Причастие мёртвых Наталья Игнатова
        Тарвуд #1
        Происки демона перенесли одного не самого обычного вампира, из лос-анджелесской ночи 2008 года от РХ на летящий в Хаосе островок тверди под названием Тарвуд. Островок населен, и там вполне можно жить. Однако наш герой, будучи натурой деятельной, твердо решает вернуться обратно на Землю.
        У него есть всего две недели, иначе он рискует умереть второй и окончательной смертью. И его вовсе не устраивает такая перспектива.
        В оформлении обложки использован рисунок Ксении Никитиной.
        Наталья Игнатова - Причастие мёртвых
        Пролог
        Меч - это ярость, а лук - это власть. Когда ты бьешься мечом, боги выбирают за тебя твоего противника, а когда ты стреляешь из лука, ты сам решаешь, чью жизнь оборвать. Когда ты с луком, ты уподобляешься духам и богам, потому что тот, кто умирает, не понимает, что с ним произошло, это выглядит, как явление природы.
        Меч - это лицо самурая. Лук - это его темная сторона.
        Минамото Синдзэн
        После колледжа я не собирался поступать в Сандхёрст - отец хотел, чтобы я продолжил учебу в Германии, в Мюнхене. Новый университет, старые традиции, хорошая школа. Все против правил нашей страны и нашей семьи, где все мужчины служили в армии, но отец любил ломать стереотипы и ждал, что я буду поступать так же. Правильно делал. Если не я, то кто? Быть инженером гораздо интереснее, чем служить в кавалерии, это я знал задолго до того, как закончил колледж.
        Я уехал в Мюнхен в июле, сразу после выпуска. Я поступил в университет. И стал бы инженером, лучшим в мире, можно даже не сомневаться. По крайней мере, именно это я планировал. Но в ноябре меня убили.
        Глава 1
        Это чёрное безумье -
        Зверь выходит на охоту
        За тобой.
        Ведь сегодня полнолунье
        Застилает мне глаза,
        И я иду на бой.
        Джем
        Чевас опрометью летел вдоль ряда составленных друг на друга контейнеров. Подошвы ботинок, подбитые сталью, грохотали по бетону. Такими ботинками хорошо ломать кости, но в них невозможно убегать бесшумно. А сейчас стоило бы. Бесшумно и очень быстро. Белый Пес Турка, Бешеный Пес гнался за ним.
        Зазор между нижним и верхним контейнерами - дюйм, не больше, но и это подарок. Чевас прыгнул. Взлетел на крышу нижнего контейнера - дюйма как раз хватило, чтоб оттолкнуться мысками ботинок и прыгнуть снова. На крышу верхнего. Там, наверху, он зажмурился, молясь святому Хуану. Нет, ни хрена он в святых не верил, но когда молишься, лучше получается отводить глаза. Главное вести себя тихо. Сейчас он снимет ботинки, спустится вниз и уйдет. Где там этот putito[1 - Жаргонное определение человека нетрадиционной сексуальной ориентации.]?
        Зная, что его уже не видно, Чевас, неслышно ступая, подошел к краю, глянул вниз. Бешеный Пес остановился прямо под ним, озирался, подняв голову, втягивал ноздрями воздух. Пес и есть. Говорили, что у него собачий нюх. Еще говорили, что он ни хрена не видит, типа ему любой свет глаза режет, и поэтому он всегда носит черные очки. Черные очки ночью. Да он в натуре долбанутый!
        С двадцатифутовой высоты Бешеный Пес не казался страшным. Белоголовый пацан, которому и пива не нальют, потому как он не то, что на двадцать один, он и на восемнадцать не тянет. Росту пять с половиной футов, черные очки и плащ на полтора размера больше. Чего в нем бояться-то, madre? Надо просто пристрелить ублюдка! Отсюда это должно быть безопасно, и промахнуться невозможно - близко же. Несколько пуль в голову, а потом, пока он не может двигаться, пока пережигает кровь на то, чтоб восстановиться - спрыгнуть вниз, отрубить башку, вбить нож в сердце.
        Но Чевас сейчас не хотел бы выдать себя ни единым звуком, ни одним резким движением.
        Он не боялся. Уже. Просто незачем рисковать.
        Поговаривали, что у этого гринго, которому едва исполнилась сотня лет, очень старая кровь. Старая, сильная. Страшная. Говорили, он выпил кровь и душу своего ратуна[2 - Ратун - «создатель» или «отец».]. За это убивают. Всюду, даже здесь, в Алаатире, где никому до законов дела нет. А этот цел. Значит, врут про ратуна, но про старую кровь, может и не вранье. Что Чевас точно знал, так это то, что кличка Бешеный Пес - это, puto madre, добрый совет держаться подальше от долбанутого гринго. И кличка Белый Пес Турка - тоже. Но с Турком, хоть лучше и не шутить, всегда можно попробовать договориться. Турок нормальный мужик, он за порядок, он сам за порядком следит, не беспредельщик, не отморозь. Чевас думал, раз Пес - Турка, значит, Турок ему приказывает. Все в тийре знают, что Турок спускает своего гринго с цепи, когда дело край, когда по-хорошему не понимают, и по-плохому не понимают, и даже очень плохое уже не помогло. Вот тогда приходит время Белого Пса, и это - всё. Хуже этого ничего не бывает. Чевас думал, все остальное время Пес на цепи. Нельзя ему позволять бегать на свободе - надо соображать, он же
бешеный!
        В рассказы о том, что Пес может убить за всего-то одно дурное слово про Турка, Чевас не верил. Пес-то может, не вопрос, но Турок не даст.
        А оказалось, что Турок не против.
        И вот Чевас прячется на крыше контейнера в порту, ждет, пока гринго, который младше его, мельче его - но, madre, все равно сильнее! - ждет, пока этот гринго убедится, что потерял след, и уйдет. Боится стрелять, хоть это и безопасно. И не знает, что делать дальше. Потому что Бешеный Пес уйдет из порта, но не из города, и все равно не даст жить, убьет при первой же встрече.
        Может, получится договориться с тийрмастером? Турок прислушивается к нему… да puta madre, это же тийрмастер, его все слушают, он тут главный! Пусть он скажет: мистер Намик-Карасар, ну не за что, право, убивать бедняжку Чеваса, ведь это правда, что вы с мистером Сплиттером охотитесь вместе, и это естественно, что о вас ходят разные слухи. Так что же странного, что глупый бедный Чевас повторяет их? Ведь не зря же он глупый. И неспроста он бедный. Он все понял и больше не будет.
        Чевас так хорошо представил себе тийрмастера, который говорит это Турку. Прямо слово в слово услышал. Так по-дурацки никто больше не говорил во всем Алаатире. Они же правда вместе охотятся, Турок и Пес. Все знают, что это значит, так почему об этом вслух сказать нельзя?
        Бешеный Пес снял очки, и Чевас увидел, что у него глаза накрашены. Натурально, подведены черным, как у бабы или какого-нибудь гота. Cojonudo[3 - Выражение крайнего изумления.]! Чевас подумал, что это же смешно! Турок охотится с парнем, который красит глаза! Смешно же, ну?! Но смешно не было. Густо подведенные черным глаза гринго были… как дневное небо. Чевас триста шесть лет не видел синего неба. Нет, он точно был не из тех, кто засматривается на парней, но небо днем, небо при свете солнца - когда еще получится увидеть такое? Турок охотится вместе с этим парнем, может каждую ночь смотреть на него. Турку повезло.
        - Иди сюда, saukerl[4 - Весьма уничижительная и малоцензурная характеристика (нем.).]! - Пес отвернулся, и Чевас раздосадовано подался ближе к краю контейнера. Он хотел видеть небо, он думал, что, может быть, увидит и солнце. - Я жду! - в голосе Пса было нетерпение.
        Чевас не мог ему отказать: ради того, чтоб еще раз взглянуть в эти глаза, он был готов на все. Не убьет же. Кого он может убить, этот мальчик? И Чевас спрыгнул вниз с двадцатифутовой высоты. Вниз проще, чем вверх. И быстрее. Он прыгнул, и его стало видно, и синие глаза гринго прищурились. Черные очки еще не успели упасть на бетон, когда в руках Бешеного Пса появилось два пистолета.
        Он расстрелял Чеваса на лету. Двенадцать пуль в голову. Всё как рассказывали, так он и убивает вампиров: сначала пули в голову, потом нож в сердце, а потом - огонь.
        Неспособный пошевелиться, Чевас мешком свалился на землю, тело отдалось болью, не настоящей, но, madre, до чего же сильной! Последнее, о чем он взмолился богу, в которого не верил, это о том, чтобы все стало неправдой, чтоб Бешеный Пес исчез, чтоб его не было! Пожалуйста, Господи, пусть его не будет!!!
        И Пса не стало.
        Он исчез вместе со своими пистолетами, своим плащом и дурацкими черными очками. Хотя… нет. Очки остались валяться на земле. Чевас видел их краем глаза.
        Надо пережечь кровь, чтоб исцелить раны, найти кого-нибудь, кого можно очень быстро съесть, кого-нибудь, кого не хватятся или хватятся не сразу. И надо забрать очки. Это трофей. Puta madre, настоящий трофей! Бешеного Пса больше нет! Об этом никому нельзя говорить, очки никому нельзя показывать, но его больше нет, и это главное!

* * *
        Эрте сказал ждать на Рейлинплац, там, где открываются порталы. Как всегда, ничего не объяснил. И понятно было бы, если б он выделывался своим даром провидца, напускал туману, чтоб выглядеть значительней, так ведь нет, ему это не надо. Он просто так ничего не объясняет, не считает нужным, и все. Может, снисходи он до объяснений, они бы меньше ссорились. А может, и нет. Нелюбовь к приемному отцу тлела, как угли, иногда разгораясь до ненависти, но чаще, как сейчас, мерцала привычным глухим раздражением. Ну его к акулам! Мартин встретит, кого там надо встретить, потом сдаст Эрте с рук на руки, и дальше не его забота.
        По другую сторону фонтана на мостовой засветился радужный круг, как масляное пятно на воде. Еще шесть секунд… Мартин выкинул сигарету в урну, встал, скрытый от портала подсвеченными водяными струями, машинально начал обратный отсчет. Радужные переливы становились все ярче. На шестой секунде круг вспыхнул так, что пришлось прищуриться, и погас. На площади у фонтана остался человек. Тощий подросток, белоголовый, как одуванчик.
        Зачем Эрте могло понадобиться это чучело?
        Ладно, надо дать ему осмотреться. Сейчас он злится или испуган. Через пару минут начнет удивляться, тогда можно будет подойти. А там всё как у психологов: отрицание, гнев, торги, депрессия, принятие. Скукота! Все выпортоши поначалу одинаковые.
        - Долбаные феи! - услышал Мартин сквозь шум воды, - сраные, мать вашу, цветочные ублюдки, дюймовочки поиметые…
        То, что новичок ругался как извозчик или автослесарь, это бы еще ничего, Эрте и не обещал приличного человека, Эрте, собственно, вообще ничего не обещал. Но то, что ругательства время от времени прорывались самым настоящим рыком, тяжелым, низким и непонятно где помещавшимся в этом недомерке, это было... это отчасти объясняло, в чем интерес. Новенький - нелюдь, нелюди бывают полезны. Но не до такой же степени, чтоб отправлять Мартина лично их встречать.
        Взяв, наконец, на себя труд взглянуть на блондина повнимательнее, Мартин озадачился снова. Тот был мертвым. Или не-мертвым. Словом, из всех нелюдей, которых Хаос и судьба закидывали на Тарвуд, Эрте умудрился выбрать самый скучный и бессмысленный вариант - упыря. Днем бесполезен, ночью ограниченно функционален, тем же феям в подметки не годится, да еще и неконтролируем, пока не поест досыта. Ну… мит перз[5 - Ругательство с невежливым упоминанием отца (зароллаш).]. Эрте достал уже со своими закидонами.
        Однако, поскольку достал его Эрте уже давным-давно, а новенький был не виноват ни в этом, ни в том, что оказался на Тарвуде, надо было объяснить ему, что произошло, куда он попал - встретить, в общем, по доброй тарвудской традиции.
        Мартин обошел фонтан, оказался с пришельцем лицом к лицу и словно натолкнулся на синий, пронзительный, яростный взгляд. Подведенные расплывшейся черной краской глаза новичка, - штезаль[6 - Ругательство с невежливым упоминанием некоторых частей тела эльфов (зароллаш).], да он и правда совсем пацан, ему же и двадцати не исполнилось! - казались ненормально яркими. Не сапфиры даже, какая-то дикая, светящаяся ляпис-лазурь. Днем это, наверное, еще ничего смотрится, но ночью в дрожь бросает. Ночью цвет глаз должен быть не виден. Синие, карие, зеленые - в темноте все они кажутся черными.
        В состоянии легкой ошарашенности Мартин едва не спросил новичка, зачем тот злоупотребляет спайсом. Но включил все-таки мозг - незачем злить и без того злющего упыря - и сказал:
        - Привет, я Мартин. Мне тебя велено встретить и отвести. Ты вампир, так?
        - Типа того, - отозвался парень, голос у него оказался низкий и чистый, - вампир, но дружелюбный.
        - Угу, - Мартин вздохнул, - дружелюбный. Я вижу.
        То ли он привык, то ли глаза перестали быть такими яркими, но теперь на новичка можно было смотреть не передергиваясь. Совсем мальчик, не то что двадцати, а даже и восемнадцати еще нет, пожалуй. Смешной. Сколько у него сережек в ушах? Штук по двадцать в каждом, похоже. И колец на пальцах столько же. Юный панк, очень грозный и очень злой. Тарвудский портал штука недружелюбная, прежде чем выплюнуть очередную жертву сюда, на Рейлинплац, он мотает ее внутри себя, как в миксере. Этому еще повезло, что на нем плащ из толстой кожи, почти доспехи. Был бы в какой-нибудь джинсе или в шелках, как многие, выпал бы сюда в лохмотьях. Пришлось бы, чего доброго, еще и шмотки ему покупать. Эрте, мит перз…
        Впрочем, Мартину уже и самому было интересно.
        - Я Заноза, - сообщил упырь и посмотрел в затянутое тучами небо. - А что, звезд нет? Это то место, где небо белое и солнца не бывает?
        - Солнце здесь бывает, и еще как, и небо синее. Просто сейчас ночь и облачно.
        - Ага. Значит, чертовы феи меня не прикончили, а только куда-то выкинули. И куда? Где я? Какой это город? Или страна? Блин, говоришь-то ты по-английски, но я акцент разобрать не могу.
        Он знал про Ифэренн. Все интереснее и интереснее. Кто из упырей знает о нем? Маги какие-нибудь, ученые, мистики, но не припанкованные же пацаны с расплывшейся вокруг глаз подводкой.
        - Не спеши, - сказал Мартин, - это не страна и не город. Ты на Тарвуде, на острове посреди Хаоса. И говорю я по-итальянски, но у Тарвуда есть такая особенность: здесь все понимают всех.
        - Глоссолалия, - буркнул Заноза. - Пятидесятники не ошиблись насчет чуда, но промазали планетой. Про остров в Хаосе херня какая-то. Типа, это что, единственный кусочек порядка посреди бардака? Не бывает такого, - он мрачно огляделся, и, кажется, вид ярко освещенной цветными фонарями площади, витрин уютных кафе, в этот час почти пустых, разноцветных струй фонтана, омывающих ледяную статую приподнявшейся на цыпочки юной девушки - словом, вся красивая и мирная картинка ночного Тарвуда не доставила ему радости. - Не бывает, потому что хаос повсюду, - подытожил упырь.
        - Хочешь верь, хочешь нет, - Мартин пожал плечами. - Тут, между прочим, и эльфы есть.
        - Еще бы их тут не было, раз меня сюда феи закинули. Суки… - Заноза оскалился. Клыки у него оказались не такими, как у вампиров в фильмах, а длинными и тонкими, как у кобры.
        В представлении Мартина Ифэренн и феи между собой сочетались вполне логично, но джинсы, и берцы, и плащ из тяжелой кожи, и все эти серьги, браслеты и кольца из титана и анодированной стали не подходили ни феям, ни Ифэренн. Точнее, у фей и такого добра хватало, а в Ифэренн Занозу в его кожаных шмотках приняли бы именно за вампира, а не за панка, но то феи и Ифэренн, а то англоязычный парень из…
        - А ты откуда? - спросил Мартин.
        - Алаатир… schei?e[7 - Распространенное немецкое ругательство, восклицание, выражение эмоций. Переводится, в том числе и как «дерьмо», но переносных значений больше.], нет… Лос-Анджелес, Калифорния, - Заноза снова огляделся и тихо выругался. - Теперь надо называть не только город и штат, но еще и страну? И долбаную планету?
        «Теперь надо называть»? Мартин все ждал, когда он скажет, что ему нужно домой. Всем всегда нужно домой, у всех всегда дома неоконченные дела, друзья, любимые, снова неоконченные дела, да вообще вся жизнь. Но чем дальше, тем больше создавалось впечатление, что Заноза возможности вернуться даже не рассматривает. Может, потому что мертвый? Никакой «всей жизни» у него нет, так что и терять нечего?
        - Что у Кошака к тебе? - спросил он, полагая, что раз уж Эрте ничего не рассказал, то можно навести справки с другой стороны. - Давно вы знакомы?
        Упырь вдумчиво обшаривал карманы, сосредоточенный, мрачный. В конце концов извлек смятую пачку «Житана» и вытряхнул из нее в ладонь раскрошенные сигареты. Все-таки портал не пощадил и его, кожаный плащ не панацея.
        - С кошками не знакомился, мне столько не выпить, - Заноза высыпал сигареты обратно в пачку, обвел площадь прицельным взглядом и запулил «Житан» в ближайшую урну.
        «Хороший бросок, - отметил про себя Мартин, - для того, чьи возможности уже ограничены Ядром, даже очень хороший».
        - Ты его можешь знать, как лорда Эрте соги Алакрана.
        Он не увидел в синих глазах узнавания и махнул рукой:
        - Акулы с ним, с Эрте, - достал свои сигареты, протянул Занозе открытую пачку. - Угощайся. Что дальше думаешь делать?
        - Для начала узнать, как тут зарабатывают деньги, не нарываясь на проблемы. - Заноза взял у Мартина сигарету, и, когда щелкнула зажигалка, почему-то прищурился. Прикурил так осторожно, как будто крошечный огонек мог обратиться в огромную пасть с клыками и откусить ему голову. - А потом, - он выдохнул дым, - узнать, как тут нарываются на проблемы, нарваться и начать зарабатывать нормальные деньги. Независимо от наличия эльфов. И еще мне нужны очки. Черные. Или место, где не так светло. Лучше прямо сейчас, - он щурился все чаще, моргал; глаза, правда, по-прежнему были очень синими и слишком яркими, но теперь Мартин эту синеву почти и не видел из-за постоянно опущенных ресниц.
        Ему здесь слишком светло? Среди ночи? Слишком светло от безобидных цветных фонариков? Зачем он такой мог понадобиться Эрте, если они даже не знакомы?
        - Ладно, пойдем в Парк, - Мартин направился через площадь, прикидывая, какие улицы тут потемнее, и насколько безопасно будет идти с упырем по тем из них, что хуже всего освещены. Насколько безопасно для упыря. Ему еще много неприятного предстоит узнать о Тарвуде. Рано или поздно захочет домой, никого это не минует.
        В Парке было темно, а еще в Парке была осень. А в городе весна. И Заноза ненадолго остановился под аркой кованых ворот, принюхиваясь, оглядываясь, потом сделал несколько шагов вперед, подобрал упавший лист и отпустил, глядя, как тот мягко спланировал ему под ноги.
        - Опять феи? Здесь осень или весна?
        - В Парке чаще осень, - Мартин сунул руки в карманы, дошел до лавочки и сел, вытянув ноги. - Присаживайся, чего стоять? В Золотом Лесу вообще всегда осень. В Садах весна и лето. В Боголюбовке вечное лето. А в городе и на остальном Тарвуде нормальная смена времен года. Май у нас сейчас. Преимущественно. Ты есть хочешь?
        - Мертвяки всегда есть хотят, - отозвался Заноза, который уселся на другом конце лавочки, - но если ты спрашиваешь, голоден ли я, то нет, пока нет. Как здесь охотятся? На кого? Кто выделяет охотничью зону? Сколько тут других вампиров и где их искать?
        - Охотятся, в смысле, кого едят?
        - Да люди, так-то, не еда, мы просто кровь их пьем.
        - Мне люди без разницы, хоть едой их называй, хоть донорами. Моих не тронешь, и я тебя не трону, убивать без повода никого нельзя, вот и все правила. Моих людей я тебе покажу, их немного. А бодрствующих вампиров кроме тебя в Тарвуде нет, так что ешь, кого захочешь. Кроме того, в таверне Мигеля всегда можно купить кровь в бутылках. Там, кстати, и номер можно снять, и так мы, пожалуй, и сделаем. Теперь о социализации, - лексикон Занозы подошел бы испорченному восьмикласснику, и знания длинных слов не выдавал, но Мартин помнил его заявление про «глоссолалию», и, понятия не имея, что это за штука такая, предположил, что упырю знакомы слова любой длины и сложности. Просто он хорошо притворяется. - Тебе нужно будет получить аудиенцию у княгини. Паспорт, подъемные, возможно, какая-нибудь работа. Ты что умеешь делать?
        - Как обращаться к княгине? - в свою очередь поинтересовался Заноза.
        - Без понятия. Это у людей надо спрашивать. Я-то демон, я с ней по имени. Так что ты умеешь делать?
        - Ты… что? Кто? - кажется, в первый раз с того момента, как прошел первый приступ ярости, Заноза проявил хоть какие-то эмоции. - Демон? Настоящий?!
        Боги, да какой он восьмиклассник? Он детсадовец! «Уау! Круто! Демон!» - Мартин это у него на лице увидел так ясно, как будто вдруг научился мысли читать. И сам от себя такого не ждал, но восхищение оказалось приятным.
        - Настоящий, конечно, - ответил он небрежно. - Какой же еще?
        - А летать ты умеешь? - Заноза развернулся к нему всем корпусом. - У тебя крылья есть?
        О том, чтобы разочаровать его, даже думать не хотелось. Что ж такое? Нельзя так вестись на глупый детский восторг.
        - Нет, летать не умею, и крыльев нет. Зато есть когти и зубы.
        К удивлению Мартина, и, надо признаться, к немалому его облегчению, в изумленном и восторженном взгляде не появилось и тени разочарования. Заноза помотал головой и уверенно сказал:
        - Крылья есть. Не может не быть. Но хрен с ним, сделаем вид, будто я тебе поверил. Если б у меня были крылья, я бы тоже их первому встречному не показывал. Так что ты спрашивал? Что я делать умею? Чувак… - он ухмыльнулся, - да буквально всё. Не проси меня писать стихи, рисовать или загорать, а с любым другим делом я справлюсь. Если же говорить о предпочтениях, - он ненадолго задумался, - я программист, но в сраной Небывальщине это никому не нужно, а еще я инженер, и это по-любому нужно где угодно, даже в Небывальщине.
        Мартин очень сильно сомневался, что Эрте нужен инженер. Или программист. Что-то этот упырь мог еще. Но «что-то» в списке, состоящем из слов «буквально всё», могло оказаться чем угодно.
        - Слушай, - сказал он, раздумывая над тем, что собирался предложить, - у нас с женой тут… агентство. Разовые контракты на… разную работу. Не на Тарвуде. Там и программист может понадобиться. Хотя обычно нас больше хакеры интересуют. У тебя с этим как?
        Лицо у Занозы стало скучным, а улыбка - натянутой.
        - Я, на хрен, без понятия, о чем ты говоришь, - отбарабанил он голосом, который больше подошел бы роботу, а не парню, который только что буквально искрился от эмоций, - взлом данных это нарушение закона. Но если, скажем, ты проимел какую-то свою информацию, или доступ к каким-то своим базам, или контроль над каким-то своим бизнесом, то, - он снова улыбнулся по-настоящему, и снова показался живым, - без проблем. Честно, чувак, не написано еще кода, который я бы не смог сломать. Я лучший, - он помолчал пару секунд и добавил задумчиво, как будто не хвастался, а констатировал нечто общеизвестное, - в этом лучший, и во многом другом.
        С бахвальством и излишней самоуверенностью Мартин сталкивался не раз. Они с Лэа выпроводили из конторы немало придурков, воображавших о себе невесть что и не способных подтвердить хотя бы десятую часть заявленных талантов. Даже если делать поправку на Тарвуд, превращавший профессионалов в неумех, а неумех - в полное ничтожество, люди все равно переоценивали себя так же часто, как недооценивали. А придурки еще чаще. Но вот с таким хвастовством, вдумчивым, сдержанным и притом ну совершенно же разнузданным, раньше встречаться не приходилось.
        - В таверну мы всегда успеем, - решил Мартин, - а сейчас пойдем-ка дойдем до конторы. Там есть анкеты, тесты, сориентируем тебя… профессионально. А может, от Эрте уже пришло что-нибудь, тогда разберемся, чего он от тебя хочет.
        Город был большим. Мартин не знал точно, сколько в нем жителей, но места хватало всем, а в сложные времена, когда пришлось столкнуться с нападением извне, из-за пределов Тарвуда, внутри городских стен удалось разместить всех или почти всех обитателей острова. За исключением охотников, живших семьями на отдаленных хуторах. Но до тех и солдаты, занимавшиеся эвакуацией, не добрались, куда уж там пришельцам. Как хуторяне сами находили тропинки к своим домам в глухом лесу, оставалось для Мартина загадкой. Он не лесной демон, он городской, ему ночные безлюдные улицы милее самых веселых солнечных лужаек.
        - Тут не заблудишься, - объяснял он Занозе на ходу. Упырь помалкивал, даже, кажется, по сторонам не смотрел, только щурился, когда выходили на освещенные фонарями участки. - Вон там, далеко, видишь? - черное, высоченное. Это Пик Генри, он у нас считается севером. Вместо Полярной звезды. Его отовсюду видно.
        Он надеялся, что не ошибся, что Лос-Анджелес - это земной город, и Калифорния - земное название. Заноза его догадок насчет Полярной звезды не подтвердил и не опроверг, только кивнул.
        - Мы с тобой идем по Средней слободе. Скоро придем в Ларенхейд, это деловой район, нежилой. Их два, Южный и Северный, по обе стороны от рыночной площади, - Мартин достал сигареты, вытащил одну и на ходу протянул Занозе пачку: - Забери себе. У меня еще есть.
        - Ок, спасибо, - упырь вытянул сигарету и снова, как в первый раз, ощутимо напрягся, когда Мартин поднес ему зажигалку.
        Что с ним такое? Как он вообще курит, если для него сигарету поджечь - проблема?
        - Нам с тобой в Северный Ларенхейд, - сказал Мартин, чтобы не задумываться о том, что и так выяснится рано или поздно, - как раз на границу между ним и Средней слободой. Можно было бы напрямик пройти, но в Ларенхейде светло слишком. Фонари, витрины, реклама, еще и некоторые офисы всю ночь не закрываются - те, что с Портом, например, дела ведут. Мы с Лэа тоже иногда работаем по ночам. В общем, лучше обойти и по переулку к дому пробраться. А там, - он махнул рукой на маячившие слева башни и шпили, - замок Хартвин. Туда пойдешь, когда княгиня тебе аудиенцию даст, возможно, уже завтра после заката. Еще в замке разные службы: казначейство, госпиталь, казармы Гарнизона, казармы Стражи…
        Наверняка было еще что-то, что-нибудь, связанное с налогами там, или с экономикой, с управлением островом, короче. Мартин не очень представлял, что именно. За Гарнизон и Стражу мог поручиться: и с теми, и с другими приходилось иметь дело. А все остальное было как тот лес. В нем вроде и есть тропинки, но где они и как их искать - непонятно. Да и зачем вообще в лес ходить?
        - Квартал к югу от замка называется Замковым. Особняки, парки с фонтанами, своя охрана на улицах. Не стражники, а нормальные. Там жить дорого, но приятно. Хорошие соседи, если тебе нравятся соседи, которые к тебе не лезут.
        - Идеальные, - заметил Заноза. - Но я тебе скажу, Мартин, если все так, как ты говоришь, то соседи друг к другу должны не просто лезть, а, мать их, ввинчиваться. В дорогом районе у всех со всеми отношения зашибись, и все про всех буквально всё знают. Если, конечно, это не Англия. Но это не Англия, это Тарвуд. Так с фига ли в Замковом квартале соседи друг друга сторонятся?
        - Нет, ну я не сказал «сторонятся»… - Мартин задумался.
        Соседи у них были неплохие. Через улицу жила семья Венцки, Захария и Магда. Их сын, кажется, служил в Гарнизоне - Мартин пару раз видел его в форме. А дом рядом принадлежал эльфийке Сагите, красивой и полностью сумасшедшей. Сагита иногда закидывала к ним во двор куски протухшего мяса. Не со зла, а потому что была уверена: тухлое мясо - любимое лакомство демонов, а холодильника в ее доме не водилось.
        Мясо Мартин неизменно убирал. Сагита, наблюдавшая за ним из диких зарослей, в которые давно превратился ее сад, убеждалась, что он и правда любит тухлятину - других причин для того, чтоб забрать и унести со двора двух-трехкилограммовый кусок вонючей оленины, она не видела - и выхода из этого порочного круга Мартин не находил. Даже если подарить Сагите холодильник, часть оленины она все равно будет держать в тепле в качестве особого демонского угощения.
        А Венцки никогда их с Лэа не доставали, не приходили в гости и не приглашали к себе. Хотя вообще-то, если вспомнить, приемы они устраивали часто. И сами, нарядные, уходили по гостям чуть не каждые выходные. И остальные соседи между собой как-то общались. Да вон, начиная с апреля раз в две недели пикники в Парке, на берегу озера Чарауниц, там почти весь Замковый бывает. Заноза прав, тут все друг друга знают и кучу времени вместе проводят. Получается, что только к ним с Лэа не лезут. Или уже можно говорить не «не лезут», а «сторонятся»? Интересно, почему? Точно не потому, что он демон. Демоном он всегда был, и никому это раньше не мешало.
        Мартин задумался было над тем, когда закончилось «раньше» и началось «сейчас», но увидел, что окна агентства освещены.
        - Вон тот дом, - показал он, - и, кажется, я прямо сейчас познакомлю тебя с Лэа. Хорошо, что ей блондины не нравятся.

* * *
        Всё было неправильно. Абсолютно всё. Ничего и не могло быть правильным в Небывальщине, но понимание того, что неправильно - это так, как надо, никогда не помогало.
        Заноза злился. Злость постепенно превращалась в бешенство. Беситься было нельзя, злиться тоже, а насколько еще хватит его умения притворяться, он не знал. И от этого злился только сильнее. Он терпеть не мог притворяться. И он остался без оружия, а значит, в любой момент любая угроза могла показаться чрезмерной. Он понятия не имел, что тогда сделает, и таким образом сам становился угрозой, не просто чрезмерной, а еще и непредсказуемой.
        Собственный характер должен был бы бесить сильнее всех внешних обстоятельств, да только Заноза слишком себя любил.
        Еще он знал, что демону могут быть нужны его эмоции, следовательно, демон мог специально его провоцировать. Но это знание оставалось в той части разума, где хранились свидетельства о невозможном. То есть явления, о существовании которых он точно знал, но в которые не поверил бы, даже ткни его носом. Демонов не бывает. Они есть, это факт, но их не бывает. Знания о демонах бесполезны, и то, что они где-то подхвачены и сложены в памяти, полезными их не сделает. А еще… безотносительно демонов вообще, этот конкретный демон, назвавшийся Мартином, ни хрена ни на что его не провоцировал. Искренне хотел помочь и так же искренне любопытствовал. Заноза злился и на него тоже, но злился за то, в чем Мартин был не виноват и за что не мог отвечать. Занозу бесило, что у этого демона есть все, чего сейчас нет у него. Есть дом, есть деньги, есть оружие - две сабли Мартин носил открыто, в портупее на поясе - есть знание ситуации и умение в ней ориентироваться.
        Чего не хватало больше, трудно сказать. Оружия? Да, пистолеты было жаль, они сгинули в утащившем в Небывальщину вихре, а без них... сложно. Но не сложнее, чем без денег. И не сложнее, чем без понимания своего места и своих возможностей. Короче, сложно было без всего, чего не было. Без всего, что было у Мартина. Только Мартин в этом не виноват.
        «Думай про позитив», - сказал себе Заноза.
        Слова привычные, они уже давно до того привычные, что смысл потерялся, понимание превратилось в рефлексы. Сказано «думай про позитив» - и мысли сами переключаются на поиск хоть чего-то хорошего.
        Это Лайза научила. Давно еще. В те времена, когда хорошего вообще ничего не было. Выбор был: или стать как она, или найти способ все изменить. Стать как Лайза получилось бы само, и даже казалось, что так и надо, что это лучше всего. Вот тогда она и научила, что нужно думать о хорошем. Без разницы, что его нет. Что-нибудь есть все равно. Тогда он думал о Лайзе… ну, и еще о разном. Тогда было гораздо хуже, чем сейчас. Сейчас… лучше?
        Заноза искоса глянул на Мартина. Хорошо уже то, что они одного роста. Значительная часть мужского населения Земли смотрела на Занозу сверху вниз, и это было не так уж плохо, потому что им приходилось наклоняться, чтоб не упустить его слов, а тот, кто склонился, уже проиграл. Но это бесило, потому что он тоже мог бы быть высоким, если бы прожил подольше, если бы обстоятельства сложились иначе.
        Нет, не похоже на мысли про позитив. Заноза заставил себя переключиться. Итак, Мартин. Невысокий, непонятный, красивый. Породистый. Зеленоглазый брюнет, такие женщинам нравятся, в романах и в кино нарасхват. В реальности женщинам нравились мужчины настолько разные, что у зеленоглазых брюнетов просто шансов не оставалось. Где уж стройному черноволосому красавцу, похожему то ли на корсара, то ли на танцора, тягаться с лысоватыми пузанами, сутулыми очкариками, бородатыми громилами, старперами в смокингах и шизанутыми преподавателями физики? Имя им легион, самым разнообразным, до того нетипичным, что синеглазым блондинам и зеленоглазым брюнетам как представителям классических романтических типажей просто ловить нечего.
        «Что плавно переводит тему размышлений про позитив к черноглазому мистеру Намик-Карасару», - Заноза ухмыльнулся. Это и правда был позитив. Хасан уже к утру его потеряет. К завтрашней ночи начнет искать. Сразу не найдет, это ясно, но Чеваса точно выцепит. Этот pisser[8 - Характеристика не менее уничижительная и нецензурная, чем «saukerl» (нем.).] был последним, кто о них трепался вслух. Не поверил, придурок, что за длинный язык можно укоротиться на голову.
        И ведь не укоротился…
        Заноза сердито зашипел. Мартин бросил на него вопросительный взгляд. Пришлось сделать вид, будто свет из окон режет глаза. Он резал, но не так уж сильно: жалюзи были опущены, а чтобы защититься от лучей, пробивавшихся сквозь щели, достаточно было прищуриться.
        Ну и что тут? Кованая вывеска над дверью. И непривычно незнакомые буквы.
        Заноза сбился с шага, до того это оказалось неожиданно. Он знал все алфавиты всех языков Земли, доросших до письменности. Даже не подумал, что здесь не Земля, и от его знаний никакого толку. Обнаружив, что не может читать, он в первый раз с момента, как попал в заколдованный смерч, почувствовал себя… неуютно. Это тоже решаемая проблема, такая же как деньги, такая же как жилье и оружие. Но деньги, жилье и оружие он всегда добывал себе сам, и знал, как существовать без них, а умение читать - это же как кровь. Как без него? Невозможно!
        - Что? - спросил Мартин. И тут же сам понял: - Язык, да? Буквы-то быстро выучить, не парься. Тут написано «агентство «СиД». Я Мартин Соколов, а у Лэа фамилия Дерин. Просто сложили первые буквы вместе. На родине Лэа сидами называют фейри.
        - Угу…
        Мартин прав: если понимаешь язык, научиться читать не проблема. Достаточно один раз увидеть алфавит и узнать, как произносятся буквы. Ему уже не два года и самый сложный этап, складывание слогов в слова, заново проходить не придется. А Дерин - ирландская фамилия, и фей сидами называют ирландцы. Только этого не хватало! Но если эта Лэа с Земли, и если с Тарвуда можно выбраться, то наверняка можно выбраться с Тарвуда на Землю.
        Чевас завтра ночью будет убеждать Хасана, что Бешеный Пес просто исчез. Был шанс, что Хасан ему не поверит и упустит ниточку, ведущую к Данке и феям. Если Лэа с Земли и если на Землю можно вернуться, то и хрен бы с ним, с Чевасом, пусть Хасан его так без толку и убьет, это будет уже не важно.
        Дверь, кстати, хорошая. Какая-то даже чересчур хорошая для так хорошо освещенного района. А хорошо освещенный район как-то очень уж безлюден для центра города. Ночь-то еще не поздняя, для прогулок самое время. И гулять тут есть где: вокруг площади с фонтаном до хрена же разных заведений, культурных и не очень. Небезопасное, стало быть, место город Тарвуд на острове Тарвуд. Много света, мало людей, крепкие двери в хороших районах, а в нехороших, наверное, решетки на окнах, и ни одна здравомыслящая леди не выйдет на улицу без перцового баллончика в кармане. Мартин говорил про стражу, мол, в замке есть казармы. Замок недалеко, вон она, стена, монолит чернее черного неба, а стража где? Мартин сказал, что в Замковом районе улицы патрулируют «не стражники, а нормальные». «Нормальные» означает - не купленные? Соблюдающие закон? Или как раз купленные жителями Замкового? Что ж, при любых раскладах не так здесь и плохо. Если б не нужно было домой, если б домой не нужно было позарез, здесь можно было бы остаться и осмотреться. Слишком много интересного и непонятного, чтоб просто все оставить и уйти.
        Но нет уж, нафиг! Дома интересного и непонятного куда больше, а еще там Турок, и он один пропадет.
        Глава 2
        А следом за этим шальным человеком,
        Словно скользящий по комнате блик,
        Ошеломлена своим же побегом
        От мира грез и гнета улик,
        Идет девчонка - принцесса-гулена,
        Ее шаги звенят об асфальт
        Чистейшим звоном камертона,
        В котором абсолютно немыслима фальшь.
        Светлана Покатилова
        Мартин знал, что Лэа почему-то считают некрасивой. Он не встречал женщин красивее никогда и нигде, за все свои две тысячи лет, во всех мирах, в которых довелось побывать. Но люди смотрят на других людей иначе, чем демоны, и люди видели Лэа как-то иначе, чем он.
        Приемная пустовала, кабинет тоже. Мартин кивнул Занозе на одно из кресел:
        - Давай свой плащ и садись. Лэа в арсенале, кажется.
        Заноза помедлил, но все же снял плащ, оказавшийся тяжеленным. Чем таким у него были набиты карманы, кирпичами или свинцовыми чушками? Черную, без рисунков и надписей, футболку пересекали ремни кобуры скрытого ношения, но оружия не было. Зато по обеим рукам от локтей к запястьям скатились, звеня, десятка полтора разнообразнейших браслетов. Широкие, узкие, с подвесками и без, браслеты-цепочки, браслеты-наручи, браслеты с чеканными узорами, браслеты гладкие, без узоров вообще. В сочетании с унизывающими пальцы кольцами и несчитанными серьгами в ушах это выглядело уже даже не забавно. В таком количестве украшений явно был какой-то смысл.
        - Куда стволы девал? - поинтересовался Мартин, вешая плащ на распялки в стенном шкафу.
        - Проимел в долбаном урагане над Канзасом. Ты что, издеваешься?
        Все ясно. Каким-то образом пистолеты он потерял, когда оказался в портале. Может, в руках были? Интересно.
        - Во время перестрелки накрыло? - Мартин всем своим тоном постарался дать понять, что и не думает издеваться. - В Тарвуд часто выносит прямо из боя и вообще из критических ситуаций. Многим порталы жизнь спасли.
        Упырь зыркнул на него так мрачно, что стало ясно: лучше б Мартин издевался. Даже смешно размазавшийся макияж не смягчил вспыхнувшей в синих глазах злости.
        - Мою жизнь спасать уже сто лет как не надо.
        - Ну, не-жизнь. Да ладно, не хочешь, не рассказывай. Сейчас я Лэа позову. Познакомитесь.
        Он собирался сходить за женой, но она сама появилась в дверях. В одной руке пластиковый арбалет, в другой - коммуникатор, рукава комбинезона закатаны до локтей, на поясе ножны с кишкодером. Сразу видно: дама в офисе, в рабочей одежде. Дресс-код это важно.
        - Мартин! - Лэа вприпрыжку пронеслась через кабинет, на ходу бросив арбалет в кресло. - У господина Эрте для нас задание.
        Она обняла его свободной рукой, чмокнула в губы, сунула под нос коммуникатор:
        - Вот, почитай. Вампиррры!
        И тут Заноза поднялся из кресла и, к изумлению Мартина, поклонился Лэа:
        - Добрый вечер, миссис Дерин-Соколоф.
        Одним прыжком Лэа оказалась у дверей. Когда она успела схватить с кресла арбалет - непонятно. Чего испугалась, Мартин тоже не понял. Сам он на несколько секунд растерялся, переводя взгляд с Занозы на Лэа и с нее на Занозу.
        Они были похожи! Нет, не как брат с сестрой, но… кокрум[9 - Ругательство, выражающее недовольство тем, что жизнь порой чересчур запутанная штука (зароллаш).], да, как брат с сестрой! Светлые волосы, светлые глаза, черты лица тонкие, как у эльфов. У Лэа волосы пшеничные, а глаза серо-голубые, Заноза - беловолосый и синеглазый, вот и вся разница. Они даже ростом и сложением походили. Лэа, с ее спортивной фигурой и короткой стрижкой, вообще часто принимали за мальчика. Правда, Заноза, даже отрасти он волосы подлиннее, не сошел бы за девчонку, но походить на Лэа ему это не мешало.
        Мартин постарался не ухмыльнуться, ситуация к веселью не располагала.
        - Откуда ты взялся? - спросила Лэа.
        Она держалась на расстоянии, но можно было не сомневаться, что, дернись Заноза слишком резко, Лэа вмиг окажется достаточно близко, чтобы перерезать ему горло.
        - Арбалет же не заряжен, - в голосе упыря было неподдельное удивление. - Миссис Дерин-Соколоф, я пришел с Мартином только что.
        - Не гони! - замечание насчет того, что арбалет не заряжен, Лэа проигнорировала. - В коридоре камеры. Я видела, как Мартин пришел, он был один.
        - Меня камеры не видят, - сказал Заноза медленно, провоцировать Лэа он явно не хотел, независимо от того, может ли она выстрелить. - Еще у меня нет тени и отражения.
        - Мартин, - Лэа вздохнула, - это что? Опять какой-то мальчик-демон? Где ты их, блин, находишь? Что тебя на нормальных не тянет? Ты посмотри, он же размалеван, как… - она не сказала вслух, как кто, вместо этого спросила, то ли зло, то ли устало: - Ему хоть пятнадцать-то есть?
        Это была Лэа. Это была та черта ее характера, которая иногда восхищала Мартина, а иногда, в зависимости от ситуации, становилась утомительной. Готовность драться с любым, кто ей не понравится, и ревность ко всему, что двигается. Раньше Мартин думал, что ко всему, что двигается и дышит. Теперь последний пункт можно было вычеркивать - Заноза не дышал.
        - Лэа, - он подошел к жене, поцеловал ее в щеку, - это Заноза, он вампир, новичок на Тарвуде. Эрте попросил меня его встретить.
        Лэа фыркнула и тряхнула головой.
        - Что тут смешного? Не ври, что не смеешься! Между прочим, если бы ты побольше рассказывал мне о своих делах с господином Эрте, я бы… ладно. Привет, Заноза, - бросила она, - приятно познакомиться, я Лэа. А ты чего мне поклонился? Перепутал с кем-то?
        Упырь озадаченно нахмурился. Мартин очень, очень старался не смеяться. Перепады настроения любимой жены были еще одной гранью ее невероятной и опасной красоты. Привыкай, Заноза, привыкай. Ты ведь тут задержишься, тебе с Лэа часто придется дело иметь.
        - Я так привык, - ответил Заноза задумчиво, как будто осмыслял собственное поведение, - леди входит, нужно встать и поклониться. Вы - леди.
        - Что, правда? - Лэа хмыкнула.
        - Вы живете в самом дорогом районе города, ваш офис занимает целый дом в Даунтауне, вы замужем за демоном, который накоротке знаком с правительницей Тарвуда, и вы можете себе позволить обругать совершенно незнакомого человека, - перечислил Заноза, не моргнув глазом, - настоящая леди. Еще вы очень красивая, - добавил он неожиданно, - а это самый верный признак.
        - Ну, если самый верный, тогда зашибись! - Лэа широко улыбнулась. - Только давай на «ты». Тебе религия позволяет с настоящими леди на «ты» разговаривать? Мартин, так он вампир? И только что из портала? Он голодный, наверное. Ты же его не накормил, это к гадалке не ходи, сразу прогрузил за дела. А он сейчас совсем оголодает и на нас накинется. Заноза, сиди здесь, никуда не уходи!
        Она развернулась и вылетела из кабинета, только дверь хлопнула.
        - Это Лэа, - сказал Мартин.
        - Ага… - Заноза кивнул, - я понял. Офигеть!
        Он сто шестнадцать лет не видел своего отражения в зеркале, но знал, как выглядит: под рукой всегда была парочка хороших художников, которые при необходимости за каких-нибудь полчаса могли нарисовать его портрет с фотографической точностью. Синеглазая блондинка Лэа походила на него так сильно, что сходство почти зачаровывало. Такая красивая! И такая же резкая. Хорошо, что арбалет у нее был не заряжен. Заноза знал себя - он стрелял, не задумываясь - и у него пока не было повода полагать, будто Лэа поступает иначе.
        Очень красивая женщина. Непонятно только: завидовать Мартину или сочувствовать.
        Его дайн, его талант или дар, приобретенный после смерти, требовал очень любить себя. Не больше всех на свете - эгоизм был не обязателен, хоть и не мешал - а просто любить, гордиться собой, быть уверенным в своей неотразимости. Одним этим дайном возможности не ограничивались, но все же именно он был основным. И именно о нем знали лишь самые близкие. Остальное Заноза держал на виду: скверный характер, манеру сначала стрелять, потом смотреть - в кого, и даже не задумываться, а надо ли было стрелять-то, жестокость, безжалостность, равнодушие к чужой смерти - вот он весь, Уильям Сплиттер, Белый Пес Турка. О том, каков его настоящий талант, только Турок и знал. Ну, еще Лайза, но Лайза это совсем другое дело. Ее знания и ее фантазии были так перемешаны, что не только она не отличала одного от другого, но и Заноза не всегда мог разобраться, что в мире сестры настоящее, а что - плод ее больного разума.
        Лэа была похожа на него. По крайней мере, внешне. Увидеть ее оказалось так же опасно, как Нарциссу увидеть свое отражение. Оторваться невозможно. Изменить что-то нельзя. Остается только смотреть и напоминать себе, что смотришь на себя, любуешься собой, влюбляешься в себя. В себя, а не в эту совершенно незнакомую девочку.
        Ну да, не вопрос, это довольно странный дайн, но что у вампиров не странно?
        Лэа вернулась через минуту. Прищурившись, осмотрела их, сидящих по разные стороны стола, непонятно сказала Мартину:
        - Ты даже не думай, убью обоих.
        И тут же совершенно другим тоном сообщила Занозе:
        - Я отправила курьера за кровью. Тут близко, через Ларенхейд на юг, мимо рынка - и уже таверна. Мартин тебе показывал? Там всегда можно свежую кровь купить. Человеческую. Не спрашивай, зачем ее продают. Для извращенцев из Порта. Мартин, ты о нем хоть что-нибудь знаешь, кроме того, что господин Эрте велел его встретить?
        - Сейчас и узнаем, - откликнулся Мартин.
        Он выложил на стол пластиковый прямоугольник размером чуть больше двух кредиток, потыкал в него ногтем и над столешницей появилось изображение. С виду нормальный десктоп, даже с обоями. Трехмерный только. На обоях, опять же, Лэа. Улыбается. Улыбка у нее очень искренняя, это Заноза заметил сразу, еще когда Лэа предложила перейти на «ты». Вот в чем они не похожи: у Лэа не может быть камней за пазухой. У нее, возможно, полон рот ядовитых колючек, но они сразу прилетают в того, кто не пришелся ей по душе. Улыбаться, чтобы потом подкрасться сзади и вбить нож в сердце, Лэа не станет. Ей в голову такое не придет.
        Говорить себе о том, что делает слишком уверенные выводы для шаткого основания из двух улыбок, настоящей и сфотографированной, Заноза не стал. Очевидные истины надо оглашать не себе, а другим, других это бесит.
        Как-то не вязались «замок» и «стража» с мартиновским компьютером, трехмерной проекцией вместо монитора. А компьютер, стража и замок не вязались с кровью, которая продается в местной гостинице. Впрочем, компьютер это хорошо, это просто прекрасно. Даже не надо заставлять себя думать про позитив - любопытство вытеснило большинство других эмоций.
        - Английский, да? - уточнил Мартин. - Вот смотри, ты такой язык понимаешь?
        На экране появился список вопросов. Мартин смотрел на него со своей стороны, Заноза - со своей, Лэа заглянула сбоку, и, похоже, каждый видел текст в нормальном изображении, написанным слева направо на непрозрачном фоне. Интересно как!
        - Такой язык понимаю, - Заноза кивнул. - Анкета рекрута?
        - Типа того. Здесь все по порядку, все вопросы, которые я тебе задавать пытался, - Мартин вытянул из лежащей на столе основы тонкое стило. - В Москве это называется кибердек, вот это все устройство. Как у тебя в мире, не знаю, может, «компьютер». Мы с Лэа к «кибердеку» привыкли. Смотри, стилом можно писать, а еще, если эту кнопку под указательным пальцем держать нажатой, можно менять положение экрана. Видишь? - Он надавил на верхний край проекции, и та перевернулась параллельно столешнице. Мартин ткнул стилом в центр, и проекция просто упала на стол, стала выглядеть как лист обычной бумаги. - Еще много чего делать можно, но тебе пока только писать надо. На, держи, - он протянул стило Занозе. И хмыкнул:
        - А ты левша, да?
        - По ситуации. В основном, да.
        Анкету он прочел сразу, как увидел: она вся на один экран уместилась. Пункт о том, что левша, отметил первым. Дальше стал отвечать по мере усложнения вопросов. Вопросы были лаконичными и четкими, ответы подразумевались развернутыми, писать предстояло много.
        Пару минут понаблюдав за ним, Лэа наклонилась к Мартину, зашептала ему на ухо:
        - Он не по порядку отвечает. Странно как-то…
        - Это-то боги бы с ним, - ответил Мартин так тихо, что Заноза его почти не услышал, - ты на почерк посмотри.
        Понятно было, что о своем очень хорошем слухе тоже нужно будет упомянуть. Но не в первую очередь. Список преимуществ получался развесистым, чуть большим даже, чем список психозов. А почерк… ну, почерк, фигли… Заноза и сам знал, что привычка писать готическими буквами, да еще и с левым наклоном, делала написанное почти нечитаемым. Но Мартину никто не мешал дать ему клавиатуру, верно? Мартин не захотел, и это правильно, Заноза сам не отказывался от возможности посмотреть, как пишут те, с кем предстояло работать.
        Зато буквы красивые. Прямо загляденье! А что не читаются, так это смотря кто читает. Заноза написанное своей рукой всегда разбирал легко. Даже самостоятельные работы времен колледжа мог бы прочесть без проблем, если б и так не помнил дословно. Он, между прочим, пометки преподавателей: «ужасный почерк! Невозможно читать!» разбирал с большим трудом, чем собственные записи.
        Еще вопрос, кто действительно заслуживал пониженных оценок за нечитаемость.
        Хотя тот факт, что он до сих пор злится на эти несчастные пониженные оценки, через сто пятнадцать-то лет, для потенциального работодателя уже повод задуматься.
        Мстительность Заноза честно отметил в списке недостатков, а подумав, вписал ее же в психозы. Терминологически это было неверно. Фактически же упыри такая странная штука, что у них психозом может оказаться что угодно.
        Как он и ожидал, Мартин с Лэа видели то, что он пишет, не вверх ногами, а в нормальном положении. Определенно, ему чем дальше, тем больше нравилась эта техника. И ее возможности по-любому не ограничивались удобным текстовым редактором.
        - Не могу прочитать, - сказал Мартин. - Это точно английский?
        - Английский, - подтвердила Лэа, - только буквы как немецкие. Заноз, почему ты по-английски по-немецки пишешь?
        - Как научили, так и пишу. Сначала не хотел переучиваться, потом появились печатные машинки.
        Писать его учила бонна, которую матушка привезла из Германии. И матушка, и отец воспринимали фрау Мадельеф как важную часть приданого, и Заноза, ясное дело, тоже относился к ней с почтением. И никакие уроки чистописания впоследствии не отучили его от готических букв. Сначала он думал, что фрау Мадельеф лучше знает, как писать. А потом просто стало нравиться, что его почерк всех раздражает. Всегда был засранцем, чего там.
        - Ну и как это читать? - Мартин вглядывался в текст.
        - А ты дай ему клавиатуру, он все то же самое напечатает.
        Лэа уселась было к Мартину на колени, но тут чирикнул сигнал вызова и она пошла открывать. Заноза встал. Мартин удивленно на него глянул. И так же удивленно посмотрела Лэа, когда вернулась с бумажным пакетом.
        - Кровь принесли, - она показала пакет. - Ты чего вскочил?
        - Ты же встала… - нет, некоторые вещи объяснять бесполезно.
        Лэа пожала плечами, поставила пакет на стол перед Занозой и снова уселась на колени к мужу. Любая женщина, которая делает так в присутствии посторонних, не запомнит и не поймет, что мужчина должен вставать, когда она поднимается на ноги. Но Лэа не любая.
        - Я сам прочитаю, - Мартин одной рукой обнял Лэа, другой, зацепив экран стилом, подвинул записи поближе, поднял в вертикальное положение. - Если это можно было написать, значит, можно и прочитать.
        Он откинулся на спинку кресла и нахмурился, напряженно вглядываясь в текст.
        - Попробуй, Заноза, - Лэа глянула поверх экрана, - она точно человеческая, зуб даю. Эй, ты куда?
        Куда-куда? На улицу. Не пить же кровь на глазах у людей! Третий раз за последнюю минуту Заноза подумал о том, что они друг друга вообще не понимают. Разные миры. Не потому разные, что планета другая. Они в головах разные. То ли в людях и вампирах дело, то ли в мужчинах и женщинах, то ли просто в воспитании.
        - Я не могу есть прилюдно, - он остановился в дверях, - это напрягает.
        - Тебя напрягает есть прилюдно? Как это так?! Ты же ешь людей!
        Заноза всерьез задумался, в чем же все-таки проблема. В мужчинах и женщинах или в людях и вампирах?
        - Я пойду, - сказал он. - Скоро вернусь.
        Забрал плащ из шкафа и вымелся за дверь прежде, чем Лэа спросила его еще о чем-нибудь.
        Кровь «для извращенцев из Порта»… Что бы это ни значило, он был признателен извращенцам. Потому что кровь в двух пол-литровых широкогорлых бутылочках оказалась и впрямь человеческой. А еще - идеально свежей. Холодной, но свежей. И как такое возможно, еще предстояло выяснить. Никаких посторонних привкусов. Гепарин, цитрат натрия - он знал их, сразу различил бы запах: чем только ни приходилось кормиться за сто с лишним лет. Но нет, чистая кровь. Эмоций не разобрать, взята давненько, однако для еды годится. Если питаться ею постоянно, рано или поздно начнешь слабеть, потому что в этой крови нет не только эмоций, но и жизни, а без жизни от нее много ли толку? И все же сейчас даже это было подарком.
        Заноза сказал Мартину правду: он не был голоден. Но он всегда хотел есть. Чувство сытости не наступало, сколько крови ни выпей. Голод это не желание поесть, голод - это недостаточный энергозапас. Разряженные аккумуляторы. Они пока не разрядились, и умный упырь приберег бы кровь до момента, когда в ней появится острая необходимость, потому что когда батареи заряжены полностью, от выпитой крови никакого толку, кроме удовольствия.
        Но удовольствие… устоять перед ним Заноза не мог. Не тогда, когда почуял запах.
        Он опустошил обе бутылочки, сунул их обратно в пакет, а чтобы выбросить пакет, не поленился пройти пару кварталов на юг. Вроде в направлении рыночной площади, если он правильно понял объяснения Лэа. Если в таверне на рынке продают кровь, то никого не удивят бутылки из-под нее в урне где-нибудь рядом с рынком. Но совершенно ни к чему оставлять их где-то поблизости от «СиД».
        Как и предупреждал Мартин, в Ларенхейде было слишком светло: фонари через каждые тридцать метров, витрины кофеен, ярко освещенные окна работающих по ночам контор - только на этой улице, по пути к рынку, Заноза насчитал восемь таких. Не спится людям? Мартин сказал, у таких дела с Портом. А еще в Порту «извращенцы», которым нужна человеческая кровь. Интересные дела у них тут. И город интересный. Жаль, яркое освещение не позволяло особо смотреть по сторонам, приходилось идти, глядя в основном под ноги, а когда становилось невмоготу - и вовсе с закрытыми глазами.
        Но все равно было интересно.
        Широкие, ярко освещенные улицы, мостовая вымощена плитами, подогнанными друг к другу так, что стыки получились не толще ниточки. Ларенхейд полностью электрифицирован, и, возможно, весь город тоже. А дома как будто из начала девятнадцатого века. Двухэтажные, украшенные лепниной, только вместо привычных ангелов или горгулий тут сплошь абстрактные узоры и орнаменты. Может, они что-то и символизируют, конечно. С орнаментами как с алфавитом: пока не выучишь все знаки - не поймешь, что нарисовано.
        А автомобилей нет. Их не только здесь, в Ларенхейде, нет, а вообще во всем городе. Маршрут от площади до Парка и от Парка в Ларенхейд проходил через несколько городских районов, и нигде Заноза не учуял запаха бензина. Хотя, может, конечно, у них тут электромобили, и ездят на них только днем. А может, вообще какая-нибудь дурацкая магия. Феи же кругом. Это Небывальщина, по-любому, она просто прикидывается человеческим городом.
        Ветер принес со стороны рынка целый букет теплых запахов, и Заноза, прищурившись, взглянул в том направлении. Ничего особенного не увидел: глаза уже болели и улица сливалась в расплывающиеся круги света у фонарей, но мысли о Небывальщине из головы вылетели. Пахло конюшней и дегтем. Просто конюшней и просто дегтем, а еще резиной, машинным маслом, окалиной. Знакомые запахи, старые-старые знакомые. Так пахло в кузницах и на почтовых станциях. Никакой магии. Конюшня в центре города, извозчики вместо такси и, может, свои выезды у жителей Замкового квартала. Никаких загадок. Электрификация вовсе не подразумевает обязательного перехода на автотранспорт.
        Заноза сунул пакет в урну у стены дома, в котором не было освещено ни одно из окон, еще раз втянул носом запах конюшни, улыбнулся и пошел обратно в «СиД». Прогулка заняла больше времени, чем нужно, чтоб выпить литр крови, но о том, что Мартин и Лэа его потеряют, он не беспокоился. Во-первых, они ничего не знают о вампирах и, значит, не знают о том, что на одну такую бутылочку нужно не больше двух секунд. А во-вторых, куда он денется с острова-то?

* * *
        - А он милый, - сказала Лэа, - забавный. Слушай, зачем он красится?
        - Милый? - Мартин продирался сквозь ряды очень красивых и нечитаемых букв, и ему вовсе не казалось, что Заноза милый, милые люди так не пишут. - Посмотри, он написал, что наркоман.
        - Где? - Лэа заглянула в анкету.
        - Вот, - Мартин ткнул пальцем. - Героиновый наркоман.
        - Бывший наркоман, ты читай, в прошлом году соскочил с иглы, - Лэа тоже провела пальцем по строчкам. Ей почерк Занозы давался легче: Лэа свободно читала на немецком, в том числе и рукописные тексты, а эти буквы, они точно были немецкими.
        - Не бывает бывших наркоманов.
        - Да ладно, был бы он наркоманом, он бы об этом не написал. И… о, а это что? - Лэа зачитала вслух: - Повышенная эмоциональная возбудимость, агрессивность, жестокость, подавленный инстинкт самосохранения.
        - Это он правду написал, - пробормотал Мартин. - Слушай, нам кто-нибудь когда-нибудь в этих анкетах правду писал?
        - Остальным работа нужна была, - Лэа хмыкнула, - а Занозе, по ходу, не очень. Ладно, зато он вежливый.
        - Да?! - Мартин оторвался от текста и удивленно взглянул на жену. - Вежливый?
        А ведь правда, кстати. Если вспомнить, то в присутствии Лэа Заноза ни разу не выругался. Мартин уже успел решить, будто он без мата не разговаривает, но в «СиД» упырь говорил мало, однако без ругательств и вообще совсем другим тоном, чем с ним.
        Ага, но при этом успел попрекнуть Лэа ее поведением. И Лэа за это должна была бы пинками выгнать его из агентства или предложить такую работу, чтоб он сам ушел и зарекся возвращаться. А что она? Она говорит, Заноза милый. Вежливый.
        - Инсектофобия… - читала Лэа вслух избранные моменты, - пирофобия, повышенная чувствительность к свету. Слушай, я не пойму, а нам от него какая польза? Кроме того, что он хороший мальчик. Кстати, он красивый, заметил? - она покосилась на Мартина и прохладно добавила: - Даже не сомневаюсь. Но господину Эрте-то он зачем мог понадобиться? А, вот: может, в этом дело? Почитай вот тут: возраст по календарю сто шестнадцать лет от афата, возраст по крови - восемьсот лет. Не понимаю, что это значит, но «возраст по крови» звучит очень по-вампирски. Готичненько так. А восемьсот лет это, по-моему, солидно. Может, господину Эрте его кровь нужна? Он еще больше, чем ты, выпендривается.
        - А как старая кровь связана с тем, что Эрте выпендривается? - Мартин откинулся на спинку кресла, потер виски. Сил уже не было разбирать этот почерк. Лэа может прочесть, вот пусть читает, тем более что ей и самой интересно.
        - Да у вас все с кровью связано. Все понты, ахъ, я не человек, я исчадие зла. Господин Эрте кровь пьет, я видела. А зачем? Ему это не надо, он же обычную пищу может есть. Заноз, - она помахала рукой появившемуся в дверях упырю, - ты можешь обычную пищу есть?
        - Этого вопроса в анкете не было.
        - Я для себя спрашиваю, а не для анкеты.
        - Что значит обычную? - Заноза, не снимая плаща, прошел через кабинет и сел в свое кресло.
        - Человеческую! - Лэа взглянула на Мартина, закатила глаза. - Человеческую еду! Картошку там, бифштексы… ты же англичанин? Что у вас едят? Овсянку, например?
        Размазанный мейк добавлял Занозе выразительности: взгляды получались до того красноречивыми, что, наверное, упырь мог вообще не разговаривать, а только смотреть. Сейчас он показался таким растерянным и озадаченным, что Мартину его даже жалко стало.
        - Я не могу есть человеческую пищу… я, правда, не уверен, что правильно тебя понял. Я же вампир, вампиры пьют кровь.
        - А ты пробовал? Откуда ты знаешь, что не можешь?
        - Нет, я не пробовал. Мне противно. Лэа, видишь ли… - в тоне Занозы ясно слышалось непроизнесенное «как бы тебе объяснить-то такие простые вещи?» - во мне такая старая кровь, что ничего от человека не осталось сразу после афата. Некоторые вампиры сохраняют в себе людей, и они могут есть человеческую еду, только не могут ее усваивать. Им нравится вкус, запах… что там еще? В общем, что-то, ради чего они готовы терпеть необходимость избавляться от съеденного, прежде чем оно начнет портиться, или готовы пережигать кровь на то, чтобы пища превратилась в какие-то крохи силы. Я ничего человеческого не сохранил - мой ратун был слишком старым для этого, и он сам давно уже стал нелюдем, поэтому мне интересна только кровь.
        - И ты тоже выпендриваешься, - подвела итог Лэа. - Мартин, я тебе вот об этом и говорила. Мы нелюди, мы пьем только кровь, ахъ, мы исчадие зла!
        - Но ведь не добра же, - сказал Заноза резонно. - Демоны и вампиры, какое же это добро?
        - Да ну вас обоих, - к разочарованию Мартина, Лэа соскочила у него с колен и пересела на стул рядом, - давайте лучше посмотрим, что там господину Эрте надо. Кроме старой крови, - она фыркнула. - Там точно было что-то про вампиров.
        В письме Эрте действительно упоминались вампиры, но не в буквальном смысле. Лорда Алакрана интересовал некий артефакт из мира Белого бога, причем с одной из Земель. Потир одиннадцатого века от Рождества Христова, использовавшийся для причащения священников. Вот их-то Эрте вампирами и обозвал. Шутить изволил.
        Мартин слабо разбирался в христианстве, однако слышал, что христиане пьют кровь своего бога, его человеческих воплощений, поэтому насчет вампиров Эрте был отчасти прав. Но потир хранился в частном музее в городке Гайлу, и для чаши, в которую наливали кровь бога, охранялся как-то слабенько. Почти никак.
        Заноза, услышавший название города, оживился:
        - В Гайлу замок есть, Пильбьер.
        - Как раз в нем и музей, - подтвердил Мартин, открывая вложенные в письмо фотографии и видеозаписи. - Замок Пильбьер, частные владения, частная коллекция. Этот потир - самая древняя вещь в экспозиции, хоть и не самая ценная.
        - Хозяин мсье Брузар? - Заноза как будто не мог определиться, задает он вопрос или утверждает.
        - Хозяйка. Анделин Клюгер. Американка, но давным-давно живет во Франции. Что-то не так?
        Показалось, будто Заноза на секунду вообще отключился от происходящего. Но только показалось, потому что упырь пожал плечами и безмятежно улыбнулся Мартину поверх экрана:
        - Значит, не мой мир.
        - Миров бесконечно много, - Мартин надеялся, что Заноза правильно поймет слово «бесконечно», но вообще-то его никто никогда не понимал правильно. - Шансов, что ты попадешь обратно в свой, почти нет. Один из ста.
        - Один из ста это не так уж мало. Я так думаю, ты знаешь, что такое бесконечность, но не знаешь, что такое теория вероятности, и соотношение назвал для красного словца. А мне всегда казалось, что теорию вероятности придумали демоны. У Бога все куда проще, всегда одно из двух.
        - Ты хочешь вернуться? - Мартин отвлекся от письма и фотографий. - Мне показалось, ты сразу понял, что застрял на Тарвуде навсегда.
        - Мне есть к кому возвращаться, так что да, хочу.
        Заноза вновь перевел взгляд на экран, дав понять, что разговор окончен.
        Ну что ж, это его дело.
        Мартин почувствовал легкое разочарование от того, что и этот новичок оказался таким же, как остальные. Ему тоже нужно уйти с Тарвуда, у него тоже дела в родном мире. И у него тоже не хватило ума сразу понять, что возвращение невозможно.
        На весь музей было шестеро охранников, дежурили они по одному и только по ночам. Днем хватало двух присматривающих за экспозицией женщин: матери и дочки. Мать заодно служила в Пильбьере экономкой, а дочь вообще училась в соседнем городе и в музее работала по выходным и на каникулах.
        - Объясните мне про кровь бога, - попросил Мартин, так и эдак повертев изображение чаши и не найдя в ней особой красоты. - Предметы, в которые ее наливают, должны быть переполнены силой. На Земле так много воплощений Белого бога, что такие предметы мало ценятся? Или бог, разделившись на множество воплощений, сделал свою кровь очень слабой? Почему потир охраняют так плохо?
        Молчание было ему ответом.
        Мартин обвел взглядом Лэа и Занозу - две пары синих глаз смотрели на него с одинаковым изумлением.
        - Чува-ак, - протянул упырь недоверчиво, - да ты знаешь о причастии даже меньше, чем баптист из Нэшвилла.
        - Мартин, ты что, - Лэа постучала костяшками пальцев Мартину по лбу, - совсем на крови головой съехал? Вино они пьют. Кагор. Притворяются, будто это кровь Христа. И едят печеньки, которые как будто плоть Христа. А чашка медная, камушки так себе, - она потыкала стилом в картинку, и потир снова начал вращаться, - чего ее охранять-то сильно? Из одиннадцатого века таких чашек больше одной сохранилось, а у Клюгер если и есть миллионы, то на охрану она их жабит.
        - То есть это не настоящая кровь и в чаше нет настоящей силы?
        И зачем тогда она понадобилась Коту? И зачем ему понадобился Заноза? Чудит лорд Алакран. Ну и акулы с ним.
        - Нет в ней вообще никакой силы, обыкновенная чаша для причастий, - Лэа бросила стило на стол. - Я не могу понять, почему обязательно надо красть ее из музея. Ее нашли два года назад, значит, она лет пятьсот неизвестно где валялась, и там ее вообще никак не охраняли. Почему туда не пойти и не забрать?
        - Вы что, еще и во времени путешествовать можете? - поинтересовался Заноза.
        Лэа сказала «да», Мартин - «нет». Произнесли они это одновременно, и вряд ли для упыря ситуация хоть как-то прояснилась.
        - Вернуться в прошлое или пойти в будущее нельзя, - объяснил Мартин, - но в другие миры можно прийти в любую эпоху, там ни прошлого, ни будущего нет, они же другие. Не имеют к тебе отношения.
        Заноза кивнул, сделал вид, что понял. А Мартин в очередной раз уверился, что паршиво умеет объяснять. Вообще никак не умеет.
        - Тогда, - упырь взглянул на окна, - мы можем сегодня до рассвета пойти в Гайлу в начало ночи?
        - Хочешь все сегодня сделать? - спросила Лэа. - Или хочешь поскорее сбежать на Землю?
        - Зачем мне бежать? Там я буду так же далеко от дома, как здесь.
        - Там тоже Земля, и на твою очень похожа, будешь почти как дома. Все знакомое и привычное, не то, что здесь.
        Мартин в разговор не вмешивался, он перечитывал сопроводиловку, искал подвох. Получалось, что подвоха нет, за потиром можно идти хоть сейчас, документы только сделать, но это на полчаса работы. Нет, Мартин в разговор не вмешивался, но прислушивался. Лэа права, Занозе на той Земле, на любой из Земель, близких к его родному миру, будет лучше, чем на Тарвуде. Там он освоится гораздо быстрее, он и здесь как-то очень уж быстро освоился. И никакое это будет не «сбежать», на Тарвуде его силой не держат.
        - Мне нужно вернуться не «куда», а «к кому», - ответил Заноза и встал. - Я пойду покурю.
        - Так там наверняка есть ее копия, - сообщила Лэа вслед уходящему упырю. - Ты даже разницы не заметишь.
        Заноза обернулся от дверей, сверкнул улыбкой, в которой даже клыки не очень бросались в глаза:
        - Лэа, меня ждет «он», а не «она». И я его ни с кем не спутаю. Ты бы Мартина с его копией тоже не спутала.
        Лэа хмыкнула. Дверь за Занозой закрылась.
        - Видишь, какой воспитанный? - Лэа почему-то попинала Мартина в голень. - Выходит, чтобы покурить. А ты только окошко открываешь. А иногда даже только форточку.
        - Его парень ждет, - Мартин ухмыльнулся. - Это ничего?
        Лэа упорно игнорировала в Занозе все, что злило, а то и бесило ее в других людях. Это было… весело. Непонятно, интересно и весело.
        - Он же не сказал, что это его парень!
        - А почему сравнил с тобой и со мной?
        - Потому что… для убедительности! Чтобы понятней было. Хотя я бы тебя запросто перепутала, если бы двойник выглядел так же, и запах был такой же. Какая разница?
        - Я бы не перепутал, - сказал Мартин и тоже достал сигареты, - душу скопировать невозможно, души у всех разные, и такой как у тебя ни у кого больше нет.
        - Опять демонишься, - Лэа вскочила на ноги. - Демонись, сколько хочешь, я пошла собираться. Мне нравится идея провернуть все прямо сегодня. С тебя документы, придумай, кем мы там будем. Может, пожарной инспекцией? - последнее было сказано с особым выражением и сопровождалось особым взглядом, брошенным на зажигалку. Мартин чиркнул было колесиком и вспомнил, что у Занозы-то зажигалки нет. Курить он пошел, ага.
        - Я тоже выйду, - он встал. - Будете сотрудниками комиссии по контролю за условиями хранения древностей. Подходит?
        - Бейсбольная бита и пистолет им не полагаются? - уточнила Лэа грустно.
        - Неа.
        - А шорты носить можно?
        - Даже нужно.
        - С кедами?
        - Как нефиг делать.
        - Ну тогда ладно. И майку с белкой. И смотри, чтобы фотография была красивая, а не как в тот раз!
        Занозу Мартин нашел на крыльце. Упырь вертел в пальцах сигарету, но, кажется, не очень беспокоился об отсутствии зажигалки. Мартин поднес ему огонек, снова пронаблюдал, как Заноза, зажмурившись, прикуривает, закурил сам и спросил:
        - Как ты куришь, если огня боишься?
        - Да вот так, - Заноза показал сигарету, - преодолевая невообразимые трудности. Если я себе существование не осложню, кто это сделает?
        - Мы с Лэа.
        - С вами я только сегодня познакомился, а курить начал еще при жизни. Тогда, правда, проблем с огнем не было.
        Если продолжать в том же духе, разговор скатится к ерничанью и никуда не приведет. Так что Мартин сменил тон.
        - Что за спешка? Если ты не собираешься остаться на той Земле, не хочешь как можно скорее уйти с Тарвуда, то зачем торопиться?
        - Я пойму, что не могу вернуться домой, и стану бесполезен, - объяснил Заноза. Непонятно объяснил. То есть все ясно, но… неясно ничего.
        Упырю хватило одного вопросительного взгляда, чтобы развить мысль:
        - Я до хрена полезный, когда в хорошем настроении. Но когда в плохом, от меня не только никакой пользы, от меня еще и вред. Злость это хорошее настроение, если что. Плохое - это сплин.
        - Депрессия, что ли? - не понял Мартин.
        - Типа того. Стрелять я хуже не начну, но остальное, - Заноза пренебрежительно пффыкнул. - Творческого подхода можно не ждать, а без него хана. В этом деле стрелять как раз не нужно, значит, надо успевать, пока я еще в норме.
        - И… долго ты будешь бесполезен? После того как поймешь, что не можешь вернуться?
        Стадии принятия смерти, так это называлось. Тарвуд - иной мир, попасть сюда - то же самое, что умереть или получить смертельный диагноз. Значит, до того, как начнется депрессия, Занозе предстоит пройти через отрицание очевидного, гнев на очевидное, и попытки сторговаться с судьбой. А потом, после всего, он примет ситуацию и смирится с ней. Но Мартину казалось, он уже смирился. Сразу. Он же не спорил, не злился, не загадывал, спокойно принял все объяснения, даже про теорию вероятности что-то там сам объяснял.
        - Чува-ак, - Заноза улыбнулся, - да я понятия не имею, буду ли я после того, как пойму. Так что с музеем надо поскорее заканчивать.
        - То есть как понятия не имеешь? - Следовало спросить: «кто же там у тебя остался, если тебе без него не выжить?», но это, наверное, был слишком личный вопрос. Они два часа как знакомы, рано в душу лезть, даже будучи демоном. - Он твой ратун, что ли? - сообразил Мартин. - Ну так узы ослабнут со временем. Это сейчас кажется, что они навсегда, а на самом деле они слабеют.
        - Он мой Турок, - Заноза щелчком выкинул окурок в урну, - а ратуна своего я сожрал три года назад. Узы со временем и правда слабеют, но когда никаких уз нет, слабеть нечему. И это трындец. По результатам экспериментов у меня где-то две недели.
        - Каких еще экспериментов?
        Кокрум, Эрте что, заинтересовался Занозой потому, что он псих?
        Уже не важно. Теперь Мартину стали интересны не мотивы Эрте, а сам Заноза. Все упыри такие? Или этот какой-то особо странный? Нет, точно не все такие, потому что съесть своего создателя это вроде бы преступление. Узы ведь. Связь на крови. Младший старшему подчинен и не выступает, и вообще, кстати, любит, как собака хозяина. Как собака может съесть хозяина? Да никак, если только она не психованная.
        - Долго объяснять, Мартин. Были непонятки, я свалил из дома, хватило меня меньше чем на две недели.
        - Потом вернулся?
        - Умер я потом. Второй раз. Говорю же, долго объяснять. Что нам нужно для того, чтобы идти в Гайлу? Где будут точки входа и выхода? Как Лэа планирует попасть в музей? Проникновение со взломом? Или приехать в сумерках под видом туристов?
        - Проникновение. Взлом то есть. Лэа… специалист.
        - План сигнализации есть, - Заноза кивнул, - отключить ее - как два байта. Ок. Сколько нужно ждать портала, чтобы вернуться? Если все быстро, нам и документы никакие не понадобятся.
        - Какие-то все-таки понадобятся. Если вас накроют…
        - Кто? Один-единственный охранник? Я прямо вижу, как мы предъявляем ему удостоверения сотрудников комиссии по учету и хранению музейных ценностей, - Заноза скорчил такую рожу, что Мартин не смог не улыбнуться. - Ты сам-то как думаешь, упыри, грабящие музеи, часто выполняют требования охраны?
        - Да я не знаю. Я не видел ни одного упыря, который грабил бы музеи.
        - Я один взорвал, - сообщил Заноза гордо. - Случайно, правда. Но все равно. Охранников там было больше десятка. Я их съел. Никаких документов не понадобилось.
        Глава 3
        Только опять не сложится ни черта,
        Снова мираж и морок, а польза - где?
        Светлана Дильдина
        Мартин собирался открыть портал в городской парк. Ухоженный и прозрачный, тот оставлял немного возможностей для незаметного появления, но все же лучше выходить из портала там, чем где-нибудь в переулке. Улицы Гайлу были широкими, чистыми, хорошо освещенными, подходящий переулок еще найти надо. В парке поспокойнее. Да и вряд ли там много народу гуляет по ночам.
        - А почему не в сам музей? - спросил Заноза. - Порталы в помещение не открываются?
        - А охрана? - вопросом на вопрос ответил Мартин. - Мы же не знаем, вдруг охранник притащится с обходом именно туда, куда вы выйдете.
        - Да не проблема охранник, - Заноза отмахнулся.
        Лэа с энтузиазмом его поддержала:
        - Если мы не притворяемся учеными угандышами, я же могу пистолеты взять! Или хоть электрошокер. Ма-ар, - она стала умильной и ласковой, - я тут подумала: электрошокер с собой в сумочке может даже какая-нибудь доцентша носить, между прочим.
        - И пистолет, - подтвердил Заноза серьезно. - Я знал одну студентку-историка, ей папа автоматический пистолет подарил, она его везде с собой носила. В обычную сумочку он не влезал, так ей ради этого пистолета пришлось полностью стиль сменить, начала ходить в джинсах и с рюкзаком.
        Он замолчал, видимо, на этом история закончилась. Но Лэа, вдохновленная перспективой пойти в музей с оружием, нетерпеливо спросила:
        - И что? Пригодился ей пистолет?
        - Да не очень. Ее убили, когда она материал для диплома собирала.
        Мартин от неожиданности не нашелся, что сказать. Лэа пару секунд тоже молчала, но за словом в карман она обычно не лезла, вот и сейчас после короткой паузы сообщила:
        - Плохая история. Нафига ей тогда пистолет был? Никакой пользы.
        - Ну… я примерно об этом, - вид у Занозы был невинный, как у юного ангела.
        - Я. Стрелять. Умею, - Лэа выделила каждое слово, но не похоже было, чтоб она обиделась на недоверие. А кому другому на месте Занозы уже досталось бы за оскорбительные намеки. - Мартин, давай портал прямо к чашке, мы возьмем ее и выйдем, и все. Я и сама бы могла это сделать, нафига Занозу туда тащить?
        - Портал открывается шесть секунд, на это время тебя надо подстраховать - ты же не сможешь убегать или, - Мартин улыбнулся, - стрелять, пока его открываешь. Ну что, вы готовы?
        Лэа точно была готова. Прогулки летним вечером больше не предполагалось, поэтому она и переодеваться не стала.
        - Мне нужны черные очки, - сказал Заноза, прямо поверх колец натягивая тонкие кожаные перчатки. - У охранника, если он за шесть секунд успеет, будет фонарик, это по-любому.
        Обычно наемники в «СиД» первым делом спрашивали про оружие и снаряжение. Мартин не помнил, чтоб кому-нибудь когда-нибудь нужны были только солнечные очки. Он вообще не помнил, что они кому-то когда-то понадобились. Но Занозу пустые кобуры либо не беспокоили, либо он и вправду считал, что на секундную вылазку в плохо охраняемый музей оружие ни к чему. А без очков ему неудобно. И еще ему умыться бы. Но это уж ладно. Вернется - умоется. В таверне водопровод худо-бедно работает.
        - Я посмотрю, должны быть, - Лэа вышла.
        Заноза уставился на Мартина:
        - Ну и на хрена я там на шесть секунд? Потому что лорд Алакран так сказал?
        - Потому, что тебе деньги нужны, а выходы оплачиваются золотом. Если без боя, то пять золотых, из которых, правда, вычитается стоимость снаряжения. Если выход боевой - от семи с половиной, плюс доля трофеев или денег от их реализации. Но кроме того эти шесть секунд все-таки неизбежны, и Лэа нужно будет защищать, пока она открывает портал.
        Мартин и сам не понимал, в чем смысл участия Занозы в этой вылазке. Эрте, впрочем, нигде и не указал, что Заноза должен вместе с Лэа идти в музей, так что, возможно, требовалось не участие, а присутствие. А все равно непонятно, зачем.
        - Вот, нашла, - радостно заявила Лэа с порога, - держи очки. Пока такие, потом что-нибудь подберем получше.
        Очки были из комплекта пустынного снаряжения, противобликовые, из сверхпрочного стекла и пластмассы, с гарнитурой коммуникатора в одной из дужек. В таких хоть за рулем весь день навстречу солнцу, хоть в разведку, хоть в перестрелку. Куда уж лучше?
        Заноза широко улыбнулся, вновь продемонстрировав тонкие, острые клыки.
        - Спасибо, Лэа! - сказал он с чувством.
        Надел очки и тут же из трогательного ангела преобразился в панкующего бандита. Или в бандитствующего панка. Глаз стало не видно, а лицо, и без того резкое, стало хищным, сплошь состоящим из острых углов и выступов: скулы, челюсть, подбородок, клыки эти еще… не такие уж и тонкие, если подумать, и очень острые.
        - Ты в них что-нибудь видишь? - Лэа одобрительно кивнула, ей преображение понравилось. - Темно же.
        - Мне как раз. Здесь у вас нормально, свет неяркий, а на улице фонари сильно мешают.
        - Здесь у нас обычно светлее, - предупредила Лэа, - Мартин не только настольную лампу включает, верхние тоже, - она показала на круг утопленных в потолок небольших светильников. - Светло как днем. Ну что, Мартин, открывай портал, а обратно я сама.
        - Заноза, тебе рассказать про порталы? - мог бы не спрашивать, этот упырь любопытен, как… хм, да как енот. И от того, что он черные круги вокруг глаз под очками спрятал, ничего не изменилось. - Их можно открывать аппаратно, - сказал Мартин, - есть генераторы порталов, приборы, в которые нужно вводить координаты в какой-то определенной системе. С одной стороны, это позволяет открывать портал, не отвлекаясь от других дел, не сосредоточиваясь на заклинании, а с другой - миров много, координатных систем еще больше, так что, если путешествуешь по разным мирам, генераторами не очень удобно пользоваться. Но в пределах одного мира они себя оправдывают. А есть заклинание, оно помогает впасть в транс и сосредоточиться на… своей картине мироздания, - прозвучало странно, он и сам понял, но его когда-то учили именно так, - на своем представлении о том, как может выглядеть короткий коридор из одного места в другое. Или из одного мира в другой. Я Хаос представляю, в нем расстояний нет, поэтому получается, что точка входа и точка выхода это одна и та же точка. - Нет, он не создан для объяснений. По лицу Занозы
было не разобрать, понимает он что-нибудь или нет, но Мартин мог поклясться, что упырь понимает слова по отдельности, только не может увязать их друг с другом. - В общем, если у тебя есть способности к магии, я тебя когда-нибудь этому заклинанию научу, - закончил Мартин скомкано. Как он сможет Занозу научить, если не может даже объяснить принцип действия заклинания, лучше было не думать.
        - А ты что представляешь? - Заноза повернулся к Лэа.
        - Я место представляю, куда хочу прийти, и дверь туда. Открываю дверь - открывается портал.
        - А если ты этого места не видела?
        - Тогда Мартин портал открывает.
        - Угу, - сказал Мартин и начал открывать портал в зал музея.
        Когда на полу в центре кабинета засветился неяркий круг, диаметром примерно в метр, Лэа сказала:
        - Это и есть портал. Встанешь в круг и окажешься в точке выхода. Жалко, что нельзя так делать, чтоб на той стороне тоже портал был. И держится он недолго, шесть секунд, так что пойдем.
        Она шагнула в круг, Заноза тоже, и оба исчезли.
        У Мартина было примерно шесть секунд, чтобы еще раз подумать над тем, что же все-таки Эрте хочет от этого упыря. И что за странное задание они в этот раз получили? Как-то слишком все просто, а у Эрте просто никогда не бывает.
        В полутемном зале горели лишь матовые дежурные светильники. Хороший человек миссис Клюгер, разумно экономит на освещении. Заноза огляделся, потир увидел сразу, показал на него Лэа. Та кивнула и прошла к чаше. В точности как на фотографиях, потир стоял на резной подставке - тоже, кстати, одном из экспонатов музея. Во вводной к заданию было сказано, что своей сигнализации у потира нет, но Лэа на всякий случай осмотрела подставку. Пожала плечами, взяла чашу и вернулась к Занозе:
        - На, - она сунула потир ему в руки, - я портал открываю.
        - Он не настоящий, - Заноза покачал медную чашу в ладонях, - это не та штука, которая нужна лорду Алакрану.
        - С фига ли?
        - Настоящий я бы не смог взять.
        До него дошло. Имел ли в виду лорд Алакран именно это, или, может быть, это просто совпадение, но сейчас Заноза знал, в чем смысл его участия в операции. Чаша для причастий, пусть даже и не использовавшаяся несколько столетий, оставалась предметом церковной утвари, была должным образом освящена, и взять ее он не смог бы даже в перчатках.
        Чтобы окончательно удостовериться, Заноза стянул одну перчатку и тронул потир пальцем, потом провел по полированной меди ладонью. Ничего. А должен быть ожог, который, к тому же, сразу бы не зажил, донимал несколько дней, как у живого.
        - Какая-то чухня, - сказала Лэа, забрала потир и начала разглядывать его со всех сторон. Потом вытащила из одного кармана крошечный фонарик, из другого - складную лупу, уселась на пол и принялась изучать чашу уже всерьез.
        Мартин ждал на Тарвуде и, наверное, уже начал беспокоиться. Интересно, у него есть связь с Лэа? Межмировой роуминг? Заноза попытался представить, как обеспечивается связь между разными… планетами - понятие «разные миры» в воображение не укладывалось. Представил почему-то целую орбитальную станцию, полый шар, внутри которого ярусами располагались бесчисленные телефонные коммутаторы, ручные телефонные коммутаторы и юные мисс в перманенте на вертящихся креслицах. Мисс безостановочно переподключали провода в гнезда контактов, без умолку разговаривали с абонентами и между собой, успевали при этом красить ногти, пить чай и листать каталоги мод. Мисс были очень даже ничего, но в остальном картинка получилась угнетающая и Заноза решил пока не думать о телефонии во вселенских масштабах. Если при открытии портала можно задавать координаты по шкале времени, то они вернутся на Тарвуд через шесть секунд после того, как ушли оттуда. Мартин ничего и не заметит.
        - Потир настоящий, - Лэа встала. - Настоящий, подлинный, одиннадцатый век. Или такая качественная подделка, что она должна стоить дороже подлинника.
        - И ты это определила с помощью лупы и фонарика?
        - Заноза, - Лэа рассовывала по карманам упомянутые фонарик и лупу, - у меня кроме них есть еще опыт и магия. Потиру девятьсот семьдесят пять лет. Да какого фига?! Я тебе могу сказать его возраст с точностью до часа, тебе надо?
        - Нет. Не надо.
        Снова магия. Он-то думал, что хотя бы на Земле про нее не услышит. Ясно теперь, почему Лэа спрашивала, не сбежит ли он, едва окажется за пределами Тарвуда. Сейчас как раз сбежать и захотелось. Только некуда. Оказалось, что фантасмагория Тарвуда дотягивается и сюда.
        Заноза почувствовал, как по защищающей его разум хрупкой скорлупе пробежала еще одна трещина, и в панике начал искать, о чем бы подумать хорошем. Он достаточно видел тех, чья скорлупа раскололась. Счастливые создания, но на хрен такое счастье. А хорошее… ну, хорошее всегда найдется. Лэа вот, например. Красивая и резкая, и вся светится, думает, что сердится, думает, что выглядит серьезно, а на самом деле девочка-подсолнух. Наверняка не разрешает Мартину себя защищать. И наверняка часто влезает в драки. Заноза знал этот тип женщин, только Лэа была нетипичной. Необычной. Она и правда светилась.
        - Никакого смысла нет эту чашку подделывать, - Лэа покачала потиром, - это у тебя настройки сбоят.
        - А какой смысл лорду Алакрану ее похищать?
        - Да долбанутый он!
        Аргумент был не слишком убедительным. Лэа это и сама поняла, и, вместо того, чтобы снова предположить сбой настроек, задумалась.
        - Про настоящую чашу мог еще кто-то узнать, что она особенная… Если господин Эрте знает, то и еще кто-нибудь знает наверняка. Может, поэтому ее убрали и выложили кучу денег за подделку?
        - Думаю, надо поговорить с миссис Клюгер.
        - Значит, все-таки понадобятся оружие и документы.
        - И то, и другое? - Заноза не понял. - Чисто теоретически либо документы, либо оружие. Не будем же мы одной рукой показывать миссис Клюгер мандат, а другой угрожать ей пистолетом. А практически…
        - А практически мы не знаем, что может понадобиться. Пистолет и доброе слово всегда лучше, чем одно доброе слово.
        - Нет, - Заноза мотнул головой, - это просто bon mot[10 - bon mot (фр.) - словцо, острота.]. Миссис Клюгер живет здесь же, в круглой башне у ворот. Пойдем и поговорим с ней.
        - Что, просто так? Ну ладно. Но это нифига не работает, никто не будет с тобой разговаривать, пока не напугаешь. Особенно, - Лэа многозначительно кивнула в сторону окна, - в одиннадцать часов вечера. И, кстати, я не говорю по-французски.
        - Я говорю. А миссис Клюгер говорит по-английски.
        - Блин, - Лэа закатила глаза, - ты только что сказал мне что-то по-французски, я об этом. Здесь не Тарвуд, здесь нет микробов, которые все языки переводят. Что ты сказал? Про пистолет и доброе слово.
        - Bon mot? Это «доброе слово» и есть. Такой… термин. Означает словцо, остроту. Фраза про пистолет, она просто для красоты придумана, на самом деле это не работает вместе.
        - Да? Ну офигеть, - Лэа равнодушно пожала плечами. - Держи потир и пойдем отсюда. Пешком пойдем. Может, на охранника нарвемся, а то у меня что-то настроение не очень.
        В музее кроме Лэа был только один живой человек, и пройти по тускло освещенным залам до выхода так, чтобы не встретиться с ним, не составило труда. Камеры дело другое, камеры Лэа наверняка прекрасно видели, но скучающий охранник бродил по музею и за мониторами не следил.
        Дверь оказалась заперта на засов, обычный крепкий засов. Обычная замковая дверь: полтонны стали и прочного дерева. Системы надежней не придумаешь - через забранные решетками окна не пролезет даже подросток-форточник, дверь снаружи не открыть, будь ты хоть каким мастером взлома. А если ее откроют изнутри, то при одном-то единственном охраннике на всю смену того, кто это сделал, долго искать не придется. Миссис Клюгер может себе позволить не заморачиваться со сложной сигнализацией, вот она и не заморачивается.
        Однако же потир предпочла перепрятать. Если, конечно, это ее работа. Ей ведь с самого начала могла достаться подделка, и лорд Алакран мог ошибиться. Теоретически. На практике Заноза возможностей лорда Алакрана не представлял, но знания Священной истории хватало, чтобы понимать: демоны ошибаются редко и только в самом главном. У демонов всегда все в порядке в процессе достижения результата, проколы случаются только когда результат достигнут. Вряд ли похищение третьеразрядной древности из третьеразрядного музея - это заключительный этап некоего демонического замысла, скорее уж самое начало. А значит, лорд Алакран не ошибся. И, значит, чашу подменили недавно. Уже после того, как лорд Алакран узнал о ней.
        Заноза терпеть не мог делать выводы, не имея достаточно данных, поэтому прекратил этим заниматься. Он предоставил Лэа отключить сигнализацию на пульте у двери, отодвинул засов и первым вышел в темную летнюю ночь.
        В Гайлу всегда хорошо пахло: море близко, промышленности никакой, а вокруг замка парк, который тут называют лесом. В Гайлу всегда было тихо: спать ложились рано даже редкие туристы. В Гайлу всегда было скучно… и это был другой Гайлу. Гадство! Впрочем, здесь тоже было тихо, и тоже пахло морем и цветами, и скалами, остывающими в ночной прохладе. Заноза надеялся, что здесь будет скучно. Без оружия да в компании с девчонкой, которая все сильнее хочет с кем-нибудь подраться, он точно предпочел бы поскучать.
        Лэа направилась прямо к привратной башне, круглой, с островерхой крышей. Миссис Клюгер поселилась там. А в Гайлу на настоящей Земле Пьер Брузар жил в главном здании, прямо над музеем, там весь верхний этаж был жилым. Миссис Клюгер скромнее, ей достаточно башенки, которая даже не сообщается с музеем. Ей так спокойнее? Не слышно, как по ночам пустые рыцарские латы бродят по залам, лязгая сочленениями?
        Так, что тут? Домофон, видеокамера… schei?e, сколько же от них мороки, когда нужно убедить немолодую даму открыть тебе дверь посреди ночи. Немолодые дамы, да и джентльмены тоже, обычно просят встать так, чтобы тебя было видно, и попробуй им объясни, что бывают… разные обстоятельства.
        Ладно, как раз объяснять и убеждать Заноза и умел лучше всего. Еще он неплохо справлялся со взломом замков, но… здесь дверь могла быть вообще не заперта. Кто, зачем и от кого будет запираться в Гайлу?
        Словно прочитав его мысли, Лэа фыркнула на домофон и потянула за отполированное множеством прикосновений кольцо в пасти бронзового льва. Дверь повернулась в петлях бесшумно и тяжело. Хорошая дверь. Не хуже, чем та, в музее. Только на этой никто не потрудился заложить засов.
        - Ну? - Лэа взглянула на него. - Чего стоишь?
        - Порог же, - вот эти моменты Заноза ненавидел. Нет… ненавидел! Несколько раз бывало такое, что из-за одной только мысли о Пороге он отказывался от идеи проникнуть в дом и просто убивал всех, кто был внутри, расстреляв их через окна или забросав гранатами. Обламывал, таким образом, проведение допросов.
        Плохая мысль. Нельзя так делать.
        - Что порог? - не поняла Лэа.
        - Войди и пригласи меня. Трижды. Иначе я не смогу… - он слегка пнул ботинком невидимую стену, долбаное силовое поле, защищающее человеческое жилье от нежити.
        - Да ладно, правда, что ли? - Лэа перешагнула порог, попятилась вглубь помещения, не отводя от Занозы взгляда. - Ты не можешь войти? Слушай, это же бред, это у тебя в голове, так же, как то, что от потира тебя должно бить током. Ну, ладно, ладно, - она улыбалась, - заходи, заходи, заходи! Я тебя приглашаю.
        В маленькой прихожей горел ночник, искусная стилизация под факел - электрическое пламя походило на настоящее, а медные крепления на стене настоящими и были. Анделин Клюгер не Пьер Брузар, и для Занозы этого оказалось достаточно, чтобы заочно ее невзлюбить, но и факел, и вся обстановка первого этажа, старательно воспроизводившая монументальную убогость интерьеров двенадцатого века, говорили о том, что леди любит историю. И, может быть, даже знает ее. Хотя бы историю Пильбьера.
        Пахло тут дымом и деревом, кофе, мастикой, духами - обычные запахи обычного дома, где живет одинокая женщина. Старого дома. Однако, несмотря на старость, на идущей вдоль стены лестнице не скрипнула ни одна ступенька, и появление незваных гостей застало миссис Клюгер врасплох. С кошкой на коленях она сидела в массивном деревянном кресле, на котором, впрочем, хватало подушек и ковров, чтобы предположить, что не так оно неудобно, как выглядит. Немолодая, соломенноволосая, спортивная. В своих джинсах и голубой рубашке настолько же неуместная в средневековом интерьере, как неяркие электрические лампы и мерцающий экран ноутбука на столе. Но это хорошо, что она не настолько увлекается исторической реконструкцией, чтобы одеваться в домотканые платья, и предпочитает Интернет вышиванию.
        - Здравствуйте, миссис Клюгер, - сказал Заноза прежде, чем хозяйка успела произнести хоть слово, - извините за поздний визит. Эти часовые пояса…
        Лэа вообще не поняла, на что Заноза рассчитывал, когда вломился в чужой дом и даже украденную чашку не спрятал, так с собой наверх, к хозяйке, и потащил. Насчет того, что тетечка поднимет тревогу, Лэа не беспокоилась: во-первых, всегда можно открыть портал и смыться, во-вторых, не смываться, а дождаться полиции даже интереснее. Но они же вообще-то не развлекаться пришли, а поговорить. А выглядят так, что с ними не только музейная тетка, а даже и полиция разговаривать бы побоялась. Заноза еще в черных очках посреди ночи. Хотя без очков еще хуже, с этой его подводкой.
        И при чем тут часовые пояса?
        - Как я вас понимаю! - откликнулась тетенька с таким неподдельным сочувствием, как будто Заноза был ее любимым внуком. - Перелеты очень выматывают. Каждый раз, когда приходится летать через океан, я два дня себя так чувствую, как будто часовые пояса превратились в часовые мюсли! Проходите, садитесь, - она встала со своего пыточного стула, - выпьете что-нибудь? Или, может быть, кофе?
        Кошка спрыгнула на пол и тут же побежала к Занозе, начала нюхать его ботинки и тереться об ноги. Ничего себе! Значит, кошки и пожилые женщины, когда его видят, забывают про осторожность, так, что ли?
        - Нет, не беспокойтесь. Мы не представились, - Заноза поставил чашу на стол, рядом с ноутбуком, взял кошку на руки. Он в чужом доме держался, как в своем. - Мое имя Сплиттер, а это миссис Дерин-Соколоф. Прекрасная обстановка, миссис Клюгер, вы сами занимались интерьером?
        Вроде он ничего особенного не сказал, а Клюгер аж как будто помолодела лет на двадцать. Нет, ну про обстановку все правда, если кому-то нравится мебель, о которую без подушек всю задницу отобьешь. Все как настоящее, можно подумать, что она себе в башню музейные экспонаты притащила. Может быть, и притащила. Хотя вряд ли. Музейные слишком ветхие. Вот интересно, она чашку-то заметит или нет? Или она только Занозу видит?
        Оказалось, не только. Лэа тоже заметили. Не переставая рассказывать упырю о том, сколько сил и внимания потребовало изготовление реплик подлинной мебели Пильбьера, и какой интересной задачей было создать в башне, не приспособленной под жилье, жилую обстановку, успев сообщить, что ее можно называть просто по имени и получив взаимное разрешение от Занозы, Клюгер взбила подушки еще на одном стуле, позвала ее:
        - Устраивайтесь, устраивайтесь, Лэа. Садитесь. У семьи вашего мужа русские корни?
        - Мой муж русский, - сказала Лэа. И поймала удивленный взгляд Занозы.
        Ну а что? Он будто поверил, что Мартин демон! Ага, конечно! В Лос-Анджелесе не верят в демонов, не в двадцать первом веке.
        - И вы живете в России! - у Клюгер стал такой вид, как будто она сейчас скажет: «элементарно, Ватсон». - Вот откуда у вас такой интересный акцент. Он определенно не ирландский.
        Что, правда, что ли, акцент? Лэа слегка загрузилась, акцент ей был не нужен. Но если все время жить только в Москве, Питере и на Тарвуде, и все время говорить по-русски, он так и останется. Переехать на год в Ирландию, что ли? Чтобы ирландским акцентом обзавестись.
        А музейная тетечка уже снова смотрела на Занозу. Прям вся. Тот перестал гладить кошку, постучал пальцем по краю чаши:
        - Нас интересует этот потир.
        - И вас тоже? Я уже готова подумать, будто он особенный, - Клюгер заулыбалась, показывая все зубы, - около недели назад его хотел купить один итальянец, сеньор Виго. У меня плохая память на имена, но этого я запомнила. Такая настойчивость… я даже подумала, не мафиозо ли он. Кто еще не понимает, когда говорят «нет»? Только дети, мафия и государственные службы. Ну а вам, видимо, нужна оценка эксперта?
        Клюгер взяла потир, чтобы рассмотреть поближе. Заноза отступил от нее на полшага, пересадил кошку на подушки оставленного хозяйкой кресла. Кошка встала на задние лапы, вытянулась и начала томно когтить рукав занозовского плаща. Лэа подумала, что Клюгер тоже не против чего-нибудь покогтить, слишком мало внимания та уделила чашке и слишком много таращилась на Занозу. Хорошо, что Клюгер не кошка. Плохо, что она, когда улыбается, похожа на крокодила. Хотя нет, не так уж плохо. Такая улыбка даже упырей должна отпугивать.
        - Что ж, Уильям, - еще один крокодилий оскал, - в том, что ваша чаша - копия, можно не сомневаться, потому что подлинник хранится в Пильбьере, но, надо признать, копия великолепна, удивительное мастерство.
        Вот с этим Лэа согласилась бы, но она сомневалась насчет копии. Слишком хорошо сделано, слишком качественно. Чашка того не стоит. Или все-таки Заноза прав, и потир, который понадобился господину Эрте, стоит куда дороже любых затрат на любые подделки?
        - Я не отличила бы один потир от другого, - продолжала Клюгер, все так же широко улыбаясь, - поэтому не буду предлагать сравнить ваш с моим.
        Она рассмеялась, давая понять, что шутит. И хорошо. А то где б они взяли вторую чашу?
        - Про сеньора Виго расскажите подробней, пожалуйста, - попросил Заноза, на которого уже снова залезла кошка. - Вы выяснили, что он не из мафии?
        - Да нет, не выяснила, - Клюгер махнула рукой, - скорее наоборот. У него какой-то бизнес в Монце, а что там может быть? Автогонки. Спортивная мафия. Зачем ему мой потир? Виго коллекционер, - добавила она с пренебрежением, как будто сама не коллекционировала все эти древние штуки, - но в его коллекции нет ничего серьезного. Потир тоже не представляет большой ценности, просто старинный предмет культа, с ним даже никаких интересных легенд не связано. Может, в коллекции Виго он и стал бы жемчужиной, я ведь даже думала согласиться на предложение. Но сначала отказалась - кто же соглашается с первого раза, а потом он повысил цену так, что это показалось подозрительным. И я решила: нет, никакой сделки с этим мафиозо, пусть он скупает национальное достояние Италии, но даже не думает про Пильбьер.
        Заноза слушал и кивал, и Клюгер не мешало то, что он в черных очках, в дурацком плаще и так и не снял перчатки, она рассказывала про Виго и про чашу, как будто изливала душу перед исповедником. Ну или, может, перед лучшим другом.
        Постепенно выяснилось, что бизнес у Виго не автомобильный, а строительный, и не в Монце, а в Милане. А вот коллекция - в Монце, в старинном доме под названием Гушо. Также выяснилось - во всяком случае, Лэа для себя это уяснила, - что Виго не нравится музейной Клюгер еще и потому, что его коллекция хранится в доме, испокон века принадлежавшем его семье.
        Клюгер - американка, купившая замок во Франции. Еще бы ей понравилось, что у какого-то Виго с фиговой коллекцией старинных цацек есть Гушо, дом, построенный даже раньше, чем Пильбьер, да притом еще перешедший к нему по наследству от поколений благородных предков.
        Хотя вряд ли, кстати, благородных. То есть не вряд ли, но не обязательно. Виго может быть и из купцов. По итальянским меркам, между прочим, тоже очень даже благородное занятие. И что? Виго, что ли, чашу подменил? Купить не получилось, так он залез в Пильбьер и подсунул копию? Получается, что так. Не сам залез, наверное, послал кого-нибудь, но это все равно.
        - Спасибо, Анделин, - сказал Заноза серьезно. - Вы очень нам помогли, теперь я уверен, что наш потир подделка. Возьмите, - он сгрузил кошку на руки хозяйке, снова взял чашу, - приятно было поговорить. Спокойной ночи.
        Ну вот. Не надо быть провидцем, чтобы понять, что теперь им придется возвращаться в музей и ставить потир на место. Хотя, между прочим, это запросто можно не делать. Перебьется крокодилица без чашки, а им с Занозой не убудет от того, что их примут за воров. Им тут не жить.

* * *
        Лэа и Заноза появились в кабинете через десять секунд после того, как ушли. Без потира. Непохоже было, чтобы за ними кто-то гнался, вряд ли они нарвались на охрану, а если и нарвались, трудно поверить, что это помешало бы им забрать чашу. Лэа бы точно ничего не помешало. Значит?
        - Его там нет? - спросил Мартин.
        - Заноза говорит, что нет, хотя, по-моему, есть, - отрапортовала Лэа, невинно глядя Мартину в глаза. - Заноза говорит, это подделка.
        - Ты же эксперт по подделкам.
        - Я по подлинникам эксперт.
        - Ну да, да. Так это подлинник или нет? Вы его почему не принесли-то?
        - Заноза сказал поставить на место.
        - И давно ты слушаешься посторонних вампиров? - изумился Мартин.
        - Анделин тоже считает свой потир настоящим, - Заноза счел необходимым вмешаться, может, не понравилось, что о нем говорят в третьем лице? - Она бы расстроилась, если б он пропал, а нам ни от потира, ни от ее расстройства никакой пользы. Я не эксперт, я бы вообще не отличил, но это не чаша для причастий, это чаша, которая выглядит, как чаша для причастий.
        Прежде, чем Мартин успел спросить, что еще за Анделин, Лэа объяснила все тем же невинным тоном:
        - Они сразу подружились, как друг друга увидели. Наверное, американский акцент сближает.
        - Ладно, хорошо, - все грозило слишком сильно запутаться, - но Кот хотел именно эту чашку, выглядит она или не выглядит, он нас за ней отправил, так идите и принесите ее. Пусть сам разбирается, та или не та.
        Заноза мотнул головой.
        - Лорду Алакрану нужна церковная утварь, это недвусмысленно сформулировано в задании. Скорее всего, нужная ему чаша хранится в коллекции мистера Виго в Монце.
        - Тогда Кот отправил бы нас в Монцу.
        - Если он получил информацию о чаше раньше, чем неделю назад по времени той Земли, то нет. Тогда потир еще хранился в Пильбьере.
        Похоже, путаница была неизбежна. Так всегда бывает, чем больше объяснений, тем все непонятнее.
        - Мартин, - произнесла Лэа тем голосом, которым обычно говорила о неприятных, но неизбежных вещах, - представь, что будет, если мы отдадим господину Эрте не то, что ему нужно.
        Да ничего особенного не будет, но… все равно не хочется. Кот - тварь злая и ядовитая, не зря же он Алакран, то есть, Скорпион, если переводить с карианского. О том, что он сам тоже Алакран, Мартин предпочитал не вспоминать. Не в таких ситуациях.
        - Что в Монце? - спросил он.
        Подошел к открытому окну, достал сигареты. Лэа не любит, когда при ней курят, но покурить было нужно. Чушь какая-то! Кому и зачем подделывать потир, который не представляет почти никакой ценности? Ну, старинный. Старинных вещей полно. Потир нужен Эрте, значит, он волшебный, значит, он ценный. Кто-то еще узнал об этом? Почему бы и нет? Виго этот что за кадр?
        - В Монце дом мистера Виго, - сказал Заноза, - родовое гнездо. Там же хранится его коллекция исторических предметов. Это не музей, если верить Анделин, а жалкое подобие музея, и потир одиннадцатого века стал бы там жемчужиной. Но мистер Виго, опять же, если верить Анделин, проявил к чаше слишком большой интерес. Жемчужина не настолько ценна, чтобы стремиться заполучить ее за любые деньги.
        - Так он маг?
        - Нет!
        Упыря слегка передернуло, и Мартину это не понравилось. Заноза ничего не знает о магии, похоже, совершенно в нее не верит, и чем дальше, тем больше нервничает, когда слышит о ней. Столкновение с тем, во что не веришь, выбивает из колеи даже тех, у кого все в порядке с психикой, а от этого парня вообще не известно чего ожидать.
        Заноза снял очки и сразу перестал выглядеть опасным психом. Эта его подводка, штезаль… как бы так вслух-то не смеяться?
        - Умылся бы ты, - сказал Мартин, улыбнувшись.
        - Виго не маг… - Заноза моргнул, - что? А, - он провел пальцем под глазом, - обычно есть кому сказать, что оно размазалось. И давно я так?
        - С самого начала, - Лэа о том, чтобы не смеяться, не беспокоилась. - Да ладно, не дергайся, тебе идет. Ты похож на енотика-альбиноса.
        - Я вообще-то скунс, - буркнул Заноза, - притом редкой злобности. Так вот, Виго…
        - Виго не маг, - напомнил Мартин.
        Видимо, в его исполнении это прозвучало не так уверенно, как у Занозы, потому что упырь сник:
        - Не знаю пока. Может быть, маг. Это нужно выяснить, прежде чем идти к нему за потиром. Мне понадобится выход в сеть и возможность попадать в Монцу на той планете. Где тут можно умыться?
        Умыться было по левую руку от входной двери, недалеко от оружейного сейфа. Основная часть оружия и экипировки хранилась в арсенале, а тут, рядом с входом, заперта была пара арбалетов и броников. На всякий случай.
        Мартин снова вспомнил, что Занозе, наверное, нужно оружие. Что ж, выдать упырю ствол, и не арбалет, а пистолет - это он мог. На Тарвуде от огнестрела пользы не будет, но на Земле может пригодиться.
        С порталом на Землю было сложнее.
        - Я дам тебе не генератор, а активатор. Портал, настроенный только на Монцу, - сказал он, когда Заноза вышел из крошечного, немногим больше того самого сейфа, сортира. - В нем нет возможности задать другие координаты, только Монца и холл «СиД». Иначе ты точно сбежишь. А Эрте хоть ничего насчет тебя и не объяснил, но наверняка не хочет, чтобы ты снова исчез.
        - Снова? - Заноза приподнял бровь.
        Для парня, который не видит себя в зеркале, он как-то слишком хорошо умылся. Ни следа подводки, ни намека, что глаза были накрашены. Оказалось, что ресницы у него такие же белые, как брови. Ярко-белые. Мартин думал, их не видно будет, как у альбиносов. Ошибся. Бледная кожа, синие глаза, белые волосы - при одном взгляде на упыря теперь вспоминалась зима, ясный день и мороз такой, что кровь останавливается. Если с черными кругами вокруг глаз Заноза выглядел как человек, хоть и очень забавный, то со смытой краской стал похож... непонятно на кого. Эти скулы и челюсть, и разрез глаз - фиг знает, чья тут намешана кровь, ничья, наверное, люди очень разные, просто выглядит странно.
        - А ты как красишься без зеркала? - спросил Мартин, чтобы не отвечать на вопрос. Он сам не знал, откуда взялось это «снова». Оговорка могла быть как случайной, так и осмысленной, но осмысленность - результат зачаточного дара предвидения - бесила самого Мартина куда больше, чем случайности. Потому что или уж нормальный талант, или никакого, а невнятная дрянь, подсовывающая сны, оговорки, путаницу в мыслях и, главное, ни на цур[11 - Гвоздь. Мера веса, равная прибл. 2 гр. Здесь - «нечто крайне малое, несущественное» (зароллаш).] не предсказывающая будущее по-настоящему, это не талант, а издевательство.
        - Ни ты, ни Лэа у меня не спросили, зачем я крашусь. Это хорошо, - Заноза тоже, кажется, не дурак был уходить от ответов. - У меня восемьдесят лет практики. Любой бы научился. Ты же вилкой мимо рта не промахиваешься.
        Свой резон в этом был. Правда, теперь Мартину стало интересно, зачем Заноза красится. Но раз уж сразу не спросил - и, как выяснилось, хорошо сделал - то что теперь-то?
        - Что тебе еще понадобится? - спросил он. - Кибердек? Оружие? Выход в глобальную сеть той Земли я могу наладить и отсюда.
        Он получил еще один изумленный взгляд. Не такой, как когда спрашивал про причастие и кровь бога, а почти такой же, как когда сказал, что демон. Удивление, любопытство, интерес - и ни тени недоверия. В ответ на такой взгляд хочется вспомнить о себе еще что-нибудь особенное. В хорошем смысле. У демонов вообще-то с этим не очень. Хороших смыслов меньше, чем плохих.
        - А как? - спросил Заноза. - Как это делается?
        Мда. Всего одна проблема, но существенная: когда на тебя так смотрят, надо соответствовать, а соответствовать не всегда получается.
        - Я не знаю, - признался Мартин. - Я просто могу настроить доступ. Как если бы все было на одной планете. Это как-то связано с тем, что я демон. Я не могу тебе рассказать, как информация идет через Хаос, как работают ретрансляторы… или что там должно работать? Не знаю, все равно ничего этого нет. Мне нужен только кибердек, который понимал бы принятые в выбранном мире операционные системы. Я тебе карианский принесу, они универсальные. Такой же как у меня, - объяснил он в ответ на вопросительный взгляд, - ты быстро разберешься.
        Потом Лэа утащила их из кабинета в салон - там были кресла и диван, вот на диване она и устроилась, пытаясь читать книжку и на глазах засыпая. Мартин читал упырю краткий курс карианской кибердек-грамоты, а время шло к утру, и Лэа уже полагалось бы спать, но ей непременно хотелось проводить Занозу до таверны.
        - Все-таки он наш первый вампир, - обезоруживающе объяснила она Мартину, - это же такая ответственность! Надо прийти и всех запугать, чтобы его там не обидели и колом во сне не проткнули.
        - Я днем не сплю, - отозвался Заноза. - Мартин, на сегодня можно сворачиваться, или тебе придется жену домой на руках нести.
        - Да я бы ее везде на руках носил, но она же не дается.
        - Чего это? - сонно возмутилась Лэа и тут же широко открыла глаза, уставилась на Занозу: - Как днем не спишь? Ты же вампир!
        - А ты человек.
        - И что?
        - А ночью не спишь. Вот и я днем хочу спать, но не сплю. Так что колом меня тыкать - плохая идея.
        - А почему не спишь-то, если хочешь? - заинтересовался Мартин.
        - Не люблю, - Заноза дернул плечом. - Все, идем, пока Лэа обратно не уснула. Кого там запугивать надо? И почему, кстати, Лэа с этим лучше, чем ты или я может справиться?
        - Потому что ты мирный, - Лэа слезла с дивана и побрела в холл, выглядела она так, будто и вправду в любой момент может «уснуть обратно», - даже не захотел бить музейную тетку бейсбольной битой. А Мартина никто не боится. К тому же Мигель вас выше вот настолько, - она подняла руки вверх и привстала на цыпочки, - и шире вот настолько, - Лэа уперлась ладонями в боковые откосы входной двери. - Чем вы его напугаете?
        Мартин тщательно обдумал аргументы любимой супруги, пока пропускал ее с Занозой на улицу и запирал дверь. Насчет габаритов Лэа не слишком преувеличила, но, по правде сказать, человека добрее, чем Мигель, на Тарвуде не было.
        - Не припомню, чтобы он прикончил кого-нибудь из постояльцев.
        - Хочешь, чтобы Заноза стал первым?
        На такие доводы он никогда не знал, что ответить. Так что покачал головой:
        - Нет, не хочу. Но ты не пугай Мигеля слишком сильно, а то он нас не пустит в таверну, и придется нам Занозу дома в подвале поселить.
        - Нет уж, - заявила Лэа неожиданно серьезно, - в дом я вампира не пущу, это тебе не демон. А в «СиД» запросто, - она взглянула на Занозу из-под светлой челки, - если в таверне проблемы будут, можешь жить в агентстве, сколько захочешь. Главное, клиентов не ешь, их у нас немного, к тому же бывают ядовитые.
        Глава 4
        далеко, за каменною стеной, должен быть один, на тебя похожий,
        только как найти его, как узнать среди сотен тысяч случайных встреч?
        wolfox
        Таверна занимала двухэтажное здание на краю рынка. Северная стена смотрела на рынок, южная - на Южный Ларенхейд, а восточная выходила на Рейлинплац, площадь перед воротами замка, ту самую, с фонтаном. И если это было не лучшее в городе место для ресторана, казино и публичного дома, то Заноза затруднился бы сказать, какое же тогда лучшее. Даже ратуша была расположена менее выгодно. Ратуша смотрела на замок, войти в нее можно было и с площади, и с одной из улиц Северного Ларенхейда, но от рынка она находилась довольно далеко. А таверна, вот она, пожалуйста, три двери для клиентов любого социального класса.
        Зал не пустовал даже сейчас, в пятом часу утра. Большущий зал - на весь первый этаж - заполненный не мешающими друг другу запахами кофе и табачного дыма, пряных трав, корицы, дерева и горячего хлеба. Потолок поддерживался несколькими беспорядочно расставленными колоннами и балками такого размера, как будто предназначались они для строительства замка, а пошли, почему-то, в таверну. Часть столиков пряталась в густой тени, и даже Заноза не сразу разглядел, есть ли за ними кто-нибудь. Но он и не присматривался. Потому что увидел дракона.
        Дракон смотрел на зал, а, может, сквозь зал и сквозь стены, куда-нибудь в прошлое или будущее. Попробуй-ка, определи направление взгляда, когда между глазами примерно полтора метра, а перед глазами - пасть, в которую некрупный упырь поместится целиком, и еще останется место. Довольно много места. Ничего, кроме глаз и пасти, к счастью, не было: драконья башка висела на стене над таким же гигантским камином, а остальной дракон, наверное, давно пошел на сэндвичи и бифштекс.
        Заноза сказал себе, что из папье-маше и гипса не делают сэндвичей даже на Тарвуде. Но, во-первых, он не был в этом уверен, а, во-вторых… он сомневался, что голова не настоящая. Дело в том, что за стойкой бара, над батареей бутылок, по большей части лишенных этикеток, оплетенных соломой, и оставляющих лишь догадываться о своем содержимом, так вот, над этой батареей вдоль всей стены - от двери на кухню, до входной двери - тоже висели головы. Точнее, черепа. Нет, не драконьи. И не человеческие. Но и не животных. Это были черепа гуманоидов, и они до того походили на поделки обчитавшихся фэнтези краниологов, что просто не могли не быть настоящими. Со всеми своими клыками, рогами, нечетным количеством глазниц…
        Заноза снова перевел взгляд на голову дракона. Она как-то успокаивала.
        - Это не постояльцы, - Мартин неверно истолковал его заминку, - это какие-то знакомые Мигеля. А вон его меч, видишь? - он показал на гигантских размеров мачете, висящее выше бутылок и ниже черепов. - Называется «Смеркалось».
        - И это не настоящий дракон, - сказала Лэа. Но едва Заноза задумался над тем, рад он или разочарован, добавила: - это тарвудская виверна, они живут в горах на севере. Неразумные, а так, с виду, от дракона не отличить. Мы с Мартином ходили на такую охотиться.
        - Чуть не легли там, - буркнул Мартин. - Нельзя на дракона без пулемета, но огнестрел тут не работает.
        Из этого короткого и не очень понятного диалога, Заноза уяснил главное: на Тарвуде нет привычного ему оружия, и второстепенное: Лэа и Мартин безоружными ходили охотиться на дракона. Какая новость хуже - невозможность стрелять или неадекватность работодателей, он не знал. Решил, что обе плохи.
        А пока он размышлял, из кухонной двери вышел и проследовал за стойку человек-гора. Огромный, смуглый до оливковой прозелени, черноволосый и до того страшный, что череп его мог бы занять достойное место на стене за стойкой. На лице было поровну шрамов и татуировок, на руках, до закатанных по локоть рукавов, татуировок было, кажется, чуть больше, чем шрамов. А белая, идеально-чистая ткань рубашки, контрастом превращала темную кожу в шкуру броненосца.
        - А это Мигель, - сказали Мартин и Лэа хором.
        - Угу, - Заноза кивнул, - я догадался.
        Этому типу «Смеркалось» был как раз по руке. И «знакомые», висящие на стеночке, были подходящей компанией. Это его Лэа запугивать собиралась?
        - Привет, Мигель! - Лэа первой пошла к стойке, - это Заноза, он будет жить у тебя.
        - Буэнас диас, сеньора и сеньоры, - густой бас подходил этому громадному человеку как нельзя лучше. Из-под черных густых усов сверкнули белые зубы, и это, определенно, была улыбка.
        - Глоссолалия… - Заноза забыл поздороваться. - Это же испанский! А ты, - он развернулся к Мартину, - говоришь на итальянском. На английском я слышу только Лэа.
        - Я говорю на русском, - Лэа озадачилась.
        - А я почти не знаю русского, поэтому слышу тебя по-английски. Но знаю испанский и итальянский, и Мартина слышу то как итальянца, то как англичанина, а вы, - Заноза взглянул на Мигеля, - говорите на мексиканском испанском.
        Еще одна улыбка:
        - Вы тоже, сеньор, вы тоже.
        - Это я машинально.
        С каждым нужно говорить на родном языке - неизменное следование этому правилу делало его основной дайн неотразимым. В Алаатире это работало как прикормка для зверья между охотничьими сезонами: эффект дайна накапливался, влияние росло, возможностей становилось все больше. Ну, а в тех краях, где приходилось бывать наездами, знание языков было катализатором дайна. Вот и здесь сработало.
        Значит, Мигель не просто слышит его речь, как испанскую, а знает, что он действительно говорит на испанском.
        - А если так? - спросил Заноза на итальянском, и вопросительно уставился на Мартина поверх очков, - есть разница?
        - Сейчас ты говоришь по-итальянски. Интересно… я же тебя и раньше по-итальянски слышал, но знал, что это другой какой-то язык.
        Мартин был озадачен. Лэа тоже. А вот Мигель - ни капли не удивился.
        - Всегда так было, - прогудел он, поставив на стойку перед Мартином чашку с горячим кофе, - с испанским и французским, а, может, и с остальными, их я не знаю. - Перед Лэа была поставлена чашка с чаем и вазочка с горячим, хрустящим печеньем. - Ана по-французски говорит, Берана по-испански, теперь и сеньор Заноза тоже. Их совсем по-другому слышно, чем вас, сеньор Халькон, или сеньору Дерин, или тех, кто на тарвудском разговаривает.
        - Если сеньор, то Сплиттер. А если Заноза, то без сеньора.
        - Каморриста[12 - camorrista (исп.) - задира, драчун, забияка.]? - переспросил Мигель, снова улыбаясь в усы.
        Это было ужасно интересно. Сплиттер, и Каморриста - одно и то же слово, первое на немецком, второе - на испанском. И для Мигеля оно должно было звучать одинаково. Но звучало по-разному.
        - А ты разницу слышишь? - спросил Заноза у Мартина.
        - Между Сплиттером и Занозой? Слышу, конечно.
        - А ведь по-итальянски «каморриста» - «бандит», а не «заноза».
        - У нас тут хороший переводчик, - сказал Мартин гордо. - Переводит как надо, а не как правильно.
        - Хорошие микробы, - уточнила Лэа.
        - Я думаю, это вмешательство демонов, - поделился мнением Мигель.
        Как это ни печально, скорее всего, он был ближе всех к истине. Тарвудская глоссолалия работала бессистемно, зато максимально близко к духу, а не букве слов. Не похоже ни на микробов, ни на какую-нибудь программу-переводчик, даже с неограниченным словарным запасом. Куда больше похоже на разум.
        А, поскольку демоны - почти то же самое, что магия, эту тему стоило выкинуть из головы до лучших времен. Если они когда-нибудь наступят.
        Оказалось, что большая часть второго этажа таверны отведена под игорный дом. Об этом рассказала Ана, старшая официантка, которой Мигель поручил проводить нового постояльца в номер. Лестница вывела в маленький зал, где, не мешая друг другу, были расставлены низкие столы, кресла и пара диванов. Здесь тоже пахло кофе, немного вином и еще откуда-то тянуло благовониями. Легкий запах, не раздражающий, но не без афродизиаков.
        Ана свернула направо, в коридор, отделенный от зальчика массивной дверью.
        - Прошу за мной, сеньор, жилые комнаты здесь. А там, за холлом, - она махнула рукой в сторону широко открытых дверей напротив, - казино. И дом свиданий. Девушки у нас самые дорогие в городе, - добавила Ана, не чинясь, - но самые лучшие.
        Девушки - это живая кровь. Если понадобится. А она понадобится. Заноза не знал, сколько протянет на консервах, ему сама идея питаться кровью из бутылок была внове. В прежние времена, когда в больницах сохраняли кровь, а не плазму, некоторые упыри кормились на станциях переливания. Но они были жалкими и слабыми, не умели или не смели охотиться, не могли сделать так, чтоб жертва сама начала мечтать о «поцелуе».
        До тех пор, пока он не определится с тем, на кого и как охотиться на Тарвуде, ему тоже придется пить сцеженную кровь. Для того чтобы поддерживать существование, просто приходить в себя после алого солнца, нужно съедать трех человек. Фигня для Алаатира, с его двадцатью миллионами населения, и серьезная заявка на неприятности на Тарвуде, где на всем острове едва наберется двадцать тысяч. Из которых, к слову, еще и люди - не все, а можно ли пить кровь нелюдей, придется выяснять без предварительных испытаний на кроликах. В общем, пока только бутылки. А их наверняка окажется недостаточно. Так что девушки, которым можно просто заплатить, это спасение.
        Оказаться запертым в небольшом городе, где ты у всех на виду, где каждый знает каждого - вот настоящий кошмар для вампира. Именно это. А вовсе не солнце или огонь.
        «А еще тараканы, - вспомнил Заноза, когда Ана открыла перед ним дверь в номер, - маленький город и большие тараканы».
        Ана прошла внутрь, положила ключи на стол, поправила пышные подушки на кровати, вернулась к дверям. И предостерегающе подняла палец, увидев, как Заноза сунул руку в карман:
        - На чай у нас не принято давать больше трех медных. Два не дают, плохая примета. Так что или один медячок, или три, можно три одной монеткой. Но с постояльцев мы чаевые не берем, а вы постоялец. Хорошего утра, сеньор, - она вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.
        Отличное пожелание мертвяку, о лучшем и мечтать нельзя. И ведь, puta madre, от всего сердца же…
        Я знаю, когда ты придешь, загорится свет
        И в этой ночной темноте - я так в тебя верю,
        В шаги твои гулкие возле закрытой двери,
        И в то, что меня без тебя в этом мире нет.[13 - Стихи Эола.]
        В номере было чисто, тесно. Не слишком уютно, зато ничего лишнего, и ничего привлекательного для насекомых. Кровать изголовьем к глухой стене, стол у занавешенного окна, пара задвинутых под стол стульев. А у той же стены, где дверь - комод в лучших традициях эпохи, когда встроенную мебель не только не делали, но даже еще и не придумали.
        Дверь запиралась изнутри простым поворотом ключа. Засова не было. Зато окна оказались закрыты ставнями, а в крошечной ванной окно вообще отсутствовало. Благослови Аллах мудреца, проектировавшего этот номер! В ванной можно спокойно дневать: на полу как раз хватит места для одного некрупного упыря. Заноза не верил ставнями, не верил плотным шторам, не верил ничему, что могло защитить от солнца в незнакомом месте. Только стенам.
        Дверям, запирающимся на такой простой замок, как здесь, он не верил тоже. Поэтому комод нужно было сдвинуть к двери.
        И это не получилось. Комод оказался… тяжелым? Это так называется? Когда не можешь сдвинуть что-то с места, это называется «слишком тяжело»? Очень странное, совершенно незнакомое ощущение. Несколько секунд Заноза прислушивался к себе, пытаясь одновременно и привыкнуть, и разобраться, что же не так. Комод не был прикреплен к полу - приложив усилие, его удалось передвинуть к дверям. Но сколько же он весил, если усилие, все-таки, потребовалось? Столько сил у Занозы уходило обычно на то, чтоб перевернуть автомобиль, припаркованный каким-нибудь putito так, как только putito и паркуются. Автомобиль, а не пустой комод, хотя бы и из цельного дерева! И перевернуть, а не сдвинуть по гладкому полу.
        Хасан на такие выходки всегда ворчал, говорил, что действуя по принципу «сила есть, ума не надо», Заноза сам не слишком отличается от придурков, не умеющих выбрать место для парковки. Видел бы Хасан его сейчас, что б он сказал, интересно?
        Черт, да пусть хоть что говорит, лишь бы снова его услышать. И хрен с ним, даже если машины станут неподъемными, а кровь только из бутылок - что угодно, только бы вернуться.
        Но пока даже неизвестно, куда возвращаться.
        Я знаю, что время придет, я начну мешать,
        И стрелки часов завернутся узлами дрожи,
        И ало-бордовый узор, оплетая кожу,
        Напомнит о том, что пора перестать дышать.
        Но знаешь, когда ты уйдешь, тишина шагов
        Вдруг станет плотнее стократ где-то возле сердца,
        И станут ненужными иглы и мегагерцы
        Без стука твоих сталью кованых каблуков.
        - Долбаные феи, - пробормотал Заноза. И присовокупил к сказанному несколько пожеланий на испанском и английском, от которых даже демон-переводчик должен был бы поперхнуться и отделаться расплывчатым: «непереводимая игра слов».
        Феям от этого должно было хотя бы икнуться. Они, вообще, сильно не любят ругательств, особенно, с пожеланиями. Мысль не очень утешала, но хоть что-то.
        Плащ - на фигурную вешалку в углу. Кобуры - на стол. В чехле на ремне висел телефон… На него Заноза даже смотреть боялся. Чехол-то надежный, никакие пространственные смерчи его не повредили, значит, и телефон цел. Но, во-первых, неизвестно, что стало с электроникой, точнее, известно, и от этого зло берет. А, во-вторых, если с телефоном ничего не случилось, это может быть даже хуже. Потому что позвонить отсюда невозможно.
        В кармане плаща лежал замшевый мешочек с монетами. Мартин, когда его отдавал, сказал: «Здесь такие кошельки. Бумажных денег нет - привыкай не считать монетки мелочью». Заноза застал времена золотых соверенов и серебряных долларов, и мысль о том, что монеты - это тоже деньги его не смущала. А учитывая сколько по-настоящему нелепых явлений ворвалось в его посмертие за последние десять часов, золото, медь и серебро как-то даже успокаивали. Они, хотя бы, не были магическими.
        - Долбаная магия… - он вспомнил фей и подумал, что повторяется. С его словарным запасом, можно быть разнообразнее. «Oglan[14 - Oglan (турецк.) - мальчик.], ты знаешь столько слов, что мог бы вообще не ругаться» - как по заказу выдала память. И мучительно захотелось взять телефон, набрать номер Турка. Толку никакого, но хоть посмотреть на цепочку цифр, убедиться, что номер существует, и город существует, и планета реальна, и Турок там. Еще не потерял, но уже завтра поймет, что что-то случилось. И будет искать.
        Найдет, по-любому. Быть не может, чтоб Хасан и не нашел.
        Так. Schei?e[15 - Выражение эмоций, не несущее особого смысла, нецензурное и уместное во многих сложных ситуациях (нем.)]! Там, где ты ничего не можешь и все такое… делай то, что можешь. На данный момент выбор невелик: мебель уже подвигал, остается считать деньги.
        Когда Мартин в «СиД» высыпал на стол солидную горку монет, Заноза машинально зафиксировал их все и пересчитал. Хрен разберешь, то ли это вампирское проклятие, то ли с детства оставшаяся привычка считать все, что видишь. Да без разницы. Сейчас он сам перевернул кошелек над столом, посмотрел на рассыпавшиеся по темному дереву деньги. Вот он, золотой. Потяжелее соверена, кстати. Вот все имеющие хождение номиналы серебра: один, два, три и пять. Итого одиннадцать серебряных. В золотом их десять. А в одном серебряном сто медных. На столе сто один медяк, потому что Мартин, опять-таки, подбирал монетки по номиналам. В сумме получается два золотых, два серебряных и медный. Система - проще некуда. Разобрался бы даже ребенок-идиот. Ладно, не любой, а какой-нибудь жадный ребенок-идиот, способный понять, что такое деньги…
        Заноза мысленно дал сам себе в лоб. От привычки уточнять термины и вслух объяснять их значение он отучил себя еще в школе, иначе слишком много пришлось бы драться с однокашниками, категорически не приветствовавшими «занудства». Драться он тогда любил не меньше, чем сейчас, но терпеть не мог получать взыскания, так что занудствовать вслух отвык. А от стремления к точности формулировок и правильному выбору слов все равно не избавился.
        Притворяясь, будто не делает ничего особенного, он достал из чехла телефон, открыл, набрал нужный номер. Список контактов в его «Мотороле» был пуст, все номера Заноза предпочитал хранить в собственной памяти - раз уж никогда, ничего не забываешь, этим надо пользоваться.
        Телефон молчал. Естественно, он молчал - ни гудков, ни лишенного эмоций голоса оператора - и тишина была невыносима. Понятно уже, что не надо было… нельзя было его трогать! Он один-единственный раз не услышал ответа по этому номеру, и чем все тогда закончилось? Так какого черта надо было повторять?! Зная, что ответа не будет!
        Телефон молчал. Надо нажать отбой… блин, да можно даже не нажимать.
        Вместо этого Заноза представил себе, как телефон Турка взрывается первыми тактами «Dead on Arrival» Айдола. Как Хасан, поминая шайтана, рычит, что тысячу раз просил поставить нормальный звонок; что он бывает в приличных местах, где приличные люди, и его бесит эта адская какофония, а приличные люди ее пугаются. Он представил, как Хасан нажимает кнопку «ответить»… черт, он почти услышал ответ!
        Но этого не могло быть.
        Значит, этого не было.
        - Да пошло оно! - Заноза захлопнул крышку, сунул телефон в чехол и бросил на стол рядом с кобурами. Пустыми кобурами.
        Хасан не найдет его. Тут его никто не найдет. И он сам не сможет вернуться. И прежде, чем это станет окончательно ясно, нужно успеть сделать здесь побольше разного… интересного. Чтоб хоть не так обидно было выходить на солнце.
        И знаешь, часов в темноте беспросветной - нет,
        Поэтому я бесконечно останусь верить
        В плену паутины у запертой кем-то двери -
        И знать, что, когда ты придешь, загорится свет.

* * *
        Телефон разразился какофонией звуков, которые мог считать музыкой только сумасшедший.
        - Я тысячу раз просил… - Хасан отложил книгу, - поставить нормальный звонок.
        Он дотянулся до телефона, но тот уже замолчал. А экранчик, кажется, не светился, даже когда адская машинка издавала свои мерзкие вопли.
        Не похоже на Занозу, бросить звонить, не дозвонившись. Обычно он придерживается правила семи гудков. Если не ставит целью достать по-настоящему. Тогда мелкий засранец звонит до победного конца, уверенный, что рано или поздно ему все равно ответят. Даже из душа. Даже из постели. Он однажды умудрился выдернуть Хасана из дневной спячки. Говорил потом, что почти разрядил аккумулятор. Но ведь дозвонился же, шайтан белобрысый.
        Еще на Занозу не похоже не предупредить о том, что его не будет утром. Если он отправляется в загул и не собирается дневать дома, то всегда сообщает об этом загодя, чтобы дать возможность распланировать время. Из «Крепости» домой, в Февральскую Луну, ехать час, плюс минус десять минут. У Занозы уходит на дорогу меньше получаса. Когда он за рулем, то вверив душу Аллаху и постоянно напоминая себе, что машины далеко не всегда взрываются при аварии, можно выходить с работы за те же полчаса до рассвета, и знать, что будешь дома раньше, чем солнце покажется над горами. А сегодня, из-за того, что Заноза не позвонил, Хасан чуть не застрял в «Крепости». Там тоже можно передневать, но дома лучше - вампиры верны привычкам, да и своя спальня куда удобнее глухой каморки в подвале.
        Добирался, в итоге, на «Мерседесе», в котором выезжали в рейды. За океаном довелось на нем и по минным полям покататься, и под ракетным обстрелом побывать, и против настоящих чудовищ выстоять со скорострельной пушкой, которая по всем документам - кинооборудование. А здесь он ни разу еще не пригодился. Ни для чего, кроме как побыть гробом-перевозкой для мистера Намик-Карасара, задержавшегося на рабочем месте из-за того, что одна английская задница не сочла нужным предупредить о загуле.
        Блэкинг был за рулем, так что добрались вовремя. Хватило времени и на душ, и даже на то, чтоб книжку почитать, пока алое солнце не свалит в беспробудный сон.
        В северной гостиной, разделенная на десятки «окошек», беззвучно рябила гигантская плазменная панель. Заноза так новости смотрит, только у него еще и звук включен: сразу полсотни каналов на одном экране, гвалт, как на птичьем базаре, где какая картинка не разберешь. А этот умудряется параллельно с кем-нибудь через свой Интернет переписываться, а иногда еще и комиксы читает. Неудивительно, что он псих, с такими-то нагрузками.
        - Выключить, господин? - почтительно поинтересовался появившийся в дверях Франсуа.
        Слуга Занозы. Обычно он не показывается на глаза, что-то химичит в своей лаборатории в южном крыле, да следит за хозяйством. Раз явился незваным, значит, тоже услышал… орево. Называть издаваемые телефоном звуки «звонком» было бы преступлением против любого из языков. Значит, ему Заноза тоже не звонил. И это уж вообще ни на что не похоже.
        - Оставь, - Хасан махнул рукой. - Я спать ухожу. - И добавил, чтоб не держать Франсуа в неведении до заката: - звонок сорвался. Если хочешь, набери вечером, кого-нибудь… - он подвинул Слуге телефон, - из его приятелей. Кого знаешь.
        Телефон у Франсуа был свой, но Заноза-то позвонил на этот. А экранчик не светился. Хасан мог поклясться, что не светился. Должен был? Возможно. Ничего нельзя сказать наверняка с этой техникой. А Франсуа в ней разбирается. Для своих четырехсот лет, разбирается на удивление хорошо. И если вызов был какой-нибудь… не такой, он увидит, что не так и на закате доложит. Из этого можно будет исходить, планируя дальнейшие действия.
        Хотя, скорее всего, на закате все планирование сведется к тому, чтоб десять-пятнадцать раз отклонить приглашение на охоту в очередное нелепое заведение с взрывающей мозг музыкой, и пинками загнать мелкого засранца в приличное место. Появится же он к вечеру, не исчезнет дольше, чем на день. Куда тут исчезать? В этом городе его каждая собака знает.
        - С вашего позволения, господин, - Франсуа поклонился, - я позвоню госпоже Эшиве.
        Индийской стерве? Ну, да. Если б Хасан считал для себя возможным звонить Эшиве, он тоже начал бы с нее. Первая кандидатка на втягивание Занозы в проблемы, которые этот дурень неизменно называет приключениями. И в свою постель. И хорошо, если в этот раз дело только постелью и ограничится.

* * *
        Мартин пришел на закате. Минута в минуту - солнце скрылось за горизонтом, и раздался стук в дверь.
        - Заноза, ты проснулся уже?
        Заноза уже даже комод отодвинул обратно. Его окно выходило на север, света было немного, поэтому, переждав в ванной время алого солнца, остальную часть дня он провел в номере. Убедился, что венаторы[16 - Охотники на нечисть и нежить.] не пытаются ворваться к нему с топорами и огнеметами, и, когда солнце ушло на запад, освободил подход к двери. Никто не придет убивать вампира вечером, это всегда делают утром, в крайнем случае, в первой половине дня.
        Мартин явился не с пустыми руками: перешагнув порог, сразу вручил бумажный пакет с двумя бутылочками крови:
        - Завтрак. Я не знаю, сколько тебе надо, взял литр, - он огляделся, зацепился взглядом за развернутый над столом прямоугольник монитора. - Так ты и правда днем не спишь? Солнце только что село, а ты уже за деком.
        - Я с полудня за деком, - Заноза взял пакет и ушел в ванную, - я правда не сплю днем. Если хочешь спросить про книги, фильмы и пособия «Охота на вампиров для чайников», там все правда. В большинстве своем, вампиры до заката чувствуют себя очень хреново, если не спят. Но, во-первых, иногда спать еще хуже. А, во-вторых, - он открыл одну бутылочку, опустошил ее, тут же открыл вторую, - вампир, который хреново себя чувствует, все равно сильнее человека.
        Вторая бутылочка опустела чуть ли не быстрее первой. Мало! Лучше, чем ничего, но мало.
        - Нужно еще одну, - сказал Заноза, размышляя, куда деть пустые бутылки. Мысль о прислуге, обнаруживающей их в мусорной корзине, совершенно не вдохновляла. И то, что бутылки оставались идеально чистыми, ничего не меняло, потому что с винными их все равно не спутать.
        К его изумлению, дверь открылась, и Мартин крикнул кому-то в коридоре:
        - Две порции крови принеси! Да! Нет, молока не надо.
        У них тут не соблюдались даже самые элементарные правила безопасности. Ни одного вампира на острове, правил могло вообще не сложиться. Но ведь кровь кто-то пьет, иначе бы ее не продавали. Так, может, и его за вампира не примут?
        - Почему спать хуже? - спросил Мартин, вновь закрыв дверь, - и зачем ты прячешься в ванной?
        - Невежливо пить кровь на глазах у живых.
        - А. Понятно, - судя по голосу, ничего невежливого Мартин в этом не видел, но считал невежливым спорить с чужими тараканами. - А спать?
        - Мы в спячке не отдыхаем, наоборот устаем. Когда засыпаем, становимся полностью мертвыми, а, просыпаясь… типа оживаем, и это требует расхода крови. Если бы я не заснул сегодня, пережидая рассвет, мне хватило бы и двух бутылок.
        - Где две, там и три. Сейчас еще принесут. Ты освоился с кибердеком?
        - Пользоваться несложно. Как он устроен, разберусь. Но как ты настроил доступ в сеть той планеты, я ни хрена не могу понять. И не пойму. Это где-то там же, где магия, демоны и вампиры.
        - А где они? - озадачился Мартин.
        В дверь постучали, она открылась, звякнуло стекло.
        - Да нигде, - отозвался Заноза. Поставил пустые бутылки в мусорную корзину и вышел из ванной, - их не бывает.
        - Демонов не бывает?
        - Кроме тебя.
        - А вампиров?
        - Вообще не бывает.
        - А ты?
        - А я не настоящий.
        Голод был сильнее вежливости, так что Заноза, не спрашивая разрешения, взял у Мартина из рук одну бутылку.
        - Пей здесь, - Мартин поставил вторую на комод, - меня не это напрягает, а то, что я разговариваю с дверью ванной. Что значит, ты не настоящий?
        - Вампиров же не бывает, - напомнил Заноза.
        - Ну? А ты?
        Это был какой-то затык… неизбежный. Заноза не в первый раз впиливался в него лбом, ладно сегодня хоть не с разбегу. Как объяснить то, что и объяснять-то не нужно, потому что оно само за себя говорит? Вампиров не бывает. Всё. Точка. Дальше - элементарно, это даже не логика, это… черт, да это просто, как кирпич. Если вампиров не бывает, следовательно, его нет.
        Почему у любого, кто сталкивался с этим неоспоримым выводом, взгляд становился таким же, как у Мартина сейчас, Заноза не понимал. Почему многие хотели каких-то объяснений, тоже не понимал. Каких еще?! Все уже сказано. И почему те, кто видел в этом единственном и достаточном доводе логику, вместо того, чтобы согласиться приходили к выводу, что он псих, тоже было непонятно. Ну, псих, да, кто бы спорил? Но не поэтому.
        Он вытащил из бутылки пробку, выпил кровь.
        Мартин присвистнул:
        - Круто!
        Что ж, правду, значит, сказал, что его не напрягает кровопийство. И он никогда раньше не видел, как вампиры это делают - одно прикосновение, и пол литра крови исчезает, как не было. С людьми так же. В смысле, когда «целуешь» людей. Это быстро, но очень… насыщенно. Незабываемые ощущения и для упыря, и для жертвы. Стоит один раз попробовать, и хочется повторять снова и снова. И упырю. И жертве. Так люди в Стадо и попадают.
        - Слушай, Заноза, - тема вампиров, демонов и магии оказалась привязчивой, - ладно, вампиров не бывает, значит, тебя нет. Ход мыслей понятен. Но ты сказал, что демонов не бывает. Значит, и меня нет. Та же логика.
        - Не та. Ты же есть.
        Мартин моргнул.
        Заноза взял с комода последнюю бутылку. Пожал плечами:
        - Знаешь, Мартин, возможно, я тебя удивлю, но вселенная нелогична. Ты зачем пришел-то? Я рад, и все такое, завтрак, опять же… в хорошем смысле, - уточнил он, для убедительности показав демону бутылку с кровью, - но вряд ли ты просто в гости.
        Пару секунд Мартин молчал. Возможно, мысль о нелогичности вселенной была для него новой. Демоны знают больше, они видят взаимосвязи там, где людям или вампирам доступна для наблюдения лишь бессистемная чересполосица событий. Для демонов мироздание может выглядеть логичным. Но демоны ошибаются. Мир - это хаос.
        - Я договорился с Калиммой, - сказал Мартин. - Она нас ждет сегодня вечером. Можно прямо сейчас пойти, я сказал, что мы придем после заката.
        - Это ты о княгине? О правительнице Тарвуда? В таких случаях положено говорить: «испросил аудиенции».
        - Ничего я не испрашивал, просто сказал, что тебе паспорт нужен. Иначе мы с тобой договор заключить не имеем права, а мы уже заключили.
        - Об этом тоже сказал?
        - Нет, - Мартин махнул рукой, - и ты не говори. Им нормальная девушка, но слишком любит, чтоб все было по правилам. Идем?
        - Если бы я правил островом с двадцатью тысячами населения, я бы тоже любил, чтобы все было по правилам, - Заноза надел плащ и очки, зашнуровал ботинки. Подумал, и забрал со стола телефон.
        Просто привычка. Просто правило. Одно из немногих, обязательных к исполнению.
        До ворот замка тут было рукой подать - перейти через площадь, пройти по мосту надо рвом, и вот они. По дну рва неслась вода, отведенная из Тизы, реки, берущей начало на севере, на вершине Пика Генри. Тиза и сама-то была речкой со скверным характером и бурным нравом, а благодаря фортификационно-инженерным играм с перепадом высоты и шириной русла, скорость течения в отводе стала еще выше. Вода, бурля, неслась вдоль стены, рычала, кидалась на камни набережной. Здесь всегда стоял неумолчный шум, но вряд ли это кому-то мешало. Не мешает же людям прибой или отзвуки водопадов.
        Переправляться через ров - удовольствие сомнительное. От серьезного штурма он не защитит, но без осадных машин или артиллерии придется повозиться. А для толпы каких-нибудь повстанцев с арбалетами, вилами и дрекольем, ров, скорее всего, непреодолим. Поднятый мост закроет красивые, кружевные ворота, из привратных башен простреливается и Рейлинплац, и рыночная площадь, и оба Ларенхейда - насквозь. Зря ли улицы такие прямые? Словом, неблагодарное дело штурмовать замок со стороны этих ворот. А других нет. Только отвесные стены, гладкие, словно отполированные, и без единого стыка между камнями.
        Какая-то хитрость. Нет, не магия, просто хитрость.
        Про магию думать не хотелось.
        Сейчас мост был опущен, в воротах открыта калитка. Охранявшие ее гвардейцы с пиками и арбалетами, не задали ни одного вопроса. Молча пропустили во двор.
        Заноза не был уверен, что охранники, действительно, гвардейцы. Исходил из предположения, что резиденции правителей всегда охраняет гвардия. У входов в башни по обе стороны от моста тоже стояли вооруженные люди в форме, но у тех форма была другая, куда более скучная.
        - Цветы Калимма лично выращивает, - Мартин отвлек от размышлений, - вон те розы она даже сама вывела. Ты же англичанин, - объяснил он, в ответ на вопросительный взгляд поверх очков, - все англичане интересуются садоводством.
        - Ты домашнюю работу, что ли, делал? Как установить контакт с английским упырем? Мне положить на садоводство, но насчет крови с вечера пораньше, это была хорошая мысль.
        - Кто ходит в гости по утрам… - непонятно пробормотал Мартин. - Не делал я никакой работы, мне Лэа сказала, что все англичане любят цветы.
        Распространенное мнение. Занозе иногда казалось, что это одно из немногих, если не единственное, обобщение, имеющее право на жизнь. Но ему и правда не было дела до цветочков… Ладно, это он уже четырнадцать лет приводил в порядок парк на территории Февральской Луны, но, во-первых, Мартин об этом не знал. А, во-вторых, Заноза это делал только потому, что больше некому, а видеть за окнами дикий пустырь было выше его сил. Парк должен выглядеть диким, а не быть таким. И лет через пятьдесят парк Февральской Луны начнет превращаться во что-нибудь, радующее взгляд.
        Сейчас за всем присматривает Франсуа и вот он садоводством интересуется. А Занозе куда интереснее, какие из выведенных Франсуа растений едят людей, а какие обходятся забредающими в парк койотами.
        Во дворе замка, однако, хватало интересных цветов, никогда не виданных на Земле. А за столетие, между прочим, до черта где пришлось побывать, и попадались иногда такие цветочки, по сравнению с которыми людоеды за добрую сказку покажутся. Задуманный как каменный колодец, место последней битвы за замок, двор превратился в крошечный сад. И еще, что приятно, хватало поясняющих табличек. Пока шли от ворот к широко распахнутым двустворчатым дверям главного здания, Заноза успел осмотреться, запомнил названия незнакомых растений, обнаружил немало знакомых, и убедился, что лилово-синие длинные цветы-колокольчики, покачивающиеся на ветвях дерева ливкот, действительно звенят. Это не обман слуха.
        Нет, на цветы пофиг. Действительно, пофиг. Просто новые картинки требовали названий, чтобы нормально улечься в памяти. Картинки без названий больно били углами, выпирали, выкатывались под ноги в самый неподходящий момент. Чертовски мешали. Поэтому для нового и непонятного годились даже такие мерзкие слова, как «магия». Ярлык на первое время. Необходимый, чтобы повернуть непонятное под приемлемым углом, запихнуть в шкаф и захлопнуть дверцы, пока снова не вывалилось.
        Квадратный холл замка был наполнен рассеянным, мягким светом. Свет не резал глаза, и его хватало, чтобы в деталях разглядеть узоры резьбы на обшитых ароматным деревом стенах; полюбоваться развешанными тут и там неплохими пейзажами; искусно выкованными основаниями высоких ламп, изображающими неведомых и гибких тварей, и, вообще, оценить размеры и гармонию помещения. А еще атмосферу сдержанного и жестокого безумия.
        Резьба изображала разные стадии… обработки и изменения человеческих тел. Живых, судя по страшно искаженным лицам. Те же существа, что держали матовые цветы ламп, освещавших холл, свежевали людей, расчленяли, крыльями раскрывали ребра, выворачивали жертв наизнанку, изгибали их суставы и, кажется, даже кости, под немыслимыми углами.
        Если не присматриваться - почти бессмысленные узоры, такие же красивые, как выкованные из бронзы чудовища. Если присмотреться - появлялся смысл. Заноза даже знал, зачем это делается. Зачем такое делать с людьми. Он знал как минимум двоих вампиров, которые последовательными изменениями превратили своих Слуг в аждахов, в тварей, почти таких же неуязвимых, как не-мертвые. Слуги, пока их переделывали, сошли с ума, стали бешеными животными, люто ненавидящими и себя, и весь мир. Но их преданность господам была абсолютной. И бесстрашие тоже.
        Объяснение бесстрашию у Занозы было: когда терять нечего, и самое ужасное, что может случиться - пережито, бояться не получится, даже если постараться. Объяснения преданности он не находил. Связь аждахов с хозяевами была сильнее, чем обычные кровавые узы. Но почему? Разгадка, возможно, крылась в технологиях изменения, в методах обработки тел. Если так, то искать ее не хотелось. Не все вопросы заслуживают поиска ответов.
        Появление в холле еще одного человека, отвлекло от резных узоров. И от мыслей.
        Высокий серьезный брюнет лет шестидесяти, в ливрее, здорово похожей на мундир, вышел из-за инкрустированной костью двери. Он двигался плавно и совершенно бесшумно, по-настоящему бесшумно, то есть, не издавая ни единого звука. А еще у него не было запаха… привычного, человеческого. Когда незнакомец подошел ближе, Заноза различил, наконец, биение сердца. Но легче от этого не стало, потому что запах-то где? От этого типа пахло… библиотекой от него пахло! Бумага, кожаная мебель, воск, книжная пыль. И кто это? Библиотечный демон? Тарвуд полон демонов!
        - А это Гевальд, - сказал Мартин, - дворецкий Калиммы. Гевальд, это Заноза.
        - Лорд Алакран, господин Заноза, - дворецкий поклонился Мартину но, вроде как, им обоим, - ее темность леди Калимма готова принять вас. Я провожу.
        - Если господин, то Сплиттер, - сказал Заноза привычно. - К княгине положено обращаться «ваша темность»?
        Гевальд отвесил еще один короткий поклон:
        - Именно так, господин Сплиттер, - и направился к двери, из-за которой вышел.
        Заноза бросил взгляд на Мартина.
        - Им - некромантка, - тот кивнул на покрытые резьбой стены, - «светлость» ей не подходит. Пойдем, познакомишься, сам поймешь.
        Перспектива не вдохновляла. Против знакомства Заноза ничего не имел, но ему совершенно не хотелось понимать, почему княгине Калимме не подходит титулование «светлость».
        Он знал одного некроманта, мертвого некроманта, и тот был образцом интеллигентности и доброты нрава, настолько, насколько упыри, вообще, могли быть добрыми. Да и назвать магистра Мадхава «темным» значило намекнуть на цвет его кожи, что не слишком-то вежливо по отношению к тем, к кому хорошо относишься. Сам Заноза, например, злился на свое прозвище «Белый Пес» не из-за пса, а из-за того, что цеплялись к цвету волос. Какая, блин, разница, кто какой масти, не в конюшне же. «Не бери рыжего, украшай серого, содержи буланого, езди на гнедом»[17 - Турецкая пословица.]. Долбаное Средневековье…
        Так. Мысли начали прыгать. Паршивый признак. Нужно было срочно сосредоточиться на чем-нибудь хорошем. «Думать про позитив». Можно было думать о лошадях, еще об охотничьих собаках, но эти мысли вели к огнестрельному оружию, а там недалеко было и до потерянных пистолетов. Так что Заноза предпочел думать о женщинах. О ее темности леди Калимме, например. Женщины, все-таки, лучше лошадей или собак, даже охотничьих.
        Княгиня ожидала их в просторном кабинете, окна которого выходили на север, на темный бархат покрытых лесом гор и ледяную белизну Пика Генри. Красивый вид. Красивая обстановка. Красивая женщина за столом, в похожем на трон кресле. И называть ее «темностью» дома было бы так же невежливо, как магистра Мадхава. Потому что они, кажется, соотечественники. В смысле, могли бы быть соотечественниками, если бы княгиня родилась на Земле. А еще, если бы она родилась на Земле и носила земное имя, первый его слог означал бы «темная».
        В этом, наверняка, был смысл. И, может, этот смысл Мартин и имел в виду, обещая, что Заноза поймет, почему княгиню титулуют так странно? А, может, Мартин говорил о пауке, изображенном в гербе на ливрее Гевальда, и вот об этом - живом! - пауке, удерживающем лапами сложную прическу княгини? Без такой заколки густые, вьющиеся крупными кольцами волосы было бы не уложить. Но, может, их лучше было бы и не укладывать, а?
        Нет, пауков Заноза не боялся, но… таких огромных он никогда и не видел.
        - Лорд Алакран и господин Сплиттер, - объявил Гевальд.
        Заноза поклонился. Мартин покосился на него и тоже поклонился.
        - Что это с тобой Мартин? - у княгини оказался нежный, высокий голос, - к чему такая официальность? Присаживайтесь, господа! Хотите чаю? Господин Сплиттер, у меня есть к вам несколько вопросов.
        Интересно было за ним наблюдать. Он опять изменился, стал серьезным и строгим, вежливым, но не таким, каким был с Лэа. По-другому вежливым. Мартина это позабавило, он даже начал Занозе подражать, делать все так же. Так же поклонился, хотя в жизни никогда Калимме не кланялся, так же не садился, пока она сама не предложила. Калимма, кажется, немного разозлилась. Она часто злится, когда чего-то не понимает.
        А Занозе тут удобно. Комфортно - это так называется. Мартин много раз видел, как новички приходят в замок - Калимма всем пришельцам выписывала паспорта только своей рукой, так что хочешь, не хочешь, а встречи с ней не миновать. И он знал, что замок подавляет. Здесь все огромное, гигантское: уходящие в недосягаемую высь потолки, бесконечные стены, окна - каждое размером с фасад обычного дома. Новички, принесенные смерчем, ошеломленные и растерянные, не успевали прийти в себя перед визитом к Калимме, на это одного-двух дней недостаточно. И, в большинстве своем, к таким огромным зданиям, к таким огромным помещениям они были непривычны. Бродяг сюда приносило, бродяг - смерч Хаоса по светским гостиным не летает. Оказавшись в холле, среди картин, статуй, резного дерева и пустого пространства размером с футбольное поле, новички или застывали на месте, как ночной зверек, попавший в луч фонаря, или, наоборот, сделав вид, будто и не такое видали, и не с такими правителями за руку здоровались, нагло ломились в самую большую дверь. За той дверью была приемная, а дальше тронный зал, так что выбор-то они делали
правильный, только Калимма в тронном зале появлялась раз в год, когда принимала поздравления с Днем Рождения от городских и поселковых старшин.
        Бывали, конечно, и другие пришельцы. Они вели себя спокойно и уверенно, не обращали особого внимания на обстановку, были вежливы с Калиммой и даже обходились без дурацких комплиментов. Правда, тех, кто обходился, можно было пересчитать по пальцам. Но на своей памяти, ни среди них, ни среди первых двух типов новичков, Мартин не видел ни одного, который держался бы в холле замка Хартвин так, словно сравнивал его с собственным и размышлял, не спросить ли телефон дизайнера.
        Лэа что-то говорила про ночной визит к Клюгер… А, да, точно! Лэа сказала, что Заноза там был как дома, причем, как у себя дома.
        Вот и здесь то же самое. Это, наверное, какая-то вампирская особенность. Если уж их пригласили, они себя чувствуют хозяевами положения.
        А еще Мартину встречались среди пришельцев такие, у кого хватало внимания рассмотреть резьбу на стенах в холле. Но, определенно, не встречалось таких, кто понял бы, что изображают узоры. Резьбу делали по эскизам Мартина, а он, в свою очередь, рисовал эскизы под диктовку Хартвина, прежнего тарвудского лорда. Тот был психом, Мартин был демоном, резчик… был, вроде, в своем уме, но не зажился на свете, что сделало резьбу еще выразительней. Реакция на нее гостей была разной, от явного отвращения до скрытого любопытства. Для разумных людей и нелюдей нормально и то, и другое.
        Заноза тоже отреагировал нормально. Если подумать. Он как будто увидел инструкцию к чему-то давно известному. К чему-то противному, но… очень знакомому.
        Это тоже что-то вампирское? Или это потому, что он сумасшедший? Или это та причина, по которой он нужен Эрте?
        Таких причин набиралось уже слишком много. Они не выглядели убедительными, потому что оставались непонятными, но ведь суток не прошло с тех пор, как Мартин не мог найти ни одной. А теперь он собьется со счета, если попробует перечислить все.
        Калимма задавала вопросы, Заноза на них отвечал. Процедура стандартная, Мартин не прислушивался, и так знал, о чем речь. Есть ли координаты или однозначные приметы родного мира, есть ли в родном мире враги, способные прибыть на Тарвуд, есть ли родственники на самом Тарвуде, нет ли смертельных или заразных болезней. Рутина и лабуда. Ахиш[18 - Ерунда, пустышка (зароллаш).]. Вопросы нужны были Калимме не для того, чтобы на них отвечали, а для того, чтобы собеседник сосредоточился на ответах. Выбрав подходящий момент, Им переключалась на истинное зрение и начинала видеть за ответами подоплеку каждого слова. Вранье она и без этого отличала на раз-два, ну, а истинное зрение помогало лучше понять, с кем ей и всему Тарвуду придется иметь дело. Нельзя же кому попало позволять остаться на острове: здесь хватает своих придурков, чтоб еще чужих впускать. Двадцать тысяч населения - слишком мало, чтоб всякие уроды могли раствориться и стать незаметными.
        Только вот насчет Занозы Мартин ее сразу предупредил, что…
        Штез! Ну ведь предупредил же!
        Глаза Калиммы стали полностью черными, без радужки и белков. И в тот же миг по огромному кабинету с его прекрасной акустикой раскатился рык, такой тяжелый и мощный, как будто не мелкий упырь зарычал, а здоровенный лев или даже медведь.
        Мартин вскочил, перемахнул через угол и одним движением задвинул кресло Занозы под стол. Вместе с Занозой. Упыря прижало грудью к столешнице - к каменной столешнице, весь стол каменный, чтобы его с места сдвинуть, впятером надо взяться, - руки, оказавшиеся внизу, под столом, дернулись. По столешнице очень противно заскрежетало. Когтями. По мрамору. Знакомый звук. Почти такой же мерзкий, как иголкой по стеклу.
        К изумлению Мартина, две ножки неподъемного стола приподнялись над полом… правда, тут же, опустились.
        - Я… приношу свои извинения, - сказал Заноза.
        Встать он не мог - Мартин все еще держал кресло, иначе точно встал бы.
        - Это я приношу свои извинения, - невозмутимо (как только она и умела) ответила Калимма. - Мартин предупреждал меня, что вы очень резко реагируете на ментальное вмешательство. Но я должна была убедиться, что действительно не могу взглянуть на вас истинным зрением. Это мой долг. Не вставайте, господин Сплиттер, - она подняла руку, увидев, что Заноза, все-таки, умудрился отодвинуть кресло от стола, - у меня есть еще вопросы. Мартин, спасибо, что вмешался. Посиди пока, мы уже почти закончили. Итак, господин Сплиттер, согласитесь ли вы, если понадобится, применить свои познания в механике и автоматике на пользу Замку?
        Познания в механике и автоматике? А! Это она слово «инженер» так поняла? Хорошо, кстати, получилось. Актуально. Переводчик не подводит, демон он или микробы, один черт.
        Кто бы сомневался, что Заноза согласится? Кто бы, интересно, отказался, на его месте? Сколько тут было толковых специалистов: медиков, механиков, алхимиков - Замок всех прибирал к рукам. И Мартин на месте Калиммы поступал бы так же. Но ему скучно было даже думать о том, чтобы оказаться на ее месте.
        - Если помощь Замку не будет идти в разрез с интересами агентства «СиД», ваша темность, - сказал Заноза вежливо.
        - Ну, конечно, не будет! - Калимма придвинула к себе листок бумаги и чернильницу. - Мартин и Лэа - моя единственная семья, и они любят Тарвуд, так что интересы у нас общие.
        Бумага была волшебной, чернила были волшебными, перо тоже было волшебным, и Занозе об этом знать точно не стоило. Он и так из-за магии нервничает. Вон, чуть на Калимму не кинулся. Порвал бы ее когтями, и что с ним делать потом? Как Эрте объяснять, почему такого полезного упыря казнили за покушение на княгиню? Или как Лэа объяснять, почему им нужно срочно бежать с Тарвуда и никогда сюда не возвращаться?
        А у Занозы, похоже, по поводу бумаги, чернил и пера никаких подозрений не зародилось, зато было, что сказать по поводу «единственной семьи» ее темности. Мартин на его месте, наверное, тоже хотел бы поинтересоваться, какого тэшера[19 - Анатомический термин (зароллаш).] такие новости сваливаются так неожиданно. Предупреждать надо, это точно. Но он просто не подумал. Привык уже. Ну, княгиня, но это она здесь княгиня. А когда в гости к Лэа приходит, или так заглядывает чаю попить, она Калимма, лучше Им, и никаких заморочек.
        - Вот ваш паспорт, господин Сплиттер, - Калимма посыпала бумагу песком… волшебным, ясное дело. Бедный Заноза. - Гевальд выдаст вам свод законов, - продолжала она, когда упырь поднялся из кресла. - Помните, что они действуют всюду на территории острова, но, к сожалению, не везде соблюдаются. Да, и еще, Замок выплачивает подъемные всем новым жителям, поэтому на ваше имя открыт счет в банке. Мартин, ты покажешь господину Сплиттеру отделение банка, открытое после заката?
        - Ага, - Мартину надоело изображать вежливого. - Про законы я в общих чертах уже рассказал.
        - Могу себе представить, - Калимма закатила глаза. - Господин Сплиттер, лучше, все-таки, прочтите книгу, которую даст Гевальд. И раз вы друзья с Мартином, то я дарую вам право обращаться ко мне леди Калимма.
        - Это честь для меня, леди Калимма, - упырь поклонился, и от его улыбки в мрачном кабинете как будто посветлело. Удивительное дело, но Калимма улыбнулась в ответ.
        Глава 5
        когда тебя ждут - вот тогда-то и рвется,
        где тонко.
        когда для кого-то ты становишься тонким местом
        это опасно.
        Аше Гарридо
        Оказывается, последние пару ночей мальчик охотился за Чевасом. И раз он ничего не рассказал об этом, значит, скорее всего, Чевас просто начал болтать лишнее.
        Когда у Занозы появлялись настоящие враги, он говорил о них, о тех из них, которых можно было просто убить. Чаще всего это были вампиры - их почти всегда можно убивать, не беспокоясь о последствиях. Люди, умудрявшиеся создавать Занозе проблемы, обычно были слишком заметны, чтоб прикончить их и больше не вспоминать, так что с ними мальчик решал сам. Своими методами. Не зря говорят, что смеющееся лицо и сладкие речи и змею из норы вытащат[20 - Турецкая пословица.]. Он делал врагов друзьями, соперников - соратниками, конкурентов - младшими партнерами. Хасан видел, как он работает, и не мог не признавать, что эти методы эффективней убийства. Хотя и сложнее. Но если речь шла о вампире, и если Заноза не рассказал о нем, а решил уничтожить сам, значит, этот вампир говорил о них дурные вещи.
        Хасан знал, что его считают старомодным, но не находил ничего плохого ни в старомодности, ни в нетерпимости к сплетникам. Заноза знал, что слухи злят Хасана, и предпочитал самостоятельно расправляться с теми, кто их распускал. У Чеваса, к тому же, была хорошая, старая кровь. Или плохая старая кровь. Зависит от точки зрения. Такая кровь дорого стоит, да и, вообще, может оказаться полезной.
        Провернуть какое-нибудь стоящее дело под предлогом импульсивности и взрывного характера - это тоже в духе Занозы. Надо не иметь ни мозгов, ни зрения, ни слуха, чтобы считать его неуправляемым подростком, дорвавшимся до возможности убивать, и, однако, именно эту репутацию он успешно сохранял и поддерживал. Настолько успешно, что Хасан и сам, большую часть времени считал его неуправляемым. И имел на то все основания. Потому что мальчик, во-первых, неуправляем, а во-вторых, ему всегда семнадцать. Он врет, что восемнадцать, и это само по себе говорит о том, что он так и не вырос.
        И, похоже, он, все-таки, попал в беду. Хоть и трудно представить, чтоб какой-нибудь вампир, со сколь угодно старой кровью, оказался ему не по зубам.
        В ночь, предшествующую той, когда он не пришел домой, Заноза, как выяснилось, отыскал Чеваса в принадлежавшем тому доме терпимости, в Санта-Монике. До полусмерти перепугал клиентов, разгромил приемную, проломил череп доверенному Слуге Чеваса, а самому Чевасу настоятельно порекомендовал «никогда не произносить имя Турка своей грязной пастью». Допрашивали сначала Слугу, а он запомнил данную хозяину рекомендацию дословно, и это понятно: ему было больно и очень страшно, так что в память запало все до деталей. Несмотря на проломленный череп. А, может, тот удар как раз пошел на пользу. Бывает же такое, что от травмы головы память становится лучше.
        По поводу того, кто, где и в каком контексте произносит его имя, Заноза никогда не беспокоился, считал, что ему любые слухи на пользу. Это все его дайны: мальчику нужно, чтоб о нем говорили, нужно, чтоб на него смотрели, а для привлечения внимания все средства хороши, начиная с вызывающей одежды и заканчивая вызывающей репутацией. Еще и глаза красит! Хотя… сейчас на его ровесников посмотреть, так на накрашенные глаза можно уже и внимания не обращать. Заноза в себе, по крайней мере, лишних дырок не делает. Серьги не в счет. И волосы у него одного цвета, и стрижка аккуратная. И слухи расползаются не из-за того, как он одевается, и не из-за того, что он красится. Они расползаются потому, что расползаются. Причину не устранить, потому, что незачем. Остается устранять сплетников.
        Чевас не внял совету, и уже на следующую ночь рассказывал всем, кто готов был слушать, о том, что Белый Пес угрожал ему, и что он без проблем мог бы разделаться с этим maricon de mierda, не будь их двое. И не будь второй на хорошем счету у тийрмастера.
        Чевас не знал даже, что на хорошем счету как раз Заноза, который не только мог разговаривать с хозяином города, но и понимал его. Хасан не смог бы договориться с тийрмастером и под угрозой окончательной смерти. Тот был сумасшедшим, неожиданным, как бешеный заяц с горящим хвостом. Какие тут договоренности, когда понимаешь одно слово из трех, да и то перестает укладываться в контекст уже через минуту разговора?
        Чевас вообще почти ничего не знал, кроме того, что Хасан с Занозой иногда охотятся вместе. И неизвестно почему он не верил в то, что они действительно убивают тех, кто называет их maricon, даже без mierda. Хотя, Аллах свидетель, Заноза приложил немало усилий к закреплению в умах закономерности: кто сплетничает - умирает. С репутацией отморозка, которому закон не писан, это сравнительно просто.
        А еще Чевас уцелел в ту, вторую, ночь, когда Заноза пошел его убивать. Это нарушило закономерность, но зато теперь Чеваса можно было допросить.
        Он не прятался, он смог избежать верной смерти, и так осмелел от этого, что, наверное, сошел с ума. Чем еще объяснить, что Хасан нашел его там же, в притоне в Санта-Монике, где несколькими ночами раньше побывал Заноза? Бедному тупому ублюдку стоило бы бежать из города, из тийра, спрятаться где-нибудь на Восточном побережье, или, вообще, за океаном, забыть свое имя и никогда не вспоминать ни Турка, ни его Бешеного Пса. А он, пьяный до невменяемости, сидел у себя в офисе перед открытым сейфом. И, увидев Хасана, попытался запереть дверцу, вместо того, чтоб просто выскочить в окно.
        В сейфе лежали темные очки. Очень хорошие темные очки. Стоили они, пожалуй, дороже, чем сам сейф со всем содержимым. Заноза не любит дорогие вещи, он любит очень дорогие вещи. И это, наверное, единственная причина, по которой его пускают в приличные места несмотря на неприличную манеру одеваться.
        - Ну, и где он? - спросил Хасан, придержав дверцу сейфа.
        Чевас перевел взгляд на него, мотнул головой и нечленораздельно замычал на испанском. На мексиканском… Местный диалект отличался от нормального испанского, как местный английский от того, на каком говорили в Лондоне.
        - Я его сделал, - разобрал Хасан, - ah cabron[21 - Не вполне цензурное выражение крайнего удивления (исп.).]! Я его сделал! Смотри! - Чевас выхватил очки из сейфа. - Soy chingon[22 - В высшей степени эмоциональное и полностью нецензурное заявление о своей немыслимой крутости (исп.).]!
        Если б он действительно «сделал» Занозу, он был бы прав насчет последнего. Но чудес не бывает, и Чевас, со своей старой кровью и со своими дайнами, был для Занозы такой же легкой добычей, как если б только вчера получил афат. Однако вот они, очки, и этот сукин сын явно считает их трофеем. И если кто и знает, что случилось с Занозой, так это он.
        - Рассказывай, - Хасан забрал очки и сунул в карман пиджака.
        Чевас, было, заупрямился, и только в этот момент до него и дошло, кто к нему пришел.
        Таких резких смен настроения не случалось даже у тийрмастера.
        Только что распираемый гордость и наглостью, так, что впору за ногу к полу привязать, чтоб не унесло, как воздушный шар, Чевас мгновенно сдулся, стоило поймать его за запястье, и вынуть из пальцев очки Занозы. Даже ростом меньше стал. Дернулся, пытаясь вырваться. Не вспомнил о том, что у него две руки, и, наверняка, нож где-то рядом, просто начал выкручивать запястье. Сильный ублюдок, но не настолько, чтоб освободиться.
        - Можешь Слуг на помощь позвать, - сказал Хасан. - Заноза не всех искалечил?
        Сам он приехал один - не дело это, втягивать Слуг в такие разборки. Любой вампир должен оставаться для них всемогущим и неуязвимым. Иначе начнут задумываться, а от мыслей недалеко и до сомнений. Чевас то ли рассуждал так же, то ли ему, и правда, позвать было некого, он, продолжая вырываться заблажил уже совсем другим тоном:
        - Ничего я не знаю! Я ничего не делал! Он пропал! Исчез. Madre, да это как в кино было… я тебе клянусь! Как в «Матрице»! Чем хочешь, поклянусь! Кровью, ратуном, чем хочешь!
        Ни о какой «Матрице» Хасан ничего не знал, зато знал, что Заноза не умеет исчезать, когда на него смотрят. Он даже «глаза отводить» не умеет. Еще Хасан знал, что Заноза не исчез бы без предупреждения. Даже если бы умел. Чевас врал, говорить правду не собирался, и этот цирк пора было заканчивать.
        У Хасана тоже был под рукой нож. Складной, короткий, очень удобный. Хасан вонзил его Чевасу в сердце, убедился, что ребра крепко зажали лезвие, перекинул обмякшее тело через плечо и пошел на выход. Помешать ему никто не пытался, некому было. То ли Чевас держал при себе одного-единственного Слугу, а тот еще не вылечил проломленную голову, то ли у Чеваса, вообще, был один-единственный Слуга.
        В машине Хасан взял телефон, нажал на кнопку, которая должна была соединить его с Блэкингом. Как это работает, он не знал, телефонам не верил, но признавал, что в некоторых ситуациях они полезны. Как сейчас, например. Возить в машине рацию было бы неудобно, да и непросто сейчас раздобыть армейскую рацию начала сороковых.
        - Блэкинг на связи, господин!
        - Подготовь Раму, - распорядился Хасан. - Вампир ростом около ста восьмидесяти пяти. Худощавый. Дайны силы не использует, но для подстраховки будем считать, что они есть.
        - Так точно!
        - Отбой.
        Все его Слуги, кроме Арни, были такими. Говорили коротко, ясно, по существу и в надлежащей форме. Арни и раньше отличался от остальных, а когда в «Крепости» стал работать Заноза, вообще пустился во все тяжкие. Даже начал называть Хасана «босс», вместо «господин».
        Двое детей в команде. Творят, что хотят. И вот что с ними делать?
        Воспитывать? Хасан пытался. Но если Арни еще можно было приучить к порядку или хотя бы научить делать вид, будто он признает порядок, то Заноза воспитанию и обучению не поддавался. Оставалось только терпеть. Плохая тактика, а стратегия и вовсе негодная, но ничего кроме терпения в голову пока не приходило. Уже четырнадцать лет не приходило. Как следствие, дом был заполнен телевизорами, комиксами, пылесосами, компьютерами и четырехсотлетним Слугой. В саду жили два вомбата. А Хасан регулярно выслушивал упреки в ретроградстве, анахронизме и скверном характере, советы завести женщину, а лучше двух и ко всему еще вынужден был время от времени слушать невыносимую музыку в клоаках, куда Заноза вытаскивал его на охоту. За какие достоинства мальчик называл эти места «клубами» оставалось такой же загадкой, как принцип действия мобильных телефонов или содержание современных книг.
        Подъезжая к «Турецкой Крепости», Хасан уже почти задумался над тем, что ему бы радоваться исчезновению мелкого засранца. Но в этих своих «клубах» Заноза старательно отыскивал для него добычу без алкоголя и наркотиков в крови, даже без никотина. А, кроме того, всегда был рад составить компанию в выходе в по-настоящему хорошие заведения. И он был полезен в «Крепости». А еще, дома без него было… пустовато. В конце концов, за четырнадцать лет Хасан привык, что это белобрысое недоразумение всегда рядом, со своими накрашенными глазами, вечно звенящими браслетами, несчитанными сережками, ноутбуками, пистолетами и безумными идеями.
        Надо найти его и вернуть. Чтоб все стало как всегда. Будучи ретроградом, Хасан терпеть не мог перемен.
        Рамой называлась стальная конструкция, намертво закрепленная в бетонном полу, и предназначенная для удержания вампиров. С некоторыми из них только так и можно было поговорить. Похожую штуку оставили в подвале лондонского офиса, когда пришлось спешно отступать. Сооружение было настолько прочным, что не хватило бы времени на его демонтаж, а взрывать подвал в центре города Хасан счел плохой затеей. Это он тогда еще мало с Занозой был знаком, всего-то месяца три.
        И, если вспоминать Лондон, на ум приходят два связанных с Занозой момента: на второй или третий день знакомства выяснилось, что у них пистолеты одной модели, из тех, которые не достанешь как зря ни на черном рынке, ни, тем более, легально; а примерно через месяц, оказавшись в месте, которое Заноза называл своей «мастерской», Хасан обнаружил там Раму. Почти такую же, как в собственном офисе, разве что с меньшей свободой изменения высоты и угла наклона. Заноза никогда не проводил допросов с пристрастием, ему подвижность Рамы была не нужна.
        Потом этот мелкий паршивец сломал Раму в офисе, чем доказал существование вампиров с очень старой кровью.
        Хасан в них не верил. На примере Занозы убедился, что как минимум один такой существует, но прежде чем счел его исключением, подтверждающим правило, выяснилось, что у мальчика есть ратун. Да уж, оглядываясь на последние четырнадцать лет, приходится признать, что с появлением Занозы слова: «каждый день новости» приобрели апокалиптическое значение.
        Раму в «Турецкой Крепости» испытывали на Занозе целенаправленно, и она выдержала испытания. Чевасу хватило бы и в два раза меньшей прочности. Тот, однако, как большинство вампиров, уверенный в своей силе, первым делом попытался вырваться. Сразу, как только Хасан вынул нож у него из сердца. Зажимы держали идеально, да и Рама, когда Чевас забился в ней, даже не дрогнула.
        - Смотри, - сказал Хасан, переведя распятого Чеваса в вертикальное положение, - внимательно. Тебе здесь достаточно светло?
        Лампы горели только над Рамой, но синеватый, яркий свет - почти дневной, насколько Хасан его помнил - заливал все помещение, в том числе собранные у западной стены трехъярусные нары, где, как в каком-нибудь итальянском склепе, лежали, сложив руки на груди, восемь вампиров. Слово «покоились» им не подходило, потому что руки каждого были пришпилены друг к другу и к грудной клетке деревянным колом, проходившим сквозь сердце. Мертвый паралич, в который погружается вампир с пробитым сердцем - состояние очень далекое от упокоенности. Разум бьется в неподвижном теле в поисках выхода, душу терзает мучительный голод, а дух блуждает в стране кошмаров. Вампиры, выведенные из затянувшегося паралича, безумны, и хотя рано или поздно они приходят в себя, если получают достаточно пищи, все равно безумие - верный признак того, что они побывали в очень и очень плохом месте. Об этом все знают.
        И Чевас знал. Он только что побывал на пороге этого места, а сейчас осознал перспективы и снова забился на Раме.
        - Я же сказал, я не знаю! Ни хрена! Чувак, я ж ратуном поклялся! Он исчез просто. Я тебе говорю: выхватил пистолеты и пропал. И очки… Он их снял и бросил, и пистолеты достал… puta madre, пистолеты достал раньше, чем очки упали! Я не вру! Я б такое не придумал!
        Про очки походило на правду, хоть и непонятно, зачем бы Заноза их снимал, если не собирался договариваться с Чевасом, а хотел просто застрелить его? Мальчик снимает очки, когда использует свой основной дайн, и до стрельбы после этого не доходит.
        - По порядку, - сказал Хасан. - Если не хочешь занять место на этих нарах, рассказывай по порядку. Заноза предупредил тебя, чтоб ты не трепал языком. Ты не послушал. Вот с этого места и начинай.
        Он умел отличать правду от лжи. Это не совсем то, что умение видеть, когда тебе врут - для того, чтобы видеть, нужен талант, нужна эмпатия, а для того, чтобы отличать вранье от правды достаточно научиться правильно вести допрос. Спрашивать об одном и том же в разных формулировках, в разном порядке, не давать прийти в себя, спрашивать снова и снова, найти все противоречия, найти им объяснения. Или, если объяснений нет, убедиться, что допрашиваемый врет. Добиться правды - дело техники. Добиваться ее от вампиров даже проще, чем от людей. Заноза считает, что вампиры не боятся боли, но он ошибается. Судит по себе, а таких как он на Земле и двух десятков не наберется. Хасан знал, что вампиры боятся всего, чего боятся люди, и еще многого, о чем люди никогда и не задумывались. Мертвого паралича, например. Или других вампиров, которые старше и сильнее.
        Он не был старше Чеваса ни по крови, ни по календарю, но он был сильнее. Чевас признал его силу и с самого начала даже не пытался врать, просто слишком хотел убедить Хасана в своей невиновности. Он говорил правду. Правда выглядела как ложь или галлюцинация, но другой у Чеваса не было.
        Арни поскребся в дверь допросной, приоткрыл ее и громко позвал:
        - Босс! Есть минутка? У меня новости насчет телефона Занозы.
        - Что там? - Хасан вышел, прикрыл за собой дверь, - нашел что-нибудь?
        Чеваса можно было оставлять без присмотра, а принуждать Арни входить внутрь не следовало. Как большинство Слуг, он очень неуютно чувствовал себя в одном помещении с парализованными вампирами. Спокойно в допросную входили только Блэкинг и Франсуа - у Блэкинга были какие-то свои взаимоотношения с мертвыми, а у Франсуа… были свои взаимоотношения с неживыми. И, вообще, с миром.
        - Скорее, отсутствие новостей, - ответил Арни мрачно, - но оно само по себе новость. Нигде на территории США и Канады его мобила не светится. Я сейчас проверяю Европу, но и там, похоже, голяк.
        - Мексика?
        - Я с нее начал, - Арни мотнул головой, - я тоже две тысячи пятый помню. Нет там ничего. А что, был повод в Мексику сорваться?
        Хасан приподнял бровь. Арни поежился и уставился себе под ноги:
        - Да ладно, босс, я просто спросил.
        - Не было повода, - сказал Хасан. - Центральная Америка? Этот serefsiz[23 - Турецкое ругательство, крайне нелицеприятная характеристика.] Минамото мог снова позвать его в гости.
        - Туда Заноза спутниковый телефон берет…
        - Так же как в Индию и в Африку.
        - Я понял. Проверю.
        - Ищи. С планеты он никуда не делся, а телефон если и потерял, то не здесь, а уже там. Где бы это ни было.
        - В понедельник будет запуск LRO, - сказал Арни каким-то странным тоном.
        Хасан сленга не понимал, и не любил. Использовать не запрещал, но даже Арни при нем старался говорить на сравнительно нормальном английском. Настолько, насколько был на это способен. Значит, LRO не сленг. А что тогда?
        Арни взглянул на Хасана и объяснил, с кривой улыбкой:
        - Лунный орбитальный зонд. Нет, босс, это я так. Когда пилотируемый аппарат отправят, Заноза точно в команде окажется, к тому времени и кровь сублимированную делать начнут. Но в зонд - нет, зонд на Землю не вернется. И все равно бы он позвонил.
        - Ищи, - повторил Хасан. - Не найдешь, придется подключать Эшиву. Если ее шарлатанство окажется сильнее твоей математики, тебе останется только харакири.
        - Да если она Занозу найдет, я ее шарлатанство сам в формулы пересчитаю. Босс, - Арни шевельнул плечом и сунул руки в карманы, - может, велите мистеру Энбренне, ей позвонить? Чтоб она не откочевала никуда с этими своими. А то потом еще и ее искать.
        - Иди, работай! - не хватало еще выслушивать от Слуги советы о том, когда и по какому поводу звонить индийской ведьме.
        Мистер Энбренне... Франсуа Энбренне. К нему даже Заноза иногда обращался «мистер». Впрочем, с точки зрения Занозы Слуга, который старше тебя в четыре раза, это нормально. С точки зрения любого семнадцатилетнего - это нормально. Если бы мальчик хоть раз почувствовал себя столетним вампиром, он, может, и задумался бы над разницей в возрасте, но он не чувствует, и не осознает по-настоящему, что Франсуа не семьдесят лет, а четыреста.
        Зато остальные чувствуют каждый год из этих четырех сотен. Даже вампиры. И сам Франсуа тоже. Потому и не боится никого и ничего, кроме смерти. Привык жить. Не надоело за столько лет. Это, наверное, никому не надоедает, пока жизнь не становится невыносимой.
        От Франсуа совет позвонить Эшиве Хасан принял бы. И, кстати, Франсуа первым делом именно ей и позвонил, так что никуда она теперь не откочует. А звонить ей, скорее всего, не придется. Не нашелся мобильный телефон Занозы, найдется спутниковый. Уж этот-то в любой точке Земли отыскать можно, лишь бы включен был.
        Глава 6
        Ваш меч притупился, но будьте так, рыцарь, добры
        не пасть с пулей в черепе раньше финала игры!
        Здесь эхо, как в горном лесу.
        Вам рыжее с черным к лицу,
        как, впрочем, и все, что содержит в себе букву "рррры"
        Евгений Сусоров
        Уже второй день Заноза после заката солнца приходил в «СиД». Формально - для того, чтобы поделиться добытым за день, фактически - просто в гости. Он понравился Лэа, и Мартин видел, что Лэа Занозе тоже нравится. Он не ревновал. Прекрасно знал, что такое настоящая ревность, для которой есть повод, поэтому предпочитал не искать того, чего нет. Да и потом, это было интересно. Погода располагала к прогулкам, прогулки - к историям, истории позволяли узнать друг друга лучше, а узнать друг друга лучше им было необходимо. Особенно, опять же, Занозе и Лэа. Эрте пока и не думал забирать Занозу себе, значит, упырю предстояло остаться на Тарвуде. И ему стоило бы поскорее привыкнуть к характеру Лэа. Понять, что ее прямолинейность - это честность, а ее резкость - это такой вид доброжелательности.
        Хотя, Мартину все чаще казалось, что Заноза мог бы рассказать ему о Лэа больше хорошего, чем он - Занозе. Упырь влюбился или был близок к тому, а самое начало влюбленности всегда дарит выборочную слепоту. Счастливое состояние, недолгое, но запоминающееся навсегда. Особенно, если планировать с любимой женщиной, что-нибудь смертельно-опасное, вроде рейда в вампирское гнездо.
        Виго был вампиром. Это Заноза предположил уже на первый день поисков, а к вечеру второго дня пришел в «СиД» с проверенной информацией. Если бы у Мартина спросили, как о ком-то можно узнать, что он вампир, посредством глобальной информационной сети и пары вылазок на местность, Мартин бы сказал, что к акулам кибердек и сеть, нужно пользоваться истинным зрением. Но у Занозы истинного зрения не было, да и Виго он не видел, вместо этого он обзавелся какими-то полезными знакомствами в Милане, и, огорошив Мартина с Лэа информацией о том, что Виго - вампир, весь остаток вечера один за другим отвергал их планы проникновения в Гушо. А планы были один другого лучше, между прочим. Невыполнимые, зато с фантазией.
        За этот вечер Мартин узнал о вампирах больше, чем за всю жизнь. Заноза пока не выяснил, что умеет Виго и его стая, но уже точно знал, что стая есть. А это, по его словам, означало разнообразие дайнов - талантов, которые получает любой вампир вместе с кровью ратуна. Вообще-то, Заноза с самого начала сказал, что пока они не знают, сколько упырей в стае Виго, строить любые планы бессмысленно, если только не планировать пожар, который заставит вампиров сбежать, и взрыв, который завалит все тайные выходы из Гушо.
        - Может, проникнуть туда через тайный выход? - оживилась Лэа. - Раз их много, с каким-нибудь точно повезет.
        Ей мысль о пожаре и взрывах, наверняка, понравилась, но в историческом центре старинного города даже Лэа не стала бы ничего взрывать без крайней необходимости. Она красивые дома любила, и красивые города. Она не всегда об этом помнила, но сейчас они гуляли по Замковому кварталу, шли по набережной реки Смородинки в парк, к озеру Чарауниц, и красивые дома были с обеих сторон, а людей почти не было, поэтому настроение Лэа постепенно менялось от воинственного к мирному. Лэа людей не очень любила, а архитектура и история ей нравились.
        - Я еще не знаю, где эти тайные ходы, - сказал Заноза. - Не знаю, сколько их. Пока нам неизвестно, сколько в стае мертвяков, мы не знаем, насколько хорошо охраняется дом. А кроме мертвяков есть еще и Слуги, поэтому даже днем Гушо без охраны не остается.
        - Слуги - фигня! - отрезала Лэа, - они не бессмертные.
        - Слуги… - Заноза помолчал секунду, - они разные. К тому же, любой Слуга может разбудить хозяина, а хозяева как раз бессмертные, и ничего, кроме огня им не страшно.
        - А от огня они убегут в какой-нибудь тайный выход, поэтому если устраивать пожар, то тайные выходы нужно взрывать, - подытожила Лэа. - Мы пошли по кругу. Занозер, нам нужно добыть в муниципалитете документы, в которые вносятся все изменения таких домов. Гушо же - исторический памятник, в нем ничего нельзя переделывать без разрешения, значит, где-то есть его план, все коммуникации и тайные ходы тоже.
        - Я их добыл. По ним дом не перестраивали с тысяча девятьсот восьмого года.
        - Ну, и отлично!
        - Да куда там. Это значит, что все изменения, которые сделаны с тех пор, просто не зафиксированы. Виго почти все посмертие провел в Монце, там нет вампиров, кроме его стаи, и он может не считаться с человеческими правилами.
        - Вампирская мафия, - недовольно проговорила Лэа, - это еще хуже, чем обычная.
        - Нет. Думаю, что нет. Вампирам нужно другое. Не деньги и не власть. Нам жадность мозги не отключает.
        - Вседозволенность отключает
        - Виго не отключила, иначе он не пытался бы договориться с Анделин. Да и, вообще, вседозволенность вампиров преувеличена. Возможности недооценены, а вседозволенность преувеличена. Обычно наоборот бывает, а у нас - вот так.
        Грохот копыт взорвал ночную тишину. Кто-то несся им навстречу со стороны парка. Силуэт крупного вороного коня показался в темноте огромным, а фигура всадника просто потерялась за развевающейся длинной гривой. Мгновением позже Мартин вспомнил, чей это скакун, успел подумать, что девчонка становится все нахальней, если позволяет себе гонять в ночи карьером, нарушая покой именно этого района. Мысль заставила улыбнуться. Мартину нравились нахалки.
        - Это Берана Лоче, - сказал он Занозе, - приемная дочка Мигеля. Ты с ней еще не знаком?
        - Вот у кого от вседозволенности крыша едет, - Лэа и не подумала уступить дорогу надвигающейся всаднице. Но Берана сама осадила жеребца, не доехав до них шагов десять.
        Она спешилась - маленькая, темнокожая, почти невидимая на фоне своего вороного, и весело, громко поздоровалась.
        - Сеньор Мартин! Сеньора Лэа! Доброй ночи! А я вас ищу. А это кто с вами?
        Заноза снял очки, чуть щурясь от отраженного в воде света золотых фонарей, взглянул на Берану и улыбнулся:
        - Привет!
        Скакун, кажется, принял приветствие на свой счет, потому что потянулся к Занозе мордой, и сделал несколько шагов в его сторону. Но Берана тут же покрепче перехватила повод:
        - Эбенос, стой! - и торопливо затараторила: - ой, сеньор Мартин, я забыла, зачем вас искала. Я завтра зайду. Зайду днем. Вспомню и зайду. Днем, - одной рукой она продолжала крепко сжимать поводья, другой вытащила из-за ворота цепочку с распятием и маленьким, круглым образком.
        Заноза быстро надел очки. Его улыбка изменилась - Мартин увидел длинные, узкие клыки. Вряд ли Берана их разглядела - темно, все-таки, да и испугалась она раньше, чем Заноза оскалился. Испугалась она, когда он просто улыбнулся.
        Почему, спрашивается?
        Спросить было уже не у кого. Девчонка одним махом взлетела на спину Эбеноса, и вороной унес ее в темноту.
        - Долбанутая, - подытожила Лэа. - И наглая. Мартин, что ей от тебя нужно?
        - А я-то откуда знаю? Ты же видела, она сама забыла, что хотела.
        - Я пойду, пожалуй, - Заноза сунул руки в карманы, - поработаю. Не хочу вечер терять.
        - Ты же работал днем, - Лэа взглянула на него исподлобья с большим подозрением.
        - Времени мало, - упырь стал непривычно лаконичен.
        - А пять минут назад было достаточно? Хотя, если ты собираешься найти Берану и выпить ее кровь, то я не против. Мартин, мы же не против?
        - Нет, наверное, - Мартин пожал плечами.
        - Ты сказал, она приемная дочь Мигеля, - уточнил Заноза. - Она в таверне живет?
        - Вроде, да.
        Говорить Занозе о том, что Берана живет в крошечной мансарде, выходящей окнами на крышу конюшни, Мартин не собирался. Не столько даже из-за того, что Заноза вампир, сколько из-за того, что Лэа незачем знать, что он в курсе таких подробностей.
        Ничего не было. Никогда. И быть не могло. Но чем объяснять это, проще не провоцировать.
        - Плохо, - буркнул Заноза. - Ну ладно.
        Он отвесил Лэа поклон:
        - Хорошей ночи. Я подумаю насчет пожара и взрывов. Пока, Мартин.
        С Лэа он раскланивался всегда, и при встрече, и на прощание. С Мартином - никогда. И руки не подавал. Впрочем, это «пока» прощанием и не было. Всего-то трое суток прошло, а у Мартина уже стало привычкой глубокой ночью, когда Лэа засыпала, уходить из дома и идти в гости к Занозе. Это было интереснее, чем просто спать до рассвета. И, опять же, хорошо ведь, когда ночью есть с кем выпить.
        Пили они, вообще-то, немного.
        Той ночью, когда ходили за паспортом, Мартин после «аудиенции» поинтересовался, пьют ли вампиры спиртное. Узнал, что пьют, и что Заноза предпочитает бурбон. Слово было знакомым, но путалось с «бургундским», из читанной когда-то приключенческой книжки, а признаться, что не знает, о чем речь, Мартин не захотел. На следующее утро спросил у Лэа, оказалось, что бурбон - это кукурузный виски, причем, американский кукурузный виски, да еще и какой-то очень разный. Лэа и сама не особо разбиралась, но принимать решения умела не хуже Мартина, а видеть выгодные стороны в любой ситуации даже и лучше. Гораздо лучше, если честно. Так что и десяти минут не прошло, после того, как он спросил про бурбон, получил ответ и озадачился, а Лэа уже открывала портал в их московскую квартиру.
        - Прогуляемся по хорошим магазинам, - объяснила она, и попыталась изобразить невинную улыбку вместо ехидной. - Поговоришь с консультантами, тебе все объяснят. А заодно купим мне что-нибудь… хочу сарафанчиков.
        Сарафанчики точно не продавались там же, где спиртное. Не могло такого быть. И Мартин терпеть не мог ходить по магазинам. Любым. Особенно таким, где продают одежду. Лэа это знала и обычно не настаивала на компании. Но если уж Мартин сам напрашивался, спасения не было. В этот раз он напросился сам.
        Зато они купили бутылку бурбона. Заплатив за нее, по тарвудским меркам, целый золотой. Этот виски, якобы, привезли прямо из Америки, из штата Кентукки. Ничего дороже просто не нашлось, а консультант заверил их, что дороже и не бывает.
        То, что в Америке производят дорогую выпивку, стало для Мартина открытием. В то, что эту выпивку кто-то возит из Америки в Россию, он не поверил. Но в том, что за любой экзотический напиток могут запросить любые деньги, не сомневался. И если напиток выдавать за экзотический, то деньги все равно можно просить, кто-нибудь да заплатит. Он же заплатил.
        В таверне Мигеля бутылка виски такой же емкости стоила пять золотых. Но то был ячменный виски, привозили его хаосшипами с той Земли, откуда, кажется, был родом сам Мигель, и вряд ли великан-трактирщик слишком сильно накручивал цену. Скорее всего, примерно так этот виски и стоил, плюс стоимость перевозки и небольшая надбавка, чтоб, отдав налоги, остаться в прибыли. Значит, шотландский виски из таверны дороже американского бурбона из Москвы. Большое благо для тарвудской экономики, что, кроме как хаосшипами в другие миры обычно не попасть!
        Мартин купил бурбон, а потом честно и безропотно сопровождал Лэа в походе за сарафанчиками. Пил кофе, ожидая появления жены из примерочных кабинок. Листал модные журналы, пока кофе действовал, и от глянцевых страниц не слишком клонило в сон. Потом снова пил кофе. Курить в магазинах было нельзя, уйти с сигаретой, он не мог, рисковал пропустить демонстрацию очередного наряда, но, если не считать скучных журналов и никотинового голодания, все было совсем не так плохо. Дома Лэа нечасто наряжалась, а новые тряпочки - Мартин за три года убедился - включали модус «я девочка», вместо обычного «я пацанка с кишкодером». Мартин любил Лэа-пацанку, всем сердцем любил, но Лэа-девочки ему порой очень не хватало.
        Той ночью он так и не смог заснуть, даже когда Лэа уже спала. Вышел покурить на крыльцо, посмотрел на темное небо и неожиданно решил, что самое время пойти в гости к Занозе. Когда еще к упырям приходить, если подумать-то? Опять же, подарок есть, не с пустыми руками, значит.
        Ну, и пошел. Вот так, с бутылки бурбона, началась традиция.
        А пили они и правда немного. Сегодня Мартин шел в гости в третий раз, а в бутылке оставалась еще почти половина. Как-то так получилось, что разговаривать было интереснее, чем пить. Заноза не пьянел, говорил, что ему просто нравится вкус. Мартин вампирской стойкостью не обладал, все-таки, у него было живое, к тому же, человеческое тело, но вчера и позавчера Заноза рассказывал ему про кукурузный виски и давал попробовать, каков бурбон с водой, со льдом, с лимонным соком и еще кучей безалкогольных составляющих. А в таких условиях можно опьянеть, только если очень захочется, или если не знать меры.
        Знал он про бурбон до черта. Заноза, в смысле. Про бурбон и, вообще, про историю, про покорение Америки. Мартин даже решил, будто Заноза застал те времена. Мало ли как там могли события развиваться. Может, на той Земле американцы от кремневых ружей до сотовых телефонов за сто лет шагнули? А, может, инопланетяне прилетели или хаосшипы из другого мира пришли? Потом Заноза обмолвился, что свой первый капитал сделал на бутлегерстве и Мартин понял, что упырь просто подходил к делу с душой, отсюда и глубина познаний.
        Он поинтересовался судьбой первого капитала и сколько было следующих. Насчет первого Заноза умолчал; про второй туманно сказал, что правильно и вовремя оценил перспективы создания компьютеров; а про третий упомянул лишь, что он преумножает второй, но за рынком нужно следить очень и очень внимательно.
        У Мартина хватило такта не напоминать о том, что следить за рынком Заноза уже не может. Да и какой смысл говорить об очевидном? Куда интереснее было смотреть, как упырь преобразился, рассказывая о своей Земле, о своей Америке, о речных сплавах, по которым, подпрыгивая на волнах неслись бочонки с виски, о диких индейцах, свирепых фермерах, о конвоях грузовиков, пылящих в ночи по пустынным дорогам, везущих разлитый в бутылки янтарный огонь, о перестрелках с конкурентами, засадах в горах, подделке документов, подкупе властей… Он как будто ожил. Мертвый, показался более живым и настоящим, чем многие из людей, которых знал Мартин. И собственные две тысячи лет, прожитые насыщенно и весело, и опасно, показались бурбоном той же марки и выдержки, но разбавленным временем, как ледяной, пузырящейся водой.
        Сегодня Заноза на живого не походил.
        Нельзя сказать, чтоб он выглядел как мертвый, скорее - как киборг, у которого вместо мозга имплантирован кибердек, а поэтому об эмоциях он уже не помнит. Работать этот киборг даже не думал, несмотря на то, что именно под предлогом работы сбежал с прогулки. Кибердек - тот, что на столе, а не тот, что в голове - был выключен. Окна открыты нараспашку. По комнате гулял сквозняк, гоняя легкие пласты табачного дыма.
        - Что случилось-то? - спросил Мартин с порога.
        Ответа он не ждал, на такие вопросы никто никогда не отвечает. Лень объяснять, не хочется формулировать, слишком сложно, чтобы хоть кто-то понял, или просто принципы не велят рассказывать о проблемах. Но, хоть на вопросы и не отвечают, все равно лучше спросить. Потому что если спросишь, есть шанс что-нибудь узнать, а если не спросишь - не узнаешь ничего. Про Занозу Мартин знал слишком мало, а зависело от упыря слишком много, чтоб предоставить ему самому разбираться с собственными закидонами. Ну, и еще было просто интересно понять, что это его так торкнуло. Образок и распятие, что ли? Да вряд ли. В Милане и Монце у него на такие штуки иммунитет должен был выработаться, там же одни сплошные церкви и одни сплошные христиане.
        И в чем тогда дело?
        Заноза впустил его в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней лопатками. Мартин почувствовал себя так, будто вошел в клетку с хищником, и тот отрезал ему путь к отступлению. Не очень хорошее ощущение, потому что собственный, вроде бы, крепко спящий, хищник - кафарх[24 - Хищник; чудовище; изверг; отважный воин; свирепый зверь (зароллаш). Традиционно для зароллаша, значение зависит от интонаций.], как называли эту часть души на Кариане - настороженно приподнял уши во сне.
        - Она меня испугалась, - сказал Заноза. Посмотрел на Мартина исподлобья, прищурив светло-голубые, холодные глаза, и все так же, без эмоций, констатировал: - если б ты был человеком, ты бы сейчас тоже испугался. Но тебя я специально пугаю, тут все правильно.
        - Ничего не понял, - Мартин достал из карманов куртки две бутылочки с кровью. - Ну, испугалась, и что? Ты весь в черном. В черных очках. Посреди ночи. Черной. А Берана суеверная, она из того времени, когда в вампиров все верили. На, поешь лучше.
        - Мне не нужно заедать стресс, - сказал Заноза ядовито. Но бутылочки взял, тут же вскрыл одну, поднес к губам и кровь в ней исчезла.
        Удивительное зрелище! Мартин хоть не раз это видел, все еще не привык.
        - Меня нельзя бояться, если я этого не хочу, - Заноза вытащил пробку из второй бутылки, - если она меня испугалась, значит, со мной что-то не так. Либо я начал портиться, либо меня портит Тарвуд. Чертово чародейство, будь оно проклято…
        Хотел Заноза того или нет, но голос раскатился рыком, низким и страшным. И кафарх внутри Мартина снова дернул ушами, прислушиваясь.
        «Только не разбуди его!» - Мартин слишком хорошо представлял себе, что будет, если хищник проснется.
        - Ты ешь, - он кивнул на бутылочку в руках Занозы, - все с тобой так. А Тарвуд не портит, он… ну, как бы ослабляет. Во всех смыслах. Лишает магии и физической силы.
        - У меня нет никакой магии.
        - Тогда почему тебя нельзя бояться? Ты, вообще-то, не выглядишь дружелюбным, хоть в плаще, хоть без плаща.
        - Я выгляжу страшным? - Заноза опустошил вторую бутылку, - хрен там! Я выгляжу раздражающе, я могу бесить, я привлекаю внимание. И, чтоб ты знал, Мартин, - он отошел от двери, пересек номер и уселся на край стола, - когда на меня обращают внимание, я уже не бешу и не раздражаю. Я нравлюсь. Я так устроен. И меня это устраивает. А эту вудуистку, или кто там она, я напугал. Значит, что-то испортилось, сломалось и не работает.
        Он нравился. Мартин помнил их первую встречу, помнил свою реакцию, помнил, как удивлялся миролюбию Лэа. Заноза не преувеличивал, он действительно привлекал внимание и нравился. Это не было воздействием на душу или разум - воздействий такого рода Мартин просто не чувствовал. Значит, просто личное обаяние? Тот самый магнетизм, который приписывают вампирам в книгах?
        - Но разве это не магия?
        - Schei?e, - сказал Заноза. Ругательство прозвучало без тени экспрессии. - Какая, на хрен, магия, если я знаю, как это работает и могу научить?
        - Типичное рассуждение дилетанта, - Мартин не любил, когда о магии говорили, как о чем-то непостижимом. - Магия - такая же наука, как твоя математика, она подчиняется законам природы, и ей можно научить. Хочешь научиться?
        - Нет. И дайны - не магия.
        - Ну, как знаешь. Кстати, можно легко проверить, магия это или нет. Сделай, что-нибудь, и посмотрим, если я не увижу никаких новых красок, значит, не магия.
        - Ты не увидишь, - меланхолия Занозы на глазах сменялась мрачностью, - как ты можешь что-то увидеть, если ничего не получится? Раз не получится, значит, не работает.
        - А почему не получится? Получалось же. Лэа ты нравишься, мне нравишься, Мигелю и Ане тоже сразу понравился. Ты даже Калимму очаровал. Если с Бераной что-то не сработало, это не значит, что больше работать не будет.
        Заноза взял со стола сигареты, вытащил одну, протянул пачку Мартину. Он курил «Житан», Мартин, когда бывал на Земле, покупал «Галуаз». В отношении табака у них с Занозой вкусы совпадали. В отношении спиртного тоже. И женщины им, кажется, нравились похожие. Интересно.
        - Фигня в том… - упырь зажмурился, когда Мартин щелкнул зажигалкой. Затянулся дымом и только потом приоткрыл один глаз, - что если не получилось один раз, то уже и не получится. Это я, - он выдохнул сквозь зубы. - Я говорил тебе, что никого нет лучше?
        Мартин кивнул:
        - Ты так или иначе даешь это понять.
        - Все время.
        Дополнение было к месту, так что Мартин кивнул снова.
        - Так вот, - Заноза соскочил со стола и опять пошел к дверям, - когда я знаю, что это правда, я лучший. Но когда у меня не получается хоть что-то, madre, что угодно, что должно получиться, я забываю, что никого нет лучше. А как только я об этом забываю, я перестаю быть лучшим. И всё.
        У дверей он развернулся на пятках и свирепо уставился на Мартина.
        - Оно того стоит! - заявил так агрессивно, как будто Мартин высказал сомнения в эффективности такого взгляда на жизнь, - большую часть времени я охренителен. Но сейчас я под плинтусом, где-то там, - Заноза пнул порог, - с мышами и тараканами. И надо ждать, пока я оттуда вылезу. А время идет. И еще я трындец ненавижу тараканов.
        Мартин снова кивнул. Инсектофобия, да, он помнил этот пункт в анкете.
        Он хотел спросить, что нужно делать в такой ситуации, но сообразил, что Заноза же сам сказал: нужно ждать. Значит, у упыря против меланхолии один рецепт - сидеть под плинтусом, пока компания тараканов не станет невыносимой. Времени было достаточно, столько, сколько нужно или столько, сколько понадобится, но Заноза считал, что через пару недель… умрет? Или, может, Мартин неправильно его тогда понял. Как бы то ни было, Заноза считал, что сроки поджимают, и из них троих, он был единственным, кто хоть что-то уже знал о Виго, о Гушо, о вампирах и мог узнать больше. Он был нужен в рабочем состоянии, в хорошей форме, да и, вообще, Мартину не нравилось видеть его… неживым. Единственный на весь Тарвуд человек, с которым можно и поговорить, и выпить - такого человека беречь надо. Хоть он и нелюдь.
        «И подраться…» - мурлыкнул спящий кафарх.
        Мартин уверил себя, и хищника в себе, что ему примерещился этот тихий, страшный голос.
        Кафарх спал. А Заноза не был достойным противником. Никто на Тарвуде не был. Да и в Кариане немногие из демонов могли выдержать поединок с кафархом Алакранов. А те, кто мог - не стали бы драться. Дураки они, что ли, лезть в рукопашный бой, когда есть чары и магия.
        - Есть же что-то еще, кроме дайнов? - спросил он вслух. - Ну, магнетизм не сработал, что-то еще, что завязано на твою природу, тоже не сработает, но есть ведь что-то кроме? Ты, вон, - он кивнул на кибердек, - за трое суток узнал о Виго почти все, что нам нужно.
        - Ни хрена не узнал, - буркнул Заноза. - Мы до сих пор не знаем, как добраться до чаши.
        - Но…
        - Нет! Я хорошо работаю, я знаю, как это делать, но, Мартин, никаких чудес, ничего особенного… Ничего, чем можно гордиться.
        - А ты гордишься, только когда делаешь чудеса?
        Заноза удивленно взглянул на него сквозь пелену синеватого дыма.
        - А ты нет?
        Мартину захотелось дать ему пинка. Взгляд зацепился за валяющиеся на столе пустые кобуры, снова вспомнилась анкета. Заноза упоминал там, что умеет стрелять. И… если Мартин хоть немного начал его понимать, то под «умением» этот упырь мог подразумевать что-то… особенное. Все, что не было особенным, все, в чем он не был «лучше всех», кажется, не стоило его внимания.
        - Слушай, - он погасил сигарету в пепельнице, - тебе же нужно оружие. Пойдем в арсенал. Там у нас и тир есть. Выберешь, что понравится, а я тебе это подарю. Может, с подарком ты под плинтусом не поместишься? А если и поместишься - будет чем от тараканов отстреливаться.
        - Не надо мне ничего дарить, - буркнул Заноза.
        Но Мартин как наяву увидел высунувшийся из-под плинтуса нос и приподнятые «домиком» уши. Любопытство - хорошее лекарство от депрессии, это он давно выучил.
        Вести Занозу на Кариану не стоило, там арсенал, конечно, впечатляющий, но там и Кот поблизости. Еще, чего доброго, заявится посмотреть на новое приобретение. Почему-то Мартину казалось, что Коту с Занозой рано встречаться. Ощущение смутное, но если подумать, то встречи с демонами, они всегда не к добру.
        Арсенал в Москве был не так богат и разнообразен, зато в Москве нет Эрте. А что до разнообразия, так сейчас у Занозы вообще ничего нет, а в Москве, все-таки, найдется из чего выбрать.
        - Бери свою амуницию, - сказал Мартин упырю, - и бутылку захвати, а то вдруг мы там надолго застрянем. Пойдем в начало ночи, чтоб время было все посмотреть. Ты же на рассвете засыпаешь, да?
        - На час, я засыпаю на долбанный час, - Заноза надел систему, застегнул крепления на ремне джинсов, - а у тебя все равно не найдется пистолетов, которые подошли бы к этим кобурам.
        - Ну, так, значит, найдутся кобуры для пистолетов, которые тебе понравятся. Идем, - Мартин бы удивился своему терпению, но ему было интересно, что еще придумает упырь для того, чтоб оставаться под плинтусом, как еще растопырит лапы, чтоб его оттуда не вытащили.
        Браслеты звенящим каскадом ссыпались по предплечьям. Зачем надевать их, чтоб пойти выбрать оружие? Следовало, наверное, задаться вопросом, зачем их, вообще, носить? Так же как все эти кольца на каждом пальце. И серьги, по полтора десятка в каждом ухе. Но серьги и кольца еще более-менее в стиле, такие же хулиганские и вызывающие, как черный плащ и очки, как накрашенные глаза и будто специально выбеленные волосы. А вот браслеты… Мартин не мог сказать, что они не вписываются в стиль. Они вписывались. Но что-то меняли. Все равно что, будучи с Занозой наедине, слышать с какой естественной непринужденностью он усыпает речь ругательствами, от которых краснеют даже демоны, и помнить, как до неузнаваемости меняются его речь и манеры, стоит ему оказаться в присутствии Лэа.
        Нет, браслеты не добавляли ему изысканности. Это было что-то другое. Просто что-то странное.
        Что-то, что привлекало внимание.
        Ну, да. Все для того, чтоб бросаться в глаза. Только Заноза всегда в плаще, и браслетов под рукавами не видно. Ну их к акулам! Мартин бросил думать о непонятном и позвонил Шаману. Надо было предупредить, что он займет тир, возможно, на всю ночь.
        Тир размещался в подвале старого дома на Арбате. Дом был небольшой - один из немногих, чудом уцелевших в войну особняков. А подвал захватывал пространство под ним и немалую часть улицы. Еще отсюда были выходы в катакомбы, которые считались обрушившимися во время бомбежек - Мартин вспомнил «тайные ходы» Гушо, не зафиксированные архнадзором Монцы - была серверная, лаборатории и арсенал.
        Мартин не стал включать свет. Дежурных ламп хватало, чтобы ясно видеть прозрачные сейфы с оружием, а для упыря, наверное, и такого освещения было многовато. Во всяком случае, свои очки тот снимать не стал. Застыл на месте, вертя головой. Ни шагу не сделал, но, кажется, готов был сорваться с места и понестись по арсеналу кругами, прямо по стенам, вытаращив глаза и распушив длинный хвост.
        Мартин хотел живого вампира, что ж, Заноза ожил. Если до этой минуты он, по его словам, сидел под плинтусом, то это был плинтус, оборудованный катапультой, и Занозу из-под него буквально вышибло.
        - Охренеть… - он перестал оглядываться, развернулся к Мартину и разразился длинной очередью совершенно непонятных, резких слов.
        Немецкий. Опять. Он не только пишет по-английски немецкими буквами, он еще и говорит на немецком. Англичанин, называется!
        - Эй, эй! - Мартин поднял руки, - осади, упырь! Мы же не на Тарвуде. Я тебя не понимаю. Говори по-английски.
        - Ок, - Заноза кивнул. - А мы где? Мы в Италии?
        - Почему в Италии? - Мартин не успевал удивляться. - Мы в России. В Москве.
        - Ты говоришь по-итальянски.
        - А ты по-немецки, но мы же не в Берлине.
        - Ок. Принято, - Заноза крутанулся на пятках, чтобы вновь увидеть весь арсенал. - Это все твое? Если это твое, то ты маньяк. А где тир? Покажи мне! А русский ты знаешь? А говорить на нем умеешь?
        Резкие перепады настроения - скорее, симптом, чем забавное свойство характера, но Заноза ведь и не скрывал, что у него с головой не все в порядке. А сейчас он был переполнен любопытством, бомбардировал вопросами, явно хотел сунуть нос в каждый из сейфов и подержать в руках все хранящиеся здесь стволы, и какая разница, насколько повреждена его психика, если он умеет так радоваться и так быстро забывать о хандре?
        Может, и про Лос-Анджелес забудет? Когда-нибудь. Ему вовсе не обязательно все время жить на Тарвуде, пусть живет в Москве. Тут столько интересного, наверняка ведь больше, чем на его Земле.
        - Тир вон за той стеной, - сказал Мартин. - Это замаскированная дверь. Тут все двери… черт… сигнализация!
        Он поспешно распахнул наружную дверь, вылетел за порог, мазнул пальцем по датчикам и заглянул в сканер сетчатки так преданно, как смотрел только в глаза Лэа, когда являлся домой пьяным в шесть часов утра. С Лэа работало не всегда. Почти никогда. Сканер оказался добрее. А может, привык уже. Сегодня Мартин хотя бы вспомнил о нем, а сколько раз сигнализация срабатывала, и в арсенал, в серверную или в лаборатории врывались вооруженные дежурные, только для того, чтоб обнаружить там Мартина, который снова явился через портал. Нет бы прийти через дверь и отключить датчики на входе.
        Когда он вернулся, Заноза обходил арсенал по кругу, по часовой стрелке, принюхиваясь и уже не глядя по сторонам.
        Странно это смотрелось. Люди не нюхают, люди смотрят и слушают. Заноза с виду не отличался от человека, и тем больше нечеловеческого было в том, как он вел себя, оказавшись в незнакомом месте. А еще Мартин заметил за прошедшие дни, что Заноза обязательно обнюхивает любую незнакомую вещь, оказавшуюся в руках. Он это делал очень быстро, если специально не следить, и внимания-то не обратишь. Но уж если заметишь, то и эта привычка начинает казаться очень-очень странной.
        Мартина странности прямо завораживали, он ловил такие моменты, смотрел, как из-под человеческой оболочки проступает кто-то другой.
        Кто-то хищный…
        Нет, кафарх вампиров не похож на кафарха Алакранов. Не нужно думать об этом.
        Мартин прошел через зал, набрал код и потянул на себя тяжелую дверь тира. Та плавно повернулась в петлях. Заноза мгновенно оказался рядом, заглянул через плечо.
        - Оу! Да это не тир, чувак, это целый чертов полигон!
        - Ты еще не все видел! - Мартин довольно ухмыльнулся. - Выбирай оружие. Пистолеты я тебе все-таки подарю, хоть ты даже ногами будешь отбиваться, а сейчас пострелять бери, что хочешь. Считай, что выбираешь себе стволы на разные миссии. Ты по-русски читаешь?
        - А ты по-русски говоришь?
        - Да.
        - А я читаю. И понимаю. Но не говорю. У меня чудовищный акцент… Нет, ни хрена, вот так: - Заноза сосредоточился и выдал на русском, притом с такой интонацией как будто уже неделю страдает от острой мигрени: - чудовищный акцент.
        Прозвучало и правда чудовищно. Если бы Мартин не знал о чем речь, не понял бы.
        - Это мне Хасан про акцент сказал, - объяснил Заноза и с независимым видом сунул руки в карманы плаща. - Таким, блин, голосом, как будто у него от меня голова уже неделю болит.
        Учитывая, что Мартин тоже первым делом подумал о затяжной мигрени, с копированием интонаций у Занозы точно все было в порядке. С копированием произношения дела обстояли гораздо хуже.
        - Русский - очень сложный язык, - заметил он дипломатично.
        - Не бывает сложных языков, - отрезал Заноза. - Бывают непроизносимые. Что мне нужно прочесть на русском?
        - Описания. Идем, покажу.
        Мартин выбрал ближайший сейф, там во всей красе лежала «Валькирия», ручной ракетный комплекс. Тяжелым оружием Мартин никогда не интересовался, но про «Валькирию» сейчас вспомнил, что она называется так потому, что «прилетает и забирает на небо». Может, стоило выбрать для начала что-нибудь попроще? Хотя, какая разница?
        Он ткнул пальцем в прозрачный пластик, и показал на развернувшееся меню:
        - Вот тут можешь посмотреть все ТТХ. Сейфы не заперты, так что выбирай, пробуй. Хоть все подряд.
        - Это ракетомет, - протянул Заноза, - а мы, по-любому, в подвале. А вон там еще, - он кивнул вдоль стены, - я невооруженным глазом опознаю миномет. И он тоже не для подвалов, поверь моему опыту.
        - А ты их не заряжай, - Мартин вновь не удержался от довольной улыбки. До чего же приятно было озадачивать этого упыря сюрпризами, - бери как есть и тащи в тир. Ты удивишься. Ну все, выбирай, с чего начать, а я с настройками поковыряюсь.
        Тир тоже должен был понравиться Занозе. Тир и пульт управления, с помощью которого пустой подвал можно было превратить во что угодно: городские улицы, лесная чаща, заваленный хламом спортзал, бескрайняя степь с уходящими за горизонт холмами, салон самолета с террористами и заложниками - все, что угодно. Без преувеличения. С любым количеством препятствий, и ботами, достаточно сообразительными, чтобы быть умнее людей. Ну, или, может, умнее демонов.
        Мартин неизменно выигрывал в перестрелках с ребятами Шамана, но ботам проигрывал через раз. А шамановские парни побеждали ботов. А вот его победить не могли.
        Загадка. Заноза, если б узнал, наверняка попытался бы найти закономерность. Он во всем их ищет.
        Упырь совершенно внезапно обнаружился за правым плечом. Мартин аж вздрогнул от неожиданности. Заноза глянул на него поверх очков:
        - Извини. Не хотел напугать.
        Не хотел, конечно. Просто не дышит, сердце не бьется, ходит бесшумно - вот и подкрался. Наблюдал за тем, как Мартин перебирает стандартные картинки, и неизвестно насколько давно подошел.
        - Можно варьировать, - сказал Мартин, решив не уточнять, что вовсе и не думал пугаться, а вот когтями рвануть, не разобравшись, это запросто, - я обычно выбираю уже готовое, но тут где-то есть редактор. К вопросу о ракетницах, минометах и гранатах, если, например, вот это выбрать… - он выбрал, и тир превратился в горное ущелье, в воздухе повис, приближаясь, рокот вертолета, - то здесь зенитный комплекс нужен. В шкафах, - уходящие под потолок шкафы занимали всю смежную с арсеналом стену, - массогабаритные имитации боеприпасов. Берешь ЗРК, заряжаешь, стреляешь…
        Они с Занозой одновременно проводили взглядом пролетевший над ущельем вертолет.
        - Если успеваешь, - продолжил Мартин. - Нам еще повезло, что он сам стрелять не стал.
        - А мог бы? - Заноза уже снова смотрел на пульт.
        - Если б в активной зоне был кто-нибудь. За вон той чертой.
        - Мы не там. Значит, это не везение… - Заноза издал странный звук, похожий на недовольное кошачье «пфф», - я иногда… редко… говорю то, что и так понятно. Я знаю, что это бесит. Долбаная плохая привычка, хуже курения, но лучше алкоголизма. Я с ней борюсь. Иногда она побеждает. Как сейчас. Редко.
        - Ты хочешь сам попробовать, - сказал Мартин то, что было и так понятно, и отошел от пульта. - Я иногда, очень часто, почти всегда говорю так, что меня вообще никто не понимает. Например, только начало мысли и сразу конец уже другой мысли. И вот это по-настоящему бесит. Очень плохая привычка, а я с ней никак не борюсь. Так что мне не помешает, если кто-нибудь будет озвучивать очевидные факты, которые я пропускаю. Моя речь более связной не станет, но пока мы вдвоем, меня хотя бы понимать смогут.
        Заноза сразу нашел редактор. Технарь, мит перз! Мартин всегда запутывался, тыкался не туда, и к тому времени как умудрялся выйти в нужное меню, ему уже не хотелось менять настройки. Он и редактор-то обычно продолжал искать просто из упрямства: раз уж начал - надо доделать. Еще одна плохая привычка. Она бесила окружающих даже больше, чем его манера разговаривать и рикошетирующие мысли.
        - Просто тир. Для начала, - упырь обернулся, улыбаясь. - Что не так, Мартин? Хочешь посмотреть на настоящие чудеса?
        Если что-то и было не так, то сразу прошло. Самоуверенность и наглость вроде бы должны раздражать, но у Занозы они выглядели настолько естественно, что раздражение он мог вызвать, скорее, когда сомневался в себе. Впрочем, Мартин не сказал бы, что злился на упыря в таверне, когда тот хандрил и убеждал себя в полном своем ничтожестве. Удивлялся - это да. Заноза пока не перестал его удивлять. А ведь целых три дня прошло.
        - Расстояние до мишеней, - сказал он вслух. - Не нашел, где его задать?
        Подвал теперь действительно выглядел как обычный тир: огневой рубеж и цепочка плывущих друг за другом мишеней. Но до мишеней было метров сто… Мартин глянул на показания дальномера - точно, сотня метров. В четыре раза больше, чем нужно, чтоб пристрелять пистолеты. И, кстати, о пистолетах, где они?
        - Максимальная прицельная дальность для этих моделей… - Заноза вышел на рубеж, и раньше, чем Мартин успел спросить, о каких моделях речь, загремели выстрелы.
        Заноза не целился. Он, кажется, и на мишени-то не смотрел. Выстрелы слились в один непрерывный грохот. Монитор за спиной у Мартина вспыхивал зеленым, бросая отсветы на шкафы с боеприпасами. По три вспышки подряд. Это походило бы на сигналы азбуки Морзе, если б только вспышки не сливались друг с другом так же, как выстрелы. Зеленый цвет значил, что каждая пуля приходит точно в центр. Три пули в одну мишень, три - в другую, три - в следующую. Из каждого ствола - в новую мишень. Штезаль! Он, наверное, может одновременно рисовать двумя руками две разных картинки.
        Теперь мишени двигались с разной скоростью, вразнобой появлялись и исчезали, а Мартин окончательно потерял счет выстрелам, и только бросив взгляд на монитор увидел число 45. Успел удивиться бездонным обоймам, потом заметил под ногами Занозы две пустых, понял, что не заметил момента перезарядки, так же как до этого не заметил, когда Заноза достал пистолеты, и вообще перестал об этом думать. Ему обещали чудеса и обещание было выполнено. Оставалось смотреть и наслаждаться происходящим. Это очень редкое удовольствие - видеть, как что-то делается по-настоящему хорошо.
        Мартин поймал взгляд Занозы, как будто разглядел синий проблеск сквозь непроницаемо-черные стекла. Несколько секунд упырь смотрел на него, не отрываясь. И ни на миг не сбился с невозможного темпа, а пули по-прежнему входили по три в одну точку, не отклоняясь ни на миллиметр.
        Видеть, как что-то делается по-настоящему хорошо?
        Нет… надо верить глазам своим и называть вещи своими именами. Редкое и почти невозможное удовольствие видеть работу Мастера. Мастера, они не любители хвастать, не склонны к демонстрациям и, в основном, предпочитают никому не показывать, как работают. Речь не о танцорах или музыкантах, о тех разговор отдельный. Речь о бойцах. Мартин впервые видел Мастера-бойца, которому необходимо было одобрение зрителей. Его восхищение нужно было Занозе как... воздух? Как кровь!
        И Мартин восхищался им. А то, что он не мог не смеяться про себя над откровенным и безудержным хвастовством, ничуть восхищения не умаляло.
        Заноза оскалился во всю пасть, страшно довольный. Из-под ладоней выскользнули на пол пустые обоймы. И тир снова изменился. Превратился в пустой подвал.
        - Это не все, что я могу, - Заноза пересек светящийся пунктир на полу, отмечающий границу активной зоны, - я б показал тебе настоящие ган-ката, перестрелку, круче которой ты в жизни не видел, но, блин, интерактивный режим бесполезен. Меня ни камеры, ни датчики не видят нифига.
        - Все хотел спросить, почему, - признался Мартин, - но сейчас у меня из всех вопросов один.
        - И он на две трети нецензурный, - еще одна счастливая улыбка. Заноза снял очки и поморгал, привыкая к свету. - А смысл сводится к тому, как я это делаю.
        - Вдохновенно, - Мартин знал ответ на вопрос «как». Заноза, судя по удивленному взгляду, нет. - Искусство требует вдохновения, - объяснил Мартин. - А я очень хотел бы знать, как ты научился так стрелять?
        - Я ганслингер. Рыцарь Запада. Если у меня есть душа, то она в умении стрелять, - упырь постарался придать себе серьезный вид, но без очков получилось неубедительно: синие глаза смеялись, а потом и губы вновь растянулись в улыбке. - Я б сказа-ал, что это у меня в крови, но моя кровь слишком странная штука, чтоб говорить наверняка. Так чье все это? - он обвел взглядом тир, кивнул на арсенал.
        - Одного моего друга. Хочешь эти пистолеты? - Мартин смотрел, как Заноза отстегивает от системы кобуры с «Аспидами», - или попробуешь остальные?
        - Эти больше всего похожи на мои. А остальных, там сто восемнадцать моделей и только десять - пороховые. Большинство, как я понял, заряжаются какими-то аккумуляторами. Если на «Аспиды» я еще смогу сделать документы, которые в Монце всех устроят, то на стволы, работающие на электричестве, вряд ли. И сомневаюсь, что получится выдать их за шокеры, - Заноза положил кобуры на стол рядом с монитором и добавил задумчиво: - разве что я буду очень убедительным. Мартин, твой друг владеет всем этим легально?
        На такие вопросы нужно отвечать быстро. Потому что думать тут не о чем. Если бы арсенал был легальным, думать было бы не о чем. Если бы арсенал был легальным, Мартин бы просто сразу сказал: «да, конечно», и именно это он и должен был сказать. Но… врать всегда было сложно. И обычно ничего из этого не получалось.
        Заноза, не дождавшись ответа, скрыл улыбку и кивнул:
        - Понятно. Расскажешь?
        - Тут где-то есть разрешения на все оружие, - Мартин, наконец, сообразил, что нужно было сказать. Хотя, конечно, вряд ли этот ответ заменил бы простое и понятное «да». - Вписываешь имя, вносишь биометрические данные, и все. Так что… почти легально.
        - Угу. Почти легально любой, кого сюда пустили, может оформить себе лицензию на любое оружие, включая ракетный комплекс и снайперский гранатомет, - Заноза больше и не пытался делать серьезный вид, - теперь мне трындец интересно, что у тебя за друзья такие. Вряд ли демоны, с фига ли демонам играться с законом?
        - Ну… - сказал Мартин, - они хакеры.
        Синие, накрашенные глаза изумленно округлились.
        - Ха-акеры? - повторил Заноза, вновь чуть растягивая гласные, - за каким чертом хакерам столько оружия?
        - Ну… - Мартин пожелал себе научиться начинать фразы с какого-нибудь другого слова, - Шаман говорит, не ко всей информации можно получить доступ через сеть.
        - А, - упырь медленно кивнул. - И правда. Как же я сам не догадался?
        Лицензии на тяжелое оружие, формы документов, которые ежегодно менялись, обзаводясь все новыми и новыми уровнями защиты, тоже относились к информации, которую нельзя добыть через сеть. Но за ними ребята Шамана в рейды не ходили. Это как-то странно было бы - с оружием в руках добывать разрешение на ношение оружия. Так что следить за тем, чтобы на серверах ГСБ регулярно обновлялись все лицензии на стволы и бронетехнику, выданные отряду добровольного ополчения «Крейсер», было задачей Мартина. Но об этом Занозе точно лучше пока не знать. И про отряд добровольного ополчения - тоже. И, вообще, про Москву.
        Чем меньше он будет знать, тем интереснее ему будет выяснять подробности и искать факты. Тем больше возможностей отвлекать его от мыслей о возвращении на Землю. На ту Землю, откуда он родом.
        - Тут, кроме пистолетов, еще много всего, - Мартин отошел от пульта, чтоб Заноза мог поколдовать с настройками тира, - и время до рассвета есть. Кобуры к системам подошли? - он взял «Аспиды». - Тебе с ними удобно? Амуниции полные шкафы, если что.
        Из карманов плаща Заноза вытащил старые кобуры. Небольшие. Из матовой черной кожи. Они повторяли очертания потерянных пистолетов настолько точно, что на поверхности рельефно проступало рифление на затворе, и даже какие-то цифры, буквы латиницей. Номер модели, калибр патрона, страна-изготовитель. Номер Мартину не говорил ни о чем, калибр был как у «Аспидов», а надпись «Made in Russia» на пистолетах, по которым грустил Заноза, свидетельствовала, что и на той Земле американцы предпочитали российское оружие.
        - Во всем остальном я патриот, - Заноза перехватил его взгляд, - Германия и Бельгия фавориты, по-любому. Не спрашивай, - предупредил он, едва Мартин открыл рот, чтоб спросить, а как же Америка, - я, вообще, англичанин. А патриотизм, это откуда угодно, лишь бы не от русских. Но эти двое, - он сунул кобуры обратно в карманы, - они особенные. Пистолетов лучше я не видел. И не увижу. Хотя, твои, конечно, тоже хороши.
        Совершенно неожиданно его ухмылка превратилась в виноватую улыбку:
        - Не считай меня неблагодарным, ок? Я просто хотел тебе показать, что такое удобная кобура. Удобная - это как те, что были у меня. Такие нужно заказывать. На Тарвуде я огнестрельного оружия не видел, не слышал про него, так что вряд ли мне там сделают кобуры, которых достойны эти леди, - Заноза скользнул взглядом по «Аспидам», - но я уверен, что найду что-нибудь подходящее в Милане.
        - «Аспиды» мужского рода, - уточнил Мартин. - Как это по-вашему будет? Лорды?
        - Джентльмены. Лорды не такие, лорды всегда ручной работы. А «пистолет» тоже мужского?
        Мартин кивнул, почему-то почти всерьез ожидая разочарования.
        - А меч?
        - Тоже.
        - Прикольно, - Заноза хмыкнул. - И, кстати, подходит. А ножны?
        - Множественное число.
        - И что?
        - Даже и не знаю, - признался Мартин.
        Заноза протянул ему открытую пачку сигарет и сочувственно сообщил:
        - Я пока русский учил, последние мозги проимел. И все равно так и не выучил. Ты тоже?
        Мартин хотел сказать, что он русский. Физически. В крайнем случае, итальянец. Но поскольку был карианцем и вообще демоном, решил, что лучше уж молча покурить. Занозе понравилась идея провести в тире всю ночь, вот и пусть играется с оружием, а не вопросы задает. Нет, Мартин был вовсе не против вопросов, но куда больше он хотел посмотреть на чудеса, и даже не сомневался, что чудес до рассвета будет еще немало. Здесь же полный арсенал чудотворных пушек и полбутылки бурбона в придачу.
        Глава 7
        Метафизический водила гнал по небу свой трак
        И верил в то, что духи слышат его...
        Олег Медведев
        В последний раз Хасан набирал номер Эшивы, чтобы сказать ей: «убирайся из города, если хочешь оставаться одним куском». Aslan bile kadina dokunmaz[25 - «Даже лев не тронет женщину» (турецкая пословица).], но Эшива-то об этом не знала. На памяти этой стервы, Хасан убил достаточно вампиров, чтобы даже у нее хватило мозгов понять, что угроза не пустая.
        Эшива покинула город, прибилась к табору, кочевавшему по ближайшим - полтора, два часа пути - пригородам. Есть там было особо нечего, в маленьких городах каждый человек на виду, но она сделала Стадом весь табор, так что не голодала.
        Заноза непременно уточнил бы, что не весь, а только взрослых, и сейчас, на четвертые сутки его отсутствия, Хасан был бы не против услышать это уточнение. Хотя обычно манера оговаривать то, что было само собой разумеющимся, слегка раздражала. Эта же манера здорово помогала при заключении договоров с заказчиками, которым не подходили стандартные контракты, но в делах обыденных к ней надо было привыкнуть. Хасан думал, что привык, потому что иначе он бил бы Занозу в лоб за каждое уточнение. Чего Хасан никогда не думал, так это того, что ему будет не хватать раздражающей британской педантичности.
        Как бы то ни было, Эшива уехала из города, но не из тийра, и время от времени выбиралась сюда по своим темным делишкам, или, чтобы повидаться с Занозой. А может, только из-за Занозы и выбиралась. Хасан предпочитал думать, что у индуски есть дела в городе, помимо втягивания мальчика в загулы на несколько ночей, хоть слежка этого и не подтверждала.
        Сейчас-то у нее точно появилось дело в городе. Жаль, что нужно было сказать ей об этом самому. Но такие вещи Слугам не доверишь, Слуги не могут приказывать вампирам или даже просить, зная, что просьба будет выполнена. Франсуа мог бы, однако эту мысль Хасан даже не рассматривал. Франсуа принадлежал Занозе, и незачем ему пока знать, что мальчика не получилось найти без помощи языческой магии.
        Эшива ждала звонка. Может, это и есть эмпатия - то, что услышав в трубке бархатное: «да, дорогой?» Хасан понял: она ожидала, что он позвонит. Эшива тут же подтвердила его догадку, сообщив:
        - Луна сказала мне, что сегодня ты захочешь меня увидеть.
        - А Луна не сказала тебе, где этот мелкий придурок? - поинтересовался Хасан, не утруждая себя приветствием. В конце концов, Эшива с ним тоже не поздоровалась.
        - Она что-то сказала, но я не поняла, где это место. Я даже не поняла, что это за место. Там она живет среди людей.
        - Кто? Луна?
        - Ну, да. Или ее аватар.
        Раньше Эшива хотя бы не бредила. Или просто на фоне Занозы то, что она говорила, казалось осмысленным? Похоже, пока Занозы нет, бредить придется всем остальным.
        - Приезжай в «Крепость», - велел Хасан, прежде, чем ведьма успела сказать что-нибудь еще.
        Нужно было не дать ей развить идеи насчет Луны. Они больше не казались бессмыслицей, и это пугало. Арни тоже про Луну вспоминал, про луноход или что там у него. Такой же бред, как у Эшивы. Заноза не пропадет и на Луне, но что он там будет есть?
        Хасан поймал себя на том, что уже не пытается понять, как Заноза мог на Луне оказаться, и перестал думать о ненормальных вещах. Бред заразен, и иммунитета против него не вырабатывается.
        Надо отдать должное Эшиве, она умела хорошо одеваться. Ужасно тоже умела, но у нее хватало ума приберегать ужасную одежду для вылазок за приключениями с Занозой. А в «Крепость» она явилась в нормальном брючном костюме, с сумочкой размером с портсигар, и в шляпке с затеняющей лицо вуалью. К ее приезду в офисе остались только Слуги: дневная смена закончилась, и все люди отправились по домам. Люди работали здесь для людей. Слуги - для остальных. «Турецкая крепость» стояла на границе двух миров, между днем и ночью, и клиенты, приходившие сюда при свете солнца, даже не подозревали о существовании тех, кто бывал в «Крепости» после заката.
        Эшиву должен был встретить Арни, но она прошла мимо него, как мимо пустого места, прямиком в кабинет к Хасану. Распахнула дверь, широко улыбнулась - эта ведьма умела прятать клыки, она много чего умела.
        - Здравствуй, дорогой! Как мы долго не виделись! Три года, или даже больше?
        Недостаточно долго.
        Заноза рассказывал, что потерял Эшиву в сороковом году в Праге, а снова они встретились в Белграде, в девяносто пятом. Пятьдесят пять лет не виделись. И это тоже было недостаточно долго. Нет, Заноза такого не говорил, мальчик по необъяснимым причинам любит эту ненормальную. А вот Хасан, если б знал тогда, кого они встретили, прикончил бы ее под шумок. Никто бы и не заметил. В те года в Югославии вампиров можно было убивать десятками. Там и людей-то не считали, что говорить о мертвяках?
        И Эшива не могла не помнить, сколько они не виделись. Такое не забывается. Хотя, она, конечно, не знала о том, что тогда устроил Заноза, что сделал с собой, и сколько истрепал нервов и себе, и Хасану. Белобрысый засранец - воплощенное опровержение того, что мертвые не могут чувствовать. Он мало того, что сам ведет себя, как доберман, заразившийся бешенством от сумасшедшей белки, он и всех окружающих заставляет чувствовать себя живыми. Даже чересчур живыми.
        - Не хочешь поздороваться? - Эшива уселась в кресло для клиентов.
        Она никогда не сидела нога на ногу. Всегда прямая спина, всегда пятки вместе. Хорошее воспитание, в этом не откажешь. Толку, правда, мало.
        - Нет, - Хасан встал, - поехали.
        Эшива протянула ему руку, чтобы помог встать из кресла. Поразительно, сколько вампиров, старых, осторожных, попадаются на такие фокусы! Тоже… хорошее воспитание.
        Хасан прошел мимо нее к дверям, услышал за спиной фырканье, а потом неспешный перестук каблуков. Эшива умела заманивать в сети своих дайнов, и беспомощно протянутая рука, так же, как вовремя подвернувшийся каблук или случайное столкновение во вращающихся дверях какого-нибудь отеля - это были самые простые из ее приемов. Но Эшиве никогда не хватало умения собирать информацию. Знай она о Хасане то, что знал Заноза, она не позволила бы прикоснуться к себе, не рискнула бы даже подойти на дистанцию протянутой руки.
        Эшива могла подчинять прикосновением, могла, пусть ненадолго, но делать людей и вампиров своими рабами. Хасан прикосновением мог убивать. И людей, и вампиров.
        Заноза об этом знал, и все равно ни черта не боялся.
        И если не перестать вспоминать о нем каждую минуту, есть риск упустить что-нибудь важное.
        - Ну что, босс? - Арни, понятное дело, ошивался под дверью, вместо того, чтоб быть на рабочем месте. - Узнали, что-нибудь?
        - У тебя дел нет? - поинтересовался Хасан.
        - Босс, ну, пожалуйста!
        - Если мы что-то и узнаем, то в порту.
        - Можно, я вас отвезу?
        - Нет, мы поедем с Блэкингом. А ты нужен здесь. Все, - Хасан поднял бровь, пресекая любые попытки поныть.
        Арни, если подумает, сам поймет, почему от Блэкинга в порту больше пользы, чем от него. И почему Блэкинга нельзя оставить встречать клиентов. Даже тех, кто приходит в «Турецкую крепость» по ночам, оторопь берет при виде двухметрового черного парня, с головы до ног в татуировках и ритуальных шрамах. Клиенты темного времени не боятся вампиров, не боятся духов, но даже они опасаются колдунов. И правильно делают.
        Эшива никогда раньше с Блэкингом не ездила, и на то, что он, едва усевшись за руль, тут же включил вместо музыки барабанную дробь, отреагировала так же, как все, кто впервые слышал этот ритм, впервые чувствовал, как вибрирующий воздух заполняет салон, вламывается под череп, проникает в кровь. Правда, не все при этом проверяли свой пульс. Но тут Эшиву понять можно: ей показалось что пульс есть, а это любого вампира шокирует.
        Она открыла было рот, чтоб спросить, но поняла, что за грохотом барабанов ее не услышат. Откинулась на спинку сиденья и стала смотреть в окно.
        Смотреть было не на что. Пустые улицы, неизменно зеленые сигналы светофоров, даже на встречной почти нет машин. Где-нибудь на параллельных улицах с каждой минутой увеличивались пробки, светофоры сходили с ума, сбитые с толку водители не справлялись с управлением, пешеходы кидались под колеса, сумятица и хаос разрастались тем сильнее, чем спокойней было по пути следования Блэкинга. Но пока обходилось без жертв, то есть, без смертей, Хасан считал, что плата приемлема. В конце концов, тот же Заноза способен был создать хаос и сумятицу прямо там, где ехал. Без всякого колдовства. Он просто не отличал свою полосу от встречной, игнорировал дорожные знаки и не верил в светофоры. Блэкинг водил машину хуже (никто не водил машину лучше), но из пункта в пункт они добирались за одно и то же время, хоть и с разной скоростью. Именно из-за разной скорости Хасан и предпочитал ездить со Слугой. Когда за рулем Заноза, начинаешь сомневаться в своей неуязвимости. Поневоле задумываешься о том, что сминающийся металл и взорвавшийся бензобак даже вампира могут разорвать на клочки, слишком мелкие, чтобы регенерировать, а
с некоторых пор, к тому же, все время приходит на ум, что у мелкого белобрысого бритта нет инстинкта самосохранения.
        Кто б еще объяснил, почему, именно после того, как Заноза это доказал, Хасан и позвал его работать в «Турецкую крепость», тем самым лишив себя поводов ездить на работу и домой с Блэкингом, в покое и безопасности.
        То ли сегодня колдовство оказалось каким-то особенно сильным, то ли так и было задумано, но даже на территории порта не встретилось ни других автомобилей, ни охраны, ни туристов, ни вездесущих таможенников. Здесь и фонари горели тускло, как будто духи, подстегиваемые барабанами Блэкинга, решили сделать все, чтоб вылазка прошла незамеченной. Когда Хасан был в порту с Чевасом, тут было куда оживленней.
        - Стоп, - сказал он, увидев нужные номера.
        Блэкинг остановил машину, вышел, чтобы открыть дверцу для него, потом - для Эшивы. Руки он ведьме не подал - никто в «Крепости» не обманулся бы ее фокусами. Так что вылезать из салона ей пришлось самой.
        - И что здесь случилось? - Эшива приподняла вуаль, огляделась, втягивая носом воздух.
        Что тут нюхать? Заноза исчез три ночи назад, и если бы даже то, что его утащило, оставило хоть какой-то ощутимый запах (Хасан почти всерьез думалось о запахе серы), это же порт, все заглушается вонью грязной воды, нефти и гнили.
        - Серой не пахнет, - Эшива думала о том же, - и не пахло. О демонах можно не беспокоиться. Хасан, ты мне расскажешь, что тут было, или это я должна тебе рассказать?
        - Угадала, - Хасан кивнул, - ты мне расскажешь, что тут было. А я решу, совпадает ли это с показаниями очевидцев.
        - Тогда вели своему Слуге отогнать машину подальше. Твой «Хаммер» полон духов, дорогой, я надеюсь, для тебя это не новость. Да, и мне нужен коврик, чтобы сидеть. И еще, мне нужно, чтобы было тихо. Если кто-нибудь придет, пока я занята, постарайся, чтобы они не помешали, а то придется начинать все сначала.
        Она выделывалась - из транса ее не выбило бы и столкновение с поездом, но раз увидела духов в машине, значит уже начала работать, и значит пусть повыделывается, пока есть возможность.
        У запасливого Блэкинга нашлись в машине и цветной коврик, и циновка, поверх которой коврик предполагалось стелить, чтоб не пачкался. Эшива потрогала коврик пальцем, покачала головой:
        - Убери, он заколдованный.
        Сняла туфли, продемонстрировав круглые пятки и изящные, узкие ступни, и уселась на циновку, сложив ноги так, как они ни у нормального человека, ни у нормального вампира не сложатся.
        Хасан ждал. Блэкинг отогнал машину подальше, вернулся и остановился поодаль. Эшива сидела, свернув ноги в узел, не глядя доставала из своей сумочки пригоршни цветной пыли и сыпала их на бетон, что-то напевая вполголоса. На санскрите. Санскрита Хасан не знал, но о ритуалах Эшивы много рассказывал Заноза. Его если не останавливать, он о чем угодно много расскажет. Голова забита знаниями, если мальчик ими делиться не будет, он, наверное, просто лопнет.
        - Что там с ковриком? - поинтересовался Хасан у Блэкинга, - почему она сказала, что он заколдованный?
        - Потому что я на нем сижу, когда говорю с духами? - предположил Блэкинг, изобразив пальцами такое движение, как будто бил в невидимый тамтам. - Господин, это не колдовство. Колдовство - это когда духи начинают что-нибудь делать. С ковриком они ничего не делали.
        Эшива сыпала и сыпала с пальцев цветную пыль, беспорядочные линии складывались в тонкий узор. Хасан видел ряды разноцветных контейнеров, видел человеческую фигуру на крыше верхнего, темно-красного. Эта часть рисунка была ему не интересна, он знал, что на контейнере пытался спрятаться Чевас. Но Эшива не знала. Она воспроизводила события с самого начала, и пока не ошиблась. Рука индуски нырнула в сумочку за новой пригоршней пыли. Снова, снова и снова.
        Белое, черное и синее.
        Хасан начал внимательней присматриваться к рисунку.
        Белоголовый мальчик с пистолетами в руках. Взметнулись полы тяжелого плаща. А рядом, вон они, падают на бетон черные очки, крошечные, но отчетливо видимые. И прямо под его ногами - круг белого света. То ли толченый мел так сверкает под фонарями, то ли Эшива добавила в мел алмазной пыли. С нее станется.
        Эшива пела, все быстрее произнося слова. Глаза она, вообще, закрыла. Сыпала на землю серую пыль, вырисовывая на сером бетоне фигуры лишь условно похожие на человеческие. Фигуры плясали вокруг светящегося круга, растягивали его, пока белый свет не поглотил Занозу целиком. Это было уже непонятно. Не инопланетяне же за мальчиком явились.
        - Духи, - гулким шепотом произнес Блэкинг, забыв добавить обязательное «господин», - не здешние, не земные.
        - А какие? - обалдел Хасан.
        То Луна, то инопланетяне, теперь вот духи нездешние… никто другой, кроме Занозы, устроить такой беспорядок не смог бы, даже если б постарался. А Занозе это, наверняка, не стоило ни малейших усилий.
        - С иной стороны, господин. С той стороны.
        - Ясно.
        Все, что нужно было увидеть, Блэкинг увидел. Духи с иной стороны. Что ж, значит, это все-таки, происки демонов. И отсутствие запаха серы означает лишь то, что демонам удалось хорошо замаскироваться. Но почему Заноза? Демоны не могли его утащить, им зацепиться не за что. Мальчик никогда не ходил по этому краю, никогда не верил ни в демонов, ни в магию, ни в духов. Он в вампиров-то не верит, о чем тут, вообще говорить?
        Зато он верит в своего Бога… Верит, что Бог ненавидит его. Могло быть так, чтоб демонам оказалось этого достаточно?
        - Ты должен поговорить с ними. Узнай, куда они утащили Занозу, узнай, как его вернуть.
        - Хорошо, господин, - Блэкинг кивнул. - Этих духов нельзя принудить, с ними можно только договориться, поэтому мне потребуется время на подготовку.
        - Узнай для начала, цел ли он. Потом можешь готовиться, сколько нужно.
        Эшива открыла глаза.
        - Он цел, - сказала она, - одним куском и в полном сознании. Ой-ой-ой, моя голова, - она потерла пальцами виски и медленно поднялась с циновки. Надела туфлю, забалансировала на одной ноге, надевая другую.
        - А ты разве не почувствовал бы, если б с Занозой случилось что-то… травмирующее? - поинтересовалась, уже опустив на лицо вуаль.
        - С какого это перепугу?
        - Ну, вы же так близки, - протянула Эшива медовым голосом, - я вот всегда знаю, все ли с ним в порядке, а ведь меня он любит куда меньше.
        Хасан посмотрел на небо. На ровные ряды контейнеров. На стоящий в отдалении «Хаммер».
        - Ты бы придержала язык, женщина, - посоветовал он, вполне искренне заботясь о ее безопасности, - Заноза за такие слова уже приковал бы тебя к бамперу и оставил ожидать рассвета.
        - Уж не знаю, что ты подумал, дорогой, но Заноза никогда и не скрывал, что любит тебя больше, чем меня.
        - Отвези ее в табор, - велел Хасан Блэкингу. - Я прогуляюсь.
        Нужно было поесть. И подумать. Приковывать Эшиву к бамперу Заноза, пожалуй, не стал бы. И, действительно, никогда не скрывал, приоритетов. Но для того, чтобы один вампир мог чувствовать, все ли хорошо с другим вампиром, цел ли тот, не потерял ли слишком много сил, нужна связь на крови. Нужно пить кровь друг друга. Ни один уважающий себя мужчина не станет делать это с другим мужчиной или даже с мальчиком. А Заноза слишком ценит свою кровь, чтобы позволить пить ее Эшиве или любому другому вампиру. Означает ли это, что ведьма солгала, и вовсе не знает, все ли с ним в порядке? Или ее гадания… луна, демоны, инопланетяне, сказали ей, что Заноза цел и невредим?
        Fala inanma, fas?z da kalma[26 - «Гаданиям не верь, но и без гаданий не оставайся» (турецкая пословица).] Золотые слова!
        Глава 8
        Бешеный мир, заключенный в один поцелуй,
        И невозможность глаза отвести от огня…
        Джем
        Заноза примчался в «СиД» сразу после заката. День выдался по-летнему жарким, близость реки не очень спасала, а он явился в своем кожаном плаще, перчатках и широкополой ковбойской шляпе. Черные очки и поднятый воротник довершали образ, превращая упыря в долбанутого на всю голову техасского рейнджера.
        - Я не там искал! - сообщил он сразу после того, как поздоровался. Бросил шляпу на стол, положил рядом кибердек, - не с того начал. Надо было…
        - Занозер, тебе не жарко? - спросила Лэа, которая весь день провела под кондиционером, выкрутив его на восемнадцать градусов.
        - Я же мертвый, - упырь сбился на полуслове. - Я просто когда вышел, солнце еще не село.
        Мартина почему-то передернуло.
        - В Москве ты не вспоминал, что мертвый, - буркнул он.
        - Там почти как дома, - отмахнулся Заноза. - Никакой магии. Мартин, здесь телефоны работают? - плащ, перчатки и очки он снять и не подумал, и Мартин был уверен, что под плащом у него кобуры с подаренными «Аспидами», - ты весь день оффлайн, меня от новостей раздирает, а до заката вечность. Я чуть не лопнул! Искать надо было потир, а не Виго. Вот, тут куча легенд об обряде Сентальдолаш, - он включил свой кибердек, - и кое-какие сведения о стае Виго. Прочитаете потом, если интересно. У нас, на моей Земле, есть похожие легенды. Вампиры, которые смешают кровь в зачарованной братине и выпьют ее, будут связаны друг с другом. Их дайны станут общими, кровь станет такой же старой, как кровь старшего из них, а любая рана или любое воздействие дайнами, окажутся разделены на всех. В плохом смысле… - Заноза хмыкнул, - или в хорошем, даже не знаю. Отруби голову одному, и если из чаши пили двое, каждый окажется с наполовину отрубленной головой. А если десятеро - каждый получит по царапине на шее.
        - Ты выяснил, сколько у Виго вампиров? - поинтересовалась Лэа, пока Мартин изучал открытые Занозой файлы.
        - Нет. Он единственный вожак в городе, и у него может быть большая стая. Десятка три…
        - Это чуть больше, чем до хрена, - заметила Лэа.
        - Это максимум, который я могу представить, - на сей раз Заноза с мысли не сбился. - Но большинство упырей Виго - социалы, а не бойцы, а они умеют маскироваться, хорошо притворяются живыми, - он скорчил недовольную морду, - так что никаких ограничений, кроме количества еды. А еды в Монце хватит сотни на полторы соблюдающих осторожность мертвяков.
        - Полтораста вампиров? - переспросила Лэа. - Давай вернемся к тридцати.
        - Я не знаю, сколько их. И никто не знает. Честно сказать, - Заноза ткнул пальцем в монитор перед Мартином, выделив несколько строчек, где говорилось о том, что наблюдению за особняком и обитающими в нем вампирами препятствует «отвод глаз», - ничем другим, кроме общих дайнов, я это объяснить не могу. Отвод глаз, «туман», «смущение» - как дайны ни назови, они все временные. А в Гушо действуют постоянно. Как будто там их посменно поддерживают.
        - Что, даже днем? - Мартин начал читать по порядку, - когда ты успел столько о них узнать?
        - Что там узнавать-то? За Гушо следят четвертые сутки. Чувак, ты б лучше спросил, сколько это стоит. Чеков мне не давали, придется верить на слово. И, да, днем тоже, - Заноза кивнул, - дайны фигово работают после рассвета, а «туман» держался. Днем его поддерживали минимум двое, иначе эффект рассеялся бы.
        - Старая кровь? - Мартин, в любом случае, поверил бы ему на слово. Видел бы Заноза себя в зеркале, он бы и сам себе поверил в чем угодно. Такие глаза врать не могут. Даже, если их не видно за черными стеклами. - Ты пишешь, что «туман» доступен только вампирам со старой кровью. Что это значит?
        - Это значит, что как минимум двое из них немногим уступают мне. А если я прав насчет Сентальдолаш, то теперь вся стая Виго силами почти сравнялась со мной. Правда, «почти» в моем случае принципиально важно.
        - Но их тридцать, - невинно заметила Лэа.
        - Пфф… - сказал Заноза с досадой. - Типа того, да. Тридцать или больше. И список дайнов, которые они предположительно используют, получился неприятно длинным. А мои дайны против них бесполезны, если только не подействуют на всех одновременно.
        Он взглянул на Мартина, посмотрел на Лэа, снял очки и сунул в карман.
        - Если я делаю… то, что умею лучше всего, то у меня это получается лучше всех.
        - Ты перестрелять всех собрался? - уточнил Мартин.
        И получил в ответ сияющую улыбку. Штезаль, этому упыренышу на удивление мало нужно для счастья.
        - Неа, - Заноза мотнул головой, - ход твоих мыслей мне нравится, но я собрался их зачаровать. Доводить дело до стрельбы не хотелось бы.
        - А он хорошо стреляет? - полюбопытствовала Лэа.
        - Охрененно, - сказал Мартин искренне. - Я не видел никого лучше.
        - Ну, это вряд ли, но ладно, - Лэа кивнула Занозе, мол продолжай: - зачаровать?
        - Всех одновременно, - упырь воздержался от дополнительных объяснений. - Тогда воздействие не будет поделено, наоборот, оно усилится. Эффект толпы: разделенные эмоции преумножаются. И я придумал, как собрать всю стаю Виго в одном помещении, где они все смогут меня видеть.
        - Вы видите меня, бандер-ло-оги? - протянула Лэа гипнотическим голосом.
        - Мы тебя еще и прекрасно слышим, о Каа, - отозвался Заноза. - Кстати, да, типа того. Но я надеюсь обойтись без танцев.
        - Это гипноз или что? Твой вампирский талант?
        - Один из моих вампирских талантов. Нет, не гипноз. Они соберутся все вместе, чтобы провести обряд, тут я их и накрою. А потом уйду порталом.
        - Но они уже провели обряд, - Лэа повернула к себе рамку монитора, - или его нужно регулярно повторять?
        - Нужно повторить, чтобы принять в стаю нового вампира. Снова смешать кровь, и выпить ее, чтоб получить новые дайны и новую силу. Ну, и поделиться своей. Крови я им не дам, - Заноза пренебрежительно фыркнул, - много чести. Но до чаши доберусь.
        - А если им не нужны новые вампиры?
        - Не нужна моя кровь? - выгнутая бровь обозначила вежливое удивление, - такого не может быть.
        - То есть, ты уверен, что они соберутся для обряда всей стаей? Не оставят даже вахтенных?
        - Оставят Слуг. Вампиров охраняют Слуги.
        - И ты на глазах у толпы агрессивных кровососов собираешься применить свой вампирский магнетизм, наиметь их насчет своей крови и забрать их кровососную реликвию? - подытожила Лэа. - Это самый долбанутый план из всех, какие я слышала. Мартин, скажи ему.
        - Заноза лучше знает свои дайны.
        - Да он даже Берану не очаровал, а эта дура вообще всем верит, кто ей улыбнется.
        - Больше сбоев не будет, - Заноза сунул руки в карманы плаща, - Мартин все поправил.
        - И поэтому явился домой под утро, в задницу пьяный? - Лэа фыркнула. - Поздравляю с устранением сбоя, но в методы Мартина не верю, уж извини. Мы пойдем в Гушо вместе, ты со своими дайнами, а я со своими заклинаниями. Есть какой-нибудь способ сделать так, чтоб ты не боялся огня?
        Кажется, невозможно было засунуть руки в карманы еще глубже, однако Занозе это удалось.
        - Если б такой способ был… - он запнулся и уточнил, - я не боюсь огня, я его очень не люблю.
        - Панически не любишь. Угу. Так что, ты при виде огня впадешь в ступор или кинешься бежать, или что будет?
        - В последний раз, когда я оказался рядом с огнем и меня не держали, я убил пятерых полицейских и двоих вампиров, - сказал Заноза хмуро, - но, мне кажется, я тогда, все-таки, убегал. Если я буду знать, что огонь не настоящий, я смогу… есть шанс, что я смогу не обращать на него внимания.
        «Не настоящий?» - Мартин не сообразил, а вот Лэа поняла сразу.
        - Занозер, ты чего тупишь? Он же магический, как он может быть настоящим?
        Пламя, которое создавала Лэа было самым обыкновенным. Вызывала она его заклинанием, но сам огонь не был магическим, никакого волшебства…Ага! До Мартина, наконец, дошло. Заноза не верит в магию, значит, не верит в магический огонь, значит, не сочтет его настоящим, значит, не испугается.
        Возможно.
        - Одна леди, в совершенстве владеющая огненными фокусами, - слова «магия» упырь, кажется, избегал намеренно, - перед тем, как применить их, предупреждала нас с Хасаном. И тогда мы точно знали, что огонь не настоящий. Там, в Гушо, на глазах у толпы агрессивных кровососов, - он улыбнулся Лэа, - времени на предупреждения не будет, поэтому нужно какое-то одно слово.
        - Огнемет?
        - Годится. И лучше на английском, на нем быстрее.
        - А что за леди?
        - О, - взгляд Занозы повеселел, - настоящая леди. Она никогда не вступает в бой, если к этому не вынуждают обстоятельства. А если драться все же приходится, предоставляет это мне. А еще она не отказывается надеть бронежилет и каску, если я говорю, что это нужно.
        - Какая-то это трусливая леди, а не настоящая, - Лэа глянула на Мартина, - Змееныш, тебе такая бы понравилась?
        - Конечно, нет, - Мартин вздохнул.
        Заноза был прав: Лэа не стоило идти с ним в Гушо. Но, во-первых, намеков она не понимает, а когда они очевидны, как сейчас, успешно делает вид, что не понимает. А, во-вторых, даже если сказать прямо, она все равно пойдет в Гушо, но в куда худшем настроении.
        Они мало знают о вампирах. Почти ничего не знают. Мартин уже начал понимать, что вампиры многое могут, но он представления не имеет, что именно. А Лэа уверена, что она сильнее любого вампира. Лэа уверена, что она сильнее всех. В этом, кстати, они с Занозой тоже друг на друга походят.
        И в Гушо его любимая, сумасшедшая женщина собирается, чтобы защитить того, кто слабее, от очевидной опасности. Она настоящий рыцарь. И как все настоящие рыцари, она не верит, что защита может быть не нужна. Заноза приглянулся Лэа, Заноза в одиночку собрался в вампирское логово, Занозу нужно защитить. Очень простой подход. Мартину он нравился, когда Лэа не начинала защищать его самого.
        Сейчас она ждала, что он скажет. Ждала, что будет спорить, не захочет ее отпустить, что ей придется доказывать необходимость рейда в Гушо. Он и не хотел. Но спорить не стал. С доказательствами у Лэа традиционно было не очень, аргументы довольно быстро сводились к физическим, или, что хуже, к настоящей ссоре. Разыгрывать сценарий на глазах у Занозы - ну его к акулам. В рейд они собираются не прямо сейчас, и ночью, дома, все можно обсудить спокойно и без обид.
        Можно постараться обсудить все спокойно и без обид.
        - Пойдем? - Заноза показал ему сигарету, - на крыльцо. Лэа, мы выйдем, покурим.
        Мартин кивнул, взял со стола свой «Галуаз», пошел к дверям.
        - Курите здесь, - Лэа внимательно посмотрела на Мартина. - Заноза, знаешь, он ведь до тебя в лучшем случае окно открывал. А сейчас на улицу уходить начал. Правда, только с тобой, но уже прогресс. Когда-нибудь и сам научится.
        - Ты же сама… - Мартин хотел напомнить, что это она запретила ему сегодня открывать окно, потому что жарко, потому что кондиционер, потому, что одна мысль о том, что холодный воздух уходит на раскаленную улицу, отвратительна ей, как паутина в ванной.
        - Ну, а сейчас я говорю, курите здесь. В чем проблема, не понимаю, - Лэа встала и сама распахнула окно настежь. Запрыгнула на подоконник. - Заноза, вот объясни мне, почему здесь нельзя?
        - Можно, если ты не против.
        - Это такое правило?
        - Целый набор правил. Ты подпадаешь под несколько пунктов. Во-первых, ты дама; во-вторых, ты не куришь; в-третьих, мы все в одном помещении; в-четвертых…
        - Хватит трех, - Лэа замахала руками, - остановись! И говори при мне, что ты хотел тайком от меня сказать Мартину.
        - Хотел сказать, почему нам с тобой лучше пойти в Гушо вместе.
        Лэа сегодня демонстрировала чудеса проницательности, Мартин не переставал этому удивляться, а вот Заноза принимал как должное. Может, и правда, не нужно особой наблюдательности, чтоб понять, что если в напряженный момент разговора двое из трех участников пытаются смыться, значит, им есть что обсудить на двоих.
        Но Заноза что, на стороне Лэа? Хочет утащить ее в вампирятник?
        - Ты серьезно? - Лэа тоже не поверила. - Вы двое не собираетесь проиметь мне мозги на тему «место женщины на кухне»?
        - На кухне место поварам.
        - Я понять не могу, это у тебя логичность или долбанутость?
        - И я не могу, - упырь обвел кабинет взглядом, - я говорил про «в-четвертых», так вот, чтобы курить в помещении, необходима пепельница.
        - Он точно не панк, - сообщила Лэа Мартину.
        - Вы не захотите к себе в кабинет настоящего панка, - уверенно отозвался Заноза. И поставил на стол карманную пепельницу. - Правда, Лэа, меньше всего хочу тебя разочаровать, но лучше я буду джентльменом.
        - И поэтому он не может охренительно стрелять.
        - Потому что не панк? - не понял Мартин, прикурив и поднеся зажигалку к сигарете упыря.
        - Потому что джентльмен, потому что договаривается, потому, что соблюдает правила, и не любит силу. Нельзя делать охренительно то, что тебе не нравится. Нельзя охренительно стрелять, если не любишь убивать.
        - И это вторая причина, по которой нам стоит пойти в Гушо вдвоем, - Заноза кивнул, выдохнул терпкий табачный дым.
        Лэа сидела на подоконнике, так что Мартин старался дымить в комнату, а не в окно, и очень странно себя чувствовал.
        - А первая причина?
        - Мне очень пригодится кто-нибудь на подстраховке. За кого я не буду бояться, и на кого смогу рассчитывать. Из-за «тумана» в доме сложно ориентироваться, но если вычислить расстояние, на котором он действует, и разместить на границе три датчика, то мы сможем определить, где я, хоть в «тумане», хоть нет. Три датчика по границе дайна, один на крыше Гушо, если дайн ее не накрывает, и мой телефон. И все ок.
        Заноза бросил быстрый взгляд на Мартина, потом покосился на Лэа и добавил, несколько менее бодро:
        - Самое опасное и сложное, это расставить датчики. А самое неприятное то, что они, скорее всего, не понадобятся. Потому что когда меня увидят все упыри, я велю им убрать «туман», и выйду из дома как нефиг делать.
        - Они могут и не послушаться, - сказала Лэа рассеянно. Она притянула к себе монитор, нашла карту Монцы и сейчас меняла масштаб, изучая улицы вокруг Гушо, - они вообще могут не повестись на твои дайны.
        - У них старая кровь, - напомнил Мартин.
        - Это у меня старая кровь, - Заноза выдохнул дым сквозь зубы, - я старше и могущественнее любого из них, включая Виго.
        - Тебе чуть больше ста лет.
        - Ну… вы…оба-два, - казалось, короткие волосы упыря встали дыбом, как колючки у злого ежа, - обрушите мне самооценку, вам же хуже будет при здешних ценах на виски. А контрабандный бурбон закончился. Я очень старый и очень могущественный, и моя кровь стоит так дорого… что повод поделиться ею должен быть чем-то невероятным.
        Последние слова прозвучали совсем не так напористо. Заноза вытащил еще одну сигарету, прикурил ее от первой и уставился на тлеющий огонек.
        - Повода-то и нет, - пробормотал он. - А что-нибудь нужно же. Любовь..? Хм, кто-нибудь еще знает что-нибудь невероятное, кроме любви?
        - Для невероятного как-то буднично, - заметила Лэа, не отрываясь от изучения карты.
        - Любовь - буднично? А что тогда невероятно?
        - Ну… - она подняла взгляд от монитора, - могущественные враги, смертельная опасность, не знаю, что-нибудь эпическое.
        - У каждого, кто протянет больше ста лет на виду, а не шхерясь по подвалам, появятся могущественные враги, которые будут представлять смертельную опасность. И я все равно не измыслю ничего более эпического, чем капитуляция фашистской Германии в тысяча девятьсот сорок пятом. Неа, - Заноза помотал головой, - и в жизни, и в смерти, самое невероятное, что может случиться с разумным существом, это любовь. Но я не хочу выглядеть идиотом. Зна-ачит… - он прошелся по кабинету от стены к стене, - это будет мегаидея и супер-мега-план. Других у меня и быть не может. У меня вообще все всегда супер-мега-гениально, на это даже Турок ведется, а он трындец какой умный.
        - Что за план? - аккуратно уточнил Мартин.
        Заноза замер на полушаге. С полсекунды сверлил Мартина взглядом.
        - А какая разница? - спросил так же аккуратно.
        - Он, по-моему, про нас забыл, - Лэа фыркнула и снова уткнулась в карту, - Мартин, он это все себе говорил, а не нам. Про гениальность и мегаидеи. Заноз, это что, правда работает?
        - Зашибись работает. Я же в это верю. Не парься, демон, - Мартин получил ободряющую улыбку, - не важно, какой это будет план, мне все равно не придется посвящать Виго в детали. Я же не могу поделиться с ним своими гениальными идеями до того, как мы проведем Сентальдолаш и станем кровными братьями. А Сентальдолаш мы не проведем никогда. Виго хочет Европу, будем считать, что я тоже ее хочу, но готов делиться. Так-то ее ленивый не захватывал, - бледные губы пренебрежительно скривились, - почему бы стае из тридцати вампиров со старой кровью тоже не отметиться?
        - Мальчик с островов, - прокомментировала Лэа. - Я уже сомневаюсь, что твою самооценку можно обрушить. Ну, скажешь ты себе, что неэпически гениален не один раз, а три. И всё. Совершенно бесплатно и никакого бурбона не надо. Ладно, что от меня требуется? Разместить вокруг этого дома приемники, которые будут ловить сигнал с твоего телефона?
        - Три вокруг дома и один на крыше. У тебя будет навигатор, и ты сможешь, если понадобится, сказать мне где я, чтоб я знал, куда бежать. Но тебе самой нужно быть очень осторожной. Один-единственный Слуга, который поднимет тревогу - и на тебя набросится вся стая. А Слуги охраняют Гушо и днем, и ночью.
        - Да правда, что ли? - Лэа бросила веселый взгляд на Мартина: - слышишь, да? Заноза думает, что меня кто-то может заметить, если я не хочу, чтоб заметили. Кстати, - она ткнула пальцем в сторону упыря, - если на меня набросится вся стая, одной стаей в Италии станет меньше. У меня с самооценкой тоже все в порядке, знаешь ли. И моя самооценка обоснована.
        - Есть вариант хуже. Тебя заметят, но не будут ничего предпринимать, пока мы что-нибудь не предпримем. И тогда вся стая набросится на меня. А я-то от тридцати упырей разом точно не отобьюсь.
        Лэа обдумала ситуацию.
        - Ладно, убедил. Я буду очень осторожной невидимкой.
        За себя она никогда не боялась, но здесь опасность грозила Занозе. А опасность, грозящая тому, кто ей симпатичен, была, пожалуй, единственным способом пробудить в безбашенной госпоже Соколовой-Дерин чувство ответственности. Мартин об этом знал, но никогда не пользовался. На то, чтоб сказать: «Лэа, ты подставишь не только себя, но и меня», не хватало… чего? Чего-то не хватало. Или, может, гордости было слишком много. А, может, не гордости, может, понтов многовато. У Занозы с этим проще, ему не надо все время доказывать Лэа, что он круче.
        Мартин предоставил им обсуждать детали, в основном, технические тонкости. Какую аппаратуру лучше использовать, как настраивать, что куда подключать. Заноза, вроде, разбирается. Лэа точно разбирается. Уж как-нибудь договорятся. А ему интересно стало почитать легенды про Сентальдолаш. Если потир не уникален, если есть еще несколько чаш, подходящих для обряда, то почему все старые вампиры давным-давно не объединились в стаи по числу чаш, и не захватили планету? Или почему то же самое не сделали молодые?
        Никакой практической ценности в этом интересе не было. Но, возможно, получилось бы лучше понять вампиров. С одним из них еще работать и работать…
        Если только он не прав, насчет того, что ему отпущены всего две недели.
        Засиделись далеко за полночь. Сначала уточняли терминологию, потому что в разных мирах оборудование называется по-разному, потом спорили из-за ТТХ, потом стало ясно, что нужно менять телефон, и началась новая волна споров и обсуждений. К исходу бурной дискуссии Заноза был почти влюблен в Лэа, влюбился бы без «почти», не будь она женой Мартина. Ей мало кто нравился, зато уж если кто нравился, то по-настоящему. За того, кто ей понравился, Лэа готова была рисковать жизнью.
        И не спать до трех утра. Что, конечно, не так эффектно, как риск для жизни, но часто требует больших жертв.
        По дороге в таверну, держась между Ларенхейдом и рыночной площадью, подальше от света фонарей, Заноза думал о Лэа. О привязанностях и доверии. В основном, о доверии. В отношениях ее и Мартина многое было непонятно и поэтому интересно. Он собирался дождаться Мартина - может быть тот придет в таверну этой ночью, а нет, так придет следующей - и получить от него бесплатную консультацию насчет правильного обращения с Лэа. Мартин, правда, и сам не выглядит таким уж специалистом… Заноза улыбнулся, вспоминая, как демон осторожничает, выбирает слова, а то и вовсе старается отмолчаться, и все равно не угадывает два раза из пяти. Мартин, как сапер на минном поле. Заноза не видел еще ни одного взрыва, но мог предположить, что они по-настоящему разрушительны. И Мартин не угадывает не потому, что… хм, не потому, что ошибается, а потому, что, на самом деле, любит взрывы.
        Или они ему зачем-то нужны.
        Слишком мало информации о нем, и о ней. И слишком мало времени, чтобы узнать побольше. А жаль. Они оба Занозе нравились. Хотя, конечно, если подумать, то чем меньше знаешь о чужих семьях, тем лучше к ним относишься.
        Надвинув шляпу поглубже на лоб, он миновал освещенное пространство перед крыльцом таверны, вошел в зал. Полутемный, хвала Аллаху! И почти пустой. Трое парней в университетских мантиях что-то читают, у них над столом лампы включены, да еще за стойкой неярко горят светильники.
        Мигель уже ушел спать?..
        Заноза принюхался. Так и есть: запах, который он ощущал в таверне постоянно, который вчера вечером поймал на улице, в Замковом квартале, здесь и сейчас был сильным и отчетливым. Берана в зале. Мигель ушел спать и оставил вместо себя приемную дочку? В это время суток все бедокуры уже спать ложатся, студентов Мигель считает безопасными, и правильно делает, они к экзаменам готовятся, им ни до чего. К тому же, вышибалы, вроде как, всегда начеку. Если только не заигрываются в нарды.
        Не беспокоясь о том, что сегодня, в своем солнцезащитном обмундировании, он выглядит куда более неприятно и угрожающе, чем вчера, Заноза направился к стойке. Не важно, как он одет и насколько страшен. Внешность, вообще, не имеет значения: как-то выглядеть надо лишь для того, чтоб привлечь внимание, для того, чтобы на тебя посмотрели, а дальше…
        Берана дремала на стуле, над гроссбухом. Маленькая, из-за стойки ее и не видно. Темная кожа, свалянные в дреды волосы, выцветшая майка, не скрывающая почти полного отсутствия форм. Смотреть не на что. Ну, и на что он тогда смотрит? Кто эта девчонка? Раздражающий фактор? Заусеница на чистой полировке? Или просто человек, один из многих, на которых можно не обращать внимания?
        Облокотившись на стойку, Заноза разглядывал спящую девушку и прислушивался к ощущениям. Внимание он уже обратил, этого не отменить. Но что сейчас? Вчера один из его дайнов сработал неправильно. Вчера это напрягло. Вчера он был… сильно не в духе. И вчера закончилось. Сегодня все иначе. Нужно выкинуть Берану из головы? Или нужно воспользоваться дайном, чтобы исправить ошибку?
        Он вдохнул запах. Живой, человеческий запах. Девчачий. Чистая кожа, миндальное масло, воск, шоколад… Нет, шоколад - это из полупустой чашки рядом с гроссбухом.
        Люди на его Земле и на той Земле, где он следил за Виго, так старательно скрывали запах собственного тела, как будто знали, что это может защитить от вампиров. Переключить на поиск добычи, которая пахнет едой, а не клумбой или фруктовым салатом.
        Берана пахла едой.
        Заноза слушал, как бьется ее сердце, думал о том, как оно сокращается, проталкивая через себя кровь. Почти видел эту кровь, бегущую по артериям, наполняющую вены. Подходить к стойке было ошибкой. Дышать было ошибкой. Он не голодал, он охотился в Милане и не мог пожаловаться на нехватку живой крови. Нельзя охотиться здесь. Слишком маленький город, слишком маленький остров…
        Хотя, какого черта?! Осталось меньше двух недель. Чего действительно нельзя, это провести остаток дней, во всем себе отказывая.
        - Эй, - позвал он негромко, - Берана…
        Она тут же открыла глаза. Синие. Это что, блин, в Тарвуде воздух особенный? Или магнитные поля? Почему его всегда выводит на синеглазых?
        Прежде, чем Берана осознала кого видит и хоть как-то успела отреагировать, он снял очки. Улыбнулся.
        - Привет!
        Все как вчера. Но вчера закончилось. А сегодня совсем другая ночь.
        - Привет, - Берана улыбнулась в ответ, удивленно и весело. На темном лице сверкнули белые зубы. - Налить что-нибудь?.. - она зевнула, по-кошачьи широко, и по-кошачьи же зажмурилась. - А который час, не знаешь?
        - Четверть четвертого, - Заноза показал пальцем цепочку у нее на шее. Цепочка убегала под майку, но он знал, что на ней крестик и образки. Видел вчера. - Сними их.
        Вот это без дайнов не получилось бы. Можно верить в себя, в свою неотразимость, можно очаровывать людей и вампиров, демонов и духов только на этой вере. Но без дайнов даже человек не сделает для тебя то, что кажется опасным. Не захочет. Можно заставить, и такие дайны тоже есть, но они отвратительны. А можно стать таким, чтобы тот, кто видит тебя, захотел сделать все, о чем ты попросишь. И это совсем другое дело. Никакого принуждения, никакой силы. Это подарок: ты даришь свое желание и даришь возможность исполнить его.
        Берана расстегнула цепочку. Серебряной змейкой та пролилась из ее руки на страницу гроссбуха. Смотреть на крест и медальоны с образами было неприятно, но терпимо. Коснуться их случайно, вот это было бы больно. И об этом теперь можно не беспокоиться.
        - Вставай, - Заноза встретил веселый, вопросительный взгляд, и кивнул: - ага, вставай. Выйди из-за стойки. Мне до тебя не дотянуться.
        Она оперлась руками о стойку и махнула через нее, как заправская акробатка. Снова сверкнула зубами в широкой улыбке:
        - И зачем тебе до меня дотягиваться?
        - Давай считать, что я голоден…
        Это была правда. Он не нуждался в крови этой ночью, но есть хотел всегда. И это была неправда. Не в крови Бераны дело, дело в ней самой. В том, что она сняла свои чертовы образки, поддалась дайну. Сдалась. Перестала быть проблемой, перестала быть даже заусеницей. А «поцелуй» - просто так. Если есть кровь, почему не выпить ее? Не пропадать же добру.
        Никто ничего не понял. Никто и внимания не обратил. Берана сама вышла к нему, выпрыгнула, без разницы. И, похоже, не та у нее была репутация, чтоб охранники заинтересовались тем, что она целуется с одним из постояльцев. Но ее кровь… даже в эйфории «поцелуя», отдавая этой девчонке свою благодарность за ее кровь, ее жизнь, ее доверие, Заноза изумился собственному циничному недоумению: Берана оказалась девственницей. Сколько ей лет? Семнадцать? Восемнадцать? В таком возрасте, и такая чистая кровь?
        Он подхватил девушку, когда та, ослабев, начала оседать в его объятиях. Усадил на табурет возле стойки. Дело не в потере крови, слабость сейчас пройдет. «Поцелуй» - это секс, это оргазм, только ощущения сильнее. Кровь на долгие две секунды открывает друг для друга души вампира и жертвы. И обе души в эти мгновения испытывают наслаждение и любовь. Привыкнуть невозможно. Отвыкнуть, кстати, тоже очень трудно. Так что даже люди из Стада, те, из кого пьют регулярно, и то после «поцелуя» теряют силы. А с Бераной такое впервые. Вот и сомлела.
        Кто же знал, что она девственница? Некоторые умеют определять по запаху, но чтоб научиться различать, надо хоть на ком-то потренироваться. А где сыщешь восемнадцатилетних девушек в благословенной Америке или в, храни ее Аллах, вечно юной Европе?
        Чистая кровь. Так это называлась. На вкус Занозы, она была пресной. Никогда он не понимал деликатесов, а ведь, казалось бы, должен знать в них толк.
        Берана приходила в себя. И оставалось меньше минуты на то, чтобы решить, как поступить с ней. Оставить память о «поцелуе»? Вместе с памятью останется страх, тот самый, инстинктивный, который вчера ночью заставил ее убежать. Забрать воспоминания? Тогда она больше не будет его бояться, будет любить так же, как любят все остальные, но… инстинкт никуда не денется. А противоречие между инстинктами и реальностью сводит с ума. За полторы недели, конечно, ничего страшного не случится, чтоб сойти с ума за такой срок, надо иметь очень хорошие предпосылки.
        Забирать воспоминания не хотелось.
        Время шло.
        Заноза чувствовал, как летят секунды, смотрел, как Берана приходит в себя. И за мгновение до того, как она открыла глаза, отступил в сторону, в густую тень в центре зала. Он не умел пользоваться «туманом», но чтоб отвести глаза одной ошеломленной девчонке, достаточно темноты и теней.
        Теперь она и дальше будет его бояться. Непорядок. Но пользоваться дайнами, чтоб подавить инстинкты - это тоже непорядок. Неинтересно. Гораздо интереснее сделать так, чтобы инстинкты изменились. Времени не хватит, но можно хотя бы начать.

* * *
        Домой из «СиД» добирались порталом. Лэа засыпала на ходу, в буквальном смысле. Мартин как маленькую раздел ее, отнес в ванную, а оттуда - в постель. Уложил, укрыл, сел рядом и погладил по голове, чтобы лучше спалось.
        - А ты? - Лэа обняла подушку, и разговаривала, кажется, с ней. - Хочу спать с тобой.
        - У меня дела еще. Я недолго.
        Нужно было до рассвета зайти к Занозе, обсудить кое-что. Это касалось безопасности Лэа, и это то, о чем при ней говорить не стоило. Заноза сказал, что его дайны работают, когда его видят. Значит ли это, что когда видеть перестают, эффект проходит? И если да, то что помешает вампирам Виго снова использовать «туман», как только он уйдет с потиром? И хорошо, если только «туман». Кто знает, какие у них еще таланты? Не поведет же Заноза все три десятка упырей с собой к точке портала, чтоб уж наверняка держать их под контролем.
        - Я не знаю, успеет ли он выйти из Гушо, даже если «тумана» не будет, - пробормотала Лэа вместо «спокойной ночи» или более ожидаемого: «ну, и вали к своему Занозе».
        Мартин чуть не подпрыгнул. Лэа не была телепатом, он что вслух говорил?
        - Как только его перестанут видеть, - слова, кажется, по-прежнему предназначались подушке, - они снова используют все дайны. Может, не прямо сразу, но быстро. Имей в виду, что тогда я на крыше сидеть не буду, я вломлюсь в этот дом и все там расхреначу вместе с вампирами и дурацкой чашкой, если понадобится. Мне Заноза нравится, я его убить не дам.
        - А не проще дать ему генератор порталов, в который он сам сможет ввести координаты? Чтобы выйти прямо из дома, оттуда, где его будет видеть вся стая.
        - Чтоб он сбежал? - Лэа повернулась и посмотрела на Мартина удивленно и уже почти не сонно, - даже не думай. Я его прикрою, они до усрачки огня боятся.
        - Чтоб сбежал? - переспросил Мартин.
        - С Тарвуда. Ну, не тупи, Змееныш. Тебе точно спать пора. Заноза начнет искать свой мир. У него вечность впереди, он, в конце концов, найдет нужные координаты простым перебором. Но первым делом сбежит с Тарвуда и с той планеты, где Гушо.
        - Зачем?
        - Затем, что Тарвуд он ненавидит. Ты что, не понял? Тут кругом магия, Заноза в магию не верит, для него каждый день здесь - взрыв мозга. А с мозгами и так не очень хорошо. А с той Земли сбежит, чтоб мы его не нашли. Напишет программу рэндомайзного ввода координат, - Лэа зевнула, - ту самую, с помощью которой потом на свою Землю вернется. И всё.
        - Но сначала он добудет потир. Мы заключили договор, и Заноза свою часть выполнит, он… - Мартин задумался, - по-моему, для него это важно. Выполнять обещания.
        - Для всех вампиров. Да какая разница-то? Я хочу, чтобы он остался на Тарвуде, а чашка мне никуда не уперлась. А ты что, хочешь, чтоб он смылся?
        - Нет, не хочу. Но если Занозу убьют в Гушо…
        - Да не убьют его, - в голосе Лэа появилась досада, - я там буду, я их сама всех убью. И, вообще, он мертвый уже. Я не понимаю, почему мне туда не пойти и самой не забрать чашку и все, что понравится?
        - Там «туман».
        - Кто его напустит, если никого не останется?
        - Лэа, нельзя устраивать побоище с вампирами в центре города. Там полно людей, там туристы днем и ночью.
        - Это тебе нельзя, - она отвернулась и снова обняла подушку, - тебе вообще все нельзя. Иди нафиг.
        - Хороших снов, - сказал Мартин.
        - Нафиг, - пробурчала Лэа. - Если хоть один из них на Занозу клыком клацнет, я там все сожгу вместе с туристами. А если б сама пошла, туристы бы не пострадали. Чтоб когда я проснусь, был здесь, - она похлопала рукой по мартиновской половине кровати, - с почищенными зубами и трезвый. Ясно тебе?
        - Так точно!
        Не так уж это будет трудно. Бурбон все равно закончился.
        Глава 9
        Не важно,
        сколько ты прожил лет,
        важно другое -
        какая по счету смерть
        стала твоим убежищем.
        Карен Джангиров
        Из всех новопридуманных шайтанских изобретений самыми приемлемыми были автомобили и самолеты. Хасан, застрявший в тридцатых - «психологически» застрявший, так это называл Заноза - в том десятилетии, когда получил афат, успел при жизни освоиться и с теми, и с другими. Так что он сносно водил машину, а самолеты признавал самым быстрым способом перемещения между двумя сильно удаленными пунктами. Не самым удобным - он предпочел бы поезд. Но когда однажды, уже здесь, в Алаатире, они заспорили о сравнительном комфорте самолетов и поездов, Заноза, выслушав аргументы, не пффыкнул, как это обычно бывало, и не заявил, что мертвым комфорт не нужен. Нет, он нехорошо задумался, нырнул куда-то в свое пространство, заполненное бесконечным видеорядом новостей и картинок, бегущими строками чисел и слов, и ломаными молниями графиков. А когда вынырнул, недовольно сообщил:
        - Поезд купить можно, но это займет время.
        - Не надо поезд, - сказал Хасан непререкаемым тоном, который иногда действовал, - к цыганам поезд. У нас самолет есть.
        По сути, Заноза не оставил ему выбора, кроме как летать их самолетом. Покупка билета на поезд могла быть чревата покупкой поезда целиком. Мальчик очень умный, и очень сумасшедший, и ни то, ни другое не исправить. Когда-то Хасану было жаль, что такие мозги так исковерканы. Потом привык.
        Сейчас можно было бы ехать железной дорогой. «Амтрак» предлагал маршрут от точки до точки. Но стоило представить себе долгие часы в компании Эшивы, как самолет начинал казаться и быстрым, и удобным. Поезда проигрывали ему во всех отношениях.
        - Ты решил обследовать все транспортные узлы, или мы полетим на восток? - поинтересовалась Эшива, когда Хасан позвонил ей и велел приезжать на аэродром.
        Он ей про восток ни слова не сказал. Сама догадалась. Думала о том же. Думать об одном и том же с Эшивой - это все равно, что разучиться думать вообще. Но вопреки здравому смыслу, Хасан счел добрым знаком то, что индийская ведьма верила в возможности парня, живущего на востоке.
        Она знала его. Хасан был наслышан о нем от Занозы. Ph.D Алекс Шерман, гениальный изобретатель, почему-то не получивший ни одного патента. Заноза называл его Доком, много о нем рассказывал, и рассказы были один другого неправдоподобнее. Хасан не поверил бы, но… мальчик не врал. Может, преувеличивал, в этом он мастер, но не врал, точно.
        Два года назад, зимой, Заноза забрал из гаража один из своих шайтан-мобилей самопальной сборки, и отправился в «отпуск», искать приключений на задницу. С подачи Эшивы, как без этого? Заноза приключений наугад не ищет, ему целеуказание нужно, а Эшива всегда готова подать какую-нибудь дурацкую идею.
        Вернулся он через две недели. Полумертвый, и совершенно счастливый. Из кузова побитого автомобиля взирал на окрестности ствол скорострельной пушки, и Хасан уставился на оружие с недоумением, естественным для любого, кто пытается хоть как-то соблюдать законы. Заноза всегда возил при себе что-нибудь тяжелое и совершенно нелегальное, но никогда в открытую, а эта пушка, она просто-таки вопияла: «я смертоубийственная, преступная и такая чертовски огромная, что меня невозможно спрятать!!!»
        - У меня для тебя подарок! - сообщил Заноза, тем своим тоном, который предшествовал особо впечатляющим событиям.
        - Ты убил и съел Эшиву? - Хасан решил сразу предположить самое лучшее. Заноза выглядел достаточно голодным и бешеным, чтоб убить и съесть кого угодно.
        - Я привез тебе кровь фей! Канистру!
        В этом был он весь. Просто хоть на щит ему эти слова пиши. Должен же у мальчика из хорошей семьи быть щит с девизом? Кровь фей измеряли в унциях, она стоила дороже любых денег, дороже золота, покупалась и продавалась лишь в обмен на услуги или на легендарные предметы. Настолько легендарные, что многие, без обиняков, называли их волшебными, и если б Хасан верил в магию, он согласился бы с этим определением.
        Заноза привез пять галлонов этой крови. Бронированный кузов шайтан-мобиля был измят, а в нескольких местах прорван - металл выгибался, как будто подранный гигантскими когтями. В добавок, из кузова на всеобщее обозрение торчала эта проклятая пушка.
        - Как ты доехал, с этой дурой? - спросил Хасан, потому что знал, что все остальное мальчик расскажет сам. В красках, помогая себе мимикой, жестами и ругательствами. Устроит целое представление. - Никакое обаяние не убедит копов в том, что она - антураж ролевой игры в «Безумного Макса».
        - Я появи-ился, - Заноза, кажется, готов был сплясать один из своих победных, дикарских танцев, но был для этого слишком слаб. Слоги он, однако, растягивал: верный признак прекрасного настроения и полного довольства собой. - Я просто появился тут, на парко-овке. Док меня отправил. Телепортировал. Ха! Это круто, чувак, но это на один раз, процедура ни хрена не отработана, так что нам еще долго придется летать самолетом. Зато, Хаса-ан… - он радостно заулыбался, и даже очень голодный вид не сделал улыбку менее заразительной, - смотри, что у нас есть!
        Заноза нырнул в кузов. Чем-то там загремел. Чем-то тяжелым. Точно не канистрой с кровью. А через полминуты ствол пушки задрался в небо и загрохотали выстрелы. Слишком громко для чуткого мертвецкого слуха. Цыгане б взяли этого мелкого засранца, предупреждать надо, если собираешься стрелять так близко. И так долго. Очень долго. Как-то ненормально долго.
        Морщась от грохота, Хасан заглянул в кузов. Заноза был уже в кабине: пушка управлялась оттуда, и системы наведения в шайтан-мобиле были не хуже, чем в каком-нибудь танке. Или вертолете. А в самом кузове, кроме канистры, стояло что-то…
        Что-то. И все. Определения Хасан не нашел ни на английском, ни даже на турецком. На ум просились нечистый и цыгане, но только как ругательства. Ни тот, ни другие к сооружению в кузове отношения не имели. Оно выглядело… если опустить детали, вроде паутины армированных проводов, торчащих во все стороны шипов, пробегающих по металлу электрических разрядов, оно выглядело как металлическая рама на четырех ножках, высотой немногим больше полуметра. Рама стояла над ящиком, полным снарядов для пушки. И… их становилось все меньше. На глазах становилось меньше. Пушка стреляла, голова раскалывалась от грохота, выстрелы раздирали небо на куски, а из ящика под рамой, сошедшей прямиком со страниц любимых Занозой комиксов про безумных ученых, исчезали снаряды.
        Это работало. Чем бы оно ни было, оно работало.
        Когда грохот смолк, Хасан не сразу начал слышать. Был бы живым, слух, наверное, отказал бы на неделю. Так что слова Занозы, высунувшегося из кабины в кузов, такого довольного, что рука не поднялась дать ему подзатыльник за стрельбу без предупреждения, Хасан услышал не все.
        - …подарил. Стояла у него в подвале... яма для угля… закончились… Мать их, Хасан, они закончились, столько мне пришлось стрелять!
        Уж что-что, а стрелять - это он всегда любил. И, наверное, всегда умел. Но полная угольная яма - это же настреляться до умопомрачения. Хотя, что там помрачать?
        Доктор Шерман изобрел телепортацию, а Заноза воспользовался его изобретением, чтобы отправиться куда-то, где только бесчисленное количество снарядов и повышенная надежность модернизированной пушки спасли его, шайтан-мобиль и, увы, Эшиву, от гибели. Причем, поскольку телепортер находился в стадии отладки, и бесперебойно работал лишь с мелкими предметами, добираться до места мальчик предпочел на машине. А обратно так спешил, что убедил Шермана испытать устройство с полной отдачей. И вот он, на парковке, вместе с машиной, целый и невредимый. А голодный потому, что слишком долго пользовался дайнами.
        И в кузове у него - канистра крови фей…
        Стоило бы вспомнить эту историю сразу, как он пропал. Хасан ее и не забывал - про волшебную кровь разве забудешь? Особенно когда уже выпил ее и взял все, что она могла дать? Он помнил. Он просто не сразу сложил вместе исчезновение Занозы и ту, двухлетней давности, ссору с феями. Ведь не люди же разодрали когтями броню машины, и не от людей Заноза отстреливался так, что едва хватило патронов, и не победой над людьми он так спешил похвастаться, что даже не поел, и не захотел рассказать по телефону, и рискнул испытать на себе телепортацию. А для мстительности фей два года вообще не срок.
        Что ж, разговаривать с ними, договариваться или приказывать - это задача Блэкинга. Задача доктора Шермана настроить свой телепортер так, чтоб тот отправил Хасана в то место, где «луна живет среди людей». И лучше б за два года док нашел способ возвращать отправленных обратно, потому что Хасан собирался забрать Занозу и вернуться. Ну, а Эшива… без Эшивы Хасан доктора Шермана не нашел бы. Будучи человеком, тот не мог пользоваться дайнами, зато придумал какое-то устройство, скрывавшее его дом. И работало оно не хуже «тумана». Может, даже лучше. «Туман», в отличие от изобретения Шермана, не спасал от телефонных звонков, телевидения и электронной рекламной рассылки.
        Аэродром пролегал по дну заросшего лесом каньона. Сверху не различишь, если не знать, где искать, и понизу не доедешь - заплутаешь в лабиринте лесных тропинок. Состоял он из одной полосы и диспетчерской вышки. Из двухкилометровой, бетонированной полосы, и диспетчерской вышки, оборудованной по последнему слову техники. По самому последнему. Возможно еще даже не сказанному. Не для гражданских аэродромов, во всяком случае. Готовый к вылету «Гольфстрим» ожидал на полосе, а в открытые двери ангара были видны еще три машины. Две - совсем небольшие, двухместные - следствие привычки Занозы покупать все, что понравилось. Он, правда, утверждал, что оба его мелких самолетика разные, и для разных целей.
        Оставалось надеяться, что ни на одном из них он не летает в Мексику за грузом наркотиков или еще чем, противозаконным. У Занозы много разных привычек. И большинство - вредные.
        Вертолет стоял в отдельном ангаре. Русский вертолет, легендарный, старый, но по-прежнему непревзойденный. Когда Занозе приспичило купить боевую машину, Хасан не возражал. Сам он ни за что не стал бы связываться с такой головной болью, как военный вертолет, но… с чисто теоретическим интересом, присматривался к машинам КБ Камова. А Заноза не желал знать ничего, кроме «Апачей». Спорить с ним было бесполезно. С ним, вообще, бесполезно спорить и, если что-то не нравится, нужно просто запрещать, но надо совсем не иметь сердца, чтобы запретить ребенку покупать игрушки. И Хасан, когда разговоры о вертолете из неопределенных «а почему бы нет?» перешли в стадию: «покупаем вот это», заметил, что русскую машину будет проще вооружить. Это было все равно, что сказать: «мы не пойдем в зоопарк, мы поедем в «Диснейленд». Сработало безотказно. Настолько легко, что Хасан задумался, это еще педагогика, или уже манипулирование? Но манипулирование подразумевало получение выгоды, а боевой вертолет, хоть русский, хоть американский, это, в основном хлопоты. Вооруженный вертолет - еще и большие расходы. Значит, все-таки,
прием был педагогическим.
        В последнее время Заноза задумался над покупкой сверхзвукового самолета. Появились такие, гражданские модели. Мальчик говорил, что на нем гораздо быстрее будет летать через океан. Быстрее - с этим не поспоришь. Но куда так спешить? Ни одна поездка в Европу не обходилась без неприятностей, и неприятности почти всегда включали в себя уничтожение вампиров, а значит, не заканчивались, а преумножались. Так, спрашивается, зачем снова туда летать, да еще и быстрее, чем раньше? Нет, не зря говорят, у кого есть дети, у того есть и беды.
        И Эшива еще… Хасан услышал шум подъезжающей машины. По крайней мере, она не опоздала. До рассвета не так много времени. Четырехчасовой перелет съест большую часть ночи, по прибытии нужно будет еще добраться до дневки, а на востоке светает раньше, чем здесь.
        Он не стал ждать, пока Эшива подойдет. Поднялся в салон. Раздвижные двери, отделяющие спальный отсек, были открыты, и Хасан помянул и цыган, и нечистого, когда увидел, что Заноза не потрудился поменять интерьер. А ведь ему на чистом английском было сказано: «убери эти чертовы гробы и верни нормальные койки!»
        Хорошо, что этот перелет не подразумевал дневки.
        Хасан не был суеверным, и не мог отказать гробам в комфорте, во всяком случае этим гробам. А еще они были безопасны. Надежно закрывающиеся, водонепроницаемые ящики из композитных материалов, которые подарили Занозе его друзья, и из-за изготовления которых, возможно, был отложен старт какого-нибудь лунного зонда. Но Хасан считал, что они нелепы.
        Заноза был с ним полностью согласен. Но Занозу гробы как раз нелепостью и радовали. Пожалуй, по возвращении, нужно будет пересмотреть взгляды на воспитание.
        - Здравствуй, дорогой, - сказала Эшива из-за спины. - Их все еще три? Как мило! Почему ты не выкинул один?
        - Оставил для Мисато.
        Выражения лица Эшивы он не видел, однако затянувшаяся пауза сказала, что удар попал в цель. В нормальной ситуации женщин нельзя расстраивать без необходимости, их разум слабее, они не могут достойно ответить, они вообще никак ответить не могут. Но с Эшивой ничего не бывает нормально.
        Хасан обошел ее и сел в свое кресло. Взял книгу.
        - Она в Чикаго, - сказала Эшива и уселась напротив, - ты ее сам туда отослал. Я даже слышала, ты в нее стрелял.
        - Не я. Заноза.
        Еще не хватало, чтоб он стрелял в соплячку, которой и трех лет после смерти не исполнилось.
        - Заноза бы ее убил.
        Хасан поднял взгляд и пару секунд разглядывал Эшиву с некоторым даже интересом. Заноза, значит, убил бы, а он нет?
        Эшива сжала стоящую на коленях сумочку, взгляд сквозь вуаль метнулся к лежащей на стойке сабле.
        - Ты бы зарубил. Только Заноза умеет убивать вампиров пулями.
        Хасан пожал плечами. Спорить он не собирался. Заноза стрелял в Мисато, так они и познакомились, но если Эшива не знает этой истории, значит, ей и незачем ее знать. И подавно ей незачем знать, что это Заноза отослал Мисато в Чикаго.
        Двухсотлетняя Эшива соперничала с трехлетней Мисато за расположение мальчика, у которого в жизни не было ни одной женщины, а после смерти - две за сто лет.
        Кто поймет этих баб?
        Выкинув обеих из головы, Хасан вернулся к книге.

* * *
        Аэродром, на который сел их «Гольфстрим», тоже был частным. Не так хорошо замаскированный, зато отлично охраняемый, он располагался в живописном месте - среди лесистых холмов, скрывающих вид на город, защищающих от городского шума. Электрическое зарево за холмами заливало половину неба, но за исключением этого казалось, что немногочисленные службы да несколько автомобилей - единственные признаки цивилизации этого дикого северного края.
        Машины подали прямо к трапу. Два «Мерседеса»: седан для мертвых, минивэн для живых. Европейские машины - тоже традиция, и тоже с давних времен. Рональд Юнгблад, тийрмастер, заявлял, что выражает таким образом свое уважение к европейскому происхождению Занозы. Заноза шипел, что Юнгблад не только не поддерживает отечественный автопром, но даже демонстративно его игнорирует. Хасан был почти уверен, что мистера Юнгблада забавляет шипящий Заноза. И, в общем, все оставались в выигрыше, потому что хорошие европейские машины лучше хороших американских, а смотреть на Занозу, когда он злится, и впрямь забавно.
        Встречавший их вампир представился Беном Джерниганом, с подобающей вежливостью выразил радость, которую доставил тийрмастеру визит таких дорогих гостей, передал приглашение остановиться на дневку в резиденции и справился о предпочтениях относительно ужина.
        Формальности. Приглашение было получено давным-давно, еще в двадцатые, и сейчас хозяин тийра лишь подтверждал его. Ну, а что до предпочтений, так они не менялись десятилетиями. Хасан всегда предпочитал брюнеток за тридцать, Эшива - блондинов от пятнадцати, а Заноза - шляться по помойкам и есть кого попало. То, что он называл помойки клубами ничего не меняло, потому что собирались там преимущественно отбросы.
        - Рональд по-прежнему душка, правда? Такой интеллигентный, такой воспитанный. Не представляю, как он столько лет удерживает тийр, - щебетала Эшива, усаживаясь в машину. Щебетала с такой искренней непосредственностью, что не поверил в нее только Хасан.
        Джерниган заметно занервничал. «Душка» Рональд захватил эти земли большой кровью, и удерживал железной рукой, по слухам, не без помощи колдовства. Вряд ли он наказывал за нелестные отзывы в свой адрес, но в том, что он слышал их все, и все запоминал, Джерниган, кажется, не сомневался. И то, что слова Эшивы походили на комплимент, не имело значения.
        Эшива могла себе позволить говорить о Рональде все, что заблагорассудится, но Джерниган не знал об этом, значит, не знал, кто она, значит, о захвате тийра в двадцатые он только слышал, и только сказки… значит, с большой вероятностью верил в слухи о колдовстве. Тем лучше. Хасан в двадцатые, вообще, был еще жив, но начиная с девяностых немало поспособствовал Рональду в удержании тийра, и в создании репутации колдуна, так что ему совсем не улыбалось столкнуться с кем-нибудь хорошо осведомленным. С одной стороны, хорошо осведомленные хорошо понимают, что многословие опасно. С другой, осведомленность плохо уживается с молчанием. А Джерниган если что и расскажет, так единственно лишь, что хозяин принял у себя какого-то турка со старой кровью и идиотку с красивым бюстом. Ничего интересного - Рональд Юнгблад был известен гостеприимством. Действительно ведь, если забыть о слухах и репутации, он - воплощенное обаяние и воспитанность. Настоящий джентльмен, по словам Занозы.
        Занозе ни слухи, ни репутация, ни кровища, которой они с Рональдом и Эшивой залили город в двадцатые, не мешают отдавать должное хорошему воспитанию. Не может он упустить такого повода повыделываться и поязвить. И, наверняка, порой только воспитание и мешало Рональду подвесить паршивца за яйца на каком-нибудь из многочисленных городских шпилей, чтоб поразмыслил до рассвета о своем поведении.
        Настоящий джентльмен, этого не отнимешь.
        Младше Эшивы, но старше Занозы и Хасана, Рональд получил афат во время гражданской войны. Южанин - фехтовальщик, стрелок, почти аристократ, он не досадовал на то, что мир постоянно и очень быстро меняется, однако сохранял верность старым пристрастиям и привычкам. Как все они. Как все мертвые. Даже Эшива, как бы ни старалась скрыть патриархальное воспитание и манеры настоящей леди, не может делать это долго. Soydur, ceker[27 - Благородный - покажется (турецкая пословица). Значение: манеры выдадут происхождение.]. И особняк, в котором располагалась резиденция, отвечал всем представлениям о красивых домах, сложившимся в середине девятнадцатого века. О больших красивых домах.
        Светло-серый камень, колоннада двумя крыльями обнявшая подъездную площадку, изысканная лепнина на фасаде, и огромные окна.
        Эти окна с рассветом не закрывались стальными щитами - по резиденции тийрмастера никто, боящийся солнечного света, днем не бродил. По Февральской Луне сейчас - тоже. Но Франсуа все равно каждое утро обходил виллу, чтоб лично убедиться, что механизм сработал, щиты опущены и в дом не проникнет солнечный свет. Он был уверен, что Заноза вернется, и не собирался менять привычный распорядок.
        Рональд встретил гостей в холле, и, поскольку до рассвета оставался какой-нибудь час, ограничился лишь приветствием, да пожеланием чувствовать себя как дома. Зато сразу после заката женщина, пришедшая, чтобы стать для Хасана завтраком, передала, что через полчаса господин Юнгблад будет ждать в оружейной. Она готова была проводить, но провожатые не требовались - где оружейная Хасан помнил по предыдущим визитам.
        Рональд коллекционировал холодное оружие, Хасан собирал ножи. Тоже… коллекцию. Общий интерес сближает. Рональд раздобыл для него и для Занозы превосходные сабли, лучше всего, что Хасан мог найти сам, и даже лучше всего, что мог бы найти Заноза, потому что с оружием такого качества, деньги уже не играли решающей роли. Хасан, в свою очередь, поделился с Рональдом парой кузнечных секретов, перешедших от ратуна. Секретов было больше, их передавали из поколения в поколение, и пользовались, когда возникала необходимость. Хасан отдал два, и заручился дружбой Рональда - хорошее дополнение к взаимовыгодному сотрудничеству в поддержании порядка в Юнгбладтире.
        Нынче вечером Рональд ждал его, чтобы сказать то, что оба знали и так.
        - Я буду рад оказать любую помощь. Деньги, информация, оружие, колдовство - все, что понадобится.
        О том, что понадобится, вероятнее всего, именно колдовство, он уже знал. И, вопреки слухам, колдуном, все-таки, не был. Но Юнгбладтир - большой город, и под рукой Рональда обитали самые разные вампиры с самыми разными дайнами.
        - Спасибо, - сказал Хасан. - Прямо сейчас нам нужен только транспорт.
        - Гараж в вашем распоряжении. И еще, Хасан, с помощью Блэкинга и магистра Мадхава мы можем попытаться снестись с князем Деунарасом.
        - Глобализм на марше, - это была присказка Занозы, и сейчас она пришлась как нельзя более к месту, - у мальчика друзья по всей планете.
        - И враги тоже. А у Занозы есть несчастливая привычка ссориться именно с колдунами. Князь Деунарас, если мы найдем его, сможет посоветовать что-нибудь дельное.
        Деунарас, по словам Занозы, который никогда не титуловал его, мог приказывать духам. Блэкинг умел с духами договариваться. Мадхаву служили призраки - тоже неплохое подспорье. Теперь можно выяснить где Заноза, где он в человеческой системе координат, а не в шизоидных фантазиях Эшивы. Для этого должно хватить Блэкинга с Мадхавом: один задаст вопросы, второй переведет ответы на понятный доктору Шерману язык.
        - Я предпочел бы обойтись без князя, - Хасан не знал Деунараса лично, но то, что тот родился семьсот лет назад, сильно ограничивало возможности диалога, - старая кровь хороша лишь в молодых вампирах.
        - Заноза рассказывал о нем только хорошее.
        - Заноза, с его дайнами, способен демонов приручать, не то что славянских туземцев. Он-то найдет общий язык с кем угодно, но это особенности его мышления, а оно… - Хасан попытался найти корректное, но подходящее слово.
        - Оно особенное, - кивнул Рональд. - Я понял, о чем вы. Хорошо, значит, будем надеяться, что помощь князя Деунараса нам не понадобится.

* * *
        Каждый вечер Берана придумывала себе дела на утро, чтобы Мигель не оставил ее ночным барменом. Раньше ей нравилось работать по ночам, ночью тихо, безлюдно и делать почти ничего не надо. Повара и официанты уходят спать, остаешься одна за всех, но и посетителей нет. Часа в три ночи заглядывают сменившиеся с дежурства стражники, для них в печке с вечера томится жаркое или гуляш или какая-нибудь каша, надо только притащить на стол горшок и тарелки, а потом убрать. Еще во время экзаменов приходят по ночам студенты, но с ними, вообще, просто: им нужен кофе. И все. Кофе они всегда просили черный, но Берана всегда подавала с молоком, потому что так велел Мигель. Он говорил, что черным кофе в таких количествах ребята испортят себе желудки раньше, чем закончат учиться, а маг с больным желудком - это головная боль для всего острова. Еще студентам полагалось печенье за счет заведения. А стражникам - по кружке бесплатного пива. А больше никаких дел ночью не было, и Берана, переписав в гроссбух все дневные расходы с оставленных Мигелем и официантками бумажек, могла заниматься чем угодно.
        Ночь была самым спокойным временем. Самым безопасным. Берана всегда считала, что ничего не боится, знала, что с кем-то можно справиться, от кого-то убежать, куда-то - просто не лезть. С последним было сложнее, ведь пока не залезешь, не узнаешь, опасно там или нет, но к своим восемнадцати она умела и драться, и убивать, и убегать. У нее был всего один шрам, и никем не занятое сердце. Так что Берана имела полное право полагать, будто все знает об опасностях и о жизни.
        До недавнего времени. До той ночи, пока не появился… вампир. Господь Всемогущий и святая Тереза, ведь он же правда вампир. Мертвый. Ходячий мертвец. И он пьет кровь!
        Мигель не знал, кого впустил под крышу, кому позволил поселиться в таверне. Берана хотела рассказать ему, но, услышав, что этот… это… существо, услышав, что оно - вампир, Мигель чуть не рассмеялся. Он не стал смеяться только потому, что видел: она в своих словах уверена.
        - Дочка, не всякий, кто пьет кровь - вампир, - сказал он, и пригладил усы, чтобы скрыть улыбку. - Это же Тарвуд. Кровь есть в меню и в нашей таверне, и в любой из забегаловок Порта.
        - Но он боится солнца!
        - И это тоже не делает его вампиром. Разве сеньор Сплиттер похож на мертвого? Он выходит по ночам, но он не охотится на людей, и не пьет их кровь.
        «Пьет! - метнулась отчаянная и страшная мысль, - он пьет кровь из людей!»
        - Ты не знаешь, - сказала Берана вслух. - Никто не знает.
        Ей хотелось не говорить, а кричать, хотелось удариться в слезы и топать ногами. Орать: «он укусил меня! Он пил мою кровь! Прямо здесь, на виду у всех, на виду у охраны, и никто меня не защитил! И я сама сняла крестик!» Это было правдой - ее никто не спас, все видели, и никто ничего не сделал. От этого становилось еще страшнее. Вампир мог сожрать ее, и даже Мигель не стал бы ее спасать, она бы так и умерла у всех на глазах.
        Но хуже всего было то, что сказать: «он пил мою кровь» не получалось. Она даже не пробовала. Не сумела бы. При одной мысли о том, что она тогда чувствовала… Господи, прости и спаси ее грешную душу! При одной мысли о том, как это было, хотелось только одного: чтобы вампир сделал это снова. И рассказать Мигелю - нет, невозможно. Так стыдно, что язык отнимается. Так ужасно стыдно, что лучше умереть.
        Берана не собиралась умирать. Девять лет из восемнадцати ее пытались убить, так или иначе, в разных обстоятельствах, разными способами. И она выжила не для того, чтобы мертвец высосал ее кровь своим мерзким холодным ртом.
        Рот был не мерзкий. Прикосновение холодных губ бросило в жар. И этот жар Берана ощущала всякий раз, как вспоминала о вампире.
        Мертвецкое колдовство. Все они колдуны. Кто еще может встать из могилы после смерти? Он заколдовал ее, зачаровал, подчинил себе. Они так и делают - все они. Во всех книгах об этом написано. За прошедшую с той ночи неделю Берана прочла о вампирах все, что знакомые студенты смогли вынести из библиотеки академии. Еще была библиотека ратуши, открытая для всех, но там нашлись только романы, а ее сейчас в дрожь бросало от того, что кто-то мог писать про вампиров для развлечения. И тошнило при мысли о том, что кто-то это читал.
        Хотела бы она, чтобы ее тошнило при мысли о вампире, пившем ее кровь!
        В книгах из академии о вампирах писали разное. По правде сказать, там писали столько разного, что Берана почти сразу запуталась. Сначала ей казалось, что книжки друг другу противоречат, потом она уже не была уверена, так ли это. Пробовала возвращаться и перечитывать, сравнивать, но ученые пишут так сложно, что не понять, опровергают они друг друга или подтверждают, просто другими словами. Берана все равно прочла книги. От первой до последней. Узнала о вампирах много, но получалось, что почти ничего, потому что очень мало могло бы пойти на пользу. Кроме одного - главного. Чтобы избавиться от чар вампира, его надо убить. Насовсем.
        В этом авторы книг сходились, так же как и в том, что вампиров убивает огонь. Остальное пришлось додумывать самой.
        Берана не колебалась ни секунды. Как только ясно стало, что спасение в убийстве, она начала искать возможность убить. Это было привычно. И правильно. Самый верный способ избавиться от опасности - уничтожить ее. На Тарвуде думали иначе, тут была Стража и законы, которые запрещали убивать. Но на Тарвуде все равно убивали. Так же, как везде. Просто в других местах, где довелось побывать Беране, меньше беспокоились о том, чтобы спрятать трупы.
        В этом смысле с вампиром должно быть проще: он превратится в пыль. А пыль, кстати, стоит больших денег. Кое-кто в Порту платит золотом за всякие такие штуки. Берана приносила в эту лавку собранные на Драконьем плато чешуйки виверн. Каждая стоила серебряный, а собрать за один выход можно было штук двадцать. В таверне она за неделю зарабатывала меньше, чем за одну вылазку к вивернам. Один раз ей удалось добыть яйцо, и деньги, вырученные за него не кончились до сих пор. Правда, Мигель тогда узнал, что она бывает на Драконьем плато, и взял с нее обещание никогда больше туда не соваться. Но вампир-то не виверна. Его можно убить, на его смерти можно хорошо заработать… надо только правильно донести эту мысль до тех, кто сумеет с ним справиться.
        Берана и сама могла бы справиться. Раньше. Но не сейчас. Сейчас при одном взгляде на вампира, когда он проходил через зал, здороваясь со знакомыми, улыбаясь незнакомцам, она чувствовала лишь желание снова ощутить… это. Чем бы оно ни было. Она хотела, чтоб он снова укусил ее.
        Выстрелить в него? Ударить ножом? Пробить сердце осиновым колом? Господь Всемогущий и святая Тереза, да она бы рада, но не поднимется рука! Окажись она с ним лицом к лицу, и все, на что ее хватит, это снова подставить ему шею.
        Нельзя смотреть ему в глаза. Нельзя разговаривать с ним. Нельзя подходить слишком близко. Нельзя позволить коснуться себя. Эти правила уже не для нее, она зачарована, проклята, она уже совершила все мыслимые ошибки. Он прикасался к ней, он был к ней ближе, чем любой другой мужчина, он с ней разговаривал, и она смотрела ему в глаза. Синие глаза, подведенные черной краской, как у какой-нибудь шлюхи в Порту. У него кожа гладкая, как у девчонки, накрашенные глаза и дурацкое имя. От него ничем не пахнет, он холодный, он мертвый. И он очень красивый. Фарфоровый мальчик.
        Нужно убить его, пока мысли о нем не съели изнутри. Нужно убить, пока он не убил сам.

* * *
        Из двух недель прошло десять дней. Десять дней, доверху заполненных делами, новыми знакомствами, поисками, исследованиями, подготовкой подступов к Виго. Тот уже знал, что Заноза хочет встретиться с ним. Они уже виделись на нейтральной территории, в Милане, у общих знакомых. Были представлены, расстались вполне довольные друг другом, и Заноза получил приглашение заходить в гости запросто, как водится между добрыми знакомыми.
        Никаких дайнов, ни с той, ни с другой стороны. Только личное обаяние. Уж чего-чего, а этого предостаточно. Заноза рисковал, соглашаясь на личную встречу, знал, что рискует: Виго мог уже войти во вкус власти, мог привыкнуть брать то, что захочется, и мог попытаться использовать какой-нибудь из своих дайнов, чтобы повлиять на него. В этом случае, пришлось бы стрелять, и не факт, что тридцати шести пуль хватило бы, чтоб угомонить вожака стаи, связанной Сентальдолашем. Были, конечно, еще две запасные обоймы, но, как ни посмотри, а стрельба в гостях, да еще и очередями, всегда создает проблемы. Хасан говорил, что в общественных местах вообще нельзя стрелять, надо пользоваться ножом или, в крайнем случае, саблей.
        В первый раз он это сказал после того, как Заноза забросал гранатами холл художественной галереи в Риме, и за тот случай до сих пор было стыдно. Полуотрубленная рука не оправдание отключившимся мозгам, так же как отключившиеся мозги - не оправдание двум уничтоженным статуям и одной старинной фреске. Но во второй раз Хасан сказал, что нельзя стрелять в общественных местах после стычки в вампирами в Опера Гарнье. И тут он был… нет, прав, конечно, просто никто же не ходит в оперу с саблей. Уже давно. Уже больше ста лет. Не принято это. И Хасан сам тогда тоже стрелял. Что еще делать с теми, кто пытается применить дайны власти, если под рукой только пистолеты?
        Против Виго, кстати, от ножа пользы было бы меньше, чем от пуль, а сабля осталась дома. Да и, вообще, убить его не удалось бы, снова выйти с ним на контакт тоже бы не получилось, Гушо пришлось бы брать штурмом. А как это сделать Заноза до сих пор не представлял. Лэа говорила о магии, но магии не существует, а иллюзии, несомненно, эффективные и очень эффектные, бесполезны, если их не увидит сразу вся стая. Так что вариант со штурмом отпадал, не стрелять в тех, кто использует против него дайны власти, Заноза не мог, познакомиться с Виго, однако же, было необходимо. Без приглашения, он, вообще, не смог бы войти в Гушо.
        Пришлось идти на риск. И риск себя оправдал.
        Как обычно.
        Дома на стене в северной гостиной висел перекрученный кусок ствольной коробки от М16. Как напоминание о том, что риск оправдывает себя не всегда. Хасан повесил и запретил снимать. Сказал, что это должно хоть чему-то научить. Заноза знал, что научить чему-то его может только битье головой о камень. О крепкий камень. И знал, что Хасан тоже это знает. Но… обломок иногда вспоминал. Правда, обычно после дела, после того, как в очередной раз убеждался, что риск себя, все-таки, оправдывает.
        Нынче днем Лэа установила датчики вокруг Гушо, а один умудрилась закрепить на шпиле, венчающем остроугольную крышу особняка. На границе с «туманом». «Туман» закрывал шпиль целиком, но датчик оказался на самой верхушке, в каком-нибудь миллиметре от границы действия дайна. Лэа понравилось, когда Заноза спросил, как ей удалось это сделать. Но объяснять она ничего не стала. Сказала: «я еще и не так умею». И все.
        Любопытство потихоньку грызло мозг изнутри. Любопытство всегда грызет изнутри и поэтому оно опаснее любых дайнов власти. Это то, что ты делаешь с собой сам, и это то, что нельзя остановить - ведь не будешь же стрелять себе в голову только для того, чтобы перестать о чем-то думать.
        Он когда-то попробовал и теперь знал, что стрелять бесполезно.
        А самым сложным теперь было уйти из Гушо раньше, чем спохватившиеся упыри разорвут его на куски, из которых уже не собраться. У них все для этого есть: оружие, дайны, численность. И на них не действует «туман». Потеряв его из виду, они стряхнут чары, какое-то время будут осознавать, что произошло, и за это время нужно успеть свалить.
        Сколько времени ему самому нужно, чтоб понять, что он оказался под дайном власти? Нисколько. Он начинает стрелять раньше, чем дайн подействует. Но это… свойство характера. Хасан говорит: «темперамент». Издевается, по-любому. Говорит, что Заноза сначала стреляет, а потом смотрит - в кого, и что до вопроса «зачем» никогда не доходит, потому что какая уже разница? Это неправда. Каждый раз, когда он без предупреждения и без видимых причин всаживает какому-нибудь упырю дюжину пуль в голову, у него есть повод стрелять. Дайны власти - это всегда повод. И не его вина, что больше никто не умеет определять, когда эти дайны используются.
        Вообще-то, это даже хорошо, что больше никто не умеет. Потому что иначе его самого давно пристрелили бы, или зарубили, или сожгли.
        Итак, сколько времени потребуется вампирам Виго, чтобы понять, что их зачаровали? Столько же, сколько любым другим? Две секунды… Не так уж мало. Особняк невелик, и где бы ни был зал собраний, где бы ни проводили Сентальдолаш, если только это место не расположено очень глубоко под землей, за две секунды можно успеть добраться до какого-нибудь окна, если уж не до входной двери.
        Можно и не успеть.
        На этот случай есть Лэа со своей аппаратурой, и, следуя ее указаниям, он выйдет к дверям или окнам, даже сквозь «туман». Какая-то его часть, по крайней мере. Сколько-то, возможно, останется разбрызганным по полу и стенам Гушо.
        Плохо быть некрупным. Неудобно. Чем тебя меньше, тем меньше можешь себе позволить подставляться. Некрупным парням приходится стрелять первыми, иначе можно вообще не успеть выстрелить. И темперамент тут совершенно ни при чем.
        Он ждал вечера, ждал, пока стемнеет, чтобы пойти в «СиД» а оттуда, порталом, в Монцу. Очень хотелось подраться. В последние дни все мысли были только о том, как и что может не получиться в Гушо, и насколько велика вероятность боя. Знакомый признак. Давно научившись следить и за словами, и за мыслями, Заноза знал, что если уж он задумывается о «вероятности» столкновения, а не об «опасности», значит пора занять себя чем-то… разрушительным. На Тарвуде возможности не было, даже несмотря на то, что уже пару вечеров кто-то сопровождал его по темным улицам по дороге в «СиД» и обратно, и во время исследовательских походов по городу. Двое живых, или трое. Больше одного. Они держались группой, и стук сердец сливался в неразборчивый гул.
        Живые - не тема на подраться. Живые - это просто еда. А на Тарвуде их и есть не будешь, так что от сталкеров не было вообще никакой пользы. Вреда тоже. Обзавестись врагами Заноза не успел, о венаторах здесь слыхом не слыхивали, так что причин быть объектом слежки он не видел, а разобраться с тем, кто и почему заинтересовался им сверх меры, времени пока не было. Одно дело за один раз - вот правило, которому лучше следовать бессмертным. Иначе, с учетом вечности, дел может накопиться столько, что не успеешь вообще ничего.
        Потом, после Гушо, можно будет поймать сталкеров, допросить и съесть. А, возможно, после Гушо уже ничего и не будет. Если только Хасан не найдет его вовремя.
        Мартина он сегодня не ждал. В гости к вампирам приличествует ходить по ночам, Мартин в этом вопросе был демоном, соблюдавшим приличия и являлся всегда после полуночи. Часть сегодняшней ночи будет занята проникновением в Гушо и возможной перестрелкой, относительно второй части Заноза планов не строил, поскольку не знал, что будет после перестрелки с ним самим. Словом, он собирался после темноты в «СиД», и когда сразу после заката раздался стук в дверь, был удивлен. Приятно удивлен. Мартина он был рад видеть в любое время, лишь бы не при алом солнце.
        - Все еще двигаешь комод? - поинтересовался демон, когда Заноза впустил его в комнату. - Это привычка, или ты ждешь, что тебя убивать придут?
        Это была привычка ждать, что придут убивать. Слишком сложная мотивационная конструкция, так что Заноза только плечами пожал. Взял у Мартина пакет с бутылками - при всей своей нелюбви к традициям, манеру демона непременно приходить в гости с гостинцем он одобрял - и ушел в ванную. Ужинать. Или завтракать? Нормальные вампиры на закате только-только просыпаются, у них, стало быть, в это время завтрак. А у него?
        А какая разница?
        Мартин себя чувствовал как-то не так. Чего-то он смущался или... может, опасался. Что-то такое трудноопределимое. Как большинство эмоций. Чистые, вроде злости, радости или страха случаются редко. Насчет того, что Заноза прячется, чтобы поесть, он прошелся, но без обычного задора. Сесть отказался. Стоял, сунув руки в карманы, привалившись плечом к стене. И когда Заноза уже думал помочь ему каким-нибудь наводящим вопросом, вдруг спросил сам:
        - Слушай, а если бы я тебе дал генератор порталов вместо активатора, ты бы сбежал?
        - По-любому!
        Тут и думать было не о чем. Мартин потому ему и выдал активатор, прибор без возможности настройки, просто пульт с двумя кнопками. Знал, что с любым другим Заноза свалит с Тарвуда и нипочем не вернется.
        Мартин вздохнул и снова замолчал.
        - Чувак, - Заноза вышел из ванной, поставил стул в центре комнаты и уселся верхом, - что тебя терзает? Облегчи душу!
        - Твои чары перестают работать, когда тебя перестают видеть?
        - Мои чары никогда не перестают работать. Они могут действовать или не действовать, в зависимости от того видят меня или не видят, - Хасан уже в первой половине предложения посмотрел бы на него таким тяжелым взглядом, что язык бы перестал двигаться. Он не любил, когда Заноза уточняет то, что и так ясно. А Мартин ничего, терпел. Даже не просто терпел, а слушал. - В зависимости от приложенных усилий, действие либо возобновляется, когда меня видят снова, либо нет.
        - Ты можешь подействовать на стаю Виго так сильно, чтоб они, когда увидят тебя снова - снова оказались зачарованы?
        - Нет. Они будут слишком злы для этого.
        Вот что его терзало. Те две секунды, которые понадобятся вампирам на осознание действия чар. То есть, то, что случится, когда они истекут. Мартин что, не верил в Лэа?
        Заноза попытался поставить себя на его место, но на то, чтоб представить себя женатым, воображения не хватило. Он делил кров с Хасаном, и верил в него даже больше, чем в себя, но ясно же, что это совсем другое дело. Нужно было представить Эшиву вместо Лэа. Заноза представил. И вообразить себя на месте Мартина получилось как нефиг делать. Доверил бы он Эшиве обеспечивать чью-нибудь безопасность во время вылазки в резиденцию враждебной стаи? Запросто! Переживал бы при этом за ее собственную безопасность? Да ни разу! Уж о себе-то Эшива позаботилась бы в первую очередь.
        А Лэа - нет. Это ведь тоже называется недоверие, да? Когда переживаешь о том, что близкий человек неверно оценит опасность, пойдет на неоправданный риск? Да, это недоверие. Сомнение в чужом здравомыслии.
        - Заноза, - Мартин помялся, - а если у тебя будет генератор порталов… нет, я уже понял, что ты сбежишь, но если, например, я тебе дам его в обмен на обещание не сбегать?
        - Под честное слово?
        - Да.
        Заноза подумал. Генератор выручил бы его в Гушо. Уйти порталом можно было бы прямо на глазах у стаи, дайнами удерживая упырей от попыток помешать ему. Можно было бы покрутить формулировку, например, пообещать не сбегать с помощью именно этого генератора, и оставить за собой право смыться как-нибудь еще. Пообещать-то разное можно было бы.
        - Нет, - сказал он вслух, - я все равно сбегу. Если даже и не прямо с ним, это без разницы. Разберу, пойму, как работает, сделаю свой, и сбегу.
        Мартин, наконец, улыбнулся. В первый раз за вечер.
        - Ты только пообещай не сбегать с тем генератором, который я тебе дам. А свой можешь собирать, пожалуйста, это столько времени займет, что ты к Тарвуду привыкнешь. Значит, ты больше не ограничиваешь срок двумя неделями?
        - Я знаю, что Турок меня ищет. Будет глупо умереть, не дождавшись, пока он меня вытащит. Но я еще и не на такие глупости способен. Наверное, стоит сказать тебе кое-что… - Заноза поразмыслил, действительно ли стоит, и решил, что все-таки да, - я знаю, как работает активатор порталов. Принцип мне объяснили еще дома, оказалось, что он подходит и к твоим устройствам. Мне не сделать такое - не хватит ни знаний, ни навыков, но я уже почти собрал пульт управления. О миниатюризации говорить пока не приходится, честно сказать, я на нее вообще забил, но весь хард можно купить на Земле, и даже почти весь можно купить легально. Я притащу прибор из Монцы сюда, и если Хасан не найдет меня вовремя, если окажется, что то место с белым небом слишком уж близко, я свалю. Сначала снова Монцу, а оттуда - куда попало.
        Он сказал что-то не то. То есть, он ожидал другой реакции. Никак не думал, что сделает больно. В мыслях не было!
        Правда, если б не умение читать прямо в сердцах, минуя такие неважные вещи, как выражение лица, небрежное пожатие плеч, равнодушный голос, он даже и не понял бы, что задел демона, и задел сильно. Но чем?
        - Эй? - Заноза встал со стула. - Что не так?
        - А что не так? - Мартин снова пожал плечами и улыбнулся, - ты еще круче, чем мы думали. Это хорошо. Просто прекрасно.
        - Ага. Вообще зашибись. Я, может быть, даже еще круче, я же понятия не имею, насколько вы меня недооцениваете.
        Протянув демону открытую пачку сигарет, Заноза, в свою очередь, закурил. Как раз хватило времени, чтоб подумать. Он на раз-два понимал устройство и принцип работы любого прибора… Schei?e, да он разобрался, как работает хреновина с ладонь размером, объединяющая две точки на разных планетах разных галактик! По сравнению с этим, понять, как работает человеческая голова проще, чем с бревна упасть. Демоны, конечно, не люди, но Мартин здорово похож на человека.
        - Я не сбегаю, - сказал он. - Я помню про лорда Алакрана, про то, что он поручил тебе за мной присматривать, и не собираюсь тебя подставлять. Иначе, зачем бы я стал рассказывать про пульт, который собираю в Монце? Когда я пойму, что все, край, надо искать дом самому, или я опять окажусь под белым небом, я пойду искать. Но мой пульт создает портал прямо там, где стоит. На другой планете, куда бы меня не занесло, я всегда смогу включить его снова. Если только там не окажется бездонной пропасти или жерла вулкана, или, хрен знает… шестнадцатиколесного Катерпиллера, прущего по встречке. Короче, я буду знать, как вернуться в Монцу, и как оттуда прийти на Тарвуд.
        - И зачем тебе возвращаться в Монцу, а тем более на Тарвуд? - поинтересовался Мартин таким тоном, как будто ему вообще пофиг. Заноза и сам умел так говорить, только давно уже выучил, что этот тон обманывает лишь тех, кому и правда пофиг. Есть другие способы притвориться, будто тебе не интересно. Демонам они незнакомы?
        - Вы мне нравитесь, - сказал он честно. - Лэа и ты. Она красивая, с тобой интересно, к тому же, ты демон. Ни одному вампиру еще не удалось сбежать от демона, если демон не хотел, чтоб вампир убегал. Я и пробовать не стану.
        - Так ты хочешь сбежать или нет?
        Заноза не стал смеяться. Но если б кто-нибудь знал, каких трудов это стоило ему дали бы хренову медаль. Или даже две. Он не стал спрашивать, сколько же Мартину лет, на самом деле? Пятнадцать? Или, может, еще и тринадцати не исполнилось?
        - Не хочу. Но на Тарвуде не останусь. Хасан вернет меня домой, или я сам пойду искать дом, один черт, так или иначе я свалю отсюда. Мне нужна возможность уходить. Тогда я буду возвращаться. Ты такой же. Все люди такие.
        - Я тебе дам генератор, - сказал Мартин. И неясно было, понял он, о чем тут Заноза распинался, или пропустил все мимо ушей, или, что чаще всего и бывает, понял по-своему, - раз ты все равно собрался сбежать, лучше уж налегке. К тому же там будет мой номер телефона, и координаты особняка на Арбате, того, в котором тир. Попадешь, если что, в ту часть дома, которая для своих.
        - В Гушо он мне не пригодится.
        - Почему?
        - Не хочу упустить возможность подраться. Я все сделаю, чтоб уйти тихо, обещаю, - Заноза прижал руку к сердцу для пущей убедительности, - но все, что в моих силах. И если придется пострелять, так тому и быть. К тому же, воспользуйся я порталом, и Лэа окажется не у дел, а тогда она снова захочет идти со мной в Гушо.
        Глава 10
        И тот, кто придет на помощь тебе, будет их всех страшней, -
        ведь тем, кого ты видишь во сне, если кошмарен сон,
        им, в их собственных страшных снах, обычно является он.
        Марина Макина
        Лэа нечего было делать в вампирском гнезде, особенно ночью. Живым там, вообще, по ночам делать нечего. Мужчинам или женщинам - не важно. В бою Заноза не делал разницы, бой - не бал. Он не хотел бы, чтоб в Гушо оказалась Лэа, и точно так же не хотел бы, чтобы здесь оказался Мартин. Ему очень не хватало Хасана, и Эшива не была бы лишней, но раз уж нет рядом ни одного мертвого, лучше идти в рейд одному, чем в компании живых.
        Мартин считал, что Лэа недооценивает вампиров. Может быть, может быть. А может, Мартин считал, что женщины уступают мужчинам, когда доходит до боя. Были у Занозы такие подозрения. Он и сам когда-то так думал, его воспитали в убеждении, что война - мужское дело, и что долг мужчин - защищать женщин от любых опасностей и невзгод. Но потом одна за другой пришли две войны, и оказалось, что войны не отличают мужчин от женщин, и оказалось, что женщины умеют сражаться не хуже мужчин, а еще - что женщины порой бесстрашней и решительней.
        Лэа хватало решительности и бесстрашия. Она была бойцом, и относиться к ней нужно было, как к бойцу. Но, наверное, к своей женщине трудно так относиться… У Занозы не было опыта, у него никогда не было «своей» женщины. Сейчас, идя по Гушо, по коридорам и залам, превращенным в выставку всякого исторического мусора, он перебирал в памяти знакомые пары, пытался сообразить, есть ли в них недоверие друг к другу. Недоверие, порожденное любовью и желанием заботиться и защищать. Получалось, что есть. У многих. Но среди его знакомых не было ни одной семьи, где женщина и мужчина наравне рисковали бы жизнью, так что сравнивать их и семью Соколовых-Дерин было нельзя.
        Голос Лэа в гарнитуре едва слышно отсчитывал метры. Каждые пять. Повороты. Подъемы и спуски. Данные Лэа не совпадали с ощущениями Занозы. По показаниям приборов, его сразу из прихожей повели налево и вниз, в подвалы особняка. А по ощущениям, он был на втором этаже - окна выходили на ярко освещенную улицу, где сейчас, ночью, туристов было даже больше, чем днем. В сопровождении почтительного Слуги Заноза миновал маленький холл, поднялся по парадной лестнице, ступени которой по старинке устилал ковер,
        спустился на четыре метра, и пошел на запад
        по второму этажу - строго на север через анфиладу тесных комнат,
        на северо-восток, двадцать шесть метров, похоже, что от одного угла особняка к другому, к еще одной лестнице вниз
        выслушивая по пути короткие комментарии о наиболее интересных портретах, образцах утвари или оружия. Виго был коллекционером, увлеченным коллекционером, но собирал, кажется, лишь вещи, принадлежавшие его семье, и за столетия рассеявшиеся по всему свету
        Заноза все еще был в подвалах самого Гушо, прямо под домом, не в катакомбах и не в канализации, но подвалы оказались двухуровневыми, и сейчас его вели по минус второму этажу, на восьмиметровой глубине
        пока не оказался в большой, богато убранной гостиной без окон, где сеньор Виго встал, приветствуя его.
        Чем хороши общие для всех правила этикета, так это тем, что, однажды выученные, они не требуют никаких усилий. Заноза, не задумываясь, отвечал на вежливую - почти искреннюю - демонстрацию гостеприимства, необязательные вопросы, дружеские замечания. Он старался заменить в памяти увиденный путь тем, о котором говорила Лэа. Две лестницы, обе в восточной части дома. До первой тринадцать метров по прямой на северо-восток. По ступенькам не подняться - он их попросту не найдет, придется прыгать с таким расчетом, чтобы оказаться на верхней площадке. Четыре метра, фигня, говорить не о чем, там лишь бы не промахнуться и не врезаться в стену. До второй лестницы нужно будет бежать. Тем же путем, каким его вели. То есть, двадцать шесть метров на юго-запад, а потом пятнадцать - на восток. Наверняка, можно пройти по прямой, не по гипотенузе, разделяющей дом пополам, а по восточному катету. Но, не зная дороги, не видя ее, далеко не уйдешь.
        Память побеждала воображение, Заноза пытался представить путь вслепую через подвал, а видел арочные окна второго этажа, статуи, картины, оружие и ковры. Портреты всех умерших Виго, и предков, и потомков вот этого, не-мертвого, развешанные в холле и на парадной лестнице. Ладно, нет никакого смысла придумывать, что он увидит, когда придет время сваливать. Надо будет закрыть глаза и бежать, как придется. Лэа, если что, подстрахует.
        Самое время пожалеть, что не взял у Мартина портал.
        - Вам многое удалось узнать о нас, - говорил Виго, - справедливо было и нам что-нибудь разузнать о вас, сеньор Сплиттер. Вряд ли вы удивитесь тому, что мы постарались собрать сведения разными путями.
        Например слежкой. На секунду мелькнула мысль, что и на Тарвуде за ним следят Слуги из Гушо. Неплохо было бы - с этими хоть понятно, зачем и почему. И даже можно предположить - как. Феи везде феи, что им стоит отправить в другую галактику не одного вампира, а пару-тройку Слуг? Но нет, выяснилось, что следили за ним только до дома, который считали убежищем, местом дневки. За кого Виго его держит, интересно? Каким надо быть монстром, чтоб уходить на неохраняемую дневку, не заморачиваясь заметанием следов?
        Или, может, достаточно быть просто придурком? Кто на Тарвуде не знает, где его дневка? И насколько хорошо придвинутый к дверям комод защищает от венаторов?
        Ладно, ладно, придурки до ста лет не дотягивают… хотя, Хасан говорит, дуракам счастье.
        О том, что в Монце за ним следили он знал. Следили Слуги и, может быть, вампиры - вампиров не заметишь, если они этого сами не захотят. Виго первым заговорил о слежке, решил быть откровенным, и вряд ли потому, что планировал прикончить гостя сразу после того, как расскажет обо всех злодейских планах. Нет, разговор начистоту означал, что в стае станет на одного вампира больше. После Сентальдолаша тайн не останется, для злоумышлений не будет ни поводов, ни возможностей, но все, что было до обряда - откроется, и может оставить неприятный осадок. Разделить кровь с вампиром, Слуги которого следили за тобой и пробирались в твое убежище, с вампиром, который обдумывал возможности забрать у тебя и кровь, и душу, пока ты спишь, обессиленный солнечным светом - это нормально. Но не тогда, когда узнаешь о планах вампира уже в процессе обряда. Такие вещи лучше оговорить заранее. Если б Заноза не собирался смыться с потиром, если б он решил присоединиться к стае, он бы тоже рассказал Виго о своих планах спереть чашу.
        Ну, а сейчас он слушал так, будто его совесть была чиста, планы грандиозны, а корысть - велика настолько, что ради нее можно пожертвовать независимостью.
        Он знал о том, что за ним следили. Знал, что и дом тоже обыскивали, стараясь при этом не оставлять следов. И, наверняка, немало удивлялись пульту управления активатором порталов, который он почти собрал в подвале. Заноза думал, что его исчезновения связывают с этой махиной, похожей на набитый микросхемами холодильник. Он читал достаточно комиксов и смотрел достаточно фантастических фильмов, чтобы счесть телепортацией любое необъяснимое исчезновение поблизости от любого незнакомого прибора, пусть даже до знакомства с доком Шерманом ни одного исчезновения не видел. Оказалось, что Виго и его стая читали другие комиксы. И фильмы смотрели другие.
        - Старая кровь большой соблазн, сеньор Сплиттер, но, конечно, дайны и старая кровь вместе гораздо ценнее. Мы хотели видеть вас нашим братом, и возможность отнять кровь рассматривали только теоретически, чтобы не потерять хотя бы ее, откажись вы от Сентальдолаш. Но, - Виго, улыбаясь, прижал руку к сердцу, - я клянусь, и после обряда вы убедитесь в том, что это правда, узнав, что вы - некромант, мы отказались от всех планов, не подразумевающих взаимную договоренность.
        Так улыбаются, предлагая посмеяться шутке для своих. И как будто просят при этом о снисходительности. Типа, ну, вы же понимаете, одно дело выпустить старую кровь из молодого вампира, а другое - поссориться с некромантом.
        Заноза понимал. Он сам в конце двадцатых чуть не поссорился с некромантом, и до сих пор не знал, чем бы это закончилось, учитывая, что в тот момент у него не было при себе томмигана, только два кольта. Двенадцать пуль - доза успокоительного на одного вампира, а не на стаю голодных призраков.
        Что ж, ок. Он - некромант. Но почему?!
        Заноза так сильно задумался об этом, что даже попытался вспомнить за собой какие-нибудь некромантские выходки. Создание кадавров, вызов духов, вивисекция… да хоть что-нибудь. Кто и когда видел некромантов, одевающихся так, как он? Они - ученые, они носят твид и надевают кроссовки, вместо туфель. Они никогда не причесываются. И они точно не красят глаза. А он, зная, что этот выход боевой, не ограничился тонкой линией обводки - сделал рейдовую раскраску, и, по его представлениям, походил на ученого не больше, чем на члена парламента от тори.
        - В братстве есть один некромант, - объяснил Виго, неверно истолковавший его замешательство, - поэтому основами искусства владеем мы все, и понять, что вы уходите на дневку на Серые пути, труда не составило.
        На Серые пути, значит? Ага. Не на другую планету, не на астероид, летающий хрен знает где в космосе, а прямиком в мир мертвых. Кто из некромантов такое умеет? Заноза был знаком только с одним из них, с магистром Мадхавом из Юнгбладтира, но Мадхав рассказывал о своей науке охотно и с удовольствием, и это было все равно, что знать многих.
        Мадхав умел выходить на Серые пути и мог провести там целую минуту. Хороший результат по любым некромантским меркам. Мадхав, вообще, считался большим ученым. Интересно, кем надо быть, чтобы уходить к мертвым на весь световой день? Каким, на хрен, долбаным гением от некромантии?
        Нет, надо забирать чашу и валить отсюда, пока его еще за кого-нибудь не приняли.
        Заноза рассчитывал, что Сентальдолаш состоится нынче же ночью. Виго хотел заполучить его, и не было резона откладывать обряд. Любое промедление могло привести к тому, что он передумает. Теперь оказалось, что Виго хочет его даже больше. Значит, все, по-любому, будет сегодня. И пока они тут треплются, проясняя последние моменты, которые могут сказаться на отношениях в будущем, где-то рядом идет подготовка к Сентальдолаш.
        Лэа молчала. Заноза слышал ее дыхание, слышал, как бьется сердце. От этого казалось, что она рядом. Хорошее ощущение. Иллюзия, придающая уверенности.
        Тридцать шесть патронов в «Аспидах», по три запасных обоймы в карманах плаща и еще две - в системах с кобурами. Каждому вампиру нужно не меньше дюжины, но он и не рассчитывал отстреляться от всех. Он собирался убежать.
        - Что ж, - сказал Виго, - у нас еще будет время поговорить обо всем, и вы увидите, насколько интереснее становится разговор, когда собеседники полностью понимают друг друга. Многих пугает эта сторона Сентальдолаш, кровная близость кажется зависимостью, но стоит однажды ощутить эту близость, и становится ясно: нет таких тайн, ради сохранения которых можно отказываться от братства на крови.
        Он взглянул на дверь - в ту сторону, где Заноза видел дверь, понятия не имея, что там на самом деле:
        - Все в сборе. Господа, уберите «туман» и поприветствуйте нашего будущего брата.
        Почему-то именно сейчас Заноза вспомнил о некромантах с Юга. Никогда их не видел, никого из некромантов не видел, кроме Мадхава, но вдруг сообразил, что южане точно не носили твид. И носили до хрена украшений. И они красились так, что его мейкап, даже боевой, можно было считать невидимым… Все это сейчас не имело никакого значения, просто не вовремя вылезла привычка уточнять даже то, что всем понятно.
        Он оглядывался по сторонам, уже забыв о некромантах. До них ли, когда мертвяки повсюду? Девятнадцать. Девять дам, десять джентльменов. Не тридцать, уже хорошо. Пятеро с кобурами скрытого ношения. Остальные казались безоружными. Но, одетые запросто, по-домашнему, они могли иметь при себе ножи или кинжалы. Те куда проще скрыть под одеждой, чем пистолет. А Заноза никогда не брал на себя труд научиться распознавать спрятанное холодное оружие. Предпочитал никого не подпускать близко, и, если что, сразу стрелять в голову.
        Как-то не думал, что окажется в окружении двух десятков предположительно вооруженных мертвяков.
        Гостиная превратилась в зал с большим круглым столом в центре, со сводчатыми потолками и колоннами. Большой зал. Вес дома целиком приходится на колонны и своды, мысль об этом не грела, и Заноза постарался вообразить минус первый этаж сложенным из очень толстого камня, с очень узкими коридорами и очень надежными перекрытиями. Легче не стало, потому что минус первый этаж все равно нависал над этим подвалом, и чем надежнее были перекрытия, тем больше они должны были весить.
        Вон она, лестница вверх. Один прыжок, и он будет у ступеней.
        Потир, с виду не отличимый от оставшейся в Пильбьере подделки, стоял перед Виго. Занозу отделял от потира стол, за который уже рассаживались упыри. Весь здоровенный стол. Почему, спрашивается, не поставить чашу по центру? Да понятно почему - потому, что нечего ей делать в центре, в нее нужно нацедить крови и пустить по кругу.
        Ему очень сильно не хватало Хасана.
        Эти мертвяки, они были настроены дружелюбно, и они ему нравились. Эмпатия так работает. У него так, у других, может, как-то иначе. Он чувствует чужое отношение и сам начинает относиться так же. Из-за этого трудно стрелять без повода. Хасан, тот умеет сделать так, что любое расположение к кому угодно исчезает с концами, любого может спровоцировать на стрельбу. Такой, блин, характер…
        Ладно. Зато никогда не было проблем с использованием дайнов. Тех, кто относился к нему плохо, Заноза очаровывал почти инстинктивно. Тех, кто относился хорошо, очаровывал просто, чтобы сделать приятное. Как сейчас, когда почти все уже сидели вокруг стола, лишь трое - как раз те, что с пистолетами - еще не сели, ожидали, пока он займет место рядом с Виго. И все смотрели на него. И всем он нравился, madre, кто б сомневался, что он им понравится? Старая кровь. Еще и некромант. Да какой сильный некромант! И это не говоря о том, что он, как всегда, великолепно выглядит и производит самое лучшее впечатление.
        Особенно на дам.
        А, может, особенно на джентльменов. Тут ведь как в бою - без разницы.
        Заноза улыбнулся. Эти… мертвые, эти вампиры, они были лучшими из всех, кого он видел за сто лет существования. Хуже Хасана, но лучше всех других, живых или мертвых. Настоящее братство. Настоящие кровавые узы, объединившие самых достойных. Виго, собирая стаю, выбрал правильно. Не ошибся ни в одном из братьев, ни в одной из сестер. Заноза не прошел Сентальдолаш, и не собирался проходить его, но даже без обряда он восхищался этими вампирами, любил их, и был благодарен им за то, что они любят его.
        Он сам так самозабвенно, так беззаветно любить не смог бы. Ну, то есть, не незнакомых упырей, это точно. А попробуй незнакомые упыри проделать с ним то, что он сейчас проделал с ними - убил бы на месте.
        - Просто не мешайте мне, - сказал он. - Просто дайте уйти.
        Они были счастливы сделать все, о чем он попросит. Не мешать, дать уйти - это было меньшее, на что они были готовы. Но раз он не просил о большем, значит, пока не нужно. И они оставались на своих местах. Смотрели, как он обходит стол, берет чашу, отступает к лестнице. Они упивались тем, что выполняют его желание.
        Эта часть Занозе не нравилась никогда. Он любил, чтобы его любили, но когда любовь переходила в преклонение, начинало подташнивать. Хорошо, что дайн такой силы переставал действовать почти сразу, как его теряли из виду.
        Две секунды…
        Вот она лестница. У него будет две секунды на то, чтоб пробежать через второй этаж. Будет время увидеть, что там, на втором этаже, без «тумана»…
        Заноза прыгнул вверх, пролетел над сглаженным временем ступенями.
        Ему нужно было на юго-запад, через заставленные стеллажами и ящиками кладовые. Еще один коридор вел на юг, но метрах в пяти он поворачивал, и куда заведут повороты, когда опустится «туман», лучше было даже не думать.
        - На юго-запад двадцать шесть метров, - сказала Лэа. - Ты помнишь все повороты?
        - Да, - Заноза кивнул. - Все ок.
        Сердце у Лэа колотилось так, что в ушах у него стоял сплошной гул, как от десятка тамтамов. Она хотела быть здесь. Хотела вмешаться. Хотела помочь.
        Заноза рванул на юго-запад. У него еще оставалось немного времени, и он не тратил его на то, чтобы открывать двери - пробегал насквозь. Он был на Земле, не на Тарвуде, здесь его не остановила бы и каменная кладка. Но обрушить несущие стены, когда над тобой еще целый здоровенный дом - это дурацкая идея даже для такого придурка, как он.
        Подвал превратился в галерею раньше, чем Заноза увидел лестницу на первый этаж. А потом деревянные перекрытия, шелковые обои, холсты в золоченых рамах - все вспыхнуло. И он забыл, куда нужно бежать. Остался лишь ужас перед огнем, ужас, где не было места разуму. И уверенность, что нужно наверх. Как угодно, но наверх. Там спасение.

* * *
        - Это тип еще хуже нас с тобой! Знаешь, что он сделал?! - Лэа не могла рассказывать спокойно, она подпрыгивала на стуле, сверкала глазами, перебивала сама себя, - я не знаю, что он делал, пока был внутри. Сначала ходил, потом бежал… Он стену сломал. Ты б это видел! Он взял у них чашку, развернулся и чинно вышел. Они там так охренели, что забыли, какими словами приказывают убить все живое. Да он все равно мертвый. И он сломал стену. Мартин… это долбаный шестнадцатый век!
        - Расшаталась? - предположил Мартин, не поняв, при чем тут возраст дома.
        - Полтора метра! - рявкнула Лэа в ответ.
        - Меньше, - послышалось из дальнего угла, в который запихнули Занозу, - не может быть полтора.
        - Ты, вообще, молчи! Тупой железный предмет! - Лэа разбушевалась не на шутку, - насмотрелся в своей Калифорнии на губернаторов! Сначала походи в качалку столько же, сколько он, а потом стены ломай.
        - Но Заноза же ее сломал? - уточнил Мартин. - Без качалки?
        - Терминатор фигов, - нелогично отозвалась Лэа. И обернулась к упырю: - ну что, на тебя уже можно смотреть?
        Когда они вернулись, вывалились в портал в подвале «СиД», смотреть на Занозу было нельзя. Ну, разве что, если не жалеть нервов и не думать о том, что он ведь и присниться может.
        Вместо левой руки обломки костей в лохмотьях плоти. Левая половина лица словно стесана наждаком. Мартин передернулся, снова вспомнив светящиеся синим огнем глаза, страшный контраст с бескровно-розовым сплетением мышц, с оскалом обнажившейся челюсти. Боли Заноза не чувствовал, говорил, что не чувствует, и, наверное, не врал. Но лучше бы ему было и не разговаривать. Все это - вся не закрытая кожей, изуродованная часть лица - двигалась, когда он говорил. И Мартин ни о чем думать не мог, кроме того, что Занозе нужна убойная доза обезболивающего, лучше бы в сочетании с мощным снотворным.
        Нужна, однако, была только кровь. И смотреть на упыря нельзя было именно поэтому. Он не ел прилюдно, это был вопрос принципа. Он забился в самый дальний и темный угол подвала - лампы погасили почти все, оставили только одну, у верстака, на котором сейчас стояла чаша - сидел на полу, лицом к стене, и до этого момента с его стороны доносилось только стеклянное позвякивание бутылочек с кровью, которые Заноза осушал одну за другой.
        В ответ на вопрос Лэа послышалось невнятное «бу-бу-бу». Судя по втянутой в воротник плаща голове, смотреть все еще было нельзя.
        - Как ты узнал, что понадобится столько крови? - Лэа вновь развернулась к Мартину.
        - Догадался. Не знаю. Наугад. Просто на всякий случай.
        Он отправил курьера в таверну сразу, как только за Лэа и Занозой погас портал. Велел принести всю кровь, какая найдется. Человеческую кровь. Сейчас думал, что надо было брать еще и свиную, потому что бутылочки все звякали и звякали, останавливаться Заноза не собирался, и, наверное, ему нужно было больше, чем нашлось в таверне. Чтобы исцелиться полностью.
        - Если сразу не вылечиться, - Мартин припомнил читаные вампирские романы, - оно не заживет? Останется навсегда?
        - Что, все так плохо? - звякнула еще одна бутылка.
        - Вообще, трындец, - ответила вместо Мартина Лэа, - у тебя полморды нет. А руку ты сам видишь.
        - Почему рукой? - не выдержал Мартин. - Почему не плечом. Ты ломал стену, какой придурок ломает стены кулаком?
        - Легкий, - отозвался Заноза грустно. - Тяжелые придурки бьются в стены всем корпусом, а легким приходится руками, потому что так удар сильнее, и от стены не отбросит. Все, кровь закончилась.
        Он встал, и Мартин с Лэа одновременно развернулись к нему. Правда, со света в темноту все равно ничего не увидели.
        - Покажись, - потребовала Лэа.
        - Руки покажи, - в один голос с ней сказал Мартин.
        Заноза вытянул обе руки так, что они попали в круг отбрасываемого лампой света. Левая отличалась от правой только исшорканным и перепачканным рукавом плаща. Переживший тарвудский портал, плащ пережил и проход сквозь полтора метра каменной кладки, но потерял остатки товарного вида.
        Упырь высыпал на стол свои бесчисленные кольца, измятые, сплющенные, страшные - Мартин тут же вспомнил, что случилось с пальцами, на которые они были надеты. С пальцами, правда, был полный порядок. А легкость, с которой Заноза начал возвращать кольцам идеальную форму - будто титан и легированная сталь были мягче пластилина - говорила о том, что порядок не только с виду.
        - Плащ тебе новый нужен, - сказала Лэа.
        Мартин кивнул:
        - В этом тебя даже с дайнами в приличное общество уже не пустят.
        - И в неприличное, - добавила Лэа со свойственной ей безжалостной искренностью. - Мартин, давай подарим Занозеру плащ. И новые очки, кстати.
        - Этот мне Хасан подарил, - Заноза провел ладонью по рукаву, - не хочу другой. Очки хочу, - он уселся на табуретку, отвернувшись от света, - те мне нравились. Жалко, что сломались.
        - Угу. Вместе с парой десятков костей, - Лэа присмотрелась. - Ну, по крайней мере, зубов у него сквозь щеки больше не видно. Мартин, по мальчиковым меркам это считается зажившим, или еще нет? Сколько шрамов украшают мужчину, а сколько уже перебор?
        - Насчет шрамов тебе виднее.
        Нет, даже по мальчиковым меркам, шрамов на лице Занозы оставалось многовато. Но Лэа права - зубов уже не видно, кожа почти затянула мышцы, и вон, глядите-ка, ухо на месте. Правда, без сережек. Но в случае Занозы, десятком сережек больше, десятком меньше - никто и не заметит.
        - Свиная кровь тебе подойдет? - спросил он, - человеческая закончилась, и не факт, что завтра появится.
        Ответом были оскаленные клыки и глухой, рокочущий рык, сменившийся раздосадованным шипением.
        Кафарх Мартина во сне дернул ухом, отзываясь на голос собрата, и Мартин поспешно начал считать про себя до ста. Это не помогало сделать сон хищника крепче, но казалось что помогает. А с кафархом хороши все методы, лишь бы он спал.
        - Из-звини, - выдавил Заноза сквозь зубы, - я не нарочно. Нет, свиная кровь не подойдет. Не предлагай вампирам кровь животных. Считается, что это очень невежливо. Иногда до смерти.
        Вот это неприятное… нет, противное чувство, когда обижаешь кого-то, пытаясь помочь - Мартин его ненавидел. Сразу начинал злиться и на себя, и на того, кому предлагал помощь, и снова на себя - за то, что разозлился.
        Сейчас надо было извиниться, но Заноза уже встал. Глянул на потолок:
        - Я пойду. Рассвет скоро. Хорошей ночи.
        Он поклонился Лэа и, развернувшись на пятках, исчез. Только хлопнули полы плаща.
        - Бэтмен, блин, - Лэа зачем-то перевернула потир вверх ножкой. - Мартин, надеюсь, сегодня ты к нему в гости не потащишься? Ночь заканчивается, дай мальчику выспаться, и давай подумаем, где раздобыть для него крови.

* * *
        Счастье, что под утро улицы Тарвуда становились совершенно безлюдны. Город и так-то не мог похвалиться активной ночной жизнью, разве что в Замковом квартале затевался какой-нибудь бал, с которого гости разъезжались по домам лишь с рассветом, но Замковый квартал был далеко. А в Ларенхейде в этот час тишина и покой. Живых нет ни на улицах, ни даже в домах - офисы открываются, когда солнце уже высоко - и голодный упырь, спешащий в свое убежище, может не бояться, что голод окажется сильнее здравого смысла.
        Мысли с неприятным постоянством возвращались к Замковому кварталу. Там еще не спят. Там сейчас можно поймать кого-нибудь. Не все гости возвращаются домой в колясках. Schei?e, да большинство гостей предпочтут прогулку по утреннему холодку тряске в экипаже. И к тому же, какой нормальный конюх согласится гонять лошадей ради поездки на жалкие километр-полтора? Тысячу причин найдет, чтобы отмазаться. Конюхов этих Заноза еще из прошлой жизни помнил, им лошади дороже людей, и это правильно, так и должно быть… Он сам тоже поберег бы лошадей. Дал бы постороннему, но обаятельному вампиру возможность съесть какую-нибудь леди, возвращающуюся домой пешком и без охраны. Да даже если и с охраной… с охраной даже лучше. Больше еды.
        Заноза тронул пальцами щеку. Шрамы отозвались болью, но это была не настоящая боль, у вампиров не бывает настоящей, и он продолжал ощупывать лицо, пытаясь представить, как сейчас выглядит. По всему выходило, что ужасно.
        Что ж, обаяния поубавится. Но те, кто видел его раньше, не станут относиться хуже. А те, кто еще не видел… а кто ему нужен в ближайшее время? С Виго покончено, необходимости в новых контактах нет, можно заканчивать отладку пульта управления и ждать Хасана. Еще надо обсудить с Мартином правила охоты на живую кровь, но это, наверное, ночью, когда демон придет в гости. Заодно, показать ему пульт. Похвастаться.
        Заноза не нуждался в похвалах. Сейчас - нет. Он гордился тем, какой он умный, гордился работающим пультом, гордился тем, как сломал стену. Полтора метра… хм, если Лэа не преувеличила, то повод для гордости увеличивался сантиметров на тридцать. Может, гордость за свой ум и гордость за разнесенную вручную полутораметровую каменную кладку друг другу и противоречили, но Заноза решил считать это парадоксом и стал гордиться своей парадоксальностью. Он даже немножко гордился тем, что спер чашу, хоть это и было сомнительным достижением. Потир, все же, с самого начала принадлежал семье Виго, а право собственности Заноза чаще всего уважал. Если только оно ему не мешало делать то, что хочется.
        В общем, нет, похвалы ему сейчас были не нужны. Он просто хотел показать Мартину пульт, продемонстрировать, что тот работает. Чтоб Мартин не думал, будто он собирался уйти и не возвращаться. В их сотрудничестве и в их отношениях многое построено на доверии. Это лучший вариант, чем то, что было вначале: безвыходность с одной стороны, выполнение приказов старшего - с другой, поэтому доверие нужно сохранять. Ну, и еще, конечно, хотелось, чтоб Мартин знал, что Заноза не только стрелять умеет. Без всякой пользы хотелось. Просто похвастаться. Он любил хвастаться, вот уж это занятие никогда не надоедало…
        И ведь почти получилось не сворачивать на аллею, ведущую в Замковый квартал. Почти получилось отвлечься от мыслей о крови. Но живые, те кто преследовал его последние несколько ночей, снова оказались рядом. Ближе, чем полезно для живых, когда вампир голоден.
        Очень голоден.
        Сегодня их было больше. Schei?e… сегодня их было много! Четыре группы, в каждой по три или четыре сердца. Это уже не слежка. Но тогда - почему?! Что он сделал?
        Кроме того, что был голоден и слаб, и рассвет приближался? Этого разве недостаточно?
        Четверо на крышах, еще сколько-то… трое? четверо? под аркой впереди. Как раз там, где фонарь. Как раз там, где он, без очков, увидит только силуэты, расплывающиеся в жалящем электрическом свете.
        - Schei?e! - вырвалось уже вслух, - que usted follen, serefsiz[28 - Пожелание различных неприятностей интимного свойства адресату чьи моральные качества крайне сомнительны. (исп. турецк.)]…
        Он не стал ждать, пока люди из-под арки выйдут в свет фонаря. Сзади надвигались еще четверо, а на крышах по обе стороны улицы сидело всего по двое, и выбор был очевиден. Заноза прыгнул. С середины улицы - в сторону и вверх, на узкий карниз, опоясывающий дом под окнами второго этажа. Едва не сорвался. Чертова кровь, чертова слабость, чертов остров, отнимающий последние силы. Дома, на Земле, если б пришлось убегать от венаторов, он перепрыгнул бы отсюда на другую сторону улицы, прямо на крышу. Проклятье, да он улетел бы от них. Это если б можно было представить себе, что дома он от кого-то убегает! От людей… гребаный стыд!
        С карниза он перемахнул на такой же узкий, бесполезный балкон, обрушив вниз цветочный горшок. С балкона - на карниз третьего этажа. И тут страшной силы удар под лопатку вбил его в стену. Арбалетный болт прошел насквозь, острие врезалось в камень. На мгновение, на доли секунды, каждая из которых была необходима, чтобы спастись, Занозу парализовала мысль о том, что болт задел сердце. Не мог не задеть. Казалось, он толщиной с бревно, стальной обрубок, раздробивший ребра и позвоночник. Казалось, внутри, в грудной клетке, не уцелело ничего. И, падая со стены, Заноза еще не знал, падение это или прыжок. Свалится он на мостовую, обездвиженный и беспомощный, или… Он вывернулся в воздухе. Хлопнули полы плаща. Упал на камни - на колени, на руки. Метнулся в сторону - от следующего выстрела, с какой бы стороны тот ни пришел. Они ждали, что он упадет, примерно знали куда, и этот участок…
        Еще два болта ударились о брусчатку там, где он только что был.
        А где третий?! Должен быть третий болт. Четверо сидело на крышах, наверху, там, куда рассаживают стрелков. Он ждет? Целится? Ну, удачи тебе, saukerl! Попади в вампира, сука!
        Руки почти не двигались, не слушались, но все изменилось, едва ладони обхватили рукояти «Аспидов». Дальше Заноза перестал думать, перестал злиться, перестал искать спасения. Он начал стрелять. И это был танец под самую лучшую музыку, и все потеряло смысл, кроме одного: станцевать красиво.
        То, что это означало - всех убить, Заноза сообразил лишь тогда, когда, сбив одной пулей арбалетный болт, второй пробил голову последнего из стрелков. Последнего из живых на этой улице.
        Он не взял их кровь! Ни у кого из них…
        Сунув пистолеты в кобуры, он лихорадочно бросился осматривать трупы. И рыча от досады, обругал себя и убитых последними словами на всех языках, которые знал. Он стрелял в головы. Он всегда стреляет в голову, когда перестает думать, куда нужно стрелять. Но с людьми так нельзя! Если человек нужен живым - нельзя стрелять ни в голову, ни в корпус…
        - «Ты опять увлекся, мальчик? - услышал он как наяву голос Турка, - Ofke ile kalkan zararla oturur[29 - Встающий с гневом, садится с убытком (турецкая пословица).]. Когда-нибудь твой темперамент сильно тебя подведет».
        - Забери меня отсюда! - Заноза врезал кулаком по камням, чувствуя, как снова сминаются кольца, - ты же всегда меня спасаешь! Madre, Хасан, ну где ты?! Я не могу тут больше, я сдохну раньше, чем ты придешь!
        Он не знал, что делать с трупами. У него не было времени на то, чтоб спрятать их, не было возможности спрятать их, и солнце вставало, а на выстрелы вот-вот должны были сбежаться стражники.
        Он не знал, что делать. Просто. Не знал. Не с трупами - вообще со всем. И оказаться в мире, где небо белое и никогда не бывает солнца, показалось вдруг не таким уж плохим исходом.
        потерять звезду - найти звезду -
        опять потерять - подхватить простуду...
        кричать кому-то там в темноту:
        забери
        меня
        отсюда.
        забери, нету сил.
        и зажмурить глаза,
        опустить крыла,
        распустить кулаки,
        молчат отказавшие тормоза.
        крошатся истершиеся мелки.
        написать на доске - туда в темноту:
        забери, забери, помилуй уже!
        и если бы богу, черту - а тут
        всего лишь другому такому же.
        ты бессилен и нем -
        он такой же как ты.
        ты привык через не называть мечты
        и валить туда всю силу и страсть:
        не сгореть, не истлеть, не пропасть, не пропасть...
        а мелок осыпается - не успеешь охнуть -
        остается простое: не сдохнуть[30 - Стихи Аше Гарридо.].
        Глава 11
        О том, как в предрассветный час луна, что словно сталь, бела,
        На тонком лезвии меча цветком полночным расцвела.
        Fionna Argentis
        Дом доктора Шермана - стеклянный многогранник, при виде которого бросило бы в дрожь любого вампира, - стоял на холме над озером, открытый всем ветрам и солнцу. Погода в этих краях ясными днями радовала не часто, но даже сейчас, ненастной ночью, смотреть на ярко освещенный, прозрачный дом было не по себе. Слишком легко представить, как солнце заливает его светом, не оставляя ни одного уголка, чтоб укрыться. Если, однако же, отвлечься о мыслей о солнце, то дом мог даже показаться красивым. На фоне темных холмов он сверкал, как драгоценный камень на бархате, видимый издалека, притягивающий взгляд. Непонятно, правда, было, как же Хасан не увидел его, пока Эшива не показала, куда смотреть.
        Иди речь об убежище вампиров, он решил бы, что дом укрыт «туманом». Сложно представить себе вампира, который ночи напролет будет сидеть в убежище и удерживать действующий дайн, но те, кто способен использовать «туман», обычно немолоды. У них свои причуды. А вот как прятал дом доктор Шерман?
        По мере приближения особняк, все так же сверкал, был все так же прозрачен, и все очевиднее становилось, что это оптическая иллюзия. Дом, состоявший из одних только окон, похожий на ограненный драгоценный камень, прозрачен был ровно насколько же, насколько прозрачен бриллиант. Вроде бы, опусти его в воду, и он потеряется, будто растворится. А попробуй разглядеть, что у него внутри! Не увидишь ничего, кроме света. Но с этим эффектом все было понятно: специальные стекла в окнах, правильное их размещение относительно друг друга и источников света, форма дома и даже его расположение - все играло роль. С «туманом» же, с тем, что так походило на «туман», никакой ясности не появилось.
        Заноза должен был влюбиться в этот дом. С его страстью выяснять, как что устроено, как работает, как включается и выключается и может ли он сам сделать такое же, «туман», который не «туман», наверняка, занимал все его мысли. По крайней мере, вплоть до момента, пока доктор Шерман не показал ему телепортер или еще какое-нибудь изобретение, такое же нереальное и непонятное.
        - Он разобрался, как Шерман прячет свой дом? - спросил Хасан у Эшивы, не уточняя, кто «он», потому что и так понятно.
        - Он голову об это сломал, - откликнулась индианка с заднего сиденья, - наверное, разобрался. Хасан, дорогой, они с доком говорили о стольких скучных вещах, что где-то там мог не только дом потеряться, а все озеро с холмами в придачу. Но ты же знаешь Занозу, если бы он не понял, как док это делает, он доставал бы этим и тебя, и меня. Пока, все-таки, не понял бы.
        Доктор оказался моложе, чем представлял Хасан по рассказам. Едва за тридцать. В прежние времена вообще не возраст для ученого и изобретателя. В нынешние, суетные и торопливые, самый, пожалуй, подходящий, чтобы действовать и чего-то добиваться. Жизненного опыта, подсказывающего, что нужно быть осторожнее, что любой может ошибиться, пока еще нет, а амбиций уже как у сорокалетних.
        Осторожности Шерману точно не хватало. Мало того, что он впустил в дом вампиров, а на Блэкинга отреагировал только изумленным, и даже не обидным, хоть и не вежливым: «оу!», он еще и захотел увидеть ритуал вызова духов, предложив воспользоваться для этого той частью своей мастерской, где проводил испытания. И если то, что вампира удержит порог жилого дома, было не более чем суеверием, (а Заноза - вечным исключением из правил), то духи, вызванные прямо в доме могли стать по-настоящему опасны. Потом. Когда заклинатель будет уже далеко.
        Блэкинг изложил доктору свои соображения насчет опасности духов, но вместо ожидаемого предложения провести ритуал в другом месте, услышал удовлетворенное:
        - Значит, у меня будет возможность посмотреть на них в естественных условиях. Без дрессировщика.
        Позже он объяснил, что дом напичкан датчиками, измерительными приборами, еще какими-то устройствами, в том числе и такими, которые следят за духами и призраками. Хорошо хоть никаких демонолокаторов не было. Или Шерман о них не сказал. В перспективе доктор планировал научиться выходить на Межу и в Лаэр с помощью аппаратных средств, а в самой далекой перспективе хотел, чтобы выходы на Межу, в Лаэр или на Серые пути стали доступны всем.
        Хасан и не знал, что современная наука продвинулась так далеко. Зато Хасан понял, почему Шерман не патентует свои изобретения. Доктор хоть и был ученым, не был идеалистом. Если люди смогут путешествовать по той стороне, это сильно сократит время поездок, и океан перестанет быть препятствием. А, стало быть, все авиа и железнодорожные компании приложат максимум усилий к тому, чтобы идеи доктора Шермана умерли, не родившись. Желательно, вместе с ним. Остальные изобретения, уже ставшие реальностью, имело смысл сохранять в секрете из тех же соображений безопасности.
        Печально, когда духи и призраки пугают умного человека меньше, чем другие умные люди. Умные и жадные. Но, с другой стороны, если бы умные люди боялись духов и призраков больше, чем других людей - это было бы неестественно.
        Мастерской казался весь дом, потому что инструменты, компьютеры, провода, какие-то гудящие, мигающие шкафы и разнообразный хлам, в котором можно было заподозрить и разобранные утюги, и не собранные ракеты стратегического назначения, были повсюду. Но помещение, которое называл мастерской сам доктор Шерман, находилось в подвале. В глубинах холма, служившего дому основанием. Испытательный стенд занимал половину этого пространства, отгороженный от мастерской прочной стеной и стальным люком с запорным вентилем. Блэкинг походил внутри, посмотрел на голый, тесаный камень стен, на гладкий пол, расчерченный сеткой с числами и градусами, на переплетения проводов. Похмыкал задумчиво и, в конце концов, сказал, что если духи и придут в это место, то все равно не задержатся.
        Доктору Шерману, таким образом, ничего не грозило. Правда, он, кажется, был этим слегка разочарован. Неужели всерьез хотел понаблюдать за духами в естественных условиях? Да нет. Должен был понимать, что ничего хорошего из этого не выйдет.
        Места внутри хватило всем, но Эшива настояла на том, чтобы люк оставили открытым. Нараспашку.
        - Раз они все равно сбегут отсюда сразу, как только Блэкинг с ними поговорит, значит, в дом не полезут, правильно? Док, дорогуша, без обид, но в твоем доме только ты можешь захотеть остаться надолго. А если духи и не сбегут, то дверь от них все равно не спасет, даже самая толстая.
        - Этот момент я как раз и хотел выяснить, - на замечание насчет дома доктор Шерман не обиделся ни капли, а вот за свою дверь решил заступиться.
        - Но Блэкинг же сказал, что они уйдут, значит, дверь ты все равно не проверишь, правда? А я не люблю быть в одной комнате с монстрами. Я бы лучше осталась снаружи, и послушала, о чем вы тут разговариваете, через порог.
        Это было одним из качеств, за которые Заноза Эшиву чрезвычайно ценил: она пеклась о своей безопасности. Сама могла о себе позаботиться, и во время боя не приходилось думать еще и о ней. В случае угрозы Эшива убегала, не дожидаясь, пока ей специально об этом скажут. А пока угроза не становилась критической - была неплохим подспорьем. Особенно в столкновениях с сильно превосходящими силами противника.
        Нет, она ничего не смогла бы сделать, чтобы Хасан изменил свое мнение о ней. Но в это мнение, сложившееся уже навсегда, входило и признание того, что в бою Эшива бывала очень полезна, и - что так же важно - умела не мешать. Сейчас она именно этого и хотела: остаться снаружи, в относительной безопасности. Не доверяла духам, и правильно делала. Эти, которых предстояло вызвать, не были Блэкингу друзьями и, вообще, обитали на той стороне, а там дружественных духов не водилось.
        Люк закрывать не стали.
        Потертый коврик Блэкинг бросил на пол примерно в центре, поставил рядом бумбокс, поставил два маленьких тамтама и уселся на коврике, такой серьезный и сосредоточенный, каким бывал, только обезвреживая особо паршивые мины. Он всегда выглядел очень серьезным - рост, лицо, шрамы и татуировки просто не оставляли выбора, - но сейчас серьезность не была наигранной.
        На первое прикосновение пальцев тамтамы отозвались тихим, рокочущим вздохом. Блэкинг кивнул, дотянулся до кнопки на бумбоксе, и отдаленный, нарастающий рокот множества барабанов стал заполнять помещение.
        Эшива отошла от люка на пару шагов. Шерман поежился и сунул руки в карманы. Хасан к барабанам привык, они на него давно не действовали, так что он слушал бумбокс и тамтамы, как странную музыку, не самую хорошую, но уж получше той, которую обожал Заноза.
        Когда Блэкинг запел, за порог, кажется, захотелось выйти и доктору. Но то ли любопытство оказалось сильнее, то ли гордость не позволила отступить. Хасан поставил бы на любопытство: человек, придумавший и создавший столько опасных для себя штуковин, был смелым не от гордости. И это хорошо.
        Арни, например, слышать не мог, когда Блэкинг начинал петь заклинания. Он при любой возможности просил Блэкинга спеть что-нибудь под гитару, и утверждал, что это лучший «черный» голос, из всех, какие он слышал. Но заклинаний не выносил. Не иначе, лучший голос становился для него слишком хорош. А духам как раз нравилось. Для призыва дружественных Блэкингу хватало одного-двух тамтамов, ему не нужны были записи барабанного боя, и уже минут через пять заклинания превращались в разговор, можно было задавать вопросы или договариваться об услугах. Сегодня не приходилось рассчитывать на результат так же быстро, но духи все равно должны были ответить. Призыв готовился не один день, и грохот барабанов из бумбокса, и мечущиеся по тамтамам пальцы, и низкий, рокочущий голос, выпевающий заклинания - были далеко не самыми впечатляющими частями действа. Сначала нужны были кровь и жизнь зверя, кровь и жизнь человека, и кровь заколдованного или колдовского существа. Блэкинг отдал духам кровь Чеваса, а потом, когда убедился, что жертва принята - отдал кровь и жизнь человека. Благо, негодных людей, никудышных и
создающих проблемы, в Алаатире хватало. Они там не переводятся. Без крови зверей обошлись - Чеваса духи сочли одновременно и зверем, и заколдованным созданием.
        Такие нынче времена, что все и везде можно получить со скидкой, хотя бы и небольшой.
        Низкий голос сорвался на карканье, глаза закатились. Белки, очень яркие на фоне иссиня-черной кожи, будто подсветило изнутри.
        - На хрен пошли! - прохрипел Блэкинг на чистом английском, даже без обычного акцента, - все на хрен в дуру с барабанами!
        Тут надо было угадать момент, и если духи не выполнят приказ, если не оставят попыток занять тело - вырубать колдуна. Свои тонкости. Духи с удовольствием вселялись в людей, лежащих в коме, но почему-то не могли захватить тех, кто без сознания.
        Хасан начал отсчет секунд.
        Бумбокс закашлялся, замолк на мгновение. А потом барабанный бой зазвучал снова, но стал таким низким и медленным, что человеческий слух его, пожалуй, уже и не различил бы.
        - Они тут, господин, - Блэкинг закрыл глаза и снова заговорил на родном наречии.
        Хасан этого языка не знал, его и соплеменники Блэкинга не знали, никто, кроме колдунов. Сейчас племени уже не было, а один-единственный представитель - носитель культуры, как теперь принято говорить, - даже не помышлял пока о том, чтобы обзавестись потомством.
        За девяносто-то лет мог бы наделать детей на новое племя, но сначала ему было некогда, потом в команде появился Арни, и Блэкинг засомневался в том, что дети это хорошо. А с появлением Занозы сомнения превратились в уверенность. Блэкинг ошибался, но наставлять его на путь истинный Хасан не собирался, ему слуга-колдун был нужен свободным от забот о потомстве. Слуга-сапер, кстати, тоже.
        - Они говорят, что только открыли дверь, - сказал Блэкинг, - не для Занозы, а для тех, кто пришел за ним. Все, что они могут сделать для нас - это открыть дверь снова. Чтоб мы могли пройти. Но за дверью ожидают вуджоры. С ними не справиться ни оружием, ни дайнами.
        - Это вуджоры забрали Занозу?
        Снова вопросы на гортанном, щелкающем языке, под настойчивую и быструю дробь тамтамов.
        - Не забрали, а утащили, - Блэкинг говорил медленно, пытался понять, в чем же разница. Понял и кивнул: - Заноза не у вуджоров.
        - А где?
        - Где-то у мертвых, - подала голос Эшива, - там, где правит Луна.
        Хасан подавил желание закрыть люк, оставив ведьму снаружи. Ситуация была чересчур запутанной и без ее комментариев.
        - То есть, вуджоры утащили Занозу через дверь, которую открыли твои собеседники, уволокли куда-то… к мертвым, и там оставили?
        - Да, господин.
        - И они готовы открыть дверь для меня, чтобы я мог пройти через области, населенные вуджорами. Но они не знают, где вторая дверь, та, через которую Заноза попал к мертвецам?
        - Да, господин… - Блэкинг беспокойно заерзал на коврике, открыл глаза: - вуджоры непобедимы, господин. Позвольте мне пойти с вами.
        - Посмотрим, - Заноза, может, и ошибается в том, что вселенная чужда логике, но в том, что логике чужды люди он прав. - С мертвыми нам поможет магистр Мадхав. Если есть где-то земли, населенные только мертвецами… - Хасан бросил взгляд на Эшиву, - и где правит Луна, Мадхав может выяснить, как туда добраться.
        - Свят-тый… трансформатор! - вырвалось у доктора Шермана. Судя по быстрому взгляду, брошенному на Эшиву, явно не «трансформатор» он хотел помянуть так экспрессивно. - Это же еще интереснее!
        - Поэтому мы и здесь, дорогуша, - Эшива взглядов в свою сторону не пропускала. - Я как раз думаю, сможешь ли ты сделать какую-нибудь штучку, которая отправит нас к Занозе мимо этих… вуджоров. Такое противное слово, представляю себе, какие они мерзкие.
        - Мистер Блэкинг, у меня тоже есть несколько вопросов к духам, - Шерман притащил из мастерской раскладной табурет и уселся рядом с бумбоксом, - у вас ведь есть техническое образование?
        Блэкинг бросил на него косой взгляд и молча кивнул.
        - Прекрасно! Значит, вы сможете им объяснить, что мне нужно узнать. Не хотелось бы подвергать Эшиву риску столкновения с вуджорами.
        Хасан только головой покачал. Эшива никуда не пойдет, ни через дверь, открытую духами, ни через телепортер Шермана, если тот сможет сделать такой. Эшива вернется в свой табор, и будет сидеть там и ждать возвращения Занозы, как и положено женщине!
        Тот факт, что этой женщине можно объяснить, что ей положено делать, а что нет, был одним из немногих, оправдывающих ее существование. Если бы ей всегда можно было это объяснить, может, она по-прежнему обитала бы в Алаатире.
        По здравом размышлении, Хасан решил все же, что уезжать из Юнгбладтира Эшиве не обязательно. Здесь она могла пригодиться и доктору Шерману, и магистру Мадхаву. А ему самому нужно было лететь обратно в Алаатир, и не было никакого желания провести рядом с Эшивой еще четыре часа. К сожалению, он не мог в самолете запихнуть ее в гроб и так оставить. Заноза предусмотрительно не снабдил гробы наружными замками. Знал, засранец мелкий, кого там Хасан первым запрет.
        Нет, не Эшиву.
        В конце концов, их знакомство началось с того, что Хасан на месяц закрыл его в сейфе.
        Хорошие были времена. Месяц хороший. Ну, и память у Занозы, конечно - дай Аллах всем такую.
        Так что Эшива осталась в Юнгбладтире, с настораживающим энтузиазмом взяв на себя задачу познакомить Мадхава с Шерманом и Блэкингом. Блэкинг, без энтузиазма, но с благодарностью принял приглашение Шермана погостить. В стеклянном доме сумасшедшего ученого ему понравилось больше, чем в каменной резиденции южанина-вампира. А Хасан следующей же ночью отправился в Алаатир, и был в Февральской Луне задолго до рассвета.
        Франсуа встретил его в холле. Ни о чем не спрашивал, но о том, что дворецкий с ума сходит от тревоги за хозяина, Хасан знал и так. Что ж, в кои-то веки у него были хорошие новости. Франсуа, правда, не увидел ничего хорошего в необходимости переходить границу тварного мира, и ему совсем не понравились вуджоры, хоть он ничего о них и не знал. В мире Занозы, а значит, и в мире его Слуги, сверхъестественному места не было, поэтому, так же, как Эшиве, Франсуа просто не понравилось название.
        Сначала.
        А потом, когда Хасан приказал усилить охрану и отправился в арсенал, Франсуа поплелся следом. Без приглашения. Он следил за порядком в Февральской Луне, он несколько лет был тут дворецким, он делал все, чтоб дом был удобным и безопасным, и, пожалуй, ему можно было простить редкие нарушения субординации.
        Заноза прощал.
        Хасан решил не обращать на Слугу внимания.
        Франсуа знал о Паломе, Франсуа знал, что за Занозой нужно идти на ту сторону реальности, и Франсуа был достаточно умен, чтобы сложить одно с другим и не удивляться тому, что длинный, исписанный таинственными знаками футляр был извлечен из сейфа, куда тринадцать лет назад его убрали навсегда.
        Усиление охраны - просто формальность. Все, кому Палома был нужен настолько, чтобы рисковать из-за него жизнью или бессмертием, рискнули и потеряли и то, и другое еще тогда, в девяносто пятом. Остались те, кто знал о существовании меча, но не знал, кто им владеет. И те, кто знал - и понимал, что пытаться заполучить Палому бессмысленно. Однако нельзя было исключать возможность того, что прямо сейчас какой-нибудь… как их Заноза называл?.. «юный энтузиаст» сидит перед пентаграммой и расспрашивает демонов на предмет того, не видать ли где на свете один из двух утраченных клинков Зоралэса Брухи. Или сидит перед мониторами очередного шайтанского устройства, которое само умеет допрашивать демонов. И когда Палома освободится от футляра и ножен, демоны увидят его.
        У Занозы хватало воображения представить таких энтузиастов, но он не мог вообразить, что кто-нибудь из них рискнет штурмовать Февральскую Луну. У Хасана, наоборот, недоставало фантазии, чтобы вообразить такое совпадение, как вопрос демону именно в тот момент, когда Палома извлечен из ножен, но штурм виллы он представлял не раз. Поэтому Хасан обеспечивал безопасность Февральской Луны от живой, неживой и условно живой силы противника, а на Занозе лежала безопасность информационная.
        - Господин, - подал голос Франсуа, - вуджоры - это демоны, а не духи? Вы собираетесь драться с демонами?
        Для того, кто ничего или почти ничего не знал о сверхъестественном, он уделял слишком много внимания таким тонкостям, как разница между демонами и духами.
        - Это духи, - сказал Хасан, - духи, неуязвимые для дайнов и заклинаний. Еще вопросы?
        Обычно этот тон у любого отбивал охоту спрашивать. О чем угодно. Хотя бы даже, который час. Но Франсуа, хоть и поежился, как доктор Шерман, когда услышал песнопения Блэкинга, проявил такую же, как Шерман, твердость духа.
        - Могу я пойти с вами? - спросил он. - Вам понадобится медик. Вы ведь берете с собой Блэкинга? Он живой, ему нужен врач. И еще, господин, помощь четырехсотлетнего Слуги в любой момент может понадобиться… кому угодно. Я не говорю о вас, особенно, если вы вооружены Паломой, но я уверен, что пригожусь и госпоже Эшиве, и моему хозяину, когда мы найдем его.
        Эшива оставалась дома, в таборе, у шайтана на рогах, где угодно, но не в отряде, идущем на ту сторону. Почему они все думали, что она участвует в рейде? И Блэкинг, и Рональд, и сама Эшива, теперь еще и Франсуа.
        Вообще, тут было о чем подумать. И если допустить, что Слуга, которому стукнуло четыреста, может быть полезен в бою с вуджорами, то пригодится и вампирша, которой почти двести. В крайнем случае, ей можно будет отрубить голову Паломой. Легенды гласили, что Хас, брат этого клинка, навсегда решал проблемы с вампирами. Возможно, Палома, чисто по-родственному, возьмет на себя часть братниных обязанностей.

* * *
        Грохот выстрелов, разорвавший тишину тарвудской ночи, был неожиданным и невероятным. Настолько невероятным, что Мартин и Лэа, не сговариваясь кинувшиеся к дверям, в то, что это стрельба не верили до последнего. В Тарвуде нельзя было стрелять. Не потому, что запрещено, а потому, что невозможно.
        И даже трупы, которых как-то очень много оказалось на неширокой улочке - она завалена была трупами, в буквальном смысле, Мартин видел такое только на войне - не заставили поверить в то, что этих людей застрелили. Нет. Что угодно: магия… тэшер штез, ну, ничего кроме магии, ладно. Но - магия. Не боек-капсюль-порох - смерть, вылетающая из ствола.
        Есть вещи, которых не бывает. Огнестрельное оружие - одна из них.
        А для Занозы не бывает магии…
        - Что, мать твою, ты сделал?! Что ты устроил?! - Лэа развернулась к Мартину, с размаху толкнула в грудь, - ты, придурок, притащил сюда какую-то стреляющую хреноту?! Дал ее Занозе?!
        Безусловно, так оно и было. Но «стреляющая хренота» не стреляла. Не могла. Боек-капсюль-порох. На Тарвуде это не работает.
        Разбираться сейчас некогда. Все потом. Сначала нужно найти Занозу. Хорошо еще, что стража не сбежится на выстрелы. Сочтут пальбу громом среди ясного неба, отзвуком зацепившейся за пик Генри грозы. Но на трупы может случайно наткнуться любой из патрулей, а это ни к чему. Кем бы ни были эти люди, пусть лучше они пропадут бесследно, чем их найдут мертвыми.
        Двенадцать тел… уму непостижимо! Двенадцать за какие-то секунды. И все - без голов. С расколотыми черепами. Брызги мозгов и крови по всей мостовой… кокрум! Это же Тарвуд, это Ларенхейд, здесь просто не может быть такого, чтобы подошвы ботинок скользили по крови.
        - Что это было?! - требовательно повторила Лэа. - Что ты сделал? Что сюда приволок? Кто еще об этом знает, кроме Занозы?
        - Где он? - Мартин озирался, высматривая среди мертвых тел одно, мертвое не полностью. Белые волосы, белая кожа - Заноза бросался бы в глаза, если б был здесь. - Лэа, сожги их! Потом разберемся.
        Он пробежал по улице до ближайшей арки, до фонаря, заливающего светом глубокую подворотню. Там, за аркой, двор, и в нем тоже светло. Но подворотня освещена не вся. Если б он был вампиром, голодным и слабым от потери крови, вампиром, боящимся света, и умеющим прятаться в тенях…
        - Заноза? - позвал Мартин. Прищурясь, всмотрелся в темноту, меняя форму зрачков, выискивая не столько силуэт или снежно-белую вспышку волос, сколько синеву бешеных глаз, неразличимую обычным зрением.
        Для него Заноза выглядел так с самой первой встречи: яркая-яркая синь. Острый осколок льда, отразивший холодное, ясное небо. И сейчас, перестав смотреть как человек, Мартин увидел его сразу, даже прищурился - отраженный небесный свет хлестнул по глазам.
        Все. Можно возвращаться к человеческому зрению. Вот он, Заноза. Уже не спрячется. Правда ведь, вампиру не скрыться от демона, если демон захочет его найти.
        И он совсем не так впечатляюще выглядит, если смотреть на него обычным взглядом. Бледный, аж серый. Не белый снег, не белый фарфор - серый цвет смерти. Из дыры в груди торчат обломки ребер и острие арбалетного болта. Штезаль… чуть выше, и пробили бы сердце. Вместо двенадцати трупов на улице остался бы один. Белобрысый. И сгорел бы с первыми лучами солнца.
        За спиной вспыхнуло пламя, камень лизнули алые отблески, тень Мартина заплясала по стенам. И, отражая огонь, красным вспыхнули глаза упыря. Сверкнули клыки, острые и тонкие. Страшные. На красивом человеческом лице - нечеловеческий и не звериный оскал.
        - Все нормально, - сказал Мартин, подходя ближе. - Лэа сожжет трупы. Нам надо отсюда убираться, скоро рассвет. Ты идти можешь?
        Мог бы - не сидел бы, забившись в темный угол. Вампир перед рассветом найдет убежище, даже если ему отрежут голову, и он вообще ничего не будет соображать. Занозе, чтоб добраться до таверны, до своего номера, до спасения от солнца, оставалось-то всего ничего. Дойти до конца улицы и пересечь рыночную площадь. Успел бы сто раз, даже если б еле двигался.
        - Понятно, - Мартин наклонился к нему, чтоб поднять на руки, - сейчас портал откроем…
        И инстинктивно отдернулся от лязгнувших рядом с лицом клыков. Едва успел отскочить от когтей, полоснувших воздух там, где только что была его рука. Длинные когти… Белые. Со следами черного лака на остриях.
        - Ты охренел?! - рявкнул Мартин.
        - Не тр-рогай меня! - забиться в стену еще сильнее было невозможно, так что Заноза, наверное, решил в нее врасти, или продавить спиной и оказаться внутри дома. - Не прикас-с-сайся!
        Ох-хо, ну, если дошло до рычания и шипения, значит, дело и вправду плохо. Где-то на подходе кафарх, а с ним не договоришься.
        - Ладно, ладно, - Мартин отошел на пару шагов, - я просто открою портал.
        - Тащи его в Москву, - скомандовала Лэа, врываясь под арку с охваченной пламенем улицы. - Ему крови нужна цистерна. С твоих шлюх как раз столько наберется.
        Мартин не стал спрашивать, о каких шлюхах речь. Во-первых, понял. Во-вторых, сейчас он точно не собирался давать Лэа повод для скандала. Молча кивнул, достал телефон и набрал Зуэля.
        - Привет. Мне нужны все девчонки, которые сейчас не заняты. Предупреди их, что клиент особенный. За особые деньги.
        - Прямо сейчас? - уточнил Зуэль.
        - Прямо сейчас.
        - Твоя комната всегда свободна, но девушек всего четверо.
        - Мит перз… - Мартин выдохнул и все остальные слова произнес про себя, - ок, Зуэль, комната нужна к полудню. В полдень у тебя свободны вообще все.
        - И даже больше, - отозвался Зуэль с облегчением в голосе, - в полдень все официантки твои, только скажи. Парни нужны?
        Мартин задумался на секунду. Цистерна крови? На цистерну не набиралось даже вместе с официантками, но, может, Лэа преувеличивала? А судя по реакции Занозы на попытку к нему прикоснуться, парней он не одобрит. Ну, просто никак не одобрит.
        - Нет. Только девушки.
        - Все будет, Мартин. Приходи.
        Полдень в Москве. Шесть секунд на портал. От трупов на улице остался только пепел - пламя, разожженное Лэа, испепелило все, даже кости. Пепел подхватило предрассветным ветром, и так же взметнулись, закрутились миры в воображении Мартина. Каждая мельчайшая частица - вселенная. Вечная, бесконечная, никак не связанная с другими. Потому что нет никаких других. Каждый мир - единственный.
        Вот он, тот самый. Галактики, созвездия, звезды, планеты, смена ночи и дня, река времени, по которой можно идти в любую сторону.
        Нужен полдень. Полдень в Москве.
        Занозу окружило яркое свечение портала, и Мартин шагнул в этот круг, чтоб оказаться на Земле вместе с упырем.
        - Лэа, ты идешь?
        - В «Нандо»? Да нафиг мне сдались стая шлюх и черномазый педик? Как только накормишь Занозу, сразу назад, понятно? Мы еще…
        Остальное Мартин не услышал. Портал открылся, предутренний полумрак сменился глухой темнотой. Полдень-то полдень, конечно, но портал Мартин открывал в ванную своей комнаты в «Нандо». Оно и к лучшему, что темно. Слишком уж у Зуэля своеобразные представления об интерьерах. Нервному, вооруженному вампиру лучше без подготовки вокруг не смотреть.
        «Домати», система домашнего контроля, откликнулась на сигнал его телефона, и на стене подсветился сенсорный пульт управления. Мартин первым делом затемнил окна, не удовольствовавшись этим, опустил еще и портьеры. Содрогнулся, вспомнив, как они выглядят, но решил, что в данный момент физическое здоровье Занозы важнее психического. Теперь из ванной можно было выходить. И вытаскивать разъяренного упыря, между прочим. Как бы так об него не оцарапаться?
        - Это бедлам или бордель? - прошелестело из-под ног.
        - По вечерам - бордель. Но сейчас полдень, - приоткрыв дверь, Мартин убедился, что темнота в комнате рассеивается лишь розовато-золотым светом напольных ламп, - ты тут что-то видишь, что ли?
        - Я как сова, - голос у Занозы был какой-то умирающий, - ни хрена не вижу, когда светло, зато в темноте - как днем.
        Он снова замолчал. Мертвый вампир, мит перз, не дышит, вообще никаких звуков не издает. Как понять, он в сознании или все, вырубился? И, вообще, как узнать, бывают ли вампиры без сознания?
        - Пойдем в комнату, - Мартин наклонился к светлому пятну, рассудив, что это беловолосая макушка, - давай я тебе помогу.
        - Давай ты не будешь меня трогать, - очень вежливо и все так же тихо откликнулся упырь. И через долгую-долгую минуту, прошедшую в полной тишине, которая так напрягала Мартина, заговорил снова: - ладно… я, по ходу, вообще двигаться не могу.
        У Мартина к Занозе было даже больше вопросов, чем у Лэа к нему самому. Но главным сейчас казался вопрос: «кто это был?» Не потому даже, что противоестественно видеть неугомонного и неукротимого упыря в таком состоянии, а потому, что у Занозы на Тарвуде не было врагов. Уже были друзья, или, по крайней мере, приятели - с его-то обаянием заводить друзей, плевое дело, - но врагов не было. Никому он не успел перейти дорогу, ни с кем не зацепился, никаких правил не нарушил, ни гласных, ни подразумеваемых по умолчанию. Так почему тогда? Или он сам, оголодав, не справился с кафархом, и тот набросился на первых же попавшихся живых?
        На двенадцать вооруженных человек? В Ларенхейде? Глухой ночью?
        Мартин поднял Занозу на руки. Тот закостенел, легкий, весь какой-то твердый и колючий. Поневоле вспомнился прошивший его арбалетный болт - показалось, что под плащом сплошь острая сталь.
        Пять шагов до кровати. Бордель это или дурдом? Закономерный вопрос, если оглядеться. Кругом резное дерево, искусственное, но неотличимое от настоящего; бесы лыбятся с подлокотников кресел, лезут по ножкам столов, пляшут на портьерах; от них не отстают суккубы, а тех домогаются все представители животного мира, каких только смог вспомнить Зуэль, когда заказывал этот интерьер. Некоторые домогаются вполне успешно. И все - с большой фантазией.
        Про ванную Мартин даже думать не хотел. Что бы там Заноза ни увидел, лучше ему было поскорее об этом забыть.
        Упырь, маленький и бледный, на огромной кровати показался еще мельче. Зато в полумраке не видно было огромной раны на груди, а теплое освещение почти вернуло серой коже аристократическую белизну. Мартин отступил на шаг, окинул Занозу взглядом и решил, что сойдет. Девчонки ничего толком не увидят, а значит и не испугаются.
        - Я не знаю точно, сколько тебе нужно крови, знаю, что много. Ты можешь сказать, сколько это в людях?
        Заноза издал какой-то звук… Мартин не сразу понял, потому что не сразу поверил, но, да, ему не послышалось - упырь рассмеялся. И стало ясно, почему он говорил так тихо. Помирать Заноза и не думал, он всего-навсего не мог набрать в остатки легких достаточно воздуха, чтобы двигались голосовые связки.
        - В людях… минимум десять, максимум - двадцать, - еще один шипящий смешок. - Пожалуй, мне нравится иметь дело с демонами.
        Двадцать девушек? Десять-то в «Нандо» набралось бы и без официанток. Насчет двадцати Мартин уверен не был. Но их будет больше десяти, это точно, а значит Занозе хватит.
        - Ты их сможешь… заколдовать? Или как это называется?
        - Зачаровать? Да.
        - Для этого кровь не нужна?
        - Только личное обаяние, - широкую улыбку не портили даже четыре острых клыка, - этого добра навалом.
        - Ты только что привнес новый смысл в понятие «сердцеед», - пробормотал Мартин. - Я пойду. Буду внизу, в баре. Позвони, когда закончишь.
        - Не-не-не, - кажется, Заноза сделал попытку помотать головой, - есть у тебя оружие?
        - Ножи.
        - Нет. Нормальное. Schei?e… возьми у меня пистолет… - пауза, необходимая, чтобы сделать вдох затянулась. Чтобы продолжить, упырю нужен был не только воздух, но и некая толика решимости. - В кобуре. Запасные обоймы в кармане плаща. Давай, - он зажмурился, - пока я тебя убить не могу.
        Мартин знал, что гаптофобия[31 - Боязнь прикосновений.] не появляется на пустом месте, и причины ее почти всегда крайне неприятны. Знал, что нет в них ничего смешного. Но Заноза, с этими своими угрозами, был как растопырившийся котенок, который прижал уши и машет когтистой лапой на собственную тень или отражение в зеркале.
        Сейчас лучше смеяться над ним, чем принимать всерьез. Потому что если всерьез, то можно ведь и разозлиться. А если подумать о том, что убивать-то он и правда умеет, и что котенок совсем не домашний, разозлиться можно по-настоящему.
        Мартин осторожно, стараясь не коснуться раны, отвел в сторону изодранную полу плаща. Вытянул из кобуры один из «Аспидов». Снова посмотрел на зажмурившегося Занозу. Тот приоткрыл один глаз.
        Нет, нельзя на него злиться. Даже если захочешь - не получится.
        - Будь здесь, - сказал Заноза, - следи за мной. «Поцелуй» не должен быть дольше двух секунд. На третьей - стреляй. Три коротких очереди. Это двенадцать пуль. Мне сейчас меньше нужно, но лучше перестраховаться. Передвинь там слева переключатель, он у меня на одиночных. И не отходи далеко. Стрелять нужно в голову. Промахнешься - попадешь в девушку. Это плохо.
        Нет. Не смешной упырь. Страшный, голодный, и больной на всю башку. Ничего в нем нет смешного. «Пожалуй, мне нравится иметь дело с демонами». Он не сомневался, что Мартин будет стрелять. Отказывал ему в любых человеческих чувствах? Ага, так и есть. И было бы бессовестным враньем сказать, что Мартину это не понравилось.
        Уверенность Занозы в том, что он выстрелит, была ближе всего к тому, что Мартин мог назвать доверием. И он уже очень, очень много лет не встречал никого, кто доверял бы ему настолько.
        Ему не пришлось стрелять. И хорошо. Потому что две секунды - это очень небольшой промежуток времени. Чтобы отслеживать его, чтобы успеть отреагировать и уже на третьей секунде нажать на спусковой крючок, нужны внимание и сосредоточенность. А то, что происходило с девушками, то, что делал с ними Заноза, поглощало целиком.
        Все-таки, Мартин был демоном, и пусть Эрте заблокировал его способность напрямую воспринимать чужие эмоции, он не разучился от этого смотреть и видеть. Да Кот и не ставил такой цели. Блок был создан для защиты от ментальных воздействий, таких, например, как занозовские дайны обаяния, а не для того, чтобы Мартин перестал понимать людей.
        Правда, Мартин их все равно не понимал. Особенно женщин. Нет, не этих, не девушек из «Нандо», которых Лэа всех без разбору считала проститутками, а, вообще. Разных.
        С этими как раз было несложно.
        Мартин думал, надо будет что-то объяснять. Потому что он, во-первых, хоть и спал раньше, до женитьбы, с некоторыми из этих девчонок, но с одной-двумя, не со всеми же сразу. А, во-вторых, всегда был один. И… ну, без пистолета, все-таки. Да, к тому же, не хотелось приобрести в «Нандо» репутацию парня, который любит смотреть, а не участвовать. Демоны любят смотреть, для демонов это нормально, а для людей уже не очень. Мартин так думал. Он знал, что для девчонок укус не будет ни укусом, ни «поцелуем», что бы там упырь под этим ни подразумевал. Для людей отдать кровь вампиру - это всегда секс. Нужен не один раз, и не два, чтобы понять, что тебя кусают а не трахают. В сказках правда открывается на третий раз, а как оно в реальности, неизвестно, может, вообще никогда. Короче, быть наблюдателем при таких обстоятельствах как-то, блин… неловко. И Мартин все еще придумывал, что сказать, когда первая из девчонок, Альбина, вошла в дверь.
        Альбинка его знала получше многих. Она отлично танцевала, к тому же, училась на ювелира, так что им всегда было чем заняться и о чем поговорить. И что? Сейчас она ограничилась коротким: «привет, Мартин!» И ни полсловечка больше. Как вперилась взглядом в Занозу, так обо всем на свете и забыла. Это дайны, точно дайны, никто не может быть сам по себе настолько обаятельным, чтоб у девушек с одного взгляда выключались и инстинкт самосохранения, и любопытство, и чувство реальности. Альбинка вновь коротко посмотрела на Мартина, но только для того, чтоб послать ему улыбку. Такую, типа, да-да, рада видеть, но не до тебя сейчас.
        Мартин терпеть не мог эти улыбки, потому что не привык к такому.
        Нет, не поэтому.
        А потому, что это была улыбка Лэа. Иногда. Чаще, чем хотелось бы. Ему вообще никогда не хотелось, чтоб Лэа улыбалась ему так. И если когда-нибудь причиной такой улыбки станет Заноза, он… Что? Убьет упыря? Или собственную жену?
        Тэшер штез, а ведь Кот мог утащить Занозу из родного мира как раз для этого. Чтобы избавить Мартина от Лэа. Многоходовки демонов с пророческим даром невозможно просчитать даже тому, у кого кроме эмоций есть еще и мозги. Или тому, у кого эмоций нет вообще, один только мозг, работающий на полных оборотах. Мартину тут ловить было нечего.
        Обдумать бессмысленность обдумывания действий Эрте он не успел. Альбинка подошла к ним, к Занозе.
        - Дай руку, - велел ей упырь.
        Не очень-то любезно, прямо сказать, не образец галантности, а обаяния в его словах было не больше, чем в командах сержанта на плацу. Но судя по лицу Альбинки, ей в жизни ничего лучше не говорили. Она медленно поднесла руку к губам Занозы, как догадалась-то, что именно это нужно сделать? И упырь поцеловал ее запястье, внутреннюю сторону. Так целуют руку любовнице, заявляют право собственности, обещают близость, запретную и сладкую.
        Взгляд девушки, ее лицо, румянец, сорвавшийся с губ короткий вздох…
        Заноза сделал что-то, что бывает только между влюбленными. Не секс, нет. И то, что Альбинка переживала сейчас, было чем-то другим, чем-то, возможным только тогда, когда двое по-настоящему любят друг друга. По-настоящему. Как в сказках. Наяву не бывает такой любви.
        А Мартин пожелал себе ведро ледяной воды на голову. А лучше не ведро, а целый ледяной душ. Он тысячу раз поблагодарил Кота за то, что перестал быть эмпатом. Хотелось сбежать из комнаты. Хотелось выстрелить в Занозу. Хотелось остаться здесь и смотреть, и видеть снова и снова. Этих девчонок, их лица, мгновенное осознание счастья, и такое же счастливое беспамятство потом, когда на подгибающихся ногах они уходили за дверь.
        Он не смог бы вести отсчет долбаных секунд. Заноза доверил ему жизни девушек, но случись что, и Мартин не оправдал бы доверия. Да и плевать! Что такое жизнь по сравнению с тем подарком, который они получали, когда клыки прокусывали их вены? Кто из них отказался бы умереть прямо сейчас? И что же такое вампиры? Их дайны, их проклятие, их бессмертие, их стремление к смерти и ужас перед ней - кажется, что все это побочный эффект, блестки и мусор, случайно приставшие к основе. А основа - вот она. Способность дарить любовь. Подлинную. Прекрасную.
        И быстротечную.
        Истинная любовь. Две секунды «поцелуя». Если этот мир и правда создал какой-то бог, то у него демоническое чувство юмора.
        Зуэль не подвел. Двадцать три девчонки, одна другой симпатичнее, и танцовщицы, и официантки, и стриптизерши, и даже стажерка из бара, которая, вообще-то, собиралась работать в другом месте, а к бармену «Нандо» напросилась на пару недель в обучение. «Нандо» славился коктейлями, этого не отнимешь. Как и многого другого.
        О чем они между собой потом говорили, и говорили ли, вообще, Мартин не знал, хотя послушать не отказался бы. А он сам, когда за последней девушкой закрылась дверь, задвинул шпингалет - образцово-непристойный шпингалет, это уж само собой - и развернулся к Занозе.
        - Ну, и как ты?
        Тот пожал плечами. Встал с постели. Поднял с покрывала арбалетный болт. Чистенький, без следа крови.
        - Спасибо.
        - Обращайся, - Мартин подошел, отдал пистолет, - тебе надо в душ, переодеться, а потом выпить что-нибудь.
        - Я твоего душа боюсь, - Заноза ухмыльнулся, правда, почти сразу ухмылка превратилась в улыбку. - Честно, спасибо. Но, Ма-аррртин, - голос у него стал мурлыкающим, а взгляд кошачьим, - это твоя комната?
        - Я тут не работаю! - тут же отрезал Мартин. И, увидев изумление в синих глазах, продолжил раньше, чем упырь успел задать новый вопрос: - да, я тут танцевал. Но это не то, что ты думаешь!
        Заноза заморгал.
        Мартин подумал, что, кажется, он поторопился. Снова. С ответами на вопросы, которых не только не задавали, но даже и не собирались задавать.
        - Я-а-а ничего и не думал, - Заноза сунул «Аспид» в кобуру, улыбка из кошачьей стала крокодильей. Точнее… как вот если бы бывали чеширские аллигаторы, они бы как раз так улыбались, - ты тут танцевал? Ты умеешь танцевать, Мартин? Да еще и так, как я мог бы подумать, хоть я ничего и не думал? Правда?
        - В душ! - Мартин распахнул шкаф, выдернул оттуда первые попавшиеся под руку шмотки и швырнул в упыря, - быстро! Молча!
        Заноза хмыкнул. Повел плечами и плащ тяжело соскользнул на пол.
        Молча, как и было велено, упырь развернулся и направился в ванную. Живописные лохмотья, в которые превратились его футболка и рубашка выглядели изыском от кутюр, шевелюра сияла, как нимб. Заноза казался принцем в изгнании, и шел, не иначе, топиться.
        - Ладно, - сердце Мартина было не каменным, даже не железным, - я потом расскажу. Вернешься, пойдем в бар, там и расскажу. Не знаю, как тебе, а мне точно выпить надо. Если хочешь, я тебя и с Зуэлем познакомлю.
        - Хочу, - упырь одарил его довольной улыбкой, - знаешь, чувак, может, дайны на тебя и не действуют, но я и без дайнов мегакрут, ага?
        Глядя в закрывшуюся дверь ванной комнаты, в расписанную неприличными картинками дверь ванной комнаты, Мартин жалел, что отдал пистолет, внушал себе, что это у Занозы такой аутотренинг и не мог понять, почему же он не злится на засранца.
        Злиться почему-то и не хотелось.
        Вернулся Заноза в настроении чуть менее радужном, тихо фыркая, будто нанюхался чего-то едкого. С его обонянием, гель для душа, пожалуй, и правда мог оказаться резковатым. А Мартин с удивлением выяснил, что, оказывается, у грозного и опасного упыря волосы вьются мелким бесом. Сколько же усилий и средств для укладки нужно Занозе, чтоб скрывать этот факт?! А, с другой стороны, куда деваться? С такими белыми ангельскими кудряшками в нем ни на цур ни грозности, ни опасности? В таком виде ни стрелять, ни рычать нельзя, только сахарную вату рекламировать.
        Главное вслух над упырякой не ржать, а то ведь пристрелит, и кудряшки не помешают.
        Зато Заноза был чистым и одет не в рванину. Оказалось, что у них один размер - мартиновские шмотки сидели как родные. И хорошо, что сходились вкусы в одежде. Или предпочтения. Вкус - это для всяких там смокингов, а футболки и джинсы, они все одинаковые. То есть, в шкафу у Мартина они все были одинаковые - черные. В шкафу у Занозы, наверное, тоже. Где-нибудь там, где у него был шкаф с одеждой побольше, чем несколько полок в номере тарвудской таверны.
        Правда, Мартин чаще надевал кроссовки, чем ботинки. И ни за что не стал бы носить кожаный плащ. Он длинный, неудобный, полы путаются в ногах, да и тяжелый к тому же.
        Кстати, о плаще… этот уже не спасти, спасать там нечего.
        Заноза поднял его с пола, посмотрел на свет сквозь оставленную болтом дыру. Погладил заляпанную грязью черную кожу. Вытащил из карманов пару обойм к «Аспидам» и выгреб браслеты, которые тут же начал надевать. Один за другим.
        Зачем их столько?
        А зачем столько колец и сережек? У каждой зверушки свои побрякушки.
        - Плащ новый нужен, - сказал Мартин. - Ну, или… в принципе, можно попробовать починить этот. Но без магии не получится.
        - Пфф… - сказал Заноза.
        - Починить? - понял Мартин.
        - Это сложно?
        - Технически, да, довольно сложно, но подарки лучше чинить, а не выкидывать. Ты же новый плащ не хочешь не потому, что этот особенный, а потому, что тебе его подарили?
        - Хасан подарил.
        Заноза помолчал. Застегнул крепление последнего браслета и посмотрел на Мартина.
        - Он мне сначала подарил один. Такой же. Взамен предыдущего. Такого же. Но тот был не дареный, а так, купленный. Я его двадцать восемь лет носил, тот, прежний, пока вконец не угробил. То есть, Хасан решил, что я его вконец угробил, и подарил другой. А потом он улетел в Белград. Мне не сказал, у меня в Европе проблемы, так что… Короче, он решил, что лучше не говорить. И я его там искал, - Заноза вытащил из кармана мятую пачку «Житана», оставалось только удивляться, как сигареты у него остаются целыми, - это девяносто пятый год был. Прошлого века. Война, всякое такое. Я попал под взрыв склада боеприпасов. Кто, на хрен, знал, что это склад боеприпасов? Он и взорвался-то случайно. Ну, почти. Меня осколком к стене прибило, до земли не достать, еле отцепился, блин. Лэптоп угробил. Дыра была… - упырь сунул сигарету в зубы и показал руками размер дыры. Получилось что-то поменьше дыни, побольше грейпфрута, - и во мне, и в плаще. А плащу, считай, года нет. И подарок, к тому же. Schei?e, я этот несчастный город перевернул за ночь, другой плащ искал. Думал, Хасан меня увидит, спросит - где, блин? И что я
скажу? Просрал?
        - Нашел? - Мартин не понимал, в чем проблема. Подарок есть подарок, в конце концов. И если тебе что-то подарили, а оно потерялось, сломалось или испортилось, это твое личное дело, а никак не дарителя. Ты, вообще, можешь подарок выкинуть. Он твой, делай с ним, что хочешь.
        - Нет. Наврал ему назавтра, что плащ дома оставил, типа, так полетел, типа, подумал, война же, мало ли что случиться может. Порвется где-нибудь. Ну, ясное дело, он тут же понял, что все уже случилось, и плащу хана.
        О! В этом Мартин тут же опознал себя. Он сам, пытаясь врать, каким-то образом всегда выбалтывал правду. Со стороны это, оказывается, выглядело очень просто и очень глупо. Но на себя со стороны не посмотришь, на чужих ошибках врать не научишься.
        - Домой вернулись, он мне подарил этот, - Заноза протянул пачку Мартину. - Тринадцать лет уже. И неизвестно, когда он мне теперь подарит новый.
        - Так что этот лучше починить, - Мартин кивнул, щелкнул зажигалкой. С любопытством поглядел, как упырь жмурится, прикуривая.
        Забавный он, странный, и с ним все еще интересно. А он все еще ждет, что Хасан найдет его. Но как? Если там, в их мире, ничего не знают о других мирах, как обычный вампир может найти Тарвуд? Который не мир даже. Осколок планеты, непредсказуемо мечущийся в Хаосе. Да пусть и необычный вампир, пусть он такой же странный, как Заноза, какая разница?
        - Ты обещал рассказать про это место, - напомнил Заноза.
        - И выпить, ага. Пойдем. В баре окон нет, насчет солнышка можешь не беспокоиться.
        Глава 12
        Тени, мудры и стары,
        На голубом асфальте
        Вторят движеньям пары,
        Их отливая в смальте…
        Двое - почти что дети,
        И не следят за ними…
        Может быть, кто-то третий
        Тени с земли поднимет?
        Майк Гуляев
        «Нандо» считался местом почти легендарно непристойным. И легендарно дорогим. При том, что цены тут были сравнимы со средними по Москве, в чем-то повыше, в чем-то пониже. Зайти сюда днем, перекусить в кафе или выпить кружку пива в баре можно было без ущерба для среднего же кошелька. А вечером… цены-то оставались прежними, но девочки и мальчики Зуэля выходили танцевать, и тут уже обладателю среднего кошелька ловить было или нечего, или очень недолго. Никто, что характерно, не неволил. Никто не заставлял отдавать танцорам деньги и дарить подарки. Приватные танцы стоили, вообще, заоблачно, и, казалось, Зуэль назначал цены в расчете на то, что посетители покрутят у виска пальцем, скажут, «да вы тут охренели!» и о привате забудут.
        Посетители говорили. И «охренели» было еще самым мягким из того, что они говорили. Но деньги отдавали все равно. И за танцы. И за что-нибудь, кроме танцев, в одном из номеров наверху. Зуэль пожимал плечами, мол, каждый сам решает, как сходить с ума. «Нандо» приносил прибыль. Всех все устраивало.
        Мартин, всегда интересовавшийся танцами, любыми, просто танцем, как искусством, про «Нандо» был наслышан. Точнее, парень, чье тело он занял, слышал про клуб, хоть сам никогда и не бывал там. Ну, а Мартин… нет, объяснять Занозе, что Мартином Соколовым звали как раз этого парня, самоубийцу, чьи душу и тело захватил демон по имени Нейд Алакран - это слишком сложно. В другой раз как-нибудь. Теперь Мартин - это он. И он, когда узнал про «Нандо», заглянул сюда, как только представился случай. Демонам случаи случайно не представляются, так что Мартин попал в «Нандо» в тот редкий день, когда в клуб пускали только по приглашениям. В такие дни здесь танцевал Зуэль. И его лучшие ученики.
        - Альбинка как раз из лучших, - вспомнил Мартин к слову, - та девушка, которая первой к тебе пришла.
        Заноза кивнул, мол, принял к сведению.
        Зуэль был Мастером. С большой буквы. И знал об этом. Понял, еще пока учился, еще до того, как успел сделать первые серьезные шаги в карьере танцора. По причинам, остававшимся для Мартина загадкой, осознание своей исключительности заставило его забыть о сцене. Люди, они, вообще, разные, а гении еще и долбанутые, это правило без исключений. Зуэль решил, что ему нельзя танцевать на сцене, решил, что нельзя, чтоб его видели слишком многие, и черт знает, что там он еще себе решил. Хотя, судя по действию, которое оказывали на зрителей танцы его учеников, не так уж он был не прав.
        И он открыл «Нандо». Влез в долги, в кредиты, но наскреб денег, хватило, чтоб купить дешевую двухэтажную коробку на окраине. Персонал он набирал с бору по сосенке - студентов и просто молодежь, ищущую если не работу, так подработку. Они и были его первыми учениками. К тому времени, когда Мартин, демон, знавший об Искусстве и о танце все, что только могут знать демоны, появился в клубе, «Нандо» уже успел стать легендой.
        - И это среди тех, кто самого Зуэля не видел. А он редко танцует, и только для своих. Для тех, чьи мозги не жалко, - Мартин ухмыльнулся. - Был бы он демоном, я б решил, что он души вынимает, веришь?
        - А он точно не демон? - Заноза, напившийся крови, спокойный за судьбу плаща, довольный отсутствием окон в баре и наличием здесь бурбона (последнее стало для Мартина приятным открытием), готов был принять любой ответ.
        Наверное.
        Мартин предпочел не проверять, и сказал правду:
        - Он человек. Гениальный. Хоть и не сказать, что очень умный. Но он знает, что я - демон. Когда шеф выяснил, что я тут бываю… и что даже пару раз танцевал… В те дни! - уточнил Мартин быстро, - когда тут все свои, и все лучшие. Просто, это… танцевать с тем, кто умеет, с той же Альбинкой, или с Иссой, или с Оксанкой, их так-то немного, лучших учениц. Заноза, это как на ножах драться с тем, кто умеет. Почти такой же кайф. Я не знаю, как тебе объяснить. Может, как перестрелка с еще одним таким же стрелком, как ты?
        Заноза пожал плечами:
        - Я люблю драться. И танцевать. И стрелять. Я тебя понял, не напрягайся. Что твой шеф? Уволил тебя, и ты устроился сюда работать?
        - Почти угадал. Меня сюда внедрили. Считалось, что «Нандо» - одна из точек сбыта кутамары.
        - Дурь?
        - Да, только кибердековая. Включаешь, смотришь, крышу сносит, потом необратимые изменения психики, потом - всё.
        - И ты доказал, что в «Нандо» своей дури хватает, посторонней им не надо?
        - Я их отбил у сбытчиков. Ну… вышло так, - Мартин вздохнул. Хвастаться он не любил, а получалось, что хвастается. - Убил всех просто. Сначала здешних, московских, а потом по всему каналу прошел, до изготовителей, и там тоже всех убил.
        - То есть… - Заноза приподнял бровь, - слова «убил всех просто», это не русская идиома, означающая, поразил в самое сердце, а нормальное английское: «allhaskilled»? Радикально. У нас с Турком пока не получилось. Всех.
        Кажется, по поводу того, что он слишком много хвастается, Мартин мог не переживать. С точки зрения Занозы массовые убийства были не поводом для гордости, а необходимостью. С точки зрения его Хасана, видимо, тоже. Интересная у них там жизнь, в Лос-Анжелесе. Почти такая же интересная, как в Москве.
        - И с тех пор Зуэль знает, что ты демон?
        - Ну, да. Как-то так вышло. Он догадался. Не знаю, может, люди меньше убивают?
        - Люди убивают не так, Мартин, - прозвучал рядом резкий, немного каркающий голос Зуэля. - Я вас не подслушивал, но кое-что, все же, услышал. И раз при твоем юном друге можно говорить откровенно, - темнокожий танцор чуть поклонился Занозе, - я скажу откровенно. Люди не рвут других людей на куски вот такенными когтями, - он показал какими, на максимальную длину разведя большой и указательный пальцы.
        Пальцы у Зуэля были длинные, и заявленный размер впечатлил даже Мартина. Он у себя таких когтей не помнил.
        - В результате меня на полгода сняли с оперативной работы, - сказал Мартин.
        Заноза прикинул, что в его мире сделали бы с сотрудником госбезопасности за убийство нескольких десятков человек. Сделать могли разное - в зависимости от количества свидетелей убийства. В случае Мартина, похоже, свидетель был всего один, да и тот не спешил о себе заявить. Так что и Мартин был в порядке, подумаешь, поработал полгода в кабинете, и с Зуэлем ничего смертельного не произошло.
        Хотя, высоченный и невероятно худой негр сам походил на смерть. Запавшие щеки, крючковатый нос, огромные глаза со сверкающими белками - это не просто смерть, а какая-то особо страшная. Но так выглядели многие танцоры. Если изнурять себя репетициями, ни черта не жрать, много пить и все время нервничать, поневоле превратишься в страшилище. На сцене эти люди преображались, а вне сцены, вроде как, и не жили.
        А, вообще, угораздило, конечно. Мартин, значит, федерал? Еще и из отделения по борьбе с наркотиками? Пофиг, что кибернетическими. Дурь, она всегда дурь, хоть на нее смотри, хоть жри, хоть в вены коли. А с виду нормальный же парень. Интересно, сколько демонов состоит на службе у федералов, в том мире, в родном? И ведут ли они между собой демонические войны за свои демонические интересы, используя людей как игровые фишки? Борьба за души между ФБР и ФСБ? Или, того веселее, между АНБ и ЦРУ? В России-то точно все между собой перегрызлись.
        - В результате, Мартин всегда может найти в «Нандо» и приют, и работу, - добавил Зуэль.
        - Спасибо, конечно, - пробормотал Мартин с большим сомнением, - но если мне понадобится работа, я лучше открою частное детективное агентство.
        Учитывая, чем славен «Нандо», Заноза бы тоже засомневался. И тоже предпочел бы частное детективное агентство.
        Он подумал про «Турецкую крепость» и настроение стремительно начало портиться.
        Хасан не звал его туда. За тринадцать лет ни разу не предложил там работать, даже ни разу не попросил помочь в чем-нибудь. Оказавшись в Алаатире, они вдвоем заручились поддержкой тийрмастера, вдвоем расчищали себе место для обитания, вдвоем объясняли всем, кто заслуживал объяснений, кто они, что они могут, и почему их можно бояться, можно уважать, но нельзя с ними ссориться. Да хрен ли там, они охотились вместе! И этого, последнего, было более чем достаточно. Но Заноза не мог понять, хоть дерись, хоть убей его снова, почему Турок не предлагает ему работать на «Крепость».
        Кто лучше? Да никого! Во всем мире никого лучше не найти.
        - Слишком хорош, - только и сказал Хасан, когда Заноза однажды потребовал объяснить, чем не угодил. - И так тоже бывает.
        Нет. Заноза знал, что так не бывает. Нельзя быть слишком хорошим, можно быть или лучшим или не лучшим. И если тебе достался кто-то, лучше кого нет, нельзя от него отказываться. Хасан не звал его работать в «Турецкой крепости» по той же причине, по которой не принимал слишком дорогие, по его мнению, подарки. А Заноза не мог этого понять, так же, как не понимал отказы от подарков. Для Хасана ничего не могло быть слишком хорошо или слишком дорого. Зато могло быть недостаточно хорошо. Могло быть плохо. Быть самым лучшим и быть при этом недостаточно хорошим - кто на такое способен? Ну, разумеется, Заноза. Ходячий калейдоскоп психозов и комплексов, который каждую ночь открывает в себе что-нибудь новое.
        Он решил, в конце концов, что Турку нужно хоть что-нибудь только свое. Без него. И успокоился на этом. Потому что такое желание было понятным, и не означало, что он плох, а означало лишь, что его бывает слишком много. Об этом, о том, что его слишком много, Хасан говорил часто, уверенно и иногда даже убедительно. Нет, Заноза все равно не верил, но… «Турецкая крепость» нужна была Хасану, как место, где его нет. Это объяснение было хорошим, потому что все объясняло. Объяснения, объясняющие не все, недостаточно хороши. Зачем они, вообще?
        А потом был февраль две тысячи пятого года. И он сорвался в Мексику. И погиб там. Даже не помнил как. Каждый раз память подсовывала что-нибудь другое.
        Он сгорел на солнце, не успев закопаться в темную нору - сумев не закопаться, так правильнее. А может, его разорвала на куски стая бродячих упырей. Зашибись у них получился ужин - такие мертвяки как он нечасто становятся закуской оборзевшего молодняка, скорее уж, такие мертвяки как он сами любят иногда закусить молодым вампиром. А то и двумя, это как пойдет. Или, может быть, его нашли венаторы. Такое случалось время от времени: они искали-искали-искали, и иногда находили. И в этот раз он не вышел из боя победителем.
        Но что бы Заноза ни помнил, он знал, что ничего этого не было. Он не смог дождаться рассвета - он испугался, и дальше действовал инстинктивно, а когда мозги отключаются, он способен спрятаться от солнца даже там, где спрятаться, вроде бы, негде. И бродячая стая прокляла тот день, когда решила поохотиться на упыря-одиночку - те из них, кто не превратился в пыль, стали его ужином. И от них, в конце концов, тоже не осталось ничего кроме праха. И он не попался венаторам - это они попались ему. Он выстелил охотниками улочку в каком-то несчастном городишке, и обезглавил каждое тело. Чтобы наверняка.
        Ничего он не может нормально сделать. Даже когда решил, что пора завязывать с вечностью, это все равно закончилось тем, что с вечностью завязали другие. То ли это невезение, то ли раздолбайство.
        Он вернулся домой, и Турок отфигачил его, как… да как неизвестно кого. Наверное, никого так никогда не били. Из живых уж точно. Живым таких люлей в десять раз меньше надо, чтоб помереть. Но, честное слово, стоило получить в десять раз больше, чем он получил, потому что Хасан сказал:
        - У меня есть для тебя работа в «Крепости». Хоть под присмотром будешь. Придурок несчастный.
        Он, правда, добавил еще: «и чтобы больше никаких твоих баб в этом городе». И так оно и вышло - Мисато Заноза услал в Юнгбладтир, а Эшива предпочла сама перебраться в пригороды. Но пригороды, это все равно, что город. А Мисато… ну, что Мисато? Оставалось надеяться, что Рональду нравятся разговаривающие матом японские тинейджеры. За три года он еще ни разу не пожаловался. Правда, Заноза все равно считал, что в долгу перед ним. И, скорее всего, Рональд об этом прекрасно знал.
        - …как демону и положено, - голос Зуэля выдернул из раздумий. Не голос - воронье карканье. В самый раз к жуткой, черной роже. - Это же демоны изобрели танцы. Ангелы придумали музыку, а демоны придумали танцевать под нее. Вот Мартин и танцует так, будто он и есть и музыка, и танец. Я сто раз ему говорил, чтоб он бросал свою глупую работу и приходил в «Нандо» учить детей.
        - А ничего, что эти твои «дети» не только танцуют, а еще и в борделе работают? - Мартин фыркнул.
        - Учеба у демона пошла бы им на пользу во всех смыслах, - невозмутимо ответствовал Зуэль, - секс тоже вы придумали. Не ангелы же.
        - Ты что христианин? - спросил Заноза, который за четырнадцать лет так привык к Блэкингу, что теперь всех чернокожих априори считал язычниками. Тем более что Зуэль, как и Блэкинг, отлично говорил по-французски.
        - Был бы православным, если бы был верующим. Я же коренной москвич. В отличие от некоторых, - Зуэль нарочито-высокомерно взглянул на Мартина. - У кого-то в Москву приехали родители, а наш род поселился здесь еще в двадцатом веке.
        - А сейчас... какой?
        Ну, трындец вопросик. Лучше и не придумать в начале-то знакомства. Хотя, может, негр-танцор-коренной-москвич, знающий о демонах, уже ко всему привык и не обращает внимания на такую фигню? Мартин, вон, туда-сюда по времени ходит. Наверное, тоже запутывается иногда. И тоже спрашивает что-нибудь…
        Угу. Что-нибудь, это какой нынче год, а не какой нынче век. Дома двадцать первый только начался, а тут? Зуэль сказал про двадцатый так, как говорят про незапамятные времена.
        - Двадцать второй, - сказал Мартин. - Я все еще не просек эту фишку, насчет того, когда нужно приехать в Москву, чтобы быть москвичом. Первое поколение, ничего не поделаешь. Может правнуки поймут.
        - Пошел бы ко мне работать, я бы тебе быстро все объяснил, - Зуэль умудрился сделать голос не таким резким, - ты перестал бы быть Фальконе и стал настоящим Соколовым, не дожидаясь правнуков.
        - Фальконе? - Заноза вспомнил, как Мигель обращался к Мартину «сеньор Халькон». То был испанский, а тут итальянский, - так ты Фальконе?
        - Соколов. Родители сменили фамилию. А были Фальконе. Зуэль, - Мартин рассмеялся, - ну, Занозе-то ладно, ему итальянскую фамилию выговорить проще, а ты-то чего все время цепляешься?
        - Заманиваю. Обещаю перспективы. Под моим надзором и руководством ты перестанешь чувствовать себя в России чужим, освоишься, приживешься, найдешь нормальных друзей.
        - Здесь, что ли?
        - Плохая репутация «Нандо» сильно преувеличена. А хорошую сильно преуменьшают. Ничего личного, - Зуэль отвесил Занозе намек на поклон, - я не против демонов, я даже за, но хотелось бы, чтоб у Мартина были друзья, которые знают, в каком они веке. И которым не нужно разом двадцать девушек для… я даже не знаю, для чего. Танцевать они сегодня будут так, что сделают мне состояние, но деньги ведь не главное. Не тогда, когда они уже есть.
        - Теперь для тебя главное мое благополучие и ассимиляция в Москве, - Мартин кивнул. - Не тронь Занозу, он не демон. Лучше угости меня еще одной бутылкой вот этого, и дай нам поговорить с глазу на глаз.
        - Оставайтесь до вечера, - Зуэль встал из-за стола, - я могу сегодня сделать день по приглашениям. Буду танцевать для вас.
        - Спасибо. Останемся? - Мартин глянул на Занозу.
        Как будто у него был выбор. Столько услышать об искусстве Зуэля, получить возможность посмотреть, как тот танцует, и отказаться? Нет, так не бывает.
        - Останемся. Но Лэа просила тебя вернуться сразу, как только…
        - Так я и вернусь. Порталом. В то же утро, из которого ушли. Это-то запросто. Сейчас расскажи мне, кто на тебя напал, и почему?
        - Потому, что упырь? - предположил Заноза. Других проступков он за собой не числил.
        - А кто знает, что ты упырь? Только Лэа и я.
        - Еще Берана. Но она точно ни при чем. На Тарвуде могут водиться венаторы. Не горожане, а приезжие, в Порту до черта приезжих, и среди них до черта очень странных.
        Нападение не было случайным, его даже не пытались выдать за случайное. Мартин и сам мог бы решить, что это приезжие, залетные охотники на нечисть - на Тарвуде для них нередко находилась работа - но откуда бы им знать о том, что на острове завелся вампир? И откуда им было знать, когда и где лучше всего ловить этого вампира? А Заноза упомянул Берану. Берану, дочку Мигеля, безбашенную пацанку, которая зналась с босотой из Порта.
        - А ей откуда известно? - ту ночь, когда они столкнулись с Бераной в Замковом квартале, Мартин помнил, и как она испугалась Занозу, помнил тоже. Но испугаться парня с клыками и светящимися в темноте глазищами, и испугаться именно вампира - это же разные вещи.
        - Я ее укусил. И сделал так, чтоб она об этом помнила.
        В голосе упыря не было и тени сожаления. Он не принимал Берану всерьез. Штезаль, да ее и Мартин не принимал всерьез. Девке восемнадцать лет, голова забита чужими подвигами и книжками про пиратов, и годится она со своей головой только на то, чтобы варить кофе да приглядывать по ночам за обеденным залом таверны. То, что шестнадцать лет из восемнадцати Берана не жила, а выживала, значения не имело. Шестнадцатилетний опыт борьбы за жизнь не стоил ломаного медяка по сравнению с тем, что знал и умел тот же Заноза.
        Но этой ночью Мартин отправил курьера в таверну, чтобы купить кровь, всю, сколько нашлось в погребах или на кухне, или где там хранил Мигель эти бутылочки. А курьер, любопытный пацан, всегда ошивающийся рядом с дверями «СиД», чтоб быть первым, кого Лэа или Мартин увидят, когда им понадобится отправить кого-нибудь с поручением, притащив кровь поинтересовался, зачем ее так много. Спросил, не собирается ли Мартин что-нибудь праздновать. Да, о Мартине Соколове, о сеньоре Халькон, ходили разговоры, что он еще тот кровопийца. В буквальном смысле слова. Лэа это злило, его забавляло, но курьеру он честно сказал, что кровь не для праздника.
        Если разузнать насчет заказа попросила Берана, и если она знала, что Заноза вампир, могла она предположить… или догадаться?.. могла она решить, что кровь нужна ему, чтобы прийти в норму? И что, если крови много, значит, Заноза сильно не в норме?
        Маловероятно, чтобы Берана оказалась такой сообразительной, но…
        - Маловероятный вариант окажется правдой вернее, чем невероятные, - сказал упырь, в ответ на сбивчивые рассуждения Мартина. - Говоришь, она знается с портовой босотой? Но для босоты эта дюжина была слишком хорошо вооружена, и, - он поморщился, - слишком хорошо владела оружием. Откуда у них деньги на арбалеты и палаши? Не от Бераны же.
        - Я не имел в виду нищих, - жаль, что они не могли говорить на каком-нибудь языке, который был бы родным для обоих, - я… не знаю, бандиты для них слово слишком громкое, а шушваль - слишком мелкое. Берана дружна с ними. Мигеля они уважают, и еще как, а за ней, можно сказать, присматривают. Не будь ты вампиром, ей достаточно было бы пожаловаться, что ты ее обидел. Мигель не поверил бы, Мигель уже под чарами, да? А эти - запросто, они с тобой не встречались. Но Берана должна была что-нибудь пообещать, чтобы натравить их на тебя, если рассказала, что ты вампир.
        Несколько секунд Заноза размышлял, глядя куда-то сквозь Мартина. Потом кивнул:
        - Сходится. Выглядит нелепо, но как рабочий вариант подойдет. Пыль, которая остается от вампира, в моем родном мире стоит бешеных денег. На Тарвуде, наверное, тоже. Если это Берана… - теперь он глянул Мартину в лицо. - Ты знаешь ее? Ты демон. Что скажешь, как она поведет себя, узнав, что отправила на смерть двенадцать человек? И я не зачаровывал Мигеля, никого на Тарвуде. Меня не за чары любят, - он склонил голову набок, улыбнулся, - на тебя же дайны не действуют?
        - Ну, и что? - Мартин хмыкнул.
        Он понимал «что», но признаться в этом было никак невозможно.
        - Ну, и то, что в лоб ты мне сейчас закатать должен, а не морды строить, - улыбка упыря стала лучезарной. Смертоносной. Как солнышко для вампиров.
        - Любишь, когда тебя бьют? - Мартин скопировал улыбку. Насколько получилось.
        И с изумлением услышал в ответ:
        - Не без того.
        Вот теперь ему точно захотелось дать упыряке в лоб. Во-первых, чтоб не издевался, во-вторых, чтобы сделать ему приятное. Фигли, не трудно же!
        - Я про Берану спросил, - напомнил Заноза раньше, чем он успел определиться, с какой руки бить, - можешь ты предположить, как она отреагирует на исчезновение этой дюжины? Сочтет себя виноватой? Решит, что никогда больше? Или наоборот, испугается так, что… а вот, кстати - что? Она ва-банк пошла. Угробить двенадцать человек - это перебор, тем более нельзя делать это хоть с какой-то периодичностью. Так что повторения не будет, и по поводу Бераны можно не напрягаться.
        - Ты сейчас с кем разговаривал? - бить его Мартин передумал, и снова стало интересно, - сам спросил, сам ответил. Спрашивал у меня, да? А отвечал? Тоже мне?
        Заноза медленно кивнул.
        - Как-то так… Тебя раздражает? Ладно, я знаю, всех раздражает. Дурная привычка. Я ее изживаю уже лет сто. Почти получилось. Но когда задумываюсь - упс.
        - Меня не раздражает. Не раздражило. Пока. Если б мне пришлось отвечать, я не знал бы, что сказать. Я от Бераны никак не ждал, что она тебя почти убьет.
        - Да хрен там! Если б у меня живая кровь была, если б не на Тарвуде, если б не перед рассветом… - Заноза фыркнул и тихо зашипел.
        - Если б болт попал чуть ниже, - продолжил Мартин, то, о чем упырь вспоминать явно не собирался.
        - Людям меня не убить! Все равно!
        - Ну, да. Ты сам их убил. И мне очень интересно, как ты умудрился?
        - Как-как? Двенадцать пуль.
        - Не работает это на Тарвуде, - Мартин вздохнул, - не взрывается порох. И не только порох. Гранаты не рвутся. Взрывчатка тоже… в основном. Кроме той, которую делают тарвудские алхимики. Аналог пороха сделать пока не удалось. Над ним, скорее всего, никто и не работает, потому что про огнестрел никто не знает. Никто не знал, - уточнил он, - до нынешней ночи.
        - Лэа поэтому так зла? - факту того, что он сделал нечто невозможное, Заноза не удивился ни на секунду, - теперь кто-то может задуматься об огнестрельном оружии, и попробовать создать его на Тарвуде? Но свидетелей не осталось. Даже трупов не осталось.
        - Лэа об этом подумает потом. Уже, наверное, подумала. Наверняка. Но не сразу. Сразу она решила, что я, все-таки, притащил на остров что-то огнестрельное; решила, что мне плевать на безопасность Тарвуда; решила, что мне плевать на Тарвуд… - «и на нее», продолжил он уже не вслух, и не для Занозы.
        Лэа ревновала его. Ревновала неожиданно, непредсказуемо и необъяснимо. Ревновала даже к Занозе... Хотя Заноза ей самой нравился. Мысль о том, что Мартин мог подарить упырю что-то, угрожающее безопасности острова, означало одновременно и то, что Мартину нет дела до того, что важно для Лэа, и то, что Заноза ему важнее чем то, что для нее важно.
        И, пожалуй, еще много разного. Такого, что самому Мартину не пришло бы в голову даже в бреду.
        Лэа нельзя было не любить. Невозможно. Именно за это: за непредсказуемость, за непостижимость, за то, что в любой момент от нее можно было ожидать и поцелуя, и удара, и хорошо, если не того и другого вместе. Мартин, вроде бы, знал уже все возможные реакции на все возможные раздражители, он даже иногда угадывал, но по-прежнему не мог понять, что происходит у Лэа в голове. И это завораживало. Он верил, что останется завороженным навсегда. Потому что, если уж ты не смог узнать свою женщину за три года жизни с ней, значит, ты никогда ее не узнаешь.
        Иногда Мартин сомневался в том, что это так уж хорошо. Но не сегодня. Кажется.

* * *
        - Итак, дитя мое, ты хотела, чтобы Дораб со своими ребятами разделался с вампиром? Ты думала, что Дорабу это под силу? Девочка, ты погубила их, кто же теперь мне поможет?
        - Я помогу, сеньора Шиаюн, - выдохнула Берана, всем сердцем желая, чтобы сеньора перестала горевать и печалиться, - я все сделаю! Вы же знаете, я все смогу!
        Сеньора Шиаюн прятала лицо под маской, вырезанной из цельного рубина. Ее красота была смертельна и для женщин, и для мужчин. Ее красота сводила с ума. Но когда Берана видела эту маску, переливающуюся, мерцающую темным пламенем, танцующим в каждой грани, она думала, что маска сама по себе должна сводить с ума. Такая красивая! Наверняка, волшебная. Берана не простила бы, не будь маска заколдованной, не умей она еще что-нибудь, кроме как мерцать, и скрывать лицо сеньоры Шиаюн.
        Зов привел ее в Северный Ларенхейд, едва рассвело. Но с постели поднял не Зов, а грохот отдаленной стрельбы. Двенадцать выстрелов, слившихся в один. Звук, невозможный на Тарвуде. Берана чуть было не решила, что это гроза, но нет, конечно, она не могла перепутать. Не могла обмануться.
        А спустя каких-нибудь четверть часа она услышала Зов. Солнце вставало, спать бы еще да спать, но все равно же не спалось - какой тут сон, когда слышишь выстрелы там, где их нельзя услышать? Кроме того, Зову противиться нельзя. Можно не пойти - сеньора Шиаюн приглашает, а не тащит силой, - но отказ обижает ее. А обижать сеньору… эту сеньору, было себе дороже. Берана мало чего боялась, однако она помнила, как ее грызла совесть, когда, однажды, отговорившись делами в таверне - Мигель и Ана зашивались, оставить их было бы совсем некрасиво - она не пошла на Зов. Повторения не хотелось. Никогда больше не хотелось услышать укор в голосе сеньоры Шиаюн. Увидеть сожаление в ее золотых глазах.
        Так что, едва услышав, что та хочет видеть ее, Берана опоясалась ремнем с ножнами, схватила сабо и, стараясь не шуметь, выбралась из окна на крышу пристройки. Зов пришел из Ларенхейда, оттуда же, где была стрельба, и сопоставить одно с другим смогла бы даже сеньора Лэа, у которой с головой ну очень трудно. Неужели стреляла сеньора Шиаюн?
        Это была такая нелепая мысль, дурацкая. Но если с утра происходит что-то невозможное, то и продолжаться утро должно чем-нибудь невозможным.
        Так и вышло. В смысле, утро продолжилось… чепухой, ужасной и нелепой. Сеньора Шиаюн, конечно же, ни в кого не стреляла, ее нежные, белые руки никогда не держали оружия. Но сеньора Шиаюн очень хотела, чтобы Берана поближе узнала того, кто стрелял. Вампира. Этого… вампира. И сеньора Шиаюн сказала, что он убил Дораба. И всех парней Дораба тоже. Двенадцать человек.
        Берана слышала с утра двенадцать выстрелов.
        По одной пуле на каждого из парней. Так просто.
        А она спокойно спала. Знала про кровь, знала, что вампир будет слабым, и что он пойдет из «СиД» в таверну уже под утро, слишком занятый мыслями о солнце и слишком голодный, чтобы его нельзя было застать врасплох. Это у Дораба все должно было выйти просто. Арбалетный болт в сердце вампира, а дальше - добивать. Отрезать голову, сжечь тело, собрать пепел. С первого раза прямо в сердце, конечно, можно не попасть. Но парни должны были нашпиговать упыря болтами, как апельсиновый помандер гвоздикой[32 - Рождественское ароматическое украшение: апельсин с воткнутыми в кожуру палочками гвоздики.]. Их же было двенадцать. Двенадцать!
        Двенадцать выстрелов. Господи, спаси их души! Как бы они ни жили, Господи, они погибли, выполняя благое дело! Святая Тереза, помолись за них! И за свою Берану. Потому что сеньора Шиаюн хочет… отдать ее вампиру?
        А сеньоре Шиаюн нельзя отказать.
        - Но как мне… что мне сделать, чтобы он… понимаете, он уже укусил меня, - Берана передернула плечами, но чувствовала она не отвращение, чувствовала она тепло, и сладкие мурашки по коже. - Я ему больше не интересна.
        - Почему ты так решила? - к облегчению Бераны в печальном голосе сеньоры Шиаюн послышался намек на улыбку.
        - Потому что больше он не… да он, вообще, больше на меня не смотрел!
        - А тебе хотелось бы, чтоб он смотрел на тебя?
        - Нет! - она замотала головой, - нет-нет-нет! Я его ненавижу!
        - Так сильно, что готова убить, - сеньора Шиаюн не спрашивала, она говорила о том, что они обе знали наверняка. - Ты можешь сделать лучше, девочка моя. Можешь победить его, а не убить. Хочешь?
        Хотела ли она? Да она об этом и мечтала! Только никогда не думала, что победить и убить - это разные вещи.
        Клуб заполнялся постепенно, медленно - люди приходили по одному, редко вдвоем. Все приглашения были личными, и Зуэль не одобрял попыток привести с собой кого-то, не включенного в списки. Даже если это были супруги или близкие друзья приглашенных. Нужны были веские доводы, чтобы он согласился принять в «Нандо» нового гостя. Основной состав формировался несколько лет, помещение было не резиновым, а, главное, неясными оставались критерии, по которым Зуэль решал, для кого он хочет танцевать, а для кого не станет ни за какие деньги.
        Он вообще не танцевал за деньги.
        Мартин весь вечер наблюдал за Занозой. Наблюдал за упырем в естественных условиях. Или почти естественных. Чужой мир, чужая страна, чужой язык - все чужое, но это чужое в сотню раз ближе и понятнее Тарвуда. По крайней мере, тут все люди, нет ни фей, ни эльфов, ни орков. Ни гоблинов, которые на Тарвуде нет-нет да попадались на воровстве по погребам и курятникам, куда делали подкопы из своих пещер.
        Вспомнив о гоблинах, Мартин понял, что в Москве для Занозы условия - естественней не придумаешь.
        Тот и чувствовал себя как дома. Держался с той уверенностью, что составляла немалую долю его обаяния. Здесь, так или иначе, все знали всех, и Мартин, хоть и недолюбливал тусовки, к большинству гостей Зуэля относился неплохо. Эти люди, очень разные, знали толк в танцах и музыке, а общаться с ними о чем-то сверх того не было необходимости. В «Нандо» приходили не поговорить, а посмотреть. В общем, ненапряжная компания. То, что надо нелюдимому демону.
        Но не Занозе. О, нет, только не ему.
        Люди, с которыми Мартин за годы знакомства не поговорил в общей сложности и пятнадцати минут, люди, которых он считал такими же необщительными, как он сам, с Занозой разговаривали так, как будто знали его всю жизнь. Со всеми его браслетами и кольцами, с облупившимся черным лаком на ногтях, с невыразимым акцентом. Акцент, кстати, оказался вовсе не чудовищным, вопреки мнению не раз уже помянутого Хасана. Акцент был трогательным, он не отталкивал, он забавлял. А чтобы разобрать слова, слушать Занозу приходилось очень внимательно. В нем все, вообще все было нацелено на привлечение внимания. Он же сам об этом говорил. Вызывающая одежда, вызывающий вид, украшения, мейкап. В Москве еще и акцент.
        Косметику Заноза смыл, но синие, прозрачные глаза притягивали взгляд и без черной подводки.
        Да, вампиры относились к тем существам, которые разговаривают с едой. Но понимание этого не делало вампирское обаяние менее убедительным. К тому же, вряд ли Заноза собирался есть гостей Зуэля. Ему внимание нужно было. Интерес, восхищение, влюбленность. И он легко получал все, в чем нуждался.
        Мартин поймал взгляд Зуэля. Танцор, уже загримированный - в черно-белом трико, с белым гримом, нанесенным на половину лица - вновь присел за их столик. Он тоже следил за Занозой, который сейчас, улыбаясь, посмотрел в сторону Мартина, что-то рассказывая трем своим собеседникам. Коммуникатор пискнул - в почту пришла визитка. Потом еще две.
        - Ты его секретарь? - поинтересовался Зуэль, знавший какой сигнал настроен у Мартина на оповещение о визитных карточках.
        - Я его работодатель.
        - Это бросается в глаза. Но не расстраивайся, они все рады к нему в секретари податься. А ты так не умеешь, n'est-ce pas?
        - В секретари не умею, - буркнул Мартин. - Ты сам-то! Я за все пять лет, не слышал, чтоб ты столько по-французски говорил, сколько сегодня.
        - Хотелось сделать Занозе приятное. Французский ему нравится больше русского, к тому же, на французском у него гораздо лучше произношение. Вы - демоны разной породы. Он очарователен, но наверняка, не умеет убивать так же хорошо и быстро, как ты.
        - Умеет.
        - Ну, тогда, не с таким удовольствием.
        - Шел бы ты, Зуэль… танцевать.
        - Сегодня не я звезда вечера.
        - Да ладно уж. Заноза уступит. Он вежливый. Настоящий англичанин.
        Был ли Заноза, на самом деле, вежливым, Мартин, конечно, не знал. Не настолько еще хорошо он изучил этого упыряку. Но Зуэль мог не переживать о том, что внимание гостей сосредоточено на ком-то, кроме него. Он и не переживал, он выделывался, уверенный в себе настолько же, насколько был уверен Заноза. Хотя, знай упырь о том, что, оказывается, этим вечером соперничал с Зуэлем, наверняка, удивился бы. Уж кто точно знал, что это место и эти люди принадлежат чернокожему танцору, так это он. Мартину так казалось.
        То есть, он не мог представить себе, чтоб Заноза, вообще, с кем-то в чем-то соперничал. «Я лучший» не подразумевало конкуренции.
        Но когда вечер вплотную подошел к границе с ночью, когда погас свет в зале, и выхваченным из тьмы остался лишь подиум в центре, тогда пришло время Зуэля. А Заноза, из неотразимого и безмерно обаятельного покорителя сердец превратился в заинтригованного происходящим мальчика. В ребенка в цирке, ожидающего, когда начнется сказка.
        Он не был ребенком. Он был циничным, наглым, самоуверенным кровопийцей. Но это ничего не меняло. Циничный, наглый, самоуверенный кровопийца не верил в магию, но безоговорочно верил в волшебство. Интересно, кого следовало благодарить за это? Его ратуна? Или того турка, Хасана? И кому из них следовало отрезать голову за то, что парень как ожогов боится прикосновений?
        Как танцевал Зуэль, Мартин видел много раз. Но это всегда был другой танец. И всегда смотреть на Зуэля можно было бесконечно. Каждое его выступление было как небольшой, но завершенный и совершенный балет. Действо, в котором любой жест нес красоту и смысл, и множество подтекстов. Заноза не зря ожидал чуда, не зря верил в волшебство. Зуэль был Мастером. Где-нибудь в других мирах, где довелось побывать Мартину, его назвали бы чародеем. Чародеем танца.
        Сегодня темная ночь опустилась на «Нандо», беззвездная и безлунная. Странное, страшное подземное сияние очертило худой, ломаный силуэт. Черный и как будто плоский. Ожившая тень. Чья-то темная половина. Тень выгнулась, угловатость сменилась гибкостью и пластикой просыпающейся в тепле змеи. И метнулась вперед, вверх, сразу во все стороны… одна, две, три - десяток теней, разящий удар, нанесенный одновременно во всех направлениях. Змея, кобра, или какая-нибудь еще ядовитая, жуткая тварь, пришла в ярость, едва пробудившись. Этот танец Зуэля был танцем смерти, никогда раньше Мартин не видел ничего подобного. Но… так было всегда. Зуэль не повторялся.
        Правда, и ничего настолько страшного он раньше не танцевал.
        Мартин не видел противников мечущейся по сцене змеи, но очень хорошо представлял их. Танец давал волю воображению, и одновременно не оставлял места для иллюзий. Представить можно было лишь то, что задумал Зуэль, лишь то, что он хотел показать. У змей не бывает когтей, но эта змея… это чудовище, демон, когтями разрывало врагов… Нет! Не врагов.
        Добычу.
        Он не стал бы есть убитых, Мартин знал - штез! он знал себя, - он убивал просто ради забавы, ради утоления злости, ради того, чтобы получить удовольствие. Но все равно они были добычей. Не врагами. Не равными. Игрушками, в которые демон заигрался и… сломал. Потому что ломать интереснее, чем просто играть.
        Мартин посмотрел на Занозу и натолкнулся на взгляд в упор. Упырь не смотрел на сцену, он видел Зуэля, это несомненно, он увидел все, что должен был, и поэтому смотрел на Мартина. Удивленный, но ни капли не испуганный. Во взгляде был сияющий, чистый восторг. Как тогда, на Тарвуде, у фонтана, когда Заноза спросил про крылья.
        Мартин пообещал себе, что когда-нибудь свернет Зуэлю шею. Потому что… нельзя так с детьми. Нельзя, и все!
        И тут черный силуэт стал белым.
        По залу прокатился тихий изумленный шепоток - грим Зуэля видели все, но преображение все равно оказалось неожиданным. Если черный демон, черная хищная тварь, была змеей. Змеем. То белый… кто? ангел? в нем безошибочно угадывался кот. Кот. Не тигр, не лев, даже не леопард какой-нибудь или, там, хотя бы ирбис. Это был кот настолько белый, настолько домашний и настолько породистый, что слезы на глаза наворачивались от умиления. Глаза Зуэля сверкнули синим, так что Мартин вздрогнул. Похоже, теперь была его очередь смотреть на Занозу. А тот уставился на сцену, недоуменно и недоверчиво.
        Кот увидел змею. Домашний, породистый, ухоженный котик. В одно мгновение превратившийся во вздыбленного зверя, с выгнутой спиной, оскаленными клыками и острейшими когтями.
        - Они враги, - вспомнил Мартин. - Змеи и кошки.
        Он что-то об этом слышал. Или, может, читал.
        Заноза мотнул головой, не отрывая взгляда от Зуэля.
        - Змеи, может быть. А кошки просто играют.
        И кафарх Мартина опять завозился во сне, заурчал, не открывая глаз. Он не хотел убивать врагов. Он хотел поиграть. Просто поиграть. До смерти.
        Так же, как играли сейчас на сцене кошка и змея. Черное и белое. Правда, что ли, демон и ангел? Играли не на жизнь, а насмерть. Когти против когтей, яд против яда, гибкость и скорость против скорости и гибкости. Зуэль не был провидцем, чародеем был, это правда, но его танцы при всей своей символичности, никогда не становились пророческими.
        Раньше. Кто знает, как оно сейчас? Кто знает, как на Зуэля подействовал Заноза, со своими дайнами, своей улыбкой, своим магнетизмом. С детской верой в чудеса, и злым, подростковым цинизмом.
        - Я не хочу с тобой драться, - сказал Мартин.
        - Это не драка, - отозвался Заноза. - Я же сказал: просто игра. И ты - хочешь.
        Глава 13
        Только один из тысячи, говорит Соломон,
        Станет тебе ближе брата и дома,
        Стоит искать его до скончания времен,
        Чтобы он не достался другому.
        Девятьсот девяносто девять других
        Увидят в тебе то, что видит весь свет.
        А Тысячный не откажет в объятиях своих,
        Даже когда целый мир говорит тебе "нет".
        Он с тобой, если прав ты и если не прав.
        Надо или не надо,
        Встанет на защиту у всех на глазах,
        Только чтоб ты не падал!
        Девятьсот девяносто девять бросят тебя,
        Не стерпев насмешек и злости,
        А Тысячный, бесконечно любя,
        Будет рядом у эшафота - и после!
        Р.Киплинг
        Починить плащ можно было только на Кариане. Вещников - мастеров, умеющих восстанавливать предметы из обломков и обрывков хватало по всему Кольцу, но Мартину нужен был тот, кто умеет видеть сохраненные предметом эмоции. У дома Алакран было три таких мастера. Все трое жили в Куполе, официальной резиденции клана, располагавшейся на Кариане. Noblesse oblege. Великий клан может иметь поместья на любых других планетах Кольца, но резиденция должна быть только в столице.
        На Кариане в Кариане. Кольцо миров носило то же имя, что и планета, вокруг которой миры когда-то начали объединяться. Не очень удобно. Если фраза не подразумевает словосочетания «на Кариане» или «в Кариане», то приходится уточнять, о чем речь. Как на Тарвуде. Город Тарвуд и остров Тарвуд, и поди разбери, что имеется в виду.
        Хотя, на Тарвуде город чаще всего называют просто Город. И замок Хартвин называют просто Замком. А на Кариане - планету Кариана называли Столицей. Вот туда Мартин и отправился. Ему нужен был вещник, умеющий видеть эмоции. А еще, похоже, у него появилось дело к Эрте.
        Мартин терпеть не мог разговаривать с приемным отцом. Тем более, он терпеть не мог о чем-то его просить. Ненавидел это. И самого Эрте ненавидел. А тот от него устал, кажется, раньше, чем усыновил, и когда они виделись, всегда давал это понять.
        Мартин знал, что надо радоваться и тому, что есть. Войти в великий клан, да еще на положении принца, о чем еще мечтать полукровке? Да даже и чистокровному демону! Сколько соискателей приходило к Эрте, сколько демонов мечтали стать Алакран, Скорпионами, с любыми обязанностями, на любых условиях, хотя бы младшими помощниками старшего подметальщика! А его, дикаря с дикой планеты, соги клана усыновил, дал титул, дом, семью. Обеспечил всем необходимым.
        Лучшего отношения Мартин не дождался бы ни от кого из демонов, а остаться среди людей не смог бы, даже если б захотел. Каждый должен жить в своей стае, и для людей в нем было слишком мало человеческого. У демонов же такие как он обречены на последние места в последних вассальных кланах, или на жизнь одиночек. Наемников.
        Мартин не радовался. Он злился. И до сих пор говорил зароллаше как человек, а не как демон, искажая произношение и интонации потому, что тот был родным языком демонов, родным языком Эрте. Потому, что Эрте невольно морщился, когда слышал его.
        Мартин ненавидел Эрте. Иногда хотел убить. Но пока на это не хватало сил. Пока Мартин не мог даже победить Кота в бою, и любая драка заканчивалась тем, что тот вышибал из него дух. Любая драка превращалась в наказание.
        Как Заноза смог убить своего ратуна? Тот не был демоном, но ведь и Заноза не демон. Соотношение сил такое же, как у Эрте и Мартина? Или, все-таки, полукровке нечего и думать о победе над чистокровным, да еще и над соги одного из Великих кланов?
        Нет уж, если б Мартин перестал мечтать об этом, он перестал бы себя уважать. Когда-нибудь он победит. Убьет Эрте и отнимет его душу. То же самое сделал Заноза со своим создателем. И если у него получилось, несмотря на зависимость от ратуна, несмотря на мистические узы, делающие невозможной саму мысль о нападении, то получится и у Мартина. Не сегодня. Не завтра. Когда-нибудь. Но получится непременно.
        Правда, ненависть не мешала Мартину уважать приемного отца, а не просто признавать его силу. Или признавать не только силу. Эрте учил его, Мартин учился, Эрте защищал его - Мартин не хотел, чтоб его защищали - но Эрте не раз спасал его от смерти. Эрте не верил в то, что из него выйдет хоть что-то путное, не верил в то, что он когда-нибудь сможет сделать что-то заслуживающее похвалы, Эрте подобрал его, как подбирают выброшенных щенков. Только Мартин не был щенком, ему исполнилось пятнадцать, он был взрослым, был сам себе хозяином и жил по своим правилам. А оказалось, что по меркам демонов он ребенок, и не может распоряжаться собой, и Эрте лучше знать, что с ним делать, и как ему жить дальше. И нужен он был Эрте не больше, чем тот самый щенок, подобранный из жалости, притащенный домой и отданный слугам: следите, мол, чтоб на ковры не гадил и мебель не грыз. И чтобы на глаза мне не попадался.
        Все так. Но Мартин уважал его. Хотя бы за Купол.
        Эрте построил резиденцию в том, единственном на планете месте, где пересекались все восемь Рун, образуя одну, всецветную и всевластную. Это была демонстрация силы, с которой считалась вся Кариана. Но Мартин не стал бы уважать его за это. Он видел людей, которые в одиночку уходили в тундру, чтоб встать лицом к лицу с богами и драться с ними за свое племя, и вот это была настоящая сила. Человек против бога, против неба, в поединке, цель которого не обретение могущества, а спасение других людей. Демонам этого не понять. И Эрте не понять, хоть он и вел нескончаемый бой за свой клан, неправильный клан, где никто никому не приходился родственником, где все были приемышами, одиночками, чудом обретшими семью.
        Мартин уважал приемного отца не за силу, а за искусство. За умение создавать красоту. За парки вокруг резиденции, в которых навеки поселились все оттенки осени. Зеленое, сочное тепло сентября, запах яблок, колючки лопающихся каштановых шкурок, осенние цветы, почти без запаха, так спешащие жить, что ни один цветок лета не мог соперничать с ними своей красотой. Кружевное октябрьское золото, яркий багрянец, шелест падающих листьев, хрупкий ледок на лужах ранним утром, и холодная, запоздавшая земляника в пронизанном солнцем лесу. Черная тушь ноября, расплывающаяся на влажной серой бумаге, близкий запах зимы, редкие вспышки тусклого золота, пар изо рта, мерзнущие без перчаток пальцы, и пробирающая до костей, до слез пустота уснувшей жизни.
        Какой из месяцев красивее, Мартин не знал. Любил их все. Он не видел осени на своей родной планете, там была зима, была весна - скоротечная, почти мгновенная, - и лето, долгое, дольше четверти года.
        А на Кариане он увидел осень…
        Нет. Не так. Эрте показал ему осень. Открыл ему красоту, неведомую раньше, невообразимую. И стал учить, как создавать красоту самому.
        Интересно, ратун Занозы учил его чему-нибудь… сравнимому?
        - Все готово, принц, - вещник отступил от висящего на распялках плаща, чтоб Мартин мог сам убедиться: от дыр, царапин и потертостей не осталось и следа. - Как новый. Ваш друг будет доволен.
        - Надеюсь, - Мартин забрал плащ, перекинул его через руку, взял со стола небольшой, размером с наперсток, футляр с воплощенными эмоциями, и вышел из мастерской.
        По пути к себе он подумал, что Заноза, наверное, сказал бы вещнику «спасибо», или даже «отличная работа», что-нибудь в этом роде. Похвалил бы, короче. Сделал приятное. Возвращаться и благодарить мастера сейчас было уже глупо. Да и не в том беда, что не поблагодарил и не похвалил, а в том, что Эрте никогда не хвалит. Что ни сделай, хоть выше головы прыгни, в лучшем случае Кот даст понять, что меньшего и не ждал, а в худшем найдет кучу ошибок. Это бесит. Всегда бесило. А, оказывается, сам-то не лучше. Интересно, остальные демоны клана, ожидая благодарности, и не получив ее, так же злятся на Эрте? А на Мартина? Или они не ждут, что им скажут спасибо, и тем более не ждут, что их похвалят? Может, они и цели такой не ставят? Делают то, что должны, делают хорошо, и этим довольны? Но как узнать, что у тебя что-то получилось хорошо, если тебе об этом не скажут?
        Заноза скажет. И спасибо скажет, и что работа отличная. Благодарность и похвала будут искренними, но достанутся не вещнику, а Мартину, который вообще ничего не сделал, только приказал починить плащ. Миров много, они все разные, но всюду, где есть люди и демоны, есть и несправедливость. Которая, кстати, многим на пользу. Интересно только, кто заботится о том, чтобы она всегда существовала, демоны или люди? Люди думают, что демоны, но как оно на самом деле?
        Загадка!
        Мартин бросил тяжелый плащ на кресло в гостиной, вытряхнул на ладонь жемчужину из футляра. Кофейного цвета, темная, почти черная, она отсвечивала теплым золотом.
        Красивая. Даже жалко.
        Он взял жемчужину двумя пальцами и раздавил.
        Знал, что почувствует. Предполагал. Заноза рассказал достаточно, да если бы и не рассказывал, нежелание менять плащ на новый само по себе говорило о многом. Поэтому Мартин окунулся в чужие эмоции, как в свои.
        Любовь, уверенность, бесконечная преданность, радость, желание быть самым лучшим, и знание, что так оно и есть. И снова любовь. И снова безоговорочная и бесконечная уверенность. В старшем.
        Не самый сильный. Не самый старый. И совсем не всезнающий. На него не хочется походить - вы слишком разные. Но когда ты стреляешь, его пули приходят в ту же цель. Когда ты сражаешься, его сабля разит врагов за твоей спиной. Когда свет слепит глаза, он дает тебе черные очки. И что бы ни случилось, он будет рядом, поможет, спасет, даст совет. Если придется - посадит под замок, чтоб ты не наделал глупостей. И сколько бы ты ни бесновался, сколько бы ни спорил, он все равно окажется прав. А когда он не прав, он признает это. И ты тоже всегда признаешь свои ошибки.
        Удивительно, но Заноза воспринимал это, как должное. Не был благодарен… кого там могут благодарить вампиры? Судьбу? Удачу? Случай? Счастлив - был. И твердо знал, что иначе невозможно. Знал, что дружба бывает только такой. Отдавал Хасану все, что у него было: преданность, любовь, дайны и даже свою кровь.
        …моя кровь стоит так дорого… что повод поделиться ею должен быть чем-то невероятным
        И брал так же. Не чинясь, не считая, не опасаясь, что однажды его попрекнут за жадность, или что щедрость и доверие будут обмануты.
        Дружба и правда бывает только такой?
        Мартин не знал. Он смотрел на пустую ладонь - от жемчужины не осталось ни крошек, ни пыли - и думал, что, в сущности, ни черта не знает о дружбе. О любви, да, знает многое. В основном, плохое. А о дружбе - нет. Еще он думал, что вот так же, как Заноза к своему Хасану, он хотел бы относиться к Эрте. Хотел бы так же верить. И… штез, он бы, пожалуй, многое отдал за то, чтобы Эрте относился к нему, как Хасан к Занозе. Нет, это точно была не дружба. Старший и младший - это не друзья, это семья. Просто Заноза ничего не знает о семьях.
        Жемчужины, в которые воплощались эмоции, всегда исчезали полностью. Нужно быть настоящим мастером, чтобы создавать вещи, предметы, способные сохранять и отдавать запечатленные в них чувства, не превращаясь в ничто. Мартин знал лишь одного такого. Эрте. Конечно! Кто же больше? Может, были и другие демоны, столь же искусные, но они, наверняка, так же как Эрте, создавали что-то лишь для самых близких. Всегда - только в подарок. А поэтому об их мастерстве, об их таланте, никому не было известно.
        Еще эти демоны должны были не уступать Коту силой, что сильно ограничивало их возможное количество. Двенадцать на всю Кариану. Ну, может, двадцать, если считать драконов. Пожалуй, будь среди них мастера-созидатели, Мартин бы все-таки знал об этом. С другой стороны, не может же Эрте быть единственным. С третьей… он сам был хоть и полукровкой, но драконом, и неплохим ювелиром, и недурным художником. А запечатлять чувства в драгоценностях или картинах пока не научился. Так что, может, Эрте такой и один.
        Недостаточно быть неплохим. Недостаточно быть хорошим. Надо быть лучшим. Не в сравнении с кем-то, а просто - лучшим. Достигнуть вершины, чтобы понять, что на этом ничего не заканчивается. Это Эрте так говорил. Так говорил… что Мартин понимал: «неплохой» и «хороший» - его предел. Выше головы не прыгнуть. Ему, если честно, и прыгать давно не хотелось. Просто сейчас подумал, что было бы неплохо сохранить эмоции, запечатленные в жемчужине. Подумал, что если бы он умел - сделал бы это. Отдал бы Занозе, ему бы понравилось.
        Наверное. А может, наоборот, он затосковал бы совсем и ушел с Тарвуда, искать свой мир. С генератором порталов, по крайней мере, можно рассчитывать, что он не окажется в жерле вулкана, или еще где-нибудь, где смерть мгновенна и неизбежна. Но всегда остается опасность солнечной улицы, на которой негде укрыться. Прах вампира, конечно, дорого стоит, но поди его отыщи потом, этот прах, в бесконечной-то вселенной. Да и Эрте не одобрит, если добытый им вампир закончится так бессмысленно.
        С этими соображениями Мартин к Эрте и явился. Без доклада. Спросил у дворецкого, где соги. Тот сказал, мол, в библиотеке. Вот и все церемонии. В этом смысле быть принцем не так уж плохо - можно делать, что хочешь, нарушать все правила, и входить к соги клана без стука. Ну, а что, семья же.
        Все равно Эрте знал, что он в Куполе. Эрте знал обо всем, что тут происходило. Резиденция была… воплощенной частью его разума. Ну, или души. Если у него есть душа. Эрте знал, наверное, и о том, зачем Мартин пришел. Но посмотрел так, как будто для него само существование принца Нейда Алакрана - новость, и притом неприятная.
        Сегодня он был в человеческом облике, лишь глаза остались кошачьими. Золотые, пронзительные, с вертикальными зрачками - очень яркие на смуглом лице. Мартин почувствовал, как сам меняется, как его зрачки превращаются в горизонтальные узкие щели. Змеиные глаза… Кошки и змеи - естественные враги. Нет уж, играть с Эрте в гляделки он будет только тогда, когда сам этого захочет.
        - Я насчет Занозы.
        - А что с Занозой? Проходи, не стой в дверях, - Эрте кивнул на кресло поодаль. Сам он сидел у окна, рядом парила книжная сфера. Всего одна. Значит, Кот просто читал, а не искал информацию, и ни с кем не переписывался. - Он неплохо поработал. Твоя женщина передала мне чашу, на этом дело закончено. Я дам знать, когда вы мне снова понадобитесь. Занозу можешь оставить себе, но проследи, чтобы с ним не случилось ничего фатального.
        - Ты знаешь, откуда он родом.
        - Разумеется.
        Мартин не спрашивал, и Эрте не отвечал на вопрос. Для обоих было очевидно, что Эрте знает. Откуда-то ведь он Занозу добыл. И добывал явно целенаправленно. Заноза - сообразительный парень, если не сказать, умный. Он тоже понимал, что Эрте известно, как найти его мир. И все же он ни разу не заговорил с Мартином на эту тему.
        Почему?
        Потому что сообразительный. Если не сказать, умный. Если Эрте понадобилось забрать его с Земли, значит, Эрте не нужно, чтобы он был на Земле. А понять, что Эрте забирал его не из-за потира Виго, для этого и сообразительным быть не нужно. Это даже Мартину ясно.
        - Чтобы с ним не случилось ничего фатального, - Мартин невольно скопировал интонации и слова Кота, - ему нужно вернуться домой.
        - Правда? - произнес Эрте тоном, в котором отчетливо слышалось: «я так не думаю».
        - Там остался вампир, без которого Заноза умрет.
        «Я так не думаю» не означало «ты не прав». Чаще всего это значило: «я не все знаю, так что можешь объяснить».
        Совершенно не к месту, но Мартин вспомнил кофейную жемчужину, и подумал, что в этом Эрте все же похож на Хасана. Он знает, что прав не всегда, и он не делает вид, будто это не так.
        - А, этот, - Кот мановением руки отправил сферу к цепочке других, плавающих под расписным потолком, - да, Заноза очень к нему привязан. Ну, так замени его.
        - Чего?! В каком смысле?!
        - Да в прямом. Стань для Занозы тем же, чем был Хасан. Что тебе мешает?
        - То, что я не Хасан? - предположил Мартин.
        Эрте отмахнулся от его слов тем же жестом, каким он отослал сферу.
        - Не говори ерунды. Заноза сейчас чувствует себя так, будто остался без половины души. Самый подходящий момент, чтобы дать ему вместо этой половины что-нибудь другое. Равноценное, но другое. Это как пересадка сердца, или что там приживляют смертным, когда они чего-то лишаются?
        - Да ты охренел!
        - Я. Добыл. Для тебя. Друга, - произнес Эрте раздельно. - Не собаку, не женщину, не игрушку, каких у тебя полно. Настоящего друга. Бессмертного, могущественного, умного, и, несмотря на все эти достоинства - верящего в сказки. Он романтик, поэтому будет верным и преданным. А еще он вампир, и поэтому - никогда не умрет. Все, что от тебя требуется, приложить немного усилий, чтоб с ним подружиться.
        - Если бы мы с Занозой были друзьями… - Мартин сделал глубокий вдох, и медленно выдохнул. Надо было успокоиться, иначе он прямо сейчас накинется на Эрте, разговор на этом точно закончится, а исход их драки известен заранее. - Если бы мы, мит перз, были друзьями, первое, что я сделал бы - нашел бы способ вернуть его домой. И ты ни цура не знаешь о дружбе, ты вообще ни цура ни о чем не знаешь, кроме своей драной борьбы за власть и за клан. Так что скажи мне, откуда ты его притащил, и я отправлю его обратно, и это будет значить, что мы друзья. Понятно тебе?! Это, а не то, что я заменю для него его Турка!
        - Ошибаешься, - Эрте пожал плечами, - ты отправишь Занозу домой, и это будет значить лишь то, что он вернется домой. У него там, кстати, есть друзья, есть власть, есть любимое дело, куча денег, влюбленные женщины, машины, музыка, развлечения. А еще - идеалы, в которые он верит, и за которые сражается. Идеалы, Нейд. Ты хотя бы знаешь, что это такое? Не твои смешные рассуждения о дружбе, любви, о чем ты там еще бредишь, а нечто настоящее. Стержень, вокруг которого строится личность. У тебя есть хоть что-то из того, что есть у него?
        - Скажи мне откуда он.
        - Мда. Упрямства хватает, это я вижу. Но я не упрямство имел в виду. Получив Занозу, - Эрте вздохнул, вид у него стал еще более утомленным, - ты мог бы получить все, о чем я сказал. И не напоминай мне про свои деньги, своих женщин и свои развлечения, не старайся выглядеть глупее, чем ты есть. В две тысячи лет, мальчик, пора бы уже начать жить, а не существовать. Заноза сможет научить тебя этому. Ты же не видел никого живее, правда?
        Правда. Это была правда. Мысль о том, что он может чему-то у него научиться, Мартин отмел, как нелепую. Но с Занозой было интересно. С Занозой он… чувствовал себя живым. Тут Эрте прав. Однако не прав во всем остальном.
        - Скажи мне, откуда он, - повторил Мартин, - иначе я его сам выведу на солнце. Один раз он уже выбрался из Ифэренн, значит, выберется снова. А если нет, так Хасан его оттуда заберет. Я его сам найду. И расскажу, что нужно делать.
        Он не угрожал - толку не было угрожать. Он просто прямо сейчас придумал этот план, и прямо сейчас решил, что план-то годный. Заноза был в Ифэренн, сумел каким-то образом вернуться оттуда, значит, способ есть, значит, чтобы вернуть упыря в его родной мир, нужно снова отправить его в мир загробный. Все просто. Ну… проследить там за ним, конечно, чтоб не обидели.
        - К твоему упрямству еще бы мозги, - Кот не выглядел впечатленным. - Остынь. Я дам тебе неделю подумать. Через неделю скажу, откуда Заноза. Тогда и решишь, хочешь ли ты снова остаться один. С этой своей… Лэа, и со своей тупостью.

* * *
        Портал для него Мартин открыл не через пять минут после того, как ушли из Тарвуда, а уже в вечер следующего дня. После заката. И портал он открыл в «СиД». Чтобы сразу выяснить, там ли Лэа. Не хотел разборок и не хотел объяснять, что стреляющие пистолеты - это норма, а не его демонические происки. Заноза сомневался, что Лэа, неподражаемая в своей непосредственности, и прекрасно умеющая идти к цели самыми прямыми путями, сочла бы его присутствие помехой для того, чтоб выбить из Мартина лишнюю дурь. Но ему, в общем, было все равно, перенесет его портал в холл агентства или прямо в номер в таверне. Впереди была целая ночь, живая кровь переполняла силой, и ему снова никто и ничто не могло угрожать. Ни в Ларенхейде, ни где бы то ни было. Сейчас, когда до алого солнца оставалось несколько часов, Заноза был бы совсем не против встретить еще какую-нибудь банду из Порта, или даже венаторов. Как раз успел бы объяснить, почему не надо с ним связываться, и что не пистолетами едиными опасен Бешеный Пес из Алаатира.
        Лэа в «СиД» не было, и по дороге никто не попался, но настроения это не испортило. Москва что-то сдвинула в мозгах. Или перевернула. У него это запросто. Не только в крови дело, не только в идеально работающих дайнах. Может быть, в танце Зуэля было какое-то чародейство, а, может, в компании Мартина, и в том, что там вокруг были нормальные люди. Нормальные люди в нормальном мире. Сейчас Заноза даже готов был поверить в то, что где-то во вселенной и правда есть упорядоченные места. А если не упорядоченные, то хотя бы такие, где хаос не очевиден.
        Он все равно в это не верил. Но казалось, что еще немного, и поверить получится.
        Через переполненный по вечернему времени зал таверны, Заноза прошел в самом радужном настроении. И оно стало только лучше от того, что и здесь, как в Москве, его были рады видеть. Все, кто знал. А кто не знал - смотрели с любопытством, сами не замечали, как проникаются доброжелательностью и интересом. Да! Это то, что он умеет. То, что получается само, просто потому, что он такой, какой есть. Мертвый. Странный. Сумасшедший. Самый лучший.
        Если бы он был на самом деле, это была бы просто сказка.
        Но сказок не бывает. И хорошо, что так. Потому что если бы он был на самом деле, сказка получилась бы страшная.
        Он взлетел по лестнице, в холле второго этажа раскланялся с несколькими завсегдатаями казино, улыбнулся девчонкам-крупье, отмахнулся от вопросов, где же его неизменный плащ, и прошел в жилое крыло таверны.
        Ключ в замке его номера повернулся… не так, как обычно.
        Даже самое лучшее настроение не отменяло осторожности. Одно дело засада венаторов на улице, другое - контейнер объемного взрыва в помещении. Берана не стала бы поджигать таверну, ее приятели из порта тоже, если уж они и впрямь уважают Мигеля, но одинокому вампиру лучше быть параноиком. Слишком дорого стоит пепел, который после него останется. Люди такие жадные!
        Заноза принюхался к двери. И тут же пожалел об этом. Из комнаты несло чесноком. Несло так, что слезы на глаза навернулись. Он тут же перестал дышать, пинком распахнул дверь. Уже понятно было, что незачем опасаться мин и огнеметов. Есть вещи похуже. Запасы чеснока в кладовой таверны, и психованная девчонка, вообразившая себя истребительницей вампиров. Заноза думал, что если не дышать, то можно будет собрать чертов чеснок и выкинуть его куда-нибудь подальше. Не звать же Ану или кого-нибудь из прислуги, чтоб прибрались. Берана наверняка уже всем проела мозги насчет того, что он вампир, не хватало еще дать повод поверить в это.
        Не дышать он мог сколько угодно, пока не курил и не разговаривал. Но войти в комнату не получилось. Запах стоял стеной, и не обязательно было вдыхать его, чтобы чувствовать. Глаза слезились по-прежнему… Заноза стер слезы, посмотрел на кровавые разводы на руке. Хорошо же он теперь выглядел! Люди с пониманием относятся к размазавшейся подводке, но не к кровище вокруг глаз. Schei?e! И ведь он только что, буквально несколько минут назад, был в нормальном мире, с нормальными людьми, без всякой магии и долбаных, тупых суеверий!
        С внутренней стороны двери покачивался деревянный крест. Просто две плашки, прибитые друг к другу двумя гвоздями. Это что? Чтоб он уж точно не мог войти в номер? Или, чтобы, войдя, не мог выйти и облез до скелета от невыносимого чесночного запаха? За кого она его принимает, эта дурочка? Хотя, наверное, она просто считает, что для вампира опасно все крестообразное. Ох и тяжко бы приходилось вампирам, будь оно так. Им и так, горемычным, нелегко приходится.
        Нет, других вампиров, на которых действовали бы все тупые суеверия, Заноза не знал. Он и в этом был единственным и неповторимым. Но такой крест - это же профанация. Даже как-то обидно за идею.
        Он машинально пересчитал чеснок. Все оказавшиеся в поле зрения головки. Их было восемьсот шестьдесят четыре. Это к вопросу о суевериях. Тупых. Другие вампиры не считают все одинаковые предметы, которые видят. И, спрашивается, ну нахрена ж Мигелю столько чеснока? Это что, особенность мексиканской кухни? Нет уж, только про Мексику сейчас вспоминать не надо! Хорошее настроение - залог безопасности всех живых в таверне. Многих из них было бы по-настоящему жаль прикончить.
        Очень захотелось домой. Наверное, потому, что про Мексику, все-таки, вспомнил. Оттуда удалось вернуться. Так или иначе… непонятно как, но удалось. Значит, и отсюда получится. Но сейчас он не мог даже добраться до пульта управления порталами. Тот стоял в ближнем к двери углу, но Заноза, хоть и не думал, что чесночный запах и правда проест его плоть до костей, все равно не в силах был переступить порог комнаты.
        Девочек бить нельзя, даже когда они сами напрашиваются - это было правило без исключений, усвоенное с самого детства. Посмертие внесло коррективы, выяснилось, что девочек нельзя бить, но можно убивать, и все равно, убить женщину Заноза мог только если она сама убивала его. Берана его не убивала. Берана… puta madre, напрашивалась. Но девочек бить нельзя.
        Заноза тихо, зато от души выругался, снял с двери крест, дверь захлопнул, развернулся и принюхался.
        Пахло чесноком. А еще миндальным маслом, воском, конским волосом и… Бераной. Ее особенным, лишь ей присущим запахом. Такой есть у каждого живого существа. Здесь, забитый чесночной вонью, он был почти неощутим, да и времени прошло немало, и, все-таки, взять след получилось. Ха! Заноза собрал на себя все суеверия, самые нелепые, самые идиотские, однако встречались среди них и полезные. В Алаатире ходили слухи, будто у него собачий нюх. В Алаатире про него ходило до черта разных слухов. Этот, один из немногих, был правдой.

* * *
        Это был большой грех: вверить себя сеньоре Шиаюн, вместо того, чтобы полагаться на защиту Бога. Берана понимала, что это грех, но рассудила, что лучше быть живой грешницей, чем мертвой. Святой-то она не станет, если забудет, как сама по приказу вампира сняла крестик и образок, а вот умереть может очень даже запросто.
        Сеньора Шиаюн пообещала, что защитит. Что любой вампир ничто перед ней, и даже любой демон. Да Берана и сама это знала. Вампира сеньора Шиаюн могла просто испепелить, а демоны, хоть бы и сам сеньор Мартин, потеряли бы голову от ее красоты и никогда не осмелились бы сделать ей что-нибудь плохое, наоборот, выполнили бы все, что она пожелает. Поэтому Берана ожидала появления вампира без страха, даже с нетерпением. Очень хотелось посмотреть, что сеньора Шиаюн с ним сделает. Как отомстит за нее.
        Здесь, на последнем этаже башни Адмиралтейства, золотистой иглы, венчающей пик Генри, было пыльно и неухожено. Неуютно. Огромные окна не мыли много лет, так же как мраморный пол и мозаичные стены. Расставленные тут и там механизмы и столы с кнопками были поломаны, а обломки давно заросли паутиной. Говорили, что когда-то эти машины были сделаны из золота, серебра и драгоценных камней, зачарованы, и с их помощью управляли работой Порта. Очень глупо делать из золота и серебра, что-то, кроме украшений, которые носят хаос-навигаторы. Ведь ясно же, что все разломают и продадут. Представить себе Порт, как единое целое, как такую же, только огромную машину, управлявшуюся с помощью других машин, Берана не могла. Как им управлять? Можно брать дань с владельцев верфей, причалов и складов, с капитанов хаосшипов, ожидающих на рейде возможности пришвартоваться. Можно наказывать владельцев верфей, причалов и складов, которые не понимают, что дань все время растет. От трупов избавляться не трудно - Хаос, вот он, даже камень к ногам не надо привязывать. С капитанами так, конечно, нельзя, но и на них есть управа. В
общем, так дела и делаются: портовые платят дань, капитаны платят дань, а Койот ее собирает. Койот прикрывает Порт от города, от Замка, у него какие-то там дела со Стражей и купцами, терки с шушвалью из Блошиного Тупика, он делает так, чтоб у портовых не было проблем с городскими и с Ее Темностью. Но Койот не управляет Портом, здесь все сами по себе.
        Зачем нужны были эти машины? Глупые машины.
        Скучно Беране не было. Она задавалась вопросами, чтобы скоротать время, но не скучала. Всегда умела ждать. Любой моряк умеет. И, в конце концов, в центре зала замерцали рубиновые блики, плеснуло темным, переливающимся шелком, и сеньора Шиаюн будто соткалась из призрачного света. Такая красивая и такая сильная, что Берана восхищенно улыбнулась.
        Ни один вампир, ни один демон - никто не устоит перед ее покровительницей.
        - Он уже в Порту, - сказала сеньора Шиаюн, - пойдем, нужно встретить его, пока он не убил еще кого-нибудь.
        Она придирчиво осмотрела Берану с головы до ног. Не обидно, а так… как иногда Мигель смотрел, когда Берана просилась с ним на переговоры с поставщиками. У Мигеля со всеми были хорошие отношения, а хорошие отношения нужно поддерживать, поэтому переговоры хотя бы раз в месяц да устраивали. Собирались семьями. С танцами, вкусной едой и всякими интересными историями. Берана тогда надевала какое-нибудь нарядное платье, а Мигель вот так же на нее смотрел. Иногда отправлял переодеться. Но чаще одобрительно хмыкал и бурчал что-нибудь, вроде:
        - Совсем красавица. С головой бы еще что-нибудь сделала.
        Это он говорил не в том смысле, что у Бераны с головой плохо, а это ему дреды не нравились. Но что с ними сделаешь? Наголо, что ли, стричься? Вот еще! Столько трудов насмарку.
        - Очень хорошо, девочка моя, - сказала сеньора Шиаюн. И продолжила, улыбаясь так, будто делилась с Бераной большим секретом: - мы ведь не хотим, чтобы вампир понял, что ты его ждешь, правда?
        - Не хотим, сеньора Шиаюн. Я точно не хочу!
        - Ну-ка, посмотри мне в глаза…
        Берана не поняла зачем. Неужели сеньора Шиаюн ей не доверяет? Смириться с этим было никак нельзя, и она честно-пречестно уставилась в черные, веселые глаза, в глубине которых свивались золотые нити. Вроде тех змеек, что пробегают по тлеющим углям. Саламандры или кто они там?..
        …Никак она не ожидала увидеть вампира в Порту. Специально же уехала на ночь подальше от таверны, от города. Городские сюда не ходят, нечего им тут! И вампир не должен был приходить. Он должен был бесноваться на пороге своей комнаты, а потом попросить какую-нибудь из служанок убрать чеснок, и тогда бы все поняли, что он вампир. И… ну, это бы ему не понравилось, а дальше Берана пока не думала. Потом бы она еще что-нибудь сделала. Главное, на глаза ему не попадаться, а так-то его часто в номере не бывает, можно делать, что угодно. Дверь открывается на раз-два.
        Она оседлала Эбеноса, доехала до Порта. Оставив жеребца, ушла в самую безлюдную часть - на задворки складов, куда выходили только глухие стены. Здесь-то ее точно никто бы никогда не нашел. Не вампир - этот, вообще, не тут должен быть, - а люди. Никого видеть не хотелось. И вот, оглянулась, а он позади. Белый, как призрак, даже как будто светится. Без плаща. Она его без плаща никогда не видела. Поверх футболки надета расстегнутая рубашка, а под ней наверняка прячутся кобуры с пистолетами. С теми самыми, волшебными, из которых он убил Дораба.
        Берана поспешно вытащила из-за ворота образок, взялась за рукоять ножа. И опустила руку. Ну, не могла она! Не тогда, когда видела его. Закрыть бы глаза, и кинуться, да только вампира и с открытыми глазами в бою не одолеть, куда уж вслепую-то?
        Секунду спустя, Берана поняла, что он идет к ней, помахивая деревянным крестом. И сердце провалилось вниз, стало холодным, как камень. Так он, выходит, не боится креста? Он, наверное, и чеснока не боится? И как он ее нашел? Он что, еще и маг?!
        - Привет, - сказал вампир. - О погоде не будем, ок? И часть про то, что в такую прекрасную ночь мне особенно хочется крови я тоже пропущу. Вот это зачем? - он показал крест. - Это не работает. Не в таком виде. В таком, - палец с накрашенным ногтем указал ей на грудь, на образок и крестик, - работает. Правда, тоже не панацея. И зачем чеснок?
        - Не работает? - выдавила Берана.
        Что-то у него было с волосами… не как всегда. Ну, да! Волосы вились, закручивались в мелкие кудри, как… Господи, как у ангела, или новорожденного ягненка!
        - Воняет, как в мужской раздевалке адского спортклуба, - непонятно ответил вампир. - Объясни мне, что тебе нужно? Почему ты меня боишься и за что ты на меня взъелась?
        У нее даже страх прошел. Даже…глупо смотреть на него, моргать и улыбаться расхотелось. От возмущения и от злости.
        - Ты меня укусил!
        - Я тебя поцеловал, - сказал он серьезно. Так сказал, что Берана тут же снова перестала злиться. - Никого больше на этом острове я не целовал.
        Никого-никого? Неужели правда? Да… правда. Ведь никто, кроме нее, никогда не говорил, что он - вампир. Значит, он никого не кусал… не целовал… никто с ним не чувствовал... такого. Того, что почувствовала она.
        - Ты! - чтобы стряхнуть наваждение, она начала говорить все громче, - ты меня заколдовал! Ты заставил меня снять крестик! И святую Терезу!
        - Я же сказал, что они работают. Они бы мне помешали.
        - Ты меня ЗАСТАВИЛ! Это… то же самое, что изнасиловать!
        Вампир задумчиво помолчал. Потом кивнул:
        - Да. Или даже хуже. Я приношу свои извинения. Примешь?
        Он за что извинялся? За то, что поцеловал ее? Он ее поцеловал, а теперь жалел об этом?! Скотина!
        - Сволочь! - Берана схватилась за нож, - дохлая, тупая сволочь! Да пошел ты со своими извинениями!
        - Я бы пошел, - сказал вампир удивленно, - но мне очень не нравится чеснок, и не очень нравится нелогичность. А девочек бить нельзя, - добавил он грустно и опять же непонятно. - Что можно сделать, чтоб ты успокоилась и перестала меня бояться?
        - Сдохнуть!
        - Я говорил про нелогичность?
        - Никогда. Я. Не. Успокоюсь! - отчеканила Берана. - И я тебя не боюсь.
        Это была правда. Все - правда. Она его не простит. И она его не боится. Уже. Никогда не будет бояться.
        Вампир вытащил пистолет. И прежде, чем Берана успела выхватить нож, чтоб сделать хоть что-нибудь, хоть поцарапать его до того, как ее голову размозжит пуля, протянул рукояткой вперед.
        - Тогда давай. Если это тебя успокоит. С предохранителя он снимается автоматически.
        - Он не стреляет, - она хотела взять пистолет одной рукой, чтобы в другой держать нож. Потому что только холодная сталь не подведет нигде и никогда. Но оружие оказалось неожиданно тяжелым. И, сунув нож в ножны, Берана схватила его обеими руками. Подняла, уперев ствол в лоб вампира, прямо над переносицей. - На Тарвуде пистолеты не стреляют. А этот ты разрядил.
        Синие глаза смотрели на нее в упор. Спокойные-спокойные. Но не мертвые, нет. Он был… то есть, он казался живым. Он ждал, что она нажмет на спусковой крючок. Понятно, зачем. Чтоб развязать себе руки. Боек щелкнет, и пистолет не выстрелит, но у вампира появится повод убить ее. Законный повод.
        А потом холодные, сухие ладони легли поверх рук Бераны. Вампир развернул ее спиной к себе, так, что она оказалась в его объятиях. Теперь они оба целились из одного пистолета куда-то… в темноту.
        - Он заряжен. И на Тарвуде все в порядке. Смотри.
        Грохнули выстрелы. Три, один за другим. И еще три. И тут же - еще. И снова. От первых Берана оглохла, и отдача ударила по рукам, ствол начал задираться вверх, но вампир не зря был рядом. И у него-то, конечно, хватало и умения, и силы, чтобы гасить отдачу, держать пистолет ровно и неподвижно. От следующих выстрелов захватило дух. А на последних трех Берана, кажется, от восторга ругалась и сквернословила почище покойника-Дораба. Такая сила в руках! Такая… живая, страшная, разящая! Не сравнить с мечом, нет, пистолеты и всякое такое - не для бойцов, а для убийц. Но ей очень, очень-очень захотелось научиться укрощать эту силу. Заставить ее служить себе. Она не станет убивать издалека, исподтишка. Если только ради спасения своей жизни… Нет, сейчас Берана не думала ни про какое спасение, она просто ругалась от радости, и не слышала себя, потому что в ушах звенело от выстрелов, и ей нравилось знать, что пули, двенадцать - опять двенадцать - где-то там в темноте нашли свою цель. Какую-нибудь. Куда-то ведь они с вампиром стреляли? Она никогда не вытащит оружие из ножен просто так, чтобы покрасоваться, а он,
наверняка, никогда не стреляет, не выбрав цели.
        Сеньора Шиаюн… госпожа Шиаюн, «эта-сука-Шиаюн», «Шиаюн-потаскушка» дождалась момента, когда внимание вампира будет полностью поглощено Бераной. Девочка - умница, заморочила ему голову. Не ее это заслуга, всего лишь такой склад характера, но она все равно умница. Хорошая девочка, верная и послушная. Теперь нужно было дать вампиру увидеть…
        Сеньора Шиаюн сняла маску. Она-то знала, что этот мертвец видит в темноте. И знала, что не такой он мертвый, каким кажется. В отличие от многих других, даже живых, он умел чувствовать.
        Сеньора Шиаюн сняла маску, а в следующее мгновение Берана уже целилась в нее из пистолета, а за спиной у Бераны стоял вампир, и направлял ее руку. И если девочка не видела ее, не видела свою госпожу, то вампир - видел прекрасно. Но его не остановило то, что он увидел, не остановила красота, равной которой нет, не остановили чары.
        Двенадцать пуль - в голову. Рубиновая маска разлетелась от удара о выщербленный камень мостовой, когда тело сеньоры Шиаюн, отброшенное выстрелами, упало под стеной склада.
        - Ну что? - теперь синие глаза смеялись, он улыбался, этот мертвый гад. - Убедилась? Будешь стрелять?
        - Да пошел ты! - да, Берана повторялась, ну, и что? Имеет право! Она тут пострадавшая, между прочим. - Как ты это делаешь?
        - Я ничего не делаю. Просто стреляю. И ненавижу, - веселый голос на мгновение дал трещину, - когда меня пытаются поиметь в мозг. Я за это извинялся, а не за поцелуй.
        - Я не пыталась…
        - Ты - нет. Я - тебя. Прости.
        - Ладно, - пробормотала она, потому что все равно ничего было непонятно. - И что теперь?
        - А теперь мы вернемся в таверну, и ты уберешь этот… чеснок из моего номера. Все восемьсот шестьдесят четыре штуки.

* * *
        Лэа простила позднее возвращение. Спасибо Занозе. Мартин сказал, что не мог оставить его в Москве одного, без присмотра. А возвращаться на Тарвуд на рассвете, это не лучшая мысль. Его любимая, упрямая женщина не удержалась, конечно, от замечания, что Заноза мог бы и в «СиД» передневать, там удобно, и аж два кибердека под рукой, но с тем, что упыря в Москве одного оставлять было нельзя, согласилась. Еще бы! Растлят его в «Нандо». Мартина же растлили.
        Занозу Лэа жалела. С тем, что Мартин безнадежно испорчен она уже смирилась.
        А про пистолеты Мартин сказал, что сам не знает, почему они стреляли. Не должны были. Он считал, дело в том, что Заноза умеет стрелять. По-настоящему. Он Мастер, ну, или, пользуясь словами самого Занозы - ганслингер. Стрелок. Они себя так и называют, по роду занятий - Пилоты, Мечники, Стрелки, Танцоры… Ювелиры и Художники тоже есть. И Музыканты. Да кого только нет! В любом деле найдутся люди, достигшие вершины и шагнувшие с нее в небо. Интересно, рыцарь Запада - это что значит? Ну, да не важно. Важно, что упырь был Мастером, и, как любой из них, умел делать невозможное.
        «Хочешь посмотреть на настоящие чудеса?»
        Вот-вот. Заноза и сам знал, что делает невозможное, и не скрывал, что знает.
        В общем, объяснение у Мартина было, только Лэа оно бы не подошло. Она-то уже решила для себя, что Заноза не может быть Стрелком, потому что не любит убивать. Спорить с ней, во-первых, не имело смысла - переубедить Лэа могла только Лэа, - во-вторых, не хотелось. Не та тема, в которой стоит идти на принцип. А она уже и сама поняла, что трупы уничтожены, следов перестрелки нет, и никто ничего не узнает о пистолетах. Этих парней, которых Заноза убил, конечно, будут искать. И о том, что исчезли они, когда пытались убить обидевшего Берану упыря, тоже многие знают. Но, в конце-то концов, если ты кого-то убиваешь, подразумевается, что ты и сам готов умереть, а значит, двенадцать на одного - это тринадцать потенциальных трупов. Все справедливо.
        Лэа беспокоилась исключительно о том, чтобы на Тарвуде не появилось оружия, сравнимого с огнестрельным. Такая опасность острову не грозила. Лэа это поняла, выкинула пистолеты из головы, и злиться на Мартина перестала.
        Так что отнести плащ Занозе он выбрал время только после полуночи.
        Плащ и генератор порталов. Узнай Лэа об этом, ее настроение испортилось бы сильно. И надолго. В то, что упырь сделал какую-то штуку, с помощью которой мог управлять своим портал-активатором она не верила. Ну, это же Лэа. Зато она верила, что Заноза спит и видит, как сбежать с Тарвуда, и сбежит сразу, едва лишь генератор окажется у него в руках или хотя бы в поле зрения.
        В то, что упырь не собирается уходить навсегда, она бы тоже не поверила. Мартин даже и не пробовал рассказать ей про обещание Занозы вернуться. Аргумент: «вы мне нравитесь» для Лэа неубедителен, она никогда не согласится, что этого достаточно, чтоб прийти туда, где тебе плохо. И с тем, что, чтобы возвращаться, нужна возможность уходить, она тоже не согласна. Категорически. Убеждена, что не должно быть ни возможности, ни желания, и что только так люди могут оставаться рядом друг с другом.
        Мартин не знал, кто прав в последнем, Лэа или Заноза, но думал, что лучше невозможность уйти, чем неуверенность в том, что нужно вернуться. Лэа никогда не хотела, чтоб он уходил, и это дорогого стоило.
        Занозу он нашел в таверне, в зале, у стойки. Упырь был с уже привычной гладкой прической. И в компании Бераны. Мартин глазам своим не поверил, когда увидел, как эти двое оживленно о чем-то треплются. Потом решил, что Заноза зачаровал девчонку, чтоб уж наверняка себя обезопасить. Зачарованная, Берана не будет натравливать убийц, нанимать охотников, и вообще не создаст проблем. Но зачем с ней, зачарованной, разговаривать? А Заноза разговаривал, точнее, в основном, слушал, и слушал с явным интересом: взгляд внимательный, уши топориком, хвост вежливо обернут вокруг лап.
        Не было у него, конечно, никакого хвоста, а уши были нормальные, человеческие, просто из-за Зуэля с его танцем, Мартина теперь подводило воображение.
        Заноза дернул ноздрями, взглянул в его сторону и улыбнулся. Учуял, значит. Хоть разворачивайся и иди домой, душ принимать. Это ж как надо пахнуть, чтоб в заполненном людьми зале вампир унюхал именно тебя?
        - Ты что, правда, различаешь запахи на таком расстоянии? - поинтересовался Мартин, подойдя к стойке. Плащ он положил на табурет, рядом с Занозой, а сам уселся на соседний. - Привет, Берана.
        - Здравствуйте, сеньор Мартин, - приветливо отозвалась девчонка. - Он и еще дальше может, вы б знали, он сегодня учуял меня из таверны прямо в Порту. Или, все-таки, Эбеноса? - она задумчиво нахмурилась. - Мне приятнее думать, что Эбенос пахнет сильнее. Но, с другой стороны, его не было на втором этаже, и он там напахнуть не мог. А может, это от меня пахнет Эбеносом? Заноз, ты как меня учуял? Ой, сеньор Мартин, кофе сейчас будет.
        Приятно быть завсегдатаем. Можно обходиться без заказов, и не пытаться остановить Берану. Ее, если уж понесло, все равно не остановит ничего, кроме Мигеля или, может, землетрясения. А слов у нее много. Куда больше, чем мыслей.
        - Ты корицей пахнешь, - сказал Заноза, не мешая Беране рассказывать об исключительном нюхе на крыс терьера какого-то там капитана по имени Венкат... терьера так звали или капитана, понять было невозможно, не говоря уж о том, чтоб найти в истории хоть крупицу смысла, - и полынью. А гель для душа у тебя бергамотовый, - он дернул носом, видать, крепко ему в память запал тот гель в ванной комнате «Нандо».
        - Звучит ужасно.
        - Почему это?! - обиделась Берана, - да чтоб вы знали, он один убил больше турков, чем весь королевский флот! Или столько же. Но уж точно не меньше!
        - Это уже другой капитан. Без терьера, - объяснил Заноза, прежде чем Мартин успел по-настоящему озадачиться.
        - Ты что, следишь за нитью?
        - Там целый гобелен, - упырь хмыкнул. - Только он без рисунка, потому что все нитки перепутаны.
        - Я всегда думал, что когда Берана что-то рассказывает, она просто бредит вслух.
        - Фантазирует.
        - Я рассказываю чистую правду! - не выдержала девчонка. - Я не виновата, что со мной все время что-нибудь удивительное случается. А никто не верит. Но вы-то, сеньор Мартин, вы же демон, вы должны знать, что все возможно. Я сегодня из пистолета стреляла! В Порту.
        Мартин изумленно взглянул на Занозу. Тот кивнул:
        - Так и есть.
        - Никому об этом не…
        - Обижаете, - Берана со стуком поставила перед ним чашку с кофе. - Никому, кроме вас.
        Она многозначительно ткнула пальцем вверх. Ну, да, точно, они сидели в акустической лакуне. Эта часть стойки и два стола по соседству были словно куполом накрыты. Ни из зала сюда ничего не слышно, ни отсюда в зал. Особенности архитектуры. Довольно неудобно, когда нужно сделать заказ, а официантка где-нибудь в этой зоне останавливается поболтать с барменом. Из-за столиков не дозовешься - не услышит. И хорошо если с барменом, то есть, с Мигелем, с ним не заболтаешься, а вот если с Бераной…
        - …в Занозу, приставила ему пистолет прямо вот сюда, - Берана наклонилась через стойку и коснулась пальцем лба упыря над переносицей. Заноза отнесся к этому совершенно спокойно. Похоже, на восемнадцатилетних болтливых девчонок с дредами гаптофобия не распространялась.
        То есть… что? Какой пистолет?!
        - Вы там чем занимались?
        - Да так, - Заноза пожал плечами, - выяснили кое-что.
        - Потом мне пришлось убирать чеснок, - подхватила Берана, - шестьсот… четыре… нет, сколько там? Больше, чем было, когда я его развешивала. Гораздо больше! Я теперь как Золушка, пахну чесноком, очень устала, и буду работать всю ночь. Кстати, а вы знаете, что Золушка была феей, эльфийкой… даже эльфийской принцессой? Это точно известно, потому что, если подумать…
        Мартин перестал слушать. То, что Берана называла «подумать» к мыслям отношения не имело никогда.
        - Пойдем-ка, мой упырь, - он кивнул на лестницу, - поднимемся к тебе. Поговорим.
        - Я свой собственный, - ворчал Заноза по пути наверх, - я ничей упырь. Мартин, я, по-твоему, что, дурак?
        - Ответ очевиден.
        - Нет!
        - Значит, идиот, - Мартин остановился перед дверью номера. - Открывай! Какие тебе слова больше нравятся? «Придурок», «самоубийца», «дегенерат», «пижон безмозглый», «долбоящер»? Выбирай! Я еще много разных знаю.
        - Долбоящер, - повторил Заноза зачарованно. И замотал головой: - хрен там, я не выбираю, просто слово красивое.
        У Мартина весь запал ругаться прошел. Захотелось то ли погладить упыря по голове, то ли дать ему конфету. Пришлось взять себя в руки и представить, что Берана, все-таки, выстрелила. Представилось так отчетливо - не иначе, под впечатлением от прошлой ночи, - что когда Заноза открыл дверь, Мартин едва не втолкнул его в номер. И рявкнул:
        - Кае тэшер[33 - Экспрессивная формулировка вопроса, традиционно не употребляемая в приличном обществе (зароллаш).]... Ты. Дал оружие. В руки. Обезьяне. Неконтролируемой обезьяне?!
        - Контролируемой.
        - Нет! Ты, мит перз, ты что, не понимаешь? Это не девочка-припевочка, ахъ, меня укусил вампир, я проклята навеки! Она из чертова Средневековья! Если у нее в руках пистолет, она стреляет, а не думает, что ты охренеть какой романтичный!
        - Восемнадцатый век, - сказал Заноза.
        - Что, восемнадцатый век?
        - Берана из восемнадцатого века.
        - И что?!
        - Это не Средневековье. Это Просвещение.
        - Я тебя убью.
        - Ну, тебе-то я пистолета точно не дам.
        Несколько секунд они смотрели друг на друга. Мартин подумал, что когда бесишься и смотришь на кого-то своего роста, глаза в глаза, это бесит как-то меньше, чем когда взгляд упирается в подбородок. В принципе… злиться было уже не на что. Он все сказал, что хотел.
        То есть, нет, как это не на что?! Заноза - придурок. Нролот[34 - Тупица (зароллаш).]! Долбоящер, блин!
        - Она не стала бы стрелять, - упырь улыбнулся и отвел взгляд, - даже не потому, что очарована, хотя она очарована. А потому, что боялась.
        - Об этом я тебе и говорю, дебил! Эта девочка боится не так, как те, к которым ты привык в своей Америке. Она не из кино и книжек, она людей убила больше, чем ей лет!
        - Она боялась, что мне нужен только предлог. И знала, что пистолеты на Тарвуде не стреляют. Нажимаешь на спусковой крючок - вампир отрывает тебе голову. Очень короткая логическая цепочка, выстроить такую под силу любому. Даже Беране.
        Мартин подумал, что подтекст «только не тебе» ему не померещился. И тут же Заноза улыбнулся снова:
        - Хорошо, что ты злишься.
        - Я б тебе сам башку оторвал.
        - Но не хочешь, чтобы это сделал кто-нибудь другой. И хорошо.
        Мартин знал, что Заноза - манипулятор, куда там демонам. Да, штезаль, Заноза только что сам об этом говорил. И все равно, поверить, что упырь манипулирует и им тоже, как Бераной, как людьми в Тарвуде, как гостями в «Нандо», он не смог, хоть и попытался. А Заноза кивнул куда-то ему за спину:
        - Вон там, сзади, смотри, хреновина. Пульт управления, про который я рассказывал. Хочешь, вместе протестируем?
        - Я тебе генератор порталов принес, - буркнул Мартин, бросив короткий взгляд за спину.
        «Хреновина» впечатляла размерами и нелепостью. Аккуратист-Заноза использовал в качестве кожуха то ли металлический шкаф-пенал, то ли старый холодильник без дверцы. Внутрь в беспорядке были напиханы микросхемы, змеились шлейфы и провода. Не хватало гудения, мигающих лампочек и такого… стимпанковского рубильника. Который дергаешь, и по комнате молнии, а во всем городе свет гаснет. Правда, питалось все это не от сети. Видимо, где-то в хаосе деталей затаился аккумулятор, поэтому отключение городу не грозило. Зато грозило провалиться в портал вместе с Занозой и таверной. Такая здоровенная штука просто обязана была оказаться слишком мощной. Хотя… это же не активатор порталов, это приспособление, чтоб задать активатору другие координаты.
        - Первые активаторы были размером с две таких комнаты, - Мартин протянул Занозе генератор. Карианский, рассчитанный на сотни тысяч координатных систем, - и управлялись устройствами, размером в половину активатора. Так что ты мастер миниатюризации. Но давай пока не будем ничего тестировать? Подожди неделю. Потренируйся на Тарвуде. В настройках предусмотрено, чтобы в помещения портал не открывался, только туда, где места много, поэтому в чужой дом ты не вломишься.
        - Я туда и так не вломлюсь, не смогу, пока трижды не пригласят, хоть с порталом, хоть без. А что будет через неделю? О, тут английский софт? Круто! - Заноза вытащил генератор из чехла, тут же сообразил как включать, и прямо на глазах сам стал отключаться от реальности. Погрузился в изучение. Там все на английском, да, для него же делалось, а не для карианцев.
        Это и значит «английский софт»?
        - Помочь?
        - Не-а, - инструкцию он там, что ли, нашел? Мартин никогда не умел их находить с первого раза. - А что будет через неделю?
        - Просто подожди. Я пока еще сам не знаю.
        - Ладно, - сказал Заноза легко. И даже тени не осталось от сомнений в его честности. Либо ты манипулируешь, либо веришь на слово. Вместе - не бывает.
        - Что ты с Бераной-то задумал?
        - Я тоже пока еще не знаю. То есть, получается, что ничего. Но она мне нравится. И я думаю, Мартин, пусть мне лучше нравится Берана, чем Лэа. Не потому что… - он помотал головой, - в мыслях не держу, честно. А просто, чтоб я Лэа к тебе не ревновал.
        - Ну, ты офигеть наглый, - сказал Мартин восхищенно. - Идея, конечно, богатая, только имей в виду, Лэа она точно не понравится. А Берану Лэа и так терпеть не может.
        Глава 14
        Друг мой, любовь не бывает верной -
        Она не раб и не пес.
        Светлана Покатилова
        Цепочки координат для путешествий по бесконечному множеству миров не были, как полагалось бы, бесконечно длинными. В разных мирах использовались разные символы, и, набирая код тарвудскими цифрами, открыть портал можно было только в пределах Тарвуда. Арабские - позволяли открывать порталы в миры, которые Мартин скопом называл «Земля», но их тоже не было бесконечно много, потому хотя бы, что далеко не на всех «Землях» была принята арабская цифирь. На некоторых вообще письменности не было. И разумной жизни тоже. Для путешествий туда земные цифры (арабские, или те, что приняты в «ближайшем» из цивилизованных миров) вводились только в начале цепочки, а дальше шли карианские. В общем, схема замороченная, но понятная, и когда освоишься, все становится просто.
        Заноза пока вообще ни на какую из «Земель» не совался. Обещал же Мартину, что подождет неделю, вот и ждал. Путешествовал по Тарвуду, заполнял память генератора координатами, сам запоминал, что где. Привычки - инстинкты - требовали не оставлять логов, и немалых усилий стоило не чистить генератору память после каждого использования. Хотя бы десяток мест стоило держать на «горячих» кнопках. Шесть секунд на открытие портала - это ведь только сам процесс объединения двух точек пространства в одну. Набор координат тоже требует времени. А когда на счету каждое мгновение, нажать все клавиши можешь и не успеть.
        Так Мартин сказал. Да Заноза и сам прекрасно знал, каково это - когда секунды становятся быстрее, чем выстрелы. Мучительное чувство беспомощности. Для того, кто привык быть впереди времени - вообще невыносимое.
        Так что он оставлял в генераторе все координаты, которые казались ему интересными. Потом, когда неделя закончится, когда он не будет ограничен Тарвудом, он, конечно, подвесит на эти десять кнопок что-нибудь более толковое, чем «интересные» места. А пока в памяти хранилась излучина реки Смородинки - заливные луга, пестрящие цветами, хоть вода и сошла с них совсем недавно; берег Чарауница - озера в городском парке, дававшего начало этой самой Смородинке; беседка в том же парке, так далеко от аллей и тропинок, что, когда они втроем: Мартин, Лэа и Заноза, набрели на нее, они себя почувствовали путешественниками времен великих географических открытий.
        Вокруг беседки цвели магнолии. Там был конец мая, как и на большей части Тарвуда. Но вполне могло оказаться, что конец мая там всегда, даже когда на большей части Тарвуда июль или январь.
        Еще Заноза оставил в памяти генератора центральную часть тарвудского кладбища. Во-первых, там был незанятый склеп (не занятый никем беспокойным), а, во-вторых, по стенам склепа ползли розовые кусты, и цветы на них были такого густого бордового цвета, что казались черными не только ночью, но и при дневном свете.
        С цветов все и началось. Сначала - с этих роз, случайно найденных и изрядно повеселивших. Ну, а дальше - больше. Кувшинки из Чарауница, левкои из палисадников Боголюбовки, фиалки с опушки леса и орхидеи из джунглей, вплотную подступающих к морю. Всякие там лютики-ромашки на заливных лугах Заноза раскрывшимися не видел - бывал там только по ночам - но днем, в вазе, они раскрывались, стало быть, тоже могли считаться цветами. Он наугад набирал координаты, уходил в портал, соображал, где оказался, и смотрел, какие тут есть цветы. Срывал один, выдумывал подходящую историю, а потом возвращался с добычей домой, чтобы в письме живописать приключения и подвиги, результатом которых стал бесценный цветущий трофей.
        Надо было практиковаться. Не в сборе цветов, и не в выдумывании историй, а в чистописании. На кибердеке была и тарвудская раскладка, но Заноза из принципа учился выводить буквы руками. Хоть и не трудился избавиться от привычки украшать их хвостиками и завитушками. Он не собирался облегчать Беране чтение. Если уж ему сложно писать, пусть ей будет сложно читать - все должно быть справедливо. Да, принципы порой выглядят глупо, а порой и правда глупы, ну и что?
        Романтично выглядящие черные розы с кладбища доставались ему без малейшего труда. За левкои он оставлял в палисадниках по три медяка, что тоже не стоило усилий. Безобидные лесные фиалки росли в таких местах, откуда хотелось сбежать и больше никогда не возвращаться - в пустых, прозрачных сосняках, где ничем не пахло, а воздух казался стеклянным. Что-то там обитало, и будь Заноза живым, оно не дало бы ему уйти, а что делать с мертвым - не знало. И хорошо. Про джунгли на краю моря, про деревья, стоящие по пояс в мутной воде, и про эту воду, пронизанную корнями, можно было вообще ничего не придумывать. Орхидеи охраняли такие чудовища, что фантазии нормального английского упыря на их осмысление не хватало. Заноза расстреливал гадов издалека, в письме выдумывал вместо них нормальных драконов, которых побеждал в честном бою - носом к носу, как рыцарю и положено - и отправлял Беране цветок, чувствуя себя, как минимум, принцем.
        Джунгли по всем признакам были опасней лесной опушки… Но ходить на опушку было страшнее. Поэтому фиалки Берана за эти четверо суток получила шесть раз, а орхидеи - только дважды. Она не жаловалась, хоть орхидеи и красивее.
        Заноза надеялся, что Берана не совалась сама в подступающие к лугам сосновые рощи. Хотя бы не совалась в них по ночам. Боголюбовцы, кстати, и днем туда не ходили, предпочитали леса, окружающие город с севера. Не такие светлые и прозрачные, зато обитаемые… То есть, населенные. В смысле - кем-то, а не чем-то.
        Берана тоже предпочитала эти леса, холодные и темные. А потом Мигель ей мозги вправил. Не потому, что в предгорных ельниках и кедровниках было опасно - было, конечно, но не опасней, чем в любом другом нормальном лесу - а потому, что она повадилась лазать на плато к вивернам, собирать чешуйки. Шизанутая девка до сих пор считала, что это отличный способ заработать, и буквально пару часов назад рассказала, как она попадала на плато. Считалось, что туда невозможно забраться, и, наверное, много лет назад так оно и было, но с тех пор случились один-два оползня, сформировавших сравнительно пологий путь наверх. Пологий - это значит, что Берана залезала туда без веревок, крючьев и колышков. А сравнительно - потому, что у нее мозгов не хватило бы запастись альпинистским снаряжением, даже если б оно было необходимо. Все равно полезла бы как есть. Нет, она не была дурой - с дурой Заноза не стал бы связываться. Она просто была… madre, безмозглой. Это сплошь и рядом случается. Он вот такой умный, что сам от себя иногда офигевает. А мозгов все равно нет. Берана глупее. Но с мозгами та же беда.
        Ему, понятно, никакая снаряга была не нужна. Чешуйки виверн - тоже. Просто стало интересно, какие они. Виверны целиком, а не голова отдельно, чешуя отдельно. Раз уж на плато можно забраться - нужно это сделать. Сказать потом Хасану, что видел настоящих драконов! Посмотреть, как он сначала не поверит, а потом поверит и удивится. И тогда можно будет ему рассказывать, какие драконы на самом деле. Хасан всегда слушает про все приключения, если они - правда. Ему интересно. И вранье он на раз отличает. А на плато, кстати, и без оползней можно влезть - отвесная стена не помеха, хватило бы крови на дайны. Но без крови, по-любому, лучше.
        Еще было интересно, есть ли на плато цветы, и если есть, то какие?
        Выходить туда прямо из портала было бы нехорошо по отношению к Мартину. Виверны пыхали огнем, настоящим, не иллюзорным. И, по-любому, были нервные, как все редкие звери. Появишься у такой перед носом без предупреждения - и привет, мявкнуть не успеешь, как сгоришь. Или, того хуже, съедят целиком. А обещал же подождать неделю.
        Хотя, нет, сгореть, наверное, хуже, чем оказаться съеденным. Нож-то при себе. Изнутри виверны выбраться можно. А из пепла восстановиться нельзя.
        Выбираться изнутри, однако, тоже как-то претило, поэтому портал Заноза открыл с таким расчетом, чтобы оказаться на проселке, ведущем от Небесного Клина вглубь леса, к хуторам.
        Небесным Клином называлась дорога от города до Порта, прямая и почти безопасная. Проселки названий не имели, и безопасными не считались. Берана, впрочем, бесстрашно носилась по ним на своем Эбеносе, а лесовики, стар и млад бродили пешком. И когда Заноза, выбираясь в Предгорье, встречался с какой-нибудь бабулькой-травницей, или с собирающими птичьи яйца пацанами с хуторов, или с охотниками, которые по весеннему времени прикармливали зверье, которое подстрелят осенью - с ним здоровались без всякой опаски. Это в лесу-то, вечером, после заката! При том, что, наверняка, он был самой опасной тварью из всех, кто мог выйти на проселки из леса.
        Людям достаточно было того, что он выглядит как человек.
        А вот на Небесном Клине нет-нет да и случались нападения на подводы, ползающие между портовым и городским рынками. И нападали, наверняка, тоже люди. Там бы с вооруженным незнакомцем, без предупреждения вышедшим из леса, здороваться не стали. С невооруженным, скорее всего, тоже. Тарвудские представления об опасных и безопасных местах порой сбивали с толку. Но на Тарвуде многое сбивало с толку. А на драконов посмотреть все равно хотелось.
        Берана, рассказывая про оползень, упоминала ориентиры, и Заноза быстро нашел белесый выход на скале с востока, трещину в форме перевернутого трезубца с северо-запада. Протиснулся в расщелину, вскарабкался по ней, упираясь в стены руками и ногами, и вот оно - каменное крошево, уже схватившееся намытой дождями землей, скрепленное корнями травы и молодых кедров. Все, как говорила Берана - можно подняться, даже если ты не столетний вампир, а восемнадцатилетняя пацанка.
        Мысль о том, что человек нормальных, «взрослых» размеров не пролез бы в расщелину перед оползнем, Заноза отверг, как неуместную. Мартин бы пролез, а Мартин иногда очень даже взрослый. И Лэа бы пролезла… хм, мда. И, вообще, при чем тут взрослость?
        Прежде чем начать подъем, он с минуту принюхивался. Никогда раньше не слышал такого запаха. Похоже на серпентарий, но чтобы так пахнуть, серпентарий должен быть размером с город. Заноза один раз забрался ночью в террариум с коброй… То есть, он пошел в зоопарк, он же не мог идти туда днем, и почему-то решил начать с серпентария. Увидел кобру и понял, что без нее не уйдет.
        Хасан это тоже понял. Даже спорить не стал.
        Хасан сам, добровольно, ночью в зоопарк не полез бы. Не потому, что это незаконное проникновение на охраняемую территорию, а потому, что это бессмысленное незаконное проникновение. Но отпустить туда Занозу в одиночку он тоже не мог. Ха! Еще бы! Его только отпусти! В тот раз, впрочем, и присутствие Хасана не помогло, потому что в кобру Заноза влюбился сразу, с первого взгляда.
        - Можно я ее возьму? - спросил он.
        Ответил Хасан не сразу. Пауза была довольно-таки долгой. Для Турка-то, который, обычно не тратит время на раздумья, когда ответить нужно «да» или «нет». Потом Заноза понял, что Хасан не думал, а с духом собирался, чтоб сказать:
        - Если она укусит хоть кого-нибудь из Слуг, я ее выкину.
        Это было «да», это несомненно было «да», и Заноза радостно понесся искать служебный вход в террариум. И вот там, внутри, где жила сама кобра, стоял такой же запах, как на подходах к Драконьему плато. Только в сто тысяч раз слабее.
        Кобру, оказавшуюся кобром, он тогда подарил Хасану. В благодарность. Поселил у него в кабинете. Кормил сам, конечно - там диета из ядовитых змей, так кому бы из живых он кормежку доверил? - и террариум сам чистил, и за температурными режимами следил, и за светом. Очень эффектно террариум в кабинете смотрелся. Хасан, весь такой серьезный, за столом сидит, пишет или читает что-нибудь, а у него за спиной - кобер. Как кого чужого увидит - встает на хвост и капюшон раздувает. Он длинный, от носа до хвоста шестнадцать с половиной футов, и когда стоит на хвосте уж всяко выше Хасана получается. А террариум - идеально прозрачный. Красота, в общем!
        Чужими кобер считал всех, кроме Хасана и Занозы. До сих пор. Хоть прожил в Февральской Луне уже четырнадцать лет, и, вроде, должен был привыкнуть к остальным обитателям виллы.
        То ли память у него была плохая, то ли характер скверный.
        Хасан склонялся ко второму, но это потому, что ему плохой характер понятнее плохой памяти.
        Сейчас вспоминать кобра было грустно, Заноза скучал по нему, потому что скучал по Турку. Но у него был генератор порталов, и уже через трое суток можно будет идти искать Алаатир. А, может, Хасан найдет Тарвуд. Было бы круто. Хотя, конечно, лучше вернуться самому, тогда есть шанс не получить люлей, или получить меньше, чем если Хасан найдет его здесь. Угу… Если Хасан найдет его лезущим на плато, где гнездятся огнедышащие драконы, люлей будет не меньше, чем было за Мексику.
        Заноза прислушался. Принюхался. Запах сильнее не становился, а тяжелые шаги и леденящие душу шорохи доносились из дальнего далека. Гнездовья виверн были на другой стороне плато: даже у не настоящих драконов хватало ума селиться там, где к ним труднее залезть. Значит, не сожгут. Вообще не заметят. И ветер от них, а не к ним. Берана предлагала взять какую-то штуку, амулетку, которая отводила вивернам глаза. Да ну нафиг! Во-первых, это неспортивно, во-вторых, это магия, а магии не существует.
        Он влез на плато, прячась за каменным завалом, приподнял голову, всматриваясь в подсвеченный звездами полумрак.
        О! Вон они! Гигантские!
        И до чего же красивые!
        Как будто ожившие грейхаунды… Только с крыльями. И сильно похудевшие. Виверны не походили на автобусы, нет-нет, но они были такими огромными, что это сравнение пришло в голову первым. И они были живыми.
        Заноза насчитал десятерых. Дальше, среди нагромождения скал и бурелома, их, наверняка, было больше. Просто отсюда не разглядеть. Но ему и десяти хватило, чтобы залюбоваться и даже про то, что они огнедышащие позабыть. Отчетливо он видел двоих. Одна виверна лежала, подобрав под себя лапы, и ме-едленно зевала. Сначала долго-долго втягивала воздух в раскрытую пасть, в длиннющую шею, в безразмерные легкие, а потом выдохнула разом. С безлистных деревьев, оказавшихся на пути выдоха, сорвало ошметки коры и мелкие ветки. Между метровыми клыками проскочили искры. Но ничего не загорелось. К счастью. Не хотелось бы увидеть здесь огонь, потому что неизвестно, чего тогда от себя ждать.
        Вторая виверна… или второй? да не пофиг ли? В общем, второй дракон, потоптавшись и покогтив каменистую землю, грохнулся навзничь и стал валяться.
        Зрелище было завораживающим. Апокалипсическим. Дракон валялся. Плато вздрагивало. Бруствер, за которым прятался Заноза, сыпался мелкой каменной крошкой. Остальные виверны невозмутимо занимались своими виверновыми делами. Нервы у них были железные. Хотя, при таком росте, у них и правда должно быть немного проблем.
        Чешуи тут, кстати, хватало. От этого, валяющегося, чешуйки разлетались как фрисби. Берана бывала тут днем, когда виверны охотились. Сейчас они собирались спать. И если выждать, пока они заснут, можно будет собрать с десяток чешуек и подарить Беране. Цветов-то вокруг не видно… кроме вон того, в трещине.
        Заноза тихо выругался и приподнялся, чтоб лучше видеть.
        Да. Точно. Никакой ошибки.
        Навалявшийся дракон терся шеей об огромный кусок камня, почти целую скалу. Это был специальный прочный камень, или специальный устойчивый камень, короче, специальный полезный камень, об который драконы чесались, когда их донимали драконьи блохи. Но и он уже не выдерживал. Он растрескался сверху, и в трещине, вздрагивая то ли от ветра, то ли от ударов гигантского ящера, белел венчик цветка. Эдельвейс. Самый настоящий. Пушистый - это Заноза даже отсюда разглядел.
        Эдельвейс, добытый на Драконьем плато из-под носа у настоящих драконов… почти настоящих. Кто-нибудь может придумать подарок лучше?
        Рядом не было Хасана, чтобы прикрыть, и не было Эшивы, чтобы сделать его невидимым, и не было Мартина, чтоб схватить за шиворот и не дать убиться об драконов. Поэтому Заноза даже думать не стал. Он сжег сразу половину крови и одним прыжком преодолел расстояние до Полезной скалы.
        Чешущийся дракон, может, и понял, что мимо него пробежало что-то съедобное, но не успел даже посмотреть, что именно. Заноза ощутил жар, исходящий от чешуйчатого бока, почувствовал биение двух мощных сердец, вновь восхитился огромным, прекрасным зверем, вблизи - невероятным, и, все же настоящим. Таким настоящим, что хотелось сказать ему спасибо за то, что он есть.
        Последнее дело разговаривать с драконами. Особенно с неразумными. Оттолкнувшись от земли, Заноза перелетел через зверя, через неуверенно приподнимающиеся крылья, приземлился на вершину скалы, сорвал цветок, и прыгнул опять.
        Дракон оказался быстрее, чем он рассчитывал. Это было хорошо. Это было смертельно-опасно, но чтоб увидеть такое, стоило рискнуть. Длинное, могучее тело вытянулось в прыжке, стремительном и гибком. Если бы змеи умели прыгать, они делали бы это так. А если бы змеи умели думать, они бы тоже отрезали добыче путь к отступлению. Этот дракон знал об оползне, знал, что двуногий будет убегать туда, и прыгнул не за Занозой - правильно оценил скорость - прыгнул он к тому краю плато, откуда только и можно было спуститься.
        Пасть распахнулась…
        Заноза не стал ждать огня. Он не знал, будет ли огонь. Скорее всего, виверна хотела его сожрать, а не сжечь. И, да, у него был нож. Но теперь у него кроме ножа был еще и цветок, а цветы, в отличие от вампиров, очень плохо переносят агрессивную среду драконьих желудков.
        Он шагнул вниз с края плато. Шагнул, не прыгнул. Нужно было упасть как можно ближе к скальной стене, чтобы не напороться на ветки деревьев, чтобы не порвать плащ и не покалечиться самому. Еще не хватало заполучить удар в сердце от недружелюбного кедра. Валяйся тут потом, парализованный, жди, пока съедят.
        Падение было быстрым и бестолковым. Куда более бестолковым, чем когда приходилось падать из окон или с крыш. Зато внизу ожидала не гранитная мостовая, и не асфальт, а толстенный слой перегноя. С камнями, конечно, но сколько тех камней? Даже ни одна кость не поломалась. Эдельвейс Заноза держал спрятанным в ладонях, приземлиться постарался так, чтобы уберечь цветок, и, в общем, уберег. Лепестки немного помялись, однако ни один не оторвался и не надломился. И короткий стебелек остался цел.
        Вот это была добыча! Настоящая! Обманутый дракон, разграбленная сокровищница, смертельная опасность… И подарок для принцессы.
        - Oberaffengeil! - заорал Заноза в небеса. - Soy chingon!
        Он как всегда не заморачивался за то, чтоб ругаться на каком-нибудь одном языке. Восхищаться собой можно на всех языках мира, и на всех - исключительно матом. Потому что иначе, какое же это восхищение?
        Распахнутые крылья дракона закрыли половину неба. Ящер заложил вираж над краем плато, выгнул шею, всматриваясь вниз. Вот сейчас ему точно никто не мешал пыхнуть огнем, и Заноза понесся через лес, перепрыгивая поваленные деревья, петляя по буреломам, тише мыши проскальзывая через подлесок. Ему было весело… madre, давно ему не было так весело! Какая же это классная мысль - дарить принцессам эдельвейсы! Знать бы, кто это придумал, можно было бы сказать ему спасибо.

* * *
        Застать Лэа в агентстве Заноза не рассчитывал. В это время она уже спать должна была ложиться. Ну, может, не спать, но всяко после полуночи, если не случалось срочной работы, и если они не отправлялись гулять по Тарвуду, Лэа полагалось быть дома. Да и Мартин обычно не задерживался в «СиД» допоздна. Он еще тот полуночник, но у него активное время наступало после трех, и тогда Мартин приходил в гости. С гостинцами.
        Хороший демон.
        Нынче ночью они оба были в агентстве. Мартин сидел в кабинете на подоконнике и курил в форточку. Лэа что-то делала в гостиной, Заноза ее не видел, но слышал.
        Он сам вышел из портала в холле, как всегда. И тут же подумал, что, может, ну его? Одно дело оставить цветок на столе у Лэа, а совсем другое - подарить ей прямо вот так. Из рук в руки. Он, в конце концов, англичанин, у него врожденная социальная неловкость, не говоря уже о том, что в Англии не существует культуры ухаживания, и галантный век обошел ее стороной.
        - Привет, Заноза! - Мартин выкинул сигарету в окно и встал, - хорошо, что зашел. Я тебе звонить собирался через полчасика. Есть хочешь?
        - Занозер? - Лэа выглянула из гостиной, улыбнулась, - вот молодец, что пришел! Ты мне нужен.
        Ни-ка-кой неловкости не осталось и в помине. Даже если б Заноза понимал толком, что это такое, он бы, наверное, все равно перестал это ощущать. Нельзя смущаться из-за того, что даришь принцессе цветок, когда принцесса пахнет… кем-то… чужим.
        Лэа пахла не Мартином.
        Адреналин, секс, феромоны, гель для душа… schei?e, даже гель не ее.
        Мужской. Чужой.
        - Держи, - Заноза протянул эдельвейс. - Это тебе. Я шел-шел, смотрю - растет. Я подумал, тебе понравится. Ну, и сорвал.
        - Зано-оза… - Лэа на секунду показалась растерянной. Быстро осмотрела его с головы до ног, пристально заглянула в лицо. И покачала головой, снова заулыбавшись: - ну, ты хотя бы цел. Или я просто не вижу, где ты поломался. Спасибо! - она взяла цветок. И вдруг, подойдя вплотную, поцеловала его в щеку. - Спасибо, Занозер. Ты настоящий рыцарь.
        От Лэа. Пахло. Не Мартином.
        Мгновение паники. Он чуть язык себе не прокусил, чтобы не сказать: «не трогай меня!» Если бы от Лэа не пахло Лэа, не удержался бы - отшатнулся. Но ее запах, знакомый, любимый, пусть и смешанный с чужим и мерзким, позволил справиться с собой. С заклокотавшим в груди бешенством, едва не превратившимся в рык.
        Лэа - принцесса. Он - рыцарь. Ок. Она знает, что делает, или не знает, что делает, но она все равно не сделает ничего плохого. Даже если плохое уже случилось. Рыцарь должен защищать принцессу. Дарить ей цветы, убивать для нее драконов и сарацинов, выполнять ее желания. А как она живет и чем занимается в своей высокой башне - не его забота.
        - Ну, и зачем я вам сегодня нужен? - Заноза глянул на Мартина. - Да.
        - Да - это, в смысле, хочешь есть? Тогда пойдем на кухню, кровь в холодильнике. Лэа, если ты от Занозы не отойдешь, он умрет от смущения. Расскажи лучше еще раз, что там мы должны сделать, на этом вечере?

* * *
        О том, что Заноза романтик, Мартин знал и до того, как услышал от Кота. И он догадывался, что упырь, если назвать его романтиком, будет спорить и отбиваться, и ругаться матом. Потому что он панк, а панк романтичным быть не может. И потому, что он бизнесмен, а бизнес исключает романтику. И потому, что он - умный. А романтичность - это глупая глупость. Мартин согласился бы со всеми тремя пунктами. Они, все три, были правдой. Только Заноза выдал себя с головой еще когда планировали рейд в Гушо. Тогда он заявил, что нет ничего невероятнее любви. А сегодня - пожалуйста, притащил для Лэа эдельвейс.
        Мартин знал остров куда лучше, чем упырь. Досконально изучил это лоскутное одеяло географий и климатов. И все же не мог вспомнить, где в горах эдельвейсы растут так, чтобы можно было просто идти-идти, увидеть - растет, подумать, что девушке понравится, и сорвать. Хотя, возможно, для Занозы просто сорвать - совсем не то, что для человека или для демона в человеческом теле. Для Занозы пройти сквозь полутораметровую каменную кладку где-то близко к «просто выйти», скорее всего, он и цветы так же собирает. Ну, и что? Все равно только самый незамутненный романтик способен так смущаться от невинного поцелуя. Дитятко, блин. Влюбленное. Сэр Ланселот в ранней юности.
        Дитятко больше не сбегало поесть на улицу. Мартин приучил его ужинать вместе с ними. Не настоящий ужин, не дома, а просто чай с печеньем на кухне в «СиД». Чай с печеньем для живых, кровь - для Занозы. Да, не дома, но все равно очень по-домашнему. Упырь называл это «kitchen supper», и Мартин до сих пор не знал точного перевода, потому что он звучал каждый раз по-разному. Может, значение слов менялось в зависимости от настроения Занозы? Тот облюбовал себе угол, заглянуть в который сидящим за столом мешал холодильник, и уходил теперь туда, прихватив бутылки с кровью.
        Принципиальный!
        Сегодня, кстати, трех бутылок ему, кажется, не хватило. Обычно-то это угощение было формальностью, такой же, как те полтора литра крови, с которыми Мартин приходил по ночам в гости. Это все равно как принести торт или, там, конфеты. Их же приносят не для того, чтобы накормить хозяев, а для того, чтоб сделать приятное. А этим вечером, выйдя из уединения за холодильником, Заноза выглядел… хм… немножко больше упырем, чем обычно. Хотя, с этой его подводкой, не разберешь, то ли глаза накрашены, то ли от голода запали.
        Второй раз Мартин видел, чтоб Заноза обводил глаза так густо. А первый был перед выходом за чашей. Интересно.
        - Мы идем на благотворительный вечер, - сказала Лэа, - в одном клубе. О-очень приличном, - она закатила глаза и фыркнула. - Ладно, зато там подбирается хорошая компания. Я вот думала, не лучше ли Мартину костюм надеть, но ему костюмы вообще не идут. Не знаю… пойдешь как обычно, - она подвинула Мартину вазочку с печеньем. - Занозер, с тобой все понятно. Костюм убьет весь пафос, ты станешь похож на старшеклассника и нас из клуба выгонят. Так что тоже пойдешь как обычно. Будете там… в общем, выделяться будете. Заноз, у меня к тебе ответственное поручение: последи, чтобы Мартин себя хорошо вел. Вам там придется улыбаться и, вообще, нравиться. А он в любой тусовке больше трех человек забивается в угол и оттуда на всех волчит как говняшка.
        Мартин попытался представить себе картинку, воображение отказало, и он задумался, что же услышал Заноза, и как он это понял. Судя по ехидной ухмылке, у упыря с воображением все было в порядке, а прочее оставалось на совести тарвудского переводчика.
        - Меня еще никогда не выгоняли с благотворительных вечеров.
        - Значит, нас с Мартином арестуют за совращение малолетних. Лучше не нарывайся. Научись сначала не краснеть на слове «совращение».
        - Я вообще не краснею, я мертвый, у меня кровообращение отсутствует, - Заноза скорчил рожу и встал из-за стола, - пойду покурю.
        - Кури здесь! Мартин, дай ему пепельницу. И окно открой.
        Мартин открыл окно, поставил на подоконник пепельницу, протянул Занозе свой «Галуаз». Хотелось погладить упыря по голове и сказать, чтоб не расстраивался. Но делать такое с мальчиком, который очень хочет казаться взрослее, чем есть - плохая идея.
        - Хорошо будете выглядеть, - одобрила Лэа, глядя на них из-за стола, - оба в черном, оба с блестяшками. Посмотрим, за кого больше дадут, - она хищно улыбнулась. - Внешность решает, да, Заноз? Не слабо тебе уделать ребят из звездной тусовки? Можно с дайнами, все равно никто не поймет.
        - Мм? - Заноза вопросительно поднял бровь, - мне не слабо, но что конкретно нужно? Вряд ли застрелить.
        - Не надо ни в кого стрелять. Это благотворительный вечер. Тебе надо быть круче них. Дороже продаться. И имей в виду, у них полно фанаток. Они того стоят, - улыбка Лэа стала мечтательной.
        - В каком смысле - продаться?
        - Аукцион там будет, - объяснил Мартин, предоставив Лэа мечтать о звездных парнях, - ну, типа. Мужчины - лоты, женщины - покупатели. Кто больше заплатит, тот получает покупку на вечер. А то и на ночь.
        - Убью, - заметила Лэа в пространство.
        - Ладно, на вечер.
        - Заноза, к тебе это тоже относится. Никаких «на ночь», я отвечаю за твой моральный облик.
        - Нет, - Заноза покачал головой. - Я в этом не участвую.
        Мартин не ожидал, что упырь может хоть в чем-то отказать Лэа. И, тем более, не ожидал, что тот откажет в такой пустяковой просьбе. Пусть даже просьба больше походила на указание в категорической форме, уж Заноза-то знал, что Лэа по-другому не умеет, и ничего плохого сказать не хотела. Нет, дело было точно не в тоне.
        - Ладно тебе, Занозер! - Лэа тоже не поверила, - ты сможешь съесть любую из этих теток.
        - Нет.
        - Да почему?
        У Занозы взгляд стал таким же, как когда Лэа спросила его, может ли он есть человеческую пищу. Очень сложно объяснять очень простые вещи, потому что они очевидны. А хуже всего, когда они очевидны только для тебя. Мартину тоже было интересно, почему Заноза не хочет поучаствовать в аукционе. В чем проблема? В женщинах? В дайнах? В том, чтоб быть круче кого-то? Нет, ну точно не в том, чтоб быть круче.
        - Я не продаюсь, - сказал упырь, после долгого, в полсигареты, раздумья.
        - Да это же не по-настоящему!
        - Нет.
        - Заноза. Это игра. Как маскарад или типа того. Или ролевка. Ты играл в ролевки? Ты же все время кем-нибудь притворяешься. Крутым. Панком. Взрослым.
        - Я притворяюсь, - Заноза прикурил новую сигарету от предыдущей. - Кем попало. Я только джентльменом не притворяюсь. Джентльмен не может продать себя. Разве что, к этому принуждают непреодолимые обстоятельства.
        - У меня непреодолимые, - Мартин улыбнулся, чтоб разрядить обстановку, отвесил Лэа шутовской поклон. - Вообще непреодолимые.
        К его изумлению, Заноза помотал головой:
        - Нет. Это не так.
        Он не хотел выполнить просьбу Лэа. Принципы, да, понятно. Но он… что же, только что заявил, что желание Лэа и для Мартина недостаточно веская причина, чтоб поиграться в аукцион? Не счел Лэа достаточно… влиятельной? обаятельной? Не счел ее - достаточной. Тийсашкирх! И это парень, который час назад прискакал сюда с эдельвейсом, и чуть не умер от смущения, получив в благодарность поцелуй?
        - Чему это ты учишь Змееныша? - Лэа не злилась - на Занозу, вообще, трудно злиться, но на Мартина взглянула с холодком. - Занозер, твои правила - это твои проблемы. Не хочешь поиграть, не надо, но Мартин тут ни при чем.
        Заноза перевел взгляд на Мартина. Он уже не казался мальчиком, не казался подростком. Смотрел пристально и тяжело. Семнадцатилетний пацан, или столетний вампир? Золотые блики на ледяных сколах - танец солнечных лучей по поверхности айсберга. Что там под водой? Сто семнадцать лет посмертия? Или много веков от начала существования древнего рода, древних правил и принципов?
        Мартин выдержал этот взгляд, и сумел не перестать улыбаться. Заноза - последний рыцарь. Припанкованный мальчишка, романтик до мозга костей. Эрте сказал, он будет верным и преданным. Эрте прав, и в кои-то веки с ним не хочется спорить.
        - Мартин тоже не хочет, - сказал Заноза. Ощущение тяжести тут же прошло. Взгляд ярких глаз вновь стал упрямым и растерянным. - Лэа, ну, нельзя продаваться. Правда. Даже и в шутку.
        - И это говорит парень, который красится как шлюха!
        Заноза покусился на Мартина, перешел черту. И, к своему несчастью, покусился успешно. А от ревности Лэа не спасало никакое обаяние. Вмешиваться было уже поздно, да вмешиваться с самого начала было поздно. У Занозы принципы, у Лэа ревность, куда против них простому демону?
        - Если я так крашусь, можно предполагать, что я знаю, о чем говорю.
        - О, господи, - Лэа фыркнула, - сейчас выяснится, что ты занимался этим, да? Я ненавижу жалостливые истории о мальчиках из хорошей семьи, попавших на панель. Знаешь что, Занозер, или ты джентльмен, или проститутка. Правило «один раз - не Леголас» не работает.
        - Никогда, - упырь озадаченно моргнул, - ничего такого. Зачем? - и улыбнулся. У Мартина, готового к взрыву, отлегло от сердца. - У меня достаточно ума и силы, чтобы зарабатывать деньги приемлемыми способами.
        - А Мартин работал в «Нандо», - Лэа не сдавалась, но улыбка Занозы подействовала и на нее, ревность отступила, осталось только упрямство. - Ты же был в «Нандо». Думаешь, ему убудет от того, что он поиграет в то же самое в приличном месте?
        - Я не знаю, - Заноза выдохнул дым и погасил окурок.
        - Убудет, - сказал Мартин. - У меня ума и силы тоже дофига. Любовь моя, давай лучше, я тебе денег дам, и ты себе купишь самого дорогого из звездных мальчиков?
        - Чтоб он совсем зазвездился?
        - Чтоб помочь бездомным животным. Или для кого вы там собираете деньги?
        - Для детских приютов, блин! - Лэа собрала чашки и, с досадой, стукнула ими о дно металлической мойки, - для сирот. Я думала, тебе это интересно! Ладно, черт с вами, все равно вас прилично не оденешь, лучше уж вообще людям не показывать. Но вы туда пойдете. Оба. И попробуйте только сказать кому-нибудь гадость, отфигачу обоих, ясно?!
        Глава 15
        Растения любят то солнце, то дождик -
        И разве в том их вина?
        А любовь не бывает вечной,
        Иначе она неверна.
        Светлана Покатилова
        Местом сбора назначили «СиД», и Лэа дала им обоим полчаса, чтобы сходить домой и переодеться. Мартину - в «черное с блестяшками». Занозе - во что-нибудь целое. За отсутствием приличного. Плащ-то спасение от дракона пережил, а вот джинсам досталось, и на кухне, куда в плаще не придешь, это стало очевидно.
        Нет, Заноза в любом случае, не явился бы на люди в тех же шмотках, в каких лазал по горам. Но он бы и на глаза Лэа предпочел в разодранных штанах не показываться. Кто ж знал, что его в «СиД» ждут, да еще и с ужином?
        - Занозер, плащ почисти, и ботинки, - Лэа вышла в холл, проводить их обоих.
        - Ок.
        Занозе стало интересно, а во что и где переоденется она сама? Быть такого не могло, чтоб принцесса отправилась на бал не в новом платье, а в шортах и футболке с жалобным енотом на груди.
        - Штаны зашить отдай завтра вечером Миланке, я ей скажу, чтоб зашла к тебе. В квартал Белошвеек не ходи, они там не шьют, а тебя плохому научат.
        - Ок, - про белошвеек он знал больше, чем Лэа. По крайней мере, он надеялся что знает о них больше, чем Лэа. Ей-то точно нечего было делать в их квартале. А он там ужинал.
        - Все, катись.
        - Ок…
        Почистить плащ, почистить ботинки, зашить штаны, не ходить к белошвейкам. Ох-хо, мальчик из хорошей семьи, да? Мартин из какой, интересно? Ему Лэа указаний не давала. В Мартина она, наверное, и так верит. Хотя бы в то, что он способен одеться самостоятельно.
        У себя в номере Заноза открыл шкаф, задумчиво посмотрел на полки. Две пары джинсов - одна мартиновская, три футболки - одна мартиновская, две рубашки. Обе его, уже хорошо. Есть из чего выбрать, Schei?e.
        Зато «блестяшек» хватало, и если не надевать их все вместе, то выбрать действительно есть из чего. Он оставил по паре колец на средних пальцах, надел клепаные напульсники, надел браслеты на бицепсы. Все звенящие браслеты повесил на рогульки вешалки и понял, что скучает по Рождеству. Дома на Рождество украшали елку на газоне перед парадным крыльцом, а в конторе - две пальмы у двери. На позапрошлый Новый год он сжег церковь. Нечаянно. И в церкви никого не было. Но Хасан все равно ругался. Заноза так и не понял, почему. Новый год же, а не Рождество, надо понимать разницу, хоть ты и турок. На Новый год церкви пустуют.
        Серьги он трогать не стал, не снимал их никогда - дырки в ушах слишком быстро затягивались, а протыкать новые невелика радость. В общем, больше всего времени ушло на то, чтобы смыть один мейк и нарисовать другой. Не рейдовый. Драться в клубе, где проходит благотворительный аукцион в пользу детей-сирот, может и придется, но готовиться к этому - по-любому извращение.
        А вот Мартин выглядел так, будто как раз драться и собирался. «Черное с блестяшками»? Ну-ну. Черное - с этим не поспоришь. Демон был облит черной тканью от горла до лодыжек, до верха претенциозных ботинок с серебряными ремнями и пряжками. Два огромных серебряных же скорпиона вцепились лапами в его запястья, еще один изображал пряжку ремня, и еще двое притворялись украшениями на ножнах двух висящих на бедрах ножей.
        Притворялись. Изображали.
        Puta madre…
        Заноза порадовался, что боится только шестиногих тварей. Скорпионы были настоящими. Живыми. Они не двигались, они казались сделанными из серебра, они, может, и были посеребрены сверху, но, скорее всего, это какая-то специальная порода.
        Специальная порода живых серебряных скорпионов. Домашние любимцы. Трындец какой-то.
        Ножи на их фоне даже как-то потерялись.
        - Они не разбегутся? - спросил Заноза осторожно. Он прямо сейчас засомневался, действительно ли не боится скорпионов и пауков. Причем, с какой радости вспомнил про пауков, вообще непонятно.
        Мартин хмыкнул.
        - А ты молодец, мой упырь. Думаешь, они живые?
        - Разве нет?
        - Только для демонов. По ходу, для вампиров, видимо, тоже. Лэа не говори, они ей нравятся.
        - А она где?
        - В Питере. Ждет нас. Или не ждет, - Мартин пожал плечами. - Пойдем, что ли.
        Оказалось, что Питер - это город. На той же планете, что и Москва Мартина.
        - Санкт-Петербург, - объяснил Мартин, когда вокруг них вспыхнуло кольцо портала, - так понятней?
        Да, так было понятней. Санкт-Петербург и Москва - две русские столицы.
        - Столица одна, - Мартин улыбнулся, - ни черта-то ты не знаешь. Хотя, конечно, у вас там их, может, и две. Я тоже ни черта не знаю.
        Лэа ждала их. И не одна. Портал открылся в полутемный коридорчик, куда доносилась приглушенная музыка, там-то, нетерпеливо притопывая ногой, она и ожидала. В сиреневом платье с юбкой-колокольчиком и круглоносых туфельках с пряжками она выглядела лет на пятнадцать. И превратилась в настоящую принцессу. Стройная фигура стала хрупкой, белая кожа - прозрачной, голубые глаза - огромными и бездонными. Лэа играла в милую девочку, ей нравилась игра, у нее получалось. Если б Заноза не влюбился в нее еще в первый вечер на Тарвуде, сейчас было бы самое время. А рядом с Лэа, приобняв ее за талию, стоял высокий, широкоплечий мужчина. Лет тридцати. Ровесник Хасану, может, на пару лет старше. Коротко стриженый блондин, в расстегнутой кожаной куртке с цепями и заклепками, и в кожаных же штанах. Застегнутых. На штанах клепок и цепей тоже хватало.
        Заноза привычно принюхался. И Мартин ударил его по предплечью. Сильно, резко. Отбил руку вниз. Раньше чем пальцы коснулись рукояти пистолета.
        Быстрый демон.
        Хрен там. Умный демон. Знал, что будет, следил, готовился остановить, поэтому и успел вовремя. Ну, и быстрый конечно, чего уж.
        - Вот видишь, - сказала Лэа, - они пришли, я же говорила. Это Заноза. Заноза, это Сергей Погорельский. Тебе, правда, не выговорить. Занозер отказался участвовать, - она очень по-принцесски скривила губы, - и Мартина подбил. А мог бы стать лучшим лотом. Серега, он бы тебя сделал.
        - Привет! - Сергей Погорельский шагнул вперед, протянул руку, - чего отказался-то? Мартин, а ты?
        Мартин оттер Занозу плечом, пожал Погорельскому руку, улыбнулся во все тридцать два зуба. Не демон, а заряд позитива и дружелюбия:
        - Привет! Что нам с тобой делить больше нечего? А Заноза, вообще, по-русски не говорит, толку от него тут…
        - Ну, Занозе, чтоб покорить наших дам, разговаривать не обязательно, - улыбка Погорельского была менее ослепительной, чем у Мартина, зато куда более искренней, - Заноза, ты музыкант?
        Заноза мотнул головой. Разговаривать с этим… смертным он не хотел. Чтобы разговаривать, нужно было набрать воздуха в легкие, а это означало - снова почуять запах. Тот самый, который остался на Лэа.
        Мартин знал…
        Что тут, на хрен, происходит?!
        - Пошли, - сказала Лэа, - столик у вас на двоих, имейте в виду. Увижу рядом хоть одну юбку… ну, вы знаете.
        - Суровая, - Погорельский вновь улыбнулся. - Ревнивая.
        Столик Лэа выбирала сама, и выбирала не как принцесса, а как неплохой тактик. Свет тут был неярким, вид на танцпол, превращенный в подиум, открывался - лучше не придумаешь, и зал простреливался из конца в конец. Они с Мартином бросались в глаза здесь, где мужчины были в костюмах, а то и в смокингах, а дамы - в вечерних платьях, и, будь настроение получше, он бы уже сделал так, чтоб только на них все и смотрели. Чтобы сначала удивлялись, потом любопытствовали, потом - не могли удержаться от того, чтобы подойти и заговорить. Но сегодня чужие взгляды не радовали.
        Для такого настроения тоже были подходящие дайны - те же самые, что привлекали людей. Вопрос лишь в векторе. Заноза отчетливо и ясно представил себе, насколько не хочет никого видеть, никого слышать, насколько ему противна сама мысль о том, чтобы с кем-нибудь разговаривать. И очень скоро их стол стал зоной отчуждения. Теперь, правда, сюда и обслуга не подошла бы без уговоров, но что поделаешь - за все надо платить, и когда платишь только комфортом, это, считай, повезло.
        Лэа могла их видеть почти из любой точки. Ну, и они ее тоже, конечно. В своем платьице, тонкая и гибкая, со светящимися короткими волосами, она походила на фею. Красивых женщин в зале хватало, но фея была только одна.
        Хорошо, что не настоящая. От настоящих фей сплошные проблемы.
        Не стоило брать с собой пистолеты.
        - Не стоило брать оружие, - сказал Мартин.
        - Я не знал.
        - А я не подумал. Ты запах почуял?
        - Да.
        Не корица и полынь, а человеческий… смертный запах. Погорельский пах, как еда. Правда, Занозу с души воротило при одной мысли о том, чтоб попробовать его крови.
        - Ты ему понравился, - Мартин выложил на стол сигареты, зажигалку. - Даже я понял.
        - Я всем нравлюсь.
        - Злишься?
        - В бешенстве.
        - Извини.
        - Я не из-за тебя бешусь, - Заноза вытянул сигарету из пачки Мартина, протянул демону свой «Житан», - я из-за него. И потому, что не понимаю. И потому, что… не понимаю.
        Он скрипнул зубами. Как объяснить? Как объяснять то, что самому непонятно?! Тем более, что он же не знает, что происходит, почему, в чем причина. А не зная, нельзя делать выводы.
        - Даже у людей так бывает, - заметил Мартин, - сплошь и рядом.
        - И у людей это называется… всякими некрасивыми словами.
        - Непонятно, почему.
        - Сейчас я начну беситься из-за тебя, - предупредил Заноза, щелкнув зажигалкой.
        Близость огня, мгновенная вспышка ужаса - то, что надо, чтоб злость прошла. Он прикурил, понял, что успокаивается, передал зажигалку Мартину.
        - Человеку нельзя жить с демоном, - сказал тот. - Нужен кто-то еще, кто-то такой же, понятный, не опасный, нормальный. Понятный.
        - Повторяешься.
        - Нет, просто понятность - самое главное. Он раньше был, до того, как мы с Лэа встретились. Был ее парнем. Он музыкант, притом, известный. И поэт. И, кстати, очень хороший музыкант и поэт. Обычный человек, но про Лэа он знает почти все. А может вообще все. Другие миры, демоны, магия, Тарвуд. Все его баллады - про нее, и для нее. Их столько людей слушает, а они - только для нее. Я так не умею. Ни стихов, ни музыки, только когти и убийства. Я ей пробовал хотя бы цветы дарить, но как-то, знаешь, не получается. Ей не нравится. А он умеет. И цветы тоже. И Лэа может к нему уйти, когда я… не знаю, становлюсь слишком странным, или слишком сильно достаю. Серега - ее крепость, тот, с кем она себя чувствует в безопасности. И этого я ей тоже дать не могу.
        - Лэа не верит, что ты демон.
        - Но знает. И мне нельзя вести себя как демон, но я не могу всегда быть человеком, как ни стараюсь. Заноза, мы с ней всего три года вместе, ко мне нельзя привыкнуть за три года. Постепенно… все наладится. А он когда-нибудь умрет.
        - Когда? Почему не сейчас?
        - Эй, ты о чем? Я имею в виду, умрет от старости.
        - Почему не сейчас?
        Он уже не злился, теперь осталось только недоумение.
        - Потому что Лэа его любит, - сказал Мартин терпеливо. - Если с ним что-то случится, ей будет плохо.
        - А тебе хорошо?
        - Мне без разницы.
        Заноза зашипел. Он ничего не имел против вранья. Ему часто врали. Жизнь такая, люди такие - все всё время врут. Но Мартин-то не человек! И врать не умеет.
        - Тебе плохо! Тебя тошнит. Ты пожал ему руку только потому, что подойди он ко мне, я б ее, нахрен, оторвал.
        - Вообще-то, я всегда…
        - Тошнишься, когда его видишь.
        - Нет, я…
        - Убей его! Хочешь, я его убью?
        - Ты меня, вообще, слышал? Ты хочешь сделать Лэа больно? Заноза, ты же сам ее любишь.
        - Ты не хочешь, чтобы ей было плохо, потому что любишь ее? Мартин, - Заноза наклонился к демону через стол, - я не понимаю. Лэа любит тебя. Очень любит, ревнует, она на тебя смотрит так, что я б тебя сам убил, если б ты не был ее мужем. Так почему ты думаешь, что она хочет, чтоб тебе было плохо?
        Мартин озадаченно нахмурился. Не потому, что Заноза сказал что-то умное. Он просто запутался.
        - Лэа любит тебя, - сказал Заноза по-итальянски, и улыбнулся в ответ на удивленную улыбку Мартина, - и не хочет причинять тебе боль. Встречаясь с этим… - нет, он не выговорил бы сложную фамилию петербуржца, даже под страхом смерти, - она делает тебе плохо. Убей его, и тебе станет лучше. Лэа поймет.
        - Но тогда плохо будет ей.
        - Недолго. Ты же ее утешишь.
        Мартин откинулся на спинку стула, несколько секунд созерцал Занозу сквозь табачный дым, потом медленно и будто бы сам себе, задал вопрос:
        - Кто из нас демон?
        - Демон ты. А я лучше разбираюсь в сделках, контрактах и взаимной выгоде.
        - Поэтому и не побоялся со мной связываться? Рискнул душой.
        - Ничем не рисковал. Я лучше разбираюсь в сделках. Все советуют читать то, что пишут в контрактах мелким шрифтом, а я этим шрифтом пишу. Если это не слишком сложная для тебя метафора.
        - На итальянском - не слишком, - Мартин покачал головой. Улыбка у него стала странной. Нехорошей. - Какая разница, замужем Лэа или нет?
        - Ненавижу адьюльтеры, - слово само по себе было противным, а уж то, что оно означало, вызывало омерзение. - Замужество по любви - не формальность. Замужество без любви - формальность, но для меня все равно имеет значение. Если б Лэа не была замужем, я бы сделал все, чтобы она полюбила меня. И после этого, просто на всякий случай, мне пришлось бы убить ее парня. Чтоб не получилось как с этим… Погор… как его… Как можно жить с таким именем?
        Это было даже лучше, чем играть с огнем в зажигалке. Огонь пугал, но был безопасен. А Мартин - не пугал. Тут все по-настоящему. Мартин - воплощенное убийство, фигли уж там. Вот сейчас он сидит, развалясь, на своем стуле, и безмятежно улыбается. А зрачки стали вертикальными. И скорпионы на запястьях угрожающе подняли хвосты.
        Белое небо с черной дырой вместо солнца оказалось на расстоянии шага. Если не ближе. Что за поганая натура? Так и тянет сделать что-нибудь самоубийственное. Устал, да. Сил все меньше. Без Хасана все хуже. Но обещал же Мартину неделю, так держи слово, скотина!
        - Есть правило, - сказал Заноза вслух, - женщина друга неприкосновенна. Жена, не жена - не важно.
        - А мы друзья? - уточнил Мартин равнодушно.
        - Ясное дело.
        - У демонов друзей не бывает.
        - У вампиров зато бывают. Хотя бы даже и демоны.
        - Выпить вместе пару бутылок бурбона еще не означает стать друзьями.
        Заноза снова задался вопросом, сколько же Мартину лет? Чаще всего тот казался взрослым, но порой, как сейчас, или как тогда, когда узнал о том, что Заноза собирается свалить с Тарвуда, вел себя как ребенок. Нет, как подросток лет двенадцати. Заноза знал, что он и сам не подарок, со своими закидонами, с кобрами, вертолетами, перестрелками и сожженными церквями, но Мартин был другим. Двенадцатилетний Мартин не искал приключений. Он… искал проблем. Или как это назвать правильно? Ждал предательства? Боли? Всегда был готов и к тому, и к другому. Чтобы в любой момент иметь возможность сказать: по-другому и не бывает.
        - Я даже и не знаю точно, что означает стать друзьями, - он снова заговорил на итальянском, просто потому, что Мартину нравилось слышать родной язык, - но мы друзья. И если тебе будет нужно что-нибудь, кроме бурбона или сигарет, я это сделаю, даже если ты не скажешь. Постараюсь. Я бы и этого… с трудным именем, убил. Как нефиг делать. Хочешь?
        - Нет! - и напряжение тут же прошло. Мартин снова стал взрослым. Снова стал веселым. По-настоящему, а не для того, чтобы казаться крутым и неуязвимым. - Заноза, мит перз, ну тебе сколько лет?
        - Хренассе!
        - Ты бы себя слышал! Вымогаешь разрешение на убийство, как мороженое. Смотри, Лэа его, таки, купила! За сколько?! - Мартин круглыми глазами уставился на табличку с ценой, которую подняла над головой красивая, малоодетая девушка, помощница аукциониста.
        - Ты ей столько не давал? - понял Заноза.
        - Столько было на карточке с моим жалованьем за полгода.
        - Ну-у, - нет, смеяться было нельзя. Никак нельзя. Настоящие упыри не смеются над друзьями. Не в такой ситуации. - Ты же сам говорил, что Лэа - специалист. Во взломе. И проникновении. А вам там, я смотрю, неплохо платят, в вашей госбезопасности.
        - Лучше молчи! - сказал Мартин с чувством. - Я убеждаю себя, что для сирот мне ничего не жалко. Но если ты не сирота, ты сильно рискуешь.
        Глава 16
        Позволь мне только коснуться двери - я выбью молча косяк с порогом
        И вырву горло любому зверю, что мне посмеет закрыть дорогу.
        Эол
        - Табор, - сказал Хасан. - Балаган. Паноптикум.
        Эшива отступила на пару шагов и, склонив голову набок, осмотрела Франсуа, Блэкинга и Мадхава, одетых в камуфляж с нашивками «Турецкой крепости». Франсуа, смуглый, подтянутый и серьезный, походил на полковника из фильмов про Вторую мировую. Блэкинг, к рюкзаку которого привьючили раму телепортера, был еще огромнее и страшнее, чем обычно. Магистр Мадхав вызывал жалость, до того нелепо смотрелся на нем камуфляж. А вот Эшива, затянутая в черное: в кожаные штаны, плотную мотоциклетную куртку с металлическими накладками, высоченные, до колен, ботинки на подошве толщиной с кирпич, выглядела так, что хотелось отправить ее учить наизусть книжку по домоводству. А еще умыться. И надеть сари.
        На поясе у индуски висел танто. В локоть длиной. На памяти Хасана Эшива воспользовалась этим танто лишь однажды - пробила им сердце обескровленного, неподвижного вампира, чтоб отправить того в мертвый паралич. Попала с четвертого раза.
        Зачем ей, вообще, оружие?
        - Нет, дорогой, ты несправедлив, - промурлыкала ведьма. - Мы выглядим очень грозно. Особенно ты. Вуджоры разбегутся, как только тебя увидят.
        - Окарачь поползут, - буркнул Хасан, сосредоточившись на мысли о том, что Эшива - женщина, а значит бить ее, все-таки, нельзя. Даже если она вооружена и сама напрашивается.
        Его не было в Юнгбладтире всего сутки. За эти сутки Эшива успела раздобыть себе кожаные доспехи, убедить всех, что она тоже участвует в рейде, и морально удавить Мисато. Та, правда, сама виновата, идиотка. Полезла в драку. Хоть бы подумала, что если Эшива оружием пользоваться не умеет, а двести с лишним лет как-то протянула, значит, оружие ей и не нужно. Другое что-то есть.
        Индуска плеснула в Мисато бензином, щелкнула зажигалкой, на этом драка и закончилась. Сбежала Мисато. Рональд очень веселился, когда рассказывал. Правда, решил, что лучше бы японку переселить куда-нибудь из резиденции. Мало ли, когда еще Эшива в гости приедет. Совсем не надо, чтоб она Мисато по-настоящему подожгла. Заноза не оценит. Он девочку Рональду доверил не для того, чтоб ее всякие ведьмы обижали.
        А ведь не зря сказано: голову змее давят, пока маленькая[35 - Турецкая пословица.]. Девочка вырастет, и еще похуже Эшивы ведьмой станет, да только Заноза этого никак понять не может.
        Уходили из дома Шермана. Из мастерской. Док убедил, что это самое безопасное место. Для тех, кто остается. Духам в доме не нравилось категорически, это стало ясно еще когда их Блэкинг вызывал, а после Блэкинга там проводил обряды магистр Мадхав, и выяснилось, что призраки мастерскую тоже сильно не одобряют. Оставались вуджоры, но если б им приспичило выбраться в тварный мир через открытую духами дверь, сначала им пришлось бы пройти мимо Хасана с Паломой.
        - Ну, типа, удачи, - сказал Шерман через порог, когда в полу засветилось белое кольцо. - Вернетесь в ту половину, а эту я запру.
        Толстенная дверь мягко повернулась в петлях. Тихо пророкотал запорный механизм. Белый свет вспыхнул ярче. Не настолько, чтоб ослепить, но Заноза, наверное, в первые секунды на Меже вообще ничего не видел. Тут его вуджоры и зацапали.
        Мадхаву требовалось время, чтобы призвать достаточно мертвых. Когда их станет много, завеса между Межой и Серыми путями истончится, ее можно будет прорвать, и выйти туда, где сейчас Заноза.
        - Это займет время, - предупредил магистр, - могут пройти минуты, могут - часы. Но самый большой срок - двенадцать часов. За это время ко мне успеют слететься призраки даже с другой стороны планеты. Ваши Слуги продержатся двенадцать часов?
        Франсуа пообещал, что продержатся больше. Он ручался и за себя, и за Блэкинга, и за свои зелья. Что там было, стимуляторы, боевые коктейли или просто дурь - оставалось на его совести.
        - Сколько времени пройдет в тварном мире и на той стороне, я не знаю. Мне известно, как соотносятся временные потоки здесь и на Серых путях, но мы будем на Меже. И можем выйти оттуда в ту же минуту, как ушли, или спустя столетия.
        Заноза не мог ждать столетия. Заноза вообще не умел ждать, и не любил, и неизвестно, каких он наделает глупостей, если ожидание затянется. Но поскольку магистр Мадхав никак не мог повлиять на течение времени, ни на Меже, ни на той стороне, ни, разумеется, в этой реальности, Хасан не стал ничего говорить. Их задачей было защищать Мадхава. Задачей Мадхава было привести их к Занозе. На остальное - воля Аллаха.
        Блэкинг думал, что если магистр Мадхав управится достаточно быстро, то вуджоры могут и не обратить внимания на чужаков из тварного мира. Пришли - прошли насквозь - ушли к мертвым. Хотелось бы, чтоб так и было.
        Свет погас. Со всех сторон загремел, заметался издевающийся хохот. Эшива взвизгнула. И, подсвеченные по контуру, проявились вокруг фантасмагорические фигуры.
        Они напали сразу. Напали так стремительно, как будто ждали в засаде.
        Палома белой молнией вылетел из ножен, Хасан очертил клинком полукруг, разрубая кривляющиеся, смеющиеся тени. Вязкие тени…
        Хохот превратился в вой.
        Сучьи дети! Отродье цыганское! Привыкли быть неуязвимыми? Отвыкайте! Самое время.
        Защищать Мадхава…
        Хасан не видел вуджоров, зато их видели Эшива и Блэкинг. Это Эшива окружала тварей светящимся ореолом, не позволяла им укрыться в непроглядной тьме, напасть из глухих теней. Она не молчала. Но и не визжала больше. Да и тот первый вскрик был не от страха, а от неожиданности. Эшива ругалась так, что впору задуматься, не у нее ли научился сквернословить Заноза. Лексикон - один в один. Разнообразный, разноязыкий, разнузданный.
        Эшива ругалась. Ей так было проще.
        Хасан дрался молча. Он так привык.
        Блэкинг пел. Раскачивался, бил ладонями в висящие на поясе барабаны и пел, кричал, рычал. Порой, глаза его закатывались, а звуки, которые он издавал, становились невозможными для человеческого горла. Тогда Франсуа, который тоже молчал, впрыскивал в плечо Блэкингу дозу приводящего в сознание зелья. Прямо сквозь ткань камуфляжной куртки.
        Блэкинг сводил вуджоров с ума. Его заклинания действовали на разум духов так же, как фокусы Эшивы - на разум Мисато. У духов мозгов было побольше, поэтому Блэкингу приходилось прилагать больше усилий. А в остальном - все то же самое. Бензин и зажигалка. И буйная фантазия жертвы, уверенной, что и то, и другое - настоящее. Блэкинг сводил вуджоров с ума, и они не могли атаковать в полную силу, не могли использовать свои чары, свое могущество. Мешали друг другу. Кидались на Хасана, будто не видели остальных. Прямо на лунный луч Паломы.
        Магистр Мадхав тощий и прямой как жердь, стоял рядом с Эшивой. Хасан прикрывал его с одной стороны, Блэкинг - с другой, Эшива делала вид, что прикрывает. Впрочем, случись что, и она, возможно, смогла бы сдержать вуджоров на те мгновения, которые потребовались бы Хасану, чтоб дотянуться и прикончить тварей.
        Мадхав взывал к мертвым. Просто стоял. Не двигался. Молчал. Не смотрел по сторонам. Оставалось надеяться, что он все делает правильно, и что у него получается. Потому что время шло, вуджоров не становилось меньше, а Блэкинг рано или поздно должен был устать. Даже с зельями Франсуа. Да и Франсуа не железный.
        - Там что-то есть! - крикнула Эшива. С ее пальцев сорвалась искра, улетела вправо, погасла в густой темноте. - Что-то хуже, чем они.
        Она пока не видела нового врага. Значит, не видел и Хасан. Барабанная дробь стала чаще, Блэкинг пытался отыскать вуджора своими методами. Или не вуджора?
        Свечение Паломы стало не таким ярким. Нет… не таким белым. Клинок словно подернулся патиной, он больше не казался лунным лучом. Но Палома по-прежнему разил без промаха и без жалости. Рассекал липкую плоть, взрывал сгустки тени, рубил липкие щупальца. Хасан сжег часть крови, чтоб двигаться быстрее. Раз Эшива видела не всех, он мог пропустить кого-то, не заметить атаку вовремя.
        Меч постепенно тяжелел. Как когда-то, еще при жизни, тяжелела в руках сабля, если бой продолжался слишком долго. У живых это называется - усталость. А у мертвых? Вряд ли у Франсуа найдутся зелья, чтобы вернуть силы вампирам.
        Что-то хуже вуджоров таилось в темноте.
        Очередной взмах меча, шелковые блики по клинку, захлебнувшийся вой. По телу, от плеча до нижних ребер, полоснуло резкой болью. Хасан, не останавливаясь, пережег малую толику крови - больше не нужно, чтоб исцелить царапину. Палома рассек еще одного вуджора. И невидимое лезвие вновь вспороло тело. Мелочь. Пустяк. Не стоит тратить на это кровь. Теперь кровь уже точно не стоит тратить… То, что было хуже вуджоров пошло в атаку, и пока не станет ясно, как с ним справиться, кровь лучше поберечь.
        - Мадхав? - выдохнул Хасан, разрубив сразу двоих, и выругался, получив сразу две раны, - можете идти?
        - Да, - голос некроманта доносился будто издалека.
        - За мной. Прежним порядком.
        В том направлении, куда показала Эшива. В темноту, густую, как нефть. Палома шелестел, взрезая воздух и податливые сгустки тел вуджоров. Хасан молчал. Он больше не считал раны. Царапины. Пока думаешь о них, как о царапинах, они не страшны. Заноза говорит, что вампиры не чувствуют боли. Безмозглый и бесстрашный засранец. Он не прав, но сейчас лучше думать, будто он знает, что говорит.
        Сколько они так прошли, знал лишь Аллах. Кровь пришлось сжигать. Сначала по капле. Потом - уже не считая. Вуджоры кидались на меч, гибли, но задерживали полет клинка, чтоб дать остальным возможность прорваться в клинч. Липкие, черные, тяжелые, они оплетали руки, норовили залепить глаза, превращались под ногами в болото. Душили бы, если б Хасан дышал. А так - будто высасывали кровь прямо сквозь поры.
        Мочу им песью, а не кровь Хасана Намик-Карасара! Но каждый удар Паломы, каждое убийство приближало миг, когда крови в нем не останется.
        - Вижу! - заорала Эшива. - Вон она! Сука..!
        Ее голос оборвался. Хасан не глядя взмахнул Паломой, и Эшива продолжила, с полуслова, как будто не ее только что чуть не придушил незамеченный вуджор:
        - …ведьма драная, лахудра, погань островная!
        Тьма рассеялась - существо впереди, то, к которому Хасан пробивал дорогу через полчища духов - засветилось, словно облитое неоном.
        Лахудра? Островная погань?
        Ну, точно не вуджор. Человек. Женщина. Высокая и полная, с черными волосами до плеч, сама вся в черном и красном. Женщина отступила на шаг, и вуджоры хлынули волной, девятым валом, в сравнении с которым все прежние атаки показались лишь пробой сил. Палома захлебнулся, завяз. Хасан, рыча, рванул клинок, выдрал его из густой грязи, резанул себя по ладони. Кровь растеклась по лезвию и вспыхнул свет. Алый. Яркий, ослепительный и радостный.
        - Бей ее! - голос Эшивы звенел, как бронза, - убей ее. Давай, Хасан, твою мать, убей вампира!
        Плоть вуджоров под ударами Паломы сыпалась прахом. Одежда прилипала к коже - сил уже не хватало на то, чтоб кровь оставалась нематериальной, и она растекалась по сосудам, сочилась из ран. Не исцеляла. Расходовалась бессмысленно и безвозвратно. Барабаны за спиной гремели бешеным набатом, артиллерийской канонадой, раскатами грома, взрывающего небо и землю.
        Десять шагов. Алый свет повсюду. Черно-красное пятно впереди.
        Женщина поняла. Она поняла. И попыталась убежать.
        Десять шагов и еще один…
        Палома с хрустом рассек человеческую плоть. Застрял в ребрах. Хасан, чувствуя, как незримое лезвие сокрушает его собственную плоть, дернул меч на себя. Бьющееся, отчаянно визжащее тело женщины оказалось в его руках, и он впился клыками в дергающееся горло.
        Кровь… Ну, наконец-то! Холодная. Мертвая. Сладкая.
        Палома больше не светился ни алым огнем, ни белым. От вуджоров осталась лишь пыль да липкие лужи. Блэкинг кашлял, шепотом жалуясь на сорванное горло. Франсуа рылся в своей сумке, в поисках нужных таблеток. А Хасан уронил на пол обескровленное тело упырицы, и отступил, чтобы поднявшаяся пыль не осела на ботинки. Теперь он знал, кого убил. Знал, почему Эшива так хотела, чтоб он убил эту женщину. И знал, кто виноват в том, что мальчик исчез.
        Мстить, правда, было уже некому. Вот она - виновница. Кучка пепла под ногами.
        Заноза рассказывал о ней, рассказывал, что она воображает себя по-настоящему старой и по-настоящему могущественной. Смеялся над ней. А когда бывал в Лондоне, напропалую флиртовал с ее най, девчонкой без роду и племени, похожей одновременно на Мисато и выпускницу пансиона для благородных девиц.
        Потом Заноза убил девочку. И чуть не убил эту женщину. А Эшива тогда попала под выстрел из огнемета… да, у Эшивы был повод кричать «убей ее!», и для «островной лахудры» тоже. Ну, что ж, с вуджорами все. Новые не набегут - ими больше никто не управляет. Теперь дело за Мадхавом.
        - Уже почти, - сказал тот. - Если хотите, могу начать десятисекундный отсчет. Я слышал, что белых людей это очень тонизирует.

* * *
        Лорд Эрте соги Алакран, провидец и тот еще скорпион, вздохнул и устало потер глаза. Слишком яркий свет. И белый свет, и красный - чересчур яркие для его глаз. То, что у вампира есть волшебный меч, стало неожиданностью. Неприятной, увы. Такими мечами убивают демонов, поэтому они остаются скрыты от демонического дара предвидения, пока не покинут ножны.
        Ну, ладно, не все и не всегда получается так, как хотелось бы. Хасан Намик-Карасар победил сумасшедшую упырицу, хоть она и продала душу за месть и силу, и за власть над голодными духами. Мартину не повезло. Но кто скажет, что Эрте Алакран не сделал все для того, чтоб Мартин оказался более удачлив, бесстыдно соврет. Просто… всего иногда бывает недостаточно.

* * *
        Праздник сбора черешни - первый из плодородных праздников Тарвуда, начался еще в полдень. Полуденная часть была интересна только деревенским - обряды, обряды, обряды, скучища. Но ближе к вечеру, когда начиналось гулянье, в Боголюбовку и на луга вокруг деревни собирался весь остров.
        Почти весь.
        Берана просидела дома до заката. Таверна пустовала. Официантки и Мигель, и девчонки - все были в Боголюбовке. Там поставили столы, выкатили бочки с вином, пивом, медом. Первая кружка чего угодно любому из гостей - подарок от таверны. Вино и сладости дамам - подарок от таверны. Про детей и говорить нечего, их Мигель угощал в любые праздники, и когда отмечали что-нибудь в городе, и когда, как сейчас - таверна отправлялась на выгул.
        А Берана сидела дома. Весь день.
        Когда солнце село, в зал спустился Заноза. И одновременно со стороны Южного Ларенхейда пришли сеньор Мартин и сеньора Лэа. Они сговорились, что ли? Может быть, созвонились? У них, у всех троих, есть телефоны, они могут быстро связаться между собой. Без курьеров, без писем.
        - Здравствуйте, сеньор Мартин! Здравствуйте, сеньора Лэа! - крикнула Берана. Помахала гостям рукой, решила, что на этом ее долг как хозяйки исчерпан и перепрыгнула через стойку, чтоб перехватить Занозу на полпути от лестницы.
        Он был уже накрашен, под рукавами плаща звенели браслеты, а ботинки оказались зашнурованы. Значит, готов идти.
        - Проснулся? А я не пошла на праздник. Тебя решила дождаться.
        - Круто, спасибо, - Заноза вручил ей розу. Белую. Свежую. И, как всегда, без колючек. - Сегодня никаких подвигов, просто роза. А кофе сеньору Мартину ты сваришь?
        - Ой… - опять она забыла. Ну, так, сегодня с обеда никого в таверне, ничего делать не надо. Забудешь тут. - Сейчас. И для сеньоры Лэа чай, я помню.
        - И крови, - добавил сеньор Мартин, улыбаясь. - Для сеньора Сплиттера.
        Ну, точно, они сговорились!
        Берана унеслась на кухню, оставила дверь открытой - сегодня никакие кухонные запахи никому в зале не помешали бы. А от запаха кофе всем только лучше должно стать. Пока кофейник нагревался на огне, она услышала, как сеньор Мартин спросил:
        - В чем смысл, говорить спасибо? Нафига дома-то сидеть, если ты спишь, и не оценишь? Ну, или не спишь, без разницы, все равно занят и не оценишь.
        - Но ей же хотелось на праздник, - отозвался Заноза удивленно. - А она не пошла. Хотела сделать мне приятное.
        - Что в этом приятного?
        - Не знаю. Но знаю, что если женщина хочет тебя порадовать - радуйся. Всем лучше будет.
        - Заноза, ты циник, - послышался голос сеньоры Лэа, - Мартин, учись!
        - Цинизму?
        - Вежливости! - ответили Заноза и сеньора Лэа хором.
        Берана пренебрежительно фыркнула, подхватила кофейник, чайник и заторопилась в зал.
        Что б они все понимали! Заноза, может, и циник, что б это ни значило, но роза - свежая. Он срезал ее сегодня. Днем.
        Сеньор Мартин сказал:
        - Я сейчас, - и унесся на улицу.
        Берана налила чаю для сеньоры Лэа, подумала, наливать ли кофе для сеньора Мартина. Решила, что пока не надо. Потому что если он вдруг решил побыть вежливым и раздобыть цветок для сеньоры Лэа, так он зря побежал на рынок - на городском рынке сегодня нет никого. А значит, быстро сеньор Мартин не вернется.
        Она ошиблась. Сеньор Мартин вернулся через минуту. С каким-то красивым цветком, которому Берана не знала названия. На рынке таких не продавали даже в базарные дни. Похожие цветы росли в парках вокруг особняков в Замковом квартале. Но не может быть такого, чтобы сеньор Мартин спер цветок из чужого парка.
        - Ну, спасибо, Змееныш, - сеньора Лэа повертела цветок в руках. Вплести его в волосы она не могла - прическа не та, не во что вплетать - поэтому сунула за ухо.
        Хорошо получилось. И красиво и задорно. Сеньора Лэа, так-то, не красавица. Она - белесая, бледная, стриженная, как после тифа. И характер плохой. Но с цветком все равно получилось как надо. Это сеньор Мартин отлично придумал.
        Берана собрала дреды в хвост, воткнула в них розу. Заноза закатил глаза, вытащил цветок и опустил в стакан с водой.
        - Нет. Розы - для локонов. Если захочешь украсить дреды, я нарву тебе репьев.
        - Этому не учись, - тут же сказала сеньора Лэа Мартину. - Занозер, ты готов? Идем тогда!
        Она звала только Занозу, Бераны будто и не было. Но это тоже так, как надо. Плохой характер, он во всем плохой. Сеньора Лэа никого, кроме Занозы и не любит. Еще она любит сеньора Мартина, но шпыняет его так часто, что лучше б уж, наверное, вообще не замечала. Как Берану.
        - Блин, - сказал Заноза. Вытащил розу из стакана и аккуратно заплел Беране в дреды. - Я забыл. Для репьев же не сезон. Май на дворе.
        В Боголюбовке не было электричества, не было фонарей. Но леди Калимма пожелала, чтобы стало полнолуние, и стало полнолуние. Да еще и луна-то взошла такая огромная, такая золотая, почти как солнце, только ночью. И светло было… ну, как в сумерках. Гуляй, веселись, ничего не бойся!
        Сеньора Лэа и сеньор Мартин пошли поздороваться с Мигелем, и потерялись где-то там, среди толпящихся у столов горожан и деревенских. А Берана потащила Занозу на ристалище. Посмотреть, может, там еще не все закончилось. Светло же!
        Нет, на соревнования они не успели, самое интересное закончилось еще до заката. А сейчас, ночью, на ристалище выступали лучники. Лучшие из лучников Тарвуда. Они не состязались, они между собой давно все выяснили. Амберли Дикейсер - глава охотничьей артели, сержант Ксу - командир стрелков Гарнизона, мастер Саул Роа - он не только стрелял без промаха, он еще и делал лучшие на острове луки, - и сеньора Сагита. Сеньора Сагита была эльфийкой, и все. Она не работала, она жила в Замковом квартале, а дамам, которые там живут, работать не нужно. У них и так все есть.
        Сеньоре Сагите, правда, ничего было не нужно. Кажется. Она ела то, что добывала на охоте, носила одежду из шкур, опять же, добытых на охоте, не носила украшений, не приглашала гостей, не держала прислуги, а на зиму, вообще, впадала в спячку. Как снег ложился, так сеньора Сагита и засыпала до весны. Берана хотела бы так жить. Нет, не в шкурах, и не в спячке, а так, чтобы ни от кого не зависеть и делать только то, что хочется.
        Сейчас сеньора Сагита, принарядившаяся ради праздника в замшевую куртку с вышивкой, штаны с бахромой и нарядные сапожки, стояла в центре ристалища. Глаза у нее были завязаны. Эльфийка одну за другой посылала стрелы в летающие вокруг мишени, каждая из которых издавала какой-нибудь свой звук. Одна пищала, вторая свистела, третья шелестела, в четвертой что-то звякало... А всего мишеней было восемь. И стрелы втыкались в них почти одновременно.
        - Вот это да! - сказал Заноза. - Вот это я понимаю, леди умеет стрелять.
        Ему сеньора Сагита нравилась. Она по вечерам приходила в таверну, заказывала какой-нибудь вкусный чай и тарелку клубники, и сидела молча. Ела ягоды, смотрела в окно. Скучно проводила время. Но Заноза говорил, что она очень красивая, и что-то еще про самобытность. Вроде как, ему нравилось, что сеньора Сагита живет по своим правилам, и плевать на всех хотела. Да, это Беране тоже нравилось. Но - красивая? Да уж, куда красивей - кожа серая, волосы черные, глаза - желтые, как у кошки, и такие же огромные. Хотя, у Занозы и сеньора Лэа красивая.
        Берана постаралась встать так, чтобы увидеть свое отражение в ограждающем ристалище силовом поле. Поле, вообще-то, прозрачное, но иногда становится зеркальным. Свет так падает, или что? В этом Берана не разбиралась, она не маг, она - моряк и боец. Мигель говорил, что капитану корабля нужно знать много разного, и про магию в том числе, и про физику, но Беране пока позаглаза хватало астрономии и алгебры.
        Кажется, она тоже была красивой. С этой розой и в новой курточке - очень даже. А то, что ей Заноза никогда не говорил комплиментов, так это потому, что у него вкуса нет вообще. Кто ему нравится? Сеньора Сагита и сеньора Лэа! Тут и добавить нечего!
        - Заноза, - пора было отвлечь его от любования сеньорой Сагитой, - а ты из лука стрелять умеешь?
        - Угу.
        - А откуда?
        - Отец учил. Потом в школе. Лук и фехтование лучше, чем гребля и бокс.
        - Да?
        - Угу.
        - Зануда, - Берана вздохнула.
        Нет, скучно ей не было, ей самой нравилось смотреть, как непрерывным потоком летят в мишени тяжелые стрелы. Но почему бы сейчас не выступать мастеру Роа, например? Он маленький и кривоногий. Или, вон, Ксо? Тот еще мельче, чем мастер Роа, к тому же, черный, как эфиоп. Да хоть бы и Дикейсеру, хоть он и высокий, и молодой. Так нет же, все трое стояли у ограждения и хлопали сеньоре Сагите. Дикейсер бросил ей цветок, эльфийка дернула рукой, и цветок оказался наколот на наконечник стрелы, которая тут же ушла в полет, в очередную мишень.
        - Пойдем, - сказал Заноза, - а то плохому научишься.
        И пошли к столам. Плохому, скорее, можно было научиться как раз там. Там наливались вином и пивом, орали песни, сквернословили, ухаживали за женщинами, хвалились и ссорились. Ничего нового, вообще-то, да. Хотела бы Берана этому научиться - давно бы стала лучшей. Нет, за женщинами ухаживать - это нет. И пить ей не нравилось. Но она любила петь, и умела ругаться, а в том, чтоб с кем-нибудь поссориться и подраться с ней только сеньора Лэа и могла соперничать.
        - Лэа зовет, - сказал Заноза, остановившись.
        Легка на помине.
        Никакой сеньоры Лэа поблизости видно не было, но Заноза развернулся и уверенно направился к реке. Слышит он хорошо. Чересчур. Мог бы и похуже.
        Берана расстроилась. Ей нравились большие компании, но не тогда, когда она там становилась лишней. А сеньора Лэа просто мастерски умела делать лишними всех, кроме себя. Она, вообще-то, была хорошая. По чести-то сказать. Злая просто.
        Берана от расстройства даже задумалась, а может, ей сеньора Лэа нравится? Может, ей сеньору Лэа жалко? Она же все время одна да одна, никого не любит, ни с кем не дружит, кроме леди Калиммы. А леди Калимма, с ее пауками, подружка, должно быть, так себе. Кроме пауков у нее еще и мыши живут, поди, и черти какие-нибудь. А прислуживают в замке ходячие скелеты, это Берана точно знала - об этом все рассказывали.
        Ну, и откуда тут хорошему характеру взяться, когда муж - демон, подруга - ведьма, а из поклонников - только вампир?
        Правда, вампир - лучше не придумаешь!
        Сеньора Лэа и сеньор Мартин нашлись у самой воды, там, где берег вдавался в реку песчаным языком. Тут стояла скамейка - распиленное вдоль бревно на двух чурбачках. Сеньора Лэа сидела у мужа на коленях, в руках у нее была бутылка с вином.
        - Черешневое, - сказал сеньор Мартин, - молодое. Очень вкусное. Берана, будешь? Заноза, тебе не предлагаю. Вампиры не пьют вина, - объяснил он Беране. - Только виски и бурбон.
        - И коньяк, - добавил Заноза.
        - А коньяка нет, - сеньор Мартин вздохнул. - Я его не люблю. Есть виски. Хочешь?
        Заноза кивнул и достал сигареты:
        - Можно?
        - Кури, - разрешила сеньора Лэа.
        Мартин отдал Занозе фляжку, взял у сеньоры Лэа бутылку, глотнул из горлышка и протянул бутылку Беране:
        - Угощайся.
        Она угостилась. Чего бы и нет? Молодое черешневое вино, это же как сок или компот. Это не водка какая-нибудь.
        - Заноза, - сеньора Лэа махнула рукой, когда Берана попыталась отдать бутылку ей, мол, не надо, пейте с Мартином сами, - сколько у тебя женщин?
        - В смысле?
        - В прямом!
        - По-моему, это неподходящая тема для разговора.
        - Ты не умничай, ты ответь.
        Заноза прикурил. Помолчал, пока затягивался и выдыхал дым. Потом сказал:
        - Ни одной.
        Разочаровывающий ответ. Берана взяла у Мартина бутылку и сделала еще один глоток. Да. Разочаровывающий. Как цветы ей дарить, так она считается, а как женщина, так сразу не в счет?
        - А как же та тетка, которая всего боится? - спросила сеньора Лэа.
        Берана переводила взгляд с Лэа на Занозу и обратно. Мартин тоже. Заноза, судя по его виду, понимал не больше, чем они.
        - Какая тетка?
        - Ну, та! В каске и бронежилете!
        - А! - он заулыбался сквозь завесу дыма, - Эшива. Да она вообще ничего не боится. Ей двести лет, и фокусов в арсенале больше, чем у Копперфилда! Это ее все боятся. Кто успевает. Но она, вообще-то, мирная. Без надобности не убивает. И не обидчивая.
        - Значит, одна женщина, все-таки, есть?
        - Ну… если ты про дом спрашиваешь, то да. Две. Еще Мисато. Но она в другой тийр уехала. А что?
        - И всех, все устраивает?
        - Если б устраивало, Мисато бы не уехала.
        - Но тебя все устраивает? - сеньора Лэа была настойчива, явно спрашивала не из любопытства. Берана с сеньором Мартином передавали друг другу бутылку. Влезать в разговор совсем не хотелось, а вот послушать было ужасно интересно. - Никаких моральных проблем из-за того, что у тебя две женщины и парень?
        Заноза поперхнулся дымом.
        - Чего?! - глаза у него стали круглыми, а вид - непривычно растерянным. - Какой еще парень?
        Сеньор Мартин перестал смотреть на Занозу и стал смотреть на воду. Даже про вино забыл. Беране показалось, он очень хочет оказаться где-нибудь в другом месте.
        - Мартин сказал, у тебя в Алаатире остался парень, - сказала сеньора Лэа. - Какой-то турок. Хасан. Ты про него говорил в первую ночь, когда мы познакомились.
        - Хасан… - Заноза прикусил губу. Сморщил нос. Очень старался не засмеяться, но все равно не смог. - Хасан?! О, господи… Лэа, нет! Да ты б его видела! Он же… блин… Он - мой Турок. Он мне и папа, и мама, и ментор с розгами. И он меня спасал тысячу раз или две тысячи… Мы друзья! Мартин, ты-то с чего взял, что… Нет, я с вас фигею. С обоих, - требовательный взгляд вперился в Берану: - надеюсь, ты ничего такого не думаешь?
        Вино вынуждало быть честной, и Берана промямлила, прячась за бутылкой:
        - Ну… ты красишься.
        - Пойду топиться, - сказал Заноза угрожающе.
        - Ты же не дышишь, - напомнил Мартин. - Значит, не утонешь. Я не понял, просто. Ну а что? Ты же сам говорил! Если ты без него жить не можешь, что прикажешь думать?
        - Что я мертвый? - предположил Заноза. - Что я его люблю? Что у меня никого ближе нет? Что мы с тобой под словом «дружба» понимаем разные вещи, и что я знаю больше значений слова «любовь»?
        Беране тоже захотелось оказаться где-нибудь не тут. Где-нибудь далеко. Лучше всего - в городе, в пустой таверне, в своей мансарде, где, расставленные в банки и стаканы, стояли подаренные Занозой цветы. Там было так хорошо! И там не было так… стыдно. Хотя чего ей-то стыдиться? Того, что она услышала разговор, который ее не касался? Никого не касался.
        - Эшива и Мисато не замужем, - Заноза поставил фляжку на бревно рядом с Мартином, сунул окурок в карманную пепельницу. - В этом разница. Извини, - он поклонился сеньоре Лэа. - Мои правила, это мои проблемы.
        - Вот именно, - сказала та. - Вот и не делай их проблемами Мартина. Занозер, без обид?
        - Я же извинился, - Заноза улыбнулся, и сразу стало как-то легче. Веселее. - Берана, пойдем, купим тебе что-нибудь. Или выиграем. Но нечестно.
        - Почему нечестно? - Берана сунула сеньору Мартину бутылку, схватила Занозу за руку, - обязательно нечестно?
        - Конечно! Я же лучше всех. Значит, проиграть не смогу. А с заранее известным результатом честно играть не получится.
        Далеко они не ушли. Луну и звезды заволокли черные тучи. Стало темным-темно. И на этом черном, будто бархатом затянутом небе распустились цветы фейерверков. Берана ахнула, выругалась, захлопала в ладоши. Она обожала фейерверки! Да кто же их не любит?!
        Заноза не любит. Он тут же надел свои черные очки, а под очками, наверное, еще и глаза закрыл. Вампиром быть плохо. Вкусное есть нельзя, на фейерверки смотреть нельзя, гулять днем нельзя, вообще ничего нельзя. Берана бы Занозу пожалела, но сейчас ей было не до того. Потому что фейерверк же! Ну, посмотрите, посмотрите все, до чего это красиво!
        Первый весенний праздник всегда такой. Самый лучший! Потом, до осени, фейерверков уже не будет. Зато сейчас…
        Берана не одна хлопала, прыгала и орала, когда на небе сменяли одна другую огненные картины. Все вокруг, вообще все, смотрели в небо, кричали, радовались, славили леди Калимму, богов, духов и магов, и плескали вокруг вином, чтоб на будущий год веселье было еще веселее, а черешня - еще слаще. По черному небу неслись сверкающие хаосшипы, летели драконы, мчались всадники, прекрасные сеньориты танцевали с прекрасными кабальеро, вспыхивали солнца, брызгами разлетались звезды. А потом появилась еще и музыка. Музыка из ниоткуда, такая же красивая и дикая, как буйство цветного огня в небесах.
        Это сеньор Мартин и сеньора Лэа, это их волшебство.
        Берана знала. Да все на Тарвуде знали. На острове были маги сильнее, чем семья Халькон, но не было других чародеев.
        От неба глаз было отвести невозможно, от музыки хотелось немедленно пуститься в пляс. Многие и плясали, глядя вверх, улыбаясь, радостно вопя. Дух захватывало, до того было весело, до того здорово, до того красиво!
        Заноза завертел головой, сказал что-то, отступил на несколько шагов. Берана неохотно обернулась: куда там собрался ее вампир? И увидела, как без портала, без ничего, перед ним возникли какие-то люди. Четверо мужчин в пятнистых костюмах, похожих на форму Гарнизона, и одна женщина, очень красивая и одетая так… так… сдуреть как! Берана тут же пожелала себе обзавестись такой же одежкой.
        Она еще только осознавала, что на Тарвуде чужие, не из портала, неведомо кто, да еще и с оружием, а Заноза уже подхватил женщину на руки, закружил, так что у нее рассыпалась коса, волосы взлетели черным, блестящим облаком. Может, он прав? Заноза. Может, локоны лучше дредов?
        Нет! Нет-нет-нет! Дреды в сто раз удобнее, и вот так - никогда не рассыплются.
        Никогда…
        Берана вздохнула. Но женщина ей все равно нравилась. Хоть Заноза и поцеловал ее. И хоть она поцеловала Занозу.
        А Заноза уже подошел к одному из мужчин. И вот тот Беране совсем не понравился. Он был очень злой, очень мрачный, очень страшный. Красивый, но страшный до того, что даже смотреть на него не хотелось. Казалось, встреться с ним взглядом, и застынешь, как камень, превратишься в соляной столп, как жена Лота. Заноза в черные, злобные глаза взглянул бестрепетно, да еще с такой улыбкой, будто сейчас, вот сию секунду, случилось Рождество и явился Санта-Клаус. Постоял мгновение и ткнулся лбом страшному дядьке в плечо. А тот положил руку ему на затылок. Ненадолго прижал. И поверх его головы посмотрел на Берану.
        Спросил что-то. Не разобрать что за музыкой и криками. Ну, так, и спрашивал он у Занозы, а тот-то, конечно, все услышал.
        Обернулся, улыбаясь. Позвал ее. Он как будто не хотел отходить далеко от этого, злого, и Берана решила, что ладно уж, подойдет. Не боялась же она, на самом деле. С ней был нож, а вокруг - куча людей, чуть не весь остров. Правда, она уже знала, что от вампиров люди не защита. И она не сомневалась, что страшный дядька - вампир.
        - Это Берана, - сказал Заноза. - Берана, это... мистер Намик-Карасар. И магистр Мадхав. А это Эшива.
        Берана взглянула на красавицу с новым интересом. Значит, она и есть - та самая. Которая ничего не боится. Двести лет? Хм… А ей, Беране, восемнадцать. Так-то вот!
        Мистер Намик-Карасар дернул носом, ну, в точности, как Заноза, когда принюхивался. Неодобрительно осмотрел ее дреды.
        - Интернационал, - сказал он, - Индия, Япония, Африка. Мальчик мой, ты их коллекционируешь, что ли?
        - Я с Гибралтара! - Берана обиделась.
        Мистер Намик-Карасар ее как будто и не заметил.
        Злой. Точно.
        Но получается, что Заноза говорил правду. Он же говорил, что его ищут, и найдут, и заберут отсюда.
        Никогда такого не было. Никого, никогда не находили на Тарвуде. Сюда попадали без надежды и без возврата. Как в Ад.
        Но, конечно, тут было куда лучше, чем в Аду. Может быть, так же, как в Чистилище?
        - У тебя пятнадцать минут, чтобы попрощаться с кем надо, пока Блэкинг монтирует телепортер, - сказал мистер Намик-Карасар. - Надеюсь, ты не успел подружиться со всеми этими людьми?
        - С этой девочкой Заноза точно подружился, - у Эшивы оказался нежный и низкий голос, как клеверный мед, как жидкий жемчуг. - Какая очаровательная прическа.
        - Пойдем отсюда, - Заноза протянул Беране руку. Посмотрел на мистера Намик-Карасара: - не вздумай исчезнуть.
        - А, так это я исчез? - уточнил тот без выражения.
        - Пфф, - прошипел Заноза. Сцапал Берану за запястье и потащил обратно к берегу.
        Ей не хотелось снова видеть сеньора Мартина и сеньору Лэа. Но Занозе надо было попрощаться. Берана не могла понять, она верит или нет в то, что все по-настоящему? В то, что он уходит. Он уходит и - всё. И это явь.
        - Я вернусь, - он, наверное, ее мысли прочитал. Или она вслух спросила? - Вернусь уже скоро, это не трудно. Приходить и уходить. Теперь - никаких проблем. Но тебя преследует вампир. Из-за меня. Тихо, - шикнул он, когда у Бераны рука дернулась к ножу. У нее, правда, еще и ноги подкосились. Но драться она все равно была готова насмерть. До последнего. С любым вампиром! - Я тебя «поцеловал», оставил метку…
        - Ах ты, гад!
        - Помолчи! Таков «поцелуй», он остается надолго. Ты же помнишь, как это было? Вот пока помнишь, метка будет держаться.
        «Поцелуй» Берана не забыла бы никогда. И что же, это значит, что Заноза навсегда поставил на нее клеймо?
        - Месяц, Берана, месяц. Потом забудешь.
        - Нет!
        - Да. Не меня забудешь, а «поцелуй». То, как это было. Но пока месяц не прошел, ты - приманка для любого вампира. Провокация. Я сильный… очень. В моей метке видна моя сила. И «поцеловать» тебя означает для другого вампира заявить, что он сильней. Пока меня не будет, это можно сделать безнаказанно.
        - Черта с два! - Берана снова положила ладонь на рукоять ножа.
        - Ну, само собой, - Заноза улыбнулся, несмотря на нетерпение, - я как раз об этом. На Тарвуде, кроме меня, есть как минимум один вампир. Женщина. С такими же дайнами. Она охотилась на тебя в Порту, я ее прогнал, но я ухожу, а она остается. И тебе понадобится сила, чтоб защитить себя. Тебе нужна моя кровь.
        Вот так. Ничего себе! Берана не нашлась, что сказать. Она не испугалась, и мысль о том, чтобы пить кровь Занозы не была противна. Даже наоборот. Но - как? Резать его ножом? Кусать? Да ну, нет, это должно быть как-то не так.
        - А я не превращусь в вампира? - спросила она на всякий случай.
        - Нет. Даже умнее не станешь. Зато станешь сильнее и быстрее, и раны будут заживать за считанные часы, и ты ничем не заболеешь. Можешь не бояться ни простуды, ни заразы, ни яда.
        - Да уж куда еще умнее? - пробурчала Берана, досадуя на себя за вопрос про вампира. - И как мне… что мне нужно делать?
        Заноза обнял ее за плечи и поцеловал. Ох! Больше Берана ни о чем не думала. Она и так знала, что ей нужно делать. Она никогда раньше не целовалась, но… все равно знала. И это было самое лучшее, что она делала в своей жизни. Так же хорошо, как сражаться, только еще лучше!

* * *
        Мартин знал, понял, еще до того, как Заноза снова появился на берегу. Уже один, без Бераны. Реальность дала трещину - в буквальном смысле - сквозь трещину из другого мира кто-то пришел. Не порталом, а напролом, голой силой. Очень похоже на Занозу. Только Заноза маленький и ходит сквозь каменные стены, а его Хасан - взрослый, и ходит сквозь миры.
        Вот и все. Завтра днем Кот должен был сказать ему координаты родного мира Занозы, но теперь это уже не имеет никакого смысла.
        - Ты чего меня хоронишь-то? Сам объяснял, как ходить по времени, и сам думаешь, что меня не хватит на две планеты? К тому же, есть телефон, звони, если я тебе срочно понадоблюсь, - упырь был счастлив, счастлив полностью, до краев, он светился, улыбался и мурлыкал.
        Волей-неволей, Мартин не мог не улыбнуться в ответ.
        - Я думаю, - сказал он, - что тебе незачем сюда приходить. Времени-то хватит, но что тут делать?
        - Дофига всего. Ты удивишься. Я вернусь с бизнес-планом, демон, и вот тогда посмотрим, что ты скажешь. Сто раз еще пожалеешь, что я не остался на Земле навсегда.
        - Ты возвращайся, - сказал Мартин. - А там посмотрим.
        - Да, - Лэа кивнула, - твой Хасан очень упрямый, раз сумел сюда пробиться, но я надеюсь, он тебя отпустит. Так что заходи в гости. Даже к нам домой, если хочешь. Три раза надо пригласить? Заходи в гости, Занозер. Приходи, мы тебя ждем. Лучше прямо завтра, ага? Просто, чтобы я знала, что у тебя все в порядке, и ты не исчез на Земле навсегда.
        Эпилог
        В тысяча девятьсот девяносто четвертом году Заноза начал искать «Сердце Ойхе», гримуар, книгу заклинаний, могущественную настолько, что достаточно было ее прочесть, чтоб исполнилось любое желание. Только одно, но - любое, а Занозе, чтобы заинтересоваться, хватило бы и половины. Не веря в магию, мальчик безоговорочно верил в волшебство, и его любопытство не зря стало притчей во языцех. Мог ли он не заняться поисками по-настоящему волшебной вещи? Особенно, если учесть, что несколько таких, по-настоящему волшебных, они с Эшивой уже нашли. Да, без индийской ведьмы, в конце концов, не обошлось, но хотя бы узнал про гримуар Заноза не от нее.
        Девяносто четвертый год. А Эшиву они обнаружили в Белграде в девяносто пятом.
        Хасан хотел бы вписать в список провинностей индуски еще и злосчастный гримуар, но факты - вещь упрямая. Эшива никак не могла рассказать Занозе про «Сердце Ойхе» до того, как они встретились. Приходилось признать, что тут уж Заноза сам. Да и, если на то пошло, это не единственная неприятность, в которую он влез по собственной инициативе.
        По слухам, книга была написана на языке сенас, искаженном наречии фей, на котором говорили и писали созданные феями не-мертвые. Она стала бесполезной еще в Средневековье, когда были уничтожены последние из знавших сенас вампиров.
        Когда была уничтожена большая часть знавших сенас вампиров.
        Важное уточнение.
        Язык сенас знал князь Деунарас, и его-то охота на ведьм, нечисть и нежить не коснулась. Плохо бы пришлось охотникам, заинтересовавшимся этим старым, очень старым упырем с очень старой кровью. А князя Деунараса знал Заноза. И, кажется, Деунарас ни в чем не мог ему отказать.
        Кто, спрашивается, мог? Кроме Хасана. Да и то… когда как.
        В общем, со способностью мальчика к языкам, выучить сенас - стало самым простым этапом поисков. А потом были бессчетные перелеты в Европу и по Европе, поиск в библиотеках и монастырях, кражи бумажных архивов, взломы разнообразных баз данных, перестрелки. Хасан до того времени и представить не мог, что библиофилам приходится столько стрелять и драться. Командовать отрядом наемников и держать детективное агентство куда как спокойней, чем искать старинные книги.
        Во время одной из поездок Заноза нашел Мисато. Во время другой убили его подругу, студентку-историка, помогавшую в поисках. В третьей он случайно сжег огромную библиотеку, предмет гордости одного французского тийрмастера. По счастью, сжег вместе с тийрмастером, поэтому мстили французы без особого энтузиазма, не до того им было - власть делили. Было еще много разного. Очень много. Больше, чем надо даже самому неугомонному и деятельному вампиру. Только Заноза, конечно же, этого не понимал. У него верхней планки нет.
        И книгу он, в конце концов, отыскал.
        А в процессе, случайно, познакомился в Лондоне с девушкой. Для разнообразия - родом из Европы. Правда, из Восточной. Но, все-таки, это Европа. Не Япония, не Индия и не Африка… хотя, от той девочки неприятностей получилось даже больше, чем от Эшивы. Больше чем от Эшивы и Мисато вместе взятых.
        Ее звали Данка Гладкова. Двадцать четыре года от посмертия. Плохое детство, плохая юность, и афат - как подарок, который изменил все. Что может выйти из вампира, который при жизни ненавидел всех, мечтал обо всем, и ничего не пытался добиться? Из вампира, основным чувством которого всю жизнь до афата была зависть? Зависть и злость.
        Ничего путного. Это будет злой и завистливый вампир. И слабый. Сколько бы силы у него не было. Про таких говорят: Cingeneye beylik vermisler, once babas?n? asm?s[36 - Дали власть цыгану - он первым делом отца повесил. (Турецкая пословица).]. Один вред от силы, если ею не умеют пользоваться.
        Данка и ее ратун провоцировали живых на драки. Мужчин. Агрессивных, опасных, молодых. Не особо уважающих женщин, это уж понятно - только таких две бабы и могут спровоцировать. Они дрались. Калечили. Пили кровь. Иногда убивали. Иногда бросали так.
        Убитым повезло больше.
        Это продолжалось из ночи в ночь. Двадцать четыре года. А может и дольше, если ратун Данки раньше развлекалась так сама, в одиночку. Что сказать о людях, которые чувствуют себя сильными, только когда избивают и калечат слабых? О них вообще говорить не хочется. Плюнуть и забыть. Что всякую дрянь помнить?
        Но Занозе понравилась Данка. Ратуна ее он терпеть не мог, а она понравилась. Не в его вкусе - несчастная, злая, претенциозная, едва не лопающаяся от снобизма - чем-то она, однако, мальчика подкупила. Он с ней носился. Встречался, когда бывал в Лондоне. Переписывался все остальное время. Дарил подарки. Присылал цветы. Где бы ни был, из любой точки планеты отправлял в подарок букет. Говорил, что она может превратиться в женщину, если только станет добрее. А чтобы стать добрее, ей нужно понять, что она сильная, красивая и умная.
        Ему бы самому следовало понять, что Данка и так считала себя сильной, красивой и умной. Потому над людьми и издевалась. Чтобы все время это чувствовать.
        Заноза, он иногда читает людей, как книги, видит насквозь и предсказывает поступки на десять ходов вперед. А иногда становится безнадежным идеалистом.
        Данка и ее ратун узнали, что он ищет «Сердце Ойхе». Не от Занозы, разумеется - идеалист или нет, мальчик никогда и никому не рассказывает лишнего. Но к тому времени о том, что Белый Пес идет по следу очередного могущественного артефакта не знал только ленивый. Гримуар был не первой полезной и опасной штукой, которую Заноза искал, а всё остальное полезное и опасное, чем он интересовался, он неизменно находил. Надо ли говорить, что за ним с большим интересом следили все, кто был в курсе, и умудрился уцелеть, пока мальчик вел поиски в Европе.
        Ратун Данки и она сама в курсе не были - мелковаты они для таких дел. Зато Данка знала, где в Алаатире Заноза назначает встречи. Ресторан «Петал» в Западном Голливуде. Удобное место. Проходное. Из тех, что на один раз: встретились, разошлись, навсегда друг про друга забыли.
        Как раз там, в «Петале», Заноза и должен был встретиться с владельцем «Сердца Ойхе». Тот хотел отдать книгу в обмен на транскрипцию текста. Волшебство, оно и есть волшебство. Сумеешь прочесть - получи выполнение желания, и нет никакой разницы, читать прямо из гримуара или с компьютерной распечатки, написанной человеческой латиницей.
        Как уж там сплелись обстоятельства, или кто их так заплел, сейчас уже не выяснить, потому что все участники убиты, но на встречу, кроме владельца «Сердца Ойхе» явились венаторы. Двенадцать человек. Вооруженные огнеметами психи, уверенные, что их долг убивать вампиров и людей, которые оказались от вампиров слишком близко. Тогда слишком близкими сочли всех посетителей ресторана. Самого обычного, никак не связанного с мертвяками ресторана, который просто был удобно расположен, и в котором Заноза даже никогда не охотился.
        С венаторами была Данка. И первое, что сделал Заноза, когда бойцы с огнеметами вломились в зал, рассредоточиваясь вдоль стен, держа под прицелом живых и мертвых - это выстрелил в нее. Что боя не избежать, стало ясно сразу, тянуть время, пытаться договориться, воспользоваться дайнами власти, не имело смысла. Мальчик, который верил, что у любого поступка есть причина, что никто не делает зла просто так, убил Данку без колебаний. Ни на миг не задумавшись над причинами ее поступка. Прострелил ей голову и сердце, и она превратилась в пыль раньше, чем венаторы залили зал огнем.
        Тогда от огнеметов серьезно пострадала Эшива. А из людей не выжил вообще никто. Ратуну Данки удалось спастись - она не совалась внутрь, и успела сбежать, когда Хасан с Занозой и полупарализованная Эшива выбрались из пылающего здания. Не до нее им было.
        Потом Заноза искал ее и не нашел. А она, оказывается, превратилась во что-то нездешнее, получила власть над вуджорами, и вообразила, что сможет отомстить.
        Нет, если кому не дано быть сильным, то сколько силы он ни получит, воспользоваться ею с толком, не сможет все равно. Тот, кто считает, что сила - в победе над слабыми, столкнувшись с сильным проиграет, даже будь он стократ сильнее. Но это сейчас можно рассуждать и быть мудрым, а тогда…
        Тогда Хасан был в бешенстве.
        Эшиву они отвезли в ее табор, в ее Стадо, оставили там под охраной Слуг из «Турецкой крепости». А Занозу, когда остались вдвоем, Хасан… думал, что убьет. Был так зол, что даже пальцем его не тронул. Мелкий засранец давно выучил, что если уж его отлупили, значит простили, и можно грешить дальше. Ну, так, вот тогда он ни одного подзатыльника не дождался. Хасан лишь спросил его, зачем нужно было так рисковать? Зачем нужно было ссориться с европейцами, доводить ситуацию до разборок прямо тут, в Алаатире, погубить несколько десятков гражданских? Ради выполнения желания? Одного-единственного?
        - Какие у тебя могут быть желания, которые ты не можешь выполнить сам? Чего ты не можешь, кроме как стать живым? Да ты живым становиться и не хочешь.
        - Так я хотел, чтоб сбылось твое самое-самое желание, - ответил Заноза.
        Хасан даже не сразу нашелся, что сказать.
        - А ты не подумал о том, что мое самое-самое желание - раз и навсегда избавиться от одного докучливого подростка?
        - Не-а. Нет. Ты не хочешь от меня избавляться. Ты меня любишь.
        - Да я тебя с трудом терплю! - рыкнул Хасан. И это была чистая правда.
        Заноза невозмутимо пожал плечами:
        - Одно другому не мешает.
        И это тоже была чистая правда.
        Сейчас бешеный белобрысый бритт, уже в домашней одежде и босиком, носился по гостиной, размахивал руками, корчил рожи, и рассказывал, рассказывал, рассказывал. Про драконов, про Сентальдолаш, про чернокожего танцора из Москвы, про летающие корабли, про синеглазую принцессу Лэа с волосами как спелая пшеница, про волшебные цветы, про чудовищ в соснах. И про демона по имени Мартин Фальконе. За его спиной на огромной телевизионной панели мелькали сюжеты новостей с полутора десятков включенных одновременно каналов, открытый ноутбук бесперечь сигналил о том, что пришла новая почта, взрывался звонками телефон, и умолкал, не дождавшись ответа.
        Все было как всегда. Как надо. Хаос, бардак, головная боль, и неугомонный мелкий упырь. Хасан привык, чтоб было именно так. Он намеревался и впредь заботиться о том, чтоб так все и оставалось. Это будет непросто, если каждый раз придется воевать с вуджорами или еще какой-нибудь демонической дрянью, но кто сказал, что быть ретроградом легко?

* * *
        Вместе с утренним чаем Гевальд, как было заведено, зачитывал Калимме список запланированных на день дел. Праздничные обряды очень утомляли, особенно полнолуние, необходимость сиять изо всех сил, чтобы всем на острове в праздничную ночь было светло и весело, поэтому Калимма про дела не хотела даже слышать. Она хотела в отпуск. На неделю. Куда-нибудь, где можно танцевать до упаду, пить допьяна, веселиться и не думать ни о какой работе.
        Гевальд об этом знал, поэтому значительную часть его списка занимали напоминания о том, какие инструкции кому из министров нужно выдать, чтобы на неделю оставить остров без княжьего присмотра.
        - Ты незаменим, - сказала Калимма, допивая первую чашку, - и у тебя получаются очень вкусные печеньки. Вот эти, с шоколадной крошкой.
        Гевальд знал, что у него получаются вкусные печеньки. И знал, что незаменим. Но Калимме не трудно было сказать ему об этом, а ему - было приятно слышать. Так и надо строить отношения с теми, кто по-настоящему нужен.
        - Еще кое-что, леди Калимма, - сказал он, вновь налив ей чаю, - у вас просит аудиенции демон.
        - Мартин?
        - Да если бы лорд Алакран просил об аудиенциях! Он же приходит, когда ему вздумается, и делает, что хочет, - Гевальд покачал головой. - Нет, этот демон в женском облике. Полукровка с преобладанием демонической природы.
        - Имя у нее есть?
        - Я не знаю ее имени, леди Калимма, но сама она называет себя Шиаюн.
        Леди Калимма ничего не имела против демонов. Со многими она дружила, а Лэа, вон, вообще, вышла за демона замуж, и счастлива. Полукровка - это не совсем демон, но почему бы не принять эту Шиаюн? Послушать, чего она хочет. Может быть, она попросит разрешения поселиться на Тарвуде? Чем больше демонов будут считать Тарвуд своим домом, тем сильнее он станет. А маленькому острову летящему в бесконечном Хаосе, обязательно нужно быть сильным.
        notes
        Примечания
        1
        Жаргонное определение человека нетрадиционной сексуальной ориентации.
        2
        Ратун - «создатель» или «отец».
        3
        Выражение крайнего изумления.
        4
        Весьма уничижительная и малоцензурная характеристика (нем.).
        5
        Ругательство с невежливым упоминанием отца (зароллаш).
        6
        Ругательство с невежливым упоминанием некоторых частей тела эльфов (зароллаш).
        7
        Распространенное немецкое ругательство, восклицание, выражение эмоций. Переводится, в том числе и как «дерьмо», но переносных значений больше.
        8
        Характеристика не менее уничижительная и нецензурная, чем «saukerl» (нем.).
        9
        Ругательство, выражающее недовольство тем, что жизнь порой чересчур запутанная штука (зароллаш).
        10
        bon mot (фр.) - словцо, острота.
        11
        Гвоздь. Мера веса, равная прибл. 2 гр. Здесь - «нечто крайне малое, несущественное» (зароллаш).
        12
        camorrista (исп.) - задира, драчун, забияка.
        13
        Стихи Эола.
        14
        Oglan (турецк.) - мальчик.
        15
        Выражение эмоций, не несущее особого смысла, нецензурное и уместное во многих сложных ситуациях (нем.)
        16
        Охотники на нечисть и нежить.
        17
        Турецкая пословица.
        18
        Ерунда, пустышка (зароллаш).
        19
        Анатомический термин (зароллаш).
        20
        Турецкая пословица.
        21
        Не вполне цензурное выражение крайнего удивления (исп.).
        22
        В высшей степени эмоциональное и полностью нецензурное заявление о своей немыслимой крутости (исп.).
        23
        Турецкое ругательство, крайне нелицеприятная характеристика.
        24
        Хищник; чудовище; изверг; отважный воин; свирепый зверь (зароллаш). Традиционно для зароллаша, значение зависит от интонаций.
        25
        «Даже лев не тронет женщину» (турецкая пословица).
        26
        «Гаданиям не верь, но и без гаданий не оставайся» (турецкая пословица).
        27
        Благородный - покажется (турецкая пословица). Значение: манеры выдадут происхождение.
        28
        Пожелание различных неприятностей интимного свойства адресату чьи моральные качества крайне сомнительны. (исп. турецк.)
        29
        Встающий с гневом, садится с убытком (турецкая пословица).
        30
        Стихи Аше Гарридо.
        31
        Боязнь прикосновений.
        32
        Рождественское ароматическое украшение: апельсин с воткнутыми в кожуру палочками гвоздики.
        33
        Экспрессивная формулировка вопроса, традиционно не употребляемая в приличном обществе (зароллаш).
        34
        Тупица (зароллаш).
        35
        Турецкая пословица.
        36
        Дали власть цыгану - он первым делом отца повесил. (Турецкая пословица).