Железная скорлупа Алексей Игнатушин
        # Только с виду этот мир привлекателен: рыцари Круглого стола, турниры, прекрасные дамы, диковинные существа, магия белая и черная. При ближайшем рассмотрении оказывается, что мир полон грязи, лжи и жестокости… зачастую беспредельной жестокости. Рыцари благородны все больше на словах, а прекрасные дамы вздорны и коварны.
        Вот и преступно захваченное королевство Сноудон никто из рыцарей не спешит освобождать, никто не торопится возвращать трон законной королеве. Никто… кроме одного рыцаря - сэра Инконню. Самого молодого и еще верящего в светлые рыцарские идеалы.
        Он и леди Хелия пускаются в путь. Дорога выходит длинной, тяжелой и смертельно опасной. Каждый второй из тех, кто попадается на пути, норовит убить или ограбить. И это не считая каждого первого…
        А тут еще их отношения, простого воина и знатной леди, никак не складываются, больше напоминают затяжную войну… Правда, бывает, что подобные отношения перерастают в любовь. В этом ли случае?
        Многое покрыто мраком неизвестности. Дождется ли королевство Сноудон своих освободителей? Не разобьются ли рыцарские идеалы об изнанку подлинной жизни? И что тогда придет на смену этим идеалам? Ведь придти может самое страшное…
        Алексей Игнатушин
        Железная скорлупа
        Часть первая
        Глава первая

«Безродный! Безродный!»
        Волны презрения вельмож и знатных дам накатывали на него, как холодные воды Аска на берег, смывая решимость, будто песочный замок. Казалось, и сказочные животные на гобеленах, вышитые золотыми нитями, глядели на юношу презрительно.
        - Хочешь поступить на службу? - повторил король задумчиво, с ноткой пренебрежения.
        Воздух тронного зала смяла волна насмешек и оживленного гомона. Придворные царапали взглядами необычайно красивого юношу с золотистыми волосами, будто являлись колдунами.

«Ни имени, ни знатного рода, а норовит сразу стать рыцарем!» - написано было на лицах придворных.
        Юноша поймал взгляд короля - сердце упало, грудь сковал железный обруч, от нехватки воздуха легкие мучительно горели. Король, похоже, разделял мнение придворных. Сейчас откажет незнакомцу без имени…
        Горечь затопила сознание, страх уколол спицей, и картина светлого зала исчезла, в сумерках протаяли потолочные балки крестьянской хижины. Юноша беспокойно заерзал на жесткой кровати.
        Спешно закрыв глаза, он с радостью нырнул в сновидение, где, усталый от созерцательного ночного бдения и молитв, стоял на колене перед королем во дворе замка, принимая символический удар по шее. Солнечным бликом озарила мир дружелюбная улыбка сэра Гевейна, чье неслыханное благородство и заступничество позволило юноше стать рыцарем. Гевейн нес освященное вооружение нового рыцаря: меч и шпоры, кольчугу и…
        - Гарет, посмотри, не соблаговолит ли доблестный рыцарь проснуться? - ворвался в сладкий сон мелодичный, но со стальной ноткой недовольства женский голос.
        - Конечно, леди Хелия, - ответил бодрый юношеский голос.
        Двор, запруженный рыцарями и праздным людом, подернулся рябью, разлетелся клочьями, словно порванный гобелен. Взгляд юноши резанул вид грязной стены, обмазанной глиной, а нос он сморщил от тяжелого запаха прелой соломы.
        На плечо упала ладонь, тряхнула легонько.
        - Сэр Инконню, - сказал Гарет негромко, - ваш конь оседлан, снаряжение подготовлено, леди Хелия ждет.
        Рыцаря поневоле передернуло от скрытого в голосе ехидства, повернувшись, он взглянул на Гарета строго. Оруженосец стер ухмылку с румяного, щекастого лица, пятерней взъерошил копну волос глинистого оттенка и с поклоном вышел из дома.
        Лежащий проводил взглядом по-юношески худую спину в засаленной курточке, затем сладко потянулся, усмехаясь суставному хрусту. Сознание вернулось к сладким воспоминаниям посвящения. Отныне он - рыцарь!

«Инконню, - пришла в голову горькая мысль. - Незнакомец».
        Так в шутку прозвали его при дворе. Настоящее имя не известно. Сообщить было некому…
        Мягкая тяжесть возникла на бедре, скользнула к груди. Юноша отшатнулся при виде усатой мордочки с умными глазами. В пасти зверька вяло дергала лапками мелкая мышь. Рыцарь ладонью смахнул ласку на пол, небрежно отшвырнул одеяло. Ласка отпрыгнула от грубой ткани, едва не потеряв мышь. Человек усмехнулся злобному взгляду глазок-пуговок, шикнул сердито, и зверек проворно шмыгнул в угол.
        Скрипнула дверь, тяжко бухая грязной обувью, вошел хозяин. Виллан уставился вопросительно, натруженные руки сцепил в замок.
        - Поторопи оруженосца, - приказал Инконню хрипло.
        Виллан с поклоном протопал во двор. В дверном проеме, в серой пелене осеннего тумана мелькнула стройная девичья фигура. У рыцаря на миг сердце замерло, будто он узрел прекрасную бабочку в сетях паутины. Мелькнули пряди золотых волос, выбившихся из-под кожаной шапочки, и леди Хелия скрылась с глаз.
        Осторожно вошел Гарет с ворохом снаряжения, уложенного на щит. Груду брони и одежды венчал глухой шлем с узкой глазной прорезью и россыпью дырочек для воздуха.
        Рыцарь оглядел принесенное придирчиво, спросил недовольно:
        - Где меч, Гарет?
        - Приторочен к седлу, сэр Инконню, - отозвался оруженосец.
        Гарет опустил щит на кровать: Инконню снял с верхушки шлем и потянул к себе рубашку. Оруженосец с готовностью подхватил гобиссон, уставился выжидательно. Рыцарь резкими движениями оправил надетую рубашку. Гарет подал ему куртку из стеганой тафты, подбитую шерстью. Затем настал черед котт-де-май: кольчатая рубаха с металлическим шорохом улеглась на плечах рыцаря, закрыв тусклой волной туловище и приятно холодя рукавами запястья.
        Гарет поправил патрону кольчатый капюшон, отступил на шаг, во взгляде мелькнула горечь, а губы он обиженно поджал. Затылок Инконню кольнуло, он повернулся, но увидел вполне дружелюбную улыбку, подобающую верному оруженосцу.
        Гарет поспешно ухватил шоссы, кольчужные наножники, помог облачиться. Усмехнулся, когда юный, но удивительно развитый телесно рыцарь сделал пару шагов, якобы критически разглядывая снаряжение, а на деле - упиваясь красотой дорогой брони, полученной даром.
        Оруженосец помог ему надеть поверх кольчуги просторную льняную тунику. Рыцарь расправил складки накидки, талию оплел кожаной змеей пояса. Инконню привесил к поясу мизерикорд, большой треугольный щит с темно-красным грифоном, сидящим на задних лапах, сгорбил на спине, а шлем пристроил на сгибе локтя. Гарет двинулся вслед за господином, криво усмехаясь.
        - Вы наконец соизволили встать, - окатил во дворе ледяной струей строгий голос.
        Оруженосец ткнулся носом в спину резко вставшего господина. Украдкой взглянул поверх плеча на прекрасную женщину и отошел от рыцаря.
        Инконню склонил голову, пряча в глазах восторг.
        - Леди Хелия, - сказал он с почтением, - прошу простить за несуразную задержку. Недостойно заставлять ждать столь знатную даму.
        Хелия смерила молодого рыцаря холодным взором, подняла золотистые брови, алые губы сжала добела. Выдержав паузу, дама молча повернулась, полами дорожного плаща, укрывшего небесной синевы платье, колыхнув полотно тумана. Рыцарь проводил взглядом ее прямую спину, вспыхнув от стыда, подбежал к ней, чтобы помочь взобраться в седло.
        Девушка поблагодарила сухим кивком, но от шпильки не удержалась:
        - Если не хотите помочь, так и скажите. От Кэрлеона-на-Аске мы отъехали недалеко, я могу вернуться и поискать рыцаря более опытного, а главное - жаждущего свершить подвиг.
        Инконню покраснел до корней волос, и Хелия невольно залюбовалась видом ослепительно красивого юноши. Рыцарь, стерпев горечь обиды, сказал вежливо:
        - Нужды нет. Мой меч послужит праведному делу, повода усомниться в стремлении оказать помощь не будет.
        Девушка поглядела строго, поправила пряди медовых волос, легким движением пяток тронула с места смирную пегую кобылку и исчезла в море тумана.
        Рыцарь поспешно направился к оруженосцу. Гарет передал ему поводья великолепного коня, будто сбитого из сливок, - прощальный подарок опекуна, лорда Пвилла, в чьем горном замке юноша вырос. Увы, даже могущественный воин не мог ничего сообщить о его родителях и имени.

«Ты добудешь имя, служа королю», - говорил Пвилл неоднократно.
        Гарет, облаченный в гобиссон и железный нагрудник, взобрался на чахлого коника, дернул поводья вьючной лошади, горбатой от поклажи.
        Рыцарь прицепил к поясу меч и, уже с высоты седла, бросил хмуро виллану, приютившему их на ночь, монету:
        - У тебя ласка мышей ловит. Не мог завести кошку?
        - Кошка - создание дьявола, - ответил крестьянин шепотом, благочестиво крестясь.
        Инконню хмыкнул, пришпорил коня. Позади цокали копыта лошади Гарета и вьючной. Рыцарь сощурился, до рези всматриваясь в очертания спины леди Хелии. Гордая и заносчивая фрейлина королевы Сноудона удалялась неторопливо, демонстрируя к спутникам безразличие.
        Рыцарь мельком глянул на крестьянские хижины, прикрытые молочной паволокой. В затылок кольнул недружелюбный взгляд, и юноша тяжко вздохнул. При взгляде на фрейлину, тающую в тумане, у него впервые шелохнулось сожаление о том, что он в неутолимой жажде подвига вызвался помочь ее королевству.
        Рыцарь оглянулся, радуясь, что Гарет не видит его грустного лица, устремил взор туда, где за туманом лежал путь в замок короля. Мельком заметил усмешку оруженосца, стиснул зубы. Сподобил Христос дать в распоряжение столь неприятного типа!
        Нет, обязанности исполняет исправно, но так, что остается неприятный осадок: то хмыкнет или глянет по-особому, а когда молчит с непроницаемым видом, то почему-то хочется ему врезать. Инконню на миг поддался неблагородному желанию приложить кулак меж ушей оруженосца, с трудом унял бурление крови и темное пламя ярости.

«Я должен вести себя по-рыцарски! Ярость - удел простолюдинов, не ведающих верности и чести».
        Рыцарь выпрямил спину, задрал голову к небу с хмурыми комками дождевых туч.
        Молочный жеребец прытко трусил, догоняя лошадь своенравной леди Хелию. Гарет держался позади, буравя завистливым взглядом спину, укрытую щитом с темно-красным грифоном.
        Глава вторая
        Туман поредел, остатки растворились меж стеблей травы. Легкий прохладный ветерок гнал по пожелтевшему полю мелкую рябь. Хмурый панцирь неба потрескался, октябрьское солнце с усилием протиснуло лучи в разрывы, тлеющие бледно-желтой окалиной. Из туч посыпалась мелкая морось, насытив воздух водяной пылью.
        Копыта четырех лошадей с хрустом приминали жухлую траву, шерсть на ногах потемнела и слиплась, морды унылые.
        Инконню украдкой любовался изящными чертами лица фрейлины: на ее ресницах повисли мелкие капельки, будто шлифованные алмазы.
        Леди Хелия ехала молча. Ни холодный ветер, ни дождь не согнули горделивую осанку: головка приподнята, взор гиацинтовых глаз устремлен вдаль, на чувственных губах играла загадочная полуулыбка. Юный рыцарь смотрел восторженно, будто видел ангела, раздражение от ее надменности испарилось, как капля росы на солнцепеке.
        Гарет нахохлился в седле, лицо изборождено старческими морщинами. Изредка бросал короткие взгляды на господина и, кривясь, опускал глаза.
        Инконню пригляделся к пылающей багрецом стене леса на горизонте, затем посмотрел на леди Хелию. В горле запершило, язык превратился в кусок вяленого мяса. Сердясь за нерешительность, откашлялся и прогудел доброжелательно:
        - Леди Хелия, будьте любезны рассказать подробней о беде, постигшей ваше королевство.
        Фрейлина вздрогнула, мечтательная улыбка исчезла с лица. На рыцаря глянула так, словно пыталась припомнить, кто таков. Гарет поднял голову, взгляд полыхнул злой радостью.
        - Сэр Инконню, - произнесла фрейлина медленно, словно сомневаясь в способности рыцаря понимать речь, - в тронном зале перед королем я поведала о печалях своей страны. Может, память подводит, но вы там были?
        Шлем скрывал пунцовые щеки рыцаря, но дырочки превратили его сопение в оскорбленный свист. Инконню, спохватившись, сказал смиренно:
        - Леди Хелия, путь предстоит долгий, молчать тягостно. Почему бы не скрасить время повествованием?
        Гиацинтовый взгляд хрупкой девушки окатил рыцаря холодной яростью.
        - Так вы считаете беды королевства забавной побасенкой?! - прошипела леди грозно.
        - Страна отравлена нечестивой магией, люди томятся в рабстве колдунов, королева заточена в темнице, и неизвестно, что с ней?! А вы призываете рассказом о горестях прекрасной земли скрасить дорогу! - выпалила Хелия, задыхаясь от гнева.
        Гарет молча скалил зубы, лицо разгладилось, засветилось, как утреннее солнышко, на рыцаря он бросал уничижительные взгляды.
        Кровь бросилась в голову Инконню шумным, бурлящим потоком, даже уши заложило. Шлем он нагрел пылающими щеками, от тяжелой ладони стыда, надавившей на затылок, пригнулся к гриве.
        - Простите, леди Хелия, - пролепетал рыцарь, - я вовсе не хотел… я… сожалею.
        - Пожалеть стоит мне о том, что в попутчики достался неопытный рыцарь, - сказала фрейлина. - Не слишком любит король Артур Уэльс, если отправил на труднейшую миссию зеленого юнца. Легко отделался, - добавила она едко. - Что ему до Сноудона? Он далеко.
        Инконню вскинулся, сказал, еле сдерживая гнев:
        - Леди Хелия, не стоит сомневаться в милости Господней, равно и в справедливости Артура. Разве можно думать так об основателе благородного рыцарства, чьи воины являют собой воплощение христианских добродетелей, вежливости и учтивости?
        Фрейлина смерила его надменным взглядом, кривя губы в ехидной усмешке:
        - Это говорит образчик учтивости, настолько вежливый, что обращается к даме, закрыв лицо, будто разбойник?
        Тучи превратились в глыбы угля. Голову юноши затопил колокольный звон, упругие мышцы превратились в желе, горло закупорил комок тошноты.
        Доспех, врученный «крестным отцом» сэром Гевейном, так удобен и красив, придает ощущение несокрушимой прочности и мужественности, рыцарь не раз хотел даже спать в нем. Шлем опытные рыцари надевают перед битвой, но этот сделан столь искусно, смотрится так внушительно…
        Гарет, не скрываясь, хохотнул, услышав сдавленный стон: рыцарь на миг прильнул к гриве, показалось, что грифон на щите впился когтями ему в спину. Хелия, дернув уголком рта, устремила взгляд к лесу, на сплетение ветвей с остатками красных и желтых листьев.
        Инконню подавил импульс снять шлем немедленно. Отдышался, испепеляющий жар в голове пропал. С легким скрипом снял шлем, уткнул его в луку седла. Распаренного лица юноши коснулась восхитительная прохлада, от мокрых волос взвились струйки пара.
        Леди Хелия глянула краем глаза. Инконню очень хотел, чтобы она как-то оценила его поступок, но девушка едва заметно оттянула уголок губ. Гарет втихую злорадствовал, донельзя довольный унижением красавчика, негаданно ставшего рыцарем.
        До леса добрались молча.
        Кони вяло фыркали, под копытами послушно прогибалась пожухлая и отсыревшая трава, будто сервы перед лордом. Почетной стражей на опушке сгрудились кусты, потрепанные ветром, сквозь багровую плоть просвечивали ребра ветвей, а сдутая кожа лежала грудами померкшей шелухи.
        Гостей леса хрипло приветили вороны. Под копыта легла тропа, покрытая мягким ковром червовых лоскутков, похожих на горящие угли. С листвы и веток срывались крупные капли, мягко плюхались. Пробежит стремглав белка - стряхнет звучную россыпь.
        Шлепок в темя вывел рыцаря из ступора. Резким движением он набросил кольчужный капюшон и принудил коня поравняться с кобылой фрейлины.
        - Леди Хелия, - начал хрипло, - прошу простить ужасную бестактность. Я юн, неопытен, потому допускаю серьезные ошибки, недостойные рыцаря, пусть и младшего.
        Девушка стряхнула с дорожного плаща россыпь прозрачных бусин, на взволнованное лицо рыцаря посмотрела с вялым любопытством.
        - Я не знаю ни отца, ни матери, воспитание мне дал человек суровый, далекий от галантной обходительности, столь необходимой в общении с такой прекрасной дамой, как вы. Потому прошу сжалиться над моей грубостью и мужланством. Клянусь честью, я спасу королеву, а гнусных колдунов, приспешников дьявола, терзающих Сноудон, отправлю в ад! - закончил юноша неожиданно горячо.
        Гарет за их спинами, сделав кислую мину, покачал головой. Во взоре фрейлины мелькнуло удивление, толику приправленное уважением, но лицо осталось бесстрастным. Девушка молча кивнула, устремила взгляд вперед.
        Инконню украдкой отдышался. В голове мелькали темы общения с дамой, нашел подходящую, приосанился и… замер с открытым ртом.
        Оказывается, бессознательно при обращении к фрейлине выпрямлял спину, по-петушиному раздувал грудь, расправлял плечи. Что она подумает? Ведь он чванством рыцарей Круглого стола позорит. Может, не обратила внимания?..
        Краем глаза он заметил ехидную улыбку леди Хелии, понимающую, и почти застонал в бессильной ярости. Чересчур много себе позволяет эта напыщенная особа! От дамы требуется соответствующее поведение! Неужели разума не хватит оставить дурацкие пикировки? Надулась, что король отправил ей на помощь младшего рыцаря, будто крестьянка, купившая на базаре залежалую рыбу!
        Фрейлина, повернув головку, мазнула рыцаря коротким взглядом, но у того челюсти свело от горечи. Чертовка! Будто мысли читает. Срезала насмешливым взором, словно вылила котел грязи.

«Ну да, кто я для приближенной королевы? Щенок, радостный, что получил игрушки», - подумал рыцарь, наливаясь злобой.
        Прежде чем юноша успел осудить пакостный душевный срыв, идущий вразрез с принципами рыцарства, тропа вильнула меж могучих ясеней, натужно красных от добычи подземного сока, и поворот бросил навстречу двух всадников. За ними трусила вьючная лошадь, средь поклажи торчало рыцарское копье.
        Рыцарь сжал рукоять меча, на палец вытащив из ножен стальную полосу, окинул незнакомцев угрюмым взглядом исподлобья.
        Отряд остановился, и леди Хелия спросила с любопытством:
        - Кто это?

«Ослепли, что ли?» - едва не спросил рыцарь, но сдержался, памятуя о высоком (вдобавок весьма тяжелом) статусе рыцаря, ответил с теплотой в голосе:
        - Странствующий рыцарь с оруженосцем.
        Фрейлина задумалась:
        - Может, удастся уговорить его помочь Сноудону?
        Инконню дернулся, будто получил плевок в лицо, в глазах заблестели льдинки.
        - Для меня имеет значение лишь благо Сноудона и королевы, - попыталась объясниться фрейлина чуточку смущенно, но каменное лицо рыцаря побудило ее надеть маску ледяной надменности.
        Инконню пристально осмотрел путешественников: оруженосец от Гарета отличался мало, даже выражения лиц похожие, а рыцарь невольно внушил уважение. Мощную фигуру зрелого мужа облегал черненный котт-де-май, на груди темно-зеленого супервеста хвастался яркими красками герб. Так, младший сын знатного рода.
        Рыцарь смерил ревнивым взглядом ширину плеч странника, мужественное лицо, украшенное глубоким шрамом на скуле, роскошные усы, свисающие на грудь и шапку темно-русых волос, красиво прошитую седыми нитями. Юный Инконню, несмотря на природную красоту и чистое лицо, в сравнении с ним проиграл.
        Леди Хелия посмотрела на странника с интересом. Рыцарь почувствовал женский взгляд, сверкнул улыбкой. Инконню с неприязнью отметил его чересчур заинтересованный взгляд на девушку.
        Рыцарь в зеленом супервесте остановился за несколько шагов от них, Инконню и Гарета едва мазнул взглядом, а фрейлине поклонился церемонно и сказал сильным мужественным голосом, демонстрируя ряд белоснежных зубов:
        - Благодарю Господа, что свел наши дороги. Позвольте представиться, прекрасная леди, сэр Агравейн. Путешествую по Южному Уэльсу с оруженосцем без особой цели. - Агравейн сделал паузу и приятно рассмеялся: - Впрочем, встреча с вами, обворожительная дама, наполнила путешествие смыслом.
        Хелия смущенно опустила глаза, на щечках проступил румянец. Инконню засопел рассерженным туром, выпуская из широко оттопыренных ноздрей струи пара. Гарет коротко усмехнулся, обменялся с собратом понимающим взглядом.
        - Рада приветствовать вас, сэр Агравейн. Я фрейлина королевы Сноудона Хелия, возвращаюсь в полный горестями дом с сэром Инконню, - сказала Хелия мелодично, с особой теплотой, отчего Инконню перекорежило, словно над ухом рвали жесть.
        Агравейн кивнул, юного рыцаря смерил вежливым взглядом с затаенной насмешкой.
        - Что за беда постигла ваш дом, леди? - поинтересовался «зеленый» рыцарь с вежливым любопытством.
        Во взгляде фрейлины отобразилась надежда, она с жаром высказалась о коварстве братьев-колдунов, отравивших нечестивой магией прекрасное королевство. Агравейн, выслушав с рассеянной улыбкой, вяло кивнул и с преувеличенным интересом посмотрел на землю, «горящую» мокрыми листьями.
        - Да, это неприятно, - заявил он сухо.
        Во взгляде леди Хелии появилось недоумение. Инконню мысленно выдохнул, только теперь ощутив, что сгорбил спину и втянул голову в плечи. Немедля выпрямился: Агравейн снисходительной усмешкой встретил его презрительный взгляд.
        Фрейлина пока ничего не поняла. Неловко замялась, ладонь рассеянно опустила на холку кобылы, пропустила через изящные пальчики жесткие пряди.
        - Сэр Агравейн, - начала Хелия смущенно, - освобождение Сноудона будет полным опасности, непреодолимых трудностей. Я буду рада любой помощи, встреченной в пути,
        - закончила она, глядя с намеком.
        Агравейн кивнул, устремил взгляд за влажные стволы.
        - Леди Хелия, я буду молить Господа ниспослать успех в вашем предприятии, пусть Его око ни на миг вас не оставит. С Божьей помощью, уверен, ваша миссия завершится успешно, - сказал он холодно.
        Фрейлина застыла с открытым ртом. Инконню мельком позлорадствовал, но паскудное чувство подавил. Агравейн церемонно поклонился, кинул прощальный взгляд, безразличный, пустой, на Хелию, и пришпорил коня.
        Гарет и рыцарь подали коней в сторону, «зеленый» рыцарь вклинился в проем, его оруженосец окатил троицу презрительным взглядом.
        Леди Хелия опомнилась, брови сдвинула к переносице, ее лицо отвердело. Повернулась в седле, в спину Агравейна полетела холодная реплика:
        - Недаром мудрецы говорят, что в золотой чаше может оказаться уксус.
        Она вложила в слова язвительность и насмешку, отточенные при дворе. Рыцарь в зеленом вздрогнул, будто получил укол в хребет, резко обернулся. При виде его злобного взгляда Инконню невольно схватился за меч.
        - Леди, - сказал Агравейн ледяным тоном, - цитирующий мудрецов не всегда мудр. Помните, никто не бросится помогать вам за так. А я и подавно не стану рисковать шкурой в безнадежном деле, даже если подарите благосклонность. Лучше поучаствовать в паре турниров, взять выкуп за доспехи. Просто и доступно.
        Фрейлина вздрогнула, Инконню разглядел в гиацинтовых глазах бездну унижения и бессилие.
        Кровь вспенилась, картина желто-багряного леса потемнела, будто залитая дегтем. Следовало игнорировать нахала, поправшего суть рыцарства, но молодая, горячая кровь яростно бурлила от жажды подвига, красивого действия перед дамой. Он стал рыцарем, чтобы защищать слабых, несправедливо обиженных…
        Слова вырвались с рыком, напугавшим лошадей:
        - Постойте, сэр Агравейн!
        Леди Хелия посмотрела на златовласого юношу досадливо, горя желанием оказаться подальше отсюда. Агравейн, нехотя натянув поводья, обернулся, бровь насмешливо изломил.
        - Я угадаю: юнец предъявляет обвинение в оскорблении дамы и вызывает на поединок?
        Инконню сказал сдавленно:
        - Вы проницательны, сэр Агравейн. Тогда не медлите, возьмем копья, места для разбега на тропе маловато, но хватит, чтоб сбросить наглеца в грязь!
        - Горячая речь, - сказал «зеленый» рыцарь спокойно. - Предназначенная в первую очередь для женщины, ведь так, юнец? Что ж, по леди и попутчик, - хмыкнул он.
        Агравейн начал поворачиваться, пришпоривая коня, но Инконню бросил с ненавистью:
        - Остановитесь и бейтесь, иначе я зарублю вас со спины, как презренного мародера!
        - Воля ваша, - сказал рыцарь со змеиным пришептыванием. - Подай копье! - приказал оруженосцу строго.
        - Гарет, - сказал Инконню, ведя дуэль взглядов.
        Оруженосец буркнул, мягко зашелестел сапогами по листве. Вьючная лошадь обрадованно фыркнула, лишаясь груза.
        Фрейлина поглядела на рыцаря с неодобрением, сказала хмуро:
        - Сэр Инконню, до драк ли ныне? Путь нам предстоит долгий…
        Запнулась, не договорив, но рыцарь понял, что она не верит в победу юноши и не представляет, как будет следовать одна.
        - Леди Хелия, - сказал Инконню холодно, пряча горечь, - задержимся ненадолго. Быть может, вы свою честь не цените, но я, рыцарь, обязан покарать хулителя!
        Фрейлина оторопела, затем сердито пришпорила лошадку, уходя с тропы. Инконню видел краем глаза ее сердитое лицо, сердце царапнуло. Угрюмо опущенные уголки губ скрыл шлемом.
        Тропа позволила выкроить для разбега тридцать шагов - немного для хорошего удара, но и убивать друг друга рыцари не собирались. Инконню отсалютовал противнику, даже через шлем увидел снисходительную усмешку. Тело хлестнула злобная дрожь, он утопил шпоры в молочных боках, и конь, оскорбленно заржав, метнулся вперед.
        Лес затрясся, деревья высокими прыжками пытались пропороть свинцовые бурдюки туч. Всадник в зеленом супервесте скакал кузнечиком, жало его копья глядело хищно. Во рту юноши пересохло, он крепче стиснул бесноватое древко, усилием направляя острие в центр герба на щите.
        Сшибка получилась мгновенной: слабый толчок, отдача в правой руке. Тело Инконню потеряло вес, в животе разлился приятный холодок, будто воспарил к небесам. По ушам стегнул противный треск, о лицевую пластину шлема застучали крупные щепки, переносицу ожгло болью.
        Рыцарь зажмурился, поспешно открыл глаза, с широкой улыбкой видя, как наглец отлетает с конем назад, а за ним мчит белоснежный конь с пустым седлом.
        Удивление вместе с дыханием выбил жестокий удар в спину. Инконню кулем свалился под дерево.
        Встревоженные ударом, слетели с веток вороны, огласили лес противным карканьем, что множилось блеклым эхом. Леди Хелия с досадливо сжатыми губами посмотрела, как поерзал в седле Агравейн, горделиво приосанился и отбросил обломок копья. Его оруженосец заливисто воздавал патрону хвалу.
        Гарет поглядел на беспамятного господина злорадно, вразвалочку к нему подошел, без всякого пиетета потряс, как соломенную куклу.
        Агравейн снял шлем, посмотрел на фрейлину плотоядно, девушку передернуло от сальной улыбки.
        - Остались без защитника, леди, - сказал он глумливо. - Его доспехи и конь принадлежат мне.
        Хелия посмотрела с бессильной яростью, гиацинтовые глаза подернулись влагой. Девушка высоко подняла подбородок, удерживая горячую запруду в глазах, заодно демонстрируя изящные линии шеи. Агравейн причмокнул восхищенно.
        Инконню резко дернулся. Гарет помог ему прислониться к мокрому стволу, не сдержавшись, прыснул в кулак: к шлему прилипло два красных листика, будто щеки от стыда горели. Инконню сорвал шлем, шумно, со всхлипом вдохнул. Щит оттягивал руку, кое-как стряхнул, затем протер потное лицо. На пальцах остались красные следы: обломок щепки царапнул переносицу глубоко.
        Мягко простучали копыта, и Агравейн бросил с высоты седла злорадно:
        - Очнулся, юнец. Снимай доспехи, я найду им более достойного хозяина.
        Агравейн выдержал взгляд налитых кровью глаз, раздражающе-ослепительно улыбнулся. Гарет с опаской отодвинулся от господина, сожаления не испытывая.
        Шлем срубленной головой валялся средь осклизлых корней, листва подле красная, будто напиталась кровью. Щит лежал перевернутой черепахой, гордого грифона позорно ткнули в грязь.
        Инконню со стоном поднялся, оперся о ствол до древесного скрипа. Тряхнул головой гневно, отлепившись от дерева, шагнул нетвердо.
        - Я не побежден, - сказал сипло.
        Агравейн рассмеялся, оруженосец вторил шакальим тявканьем.
        - Поражение очевидно даже женщине.
        Хелия смерила «зеленого» рыцаря злобным взглядом, Инконню достался взгляд осуждающий.
        Инконню с трудом вытащил меч, руку пригнуло, «зеленый» рыцарь усмехнулся. Инконню, содрогаясь от ненависти, бросил в оскаленную харю:
        - Если боитесь сражаться пешим, оставайтесь в седле. Справлюсь и так.
        - Эх, до чего дерзкий щенок, - вздохнул Агравейн притворно.
        Он эффектно спрыгнул наземь, одним движением нахлобучил шлем, а меч обнажил незаметно, будто колдун. Оруженосец отвел коня и замер с любопытными глазами.
        - Гарет, - сказал Инконню жестко, кивнув на молочного жеребца.
        Властные нотки в рыцарском голосе заставили оруженосца сорваться с места.
        Хелия смотрела на происходящее обеспокоенно, сердце ворохнулось тяжело, словно снулая рыба в тряпице. Пальчиками она сжимала поводья, нижнюю губу смяла белой кромкой зубов, а взгляд метала от одного воина к другому, внутренне сетуя на мужскую тупость и упрямство.
        Щит едва не увлек Инконню на землю. Стиснув зубы, он рывком прикрыл корпус, неуклюжую балку, подменившую меч, обрушил на Агравейна. Тот танцующе ушел в сторону, а Инконню провалился, на миг застыв в позорной позе, краем глаза отмечая замах противника.
        Ягодицы ожгло так, что юноша вскрикнул, прыгнул вперед, пятерней накрывая место удара, а выпавший меч придавил листву. От громового хохота облетели остатки листьев. Вороны с испуганным карканьем закружили над верхушками деревьев.
        Юного рыцаря затрясло, догматы правильного воспитания смыло, как песок, темной волной гнева. Агравейн едва увернулся от брошенного щита, окованный край поцеловал шлем со звонким гулом. Рыцарь перестал смеяться, отшатнулся.
        Инконню налетел вихрем, от ударов в обе руки Агравейн затрясся, как сосна под топором. Хелия с изумлением смотрела на рычащее существо в грязно-белом супервесте, неистово рубящее наглого рыцаря. В ее взгляде появилась брезгливость.
        Оруженосцы следили за схваткой с азартом, обоих роднило желание победы «зеленому» рыцарю.
        Агравейн с трудом отражал натиск, левая рука немела, в голове нарастал противный гул, соленый пот разъедал глаза. Он содрогнулся от очередного удара, поспешно надавил щитом, тесня зубастого щенка и готовя удар.
        Инконню отступил на пару шагов, со злобным криком пнул герб на щите. Агравейн врубил клинок в бок юноши, но пинок отбросил «зеленого» рыцаря, добить юного выскочку он не успел.
        Инконню замер: котт-де-май выдержал, гобиссон поглотил часть удара, но ребра противно хрустнули. Боль пронеслась парализующей волной, оставив легкую слабость.
        Хелия вскрикнула, кулачки сжала в отчаянии, а лицо на миг стало сочувствующим. Юный рыцарь услышал вскрик, мышцы налились силой. Агравейн вновь надавил щитом, но юноша отскочил, отбив удар меча с наглым бахвальством.
        Агравейн шагнул вперед, занося оружную руку. Инконню текучим движением оказался рядом, вкладывая в удар вес тела. Оглушительно грохнуло, отдача едва не выворотила рукоять, но юный рыцарь со злым довольством увидел безобразную трещину поперек герба.
        Половина щита провалилась, упав Агравейну на грудь. С проклятьем тот стряхнул щит, умело парировал мощный удар. Щенок отпрянул, переступил неловко, вздымая огненные лоскуты лесного ковра. Агравейн ударил мечом вдогонку, с поворотом кисти, желая разрубить златовласую башку, как гнилую тыкву.
        Юнец танцевальным па сместился, пропуская свистящую смерть. Меч врубился в опавшие листья, охотно ушел в землю. Агравейн неловко подался вперед, мигом покрываясь пленкой холодного пота.
        Инконню рубанул, как крестьянин топором рубит чурбак. Зазвенело, руки «зеленого» рыцаря прошила резкая боль, и он выронил из онемевших пальцев меч. Следующий удар, плашмя по спине, его опрокинул.
        Он начал перекат, но на грудь навалилась тяжесть, воздух из легких выдавило с противным всхлипом, будто из волынки, придавило к земле. Глазную прорезь царапнуло лезвие кинжала.
        Инконню перевел дух, от головы пар валил густыми клубами, словно от разогретого камня зимой. Поерзав на поверженном, осторожно ткнул мизерикордом вглубь глазной прорези. Агравейн вздрогнул: лезвие сбрило пару ресниц, на глазное яблоко дохнуло холодом стали.
        Оруженосцы замерли, боясь пошевелиться. Леди Хелия смотрела пристально, на лице быстро сменялись чувства.
        - Вы проиграли, сэр Агравейн, - сказал юный рыцарь прерывисто. - Господь не попустил победы хамства и попрания женской чести. Согласны?

«Зеленый» рыцарь молчал долго, в его груди булькало и хрипело, а мышцы каменели от резких судорог. Наконец из-под шлема донеслось глухо:
        - Да.
        Инконню убрал кинжал, с удовольствием проведя по краю щели так, что все вздрогнули. Спрятав мизерикорд в ножны, поднялся. Тело распирала необычная легкость, кровь внутри плескалась сладким вином, а губы разрывала глуповато-счастливая улыбка.
        Гарет подбежал без напоминания, со смесью огорчения и почтения поднял меч, щит. Юный рыцарь принял у него оружие с королевским достоинством. Гарет помог закрепить ему щит на спине, потом побежал за шлемом. Оруженосец поверженного подбежал к господину и помог подняться.
        Агравейн снял шлем, оглядел осенний лес полубезумно. При взгляде на фрейлину слабо улыбнулся.
        - Сэр Инконню, - сказал он с ноткой ехидства, - мой конь, доспех и оружие ваши. Надеюсь, не заставите раздеваться на глазах дамы.
        Хелия фыркнула презрительно, направила кобылку прочь от схватки, остановив поодаль и всем своим видом показывая, что пора поторапливаться.
        - Успокойтесь, сэр Агравейн, - сказал юный рыцарь. - Оружие останется при вас. Я возьму с вас лишь слово направиться в Кэрлеон-на-Аске для служения королю.
        Агравейн замер, глядя недоверчиво, готовясь в любой момент расхохотаться, но взгляд чистых голубых глаз победителя был серьезен, и «зеленому» пришлось кивнуть:
        - Разумеется, сэр Инконню.
        Юноша кивнул милостиво. Гарет подвел жеребца, рыцарь взобрался в седло тяжеловато, вскинув в прощании руку, пустил белого коня трусцой к фрейлине. Гарет подобрал конусовидное острие копья, запрятал обломок в поклаже. Затем запрыгнул в седло, поплелся за рыцарем и девушкой, дергая повод упрямой вьючной лошади.
        Поворот скрыл поверженного рыцаря. Леди Хелия глянула искоса, сказала холодно:
        - Сэр Инконню, надеюсь, впредь ваше поведение будет более разумным. Ввязываться в драку не стоило.
        Юноша тряхнул головой упрямо, ответил, любуясь «мраморной» красотой лица фрейлины:
        - Леди Хелия, я вступил в поединок за вашу честь, хамству надо давать отпор.
        - Подумайте, что бы я делала в случае вашего поражения или гибели? - спросила девушка сухо. - Каково беззащитной даме проделать путь, полный опасностей? Или предложите в таких случаях возвращаться в замок Артура за новыми рыцарями, менять их, как сточенные ножи? - спросила с сарказмом.
        Инконню замолчал, с усилием проглотил резкие слова, приблизил жеребца к фрейлине. Та с брезгливой миной отъехала.
        - Почему отправили побежденного королю? - не унималась Хелия. Она переволновалась во время схватки, настала пора мстить. - Нам не помешает любая помощь для освобождения королевства.
        - Разве в приграничье не ждут остатки войска Сноудона?
        - Туда еще добраться надо, - сказала девушка, элегантно поправляя прядь волос. - Впрочем, мужчины не терпят соперников, избавляются при любом случае, - добавила она со смешком.
        Юноша хотел объяснить, что Агравейну не доверял: насильный попутчик - друг ненадежный, но радость первой настоящей победы улетучилась, и разом заговорили усталые мышцы, отбитые ребра, спина, а красота лиственного пожара поблекла.
        Гарет пробуравил взглядом согнутую спину, ухмыльнулся злорадно.
        Агравейн с кряхтением забрался в седло, шумно выдохнул. Оруженосец подъехал с озабоченным выражением лица:
        - Господин, похоже, не надо голову ломать, куда поехать. Едем в Кэрлеон?
        Агравейн смерил оруженосца уничтожающим взглядом, улыбнулся кисло:
        - Ну вот еще. Мне пора искать богатую купчиху или дочку лорда с обширными угодьями, а не гробить здоровье на бедной службе.
        - А… а-а… как же слово рыцаря? - пролепетал оруженосец ошарашенно.
        Рыцарь пришпорил коня, залюбовался красотами леса:
        - Ты слышал, как я говорил: «даю слово»?
        - Н-нет, - ответил оруженосец с запинкой.
        - И я нет, - расхохотался Агравейн. - Юнца явно воспитывал какой-нибудь старикан, помнящий времена настоящей чести. Сейчас рыцарей интересует выгодная женитьба и земельный надел, турниры, где можно взять выкуп за поверженных. Эх, чистая душа, - сказал с непонятной тоской. - Но ничего, жизнь научит.
        Глава третья
        Над шпилем башни кружились хмурые облака. В их складках проворно ползали лиловые змеи молний, лопались с ослепительными вспышками. В небе страшно грохотало, словно Боженька осерчал.
        Лиловые сполохи вырывали из ночной тьмы мертвые дома: понуро-серые, с проломленными крышами. Холодный ветер гнал по пустым улицам легкий мусор, постанывая в дырах домов.
        Лишь главная башня замка уцелела, протыкала обглоданным пальцем сливовое небо аккурат посредине клубка пепельно-грязных хлопьев, прошитых ветвистыми нитями.
        Из окон наверху лился свет, в них виднелась суетившаяся человеческая фигурка. Человек у подножия, глядя на мелькание силуэта, усмехнулся, закрыл глаза.
        Каменная кладка сменилась коридором, освещенным настенными факелами. На массивной ручке деревянной двери играли тусклые блики. Дверь бесшумно открыла простор лаборатории, заваленной свитками, книгами, массой диковинных механизмов, колб и реторт.
        - Мэйбон, - сказал вошедший с легкой насмешкой, - не надоело носить нелепый халат? Ты в нем похож на женщину. Мужчина должен одеваться как я.
        Мэйбон остановился, ладонью пригладил черную бороду, из-под мохнатых бровей недовольно сверкнул глазами.
        - Никак не угомонишься, брат? - сказал он спокойно. - Хочешь носить штаны и рубахи, как мужлан, - носи.
        Брат чародея выставил руки примирительно, растянув бледные губы, обнажил крепкие зубы:
        - Прекрати пикировку, Мэйбон. Я пришел с вестью.
        Стекло окна задребезжало от крепких ударов. Мэйбон отвлекся, открыл скрипнувшие створки, и сухой воздух лаборатории разбавило облаком прохлады. Порыв забросил внутрь черный ком: ворон шумно захлопал крупными крыльями, каркнул противно. Птица смяла ткань халата мага железными когтями, нагло потопталась, едва умещаясь на предплечье. Мэйбон напряг мышцы и закрыл окно.
        - Что ты говорил? - спросил брата, не обращая внимания на снисходительную усмешку.
        - Речь о прислужке нашей доброй королевы, - сказал Эверейн с глумливым смешком. - Она добралась до Кэрлеона-на-Аске и уже едет обратно, заручившись помощью аж одного рыцаря, ха-ха!
        Мэйбон внешне остался спокойным. Подошел к стеллажу с колдовскими книгами, легким движением снял верхушку человечьего черепа, служившего подпоркой. Ворон на предплечье оживился, каркнул азартно, в глазах загорелись рубиновые огоньки.
        В щепоти колдуна зашевелился черный блестящий червяк, чуть крупнее большого пальца. Мэйбон сжал пальцы - тельце покрылось белой слизью, скользкой, как масло, с противным запахом. Черный шнурок венчала миниатюрная голова, похожая на саламандровую, пламя свечей блестело на крохотных игольчатых зубках.
        Ворон стремительно клюнул, закатывая глаза от удовольствия: червяк лопнул в пасти сладким соком. Мэйбон вытащил из черепа-шкатулки второго, скормил пернатому любимцу.
        - Не слишком ли - кормить комок перьев личинками гивра? - спросил брат-колдун.
        Мэйбон пожал плечами, крышку черепа вернул на место. Довольный ворон пролетел по лаборатории и уселся на полку под потолком.
        - От бескрылых драконов пользы мало, - сказал колдун сухо. - А теперь поговорим о главном…
        В его взгляде читалась угроза, и брату стало не по себе, он невольно попятился.
        - Разве ты не уверял, Эверейн, что решишь проблему? - спросил Мэйбон притворно-ласково.
        Брат колдуна сглотнул ком. Сквозь кожу лица Мэйбона проглянул череп со злобным оскалом.
        - Мэйбон, я старался, даже спутника отправил на тот свет, но она ушла по реке. Да ты не волнуйся, - зачастил Эверейн, - она ничего не сделает, с ней один рыцарь, неопытный.
        Мэйбон шикнул строго, мельком глянув на аппарат на столе - сплетение металлического каркаса, тонких стеклянных трубочек и колб, полных разноцветных жидкостей, - сказал свистящим шепотом:
        - Ты знаешь, почему остатки войска Сноудона топчутся на границе?
        - Они - трусы.
        - Верно, - кивнул Мэйбон. - Но и стая зайцев пойдет вперед под началом льва.
        Эверейн вытаращил глаза, сказал, задохнувшись от изумления:
        - Это тот щенок - лев? Да он не способен командовать и одним человеком!
        - Неважно, - отмахнулся колдун досадливо. - Он символ рыцарства, более благородного и чистого, чем местное. Его появление воспримут как помощь всех рыцарей Артура. А символы, если они способны воодушевить наших врагов, следует уничтожать.
        Эверейн помолчал, затем склонил голову:
        - Я понял, брат. Защитники Сноудона подмоги не дождутся.
        - Уверен? - спросил Мэйбон.
        Эверейн вспыхнул:
        - Да я прямо сейчас…
        Мэйбон с гримасой недовольства тряхнул кистью:
        - Про фрейлину говорил так же. Не распыляй силы, покончи с ними одним ударом. Насколько помню, им не миновать Гиблого леса.
        Эверейн ответил злорадной улыбкой, в глазах заплясали багровые блики. Мэйбон, оглядев братца, кивнул довольно и внимание обратил на колдовские приборы.
        Эверейн шагнул к двери, обернулся, спросил недоуменно:
        - Может, объяснишь, зачем согнал к башне тучи? Хочешь пугать неграмотных крестьян дьявольским видом замка?
        Мэйбон ответил рассеянно:
        - При чем тут?.. Я ставлю опыт. У нас осталось много трупов слуг королевы, вилланов и сервов, попытаюсь что-нибудь сделать с помощью небесной энергии.
        - Понятно, - протянул Эверейн.
        Брат погрузился в научные опыты. За окном ярко заблистало, загрохотало, будто небо рушилось. Эверейн резко распахнул дверь, в коридоре его догнал прощальный карк ворона.
        В деревне нашлась маленькая гостиница.
        Леди Хелия окинула дом кислым взглядом, вздернула головку надменно и внутрь вошла с таким видом, что держатель двора устыдился убогости, скудости и грязи. На его обрюзгшем деревенском лице появилось желание наложить на себя руки.
        На взгляд Инконню, дом был вполне приличный: еще остался слабый запах древесины, подворье чистое, опрятное. Рыцарь пожал плечами.
        Жена хозяина по его знаку подошла, приняла испачканный супервест.
        - Постирать, зашить, - бросил юноша коротко.
        Гарет увлек коней к конюшне, со вздохом стал расседлывать. Инконню мельком глянул на белоснежного любимца, отвлекся на жаркие смешки девиц. Вилланки столпились за забором, разглядывая красивого юношу жадными глазами, шептали друг дружке на ухо, взрываясь смехом.
        Щеки рыцаря налились румянцем, он порадовался быстро густеющим сумеркам и буквально сбежал в дом от смешков, как от отравленных стрел…
        Край этот был озерный, с изобилием болот, потому на ужин подали большое количество рыбных блюд. Леди Хелия не упустила возможности охаять угощение, возмутившись отсутствием обязательного для благородных мяса.
        - Я охотно вкушаю рыбу, но в назначенные Господом дни, - сказала она ледяным тоном, от которого у рыцаря кусок застрял в горле. - Сегодня не среда и не пятница, вы об этом знаете? - спросила она хозяина с убийственной издевкой.
        На красномордого бородача смотреть было жалко. Он, разводя руками, промямлил:
        - Дык я для госпожи зарежу курицу, мигом!
        Фрейлина сморщила носик.
        - Может, свершите это на моих глазах? - осведомилась она саркастически. - Пока будете готовить… - точеной ладошкой совершила отрицающий жест.
        Инконню сперва хотел присоединиться к возмущению дамы, но вид униженного хозяина, хоть и виллана, царапнул сердце, на душе стало гадко.
        - Отличная рыба, - сказал он, глядя в тарелку. - Да, Гарет?
        Оруженосец согласился через силу и застыл, поймав взгляд девушки. Побелевшее лицо фрейлины враз стало неприятным. Девушка промолчала, с достоинством отщипнула несколько волоконцев со спины вареного леща.
        Хозяин потихоньку ускользнул. Фрейлина разворотила деревянной вилкой рыбу, отбросила прибор. Инконню с пухлыми щеками от припрятанной во рту снеди поспешил встать следом за дамой.
        Леди Хелия сказала так сухо, что вызвала жажду:
        - Сэр Инконню, из-за непомерной скупости мужлана, хозяйствующего здесь, нам досталась одна комната. Надеюсь, ночью, когда захочется тепла, вы потянетесь к оруженосцу, а не ко мне.
        Юноша поперхнулся, багровея, как кусок металла в горне.
        - Что молчите? - спросила Хелия со злой усмешкой. - Рыцарь обязан дать даме хоть какой-то ответ.
        Инконню заработал челюстями, как хомяк. Фрейлина несколько мгновений наслаждалась зрелищем, затем откланялась.
        Рыцарь бухнулся на лавку, униженный и раздавленный. Гарет старательно отводил взгляд, губы расползались.
        Инконню с хрустом выпрямил сгорбленную спину, держа глаза широко распахнутыми, боясь сморгнуть слезу. Мысль о предстоящих днях рядом с фрейлиной наполнила душу горечью и отчаянием.
        Проснулся он по зову петухов. Вскочил как ошпаренный, оглядывая комнату в утреннем сумраке. Гарет, лежащий рядом на полу, дернулся испуганно, но рыцарь растопырил ладонь, и оруженосец закрыл глаза.
        Как ни странно, но за ночь боль в отбитых ребрах улеглась. Инконню оделся, поверх рубашки натянул гобиссон. У двери оглянулся на кровать, где спала леди Хелия. Замер от восторга, а в груди сладко защемило, половина обиды за вчерашнее испарилась мигом, вторая растаяла еще до того, как ступил на порог часовни.
        Беднота убранства резанула глаза: в замке часовню украсили фресками, окна расписали причудливым орнаментом, полно дорогой утвари…
        Рыцарь отрешился от посторонних мыслей, преклонил колени.
        Тишину после горячей молитвы нарушил вкрадчивый голос, прозвучав за спиной, заставил вздрогнуть:
        - Очень хорошая молитва, сын мой, шла от сердца.
        Инконню повернулся, склонил голову:
        - Святой отец.
        Священник, кивнув благосклонно, подошел ближе. Инконню отметил: суровое лицо с ниткой шрама на массивном подбородке, внимательные серые глаза.
        Священник пригляделся, широко раскрыл глаза. Инконню вздрогнул от гневного вопля:
        - Убирайся из дома Христова!
        Рыцарь оторопел, рот приоткрыл глупо. Священник резко толкнул его кулаком в грудь, в серых глазах полыхал фанатичный огонь.
        - Прочь, нелюдь!
        Эхо под сводами рвало слух, сердце рыцаря неровно билось.
        - Святой отец, - проблеял Инконню, - что вы говорите?
        Священник наступал, острыми тычками в грудь гоня рыцаря к порогу.
        - Кого угодно можешь обмануть, но не меня! - закричал священник, истовым пламенем глаз обжигая смятенного юношу. - Я постоянно борюсь с погаными созданиями, как-нибудь отличу богомерзкое создание Тилуиф Теджа от добропорядочного христианина.
        - Но я человек! - вскричал юноша отчаянно.
        Священник истерично захохотал, брызгая на гобиссон каплями слюны.
        - Замолчи! Вон отсюда! Иди предавайся мерзким плотским утехам, пока можешь. Знай, скоро мы истребим ваше поганое семя, противное Божьему замыслу!
        У рыцаря в голове гудело, сердце долбило грудную клеть, как дятел, ребра противно похрустывали.
        - Прочь, бездушная тварь!!! - завизжал священник, пронзительное эхо едва не разорвало слух.
        - Я… И… - пробормотал рыцарь, хватая ртом воздух, как рыба на берегу. - Откуда вы зна…
        - Сэр Инконню, леди Хелии любопытно, как долго ожидать вашего прибытия? - влетел в часовню насмешливый голос Гарета.
        Рыцарь, поклонившись дрожащему от ярости священнику, спешно шагнул за порог.
        - Совсем обнаглели, - сказал священник устало. - Уже в дом Христа пробираются безнаказанно…
        Левую бровь фрейлина надменно изломила. Гарет, оседлав лошадей, вывел их с постоялого двора на дорогу, и девушка смотрела на юношу с высоты седла, что усиливало снисхождительное выражение взгляда.
        Инконню подошел к белому жеребцу, молча, с помощью Гарета облачился в котт-де-май, кольчужными шоссами пренебрег. Леди Хелия нахмурилась, но при виде бледного потного лица и пустого взгляда юноши встревожилась.
        - Сэр Инконню, с вами все в порядке? - спросила она с подобием участия.
        Юноша кивнул рассеянно, натягивая отстиранный и заштопанный супервест.

«Тилуиф Тедж, Прекрасное Семейство, - пронеслась кипящая мысль. - Почему он принял меня за одного из них? Ведь я человек… И в замке никто ведь не разглядел нечеловечности…»
        Тайна рождения захватила сознание, он стоял столбом, не слыша участливых вопросов девушки.
        Взгляд фрейлины снова стал ледяным.
        - Тогда извольте двигаться быстрее, вас улитка обгонит, - сказала она стервозно.
        Сказала и запнулась, устыдившись собственной грубости. Гарет покивал одобрительно. Инконню безучастно пристроил за спину щит, вскочив в седло, первым выехал из деревни.
        Леди Хелия ехала следом, глазами метала молнии. Приоткрывала рот нервно, но спохватывалась и молчала. Лишь сопела сердито, буравя взглядом спину, закрытую сидящим грифоном.
        Глава четвертая
        Горячий пар болот согрел осеннее утро, но обильно приправил запахом затхлости. Узкая тропа стелилась через топи, по бокам опасно хлюпало, булькало, плескало волнами удушливой вони. Корни чахлых деревьев утопали в зеленоватом тумане, через пять шагов тропа исчезала в дымке. Птицы изредка кричали противно.
        Леди Хелия убрала от лица плотный платок, носик сморщила, нашла взглядом спину рыцаря.
        - А скажите, сэр Инконню, какие слова священника привели вас в сильнейшее смущение? - спросила она тоном делано равнодушным.
        Рыцарь вздрогнул, отбросив кольчужный капюшон, оглянулся.
        - Наш разговор не был долог, - начал осторожно. - Но слова, взволновавшие меня, с вашего позволения, останутся при мне. Слишком личное, леди.
        Фрейлина нахмурилась, буркнула язвительно:
        - Позволяю, сэр Инконню.
        Рыцарь, склонив голову, отвернулся, нервно пожевал губу. Плечи юноши потряхивала болезненная дрожь.
        Туман над тропой сгустился. Инконню страшным усилием изгнал смятенные мысли, огляделся в тревоге: зловонные лужи, затянутые пленкой ряски, крепко сжимали дорогу, как бы не упасть.
        - Почему замедлили ход, сэр Инконню? - спросила фрейлина капризно. - Нарочно заставляете даму дышать зловонными испарениями?
        Издевка рыцаря не задела.
        - Дорогу все хуже видно, требуется осторожность, леди Хелия, - ответил спокойно. Хотел сказать, что не хочет вытаскивать ее из трясины, пусть платье побережет, но смолчал.
        В голове пронесся список рыцарских добродетелей. Инконню боязливо перебирал их в уме, с затаенной надеждой угадывая ему присущие.
        Всяк рыцарь, как дом на фундаменте, стоит на трех добродетелях: верность данному слову и порядочность в отношениях с людьми, великодушие, помощь Церкви и защита ее добра.
        Инконню лихорадочно шарил в памяти, лицом то светлея, то уподобляясь грозовой гряде.
        Помимо основных добродетелей рыцарь должен обладать искренностью, презрением к усталости, страданию и смерти, сознанием собственного достоинства, гордостью за принадлежность к благородному роду, искренним служением суверену, соблюдением обещанной верности, добротой и благородством сердца, набожностью и умеренностью, отвагой и физической силой, широтой души, телесной красотой, изяществом, добротой, утонченностью сердца и манер, чувством юмора, умом, изысканной вежливостью, отсутствием привязанности к жизни, жаждой сражений и приключений.
        Инконню вспотел от умственных усилий. По мере перечисления рыцарских качеств его настроение падало, а к концу - испарилось. Голову невольно втянул в плечи, хребет сгорбил.
        - Сэр Инконню, никак решили поспать? - спросила девушка ехидно.
        Рыцарь встрепенулся, выпрямился.
        - Нет, леди Хелия. - Мелькнула мысль пошутить, но в голове пусто. Юноша озлился, вдавил кулак в лоб.
        Понимание, что полнотой рыцарских добродетелей не обладает никто, пожалуй, лишь сэр Гевейн - «солнце рыцарства», - утешило слабо.
        От резкого вскрика рыцарь вздрогнул. Жеребец недовольно заржал, тряся головой, и остановился. Рыцарь, опустив ладонь на рукоять меча, выловил взглядом в зеленоватом полотне тумана сгорбленную фигуру в пепельно-серой одежде.
        Из-под ветхой ткани капюшона с морщинистого лица сверкнули глаза, и рыцарь отшатнулся, натянув поводья. Старуха молча повернулась, полами одежды взвихрив полотно испарений и тумана. Сгорбленная спина отдалилась.
        Юноша оправился от неожиданной встречи. Стыд плеснул в глаза кипятком, он окликнул поспешно:
        - Постой, женщина! Я сожалею, что напугал и едва не наехал на тебя.
        Старуха не обернулась. Туман неспешно ткал на серой спине зеленоватую завесь. Гулко лопались пузыри болотных ям, свербя ноздри едким запахом. Гомон болотной живности резал слух.
        - Оставьте, сэр Инконню, - бросила фрейлина брезгливо, поминутно прикрывая лицо платком. - Она простолюдинка, к тому же выжила из ума, раз шатается одна по топям.
        Отповедь девушки показала, что Инконню далеко до рыцарских добродетелей. Голову наполнили злые, суматошные мысли, от скрипа его зубов кони вздрогнули.
        - Полагаю, леди Хелия, - процедил он сдавленно, - эта старуха столь же любимое Господом создание, как и вы. Я должен загладить обиду.
        Холеное лицо фрейлины пошло красными пятнами. Гарет понаблюдал за холодным бешенством девушки с удовольствием. Хелия проводила злым взглядом спешившегося рыцаря и скривила уголки губ, во взоре мелькнула тень догадки.
        Инконню ускорил шаг. Старуха на призывы остановиться не реагировала, молча удалялась. Рыцарь нахмурился, пустился бегом, разогревая помалу усталые мышцы, но горбатая спина оставалась на прежнем расстоянии.
        Среди шума болота послышался глумливый смех, долетел осколок эха сердитого крика фрейлины. Инконню замедлил шаг, сердце холодело, будто кровь жадно пил демон, звенящим куполом обрушилась тишина. От болота поднимался бледно-зеленый, жутковатый пар, вонь превратилась в смрад.
        Старуха продолжала удаляться, на миг порыв ветра разметал пряжу тумана. Инконню обомлел: негаданная путница беспечно шла по топи, словно по гранитной плите.
        Страх стегнул плетью, рыцарь, повернувшись, наступил на мягкую, упругую кочку и со всхлюпом провалился. Теплая болотная жижа опоясала замершего юношу.
        Со стороны старухи донесся зловредный смех, рыцарь увидел, как разлетелся клочьями невинный облик, и на миг гвиллион предстал в истинном уродливом обличии с примесью черт рептилии, затем исчез.
        Сбоку гулко плеснуло, ветер донес шумное дыхание зверя. Рыцарь сглотнул ком, услышав встревоженные крики оруженосца и фрейлины, закричал во все горло:
        - Леди Хелия, берегитесь!
        Топь взорвалась грязными брызгами, оскорбительными плевками покрыв лицо, поджилки рыцаря задрожали от утробного рева. Сквозь туман разглядел толстое зеленое бревно с встопорщенной грядой треугольных пластин. В живот юноши толкнула упругая волна, опустевшие ножны глотнули болотной жижи, меч он занес над головой.
        Змеевидное тело болотного дракона описало виток, рыцаря сдавили упругие объятья, стиснув зубы, он зашептал молитву.
        Гибкое бревно описало еще круг, рябая поверхность топи выпустила уродливую змеевидную голову с двумя рожками. Накер заревел утробно, острым взглядом тухло-зеленых глаз с вертикальными зрачками впился в рыцаря, с клыков дракона стекала слюна.
        Меч опустился на чешую шеи. Хрустнуло, будто сломался молодой лед, клинок из раны вышибла тугая струя черной пахучей крови.
        Накер взревел страшно, и кости Инконню затрещали в двойном чешуйчатом кольце, во рту стало горячо и мокро, а через губу скатился соленый сгусток. Кровь дракона на поверхности болота растеклась пленкой, зашипела. Рыцаря дернуло со страшной силой, в рот плеснуло тухлой водой, а на голову будто надели шлем.
        Мутная жижа разъедала глаза. Инконню сморгнул - жжение усилилось. Раненый накер утягивал на дно болота, в нору. Рыцарь в панике взглянул наверх, потянулся к бледно-зеленой поверхности, но болотный дракон легко утянул на черное дно.
        Кровь растеклась клубящимся шлейфом, чешуйчатое бревно сотрясали конвульсии. Рыцарь уткнулся подошвами в мягкое дно, от мучительного полыхания в груди еле удерживал рукоять.
        Накер соизволил обратить внимание на человека: рыцарь увидел в мутной взвеси два огонька, очертания оскаленной пасти. Он безвольно выставил клинок, ужас хлестнул по нервам.
        Жадная пасть проглотила меч, как зубочистку. Судорожные рывки почти разорвали рыцаря, по ушам хлестнул чудовищный рев.
        Чешуйчатое кольцо распалось, ребра рыцаря с треском выпрямились. Накер остервенело тряс головой, разрывая клинком пасть. Пальцы рыцаря хрустнули, как молоденькие веточки.
        Меч вонзился в драконье нёбо, вылез из макушки третьим рогом. Болотный дракон дернулся, и зеленое пламя глаз потухло. Инконню рванул рукоять на себя, отталкиваясь что есть силы от дна, заваленного черепами и конскими скелетами, грудами ржавой брони, но котт-де-май жестоко утянул вниз.
        Перед глазами рыцаря расплывались цветные круги, голову затопил колокольный звон, тело стало легким, а огонь в груди потух. В грудь юноши слабо толкнула вода, затем темную топь дна осветило пламя змеиных глаз.
        Второй накер выплыл из норы, из разверстой пасти посыпались воздушные пузыри. Самка болотного дракона нашла взглядом обидчика, кинулась с яростным ревом.
        Инконню остатками сознания устрашился. Тело сжала чешуйчатая петля, в последнем усилии он ткнул пальцами в драконью морду…
        - Где этот железный болван? - спросила фрейлина строго.
        Гарет втянул голову, ухитрился пожать плечами.
        - Я не…
        - Тихо! - оборвала фрейлина властно. - Что там за шум?
        Неподалеку гладь топи бурлила, лопаясь крупными пузырями, запах валил оттуда гадостной волной. Фрейлина направила кобылку к краю тропы. Гарет вскрикнул поспешно:
        - Леди Хелия, он не зря предупреждал об опасности, не ходите!
        Фрейлина досадливо дернула плечиком, отняла от лица платок.
        - Не смей разговаривать таким тоном! Если он упал, как неотесанный мужлан, прикажу выпрыгнуть кузнечиком! - прикрикнула стервозно.
        Хлопнуло, грязные брызги упали на фрейлину ловчей сетью. Отчаянный женский визг слился с лошадиным ржанием. Гарет, страшно ругаясь, еле удержал поводья сразу четырех лошадей, напуганных упавшим на тропу слизистым клубком.
        - Мое платье! - завопила фрейлина истошно. С ужасом взглянула на заляпанный дорожный плащ, не спасший синий шелк.
        Воздух ворвался в легкие юноши болезненным ударом. Отвратительная жижа излилась из рыцаря, судороги скручивали измученное тело не хуже драконьих объятий.
        Накер страшно шипел, осваиваясь в чуждой среде, морду, заляпанную слизью из пустой глазницы, тянул к воде. Слаженному извиву тела мешал спеленатый человечек: кольца распались, тело в пропитанном зеленой слизью супервесте покатилось по тропе. Из руки выпала грязная металлическая полоса.
        - Сэр Инконню, уберите это! - закричала фрейлина.
        Ошарашенный рыцарь успел схватить кончик хвоста, накер ответил рассерженным ревом, распахнув пасть над грязными волосами. Рыцарь отпрянул, вскидывая руку, и голова дракона скрыла ее, как перчатка, по локоть.
        Рыцарь судорожно сжал пальцами мягкий горячий язык, дракон взревел, дернул головой. Рыцаря оторвало от земли, по крутой дуге шмякнуло оземь. В кулаке пульсировала красная лента.
        Накер захлебнулся криком, вьюном тела оставил на земле шрам, болото приняло покалеченную тварь с радостным плеском…
        Затхлую тишину топи разбавлял нервный храп лошадей да сиплое дыхание рыцаря. Гарет с проворно соскочил с седла и склонился над ним.
        Леди Хелия, брезгливо поджав губы, прижала к лицу платок, кобылку к мужчинам направила осторожным шагом.
        - Гарет, разве кони не требуют присмотра? - спросила ехидно.
        Оруженосец ответил:
        - Они не убегут, леди, а господину требуется помощь!
        Девушка смерила распластанного рыцаря снисходительным взглядом, кивнула:
        - Верно, умные животные способны о себе позаботиться.
        Издевка подхлестнула, мертвые мышцы налились упругостью. Инконню зашевелился, мокрые объятья одежды наполняли душу омерзением. Гарет помог сесть, ослабил ремень на груди и снял помятый щит: грифон лишился когтей на задней лапе.
        Котт-де-май слезать не хотел. Леди Хелия устала отпускать насмешки, а кольчатая рубаха оставалась на рыцаре. Кое-как она свалилась на тропу измазанной грудой, гобиссон слез легче. Рубашку Инконню снял сам. Гарет отправился за запасной одеждой.
        Фрейлина оглядела развитый торс юноши благосклонным взглядом, но острый язычок не знал удержу.
        - Верно говорят: дурная голова ногам покоя не дает. Как же вы свалились в лужу, сэр Инконню?
        Рыцарь опустил голову, пряча злое лицо, после паузы сказал смущенно:
        - Старуха оказалась гвиллионом… заманила.
        Фрейлина изломила бровь насмешливо, сказала томно:
        - Какой вы, однако, заманчивый, сэр Инконню.
        Рыцарь дернулся, ладонью стряхнул с волос тину и ошметки растений. Помолчал. Объяснять мотивы поступка злоязыкой красавице не собирался.
        - Сэр Инконню, - сказала фрейлина холодно, - чрезмерное стремление выглядеть в чужих глазах рыцарем вас таковым не сделает. А излишняя, показная доброта приведет к бедам.
        Юноша исполнился ненависти. Недостойное рыцаря чувство принесло пользу, разогрев закипевшей кровью стынущие мышцы.
        Гарет примчался с запасной одеждой и сухой тряпкой. Инконню неловко замер под внимательно-насмешливым взглядом Хелии.
        - Не торoпитесь, сэр Инконню? Быть может, забыли о нашей цели? Схватка со змейкой отбила память?
        - Накеров было два, леди Хелия, - сказал рыцарь обиженно.
        Гарет восхищенно прицокнул, а фрейлина глумливо хмыкнула:
        - О да, это многое меняет.
        Рыцарь сник. Язвительный тон свидетельствовал о ничтожности победы - будто комаров отогнал.
        - К тому же, сэр Инконню, воспитанный человек сказал бы «двое», а не «два», - не унималась фрейлина. - Уверены, что в роду нет вилланов?
        - Не уверен, - ответил рыцарь тяжело. - Я ничего не знаю о родителях… Леди Хелия, мне придется разоблачиться. Дабы не смущать ваш взор наготой, не могли бы…
        - С удовольствием, - перебила фрейлина насмешливо. - Вряд ли мне будут интересны эти… - девушка порозовела, докончила скомканно: - Эти штуки.
        Рыцарь пролепетал ошарашенно:
        - Леди Хелия, думаю, испачканное платье отомщено. Не изволите отдохнуть?
        Фрейлина дернулась, гиацинтовый взор наполнился безмерным удивлением, но отвернулась молча. Инконню поспешно скинул штаны, оруженосец помог обтереться. Рыцарь надел сухую одежду, чувствуя спиной женский взгляд.
        - Готовы, сэр Инконню? - спросила она провоцирующе.
        - Да, леди Хелия, - ответил рыцарь бодро.
        - Тогда поспешим, я задыхаюсь от вони болот. Кстати, держитесь подальше, сэр Инконню, иначе мой нос не выдержит, не в обиду будет сказано.
        - Да какие обиды, леди, - сказал юноша смиренно. Так и подмывало срезать заносчивую, но смолчал.
        Болота кончились к закату. Небольшой отряд счастливо вздохнул при виде деревни, расположенной в низине, ускорил шаг коней.
        Навстречу путникам высыпали чумазые ребятишки. Фрейлина брезгливо поджимала ноги, одергивала. Вилланки провожали заляпанный наряд девушки снисходительными взглядами, смеялись. Хелия надменно задирала подбородок, спину Инконню испепеляла взглядом - рыцарь ежился, просил у Господа заступничества.
        Попросились на постой. Фрейлина обливала презрением виллана, затеявшего отчаянный торг за цену ночлега и пищи.
        - За такие деньги заодно согреешь воды, - бросила она резко. - Много, бадью.
        Виллан поскреб затылок, ощерил гнилые зубы:
        - Эт зачем?
        Девушка опасно сузила глаза:
        - Я хочу смыть дорожную грязь!
        - Зачем? - снова удивился виллан.
        Инконню поспешил вмешаться:
        - Делай, что говорят. Гарет, передай его жене грязную одежду, пусть до утра приведут в порядок.
        - Э-э, до утра получится вряд ли, - прогудел виллан.
        От яростного крика фрейлины попряталась дворовая живность, вдалеке заплакали дети.
        - Исполняй, мужлан, что велено! Иначе твой лорд будет очень недоволен. Где его замок?
        - День пути на север, госпожа, - пролепетал мужик испуганно.
        - Чудно! - сказала фрейлина довольно. - Надеюсь, там меня ждет достойный прием.

«А нас не очень», - подумал рыцарь с тяжелым сарказмом.
        Девушка с надменным видом прошла мимо домочадцев, не оставляя сомнений, кто тут истинный хозяин положения.
        Глава пятая
        Пожелтевший холм съел край багрового солнца, и мир потемнел, зверье в лесу нехотя умолкало. Меж мшистых стволов у края тропы сновала согбенная фигурка: одежда грязная, руки тонкие, как вязальные спицы, оттягивала охапка хвороста. Крестьянин опустил ветки на лиственный ковер, куча оказалась по пояс, и со вздохом нагнулся над сухой веткой, похожей на разжиревшую змею.
        Услышав лошадиное фырканье и мягкий стук копыт по утоптанной тропе, крестьянин пугливо отдернул руку и повернулся на шум, сгибаясь при виде всадников в почтительном поклоне.
        Стук подков приблизился, затих. В лицо землепашцу дохнуло крепким конским потом и животным теплом. Тускло звякнула сбруя.
        - Здравствуй, виллан. Скажи, сколько осталось до замка хозяина здешних владений? - спросил Инконню.
        Крестьянин оглядел статную фигуру в броне, меч на поясе, расширил глаза при виде безукоризненного лица: волосы всадника в мягком сумраке окружили голову золотистым ореолом. Поневоле кольнула зависть: незнакомец чересчур красив, красив вызывающе, не дело мужчине быть настолько привлекательным.
        - Доблестный сэр, - ответил землепашец глухо, - замок тама, за тем холмом.
        Фрейлина посмотрела на виллана с подозрением:
        - Тебе дозволено собирать хворост?
        Виллан побледнел, вильнул глазами:
        - К-конечно, прекрасная госпожа.
        Рыцарь поспешил вмешаться: пришпорив коня, сказал мирно:
        - Благодарю, добрый человек, благослови тебя Христос!
        Крестьянин низко склонился, глядя ему вслед, буркнул угрюмо:
        - Мог бы и денежку дать.
        Вздохнув печально, он согнул со скрипом поясницу, пальцами оплел шершавую кору - и груда хвороста кряхтнула, принимая толстую ветвь.
        Стволы неспешно расступились, воздух потеплел, лица путников пригладили закатные лучи. Тропка шла на холм, кони, натужно храпя, забрались на вершину. Леди Хелия обрадованно взвизгнула, запоздало нахмурилась и смерила удивленного рыцаря колючим взглядом.
        Рыцарь, спохватившись, выправил осанку, лицо задышало спокойствием. Конь медленно двинулся, раздувая бархатные ноздри, чуя запах жилья.
        Юноша осмотрел деревню, черные квадраты пашен, скользнул взглядом по блестящей ленте реки, уходящей за спину замка. От вида зубчатой стены сердце мощно забилось в грудной клетке, словно птица, не терпящая неволи.
        Фрейлина несказанно обрадовалась замку, где ей «окажут достойный прием». Подбородок задрала к закатному небу с обугленными подушками облаков. Инконню хотел съязвить, но одумался.

«Недостойно уподобляться пьяному крестьянину», - вспомнились наставления учителей.
        Замок вырастал медленно, они пустили коней рысью, не отрывая взгляда от высоких каменных стен. Рыцарь осматривал оборонительные сооружения, проникаясь к хозяину уважением.
        Первую ограду замка защищали живые изгороди, рогатки, расставленные между столбов, вбитых в землю, земляные насыпи, а доступ к подъемному мосту защищал барбакан, готовый выплюнуть из бойниц стаю арбалетных болтов.
        А за стенами наверняка есть чем достойно встретить любое вражье воинство…
        Вереницы повозок вкатывались в распахнутые ворота, будто в зев сказочного великана. Донесся гомон.
        Путники обогнали троицу вилланов, воздух подле них пожелтел от ругани. Фрейлина смерила их презрительным взглядом, задрала подбородок. Крестьяне проводили девушку холодными взорами.
        Движение притормозил воз сена. Возница махнул рукой - в воздухе повисла лента бича. После сочного шлепка обиженно замычала пара волов. Деревянные колеса с надсадным скрипом завертелись быстрее, и люди по бокам воза подались в стороны, пропуская всадников.
        Инконню встретился взглядом с группой монахов в запыленных рясах, благочестиво перекрестился. Старший святоша в ответ вяло помесил воздух ладонью.
        Сквозь неподвижную, будто стекло, воду крепостного рва виднелось дно, захламленное кусками бревен, ржавого железа и камнями. Копыта молочного коня радостно процокали по подъемному мосту. Лицо юноши зачесалось от пристальных взглядов суровых воинов в сторожевой башне.
        У ворот, массивных, украшенных затейливо, словно щиты исполинов, людская запруда. Вереница торговцев с недовольными возгласами наблюдала за стражниками, что копались в товарах, как привередливые свиньи в корзинах с желудями. Стражи - люди с суровыми мужественными лицами - косились на торговцев, как на шпионов саксов.
        Рыцарь и оруженосец решили терпеливо дожидаться очереди, но леди Хелия высокомерно потребовала торговцев расступиться.
        Старший отряда стражи поглядел понимающе, усмехнувшись в ус, махнул рукой. Торговцы загомонили недовольно, но под строгим взором стражей умолкли.
        Уплатив въездную пошлину, троица миновала арку ворот. Встречные глядели на путников, вернее, на рыцаря с любопытством. Фрейлина зеленела от злости, когда встречные дамы улыбались юноше, сверкая глазками, тепло приветствовали.
        Инконню выпятил грудь, и девушки ахнули от лучезарной улыбки. Довольство рыцаря быстро исчезло, стоило фрейлине наградить юношу насмешливым взглядом.
        Конь уверенно трусил по широкой улице, звонко цокая по булыжникам. Сердце замка - главная башня - быстро приближалось.
        Почти на пороге их встретил хозяин замка с пышной свитой. Хелия невольно засмотрелась на суровую мужскую красоту, особенно - на притягательные голубые глаза с льдистым оттенком.
        - Счастлив приветствовать леди Хелию со спутниками, - сказал владетель замка дружелюбно. - Позвольте представиться, лорд Эдрик, к вашим услугам.
        Фрейлина приоткрыла хорошенький ротик, лорд Эдрик приятно рассмеялся.
        - Не волнуйтесь, несравненная леди, я ожидаю вас давно. Нарочный от короля передал просьбу оказать вам высший почет, что, признаться, нам будет в радость. Сегодня устраиваем в вашу честь пир. Люблю пиры, - рассмеялся он.
        Фрейлина ответила замечательным музыкальным смехом, взгляд залучился теплом.
        - Приятно видеть столь благородного мужчину. Ныне такая редкость.
        Инконню будто облили помоями, он хмурым взглядом смерил свиту лорда, снующих по двору воинов, и распрямил спину, хотя та ныла, словно таскал мешки с зерном с рассвета.
        - Прошу в замок, - сказал лорд, тряхнув гривой темных волос. - Надеюсь, вам и вашим спутникам, очаровательная леди, мое гостеприимство придется по вкусу.
        Фрейлина улыбнулась благосклонно, лорд помог ей спешиться. Подхватил за руку, толпа придворных закрыла их спинами.
        Рыцарь спешился, передал жеребца Гарету. К оруженосцу подскочил местный конюх, проводил к конюшне. Инконню поймал любопытные взгляды придворных, поморщился.
        - Посмотрим, как тут гостей встречают, - буркнул сварливо.
        Глаза привыкли к осенней хмари, однообразные пейзажи болот и пустошей приучили к умеренности, потому фонтан красок пиршественного зала, платья знатных дам, блеск посуды, свет толстенных свечей и факелов раздражали. Инконню опустился в кресло по левую руку от лорда Эдрика, хмуро смотрел на заставленный стол длиннее моста.
        Леди Хелия оказалась в своей среде: щеки разрумянились, в глазах появился особый радостный блеск, она стала походить на золотую рыбку, вернувшуюся с берега в воду. Взгляды придворных устремлялись на прекрасную девушку, отчего она еще больше хорошела, сверкала звездой к вящему недовольству придворных дам.
        Рыцарь услышал звонкий смех, скосил глаза: лорд Эдрик что-то шептал ей на ушко, а фрейлина смеялась без удержу. Юноша скривился, будто увидел недостойное зрелище, и отыскал взором на другом конце стола Гарета. Оруженосец очищал тарелки со скоростью лесного пожара. Изо рта валились куски, вино стекало на грудь полноводными струями, отчего рубашка потемнела.
        Инконню поморщился: Гарет невзлюбил юношу за то, что ему досталось все сразу, благодаря высокому покровительству. Уж он-то, по крайней мере, знал своих родителей, происходил из не самого захудалого рода, с десятилетнего возраста паж, ныне - оруженосец, но стать рыцарем не пришлось. Глядя на его манеры за столом, Инконню подумал с усмешкой, что знает почему.
        Музыканты грянули разудалую мелодию, скрыв музыкой звяканье блюд, чавканье, гомон. Рыцарь морщился, с непривычки голова болела, приходилось смаргивать мелкие слезы.
        - Неужели мой повар так бездарен, что благородный сэр не может пересилить обет вежливости и отвергает угощение? - продрался сквозь мешанину музыки и пира голос Эдрика.
        Рыцарь наткнулся на открытый взгляд лорда, ножом поскоблил лицо взгляд фрейлины. Кубок в ее ладони сверкал россыпью камней, она уже отхлебнула из серебряного сладкого вина.
        - Не знаю, насколько он благороден, лорд Эдрик, - сказала она, явно захмелев, - но беспричинного упрямства ему не занимать.
        Инконню вскипел, взором метнул молнию, рот открыл для самых черных и бранных слов, какие знал, но лорд благожелательно рассмеялся:
        - Что ж, для рыцаря качество хорошее. Иной спасует перед трудностями пути, отступит, а рыцарь - нет, упрямо последует до конца.
        Фрейлина усмехнулась, а юноша взглянул на лорда с благодарностью. Хелия, осушив кубок, приступила к жаркому из лани под кислым соусом.
        - Отведайте хоть что-нибудь, сэр Инконню, - попросил лорд добродушно.
        - Разумеется, лорд Эдрик, - кивнул рыцарь чинно.
        Вяло разделался с печеной оленьей ногой с брусничным соусом, чуть лучше пошли медальоны из косули. Мясо кабана, приправленное жгучими специями, разожгло в желудке сладкий пожар. Слуги не успевали наполнять кубок рыцаря легким вином.
        Инконню разохотился: заяц с пряным гарниром исчез вмиг, искусно украшенная перьями куропатка разделила участь косого. Рыцарь ненадолго прервался, затем приятно отяжелил желудок перепелами, грудками фазанов, бакланов и тетеревов. Нежное мясо ягненка брызгало сладким, одуряющим соком, ломтики таяли на языке, а темный ломоть медвежьего мяса, сваренный в вине с медом, еще больше разжег аппетит.
        Умело, но безжалостно разорвал гуся с яблоками на части. Слуги уже унесли скелеты каплунов. От мяса цыплят с кервелем юноша едва не захлебнулся слюной, голубь под ягодным соусом влетел в желудок, не задерживаясь во рту. Тимьян, розмарин, грибы, майоран, лук, щавель вкупе с гвоздикой, тмином и перцем превратили мясо павлинов, лебедей, ржанок, журавлей, цапель и выпей в невесомые тающие ломтики с одуряющим ароматом и вкусом.
        Рыцарь отставил кубок, и янтарная струя по крутой дуге ударила в дно. Слуга ловко налил вино до ободка, исчез, как призрак. Инконню очнулся от аппетитного дурмана, опасливо огляделся, но одежда осталась опрятной, а стол подле него - чистым.
        Потянулся к пирогу с рыбой, слыша голос хозяина:
        - Настал черед рыбных блюд, прекрасная леди. Извольте попробовать свежего лосося, угря, может, желаете миног - извольте!
        Смех был перекрыт пьяным гомоном пирующей толпы, музыка показалась противным сипением. Инконню вздрогнул, прогнал наваждение.
        - Ах, лорд Эдрик, вы просто угадываете мои желания, - пропела фрейлина чарующе. - Обожаю рыбу, охотно кушаю даже в скоромные дни.
        - Кляну себя, что не додумался припасти морских свиней, - сказал лорд удрученно. - Но к вашему повторному визиту обязательно угощу вас акульим филе.
        - Ах, лорд Эдрик, вы такой придумщик! - сказала фрейлина.
        Инконню прожевал пирог, вяло поковырялся в фруктовом желе.
        Пир подходил к концу: придворные сыто откидывались от блюд со скелетами птицы и рыбы, но вино хлынуло водопадом.
        У громадного камина, полыхающего веселыми оранжевыми языками, появились люди в нелепо-яркой одежде, с шутовскими колпаками. За ними буквально колобками выкатились стройные юноши и с ходу начали поражать пирующих головокружительными прыжками. Зал огласился громкими аплодисментами.
        - Лучшие акробаты окрестных земель, - сказал лорд с гордостью.
        Фрейлина льстиво хихикнула, рыцарь угрюмо кивнул.
        - Однако вас гложет тяжелая дума, сэр Инконню?
        - Думаю, как вынести тяготы пути после столь изысканного приема, - отшутился рыцарь. Фрейлина строгим взглядом потребовала ее не позорить.
        - И тому есть причины, - согласился лорд серьезно. - Вам придется пересечь Гиблый лес. Он не менее опасен, чем Броселианский.
        Фрейлина помрачнела.
        - Надеюсь, там нет болот с накерами, - сказала она, поежившись. - Сэру Инконню может больше не повезти.
        Придворные дружно захохотали, награждая ужимку шута, но Инконню смех показался издевкой. Лорд Эдрик вскинул брови, спросил мрачного рыцаря удивленно:
        - Неужто одолели болотного дракона, доблестный сэр?
        - Двух, - буркнул рыцарь.
        - Да вы герой!
        - Скажите об этом леди Хелии, - сказал рыцарь угрюмо. Фрейлина фыркнула, взглядом прикипела к акробатам, а полных губ коснулась серебряным ободком кубка.
        Лорд сказал задумчиво:
        - С таким рыцарем путь через Гиблый лес может показаться вечерней прогулкой по цветущему саду.
        Фрейлина поперхнулась вином, закашлялась, упрямо смотря на акробатов и шутов, жонглирующих ножами.
        Инконню от досады сказал резковато:
        - Поведайте о Гиблом лесе, лорд Эдрик.
        Лорд переждал очередной взрыв хохота, мельком глянул на цирковое представление и начал размеренно:
        - Лес раскинулся, будто пятно грязного масла на чистой воде, сэр Инконню. Если и пересекать его, то с большим вооруженным отрядом. Впрочем, я предпочитаю водную артерию.
        - Нам не подходит, - покачал головой рыцарь сокрушенно.
        Эдрик вздохнул, пальцами потарабанил по столу.
        - Тогда будьте бдительны, сэр Инконню. Каждый миг готовьтесь к атакам сил зла. Но случится это не скоро, - хохотнул он. - Путь единожды выходит из леса, на этом отрезке худо-бедно спокойно, а дальше начинается ужас.
        - А почему дорога петляет, лорд Эдрик? - спросил рыцарь недоуменно.
        Хозяин замка пожал плечами:
        - Спросите о том жителей лесной деревни.
        Непонятная нотка Инконню насторожила.
        - С деревней что-то не так, лорд Эдрик?
        Хозяин замка замялся, бросил взгляд на Хелию, сидящую с распахнутыми от восторга глазами, и понизил голос:
        - Место слишком подвержено влиянию древних сил. Нет-нет, ничего плохого или зловредного, но там волшебство, от которого лучше держаться подальше. Много храбрых рыцарей, движимых любопытством, приходили в деревню и…
        - Что «и»?!
        - Оставались там, - сказал лорд. - Забывали рыцарские обеты, снимали доспехи, жили, как вилланы. Говорили, что нашли нечто лучшее, нежели рыцарская добродетель.
        Сердца рыцаря коснулся холодок, опасность не оформилась четко, была еле уловима, но казалась страшной и неодолимой.
        На смену акробатам и шутам в центр зала вышел менестрель, легким касанием струн лютни погасил гомон. Даже свечи будто потускнели, и зал погрузился в полутьму, разбавленную танцем каминного огня.
        Менестрель затянул песню о великой любви двух несчастных сердец: однажды старый король послал рыцаря за прекрасной дамой, возжелав жениться. Рыцарь исполнил поручение, пройдя трудный путь, сразил дракона. Но судьбе было угодно соединить сердца рыцаря и суженой короля. Глупая служанка оставила без присмотра кувшин с заговоренным вином, чья сила заставила молодых людей полюбить друг друга.
        Менестрель пел жалостливым голосом о страданиях влюбленных, о гибели доблестного рыцаря и угасании девушки. Под конец печальной песни многие дамы разрыдались, а у мужчин подозрительно блестели глаза.
        Певцу достались хвалебные крики и гром оваций. Эдрик протер глаза, обратился к Инконню:
        - Вижу, песня вас не тронула, сэр Инконню.
        Рыцарь пожал плечами, ответил неохотно:
        - Нет смысла переживать о зряшной любви.
        Хелия утерла покрасневшие глаза, смерила рыцаря негодующим взглядом. Лорд спросил живо:
        - Как вы сказали, «зряшной»?
        Рыцарь, ежась под взглядом фрейлины, ответил еще неохотней:
        - Изначально рыцарь и дама теплых чувств друг к другу не питали. Лишь колдовство вина разожгло любовное пламя. Но это все равно что полюбить по приказу. Вот велю Джону полюбить Аделаиду, и так тому быть. Рабская любовь, лорд Эдрик. Столь светлое чувство должно возникнуть по воле человека, а не по колдовскому наказу. Подобное претит.
        Эдрик задумался. Леди Хелия сверкнула глазами злобно, зашипела рассерженной кошкой:
        - Да вам вообще любовь претит, сэр Инконню, потому что вы - мужлан!
        - Леди Хелия! - воскликнул шокированный Эдрик.
        Рыцарь остался спокоен, с усилием унял злую волну в голове.
        Придворные пикировку гостей пропустили мимо ушей. Грянула веселая мелодия, ноги заходили ходуном, один за другим люди стали выскакивать из-за стола.
        Инконню поднялся:
        - Лорд Эдрик, благодарю за чудесный пир, попросите слуг проводить меня до покоев.
        Хозяин замка выглядел искренне огорченным:
        - Уже уходите? Да, время позднее, но, прошу, останьтесь, сейчас будем играть в Слепого Кота, наступает время танцев. Можем развеять скуку шахматами.
        Инконню покачал головой:
        - Увы, лорд Эдрик, бренное тело требует отдыха. Телесная оболочка измотана то ли схваткой с накерами, то ли общением с прекрасной дамой Хелией.
        Фрейлина настолько поразилась способности рыцаря язвить, что замерла с открытым ртом, провожая спину юноши ненавидящим взглядом.
        Дверь приглушила буйное веселье. Слуга повел рыцаря по длинному коридору, свет факелов превратил их тени в танцующих уродцев. Инконню глянул мельком, усмехнулся.
        Перед глазами появилось обиженное лицо Хелии, и его ожгло стыдом. Рыцарь мучился и горько сожалел о недостойном поступке.
        Глава шестая
        Туман упорно не хотел таять. Белесыми когтями цеплялся за могучие стволы, облепляя голые ветви, будто снег.
        Гиблый лес встретил путников молча.
        Инконню напрягал чувства, но уловить дыхание дьявольской силы не мог. Лес как лес. Кони ступали по лиственному ковру цвета запекшейся крови. Волны тумана неохотно расступались перед ними. Кроме шагов и дыхания, лес не тревожили звуки. От тишины в ушах тонко звенело.
        Юноша бросил за плечо быстрый взгляд - леди Хелия понурилась в седле, прекрасное личико бледное, измученное, а глаза старательно прячет.

«Бедная, голова, наверное, болит страшно», - посочувствовал рыцарь.
        Фрейлина молчала. Путь от замка Эдрика через жухлые поля, пустоши, поросшие колючим кустарником, Инконню пребывал в непривычно благостном расположении духа. Рассматривал темные стволы и обглоданные осенью ветви. Чудилось иногда за деревьями движение, но плотный туман надежно хранил тайны леса.
        - Эх, - подал голос Гарет, - славный пир! Умеет лорд Эдрик приветить гостей, да, сэр Инконню?
        - Да, Гарет, - согласился рыцарь, - лорд Эдрик - образец поведения мужчины в нашем несовершенном мире.
        Фрейлина фыркнула громче лошади.
        - Типично мужская логика, - сказала она презрительно. Голос от долго молчания пополнился очаровательной хрипотцой. - Как и у псов: кто накормил, тот хороший.
        Рыцарь почти с облегчением услышал ехидные слова - фрейлина в порядке.
        - Что-то не так, леди Хелия? - спросил вкрадчиво.
        - Настоящий мужчина никогда не откажет даме в помощи! Увидев женщину в трудном положении, первым предложит услуги, не дожидаясь грома с небес, - ответила фрейлина сварливо.

«Просила у лорда сопровождающих, - догадался рыцарь. - А Эдрик отказал. Хм, второй раз встречаю мужчину, наделенного саном заступника, но в помощи отказывающего. Почему так? Неужто мир сошел с ума? Я один вижу неправильность таких поступков? Рыцарю так делать нельзя!»
        Тень мысли, что подобная болезнь равнодушия может заразить рыцарство, напугала. Он поспешно отогнал мысль прочь, но она возвращалась, настырно тычась, как несмышленый теленок лбом.
        - Что корчитесь, сэр Инконню? - услышал он ехидный голос. - Вспоминаете пир?
        - Нет, леди Хелия, - ответил рыцарь столь смирно, что фрейлина умолкла.
        Гарет с тоской осматривал голые деревья, от вида грязно-коричневого ковра тошнило. Он уткнул взгляд в грифона на щите господина. Господина!.. Х-ха!
        Оруженосец, скрипя зубами, взглядом разорвал рыцаря на куски, волны горячей крови плавили мозг.
        Безродный!
        Попал в младшие рыцари по заступничеству славного Гевейна, известного блажью помогать вот таким. Гарет в детстве подбирал брошенных животных, выхаживал, чувства «солнца рыцарства» понимал. Но как обидно. Обидно!
        Сын знатного рода прислуживает безродному выскочке! Не имеющему ни земель, ни замка. Как отблагодарит за верную службу? Словами? Почему не отдали под начало знатного патрона?
        Безродный!
        Инконню поежился, показалось, к загривку приставили меч. Он сдвинул лопатки, будто меж ними скользнула ледяная капля.
        Тропа гладко стелилась меж деревьев, изредка путь преграждала трухлявая валежина либо дерево нагло выпрастывало толстенные корни, но звенящая тишина угнетала. Инконню поневоле зевал, глаза слипались. Пейзаж был до того однообразен, что казалось - стоят на месте.

«Хоть бы поругала», - подумал рыцарь, усмехнувшись.
        Сумерки надвигались неспешно. Очертания деревьев, опавших листьев медленно съедались, ощутимо похолодело. Дыхание облекалось призрачной клубящейся плотью. Рыцарь поежился, с удивлением отметив, что не от холода, а от давящего страха. Почудилось какое-то движение по верхушкам деревьев - шумно упала ветка.
        - Сэр Инконню, не пора ли устроить привал? - поинтересовалась фрейлина, но рыцарь уловил в голосе страх.
        - Конечно, леди. Гарет, видишь подходящее место?
        Оруженосец буркнул:
        - А как же. Там деревья реже.
        Рыцарь мысленно осудил неподобающее обращение, но смолчал…
        Тьма сгустилась. Робкий свет костра бессильно тыкался в черные стены ночи. Привязанные кони храпели обеспокоенно.
        Фрейлина протянула ладони к огню. Инконню восхитился точеными запястьями, изящными пальчиками.
        Рыцарь отдернул взгляд, будто руку из пламени, посмотрел на Гарета. Оруженосец жевал тонкую веточку, почти стебелек, во взоре горел дерзкий вызов. Инконню нахмурился.
        Гарет поспешно опустил глаза, задрожавшими руками без нужды поправил подстилку. Инконню довольно усмехнулся, но ушатом холодной воды снова обрушился смешок фрейлины.
        Ночь наполнялась звуками: скрип деревьев холодил сердца, казалось, поблескивают за ветвями жадные глаза, кусочки коры падали, сколотые когтями, щелкали хищные пасти.
        Фрейлина, вздрогнув после особенно громкого хруста, придвинулась к огню.
        - Неужели нечем скрасить скучный вечер, сэр Инконню? - сказала капризно, искусно маскируя всхлип.
        Рыцарь удивился:
        - Чем… кхе… Как скрасить, леди Хелия?
        На прекрасном лице фрейлины отразилось раздражение.
        - Неужели вас учили только махать мечом? А стихосложение, а игра на музыкальных инструментах, а умение рассказывать? Чем же вы отличаетесь от мужлана, сэр Инконню? Доспехами и конем?
        Вздохнув, она оглядела недовольно темноту, бросила в костерок ветку. Рыцарь, задрав голову, тупо уставился на ночное небо, зарешеченное ветками.
        - Была б лютня, я бы исполнила несколько баллад, - вздохнула Хелия.
        В черном куполе сверкнули звезды и погасли.
        - Что это? - насторожилась фрейлина при звуках мерзкого хихиканья из темноты.
        Рыцарь молча вытащил меч, потянулся к шлему. Гарет вскочил, шумно порывшись в поклаже, нахлобучил железную каску, тулово прикрыл круглым щитом, правую руку отяжелил дубинкой с шипастым оголовьем.
        Фрейлина приподнялась, спросила требовательно:
        - Что это? Сэр Инконню, извольте объяснить!
        Голос рыцаря из-под шлема прозвучал глухо:
        - Не знаю, леди. Пожалуйста, не вставайте.
        - Вот еще! - фыркнула девушка возмущенно, встала, одернула складки платья. - Не смейте указывать, что мне делать!
        И тут будто черный мешок неба прохудился, и в прореху посыпались темные лоснящиеся тела. Гладкий ком рухнул на фрейлину, огласившую ночной лес отчаянным визгом.
        - Леди Хелия! - вскричал рыцарь.
        Бешенство помутило взор, в одно мгновение оказался рядом с упавшей девушкой, мечом пересек шею напавшего существа. Уродливая голова с круглыми глазами, пастью, полной игл, и двумя прямыми височными рогами покатилась по земле.
        Бестия забилась в судорогах, ослабив хватку чудовищно мускулистых бедер на нежной шейке фрейлины. Инконню рывком отшвырнул ошaэрта. Мерзко голое тело Темного Всадника щедро оросило землю вонючей кровью.
        - Лежите, леди Хелия! - перекричал рыцарь отчаянный визг.
        Тяжелый удар пригнул его к земле, шея затрещала в гибком захвате. Рыцарь стиснул мускулистую лодыжку, с силой дернул. Ошаэрт захохотал, когтями с жутким скрежетом оставил на шлеме бороздки, огненным дыханием раскалил металл - пахнуло паленым волосом.
        В прорезь шлема рыцарь увидел испуганного оруженосца: Гарет прижался к стволу, неловко отбиваясь от скачущей твари. Еще один ошаэрт вскочил на коня: животные с испуганным ревом рванулись, пытаясь избавиться от привязи. Но Темному Всаднику милей объезжать людей: тварь с хохотом спрыгнула с конской спины.
        Инконню махнул мечом за спину. Лезвие отскочило от упругой плоти, но ошаэрт, вскрикнув, хватку бедер ослабил. Рыцарь сдернул тварь за ногу, завершая движение по дуге, подправил полет в дерево. Прямой височный рог вонзился в древесную плоть. Ошаэрт дико завизжал, болтая ногами.
        Стальная полоса развалила тварь надвое: ноги танцевали среди корней, а туловище висело в воздухе.
        Рыцарь кинулся на помощь оруженосцу: двое наездников отогнали Гарета от ствола, коварная тварь скользнула к нему за спину, другая - со злобным шипением вырывала дубинку, когтями царапая щит.
        Инконню с криком обрушил меч - тварь дернулась, на землю упала когтистая лапа. Покалеченный ошаэрт вскрикнул, пасть озарилась пламенем. Огонь ударил в лицо, рыцарь, жмурясь, ударил вслепую. Руку тряхнуло, и слепящий жар исчез.
        Голова наездника огненным колобком скрылась за стволами, а изуродованное тело рухнуло рыцарю под ноги, едва не сшибив. Последний ошаэрт со злобным криком плюнул в затылок Гарета огненной лентой и прыгнул в кусты.
        Оруженосец, упав, судорожно ощупывал загривок, щит и дубинка зарылись в листву. Инконню ворохом влажных листьев пригасил горящий гобиссон.
        - Вставай, помоги леди Хелии! - сказал грубо.
        Гарет, зло сверкнув глазами, молча поднялся, подбежал к фрейлине.
        - Ну, попадитесь вы мне еще! - прошептал рыцарь с ненавистью.
        Удар по затылку оглушил его. Свет померк, звуки исчезли. Очнулся Инконню за пределами ночлежки. Ошаэрт гнал его вглубь леса, мерзко хихикал, огненным дыханием освещая ночь.
        Рыцарь, как пьяный, натыкался на встречные деревья, плечевой пояс превратился в синяк, позвоночник хрустел, грозя лопнуть. Утрата меча угнетала, пальцами впивался в гадкую плоть, давил.
        Ошаэрт вдруг гнусно рассмеялся, залез в глазную прорезь шлема грязными когтями, коснувшись ресниц. Рыцарь в испуге отшатнулся, тяжесть наездника увлекла на землю. Влажно хрустнуло, по ушам стегнул безумный вопль.
        Темный Всадник, отпустив Инконню, заплясал на месте, пыша огнем. В руке у него оказался заляпанный обломок сука.
        Рыцарь с хриплым ревом подмял под себя ошаэрта, кулаками наотмашь бил в мерзкую харю. Наездник шипел, плевался огнем - супервест на груди рыцаря затлел. Когтями ошаэрт скрежетал по котт-де-маю, увязая в гобиссоне, каждым рывком мускулистого тела тварь почти сбрасывала с себя рыцаря.
        Наконец рывки ошаэрта слабели, хрипы перешли в жалобный скулеж. Рыцарь осознал, что молотит безвольное тело.
        Поднялся, пнул труп. Шатаясь, двинулся прочь, угадывая за черными стволами блики костра.
        Послышались мужские голоса, и его сердце ухнуло в пропасть. Рыцарь побежал, спотыкаясь, - корни обрели жизнь, хватали за ноги, земля рвалась к лицу. Едва не снес голову о меч, увязший в стволе. Выдернул клинок и осторожно двинулся к стоянке.
        Пятеро мужчин, бородатые, в кожаных куртках с нашитыми железными бляхами, вооруженные мечами и луками, обступили фрейлину и оруженосца. Двое сноровисто разоружили Гарета, положили лицом в прелые листья. Леди Хелия смотрела на них с ужасом, но подбородок держала вызывающе вздернутым.
        - Не вставайте, леди, - сказал старший из незнакомцев. - Ни к чему.
        Четверо остальных гнусно захохотали. Губы девушки прыгали, кулачки она беспомощно прижала к груди. Тот, что уселся на Гарета, сказал:
        - Рано тешиться. Где-то еще один бродит.
        Еще один поднял с земли щит, усмехнулся:
        - Странный рыцарь. Совсем не защищает даму.
        Инконню выбежал на стоянку, но, обуздав гнев, продолжил холодно наблюдать.
        - Леди, где ваш заступник?
        Фрейлина не удостоила разбойника даже взглядом.
        - На него напал ошаэрт. Он убежал в лес, - прохрипел Гарет.
        Разбойники снова захохотали.
        - С тремя справился, а последнего забыл!
        - Жаль, что наездник его задавил. Гахерис не отказался бы помучить благородное мурло.
        Сидящий на оруженосце буркнул:
        - Это еще неизвестно.
        - Ай, Джонни, - отмахнулся темноволосый разбойник, - если наездник кого оседлает - пиши пропало. Утром поищем труп, сымем доспехи. А сейчас…
        Разбойники уставились на сидящую фрейлину. Лицо девушки залила смертельная бледность.
        - Не смейте, мужланы! - пролепетала фрейлина.
        - Мы будем нежны, леди, обещаю, - сказал разбойник.
        Инконню молча ринулся вперед, и голова разбойника скатилась наземь. Изумленные товарищи растерянно подхватили безголовое тело, а рыцарь безжалостно раскроил грудины еще двоим. Четвертый, бросив оружие, с криком задал стрекача.
        Пятый, оглушив Гарета кулаком, молниеносно натянул лук. Уверенный шаг рыцаря замедлился от толчка в грудь. Стрела застряла в панцире и повисла, будто ветка. Рыцарь, резко вырвав стрелу, досадливо вскрикнул от легкой боли. Разбойник вновь спустил тетиву: рыцарь дернул головой, и железный клюв, миновав глазную щель, со звоном отскочил от виска.
        Ему удалось уклониться от третьей стрелы: разбойник потянулся за новой, но замер - стальной язык коснулся шеи.
        - Сэр Инконню, где вы были?! - закричала фрейлина гневно, захлебываясь слезами.
        Горячку боя сдуло, как пламя грошовой свечки. Разбойник дернулся, поднял раскрытые ладони.
        - Кто такие? - спросил рыцарь зло.
        - Э-э… вольные люди, - пролепетал разбойник, опасливо косясь на меч.
        - Кто такой Гахерис?
        - Главный над нами.
        - А неспроста здесь оказались?
        Разбойник вздрогнул, затрясся, губы его прыгали, нижняя закрывала нос.
        - Мы раньше в другом месте промышляли, доблестный сэр. Это Гахерис велел идти сюда. Сказал, надо оприходо… э-э… встретить леди и рыцаря.
        - Кто такой Гахерис, что указывает демоническим тварям?
        - У него амулет, - пожал плечами разбойник. - Говорят, писанул по горлу колдунчика, надыбал вещицу.
        - Сэр Инконню, избавьте меня от общества мужлана, - сказала фрейлина брезгливо. - Его речь груба и царапает слух.
        Разбойник в ужасе расширил глаза. Инконню сказал с отвращением:
        - Убирайся, душегуб! Радуйся, что не хочу твоей гибелью портить леди настроение. И скажи Гахерису, пусть держится от меня подальше!
        - Понял, понял, благородный сэр, - залопотал разбойник.
        Рыцарь убрал меч от горла душегуба, и тот, пятясь, скрылся за деревом.
        Инконню обернулся, двинулся к фрейлине, мельком глянув на продолжавшего лежать оруженосца, презрительно скривился.
        Глаза фрейлины вдруг округлились.

«Что на этот раз?» - подумал он досадливо.
        Но тут левую лопатку ожгло болью, парализующий разряд растекся по телу, меч вывернуло из пальцев. Земля вздыбилась, пыль запорошила смотровую щель. Рыцарь потерял сознание.
        Глава седьмая
        Грубый гогот сверлил мозг, а резкие окрики били кузнечными молотами. С трудом разлепил веки - глаза резануло светом костра.
        Рыцарь пошевелил лопатками, чтобы сбросить тяжелый камень, и охнул от боли. Это рана так ощутимо колола острой судорогой, с горячими волнами, будто от булыжника, упавшего в пруд.
        Зубами он выбивал затейливый ритм - теплый гобиссон исчез, равно и котт-де-май. От холодной осенней ночи рубашка и брэ - штаны длиной до лодыжек - не спасают. Малейшее движение разбитого тела давалось с трудом, отзываясь слепящей болью.
        Рыцарь огляделся: его и Гарета бросили в просторную клетку на кучу перепрелой соломы. Клетка стояла возле деревьев, обрамляющих просторную поляну, в центре которой горел огромный костер. Свет вырывал из темноты хижины, явно построенные наспех. По поляне бродили отвратительного вида люди с бурдюками вина, кричали пьяными голосами. Инконню заметил среди чужих коней своего белого красавца, и на сердце потеплело.
        Внимание привлекла огромная куча тряпья у дальней стены деревьев. Разбойники боязливо обходили ее, понижали голоса. Пламя бросило яркий оранжевый блик, и дыхание Инконню остановилось.
        - Великан! - прошептал он потрясенно.
        Перепрелая солома зашуршала, оруженосец сдавленно застонал.
        - Что такое? - пробормотал он недоуменно. - Инконню, где мы?
        - Сэр Инконню, не забывай, - процедил рыцарь.
        - А то что? - зло спросил оруженосец.
        - Как смеешь так разговаривать с патроном?!
        Гарет окрысился:
        - Иди к бесу, патрон! Почему отпрыск знатного рода должен подчиняться какому-то ублюдку? Безродный!
        Рыцарь сузил глаза. Движение далось ему с болью: растопыренную ладонь приблизил к лицу оруженосца, тот испуганно отпрянул.
        - Трус! - прошипел рыцарь.
        Гарет раскрыл рот, но замер, услышав сильный, жесткий голос:
        - Надо же! Похоже, они перебьют друг друга без нашей помощи.
        Инконню повернулся, встретил взгляд высокого мужчины с тонкими чертами лица. Гладко выбритый, в светлых глазах холодное любопытство. Рыцарь, посмотрев на блио главаря, усмехнулся:
        - Красный цвет. Не слишком ли, Гахерис?
        Главарь придирчиво оглядел свою одежду, окрашенную в «цвет цвета», покачал головой с укором:
        - Вполне соответствует происхождению. Куда лучше грязной рубашки и брэ.
        Свита угодливо захохотала. Инконню зарычал от злости:
        - Трусы! Где леди Хелия?
        Гахерис ответил скучающе:
        - В моих покоях, греет ложе.
        - Мерзавец! - вырвалась у Инконню.
        Разбойники снова захохотали. Гахерис недовольно махнул рукой, и смех будто обрубило.
        - Потише. Разбудите Громерсрона - скормлю кого-то из вас, - сказал он жестко. - А с вами, - протянул задумчиво, глядя на пленных, - поступим следующим образом… Меня огорчила гибель ошаэртов и трех людей. Заказчику придется заплатить вдвое больше.
        - Презренный наемник! - вырвалось у рыцаря. - Постой, кто заказчик?
        - Узнаешь на небесах, - ответил Гахерис с тонкой улыбкой.
        - Как же вы можете? - спросил Инконню недоуменно. - Вы по виду благородных кровей.
        - Не только по виду, но и по сути, - кивнул главарь. - Удивлены? Я был рыцарем, давным-давно. Не самое плохое было время, но понял, что рыцарские принципы прокормить не способны. Быть на привязи у короля не захотел, хотелось обзавестись землей, построить замок. Увы, земли, как младшему сыну, не полагалось, сюзерен также не одарил, наследницу лорда не встретил. Все ничего, но обязательно найдется злой язык, высмеивающий подобную судьбу.
        - И найдется рука, вырвавшая злой язык, - перебил рыцарь.
        Гахерис чопорно поклонился, оглядел заскучавшую свиту:
        - Однако, мы отвлеклись. Сейчас вас выпустят и дадут оружие. Будете биться на потеху моим молодцам.
        - С кем? - спросил Инконню.
        Разбойники засмеялись, Гарет ожег его презрительным взглядом. Рыцарь густо покраснел.
        - Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что мы будем тешить извергов… - начал он.
        - Я согласен, дайте меч, - сказал Гарет сухо.
        Инконню развеселил разбойников обиженно-удивленным выражением лица. Мелькнула безумная мысль, что оруженосец хитрит, хочет получить оружие, а там…
        Со смешками и оскорбительными криками разбойники открыли клетку, и оруженосец, отпихнув рыцаря, оказался в кольце крепких тел.
        - Вот это по-нашему!
        - Правильно! Бей благородных, чтоб нос не задирали!
        Гарет сказал с обидой:
        - Это я благородный, а он вообще безродный. Может, его и зачали-то на мусорной куче!
        Хохот душегубов лился зловонной жижей. Рыцарь вылез из клетки, кривясь от тупых горячих ударов под левую лопатку.
        - Ну вот, Громерсрон проснулся, - сказал вожак досадливо.
        Раздался раздраженный рев. Испуганно заржали кони. Рыцарь пристально наблюдал за Гахерисом: главарь вытащил из-за пазухи красный камень в золотой оправе, сжал в кулаке.
        Великан рявкнул глухо, оскаленный рот с гнилыми зубами зарос грязной бородищей, монстр тряхнул башкой раздраженно, и патлы цвета грязной меди закрыли полыхающие глаза. Великан сел, взял ошкуренный ствол и любовно пригладил дубину.
        Лицо Гахериса стало задумчивым.
        - Хм, может, Громерсрона размять? Хотя - нет, будет скучно. Эй, выведите их на середину лагеря, дайте оружие. Да, и приволоките благородную девку из моего скромного жилища. Растолкуйте, что если будет кричать, отрежем язык.
        - Ты мерзавец! - воскликнул рыцарь.
        Его толкнули в спину:
        - Шагайте, сэр.
        Боль накрыла огненной волной, схлынула, смыв остатки тепла. Кожа покрылась холодной пленкой, звенящая слабость пригнула к земле.
        - Джонни, ты - садист, - сказал главарь с шутливым порицанием. - Надо было зарезать либо оглушить. Видишь, как мучается? Мы ведь не звери.
        Громерсрон рыкнул, шмякнул дубиной по земле, отчего бревна в костре подпрыгнули, осыпаясь рубиновыми углями.
        - Я и хотел его упокоить, Гахерис, - сказал Джонни. - Да больно крепок оказался, живуч.
        - Но силы потерял, - сказал кто-то. - Ставлю на молоденького. Ишь, как зырит!
        Лиходеи загомонили, послышался звон монет. Гарет держался подчеркнуто гордо.
        Джонни тяжело съездил ему по затылку:
        - Не балуй! Надулся прынцем.
        Со стороны хижин донеслись звуки возни, сдавленный вскрик. Сердце рыцаря замерло, баюкая тяжелую боль.
        Леди Хелию вели с заломленными руками, во рту - грязная тряпка, в гиацинтовых глазах - гнев и отчаяние.
        Инконню отметил с горечью бледность ее лица. Фрейлина уставилась в землю, на щеках блестели хрустальные бусины.
        - Дайте мой меч! - прошипел Инконню.
        - Э, нет, сэр, - сказал Гахерис. - Тогда и сопернику такой. А где взять? Деритесь обычными.
        Двое разбойников не без опаски вручили им плохонькие мечи. Гарет в предвкушении лихо разрубил воздух, а рыцарь едва не выронил меч, оперся на клинок под глумливые смешки.
        - Избавьте леди от грязной тряпки, - попросил он главаря.
        - Нет, - улыбнулся тот. - Хочу насладиться боем без бабских причитаний. Покричать она у нас еще успеет.
        Громерсрон облизал губы. Чудище в грязных лохмотьях хотело приблизиться к месту схватки, но Гахерис сжал рубин в оправе - и великан сел, полируя дубину шершавой ладонью размером с рыцарский щит.
        Гарет поводил плечами, мечом описывал «восьмерки», шумно раздувал ноздри.
        - Хватит играть в гляделки, - озлобился главарь. - Светает. Начали!
        Гарет дернулся, как от пощечины, и кинулся на него со сдавленным рыком. Инконню отразил неумелый удар. Оруженосец ударил вновь, с радостью видя отступление рыцаря. Оруженосцев больше учат орудовать пикой, чему Инконню порадовался, легко отбиваясь.
        Разбойники орали, топоча ногами, оглушительным свистом тревожа привязанных коней. Громерсрон следил за схваткой азартно, стискивая кулачищи, по бороде текла слюна, а Гахерис успевал еще и метать взгляды на фрейлину, и наслаждался, видя страх в гиацинтовых глазах.
        Рыцарь постепенно размялся, утраченная гибкость вернулась к нему. Чернота меж деревьев разбавилась серой мглой, близкий рассвет будто придал силы. Рыцарь отбивался все увереннее, Гарет бесился, брызгал слюной, мечом орудовал, как дубиной.
        Вот Инконню отбил мощный удар и ответным выпадом заставил оруженосца отпрыгнуть. Разбойники заорали громче.
        - Безродный, безродный! - пыхтел Гарет.
        Рыцарь всхрапнул оскорбленно, и Гарет зашатался под градом ударов, рубашка на плече разлетелась в клочья. Разбойники встретили первую кровь восторженным ревом.
        Рыцарь теснил оруженосца, тот почти падал, скользя по влажной земле, отмахивался обреченно. Еще удар. Еще - Гарет едва успевал подставлять клинок. Рыцарь надавил корпусом - и оруженосец отлетел, будто игрушка, растянулся на земле.
        Громерсрон довольно рыкнул, ладонью обхватил человека, поднес ко рту. Инконню отступил, тяжело дыша. Разбойники от неожиданности притихли.
        Гарет дико вопил, ногами дергал нелепо. Голова его уже исчезла в зеве с гнилым частоколом, зубы начали смыкаться.
        Гахерис с ироничной улыбкой сжал рубин: великан с огорченным воплем поставил оруженосца на землю и разжал ладонь. Гарет порскнул прочь кузнечиком.
        Орущего в испуге оруженосца остановил удар в челюсть. Разбойник склонился над распростертым, погрозил пальцем:
        - Вставай, бой не кончен.
        Гарет смотрел на него как побитая собака, получившая пинок под ребра.
        - Да, Гахерис! - молвил разбойник, вытирая глаза. - Такого удовольствия я давно не получал. Даже эта, - кивок на Хелию, - так не усладит. Чего разлегся?! - повернулся он к оруженосцу. - Пшел!
        Гарет поднялся, заковылял на дрожащих ногах к Инконню.
        - Медленно идет, помогу, братцы!
        Пинком получив ускорение, оруженосец побежал, чиркая носом сырую землю. Инконню посмотрел на группу здоровых мужчин, наслаждающихся чужой болью, его передернуло от отвращения.
        Великан, словно кот у клетки с птицей, топтался на месте, при взгляде на недавнюю жертву в желтых глазах загорался плотоядный огонек.
        Гарет затрясся, неохотно склонился над мечом.
        - Не бойся, - крикнул главарь, - он порядочный, безоружного не тронет. Не то что ты. Еще разобраться надо, кто благородный?
        Гарет, всхлипнув, пошел в атаку. Инконню легко отбивал удары, но в глубине души шевелилось мерзкое чувство. Слепой от слез оруженосец рубанул воздух и провалился, услужливо подставив сгорбленную спину под решающий удар.
        Рыцарь сдержал руку, скользящим шагом оказался позади и с удовольствием пнул ногой пухлый зад. Гахерис нахмурился, обеспокоенно сжал рубин - великан откликнулся раздраженным рыком. Разбойники в изнеможении держались за животы.
        Фрейлина опустилась на траву. Бессилие и боль отражались в гиацинтовых глазах девушки. Рыцарь не мог этого не заметить.
        Оруженосец вновь бросился в атаку, и ход боя неожиданно поменялся: Гарет без устали колотил мечом, а рыцарь шатался, словно силы оставили его и рукоять выламывала пальцы. Внезапно он оступился, взмахнул руками, и лиходейная орава восторженно ахнула: клинок оруженосца скользнул от ключицы до пояса противника. Рубашка рыцаря мигом покраснела, набухла кровью.
        Гарет оторопел. Почти проигранный бой негаданно обернулся победой. Главное - дать истечь кровью наглому выскочке, а затем добить красивым ударом.
        - Что стоишь, добивай?!
        - Добей, а то великану на корм пойдешь!
        Оруженосец глянул на Громерсрона, стоящего позади раненого рыцаря, и задрожал. С невнятным рыком обрушил страшный удар сверху вниз. Инконню рывком, отнявшим остатки сил, вздернул меч. Руку рыцаря сотрясла отдача, лицо ожег рой искр: противники отлетели в разные стороны, будто половинки полена после удара топором.
        Гарет растянулся на земле, а рыцарь под одобрительные вопли разбойников влетел в объятья Громерсрона.
        Опьяненный запахом крови, великан потащил человека в рот. В лицо рыцарю дохнуло теплой гнилью, к горлу скакнул желудок.
        Гахерис поглядел задумчиво, подбросил рубин на ладони.
        - Что ж, потешились, и будет. Наступает черед дамочки.
        Фрейлина смерила главаря ненавидящим взглядом, с тревогой посмотрела на рыцаря, закатила глаза и без памяти упала в грязь. Гахерис сдержанно хмыкнул.
        Гарет со смешанным чувством смотрел на рыцаря: «Жаль, сдохнет не от моей руки!»
        Пасть приближалась. Инконню задергался, но пальцы великана сдавили так, что перемешали внутренности. Рыцарь обмяк, и Громерсрон со сладким предвкушением оглядел человечка, в желтых глазах вспыхнули грязные солнца.
        Инконню хрипло вскрикнул, через губу сполз кровавый сгусток. Рука обрела твердость, и он тусклым росчерком меча перечеркнул проклятые буркалы, разрубив переносицу. Глаза великана лопнули с жутким звуком, по щекам заструилась мутная жижа, заляпала бороду, нос покраснел.
        С истошным ревом Громерсрон отшвырнул рыцаря, вскинул лапищи к лицу. В животе Инконню разлился холод, потом жестокий удар о ствол выбил дыхание, рыцарю показалось, что легкие рванулись наружу, и удара об землю он не почувствовал.
        Гахерис от ужаса остолбенел, подельники испуганно умолкли. Великан с хриплым ревом очертил дубиной дугу, вскочил.
        Лиходеи с воплями бросились врассыпную.
        Главарь лихорадочно тискал рубин в оправе:
        - Стой!
        Дубина с гулом пронеслась над землей - пятерых разбойников подбросило в воздух с жутким хрустом костей. Тела пролетели через поляну и шмякнулись в кустах.
        - Стой!! - повторил Гахерис повелительно. - Стой!!!
        Дубина чиркнула его по затылку, и голова взорвалась темными брызгами. Тело вожака забилось в конвульсиях, из ладони выпал рубин.
        Опешившие разбойники сгрудились в кучу при виде ужасной смерти главаря. Громерсрон дернулся на звук, дубиной разметал людей.
        Уцелевшие задали стрекача, великан бросился следом, наткнулся на могучее дерево, лоб гиганта от удара загудел, он взревел, разъяренный. Дубиной врезал по стволу.
        Дерево-обидчик вздрогнуло, протяжно застонало. Гигант ухватил ствол поближе к верхушке, согнул.
        Дерево лопнуло оглушительно. Гарет, молча взиравший на происходящее, зажал уши. Великан отшвырнул обломок, остаток дубины белел в огромном кулаке косым острым сломом.

«Лишь бы ушел, лишь бы ушел!» - бормотал исступленно Гарет.
        Между тем навстречу великану ковыляла сгорбленная фигура. Инконню вскрикивал при каждом шаге, грязный, как голем, держа в руке подобранный топор.
        Он остановился напротив бесноватой твари, топор занес над головой.
        - Эй, ты! - прохрипел громко.
        Громерсрон обернулся с проворностью белки. Рыцарь пригнулся, над головой пролетела жадная ладонь. Врубив топор в коленное сухожилие великана, налег на топорище, и лезвие выскочило из развороченной раны.
        Великан захлебнулся криком, повалился на спину. Обломок ствола, с жутким хрустом пропоров тугую плоть, вылез из грудной клетки красным пиком.
        Топор выскользнул из липких пальцев рыцаря. Он подошел к лежащей фрейлине. Сознание временами гасло, левая половина тела онемела. Как в бреду Инконню слышал отдаленные крики уцелевших разбойников, испуганное ржание.
        Он опустился перед девушкой на колени, его грязная ладонь замерла возле шелковистой щеки, но устыдился пачкать нежную кожу, отдернул руку. Смущенным взглядом скользнул по заголившимся ногам, даже боль отступила перед восхищением прекрасными формами.
        - Куда смотрите, негодяй! - Щеку рыцаря ожгла пощечина.
        Инконню мотнул головой, как бык, захохотал саркастически. Хелия уловила в его смехе горькие нотки, опустила глаза. Суетливо поправив платье, оглядела в ужасе поляну.
        - Господи! Сэр Инконню, вы демон разрушения, - сказала восхищенно.
        Рыцарь пробормотал в полубреду:
        - Никто не смеет вас трогать.
        Бледное лицо девушки порозовело, на губах мелькнула тень улыбки.
        Инконню неуклюже повалился набок. В голове неумолкал тошнотворный звон. Фрейлина вскрикнула, бестрепетно коснулась окровавленной рубашки, на глазах навернулись слезы.
        Гарет подхватил рыцаря, не дал упасть. Хелия вскричала гневно:
        - Предатель, убери свои вонючие лапы!
        - Простите, простите! - залепетал Гарет. - Я смалодушничал! Сэр Инконню, простите! Я понял, вы - настоящий рыцарь!
        - Позаботься о леди Хелии, - выдавил рыцарь.
        Фрейлина возразила возмущенно:
        - Ну уж нет! Вверять жизнь в руки предателя?!
        Гарет надрывно зарыдал, поддерживая ладонями златовласую голову патрона:
        - Я искуплю, искуплю!
        Фрейлина фыркнула презрительно.
        - Не время препираться, - сказал рыцарь слабо. - Разбойники могут вернуться. Леди Хелия, молю довериться Гарету. Каждый человек может совершить ошибку, но каждый также вправе рассчитывать на снисхождение. Мы ведь не звери.
        Девушка смерила оруженосца презрительным взором и приказала стервозным тоном:
        - Что сидишь? Укутай господина, найди наши вещи, оседлай коней. Быстрее!
        Гарет дернулся. Голова рыцаря стукнулась об землю. У рыцаря от удара помутилось в глазах, он соскользнул в темноту, сулящую отдых.
        Глава восьмая
        Сознание наконец вернулось к рыцарю, свет ужалил глаза, выдавив крупные горячие слезы.
        - Я жив? - прошептал Инконню.
        - Разумеется, сэр Инконню!
        Перед глазами возникло радостное лицо Гарета. Оруженосец, шмыгнув носом, протер подозрительно красные глаза, заботливо поправил одеяло.
        Рыцарь оглядел ложе, просторную комнату - обстановка скудная, но зато две кровати,
        - сощурился, глядя на солнечный квадрат на стене.
        - Солнце, - хмыкнул удивленно.
        - Здесь каждый день солнечно, даже дивно, - поспешил вставить оруженосец.
        - Где мы? И где леди Хелия?!
        Гарет уложил вскочившего господина, вытер ему влажным полотенцем вспотевший лоб и сказал участливо:
        - Сэр Инконню, пожалуйста, берегите силы. Вы очень слабы. С леди Хелией все в порядке, нам ничто не угрожает.
        Рыцарь откинулся на перине, слабость едва не погасила сознание. Резкое движение разбудило боль, горячо заныли раны. Он закрыл глаза. Гул в голове потихоньку рассеялся.
        - Мы у владетельного господина? - спросил шепотом.
        - Нет, а почему?..
        - Перина, Гарет.
        Оруженосец с улыбкой махнул рукой:
        - Ах, это. Сэр Инконню, мы добрались до деревни. Здесь нет лордов и купцов.
        - Откуда у вилланов перины? - изумился рыцарь.
        Гарет замялся, стрельнул взглядом по углам, зашептал:
        - Сэр Инконню, по правде сказать, деревня… странная. Чересчур чистая, опрятная, женщины красивы, как принцессы, а мужчины обликом благородны, знакомы с этикетом и манерами!
        Инконню насторожился:
        - Быть может, колдовской морок? Гиблый лес рядом. Или ссылка благородных?
        Посмеялись над нелепым предположением, Гарет продолжил:
        - Нет, от них веет доброжелательностью, открытостью. Может, такие прекрасные качества редки в нашем мире, вот мы и дичимся?
        Инконню пожал плечами. Мысли текли вяло.
        - Вероятно, это из-за близости к каким-то силуф хеджам, - сказал оруженосец.
        Инконню приподнялся на локте.
        - Может, Тилуиф Тедж?
        - Точно, сэр Инконню. Вам знакомо название?
        Рыцарь промолчал. Вспомнилось фанатичное лицо священника, уверенного в гнусности Прекрасного Семейства, слова лорда Эдрика о странностях лесной деревни.
        - Ох, и искусные у них лекари, - заливался соловьем Гарет. - Мы вас привезли еле живым, думали, не выживете. А они рану залечили чуть ли не вмиг, - голос пресекся, оруженосец всхлипнул.
        Инконню глянул вопросительно, смутился:
        - Что такое, Гарет?
        Оруженосец пал на колени, заговорил прерывисто:
        - Простите, сэр Инконню! Будь я проклят за подлость! Это я от зависти пакостил по-мелкому, насмешничал. Мнил себя более достойным рыцарского звания. Но вы… вы - истинный пример для подражания. Столь благородного духом рыцаря я не встречал!
        Рыцарь пробормотал смущенно:
        - Перестань, в Кэрлеоне ты видел лучших рыцарей Круглого стола, каждый из них куда благороднее.
        Оруженосец отчаянно замотал головой:
        - Нет, нет! Никто из них не проявил бы большего милосердия к предателю. Сэр Инконню, я изо всех сил постараюсь быть похожим на вас! Так же верно блюсти рыцарские заветы. Я понял: нет ничего лучше и достойней, чем быть рыцарем!
        Инконню смутился еще больше. Гарет схватил его ободранную кисть, поцеловал, шепча исступленно:
        - Рыцарь! Рыцарь!
        Дверь скрипнула, вошедший посмотрел на сцену с улыбкой. Инконню выдернул руку, щеки зарумянились.
        - Вижу, доблестному сэру лучше, - сказал незнакомец.
        Инконню оглядел его опрятную одежду, кожаную сумку, доброе лицо, волосы тронутые сединой, в глазах - веселые искорки.
        - Кто вы?
        Мужчина церемонно склонил голову:
        - Позвольте представиться: Мадор, лекарь.
        - Я сэр Инконню, - сказал рыцарь с достоинством. - Должно быть, это вам я обязан жизнью. Примите искреннюю благодарность.
        - Полноте, - отмахнулся лекарь. - У вас крепкий организм, я лишь чуточку помог.
        Гарет поднялся с колен, услужливо приставил к кровати стул. Мадор присел, вгляделся в лицо рыцаря и сказал с некоторым удивлением:
        - Право слово, выглядите прекрасно. Впору гордиться, что за три дня снадобье вернуло вас с того света, но лекарства я готовить много лучше не стал. Поразительная для человека способность восстанавливаться.
        Инконню вздрогнул, врач, тактично промолчав, раскрыл сумку.
        - Юноша, помогите приподнять господина, - сказал мягко. - Пора применить снадобье.
        Рыцарь вытерпел процедуру лечения. После втирания мази в раны, лекарь угостил его микстурой, воспламенившей пищевод.
        - Ох-хо! - выдохнул рыцарь.
        Мадор рассмеялся:
        - Да, средство неплохое. Жаль, не владею силой, что дает мужчине прилив сил и уверенность.
        Гарет рискнул спросить:
        - Что это?
        - Вера, - ответил Инконню убежденно.
        Мадор улыбнулся лукаво:
        - Женский взгляд, сэр Инконню. Мне пора. Будьте терпеливы, через пару дней встанете на ноги.
        Рыцарь обессиленно откинулся на подушки.
        Выздоровел он на удивление быстро. Через два дня не только встал на ноги, но и прогулялся по загадочной деревне. Гарет плелся рядом, готовый в любой момент подхватить господина.
        Инконню с изумлением рассматривал изумрудную траву, цветы, светло-голубое небо, согретое яичным желтком. Навстречу шли здоровые, красивые люди, белозубыми улыбками согревали рыцаря, и он улыбался в ответ. На душе стало светло и радостно.
        - Райское место, сэр Инконню, - заметил оруженосец.
        - Очень красивое, - согласился рыцарь. - Без магии явно не обошлось, - добавил, помрачнев.
        За золотистыми крышами возвышалась черная стена Гиблого леса. Деревья походили на обугленные скелеты. Отличие от святочной картинкой деревни было разительное.
        - Интересно, как сказалась магия на людях? - протянул рыцарь задумчиво.
        - Не любите магию, сэр Инконню? - раздался за спиной голос Мадора.
        Рыцарь обернулся, лекарь принял его поклон. Гарет посторонился, давая целителю место подле хозяина.
        - Магия - нечестивое занятие, - буркнул рыцарь.
        Мадор тонко улыбнулся, обвел рукой деревню: светлые коробки домов с золотистыми крышами, смарагдовая трава, дивный воздух, напоенный солнечными пылинками, красивые люди. Зрелище умиляло.
        - Разве это нечестиво? - полюбопытствовал лекарь вкрадчиво.
        Рыцарь засопел сердито. Легче легкого голосить о дьявольских силах, но красота деревни столь чиста, что говорить так - кощунство.
        - Я хочу увидеть, как устроилась леди Хелия, - сказал рыцарь, отводя глаза. Со слов Гарета он знал, что фрейлина не навестила его ни разу.
        - Разумеется, - кивнул Мадор. - Как раз идем в ту сторону.
        Навстречу шла красивая девушка с корзиной белья. Инконню галантно дал ей дорогу, отметив взглядом ее здоровую кожу, белозубую улыбку и опрятное платье. Жители деревни жили не хуже лордов, раз шили платья из таких дорогих тканей.
        Девушка улыбнулась им, а рыцарю подарила особый, заинтересованный взгляд. Инконню невольно покраснел, лекарь беззлобно хохотнул. Гарет оглянулся и долго пялился девушке вслед.
        - Достойно ли так? - промямлил рыцарь смущенно.
        Мадор посмотрел удивленно:
        - А что в этом ужасного? Или постыдного? Женский взгляд придает сил и уверенности. Разве вы не выпрямили спину, не выпятили грудь, не напрягли мышцы? Сэр Инконню, не надо краснеть. Господь создал женщину для услады мужчины.
        - Считать так - недостойно, - перебил рыцарь. - Женщиной следует восхищаться, а вожделеть ее - грех.
        Гарет кивнул, а лекарь усмехнулся:
        - Похвально столь рыцарственное отношение к женщинам. Но вы у них спросили, что им больше нравится?
        - Нет, - огрызнулся Инконню, уже испытывая неприязнь к лощеному доктору, но мигом позже пришел стыд.
        До дома фрейлины дошли молча. Мадор шуганул с подворья стайку улыбчивых, ясноглазых детишек, принял поклоны от нескольких мужчин и женщин, проходивших мимо.
        - Вот и пришли, - сказал доктор. - Ради прекрасной гостьи хозяева покинули жилище на время, дабы не стеснять, - добавил с легким смешком.
        Инконню покраснел. Наверняка фрейлина повела себя здесь надменно, заявив, что ночевать под крышей с деревенщиной не будет. Стыд за нее окатил жаркой волной, юноша часто заморгал.
        Он деликатно постучал в дверь.
        - Входите, - услышал он скорее приказ, чем предложение.
        Рыцарь неловко потоптался, почесал затылок, отворил дверь, шагнул в светлую просторную комнату. Леди Хелия воззрилась на гостей холодно.
        Юноша преклонил колено, пряча в глазах восторг - фрейлина была просто обворожительна в новом зеленом платье.
        - Рад видеть вас в добром здравии, леди.
        Фрейлина вежливо кивнула:
        - Наконец-то вы встали на ноги, сэр Инконню. А то все лежали бревном. Чудесно! Сегодня же двинемся дальше. И так задержались по вашей милости.

«А чего ты ждал?» - усмехнулся мысленно рыцарь.
        - Посмотрите, - защебетала фрейлина, - что я приобрела в дорогу. Здешние простолюдины шьют дивные вещи. Гляньте на пелиссон. Какая работа! Чудный мех.
        Она показала длинный жилет без рукавов из меха горностая, украшенный золотыми лентами.

«Сколько же это стоит? - подумал юноша с ужасом. - У нас и так мало серебра».
        - Великолепное блио из муслина!
        В руках девушки появилось белое верхнее платье с расшитым лифом, длинными рукавами, расширяющимися от локтя, и разрезами по бокам длинной юбки. К платью прилагалась изукрашенная лента, подчеркивающая талию.
        Инконню представил леди Хелию в блио: грудь, живот и бедра плотно облегает ткань,
        - во рту пересохло.
        - Какой искусный шап из мягкой кожи! - продолжала восторгаться фрейлина, демонстрируя походный плащ с капюшоном и длинными рукавами. - А башмачки! Сейчас покажу башмачки.
        Мадор осторожно кашлянул. Хелия запнулась.
        - Леди Хелия, - сказал лекарь мягко, - боюсь огорчить, но доблестный рыцарь деревню до рассвета не покинет.
        - Это еще почему? - в голос вскрикнули Инконню и девушка.
        Гарет опасливо спрятался за спину лекаря.
        - Он не совсем здоров.
        - Но он же ходит, - сказала леди. - Ничего не знаю! Мы уезжаем.
        Мадор спокойно выдержал ее разъяренный взгляд, плечо Инконню дружески сжал:
        - Леди Хелия, рыцарь не выдержит верховой езды.
        - Вот уж выдержу! - возразил юноша задиристо.
        Мадор улыбнулся:
        - А случись схватка? Уверены, что сможете биться в полную силу?
        Инконню хотел возразить, но в глубине души согласился с лекарем. Фрейлина облила презрительным взглядом понурившего голову рыцаря.
        - Еще несколько процедур, микстура и ночь здорового сна полностью восстановят утраченное здоровье.
        - Ничего не хочу слушать. Вздор! - процедила девушка. - Он поклялся служить мне и не смеет нарушить слова.
        - Насколько я знаю, рыцарь поклялся служить, а не пресмыкаться, - перебил Мадор твердо. Гарет съежился под свирепым взглядом девушки. - Он должен добраться до королевства, а не вы. Вряд ли прекрасная леди будет сражаться с колдунами.
        В гневе фрейлина стала еще прекрасней. Инконню откровенно любовался ею, но долг рыцаря заставил вмешаться в спор:
        - Уважаемый Мадор, будьте добры, говорите с леди согласно ее положению.
        - Разве я грублю? - удивился лекарь. - Или говорю неправду? Леди Хелия, вы просили о помощи Верховного короля, и он послал доблестного рыцаря. На него возложена миссия спасения. А как он спасет вашу королеву, если умрет? И потом, - добавил Мадор, - играть на священных чувствах долга - это низко.
        Фрейлина вздрогнула, задрала подбородок.
        - Мы выедем на рассвете, - сказала сухо. - А сейчас оставьте меня.
        Троица откланялась. Хелия, повернувшись к ним спиной, разглядывала обновки.
        Мадор утер со лба пот. Троица неспешно двинулась.
        - Не завидую вам, сэр Инконню, - сказал лекарь с сочувствием.
        Внутри рыцаря боролись чувства удовлетворения и тихой досады.
        - Леди Хелия достойная женщина, - пробормотал он.
        - Когда молчит, - согласился лекарь, Гарет хохотнул. - Думаю, на сегодня прогулок хватит.
        - Нет, - дернул юноша плечом, - я должен посмотреть, как устроился конь, проверить оружие.
        Мадор с неодобрением согласился.
        Инконню придирчиво осматривал белоснежного любимца, заглядывал в уши, щупал подковы, пересчитывал шерстинки. Конюх заметил обиженно:
        - Право слово, гостям многое прощается, но всему есть предел.
        Рыцарь отметил благородное произношение конюха, мысленно удивился.
        - Простите, - буркнул смущенно. - До завтра, - сказал коню, целуя в бархатные ноздри. Жеребец, брезгливо фыркнув, тряхнул гривой.
        Снаряжение рыцаря поместили в оружейной.
        - Мы не держим в домах оружия, - пояснил Мадор. - Это вроде обета.
        Рыцарь кивнул - не ему объяснять.
        Оружейная потрясла количеством отличных доспехов, мечей, щитов, копий. Инконню по-мальчишечьи обрадовался, с трудом подавил желание бегать от доспеха к доспеху, пересчитывать кольца или восхищаться мечами.
        - Это оружие доблестных рыцарей, - прошептал он. - Откуда?
        - Многие жители деревни были рыцарями, - сказал Мадор.
        - Были? - удивился Гарет. - Они… умерли?
        - Нет, - рассмеялся лекарь. - Они освободились от ненужной скорлупы, мешавшей жить свободно.
        Рыцарь спросил настороженно:
        - Что вы имеете в виду?
        - Понимаете, - замялся лекарь, - рыцарство держится на обетах, а каждый обет - незримая веревка, ограничивающая личную свободу.
        - Да как вы смеете?!. - задохнулся Инконню, взглядом прожигая Мадора.
        Доктор выставил ладони вперед:
        - Помилуйте, сэр Инконню, мы никому не навязываем нашу точку зрения, каждый решает сам, что ему нужно.
        - То есть мужчины в деревне - бывшие рыцари?
        - Нет. Есть и лорды, и купцы, и вилланы. Много женщин благородного сословия.
        - Но как же, как же так получилось? - прошептал рыцарь растерянно.
        - Сэр Инконню, это долгая история. В конце концов мы дети Господа, а он не делает различий меж благородными и вилланами, так стоит ли нам поступать иначе? Вот ваши доспехи. Меч наточен, котт-де-май очищен, щит подновлен. Ваш верный оруженосец не смог найти мизерикорд и кольчатые шоссы, но здесь этого добра навалом, берите в подарок.
        - Благодарю, уважаемый Мадор, - пробормотал рыцарь.
        - У господина нет копья, - встрял Гарет. - Не могли бы…
        - Разумеется, берите любое.
        Инконню сухо поблагодарил. Гарет сгрудил снаряжение отдельной кучкой, и Мадор потянул их к выходу.
        - А теперь - в кровать, - сказал он настойчиво. - Вам следует отдохнуть.
        Обратную дорогу рыцарь жадно всматривался в лица мужчин, ища «рыцарские» признаки. Горечь и недоумение переполняли, неправильность происходящего сводила с ума.

«Что тут творится?» - думал со страхом.
        Глава девятая
        Гарет ворочался в кровати, близость новых приключений будоражила, мешая спать. Еле слышно сопел рыцарь: микстура Мадора подарила ему крепкий сон. Оруженосец пожалел, что не попробовал зелья. Лежи - мучайся, а завтра клевать носом в седле.
        Отбросил одеяло, на цыпочках вышел наружу, надеясь легкой прогулкой успокоить нервы.
        Луна бросала на лицо мягкий свет. Гарет шел вдоль спящих домов, глубокими вдохами закачивая в грудь прохладный воздух. Ночь была на удивление теплой для осени.
        Гарет широко зевнул - сон наконец обратил на него внимание. Оруженосец повернулся и заметил вдали яркий блеск. Любопытство толкнуло пойти в ту сторону, за спины домов.
        Свечение разгоралось, слышался смех, музыка. Заинтригованный, оруженосец крался в темноте, припадая к теплой земле.

«Что за ночное сборище?» - думал он опасливо: ранее по ночам не выходил из дома, может, по ночам здешние жители творят дьявольские вещи?
        Взору предстала стена пышных кустов, воздух над ними светился от золотистого пламени костров. Очевидно, жители веселились в ложбине: смех и музыка стали громче, он различил звон кубков.
        Оруженосец приблизился к кустам и заколебался. Природная осторожность заставила замереть в нерешительности.

«Лучше вернуться. Мало ли что скрывают бывшие лорды и леди», - подумал Гарет рассудительно.
        В траве блеснула звездочка, оруженосец подхватил ее, и мысли разлетелись стайкой спугнутых воробьев.
        - Бриллиант! - прошептал восхищенно и тут же различил среди стеблей россыпь драгоценных бусин. Гарет лихорадочно зашарил ладонями. Наткнулся на маленький порванный мешочек с грудой драгоценных потрохов, воровато оглянувшись, сгреб камни в ладонь и медленно попятился.
        - Эй, братцы, к нам забрел воришка! - раздался тонкий голосок.
        Музыку перекрыл слитный вопль недовольства. Листья зашелестели, и из кустов выскочили какие-то странные существа. Лунный свет отражался на их слюдяных крылышках.
        Гарет хотел закричать, но крик наткнулся на вбитую в рот шишку. Существа не больше ладони, с грушевидной головой, длинными ушами торчком, голым зеленоватым тельцем и тонким длинным хвостом с пушистым помпоном радостно хохотали вокруг него.
        Оруженосец крепко сжал бриллианты в кулаке, мимо прожужжали стрекозьи крылья и чиркнули по носу. Невольно он закрыл глаза, оступился. Земля жестко толкнула в спину.
        - Вяжи его! - закричали сприганы - проказливые эльфы.
        Темноту рассекли тонкие золотистые росчерки, сприганы облепили Гарета зелеными хлопьями, проворно опутали тонкими веревками. Оруженосец мычал, судорожно дергался, но нитки легко выдерживали потуги.
        - А теперь - веселье! - запищали сприганы.
        Гибкие хвосты с помпонами хлестали по лицу, оруженосец попытался истошно заорать, но шишка во рту крик приглушила. Маленькие ножки танцевали на носу, на лбу, скользили на крупных каплях пота.
        - Айда!
        В темноте блеснул серебристый сполох - и в Гарета вонзились сотни иголок.
        Инконню проснулся от стука в дверь, поерзал в кровати, языком поскреб по сухому нёбу.
        - Гарет, - позвал тихо, - принеси воды. Гарет. Гарет?
        Нехотя встав, он обнаружил пропажу оруженосца и широко зевнул:
        - Куда подевался?
        Сон ушел, взяла досада на оруженосца. Неужели потерял осторожность?
        Рыцарь оделся, вышел наружу, потоптался у порога, не зная, что делать. Кричать глупо, следы искать тоже. Двинулся вперед, бдительно всматриваясь в спящие дома.
        Отблески света сперва принял за зарю, затем зашагал с удвоенной осторожностью.

«Вот сейчас все и выясню», - билась мысль.
        Им овладел охотничий азарт. Нервно сжимая кулаки, жалел, что безоружен. В воздухе разлилась чудесная музыка, слышался звонкий смех, и рыцарь ускорил шаг. Сдавленные крики подстегнули, и рыцарь вскоре оказался рядом с плененным оруженосцем. Сердитыми взмахами рук отогнал сприганов.
        Крылатые малютки недовольно заверещали, а затем набросились на него со шмелиным гулом. Инконню зашипел от боли уколов:
        - Пошли прочь, мерзкие твари!
        - На себя посмотри, - обиделись сприганы. - Ату убийцу!
        Ягодицы рыцаря пронзила боль, сприганы обидно захохотали.
        - Мерзавцы! - воскликнул рыцарь. - Так нечестно!
        Сприганы кружили вокруг, он махал руками, морщась от новых от уколов.
        - Что происходит?
        Властный голос угомонил летунов: они усеяли плечи говорившего, торопливо ябедничали тонкими голосками:
        - Поймали воришек!
        - Они первые начали!
        - Напали-с, напали-с!
        - Такой наглой лжи я еще не слышал, - всхрапнул Инконню. - Уважаемый Мадор, потрудитесь объяснить свои сношения с этими тварями.
        Сприганы залопотали возмущенно, глаза лекаря сверкнули.
        - Это не твари, сэр Инконню, - сказал он резко. - И они вряд ли бы напали на вас, если бы оруженосец не стащил их сокровища.
        Оруженосец дернулся в путах, замычал. Рыцарь наконец заметил россыпь драгоценных камней возле ног Гарета. Тот загугукал и задергался еще сильнее. Рыцарь вытащил из его рта шишку, по знаку Мадора сприганы распутали бедолагу.
        - Сэр Инконню, я думал, что эти камни ничьи, - с горечью сказал Гарет.
        - Ага! - пискнул сприган с пышным пухом на щеках. - Дурачком прикидывается. У такого добра всегда есть хозяин.
        Рыцарь сказал лекарю:
        - Приносим вам извинения, уважаемый Мадор и милые сприганы. Нам пора, еще раз простите, что помешали празднеству.
        - Вежливый, - хмыкнули летуны удивленно. - Так и быть, вытащим занозы.
        Мягко смяв крыльями воздух, стайка крохотных эльфов порскнула за спину рыцаря, и Мадор с улыбкой глядел, как Инконню потирает места уколов.
        - Почему бы вам не присоединиться к нашему веселью?
        Рыцарь и оруженосец замялись, обменялись взглядами. Сприганы задорно рассмеялись.
        - Хватит кривляться, - запищали они. - Утолите любопытство.
        Инконню сказал с сомнением:
        - Не знаю, мы одеты неподходяще.
        - Одежда никого не смутит, - успокоил лекарь. - Идемте.
        - Нам рано вставать, - напомнил Гарет.
        - Не беспокойтесь, - улыбнулся Мадор, - есть места, где время не властно.
        Он шагнул к кустам, сприганы шелестящей волной улетели следом. Рыцарь и оруженосец неуверенно двинулись на звуки музыки. Заросли расступились, в глаза плеснул мягкий свет, и люди замерли с открытыми ртами.
        В ложбине танцевали языки небольших костров, в воздухе за светлячками гонялись пилливигины - крохотные обитатели цветов, растущих у подножия дубов, родичи фей. В траве хороводили маленькие феи и эльфы, люди со смехом наблюдали за танцами, хлопая в ладоши. Музыканты играли веселые мелодии. Меж пирующих ходили люди с чашами вина, а на краю ложбины был разведен костер побольше, и толстый дядька жарил на треноге мясо.
        Рыцарь осторожно вступил в ложбину, но ничего необычного не ощутил. Просто вокруг красивые люди и сказочные существа.
        Подлетели прекрасные девушки в легких одеяниях, их цветочные венки пахли одуряющее. Со смехом вручили гостям чаши с янтарной жидкостью и согрели каждого поцелуем. Инконню густо покраснел: одеяния девиц были почти прозрачны. Впрочем, пришла нежданная мысль, для таких фигур - идеальная одежда.
        Гарет приложился к чаше, глаза его засветились.
        - Отведайте, сэр Инконню. Просто великолепно!
        Рыцарь отпил, волшебное вино смыло остатки подозрительности, он вдруг ощутил себя в кругу старых добрых друзей, коих никогда не имел. Тоска защемила сердце, но жаркие улыбки девушек хандру развеяли.
        Запястье рыцаря оплели мягкие теплые пальцы, неземной голос пропел:
        - Приветствую, родич. Как хорошо, что ты пришел!
        Инконню всмотрелся в безупречные черты лица, в необычайно больших глазах девушки отразилась его недоуменная физиономия.
        - Кто ты? Разве мы из одного рода?
        Девушка мелодично засмеялась:
        - Конечно. Все в Тилуиф Тедже - родня.
        - Но я же человек! - возразил рыцарь.
        Девушка покачала головой, из венка выпорхнули светлячки и закружили над головой сверкающим кольцом.
        - От людей в тебе немного.
        Она взяла его за руку, собираясь вместе с ним вступить в веселый хоровод, но рыцарь стоял столбом.
        - С вами все в порядке? - раздался участливый голос.
        Перед рыцарем возник осанистый мужчина, он дружелюбно улыбался, взгляд его лучился заботой. Девушка куда-то пропала.
        - Может, позвать Мадора?
        Инконню поискал взглядом Гарета: оруженосец лихо отплясывал в середке хоровода, вокруг него вились светляки и пилливигины, люди и теджи ободряюще хлопали.
        - Не надо, благородный сэр… э-э?
        Мужчина рассмеялся:
        - Зовите меня Риз. Здесь титулы неуместны.
        - Хорошо, сэ… э-э… Риз, - сказал рыцарь с запинкой. - Я сэр Инконню. Не расскажете подробней о празднестве?
        Риз махнул рукой, и подавальщики мигом принесли им чаши волшебного вина.
        - С удовольствием. Есть на земле места, где сливается человеческий мир и прекрасный мир фей и эльфов.
        Инконню покоробило: «Прекрасный мир фей и эльфов»! А человеческий мир, выходит, ужасный?
        Риз отпил вина. Мимо пробежала девушка, подарила обоим жаркие поцелуи. Житель деревни долго смотрел ей вслед, а Инконню украдкой сплюнул.
        - Это место с незапамятных времен было отведено для игрищ Тилуиф Теджа, - продолжил Риз. - Даже когда и леса вокруг не было. Здесь хорошо, Инконню. Тепло, уютно. А ведь когда-то я тоже был рыцарем, и весьма неплохим.
        - А потом стали тяготиться бедностью, поняли, что звание не прокормит? - хмыкнул рыцарь саркастически.
        Риз улыбнулся:
        - Нет. Однажды я возвращался домой после изнурительного похода, обласканный благодарностью спасенного от дракона королевства. Остановился здесь залечить вскрывшиеся раны. И остался навсегда.
        В сердце Инконню вонзился ледяной шип.
        - Почему? - спросил он.
        Взгляд Риза затмился дымкой воспоминаний.
        - Здесь хорошо, - сказал он. - Спокойно. Здесь нет зла, боли, глупых интриг, склочной грызни. Здесь царство красоты, Инконню. Чистой, непорочной. Поэтому отсюда не хочется уходить, терпеть лишения странствий. Таким должен быть рай.
        Рыцарь слушал скептически, напряженно выискивая в словах собеседника подвох. Риз отошел со счастливой улыбкой идиота, влился в пестрый хоровод. Инконню отпил волшебного вина, проводил бывшего рыцаря хмурым взглядом.

«Хоть грабить не пошел», - подумал угрюмо, вспоминая Гахериса с дрожью. Вот уж позор рыцарства!
        Смешливые девушки, красивые, как леди Хелия, налетели, опьяняя ароматом кожи и волос. Рыцарь позволил увести себя к костру, где ему подали сочный ломоть мяса на листьях. Поискал Гарета взглядом, хмыкнул: оруженосец радостно хохотал, рвал зубами мясо, обменивался с женщинами откровенными взглядами.
        Мясо таяло на языке, недовольство потихоньку рассеивалось, рыцарь незаметно для себя расслабился. Вид танцующих девушек Теджа в кольце сприганов и пилливигинов развеселил. Напряжение спало, на душе стало светло, радостно. Музыка услаждала слух.
        Рядом присел Мадор. Инконню охотно принял от него чашу с темным вином, ответил на улыбку.
        - Нравится, сэр Инконню? - спросил лекарь, в глазах его плясали смешинки.
        - Да, уважаемый Мадор.
        Вино оказалось крепче прежнего, густое, от глотка в животе загорелся костер, прогрел каждую жилку, подарил пьянящую легкость.
        - То ли еще будет, - усмехнулся врач.
        - А что будет? - спросил рыцарь безмятежно. - Разве может что-либо быть прекраснее любования танцами красавиц?
        - Увидите, сэр Инконню, - засмеялся лекарь. - Царство телесной красоты способно подарить многое, уезжать не захочется.
        Инконню кивнул, опьяненный вином и мощью веселья. Мысли текли вяло, кожу щекотали сладкие мурашки. Приятный гул залил уши, рыцарь завис на краю чарующего сна.
        Рядом на траву опустились мужчина и женщина. Их губы встретились в долгом поцелуе, мужская рука жадно сомкнулась на упругом холме груди.
        Рыцарь тряхнул головой, отгоняя видение, но пара, предающаяся любовным ласкам, никуда не пропала. Инконню брезгливо отодвинулся, оглядел ложбину. В глаза плеснуло кипятком, кровь ударила в голову. От нестерпимого жара рыцарь застонал, потер щеки, едва не отдергивая ладони.
        В ложбине творилось странное: музыка стихла, летучие феи и эльфы исчезли, трава сминалась под телами мужчин и женщин. Парочки награждали друг друга жаркими поцелуями.
        - Это же разврат? - просипел рыцарь полузадушенно.
        - Почему разврат? - раздался голос.
        Инконню рывком встал, оттолкнул полуголую девицу, тянувшую к нему руки. Мадор со спокойной усмешкой смотрел на красное лицо рыцаря.
        - Мы уходим, Мадор, - сказал рыцарь нетвердо, на шее вздулись жилы от усилий не крутить головой. - Где Гарет?
        - Не мешайте, сэр Инконню, ему хорошо.
        Оруженосец был уже без одежды, на жадные ласки его рук чутко отзывалось роскошное тело девушки Теджа. Рыцарь был не в силах оторвать взгляд от ее роскошных разведенных бедер. Гарет навис над девушкой, плавно опустился - из алых губ теджи вырвался сладкий стон. Оруженосец ритмично задвигался, глухо мыча. Ложбину заполнили звуки страсти.
        - Какая гадость! - сказал рыцарь неуверенно.
        - Почему гадость? Это естественное проявление любви, так заповедал Господь, - сказал Мадор. У его ног извивались прекрасные девушки в прозрачных одеждах, смотрели зазывно. Рыцаря дергали за ноги, он машинально отбрыкивался.
        - Но не на виду же у всех! - сказал рыцарь отчаянно.
        Мадор пожал плечами:
        - Они не делают ничего постыдного. Не детей же убивают, наоборот. Успокойтесь, рыцарь. Здесь пиршество красоты. Никакое любование не заменит обладания, сэр Инконню. Разве история не полна легенд о кровавых битвах за руку прекрасной дамы? Короли и маги бьются за женщин, втаптывают невинных в грязь, испепеляют страны, и все ради обладания женщиной. Об этом не говорится, но подразумевается. Да и скажи кому, что красоткой надо лишь любоваться - засмеют.
        Инконню шумно сопел, с ужасом ощущая прилив крови к низу живота, сладкие конвульсии голых тел распалили его плоть до крайности.
        - Ну же, сэр Инконню, - продолжал Мадор тоном искусителя, - отриньте нелепые путы, насладитесь красотой. Что естественно, то не позорно.
        - Дьявол! - простонал рыцарь. - Дьявол!
        Мадор, увидев крестное знамение, расхохотался.
        - Бросьте, сэр Инконню, я не демон, вот вам крест. Близость мужчины и женщины, что может быть более человечнее? И как повредит рыцарским добродетелям? Вы ни одной не нарушите.
        Инконню слышал с трудом, жаркие волны смывали сознание. Рядом лежало благоуханное девичье тело. Он жадно притянул ее к себе, услышал вскрик, полный довольства. Губы рыцаря стали плавиться в долгом поцелуе.
        - Нет!
        Рыцарь испуганно вскочил. Потрясенный, взирал на сцену массового соития, в груди медленно разгорался сладкий пожар.

«Уходи, уходи немедля!» - кричал внутренний голос.
        Жаркая волна захлестнула чувства, с сердца упал камень. Инконню испытал невероятное облегчение, словно раб, получивший свободу. Рыкнув, лег рядом с прекрасной девушкой, овладел ею жадно, грубо, утонул в океане блаженства под жаркие стоны и довольный смех Мадора.
        Глава десятая
        Ночь прошла в сладком безумии. Инконню с удивлением открыл в себе ненасытность, раз за разом сближаясь с прекрасными теджами и девушками человеческой расы.
        С огромным сожалением он воспринял окончание пира. Оделся без всякого стеснения, перемигиваясь с девушками, побывавшими в его жадных объятиях. Ложбина постепенно опустела.
        Рыцарь с удивлением увидел черное небо, огоньки звезд, диск луны. Будто из-под земли вынырнул Мадор, пояснил охотно:
        - Я ведь говорил, есть места, где время не властно. Что и хорошо - выспимся.
        Инконню добрался до кровати, долго ворочался, замирал под накатом волнующих воспоминаний. Рядом ерзал Гарет, сладко причмокивал. Затем дыхание юношей успокоилось, сон незаметно их спеленал.

«Какое блаженство, все бы отдал, чтобы повторилось», - подумал напоследок рыцарь.
        Пробудился он легко, потянулся, чувствуя ожившие упругие мышцы. Постель Гарета была пуста: занялся конями, готовя к путешествию.
        При мысли о долгой дороге вместе с фрейлиной омрачился.

«Может, остаться? - подумалось мысль. - Тут никто не будет орать и шпилить».
        Мысль неожиданно обрела силу, превратилась в желание. Инконню с испугом от нее отмахнулся, но в голове зазвучал вкрадчивый голос о бесплодности тягостных путешествий, когда можно просто наслаждаться жизнью.
        Сердце прошила злая боль, сбросил одеяло на пол. События ночи замелькали перед глазами, стыд обхватил голову железными ладонями. Кровать жалобно трещала, рыцарь, терзаясь угрызениями совести, пятками бил в мякоть матраса.
        Приступ затих. Инконню слетел с кровати, судорожно озираясь.
        - Гарет! - рявкнул хрипло. - Гарет!
        Нужно поскорей убираться из деревни, пока желание плотских сладостей не заставило остаться и наплевать на рыцарский долг.
        Дверь отворилась, будто Мадор подслушивал.
        - Доброе утро, сэр Инконню, - улыбнулся лекарь. В руке он держал кожаный мешочек.
        - Здесь целебные снадобья, применяйте каждый день, остатки болезни растворятся.
        - Где оруженосец? - спросил рыцарь угрюмо, не касаясь мешочка.
        Лекарь положил снадобья на смятую кровать, растворил окно - комната осветилась нежным золотым светом.
        - Гарет обживает новый дом.
        - Что?!!
        - Он решил остаться.
        Рыцарь выпучив глаза, хватал ртом воздух.
        - Вот я его! - прорычал наконец Инконню.
        - Гарет сделал свой выбор, он теперь один из жителей деревни. Не стоит его уводить силой.
        Рыцарь опасно сузил глаза:
        - А то что?
        Мадор рассмеялся:
        - Успокойтесь, сэр Инконню. Хотите увести силой - уводите, но знайте, на первом же он привале убежит. Вернется туда, где хорошо.

«Я бы и сам остался, не будь я связан дурацкой клятвой», - подумал рыцарь с досадой.
        Он тряхнул головой, и Мадор неприятно удивился его жесткому тону.
        - Растолкуйте этой бестолочи, что у него есть обязательства. Он же в ногах валялся, клялся быть достойным рыцарского звания!
        - Сэр Инконню, - сказал лекарь мягко, - он освободился от нелепых обязательств. Господь создал человека свободным. Гарет понял, что есть нечто выше бряцанья оружием и жажды подвигов, обагренных кровью.
        Рыцарь схватился за голову, со стоном сел на край кровати:
        - Вы страшные люди!
        Мадор усмехнулся:
        - Разве ночью вы видели хоть одного урода?
        Рыцарь покраснел, сказал, преодолевая неловкость:
        - Я говорю о душевном уродстве, скрытым под пленительной оболочкой. Господь дал нам душу и нарек ее красоту идеалом. Плоть есть и у животных, а вот душа…
        - Ну, сэр Инконню, - протянул лекарь, - так говорят уроды, а вы отнюдь не такой. Красоту душевную еще разглядеть надо, да и восхищаться ей глупо. Люди восторгаются красотой телесной, а не эфемерной. Это отрицать бессмысленно. Нет ни одного отпечатка души ни в камне, ни на холсте. Всюду красота тела.
        - Да-а, - протянул рыцарь горько, - вы владеете страшным оружием. Люди меняют честь, дарованную Богом тягу к свершениям на плотские радости, живут тихо и мирно, будто коровы в хлеву. Очень мощное оружие.
        - Полноте, - улыбнулся Мадор, - ну какое оружие?
        - Как охотничья ловушка: с виду твердая земля, укрытая ветками, а под ней - острые колья.
        - Перестаньте! Вспомните изгнание из рая! Разве люди не живут мечтой туда возвратиться? К беззаботному существованию, полному радости и наслаждения? Ведь это так. Наша деревня - копия рая.
        Инконню сказал медленно:
        - Значит, рай не так уж прекрасен.
        - Еще поблагодарите дьявола за то, что помог людям вырваться из скотского существования! - огрызнулся Мадор.
        - Не дождетесь, - буркнул рыцарь хмуро, вставая.
        Мадор отступил, огонек в глазах потух.
        - Так будете уводить Гарета? - спросил устало.
        - Нет, - покачал головой рыцарь. - Надежды на труса и сластолюбца нет. Передайте ему проклятье.
        - Хорошо, - улыбнулся лекарь. - Ваши кони оседланы, копье приторочено, мы поможем облачиться в броню, снабдим припасами.
        - Благодарю, - сказал Инконню сухо.
        - Может, все же останетесь? - спросил Мадор. - В ваших жилах течет кровь Тилуиф Теджа.
        Рыцарь вздрогнул, лекарь ударил по самому больному - мучительному желанию узнать тайну своего происхождения. Кто его родители?

«Оставайся, дурень!» - шепнул внутренний голос. Перед глазами рыцаря пробежали яркие картинки, низ живота потяжелел от горячей крови.
        - Нет, - процедил Инконню. - Я человек, я рыцарь. Плотские утехи не совратят меня со стези добродетели!
        Мадор со вздохом развел руками:
        - Что ж, мы никого не заставляем, храбрые рыцари оставались добровольно. Может, у вас есть прощальные пожелания?
        Рыцарь подумал, сквозь хаос сладострастных мыслей и желаний отыскал совсем было затерявшуюся:
        - Есть.
        Хелия, одетая в теплые обновки, с высоты седла хмуро рассматривала рыцаря, на сверток в его руках она глянула мельком.
        - Долго вас ждать, сэр Инконню? - спросила ядовито. - Может, снова станете отговариваться тяжестью ран?
        Мадор сказал из-за спины рыцаря:
        - Стыдно, леди, говорить так, вам прекрасно известно, что рыцарь был на краю гибели.
        Фрейлина будто не услышала его, ладонью пригладила холку кобылы:
        - Вы готовы, сэр Инконню? Где Гарет?
        Рыцарь взобрался на жеребца, придерживая сверток.
        - Он остается, - ответил рыцарь угрюмо.
        Золотистые полукружья бровей поползли вверх. Леди растерянно оглянулась, будто только сейчас заметила трех лошадей.
        - Как «остается»?
        - Леди Хелия, молю, уедем скорее, не то и я останусь!
        Хелия, казалось, что-то наконец поняла, опустила голову.
        - Хорошо, сэр Инконню, но объясните после, - пробормотала она смущенно.
        - Прощайте, уважаемый Мадор, - сказал рыцарь.
        Лекарь пожал плечами. К Мадору подошел Риз, вместе они смотрели вслед покидающим деревню.
        - Крепок оказался, - сказал Риз.
        - Он еще молод, к тому же связан сиюминутным обязательством. Проведи он здесь еще одну ночь - остался бы, - ответил Мадор.
        Риз хохотнул:
        - Может и вернуться. От такой спутницы я бы сбежал при первой возможности. Эх, глупец! Ничего, поймет, что настоящее счастье - здесь. И вернется.
        Лекарь со смехом согласился.
        - Почему вы такой мрачный, сэр Инконню? - спросила сзади фрейлина. - Может, объясните, куда подевался Гарет? И что в свертке?
        Рыцарь остановил коня. Фрейлина поравнялась, с удивлением приняла сверток.
        - Это вам, - промямлил багровый от смущения рыцарь. Пришпорил коня, спеша оградиться от взгляда спиной, укрытой щитом.
        Фрейлина осторожно развернула ткань, глаза ее округлились, щеки украсил легкий румянец.
        Она завернула лютню, двинула кобылку вслед рыцарю. На губах девушки играла смущенная улыбка.
        Часть вторая
        Глава первая
        Лес накрыло сыростью, деревья стояли в холодном поту, роняя со скрюченных ветвей мутные капли. Под копытами проминалось полотно тумана, а дыхание в холодном воздухе густо паровало. Звенящую тишину иногда нарушал скрип, перестук обломанной ветви, хриплые карки.
        - Не пойму, сэр Инконню, почему оруженосец струсил и остался? И почему вы не покарали предателя?
        Рыцарь тяжело вздохнул. Хелия три дня без умолку судачила о Гарете, клеймя его позором.
        - Леди Хелия, он отринул рыцарское служение, найдя более важное… подходящее, - повторил рыцарь устало. Передернул плечами - холод с каждым днем становился наглее.
        - Что именно, сэр Инконню? - усмехнулась фрейлина. - Он же бредил рыцарством. Я не хотела говорить, но к вам он относился пренебрежительно, считая себя более достойным высокого звания.
        - Знаю, леди, - ответил рыцарь тоскливо. - Но в деревне он нашел беззаботную жизнь, сладости плоти, - Инконню осекся.
        Хелия взглянула на него подозрительно:
        - Разве жизнь без забот лучше рыцарства?
        Инконню едва не дернул поводья - развернуть жеребца в сторону деревни.
        - Конечно, нет, леди, - сказал он грустно, - но куда заманчивей.
        Фрейлина замолчала.
        Маленький отряд двигался в хмурой тишине, вьючная лошадка тяжко вздыхала.
        Тропу загородил трухлявый ствол: Инконню спешился, коснулся коры, пальцы ушли в нее будто в мягкую глину.
        - Пожалуй, препятствие несерьезное, - пробормотал рыцарь.
        Фрейлина одобрительно смотрела, как он рвал ладонями сгнившую плоть дерева. Инконню сделал прореху, небрежно стряхнул с супервеста труху и повернулся к фрейлине.
        Девушка окрысилась за его внимательный взгляд:
        - Что такое, сэр Инконню? Вас обуревают низменные желания?
        Рыцарь оторвался от созерцания юной прелестницы в нарядной одежде: ее локоны непокорно выбились из-под шапочки. Странно, по ночам преследовали красотки из деревни, воспоминания сводили с ума, но при виде Хелии он неизменно восторгался, и грязь плотского желания не возникала.
        - Леди Хелия, вы сегодня очаровательно выглядите.
        Фрейлина открыла рот, в гиацинтовых глазах отразилось изумление, но характер взял свое.
        - Сегодня очаровательно, сэр Инконню? А вчера, выходит, смотреть нельзя было без содроганий?
        - Вы всегда прекрасны, голова кружится от вашей красоты. Не устаю восхищаться вашей изумительной грацией, драгоценным шелком волос, сердце замирает при виде кладезя женских добродетелей, коим вы, несомненно, являетесь. А когда вы изволили исполнить балладу, я понял, что голос ваш прекрасней песни архангела.
        В раскрытый рот фрейлины без труда влетела бы стая ворон. В глазах мелькнуло сомнение: не подменили ли спутника ночью? Щечки ее заалели.
        - Благодарю, сэр Инконню, - сказала она с хрипотцой. - Еще раз спасибо за лютню.
        - Да-да, - закивал рыцарь.
        Он неловко топтался подле коня. Вьючная лошадка тоскливо фыркнула. Инконню спохватился - молочный жеребец всхрапнул, принимая на спину седока.
        Кони вышли на обширную поляну, заваленную бурой листвой. Блеснуло водное зеркало, рядом с ручьем большой горб земли, хранимый лысой стражей кустарника.
        - Как здесь хорошо, - сказала фрейлина устало. - Прекрасное место, не находите, сэр Инконню?
        - Как скажете, леди Хелия.
        Рыцарь настороженно осмотрел поляну, особое внимание обратил на холм, вернее, на темный зев норы у подножия. Придержал коня, а девушка проехала мимо, беззаботно щебеча:
        - Обожаю сидеть при свете костра подле воды. Сегодня исполню самую романтическую балладу, какую знаю.
        - Великолепно, леди Хелия, - бросил рыцарь равнодушно.
        Фрейлина покосилась на него с удивлением:
        - Вам что-то здесь не нравится, сэр Инконню?
        - Может, не стоит останавливаться рядом с холмом?
        Хелия окинула поляну взглядом.
        - А где прикажете останавливаться? Уже темнеет. Хотите продолжить путь, сэр Инконню?
        - Н-нет.
        - Лучшее место у холма, - продолжала фрейлина безапелляционно, - он защитит от ветра. Сэр Инконню, я останусь здесь, решено!
        - Хорошо, леди Хелия, - ответил рыцарь раздраженно.
        Доехали до ручья. Рыцарь помог фрейлине спешиться, и девушка метнулась к воде. Инконню вгляделся в прозрачную гладь, опасности не усмотрел и занялся конями, сетуя на отсутствие Гарета.

«Мог и я остаться в деревне, - подумал с горечью. - Сейчас бы сидел в тепле, пил вино, глазел на стройных девушек».
        - Что вздыхаете, сэр? - спросила фрейлина лукаво. - Сердечная истома?
        - Не совсем, - буркнул рыцарь, сваливая седло наземь.
        - А-а, - протянула девушка разочарованно. - После комплиментов я уж подумала… - оборвала многозначительно.
        Инконню бросил наземь второе седло. Вьючная лошадка приветила подошедшего рыцаря радостным фырком.
        - Сказать по правде, леди Хелия, - сказал раздраженно, - иногда я убежден, что нахожусь в шаге от любви к вам.
        - Гм…
        Фрейлина отвернулась, скрывая красные щеки. Инконню сначала испугался собственных слов, но потом понял, что девушка не знает поговорки: «От любви до ненависти один шаг».
        Поклажу он сгрудил на земле, копье положил поверх и стреножил коней. Животные добрались до ручья, и фрейлина брезгливо отдернула пальчики от воды.
        Рыцарь привесил к мордам напившихся коней торбы с овсом.
        - Разжигайте костер, сэр Инконню, - сказала девушка.
        - Разумеется, леди, - ответил рыцарь, помрачнев при мысли, что придется собирать мокрый хворост, корпеть над огнем.
        Также он внимательно следил за девушкой, а она, как будто назло ему, подошла к подножию холма.
        - Ой!
        Рыцарь мигом оказался рядом, закрыл девушку спиной, обнажил меч.
        - Отойдите, сэр Инконню, - сказала леди раздраженно. - Кажется, я нашла место для ночлега.
        Изящным пальчиком указала на кусты, за которыми зияла черная дыра.
        - Не лучшее место, леди, - сказал рыцарь. - Господь знает, какая тварь вырыла эту нору и живет в ней?
        По прекрасному личику фрейлины прошла рябь досады.
        - Перестаньте! Видно, что нора заброшена. Решено, решено, - она зло хлопнула в ладоши, - я ночую здесь, а вы можете свернуться калачиком у входа.
        Рыцарь сказал глухо:
        - Но внутри норы костра не разожжешь, а вы любите посиделки.
        - Ничего страшного. Разводите огонь, я немного посижу, а после пойду спать в нору.
        - Подобает ли фрейлине королевы Сноудона спать в норе, как вилланке? - спросил рыцарь с отчаянием.
        Девушка сузила глаза:
        - Сэр Инконню, ваши оскорбления не поколеблют моей решимости. И, чтоб вы знали, это пещера.
        - Это меняет дело, - согласился рыцарь.

«Сейчас я точно в одном шаге от любви к ней», - подумал он саркастически.
        За спиной захрустели кусты, рыцарь услышал отчаянный женский визг, помчался на поляну. Холодный ветер с силой бил в лицо.
        - Леди Хелия! - крикнул встревоженно.
        Фрейлина подбежала к нему, лицо белее снега. Инконню подумал: «Поделом, ведь говорил». Девушка вцепилась в его плечо.
        - Там… там! - всхлипывала она.
        Из темного зева норы вырвался звериный рык. Лошади заржали испуганно, поскакали прочь. Рыцарь метнулся к щиту.
        Тварь взревела, змеиные глаза налились кровью. Фрейлина осела наземь и запричитала.
        Дракон выходил из норы неспешно. Рыцарь успел нахлобучить шлем, в узкую прорезь рассматривал гибкое тело в зеленой чешуе. Землю вспарывали кинжальные когти, похожие на орлиные, кожистые крылья сложены, половина тела закручена винтом.
        Виверн расправил крылья, со злобным шипением выпустил из ноздрей облачка зеленоватого дыма.
        - Леди Хелия, уходите! - крикнул рыцарь.
        Виверн обратил змеиный взгляд на юношу - под бегом когтистых лап земля затряслась, из растопыренных ноздрей монстра пыхало клубами ядовитого дыма.
        Инконню крепче сжал рукоять меча, шагнул навстречу, жалея о малости щита: всего-то прикрывает от плеча до голени.
        Дракон замахал крыльями - ветер швырнул рыцарю в лицо пласты гниющей листвы. Смотровую щель залепило, рыцарь выругался, краем щита смахнул прелый ломоть.
        Виверн неуклюже поднимался, и рыцарь сорвался на бег, мечом чиркнул по чешуйчатым пальцам - поляну сотряс оскорбленный рев.
        Взмахи крыльев подняли скрученное тело выше деревьев. Дракон выпустил из пасти жирную зеленую струю дыма, и в воздухе повисло тошнотворное облако. Виверн хищно уставился на фигурку в белой накидке поверх доспеха, с яростным воплем ринулся вниз.
        Рыцарь присел - в щит ударило со страшной силой, земля стукнула в спину. С хрустом мышц поднялся, глазную прорезь заполнила зубастая пасть. Он метнул щит навстречу, сминая черные губы. Дракон отдернул голову - в воздухе повисли черные бусины пахучей крови.
        Полоса стали тусклой дугой пересекла уродливую морду. В плече рыцаря хрустнуло, виверн с визгом отпрыгнул. В землю воткнулся обломок рога. Инконню шагнул следом, махнул мечом - чешуя на шее лопнула, зеленые пластинки запачкал черный ручеек.
        Стремительный выпад зубастой пасти он отбил встречным ударом щита. Виверн заревел, тряся головой, а рыцарь, с трудом устояв на ногах, припал на колено в глубоком выпаде. Железный клюв пробил нежную плоть брюха, дракон заревел истошно, хлопая крыльями.
        Инконню хищным взглядом выцеливал место для решающего удара. Пасть виверна скрылась в зеленом облаке, и тухлое дыхание ринулось в глазную щель шлема.
        Рыцарь вслепую махнул мечом. За зеленым туманом страшно вскрикнуло, и ком взбитого крылами воздуха тяжелым ударом в грудь опрокинул юношу.
        Корчась от боли, он откинул меч и выпутал левую руку из ременной петли. Шлем отбросил в сторону. Услышал отчаянный вопль фрейлины. В груди похолодело, он рывком перекатился, бок прошило болью, в глазах все плыло.
        По листве барабанили черные бусины. Кровь виверна, дымясь, растекалась тонкой пленкой.
        - Сэр Инконню! - вопила фрейлина в истерике.
        Инконню бросился наземь, уходя вбок перекатом. Дракон впустую разворотил когтями землю, с недовольным криком взвился выше голых крон.
        Инконню с трудом встал, обернулся - фрейлина стояла на коленях, бледными губами шепча молитву. За ее спиной метались кони, громким ржанием проклиная путы на ногах.

«Беги в лес, дура!» - прошептал рыцарь в бессильной ярости.
        Вечерний сумрак сгустила крылатая тень. Рыцарь метнулся в сторону: когти чиркнули по котт-де-маю.

«Копье!» - простонал рыцарь мысленно, разглядев среди поклажи рыцарское оружие.
        Хелия со страхом смотрела на отчаянный рывок рыцаря к поклаже: за его спиной виверн на бреющем полете оскалил пасть. Орлиные лапы нетерпеливо вытянул, готовясь раздробить череп.
        Рыцарь на бегу схватил древко - в затылок толкнул зловонный ветер. Упал, разворачиваясь, на спину, и острие копья пронзило мягкое подбрюшье виверна, как булавка гусеницу.
        Хрипящий виверн тяжело приземлился, завопил, заглушая хруст рваной плоти, крыльями судорожно разметал прелые листья. Скрученный хвост распрямился и вновь завился спиралью. Из пасти хлынула темная волна: дракон доковылял до ручья и с тяжким вздохом рухнул. Град холодных брызг пополам с кровью ударил фрейлине в лицо.
        - Сэр Инконню! - прорыдала девушка. - Сэр Инконню!
        Рыцарь слабо улыбнулся, просипел:
        - Не плачьте, леди. Я жив.
        Девушка зарыдала сильнее:
        - Простите, сэр Инконню, простите!
        Ладонями обхватила его голову, он пробормотал:
        - Леди Хелия, прошу, побудьте здесь, а я поймаю коней.
        Хелия смутилась:
        - Простите, если в беседах отзывалась о вас пренебрежительно.
        - Забудем старые обиды, леди, - ответил рыцарь великодушно. Добавил с лукавой улыбкой: - С завтрашнего дня копим новые.
        Фрейлина хихикнула, ладошкой размазала слезы:
        - Не подозревала у вас наличие юмора.
        - Я сам шокирован.
        Посмеялись, девушка перестала дрожать. Инконню расстелил плед, помог ей присесть.
        - Я за конями, леди, - сказал он с поклоном.
        - Будьте осторожны, - попросила девушка.
        - Разумеется, леди.
        Рыцарь, пошатываясь, добрел до ручья, сапогами взбаламутил загаженную воду, а виверна обошел стороной. Кони от него шарахнулись. Пришлось в прыжке хватать за поводья, успокаивать. Двоих лошадок привязал к тонкому деревцу, углубился в лес за белым жеребцом.
        Шагал с трудом, голова гудела, по телу разливалась слабость. Странно, сразить виверна - подвиг, достойный истинного рыцаря, должны переполнять гордость и радость, но вместо этого - усталость и страстное желание горячего бульона.
        Жеребец почуял хозяина, радостно заржал, положил голову рыцарю на плечо.

…Он повел коней через грязную полосу воды. Животные, чуя запах виверна, пугались, едва не вырывали руки из плеч. Инконню измучился, со вздохом облегчения ощутил под ногами землю.
        - Сэр Инконню? - раздался дрожащий голос.
        Казалось, фрейлина готова броситься к нему на шею, но удержалась.
        - Где вы были? - спросила она гневно. - Я кричала, а вы… вы…
        Рыцарю захотелось обнять ее, пригладить мягкие волосы.
        - Простите, леди Хелия, - сказал он. - Сейчас соберу хворост и разожгу костер.
        - Не надо… хворост. Пока вас не было, я… Надо было как-то отвлечься.
        Рыцарь почувствовал, как слабость улетучивается: надо же, белоручка собрала ветки!
        - Благодарю, леди Хелия, хотя, право, не стоило.
        Огонь он разжигал долго, давясь едким дымом, похожим на дыхание виверна. Когда наконец взвился оранжевый язычок пламени, девушка пискнула от восторга, а рыцарь обессиленно улегся на подстилку в броне, укутался двумя одеялами.
        - Знобит, - пояснил смущенно.
        Фрейлина кивнула, и рыцарь залюбовался танцем пламени в ее глазах. Хелия достала лютню, легким касанием пальцев вызвала чарующие звуки.
        - Сэр Инконню, - сказала смущенно, - сегодня я спою для вас балладу, которую кхм… выучила не так давно. Когда Сноудон был цветущим садом, - добавила грустно.
        Инконню промолчал.
        - Сейчас, только подстроюсь, - попросила фрейлина с неловкой улыбкой.
        Кони фыркали неподалеку. Костер плевался красными искрами, ночь, жадно их подхватывая, слизывала блеск. Фрейлина закончила подстройку и с улыбкой посмотрела на рыцаря.
        Улыбка медленно сползла с ее лица - рыцарь мирно посапывал.
        - Мужлан! - буркнула Хелия обиженно.
        Глава вторая
        Пробуждение далось тяжело. Раз за разом рыцарь соскальзывал в мягкое беспамятство странно белого цвета. С усилием выпутался из-под одеял, потирая глаза - ладони опалил жар. Не веря, приложил ладонь ко лбу, ощупал лицо, и холодной гадиной шевельнулся страх. Голову охватил болезненный жар.
        Поляну скрывал плотный туман, смутно виднелись кони, темная глыба у ручья. Доносилось чавканье и писк зверья, пожирающего даровое угощение. От вида фрейлины, такой очаровательной в сонной беззащитности, с утомленным лицом, сердце рыцаря согрелось, невольно улыбнулся.
        Он собрал вещи, седлами сгорбил конские спины, навьючил поклажу. Усилия отозвались страшной слабостью, рыцарь закрыл глаза, постоял, внимая шуму крови.
        - Сэр Инконню, в кой веки встали раньше, - раздался сзади голос фрейлины.
        Рыцарь улыбнулся:
        - Исправляюсь, леди Хелия.
        После скудного завтрака двинулись в путь. Инконню с сожалением оглянулся на копье, торчащее из туши виверна. Пачкаться не хотелось, а ждать, пока лесное зверье обглодает кости, времени нет.

«Ничего, главное - меч под рукой, - успокоил себя рыцарь. - И щит».
        Хотя лучше бы щита не было, за ночь его будто подменили. Рыцаря пригибало к холке, словно водрузил на спину чугунную плиту.

«Да что со мной?» - удивился рыцарь.
        Фрейлина, заметив недомогание спутника, омрачилась.
        - Скажите, сэр Инконню, - спросила, - вам доводилось слышать о землях Сноудона?
        - Нет, леди, - соврал рыцарь.
        - О! - воскликнула дама. - Это прекрасная земля с такими пышными холмами, что кажется, будто зеленые облака упали с небес, хрустальной чистоты реками, изумрудными лесами, с шатром неба из драгоценного синего шелка…
        Перед глазами рыцаря возникла картина тронного зала: Верховный король со свитой лучших рыцарей внимает растрепанной девушке с горящими гиацинтовыми глазами.

«Но прекрасная земля отравлена нечестивым колдовством, королева заточена, подвергается страшным мукам, смерть и горе вторглись в наш дом! Мой король, достанет ли храбрости у ваших рыцарей возглавить остатки воинства Сноудона и очистить королевство от зла?»

«Пусть мой меч послужит леди!» - вскричал молодой рыцарь с золотыми волосами, едва фрейлина окончила рассказ.
        Фрейлина смерила юношу презрительным взглядом, а старшие рыцари усмехнулись: жажда подвига похвальна, но в таком деле нужен рыцарь опытный.
        Король хмуро готовился отказать, но ему на плечо упала рука Гевейна. Рыцарь с улыбкой поддержал Инконню, и Артур доверился брату…
        - Сэр Инконню, сэр Инконню!!
        Рыцарь вздрогнул, выхватил меч из ножен, и фрейлина с криком испуга едва увернулась от стальной полосы.
        - Что вы себе позволяете?!
        Инконню оглядел мрачные стволы, затопленные туманом, от резкого движения в голове загудело.
        - Я хотела справиться о вашем самочувствии, сэр Инконню, - сказала девушка с обидой.
        Рыцарь, понурив голову, царапал мечом устье ножен, но всунуть клинок никак не мог.
        - Простите, леди Хелия, - сказал едва слышно. - Вероятно, я нездоров. Простите.
        - Хм, давайте сегодня устроим привал пораньше, - сказала девушка.

«Еще бы, - усмехнулся про себя Инконню, - случись что со мной - пропадет, места-то глухие».
        Девушка будто прочитала его мысли, дернулась, как от удара. Инконню поспешил заверить:
        - Со мной все в порядке, леди. Не беспокойтесь, слабость скоро пройдет.
        Тропа петляла между деревьев, путники двигались тихо, словно боялись потревожить сон древесных великанов. Туман истаял. Мешки туч прохудились, посыпалась морось с маковое зерно.
        Фрейлина без умолку щебетала, но рыцарь отвечал невпопад, односложно. Ближе к вечеру щит придавил рыцаря к холке, сил подняться не хватило. Голову терзали приливные волны жара. Пот лился ручьем, конская грива мигом промокла. Жеребец остановился, тревожно фыркнул.
        - Сэр Инконню! - вскричала леди. - Почему скрыли рану? Ведь вы ранены, да, ранены!
        Слабость на миг отступила, рыцарь приосанился, но тут же, как срубленный ствол, цепляющийся ветвями за другие деревья, свалился с коня. Фрейлина спешилась, склонилась над ним, коснулась его плеча.
        - Нет! - крикнул он хрипло. - Нет!!!
        - Сэр Инконню, успокойтесь, я помогу вам, - сказала она ласково.
        Рыцарь, напрягая последние силы, попытался отползти в сторону, брыкал ногами, подошвами пропарывая лиственный ковер.
        - Нет, леди Хелия, - объяснил он, - не прикасайтесь. Проклятый виверн заразил меня чумой!
        Рыцарь укрылся одеялами, голова едва не плавила войлочную подушку. На краю зрения хрупкая фигурка в дорожном плаще склонилась над кучей хвороста: рыцарь перед поражением слабостью успел скинуть щит и меч, набрать веток, но разжечь не смог. Фрейлина разводить огонь не умела. Объяснил кое-как, что делать, но попытки девушки были бесплодны.
        Раздался сдавленный плач, Инконню встрепенулся, сердце сжалось болезненно.
        - Леди Хелия, - позвал одними губами. Прокашлялся: - Леди Хелия.
        Плач прервался, фрейлина шмыгнула носом, покрасневшими и ободранными пальцами протерла глаза, к лежащему присела с опаской:
        - Что, сэр Инконню?
        - Прошу, не расстраивайтесь, - прошептал рыцарь, фрейлина не могла смотреть на него без содрогания. - Немного терпения, и у вас получится.
        - Между прочим, сэр Инконню, я выполняю ваши обязанности, так что не понукайте. И не стыдно вам… - Она не договорила, резко встала и продолжила заниматься костром.
        В бреду рыцарю послышались ругательства, но такого быть не могло, наверное, просто больное воображение разыгралось.
        Перед глазами возник темный шатер неба: тучи походили на слипшиеся комки грязной каши. Облезлые кроны жадно тянулись к ним растопыренными крючьями ветвей. Голодные кони жалобно фыркали, белый жеребец, тряся гривой, тянулся к хозяину.

«Вот и все», - подумал Инконню устало. Вереница ярких событий жизни выжидательно кружила перед взором, предлагая утешить боль сладкими воспоминаниями.
        Рыцарь вспомнил, как впервые сел на коня - рабочую вилланскую лошадку, - ухитрился стоптать посевы, сломать ключицу. Лорд Пвилл был очень недоволен…
        Годы непрерывного учения… жизнь с постоянной болью в отбитых руках и распухших суставах… неутоленный голод тайны рождения.

«Твое Имя придет к тебе на службе Верховного короля», - говорил Пвилл твердо, монотонно, будто заученную фразу.

«Пришло, - подумал рыцарь с горечью. - Чумной дурак! Вот как назовут. И то, если фрейлина сможет вернуться в одиночку и рассказать, как все было. Было».
        Досада на позорную слабость придала сил, рыцарь рывком приподнялся, но страшный спазм снова вдавил в землю, выбил дух. Он с трудом отдышался, сдавленно всхлипнул.

«Кому это нужно? - подумал вяло. - Чем моя смерть поможет? Проклятье, гадко умирать в начале пути! Куда лучше погибнуть, сражаясь с колдунами в Сноудоне, будет не так обидно. Да, верно, не так обидно. Согласен умереть там, но не здесь и не сейчас».
        Фрейлина громко пыхтела. Рыцарь скосил глаза, его взяла злоба.

«Дура!»
        Девушка будто почувствовала, замолчала. Инконню поспешно отвел взгляд - снова сердито запыхтела.

«И я не лучше», - подумал рыцарь с бледной улыбкой, проваливаясь в темноту беспамятства.
        Проснулся он от радостного крика. В глаза ударил свет луны: рваные тучи трусливо убегали от ночного светила, а стоянку освещал костер.
        - Получилось, получилось! - приплясывала девушка.

«Хоть кто-то счастлив», - подумал рыцарь угрюмо.
        Фрейлина кормила огонь, тянула грязные руки к сердцу пламени. Инконню смотрел на небо: звезды насмешливо перемигивались. Рыцарь закрыл глаза.
        Кожа зудела, жар тела изломил воздух вокруг. Инконню хотел сглотнуть, но едва шевельнул языком, и ноги куда-то запропастились.
        Листва мягко зашуршала, в лицо рыцарю дохнуло тонким ароматом.
        - Сэр Инконню, сейчас я попробую разогреть ужин, - сказала Хелия.
        Рыцарь открыл глаза.
        - Не стоит, леди Хелия, - прошептал он. - Не переводите пищу зря.
        - Что вы говорите, сэр Инконню? - услышал ответ. - Быть может, лес скоро кончится, я попробую добраться до деревни или замка, если повезет, пришлю лекарей.
        Инконню на миг поддался сладостной надежде на спасение, но трезвая горечь придержала бег взволнованного сердца, и он сказал противным голосом:
        - Благодарю за приятные иллюзии, леди, но чума сожрет меня раньше, чем вы доберетесь до опушки. Даже если лес кончится за поворотом тропы, сомнительно, что у местных жителей найдется лекарство от чумы.
        Фрейлина, всхлипнув, отошла к костру. Рыцарь слабо порадовался ее страху. На бледном девичьем лице танцевали желтые блики.

«Да, можно язвить, будучи в безопасности, за спиной защитника, а теперь…»
        Рыцарь отогнал недостойные мысли, раздражение нехотя затихало, но, как свирепый пес, иногда пытался вырваться. Подумал об оставшихся мигах жизни и устыдился, что тратит их на бесплодную злобу.
        В ноздри шибануло ароматом мяса, приправленного гарью, - фрейлина, неловко держа кусок на ноже, смотрела умоляюще:
        - Может, поедите, сэр?
        Юноша мотнул головой, разлепил сухие губы:
        - Лучше воды, леди.
        Фрейлина с готовностью схватила бурдюк, поднесла рыцарю.
        - Стойте, будьте осторожны, - предупредил рыцарь. - Наклоните над ртом.
        - Вам будет неудобно.
        - Так надо, - сказал непреклонно.
        Руки девушки дрожали, и вода пролилась на подбородок, в глаз: рыцарь жадно сглотнул, на миг пришло облегчение.
        - Спасибо, леди, хватит.
        Девушка отставила бурдюк, протянула ладонь - смахнуть с его лица капли, но в страхе отдернула. Тусклый свет луны вытравил на белом лице рыцаря черные начатки волдырей.
        Рыцарь понимающей усмехнулся. Фрейлина колебалась не долго. Юноша услышал треск ткани, затем лица коснулась мягкая тряпица, выпила влагу.
        - Благодарю, леди Хелия, - прошептал рыцарь. - Сожгите тряпицу.
        - Не сомневайтесь, в качестве платка не оставлю, - фыркнула леди насмешливо, но тут же поправила себя: - Простите, сэр Инконню, несдержанность и острота моего языка широко известны в Сноудоне.
        - Теперь и за его пределами, - улыбнулся рыцарь. Девушка тоже прыснула, но смешок плавно перешел во всхлипывание.
        Инконню с трудом повернул голову, в глазах отразилась пляска костра.
        - У вас хорошо получилось, леди Хелия, - прошептал он. - Мой первый опыт обращения с огнивом кончился сгоревшей конюшней и сломанными ребрами конюха, спасавшего лошадей.
        Девушка засмеялась, отчего рыцарь блаженно прикрыл глаза.
        - Вы росли в замке, сэр Инконню? - спросила она.
        - Да, к северу от Кэрлеона. Я не знаю, почему лорд Пвилл взял обязательство меня воспитывать, но, право слово, доведись мне повстречать родителей, я не окажу им почета большего, чем названому отцу. Он меня вырастил, обучил воинскому искусству. Правда, манерам уделял мало времени, в чем вы убедились.
        - Нет-нет, - возразила фрейлина горячо. - Вы превосходно воспитаны, сэр Инконню. Простите мою язвительность и напрасные попреки.
        Девушка подняла руки, собираясь положить ладонь ему на лоб, но в последний миг отдернула. Рыцарю показалось, что с сожалением.

«Да, пожалуй, смерть не такая уж плохая штука, - подумал с сарказмом. - Заносчивая дама извиняется, прекрасно понимая, что я умираю. Теперь волей-неволей придется умереть. Если бы случилось чудо и Господь милосердный снял бы с меня болезнь, она бы от досады повесилась».
        Стало грустно.
        - Не забудьте сжечь одеяла, леди, - прошептал он пустым голосом.
        - Сэр Инконню, перестаньте, - сказала она дрожащим голосом. - Боритесь до конца. Боритесь!
        Рыцарь устало закрыл глаза. Хелия видела, что волдыри явственней проступали на белой коже, а под глазами сгустилась синева.
        - Есть необоримые ситуации, - выдохнул он тяжко. - Простите, подвел… Дальше придется идти одной. Одной на полном опасностей пути…
        Хелия взвизгнула от страха, напугав сонных лошадей.
        - Прекратите! - провизжала противно, хрупкое тело сотрясала крупная дрожь. - Вы… вы гадкий трус! Вам доставляет удовольствие мучить меня призраком грядущего одиночества. Вы подлец!

«Дура!» - ответил рыцарь мысленно, сил на движение губ не осталось.
        Рыдая, фрейлина поднялась, с шумом скрылась за деревьями.
        Рыцарь, тяжко вздохнув, уставился на огонь.

«Очумелый дурак! - подумал зло. - Нашел, кому мстить. Даже уйти достойно не можешь».
        Злая радость от испуга фрейлины рассосалась, стыд жег хуже чумного жара.

«Она же хрупкая, беззащитная».
        Душевные волнения убрали последние барьеры беспамятству. Рыцарь долго сопротивлялся, жадно вбирал взглядом свет костра, глотал воздух, обоснованно считая, что не очнется.

«Да провались все к дьяволу!» - подумал устало. Сознание погасло с легким шипением, будто горящий фитиль, сжатый мокрыми пальцами.
        Хелия прислонилась к толстым корням, обняв коленки.
        - Проклятый мужлан! - выдохнула с ненавистью. - Господи, как я буду без него?
        Рыдания захлестнули ее, девушка уткнула лицо в колени. Рыдания приносили облегчение, будто слезы размывали в душе черные кляксы страха.
        Плач закончился короткими всхлипами, дрожь утихла. Фрейлина вздохнула, с удивлением оглядела посветлевшее небо, четкие очертания стволов и сучьев.
        Молния ожгла мозг, пустила сердце галопом.
        - Господи, я проплакала всю ночь! Как там Инконню?
        Подобрав юбку, легко вскочила на ноги, мысль застать на стоянке хладный труп привела в ужас.
        - Прошу, Господь, не допусти!
        Сзади треснула ветка, и фрейлина пискнула, оборачиваясь. Белый олень задумчиво посмотрел на девушку, повел ноздрями. Хелия с любопытством рассматривала статного красавца с ветвистой кроной рогов.
        Животное показалось столь прекрасным, что тяжкие думы и страхи улетучились. Белый олень подошел к фрейлине, девушка погладила шелковистую шерсть.

«Какая мягкая и как очаровательно пахнет».
        Олень шумно всхрапнул, повернулся. Девушка на него зачарованно смотрела. Животное остановилось, глянув с укором, нетерпеливо качнуло ветвистыми рогами.
        Фрейлина пошла вслед за сказочным животным. Образ умирающего рыцаря стерся, шла с легким сердцем, забыв про все на свете.
        Казалось, рядом с таким прекрасным созданием и деревья преображаются, ветви зеленеют, раздаются голоса певчих птиц, холод осени отступил и воздух наполнился теплыми лучами солнца. Хелия удивленно рассматривала цветущую поляну, в глубине души шевельнулся червячок беспокойства, но звуки музыки окончательно пленили сознание.
        За деревьями показались сверкающие броней рыцари.
        Глава третья
        Небо почти прояснилось. Инконню с трудом приподнялся на локте. Фрейлины не было видно.

«Наверное, укрылась за деревьями, - подумал, успокаивая себя. - Как хочется пить! Проклятый жар. Надо попросить воды. Хотя она и не даст спуску за вчерашнее, обязательно подковырнет. И как-то унизительно молить о воде».
        Сознание затопил образ прохладного озера.

«Ладно, попрошу напиться. Надо позвать, поинтересоваться самочувствием, а потом…»
        - бред, похоже, забирал власть.
        - Леди Хелия, - позвал беззвучно, слова, словно сухие листья, рассыпались прахом во рту. Собрался силами, прошептал: - Леди Хелия.

«Подожду, пока не вернется», - подумал утомленно. Лоб покрывала мерзкая холодная пленка.
        Но девушка все не появлялась. Инконню не на шутку забеспокоился. Выпутался из-под одеял. Дрожащие ноги с трудом удержали вес тела в броне. С бровей лились струйки пота.
        Поднял к лицу ладонь и криком ужаса напугал коней. Неверяще смотрел на кисть, бугристую от чумных волдырей, набухших гнилым соком.

«Это конец!»
        С судорогой отвращения провел по лицу, натыкаясь на крупные волдыри.
        - Господь мой, спаси и сохрани! - прошептал прыгающими губами.
        Шатаясь, как пьяный, дошел до поклажи, осторожно вытащил шлем.
        - Не надо ей видеть, испугается, - пробормотал в пустоту.
        Жар затапливал густыми волнами, картину леса то и дело затмевал мрак. Натянув перчатки, рыцарь окончательно скрыл признаки чумы и бессмысленно оглядел стоянку. Хелии нигде не было.
        Взгляд упал на меч: благородное оружие валялось в опавшей листве, как ненужная ветка. Охотно бы обменял его на эликсир здоровья.
        Он с трудом поднял меч и прицепил его к поясу, от тяжести пригнувшись к земле. Стиснув зубы, выпрямился, нетвердой походкой направился вглубь леса. Красивая дуреха опять вляпалась в неприятности, придется помочь в последний раз.

«Вот будет штука, если всего лишь отлучилась», - подумал с истерическим смешком. Представил лицо девушки при виде смятых одеял - невольно развеселился.
        Брел наугад: деревья грубо толкали в плечо, корни ставили подножки. Тихо свирепея, продолжал брести.
        - Леди Хелия! - сипел изредка. Ответа не слышал.
        Под ногами хрустел подлесок. Впереди, из-за плотной стены деревьев, раздались странные звуки, и рыцарь насторожился.
        Вытащил меч, волочил его по земле - поднять оружие был не в силах. Стена деревьев приблизилась, громыхание усилилось.
        Перед глазами стоял туман, ватный кокон на голове глушил звуки.
        Вышел на поляну, заваленную трупами коней и людей. Нет, не людей…
        Прекрасные воины смотрели в серое небо, дивные глаза остекленели. Драгоценные доспехи искорежены, заляпаны кровью, в латных рукавицах - обломки мечей. При виде красивых, одухотворенных лиц сердце рыцаря сжалось, по изуродованным щекам покатились слезы.
        Глухота спала. Инконню вздрогнул от тяжкого лязганья железа, хриплого дыхания и отчаянного визга лошадей. Застыл, пораженный зрелищем кипящего боя.
        Трое конных рыцарей с трудом отбивались от статного мужа с зубчатой короной. Лицо противника было бледным, озера глаз полны печали. Бездоспешный, в темных одеждах, в руках он сжимал меч и черную змею. За спиной свисали грязно-серые… крылья.

«Демон!» - ужаснулся рыцарь.

«Конем» демону служила отвратительная четырехлапая тварь: огромное тело покрывала чешуя и шерсть, уродливая голова сочетала черты собаки и летучей мыши, а еще у него имелся хвост, длинный и толстый, голый, как у крысы.
        Демон изящно отбил выпады двух мечей, по его указу «конь» скользнул вперед, в глазах падшего ангела сверкнул жестокий огонек. В воздухе мелькнул клинок: всадник на раненом коне со скрежетом распался на половины, а животное с диким ором рухнуло.
        Рыцари закричали, в голосах слышались скорбь и гнев. Демон улыбнулся, кистевым броском отправил черное кольцо в лицо одному из противников. Гибкий шнур расплелся, блеснули кинжалы зубов, и змея прилепилась к шее пониже уха. Рыцарь вскрикнул, выронил меч.
        Демон парировал удар последнего боеспособного противника, бледной ладонью накрыл прекрасное лицо - противник обмяк, его меч воткнулся в землю. Демоноконь с рыком впился в белого коня, и ржание захлебнулось в багровом буруне. Острыми зубами зверь торопливо прожевал кусок лошадиного горла. Седока придавило к земле окровавленной тушей.
        Укушенный змеей выл, его конь от страха обезумел, выкидывая немыслимые коленца. Седло опустело - всадник кулем свалился, и серебряная подкова раздробила ему бедро. Конь рывком оказался у спасительной стены деревьев, но на спине у него появилась коренастая фигура, когтистыми руками скрутила лошадиную шею, будто головку ромашки.
        Существо с мерзким смешком спрыгнуло с мертвой туши, виляя раздвоенным хвостом, похожим на львиный. Инконню с отвращением уставился на массивную голову с мясистым курносым носом и толстыми губами. Уши огромные, словно лопухи, средь курчавых мелким бесом черных волос виднелись рожки, похожие на речную гальку. Руки - до пят, а ноги короткие, худосочные. Небольшое брюшко, с развилки ног свисает мерзкий комок мужского естества.
        Бес подскочил к ужаленному, пнул в живот, привечая захлебнувшийся вопль мерзким смешком:
        - Сир, мы разбили нечестивых тварей!
        Демон взглянул холодно, бесстрастное лицо исказила усмешка. Бес оторвал змею от шеи поверженного рыцаря и танцующей походкой приблизился к демону, с поклоном передал черную ленту.
        - Благодарю, Ронве, - сказал демон бесстрастно. - Где твои трусливые приятели?
        Стенания ужаленного перекрыл возмущенный вопль. Из-за кустов выскочили два беса, одним прыжком оказались подле господина. Демоноконь брезгливо переступил лапами, нависая зубастой пастью над загривком беса. Бледный демон придержал его за холку, спросил холодно:
        - И где вы были? Впрочем, не отвечайте, знаю, тряслись в обнимку под кустом.
        Бесы подпрыгнули, стрекоча возмущенно. Инконню с брезгливым любопытством рассматривал порождения Сатаны.
        Оба голые, один с голенастыми ногами, худым телом, пучеглазый, между хомячьими щеками прятал аккуратный нос. Остроконечные уши, острые рога, когтистыми руками он сжимал кузнечные меха.
        Второй, физически развитый, но с уродливой башкой, морщинистой, приплюснутой, непомерно огромным горбатым носом, борода - колтуном. На длинных руках когти, на спине скрывала пыльная накидка с завязками на шее. Глаза круглые, как блюдца.
        - Герцог Астарот, - пропищал бес с мехами, - что за гнусные подозрения, христианина лишь достойные?
        Демон тонко улыбнулся:
        - Прости, Хапхан, что не заметил твоей помощи в схватке с дюжиной сайдских ублюдков.
        - Я молил Хозяина дать вам сил, герцог, - сказал Хапхан с достоинством, а фыркнувшего Ронве наградил сердитым взглядом.
        Астарот обратил взор на молчащего беса:
        - А ты, Юринoм, убил кого-нибудь?
        Бес отвел круглые безумные глаза.
        - Только время, сир, - ответил тихо.
        Астарот громко засмеялся, бесы смотрели удивленно. Демоноконь улегся, морду положив на лапы, прикрыл горящие глаза кожистыми крышками.
        - Браво, Юрином! - воскликнул герцог Преисподней. - Твое деяние куда более значимо, - закончил со смехом, кивком указывая на трупы сайдов-рыцарей и лошадей.
        - Само время, надо же!
        Юрином приосанился, Ронве и Хапхан оглядели его недружелюбно. Ужаленный рыцарь громко застонал. Астарот глянул на него безразлично, но свита метнулась к раненому. С мерзким хохотом приподняли рыцаря: несчастный вращал глазами, брызгал слюной, лицо было белее снега.
        Ронве и Юрином рывком его усадили, крепко схватив за руки, а Хапхан со смехом вставил в рот пленного трубку мехов и энергично принялся качать. Астарот наблюдал за ними с любопытством, пальцем почесывая спящего «коню» за ухом.
        Инконню в ужасе прижался к дереву.
        Голова сайда распухла, щеки вздулись бочонками, глаза вылезли из орбит.
        - Нос зажми скорее, Хесус тебя задери! - крикнул Хапхан.
        Ронве стиснул изящный нос рыцаря, и мехи стали раздуваться с удвоенной силой. Рыцарь застонал еще громче, глаза выкатились на щеки, голова стала похожа на волосатый бычий пузырь. Конвульсии сотрясли тело, он попытался вырваться, но бесы держали крепко.
        - А ну! - вскрикнул Хапхан, мощным движением закачивая воздух.
        Голова сайда разлетелась в клочья, осыпая демонов рассыпчатой кашей мозгов, и лес огласило довольное ржание.
        Бесы отбросили изуродованное тело и пустились в пляс. Юрином снял с плеча клочок плоти, отправил в рот.
        - Вон еще один! - вскричал Ронве, возбужденно дергая раздвоенным хвостом.
        Рыцарь, парализованный касанием Астарота, лежал кулем, придавленный конем.
        Юрином легко отбросил конскую тушу, поправил накидку. Инконню с брезгливым удивлением увидел обрубки крыльев.
        - Что с ним? - спросил Ронве, шлепая толстенными губами.
        Щекастое лицо Хапхана осветилось.
        - Переворачивайте нечисть на живот! - заорал дурашливо.
        Демоноконь вздрогнул, заворчал недовольно, но Астарот потрепал ему холку, и зверь закрыл глаза.
        Рыцарь лежал, уткнув лицо в прелую листву, бесы когтями играючи взрезали броню.
        - Опля! - крикнул Хапхан, принимаясь качать меха. Юрином и Ронве покатились по земле от смеха.
        У Инконню от бессилия вскипели слезы: прекрасных рыцарей истребляют мерзкие твари, а он стоит и смотрит, как виллан на бесплатное представление. Отлепился от дерева, с трудом шагнул. Тут же слабость нанесла сокрушительный удар, он зашатался.
        Тело рыцаря раздулось, латы разлетелись кусками. Ронве злобно зашипел, под смех товарищей потер ушиб. Хапхан без остановки качал меха, с радостью видя, как раздутый человекообразный шар отрывается от земли.
        - Все, давай затычку!
        - Извольте, - сказал Ронве с гнусным смешком. Резким движением вбил в сайда суковатую палку, и тот впервые вскрикнул.
        Юрином обернулся, и Астарот принял вежливый поклон.
        - Благодарю, сир, что сняли оцепенение с выродка.
        - Развлекайтесь, - буркнул герцог Преисподней милостиво.
        Рыцарь жутко закричал, тело приподняло от земли на два локтя. Хапхан положил на спину несчастному ладонь, а Ронве с хрустом вогнал пленному в рот брусок дерева.
        - Отпускай!
        Хапхан убрал руку, и троица бесов заплясала под тенью парящего рыцаря. Безобразно раздутое тело взлетало все выше и выше, пока не взошло над верхушками деревьев уродливым солнцем.
        Хапхан выразил недовольство:
        - Э, нет! Так не пойдет.
        Воздух заклокотал в его пасти. Раздутый рыцарь дрогнул, втягиваемый воздух опустил его ниже, и пленник поплыл над землей на высоте в два человеческих роста. Хапхан пожевал губами, в глазах мелькнула жестокая искорка - втянутый воздух с ревом вырвался. Рыцаря понесло на деревья, его прекрасные глаза вылезли из орбит.
        Острый сук с хрустом пропорол плоть, оглушительно хлопнуло, и стволы покраснели, по земле зашлепали внутренности, на ветвях повисли сизые ленты кишок. Троица бесов надрывалась от смеха.

«Я сплю, - подумал Инконню с облегчением. - Ну, конечно, сплю. Лежу в чумном бреду, а воспаленное сознание рисует страшные картины».
        Тошнотворный ужас рассеялся, волна облегчения омыла больное тело, и рыцарь счастливо рассмеялся.
        - Сир, кто это? - вскричал Юрином обеспокоенно, влажно блестнув точеными зубы.
        Астарот внимательно посмотрел на сгорбленного рыцаря, вяло улыбнулся.
        - Приведите гостя, - сказал сухо.
        Ронве забил по воздуху раздвоенным хвостом: Инконню опомниться не успел, как Юрином его поволок, а Ронве помогал пинками.
        - На колени, хлыщ! - рявкнул Хапхан, тыча в шлем грязными мехами.
        Инконню застонал от ярости, облик герцога Преисподней расплывался перед глазами. Ронве гибким хвостом оплел ноги человека и рывком поставил на колени. Рыцарь зарычал, с невероятным усилием поднялся, опираясь на меч.
        - Глянь-ка-сь! - удивился Хапхан, вдувая в смотровую щель затхлый воздух. - Крепкий экземпляр.
        Бесы закивали, зацокали языками.
        - Не трогайте вассала врага, - сказал Астарот спокойно. - Ему и так осталось мало, чума сожрет до заката.
        - Чума? Фу! - вскричал Ронве брезгливо. Бесы отскочили от рыцаря.
        - Сир, - кашлянул Ронве деликатно, - до рассвета немного. Не пора ли возвращаться в пенаты, предварительно проявить неподобающее милосердие - и умертвить очумелого?
        Бесы поддержали коллегу кивками, но Астарот спросил с холодным любопытством:
        - Не хотите помучить смертного? В моих силах вернуть его здоровье.
        Хапхан фыркнул:
        - Герцог Астарот, какой смысл возвращать, а потом тут же забирать здоровье? Так мы оправдаем представления глупых крестьян о тупости подданных Принца Тьмы.
        Ронве добавил:
        - Да и на свету я себя чувствую так, будто Иисус покарал.
        Астарот рассмеялся:
        - Что ж, будь по-вашему… Спрошу смертного червя кое о чем.
        В душе рыцаря вскипело, он прохрипел:
        - Спрашивай, червь бессмертный.
        Бесы загудели осуждающе: Хапхан приблизил кузнечные меха к шлему, с клыков Юринома капала слюна.
        Астарот вскинул руку, обвитую черной лентой змеи.
        - Ну, ну, спокойнее, дадим ему перед смертью покуражиться. Ты кого-то ищешь, вассал врага?
        Инконню ответил злобно:
        - Не твое дело, сеятель зла.
        Астарот рассмеялся. Бесы встали за спиной рыцаря, тянули к нему когтистые лапы.
        - Да будет тебе известно, зло - не живая и одушевленная сущность, а состояние души, происходящее через отпадение от добра. Посему не ищи зла вовне, не думай, что есть первородная злая природа, пусть каждый признает себя виновником собственного злонравия.
        - Браво, сир! - заорал Ронве. Рыцарь болезненно дернулся, пальцем бессильно почесал шлем возле уха.
        Слова показались смутно знакомыми, но болезненное состояние помешало вспомнить. Астарот продолжил:
        - Сломлю лед недоверия. Быть может, судьба одной златовласой девы вам небезразлична?
        Инконню вздрогнул, сознание ослепило горячим разрядом. Бесы гнусно захихикали.
        - Леди Хелия! - вскричал рыцарь. - Где она, что с ней?
        - Ага, понятно откуда в паршивом лесу невеста Христова! - воскликнул Хапхан.
        Ронве спросил его насмешливо:
        - Жалеешь, что не отбил у этих ублюдков и не позабавился?
        - А, ерунда! - отмахнулся раздуватель пламени ада. - Если уж кувыркаться, то с тещей Господа.
        Юрином согласно зацокал: баба девы слаще, всем известно.
        В Инконню закипал гнев, странная смесь злобы и болезненного жара вытравила страх.
        - Ответьте, где она? - спросил хрипло. - Помогите.
        Герцог Преисподней рассеянно взъерошил холку дрыхнущего зверя, а бесы залились истерическим хохотом.
        - Помочь? - всхлипнул Юрином. - Человечек, неужто чума подарила тебе призму красоты? Какими ты нас видишь - прекрасными монашками?
        - С глазами все в порядке, - огрызнулся рыцарь. - Я вижу уродов Преисподней.
        - Давайте его сожрем, - предложил Ронве.
        - Тихо, - вскинул руку Астарот. - Почему бы не помочь доблестному рыцарю? Ведь грех не в нашей природе, мы сподоблены воли и свободы. Ты - мытарь? - Тонким пальцем ткнул в Ронве. - Можешь сделаться евангелистом. Ты - богохульник (тычок в Юринома)? Можешь сделаться апостолом. Ты - разбойник?
        - Само собой, - согласился Хапхан с гордостью.
        - Можешь обрести рай. Нет такого греха, который бы не изглаживался покаянием, - закончив, герцог Преисподней рукой обвел поляну, усеянную трупами. - Тем более что этих убиенными Церковь не посчитает, нам осталось замолить оставшиеся грехи.
        Ронве фыркнул:
        - Сир, я в церкви плохо себя чувствую, хвост ломит. Как замолю грехи?
        Инконню выдавил сухо:
        - Где бы ни был, молись. Ты - храм Божий: не ищи места; нужно лишь душевное расположение.
        Бесы разинули рты, во взглядах читалась глумливая насмешка. Астарот рассмеялся:
        - Вижу, и вы кое-что помните из Иоанна Златоуста.
        - Скажите, что с леди Хелией? - спросил рыцарь. Короткая судорога скрутила тело, меч вильнул в сторону, удерживая хозяина.
        Астарот изрек задумчиво:
        - Дьявол способен к добродетели, но еще не хочет следовать ей. Сказано Оригеном, весьма любопытным отцом-основателем Церкви. В молодости он себя оскопил, спустя годы понял, что совершил ошибку. Ха-ха! Ладно я, Создатель сотворил нас бесполыми, но для человека нет выше этой сладости, хотя вы почему-то усиленно это скрываете.
        - Есть радости выше, - сказал рыцарь твердо. Воспоминания об отъезде из деревни Тилуиф Теджа наполнили гордостью. Правда, его несколько охладило воспоминание, что гордыня - смертный грех.
        Поляну огласило сочное чавканье: демоноконь приоткрыл глаз, но интерес к происходящему быстро потерял и вновь засопел. Рыцарь повернулся, и его едва не стошнило: Юрином - пожиратель падали - с аппетитом жевал чью-то руку. Астарот посмотрел на него с укором:
        - Можешь не чавкать? Ты проявляешь неуважение к собеседнику.
        Бесы засмеялись. Рыцарь боролся с приступами тошноты. Юрином, кивнув виновато, ощерил окровавленные зубы:
        - Сир, я буду трапезовать тише.
        Астарот удовлетворенно кивнул, обратил взгляд на рыцаря:
        - Так вот, о дьяволе и добродетели. Я тебе помогу, здесь наши цели совпадают. Невесту Христову похитили выродки из Ирландии, угнездившиеся здесь подобно зловонной опухоли. Бывшие хозяева острова с гордым именем Туат Де Даннан. Наивные думали, что сильней их нет никого! Что ж, люди выбили из них дурь, и нечисть бежала в Уэльс, сменив имя на Дэйойн Сайд.
        Не знаю, чью волю они преследовали, им не впервой разбавлять жаркой человечьей кровью свою болотную жижу в жилах. Следуя общей христианской цели, мы атаковали рыцарей, похитивших деву. Но упустили одного, с пленницей, разумеется.
        - Почему не настигли беглеца? - спросил рыцарь.
        Астарот омрачился:
        - Мы не можем. Мы существа нового христианского мира, и путь в волшебные обители нам заказан.
        Рыцарь тупо кивнул, спохватился:
        - Как вы смеете причислять себя к христианам? Вы - проклятые демоны!
        Ронве фикнул презрительно:
        - Вот и помогай грубиянам.
        Хапхан зашумел мехами, а Юрином неодобрительно зачавкал.
        - А разве мы - не часть христианского мира? - спросил Астарот спокойно. - Разве не являемся второй стороной монеты? Христианство принесло новые ценности, не мне вам говорить. Как бы скептически я к ним ни относился, они куда лучше бездумно-счастливых идеалов Тилуиф Теджа. Христиан соблазнять интересней. Но мир следует очистить от старых владельцев - факт непреложный. Этим занимаемся и мы, и Церковь. Кому нужны конкуренты?
        К тому же именно Темное воинство отвращает людей от преступлений. Неужели вы думаете, что они не грешат от избытка сознательности? Нет, посмертные муки пугают.
        Инконню молчал, ошарашенный.
        - Как же мне найти леди Хелию?
        - Я укажу путь, - улыбнулся Астарот. - Право, будет интересно наблюдать, как полукровка пойдет против собратьев.
        - И вы туда же! - вздохнул рыцарь огорченно.
        Герцог Преисподней рассмеялся, подручные залились визгливыми трелями.
        - Отрицать бессмысленно, один из ваших родителей явно из поганого семейства. Прекрасно, это породит смятение души - сладкую пищу для демона.
        - Извольте говорить о родителях уважительно! - прорычал рыцарь. Меч вытащил из земли, поднял над головой. Астарот наблюдал насмешливо.
        - Перестаньте, без нашей помощи не отыщите леди Хелию.
        Инконню должен был признать его правоту.
        - Может, скажете, кто мои родители? - спросил с затаенной надеждой.
        Астарот округлил глаза:
        - Откуда мне знать? Я не колдун.
        Ронве сказал со смехом:
        - Сир, чума затмила ему разум, он соображает хуже тупого виллана. К тому же начисто лишен способности удивляться: и бровью не повел, когда вы цитировали отцов Церкви.
        - Может, и повел, - хохотнул Хапхан, - под шлемом не видно.
        Астарот полюбопытствовал:
        - В самом деле, рыцарь, почему? Зачем демону цитировать святых отцов?
        Инконню пожал плечами:
        - Смутить и зародить сомнения - сладкую пищу демона. Разум человеческий - благодатная почва для сорняков.
        Ронве засмеялся:
        - Сир, чума ему на пользу. Может, лечить не стоит?
        - Не знаю, - усмехнулся герцог Преисподней.
        - Разумеется, не стоит, - сказал рыцарь твердо. - Еще не хватало принимать исцеление от демонов.
        Астарот посмотрел на него недоуменно, маска безразличия исчезла.
        - Как же вы собираетесь, больной, освобождать деву? В королевстве Дэйойн Сайд укрылось не одно чудовище, способное потягаться силами даже со мной.
        - Укажите дорогу, а дальше - моя забота.
        Юрином сыто рыгнул, промычал с набитым ртом:
        - Дурак, трясешься за ее душонку. Ну, посуди, каким образом исцеление ей повредит?
        Рыцарь ответил холодно:
        - Я прекрасно знаю, что душу можно продавать частями. Вашего исцеления не приму.
        Бесы выдохнули разочарованно, Астарот кисло улыбнулся:
        - Что ж, невесту Христову не спасете, но постарайтесь убить хотя бы одну нечестивую тварь - уже будет хорошо.
        - Дорога, - напомнил Инконню. - Укажите, куда идти.
        - Ступайте туда, - указал рукой демон. - Вход в Дэйойн Сайд пока открыт. Ступайте.
        Рыцарь заковылял в указанном направлении, волоча меч по земле, сквозь болезненный гул в ушах расслышал:
        - Светить слепому, говорить глухому, вразумлять бессмысленного - труд напрасный.
        Бесы захохотали, заворчал пробудившийся зверь, и в спину рыцаря ударила волна холода. Инконню обернулся - на поляне остались лишь тела рыцарей и лошадей.

«Надеюсь, я не запятнал душу подобным общением, - подумал рыцарь. - Проклятье, как мне плохо, я еле иду. Может, стоило принять исцеление? Что толку от чистоты души, если леди Хелия останется пленницей волшебного народа? Господь всеблагой, помоги!»
        Глава четвертая
        Унылый осенний лес незаметно сменился цветущей землей. Рыцарь с глупой улыбкой оглядел зеленые кущи, плотные шатры крон, россыпь рубиново-алых цветов в траве. Теплый воздух ласково обнял его, проникал в глазную щель, щекотал ресницы.

«Как чудесно!» - умилился рыцарь.
        С серебристого неба падали крупные снежные хлопья, похожие на головки одуванчиков.
        Рыцарь оглянулся - заснеженная равнина. Царство весны оказалось предбанником меж миром смертных и ирландскими беглецами Туат де Даннан, ныне - Дэйойн Сайд. Инконню поневоле обиделся.
        Ветерок взвихрил белые хлопья, смотровую щель запорошило, рыцарь смахнул снег. Движение будто прорвало плотину - одежда вмиг промокла от пота.
        На стыке серебристого неба и белой земли виднелась темная прослойка. Путь лежал вниз с холма, и рыцарь медленно начал спуск. Пар дыхания вырывался из шлема, будто из-под крышки котла.

«Господь, дай сил! - взмолился рыцарь. - Зря, что ли, отказался от помощи демона? Хотя бы немного сил, пока не спасу фрейлину».
        От молитвы сил не прибавилось. Мелькнула богохульная мысль, Инконню вздрогнул и закусил губу.
        Сапогами ерошил мягкий снег. Меч тащился по земле якорем, норовя поставить рыцаря на прикол.

«Думал, будут прекрасные птицы, - усмехнулся про себя. - Проклятье, как печет внутри!»
        Приливные волны болезненного жжения страшили, кожа неприятно бугрилась. Распухшими щеками он касался стенок шлема, металл натирал волдыри, полные гнили.
        Ужас на миг парализовал, с черного неба посыпался пепел. Страх схлынул. Серебристое небо будто улыбнулось, осыпав рыцаря пушистыми снежинками.

«Интересно, найду я ее? - подумал вяло. - Если найду, что толку? Глупо думать, что там нет охраны, а меня и воробей заклюет».
        Вдруг накатила злоба. Перед глазами встало прекрасное девичье лицо с гиацинтовыми глазами.

«Все из-за этой дуры! Почему я должен умирать из-за ее глупости? - подумал с обидой. - Какая несправедливость! Заботился о ней, а получал в ответ попреки, и теперь трачу остаток жизни на бессмысленное блуждание, а мог бы лежать и разбавлять горечь смерти сладкими воспоминаниями. Как много глупого в рыцарстве. Есть ли что-то главнее жизни? Рыцарь не должен ставить жизнь выше чести, но разумно ли это? Хотя… Разумно было принять помощь демона, а затем и вовсе прийти под сень Сатаны - возможностей очень много, обязательств - почти никаких. Что Астарот имел в виду, говоря об общей цели истребить Дивный народ? Говорил, что Церковь тут союзник. Бред какой-то. Хотя деревенский священник - доказательство. Так же, как и приспешники тьмы, ненавидит сказочных существ… Бред!.. Но… Хелия похищена отнюдь не дьяволом… Ничего не понимаю…»
        Взору вдруг открылась каменная гряда: за зубчатой стеной вздымались к небу тонкие шпили прекрасных бастионов и башен, на верхушке донжона - главной башни - трепетало серебристое полотнище.
        Красота хрустальных зданий заворожила, сердце рванулось к замку, словно ребенок навстречу матери, и ослабляющий жар отступил. Рыцарь жадно смотрел на невесомые мосты меж башнями, причудливые арки, мягко мерцающие золотом.

«Как красиво! Что ж, леди Хелию наверняка держат здесь».
        Вспомнились ужасные мысли, каждый слог будто обрел ржавые шипы, впился в сердце и нещадно драл в клочья.

«Господь видит - это влияние болезни, не более», - покаялся Инконню.
        Каменная стена вырастала, закрывая строения замка, золотой шпиль со знаменем сверкал путеводной звездой. Инконню стало необычайно уютно, словно оказался дома. В своем доме, коего никогда не имел.

«Проклятая тайна крови, - выдохнул устало. - Демон, священник, женщины деревни… Неужели все они правы? Кто я? И никто не решит за меня, а выбирать, увы, надо - в двух мирах не проживешь. Как гадко! Бремя выбора - тяжкое бремя!»
        Инконню горько усмехнулся: поневоле порадуешься, что смерть лишит тяжести выбора.
        Сквозь дымку глянуло желтое окно сторожевой башни. Рыцарь доковылял до массивной деревянной двери, озадачился отсутствием петель и косяка. Похоже, камни покрасили под дерево, вбив в середку медный дверной молоток.
        Рыцарь потянул тяжелое кольцо, но вздрогнул от чудовищного рева. Огляделся - вокруг никого, а в реве различил слова:
        Круши, круши, круши, круши!
        Руби, руби, руби, руби!
        Дроби, дроби, дроби, дроби!
        Бухай, бухай, бухай, бухай!

«Ну и глотка, чуть сердце не выпрыгнуло!»
        Кольцо приложил к пластине со слабым звяком. Плача от бессилия, напряг руку, ударил еще, еще.
        Слабые стуки растаяли в басовом реве. Но пение прекратилось, настороженную тишину разорвал раздраженный бас:
        - Кто там еще?
        Инконню отступил от двери на шаг, безуспешно попытался поднять меч. Оставалось надеяться, что страж дружелюбен.
        Дверь засветилась мягким серебром, растаяла. Снежинки упали на широкое лезвие алебарды, затем из темноты прохода вылезла борода, потом мясистый нос, с заросшего лица на рыцаря глянули свирепые глаза.
        - Талый металл, человек! - вскричал гном.
        Инконню облегченно выдохнул: уж если и есть существа, у которых нет ссор с людьми, так это гномы. Взгляд его упал на шапочку гнома - грязно бурый берет, - и сердце остановилось.
        - Красный колпак! - прошептал рыцарь изумленно.
        Гном сощурил глаза, уткнув древко алебарды в землю, стряхнул снежинки с коричневого блио.
        - Угадал, человек, - пробасил он насмешливо. - Хотя многие зовут меня Кровавый Колпак!
        Во взгляде гнома полыхнула лютая злоба, лезвие алебарды он занес над рыцарским шлемом. Инконню с испуганным криком оторвал меч от земли, заслонился, как распятием.
        Красный Колпак отступил.
        - Что творишь, дурак?! - прошипел свирепо. - Глазам больно!
        Инконню шагнул следом, удивился:
        - Ты почему не исчез?
        - Я у себя дома, - огрызнулся гном. - Здесь сила креста ослаблена.
        - Но, хвала Господу нашему Иисусу Христу, действует! - вскричал рыцарь восторженно.
        Красный Колпак отступал. За спиной рыцаря померк свет - дверь «заросла». При свете факелов рыцарь разглядел небольшую площадку, каменные ступени винтовой лестницы. Коротышка отвернулся и затопал башмаками, рыцарь рванулся следом.
        Ступени казались неодолимыми, ноги не поднимались, будто подошвы прибили к полу. Наверху, в караульном помещении, сыпалась ругань. Инконню широко шагнул, и тело будто облили кипятком…
        Утраченные чувства скоро вернулись, от слабости остался слабый осадок. Рыцарь удивленно подвигал плечами, легко зашагал по ступенькам. Приходилось слышать, что перед смертью чумные недолго чувствуют себя свободными от болезни.
        - Проклятье! - прохрипел рыцарь. - Нужно скорее найти фрейлину, скорее!

«Может, сумеет освободиться, донести весть. Хоть какая-то надежда!»
        В несколько прыжков он взобрался по лестнице. Из распахнутой двери комнаты вылетел нож, звонко чиркнул по шлему. Инконню пошатнулся, ворвался в комнату, держа меч, как распятие.
        - Убери, с ума сошел?! - заорал гном оскорбленно.
        Инконню рассмотрел съежившегося карлика в углу, двинулся к нему хищно. Гном, вскрикнув, отвернулся от меча. Рыцарь, нависнув над стражем, оглядел комнату - больше здесь не было никого.
        Убранство комнаты скудное: стол, заставленный кувшинами, глиняными кружками, захламленный объедками, скамейка, пустая стойка с оружием, запах подгнившей еды. Голые стены освещала плошка с жиром, еще одна дверь притаилась в темном углу.
        - Уберешь ты меч, человек? - всхлипнул Красный Колпак.
        - Обещай не причинять вреда, - потребовал рыцарь.
        - Обещаю, обещаю, - зачастил гном радостно.
        Инконню помедлил, спрятал меч в ножны:
        - Вставай.
        Гном проворно вскочил, смерил рыцаря недружелюбным взглядом и мигом оказался у стола: затрещала под седалищем скамейка, кувшином он звякнул о край кружки. Красный Колпак наполнил пивом и вторую кружку, отставил в сторону, сделал приглашающий жест.
        - Садись, пей, - сказал хмуро. - Шлем-то сними.
        Рыцарь колебался. Красный Колпак усмехнулся презрительно. Инконню хмыкнул, со злостью потянул шлем.
        - Слепой металлург! Ты очумел?! - закричал гном испуганно.
        - Очень меткое замечание, - усмехнулся рыцарь.

«Неужели мое лицо настолько обезображено?» - подумал с холодком при виде искаженного лица гнома. Показалось, у того борода поседела.
        Красный Колпак съехал на краешек скамейки, грязно-бурым беретом прикрыл лицо, со страхом посмотрел на кружку в руках рыцаря. Глиняный край коснулся губ. Инконню отхлебнул теплого пива, поморщился. Под перчаткой лопнуло несколько волдырей, пальцы увязли в противной жиже.
        - Пиво дрянь! - сказал рыцарь сердито, бухая дном кружки об стол.
        Гном окрысился:
        - Уж простите, ваше величество!
        Посмотрев на обезображенное лицо с содроганием, сунул под берет кружку. От голых стен комнатки отразились сочные глотки.
        - Придется башню спалить, - пробурчал гном сурово, рыгнул, в руках заблестел жиром ломоть мяса.
        - Почему ты такой злой? - спросил рыцарь укоризненно. - Люди и гномы не враждуют.
        Гном бухнул кружкой, забубнил из-под бурого берета:
        - Не враждовали. Скажи спасибо щенку Элидору. Заблукал парнишка, укрылся в пещере, так бы и подох, если бы собратья не провели в наше царство, обогрели, накормили, стали играть золотыми мячами. Радоваться бы, так нет, захотелось домой, мамашу навестить! А та мигом стала упрашивать, чтобы он спер золотые мячи. Ну, никакой благодарности! - от возмущенного крика затряслись стены. - Хорошо, хоть покражу удалось вернуть. Знай, с той поры гномы Уэльса закрыли королевства для смертных. Как вы к нам…
        Инконню покачал головой:
        - Да, алчность - плохое качество. Но и вы мелочны. Из-за глупого мальчишки с людьми рассорились.
        Гном швырнул на стол бурый берет, который, по обычаю, давшему имя, обмакивал в кровь убитого, и закричал возмущенно:
        - Все вы одинаковы! Он смертельно оскорбил нас, обманул наше доверие! До-ве-ри-е! Понимаешь, чума?
        - Как не понять, - вздохнул рыцарь. - Скажи, пожалуйста, где держат пленницу из мира смертных, украденную сегодня?
        Гном пристально вгляделся в лицо, где гроздья волдырей лопались кровавой жижей. Затем шумно проглотил пиво и утер губы.
        - Зачем тебе? - спросил потеплевшим голосом. - Я-то из-за прыщей не сразу разглядел, но ты сородич сайдов. Что тебе до смертной девки?
        Рыцарь ощутил раздражение.

«Еще кто скажет про это - зарублю! - подумал гневно. - Если я наполовину нечеловек, то должен помогать мнимым сородичам похищать женщин? В ад такую родню!»
        - Не называй ее девкой, - буркнул сердито. - Леди Хелия образец непорочности и правильного воспитания. Где она?
        Гном еще отхлебнул пива из кувшина, пустую посуду шваркнул об стену, а в руках оказалась новая.
        - В главной башне, где еще? - удивился он меланхолично. - Говорят, королю хорошо заплатили за похищение, но кто - не знаю. Кто-то из смертных, - сказал гном, усмехнулся. - Дожили, нас нанимают люди.

«Козни колдунов, - подумал рыцарь злобно. - Жаль, не могу вонзить меч в их черные брюха!»
        - Можешь пойти во дворец, до полудня никто не проснется, разве что по улицам бродят стражи, но редко, - продолжал бубнить гном. - Впрочем, дюжина рыцарей, что послана за девицей, стоит на страже, их не минуешь, хе-хе. Да и во дворце много погани. А я сижу в проклятой караулке! Забыл, когда окрашивал шапку кровью, скоро Навозным Колпаком назовут.
        Инконню покоробила жажда убийства ради обновления шапки, и он сказал мстительно:
        - Встретил я в лесу ваших рыцарей, лежат вояки, не справились с атакой. Ускользнул один.
        Красный Колпак, выпучив глаза, влил в рот пивную волну.
        - Кто помог? - спросил он с жадным любопытством.
        Инконню пожал плечами.
        - Есть со… помощники, - сказал, вспоминая демона с неприязнью.
        Гном хмыкнул, налил пива в кружку, зачавкал мясом. Рыцарь в нерешительности потоптался на месте, в голове предостерегающе кольнуло, вынуждая поторапливаться.
        Красный Колпак с неодобрением посмотрел на кувшин в руках рыцаря:
        - Имей совесть, налей в кружку, нечего слюни пускать в напиток!
        Инконню кивнул, бросив взгляд на стену, округлил глаза. Гном в недоумении оглянулся, и кувшин тут же разлетелся об его голову.
        Рыцарь с сочувствием посмотрел на вырубившегося гнома.
        - Извини, но не убивать же тебя, говоруна басистого, - сказал смущенно.
        За дверью в темном углу оказалась лестница. Рыцарь спустился по ней, потянулся к дверной ручке - увидел в проеме пустынную улицу.
        Рыцаря кольнуло: в королевствах людей даже зимой все встают спозаранок и работают, а эти похитители невинных девушек дрыхнут до полудня!
        На мягком снегу оставались глубокие следы, дома сладко дремали под белыми одеялами. В воздухе было разлито умиротворение, и рыцарь против воли умилился, сердце сладко защемило.
        Впереди возникла фигура в зимнем плаще: рыцарь проворно метнулся за угол дома.
        Когда осмелился высунуть голову, стража не было. В грудь толкнула волна слабости и смертного холода, накатило безразличие и тоска.

«Ну, и что толку?»
        Усмехнулся, вспомнив наказ Пвилла о служении королю.

«Не узнать ни имени, ни родителей, - подумал горько. - Хотя не только ради этого принял рыцарские обеты».
        Величественные башни вырастали перед ним, невесомые, построенные из воздуха и девичьих грез, из застывшего солнечного света, распиленного на блоки и скрепленного сгущенным блеском звезд.
        Инконню жался к стенам домов, делая короткие перебежки.
        Длинная улица уткнулась в каменную стену, увитую зеленым плющом, ветерок донес отголоски сладких ароматов. Инконню, укрывшись за последним перед стеной домом, воровато огляделся.
        От легкого скрипа вздрогнул. Захрустел снег, девичий голос замурлыкал песенку. Рыцарь осторожно высунулся, уставился на спину в зеленом плаще, златовласый затылок. Рукой девушка покачивала накрытую корзинку. Прошлась немного вдоль стены… скрылась в ней!

«Дурак, дверь!»
        Инконню прокрался к двери в сплетении плюща, боязливо заглянул в щелку. Спина девушки маячила перед глазами, удалялась. Рыцарь подождал, вошел через вход для прислуги. Очарование сказочного сада ослепило.
        Сад дышал вечной весной, юностью, пьяня ароматом счастливой жизни. Бутоны цветов светились, будто звезды. В изумрудной листве деревьев желтели плоды, на ветках пели диковинные птицы с кричаще-ярким оперением. Кусты аккуратно пострижены, дорожки посыпаны золотистым песком. Ни одна снежинка не осмелилась нарушить благость растительной красоты. Вдалеке мягко журчал фонтан.
        На низкой толстой ветке в гнезде нагло топталась грязная ворона, невесть как залетевшая в волшебный сад. Птица стремительно клюнула - и в гнезде шумно лопнула скорлупа. Ворона противно застрекотала, захлебываясь, глотала содержимое.
        Инконню махнул рукой, но ворона, пригнувшись, стала жрать еще торопливей. Рыцарь разглядел в гнезде жемчужные голыши, пару раздолбанных и золотистый трупик. С сердитым выдохом стиснул воронью голову - кричащий комок, теряя перья, улетел в кусты.
        Рыцарь грустно уставился на разоренное гнездо. Неподалеку на ветку опустилась золотая птица с лебединой шеей и странно коротким клювом, крикнула недовольно. Рыцарь, внутренне усмехаясь, выставил руки, отошел. За спиной плакала странная птица.
        Сердце застыло, грудь пронзила острая боль, в глазах почернело. Рыцарь зашатался, упал. Шлем сполз с головы, раздавив грозди волдырей, и тропинку обезобразила лужица гнили.

«И надо же такому случиться, когда до цели осталось чуть-чуть! - завопил рыцарь мысленно. - Пусть хоть мой труп испортит им настроение!»
        Птицы озадаченно смолкли, глядя на корчи человека в грязном супервесте и броне. Зашумели крылья, в лицо слепнущего рыцаря ударила воздушная волна пополам с песчинками.
        Рыцарь из последних сил приподнял голову, перед расплывшимся взором возникла золотая птица с лебединой шеей. От прекрасного существа веяло теплотой и доброй силой. Инконню усмехнулся:
        - Деток ваших спас, сэр птиц, а себя - нет.
        Птица взглянула печально, клюв раскрыла в скорбном крике. Инконню закрыл глаза, и начался долгий полет в холодную бездну.
        Будто теплая ладонь удержала полет, бережно баюкая, вытащила на гранитную плиту. Рыцаря омыло прохладной волной, тяжесть болезненной грязи медленно покидала тело. Инконню будто наяву увидел черные сгустки, сочащиеся через поры кожи.
        Радостный стук сердца совпал с победным криком птицы, и в глаза юноши ударило золотое сияние. Грудь разрывал прилив восторга. Рыцарь поднялся на колени, содрагаясь от ощущения здоровья, очищенным взглядом прикипел к птице.
        - Каладриус! - вскричал рыцарь. - Благодарю, прекрасный Каладриус!
        Птица мелодично запела, унеслась в серое небо. Рыцарь глядел ей вслед, его прекрасное лицо светилось. Птица с лебединой шеей исчезла в серебряных облаках. Желтый луч победно ударил в землю.
        Издалека донесся прекрасный крик Каладриуса - великолепной птицы, способной исцелить раны, унести болезнь к солнцу. Но в равной мере способной равнодушно смотреть на смерть.
        Инконню, стоя на коленях, плакал от восторга.
        Глава пятая
        Бурная радость иссякла. Призыв к осторожности подстегнул спрятаться за клумбой от любопытного взгляда служанки, привлеченной шумом. Инконню отсчитывал мгновения, и вот стукнула дверь, он осторожно выглянул из-за клумбы и довольно улыбнулся.
        Высыпал песок из шлема, нахлобучил его, мягко зашуршал сапогами по дорожке. На крыльце входа для прислуги стояли плетеные корзины, полные плодов, рыбы, и пузатые кувшины, похожие на ряды стражи.
        Инконню прижал ухо к двери, услышал смех и звон посуды, затем почуял запах жареного мяса. Мысль причинить вред служанкам ужаснула. Рыцарь задумчиво оглядел корзины с продуктами, взглядом скользнул по дорожке сада, прильнувшего к каменной стене.
        От удара фрукты покатились по тропке, затерялись в кустах, рыба влажно плюхнулась на песок, дребезг кувшинов прервал очаровательную песню сада. Рыцарь шмыгнул за ближайший куст.
        Дверь с противным стуком грянулась о стену, раздались рассерженные женские голоса.
        - Опять феи шалят. Сколько можно?!
        Сквозь прорехи в листве рыцарь разглядел прекрасных служанок, выбежавших из кухни и грустно взиравших на учиненное безобразие. Вздыхая, они принялись собирать продукты.
        Инконню, не дыша, взошел на крыльцо, безумным взглядом ухватил простор помещения, горы посуды, горящие плиты. Густые запахи сшибали с ног.
        Прячась в клубах ароматного пара, рыцарь подобрался к входу в замковый коридор. Девушки сзади продолжили переговариваться, и он, забыв осторожность, рывком отворил дверь.
        Коридор был пуст: настенные факелы горели ровно, легко потрескивая, стены украшали гобелены с живописными сценами из жизни Дивного народа. Рыцарь замялся, не зная, в какую сторону пойти, решив, что налево упрется в дверь винного подвала, двинулся направо.

«Ни одного стража, - подумал с удивлением. - Слишком беспечны или их мало? А с потерей рыцарского отряда еще меньше», - подумал со смесью злобного удовлетворения и печали.
        И у них есть рыцари, знать бы, чем отличаются?
        Коридор уперся в дверь. Рыцарь глянул в щелку, замер: в комнате, по всей видимости, жила челядь, на кроватях лежали спящие девушки, и от их красоты захватило дух.

«Дьявол привлекателен, - подумал он, в голову назойливо лезли воспоминания о ночи, проведенной в деревне. - Да не поддамся на крючки плотского довольства. Ну, не сейчас, по крайней мере».
        Рыцарь вошел в спальную, впился взглядом в дверь на противоположном конце комнаты.

«Неужели нельзя шить одеяла из плотной ткани? Проклятье! Я рыцарь, я рыцарь, рыцарь…»
        Прелестная служанка зашевелилась, личико исказила гримаска.
        - Брондина, опять не закрыла дверь? - пробормотала она сонно. - Что за ужасный запах?
        Рыцарь замер.
        - Брондина, подай куклу, - пробормотала девушка, поворачиваясь спиной.

«Какую куклу? - подумал смятенно. - В таком возрасте».
        Под кроватью виднелась крошечная ручка. Рыцарь поспешно нагнулся, гоня волны плохого запаха, схватил грязной перчаткой искусно сшитого человечка в яркой одежде, круглой шапочке, с пуговками-глазками. Сдул грязь и протянул куклу девушке. Едва коснулся спины, как девушка повернулась, сонно причмокнув, полупрозрачное одеяло соскользнуло с груди.
        Инконню задохнулся, дрожащей рукой сунул куклу в тонкие руки, а взглядом прикипел к снежно-чистой груди с ярко-красными умбонами сосков.

«Матерь Божья! Лучше сразиться с драконом, чем выдержать такие муки. Я рыцарь, рыцарь…»
        Служанка со счастливой улыбкой прижала у груди игрушку. Инконню ждал со страхом открытия ее век.
        - Благодарю, Брондина, - сказала девушка. - Поправь, пожалуйста, одеяло.

«Может, поддаться искушению? - мелькнуло в воспаленном мозгу. - Говорят, это лучший способ его преодолеть».
        Пальцами, защищенными перчаткой, схватил край кисейного одеяла, осторожно потянул.
        - Брондина, хватит мыть посуду, - пробурчала соня, - у тебя руки, как копыта.

«К черту подобные поддавки. Попробовав сладость греха, можно не вернуться к благочестивой жизни. Преодолеть искушение, ему поддавшись? Хм. Остаться чистым в луже грязи».
        С трудом оторвав взгляд о гибкого тела и золотой волны волос на подушке, он деревянным шагом пересек спальную. Дверь отрубила призывный запах разомлевших женщин.

«Страшный замок, - подумал смятенно. - В таком царстве красоты хочется лишь наслаждений. Они тут наверняка день-деньской песни поют и танцуют. Даже если не предаются свальному греху, такая праздность отбивает тягу к приключениям, жажду одолевать препятствия, а без этого нет рыцарства. Да что рыцарства, человечества! Хотя в жизни, полной удовольствий, тоже что-то есть…»
        Каменная спираль повела наверх, каждую ступеньку покрывала искусная резьба. Пламя факелов вяло трещало, гобелены колыхало легким сквозняком. Чисто, пыли вовсе нет - в замке красоты и света такой мерзости не место.
        На втором этаже через приоткрытую дверь увидел пиршественный зал, полный суетливых слуг. Звенел смех, звякала посуда. В воздухе носились крошечные феи, оставляя за собой золотистые дорожки пыльцы со слюдяных крыльев.
        В животе рыцаря громко заурчало, поспешно отступив от проема, он поднялся по лестнице наверх.

«До чего беспечны, - поразился рыцарь. - Стражи на лестницах нет. Хотя редко кто из смертных находит ход в волшебное королевство, а от других жителей угроз нет».
        На третьем этаже толпились воины. Инконню, дождавшись, когда двое стражей у раскрытой двери отвлекутся, шмыгнул мимо них.
        Послышались сдавленные голоса, рыцарь замедлил шаг, вслушиваясь в ругань. Мужчина выговаривал строго, а женщина парировала с таким презрением, что сердце скакнуло, показалось - леди Хелия.
        Грохнула дверь, рыцарь увидел светлый затылок статного мужчины в драгоценной одежде, слепящей хрустальными бусинами, зубцы короны переливались радужным светом. Инконню скрылся за лестничным поворотом, потихоньку потащил из ножен меч.
        - Странно видеть ваше безразличие, леди, - произнес мужчина холодно. - Лучшие рыцари Дэйойн Сайда погибли при загадочных обстоятельствах, а вам нисколечко не жаль.
        Женский голос прозвучал с легкой насмешкой:
        - О, супруг мой! Напомните, не я ли говорила, что быть мальчиком на побегушках у смертных колдунов - затея плохая? Уж простите, но не могу оплакивать смерть дураков.
        - Дураков? - прошипел муж. Рыцарю показалось ответное громкое шипение, будто сердилась змея толщиной с бревно. - Что ж, можете оставаться в покоях во время траурной церемонии. А я пойду объявлю подданным о горе.
        - Подданным или пленнице? - спросила женщина ехидно. - Полноте, супруг мой, я ли не видела ваш алчный взгляд на смертную замухрышку.
        - Вы много себе позволяете! - вскипел король. - Сейчас я иду к придворному магу, а после объявлю горестные вести.
        - Надеюсь, маг не занят приготовлением любовных напитков? - рассмеялась женщина саркастически.
        Вместо ответа рыцарь услышал грохот двери, король, шумно топоча, ушел наверх.

«Женщины, - вздохнул рыцарь. - Потрепать нервы способ найдут».
        Инконню на миг поддался ослабляющему бездействию, затем приблизился к дверям королевских покоев, взялся за ручку.

«А если она не скажет? - мелькнула мысль. - Я буду угрожать оружием женщине?!»
        От приглушенного дверью женского плача сердце рыцаря сжалось. За створкой он увидел роскошную опочивальню, залитую блеском драгоценностей.
        На шикарной кровати с шелковым балдахином спиной к нему сидела хрупкая девушка в почти прозрачном платье, плечи ее сотрясали рыдания. Волосы цвета янтаря пульсировали теплым светом.
        Королева, почувствовав его взгляд, обернулась. Рыцарь застыл, пораженный видом прекрасного лица. В ее глазах отразилось недоумение.
        - Умоляю, леди, не зовите стражу, я не сделаю вам ничего плохого, - сказал рыцарь торопливо.
        Королева раздвинула губы в усмешке.
        - Кто ты, зловонный рыцарь? - спросила она чарующим голосом.
        Жар стыда едва не расплавил шлем. Инконню в ответ что-то бессвязно буркнул. Ее лицо осветилось догадкой.
        - Вы спутник непрошеной гостьи, - промурлыкала женщина.
        Рыцарь кивнул.

«Какая красота, - думал тем временем. - Блестящая, ослепительная, лишающая разума. Но… подпорченная, что ли. Может, временем, может, дурным характером? Неудивительно, что муженек обратил внимание на фрейлину. Королева красива, но Хелия красива божественно, и прелестью ее можно любоваться до бесконечности. Хм…»
        Во взгляде королевы мелькнула злость, и рыцарь, с холодком подумав, что чтение мыслей для нее не составляет труда, подался назад.
        - Войди, - прошипела королева, - пока стражи или муженек не вонзили меч в спину.
        Рыцарь неловко вошел, жалея, что топчет грязными сапожищами драгоценный ковер, прикрыл дверь. Королева встала, грациозно потянулась. Дыхание рыцаря вырвалось через дырочки шлема с пронзительным свистом. Королева изогнула губы в понимающей усмешке.
        - Отвернись, рыцарь, я переоденусь, - сказала она со смешком.
        Инконню послушно уставился на дверь, снял шлем, и распаренную кожу лица сладко пригладила прохлада.

«Чего поворачиваться? - подумал раздраженно. - Итак почти все видел. Проклятые женские штучки».
        Сзади что-то зашуршало, раздался мягкий звук удара о пол, и внезапно огромная змея стиснула рыцаря тугими объятьями, влажными клыками нависла над головой.
        - Будь я проклят, это же ламиа! - прохрипел Инконню, привороженный холодным змеиным взглядом.
        - Конешшшно, - прошипела жена короля. - Сссупруг, говорит, женщщщины змеи по натуре, а я и по сссути.
        Рыцарь тщетно дергался, стискивая рукоять меча, но змеиное тело опутало его нерушимой вязью. Из пасти продолжало литься шипение:
        - Сссупруг ошшшибалссся, говоря о моем безразлищщщии к сссмерти рысссарей. Удивитссса, когда уссснает, шшшто восссмесссдие сссовершшшила я.
        - Я не убивал их, леди! - прохрипел рыцарь. - Не настолько я могучий воин. Я пришел за леди Хелией, я… ох… должен ее забрать.
        Ламиа задумалась, затем ослабила змеиные тиски. Инконню рухнул на пол, от судорожных вдохов ребра похрустывали. Перед глазами плыло, великолепие спальни померкло.
        Приютив голову юноши на коленях, королева ласково перебирала пальчиками пряди его волос.
        - Кто же сразил рыцарей? - спросила она.
        Инконню, тяжело сглотнув, просипел:
        - Демон, леди, ужасный демон.
        Прекрасное лицо опечалилось.
        - Ах, мало нам смертных врагов, так еще и Темная армия подключилась. Рыцари охотились на вас, а попали в западню к новоявленным монстрам.
        Рыцарь вздрогнул, покоробило, что прекрасная леди скорбит о неудаче, связанной с убийством.
        - Но зачем, леди, вам моя жизнь?
        Королева, дернув плечиком, поправила спутанные локоны. Инконню осознал, что лежать на ее коленях безумно приятно.
        - Дэйойн Сайд пришел в такой упадок, что король не брезгует подрабатывать у смертных колдунишек, - вздохнула она. - Условием сделки была ваша смерть, женщины тоже, - добавила с жесткой ухмылкой. - Но супруг мой, похоже, оставит ее в живых.
        Внезапно она вонзила рыцарю в череп длинный ноготь.
        - Ой, простите, рыцарь, - спохватилась королева, ладошками ласково погладила юношу по щеке.
        - Ничего страшного, леди, - пробормотал рыцарь. - Я сэр Инконню.
        Королева рассмеялась:
        - Это означает - Незнакомец. Интересно. Я леди Медб.
        - У меня к вам предложение, - сказал рыцарь.
        Королева игриво щелкнула его по носу:
        - Какое? Отплатить мужу той же монетой? Заманчиво.
        Рыцарь, вспыхнув, поднялся на колени:
        - Н-нет, королева, я прошу сказать, где находится леди Хелия. Я ее уведу.
        Змеиный взгляд полыхнул злобой, Медб сказала с завистью:
        - Как ей повезло, такая преданность встречается редко.
        Рыцарь смутился:
        - О нет, я сопровождаю ее домой. Меж нами нет ничего… - подмывало закончить фразу на этом, но он пересилил себя и добавил: - Лишь теплые приятельские отношения.
        - И вы отправились за ней, не имея приязни?! Не понимаю.
        - Я - рыцарь, леди, я обязан так поступать. Защищать слабых. Почему вы не понимаете? Ваши рыцари должны быть куда искусней в вопросах чести и галантности.
        Ламиа нахмурилась, но гримаска ей удивительно шла.
        - Наши вертопрахи сладко говорят и правильно держат вилки, но никто из них не поступит по-вашему. Либо по приказу, либо по любви, но не из долга защиты слабых. Вы, должно быть, меня дурите.
        - Леди! - восклинул рыцарь.
        - У вас есть конь? - спросила она, загибая палец.
        - Э-э… да, есть.
        - Оружие, как вижу, имеете, - продолжала ламиа, закусывая губку. - Несомненно, вы
        - смертный рыцарь. Но откуда такая жертвенность?
        Чары королевской красоты перестали действовать, Инконню, глядя трезво на голую девицу, несколько высокомерно объяснил:
        - Леди, владеть конем и броней не значит быть рыцарем. Рыцарь - это не просто хорошо вооруженный мужчина, но и носитель мешка обетов и запретов, кои выполняет по велению сердца. Рыцарь - выразитель справедливости и христианской доброты, защитник сирых и обиженных, пренебрегающий корыстью поступков.
        Королева широко распахнула глаза, на лице отразилось искреннее изумление и недоверие.
        - Как много удивительного придумали смертные, - прошептала она грустно. - Наши рыцари такого не сделают, мол, не к лицу нагружаться мирской суетой. Ах, безымянный рыцарь, украшенный кровью Дивного народа, вы, безусловно, великий человек, раз способны жертвовать ради других.
        Инконню смущенно засопел.
        - Я помогу вам, - вздохнула королева, укрывая щемящую тоску в голосе. - Хотела избавиться от соперницы при помощи чар, - улыбнулась она, Инконню вздрогнул, в глубине души проснулось отвращение. - Но и ваше предложение неплохое.
        Королева грациозно встала, тряхнув янтарными волосами. Инконню залюбовался ладной спиной, поясницей… стройными икрами. Ламиа кое-как прикрыла наготу, будто из воздуха достала серебристое покрывало.
        - Это поможет невидимым добраться до покоев пленницы, - пояснила сухо.
        Рыцарь, по-прежнему стоя на коленях, принял дар с поклоном:
        - Благодарю, леди.
        Королева нагнулась, щеку рыцаря согрела поцелуем.
        - Если встретите мужа, пожалуйста, не убивайте, - попросила печально.
        - Конечно, леди Медб, - сказал Инконню.
        Ламиа с грустной улыбкой начала объяснять, как пройти к фрейлине.
        Глава шестая
        От высоты захватывало дух. Рыцарь опасливо смотрел на мост меж башнями, сквозь хрустальное полотно различая крохотные фигурки, снующие по зеленому саду. Макушкой он едва не задевал серебряное небо, двигаясь в вязком хороводе снежинок, похожих на белых откормленных шмелей.
        Инконню плотнее запахнул волшебное покрывало, позволившее миновать стражу, охраняющую переход меж башнями. Жутковато было от прямого взгляда стражника, казалось, тот сейчас выхватит меч и бросится на нарушителя, но обошлось.
        Рыцарь качнулся от резкого порыва ветра, подсчитав расстояние до земли, покрылся испариной и с трудом подавил желание поползти на четвереньках. Выточенная изо льда башня медленно приближалась, рыцарь рассмотрел фигуры стражей, матовый блеск алебард.
        На миг ему показалось, что он идет по воздуху, замутило, неверным шагом сдвинулся к невидимому краю. Остановился, от взгляда на темное небо закружило сильнее. Инконню закрыл глаза, но возникло паническое ощущение гибельного полета.

«Проклятье!»
        Стиснув зубы, рыцарь двинулся дальше, пялясь на стражей возле двери… Закрытой двери!

«Как пройти незаметно? - заволновался. - Почему закрыли? С той стороны не заперто».
        Инконню поборол смятение: «Что-нибудь придумаю, я ведь рыцарь. Какой уж там рыцарь! - тут же подумал горько. - Пялился, как дурак, на голую женщину, королеву! Хотя королева какая-то… дешевая. Вела себя, как… А ведь королева - это королева!»
        - рыцарь запутался в сложных чувствах, не в силах объяснить себе неуловимую разницу.
        Стражи приблизились. Инконню, мельком глянув на точеные лица, вновь погрузился в думы, отвлекающие от высоты.

«И внизу черт-те о чем думал. Веду себя подобно грубому виллану. И о чем жалею? Что не воспользовался! Ну, точно виллан, думающий лишь об удовлетворении низменных желаний. Хоть рыцарям и не запрещено принимать благосклонность дам, но вот так грубо, низменно, без ухаживаний…
        Эти сайды хоть и не имеют отношения к Сатане, но невольно… вернее, вольно исполняют дьявольский план растления христианских душ доступными плотскими утехами. Тьфу! У них одно на уме, как у животных, сбивают с рыцарского служения зовом плоти. Хоть бы кто соблазнял властью, для мужчины, а не виллана, рядящегося под него, это более привлекательно».
        До конца перехода осталось немного. Проказник ветер едва не смахнул рыцаря, как крошку со стола. Рыцарь переступил ногами, удерживая равновесие, но нога провалилась в воздушную яму, увлекая в пропасть. Кряхтя от натуги, Инконню перенес ногу на хрустальный мост и замер, затаив дыхание: стражи расслышали в песне ветра фальшивые ноты, удивленно посмотрели на рыцаря.
        Инконню съежился, до скрипа сжал рукоять меча. Стражи, недоуменно переглянувшись, пожали плечами, рассеянными взорами уставились на небо.

«Глупец, ты же невидим! Далеко мне до почетного звания, ох, далеко. Если бы не протекция славного рыцаря, был бы конюхом, и вполне заслуженно, - сокрушался Инконню. - Впрочем, я буду стараться стать настоящим рыцарем. Что может быть достойней подобного образа жизни?»
        Возразить было некому, рыцарь кивнул, довольный победой в споре с самим собой, но при виде запертой двери перестал улыбаться.
        Стражей надо… убрать. Вряд ли их оставит безразличными открытая сама по себе дверь.
        Стражник оторвал взгляд от неба, сморщил нос:
        - Гилдас, чем так дурно пахнет?
        - Что смотришь? - огрызнулся Гилдас. - Ветер принес откуда-то вонь.
        Инконню покраснел, вытащил меч. Его охватило смущение, гордость не позволяла напасть невидимым. Сбросил покрывало. Стражи изумленно вытаращились на рыцаря, ветер бросал им в открытые рты снежные хлопья.
        Клинок плашмя ударил по серебристому шлему. Страж закатил глаза, рухнул под ноги напарнику. Инконню торопливо замахнулся, упал и второй страж. Рыцарь переступил через трупы, открыл дверь.
        Напряженным взглядом обшарил короткий коридор, ведущий к спиральной лестнице. Порывы ветра качали пламя настенных факелов. Мелькнула мысль затащить стражников внутрь, но раздраженно от нее отмахнулся. Молча прикрыв дверь, рыцарь двинулся вниз, выставив перед собой клинок.
        Лестничные площадки были пусты. Рыцарь видел в открытые двери группы прекрасных существ, снующих по залам, зеленым от диковинных растений и деревьев, на чьих ветвях сияли подобия золотых желудей. Присмотревшись, Инконню с изумлением заметил внутри крошечных домиков жемчужнокрылых фей.

«Один, два, три… - отсчитывал он пролеты. - Вот и нужная дверь!»
        Инконню нащупал ручку двери - в лицо плеснул янтарный свет. Зал поразил воображение. Не доводилось видеть помещения, способного вместить лес.

«Как он помещается в башне? - подумал в смятении. - Она вширь меньше!»
        Мириады невидимых букашек шелестели вокруг, стрекотали, цокали и прищелкивали. На ветках толстенных дубов висели золотистые фонарики, а в воздухе были раскатаны шафранные дорожки, в них неспешно плавали золотистые пылинки.
        Ухоженная тропка легла рыцарю под ноги, слух ласкало чириканье.
        Место обладало необъяснимой магией: стоило посетовать на медленное продвижение, как незаметно оказался в середке леса, хотя сделал меньше десятка шагов.

«Разумно!» - восхитился рыцарь.
        Ближе к концу леса деревья сомкнули кроны, накрыв землю густой тенью. Рыцарь покрутил головой, любуясь оранжевыми головками цветов, торчащими среди светло-зеленых копий травы.
        Лес внезапно расступился, явив каменную стену, поросшую зеленым мхом, с отрытой дверью посередине.
        Слух рыцаря усладила приятная музыка, запахи леса сменила волна дивной парфюмерии. Зал поразил алебастровой белизной: стены украшала искусная резьбой, вдоль них выстроились белоснежные статуи рыцарей и дам, а в середке зала журчал пруд, пойманный гранитными плитами. С потолка свисали хрустальные гроздья люстр.
        Возле пруда сидела Хелия, дорожный плащ положила рядом, на каменные ступеньки, мечтательно улыбаясь, смотрела на воду, а Властитель волшебного королевства стоял рядом с ней, дирижировал невидимым оркестром: инструменты танцевали в воздухе, радуя пленницу прекрасными звуками.
        Рыцарь подошел поближе. Фрейлина будто не заметила пристальный взгляд, заулыбалась шире, неотрывно глядя на короля. Властитель припал перед ней на одно колено.
        - Позвольте выразить восхищение вашей несравненной красотой, прекрасная леди, - сказал столь томно, что Инконню передернуло. - О, раньше говорили, что мой дворец прекрасен, но ваше присутствие делает его грудой грязных булыжников, не достойной заслонять солнце от столь очаровательного существа.
        Рыцарь с неприязнью увидел радостную улыбку Хелии. Король заливался соловьем под волшебную музыку.
        Инконню подошел к ступенькам, король осекся, шмыгнул носом:
        - Что это за запах?
        Рыцарь кашлянул, с мстительным удовольствием сказал:
        - Сэр, недостойно приставать к невинной девушке будучи женатым.
        - А?..
        Рыцарь кулаком врезал королю по челюсти, и тот, закатив глаза, рухнул на белоснежную плиту, по ступенькам со звоном скатилась корона. Инконню метнулся к фрейлине, с испугом отметил ее полнейшее безразличие. Девушка улыбалась с отсутствующим взглядом. Рыцарь потряс ее за хрупкие плечи:
        - Леди Хелия, леди Хелия!
        Ее лицо осталось безмятежным, гиацинтовые глаза смотрели мимо него.
        - Проклятое колдовство!
        Рыцарь зацепился взглядом за порхающие инструменты и посветлел лицом. Клинком разрубил дудку, следом пришел черед арфы и лютни, пруд поглотил их обломки. Уцелевшие инструменты с испуганным воем и бренчанием улетели в угол.
        Рыцарь поглядел им вслед злорадно.
        - Ох… Сэр Инконню… Это вы? - прошептала девушка ошеломленно, взгляд ее медленно прояснялся.
        Инконню смутился при виде мешанины чувств, написанных на девичьем лице.
        - Вы? - вскричала фрейлина. - Почему вы живы?
        Рыцаря покоробило.
        - Уж простите, если не угодил.
        Фрейлина потупила взор.
        - Простите, сэр Инконню, - сказала виновато, затем сморщила тонкий носик: - Что за смрад? Сэр Инконню, вы обошли окрестные свинарники?
        Рыцарь не нашелся с ответом.
        - Боже! А что вы сделали с королем? Как посмели?!
        Рыцарь развел руками.
        - Он вас похитил, - промямлил юноша.
        - Не смешите, сэр Инконню. Добрый король прислал сверкающих рыцарей, не чета вам, мне навстречу, привел в королевство, как гостью. Должно быть, и вас вылечил, разве нет?
        Рыцарь сказал неохотно:
        - Почти.
        - Вот видите! - вскричала она торжествующе. - А вы так оскорбили его величество.
        Инконню сказал, сдерживая ярость:
        - Колдуны заплатили королю за наши жизни, леди Хелия. Если вам здесь нравится, оставайтесь, а мне пора в Сноудон.
        Резко повернулся, затопал к выходу.

«Зачем я вожусь с ней? - думал досадливо. - Проще одному добраться до Сноудона, ведь не ей же биться с колдунами».
        У двери слух царапнули встревоженные голоса. В открытую створку увидел вооруженный отряд, бегущий по лесу. При виде рыцаря стражи пронзительно закричали.
        Инконню захлопнул дверь. Глухо стукнуло, затем еще, дерево треснуло, и в зал заглянул наконечник стрелы.
        - Что такое? - вскричал фрейлина.
        Рыцарь с тяжелым пыхтением свалил статую - от грохота дрогнули стены, качнулись с хрустальным звоном люстры. Еще один мраморный сайд рухнул на пол, отбитая голова шумно покатилась по белому полу.
        Инконню подбежал к испуганной фрейлине, мучительно заозирался, над ухом жужжал истерический голосок:
        - Что вы творите? Не ломайте вещи доброго короля.
        Рыцарь глянул свирепо. Хелия сжала губы.

«Она под гнетом колдовства, глупо сердиться», - смягчился Инконню.
        - Наденьте плащ, леди Хелия, - сказал он угрюмо.
        - Но…
        Рыцарь кивнул на тело короля:
        - Ему бы понравилось.
        - Разумеется, - спохватилась фрейлина.
        Инконню стиснул зубы, с трудом унял раздражение.
        Окно с дребезгом разлетелось, усеяв пол хрустальным горохом. Рыцарь загородил девушку, встречая острую дробь грудью. Маленькое зерно попало в смотровую щель, обожгла веко, и по щеке рыцаря потекла тонкая горячая струйка.
        В проем влетела зелено-золотистая волна сприганов и фей.
        - Король в беде, король в беде! - зашумели писклявым хором.
        Летучая орда кружила под потолком, задевая люстры. Дверь тряслась под градом ударов, плюясь щепками, в разломах мелькало оружие.
        Глава седьмая
        Инконню в отчаянии закусил губу. Леди Хелия с любопытством смотрела на шелестящую волну под потолком, в глазах плясали смешинки.
        Король, со стоном пошевелившись, вытаращился на Инконню, потом на Хелию.
        - Уносите ее! - крикнул король прежде, чем кулак рыцаря вторично выбил из него сознание. Фрейлина истошно завизжала, толкнула юношу.
        Крылатые существа с воинственным писком вцепились крохотными ручками в плащ и волосы Хелии. Фрейлина неодобрительно охнула:
        - Поосторожней, я гостья.
        Инконню отмахнулся от потока летунов, но обнажать меч не хотелось, пришлось отступить на пару ступеней. Слух резанул испуганный крик: ноги фрейлины болтались в воздухе. Летуны от натуги исказили личики, громко стрекоча, потащили Хелию к окну.
        - Спасите, сэр Инконню!
        Дверь разлетелась в мелкие щепки, магический удар перемолол заодно и статуи, и из облака пыли вылетели воины, острия их копий и мечей холодно сверкали.
        Инконню, замахав руками, отгоняя летунов, прорвался к разбитому окну. От их истошного фальцета у рыцаря едва не лопались барабанные перепонки. Крылатые малютки, кряхтя от усилий, поднимали девушку все выше и выше.
        Рыцарь, глянув вниз, сглотнул ком. В порыве дерзкой лихости оттолкнулся от подоконника, пальцами оплел ее стройные икры.
        - Что вы делаете?! - испугалась фрейлина. - Не смейте, не смейте смотреть под платье, гадкий рыцарь!
        Вес мужчины в броне оказался феям и сприганам не по силам. Крылья ломались от натуги, и маленькие комочки сыпались вниз. Рыцарь вместе с фрейлиной совершили стремительный прыжок вниз, на заснеженную землю.
        Сила удара опрокинула рыцаря на спину. Крылатые существа, порскнув в стороны, как вспугнутые мухи, со звонким писком закружили над их головами.
        Рыцарь спихнул с себя орущую фрейлину, оглядел заснеженный двор: из каменных построек выбежали удивленные слуги, пронзительно закричали.
        - Будьте вы прокляты! - ругнулся Инконню, помогая девушке встать.
        - Пустите! Куда вы меня тащите, пустите руку! - возмущалась фрейлина. - Мы еще можем извиниться.
        - Ну, разумеется! - ответил рыцарь саркастически.
        Челядь бросилась на беглецов, но вид клинка в его руке остудил их пыл. Рыцарь презрительно хмыкнул вслед убегающим.
        Внутренний двор окружала невысокая стена. Стражи, привлеченные криками, грохоча сапогами и лязгая доспехами, устремились к беглецам.
        Инконню втащил девушку в конюшню и закричал перепуганному конюху:
        - Дай, пожалуйста, коня!
        Оторопевший конюх указал на стойло, покрытое резьбой и самоцветами, над дверцей которого нервно дергалась огненная конская голова.
        - Выводи скорее!
        - Но это конь короля, - проблеял конюх, косясь на меч.
        - Он не обидится, - заявил рыцарь уверенно. Хелия насмешливо фыркнула:
        - Вы еще и вор, сэр Инконню.
        Конюх вывел животное из стойла и отскочил в сторонку. Конь, злобно покосившись на рыцаря, выпустил из ноздрей дымные струйки.
        Хелия вскрикнула, когда рыцарь швырнул ее на спину коня.
        - Как вы смеете! - щеки леди пылали.
        В глазную щель ударил воздушный нож. Конь рванулся с такой скоростью, что порыв ветра чуть не снес рыцаря из седла.
        - Сэ-сэ-сэ-рррр… Ин-ин-конь-конь-ню-ууу!
        Лежавшей поперек конской спины Хелии пришлось несладко, поэтому она замолчала, сглатывая кровь из прокушенного языка.

«Ничего, на привале устрою грубияну пытку», - подумала мстительно.

«Наконец-то замолчала», - подумал рыцарь с облегчением.
        Стражники разбежались перед огненным зверем. Конь, вырвавшись из внутреннего двора, помчался по улицам, грохотом копыт и ржанием заставляя прохожих влипать в стены домов.
        - Скачи к воротам, пламенная тварь! - закричал рыцарь и плашмя шлепнул клинком рыжий бок. - Зарублю!
        Конь оскорбленно пыхнул огнем. В могучем прыжке едва не сбросил рыцаря и мигом оказался у крепостных ворот.
        Стражники запоздало протрубили тревогу: поднимали жутко скрипящий мост, кто-то обрубил цепи решетки. Острые зубья легко чиркнули по шлему рыцаря, и решетка с грохотом упала за спинами беглецов.
        Конь с радостным ржаньем вырвался на простор, рыцарь усиленно моргал, смачивая замерзшие глаза теплом. Куда скакать, он не имел представления.
        Возможная тщета усилий охладила радость. Инконню взглянул на фрейлину - девушка впала в счастливое беспамятство, - сказал коню неуверенно:
        - Отвези к выходу из королевства и свободен.
        Конь, фыркнув, неспешно потрусил налево.
        - Моя королева, как вы могли?!
        - Супруг мой, о чем вы? - спросила Медб, с насмешкой разглядывая синяки на королевском лице.
        Король порывисто шагал по разгромленному залу, разом потерявшего белизну.
        - Не притворяйтесь, леди! - прошипел он. - Вы помогли смертному рыцарю, нет никаких сомнений. Зачем? Неужто вам безразличны страдания нашего народа?
        Медб сузила глаза:
        - Сядьте, мой король, и ерунды не говорите.
        Король всплеснул руками:
        - Теперь нам не заплатят! Что с вами, супруга? Наш народ хиреет, медленно вымирает, дети, обещанные колдунами, необходимы, как воздух.
        - Какая ирония, - усмехнулась ламиа, - бессмертные нуждаются в смертных.
        - Обряд инициации все поправит, - отмахнулся король. - Поправил бы, - добавил он с горечью. - За пленницу… за пленников заплачена страшная цена, и все напрасно!
        Королева изогнула янтарную бровь.
        - Помнится, при уговоре с колдунами шла речь о немедленной смерти обоих людишек, не так ли, супруг мой?! Может быть, мой король вознамерился увеличить население Дэйойн Сайда, приняв посильное участие?
        Пунцовый король отвел глаза. Медб горько усмехнулась.
        - Глупая ревность, - пробормотал король. - О, женщина, что делать?
        Королева, пожав плечами, сказала равнодушно:
        - Что и должен был - убей обоих.
        - Да, но как?
        - Выпускай Кэйлик Бхир.
        Рыцарь спрятал меч в ножны и усадил девушку на конскую спину. Шлем зазвенел от пощечины.
        - Раны Господни! - воскликнула Хелия. - Как вы могли, сэр Инконню? Неужто вы и впрямь потомок мужланов?
        Рыцарь порадовался, что шлем скрывает лицо.
        - Леди Хелия, я прощаю вас, ибо разум ваш отуманен колдовством волшебного царства. Отуманен настолько, что вы забыли о страданиях Сноудона.
        В глазах фрейлины блеснули слезы. Инконню увидел, как ее взгляд окончательно прояснился, и от сердца отлегло. Девушка, пряча глаза, сказала с тяжелым вздохом:
        - Простите, сэр Инконню, мне стыдно, что вы помните о боли моей земли лучше меня.

«Ну вот, опять будет придираться», - поморщился рыцарь.
        - И впрямь разум помутился, если сочла это королевство лучше своего, - фыркнула девушка. - Но как вы исцелились, сэр Инконню?
        - Вашими молитвами, - буркнул рыцарь.
        - Но как?
        Рыцарь скупо пересказал о своем походе в замок, умолчав о демонах, спящих служанках и королеве. Фрейлина широко распахнула гиацинтовые глаза.
        - Но я не понимаю, как вы отыскали меня в огромном дворце так быстро?
        - Э-э… кхе… Лишь ступил под своды, как сердце повлекло меня в нужном направлении.
        Леди лукаво улыбнулась:
        - Хорошее у вас сердце.
        Щечки ее порозовели, отвернувшись, она устремила взгляд на заснеженные холмы:
        - Куда мы едем, сэр Инконню?
        Рыцарь замялся:
        - Э-э… Леди Хелия, я прошел сюда, будучи при смерти, обратной дороги не запомнил. Но велел коню отвезти нас к выходу.
        Фрейлина, наградив его долгим странным взглядом, отвернулась.

«А если выход в наш мир открывается по приказу короля? - От этой мысли у Инконню сжалось сердце. - То-то никто за нами не гонится, знают, не уйдем».
        За спиной жутко взревело. Конь, недовольно заржав, потрусил быстрее. Рыцарь оглянулся, выдохнул со свистом. Фрейлина со страхом посмотрела на облако снега в пятистах футах позади, где проглядывали очертания огромного существа.
        - Сэр Инконню, мне страшно, - пискнула она по-детски, прижимаясь к рыцарю.

«Мне тоже».
        - Не бойтесь, до выхода осталось немного, - подбодрил он испуганную девушку.
        Рыцарь снова оглянулся: снежный туман рассеялся, под облаками появилось ужасное старческое лицо с льдистым глазом во лбу, горбатым носом, кожей мертвецки синего цвета. Белоснежные волосы покрывал серый платок, а костлявые плечи укутывал коричневый плед. Серое платье, серые башмаки, в руке старуха сжимала кривой деревянный посох, лысая орлиная голова верхушки возбужденно щелкала клювом. Руки старухи свисали до пят, пальцы были в три раза длиннее ладони.
        - Синяя Ведьма! - закричал рыцарь, вбивая пятки в огнистые бока. - Давай, кляча, вывози!
        Конь с оскорбленным ревом рванулся вперед. Фрейлина, трясясь от страха, обвила руками шею рыцаря.
        Кэйлик Бхир подняла посох с клекочущим навершием, ударом тупого конца вздыбила с земли пласты снега. По земле стремительно поплыла льдисто-синяя волна замерзшего воздуха.
        Огнистый конь, всхрапнув, в мощном рывке едва не сбросил седоков. Позади воздух ломко хрустел, осыпаясь льдинками. От вида голубого марева под ногами у рыцаря волосы на затылке зашевелились.
        Волна пронеслась мимо, истаяла в заснеженном холме. Конь наддал ходу. Фрейлина испуганно пищала, цепляясь за рыцаря.
        За спиной разочарованно выдохнули. Старуха черпнула громадной синей ладонью пласт снега размером с реповое поле и с мерзким хрустом сжала его до размера бочки.
        Рыцарь услышал стон проломленного воздуха.
        - В сторону! - заорал коню. - В сторону!
        Огнистый зверь резко сменил направление. Снежный ком рухнул и с густым вздохом развалился на крепкие ломти. На спину рыцаря обрушился град жестоких ударов, шлем зазвенел, как колокол. Мимо них, застилая взор, пролетали белые комки.
        - Сэр Инконню! - закричала девушка.
        Рыцарь крепко прижал девушку к груди.
        - Не бойтесь, - прогудел ласково, - я не позволю.
        Снежное поле с кусками мерзлой земли захрустело в синей ладони, и одноглазая великанша, обнажив медные зубы, отправила сыплющий крошкой ком в полет.
        - Левее! - крикнул рыцарь. - Левее!
        Ком с грохотом упал справа. Рыцарь прикрыл фрейлину от злых снежных ос.
        - Вывози, скотина!
        Синяя Ведьма тяжко шагнула, скрывая колени в снежной взвеси. Дрожь земли подбросила коня в воздух, седоки испуганно вскрикнули. Рыцарь прикусил до крови язык. Бхир с огорченным выдохом перевела холодный взор с беглецов на громадные ноги. В ее ладони вновь захрустел снег.
        Огнистый зверь с трудом взобрался на холм, ветер срывал с лошадиных губ пену. От недовольного ворчания Кэйлик Бхир в воздухе повеяло лютой стужей. Но сквозь марево холма уже виднелась зелень.
        - Мы выбрались! - завопил рыцарь восторженно. - Хелия, мы выбрались!
        Грохот оглушил, шлем загудел от жестоких ударов. Снежный кулак сшиб седоков с коня. Визг фрейлины слился с лошадиным ржанием. Инконню слез с девушки, хлопками по спине помог ей выплюнуть белую кашу. Огнистый конь, грузно поднявшись, кинулся вниз по склону.
        Рыцарь завертел головой: зыбкий проход близко, но сапоги утопали в мягком покрове, натруженные ноги еле держали, норовили разъехаться. Он подхватил Хелию на руки, с надсадным хрипом пошел к выходу.
        Льдистый глаз Синей Ведьмы загустел, она досадливо сорвала платок, и снежные космы затрепетали на ветру. Старуха с широким замахом швырнула посох в серебряное небо.
        Инконню при виде летящего бревна расширил глаза. С отчаянным криком двинулся быстрее, но увяз, как муха в меду. До выхода осталось совсем немного…
        Со страшным свистом посох воткнулся в верхушку холма, от него, как от камня, брошенного в пруд, расплылось голубое кольцо. Воздух захрустел, осыпаясь льдинками.
        Визжащая Хелия, мелькнув в воздухе, скрылась за пологом марева. Спину рыцаря ожгло смертельным холодом, он с надсадным криком скакнул вперед и колобком покатился по снегу.
        В лицо повеяло теплом, затих разочарованный рев… Рыцарь ошарашенно взирал на цветущую лужайку.
        - Хватит валяться, сэр Инконню! - сказала фрейлина. - Боже, совсем не умеете обращаться с дамами. Надо же додуматься - швырнуть леди, словно мешок с картошкой.
        Рыцарь оглядел заиндевелые сапоги. Фрейлина недовольно трогала пряди волос, ощупывала лицо.
        - Как ужасно я выгляжу, - вздохнула она и повернулась к рыцарю: - Сэр Инконню, я выгляжу ужасно?
        - Как скажете, леди, - прокряхтел юноша, поднимаясь.
        Девушка, возмущенно фыркнув, отвернулась и зашагала прочь. Рыцарь заковылял следом.…
        - Господи, куда подевалась весна? - вздохнула фрейлина огорченно, рассматривая тусклый осенний лес.
        Инконню промолчал, лихорадочно вспоминая, где оставил лошадей: надо уходить скорее, пока не выслали погоню.
        Пошел наугад, фрейлина плелась сзади. Когда за деревьями мелькнул белый круп, рыцарь обрадованно вскрикнул.
        - Не машите руками, сэр Инконню, - сказала девушка сердито. - Вы гоните волны вони. Держитесь от меня на расстоянии. Как хочется побыть подальше от вас.

«Мне тоже!» - подумал рыцарь, свирепея.
        Глава восьмая
        Лабораторию ярко освещали свечи: блестели колбы и тигли, сложные алхимические приборы, россыпи золотой пыли сверкали по углам. Один угол занавешивала плотная темная ткань. Эверейн прислушался к звукам, пробивающим изредка полотно, и поежился.
        - Ты что-то хотел, братец? - спросил Мэйбон, не отрываясь от большой шахматной доски.
        Зрелище поединка брата с вороном умиляло. Мэйбон сидел на длинноногом табурете, подобрав полы халата, а ворон, шаркая по столу, внимательно косился на фигуры и хрипло покаркивал.
        На клетчатом поле переминались с ноги на ногу живые существа: у Мэйбона одетые щеголевато в яркие ткани, в шляпах с перьями, с надушенными бородами, кружками с пивом в маленьких ручках, - ирландские гномы клариконы, хранители винных подвалов. На стороне ворона - грязные, нечесаные, в мрачной одежде и со свирепым взглядом боггарты.
        Мэйбон подтолкнул в спину разряженного хлыща-пехотинца: кларикон, хлобыстнув из кружки, утер усы и хлестким ударом в челюсть отправил угрюмого боггарта в нокаут. Клариконы радостно заорали, вскинули кружки, а сторона боггартов вздохнула удрученно. С потолка спустилась пара сприганов, подхватив беспамятного под мышки, они свалили его в кучу других поверженных. Очнувшиеся боггарты угрюмо зыркали на доску, тиская кинжальчики на поясе, а клариконы орали песни, звякали кружками, сочно булькали пивом.
        Ирландский гном, отличившийся ударом, занял клетку, под гром пьяных голосов и раздраженное ворчание выбивал чечетку.
        - Хм, четко! - восхитился Эверейн, ворон каркнул. Из занавешенного угла донеслись замогильные звуки и слабо пахнуло гнилью.
        Мэйбон глянул недовольно:
        - Хочешь что-то сообщить?
        Эверейн стер ухмылку:
        - Король упустил сладкую парочку.
        Мэйбон с рассеянным кивком вернул взгляд на доску. Ворон ткнул клювом в спину боггарта, одетого в броню: тот со злобным рыком вспушил грязную бороду, скользящим шагом пересек три поля, и после его мощного удара от кларикона на клетке остались только башмачки, а безвольное тело врезалось в ряды соратников. Боггарты злобно заржали, глядя на свалку. Ворон каркнул довольно.
        Клариконы огорченно смотрели на пролитое пиво, а ренегаты, упиваясь удачным ходом, показывали жестами неприличное. Ирландцы с возмущенными воплями ринулись на обидчиков, и закипела драка стенка на стенку, даже выбывшие взбирались на доску, спеша отмутузить недругов.
        Мэйбон поморщился, щелкнул пальцами:
        - По местам!
        С неохотным ворчанием клубок франтов и грязнуль распался. Чары высушили доску, убрали черепки кружек и выбитые зубы, и гномы заняли места, почесывая синяки и распухшие губы. Мэйбон хмуро посмотрел на ворона, птица отвернулась смущенно.
        - Опять жулишь, - укорил колдун.
        Щелчком сшиб боггарта с чужой клетки. Гном сплюнул, потирая ушиб, пошел на место. Эверейн сказал раздраженно:
        - Брат, прости, что отрываю, но я сказал…
        - Я слышал! - перебил Мэйбон зло, и гномы от испуга затихли. - Я знаю о твоих неудачах. Я просил не распылять силы.
        Эверейн, сглотнув ком, ответил:
        - Разбойников купить оказалось несложно, так, страховочный вариант. Но скажи, разве я виновен, что сайды их упустили?
        Колдун пристально посмотрел на брата:
        - Может, и не виноват. Хорошо, теперь моя очередь. Натравлю на них существ пострашнее сайдов с тухлой кровью. Они, кстати, клянчат младенцев?
        - Конечно, - хмыкнул Эверейн, - и сулят золотые горы.
        - Пусть засунут бесполезный метал в тигли, - сказал колдун презрительно. - Будем надеяться, что мои ставленники справятся.
        - Может, поддержать их, отправиться к ним?
        Мэйбон тряхнул головой:
        - Ты нужен здесь. Завершим эксперимент.
        - Какой? - насторожился брат, кивая на занавешенный угол. - Этот?
        Мэйбон кивнул:
        - Можешь посмотреть.
        Эверейн подошел к занавеси, слуха коснулось тоскливое бессвязное ворчание, звон цепей, поневоле его сердце сжалось. Сладкий запах толченых корней мандрагоры и молотых драконьих рогов, витающий в лаборатории, смела нечистая струя.
        Колдун откинул плотную ткань, раздался страдальческий вопль, полный ярости. Эверейн, отшатнувшись, закрутил головой.
        - Разве такое возможно? - спросил изумленно.
        Мэйбон пожал плечами:
        - Как видишь.
        Эверейн, опасливо поглядев на занавесь, за которой хрипело и билось страшное существо, содрогнулся.
        - Пойду я, - промямлил он. - Буду нужен - позови.
        Мэйбон рассеянно кивнул: на доске вновь завязалась шумная драка.
        Инконню осторожно открыл дверь. Стоявшая у открытого окна фрейлина осталась к его приходу равнодушна. Рыцарь подошел к узкой кровати, сев на краешек, украдкой осмотрел обнову: перчатки, купленные по сходной цене на городском рынке.
        - Не хотите похвастаться?
        Рыцарь от неожиданности вздрогнул.
        - Перчатки как перчатки, - буркнул он.
        Фрейлина, перестав рассматривать город, накрытый хмурым небом, подошла к рыцарю.
        - Теперь у вас руки не будут мерзнуть, - сказала равнодушно. - А одеяла купили, сэр Инконню?
        - Еще вчера, леди.
        После сожжения чумных одеял осталось одно. Рыцарь готов был спать и без него, но фрейлина предложила укрываться одним. Во сне брыкалась, стягивала одеяло на себя. Рыцарь, проснувшись от холода, потянулся за краешком и чуть не оглох от оглушительного визга.
        Пять дней тому выбрались из Гиблого леса, миновали несколько деревень, остановились в гостинице торгового городка, а фрейлина использовала любой момент напомнить о «посягательстве на невинность».

«Да кому вы нужны?!» - отвечал рыцарь мысленно.
        Она прочла нечто в его глазах, нахмурившись, отвела взгляд. Инконню обрадовался первой победе, но девушка тут же произнесла ехидно:
        - Сэр Инконню, вы случаем не собрались яйца высиживать? Близится полдень, а мы торчим в этой дыре, в то время как Сноудон раздирает черная магия, люди вопиют от несправедливости…
        - Леди Хелия, я велел оседлать лошадей, - прервал рыцарь недовольно. - Позвольте облачиться в броню, и сразу поедем.
        - Перебивать даму невежливо, сэр Инконню. Господи, с каким грубияном приходится делить дорогу. За такие муки я достойна рая на земле.
        - Вы очень мужественны, - согласился рыцарь.
        Девушка испепелила его взглядом. Рыцарь поежился, молча взял котт-де-май, надел на отстиранный гобиссон, поправил капюшон. Многострадальный супервест пришлось оставить на тряпицы, новой накидкой прикрыл кольчугу.
        - Сэр Инконню, - продолжила издеваться фрейлина, - мытье в бадье не истребило крепкий мужской запах, я по-прежнему буду сторониться вас.
        Рыцарь стиснул зубы.

«Если бы знал, что быть рыцарем так тяжело…» - вздохнул Инконню, застегивая пояс. Меч дружески хлопнул по бедру.
        Хелия не унималась:
        - Все? Гм, признаться, чуть дольше моих сборов.
        Городок стоял на пересечении путей, в окружении деревень, сюда стекались товары, естественно, что вилланов пруд пруди, но морщиться при виде крестьян, как это делала фрейлина, - грешно.
        Рыцарь против воли устыдился быть защитником Хелии.
        - Что морщитесь, сэр Инконню? - спросила она ядовито. - Надеюсь, ничего купить не забыли?

«А вот не сорвусь, - поклялся рыцарь. - Хоть желчью изойдите, леди, я буду хранить спокойствие, надлежащее рыцарю».
        - Нет, милая леди, - произнес. - Прошу, нас ждет долгая дорога к благородной цели.
        Хелия почему-то обиделась.
        - Ах, сэр Инконню, как вы жестоки, - сказала она грустно. - Признайтесь, частенько думаете, что было бы лучше, останься я в плену сайдов.
        - Не признаюсь, - буркнул рыцарь.
        Инконню распахнул дверь скромной комнатки, где, благодаря скудости денежных запасов, провел ночь на полу, и в уши ворвался шум обеденного зала на первом этаже.
        Народу здесь было мало, поздняя осень отогнала фермеров, остались ремесленники. Звенел грубый смех, стукались пивные кружки, от ароматов нечистого мяса и кислого хмеля свербело в носу. Служанки повизгивали, когда мозолистые руки шлепали по их задам. Мужчины громко смеялись.
        - Бесстыдницы! - прошипела Хелия. - Им явно нравится, пищат притворно.
        Рыцарь пожал плечами: какое нам дело?
        Спустились на первый этаж. Мужланы провожали Хелию сальными взглядами. Из-за стойки выскочил небритый хозяин.
        - Благодарим, что посетили наш скромный приют. Непременно побывайте у нас еще раз.
        - Вот спасибо, - фыркнула фрейлина. - В твоем клоповнике, полном козлиного смрада и блох, я больше не появлюсь!
        Она смерила хозяина уничтожающим взглядом.

«Вот ведьма!» - восхитился Инконню.
        Бросив на владельца гостиницы сочувственный взгляд, он отворил перед леди дверь. Отправился на конюшню, оставив фрейлину топтаться посреди двора.
        Двор, полный людей, гудел от разговоров. Женщины таскали корзины, свертки, а двое вилланов катили по грязи бочку. Хелия надменно задрала головку, в гиацинтовых глазах отразилось хмурое небо, морщила она носик от тяжелых запахов немытых тел и грязной одежды.
        - Леди, дайте монетку.
        Взору предстал чумазый ребенок лет восьми, не сразу понять какого пола. Фрейлина брезгливо оглядела грязную одежонку, отдернулась от испачканной ручки.
        - Не прикасайся! - сказала злобно. - Какое право ты имеешь, худородный?
        Ребенок смутился:
        - Простите, миледи. Не могли бы вы дать мне монетку, семья голодает.
        - Какое мне дело до грязных вилланов? - изумилась девушка. - Ступай и скажи родителям, чтобы тебя выдрали за то, что докучаешь благородной даме. Брысь!
        Ребенок с громким плачем исчез. Хелия, рассерженно одернув плащ, прокляла медлительного рыцаря.
        - Эта, что ли? - пробасил мужчина.
        Двор замер, любопытные взгляды царапали фрейлину. Она удивленно воззрилась на крепкого виллана, держащего за руку чумазого ребенка.
        - Как смеешь тыкать в меня пальцем? - спросила девушка возмущенно.
        За спиной виллана собрались зеваки. Она оглянулась беспомощно.
        - Леди, - пробасил отец, по виду плотник или бочар, - зачем ругать сына, а?
        Взгляд фрейлины хищно блеснул.
        - Не указывай, чернь, что мне делать!
        Вилланы рассерженно загудели.
        - Церковь говорит, что чванство - грех, леди, - возразил плотник.
        - Замолчи, не то я велю хозяину земли тебя повесить.
        Вилланы взорвались криками:
        - Во-во, горбатишься от зари до зари, чтобы накормить господ, а вместо благодарности - виселица!
        - Х-ха! А кто пахать будет, ваше благородие?
        - Совсем зажрались нашими страданиями!
        - С-сучка!
        - Шлюха лощеная!
        - Ишь, монетки жалко, тьфу!
        Побледневшая Хелия в страхе оглядывала разъяренную толпу.
        - А ну - замолчали!
        Вилланы испуганно притихли, а фрейлина, облегченно всхлипнув, с трудом удержалась от того, чтобы не броситься рыцарю на шею. Инконню отпустил поводья лошадей, заслонил девушку, выхватив меч:
        - Я смотрю, языки у вас наточены, легко ранят беззащитную деву. Теперь поспорьте с моим, он тоже остр.
        Вилланы мигом превратились в кучку дрожащих особей. Задние ряды потихоньку подались назад. Инконню, вложив клинок в ножны, развязал кошель, и под ноги мальчика упала серебряная монета.
        - Получите, что хотели.
        Ребенок присел, поднял монетку и с искаженным от злости лицом швырнул ее в девушку. Фрейлина дернулась, лицо посерело. Плотник, с широкой улыбкой подхватив сынишку на руки, подбросил его, смеясь.
        - Ты у меня молодец, - сказал он.
        Двор незаметно опустел. Рыцарь, пряча глаза, помог даме взобраться в седло. Хелия выглядела подавленной. Инконню захотелось отогреть ее дыханием.
        Еще долго ловили они на себе насмешливые взгляды: весть молниеносно разнеслась по городку. Люди тыкали пальцами в Хелию и глумливо хохотали. Инконню ехал с каменным лицом, но внутри кипели противоречивые чувства.
        Город остался позади, копыта топтали жухлое поле. Хелия оставалась хмурой, как и небо, готовое просыпаться мелким дождем. Инконню ерзал в седле, наконец не выдержал и остановил коня.
        - Знаете, леди Хелия, - сказал он жестко, - быть защитником дамы в трудном пути почетно для рыцаря. Но сегодня я этого устыдился.
        Фрейлина вскинула голову, губы ее задрожали. Она заплакала. Инконню растерялся.
        - Простите, леди Хелия, - пробормотал он. - Простите.
        Фрейлина зарыдала сильнее, жалко вздрагивая, и сердце рыцаря облилось кровью. Подведя белого коня к кобылке, рыцарь перенес девушку к себе, прижал к груди.
        - Простите, леди, простите, - шептал он, ласково гладя головку, укрытую шапочкой.
        Фрейлина вздрагивала, каждая ее слезинка оставляла на сердце рыцаря кровоточащую рану.
        Тучи наконец пролились дождем. Инконню прикрыл рукой ее голову, покачивал, как ребенка. Скорлупа надменности разлетелась, рыцарь видел перед собой беспомощную девочку, несчастную и одинокую.

«Да, не простит, что видел ее слабость», - поежился он.
        Хелия постепенно затихла, приникнув к груди Инконню. С сожалением он выпустил девушку, когда она оторвалась от его груди, прошептала:
        - Нам пора в путь, сэр Инконню. Позвольте мне пересесть на свою лошадку, или я заподозрю вас в нехорошем.
        - Вижу, вы в порядке, - хохотнул рыцарь.
        Фрейлина посмотрела хмуро, но, не выдержав, устало улыбнулась.
        Глава девятая
        Рыцарь озирал горизонт, пытаясь найти горы Сноудон, но увидел лишь голубоватую полоску на стыке небесной и земной плит.
        Юноша обернулся, фрейлина встретила теплый взгляд его синих глаз.
        - Устали, леди? - осведомился он. - Можем сделать привал.
        - Нет нужды. Вам бы все отдыхать, сэр Инконню, - сказала она сердито.

«Ну зачем я так?» - мелькнула у нее стыдливая мысль.
        - Как скажете, леди, - произнес рыцарь сухо.
        Девушка в смущении пригладила холку кобылки, кинула взгляд на вьючную лошадь. Животные невозмутимо ступали по жухлой траве, иногда тянулись к вялым стеблям, но брезгливо сплевывали.
        Фрейлина запела, пристально глядя в спину, укрытую щитом.

«Он храбрый, - мелькнула шальная мысль. - Но глупый. Правда, мужчины поздно взрослеют. Если Инконню перестанет кичиться рыцарскими шпорами, то из него будет толк. Интересно, кто его родители? Может, он заколдованный принц? Не может мужчина быть настолько красивым».
        Внезапно юноша сказал:
        - Потише, леди, наперерез движется отряд, не хочу, чтобы заметили раньше времени.

«Мужлан!» - подумала девушка, сверля злобным взглядом золотой затылок.
        Всадники выглядели странно: одежда по виду новая, пряжки блестят даже в осеннюю хмарь, но таких плащей в британских королевствах никто не носил.
        Незнакомцев было больше десятка, вооружены старинными мечами, копьями.
        Они подъехали ближе, пустыми взорами мазнули по лицам рыцаря и леди. Инконню содрогнулся при виде этих сильных, суровых мужчин, сломленых неведомой силой, а когда он различил на широкой ладони предводителя, осанистого бородача с гладким обручем на лбу, крошечную собачку, то вспомнил, кто они такие.
        Остановив коня, вскинул руку в приветствии, но всадники равнодушно проезжали мимо, как призраки. Лошади ступали еле слышно. Хелия испуганно съежилась, глядя на молчаливых мужчин, едущих по бокам, затем посмотрела на спокойное и чуточку печальное лицо рыцаря.
        - Сэр Инконню, - прошептала она. - Может, объясните, кто это?
        - Король бриттов Герла со свитой, - ответил рыцарь.
        - И?
        - Не знаете эту историю?
        - Не случалось пробавляться мужскими побасенками, - вспыхнула девушка. - Я больше уделяла время этикету и галантным манерам.
        - Леди Хелия, однажды королю бриттов Герле случилось принять кубок вина от короля гномов. - Затем он принял предложение: гном приходит на свадьбу короля, а тот - на его свадьбу. Герла согласился, и в назначенный час на его свадьбу явились посланцы короля гномов с ослепительными дарами, приведшими всех в восхищение. Свадьба прошла пышно и торжественно, волшебные гости произвели неизгладимое впечатление.
        Хелия нетерпеливо закусила губу:
        - Не тяните кота за… усы, сэр Инконню. Или вы думаете, я не способна понять, что Герла явился с дружками на свадьбу гнома?
        - Они праздновали три дня, - продолжил рыцарь. - На прощание гном дал Герле маленькую собачку, умещающуюся на ладони, и сказал, что в мире людей Герле грозит опасность и что нельзя никому из них сходить с лошадей прежде, чем собачка не спрыгнет наземь.
        - И что дальше?
        - Они выехали из царства гномов на заросшую тропинку и наткнулись на старого пастуха, который в изумлении взглянул на мужчин, вышедших из скалы. Король обратился к нему, но старик потрясенно молчал, пока Герла не упомянул имя жены. Старик вспомнил, что так звали королеву бриттов, потерявшую мужа, и это было триста лет назад, до того, как саксы захватили эти земли.
        И тогда один из спутников короля с возмущенным криком спрыгнул наземь и…
        - Что - и? - спросила девушка, раздраженная паузой.
        Во взоре рыцаря мелькнул страх:
        - Рассыпался пепельным зерном, ветер развеял плоть сильного, могучего мужчины, будто горничная пыль с полки. Герла не может сойти с коня, пока собачка остается на ладони, а она не торопится, - добавил с грустным сарказмом. - С той поры король и свита скитаются по земле, бывшей их. Тяжело, наверно, видеть чужие народы на своих землях.
        В глазах фрейлины задрожали слезы, сочувственным взглядом она проводила удаляющихся воинов.
        - Какой гадкий гном, - всхлипнула она. - Как можно так поступать, после посещения свадьбы, совместных возлияний?
        Рыцарь пожал плечами:
        - У волшебного народа понятие о чести и благодарности отличается от нашего. Может, сделали в шутку, не понимая ее жестокости. Бессмысленно их укорять за то, что поступили не по-людски.
        - Сэр Инконню, какой вы дурак! - сказала фрейлина гневно. - Волшебное происхождение не может служить оправданием бесчестью. Господь наделил человека способностью различать добро и зло не для того, чтобы он взирал равнодушно на подлость.

«Интересно, кого Хелия понимает под Господом? - подумал Инконню. - Насколько я помню Библию, там дьявол ввел женщину в искус, она - мужчину, оба отведали незрелых плодов Запретного древа. Значит, и представления о добре и зле у человека сложились незрелые. Возможно из-за незрелости ей кажется, что король гномов обошелся с Герла жестоко».
        Рыцарь представил, каково вечно оставаться в седле, зная, что не сойти на землю, пока собачка не спрыгнет, - и содрогнулся.

«А ведь она никогда не спрыгнет, - пронеслась четкая мысль. - И это самое гадкое - бесплодная надежда, отравляющая и без того постылое существование. Нет, это у волшебных народов незрелое представление о добре и зле. Они способны и на хорошие поступки, и на ужасные, но где что не различают. А люди сумели улучшить представления о добре и зле. Да, конечно, сумели. Рыцарство - тому пример. Эти спесивые волшебники не способны жертвовать ради других. А следовательно, я… несомненно… больше человек, несмотря на примесь колдовской крови. Больше человек? Хм, просто человек. Человек. Я благодарен неведомым родителям за возможность жить, но если их путь темен, как у сайдов, все равно я останусь рыцарем».
        Нелегкое бремя раздумий свалилось, рыцарь облегченно повел плечами.
        - Чему вы радуетесь? - спросила фрейлина. - Что вас не коснулась жестокость Дивного народа? Быть может, еще коснется.
        Пришпорив лошадку, она проехала мимо. Инконню посмотрел вслед Герле, в сердце кольнуло. Белый жеребец послушно развернулся, жухлая трава смягчила дробь копыт.
        - Сэр Инконню, вы куда? - долетел рассерженный вопль.
        - Я знаю, что делать, - ответил он, не оборачиваясь.
        - Сэр Инконню!
        Спутники короля безучастно взглянули на рыцаря. Белый конь преградил путь Герле. Король поднял голову, в глазах мелькнул слабый огонек.
        Инконню взглянул на собачку, та злобно зарычала. Острые зубки щелкнули рядом с пальцами, рыцарь крепко схватил ее за шкирку - и тварь полетела в траву. Отряд короля ошарашенно замер, их лица медленно, как зимний рассвет, наливались краской.
        - Вы свободны, - сказал рыцарь. - Проклятья больше нет.
        Бритты радостно загомонили, жадно смотрели на землю, но спрыгнуть опасались, за века странствований в сердцах угнездился страх. Герла с благодарностью посмотрел на рыцаря, высвободив ноги из стремян, спрыгнул. Свита радостно выдохнула: король, сделав пару шагов, грудью приник к земле.
        Смеясь, король поднялся, его спутники стали слезать с седел. Инконню с щемящим чувством наблюдал, как они кинулись друг другу в объятия.
        Раздался громкий хлопок, король и спутники исчезли в вихре пепла, серая горка примяла влажную траву. Остолбеневшему рыцарю почудились раскаты злобного смеха.
        - Сэр Инконню, перестаньте казниться. Вы избавили их от гадкого существования, совершили богоугодное дело.
        Рыцарь с трудом разлепил губы:
        - С каких пор убийство - богоугодное дело?
        Хелия смутилась, проронила тихо:
        - В некоторых случаях смерть - избавление.
        - Отчего я их избавил? От возможности жить в ожидании чуда? Перебирать воспоминания, находить в памяти утешение?
        Фрейлина сердито фыркнула:
        - Хотите поплакать, как маленькая девочка, - извольте. А если поразмыслить: что дала бы им жизнь без друзей, близких, умерших много веков назад, как бы они жили в чужой стране?..
        - И что? - спросил рыцарь.
        Изломив золотистую бровь, леди смерила юношу презрительным взглядом:
        - Вы прервали жестокую пытку. Как милосердно добивают искалеченного телом, так и искалеченный духом принимает смерть с благодарностью.
        Инконню, хмыкнув, замолчал.
        Кони трусили по утоптанной тропке, по бокам мелькали стройные деревья, одинаковые, как доски в заборе. На склоне небес просвечивало желто-красное пятно заходящего солнца. Подступающий холод облекал дыхание призрачной плотью.
        Воздух пресытился влагой. Деревья расступились, и рыцарь с удивлением увидел на земле обломок неба. Ветерок вздыбил мелкую рябь, затем водное зеркало успокоилось. Гулко плеснула рыба.
        За озером рос густой лес: деревья сохранили остатки лиственного пожара, но выглядели плохо обглоданными костями. Пусто. Окрест высились пожелтевшие холмы, жесткие пучки кустов.
        Рыцарь приметил удобный пятачок возле подножия двух деревьев близко от озера.
        - Леди Хелия, здесь сделаем привал, - сказал он.
        Девушка сверкнула глазами:
        - У вас дар говорить очевидные вещи, сэр Инконню.
        - Хочешь слыть мудрецом - говори очевидное.
        - Сэр Инконню, не пугайте, не то я подумаю, что вы обзавелись чувством юмора.
        - Я не буду, - сказал рыцарь смиренно. Хелии почудилась насмешка, она вспыхнула, крылья носа затрепетали.
        Инконню расседлал и обиходил лошадей. Костер с хрустом сжирал ветки, сочно дымил, стреляя ворохами искр, похожими на рубиновую крошку.
        Хелия присела у костра, любуясь танцем пламени, взгляд ее затуманился. Рыцарь свалил подле огня кучу хвороста. Фрейлина благосклонно подкармливала огненных танцоров, загадочно улыбаясь.
        Инконню, захватив бурдюки и котелок, отправился к озеру. Принеся воду, ножом постругал толстую ветку, изготовил рогульку.
        Последние лучи солнца, запертые серыми облаками, истлели, - мир почернел. В небе остался небольшой пятачок, залитый рваным желтым светом. Хелия с дрожью посмотрела на чудовищ, какими тьма сделала деревья. В озере гулко плеснуло, и она передернула хрупкими плечиками. В костер посыпались ветки. Фрейлина, обломив длинные пруты, аккуратно скармливала огню кусочки.
        Вторая рогулька почти закончена: рыцарь, поскоблив деревяшку ножом, кивнул удовлетворенно.
        - Сэр Инконню, помогите.
        Рыцарь поднял голову, подозрительно осмотрел окрестности.
        - Леди?
        Ее лицо покраснело, а может, виной тому был отсвет огня. В руках - толстая облезлая ветка. Фрейлина кивнула на нее, как на виновницу жизненных неурядиц.
        - Не могу сломать.

«Так бросайте целиком», - подумал раздраженно, но тут же напомнил себе, что он рыцарь, с подобием улыбки подошел, сломал ветку.
        - Благодарю, сэр Инконню, - сказала леди с легким кивком и добавила смущенно: - У вас сильные руки.
        Рыцарь покраснел:
        - Спасибо, леди. У нас осталось немного сушеного мяса и овощей. Если не попадется деревень, вы увидите, как я охочусь.
        - Угу, - отозвалась девушка ехидно.

«Что опять не так?»
        Инконню прокашлялся:
        - Леди Хелия, не споете ли балладу, коих ваша очаровательная память имеет в достатке.
        Девушка приоткрыла рот. Рыцарь опустил голову, пряча багровое лицо.
        - Сэр Инконню, вы не умеете льстить, - сказала она насмешливо. - Возможно, грязная вилланка упадет в обморок от бесподобного комплимента про «очаровательную память», но от меня смысл что-то ускользает. Может, поясните?

«Ну, кто за язык тянул?» - подумал Инконню с укором.
        - Каким комплиментом поразите завтра? - не унималась девушка. - «Леди, у вас приятно пахнет голос?» «Или - какая у вас плотная грация?» «Или - восторгаюсь глубиной вашей осанки?»
        Рыцарь буркнул сердито:
        - Тогда примите комплимент простака: вы самая прекрасная девушка на свете. Даже хваленые королевы сайдов позеленеют от зависти при виде вашего лица, волшебного блеска волос, изумительной грации царственной львицы и кротости горлицы.

«Что там про горлицу?» - изумился внутренний голос.
        Хелия зарделась. Костер подавился брошенной охапкой веток.
        - Думаете, позавидуют? - спросила она, затаив дыхание.
        - Разумеется! - воскликнул рыцарь горячо. - Не просто позавидуют, а повесятся от безысходной тоски, понимая, что никакие чары не способны придать им более совершенный облик, чем ваш.
        Во взгляде фрейлины читались благодарность и смущение.
        - Ах, как чудесно, - пробормотала она. - Постойте, а вы видели королеву сайдов?
        - Видел, - ответил рыцарь с запинкой. - В замке, когда искал вас.
        - Как узнали, что она королева? Может, то была служанка? - спросила девушка подозрительно.
        - На ней… э-э… была корона.

«Очень точное описание ее одежды, - хмыкнул внутренний голос. - Правда короны не припомню, должно быть, в волосах затерялась».
        - Я пойду принесу мяса и овощей, вода закипела, - сообщил торопливо.
        Хелия посмотрела хмуро ему вслед, прикусила губку.

«Что он скрывает? Сдается, королеву видел не мельком, может, и побывал в ее покоях».
        От горячей волны, вскипевшей в груди, на миг задохнулась.
        Инконню ссыпал в пузырящуюся воду мясо и горсть овощей, размешал - мужчина! - ножом, лицо посерьезнело, еще чуть - и высунет язык от старания. Хелия против воли умилилась.

«Да нет, показалось. Он смел на поле боя, а в общении с женщинами беззащитен, - подумала она с облегчением. - В умелых руках будет верной собачкой».
        Мысль неприятно ожгла, Хелия поморщилась.
        - Я посолю потом, леди, - сказал рыцарь.

«Дурак».
        - Как изволите, сэр, - кивнула она. - Хотите вина?
        - Но у нас нет.
        - Я спросила «хотите»?
        Рыцарь, вжав голову в плечи, уставился на дно котелка.
        - До последнего вопроса хотел, - ответил осторожно.
        Хелия тонко улыбнулась, в глазах вспыхнули веселые искры.
        - У меня есть небольшая фляга в мешке. Пожалуйста, принесите.
        - Разумеется, леди.

«Не могла сразу сказать», - подумал раздраженно.
        Рыцарь нашел мешочек с вышивкой. Хелия, кивнув, приняла поклажу, вытащила небольшую флягу.
        - Оно очень крепкое, - сказала она извиняющимся тоном.
        - Да много и не надо, - заверил смущенный рыцарь.
        Взгляд девушки похолодел.
        - Вы что имеете в виду?
        - Э-э… ничего, - сказал рыцарь. - Ой, забыл помешать похлебку.
        Склонившись над котелком, носком сапога влез в огонь, кожа задымилась. Хелия сказала неодобрительно:
        - Сэр Инконню, поберегите обувь.
        Рыцарь спохватился, ковырнул землю, пальцы ног сдавило жаром.
        - Проклятье, не унимается, - прошептал сдавленно.
        Котелок накренился, через край плеснуло варево, измазало сапог, а костер сердито зашипел. Брови дамы взлетели.
        - Думаю, свою часть ужина, доблестный сэр, вы уже съели.
        Инконню замер, понурив голову, от левого сапога поднималась жидкая струйка дыма. Фрейлина звонко рассмеялась.

«Чудесный смех», - подумал он тепло.
        Фрейлина, откупорив фляжку, отхлебнула. Инконню с сомнением взял сосуд, высчитывая сколько отпить.
        - Пейте, сэр, не отравлено, - поддела девушка.
        Глоток обернулся сгустком расплавленного металла. В животе вспыхнул камин.
        - Хм, крепкое, - сказал рыцарь.
        Хелия взяла у него фляжку, отпила еще немного. Глаза ее загадочно заблестели, щеки зарумянились. Она похлопала ладонью по подстилке:
        - Садитесь, сэр, будем смотреть на огонь и ждать, когда остынет похлебка.
        Инконню посмотрел ей в глаза, но фрейлина отвернулась. Пожав плечами, опустился на почтительном расстоянии, отстегнутые ножны положил под правую руку, взглядом шарил по очертаниям деревьев и черному зеркалу озера.
        - Что потеряли в ночи, сэр Инконню? - спросила девушка потеплевшим голосом.

«Действительно, крепкое вино», - подумал рыцарь, глядя на ее раскрасневшееся лицо.
        - Ночь таит много опасностей, леди. Подручные колдунов уже заставали нас врасплох, следует быть начеку.
        Фрейлина задумчиво уставилась на огонь, поднесла фляжку к губам.
        Громко фыркнул конь. Рыцарь резко повернул голову, ладонь опустив на меч, но животное тряхнуло гривой, отгоняя дурной сон, и спокойно захрапело.
        Инконню снял котелок, отправился за ложками. Фрейлина, смешно морща носик, втягивала аромат похлебки. Рыцарь, передав ей ложку, зачерпнул нетерпеливо, отправил черпачок в рот. Фрейлина рассмеялась, глядя на его багровое лицо и раскрытый рот. Инконню спешно втягивал воздух, хлопал по щеке.
        - Горячее, - пробубнил он, вызвав новый взрыв смеха.
        - Какой вы нетерпеливый, - засмеялась девушка. Рыцарь смущенно улыбнулся:
        - Надо подождать.
        Хелия кивнула, допив остатки вина, придвинулась ближе. От волшебного запаха ее волос у Инконню кружилась голова.
        - Может, споете балладу, леди? - спросил, глядя в огонь. - Что-нибудь о героических рыцарях? Я люблю ваше пение, у вас замечательный голос.
        Широкая улыбка осветила ее лицо.
        - Правда? - спросила она.
        - Клянусь!
        Фрейлина зарделась, спрятала взгляд. Инконню невольно придвинулся, до ее плеча осталось меньше трех пальцев. Девушка искоса посмотрела на красивое лицо рыцаря, мечтательно улыбнулась, плечи передернуло сладкой дрожью.
        - Вам холодно, леди? - спохватился рыцарь.
        Она, на миг запнувшись, сказала с хитринкой:
        - Да, прохладно. Быть может, доблестный сэр спасет даму от холода?
        - Разумеется.
        Инконню укутал фрейлину, сел рядом. Плечи их соприкоснулись. Рыцарь потянулся к котелку, но услышал тихий голос:
        - Вы хороший спутник, сэр Инконню.
        - Благодарю, леди.
        - Раньше я думала, нет никого храбрее и жертвенней сэра Дамаса, но ваш пример тому опровержение.

«Кто такой Дамас? А, погибший спутник фрейлины».
        - Он был хорошим рыцарем, - продолжила Хелия печально. - Мужественный, заботливый.

«Господи, прости за подозрение, но у нее хорошими становятся после смерти».
        - В той деревеньке нас поджидали. Сэр Дамас велел мне бежать, а сам принял бой с дюжиной негодяев. Я спряталась в лодке… укрылась грязным тряпьем… вздрагивала, слыша страшные звуки битвы. Они разрубили Дамаса на части…
        Хелия замолчала, головой прижалась к груди рыцаря, плечики затряслись. Ему хотелось обнять девушку.

«Ага, попробуй, скандал обеспечен».
        Фрейлина прижалась сильнее, рыцарь осторожно обнял ее за талию. Пораженный женскими слезами, он мог лишь молча сочувствовать, успокаивающе гладить спину.
        Луна безуспешно пыталась пробиться сквозь заслон лохматых туч. Костер вяло потрескивал, ночь неторопливо смыкалась вокруг путников. Рыцарь, подкинув в огонь пару веток, посмотрел с тоской на остывшую похлебку.
        Рыдания фрейлины постепенно затихли.

«Что за создание? - подумал он недоуменно. - То смеется, то плачет».
        - Извините, сэр Инконню, - сказала девушка. Хотела освободиться, но рыцарь не пустил, и она охотно подчинилась, пристроив голову на его плече.
        - Вы - храбрый рыцарь, сэр Инконню, - сказала тихо.
        Инконню бросило в жар, а от аромата ее волос и кожи он опьянел и тупо уставился в огонь.
        - Простите, что сомневалась в вашей храбрости и силе, - продолжала фрейлина. - Не следовало так открыто выражать пренебрежение к рыцарю, пусть и младшему.
        Инконню сглотнул комок, просипел:
        - Леди Хелия, нет нужды оправдываться. Каждый человек должен доказать, что на что-то годен. Конечно, я понимаю ваше недоумение, когда вместо прославленного рыцаря вам дали в помощь юнца.
        - Сэр Инконню…
        - Нет-нет, леди, не нужно, я понимаю. На мне не написано, что я опытный боец, способный помочь страдающему королевству. Мне стоило набраться терпения и делом доказать состоятельность, разбить лед недоверия.
        Хелия улыбнулась:
        - У вас, несомненно, это получилось.
        - Благодарю, леди.
        Девушка поерзала, удобней пристраиваясь на плече, щеки ее пылали, а взгляд стал глубоким и влажным.
        - А почему вы решили стать рыцарем, сэр Инконню? - спросила она.
        Инконню замялся - на такую тему рассуждать ему еще не приходилось.

«А что если я выбрал не тот путь?» - мысль обдала жаром.
        - Э-э… леди Хелия, я не видел более достойного пути, чем стать защитником слабых и обиженных, нести свет истинной веры, выкорчевывать зло.
        - О, сэр Инконню, как это достойно, - прошептала Хелия томно.
        Она подняла голову с его плеча, согрела теплым взглядом.

«Как она смотрит, я не смогу долго противостоять, - мелькнуло в воспаленном мозгу.
        - Что на нее нашло?.. Ах да, вино. Видно, я настолько страшен и неприятен, что неприязнь следует предварительно размыть вином», - подумал рыцарь с горькой иронией.
        Лицо Хелии оказалось близко-близко, и он утонул в ее гиацинтовых глазах.
        - Скажите, почему вы бросились за мной в колдовской дворец? - прошептала она. - Ведь вы были при смерти, до того ли?
        Инконню тоже перешел на шепот:
        - Как я мог бросить вас? Рыцарский долг велел искать вас.
        Ее лицо чуть потемнело, отсветы огня в глазах придали колдовского очарования.
        - Так вас вел долг? - протянула она чуточку расстроенно.

«Мало, что ли?» - возмутился рыцарь мысленно, но вслух, сгорая от стыда за вранье, ответил:
        - Не только долг, леди. Я не мог вас оставить.
        - Почему? - прошептала девушка.
        - Потому что…
        Фрейлина, закрыв глаза, руками обвила шею рыцаря, и он почувствовал нестерпимый жар ее губ.

«Я не могу, - мелькнула паническая мысль. - Не могу, не должен».
        Их губы соприкоснулись. Рыцарь медлил, на шею давила горячая ладонь, заставляя поцеловать. От дивного аромата кожи кружилась голова. Инконню, вдохнув божественный запах, ладонью поддержал ее затылок и закрыл глаза.
        От звуков музыки дернулся, как от сильной боли. Поспешно оторвался от Хелии, и на обнаженном мече заплясали блики костра. Руку рыцаря трясло, глаза заливал пот, а внутри боролись облегчение и разочарование.
        Глава десятая
        Хелия, свирепо вглядевшись в темноту, рассерженно отбросила одеяло.
        - Сэр Инконню, зарубите наглеца! - попросила она кровожадно.
        Рыцарь оглянулся удивленно, встал в боевую стойку.
        Звуки музыки приблизились, чарующие переливы успокоили барабанную дробь сердца, рука с мечом дрогнула. Инконню с содроганием вспомнил дьявольское умение аилленов.

«Неужели король послал погоню?»
        Он рассмотрел в сумраке рослую фигуру, тусклый блеск арфы. Раздался мелодичный напев:
        Я - музыкант, такой же творец,
        Как и певчая птичка.
        Рыцарь вложил меч в ножны, фрейлина вскричала испуганно:
        - Что с вами, сэр Инконню, вы околдованы?
        - Нет, леди Хелия, - покачал головой рыцарь. - Нет нужды опасаться этого певца.
        - Откуда вы знаете?
        - Кому неизвестно имя барда, сражавшегося рядом с Артуром?

«Мне, болван ты бесчувственный», - подумала она обиженно.
        Человек шел со стороны рощи. Волшебная мелодия преобразила ночь: на ветках деревьев вспыхнули хрустальные бусины, с шорохом распустилась зеленая листва, хмурый панцирь неба протаял лунным светом, будто на кусок льда плеснули кипятком, и озеро отразило веселое перемигивание звезд. Окрестности залил мягкий жемчужный свет.
        Хелия потрясенно замерла, разглядывая лицо музыканта, еще более прекрасное, чем у Инконню, - сияющее. Певец тепло улыбнулся, магией песни вырастил у ног фрейлины цветок и поднял его в воздух. Девушка зарделась, принимая подарок.
        Инконню склонил голову:
        - Приветствую вас, сэр Талиесин.
        Бард отмахнулся с ослепительной улыбкой:
        - Я не рыцарь, хотя и знаю многих. Зовите меня по имени.
        - Позвольте представить вам несравненную леди Хелию, чьим спутником являюсь я, сэр Инконню.
        Фрейлина смущенно поклонилась. Талиесин лучезарно улыбнулся, извлек из арфы божественную мелодию, запел: холодная земля зашевелилась, упругие стебли травы встали зелеными копьями, распустились цветы, в воздухе заплясали светлячки. Запахло молодой листвой и нежным ароматом вербы, прогретой летним солнцем землей и осенней зрелостью плодов.
        Рыцарь с восхищением смотрел на человека, пережившего два рождения: сперва рожденного смертной женщиной, а в юности, после овладения навыками магии, его, по случайности превратившегося в зерно, в облике черной курицы склевала волшебница Керидвен, родившая через девять месяцев ребенка с сияющим лицом - тал иесин.
        Бард, отряхнув одежду, сел у костра. Рыцарь и фрейлина осторожно опустились на подстилку, пожирая гостя взглядом. Певец рассмеялся:
        - Пугаться нет нужды. От человека я отличаюсь мало, просто знаю много песен.
        - Как скажете, - склонил голову рыцарь.

«В самом деле, - подумал иронично, - всего-то знает в совершенстве силу слова и глубины поэзии - совершенную речь. Способен убедить камень стать розой, землю - водой, воздух - каменной стеной».
        Фрейлина проронила смущенно:
        - Прошу, господин Талиесин, отведайте нашего скромного угощения.
        Бард принял котелок с похлебкой, проглотил несколько ложек варева.
        - Она немного остыла, - извинилась девушка, - но тут вина сэра Инконню, недоглядел.
        Рыцарь поморщился, но промолчал. Певец глянул понимающе, в глазах мелькнула смешинка. Фрейлина, уловив мужской перегляд, засопела сердито.
        По воле барда над костром появилась радуга, в ее густых слоях вспыхивали яркие искры. Хелия восторженно пискнула, захлопала в ладоши:
        - Как чудесно! Не хватает лепрехуна.
        - Извольте, дама, - улыбнулся бард и запел.
        На радужном мосту появился недовольный гном в изумрудной одежде, нахлобучил на всклокоченные рыжие волосы зеленую шляпу. Фрейлина хлопками задала ритм чечетки.
        - Вы великий волшебник, господин Талиесин! - воскликнула она. - Вы добрый.
        Инконню посмотрел раздраженно. Глупенькая девчушка просто не знает, на что способны иные слова. Чему их учат во дворце, неужели не слышала о битве Кад Годо?
        Добрый волшебник принимал участие в великом сражении меж колдунами-людьми и Арауном, королем Аннуфна, волшебной страны на западе. Люди украли у короля оленя, собаку и чибиса, коих тогда не было не только в Уэльсе, но и в остальном мире.
        Это по воле Талиесина и колдунов-воров деревья ожили и вышли на поле битвы, где рвали воинов на части, орошая кровью листву, путаясь корнями в потрохах. Кад Годо
        - война деревьев…
        Добрый волшебник, хм. В юности бард убивал драконов, непревзойденный знаток речи убивал одним произнесенным словом. Добрый волшебник, хм.
        - Вы чем-то недовольны, сэр Инконню? - поинтересовалась Хелия язвительно.
        - Ничем, - ответил рыцарь так просто, что фрейлина смутилась, во взоре мелькнул стыд.
        Талиесин оглядел обоих, глаза хитро блеснули. Лепрехун, заслышав волшебные звуки арфы, перестал цокать по радуге, сел, свесив ноги, и сердито затарахтел.
        - Позвольте отблагодарить вас песней, - сказал бард.
        - Спойте о великой любви, господин Талиесин.
        - О великих битвах, - попросил Инконню.
        Хелия ожгла рыцаря презрительным взглядом, барду достался умоляющий. Певец светло улыбнулся, созвучием арфы и слов соткал из ночи певчих птиц. Рядом с костром выросло дерево, чьи ветки гнулись от золотистых плодов. Лепрехун остолбенело вытаращился, зажевал рыжую бороду.
        - Я спою две песни, - сказал бард мягко. - Слушайте, леди историю о любви отважного воина Фианны Диармуида и прекрасной женщины из Дэйойн Сайд.
        Лепрехун и рыцарь фыркнули одновременно. Хелия испепелила их взглядом, а бард укоризненно покачал головой и негромко спел куплет - в руках у насмешников тотчас появились кружки с пивом. Лепрехун довольно загоготал, залпом осушил свою кружку и посмотрел на рыцаря требовательно. Инконню, не любивший пива, поставил кружку у основания радуги, и гном влез на край, утопив голову в пене. Фрейлина смотрела на них с отвращением, но тут бард начал петь по-настоящему.
        Пение очаровало рыцаря, он остро пережил терзания любящих сердец, но, едва песнь смолкла, ощутил раздражение. Подумаешь, повстречался фианец с прекрасной женщиной, провел ночь в замке, по утру растаявшем. Ну, полюбил незнакомку, которая его бросила, отправился искать, нашел при смерти. И пришлось бедняге идти к королю эльфов за волшебной чашей, перебить его лучших воинов. А когда достал чашу, узнал, что лекарство заберет болезнь и их любовь. Так и случилось. Сайдка осталась в своем мире, он - в своем. И чего Хелия ревет?
        Рыцарь нетерпеливо потер ладони, посмотрел на барда щенячьим взором. Талиесин рассмеялся. Арфа запела суровую мелодию.
        В лицо Инконню ударил морской ветер. Шумно пеня волны, три судна с квадратными парусами плыли по бескрайнему океану. Трепетали на ветру полотнища со львами, волками, леопардами и грифонами и одно - голубого цвета - с тринадцатью золотыми коронами.
        Верховный король отправлялся на скрытый туманами остров, волшебную страну Аннуфн, сопровождаемый сотней храбрых рыцарей: сам бард Талиесин подогревал боевой дух воинства, и молча стоял величайший воин на свете Лльюк Ллеминаук - Обреченный. Никто не знал, откуда он родом и почему его так зовут, но в храбрости и умении биться он превосходил даже Верховного короля.

«Как и мое имя неизвестно. А вдруг…» - погрузился рыцарь в сладкие мечты.
        Инконню увидел хрустальный замок, невообразимо прекрасный, мерцающий в темноте. Преодолел с рыцарями цепь стражи, восхитился чудесами: источником благоуханного вина, бьющего из-под земли, и котлом, покрытым голубой эмалью и усыпанным жемчугом. Чудесное творение прежних владык мира, великанов, даровало мужчине способность петь и мужество в бою, ибо лишь для храбрых воинов можно варить мясо в котле.
        Артур выкрал котел, но у берега их догнало разъяренное шеститысячное воинство. Кровь Инконню закипела: слева и справа падают воины в прекрасных доспехах, льется кровь, рыцари теснят противника, несмотря на его численное превосходство. Перед глазами появился Лльюк Ллеминаук, огромным мечом разрубал эльфов пополам. Обреченный двигался с кошачьей грацией, бил из любого положения, исчезая в кровавом водовороте. А сбоку воинам Аннуфна заходила армия живых деревьев, подъятых Талиесином…
        Дорогую цену заплатило людское воинство, домой вернулось семеро. Волшебный котел надежно спрятан.

«А ведь верно, я не слышал, чтобы король хвастал трофеем», - подумал рыцарь.
        Щеки мокрые, грудь бурно вздымалась, в сжатых кулаках сжимал пучки травы. Хелия посмотрела насмешливо, прогудела гнусно:
        - Ох уж эти мужчины. Неужели нельзя варить мясо в обычном котле? Жестковато, что ли, получается? Какая глупость - пожертвовать десятками жизней ради безделицы.
        Инконню почувствовал себя оплеванным, его идеал нахально охаяли.
        - Я отговаривал короля, леди, - сказал Талиесин. - Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано.
        Рыцарь, выловив из кружки пьяного лепрехуна, усадил его на радугу. Пьянчужка загомонил, задергал ногами, кошачьим прыжком переместился на дерево, ловко вскарабкался по ветвям. Птицы прервали сладкие трели испуганным писком. На землю посыпались перья.
        Бард рассмеялся, сложил две строчки - и пьяный гном исчез. Фрейлина обратилась к певцу:
        - Господин Талиесин, если вам случалось помогать людям, может, отправитесь с нами в Сноудон? Если вам будет угодно, - добавила она сладким голоском.
        Инконню в кой-то веки поддержал фрейлину, но бард покачал головой.
        - Я дал обет найти друга, - сказал он печально. - Случилось несчастье, милые мои, Мирддин пропал.
        - Мирддин? - спросили девушка и рыцарь в голос.
        - Он более известен под именем Мерлин, - улыбнулся бард. - Да, советник короля пропал.
        - А король? - спросил рыцарь напряженно.
        - Он жив, здоров. Но исчезновение Мирддина - серьезная угроза. Кто поможет мудрым советом?
        Рыцарь молчал, потрясенный.
        Певец хлопнул в ладоши, рассмеялся.
        - Довольно грусти. Вы устали, вам предстоит тяжелая дорога, - сказал он. Рыцарь вспомнил о даре предвидения певца. - Но эту ночь вы проведете в покое.
        Инконню и Хелию тотчас опутал сон.
        Талиесин с грустной улыбкой посмотрел на спящих, негромко запел: у ладони Хелии появился золотистый фиал, даже через пробку пробивался дивный аромат духов.
        Над юным рыцарем Талиесин стоял долго, его сияющее лицо померкло. Несколько неуверенно он спел куплет: воздух заискрился, из него соткалось золотое тельце. Змейка юркнула в волосы юноши, бесследно исчезла.
        Бард, окружив стоянку хранящей россыпью звуков, исчез в ночи.
        Инконню открыл глаза, сладко потянулся, затем рывком поднялся, оглядев позеленевшие окрестности, смущенно улыбнулся. Радуга исчезла, а костер пыхал рубиновыми углями, жар от него исходил мягкий, ласковый. Воздух по-весеннему теплый, каждый вдох смакуется, как дорогое вино. На ветвях дерева заливались птицы. Рыцарь сорвал с ветки золотистый плод, втянул аромат.
        Собрав горкой сорванные спелые плоды рядом со спящей фрейлиной, Инконню с любопытством рассмотрел хрустальный фиал, зажатый в ее ладони. Затем направился к коням.
        Хелия проснулась от звяканья сбруи и лошадиного ржания. Увидела горку плодов, улыбаясь, посмотрела на рыцаря, затем на фиал в своей руке. Затаив дыхание, откупорила. Рыцарь вздрогнул от счастливого крика, посмотрел недоуменно.
        - О, сэр Инконню! - воскликнула девушка. - Какой дивный подарок, господин Талиесин столь же добр, как Господь.

«Хорошо, что не более», - подумал он раздраженно. Внутри шевельнулась обида - бард ему ничего не оставил. Сказал с натянутой улыбкой:
        - Леди Хелия, вы, как никто, достойны подарка.
        Невольно залюбовался засветившимся лицом фрейлины. Хмурое настроение улетучилось, как вино из кувшина в хорошей компании, быстро оседлал лошадей.
        - Леди, я пойду к озеру.
        В гиацинтовых глазах светилась солнечная смешинка.
        - Не утоните, сэр, нам еще ехать.
        Инконню, поклонившись, зашагал к озеру. Прохладной водой освежив лицо, Инконню присел на берегу, расстроенно подперев голову кулаком.

«Пожалуй, бард нас вчера спас, - думал меланхолично. - Что бы фрейлина ни думала, но любовных чувств к ней у меня нет. Вроде бы… Да, я испугался, когда ее похитили, но это мой долг защищать ее, я стыдился своей нерасторопности, боялся стать недостойным рыцарем. Но не более… Э-эх…»
        В мучительных раздумьях он взъерошил волосы.

«Волосы уже в колтун сбиваются, надо воспользоваться гребнем Хелии. Хотя она посоветует воспользоваться конским… Как нам быть дальше?»
        Внимание привлекло сияние, золотом окрасившее полотно тумана. Раннее солнце натужно теснило молочную кисею, и клочья неохотно таяли. Послышался девичий голос.
        В зыбкой пелене рыцарь различил фигуру девушки: ее головка светилась, будто в волосы были заплетены солнечные ленты. Рыцарь широко распахнул глаза: девица сидела на воде, словно на гранитной плите, задорно болтая погруженными в водную толщу ногами, одежда ее будто соткана из прозрачных солнечных нитей. Рыцарь подумал с отвращением: «Сколько можно?»
        Девушка обернулась, в водянисто-прозрачных глазах мелькнул интерес. Инконню отшатнулся - до девицы уже рукой подать, сидит на водном зеркале, выставив согнутые ноги, освещая утро лучезарной улыбкой. Рыцарь против воли взглянул на ее грудь, закрытую туманной кисеей, с чудовищным напряжением поднял глаза.
        - Здравствуйте… дама, - сказал он. - Я сэр Инконню, рыцарь.
        Тонкий голосок прозвучал над водой:
        - Здравствуй, рыцарь, я - гврагид эннфвн.
        Инконню попытался повторить про себя, но запнулся.
        - Фея озера, - избрал он доступный перевод. - Есть ли у дамы имя?
        - Конечно, - прощебетала она весело, - но я не скажу.
        У нее было удивительно милое лицо, но все портил писклявый голос. Очарование смыло волной раздражения. О чем с ней говорить? Рыцарь молчал, отмечая во взоре феи растущее изумление.
        - Пойду я, прекрасная дама, - сказал неловко.
        - Как? - изумилась фея, откидывая голову, демонстрируя изящество шеи, выпячивая грудь. - Вы ничего от меня не хотите?
        - Нет, - пожал плечами рыцарь. - Я достаточно наслушался историй о браках с озерными феями, да и времени на канитель нет.
        Фея нахмурилась:
        - Не слишком вежливые слова, но я вас прощаю. Останьтесь, я люблю общаться со смертными.
        Рыцарь задумался, а гврагид торопливо пропищала:
        - Может, послушаете историю о владельце замка, что неподалеку?
        - Неподалеку замок?
        - Да, - кивнула фея, довольная проблеском интереса в рыцарских глазах.

«Чем, интересно, прославился владелец замка, раз о нем знает фея?» - подумал рыцарь, заинтригованный.
        - Я готов послушать.
        Фея лучезарно улыбнулась:
        - Тогда подойдите поближе.

«Везет мне на таких», - подумал рыцарь со смешанным чувством.
        Ладошкой фея коснулась его щеки, от приятной теплоты он зажмурился.
        - Сэр Инконню, вы бессовестный развратник!
        Голос фрейлины хлестнул, как бич. Рыцарь вскочил на ноги.
        - Леди Хелия, вы не так поняли, это гврагид эннфвн, - выпалил рыцарь скороговоркой.
        Фрейлина сардонически расхохоталась, окинула наряд феи презрительным взглядом:
        - Скажите, сэр, мне ехать одной или соизволите исполнить долг?
        - Соизволю, - ответил рыцарь раздраженно.
        Отвесив фее прощальный поклон, он прошел мимо сердитой фрейлины.

«Я клялся защищать ее, а не блюсти верность. Что она себе позволяет?»
        За спиной раздался громкий плеск, отзвук пощечины, рассерженный визг. Инконню дернул щекой, ускоряя шаг.
        Хелия вернулась промокшей, но донельзя довольной. Рыцарь помог ей взобраться в седло, стерпел уничижительный взгляд. Фрейлина нарочито оттеснила его крупом лошадки. Инконню от досады сплюнул, взлетел в седло. Остро захотелось помчаться в Сноудон в одиночестве. Подавленно опустил голову, на душе скребли кошки.

«Проблема решилась сама собой, - усмехнулся невесело. - Теперь точно отстанет со своими теплыми чувствами».
        Часть третья
        Глава первая
        Далеко позади остались озеро и песни Талиесина. Вновь их окружал унылый пейзаж поздней осени, холод пробирал до костей, дыхание клубилось паром. Копыта жеребца глубоко погружались в бурый ковер листьев, оставляя рваные следы.
        Затылок ныл от пристального взгляда фрейлины. Рыцарь буквально видел ее сердитое лицо, раздутые ноздри, морщился.

«Может, не надо было грубить? - корил он себя. - С другой стороны, терпеть издевки надоело. Дама не должна пилить спутника, как торговка».
        Тяжело вздохнул, посмотрел на рукоять меча с отвращением. Захотелось выбросить ножны, избавиться от груза брони и долга, и стать свободным.

«И чего не остался в деревне? Горя бы не знал».
        - Сэр Инконню, слышите шум? - раздался холодный голос.
        Рыцарь оглядел лес, услышал слабый треск и отголоски криков. Сердце вяло стукнуло, накатила зевота.

«Опять разбойники? Впрочем, поглядим», - подумал апатично.
        - Сэр Инконню, слышите? - повторила фрейлина. - Извольте отвечать.
        - Слышу, - буркнул рыцарь.
        Он не видел ее лица, но готов был положить голову, что девушка разозлилась.
        - Как думаете…
        Услышал стук зубов, змеиное шипение, в спину будто дохнул ледник.
        Шум нарастал. Инконню различил медный рев, и с вялым удовлетворением догадался, кто шумит. Фрейлина, вертясь в седле, будто прожигала взглядом его загривок.

«Почему он так? - думала она обиженно. - Неужели вульгарная фея дороже меня? Наглый, самовлюбленный болван! Даже не смотрит».
        За стеной деревьев гикали, пронзительно свистели, раздавался собачий лай. Тропа шла мимо холма, укрытого каменной плитой. В кустах затрещало. Рыцарь заметил мельтешение светлого тела, странные хриплые звуки.
        На тропу выметнулся визжащий комок, и белый жеребец, испуганно всхрапнув, попятился, а Хелия рассмеялась язвительно. Рыцарь чертыхнулся при виде крупной свиньи: розовое тело опутывали ремни, шею охватывала кожаная петля.
        - Охотничья свинья? - пробормотал он недоверчиво. - Что ж, достойно упоминания в пустяковом разговоре. Фея могла рассказать об этом.
        - Что вы там бормочете, сэр Инконню? - полюбопытствовала фрейлина.
        - Ничего, - ответил рыцарь. - Скоро повстречаем хозяина замка, устроившего охоту, готовьтесь.
        - Откуда знаете о замке?
        - Фея собиралась поведать о хозяине, но передумала.
        Свинья хрюкнула, смешно шевеля пятачком, пересекла тропу и нырнула в заросли. Рыцарь посмотрел вслед недоуменно: у свиней хорошее обоняние, но собаки вернее, дал шпоры коню.
        Хелия следовала за ним молча, крутила головой при громких звуках охоты. За деревьями мелькнул всадник. Рыцарь проводил фигуру равнодушным взглядом.
        - Почему не окликнули? - спросила Хелия.
        - Собираетесь участвовать в охоте? - спросил рыцарь.
        - Угм, ш-ш-ш… Он бы отвел к хозяину.
        Рыцарь пожал плечами.
        - Нет нужды привлекать внимание, леди. Чем ближе к Сноудону, тем опаснее.
        Фрейлина фыркнула:
        - Колдуны захватили землю моей королевы, но окрестные королевства им не подчиняются.
        Рыцарь снова пожал плечами. Хелия задыхалась от гнева, буравила взглядом его спину.

«Ну, почему он не обернется? - подумала в отчаянии. - Может, упасть с лошади? Он поможет подняться, и я снова почувствую его сильные руки».
        Она залилась краской, вспомнив его прикосновение к ней, но тут же вновь рассердилась:

«К дьяволу этого неотесанного мужлана в броне! Он недостоин и мыслей. И думать о нем я больше не буду. Вот так-то!»
        Ближе к опушке их стали замечать охотники: всадники с копьями округляли глаза, но скакали дальше, лишь псы проявили интерес, но псарь, разглядев в путниках людей благородных, отозвал свору. Лес кончился, под копытами услужливо расстелилось пожухлое поле, и громче раздались удивленные крики и топот.
        Рыцарь остановился, фрейлина поравнялась с ним. Молча ждали пышно наряженных всадников, скачущих к ним. Инконню заметил неподалеку еще одну группу всадников, собравшихся подле мощного, осанистого мужчины в дорогих одеждах, перед которым стоял на коленях грязный виллан со связанными руками.
        Двое егерей, нарочито тиская рукояти мечей, остановились по бокам.
        - Вы находитесь на землях барона Педивера, назовитесь, - потребовал один из всадников.
        Хелия открыла рот, но Инконню ее опередил:
        - Я рыцарь Верховного короля, сопровождаю знатную даму. Уведомите хозяина, что следуем проездом.
        Егерь встретился со взглядом юноши, после короткой дуэли отвел глаза. Второй молвил:
        - Проедем к господину.
        - У нас нет дел к вашему хозяину, - сказал рыцарь холодно.
        Лица егерей побагровели, а фрейлина прошептала:
        - Сэр Инконню, невежество ваше не знает границ. Долг - поприветствовать хозяина земли, по которой едем. И не спорьте.
        Она тронула кобылку с места. Инконню пожал плечами.
        Егеря ехали по бокам фрейлины, белый жеребец неторопливо плелся сзади.
        Взгляды вельмож оторвались от крестьянина, и Хелия смутилась под жадными взорами, барон тоже глянул на нее с холодным любопытством. Инконню отметил мощный подбородок с ямочкой, гладкие щеки, могучую поросль усов, темные волосы тронуты проседью, карие глаза - непроницаемы.
        Разряженные вельможи разъехались полукругом. Хелия остановила кобылку, и барон принял ее поклон.
        - Доблестный барон Педивер, - пропела фрейлина приторно, - я леди Хелия, возвращаюсь домой, отягощенная горестями…

«Опять начинается», - поморщился рыцарь.
        Барон выслушал ее бесстрастно. Фрейлина, уловив безразличие к ее судьбе, повествование о тяжких горестях прекратила.
        - А кто таков ваш спутник? - поинтересовался Педивер.
        - Я сэр Инконню, - сказал рыцарь с коротким кивком.
        Вельможи пожирали фрейлину откровенными взглядами. Лицо Хелии оставалось спокойным, лишь губы побелели. В воздухе звенели песни рогов, собачий лай, хриплые крики. Барон, глянув на хмурое небо, бросил в пространство:
        - Охотились ли вы в моих угодьях?
        Рыцарь ответил спокойно:
        - Нет.
        Педивер, покивав с постной миной, посмотрел на дрожащего виллана:
        - А он охотился.
        - Нет, мой господин, - залепетал крестьянин, - я собирал хворост, хворост…
        Плаксивую речь прервал удар древка по шее, и виллан, захлебнувшись криком, ткнулся лицом в грязь.
        - Закрой свой поганый рот, - крикнул страж, брезгливо поднял упавшего за шиворот, уткнул коленями в землю.
        Фрейлина недоуменно переводила глаза с виллана на барона.

«Некоторым женщинам трудно понять, почему на них не обращают внимания», - подумал рыцарь с легким ехидством.
        Педивер посмотрел на Хелию:
        - Леди, я не имею претензий, проезжайте.
        - Вы… вы не сопроводите меня в замок? - изумилась девушка.
        Вельможи засмеялись, один, облизав губы, проскрипел гнусно:
        - Позвольте, сэр, оказать нежданной гостье надлежащий почет.
        От насмешек лицо фрейлины пошло красными пятнами. Смех стих по знаку барона.
        - Помолчите. Леди…
        - Хелия, - напомнила девушка сердито, Педивер поклонился:
        - Именно. Нет нужды провожать вас до замка, места спокойные, никто не обидит. Если рассчитываете переждать ночь в замке, вынужден огорчить, не могу предоставить даже захудалой комнатки на чердаке, гостей, как рыбы в бочке.
        Фрейлина застыла с открытым ртом, рыцарь полюбопытствовал:
        - Турнир?
        - Да, сэр Незнакомец, - ответил барон. Цепким взглядом отметил отсутствие копья. - Хотите поучаствовать?
        Сердце рыцаря забилось чаще. Сознание наполнил грохот копыт, металлический лязг, треск щитов, азарт боя воодушевил. Но неодолимое препятствие стоит по правую руку, хмуря бровки.

«Будут еще турниры», - утешился рыцарь.
        - Вряд ли, дорога не ждет.
        Барон пожал плечами, свита разразилась оскорбительным хохотом.
        - Понимаю, - сказал Педивер с тайной насмешкой. - Хорошо, что можно отговариваться долгом, да, сэр Незнакомец?
        Общение с фрейлиной пошло на пользу - привычный к оскорблениям, рыцарь ответил с брезгливым равнодушием:
        - Да, сэр Педивер.
        Барон улыбнулся:
        - Верно, слава о моих непобедимых рыцарях разнеслась далеко окрест.
        Вельможи поддержали его льстивыми репликами.
        Виллан заскулил.
        - В чем вина виллана? - спросил Инконню сухо.
        - Вы еще здесь? - удивился Педивер. - Хм, как гостю отвечу: мерзавец охотился в угодьях.
        - Я собирал хворост, - повторил крестьянин. Удар его вновь опрокинул.
        - Молчи, скотина! - рявкнул страж.
        Инконню заметил вопросительный взгляд девушки, вельможи смотрели настороженно. Барон выжидал. Вдалеке прозвучал рог. Педивер покосился на виллана.
        - И что теперь, повесить? - спросил рыцарь.
        Барон скривил губы.
        - Хм, вот вы как, - протянул он задумчиво. - Конечно, повесить.
        Виллан завыл, вельможи откликнулись радостным смехом.
        - Чересчур жестоко, - покачал головой Инконню.
        - Он охотился в моем лесу на мою дичь, - сказал барон злобно.
        - Насколько я знаю, сию прекрасную землю, леса и животных создал Господь, - сказал рыцарь, обводя окрестности рукой. - Создал, чтобы люди пользовались щедрыми дарами. Вы узурпируете власть Господа?
        Вельможи сжали рукояти мечей - повисла напряженная тишина. Педивер расхохотался:
        - У вас отменное чувство юмора, сэр Инконню. Вы правы, охота не должна быть привилегией знати, пусть чернь ставит силки.
        Шутка возымела успех, даже Инконню улыбнулся нелепости - поставить вилланов вровень с благородными!
        - Прошу смягчить участь несчастного, - сказал он, когда смех затих. - Лучше высечь.
        Во взоре виллана появилась надежда, а вельможи вновь взорвались смехом, обеспокоив лошадей.
        Барон сказал лукаво:
        - Понимаю, обет рыцаря защищать обиженных. Что ж, вы порадовали хорошей шуткой, просьбу уважу.
        Вельможи недовольно захмыкали, а виллан рассыпался в слезливых благодарностях. Инконню откланялся.
        За спиной послышались возня, крик, смех. Хелия с каменным лицом пришпорила кобылку, на достаточном расстоянии от вельмож прошипела:
        - Сэр Инконню, не забывайте, вы охраняете меня, а не безродных вилланов.
        Рыцарь кивнул:
        - Барон не слишком любезен, леди, хотелось ответить тем же.
        Фрейлина молча смотрела на бледное спокойное лицо, в ее взоре читалось облегчение.
        - Мне было не по себе, - вздохнула она. - Эти люди такие грубые, опасные. Ну, вам хотя бы удалось уесть барона.
        - Нет, леди.
        - А… Почему?
        - Оглянитесь, - посоветовал рыцарь с кривой усмешкой.
        Фрейлина, оглянувшись, испуганно вскрикнула, ладошкой прикрыла губы: виллан уже болтался на дереве.
        - Но как?..
        Инконню пожал плечами, всмотрелся в игрушечные башенки замка на холмике, чье подножие усыпали цветными зернышками.
        - Барон не давал слова, - сказал рыцарь. - По крайней мере теперь мы знаем, что из себя представляет хозяин окрестных владений.
        - Но виллан…
        - При чем тут виллан?
        Он посчитал сказанное достаточным, замолчал. Не дождавшись продолжения, леди с надменным фырком вздернула голову, отъезжая в сторону. Инконню горько усмехнулся.
        Рыцарь, оглядев зубчатые стены, одобрительно покивал: надежный оплот.
        - Фи, как примитивно, - поморщилась фрейлина. - Вот у сайдов замок чудесный.
        Рыцарь молча рассматривал подножие холма, цветущее разноцветными куполами шатров. Оттуда доносились смех, сердитые вопли, лязг походных кузниц. От обилия гербов рябило в глазах: рыцари ходили неспешно, вразвалочку, за ними по пятам следовали оруженосцы. Громко ржали кони, пытаясь сломать коновязи, слуги метались средь животных, очищая их кожу скребками, поили, перед мордами швыряли вязанки сена.
        Неподалеку от лагеря малознатных гостей турнира располагалось ристалище. Обе трибуны были пусты, по полю сновали сервы, утаптывая землю. Инконню представил, как расцветут полотнищами деревянные трибуны, заполнятся дамами в ярких нарядах, знатными и не очень мужчинами, воздух задрожит от громких криков и лязга железа, топота копыт, и тело обрело пламенную легкость.
        - Какое бесстыдство, - сказала фрейлина. - Сэр Инконню, чему вы улыбаетесь? Уж не этому ли непотребству?.. - Презрительный кивок в сторону весело визжащих девиц.
        Впереди несколько размалеванных женщин выставили телеса на обозрение, пьяно улыбались. Мужчины окружили их, с удовольствием хватали за вислые груди и пухлые зады. Одну, капризно упиравшуюся, тащил в шатер седовласый рыцарь.
        - Блуд и пьянство, - констатировал Инконню сухо.
        Взгляд фрейлины пылал.
        - Неужели рыцари так низко пали? - сказала она презрительно. - Они должны слагать стихи прекрасным дамам, посвящать им подвиги, любить нежно и трепетно. Вы хотите, чтобы со мной обращались, как с этими?
        - Нет, леди, - ответил он мягко. - У вас… кх-кх… замечательная улыбка.
        Фрейлина расцвела:
        - Спасибо, сэр Инконню.
        - А почему рыцари охотно якшаются с падшими особами? - протянул он задумчиво. - Хм, не всем быть леди, от этого настоящих дам ценят так высоко и преклоняются.
        - Несколько путано, сэр, - поморщилась девушка.
        - Четче выразить не могу, - сказал рыцарь грустно.
        Ее лицо исказило сомнение, спросила нарочито равнодушно:
        - Вы правда считает мою улыбку замечательной?
        Инконню молча хмыкнул, ответил просто, но искренне:
        - Да.
        Под ноги коням норовили свалиться пьяные рыцари, облаченные в броню и без оной, прочий люд. Рыцарь морщился, когда пьянчуги хрипло орали, пугая лошадей взмахами рук и бранью.
        - И это рыцари? - простонала фрейлина. - Они хуже вилланов.
        Инконню брезгливо оглядел пьяные благородные рожи, одежду, залитую вином, всклокоченные волосы. Запахи нечистых тел и кислого вина стали сильнее. Неподалеку развязно захохотала девица: грудь бесстыдно выползла из выреза платья, крупный сосок напрягся на холоде.

«И эти люди поют дифирамбы знатным дамам, - подумал горестно. - Такого не услышишь в рыцарских балладах, там рыцарь сражается с чудовищами и спасает дам. А жизнь погрубее. Может, потому они галантны со знатными дамами, что выплескивают грязь в утехах с блудницами? А не будь их, смогли бы воспеть женский идеал? К тому же песня одно, а жизнь - другое. Очень трудно избежать наказа Господа плодиться и размножаться. А светлое и чистое живет в мечтах и песнях, чтобы жить было не так тошно».
        - Сэр Инконню, у вас такое лицо… Пришла мысль такой глубины, что вы изумились? - спросила леди лукаво.
        Рыцарь улыбнулся:
        - Да, леди Хелия.
        В середке лагеря было еще громче и распутней. Хелия морщилась от густой волны запахов пережаренного мяса и нечистот. Инконню взирал на возлияния спокойно.
        По пути часто встречали грустных рыцарей, без доспехов и оружия. Лица украшали синяки, у одного повязка, набухшая кровью, у некоторых перевязаны руки.

«Проигравшие».
        Инконню старался не встречаться с взглядами бедных рыцарей, потерявших последнее, словно боялся подхватить болезнь. Куда им податься, в разбойники или вилланы? В армию?
        Рыцарь остановил коня, фрейлина посмотрела на него вопросительно.
        - Леди, соваться в замок смысла нет, - сказал рыцарь. - Но и здесь не вижу места, где можно переждать ночь. Я в затруднении.
        - Может, проведем ночь, как и прежде, под открытым небом, согревая друг друга?
        Инконню не понял, шутит она или издевается? Глядя на его оторопелое лицо, фрейлина нахмурилась, закусила губку.
        - Если вам негде заночевать, не побрезгуйте моим гостеприимством, - раздался скрипучий голос.
        Глава вторая
        Хелия настороженно посмотрела на осанистого мужчину средних лет с пышными усами, коротко стриженными волосами, одетого в гобиссон и шоссы, заправленные в грязные сапоги.
        - Вам не холодно в таком наряде, сэр? - осведомилась она едко.
        - Сэр Ниро, прекрасная дама, - сказал незнакомец с поклоном. - Да, холодно, леди, но прохлада помогает остудить сумасбродное кипение в голове.
        Ниро усмехнулся, но взгляд у него был открытый и доброжелательный.
        - Потерпели поражение, сэр Ниро? - спросил он участливо.
        Тот грустно кивнул. Инконню замешкался с ответом, Хелия смерила его осуждающим взглядом, взяла инициативу на себя.
        - Позвольте представить вам леди Хелию и сэра Инконню, - пропела она чарующе. - Мы с удовольствием воспользуемся вашим предложением.

«Хоть бы раз подумала, - подумал рыцарь обиженно. - С какой стати незнакомцу проявлять заботу о двух путниках? Бога ради, думайте Хелия, думайте. Могли бы посоветоваться со мной, я не безмолвный пес».
        Ниро подозвал оруженосца: хмурый парень, немногим младше Инконню, взял поводья их лошадей.
        - Если позволите, Бриан ими займется, - сказал Ниро. - А мой шатер перед вами.
        Рыцарь спрыгнул с коня, подал руку фрейлине, оруженосец помог снять поклажу. Ниро, рассыпаясь в комплиментах, увел девушку в шатер.
        - Потом принесешь седла, - сказал Инконню строго оруженосцу, тот с хмурым видом кивнул. Лошади поупирались, но двинулись за ним.
        Инконню подхватил поклажу, пыхтя, вошел в шатер.
        - Темновато, - буркнул он.
        - Подождите немного, - сказал Ниро виновато. - Сейчас зажгу светильники.

«Что он имел в виду под светильниками?» - подумал рыцарь, глядя на бледное пламя плошки с жиром.
        Тусклый свет едва разгонял темноту. В шатре запах тяжеловат, пол выстлан грубым войлоком, в дальнем углу грудой были свалены тряпье, лук и колчан.
        - Прошу, присаживайтесь.
        Рыцарь решил остаться в котт-де-мае, сел возле лампадки, а Хелия охотно сбросила дорожный плащ, расправила складки платья.
        - Восхитительное платье, леди, - сказал Ниро.
        Фрейлина улыбнулась, польщенная:
        - Спасибо, сэр Ниро.
        Инконню поморщился.
        Хелия села, подобрав ноги, рыцари залюбовались ее грациозными движениями. Шапочка освободила золотые волосы, и в шатре посветлело.
        - Божественная красота! - прошептал Ниро восхищенно.
        Фрейлина посмотрела требовательно, и Инконню, сглотнув, промямлил:
        - Да, да.
        Ниро прокашлялся, сказал возбужденно:
        - Дорогие гости, рад приветствовать нового участника турнира. Надеюсь, вам повезет больше, чем мне.
        Инконню покачал головой:
        - Я в турнире не участвую.
        - Н-но как же?.. - растерялся Ниро.
        Инконню равнодушно пожал плечами:
        - Я сопровождаю леди в трудном пути. Времени останавливаться нет.
        Ниро вскочил, возбужденно замахал руками:
        - Но завтра последний день! Главный приз! Вы много времени не потеряете.
        Хелия спросила:
        - В самом деле, сэр Инконню, разве вы не бредите турнирами, как всякий рыцарь?
        Инконню поморщился:
        - Разумеется, брежу, леди. Но случись что - и вы останетесь без защиты. Посему желание сдержу.
        Фрейлина фыркнула:
        - Что может случиться? На турнирах не убивают.
        - Но иногда гибнут, - ответил рыцарь холодно. - А проигравшие отдают доспехи и коня. А денег на выкуп у нас нет.
        Ниро грустно вздохнул:
        - Верно, прекрасная леди, проигравший отдает оружие, а проиграть ныне легко.
        Хелия, все еще злясь на отповедь Инконню, поинтересовалась:
        - Почему так?
        Ниро мотнул головой, указывая на стенку шатра, за которой бесновалось людское море:
        - Ныне собралось много сброда, леди. Будто стервятники на труп, слетелись профессиональные турнирные бойцы - отъявленная мразь, бьются за деньги, предлагают услуги сеньорам. Правил чести, как вы понимаете, не соблюдают, биться с ними тяжело.
        Инконню передернуло: неспособные нести тяжкий груз рыцарских добродетелей, но имеющие оружие, подлые люди сущность рыцарства срамят. А потом удивляешься, почему к рыцарям относятся презрительно, как к лицемерам. Не объяснишь, что боец за деньги - не рыцарь, со стороны едино.
        - Но наемники не главная беда, - продолжил Ниро. - Верные псы Педивера Эжен и Жофрей не знают себе равных.
        Инконню спросил с улыбкой:
        - И кто лучше - Эжен или Жофрей?
        - Жофрей, - буркнул Ниро, отводя взгляд.
        - Так хороши? - усомнился Инконню.
        - Не то слово…
        - Давайте поедим, - прервала Хелия. Взгляды мужчин обратились к ней, девушка повернула головку, давая насладиться изяществом шеи, блеском золотых локонов, полутьма шатра придавала прекрасному лицу таинственность.
        - Сей миг, леди, - сказал Ниро, вставая. - Отправлю Бриана за мясом и вином.
        Фрейлина царственно повела ладошкой:
        - Нет нужды, сэр. Оруженосец придет сам, тогда и отправите его за едой, а пока позвольте угостить вас.
        Ниро сел, с любопытством наблюдая за девушкой. Фрейлина покопалась в сумке, тяжелый воздух шатра освежила ароматом золотых плодов.
        - Какое диво! - восхитился Ниро.

«А ведь я для нее собирал», - подумал Инконню обиженно.
        Ниро взял плод, ноздри затрепетали, во взоре появилось мечтательное выражение.
        - Будто оказался в весеннем саду.
        - Ешьте, сэр, не отравлено, - сказала Хелия с довольной улыбкой.
        Ниро захрустел сочной мякотью, довольно мыча, рассыпался в комплиментах, будто плод появился на свет исключительно благодаря фрейлине. Инконню вяло заработал челюстями. Хелия почему-то смотрела на него неодобрительно.
        Вернулся Бриан, свалил на пол седла. Инконню вперил в него вопрошающий взгляд, и оруженосец нехотя отчитался:
        - Кони довольны.
        Ниро хмыкнул:
        - Приятная весть. А чтобы были довольны мы, сходи за едой и вином.
        Оруженосец получил деньги скрылся в галдящей толпе.
        - А что служит главным призом? - спросила Хелия.
        - Венец дивной работы, с изумрудами, ловчий сокол и золотой кинжал. Честно говоря, венец хитрый барон оставит во владениях - победитель непременно должен вручить его одной из прекрасных дам на трибунах.
        - Да, барон - хитрюга, - сказала фрейлина задумчиво.
        Инконню показался странным блеск в гиацинтовых глазах.

«Вероятно, пламя».
        Вернулся Бриан. Вечерняя трапеза отняла мало времени.
        Оруженосец, свернувшись клубком в темном углу, засопел. Инконню посмотрел на него завистливо, принялся готовить постель.
        - Готовитесь ко сну? - удивилась девушка.
        - Да, леди.
        Фрейлина поморщилась, словно он нагрубил, поддела ехидно:
        - Высыпаетесь перед турниром?
        - Нет, - ответил рыцарь сердито.
        Ниро сказал с сомнением:
        - Может, все же поучаствуете? Великолепный шанс прославиться, а даме добыть славное украшение.
        Инконню пояснил:
        - Сэр Ниро, не будь я связан долгом помощи королевству леди Хелии… но я должен туда добраться, лишний раз не рискуя.
        - Но, может…
        - Ах, пусть леди Хелия скажет, - сказал рыцарь. - Она решает, что мне можно делать в пути, а что - нет.
        - Тогда участвуйте в турнире, - сказала девушка, пряча волнение.
        Инконню задохнулся:
        - Но, леди! Королевство!
        - Всего один день, сэр Инконню, один день.
        Рыцарь уставился на даму в изумлении. Хелия, опустив глаза, покраснела.

«Проклятье, что на нее нашло? - думал Инконню сердито. - Стоп. Неужели?.. О, Боже, леди Хелия! Ей захотелось получить венец. Как глупо. Рисковать из-за золотой побрякушки? Ну уж нет!»
        - Леди, а если я потерплю поражение…
        - Не сомневаюсь, хоть одного-то рыцаря вы сразите, так что обеспечите себе запасную броню и оружие с конем, - перебила девушка торопливо.
        - У меня нет копья, - сказал рыцарь огорченно.
        - О, возьмите мое, - встрял Ниро. - Древко, правда, сломано, но заменят его быстро.
        Инконню взглянул на него неприязненно. Фрейлина сказала дрожащим голосом:
        - Победив на турнире, вы посрамите Педивера. Разве не хочется наказать за насмешки? - Ее гиацинтовые глаза наполнились слезами.

«Как я сразу не подумал, - осенило Инконню, - она вовсе не избалована вниманием, наоборот, лишена девичьих радостей. Наверное, и платья донашивает за королевой, пребывает в ее тени. Надменная девица оказалась обиженным ребенком. Эх, не терплю слез, просто не могу противостоять, а она этим пользуется».
        - Хорошо, леди Хелия, я приму участие в турнире, - сказал он смиренно. - Посему лягу спать немедля. Спокойной ночи.
        Рыцарь улегся на пол прямо в броне, укрылся одеялом, огласил шатер шумным сопением.
        - Замечательно, - обрадовался Ниро. - Хотел отъехать по заре, но останусь, чтобы оценить умение сэра Инконню.
        - О, не сомневайтесь, сэр Инконню - великолепный боец, - заверила его Хелия. - Он сразил двух болотных драконов.
        - Одного, - буркнул рыцарь, глядя в стенку шатра. - Второй уполз, раненый.
        Челюсть у Ниро отвисла, а Бриан перестал сопеть, и рыцарь спиной почувствовал изумленно-восхищенные взгляды.
        - А еще сэр Инконню сразил великана, чумного виверна, - перечисляла фрейлина. - Спас от сказочных чудовищ.

«Угу, еще расскажите, от кого именно и почему вас схватили», - подумал сердито.
        - Сэр Инконню, я восхищен вашей скромностью, - сказал Ниро. - Бриан, скорее запиши доблестного рыцаря в участники турнира.
        - Может, утром? - спросил оруженосец неохотно.
        - Беги сейчас же, сэр Инконню не может ждать, - сказал Ниро строго.

«Могу», - подумал рыцарь раздраженно.
        Зашуршал полог шатра. Инконню, глубоко вздохнув, закрыл глаза.
        - Сэр Инконню, зная о ваших подвигах, я не сомневаюсь, что вы победите, - трещал Ниро. - Не каждый может сразить двух драконов.
        - Люди куда опасней, - прошептал рыцарь и провалился в сон.
        Фрейлина и Ниро продолжали тихонько разговаривать, проигравший рыцарь жадно выспрашивал о подвигах юноши.

«Хм, дождался теплых слов от Хелии, а радости нет, - подумал Инконню удивленно. - Странная штука жизнь».
        Глава третья
        Из церкви выбегала толпа: взгляды бешеные, лица полоумные. Пожилой священник со вздохом оглядывал давку у выхода, осенял заблудшие души крестным знаменем.
        - Проклятая забава, - ворчал он.
        Хмурому утру люди радуются, словно чудному майскому дню: последний день турнира вот-вот начнется, скорее - занять хорошие места!
        - Благословите, святой отец, ибо не ради забавы я сегодня участвую в турнире, - раздался мелодичный голос за спиной.
        Взору священника предстало лицо удивительной красоты: золотые волосы юноши рассыпались по плечам, укрытым белым супервестом, тускло поблескивали кольчужные рукава.
        - А для чего благословление, сын мой? - спросил священник хмуро. - Разве не о победе молить ты пришел в дом Господа?
        - Нет. Я прошу укрепить мой дух, чтобы не сорваться в бесстыдство, не поддаться ярости, отравляющей мести, - сказал юноша тихо. - Сложилось так, что приходится биться, но я хочу выдержать испытание достойно.
        Священник осенил его крестным знаменем:
        - Благословляю чистую душу.
        Сухими старческими руками обхватил златовласую голову, на лбу рыцаря запечатлел поцелуй. Молча кивнул, и рыцарь, преклонив колено, воздал хвалу Господу.
        У входа в церковь белый жеребец нетерпеливо бил копытом, вырывая из рук Бриана поводья.
        - А где леди Хелия и сэр Ниро?
        - Дама пожелала занять удобное место на трибуне. Пришлось поторопиться, пока там свободно, иначе и знатность не поможет. А сэр Ниро ее сопровождает.

«Как на нее похоже. Даже не сказала напутственного слова».
        Инконню захотелось бросить турнир и уехать. То-то будет интересно посмотреть на лицо фрейлины. Он тяжело вздохнул: мечты, мечты…
        Жеребец нетерпеливо притопнул: давай, хозяин, залезай. Инконню взобрался в седло, пустил коня легкой рысью, а оруженосец бежал позади.
        Рыцарская арена гудела, как сотня тысяч ульев. Рябило в глазах от гербов, цветных тканей на трибунах. Зеваки вокруг поля громко свистели, орали. Пар из сотен глоток повис над головами туманом. Гремел смех, звякали кружки.
        Бриан расстелил на земле подстилку, рядом положил починенное копье Ниро и умчался смотреть на разминающихся рыцарей. Инконню, спешившись, сел, мысли отвлек от схваток, хотя сердце учащенно билось.

«Мой первый турнир!»
        Он поискал взглядом фигурку Хелии, но из-за большого расстояния лица расплывались, хотя барона с супругой разглядел.
        Загремели трубы, и рыцарь нервно сглотнул. Зрители выжидающе смолкли. Голос герольда прозвучал необычайно громко:
        - Последний день турнира объявляется открытым! Начало первого боя объявит прекраснейшая супруга барона Педивера дама Меллюзина!
        Грянула музыка, трибуны пошли разноцветной рябью, небо содрогнулось от рева.
        - Открывает турнир сэр Локк из Дайфеда и доблестный, несравненный и мужественный сэр Жо-о-о-офре-э-э-эй!
        Инконню услышал от ближних рыцарей ехидные насмешки, один сказал едко:
        - Такая доблесть рыцарство погубит.
        На арену выехал сэр Локк. Инконню не мог не оценить его стать, вид брони и коня. Под неистовый рев трибун на ристалище выскочил могучий каурый жеребец с алой горой на спине. Инконню невольно сглотнул, в солнечном сплетении скрутился обжигающий холодом узел, а по стану рыцарей прошла волна уважительных вздохов.
        Рыцарь в красном супервесте внушал страх. Помимо прочного котт-де-мая он нацепил кованые наплечники, предплечья защитил гладкими наручами, тускло блестели набедренники, шлем с подвижным забралом и цветастым плюмажем. Копье Жофрей держал легко, будто соломину, небрежно покачивал щитом величиной со створку крепостных ворот, а при виде его меча Инконню ошеломленно покачал головой.
        - Павлин! - заметил рыцарь неподалеку. - Но очень опасный.
        Соперники разъехались в разные стороны поля: Локк прошмыгнул серой мышкой, а Жофрей откровенно красовался, принимая восторженные вздохи дам и одобрительный рев мужчин.
        Запели трубы, и рыцари замерли: копье Локка подрагивало, Жофрей превратился в статую.
        Герольд заорал:
        - Приветствуем несравненную леди Меллюзину!
        Раздались аплодисменты. Инконню отметил натужность хлопков, сощурился: м-да, жена барона образец телесной доброты - в баронской ложе, пестрящей тканями, зашевелилась копна в желтом платье.
        - Тишина! - рявкнул герольд, и арена смолкла.
        Леди Меллюзина прогремела громче герольда:
        - Объявляю заключительный день турнира открытым!
        С трибуны на землю спланировало покрывало - платок баронессы. Жофрей мигом ожил, грозным кличем сотряс свинцовые тучи. Сердца зрителей забились в такт дроби копыт, они восхищенно смотрели на красивый трепет плюмажа. Локк пришпорил коня с опозданием, в скорости явно уступая.
        Инконню поморщился: Локк рановато опустил копье, а в левой руке ему только ложки держать - край щита опустился ниже ключицы.

«Впрочем, - подумал он, вспоминая схватку с Агравейном, - со стороны учить легко».
        Рыцари съехались. Локк отвел правую руку, даже с расстояния ощущалось, что рыцарь из Дайфедского королевства страшно напряжен. Жофрей, чуть осев, копье молниеносно опустил.
        Испуганно заржали оглушенные кони, брызнули щепки щита. Локка вынесло из седла безжалостной ладонью, и он нелепо закувыркался в воздухе. Жофрей поднял коня на дыбы, потрясая копьем, громко захохотал.
        Локк грянулся оземь. Поверженного закрутило по земле с лязгом сминаемого железа. Шлем смялся, как кусок глины, из глазной щели сочилась кровь.
        На трибунах вскочили с мест, бросились к перилам, жадно смотря на поверженного. Оруженосец Локка вместе с нарочными барона бросился к господину, плача, погрузил тело на носилки.
        - Неужели погиб? - воскликнул Инконню.
        Кто-то услышал, сказал с усмешкой:
        - Нет, Жофрей не столь милосерден. Бедняга жив, готов поспорить, но изрядно искалечен.
        Конь Жофрея гарцевал по арене, а любимчик барона махал зрителям, принимая восторженные крики, затем неспешно удалился.
        - Почему он поехал в другую сторону? - удивился Инконню.
        Рыцарь в синем супервесте объяснил снисходительно:
        - Любимцы барона считают ниже своего достоинства пребывать рядом с нами. Отправился отдыхать в шатер на другой стороне арены. Он и еще один наперсник Педивера Эжен.
        - Судя по тону, сэр, они не вызывают уважения, - заметил Инконню осторожно.

«Синий» рыцарь усмехнулся:
        - Какое уважение к наемникам? Пусть и присягнули барону, но если Педивер потеряет власть и деньги - отрекутся. Они из той швали младших сынков бедных лордов, что сбиваются в шайки и грабят купцов или предлагают услуги богатому покровителю. Тьфу! Наемники, одно слово.
        Сервы спешно убрали щепки, половину арены, разрыхленной копытами каурого, пригладили ошкуренным бревном.
        Зрители нетерпеливо гудели. И бедняки, и богачи бились об заклад: на трибунах звенело серебро и золото, а на зрительной площадке бедняков закладывали хлеб, мясо, дешевое вино и шкуры.
        Герольд, смочив горло половиной кувшина, заорал с утроенной силой:
        - Вызываются сэр Лион из Кэндебенета и сэр Джерри Лотианский!
        Инконню с любопытством оглядел рыцаря в синем супервесте с белым крестом - сэр Лион, у сэра Джерри супервест белый, красные полосы на груди соединены в угол, острием вверх, на щитах рыцарей те же гербы.
        Рыцари нахлобучили шлемы, взяли копья и щиты у оруженосцев, под крики зрителей медленно разъехались по сторонам поля. Подбежал Бриан с горящим взглядом, затараторил:
        - Вы видели, как Жофрей свалил Локка? Клянусь небом, восхитительный удар! Кстати, ваш черед через бой после этого.
        Инконню глубоко вздохнул, в горле пересохло, руки ощутимо задрожали.

«Успокойся, подыши. К черту слова! Первый турнир… о, Боже, как страшно!»
        По арене загрохотали копыта, рыцари стремительно съехались и опустили копья.
        Толпа восторженно вскрикнула: сэр Джерри опрокинулся на спину, копье выронил, его конь, отбежав немного, встал, нервно раздувая ноздри. Рыцарь свалился на землю, ногой запутавшись в стремени. Лион объехал барьер, спешился рядом с поверженным и помог ему освободить ногу, вызвав у зрителей одобрительный гул.
        Сэр Джерри попытался подняться и продолжить бой на мечах, но зашатался, припал на колено. Герольд объявил зрителям:
        - Сэр Джерри Лотианский признает поражение. Его конь, оружие и доспехи принадлежат сэру Лиону из Кэндебенета.
        - Вызываются сэр Энгус из Горры и сэр Инкогнито, прибывший в последний день турнира.
        Инконню злобно засопел, ожег взглядом спешащего к нему Бриана.
        - Сэр Инконню, - сказал оруженосец, - они перепутали.
        - Подай щит и копье, - буркнул рыцарь сердито.
        По трибунам прошелся заинтересованный говорок: часто именитые рыцари скрывали имена во имя непонятных обетов, может, прибыл боец несравненной силы?
        Инконню нахлобучил шлем. Жеребец призывно заржал, топнул копытом. Инконню взлетел в седло, Бриан подал ему щит и копье.
        Дыхание гулко гуляло внутри шлема, рыцарь радовался, что никто не видит его испуганного лица. Сердце билось, будто в агонии, давление готово было разорвать череп. В глазах плыло, рыцарь покачнулся в седле.
        Противник - значит, рыцарь в шафранном супервесте, герб составляют две синие полосы, похожей на широкую «V», меж рожками синий полумесяц, острыми краями кверху.

«Полумесяц - средний сын знатного рода», - мелькнула лихорадочная мысль.
        Пот заливал лицо, глаза щипало.

«Да перестань ты трястись, он совсем не великан».
        Энгус отсалютовал, замер. Инконню, подняв копье, вяло помесил им воздух, перед глазами стояло отнимающее силы видение полета после удара Агравейна.
        Прозвучал сигнал. Рыцарь, судорожно двинув пятками, заставил метнуться жеребца вперед.
        Инконню показалось, что Энгус усмехается, зло сжал зубы, направляя наконечник на верхнюю кромку шафранного щита.
        Удар сотряс. Сэр Энгус из виду пропал, а знакомый холодок в животе и ощущение невесомости рыцаря взъярили.

«Проклятье, опять!»
        Удар в спину отшиб внутренности, в глазную щель хлынуло хмурое небо. Инконню злобно зарычал, тело била яростная дрожь. Ловко вскочив, отшвырнул бесполезное копье, видом обнаженного меча угомонил смеющиеся трибуны.
        Герольд возгласил:
        - Схватка будет продолжена. Сэр Энгус, спешьтесь!
        Шафранный рыцарь помахал трибунам, и зрители поддержали обладателя мастерского удара одобрительным ревом. Оруженосец принял копье, и Энгус легко спрыгнул. Его меч красиво взмыл к небу.
        Инконню перемахнул через барьер, будто был в рубашке.
        Энгус от неожиданности отступил на пару шагов, мечом неуклюже порезал воздух.

«Ага, мастер конного боя, не так ты силен», - подумал юноша. Страх испарился, рыцаря переполняла здоровая злость.
        Энгус пятился, тратя силы на защиту. Зрители азартно вопили, дамы ахали при трескучих ударах. Инконню резко замедлил шаг, Энгус привычно отшатнулся, рубанув мечом. По его клинку ударила стальная полоса, и острие вгрызлось в землю. Красный грифон заслонил мир, и грохот вышиб сознание.
        Инконню, дыша со свистом, вложил меч в ножны. Шафранный рыцарь распластался на грязной земле. Инконню завертел головой, в мешанине цветов разглядел знакомое платье и сердитое лицо. Фрейлина почувствовала взгляд, отвернулась. Рядом Ниро уважительно кивал, жестами выражая одобрение. Инконню облегченно выдохнул.
        Энгус вяло пошевелился, с натугой снял шлем. Бриан, выскочив на поле, подвел временному господину жеребца. Инконню помог поверженному подняться.
        Рядом оказался герольд, зычно прокричал:
        - Сэр Энгус из Горры признает поражение! Его конь, оружие и доспехи принадлежат сэру Инкогнито.
        Лицо шафранного рыцаря омрачилось. Внутренний голос Инконню протестующе хмыкнул, но слова уже вылетели изо рта:
        - Пусть трофеи останутся у прежнего владельца.
        Энгус вскинул брови, во взоре мелькнула благодарность. Герольд помялся, затем объявил зрителям:
        - Сэр Инкогнито великодушно отказывается от трофеев!
        Толпа ошарашенно смолкла, потом взорвалась неистовым одобрительным ревом.
        - Слава истинному рыцарю! - прокричало несколько голосов.
        Инконню видел заинтересованные, любопытные взгляды, девичьи взоры обжигали, отчего страстно хотелось снять шлем. Бриан подобрал копье, водрузил на плечо. Инконню взобрался на коня, уехал под хвалебные крики.
        В стане для отдыха рыцарей, едва он спешился, его обступили мужчины, от хлопков по плечам зашатался. Бриан взял щит, увел жеребца. Инконню снял шлем, потное лицо овеяла осенняя прохлада.
        - Благодарю вас, безымянный рыцарь, - раздалось сзади.
        Рыцарь обернулся, склонил голову:
        - Сэр Энгус.
        Шафранный рыцарь взъерошил волосы, во взгляде мелькнуло смущение.
        - Благодаря вашей щедрости, я смогу участвовать в общем бое. Сэр Инкогнито, примите в благодарность совет: не опускайте копье слишком рано, подпустите противника ближе. И цельтесь в низ щита, тупые наконечники турнирных копий легко соскальзывают за кромку. Щит прижимайте к телу и одновременно с ударом выбросьте левую руку и слегка поверните.
        - Благодарю, сэр Энгус. Право слово мне помог случай.
        Энгус улыбнулся:
        - Бросьте скромничать, вы прекрасный воин, только с копьем немного неуклюжи. Ну, еще встретимся, сэр Инкогнито. Последний совет: возьмите хотя бы один трофей, иначе групповой бой обойдется без вас.
        - Думаете, Жофрей победит?
        Энгус смутился, но ответил честно:
        - Да. Он выиграл все турниры в округе. Он подл и бесчестен, но искусен.
        Инконню молча кивнул, и Энгус удалился. Герольд возвестил о поединке новой пары.
        Инконню сел, перед взглядом плыли серые тучи.

«Ура! Я победил, я победил! И турнир возьму, возьму непременно!»
        Самоуверенность испарилась после второго боя Жофрея: наперсник барона размазал соперника, как кучку грязи. Поверженного увезли в лазарет, а Жофрей долго гарцевал по арене, млея от восторженных криков.

«Эти люди видели, как он растоптал человека, и кричат одобрительно, - содрогнулся Инконню. - А я принимал их хвалу, радовался… Мерзость!»
        Инконню овладела холодная ярость, чувства обострились, мозг четко просчитывал схему предстоящего боя, суматошное сердце успокоилось, билось, как у спящего.
        Глава четвертая
        - Сэр Инкогнито великодушно оставляет поверженному сэру Гийомару из Гарлота доспехи и коня!
        - Сэр Инкогнито великодушно оставляет поверженному сэру Уриену доспехи и коня!
        - Будь смелее, незнакомец.
        - Да, пусть руки не дрожат.
        - Уделай баронского задаваку!
        Инконню, морщась, выслушивал напутственные крики, стан рыцарей провожал его на решающий бой, словно от исхода поединка зависел мир в королевстве. Посветлевшее небо еще скрывала тонкая серая пленка, но солнце терпеливо высушивало хмарь.
        Рыцарь надел шлем, повел плечами. Бриан подвел коня, Инконню легко запрыгнув в седло, принял щит и копье, тронул с места коня.
        Рыцарь выехал на арену.
        Противника пока не было видно, Жофрей считал ниже своего достоинства выезжать одновременно с безвестным рыцарем. Инконню остановил жеребца на краю поля. Трибуны смолкли, затем взорвались воплями: Жофрей, гордо вскинув копье, выехал на арену. Инконню смерил фигуру в алом супервесте внимательным взглядом, поежился.
        Педивер глянул на любимца благосклонно, прокричал у парапета ложи:
        - Доблестный сэр Жо-о-о-офре-э-э-э-эй!
        Трибуны охотно поддержали. Жофрей красиво отсалютовал копьем. Инконню невольно засмотрелся на хищную грацию.

«М-да, как такого победить? - мелькнуло обреченное. - Ху-у-у, Господи, придай сил».
        - Мы не сомневаемся в победе сэра Жофрея! - закричал барон. - Слава будущему победителю турнира!

«Может, сразу вручишь призы?» - подумал Инконню зло, раздражение царапнуло сердце, наполнив мышцы упругой силой.
        - Сходитесь! - скомандовал Педивер.
        Над ареной повисла тишина. В ушах Инконню тонко гудело. Жофрей был неподвижен, будто статуя. Инконню пристально уставился на противника, крепче сжал древко.
        Прозвучал сигнал атаки. Получив укол шпорами, жеребец с ярым ржаньем побежал по полю. Навстречу летел красный всадник с задранным к небу копьем, в осанке сквозило пренебрежение.

«Мой шанс во внезапности».
        Десять шагов…
        Вблизи Жофрей ужаснул размерами, рука Инконню дрогнула.

«Такое чудовище победить невозможно!»
        Пять шагов…

«Я не могу проиграть, лучше умереть!»
        Два шага: копье Жофрея медленно опустилось, каурый конь застыл в воздухе.
        - А-а-а!
        Отдача толчка угасла с хрустом в правом плече. Страшный удар в щит сместил Инконню с седла, вслед за оглушительным треском шлема грянула россыпь крупных щепок. Перед глазами замелькала земля, к ней тянуло сильнее и сильнее. Инконню захрипел, со страшным напряжением бедер медленно выровнялся.
        Зрители ахнули от неожиданности, робко захлопали. Педивер хмуро глянул на безвестного рыцаря, Меллюзина - заинтересованно.
        Жофрей, огласив арену злобным рыком, погнал коня к краю поля, затем рывком поводьев едва не порвал животному рот. С диким криком конь бухнулся крупом наземь, резко развернулся, и рыцарские шпоры погнали его вперед.
        Трибуны растерянно зашумели: Жофрею следовало дождаться, когда противнику сменят копье. Хотя понять его было можно - очки в турнире записывали тому, кто сломал копье о щит противника, а быть проигрывающим любимчик барона терпеть не мог.
        Инконню неуклюже развернул белого жеребца, медленно набирая ход.

«Что он делает? Так же нечестно!» - мелькнуло обиженное.
        Конь Жофрея для трибун превратился в размазанную полосу. Инконню, швырнув в забрало противника обломок копья, выставил щит. Шлем Жофрея глухо лязгнул, копье дрогнуло, и затупленное острие с мерзким скрежетом лизнуло шлем Инконню.
        Инконню тряхнул головой, оглянулся: конь Жофрея мчал быстрее стрелы к концу поля.

«Неужели он опять нападет на безоружного?» - изумился Инконню.
        Трибуны загудели неодобрительно. Меллюзина процедила насмешливо:
        - Похоже, ваш идеальный рыцарь показал свою истинную сущность, супруг.
        Педивер, глянув хмуро на необъятные телеса супруги, хмыкнул.
        Инконню развернул коня и едва успел отпрянуть - Жофрей уже был рядом, целился копьем в шею.

«Он хочет меня убить».
        Инконню уколом шпор бросил коня навстречу каурому. Инконню услышал озверелый крик Жофрея, мощно пахнуло конским потом, он дрожащими руками выставил щит перед собой, откидываясь на спину. Копье ошкурило грифона, толчок впечатал Инконню в конскую спину, хребет противно хрустнул.
        Трибуны восторженно ахнули: неизвестный согнулся, как тростинка под напором ветра, но гибко выпрямился. Белый конь невозмутимо потрусил на другой конец арены. Жофрей в бешенстве развернул коня, вид спины в белом супервесте разъярил его, как красная тряпка быка.
        Зрители загудели осуждающе:
        - Жофрей - трус!
        - Молодец против овец!
        - Фу-у!
        - Баронский прихвостень!
        Меллюзина взглянула на мужа с усмешкой, тот скривился, кинулся к парапету:
        - Жофрей, стой!
        Громовой рык перекрыл гомон зрителей. Рыцарь в алом супервесте нехотя остановил коня.
        - Пусть рыцарь сменит копье, - прогремел Педивер, - чтобы доблестный сэр Жофрей поразил его в честном поединке!
        Инконню презрительно хмыкнул.

«Где я возьму копье?»
        - У него нет копья! - догадался кто-то с трибун.
        Зрители взволнованно зашумели:
        - Жофрей, поделись! Вот будет славно, если тебя сразят твоим оружием!

«Еще чего!» - поморщился Инконню брезгливо.
        Но к нему уже бежали трое рыцарей, несли копья:
        - Возьмите, сэр Инкогнито!
        - Лучше мое, оно из столетнего ясеня!
        - Зато мое самое прямое!
        Инконню смутился, в глазах задрожали слезы.
        - Сбросьте зазнайку наземь!
        - Пусть ему отольются наши слезы!
        Инконню не глядя вытянул руку, сжал древко - двое рыцарей огорченно вздохнули, а третий засиял, как зеркальце на свету.
        - Благодарю вас, доблестные сэры, - сказал Инконню. - Благодарю.
        Педивер поднял руку, выжидательно посмотрел на питомца. Жофрей отвернулся. Инконню в порыве безумной лихости снял шлем, наслаждаясь восторженно-испуганным вздохом трибун.
        Барон, досадливо пожевав губами, махнул рукой. Кони сорвались одновременно, сердца зрителей бешено забились в такт дроби копыт, возбужденные взгляды метались от одного рыцаря к другому.
        Всадники съехались. Жофрей целил копьем в голову, отвел локоть для смертельного удара.
        Всадники замерли: блестела броня, и наконечники копий, капли лошадиного пота сверкали хрустальными бусинами. На лицо Жофрея упала тень. Инконню, увидев в смотровой щели его расширенные глаза, перехватил древко поудобней и со сладкой дрожью ударил сверху вниз, будто бил из шаткой лодки гарпуном морскую свинью. Краем щита Жофрей глухо чиркнул по наконечнику, но тупое острие с хрустом впилось ему в ключицу, отбрасывая алого рыцаря на спину, отчего он сполз с седла. Каурый конь, оглушенный ударом, потащил его за ногу, увязшую в стремени, по земле.
        Инконню гордо вскинул копье, пустил коня рысью прочь от места сшибки.
        Изумленную тишину нарушили злобные крики Жофрея, лежащего на спине посреди поля, затем трибуны судорожно выдохнули, послышалось несколько одиноких хлопков. Сердце Инконню возвеселилось в экстатическом восторге.
        Впрочем, он тут же заметил, что гиацинтовые глаза смотрят на него хмуро, недовольно. Инконню поспешно отвернулся.

«Просто невозможная женщина!»
        Барон вскричал зло:
        - Бой не кончен! Жофрей может продолжать сражение пешим.
        Толпа радостно загомонила, предвкушая продолжение зрелищного поединка. Инконню, не дожидаясь оруженосца, спрыгнул, обнаженным клинком поймал грозный солнечный луч.
        Жофрей поднялся с земли. Дорогая ткань супервеста заляпана грязью, щит безвольно опущен, походка ковыляющая, но яростью он пыхал на много миль.
        Инконню уверенно двинулся ему навстречу.
        Яростный прыжок Жофрея немного не достиг цели. Удар в щит отбросил Инконню, ноги предательски разъехались. Жофрей зарычал, мечом располосовал воздух, но Инконню подставил щит. Его ответный удар слабо звякнул по алому щиту, будто робкий стук в дверь спящего дома.
        Жофрей, злорадно захохотав, вознамерился ударить щитом. Инконню отпрыгнул.
        - Что, безродный, не нравится? - пропыхтел любимчик барона.
        Жофрей вскинул меч.
        Инконню, заслышав леденящий сердце свист клинка, повернул плечо, и меч рванул кольчужный рукав. Жофрей молниеносно нанес повторный удар. Инконню снова увернулся.
        Пинок поставил Жофрея на колено, алый рыцарь злобно зашипел, отдернул голову от второго удара, уже кулаком, затем Инконню проскрежетал мечом по его забралу и бессильно уткнул клинок в землю. Неуклюжий отскок припадающего на ногу Жофрея зрители приветили ободряющими возгласами.
        Инконню, уловив в смотровой щели противника бешеный взгляд, криво усмехнулся.
        - Что лыбишься? - просипел Жофрей тяжело. - Ты безродная тварь, нацепившая доспехи, думал кого-то обмануть?
        Раздражение и злость смыли усталость.
        - Молчи, презренный наемник! Я рыцарь, а ты - зубастая шавка!
        Жофрей оскорбленно взревел. Инконню пятился, парируя удары. В грудь ему впечаталась подошва, и юношу закрутило по земле под восторженные ахи публики.
        Озверевший Жофрей помчался на поднявшегося Инконню, как подраненный бык, меч заведя за голову для сокрушительного удара. Юноша, пригнувшись, метнулся навстречу. Жофрей с удивленным криком располосовал воздух. Получил толчок в живот, совершил головокружительный кувырок и схлопотал вдогонку жестокий удар в спину.
        Люди ахнули, вскочили с мест, опасно расшатывая трибуны. Инконню придавил меч Жофрея ногой, приставив острие к его шее, с удовольствием надавил. Жофрей дернулся, обмяк.
        Изумленная тишина взорвалась ликующими возгласами. Услышав хвалебные слова, Инконню против воли расплылся в улыбке. Жофрей дернулся, но давящая боль в горле порыв усмирила.
        Герольд с выпученными глазами просипел что-то невнятное, откашлялся, объявил:
        - Сэр Жофрей признает поражение! Его конь, оружие и доспехи принадлежат сэру Инкогнито!
        Барон хмуро оглядел беснующуюся толпу, под взглядом супруги скривился.
        - Что, безродный, не откажешься от доспехов? - прохрипел Жофрей.
        Инконню посмотрел на него, усилил нажим клинка:
        - Нет, презренный наемник.
        - Мы еще встретимся в общей сшибке, клянусь! От меня с Эженом не уйдешь!
        Инконню сказал устало:
        - Не сомневаюсь, что буду биться с обоими одновременно. Ваша храбрость не позволит выйти против меня в одиночку.
        Инконню вложил клинок в ножны и взмахом руки отправил оруженосца за конем.
        Подбежавший к Жофрею оруженосец помог ему подняться с земли. Любимчик барона оперся на помощника, рявкнул:
        - Дай кошель!
        Оруженосец вздрогнул, положил на ладонь рыцаря кожаный пухлый мешочек. Жофрей небрежно швырнул кошель в грудь Инконню.
        - Выкуп за доспехи, - процедил злобно.
        Голубые глаза юноши побелели. Он снова вытащил из ножен клинок и с оглушительным звоном приложился плашмя по шлему Жофрея. Наемник с глухим стоном осел наземь, тряся головой, как бык, получивший молотом меж рогов.
        - Вам долго придется учиться учтивости, - сказал Инконню холодно. - Снимайте доспехи здесь или я зарублю вас, как презренного вора!
        Барон гневно встал с места:
        - Хватит! Что он себе позволяет?!
        - Сядьте, супруг, не позорьтесь, - сказала Меллюзина с натянутой улыбкой. - Вашему нахальному бугаю давно пора было преподать урок, радуйтесь, что это сделал чужак, который покинет нас на следующий день. Меньше хлопот.
        Очень неохотно Жофрей расстался с оружием и доспехами. Инконню взял алый щит, осмотрел придирчиво, поднял глаза на недавнего противника.
        - Вы еще здесь? - удивился делано. - Хм, в вашем положении порхать надо. Хотите помогу пинком?
        В светлых глазах Жофрея загорелось темное пламя.
        - Мы еще встретимся! - пообещал он угрожающе.
        - Не сомневаюсь, - церемонно поклонился рыцарь.
        Над ареной повис одобрительный гул:
        - Инко-гнито! Инко-гнито!
        Инконню довольно улыбнулся, вскинул в приветствии ладонь, неторопливо покидая арену.
        Глава пятая
        - О чем вы думали, не подстраховавшись на случай поражения?! - негодовала Хелия.

«Могла бы и поздравить, все-таки это мой первый турнир, - подумал Инконню огорченно. - Неужели не понимает, как это важно?»
        - О чем думаете, сэр Инконню? - пропищала Хелия противно. - Понимаю, в мыслях вы принимаете хвалу Господа за хорошую драку, но извольте спуститься с небес, я перед вами!
        - Как скажете, леди, - ответил Инконню угрюмо.
        За спиной фрейлины появился Ниро, ободряюще подмигнул, рыцарь ответил бледной улыбкой.
        - Нечего улыбаться, - взвизгнула фрейлина. - Господи, вы можете хоть раз в жизни пообщаться с дамой нормально?
        - Леди Хелия, почему вы сетуете? - спросил Инконню устало. - Я выиграл одиночные схватки, посрамил любимца барона и его заодно, а вы все недовольны.
        - Вы слышали мои слова? - рассердилась девушка. - Или удары по голове отбили память? Почему вы не взяли ни одного трофея до поединка с Жофреем? Как можно так рисковать? Это просто чудовище, у меня сердце остановилось, когда он… когда он появился.
        - Может, отправимся в путь? - спросил рыцарь нетерпеливо.
        Хелия воззрилась удивленно:
        - Куда вы собрались? А призы? Сэр Инконню, вас не узнать. Так рвались на турнир, а теперь идете на попятную. Как-то не по-мужски, не по-рыцарски.

«Я рвался на турнир?!! Впрочем, может, и рвался. Вероятно, от ударов по шлему память прохудилась».
        - Эта толстуха, жена барона, объявит победителя после групповой схватки, а как вы им станете, если сбежите? - не унималась девушка.
        - Никак, - кивнул рыцарь. - Придется постараться.
        - Уж постарайтесь, - сказала она снисходительно. - Получите призы, - голосок едва заметно дрогнул.
        - Меня могут сильно помять в давке.
        - Ничего, - фыркнула Хелия, - проутюжу.

«Не сомневаюсь», - подумал он мрачно, а вслух сказал с поклоном:
        - Леди Хелия, мне нужно подготовиться к схватке. Не желаете вернуться на трибуну, где сможете усладить взор битвой настоящих мужчин?
        - Усладить? Битвой? Настоящих? Мущщин??? - зафыркала леди с ледяным презрением. - Вы это про кого говорите?
        Взор рыцаря заволокло пеленой, он опустился на землю, спрятал лицо в ладонях.
        - Ну вот, начались корчи, - протянула фрейлина огорченно. - Хлипки вы больно, сэр Инконню. Не провожайте меня на трибуну, сама как-нибудь доберусь.

«Да иди ты к черту!»
        Инконню упорно смотрел на землю, холодя легкие глубокими вдохами. Перед взором появился сапог, Ниро сказал тепло:
        - Мужайтесь, сэр Инконню. После такого испытания схватка с Жофреем и Эженом - пустяк.
        Инконню горько усмехнулся, опершись на протянутую руку, встал.
        На поле заканчивали приготовления к затяжной схватке: барьер убрали, землю притоптали, обломки щитов и копий растащили. К арене подъезжали облаченные рыцари: храпели кони, мельтешили оруженосцы. Рыцари сбивались в группы.
        - Определились с командой? - спросил Ниро.
        Инконню оглядел толпу рыцарей растерянно.
        - Н-не знаю, сэр Ниро, - выдавил он смущенно. - Пойду пристану к кому-нибудь.
        Обернувшись, юноша приметил группу мужчин. Шафранный рыцарь с широкой улыбкой во главе пяти человек кивнул ему.
        - Сэр Энгус, рад, что вы участвуете в общей схватке, - сказал Инконню церемонно.
        Шафранный рыцарь небрежно отмахнулся:
        - Сэр Инкогнито, прежде всего спешу выразить восхищение вашей красивой победой. Вы в курсе, что бедняжка Жофрей подвернул ножку и выступать в последнем бою не будет?
        Рыцари сдержанно рассмеялись. Инконню пожал плечами - новость пустая.
        - Остается второй любимчик барона, Эжен, - сказал он. - Я слышал, он весьма искусен.
        Энгус кивнул:
        - Да, мастер нападать внезапно и улепетывать после удара. Впрочем, не о том речь. Вижу, вы не примкнули ни к одной из команд. Спешу предложить возглавить наш отряд. Среди нас мы не нашли более достойного. Поверьте, сэр Инкогнито, мы будем счастливы биться под вашим началом.

«Хватит мяться, не на рынке, цену не набьешь».
        - Разумеется, почту за честь повести вас в бой, - сказал рыцарь.
        Шафранный рыцарь повязал ему на плечо синюю ленту, Инконню придирчиво оглядел украшение.
        - Призовите оруженосца, сэр Инкогнито, - сказал Энгус. - Пусть повяжет ленту на копье и меч.
        Ниро, молча наблюдавший, подозвал Бриана, и оруженосец торопливо исполнил поручение.
        - А вы, сэр Ниро? - спросил Инконню.
        Рыцарь поднял брови:
        - Что, сэр Инкогнито?
        - Не желаете поучаствовать в последней схватке?
        По лицу Ниро пробежала тень:
        - С радостью, но пешего и безоружного затопчут.
        Инконню обронил милостиво, упиваясь необычайной сладостью слов:
        - Можете надеть доспехи Жофрея. Великоваты немного, но лучше, чем ничего.
        Ниро выпучил глаза:
        - Сэр Инконню…
        Юноша засмеялся, чувство собственного превосходства пьянило разум.
        - Так будете участвовать, сэр Ниро? - спросил с улыбкой.
        Ниро твердо кивнул.
        - Похоже, придется благодарить вас за возвращенную гордость и достоинство, - сказал он смущенно.
        - Полноте… - Хотелось сказать что-то необычайно напыщенное, важное, но эмоции захлестнули, тупо повторил: - Полноте. Зовите Бриана, скорее облачайтесь.
        Ниро неожиданно хмыкнул:
        - Представляете, что будет с леди Хелией, когда увидит нас на поле?
        Инконню представил лицо фрейлины - и заливисто рассмеялся.
        Боевой азарт превратил кровь в разогретое вино, мощь опытных рыцарей за спиной удесятерила силы, Инконню испытывал мальчишечье желание раздробить кулаком валун, мощным выдохом сдуть противников с коней.
        Трибуны замерли в предвкушении. Герольды спешно смачивали глотки вином - им предстояло озвучивать события, перекрикивая ор зрителей и грохот боя.
        Набралось пять групп: баронская - красная - самая многочисленная, в дорогих доспехах, синяя - из восьми человек, зеленая - из девяти, желтая - из семи, белая
        - из десяти.
        Инконню вдохнул холодный воздух, и сердце радостно застучало. Жеребец взволнованно фыркнул, мотнул головой, рыцарь ласково потрепал его по холке.
        Педивер с недовольным лицом проткнул Инконню пронзительным взором. Рыцарь в ответ нахально поиграл плечами. Барон без предисловий махнул рукой - запели трубы, и конные лавины сшиблись в середке арены.
        Испуганно завизжали лошади. Мелкая щепа лопнувших копий барабанила по шлемам, рыцари, скрежеща доспехами, падали под копыта. Подковы крушили им ребра, кости, продавливали шлемы.
        Инконню сшиб противника, не глядя ткнул копьем. Страшный рывок вырвал копье из пальцев. Ощутил поддержку плеч Ниро и Энгуса: рыцари двумя взмахами очистили пространство, с трудом держась на спинах храпящих коней, что бешеными взбрыками пытались сбросить седоков.
        - Держитесь, сэр Инконню! - прокричал Ниро задорно.
        Рыцари с красными повязками взяли Инконню в клещи. Инконню с немыслимой скоростью орудовал щитом и мечом. Отразив один удар клинка - левая рука загудела от отдачи,
        - он ткнул мечом в шлем противника. Острие клинка попало в смотровую щель.
«Красный», выронив меч, взмахнул руками и упал.
        Инконню развернулся ко второму «красному». По шлему звонко чиркнуло - вражий пращник промахнулся.
        Противник умело парировал удары. Инконню, отчаявшись пробить его защиту, переключил внимание на окружающих. Смутно слышал крики зрителей, чуть громче - зычные голоса герольдов.
        - Сэр Гиллимер собирается сбросить сэра Инкогнито со спины! - проорал один из герольдов.
        Инконню утопил шпоры в молочных боках жеребца, и тот, вопя от боли, взвился в воздух гигантским скачком. Оглянувшись, «зеленый» рыцарь в ужасе заслонился щитом, но копыта раздробили нарисованный герб в мелкую щепу, и сильный толчок опрокинул чужого коня. «Зеленый» кубарем покатился под ноги взбесившихся коней.
        - Сэр Инконню! - раздалось слабо, словно кричали с другого конца арены.
        - Что такое? - прохрипел Инконню.
        Энгус поднял забрало:
        - Перерыв, сэр. Сейчас поднимут раненых, заберут доспехи, очистят поле.
        Инконню оглядел взъерошенное поле, покалеченных лошадей, сучащих ногами в жалких попытках встать, распластанных рыцарей, лужи крови, невольно передернул плечами.
        - Вы молодец, сэр Инкогнито! - кричали вокруг. - Отличный боец!
        Рыцарь поклонился, но подумал с горечью:

«Но быть бойцом не означает быть рыцарем».
        Раненые громко стонали, по полю метались сервы, оруженосцы. Тонко вскрикнула покалеченная лошадь - острая сталь милостиво порвала ей горло.
        Энгус возбужденно переговаривался с Ниро, остальные «синие» рыцари, одобрительно кивая, норовили вставить словечко.
        - О чем речь? - полюбопытствовал Инконню.
        - Считаем трофеи, сэр Инкогнито, - сказал Энгус радостно. - Под вашим началом захватили много славных доспехов, не страшно потерять свои.
        Рыцари рассмеялись. Инконню натянуто улыбнулся.

«Неужели мне одному кажется, что цель турнира - не чужие доспехи и деньги, а слава, проявление доблести, демонстрация чести, благородства?»
        По команде барона боевой сигнал вновь возвеселил сердца зрителей. Красивый бег благородных животных сломался, задорное ржание потонуло в воплях и грохоте. Битва зашумела, словно горный обвал.

«Спокойно! Это потешная схватка, никого не убей», - пришла отрезвляющая мысль. Инконню сменил направление удара, опустив клинок противнику на плечо, котт-де-май у того выдержал, но ключица хрустнула.
        Инконню, подав коня назад, перевел дух. Его соратники уверенно теснили противника, легко выходя победителями из одиночных схваток. Краем глаза юноша заметил бестолково скачущих рыцарей, в битву не вступающих.

«Трусы?»

«Зеленый» рыцарь, ловко расправившись поочередно с двумя «белыми», опустил меч, огляделся, переводя дух. Тут же сзади на него напал один из «гуляк», «зеленый» попытался защититься, но пал, выбитый копьем.

«Подонки!» - подумал Инконню с отвращением.
        Рядом вырос «красный» всадник. Инконню, подставив под удар щит, кольнул клинком в ответ, но противник умело закрылся, смещая движением бедер коня. Ответным ударом он едва не отсек Инконню руку. Инконню задергал поводья, разворачивая жеребца, подставленный щит загремел от ударов, котт-де-май противно лязгнул, и ребра прошила острая боль.
        - Получай! - выдохнул гневно.

«Красный» закрылся щитом. Инконню, попавшись на ложный замах меча, пропустил удар его щита. Противник умело потянул поводья, привстав, обрушил удар. Клинок Инконню лязгнул, плечо хрустнуло, и рука повисла плетью.
        - Проклятье! - прошипел Инконню.

«Красный» рыцарь захохотал, подал коня, послушного поводьям, затем заехал слева. Щит Инконню загудел от удара, рука обвисла. Противник явно наслаждался беспомощностью юноши.

«Эжен, - мелькнуло в голове. - Умелый скот!»
        Инконню спрыгнул наземь, избежав свистящего меча. От удара по противнику в правом плече Инконню хрустнуло, он едва расслышал сквозь ослепляющую боль глухой вскрик. Эжен попятился, его кольчужный чулок порвался, по сапогу текла кровь.
        Инконню, снова запрыгнув в седло, помчался на раненого противника, но «красный» рыцарь, развернув коня, задал стрекача.
        - Вернись, трус! - крикнул юноша вслед. В правом плече стрельнула боль, он едва не выронил меч. - А впрочем, - пробормотал устало, - можешь не возвращаться.
        - Что с вами, сэр Инконню? - спросил Ниро сочувственно. - Вы ранены?
        - Похоже, вывих плеча, - ответил юноша. - Турнир для меня закончен.
        Сэр Энгус, оторвав взгляд от одиночных схваток, бросил ободряюще:
        - Не печальтесь, сэр Инкогнито, вы повергли двух сильнейших рыцарей турнира, красиво бились, победа ваша.
        Инконню кивнул, медленно направил коня прочь с арены. Герольд перекричал шум схватки, объявив о ране безымянного рыцаря, вызвал огорченный гул трибун.
        Солнце давно склонилось к закату, мир потемнел, нахмурился. Схватки продолжались вяло, на арене осталось менее десятка рыцарей. Охрипшие зрители устало вскрикивали, откидываясь в изнеможении на скамьи.
        Барон с кислой миной оглядел поле, дал знак.
        - Рановато, супруг, - усмехнулась Меллюзина. - Обычно бои идут до темноты.
        - Сегодня закончим пораньше, - ответил барон угрюмо.
        - Может, потому, что ваших рыцарей почти не осталось? - спросила жена едко.
        Педивер нахмурился, но промолчал. Над ареной пронеслись бравурные песни труб, и герольды хриплыми голосами возвестили окончание турнира.
        - Победителя турнира объявит несравненная дама Меллюзина!
        Барон прошипел, косясь на придворных:
        - Надеюсь, супруга, выбор будет верен.
        - О чем вы, супруг мой? - поинтересовалась баронесса невинно.
        Педивер вскипел:
        - Не вздумайте присудить победу мокрогубому юнцу, явившемуся в последний день турнира! Да, он бился неплохо, но Эжен и Жофрей были королями предыдущих дней, этого нельзя отменить.
        - Ах, супруг мой, - протянула Меллюзина жалостливо. - Вы совсем не думаете о своей репутации. Мало ли, что было раньше, толпа запомнит последний день. К тому же давать посрамленным рыцарям победу и обделять того, кто их победил, - неразумно. Черные слухи о турнире попортят много нервов.
        - Плевать на слухи, - огрызнулся барон.
        - Нет, не плевать, - возразила супруга твердо. - Вам недостаточно слухов о ваших таинственных исчезновениях? Хотите новых?
        Педивер махнул рукой:
        - Делайте, что хотите.
        Меллюзина улыбнулась победно.
        Усталые рыцари спешно прихорашивались, но многие выезжали в рваных супервестах и заляпанных грязью доспехах. Инконню, с гулко бьющимся сердцем взобравшись на жеребца, застыл в ряду рыцарей на арене.
        Трибуны замерли, густой голос потек над полем:
        - Турнир завершен. Приветствуем храбрость и доблесть мужественных рыцарей, оказавших честь своим присутствием на турнире! Велика честь стать победителем турнира и получить несравненные дары: венец из чистого золота, сокола, обученного искусными ловчими, не знающего промахов, золотой кинжал несравненной работы, выполненный заморским кузнецом. И победителем турнира объявляется…
        Толпа затаила дыхание.
        - …самый доблестный, отважный, несравненный в мужестве и галантном обхождении с побежденными… сэ-э-э-э-эр!.. Инкогни-и-и-и-то!!
        Трибуны несколько удивленно, но энергично приветствовали победителя. Эжен холодно поклонился, кривя губы в едкой усмешке, а Жофрей раздул ноздри на пол-лица.
        Инконню со страшным усилием выпрямился в седле, сдерживая глуповатую улыбку.

«Мой первый турнир! Я победил! Сокол, кинжал! Хм, зачем мне сокол? Ладно подарю кому-нибудь. А Хелии, разумеется, венец. Кстати, где она?»
        С трудом отыскал взглядом фрейлину, и радость победы испарилась: девушка глядела на него с легкой ироничной улыбкой. Победа показалась настолько мелочной и нелепой, что захотелось заплакать.
        - Пусть победитель турнира вручит венец благородной даме, чья утонченность и красота под стать доблестному рыцарю! - объявила Меллюзина.
        Хелия гордо подбоченилась, глаза ярко заблестели. На окружающих дам, полных робкой надежды, она посматривала с нескрываемым превосходством.
        Инконню со вздохом направил жеребца к трибуне. Подбежал герольд, и рыцарь принял от него копье с золотым венцом, висящим на острие.
        Инконню пустил коня шагом вдоль трибуны. Знатные дамы вскочили с мест, толпясь у перил, смущая юношу призывными взглядами.

«Интересно, поблагодарит она или просто кивнет милостиво?»
        Инконню приподнял копье, и в плечо вонзилась раскаленная игла.

«Проклятье! Почему я перед ней выслуживаюсь? Ни спасибо, ни пожалуйста. Мог ведь остаться без всего благодаря ее алчности. Пожалуй, будет утверждать, что именно по ее воле я стал победителем! К черту!»
        Рой мыслей промелькнул за миг, и Инконню исполнился к девушке черной неприязни. Разом заныли отбитые ребра и потянутые мышцы. Хелия пристально вгляделась в лицо юноши, в ее взгляде мелькнул испуг. Инконню со злой усмешкой развернул коня и под общий вздох подъехал ко второй трибуне. Баронесса обомлела, увидев перед собой золотой венец.
        - Прошу принять сей дар, несравненная леди Меллюзина, - сказал рыцарь. - Достойное обрамление дивной красоты, награда за галантность и куртуазность, поощрение добродетели.
        Педивер изумленно глядел на супругу, будто пытаясь отыскать в пышнотелой женщине перечисленные качества. Меллюзина вспыхнула, дрожащей рукой приняла венец.
        Трибуны грянули аплодисментами, а барон поднялся, смерив Инконню тяжелым взглядом, перекрыл шум арены рыком:
        - Все на пир в честь победителя турнира!
        Баронесса взглянула на юношу с благодарностью.
        - Благодарю, сэр Инкогнито, - сказала тихо.
        Рыцарь церемонно поклонился.
        Зрители хлопали и кричали. Звенела трубная медь. Инконню отыскал взором сгорбленную фигурку, и сердце у него сжалось. Лицо бледное, искажено невыразимым унижением и детской обидой. На Хелию сыпались насмешливые взгляды, дамы едко перешептывались.
        Инконню сглотнул горечь во рту.

«Проклятье, перестань себя корить! - нахлынула горячая волна раздражения. - Ты поклялся помочь ее королеве и совсем не обещал терпеть насмешки. По ее воле принял участие в турнире, получил травму и не удостоился даже одобрительного взгляда. Нет уж, хватит!»
        Инконню резко натянул поводья, образ униженной девушки размыло предвкушение пира.
        Глава шестая
        Инконню с тоской оглядел опостылевший осенний пейзаж, скривился от вида хмурого неба. Нахлынули воспоминания лета, когда бегал беззаботным босоногим мальчиком по изумрудным холмам, гонял коров, купался в реке. Мелькнули картинки незабываемой ночи в волшебной деревне, на губах появилась мечтательная улыбка.
        Конь Ниро досадливо фыркнул, и хозяин, ласково потрепав ему холку, перемигнулся с Инконню.
        - Благодарю, доблестнейший сэр Ниро, - пропела фрейлина сладко, - что согласились помочь моему королевству.
        Инконню поморщился - начинается.
        - Не стоит, леди, - ответил Ниро. - Для меня большая честь помочь сэру Инконню в благородном деле.
        Хелия усмехнулась:
        - Не знаю, стоит ли, гм, доблестный Инконню таких усилий?
        Ниро ответил с укоризной:
        - Разумеется, леди. Простите, но нечестно забывать добрые услуги, вам оказанные.
        Фрейлина надулась, замолчала.
        Инконню метнул на рыцаря благодарный взгляд, Ниро в ответ чуть виновато улыбнулся. Юноша спросил:
        - Вижу, доспех Жофрея обменяли выгодно?
        Хелия смерила посмевшего заговорить Инконню тяжелым взглядом.
        - Да, - засмеялся Ниро. - Получил обратно броню, коня и денег в придачу.
        - Жофрей лично с вами разговаривал? Или послал оруженосца?
        Ниро с хмыком пригладил усы, глаза странно блеснули.
        - О, нет, Жофрей был очень любезен, - сказал он, смеясь. - Правда, зубами скрипел, аж искры сыпались.

«Да, хорошо, что Ниро вызвался помочь, - подумал Инконню. - При нем фрейлина боится выказывать стервозность, присущую вилланке».
        Тропа шмыгнула за плотный ряд темных от холода деревьев, стволы поредели, проглянуло бескрайнее свинцовое небо и унылая пустошь.
        - Не знаю как и сказать, - замялся юноша.
        - Что такое, сэр Инконню?
        - Сэр Ниро, вчера я выиграл первый в жизни турнир…
        Хелия хмыкнула, Инконню досадливо дернул плечом, кривясь от боли.
        - Верно, выиграли, с чем не устану поздравлять, - сказал Ниро.
        - Знаменательное событие, - согласился рыцарь с ложной скромностью. - Но вот участники турнира не дают покоя.
        Ниро приподнял брови.
        - Думаете, приспешники барона погонятся отомстить? - спросил напряженно.
        Инконню запнулся, тряхнул головой.
        - Нет, сэр Ниро, я не о том. Просто, я иначе представлял себе турниры. Воображал, что все рыцари благородны, исполнены достоинства, галантны… С такими соперниками сразиться - счастье. А кто собрался у Педивера?
        - Понимаю, вы столкнулись с суровой действительностью.
        - Да, - подхватил Инконню с жаром. - Рыцарь - сверхчеловек, живет для других, показывая достойный образ жизни. И я хочу так жить.
        Сзади послышалось насмешливое фырканье. Ниро обернулся, глянул на Хелию, покачал головой:
        - Это достойное желание, сэр.
        - Верно, - кивнул Инконню. - Но я думал, это цель и других рыцарей, а на арене увидел вооруженных мужланов, жадных до чужих доспехов, ведущих подлые сражения! Как так?
        Инконню надеялся получить исчерпывающий ответ, но попутчик ехал молча, с мрачным лицом.
        Роща кончилась, копыта мягко зашелестели по сырой серой траве. Вдали, на стыке неба и земли, темнела очередная роща, поле покрывала щетина кустарника, по правую руку виднелись игрушечные домики деревни. Небесную хмарь с тоскливыми кличами пересекал косяк птиц.
        Ниро сглотнул комок.
        - Сэр Инконню, понимаете, - начал неуверенно, - быть рыцарем, настоящим рыцарем, тяжело. Не все выдерживают тяжелую ношу обетов. Человек слаб по природе, ломается перед испытаниями, а величие рыцарского статуса туманит разум. Мужчины считают, что права должны быть превыше обязанностей.
        - Это не мужчины, - сказал Инконню.
        Сзади снова насмешливо фыркнули, рыцарь озлился, буркнул, не оборачиваясь:
        - Бриан, что с лошадьми, животные волнуются?
        - Все в порядке, сэр Инконню, - ответил оруженосец, - это… это не они, - закончил подавленно, встретившись с гиацинтовым взором.
        Инконню продолжил, горячась:
        - Мужланы в доспехах рыцарство губят!
        - Это точно, - согласилась фрейлина язвительно.
        Инконню поморщился, некстати заныли ребра, плечо.
        - Не понимаю такого уклада, сэр Ниро.
        - Вы многого не понимаете, сэр, - сказала девушка.
        Инконню захотелось смерить нахалку тяжелым взглядом, но он сдержался, сочтя безразличие лучшим ответом.
        - Рыцари ищут не славы и доблестного служения, а богатых наследниц, золота, земли,
        - продолжил недоуменно. - Некоторые идут в разбойники, наемничают! Как так можно?
        Ниро горестно покачал головой.
        - Человек стремится к благостному состоянию, - сказал он медленно. - Вот барон Педивер устроил себе жизнь, женившись на дочери богатого лорда и, ясное дело, поступившись любовью. Конечно, в идеале все мы должны стремиться к благости души, но многие ищут материального довольства. Однако стоит ли их винить?
        - Разумеется, - ответил Инконню твердо. - Воля должна главенствовать над желаниями и порывами. Если мы не будем сдерживаться, то превратимся в отвратительных существ, грубых и наглых!
        - Будьте сдержаннее, сэр, - сказала фрейлина.
        Инконню поморщился:
        - Меня печалит подобный распорядок вещей, сэр Ниро. Рыцари превращаются в тиранов, сидящих в замках, наживаясь на горестях вилланов. Обилие цветастых гербов, галантное обращение с дамами при дворе, жизнь, полная удовольствий, превратят рыцарство в фарс. Известно - беспечная жизнь тела убивает душу. А главное предназначение рыцаря - подвиги. Сейчас это звучит дико и странно, но не удивлюсь, если со временем ради клочка земли рыцари будут предавать и убивать безоружных.
        Ниро, вздрогнув, взъерошил волосы, побледнел:
        - Страсти какие говорите, сэр Инконню.
        Инконню сдержанно рассмеялся:
        - Слава Богу, одного рыцарского ордена не коснется упадок. Рыцари Круглого стола пребудут в веках, храня благородство и изысканные манеры, а главное - доблесть и бескорыстие. Истинное рыцарство!
        Ниро кивнул, окинул окрестности пустым взглядом.
        - Может, заедем в деревню? - предложил Бриан.
        Ниро ответил резко:
        - Нет, нечего там делать. Помалкивай лучше.
        Оруженосец надулся. Ниро поглядел на птиц в небе, сказал с сожалением:
        - Жаль, сэр Инконню, что избавились от сокола. Сейчас бы его испытали.
        Инконню отмахнулся:
        - Зачем лишние хлопоты? К тому же то, что он закогтит, надо готовить, а на деньги, которые мы за него получили, можно купить готовую пищу.
        - Суждение торгаша, - фыркнула Хелия. Сверлила глазами спину Инконню: «Ну, оглянись хоть раз!»
        Инконню задумчиво перевел взгляд с неба на землю.

«Мир необъятен, опасен и дик. Не скоро люди смогут безбоязненно путешествовать по землям, полчища монстров подстерегают на каждом углу. К оным отношу не только Призраков Ночи, но и злых людей. Печально, что таких все больше среди рыцарей. Торгаши в доспехах оседают в замках, обирают вилланов, тратят средства на удовольствия. Не то чтобы вилланов жаль, но если честно, то средства к существованию дает их тяжелый труд. Разумеется, они слишком грубы, чтобы встать вровень с благородными, но, как ни стыдно это признавать, благородные не выковали ни одного меча, не подковали ни одной лошади, не сшили ни одного платья, не сделали ни единого дюйма полотна да много чего не сделали. Благородное сословие похоже на грабителей, обирающих тружеников. Тьфу, что за чушь?! Еще посочувствуй вилланам.
        Нет уж, пусть все остается как есть. Но и паразитом, подобным Педиверу, Гахерису и тем, кто прибыл на турнир с целью заработать, не уподоблюсь. Рыцарь должен быть честным, галантным, справедливым, презирающим мирские блага. Нельзя провозглашать рыцарские принципы, а на деле ими пренебрегать. Чванство и спесь погубят рыцарство, двуличие убьет то светлое, чистое, ублажающее душу, что вложено в рыцарские добродетели.
        Мне придется сильно постараться, чтобы стать настоящим рыцарем. Уж если отказался от веселой и благостной жизни Тилуиф Теджа, да простит меня один из неведомых родителей, придется взять на себя определенные обязательства, исполнять массу запретов. Трудная задача, но я выдержу. Теперь-то я понимаю, что рыцарем становишься не после посвящения, а благодаря достойной жизни».
        - Сэр Инконню! - услышал он сварливый голос фрейлины.
        - А? Что? - вздрогнул рыцарь.
        Лицо Хелии подурнело от злости, глаза метали молнии.
        - Сколько можно кричать?
        - Что вам угодно, леди?
        Фрейлина дернула плечиком, его равнодушный голос почему-то ее задел.

«До чего бесчувственная скотина, - подумала с обидой. - Даже не извинился за вчерашнее, пировал со спокойной душой, пока я плакала».
        - Сэр Ниро предлагает проехать через рощу, - сказала сердито.
        Инконню посмотрел на рыцаря вопросительно, Ниро помахал руками, объяснил:
        - Так будет лучше. Быстрее.
        Они остановились на развилке заросшей дороги: один рукав уходил в облезлую рощу, второй - в сторону деревни, маленькими точками на горизонте виднелись крестьянские дома.
        - Куда быстрее? - нахмурился Инконню.
        Фрейлина всплеснула руками:
        - Господи, какой тугодум! К Сноудону. Из-за вашего выступления на турнире потеряли день! День горестный для моей земли и королевы. Народ страдает…
        - Покороче, леди, - прервал Инконню грубовато.
        Рыцарь содрогнулся при виде гримасы ярости, исказившей лицо Хелии. Ниро поспешно вмешался:
        - Перестаньте, пожалуйста. Простите, это я подлил масла в огонь! Сэр Инконню, поедем через деревню, прошу! - вскричал в отчаянии.
        - А я изволю через рощу! - упрямо сказала фрейлина.
        - Леди, прошу, не надо конфликтов! - вскричал Ниро умоляюще. - Будь проклят мой язык! Сэр Инконню, поедемте.
        Ниро пришпорил коня, юноша пустил жеребца рысью - роща стала отдаляться. Инконню била нервная дрожь, правое плечо немилосердно ныло, зудели ребра и потянутые мышцы, а гадкое чувство подстрекало к бунту.

«Как она смеет так говорить в присутствии посторонних! Эта женщина - мое самое тяжелое испытание!»
        - Боже, дай терпения! - простонал он.
        Ниро виновато кашлянул, пальцами немилосердно крутя ус.
        - Что будем делать, сэр Инконню?
        Юноша глянул сердито, забыв об уважении к старшему, буркнул неприязненно:
        - За ней. Как я жалею, что не могу перекинуть своенравную красотку через седло и увезти из рощи.
        - Вы рыцарь, сэр Инконню, - напомнил Ниро.
        Инконню раздраженно отмахнулся.

«Может, торгаши в броне отринули рыцарские обеты из-за общения с подобными дамами? Тогда я их понимаю».
        Он направил жеребца в сторону рощи.

«Если ей не воздастся за спесь и надменность, а меня не примут в рай за ангельское терпение, то… ну, просто не знаю!»

* * *
        - Странно, что вы решились последовать за мной в такой глухой лес, - смеялась фрейлина саркастически.
        Роща была редкой, просвечивала насквозь, самые страшные создания - спящие ежи.
        - Должно быть, я очень храбрый, - пробурчал Инконню.
        Девушка хмыкнула:
        - Теперь я в этом убедилась.
        Ниро не выдержал:
        - Леди Хелия, не стоит цепляться к сэру Инконню…
        - Сэр Ниро, воспитанные люди в таких случаях держат рот на замке, - парировала фрейлина. - Не вмешивайтесь, это наше личное.
        Инконню процедил ледяным тоном:
        - Насколько я помню, леди, меж нами нет родства и приятельских связей, мы друг другу никто, вы даже не дама моего сердца, во чью славу полагается совершать подвиги.

«И никогда не буду совершать ради тебя».
        Хелия ошеломленно хлопала глазами. Сердце Инконню дрогнуло, поспешно отвернулся.

«Проклятье, она сейчас заплачет. Нет, при Ниро не станет, но, Боже мой, скольких сил это будет стоить! Ну, почему я такая скотина?»
        Ниро деликатно отвел глаза. Бриан застыл с открытым ртом, не зная, потешаться или сочувствовать злобной красавице. Хелия скрыла лицо под капюшоном, понурилась.

«Какой я дурак!»
        Сразу за рощей путь им преградила река.
        Инконню вперил в Ниро изумленный взгляд, тот опустил глаза.
        - Не может быть, - пробормотал он.
        - Может, сэр Ниро, - сказал Инконню саркастически. - Но как вы это объясните?
        Лицо усатого рыцаря выражало растеряность, он отвел глаза.
        - Вы говорили, что знакомы с местностью, - сказал Инконню холодно. - Как случилось, что вы забыли о реке? Она недавно здесь пробила рукав?
        Ниро покраснел, развел руками.
        - Сэр Инконню, простите, запамятовал, - покаялся он. - Уверяю, река неширокая, переправа будет легкой.
        Инконню оглянулся на Хелию, буркнул:
        - Ладно, посмотрим.

«На кой мы его взяли? - посетовал Инконню. - Хмель победы сделал добрым. Им тоже нельзя злоупотреблять».
        Остановил жеребца на берегу реки.
        - Неширокая, сэр Ниро? - процедил зло.
        - М-мы поищем брод, - пролепетал усатый рыцарь.
        Инконню смотрел на прозрачную рябь: дно виделось смутно, а от воды сквозило холодом.
        - Мы пойдем вдоль берега, обязательно отыщется брод, - продолжал гнусавить Ниро.
        Инконню тоскливо оглядел берег, заросший кустарником и стройными деревьями, покачал головой.
        - Нет, сэр Ниро, - сказал он. - Вдоль берега мы не пойдем. Придется вернуться. Надеюсь, когда выйдем из рощи, пожелать вам счастливого пути.
        Ниро тяжело вздохнул. Инконню обратился к Хелии:
        - Леди, сожалею, мы потеряли полдня. Придется вернуться.
        Фрейлина на удивление смирно отреагировала:
        - Как скажете, сэр.
        Инконню пришпорил коня, подавляя раздражение, вызванное оплошностью Ниро.

«Идиот, размыл память бесчисленными кувшинами. И я дурак, что послушал дурака!»
        Коротко свистнуло, и удар в грудь вышиб его из седла. Конь испуганно всхрапнул, отскочил в сторону. Инконню изумленно уставился на стрелу, торчащую в броне, под рубашкой побежала горячая струйка. Удар о землю разбудил больное плечо, ушибленные ребра, и рыцарь сдавленно застонал. Тотчас раздался испуганный крик фрейлины.
        - Не торопись, юнец, - услышал Инконню злорадный голос. - Нам есть, о чем поговорить.
        Глава седьмая
        Инконню рывком встал - грудь полыхнула болью, запачканная кровью стрела упала наземь. Возле уха снова свистнуло, рыцарь откинул голову, стрела утонула в реке.
        Фрейлина, истошно крича, растерянно отпустила поводья, сжала кулачки на груди. Ее лошадка встала на дыбы, и удар о землю едва не выбил из девушки дух. Рыцарь зарычал, ловким движением сорвал со спины щит, в который тут же вонзились железные клювы.
        Из-за деревьев выскочили человек десять с мечами и пиками, трое с ухмылкой натягивали луки. Инконню окинул нападающих оценивающим взглядом.
        - Сэр Ниро, встанем плечом к плечу! - закричал, распаляясь боевым азартом.
        В ответ грянул издевательский смех, обстрел прекратился, нападавшие схватились за животы. Инконню, посмотрев на Ниро, сжал губы. Рыцарь-предатель поежился от ненавистного взгляда.
        - Простите, сэр Инконню, - сказал он.
        Бриан непонимающе смотрел на своего господина, в его взгляде читалось изумление и брезгливость. Ниро взглянул на него печально, махнул рукой - свистнуло, и оруженосец, захлебываясь кровью, с коротким всхлипом упал.
        Инконню отступил к упавшей Хелии, прикрыл ее. Хелия беззвучно разевала рот.
        - Вы подлец, сэр Ниро! - прокричал Инконню в бессильной ярости.
        Ниро отвернулся, неспешно направил коня к атакующим. К пешим присоединился огромный всадник, Инконню узнал в нем Жофрея. Любимчик барона встретился с ним взглядом, кровожадно оскалился.
        Жофрей, отцепив от пояса пухлый кошель, небрежно швырнул его Ниро, тот поймал на лету.
        - Спасибо, что привел в безлюдное место, - сказал Жофрей. - Никто не заподозрит, что Педивер причастен к смерти победителя турнира, ха-ха!
        Взгляд его полыхнул лютой злобой. Инконню сказал ему презрительно:
        - Ты мог бы не заботится о чести. Невозможно беречь то, чего нет.
        - С тобой, сопляк, поговорим отдельно, - отмахнулся Жофрей, будто от надоедливой мухи.
        Фрейлина пришла в себя, в растерянности села, хлопая глазами.
        - Что делать? - прошептала обреченно.
        Вопрос был брошен в пустоту, Инконню сказал с фальшивой бодростью:
        - Все будет хорошо. Встаньте, леди, укройтесь у меня за спиной.
        Хелия всхлипнула. Люди барона переглянулись, похабно ощерились, нарочито угрожающе приблизились, рассыпаясь серпом. Лучники послали в середку щита по стреле, наслаждаясь испуганным девичьим визгом.
        Ниро посмотрел на рыцаря участливо, Инконню взглядом отправил его в ад, и предатель, вздрогнув, печально уставился на тело Бриана. Жофрей гнусно хмыкнул:
        - Не переживай, он бы выдал тебя. А теперь наслаждайся безбедной жизнью. Купи землицы, женись на богатенькой купчихе. Не мне тебя учить.
        Ниро хмуро кивнул, бросил виноватый взгляд на Инконню и пошел прочь. Жофрей, посмотрев ему вслед, кивнул лучнику. Согнутые плечи лука заскрипели, оперение стрелы ушло за ухо. Свист полета сменился глухим лязгом металла. Ниро вздрогнул, вытянулся в струнку, затем уткнулся лицом в конскую гриву. Медленно, нехотя упал. Конь недоуменно фыркнул, затем мягко затопал по тропе.
        Жофрей с заливистым смехом подъехал к лежащему, на бледное лицо Ниро уронил жирный плевок.
        - А ты что думал? - сказал он, спешиваясь. - Эх, люблю собравшихся предать, но предавших ненавижу.
        Подельники захохотали.
        - Все будет хорошо, леди, - прошептал Инконню с вымученной улыбкой. - Приготовьтесь отступать к реке.
        В гиацинтовом взоре вспыхнула надежда. Хелия с готовностью закивала. Инконню вперил ненавистный взгляд в людей Педивера.
        Жофрей склонился над агонизирующим Ниро, досадливо крякнул, не в силах разжать его пальцы, намертво вцепившиеся в кожанный кошель.
        - Вот идиот, - пробурчал недовольно.
        Кинжалом с хрустом отделил три пальца, окровавленный кошель переместился в широкую ладонь. Ниро слабо вскрикнул. Жофрей подбросил мешочек, улыбнулся, услышав звяканье, снова харкнул на предателя.
        - Землицы захотел? - прогнусавил. С силой опустил грязный сапог на бледное лицо Ниро, каблуком вертел, сдирая кожу. - Так жри!
        Ниро слабо дергался, хрипел, ногами судорожно вспахивал землю. Инконню невольно содрогнулся от жалости.
        Жофрей коротко двинул носком сапога в горло лежащему. Ниро замер. Любимец барона направился к Инконню, приказав приспешникам:
        - Поймайте коней, с белым будьте поосторожней - знатный конь. Это теперь мой конь, ха-ха! Выскочку забросайте стрелами, а с крошкой после позабавимся.
        Помощники гнусно засмеялись. Хелия, трепеща, прижалась к спине рыцаря.
        - Скотина! - выдохнул Инконню.
        Жофрей дал знак, и рыцарь едва успел прикрыть лицо от стрелы - щит глухо охнул.
        - Цыц, - сказал Жофрей беззлобно.
        Двое отправились за конями, Инконню с болью увидел поводья белого жеребца в чужих руках. Стрелки держали луки наготове, глумливо щурились, наконечники стрел подрагивали.
        - Где твоя подружка Эжен? - бросил Инконню с ненавистью обреченного.
        У Жофрея глаза налились кровью.
        - Пищи, мышка, напоследок, - процедил зло. - А за Эжена не волнуйся, поправится. Да, не повезло ему, не увидит твоей смерти, не позабавится со сладкой цыпочкой. - Довольно расхохотался, и приспешники его поддержали. Хелия судорожно впилась в плечо Инконню.
        - Леди, готовьтесь бежать к реке, - проронил он негромко. Хелия снова всхлипнула.
        Жофрей поставил ногу в стремя, собираясь насладиться избиением с высоты седла, но Инконню скривил губы презрительно:
        - Презренный трус! Мужчина попытался бы взять реванш, а не спрятался за спины солдат, как побитая шавка.
        Жофрей взревел: в глазах запылало дьявольское пламя. Выхватив из ножен меч, он направил его на Инконню:
        - Я хотел для тебя легкой смерти, щенок! Придется помучить. Я отрублю тебе ноги и руки, прижгу раны, чтобы не подох раньше времени, будешь ложем любовных утех. Слышишь, крошка, я возьму тебя на паленом обрубке мяса!
        Хелия заплакала. Инконню процедил:
        - Ты животное! Гореть тебе в аду!
        Жофрей, надев шлем, захохотал:
        - Слова ничтожества, не способного дать сдачи.
        Солдаты расступились, стрелки ослабили тетивы, на лицах негодяев появились расслабленные улыбки - у них победа Жофрея сомнений не вызывала. У Инконню снова заныло правое плечо. Жофрей приближался к нему уверенной походкой, будто не было вчерашнего удара в колено.
        - Отступайте к реке, леди, - прошептал рыцарь холодеющими губами.
        - Н-нет, не бросай меня! - взмолилась фрейлина.
        - Бегите к реке, не мешайте!
        Резко шагнул вперед, сжал зубы.
        Жофрей налетел ураганом. Инконню подставил щит, загудевший от удара, размашисто ответил, скривился от боли в плече. Острие клинка прижало его к земле. Жофрей издевательски хохотнул, клинком со свистом снова ударил по щиту.
        Левую руку прошила болезненная отдача, Инконню отступил. Жофрей проворно прикрылся от замаха мечом, но Инконню вложил вес тела в удар щитом - громыхнуло, и Жофрей ошарашенно попятился, еле удержавшись на ногах.
        - Щитом владеешь отменно, - прошипел он. - А теперь гляди!
        Инконню различил смазанное движение, чужой меч просвистел рядом с лицом. Рыцарь запоздало вскинул щит, и Жофрей с азартным ревом ударил своим щитом о щит. Инконню отбросило, ноги повисли в воздухе, затем в спину ударила земля.
        Хелия вскрикнула. Инконню умоляющим взглядом показал на реку. Девушка повернулась и пошла прочь. Солдаты вяло отметили ее движение, горящие взоры устремили на Жофрея.
        Он с усмешкой подождал, когда Инконню поднимется, и снова обрушил на него град ударов.
        Жофрей бил красиво, грациозно двигался, срывая своими движениями восхищенные крики солдат. Пот заливал Инконню глаза, Жофрей пропадал из виду, слух разрывал жалобный треск щита и глухой лязг котт-де-мая.
        Все же ему удалось потеснить соперника щитом, и Жофрей, скользящим шагом уйдя вбок, повернулся на пятке, наделив замах чудовищной силой. Инконню провалился вперед, уткнув колено в землю. Затылок обдала ледяная волна, а волосы больно рвануло, наземь упали золотые пряди.
        Жофрей хмыкнул и пинком превратил печень Инконню в комок боли. Юноша отскочил, встал к реке спиной.

«Держитесь, леди, - подумал, стиснув зубы. - Держитесь!»
        Жофрей вновь отпихнул противника щитом, его меч красиво выписывал восьмерки.
        - Эжену будет приятно узнать, что рана, нанесенная им, помогла тебя убить, - сказал ровным голосом.
        - Иди к дьяволу! - ответил Инконню, задыхаясь.
        Жофрей шагнул вперед, клинком очертил коварную дугу, вскользь лязгнув по вскинутому щиту, врубил противнику лезвие в правую ключицу. Инконню вскрикнул от боли. Жофрей с животным рыком налетел слева, рыцарь подставил щит, используя отдачу для резкого поворота на пятках, с криком занес меч над шлемом врага. Жофрея метнул щит навстречу клинку.
        Кольчужный шосс жалобно звякнул, и бедро Инконню пронзила обжигающая боль, правая нога одеревенела. Рука дрогнула, и Жофрей, надавив щитом, с легкостью отбросил противника.
        Хелия - оказывается, она наблюдала сзади - вскрикнула: в ногу рыцаря вонзилась стрела.
        - Ты трус! - взревел Инконню. - Трус! Не можешь справиться с раненым!
        Жофрей поглядел с дикой злобой, рявкнул стрелкам:
        - Не вмешивайтесь!
        Лучники, пожав плечами, опустили оружие. Солдаты вложили мечи в ножны, пикинеры небрежно оперлись на древки, ожидая развязки.
        Жофрей надвигался неспешно, глядя оценивающе, будто на мясо среди торговых рядов. Его пробный удар Инконню парировал - противник откровенно забавлялся, гладил клинком.
        Инконню с широким замахом ударил, Жофрей подставил меч, и оглушительный лязг спугнул с ветвей ворон, заполнивших рощу хриплым карканьем. Мечи скрестились. Жофрей с мощным рыком надавил. Юноша прогнулся, с отчаянным вскриком пнул щит противника - Жофрей отшатнулся. Вновь пнув щит противника, Инконню взревел от боли в ноге, неуклюже ткнул мечом. Острие скрежетнуло по забралу, и Жофрей испуганно отступил. Инконню тяжело дышал, глаза разъедал пот.
        Любимец барона снова пошел в атаку. Инконню, приставным шагом уйдя вбок, направил своим клинком острие меча Жофрея в землю, заставив противника неуклюже податься вперед.
        Жофрей судорожно дернулся, но край щита Инконню с мерзким скрежетом вмял его забрало. Любимец барона вскрикнул. Сочно плеснуло, из щелей потекли густые струи крови. Отбросив щит и меч, Жофрей завыл, тряся головой, кулаками бил в смятое забрало.
        Инконню шагнул вбок, чертя клинком дугу. Голова в шлеме тяжело ударилась об землю, покатилась, оставляя на прелых листьях красную дорожку. Обезглавленное тело забилось в корчах, повалилось к ногам Инконню.
        Солдаты в страхе смотрели на поверженного. Рыцарь заковылял к фрейлине, сдавленно постанывая от боли в ноге.
        - Леди, уходите, - просипел он. - Уходите, я их задержу.
        По прекрасному лицу девушки текли слезы, Хелия гневно топнула ножкой:
        - Мы уйдем вместе!
        Щит плюхнулся о воду, закачался на волнах. Хелия взвизгнула, когда Инконню молча усадил ее на щит, оттолкнул от берега. Неказистый плот черпал краями воду, и одежда девушки мигом промокла.
        Инконню бросил прощальный взгляд на Хелию, резко обернулся, рядом с виском просвистела стрела. Пикинеры и мечники со злыми лицами бежали к нему.

«Проклятье! Почему течение такое медленное? Вдруг она не успеет уплыть?!»
        Рыцарь отбил удар меча, в правое плечо ткнулось острие пики, застряло в вязи колец, обжигая болью.
        Солдаты обрушили на него град ударов. Инконню, ревя от боли, отбивался: броня жалобно звенела, ушибы сковывали движения. Рыцарь рубил вслепую, правой рукой тыча в мутные пятна лиц, неистово бился в гуще тел, будто рыба в неводе, пинался, разил наотмашь, радостными возгласами привечая крики боли.
        - Расступитесь, расступитесь, идиоты! - закричали стрелки.
        Четверо солдат отскочили от рыцаря. Инконню хрипло засмеялся.
        Рыцарь махнул мечом, со звоном отбил одну стрелу, но две другие попали в грудь, чудовищная боль от сдвоенного удара отбросила его к реке, под ногами захлюпала вода. Из груди, пониже ключиц, торчали длинные древки: броня ослабила удар, стальные клювы не смогли прошить ее насквозь.
        Воздух вновь засвистел: стрела бессильно проскрежетала по плечу, еще две пробили броню, погрузились на треть. Живот и бедро заполыхали чудовищной болью. Инконню хрипло закричал, плюясь кровью, меч утонул с гулким плеском.
        Солдаты с хищным рыком кинулись добивать.
        - Куда, идиоты? - закричал стрелок. - Добьем издали!
        Солдаты его не услышали, запах крови их опьянил, будто диких животных. Инконню содрогнулся от удара пики - котт-де-май нехотя расползся, наконечник взрезал плоть. Замелькали мечи, и сознание рыцаря стали резать сполохи дикой боли. Инконню бросился на противника - кости пикинера захрустели в смертельных объятьях. Солдаты остервенело тыкали в катящийся клубок, раня своего. По затылку Инконню скользнуло холодное лезвие, загривок ошпарила струя крови, от страха он сильнее сдавил пикинера, гаснущим сознанием радуясь крикам боли.
        Хелия в ужасе смотрела, как солдаты деловито рубят лежащего рыцаря, будто ствол дерева. Каждый удар по изодранному супервесту отзывался непереносимой болью, словно это ее рубили на части.
        Ей хотелось своим телом закрыть Инконню от безжалостных ударов, прижать залитую кровью голову к груди, ощутить тепло его дыхания.
        - Не трогайте его! Пожалуйста, не трогайте!!! - завизжала она остервенело. - Не смейте! Молю!! - Спазм сжал горло, воздух бессильно пытался проникнуть в легкие.

«Они убьют его, убьют!»
        Девушка, неловко оттолкнувшись от щита, кинулась в холодные объятия реки. Вода нагло плеснула в рот, и фрейлина чуть не захлебнулась.

«Пожалуйста, Господи, не дай им убить его! Молю!!!»
        Река, по счастью, здесь была не глубокой. Хелия пятками уперлась в дно, из последних сил оттолкнулась и жадно вдохнула воздух.
        Задрав подбородок, она на цыпочках пошла к берегу, откуда доносились хриплые крики, исполненные лютой, звериной ненависти, скрежет и лязг металла.
        - Не трогайте его! - прохрипела она, чувствуя, как устремляются наружу легкие. - Не трогайте!!
        Наконец Хелия выбралась на берег, одежда сковывала движения, ноги дрожали от усталости. Солдаты отпрянули, недоуменно смотря на мокрую девушку.
        - Не трогайте! - прошептала она из последних сил.
        Оттолкнув солдата, прикрыла собой израненное тело Инконню, прижалась к нему крепко-крепко, руками оплетя окровавленную шею. Солдаты растерянно переглянулись.
        - Чего уставились? - зло спросили подошедшие стрелки. - Стаскивайте девку с куска мяса, позабавимся, как Жофрей хотел.
        Мечник, зло сплюнув, вложил клинок в ножны.
        - Тебе одни забавы, - сказал тяжело. - А у меня брат погиб.
        Он пнул изрубленного рыцаря, но попал по девичьему бедру. Хелия вскрикнула, крепче вцепилась в Инконню. Пикинер досадливо ударил ее по затылку тупым концом - и Хелия обмякла. Схватив девушку за шиворот, пикинер швырнул ее в грязь.
        Девушка жалко застонала. Солдаты с похотливыми ухмылками смотрели, как она поднялась на четвереньки и снова поползла к подрагивающему рыцарю. Его веки дрогнули, он уставился на нее бессмысленным взглядом. Фрейлина, испуганно заскулив, протянула испачканную ладонь к его лицу.
        Лучник всласть попинал девушку, намотал на кулак растрепанные волосы. Хелия, взвыв от боли, ожгла щеку солдата пощечиной.
        - Ах так, сука!
        Он ответил хлестким ударом наотмашь, ее губы лопнули, на щеке вздулся багровый след. Хелия переждала ослепляющую боль, нашла взглядом Инконню, виновато улыбнулась. В глазах рыцаря дрожали слезы.
        - Ну, кто первый? - спросил стрелок глумливо.
        Мечники брезгливо отвернулись, пикинеры пожали плечами, один ответил:
        - Давайте сами, стрелометы. Мы устали, нужен отдых.
        Стрелок ухмыльнулся, склонился над девушкой. Хелия завизжала, забрыкалась, но сильные руки сжали ей запястья до хруста, от удара по лицу свет померк.
        - Давно такой красоты не видал, - протянул стрелок задумчиво.
        Но тут вдалеке запел охотничий рог, солдаты похватали оружие, заскрипели луками. Раздалась дробь копыт - к реке подъехала группа всадников. Впереди скакал Педивер с мрачным, недовольным лицом. Барон осмотрел картину боя, прокричал:
        - Прекратить! Забираем их в замок.
        Мечник указал на изрубленного рыцаря:
        - И его?
        - И его, - процедил барон. - Перевяжите скорее. Надеюсь, не подохнет по дороге.
        Глава восьмая
        Инконню завис в черной бездне. От тела остались одни глаза, немигающий взгляд напитан кромешной тьмой. Однотонность раздражала, вгоняя в уныние. Рыцарь попытался шевельнуться, но с холодным ужасом отметил бесплодность попытки. Гул нарастал… оглушительно хлопнуло, и Инконню с жалким вскриком растворился среди бархатной ночи.
        От вспышки света Инконню захлопал ресницами, с трудом сфокусировал взгляд на мутном пятне. Проявилось мужское лицо, несколько удивленное. Мужчина, заметив взгляд рыцаря, отступил. В руках держал тряпицы, когда-то белые, а теперь сочащиеся густыми багровыми каплями.
        Мужчина отбросил тряпки, послышался плеск воды. Инконню увидел в вымытых руках склянку, его губ коснулся твердый холодный край.
        - Попейте, - сказал мужчина ласково.
        Рыцарь покорно проглотил безвкусное пойло.
        - Он еще жив? - раздался в темноте голос, смутно знакомый.
        - Как видите, барон.
        - Черт возьми! Похоже, идет на поправку. Ты просто волшебник!
        - Вряд ли, сэр. Просто очень крепкий организм.
        - Хм… Хватит ему здесь лежать. Сегодня перенесем.
        - Но он слаб.
        - Подохнет - не велика печаль.
        Инконню проснулся, ощутил истому тела. Глаза держал закрытыми, ноздрями осторожно потягивая затхлый воздух. Мышцы устало гудели. Тело жег зуд.
        Треск.
        Инконню повел носом, уловил запах гари.

«Факелы и жаровня, полная рубиновых углей».
        Догадка принесла приступ детской радости, Инконню улыбнулся, разлепляя веки. Перед глазами появился темный каменный свод, размытый огненными бликами, камни темные, щели полны зеленой плесени.
        Осторожно повертел головой, движение принесло звенящий гул. В каменных стенах, чадно горя, торчали факелы, вбитые крючья и кольца, с одного свисал кусок ржавой цепи.
        Инконню оглядел ложе: деревянный пыточный стол с шерстяной подстилкой, на торцах запоры для рук и ног. В дальнем углу жаровня.
        Рубашка и брэ не спасали от подвального холода. На теле мерно пульсировали раны.

«Зачем?..» - попытался размышлять рыцарь, но поток грубых эмоций от запоздало пережитого страха расколол мысли, закружил их бессвязным вихрем.

«Хелия! Где Хелия?!»
        По телу прошла судорога, сердце участило бой.

«Ничего не понимаю! Боже, надеюсь, с ней все в порядке!»
        Скрежет, хлопок, звук шагов. Инконню бешено завращал глазами. Из темного проема в стене вышли двое: одного, опрятно одетого с сумкой в руках, рыцарь смутно припомнил, второй - нечесаный мужлан в грязной одежде, - хмуро осмотрев Инконню, оскалил кривой частокол желтых подгнивших зубов.
        - Вижу, пришли в себя, - сказал доктор несколько удивленно и раскрыл сумку.
        Инконню молчал, меряя холодным взглядом косматого палача. Лекарь проследил за дуэлью взглядов, поморщился, встал меж ними.
        - Зовите меня Тарквином. Можете задавать вопросы, если терзаетесь любопытством.
        Рыцарь легко кивнул, сказал, наблюдая за действиям доктора:
        - Я сэр Инконню. Скажите, Тарквин, где я?
        Палач глумливо хмыкнул, но доктор посмотрел на него сердито, и мужик, пожав плечами, зашурудил угли жаровни раскаленными прутами.
        - В замке барона Педивера, - ответил Тарквин и тут же выставил руку, упреждая вопрос рыцаря: - Прошу, молчите, мне нет дела до тайн барона. Я вас лечу, но не более.
        Инконню уловил во взгляде лекаря испуг, сердито выдохнул, на лекарства посмотрел подозрительно:
        - Что это?
        - То, что поможет выжить, - сказал Тарквин мягко, как ребенку. - Должен признать, впервые вижу такое быстрое выздоровление. Просто поразительно! На вас не было живого места, и вот, за полторы недели, одни рубцы.
        - Где леди Хелия? - перебил рыцарь.
        Тарквин замялся. Палач, перестав греметь прутьями, наградил докторишку угрожающим взглядом.
        - Я не могу говорить, - промямлил Тарквин. - Запрещено.
        - Тогда убирайтесь, я не приму лечения, пока не узнаю о судьбе леди Хелии!
        Доктор растерянно развел руками:
        - Но как же?.. Вам необходимо…
        - Убирайтесь! - процедил Инконню.
        Губы Тарквина задрожали. Палач ухмыльнулся, повел плечами. Над Инконню нависла фигура в грязной одежде, рыцарь попытался соскочить со стола, но палач небрежно приложил мосластый кулак к его челюсти, и Инконню закатил глаза и обмяк.
        - Ты что сделал? - спросил доктор дрожащим голосом.
        Палач пожал плечами:
        - Гхосподин лехарь, втирайте мази, и пошли.
        Тарквин загремел склянками.
        - Плесни водицей, остолоп! Долго еще ждать?
        - Сей мих, барон.
        Щеки горели. Инконню открыл глаза и тут же зажмурился. На лицо упала вонючая волна, схлынула, оставив мерзкое ощущение. Рыцарь задергался, звякая кандалами.
        - Он очнулся, барон, - раздался холодный голос.
        - Поглядим, - заметил Педивер флегматично.
        Над рыцарем нависли двое. Инконню узнал барона, на второго уставился с недоумением. Статный мужчина с волевым лицом, отмеченным печатью надменности и жестокости, криво усмехнулся.
        - Солдаты выбили из него память, барон, он вас не узнает, - сказал холодно.
        Педивер отмахнулся:
        - Ничего, Эжен, будет время напомнить.
        Барон и подручный гнусно усмехнулись. Инконню прохрипел:
        - Почему?
        Лицо Педивера омрачилось.
        - Благодарите мою женушку, сэр Инконню, - буркнул он нехотя. - Ее влияние на меня велико. Пока. Странная женщина - велела сохранить ваши жизни, но даже не заикнулась, чтобы отпустил.
        Эжен усмехнулся.
        - Я не о том спрашивал, - сказал Инконню.
        Барон и подручный переглянулись, рассмеялись. Палач меланхолично помахивал раскаленным прутом, любуясь багровыми полосами и кругами.
        - Не догадались, сэр? - спросил Педивер с издевательским весельем. - Неужели у вас нет врагов?

«Колдуны!»
        Барон с удовольствием посмотрел на мрачное лицо и сжатые губы пленника.
        - Да-да, сэр Незнакомец. Как выехали из леса, приставил шпионов. Оставалось найти укромное местечко и закопать по-тихому.
        - А турнир подпортил планы, - усмехнулся Инконню иронично.
        Педивер кивнул, в глазах грозно плясали отсветы факелов, а ноздри топырил, как хищный зверь.
        - Участие в турнире лишь отодвинуло неизбежное, даже помогло укрепить мою репутацию. Все видели, что я исходом турнира недоволен, но привечал вас на пиру, как сына. К тому же подвернулся жадный до денег рыцарь, втершийся к вам в доверие.
        - Сэр Ниро, - подсказал Эжен.
        Педивер поморщился:
        - Да какой он сэр!
        - Какой и вы - барон, - сказал Инконню с сарказмом.
        - Острите? - нахмурился Педивер. - Впрочем, что вам еще остается? Благодаря вам я пережил довольно неприятные минуты. Не знаю, как Меллюзина узнала о вашей судьбе, но едва не выцарапала мне глаза, требуя оставить вам жизнь. Молите Бога, что у этой женщины такое влияние на меня и что я успел к месту засады.
        - Надо же, спаситель-губитель или губитель-спаситель.
        - Звучит неплохо, - согласился барон. - Вы поживете некоторое время, пока я буду убеждать супругу в необходимости вашего исчезновения. Поверьте, в конце концов выйдет по-моему! - сказал Педивер жестко.
        - Что с леди Хелией?
        Эжен и Педивер хохотнули, глупо засмеялся палач, и сердце рыцаря упало.
        Инконню с ненавистью глядя на Эжена, крикнул:
        - Скажи, что с ней, или я убью тебя, как дурака Жофрея!
        В подвале повисла напряженная тишина. Приступ ярости отнял много сил, рыцарь хрипло дышал, с висков текли мутные струйки. Эжен и барон переглянулись недобро, палач с готовностью показал им раскаленный прут.
        - Позже, - отмахнулся барон. - А за Жофрея ты ответишь. Не думай, что ожидание смерти будет легким. Каждый день пытки, по вечерам лечение, с утра - снова пытки.
        - Оцените иронию, сэр, - хмыкнул Эжен.
        - Ножка не болит? - огрызнулся Инконню.
        Эжен с усилием сдержался, ответил с холодной улыбкой:
        - Немного, но ходьбе не мешает. А как ваше плечико?
        Инконню пошевелил плечом, сказал удивленно:
        - Я ничего не чувствую.
        Эжен огорченно выдохнул, Педивер откликнулся злобным рыком:
        - Скоро почувствуешь! Сегодня отдыхайте, томитесь в предвкушении пыток, начнем завтра.
        Мучители захохотали, наслаждаясь беспомощностью рыцаря, затем вальяжно направились к выходу.
        - Что с Хелией?! - вскричал Инконню.
        - Все хорошо. Пока, - заржал барон.
        Троица удалилась.

«Что делать?»
        От каменных стен отразился тоскливый вздох. Инконню бесцельно разглядывал темный потолок, обшарпанные стены, а ровный треск пламени его убаюкивал. От сырости в носу свербело, кажется, текла кровь. Рыцарь бессильно подергал руками в кандалах.
        Откинул голову, мерно задышал.
        Ожидание тянулось бесконечно. Он дергал ногами, со злостью рвался на свободу. Нестерпимо хотелось размяться, хребет ныл, как натянутая струна. Раздражение накатывало волнами, менялось злостью, палящим гневом, но все усмиряли безысходная тоска и тягость беспомощного положения.

«Какой из меня рыцарь, - подумал горько. - Хелия тоже хороша… Вот-вот, вали на женщину, правильно, она виновата, а ты чистый и благородный».
        Сумасшедший мир! Люди, обязанные блюсти принципы чести, благородства, предают, обращаются с дамами недостойно. Найдется ли в их рядах место наивному глупцу, мечтающему быть идеальным рыцарем?
        Глава девятая
        Палач приблизил к лицу рыцаря раскаленный прут, Инконню вжал затылок в пыточный стол, плотно сжал губы.

«Ткнет в глаз!» - билась паническая мысль.
        Жар прута опалил кожу.
        - А ну, прекрати! - скомандовал Педивер.
        Палач с недовольным ворчанием положил прут в жаровню. Из темного проема в стене вышли Эжен и солдат, ведя согнутую пополам Хелию. Инконню дернулся со сдавленным стоном.
        Педивер посмотрел на палача недовольно:
        - Жаровня пуста, добавь углей, пруты накали.
        - Хорошо, гхосподин барон.
        Рот фрейлины закрывала грязная тряпка, лицо бледное, изуродованное нездоровой желтизной выцветающего синяка. Платье покрылось коркой грязи. Ее полубезумный взгляд при виде рыцаря осветился радостью. Инконню ободряюще улыбнулся, но в горле стоял комок.
        Барон приволок из дальнего угла грязную скамейку, с громким стуком поставил. Эжен и солдат силой усадили девушку.
        - Садитесь, леди, - сказал Эжен с иронией. - Ваше платье и так грязно, беспокоиться нечего.
        Инконню пристально вгляделся в солдата:
        - Почему ты помогаешь в нечестивом деле? Как можешь служить такому господину?
        Вид у солдата был настолько глупый, что барон рассмеялся, Инконню почувствовал себя дураком.
        - Зря стараетесь, - сказал Педивер. - Присутствующие ни за что не выдадут.
        - Выходит, есть такие, что выдадут?
        - Предатели есть везде, - вздохнул барон.
        Он опустил ладони на плечи Хелии, жадно сжал. Та задергалась, но хватка была крепка.
        - Приковывайте его к стене, - сказал барон. - Пусть девица видит заступничка во всей красе.
        Палач, Эжен и безымянный солдат подошли к столу, с противным скрипом стали отпирать запоры. Инконню рванулся, кулаком врезал по морде палачу, и хватка ослабла. Эжен и солдат резко отступили, выхватили мечи.
        Инконню пинком вырубил палача и метнулся к жаровне - в руках возникло по раскаленному пруту. Эжен хмыкнул, он и солдат осторожно придвинулись к пленнику, за их спинами напряженно зыркал барон, а взгляд Хелии горел безумной надеждой.
        Рыцарь, вскочив на пыточный стол, занес прут над головой:
        - Держись, Эжен!
        Любимец барона напрягся, меч поднял в защитную позицию. Инконню швырнул прут в солдата, тот неуклюже отмахнулся мечом, зажмурился. Второй прут с глухим стуком расколол ему череп. Запахло паленым волосом, и солдат забился на полу в корчах, клинок глухо звякнул о камни.
        Инконню спрыгнул на пол.
        - Зарежу сучку! Стой! - заорал барон свирепо.
        К горлу фрейлины приставлен кинжал, рука Педивера дрожит, глаза безумно вытаращены. А по коже Хелии стекает алая капля…
        - Брось оружие! Брось! - визжит барон.

«Не надо! - вскричал внутренний голос. - Ты нужен Сноудону, убей барона и беги туда. Хелия поймет, для нее королевство важнее жизни».
        На пол тяжело упали прут и меч. Фрейлина с глухим всхлипом отвела взгляд. Барон крикнул Эжену:
        - Хватит хныкать, вяжи его! Тащи его снова на пыточный стол…
        Палач, поймав тревожный взгляд рыцаря, ощерил гнилую пасть.
        - Не пугхайся, рано, - проскрипел гнусно.
        Инконню нашел силы кивнуть:
        - Хорошо.
        Эжен рявкает раздраженно:
        - Давай прут, я этой паскуде глаза выжгу!
        Хелия испуганно пискнула, завращала глазами. Инконню представил как к веку приближается кончик прута, белый от жара, как трещат и вспыхивают ресницы, как неспешно прут проникает в глазное яблоко, мерзко шипит, и в сознание хлещут волны дикой боли и страха, а на щеку падает плохо пропеченный сгусток слизи…

«Перестань, дурак! Умрешь от страха раньше», - подумал зло.
        - Эжен, кто тебе дал право распоряжаться? - спросил барон хмуро.
        Эжен, вздрогнув, опустил голову, касаясь и резко отдергивая пальцы от распухшей щеки.
        - Извините, господин барон, - сказал виновато.
        - Глаза выжгу я, - заявил Педивер непререкаемо. - А ты можешь попортить мордочку.

«Господь не допустит, явит спасение!» - полыхнула безумная надежда.
        Прут со злым шипением коснулся щеки. Эжен под хриплый смех палача вдавил раскаленное железо в плоть. Инконню затряс головой, стиснул зубы. Стало солоно от крови, прорвался сдавленный крик.
        Эжен хохотал, наслаждаясь видом обугленной кожи и болезненной багровостью паленого мяса.
        - Давай свежий прут!
        Палач охотно выполнил просьбу. Эжен, дрожа от нетерпения, приложил раскаленный металл ко второй щеке. Инконню со стоном отдернул голову.
        Мучитель отвел руку, затем резко вложил металл в начаток раны, яростно вороша. Плоть противно шипела, по подвалу тек тошнотворный запах горелого, кровь хлестала темными струями, остужая жар прута.
        Инконню захлебнулся воплем, резко дернул головой, и на щеке мучителя повис плевок. Эжен отбросил железку, хлестнул его ладонью по лицу:
        - Вот тебе, сраный рыцарь!
        Инконню хрипло расхохотался, Эжен в недоумении отошел.
        - Завистник, - прохрипел Инконню. - Ничтожество, ты просто желчью исходишь от зависти, ты посрамление рыцарства.
        Пинок в живот прервал слова, Инконню обвис на цепях, изо рта потекла кровь.
        - Это ты будешь завидовать моему здоровью, ублюдок! - прошипел Эжен.
        Педивер скомандовал:
        - Пока хватит! Дайте ему передохнуть, а то дьявол раньше времени приберет его душу. Хрыч, доставай вино.
        Палач откуда ни возьмись достал кувшин, поднос и три кружки. Хрыч торопливо наполнил кружку, опростал залпом.
        Педивер склонился над розовым ушком Хелии, плотоядно облизал, отчего фрейлину затрясло.
        - Нравится, дорогуша? - спросил барон елейно. Девушка, захлебываясь плачем, что-то злобно пробурчала. - То ли еще будет, веселье начинается.
        От его свистящего шепота Инконню содрогнулся, по щекам потекли слезы.

«Я изуродован, изуродован! Придется ходить постоянно в шлеме. Проклятье, все из-за Хелии. Не будь ее…»
        Недостойная мысль обожгла сильнее прута, Инконню протяжно застонал, пряча взгляд от фрейлины.

«Так мне и надо. Подобные мысли ставят меня в ряд с подонком бароном и Эженом!»

«Но почему? - изумилась потаенная часть души. - Ты справедливо сожалеешь об увечье, правильно называешь причину. Ничего бы не было, если бы не эта истеричка, ты бы спокойно околачивался при дворе, охмурял дам внешностью, счастливо жил. А теперь сдохнешь ни за что, ради рыцарских фантазий. А ведь у человека нет ничего дороже жизни…»
        Тяжелый удар по голове вышиб вообще все мысли. Инконню сдавленно всхлипнул, стал учащенно смаргивать мутную пелену.
        Педивер задумчиво оглядел изуродованное лицо, хлестнул по щеке - на одежду барона брызнули темные капли. Педивер, брезгливо морщась, вытер ладонь об лохмотья рыцаря.
        - Хрыч, не хочешь присоединиться?
        Палач поворошил клинком волосы Хелии, пожал плечами:
        - Я люблю пытать на столе. А со стоячим и не знаю, что делать.
        - Тогда отдохни, - сказал барон участливо.
        Инконню содрогнулся от удара в живот. Хелия заплакала. К ненависти к мучителям прибавилась злость на взбалмошную дуру.
        - Зачем ты ее мучаешь? - прохрипел рыцарь. - Ты же не животное.
        Педивер, отступив на шаг, подул на костяшки кулака.
        - А зверь на такое и не способен, - сказал он холодно.
        - Зачем? - простонал Инконню сдавленно, содрогаясь от женского плача.
        - Попытаюсь объяснить, - пожал плечами барон. - Это… сладко.
        Инконню приподнял брови.
        - Да-да, сладко, дорогой незнакомец, - повторил Педивер с гнусной улыбкой. - Вам, вижу, не приходилось истязать слабых. Ну-ну, не кривитесь, а то раны расширятся. Так вот, каждый удар по слабому существу отзывается сладкой дрожью вот здесь, в сердце, и оно трепещет. - Барон приложил ладонь к груди. - Вам неведомо подобное удовольствие, дорогой друг. Оно, безусловно, плотское, но одновременно… м-м… - он щелкнул пальцами, - духовное. Оно притягательно, оно мощнее обладания женщиной или чар вина, это… это… - Барон захлебнулся от нахлынувших чувств, провел несколько сильных ударов по корпусу. Неспешно выбирал место и бил, радуясь хрусту ребер и сдавленным стонам.
        - Прекрасно, замечательно, волшебно, изумительно, неповторимо!
        Педивер запыхался. Инконню бессильно обвис на цепях, остатками воли с трудом сдерживая униженный скулеж, отбитые органы пульсировали тяжелой болью.
        Барон слащаво улыбнулся Хелии, фрейлина, вздрогнув, отвела взгляд.
        - Прекрасная леди пытается представить, что уготовано ей? - спросил Педивер гнусно. Хрыч хмыкнул, рывком за волосы повернул головку девушки к барону. Педивер сказал небрежно:
        - За честь не волнуйтесь, у меня ревнивая жена, ха-ха! Вас ждет сравнительно легкая смерть. Наслаждайтесь спектаклем.
        Хрыч засмеялся в голос с хозяином.
        - Ты не человек! - прохрипел Инконню.
        Барон глянул серьезно:
        - А кто?
        - Скотина!
        Педивер разочарованно поморщился. Хелия содрогнулась от касания грязной ладони, отчаянно заизвивалась. Хрыч с наслаждением дернул ее за волосы. Девушка сдавленно вскрикнула. Барон сказал задумчиво:
        - Хрыч, давай ее привяжем.
        - Сей мих.
        Инконню в бессильной ярости смотрел, как подонки привязывали фрейлину к скамье вонючим тряпьем. Послышались шаги: Эжен поставил на пол скамью, поднос с яствами пристроил на пыточном столе.
        Затем налил в кружку вина, залпом выпил, зубами перемолол сочный ломоть мяса.
        - Угощайтесь, барон, - предложил он. - Лучшее мясо, что есть на кухне. С боем взял, дурак повар хотел полакомить питомца.
        - Непорядок, - поморщился Педивер. - Собака ест лучше властителя замка.
        Хрыч с готовностью подхватил:
        - Я знаю, как исправить.
        - Сиди уж, - отмахнулся барон. - М-м, хорошее вино.
        - Точно, - поддакнул Эжен.
        Троица заливисто рассмеялась.
        Педивер вытер пальцы о волосы Хелии, спросил проникновенно:
        - Леди, почему вы не взяли более опытного попутчика? Неужто не любите свое королевство?
        Фрейлина мотнула головой.
        - О, простите, - икнул барон, - ошибся. Королевство любите. Сильно? Да-да, вижу. Готовы пойти на все ради спасения, даже на смерть?
        Хелия помедлила, затем уверенно кивнула.
        - Так и будет, - пообещал барон, и приспешники поддержали его громогласный смех.
        Удары обрушивались один за другим. Инконню хрипло мычал, вяло уклонялся. Хрыч мастерски пользовался крючьями, аккуратно вытягивал мелкие жилки. Мучители заливались счастливым смехом.
        Инконню встретился взглядом с фрейлиной: в гиацинтовых глазах море сочувствия и желания облегчить боль.
        - Хватит на сегодня, - сказал барон, вытирая пот. - Уф, давно так хорошо не было. Пусть Тарквин его подлатает, завтра - новое веселье.
        Инконню бездумно оглядывал багровую полутьму подвала.

«Неужели так можно? Почему человек так жесток? Сайды бы так не пытали, а эти
«люди» наслаждаются и телесной, и душевной болью».
        Зловещий оскал барона что-то смутно напомнил, Инконню вгляделся пристальней, отчего Педивер приподнял брови.
        - Похоже, перестарались, - сказал огорченно. - Разум потерял.
        Эжен и Хрыч равнодушно пожали плечами.
        - Я знаю твою тайну, - неожиданно твердо произнес Инконню.
        Приспешники взглянули на него удивленно.
        - Фея озера мне сказала, но я не поверил, - сказал рыцарь с кривой ухмылкой.
        - О чем это он, барон? - полюбопытствовал Эжен.
        Педивер резко обернулся, и помощник присел от грозного рыка.
        - Не твое дело! Забирайте девицу и выметайтесь!
        - Но…
        - Оставьте нас! - закричал барон люто.
        Хелия слабо трепыхнулась в жестких объятиях, приспешники затопали сапогами по лестнице, затем стукнула дверь.
        Инконню сплюнул на пол вязкий сгусток - полегчало. Барон обернулся, в груди рыцаря похолодело от пронзительного взгляда и хищного оскала.
        - Значит, фея сказала? - прошипел Педивер.
        - Сказала, - хмыкнул рыцарь, кривя презрительно разбитые губы. - Понятно, откуда такая жестокость, все сходится.
        От стен отразился хлесткий звук пощечины. Инконню вскрикнул. Барон сказал злобно:
        - И что будешь делать с этим знанием? Думаешь, подручные поверят?
        Инконню уловил напряжность в голосе, слабо усмехнулся:
        - Тогда тебе не о чем беспокоиться.
        Барон ударил его в живот, ужалив позвоночный столб болью. Инконню задергался, холодным звоном цепей разбавляя рвотные корчи.
        - Не думаю, - сказал барон холодно. - Едва заикнешься, вырву язык, зажарю и скормлю фрейлине. Что притих, скажи что-нибудь, смельчак?
        - Ты - животное.
        - Зато какое! - усмехнулся барон.
        Глаза Педивера заблестели, а его растопыренная ладонь вдруг стала изменяться: на пальцах выросли когти, кожу скрыла густая шерсть. Рыцарь испуганно следил за метаморфозой: швы одежды трещали - мощному волосатому телу стало тесновато в дорогих тряпках. Лицо вытянулось и мгновенно заросло шерстью, свет углей окрасил острые клыки кровью. Рыцарь задрожал от пронзительного взгляда, где разум ужасным образом смешался с животной яростью.
        Педивер щелкнул пастью, прорычал:
        - Ну, как?
        Глава десятая
        Инконню вжался в стену, перед ним стояло чудовище в человеческой одежде.
        - Оборотень! - выдохнул рыцарь.
        Чудовище злобно рыкнуло, липким языком облизало раны на щеке рыцаря. Инконню исступленно забился головой о стену:
        - Нет, нет!
        Оборотень отступил, в полузверином взоре мелькнуло удивление.
        - Ты! - прорычал он. - Ты не знал!
        Инконню нашел силы ехидно улыбнуться:
        - Фея не успела поведать, я развел тебя, как мужлана.
        Оборотень грозно зарычал, отчего сердце рыцаря замерло. Возле уха страшно заскрипел камень, раздираемый когтями. Тело чудища съежилось, побелело - исчезла шерсть, и после болезненных корчей перед взором рыцаря предстало потное лицо Педивера. Инконню улыбнулся с чувством превосходства:
        - Даже в цепях я тебя одурачил.
        Педивер трясся от бешенства. Он схватил с пыточного стола бутылку, прилепил губы к горлышку. Опустевший сосуд разбил об стену и с мрачной улыбкой подошел к рыцарю.
        - Что ж, шутник, придется и мне ответить, - сказал ледяным тоном. - Будь уверен, отвечу достойно.
        - Откуда у тебя достоинство, нелюдь? - усмехнулся рыцарь.
        - Нелюдь?! - прошипел барон. - Нелюдь?! Я жизнь положил на уничтожение Призраков ночи и дьявольских отродий! А когда меня укусил оборотень… - Педивер скривился, во взгляде отразилась горечь. - Те, кто раньше требовал защищать их, стали за мной охотиться, как за бешеной собакой, благодеяния вмиг забылись!
        В душе Инконню боролись противоречивые чувства. Барон шагал по подвалу, возбужденно размахивая руками, тень порхала по стене гигантской черной бабочкой.
        - Меня травили несколько недель, до сих пор снятся пронзительные звуки рогов, лай собак, ненавистные кличи. Если бы они с такой яростью и храбростью охотились на исчадий ада, - усмехнулся барон грустно, - то моя помощь никогда бы не понадобилась. Трусы, подонки! Удивительная психология у людей, не так ли?
        Инконню молча кивнул.
        - Не знаю, как я выжил. Долго рассказывать, сэр Инконню. Судьба свела меня с богатой баронессой, а проклятье оборотня странным образом помогло, наделив животной притягательностью. Ныне я - владетельный барон, многие зовут меня справедливым, - усмехнулся он в усы.
        - А супруга знает? - спросил рыцарь.
        - Нет, но догадывается. Непросто скрыть отлучки в полнолуние. Сдерживать животную ярость приходится пытками людей, несчастный рыцарь. Это лучше, чем метаться по деревням и терзать вилланов. А когда за это платят, как сейчас, удовольствие неописуемое.
        - Ты трус, - сказал Инконню убежденно. - Храбрец бы принял смерть, но не стал чудовищем. Твои оправдания жалки и смешны.
        От пылающего взгляда барона рыцаря пробрала дрожь.
        - Трус?! Щенок, как ты смеешь рассуждать о том, о чем не имеешь представления? Укусить тебя, что ли, чтоб ты осознал ужас грядущего бытия? Ладно, не напрягайся. Времени нет, заказчики желают как можно быстрее получить доказательства твоей смерти.
        - Ты еще и наемник? - скривился рыцарь.
        - Дурак, - сказал барон холодно.
        Дрожащий Инконню молча проводил барона взглядом. Хлопнула дверь. Рыцарь обвис в цепях, темнота по углам подвала сгустилась, смотрела на кровоточащую жертву хищно, плотоядно.
        Тарквин не пожалел драгоценных снадобий, и к утру рыцарь чувствовал себя сносно, осталась лишь слабая усталость мышц. Тем противнее было вновь увидеть троицу вчерашних мучителей. Хелию вновь привязали к скамье и хлестали по щекам, когда отворачивалась.
        Инконню хрипел, плевался в истязателей. Сполохи боли мутили сознание, он плыл в густой патоке бездумья. В лицо плескали холодной водой, раны натирали солью, от дикого жжения он бился в цепях, расшибая затылок о стену.
        Эжен деловито прижигал ему живот раскаленными прутьями, тело рыцаря покрылось черными полосами, в подвале сильно пахло горелой плотью.
        - Полосатый, как тигр, - засмеялся Эжен.
        Барон залпом осушил кружку вина.
        - Жарковато здесь, Хрыч, - посетовал он.
        - Ему или нам? - полюбопытствовал палач, скаля гнилые зубы.
        Все снова засмеялись. Инконню уловил в его голосе истерические нотки, будто подонки старались выплеснуть через рот гнилую сущность.
        - Так, к обедне опоздали, - пропыхтел Педивер. - Ничего, на вечерней молитве замолим грехи. - Он повернулся к измученному рыцарю: - Зря сверкаешь глазами, Бог простит, не сомневайся. Обидно, да? Ладно, пусть отдохнет.
        Мучители устремились к холодным закускам, жрали, как свиньи, заляпали пыточный стол вином, словно потеками крови.
        - Давно мы не обращали внимания на гостью, - сказал барон, облизывая пальцы. - Леди, любите ли вы родное королевство?
        Хелия кивнула. Педивер передернул плечами, скривил губы в гадкой ухмылке:
        - И пойдете на все ради его спасения?
        Фрейлина снова кивнула.
        - Леди Хелия, не играйте с подонками в их игры, - прохрипел Инконню.
        Барон поморщился, дернул плечом:
        - Эжен.
        Приспешник послушно встал, и Инконню согнулся от удара под ложечку. Эжен нашарил грязную тряпку, вбил ему в рот.
        Хелия вскрикнула, барон равнодушно встретил ее умоляющий взгляд:
        - Впредь будет паинькой.
        Эжен сел рядом с Хрычом, мощно зачавкала мясом.
        - Этот рыцарь - ваша надежда? - спросил Педивер, повернувшись к фрейлине.
        Она с вызовом кивнула. Барон тонко улыбнулся, в глазах затлели опасные огоньки.
        - Без него королевство погибнет?
        Лицо девушки омрачилось, хлынули слезы. Педивер восхищенно покачал головой:
        - Вы согласны погибнуть вместо него, чтобы он добрался до королевства?
        Хелия странно посмотрела на прикованного рыцаря.

«Не отвечай!» - закричал Инконню мысленно.

«Согласна», - ответила фрейлина кивком.
        Эжен и Хрыч смотрели на барона удивленно, чесали затылки. Педивер вгляделся в решительное лицо девушки, сказал небрежно:
        - Знаете, вы можете даже уйти вдвоем. Вы согласны?
        Хелия отчаянно закивала. Барон, оглядев ее с головы до ног, задержал взгляд на высокой груди.
        - Но не просто так, милая. Вы добровольно разделите ложе с Эженом, и тогда на следующий день будете свободны.
        Хелия отрицательно замотала головой. Эжен поперхнулся куском, заливая вином одежду.
        - Не желаете? - удивился барон. - Хм, странно. Умереть готовы, а претерпеть менее болезненную процедуру - нет.

«Потому что ты не имеешь представления о чести, скотина! - подумал рыцарь. - Это вилланка с радостью раздвинет ноги, отряхнется и дальше пойдет, потому что не знает, что девичья честь дороже жизни. Может, потому благородные к вилланам относятся как к животным, хотя зачастую мало от них отличаются, но они хотя бы знают о чести. Конечно, распутницы будут одарены мужским вниманием, мирскими благами, к ним охотнее тянутся, но восхищаться будут подобными Хелии, а тех - пользовать!
        Тварь, вот как решил отомстить! Тварь! Тва-а-арь!»
        Инконню, уперев пятки в стену и выгнув тело, забился в цепях. Барон хмыкнул:
        - Видите, как оживился, явно одобряет идею.
        Хелия посмотрела на рыцаря с обидой. Инконню отчаянно замотал головой. Фрейлина облегченно выдохнула, испепелила Педивера взглядом.
        - Подумайте, леди, - продолжил барон проникновенно. - Одна ночь с симпатичным, ну, почти симпатичным, человеком освободит вас и позволит помочь королевству.
        Хелия отрицательно покачала головой. Педивер вздохнул, избавил девушку от повязки.
        - Думаете, обманываю? - спросил барон грустно. - Поглумлюсь, но оставлю в плену? Напрасно. Мне не очень радостно исполнять волю колдунов. Кто они такие, чтобы мне указывать?! Но деньги уже получил, вот и приходится…
        - Так верните, - сказала Хелия умоляюще. - Уверяю, Сноудон щедро наградит вас.

«Молчи, дура! - разъярился Инконню. - Барона купили не за деньги, у него своих навалом. Что может предложить колдун? Нечто магическое, может, и зелье от проклятия оборотня. Он не отпустит, не отпустит!»
        Эжен нанес ему прицельный удар в висок.
        - Хватит башкой мотать! - сказал зло, потирая костяшки.
        Хелия жалобно вскрикнула:
        - Не бейте его!
        Барон пристально посмотрел на ее испуганное лицо, затем перевел взгляд на окровавленного рыцаря, тонко улыбнулся:
        - Решайте, леди. Мои условия неизменны: ночь с Эженом в обмен на свободу. Помните, никто вас силой брать не будет, вам решать. Итак?
        - Н-нет, - выдавила фрейлина.
        - Жаль, - сказал барон огорченно. - Все же ваше честолюбие больше любви к королевству. Эжен, вспори ублюдку брюхо, пусть леди увидит его бьющееся сердце. Пусть поймет, что помощи королевству не будет!
        Приспешник довольно осклабился, ловко поймал брошенный Хрычом.
        - Нет! - закричала Хелия, крик страшно заметался по пыточным застенкам. - Нет! Пожалуйста, не трогайте его!
        - Ваш выбор, леди! - потребовал барон жестко.
        - Я не могу…
        - Тогда он умрет.
        - Нет, не надо! Дайте подумать, - взмолилась фрейлина.
        Барон знаком остановил Эжена.
        - Сколько времени? - спросил ехидно. - День, два, неделю?
        - Хоть немного, - попросила Хелия, плача.
        - Эх, доброта меня погубит, - вздохнул Педивер притворно. - Завтра дадите ответ, а пока…
        - Что здесь происходит?
        Требовательный голос заставил всех вздрогнуть. Барон, обернувшись, поклонился жене, следом и приспешники согнулись в поклоне.
        - Мелли, зачем ты пришла? - пролепетал барон.
        - Поглядеть на мужские забавы, - усмехнулась баронесса. Участливо осмотрела распятого рыцаря. - В чем дело, супруг, почему юношу истязают? Разве я неясно сказала о простом пленении? Вы уже отправили весть о якобы исполненном поручении?
        - Милая, давай не будем, - сказал барон, вскакивая. Он подхватил пухлую супругу под локоть, потащил из подвала, возбужденно что-то шепча на ухо.
        - Немедля снимите его с цепей! - прогремел голос баронессы. - И залечите раны.
        - Разумеется, - сказал барон угодливо.
        - Больше никаких неожиданностей, супруг, - сказала Меллюзина хмуро.
        - Разумеется, - сказал барон. - Разумеется.
        - Жду вас в покоях.
        Педивер вернулся в подвал, смахнул со лба пот, приказал:
        - Закройте фрейлине рот, отведите в комнату.
        - А он? - спросил Хрыч.
        - Не твоя забота! - рявкнул Педивер.
        Хелии заткнули рот, силой увели, барон бросил ей вдогонку:
        - Подумайте над предложением, леди. Ничего не изменилось.
        Инконню наградил барона презрительным взглядом, но владелец замка усмехнулся. В его пальцах появился ключ. Сокрушительным ударом в челюсть Педивер отправил рыцаря в забытье, и очнулся тот, когда Тарквин заботливо сшивал раны, умащивал снадобьями.
        На следующий день Инконню вновь приковали к стене.
        - Не думай, что заступничество супруги тебе поможет, - сказал барон. - Более того, вчера я пришел к выводу, что вы опасны для нас. Можете считать дни сочтенными.
        - Ты тварь! - плюнул рыцарь. - Чтоб целебное зелье колдунов оказалось ядом!
        - Хм, догадлив, - сказал барон, косясь на помощников. Приблизил губы к уху рыцаря:
        - Я хочу детей, мальчишка. Здоровых, без хвостов и волчьего проклятья. Впрочем, тебе не понять.
        - Так ты ее не отпустишь?
        - Может, и отпущу, - расхохотался барон. - Только срежу локоны, чтобы предъявить колдунам. Эжен, заткни ему рот и приведи будущую возлюбленную.
        Приспешник, хохотнув, отработав пару ударов по корпусу рыцаря, забил ему в рот грязную тряпку. Хрыч пожелал ему не задерживаться с Хелией, и мерзавцы расхохотались.
        Фрейлине оставили рот открытым, и барон с подручными вдосталь насладились ее пронзительными криками сочувствия. Инконню к концу пытки обвис, тело приобрело воздушную легкость.
        - Он надежда королевства, - бубнил барон. - Только он сумеет помочь Сноудону. Вы любите страну? Любите? Любите?! Так спасите. Взойдите добровольно на ложе Эжена - и свободны. Вперед, к спасению дома…

«Молчи, молчи», - умолял взглядом рыцарь. Хелия с содроганием смотрела на окровавленный кусок мяса: на лбу порезы, с бровей стекает ручьями кровь.
        Педивер бубнил гипнотически, Инконню с болью заметил в гиацинтовом взгляде колебание.

«Нет, нет!»
        - Молчите, - сказал барон устало. - Ладно, хватит. Зарежьте эту свинью, пусть Сноудон и дальше прозябает под властью колдунов.
        Хрыч и Эжен с готовностью бросились к рыцарю. Свет факелов тускло блестел на ножах.
        - Нет! - вскричала Хелия.
        Барон взмахом руки остановил приспешников:
        - Остановиться? С какой стати? Леди, уважаю ваш выбор, но за него надо платить.
        На мокром от слез личике фрейлины читались обреченность. Инконню застонал. Девушка вздрогнула, во взоре появилась решимость.
        - Принимаю ваше предложение, - сказала она тихо.
        - Что, не слышу?
        Хелия, не глядя на мотающего головой рыцаря, сказала твердо:
        - Я согласна таким образом спасти родное королевство.
        Педивер расплылся в улыбке. Хрыч нехотя отошел от Инконню, а Эжен, плотоядно оглядев девичью фигурку, мысленно раздел ее и проделал такое, что рыцарь рванулся в цепях из последних сил.
        - Я должна, - произнесла фрейлина одними губами, глядя на рыцаря печально.

«Нет, нет, нет!» - замычал рыцарь.
        - Тихо там! - прикрикнул барон грозно. - А то руки отрублю.
        - Барон, не смейте! - испугалась фрейлина.
        Педивер кивнул Эжену, и приспешник с довольной улыбкой отвязал девушку, приникая губами к шее. Хелия сглотнула слезы, закрыла глаза.
        - Давайте прямо здесь, барон, - предложил Эжен. - Пусть безродный видит.
        Фрейлина тонко пискнула. Педивер покачал головой:
        - Нет. Проводи леди в покои. Будь ласков, - добавил с глумливым смешком.
        Хрыч хохотнул:
        - Сперва вымой даму, а то потом пованивает.
        Педивер подтолкнул фрейлину:
        - Пора.
        Девушка оглянулась на истерзанного рыцаря, всхлипнула:
        - Отвяжите его.
        - Сперва ваша часть уговора, - отрубил барон.
        Эжен со смехом поволок фрейлину. Инконню смотрел вслед обреченной фигурке, в память врезалось бледное личико, искаженное рабской покорностью и затаенным страхом.
        Подвал опустел. Хрыч погасил факелы, темноту разбавлял лишь багровый отсвет углей в жаровне.
        Инконню висел в цепях, грязная тряпка во рту душила. Сознание раздирали картинки покорной Хелии и буйствующего Эжена. Рыцарь глухо выл, разбивая затылок о стену.

«Как же так? Она такая невинная, хрупкая! Нет! Проклятье, не-е-ет!!!»
        Глава одиннадцатая
        Инконню вынырнул из забытья: в глазах темно, слышны слабые крики, топот. Камень сочился холодом.

«Рассвет», - подумал вяло. Рыцарь был твердо уверен, что солнце встало.
        Запястья мучительно ныли, ожоги напоминали о себе резкими всплесками боли, ребра стонали при каждом вздохе.

«Бедная Хелия!»
        Мысль разрезала мозг раскаленным ножом, отчего он на миг ослеп и оглох.

«Почему мир так жесток? Ну, ничего, главное - ее отпустят, да-да, непременно отпустят, отпустят, конечно, отпустят, а время залечит раны».
        Стукнула дверь, глухо затопали, затем в подвал ворвался грубый смех. Хрыч зажег факелы, и Инконню, сморгнув слезы, увидел фрейлину, которую вели барон и Эжен.
        Красота ее лица исчезла, появилась смертельная бледность, под глазами залегли черные круги, глаза потухли. Казалось, что это восковая кукла, пустая оболочка, ужасная в сходстве с прежней Хелией.
        Эжен сиял, улыбался, ладонью потирал промежность.
        Инконню глухо зарыдал.
        - Хрыч, освободи мальчика, видишь, он плачет, - хохотнул Педивер.
        Инконню неотрывно смотрел на бледную Хелию, безуспешно пытаясь поймать ее взгляд.

«Твари! Что они сделали? Неужели Господь допустил?!»
        Хрыч поддержал под локоть освобожденного рыцаря, Инконню едва не падал от слабости.
        - Условие выполнено, - сказал барон довольно. - Я вас отпускаю. В конце концов колдуны не властны в моих владениях. Хрыч, срежь у него прядь волос.
        Палач деловито исполнил поручение.
        - Наверху получите обратно свое снаряжение, - сказал барон глумливо.

«Ничего, время лечит, - убеждал себя рыцарь. - Я найду время отомстить. Да! Помогу Сноудону и отомщу! Всем, даже баронессе. Что за забота - запрещать убивать, но равнодушно взирать на пытки?»
        Затылок прошила злая боль, рыцарь вскрикнул от жестокого удара, упал. Раздался глумливый смех, а затем женский вопль, полный отчаяния. Хлесткая пощечина успокоила Хелию, а ребра рыцаря затрещали от пинков.
        - Переверните его на спину, хочу посмотреть на лицо дурака! - задыхался барон от смеха.
        - Барон, эта шутка - лучшая! - сказал Эжен льстиво.
        Инконню страшно закричал, вцепился в сапог Эжена. Хрыч мигом оказался рядом, хребет рыцаря под его кулаком опасно хрустнул. Эжен пнул юношу в бок, смачно харкнул на красный затылок.
        Палач насмешливо поглядел на окровавленный локон юноши, зажатый в кулаке, и под одобрительные смешки барона и Эжена швырнул его в жаровню, с деланым удовольствием втянул ноздрями запах паленого волоса.
        Рыцаря снова приковали к стене. Он тупо созерцал мрачный подвал, оскаленные хари. В лицо плескали водой, Инконню с вялым удивлением отмечал ее неосязаемость, каленые пруты казались холодными, а страшные удары по телу слегка потряхивали.
        - Хватит! - сказал барон огорченно. - Зовите Тарквина, пусть чучело хоть что-то чувствует, а то неинтересно.
        Мучители с недовольным ворчанием отступили. Эжен взвалил Хелию на плечо, шутливо погрозил рыцарю пальцем. Педивер приблизился, шепнул на ухо:
        - Отдыхай, дурачок. Завтра последний день веселья, - ладонью потрепал его по щеке и не спеша покинул подвал.
        Через бездны времени пришел лекарь, обмыл прикованного к стене рыцаря, наладил необходимые повязки, сделал из куска серой ткани подобие тоги, затем поспешно собрал инструменты.
        - Помогите, - прохрипел Инконню умоляюще.
        Лекарь вздрогнул, шмыгнул к выходу.
        - Уже помог, - буркнул он, пряча стыд.
        Рыцарь забылся тяжелым сном.
        Разбудили грубый шорох и лязг. Хрыч рьяно мешал в жаровне угли. Багровый свет бросал на лицо палача жуткий отблеск, на зубах будто блестела кровавая слюна.
        - Очнулся, гхолубчик, - сказал он весело. - Вижу, лехарь постарался, позабавимся на славу. Жаль - последний день.
        Инконню отвел взгляд: он чувствовал себя почти здоровым, раны мерно пульсировали, если не двигаться, то не болят.
        - Какой ты чистый, нарядный, прям римлянин, - продолжал Хрыч. - Ха-ха, штуку придумал: намажем тряпки маслом и подожгхем! Тока пламя надо вовремя сбивать, чтоб не помер раньше срока! Ладно, ты побудь тут один. Наверху еще темень, барон не скоро изволит встать. - С этими словами он вышел.
        Слуха коснулся негромкий стук, рыцарь поднял глаза и вскрикнул от удивления: из жаровни, вытолкнув на пол пару бело-красных углей, выползала золотая змейка с блестящими, будто росинки в утренних лучах, глазками.
        Рыцарь напряженно сглотнул, кровь зашумела в голове. Змейка, упав на пол, ловко поползла к прикованному, оставляя на камнях темный след. Инконню вздрогнул и вжался в стену.

«Какую еще пытку придумал барон?!» - мелькнула испуганная мысль.
        Змейка заползла по его ноге на звено ножных кандалов.
        Чешуйчатое тельце побелело, пахнуло жаром, звено медленно наливалось краской, звонко плюхались капли талого железа. Инконню подавил желание закричать - звено ощерилось разломом, медленно темнела окалина. Нога была освобождена.
        Гадина упала на пол, раскаленное тельце вновь засияло золотом, но более тусклым, она поползла по второй ноге. Цепь на этот раз плавилась мучительно долго, и Инконню уже топал нетерпеливо, как застоявшийся конь, бросая на проем в стене испуганные взгляды.
        Еще больше потускнев после плавки второго звена, змейка поползла по телу рыцаря вверх.
        Вот уже и рука свободно повисла вдоль тела. От касания краем цепи ткань тоги потемнела, пахнуло паленым.
        Змейка упала, чешуя стала светло-серой. Инконню перестал дышать, ужас неудачи отравил сознание. Присел, положил бледно-желтое тельце на ладонь. Терпеливо ждал, взглядом умоляя негаданную спасительницу поторопиться.
        Змейка стрельнула язычком, пошевелилась. Инконню сжал чешуйчатый шнурок пальцами, шипя от жара, бросил на толстое звено. Гадина свернулась на металлическом кольце, безвольно свесив хвостик.
        Холодея от страха, рыцарь схватил змейку, морщась от боли, положил на кандальный обруч. Чешуя надсадно полыхнула, змейка погрузилась в металл. Инконню закусил кулак. Послышалось шипение плавленого железа и горящей кожи.
        Обруч сухо кракнул, извилистая трещина обнажила воспаленное запястье. Змейка померкла, чешуя облетела черными хлопьями, и рыцарь запоздало поблагодарил волшебного спасителя.
        Пальцами неловко ухватив за край трещины, со скрипом начал разгибать теплый наручник. От стука двери сердце остановилось, Инконню прошиб ледяной пот, звуки шагов вонзились в уши длинными гвоздями.
        - Заждался? - прогнусавил Хрыч, ладони сложил лодочкой, грея дыханием. - Уж извини. Сейчас я…
        Палач расширил глаза, рукой замедленно потянулся к ножу на поясе. Инконню с криком рванулся, заполняя запястьем разлом обруча, и металл со скрипом пошел в стороны. Вспышка боли на миг ослепила, на пол шлепнулся клок кожи.
        Хрыч, содрогнувшись от удара, рухнул на пол. Рыцарь ударом кулака сломал ему нос. Палач судорожным движением отпихнул пленника, выхватывая нож, разрезал воздух широким замахом.
        В полутьме мелькнула багровая полоса. Хрыч тонко вскрикнул, нож зазвенел по полу. Инконню обрушил раскаленный прут на ключицу, хрустнуло, палач уткнул колени в пол.
        - Не убивай! - завопил он, прикрывая голову рукой. - Пожалуйста!
        Рыцарь сдержал удар, бешено раздувая ноздри. Палач изумленно разглядывал обрывки цепей на полу.
        - К-как это у тебя получилось? - проблеял он.
        Прут ткнулся ему в подбородок, и Хрыч взвизгнул:
        - Больно!
        Инконню, трясясь от бешенства, прорычал:
        - А мне было не больно, тварь?! А?!
        Хрыч съежился, заскулил. Инконню пнул босой ногой его в ребра, морщась от боли в пальцах.
        - Отвечай, где Хелия? - потребовал свирепо.
        - В покоях Эжена, - ответил палач, боязливо косясь на тусклый кончик прута.
        Рыцарь стиснул зубы:
        - Зачем?
        Хрыч осклабился:
        - Знамо для чегхо…
        Разгневанный гнусным тоном, Инконню ткнул прутом в лицо палача, и тот закричал, шумно забившись на полу, словно выпотрошенная рыбина.
        - Где покои? - продолжил рыцарь жестко.
        - На третьем этаже, - пробубнил палач. - Тебе не пробиться, замох полон стражи.
        Рыцарь замахнулся:
        - Не ври, тварь! Осторожный барон не станет таскать знатную леди туда сюда. Где тайный ход? Ну?!
        - Как выйдешь из подвала, налево, пустая схоба для факхела… потяни… ступени. Дверь Эжена напротив витража с драхоном… Не убивай, пожалуйста.
        - Больше сказать нечего? - поинтересовался рыцарь хмуро.
        Хрыч мотал головой, шумно плача.
        - Давай ключ от кандалов.
        - Счас, в маленьком кошеле, счас.
        - Не утруждайся.
        Воздух свистнул, от стен отразился гулкий удар - маковку палача вмяло, из разломов брызнуло горячими струйками, и запахло паленым волосом. Инконню извлек из кошеля ключ, затем швырнул кандальные обручи в жаровню.
        Наскоро перевязав запястье обрывком тряпки и прихватив с собой нож, рыцарь осторожно вышел из пыточных застенков. Ступни холодили шлифованные камнямиплиты пола. Инконню осмотрел полутемный коридор - никого.
        Повернув ржавую скобу факела со скрипом - глухо щелкнуло, - Инконню со смешанным чувством уставился на неизменную стену.

«Обманул, тварь!»
        Кулаком бухнул в кладку - со звонким стуком крашеные доски упали. Рыцарь с нервным смешком нырнул в темноту хода.
        Выставив вперед руку с ножом, напряженно вглядывался в темень. Откуда-то слышалась людская речь, звуки кухни, сытные запахи, живот рыцаря свело от голода.
        Пальцы ушиблись о каменную ступень. Инконню приглушенно ругнулся, неуклюже двинулся наверх.

«Третий этаж».
        Сердце часто стучало, раны ныли, как надоедливые старики, но телесной слабости не ощущалось.
        С каждым шагом идти становилось труднее, перед глазами то и дело возникли бледное лицо Хелии, оскаленная харя выродка Эжена. Инконню шагал все быстрее.

«Чего ты боишься, идиот? Увидеть фрейлину в бесчестье? Бред, бред! Скорее на помощь!»
        В конце коридора рывком распахнул дверь: Эжен стоят перед кроватью в одних брэ. Вздрогнув от скрипа двери, повернул голову. Инконню вмял ему кулаком челюстную кость, и любимец барона рухнул, жалко всхлипнув.
        Вид синяков на обнаженном девичьем теле, лежащем на кровати, бесподобном по красоте, ввел Инконню в ступор. Изуродованные щеки обожгли слезы. Лицо девушки было бледным, черные круги под глазами размером с блюдце, губы разбиты.
        Инконню поспешно подхватил из вороха одежды на полу плащ, укутал Хелию. Подспудно ожидал, что девушка при встрече кинется с радостным криком, но ее болезненное равнодушие покоробило.
        Хелия безучастно посмотрела на рыцаря, гиацинтовый взгляд пустой и безжизненный. Инконню погладил ее по впалой щеке, девушка испуганно дернулась, в глазах отразились ужас и отвращение.
        Рыцарь с рычанием набросился на Эжена. Приспешник безуспешно закрывался от яростных ударов. Инконню за волосы поднял его на ноги:
        - Зачем, тварь?!
        - Сладкая баба, - промямлил любимчик барона разбитым ртом.
        Инконню зарычал как зверь, остервенело орудуя ножом внизу, - приспешник согнулся пополам, оглашая покои пронзительными криками, держась за низ живота.
        Рыцарь в полной мере дал ощутить любимцу барона ужас необратимой утраты, лицо ожесточилось, а затем широким взмахом ножа отсек ему голову, из шеи ударил багровый бурун.
        Глава двенадцатая
        Рыцарь повернулся к Хелии, с облегчением отметил кровожадный блеск в гиацинтовых глазах. Торопливо обшарил комнату, нашел одежду девушки. На миг представив бездну ее унижения, застонал от нестерпимой муки.
        - Леди Хелия, оденьтесь, мы уходим, - сказал хрипло.
        Фрейлина скривила губы в ироничной усмешке.
        - Пожалуйста, леди.
        На измученном личике проявилась необъяснимое презрение, и фрейлина потянулась к одежде. Инконню поспешно отвернулся.
        В углу он нашел свой меч, сердце сжалось - подонок Эжен хотел лишить дара Ланселота! Но потерян щит, подарок «крестного отца»… Инконню немного взгрустнул. Затем отыскал кошель, а заляпанный нож сменил мизерикордом в кожаных ножнах.
        Кривясь, надел на себя одежду убитого, под кроватью нашлись сапоги. Хелия уставилась на него, как на чудовище. Рыцарь протянул ей руку. Девушке стоило громадных усилий не отшатнуться.
        У двери Инконню остановился, поднес свечу к занавесям:
        - Пусть поганый замок сгорит дотла!
        Выглянув в коридор, потащил за руку безвольную девушку. За спиной открытый проем двери уже сочился дымом.
        Стражи вытаращились на изуродованного рыцаря и бледную, как вампирша, спутницу. Инконню выхватил меч, и оторопевшие стражи свалились дрожащими кулями.
        - Что такое? - раздались тревожные возгласы.
        Инконню чертыхнулся, потащил Хелию за руку, а за спиной грозно топотало, замок будили крики тревоги. Первая же дверь открыла простор обеденного зала. Простые столы и скамьи, свечи на деревянных кругах, висящие низко, группа едоков.
        Инконню пронесся ураганом, Хелия вскрикнула от боли в плече, едва не упала. Мечом разрубил толстую веревку подсвечника, и горящие свечи посыпались на пол, устланный соломой.
        По полу растеклось море огня. Инконню подхватил Хелию на руки, запрыгнул на стол, до скрипа прогнув доски. Обалделые стражи молча наблюдали за прыжками незнакомца по столам.
        Сухая мебель охотно занялась, по залу потек дым, стражники спохватились, заметались по комнате. Инконню прыжками пересек зал, отпустив Хелию, вломился плечом в закрытую дверь. Створка послушно распахнулась, к крикам стражей и треску огня прибавился гулкий удар о стену и жалобный хруст.
        Винтовая лестница уходила вниз, рыцарь, подтолкнув девушку, метнулся к дымящейся скамье. Сзади ворвались преследователи, тяга раздула пламя, и они катались по полу, ладонями сбивая с одежды желтые языки.
        Замок заполнился испуганным гулом, рыцарь уловил сквозь стены тревожное эхо колокола, топот ног, лязг. Поворот выхватил лестничную площадку, вбегающих стражей. Инконню хрипло зарычал, стражи вздрогнули, выставили оружие. Стены содрогнулись от страшного лязга и предсмертных хрипов.
        Дверь вывела на длинный балкон. Люди во внутреннем дворе удивленно уставились на бегущую парочку. Рядом с ухом рыцаря свистнула стрела.
        - Вот он! - раздался многоголосый клич.
        На противоположный балкон высыпали люди в броне. Инконню мельком поймал ненавистный взгляд Педивера, наддал ходу.
        - За ними! - взревел барон.
        Инконню толкнул плечом очередную дверь, оглядел комнату: завалена тканями, коврами, вдоль стен сундуки. Факел упал на кучу тряпья, мигом вспыхнувшую, и рыцарь заслонил лицо от волны жара.

«И что теперь?» - пришла отрезвляющая мысль.
        В дверном проеме, среди складок огня, мелькнули головы в шлемах.
        - Вперед, трусы! - приказал Педивер.
        - Барон, они и так сгорят, нам надо тушить замок! - крикнул страж.
        Страшным ударом барон размазал дерзкого по стене.
        Шерсть оборотня дымилась, опаляя ноздри паленой вонью. В глазах горело лютое пламя, слюна оставляла на полу лужи. Инконню заслонил фрейлину. Оборотень хищно пригнулся, судорожно сжал когтистые лапы.
        - Ты-ы-ы! - прорычал барон. - Все погу-у-убил!
        Инконню, бросив меч, шагнул вперед с разведенными руками. Гора шерсти налетела, ребра хрустнули в кровожадных объятьях, кинжалы когтей впились в лопатки. Рыцарь судорожным рывком убрал голову от зубастой пасти, уткнувшись лицом в волосатое плечо. Оборотень взревел торжествующе, раскрывая пасть над рыцарским плечом.
        Инконню выхватил мизерикорд, клинок охотно погрузился в стык черепа и хребта. На плечо рыцаря хлынул водопад крови, оборотень, жалко заскулив, разомкнул объятья.
        Инконню толчком в грудь отшвырнул его. Зверь на слабеющих ногах пятился, ярость в глазах гасла. Стена огня охотно набросилась на жертву, покрыв тело оборотня золотистым сиянием, - шибануло противной гарью паленого волоса. От падения грузного тела пол вздрогнул.
        Рыцарь, нагнулся за мечом. Фрейлина испуганно вскрикнула. За спиной раздался крик боли и ярости, и рыцарь с холодком в груди припал на колено. Острие пики скользнуло по шее, кровь из длинной царапины ожгла кожу.
        Инконню вслепую отмахнулся, отскочив к окну, повернулся к противнику: охваченный огнем пикинер вложил в удар предсмертную ярость - наконечник пики лязгнул о широкое лезвие, и плечо рыцаря полыхнуло болью. Пикинер впечатал древко в живот рыцаря. Рыцарь от острой судороги едва не выронил клинок, под ногами появилась пустота, затем хлестнул дребезг стекла, и жар горящей комнаты сменился утренним холодом.
        Легко хрустнуло, пахнуло пылью, затем в спину жестко ударило: воз тюфяков тяжело охнул, ось брызнула мелкой щепой, отлетевшие колеса криво закружило по двору.
        Инконню забарахтался, отплевываясь, вскочил, слуха коснулись возбужденные вскрики, тревожное ржание. От конюшни бросились слуги, заботливо поддержали:
        - Господин, что случилось? Можем помочь?
        Инконню запоздало сообразил, что в одежде Эжена, хоть и потрепанной, он выглядит как минимум лордом. Глядя в испуганные лица простолюдинов, сказал твердо:
        - Бегите тушить замок! Нужны люди, торопитесь!
        Люди послушно забегали по двору.
        Юноша вложил меч в ножны, вгляделся со страхом в окно: воздух дрожал от жара, языки пламени вырывались наружу, кратко освещая хмурое утро.
        - Леди Хелия! Леди! - заорал он.
        В проеме появилось девичье лицо, искаженное испугом. Инконню вытянул руки, запричитал:
        - Прыгайте, леди, пожалуйста, скорее! Вы сгорите!
        Хелия впервые разлепила губы:
        - Может, и к лучшему.
        У рыцаря сжалось сердце.
        - Прыгайте, я поймаю! - крикнул он, захлебываясь слезами.
        В комнате жарко пыхнуло, фрейлину накрыл шар огня. С диким воплем она выпрыгнула из окна. Инконню подхватил ее, ужаснулся ее болезненной невесомости. В гиацинтовых глазах блеснуло живое чувство - страх. Гибель в огне показалась девушке чересчур страшной.
        К конюшне пробились сквозь орущую толпу: паника в замке нарастала, колокол бил оглушительно, к серому небу тянулись черные столбы, растекаясь грязной пленкой. Окна донжона блестели огнем, лопнувшие стекла сыпались на людей смертельным градом. Крики боли и ужаса заглушали гул пламени.
        Конюхи, спешно выводящие из стойл животных, на странную пару взглянули равнодушно. Сердце Инконню дрогнуло от тоскливого ржания, глаза увлажнились. Белый жеребец беснуется в стойле, призывно ржет.
        - Иди сюда! - приказал рыцарь слуге, ворвавшись в конюшню. - Оседлай этого коня и вон того! Шевелись!
        Конюх поспешил выполнять поручение, хотя и недоумевал: кто этот господин со страшными ожогами на лице? Инконню, похлопав жеребца по морде, с довольным ворчанием прихватывая торбы с овсом. Хелия прислонилась к воротцам стойла, хрупкие плечи тряслись. На лице читались страх, неуверенность, отчаяние, но у рыцаря немного отлегло от сердца.

«Все наладится, - подумал с остервенением. - Все наладится».
        - Держитесь, леди, - ободрил девушку, помогая сесть в седло. - Сноудон нас ждет. Держитесь!
        Хелия знакомо вздернула подбородок.
        - Вперед, сэр, - молвила тихо.
        Жеребец довольно фыркнул под тяжестью хозяина. Медленно пробирались через море испуганных людей. Рыцарь крепко держал повод лошади Хелии окровавленной рукой, второй готовясь выхватить меч, но стражи пробегали мимо, таращась на горящий замок.
        Мучительно долго пробирались по запруженным улицам. Инконню стиснул зубы, крутя головой, как сова, отчего в ушах стоял легкий звон. Понурая Хелия смотрела прямо, немигающе.
        Наконец миновал и арку ворот, звонкое цоканье по мосту сменилось мягким стуком копыт по раскисшей земле.
        Инконню пришпорил жеребца, ветер давил холодной ладонью в лицо, из уголков глаз скатывались бусинки слез, бешено бьющееся сердце металось в грудной клетке, а затылок щекотало неприятное чувство.
        - Остановитесь! - послышался слабый голос.
        Рыцарь, оглянувшись, увидел, что бледное лицо фрейлины налилось краской гнева.
        - Мне больно, - сказала она.
        Инконню сглотнул ком.
        - Простите, леди, - ответил покаянно.
        Хелия посмотрела на него с глубокой печалью. Инконню резко оглянулся назад: черный дым над ненавистным замком превратился в колонну, внутри которой мелькали рыжие сполохи. Из ворот выбегали крошечные люди. Слышались вопли, звон колокола.
        Жеребец нетерпеливо топнул копытом, и юноша, спохватившись, пустил его рысью вслед за понурой фрейлиной.
        Глава тринадцатая
        Инконню с ужасом глядел в рябое зеркало реки. Легкая рябь пригнала жухлую листву, кусочки коры и веточки. Погрузив пальцы в стылую воду, он разогнал мусор. Ожидая, когда вода успокоится, неверяще коснулся щеки, и гадкая шероховатость струпа вызвала дрожь. Вскипели слезы, в горле застрял горький валун.

«Какой ужас! Я - чудовище!»
        Рыцарь без остановки гнал лошадей подальше от проклятого замка, где вдосталь оставалось людей, способных сообразить, что пожар как-то связан с парочкой беглецов. Наконец кони захрипели устало.
        Молчаливое угасание фрейлины побудило рискнуть: в деревне рыцарь купил теплую одежду, еды и питья, пару ножей. Затем опять скачка по лесам, пока не пришла уверенность, что из этой передряги они выпутались.
        Сегодня можно было по-настоящему отдохнуть. Рыцарь среди густого кустарника устроил стоянку, насильно вручил Хелии ломоть хлеба с мясом, с пустыми флягами отправился к воде…
        И вот вгляделся в темное отражение, где щеки бугрились коростой, будто наплывы на дереве.

«Прекрасный Незнакомец, как пошутил Ланселот».
        Раны на теле ныли, мерзко текла теплая сукровица, рыцарь содрогался от перспективы сгнить заживо. Хваленое здоровье подорвано. Который день голова кружится, накатывает чувство нереальности, будто в дурном сне, настроение препоганое, холодность Хелии терпеть уже нет сил.

«Проклятье! Она смотрит на меня так, будто я виноват во всем случившемся. Почему у нее всегда другие виноваты? Ха, самое смешное, что пожалела об утерянном фиале духов! Неужто разум помутился?»
        Рыцарь наполнил фляги, коснувшись на обратном пути щеки, с болезненным удовольствием отколупнул кусок струпа.

«Скорее в Сноудон. Тамошние лекари подлатают».
        Не тронув хлеб и мясо, Хелия с грустным видом сидела на подстилке, устремив взор в неведомую даль. Инконню мельком глянул на коней, жующих овес из торб, и занялся огнем.
        Ветки затрещали в оранжевой пасти костра, и рыцарь довольно откинулся на спину, потом придвинулся к огню, сладкое тепло омыло больное тело.
        Хмурое небо быстро темнело, серую гряду облаков пересекал темный клин птиц, ронявших тоскливые кличи. Рыцарь, отпив воды, посмотрел на нетронутую пищу.
        - Леди, поешьте, - попросил он. - Пожалуйста. Наберитесь сил.
        - Не хочу, - ответила тихо.
        - Еда придаст вам силы. Вам нужны силы.
        - Откуда вы знаете, что мне нужно? - спросила Хелия зло, губы сжала в нитку.
        - Но я…
        - Что вы? Жалеете? Вижу, жалеете, а затем брезгливо кривитесь!
        - Леди! - воскликнул рыцарь.
        Хелия засмеялась:
        - И вам не стыдно называть шлюху леди?
        - Прекратите, - сказал он взволнованно, - вы были и остаетесь леди, самой лучшей из известных.
        Фрейлина неприятно усмехнулась.
        - Страшно подумать, с какими бабами вы общались, если я кажусь вам кладезем добродетелей, - сказала презрительно. - Ах да, забыла, что вы безродный, не получили подходящего воспитания.
        Инконню вскипел, процедил, из последних сил сдерживаясь:
        - Леди, я понимаю, вам выпало тяжкое испытание, но должно преодолеть его достойно.
        Хелия вскочила, напугав лошадей. Рыцарь поднялся вслед, нервно оглядел голые заросли.
        - Понимаешь? - прошипела девушка. - Что ты понимаешь, мужлан? Твой куцый рассудок не способен понять мое бесчестье!
        - Леди, успокойтесь, - мягко попросил рыцарь, содрогаясь от страшного вида некогда прекрасной девушки. - Боль пройдет. Вашу честь украсть нельзя, подонки мертвы, вы чисты, а время все залечит.
        Взгляд фрейлины заледенел, лицо уродливо перекосилось, всклокоченные волосы придавали ей вид отвратительной ведьмы.
        - Заткни-и-ись! - завизжала фальцетом, кони попытались сорваться с привязи.
        - Тише, леди, кто-нибудь услышит, - прошептал рыцарь моляще.
        Палец ткнулся ему в грудь.
        - Ты! - визжала девушка. - Ты виноват. Из-за тебя, все из-за тебя, тварь! Все из-за тебя, скотина. Ты недосмотрел, поганый рыцарь! Кто клялся защищать меня?! Тва-а-арь!! Ненавижу!!!
        Голова рыцаря замоталась от града пощечин. Хелия била с остервенением, ногой пнула в колено.

«Если бы я не поиздевался над бароном, ее бы не тронули», - мелькнула у Инконню грустная мысль.
        Ногти сорвали струп со щеки, и Инконню зашипел, от ярости в голове помутилось, толкнул девушку наземь, поспешно отступил, заведя руки за спину.
        - Видите! - сказала Хелия со злым торжеством. - Вам противно даже прикоснуться к грязной шлюхе.
        Рыцарь угрюмо молчал. От вида безумной девушки, похожей на лохматую гарпию, потекли слезы.
        - Да, я дрянь, меня следует забить камнями, утопить в реке! - прошептала Хелия.
        Она метнулась к скудной поклаже, в руках блеснул нож, острие устремила к горлу. Инконню гигантским скачком оказался рядом, вытянул руки. Левое предплечье ожгло болью, клинок скрежетнул по кости, и рыцарь с воплем отшатнулся, выворачивая с хрустом рукоять из девичьих пальчиков.
        Хелия кривила рот, на лице читалось раскаяние. Инконню со сдавленным стоном зашвырнул клинок подальше. Фрейлина подалась к нему, но рыцарь крикнул с досадой:
        - Не подходите!
        Гиацинтовые глаза померкли, Хелия села на подстилку с отсутствующим видом.
        - Леди, извините, - сказал рыцарь, но девушка осталась безучастной. - Посмотрите на меня.
        Инконню едва не заплакал. Руку немилосердно жгло, по щеке тек алый теплый ручей, а под старыми повязками мерзко чавкала сукровица. Рыцарь понимал, что Хелия своим отчаянным поступком, всплеском эмоций попыталась преодолеть барьер гнетущего унижения. Нельзя было допустить, чтобы она замкнулась навсегда, постепенно утратив интерес к жизни.
        - Посмотрите, что я умею, - сказал рыцарь дурашливо.
        Он неуклюже перемахнул через костер, развел руки, смешно надул щеки.
        - Эгей! А еще вот так!
        Хелия с вялым интересом наблюдала за клоунскими ужимками. Рыцарь припал на колено, с глупым выражением лица принялся выделывать движения, от которых раньше бы сгорел со стыда.
        - Эй, гоп, хей, тру-ля-ля! Умца, умца!
        Рыцарь, запыхавшись, сунул пальцы в кромку костра, испачкал лицо горячим пеплом и с шутливым вскриком повалился на спину, дрыгая ногами, как опрокинутый жук.
        Затем он вскочил, кудахтая, похлопал себя по бедрам, кривясь от боли.
        - Ай-на-нэ!
        Рыцарь запнулся, с испуганным воплем растянулся на земле, лицом вороша грязь. Хелия при виде его чумазого лица хмыкнула. Инконню обрадовался, горсть земли отправил в рот, причмокивал, бровями выражал одобрение, давя рвотные позывы, а фрейлина смотрела на него удивленно.
        Выплюнув грязь, он ощерил зубы в глупой улыбке, и Хелия наконец засмеялась, даже захохотала - громко, сладко. Кони тревожно фыркали, переступая ногами.
        Смех вскоре сменился истерикой. Инконню застыл, пораженный. Хелия смеялась без удержу, кулачками ударяя по земле, жутко кричала.
        Инконню печально смотрел на трясущуюся девушку.
        Смех перешел в плач, надрывный, выматывающий душу. Взгляд девушки окончательно прояснился, она умоляюще посмотрела на рыцаря. Инконню подбежал к ней, прижал к груди. Фрейлина дрожала, слезы лились ручьем. Инконню пригладил ее спутанные волосы, и Хелия вцепилась в него, судорожно дергаясь, выплескивая со слезами ужас, пережитый за последние дни.

«Все наладится», - подумал он с облегчением.
        Кони ступили на вершину холма, замерли, покорные воле седоков, и Инконню оглядел долину, запруженную людьми. Рядом взвизгнула Хелия:
        - Ярмарка! Последняя в году!
        - Лучше объедем, - сказал рыцарь. - Доберемся до границ Сноудона, не общаясь с людьми.
        Фрейлина посмотрела на его изуродованное лицо. Инконню, уловив в ее взгляде сочувствие, засопел сердито.
        - Не печалься, Инконню, - сказал девушка мягко. Рыцарь залюбовался ее похорошевшим личиком, правда, пока еще бледным. - Мне хочется на ярмарку, но, если вы против, поедем мимо.
        Рыцарь задумался: так близко от Сноудона - шпионы колдунов, новые опасности. С другой стороны, столь примерное поведение девушки следовало вознаградить. Боже, как горят ее глаза от вида празднеств!
        Инконню обшарил подозрительным взглядом скопление людей, разноцветных шатров и палаток.

«Может, там найдется врач?»
        Недавно Инконню, терзаемый болью и плохим запахом, сочащимся из-под повязок, попробовал искупаться в ледяной воде, с ужасом и гадливостью промыл гниющие раны - по воде поплыли ошметки плоти. Плескался так долго, что едва не умер от холода. Боль временно утихла, но теперь разгоралась, кошмарным зудом мешая спать.
        Внутренний голос молчал, и рыцарь сказал нехотя:
        - Хорошо, проедем через ярмарку. Но держитесь ближе ко мне, леди.
        Хелия ответила ему благодарной улыбкой:
        - Разумеется, Инконню.
        Встречный люд пялился на них. Рыцарь с иронией ловил брезгливо-любопытные взгляды, когда-то красавец, а теперь урод, ну что ж, красота для мужчины не главное. Хелия неловко ерзала в седле, беспрестанно поправляя волосы.
        - Леди, вы выглядите чудесно, - сказал Инконню. - Будьте уверены, равной вам не найдется за сотни миль, а может, и во всей Британии.
        Фрейлина смущенно зарделась:
        - Ах, Инконню, какой вы льстец. Вы не видели мою королеву, вот она по-настоящему прекрасна.
        Рыцарь подумал, что ослышался: женщина признает, что другая красивей?!! Сказал упрямо:
        - Не в обиду вам выражу сомнение, леди. Вы красивей всех на свете.
        Гремела веселая музыка, беззаботный смех, людскую речь заглушал рев животных. В палатках торговали сладостями, тканями, домашней утварью, нелепыми безделицами. Холодный осенний воздух согрелся теплыми ароматами жаренного на открытом огне мяса. Столы были поставлены в поле, под тенью навесов пировали люди, звонко стукаясь кружками и задорно смеясь.
        - Как здесь замечательно! - всплеснула Хелия руками.
        Трех музыкантов окружало живое кольцо. Хоровод беззаботно смеялся. Инконню с улыбкой вспомнил танцы в загадочной деревне.
        Хелия оживилась, щечки зарумянились. Рыцарь спросил ее:
        - Желаете потанцевать?
        - Да, не танцевала вечность, - ответила фрейлина.
        - Тогда ступайте, я привяжу коней.
        Он помог ей спешиться, проводил грустным взглядом бегущую девушку. В хороводе охотно приветили новую танцорку. Глядя на ее сияющее лицо, часть непереносимой тяжести с души рыцаря спала. Почти забытые чувства безопасности и уюта едва не вышибли слезу.
        - Эй, красавчик, купи плащ!
        - А вот отличные ножи!
        - Сладости, сладости!
        Инконню вежливо отказывался, ища, где можно было бы пристроить коней. Коновязи заняты, рядом с конями меланхолично мычали быки. Стоял хруп зерна, хруст сена и довольное чавканье.
        Наперерез метнулась гибкая фигурка, чумазый мальчишка требовательно вытянул руку. Рыцарь с улыбкой передал ему поводья, наградил монетой. Мальчик кивнул, важно надувая щеки.
        - Коняшкам будет хорошо, - шмыгнул он носом. - Я люблю их, они красивые.
        Инконню потрепал его спутанные волосенки, двинулся к столу с пирующими, отыскал свободное место. Гуляки уважительно подвинулись.
        - Эх, а что с рожей? - вдруг спросил кто-то. Внутри все сжалось, щеки запылали от оскорбления. Он с кривой улыбкой оглядел едоков, и гуляки отвели глаза, зачавкали громче.

«Привыкай, - усмехнулся рыцарь. - Телесное уродство вызывает насмешки».
        Служанка выслушала заказ, жадно смотря на суровое лицо с остатками былой красоты. Рыцарь против воли проводил долгим взглядом ее качающиеся бедра. Вздрогнул, нашел взором в хороводе счастливую Хелию.

«Слава Богу, немного забылась. Но что будет, если люди обо всем узнают? - подумал горестно. - Ну, кто не обзовет шлюхой, узнав о ее добровольном… э-э… соитии с Эженом? Хотя, кой черт, добровольное!»
        Инконню, забывшись, стукнул кулаком по столу, и те, кто сидел рядом, испуганно смолкли. Рыцарь спохватился, поднял кружку, и пирующие облегченно рассмеялись.

«А найдутся такие, что будут попрекать Хелию. Ну, что за мир?! Подонок насилует девушку, а позор достается бедняжке! Почему так? Вместо сочувствия хула и скверна!
        Инконню жестом подозвал Хелию к столу.
        - Давайте немного перекусим, леди, - сказал с деланой беззаботностью. - Вот чудесные куриные грудки под соусом. Вино, правда, немного кислое, но хорошее.
        Фрейлина церемонно поклонилась. Мужчины жадно на нее смотрели, а их подруги, сердито сопя, пинали их под столом. Рыцарь встал, помог даме сесть. Перед Хелией возникла полная кружка и в облаке вкусного пара - тарелка с курятиной. Инконню обвел хмурым взглядом мужчин, и гуляки поспешно уткнулись в тарелки.
        Хелия ела нервно, то и дело поворачивая голову в сторону хоровода, ножками отбивала такт.

«Какой я к черту рыцарь?! Не уберег чистое и прекрасное существо», - укорял себя Инконню, кусок нежного мяса застрял в горле.
        Несколько раз соседи по столу пытались втянуть его в беседу, но Инконню отвечал вяло: суждения торговцев и вилланов были ему неинтересны.
        - Не хотите потанцевать, сэр? - спросила фрейлина, отставляя пустую кружку.
        - Леди, лучше поберегу ноги, - сказал рыцарь с виноватой улыбкой.
        Хелия нахмурилась, в глазах появился было знакомый блеск, но тут же пропал, она смущенно тряхнула головой:
        - А я, с вашего позволения, потанцую.
        - Конечно, леди, - кивнул рыцарь.

«Почему раньше она не была такой?» - подумал с грустью.
        Хелия упорхнула, как большая, прекрасная бабочка. Гуляки тоже, устремились к месту танцев. Музыка грянула с удвоенной силой.
        Некоторое время рыцарь наблюдал за фрейлиной, радовался ее улыбке, горящим глазам, грациозным движениям, затем острое желание погнало его к палаткам.
        Торговцы удивленно выслушивали юношу с изуродованным лицом, разводили руками. Инконню уже отчаялся найти искомое, когда его поманила пальчиком пожилая женщина - вылитая ведьма, про такую скажи, что ходит по ночам и снимает с виселиц повешенных для черных обрядов, без сомнений поверишь.
        Рыцарь прижал к груди хрупкую вещицу, спросил:
        - Сколько?
        Старуха растянула сморщенные губы в улыбке:
        - Ступайте, сэр. Скорее.
        Инконню поклонился, пошел к месту танцев. За десяток шагов остановился, глубоко вздохнул.
        Хелия кокетливо улыбалась мужчинам, но грациозно уклоняясь от назойливых рук.
        Инконню остановился за шаг от нее. Девушка покраснела, заметив его восхищенный взгляд, поправила локон. Рыцарь дрожащей рукой протянул букет: изрядно подсохший, из неблагородных полевых цветов, но пахнущий сильно и мощно, вызывающий радостную тоску по ушедшему лету.
        Хелия обомлела, ротик приоткрыла, во взоре читался восторг.
        - Вот… Вы так красивы… нельзя без цветов, - промямлил рыцарь. - Простите, что плохие…
        - Прекрасные цветы, - сказала фрейлина. - Я никогда не получала более роскошного букета.
        Инконню что-то невнятно промычал в ответ. Хелия оглянулась на танцующих, затем лукавой улыбнулась:
        - Может, осчастливите даму танцем?
        Инконню ответил смущенно:
        - Если только одним.
        Глава четырнадцатая
        Инконню остановил коня, прислушался.
        - Что такое? - спросила Хелия беззаботно.
        - Будто река шумит.
        - Река - это прекрасно, - улыбнулась девушка.

«Чего прекрасного?» - удивился рыцарь молча.
        Всадников выбросило к подножию скал, дорога, петляя, устремилась вверх, шум воды стал громче. Животные, преодолев каменистую тропу, остановились на небольшой площадке. Инконню осмотрел глубокое ущелье: река бежит бурно, поверхность белая от пены.
        - Сэр Инконню, - прошептала Хелия тревожно.
        Рыцарь, повернув голову, увидел черный замок: башни протыкали хмурое небо, от стен веяло несокрушимой мощью. На мосту через ущелье стоял громадный воин в красном супервесте. Инконню вздрогнул, показалось - Жофрей. Моросило, и по его шлему текли струйки. Широкий клинок, воткнутый в доски моста, тоже был покрыт каплями. По краям моста во множестве торчали пики со странными набалдашниками.
        Хелия вскрикнула, зажала рот ладошкой - это были человеческие черепа и головы, на некоторых ржавели шлемы.

«Скольких же рыцарей убило это чудовище? - подумал рыцарь горько. - И что скрывается за массивными воротами замка?»
        Хелия горячо зашептала:
        - Давайте повернем, незачем подвергаться опасности.
        - Леди, - сказал рыцарь, - тропа ведет мимо. Думаю, великан за нами не погонится.
        Фрейлина задрожала:
        - Давайте найдем другой путь.
        - Это может занять несколько дней, - сказал рыцарь мягко. - Сноудон близко, надо спешить.
        Хелия сдалась. Коней двинули осторожно. Инконню опасливо поглядывал на дно ущелья.
        Замок был громаден, будто высечен в теле несокрушимой скалы, окна бастионов холодно темны, полотнища на шпилях безвольно обвисли. Ворота за спиной воином покрыты металлическими полосами так, что дерева не видно, ковка и резьба слились в очертания кровожадных драконов.
        Инконню еще раз глянул на гиганта: меч длиной с потолочную балку, щит способен преградить путь реке, звенья котт-де-мая под красным супервестом как для цепей. Рыцарь зябко передернул плечами.
        Кони миновали мост, тропа вела дальше. Хелия облегченно выдохнула, робко улыбнулась. Шум реки перекрыл оскорбительный бас:
        - Щенок, куда бежишь? Давай сразимся! Или пустил лужу?
        Хелия повернулась к рыцарю:
        - Не надо, сэр Инконню!
        Воин на мосту презрительно хохотал, эхо многократно усиливало издевку. Инконню решительно повернул коня.
        - Не смейте! - вскричала девушка. - Вы погибнете! Как же спасение Сноудона?!
        Инконню сказал непререкаемо:
        - Леди, ваши упреки обоснованы, но рыцарь не имеет права уклоняться от вызова.
        - Что за мужские бредни?
        Рыцарь дернул уголком рта:
        - Леди, меня постоянно терзает вопрос - достоин ли я рыцарского звания? Иногда уверен, иногда нет. Но если я струшу и отступлю, то рыцарем никогда не стану.
        Фрейлина заломила руки:
        - Что за упрямец!
        Инконню спешился, и Хелии пришлось придержать белого жеребца под уздцы. Гиацинтовым взором прожигала спину юноши, губку досадливо закусила.

«Упрямый осел! Господь, защити дурака!»
        - Шевелись, щенок! - прогрохотал защитник моста.
        Инконню вспыхнул, вскинул меч к небу.

«Может, не стоит?» - подумал смятенно, вид у воина был внушительный.
        - Чего ждешь, щенок? - заорал воин, меч угрожающе поднял, щитом прикрыл тулово.
        Инконню сглотнул и шагнул вперед, будто в пропасть.
        Небо покраснело, в панцире туч появились разрывы, и тусклые лучи тонкими спицами ударили в пену реки. Шум воды перекрывало хриплое дыхание изможденных бойцов, страшно лязгала сталь. Хелия несколько раз теряла сознание: противник был настолько могуч, что рыцарь спасался чудом.
        Наконец Инконню удалось вонзить клинок в тугую плоть перед кольчужной манжетой, и ущелье содрогнулось от хриплого вопля. Меч великана звякнул о камень, шумно заплюхали красные кляксы. Воин перехватил ладонью обрубок руки, боязливо отшатнулся.
        Инконню собрал остаток сил, и голова в шлеме слетела с могучих плеч, кувыркаясь, канула в реку, в воздухе, мелко дробясь, повисли жидкие рубины.
        Ноги великана подогнулись, мост содрогнулся от падения. Инконню устало выдохнул, оперся о меч. Саднили старые раны, новые нестерпимо жгли, а левая рука онемела.

«И все-таки я победил!» - подумал с сатанинской гордостью.
        Хелии ужасно хотелось броситься рыцарю на шею, но упрямо сидела в седле, поджав губы.

«Пусть поймет, что подобная дурость непозволительна. Еще подумает, что поступил правильно».
        Вдруг послышался жуткий скрип, и фрейлина вскрикнула. Рыцарь устало поднял взор, замер.
        Ворота дрожали, от скал отражался надсадный скрип. Меж оскаленными мордами драконов пролегла трещина, в разрыв плеснуло нежным золотистым светом. Створки раздвинулись, гремели спрятанные механизмы, от тряски моста в глазах рыцаря двоилось.
        Ворота открылись. Серый вечер озарился шафранным сиянием, повеяло весной, слух усладили мелодичные трели певчих птиц.
        Инконню поковылял к замку.

«Куда собрался этот болван?» - испугалась девушка.
        - Сэр Инконню? - Дрожа от нехорошего предчувствия, она выехала на мост.
        - Инконню, стойте!
        Рыцарь, словно завороженный, ковылял вперед. Шафранное сияние озаряло его фигуру, и волосы вспыхнули бледным пламенем. Инконню миновал ворота, и створки дрогнули, шумно пошли друг другу навстречу.
        Хелия, закусила губку, пришпорила свою кобылку, не выпуская из рук и поводья рыцарского коня. Копыта звонко процокали по мосту. Почуяв запах крови, кони влетели в узкую щель между створок.
        Инконню очнулся, повел глазами под закрытыми веками. Обоняние ласкали нежные запахи цветов и воды. Перед глазами возник расписной купол потолка. Рыцарь оглядел мраморную беседку с интересом: стены оплетены плющом, в центре мозаичного пола каменный столик и четыре скамейки, по углам - мраморные лежанки, накрытые цветастыми одеялами.
        Инконню встал с лежанки, тело полнила пьянящая легкость, в мышцах почувствовал здоровую упругость, какую последний раз помнил до выезда из Кэрлеона. Кожу ласкала ткань просторной рубашки и длинных штанов, босые ноги приятно холодили каменные плиты.
        Вышел через ближний выход, преодолев три ступеньки, погрузил ноги по щиколотку в мягкую и теплую траву.
        Рыцарь потрясенно рассматривал цветущий сад: сияло солнце, ломая лучи в чашах фонтана. Инконню приблизился к произведению искусства, с восторгом вгляделся в резьбу.
        Деревья были в нежно-розовом цвету. Диковинных расцветок птицы переступали лапками на ветках, заливались звенящими трелями. Кусты роз источали дивные ароматы. Ухоженные дорожки были геометрически правильны.
        Инконню бестолково кружил на месте, пытаясь понять - где? что? как?
        Разболелась голова, рыцарь, опустив пальцы в чашу фонтана, плеснул прохладной волной на лоб. От сдержанного смешка резко повернулся.
        Женщины со столь белой кожей он еще не встречал, прямо снежная королева. Волосы чернее ночи, серебряный венец, в середке огромный бриллиант. Карие глаза, прямой нос, вишневые губы, такие спелые, сочные… Сердце Инконню дрогнуло.
        Изумительную фигуру женщины облегало красное платье с непостижимым разрезом: полные груди мягко покачивались в такт дыханию, белые, как вершины гор, упругие.
        Незнакомка улыбнулась, и рыцарь заморгал, пал на одно колено.
        - Выражаю восхищение вашей несравненной красотой, леди, - прошептал он восторженно. - Я сэр Инконню, ваш преданный почитатель и верный слуга.
        Мягкий смех взвеселил сердце, на плечо опустилась точеная ладошка. Рыцарь встал, пожирая глазами прекрасное лицо.
        - Рада видеть вас в замке, доблестный рыцарь, - сказала женщина волшебным голосом.
        - Знайте, дама Элейна склоняется перед вами в знак благодарности за спасение.
        - Это я должен преклоняться! - воскликнул рыцарь горячо. - Постойте, вы сказали
«спасение»?
        Элейна царственно кивнула:
        - Этот воин долгое время держал меня в плену, насмехаясь над всяким, кто пытался мне помочь.
        Инконню с содроганием вспомнил головы на пиках.
        - Но все печали развеяны, мой герой, - проворковала дама, отчего рыцаря пробрали сладкие мурашки. - Знайте, замок принадлежит вам, как и мое сердце.
        Рыцарю показалось, что он растворяется в потоке солнечного света, нежного, ласкового. Однако неприятная мысль кольнула, разрушив сладкий морок.
        - Где моя спутница? - спросил он.
        По прекрасному лицу Элейны пробежала тень.
        - Отдыхает неподалеку, - сказала дама сдержанно. - Успокойтесь, ей ничто не грозит.
        Лицо Инконню разгладилось. С затаенной радостью он коснулся своих щек, пальцы скользнули по гладкой коже. Элейна рассмеялась:
        - Я не могла не исцелить раны спасителя!
        - Вы колдунья? - прошептал Инконню со смешанным чувством.
        - Можно сказать и так, - пожала плечами дама. Взгляд рыцаря задержался в ложбинке меж белоснежных грудей.
        Инконню смутился, но дама ободряюще кивнула, заметив его жадный взор.
        - Благодарность моя не знает границ, леди Элейна, - пробормотал рыцарь, отводя глаза.
        - Полноте, доблестный сэр, долгие годы заточения наконец кончились, благодаря вам я смогу теперь наслаждаться полнокровной жизнью. Хочется наградить вас соразмерно отважному поступку. Присядьте, я расскажу занимательную историю, думаю, вам будет интересно.
        Инконню послушно сел на мягкую траву. Слева приятно журчал фонтан.

«Да хоть рецепт чечевичной похлебки, я готов слушать любые слова, произнесенные этим бесподобным голосом».
        - Человеку, принадлежащему к воинскому братству, должно быть интересно услышать о случае с людским королем Артуром на охоте.
        Инконню подобрался, жадно смотрел на ее губы, тонкий нос, тонул в бездонных озерах карих глаз.
        - В погоне за прекрасным оленем король далеко оторвался от придворных, - нараспев заговорила Элейна. Инконню распахнул глаза, перед глазами возникла картина охоты.
        - Артур метким выстрелом уложил животное, но не успел порадоваться хорошей добыче, как из-за деревьев вышел облаченный в броню воин.
        - Ты посмел нарушить границы моего царства и охотиться на мою дичь, - сказал незнакомец. - Готовься уплатить за проступок жизнью.
        - Артур вежливо спросил, как его зовут, - продолжала петь черноволосая колдунья. -
«Сын Лета», - ответил воин. Король сказал, что немного чести убить безоружного, и предложил выкуп за жизнь. Сын Лета согласился: через год Артур должен был явиться сюда один, принеся ответ на загадку «Чего больше всего желает женщина?» или умереть.
        Сын Лета исчез, а Артур, погруженный в думы, отправился к егерям, но на пути его возникла всадница: прекрасный конь, шелковые одежды, но уродливостью она превосходила пьяного боггарта. Толстая, красное лицо покрыто бородавками, кривые зубы торчат из-под губ, глаза полны желтого гноя.
        Король вежливо с ней поздоровался.

«Верховный король - образец учтивости и галантности, - подумал Инконню с гордостью. - Какое счастье, что я принадлежу к воинскому братству, им основанному».
        - Уродка назвалась дамой Рагнел и предложила купить ответ на загадку, ценой была женитьба на ней рыцаря Гевейна.
        Один из лучших воинов короля, «солнце рыцарства», непревзойденный в мужестве, образец галантности, знаток этикета и - муж… уродливой старухи?
        Артур отказал, Рагнел пожала плечами, пообещав на прощанье, что придет к нему, если согласие все-таки будет получено.
        Артур в замешательстве вернулся в замок, умолчав о встрече с Сыном Лета. Время шло, король уже не сомневался, что придется расстаться с жизнью. На совете рыцарей он поведал о встрече в лесу. Рыцари удивленно перешептывались, недоумевая по поводу загадки. Гевейн же не раздумывая согласился жениться на Рагнел.
        - Гевейн, одумайся! Брак с уродливой старухой?! - закричали рыцари.
        Гевейн же ответил, что лучше такой брак, чем смерть короля.
        В назначенный срок дама Рагнел явилась ко двору, и придворные содрогнулись от омерзения, но Гевейн коснулся ее сморщенной руки в россыпи бородавок, проводил к королю, оставил их наедине.
        Рыцари хаяли прибывшую, но Гевейн сказал, чтобы они не произносили всуе имя его будущей жены, и воины умолкли…

«Интересная история, полная благородства, но к чему весь этот рассказ?» - удивлялся Инконню, наслаждаясь звуками божественного голоса.
        - …Артур дал ответ Сыну Лета, сняв угрозу гибели, наступил черед свадьбы. Нелепая невеста шаркала по дворцу, мерзко хихикая, вызывая у всех рвоту. Гевейн, однако, поклялся ей в верности перед множеством людей и ни в чем не выразил недовольства. На пиру гостей воротило от вида старухи: она рвала мясо грязными руками, жадно запихивала куски в рот, придворные морщились от громкого чавканья, громкой отрыжки. Гевейн игнорировал ужасное поведение, ласково разговаривал, пил из ее заляпанного жиром кубка.
        Пир окончился, Гевейн взял жену под руку, придворные с жалостью проводили взглядами пару, идущую в свадебную опочивальню.
        В спальне Рагнел потребовала исполнения супружеского долга. Гевейн спокойно склонил голову, напомнив, что он поклялся ей в верности. Рыцарь снял пояс с ножнами, а когда поднял глаза, увидел перед собой деву, бесподобную по красоте: стройную, как молодая сосна, в ниспадающих черных волосах сверкали звезды, на чистом, юном лице блестели темные глаза.
        Красавица со смехом пояснила остолбеневшему рыцарю, что находится под чарами и от него зависит, будет она прекрасной в спальне, а на людях уродкой, или наоборот. Гевейн ответил, что этого никто не может решить, кроме самой Рагнел.
        Дама лучезарно улыбнулась и с радостью пояснила, что последнее из условий падения проклятья - женитьба на рыцаре, который предоставит ей свободу выбора, - исполнено.
        И двор завидовал участи Гевейна, посрамленные насмешники молчали, а рыцарь наслаждался жизнью с прекрасной женщиной.
        - Увы, - вздохнула Элейна, глаза ее потемнели, - дети древних рас долго жить среди людей не могут. Очень скоро Рагнел умерла, оставив безутешному Гевейну плод их любви - сына Гингалина. Это дитя вы.
        Инконню обмер, кровь отхлынула от щек. Он ощутил страшную слабость. Мысли взрывались, выплескивая на сознание кипящую смолу.
        - Я знаю это, потому что принадлежу к тому же роду, что и Рагнел, - сказала Элейна, положив ладонь на золотистые волосы, ласково пригладила.
        Инконню затрясся, слезы хлынули бурным потоком.
        - Папа… мамочка!
        - Т-ш-ш, успокойся, - шептала Элейна нежно.
        Теперь рыцарю стало понятно, почему благоволил Гевейн к дерзкому юнцу, решившему поступить на службу Верховному королю.
        - Но почему он?.. Почему? - спросил Инконню волшебницу, мучительно кривя рот.
        Элейна согрела лоб рыцаря нежным поцелуем:
        - Спросишь у него при встрече. Быть может, доблестный рыцарь не желал для сына излишней роскоши. Подумай, разве столь благородный человек смог бы совершить пакостный поступок?

«Наверняка была причина… Достойному рыцарю достойный сын, - подумал рыцарь с облегчением. Ликующая мысль затопила сознание: - Я не безродный, я Гингалин, сын
«майского ястреба», племянника короля! Гингалин Оркнейский!»
        Мелькнула грусть об утраченной матери, но сознание обретения истины наполнило тело пьянящей легкостью, захотелось взлететь в нежно-голубое небо, порхать в волнах теплого воздуха, петь, смеяться.
        - Вот вы где, сэр Инконню.
        Рыцарь вздрогнул, голос фрейлины показался треском рваной жести, счастливое опьянение схлынуло, оставив слабый звон в голове. Гингалин вспомнил, где он находится и что впереди у него важное дело.
        Элейна и Хелия смерили друг друга оценивающими взглядами. Лицо фрейлины при виде объятий волшебницы и рыцаря побледнело, глаза заблестели.
        - Сэр Инконню, - сказала она противным надменным тоном, - надеюсь, вы достаточно отдохнули на раздутой груди хозяйки замка, поторапливайтесь, пора в путь.
        Элейна поморщилась.
        - Будьте повежливей с владельцем замка, - пропела волшебница чарующе.
        Гингалин, он же рыцарь Инконню, отвел глаза от пылающего взора фрейлины.
        - Это ваш замок, леди Элейна, - возразил он.
        - И ваш, - ответила дама в красном платье мягко, отчего Хелию передернуло, будто при виде мерзкой сатанинской оргии. - Вы спасли меня от ненавистного стража. Знайте же, что замок принадлежит вам, так же как и я. Оставайтесь, мой господин.
        - Если он останется, то доживет век в бесчестье! - воскликнула Хелия. - Сэр Инконню, а как же ваша клятва Верховному королю, ваше обещание помочь в спасении Сноудона?!

«Как она кричит, до чего неприятно».
        - Обещание остается в силе, леди, - сказал рыцарь сухо.
        - Тогда прощайтесь с этой и - в путь! Кто знает, может, чувство долга победит вашу прихоть прозябать с плохо одетой женщиной на крохотном клочке скалистой земли.
        - Он вернется, - сказала волшебница с несокрушимой уверенностью. - Мой мир сулит одни удовольствия.
        Фрейлина резко развернулась, высоко задрав подбородок. Элейна понимающей усмешкой проводила бегущую сломя ноги девушку.
        - Дама Элейна, - от пережитого голос Гингалина сел, - долг зовет, простите, я ухожу.
        - Позвольте одарить спасителя броней и щитом, - сказала Элейна.
        В оружейной у рыцаря глаза разбежались, и если бы не злой крик Хелии, он выбирал бы доспехи неделю. Прекрасный котт-де-май, шлем совсем как прежний.
        - Великолепные доспехи! - сказал восхищенно.
        - Достойные хозяина замка, - кивнула Элейна. - А вот и щит, доблестный рыцарь. Его герб каждому покажет, к какому знатному роду вы принадлежите.
        Гингалин завороженно уставился на щит, сердце затрепетало при виде двуглавого орла. Он видел его на щите Гевейна, и как сладостно сознавать причастность к знатному роду, знать, что имеешь право носить такой герб!..
        Элейна недоуменно посмотрела на погрустневшего рыцаря:
        - Что такое, доблестный сэр?
        - Не зря отец скрыл от меня происхождение, - сказал Гингалин с грустной улыбкой. - Мне рановато носить его герб. Имя придет ко мне после славного деяния, не раньше! Я докажу, что достоин быть сыном славного рыцаря. До той поры зовите меня Инконню.
        - Как скажете, - пожала плечами колдунья, в карих глазах мелькнула смешинка.
        По взмаху ладони двуглавый орел исчез, и Инконню с теплотой посмотрел на темно-красного сидящего грифона.
        - Сэр Инконню-у! - долетел в оружейную злобный зов.
        Элейна поморщилась:
        - До чего несносная особа! Пожалуй, стоит укоротить ее острый язычок.
        - Не вздумайте! - Рыцарь сам удивился своей резкости, сказал мягче: - Не надо. Мы больше не побеспокоим вас.
        - Возвращайтесь, сэр, - сказала Элейна, в глазах таяли остатки гнева.
        У выхода рыцарь спохватился:
        - Леди Элейна, каков ответ на вопрос: чего хочет женщина?
        Волшебница улыбнулась:
        - Власти над мужчинами.
        Инконню вежливо поклонился, вышел за ворота. Фрейлина уже сидела в седле, нетерпеливо теребя поводья, лицо рыцаря ожгла злобным взглядом.

«Похоже, вернулись прежние деньки», - подумал он с иронической усмешкой.
        Хелия оглянулась: последний красный отблеск исчез за холмами, и ночная тьма смело заявила, съела очертания деревьев, превратив небо в грязный покров. От вида довольной улыбки рыцаря ее передернуло.
        - Чему вы так радуетесь, сэр Инконню? - спросила сварливо. - Неужели замковая ведьма показала вам или сделала нечто такое, что достойно столь глупой улыбки?
        Инконню улыбнулся, два дня бесконечного зудения девушки он перенес удивительно легко, открывшаяся тайна его рождения грела душу, а разум захлестывали порывы к отважным свершениям. Вспомнилась дама Элейна в откровенном наряде, и Инконню испытал приступ гипнотической страсти.
        - Она открыла мне имена моих родителей, леди, - сказал счастливо. - Теперь я знаю, кто я.
        Хелия раскрыла рот, лицо отразило бурю чувств.
        - И кто же ваши родители? - спросила свистящим шепотом.
        - Отец отважный рыцарь, а мама… - голос Инконню пресекся. - Прекраснейшая на свете женщина, увы, покинувшая нас.
        Лицо фрейлины выразило сочувствие, затем стервозность взяла свое:
        - А имена у них есть?
        - Леди, я останусь безымянным до тех пор, пока не освобожу Сноудон от гнета черного колдовства. Отец заслужил храброго сына.

«Пусть катятся к черту все, кто долдонил о моей «нечеловечности»! - думал рыцарь.
        - Моя мать отвергла волшебный мир, став человеком, мой отец - доблестный рыцарь. Иной судьбы трудно пожелать. Что может быть лучше, чем являться человеком, рыцарем?»
        Неудовлетворенное любопытство жгло фрейлину, а довольная улыбка юноши бесила.

«Как он смотрел на бесстыдницу! Просто пожирал взглядом ее открытую грудь. Баран, как и все мужчины!»
        Инконню остановил коня. Хелию пробрал неприятный холодок.
        - Что такое?
        - Вижу огни - замок, - сказал рыцарь.
        Хелия вгляделась в темные очертания замковых стен, веселые угольки окон, казалось, подмигивали, и сердце радостно стукнуло.
        - Замок сэра Чайльда! - прошептала счастливо, по лицу потекли слезы. - Мы добрались до Сноудона.
        Часть четвертая
        Глава первая
        Хмурое утро было под стать настроению.
        Инконню, морщась от косых взглядов челяди, вышел во внутренний двор замка. Ноздри затрепетали от запаха пота, во дворе стоял лязг, все что-то хрипло выкрикивали, из десяток глоток валил густой пар. Рыцари на миг прервал беседу, смерили Инконню презрительными взглядами, затем отвернулись.

«Напыщенные идиоты!»
        Остатки воинства Сноудона без устали упражнялись: опытные воины лязгали оружием, спешно рекрутированные юноши стучали деревянными мечами, наставники грозно рычали на неумех с пиками. Хлопали тетивы, в мишени впивались стрелы. Ржали кони, недовольные робкими наездниками.

«Не воинство - отрепье», - подумал Инконню грустно.
        Через двор прошла хорошенькая служанка, дружелюбно улыбнулась Инконню, но тут же испуганно потупилась, прошмыгнула мимо. Рыцарь почуял недоброе и обернулся.
        Коротко кивнул седовласому рыцарю с усами подковой, лицом, украшенным шрамами. Спутник седого - зрелый мужчина с копной светлых волос и пронзительным взглядом - ухмыльнулся. Оба в синих супервестах, на груди герб королевства: голубое и зеленое, деленное косой белой чертой.
        - Сэр Чайльд, сэр Седрик, - сказал Инконню сухо.
        Седовласый хозяин замка, последнего оплота, верного королеве Сноудона, вежливо кивнул:
        - Сэр Инконню.
        Седрик ответил юноше насмешливым взглядом. Последние защитники Сноудона пребывали в шоке, подобном удивлению Хелии, когда вместо прославленного рыцаря король отрядил ей в помощь неопытного юнца.
        Инконню сжал губы, доказывать кучке рыцарей свою состоятельность ему претило.
        - Сэр Инконню, собирается совет, - сказал Чайльд, голос густой, с легкой хрипотцой, синие глаза безмятежно спокойны.
        - Конечно, буду присутствовать, - кивнул рыцарь.
        Седрик поморщился. Инконню спокойно встретил взгляд его серых глаз, острый, как игла.
        - Прошу за мной, - спохватился хозяин замка.
        Инконню пошел следом, сзади слышалось тяжелое сопение Седрика. Полутьма в коридорах, освещенных малочисленными факелами, настороженные взгляды шмыгающей челяди угнетали.
        Наготу каменных стен едва прикрывали гобелены, порванные, засаленные. На потолке вяло колыхался от сквозняков шелковый покров паутины. Воздух здесь был затхлый, Инконню дышал ртом, пальцами теребя свербящий нос. Убранство комнат скудное - ценные вещи давно проданы для покупки оружия.
        Стражи у двери при виде троицы встрепенулись. Чайльд покосился на них недовольно, со скрипом открывая тяжелую створку, окованную металлом. В полутемном помещении, возле широкого стола, устланного картами, придавленными оплывающими свечами, стояли последние рыцари Сноудона: Лонфол, Акколон, Гонтер, Рейнольд, Беллеус и Борс.
        - Доброе утро, доблестные сэры, - поздоровался Инконню.
        Рейнольд ответил вслух, остальные кивнули, а Беллеус и Гонтер слишком увлеклись картой. Инконню сжал зубы, подошел к столу, и в глазах зарябило от очертаний лесов, рек, гор, деревень. Рыцарь опустил голову, скрывая недоумение. Седрик глумливо хмыкнул.
        Чайльд ткнул в карту:
        - Итак, разведчики… те, кто вернулся в здравом уме, говорят, что оборона замка шатка. Палисады пришли в негодность, рогаток нет, ворота обветшали. Думаю, колдуны встретят нас в поле. Положение для них удачное: нам придется взбираться на холм, а они встретят нас камнями и стрелами.
        Темноволосый Борс покачал головой:
        - Не хочу обнадеживать, но колдуны не сообразят воспользоваться преимуществом местности.
        - Не принимайте подлецов, разоривших Сноудон, за дураков, - возразил Седрик.
        Инконню посмотрел на него с неприязнью: в доме беда, а напыщенный дурак затевает свары. Седрик в ответ испепелил юношу взглядом.
        - Я знаю силы врага, - сказал Борс спокойно. - Но не стоит забывать, что у людей разное мышление: крестьянин ни за что не организует войско, а рыцарь не возделает огород, и не потому, что слабоумные, а просто никогда подобным не занимались. Колдуны очень сильны, но будь они опытными стратегами, мы бы здесь не стояли.
        Чайльд сдержанно кивнул:
        - Верно, после массовой гибели людей от отравленной воды нас можно было прихлопнуть как мух, но колдуны не смогли правильно поставить заслон отходящим войскам.
        Акколон качнул пламя свеч мощным выдохом, отчего на стенах комнаты заплясали кривые тени.
        - Точно, - сказал пожилой рыцарь негромко, - даже выродок Эверейн, бравирующий умением сражаться, тактике не обучен.
        Лонфол, поправив прядь светлых волос на лбу, пальцем обвел рисунок замка.
        - В прошлый раз у колдунов было мало подручных, - сказал жестко. - А теперь… Разведчики говорили о страшных тенях, парящих над шпилями башен, о жутких воплях за стенами. Возможно, нам недостанет сил.
        Чайльд хмуро кивнул, обратился к коренастому Рейнольду:
        - Сколько мы выставим?
        Рыцарь, пожав плечами, ответил устало:
        - Пятнадцать рыцарей, еще тридцать конников, около ста пикинеров, столько же мечников, стрелков наберется две дюжины.
        - Надо больше стрелков, - вырвалось у Инконню. - Можно возместить пращниками, их легче готовить.
        На юноше скрестились взгляды, его лицо запылало.
        - Вот как? - осведомился Беллеус ехидно. - А мы, оказывается, не знали.
        - Верно, - хмыкнул Гонтер, - спасибо, что подсказали, ради этого стоило приехать.
        Рыцари рассмеялись, а Инконню побелел. Чайльд стукнул кулаком по столу, опасно качнув восковые столбики свеч.
        - Довольно, - сказал владелец замка, и рыцари смолкли, взгляды посерьезнели. - Сэр Акколон, мы готовы выступить?
        - Хоть завтра.
        - Припасов достаточно, сегодня загрузили последний обоз с чистой водой, - добавил Гонтер.
        - Прекрасно, - сказал Чайльд.
        - А что с королевой? - спросил Инконню.
        Седрик вперил в него огненный взор, и в комнате будто посветлело. Рыцари, отводя взгляды, нервно играли желваками.
        - Вам какое дело? - прошипел Седрик.
        Чайльд снова стукнул кулаком по столу, и Рейнольд еле успел подхватить свечу.
        - Прекратите, Седрик! - сказал рыцарь, сердито встопорщив седые усы. - Беспокойство сэра Инконню о судьбе королевы вполне объяснимо. Ради нее он преодолел тяжелый путь.
        - Если верить леди Хелии, - усмехнулся Беллеус. Инконню наградил его ненавидящим взглядом.
        - Верно, - кивнул Гонтер, - мы любим фрейлину королевы, но нельзя забывать о ее чересчур живом воображении.
        Инконню процедил:
        - Выбирайте выражения, сэр, иначе я подумаю, что вы оскорбляете даму.
        Гонтер уставился на него изумленно, Беллеус демонстративно положил ладонь на рукоять меча. Чайльд и Акколон резко вскрикнули:
        - Прекратить свару!
        Лонфол сказал с грустью:
        - Нашу обожаемую королеву, прекрасную и добрую, истязают в плену ублюдки колдуны. По слухам, ее тело подверглось изменению… - голос рыцаря прервался, Инконню удивленно смотрел на блестящие глаза рыцарей.

«Похоже, королева удивительная женщина», - подумал смятенно.
        - Итак, - подытожил Чайльд, - завтра двинемся к замку. - Сэр Борс, достаточно шатров, походных мелочей?
        - Вполне, сэр Чайльд. Имеется даже запас дров, кто знает, что подстерегает в лесах? А для святош захватили мягкие подстилки, может, так переживут тяготы пути?
        - Верно, - усмехнулся Чайльд. - Сэр Инконню, крепитесь, вам предстоит вести последние силы Сноудона.
        Юноша вздрогнул, заиграл желваками. Кивнув, сказал твердо:
        - Я постараюсь не посрамить рыцарского звания.
        - Что толку от стараний? - сказал язвительно Седрик. - Мы собираемся освободить королевство горсткой воинов! Для такого дела можно было бы прислать Ланселота или Эрека, а кого видим мы?
        Чайльд сказал упреждающе:
        - Седрик!
        - Разве я не прав?
        - Сэр Седрик, охолоните, - посоветовал Акколон. - Не дело цепляться к предводителю. Кем вы себя выставляете, ругая командира?
        Взгляд Седрика заполыхал бешенством.
        - А почему вы ставите его главным? Почему нас не ведет сэр Чайльд или вы, сэр Акколон? Лонфол? Рейнольд? Борс?
        Рыцари зароптали, в комнате сгустилось напряжение. Инконню с ужасом ощутил неприязнь воинов королевства друг к другу. Сэр Чайльд поднял руку, и комната погрузилась в молчание, едва слышно трещали фитили, напряженное дыхание.
        - Потому, сэр Седрик, - сказал Чайльд, - что я, как и остальные, бежал из замка моей доброй королевы.
        Рыцари возмущенно загомонили.
        - Да, - крикнул Чайльд, - бежал! И вы бежали, а после терпеливо ожидали возвращения Хелии с рыцарем Артура, в то время как колдуны спешно укреплялись, мучая каждый день нашу прекрасную королеву!
        Инконню зябко повел плечами, по хребту скатилась холодная струйка.
        Седрик пребывал в смятении недолго, при виде спокойного лица Инконню он шумно задышал, заскрежетал зубами:
        - Это же неопытный юнец! Неужели вы доверите последних воинов мальчишке? Я на подобное безумие не согласен!
        Комната взорвалась криками:
        - Да-да, он слишком молод!
        - Ничего не молод!
        Возникла страшная угроза поножовщины.
        - Неопытен? Юн? Что ж, любая отговорка хороша, если трусишь.
        Седрик рванулся к нему, Беллеус и Гонтер схватили соратника за руки, с трудом оттащили.
        Чайльд рыкнул страшным голосом:
        - Пре-э-кра-а-тить!!
        Рыцари вздрогнули. Седрик замер, судорожно хватая ртом воздух. Инконню стало грустно: доблестные рыцари оказались склочными мужиками, исходящими пеной оттого, что будут под началом юнца.
        - Я прослежу, чтобы вы не встречались до завтрашнего утра, - сказал Чайльд хмуро.
        - Сэр Акколон, сэр Рейнольд, проводите сэра Инконню до покоев, а вы, сэр Борс, побеспокойтесь о Седрике.
        Инконню безропотно подчинился, но Седрик не унимался:
        - Ну, нет! Щенок назвал меня трусом! Я вызываю безродного…
        - Молчи, безумный! - крикнул Чайльд.
        - …на поединок!
        В комнате повеяло ледяной стужей, на лицах суровых мужчин читалась растерянность. Седрик и сам испугался своих слов, но отступать было нельзя - засмеют, да и как уступить безродному щенку?
        Инконню задохнулся от ярости, кровь отлила от щек.
        - Безродный? - повторил он жутким голосом. - Мне известны имена моих родителей, - прошипел Инконню, сжимая рукоять меча до боли в пальцах. - Я скрываю имя до поры, пока не совершу деяние, достойное отца. А вы, сэр Седрик, еще будете валяться в грязи и униженно молить о прощении за гадкие слова. Вызов принят!
        Чайльд свирепо оглядел склочников, Акколон положил ему руку на плечо, придержал. На Инконню рыцари поглядывали неодобрительно: хоть зачинщик Седрик, но он свой, а юнец - чужак.
        - Чума на ваши головы! - простонал Чайльд.
        Седрик вырвался из рук Беллеуса и Гонтера, одернул синий супервест:
        - Прошу во двор!
        - Седрик, одумайся! - вскричал Борс. - Мы ждали этого рыцаря не для того, чтобы его убить.

«Убить? Они не считают меня серьезным бойцом! Ну, я им покажу!»
        Седрик повернулся к Инконню:
        - Я просто вышибу дурь из твоей златовласой головенки. Может, подпорчу девичье личико, но марать меч не буду.

«Посмотрим».
        Инконню, выходя из комнаты, шваркнул дверью. Вслед за ним двинулась толпа хмурых рыцарей.
        Весть о схватке мигом облетела замок - жизнь на миг замерла, а затем коридоры содрогнулись от топота десятков ног: во внутренний двор поспешила челядь вперемешку с воинами, у всех глаза азартно горели.
        Инконню пинком распахнул дверь во двор, ветер плеснул в лицо горстью мелкозернистого дождя.
        Тренировавшиеся здесь воины спешно освобождали пространство для схватки: шлепались наземь деревянные мечи, пики, всадники слетали с седел, брошенные кони уныло топтали размокшую землю. Зеваки спешили занять места, откуда бойцы будут видны как на ладони.
        - Проклятье, - сказал Чайльд. - Собрались, будто вороны на падаль. Вилланское любопытство!
        - Господи, сэр Чайльд, что тут у вас происходит? - раздался сердитый голос Хелии.
        Рыцари потупились, как мальчишки, застигнутые за шалостью.
        Хелия выскочила во двор с криком:
        - Сэр Инконню, что вы опять натворили? Вас можно хоть на миг оставить без присмотра?
        Рыцарь слабо улыбнулся:
        - Вероятно, нет.
        - Что случилось? - спросила фрейлина требовательно.
        Чайльд смешался под ее строгим взглядом:
        - Э-э, леди Хелия, сэр Седрик вызвал сэра Инконню на поединок.
        Девушка повернулась к юноше:
        - Сэр Инконню, немедленно прекратите! Вы поклялись защитить королевство, а не задирать его последних защитников.
        - Он назвал меня безродным, - молвил рыцарь глухо.
        Хелия перевела взгляд на Седрика.
        - Сэр, трудно совершить более гнусный и недостойный поступок. Немедленно извинитесь перед сэром Инконню, - потребовала фрейлина, Седрик вздрогнул. - Вы ногтя не стоите этого благородного рыцаря, преодолевшего такие опасности, какие вам не снились даже в детстве!
        - Леди Хелия, - заскрежетал зубами Седрик, - мы очень рады вашему возвращению, но почему вы не привели с собой опытного рыцаря, за коим вас посылали? По-моему, безродный не стоит ногтя Дамаса.
        Хелия побелела от гнева, приоткрыла рот, но Седрик, отвесив ей издевательский поклон, повернулся к Беллеусу, который принес ему щит и шлем.
        Фрейлина топнула ножкой, резко повернувшись, бросила сердитый взгляд на Инконню, который уже принимал доспехи от Рейнольда. Облачился, скользнул рукой в петли щита, но от шлема отказался, отчего по двору прошел удивленный шепот.
        - Прошу обойтись без убийства, - сказал Чайльд хмуро. В глазах седого рыцаря стояла невыносимая печаль, серебряные усы безвольно обвисли.
        Седрик с глумливой ухмылкой посмотрел на противника, скрыл лицо забралом, ударил мечом в щит. Толпа приветственно заголосила. Инконню оглядел смеющиеся лица: стоят как на празднике, с нетерпением ждут лакомой схватки.

«И этих людей я должен спасать? Ради чего надрываться? Даже спасибо не скажут?»
        - Наденьте шлем, сэр Инконню, - посоветовал Рейнольд.
        Юноша не ответил.
        Толпа замерла, предвкушая знатное зрелище. Инконню скользящим шагом оказался перед Седриком, клинок ударил в синий щит, от оглушительного грохота зрители вздрогнули. Мокрая земля глухо чавкнула под спиной Седрика.
        Публика изумленно охнула. Седрик с трудом поднялся, ноги предательски дрожали. Чайльд крикнул:
        - Довольно, сэр Инконню победил!
        Толпа зашумела разочарованно.
        Седрик с сердитым рыком зачавкал сапогами по земле. Инконню, небрежно отразив удар мечом, надавил щитом, пошатнув противника, затем клинки звонко скрестились. Юноша впечатал сапог в синий щит, и ноги Седрика разъехались. Раскинув для равновесия руки, он открыл торс, вызвав испуганные охи зрителей.
        Инконню широко шагнул, ударил грифоном в герб Сноудона, отчего Седрик, выронив меч, грузно упал, шлем, свалившись, звякнул о сапоги зевак. Беллеус посмотрел на Инконню с ненавистью, крикнул:
        - Седрик, вставай, не позволяй чужаку унизить рыцарство Сноудона!
        Толпа согласно загомонила. Чайльд, дернув Беллеуса за рукав, прошептал зло:
        - Не разжигай страсти, дурак! Нам предстоит вместе сражаться и, может, умереть. Признай, как мужчина, что Инконню бьется лучше!
        Беллеус отвел взгляд, задвигал желваками.
        Орущая толпа побадривала Седрика. Инконню царапали злобные взгляды.

«Не лучший способ завоевать доверие», - подумал горько.
        Седрику подали меч. Юноша, уловив во взгляде противника бессильную ярость, огорченно опустил уголки губ. Седрик кинулся на него с отчаянным воплем.
        Инконню легко отбил натиск, красивым движением сместился, и бешеный замах противника пропал втуне. Инконню сочно приложился клинком по ягодицам сноудонца.
        Зрители против воли захохотали. Седрик бешено озирался.
        - Довольно! - прокричал Чайльд. - Победа сэра Инконню неоспорима. Сэр Седрик, возблагодарите Господа за милость Инконню, он не хочет крови.
        Седрик взревел, обрушил удар на щит Инконню. Тот врезал ему ногой в грудь, оставив грязный отпечаток подошвы. Седрик в третий раз рухнул на землю. Зрители откровенно забавлялись: симпатий к Инконню не было, но давящее отчуждение постепенно исчезало.
        - Надеюсь, сэр, вы прикусите свой поганый язык, - сказал Инконню насмешливо. - Хотя, не скрою, владеете им лучше, чем мечом.
        Седрик трясся от ярости, на него жалко было смотреть. Гонтер и Беллеус стыдливо отводили взгляды. Инконню повернулся, зашагал в замок. Седрик сзади истошно закричал. От его отчаянного вопля толпа притихла.
        - Седрик, нет! - гневно воскликнул Чайльд.
        В лицо Инконню ударила грязь, глаза немилосердно защипало. Яростное дыхание Седрика приблизилось. Вслепую отмахнулся, отдача скрутила руку судорогой. Двор испуганно ахнул.
        Инконню протер глаза. К упавшему Седрику кинулись Беллеус и Гонтер.
        Седрик корчился, пробитое горло булькало, кровь растекалась по земле.
        Инконню с опущенной головой продолжил путь к замку. Люди брезгливо сторонились его.

«Я не хотел! Господи, я не хотел!»
        Инконню задел плечом косяк, услышал чей-то скорбный вопль: «Седрик мертв!»

«Должно быть, это кошмарный сон», - с тщетной надеждой подумал Инконню. Сознание затопила тоска, захотелось бросить все и уехать. Как теперь вести войска на врагов, если полководца все ненавидят?
        Глава вторая
        Мэйбон оторвался от колб с кипящей жидкостью. Эверейна взбесил спокойный вид братца.
        - Что происходит, черт возьми?! - заорал Эверейн.
        Мэйбон расправил складки халата, в глазах мелькнул опасный огонек, ответил с холодной насмешкой:
        - Я ставлю опыты.
        Эверейн смерчем пронесся по лаборатории: загремели пустые колбы, с треском ломались полки, ворох свитков накрыл кипу книг, воздух наполнился пылью.
        - Ты знаешь, о чем я! - сказал он зло. - Почему не сообщил, что твои подручные упустили рыцаря с девкой?
        - И что бы ты сделал? - осведомился Мэйбон, приглаживая бороду.
        Эверейн махнул руками, опустил их, как сломанные крылья.
        - Сказать надо было, - буркнул сердито. - Теперь отрепье двинется на нас.
        - Боишься? - усмехнулся Мэйбон.
        - Иди к дьяволу!
        Мэйбон подошел ближе.
        - Окажем незваным гостям достойный прием, - сказал скрипуче, отчего плечи Эверейна передернуло. - Сбывается твоя мальчишечья мечта, - усмехнулся Мэйбон, - возглавишь наше воинство. Ну, брат, как сладко будет разить человеков мечом и магией! Ну, лязг стали, вкус горячей крови!
        - Уймись, уговорил, - сказал Эверейн смущенно. - Если твои уродцы смогут держать оружие и повиноваться, дело выгорит.
        - Смогут, - сказал Мэйбон твердо. - И не зря мы открыли Порталы… ха-ха! Будет славная битва.
        Колдуны захохотали.
        - Пойду покормлю королеву, - сказал он. - Шипит, зараза!
        Мэйбон засмеялся, махнул рукой, поворачиваясь к столу. За спиной хлопнула дверь, колдун подавил смешок, в кипящую жидкость бросил щепотку черных зерен. Мэйбон весело насвистывал, звонко постукивая серебряной палочкой по стенкам колбы.
        В дверь постучали, после паузы - настойчивей. Инконню неохотно слез с кровати.
        Сердито уставился на служанку, в ее взоре читались страх и злоба. Лицо бледное, глаза мелко дрожали, голосок звучал, как писк мышки в пасти кота:
        - Сэр, леди Хелия просила посетить ее перед сном.
        Инконню нахмурился, ладонью взъерошил волосы.
        - Зачем? - спросил устало. За день ему пришлось выслушать много оскорбительных криков, холодность Чайльда и соратников угнетала, так на ночь глядя еще и Хелия решила пропесочить.
        - Не знаю, сэр. Вы идете?
        - А есть выбор? - усмехнулся рыцарь.
        Накинув плащ, двинулся за служанкой по пустым коридорам. Служанка то и дело опасливо оглядывалась.
        Со двора доносились гомон, скрип подвод, мычание волов, торжественное пение.
        Служанка остановилась перед дверью, робко постучала. Инконню услышал женский голос:
        - Входите!
        Служанка открыла дверь, шмыгнула в проем. Инконню неловко топтался на пороге.
        - Сэр Инконню, вы что, вампир, без персонального приглашения не входите? - раздался до боли знакомый ехидный голосок.
        Рыцарь вошел, оглядел комнату: обстановка скудная, свеч мало, на стене мерцало зеркало, в углах висели космы паутины, служанка и фрейлина стояли подле кровати. Фигуру Хелии облегало легкое платье, девушка смотрела строго.
        - Добрый вечер, леди.
        Хелия фыркнула:
        - В самом деле добрый?
        Инконню поежился: и без того тошно, а она…
        Фрейлина вгляделась в его несчастное лицо, сжалилась.
        - Простите, сэр Инконню, - сказала грустно. - Мы все любили Седрика, несмотря на его несносный нрав. Однако он совершил бесчестный поступок и поплатился за это.
        Инконню благодарно кивнул, рассеянно оглядел стены.
        - Молли, можешь идти, - сказала фрейлина.
        Служанка прошла мимо рыцаря, негромко закрыла дверь.
        - Давайте присядем, сэр, - сказала Хелия.
        Инконню осторожно вдохнул дивный запах молодой кожи, подойдя к кровати, присел на краешек, Хелия примостилась неподалеку, смущенно улыбалась, пальцами нервно мяла одеяло.
        - Завтра отправляетесь на решающую битву.
        Инконню кивнул, ответил хрипло:
        - Да, не знаю, как вести воинов Сноудона после сегодняшнего… Но будьте уверены, отдам жизнь за освобождение королевства.
        Хелия робко коснулась его плеча, затем испуганно отдернула ладошку. Инконню смущенно заморгал.
        - Возвращайтесь, сэр Инконню, - попросила Хелия, в ее глазах блеснули слезы. - Просто не могу представить мир без вас.
        Рыцарь ерзал, а фрейлина, смущенно опуская глаза, придвигалась ближе. Инконню замер под ее нежным взглядом.
        - Мы столько пережили вместе, - сказала Хелия, от ее тихого голоса его пробирала дрожь. - Вы стали мне дороги, Инконню.
        Рыцарь смущенно кашлянул:
        - А вы мне, леди Хелия.
        Девушка наморщила носик, нервно поправила завитки волос, дернула плечиком, и платье чуть сползло с плеча. Она поднесла руку к его лицу, ласково поводила пальцами по щеке, и Инконню задрожал. Глаза Хелии загадочно сияли.
        - У вас складка у рта, - сказала она смущенно, - и морщинка у глаз, на переносице.
        Во рту Инконню стало сухо, в груди запылал пожар, сердце мощно застучало.
        - А ваше лицо безупречно, - пробормотал он. - Еще краше с того дня, как я впервые восхитился его неземной красотой.
        Инконню готов был пасть на колени перед этим ангелом во плоти. Девушка залилась краской.
        Медленно текло время, плясали на голых стенах тени огня. Перед взором Инконню мелькали картинки путешествия, долгие дни, полные упреков, но ведь иногда Хелия бывала и замечательной, и эти дни грели память.
        Во взгляде девушки появилась решимость. У Инконню голова закружилась от тепла ее стройного тела и божественного аромата.
        - Я, - прошептала девушка. - Сэр Инконню…
        Рыцарь утонул в бездонных гиацинтовых глазах. Сегодня Хелия смотрела на него с необычайной лаской и нежностью.
        - Инконню, я вас… я вас…
        - Что? - спросил рыцарь хрипло.
        Хелия посмотрела обиженно, затем с усилием закончила:
        - Я вас… молю, спасите королеву… Она замечательная женщина, - вдруг затараторила с жаром, Инконню ошалело тряхнул волосами. - Лучшая правительница на свете. Мы ее очень любим и беспокоимся за ее судьбу. Самое лучшее, что можно сделать для Сноудона, - спасти королеву. Сэр Инконню, обещайте, что вырвете ее из плена колдунов.
        В глазах девушки сверкали слезы. Инконню поспешно кивнул:
        - Разумеется, леди.

«А то раньше не обещал!»
        - Ах, не знаю, как вас благодарить, - заломила руки фрейлина.
        - Достаточно устной благодарности. - Рыцарь был смущен близостью девушки: тонкая ткань платья четко обрисовывала очертания груди.
        - Нет, этого недостаточно, - прошептала Хелия возбужденно.
        - Э-э… скажите спасибо дважды, - пробормотал рыцарь.
        Фрейлина подняла брови, в раскрытом ротике Инконню разглядел влажный розовый язычок. Девушка с сердитым фырком отвернулась. Рыцарь, повинуясь внезапному порыву, обнял ее хрупкие плечи, прижал к груди. Хелия, притворно вздрогнув, обмякла.
        - Как стучит ваше сердце, - сказала она, глядя в стену. - Сэр Инконню, вы чем-то встревожены?
        - Н-нет, - промямлил рыцарь.
        Инконню прислушался к внутреннему голосу. Услышанное отчего-то испугало, мысли замелькали хаотически:

«Я не должен… Леди Хелия не для забав, она не распутница из волшебной деревеньки, кои предназначены лишь для плотских утех. Хелией надо восхищаться, благоговеть перед ней. Коснуться ее может лишь любящий. Увы, я… не могу предложить любовь. Не могу… Увы, не могу… Или могу? Нет! Не могу».
        Хелия робко прильнула губами к его губам, со вздохом закрыла глаза. Инконню, сжигаемый страстью, тем не менее отстранился. Гиацинтовые глаза распахнулись удивленно, и он медленно покачал головой.
        В ее взоре отразилась боль. Едва не опрокинув рыцаря толчком в грудь, фрейлина вскочила, зло прошипела:
        - Играете в благородство, сэр? Бросьте притворяться, нет нужды.
        Инконню встал, тело била дрожь.
        - Леди, так нельзя, - сказал тихо.
        Хелия резко обернулась, взгляд горел холодным бешенством, на лице - маска отчаянной решимости.
        - Чего нельзя, сэр? - процедила насмешливо. - Посягнуть на невинность? Успокойтесь, другие прекрасно с этим справились. Теперь мне все равно.
        - Мне не все равно, - сказал рыцарь.
        - Вот как? - хмыкнула фрейлина. - Боитесь испачкаться о шлюху? Желаете остаться чистеньким, незамазанным, достойным чопорного отца? Или бережете себя для блудницы в красном платье?
        Рыцарь скрежетнул зубами, молча направился к двери.
        - Инконню! - жалобно всхлипнула Хелия.
        Рыцарь обернулся, и девушка влетела в его объятья, уткнулась лицом ему в грудь. Инконню неловко гладил золотую головку, тяжесть в груди мешала дышать.
        - Не плачьте, - попросил сдавленно.
        - Я знаю, вы не переносите женских слез, - продолжала всхлипывать фрейлина, - но дайте выплакаться всласть. Быть может, я больше не увижу вашего лица.
        - Мы обязательно увидимся, - сказал рыцарь неуверенно.
        - Может, увидимся, но сердце ваше будет отдано королеве, ее невозможно не полюбить, прекрасней женщины нет.
        - Красива она или нет, - сказал юноша глухо, - вряд ли она будет мне ближе, чем прекрасная спутница, разделившая много невзгод.
        Хелия зарыдала. Рыцарь гладил ее по голове, нежно прижимал к себе. Рыдания постепенно стихли, фрейлина утерла слезы. Она прошла к платяному шкафу в дальнем углу, зашуршала тканью, в ее руках появился белый сверток.
        - Вот, - сказала Хелия с неловкой улыбкой, - ваши супервесты часто рвутся, возьмите новый. Я сама соткала, - добавила, заливаясь восхитительным румянцем.
        Рыцарь, припав на колено, бережно принял чистую ткань.
        - Не смотрите, я ужасно выгляжу, - сказала Хелия, отворачиваясь.
        - Нет-нет, вы прекрасны, - горячо запротестовал рыцарь. - Леди, у меня нет слов, чтобы выразить вам свое восхищение!
        Фрейлина, затаив дыхание, смотрела, как губы Инконню, приблизившись ее к ладони, опалили кожу поцелуем.
        - Благодарю, леди.
        Рыцарь поклонился и медленно попятился. Скрипнула дверь, в спину ударил коридорный сквозняк. Инконню со смущенной улыбкой закрыл за собой дверь, заслоняясь от грустного взгляда гиацинтовых глаз.
        Он бережно, как самое дорогое на свете, прижимал супервест к груди.

«Теперь буду думать, как бы его не порвать, а это непросто», - подумал с доброй усмешкой.
        Глава третья
        Остановив коня на верхушке холма, Инконню всматривался в зеленую стену леса.
        Войско Сноудона неспешно стекало на бурое поле. Холодный воздух был полон лязга, громких криков, мычания волов. Над потоком мечников звучала вялая песнь, пикинеры шагали молча, лучники и пращники затерялись среди обозов. Услышав мелкую дробь копыт, Инконню подумал, что конников в войске слишком мало.
        Слуха коснулось пение мелодичных мужских голосов. Он разглядел меж рядами воинов группу монахов в темных рясах. Небо было хмурым, но крест на длинном древке сиял ярко.

«Чего им в монастырях не сидится? Слава Богу, не стали талдычить о моей нечеловечности, видно, тот священник один такой глазастый», - подумал он с вялой улыбкой.
        Сзади раздался мягкий топот копыт, лошадиное фырканье. Инконню обернулся, кивнул Чайльду.
        - Сэр Инконню, переход идет гладко, - сказал тот, - даже чересчур.
        - Спасибо, сэр Чайльд, - усмехнулся рыцарь, - что хотя бы разговариваете.
        Лицо Чайльда омрачилось, глаза погрустнели.
        - Вы поступили правильно, сэр, - сказал он тихо. - Седрик опозорил себя недостойным поступком, а вы сделали все, что могли.
        - Нет, сэр Чайльд, - возразил Инконню. - Мудрый полководец оглушил бы его, а потом сидел бы у кровати, чтобы первым приветить очнувшегося, сгладить случившееся шуткой. А я просто взбесил Седрика, спровоцировал на подлость и зарубил. Будто Сноудону некуда девать воинов.
        Чайльд молчал, конь под ним шумно храпел, из ноздрей вырывались густые клубы пара.
        - Несмотря на это, воины последуют за вами, - сказал Чайльд твердо. - Благодарите Хелию, сэр. Если половина ее рассказа верна, то я перед вами преклоняюсь.
        Инконню покраснел, выдавил:
        - Мы многое прошли.
        Чайльд кивнул. В сторонке проехали Лонфол, Борс, Акколон, Рейнольд, позади тащились хмурые Гонтер и Беллеус.
        - А что там, в лесу? - спросил юноша.
        Чайльд вздрогнул, нахмурился:
        - В лесу? Деревья.
        - Сэр Чайльд, вы прекрасно поняли, о чем я спрашиваю.
        Седой рыцарь стыдливо отвел взор, глубоко вдохнул:
        - Извините, сэр Инконню. В лесу, как вы сами видели, башня.
        - В ней живет колдун?
        - Да. Но не из братьев, он здесь давно. Королева по доброте душевной предоставила ему кусочек владений, а он ответил безразличием, когда Сноудон пал. Послы вернулись ни с чем.
        Инконню потер подбородок. Конь спустился с холма, под копытами зачавкала бурая земля, вспаханная сотнями ног, продавленная глубокими колеями повозок. Солдаты маршировали к стене леса, скачущие впереди конные разведчики осматривали каждый куст.
        - Может, стоит поговорить с этим колдуном? - сказал Инконню задумчиво.
        Чайльд поморщился:
        - Зачем? Он не поможет.
        - Если не поможет действием, то хотя бы даст совет? Кто лучше колдуна знает, как одолеть другого мага?
        - Как изволите, сэр Инконню, - сказал Чайльд недовольно. - Но в лесу нас может ждать засада.
        - Я поеду один, - сказал Инконню. - Вряд ли потеря чужака огорчит воинов.
        - Сэр Инконню!
        Рыцарь махнул рукой:
        - Это так, сэр Чайльд. Потеря вас или Борса, несомненно, огорчит, ослабит дух войска, а моего отсутствия не заметят.
        Чайльд опустил голову, молвил:
        - Без сопровождения не отпущу.
        По взмаху его руки к ним поъехали Беллеус и Гонтер. Когда Чайльд рассказал о желании юноши, они одновременно покрутили пальцами у виска.
        - И этот безумец командует нами, - пробормотал Гонтер.
        Чайльд хмуро оглядел недовольную парочку, обратился к соратникам:
        - Думаю, трех сопровождающих достаточно. Сэр Рейнольд, сэр Лонфол?..
        Рыцари с заминкой кивнули. Беллеус сказал кисло:
        - И я.
        Чайльд вгляделся в лицо Беллеуса, но оно было непроницаемым, и седой рыцарь кивнул:
        - Поторопитесь. Сэр Рейнольд покажет дорогу.
        Четверо всадников поскакали к лесу.
        Воздух в лесу был теплый, лиственный ковер, несмотря на близость зимы, огнистый, среди голых крон таяла дымка, блуждало эхо птичьих голосов. Кони ступали по широкой, утоптанной тропе. Рыцари крутили головами - казалось, из-за стволов за ними наблюдали внимательные глаза.
        - Может, развеем скуку доблестного предводителя песней? - хмыкнул Беллеус.
        Лонфол глянул неодобрительно, но смолчал. Инконню поджал губы. Невозможность дать отпор наглецу удручала, давила бессильной злобой.
        - Куда еще пришлый юнец соизволит отправиться? - не унимался Беллеус.
        Инконню сердито ответил:
        - Сэр, уймитесь…
        - А то зарубите, как Седрика? - спросил Беллеус с издевкой. - Видно, вам не впервой убивать доблестных рыцарей.
        - Если у вас считается за доблесть нападать со спины, то - виноват, - развел руками Инконню. - Если желаете отомстить, сэр Беллеус, дождитесь падения колдунов. А то как-то не верится в вашу преданность Сноудону, поскольку думаете вы отнюдь не о спасении страны и королевы. Признайтесь, сэр, вы способны лишь на мелкие пакости.
        Холодный тон Инконню разъярил Беллеуса. Сноудонец приблизил клинок к лицу ненавистного чужака. Лонфол перехватил руку Беллеуса, и тот опустил меч, наградив Лонфола бешеным взглядом.
        Рейнольд сказал Беллеусу:
        - Надеюсь, сэр, вы понимаете, что подписались под словами сэра Инконню? Самое гадкое - затевать свары средь соратников. Не улыбайтесь, сэр Инконню добровольно вызвался нам помочь и преодолел для этого долгий путь.
        На сердце Инконню потеплело. Беллеус, трясясь от злости и обиды, буркнул:
        - Он хочет прославиться. Что остается безземельному, как не громким делом получить выгоду?
        Инконню задохнулся от ярости:
        - Да как вы смеете?!
        Лонфол направил коня меж рыцарями, Рейнольд выставил ладонь:
        - Успокойтесь. Сэр Беллеус, чтобы преодолеть страх перед опасностями ради богатств, нужно обладать непомерной алчностью. Но что бы там ни говорили и ни думали, сэр Инконню не таков. Слишком юн для подобных чувств.
        Инконню с недоумением обдумывал слова Рейнольда: нечто похожее на защиту, но чудится скрытое оскорбление.
        - Сэры, - вмешался Лонфол, - сделайте вид, что уважаете друг друга, терпеть осталось недолго.
        Вспомнив о предстоящей битве, Беллеус отъехал подальше от Инконню.
        Поворот открыл башню - каменный палец с круглой крышей, кладка похожа на квадратную чешую, полукруглая дверь, пара окон под крышей. Тропа широка, перед башней стиснута двумя каменистыми холмами, на верхушке каждого стояло по три скрюченных дерева, громадных, с темно-янтарной корой.
        Инконню разглядел в дупле очертания хищного рта, толстенные ветви по бокам, похожие на руки. Лошади заволновались, шли неохотно.
        - Мы с миром! - крикнул Рейнольд, вытаскивая меч потихоньку.
        Отряд проехал меж холмов, остановился перед башней. Камень остался равнодушен. Рыцари переглянулись.
        - И что дальше? - усмехнулся Беллеус.
        Инконню молча спешился, встал перед дверью, постучал. Деревья молча взирали на пришлых, конные рыцари нервно озирались.
        Инконню снова поднес кулак к двери, но вздрогнул от неожиданности: петли со скрипом повернулись, и на гостей хмуро уставился безбородый карл.
        - Проходи, - сказал он грубым голосом. - Ты один, хозяину антиресно.
        - Мы вас подождем, сэр Инконню, - сказал Рейнольд с облегчением.
        - Но не задерживайтесь до полуночи, - бросил Беллеус насмешливо.
        Инконню вошел в темное помещение, сощурился. Схватив за руку потной ладонью, карл потащил его за собой. Запинаясь, рыцарь пошел следом. В полутьме разглядел винтовую лестницу. Скрип ступенек под сапогами перемежался негромкой руганью карла.
        Слышались протяжные, глубокие звуки, будто башня дышала. Мерно тикали неведомые механизмы. Коснувшись пальцами стены, рыцарь почувствовал мелкую дрожь камня. Воздух горячий, полный неведомых запахов: терпких, приятных и резких, шевелящих волосы на затылке. Светильники на стене окрашивали темноту в желто-багровый цвет.
        Лестница вилась, бесконечная, как вечность, рыцарь устало выдохнул, помотал головой. Карл хмыкнул.
        - А я каждый день туды-сюды, - пожаловался басовито.

«Чего ж тебе не живется внизу? - подумал рыцарь. - Обязательно забираться под облака?»
        Лестница наконец уткнулась в темную дверь, карл сотряс ударами створку, окованную металлом.
        - Входи, - раздался приглушенный старческий голос.
        - Чаво стоишь? Ступай, - подтолкнул карл в спину.
        Инконню открыл дверь, и в лицо дохнуло смесью колдовских ароматов, приправленной струей свежего воздуха из раскрытого окна.
        Чародей молча поглаживал седой водопад бороды, слепя взгляд гостя просторным льняным одеянием, белее супервеста рыцаря, опоясанным шелковым поясом. От колдовских знаков - звезд, пятиугольников, кругов, вышитых на одежде золотом, рябило в глазах, голову покрывала белая круглая шапочка с золотыми буквами: YHVH.
        - Позвольте поприветствовать уважаемого старца, - сказал рыцарь с поклоном. - Меня зовут сэр Инконню.
        - Зовите меня Бертраном, - представился маг. В серых, родниковой чистоты глазах таились смешинки. - Что привело доблестного рыцаря?
        Инконню обозрел стеллажи, полные свитков, книг в черных и красных переплетах, оскалы человечьих черепов. На стене тускло блестела серебряная оправа громадного овального зеркала.
        - Наверное, уважаемый Бертран, - сказал он, борясь с сухостью рта, - вы заметили передвижение войск у леса. Это последние силы Сноудона под моим началом.
        Взгляд старца в белоснежном одеянии с мистическим знаками поскучнел.
        - Идете на решающий штурм, - сказал утвердительно. - Бог в помощь. - Бертран смотрел насмешливо, в нитях бороды блеснули синеватые змейки.
        - Будете попрекать неблагодарностью? - спросил едко.
        - Нет, - ответил рыцарь, хотя и хотелось.
        Взгляд его упал на круглый стол в центре комнаты, заваленный ворохами трав, книг, непонятных штукенций, тиглями, по ободу столешницы пестрели черные мистические знаки, на свободном участке постелена тряпица: ткань придавливали меч, по виду серебряный, кинжал с обагренным клинком и молодая ветвь, частично ошкуренная.
        - Зачем волшебнику меч? - вырвалось у рыцаря, тотчас мысленно обругал себя за бестактность, но маг тепло улыбнулся:
        - Чародею часто случается встречаться с сущностями, от которых словом не оборонишься.
        Инконню посмотрел в зеркало, отражение показалось чрезвычайно притягательным, реальным. Созерцание поглотило, звуки угасли, и двойник ему холодно улыбнулся, броня и супервест сменились богатой одеждой, а на лице проглянула надменность и гнев.
        Рыцарь вздрогнул - в зеркале вновь отразился юноша с растерянным лицом. Бертран накинул на зеркало черное покрывало.
        - Не следует злоупотреблять, - сказал серьезно. - Это непростое зеркало.
        - Вижу, - ответил Инконню.
        - В работе катоптромансера следует быть осторожным, - добавил маг.
        Рыцарь посмотрел на меч:
        - Ну, с таким оружием бояться нечего!
        Бертран снисходительно улыбнулся:
        - Думаете, вот эта неказистая палочка лишняя, а на деле в ней больше силы, чем в стали.
        Рыцарь уважительно глянул на полуошкуренную ветку:
        - А в коре больше силы?
        - Нет, - усмехнулся маг. - Чародею в работе помогают просторное одеяние, меч, кинжал и волшебная палочка. Есть и другие инструменты, вроде зеркала, но усиливают могущество и защищают от демонов вышеперечисленные.
        Рыцарю показалось, что по комнате пронеслись призрачные тени, алчущие крови. Бертран рассмеялся:
        - Успокойтесь, это остатки иллюзий.
        - Я, наверно, помешал закончить палочку? - спросил Инконню.
        - Нет, палочки вырезают на рассвете обагренным кровью кинжалом. Эту я не стал доделывать из-за ошибки: куст должен быть бесплодным, иначе получится зубочистка, а не инструмент, способный вызвать духов, причинить разрушения, сделать предметы невидимыми и многое другое.
        Инконню обескураженно кивнул, Бертран усмехнулся:
        - Но рыцарь пришел не для скучных лекций, верно?
        Слово «рыцарь» маг произнес брезгливо. Инконню это покоробило, но он смолчал.
        - Я уже говорил, - продолжил волшебник холодно, - что не присоединюсь к войскам, с той поры решение осталось в силе. Думаю, воинству Сноудона будет достаточно храброго рыцаря-полукровки.
        Инконню дернул щекой досадливо:
        - Они об этом не знают.
        - Странные существа, - сказал Бертран задумчиво. - После падения Сноудона забились на окраину, тряслись, но с приездом одного человека воспрянули духом. Будто один меч может значительно увеличить силы.
        - Ничего странного. Будь здесь более прославленный рыцарь или король, сила воинов увеличилась бы стократно.
        Маг кивнул, поправил складки белоснежного одеяния, буквы на шапочке загадочно блеснули.
        - Верно, и это удивительно. Очень похоже на магию. Ничто из ничего не возникает, действие равно противодействию, а тут - присутствие одного окрыляет сотни, тысячи. Впрочем, об этом можно размышлять долго.
        Инконню сказал со вздохом:
        - Помогите хотя бы советом.
        - Каким? - улыбнулся маг. - Как приготовить курицу?
        - Нет, как победить колдунов.
        Волшебник пригладил бороду, пожал плечами:
        - Не знаю, дела Эверейна и Мэйбона меня не касаются.
        - Возможно, вы скажете иначе, когда их интересы устремятся в эту часть Сноудона, - сказал рыцарь зло.
        - Юноша, вы мало что знаете о колдунах, - сказал маг снисходительно.
        Он обратил взгляд к заваленному столу, давая Инконню понять, что аудиенция окончена.
        - Почему вы не любите рыцарей? - спросил юноша.
        Подняв белые брови, чародей вгляделся в лицо собеседника и сказал с улыбкой:
        - Скорее рыцарство, полукровка.
        - Воспитанный человек не заостряет на этом внимание, - поморщился рыцарь.
        Бертран хмыкнул, во взоре мелькнуло уважение.
        - Признаю, - сказал с шутливым поклоном, - не прав.
        - А чем же вам не угодило рыцарство? Может, претерпели страдания из-за плохих рыцарей? Но это не повод очернять всех скопом.
        - Ах, юность, юность, - вздохнул волшебник. - Нет, плохие рыцари ни при чем, дело в организации и принципах, являющихся фарсом и фикцией.
        Инконню задохнулся от ярости:
        - Да как вы?..
        Маг вяло повел ладонью, и рыцаря толкнула упругая волна воздуха.
        - Имейте смелость выслушать, - сказал Бертран, посуровев. - Так вот, на мой взгляд, рыцарство не что иное, как игра взрослых, с четкими и многочисленными правилами. На поверку рыцарские идеалы - пшик, сладкая фантазия, порожденная тоскливой действительностью.
        Инконню сузил глаза:
        - Фантазия? Ну-ну.
        Маг продолжил монотонно:
        - По сути, идеология рыцарства - разбойничья. Рыцари поглощены накоплением богатств, дерутся за них жадно, остервенело. Если вам довелось бывать на турнирах, вы поймете, о чем я говорю.
        Инконню вздрогнул, лицо его омрачилось.
        - Каждый рыцарь-феодал плюет на свою страну, на общие интересы. Конечно, с приходом Артура многие делают вид, что судьба государства их беспокоит, но на поверку это не так. Временное затишье, сэр Инконню, временное. Гнилая сущность прорвется обязательно, и в каменных оплотах будут сидеть грабители, совершать рейды, воспеваемые продажными менестрелями.
        - Что-нибудь еще добавите? - спросил Инконню сухо.
        Бертран улыбнулся:
        - О, вижу, вы пока обделены землей, потому спокойны. Впрочем, молодость, молодость. Еще мне очень претит, когда рыцари выражают презрение к простолюдинам: смешно, когда мускулистый дурак в железе ставит себя выше землепашца лишь потому, что тот не знает изысканных манер, не умеет убивать красиво. Мысль, что рыцарь живет за счет рабского труда, не приходит в его пустую голову.
        - Насчет спеси не вам говорить, - возразил Инконню. - Волшебники весьма надменные люди, сомневаюсь, что вы сядете за стол с вилланом.
        В глазах Бертрана мелькнуло смущение.
        - Я стою выше по праву.
        - По какому? - усмехнулся рыцарь.
        - Господь отделил человека от животного разумом. Очевидно же, что ум - безусловный показатель силы и могущества.
        - Жаль, что ум существует в хрупкой оболочке, чувствительной к воздействию металла в руках мускулистого дурака, - сказал Инконню язвительно. - Да будь у виллана свободное от труда время, думается, он смог бы обучиться письму и чтению, начаткам магии, разве нет? И Господь отвергает любую спесь и колдовство.
        - Не Господь, а Церковь запрещает колдовать, - сказал чародей ехидно. - Не терпит конкурентов.
        - Оставьте Церковь в покое. Лучше объясните, почему вы считаете фальшивыми принципы чести и прочие рыцарские добродетели.
        - Ну-с, начнем с окружения, - вдохнул маг. - Не секрет, что человеку нужно есть хотя бы раз в день, иначе его ожидает скорая встреча с Господом или с Дьяволом, а со времени грехопадения требуется одеваться да много чего еще. Все упирается в производителей материальных благ: вилланов, ремесленников, торговцев. Рыцари их презирают. Бремя телесной оболочки подчиняет дух силе, феодал безнаказанно может лишить имущества любого неблагородного, а то и зарубить, никто слова не скажет.
        - Неправда!
        - Хорошо, убедили. Мягко попеняют, но никак не накажут, еще бы, жизнь простолюдина никак не равняется рыцарской.
        Инконню отвел глаза.
        - Не буду говорить, что куртуазное обращение с дамами заканчивается на кровати, - сказал Бертран едко, - и многие рыцарские добродетели не выдерживают хоть сколько-нибудь серьезных испытаний. Поговорим о главном притворстве - воинской чести.
        Инконню сглотнул горький комок, каждое слово жалило его нестерпимым огнем, и он не желал соглашаться лишь из тупого упрямства, хотя встречавшиеся в пути рыцари являли собой ярчайшее подтверждение слов старика. Но все же рыцарство - благо.
        - Малая ожесточенность войн приписывается благородному рыцарскому духу, - сказал маг, не скрывая иронии. - Мол, если бы дрались вилланы, то не успокоились бы до тех пор, пока не разорвали бы друг друга на куски. Но что в основе? Сэр Инконню, вы вряд ли опровергнете факт малочисленности сражающихся войск.
        - И что из этого? - спросил юноша недоуменно, тревожно глянул в окно.
        - Каждый воин дорог, потому сражения происходят очень редко, основной метод войны по рыцарским правилам - осада. Отметим исключительную крепость рыцарской брони, позволяющую рыцарю «презирать» страх.
        Инконню мысленно согласился: крепкая броня по большей части позволяла рыцарю уцелеть в битве.
        - К тому же доспехи стоят весьма дорого, потому рыцарь скорее богат, чем смел и храбр. А осознание, что все они принадлежат к единому воинскому братству, делает преднамеренное убийство нежелательным, - продолжил маг азартно, борода воинственно распушилась. - Зачастую рыцарь еще и владелец земли, богатый человек, потому цель схваток - взять в плен и получить за пленника выкуп. Разве нет?
        Инконню кивнул.
        - Многочисленные правила ведения рыцарского боя подтверждают притворство идеалов, будто нужны правила в действе, где убивают. К тому же оруженосцев и солдат благородное обхождение минует. Бедняги в плохой броне гибнут, при пленении с рыцаря берут выкуп, а им рубят головы: получить если не деньги, то удовольствие. И куда девается куртуазное обхождение с бедными?
        И конечно, сами войны, сражения. Для чего они? Рыцари утверждают, что единственно достойное для них занятие - это совершать подвиги. Ведь кто такой бездействующий рыцарь? Просто вооруженный нахлебник, грабящий подданных, профукивающий плоды чужого тяжкого труда. Битвы - единственное рыцарское занятие, так как же им не превозносить воинские идеалы, манеру поведения? Рыцарям нужно ощущать правоту своих действий, а ложь и мифы дают осознание избранности и прочей лживой шелухи, позволяющей жить в сказке. Вспоминаются северные разбойники, жители скалистых фьордов и бесплодной земли, вынужденные искать пропитание грабежом и разбоем. Они тоже восхваляют подобный путь, презирая тех, кто живет мирно.
        Если рыцари воюют лишь за честь и справедливость, а не за богатство, почему войны так редки? Подонков на земле предостаточно.
        Итак, рыцарство - это всего лишь игры богатеньких мальчиков, удобное оправдание собственного бесчинства…

«А ведь он прав! Черт возьми, если не во всем, то во многом! Я принадлежу к обществу подонков и горжусь этим!»
        - А как же рыцари Артура?
        Волшебник скривился:
        - Там тоже хватает гнили, но на сегодня это общество более-менее соответствует вымышленным идеалам.
        Внезапно комнату наполнил утробный рев, черное покрывало на зеркале колыхнулось, и маг изменился в лице. В руке его появился меч, клинок жемчужно светился.
        - Юноша, вам пора, - сказал он напряженно. - Назревает прорыв.
        - Я могу помочь? - обеспокоился Инконню.
        Бертран взглянул удивленно, улыбнулся понимающе:
        - Пытаетесь опровергнуть мои слова. Не стоит. Лучше уходите. Ничего опасного, если вовремя закрыть портал, но мне нужно сконцентрироваться.
        Инконню повернулся к двери в расстроенных чувствах, но на пороге замер, от возмущения кровь бросилась ему в голову.
        - Я просил уйти, - сказал маг жестко.
        - Но прежде скажу, - сказал рыцарь, глубоким вдохом набираясь храбрости. - Скажу, что вы ничем не отличаетесь от нас. Колдуны тоже образуют братство, только оно хуже рыцарского. Вы запираетесь в башнях, свободны от изнурительного труда, способны магией добыть пропитание, правда, не из воздуха, то есть получается, воруете чужое, но такие мелочи мыслителей не заботят, верно?
        Бертран с опаской глянул на рябь черной ткани. В комнате вновь рявкнуло, рыцарь поежился, но продолжил:
        - Вы ищете знания, что достойно, но ими не делитесь, знания умирают вместе с вами. И не ошибусь, сказав, что большинство волшебников ищет тайных знаний ради удовлетворения жажды власти и богатства. О спеси говорить не буду, глупо утверждать, что маги образец добродетели. Ваша главная беда, что презираете
«простых» людей, но жаждете у них признания. Многие из вас настолько шокированы этим противоречием, что живут пустоцветами, трясясь над знаниями, но не в силах поделиться ими с презренным людом.
        - Игры, господин Бертран? - спросил Инконню с горьким вызовом. - Может быть. Но наши игры все же меняют мир, оказывают влияние, зовут к таинственному, светлому и чистому, а ваши? Ваши бесплодны.
        Маг, содрогнувшись, отвел взгляд. Черная занавесь на зеркале плясала, рыки неведомого существа леденили кровь в жилах. Ткань спорхнула на пол, и порыв ветра сорвал со стеллажей свитки, шумно бухнулись книги, подняв клубы пыли, жалко разлетелось стекло колб.
        Инконню, разглядев в сердцевине зеркала оскаленную пасть, содрогнулся. Серебряная рама накалилась, по стене потекли оранжевые струи расплавленного металла. Бертран пустым взглядом смотрел в зеркало, меч опустил. Рыцарь помялся, решительно шагнул за порог.
        За спиной раздался мерзкий хруст и звон стекла. Мимо промчался вниз карл - глаза вытаращены, рот распахнут, в руке золотой кинжал.
        Башню трясло, тяжелые толчки выбивали из-под ног ступени. Рыцарь помчался прыжками, за спиной нарастал чудовищный рев. Чаши светильников звонко прыгали по ступеням, горящее масло жадно вгрызалось в дерево. Затылок опалило жаром.
        Вышиб плечом створку входной двери, выбежал во двор. Рыцари Сноудона еле сдерживали животных, со страхом глядя на дрожащую башню. Выбитая дверь подпрыгивала на трясущейся земле.
        - Что происходит, сэр Инконню? - спросил Рейнольд.
        - Скорее уходим! - крикнул юноша, прыгая в седло.
        Из окон вырвались языки пламени, рев неведомого чудовища стих, и башня, тяжко вздохнув, стала осыпаться. Со свистом падали острые булыжники, земля тяжко охала, открывала черные раны. Рыцари пришпорили коней.
        Деревья на холмах зашевелились, жуткий рев заставил сердца на миг остановиться. Башня осела до основания, и в спину конникам ударило пыльное облако, перевитое золотистыми бликами.
        Хвост коня Лонфола затлел, спину рыцаря опалило, страшно хрипя, животное ушло от гибельного облака. Безумная скачка закончилась на опушке.
        Рейнольд, тяжело дыша, осматривал отряд: все были целы, но таращили испуганные глаза.
        - Сэр Инконню, благодарю, что покарали труса и предателя, - пропыхтел Рейнольд. - Но каким образом?
        Юноша на миг отвлекся от тяжких дум:
        - Заставил приглядеться к отражению.
        Глава четвертая
        Вид разоренной, с пустыми деревнями земли наводит уныние, в сердцах воинов вьет гнезда страх. Небо грязное, со стальным оттенком. Сапоги шумно месят грязь, лязгает броня, кони нервно храпят.
        Сердце Инконню бьется ровно, но на душе тяжесть. Рыцарю никогда раньше не приходилось командовать войском. Его и собственный оруженосец не больно-то слушал, а тут сотни мужчин, враждебно настроенных к чужаку.

«Лучше бы отправился в одиночку. Никакой ответственности за других», - думает мрачно.
        Слева громко фыркает конь.
        - Приближаемся, сэр Инконню, - говорит Чайльд, всматриваясь в хмарную даль. Кадык его нервно дергается. - Скоро увидим стены замка.
        Рыцарь кивает, с трудом сглатывает вязкую слюну. Рыцари Сноудона с надеждой смотрят на юного предводителя. Беллеус и Гонтер испытывают смешанные чувства, но верховенство пришлого не оспаривают.

«Думают, если одного колдуна в башне изничтожил походя, так и с этими проблем не будет».
        Рыцарь оглядывается: броня и оружие воинов тусклы, на лицах печать сомнений, глазами виляют затравленно. Позади мечников и пикинеров вышагивают стрелки и пращники.

«Мало, очень мало», - думает сокрушенно.
        В арьергарде, перед обозами, шагает группа монахов. Их лица скрыты капюшонами, рясы темны, но крест на длинном шесте ярко блещет.
        Слева, устремив копья вверх, скачут конные воины. Животные шагают устало, всадники тоже выглядят утомленными.

«С таким настроем только королевство отвоевывать».
        - Сэр Чайльд, - голос Инконню звучит хрипло, он прочищает горло. - Сэр Чайльд, удвоить осторожность, надеть шлемы, в любой миг может последовать нападение.
        Седой рыцарь кивает, и в воздухе звучат команды. Инконню тоже надевает шлем.
        Охваченный волнением, рыцарь ерзает в седле, шарит взглядом по размокшему полю в поисках врага. На горизонте медленно увеличивается черная точка. Инконню вглядывается, и сердце ускоряет бой.
        Подъезжает Борс.
        - Возьмите, сэр, - говорит Борс с улыбкой. - Негоже рыцарю, предводителю, без копья.
        - Благодарю, сэр Борс, - отвечает Инконню.
        Уши закладывает от противного визга, в череп будто вонзается ржавая спица. Раздаются испуганные крики солдат.
        Инконню задирает голову: из угольных облаков пикируют страшные существа с хищными пастями, они похожи на грязные тряпки. Призрачные покрывала окутывают нескольких воинов, и их тела сминаются, как листы клена. Мечники порскают врассыпную. Неведомые твари с пронзительным визгом летают меж рядов, выцеливая жертв.
        Инконню с бессильной злобой видит, что мечи, копья и стрелы безвредно пронзают тварей, как туман, а его воины падают бездыханными.
        - Не стрелять! - раздаются панические вопли.
        - Сэр Инконню, что делать? - спрашивает Чайльд.
        Рыцарь в ступоре, язык онемел, по лицу, скрытому шлемом, катятся ручьи пота.

«Откуда я знаю?!» - мелькает паническая мысль.
        - Сэр Инконню, что делать? - слышатся тревожные крики.
        Воины, нарушая войсковые порядки, бегут кто куда. Кровожадные духи со злобным хохотом преследуют испуганных людей.
        - Еще немного, и они разбегутся, как трусливые овцы! - кричит Гонтер.
        - Предводитель, сделай хоть что-нибудь, ради всего святого?! - орет Беллеус.

«Заткнись! - отвечает Инконню мысленно, а у самого поджилки трясутся. - Я не готов к такой ответственности. Не знаю, что делать!»
        Внезапно раздается мелодичное пение, звучат суровые мужские голоса. Крест на длинном древке блистает, и летающие твари с истошными воплями рвутся к небу. Монахи запевают громче, их голоса гремят подобно камнепаду, но в этом пении слышится и падение хрустальных глыб, и трели небесных флейт.
        В воздухе мерцают золотые крапинки, будто пыльца эльфийских цветов. Золотая крошка прожигает летающих тварей, их призрачные тела вспыхивают, как бумага, они оглашают воздух пронзительными воплями, полными предсмертного ужаса. На солдат сыплется град зубов, барабанит по щитам, шлемам, несколько воинов досадливо вскрикивают.
        - Сомкнуть ряды! - кричит Инконню. - Монахов в середку, в середку!
        - Ишь, разблеялся, баран! - бурчат рядом зло.
        Инконню притворяется, что не слышит.

«Навязали мне их на голову! Лучше бы один проскользнул незаметно».
        Инконню ловит на себе злобные взгляды, воины ропщут, глухо бормочут оскорбления.
        - Вперед! - кричит он. - Или вы думали, что враг встретит нас вином и девками?!
        Голос дает петуха, и по рядам проходит смешок. Рыцарь тщетно уверяет себя, что смеются над шуткой.
        Чайльд и рыцари мечутся по флангам, равняя шеренги.

«Как муторно командовать, - ужасается Инконню. - Нет, лучше отвечать только за себя. Пора передавать управление Чайльду, буду лишь тем, кем должен быть, - символом. Мол, король с нами и прочее…»
        Чайльд, услышав приказ, кивает. Гонтер не так сдержан.
        - Наконец-то мудрое решение, - говорит он язвительно.
        Инконню молчит.
        Замок все ближе. Воины шепчутся, изредка гневно вскрикивают. Инконню, всматриваясь в темные стены, тронутые тленом, кривится. Вокруг пусто, тишина напряженно звенит.
        Главная башня неестественно белая над крышей пульсирует комок непроглядных туч, прошитых серебристыми молниями. Инконню крепче сжимает копье, твердость оружия придает уверенности.
        Войско в молчании подходит к подножию холма. Широкая тропа упирается в замковые ворота: черные, ветхие, будто им тысяча лет. Раздаются нервные команды, и шеренги замирают. В тишине храпят кони, глухо звякает металл. Лица людей напряжены, истекают потом…
        - Пришли, - говорит Акколон дрожащим голосом.
        Инконню, отметив невероятное напряжение в его фигуре, сочувствует человеку, вынужденному с боем возвращать дом.
        - Как-то подозрительно тихо, - говорит Гонтер.
        - Колдуны что-то задумали, - откликается Беллеус. - Может, наш доблестный победитель волшебников пойдет один, а мы разогреем глотки для хвалебных криков?
        - Как скажете, сэр, - говорит Инконню беззлобно. - Заодно приготовьте вкусный обед.
        Беллеус фыркает, юноше кажется, что лед недоверия между ним и рыцарями Сноудона начал подтаивать.
        Чайльд хмуро осматривает мрачные стены, вслушивается в тишину, пытаясь пронзить взором ворота. Рыцари осматривают зубчатые стены. Пусто.
        Чайльд поворачивает коня, и солдаты внимательно смотрят на старейшего рыцаря королевства.
        - Воины! - обращается к ним Чайльд. - Наш дом подло украли, осквернили нечестивой магией, а нашу прекрасную королеву подвергли ужасным мукам! Нас мало, враг силен!.

«Это лишнее», - морщится Инконню, глядя на помертвевшие лица солдат, осознавших, что могут погибнуть напрасно. Неожданно он испытывает смущение и стыд: пламенная речь откликается в сердцах сноудонцев, а ему… как-то безразлично. Предстоящее сражение не вызывает у него священного трепета. Немного страшно, ведь это его первая серьезная битва, но в горячке боя развеется постыдная дрожь.
        - Подлые братья думают, что колдовство их защитит, отведет возмездие за их гнусные деяния! - надрывается Чайльд, лицо покраснело, на виске бьется жилка.
        Над головами хрипло каркает, хлопают крылья - огромный ворон, сев на зуб стены, косится на войско.
        - Но мощь черного колдовства ничто перед жаром смелых сердец, мужской волей и страстным желанием освободить любимую королеву! - кричит Чайльд громоподобно. - Ничто не спасет их от праведного гнева. Вперед, дети Сноудона! Вы - оружие возмездия, пусть свершится справедливость!
        Воины кричат, вскидывая к небу копья и мечи. Инконню тоже кричит, тоже потрясает копьем.
        - На позиции! - раздаются команды.
        За воротами замка раздается глубокий вздох, будто там насмешливо хмыкает какой-то великан. Ветхие створки со скрипом отворяются, и черный язык моста с грохотом падает через ров. В проеме угадываются мрачные очертания громоздких фигур и копошение какой-то темной массы.
        В лица ударяют холодный порыв ветра и запах тлена, кровь стынет от жутких звуков. Воины крепче сжимают рукояти мечей и древки копий. Натянуты тетивы и кружат пращи, конники спешно выкраивают место для разбега.
        На мост выкатывается волна мерзких тварей, ведомая черным рыцарем на вороном коне, смотровая щель его шлема мигает желто-багровым светом, а цепь чудовищного моргенштерна звенит устрашающе. Твари вроде бы похожи на людей, но кожа у всех мертвенно-синяя, в полуистлевших руках держат грубые подобия мечей и кинжалов, из пастей рвутся нечеловеческие крики.
        За живыми мертвецами шагают громадные обнаженные тела без голов, мускулистыми руками небрежно поигрывают алебардами и копьями. Безголовые Тела двигаются с хищной пластикой, земля дрожит под их босыми ногами.
        Следом, оглушая ревом, идут на задних лапах чудовища с львиными туловищами и человеческими головами, скалят пасти с тремя рядами зубов, агрессивно хлещут хвостами с шипастыми набалдашниками, кончики шипов влажно блестят.
        Крылатые монстры меж тем продолжают кружить над замком, сверкая зубами и смачно плюясь.
        Инконню обмер, за его спиной вопят от ужаса. Темная армия с жутким ревом спускается с холма. Пикинеры дрожащими руками выставляют пики, мечники прижимают к груди щиты. Робко свистят стрелы, проламывают воздух булыжники.
        В глазу живого мертвеца вырастает оперение, но мертвяк, утробно взревев, вырывает стрелу с куском плоти, небрежно отшвыривает. Камни, пробив синие черепа, торчат, как грибы на пнях, ключица у одного Безголового Тела хрустнула, но темная армия, не заметив ничтожного урона, продолжает наступать. Мантикоры кровожадно вопят.
        - Вперед! - кричит Чайльд.
        Шпоры тонут в конских боках, окрашиваясь кровью, животные с испуганным визгом мчатся навстречу темной армии. Инконню сжимает копье, гадкий запах мертвяков провоцирует желудок к бунту.
        Конники кричат, пешие вторят им. Инконню раскрывает рот, бешеным воплем стравливая страх.
        Две волны с лязгом сшибаются: страшно взревывают пронзенные мантикоры, шипастыми хвостами проламывая конские бока, случайно разрывают одно Безголовое Тело пополам, ошпарив бьющихся кипящей кровью.
        Плоть зомби хрустит под ударами, но мертвяки деловито рубят коней и рыцарей. Нескольким трупам мозжат головы - те падают и замирают.
        Инконню копьем пронзает Безголовое Тело. Монстр сгибается, по громадному мускулистому торсу проходит рябь. Монстр, выронив алебарду, хватается за окровавленное древко, и Инконню едва успевает разжать пальцы. Мечом полосуя воздух, рыцарь вонзает клинок в вязкую плоть. Сердце Безголового Тела гулко лопается, плеснув в морду белого жеребца вонючей кровью, заставляет животное с оскорбленным криком попятиться.
        Черный рыцарь безжалостно мозжит моргенштерном череп коня одного из рыцарей, подогнувшее ноги животное подставляет всадника под удар. Шар с шипами - каждый шип длиной с палец - проламывает забрало Рейнольда. Из щелей шлема брызгает кровь и мясной фарш, и павшего затаптывают львиные лапы.
        Мантикоры рвут клыками шеи коням, шипастыми хвостами бьют в щиты, начиняя воздух мелкой щепой.
        Темная армия, обогнув увязнувших всадников, бросается на пеших. Страшно хрустит разрываемая плоть, в воздух бьют фонтаны крови. Черный рыцарь вбивает мечников в грязь, моргенштерн сочится кровью от шипованного шара на цепи до длинной рукояти.
        С неба с пронзительными воплями падают горгульи: когтистыми лапами терзают им спины, раскалывают головы и, поднимая воинов к хмурым облакам, рвут их на части и сбрасывают несчастных на землю.
        Среди воплей ужаса тонут мелодичные голоса монахов, крест блекнет. Трусливо поют трубы, и масса вооруженных людей, качнувшись, отступает от подножия холма, оставляя порванные трупы и дымящиеся лужи крови.
        - Отходим!
        - Бежим, бежим!!
        - Они пожрут наши души!
        Черный рыцарь неспешно проламывает бегущим спины, брезгливым движением срывая с шипов куски мяса, вновь обрушивает с жутким свистом брызгающий кровью моргенштерн на новую жертву.
        - Отходим для разбега! - кричит Чайльд.
        Щит седого рыцаря проломлен, обступившие всадника зомби рвут синими руками конскую гриву. Животное истошно вопит, беснуясь, копытами проламывает им черепа.
        Конники спешно натягивают поводья: на спину одному прыгает Безголовое Тело, отчего конь оседает крупом наземь, и монстр разрывает рыцаря надвое.
        Мантикор, хлестнув хвостом, бьет рыцаря по спине, вонзает когти в плоть через кольца кольчуги, Гонтер содрогается, мешком валится в грязь, дергаясь в судорогах.
        Инконню, пришпорив коня, чудом уворачивается от алебарды. Сердце бешено колотится, по клинку стекают едкие капли. Воинство Сноудона позорно бежит.

«Избиение, избиение!»
        Трусливый голос внутри шепчет:

«Беги, это не твоя война. Пусть их. Твоя честь не будет запятнана. Все бегут, и ты бежишь».
        Но Инконню сгорает от стыда.

«Выходит, прав колдун, мы стремимся к безопасным битвам, где можно нажиться, а умереть за чужую страну, в которой воцарилось зло, неспособны!»
        Рывком поводьев едва не оторвав жеребцу голову, Инконню разворачивает его и с отчаянным криком бросается в гущу монстров.
        В разинутых пастях блестит слюна, по клыкам течет кровь, мускулистые торсы играют злой рябью. Рядом падает разорванное тело мечника, заставляя жеребца испуганно шарахнуться, поджимая уши от злобного хохота горгулий.
        - За Сноудон! - орет Инконню бешено. - За Сноудон!
        Конь втаптывает зомби в грязь, рыцарь мечом отделяет от тулова руку с алебардой, оставляет на злобной харе мантикора глубокую щель. В щит страшно бухает, летит щепа, грифон хищно бросается в полузвериные морды, вминая носы, дробя зубы.
        - За Сноудон! - кричит рыцарь, задыхаясь.
        Хлесткими ударами разваливает головы мертвяков, уклонившись от копья, щитом встречает удар шипастого хвоста.
        - За Сноудон! - кричит из последних сил.
        Его окружают щелкающие пасти, синие руки жадно тянутся к нему, падают обрубками, но тянутся новые. Безголовые Тела швыряют копья, тяжелыми ударами заставляя пошатнуться в седле.
        Сзади раздается яростный клич, от которого сердце начинает радостно трепетать:
        - За Сноудон!!!
        Земля дрожит от дружного топота, людская волна, отшвырнув черного рыцаря, схлестывается с монстрами. Чудовища рычат от боли: на Безголовые Тела набрасываются группами, виснут, как собаки на медведе, и великаны грузно оседают, на мускулистых торсах зияют ужасные раны. Головы мертвяков исчезают в ошметках синей плоти и острых обломках костей. Темная армия дрогнула.
        Торжественно поют монахи, и лучи солнца ударяют золотыми копьями в черную землю, в крыльях горгулий дымятся дыры, твари падают наземь, затаптываемые конями и людьми.
        Инконню выдергивает меч, сражает еще одно Безголовое Тело. Защитники Сноудона теснят монстров. От пения монахов небо светлеет, солнечные лучи гладят лица воинов, будто пальцы Господа.
        С грохотом обламывается кусок стены, камни рушатся, сминая нескольких чудовищ. Дракон выплевывает огненную струю, растекающуюся пылающим облаком, затем расправляет крылья и пронзительно кричит, змеиным взглядом холодно осматривая замерших людей.
        С демоническим хохотом мелькнув в воздухе, серые тени врезаются в ряды солдат, и в грязь, размокшую от крови, тяжко падают головы сноудонцев. Глаза одержимых горят мрачным огнем. Люди вновь отступают, падают, обливаясь кровью.
        Пение монахов становится громче, но в нем слышатся печальные нотки. Вокруг одержимых сгущаются воздушные облачка, злых духов всасывает в кисейные коконы, и злобные существа с мерзкими криками начинают кружить внутри, как комары под стеклянным колпаком. С легким хлопком коконы исчезают, и в воздухе начинают таять отголоски отчаянных криков.
        Чайльд вздрагивает, прячет лицо в гриву коня. Лонфол, отогнав зомби, обеспокоенно кладет ладонь на плечо седого рыцаря. Чайльд резко выпрямляется, ударяет мечом, как копьем. Лонфол, захлебнувшись кровью, падает под копыта, и синие руки жадно утаскивают его вглубь темного войска.
        Инконню с ужасом смотрит на Чайльда, осыпающего соратников градом коварных ударов: рыцари шатаются в седлах, броня скрежещет. Юноша с болью направляет коня к седому рыцарю, скрещивает с ним мечи.
        Лицо Чайльда скрыто шлемом, Инконню различает лишь пустой взгляд в смотровой щели.
        Инконню не в силах сдержать слезы, правая рука подчиняется неохотно, а Чайльд остервенело рубит, давит. Наконец Инконню встречным ударом щита сминает седому рыцарю забрало. Чайльд прогибается, руки разбросаны, но через миг осанка приобретает хищную стройность, а изо рта вылетает жуткое шипение.
        Клинок Инконню лижет его шею, и седой рыцарь замирает. Конвульсии сбрасывают его наземь, из тела вылетает серый комок, со злобным криком начинает кружить над головой. Солнечный луч прошивает его, как медузу, и с коротким вскриком и мягким хлопком дух исчезает. Инконню, глядя на павшего Чайльда, задыхается от рыданий.
        Под лапами дракона камни превращаются в пыль, толчком упругих ног выломав огромный кусок стены, завалившей группу Безголовых Тел, он взмывает к небу, пробитому солнечными лучами, над его головой, гнусно каркая, порхает ворон.
        Столпом огня гадина слизывает без разбора мантикор и пикинеров. Страшно пахнет горелым мясом. Опаленные бешено катятся по земле, раздирая горло жуткими криками.
        - Дракон! - кричат люли в суеверном ужасе. - Дракон!!!
        Пение монахов становится грозным, и крылатого змея охватывает бледное пламя - шипит, плавясь, чешуя. От жуткого рева лопаются барабанные перепонки, и люди падают, зажимая уши, меж пальцев сочится кровь.
        Дракон немыслимым кульбитом вырывается из облака горящего воздуха, змеиный взор злобно упирается в группу неказистых людишек, а золотой крест горит маяком. Ворон с азартным карком кидается вслед за чешуйчатым летуном, но случайная стрела пронзает его насквозь, и птица взрывается россыпью перьев.
        Инконню с ужасом видит, что дымящийся дракон рухнул прямо перед святыми людьми и ревущее пламя охватило темные рясы. Песнь обрывается, прорехи в тучах затягиваются, и сгущается тьма. Крест померк, обугленное древко сломано, и золото осквернено грязью.
        Из всех монахов в живых остался только один. Дракон игриво припадает на задние лапы перед человечишкой в рясе. Инконню пришпоривает коня, краем глаза следит за черным рыцарем, тот моргенштерном раскалывает щиты, вбивает головы в плечи.

«Позже!» - стискивает зубы рыцарь.
        Монах отступает перед хищной пастью, его лицо сосредоточено, взгляд спокоен. Ладони сложены, и дракон внимает молитве.
        - Domini… Domini…
        Воздух перед пастью плавится крупными ломтями, дракон дергает шеей, продавливая незримый барьер, озаряя лицо монаха огненным блеском глаз. Инконню стискивает рукоять меча.
        Обрубок мертвеца, оскалив пасть, хватает жеребца за ногу, животное визжит от страха, копытами взрывая землю. Инконню выбрасывает из седла, как камень из катапульты. Чешуйчатая глыба бросается в лицо, рыцарь выставляет меч, и острие со скрипом втискивается в стык драконьего хребта и черепа. Клинок, как якорь, останавливает полет дракона.
        На шлем плещет кровь, затекая в смотровую щель, Инконню, морщась, отползает от агонизирующей твари. Остервенело крича, подлетают мечники, испещрив шею змея красными ущельями, отделяют голову от дрожащего тела. Последний судорожный взмах потрепанных крыльев сшибает с ног нескольких пехотинцев.

«Трудно блюсти благородство и достоинство в настоящем бою, - проносится воспаленная мысль при виде нечеловеческих оскалов мечников. - Смешно устанавливать правила убийства. Понятно, почему благородство сияет на турнирах…»
        Между тем монах, быстро придя в себя, поднимает из грязи крест с обгорелым древком, и золото вспыхивает рьяным светом. Мелодичное пение монаха вдохновляет рыцаря на новые подвиги. Инконню, вытащив окровавленный меч из отрубленной головы дракона, тяжело взбирается в седло.
        У ворот кипит ожесточенная схватка, никто не может взять верх, льются ручьи крови. Инконню натягивает поводья. Ледяное дуновение в затылок заставляет пригнуться - мимо пролетает шар моргенштерна, шип со скрежетом оставляет на шлеме глубокую царапину.
        - Наконец-то мы встретились! - слышится злой голос.
        Инконню оборачивается, перемещая щит со спины на руку, багрово-желтое пламя в смотровой щели противника приковывает взгляд. Черный рыцарь, довольно хохоча, умело осаживает коня.
        Глава пятая
        Черный и белый рыцари замирают, прожигая друг друга взглядами. Шипастый шар вспарывает воздух, щит Инконню вздрагивает, отдача прошивает руку тупой болью. От ответного удара черный рыцарь уворачивается с непостижимой скоростью. Движения противника расплывчаты, и Инконню вслепую отмахивается: от отдачи рукоять едва не выламывает пальцы, а последовавший удар в щит опрокидывает его на конскую спину.
        Черный рыцарь хохочет, в смехе слышится облегчение, будто развенчан опасный миф. Инконню торопливо выпрямляется, сотрясает черный щит колющим ударом. Противник отбрасывает его клинок, ударом наотмашь ломая Инконню угол щита.
        - Ты не так силен! - говорит он с оскорбительной небрежностью.
        Инконню яростно сопит, а черный рыцарь заходится смехом. Окрест рыцарей разлетается страшный лязг, дождь на лету тушит злые синие искры.
        Злобно храпящие кони порываются умчаться, заставляя всадников до судорог напрягать бедра. Меч Инконню превращается в веер, но чудовищная быстрота спасает колдуна, движения черного рыцаря оставляют в воздухе размазанные следы. Инконню налегает, со скрежетом оставляя лезвием на черном шлеме царапину.
        Черный рыцарь вздрагивает, неуверенно мигнув багровым светом в смотровой щели. Инконню, рывком высвободив меч, обрушивает, казалось бы, смертельный удар, но клинок рассекает пустоту, а зряшный замах едва не сбрасывает его на землю. С хрустом мышц удерживается в седле.
        Черный всадник пришпоривает коня, страшно свистит моргенштерн. Инконню зарывается лицом в белую гриву, от слабого звяканья по шлему немеют ноги.
        - Подлый колдун! - кричит он дрожащим голосом. - Ты боишься сражаться честно!
        - Я же не рыцарь, - отвечает противник издевательски, - мне победа нужна любой ценой.
        Его правое предплечье окутывают яркие сполохи, пробегая по клинку огненной волной, и пламенный сгусток чадно вспарывает воздух. Инконню отшатывается, жар опаляет лицо. Яркая вспышка, на волосок разойдясь с головой, врезается в мантикора, стоящего над упавшим мечником, и спина твари разлетается на части.
        Инконню устремляет коня вперед, но ударом меча пробивает лишь воздух, дрожащий в том месте, где миг назад стоял колдун. Досадливо дергает поводья, торопливо разворачиваясь и выставляя щит. Грохнуло, злая боль сковывает онемением, и юноша в бессильной ярости размахивает мечом, слыша в ответ оскорбительный смех:
        - На поверку ты ничтожество!
        Черный рыцарь исчезает, появляется слева. От страшного удара Инконню едва успевает закрыться мечом, морщась от оглушительного звона и боли в кости правой руки. Колдун испаряется, едва не вырвав меч, оплетенный цепью моргенштерна. Инконню уколом шпор сдвигает коня с места, слышит позади свистящий гул и тревожное звяканье котт-де-мая. Эверейн досадливо вздыхает.
        Инконню поворачивает коня: черный рыцарь дрожит от нетерпения, багровый огонь в смотровой щели бушует.
        Внезапно юноша вкладывает меч в ножны и прикрывает треснутым щитом спину, а затем белый конь громадным скачком оказывается сбоку от угольного собрата. Растерявшийся колдун отмахивается могенштерном, но рыцарь, выбросившись из седла, сшибает его наземь.
        Под коленями Инконню хрустят ребра, черный рыцарь с воем роняет оружие. Инконню лихорадочно нашаривает мизерикорд и вонзает острие в багровую смотровую щель, но запястье сковывает жесткая хватка. Эверейн злобно пыхтит, физическое напряжение мешает магии, силы уходят в руку, сдерживающую смертельный укол.
        Инконню давит коленями, колдун содрогается, и мизерикорд погружается в щель на палец. Эверейн вскрикивает. Инконню, изнемогая, надавливает сильнее, и сопротивление исчезает. Но радоваться рано, противнику удается вывернуться, и клинок вонзается в землю.
        Инконню вскакивает, затылок леденит дыхание смерти. Эверейн обрушивает удар сзади, моргенштерн мелькает смазанной полосой. Сердце колдуна прыгает от радости.
        Рыцарь резко оборачивается, стальной шар срывает с его плеча вязь колец. Противник подается вперед от полузряшного замаха, одна нога - в воздухе. Инконню, завершив разворот, мечом подрубает опорную ногу колдуна, и обрубок отлетает как расколотое полено. Эверейн, взвыв от боли, зависает в воздухе, раскинув руки. Меч Инконню скрывается в черной шее, вылезая с другой стороны испачканным дымящейся кровью. Тело колдуна шмякается в грязь, начинает биться в корчах, голова катится по земле, оставляя за собой кровавый след, багровый огонь в смотровой щели гаснет.
        Черный конь с истошным ржанием оседает крупом, плоть его с шипением тает, как кусок грязного льда на солнце: от всадника остается лишь булькающая лужа - пузыри звонко лопаются, валит смрад.
        Инконню вздрагивает от тоскливого вопля за замковыми стенами. В небе громыхает, тучи сгущаются, сыплется дождь с градом. Белые зерна звонко щелкают по броне. Рыцарь находит коня, бедная животина, дрожа, принимает на спину знакомый вес.
        - Сэр Инконню, сэр Инконню!

«Беллеус».
        Рыцарь Сноудона, подскакав, выпаливает:
        - Сэр Инконню, организуйте конную атаку!
        Инконню смотрит на проем ворот: дорога открыта, схватка кипит у подножия холма, монстры все еще теснят людей.
        - Сэр Инконню?
        - Я прорвусь в замок, - твердо говорит юноша. - Сейчас удобный случай добраться до последнего колдуна.
        - Но вы нужны здесь! - вопит Беллеус отчаянно. - Люди нуждаются в вашей поддержке.
        - Со смертью колдуна чудища станут неопасны, - отвечает Инконню упрямо.
        - Люди гибнут! - рычит Беллеус. От шлема со звоном отскакивает градина размером с куриное яйцо. - Вы взяли ответственность за них, организуйте атаку.
        - Я плохой организатор, - говорит Инконню угрюмо. - Сэр Беллеус, пусть этим займется Акколон. Или Борс. Или на худой конец вы. Мне пора в замок.
        В черном небе страшно громыхает, и сражение на миг стихает, затем возобновляется с удвоенной ожесточенностью: град лупит хлестко, выбивает глаза.
        - Перестаньте думать о себе! - кричит Беллеус. - Отбросим монстров, тогда возьмем и колдуна, иначе погибнем. Не думайте, что сможете одолеть его в одиночку.
        - Одного одолел. Мне пора, только не вздумайте упрекать меня в трусости. Вспомните, кто помчался на монстров, когда храбрые воины Сноудона драпали?
        Инконню пришпоривает коня, Беллеус кричит ему вслед:
        - Если я уцелею в этой битве, всем станет известно о вашем бесчестье!
        - Я буду молиться за вас, - цедит Инконню.
        Копыта чавкают в грязи, град тарабанит по шлему. Распахнутые ворота приближаются, и юношу ослепляет боевой азарт, он не обращает внимание на теснимых монстрами воинов.
        Толстая ветвистая молния ударяет в землю лиловым копьем, небо страшно громыхает, грозит обрушиться.
        Земля озарена лиловым сполохом. Инконню вжимает голову в плечи, вокруг горит почва. Запеченные до кирпичной твердости комья земли разлетаются в разные в стороны, сминая несколько Безголовых Тел и зомби, глухо стучат в щит рыцаря.
        Конь испуганно ржет от страшного раската грома, останавливается, роняя хлопья пены. Глаза вновь слепит лиловая вспышка, и комья пропеченной земли колотят в грудь. Конь в страхе отпрыгивает от обугленной ямы, возникшей от него в нескольких шагах. Рыцарь с трудом удерживается в седле.
        - Молодец! - кричит он коню в ухо, похлопывает его по дрожащей шее. - Умница, но нам надо в замок. Молю тебя, скачи вперед!
        Конь косится испуганно, звонким ржанием перекрывает грохот туч и дробь града. Ворота начинают стремительно приближаться.
        Тучи хлещут землю лиловыми метлами, выбивают из земли обугленные комья. Небесное копье ударяет в гущу сражения - взлетают трупы людей и монстров, пузырится кровь, скапливаясь в широкие лужи.
        Конь взбегает на холм, позади него дымятся рваные ямы, осыпается горелая земля. Копыта цокают по мосту, мимо мелькают ветхие створки, затем подковы начинают высекать искры из булыжников мостовой.
        Молния ударяет впереди, левее - и дом взрывается мелкой пылью, жутко свистит каменная крошка, покрывая белое тело коня красными точками. Жеребец наддает ходу, позади звучно падают обломки стен.
        Под копытами трещат обломки ящиков, мебели, Инконню молится о целости конских ног. Сзади громыхает, и волна прокаленного воздуха, нагнав, отрывает его от седла. Рыцарь зависает в воздухе, судорожно цепляясь за поводья, от удара снизу темнеет в глазах, осколки мостовой жалят круп жалобно ржущего коня.
        От бешеной скорости дома сливаются в сплошную стену. Молния бьет в дом справа: брызнув каменной крошкой, стены начинают оседать, ломоть крыши съезжает прямо на рыцаря. Инконню пригибается, но оплетенный лиловыми змейками флюгер касается шлема. Глаза рыцаря закипают, он сбрасывает раскаленный шлем. Глухо звякая и подпрыгивая, шлем отскакивает, постреливая синими искрами, катится по мостовой.
        Гадко пахнет паленым волосом. Инконню жмурится, от вспышек боли сжимая челюсти так, что кости начинают опасно ныть. Холодный ветер швыряет в лицо дождевые струи, утихомиривая жжение в глазах. Щурясь от ударов ветра и града, Инконню со злой радостью разглядывает главную башню.
        В спину ударяет пронзительный клич, в уши будто вонзаются раскаленные иглы. Волосы обдает ледяным порывом, затем плечи с жалобным звяканьем котт-де-мая прокалывают грязные когти. Белый конь, лишившись ноши, припускает по улице еще быстрее. Инконню с проклятьем переводит взгляд с животного на горгулью, яростно болтая ногами в воздухе.
        От крутого виража в глазах мутнеет, и удар меча пропадает втуне. С довольным воплем горгулья складывает крылья, и в лицо рыцаря несется крыша. Когти разжаты - в животе Инконню разливается холодок, с чудовищной судорогой мышц он переворачивается в воздухе и с дробным звуком начинает скользить на щите по черепице.
        Инконню снова в воздухе, и на мокрый камень мостовой падает его нелепо растопыренная тень. Кромка щита досадливо скрипит, уступая натиску железных когтей, а ременная петля захлестывает горло. В раскрытый рот рыцаря льется холодный дождь, крупные градины отскакивают от зубов, горло начинает саднить.
        Горгулья, отвратно смеясь, тащит рыцаря по крышам. Лицо Инконню покрывается царапинами, он с тяжким трудом удерживает меч. Могучий рывок по крутой дуге бросает рыцаря в воздух.
        Грохот расколовшихся туч заглушается треском проломленной его телом черепицы - в крыше зияет рваная дыра. Рыцарь пролетает через темную комнату, пробивает телом доски заколоченного окна и грохается на мостовую. Тускло звякнув, меч падает в нескольких футах от хозяина.
        Инконню вскакивает, ошалело озирается, руки мелко трясутся. Жеребец, нервно раздувая бока, стоит неподалеку. Рыцарь поднимает с земли меч.
        Плечо вновь прожигает острая боль, тварь мерзко хохочет, слюной с клыков заливая рыцарю глаза. С криком ярости Инконню ломает лапу, и когти выползают из плеча. Резким взмахом меча кроит темное крыло, и горгулью сотрясает судорога.
        Горгулья кружится как сухой лист, и черепица крыши хрустит под ее костлявой спиной. В глазах обозленной твари отражается лиловый сполох, а затем вопль ужаса заглушается грохотом раздробленного в пыль дома.
        Рыцарь вновь садится в седло, и жеребец продолжает безумную скачку.
        Дождь и град исчезают. Лиловые ветви молний колеблются кривыми колоннами, перемалывая камень в пыль, сгорающую в раскаленном воздухе. Инконню с диким криком дергает поводья, отчего конь безумно хрипит.
        Улицу перегораживает лиловая паутина, хищно тянет жгуты навстречу. Инконню, потянув поводья, поднимает коня на дыбы, затравленно оглядывается, волосы на голове юноши сухо трещат, в их сплетении ползают синие змейки. Молниевая паутина начинает заполнять улицу.
        Кусок крыши упал на булыжники, Инконню, впившись взглядом в импровизированный мост, с мольбой и ругательствами направляет на него коня. Жеребец несмело вбегает на крышу, оскальзываясь на черепице. Инконню с пьянящим чувством азарта правит конем.
        Лиловая занавесь злобно трещит, жгуты скручены в узел: с сухим треском, круша булыжники и стены домов, за рыцарем гонится громадный паук, величиной с холм. Тварь быстро перебирает лапками, оставляя после себя дымные ямы, тугое лиловое тело искрится зарядами колоссальной мощи, даже на расстоянии вызывая у Инконню болезненные колики.
        Взобравшись на крышу дома, паук упругим толчком обрушивает своды, и жилище скрывается в облаке пыли. Инконню оглядывается на грохот, пришпоривает коня, и тот прыжками спасает его от участи быть погребенным в руинах.
        Сухой треск, похожий на рычание, холодит сердце, токи энергии кипятят кровь. Рыцарь борется с тошнотой, от страшного зуда хочется чесать кожу. Лиловый паук проламывает бреши в домах, зияют рваные дыры, каменные обломки стучат в щит, словно усевшаяся стая дятлов.
        Но что это? Инконню в изумлении поднимает брови: с каждой проломленной стеной паук уменьшается, зловещая лиловость бледнеет. Рыцарь безжалостно пришпоривает обезумевшего коня - до башни совсем немного!
        Кожу затылка немыслимо щемит, лиловый жгутик отдергивается и вновь тянется к рыцарю.
        У паука подгибаются ноги-молнии. Инконню оглядывается, и лицо его искажено ужасом
        - паук гонится за ним и хлещет, хлещет воздух тонкими жгутиками, выскакивающими из лиловых челюстей.
        Рыцарь, обнимая конскую шею, смещается вбок. Жеребец, тревожно вскрикнув, падает на мостовую, придавливая седоку ногу. Молниевый паук пролетает мимо, жгутиком лишь задев золотые волосы, в наэлектризованном воздухе сильно пахнет паленым.
        Лиловый паук проламывает еще одну стену, сыплется каменная крошка, кровля, грохоча, оседает, дом превращается в кучу хлама, откуда торчат лиловые жгутики, а затем яркая вспышка превращает обломки в горящую пыль.
        Инконню, прикрывая ладонью глаза жеребца, пережидает буйство энергии, а потом конь со стоном поднимается на ноги и ковыляет во двор донжона. Рыцарь обессиленно сползает с седла. Волосы взъерошены, будто солома, во рту сухо. Черная дыра входа дыщит холодом.
        Инконню оглядывается на усталого коня, затем решительно двигается в холодную тьму.
        Темнота пронзительно шепчет: «Смерть, смерть, смерть». Рыцарь крепче сжимает рукоять меча, осторожными шагами нарушая тишину.
        Двор завален скелетами, полусгнившими трупами, колонны оплетены змеями: гадины холодно смотрят, громко шипят. Рыцарь идет по мозаичному полу, поднимается по мраморным ступененям - и вот он уже под сводами тронного зала.
        В темном помещении смутно виднеются роскошные гобелены, массивные скамьи, статуи вдоль стен, с потолка свисают тусклые гроздья люстр. Внезапно вспыхивает яркий свет, и великолепие зала, светлого, наряженного в алый шелк, ослепляет юношу.
        - Ты все-таки выжил! - гулко отражается от стен яростный голос. - Все-таки пришел!
        На троне сидит бородатый мужчина с темными глазами, одетый в просторный халат.
        - Пришел… - говорит Инконню и запинается. Хотелось сказать пафосно, красиво, но страшная усталость и близость смерти делают пылкие речи ненужными.
        Мэйбон откидывается на спинку трона, мстительный огонек в глазах разгорается. Слышен щелчок пальцев, затем густое шипение. Мэйбон, презрительно поджав губы, наблюдает за юношей.
        Из-за колонны выползает отвратительное существо: помесь змеи и хищного зверя, чешуя поросла шерстью, за гибким телом остается слизистый след. Рыцарь поднимает меч. Существо довольно неуклюже бросается на него, разевая пасть. Инконню отступает, слышит досадливый крик Мэйбона.

«Почему колдун не нападает сзади?»
        Змея вновь подползает, с зубов падают на пол мутные капли, и пол начинает дымиться. Инконню, недоуменно глядя на потуги монстра, заносит меч для смертельного удара.
        Глаза змеи полны пронзительной боли и отчаяния, в них читается внутренняя борьба.
        Рыцарь вздрагивает, легко уклонившись от медлительного выпада твари, опускает рукоять на чешуйчатое темя - гибкое бревно судорожно дергается, обмякает.
        - Мерзавец! - цедит Инконню с ненавистью. - Вот в кого превратили королеву и решили убить моими руками!
        - Догадливый щенок! - пыхтит колдун, в глазах полыхает темное пламя. - Тогда ты просто сдохнешь, затем придет черед королевы, а вшивое отрепье за стенами уже пожирают живые мертвецы!
        В юношу летит золотой кубок, затем - нож, градом сыплются прочие предметы. Рыцарь бешено крутит мечом, сшибая их в полете.
        Колдун с мерзким смешком хлопает в ладоши: с гулким хрустом головы статуй слетают с мраморных туловищ, устремляются на мечущегося рыцаря.
        Инконню танцевальными па и пируэтами уворачивается от каменных голов, они рассыпаются о стены, как снежки, но одна голова попадает в щит на спине, и рыцарь, не устояв на ногах, падает.
        - А так?! - спрашивает Мэйбон с безумным весельем.
        К рыцарю устремляются копья, топоры, мечи, булавы. Инконню клинком отбивает их оружие, но не всегда успевает, и котт-де-май звенит от ударов, тело рыцаря обжигает боль, по нему текут струйки крови.
        В щите застревает топор, от толчка Инконню бросает вперед. В лицо летит острие меча, он с трудом парирует и, обернувшись, отбивает массивную булаву. Еще один топор вонзается в щит, и трещина раскалывает дерево на неравные части: одна, с топорами, падает, вторую удерживает ременная петля.
        Инконню крутится как белка в колесе, получая новые порезы. Мерзкий колдун хохочет на троне, противник, танцующий в схватке с топорами и булавами, напоминает ему медведя, атакованного пчелами: рано или поздно рыцарь получит смертельную рану и сдохнет, харкая кровью, а после смерти станет рабом!
        Рыцарь с ревом перекатывается по полу. Топоры и булавы промахиваются, звонко дробят камень, укрытый алым ковром. Мэйбон напрягается: вшивый щенок приближается к трону.
        Рой клинков ударяет Инконню в спину, и он падает, обливаясь кровью, но тут же вскакивает и все же взбирается на ступень пьедестала. Во взоре колдуна мелькает страх. Рыцарь заносит меч, роняя на лицо колдуна тень клинка, и сердце колдуна замирает от близости развязки.
        Топор со звоном вскрывает кольчужный шосс, подрубая ногу. Инконню, вскрикнув, припадает на одно колено. Булава опускается на плечо, ломая кости, и левая рука повисает плетью. Мэйбон облегченно хохочет. Оружие грозно роится над головой поверженного рыцаря.
        Колдун встает, взмахом ладони отбрасывает оружие к стенам. Инконню, хрипя, поднимается, опираясь на меч. Правая нога отнялась, кровь хлещет, как вино из пробитого бурдюка, на полу натекает лужа.
        Руки Мэйбона объяты пламенем, сползающим к кулакам.
        - Это за Эверейна! - шипит Мэйбон.
        Огненный ком бьет рыцаря в грудь, поджигая супервест. Инконню, крича от жара и ужаса, остервенело тычет мечом, и клинок увязает в мягком. Мэйбон захлебывается от режущей боли, пальцами стискивает меч, ворошащий живот, и фаланги падают как срезанные прутики. Колдун неверяще смотрит на них, глупо раскрывая рот.
        Супервест сгорает, страшная мощь огненного шара растворилась бесследно. Инконню ошеломленно стряхивает горелые лохмотья.
        - Это магия! - хрипит колдун. - Но какая? Я не понимаю…
        Инконню, вдавив меч в живот колдуна, яростно ворошит внутренности, будто кочергой угли в камине. Мэйбон заваливается набок. Рыцарю неловко стоять на одной ноге, он опирается на меч, тем самым заставляя колдуна издать протяжный вой. Своды зала содрогаются, слышится хрустальный перезвон люстр, сквозь толщу камня доносится отголосок грома.
        - Как это тебе удалось? Ка-ак?! Не понимаю, - стонет Мэйбон, его глаза заволакивает пелена. - Магия, но какая? Я же самый могучий, самый… - Он захлебывается кровью.
        Инконню выдергивает меч, коротким тычком в горло обрывает агонию колдуна.
        - Дурак ты, - говорит рыцарь устало.
        Звенящий гул заполняет голову. Рыцарь ежится на полу, пустой взгляд устремляя на красный бархат дорожки.

«Вот и кончилось приключение, - думает он вяло. - Кончилось».
        Инконню зевает: от ног поднимается холод, раны кровоточат, мерное дыхание стен его убаюкивает.

«Хороший конец, - думает он с грустной улыбкой. - Отец точно будет мною гордиться… Менестрели сложат песни о красивой гибели. Хороший финал».
        Раздается женский вскрик, мягкий топот босых ног, затем над рыцарем склоняется женщина. Прекрасное лицо искажено болью, озера глаз полны слез. Ошеломленный невероятной красотой дамы, рыцарь встряхивает головой, взор его проясняется.
        Королева Сноудона избавлена от мерзкого обличья. Она кутается в алую занавесь, сорванную со стены. Золотые волосы сияют.

«Хелия права, прекрасней девы нет на свете!»
        - Кто вы, доблестный рыцарь? - говорит королева неземным голосом. Тонкими руками ласково обнимает его взъерошенную голову, заглядывает в глаза. - Вы спасли мое королевство от тирании колдунов, Сноудон никогда не забудет вашего имени.
        Инконню улыбается, смерть на время отступает. Королева отрывает от накидки длинный кусок, бестрепетно перевязывает ему ногу, пачкая тонкие пальчики вязкой кровью.
        Рыцарь оглядывает зал затухающим взором.
        - Я… - хрипит он. Королева склоняет златовласую головку. - Меня зовут… зовут… кх… звали… Гингалин, сын Гевейна Оркнейского.
        Рыцаря захлестывает восторг.

«Я достоин, я достоин!»
        Черная бездна подкрадывается незаметно… Рыцарь с коротким стоном проваливается в темноту. Под сводами мечется горькое эхо:
        - Гингалин!!!
        Глава шестая
        Замок взволнованно гудел, в голосах слышались то ликование, то печаль, то мстительная злоба. Слуги наводили порядок в залах: мыли, терли, скоблили, начищали, смахивали паутину и пыль, залы были заставлены тазами с мыльной водой, полы блестели от влаги.
        На кухне тоже кипела работа, сытный запах разлетался далеко окрест: несмотря на ужасное состояние королевства, освобождение королевы следовало отпраздновать. Люди соскучились по празднику, немного светлых эмоций пойдет им на пользу.
        Во внутреннем дворе, топча мягкий снег, с веселым гомоном бегали кузнецы, конюхи, плотники, прочие ремесленники. Замок охватило радостное нетерпение, облегчение…
        Служанка с корзиной белья едва не наткнулась на бледного юношу с синими губами, стянутого повязками. Раненый смотрел на внутренний двор с балкона, прислонившись к парапету. Служанка поймала взгляд синих глаз, растянула губы в улыбке.
        - Слава королеве, - сказала в бледное лицо.
        Юноша дернулся, губы дрогнули, взгляд ушел через разгромленный город за крепостную стену.

«Слава королеве», - подумал с недоуменной горечью. Порыв тошноты коварно подкрался, едва не перебросив через парапет. Гингалин со слабым стоном выпрямился.

«Вся хвала досталась королеве, хоть бы кто мне спасибо сказал! Будто не я освободил королевство. Лучше бы я умер, тогда бы не видел этого безобразия».
        - Слава королеве! - прогремел во дворе дружный рев.
        - Благослови Христос нашу правительницу!
        Гингалин сжал губы, от огорчения кололо в висках, заснеженный двор поплыл перед глазами.

«Рановато встал, - мелькнула мысль, но волна раздражения настроила на другой лад:
        - Обо мне забыли. Никто не узнаёт, не воздает хвалу, смотрят как на простого мечника. Но ведь я освободил этих ржущих людей, если бы не я, они пошли бы на корм тварям колдунов, а королева жила в мерзком обличии. И вот - неблагодарные благословляют освобождение любимой королевы, но молчат об освободителе!»
        От обиды во рту стало горько, в груди ворохнулось плохое чувство. Гингалин огляделся в надежде, что кто-то сочувственно подбежит, отведет в лазарет, но люди равнодушно сновали мимо.

«Все для королевы, - подумал с сарказмом. - Хвалят ее щедрость, но какая щедрость, если сказала однажды спасибо, и даже не изволила навестить в лазарете, мол, государственных дел по горло. Неужели красотки такие бесчувственные?»
        Накатил приступ слабости, и Гингалин, пошатываясь, отошел от парапета.

«И Хелия не навещает», - мелькнула горькая мысль.
        Грудь ожгло волнение пополам со страхом: перед глазами возникли огненные шары, горящий супервест.

«Только одно на свете сильнее колдовства… Но почему она не навестила ни разу?!»
        Раздражение смыло теплые чувства к фрейлине, рыцарь яростно пожевал губу.

«Н-да, обо мне забыли, заняты мирскими хлопотами. Что ж, герой, сделал дело - иди погуляй».
        Гингалин заковылял в лазарет, трясясь от злости.
        Гингалин шел меж коек со стонущими людьми, от вони гниения выворачивало легкие: повязки раненых набухли кровью. Сновали служанки с лицами, залитыми слезами, в руках несли тазы с красной водой и розовые от крови тряпки, при каждом крике больных мужчин они вздрагивали.
        Рыцарь коснулся левой ключицы, на подушечке пальца осталась розовая пленка - повязка уязвлена темным пятном. Закусив губу, высматривал свободного лекаря.

«Проклятье! Никто не обращает внимания, - подумал досадливо. - Раз хожу - значит, здоров».
        Раненый на койке судорожно дернулся, замер, глаза остекленели. Лекарь устало вздохнул. Плачущая служанка поднесла таз, и врач омыл руки, окрасив воду кровью.
        - Вот вы где, - начал Гингалин сердито. - Вы мне нужны.
        Лекарь посмотрел на него с усталым безразличием:
        - Что вы хотите, юноша?
        Гингалин процедил язвительно:
        - Неужели не видно?
        Доктор мазнул взглядом ключицу, пожал плечами:
        - Ничего страшного, попросите служанку сменить повязку.
        Гингалин шумно задышал, от ярости заслезились глаза.
        - Я требую, чтобы вы осмотрели рану и перевязали! - сказал громко. Лазарет испуганно затих, на рыцаря устремились осуждающие взгляды служанок и раненых.
        - А кто вы такой? - спросил лекарь брезгливо.
        Гингалин запахнул плотнее меховой плащ, плечом упираясь в колонну, любуясь лётом снежинок. Во внутреннем дворе шумно: вжикают пилы, доски с хрустом ломаются, слышится запах дерева. Множество голосов - радостных, грустных и злобных - висели звуковым шатром.
        Мимо протопали вилланы с инструментами, толкнули побелевшего от ярости рыцаря в спину. Он проводил мужланов злым взглядом.

«Что случилось? - бился в стенки черепа горький вопрос. - Как получилось, что бесстыжие люди славят королеву, принимают освобождение, будто вознесение Христово, но забыли обо мне?»
        По двору прокатился смех, Гингалин вздрогнул, показалось, что насмешка адресуется ему.

«Они смеются надо мной! - подумал зло. - Неблагодарные твари! Я столько крови пролил, могли бы заметить. Я освободил их, трусов, а вместо благодарности - презрение! Неучтивость и холодность! Все тепло досталось дуре-королеве, чья заслуга в безропотном существовании в обличье гнусной твари!»
        Рыцаря кольнул стыд, но волна обиды смыла колебания, тело била мелкая дрожь.

«Забыли, забыли! Я их спас, я! Без меня стояли бы на коленях, исполняли прихоти колдунов. Почему не кланяются, не приветствуют? Где хвала и песни? Где матери, несущие младенцев для благосклонного взгляда? Где цветы? Где почести, подобающие герою? Они мне по гроб жизни обязаны. Ладно бы не знали, кто я, но ведь знают и не поклоняются! Увлечены ремонтом замка».
        Давление почти разрывало череп. Гингалин вспотел, и порыв морозного ветра оставил на лбу ледяную гроздь. Рассерженно смахнул ладонью ледышки, резкое движение отозвалось головокружением. Рыцарь осторожно повел плечами, опершись на правую ногу, сдержал стон.

«Я им еще покажу! Конечно, мне их благодарность, как рыцарю, не нужна, я не для этого… но это не повод молчать, словно я ни при чем!»
        Гингалин оглядел снующих по двору и замку людей, скривился: лица у всех деловитые, шагают мимо с досадливой гримасой, будто видят во мне помеху.

«Н-да, хорошо, что Беллеус погиб, - подумал мрачно. - И не успел нашептать Борсу и Акколону обещанные гадости. Иначе бы заклеймили и выгнали с позором. Хотя я сделал все правильно - королевство свободно. А если бы помчался в конную атаку, увяз бы в мясорубке, и в итоге бы все полегли. Но в этом дурном королевстве любые поступки могут извратить».
        Гингалин медленно двинулся в покои, держась за стену: наконец выделили убогую комнатушку, спасибо, что не на конюшне. В остальных залах либо разместили тяжко раненных, либо там невозможно было находиться из-за грязи и холода. Мимо проносилась челядь, не обращая внимания на спасителя Сноудона.

«И что теперь? - размышлял грустно, уголки губ опустились до подбородка. - Очевидно, я не нужен, пора уходить. В Кэрлеон, к отцу, он будет горд. Или туда, где поспокойней? Тяжеловато бремя рыцарства. Нет-нет, не отказываюсь, упаси Господь, но нужен отдых, нужно залечить раны».
        От мысли о деревне Тилуиф Теджа по телу прошла волна тепла.

«Да, там райское место для отдыха. Наберусь сил, душа наполнится покоем».
        Гингалин свернул в коридор, на бледное лицо легли желтые отсветы факелов. Челядь носилась туда-сюда, гулко топоча и сердито крича. Перед рыцарем выросла дородная девица, уперев руки в бока, окинула юношу недовольным взглядом.
        - Куды прешь, болячка? - спросила. - Не вишь, моють здеся, кыш отсюда!
        Ошеломленный рыцарь безропотно подчинился, а гнев пришел в каморке: Гингалин разметал солому постели, сотряс стены ударами кулаков, дверь наградил пинком.
        Обессиленный вспышкой ярости, Гингалин упал на соломенный тюфяк. В висках кололо, дыхание отзывалось в груди саднящей болью.

«Ко мне должны относиться с должным почтением!»
        Гингалин взмок, от слабости лежал бревном, сквозняк холодил потную кожу.

«Есть ли место, где мне окажут почет? - подумал устало. - В деревне нет места манерности и почитанию, там и виллан, и рыцарь равны, а это отвратительно. Почему изможденный подвигами рыцарь, нашедший покой, равен виллану, сбежавшему от копания в земле?»
        Темный потолок осветился, на сияющем полотне проявилось дивное лицо, в серебряном венце сверкал бриллиант, а в черных волосах - звезды.

«Элейна! Конечно, как я мог забыть?! Уж она получше королевы знает, как благодарить спасителя. И главное - ее замок тоже мой. Там я полноправный хозяин, а не надоедливое насекомое».
        Слабость исчезла, Гингалин поднялся, чуть прихрамывая, вышел из комнаты. Снующие слуги недоуменно смотрели на его сияющее лицо.
        Гингалин с болью посмотрел на измученного коня. Жеребец ласково заржал, теплыми губами уткнулся в щеку рыцаря, а тот, глотая слезы, трепал седую холку.
        - Тш, тш, мой мальчик. Нам предстоит небольшой путь, потом отдохнешь вволю, будешь пастись на изумительной травке, есть овес размером с кулак, а не перепрелое дерьмо, что скармливает поганец конюх!
        Конь фыркнул, голову пристроил на рыцарском плече. Гингалин поцеловал его в скулу, вновь потрепал холку. В конюшне стояла еще пара лошадей, на вязанках серого сена в углу лежал грязный конюх, меланхолично жуя соломинку. На рыцаря смотрел с брезгливым любопытством: говорят, этот хлюпик убил колдунов?!
        - Оседлай коня, - сказал Гингалин.
        Конюх недовольно зашевелился, встал, отряхивая с одежды сухие травинки.
        - Он слаб, - буркнул хрипло. - Да и вам подлячица бы…
        - Замолчи, иначе отведаешь стали! - прошипел Гингалин бешено. Все труднее было терпеть черную неблагодарность.
        Конюх, побледнев, на дрожащих ногах пошел за сбруей, затем под хмурым взглядом рыцаря оседлал белого жеребца и исчез. Гингалин, покачав головой, шагнул за вещевым мешком. Вещей было мало: котт-де-май, шлем, немного еды и овса. Вьючную лошадь никто не даст, а нагружать любимца опасно.
        Гингалин вывел во двор коня. Жеребец стукнул копытом, шумно вдохнул морозный воздух, на длинных ресницах повис снежный пух. Рыцарь под праздными взглядами зашагал со двора. Меч больно хлопал по бедру.
        По разрушенному городу сновали люди, собирали обломки, стучали молотками. Снег милостиво скрывал уродливые разломы в стенах домов, на мостовой. Гингалин уставился на припорошенную яму, усмехнулся. Здесь сдох молниевый паук, но кого из горожан это интересует?

«Неблагодарные!»
        За воротами простиралось бескрайнее снежное поле. Снег едва прикрыл трупы чудищ и людей, очень много непогребенных, но сил дать достойное упокоение нет. Остается ждать и где-то на исходе зимы откапывать тела погибших и свозить в могилы.
        Гингалин обернулся, чтобы на прощание окинуть бездушный замок презрительным взглядом, но скривился при виде кавалькады. Стражи на стенах и у ворот подтянулись, расплылись в глуповатых улыбках.
        Всадники подъехали к рыцарю. Несмотря на раздражение, Гингалин восхитился красотой королевы, отвесил поклон. С седел хмуро взирали Борс и Акколон, последние рыцари Сноудона, уничтожившие остатки монстров. От войска осталось не более полусотни…
        Рядом с королевой, как яркие птички, щебетали фрейлины. Гингалин встретился глазами с гиацинтовым взглядом, поморщился. Королева смотрела сверху вниз, лицо встревоженное, во взоре недоумение.
        - Доблестный сэр Гингалин Оркнейский, - пропела она чарующе, - почему вы покидаете мой замок? Что-то случилось?

«Случилось? Она еще спрашивает. Добрая королева, навестившая освободителя один раз, чтобы сказать небрежное спасибо!»
        - Мне пора, леди, - сказал рыцарь сухо. - Дорога зовет.
        Королева переглянулась с Хелией, фрейлина наградила рыцаря сердитым взглядом.
        - Сэр Ин… Гингалин, - сказала Хелия строго, - опять капризничаете. Чем вам не нравится замок?
        При взгляде на фрейлину сердце мощно забилось, щеки опалил сладкий жар, губы дернулись в глуповатой улыбке, но…

«Капризничаю? Кто бы говорил? Почему, ну, почему, леди, вы ни разу не навестили меня? Одно ваше слово, и я… А, к черту все!»
        - Леди, я выполнил обет, королевство свободно, - сказал рыцарь грустно. - Сноудон более не нуждается во мне.
        - Сноудону нужен хозяин, - сказала королева властно. - И когда королевство нуждается в нем, как никогда, он уходит.
        - Прекрасная королева, я рыцарь, а не правитель. Неужели в Сноудоне нет достойного мужа? И вряд ли жители будут счастливы увидеть на троне чужака.
        Лица рыцарей потемнели, они стыдливо опустили глаза, а королева всем своим видом изобразила удивление. Гингалин улыбнулся краем рта: за спиной свиты собиралась толпа, галдящие люди пожирали королеву жадными взглядами.
        - Сэр Гингалин, не забывайте, что вы говорите с королевой Сноудона, - сказала Хелия надменно. В ее взоре рыцарь прочел затаенную боль.
        Гингалин с печальным вздохом уронил голову на грудь. Конь нетерпеливо дернулся.
        - Прошу простить, если мое обхождение вам неприятно, королева.
        Королева покачала головой.
        - Ничуть, доблестный сэр, - пропела медово. - Уж вы простите, если чем вам не угодили. Знаю, такому герою следует оказывать большие почести, но мы так устали, что забыли о вежливости.
        В танце снежинок королева смотрелась восхитительно. Гингалин любовался прекрасным лицом, мысленно торжествуя: чары красоты на него не действуют. Подданные видят богиню, а он - красотку.

«Поздно спохватились, - подумал ехидно. - Однако наглые тут люди - королевство им освободи да останься приглядывать».
        - Прекрасная королева, рыцарь должен находится в пути, - сказал он с почтением, но твердо. - Я несказанно рад, что освободил вас, подобная красота должна дарить людям счастье. Я не требую награды - это обесценит подвиг, но прошу дать мне уйти.
        Свита роптала, недовольная тупостью чужака, не понимающего, как ему повезло. Хелия сердито сопела, на лице отражалось противоборство чувств. Королева широко распахнула глаза:
        - О доблестный сэр Гингалин, я молю вас остаться, уверена, из вас получится хороший правитель.
        В ее голосе было столько обаяния, чувственности, что даже камень бы не устоял, но Гингалин лишь вяло улыбнулся.

«Жениться впопыхах? В таком возрасте, когда предстоит свершить столько подвигов, сразить стольких демонических тварей? Помочь множеству людей? Что я буду делать в замке? Изредка выбираться на охоту, а все остальное время слушать жалобы вилланов?
        От резкого ответа удержала рыцарская вежливость.
        - Королева, пути Господни неисповедимы, может, наш союз состоится, но для этого я должен уехать.
        Королева посмотрела на Хелию, фрейлина пожала плечами и опустила головку.

«Н-да, милая королева, вам, похоже, ни разу не отказывали, - подумал Гингалин с усмешкой. - Незнакомое чувство, видно. Что ж, некоторых женщин это возбуждает».
        - Но вы же ранены, - сказала королева с отчаянием в голосе, свита уставилась на рыцаря ненавидяще. - Хотя бы залечите раны.
        Гингалин не удержался от колкости:
        - Если бы моей жизни угрожала опасность, уверен, возле меня толпились бы лекари.
        - Сэр Инконню! - вскричала Хелия, прожигая рыцаря взглядом. - Извините, сэр Гингалин, будьте вежливы. Вы знаете, что раненых слишком много, а докторов мало. Не уподобляйтесь обиженному ребенку.
        Гингалин уловил ее призыв: Хелия страстно желала, чтобы он остался, несмотря на притязания королевы.

«Нет уж, разбирайтесь сами. Рыцарь вольная птица, ни к чему такая обуза. Мне бы о себе позаботиться, куда там королевство».
        Королева кивком головы ответила на его прощальный поклон: рыцарь зашагал в поле, чувствуя затылком отчаянный взор гиацинтовых глаз.

«Хелия, почему же ты молчишь? Одно слово, и я…»
        Отойдя от замковых стен на сотню шагов, он осторожно сел в седло и пустил жеребца легкой рысью.
        Дорога далась тяжело: рыцарь простудился, недолеченые раны жестоко ныли, часто приходилось спешиваться и вести усталого жеребца под уздцы. Постоянно испытывал голод. Вилланы, вернувшиеся в деревни, ничего не продавали, лишь глядели хмуро, в их глазах читалось желание прибить слабого незнакомца.
        Проехал мимо замка Чайльда, можно было бы там остановиться, но гордость не позволила. Выходить ему навстречу, предлагать помощь, естественно, никто не стал.
        Горы встретили холодно: тропы заледенели, он десятки раз падал, расшибая коленки и лицо, а жеребец однажды едва не свалился в пропасть. Холодный ветер сек лицо, вымораживал легкие, пальцы немели, кожа с них сползла клочьями.
        Изможденный Гингалин даже не нашел в себе сил обрадоваться, когда увидел великолепный черный замок. Скованную льдом реку пересекала тень заснеженного моста, драконы на воротах злобно глядели друг на друга.
        Гингалин, облегченно вздохнув, дернул повод, волоча за собой усталого жеребца.

«Лучшего места для отдыха нет. Отдохну и возьмусь за благие дела. Рыцарь я или не рыцарь?»
        Ворота распахнулись, из проема плеснуло золотистым светом. Охватило блаженное тепло, словно вернулся домой. Гингалин проковылял в цветущий сад. Конь рванулся из рук, затопал по изумрудной траве, жадно хрупая сочные стебли.
        Послышался изумительный запах, сердце скакнуло, боль в обмороженных пальцах исчезла. Элейна в великолепном красном платье, чарующе улыбаясь, приблизилась. Тепло женского тела растопило в крови кристаллы льда, Гингалин, любуясь прекрасным лицом в обрамлении черных шелковистых волос, улыбнулся лукаво: Элейна со сладкой улыбкой смотрела, как он припал на колено.
        - Леди, я в вашей власти.
        Глава седьмая
        Гингалин сладко потянулся на шелковых простынях: легкий ветерок колыхал кисейный балдахин, сквозь ткань сияло ласковое солнце. Слух услаждали птичьи трели и журчание воды, от дивных ароматов кружилась голова.
        Кровать стояла в середке цветущего сада, баюкающего шелестом листвы, от деревьев веяло блаженной прохладой. Здоровый крепкий сон испарил усталость юноши.
        Рыцарь с удовольствием разглядывал на своем мускулистом теле едва заметные линии шрамов. Врачевание Элейны выше всяких похвал! Тело полно энергии, хочется плясать, скакать во весь опор, поражать демонов.
        Гингалин усмехнулся, закрыл глаза. Кровь забурлила: телесной мощью лучше распорядиться по-другому.
        Рядом зашелестела простынями прекрасная женщина, рассыпая по подушке волну черных волос. Сквозь ткань покрывала просвечивало изумительное тело. Рыцарь, вдохнув пьянящий аромат ее волос, потерся щекой о шелковистое плечико, застыдившись, отстранился, поскреб колючую щетину на подбородке. Плечико приласкал поцелуем, и Элейна в полусне улыбнулась. Гингалин окинул жадным взором роскошные формы, в низу живота запылало.
        Небрежно, горя от желания и неловкости, он отбросил невесомое покрывало, придвинулся к Элейне, увидел в ее глазах смешинку и приглашение.
        Бережно накрыл ладонью пышную грудь, напряженные соски жгли пальцы, словно хватался за угольки. Челюсти заломило от острого желания, и сосок исчез во рту. Волшебница томно вздохнула.
        Гингалин притянул женщину к себе, оказавшись сверху, замер, наслаждаясь теплом ее тела, покорного, трепетного, нежного, словно медовое облако. Упиваясь сознанием мощи, овладел черноволосой колдуньей, возбужденный сладкими стонами и легкой болью оцарапанной спины.
        Пришлось прищуриться, чтобы разглядеть улыбку Элейны. Перед ним простирался обеденный стол непомерной длины, скатерти не видно под серебряными блюдами с отменными кушаньями, украшенными затейливо.
        Слуга-невидимка поставил перед рыцарем серебряное блюдо, из-под снятой крышки пыхнуло густыми клубами пара. На золотистой кожице жареного гуся блестели янтарные капельки сока, зелень радовала глаз. Гингалин нетерпеливо разрезал птицу, положил кусок в рот, почти застонал от нестерпимого удовольствия. Ломти мяса таяли на языке, заливая рот сладкой слюной.
        Убрав скелет гуся, невидимка заботливо плеснул в золотой кубок багряного вина с тонким, дивным ароматом, затем раскрыл перед рыцарем блюдо телятины, рядом поставил серебряную соусницу, полную густой, красной жидкости. Рыцарь разрезал ломоть превосходного мяса на ровные кусочки, полив соусом, подарил пище вкус огня, а горение языка потушил холодным вином.
        Затем он покромсал кабанью ногу, досадуя на нож и вилку, что задерживали насыщение желудка. Мясо растаяло во рту. Подхватив новый кусок, шумно зачавкал, через губу потек сок, слизнул языком, испытывая незнакомое удовольствие.
        Вино наполнило тело мощью, чувства обострились, четче стали запахи, вкус мяса и приправ.
        - За моего доблестного рыцаря, - донесся с противоположного конца стола звонкий голос.
        Гингалин, проглотив кусок, заляпанными пальцами ухватил кубок:
        - Во славу прекрасной дамы Элейны!
        В ответ прозвучал серебристый смех, вызвавший щекотку.
        Гингалин, отбросив приборы, распотрошил пальцами осетра, запихивал в рот куски белого мяса, сладко причмокивая, закатывал глаза.
        Перепелов он прожевал вместе с косточками, прислушиваясь к смеси вкуса нежного мяса и сладкого костного мозга, а от голубей в сладкой подливе сознание поплыло, блаженно качаясь на незримых волнах. Гингалин откинулся на спинку кресла, сыто рыгая, с глупой улыбкой уставился на синее небо, яркий яичный желток. Звуки сада - шелест листвы, скрип ветвей и трели соловьев - сливались в баюкающую какофонию.
        Ноздри затрепетали от запаха дивных фруктов, поставленных на стол слугой-невидимкой. В животе стало легко, словно пища давно переварилась. Он сжал пальцами плод, настолько сочный, что потек сок. Солнечная плоть растаяла во рту, рыцарь облизал пальцы, затем стал жадно хватать руками фрукты. Ягодами перемазал рот, как шут.
        Гингалин сыто отвалился на спинку кресла, блаженно отдуваясь, вслушивался в послевкусие. По воздуху прилетел золотой таз - прохладной волной рыцарь ополоснул руки, рот, а влагу с кожи выпило мягкое полотенце, поразительной чистоты и свежести.
        В кубок ударила янтарная струя. Гингалин мелко отпил, причмокнул. От сладкой сытости щурился, мышцы стали мягкими.

«Как хорошо! Спокойно, уютно!»
        - Леди Элейна, надеюсь, подобные пиры будут повторяться хоть раз в неделю, - сказал он с усталой хрипотцой, не сомневаясь, что волшебница услышит.
        - Пиры? О чем вы, мой спаситель? - удивилась колдунья. Бриллиант в венце сверкал звездочкой. - Обычная трапеза, кою будете вкушать ежедневно.
        - Замечательно! - рассмеялся рыцарь.
        Послеобеденное томление кончилось, рыцарь встал. Элейна с улыбкой оперлась на его руку, и пара направилась в глубь изумрудного сада. Стол неспешно растворился в воздухе.
        Глаза колдуньи загадочно, влажно блестели, жар ее стройного тела сводил рыцаря с ума.
        Гингалин сорвал алый цветок с напитанными солнечным светом лепестками, по краю мерцали золотистые крапинки.
        - Примите скромный дар… из вашего сада.
        Элейна засмеялась, отчего сердце рыцаря, расправив крылья, упорхнуло в поднебесье.
        - Нашего, мой спаситель, - сказала волшебница, - нашего сада.
        Она прильнула губами к его щеке, он сладко содрогнулся. Аромат черных волос вновь закружил голову, в груди запылал пожар жарче адского пламени, но в сто тысяч раз приятней.
        Элейна задохнулась в жадных объятьях, рыцарь терзал поцелуями стройную шею, губы, щеки и волосы, затем грубо рванул платье, и красная ткань, треснув, слетела ненужной шелухой. Ослепительная белизна девичьего тела привела его в ступор.
        Мелькнула пугливая мысль, что зашел далеко, с дамами так не поступают, но волшебница понимающе рассмеялась, в ее взгляде читался призыв.

«К черту! Женщина есть женщина, и делать с ней надо одно, не надо ничего придумывать!»
        Рыцарь отбросил чепуху этикета, ладонями сжал упругие ягодицы.
        Ночь перемигивалась звездами, крупными, с кулак размером, очень яркими. Сад заливало серебряным светом луны, в листве деревьев горели холодные голубоватые огоньки, а траву усыпали золотые угольки. Зеркало пруда, дыша прохладой, отражая ночное небо.
        Элейна погрузила пальчики в воду, брызнула на шутливо скривившегося рыцаря, затем чарующе рассмеялась.
        - Благодарю за прекрасные стихи, мой герой, - сказала Элейна. - Никто не одарял меня столь изысканным подарком.
        - Полноте, леди, - пробормотал рыцарь, краснея. - У меня не очень хорошо получилось, даже стыдно дарить такую недоделку, но я старался.
        - Я знаю, - сказала волшебница снисходительно, - тем и прекрасен ваш дар.
        Гингалин смущенно отвернулся.
        В ночи звенели насекомые, воздух был свеж и чист, как помыслы ангелов. Элейна зябко поежилась, и рыцарь обнял ее за хрупкие плечи. Колдунья улыбнулась.
        - Леди Элейна, вы много знаете о рыцарстве? - спросил Гингалин.
        Волшебница насторожилась:
        - Да, очень много, но зачем вам?
        - Может, знаете о подвигах Гевейна? Я больше знаю о доблестном сэре Ланселоте, лучшем из рыцарей Артура.
        Элейна обворожительно рассмеялась:
        - Разумеется, мой герой. Есть история, послушайте.
        Однажды Гевейн в странствиях въехал в лес: густой и темный, полный древней, волшебной силы. Так случилось, что он не заметил женщину, стоящую среди зарослей, она будто слилась с листвой. Потому очень удивился, когда незнакомка преградила ему путь и сердитым тоном упрекнула в невежливости.
        Гевейн смущенно объяснил, что не заметил хозяйку леса, но та холодно сказала, что научит его обходительности, обрекая на жизнь существа, которого увидит первым.
        С этими словами незнакомка исчезла, а Гевейн продолжил путь. Так случилось, что на его пути появился карлик, и тотчас рыцарь потерял сознание. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что превратился в карлика, а конь в пони.
        Гингалин сдавленно вскрикнул, сжал кулаки, проникнувшись ненавистью к упомянутой незнакомке. Элейна с понимающей улыбкой продолжила:
        - Приняв судьбу, Гевейн просил встречных рыцарей не говорить королю о постигшей его беде, чтобы тот не стал ему помогать. Довольно долго скитался по лесу, пока на одной поляне не увидел бедную девушку и двух рослых мужчин, посягающих на женскую честь. Рыцарь вступился за бедняжку, а грубияны ответили ему насмешками, выбили из седла, жестоко пинали. Гевейн нашел силы выхватить меч и навязать сражение, из которого вышел победителем.
        Спасенная девушка преобразилась, и Гевейн с удивлением узнал в ней владычицу леса.

«Доблестный рыцарь, испытание окончено, - сказала она. - Ты доказал свою доблесть и храбрость, но помни, какой властью обладаем я и подобные мне и как надлежит с нами обращаться».
        На том окончилось приключение Гевейна, - закончила Элейна.
        Гингалин всхлипнул, протер глаза. Волшебница ласково потрепала его по золотым волосам.
        - Может, еще прогуляемся, мой спаситель? - спросила лукаво.
        Гингалин кивнул, обнял Элейну за стройную талию, помогая даме встать, затем их ноги по щиколотку утонули в мягкой траве.
        - Нравится ли вам здесь? - спросила Элейна.
        - Разумеется, леди, - сказал рыцарь торопливо.
        - Может, чего-то не хватает? - спросила волшебница чуточку напряженно.
        - Нет, - мотнул головой рыцарь. - Все бесподобно, я никогда не жил столь яркой, насыщенной жизнью, отдых великолепен!
        - Отдых, - протянула колдунья огорченно.
        Гингалин нахмурился.
        - А почему… - начал рыцарь, но волшебница перебила его довольным визгом:
        - Ах, как давно я не качалась на качелях! Мой герой, окажете мне услугу?
        - Разумеется.
        Белые качели были украшены затейливой резьбой, сиденье - кусок лунного света, а веревки - нити солнечного. Элейна присела, расправила складки голубого платья, и Гингалин осторожно толкнул качели.
        - Смелее, сэр, - ободрила его волшебница и снова завизжала в шутливом испуге, платье развевалось, как стяг на ветру. Рыцарь раскачал качели сильнее. В лунных дорожках мерцала золотая пыль.
        - Как хорошо! - смеялась дама. - Довольно, Гингалин, хочу спуститься.
        Рыцарь плавно остановил качели, подал ей руку. В глазах Элейны мелькнули лукавые огоньки.
        - Теперь ваша очередь, сэр.
        - Леди, я не любитель подобных развлечений, - сказал Гингалин смущенно.
        - Садитесь, не обижайте меня, - надулась волшебница.
        Гингалин поспешно сел на качели.
        Элейна негромко сказала колдовские слова, и рыцарь внезапно лишился одежды. Элейна с бесстыдной улыбкой осмотрела его развитое тело. Синий шелк платья растворился в ночи, и Гингалин жадно уставился на упругие груди, на темные умбоны сосков.
        Элейна ловко села на рыцаря, прожигая жаром сосков грудь. Гингалин судорожно дернулся, сжал ее в объятиях. Качели стали раскачиваться.
        Близость в полете вскружила голову, Гингалин хрипло мычал от острого наслаждения, его слух ласкали страстные вопли колдуньи.
        - Вам хорошо, сэр? Хорошо? - жарко шептала колдунья.
        - О, да!
        - Хотите так будет продолжаться всю жизнь? Хотите?
        - Да, да, хочу! Это бесподобно!
        Элейна довольно рассмеялась, сладкая судорога исторгла из нее протяжный стон, и она вонзила зубы в плечо рыцаря.
        Сознание гасили волны сладострастия, рыцарь превратился в обнаженный комок нервов, истекающий сладким соком.

«Как чудесно! - думал он ошалело. - Бесподобно!»
        - Не плачь, милая, не плачь.
        - Я не плачу, моя королева.
        - Тш-ш, иди ко мне, успокойся. Надеюсь, Господь покарает этих подонков.
        - Сэр Ин… Гингалин уже покарал.
        - Хм. Слышу в голосе злое торжество. Милая Хелия, неужели все это произошло на твоих глазах?
        - Да, королева. Признаться, я испытала нехорошее чувство радости, когда он откромсал у насильника его… ну, понимаете?
        - Да, понимаю. Успокойся.
        - Так хорошо на вашей груди, так спокойно, будто на…
        - Что? Почему ты замолчала?
        - Нет-нет, ничего, королева, глупости.
        - Ладно, я догадалась.
        - Ваше Величество!
        - Ну-ну, тише. Смотри, как волшебно пляшет огонь в камине, бросает таинственные блики на стены, и кажется, что гобелены живые.
        - Да, волшебно.
        - Хелия, расскажи о Гингалине. Какой он?
        - Столь благородного человека я никогда не встречала, моя королева. Он будто сошел со страниц сказок: честный, благородный, заботливый, мужественный и прекрасный.
        - О, твой голос изменился, Хели.
        - Королева, это не то, о чем вы подумали.
        - Полно, не смущайся, я же шучу. Расскажи еще о своем будущем муже, я хочу знать больше.
        - Да, королева.
        - Ты вздрогнула, тебе холодно?
        - Нет, моя королева. Садитесь поудобней, я расскажу о наших приключениях.
        - С удовольствием послушаю… Он вернется?
        - Не грустите.
        - Я не грущу.
        - Моя королева.
        - Не смотри так укоризненно, ты знаешь - я этого не выношу.
        - Извините, госпожа.
        - Прости, Хели, прости. Я не хотела. Дай руку. Ой, откуда у тебя эти мелкие шрамики?
        - Тяготы пути.
        - Перестань печалиться. Жизнь наладится, я не пожалею денег на драгоценные масла, которые вернут твоим ручкам былую мягкость.
        - У меня нет слов.
        - Почему он ушел? Скажи, ты лучше его знаешь.
        - Я…
        - Неужели мы и впрямь с ним обошлись плохо? Да, мы забыли о нем, хотя он вернул нам свободу. Не стоило, не стоило…
        - Милая королева, не корите себя. Он молод, это его первый подвиг, и, конечно, наше равнодушие уязвило его самолюбие. Его уход ничего не значит. Он просто поквитался за обиды.
        - Но он же ушел совсем больной! Хели, я волнуюсь. Куда, ну, куда он мог пойти?!
        - Не знаю.
        - Твой голос дрогнул, ты знаешь. Скажи!
        - Нет, моя королева, я могу только догадываться, но…
        - Мне больно от мысли, что он не вернется.
        - Он вернется.
        - Добрая Хелия, ты утешаешь свою глупую королеву.
        - Моя королева, равной вам женщины не знает свет.
        - Он необычный. Знаешь, с каждым днем я скучаю по нему все сильнее, постоянно о нем думаю. Он смелый, сильный, дерзкий.
        - Да, он такой.
        - Знаешь, никто до сих пор не мог мне отказать, мои чары действовали безотказно. Ну, хватит смеяться.
        - Моя королева, у вас замечательная улыбка.
        - Ладно, прекрати льстить. Когда он ушел, я была в гневе, думала, как отплатить ему за дерзость, пока не осознала, что мне просто нравится думать о нем. Хели, он достойный мужчина. Видишь, я дрожу. Мне хочется его увидеть, ощутить его крепкий запах, коснуться прекрасного лица. Хели, я не переживу, если он не вернется!
        - Не плачьте, моя королева.
        - И ты не плачь.
        - Я не плачу.
        - И я.
        - Он вернется, милая королева. А если рыцарские дела его задержат вдали от Сноудона, мы можем нанести визит в Кэрлеон. И там он никуда от нас не денется.
        - Я его найду. Он мне нужен.
        Глава восьмая
        Босые ноги холодила изумрудная трава, а обнаженный торс ласкал теплый ветерок. Из одежды на рыцаре было только брэ, остальные ненужные тряпки лежали в спальне Элейны. В их спальне.
        Рыцарь, оглянувшись на стены главной башни, улыбнулся, затем пальцами погладил нитки залеченных шрамов, рядом проступали свежие отметины от укусов Элейны - такими ранами можно гордиться, как и следами от мечей и копий.
        Гингалин прогулялся по цветущему саду, жадно вдыхая ароматный воздух, затем вернулся к фонтану, послушал журчание воды. И вот здесь, у фонтана, утомленный приятными ощущениями, Гингалин наконец позволил сформироваться мысли, которую до поры тщательно гнал: ему скучно.
        Да, скучно, несмотря на присутствие Элейны, волшебного сада и вечной весны с ее редкими теплыми дождями. Ему не с кем перемолвиться задушевным словом. Удовольствия приелись, вошли в привычку. Вечная радость уже в тягость.
        Гингалин плеснул водой из фонтана себе на лицо, растер капли. Накопилась какая-то необъяснимая усталость. Хм, неужели от отдыха можно устать?
        Вспомнились объятия волшебницы, изможденная бессонной ночью плоть нашла силы шевельнуться. По телу пробежала приятная дрожь.

«Глупости лезут в голову, - подумал со смешком. - Никогда я не был столь счастлив. Здесь хорошо, здесь прекрасно: вкусная еда, свежий воздух, я хозяин замка, пустого правда, но все-таки. Рядом изумительная женщина, мы предаемся с ней страстным безумствам. Я должен быть доволен, как… как житель деревни Тилуиф Тедж».
        Настроение испортилось, вспомнилось презрение к Гарету, отринувшему рыцарское служение ради наслаждений.
        Глядя на резьбу мраморных чаш фонтана, рыцарь произнес с горькой иронией:
        - Так и есть. Нечего на зеркало пенять, если лицо кривое. Я так же, как Гарет, попался на крючок, забыв о рыцарстве. Боже, сколько времени я здесь?
        Его охватил страх, он вспомнил истории о том, как незадачливые смертные попадали в страну Дивного народа - им казалось, что они провели там день-другой, а на деле проходили столетия. А вдруг?..
        Неприятная мысль заставила походить туда-сюда. Гингалин отдышался, с тоской оглядел цветущий сад. Пение птиц вызвало теперь раздражение.

«Я всего лишь хотел залечить раны и отдохнуть, - подумал горько. - И вот я здоров, свеж, что еще надо? Неужели я готов остаться здесь навсегда? Нет, просто невозможно!»
        Гингалин сдавленно простонал: да, он потихоньку превращается в животное, не может мыслить ни о чем, кроме еды и соития. Рыцарь торопливо зашагал в замок, раздраженно пиная головки дивных цветов.

«Отец бы был мной очень недоволен. Черт, чуть не забыл, в чем состоит смысл жизни
        - в служении благородному воинскому братству. Там нет торгашей в броне, коих презираю, там я буду счастлив. Не хочу жить пустоцветом, хочу приносить пользу людям».
        Дверь, громко стукнувшись о стену, отскочила, испуганно дрожа. Гингалин встретил сердитый взгляд карих глаз, коротко кивнул, глухо щелкнув пряжкой застегнутого пояса.
        - Что это значит? - спросила волшебница гневно.
        Карие глаза нервно бегали, отмечая каждую деталь рыцарской одежды. Гингалин пожал плечами, котт-де-май глухо звякнул.
        - Леди, мое пребывание в вашем замке закончилось, - сказал вежливо.
        Из глаз волшебницы посыпались злые искры, в комнате повеяло холодом, и рыцарь невольно поежился.
        - Это же наш замок! Почему вы бросаете наши владения?!
        - Леди, это не так, - сказал рыцарь мягко. - Я не могу управлять замком так, как вы, это неоспоримо.
        Элейна скривилась.
        - Если проблема в этом, ее легко исправить. Что за глупости? - спросила капризно.
        - Леди, я томлюсь, - сказал Гингалин печально. - Мне здесь тягостно. Мне нужно покинуть замок. Я хочу видеть смену времен года, снег, зацветающие деревья, пламя листопада.
        Элейна презрительно фыркнула:
        - Уходите в неумеренную жару и сырость? В холодные дни и ночи?
        - Пусть так, - согласился рыцарь смиренно. - Но на холоде я смогу увидеть облачко своего дыхания.
        - Зачем? - спросила волшебница язвительно.
        - Хоть так пойму, что я жив.
        Элейна поморщилась, будто услышала звуки расстроенного инструмента.
        - Вы уходите из вечной весны и лета, разве это не дурость? Многие променяли бы трон на жизнь в моем замке.
        - Леди, вы не понимаете, но вечное лето - это скучно, - сказал рыцарь терпеливо. - К тому же я ухожу не навсегда. Устану от ратных подвигов и вернусь.
        - А я должна покорно ждать вас у окна высокой башни? - спросила волшебница зло. - Нет уж, сэр, решайте: уходите, так навсегда.
        - Хорошо, леди, - сказал рыцарь холодно. - Придется нам расстаться.
        Губы колдуньи побелели, ледяной порыв ветра взметнул черные волосы.
        - И куда же вы, сэр, направляетесь? - спросила она со злой иронией. - К той девке?
        Гингалин посмотрел на нее с жалостью: красота куда-то подевалась, злое, сморщенное личико.
        - Я вернусь ко двору короля, леди, - ответил спокойно. - В круг единственно достойных рыцарей.
        Элейна поморщилась, ответ рыцаря показался ей исполненным дешевого пафоса. Гингалин вышел из комнаты, осторожно оттеснив женщину плечом. Услышал яростный вопль:
        - Предрекаю: если вернетесь в Кэрлеон, погибнете от руки того, кого больше всех почитаете средь рыцарей, погибнете, заступаясь за честь распутной девы!
        Гингалин вздрогнул. От страха выступил пот, в глазах потемнело. На негнущихся ногах продолжал идти к выходу из замка.

«Она врет, врет!»
        Солнце показалось ему куском льда, а цветущий сад - выгребной ямой. Гингалин тряхнул головой, сбрасывая морок, зашагал к конюшне.
        Белый жеребец приветил его ласковым ржанием, едва не сбил с ног. Рыцарь прижался к мускулистой шее, потрепал гриву.
        - Ну, какой ты стал толстый, - сказал еще дрожащим голосом. - Застоялся, малыш. Прости, я виноват, но скоро ветер странствий будет бить нам в лицо.
        Конь фыркнул, тряхнул гривой, копытом выворотил кусок земли. Рыцарь сноровисто его оседлал, взял немного съестных припасов. На спину пристроил щит с двуглавым орлом, меч привычно прицепил к бедру, шлем повесил на седельный крюк.
        Повел коня к воротам, а сердце глодала легкая печаль.
        У ворот стояла Элейна: великолепную фигуру плотно облегало красное платье, бриллиант в серебряном венце сверкал нестерпимо. Гингалин остановился, смущенный.
        - Леди, простите, что причиняю вам боль, - сказал виновато.
        Ее прекрасное лицо исказилось, в глазах заблестели слезы.
        - Прошу, останьтесь! - воскликнула отчаянно. - Вы погибнете, если вернетесь к рыцарям! Я не могу отменить проклятье, останьтесь - и будете жить.
        Гингалин вспомнил сытое, бездумное существование, губы тронула горькая улыбка.
        - Это не жизнь. Человек должен жить подвигами, свершениями, мечтами, на худой конец. Здесь мечтать не о чем.
        Ее лицо ожесточилось.
        - Думаете, у Артура - жизнь?
        - Да, - ответил рыцарь просто.
        - Послушайте, а потом решайте: уезжать или нет, - сказала волшебница загадочно. - Стоит ли возвращаться, если рыцарство Артура в скором времени будет уничтожено?
        Гингалин смерил волшебницу холодным взглядом:
        - Леди, всему есть предел.
        - Думаете - лгу? - усмехнулась Элейна. - Нет, оружие уже выковано, проходит закалку. Артур падет, его честь и имя будут втоптаны в грязь, а его творение - рыцарство - перестанет существовать.
        Гингалин прошептал помертвевшими губами:
        - Чья это месть, леди?
        Элейна поправила прядь волос, заговорила покровительственно:
        - Доводилось вам слышать о «славном» походе Артура на Аннуфн?
        Гингалин вспомнил песню Талиесина, кивнул.
        - Артур напрасно думает, что воровство окажется безнаказанным, - процедила колдунья.
        - Леди! - вскипел рыцарь. - Будьте осторожны в словах, никто не смеет называть короля вором.
        - Да? - спросила Элейна презрительно. - Как же иначе можно назвать человека, тайно вошедшего в чужой дом, взявшего чужую вещь, убившего множество защитников крепости? Полноте, сэр, неужели королю можно воровать?
        - Он не вор, - проговорил рыцарь неуверенно.
        Элейна усмехнулась, продолжила жестко:
        - Вор! А вор должен быть наказан. О, мудрые и терпеливые владыки Аннуфна, они умеют мстить. Восхищаюсь их планом!
        - Каким? - пролепетал Гингалин.
        - Артура сразит его сын, рожденный от сестры. Оцените иронию судьбы, сэр рыцарь.
        Земля закачалась под ногами Гингалина.
        - Я должен предупредить короля, - прошептал он. - Должен его спасти.
        - А стоит ли? Король уже все знает, более того, он смирился со своей участью и ждет ее, как баран.
        - Что?! Он знает?! Но почему?..
        Элейна пожала плечами.
        - Мерлин, старый мудрый Мерлин предупредил короля о грозящей гибели, - сказала свистящим шепотом. - Сказал, что его любовница-сестра избрана вместилищем смертельного оружия.

«Какого оружия?» - спросил король.

«Твой ребенок погубит тебя и твои достижения».
        Король если и поверил, то отмолчался. Но настал день, когда Мерлин пришел к нему и сказал, что первого мая родился роковой ребенок, но где его найти, никто не знает.
        И тогда доблестный и благородный Артур, - усмехнулась Элейна, - приказал всех рожденных первого мая мальчиков отдать ему. Люди выполнили приказ, власти Верховного короля никто не смел перечить. С теми, кто отказывался выдать детей, расправлялись безжалостно.
        Что же стало с невинными детьми? - засмеялась Элейна демонически. - Добрый и славный король приказал положить их нагими в лодку и столкнуть в бушующее море.
        Мир вдруг почернел, Гингалин схватился за сердце.
        - Нет!!!
        Конь обеспокоенно всхрапнул. Элейна зло усмехнулась, в глазах ее вспыхнул мстительный огонек:
        - Да, рыцарь Артура, да!
        - Ты лжешь!!! - закричал Гингалин.
        Элейна визгливо засмеялась:
        - Прислушайтесь к моим словам, сэр рыцарь, вам от матушки передалась способность чувствовать ложь.
        Гингалин упал, уткнувшись лицом в землю. Жестокие судороги рвали мышцы, тяжкий вопль застрял в горле.
        - По счастью, дитя уцелело, - продолжила волшебница, холодно взирая на терзания рыцаря. - След его потерялся, но ясно одно - он среди рыцарей Артура. Кстати, убийство майских младенцев обернулось гибелью вашего деда Лота Лотианского и Оркнейского, возмущенного чудовищным преступлением. Конечно, приспешники короля называют его бунтовщиком, справедливо убитым сэром Пеллинором, верным соратником Артура.
        Но, успокойтесь, первый шаг к отмщению сделан: Мерлин попался в ловушку прекрасной колдуньи, и теперь некому дать Артуру дельный совет, отвратить от гибели.
        Гингалин поднялся. Элейна, вздрогнув от его ненавидящего взгляда, отступила на шаг. Рыцарь трясся, рвал на себе волосы, напрасно пытаясь заглушить душевную боль телесной.
        - Что теперь, доблестный сэр? - спросила волшебница участливо. - Уйдете к подлецу, вору, убийце, будете по-прежнему прославлять надуманные идеалы? Или останетесь?
        Гингалин поймал повод коня. Его душили слезы.
        - Прощайте, леди Элейна, - сказал он сдавленным голосом.
        - Как, даже зная столь горькую правду, отправитесь к королю? Что ж, поступайте, как считаете нужным. Прощайте, сэр рыцарь, и не вздумайте возвращаться!
        По резкому взмаху руки ворота дрогнули, открывая взору каменный мост, скалы и холодное голубое небо. Гингалин отвесил колдунье прощальный поклон, тронул коня. В лицо подул холодный ветер.
        Рыцарь трясся в седле, корчи рвали мышцы, выворачивали его наизнанку. Когда каменный мост остался позади, в спину ударил злорадный смех. Гингалин резко обернулся: на мосту, утыканном пиками с человечьими черепами, потрясал мечом громадный воин в красном супервесте, хохотал издевательски, а между сходящихся створок ворот рыцарь успел заметить злое лицо Элейны. Затем створки со стуком закрылись, и драконы злобно уставились друг на друга.
        Гингалин с трудом держался в седле. Конь осторожно шагал по каменистой тропе, втягивая ноздрями холодный воздух ранней весны. Солнце сияло тускло - маленькое, будто ненастоящее. Рыцарь с грустью вспомнил ласковое светило в волшебном саду, не удержался и всхлипнул.
        Темная роща полнилась робкими птичьими трелями, голые ветви были покрыты ледяной коркой. Звенела капель, воздух понемногу густел от живых ароматов земли и тепла.
        Копыта увязали в грязи, жеребец натужно храпел, озвучивая шаги сочным чваканьем. Сгорбленный Гингалин пусто взирал на землю с грязными комками снега.
        У ручья конь устало фыркнул, и рыцарь очнулся, уставился на водную преграду недоуменным взглядом. Спешился, стреножил коня, скормил ему остатки овса. В животе противно урчало, требуя еды, но пищи не было вот уже второй день. Рыцарь, вздохнув, подошел к ручью, хрустя подошвами по тонкой корочке полупрозрачного льда.
        Гингалин присел на корточки. Из ручья устало смотрел бледный двойник.
        Вокруг простирался огромный мир, чуждый, и утомленной душе было в нем тяжко. Под ногами пустота, не на что опереться, жизнь оказалась ложью и вымыслом. При воспоминании о былом поклонении убийце детей возникало чувство омерзения, гадливости.
        Да, оказывается, жизнь была наполнена миражами, но теперь их нет. Скорлупа ложных принципов разлетелась. Стало так неуютно, тоскливо. В сердце воцарилось смятение.
        Для чего жить?

«Что теперь делать? - думал рыцарь грустно, в глазах противно щипало. - Я служил обману. Ведь на самом деле ничего нет: ни любви, ни рыцарской доблести, ни бескорыстия, ни уважения. Зато есть алчность, жажда прославиться, самолюбие, тщеславие, презрение к низшим!»
        Гингалин запрокинул голову, и солнце ударило в глаза, выдавив на щеки обжигающие капли.

«Я удивлялся, почему прославленные рыцари не спешат предложить мне помощь, их чванливости и алчности? Глупый ребенок во взрослом мире, воспитанный на сказках лживых бардов, стыдящихся реальности. Ложь и грубая сила правят миром, а никакая не любовь и не благородство. Натиск жажды власти и богатства легко сметет хрупкие мечты, созданные для утешения, чтоб жилось не так тошно. А я верил, Боже милосердный, верил как дурак!»
        Разочарование исторгло изо рта желчь. Рыцарь пал на колени - двойник в воде корчился, глупо разевая рот.
        Двойник.
        Рыцарь.
        Олицетворение выдуманных убийцей детей идеалов.
        С диким криком Гингалин отвесил отражению пощечину, гладь, оскорбленно охнув, ответила брызгами. Гингалин хрипло застонал, снова ударил дрожащее отражение, вымещая на нем горечь обиды.
        - Получай! Получай, дурак! - кричал Гингалин. - Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! !
        От ледяной воды руки свело судорогой. Рыцарь схватил себя за волосы, безжалостно вырвал пряди, и золотые нити неспешно поплыли по воде.
        Гингалин прерывисто дышал, грудь разламывала чудовищная боль. Сердце остановилось на нестерпимо долгий миг, затем будто прорвало плотину, горло разорвали хриплые рыдания. От его жутких воплей и стенаний конь испуганно заржал.
        Сорвав ножны, рыцарь забросил меч в грязь, затем утопил кулаки в стылой каше прибрежного песка.
        - Проклинаю! Проклинаю! - вопил Гингалин. Звенящие трели птиц смолкли. - Проклинаю!

* * *
        Дымный костер неохотно лизал сырую кору. Гингалин протер глаза, развеял ладонью чадную струю. Огонь отбрасывал на бледное лицо багровые блики. Рядом с костром валялись грязные щит и ножны. Конь сонно сопел в сторонке, изредка бил копытом.

«Как дальше жить? - думал рыцарь устало. На душе было пусто, сильные эмоции выжгли все чувства. - Продолжать строить из себя благородного воина, блюсти мифические принципы, коим никто не следует? Или жить как торгаш в броне? Ведь уходить к вилланам не хочется».
        Рыцарь поморщился, словно от приступа зубной боли, поворошил костер. Ветки зло зашипели, кора пузырилась.

«Нет, после того, что я о них думал… нет. Хотя они честнее артуровских лицемеров. Не строят из себя святош, в общем, торгаши в броне. А эти… трещат о чести, долге, отваге, а Верховный король предпочел купить себе жизнь избиением невинных младенцев. Тьфу!»
        Выходит, и Гевейн…
        Гингалин застонал, ладонями стиснул череп.

«Нет, нет, отец ослеплен, он хороший!»
        Ночь была холодна, рыцарь, зябко ежась, подышал на ладони.

«В деревню? - спросил себя меланхолично. - Там скучно, хоть и весело, но там я буду никем. В Сноудон?»
        Против воли усмехнулся, подбросил веток.

«К кому, к Хелии или королеве? С Хелией вместе столько пережили, к тому же чертов супервест, отразивший огнешар, что-то да значит… А королева? Хм, у нее земля, замки, слуги, преданные рыцари - женщина симпатичная».

«Я спас их, они мне обязаны жизнью. Разве не следует получить награду за доброе дело? Конечно, следует. Добро должно вознаграждаться добром - Господь так велел, а кто мы такие, чтобы спорить? И торгашом в броне я вовсе не стану. Те подонки ничего не сделали в жизни хорошего, а я, несмотря на юный возраст, сделал много хорошего. И должен быть награжден. Все правильно. Я буду хорошим правителем, у меня будет красивая жена, может, возьму Хелию в любовницы, раз ей хочется. Что еще надо для счастья?»
        Сомнения разрешились, стало легко и спокойно. Рыцарь вновь обрел почву под ногами, жизнь наполнилась смыслом. Гингалин смотрел на пламя с мечтательной улыбкой.
        Глава девятая
        Земля оттаивала после холодной зимы, снег покрывался коростой, на ветвях набухали почки. Солнце светило ярче с каждым днем, горячими лучами поднимало над землей зыбкий пар.
        По деревням несся возбужденный говор: «Идет! Идет!» Слухи стекались в главный замок Сноудона, вызывая там боязливую веру. Сотни слуг метались в торжественных приготовлениях.
        Замок украсили цветными лентами, сухими цветами, люди оделись нарядно. В поварне стояла толкотня, вереница блюд плыла в пиршественный зал, ножки столов жалобно трещали. Десятки музыкантов разминали пальцы, смачивали глотки. Двор гудел в радостном возбуждении.
        Опущенный подъемный мост чуть ли не прогибался под тяжестью встречающих. Королевская свита была одета вызывающе ярко - солнце отражалось слепящими бликами в золотых украшениях, бляшках, драгоценных камнях. Королева напряженно всматривалась вдаль. Хелия с улыбкой сжала ее запястье, королева ответила благодарным взглядом.
        Громом средь ясного неба прозвучал крик дозорного:
        - Едет, едет! Клянусь Христом, едет!
        Сотни глоток подхватили с ликованием:
        - Едет! Едет! Едет!
        Хелия вздрогнула, сощурилась, сердце забилось учащенно, в груди болезненно закололо. Королева подобралась, лицо задышало достоинством и величием, лишь глаза выдавали пугливую дрожь.
        На горизонте появился всадник.
        Сердце Хелии замерло. До рези в глазах она вгляделась в маленькую фигурку, ища знакомые черты.
        - Это он, - произнесла королева негромко. - Мой суженый вернулся.
        Хелия нашла в себе силы продолжать улыбаться.
        Гингалин оглядывал разноцветное столпотворение. Неизведанное ранее чувство наполняло его сладкой дрожью. Конь тряхнул гривой, быстрее замесил копытами весеннюю грязь.
        Слух рыцаря ласкал возбужденный гомон. Лица становились видны отчетливей: вот королева, Акколон и Борс, придворные, фрейлины, любопытные рожи зевак за спиной нарядной свиты.
        Рыцарь остановил коня на подъемном мосту. Люди замерли. Ветерок вяло трепетал полотнища. Начищенные шлемы стражей на стенах солнце превратило в блестящие яйца. Гингалин посмотрел на королеву с сомнением, правительница ослепительно улыбнулась, звонким голосом произнесла:
        - Приветствуем доблестного рыцаря сэра Гингалина Оркнейского, освободителя Сноудона!
        Люд взорвался одобрительным ревом. Гингалин от удовольствия прикрыл глаза, вслушиваясь в слова:
        - Слава освободителю!
        - Спаситель, спаситель!
        - Благословенный!
        - Наихрабрейший и отважнейший!!!
        Рыцарь вскинул руку, толпа ответила довольными воплями.
        - Долгий путь завершился! - крикнул рыцарь зычно. - Я вернулся домой!
        Глаза королевы заблестели, сноудонцы восторженно завопили, а стражи на стенах потрясали копьями и дробно стучали в щиты. Грянула торжественная музыка.
        Королева подошла рыцарю, сказала нежно:
        - Я счастлива вашему возвращению.
        Гингалин ответил:
        - Моя королева, я видел этот миг в сладких снах. Теперь ничто нас не разлучит.
        Ловким движением поднял правительницу на руки, усадил перед собой в седло. Толпа испуганно ахнула, но лицо королевы сияло, а на губах играла довольная улыбка, и люди разразились ликующими криками:
        - Аллилуйя!
        Белый жеребец осторожно двинулся в замок, поджимая уши от музыки и криков. Толпа расступалась перед ним, словно водный сор под килем. Гингалин прижимал к себе королеву, наслаждаясь близостью роскошного тела, второй рукой махал приветственно.
        Горожане кидали им букеты сухих цветов, конь морщился от ударов по морде. Гингалин поймал один, и королева приняла невзрачные цветы.
        Рыцаря и королеву сопровождала свита, пела песни. Люди запрудили улицы, сгрудились на крышах, как грачи, с радостными лицами отбивая ладоши. Замок заполнила радостная какофония.
        - Все на пир! Все на пир! - кричали зазывалы.
        В свите возникла небольшая заминка: любимая фрейлина королевы, бедняжка Хелия, от избытка чувств потеряла сознание. На бледное личико было больно смотреть, и было решено, что придется ей обойтись без пира. Главное, чтобы королева не узнала, зачем портить такой замечательный день дурными вестями?
        Над замком сгустилась ночь, на стенах заплясали блики факелов и светильников. Темнота взрывалась хохотом, женским визгом, булькало вино и жалобно звенели черепки. В пиршественном зале стоял сытный чад. Ошалелые от сытости и хмеля люди вяло жевали, плескали на скатерть вино.
        Королева с милостивой улыбкой покинула праздник. Гингалину достался на прощанье лукавый взгляд. Кровь рыцаря вскипела, непроизвольно сжал пальцами воздух, будто стискивал упругие ягодицы.

«Рано, рано, - подумал трезво. - Королева не вилланка или волшебница, нельзя просто подойти к ней и овладеть, иначе это не королева, а продажная девка. Она точно не одобрит, если ввалюсь к ней в спальню, разве что после свадьбы… Проклятье! Скорей бы. Нестерпимо хочется обладать таким роскошным телом, такого и у Элейны нет, разве что у Хелии».
        От пьяных воплей голова разболелась. Гингалин допил кубок, упругой походкой покинул зал. Пьяницы, запрудившие коридоры, хватали его за рукава, приглашая
«уыпить».
        Рыцарь широко улыбался, хлопая гуляк по плечам.

«Твои подданные, помни об этом. После свадьбы делай, что хочешь, но сейчас улыбайся».
        Коридор вывел его на широкий балкон, на кованой решетке парапета стояли чаши с горящим маслом, отсюда открывался вид на внутренний двор и внешние стены: по темной гряде порхали огоньки.
        Гингалин с наслаждением вдохнул ночную прохладу, в голове прояснилось. Оперся ладонями о парапет, устало закрыл глаза. В душе плескалась муть - смесь усталости, стыда и раздражения.

«Перестань терзаться, - прикрикнул он на себя. - Ты никого не предал. Рыцарские идеалы - миф, фикция, фарс, тысячу раз прав Бертран, тысячу раз. Нет ничего святого в этом грязном мире, ничего».
        По двору шмыгали гуляки, падали лицом в грязь, шумно опоражнивали желудки. Рыцарь вгляделся в смутный лик луны, показалось, что она глядит с осуждением.
        - Вот вы где.
        От чарующего голоса и аромата волос сердце заныло. Гингалин обернулся и приветил Хелию поклоном.
        - Леди, я так рад видеть вас, - сказал он, удивляясь собственному притворству. - Отчего вас не было на пиру?
        Фрейлина просияла:
        - Вы правда рады видеть меня?.. Мне нездоровится, увы. Пришлось воздержаться от веселья.
        - Утешьтесь, леди, впереди жизнь, полная пиров и веселых балов.
        Хелия посмотрела на него подозрительно, но Гингалин уставился на луну. Фрейлина встала рядом, оперлась на парапет.
        - Красивая луна, - сказала, кажется, просто для того, чтобы что-нибудь сказать.
        - Вы правы, леди, - кивнул рыцарь. - Ночь просто изумительна.
        Внизу шумно рвало пьяного мужика, гуляки над ним насмешливо ржали.
        Хелия посмотрела на профиль рыцаря, приоткрыла губы, затем в смущении отвернулась. Гингалин упорно пялился на луну.
        - Мы готовились к вашему возвращению, - сказала фрейлина. - Я верила, что вы вернетесь.
        - Леди, примите мою благодарность, - сказал рыцарь чопорно, Хелия поморщилась.
        - Ума не приложу, где они достали столько цветов, пусть и сухих, - усмехнулась фрейлина, пальцами нервно гладя перила.
        Гингалин пожал плечами.
        - Не могу знать, леди, - ответил сухо.
        - А я… я храню ваш букет, - сказала Хелия.
        Гингалин остался бесстрастным:
        - Благодарю, леди, приятно знать, что скромный дар пришелся вам по сердцу.
        Хелия топнула ножкой, крикнула:
        - Прекратите, сэр Ин… Гингалин! Почему вы столь холодны? Я чем-то вас обидела?

«Дай-ка подумать, с чего начать. С первого дня путешествия?» - подумал он ехидно.
        Гингалин посмотрел на бледное лицо: губы сжаты, глаза горят.
        - Простите, леди Хелия, - сказал он мягко. - Должно быть, я ошалел от пира и радостных эмоций.
        Фрейлина, сглотнув комок, отвернулась, пряча влажные глаза.
        - Я так ждала вашего приезда, так обрадовалась, - сказала глухо.
        Гингалину нестерпимо захотелось обнять девушку, раствориться в теплоте ее тела, но черт дернул сказать с мстительной радостью:
        - Я приехал, леди. Приехал, чтобы взять в жены вашу любимую королеву.
        Хелия вздрогнула, Гингалин снова уставился на диск луны.
        - Только поэтому? - спросила неверяще.
        - Да.
        - Но я думала… - начала растерянно.
        - Что, леди? - воззрился на нее с непонимающим видом. Фрейлина ошпарила его гневным взглядом, опустила голову.

«Опять начинается, как в замке Чайльда, еще и предложит себя, - подумал брезгливо. Низ живота приятно потяжелел. - Хм, можно насладиться ею прямо сейчас, глупышка не откажет. Нет, королеве это не понравится, лучше после свадьбы возьму в любовницы. Ну, леди, что же вы мнетесь, боитесь сказать? Да, боитесь, потому и я прикинусь чурбаном. Иногда это выгодно».
        - Вы любите нашу королеву? - спросила Хелия тихо.
        Гингалин оторопел, Хелия смотрела выжидающе.
        - Да, леди, что за вопрос?
        В гиацинтовом взоре отразилось огорчение.
        - Я знала сэра Инконню, отважного и храброго…
        - Я более не безродный, - перебил Гингалин раздраженно, - у меня есть имя, леди.
        Фрейлина кивнула с печальным видом:
        - Верно. Просто я не знаю сэра Гингалина. Сдается, он хуже Инконню.
        Гингалин дернул головой, силясь скрыть на лице досаду. Фрейлина отшатнулась от его деревянной улыбки.
        - Гингалин такой же, леди, - сказал рыцарь холодно. - Что вам не по нраву?
        - Инконню не стал бы жениться без любви, - сказала Хелия.

«Любовь, - подумал он устало. - Придумка, воспетая рыцарями, коим нужно отвлечение от грязных, плотских… э-э… утех и скотости, чтобы жить было не так тошно. На деле
        - пар, ничто, сладкая ложь, самообман. Хелия, ты никак не можешь сказать, что любишь меня, сдается, тут имеет место ревность к королеве, в чьей тени ты пребываешь».
        - О чем вы думаете, Гингалин? - спросила Хелия с надеждой.

«Нет любви, чести, доблести. Мир проще, чем воображалось, грубее, примитивней. Жить мечтами означает умереть в реальности».
        - Леди, не обращайте внимания, - отмахнулся Гингалин.
        Фрейлина нахмурилась, надула губки. Луна обливала камни холодным светом, на стенах гасли факелы стражей.
        - Вы не ответили, - напомнила девушка. - Вы любите королеву?
        - Да, - ответил рыцарь.
        Фрейлина дернулась, будто получила удар в голову, ладони прижала к груди. Гингалину стало неприятно, и он отвернулся.
        - Почему вы лжете? - прошептала Хелия. - Скажите, кто та, кого вы любите?
        Рыцаря сказал, сцепив зубы:
        - Леди, я не улавливаю смысл нашего разговора. Вероятно, хмель ударил мне в голову. Разрешите откланяться.
        Она схватила его за рукав, Гингалин, не выдержав ее тоскливого взгляда, уставился на носки своих сапог.
        - Гингалин, молю, ответьте!
        Рыцарь склонил голову, резким движением освободил рукав:
        - Доброй ночи, леди.
        Гуляки торопливо расступались перед рыцарем, видя его суровое лицо.
        Хелия смотрела ему в спину и, когда он скрылся за поворотом, сглотнула слезы.

«Он колеблется, надежда есть», - подумала с робкой радостью.
        В рощу с азартными криками въезжали егеря, у многих к седлу были приторочены тушки зайцев, тетеревов. Гингалин остановил разгоряченного коня: бока жеребца раздувались, он беспокойно бил копытом. Юноша сломал ветку, с наслаждением вдохнул запах молодой листвы.
        Гингалина окружили егеря, он вдохнул плотный запах пота, испытал терпкое удовольствие, почувствовал в себе звериную силу.
        - Удачная охота, сэр, - сказал один из егерей.
        Гингалин благодушно кивнул. Его взгляд зацепился за темное тело в зарослях: добыча испуганно порскнула прочь, ломая подлесок, охотничья кавалькада ринулась следом с гиканьем и посвистом.
        Пойманным оказался неопрятный виллан: мужлан бухнулся на колени, прижимая к груди охапку облезлых веток. Всадники взяли его в кольцо, копья уставили в лицо, хищно поскрипывали луками. Виллан трясся, затравленно озираясь.
        Гингалин глянул с высоты седла брезгливо, крестьянин вздрогнул от жесткого голоса:
        - Что ты делал в моих угодьях?
        По правде говоря, Гингалин еще не стал хозяином Сноудона, до свадьбы осталось две недели, но никто из егерей не посмел поправить спасителя королевства.
        - Я собирал хворост, господин, - пролепетал виллан. Сквозь маску грязи проступала смертельная бледность.
        - А кто дал разрешение? - спросил Гингалин грозно.
        Егеря засмеялись вилланскому испугу.
        - К-королева не против, если подданные в крайней нищете иногда подберут ветку-другую, - сказал виллан плачуще. Подбородка коснулось острие копья, и мужик вздрогнул, кругля глаза, вызывая взрыв хохота.
        Гингалин жестко усмехнулся:
        - Королева не против, а я, новый хозяин земель, против. И сдается, ты не только палки собирал.
        - Нет-нет, господин, только хворост, всего несколько веток, - выпалил мужлан скороговоркой.
        Гингалин кивнул егерям, и пара всадников, спешившись, исчезла в сплетении молодой зелени. Через некоторое время к ногам виллана швырнули силки на птицу и мелкого зверя. Мужик под громовой смех покачнулся.
        Юноша, оглядев ловчую снасть, презрительно сплюнул:
        - Хворост стал летать и бегать?
        Виллан тонко закричал:
        - Господин, зима выдалась тяжелой! Двое сынков померли, дочери хворают, жена!.. Пощадите, господин! Смилуйтесь!
        Гингалин поморщился, словно услышал непристойный звук, присущий свиноферме, махнул рукой:
        - Вздерните преступника!
        Виллан отчаянно закричал, метнулся в чащу. Швырнув его наземь ловким ударом
«пяткой» пики в хребет, егеря с хохотом связали ему за спиной руки, деловито свили петлю и оплели грязную шею белым кольцом.
        Гингалин с холодной усмешкой наблюдал, как вопящего крестьянина усаживали на коня, как егерь, взобравшись на дерево, привязывал конец веревки к толстой ветке.
        - Хоть раз в жизни побудет господином, покатается на лошадке! - смеялись охотники. Гингалин одобрительно улыбался.
        Легкий шлепок по крупу, и вопль виллана оборвался, его судорожный танец вызвал громовой хохот. Гингалин равнодушно отвернулся от первого весеннего плода, скомандовал:
        - В замок! Пора пообедать.
        Кровь нехотя остывала после бешеной скачки. Гингалин подставил лицо солнечным лучам. В светлом небе плыли кудрявые облака, похожие на белоснежные горы, летающие острова и сказочных животных.
        Конь, громко фыркая, тянулся к изумрудным стеблям, вокруг расстилалось зеленое море. Звонко пели птицы, стрекотали насекомые. Гингалин жадно вдыхал чистый воздух, грубое удовольствие щекотало мозг.

«Хорошо! Быстрый конь, ветер в лицо, запахи весны, ощущение полнокровной жизни!»
        Во рту пересохло. Увидав справа деревню, Гингалин пришпорил коня.
        Жители неустанно работали на полях, чтобы прокормить лордов.

«Хорошо, пусть работают», - подумал он с удовольствием.
        Он ехал по улице, всматриваясь в дома, мимо шмыгала домашняя птица, громко лаяли псы. Ощутив чей-то пристальный взгляд, он резко повернул голову, заметил в дверном проеме хижины мелькнувшую фигуру. Конь покорно направился к неказистому домику.
        Гингалин, спешившись, бесцеремонно зашел в дом, скривился при виде скудного убранства. В темном углу лежал комок тряпок. Гингалин сказал неприязненно:
        - Эй, там, я хочу воды, принеси!
        Тряпки зашевелились, и перед взором рыцаря предстала угловатая девушка - юная, почти ребенок, она торопливо проковыляла мимо. Гингалин, сердито сопя, переминался у входа, сплевывал на пол, устланный соломой, от тяжелых запахов в носу свербело.
        Девчушка вернулась с водой, юноша брезгливо отпил из грязной щербатой плошки, остатки выплеснул на пол.
        - Может, станет чище, - хохотнул грубо.
        Девчушка съежилась, в ее огромных глазах читался страх. Гингалин обратил внимание на хромоту, кивнул: понятно, почему не в поле, поранилась, наверное.
        - Как живете? - спросил покровительственно. - Что молчишь, отвечай!
        - Хорошо, государь, - прошептала девушка.
        Гингалин с усмешкой обвел комнату рукой:
        - Незаметно.
        - Зима выдалась тяжелой, но мы не жалуемся, - сказала смиренно.
        - Хорошо, - кивнул юноша.
        Девушка попятилась от его пристального взгляда. Гингалин воровато огляделся и прикрыл за собой дверь.
        - Нет, пожалуйста, не надо, - прошептала вилланка умоляюще, что распалило его еще сильнее.
        Хромоногая попыталась выбежать из дома, но юноша ухватил ее за пояс, грубо развернул и отправил на пол. Захлебываясь темным желанием, он задрал ей юбку на спину, вошел грубо, неистово. Плач и мольбы девчушки возбуждали его лучше изысканных ласк.
        С мощным выдохом переждал сладостное ослепление, затем отшвырнул вилланку. Та зарыла лицо в солому, хрупкое тело сотрясала дрожь, по белым бедрам текли красные струйки.
        Гингалин, довольно рыкнув, натянул штаны, ладонью смахнул со лба пот. На пол бросил пять серебряных монет:
        - Вот, в помощь семье. Да не реви. Я твой господин, гордись оказанной честью.
        Девушка надрывно рыдала. Юноша пожал плечами, пинком сорвал дверь с петель и полной грудью вдохнул сладкий весенний воздух:
        - Хорошо!
        Солнце теплыми лучами гладило по щекам, Гингалин довольно жмурился, наслаждаясь легкостью и силой. Прыжком взлетел в седло, в лицо ударил ветер, приятный холодок остужал пожар в груди.
        Облака плыли по синему небу, сливаясь в кудрявые пары, кружились в медленном танце. От распирающего восторга Гингалин привстал в седле, захохотал.
        До свадьбы оставалась неделя.
        Глава десятая
        Все в замке пребывали в хлопотах.
        Носились прачки, разнося аромат свежего белья. Поломойки и горничные скоблили залы, разливая по полу реки мыльной воды. Стучали молотки, вжикали пилы, вкусно пахло свежим деревом.
        Во дворе резали птицу, забивали быков и свиней, а на кухне сбивались с ног, целые рощи дров шли на поддержание огня в печах. В саду повязывали на ветки цветные ленты, а залы украшали цветами.
        Вереницы знатных гостей стекались в замок всю неделю. В замке стало не протолкнуться от пришлых слуг, челяди, гомон звучал днем и ночью.
        Гингалин забрел в отдаленный тупик с зарешеченным окном, на стенах тускло поблескивали мечи, топоры, умбоны щитов. От стен гулко отражались его беспокойные шаги.
        Гингалин снял со стены огромный топор, вгляделся в шероховатую рукоять, темную от времени, рассек воздух пробными махами.
        Затем вернул топор на стену, пальцем с преувеличенным любопытством поковырялся в кладке каменной стены. Подошел к окну и завороженно уставился на бурлящий двор.
        Прикусил указательный палец, задумался. Резким выдохом колыхнув стоячий воздух, помял левую сторону груди и, резко повернувшись, стал гулко печать шаг по коридору.
        Пустая каменная вена влилась в полноводную артерию: Гингалин, милостивыми кивками приветствуя челядь, рыцарей, знатных гостей, продирался сквозь людское месиво, словно рыба сквозь мелкоячеистую сеть.

«Да провалитесь вы все!»
        Волна раздражения спадала, но накатывала новая, заставляя его нервно метаться по замку.
        Юноша решил заглянуть в конюшню, проведать белоснежного любимца. Конюхи при появлении жениха удалились.
        Гингалин на прощанье взъерошил белую гриву, и конь брезгливо фыркнул от поцелуя в нос. Юноша, коротко хохотнув, вышел во двор.
        - Пошевеливайтесь, лентяи, чтоб двор блестел! - кричал конюх сердито на двух мальчишек.
        Подростки покорно кивнули и зашаркали по грязной земле метлами.
        - Чего мести? - бурчал один подросток недовольно. - Все равно скоро опять заляпают дерьмом.
        Второй молча очищал двор.
        Гингалин с любопытством наблюдал за ними, прислонившись к стене конюшни.
        - А катись оно!.. - вдруг крикнул первый паренек, отбрасывая метлу. - Все равно нагадят.
        Прекратив шаркать метлой, второй подросток спросил:
        - И что, не убирать?
        - Пусть дураки убирают, я лучше посижу в сторонке, а перед вечерней проверкой все и сделаю, так проще! - объяснил напарник. Второй подросток, пожав плечами, продолжил подметать двор.
        - Дурак! - сказал первый. - Ну и корячься!
        - Убирать надо, - ответил второй уборщик назидательно, упрямо поджав бледные губы.
        Сердце юноши мощно забилось, удары принесли тупую боль, в голову ударила злая волна.
        - А ну, пошли отсюда, мелкие сволочи! - заорал он так, что все на него обернулись.
        Подростки испарились, а Гингалин злобно оглядел замерших слуг, и двор мигом загудел, как шмелиный рой. Юноше стало стыдно, и он кинулся в замок, расталкивая встречных.
        Вид дверей в покои успокоил, будто моряка - берег. Гингалин поспешно распахнул резные створки, обежал, захлопнул их за собой, затем прислонился к твердому дереву…
        От тонкого аромата сердце екнуло. Отлепился от двери, и Хелия смущенно опустила голову под его строгим взглядом. Гингалин скучающим взглядом оглядел комнату, заваленную шелками, золотом, драгоценной мебелью, подойдя к кровати с балдахином, присел на краешек чуть в сторонке от фрейлины.
        - Добрый день, леди, - сказал церемонно.
        - День добрый, сэр Гингалин, - тихо ответила Хелия.

«Что на этот раз?» - подумал с вялым любопытством.
        Хелия молчала, в комнату через приоткрытое окно врывалась разноголосица толпы во дворе, изредка - птичий щебет. Гингалин молча пялился на стену. Фрейлина бросала на него робкие взгляды, пугливо отворачивалась.

«Долго будем молчать?»
        - Какая вокруг суматоха, леди, - пожаловался вслух.
        - И не говорите, сэр, - оживилась девушка, но тотчас умолкла.
        Гингалин разглядывал узор ковра, ковырял ворс носком сапога. Хелия, сцепив пальцы в замок, смотрела куда-то в пространство.
        - Шум утомляет, - буркнул Гингалин. - Гомонят день и ночь.
        - Да, сэр, очень утомительно, - кивнула фрейлина.
        - Немного осталось, - выдохнул Гингалин. - Три дня.
        Фрейлина омрачилась.
        - Да, - прошептала она грустно, - три дня.
        Гингалин встал, Хелия настороженно смотрела, как он нервно расхаживает по комнате. Наконец юноша приблизился к ней, и у фрейлины сладко заныло сердце.
        - Леди, зачем вы пришли? - спросил он устало.
        Хелия подняла на него взгляд, затем отвернулась.
        - Королева чересчур занята знатными гостями, - сказала тихо. - Ей не до меня.
        - Но почему вы пришли ко мне, разве не интереснее поболтать с другими фрейлинами?
        Хелия досадливо дернула плечиком, наморщила носик.
        - Эти болтушки только о свадьбе и говорят, хвастаются нарядами, - сказала сердито.
        - Надоело слушать.

«Ну, дождь пойдет, - усмехнулся он мысленно. - Женщину утомили разговоры о нарядах и свадьбе, как же!»
        Гиацинтовые глаза отражали внутреннюю борьбу, Хелия мучилась сомнениями, зубками смяла нижнюю губу до бела.
        - Сэр Гингалин, - начала робко, - вы уверены, что хотите женитьбы?
        - Что за вопрос? - пробормотал он, отворачиваясь.
        Хелия, мягко шелестя зеленым платьем, встала.
        - Это важно, - сказала она.
        - Кому? - спросил он тоскливо.
        Пауза.
        - Мне.
        - Вам-то зачем? - Он начал раздражаться.
        - Поверьте, очень важно.
        Гингалин страшился повернуться к ней лицом. Упрямо разглядывал гобелены на стене. Хелия задела уязвимое место: ближе к свадьбе его охватили тягостные раздумья и сомнения. Идея стать королем поблекла, потеряла привлекательность. Все чаще он вспоминал Педивера.

«Он был добрым, доблестным, истреблял нечисть, пока люди от него не отвернулись, пока не рухнула вера во все святое, как у меня. Неужели и я стану таким же чудовищем, ублюдком?»
        Вспомнилось лицо обесчещенной вилланки, и он застонал. Хелия тут же коснулась его затылка теплыми губами, обняла и, дрожа, прижалась к спине.
        - Что с вами?
        Гингалин вздрогнул, нахлынуло сильное чувство, светлое, но хрупкое, будто росток прекрасного и чистого цветка.

«Нет, я не стану вторым Педивером, - подумал зло. - Больше никаких выходок, буду хорошим правителем».
        Но перспектива просидеть на троне остаток жизни удручала, душа звала к странствиям, подвигам.

«Вернуться к рыцарям, - подумал тяжело. - В общество, созданное детоубийцей? Общество, основанное на лживых принципах и идеалах?»
        - Вы дрожите, - прошептала Хелия. - Что вас гложет?

«Но кто сказал, что эти принципы, эти идеалы ложные?» - усомнился юноша.
        Гингалин вспомнил, как приятно ему было жить в соответствии с упомянутыми идеалами, почти так же приятно, как вкушать изысканную пищу или издеваться над беззащиными, только удовольствие он тогда получал куда более благородное.

«Оттого что Артур подонок, идеалы рыцарства не перестают быть прекрасными, они находят отклик в душе, зовут к достойной жизни».
        - Мой милый рыцарь, - прошептала Хелия. - Сколько нам выпало вместе испытать…

«Не перестают быть прекрасными, - подумал он насмешливо. - Но кто по ним живет? И какая участь ожидает благородных рыцарей в старости: больных, обездоленных, потрепанных в схватках за добро, за людей, не способных оценить благородство? К черту, я не хочу подыхать в нищете! Пора почивать на лаврах».
        Гингалин высвободился из объятий Хелии.
        - Леди, прошу простить, но мне необходимо побыть одному, - сказал он холодно.
        Гиацинтовые глаза потемнели, и юноша поспешно потупился.
        - Вы не ответили на вопрос, сэр, - сказала Хелия твердо.
        - Какой? - удивился он делано.
        - Сэр, вы переходите грань!
        Поднялась волна раздражения, злости, захотелось грубо отчитать заносчивую фрейлину, нагрубить, нахамить… Сильное желание принесло новое удовольствие, горячее, грубое, мощное, и Гингалин, испугавшись темного порыва, сжал зубы.

«Педивер, наверно, становился подонком постепенно. Черт возьми, да не я ли говорил герцогу Преисподней, что душу можно продавать частями?! Этим сейчас и занимаюсь!»
        - мелькнула испуганная мысль.
        - Извините, леди, - сказал хрипло.

«Срамлю рыцарей, а сам опускаюсь ниже их уровня. Педивер решил, что ему можно все. Он мог бы и в личине оборотня остаться человеком, но предпочел стать зверем в людском обличье».
        Хелия заметила смятение юноши, смягчила выражение лица.
        - Пожалуйста, ответьте: любите ли вы королеву?
        - Она прекрасная женщина, мудрая правительница, - промямлил Гингалин. - Безусловно, заслуживает уважения и любви.
        - Вы опять не ответили, - сказала фрейлина настойчиво.
        - А если нет, то что, побежите ябедничать? - спросил он с горькой усмешкой.
        - Нет, я не побегу ябедничать, - сказала с укором.
        - Тогда что вам даст мое признание?
        Гиацинтовый взгляд засиял надеждой.
        - Многое, - сказала она с улыбкой. - Многое. Подумайте, существует ли на свете девушка, способная оценить вашу любовь? Та, которую вы любите по-настоящему?

«Я никого не люблю, - подумал он грустно. - Чувство к Элейне оказалось похотью, к королеве я испытываю самые теплые чувства, но это не любовь. А что до вас, милая Хелия, то…»
        Рыцарь вспомнил начало путешествия, ее бесконечные придирки, обиды мнимые и настоящие. Вспомнилось лицо спящей фрейлины: бесконечно милое, беззащитное, трогательное, ее смех, и как замечательно она танцевала, и то невыразимое словами чувство, которое он испытал, когда преподнес ей букет. Измученное личико, плач у костра, нож в руке…
        Вихрь воспоминаний вскружил голову, Гингалин снова испытал это волнующее чувство, неуверенное, робкое, слишком нежное и хрупкое для грязного мира.
        - Нет! - вскричал он испуганно, сердце остро заныло.
        Он отвернулся.
        - Простите, леди, - сказал глухо. - Так случилось, что моей женой станет королева.
        - А если бы ее не было, то обратили бы милостивый взор на меня?! - спросила фрейлина дрожащим голосом.
        - Может быть, - сказал он, пожимая плечами. - Узнать не дано.
        - Вы… - захлебнулась слезами Хелия. - Вы!..
        Мягко прошелестев платьем, она скрылась в коридоре и грохнула дверью так, что Гингалин вздрогнул. Досада раздирала ему сердце, он до боли закусил кулак.
        С шорохом вытащил меч из ножен, на широком клинке отразилась полоска лица с безумными глазами. Гингалин вгляделся в отражение, словно пытаясь найти ответ на мучившие его вопросы, но увиденное заставило вздрогнуть. Брошенный меч, звякнув, упал на пол, и рыцарь со стоном сдавил ладонями голову.

* * *
        Гингалин жадно вглядывался в лица гостей: знатных лордов, славных рыцарей. Гости смущались под его пристальным взором, отводили глаза, по тронному залу бежал ропот.
        Королева, лучезарно улыбаясь, шепнула ему на ухо:
        - Сэр Гингалин, что вы так усердно пытаетесь разглядеть? Это неприлично.
        Он вздрогнул, выдавил смущенную улыбку, и королева довольно кивнула. Вереница знатных гостей проследовала к трону, они отвешивают поклоны, рассаживаются на длинных скамьях. Гингалин заерзал в кресле, тоскливо глянул в окно: солнце теряло слепящую желтизну, густело, как засахаренный мед, и небо наливалось сочной синевой, а глыбы облаков горели золотистым огнем.
        - Королева, позвольте выразить восхищение вашим выбором, - бубнил очередной знатный гость.
        Гингалин вздохнул, покосился с неприязнью на пушистый комок на коленях королевы. Властительница Сноудона почесывала любимую кошку за ушком, гладила шерстку.

«Носится с проклятой животиной без всякой меры, - подумал сердито. - И я для нее - шикарная игрушка, статусная покупка. Конечно, муж королевы должен быть могучим героем, и никак иначе!»
        - Счастлив засвидетельствовать почтение вам и доблестному рыцарю…

«Как надоели эти сытые рожи, тошнит! Смотрят на меня, как на пустое место. Ничего, стану королем, заставлю с собой считаться!»
        - Я с супругой поспешил явиться ко двору, мы не могли остаться в стороне от столь значимого события…
        Королева милостиво кивала, освещая зал улыбкой и тем самым вызывая у гостей восторг.
        Гингалин от скуки пересчитывал стражу: их доспехи сияли, будто отлитые из зеркал, лица неподвижны, как у статуй, во взорах горели восторг и обожание.

«Нет, о королеве можно сказать только хорошее, она печется о благе подданных. Она будет хорошей женой, доброй, отзывчивой, в общем, сделает все, как надо, как определено, запланировано. Уже сейчас ясно, чем и когда королевская чета будет заниматься, какими вырастут их дети…»
        Скулы свело от зевоты, юноша стыдливо прикрыл лицо ладонями. Гости подходили и подходили, кланялись, улыбались, в глазах рябило от дорогих одежд, украшений, воздух зала сгустился от смеси благовоний.

«Но не слишком ли высокая плата за богатство и комфорт? - подумал с сомнением. - Хм, почему лишения пути кажутся лучше, чем дворцовая роскошь и нега? Боже мой, неужели я хочу быть рыцарем?! Несмотря ни на что?»
        Гингалин вздрогнул, скосил глаза: королева продолжала принимала гостей. Рыцарь выпрямил спину, похолодевший взор устремил вдаль.

«Одумайся! Подлые люди придумали свод запретов, чтобы простаки не могли помешать им творить злодеяния. Пока гробишь здоровье в поисках людского счастья, уничтожаешь монстров или воспеваешь дамские добродетели, подлецы спокойно преумножают богатство, вкусно едят, мягко спят, пользуют спелых женщин и смеются над дураками, поверившими в светлые идеалы».
        Королева хлопнула в ладоши, и в зале воцарилась тишина.
        - А теперь пир! - воскликнула королева.

«Хоть какое-то разнообразие», - подумал Гингалин мрачно.
        - Доблестный рыцарь, у вас плохой аппетит, - заметила королева с неодобрением. - Вы должны хорошо кушать.
        - Да, моя королева, - сказал Гингалин уныло.

«Угу, все напоказ, на виду. Хорошо ест - доволен, счастлив, жизнь хороша, плохо - что-то не в порядке в королевстве, может, и с королевой. Потому - улыбайся, жри от пуза!»
        Гости чинно ели, музыканты заглушали игрой звяканье приборов, чавканье, плеск вина. Гингалин оглядел уставленный всевозможными блюдами стол, невесть почему вздохнул.

«Удовольствие от жареного мяса, пропитанного вкусным жиром, очень мощное, телесно ощутимое, сердце так и бьется, разгоняя кипящую кровь, - вертелись в голове меланхоличные мысли. - Жаль только, что подобная еда ведет к ожирению и ухудшению здоровья. Рыба менее вкусна, постна, но куда полезнее. Тело от рыбы не жиреет…»
        Гингалин шумно вздохнул, дернулся, глаза нервно забегали в орбитах.

«Так и дела человека: гнусные влекут за собой мощную радость, неописуемое удовольствие, но поганят душу не хуже, чем жир - тело. А добрые, хм, постные дела облагораживают, очищают…»
        Один из гостей встал, золотой кубок поднял к потолку, мощным рыком перекрыл гомон:
        - Славься, королева Сноудона!
        Раздался одобрительный рев, последовали аплодисменты, королева наградила гостя ослепительной улыбкой.
        Музыка грянула с новой силой, Гингалин поморщился, залил раздражение вином.
        Подле королевы был стол очищен, застелен бархатным отрезом: пушистая любимица на нем лакомится молоком, перепелиными грудками.

«Интересно, - подумал с сарказмом, - когда придет черед брачной ночи, эта мурлыка со злобной харей будет рядом?»
        Кубок опустел, и виночерпий угодливо наполнил сосуд снова. Гингалин одним махом осушил его, звякнул дном о стол.
        - Сэр, извольте не напиваться, - сказала королева холодно. - Ведите себя достойно.
        Рыцарь дерзко улыбнулся:
        - А то что? В угол поставите?
        Королева округлила глаза, но Гингалин ответил холодным взглядом, заставив правительницу спешно отвернуться. Очередной гость выкрикнул тост, королева ответила натянутой улыбкой.
        Юноша завертел головой, увидел бледное лицо Хелии, вздрогнул, вгляделся пристальнее: восковая бледность, под глазами синева.
        Хелия уловила его взгляд, пугливо вжав голову в плечи, уставилась на тарелку с развороченной грудинкой.

«Что с ней? - забеспокоился Гингалин. - Неужели заболела? Почему не выйдет из-за стола, не отдохнет?»
        Гингалин нахмурился, осушил очередной кубок.

«В конце концов ее дело», - подумал сердито.
        Виночерпий откуда-то извлек новый кувшин, багровая струя качнула кубок, заполнила золотой сосуд.
        Гингалин снова посмотрел на Хелию и поразился ее виду: неведомый ужас исказил милое лицо, глаза запали, подбородок мелко дрожал. Юноша, проследив за ее взглядом, уставился на кубок королевы. Золотой обод прилип к сочным губам.
        В мозгу Гингалина сверкнула молния, резким движением он выбил кубок из руки королевы, сосуд покатился по полу - багровая струя плеснула на стол, обрызгав кошку. Кошка с оскорбленным фырком принялась вылизывать намокшую шерстку.
        Пирующие замерли, музыка смолкла, во взоре королевы стал разгораться гнев. Гингалин напряженно смотрел на кошку: пушистая любимица провела язычком по шерсти, затем судорога скрутила ее тело, кошка жалобно и хрипло мявкнула. Королева вскрикнула, глядя на агонию питомицы. Пушистый хвост дернулся, по телу прошла судорога, и кошка замерла.
        - Стража! - крикнул Акколон.
        Королеву подняли с трона, десятки бронированных воинов образовали вокруг нее кольцо, гости в ступоре взирали на обнаженные мечи.
        Гингалин смотрел на Хелию, она ошарашенно покачивала головой. По щекам фрейлины катились слезы, а во взгляде читались разочарование и огорчение неудачей.
        Хелия громко всхлипнула. Лицо королевы, казалось, разом постарело, она пошатнулась, страж заботливо ее поддержал.
        - Схватить Хелию, - приказала она мертвым голосом.
        В зале послышался изумленный ропот. Стражи остолбенело переводили взгляды с повелительницы на фрейлину. Гингалин подпер голову ладонью, его трясло от страха.
        Стражи подхватили фрейлину под руки. Девушка не сопротивлялась. Гости смущенно уставились в тарелки.
        Гингалин смотрел в затылок Хелии: у выхода девушка обернулась, и у него сжалось сердце от ее прощающего взгляда. Он встал, пошатываясь, направился к выходу.
        - Слава спасителю королевы! - завопил кто-то истерично.
        Зал взорвался овацией, криками бешеной радости. Юношу передернуло, как будто его окатили помоями. За спиной затопали сапоги: его окружили стражи, королева взяла его под руку.
        - Мой спаситель, - всхлипнула благодарно.
        Гости проводили королеву и ее жениха бравурными криками.
        Глава одиннадцатая
        Страж отпер массивную дверь, противно скрипнувшую, склонился в почтительном поклоне:
        - Моя королева.
        Владетельница Сноудона с милостивым кивком приняла из его рук факел: пламя потрескивало, бросая на сырые стены подвала багровые отсветы.
        - Моя повелительница, не надо вам туда одной, - сказал страж беспокойно, - она хотела вас убить.
        Королева дернула плечиком, поверх роскошного платья накинут плотный плащ, от движения полы распахнулись - тускло блеснул камешек в рукояти кинжала.
        - Не беспокойся, - сказала холодно. - Не входи, пока не позову.
        - Сделаю, моя королева.
        Повелительница скользнула в темную камеру, страж закрыл дверь снова, огласившую подземелье противным скрипом ржавых петель.
        Устроив факел в стенной скобе, королева сощурилась, морща нос от тяжелых запахов плесени и гниения. Слабый лунный свет проникал в зарешеченное окошко под потолком. В углу, на охапке прелой соломы, что-то зашевелилось, и королева отступила на шаг при виде бледного лица и горящего взгляда.
        Владетельница Сноудона разглядывала любимую фрейлину с брезгливым любопытством: когда-то та была в королевстве второй по красоте, теперь стала всклокоченной вилланкой, с чумазым лицом, в порванной одежде, и вызывала лишь жалость.
        - Моя королева, - прозвучал в полутьме хриплый голос.
        - И тебе не совестно? - спросила правительница резко.
        Молчание.
        - Очень жаль, что ты сделала неправильный выбор, - сказала королева сурово. - Я понимаю тебя, где-то даже восхищаюсь, но простить попытку убийства не могу. Но в память о нашей дружбе я оставлю тебе жизнь.
        - Моя королева милостива, - сказала Хелия с грустной насмешкой. - Оставляет гнить в сыром каменном мешке.
        - Хочешь на плаху? - осведомилась королева. - Изволь.
        Хелия устало закрыла глаза и свернулась калачиком на прелой соломе.
        - Думаешь, он придет? - спросила королева с издевкой.
        Хелия вздрогнула, приподнялась на подстилке. Королева со злым удовлетворением уловила в ее взоре отчаянную надежду.
        - Да, придет, - сказала Хелия с вызовом. - Придет.
        - Милая, почему? - улыбнулась королева снисходительно. - Думаешь, он тебя любит?
        Фрейлина отвернулась, в камере повисло угрюмое молчание.
        - Боже, Хели, какая ты глупышка, - рассмеялась королева. - Он никого не любит, наш… мой рыцарь. Именно его холодность подогревает мой интерес.
        Хелия продолжала молчать. Королева с огорченным вздохом покачала головой:
        - Никогда бы не подумала, что наша дружба кончится таким образом. Мне так жаль, Хели, так жаль! Прости, но донашивать мои платья - одно, а зариться на жениха - другое.
        - Вы не будете счастливы, - сказала Хелия глухо.
        Королева фыркнула:
        - Он еще юн, душа в смятении, но королевская роскошь успокоит, остепенит. Со временем Гингалин станет замечательным королем.
        - Так не будет, - сказала Хелия упрямо. - Он придет.
        - Вряд ли. Зачем приходить к обесчещенной девице? - усмехнулась королева. - Думается, завтра главной новостью станут твои приключения с любимчиком барона… э-э… Эженом?
        Хелия перестала дышать, затем повторила убежденно:
        - Он придет!
        Королева, пожав плечами, сунула руку под полу плаща. Фрейлина в дрожащем свете факела разглядела небольшой темный предмет.
        - Я заметила, что ты чересчур дорожишь этим веничком, - сказала королева, наслаждаясь испугом Хелии. - Он подарил? Ну, конечно, он. Впрочем, тебе это ни к чему.
        Резким движением королева поднесла букетик высохших полевых цветов к факелу - пламя сухо затрещало, камеру осветила яркая вспышка. От каменных стен отразился дикий крик. Разбрасывая солому, Хелия с безумно выпученными глазами кинулась к горящему букету. Королева подняла руку, улыбаясь, смотрела, как пламя быстро сжирало сухие прутики с комками цветов.
        Хелия с отчаянным воплем ударила королеву, отбросила правительницу к стене. На пол упал горящий букет. Фрейлина схватила остатки букета, жар вздул кожу на пальцах волдырями. Надрывно плача, Хелия прижала останки букета к груди.
        Дверь со скрежетом распахнулась: ворвавшийся страж отпихнул фрейлину, заслонил собой королеву.
        - Помоги встать, - прошипела правительница.
        Королева отряхнула плащ, смерила презрительным взглядом лежащую фрейлину.
        - Зачем, зачем? - плакала девушка.
        Правительница молча вышла из камеры, страж шмыгнул следом. Скрипя, дверь закрылась, заглушив женский плач.
        Гингалин осушил кубок. Необъяснимый страх внезапно охватил его, заставил непроизвольно вскрикнуть. В руке жалко заскрежетал металл. Юноша отбросил смятый сосуд, затем раздробил о стену пузатый кувшин, заляпав гобелены потеками вина.
        Сев на кровать, Гингалин обхватил руками голову и хрипло застонал.

«Зачем, зачем она это сделала? Неужели я виноват? Сказал: меж нами королева, вот она и решила убрать препятствие. Бред! Она души в королеве не чает, уши прожужжала, расписывая ее достоинства. Так почему? Неужто потому, что лю…»
        Гингалин испуганно вздрогнул, начал мерять шагами комнату. Почему-то мысль о любви пугает. Так отмахиваются от доказательств, рушащих мировоззрение. Откуда любовь в мире, пропитанном ложью, подлостью, алчностью и похотью?

«Разве любовь может толкать на преступления? Понимаю, церковники любят повторять Августина: «Люби - и делай что хочешь», но нельзя воспринимать это буквально».
        Гингалин остановился. В голове роились мысли, каждая звала в свою сторону, звала мощно, неистово, противоречия разрывали сознание. Рыцарь дрожащими руками прицепил к поясу меч. Едва не сломав пинком дверь, побежал по коридору, качая пламя факелов воздушной волной.

«Все на свете ради любви, - думал он лихорадочно. - Все на свете. И если она есть… Проклятье, я должен в этом убедиться!»
        Ночь давно вступила в права, но замок гудел: звякали инструменты, посуда, коридоры полнились топотом и шарканьем десятков ног. Гингалин раздраженно отпихивал челядь, оставляя за спиной шлейф возмущенных воплей.
        Перед входом в подвал стояли, скрестив алебарды, двое дремлющих стражей. От топота ног они воспрянули, удивленно уставились на жениха королевы. Гингалин, их отпихнув, ворвался в подвал, грохоча по ступенькам, вбежал в тускло освещенный коридор.
        Главный тюремщик сидел за деревянным столом у подножия лестницы, склонившись над скудно уставленной едой и питьем столешницей.
        - Где Хелия? - прорычал Гингалин, по коридору пронеслось гулкое эхо.
        Тюремщик облизал пальцы, встал, недоуменно вращая глазами:
        - В камере.
        - В какой? - Гингалин бешено раздувал ноздри.
        - Там. А зачем? Королева сказала…
        - Еще слово, и с тобой поговорит мой запасной язык из стали! Открывай!
        Тюремщик звякнул связкой ключей в дрожащих руках. Гингалин подтолкнул его:
        - Скорее!
        Ключ заскрипел в замочной скважине, юноша, рванув ручку, торцом двери врезал тюремщику по лбу.
        - Будешь подслушивать - порежу на куски! - прошептал Гингалин зловеще.
        Тюремщик, держась за лоб, кивнул, попятился. Гингалин ворвался в камеру, закрыл за собой дверь.
        Темноту разбавлял бледный свет луны в решетчатом полукруглом окошке под потолком камеры. Гингалин с щемящим сердцем разглядел в углу темный куль, нахлынули страшные воспоминания о пребывании в замке Педивера.
        - Леди, - сказал сдавленно.
        Зашуршала солома, с изумленным криком к юноше бросилась темная фигура. От толчка он качнулся, неловко сжал в объятиях плачущую девушку. Хелия, захлебываясь слезами восторга, жадно целовала его шею, щеки, лоб.
        - Вы пришли! - шептала счастливо. - Пришли!
        Гингалин, обнимая девушку крепче, тоскливо посмотрел на лунную дорожку в окне.

«Зачем я пришел? - пришла усталая мысль. - Она наверняка попросит вывести ее из камеры, ведь я для нее средство побега. Хотя, может, зря я так, может, она…»
        - Сэр, я знала, вы не оставите меня в беде, - всхлипывала Хелия. - Обязательно выручите…
        Рыцарь с кривой усмешкой отстранил девушку. В лунном свете ярко горели ее глаза, хотя лицо скрывала тень. Гингалин поневоле остро ей посочувствовал.
        - Я знала, - продолжает фрейлина, - сердце не обманешь. Мы сбежим из королевства, будем жить в уединении. Вы будете охотится, а я вести хозяйство. Или поедем к вашему отцу.

«Ага, поедем. Хозяйство, говоришь? Из тебя хозяйка, как… гм. А я охотиться буду, пока хозяин угодий не вздернет. Заманчивая перспектива».
        Гингалин вздохнул, покачал головой. Хелия в ужасе замерла.
        - Леди, - сказал он скрепя сердце, - я пришел осведомиться о вашем самочувствии.
        - Нет! - прошептала девушка, отшатываясь. - Нет, вы лжете!
        Гингалин заметил волдыри на пальцах, в глазах потемнело.
        - Вас пытали?!
        - Нет, нет, успокойтесь, - зачастила Хелия. - Я случайно ожглась.
        - Обо что? - процедил он угрюмо, оглядывая голые стены.
        - Не важно, сэр, - отмахнулась Хелия. - Довольно слов, бежим.
        - Подождите, - сказал рыцарь с сильно бьющимся сердцем. - Скажите, зачем вы хотели отравить королеву?
        Хелия пристально вгляделась в напряженное лицо, в лунном свете глаза юноши загадочно мерцали, и у девушки сладко защемило в груди. Но тотчас она осознала, какое неприглядное зрелище сейчас собой представляет: лицо грязное, прорехи в одежде, растрепанные волосы, и она едва не взвыла от отчаяния и стыда.
        - Неужели не догадались? - спросила хрипло.
        - Скажите, - сказал рыцарь моляще.

«Одно ее слово - и брошу все, ведь я ее…»
        Хелия не выдержала его пристальный взгляд, опустила голову, слова с трудом слетели с губ:
        - Чтобы не стояла меж нами.
        - Но зачем?
        - О, какой вы дурак, сэр Гингалин! - вскричала фрейлина. - Я же вас люблю! Довольны? Теперь меж нами нет неясности. Я вас люблю.
        Гингалин вздрогнул. Признание Хелии на миг сделало его счастливым, затем накатил страх.
        - Леди, я польщен вашим признанием, - пролепетал он смущенно. - Поверьте, я не заслужил вашей любви.
        - Не сомневаюсь, - хмыкнула девушка иронично.
        Ее ответ вызвал у него злость и раздражение.
        - Леди, простите, но принять вашу любовь я не могу.
        Хелия застыла, как жена Лота, немо разевая рот, в ее легких страшно клокотал воздух. Гингалину захотелось исправить положение, но проклятая гордыня сомкнула губы.
        - Но почему?! - вскричала Хелия отчаянно. - Зачем же вы пришли? Вы врете, врете! Мстите за то, что плохо относилась к вам во время путешествия? О, как вы жестоки!
        Фрейлина зарыдала, обожженными кулачками ударила в грудь юноши. Гингалин досадливо поморщился, отступил на шаг.
        - Леди, прекратите истерику, - сказал холодно.
        Хелия задохнулась от возмущения:
        - Вы хотите сказать, я играю? Лгу?
        - Нет, леди, не хочу, - сказал он, тщательно пряча горечь. - Просто считаю, что слово «любовь», подобно имени Господа, не следует поминать всуе.
        - Не понимаю. Что вы несете?
        - Любовь прекрасное чувство, чистое и, увы, никем не достижимое в нашем мире, - сказал он нравоучительно, внутри кривясь от стыда за себя.
        - Как вы смеете попирать мои чувства?! - воскликнула Хелия гневно. - Господи, какая я дура!
        Гингалин чопорно поклонился:
        - Простите, если мои слова вам неприятны. Но поймите мой скепсис. Обычно светлое чувство не побуждает убить.
        Фрейлина заломила руки.
        - Как вы не понимаете?! - воскликнула отчаянно. - Я настолько обезумела, что хотела лишить жизни не просто королеву, а лучшую подругу, близкого человека.
        - Это свидетельствует не о любви ко мне, а о ненависти к ней. Думаю, в вас взыграло чувство собственничества, вы не могли допустить, чтобы я, многое с вами переживший, достался королеве.
        - Да как вы?..
        - Мне очень хочется верить в вашу любовь, леди, - сказал он печально. - Возможно, она удержит меня от главной ошибки в жизни. Но как поверить? Предъявите доказательство.
        Хелия вздрогнула, выпрямилась:
        - И какое вам нужно доказательство? Хотите уподобиться Эжену?
        Гингалин отрицательно покачал головой, внутри расползлась едкая горечь, а проблеск надежды дымно потух.
        - Вот вы сейчас и доказали, что любовь для вас - соитие. Я просил о другом.
        Хелия испуганно замерла, лунный свет мягко серебрил ручейки на ее щеках.
        - Теперь вы понимаете, почему я сомневался в наличии светлого чувства? - спросил юноша глухо, хаос в голове утих, нахлынули безразличие и пустота. - Ну, ничего, переживу. Вы хотели знать, зачем я пришел?
        Хелия кивнула, взгляд озарился надеждой.
        - Мы действительно сроднились за время тягостного путешествия, - сказал он, сдерживая дрожь голоса, сердце щекотала мстительная радость. - Вы мне стали сестрой, я не мог вас не проведать.
        - Зачем вы так? - спросила девушка, плача. - Моя душа живет в вашем теле, пожалуйста, прислушайтесь к чувствам, отбросьте обиды!
        Гингалин подошел к двери, обронил небрежно:
        - Леди, не беспокойтесь, томиться вам в тюрьме я не позволю. Я упрошу королеву даровать вам свободу. Конечно, придется покинуть Сноудон, но вы можете отправиться ко двору Верховного короля.
        - Скотина! - закричала Хелия с надрывом. - Подавись своей милостью! Иди женись на королеве ради денег, торгаш в броне! Предатель рыцарства!
        Гингалин холодно выслушал, ответил спокойно:
        - Это рыцарство меня предало. Потерпите немного, леди, вас скоро освободят.
        Он вышел из камеры, прошел по коридору. Тюремщик проводил его испуганным взглядом, спохватился, мигом оказался у двери, загремел ключами.
        - Ишь ты, выскочить могла, - пробурчал сердито.
        Из камеры доносилось душераздирающее рыдание.
        - Моя королева, я явился по вашему зову.
        - Хорошо. Выполнишь поручение.
        - Любое с радостью, моя госпожа.
        - Мой жених чересчур милосерден, он уговорил меня отпустить Хелию ради свадьбы.
        - Хм, ваше величество, Хелия всегда была взбалмошной, а тяжелое путешествие, похоже, сделало ее просто бешеной. Ее нельзя отпускать, возможно повторное покушение.
        - Мы ее изгоним. Опасности не будет. Итак, дашь ей одежду, коня, денег.
        - Сделаю, ваше величество. Изволите завтра утром?
        - Нет. Послезавтра, во время свадьбы.
        - ???
        - Выведи ее на стену, пусть посмотрит на церемонию, а потом пусть идет куда хочет.
        - Хм… Хорошо, моя королева, я все сделаю.
        Глава двенадцатая
        Под утро прошел небольшой дождь, напитал воздух свежестью, траве придал режущий глаз изумрудный блеск. Небо бездонно-синее, чистое, как кожа новорожденного.
        Замок с раннего утра на ногах. Народ высыпал на стены, выплыл бурным потоком за ворота. Простолюдины опасливо сторонились подножия невысокого холма, увенчанного алтарем, украшенным яркими лентами и зелеными ветками. У холма стояли лавки, устланные драгоценными тканями, бархатными подушками, возле них бдительные стражи, колюче зыркая по сторонам, отгоняли зевак.
        На стенах было не протолкнуться, взоры сноудонцев жадно устремлены на холм с алтарем. На одном участке стены толпа испуганно сторонилась бледной девушки с печальными глазами, шипя по-змеиному:
        - Шлюха!
        - Блудница!
        - Убийца королевы!
        Хелия стискивала зубы, гордо вскидывала подбородок, и яркое солнце выпаривало ее слезы. Кулачки сжала, погрузив ногти в и без того израненные ладони. Губы мелко дрожали, сердце билось рывками, по телу прокатывались ледяные волны, кожа стала влажной от испарины.
        Грянула торжественная музыка. По городу пронесся оживленный гомон, улицы взорвались приветственным ором. Жених королевы неспешно выехал из замка на белом коне, за ним следовала кавалькада разряженных воинов.
        Хелия взглянула на жениха, и глаза ее заполнились слезами. Сердито тряхнула головой, на лице отразилась упрямая решимость.

«Еще есть время. Он одумается».
        Гингалин проехал через город, запорошенный цветами, которые бросали со всех крыш. В его золотистых волосах осталось немало лепестков, сердито смахнул их рукой, растянул рот в ослепительной улыбке. За спиной раздались громовые кличи - выехала королева с подружками.
        Жених хотел обернуться, но подавил это желание. Осмотрел нарядные одежды спутников-рыцарей, затем свой котт-де-май, прикрытый белым супервестом, и скривился. Королеве непременно хочется выйти замуж за рыцаря, облаченного в броню. Пусть все видят воина, защитника.
        Гингалин похлопал по шее белого жеребца, вздохнул тоскливо. Счастливые жители орали, плясали на крышах, забрасывая процессию цветами. Перед мысленным взором вдруг мелькнуло жестокое лицо колдуна, огненный шар, сгоревшая накидка, сотканная Хелией…

«Разве это не доказательство?»
        Юноша торопливо отогнал неприятную мысль, на лицо упала тень ворот. Конь проехал под аркой, процокал по опущенному мосту, затем придавил копытами сочную траву.

«И она спасла мне жизнь ценой бесчестья… - От пронзительной мысли жених вздрогнул, но потайная часть разума поспешно загасила светлый порыв глумливым скепсисом: - Спасла с корыстной целью, чтобы я освободил королевство. Вот так-то, все прозаично…»
        Гости занимали места на скамейках у подножия холма. Красивые девицы стояли вдоль его пути рядами, держа в руках корзины, полные цветочных лепестков.

«Изрядная земля. Моя земля. Я почти король. Счастливая жизнь. Безбедная. Я счастлив, доволен, радостен», - думал он.
        Но затылок жег до боли знакомый гиацинтовый взгляд. Неведомая тяжесть пригибала юношу к холке жеребца.
        На холме перед алтарем появился священник: лицо доброе, карими глазами взирал на юношу благосклонно, ободряюще. Гингалин подъехал к подножию, кривясь от пристальных взглядов знатных гостей, их многозначительного шепота.
        Гингалин спешился, отдал поводья конюху с блестящими глазами и радостной улыбкой, взошел на холм.
        К холму неспешно подъехала торжественная процессия во главе с королевой. Громко и задорно играли музыканты, над головами металась стая разноцветных бабочек-лепестков. Звенел смех счастливых и беззаботных фрейлин. При виде королевы дыхание юноши остановилось. Да, столь прекрасной девы он еще не встречал.
        Роскошное платье, алое, как утренняя заря, в золотых украшениях отражалось яркое солнце, охватывая королеву святым свечением. Золотые волосы уложены в сложную прическу, булавки и заколки блестели россыпью бриллиантов, изумрудов, в локоны вплетены цветы и ленты.
        Почетные гости встали, приветили королеву Сноудона аплодисментами и радостными криками. Гингалина покоробило. Он вгляделся в смеющееся лицо королевы: прекрасные черты поплыли, протаяло другое лицо. Гингалин вздрогнул, огляделся затравленно, зуд в ногах побуждал его задать стрекача.

«Может, я совершаю ошибку? Черт! Я же становлюсь одним из тех, кого презираю! С другой стороны, быть честным, когда кругом подличают, пользуются положением для обогащения… Н-нет, нашли дурака. Как все, так и я!»
        Гингалин расправил плечи, за спиной будто выросли крылья, но не понять, какого цвета. Заметил в толпе пристальный взгляд, стиснул зубы.

«И чего смотрит? Нравится, что ли?» - подумал раздраженно.
        Королева подъехала к холму, с помощью дюжины слуг спешилась. Грациозно взошла на холм. Жених обнял ее, ощутил ее нежный аромат, тепло роскошного тела.
        - Моя королева, при виде вас трудно дышать, я задыхаюсь от восторга, - сказал Гингалин с жаром.
        Королева смущенно опустила голову, в глазах мелькнул хитрый блеск. Священник кашлянул, развернул священную книгу. Гингалин с бьющимся сердцем приготовился внимать его словам.

«Награда нашла героя, - подумал иронично. - Враки, что добрые дела не нуждаются в отдарках. Нужно, нужно благодарить и награждать… Только рыцарская награда - отказ от награды. Только тогда испытываешь светлые чувства и священную радость, что укрепляет душу».
        Почетные гости смотрели восторженно, многие украдкой утирали слезы, всхлипывали: доблестный рыцарь спас королеву, получив в награду ее руку и сердце, - ожившая сказка.
        - Мы собрались здесь сегодня, - начал священник торжественно.
        Гингалин покорно слушал гипнотический голос святого отца, а ноги страшно зудели, и смятение наполняло сердце.

«Я должен уйти, но как?..»
        Гингалин напряг мускулы ног и… замер, выпуская напряжение шумным вздохом, его вдруг охватило безразличие. Сил на последний шаг не осталось.
        - Если кто-нибудь знает о причинах, по которым брак не может состояться, - сказал священник, - то пусть скажет сейчас или молчит до скончания века.
        Гости посерьезнели, стали подозрительно осматриваться.
        - Никого! - крикнули из толпы задорно. - Продолжайте, святой отец.
        Солнце весело сияло, на небесную сцену выплывали облака, похожие на ангелов. Люди благоговейно взирали на церемонию: кто-то сцепил пальцы в замок, кто-то нервно кивал. Все с нетерпением ждали ее завершения, ведь впереди всех ждало умопомрачительное празднество.
        - Согласен ли ты, Гингалин Оркнейский, взять в жены и быть до конца дней, в печали и радости…
        Гингалин пересохшим языком, но ступор подавил слова отрицания. Рыцарь тупо кивнул:
        - Согласен.
        Слова принесли необъяснимое облегчение. Небо не упало, никто не упрекнул, и Гингалин согрел королеву широкой улыбкой. От долгого вдоха в голове зазвенело.
        Гости с замиранием сердца слушали обращение священника к королеве, волнуясь так, будто не знали ответа.
        - Согласна.
        По толпе пробежал радостный говорок, вздохи облегчения, с замиранием сердца люди устремили взгляды на священника. Тот смущенно кашлянул, закрыл книгу:
        - Властью, данной мне Господом, я объявляю вас мужем и…
        Пронзительный крик оборвал его слова, как нож шелковую нить. Священник вздрогнул, гости изумленно зароптали. Королева злобно посмотрела на зубчатую стену замка, где маленькая фигурка отчаянно махала руками, а ветер доносил ее душераздирающие вопли.
        Гингалин вздрогнул, выпустил ладонь королевы. Правительница Сноудона наградила его сердитым взглядом, растерянно огляделась.
        - …Я докажу-у-у!
        Гингалин задрожал, глаза пронзила острая резь. Он трусливо вцепился в ладонь королевы. От вереницы раскаленных мыслей утратил способность соображать.
        Сотни людей вскрикнули - хрупкая фигурка спрыгнула с зубца, раненой птицей стала падать на землю.
        Огненная волна захлестнула, испепеляя чувства. Гингалин, взревев, сбежал с холма, расталкивая гостей, слыша за спиной злобный крик королевы.
        Хелия падала медленно-медленно. Гингалин с широко раскрытыми глазами видел трепет ее одежды, застывшее в муке лицо. Юноша вытянул руки до плечевого хруста, но женская фигурка ускользала сквозь пальцы. Гингалина слепила сердечная боль, нехватка воздуха разламывала грудь.
        Многоголосый вопль совпал с ударом тела о землю, и в его в глазах померкло. Гингалин подбежал к изломанному телу. Бухнулся на колени, дрожащими руками подхватил его… Голова Хелии безвольно мотнулась, словно у мертвого лебедя.
        Гингалин зарыдал:
        - Я люблю вас, люблю! Я люблю! Боже, Хелия, не уходите! Я знаю… супервест… доказательство…
        Отчаяние безвозвратной утраты едва не погасило сознание, терзало немыслимой болью, словно тело резали ножами, протыкали спицами.
        Под кожей Хелии прощупывались обломки костей, и Гингалина обуял неописуемый ужас. Опустив тело на замлю, он огласил воздух звериным ревом.
        Гингалин вжал голову в плечи, затрясся, словно голым вышел на мороз. Хлопал веками, будто увидел все вокруг в первый раз. Непонимающе оглядел высокие стены замка… смятенные лица… небо с танцующими облаками… торжественную процессию и знатных гостей…

«Если есть на свете такая любовь, что попрала жажду жизни, то есть и другие светлые чувства…»
        Его охватило чувство глубокого раскаяния. Гингалин встал на колени, мизерикордом отрезал у девушки золотистый локон и, поцеловав Хелию в лоб, закрыл ее невидящие глаза.
        Замок ошеломленно молчал. Лица у гостей были испуганные, непонимающие. Гингалин брел к холму, его бросало в стороны, будто утлое суденышко в бурю.
        Гингалина захлестнула злоба к тупым людишкам, что стоят, как бараны, не понимая, какую утрату понес мир.

«Бездушные твари! И среди них я хотел жить?»
        Сноудон показался ему ямой с кольями и ядовитыми змеями.

«Бежать, бежать!»
        Гости испуганно расступались перед ним. На земле валялись корзины с лепестками. Королева застыла на вершине холма, закусив нижнюю губу.

«Неужели для веры в любовь потребовалась смерть? - Юноша жалко всхлипывал. - Почему я так слеп? Самоуверенный юнец, деливший мир на черное и белое! Пусть Артур подонок, детоубийца, но рыцарские принципы не им придуманы, провозглашены… Разве мудрость станет глупостью, если ее произнесет дурной человек? И у дурных людей бывают хорошие дети».
        В памяти всплыло гневное лицо Элейны, ее пророческие слова.

«Если вернусь в Кэрлеон, погибну!»
        Он посмотрел на золотистый локон, сжал кулак.

«Как ни крути, а рыцарь - символ праведной, прекрасной жизни, достойной, - подумал горячо. - Жизнь такова, что очень трудно соответствовать статусу, но кто сказал, что не надо пытаться? Что надо махнуть на все рукой и жить, как виллан, как животное? Много торгашей в бронях? Будь достойным рыцарского звания, стремись, а на подонков - плюй!»
        Королева испуганно вскрикнула, когда рыцарь, отпихнув конюха, взлетел в седло, и гости расступились перед грудью белого жеребца. Правительница Сноудона, сбежав с холма, вцепилась в сапог рыцаря. Гингалин молча смотрел вперед с каменным лицом.
        - Нет, нет! - вскричала королева. - Так нельзя!
        Люди провожали изумленными взглядами всадника и королеву. Конь ускоряет ход, и королева путается в подоле платья, бежит следом.
        - Остановитесь, вы мой муж! - кричит королева, задыхаясь от гнева и боли.

«Я не буду спасать короля, не буду ни перед кем преклоняться, - думал Гингалин мрачно. - Но я стану рыцарем. Настоящим».
        Резким уколом шпор сорвал коня в галоп. Королева вскрикнула, дрожащие пальцы сорвались с сапога, и придворные горестно охнули, когда прекрасная женщина покатилась по траве.
        - Нет! - вскричала королева. - Не-е-ет!!!
        Она упала, небо и земля закружились перед глазами. Ярость подняла хрупкое тело, но через пару шагов королева снова споткнулась и, жестоко ударившись о землю, лишилась чувств.
        Гингалин смотрел вдаль. Солнце гладило волосы теплой ладонью, а встречный ветер выбивал из уголков глаз слезинки. Привычный мир вновь исчез. Сперва разрушилась иллюзия благородства и любви, а затем и представление о порочности мира, за которое он цеплялся отчаянно, чтобы во второй раз не остаться в дураках…
        Солнечный свет слепил глаза, и ему казалось, что он скачет по белому листу, на котором копыта коня оставляют черточки букв - зачин повествования о новой, на сей раз достойной жизни.
        Локон Хелии жег пальцы, сердце глухо ныло. Память о глупо утраченной любви будет терзать его до конца дней.
        Если колдунья не ошиблась, их осталось немного.