, увидев старого знакомого - бродячего пса, - с облегчением выдохнула.
        - Эта собака тайно следовала за нами. Потом вылезла из кустов и напугала Марину.
        - А рыжий чуть не усыновил эту псину со всеми его блохами. Эй! Блохастый! Иди сюда!
        Марина поулюлюкала и похлопала себя ладонью по бедру, как недавно делал Данила. Собака нерешительно переступила лапами, подняла голову и принюхалась.
        - Есть хочешь? Так иди! Дадим тебе каши. Тощий какой! Блохи и то жирнее тебя.
        Но пес, вместо того чтобы пойти на зов, испуганно отбежал в сторону, однако не ушел, а, скосив глаза, продолжил наблюдать. Марина положила в миску каши, поставила в сторонке и отошла. Пес вытянул шею, повел носом и облизнулся.
        - Ну, иди! Каша уже остыла, можно есть!
        Собака осторожно шагнула в сторону миски, опять принюхалась и переступила лапами. Анфиса и Стефания, подзывая ее, тихо присвистывали и подбадривали ласковыми восклицаниями. Они почти достигли цели - пес подошел к миске и обнюхал ее, - но, увлеченные приманиванием собаки, пропустили появление Данилы.
        - У нас прибавление? - раздалось за их спинами так внезапно, что они резко оглянулись. Пес, спугнутый их движением, убежал.
        - Да чтоб тебя! - ругнулась Марина. - Напугал животное!
        - Он вернется, - с усталой улыбкой ответил рыжий, оперся о швабру обеими руками и обвис всем телом. Стефания встревоженно переглянулась с Анфисой: вернулся Данила один, без Артема, и выглядел не лучшим образом. Лицо его осунулось, под глазами залегли тени, а на фоне бледности веснушки и пробившаяся темно-рыжая щетина казались черными.
        - А Тема? - Анфиса задала вопрос, который мучил всех. Данила покачал головой и вздохнул:
        - Не нашел. Обошел все, что можно, но без результата. Завтра возобновим поиски.
        Он красноречиво указал глазами на темнеющее небо и спросил:
        - У нас есть питьевая вода?
        - Есть. Только теплая, - ответила Стефания. Заметно расстроенная Анфиса опустила взгляд, и Марина обняла ее.
        - Да хоть горячая! - обрадовался Данила. - Я готов уже из реки пить. Иначе подохну.
        То, что он не язвил и глянул на нее с такой надеждой, будто в лице Стефании увидел свою спасительницу, напугало куда сильнее теней в его глазах, что она видела раньше. Она молча сходила за миской, наполнила ее кипяченой водой и подала. Рыжий пил жадно, торопливо, проливая часть воды себе на грудь, и, когда возвращал миску Стефании, легким кивком поблагодарил. Только такие внезапные перемены в его поведении не сулили ничего хорошего. Лучше бы уж язвил и глядел на нее волком!
        Данила поднял плоский камешек, отошел к месту, где песок отшлифовал прибой, и с тихим то ли стоном, то ли вздохом облегчения сел. Стефания краем глаза заметила, что собака вернулась и, крадучись, подошла к оставленной ей миске с кашей. Но мелькнувшая на губах улыбка тут же исчезла, стоило рыжему заговорить:
        - Плохие новости, девушки. Мы на острове. И находимся лишь в одной его части, отрезанной от остальных.
        Он не стал делать театральной паузы, которая обычно следует после сообщения шокирующих новостей и необходима для того, чтобы ошарашенные слушатели выказали реакцию, а начертил камешком на песке кособокий круг. Затем провел через середину горизонтальную линию и нижнюю часть полукруга разделил еще на две части уже вертикальной чертой.
        - Вот это наш остров. Здесь, - Данила ткнул камешком в правую нижнюю часть, - находимся мы. А эти две части отделены стенами. Мы шли вдоль вот этой. И если бы прошли чуть дальше, то уткнулись бы в другую стену, которая отрезает половину острова.
        - Откуда ты это все узнал? - спросила Стефания, тогда как остальные молча взирали на рисунок.
        - Там есть наблюдательные вышки. Вот здесь, здесь и здесь.
        Данила поставил три точки в разных частях их территории и повторил:
        - Я залез на каждую из них и насколько смог, осмотрелся. Остров небольшой, нашу часть я обошел за полдня. И понадобилось бы гораздо меньше времени, если бы я мог идти быстрее, не заглядывал в каждый уголок и не поднимался на вышки.
        - Вышки, - повторила Марина и нервно провела ладонью по взъерошенным волосам. От модной и объемной укладки давно не осталось и следа, намокшие от пота и влаги волосы облепили ее голову, словно шлем. Когда Марина их взъерошила, одна прядь так и осталась торчать, будто перо.
        - Зачем тут вышки? - спросила она.
        - Возможно, следить за теми, кто находился в госпитале, на случай побега. Вспомни, на окнах решетки. И это неспроста.
        - Да тут даже если сбежишь, куда денешься? Там - вода, туман. А там - стена.
        - Я просто предположил, - пожал плечами Данила.
        - А что, если эти вышки нужны не для того, чтобы следить за беглецами, а затем, чтобы наблюдать, что находится за стенами? - выдвинула свою версию Стефания. Данила наконец-то поднял на нее глаза:
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - Пока ничего. Ты не сказал, что увидел за стенами.
        - Вот тут - ничего особенного, - указал он на большую часть, которая находилась за горизонтальной границей. - Луга, пустоши… Никаких на первый взгляд построек, просто дикая природа. А на соседней с нами части есть башня - прямо сразу за стеной. Еще я там увидел пару похожих вышек - одна за лесом возле дальней стены, другая примерно посередине.
        - Но как мы оказались на острове?! - озвучила Марина вопрос, который мучил всех. - Да еще на таком странном? На вертолете нас, что ли, спустили?
        - Хорошая версия, - усмехнулся Данила, - не лишена логики. Мы не слишком похожи на жертв кораблекрушения. Впрочем, доставить сюда нас могли и на катере.
        - Есть такой тип наркотика, его подсыпают в питье, после чего жертва становится управляемой, как под гипнозом, - припомнила Стефания. - Используют его для ограблений и для изнасилований. И, главное, потом человек не может ничего вспомнить. Не исключаю, что такой гадостью нас и опоили.
        - Это могло случиться на экскурсии, - включилась в обсуждение Анфиса. Ее голос звенел, будто она с трудом сдерживала слезы. Марина снова молча обняла ее, и Анфиса благодарно прижалась к ней.
        - Может, нас действительно ограбили - судя по тому, что у нас нет с собой вещей. А затем бросили тут, - закончила Стефания.
        - Возможно. Но вопрос насущный - не как мы тут оказались, а как нам отсюда выбраться, - сказал Данила и со стоном поднялся. - Только думать над этим будем завтра. Уже темнеет. И я, уж простите, с места сегодня не сдвинусь.
        Он, сильно хромая, ушел от воды и тяжело сел рядом с костром. Марина со Стефанией молча переглянулись. Анфиса громко шмыгнула носом и вытерла мокрые глаза.
        - Ну что ж, - вздохнула Марина, - Данила прав. Что делать - будем решать завтра. Сейчас лучше отдохнуть и подкрепиться, потому что силы нам еще понадобятся. Каша готова.
        - Да как вы можете думать о еде! - закричала Анфиса и, всплеснув руками, торопливым шагом направилась к костру.
        - Если честно, мне тоже хочется заорать. Или зареветь, - призналась Марина, и Стефания слабо улыбнулась:
        - А кто тогда будет поднимать всем боевой дух? Если и ты раскиснешь, то что нам останется?
        Марина улыбнулась в ответ и, меняя тему, кивнула в сторону очага:
        - Вон, рыжий уже шурудит в кастрюле! И правильно делает. Пойдем, подруга по несчастью, пока он не умял в одиночку всю кашу. Похоже, ночь у нас будет длинной.

* * *
        Остров! Он находится на острове! Макс мог ожидать чего угодно, но не этого. Впрочем, после умершего и внезапно исчезнувшего Гоши, инфернальных голосов в недействующей радиорубке и скелетов в туннеле мог быть готов к любым «подставам».
        Он не стал задерживаться в башне. Хотя, превозмогая желание сбежать как можно быстрее, какое-то время выдержал, вопрошая у стучавшего в дверь, не Гоша ли он. Вдруг очнувшийся в его отсутствие Григорий смог открыть дверь, сунулся в нее из любопытства и оказался заперт? Но из-за двери не доносилось голосов, только настойчивый и дробный стук. Три стука и пауза. Затем - еще два и опять пауза. И по новой.
        Его куртка с провизией так и осталась возле рубки. Хотя Максу очень не хотелось туда возвращаться, он сделал крюк и подобрал узел. Пригодится! В рубку заглядывать не стал, отправился вновь до стены, углубился в лес, но на этот раз прошел дальше лаза в туннель. Ему больше ничего не оставалось, как исследовать эту территорию. Иногда он делал перерывы, чтобы отдохнуть и пожевать отдающих плесенью картонных галет. Нещадно хотелось пить, галеты царапали горло и с трудом проглатывались. Не выдержав, Макс вернулся к водоему и напился прямо из него. До чего он докатился, раз отважился сыграть в подобие русской рулетки! То ли загнется от кишечной палочки, то ли выживет. А что еще остается, если без воды - верная смерть?
        Он исходил вдоль и поперек «пластиковый» лес, пока не вышел из него к стене и не наткнулся на странную вышку. Сделана та была из металла и напоминала огромную треногу, увенчанную огороженной по периметру перилами площадкой. Не колеблясь, Макс поднялся по ступеням.
        С высоты открывался вид на бесконечную стену и луга с зеленой травой за ней. Макс пожалел, что у него нет с собой бинокля, потому что как ни всматривался в даль в надежде различить населенный пункт, ничего похожего не обнаружил. Зато по правую руку увидел, что в длинную стену перпендикулярно ей упирается другая такая же. Возле нее торчала уже знакомая ему башня. Лагунов повертелся на месте, осматривая местность со всех сторон, и убедился, что береговая линия между стенами не прямая, а полукруглая, как внешний край каравая. Все это время он метался на одном участке-«ломте» меж двух стен. С высоты Макс разглядел и другие вышки: одну на своей территории, и еще несколько - на чужой.
        Он поднялся и на вторую вышку и уже тогда, рассмотрев территорию с другого ракурса, понял, что находится на острове. Обитаемом ли? Вроде бы нет, людей нигде не видно, но таинственные голоса, стук и увиденная тень говорили обратное. Макс решил не сдаваться. Сдаваться - это последнее дело! Поэтому спустился и двинулся в направлении похожей на длинный барак постройки, которую разглядел с высоты.
        Приземистое здание одними окнами выходило на длинную стену, другими - на лес. Макс поднялся по деревянным ступеням на крыльцо и толкнул поскрипывающую, будто жалующуюся на судьбу, дверь. Внутри было пыльно, пахло сыростью и въевшимся в позеленевшие стены сигаретным дымом. Отчего-то именно табачная вонь и успокоила его. Макс заглянул в первую комнату и обнаружил приставленный к окну стол, разложенные на нем гроссбухи, стаканчик с затупившимися простыми карандашами и ручками. На подоконнике обнаружились самые обычные предметы: мутный граненый стакан с опущенным в него кипятильником, чашка с засохшими темными разводами, открытая банка с давно выветрившимся кофе и цветочный горшок с окаменелым комом земли. Макс заглянул в ящик стола и нашел записную книжку в красной клеенчатой обложке. Блокнот и пару карандашей он сунул в карман, затем пролистал один из гроссбухов, но увидел в нем лишь цифры. Гораздо интересней показалась дата: двадцать восьмое июля тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Кто-то двадцать лет назад сделал в журнале последнюю запись. Значит ли это, что в барак с тех пор никто не
заходил? Макс обогнул неаккуратно, словно в стремительном движении, сдвинутый стул и подошел к похожему на сейф металлическому шкафу. То ли замок оказался сломан, то ли сейф не закрыли, но дверца открылась легко и явила пустое нутро.
        Макс еще раз осмотрел комнату, обыскал ящики стола и нашел калькулятор с разрядившимися батарейками, пустую смятую гильзу, моток синей изоленты и пару мужских журналов девяностых годов. Судя по загнутым и замусоленным уголкам страниц, журналы пролистывали не один раз. Поняв, что ничего интересного он больше тут не увидит, Макс отправился дальше по длинному темному коридору, в который выходили двенадцать комнат. Он заглянул в каждую и отметил про себя, что они совершенно идентичны, а размерами и спартанской обстановкой напоминают кельи или тюремные камеры. В каждой стоит кровать с металлическим каркасом и разобранной постелью, рядом - тумбочка, а в углу - узкий, как пенал, шкаф и умывальник.
        В первой комнате Макс отвернул один из кранов и, конечно, не увидел ни капли воды. Он поскреб ногтем известковый налет на краю раковины, посмотрел в мутное зеркало над умывальником и горько усмехнулся, не узнав в отражении привычного ему Лагунова. И дело было не в пробивающейся на щеках щетине, не в кругах под глазами и не в усталости, а во взгляде. Это был взгляд человека, видевшего и пережившего многое, а не Макса Лагунова, привыкшего к однообразной, но комфортной жизни в полном достатке.
        Он поспешно отвернулся, присел у тумбочки и пошарил рукой по полке. Находка его не удивила, что-то подобное Макс и ожидал найти: затвердевший растрескавшийся кусок мыла, безопасную бритву с ржавым лезвием и помазок. Когда-то здесь проживал мужчина. В шкафу обнаружилась его одежда - затхлая, сырая и изъеденная молью. Похожий гардероб и набор личных вещей нашел Макс и в остальных «кельях»: бритвенные принадлежности, закаменевшие куски мыла и одежду - штаны болотного цвета из грубой ткани, трикотажные футболки и ветровки. Под одними кроватями стояли кирзовые сапоги, под другими валялись тапочки. Кто здесь раньше жил? Этот барак казался похожим на казарму. Может, здесь проходили срочную службу солдаты? Огороженная территория и вышки уверяли в этом. А в длинном сейфе-пенале могло храниться оружие. Макс сунул кусок мыла в узел к продуктам и накинул на плечи стянутое с кровати жесткое одеяло. Эта военная часть вполне могла пустовать двадцать лет. Судя по тому, что постели оказались не заправлены, стул в первой комнате - неаккуратно сдвинут, а сейф - не заперт, казарму покидали в спешке, не по военной
тревоге, а в панике. Кто-то успел переобуться из тапочек в сапоги, а кто-то так и выбежал в домашней обуви.
        Что здесь случилось? Ответ могли бы дать гроссбухи. Макс вернулся к ним и пролистал все, но никаких записей, кроме цифр, дат и времени, не обнаружил. Смену сдал, смену принял! В армии Лагунов не служил. В университете была военная кафедра, но полученных там знаний оказалось недостаточно, чтобы полностью составить представление о срочной службе. Однако Макс почти утвердился в мысли, что когда-то на острове находилась военная база: башня, запас еды, ограждение, вышки, радиорубка, похожее на казарму помещение. И, черт возьми, скелеты в туннеле.
        От внезапной догадки перехватило дыхание. На этой территории мог храниться радиоактивный объект! И двадцать лет назад случиться авария, о которой умолчали в СМИ. Тогда это означает, что и остров, и вода, и воздух, и предметы, к которым он прикасался, - радиоактивны! Макс почувствовал, как кожа внезапно зазудела, а в кишках что-то бурно и больно заворочалось. Кровь отхлынула от лица, ноги ослабли. Лагунов опустился на стул, но тут же испуганно вскочил. Вот объяснение лесному безмолвию: здесь не выжили ни звери, ни птицы, ни даже насекомые. Вот и объяснение той странности, которую он не сразу уловил: возле водоема не было комаров! Вот объяснение скелетам в туннеле: возможно, кто-то пытался спастись, да только был уже обречен. Это мертвый остров. И остров мертвых. Воплотившийся в жизнь кошмар.
        Макс закрыл руками лицо и то ли застонал, то ли зашелся нездоровым смехом - он и сам не понял. Привел его в чувство шорох, будто кто-то тихо прокрался в помещение и остановился за его спиной. Макс отнял от лица ладони, быстро обернулся и удивленно воскликнул:
        - Ты?!
        Он был готов даже к тому, что за его спиной окажутся призраки, или к тому, что позади него выстроится армия мертвецов, но отнюдь не ожидал увидеть живое существо. Тощий пес на длинных лапах, косясь в его сторону карим глазом, издали принюхивался к брошенному на пол узлу. А затем, будто учуяв съестное, облизнулся.
        - Откуда ты взялся? - улыбнулся Макс, испытывая неожиданное счастье. Пес настороженно повел ушами и на всякий случай сделал шаг назад. Но Лагунов успел заметить что-то, прилипшее к шерсти на морде. Что-то, удивительно напоминавшее небольшой комочек сваренной крупы. Где есть приготовленная каша, там есть и люди!
        - Погоди… - пробормотал он и сделал осторожный шаг к собаке. - Я тебя не трону. Только дай посмотреть… Ты хочешь мяса? Сейчас, сейчас!
        Мясные консервы - это крошечная плата в обмен на возродившуюся надежду. Макс вытащил из узла банку, вскрыл ее и поставил на пол. Пес не заставил себя долго ждать. Ел он с таким аппетитом, что Лагунов едва удержался от порыва открыть вторую банку, только не для того, чтобы угостить собаку, а чтобы съесть самому. Нельзя, надо выждать! Консервы он захватил лишь на тот крайний случай, когда грань смерти окажется слишком близко. Но то, что пес с таким аппетитом уплетал тушенку, уверяло в ее съедобности.
        Спохватившись, что сейчас собака закончит трапезу и убежит, Макс торопливо вырвал из гроссбуха часть страницы, написал на ней несколько слов и оторвал зубами кусочек изоленты. Теперь бы изловчиться и как-то наклеить записку на холку пса - и молиться, чтобы послание дошло до людей.
        Задуманный трюк стоил ему еще одной банки с говядиной. Но когда сытый пес убежал, унося приклеенный к шерсти бумажный клочок, Макс счастливо рассмеялся.
        Глава 6
        - Я была замужем, - рассказывала Марина. Оранжевые блики от костра плясали на ее лице, затемняя контуры и высветляя скулы, отчего черты визуально выглядели острее, угловатее, как у юной девушки, а улыбка, с которой она произнесла эти слова, наоборот, казалась мягкой и таинственной, будто у Джоконды. Была бы Стефания художницей, обязательно нарисовала портрет Марины в отблесках огня! Но рассказчица не замечала устремленных на нее взглядов. Казалось, глядела она не перед собой, а в себя, и видела не заинтересованные лица слушательниц, а картины прошлого.
        - Он ухаживал за мной еще со школы. Не поверите, но я тогда была худой и плоской как доска, носила волосы до поясницы и красила их в ярко-рыжий. Да и по характеру была огонь-девка. А он… Скромный и тихий такой старшеклассник. Все выпускные классы страдал по мне, малолетке. У нас разница в три года. Это сейчас - ничего. А когда тебе четырнадцать, а ему - семнадцать, это кажется пропастью.
        - Тебе должно было льстить, - отозвалась Анфиса со знанием дела.
        - И льстило! Хотя не могу сказать, что я была в него влюблена. Ухаживания принимала, но они мне казались слишком скучными. Он ухаживал как-то правильно, серьезно: подарить цветы и конфеты, вежливо поговорить с моей мамой, помочь ей донести до квартиры сумку с продуктами, расспросить о здоровье мою бабушку и сходить в аптеку за лекарствами. А мне хотелось сумасшествия! Чтобы ради меня - луну с неба. Чтобы драка с соперником. Чтоб цветы были не куплены в киоске, а надерганы в чужом саду. Мама говорила, что я дура, что такого парня еще поискать надо. Что он ко мне, малолетке, уже с серьезными намерениями. Что у него впереди - перспективы. Он на самом деле был перспективным. Поступил без всякого блата в престижный вуз, окончил с красным дипломом, устроился в хорошую компанию… Но меня не забывал - иногда звонил, подолгу разговаривал с моей мамой, привозил какие-то редкие лекарства для бабушки, мне - конфеты и все те же розы.
        - А тебе по-прежнему хотелось ромашек из чужого сада, - засмеялась Стефания. Марина выбрала правильную тему и задала верную тональность бессонной ночи. Кое-как им удалось успокоить Анфису и удержаться самим от ненужных истерик. С рассветом придут решения, найдется выход даже из такой безнадежной ситуации. Им бы только скоротать эту ночь! И провести ее за разговорами у костра, в тепле и на сытый желудок оказалось не так уж сложно. Если ненадолго отвлечься от того, что с ними случилось, и вообразить, что они находятся в походе, то ситуация выглядит не такой патовой. Марине удалось увлечь их рассказами: вначале байками из ее рабочих будней, а потом разговор как-то сам собой соскользнул на личное. Данила в беседе не участвовал, сидел чуть поодаль и молча глядел на огонь. Но Стефании казалось, что он прислушивался к их женской беседе.
        - Да не то чтобы мне хотелось ромашек… - продолжила Марина, таинственно улыбаясь, - к тому времени получила я уже свои ромашки. Поклонники всегда у меня были. Но такие… Несерьезные! А серьезный оставался лишь один. На пятом курсе я вышла за него замуж, как мама и напредсказывала. Только быстро поняла, что совершила ошибку. Мы с ним были из разного теста: я из сдобного, он - из пресного. Он - педантичный, с планами на неделю и на всю оставшуюся жизнь, любитель уюта, покоя и стабильности. А во мне оставалась та чертовщинка, которая с годами превратилась в изюминку.
        Марина тихо засмеялась, и вместе с нею - Стефания с Анфисой.
        - Мне хотелось пить жизнь, как шампанское. Быть одновременно тут, там и везде. Я мечтала объехать автостопом всю Европу, промчаться через Америку с севера на юг или наоборот, а потом улететь в Австралию. Я мечтала о такой тревел-жизни! А он мечтал о ребенке. В итоге мы развелись. Разошлись вроде мирно, каждый - в свою сторону. Какое-то время общались, а потом прекратили даже поздравлять друг друга с праздниками. Я исполнила свою мечту - побывала во многих странах, организовала сеть туристических агентств. Да и личная жизнь тоже вроде была. Поклонники всегда находились…
        - Только опять - несерьезные, - вставила Стефания.
        - Да. Те, которые сорвут для тебя ромашки в чужом саду. Которые даже подерутся в ресторане. Которые влезут ночью на балкон с розой в зубах. Или под тем же балконом фальшиво споют серенаду. Но никто из них не чувствовал, когда я начинала замерзать, и не вставал, чтобы принести из шкафа одеяло. Не грел к моему приходу на батарее домашние тапочки. Не готовил такой кофе, как он. И не прижимал к себе в тот момент, когда нужны были не слова, а только объятия. Несмотря на всю свою пресность, он очень тонко чувствовал такие моменты. Но что поделать! Мы разошлись, и все.
        - Ты до сих пор по нему скучаешь, - подвела итог Анфиса. Марина не ответила, заерзала, будто отсидела ногу, а затем кивнула Стефании:
        - Теперь твоя очередь.
        - Я о себе уже рассказала.
        - Только о профессии, - напомнила Анфиса, - а о личной жизни - нет.
        - Я не люблю говорить о личном. Впрочем… Тут и рассказывать нечего! Недавно рассталась с парнем. Ничего серьезного и болезненного. Так, встречались, планов на будущее не строили. И разошлись по обоюдному согласию.
        - А ты вообще влюблялась? - жадно спросила Анфиса. - Вот Марина, похоже, до сих пор любит бывшего мужа. А ты?
        - Если скажу, откровенничать придется и тебе!
        - Ночь длинная! - лукаво парировала Анфиса. - Ну? Влюблялась?
        - Влюблялась, - улыбнулась Стефания.
        Данила встал и отошел к куче хвороста. Женские откровения, похоже, ему осточертели.
        - Взаимно? - допытывалась Анфиса.
        - Там все было сложно… А потом он умер. Мне правда не хочется об этом говорить.
        - Ох!
        - Твоя очередь, - сказала ей Стефания. Анфиса не стала отнекиваться, подсела поближе к огню, так, что его отблески теперь освещали ее лицо, и вдруг тихо запела грустную песню на иностранном языке. Голос у нее оказался неожиданно глубоким, грудным и чистым.
        Не только Стефания с Мариной слушали Анфису в изумленном молчании. Когда ее голос к середине куплета набрал силу в эмоциональном крещендо, Данила вернулся к костру и до окончания пения не сводил с Анфисы недоверчиво-восхищенного взгляда. И то ли печаль мелодии передалась Стефании, то ли песня задела старые воспоминания, но ей вновь стало грустно и одиноко, но не от того, что они оказались на этом острове, а потому, что рыжий был с нею груб, насмешлив и с трудом терпел ее общество, тогда как на Анфису смотрел таким взглядом. Ей не должно быть никакого дела до Данилы и его симпатий, но отчего-то Стефания испытала желание встать и уйти в ночь по берегу. Может быть даже наконец-то расплакаться… Но ничего подобного она не сделала и искренне поаплодировала Анфисе, когда та закончила петь.
        - В песне говорится о птице, которая попала в клетку. И только когда она поет, чувствует себя свободной. Это старая испанская песня.
        - Ты говоришь на испанском? - заинтересовался Данила.
        - Немного, - скромно улыбнулась Анфиса. - Но только потому, что мне понравились несколько песен.
        - Это твой репертуар? - оживился он, будто невзначай подсаживаясь к ней ближе.
        - Нет.
        - А что-нибудь из твоего споешь? Или пока не выйдет диск, не можешь обнародовать? - подключилась к расспросам Марина.
        - Нет, отчего же… - Анфиса поднялась на ноги, приняла эффектную позу - вздернула подбородок, изогнулась в талии и сделала грациозный жест рукой, а потом запела - но совсем не то, чего от нее ожидали слушатели. Тягучие и проникающие в сердце минорные тональности испанской песни на этот раз сменили задорные ритмы. Глубокий и низкий от природы голос пытался вытянуть высокие ноты. Она не фальшивила, но ее старания были слишком явными. Из пения исчезла легкость, Анфиса будто на цыпочках силилась дотянуться до не своей высоты, да и сама мелодия оказалась несложной, хоть и навязчивой. Но Анфиса пританцовывала, соблазнительно изгибалась, вертела бедрами и, похоже, наслаждалась своим выступлением.
        - Стоп! Стоп! - не выдержал первым Данила. Анфиса оборвала себя на полуслове и бросила на него недоуменный взгляд.
        - Ты что, прикалываешься?
        - Нет. Почему? - непонимающе спросила она. - Это моя песня.
        - Сама сочинила? - сощурился Данила.
        - Нет, мой продюсер. Вернее, Гоша нанял композитора и поэта.
        - Поэта! - расхохотался рыжий. - «Обними меня за по, будем делать йо-йо-йо!» Это ж каким одаренным надо быть, чтобы такое придумать! Тебе самой не стыдно?
        Анфиса в своей манере фыркнула и обиженно поджала губы. Стефания бросила предостерегающий взгляд на Данилу: только ссоры им не хватало! Но он то ли не заметил ее знака, то ли уже не мог остановиться.
        - Да этого «поэта» вместе с твоим продюсером надо подвесить за «яй»! Пусть будет им «ай!». Остальные твои песни такие же?
        Анфиса не ответила, но, с трудом сдерживая злость, громко засопела.
        - Ясно! Такие же. В топку твой диск!
        - Ой-ой, за такую критику кое-кого подвесят за… гм, чувствительное место прямо сейчас, - четко выговорила Марина, поднимаясь с места, и на всякий случай встала между сжавшей кулаки Анфисой и Данилой.
        - Да это ж такой кошмар, что кровь из ушей! - не унимался он. - Это не твой репертуар, Анфиса! Не твой тембр! Все это не твое! Твое - это та баллада, которую ты нам спела! Твое - это томная грусть. Твое - это сложные мелодии и поэмы, а не три ноты и набор звуков вместо слов! Этот Гоша уничтожает тебя как певицу! У тебя такой голосище, такой потенциал, такая мощь! А он тебя вот в этом…
        Рыжий презрительно кивнул на микроскопические шортики девушки.
        - …Отправляет на сцену блеять про «йо-йо-йо».
        - Не надо так про Гошу! - заорала Анфиса, подлетела к Даниле и вдруг с силой забарабанила кулаками по его груди. Не ожидая нападения, он покачнулся и, чтобы удержать равновесие, отступил.
        - Данила! Анфиса! - подскочила уже Стефания и тоже, как и Марина, встала между ними.
        - Пусть он не трогает Гошу! - вопила певица, размахивая кулаками и пытаясь из-за спины Марины дотянуться до Данилы. - Я не знаю, где он! Что с ним стало! И вообще, ты откуда такой грамотный взялся! «Не твое»! Да что ты понимаешь, эксперт хренов!
        В ее голосе послышались злые слезы и такое неожиданное отчаяние, что Данила переменился в лице, в его глазах промелькнула растерянность. Похоже, он уже жалел о том, что так резко раскритиковал песню.
        - Данила! - Марина решительно потянула его за руку, тогда как Стефания пыталась оттащить от рыжего разбушевавшуюся Анфису. - Остынь! Чего ты и в самом деле так разошелся? Оба остыньте! Драк нам только не хватало!
        - О’кей. - Он шумно выдохнул, сдавил ладонями голову и потер виски. - О’кей! Извини. Мир?
        Анфиса фыркнула, нехотя сжала протянутую руку и отвернулась.
        - Ты невыносимый, рыжий! Знаешь? - буркнула Марина.
        - От вас и узнал, - усмехнулся Данила. - А ты, Анфиса, талантлива! Не злись. Я невыносимый, что поделать.
        Анфиса скосила на него глаза, но промолчала. Стефания с Мариной переглянулись и с облегчением перевели дух. Похоже, после того как эти двое выпустили пар, на какое-то время покой в их компании обеспечен.
        - Ладно, - Данила сунул в карманы руки, - пора на боковую. Кто останется на дежурстве?
        - Я, - вызвалась Стефания.
        - Мне лучше встать на рассвете, - подключилась Марина.
        - Хорошо. Ты - последняя. Анфиса?
        - Я перед Мариной, - буркнула та.
        - Ясно. Разбуди меня следующим, - бросил Данила через плечо Стефании, сдернул с ветки одно из выстиранных одеял и отправился укладываться неподалеку от костра. Остальные последовали его примеру. Усталость сделала свое дело: после недолгой возни товарищи по несчастью забылись тревожным сном.
        Стефания осталась в тишине одна. Она принесла еще веток, подтащила к огню небольшое бревнышко, только тепло огня на этот раз не сумело согреть ее. Как она ни ежилась, как ни куталась в накинутое на плечи одеяло, холод оглаживал тело невесомыми ладонями. А может, все дело было в том, что шел он не со стороны остывающего водоема, а изнутри?
        Рассказ Марины и грустная песня Анфисы пробудили старые воспоминания, которые, казалось, были надежно спрятаны под семью замками. Одна рассказывала о своей настоящей любви, которой так необдуманно пренебрегла. Другая шифровала свой секрет в словах испанской песни. Возможно, из истории Стефании и получился бы увлекательный рассказ - в иллюстрациях отплясывающего на фоне черничных сумерек пламени, под вкрадчивое нашептывание ветра и саундтрек про лишенную полета птицу. Только это была бы история не о любви, а о крахе - о разбитой мечте и разрушенной карьере.
        - Вы даже не представляете себе, Стефочка, каким подарком обладаете! - приговаривал Станислав Яковлевич, разливая по чашкам Петри реактив. Его низкий голос с вибрирующими интонациями гудел в тесной лаборатории, наполнял ее до краев и выплескивался в темный коридор. Стефании, заносившей в журнал данные, было до мурашек по коже приятно слушать голос профессора и, особенно, нежное «Стефочка». Крушинин производил впечатление человека сурового, скупого на похвалу и противника прозвищ. Так было и на самом деле: ко всем коллегам он обращался по имени и отчеству, не делая исключения даже для подруги своей жены - профессора Анны Петровны Яблоневой. А молодую аспирантку сразу стал звать ласковым производным от ее имени.
        - Каким же подарком? - поинтересовалась Стефания без нотки кокетства, хоть голос едва не дрожал от волнения, как обычно случалось, когда Станислав Яковлевич затевал с нею разговоры на отвлеченные темы. Беседовали они, как правило, о прочитанных книгах и коллекции пластинок. Крушинин был не только любителем букинистических изданий, но и заядлым меломаном. У него даже имелся настоящий патефон, на котором он прослушивал свои драгоценные винилы.
        - Молодостью! - ответил профессор совсем не то, что ожидала Стефания. Она замерла с занесенной над разлинованной страницей ручкой.
        - Молодость - это ваше преимущество, которое козырем способно побить опыт.
        - Опыт порождает мудрость, - возразила Стефания.
        - Не всегда! Да и мудрость - это такой багаж, который тяжело нести, приобретается он непросто и не всем дан. Можно прожить много лет, а мудрости так и не нажить. Вот об этом преимуществе молодости я и говорю, Стефочка. Молодые только стоят в начале пути. Перед вами - множество дверей. Ваш выбор - какую открыть, в какую упорно стучаться. У вас есть время и уверенность для того, чтобы отворять закрытые двери. А еще молодости легко прощают ошибки. Вы, в отличие от «мудрецов», имеете на них право!
        Крушинин посмотрел на Стефанию поверх очков и назидательно поднял затянутый в латекс перчатки палец. Она скромно улыбнулась. Ей нравилось, когда Станислав Яковлевич принимался философствовать. Рассуждал он всегда на житейские и удивительно близкие ей темы. Бывало, Стефания с ним не соглашалась и осмеливалась возражать, а потом по улыбке, озарявшей лицо профессора, по лукавым смешинкам в светло-карих глазах догадывалась, что на споры руководитель провоцировал ее специально. Но в тот день Станислав Яковлевич был грустен и задумчив. А когда он произнес следующую фразу, в его голосе прозвучала плохо скрываемая горечь:
        - Нам, прожившим жизнь, дано лишь оглядываться назад и видеть ошибки, которые не исправить. Мы уже не имеем права на безрассудства, которые могут совершать молодые…
        Стефания хотела возразить, но вовремя осеклась, поняв, что на этот раз профессор не вызывает на спор, а будто изливает ей душу.
        Он тоже замолчал, выставил чашки Петри в нужном порядке и уже другим тоном продиктовал данные.
        Тот разговор задел Стефанию настолько, что она потом перед сном долго вспоминала каждое слово Станислава Яковлевича, его жесты, интонации и пыталась прочитать в них то скрытое сообщение, которое Крушинин пытался до нее донести. К сожалению, тогда она не сумела понять его правильно, хотя намеки получала давно - перехватывала тайные взгляды Станислава Яковлевича, замечала его грусть или видела, как его глаза внезапно вспыхивали радостью, как губы трогала мечтательная улыбка, как Крушинин внезапно молодел лицом, расправлял плечи и втягивал живот. И как внезапную радость во взгляде тут же сменяла задумчивая печаль. Поначалу, видя такие перемены в своем руководителе, Стефания недоумевала, потом осмелилась соотнести их с собой и испугалась.
        Да, она была в него влюблена - тайной любовью юной аспирантки, очарованной харизмой преподавателя. В Станислава Яковлевича невозможно было не влюбиться неискушенной молодой девушке! Несмотря на свои пятьдесят с чем-то лет, профессор Крушинин был видным и интересным мужчиной - носил тщательно отглаженные костюмы и накрахмаленные рубашки, от него ненавязчиво пахло свежей туалетной водой, волнистые темные волосы с серебристой проседью с возрастом не поредели, оставались густыми и пышными. Но главное - от Станислава Яковлевича, несмотря на его видимую суровость, исходило теплое спокойствие и уверенность.
        Тогда Стефания не думала, что нахождение в его тени может стать не спасением, а, наоборот, гибелью. Она была очарована своим преподавателем настолько, что иногда перед сном осмеливалась помечтать о чем-то таком невинном между ними: его улыбке, адресованной только ей, невинному прикосновению к ее плечу, когда он попросил бы что-нибудь передать ему. Но больше всего Стефания мечтала увидеть восторг в его глазах и гордость за нее в тот день, когда защитит кандидатскую. Она частенько представляла себе, как профессор Крушинин поднимается на кафедру, на которой еще бы стояла она, взволнованная после выступления, и как произносит речь в ее честь. Она бы, конечно, скромно сказала, что заслуга в ее успехе целиком и полностью принадлежит научному руководителю… Но Станислав Яковлевич бы добавил, что чрезвычайно гордится талантливой аспиранткой, и первым бы поздравил ее с удачной защитой. На этом месте своего воображаемого триумфа Стефания обычно засыпала.
        Если бы она тогда верно смогла понять то, что пытался сказать ей Станислав Яковлевич, может, все бы повернулось по-другому? Впрочем, незадолго до случившегося он признался ей в причине своей сладко-горькой радости. Он слишком доверял ей. А она… Она ухватилась за ту предложенную ей поездку на конференцию вместо руководителя как за спасительную соломинку. Если бы не уехала, может, не случилось бы всего того?
        Тихий шорох напугал ее. Стефания сжала лежащую рядом палку, резко обернулась, но увидела уже знакомую ей собаку. Пес по кривой трусливо обошел костер, чихнул от попавшего в ноздри дыма и с наслаждением почесался. Стефания замерла, боясь спугнуть его. Дикий, но он, похоже, искал человеческого общества! А может, просто понял, что здесь его накормят. В подтверждение ее мыслей пес облизнулся и требовательно посмотрел блестевшими в темноте глазами.
        - Ничего у меня нет, - тихо, чтобы не разбудить остальных, сказала Стефания. - Не осталось каши. Приходи завтра.
        Пес встряхнулся и потрусил прочь. И она внезапно пожалела об его уходе, потому что как никогда остро почувствовала свое одиночество.
        - …Стеша, смена обстановки тебя отвлечет, - сказала мама, ставя перед ней чашку с горячим чаем и тарелку с домашним печеньем. Стефания мельком отметила про себя, что это печенье очень любит отец. Мама всегда затевала выпечку к приезду папы, но в те дни он не планировал поездку к ним. Мама сделала печенье специально для дочери в неловкой попытке как-то ее утешить. Но разве можно исправить домашней выпечкой, пусть и приготовленной с любовью, то, что растоптано до пыли? Ее карьера, ее репутация - все разрушилось со смертью человека, чувства к которому еще оставались острыми.
        - Нет, я никуда не поеду, - качнула головой Стефания. Длинная коса от движения упала на плечо, и ее кончик случайно обмакнулся в чай. Но Стефания не заметила этого. Мама сама подошла к ней и аккуратно вытащила косу из чашки.
        В тот день состоялся важный и отрезавший все возможности разговор. Из своего научно-исследовательского института Стефания, не выдержав гонений, ушла, а из другого, в который ее готовы были принять, получила неожиданный и категоричный отказ. Мама предположила, что тут не обошлось без вмешательства «доброжелателей». И Стефания согласилась: слишком внезапно руководство другого НИИ переменило решение.
        - Так, я звоню отцу! Пусть он тебя увезет, - заявила мама, решив, что поездка поможет дочери забыть пережитые унижения и исцелиться от отчаяния. Но Стефания решительно возразила:
        - Не надо.
        - Почему не надо?!
        - Не хочу вмешивать отца в мои проблемы. Да и вообще… - Она сделала неопределенный жест, не зная, как выразить свои чувства.
        - Но так нельзя! - воскликнула мама, возмущенная на этот раз не столько тем, чему подвергли в институте дочь, сколько ее безропотностью. - Нельзя это все проглотить и даже не попытаться оправдаться!
        - Перед кем? - наморщила нос Стефания и сделала глоток остывающего чая. - Любые мои оправдания сыграют против меня. Потому что меня уже объявили виновной и распяли.
        - Это все запустил кто-то конкретный. Никак, ваша Анна Петровна! Какая же она стерва! - не унималась мама, закипая все больше и больше. А на Стефанию, наоборот, снизошло странное спокойствие сродни тому, которое возникает после принятия сильных успокоительных или анальгетиков. Ее даже стало клонить в сон.
        - Анну Петровну можно понять, - осторожно, так, чтобы мама не приняла ее слова за защиту Яблоневой, заметила она. Сплетницей профессор не была, интриг на памяти Стефании не плела, но то, что произошло, могло исходить только от вхожего в семью Станислава Яковлевича человека. Хотя если Анне Петровне и можно было приписать пособничество в травле и звонок в другой институт, то уж сетевое хейтерство - вряд ли. Яблонева, несмотря на свою ученую степень, компьютер так и не освоила, телефоном пользовалась самым простым - старенькой «Нокией», а не современным смартфоном. Даже электронный ящик не завела, не говоря уж о социальных сетях! Но кто-то упорно писал про Стефанию гадости в интернете, фотошопил ее снимки, опрометчиво выложенные раньше ею в блоге, рассылал ее немногим друзьям и бывшим сокурсникам лживые и скабрезные сообщения. А еще - отыскал опубликованные в интернет-изданиях ее первые научные статьи и обвинил в плагиате и фальсификации данных. Одну статью убрали из доступа. Под другой так и остались скандальные комментарии. Все это сильно ее подкосило. Может, мама права, и действительно стоит
уехать к отцу? Но Стефании тут же вспоминалась Карлотта - законная папина супруга, с которой отношения были натянутыми. Нет, Карлотта не гнобила дочь мужа, но держалась с нею холодно. Впрочем, нелицеприятных комментариев в адрес соперницы тоже себе не позволяла. И хоть со старшими братьями Марко и Энцо у Стефании всегда были теплые отношения, особенно с Энцо, с которым они часто переписывались, в огромном и со вкусом обставленном доме отца Стефания чувствовала себя неуютно. А папа всегда был категорически против того, чтобы его дочь останавливалась в гостинице. Они же одна семья!
        Но что, если улететь в Рим не на каникулы, а на долгий срок и снять квартирку или комнату в пригороде, чтобы не докучать Карлотте своим присутствием? Бродить по бесконечным улицам, сливаясь с толпой туристов, фотографировать в энный раз достопримечательности, подставлять лицо солнцу и теплому ветру, пить вкусный капучино в маленьких кафе. Компанию ей с удовольствием составит Энцо, будет знакомить сестру со своими шумными и веселыми друзьями. И жизнь снова заиграет красками, наполнится музыкой и смехом. Стефания никогда не чувствовала себя в Италии туристкой, любила эту страну, как вторую родину, языком владела в совершенстве и не исключала возможности когда-нибудь переехать в Рим.
        Много лет назад Джакомо Минелли, занимающий высокий пост в известной итальянской компании, приехал в Россию для заключения договора о сотрудничестве. Переводчицей на переговорах работала недавняя выпускница иняза - не только способная, но и очень красивая девушка с белокурыми волосами, кукольным личиком и огромными ярко-голубыми глазами. Взгляд этих глаз и поразил сорокалетнего итальянца сразу и в самое сердце. Минелли тоже был привлекательным мужчиной, между молодой переводчицей и импозантным иностранцем вспыхнула не просто страсть, а настоящая любовь. Только Джакомо был женат, у него подрастали двое сыновей пяти и десяти лет, а компания наполовину принадлежала семье законной супруги Карлотты. Развод был невозможен. Однако Джакомо приехал на рождение дочери. И имя он ей тоже дал - в честь своей матери Стефании. Несмотря на наличие двух сыновей, Джакомо мечтал о дочери! Карлотта наотрез отказывалась еще рожать, а русская красавица-переводчица подарила ему долгожданную девочку.
        На протяжении всех этих лет Джакомо постоянно ездил в Россию к своей второй семье. Он все так же продолжал любить русскую переводчицу. И, как Стефания знала, мама тоже любила отца. Тяжелый это крест - любить женатого мужчину, который никогда не разведется. Но ради Стефании, а не себя, мама не ставила точку в этих мучительных отношениях. Отец забирал дочь на каникулы в Италию. С братьями и Карлоттой Стефания была знакома с раннего детства, поэтому у нее не возникало вопросов, куда уезжает папа и почему не живет с ними постоянно. В подростковом возрасте она прошла свойственный ее возрасту период протеста и ссор с отцом на почве его жизни на две семьи. Тогда, получая паспорт, и взяла себе мамину фамилию - Вишнева. Но когда стала старше, поняла папу и приняла ситуацию, хоть и жалела, что мама так и не устроила свою личную жизнь.
        Тогда она так и не уехала в Рим. Неожиданно в знакомом маме бюро переводов оказалась вакансия, и Стефания устроилась туда. Переводы приносили ей финансовый доход, но не удовлетворение. Она любила итальянский язык, но тексты не были ее страстью. Год назад Стефания оставила письменные переводы и работала теперь на конференциях, выставках и переговорах. Только пустота в душе, скучавшей по лаборатории и опытам, так и оставалась незаполненной.
        Пожалуй, если бы Марина сейчас снова спросила ее о первой любви, Стефания ответила бы по-другому - сказала бы, что до сих пор считает ту любовь настоящей, но отношения оказались разрушенными по чьему-то злому умыслу. И имела бы в виду микробиологию. Может, поэтому она и соврала товарищам по несчастью, представившись им не переводчицей, коей на самом деле работала последние пять лет, а научным сотрудником?
        Она спохватилась, что, задумавшись, перестала следить за огнем. От усталости ее сильно клонило в сон, и Стефания не стала рисковать - разбудила следующего дежурного. Рыжий поднялся быстро, буркнул что-то недружелюбное и, завернувшись в одеяло, протопал к костру. Она проводила его взглядом, внезапно подумав, что у них у всех, тут собравшихся, есть свои секреты! Только, пожалуй, у Марины он самый нестрашный. А еще подумалось, что ей совсем не хочется знать чужие тайны. Особенно то, о чем молчит Данила, но о чем говорят его глаза.

* * *
        Он уснул, непростительно уснул. Может, на час, может, всего на минуту, но и этого времени хватило, чтобы случилось что-то страшное. Данилу разбудила интуиция, выдернула из сна, как неосторожно упавшего в воду котенка. Но из-за того, что он оказался в реальности так резко, не сразу успел сориентироваться.
        Анфиса почему-то предпочла спать в отдалении от костра, куда не достигали огненные блики, а теперь оттуда доносились странные шорохи. Спросонья Данила решил, что Анфиса и Артем под покровом ночи предаются любви. Он даже успел подумать - какая раскомплексованная нынче пошла молодежь! А потом подскочил, ибо вспомнил, что Артема в их компании теперь нет. Но над Анфисой и правда кто-то склонился, вдавил ее в песок, как в любовных ласках, закрыл ей рот жадным поцелуем. Только она не отвечала на ласки и не пыталась выбраться из-под тела, а лежала неподвижно, раскинув в стороны руки, будто находилась без сознания.
        Ослепленный то ли страхом, то ли яростью, Данила налетел на неизвестного, вздернул его за шкирку, как щенка, и встряхнул. Пойманный закрутился, пытаясь вырваться, замахал руками, заскулил тихо и противно. Но Данила только крепче вцепился в свою жертву и поволок к костру. Комплекцией и ростом напавший значительно уступал ему, но в тот момент, когда они почти выбрались на свет, пленник изловчился и с силой пнул Данилу в голень. Он взвыл, потому что пойманный попал ему по ране. Небо будто взорвалось и рассыпалось миллионами искр, а затем опрокинулось. Данила даже не сразу понял, что небо опрокинулось потому, что это он сам повалился в песок и невольно ослабил хватку. Пленник не преминул этим воспользоваться и моментально скрылся в темноте. Данила дернулся следом, но, сраженный новой вспышкой боли, обреченно рухнул обратно и сцепил зубы, чтобы не заорать.
        - Данила? - над ним кто-то уже присел и легонько коснулся плеча. Стефания, черт бы ее побрал. Почему не Марина? Не Анфиса, а она? Почему сейчас, когда он валяется, скрючившись на боку и схватившись за ногу, а не на пару минут позже, когда успел бы более-менее прийти в себя?
        - Что с тобой? - испугалась Стефания. Ее рука скользнула по его щеке, коснулась лба, проверяя температуру.
        - М-м-м, - простонал он, вложив в этот стон длинную тираду «черт-тебя-побери-вали-отсюда-обойдусь-без-тебя». Только она поняла все в точности наоборот и, что-то испуганно пробормотав, принялась торопливо ощупывать его голову, плечи, грудь.
        - Я в порядке, - выдавил Данила, поняв, что от нее так просто не отделаться, - дай воды.
        Стефания помогла ему сесть, затем метнулась к пещере и принесла наполненный кипяченой водой ковш. Данила сделал несколько жадных глотков, потом, вылив часть воды на ладонь, умылся. Стефания все это время сидела перед ним на корточках, встревоженно хмуря лоб. И только когда он протянул ей ковш, спросила:
        - Что случилось?
        - На Анфису кто-то напал.
        - Анфиса спит.
        - Это и странно. Странно, что она не проснулась. А Марина где?
        - Я тут, - раздался знакомый голос.
        - Разбудите Анфису! - занервничал Данила. Это ненормально! Неправильно, что она продолжает спать, когда он своим воплем перебудил всех. Девушки коротко переглянулись, Марина поднялась, а Стефания так и осталась сидеть напротив него.
        - Кто напал на Анфису?
        - Не знаю.
        - Это был мужчина?
        - Может, и женщина. Хотя логичнее предположить, что мужчина, но невысокий и тощий. Я бы выволок его на свет, если бы он не пнул меня в ногу.
        - В раненую?
        - Если бы в здоровую, я бы так не заорал!
        Ее пальцы тут же коснулись его правой лодыжки, подцепили штанину и осторожно потянули вверх. Данила, не сопротивляясь, чуть согнул ногу в колене. Стефания легонько прошлась пальцами по повязке и вздохнула:
        - Промокла. Рана кровоточит.
        - Еще бы, - пробормотал он и завозился, пытаясь встать, но она решительным жестом остановила его.
        - Куда? Сиди!
        - Когда рассиживать? Тут кто-то рядом ходит! И что там с Анфисой?
        Стефания поднялась на ноги и отвернулась, то ли пытаясь разглядеть, что происходит в темноте, то ли огорченная его несговорчивостью.
        - Я ее разбудила. С трудом, но разбудила, - ответила Марина, появляясь в свете костра. За ней, пошатываясь и одной рукой растирая щеку, шла Анфиса. Данила невольно перевел дух, только сейчас поняв, насколько перепугался. Потерять еще кого-то из их компании, даже «эту», ему вдруг показалось страшным. Какую-никакую ответственность за «дамочек» он нес. И теперь испытывал чувство вины за то, что уснул на дежурстве.
        - Что случилось? Моя очередь? - спросила Анфиса.
        «Нужно ли ей рассказывать? - думал он. - Да, похоже, нужно. Но лучше дождаться утра, когда тени растворятся в солнечном свете. Зачем пугать ее сейчас?»
        Но Марина его опередила:
        - Кто-то пробрался в наш лагерь, а Данила его поймал.
        - И выпустил, - буркнул он.
        - Не твоя вина, - спокойно ответила Стефания. Она успела сходить в пещеру и принести моток бинта. Ну, почему именно Стефания взяла на себя роль медсестры? Прикосновения ее рук одновременно и успокаивали и раздражали. Раздражали тем, что ему нравилось, когда она его касалась. А это недопустимо. Недопустимо!
        - Больно? - испугалась Стефания, когда он непроизвольно дернул ногой. Данила мотнул головой и сцепил зубы, но не от физической боли, а от другой, вновь пробудившейся. Ну почему Стефания? Какого черта печется о нем? И как бы поступила, если бы узнала, кто он?
        А она, не подозревая о раздирающих его сомнениях - выкрикнуть ей в лицо все то, что он знал, или продолжать и дальше делать вид, что они впервые встретились тут, - разбинтовала рану, оглядела ее и нахмурилась.
        - У тебя нет проблем со свертываемостью крови? - внезапно спросила она, поднимая на него лицо. Полуосвещенное отблесками костра и полускрытое тенями, оно показалось неожиданно красивым, настолько, что Данила не сразу смог ответить. Но то, что ее лицо было таким привлекательным, еще больше разозлило его.
        - Нет, - ответил он тоном, который отсекал бы дальнейшие вопросы. Стефания тихо вздохнула, молча перевязала ему ногу и наконец-то ушла.
        - Моя очередь? - спросила Анфиса и зевнула, прикрывая рот ладошкой.
        - Угу, - ответил Данила после некоторых колебаний. После того как он уснул, доверие к нему подорвано. Будет лучше, если дежурство продолжит кто-то другой. Только вот после случившегося оставлять Анфису безоружной и в одиночестве тоже не дело.
        - На, держи, - протянул он ей свой нож. - И если что, ори изо всех сил. Я буду неподалеку. А еще лучше, если бы кто-то дежурил с тобой в паре.
        - Попрошу Марину. Она все равно не спит.
        Данила кивнул, кое-как поднялся и похромал в тот угол, где еще недавно спала Анфиса. Прикроет «тыл»! Он думал, что вряд ли теперь крепко уснет, но едва опустился на расстеленное на песке одеяло, как появилась Марина. Не спрашивая позволения, она села с ним рядом и вытянула ноги. Немного помолчала, а затем вдруг бухнула:
        - Она тебе нравится?
        - Кто? - опешил Данила. А потом догадался, что Марина из его сегодняшнего спора с Анфисой сделала свои выводы. Ну что ж, он ответит, что ему понравился ее голос. Поет Анфиса и правда классно, так, что внутри все переворачивается. Если только не это позорное «йо-йо-йо»…
        Но Марина ответила совсем не так, как он ожидал:
        - Стефания.
        - Кто?!
        - Да тише ты. Чего подлетел? - засмеялась она. - Не бойся, я никому не скажу. Сами разберетесь!
        - Да с чего ты решила… - Данила даже привстал.
        - У меня на такие дела чутье.
        Он не нашел, что съязвить ей в ответ. Чутье! Если это называется чутьем, то он - японский летчик.
        - Ошибается твое чутье.
        - И все же у тебя к ней какое-то особое отношение.
        - Это «особое отношение» никак нельзя охарактеризовать как «нравится».
        Марина молчала, словно что-то обдумывала. А затем спросила:
        - Вы ведь с нею были знакомы раньше?
        - Нет, - излишне поспешно ответил Данила, так, что Марина явно различила ложь. Впрочем, знакомы лично они со Стефанией не были. Не успели друг другу представиться.
        - Ты не подумай, что я лезу не в свое дело. Тут такое… Меня не отпускает странное чувство, что мы забыли не только то, как оказались в этом месте, но и что-то еще. Ты в первый момент узнал Стефанию, а потом будто спохватился, что обознался. Но твоя реакция могла быть правдивой! Ты не допускаешь мысли, что вы с нею успели познакомиться в тот период, который выпал у нас из памяти? И что между вами успело что-то произойти? Не знаю что… Но что-то! Воспоминание об этом осталось у тебя на подкорке, поэтому ты ведешь себя с ней так… Не знаю, как объяснить. Выделяешь из всех. Взглядом.
        Данила хмыкнул, и Марина поспешно добавила:
        - Понимаешь, я все пытаюсь понять, что с нами произошло.
        Она обхватила ладонями лицо и так замерла, оглушенная тишиной и своими мыслями. Данила тоже молчал. Марина вновь заговорила первой:
        - Мне все это время кажется, что я тоже успела встретить кого-то перед тем, как все случилось. Но кого - забыла. И мне кажется, что если я вспомню, то многое нам станет понятно!
        Он кивнул, принимая ее объяснения. А потом сказал:
        - Ты ошибаешься насчет меня и Стефании, Марина. Я действительно знал ее раньше. Знаком не был, но знал о ее существовании. И, поверь, это был не самый лучший период в моей жизни. Она не может мне нравиться, потому что я ее…
        Данила не договорил, непроизнесенное вслух слово «ненавидел» разодрало горло так, будто он проглотил кусок стекла. Но Марина поняла и без пояснений.
        - Здесь мы в другой ситуации, Данила. Здесь нам нужно быть на одной стороне. То, что было там, сюда нельзя тащить. Иначе мы не выживем.
        - Да. Да.
        - Спокойной ночи!
        - И тебе.
        - Спи. Мы подежурим втроем, раз уже все проснулись.
        - Спасибо.
        Марина ушла, а Данила еще долго лежал без сна, огорошенный не столько ее словами, сколько образами. Едва он закрывал глаза, как оживали старые воспоминания. Прошло уже пять лет, но время вряд ли сотрет из его памяти тот ужасный день, который запустил цепочку кошмаров.
        А когда он наконец-то уснул, ему приснилась Стефания. Ее волнистые волосы на ощупь оказались такими мягкими… Данила зарывался в них лицом, вдыхал тонкий аромат, который сводил его с ума. Гладил нежную, как атлас, кожу лица и едва касался губами розовой мочки ее уха. Стефания жмурилась, улыбалась, и на ее щеках появлялись красивые ямочки.
        Глава 7
        Заночевать Макс решил не на берегу, а в «казарме». Стены, хоть и сырые, защищали от ночного холода, а если выбрать более-менее крепкие одеяла, застелить ими матрас, то и постель получится. Дурно пахнущая, но гораздо удобнее, чем голая земля.
        Это была вторая ночь на острове, а казалось, что провел он тут много лет. Мысли теснились в голове, мешали уснуть, вонь от заплесневелых одеял настойчиво лезла в нос и вызывала тошноту. Разумная идея уснуть пораньше, чтобы скорее приблизить светлое утро, потерпела крах. Макс покинул «спальню», перешел в комнату со столом, нащупал в своем узле свечу и после нескольких попыток зажег ее. Что-то в этом было - ночевка в одиночестве на острове и в заброшенном бараке. Он поймал себя на том, что постоянно прислушивается: не вернулся ли пес. На то, что собака кого-нибудь приведет, Макс почти не рассчитывал, просто ему отчаянно хотелось оказаться в обществе хоть какого-нибудь живого существа! Но в помещении продолжала царить тишина, и любые издаваемые им шорохи оборачивались громким шумом.
        При свете свечи Макс вновь пролистал толстые тетради в надежде не столько расшифровать события из прошлого, сколько найти объяснение собственному нахождению в этом месте. Впрочем, гроссбухи, как и раньше, хранили тайну. Впервые в жизни Макс не находил общего языка с так любимыми им числами, словно те внезапно превратились в китайские иероглифы.
        Когда он от скуки потянулся уже за мужскими журналами, вспомнил о красной записной книжке. Первые страницы той тоже оказались исписанными то ли координатами, то ли засекреченной в цифрах информацией. Макс разочарованно вздохнул, но на следующих страницах увидел рисунки, сделанные шариковой ручкой. Автор их, несомненно, обладал определенным талантом, потому что изображенные фигуры были пропорциональными, достоверными, а лица - живыми. Только тема рисунков была одна и та же - эротика. Неведомый художник, видимо, вдохновленный снимками в порножурналах или, скорее всего, истосковавшийся на службе без женской ласки, в блокноте воссоздал добрую часть изображений из Камасутры.
        Макс хмыкнул. Картинки, несмотря на мастерское выполнение, разочаровали его больше непонятных кодов. Поэтому и следующий рисунок он в первый момент принял за продолжение эротической серии - на нем были изображены две фигуры с прижатыми друг к другу, будто в поцелуе, ртами. Но, приглядевшись, Макс заметил первую странность - одна из фигур обмякла в объятиях другой, руки ее безвольно свешивались вдоль тела, а ноги были полусогнуты в коленях. Другая странность заключалась в доминирующей фигуре: выражение лица казалось далеким от наслаждения, черные глаза широко раскрыты, а рот сильно напоминал круглую присоску. Что за странная фантазия посетила автора рисунка? Может, ему вспомнился какой-то фильм ужасов?
        Дальше художник резко перешел от эротической темы к хоррору и изображал уже не любовные парочки, а неизвестных тварей. У них были человеческие тела, только руки и ноги в коленях и локтях могли противоестественно сгибаться в обратную сторону, так же как и лица - обращаться назад. Вместо ртов у существ были круглые присоски с зубами-иглами, а носы представляли собой две прорези. Глаза художник закрашивал сплошным черным или оставлял белыми. Смотреть на эти рисунки было очень неприятно. Макс торопливо пролистал их и на последней странице обнаружил короткую запись, оставленную размашистым почерком:
        «Они вернулись! Мертвые приходят и забирают живых. Проклятое место! Это правда! О боже, почему я не сошел с ума! Почему не застрелился, пока оставались патроны? Я остался один, последний из всех. В этом проклятом месте, по сравнению с которым ад покажется раем. Какую же ошибку мы совершили! Пролили кровь на священной земле, открыли дверь в преисподнюю, разбудили мертвых.
        Впрочем, кто из нас, воспитанных не на божьих заповедях, а на крепком атеизме, поверил бы в то, что болтают „темные“ старики? Помня, что старость нужно уважать, мы, однако, забыли о том, что старики несут не только накопленный жизнью опыт, но и мудрость прошлых поколений. А что теперь несем мы? Смерть? Так смерть - это не конец, а, наоборот, начало бесконечного пути. Только существование это мучительно, я видел… Видел! И, боже мой, жалею, страшно жалею, что смерть - это не абсолютный финал.
        Возможно, я не переживу эту ночь. Они знают, где я прячусь. Как бы я ни менял места, они меня отыщут. Они придут, и я умру. Умру для того, чтобы восстать из мертвых».
        Ни даты, когда была сделана запись, ни других пометок Макс не нашел. От записной книжки захотелось избавиться - выбросить подальше, как отравленную приманку. Только таких страшилок ему не хватало! И это он недавно жаловался другу, что фильмы ужасов перестали приносить ему желаемый адреналин, что ни один из увиденных за последнее время не пробрал его до кишок! А тут просто красная записная книжечка, короткая запись на последней странице - и волоски на руках встали дыбом. Поэтому, когда за спиной раздался легкий шорох и на стол упала чья-то тень, Макс от испуга подскочил на месте.
        - Не пугайтесь! - дружелюбно произнес тот, кто вошел в комнату. Макс шумно выдохнул, стараясь выровнять дыхание, и поднял свечу, чтобы разглядеть напугавшего его человека. В какой-то момент, под впечатлением от пережитого за два дня, ему подумалось, что он увидит монстра, похожего на изображенных неизвестным художником, но перед ним стоял молодой и симпатичный парень, который улыбался ему дружелюбной улыбкой и протягивал руку для пожатия.
        - Я рад с вами встретиться! - произнес неизвестный, и с плеч Макса будто свалилась тяжесть. Ну конечно! Собака ему помогла! Нашла еще кого-то живого на этом проклятом острове и доставила записку с просьбой о помощи.
        - Макс. Меня зовут Макс, - представился Лагунов и с энтузиазмом пожал прохладную ладонь молодого мужчины.

* * *
        Проснулся Данила рано, но с ощущением, что проспал и за это время случилось опять что-то страшное. Он рывком сел и моментально включился в реальность - ту, в которой оказался на острове, в которой кто-то нападает на их лагерь и в которой он ненавидит «эту».
        Но картина оставалась мирной - возле уютно горевшего костра сидела Марина, рядом с нею - сонная Анфиса. По небу разливался серо-розовый рассвет. Темные воды блестели, как слюда, и казались обманчиво спокойными. Только туман вдали сгустился и приблизился к берегу. То, что дымка не рассеивалась, не только настораживало, но и пугало. Данила ясно помнил, как задыхался в тумане, как тот, словно живой, не выпускал его и как что-то больно полоснуло его по ноге.
        Данила завернул штанину и увидел, что за ночь повязка снова пропиталась кровью. Что за странная рана? То ли он постоянно ее тревожит, то ли кровь, как предположила Стефания, перестала нормально свертываться. Если так пойдет и дальше, ничем хорошим для него это не закончится. К тому же ногу пекло и дергало. Похоже, угроза инфицирования, несмотря на усилия Стефании не допустить этого, не такая уж призрачная.
        Кстати, а ее самой-то не видно. Данила поднялся, подошел к костру и как можно дружелюбнее поздоровался с сидевшими около него девушками. Марина ответила ему улыбкой, а Анфиса глянула волком, видимо, так и не простила ему критики.
        - Все в порядке? - спросил он, обращаясь к Марине.
        - Да, - кивнула она. Анфиса молча протянула ему нож. Убирая его в карман, Данила задержал на ней взгляд и чуть улыбнулся. Ему уже было стыдно за свои нападки. Анфиса - славная, и талант у нее определенно есть. Кто он такой, чтобы указывать ей, что петь? Возможно, раскаяние отразилось на его лице так явно, потому что Анфиса громко фыркнула, но на этот раз будто сдерживая смех. На огне уже грелся ковш с водой. Марина перехватила его взгляд и ответила:
        - Сейчас будет кофе! Какой, сэр, предпочитаете - эспрессо, американо, лате?
        - Я больше по чаю, - усмехнулся он, сунул руки в карманы и задал тот вопрос, который его волновал:
        - А где еще одна?
        Ее имя он так и не смог произнести.
        - Ушла за ветками.
        - Опять за ветками! - с понятным лишь ему сарказмом воскликнул Данила. - Ладно, раз тут все в порядке, пойду немного пройдусь.
        - Не уходи далеко и надолго! - крикнула уже ему в спину Марина. Данила в знак согласия вскинул вверх кулак, но не оглянулся.
        Он и так не собирался уходить далеко. После того как на их лагерь дважды напали, а один из них пропал, держаться нужно вместе или хотя бы на таком расстоянии друг от друга, чтобы моментально прийти на помощь. Он ушел, как убеждал в этом самого себя, чтобы в одиночестве и тишине подумать, как им быть. Как быть ему - единственному оставшемуся в их компании мужчине. Что делать, чтобы обеспечить безопасность, тепло и пропитание не только себе, но и этому неожиданно свалившемуся на него «гарему». Приготовить «мамонта» и поддержать очаг девицы, к счастью, сумеют. А вот обеспечить им «мамонта» и «очаг» - уже его задача, и надо сказать, задача непростая, ибо навыков выживания в дикой природе у него не было.
        Данила никогда не ходил в походы, если не считать полевых практик в универе, не увлекался программами и фильмами на эту тему, а «Робинзона Крузо» и «Таинственный остров» прочитал еще давно, в детстве. Его отец не был сторонником дикого отдыха, поэтому на рыбалку и в лес по грибы Данила ходил с дедом, который жил в деревне. Но дедушка рано умер и мало что успел передать внуку из своих знаний. Оставались рассказы Петровича: он-то как раз бывал в туристических походах и иногда, под настроение, выдавал занимательные байки. Припомнить бы сейчас что-нибудь полезное…
        Данила оглянулся, проверяя, далеко ли ушел от лагеря. Берег в этом месте искривлялся, и место их ночевки осталось за изгибом. Но дым от костра, поднимающийся в небо, был виден и отсюда. Им пока везло с погодой, костер удавалось поддерживать, благо в лесу нашлось немало сухих веток, листьев и бревнышек. Но что, если на землю вновь обрушится ливень? Нужно придумать способы разжечь огонь, если он погаснет. А в первую очередь - позаботиться о безопасности и о том, чтобы их как можно скорее обнаружили с воды или с неба. Прошло всего два дня, но поиски наверняка уже идут.
        Данила вдруг понял, что за последние сутки ни разу не подумал о своей девушке, будто ее и не существовало. Или словно он не испытывал к ней ровным счетом ничего. Но этого не может быть! Они уже несколько месяцев вместе. Анжела ожидает предложения и в последнее время намекает на это уже слишком откровенно. И она ему нравилась… Только вот сейчас Данила думал об Анжеле как-то отстраненно, как о постороннем и малоинтересном ему человеке.
        А еще он поймал себя на том, что постоянно озирается и прислушивается, в надежде услышать шорох шагов или шум, говорящий о том, что где-то рядом находится другой человек. И что начинает закипать, потому что тишина вызывает у него беспокойство. Кругом неизвестная опасность, а «эта» ушла слишком далеко. Что ей не искалось веток рядом с лагерем? Данила невольно прибавил шаг, хоть нога болела все сильней и идти по песку было непросто. Что ж ему из-за «этой» одни несчастья?!
        Стефанию он обнаружил за следующим береговым изгибом. Увидев ее целой и невредимой, Данила с облегчением выдохнул, но тут же разозлился на ее безрассудство. Мало того что ушла одна так далеко, так еще и заплыла черт знает куда! Знает же, что опасность таится не только на берегу, но и в воде! Его появления Стефания не заметила, а он не стал привлекать к себе ее внимание. Еще подумает, что он о ней беспокоится!
        Данила потоптался на берегу, решая, как поступить, и, увидев неподалеку от себя сложенную аккуратной стопкой одежду, расплылся в довольной улыбке. Вот и попалась птичка! Стефания перед купанием разделась догола, оставила на берегу даже трусики. Предвкушая сладкую месть и за нежелательное беспокойство, и за запретный сон с нею, Данила присел на песок рядом с одеждой. Стефания уже развернулась и неторопливо поплыла к берегу. Он едва не помахал ей рукой, когда она оказалась на незначительном расстоянии и наконец-то его заметила. Стефания, как он и рассчитывал, смутилась, прекратила плыть и присела, так, чтобы над водой виднелась лишь голова с зачесанными назад мокрыми волосами. Уже откровенно наслаждаясь ее замешательством, Данила ухмыльнулся. Вот пусть теперь разозлится, заорет, потребует, чтобы он ушел, или, что еще лучше, начнет его умолять. Вода холодная, Стефания долго не продержится. Желая подразнить ее, Данила подцепил пальцами бюстгальтер и помахал им, как флагом. Мальчишеская выходка, но удержаться оказалось сложно.
        Стефания переменилась в лице, ее темные брови сошлись в хмурую галочку над переносицей, во взгляде полыхнули молнии. Вот сейчас, сейчас она взорвется, начнет кричать и посылать его отнюдь не за дровами! Или просить уйти? Скорее, просить! Орать и бросаться с кулаками - это в духе Анфисы. Марина бы, возможно, посмеялась над ситуацией, пококетничала с ним из воды и уговорила-таки уйти. А такие, как Стефания, упрашивают «по-хорошему», а затем начинают стыдить и взывать к совести. Данила еще раз потряс в воздухе бюстгальтером, а затем помахал и ее трусиками. Чего она медлит? Или в холодной воде отморозила все реакции?
        Стефания вдруг улыбнулась, так, что на щеках образовались ямочки, и медленно выпрямилась. Над водой вначале показалась ее шея, потом - плечи и ключицы. А затем (и Данила моментально пожалел о своей дурацкой шутке), ее небольшая, но идеально округлой формы грудь. Ничуть не смущаясь своей наготы, наоборот, будто наслаждаясь ею, Стефания, словно невзначай, коснулась левой груди, скользнула пальцами к темному соску и усмехнулась. Потом грациозно тряхнула головой, растрепала мокрые волнистые волосы и неторопливо пошла к берегу. Из воды показалась не только грудь, но и идеально очерченная талия, плоский живот с блеснувшей в пупке алмазной капелькой пирсинга. Данила шумно втянул воздух: эта крошечная капелька оказалась последней каплей его терпения! Да и не ожидал он, что эта «ученая буква» носит пирсинг. Стефания, от которой не укрылась его реакция, сделала еще два шага по направлению к нему. Когда вода дошла ей до критической линии, она остановилась и с вызовом посмотрела на него. Ее губы снова тронула улыбка - не мягкая, а откровенно издевательская. Черт ее побери! Данила рывком поднялся, швырнул на
песок ее трусики, которые, оказывается, все это время сжимал в кулаке, и быстрым шагом отправился прочь. Вслед ему раздался звонкий смех.
        Проклиная все на свете, злой как черт из-за обернувшейся для него поражением шутки, он скрылся в лесу и долго пер напролом. Остановился лишь тогда, когда вокруг него опасно сгустилась тишина, а редкий до этого лес ощетинился частоколом стволов. Данила не боялся заблудиться: вчера исходил тут все вдоль и поперек. Лесная полоса не такая уж широкая. Если идти прямо, он выйдет к стене. От нее никуда не деться, она повсюду. Их «загон» небольшой. Но нельзя оставлять девиц надолго одних! Беспокойство заставило повернуть его назад, а следом вернулось хорошее настроение. Чего он так взвился? Женской груди, что ли, не видел? Данила усмехнулся, потом расхохотался. От прежней злости не осталось и следа. Он смеялся и смеялся, представляя себе выражение своего же лица в ответ на неожиданную реакцию Стефании. А «эта» не промах! «Сделала» его, как юнца. Что ж, один-ноль в ее пользу! Но только на этот раз.
        По дороге к стоянке Данила сломал несколько подходящих, на его взгляд, молоденьких деревцев, очистил стволы от веток и листвы. Из трех смастерил что-то вроде копий, обточив каждый ствол с одной стороны, как карандаши. Из четвертого ствола сделал острогу. Рыбу в воде он пока не видел, но вдруг. Вдруг!
        С этим «арсеналом» через плечо он вернулся в лагерь и обнаружил, что девицы в полном составе о чем-то оживленно спорят. Анфиса эмоционально размахивала руками, Стефания ее уговаривала, а Марина будто взывала к разуму обеих. Данила замедлил шаг.
        - Что случилось? - громко спросил он и воткнул в песок «копья». Девицы разом замолчали. «Эта» тут же отвернулась, а Марина выступила вперед.
        - Я нашла это, - протянула она клочок бумаги с синей полоской изоленты, - валялось на песке. Стефания сказала, что ночью к нам прибегала собака.
        Данила взял протянутую ему бумажку и развернул.
        «Помогите! Я один на острове. Там, где башня и казарма».
        Он прочитал написанное уже вслух и обвел взглядом притихший «гарем».
        - Хотите сказать, что записку ночью принесла собака?
        - Бумажка лежала на виду, - ответила Марина, - ее могло, конечно, занести и ветром. Но ночью прибегал пес и вычесывал блох примерно там, где обнаружилась записка. Кто-то еще потерялся и подает сигналы бедствия!
        - Башня находится за стеной, через которую мы не смогли перебраться, - задумчиво проговорил Данила, - но собака нашла ход и бегает туда-сюда.
        - Мы тоже об этом подумали! - воскликнула Анфиса. - Это Гоша! Я уверена, что это Гоша нашелся!
        - Ты узнала его почерк?
        - Нет. Но кто еще может быть? Это Гоша. Я в этом уверена!
        Анфиса даже приплясывала на месте от избытка эмоций и, похоже, уже забыла о том, как жестко раскритиковал ее песню и продюсера Данила.
        - Это может быть и Артем, - вставила Марина.
        - Кто бы это ни был, мы должны его найти! - твердо заявила Анфиса.
        - Об этом мы и спорили - кто отправится на поиски, - нарушила молчание Стефания и наконец-то посмотрела на него. В ее взгляде не оказалось ни ожидаемой насмешки, ни смущения. Она смотрела на него так, будто не случилось досадного эпизода с купанием. И все же ее молчаливое спокойствие - видимое или реальное - оказалось для него говорящим. Этот невольный «стриптиз» на самом деле был ее ответом на его выходку, желанием «сделать» его, а не, как можно было нафантазировать, попыткой соблазнить. Что ж, смело. Он оценил! Оценил, как и (Данила невольно скользнул взглядом по бесформенной, но удобной одежде Стефании) ее точеную фигуру.
        - Так кто пойдет со мной? - поспешно сменил он тему и мысленно пожелал, чтобы вызвалась не «эта».
        - Ты остаешься! - отбрила его вдруг Стефания, и в ее взгляде мелькнула-таки насмешка. - На этот раз мамонта добывать отправляются девушки.
        - И это почему?…
        - А потому! Хватит, находился уже. Пойдем мы с Мариной, а вы с Анфисой займетесь обедом.
        Она все же сердилась. Это стало заметно и по ее отрывистому и излишне командному тону, и по резкому движению, которым Стефания завела за ухо прядь темных волос. Сердилась на него, и почему - было понятно, но при этом отчего-то нервничала. Анфиса тоже еле слышно фыркала и поджимала недовольно губы: то ли засиделась на месте и желала прогуляться, то ли не хотела оставаться в компании «эксперта и критика».
        - Так будет лучше, - примирительно произнесла Марина. Благодушное спокойствие из всей женской троицы сохраняла лишь она. - Даниле нужно поберечь ногу. Стефания права: находился уже. А Анфиса с утра не очень хорошо себя чувствовала. Вам лучше отдохнуть.
        - Понятно, остаются раненые и ушибленные, - усмехнулся он, но в душе с Мариной согласился. Анфиса, хоть и продемонстрировала боевой характер, по возрасту была младше всех и слишком уж хрупкого сложения. Марина со Стефанией составят надежный тандем. И, главное, как и хотел, он не остается наедине с «этой».
        - К полудню чтоб пришли, - тоном отца, отправляющего повзрослевших дочерей на дискотеку, наказал Данила. - Надеюсь, время по солнцу определите. А если не вернетесь, то мы отправляемся на ваши поиски. Какой хоть траекторией собираетесь идти?
        По тому, как Марина со Стефанией переглянулись, он понял, что плана у них не было. Что ж, ожидаемо. Данила вздохнул, присел на песок и нарисовал на нем кособокий круг. Кое-какую карту изобразить он им сможет! Девицы, даже Анфиса, слушали его внимательно. Напоследок Данила вручил Марине и Стефании по «копью» и снова наказал вернуться к полудню.
        Когда «поисковый отряд» ушел, он сходил за валежником, подкинул в костер веток, поворошил угли. Анфиса все это время нервно расхаживала по берегу, что-то чертила носком сапога на песке и потом стирала. На Данилу она не обращала внимания. Он принес воды в большой кастрюле и поставил на огонь. Вчера они ели перловую кашу с яблоками, сегодня будут давиться пресными макаронами. На приготовление других «разносолов» у него нет ни желания, ни времени, ни продуктов. Данила снова покосился на Анфису, удостоверился в том, что она никуда не ушла, открыл пачку с макаронами и внимательно перебрал «рожки», чтобы не всыпать в кастрюлю какой-нибудь малосъедобной гадости. Мясо мясом, но к жучкам на обед он пока не готов.
        - Анфиса! - окликнул Данила. - Последи, плиз, за водой.
        Она нехотя оглянулась, а потом с видимым нежеланием подошла. Выглядела девушка не лучшим образом: карие глаза стали казаться черными провалами, под ними залегли глубокие тени, лицо исхудало, взгляд потух. Да и сама она казалась тонкой до изнеможенности.
        - Слушай, если тебе не очень, то иди ложись. Я сам тут справлюсь, - осекся Данила. Марина сказала, что Анфисе было нехорошо. Последствия удара по голове? Шутки шутками, но огрели ее неслабо, раз она потеряла сознание.
        - Я в порядке, - ответила она, присела рядом и задумчиво уставилась на нагревающуюся на огне воду. - Я все пытаюсь вспомнить, как нас с Гошей сюда занесло…
        Данила чуть повернул голову, но промолчал, не желая перебивать.
        - И ничего не выходит! Вернее, почти ничего. Я помню какую-то комнату. Не из фешенебельного отеля, а как из провинциальной гостиницы. Тесный номер, намек на какой-то стиль, а на самом деле - полная безвкусица. Безвкусица - это обои в цветочек, клетчатый плед, тюль, ковер на полу. А ля советская квартира, только «стенки» не хватало!
        - Ты вспомнила уже много, - осторожно заметил Данила. Образы, нарисованные Анфисой, удивительным образом напоминали его собственные воспоминания. Они что, заселились в одну гостиницу?
        - Еще припоминаю, что рассердилась на Гошу. Хотя, казалось бы, должна была обрадоваться - он принес мне букет. А я не люблю цветы! У меня на некоторые аллергия, голова начинает жутко болеть. Даже в контракте прописала, чтобы мне не дарили букеты. Гоша об этом прекрасно знает, и вдруг - цветы! Да еще какие-то невнятные. Ну, то есть не розы, не орхидеи, а непонятно что, будто из сада надергано.
        - Марина бы такому букету обрадовалась, - вспомнил с улыбкой Данила ночные откровения подруг по несчастью. Анфиса понимающе усмехнулась:
        - Да, она, возможно, обрадовалась бы. А я рассердилась! Потому что эти цветы еще вонючими оказались, у меня моментально заболела голова.
        Данила наморщил лоб, припоминая, что нечто подобное произошло и с ним. В память впечатались не столько слова, которыми они с Анжелой обменивались во время размолвки, сколько резкий цветочный запах. Но перебивать Анфису он не торопился.
        - Еще мне вспомнилось, что Гоша говорил о каком-то важном челе, с которым нам нужно встретиться. Будто тот отвечал за мои гастроли и рекламу в провинции. Наверное, поэтому мы и поехали в какую-то глушь! А я ломала голову, отчего не на курорт…
        Смутная ассоциация мелькнула в мыслях, но тут же и пропала. Отчего-то ситуация Анфисы показалась ему знакомой… Но Данила опять промолчал, решив вначале расспросить остальных. Стефания говорила, что после того, как очнулась, сильно кашляла. Может, их правда чем-то отравили? Эта версия не казалась такой уж нереальной.
        - Нас отыщут, Анфиса, - нарочито бодрым тоном произнес он, - уверен, что поиски начались. Я тоже был не один, а с девушкой. Она забила бы тревогу.
        - Оу! Ты был с девушкой! - воскликнула Анфиса, и ее глаза заинтересованно блеснули. Из ночных разговоров Данила понял, что она была падка на всякие лавстори.
        - И какая она, твоя девушка?
        Данила не сдержал улыбки, поняв, что не ошибся насчет любопытства Анфисы.
        - Девушка как девушка. Красивая. Любит шопинг, комфорт и все блага цивилизации. Поэтому тоже не понимаю, каким ветром нас занесло в эти места. Одного себя я еще могу представить где угодно. А вместе с Анжелой…
        Он со значением промолчал, и Анфиса тихо засмеялась, правильно угадав его намек на нее же.
        - Нас ищут, - повторил Данила, поднимаясь на ноги, - но надо помочь спасателям и сделать место нашей стоянки заметным.
        Работа отняла гораздо больше сил и времени, чем он себе представлял, даже с учетом того, что Анфиса активно ему помогала. Вначале им пришлось искать контрастирующие с серым песком крупные камни, чтобы выложить сигнал бедствия. Берег был скорее песчаным, чем каменистым, но отыскать нужное они сумели. Потом много усилий ушло на то, чтобы выложить огромные буквы SOS. Затем они принесли из леса листьев и полусырых веток, сложили из нескольких длинных палок подобие шалаша и подбросили в костер листья. Важен на этот раз был не столько огонь, сколько поднимающийся к небу дым. Из швабры и технического халата Данила соорудил сигнальный «флаг». А из нескольких подходящих коротких палок сделал колотушки, чтобы бить ими в кастрюли и подавать уже звуковые сигналы. Жаль, не условились они с Мариной и Стефанией о тревожных позывных, хотя об этом нужно было подумать в первую очередь.
        В двух местах на берегу Данила выкопал неглубокие ямы, прорыл к ним каналы из водоема и бросил в набежавшую в ловушки воду приманку из крупы. Конечно, надежда на то, что сюда заплывет рыба, была слаба, но попробовать стоит.
        Солнце, несмотря на то что оно, как и накануне, проглядывало через тюлевую завесу необъяснимой дымки, палило так, что футболка липла к спине и груди. Увидев, что Анфиса скрылась в пещере, Данила отошел чуть дальше по берегу, разделся до нижнего белья и, стараясь не намочить повязку, вымылся и простирал носки и футболку. Анфиса уже возилась у костра, мешая в кастрюле варево из макарон. Данила натянул на влажное тело джинсы, подвернул их до колен, как шорты, и развесил на ближайшем дереве свою чистую одежду. Затем подсунул под голову свернутое одеяло и, собираясь отдохнуть всего пять минут, прикрыл глаза. Песок приятно согревал спину, солнце оглаживало тело горячими ладонями, а легкий ветер убаюкивал… И Данила сам не заметил, как уснул.
        Ему приснилась стена, разрезающая остров, будто пирог - на части. По ней взбирались существа, похожие на людей, но обладающие цепкостью пауков. Твари переставляли конечности так споро, словно ползли не по отвесной стене, а по горизонтальной поверхности. В первый момент Данилу захлестнуло отвращение, но следом за этим сиреной взвыла тревога. Эти существа несут им смерть! Страшную и неумолимую. Только вот сбежать некуда: с трех сторон они окружены проклятой стеной, а водоем, будто сеткой, оплетен туманом, в котором обитают не менее страшные гады. Данила заметался по берегу, зовя исчезнувших девушек, остановился под деревом в тени, чтобы перевести дыхание, и почувствовал, как что-то холодное капает ему на грудь и плечи. Он задрал вверх голову и увидел, что на дереве прямо над ним сидит одна из страшных тварей и, раззявив черную пасть, роняет ядовитую слюну. Существо было похоже на огромного хамелеона - цеплялось за ветку тонкими пальцами, выбрасывало язык и вращало в разные стороны крупными, как теннисные мячи, глазами. Под тонкой телесно-розовой кожей циркулировала черная жидкость, пасть твари
утыкали игольчатые зубы, а хвост раздваивался и заканчивался жалами. Данилу передернуло не столько от испуга, сколько от гадливости. Тварь раззявила пасть шире и вдруг громко и четко произнесла:
        - Сгоришь, рыжий!
        Он моментально проснулся и открыл глаза. Над ним нависала Анфиса с мокрой одеждой в руках, с нее текла холодная вода и капала ему на голый торс. Девушка переоделась в один из тех халатов, которые они принесли накануне из заброшенного госпиталя, но этот ужас отечественного дизайна смотрелся на ней так кокетливо и соблазнительно, будто Анфиса была облачена в пеньюар из натурального шелка. Вот что значит, красивая девушка - и в мешке для картошки будет выглядеть привлекательно! Данила машинально хлопнул себя по покрасневшей груди, стирая капли, и сел.
        - Лучше оденься, - серьезно посоветовала Анфиса. - Или с солнца уйди. Сгоришь - еще возись с тобой! И так уже…
        Она красноречиво покосилась на его забинтованную голень.
        Данила не стал возражать, поднялся и стянул с ветки еще влажную футболку.
        - Ой! Откуда у тебя это? - раздался за его спиной испуганный возглас.
        Данила надел футболку и оглянулся:
        - Что?
        - Шрам!
        Он машинально одернул рукав. Хоть смешно, конечно - такую отметину не скроешь, даже татуировкой не забьешь! И, конечно, любопытных вопросов, откуда она взялась, не избежать. Только объяснять происхождение шрама кому бы то ни было совсем не хотелось.
        - Несчастный случай, - кратко объяснил он с любопытством взирающей на него Анфисе.
        Эта отметина - напоминание о том периоде, когда он коснулся дна. А кому охота рассказывать о своем провале? Хватит и того, что «эта» постоянно маячит перед глазами. Невольно подумав о Стефании, Данила встрепенулся и быстро спросил:
        - А Марина и… где? Они еще не вернулись?
        - Нет.
        - Уже должны были!
        Тревога завыла сиреной, как совсем недавно в его кошмаре. Данила засуетился, натягивая носки и кроссовки, огляделся в поисках заточенной палки. Но не успел скомандовать собираться, как Анфиса воскликнула:
        - Ой! Гоша!
        Она застенчиво улыбнулась и нервно провела ладонью по пострадавшим волосам. Данила резко оглянулся, надеясь вместе с незадачливым продюсером встретить и остальных, но увидел лишь невысокого полного мужчину, который направлялся к ним со стороны леса.
        - Анфиса! Душа моя! Девочка! - Гоша проигнорировал его взгляд и раскрыл объятия для Анфисы. Она чуть помедлила, и эта заминка не ускользнула от Данилы, а потом, будто спохватившись, улыбнулась излишне лучезарно и бросилась навстречу своему продюсеру. Обняла его и тут же отстранилась. Может, постеснялась прилюдно демонстрировать их с Гошей отношения? Данила скользнул взглядом по продюсеру: лет за сорок, полный и круглый, как колобок, с явными залысинами, пухлогубый и щекастый. Не тот вариант, в который искренне может влюбиться юная красивая девушка. Ему вспомнилось, с каким интересом посматривала Анфиса на своего ровесника Артема. А вместо молодого и привлекательного дизайнера визиток из леса вернулся Гоша.
        - Вы один? - спросил Данила, не представляясь.
        - Один.
        - Ок. Знакомиться будем потом. Оставайтесь здесь. Я - на поиски.
        За его спиной Анфиса начала что-то объяснять Гоше - видимо, кто такой этот рыжий и на поиски кого он уходит, но Данилу это интересовало мало. Игнорируя боль в ноге, он быстрым шагом направился в ту сторону, куда еще утром ушли Марина со Стефанией. Иногда он ненадолго останавливался, прислушиваясь, не раздадутся ли голоса, и пытаясь отыскать следы. Где девицы сейчас? Находятся в этой части острова или перешли на другую? Данила шел все быстрее, нещадно ругая себя за то, что уступил им, что не договорился об условном сигнале. Напрасно он пытался уверить себя, что они ошибочно определили время или ушли слишком далеко, чтобы вернуться в полдень - самообман не удавался. Поэтому, когда вдалеке раздался истошный женский крик, он моментально сорвался на бег. Опять откроется кровотечение, и завтра, возможно, он не сможет сделать ни шагу… Но об этом Данила не думал. А думал о том, чтобы успеть.
        Глава 8
        - Думаю, Данила тут все исходил вчера, - заметила Марина, когда они пересекли лес и дошли до первой вышки.
        - Да, но мог что-то упустить, - возразила Стефания, - он был уставший и один.
        - Наша задача - не исследовать эту часть острова, а найти отправившего записку человека, - напомнила Марина, и Стефания не могла не согласиться с нею. Но для этого нужно было найти возможность пробраться к башне. Как жаль, что собака больше не приходила! Она могла бы вывести к лазу.
        Рыжий предложил им сразу подняться на вышки и оттуда осмотреться. Возможно, что пес пробирается не через лаз в стене, а прибегает окольными путями. Да и, положа руку на сердце, им обеим не хотелось отправляться к разрушенному госпиталю. О том, что там случилось, Стефания не рассказала, но ее спутницу и так пугало это здание.
        - Вместе полезем? - спросила Марина, запрокидывая голову, чтобы хорошо разглядеть верхнюю платформу вышки.
        - Ты боишься высоты?
        - Не-а. Но физические упражнения - не мой конек. Впрочем, я собралась худеть!
        С этими словами Марина первой подошла к лестнице и взялась за поручень с облупившейся краской. Стефания немного подождала и последовала за ней.
        Добраться до верхней площадки оказалось не так легко.
        - Не представляю, как рыжий вчера сюда вскарабкался, - сказала Марина, пытаясь выровнять дыхание, - хромал так, что, думала, не дойдет до места. Куда ему еще на такую верхотуру было лезть!
        - Он на три вышки поднялся, не на одну, - усмехнулась Стефания, окидывая взглядом простирающееся под ними пространство. Вид с высоты открывался не столько на ту часть острова, на которой находились они, сколько на территорию за стеной. Полоса леса отсюда казалась широкой рекой, а луг - бескрайним зеленым берегом. Еще дальше блестела темной слюдой вода, а линия горизонта тонула в ватной дымке. Может, она оказалась права, предположив, что наблюдение велось за второй половиной острова? Но что такого там может быть, если видно лишь покрытое сочной травой открытое пространство?
        - И там этот чертов туман, - проворчала Марина, - а вон там - что-то темное.
        Стефания повернулась и действительно заметила прямоугольник черной земли.
        - Отсюда не разглядеть, - качнула она головой, - предлагаю не искать другую вышку, а пойти вдоль стены. Ее частично скрывает лес. Лаз с высоты мы не увидим.
        Они спустились на землю и, рассудив, что собака вряд ли делала огромный крюк - скорее нашла проход ближе к пересечению двух стен, отправились в обратном направлении.
        - Что тут могло быть? - продолжила размышлять, но уже вслух, Стефания, чтобы как-то скоротать время в пути. - Водоем окружает туман, переплыть который, со слов Данилы, непросто. Я была на берегу, когда он пытался это сделать. Его не было слишком долго, а из тумана Данила вернулся обессиленным, напуганным и раненым, так что я ему верю. И сам остров разделен стенами.
        - Это место - будто тюрьма, - вздохнула Марина. - Может, остров когда-то ею и был? Или пристанищем прокаженных, судя по госпиталю и решеткам на окнах?
        - Возможно.
        - Слушай, а ты раньше не знала Данилу? - резко сменила тему Марина. Вопрос хоть и застал врасплох, но скрывать Стефании было нечего.
        - Нет, - без малейшего замешательства ответила она, - у меня хорошая память на лица. А у Данилы внешность запоминающаяся.
        - У меня сложилось впечатление, что он тебя знает, - продолжала допытываться Марина. Стена, похоже, перестала привлекать ее внимание, тогда как Стефания, наоборот, заинтересовалась: камень здесь был другой - темный, местами позеленевший от лишайника, да и кладка тоже отличалась. Камни прилегали друг к другу так плотно, что швы между ними почти не были заметны. Стена выглядела монолитной и неприступной, а еще - очень и очень старой.
        - Без понятия, откуда меня знает Данила, - пожала Стефания плечами.
        - А он не мог быть твоим тайным поклонником?
        Предположение оказалось таким нелепым, что Стефания рассмеялась:
        - Поклонником?! Рыжий - мой поклонник?! Да он меня едва не… - вырвалось у нее, но она торопливо прикусила язык. Не нужно Марине знать о том, что случилось в заброшенном госпитале. Пусть лучше считает, что рыжий - благородный спаситель провалившихся по собственной глупости в подполье девиц.
        - Что? - немедленно ухватилась за повисшую в воздухе недосказанность Марина.
        - Ничего! - рассердилась Стефания. - Я не была знакома с Данилой, и точка. Я не обманываю!
        - Не обманываешь, - улыбнулась своим мыслям Марина и вдруг призналась: - А я вот, представь себе, немного вас обманула. Вернее, ввела в заблуждение.
        - О чем ты?
        Марина взмахнула рукой и вновь улыбнулась, но за этой нарочито демонстрируемой беспечностью будто пыталась скрыть неловкость.
        - Понимаешь, я на самом деле бизнесвумен. У меня - сеть агентств, в этом я не обманула. Но не сказала, что нахожусь на краю банкротства. Только не нужно об этом никому знать! Потому что, если информация попадет в СМИ, я точно утону. Кто станет доверять планирование отпуска и свои деньги агентству, у которого дела идут не очень?
        - Погоди… Тогда мне зачем это рассказываешь?
        - Уверена, что не проговоришься. Ты язык держишь не только за зубами, но и за семью замками. А рассказываю, потому что вспомнила кое-что, что, может, связано с тем, как мы попали на остров. Мне нужно этим с кем-то поделиться. Не то чтобы я не доверяла Анфисе или Даниле… Просто пока не готова обсуждать свои проблемы прилюдно.
        - Хорошо, - кивнула Стефания, - говори.
        - У меня дела, как уже сказала, идут не очень. Кризис! Люди теперь предпочитают сами планировать свои путешествия - бронируют билеты, отели или арендуют жилье у частников, берут машины напрокат. Особенно это касается тех популярных направлений, с которыми я работаю. Чтобы объехать Европу, посредники в виде туристических агентств не нужны. Я задумала сменить направление, начать работать со странами, в которых туризм еще не так популярен или, наоборот, популярен, но люди для поездок туда пока еще прибегают к услугам агентств. Делала запросы, консультировалась, отправила сотрудниц в командировки. Но в один из дней раздался звонок. И некий мужчина предложил мне не только сменить направление, но и тематику - отдых с «изюминкой». Нет, не подумай! Ничего неприличного или опасного, только поездки в такие места, с которыми связаны мифы и легенды. Посещают же туристы замки с привидениями? Что-то подобное, оказывается, можно организовать и у нас.
        - И что это был за мужчина? Ты с ним встречалась?
        - Нет. Мы только один раз поговорили по телефону, в основном переписывались по почте.
        - И в какое место он тебя зазвал? - нахмурилась Стефания. Если Марина это вспомнила, значит, они смогут понять, где находятся.
        - Не помню! Если бы у меня был доступ к почте…
        - Если бы у нас был доступ к почте, то и проблем бы не было. Но какую тематику он предложил? Привидения? Необитаемый остров? Заброшенный госпиталь?
        - Возможность изменить судьбу! Что-то в этом роде… Он очень интересно рассказывал о том, что мы выбираем ошибочные пути и далеко не всегда это понимаем.
        - Это отдает психологическими или эзотерическими семинарами, но никак не похоже на туры в замки с привидениями!
        - Да, я тоже это понимаю. Но мужчина рассказывал так интересно, что меня это увлекло. Правда, сейчас я мало что смогу вспомнить из того, что он мне наговорил, зато помню обстановку гостиницы. Это был не современный отель! В первый момент я была неприятно удивлена, потому что работаю с отелями другого уровня, но потом решила, что в домашней и несовременной обстановке что-то есть. Это можно обыграть, тем более если и программа будет интересной.
        - Тебе не кажется, что мы все могли остановиться в одной гостинице? - задумчиво спросила Стефания. - Может, в гостинице я встретилась с рыжим, во время завтрака утащила у него из-под носа последнюю порцию блинчиков, и он до сих пор не может простить мне это!
        Марина, однако, ее шутку не поддержала. Она пригладила топорщащиеся волосы и смущенно улыбнулась:
        - Данила мне сказал, что знал тебя еще до того, как мы оказались на острове. Я спросила у него прямо, потому что пыталась выстроить картину случившегося. Данила подтвердил, что знал тебя, но откуда - не проговорился. Он еще скрытнее, чем ты.
        «Зато взгляд у него излишне говорящий», - с горечью подумала Стефания. Зря Марина затеяла этот разговор! Зря напомнила о случившемся в госпитале и о том, что рыжий ее не выносит. Этим утром своей выходкой на берегу Данила лишь подтвердил, что не упустит возможности навредить ей.
        - Если он ответил тебе, что знал меня раньше, значит, точно не был моим «тайным поклонником», - с невольным сарказмом ответила Стефания. Марина кивнула, поняв ее нежелание развивать тему, и тихо засмеялась:
        - А у меня, представляешь, появился секретный воздыхатель в гостинице! Букет мне прислал. И не розы там, а полевые цветы - так, как мне хотелось.
        - Цветы? - переспросила Стефания, пытаясь ухватиться за смутные ассоциации. Но ее спутница вдруг споткнулась и, выпустив свою палку, с громким оханьем растянулась на земле.
        - Марина! - всполошилась Стефания и присела над ней. - Ты в порядке?!
        - Кажется. Тут какой-то выступ! Нет, не выступ. Камень! А вон там - еще один. Похоже, вывалились из кладки!
        Они в четыре руки торопливо расчистили пространство возле стены от примятой травы и увидели подлаз. Дыра была небольшой, но позволяла протиснуться в нее ребенку или средней величины собаке.
        - Я в такую щель не пролезу, - разочарованно сказала Марина.
        - Тогда ничего не остается, как копать дальше, - уверенно ответила Стефания. Марина подняла с земли выроненную палку и камень, о который споткнулась, и молча кивнула.
        Работали они долго. Земля была тверже, чем казалась. К тому же стена уходила глубоко в землю, только в этом лазе несколько камней то ли от времени, то ли от чьих-то усилий расшатались. В других же местах кладка оставалась крепкой.
        Наконец после упорного труда им удалось расширить лаз настолько, что в него могла протиснуться уже не только худощавая Стефания. Грязные, потные, с набившейся в нос пылью, они вылезли на другой стороне острова и первым делом растянулись на зеленой траве, чтобы отдышаться.
        - Во приключения! - выдохнула Марина, тяжело поднялась на ноги и отряхнулась. Помогло это мало, потому что руки оставались испачканными. Стефания невольно улыбнулась, глядя на измазанное землей лицо спутницы и представляя собственное в похожей «боевой раскраске». Вставать не хотелось, трава оказалась не только сочной, но и мягкой, как перина. С чистого неба сквозь легкую дымку проглядывало солнце, грело ненавязчиво, но тепло. Лежать бы так вечность, раскинув в стороны руки и подставляя лицо лучам… Закрыть глаза, представить себе курорт, шепот моря и шорох песка, а не вот это все.
        - Вставай, - нарушила ее покой Марина, - нам пора возвращаться, а мы еще не нашли того, кто прислал записку.
        Стефания со стоном пошевелилась, устало улыбнулась и ухватилась за протянутую ей руку.
        - Кому и зачем понадобилось отгораживать это место? Это же прямо альпийский луг! Для полной картины не хватает только упитанных коров.
        - Здесь только рекламу молочного шоколада снимать, - согласилась Стефания.
        Они обе, не сговариваясь, выбрали направление к тому месту, которое еще раньше привлекло их внимание. С высоты вышки участок с черной землей виделся небольшим, но на самом деле оказался довольно обширной территорией.
        Мимо них неожиданно пронесся уже знакомый пес. Стефания отвлеклась на собаку и приманила ее свистом. Пес остановился, наклонил голову и приподнял одно ухо, будто прислушиваясь, а потом приблизился на безопасное для него расстояние.
        - Отведи нас к тому, кто прислал с тобой записку, - попросила Стефания. Пес почесал ухо, повилял хвостом, а потом сорвался с места и помчался вперед. Но вдруг, не добежав до черного участка земли, он резко остановился, затормозив всеми четырьмя лапами, поджал хвост и, скуля, попятился.
        - Что это с ним? - встревожилась Стефания, обгоняя пса.
        - Это же… - растерянно пробормотала Марина, но Стефания уже и сама увидела - голый, будто выжженный участок оказался кладбищем без могильных плит, но с серыми деревянными крестами.
        Пес за их спинами вдруг страшно и утробно завыл.
        - Тьфу на тебя! - испуганно подскочила на месте Марина. - Воешь, как по покойнику! А ну иди отсюда, не блажи!
        Пес, будто поняв ее, убежал, но без него стало еще страшнее.
        - Значит, кладбище, - подвела итог Стефания. - Портит пасторальную картинку для рекламы шоколадок! Кресты вроде старые, простые, могильных памятников не видно. Словно наспех похоронили солдат, полегших на поле боя!
        - Даты должны быть. Придется прогуляться, посмотреть. Хоть мне отчего-то хочется отсюда сбежать, как и нашему блохастому.
        Они двинулись вдоль могил, пытаясь различить на крестах надписи. Но те, наспех сколоченные из досок или сделанные из перекрещенных палок, оказались немыми. Какую тайну они замалчивали? Что это за странное и безымянное захоронение? И сколько ему уже лет?
        Марина задержалась, вытряхивая из сандалий землю, и Стефания ушла немного вперед. Солнце, казалось, припекало несильно, но воздух вдали задрожал, как случается в зной. Очертания крестов расплылись и исказились, и из этого дрожащего и словно пульсирующего воздуха появилось несколько идущих им навстречу фигур. Впереди шагал высокий статный старик, облаченный в светлую рубаху и широкие штаны. Длинные белые волосы его развевались на ветру, ватная, как у Деда Мороза, борода доставала до пояса. В руке у старика оказался посох, на который он не столько опирался, сколько величественно отстукивал им каждый шаг. За стариком двигалась небольшая процессия, состоявшая из бородатых мужчин и простоволосых женщин. Стефания в изумлении замерла, боясь пошевелиться. Откуда взялись эти люди, если, куда хватало глаз, расстилался бескрайний луг?
        Старик, конечно же, заметил их и остановился. Люди за его спиной заволновались, и воздух пошел рябью, искажая фигуры, отчего те гротескно вытянулись, плечи сузились, а руки повисли ниже колен. Внезапно Стефания ощутила, что странные существа отнюдь не излучают дружелюбие. Чувствительной к подобным вибрациям она не была и вообще считала, что все эти истории про «волны» и «энергетику» - книжные и киношные придумки, но злоба, исходящая от этой процессии, оказалась такой сильной, что Стефания ощущала ее едва ли не физически.
        Наверное, стоило бы просто бежать отсюда, и как можно быстрее, но ноги словно приросли к месту. Она стояла беззащитная (что может сделать выданная Данилой палка против агрессивно настроенной толпы?), как у расстрельной стены, гадая, какая им с Мариной уготована участь. Старик поднял посох, помедлил мгновение, а потом с силой опустил его на землю. По черной поверхности будто пробежал всполох огня. Из-под земли донесся гул, словно подземный звонарь ударил в гигантский колокол, почва вздрогнула, как при несильном толчке, раздался оглушительный треск, будто разламывалось пополам крепкое дерево. Кресты зашатались, земля зашевелилась, словно живая, и вспучилась черными нарывами. Ближайший к Стефании крест упал, и из-под него на поверхности появилась костлявая, с остатками истлевшей плоти, рука. Пальцы вцепились в осыпавшуюся почву, и следом из разлома показалась макушка голого черепа. Кресты один за другим падали, и из-под них выползали мертвецы - страшные, полуистлевшие, злые. Старик вновь поднял посох и повернул его, указывая на Стефанию. «Беги! Беги немедленно!» - раздалось у нее в голове. Тело
наконец-то повиновалось, Стефания резко развернулась и наткнулась на истошно закричавшую Марину.
        - Бежим! Бежим!!!
        И они рванули - к стене, к спасительному лазу, в надежде, что ожившие мертвецы не проберутся за ними. Почти сразу Стефания споткнулась о препятствие, оказавшееся брошенной кем-то из них палкой, и растянулась на земле, а сверху на нее упала Марина. Боли ни от падения, ни от столкновения Стефания не почувствовала. Она спихнула Марину с себя - откуда только силы взялись! - вскочила на ноги и протянула спутнице руку. Бежать, скорее бежать, пока страшная погоня не настигла их!
        Но, оглянувшись, Стефания не обнаружила за спиной ни мертвецов, ни странной процессии. И кресты торчали из земли как ни в чем не бывало. Марина с открытым то ли от изумления, то ли в немом крике ртом взирала на пустое кладбище.
        - Ты это видела? - спросила первой Стефания, чтобы хоть что-то спросить. Ответ и так был ясен: видела. Иначе бы Марина не вопила так истошно, не ринулась с такой скоростью к стене.
        - Что это было? - Марина тяжело опустилась на траву и вытерла трясущейся рукой лоб. Стефания наклонилась, уперлась ладонями себе в колени, пытаясь выровнять дыхание, и после паузы ответила:
        - Не знаю. Общие галлюцинации? Если бы это увидела лишь я, заподозрила, что со мной что-то не то. Потому что это случилось во второй раз.
        - Во второй?! - Марина неуклюже поднялась на ноги и пугливо оглянулась на кладбище. - Но мы здесь впервые!
        - В госпитале, - мотнула головой Стефания, - там я увидела нечто подобное.
        Она кратко рассказала о том, что произошло в заброшенном здании. Умолчала только о реакции Данилы.
        - И ты молчала?!
        - Видимо, надо было рассказать, как страшилку во время ночной беседы у костра, - горько усмехнулась Стефания, - момента не находилось.
        - Зато сейчас, после вот этого, момент самый что ни на есть подходящий! Да я чуть разрыв сердца не получила!
        - А кто бы мне поверил? Я и так уговорила себя, что мне все показалось, что разыгралось воображение, что просто драная занавеска колебалась на сквозняке и отразилась в мутном зеркале…
        - Так, - сказала Марина, беря Стефанию под руку и уводя от кладбища, - старика и мертвяков мы видели обе. Можем считать, что это было нашей общей галлюцинацией. Подумаешь, солнце нам головы напекло! Правда, как-то слишком подозрительно мы одни и те же «мультики» увидели. И пес выл, а потом, поджав хвост, удрал. Да и…
        Марина замялась, словно не хотела произносить это вслух, но затем кивнула на кладбищенский участок:
        - Земля там рыхлая. Галлюцинация галлюцинацией, но земля рыхлая! И на ней ничего не растет!
        Стефания не успела ничего ответить, потому что за их спинами раздалось громкое и сердитое восклицание:
        - Вот вы где!
        Оглянувшись на голос, они увидели торопящегося к ним рыжего. Позади него трусил пес, но едва Данила приблизился к ним, собака развернулась и помчалась обратно к стене.
        Рыжий хмурился, сжимал губы и всем своим видом выражал крайнюю степень недовольства. По тому, что его одежда была испачкана землей, Стефания заключила, что Данила попал за стену тем же путем, что и они.
        - Ты видел?! - закричала Марина, не давая ему вставить ни слова, и бросилась к нему, как к родному. Рыжий опешил от такого напора и отступил на шаг.
        - Что я должен видеть? Пока я вижу двух девиц, которые давно должны были вернуться в лагерь. - Он с намеком указал на солнце, которое начало путь к закату. Но Марина пропустила его слова мимо ушей и зачастила:
        - Тут такое творится! Представляешь, кресты вдруг зашатались, могилы разверзлись, и из них наружу мертвяки полезли!
        - Вы что… в лесу грибы нашли? - подозрительно спросил Данила.
        - Какие грибы? Ай, да послушай же!
        - А Анфиса где? - вмешалась Стефания, поняв, что рыжий не поверит сумбурному повествованию Марины. Лучше рассказать о случившемся потом.
        - В лагере. С Гошей. Объявился продюсер живым и невредимым!
        - Да что ты!
        - И какой он, этот продюсер? - полюбопытствовала Марина.
        - Красивый, как Анфисин репертуар.
        - Ты хоть о ком-то доброе слово сказать можешь? - не сдержала улыбки Стефания.
        - Я посмотрю, что скажете вы, когда с Гошей встретитесь, - парировал Данила. - Зря, в общем, ходили. Продюсер и без вас нашелся.
        - Зато мы обнаружили лаз на эту часть острова. И еще - кладбище! - возразила Марина. - Про это я и пыталась рассказать. А ты - «грибы, грибы».
        - Лучше не рассказывать, а показывать, - вмешалась Стефания, поняв, что Марина все равно намерена поделиться тем, что с ними случилось, прямо сейчас. - Это необычное кладбище. Без надгробий, одни кресты без надписей.
        - Все без надписей? - заинтересовался Данила.
        - Не знаю. Мы не успели обойти его, потому что… Потому что произошло то, о чем Марина пытается тебе рассказать. Это звучит очень странно, но мы обе увидели одну и ту же картину.
        Стефания пересказала то, что случилось с ними, и по ироничному взгляду Данилы, по тому, как недоверчиво он вскинул бровь, поняла, что он им не поверил. Что ж, реакция ожидаемая.
        - Где это ваше кладбище? - спросил рыжий, когда она закончила. Стефания тихо выдохнула: спасибо, не поднял ее на смех.
        - Вон там. Опять пойдем? - невольно поежилась Марина.
        - Пес тоже что-то почувствовал - завыл и сбежал. Так что если ты не доверяешь людям, то, может, собаке поверишь, - напомнила Стефания об их недавней стычке. Но лучше бы не напоминала, потому что рыжий переменился в лице, задержал на ней взгляд, и его глаза опять приняли холодный зеленый оттенок. Но на этот раз Данила сдержался, просто обошел ее и направился в сторону кладбища. Стефании с Мариной ничего не оставалось, как последовать за ним.
        - Какие-нибудь испарения вполне могли спровоцировать видения, - предположил рыжий после долгого молчания. - Туман тоже наполнен газами, которые затрудняют дыхание. Я не химик, тему развивать не буду. Ученая в нашей компании другая.
        Вот и вернул бумерангом ее «укол». Стефания незаметно усмехнулась. И все же, рыжий хоть и бурчал, но, однако, встревожился за них настолько, что отправился на поиски. Отчего-то ей подумалось, что его язвительность - лишь завеса.
        Данила тем временем уже внимательно изучал первые кресты.
        - Если эти опять тут появятся, я дерну назад. Уж простите, - шепнула Стефании Марина. - Любопытство любопытством, но пережить такое дважды я не готова.
        - Давай считать, что Данила прав и мы просто надышались испарений.
        - Хотелось бы! Но слишком реально все это было, - ответила все тем же шепотом Марина. - Не верю я в общие галлюцинации! И не вернусь в тот госпиталь, даже если мы останемся без еды. На берегу мне спокойнее.
        - Не так уж там спокойно, - возразила Стефания, намекая на пропажу Артема и нападение на Анфису.
        - Да, согласна. Спокойнее только дома.
        - Эй! - окликнул их рыжий и кивком указал на что-то впереди себя. Стефания торопливо направилась к нему, Марина, испуганно озираясь, старалась не отставать.
        - Здесь могилы уже не безымянные. Правда, их всего несколько. Думаю, с них началось кладбище.
        Те могилы, на которые он указал, мало отличались от других захоронений: те же чуть рыхловатые невысокие холмики черной земли, деревянные кресты, сколоченные из досок, но на крестах значились даты и имена, а на нескольких даже были прикреплены оправленные в пластик фотографии. Со временем снимки выцвели, но изображения на некоторых из них еще можно было разобрать.
        - Иванов Петр Сергеевич. 13.03.1958 - 01.04.1998, - читал вслух надписи Данила, медленно идя от одной могилы к другой. - Сидоренко Семен Степанович…
        Даты рождения разнились. А вот даты смерти оказались одного года - 1998.
        - Что за рок их выкосил? - удивилась вслух Стефания, останавливаясь рядом с Данилой и глядя на могилу девятнадцатилетнего парня, одетого в форму рядового. - Похоже, все они были военными…
        - Эти наблюдательные вышки, решетки на окнах изначально намекали либо на военную базу, либо на другой подобный объект.
        - Секретная лаборатория, в которой проводили опыты над людьми?
        - Фиг знает.
        Стефания хотела спросить у Данилы, служил ли он в армии, но осеклась, заметив, что его лицо заливает бледность, а лоб блестит от пота.
        - Данила? - встревожилась она. - Ты в порядке?
        - В порядке, - буркнул он, но как-то неуверенно. И, словно желая сменить тему, кивнул на фотографию мужчины в возрасте. - У меня такое ощущение, что если поначалу еще пытались отметить могилы, то потом закапывали тела без указания имен и дат. Видимо, странный мор пошел косить всех подряд слишком быстро. Не удивлюсь, что где-то тут еще и братская могила отыщется.
        - Что за мор это мог быть?
        - Да что угодно. Но если военные проходили тут службу, почему их тела не отдали родным, а похоронили абы как?
        - Может, не успели? Если мор пошел косить всех подряд?
        - Хм… - Данила явно был не согласен с этим предположением. Опираясь на палку, как на посох, он отошел к соседней могиле, и то ли покачнулся, то ли оступился. Стефания проследила за ним испуганным взглядом и заметила, что штанина его джинсов пропиталась кровью. Заманчиво, конечно, изучить территорию за стеной, поискать версии случившегося в надежде, что это им поможет выбраться с острова, но рыжего срочно нужно отвести в лагерь, напоить его сладкой водой, опять продезинфицировать рану и перевязать. А потом, как ни страшно было об этом думать, вернуться в госпиталь за бинтами и медикаментами.
        - Идите скорее сюда! Это же надо… Божечки! - закричала вдруг Марина. Когда она оглянулась, на ее лице отчетливо читался страх. - Смотрите! Вы тоже это видите? Как это может быть?
        Она дрожащей рукой указывала на запаянную в пластик фотографию на кресте, и когда Стефания приблизилась, она поняла испуг Марины. Внутри будто все оборвалось. Увидеть на могильном снимке знакомое лицо оказалось еще страшнее, чем отражения призраков в зеркале! На фотографии был изображен одетый в военную форму Артем.
        - Интересненько, - протянул рыжий, внимательно всматриваясь в изображение. Он отодрал фотографию от креста и поднес ее ближе к глазам, - похож, как брат-близнец!
        - Вы на это посмотрите! Вот на это! - не унималась Марина, указывая на надпись на кресте. Молодой человек, которому на момент смерти было двадцать лет, умер в том же девяносто восьмом году, что и остальные. «Степнов Артем Валерьевич», - значилось над датами.
        - Вот тебе и «дизайнер визиток», - присвистнул рыжий и положил фотографию сверху на крест.
        - Он же был с нами! - разнервничалась Марина. - Или это не он? А кто же тогда? Его брат? Родственник? Двойник?
        - Брат с тем же именем? - усомнилась Стефания. Уйти с кладбища захотелось еще сильнее, она потянула Марину за руку, увлекая за собой. Место их стоянки, возле которой уютно тлел костер, показалось в свете последних событий родным, безопасным и желанным, как отчий дом. Но Марина никак не могла успокоиться, высвободила свою руку из ладони Стефании и повернулась к Даниле:
        - Ты же его откачивал! Делал ему непрямой массаж сердца. Ну скажи же что-нибудь! Скажи, что такого не может быть, чтобы парень, который сутки был с нами, оказался похоронен двадцать лет назад!
        - У него не билось сердце, - нехотя признался Данила. И по тому, как отшатнулась Марина, как испуганно вытаращила глаза, стало ясно, что она близка то ли к панике, то ли к истерике.
        - У него не прослушивалось сердце, - повторил рыжий, - я думал, что уже все. Делал массаж скорее по инерции. Но когда собрался отступить, Артем пришел в себя. Это все, что могу вам сказать.
        - Почему ты об этом молчал?! - сорвалась на крик Марина. Данила пожал плечами и устало ответил:
        - Он пришел в себя. Что я мог подумать? Оклемался человек, и слава богу!
        - Человек ли?! - взвизгнула Марина. - Он был с нами! Мы оставляли с ним Анфису! Я ничего не понимаю, но это очень, очень страшно! Это место - ужасное! Этот госпиталь, в котором Стефания увидела призраков! Это кладбище. Эти могилы! Я не хочу тут оставаться!
        - Что еще за призраки в госпитале? - развернулся Данила уже к ней.
        - По дороге расскажу. Пойдемте отсюда. Тем более что мы опять оставили Анфису, пусть и в обществе ее продюсера.
        Стефания вновь взяла Марину под локоть, ласково погладила ее по руке, чтобы немного успокоить - или успокоиться самой. И так, тесно прижавшись друг к другу, будто в большом горе, они отправились через кладбище к лазу в стене. Данила чуть замешкался возле могилы Артема, рассматривая фотографию, а затем медленно тронулся за ними.
        Возвращались они молча. Марина уже не причитала, но погрузилась в тяжелое и глубокое молчание. Стефания прислушивалась к шагам рыжего, пару раз на него оглянулась, встревоженная и его болезненным видом, и тем, что он так сильно от них отставал. Его вид ей не нравился, отчаянно не нравился. А еще ей впервые за все время пребывания на острове подумалось, что они никогда отсюда не выберутся, что их судьба - это кладбище. И от такого осознания ей захотелось завыть, закричать, зарыдать… Может, она бы так и сделала, если бы за ее спиной не раздался шум. Стефания мгновенно обернулась и увидела, что Данила, выпустив палку, рухнул на землю.

* * *
        Парень был молод, красив и напоминал одного известного актера в начале его карьеры. А еще, в отличие от самого Макса - умыт, аккуратно причесан и гладко выбрит. Да и одежда его выглядела опрятной и свежей. Глаза молодого человека излучали радость и сытую уверенность, а не горели голодным блеском. Все говорило о том, что он - не такой же скиталец, пленник острова, как Макс.
        - Вы… - От радости и возродившейся надежды горло пересохло, а слова будто превратились в царапающие горло песчинки. Молодой человек продолжал улыбаться ему ласково, как ребенку. Оставалось только, чтобы еще похвалил за неведомые достижения!
        - Вы молодец! - сказал парень, словно прочитал его мысли. - Выдержали все испытания.
        - Так это… - встрепенулся Макс, - это игра? Это была игра?
        - Конечно! А вы что, решили, что все по-настоящему?
        - Но кто? Кто заказал ее?
        - Ваши друзья, - ответил молодой человек и наконец-то представился: - Меня зовут Артем! И я один из организаторов шоу.
        - Шоу?
        - Игры, - поправился парень, - спешу вас обрадовать, что все закончилось.
        - Наконец-то! Я есть хочу, - пожаловался Макс и поскреб заросший подбородок. - А еще бы вымыться не мешало.
        - Все будет, - кивнул красавец и окинул быстрым взглядом казарму, - только нужно дислоцироваться на базу. Там вас уже ожидают. Как победителя, конечно!
        Если главным призом будет щедро накрытый стол, то и других благ не надо. Хотя главный подарок - это окончание дурацкого шоу. Ну что ж, потом, спустя какое-то время, Макс выскажет все коллегам за такой розыгрыш… А впредь станет выражать свои желания осторожно. Не дай бог, на следующий день рождения его отправят с парашютом прыгать!
        - Не будем задерживаться, - скомандовал Артем и снова оглянулся, будто проверял, находятся ли они в помещении одни.
        - И где эта база? И вообще, как вы все устроили? - зачастил вопросами Макс, направляясь за своим провожатым наружу.
        Рассвет, оказывается, уже мазнул по небу золотистым светом. Мир вынырнул из тьмы, день обещал много приятного. Стоило пройти этот квест, чтобы еще больше оценить радость житейских мелочей! Впрочем, Лагунов был из тех, кто как раз ценит незначительные радости. Для счастья ему много и не надо: налаженный быт, стабильную работу, вкусный ужин, книги и… И еще семью с любимой женщиной. Вспомнив о ней, Макс приободрился. На этот раз у него в рукаве оказался настоящий козырь. Из этой игры он вернется к ней другим - смелым, отчаянным, уверенным, сполна хлебнувшим адреналиновых приключений.
        - Я вам все расскажу. Конечно, расскажу, - кивнул Артем и, приложив руку ко лбу, всмотрелся в даль. - База находится тут же, на острове, но с другой его стороны. Вы заметили, что территория поделена на части?
        - Да. Конечно. Это тоже вы устроили?
        - Стена была, - уклончиво ответил Артем, - как и сам остров. Мы, то есть наше агентство, вложили огромные деньги в организацию квеста. Долго искали подходящее место, чтобы оно было с неким прошлым…
        - И какое же прошлое у этого места? - заинтересовался Макс, стараясь не отставать. Шли они к водоему, к старому причалу. Теперь, когда стало известно, что все организовано, опасаться было нечего. Но какие ж они шутники! Признаться, эти голоса в рубке пробрали до печенок. Макс тихо усмехнулся и едва не натолкнулся на внезапно остановившегося Артема.
        - На другой части есть заброшенное здание, - сказал парень, развернувшись к нему, - раньше там располагалась психиатрическая больница. А где есть душевнобольные - там и особая энергетика, наполненная чужими фантазиями и кошмарами.
        - А я думал, здесь была военная база.
        - Вы почти угадали. Те… психи были непростыми. Кто-то из них в прошлом совершил преступление. Поэтому этот остров - сам по себе тюрьма. А если есть заключенные, значит, должны быть надзиратели.
        - И почему мне был закрыт проход на ту часть? - спросил Макс из любопытства, потому что ему сполна хватило приключений и без бывшей психушки.
        - Потому что там проходит игра для других участников, - охотно пояснил Артем.
        - Так, значит, я был не один?!
        - Мы сделали все возможное, чтобы у вас создалось впечатление одиночества. Только вы и… духи, - загадочно улыбнулся провожатый. Он шел быстрым шагом навстречу рассвету, и Макс поспешил за ним.
        - Ваш квест оказался короче, чем у других, - продолжал на ходу рассказывать Артем.
        - И слава богу! - вырвалось у Макса.
        Они подошли к водоему. С воды тянуло пробиравшей до костей свежестью, туман стал плотнее и подступил еще ближе к берегу.
        - Это тоже вы сделали? - махнул рукой в сторону густой дымки Макс.
        - Да. Аллюзия на «Туман» Кинга. Я не могу рассказывать все о нашей работе. Что-то должно оставаться в секрете, иначе мы потеряем наш бизнес.
        - Да, понимаю. Но выглядит пугающе.
        - Не только выглядит! В туман лучше не соваться. Там… можно задохнуться, если долго пробыть. Это та же стена, только состоящая из газов.
        - Ужас! Получается, кто-то в вашей игре может погибнуть?!
        - Теоретически - да. Но на практике - нет. Мы следим за игроками. И в случае опасности - настоящей опасности! - оказываемся рядом.
        - Ловко вы все придумали! - восхитился Лагунов. Они поднялись на причал и остановились, чего-то ожидая. Вскоре стало понятно, чего именно - из тумана вынырнул небольшой катер и направился к берегу.
        - Мы обогнем остров. База находится на его большей части. Вы отдохнете, а потом вас поздравят и на вертолете доставят на землю. Момент вашего триумфального возвращения снимут на камеру.
        - А вот это все, тут, тоже снималось на камеру? - испугался Макс, думая о том, что не все время нахождения здесь ему удавалось выглядеть достойно.
        - Нет. Не беспокойтесь, - усмехнулся Артем.
        Катер подошел к берегу, с его борта на причал спрыгнул мужчина в военной форме, привязал канаты, а затем спустил небольшой трап.
        - Это Иванов Петр Сергеевич. А за штурвалом - Сидоренко Семен Степанович, - представил своих коллег Артем.
        Макс взошел по трапу. Одетый в военную форму мужчина отвязал канаты и поднялся следом. Судно отчалило бесшумно, словно моторы не работали. Как им, этим организаторам, удалось все так правдоподобно сделать? Макс оценил и призрачную тишину, и суровое молчание двух военных, и, конечно, сам катер. Был он старым, местами проржавевшим до дыр и с ободранной кое-где обшивкой. На такой посудине опасно плавать! Но Артем был спокоен, из чего Макс сделал вывод, что запущенность катера - тоже антураж.
        - Мы приближаемся к туману. Вам стоит надеть противогаз.
        С этими словами молодой человек протянул старую и страшную маску с хоботом. Такие противогазы Макс видел лишь в школе на уроках по обеспечению безопасности жизни. Это было так давно, что он совершенно не помнил, как противогазом пользоваться, но Артем помог натянуть воняющую резиной и чем-то жженым маску на лицо. Макс ожидал, что команда катера тоже наденет противогазы, но мужчины спокойно продолжали заниматься своими делами: Сидоренко стоял у штурвала, Иванов возился с канатами. Артем тоже не шелохнулся, когда нос катера врезался в белое марево. Макс с беспокойством завертел головой, потому что больше, чем туман, ему не нравилось спокойствие его сопровождающих. Почему на него напялили этот полусгнивший противогаз, а сами стоят как ни в чем не бывало?
        Видимость внезапно упала до нуля. Макс снова остался один, на этот раз уже во влажном тумане, который оказался таким плотным, что, казалось, его можно было набирать в ладони. Он заволновался и беспокойно заерзал на скамейке. Макс сидел в открытой части катера, и если бы из газовой мути вынырнула какая-нибудь тварь, то без всяких препятствий смогла бы утащить его.
        - Надеюсь, вы сюда не плавали? - внезапно раздался насмешливый голос. Туман колыхнулся, и сквозь него проглянула темная тень. Выглядело это жутко, хоть Макс и знал, что рядом сидит Артем, и тень - это его силуэт. Он кивнул и мысленно добавил, что не плавал лишь потому, что пловец из него не ахти какой.
        - Это хорошо! Потому что опасен туман не только газами, но и обитающими в воде существами. На острове проводили эксперименты, в водоем выливались всякие химические субстанции, которые привели не только к смерти всякой живности, но и к мутациям. Твари эти не только страшны внешне, но и опасны, потому что некоторые из них ядовиты. Если такой гад укусит или оцарапает, рана очень долго не будет заживать, что чревато нехорошими последствиями.
        Макса передернуло. Ну, зачем, зачем Артем все это ему рассказывает? Или игра, черт бы ее побрал вместе с организаторами, продолжается? Не могут без спецэффектов переправить на материк? Желают, чтобы камеры запечатлели не его триумф, а перекошенную от страха небритую физиономию?
        Катер наконец-то вынырнул из дымки и оказался в чистом голубом пространстве, в котором кристальная вода сливалась с небом. Макс невольно перевел дух. Судно повернуло налево, огибая остров. Правда, путешествие по чистой воде длилось недолго, катер вновь нырнул в марево.
        - Скоро прибудем, - успокоил Артем.
        Зачем им дважды понадобилось пересекать туман? Для пущего эффекта? Или из опасений, чтобы их дрейфующий неподалеку от берега катер не заметили другие участники «шоу»? Скорее, так.
        Артем поднялся на ноги и всмотрелся в даль. Впереди наконец-то замаячила земля, и сердце Макса подскочило от радости. Он сдернул с себя проклятый противогаз и отшвырнул его на скамью. Воздух после душной резины показался таким вкусным, как никогда в жизни.
        - В следующий раз положите к запасам нормальные сигареты, - пошутил он, - вашу махорку же курить невозможно!
        Но Артем не улыбнулся. Он направился к поднявшемуся во весь рост Иванову и что-то ему сказал. Возвращаясь, он неловко задел рукой острый край обшивки. Макс аж зажмурился, представив, как острая ржавая жесть распорола парню кожу на ладони. Но Артем даже не поморщился и, кажется, не заметил того, что поранился.
        - Ну, с прибытием! - лучезарно улыбнулся он и протянул руку. Ту самую, пораненную! Макс увидел на ладони Артема длинный порез, края кожи разошлись, обнажив плоть, но глубокая рана совсем не кровоточила. Видимо, он заметно переменился в лице, потому что улыбка сошла с лица Артема.
        - Что?
        - Ваша рука, - выдавил Лагунов. Его голос во внезапно наступившей тишине прозвучал слишком громко. Так громко, что все, включая капитана, на него оглянулись. Радость во взгляде Артема мгновенно поблекла, его глаза стали такими же, как у Иванова и Сидоренко, - холодными, застывшими, злыми. Трое мужчин медленно двинулись на него.
        - Э, э, мужики! - Макс выставил руки вперед и попятился, но три фигуры продолжали наступать, сверля его ледяными взглядами. Макс уперся спиной в борт катера. Отступать дальше некуда, он загнан в угол! На раздумья не оставалось ни секунды. Он лихо, словно уже делал это много раз, перемахнул через борт и с шумом, подняв фонтан брызг, рухнул в воду. Страх за свою жизнь придал Максу несвойственную ему прежде ловкость. Он поплыл к берегу так быстро, как никогда еще не плавал. Наконец-то коснувшись ногами дна, он вскочил и, оскальзываясь, падая, побежал по песчаному берегу к зеленеющему вдали лугу.
        Глава 9
        Тихое гудение, похожее на монотонное ритуальное пение, было назойливым, как жужжание над ухом мухи, только раздавалось оно не снаружи, а в голове. Данила приоткрыл глаза и вновь зажмурился от слишком яркого света. Там, где он до этого был, темнота сгущалась до непроницаемой черноты, там не нужно было зрение, там все ощущалось кожей, слухом и обонянием.
        - Приходит в себя, - с облегчением выдохнул кто-то и легонько похлопал его по щеке.
        - Рыжий?! Данила, ты нас слышишь?!
        - Слышу. Чего так вопить? - проворчал он скорее по привычке, слабо улыбнулся и открыл глаза. Прямо над ним, загораживая небо, нависала Марина, встревоженно хмурилась и оглаживала ладонями его лицо, будто это могло привести его в чувство.
        - Напугал ты нас, рыжий! - нарочито сердито сказала она, но потом улыбнулась.
        - Голова закружилась.
        Он поискал взглядом Стефанию и увидел, что она сидит на земле, а его правая нога с закатанной до колена штаниной покоится у нее на коленях. Вот так дела! Свалился в обморок, как субтильная барышня, хоть и считал себя вполне выносливым.
        - Неудивительно, что закружилась, - вздохнула Стефания, - у тебя кровь хлестала так, что не знаю, как ты вообще продержался.
        Данила чуть приподнялся и заметил, что она вытащила из его кроссовки шнурок и сделала из него некое подобие жгута. Сколько он провалялся без сознания? Нога ниже колена онемела, в ступню будто впились тысячи иголочек. Зато кровотечение, похоже, Стефания сумела остановить. С помощью Марины он сел и оперся ладонью о землю. Голова кружилась, перед глазами все качалось и расплывалось. Отчаянно хотелось снова лечь… Только поддаваться этому желанию было нельзя.
        Данила вспомнил, что предшествовало обмороку. То, что рана вновь открылась, он понял задолго до падения. Кровоточила она так сильно, что, возможно, за ним оставались бы следы, если бы кровь не впитывалась в черную землю. С каждым шагом идти ставилось все сложнее, но не из-за боли, а из-за связывающей по рукам и ногам слабости. К лодыжкам словно подвесили гири, на плечи навалилась тяжесть, будто невидимый гигант положил на них огромные ладони. Данила изо всех сил сопротивлялся и в этом сопротивлении утратил все чувства - не видел идущих впереди девушек, не слышал, звали ли они его. Он словно провалился в другую, параллельную реальность, где оказался зажат между давящим на него небом и притягивающей к себе землей. Отчего-то Данила понимал, что ему нельзя, категорически нельзя поддаваться соблазну лечь, что нужно как можно скорее покинуть эту выжженную территорию, вытягивающую из него вместе с кровью все силы. Но в тот момент, когда впереди показалась зеленая полоса луга, он проиграл. Небо с землей внезапно поменялись местами, и в первый момент ему показалось, что он не падает, а взлетает к
прикрытому дымчатой завесой солнцу. В голове зашумело, но не от пульсирующей в висках крови, а от множества голосов, хаотичная какофония которых затем слилась в монотонное пение. Данила погрузился в темноту, но та оказалась не мертвой, а наполненной голосами, шепотами, шорохами и неуловимыми зрением движениями.
        Только сейчас он осознал, что вернулся к испуганно взирающим на него Марине и Стефании именно потому, что был выносливым мужчиной, а не субтильной барышней, потому что сопротивлялся и победил. Правда, победа далась тяжело и забрала остатки сил.
        - Нужно немедленно возвращаться. Не знаю, как мы его доведем, - шепнула Марине Стефания, все понявшая и без слов.
        - Так и доведем. Потихоньку, - вздохнула та.
        - Ты как? Сможешь? - обратилась Стефания уже к нему.
        - Куда денусь, - буркнул Данила и с помощью Марины встал. Силы свои он все же переоценил - устоять на ногах смог, а вот когда сделал первый шаг, опять чуть не упал. Такую слабость Данила испытывал лишь однажды, когда тоже потерял много крови.
        Марина помогла ему удержать равновесие и подставила плечо. Он с благодарностью оперся на нее, но, когда с другой стороны подошла Стефания, невольно отшатнулся. Всего лишь рефлекторно, но это движение не осталось незамеченным.
        - Данила, - с укоризной качнула головой Марина и одарила его красноречивым взглядом. Да-да, он помнит про уговор не тащить прошлое в настоящее! Данила с видимой неохотой принял помощь Стефании, положил руку и на ее плечи тоже. Она приобняла его и отвернулась, но Данила успел заметить мелькнувшую в ее аквамариновых глазах то ли обиду, то ли огорчение. Неужели его отношение к ней так ее задевает? Вряд ли бы она отнеслась к нему с сочувствием, если бы узнала, что он сделал. Скорее, возненавидела бы его!
        Только отчего-то ему совсем не хотелось увидеть во взгляде Стефании ненависть. Чувствуя под рукой тепло ее плеча, поневоле прижимаясь к ее телу и страдая от этой невыносимой и одновременно желанной близости, Данила впервые понял своего отца в той ситуации.
        - Надеюсь, ты поймешь, сын…
        Папа заметно нервничал, оттягивал ворот рубашки, сжимал и разжимал пальцы левой руки, словно она у него немела. Чай в чашке так и остывал нетронутым, затягивался пленочкой. И такой вот мутной пеленой подергивалось их настоящее, но еще хуже - будущее. Отец все для себя решил и поставил взрослого сына перед фактом: они с мамой расстаются, потому что папа полюбил другую женщину - молодую, свежую и хваткую. Обменял двадцать шесть лет крепкого брака на неполные двадцать пять молодости любовницы, спутницу жизни - на почти ровесницу сына.
        - Так вышло. - Папа выдавил жалкую улыбку, так не характерную для него. Он всегда шел по жизни уверенной поступью с высоко поднятой головой и расправленными плечами, а сейчас заискивал и юлил, словно неудачник.
        - Я переезжаю к ней, - сказал отец после долгой неловкой паузы.
        Данила наконец-то поднял взгляд от своей чашки и посмотрел ему в глаза. Невыносимо было видеть в них это чувство вины, затемняющее их медовый оттенок. Папа начинал новую жизнь, но уход давался ему тяжело.
        - А как же мама? - Данила предпринял последнюю попытку воззвать к его разуму.
        Отец тяжело вздохнул, вновь оттянул пальцами ворот и оттер ладонью вспотевшую шею.
        - Я уважаю твою маму, поэтому не смог ее обманывать. Я все ей сказал. Она… Она чудесная женщина, красивая и умная. Она всегда оставалась рядом. И я буду благодарен ей за все - за наши совместные годы, за тебя, за то, что она делала для нас.
        - Тогда почему?… Что в ней, другой, такого?!
        - Ты не понимаешь, - огорченно вздохнул отец. - Я просто ее полюбил. Просто полюбил - вопреки всему.
        Его слова звучали киношно, неправдоподобно, словно написанные посредственным сценаристом для мелодрамы. Может, поэтому Данила отказывался принимать их как правду? Вот сейчас отец рассмеется, растреплет, как обычно, ему волосы и скажет, что пошутил, как нередко бывало в детстве.
        Но отец не шутил, а продолжал взирать на него тем невыносимым просящим взглядом. И Данила не выдержал:
        - Да не смотри на меня так! Если решил уходить - уходи! Но не надо рассказывать, как тебе больно, как тебя мучает совесть! Уходи!
        Папа устало вздохнул, выложил на стол купюру - за их так и нетронутый чай, и поднялся.
        - Я надеялся, что ты меня поймешь, Дани. Наша с твоей мамой жизнь зашла в тупик. Ушли чувства.
        - Это у тебя к ней ушли чувства! А она тебя продолжает любить!
        Отец посмотрел на него долгим взглядом, словно хотел что-то еще сказать. Но, наткнувшись на жесткий взгляд сына, он промолчал, лишь снова тяжело вздохнул и отправился к выходу. Данила опустил голову и закрыл лицо руками. В одночасье рухнула их благополучная и привычная жизнь! Сам он был уже взрослым и самостоятельным: снимал квартиру, работал, встречался с бывшей сокурсницей и даже подумывал о женитьбе. Жизнь родителей текла почти параллельно его собственной. Почти, потому что точки пересечения оставались - Данила каждую неделю по пятницам проведывал родителей, привозил маме пирожные «картошка» именно того классического вкуса, какой она любила. Они продавались неподалеку от места его работы, Данилу уже знали в кулинарии, и по пятницам к пяти вечера его ожидала на прилавке перевязанная лентой коробка.
        Он отвозил пирожные, расспрашивал родителей о здоровье, бытовых мелочах, делился своими новостями. Это был обязательный пятничный ужин, на который он приходил один, хоть на другие семейные праздники приводил и девушку. Мама к его приезду наряжалась, а отец, наоборот, переодевался из привычных деловых костюмов в домашний. Данила засиживался в родительском доме допоздна, а потом уезжал обратно в свою небольшую и пока холостяцкую квартиру с пакетом маминых пирогов, банкой наваристого грибного супа или миской котлет.
        Он и мысли не мог допустить, что их уютную рутину однажды что-то разрушит, да еще таким жестким образом. Изменения могли происходить у него: женитьба, переезд, покупка своей квартиры, рождение детей, может быть, что-то еще… А у родителей жизнь шла по проложенной колее из года в год, и, казалось, это их устраивало. Но в тот день, огорошенный новостью отца, Данила впервые задумался - а были ли они так уж счастливы? Отцу, несмотря на все старания мамы, чего-то не хватало. А она пожертвовала карьерой и своими интересами ради них. Маме было пятьдесят, она еще сохранила остатки былой красоты, но у нее, по большому счету, ничего не оставалось, кроме семьи, потому что половину своей жизни она посвятила только ей. Она сидела дома с единственным сыном до его школьного возраста, потому что в детстве у Данилы было слабое здоровье и два дня посещения детского сада оборачивались бронхитами и пневмониями на долгие недели. Сына нужно было водить в различные развивающие кружки, на плавание - укреплять здоровье, и в уголок юного натуралиста при местном Доме культуры, потому что Данила очень любил животных. Всем
этим занималась мама, потому что папа работал, зарабатывал, учил, открывал, писал и защищался. Страдающий гастритом муж не мог питаться в столовых, ему всегда нужен был горячий суп и паровые котлеты, поэтому супруга изо дня в день вставала к плите и готовила свежее, парное, диетическое. Муж-интроверт не выносил дома чужих, поэтому чистоту наводила не помощница по хозяйству, а жена. Муж-ученый то защищал кандидатскую, то докторскую, то писал научные статьи и делал открытия, а его половина создавала необходимые ему комфорт, тишину и уют. Он был светилом, а она - верным спутником, вращающимся в его тени по одной и той же орбите. На собственные интересы у мамы не оставалось времени. Говорили, что у нее был литературный талант. Она даже что-то писала, но так и не закончила ни одного романа. А еще в молодости мама была такой красивой, что ее приглашали на кинопробы. Ее тициановского цвета волосы, белоснежная кожа и яркие зеленые глаза мало кого оставляли равнодушными, но мама преданно любила мужа.
        С возрастом ее яркая красота поблекла, осеннее золото волос сменилось зимним серебром. Белоснежность кожи испортили пигментные пятна. Зато улыбка мамы оставалась прежней - ласковой и любящей. И свет в глазах не тускнел, как не блекла и их травянистая зелень. В тот день после признаний отца Данила еще долго сидел в кафе, думая о произошедшем и пытаясь понять, что и в какой момент в жизни родителей пошло не так. С самого начала? Или уже на завершающей прямой? И почему он, их сын, навещающий родителей каждую неделю, не заподозрил неладное? Да, как-то отметил вслух, что отец будто помолодел и сбросил вес. Папа тогда отшутился, что это все волшебные витамины, которые ему купила супруга. А мама все так же сияла глазами, улыбалась и, похоже, не подозревала о надвигающейся катастрофе. Или знала, ведь у женщин интуиция как у кошек? Не могла не знать, потому что ее подруга Анна Петровна, на глазах у которой все и происходило, наверняка что-то шепнула.
        Спохватившись, что уже слишком долго сидит в кафе, Данила торопливо рассчитался и почти бегом отправился к метро. Но, гонимый тревогой, поехал не к себе, а в родительский дом.
        Он опоздал всего на каких-то полчаса. На роковых полчаса! Врач со «Скорой», который засвидетельствовал смерть, обронил, что если бы они приехали раньше, то маму еще можно было бы спасти. А Даниле, помимо слов врача, врезался в память облик мамы - она лежала на кровати с безмятежно-спокойным лицом, будто просто уснула, а не умерла… А рядом валялся пустой пузырек из-под снотворного. Для нее жизнь с уходом мужа закончилась. Папа пережил маму всего лишь на сутки: сердце не выдержало потрясения и чувства вины.
        - Кто? Кто она, Анна Петровна? - после двойных похорон вопрошал Данила подругу мамы и сотрудницу отца, горя желанием узнать имя той, что стала причиной трагедии.
        - Аспирантка. Молодая, симпатичная, - нехотя призналась Яблонева. - Вроде казалась серьезной и порядочной девушкой. А оно вон как вышло…
        У «молодой и порядочной» аспирантки было необычное имя. А еще у нее хватило или, наоборот, не хватило совести не прийти на похороны. Впрочем, вскоре Данила все-таки увидел ее - она явилась на кладбище, на могилу отца тайно, спустя несколько дней. Издали наблюдая за ней, Данила чувствовал, как в нем зарождается что-то новое, черное, губительное, чего никогда в нем не было, - ненависть. Как он тогда удержался, не выплеснул «этой» в лицо всю ту горечь, которая переполняла его, как не выкрикнул все обвинения ей, не назвал в глаза убийцей? Может, если бы он это сделал, все потом случилось бы по-другому. Но тогда он, раздираемый бешенством, негодованием, болью и ненавистью, не нашел ничего другого, как поехать туда, где, как он надеялся, ему станет легче, - на тренировочную площадку, к Петровичу, ребятам и любимым собакам. Если бы он выждал после похорон необходимое время, если бы не встретил на кладбище «эту», если бы выкрикнул Стефании все в лицо, то не допустил бы еще одной ошибки.
        Ротвейлер Лола попала к ним искалеченной физически и психически. Данила сам ездил забирать ее в клинику, в которую собаку привезли не усыпление. «Тяжелый случай», - сказал знакомый ветеринар и рассказал типичную историю про то, как собаку не только неправильно воспитывали, но и, желая вырастить из нее агрессивного пса, издевались, били и морили голодом. А в качестве «тренировки» бывший владелец натравливал ротвейлера на бездомных. Такое, с позволения сказать, «воспитание» привело к вполне ожидаемому результату: однажды собака, усвоившая, что агрессия - ее преимущество, напала на члена семьи владельца. Лолу жестоко избили и отвезли на усыпление. «Непросто с ней будет», - тяжело вздохнул Петрович. «Выходим», - уверенно ответил Данила, имея в виду не только физическое состояние собаки.
        Но в тот день Лола была сильно не в духе, а он после «встречи» на кладбище - неспокоен, взвинчен, невнимателен и нетерпелив. Его нервозность тут же передалась и собаке. Момент нападения Лолы Данила потом так и не смог вспомнить, как и боли, когда она драла его. Если бы не подоспевшие вовремя ребята, ротвейлер не только бы искалечила его, но и загрызла насмерть.
        - Ты приходи, Дани, просто приходи, - по-отечески просил Петрович, навещая его потом в больнице. - Просто приходи. Когда чуть поправишься, так и возвращайся.
        Данила правильно понял то, что пытался донести до него Петрович: на долгом больничном, оглушенный горем и чувством вины, он если бы не сошел с ума, то сорвался. Среди собак ему будет куда лучше, чем в одиночестве или среди людей.
        Данила послушал совета старшего инструктора и, как только выписался из больницы, приехал на работу как был - ослабшим, забинтованным, осунувшимся. Только там стало еще невыносимей. Все напоминало ему о собственной ошибке: пустой вольер, в котором недавно находилась Лола, лай других собак, тренировочная площадка, на которой все случилось, и сочувственные взгляды коллег-инструкторов. Он искал здесь подтверждения, что ему есть за что цепляться, а вернулся домой в еще больших сомнениях в себе, как в профессионале. Отчего-то Данила считал, что инструктор, как сапер, может ошибаться лишь однажды. В его жизни все ломалось и разрушалось: привычная рутина, уверенность в себе, личные отношения. Девушка, на которой он собирался жениться, не выдержала произошедших в нем изменений. Их отношения не прошли испытания трудностями. Жалел ли Данила о том, что расстался с невестой? Нет. Ибо как можно строить счастье с тем, кто отвернулся от тебя в горе?
        Как ни странно, но со дна его вытащила ненависть к «этой». Черное чувство наполнило его внезапно опустевшую жизнь смыслом, вытолкнуло на поверхность и заставило барахтаться. Отыскать девушку в Сети с таким именем оказалось просто. Анна Петровна пообещала ему, что Стефанию больше ни один приличный институт не возьмет на работу. А Данила со своей стороны тоже сделал ее жизнь невыносимой.
        Кто знает, до какого предела дошел бы он в своем желании отомстить ей, если бы однажды не понял, что ненависть к Стефании превратилась в одержимость ею. Днем Данила проклинал ее, а ночью она снилась ему в мучительных и одновременно чувственных снах. И то, что в снах он не овладевал ею насильно, не вымещал на ней свою боль, а ласкал ее тело нежно и любя, целовал ее улыбающиеся губы, прикрытые веки и длинные ресницы, зарывался лицом в ее густые волнистые волосы, пугало его куда больше разрушающей его ненависти. Данила нашел в себе силы отступить, избавиться от одержимости ею, начать со временем новую жизнь - строить другие отношения, заниматься любимым делом, радоваться и мечтать. Он даже сумел почти забыть о Стефании.
        Если бы по странной прихоти судьбы не встретился с нею на этом острове.
        До места они дошли уже тогда, когда сумерки робко заштриховывали очертания окрестностей. Если бы не его спутницы, он не смог бы вернуться в лагерь. Удивительно, что на помощь им он еще бежал с такой скоростью, как если бы участвовал в спринтерском забеге! Последний участок пути, когда пришлось идти по песку, дался особенно тяжело. Они часто останавливались, чтобы отдохнуть. Марина что-то ободряюще ему бормотала, Стефания молчала, но обнимала его так крепко, что, вздумай он вновь упасть, не дала бы ему этого сделать, удержала бы, несмотря на свою хрупкую комплекцию.
        - Где вы так долго ходили? Куда пропали?! Вас не было весь день!
        Из сумерек внезапно вынырнула Анфиса и бросилась к ним наперерез. Ее испуг был понятен: они действительно отсутствовали несколько часов. А увидев Данилу, Анфиса перепугалась еще больше:
        - Что с ним?! Он ранен?!
        - Не больше, чем раньше, - пробормотал Данила.
        - Просто обессилел. Рана открылась, - пояснила Стефания, - сейчас дойдем до места и приведем его в чувство.
        Анфиса кивнула и нервно оглянулась.
        - Мне страшно, - шепотом сказала она, подстраиваясь под их неторопливый шаг. - Гоша, он… Он меня пугает!
        - Что он тебе сделал? - насторожилась Марина.
        - Ничего! Но он…
        Договорить Анфисе не дал громкий оклик:
        - Душа моя, куда ты пропала? Темнеет же! Девочка моя, тут может быть опасно.
        - Тсс, ни слова, - быстро прошептала Анфиса и изобразила на лице радостную улыбку.
        - Никуда я не пропала, Гоша! Я пошла встречать наших. Вот, Даниле нужна помощь. Он поранился…
        С этими словами Анфиса поспешно оттеснила Стефанию, встала рядом с Данилой и подставила ему свое плечо. Он не стал ни о чем ее спрашивать, молча принял ее помощь, решив, что все выяснит позже. И когда к ним вышел продюсер, с нарочитым сожалением произнес:
        - Такая вот незадача. Напоролся на что-то.
        - Как же вы так! - посочувствовал Гоша. Но почему-то это прозвучало неискренне.
        Они наконец-то вернулись в лагерь к тлеющим углям и приготовленным Данилой еще днем макаронам. Анфиса в их отсутствие успела сделать из яблок компот. Данилу усадили у очага и вручили кружку с этим компотом, в который Стефания щедро добавила сахара. Он не любил сладкое, а от приторности воды с яблочным запахом аж скулы сводило, но сейчас сахар ему был нужен, как лекарство. Данила, морщась, отпивал маленькими глотками переслащенную бурду и потихоньку приходил в себя. Стефания вновь занялась его ногой, и он уже почти смирился с этим. А кому еще это делать? Марина эмоционально рассказывала остальным об их приключениях, Анфису в роли медсестры представить было сложно… А Стефания знала, как действовать. Вот и сейчас она развела в кипяченой воде немного марганцовки, промыла рану и плотно ее забинтовала.
        - Нужно вернуться в госпиталь, - нарушила Стефания сосредоточенное молчание. - Этот бинт - последний. Конечно, простираю и прокипячу использованные, что еще остается! Но надо поискать какие-нибудь лекарства. Даже если они просрочены. Тебе нужны антибиотики.
        - Так все плохо? - кивнул Данила на свою перевязанную ногу.
        - Не знаю, - честно ответила Стефания и поднялась, - кровотечение вроде остановили. Если побережешься и не станешь опять бегать, есть шанс, что рана наконец-то начнет закрываться. Но она может быть инфицированной! Не знаю, что тебя поранило. Обработать должным образом порез мы не смогли. Да и ты то на вышки залезаешь, то бегаешь, то под стеной проползаешь.
        Он различил в сгущающихся сумерках ее улыбку. И представил, как на щеках Стефании образовались ямочки. Откуда же она такая на его голову взялась…
        - Спасибо, - поблагодарил он уже ей в спину. Стефания, не оглядываясь, кивнула. Она вернулась с одеялом и укутала его.
        - Лежи. Восстанавливайся. Сейчас принесу тебе то, что там у нас на ужин.
        - Слипшиеся макароны без соли, - улыбнулся он, - не хочу.
        - А придется!
        Она снова вернулась к нему с миской остывших макарон, разваренных почти до состояния клейстера. Ну что, шеф-повар, угощайся своей же бурдой! Каша с яблоками, которую вчера сварили девушки, теперь казалась изысканным деликатесом. Как бы уже завтра деликатесом не показались ему эти склизкие «рожки»…
        А остальные ужинали с таким аппетитом, будто угощались разносолами. То ли понимали, что больше сил им черпать неоткуда, то ли пережитые приключения, как ни странно, разожгли аппетит. Данила ковырялся в своей миске и прислушивался к затеянному разговору. Девушки расспрашивали Гошу, откуда он пришел и как провел эти дни. Продюсер не ответил ничего внятного и слишком уж отличающегося от их собственных историй - очнулся на берегу, забрел в лес и там бродил в поисках людей. Данила не стал поправлять, что лес не такой уж большой, чтобы в нем ходить двое суток. Возможно, все Гоше и поверили, а вот он - нет, но решил просто послушать ночные сказки у костра в исполнении продюсера. Сочинитель из него так себе, это Данила уже по репертуару Анфисы понял. Но послушать было занятно.
        Выяснилось, что продюсер не писал никакой записки. «Дизайнер визиток» тоже вряд ли взывал о помощи, потому что с ним все было туманно, загадочно и жутко. Значит, на острове находится кто-то еще. Придя к такому выводу, боевые подруги начали планировать на утро следующую вылазку - без него, Данилы, конечно. Спорить он не стал, доковырял свои макароны, отставил миску и начал слушать другие гипотезы. Тут и выяснилась интересная вещь: оказывается, букет получили не только Анфиса и он с Анжелой, но и Марина. Стефания сказала, что не помнит, был ли в ее номере букет, но не отрицала, что тоже жила в гостинице с похожим антуражем.
        Уже что-то! Версия о том, что их одурманили наркотиком, увезли якобы «на экскурсию», ограбили и выбросили на острове, казалась самой правдоподобной. Это тебе не шоу и подобный бред. Анфиса, помня, как он ее подбадривал днем, объявила, что их должны искать, потому что девушка Данилы наверняка забила тревогу. При слове «девушка» Марина посмотрела на него с таким любопытством, будто ожидала подробностей. До чего женщинам нравится слушать всякие такие истории! А Стефания поднялась и принялась собирать пустые миски. Гоша в беседе участия не принимал, тоже лишь слушал. И это отчего-то Даниле сильно не нравилось.
        Наговорившись, все принялись готовиться ко сну и расстилать одеяла возле огня. Уже никто не жаловался, не сетовал, действовали споро и быстро: то ли так устали, то ли смирились с ситуацией. Но, когда улеглись, Анфиса нарушила наступившую тишину:
        - Это место, где находится кладбище, может быть местом силы!
        - Скорее местом обессиливания, - не сдержался Данила, намекая на свой обморок. Анфису его реплика не смутила:
        - Такие места на всех действуют по-разному! Кого-то заряжают энергией, а кому-то там становится плохо. Я знаю, неподалеку от деревни, где я родилась, была такая поляна. Там не росла трава, животные обходили ее стороной, даже птицы над нею не пролетали.
        - Рита, мы же договаривались о том, что ты родилась и выросла в Москве! - вмешался продюсер. - Даже в контракте прописали!
        - Рита? - удивилась Марина, и все обернулись на певицу. Но та ничуть не смутилась:
        - Да, это мое настоящее имя. И, Гоша, это тоже в контракте прописано, что отныне я - Анфиса!
        - Ну, извини, извини, - покивал продюсер и растянул пухлые губы в неискренней улыбке. - Забылся. А волосы тебе придется нарастить, потому что на афишах ты с другой прической.
        Это реплика лишь подбавила дров в топку и так отчего-то нарастающего раздражения против Гоши. Данила с трудом удержался, чтобы не высказать все, что думает и о «репертуаре» Анфисы, и об ее имидже вкупе со сценическим псевдонимом. Ей куда больше идет ее родное имя. И волосы не нужно еще больше портить наращиванием. Анфиса и со стрижкой красивая.
        Но он промолчал. И, похоже, зря, потому что Гоша уже развернулся к Стефании, вновь слащаво улыбнулся, чем напомнил Весельчака У из советского мультфильма «Тайна третьей планеты».
        - А вы, прекрасная барышня, поете? С таким красивым именем даже псевдоним придумывать не надо!
        - Нет. Не пою, - вежливо, но с явным нежеланием развивать тему ответила Стефания.
        А Гоша все не унимался:
        - Жаль! Очень жаль! Я что-нибудь мог бы придумать! У вас необычная внешность. И это имя! Звучит как музыка. В честь кого вас назвали?
        - В честь бабушки, - ответила Стефания, хоть Данила ожидал, что она вновь отмолчится.
        Анфиса навострила ушки, поняв, что ее подруга по несчастью наконец-то разговорилась.
        - Мой папа - итальянец. В честь его мамы назвали меня.
        - Оу! - воскликнула Анфиса и перетащила свое одеяло ближе к Стефании. - Я же изначально заподозрила, что ты - иностранка! Хоть и говоришь без акцента.
        - Я только наполовину итальянка. Родилась и выросла в Москве. Моя мама - переводчица, познакомилась с папой во время работы. Только он живет в Италии, потому что у него там семья. Жена, двое сыновей. А я…
        - Так, значит, это у вас семейное - разбивать чужие жизни! - вырвалось у Данилы раньше, чем он успел прикусить язык. Вырвалось с такой неприкрытой злостью, что все, включая Гошу, обернулись на него. Стефания медленно встала и, закипая от негодования, звонко спросила:
        - Что ты сказал?
        - Ничего, - буркнул он, тоже поднялся на ноги и резким движением перекинул через плечо свое одеяло. - Пройдусь!
        Никто, включая Марину, которая обычно сглаживала острые углы в их общении, не остановил его, не попросил не уходить далеко. Он ушел, оставив за спиной молчание, повисшее в воздухе, как тяжелый влажный туман. Шатаясь от слабости, добрел до леса, присел на поваленное дерево и закутался в одеяло. Его лихорадило, не столько от плохого самочувствия, сколько от собственной несдержанности. Возможно, если бы не реплики Гоши, не завелся бы он еще раньше, не «куснул» Стефанию в очередной раз - на этот раз уже так явно, при всех, что теперь не оправдаешься. Нужно было промолчать, набрать в рот песку и промолчать. Пообещал же он себе, не далее как этим вечером, что не будет цепляться к ней! Всего несколько дней, всего несколько дней нужно потерпеть ее присутствие. Когда они выберутся с этого чертова острова, он больше с нею не встретится.
        Данила долго сидел так, в темном и глухом одиночестве, глядя сквозь сплетенный купол ветвей на приглушенный свет звезд, пока окончательно не успокоился. Он не стал возвращаться в лагерь, наоборот - углубился в тихий и потому будто мертвый лес и остановился, когда заметил белеющую вдали стену. Возможно, где-то тут и находился лаз на другую часть острова. Но Данила мог и ошибаться, потому что не запомнил место. Туда он бежал на крик девушек за собакой, не фиксируя взглядом ориентиры, а на обратном пути балансировал на границе реальности и забытья.
        Стена и то, что находилось за ней, необъяснимым образом манили его. Желание пролезть на другую часть острова бурлило в крови адреналином, бодрило и придавало сил. Данила невольно всматривался в темноту, чуть разбавленную светом звезд, чтобы отыскать взглядом лаз, но, поняв, что вот-вот поддастся этому ненормальному желанию исследовать кладбище, пойдет, как за дудочкой крысолова, на еле различимое слухом ритуальное пение, поспешно развернулся и торопливым шагом направился обратно в лес. Почему-то он знал, что если этой ночью попадет на ту сторону острова, то обратно не вернется, оставит последние ресурсы в этом «месте силы». То, что он неожиданно взбодрился и смог преодолеть такой путь, хоть до этого умирал от слабости, - обманчивое впечатление. Его зовет та выжженная земля, которая напиталась его кровью.
        Внезапно Данила почувствовал под ногами легкую вибрацию. Под землей будто ожили скрытые трубы, загудели низко и монотонно. Землетрясение? Или это вулканический остров? Еще чего не хватало! Он прибавил шагу. Гул под ногами прекратился, но за спиной сверкнула вспышка и разлилась по небу яркой зарницей. Данила оглянулся, удивленный этим явлением: небо оставалось ясно-звездным, на отдаленную грозу похоже не было. Вспышка света словно вырвалась из земли - не из лесной почвы, а той, застенной. Возможно, Стефания оказалась права в том, что вышки выстроили для того, чтобы наблюдать за тем, что находится за ограждением. Да и эта стена не просто так отрезала одну часть острова от другой.
        В лагерь он вернулся, когда все уже спали. Никто не остался на дежурстве, уснули, сраженные усталостью. Костер почти погас. Данила подбросил в него веток и сел напротив. Глядя, как разгорается огонь, он думал о том, чему стал свидетелем. Здесь происходит много чего странного! Рассказы Марины о восставших из могил мертвецах и Стефании об увиденных ею в зеркале призраках уже не казались фантастическими. Все здесь не так, начиная от окружавшего водоем тумана, приглушенного света звезд и заканчивая такими вспышками. В то, что это какие-то природные аномалии, верил Данила слабо. Дело было в чем-то другом.
        Еще он думал о том, что кто-то просил о помощи. Реальный ли это человек, потерявшийся, как и они? Или это ловушка? И где носило Гошу все это время? Почему он не пришел раньше? Что так напугало Анфису?
        Задремал Данила уже под утро, когда в золотистом свете восходящего солнца растворилось темное серебро звезд. Спал он недолго, проснулся моментально, будто от толчка, открыл глаза, еще не понимая, что его разбудило. Почти все в лагере спали: Марина - совсем рядом, подложив ладони под щеку, ближе к пещере темнели две завернутые в одеяло фигуры Анфисы и Гоши… Только Стефании не было. Остатки сна мгновенно растаяли в тревоге. Данила вскочил на ноги и завертел головой. Если Стефания ушла, оскорбленная его словами, и с нею что-то случится, то это будет только его вина! Но он тут же заметил одиноко бредущую по берегу фигурку.
        Тихо, стараясь не шуметь, Данила спустился к воде и на расстоянии двинулся за Стефанией. Нет, не потому, что ему хотелось проследить за нею, а из-за беспокойства. Свою безрассудность она уже показала. Чудо, что с нею еще ничего не случилось!
        Какое-то время ему еще удавалось держать между ними внушительную дистанцию и не выпускать Стефанию из виду. Но потом берег сделал изгиб, и девушка пропала. Уже не таясь, Данила прибавил шагу, а потом, поняв, что Стефания куда-то на самом деле провалилась, чуть не сорвался на бег. Не сорвался, потому что едва не налетел на нее. Оказывается, она просто остановилась за поворотом и поджидала его.
        - Следишь за мной? - холодно спросила Стефания, складывая руки на груди.
        - Да. Вдруг опять стриптизом порадуешь? - ухмыльнулся он скорее по привычке, чем из желания вновь ее задеть.
        - Твоя очередь обнажаться! Я еще не все рассмотрела, - недобро усмехнулась она, улыбка тут же сошла с ее лица. Стефания отступила на шаг и вскинула подбородок: - Давай, Данила, выскажи мне все сейчас! То, что ты не договорил! За что ненавидишь меня! И не надо отпираться, я не слепая! Это все заметили!
        Ее лицо побледнело под загаром от гнева, а глаза, напротив, стали ярче. Ветер затеял игру с ее волнистыми волосами, то раздувая пряди, то бросая их ей на лицо. В гневе Стефания была так же прекрасна, как и когда улыбалась. Как же он ненавидел ее тогда, как же ненавидел и как мечтал уничтожить! Так же, как потом желал.
        - Давай, рыжий! Здесь и сейчас! - распалялась она. - Скажи мне все! Кроме нас, никого тут нет!
        - Раз кроме нас никого нет…
        Ослепленный ее красотой, а не яростью, Данила рывком притянул Стефанию к себе и впился ей в губы поцелуем.
        Он целовал ее с такой жадностью, с такой ненасытностью, оглушенный вспышкой влечения, что даже не понимал, вырывается ли она из его объятий или, наоборот, отвечает на его дикий и лишенный нежности поцелуй. Все смешалось - прошлое и настоящее, поменялось местами, разбилось, сложилось, как в калейдоскопе, в другую картину и снова разбилось. Чернильную ненависть поглощало жаркое пламя страсти - старой или новой, не в этом суть. И Данила сжимал Стефанию все крепче - то ли мечтая ее сломать, задушить в объятиях, то ли, наоборот, не желая отпускать. Как же губительны чувства к ней! Это страшное проклятье - ненавидеть и любить одновременно одну женщину, желать так невыносимо, так губительно ту, ненависть к которой сожгла все до черноты. Однажды он сумел вовремя остановиться на краю вулкана, отступил, возродился из пепла. И все ради того, чтобы вновь рухнуть в тот же огонь. Что за карма такая, что за проклятие ему?!
        Стефания тихонько то ли вскрикнула, то ли застонала, и только тогда Данила пришел в себя: похоже, действительно сделал ей больно. Он выпустил ее из объятий, отступил на шаг и выдержал ее взгляд, которым она, казалось, желала его уничтожить. Не отвел глаз, не усмехнулся, продолжал стоять напротив Стефании, свесив вдоль тела руки, признавая свое поражение. Она часто, как после пробежки, дышала. А потом, опомнившись, подняла руку. Данила не пошевелился и тогда, зная, что сейчас она залепит ему пощечину. Но Стефания нервно завела за ухо прядь волос и попятилась. Он остался стоять на месте, не зная, чего хочет больше - чтобы она убежала или чтобы осталась.
        - Вот вы где!
        Они оба вздрогнули от слишком громкого оклика и наконец-то нарушили этот невыносимый поединок взглядов. Стефания одернула футболку. Данила оглянулся на приближавшуюся к ним бегом Марину с благодарностью, как на спасительницу.
        - Слава богу! Вы тут!
        - Что случилось, Марина? - деревянным голосом спросил он. Марина скользнула по нему встревоженным взглядом, а затем ответила:
        - Анфиса пропала!
        - Как - пропала? Может, ушла умываться?
        - Да нет же! Я искала и звала ее! Пропала не только она, но и Гоша!
        - Марина, они благополучно спали, когда я встал, - возразил Данила. Стефания, старательно не глядя на него, подтвердила, что видела Гошу и Анфису спящими.
        - Там просто одеяла! Свернутые так, чтобы создалась видимость лежащих под ними тел!
        Марина заметно нервничала. Поняв, что не может добиться от них реакции, она нетерпеливо потянула их за руки.
        - Идемте же! Чего стоите как вкопанные!
        «Увидела ли она то, что произошло, или, напуганная пропажей Анфисы, ничего не заметила? - гадал Данила по пути в лагерь. - Хорошо, если так».
        Глава 10
        Ей было ясно только то, что ничего не ясно. Вместо того чтобы разрешиться, ситуация усложнилась! Стефания почти бежала за Мариной, которая, несмотря на неспортивное сложение, на этот раз мчалась со скоростью идущего к финишной ленте лидера. На полшага впереди Стефании, так же полушагом-полубегом, торопился Данила. Шел он уверенно, будто не его вчера еле довели до лагеря. И все же по заметной хромоте и по тому, что он не обогнал Марину, было понятно, что эта бодрость - всего лишь старательно создаваемая им видимость.
        Анфиса пропала. Стефания старалась сосредоточиться на этом, но мысли рассыпались горохом, в душе клокотал странный сплав чувств и эмоций, среди которых преобладало недоумение. Она ожидала от рыжего чего угодно, любых слов и действий, даже того, что он завершит то, что не сделал в заброшенном здании, - столкнет ее на этот раз в воду. Но совсем не того, что он ее поцелует! Картина не складывалась, будто Стефании в ладони насыпали пазлов от разных изображений и велели сложить вместе. Рыжий ее ненавидит, обвинил прилюдно в том, что она разрушила чьи-то жизни… А потом поцеловал.
        Если бы после этого он усмехнулся, отпустил что-нибудь гадкое в своей манере, рассмеялся, она бы поняла, что поцелуй - не что иное, как очередная его насмешка, ответ на ее вынужденный «стриптиз». Но Данила стоял перед ней с таким отчаянием в глазах, обреченно свесив руки, будто приговоренный к смерти перед казнью. Стефания ничего не понимала и потому снова и снова возвращалась мыслями к этому моменту на берегу: она замечает, что он идет за ней, останавливается, чтобы наконец-то выяснить между ними все. А потом Данила притягивает ее к себе и целует, забыв о ненависти и о дожидающейся его в гостинице девушке.
        Марина все же выдохлась, сбавила темп и теперь шла между ними. Но внезапно она остановилась и возмущенно воскликнула:
        - Может, хватит?!
        - Что… хватит? - не понял Данила. Стефания перевела недоуменный взгляд с него на Марину и вопросительно вскинула брови.
        - Я, похоже, всю дорогу разговариваю сама с собой! Вы где? Оба? У нас Анфиса пропала! И это куда серьезней ваших разборок!
        - Но мы не… - начала Стефания и оборвала себя на полуслове, осознав нелепость своих оправданий.
        - Не надо сюда тащить то, что было там, - сказала Марина, глядя не на Данилу, а отчего-то на них обоих, - нас осталось трое. И мы должны быть вместе, без всего вот этого.
        Она указала рукой в сторону их стоянки, намекая на ночную стычку.
        - Есть, командир, - усмехнулся Данила, по-прежнему не глядя на Стефанию. Она молча кивнула.
        - Хорошо, - выдохнула Марина и, не говоря больше ни слова, отправилась вперед.
        Возле пещеры на самом деле лежали два одеяла, свернутые так, чтобы создавался обманчивый объем. Костер потух, и поэтому стоянка казалась разоренным гнездом.
        - Они взяли с собой что-нибудь? - спросил Данила, осматриваясь вокруг.
        - В том-то и дело, что нет!
        - Ты хорошо проверила?
        - Сейчас еще раз посмотрю!
        Марина скрылась в пещере, где они хранили запасы. Стефания прошла к воде и огляделась в поисках следов, но увидела только, что камни, сложенные в сигнал SOS, кто-то разбросал. Данила тихо подошел к ней сзади и остановился.
        - Вряд ли это сделала Анфиса. Она старалась больше меня, выкладывая буквы.
        - Думаешь, Гоша? - спросила, не оборачиваясь, Стефания. Это был первый обмен словами между ними после поцелуя. И впервые разговаривать с Данилой оказалось так неловко.
        - Не исключаю. Но наших следов так много, что среди них различить нужные уже невозможно. Анфиса с Гошей могли уйти в любую сторону.
        - Считаешь, они все же ушли?
        - Когда похитили Артема, следы остались явными.
        - Вот именно, - Стефания развернулась к нему, - слишком явными! Нарочито явными.
        - Думаешь, то была инсценировка похищения?
        - А тебе так не кажется?
        - Возможно, - согласился Данила, - я тоже об этом думал. Не исключаю, что это Артем и ударил Анфису, протащил ее по песку, а потом перенес к костру. Мы не знаем, кто он такой! Кто он или что он.
        - Звучит, как в фильме ужасов.
        - А где мы еще находимся? В самом настоящем кошмаре.
        Его губы вместо привычной усмешки тронула легкая улыбка. Но их неловкую паузу вновь нарушила спасительница Марина.
        - Кажется, пропал только один из халатов! - крикнула она издалека, направляясь к ним. - Остальное - одеяла, посуда и еда, все на месте.
        - Анфиса вчера была напугана. Она пыталась что-то нам сказать, но появился этот Гоша. Помните? - сказала Стефания. - Вряд ли она захотела бы с ним уйти. Он ее пугал, и она искала у нас защиты.
        - Не повезло Анфисе с кавалерами, - сыронизировал Данила, но, перехватив строгие взгляды Марины и Стефании, поднял руки: - Молчу! Что ж, идем теперь искать Анфису. Все время кого-то ищем…
        - В какую сторону пойдем?
        - За стену. Вчерашним маршрутом.
        - А отчего не в другую? - усомнилась Стефания. Не из вредности, а потому, что действительно была растеряна.
        - Потому что… - начал Данила и замолчал, то ли к чему-то прислушиваясь, то ли мысленно подбирая аргументы. Брови его сошлись над переносьем, а по лицу скользнула тень.
        - Не дает мне покоя это кладбище, - признался он.
        - Данила, нам сейчас в первую очередь надо отыскать Анфису, а не пытаться разгадать тайну кладбища и якобы похороненного двадцать лет назад там Артема, - строго напомнила Марина.
        Он кивнул, но вдруг, бросив взгляд за спину Стефании, улыбнулся:
        - Кто пришел!
        Стефания с Мариной обернулись в единой надежде увидеть нашедшуюся Анфису, но заметили трусившего к ним пса.
        - Опять блохастый в поисках пожратушки пришел! - скривилась Марина.
        Пес настороженно остановился в стороне, Данила присел, похлопал себя рукой по бедру и тихо посвистел. Собака завиляла хвостом, подбежала к рыжему, подставила ушастую голову под его ладонь и упала на спину, открывая для поглаживаний палевое брюхо.
        - Как тебе это удалось? - изумилась Марина, держась на всякий случай в стороне от пса. - Мы подзывали его, подзывали, а он кашу съел и убежал. Он же дикий! Чем ты его завоевал?
        - Просто люблю собак, - ответил Данила, почесывая живот пса. Тот валялся на спине в песке и от удовольствия тихонько поскуливал. - А этот товарищ искал не только еду, но и ласку. Он еще молодой, щенок-подросток, зубы вон какие белые и крепкие!
        - Офигеть! - выдохнула Марина. - Ты ему еще и в пасть заглядывал! А если бы он тебя укусил?
        - Не укусил бы, - улыбнулся Данила и поднял на них глаза. Стефания с удивлением увидела в них вместо былых теней озорной блеск. - Все же кое-что в собаках я понимаю. Восемь лет работы инструктором!
        - Так ты…
        - Кинолог. Тренирую собак.
        - А говорил - фрилансер! - возмущенно воскликнула Марина, но при этом ее глаза вспыхнули любопытством. - Хорошую профессию ты выбрал! Сразу видно, что это - твое. Счастливый, раз занимаешься любимым делом.
        - Счастливый, - все с той же улыбкой кивнул Данила и поднялся.
        Собака вскочила следом за ним и заглянула в глаза, словно ожидая одобрения.
        - Только однажды я чуть не ушел из профессии, - признался рыжий, глядя не на них, а на пса. - Случилось кое-что… Собака была с травмированной психикой. Ротвейлер Лола. Мы ее забрали из клиники, куда ее привезли на усыпление. Выхаживали, приручали. Получалось плохо, но надежды мы не теряли. А в тот день я допустил ошибку, и Лола…
        Данила замолчал, приподнял рукав футболки и обнажил безобразный шрам. Марина испуганно ахнула, а Стефания невольно сжала зубы, как от физической боли.
        - Когда я вернулся с больничного, то увидел пустой вольер. Что я мог подумать?
        - Что собаку либо пристрелили, либо усыпили, - закончила за него Марина. Данила кивнул, сунул руки в карманы и поднял плечи.
        - Я понял, что фиговый из меня профессионал. Хотя бы потому, что перенес на площадку личные проблемы и спровоцировал то, что случилось.
        - Так что в итоге стало с собакой? - тихо спросила Стефания. Данила задержал на ней взгляд, и она вновь увидела в его глазах темную зелень.
        - Ее забрал один из наших. Но узнал я об этом уже сильно потом. Сейчас это прекрасная воспитанная собака, преданная своему хозяину.
        Стефания с Мариной с облегчением выдохнули. А Данила, спохватившись, что не к месту разоткровенничался, наклонился к псу и скомандовал:
        - Ищи Анфису!
        - Ну, это уж сказки, Данила, - недоверчиво протянула Марина. - Этот пес не обучен искать пропавших людей!
        - Не обучен. Но он умный.
        Словно в подтверждение его слов или желая завоевать еще больше одобрения, собака засуетилась, наклонила голову к песку, принюхалась, а потом потрусила в сторону, противоположную той, куда они собирались идти.
        - Погодите! - воскликнула Стефания. Нельзя уходить опять неподготовленными. Лучше задержаться на десять минут, чем потом жалеть о том, что у них ничего с собой нет. - Нам нужно допить воду, потому что не знаем, когда удастся вновь попить. Еще стоит кое-что взять. И вообще…
        Она очертила руками круг и, не желая больше терять ни секунды, направилась в пещеру. За ее спиной Данила посвистел псу, подзывая его. Так даже лучше! Отчего-то в обществе этой собаки Стефания чувствовала себя защищенной.
        Из старых халатов они сделали три мешка, в которые завернули по сложенному одеялу. Стефания попросила Данилу отколоть три куска сахара, протянула каждому по сухарю и заставила всех «позавтракать» и допить воду. В свою «торбу» со всеми предосторожностями она убрала и драгоценную марганцовку.
        - Пригодится костер развести.
        - Как? - заинтересовалась Марина.
        - Несложно! Нужно засыпать марганцовку в какое-нибудь углубление, например, в бревне, добавить немного сахара. И покрутить в этой смеси палку с обмотанной вокруг нее ватой или сухой тряпкой. Мы так в универе на полевой практике высекали огонь, когда у нас все спички отсырели.
        - Ого, не знал, - сказал Данила. И не добавил с привычным сарказмом слово «ученая».
        Они поделили на три равные части сахар, сухари и яблоки, распределили по рюкзакам пачки с гречкой и макаронами и пару небольших ковшей, чтобы можно было приготовить еду или вскипятить воду. Собирались молча, понимая, что, возможно, не вернутся на стоянку. Из оставшегося халата Данила нарезал веревок и сделал из них подобие ремней для «мешков», превратив таким образом их в рюкзаки.
        - Ты как? Дойдешь? - спросила у него Стефания.
        - Куда денусь.
        - Нога сильно болит? Нужна перевязка? - продолжала допытываться она.
        - Терпимо. Кажется, нет, - ответил Данила сразу на все вопросы. Стефания кивнула. Но радоваться было рано: неизвестно, как далеко им придется уйти и как Данила перенесет долгий путь.
        Собака привела их к заброшенному госпиталю, но не к крыльцу, а, обогнув здание, остановилась возле стены без окон.
        - Ну, кинолог, теперь расшифруй, что он нам хочет этим сказать! - поддразнила рыжего Марина, когда пес сел и оглянулся на них, словно ожидая чего-то. Данила не ответил, шагнул к собаке и присел. Раздвинув высокую траву, он обнаружил небольшое подвальное окно с выломанной решеткой.
        - Интересно, - прокомментировала Стефания и тоже присела над окном, пытаясь в сумраке подвала рассмотреть хоть что-то.
        - Вы что, предлагаете туда лезть? - всполошилась Марина. Не успели они и глазом моргнуть, как пес прыгнул в окно. Раздался тихий шорох, лай, а затем какой-то шум и облегченный то ли стон, то ли вздох.
        - Там кто-то есть! - воскликнула Стефания.
        Данила ловко пролез в окно, секунду помедлил и спрыгнул. Стефания сунулась за ним.
        - Здесь невысоко, - услышала она его голос, - я тебя поймаю! Марина, если боится, может подождать снаружи.
        - Еще чего! - воскликнула та. - Разделяться не будем!
        Стефания прыгнула и оказалась в объятиях Данилы. Это могло бы показаться романтичным - соприкосновение тел, его крепкие руки, обнимающие ее и прижимающие к себе, - и волнующим, как тот спонтанный поцелуй, на который она, неожиданно для себя, ответила… Если бы не обстоятельства, если бы не договоренности! Данила выпустил ее, и почему-то ей сразу стало грустно и одиноко.
        Стефания поежилась и обняла себя руками. За ее спиной уже с шумом, оханьем и восклицаниями приземлилась Марина, пошутив насчет невольных объятий, Данила тоже ответил ей остротой. Не дожидаясь, пока они там разберутся, Стефания выставила руку, чтобы не наткнуться в потемках на неожиданное препятствие, и пошла вперед. Глаза еще не привыкли к сумраку, а в этой части подвала не оказалось других окон. Вскоре она услышала тихий шорох, и темноту осветила небольшая вспышка.
        - Кто вы?! - нервно выкрикнул незнакомый мужчина, лицо которого с трудом можно было рассмотреть в крошечном пламени горящей спички.
        - Это вы записку писали? - догадалась Стефания и остановилась. Марина с Данилой нагнали ее и встали рядом.
        - Да! Да, я, - обрадовался незнакомец. Огонек погас, но по шуму Стефания догадалась, что мужчина вскочил на ноги. - Я прислал записку с собакой!
        Однако он вдруг осекся, его радость вспыхнула и погасла, как та же спичка. Мужчина попятился и нервно оглянулся в сумерках, будто прикидывая пути к бегству.
        - Мы вас не тронем! - поняла его страхи Стефания. - Мы пришли на помощь!
        - Они тоже так говорили, - нервно произнес незнакомец. Стефания не успела спросить, кого он имел в виду, как ее опередила Марина:
        - Погоди… Погоди! Зажги огонь! - попросила она, и в ее голосе послышалось волнение. Вновь чиркнула спичка, и мужчина осветил свое лицо.
        - Макс? - слабым голосом спросила Марина. И, оттеснив Стефанию, шагнула вперед. - Макс? Ты?
        - Марина? - недоверчиво воскликнул он, зашипел, когда догоревшая спичка обожгла ему пальцы, и зашуршал коробком.
        - Кто это? - спросил Данила, но с места не сдвинулся.
        - Это… Это мой муж. Бывший, - звенящим голосом ответила Марина, а потом, словно спохватившись, бросилась к возившемуся со спичками мужчине, запричитала, забормотала что-то неразличимое.
        - Вот это поворот! Мексиканцы с их «мыльными операми» рыдают от зависти, - присвистнул Данила. - Шли искать Анфису, нашли бывшего мужа Марины. Кого еще встретим?
        - Твою девушку? - вырвалось у Стефании раньше, чем она успела прикусить язык.
        - Она благополучно отсиживается в гостинице, - раздраженно, явно рассердившись, отрезал Данила.
        А мужчина тем временем вдруг отшатнулся от бросившейся к нему с распростертыми объятиями Марины, торопливо чиркнул спичкой и вдруг ткнул ею в запястье девушки.
        - Ай! - воскликнула она и затрясла рукою. - Ты чего?!
        - Прости, Мариш, - повинился Макс. - Мне нужно было проверить…
        - Проверить что?!
        - Что ты не мертвая, как те… - он нервно сглотнул.
        - Как кто?!
        Но Макс не ответил, продолжая с опаской взирать на Данилу со Стефанией.
        - А они?…
        - Они мои друзья!
        - Ты уверена, что они… живые?
        - Уверена! - твердо заявила Марина.
        - Ткни в меня спичкой, если сомневаешься, - усмехнулся Данила.
        - Я не… - смутился Макс и помотал головой: - Простите. Я…
        Он оборвал себя на полуслове, привлек к себе Марину, обнял ее и громко выдохнул:
        - О господи, живые люди…
        Глаза наконец-то привыкли к сумраку, и Стефания смогла рассмотреть новенького в их компании. Мужчина оказался среднего роста, почти одного с Мариной, и некрупного сложения. Одет он был в испачканную рубашку поло и грязные джинсы, которые в двух местах оказались еще и порванными. Отросшие русые волосы топорщились в стороны. Макс то и дело приглаживал их ладонью и нервно оглядывался. Стефания будто со стороны увидела и их самих - таких же скитальцев, грязных, растрепанных, напуганных и голодных.
        - У вас нет воды? - спросил Макс.
        - Нет, - с сожалением ответила Стефания, проникаясь к нему сочувствием. Он уже по рассказам Марины вызывал у нее симпатию, а сейчас, глядя, как эти двое стоят, сцепив руки, она была искренне за них рада. И то, что Макс, как истинный скиталец, попросил воды, убедило ее в том, что он такой же бедолага.
        - А что-нибудь поесть?
        Марина спохватилась, охнула, засуетилась, потроша свой мешок. Стефания развязала свой быстрее, вытащила яблоко, мешочки с сухарями и сахаром и протянула Максу часть своей порции. Он первым делом сунул в рот кусок сахара, а потом с наслаждением вгрызся в яблоко.
        - Божечки ты мой, как исхудал! - причитала Марина, тогда как остальные молча ожидали, когда Макс подкрепится и начнет свой рассказ. А рассказать тому, судя по всему, было что. Со своей порцией мужчина справился быстро. Он с надеждой посмотрел на яблоко в руке Марины, но, подумав, решительно мотнул головой:
        - Нет, оставь себе. Я уже наелся!
        - Да куда наелся! Отощал, как… Как ты вообще тут оказался?!
        - В подвале или на острове? - усмехнулся Макс и обвел взглядом компанию. - Это смотря как рассказывать - с начала или с конца!
        - Да хоть с середины! Только говори! - поторопила Марина.
        - Лучше, наверное, с конца. - Макс вновь оглянулся, а затем, привстав на цыпочки, посмотрел за их спины. - Буду краток. Этой ночью, которую я без сна проводил в старой казарме…
        - Казарме? - перебил его Данила и многозначительно посмотрел на Стефанию, имея в виду найденные на кладбище могилы военных. Она кивнула, а затем попросила:
        - Дай ему договорить.
        - Так вот, этой ночью ко мне пришел молодой человек. Я сразу обратил внимание на то, что одет он был чисто, выбрит и не выглядел потерянным, голодным и напуганным. Представился Артемом…
        - Артемом?! - опять не выдержал Данила, но на него уже шикнула Марина. Рыжий кивком дал понять, что больше не будет перебивать, и прислонился спиной к стене.
        - Да, представился Артемом. Судя по вашей реакции, вы его знаете.
        - Еще бы! - воскликнула уже Марина и нервно взъерошила волосы рукой.
        - Он сказал, что все это - игра на выносливость. Что я ее достойно прошел, и теперь меня доставят на базу, объявят победителем и вручат приз. Еще этот Артем упомянул, что на второй половине острова находится другая команда игроков.
        - Угу, - хмыкнул Данила и скривил губы в ироничной усмешке. - Игроков!
        Макс рассказал про то, как его везли на старом катере, как заставили надеть противогаз, а команда осталась без защиты. Когда он упомянул про живущих в тумане тварей, тут уже восклицания не сдержала Стефания. Слушая, она проникалась к бывшему мужу Марины еще большим сочувствием. Приключений ему выпало немало.
        - Я сбежал, сам не понимаю как! - закончил рассказ Макс. - Впрочем, они за мной и не гнались. И это страшно, потому что наверняка где-нибудь поджидают. Знают, что деться отсюда некуда!
        - Где они тебя собирались высадить? Смог что-то заметить и запомнить? - спросил Данила, отлепляясь от стены.
        - Поначалу это было какое-то зеленое поле. Я пробежал его быстро, без препятствий. Потом увидел стену и впал в отчаяние, потому что перебраться через нее казалось невозможным. Сзади - эти. Впереди - стена. Но тут откуда-то выбежала собака, та самая, через которую я передал записку. Она будто поджидала меня, потом побежала вперед и чуть в сторону, вправо. А когда добежала до стены, куда-то исчезла. И тут я заметил лаз…
        - А слева от тебя, вдали, не было крестов? - спросила Стефания.
        - Не заметил. Поймите, я мчался так, как никогда в жизни. Пролез под стеной и побежал дальше за собакой…
        - Возможно, это был тот лаз, который мы вчера с тобой расчищали, - обратилась Стефания к Марине, - только мы пошли налево, в лес, и вышли к лагерю, а он - в противоположную сторону и попал к госпиталю.
        - Да, возможно! - согласился Макс. - Я увидел другую стену, перпендикулярную той, через которую подлез.
        - И за этой стеной находится башня, - закончил Данила. - Ну что ж, траектория понятна. Можно попасть на большую часть острова под стеной. А вот сообщаются ли как-то между собой две меньшие части, на которых мы находились, так и остается непонятным.
        - Наверняка как-то сообщаются! - воскликнула Стефания. - Собака же бегала туда-сюда! Кстати, где она?
        Они совсем забыли о том, что вместе с ними был пес. Куда он делся? Выскочил обратно через окно? Но вряд ли собака допрыгнула до такой высоты. Убежала дальше? Видимо, так и было, потому что не раздавалось ни посторонних шумов, ни лая.
        - Идем. Не отсиживаться же здесь, - скомандовал Данила и первым двинулся по сумрачному помещению.
        - Нам надо найти одну девушку, - пояснила Максу Марина, - она была с нами и пропала.
        - Ее похитили эти?! - всполошился он.
        - А вот этого не знаем. Ее зовут Анфиса, она была с нами с самого начала. А вчера к нам присоединился ее продюсер, Гоша…
        - Гоша?! - вскричал Макс. - Так он же умер!
        Заметив направленные на него настороженные взгляды, он поспешно поправился:
        - Ну, это я так думал, что умер. Григорий поднялся в башню, ему было очень плохо, он весь горел, был слаб, стонал и трясся от озноба. Я вышел, чтобы разжечь костер. А когда вернулся, застал Гошу без признаков жизни - холодным, без дыхания и сердцебиения. Впрочем…
        Макс замолчал, и только когда Марина нетерпеливым восклицанием поторопила его, ответил:
        - Я уходил из башни. Это другая история. А когда вернулся, обнаружил, что мертвый, как я думал, Гоша исчез.
        - Исчез, чтобы появиться у нас, - криво усмехнулся Данила и переглянулся со Стефанией.
        - Анфиса вчера была напугана. Она боялась своего продюсера, но почему - не успела нам сказать. А сегодня утром они оба пропали. Мы их ищем.
        - Не уверен, что нам так уж нужно искать Гошу, - не сдержался Данила.
        - Тут слишком много всего странного происходит, - вздохнула Марина.
        - О да… Слишком! - горячо подтвердил Макс.
        - Вот пока идем, и рассказывай о всех странностях, - отозвался Данила. - Кстати, неплохо бы сделать факел. Палка у меня есть, тряпьем сейчас обмотаю. Макс, поделись спичкой!
        Факел, сделанный из палки и захваченной Стефанией оставшейся от халата ткани, дымил, вонял и грозил вскоре погаснуть. Но в его свете можно было видеть не только путь, но и рассматривать обстановку. Поначалу ничего интересного не попадалось. Широкий коридор с бетонным полом, свешивающимися с потолка голыми лампочками на шнурах и змеящимися по верху кирпичных стен трубами был таким длинным, что, казалось, опоясывал все здание. Главным развлечением оказалась история Макса. И хоть вопросов становилось все больше, никто его не перебивал.
        Когда Макс дошел до рассказа о рисунках в красной книжечке, коридор расширился небольшим холлом с облицованными плиткой стенами и полом. Под самым потолком виднелось зарешеченное окно вентиляции. От того, что кафель был белым, в помещении тоже посветлело. Или просто глаза настолько привыкли к сумраку, что стали различать и детали? Засмотревшись по сторонам, Стефания чуть не налетела на оставленную в коридоре у одной из двух дверей каталку и обогнула ее, бросив взгляд на металлическое «ложе». Данила открыл ближайшую дверь, за которой оказался просторный зал. В центре стояли два оцинкованных стола, над ними нависали неработающие хирургические лампы. У стен выстроились рядами стеллажи с металлическими дверцами, на полках в лотках хранились угрожающего вида инструменты.
        - Мясобойня какая-то, - хмыкнул Данила, взвешивая в руке предмет, похожий на топорик, а затем решительно сунул его в свой мешок.
        - Крюков только не хватает, - добавил Макс, с интересом оглядываясь.
        - Это похоже на операционную. Или… - начала Стефания и осеклась. Она торопливо вышла в соседнее помещение и увидела там то, что думала найти - несколько отключенных холодильных камер.
        - Это морг! - объявила она, возвращаясь.
        - Пойдемте отсюда! - всполошилась Марина. - Что мы тут забыли? Нам Анфису искать, а не по моргу разгуливать.
        - Марин, тут нет трупов, - попытался успокоить ее Макс и приобнял. Но она, хоть и не отстранилась, дернула плечом:
        - Да хоть и нет, но были! Здесь нехорошая атмосфера! Хватит с нас уже… и кладбища. Я возвращаюсь!
        Но ее и повернувшего за ней Макса остановил оклик Данилы:
        - Погодите! Собака куда-то убежала. И тела, если это действительно был морг, не через подвальное окно сбрасывали. Ищем выход! Он должен быть.
        Выход из помещения обнаружился быстро, хоть и маскировался под вход в другой, с холодильниками, зал. Стефания первой обратила внимание на то, что дверь в соседнее помещение необычная - двустворчатая и широкая, как ворота. Когда они открыли вторую створку, за нею обнаружился не зал, а шахта лифта.
        - Ясно, - почесал затылок Макс, - спускались сюда на лифте. И поднимались тоже.
        Словно не замечая опасности, Данила шагнул вперед, ухватился рукой за косяк и задрал голову вверх. А затем передал факел Максу и попросил посветить.
        - Лифт над нами. Застрял на первом этаже госпиталя.
        - Психиатрической больницы, - поправил Макс.
        - Ну да, психушки. Хотя не верил бы я тому, что нарассказывал Артем. Как можно верить сказкам существа, которое уже двадцать лет как похоронено?
        Эту фразу Данила произнес с такой явной иронией, что все, несмотря на мрачность ситуации, улыбнулись.
        - Осторожно! Не свались! Мы с тобой уже навозились! - воскликнула Марина, потому что Данила все так и продолжал балансировать на краю и рассматривать уже дно шахты.
        - А что случилось? - заинтересовался Макс.
        - Ногу он порезал. Сильно. И рана не закрывается.
        - Проверил на себе рассказ этого Артема про обитающих в тумане тварей, - добавил Данила, но все же послушал Марину, отошел назад и отряхнул ладони, - могу сказать, что хоть в этом наш дизайнер визиток не соврал.
        - Приключения у вас, вижу, выдались не хуже моих, - покачал головой Макс и с тревогой посмотрел на Марину. Та стояла позади всех, обхватив себя руками, словно замерзла, но Стефания догадалась, что она просто сильно боится. Ей вспомнились признания Марины о том, что она отправилась в некое авантюрное путешествие по приглашению неизвестного мужчины, чтобы познакомиться с новым маршрутом для туристов. Похоже, после таких приключений Марина предпочтет обанкротиться, чем подвергать людей подобным переживаниям. В том, что это вовсе не игра, как пытался представить им Артем, Стефания не сомневалась.
        - Макс, а вы помните, почему отправились в эту поездку? - обратилась она к нему. Если им собрать в одно целое хотя бы эту информацию, может, удастся приблизиться к разгадке? И к выходу тоже.
        - Давайте уж на «ты», - вздохнул Макс. - Что касается поездки, я долго не мог ничего о ней вспомнить. А сейчас кое-что припоминаю. Не было никакого подарка на день рождения от коллег, как я подозревал! Я поехал сюда из-за Марины.
        - Вот как? - воскликнула та, не столько удивленная, сколько обрадованная.
        - Да. Я получил новостную рассылку о том, что некоторые туристические агентства находятся на грани банкротства. Среди них было Маринино.
        - Ситуация сейчас такая. Кризис! - поспешно пояснила она удивленно оглянувшемуся на нее Даниле. - Я Стефании уже рассказала. А остальным… Ну как-то не до того было!
        - Мы тут все со своими… секретами, - понимающе кивнул рыжий и обратился к Максу: - От какого ресурса была рассылка?
        - Да уже не помню! Просто спам, но попал в точку. Я, конечно, разволновался. Мы хоть и развелись с Мариной, но отношения у нас сохранились хорошие. Я… - Он набрал в легкие воздуху и на выдохе признался: - Так и не забыл ее. Но мы с Мариной слишком разные… В общем, я тут же зашел на сайт ее агентства, но не увидел там тревожной информации. Позвонил в офис, чтобы поговорить с Маришей, но мне ответила менеджер. Я представился, и девушка сказала, что Марина утром уехала. Она смогла лишь назвать город.
        - Какой? - быстро спросила Стефания.
        - Колокольск, - выпалил Макс и будто сам удивился тому, что произнес.
        - Колокольск? - сощурилась Марина. - Что-то я такое припоминаю… Мне кажется, я гуглила этот город! Уверена, потом я вспомню, что читала!
        - Как-то сейчас получилось вспомнить… - развел руками Макс, - и вот такое странное совпадение: опять пришла рассылка с рекламой гостиницы в этом городе. Я решил, что это знак, что мне нужно ехать и… попытаться начать с Мариной все сначала.
        - Романтично, - произнес Данила, но без привычного ему сарказма. Стефания, увидев, что Марина обняла Макса и что-то ему забормотала, украдкой улыбнулась.
        - А мне позвонил какой-то человек и предложил интересный тур, - добавила Марина и кратко рассказала о том, что предшествовало поездке.
        - Гм… - нахмурился Данила и развернулся к Стефании: - А ты? Вспомнила, почему тут оказалась? Кажется, мы начинаем потихоньку вспоминать забытые детали.
        - Кое-что. Должен был прилететь мой папа, но на этот раз не один, а с одним из моих братьев. Энцо давно интересовался Россией, но не только столицей. Поэтому я решила, что отличным подарком будет путешествие куда-нибудь в провинцию. Я рассматривала Золотое кольцо, но получила в спам предложение, которое показалось интересным. Предварительно решила съездить в выходные на разведку.
        Внезапно, словно открылась заблокированная до этого дверь, ей вспомнилось, как она вошла в гостиницу, везя за собой небольшой чемодан. Холл оказался маленьким и напоминал прихожую в большой квартире. Пол выстилали ковры, на облицованных деревянными панелями стенах висели натюрморты. Возле стойки стояло глубокое кресло. Стефания оставила возле него чемодан и подошла к стойке. Девушка с гладко зачесанными светлыми волосами и густо накрашенными глазами спросила, зарезервирован ли у нее номер, и когда Стефания показала номер брони, выложила перед ней обыкновенный, а не электронный, ключ. «Вам на второй этаж», - сказала служащая и вновь уткнулась в компьютер. Забирая ключ, Стефания обратила внимание на россыпь цветных буклетов. Из любопытства она взяла несколько и не глядя сунула в карман. «Вам понравится», - услышала она чей-то голос, подняла глаза и увидела, что позади девушки стоит мужчина лет пятидесяти и наблюдает за нею. Взгляд у незнакомца оказался пронзительным, будто сканирующим. Он протянул ей еще один буклет, Стефания из вежливости улыбнулась и отправилась в свой номер.
        - Кто-то очень хорошо вас заспамил этим поселком и гостиницей, - проворчал Данила. - Анфиса мне рассказала, что Гоша потащил ее сюда, чтобы встретиться с каким-то челом, отвечающим за гастроли артистов в глубинке. Подозреваю, что это мог быть один и тот же чувак.
        - Не Артем ли? - предположила Стефания.
        - Нет, - качнула головой Марина. - Голос был не его. Мне показалось, что это зрелый мужчина.
        - Ну, Артем за двадцать лет после собственных похорон тоже должен был созреть, - съязвил Данила.
        - А тебя что сюда привело? - спросила его Марина.
        - Девушка затащила. Хотя ее предложение поехать сюда меня, мягко говоря, удивило. Анжела любит отдых с комфортом, пятизвездочные отели, шопинг и море.
        Анжела. Отчего-то Стефании было неприятно услышать имя девушки Данилы. Глупость, конечно! Между нею и рыжим ничего не может быть… И все же она, пока Марина продолжила расспрашивать Данилу, отошла в сторону и вернулась в помещение со шкафами и столами. Здесь раньше мог быть зал патологоанатома. Больные или заключенные умирали, их хоронили - Стефания сама видела безымянные могилы. И такое их множество пугало! Что здесь раньше творилось? Мясобойня, как с сарказмом предположили мужчины?
        Стефания подошла к одному из шкафчиков с выломанной дверцей и перебрала лежащие в лотке металлические инструменты. Из всех она могла бы узнать только скальпель, но скальпелей как раз и не оказалось. Внезапно по ногам потянуло холодом. Сквозить могло из вентиляционного люка, но он находился под потолком. Стефания присела и разглядела в стенке шкафа небольшую дыру. Она попробовала сдвинуть шкаф, но не смогла - тот оказался слишком тяжелым.
        - Макс, Данила! - позвала она, и когда они вошли, попросила: - Подвиньте, пожалуйста, этот шкаф.
        - Не время делать перестановку, дорогая, - усмехнулся рыжий.
        - Не время шутки шутить, дорогой, - парировала Стефания. Макс, к счастью, не стал ни острить, ни задавать вопросов - молча налег на шкаф и чуть сдвинул его с места. Повезло Марине, повезло с таким мужчиной, который если и задает вопросы, то по существу! Как хорошо, что и Марина это поняла.
        Данила поспешил на помощь. За сдвинутым в сторону шкафом обнаружился туннель, в который мог пройти человек. Сомнений не возникло, в лаз они вошли друг за другом: Данила открывал строй, Макс его замыкал. Идти пришлось без погасшего факела, но рыжий использовал палку, как посох, и обшаривал ею дорогу впереди себя. Когда они миновали около полусотни метров, туннель расширился. Стало светлее из-за пробитых в потолке бетонной трубы сквозных отверстий для вентиляции. Данила шел молча. Идущая следом за ним Стефания могла лишь догадываться, о чем он думал. Возможно, как и она, гадал, для чего был сделан лаз и куда вел. Судя по тому, что это был забетонированный туннель, выкопали его не беглые пациенты госпиталя! Со временем бетон растрескался, и в трещины пролезали, будто изуродованные артритом гигантские пальцы, извилистые корни растений.
        Марина за ее спиной вполголоса рассказывала Максу о выпавших на их долю приключениях. Мужчина слушал не перебивая, только иногда задавал уточняющие вопросы.
        - Если бы я не увидел, как Артем разрезал ладонь и даже не заметил этого, я бы предположил, что могила пустая, что это просто страшная шутка - настолько живым он казался! - тихо сказал Макс, но его, однако, услышал и Данила.
        - Артем и так не лежит в могиле. По земле разгуливает!
        - Похоже, ты оказался прав в том, что кровотечение - критерий того, живой ли перед нами человек или нет, - вздохнула Стефания.
        - Придется всех новых знакомых тыкать ножом, - мрачно пошутил Данила, - но в том, что я живой, не сомневайтесь.
        - Опять рана кровоточит? - всполошилась Марина. Данила вместо ответа громко чертыхнулся и остановился так резко, что идущая следом за ним Стефания налетела на него.
        - Чего ты?
        - Нож потерял! - мрачно обронил рыжий и растерянно похлопал себя по карманам. - Вот и проверили мертвяков, называется…
        Марина сочувственно ахнула, а Стефания взволнованно спросила:
        - Когда ты видел нож в последний раз?
        - Не помню.
        - Может, вернемся и поищем?
        - Обронить его я мог где и когда угодно. Хоть в этом туннеле, хоть на нашей стоянке, хоть вчера на кладбище, когда валялся в отключке. Нет смысла, - вздохнул с явным сожалением Данила и двинулся вперед, но вскоре подал знак остановиться.
        - Там что-то или кто-то есть.
        Стефания приподнялась на цыпочки и вытянула шею, пытаясь разглядеть то, на что указывал Данила, но его высокая плечистая фигура заслоняла ей видимость.
        - Оставайтесь здесь! - резко сказал он, торопливо прошел вперед, над чем-то присел и выругался.
        - Что там? - заволновалась Марина.
        - Кажется, я догадываюсь, - тихо ответил Макс и притянул ее к себе. - Лучше закрой глаза. Не смотри. Это тебя может напугать.
        - Да о чем вы?!
        - Там мертвец, - прямо сказал Данила, возвращаясь к ним, - и не один. Насколько мне удалось разглядеть, путь впереди усеян телами.
        Марина все же завизжала, хоть ее и обнимал Макс. А Стефания внезапно ощутила, как у нее закружилась голова. Она сделала медленный вдох, затем - выдох, чтобы приступ дурноты прошел. Не хватало ей еще упасть в обморок! Нервы слабыми у нее не были, но нахождение в узком туннеле рядом с мертвыми телами мало кого взбодрило бы.
        - Что будем делать? - вопросил Данила, с буддийским спокойствием переждав визг Марины.
        - Пойдем вперед, - слабым голосом, явно ужасаясь собственному решению, произнесла она, потому что ответа ожидали именно от нее. Макс молча обнял Марину, хоть проход оставался узким, прижал к себе и одной ладонью прикрыл ей глаза.
        - Не бойся, я тебя проведу, - шепнул он. Не нужно рискованных подвигов, серенад под балконом и прочей романтичной шелухи. А нужно вот так - обнять, прижать к себе, дать опору, защиту и надежду.
        Они в глубоком молчании двинулись вперед. Данила шел быстро, словно стремясь как можно скорее пройти ужасный участок пути. Стефания, полумертвая от страха, не отставала от него. На каком расстоянии от нее шли Марина с Максом, она не понимала, потому что не оглядывалась и не прислушивалась из боязни услышать пугающий шорох. Мертвые тоже могут говорить.
        Она не хотела смотреть себе под ноги, но приходилось во избежание падения. Ей только оставалось внушать себе, что сейчас не тот момент, чтобы предаваться страхам, что просто нужно пройти этот участок как можно скорее… Но ужас подкатывал к горлу тошнотой, заползал под одежду холодом. Туннель наполняли едва различимые ухом шорохи, стоны и жалобы - не их, живых, а тех, кто навсегда остался тут.
        - Не все из них военные, - тихо, будто самому себе, пробормотал Данила. Он, в отличие от Стефании, хорошо видел тех, кто лежал у их ног: ему, как ведущему в их строю, приходилось всматриваться в дорогу.
        - На телах не только военная форма, но и пижамы с халатами.
        - Пациенты, - пробормотала Стефания. Внезапно она почувствовала, что идет, держась за чью-то руку. Кто-то крепко сжимал ее ладонь и успокаивающе поглаживал пальцы. В первый момент показалось, что это Макс нагнал ее и протянул руку помощи, но потом с удивлением поняла, что ее ладонь держит в своей Данила.
        - Скоро выйдем, - сказал он, разгадав не столько ее страх, сколько колебания - то ли крепче сжать его руку, то ли выдернуть свою ладонь. Кто кого первым взял за руку? Он ли, поняв, что она умирает от страха? Или это она, не отдавая себе в том отчета, вцепилась в него?
        Все так же, не расцепляя рук, они поднялись по крутой лестнице, к которой вывел их туннель, и остановились перед закрытой на засов дверью. Только тогда Данила выпустил ее ладонь из своей.
        - Кажется, я понимаю, куда мы пришли, - пробормотал сзади Макс, помогая Даниле поднять проржавевший засов и открыть тяжелую дверь.
        - Ну что ж, добро пожаловать в мою обитель! - со смешком прокомментировал он и первым шагнул в небольшое помещение.
        - Так мы…
        - В башне. Это та самая закрытая дверь, которую я не смог открыть с другой стороны. И в которую кто-то стучал.
        - Зачем ты это рассказываешь?! - взвизгнула Марина и нервно обернулась назад.
        - Я рассказываю, что происходило. Отнюдь не с целью тебя напугать.
        - Но в туннеле только мертвяки! Это они стучали?! Они что, встают и ходят?!
        - Это не кино про зомби, Марина, - постарался успокоить ее Данила, но ничего не вышло.
        - А там что?! - резким жестом указала Марина на вторую дверь.
        - Там… почти то же самое. Туннель, который ведет в лес.
        - И мертвяки?!
        - Я уже рассказывал, Мариш, - спокойно ответил Макс.
        - И вот про эти ящики ты рассказывал? - поспешно встрял Данила, чтобы Марина в своем страхе не дошла до паники. Он составил верхний ящик на пол и сдвинул нижний. Все столпились вокруг открывшейся надписи.
        - Думается, оставили ее другие «туристы», - мрачно предположил он, - хотели предупредить следующих. Чтобы не доверяли таким, как этот Артем.
        - Получается, нас хотят убить?! - в ужасе спросила Марина, и Данила не сдержал ухмылки:
        - Нет. Пригласить на банкет, извиниться и подарить всем призы - микроволновки и кастрюли-скороварки.
        - Не смешно.
        - Все с самого начала не смешно, - проворчал Данила, копаясь в ящиках, - я бы даже с дикой голодухи не рискнул есть эти консервы.
        - Я и не ел! - отозвался Макс.
        - Правильно. Лучше мы тебя макаронами с червячками накормим. Вчера ели, живы остались. Все равно что макароны по-флотски.
        - Хватит, а? - вмешалась Стефания, чувствуя нарастающее раздражение. Нужно торопиться! Они пришли сюда не за тем, чтобы рыться в ящиках и перебрасываться шутками. - Вообще-то нам нужно отыскать Анфису! А исследовать башню уже потом. Думаю, что на этот раз лучше разделиться. Потому что мы не знаем, где находится Анфиса, территория большая, а времени мало. Макс уже знает эту часть острова, а мы…
        Она невольно бросила взгляд на Данилу, который внимательно слушал ее, и то, что он не перебивал, не язвил по своей привычке, внушило ей уверенность.
        - Разделимся и обыщем одновременно разные части острова, - закончила она уже уверенно.
        - Ты собираешься вернуться в туннель с мертвецами? - содрогнулась Марина.
        - А что остается? Можно искать другой проход, но на это нет времени, - пожала плечами Стефания с нарочитым спокойствием, тогда как на самом деле все внутри сжималось от страха. Пройти опять через страшный туннель… В своем ли она уме?! Видимо, не в своем, раз еще и решила заручиться поддержкой рыжего. А Данила все так же молчал, не перебивал, смотрел на нее серьезно, без ставшей уже привычной ей усмешки. Смотрел не просто испытующе, а так, будто открывал ее для себя заново.
        - Мне это кажется разумным, - нарушил рыжий воцарившееся молчание, - я хотел предложить то же самое, но Стефания меня опередила.
        Он все же запнулся перед тем, как произнести ее имя. Произнес и отвернулся.
        - Встретимся здесь, - закончил он, глядя на Макса с Мариной, - башня будет местом встречи и ориентиром. Если кто-то вернется раньше и захочет вызвать других, должен развести костер. Веток тут в избытке, спички есть. Дым, надеюсь, будет виден издалека. Но к полуночи, как Золушка, мы должны собраться тут!
        - Погодите! - крикнул Макс, когда Стефания с Данилой уже развернулись к двери. Он похлопал себя по карманам и вытащил записную книжку в красной обложке. - Не потерялась! Я еще вот это хотел показать вам.
        Все окружили Макса. Он открыл блокнот, поднес к лучу света, бьющему в оконце, и продемонстрировал рисунки - те, на которых похожие на людей существа сливались в поцелуях с другими.
        - Дай-ка… - попросил Данила, взял книжку и принялся внимательно изучать странные изображения.
        - В ту ночь, когда кто-то напал на спящую Анфису, мне спросонья показалось, что она предается ласкам со своим приятелем, - хмуро обронил он, возвращая Максу блокнот.
        - С Артемом?! - воскликнула Марина. - Но ни его, ни Гоши тогда не было с нами!
        - Вот именно. Только в первый момент я решил, что Артем с Анфисой милуются. В темноте было не разобрать. Я лишь разглядел, что кто-то навалился на нее сверху и целовал. В следующий момент я вспомнил, что Артема с нами нет, и понял, что что-то не так. Анфиса не отвечала на ласки, а лежала неподвижной куклой. Тогда я и вскочил… Жаль только, что выпустил эту тварь.
        - Он тебя пнул, - напомнила Стефания, - и сделал это намеренно, а не случайно попал тебе по больной ноге! Артем уступал тебе комплекцией и прекрасно знал, что ты поранился.
        - Да, вряд ли это был Гоша. Телосложение не то. Только вот что это за «поцелуй» такой, не знаю. Подозреваю, ничего хорошего он не сулит. Анфиса на следующий день была вялой и нездоровой, я ей даже предложил пойти полежать, но думал, что ее плохое самочувствие вызвано ударом по голове.
        - Если бы ты не спугнул того, кто на нее напал, может, Анфиса не дожила бы до утра, - серьезно ответила Стефания и поправила лямки своего импровизированного рюкзака. Данила понял ее без слов и открыл дверь.
        - Мне надо все это проанализировать, - задумчиво произнес Макс уже им вслед.
        - Макс - талантливый аналитик! - с гордостью сказала Марина, беря его под локоть.
        - Хорошо, вы тут… анализируйте, а мы - искать Анфису, - ухмыльнулся Данила и первым шагнул в приоткрытую дверь.
        - Только, пока ищете Анфису, не поубивайте друг друга! - крикнула им вслед Марина. - Помните, мы договаривались…
        - Помним, помним, - проворчал Данила. Стефания ответила Максу с Мариной улыбкой и шагнула следом за рыжим в страшный туннель.
        Вопреки ее ожиданиям, Данила не спустился уже по лестнице, а поджидал ее. И когда Cтефания вышла на темную площадку, чиркнул спичкой и осветил ей ступени.
        Глава 11
        Отчего ей так холодно? Темно? Душно? Анфиса пошевелилась и от ужаса чуть не закричала, поняв, что не может двинуть ни рукой, ни ногой. На грудь что-то давило, нос щекотало от забившейся в него пыли. Анфиса громко чихнула, и этот рефлекс запустил в ней жизнь. Она с силой дернулась, и с обнаженного бедра посыпалась земля. Не песок, а именно земля - рыхлая, влажная, жирная. Где она?! Анфиса забарахталась, путаясь в накрывающей ее с головой ткани, закрутилась, извиваясь всем телом, как змея, заколотила ногами, забила руками, сражаясь с душной тряпкой. Когда наконец-то смогла сесть, она сдернула с головы плотную ткань и с наслаждением вдохнула чистого воздуха. Потом вытерла зудевшие от грязи глаза и огляделась.
        Кругом расстилалось бескрайнее поле. Позади и по бокам оно зеленело сочной травой, а впереди чернело голой землей и ощетинивалось серыми крестами. Сомнений быть не могло: она на кладбище, сидит в неглубокой, будто наспех вырытой яме, а за ее спиной торчит сбитый из двух досок крест с корявой надписью «Анфиса».
        Что за идиотская шутка? Она вскочила на ноги, отряхнулась и с опаской покосилась на яму. Кто и почему решил похоронить ее заживо? Как это случилось? Как она тут оказалась? И где все остальные? Первым порывом было позвать на помощь, но Анфиса разумно промолчала: кладбищенская тишина не внушала доверия. К месту или не к месту вспомнился рассказ Марины. Без сомнений, это было то самое кладбище! Анфиса невольно попятилась, в ужасе взирая то на собственную могилу, то на кресты на чужих. Воображение тут же нарисовало картину, как кресты расшатываются и падают подобно гнилым зубам, и из земли со стонами вылезают костлявые мертвецы.
        И пусть она не закричала, но заскулила от страха точно. Так страшно, как сейчас, ей было лишь однажды - в тот день, когда ее, шестилетнюю Риту Масленникову, привезли в детдом.
        Прошло шестнадцать лет, а она до сих пор помнила все до мельчайших деталей: огромный холл с расставленными у стен стульями, трещину, змеившуюся по штукатурке пожелтевшего потолка и стертый до белых проплешин линолеум. В холл ее ввела соцработница, лица которой Рита не запомнила, и сдала на руки директрисе Носовой. По иронии судьбы нос у директрисы был таким огромным, что на его фоне терялись и без того мелкие черты. Кто-то удачно пошутил, что первым в помещение входил нос, а затем, полчаса спустя, появлялась и его хозяйка. Это было смешно - потом, но не в тот день. Тогда Носова оставила новенькую в холле и куда-то ушла. Рита так и стояла, потупив взгляд на одно из пятен, формой напоминающее черепаху, и от ужаса не в силах пошевелиться. Все в ее жизни переменилось в одночасье! Она еще не осознала случившегося в полной мере, но понимала, что возврата к привычному нет.
        - Ты чего ежишься, пахарита? [1 - pajarita (исп.) - птичка.] - выдернул ее из морока чей-то ласковый и добрый голос. Рита испуганно подняла голову и встретилась со взглядом темных глаз, окруженных лучиками морщинок.
        - Я Рита, а не Пахарита, - поправила она пожилую женщину в синем халате. Та стояла, опираясь на черенок швабры, и улыбалась ей почти так же ласково, как мама.
        - Пахарита - это птичка, - пояснила женщина и протянула девочке темную ладонь с грубой кожей, - а я - Нурия.
        - Нутрия? - удивленно переспросила Рита. Разве могут звать такую приятную женщину с ласковой улыбкой и добрыми глазами, как грызуна?
        - Нурия! - засмеялась женщина. - Но все меня зовут Нюрой.
        Уже позже Рита узнала, что Нюра-Нурия была испанкой, вывезенной в СССР вместе с другими детьми войны. Она воспитывалась в этом же детдоме. Когда выросла, устроилась работать на текстильную фабрику, вышла замуж, родила двоих детей и не вернулась в родную Испанию из не менее родной уже России даже тогда, когда это стало возможным. Отработав на фабрике до пенсии, Нурия вернулась в родной детдом и устроилась уборщицей. Внуки подросли, а без дела она не привыкла сидеть. Да и среди шума детворы и знакомых ей порядков Нурия чувствовала себя гораздо лучше, чем в тишине своей квартиры.
        Она любила говорить, что прожила счастливую жизнь, хоть и продолжала до зрелого возраста разыскивать сведения о своих родителях - Мигеле Флорес и Ане Виктории Наварро. Нашла ли - об этом Нурия замалчивала, только отворачивалась к окну или начинала с тройным усердием натирать пол. «Жаль, они никогда не увидели ни моих детей, ни моих внуков», - однажды печально сказала Нурия и больше никогда не возвращалась к этой теме.
        Пожилая уборщица и стала лучом света в огромном муравейнике детского дома. Когда удавалось, Рита прибегала к Нурии. У той всегда было припасено что-нибудь для «пахариты» - то овсяное печенье, то соевый батончик. Нурия утешала после сложных дней, обнимала Риту как родную внучку… А еще пожилая испанка знала много красивых и грустных песен на родном языке. Больше всех Рите нравилась про заключенную в клетку птицу, которая чувствует себя свободной, когда поет.
        - Ты тоже пой, пахарита! И когда радостно, и когда страшно, и когда злишься, и когда хочешь плакать. Пой! С пением ты свободна! - приговаривала Нурия, протирая клочком газеты вымытое до блеска окно. И Рита пела. Пела, когда слезы струились по щекам, потому что поссорилась с девчонками из-за какой-то ерунды. Пела, когда болели синяки, потому что подралась с мальчишками из-за бездомного котенка - отняла его, не дала замучить. Пела, когда кто-то в очередной раз бросал ей в спину: «У тебя мать - убийца!» Пела, когда ей опять снилась та страшная ночь, когда к ней в комнату вошла заплаканная мама в измазанном чем-то темным домашнем халате. «Тише, не вставай. И не шуми. Дядя Костя спит». Рите часто снился тот долгий взгляд мамы, который она бросила на нее, выходя из спальни. «Он больше тебя не тронет». Мама сдержала слово: противный дядя Костя, который несколько месяцев жил с ними и требовал называть его «папой», никогда больше не прикоснулся похотливыми потными ладонями к маленькой Рите.
        Она пела и в тот день, когда узнала, что ее мама умерла в тюрьме от туберкулеза. Пели вместе с Нурией про освободившуюся птицу - тихо, плача и обнимаясь. Ту же песню пели они и в то утро, когда выросшая Рита прощалась с детдомом. «Пой всегда, пахарита! Я тебя еще увижу на сцене. Пригласи меня на тебя посмотреть! Я обязательно приеду», - попросила Нурия. И Рита пообещала так и сделать.
        Она уехала в столицу, сбросив вместе с прежним именем старую жизнь, как змейка - ставшую тесной шкуру. Рита Масленникова умерла, а вместо нее родилась блестящая и успешная Анфиса. Но это будет потом… А поначалу все шло хуже некуда. Одному богу известно, сколько порогов ей пришлось оббить, сколько кастингов пройти, сколько унижений вытерпеть, прежде чем она встретилась с Григорием Горевым. Анфиса до сих пор и с содроганием, и со смехом вспоминала тот день. Надо же, как облажалась!
        В то время она снимала комнату у сорокапятилетней Елены, убирала квартиру за кров и пропитание. Лена держала небольшой магазинчик одежды неподалеку от метро и знала о жизни много. Она и вдалбливала Анфисе темными, как черный чай, вечерами, что все в шоу-бизнесе делается либо за большие деньги, либо через постель. Денег у Анфисы не было даже на помаду. Оставалось второе, крайнее средство. К тому времени она успела дойти до такого отчаяния, что готова была на все ради исполнения мечты.
        Лена сама собирала ее на встречу с Горевым: ярко накрасила собственной косметикой, одолжила туфли на шпильке, на которых привыкшая к кедам Анфиса еле ковыляла, нарядила в короткое красное платье из своего магазина и сделала начес а-ля восьмидесятые. У Лены, которая продавала турецкий и китайский ширпотреб, были свои понятия о красоте. Анфиса так и ввалилась к Гоше в кабинет - шатаясь на каблуках, улыбаясь намазюканным карминовой помадой ртом и нервно одергивая задравшееся до пятой точки платье. Гоша, повидавший на своем веку немало похожих на Анфису провинциалок, мечтающих о большой сцене и славе, лишь страдальчески поморщился. Он встал, обошел огромный стол и остановился напротив посетительницы.
        - Откуда ты, такое чудо?
        - Я не чудо! - возмутилась Анфиса. Следуя наказаниям Лены «брать быка за рога», она соблазнительно, как сама считала, улыбнулась, вильнула бедрами и шагнула к Гоше - навстречу славе и успеху. Но зацепилась каблуком за ковер и с грохотом рухнула на пол, ударившись лбом о спинку стула.
        Уже позже, сидя на ковре и прижимая ко лбу принесенный секретаршей пакет со льдом, Анфиса мучительно прикидывала, как ей рассчитаться за порванное по шву платье из «бутика» Лены и как незаметно выбраться из кабинета продюсера, чтобы больше никогда не попадаться Григорию Гореву на глаза. Это был самый оглушительный провал в ее списке неудачных прослушиваний. Гоша же, сунув руки в карманы брюк, стоял у окна и на Анфису не обращал внимания. Казалось, он совсем забыл о ней. Только когда Анфиса тихонько, стараясь не привлекать к себе внимания, поползла к двери, Гоша вдруг громко спросил:
        - Дитя, ты что, всерьез надумала меня соблазнить?
        Анфиса густо покраснела и приложила пакет со льдом уже к щеке. Гоша обернулся, и на его пухлых губах нарисовалась улыбка - не ехидная, а добрая. Продюсер шагнул к ней и протянул руку:
        - Вставай. Может, этот трюк бы у тебя прокатил, если бы ты была не такой прелестной девушкой, а… Кстати, поешь ты прекрасно. Просто прекрасно.
        Оказывается, Анфиса по своей привычке, сидя на ковре, тихонько пела. Про ту самую закрытую в клетке птицу.
        Гоша сделал для нее все, и она была ему благодарна. О нем ходили разные слухи, он бывал жестким, бестактным, у него были свои грехи и слабости… Гоша любил не юных прелестниц, а искушенных смазливых мальчиков. Из-за этого его имя не раз попадало в скандальные хроники. Но все же Анфиса по-своему его любила. Гоша протянул ей руку, выдернул из болота и поставил, как на пьедестал, на сцену. С ним Рита Масленникова окончательно умерла, а вместо нее родилась блистательная Анфиса.
        В одну из ночей она дрожащей рукой вывела на конверте адрес, вложила в него два ВИП-приглашения, единственный раз в новой жизни подписалась именем Риты и отправила конверт с заказной почтой на выученный наизусть адрес. Нурия сказала, что обязательно приедет на ее концерт…
        Впервые в напугавшей ее ситуации Анфиса не запела, понимая, что тишина может стать для нее как врагом, так и союзником. Не сводя взгляда с крестов, она попятилась, боясь повернуться к могилам спиной. Стефания с Мариной рассказывали, что поблизости должен быть лаз. Нужно только пересечь кладбище, а потом повернуть направо. Она найдет этот лаз, обязательно найдет и вернется к своим! За эти несколько дней Марина, Стефания и даже рыжий стали для нее семьей. Только вот от Гоши, дорогого Гоши, ей хотелось держаться подальше…
        Когда Данила ушел на поиски Стефании с Мариной и Анфиса осталась наедине с продюсером, она не сразу заподозрила неладное. Гоша балагурил, как обычно, называл ее своей «девочкой» и всячески подбадривал. Но на прямые вопросы, знает ли он, где они находятся и где он сам пропадал все это время, отвечал что-то невразумительное. В какой-то момент в его глазах скользнуло что-то страшное, затаилось темнотой на самом дне. Гоша улыбался, но глаза его оставались холодными и мутными. А еще он неприятно пах. Да, они тоже не благоухали огуречной свежестью, хоть и мылись, стирали одежду в водоеме и чистили зубы золой. Но от Гоши шел запах не пота, не несвежего дыхания и немытых волос, а сладковатый, тухлый и поэтому пугающий. Гоша обычно следил за собой, мылся дважды в день, поливался туалетной водой и постоянно жевал мятную жвачку. Он бы даже в таких условиях не допустил подобного! И все же…
        Анфиса ничего не сказала, но, когда Гоша уже наедине попытался ее приобнять, она уклонилась под предлогом, что разварились макароны. Тогда она столкнулась с еще одной странностью - Гоша не попросил у нее ни воды, ни еды. Когда Анфиса предложила ему попить, на Гошином лице проскользнуло выражение недоумения и брезгливости, а потом он будто спохватился и не отказался. Она подала ему ковш, Гоша осторожно сделал глоток и вернул ковш с почти нетронутой водой. Анфиса невольно вспомнила, как жадно пил рыжий, когда вернулся из «разведки».
        Но сильнее всего ее напугало то, что Гоша постоянно норовил зайти ей за спину. Двигался он бесшумно и каждый раз оказывался рядом неожиданно. Это тоже было не похоже на Гошу - внезапно появившаяся плавность в движениях. Он всегда был шумным, громким и неловким!
        Под предлогом, что ей нужно отойти по нужде, Анфиса сбежала от него в лес - туда, куда ушел Данила на поиски остальных. То, что они все не возвращались, приводило в ужас. И поэтому, когда в сумерках показались знакомые фигуры, Анфиса бросилась к ним навстречу с желанием обнять, но когда увидела, что Данила идет с таким трудом, испугалась еще больше. В порыве помочь она оттеснила Стефанию и заняла ее место. Из темноты вышел Гоша. Данила подыграл ей, но то, что он сам находился в таком плачевном состоянии, лишило Анфису надежды на его защиту и помощь. Как ей быть? Как защититься от Гоши? Что-то больно упиралось Анфисе в бедро, мешая идти. Нож, который Данила носил с собой! Не колеблясь ни секунды, она незаметно подцепила рукоятку и спрятала нож в голенище своего сапога.
        Что было потом, после того, как они улеглись спать, вспоминалось смутно. Вначале ей стало неуютно и холодно. Анфиса куталась в одеяло, но не могла согреться. Она не мерзла так даже в первую ночевку на острове. Ясен перец - заболевает! Не нужно было ей купаться в холодной воде, пока рыжий дремал на берегу. День хоть и выдался жарким, но вода так и не прогрелась. Анфису не столько страшила перспектива свалиться с температурой, сколько потерять голос. Без голоса она лишится крыльев! Следом за ознобом на нее навалилась такая слабость, что она с трудом могла пошевелиться, и Анфиса провалилась в темный омут нездорового сна. Еще ей припомнилось, как ночью ее разбудил Гоша, сказал куда-то идти, и она отчего-то повиновалась. Озноб больше не сотрясал ее тело, и страшно тоже не было. Она послушно тащилась за Гошей в темноту, а потом ее будто уложили в мягкую постель и укутали одеялом. На этот раз Анфисе стало комфортно и тепло.
        Так вот, значит, какая у нее была «постель» - наспех вырытая могила! Интересно, Гошей ли или еще кем-то? Рядом с ее могилой была еще одна, тоже свежая и разоренная, и это не сулило ничего хорошего. Ей даже не нужно было читать имя на кресте, она и так поняла, что начертано на нем было имя Гоши. Анфиса вытащила из голенища нож и открыла лезвие. Но едва успела сделать первый шаг, как кто-то пребольно вцепился ей в волосы.
        - Куда ты, душа моя?
        На нее дохнуло удушливым смрадом. Анфиса невольно поморщилась и сквозь зубы процедила:
        - Отпусти меня, Гоша. Шею сломаешь!
        Но он только сильнее дернул ее за волосы. И как это тоже было не похоже на отношение к ней настоящего Гоши!
        - Зачем отпускать тебя, душа моя? Мы теперь вместе, связаны крепче, чем молодожены общей постелью. Могилами! - тихо и противно захихикал он, но волосы выпустил. Анфиса мгновенно развернулась и крепче сжала нож в заведенной за спину руке. Заметил или нет?
        - Ты умирала, моя девочка, - вздохнул продюсер, - и я сделал так, чтобы ты вернулась. Я тебя спас!
        От его слов ноги ослабли, Анфиса невольно отступила назад, чтобы удержать равновесие. Гоша стоял в метре от нее, сунув руки в карманы испачканных брюк, и улыбался. Улыбался так, будто был уверен в том, что она никуда не сбежит. Значит, нож не успел заметить! Сейчас или никогда. Анфиса на мгновение зажмурилась, набираясь решимости. Как в тот день, когда ее, тринадцатилетнюю, загнали на чердак взрослые пацаны и окружили.
        «Никуда не денешься, кукла!» - дышал ей в лицо вонью табачного дыма и нечищеных зубов прыщавый Севка. Никуда не денется, она понимала это, как и то, что с нею собираются сделать пятеро пробравшихся на территорию детдома отморозков из местных. Пустят по кругу! Выжмут до капли, сломают, изобьют, растопчут… Этот двухэтажный деревянный дом, на чердак которого ее загнали, когда-то служил жильем для персонала, но располагался далеко от главного корпуса детдома. Никто ее не услышит, даже если она закричит. «Ну, сама разденешься?» - глумился Севка под гыканье и похабные шутки приятелей. Не дождавшись, пока она это сделает, он подцепил пальцами с грязными ногтями край ее майки и потянул вверх. С отвращением и злостью одновременно пришла решимость. Рита изо всех сил отпихнула от себя Севку и развернулась к окну. Сейчас или никогда… Никто из пацанов не ожидал, что она рискнет прыгнуть! Но она прыгнула и еще долго бежала на пределе сил, не чувствуя боли в подвернутой лодыжке, до тех пор, пока не скрылась за дверью главного корпуса.
        Сейчас или никогда… Как в тот день. Даже если на этот раз она станет убийцей. Анфиса решительно выбросила вперед руку и воткнула нож по самую рукоять в податливый живот Гоши. Он пошатнулся, но остался стоять на ногах. В его глазах мелькнуло удивление, но на пухлых губах появилась знакомая улыбка.
        - Мертвое нельзя убить ножом, душа моя, - вкрадчиво сказал Гоша и вцепился ей в запястье с такой силой, что от боли Анфиса вскрикнула. Он выдернул нож, отшвырнул в сторону и только после этого разжал свои пальцы, выпуская ее руку. Анфиса попятилась, но Гоша двинулся на нее.
        - Я тебя спас, - повторил он, - ты умирала, как и я. Я понял это сразу! Кто тебя поцеловал? Кто выпил из тебя жизнь? Тот молодой человек, который убил и меня? Перед его обаянием устоять сложно - и я не устоял. Ты знаешь, как мне нравятся вот такие смазливые мальчики… Я помню, что заблудился в каком-то туннеле, свернул в другой поворот. Артем ждал меня там. Он был так красив и обаятелен… И поцеловал меня первым! Я уже понял, что поцелуй тот смертоносен. Он бросил меня, не убил сразу, потому что что-то его спугнуло. Но я все равно уже умирал. Умирал и слышал шепот тех, кто называл себя бездушниками. «Земля… Земля…» Я шел туннелем, вышел к башне. Один мужчина пытался меня спасти. Но он бы не смог этого сделать. Меня бы спасла земля. Бездушники мне и открыли проход - тогда, когда я уже почти умер. Я сам нашел ту землю и лег в нее, чтобы возродиться. А потом спас тебя. Потому что ты, моя девочка, такая славная. Как я могу тебя оставить?
        - Ты бредишь, Гоша! Ты… Ты! - закричала Анфиса. Но Гоша продолжал, монотонно бормоча, на нее наступать:
        - Чтобы нам жить, одной земли мало. Мы должны пить жизнь из тех, кто жив. Без этого мы умрем по-настоящему. Вернемся к твоим друзьям, душа моя. Нам нужно поторопиться, потому что силы на исходе. Кого выберешь ты? Тебе всегда нравились мужчины. Что ж, я готов уступить тебе того высокого красавчика. А себе возьму загорелую прелестницу с таким прекрасным именем. Скажем, что…
        Внезапно Гоша словно споткнулся о невидимое препятствие и упал, вытянув руку и мазнув пальцами по носку сапога Анфисы. Она вскрикнула от испуга и отскочила. А затем, опомнившись, бросилась со всех ног туда, где, по рассказам Марины, должен был находиться лаз.
        Анфиса бежала интуитивно, почти не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, то и дело ожидая, что Гоша вновь вцепится ей в волосы, дохнет смрадным дыханием. Нет, нет, это был не Гоша, точно не он, а некто чужой, страшный, незнакомый. Мертвый! Мертвый еще до того, как она пырнула его ножом. Что он говорил? Что она тоже теперь мертвая?! Что умерла и восстала из могилы? Она подумает об этом потом, иначе, парализованная ужасом, не сможет сделать ни шагу. Анфиса миновала кладбище, свернула направо и нырнула в узкий лесок к длинной стене. Ей крупно повезло в том, что она не только сразу выбежала к лазу, но и обнаружила его без труда. Анфиса остановилась, чтобы перевести дыхание, убедилась в отсутствии погони и после этого встала на четвереньки, чтобы проползти под стеной.
        - Они ушли. Не дождались тебя, - произнес кто-то с явным злорадством. Анфиса вздрогнула. Ее взгляд уперся в чьи-то ноги, обутые в летние кроссовки, сердце пропустило удар. Она медленно поднялась с четверенек и выпрямилась. Артем стоял в полуметре от нее, заслоняя собой спасительный лаз, и кривил губы в усмешке.
        - Зря торопилась, красавица.
        - Дай мне пройти!
        - А зачем? - Артем оперся спиной о стену. Взгляд его голубых глаз, еще недавно казавшихся Анфисе такими красивыми, смотрел холодно и зло. - Говорю же, ушли твои друзья. Нет их!
        Анфиса невольно отступила, хотя Артем не двигался, не тянул к ней руки, не хватал за волосы. Стоял с таким спокойным видом, будто знал, что она никуда от него не денется.
        - Ты… Ты обманул нас всех!
        - В чем? - притворно поднял брови Артем. Улыбка не сходила с его лица, но казалась неприятной, неискренней. Как же она могла купиться на его обаяние!
        - Ты мертвый!
        - Живее всех живых, - осклабился Артем.
        - Ты знаешь, что здесь происходит! Знаешь, но молчишь! Зачем ты все это устроил? Зачем притворился одним из наших? И ты ударил меня по голове? Зачем?
        - Много вопросов, Анфиса. А ты не в тех условиях, чтобы их задавать. Пойдем со мной, и все поймешь.
        С этими словами он протянул руку, но Анфиса отпрыгнула, будто к ее запястью прикоснулась змея.
        - Не трогай меня!
        - А недавно тебе хотелось, чтобы я тебя обнял. И поцеловал, - вкрадчиво шепнул Артем, не сводя с нее холодных глаз, - я целовал бы так, как никто в жизни тебя не целовал. Я бы ласкал тебя и баюкал, если бы не помешал этот конопатый. Я бы поцеловал тебя и сейчас. Ты такая красивая! Но… это потом.
        В его словах не было ни намека на романтику, ни прежней нежности. Он не флиртовал, не заигрывал, он угрожал. Анфиса не понимала, о каком поцелуе твердил ей Гоша и о каком сейчас - Артем. Ясно было только одно: надо бежать! Но Артем предугадал ее намерения. Он одним прыжком оказался рядом, схватил за руку и с силой дернул. Анфиса упала бы, если бы он не подхватил ее другой рукой и не прижал крепко к себе.
        - Пусти! - забилась она в его руках, как пойманная в невод рыба. - Пусти!
        Но Артем лишь сильнее сдавил ее в смертельно опасном объятии. Одной рукой он схватил Анфису за волосы и запрокинул ей голову. Его лицо с ледяными глазами оказалось опасно близко от ее.
        - Всего один поцелуй, красавица, и все закончится. Для тебя. Твоя жизнь в обмен на долгую мою. Но… я тебя пощажу. Пока.
        - Чего ты хочешь? - простонала она, потому что Артем продолжал больно стискивать ее тело и удерживать ей голову запрокинутой.
        - Того же, что и ты. Выбраться отсюда!
        В его голосе неожиданно появились нотки отчаяния, перекрывшие злость. Артем отпустил ее волосы, но схватил за шею так, что Анфиса захрипела. И так ее, упирающуюся, задыхающуюся, отчаянно сопротивляющуюся, поволок обратно к кладбищу.
        - Тебе не выбраться, красавица. Я тут не один. Вам не сбежать. Нет отсюда выхода! Для вас - нет.
        Внезапно где-то в стороне раздался шум, через кусты ломанулась чья-то фигура. Не рыжего, как надеялась Анфиса, не Стефании и не Марины. «Я тут не один», - опять прозвучал, но уже в ее мыслях, голос Артема. «Я тоже не одна», - успела подумать Анфиса перед тем, как упала, придавленная телом Артема и оглушенная визгом, проклятиями и злобным рыком.
        Глава 12
        Шли они в полном молчании и настолько торопливо, насколько могли это сделать в потемках. Было так тихо, что Данила слышал дыхание Стефании. С одной стороны, он был благодарен ей за то, что она не задавала вопросов, потому что любой вел к «взрывоопасным» темам. Но с другой - могильная тишина подземного кладбища становилась слишком невыносимой.
        - Куда могла исчезнуть собака? - не выдержал-таки он молчания. Из-за страшной находки они позабыли об указавшем им дорогу псе еще по пути в башню. Других выходов из подвала не было, засов на двери башни собака открыть не могла, но в туннеле ее не оказалось.
        - Ты тоже об этом думаешь? - с явной охотой откликнулась Стефания. Она боялась, отчаянно боялась, но тщательно это скрывала. Неудивительно, что ей страшно, если ему, отнюдь не пугливому мужчине, не по себе! И все же она большая молодец: не жалуется, не причитает, не визжит, хоть и знает, что их ожидает впереди. Или, наоборот, как и он, не знает - а это еще хуже. Если бы с ним по туннелю шла Анжела, она бы уже давно достала его капризами, воплями и требованиями «что-нибудь сделать».
        - Да. Собака не могла раствориться в воздухе. Если она не призрак, конечно…
        Шутка оказалась неудачной, Данила понял это сразу. Даже не видя Стефании, он почувствовал ее усилившийся страх.
        - Думаю, тут есть другой путь, который мы не заметили, - поспешно добавил он. - Нужно приглядываться, чтобы не пропустить его.
        - Этот остров изрезан подземными ходами, - сказала Стефания.
        Шла она теперь, после его шутки про призраков, так близко к нему, что он спиной ощущал тепло ее тела. И это не раздражало, а, наоборот, нравилось. Настолько, что Данила едва удержался от желания развернуться, обнять ее и вновь поцеловать, только уже не грубо, а нежно и долго. Может, он бы так и сделал, если бы Стефания, не догадывающаяся о его помыслах, не заговорила вновь:
        - Мне это все отчего-то знакомо. Дежавю! Тебе не кажется, что мы уже не в первый раз идем такими туннелями? Не считая пути в башню, конечно.
        - Кажется, - согласился он, - только тот путь был без трупов. И без лестницы.
        - Нас не привезли на лодке. Мы сами пришли, - поддержала Стефания, - это действительно могла быть экскурсия - например, с целью осмотреть подземные ходы и пещеры. Я вспомнила, что на стойке ресепшен были разбросаны буклеты, один меня заинтересовал…
        - Вон дыра! - перебил Данила, заметив, что за свесившимися в туннель корнями дерева на стене чернеет неровное крупное пятно. Он опустился на колени и изучил отверстие. В него вполне мог протиснуться крупный мужчина, не говоря уж о стройной девушке. Но лаз был невысоким, так что по нему пришлось бы пробираться ползком. Стефания стояла за его спиной, молча изучая вход в туннель. Ее сомнения ему были понятны.
        - У нас два пути, - сказал Данила, выпрямляясь, - либо вперед, через мертвецов. Куда выйдем - знаем, но эта дорога длинная. Или, как альтернативу, можно попробовать этот туннель. Но придется по нему ползти, и что ожидает впереди - неизвестно. Выбирай!
        - А если туннель окажется завален?
        - Тогда либо двигаем назад, либо расчищаем завал. Я взял с собой из госпиталя топорик.
        - Тебе только под землей ползать, - вздохнула Стефания, - ни бинтов, ни антибиотиков…
        - Лежать в постельке и щелкать пультом тоже не вариант, - парировал Данила. Надо же! В первую очередь она беспокоилась не о том, что им, возможно, придется встретиться с мертвецами, а пеклась о его самочувствии. - Я в норме. Лучше, чем вчера.
        - Надолго ли? - усомнилась Стефания. Но затем, не дав теме развиться, решительно заявила: - Хорошо! Попробуем новый путь. Может, он окажется короче.
        - Я первый. Ты - за мной. Не отставай. Если устала, говори. Если что-то беспокоит - тоже.
        - Если я начну говорить обо всем, что меня беспокоит, то не замолчу, Данила, - нервно улыбнулась она и пропустила его вперед.
        Дорога, несмотря на их опасения, оказалась легкой. Туннель не сужался, не был завален, мертвецы на пути им не встречались. Только иногда корни деревьев цеплялись за одежду, волосы и плечи. Стефания ползла, не отставая и не жалуясь. Они снова молчали, но на этот раз потому, что разговаривать в такой ситуации было трудно. Данила двигался медленно, тщательно ощупывая путь впереди себя. О том, что в любой момент может наткнуться рукой на что-то неприятное вроде скелета или какой-нибудь твари, старался не думать. С него хватило впечатлений, о которых он предпочел умолчать, чтобы не пугать Марину и Стефанию еще больше.
        Этим утром, когда они исследовали разоренный лагерь в поисках следов Анфисы и ее продюсера, Данила проверил рыбные ловушки, но лучше бы он этого не делал. В одной из обмелевших ям обнаружилось существо, похожее на то, которое он увидел во сне. Размером тварь была с хорошую щуку, а цветом напоминала дождевого червя. У нее, как и у приснившегося ему чудовища, была полупрозрачная кожа, под которой циркулировала черная жидкость. Вытянутую хоботком пасть с торчащими из нее иглоподобными зубами окружали похожие на толстых червей длинные щупальца. Вместо конечностей у существа оказались острые и с виду жесткие плавники. Круглые выпуклые глаза подергивала мутная пелена, что указывало на то, что тварь сдохла. Не прикасаясь к ней, Данила торопливо забросал ее песком, но от мысли, что он плавал среди подобных существ и одно из них его поранило, до сих пор содрогался.
        Наконец вдали забрезжил тусклый свет. Стефания громко вздохнула, выражая этим облегчение от того, что долгий путь наконец-то закончился. Они выбрались наружу из проходящего под стеной подкопа и распластались на зеленой траве.
        - Хвала всем богам, - тихо пробормотала Стефания, раскидывая руки в стороны так, будто желала обнять землю. - Выползли. Пить только дико хочется.
        - Яблоко дать?
        - У меня есть.
        Она села, вытерла рукой испачканное лицо, отряхнула ладонь о потерявшие из-за грязи первоначальный цвет штаны и развязала мешок. Ела Стефания с таким аппетитом, что и Данила перекусил за компанию с ней. В «рюкзаке», помимо сухарей и сахара, оставалось еще одно яблоко, но он решил его приберечь на потом.
        - Пойдем? - спросил Данила, первым поднялся на ноги и подал руку. Стефания встала, но затем выдернула ладонь из его - не поспешно, а будто с сомнением.
        - Куда теперь?
        - Не знаю, - честно ответил он. - Исследовать! Похоже, в этой части острова мы еще не были. Кладбище должно быть дальше. Пойдем в сторону него, а потом будет видно.
        Она невольно поежилась, но опять не стала возражать.
        - Ты заметил, что стены - разные? - спросила Стефания немного позже. - Эта, длинная, отличается от той, которая разделяет нашу часть острова от той, на какой находился Макс. Все другое! Кладка, камни…
        - Да, длинная стена выглядит очень старой. А ту, перпендикулярную, будто достроили в продолжение к скалам не так давно. Она из кирпича, не только из камня.
        - Стены выстроены в разное время?
        - В значительно разное.
        - Чем больше мы делаем открытий, тем непонятней все становится, - вздохнула Стефания.
        - Ничего, принесем всю эту информацию нашему аналитику, он сделает нужные выводы, - не удержался от шутки с долей правды Данила. Если Макс такой блестящий профессионал, как его расписала Марина, то он действительно сможет найти логичные объяснения всему происходящему. Если только они там, в башне, не «анализируют» после долгой разлуки тела друг друга.
        - Чему ты улыбаешься? - спросила Стефания.
        - Так… Что за буклеты на стойке ресепшен ты нашла? - сменил он тему.
        - Рекламки всяких экскурсий. Я набрала их, чтобы изучить в номере. Но ко мне вышел мужчина и протянул еще один буклет. Там название было такое… Странное. В первый момент я подумала, что речь идет о психологическом семинаре. «Измени свою жизнь» или что-то в этом духе.
        - Гм… - хмыкнул Данила. После рассказа Стефании смутной дымкой возникло какое-то воспоминание, но так и не собралось во внятный образ. Чем их отравили, что им никак не удается вспомнить случившееся полностью?
        - Ты тоже думаешь, что причину всего нужно искать в гостинице? - спросила она с надеждой, будто ожидала от него не только объяснений, но и готового решения.
        - Скорее не в гостинице, а в человеке, который позвонил Марине, продюсеру Анфисы и сделал рассылку.
        Стефания покусала губы, о чем-то размышляя, а потом вновь вскинула на него глаза. На фоне потемневшей от загара и грязи кожи они казались особенно яркими.
        - В той книжечке, которую нашел Макс, говорится об одном выжившем человеке. А еще о том, что мертвые возвращаются. Речь может идти об Артеме.
        - Он не единственный тут. Согласно рассказам того же Макса.
        - Но мертвые возвращаются! Как такое может быть?
        - Ты задаешь вопросы, на которые у меня нет ответа.
        Но она будто не услышала его, продолжая размышлять вслух:
        - Гоша умер. И я верю Максу, что Гоша был при смерти. А потом он пришел к нам. Напугал и похитил Анфису. Что с ним случилось в промежутке между тем, как он исчез из башни и пришел к нам? Где ходил?
        - А ходил ли? - усмехнулся Данила. Стефания собралась что-то добавить, но он остановил ее жестом. - Погоди. Там кто-то лежит.
        - Анфиса?!
        - Не похоже. Оставайся здесь, я посмотрю.
        По уже сложившейся за эти дни привычке он сунул руку в карман за ножом и не обнаружил его. Забыл, что потерял! Нож не просто был необходим, с ним Данила чувствовал себя увереннее. Тогда он вытащил из мешка топорик и осторожно стал приближаться к лежащему на траве человеку. Тот не подавал признаков жизни. В груди неприятно заныло от нехорошего предчувствия. Мельком оглянувшись на Стефанию, Данила убедился в том, что она дожидается его поодаль, и присел над телом. Это был Гоша. Мужчина лежал, уткнувшись лицом в траву и выбросив вперед руку с растопыренными так, будто он пытался за что-то ухватиться, пальцами. Данила осторожно коснулся его свободной рукой. Гоша не пошевелился. Тот, кто был мертв, умер во второй раз. Как такое возможно? Что здесь произошло?
        - Он… мертв? - раздался за спиной голос Стефании. Не послушалась, подошла! Впрочем, все равно бы узнала.
        - Да. На этот раз, похоже, окончательно.
        - Отчего? - Стефания бесстрашно присела над телом и внимательно оглядела красную полосу на шее. - Ожог, как от солнца.
        - Может, солнце его и спалило? Как вампира, - то ли в шутку, то ли всерьез предположил Данила. - Может, эти мертвые способны «жить» только ночью. А днем сгорают.
        - Артема солнце не спалило. Он был с нами и днем, и ночью.
        - Расскажем об этом нашему аналитику, - сдался Данила. Не то чтобы ему не хотелось думать, напротив! Но обстановка не казалась ему настолько безопасной для того, чтобы отвлекаться на разговоры. В любой момент их могут поджидать сюрпризы.
        И он был прав, только сюрприз оказался не того рода, к какому он мог быть готов. Возле свежей разрытой могилы высился неаккуратный, будто сделанный впопыхах крест с корявой надписью «Анфиса». Чуть поодаль валялся один из тех халатов, которые они нашли в госпитале. С этой могилой соседствовала похожая - пустая Гошина. И пока Стефания, в ужасе закусив большой палец, взирала на разрытые ямы, Данила успел оценить обстановку и сделать неутешительные выводы. Все же тот, предположительно Артем, кто напал на Анфису, сделал черное дело. Его «поцелуй» оказался смертельным. Нездоровой Анфиса выглядела вовсе не из-за травмы, а из-за того, что с ней происходило что-то страшное. Возможно, нежить-Гоша понял это и увел ее. Но с какой целью он (или кто-то другой?) закопал Анфису? Хотел похоронить? Или надеялся, что она возродится?
        - Мы опоздали. Пойдем, - тихо сказал Данила. Стефания кивнула, поспешно вытерла ладонью глаза и отвернулась. Не дожидаясь его, не согласовывая путь, направилась через кладбище в противоположную той, с какой они пришли, сторону. Похоже, расстроенная, она машинально выбрала путь к вчерашнему лазу. Данила сунул топорик в мешок, нагнал ее и пошел рядом.
        - Анфисы нет в могиле. Значит, она… стала такой, как Гоша? Как Артем? - первой нарушила тяжелое молчание Стефания, вновь задав вопросы, ответы на которые озвучивать было страшно.
        - Гоша умер. Артем, похоже, бодрствует, - напомнил Данила.
        - Бодрствует, - с грустной улыбкой повторила Стефания, - точно подметил.
        Больше она ни о чем не спрашивала - и к лучшему, потому что идти с каждым шагом становилось все тяжелее. Воздух сгущался вокруг них плотным коконом, связывал по рукам и ногам, плавился, вибрировал, гудел наполнившими его голосами… И в этом странном мареве они брели с трудом и вязли, как угодившие в патоку мухи. Развернуться бы, уйти с этой земли, которая снова вытягивала энергию, но Данила, будто повинуясь чужой воле, продолжал идти вперед.
        - Начинается, - шепнула Стефания и вцепилась ему в локоть.
        Ей было страшно, она даже дрожала. Данила не сразу понял, что она имеет в виду. Но, присмотревшись, заметил вдали, там, где воздух пошел рябью, идущие к ним фигуры.
        - Пошли отсюда! Скорее! Скорее!!! - закричала Стефания и дернула его за руку, заставляя развернуться в противоположную сторону - к пустой могиле Анфисы.
        Он бы и рад был уйти, только ноги словно вросли в ожившую под ними черную землю. Почва плавилась, колыхалась, местами словно вскипала. Высокий старик остановился на границе кладбища, его процессия замерла за ним. Старик глянул на Данилу пронзительно-светлыми глазами и поднял свой посох.
        - Бежим!!! - вопила Стефания и тянула его за собой. Но Данила стоял, не в силах ни сдвинуться с места, ни разорвать зрительный контакт со стариком. Тот, не отводя взгляда, опустил посох, и по почве разбежались огненные всполохи. Кресты зашатались, повалились один за другим, словно кости домино, и наружу полезли мертвецы. Судя по тому, как вновь закричала Стефания, она тоже видела эту картину. Данила с трудом отвел взгляд от старика и наконец-то смог сдвинуться, но вылезшая рядом с ним костлявая рука тут же вцепилась ему в лодыжку. Ногу, и до этого горевшую и нывшую, пронзила острая боль. Данила дернулся, пытаясь освободиться, но не удержал равновесия и упал. Он уперся ладонями в жирную землю и завяз в ней, как в болоте. Голова наполнилась шепотом, перешедшим в слаженное монотонное пение. Кто-то дергал его за футболку и даже за завязанные резинкой волосы. Внезапно мертвые поползли, как на отматываемой назад пленке, обратно в могилы, земля, уже не черная, а красная, влажная, сомкнулась над ними. Но вместо мертвецов кладбище заполнили другие фигуры. Одни из них были одеты в пижамы, другие - в
гражданскую и военную одежду. Те, кто был одет в пижамы, ковырялись в земле, а потом в изнеможении падали на нее. Один из военных отдал приказ - и одетые в форму люди принялись забрасывать землей упавших.
        Данила опустил голову и тяжело задышал. Как же ему было плохо! Голова кружилась, перед глазами все темнело, нога болела так, словно внезапно порвались мышцы, вены и артерии, и кровь хлынула на эту жадную землю. Он чувствовал, как слабеет, понимал, что вот-вот потеряет сознание, и в то же время ощущал, как кто-то настойчиво тянет его в сторону и что-то кричит. Слова разобрать он не мог, они тонули в ритуальном пении, которое становилось все громче и громче.
        Данила сильнее уперся ладонями в зыбкую почву, поднял отяжелевшую голову и снова встретился взглядом со стоявшим у края кладбища стариком. Тот опять поднял посох, но на этот раз не ударил им, а повернул в воздухе. Данила догадался, что старик хочет на что-то ему указать. И точно, вдали на зеленом лугу, на который был направлен одним концом посох, выросли низкие постройки. Между ними сновали люди - длиннобородые мужчины в рубахах и свободных штанах, босые и простоволосые женщины, озорные ребятишки в коротких одежках, похожих на распашонки. Там, на пустом еще недавно лугу, протекала жизнь - без спешки, излишней суеты, подчиненная внутренним законам. Вставали вместе с солнцем, с его заходом укладывались спать. Носили воду из реки, разжигали костры, готовили на них пищу, сидели вокруг огня, наполняя воздух монотонным пением. За разведенным очагом высились три гладких камня. Певшие женщины украшали их венками и приносили подаяния. Рассматривать чужую жизнь, хоть и издали, было интересно, но картины сменяли одна другую слишком быстро. В одном из новых видений женщины, на этот раз с заплетенными
волосами, пели грустную и одновременно светлую песню без слов. Мужчины стояли за их спинами, а в центре на прочных тканях лежало чье-то тело. Когда женщины закончили петь, мужчины подхватили его и понесли навстречу Даниле. «Похороны, - догадался он, - видимо, здесь когда-то живущие общиной люди хоронили своих умерших». Данила увидел, как мужчины носят камни и укладывают их один на другой, воздвигая длинную стену. А потом показалась небольшая процессия. Солнце неторопливо поднималось из воды, и люди медленно двигались к стене. Трое крупных мужчин сдвинули тяжелый камень, а четвертый подсунул под стену крупный сверток. Проход закрыли, и люди, не оглядываясь, ушли.
        Старик вновь поднял посох. Данила ощутил исходящую от стоявших за его спиной людей сильную агрессию, вызванную негодованием, злостью и печалью. Он понял, что сейчас, когда посох опустится на землю, случится что-то страшное. Но не испугался, поняв, что старец не хочет сделать ему ничего плохого, только показать.
        - Данила! Рыжий! - прорвался сквозь пелену полузабытья полный отчаяния голос Стефании. - Двигайся! Не ложись! Нельзя! Вставай! Пошли! Пошли, черт тебя побери!!!
        Она тянула его с небывалой для нее силой, подпитываемой переполнявшим ее страхом. И он уступил ей - пересекся взглядом со стариком и качнул головой. Тот, будто поняв, слегка кивнул, мягко опустил посох и развернулся в обратную сторону. Ведомая стариком процессия вскоре растворились в колыхающемся воздухе.
        - Идем же! - Стефания чуть не плача тормошила его. Данила оперся на ее плечо, встал на одно колено, затем - на другое и выпрямился. Ноги оставались непослушными, голова кружилась почти так, как вчера, но сил все же оставалось больше, чем накануне. Они вышли с территории кладбища и, когда оказались от него на значительном расстоянии, остановились. Стефания помогла ему сесть и сама расположилась неподалеку.
        Он сидел так, согнувшись, наклонив голову и обхватив виски ладонями, довольно долго. Стефания молча копошилась в своем мешке-аптечке, как мысленно назвал его Данила. То, что она его постоянно лечит, уже стало чем-то привычным и обязательным. Вот и сейчас Стефания достала кусок сахара и протянула ему. Данила машинально сунул его за щеку и вновь наклонил голову. Головокружение не проходило. Двигаться дальше они не могли. Очень хотелось пить, но всю воду они выпили еще в лагере, а пить из водоема Данила опасался. Хватит и того, что своей раной доставил всем лишних хлопот.
        Стефания тем временем оглядывала его повязку, еще утром бывшую чистой и сухой, а сейчас опять окровавленную.
        - Ты видела это? - кивнул он в сторону кладбища.
        - Да. Сегодня и вчера с Мариной. Старика с посохом и вылезающих из могил мертвецов.
        - Не только это.
        - Что не только это?
        - Поселение. Прямо на этом месте, где мы сейчас находимся! Людей, костер, похороны и строительство длинной стены…
        Судя по удивленному взгляду, ничего из этого Стефания не увидела.
        - Понятно, - усмехнулся Данила. - Блокбастер показали только мне. Тебе - лишь трейлер.
        То, что он увидел больше ее, не удивило. Некую связь с этой землей Данила почувствовал еще вчера. Заплатил авансом за «кино» кровью, тогда как Стефании досталась бесплатная «демоверсия»? Возможно. Других объяснений у него не находилось. Старик злился не на них со Стефанией, а на кого-то другого. И он бы показал то страшное, что случилось недавно и, возможно, стало причиной всех аномалий, если бы не Стефания. Но если бы не она, остался бы он на той земле и смотрел бы «блокбастер» уже вечно.
        - Здесь раньше жил древний народ. Они поклонялись своим богам и хоронили в этом месте мертвых. А еще - воздвигали стену, под которой на рассвете что-то проносили. Раньше подлаз в стене закрывал огромный камень, который сдвинуть могли лишь три очень крепких мужика. Но потом что-то случилось, и мертвые восстали из могил.
        - В прошлые времена или в современности? - уточнила Стефания. Слушала она его с серьезным видом, без недоверчивой усмешки. Отнеслась к его рассказу, как к правде! Да и неудивительно, если этот «зомби-аппокалипсис» видела во второй раз.
        - Точно не в прошлые. Думаю, в том году, когда оказались похоронены Артем и иже с ним. Но я ошибся в том, что современное кладбище началось с захоронений военных. Нет, с других, безымянных. Возможно, все так и случилось: мертвые массово восстали из могил, напали на тех, кто еще был жив.
        - В госпитале все брошено, будто его покидали внезапно.
        - Возможно, пожаром пытались уничтожить оживших мертвецов, - предположил Данила, - в туннелях остались тела тех, кто пытался сбежать и укрыться. И эта запись про вернувшихся мертвецов в блокноте, который нашел Макс, только подтверждает версию.
        - Тогда почему одни мертвые - на самом деле мертвые, а другие, как Артем и его компания, уже двадцать лет ходят и очень похожи на живых? Мертвые забирают жизни у живых? Как на рисунках в том же блокноте? Тогда почему у нас до сих пор не забрали? Прошло четыре дня, а мы все еще живы.
        - Вот это меня и настораживает. Что на самом деле от нас хотят? Почему не напали втихую, ночью, как на Анфису? А явились прямо к Максу, повезли его сюда, хотя легко могли бы справиться с ним там. И при этом, когда он сбежал, дали ему уйти.
        Стефания ответила тяжелым вздохом, сунула в мешок смотанный грязный бинт, вытащила нарезанную на полосы ткань халата и в сомнениях разгладила ее на коленях.
        - Если мы выберемся отсюда…
        - Когда выберемся, - перебил Данила, глядя на нее исподлобья. Она улыбнулась, но улыбка не смогла скрыть тревоги в ее глазах.
        - Когда выберемся отсюда, - поправилась она, - не медля, обратись к врачу. Я не справляюсь с твоей раной. Я не врач, и у нас нет медикаментов. Даже бинты закончились.
        - Ты делаешь все хорошо. Условия такие.
        - Тебе нужны антибиотики, мази, перевязки и покой. Не нравятся мне ни порез, ни твое состояние. Сегодня ты еще бегаешь, ходишь, а завтра, возможно, сляжешь так, что не встанешь. Что мы с тобой делать будем?
        - Оттащите на кладбище. И я к вам вернусь, - не удержался он от черного юмора.
        - Ох, Данила…
        - Похоже, тебе нравится лечить. Может, переквалифицируешься из микробиолога во врача? - снова пошутил он. Неудачно, судя по теням, мелькнувшим в ее аквамариновых глазах. Показалось? Игра света? Стефания закончила перевязку и отвернулась под предлогом, что ей надо что-то убрать в свой мешок. И та поспешность, с какой она отвела взгляд, не понравилась ему.
        - Стеф? - позвал Данила. Она подняла на него глаза и даже не напомнила о том, что ей не нравится, когда сокращают ее имя.
        - Кем ты работаешь? - серьезно спросил он. Ее губы дрогнули, и она отвела взгляд. «Какое тебе дело?» - предвосхитил он ее фразу. Но Стефания неожиданно ответила на его вопрос:
        - Переводчицей. С итальянского на русский и обратно. Уже пять лет.
        «Почему?» - едва не спросил Данила и вовремя прикусил язык. «Я сделаю все возможное, чтобы ни один приличный институт ее не принял», - вспомнились ему слова Анны Петровны. Так вот, значит, как… Стефания уже пять лет не работает по профессии, и это причиняет ей боль. Только вот отчего-то у него не возникло удовлетворения от того, что жизнь ответила ударом на удар, что с «этой» они квиты. Отчего-то ему стало так горько, словно вместо сахара Стефания подсунула ему полынной настойки.
        - Нам нужно идти, - сказала она с нарочитой поспешностью. - Как, сможешь?
        - Да, - ответил он. И пока Стефания не видела, достал из своего мешка порцию сахара и оставшееся яблоко и незаметно положил ей в «рюкзак».
        - Поищем Анфису тут, а потом выйдем на нашу территорию и через длинный туннель вернемся к башне.
        - Если будем опять у госпиталя, зайдем внутрь. Поищем медикаменты. И нарвем яблок, - предложила Стефания. Данила кивком согласился. Они оба старательно не произносили вслух то, о чем думали: если Анфиса и вернулась, то кто она теперь?
        На лугу неподалеку от берега он заприметил композицию из трех вросших в землю круглых камней высотой с половину человеческого роста. Данила задержался, почувствовав исходящее от них притяжение. К камням хотелось прикоснуться, и он положил ладонь на один из них. Поверхность оказалась теплой, словно живая кожа. Мистики в этом не было: камни просто нагрелись на солнце. Но они были в его видении! Возможно, олицетворяли некие божества, раз их украшали и им приносили подарки. Жаль, больше он ничего не смог увидеть. Стефания тоже остановилась, скользнула рукой по другому камню и задержала ладонь на его гладкой поверхности.
        - Это место силы, - сказала она. - Не знаю, почему мне так кажется, но тут особая энергетика. Если на кладбище она негативная, то возле камней - наоборот. Здесь хочется остановиться. Обнять камни или просто посидеть возле них.
        - Хочешь задержаться тут? - предложил Данила, но Стефания качнула головой:
        - Некогда. Нас ждут. Даже если мы не найдем Анфису, должны вернуться до ночи к Максу и Марине.
        - Похоже, в этой части острова нет Анфисы. Пойдем обратно тем же путем, а потом - через туннель с мертвецами на «нашу» часть.
        Стефания кивнула. В последний раз, будто прощаясь, она провела рукой по камню, выпрямилась и раскинула руки навстречу дующему с воды ветру. Данила не сдержал улыбки. «Ученая буква», как он недавно ее про себя назвал, на самом деле оказалась юной девчонкой, фантазеркой и мечтательницей! Ассоль, ожидающей корабль с алыми парусами. Он украдкой скользнул взглядом по профилю Стефании, по развевающимся на ветру волнистым волосам. Как же ему хотелось шагнуть к ней, обнять, привлечь к себе! Назло ситуации, в которой они оказались, и позабыв о той, что случилась в прошлом. Просто посидеть бы со Стефанией на берегу, дыша ветром, а потом - целуясь с такой страстью, как если бы целовались они в последний раз. Но, конечно, не в последний.
        - Данила! - закричала Стефания, возвращая его в реальность. - Там катер! Смотри! Видишь?
        Чуть в стороне, недалеко от берега, действительно покачивался на легких волнах небольшой катер. Наверняка тот, о котором рассказывал Макс. На первый взгляд судно казалось безлюдным. Но на всякий случай Данила взял Стефанию за руку и мягко притянул к себе.
        - Тише, не кричи. Не уверен в том, что там никого нет.
        - Что будем делать? Мне кажется, катер брошен. Качается себе вольно на волнах, будто нас ждет.
        - А если это ловушка?
        - Будем отбиваться, - простодушно ответила она, - у тебя с собой топор!
        - Можно ли топором убить то, что и так уже неживое? - невольно усмехнулся он.
        - Катер - это наш реальный шанс выбраться с этого проклятого острова! - продолжала настаивать Стефания.
        Данила измерил взглядом расстояние от берега до катера. Вроде близко. Доплыть можно. Забраться из воды на борт - тоже. Туман, в котором обитают твари, отсюда находится далеко. Сам он - хороший пловец, да и Стефания неплохо плавает.
        - Хорошо, - сдался Данила, - одежду придется снять.
        - Ой. Я совсем забыла о твоей ране! Ее же нельзя мочить.
        Он даже засмеялся:
        - Стеф! После всей этой «полосы препятствий» недолгое купание уже не навредит.
        Она снова не стала поправлять его, когда он уже во второй раз назвал ее сокращенным именем - просто кивнула и отвернулась, скрывая улыбку.
        Данила быстро разделся до трусов и так же споро завязал джинсы, футболку и кроссовки в узел. Стефания же медлила - неуверенно расстегнула «молнию» на брюках и покосилась на него со смущением монашки-девственницы, никогда не обнажавшей при мужчине и щиколотки. В свете того, что еще вчера она устроила ему откровенный «стриптиз», ее растерянность выглядела совсем смешно.
        - О боже, - непритворно вздохнул он, - я отвернусь! Только хорошо завяжи одежду и оставь узел мне. Доставлю его в целости и сохранности. Сухим.
        Он, как и обещал, отвернулся. Стефания торопливо разделась, оставила на берегу свой «рюкзак» и нырнула в воду. Данила подхватил оба узла и поплыл за ней, держа ношу одной рукой высоко над головой и гребя другой. Плавал он хорошо, ему ничего не стоило обогнать Стефанию, но он предпочел держаться сзади, хоть и близко. К месту или не к месту подумалось, что еще вчера он бы обязательно «уронил» ее вещи в воду. Особенно после «стриптиза». Да и Стефания вряд ли бы доверила ему доставку ценного груза! Но что-то в их отношениях с недавних пор изменилось, сдвинулось, как стрелка барометра с поля «пасмурно» на поле «ясно». И дело было не в обещании Марине не поубивать друг друга.
        Он закинул вещи на борт, поднялся сам и втащил Стефанию. Она бросилась к своему узлу и торопливо оделась. А он постарался сделать вид, что его абсолютно не взволновал мимолетный вид ее обнаженной груди. Подумаешь! Разве уже не видел?
        На катере царила тишина, и это показалось Даниле подозрительным. Он не разделял ликования Стефании, осматривался настороженно, ожидая, что сейчас из-за рубки появится Артем или кто-то из его компании. А Стефания улыбалась, подставляла лицо солнцу и ветру, будто этот старый раздолбанный катер был фешенебельной яхтой, а они оба - на романтичной морской прогулке. На ее щеках красиво обозначались ямочки, бесформенная футболка, когда она подняла руки навстречу небу, задралась, обнажив плоский живот с алмазной капелькой пирсинга. И Стефания, зараза такая, явно перехватила его взгляд, которым он как бы невзначай скользнул по ее телу. Зараза! Точнее не скажешь. То устраивает «стриптиз», то мнется и теряется, как послушница монастыря, стесняясь скинуть при нем сандалии, то вот так откровенно дразнит. И он еще отдал «этой» свое последнее яблоко!
        Оставив Стефанию красоваться на палубе, Данила прошел к рубке и в растерянности уставился на приборную доску. Стефания может сколько угодно ликовать, радоваться и предвкушать прогулку по волнам, но он ни черта не понимает в управлении катерами! Весло ей в руки, пусть сама гребет. А не обнажает то грудь, то живот.
        Он покрутил руль, примеряясь к нему. Похож на автомобильный! Машину Данила водил едва ли не с двадцати лет, было время, и на мотоцикле ездил, но вот водным транспортом управлять не доводилось. Оставалось утешаться тем, что они обнаружили катер, а не вертолет в кустах. Что бы он делал с вертолетом?
        Данила изучил приборы, смутно подозревая, что даже если ему и удастся завести это ржавое корыто, то это будет только половина дела. Самое сложное окажется впереди - не посадить судно на мель, не опрокинуться и не заглохнуть вдали от берега. Кстати, а топлива хватит? Может, катер потому и бросили, что он не заправлен? Впрочем, Макс упоминал, что судно двигалось бесшумно. В этом месте, где мертвецы встают из могил, катера тоже, видимо, возвращаются с корабельных кладбищ. А он про какое-то топливо…
        Данила мельком оглянулся на Стефанию и увидел, что она сидит на скамейке, смотрит на воду, чему-то улыбается и грызет яблоко. Квинтэссенция беспечности! Возложила на него всю ответственность. «Ну что ж, давай, Данила! Давай, Крушинин! Ты справишься! Это не вертолет, а всего лишь старый катер».
        Он дернул какой-то рычаг. Судно неожиданно содрогнулось - то ли просыпаясь, то ли в молчаливом негодовании от того, как с ним обращается дилетант. Данила чертыхнулся. Нажал на кнопку. Снова дернул рычаг. Катер тихо фыркнул. Вот! А кто-то рассказывал, что он бесшумный! Воодушевившись, Данила еще раз изучил панель, и на этот раз значки и рычажки не показались ему такими уж пугающими.
        - Давай, Крушинин, - пробормотал он себе под нос по старой привычке, - мотоцикл водил, машину водишь, катер поведешь. Ты сможешь, Крушинин…
        - Как ты сказал? - неожиданно раздалось за его спиной. Увлекшись попыткой сдвинуть с места «корыто», он и не заметил, как Стефания догрызла яблоко и нарисовалась рядом.
        - Сказал, что водил мотоцикл и машину, значит, поведу и катер, - не оборачиваясь, ответил Данила.
        - Нет! Не это… Крушинин?
        Черт возьми. Лучше бы он себе язык откусил. Данила медленно развернулся. Стефания стояла, опустив руки и все еще сжимая в одной недоеденное яблоко.
        - Твоя фамилия Крушинин? - спросила она, заметно волнуясь.
        «Не вовремя! Как же не вовремя. И не к месту».
        - Да.
        - Это не… очень часто встречающаяся фамилия. А отчество? Какое у тебя отчество?
        «Никуда не денешься. Она бы, наверное, и так узнала. Но как же не вовремя!»
        - Станиславович.
        Ее губы дрогнули. Нервным жестом Стефания завела за ухо прядь и тихо пробормотала:
        - Но как же… Станислав Яковлевич Крушинин был твоим папой?
        - Да, он был моим отцом. А ты - его аспиранткой.
        Данила сунул руки в карманы и поднял плечи, чувствуя себя не столько обвинителем, сколько обвиняемым.
        - Но как же так?… - повторила Стефания растерянно. - Сочувствую, Данила.
        - Сочувствую?! - взорвался он.
        Ненависть, точившая изнутри, прорвалась внезапно, как нарыв, негодование выплеснулось черным гноем. Стефания отшатнулась, напуганная молниями в его взгляде. Но остановиться Данила уже не мог.
        - Сочувствую?! Черт возьми, Стефания! Как можешь сочувствовать мне ты? Ты?!
        - Я не понимаю… Я не понимаю! - забормотала она и отступила на шаг. - Что на тебя нашло? Я просто выразила соболезнования, потому что знала твоего отца и…
        - Ты не просто его знала! Ты… Ты разрушила нашу семью! Из-за тебя погибла моя мама! Не смогла принять то, что ее муж, с которым она прожила столько лет, ушел к молодой аспирантке! Как можешь мне сочувствовать, если ты, ты столько всего натворила!
        - Я?! - Ее глаза неожиданно вспыхнули гневом. Стефания решительно шагнула к нему и остановилась в опасной близости. - Я?! Ты говоришь. Что ко мне. Ушел. Твой. Отец. Ко мне! Так?!
        - Стеф…
        Чернильная ненависть, выплеснувшись так бурно, освободила его от долголетнего нарыва. Ему вдруг стало не только легко, но и не важно то, что сделала раньше Стефания. Не надо в настоящее тянуть прошлое - вспомнились ему слова Марины. И дело не только в тех условиях, в каких они оказались, и не в том, что не время и не место выяснять отношения. А в том, что и правда нельзя позволять прошлому уничтожать не только настоящее, но потенциальное будущее.
        - Послушай… - попытался усмирить он Стефанию, хоть и не понимал, отчего она так разозлилась. Нападение - лучший способ защиты?
        - Нет, теперь ты послушай! Я уже достаточно от тебя тут натерпелась! Так вот в чем, оказывается, дело! Я стала разлучницей? Меня ты обвиняешь в смерти своих родителей?! Я разбила твою жизнь?! Да черт тебя побери, рыжий! Запомни! Никогда! Слышишь, никогда! Я бы не поступила так! Никогда бы не связалась и не свяжусь с женатым мужчиной! После того, как видела, как страдала от таких отношений моя мама! Слышишь?!
        Она не только приблизилась к нему так, что он, казалось, слышал ритм ее учащенно бьющегося сердца, но и в негодовании, сопровождая каждое свое слово, пребольно тыкала ему пальцем в грудь. Но Данила, огорошенный ее словами, не чувствовал тычков. Папа ушел не к Стефании?! Тогда к кому?!
        - Ты знала ее? Ту, другую?
        - Знала!
        - И… Кто она?
        - Секретарь директора! Она проработала всего месяц и уволилась сама еще до всех этих событий!
        - Ты уверена? - растерянно спросил Данила. Голова закружилась, как после карусели. Это получается, что…
        - Уверена в чем?! В том, что я не уводила твоего отца из семьи? Еще как уверена!
        - Нет. Что это была ваша секретарь.
        - Мне твой отец сам сказал! Он мне доверял. Но я заметила еще раньше! Видела взгляды, которыми Станислав Яковлевич провожал ее, обратила внимание на перемены в нем! А потом он сам рассказал мне о чувствах к той девушке! Он был растерян! Искал совета и поддержки! А я… сбежала! Уехала на конференцию! Потому что не знала, что ему ответить! Это было неправильно, что мой руководитель, которого я уважала, которым восхищалась, оставлял семью и уходил к моей ровеснице! Но кем была я, чтобы рассказывать ему, взрослому мужчине, что правильно, а что нет? Всего лишь аспиранткой, его помощницей!
        Стефания распалялась, выкрикивала каждую фразу все громче. В голове Данилы шумело от пульсирующей в висках крови, мысли раскатывались, словно горох, а сердце ныло от нехорошего предчувствия. Данила будто на всей скорости мчался к опасному обрыву, но ничего уже не мог поделать. Все разом перевернулось, вывернулось наизнанку, и он даже видел, как брошенный им бумеранг летит к нему смертоносной птицей.
        - Меня обвинили во всем! Как и ты! Не знаю, кто пустил такую сплетню, что Станислав Яковлевич ушел ко мне! Ты даже не знаешь, через что мне пришлось пройти! Как ты можешь…
        Она внезапно осеклась. Ее глаза, до этого полыхающие негодованием, погасли. Стефания сжалась, опустила плечи и тихо спросила:
        - Это был ты? Ты все это сделал? Устроил, чтобы меня выгнали из института? Чтобы не приняли в другой? И остальное…
        Ему даже не надо было спрашивать, что она имела в виду под «остальным». Вот и вернулся к тебе твой бумеранг, Крушинин. Не просто огрел по лбу, а сразил на месте.
        - Да.
        Она, в ужасе глядя на него, попятилась. И пятилась до тех пор, пока не наткнулась спиной на бортик. Оглянулась, примеряясь к высоте. А потом взглянула на Данилу так, что он понял - спрыгнет.
        - Стеф… - шагнул он к ней. Осторожно шагнул, как к балансирующему на краю моста потенциальному самоубийце. Один неверный шаг, неверный взмах, вздох, и все закончится.
        - Стефания!!! - заорала она. - Меня зовут Стефания, и никак иначе!
        Она запрыгнула на лавочку, от которой до бортика было всего ничего - один полушаг. Но Данила опередил ее на долю секунды, схватил, стащил на пол и крепко прижал к себе. Стефания забилась в его объятиях, царапаясь, лупя его и громко ругаясь. А он только крепче прижал ее к себе, понимая, что если выпустит, то потеряет. Только, вопреки его надеждам, Стефания не успокаивалась, наоборот, боролась с ним не на жизнь, а на смерть. И он сдался. Понял, что проиграл. Понял и выпустил ее, с отчаянием осознавая, что навсегда. Прошлое оказалось весомее призрачного настоящего и туманного будущего. И ничего другого ему не оставалось, как отпустить ее.
        - Ненавижу тебя! - выкрикнула Стефания и в запальчивости, еще не поняв, что оказалась на свободе, лягнула его. Желала освободиться, а попала ему по раненой ноге. Данила хватанул ртом воздух, а выдохнуть не смог. В глазах потемнело от внезапной и такой оглушающей боли. Теряя ориентиры, он спешно ухватился рукой за бортик катера. Стефания пнула его куда сильнее, чем недавно напавший на Анфису Артем. Или просто воспалившаяся рана отреагировала на удар фейерверком боли? Стефания в ужасе поднесла руки ко рту, ее широко раскрытые глаза моментально наполнились слезами. Она так и замерла в полуметре от него, пока Данила пытался молча справиться и с болью, и с черными точками перед глазами.
        Он наконец-то выдохнул, выпрямился, держась за борт, и даже сумел сделать эти разделяющие их полшага.
        - Стефания, мне правда жаль. Я…
        - Никогда бы тебя больше не видеть, рыжий, - перебила она его, села на скамью и закрыла лицо руками. - Никогда больше. Исчезни куда-нибудь!
        - Какие страсти! Какая драма! - раздался внезапно за бортом насмешливый голос. Стефания мгновенно вскочила на ноги, и Данила торопливо задвинул ее себе за спину.
        На воде рядом с катером покачивалась небольшая моторная лодка. В ней сидели двое одетых в военную форму мужчин. А третий стоял, широко расставив ноги, и растягивал тонкие губы в усмешке.
        - Браво! Прекрасный спектакль! О, ненависть! О, амур! О, страсть! - медленно поаплодировал он.
        - Заткнись, - зло обронил Данила. - Что вам надо?
        - Молодец! С правильного вопроса начал! Ни кто мы такие, ни как тут оказались. А сразу - что нам надо! Вы нам нужны!
        - Зачем? - спросил Данила и снова задвинул за себя высунувшуюся было Стефанию.
        - А вы спуститесь к нам, и поговорим.
        - Делать нам больше нечего.
        - Тогда что скажешь на то, что ваша подруга у нас?
        Военный вытащил из кармана нож и высоко поднял его.
        - Узнаешь? Это ее?
        Данила кивнул и не стал поправлять, что нож вообще-то его. Стефания все же вышла из-за его спины, но не вперед, а шагнула незаметно в сторону, к рулю. Данила сделал за нею такой же небольшой шаг и вновь закрыл ее собой.
        - Спускайтесь! - приказал мужчина. - Там трап. Не поедете с нами, ваша подруга умрет.
        «Вы и так уже все тут мертвые», - чуть не ляпнул Данила, но сдержался. Вместо этого скривил губы в усмешке и, сделав еще один небольшой шаг в сторону, сказал:
        - Врете! Нет Анфисы с вами. Она уплыла с острова!
        - Наивный! И она наивная. С острова нельзя уплыть, - осклабился военный, и остальные за его спиной согласно загудели. - Она у нас. Мы ее выловили. Обсыхает на берегу ваша пловчиха. Не поедете с нами, мы ее убьем!
        - Хорошо. Сейчас спустимся. Где трап? - быстро сдался Данила. И, сделав в сторону еще один шаг, с силой рванул рычаг и решительно крутанул руль. Катер дернулся, и Стефания, не удержавшись на ногах, упала на пятую точку. Наверняка ушиблась, но не подала виду, снова вскочила на ноги и вцепилась в борт. Катер, непослушный под неумелым управлением, дернулся не в ту сторону, в какую Данила рассчитывал, а в противоположную, незапланированно протаранил лодку и, сильно задрав нос, рванул вперед. К счастью, не в сторону берега.
        - У них Анфиса! - зло и возмущенно закричала Стефания. - Ты решил ее бросить?! На тебя похоже!
        - Нет у них Анфисы, - ответил Данила, пытаясь выровнять катер так, чтобы тот не скакал по воде бешеным сайгаком. - Сама слышала, что они ее «выловили», когда Анфиса пыталась «уплыть» с острова. Она не умеет плавать.
        - В лодке не было Артема! Он может сторожить ее! - не унималась Стефания. Похоже, она предпочла бы сдаться этим «военным», чем находиться на одном катере с ним.
        - Где этот Артем, мы еще выясним, - процедил Данила, - и обратно закопаем.
        Ему наконец-то удалось более-менее разобраться с управлением. Не доплыв до тумана считаные метры, Данила развернул катер в другую сторону и направил его к той части острова, над которой поднимался дым. Макс и Марина срочно вызывали их.
        Глава 13
        - Вот эти мы еще не смотрели. - Марина бухнула на стол стопку гроссбухов, подняв облачко пыли, и громко чихнула. Макс потер пальцем кончик носа - старая привычка, оставшаяся еще с той поры, когда он носил очки, и открыл первую страницу.
        Уже половину утра они исследовали отсыревшие, пожелтевшие и пыльные гроссбухи в надежде отыскать недостающие данные. Макс исписал три страницы одной из тетрадей мелким ровным почерком. Впервые в жизни ему пришлось анализировать не сводки, не подтвержденные статистическими исследованиями и научными фактами данные, а аномальные события. Может, поэтому цифры отвернулись от него, прикинулись неизвестными иероглифами? Только, как он ни старался вычленить важное и отбросить лишнее, картина не складывалась. Не хватало информации! Вот этим они с Мариной и занимались - искали звенья, способные связать все в крепкую цепочку.
        В пустой казарме было тихо, если не считать их переговоров, пыльно, душно, но светло. Днем все виделось по-другому. Незамеченные ночью детали вышли на первый план - как, к примеру, оброненная кем-то кепка с надписью «Барселона-2007». 2007 год? Как такое может быть, если все в этой казарме застыло в далеком уже 1998-м? А Марина обнаружила другую улику, подтверждающую то, что в этом месте были визитеры из недавнего прошлого: закатившуюся под кровать женскую помаду из коллекции бренда, который вышел на мировой рынок совсем недавно. Марина узнала тюбик, потому что сама пользовалась этой косметикой. Да и откуда женская помада в солдатской казарме?
        - Это говорит о том, что на острове бывали до нас другие люди - и недавно. Что с ними стало, куда они девались - пока неизвестно, - подвел краткий итог Макс и внес новую запись в свой реестр выводов.
        После детального исследования шкафов, тумбочек и ящиков стола они перешли к гроссбухам. Только ни в одном из них так и не нашли искомых ответов.
        - Ничего, Мариш, - сказал Макс, откладывая последнюю тетрадь, - возможно, это какие-то координаты, которые использовали военные. Мне это ни о чем не говорит. Да и, подозреваю, не имеют эти числа для нас значения.
        - Но это могут быть координаты острова, на котором мы находимся!
        - Номера все разные.
        Он был удручен поражением, и Марина это понимала без слов. Ее Макс, нерешительный, слишком правильный и казавшийся ей когда-то скучным, в экстремальной ситуации открыл себя с другой стороны.
        - Макс, ты умный, очень умный! И я тобой горжусь, - ласково произнесла она, подходя к нему сзади и обнимая за плечи. Макс положил ладони сверху на ее руки, и от тепла, исходящего от его кожи, на Марину нахлынули воспоминания о тех вечерах, когда муж работал за компьютером дома. По экрану бежали непонятные для Марины строчки цифр и слов, Макс внимательно вглядывался в монитор и делал на листе бумаги какие-то пометки. Увлеченный работой, он, казалось, ни на что не обращал внимания. Но когда Марина подходила к нему сзади, чтобы напомнить об остывающем ужине, и клала руки ему на плечи, он накрывал ее кисти своими широкими ладонями. Она, успокоенная, согретая, стояла за его спиной долго, любуясь и его светлым затылком, и уже не такими враждебными строчками цифр.
        - Умный, а ничего не понял в этих записях, - грустно усмехнулся Макс. - Значит, дурак, а не умный!
        - Нет, Макс. Дура - это я, - тяжело вздохнула Марина, высвободила руки, обошла его и встала перед ним. - Прости. Я в самом деле дура.
        - Ты умница, Мариш. Такое дело открыла!
        - А толку? - с нескрываемой горечью произнесла она. - Если оказалась на грани банкротства…
        - Почему ты мне не сказала, Мариш? Почему не позвонила? Я бы помог, ты знаешь! Мы бы вместе проанализировали ситуацию и нашли выход! К тому же у меня есть знакомые в банках. Да и кое-какие сбережения - тоже. Мы же не чужие друг другу люди!
        - Да как-то… Гордость не позволила! Я ж ушла широким шагом в свое блестящее будущее! Ну как я вернусь с поджатым хвостом, а?
        - Гордая ты моя, - засмеялся он, взял ее за запястье и усадил к себе на колени.
        - Дура, а не гордая, - повторила Марина и уткнулась лицом ему в лоб.
        Посидела так, наслаждаясь объятиями, а потом, вспомнив, зачем они тут, поднялась с его колен.
        - Название у городка необычное. Колокольск! - сказала она. - Я гуглила его перед тем, как отправиться сюда. Сам городок небольшой, населения около сорока тысяч. Из промышленности - текстильная фабрика, молочный комбинат да всякие кустарные производства. Город окружен полями, находится на берегу судоходной реки. А название получил не из-за того, что в нем производили колокола, как я подумала, а из-за того, что в полях растет много колокольчиков. Еще в нем много церквей и есть монастырь. И, честно говоря, связывала я поездку именно с церквями. Но попалась мне на глаза одна легенда. Слишком уж фантастичная для того, чтобы быть настоящей.
        - И что это за легенда? - заинтересовался Макс.
        - Есть на реке один участок, который прозвали очередным «бермудским треугольником». Якобы в этом месте пропадали небольшие катера, лодки с рыбаками и отчаянные пловцы. Совсем недавно прошла новость о пропаже прогулочного катера с группой иностранных туристов! Катер потом обнаружили, а туристов - нет.
        - Что-то такое припоминаю.
        - Их до сих пор не нашли. Ну как «до сих пор»… На тот момент, когда я уезжала из дома. Туристы не посещали Колокольск, но катер шел по этой реке, и с ним была утрачена всякая связь. А потом судно обнаружили, но пустым.
        - Так… Не знаю, какое отношение этот случай может иметь к нашему острову, но я запишу, - сказал Макс, почесал кончик носа и сделал новую запись.
        - Тогда уж запиши, что на этой реке был остров, - усмехнулась Марина с таким видом, будто у нее был припасен козырный туз, и она наконец-то выложила его на стол, - но он исчез лет двадцать назад. Собственно говоря, первым исчез остров, а потом эта зона, где он раньше находился, превратилась в аномальную.
        - Марин, погоди! Ладно, катер может исчезнуть и вновь где-то появиться без команды и пассажиров. Но остров! Он что, плавучим был?
        - Нет. Вполне себе таким большим островом. На нем находилась психиатрическая больница.
        - Стоп! Ты хочешь сказать, что мы оказались на этом исчезнувшем острове? Но это уже ни в какие рамки не лезет…
        - А в какие рамки лезет все то, что тут происходит? - возразила Марина, прошлась по тесной комнатке и остановилась перед столом. Она приподняла за уголок один из мужских журналов и остановила заинтересованный взгляд на фигуристой красотке на обложке.
        - Ни в какие, - согласился Макс. - Нет, ты не подумай, что я тебе не верю! После того, что увидел собственными глазами, готов поверить во что угодно. Не знаю, хорошо это или плохо для профессии аналитика…
        Марина не услышала иронии в его тоне, занятая тем, что пристально изучала фигуру модели. Затем окинула себя взглядом и огорченно вздохнула.
        - Макс? - решительно спросила она, поднимая на него глаза. - Скажи, я сильно располнела?
        - Что? Ты? Нет, нет, - поспешно ответил он, накрыл ее ладонь своей и честно ответил: - Ты красавица, Мариш.
        - Это потому, что ты всегда смотрел на меня влюбленными глазами.
        - А что в этом плохого?
        - Нет. Нет, ничего плохого, - улыбнулась Марина и бросила на журнальную красотку уже не несчастный, а горделивый взгляд. - Макс, многое говорит о том, что мы находимся на исчезнувшем острове! Только как тут оказались - не пойму. Я, когда про него прочитала, подумала, что было бы здорово возить туда туристов. Это даже интересней монастыря! Заброшенная психиатрическая больница, ореол страха, мистики - то, что надо! Куда интереснее монастыря. Только как попасть на исчезнувший остров?
        - Мариш, ты все это знала и молчала?! - возмутился Макс и по привычке захлопал по карманам, отыскивая сигареты, но карман оказался пуст.
        - Знала, но не помнила. Данила сказал, что к нам потихоньку возвращаются воспоминания. Будто оттаивают. Так и есть! Ты произнес название городка. И я все это время думала о том, что Колокольск - не просто забавное название. Но и связано оно с чем-то… Мне казалось, что я вот-вот все вспомню! Так и вышло. Упомянула колокольчики, провела ассоциацию с полями, с рекой, островом. Ягодка за ягодкой, грибочек за грибочком… Ты меня понимаешь!
        - Понимаю, - кивнул Макс, любуясь Мариной. Ее глаза возбужденно блестели, волосы топорщились, щеки окрасились румянцем, на губах играла улыбка, от недоедания скулы стали четче. Марина будто вновь стала той юной девушкой, в которую он влюбился. Впрочем, он любил ее разной: когда она менялась, когда красила волосы, стригла, вновь отращивала, когда набрала вес, потому что из-за каких-то сбоев в организме вынуждена была принимать гормоны. Она всегда оставалась для него красавицей.
        - Когда остров, говоришь, пропал? - спохватился он, с трудом отводя взгляд от бывшей жены. - Около двадцати лет назад? Значит, в конце девяностых. Не дает мне покоя этот девяносто восьмой год! Он уже не раз повторяется. Даты смертей на могилах, последние пометки в журналах, эта запись в блокноте. Что-то произошло именно в том году. То ли исчез остров по какой-то причине, и всех его обитателей постигла смерть. То ли наоборот…
        - Что наоборот?
        - То, что случилось на острове, спровоцировало его исчезновение.
        - Взрыв? - предположила Марина, но Макс решительным кивком отверг ее версию.
        - Если остров взорвался, то где мы сейчас находимся? Что же здесь могло произойти… Психиатрическая больница, персонал и несколько военных.
        Макс задумчиво похлопал себя указательным пальцем по губам. Марине не хотелось перебивать его, но она еще не все успела ему рассказать. Будто действительно открылась некая дверца, и забытые воспоминания постепенно начали проступать в памяти, как изображения на фотобумаге, опущенной в проявляющий раствор. И не только у нее. У всех!
        - Макс, ты же меня знаешь… - сказала она, присаживаясь на край стола напротив бывшего мужа.
        - Что ты натворила? - встрепенулся он, выныривая из задумчивости. Марина рассмеялась: да, бывало, она в молодости совершала экстравагантные поступки, но речь сейчас шла не об этом.
        - Ты меня знаешь: если что-то меня заинтересует, то я начинаю копать. Особенно если это как-то связано с моей работой. Так вот, остров меня заинтриговал! Я уже мысленно отправляла на него катера с туристами. Если бы он нашелся, конечно. И поэтому стала искать все сведения о нем. Информации было мало, найти ее оказалось непросто, но кое-что я узнала. В наши времена остров назывался Петровским - по названию психиатрической больницы. Больница носила фамилию ее основателя - Петровского. Петровская больница, Петровский остров. Но когда-то его звали островом Бездушников.
        - Бездушников?
        - Да. В старые времена здесь обитала некая община. Поклонялись своим богам и земле. Просили божества об урожае, землю - о том, чтобы возвращала души умерших. Члены общины верили, что если принести земле жертву, то душа умершего возродится в том же роду. Поэтому, когда кого-нибудь хоронили, окропляли землю кровью голубя или другой птицы. После этого считалось, что вскоре в каком-нибудь доме обязательно забеременеет женщина и душа похороненного вернется в род вместе с младенцем. Но иногда случалось так, что беременела не одна женщина, или рождались близнецы. И тогда считалось, что один из детей - без души. Их звали бездушниками. Приносили такие «бездушники» только несчастья. Члены общины свято верили в то, что их рождение влечет за собой скорую смерть других членов общины, потому что бездушники забирали себе души у живых. И тот, у кого они забирали душу, после погребения уже не мог вернуться. Убийство бездушника не спасало от несчастий, боги гневались, и на общину начинали сыпаться несчастья: болезни и неурожаи. Поэтому от них избавлялись своеобразным способом. Часть острова отгородили стеной и
оставляли неугодных там. Умирали ли они, выживали - не знаю. Скорее всего, умирали, поскольку оставляли их в нежном возрасте.
        - Ужас! Какая жестокость! - возмутился Макс.
        Марина кивнула и завершила рассказ:
        - Считалось, что бездушника можно распознать по тому, что ребенком он был слишком тихим, спокойным, бледным. Поэтому матери прибегали к разным хитростям: щипали детей, подгоняли, пачкали бледную кожу грязью и соком растений. Но, конечно, хитрости рано или поздно распознавались… Я вообще считаю, Макс, что дети были просто малокровными и пассивными по вине близкородственных браков. Потому и община без свежей крови со временем вымерла.
        - Да, возможно, если они не пускали в свой род чужаков.
        - Вот такая легенда, - вздохнула Марина. - Жуткая и таинственная.
        - Как раз для твоих туристов, - улыбнулся он и поднялся. - Пойдем, Мариш. Тут мы уже обыскали все. Возвращаемся в башню, исследуем ее. Осталась там еще одна дверь, которая никак не открывается.
        Марина соскочила со стола и случайно задела журнал с грудастой красоткой. Тот упал корешком вверх, и из него вылетел почтовый конверт.
        - А это что? - Макс первым поднял находку, распечатал и вытащил сложенный листок.
        - Так, тут какое-то письмо. Гм… Почерк знакомый! Погоди-ка…
        Он спешно пролистал красную записную книжку и остановился на последней записи. Сличил почерк и торжествующе воскликнул:
        - Есть! Единственный «оставшийся» оставил нам еще и письмо.
        - Дай-ка! - Марина нетерпеливо выхватила из его рук листок, расправила его и с выражением прочитала: «Дорогая моя жена Вера!» Ага! Жена… А журнальчики эти вот полистывал.
        Она покосилась на грудастую фотомодель с таким возмущением, будто застукала ее не на обложке журнала, а в постели благоверного. Макс даже засмеялся:
        - Мариш! Этот мужчина нес военную службу вдали от женского общества. Скучал по жене. Что плохого в этих журналах? Ты лучше письмо читай!
        Макс взял и перевернул журнал, чтобы фотомодель больше не отвлекала Марину.
        Письмо было коротким. Первая его часть состояла из вопросов и приветов неизвестным Марине людям. Дальше автор сообщал, что с ним все в порядке. Но дальше, через несколько строк после даты - июня 1998 года, шла приписка, сделанная несколько измененным почерком, будто писавший торопился или сильно нервничал.
        «Нехорошее тут творится, Вера. Скажу тебе по секрету, а ты уж никому! Страшное и кровавое дело. Помнишь, писал я тебе о том, что на острове решили начать строительство? Скупил-таки и эту землю наш толстосум С. Не знаю, кто поедет сюда в гостиничный комплекс, как он задумал. Может, снесут к чертям потом и госпиталь, чтобы не портил картину, переведут в другое место. Дай бог! Осточертело мне это все. Так вот, строительство… Слышал я, протестовал народ. Старики выступили довольно резко. Мол, святые тут земли. Или заповедные. Да только кто будет слушать какие-то бредни, когда такая территория пустует! И такие деньги в перспективе. Технику кое-какую уже привезли. А со строителями проблема возникла. После тех протестов, которые прошли, целые бригады отказались работать на острове. Живем в конце девяностых, почти в двухтысячном, а суеверие в людях крепкое. Но начальство выход быстро отыскало. Вон сколько у нас раб. силы даром жрет казенный хлеб! Давайте, работайте. Наших дуриков - тех, которые и не дурики настоящие, а то власти неугодные, то косившие под дуриков, чтобы избежать армии или тюрьмы, на
строительство и выставили. Вышки спешно соорудили, чтобы следить за ними и их работой. И стену еще одну, чтоб не разбежались, выстроили. Был госпиталь, стала тюрьма. Или, точнее сказать, „рудники“. Потому что, Вера, условия тут мерзкие. Многие не выдерживают, кто-то падает замертво от истощения, кто-то срывается. Вчера двое друг друга лопатами поубивали прям на месте. Мрут наши дурики как мухи, сплошные несчастные случаи и внезапные смерти. Бродят у нас слухи, что это проклятие острова. Даже в город слухи просочились. А и как иначе? Один труп еще скроешь, ну два. А столько? Только тем, кому этот гостиничный комплекс так нужен, начхать! Прислали батюшку, окропил он все вокруг, нам пальцем погрозил, наказал хоронить тела по-христиански. И на этом все. А я, Вера, что скажу…»
        На этом письмо обрывалось. Марина протянула листок Максу, и он, аккуратно сложив его, убрал в карман. Не произнося ни слова, они обменялись тревожными взглядами и, взявшись за руки, все так же молча, вышли из казармы. Шли они молча, обдумывая то, что им удалось найти. Макс знал этот путь и уверенно вел Марину сначала через лес, затем по берегу. И только когда впереди замаячила башня, они заговорили.
        - Вот и стало понятно, что случилось в девяносто восьмом году, - подвел итог Макс. - Строительство гостиничного комплекса, который так никогда и не был построен. Даже фундамент не успели заложить.
        - Земля или духи прогневались. Не удалось строительство.
        - Слишком много крови пролилось. И земля, перенасыщенная жертвами, «вернула» уже не только души, но и мертвые тела. Проклятие острова - восставшие из отвергнувшей их земли мертвецы.
        - А если это было не проклятие острова, а его самозащита, самоочищение? - предположила Марина. - Мертвецы уничтожали тех, кто был повинен в их смерти. Рано или поздно остров опустел бы, все «захватчики и вандалы» погибли. Но только кто-то из них нашел способ приспособиться.
        - Это как если бы больной организм бросил все резервы на борьбу с вирусом, а вирус частично мутировал и остался бы в организме, - согласился Макс.
        - Да, я об этом! - кивнула Марина и сменила тему: - Макс? Почему ты оказался на другой части острова, не с нами?
        Он вздохнул и, бросив на нее взгляд, смущенно улыбнулся:
        - А я, Мариш, не с вами изначально был. Понимаешь… Я тоже кое-что вспомнил. Мы успели с тобою встретиться. Ты была очень удивлена, но мне показалось, что не обрадовалась. Впрочем, встретились мы мельком, поговорить не успели. Ты спешила на какое-то мероприятие, но обещала вернуться к обеду и отыскать меня. Я прождал до полудня, а потом пошел спросить у девушки с ресепшен, когда ты вернешься. Вместо девушки ко мне вышел мужчина лет пятидесяти и сказал, что мероприятие затягивается до вечера, но я могу присоединиться, это недалеко. Название было какое-то странное, что-то вроде «Измени свою судьбу, сделай верный выбор». Как-то так! Обычно я избегаю таких мероприятий - они меня настораживают и пугают, но мужчина был настойчив, рассказывал интересно. «Чего вам не хватает?» - спросил он, и я, смеясь, ответил, что смелости. Правда, имел в виду не обычную смелость, а решительность, потому что в тот момент думал о тебе, о нашей встрече утром и о том, что ты была довольно холодна со мной. Решусь ли я сказать тебе все то, ради чего приехал - попросить попробовать начать снова? Вот это я имел в виду, а не
прыжки с парашютом и прочие экстремальные развлечения. Мужчина усмехнулся и сказал, что это мероприятие - то, что мне нужно. Дальше - какой-то провал. И мои воспоминания начинаются с того, как я очнулся на берегу.
        - Ясно, - кивнула Марина. Она хотела спросить еще что-то, но увидела бегущую им навстречу фигуру.
        Даже издали стало понятно, что это Анфиса. Заметив Марину и тоже узнав ее, девушка бросилась к ней навстречу, размахивая руками и что-то издали крича. Марина распахнула руки, и Анфиса кинулась к ней в объятия, как к родной. Она дрожала, но не столько от холода, сколько от нервного возбуждения и еле сдерживаемых слез. Марина оглянулась на Макса и коротко скомандовала:
        - Беги к башне и разводи костер!
        Рассказ Анфисы, перемежаемый ругательствами, всхлипами и чиханием, вызвал у Марины волну негодования. Но она не перебивала, только крепко, как мать - обиженное дитя, прижимала к себе ее и поглаживала по неровно обрезанным волосам. Макс угрюмо прохаживался туда-сюда и иногда подбрасывал ветки в разведенный им огонь.
        - Ух, встретится мне этот Артем! Закопаю тут же! Так, что больше не встанет! - выругалась Марина, когда Анфиса рассказала о том, что случилось у стены.
        - Если бы не пес, Дик, не знаю, что бы со мной стало! - жаловалась Анфиса. - Из объятий одного мертвеца в объятия другого! Даже в кошмаре такое не приснится!
        - Как ты сказала? Дик?
        - Ну да, - не смутилась она. - Дик - от слова «дикий». Хватит уже ему безымянным бегать!
        - У нашего блохастого появилось имя, - впервые за время встречи с Анфисой улыбнулась Марина. - Что ж, хорошее! Дик! Это он тебя спас?
        - Да. Выскочил откуда-то, напал на Артема, и я удрала. Бежала долго вдоль стены. Тот лаз, через который я хотела вернуться, загораживали Артем и собака. Я бежала до тех пор, пока не увидела еще одну дыру в стене. Это был узкий туннель, я поползла, потом оказалась в широком туннеле. Он вывел к лестнице. Я поднялась, вышла через дверь и спустилась наружу. Оказывается, я была в башне. Это о ней говорилось в записке?
        - Да. О помощи просил Макс.
        Марина кратко пересказала Анфисе об их приключениях.
        - Фигасе! Вот это поворот! - Глаза Анфисы вспыхнули восторгом. - Значит, Макс - это тот легендарный бывший муж, о котором ты нам полночи рассказывала? Которого до сих пор любишь?
        - Анфиса! Вот что за девка! Секреты не держатся, как вода в одном месте! - с притворным возмущением воскликнула Марина и краем глаза покосилась на Макса, сделавшего вид, что не слышал их разговора.
        - Да ладно! Чего мнешься? - засмеялась Анфиса и снова оглушительно чихнула. - Везет же некоторым! Не то что мне. Попался один симпатичный ухажер, и тот покойником оказался.
        - Один? А Гоша? Я отчего-то думала, что у вас с ним… отношения.
        - У меня? С Гошей?! Если бы я была не Анфисой, а Афанасием, может, и сложилось бы у нас что. Гоша был по мальчикам, а не по девочкам. Вот так.
        Анфиса выпалила все это и резко скисла: видимо, осознала, что ее продюсера больше нет в живых. Марина осторожно похлопала ее по плечу. Но Анфиса уже забеспокоилась о другом:
        - А остальные где?
        - Ушли на твои поиски.
        - Вместе?! Вдвоем?! Они ж поубивают друг друга! Мало нам покойников?
        - Что-то я уже второй раз слышу эту фразу из разных уст, - вклинился в разговор Макс, - такие высокие отношения у Стефании и Данилы?
        - Выше быть не может. Монтекки и Капулетти! - усмехнулся Марина. - Встретились итальянская кровь с рыжим темпераментом. Искрит, аж замыкает. О, легки на помине! Бегут. Слава те господи, до смертоубийства дело не дошло.
        Все обернулись в ту сторону, куда указала Марина. По берегу действительно бежала Стефания. А за нею, сильно отстав и хромая, Данила.
        - Что случилось? - закричала им издалека Стефания, на ходу снимая с себя заплечный мешок.
        - Да ничего плохого! Только то, что наша пропажа объявилась!
        Анфиса поднялась на ноги, обняла себя руками, словно желая защититься от холода, и улыбнулась. Стефания бросила ношу на песок, налетела на отыскавшуюся подругу и заключила ее в объятия.
        - Слава богу, нашлась! - выдохнула она, зажмурилась и замерла так, не размыкая рук. Данила, увидев Анфису, перешел на шаг. В качестве приветствия легонько хлопнул Макса по плечу, кивнул, сбросил на песок свой мешок и сел рядом. От Марины не скрылась болезненная гримаса, исказившая его лицо, когда он вытянул правую ногу.
        - Где ты была? Куда пропала? Что случилось? - зачастила вопросами Стефания, выпустив Анфису из объятий и отступив на шаг.
        - Меня похоронили! Прикинь? - ответила та и поежилась. Стефания взяла Анфису за руку, усадила на песок и сама села рядом. На Данилу, молча сверлившего их взглядом, она не оглянулась.
        - Мы видели твою могилу. И нашли тело Гоши. Думали, что и ты… - Стефания осеклась и тяжело вздохнула:
        - Рассказывай!
        Слушали Анфису вновь, не перебивая. Только Стефания хмурила брови и качала головой, да Данила все больше мрачнел и глядел на рассказчицу исподлобья, будто сканируя ее взглядом.
        - Хорошо, что все хорошо заканчивается! - провозгласила Стефания, когда Анфиса замолчала. - У нас отличная новость! Мы нашли катер, на котором возили Макса. Так что у нас появился реальный шанс выбраться отсюда. Не будем терять время! Все разговоры - потом. Идем, пока нам никто не помешал! Катер у причала.
        С этими словами она поднялась и повесила на плечо мешок. Остальные засуетились, засобирались, готовые следовать за нею - все, кроме Данилы. Он так и остался сидеть, только поменял положение тела, оперся ладонью о песок и громко спросил, обращаясь к Стефании, но кивая на Анфису:
        - Ты уверена, что она - это она, а не засланный казачок? Слишком уж все гладко выходит. А доказательств - никаких!
        - А какие тебе нужны доказательства? - резко спросила Стефания, развернулась к нему и уперла руки в боки. - Или теперь, прежде чем все портить, стал во всем сомневаться?
        Марина незаметно перевела взгляд с одного на другого и тихо шепнула стоявшему рядом с ней Максу:
        - Что я говорила? Капулетти и Монтекки! Ну что у них опять не так?
        Ни Стефания, ни Данила не услышали ее слов, занятые словесным поединком. Во взглядах, которыми они обменялись, искр оказалось столько, что можно было спалить лес.
        - Научен опытом, - с лишь им понятным значением произнес Данила, поднялся на ноги и остановился в метре от нее с видом обвинителя.
        - Чем она может подтвердить то, что она Анфиса, а не кто-то другой? Что это она, а не Артем в ее обличье?
        - Ну, знаешь! - возмущенно воскликнула Анфиса и громко шмыгнула носом.
        - Тебя похоронили, - нехорошо улыбнулся Данила, - а ты встала и пошла. Явилась к нам и рассказываешь о том, что тебя якобы спас пес. Но я не вижу его. Где он?
        - Не знаю! Думаешь, я остановилась посмотреть, чем закончится драка?! Драпанула сюда изо всех сил!
        Данила вновь перевел взгляд на Стефанию, будто Анфиса перестала для него существовать.
        - Мне нужно убедиться, что это она, и не кто-то другой!
        - И что ты предлагаешь? Резать ее ножом, чтобы увидеть, потечет ли у нее кровь? - нехорошим шепотом спросила Стефания. - Или, раз ножа у тебя нет, сразу топориком? Чтобы не скучал в твоем рюкзаке? Это Анфиса, и точка!
        - А чем докажешь? - шагнул к ней Данила так, что они едва не соприкоснулись телами. - Возьмем Анфису на катер, а вдруг она там на кого-то нападет? Выцедит, например, из тебя жизнь? И пикнуть не успеешь!
        - А ничего, что я тут рядом стою? Может, стоит поинтересоваться у меня, хочу ли я, чтобы меня резали ножом? Или собираюсь ли на кого нападать? - вмешалась Анфиса, но ее опять не услышали. Похоже, Стефании и Даниле было не столь важно решить, настоящая ли перед ними Анфиса, сколько закончить свой начатый еще раньше диалог. Марина переглянулась с Максом и пожала плечами. Что-то изменилось, перекатилось с одного края на другой, как шар. Равновесие оказалось недолгим.
        - Ладно, я согласна! - сдалась Анфиса и на мгновение сумела привлечь взгляды Данилы и Стефании. - Режьте меня! Хоть вашим дурацким тупым топором!
        - Ага, как же! Порежем тебя, а что потом с раной делать? Это убийственная идея!
        - Но мне нужны доказательства, - продолжал настаивать Данила. - Если бы с Анфисой прибежала собака, это стало бы доказательством! Пес на мертвых выл! - настаивал Данила.
        - Ну, извини! В собаках у нас ученый ты! А мы как-то больше людям доверяем! - распалялась Стефания.
        - Собаку зовут Дик! - выкрикнула Анфиса и даже подпрыгнула на месте, чтобы ее наконец-то заметили, но бесполезно. Данила со Стефанией продолжали испепелять друг друга взглядами. Лишь когда Анфиса вновь громко чихнула, Стефания встрепенулась, и ее лицо озарила довольная улыбка.
        - Вот! Вот тебе доказательство!
        Она бесцеремонно схватила Анфису за плечи и выставила ее перед собой как щит.
        - Она простужена! Чихает! У нее насморк и, кажется, повышается температура! Мертвые могут простужаться?
        - Но Гоша… - неожиданно вмешался Макс, хоть на него и цыкнула Марина. - У него тоже повышалась температура, я принял его состояние за болезнь!
        Данила бросил на него благодарный взгляд. Но Стефания уже обернула ситуацию в свою пользу и торжествующе взмахнула рукой:
        - Вот! Вот! Анфиса вполне могла простыть! Вон она как легко одета!
        - Я еще купалась! - поспешно вставила та, с негодованием глядя на усомнившегося в ее истинном существовании рыжего. - Ты должен это помнить! Мы с тобой оставались вдвоем! Забыл? Ну да, ты же уснул. Но я купалась!
        - Вот! Поэтому она и простыла! - отстаивала свою позицию Стефания так яростно, что у Марины возникли подозрения в том, что ей важно не столько защитить Анфису, сколько растоптать в этом поединке рыжего.
        - У нее поднялась температура, ее лихорадило! И этот Гоша симптомы простуды принял за признаки того, что Анфиса умирает! И потому увел ее на кладбище! Оказал, как он думал, услугу!
        Стефания даже начала жестикулировать, а в ее речи прорезался неожиданный акцент. Такие перемены в ее поведении не обескуражили разве что только Данилу, который сощурил глаза и на всякий случай сделал шаг назад, будто опасался того, что размахивающая руками Стефания ненароком заедет ему по лицу.
        - А Артем? Этот Артем? Он вернулся в лагерь, чтобы забрать у Анфисы жизнь! Нет? - не сдавался он.
        - Ты его спугнул! Сам говорил! И Артем Анфисе это тоже сказал! Чем ты слушал?
        Они вновь, позабыв об Анфисе, затеяли свой бесконечный спор. Макс с Мариной недовольно переглянулись. И в тот момент, когда Марина решила вмешаться, вперед выступила Анфиса.
        - Вот! - продемонстрировала она палец, на котором выступила капелька крови. Не найдя ничего острого, Анфиса расковыряла ранку пряжкой от ремня.
        - Вот тебе еще доказательство! - Стефания схватила ее за запястье и едва не ткнула пальцем Анфисы Даниле в глаз. - Смотри, любуйся!
        - Какая страсть, - усмехнулся Макс. - Если бы они с таким пылом не спорили, а целовались, от этого было бы куда больше толку.
        - Никогда! Слышите, никогда я не буду целоваться с этим! - развернулась к ним Стефания. Ее глаза вспыхнули ярым негодованием. Загорелые скулы заливал румянец, темная прядь волос прилипла к взмокшему лбу. Она была так хороша в гневе, что даже Марина невольно ею залюбовалась.
        - Пойдем, Анфиса! Мы теряем время, - опомнилась Стефания, - и если рыжий вдруг окажется прав и ты не Анфиса, а кто-то из этих, будь добра, грызани его первым! Закусай до смерти! Невыносимый! Черт бы его побрал…
        Она решительным шагом направилась в сторону причала, не обращая внимания на раздавшийся ей вслед хохот Данилы. От ее выпрямленной спины и расправленных плеч так и веяло искрившей яростью.
        - Что на нее нашло? - недоуменно спросила у рыжего Марина, которую такая смена ролей не просто обескуражила, а напугала. Спросила без всякой надежды на то, что Данила ей ответит. Но он протяжно вздохнул и с сожалением признался:
        - Налажал я, Марин, по-крупному. Она имеет полное право ненавидеть меня. А еще я японский летчик.
        К чему была произнесена последняя фраза, так и осталось для нее загадкой. Данила уже бросился нагонять Стефанию, подстроился под ее быстрый шаг, хоть и заметно было, как ему больно наступать на ногу. Наклонившись к Стефании, он что-то ей сказал. Но она лишь упрямо мотнула головой. Данила не отставал, протянул руку, чтобы снять с ее плеча ношу. Но Стефания дернулась в сторону и обошла рыжего по далекой кривой.
        - Мне кажется, что это неверное решение, - сказал Макс будто сам себе, когда они поднимались на катер. Его услышала только Марина и вопросительно подняла брови. Макс перехватил ее взгляд и натянуто улыбнулся:
        - Нет, ничего, Мариш! Мы скоро выберемся.
        - Конец нашим приключениям! - с облегчением выдохнула она, но из суеверия три раза сплюнула и постучала вместо дерева по собственной голове.
        Они все, рассевшись прямо на полу неподалеку от удерживающего руль Данилы, молчали. Казалось, выход так близко, что, взволнованные этим событием, путники не находили слов для поддержания беседы. Молчали даже о том, что с ними случилось: Стефания - о приключениях на другой стороне острова, Марина - об их с Максом открытиях. Только Анфиса, запрокинув лицо к чистому небу, улыбалась своим мыслям да иногда громко шмыгала простуженным носом. Макс обнял Марину, и она с благодарностью прижалась к нему. Когда они выберутся наружу, она сама сделает Максу предложение! Пусть женится на ней. А она родит ему ребенка, как он и мечтал.
        Катер приблизился к туману, и Данила сбросил скорость.
        - Там ящик, в нем противогазы, - сказал он через плечо. - Макс, полоса тумана широкая?
        - Нет. Но мне показалась бесконечной.
        - Ок. Проскочим на максимальной скорости.
        - Я не знала, что ты умеешь водить катер, - восхитилась Анфиса, забыв о том, что рыжий еще недавно не хотел брать ее на борт.
        - Я тоже не знал.
        Разговоры оборвались, едва начавшись, потому что Стефания вытащила ящик с вонючими и полусгнившими противогазами и раздала всем по одному.
        - Это какой-то сюр! - причитала Марина, пытаясь напялить на себя маску. - Сюр! Ужас! Макс, отвернись!
        - Мариш, ты и в противогазе прекрасна! - искренне ответил он. Анфиса фыркнула, еле сдерживая смех, и Стефания тоже улыбнулась. Представив себе картину, как они вылетят из тумана в противогазах и наткнутся на какой-нибудь прогулочный катер, она рассмеялась. Ну и лица будут у встретившихся им туристов!
        Катер нырнул в кисельную дымку, и минута хорошего настроения сменилась всеобщей нервозностью. Туман был живым, он дышал и всхлипывал, в нем мелькали тени. Кто-то царапал дно катера, и скрежет раздавался такой, будто в проржавевшее железо врезалась ножовка. Что-то сильно ударилось о борт, так, что содрогнулось все судно. Какое-то существо выпрыгнуло высоко из воды, и на Анфису полетели брызги. Марина вцепилась в руку Макса и прикрыла глаза. Пусть скорее этот кошмар закончится!
        И он закончился. Катер вынырнул из тумана, и их взорам открылась бескрайняя гладь чистой воды, сливающейся в одно полотно с таким же безупречным небом. Как по команде, путники сдернули душные противогазы и обрадованно закричали. Получилось! Опасный остров остался позади. Впереди их ждала привычная жизнь. В общем ликовании они даже не обеспокоились вопросом, знает ли Данила, куда вести катер и как долго продлится остаток пути. Анфиса запела - сначала тихо, а потом в полный голос. Песня о вырвавшейся на свободу птице взметнулась к небу стремительной ласточкой. Стефания подхватила мелодию. Испанские слова были схожи с итальянскими. За нею запела, фальшивя, но от души, и Марина. Макс счастливо улыбался и кричал «ура!». Даже Данила, оглянувшись через плечо на них, крикнул что-то радостное, но неразличимое в общем хоре.
        - Я первым делом залягу в ванную! - мечтала вслух Марина, когда песня оборвалась. Анфиса решила поберечь простуженное горло, и они предались приятным грезам о том, что сделают в первую очередь после возвращения в гостиницу.
        - Наполню ее пеной! Аж весь бутыль шампуня вылью!
        - Мне немного оставь, а? - встрял Макс. Марина засмеялась и шутливо шлепнула его по руке:
        - Ты ж остановился в другом номере! Неужели не взял с собой шампунь?
        - Я тоже приму душ и залезу в кровать - отсыпаться, - поделилась Анфиса, - нет, наверное, перед этим попрошу принести в номер зажаренного слона! Есть так хочется, что съем его целиком!
        Стефания не успела выказать свое желание, потому что катер вдруг дернулся, будто наткнулся на мягкое невидимое препятствие, и медленно сбавил скорость.
        - Что случилось? - воскликнул Макс, подходя к Даниле. Остальные проводили его встревоженными взглядами.
        - Не знаю, - честно ответил рыжий.
        - Закончилось топливо?
        Судя по тому, что Данила промолчал, дело могло быть в этом.
        - Но как же так… - запаниковала Марина, - мы же почти добрались!
        - Здесь могут ходить суда, - постаралась успокоить ее Стефания и тоже подошла к мужчинам. Данила дергал какие-то рычаги, пытаясь завести катер, но тот не двигался. И только когда он повернул руль, судно изменило направление и поплыло перпендикулярно траектории прежнего движения.
        - Это не топливо, - сказал Данила. - Катер двигается.
        Но когда он попытался развернуть судно, то снова уперлось в некое препятствие. Несколько подобных попыток привели лишь к тому, что катер окончательно встал.
        - Ты его сломал? - подскочила Анфиса. Данила не ответил. Он опустился на скамью и потер ладонью наморщенный лоб.
        - Дело не в катере, - осторожно начал Макс, - это… потерянный остров.
        - Что ты хочешь этим сказать? - насторожилась Стефания. Он вопросительно посмотрел на Марину и, ободренный ее кивком, продолжил:
        - Остров пропал двадцать лет назад. В девяносто восьмом. Когда все на нем и случилось.
        Макс рассказал обо всем, что они нашли. Слушали его в полной тишине.
        - Какой-то выход должен же быть! - воскликнула Анфиса, когда он закончил. - Сюда-то мы как-то попали! Кто-то нас привез! Или провел! Где вошли, там и выйдем!
        - Боюсь, простого выхода отсюда нет, - возразил Макс и нервно почесал переносицу. - Это какая-то интеллектуальная загадка! Нужно собрать все пазлы в единую картину. И понять, где может скрываться отгадка.
        - Я не люблю ребусы и всякие головоломки! - фыркнула Анфиса. Судя по тому, как она вскинула голову, девушка собиралась разразиться возмущенной тирадой, но ее перебила Стефания:
        - Мы тоже кое-что обнаружили, пока искали Анфису. И, боюсь, наши открытия только подтвердят слова Макса.
        Она сама рассказала обо всем, что они увидели с Данилой, включая происшествие на кладбище. Данила за все это время не вставил ни слова, и это встревожило Марину еще больше. Он сидел все на той же скамье, чуть поодаль от остальных, прислонившись спиной к бортику и полуприкрыв глаза. Переживал из-за того, что так и не вывел катер к городу? Или плохо себя чувствовал? Лоб его блестел от испарины, в какой-то момент Данила поежился, будто от холода. От воды тянуло прохладой, но температура воздуха оставалась комфортной. И то, что закаленный Данила мерз и казался безучастным к разговору, пугало Марину. Замечает ли его состояние Стефания? Нарочито ли его игнорирует или, повернувшись к нему спиной, просто не увидела?
        - Подведем итоги, - произнес Макс. Ему никогда не нравилось выступать перед публикой, но сейчас он неожиданно взял на себя роль ведущего. Видимо, систематизируя информацию, почувствовал себя в своей тарелке, и это придало ему уверенности.
        - Вот как мне все видится. Если ошибаюсь, поправьте. Когда-то существовал остров, который прозвали островом Бездушников. На нем жил народ, у которого были свои обычаи. Например, верить в то, что души похороненных в этих землях вернутся в свой род с рождением ребенка, если принести мелкую кровавую жертву. Заметьте, мелкую! Мне кажется это важным, - поднял вверх палец Макс. - Иногда рождалось больше детей, чем было похоронено членов общины. Их называли бездушниками и старались от них избавиться, чтобы бездушник не забрал душу другого члена общины. Их не убивали, но оставляли на другой части острова. А чтобы они не возвращались, воздвигли длинную стену. Теперь перенесемся в современность. Девяностые годы. На острове, который уже называется Петровским, выстроили больницу. Исходя из найденного там письма, далеко не все пациенты были настоящими больными. Кого-то «убрали» в психушку, кто-то косил под душевнобольного, чтобы не сесть в тюрьму, кто-то - от армии. Помимо гражданского персонала на острове есть несколько военных. Молодые люди несут срочную службу, подчиняются старшим по званию. Возможно, в
больнице и правда находился кто-то важный, за кем нужен был тщательный присмотр. Но это в нашей истории не имеет особого значения. Некто С., видимо, местный олигарх, покупает земли острова с целью построить на них гостиничный комплекс. Потенциальная стройка вызывает в народе протесты. Эти земли считались особенными. Но что олигарху народное возмущение? Строительство началось. В качестве рабочей силы привлекли тех самых пациентов, которые были более-менее вменяемыми. Достроили новую стену и воздвигли вышки. Остров, таким образом, превратился в тюрьму. Но строительство оборвалось на начальной стадии, потому что стали происходить страшные вещи. Возможно, все дело было в ужасных условиях, в каких работали заключенные. Но поползли слухи о проклятии острова. Даже вызывали батюшку, который наказал похоронить умерших как должно. Как должно - не вышло. Хоронили на скорую руку, так, что даже не озаботились написать на крестах имена. Да и те сколотили больше для проформы. Что произошло дальше? Земля, которой раньше приносили небольшую жертву, пропиталась кровью. Мне сложно в это верить, но, возможно, так и было,
что мертвые возродились. На острове началась паника, оставшиеся следы которой вы наблюдали в госпитале, а я - в казарме. Люди спешно покидали помещения. Кто-то пытался спрятаться в туннелях. Кто-то устроил в госпитале поджог, надеясь, что огонь сожжет живых мертвецов.
        - Зомби-апокалипсис местного масштаба, - тихо прошептал, будто сам себе, Данила. Макс кивнул и продолжил:
        - Те, на кого нападали мертвые, умирали. Как и умирали снова, во второй раз, эти же мертвецы - раньше или позже. Возможно, позже, когда на острове не осталось никого из живых, потому что закончилась для них «пища». Но кто-то из живых еще раньше понял, что происходит и что мертвецу нужно для того, чтобы возродиться и «жить», - другие жизни. Они забирали их через «поцелуй». Этот кто-то, возможно, слышал раньше легенду о бездушниках. Несколько умирающих уже людей из числа персонала были похоронены своими же при соблюдении всех условий ритуала. Они возродились, но этим монстрам для поддержания их собственной жизни постоянно нужны были жертвы. Они не как бездушники из легенды - если не питаются постоянно чужими жизнями, то умирают. Гоша умер потому, что никого не убил, живые на острове закончились! Поэтому на этот остров стали заманивать других. Так здесь и «живут» монстры - Артем и иже с ним. Недавно в новостях прошло сообщение о пропаже катера с иностранными туристами, который шел по этой реке. Так что…
        Макс скорбно замолчал. Анфиса в ужасе воскликнула:
        - Это, простите, какой-то… кошмар!
        Она с трудом удержалась от того, чтобы не выругаться. Ее глаза наполнились слезами, и она поспешно отвернулась.
        - У этих тварей на нас какие-то другие планы, иначе бы нас убили сразу, - нарушила молчание Стефания. И Макс кивнул.
        - Но этот вопрос не единственный - почему нас до сих пор не убили. Мы все остановились в одной гостинице и отправились на какое-то мероприятие, которое обещало изменить наши жизни. Но почему мы забыли момент, как оказались на острове? Ушли под гипнозом или под действием наркотика, потому что, вопреки речам и обещаниям нам новых жизней, не поддались на такую лажу? Думаю, все дело в наркотике! Потому что у нас в номерах стояли какие-то вонючие цветы. Значит, нас заманили в ловушку и отправили на этот остров. И вот тут следует самый главный вопрос! Как мы могли оказаться на исчезнувшем острове? Почему он исчез? Где он находится?
        - В другом измерении, в параллельном мире, - мрачно обронил Данила, - мы не умерли, но попали в другую параллель.
        - Верно! Я к этому и вел, - поддакнул Макс. - Поэтому сказал Марине, что неверное решение - уплыть. Потому что таким способом выйти отсюда нельзя.
        - И что нам делать? Где искать выход? - тревожно спросила Марина.
        - Понять, что нужно этим от нас, - поднявшись на ноги, добавил Данила, имея в виду, очевидно, жителей острова, - и сделать противоположное их желаниям. Верный способ не проиграть - не вступать в игру. Чем больше мы дергаемся, тем больше запутываемся в паутине.
        - Предлагаешь сидеть на одном месте? Так мы и так уже сидим! - возмутилась Стефания. - Как нам отсюда выбираться?
        - Вплавь?
        - Анфиса не умеет плавать!
        - И я тоже, - скромно добавил Макс. Марина просто развела руками, говоря этим, что спортивной подготовкой похвастаться не может.
        - Видишь! Остается только тебе катер дотолкать до берега, - припечатала Стефания и отвернулась.
        Спор не разгорелся только потому, что судно что-то ударило в бок. Сразу после этого появилась приставленная к борту лестница. Ошеломленные путники молча смотрели, как на катер поднимается одетый в военную форму мужчина. Судя по тому, как переглянулись Стефания с Данилой, как подобрался Макс, этот мужчина был им знаком. Марина обняла испуганно метнувшуюся к ней Анфису.
        - Все в сборе! Отлично! - Военный потер руки и остановился напротив собравшихся полукругом пассажиров катера.
        - Ну-с! Познакомимся! Хотя кое с кем мы уже знакомы, - вновь прибывший перевел взгляд с Макса на Данилу со Стефанией. Случайно или нет, они оказались рядом. - Сидоренко Семен Степанович! В лодке остался Иванов Петр Сергеевич. А в другой - Гаврилов Андрей Дмитриевич.
        Марина осторожно покосилась за борт и увидела, что к катеру действительно прибились две лодки, в каждой из которых находилось по военному.
        - Только Артема не хватает, - усмехнулся Данила, сунул руки в карманы и с видимым безразличием оперся поясницей о бортик.
        - Да, со Степновым Артемом Валерьевичем вы уже больше не встретитесь, - осклабился Сидоренко. Неприятно осклабился, явив неожиданно острые, будто обточенные, зубы. - Молодой человек был слишком нетерпелив, импульсивен. И, главное, не соблюдал субординацию и не выполнял приказы! Затеял темную игру за нашими спинами, задумал действовать в одиночку. Вошел к вам в доверие с корыстной целью. Убил вашего товарища. Чуть не покончил с вашей подругой. И из желания быть первым едва не помешал нашим планам. Учитывая все вышеизложенное, Степнов Артем Валерьевич был осужден военным трибуналом, признан виновным в предательстве и дезертирстве и казнен.
        Сидоренко произнес эту речь, отчеканивая каждое слово. Закончив, он взмахнул рукой, будто отдал кому-то честь, и продолжил:
        - Игра окончена. Вы поедете с нами.
        - Зачем? - вскинулся Макс.
        - Сейчас говорю я! - отрезал Сидоренко. - Не пытайтесь совершать глупости. Вас пятеро, нас - трое. Но вы - смертны, тогда как мы - уже нет. Мы сильны. Перед вами на остров попала целая группа туристов. Поэтому мы не нуждаемся в срочной подпитке, как ваш мертвый друг. Убить нас вы не сможете, а мы вас - легко. Поэтому отставить любое сопротивление! Малейшее непослушание будет расценено как попытка к бегству, подстрекательству и станет караться на месте. Смертью. Вопросы?
        - Зачем мы вам? - спросила Стефания. - Почему вы не убили нас сразу?
        - Мы не нуждаемся сейчас в подпитке, - напомнил Сидоренко, - на вас другие планы. Вы нам нужны, чтобы выйти отсюда. Наши цели совпадают.
        - Выйти ценой наших жизней? - саркастически осведомился Данила. - Не уверен, что в этом наши цели совпадают.
        - Отставить не относящиеся к делу разговоры! - сурово насупился Сидоренко. - Да. Ценой ваших жизней. Вы обречены. С катера вам никуда не деться. Вы и так умрете. Переплыть туман без противогазов не сможете. Где выход - не знаете.
        - А он есть? - встряла Анфиса.
        Сидоренко смерил ее взглядом и рявкнул:
        - Для вас - нет.
        Марина увидела, что один из военных, то ли Гаврилов, то ли Иванов, тоже поднялся на борт их катера и сбросил в одну из лодок все противогазы. Да уж, даже если бы они все умели хорошо плавать, то без противогазов в туман соваться смерти подобно! Впрочем, и с противогазами - тоже, из-за населявших туман тварей.
        - Я пришел предложить вам сделку, - провозгласил Сидоренко. - Вас пятеро. Нас - трое. Нам нужны только три человека. Если найдутся добровольцы, мы отпустим двоих. Слово чести.
        - Слово чести? - возмутился Данила и сделал шаг вперед, словно задумал отчаянное самоубийство - напасть на нежить. Стефания вовремя ухватила его за край футболки и потянула назад.
        - Да. Слово чести. Но нужны три добровольца. Чтобы облегчить вам сложный выбор, скажу, что вас всех ожидает, если вы выйдете наружу.
        С этими словами Сидоренко развернулся к сжимавшему кулаки Даниле:
        - С тобой все просто! Ты и так обречен. Воспалившаяся без лечения незаживающая рана. Начинающееся заражение. День-два максимум, и все закончится. Тебя уже не спасти. Но ты можешь спасти других. Ты…
        Мертвец развернулся к Стефании и растянул тонкие губы в мерзкой улыбке.
        - О, амур! О, страсть! Какой темперамент! Здесь тоже просто. Лекарство для него в обмен на твою жизнь. Ты едешь с нами, он получает лекарство и свободу. Думай, красавица! Без нашей помощи он обречен.
        Марина испуганно ахнула, увидев, как побледнела Стефания. Данила незаметно взял ладонь Стефании в свою и сжал ее.
        Анфиса громко чихнула, шмыгнула носом и прокашлялась, будто у нее запершило горло. Не вовремя, потому что тем самым привлекла к себе внимание мертвеца. Он развернулся и наставил палец уже на нее:
        - Ты. Птичка, которая мечтает летать. Ты никогда больше не взлетишь! Выйдешь безголосая. Твоя простуда сыграет с тобой злую шутку! Без голоса ты - никто. Птичка без крыльев. Может, подцепишь женатого папика, он тебя поматросит и бросит с младенцем на руках. Будешь прозябать в нищете и рыдать по утраченному голосу. Вот твоя жизнь, красавица.
        Марина поспешно притянула к себе взвившуюся Анфису, чтобы та не натворила глупостей: не кинулась с кулаками на нежить, не затеяла спор, в котором она без вариантов бы проиграла.
        - И вы. Еще одна сладкая парочка.
        Марина вздрогнула, когда Сидоренко обернулся к ним с Максом. Мертвец внимательно изучил обоих и растянул бескровные губы в усмешке:
        - Твоя любимая женщина никогда не станет твоей, - обратился он к Максу. - Почему? Потому что она никогда не сможет тебе родить. Это станет причиной вашего расставания: ее истерики, самобичевания, пустая жизнь без желанных детей и ваше отчуждение. А ты… Ты уже поняла. Никогда от него не родишь. Мы все про вас знаем. Этот остров наш, все ваши чувства и мечты нам явны. У вас минута на обдумывание. Кто из вас добровольно поедет с нами, кто отдаст жизни ради великого дела и ради спасения двоих товарищей?
        Данила крепче сжал ладонь Стефании, а потом вдруг выпустил ее и сделал шаг вперед.
        - Ну, раз у меня не осталось вариантов… - усмехнулся он. Стефания рванулась за ним следом, но Данила задвинул ее за свою спину.
        - Стеф, не глупи.
        - Это ты не глупи! Что-то можно сделать!
        - Желаете лекарство для него? - осведомился Сидоренко. Но прежде чем Стефания успела ответить, как ее опередил решительный и звонкий от осознания собственной храбрости голос Макса:
        - Я! Я еще один доброволец!
        - И я! - моментально выступила вперед Марина.
        Сидоренко обвел взглядом вызвавшуюся троицу и кивнул:
        - Хорошо. Мы сдержим слово. Вы трое поедете с нами на лодках. А оставшиеся двое сегодня же выйдут с острова. Без глупостей! Одна глупость - и эти двое присоединятся к вам.
        Последняя фраза относилась к Даниле. Видимо, Сидоренко не поверил в его видимую смиренность.
        Марину посадили в одну лодку с Данилой. Макса - в другую. На катере остались Стефания с Анфисой и то ли Гаврилов, то ли Петров. Им всем выдали по противогазу. Напомнили еще раз о правилах поведения и повезли к берегу.
        Глава 14
        Всю дорогу Стефания молчала, сидела на скамейке и смотрела на кишевшую неведомыми тварями воду. Конечно, тварей она не видела, но воображение нарисовало ей яркую картину, в которой было место и всяким водным гадам, и утопленницам с водорослями вместо волос. Смирение ее было видимым, на самом деле внутри все клокотало, бурлило и жаждало отчаянных поступков. К примеру, столкнуть за борт этого мертвеца, который взял на себя управление катером, или заорать Анфисе, чтобы она замолчала. Нашла время петь! И пусть песню Анфиса шептала себе под нос, Стефания прекрасно все слышала. Как назло, еще и выбрала такую - с надрывом и слезой. Прощалась с голосом, который, как ей предсказали, исчезнет?
        - Без глупостей! - рявкнул их надзиратель и по совместительству капитан. Не купился на смиренное молчание Стефании, на ее обращенный за борт взгляд и покладисто сложенные на коленях руки. Почувствовал бьющую током безмолвную ярость, заметил, что ее пальцы то и дело сжимаются в кулаки.
        - Даже не пытайтесь напасть! - словно прочитал он ее мысли. - Мертвое может убить только мертвое. Вы мне ничего не сделаете. А вот я вам - что угодно. Хоть за борт выбросить, хоть тут оставить. А то и…
        Мертвец оскалился, обнажая белесые десны и заостренные зубы, вытянул тонкие губы хоботком и шумно втянул воздух. Стефания поморщилась от отвращения и мотнула головой. Напасть на этого - не выход. Выход нужно искать другой.
        Лодки давно исчезли из поля зрения. Вначале их поглотил туман, а когда катер вынырнул из дымки и направился к ненавистному берегу, лодок впереди не оказалось. Изменили направление и ушли к другой части острова? Вполне.
        Сопровождавший их мертвец причалил катер и сбросил трап. Анфиса первой ступила на деревянные мостки. За нею спрыгнула Стефания, сунула руки в карманы брюк - как совсем недавно рыжий, и высоко подняла голову. Что им еще уготовано? В «слово чести» от этих ей не верилось.
        - Я покажу вам выход. Попрощаемся и больше не увидимся. Мы тоже бываем гуманными.
        Тварь снова улыбнулась бледными губами и обнажила острые зубы. На этот раз не выдержала Анфиса:
        - Веди уж! Чего встал!
        Их сопровождающий медленно склонил голову на один бок, будто забавляясь негодованием девушки, оглядел ее с ног до головы и облизнулся:
        - Сладкая девочка. Жаль, не могу тебя вкусить! Не желаю разделить участь твоего недавнего приятеля. В отличие от него, я подчиняюсь приказам.
        - Что с ним стало? - спросила Стефания. Не из простого любопытства. Но и не особо надеясь на то, что ей ответят.
        - Казнили! Он умер окончательно. Вот что бывает за непослушание! Так что без глупостей!
        Какие уж тут глупости!
        Стефания двинулась следом за мертвецом, сразу поняв, что ведет он их к башне. Анфиса нагнала ее, и то ли от страха, то ли от волнения взяла под руку. Последние шаги Стефания отсчитывала про себя, будто шла не на свободу, а поднималась на эшафот. Так нельзя! Нельзя вот так - ничего не придумать. А если ей отказаться? Заявить, что она никуда не пойдет? Тоже не выход. Играть открыто с этими - однозначно проиграть. Как там сказал Данила? Если не вступать в игру, то не проиграешь? Жаль только, что никак его фразу к данной ситуации не применить.
        Тварь вошла в башню и указала на спрятанную под лестницей дверь.
        - Вот ваш выход. За дверью - туннель. Он выведет вас туда, откуда пришли. Ваш друг пытался ее открыть, но у него ничего не вышло. Конечно, не вышло! Этот проход открывается только нам. Или таким, как мы.
        - Интересная у вас система сообщения. Подземная! - сказала Стефания, чтобы потянуть время. Ей бы торопиться к выходу, а она медлила! Ненормальная, точно ненормальная. Вон и Анфиса покосилась на нее с видимым недовольством. Анфисе хотелось поскорей в привычную жизнь. Почти привычную - без продюсера и, в перспективе, без голоса. Но в жизнь!
        - А то! - горделиво ответил их сопровождающий, возясь с дверью. Не ключом пытался открыть ее, как надеялась Стефания, а прислонил к замку ладонь. Электронный чип у него под кожей, что ли?
        - Те туннели, которые вы видели, ничто в сравнении с этим. Отсюда ведет целая сеть.
        Вот! Вот это то, что надо! Стефания скучающе опустила взгляд на свои обломанные ногти, стараясь не выдать ликования.
        - Да ладно! И вы что, сами все это вырыли? - спросила Анфиса.
        - Сами не сами… - Дверь поддалась, и сопровождающий распахнул ее широким жестом. - Через эту дверь сюда вышел ваш друг. Вы же свернули в другую сторону и попали к пещере.
        В пещере был выход?! Стефания удержалась от восклицания, сделала вид, что ей неинтересно. Плохо они осмотрели пещеру, раз никто не заметил ничего подозрительного! Или вход там тоже был хитро замаскирован и закрыт?
        - Идите! И без глупостей.
        Мертвецу не терпелось от них избавиться. То ли он хотел поскорее присоединиться к своим, то ли велико было искушение напасть на двух «сладких девочек». И про наказание за непослушание, возможно, он напомнил не им, а себе.
        Стефания с Анфисой шагнули за дверь и оказались в длинном коридоре, который разветвлялся вдали на несколько других.
        - Вам сюда, - сказала тварь, указывая рукой на первый туннель. - Прошу! И передайте привет Сазонову.
        - Кто такой Сазонов? - встрепенулась Стефания. Мертвец криво ухмыльнулся:
        - Тот, кому удалось отсюда выйти.
        - Счастливого пути! - Гад даже помахал им ручкой на прощание. - Идите и никуда не сворачивайте. Заблудитесь - пеняйте на себя. Никто с вами больше церемониться не станет.
        С этими словами он захлопнул дверь за их спинами, отрезая от света и выхода. Теперь - только вперед! В потемках Анфиса нащупала руку Стефании и крепко сжала ладонь.
        - Ну что, куда? - спросила Стефания как можно безразличнее, стараясь скрыть волнение. Она была готова понять и принять любой ответ Анфисы, но затаила дыхание в ожидании его.
        - Мне хочется на свободу, - жалобно пробормотала та. Стефания тихо вздохнула. Это нормальное человеческое желание - вернуться к привычной жизни после стольких испытаний. Особенно после того, что пришлось пережить Анфисе.
        - Да, конечно, - нарочито бодро ответила она, стараясь справиться с полынной горечью. - Выход близко. Настоящий выход.
        - А ты?
        - А я… А я иду искать.
        - Ты из-за рыжего решила остаться? - прямо спросила Анфиса. Стефания хотела возмутиться, фальшиво рассмеяться или разразиться притворным негодованием, но в ситуации, когда стоишь на границе двух миров, когда прощаешься со ставшим тебе близким человеком, не врут.
        - Да, и из-за него тоже.
        Этим «тоже» она все же слукавила - не перед Анфисой, а перед собой. Перед собой же можно?
        - Ну? - поторопила Стефания, потому что ненавидела прощания. Глаза привыкли к сумраку, и ей стала хорошо видна Анфиса. Та топталась в нерешительности на месте, дергала себя за край майки и кусала губы. - Пусть все у тебя будет даже не хорошо, а отлично! И не верь ты этим, они наврали! Ты прекрасно поешь! Дай бог, приду когда-нибудь к тебе на концерт…
        - Ты на меня не сердишься? Понимаешь…
        - Я все понимаю! - нарочито добрым тоном произнесла Стефания. Понимает. Но привкус горечи не уходил. Она порывисто обняла Анфису, напомнила, что следует идти прямо, и развернулась. В глазах отчего-то щипало. Было не столько тревожно, сколько грустно. Каждый имеет право на выбор, это не считается за малодушие.
        - Стефания! - услышала она. И следом за этим раздались шаги нагоняющей ее Анфисы.
        - Ты почему не ушла?
        - Я… не могу.
        - Там… никого нет, - ответила Стефания, боясь обрадоваться. Анфиса не обязана идти с нею!
        - Я иду с тобой.
        - Зачем? Ты не обязана…
        - Я не из обязательств! И мне пофиг, что бы ты подумала, если бы я ушла! Нет, если честно, не пофиг. Но я иду с тобой не из-за этого.
        - Ты понимаешь, что мы рискуем не выйти отсюда никогда? И это реальный шанс наконец-то покинуть остров! Эти твари могли наврать тебе про потерю голоса!
        - Я все понимаю. И я не из-за голоса.
        - Тогда из-за чего? - прямо спросила Стефания. Марина осталась из-за Макса. Она сама… А Анфиса?
        - У меня никогда не было друзей. Настоящих. Которые бы рисковали из-за меня, как вы. Идем! А то я передумаю!
        С этими словами Анфиса первой пошла дальше по коридору. Стефания нагнала ее и взяла за руку.
        Они шли долго, не зная, куда выведет их путь. Иногда им встречались перекрестки, но по наитию они продолжали идти вперед. Стефания предупредила Анфису, что им могут попасться трупы, но пока дорога оказывалась без препятствий. Возможно, этими туннелями пользовались твари и расчистили их для себя.
        - Ты слышала? - внезапно остановилась Анфиса и дернула Стефанию за руку.
        - Слышала что?
        - Голоса! Они что-то шепчут! Тихо, жалобно, будто о чем-то просят!
        Только этого не хватало. Кто им еще может встретиться в темном коридоре, в котором они пробираются едва не на ощупь? Но Анфиса уже вертела головой, будто пыталась поймать волну, на которой раздавались голоса. А потом тихонько вскрикнула и указала рукой куда-то вперед:
        - Там они… Стоят.
        - Кто?!
        Как ни всматривалась в темноту, Стефания никого и не увидела. И шепота тоже не услышала.
        - Фигуры! Они будто немного светятся. Белые и полупрозрачные, похожи на детей.
        Стефания похолодела. С трупами в туннелях уже встречались, с ожившими мертвецами - тоже. Только призраков детей не хватало! Отчего-то самыми страшными из всех фильмов ужасов ей казались те, в которых героями были дети. Анфиса же, наоборот, была спокойна, только немного удивлена.
        - Они мне говорят… Я различаю, что они говорят!
        Если бы Стефания собственными глазами не видела призраков в зеркале и не стала бы свидетельницей «оживления» мертвецов на кладбище, решила бы, что Анфиса от пережитого теряет рассудок. Но именно пережитое и заставило ее поверить в то, что у Анфисы не галлюцинации.
        - Что говорят?
        - Говорят, что они - бездушники, - тихо сказала девушка, вглядываясь в темноту, будто действительно кого-то там видела. - Они просят нас о помощи. Обещают помочь нам в ответ.
        Так, одну сделку с нечистью они уже заключили. Теперь вторую? Но что остается еще в их ситуации?
        - Что они хотят?
        - Вернуться в общину и соединиться со своими матерями. Они очень грустны, одиноки, напуганы и плачут. Они потерялись, ищут проход за стену, но не находят. Бродят по этой части острова, пытаются воззвать к людям, которые тут иногда появляются, но их никто не слышит.
        - Тогда почему ты слышишь?
        - Не знаю! - испугалась Анфиса, с опозданием поняв, что ситуация не выглядит обычной. - Я что, теперь буду видеть и слышать призраков?!
        - С этим разберемся потом! Значит, говоришь, бездушники хотят попасть на другую часть острова?
        - Да. Они знают, что где-то должен был проход, но туннелей так много. Они дети, Стефания! Это призраки детей, которые плачут и мечтают вернуться к своим матерям. Какое же страшное преступление совершали те, кто считал их бездушными и виновными во всех бедах! Это были обычные дети!
        - Говоришь, они нам помогут, если мы их проведем за стену?
        - Да. Но что могут для нас сделать - не знаю. Погоди…
        Анфиса замолчала, прислушиваясь, а затем вновь вполголоса заговорила:
        - Они просят отвести их к каким-то камням…
        - Я знаю, где это!
        - Отлично! - обрадовалась Анфиса. - Тогда веди.
        Идти, зная, что за тобой следуют призраки, было неуютно. Стефания старалась не оглядываться, тогда как Анфиса, наоборот, смотрела назад часто. Иногда она рассказывала то, что ей удалось узнать:
        - Они говорят, что все те, которые им встречались, не слышали их просьб. Был только один человек, которого от остальных отличало то, что он принадлежал двум мирам - этому и обычному. Он и услышал их, и увидел, только не захотел помочь.
        - Погоди! Получается, ты тоже такой… пограничник? - воскликнула Стефания.
        - Не знаю! - запаниковала Анфиса. - Я живая! Не покойница, как эти, которые похитили наших!
        - Верю, верю! - успокаивающе пробормотала Стефания и погладила ее по руке. - Потом с этим разберемся. Главное сейчас - успеть! Надеюсь, нам помогут бездушники, потому что другого плана у меня нет.
        Рассказ Анфисы вызвал у нее воспоминания о том дне, когда она пришла в себя на берегу. Ее разбудил шепот и еле осязаемые прикосновения. Пытались ли разбудить ее бездушники? Скорей всего. Она их услышала, пусть и ненадолго, потому что только пересекла тогда границу между одним миром и другим.
        - Что? - спросила Анфиса, услышав, как Стефания тихонько хмыкнула.
        - Нет, ничего. Впрочем… Поняла, почему мы не могли долго вспомнить момент, как оказались тут. Это из-за перехода в другую параллель. Мы вроде как умерли, но на самом деле не умерли. Провалились в мир мертвых. Смотри, впереди свет! Мы куда-то вышли! Хотелось бы, чтобы сразу за стеной.
        Но когда они поднялись из туннеля по лестнице, увидели, что попали совсем не туда, куда хотели.

* * *
        Мертвое убить нельзя - по крайней мере им, пока еще живым. Сидоренко наглядно, дабы у Данилы не возникло сомнений, продемонстрировал это: вернул ему нож и, глумясь, велел напасть. А потом - им с Максом вдвоем на одного. Данила, вопреки заявленной им же на катере позиции не выступать с нечистью в игру, поддался, как раззадоренный щенок - и, конечно же, проиграл. Сидоренко, ухмыляясь страшной улыбкой от уха до уха, продемонстрировал бескровные порезы, которые нанес ему Данила - будто порезана была не плоть, а дерматиновый диван. А потом отвел его к валяющемуся в лугу мертвому, уже по-настоящему мертвому Артему. У «дизайнера визиток» была растерзана грудь, словно на него напал крупный зверь. А лицо, до этого привлекательное, после второй смерти обрело истинные черты: Артем пялился в небо мутными глазами и скалил острые зубы в жуткой усмешке, кожа посерела и покрылась пятнами. Данила с трудом сдержал рвотный рефлекс: желудок у него был крепкий, но вид отвратительного мертвеца вызвал тошноту. Он поспешно отвел глаза, чем вызвал у Сидоренко хохот - противный, резкий, громкий, будто в ухо закричала
чайка.
        Попытки к бегству им тоже пресекли сразу. Помощник Сидоренко крепко держал Марину и ухмылялся: одна попытка к бегству, и ее убьют на их глазах первой. А еще Сидоренко сказал, что в случае непослушания не пощадят и Стефанию. И то, что один из них все не возвращался, убеждало в том, что угрозы мертвяков не напрасны. Третий остался караулить Стефанию и Анфису. Все просто: его, Данилы, покорность, в обмен на ее жизнь и свободу. И эти угрозы связали по рукам и ногам надежнее пут. Даниле оставалось надеяться, что жертва не напрасна, и Стефания с Анфисой выйдут с острова. Сейчас он даже радовался тому, что Стеф его возненавидела: не станет совершать глупости и геройствовать. Пожелала же она ему куда-нибудь исчезнуть! Так пусть сама… исчезнет. Уйдет в тот мир, где и должна быть.
        Твари объяснили, что им захотелось наружу - в обычную жизнь, прочь с проклятого острова. Нежить тоже хочет жить обычной человеческой жизнью. Существование в рамках острова стало невыносимым. Раньше не было недостатка в «пище»: к невидимому простым обывателям острову то и дело приплывали неосторожные пловцы, прогулочные катера с туристами и лодки. Но с некоторых пор аномальную зону избегают и суда, и рыбаки, и купальщики. Приходилось действовать хитростью и через помощника. Рассказ нежити лишь подтвердил то, что их группу заманили в ловушку.
        Изголодавшиеся твари умеют открывать проход, могут выбраться наружу, только существовать там уже не могут. Прошло слишком много времени после случившегося, их тела в обычном мире мгновенно станут такими, какими и должны быть спустя двадцать лет после смерти. Но идею, как выйти с острова, подал Артем. Правда, ослушник и дезертир, как его охарактеризовал Сидоренко, действовал за спиной своих командиров - решил, что в одиночку у него больше шансов осуществить задуманное. Только ему постоянно кто-то препятствовал: то свои же, то Данила, то собака.
        План нечисти был до умилительного прост: убить их троих, похоронить на кладбище, дождаться, когда тела поднимутся. Новоявленная нежить после воскрешения возжелает подкрепиться, но для «поцелуя» подставятся Сидоренко и его помощники. Сидоренко полагал, что так сможет переселить свою проклятую сущность в другое тело, которое не рассыплется прахом в обычном мире. Новая нежить, получив вместо живой «пищи» мертвых, не подкрепится, а с «поцелуем» невольно перетащит из одного тела в другое эти сущности. Так представлял себе Сидоренко и его помощники. Надеялись, что сумеют выйти с острова в телах пленников. Даниле же план казался столь же сомнительным, как план киношного злодея по захвату мира. Но Сидоренко был уверен в своей гениальности и непобедимости антагониста из блокбастера. Нередко в кино эта уверенность и оказывалась слабым звеном и давала преимущество супер-герою. Но так бывало в кино. А в реальности он, Данила Крушинин, копал себе могилу. В буквальном смысле слова. Ибо даже если что-то пойдет не так, они приговорены. Их все равно убьют.
        Он копал, потому что у него самого плана не было. Ничего не приходило на ум. Если бы он был один, если бы одна из тварей не держала Марину, если бы другая нежить не караулила Стефанию и Анфису, он бы что-нибудь придумал. Что-нибудь отчаянное, рискованное, ведь кто не рискует, тот не побеждает. Но сейчас Данила чувствовал себя так, будто к его ногам протянулись проводки бомбы. Один неверный шаг, неверный вздох - и все взлетит к чертям.
        Могилы были его уловкой, чтобы оттянуть финал. Две выкопал раньше Гоша, но Данила заявил, что они излишне мелкие и маленькие. Для него, с его ростом, уж точно. Ничего не получится, не удастся «гениальный план», если могилы окажутся неподходящего размера. Он блефовал, но Сидоренко неожиданно ему поверил. Данила еще понадеялся на то, что копать им придется руками - а это тоже время. Но другая тварь уже приволокла откуда-то две лопаты.
        Он ослаб - и от голода, и от выдавшихся слишком активными дней, и от боли в воспалившейся ране, и от кровопотери. Но копал, стараясь не выдать того, что находится на грани обморока. Стоит ему потерять сознание, как все закончится. А пока он держится на ногах, остается шанс на спасение. Думай, Данила! Думай, Крушинин! Мотоцикл и машину водил, катером управлял, и с нежитью справишься.
        Вышли ли Стефания с Анфисой или их захватили в заложницы?… Третий все не возвращался. И только это удерживало Данилу от отчаянного шага: вмазать нежити лопатой. Нельзя. Не сейчас. Нужно хотя бы подать знак Максу, чтобы действовать сообща. Ничего другого им не оставалось. Когда Данила без колебаний вызывался в добровольцы, он на то и рассчитывал, что как-то выкрутится, что-то придумает, сделает такое, что нарушит нежити все планы. Он вызывался так быстро, чтобы опередить Стефанию и импульсивную Анфису. Девчонки могли бы натворить глупостей. Нечисти все равно, кого убивать. А так хоть у кого-то появился шанс. Возможно, Макс тоже так думал. Только вот ему, этому блестящему аналитику, похоже, тоже ничего не приходило в голову. Данила понимал Макса как никто другой: когда «под дулом» держат твою любимую женщину, можно легко впасть в ступор. Или совершить отчаянный и потому стоящий всем жизни поступок. К счастью или несчастью, Макс тоже тянул время, отводил глаза, бросал украдкой взгляды лишь на Марину. А Сидоренко и его помощник внимательно следили за тем, чтобы пленники не обменялись тайными знаками.
        Пот заливал глаза, Данила стирал его рукой и вновь, уже с остервенением, втыкал лопату в землю. В ушах шумело, в глазах темнело, поэтому он не сразу понял, что что-то изменилось - что стало тихо, что очертания кладбища расплываются не из-за его плохого самочувствия, а потому, что воздух пошел рябью… И только когда под его ногами дрогнула земля, завибрировала, как от толчка, он поднял взгляд и увидел стоявших неподалеку старика с посохом и процессию из мужчин, женщин и детей.
        - Ну, здравствуйте, - пробормотал Данила сквозь зубы и оперся подбородком на черенок лопаты. - Опять в наш клуб привезли кино? Мне идти за попкорном?
        Старик чуть усмехнулся в бороду, будто услышал его и оценил шутку. Затем кивнул и поднял посох.
        - Только без мертвецов, пожалуйста.
        Хотя, наверное, это идея - нападение вылезших из могил мертвецов на Сидоренко и его помощника. Мертвое убивает мертвое. Только старик не разделил его ожиданий. Или мертвецы с кадров «фильма» не могут напасть на реальную нежить?
        Старец взмахнул посохом, и Данила увидел весь остров так, будто парил над ним. Внизу что-то происходило: по поверхности передвигались фигуры, бежали врассыпную, кто-то нырял в воду, кто-то искал укрытия в подземных переходах. Полыхало огнем здание больницы. Остров содрогнулся, будто от чудовищного толчка, вздыбились воды, обрушились гигантскими волнами на землю, унося в пучину бо2льшую часть людей или уже нелюдей. А затем остров стала окутывать дымка - густая, белая, плотная. И вторым кольцом, за пределами тумана, выросла другая преграда. Она не была видима, но Данила почувствовал ее, что называется, «шестым чувством». Остров исчез, ушел в другую параллель. И виной тому стал гнев населявших его духов старика и его народа. Их терпение иссякло. Их земли превратили в филиал ада. Они спрятали от людей свой остров, зараженный, как проказой, ожившими мертвецами. Перед тем как видение окончательно рассеялось, Данила увидел, как один мужчина убегает от преследовавшей его твари, как кидается в бурлившие воды и еще успевает проскользнуть в прореху в дымке. За его спиной туман сомкнулся, будто двери лифта.
Этот человек оказался тем единственным, кому удалось спастись с призрачного острова.
        - Хватит! Достаточно, - очнулся Данила от оклика Сидоренко. Он вытер ладонью лоб и оглянулся на старика. Могилы выкопаны, время больше не потянуть. Помощник Сидоренко уже волочет к ним упирающуюся Марину. Макс о чем-то умоляет Сидоренко. А этот старец стоит и наблюдает за ними, будто ничего не происходит.
        - Зачем ты мне все это показал? Ради чего? - спросил Данила. Старик не ответил, развернулся и повел свой призрачный народ прочь.

* * *
        - Мы в госпитале, - сказала Стефания, сразу поняв, куда их вывел туннель. В этом коридоре они с Мариной и Данилой не были, но обшарпанные стены, осыпавшаяся штукатурка и протертый до дыр линолеум показались знакомыми.
        - В психушке?! - то ли испугалась, то ли, напротив, восхитилась Анфиса и завертела головой. Изнутри здание было так же прекрасно в своем безобразии, как и снаружи. Только на экскурсию времени не оставалось.
        - Если заметишь зеркала, не смотри в них, - предупредила Стефания. Хватит с них призраков. Но и без зеркал ощущалось присутствие чего-то постороннего и потустороннего. Воздух стал разительно прохладней, по ногам потянуло сквозняком. Стефания чувствовала движение рядом, хоть никого не видела: слегка колыхнулась рваная занавеска, дунуло в лицо холодным ветерком. И когда к ее руке прикоснулось что-то невесомое, она не вскрикнула от испуга, а лишь вздрогнула. Анфиса с любопытством заглянула в одну из комнат, и Стефания поторопила ее. Жаль, что они ошиблись и вышли не туда, куда надо, потому что каждая минута дорога.
        - Ой! - воскликнула за ее спиной Анфиса. - Я еще кого-то слышу…
        - Призраки пациентов, - небрежно бросила Стефания. На этом острове призраков можно уже делить на классы по происхождению и древности.
        - Да что ж это такое! Теперь меня все призраки будут о чем-то просить?!
        - И о чем они тебя просят?
        Они прошли мимо той комнаты, в которой Стефания искала медикаменты для Данилы. Прошло всего несколько дней, а казалось, миновало три века. Столько всего за это время случилось, открылось, повернулось другой стороной! И думала Стефания не о выпавших на их долю испытаниях, а об их с Данилой отношениях. Качнулся маятник, ненадолго задержался на нейтральной середине и устремился в противоположную сторону. В тот день Данила еще сгорал от ненависти к ней. Сегодня уже она возненавидела его. Маятник, набрав амплитуду, снова качнулся и опять оказался на середине. Данила вызывался пойти на смерть, чтобы спасти их с Анфисой. Она же, Стефания, вернулась за ним.
        - Это призраки пациентов, - подтвердила Анфиса. - Хотят передать в мир, что они не пропали без вести, не погибли из-за несчастных случаев, а были убиты. В госпитале творилось много страшного. Не все пациенты были душевнобольными. Здесь есть ученые и инженеры, которые участвовали в разработке секретного оружия. После завершения проекта их увезли сюда - чтобы не разболтали тайну и не продали чертежи или формулы за границу. Кого-то в психушку упекли родные из-за наследства или квартиры. Кого-то - устранили конкуренты. Здесь сломалось много судеб! Призраки только хотят, чтобы о случившихся в стенах этой клиники зверствах узнали люди.
        - Скажи, что мы постараемся выполнить просьбу, - ответила Стефания. Им нужны любые союзники, даже если они - призраки в психиатрической больнице.
        Анфиса передала ее слова, и Стефания почувствовала, что напряжение вокруг них спало. Воздух потеплел, и кто-то вновь коснулся ее руки, на этот раз ласково, словно благодаря.
        Она без сомнений выбрала короткий путь - не в обход через половину острова, а в туннель с мертвецами. Анфиса, узнав, что их ожидает, побледнела, но затем решительно кивнула. После встреч с бездушниками и призраками в госпитале Стефания опасалась того, что в дороге их будет ожидать другой «сюрприз». Но мертвые в туннеле безмолвствовали, словно восковые экспонаты выставки хоррора.
        Воздух после душного подземного перехода показался таким вкусным, что его хотелось пить, как родниковую воду. Стефания жадно вдохнула и бегом бросилась к видневшимся вдали камням.
        - Что дальше? - нетерпеливо спросила она у Анфисы, когда они достигли цели. - Вот камни, к которым бездушники попросили проводить. Свою часть договора мы выполнили!
        Анфиса замерла, прислушиваясь. А затем кивнула:
        - Да. Мы на месте. Но они просят позвать их матерей.
        - Как?! - вскипела Стефания. Этот «квест» порядком ее утомил. Опять зря поддались на обещания нечисти?
        - Не знаю! - с отчаянием в голосе воскликнула Анфиса. - Они галдят, шумят, точно дети! И просятся к матерям! Как их вызывать? В голос орать?
        - Ай, - с досадой махнула рукой Стефания и нервно заходила перед камнями. Потом остановилась, приложила руку ко лбу, всмотрелась в даль и воскликнула: - Там, на кладбище, наши! Живы! Пока живы! Кажется, что-то копают. Нас пятеро, а этих - двое! Пятеро против двух! Одолеем?
        - Бездушники говорят, что мы справимся только ценой потери. Кого-то все равно убьют. Нам же нежить не убить и не обмануть.
        - Что тогда делать?! - в отчаянии всплеснула руками Стефания и вновь всмотрелась в даль. Там что-то происходило, что-то, что ей не понравилось. Один из мертвецов волок Марину. Другой схватил за шею одного из мужчин, судя по невысокому росту - Макса.
        - Они их сейчас убьют!!!
        - Бездушники просят позвать их народ!
        - Да погоди… - начала Стефания и осеклась.
        Данила может «вызвать» призрачный народ! У него с ним своя связь, как у Анфисы - с бездушниками.
        - Стой тут! - приказала она Анфисе. - Когда поймешь, что бездушники соединились со своим народом, беги. Беги быстро к башне! Дорогу знаешь. Беги и открывай портал! У тебя получится! Помнишь, как это сделал мертвец? Тебе дверь поддастся! Мне - нет, тебе да. Просто открой ее!
        Не дожидаясь ответа Анфисы, Стефания рванула к кладбищу и на бегу закричала:
        - Данила! Данила!!!
        Он услышал. Оглянулся, застыл в изумлении, сделал рукой знак, желая ее предостеречь. Но Стефания не могла уже остановиться, бежала и кричала на одном выдохе, зная, что этот выдох и остался у нее последним. Только бы Данила понял ее! Только бы у него получилось вызвать старика и его народ!
        Ее крик оборвался на полуслове. Кто-то бросился ей наперерез. Стефания влетела в это каменное тело, ударилась до искр в глазах. Ноги подогнулись, и она бы рухнула на землю, если бы кто-то цепко и больно, как клешнями, не впился ей в плечи. Стефания еще успела заметить, как ей на выручку бросился Данила, но внезапно упал на колени: второй мертвец оставил Марину и ударил его по ногам брошенной лопатой. Крик Данилы слился с криком Анфисы, которая не послушалась, побежала не к башне, а за Стефанией следом. И в следующую секунду небо заслонила страшная рожа с оскаленным зловонным ртом. Стефанию встряхнули, как куклу, развернули так, что она невольно запрокинула голову. Нечисть приблизила свой рот-присоску к ее губам и глумливо усмехнулась.
        Вот и все. Один смертельный «поцелуй» - и все закончится. Нет, ей не страшно. Ну разве что чуть-чуть. Страшно потому, что не сумела, не спасла, хоть и пыталась. Еще мгновение, и все закончится! И пусть последней увиденной картиной для нее останется не эта мерзкая рожа, загородившая ей небо, а бегущий к ней на помощь рыжий!
        Внезапно яркая вспышка где-то позади них, со стороны камней, ослепила их. Яркий всполох взметнулся от земли к небу, окрасил невинную синеву кровавым багрянцем. А затем воздух сотряс страшный грохот. По земле пронеслась сокрушительная волна, сбила палача с ног. Стефания рухнула на спину. Перед глазами вновь мелькнула алое, как открытая рана, небо. Она торопливо перевернулась, отползла от поднимающегося на ноги мертвеца, но наткнулась на кого-то, оказавшегося за ее спиной. Стефания не успела ни вскрикнуть, ни обернуться, как этот кто-то подхватил ее под мышки, поставил на ноги, а потом бесцеремонно перекинул через плечо, как мешок, и побежал. В шуме, грохоте и ярких всполохах - вестниках апокалипсиса, Стефания не сразу поняла, что похитил ее не мертвец, а Данила. А когда поняла, заколотила кулаками его по спине, требуя, чтобы он поставил ее на землю. Но не потому, что ей было неудобно, а из сострадания к нему: сил у Данилы самого оставалось немного.
        Он поставил ее на землю и, оглянувшись, что-то крикнул. А затем взял Стефанию за руку и побежал так быстро, как мог.
        - Что это?! - спросила она на бегу, стараясь перекричать грохот.
        - Сделал, что просила. Смотри!
        Стефания оглянулась на камни и увидела, что они раскалились докрасна и будто пульсируют, меняя цвет от темно-красного до алого. А по земле от них лучами разбегаются всполохи, словно камни толчками выплескивали накопленную веками энергию. Зрелище было завораживающим, но Данила имел в виду не его.
        - Стена! - указал он.
        Всполохи добегали до стены, и в тех местах, которых ее касались, камень шел трещинами и взрывался. Стена с грохотом рушилась, крошилась, оседала. В ней появились крупные проходы. К одному из них и направлялся Данила. За ними бежала Анфиса, и Стефания порадовалась тому, что та ее ослушалась. Что бы стало с Анфисой, останься она у камней?! За ними, задыхаясь и хватаясь за бок, мчался Макс и тянул за руку Марину. Анфиса то и дело оглядывалась и поторапливала их, потому что два мертвеца уже следовали за ними по пятам. Сидоренко бежал первым и куда быстрее Марины. Но в тот момент, когда он нагнал Марину, что-то невидимое преградило ему путь. Сидоренко попытался оббежать преграду, но та, казалось, растянулась далеко в обе стороны. Нежить билась в невидимую стену, скалила зубы и посылала вслед ускользающим пленникам проклятия.
        - Бездушники, - произнесла лишь одно слово Анфиса, и Стефания поняла, кто задержал погоню.
        - Их приняли. Они счастливы. Стена больше не нужна.
        Беглецы беспрепятственно добежали до башни. Но в тот момент, когда Анфиса открыла дверь и пропустила всех в туннель, из темноты выскочил еще один одетый в военную форму мертвец. Он вцепился в шею Анфисы, сдавил ей горло когтистыми лапами и хищно облизнулся. Тот самый мертвец, который открыл им проход! Анфиса едва успела пискнуть, но ее визг утонул в злобном рычании. На мертвеца прыгнула собака и подмяла его под себя. Данила ухватил Анфису за руку и торопливо втянул в туннель.
        - Дик! Дик! Идем с нами! - закричала Анфиса, увлекаемая рыжим и Стефанией.
        - Идет. Идет, - успокоил ее Данила. И по тому, как потеплел его голос, Стефания догадалась, что он улыбнулся в темноту.
        Они вышли на улицу через металлическую дверь и оказались на хозяйственном дворе с мусорными контейнерами, сараем и парковкой для ежедневно подвозящего продукты грузовика. Перед ними возвышалось двухэтажное здание гостиницы. Позади - еще один неприметный сарай, через который они и появились. Солнце здесь, хоть и было ярче, застенчиво пряталось за кружевным облаком. Сгустившаяся до почти фиолетового оттенка синева неба обещала скорый дождь. Ветер шуршал в кронах деревьев, сбрасывая на землю первые пожелтевшие листья. Август уходил на цыпочках, а с ним, пятясь и раскланиваясь, уходило со сцены лето. Невидимые художники уже меняли декорации: добавляли свинцовых и золотистых оттенков в пока еще по-летнему яркую палитру. Казалось, за время их отсутствия прошло не несколько дней, а недели. Анфиса поежилась от холода и громко чихнула. Дик отряхнулся, понюхал воздух и облизнулся, учуяв выплескивающиеся в окно кухни запахи еды. Под этим окном он и лег, покрутившись на месте и пристроив морду на вытянутые длинные лапы.
        Путники в полном молчании обошли здание и поднялись на крыльцо. Вот все и закончилось. Приключение опустошило их, но одновременно наполнило чем-то новым - ощущением, что все теперь будет хорошо, что в их жизнях случились важные и правильные изменения.
        - Ну, с возвращением, - тихо пробормотал Данила и открыл тяжелую дверь гостиницы.
        Глава 15
        Анжела ушла и неосторожно оставила дверь незапертой, но Данила на всякий случай постучал, а затем позвал:
        - Анжел?
        Не дождавшись ответа, он прошел из прихожей в номер и увидел, что все в нем оставалось так, как он и запомнил: брошенное на незастеленную постель платье в сине-белую полоску, валяющаяся в коридоре босоножка с высоким каблуком, его собственная спортивная сумка на банкетке возле комода. Перед «экскурсией» Данила пытался отыскать в ней вторую пару солнцезащитных очков взамен сломавшихся, но так и не нашел. На комоде, рядом с его разрядившимся мобильником, лежала, завалившись набок, открытая косметичка, и помады, тушь, карандаши высыпались из нее разноцветным ассорти. Анжела не отличалась аккуратностью, но до настоящего момента это не напрягало Данилу. А сейчас вид разбросанных вещей вызвал раздражение. Он подошел к комоду, поставил мобильный на подзарядку, закрыл флакон духов и только тогда заметил первое отличие в сохранившейся картине. Не было букета! Но на полированной поверхности остался отпечаток от дна вазы.
        Данила убрал в шкаф платье Анжелы, с удовлетворением отметил, что его собственная одежда так и висит, как он ее оставил. Он сдернул с кресла клетчатый плед и накрыл им разоренную постель. Нужно идти в душ, побриться, почистить наконец пастой и щеткой, а не золой зубы, вымыться под горячими струями с мылом. А затем позвонить на ресепшен и заказать что-нибудь из еды, но, не дождавшись, блаженно уснуть в постели. Он взял с полки белье, чистые джинсы, футболку и спортивную толстовку с капюшоном, но его отвлек скрежет поворачивающегося в замке ключа. Данила мгновенно обернулся и увидел нагруженную сумками Анжелу.
        - Ты уже вернулся? - спросила она и бросила пакеты с покупками на кровать. Затем села рядом и принялась как ни в чем не бывало расстегивать ремешки босоножек. Больше всего Данилу удивило не отсутствие реакции на его появление после долгого отсутствия, а то, что Анжела была одета так же, как в день «экскурсии». Она набрала полный чемодан платьев и сарафанов, чтобы за те пять дней, что они собирались провести на отдыхе, ни разу не повторить наряд.
        - Представляешь, нашла в этой дыре улочку с бутиками! Ну не бутиками, конечно, а с магазинами, в которых обувь, ремни и сумочки - авторской работы. А в другом магазине мне повезло еще больше! Отыскала такое платье, какое во всей Москве не найдешь! Продавец уверял, что сшито оно в одном экземпляре. Стоило, как крыло самолета, но это не важно. Сейчас покажу!
        Анжела зашуршала пакетами, а Данила от изумления даже не нашел что ей ответить. Он отсутствовал несколько дней, а она не только не организовала поиски, но и вела себя так, будто ничего не случилось.
        Анжела запоздало почувствовала, что что-то не так. Подняла глаза от пакетов и удивленно спросила:
        - Ты чего? Экскурсия была отвратительной? Так я говорила, что нечего там делать! Это ж глушь, что тут может быть интересного? Сама не знаю, зачем я сюда поехала! Удивительно, просто чудо, что тут отыскались магазины…
        - Да погоди ты со своими магазинами! - не выдержал он. Вышло резко, Анжела обиженно захлопала наращенными ресницами, надула и без того пухлые губы.
        - Ты что… Ничего не заметила?
        - А что я должна была заметить? - пожала загорелыми плечами Анжела и машинально поправила соскользнувшую бретельку сарафана. Раньше такой ее жест - медленный, томный - заводил его. А сейчас отчего-то оставил равнодушным.
        - О боже, - сморщила Анжела тонкий носик. - Да ты такой грязный, будто в болоте извалялся! Где вас носило? И одежда… Как неделю ее не менял!
        Она отстранилась и даже отодвинула в сторону, подальше от него, пакеты с драгоценными платьями и туфлями.
        - Анжел, - тихо начал Данила, старательно сдерживая раздражение, - меня долго не было. Неужели ты это не заметила?
        - Я думала, что ты вернешься позже! Ты сказал, что экскурсия на весь день!
        - Погоди… - начал догадываться Данила. Он вскочил на ноги и нервно заходил по небольшому номеру. - Ты что, хочешь сказать, что я ушел на экскурсию сегодня?!
        - Ну да, а когда же… Ой, а в чем у тебя джинсы? Это что, кровь?!
        Она наконец-то проявила признаки волнения. Ее голубые глаза расширились, Анжела нервно провела по завязанным в хвост платиновым волосам, приглаживая и без того идеально гладкую прическу. Данила проигнорировал и ее вопрос, и напуганный взгляд. Он снова сел рядом и попросил:
        - Дай мне твой мобильный! Мой разрядился.
        Анжела, не сводя с него глаз, вытащила из сумочки айфон. Данилу интересовала только дата. Да еще время.
        Картина получилась занятная: согласно айфону, день был все тот же, когда он отправился на экскурсию! Только время приближалось к вечеру. На острове прошли дни, здесь же - часы.
        - Ну? Убедился? - начала раздражаться Анжела. - Ты собрался в душ? Долго там будешь? А то я хочу принять ванну! Устала как собака.
        Вместо того чтобы отстоять право пойти в ванную первым, Данила уступил ее Анжеле:
        - Иди ты. Я потом.
        Он взял успевший чуть зарядиться мобильный и, не слыша летевших ему в спину вопросов, вышел.
        Данила чуть помедлил перед дверью в номер Стефании, а затем решительно постучал, но никто ему не ответил. Может, она принимает ванну? Или уснула. Или вышла на поиски еды. Вполне! Они все вернулись «с экскурсии» уставшими, изможденными и голодными. Но сердце ныло от нехорошего предчувствия. Данила не стал терять время и спустился к стойке ресепшен. Все та же девушка со светлыми гладкими волосами и накрашенными, как у актрисы, глазами сидела за компьютером и не отреагировала на его появление. Ну и выдержка: не удивилась и тогда, когда они, грязные и растрепанные, появились в холле, будто подобное зрелище было для нее привычным. Данила вспомнил тот день, когда они с Анжелой вошли в отель. Анжела заняла глубокое кресло, вытянула ноги и заныла о том, как устала. Он взял у нее паспорт, зарегистрировался и получил ключи. «Экскурсию не желаете?» - услышал Данила уже тогда, когда развернулся, чтобы уйти, и, хоть Анжела смотрела на него с раздражением, обернулся. Девушка с ресепшен куда-то ушла, и за стойкой стоял высокий мужчина лет пятидесяти - пятидесяти пяти. К лацкану пиджака был прикреплен бейджик.
«Сазонов Андрей Павлович. Директор», - прочитал Данила. Губы директора гостиницы трогала улыбка, но взгляд оставался холодным и цепким. «Экскурсии - это интересно», - согласился Данила, хоть Анжела за его спиной и возразила. «Вот эта интересная. Рекомендую. Все, кто там побывал, остались довольны». - Сазонов вытащил из вороха разноцветных буклетиков один и протянул Даниле. «Исправь ошибки, найди свою судьбу», - шла через весь листок надпись.
        В первый момент Данила решил, что ему предлагают посетить не экскурсию, а семинар по саморазвитию. Андрей Павлович верно истолковал его сомнения и усмехнулся. «Это совсем не то, что вы подумали, - сказал он, - это квест! Следуем моде на игры. Скучно не будет». Данила сунул буклет в карман только потому, что не желал спорить. «Завтра в десять утра, - сказал ему уже в спину директор. - Группа набралась. Пожалуйста, все личные вещи, включая документы и телефоны, оставьте в номере». Данила подхватил свою сумку и чемодан Анжелы и направился к лестнице. Но даже когда скрылся за дверью, продолжал чувствовать сканирующий взгляд мужчины.
        Ну что ж, этот Сазонов в одном не ошибся: скучно им не было. Ой как не было!
        - Извините, - решительно обратился к служащей гостиницы Данила. Девушка неохотно оторвала взгляд от компьютера и подняла на него глаза, но, прежде чем она свернула окно, он успел заметить, с каким вниманием она просматривала чужие блоги.
        - Постоялица из номера пять…
        - Съехала, - не дала ему закончить девушка и вновь уткнулась взглядом в монитор.
        - Как съехала? - воскликнул Данила, не ожидавший такого поворота.
        - Сдала номер, ключ и уехала. Ее бронь закончилась.
        - А она не оставила записки или сообщения для…
        - Нет, - отрезала девушка.
        Внутри все оборвалось. У Стефании необычное имя и обычная фамилия, он мог бы отыскать ее через соцсети, как уже сделал когда-то, только с тех самых пор она не вела блоги. И виноват в этом был только он! Вот и вернулась бумерангом карма… Кажется, Данила сказал это вслух, потому следом за этим раздался сухой и чуть насмешливый голос:
        - Рано вы обвиняете карму, молодой человек.
        Девушка ушла, а вместо нее за стойкой вновь находился директор, на этот раз без бейджика и пиджака, в застегнутой на все пуговицы рубашке. Выправка у Сазонова была как у военного, но на эту деталь обратил внимание Данила только сейчас.
        - Ну и сволочь ты, - с чувством произнес он, глядя «устроителю квеста» в холодные рыбьи глаза. Еще бы вмазать хорошенько, сломать этот безупречный нос, так, чтобы кровь залила накрахмаленную рубашку. Но он сдержался - может, и зря.
        - Вы бы, молодой человек, не были бы так категоричны в своих высказываниях, если бы знали мою ситуацию.
        - Наплевать мне на твою ситуацию, раз тебе наплевать на живых людей!
        Данила все же сжал пальцы в кулак, но вмазал не промеж рыбьих глаз Сазонова, а стукнул в сердцах по стойке. Помогло это мало, но хоть душу отвел.
        - Скольких ты так заманил?! Я в полицию позвоню! Натравлю на твой отель нужные инстанции! Не отмажешься!
        - Вам не поверят, молодой человек. У вас нет доказательств, - растянул в ироничной усмешке губы Сазонов. - Любой, кто войдет в тот сарай без меня, увидит лишь старые ведра, кадки и швабры. Но не проход! Вы не подписывали никаких договоров. Добровольно согласились…
        - Добровольно ли?! Цветы - «комплимент от персонала» воняли так, будто их опрыскали дихлофосом! Что вы подмешали, чтобы мы последовали, как под гипнозом, в ловушку?! Вряд ли кто-то из нас купился на эти призывы «изменить судьбу»…
        - И опять вы ошибаетесь, молодой человек. Вы добровольно решили принять участие, - глумился Сазонов, - как и ваши друзья. А я со своей стороны выполнил все условия. Игра не была скучной. И в ваших судьбах действительно произошли изменения! Вы… избавились от вашей ненависти и выбрали верную спутницу жизни. Она - узнала ответы на гложущие ее до сих пор вопросы. А дальше примет правильное решение. Пара, расставшаяся так нелепо, вновь вместе. Они проживут долгую и счастливую жизнь, и все благодаря этому «квесту»! Мужчина наконец-то набрался недостающей ему храбрости и решимости. А женщина наконец-то оценила своего спутника. Юная певица… У нее прямой путь к звездам. Она выберет другой репертуар, подходящий под ее голос, иначе бы стала певицей-однодневкой. К тому же она теперь особенная. К счастью или несчастью, она близко соприкоснулась с миром мертвых, может открывать любые двери - что в «тот» мир, что в сердца людей - своими песнями. Это дар, хоть и тяжелый.
        Сазонов вздохнул, будто знал, о чем говорил. И пока Данила не возразил, заговорил вновь:
        - Я такой же, как она. Потому что меня тоже «поцеловала» нечисть, но я успел вырваться и сбежать. Только оказался помечен тем миром и, сам того не желая, открыл портал. Где бы я ни находился, везде открывал туда проход! Я пробовал, уезжал даже за границу. Дорога в таком случае оказывалась очень длинной, но все равно проход на призрачный остров оставался открытым. Это всегда происходило в неожиданные моменты. Я отворял любую дверь - кладовки, ванной, сарая, кафе или музея, но видел не то, что ожидал, а туннель. Сумеречный, с дымкой, наполненный шепотом и гудением. И нередко там оказывался тот, кто напоминал мне о нашем уговоре. Он оставался за дымкой, не выходил наружу, потому что в таком случае рассыпался бы прахом, как случилось с теми, кто попытался выйти. Но хоть он оставался за чертой, я видел его и слышал его угрозы.
        - Чем он тебе угрожал?
        - Тем, что выберется и убьет мою дочь, если я не выполню условия. Ему нечего было терять, а мне - да. Я так потерял жену, - грустно улыбнулся Сазонов. - Один из тех, кто вышел раньше, успел убить мою Веру, а потом рассыпался прахом. В нашем мире они не могут находиться в том виде, в каком существуют там. Прошло слишком много времени с тех пор, как они умерли. Их тела здесь уничтожаются физически. Но успеть убить кого-то они еще могут. Если я перестану заботиться о том, чтобы они были сыты, если нарушу наше соглашение, кто-то из них убьет мою дочь.
        - Почему ты не закрыл проход? - прищурился Данила. История Сазонова сочувствия у него не вызвала. А вызывали сочувствие те несчастные, которые стали «пищей» для тварей.
        - Я пробовал. Не хватило сил. Поняв, что от себя не сбежишь, я вернулся сюда, откуда все началось. И открыл один проход в сарае. Так мне проще все контролировать.
        - Какой же ты козел! - не сдержался Данила.
        - А что бы вы сделали ради собственной дочери, молодой человек? Думаю, поступили бы так же: сделали все возможное, чтобы защитить ее. К тому же я утешал себя, что у попадающих туда людей есть шансы выбраться. Недаром все называется «измени судьбу». Тот, кто примет правильные решения, выйдет оттуда. Напомню вам, что вы все сделали верно. Если бы кто-то из вас ошибся, оступился, вы бы не вышли. Любовь и дружба победили.
        Сазонов улыбался, но уже без издевки, а с затаенной грустью. Только Данила не испытывал к нему ни капли сочувствия.
        - А как же Гоша?! - крикнул Данила. - Он там остался! И не боишься, что такого известного человека хватятся? А его хватятся!
        - Несчастный случай, - улыбнулся Сазонов. - Не все оттуда выходят, так и должно быть. Он бы не исправился - как грешил, так и продолжал бы. А что касается «хватятся»… Иногда река прибивает к берегу тела утопших. Оттуда, понимаете? Но все, включая полицию, знают, что на реке есть аномальная зона, о которой не знают приезжие туристы. Гоша просто пополнит статистику незадачливых купальщиков!
        - Какой же ты… - только и смог процедить Данила.
        - Кто-то остается, да. Но мы подбираем людей, у которых есть все шансы выбраться оттуда. С одной стороны, я выполняю условия «договора» с нежитью. С другой, очищаю свою совесть тем, что тщательно отобрал участников.
        - Очищает он совесть! - хлопнул ладонями по стойке Данила. - Где ты нас нашел? Как отобрал?
        - Не я, дочь. Она родилась после того, как я сбежал с острова, и ей передалась часть моего дара. Через блоги и форумы она умеет отыскать людей, которые подходят под наш профиль.
        - У Стефании нет блогов!
        - Но есть у вас. А также страница вашего клуба и блоги ваших коллег. Моя дочь умеет тщательно отбирать информацию.
        - Я все же прикрою вашу лавочку, - пообещал Данила и развернулся, чтобы уйти. Но, вспомнив о собаке, обернулся: - На хозяйственном дворе лежит бездомный пес, которого мы вывели оттуда! Накорми его. Сделай хоть одно доброе дело. Животное ни в чем не виновато.
        - Пес? Палевый? - оживился Сазонов. - Он пропал недавно. Дочь его подкармливала. Так, значит, он нашелся? Видимо, прошел через проход за мной, когда я уходил туда в последний раз.
        - Накорми его! И я увезу его отсюда. Нечего ему с вами делать. И да, знаешь, что твои «друзья» оттуда задумали выйти сюда? - Теперь настала его очередь издевательски улыбнуться. - Угадай, кого первым они сожрут? Твою дочь!
        С этими словами Данила развернулся и направился к лестнице. Нужно вернуться в номер, принять душ, собраться и уехать с Анжелой домой. С нею он поговорит тоже. Будет, конечно, скандал и истерика - Анжела на любые неудобства реагировала именно так. Но он это переживет! Тем более что в последний раз.
        - Данила, - окликнул его знакомый голос. Он торопливо обернулся и увидел Марину. - Возьми, это тебе, - она протянула ему сложенный листок.
        - Что это?
        - Ее телефон.
        Марине даже не нужно было говорить, чей телефон ему оставляла. Но все же она уточнила:
        - Стефания собралась слишком быстро… Но оставила мне свои координаты.
        - Куда она пошла? На автобус?
        Может, еще не поздно. Может, он еще успеет? Но Марина качнула головой:
        - Нет. У нее машина. Уехала и увезла Анфису.
        Данила вздохнул, но бумажный листок в руке возрождал надежду.
        - Спасибо, - от души поблагодарил он.
        - Не за что. Тебя подвезти? Макс на машине…
        - Я тоже, - возразил Данила, - и я не один.
        - Будь осторожен, - она с сомнениями посмотрела на него, - может, вызвать врача?
        - Не надо, - рассмеялся он. Беспокойство Марины было понятно: твари напророчили, что он вскоре загнется от заражения крови. Только умирать Данила не собирался. Не сейчас. И не от раны.
        - Я в порядке, Марин. Зайду в аптеку, куплю что-нибудь и доеду до дома. Не беспокойся.
        - Аптека напротив гостиницы. Что тебе нужно? Не ходи. Я сама все куплю.
        - Бинт и что-нибудь обезболивающее. Мне только доехать до дома, и все.
        - Подожди здесь.
        Она повернулась, чтобы уйти, и Данила спросил ее уже в спину:
        - Почему она уехала?
        Марина оглянулась, и ее губы тронула легкая улыбка:
        - Видимо, потому, что ты не один?
        Он тихо вздохнул и улыбнулся.
        - Я сейчас вернусь, Данила. Не уходи.
        - Дани, - поправил он, - близкие друзья меня зовут Дани, Марина.
        Она кивнула и вышла из гостиницы. А Данила достал телефон, вбил в него новый номер. И пока не разрядился телефон и не иссякла решимость, отстучал сообщение. А потом, с отчаянной смелостью, будто отважился сигануть со скалы в воду, еще одно. Телефон отправил сообщения и погас. Данила улыбнулся: раз успел, значит, все сделал верно.

* * *
        Стефания гнала машину на высокой скорости. Это было на нее не похоже - водила она обычно аккуратно, но дорога была свободной и раскатывалась ровным полотном. Только дело было не в хорошей дороге, а в том, что она пыталась убежать, и на этот раз от себя. Анфиса, казалось, задремала. Но она неожиданно повернула голову и приоткрыла один глаз:
        - Ты всегда так гоняешь?
        - Нет.
        - Тогда от кого бежишь?
        Проницательная Анфиса не спросила, куда они торопятся. Она спросила, от кого она бежит.
        - Ни от кого, - слукавила Стефания.
        - Пфр-р.
        - Ты хотела спать!
        Анфиса демонстративно отвернулась к окну, но тишина продлилась недолго.
        - Ты с ним даже не попрощалась.
        - С кем?
        - Не притворяйся дурой. Я о рыжем. И сбавь, плиз, скорость.
        Стефания послушалась и вернулась к привычному для нее стилю вождения.
        - Я с ним попрощалась.
        - Ну да! Ага.
        - Анфиса, не фантазируй.
        Еще бы сказать это себе самой. Не фантазируй! Она успела уже нафантазировать себе невесть что, поэтому и «прощание» в коридоре вышло таким неловким. Они лишь на мгновение остались вдвоем, и Стефания замолчала, ожидая, что Данила ей что-нибудь скажет. Что-то важное, что убедит ее в том, что она ничего не нафантазировала… Но пауза затянулась. И тогда Стефания из страха, что он сейчас обронит жестокую банальность вроде «Ну, пока! Спасибо за все», сама произнесла то, что ей показалось уместным: попросила его после возвращения домой обратиться к врачу. И, получив обещание, ушла в номер.
        - Да тут и фантазировать не надо. Между вами такие искры летели, что… ммм! - не унималась Анфиса.
        - Это были другого толка искры! - начала закипать Стефания.
        - И все же ты оставила телефон Марине…
        - Марине! Как оставлю и тебе. Не отвлекай меня от дороги!
        - Окей!
        Но тишина длилась недолго. Громко пискнул установленный на панель мобильный, а на весь экран нарисовалось сообщение с незнакомого номера:
        «Будь осторожна на дороге. Сообщи, как доедешь. Д.».
        - Это рыжий?! - встрепенулась Анфиса и расплылась в счастливой улыбке.
        - Не фантазируй! - повторила Стефания, но уже без прежнего раздражения. Телефон вновь пискнул и продемонстрировал новое сообщение с того же номера:
        «Я тебя люблю».
        - Оу! - радостно воскликнула Анфиса, будто в любви признались ей. А потом завизжала так, что Стефания чуть не выпустила руль.
        Оборвав визг, Анфиса отвернулась к окну и, продолжая улыбаться, запела. Но не допев куплета, прервалась и вновь обернулась к Стефании:
        - Слушай! А с голосом у меня все в порядке! Эти наврали?
        - Наврали, Анфис, наврали. Мертвец блефовал, а не читал наше будущее. Я в этом не сомневаюсь. Взял нас на понт.
        Макс и Марина будут вместе, у них родится чудесный ребенок. А я когда-нибудь приду на твой концерт.
        - И рыжий, значит, не умрет?
        - Не умрет, не умрет, - покивала Стефания. - Если только вовремя покажет ногу врачу.
        - Мужчин не заставишь идти в больницу даже под угрозой смерти!
        - Придется его сопроводить, - поджала губы Стефания, переглянулась с Анфисой и рассмеялась.
        Эпилог
        Стефания не мигая смотрела на жирное темно-желтое болото, разливающееся по свежевымытому полу. На нее, закаленную множеством подобных ситуаций и не теряющую боевого духа в самых патовых, нашел ступор. Ее молчание было таким красноречивым, что в доме вот уже пять минут царила непривычная тишина. Видимо, виновницы проказы ожидали взрыва эмоций, поэтому пугливо жались друг к другу, таращили зеленые глаза и не двигались. Но у Стефании не нашлось ни сил, ни слов, чтобы отругать двух рыжих бестий.
        Пять литров густого оливкового масла заливали чистый кухонный пол. Рядом валялась пластиковая бутыль и пустой пакет из-под собачьего корма. Этот самый корм щедрыми островками тонул в масле и источал зловоние. Сложность ситуации заключалась в том, что масляное «болото» затопило ту часть кухни, откуда был выход в подсобку с швабрами, тряпками, ведром и моющими средствами. Обычно Стефания в таких случаях не медлила и моментально начинала действовать, но сейчас она была уставшей как никогда.
        Все дело в том, что последние дни прошли в волнениях. Послезавтра прилетает папа, но не один, а с Марко, Энцо и, неожиданно, Карлоттой. Законная супруга папы решительно заявила, что она теперь тоже бабушка, пусть и не родная, и поэтому обязана познакомиться с трехлетними внучками. Все члены семейства Минелли летели в Москву каждый со своей целью. Папа собирался купить в Москве квартиру: для девочек на будущее, а пока чтобы он или его сыновья могли останавливаться в ней во время визитов в Россию. Старший, Марко, прилетал всего на пару дней. Он работал в той же компании, что и отец, и ему поручили вести договоры с Россией. Марко планировал посетить московский офис и вернуться вскоре в Рим к беременной жене. Энцо в прошлую поездку познакомился с русской девушкой и теперь, после нескольких встреч с нею в Италии и постоянной переписки, летел знакомиться с ее семьей. Дольше всех должна была задержаться в России Карлотта - она настроилась на роль бабушки и собиралась все дни нянчиться с девочками. Это обстоятельство и волновало больше всех Стефанию. Во-первых, как найдут общий язык мама и Карлотта, если
они и раньше не очень между собой ладили? Во-вторых, сойдутся ли две бабушки во мнениях по поводу воспитания внучек? В-третьих, близнецы могли довести до эмоционального взрыва даже камень, что уж говорить о темпераментной Карлотте? Стефания тайно подозревала, что папина супруга соберет чемодан уже через полтора дня. Но, с другой стороны, у Карлотты был огромный опыт в воспитании Марко, Энцо и собственно Стефании, потому что каждый раз, когда они детьми собирались втроем, над домом нависала угроза превратиться в еще одни римские развалины.
        Всю неделю, готовясь к приезду родных, Стефания была активна, собранна и относительно спокойна. Но реакция на масляную лужу показала, насколько на самом деле она переживала, потому что вместо того, чтобы пожурить девочек, убрать вместе с ними следы проказы, запаниковала. Вечер накрывается медным тазом! Она не успевает! Никуда не поедет! Мама уже в дороге, но как она справится с такими шалуньями? А может, не ехать и в отпуск? Ведь близнецы доведут до инфаркта даже Карлотту. Стефания поняла, что будет вдали от дома переживать не только за дочек, но и за маму с Карлоттой.
        Она всего лишь отвлеклась на телефонный разговор, который и двух минут не продлился, а Алиса в это время вытащила из кухонного шкафа пятилитровую бутыль с оливковым маслом, которую привез из Италии папа, открутила крышку и вылила всю жидкость на пол, достала мешок с собачьим кормом и высыпала весь в лужу. Ее сестра-близнец в это время в спальне родителей рисовала на светлых обоях новой маминой помадой.
        - Ма? - тихо позвал кто-то из девочек. Стефания оглянулась и увидела две кукольные мордашки с написанным на них раскаянием. Что ж, сами поняли, что натворили! Алиса таращила на мать зеленые глазища и сосала палец. В непослушных темно-рыжих кудряшках запутались гранулы собачьего корма. Этой еще придется мыть голову. Эмма радостно, поняв, что мать оттаяла, улыбалась накрашенным до ушей ртом и вытирала выпачканные красной помадой ладошки о домашние штанишки и фланелевую кофточку. А эту дочь сразу в стиральную машину на длинную стирку без отжима. Рядом с близнецами, заискивающе заглядывая хозяйке в глаза, сидел раздобревший за четыре года сытной жизни Дик и бил палевым хвостом по полу. Эмма и пса разрисовала: нарисовала ему красным очки. Помада была стойкой, так что ходить Дику «очкариком» придется долго. Как и Эмме - улыбаться клоунским ртом, потому что «макияж» не брала обычная вода с мылом, а оттирать помаду специальным молочком дочь наотрез отказалась.
        - И что мне с вами делать? - вздохнула Стефания. Раздражение неожиданно ушло. Мама посидит этот вечер с девочками, Данила тоже скоро приедет, сама она уже не успеет ни принять ванну, ни спокойно нарядиться и накраситься, но собираться за сорок пять секунд за эти три года после рождения дочерей тоже наловчилась.
        - Ого! - раздалось вместо приветствия. Стефания оглянулась и увидела, что Данила стоит в дверях и с еле сдерживаемым смехом смотрит то на близняшек, то на лужу.
        - Вижу, день у вас прошел весело!
        - Веселье - обхохочешься! Пережили два апокалипсиса. Но падение метеорита стало настоящей катастрофой, - Стефания кивнула на остатки размокшего в масле корма.
        - Эту катастрофу поправить можно, - сказал Данила, подхватил на одну руку Эмму, на другую - Алису и поцеловал Стефанию. На нее пахнуло выветрившимся ароматом мужского одеколона, смешанного со свежим запахом улицы, и от любимого запаха, поцелуя и смешинок в глазах мужа она моментально успокоилась.
        - Тряпки и ведро в кладовке, а тут вот это. Не могу пройти, чтобы убраться. Похоже, мы опоздаем.
        - Не опоздаем! - возразил Данила и с девочками на руках вышел из кухни. Стефания остановилась в дверях и прислонилась плечом к косяку. Ей очень нравилось смотреть на мужа - высокого, подтянутого, в рабочих брюках расцветки «милитари» и обтягивающей торс темной футболке. Данила усадил дочек на диван, включил мультфильм, потрепал по голове Дика, оценил его новый имидж и скрылся в спальне.
        - Ой! Там на стене еще картина авторства Эммы Крушининой! «Маша и медведь» называется! - спохватилась Стефания. - Нарисована новой, кстати, помадой!
        - То, что у тебя уже нет этой помады, я понял, - усмехнулся Данила, появляясь из спальни с двумя старыми футболками в руках. Эти футболки Стефания собиралась давно выбросить, но он не давал, говорил, что в них удобно работать в доме.
        - Я ею даже накраситься не успела! - пожаловалась Стефания. - Сегодня хотела на концерт.
        - Твоя дочь решила, что помада больше к лицу ей и Дику. Картина в спальне, кстати, впечатляющая. Надо отдать Эмму в художественную школу. И запастись обоями.
        Данила бросил футболки в лужу и аккуратно ступил на них. Выудил из кладовки ведро, бутыль с жидкостью для мытья полов и швабру.
        - А кто-то мечтал выбросить это «тряпье», - подколол он Стефанию, собирая футболками вязкую лужу. - Вот и пригодились!
        - Давай помогу.
        - Угу. Иди лучше собирайся! Пользуйся моментом. А то и правда опоздаем, а у нас - вип-места! Никогда не был вип-персоной, надо же когда-то начинать.
        - Скорее, ты не хочешь пропустить концерт Анфисы! - засмеялась Стефания, раздираемая двумя противоречивыми желаниями: торопливо закрыться в ванной и наконец-то расслабиться, намазываясь масками и кремами, или задержаться, чтобы полюбоваться мужем. Смотреть, как напрягаются на его руках мышцы, когда он моет пол, на обнажившуюся на пояснице полоску кожи, на так сексуально обтянувшие его бедра «военные» штаны.
        - Ты еще тут? - мельком оглянулся на нее Данила. - Брысь! Или потом не жалуйся, что мы не дали тебе собраться! У тебя есть сорок минут.
        - Пожалуйста, пусть ни Эмма, ни Алиса не заходят ко мне в ванную! Я не хочу раз за разом вылезать из пены, потому что Эмме понадобилось помыть руки, а Алиса захотела в туалет, потом снова Эмме нужно попить воды, а Алисе - включить другой мультик, название которого угадает только мама. Пожалуйста!
        - Если ты будешь лежать в пене, то я сам к тебе раз пять зайду! - ухмыльнулся Данила.
        - Ай! - с досадой махнула она рукой и поскорее скрылась в ванной, пока ее семейству срочно не понадобилось от нее что-нибудь. Из-за закрытой двери тут же донесся шум возни, радостный визг и смех. Данила затеял с дочерьми очередную игру. Откуда у него только силы берутся - приезжать с работы и потом еще активно играть с близнецами? Будто ни тренировки с собаками, ни строительство их собственной площадки и будущего питомника его не выматывают.
        Эти четыре года выдались непростыми, но, безусловно, счастливыми. После рождения близняшек Стефания оставила работу переводчицей и поступила в ветеринарный. Данила оказался прав: ей нравится лечить, только не людей, а животных. Тем более что ее будущая профессия оказалась нужной для их семейного дела. Они вдвоем решили открыть в будущем собственную тренировочную площадку, в перспективе - и питомник. Долго выбирали дом в области, чтобы тот оказался и близко к столице, и с нужной для строительства площадки и питомника территорией. А последние полгода совмещали строительство и бумажную волокиту с воспитанием дочерей, учебой и работой.
        Через два дня наконец-то отправятся в отпуск. А этим вечером - на концерт Анфисы. Анфиса стала знаменитой, ездила с гастролями даже за границу. Увидеться с нею было сложно. Но она сама прислала им приглашения не только на концерт, но и зарезервировала на эту ночь столик в ресторане. Были приглашены они и Марина с Максом. Судя по загадочно брошенной Мариной фразе, этим вечером будет объявлена долгожданная новость о ее беременности. Сама же Анфиса собиралась представить друзьям своего избранника - молодого и перспективного бизнесмена, роман с которым уже давно ей приписывали в светских хрониках.
        - Не знаю, как я выдержу в отпуске без девочек, - призналась Стефания уже позже, когда они вдвоем с Данилой ехали в машине на концерт.
        - Будешь звонить каждый час то маме, то Карлотте, - понял он и улыбнулся. - Расслабься! Они справятся. А нам тоже нужно отдохнуть.
        Стефания кивнула, но тут же вытащила мобильный и бросила на него взгляд: нет ли пропущенных звонков от мамы. Звонков не было, и Стефания немного успокоилась. Правда, через пять минут снова достала телефон и проверила его. Данила верно угадал ее мысли, снял правую руку с руля и накрыл ею ладонь Стефании.
        - Убери телефон. А еще лучше - отключи. Ничего плохого не случится. Мама уложит девочек спать, они с нею заснут даже скорее, чем обычно. Это при нас Эмма с Алисой скачут по кровати и кривляются. А бабушку слушаются безоговорочно.
        - Надеюсь, - улыбнулась Стефания и убрала телефон в сумочку.
        - Я тут новость одну нашел, - сказал Данила. - Помнишь остров?
        - Как его забыть!
        После возвращения Стефания выполнила и обещание, данное призракам в госпитале: отыскала всю возможную информацию и написала несколько статей для интернет-изданий. Данила ей помог с поиском.
        - Так вот… На реке возле Колокольска неожиданно появилась часть пропавшего почти двадцать пять лет назад острова. Ученые ломают голову над этим феноменом.
        - Когда он появился?
        - Несколько месяцев назад.
        - Несколько месяцев назад в Колокольск с концертом приезжала Анфиса! - воскликнула Стефания и перехватила многозначительный взгляд мужа.
        - И я о том, - кивнул он. - Думаю, она закрыла портал. И призрачного острова больше не существует.
        notes
        Примечания
        1
        pajarita (исп.) - птичка.