Второй шанс Юрий Иванович
        Пожилому ученому Александру Коху достается в наследство магический артефакт - скифская «даркана». Семейная легенда гласила, что это ключ к возвращению молодости. Никому не удавалось найти способ, чтобы воспользоваться чудодейственным средством, но академик Кох смог. Как и ожидалось, за ученым и его открытием начинается охота спецслужб и преступных авторитетов. Успешно опробовав семейную реликвию и уходя от погони, Кох попал из Москвы в деревенскую глушь, где встретил неожиданных помощников. «Даркана» не так проста - она может переносить сознание Коха в древнюю Скифию, и академику выпадает шанс исправить ошибки истории…
        Юрий Иванович
        Второй шанс
        Пролог

1
        Широкий коридор многокомнатной квартиры - прекрасное место для утренней разминки. Особенно когда там установлена шведская стенка и велотренажёр, а удобные встроенные шкафы до самого потолка облицованы зеркалами. Визуально помещение превращается в большую комнату. И места хватает для всего. И дышится превосходно. Поэтому атлетически сложенный тридцатилетний мужчина не просто отрабатывал тягучие перемещения своего любимого ушу, а делал это в отличном настроении, с непроизвольной улыбкой на лице. Казалось бы, ничто не сможет омрачить эту праздничную атмосферу начинающегося дня.
        Однако после короткого звонка у входной двери поведение мужчины резко изменилось. На несколько секунд он застыл на месте, меняясь в лице и напряжённо прислушиваясь. Куда делась благостность и расслабленность, сменившаяся озадаченностью и волнением? Он бесшумно скользнул к вешалке и сноровисто опоясался широким ремнём с кобурой и чехлом для армейского кинжала. Сам кинжал и пистолет, лежавшие отдельно на тумбочке, оказались моментально водружены на свои законные места. Мужчина натянул рубашку на мокрую от пота майку, и на плечо легли ремни подмышечной кобуры. Одевание завершила надетая поверх всего свободная куртка из джинсовой ткани.
        Только после этого мужчина на цыпочках сместился к двери и включил экран наружного обзора. Присмотрелся к стоящей на лестничной площадке женщине, затем с помощью подвижной наружной камеры осмотрел лестницу вниз и вверх, обращая внимание на пустующую шахту лифта. Несмотря на длительность всех этих манипуляций, женщина продолжала стоять спокойно, небрежно опираясь на большую хозяйственную сумку на колёсиках.
        - Кто там? - наконец-то пробормотал настороженный обитатель квартиры.
        - Сто грамм! - ответил ему раздражённый женский голос. - И пончик! Или завтрак на сегодня отменяется?
        Щёлкнули замки, и уже в открывающуюся дверь понеслось радостное возражение:
        - Ну что вы, Вера Павловна! Уж вы-то всяко лучше готовите яичницу!
        - Балабол! - ворчала входящая. - Как можно так долго спать? Лентяй и бездельник! - но, оказавшись внутри и дождавшись полного закрытия дверей, женщина сразу сменила тон, переходя на встревоженный шёпот: - Миша, что тут у вас?
        - Да всё тихо! - с изумлением зашептал ей в ответ мужчина. - А с чего такая тревога? Что случилось?
        - Увидела в «Пятёрочке» Бурого. Того самого типа, который руководит зачистками по поручению Лавсана! - шепча это, Вера уже сама осматривала лестницу и площадку через экран наружного наблюдения.
        - Что, прямо вот так с ним и столкнулась, лоб в лоб?
        - Хуже. Заметила его случайно, через зеркало витрины. Пытался от меня прятаться за дальними стеллажами.
        - То есть явно за тобой следил? - уточнял Михаил, застёгивая рубашку.
        - Несомненно! Поэтому и не стала заходить в подсобку, чтобы наших системных не спалить. Ну и нескольких подозрительных типов на улице заметила. Их пробить по памяти не смогла. Если верить картотеке, вроде таких в окружении Лавсана не было. Но всё равно опасно.
        - Так что, вызываем подмогу? Или сами срочно эвакуируемся?
        Прежде чем ответить, женщина коротко задумалась.
        - Ну да, такие твари могут и средь бела дня полезть… А что академик делает?
        - Спит. Всю ночь работал. Наши тоже отдыхают.
        - Ребят буди. Я связываюсь с шефом. Если что, потом сама подниму академика. Но скорее всего будем отсюда уходить.
        - Понял! - Михаил тут же устремился в конец коридора.
        Вера Павловна, внешне казавшаяся не старше своего подчинённого, тут же отвезла сумку в кухню, на ходу доставая из кармана лёгкой курточки мобильный телефон. Но пользоваться им не стала. Зато из микроволновой печи вынула массивный телефон с толстой антенной спутниковой связи и со скоростью отличной стенографистки стала набирать сложные коды доступа. Только через минуту связь заработала. В динамике раздался короткий вопрос, и женщина приступила к докладу.
        - Это я. У нас неприятности…

2
        В наглухо тонированном автомобиле находились двое. Массивный, с широкими плечами парень пытался возмутиться.
        - Слышь, Бурый, а чего это самое интересное пройдёт без моего участия? Я ведь всегда прекрасно справлялся. Что сегодня не так?
        Второй мужчина, возрастом за пятьдесят, меланхолично двигал челюстями, перетирая жвачку. При этом внимательно рассматривал в бинокль интересующий его подъезд и прилегающий к нему участок двора. Отвечал с ленцой, с апломбом, делая длинные паузы между предложениями.
        - Запомни, племяш, старших надо слушаться всегда… Тем более родственников… Они плохого не посоветуют… И на смерть не пошлют. А ты вон какой приметный вымахал!.. Недаром тебя Паровозом обзывают… Да и дело сегодня непростое…
        - Да их там всего четверо, - горячился парень. - Сомнём одним ударом!
        - Ну не скажи, не скажи… Один из них ещё тот стрелок… Много воевал… А уж Верка эта - так опасней десятка змей. Шефу-любовнику предана до самого кончика своего ядовитого хвоста. А уж если меня заметила да опознала… То у нас будут осложнения…
        - Тогда зачем ты лично за ней в магазин попёрся?
        - Уж очень хотелось понять, с кем она там контакт поддерживает…
        - Ну и?..
        - Вроде ни с кем. Просто жрачку закупала… наверное.
        Еле слышно запиликал мобильный телефон, который вскоре оказался прижат Бурым к уху.
        - У нас всё готово! - последовал доклад. - Когда начинаем?
        - Ждите, дам команду! - после чего выключил один телефон и задействовал второй для следующего разговора: - Шеф? Торт купили, осталось только открыть шампанское. Празднуем? - получив в ответ короткое «Да!», Бурый отключился и повернулся всем корпусом к родственнику: - Теперь слушай внимательно! Двинешься со стороны второго подъезда и прикроешь возможную линию отхода по лоджиям и через смотровую площадку. Код подъезда ты знаешь, прикормленный таджик на входе сейчас отлучился.
        - Там же Наркуша прикрывает! - удивился парень.
        - А ты его подстрахуешь. Но так, чтобы он тебя вначале не заметил. А потом, когда последует отбой, надо сделать так, чтобы Наркуша остался на своём месте, но… - последовала многозначительная пауза, - но со свёрнутой шеей. Будто упал, нечаянно…
        Паровоз нахмурился, пытаясь включить мизер своего интеллекта.
        - А если он не упадёт?
        Бурый тяжело вздохнул, но продолжил всё тем же спокойным тоном:
        - Значит, ты ему поможешь.
        Однако видя полное недоумение в глазах парня, снизошёл до пояснений.
        - Крысятничать стал Наркуша. И ментам информацию сливать.
        - А-а-а… тогда понятно. Сделаю!
        - Вот и отлично, действуй! Через десять минут начнём!
        Глядя на племянника, который покинул машину и двинулся ко второму подъезду, Бурый ещё раз вздохнул и потянулся за первым телефоном. Затем ловко сместился на водительское сиденье и, поглядывая на часы, пробормотал как заклинание:
        - Ну, Господи, помоги!.. Если справимся, сегодня же десяток свечей тебе поставлю.

3
        Из окна, закрытого тюлевой занавеской, открывался отличный вид на соседний дом и двор перед ним. В самой комнате находились трое мужчин: один в дорогом, ладно скроенном костюме, а двое - в экипировке спецназа. Старший по званию и гражданский в бинокли рассматривали машины во дворе и окна интересующего их дома. Ну а третий пытался справиться сразу с несколькими телефонами и станцией персональной связи.
        Из динамиков станции время от времени поступали короткие доклады и сообщения.
        - Вторая группа на месте! Рассредоточились. Помех нет.
        - Здесь третий. У нас всё спокойно. Объекты затихли на чердаке, сидят как мыши.
        - Здесь восьмой. Из автомобиля вышел Паровоз, двигается ко второму подъезду. На месте остался только Бурый. Сел за руль. Завёл двигатель.
        Мужчина, наблюдавший за машинами, тотчас же, не оборачиваясь, отдал распоряжение:
        - Капитан, всем объявляй высшую степень готовности!
        В эфир близкой связи и в микрофоны для персоналок понеслись команды. Мужчина в гражданском костюме, опустив бинокль, нервно передёрнул плечами и поинтересовался:
        - Полковник, вы уверены, что всё получится?
        - И вам советую не сомневаться, Сергей Сергеевич! - твёрдо ответил тот.
        - Если с академика хоть один волосок упадет - за ним и наши головы полетят.
        - Не надо так сгущать краски и нас запугивать, - скривился полковник. - Тем более что у нас всё под полным контролем. Бандиты этого Лавсана и в подмётки не годятся нашим ребятам. Да и внутри квартиры нападающих ждёт горячая встреча. Все охранники из агентства вооружены до зубов.
        - Их хоть предупредили?
        - Естественно, - руководитель спецоперации отвечал уверенно, но взгляд отвёл, словно заинтересовавшись чем-то во дворе. Из-за этого Сергей Сергеевич продолжал дёргаться, потел и размахивал руками.
        - А почему нельзя ударить по бандитам сразу? Так сказать, нанести по ним превентивный удар?
        - Потому и нельзя, что мы обязаны действовать в рамках законности. Но как только последует взрыв, мы никого щадить не станем, всех повяжем. Даже этого Бурого, который старается остаться в стороне. Ушлая тварь!..
        - Но вдруг академик попадёт под шальную пулю?
        - Да полно вам, Сергей Сергеевич! - не стал скрывать досаду полковник. - Ещё сглазите!.. Ваше дело - научная консультация. Всё остальное - наша забота. И не забывайте, что вашего гениального учёного Лавсан тоже приказал брать без единой царапинки. В противном случае он своим отморозкам сам головы оторвёт.
        Его собеседник согласно кивнул, но озабоченность из тона не исчезла.
        - А как вам такой факт, что к телефону академик уже трое суток не подходит? Даже на звонок своего лучшего друга не отозвался. А ведь раньше такого никогда не было… Странно, не находите?
        - Нет! - излишне резко ответил представитель силовых структур. И тут же постарался смягчить тон: - Просто представьте себя на месте учёного. Захочется вам в возрасте за девяносто, с кучей болячек и в прескверном настроении, общаться с таким же старым маразматиком? Тем более что тот только и жалуется на свои хвори. При этом учитывая, что даже поспать времени нет. А? Каково?
        - Ну да, ничего приятного… Одержимый работой человек на такие разговоры отвлекаться не захочет.
        - И напоследок… - полковник оглянулся на капитана, обложенного телефонными трубками, и понизил голос до шёпота: - Важность работ, их направление и существующие достижения мне известны. Поэтому неуместно будет вам напоминать, насколько я сам заинтересован в успехе операции. Всё это под контролем у самого…
        - Тогда тем более надо действовать по-другому! Неужели давно нельзя было спрятать академика, создавая для него самые оптимальные условия при полной безопасности?
        Полковник скривился и с досадой цыкнул языком.
        - А вот не захотел старикан, и всё тут. Упёрся рогом, и ни в какую. Зато сейчас, после чёткого проявления намерений со стороны Лавсана и прочих враждебных сил, академик будет вынужден согласиться принять нашу помощь.
        Сергей Сергеевич в упор уставился на собеседника, не скрывая крайнего недовольства.
        - Странные у вас в конторе методы уговоров. Ведь при этом погибнут люди! И агентские пострадают, и ваши…
        - Нет, пострадают только бандиты! - с непоколебимой уверенностью заявил полковник. И даже коротко рассмеялся: - В этом у нас стопроцентная гарантия!

4
        - Борх, они начинают!
        Человек, лежащий возле узкого чердачного окошка, услышав голос в наушнике, прижал к горлу кружок микрофона и заговорил в ответ:
        - А что с дублёрами? Успели?
        - На позициях. По сигналу все втроём через окна начинаете отстрел всего, что шевелится. Особо лови академика и его охрану. Не жалеть пуль для контрольных выстрелов. Остальных снимут дублёры. Во время отхода мы вас прикроем.
        - Понятно! - не меняя положения тела, Борх подтянул винтовку с прицелом, подготовился к стрельбе. - Всех так всех… Больше заработаем.
        - Ну да, в этот раз премиальные поражают, - согласился со снайпером невидимый собеседник. - О! Взрыв! Началось! - в тот же момент раздался глухой звук взрыва, и крыша дома напротив вспухла изнутри, словно кто наподдал снизу широченным тараном. - Ого, как все забегали! Ничего, мы подождём эвакуации… Борх? Не спишь?
        - Заснёшь тут с вами! Да и не привык я спать на работе.
        Глава 1
        Старость - не радость
        Прасковья Григорьевна Козырева вышла на крыльцо своего небольшого домика и с грустью уставилась на почти заросшую тропинку, ведущую к её усадьбе. Метров через сто тропинка чуть расширялась, но только через три соседских участка превращалась в то, что можно было с натяжкой назвать грунтовой дорогой, пусть и заболоченной, и с глубокими колеями, забитыми грязью.
        И всё, больше никаких признаков недавнего присутствия человека. Да и о самой цивилизации говорили только искривлённые временем столбы с электрическим кабелем. Кроме них и трёх унылых покосившихся хибар, в которых никто не жил и лишь хранился всякий мусор, ничего в поле зрения не попадало. Центр посёлка скрывался за молодой рощицей на взгорке, и за весь день порой не удавалось увидеть ни одной живой души.
        Чудо ещё, что очками Прасковья Григорьевна пользовалась только при чтении да при написании личных дневников. В остальном дальнозоркость только радовала.
        - Помру ведь, и не узнают, поди, месяц! - вслух высказалась старушка. И тут же такой тяжестью навалилась печаль, что в боку резко закололо, а в глазах потемнело от боли. Хозяйка с большим трудом смогла поставить возле ног помойное ведро и схватилась за перила крыльца. Чуть отдышавшись, попробовала пошутить.
        - Всё! Больше о старухе с косой вспоминать не буду! Не хватало ещё сглазить!
        Взгляд при этом непроизвольно уставился в полупустое ведро, и новые тоскливые мысли навалились тяжким бременем. Ведь ещё совсем недавно для неё было раз плюнуть вынести на огород полное ведро с помоями! И шла при этом чуть ли не бегом. Хотя… Когда это было? Она постаралась припомнить, но так и не смогла. Только и вспомнила, что до юбилея в девять десятков ей осталось два года. Как и своё недавнее предчувствие, что она до него не доживёт. В селе ни одного человека старше восьмидесяти не осталось, и если бы не благообразная, приятная внешность божьего одуванчика, давно могли бы прозвать Прасковью ведьмой. Хотя не факт, что не называют за глаза, завидуя долгожительству.
        Тяжело вздохнув, Прасковья вновь взялась скрюченными артритом пальцами за дужку ведра и стала с ним осторожно спускаться с крыльца.
        Кое-как зайдя на огород, с кряхтеньем выплеснула помои в выгребную яму. И только тут заметила, что не одна. От неожиданности ведро выпало из немощных рук и ухнуло в помои. Но старушка от этого даже не расстроилась. Хотя достать ведро теперь было ой как проблематично. Она во все глаза смотрела на стоящее сразу за забором существо. Вернее, человека. А ещё точнее - малыша лет пяти-семи. Тот выглядел таким жалким, грязным и оборванным, что Прасковья Григорьевна даже несколько раз сморгнула и перекрестилась. В бога она давно не верила, но хоть какую-то надежду на загробную жизнь иметь хотелось, потому и не забыла, как осенять себя крестным знамением.
        Малыш на её действия как-то странно ухмыльнулся и спросил нечто несуразное:
        - А что, бабушка, немцы в селе есть?
        От какого-то подспудного ужаса у Прасковьи Григорьевны по спине пробежал озноб. Она нервно сглотнула, но всё-таки постаралась взять себя в руки. Как-никак давно жила одна и уже ничего и никого не боялась. Даже поспешно оглянулась кругом, пытаясь понять: может, её разыгрывают? Никого не заметив, глупо переспросила:
        - Немцы?!
        - Ну да! - подтвердил мальчуган. - Фашисты, в смысле! - заметив, с каким удивлением старушка на него смотрит, вновь ухмыльнулся и добавил: - Хотя, может, сейчас гражданская идёт, и беляки у вас село заняли? Иначе с чего бы такая разруха кругом и запустение?
        - Ты мне тут глупости не говори! - наконец-то опомнилась Прасковья Григорьевна и придала своему голосу максимум имеющейся у неё визгливости. - Живо отвечай, как тебя зовут?!
        - Александр Свиридович! - с невероятным достоинством ответил малыш. - А вас?
        - Странный ты мальчик! - старушка недовольно поджала губы и с презрением сощурила глаза. После чего со всей строгостью и неожиданным для самой себя раздражением оглядев ребёнка с ног до головы, произнесла: - Не такая уж ты и цаца, чтобы тебя Александром величать! Санька, Сашка, Сань, Ашка… да как угодно! Только не полным именем!
        - Тогда и я к вам буду обращаться не иначе как бабка, баба, тётка, тютка, клюшка, сушка, прибаутка!
        - Да кто же тебя научил так со старшими разговаривать?! - возмутилась хозяйка домика.
        - Такие взрослые, как и вы! Которые тоже к детям с презрением и недоверием относятся! - Малыш посмотрел таким глубоким, если не сказать старческим взглядом, что Прасковья Григорьевна содрогнулась от непроизвольной волны страха.
        - Так ведь я не со зла… - растерянно пролепетала она.
        - Небось со своим внучком сюсюкаетесь, а меня зазорно назвать тем именем, каким я представился? - настаивал ребёнок.
        Вопрос о внуке ничего не затронул в душе хозяйки усадьбы. А вот чувство недоумения только усилилось. Прасковья Григорьевна ещё раз осмотрелась по сторонам и шагнула к забору, тяжело опёршись на него. Чувствуя себя при этом не то полной дурой, не то в каком-то странном сне. Ну не мог такой сопляк разговаривать подобным образом. Не мог!
        - Ладно… хорошо… Александр! Но расскажи мне всё-таки, что ты тут делаешь? Да ещё в таком виде? И где твои родители?
        - А сами представиться не хотите? Я ведь человек воспитанный, привык обращаться как положено.
        - Прасковья Григорьевна.
        - Ну вот, Прасковья Григорьевна, очень приятно с вами познакомиться. Теперь могу отвечать и на ваши вопросы. Только давайте договоримся - отвечать будем по очереди. Отвечаю на ваш первый вопрос. Только недавно вышел из леса, - малыш как-то странно указал большим пальцем себе за спину, - и сразу наткнулся на вашу великолепную усадьбу. Вот и стоял, думал, кто в теремке живёт. Теперь вас спрошу - какой сейчас год, месяц и число?
        - Где? - хозяйка дома не сразу осознала суть вопроса.
        - Да здесь же! - похоже, мальчик тоже стал нервничать. - Или вы не помните, какой сегодня день?
        - Отчего ж не помню?! Двадцать шестое августа нынче…
        - А год какой?
        - Да всё тот же, две тыщи… тый.
        - Уф! И то хорошо, что хоть недалеко забрался! - обрадованно выдохнул малыш. - Теперь вы спрашивайте!
        - Это… как его… почему ты в таком виде?
        - Заблудился я, Прасковья Григорьевна… - сказано это было детским звенящим голосом, но с такой тоской, словно говорил старик на смертном ложе. - Четыре дня через лес пробирался. Вот и одёжка того… тютю! Шёл всё время на юг…
        - Да это и не лес, а урочище большое. Так правильнее… И похоже, что ты его по глупости своей с противоположного края на этот пересёк. Бедняга… Как же ты, дитя, юг определил?! - воскликнула старушка, заодно соображая, с какой скоростью мог двигаться ребёнок по лесному массиву. Получалось вполне возможно, что сказанные четыре дня.
        - Теперь я спрашиваю! Кто с вами ещё живёт?
        - Никого… Сама я… Вот уже шесть лет…
        - Понятно! А юг я определяю по коре деревьев. Где мох - там и север. А юг в противоположной стороне! - бодро и с недетским ехидством оттарабанил Александр. - Теперь я снова спрашиваю. Можете вы, Прасковья Григорьевна, накормить усталого путника?
        - Так… - старушка растерянно повела вокруг руками. - Отчего ж и не накормить добра молодца! - и впервые с начала разговора улыбнулась, сразу превратившись в добрую и милую старушенцию.
        Малыш как-то облегчённо вздохнул, и они пошли вдоль изгороди ко двору. Там он сразу спросил:
        - А помыться можно?
        - Конечно! Воды я ещё сегодня не доставала из колодца… Тяжело… Если хочешь, бери из бочки дождевой…
        Малыш по-деловому ковшиком начерпал воды в тазик, снял изорванную курточку, изгвазданную в глине рубаху и стал мыть лицо, шею и руки до самых плеч. При этом он пофыркивал со странной степенностью и солидностью. Бабулька мотнула головой, пытаясь отогнать совсем уж странные мысли, подала гостю полотенце, висевшее на верёвке для просушки, а потом всё-таки непроизвольно оглянулась на подступающий к огороду строй деревьев.
        - Не страшно было в урочище?
        - Да в наших лесах главное на медведя или волков не напороться. Но за четыре дня удалось с ними не встретиться.
        - Так ведь, почитай, всех давно извели, - почему-то стала сокрушаться Прасковья. - Как понаехало в прошлые годы мужиков с ружьями да автоматами, так всю живность под корень. Разве что в самой глухомани какой волчишка схоронился.
        - С автоматами? - Лицо малыша раскраснелось от холодной воды и растирания, но тон вопроса показался осудительным: - А кто же им разрешал так охотиться?
        - Да всё те же отцы народа! Тьфу ты, вот нечисти развелось! Сам губернатор со своими приспешниками, поговаривают, давал разрешение на охоту. Да и сам не гнушался…
        - Ясно. Везде одно и то же. Не страна, а кормушка для самых оголтелых бандитов.
        - Господи, да где ж ты таких слов нахватался?
        - Я, Прасковья Григорьевна, ещё и много других слов знаю. Какие вам и не снились. Но честно признаюсь, живот от голода свело и сил больше постничать не осталось.
        - Ой, конечно! Заходи… э, Александр… Свиридович, в избу. У меня как раз каша на печи млеет.
        Старушка первой вошла в сени, а потом и в горницу. При этом у неё мелькнула мысль накормить гостя да спать уложить. А самой тем временем к соседям сбегать. Но на кого мальца оставить? Вдруг опять в бега пустится? Ведь двери снаружи на замок закрыть можно, а вот окна изнутри открывались без труда и младенцем.
        Пока она со вздохами и причитанием накладывала полную миску наваристой каши да нарезала хлеб с копченой колбасой, её глаза так и метались по избе. Явно выдавая свою хозяйку. И малыш каким-то чудом угадал причину беспокойства. Съев половину каши и солидный кусок хлеба с колбасой, он произнёс немного странную фразу.
        - А ведь раньше я такую мамалыгу и на запах не переносил, - сказал он, а потом показал и свою догадливость: - Зря вы на окна так коситесь. Я ведь всё равно сбегу ещё до прихода соседей.
        - Только попробуй! - Старушка попыталась развернуть согбенные плечи и уже потянулась рукой к уху ребёнка, как тот совершенно спокойно переспросил:
        - А если не справитесь?
        При этом он сидел совершенно спокойно и с таким независимым видом, что старческая рука замерла на полпути, а потом и вообще попыталась сделать вид, что поправляет край скатерти на столе. Хотя в мыслях Прасковья ещё пыталась себя завести на строгий голос, но вслух растерянно спросила:
        - Так тебя ж, поди, родственники давно ищут?
        - Нет у меня, теперешнего, родственников. Померли давно. А меня самого бандиты чуть ли не по всей стране ищут. Вполне возможно, что именно в таком вот детском теле. Ликвидировать хотят.
        - Ты чего?.. - опешила старушка. - Что мелешь-то?
        - Увы, Прасковья Григорьевна, - малец так тяжело вздохнул, словно помирать от старости собрался. - Чистая правда. И не смотрите вы на меня такими глазищами. Вопрос именно так и стоит: если спрячете меня - выживу. Если кто посторонний проведает обо мне - убьют.
        - Да что же это в свете делается…
        - Сами знаете - беспредел.
        - И почто ж такого мальца убить хотят?
        Александр задумчиво поковырял ложкой остатки каши, затем не спеша допил из стакана отвар из сухофруктов и только потом решительно взял ладонь старушки в свои маленькие детские ручки. Но так естественно это сделал, что у хозяйки и мысли не мелькнуло вырваться или удивиться.
        - Может, это и хорошо, что я именно сюда, в такую глухомань, выбрался. И мы с вами, Прасковья Григорьевна, помочь друг другу сможем невероятно. Поэтому придётся мне вам открыться полностью и всю правду рассказать. Как бы эта правда ни тяжела. Как бы она ни опасна. Но в вашем возрасте - это единственный и последний шанс приобщиться к великому чуду. А то и вообще начать жизнь заново.
        - Что значит заново? - Внешний вид гостя сбивал с мысли: - И где всё-таки твои родители?
        - Ох! Ну если я скажу, что родители умерли тридцать лет и двадцать один год назад, вам это поможет?
        Старушка отчаянно замотала головой, а потом, видимо на всякий случай, перекрестилась. Это малыша не только рассмешило, но и взбодрило.
        - Вот потому и надо начинать мою историю издалека. Готовы слушать? Тогда не перебивайте.
        Тяжело вздохнул и приступил к рассказу:
        - А начну с того, что и не малец я вовсе. Внешность обманчива, а старость, оказывается, можно обернуть вспять… На самом деле мне уже девяносто два года.
        Глава 2
        Встречный бой
        Предчувствие беды и осознание какой-то неправильности происходящего навалилось на Бурого за две минуты до отдачи им команды о штурме. Почудилось, словно кто-то держит его в перекрестье прицела, несмотря на затемнённые бронированные стёкла дорогого автомобиля. Инстинкт самосохранения потребовал немедленно покинуть это место. Его звериное чутьё и раньше не подводило, так что человек с богатой боевой биографией и сейчас не стал ему противиться. Всё-таки в прошлом он не раз воевал в «горячих точках», потом служил участковым на очень криминогенном участке и вдобавок имел за плечами два срока совсем не на Черноморском побережье.
        Только вот отменить операцию по захвату академика начальник силового отдела никак не мог. Вроде и занимал командную должность в структуре одного из олигархов преступного мира, и с его мнением обычно считались, но сегодняшнее дело организовывал, курировал и держал на жёстком контроле сам господин Лавсан. И сказано им было жёстко и однозначно: «Что бы ни случилось, хоть костьми все там лягте, но чтобы этот старикан сегодня же оказался в нужном месте!» После такого приказа дать отбой операции - себя не беречь. Можно и не пережить очередной разговор с Добрым Потрошителем, как за глаза называли босса его старые подручные.
        Да и аргументировать «отбой» нечем. Свои инстинкты в оправдание не приведёшь, чувство опасности пощупать постороннему не дашь, а измышления к делу не подошьёшь - сразу сочтут трусом и саботажником. Вот если бы кто со стороны что-то заметил или аналитики с разведкой что-то опасное выяснили, тогда хоть имелись бы козлы отпущения. А так…
        Бурый, он же в миру Николай Савельевич Буравский, только и смог что оттянуть неизбежное на несколько минут. Проехал через весь двор, давая круг и внимательно присматриваясь ко всем машинам, но так никого, кроме своих уголовников, не заметил. Но на прежнее место не встал. Выехал со двора и припарковался с включёнными аварийными фонарями прямо на улице. Остановка там была запрещена, да и движению остального транспорта машина мешала изрядно, особенно троллейбусу. Но с этого места уйти от любой погони - проще не бывает. Самое главное, что оттуда тоже было хорошо видно нужный подъезд.
        Ощутив, как чувство опасности стало резко спадать, Бурый отдал команду по мобильному телефону.
        - Начинайте!
        Понятное дело, что с улицы он грохота взрыва не слышал, но хорошо представлял, как всё происходит. Вот в потолке нужной квартиры образуется отверстие, и уже в следующее мгновение вниз по верёвкам скользят шесть человек ударной группы. Лучшие боевики, годами собираемые в личной армии Доброго Потрошителя, могли дать фору бойцам спецназа, да и больше половины из них как раз и подбирались из тех самых структур. Такие зубры должны легко справиться с четвёркой гражданских лиц охранного агентства.
        К тому же по лестнице уже поднимаются к двери две вспомогательные группы, которые после открытия входных дверей займутся эвакуацией академика и некоторых вещей, бумаг и устройств из его кабинета. Именно эти рискуют больше всех, потому что им придётся находиться в квартире дольше остальных. Но их и не жалко, Бурому они не подчиняются, - Лавсан этих умников где-то со стороны пригрел.
        Оставалось совсем немножко выждать, и…
        Момент, когда всё изменилось, бандит рассмотрел сразу: оставшийся на крыльце подельник, который присматривал за событиями во дворе, вдруг дёрнулся и стал заваливаться на спину, ударился головой о дверь и остался лежать. Затем даже на улицу донёсся грохот многочисленных выстрелов. В бой вступили бойцы прикрытия, находившиеся в нескольких машинах, расставленных по всему двору.
        Дальше Бурый не присматривался и не прислушивался. Чуть не совершив аварию, под возмущённый рёв чужих клаксонов, он влился в движение городского транспорта и помчался прочь от места событий. В голове вертелась только одна мысль.
        «Племянника жалко! Но… если не дурак, то выкрутится. Место для отхода я ему выбрал самое лучшее».
        Упомянутый племянник, выйдя из машины своего дяди, старательно выполнял данные ему поручения. Вначале добрался до нужного места - части коридора на верхнем жилом этаже. Этот участок архитекторами задумывался как обзорная застеклённая площадка между лоджиями. В первую половину зимнего дня тут было солнечно, тепло и уютно, и здесь собиралась ребятня, которая под присмотром мамаш или бабушек играла своими кубиками и машинками. Но сейчас лето, выходной день, народ отсыпается, и солнце только-только коснулось ограждения из толстого стекла. В такую рань здесь никого не должно было быть, кроме Наркуши, стоящего на запасной позиции и следящего, чтобы никто не ушёл из оцепленного объекта по лоджиям.
        Однако какой-то малыш лет шести уже игрался на площадке, ползая на четвереньках с пожарной машиной и увлечённо имитируя звук сирены. Видимо, мамаша отпустила на время, пока сама соберётся для утренней прогулки в парк.
        Вначале Паровоз хотел пробраться незаметно и заблаговременно выполнить дядин приказ. Да только подкрасться по изгибающемуся коридору с его массивной фигурой не получилось. Настороженный подельник сразу двинулся навстречу, держа руку за спиной и внимательно всматриваясь в полумрак. Но, опознав пришедшего, удивился.
        - Паровоз? А ты чего здесь?
        - Бурый послал подстраховать, - свои родственные отношения они с дядей скрывали почти от всех. - Опасается, что крысы могут в твоём направлении прорваться. А у тебя что?
        - Полное спокойствие, если этого шкета не считать. Не могу понять, откуда он тут взялся? Только на минуту на чердачный этаж глянул, вернулся, а он уже жужжит с машинками. Куда только его мамаша смотрит?
        Они оба стояли на повороте в самом густом полумраке, просматривая сразу два направления: лестничную площадку и двери квартир за ней, и аппендикс, ведущий к обзорной площадке.
        - Ладно, делаем вид, что не замечаем, - решил Паровоз.
        - Так ведь за ним придут и нас обязательно заметят. Особенно твою… хм, фигуру… Придётся тётку валить, если напросится. Или бабку… И чего наши тянут? Почему не начинают?
        - Вот-вот начнут… А стоим мы и в самом деле не там где надо.
        Паровоз страшно досадовал, что с ходу выполнить главное задание не удалось. Убрать предателя ему казалось самым важным и существенным. О том, что именно сюда попытаются эвакуировать академика, он и не мечтал. Успел хорошо рассмотреть тех шестерых, которые устроят главный штурм квартиры и откроют входные двери для остальных. От таких зубров никто не уйдёт, зря дядя волновался.
        Хотя было бы очень здорово доказать всем остальным свою крутость, ловкость и значимость, лично прихватив старикашку. А то даже такая гнида, как Наркуша, относится неуважительно. И это при двукратной разнице в габаритах! И при троекратном мускульном превосходстве!
        С этими мыслями парень досадливо чмокнул губами, что вызвало очередную насмешку со стороны приговорённого.
        - Не сцы, Ефимка, всё будет на мази!
        Больше всего Ефим не любил своё имя, да ещё и в уменьшительной форме. Поэтому осатанел настолько, что красные круги пошли перед глазами. И когда донёсся глухой звук взрыва, действовал несколько сумбурно, на эмоциях. Повернувшегося в сторону лоджий Наркушу он попросту огрел пудовым кулаком по затылку. Тело рикошетом отбилось от стены, а затем рухнуло как мёртвое. И у Паровоза никаких сомнений, что крысу и предателя он убил, не возникло. Другим жертвам обычно такого удара хватало.
        Косясь на продолжающего играть малыша, Ефим забрал оружие с тела Наркуши, подхватил его за пояс и воротник и лёгкими прыжками ринулся на чердачный этаж. Уже бросая бывшего подельника под чердачную дверь, он уловил мелькнувшую в голове мысль.
        «Надо бы контрольным! Или всё-таки свернуть? - но ноги уже несли обратно. Слишком интересно было глянуть на развитие событий. - Потом заскочу и проверю…»
        Что удивило на освещённой площадке, так это отсутствие малыша. Как только и успел прошмыгнуть по коридору к себе домой? И никакая дверь вроде не хлопала, и бабка не звала… Или звала?
        Грянула ожесточённая перестрелка, заставившая громилу ускориться. На застеклённую площадку он выбежал, сжимая в кармане брюк рукоятку пистолета, и застыл, уткнувшись лбом в наружную прозрачную стену. Слишком уж солнце заслепило, заставляя сильно моргать, убирая невольные слёзы и перестраивая зрение.
        И всё равно Паровоз почти сразу сумел рассмотреть женщину, которая ловко пробиралась вдоль лоджий по наружным кронштейнам для ящиков с цветами. Он узнал её. Та самая Вера Павловна, старшая охранной группы и частного детективного агентства. Она явно стремилась к площадке, чтобы потом уйти через другой подъезд.
        - Зря стараешься, тётка! - пробормотал бандит, вынимая пистолет. - Дядя у меня умный, предусмотрительный…
        Но угрожающий рёв, раздавшийся всего в паре метров, заставил его замереть.
        - Брось оружие! Быстро! И только дёрнись, сразу в дуршлаг превратишься! На пол! Руки за голову!
        Сразу было понятно, что силы не равны и сопротивление бесполезно. Ефим оказался под прицелом сразу двух штурмовых автоматов, ну и вид двух спецназовцев в бронежилетах принуждал к беспрекословному подчинению. Выстрелы начали стихать, означая полный разгром подельников, штурмующих квартиру академика.
        Бурый всегда учил племянника, что геройствовать в заведомо проигрышной ситуации не стоит и выкупить родственника из тюрьмы всегда легче, чем оживить после облачения в «деревянный макинтош». Так дядя любил называть гроб.
        Вот Паровоз и не стал ерепениться, уронил пистолет и покорно улегся на пол. В этот момент и Вера добралась до площадки, перемахнув внутрь через стекло в рост человека. Ей хватило одного взгляда, чтобы разобраться в обстановке, опознать спецназовцев как своих и с некоторым облегчением выдохнуть.
        - Ребята?! - тут же попыталась спросить она: - А где?..
        За пару секунд до вопроса интенсивность выстрелов резко возросла, и оба автоматчика получили по пуле в голову. Бедняги погибли сразу. Результаты выстрелов женщина видела прекрасно, поэтому постаралась сместиться в сторону и ринулась прочь с опасного места. Но и ей не повезло: пуля попала в плечо, развернув тело силой удара. Вера Павловна крутнулась волчком, свалилась с ног и рухнула чуть в стороне, под сплошной стеклянной стеной, отделяющей площадку от лоджий. Сознания она не потеряла, но крика боли сдержать не смогла. Тогда как Паровоз, уже подхватив своё оружие и вскакивая на ноги, ликовал, восхищаясь родственником.
        - Ай да дядька! И тут всё предусмотрел! - это его и спасло. Стекло, прикрывающее его от снайперов, осыпалось дробным градом, а вторая пуля ударила в то место, где он только что лежал. - Ё-моё! А меня-то за что?! - орал бандит, уносясь в полумрак коридора и делая при этом самые несуразные прыжки в стороны. - Я-то тут при чём?! - продолжал кричать он, словно крики могли услышать стрелки, держащие его в перекрестии прицелов.
        Несмотря на огромное негабаритное тело, в него так и не попали - спасли прыжки и качание. Хотя ещё несколько пуль влетело в глубь коридора, вышибая искры из напольного мрамора и рикошетом оббивая штукатурку на стенах.
        - Ваши задницы, да на перила! - к этим словам Паровоз скороговоркой присовокупил ещё несколько морских загибов, которым обучился среди зэков. Но, пробежав в конец коридора и выглядывая там через окно во внутренний двор, огорчился ещё больше: - Ух, ё-моё! Бозя, возьми меня за пазуху!
        Во дворе горели две машины и завершалась небольшая война между бандитскими группами наружной поддержки и теснящими их силами спецназа. Броского автомобиля Бурого нигде не было. Стрельба из автоматов почти прекратилась, зато отчётливо были слышны винтовочные выстрелы, и люди в бронежилетах продолжали падать, пока кто-то не крикнул в мегафон:
        - Всем в укрытие! Работают неопознанные снайперы!
        Отпрянув обратно, Ефим забормотал:
        - Кажется, дядя перемудрил с прикрытием!.. Или всех подряд занёс в список крыс и предателей… А может, это Лавсан зачищает тех, кто не справился с заданием, и попутно ментов прореживает?..
        Дальше ему повезло, видимо присно упомянутый «Бозя» всё-таки послал ангела-хранителя. Дверь одной из квартир открылась, и в коридор выглянула заспанная тётка лет тридцати.
        - Что за шум?! Я только заснула после ночной…
        Долго возмущаться дамочке Ефим не позволил. Быстро затолкал её обратно в квартиру, запер за собой дверь и очень душевно попросил:
        - Если сама шуметь не будешь, то и своими похоронами людям проблем не создашь. Поняла? Вот и хорошо, пошли, чайком угостишь.
        Глава 3
        Чудес так много на земле
        Прасковья Григорьевна уже больше часа слушала откровения странного гостя. Порой задавала вопросы, порой позволяла себе спорить или шумно возмущаться. Некоторые детали уточняла, переспрашивая раз по пять, но всё равно история не укладывалась у неё в сознании.
        Перед ней сидел ребёнок, мальчик, которому на самом деле девяносто два года. Точнее сказать - тело дряхлого старика омолодилось до невероятного состояния, а вот сознание осталось прежним. Разум отказывался верить в такое. Но стоило закрыть глаза, представить себе голос несколько иных модуляций, и тут же возникал образ убелённого сединами старца, опытного, всезнающего и измученного жизненными неурядицами.
        Да и не мог ребёнок шести лет так убеждённо говорить, так грамотно излагать и красочно описывать, пользуясь при этом сложными оборотами речи. Подтрунивая порой над собой и над обстоятельствами, над человеческой жадностью и тупостью, девяностодвухлетний Александр Свиридович Кох рассказывал о себе и о самом главном за последние несколько лет своей жизни.
        Прасковье Григорьевне самой только недавно исполнилось восемьдесят восемь, сама в жизни столько всего пережила, что хватило бы на несколько остросюжетных и многосерийных триллеров. Где только не бывала, с кем не общалась и под какой только меч беспощадной судьбы не попадала. Так что умела заглянуть в душу человека, могла отличить ложь от правды, верно оценивала наличие доброты или крайнюю степень цинизма.
        Потому и понимала гостя. Потому, в конце концов, и поверила его рассказу. Пусть и пришлось иногда закрывать глаза и слушать именно сердцем то, чего быть не могло, но тем не менее…
        Александр Кох смело мог назвать всю свою жизнь одним словом - преодоление. Сколько он себя помнил, ему приходилось, скрипя зубами от перенапряжения, преодолевать громоздящиеся на пути трудности.
        Родился он в многодетной семье. Дед, Гельмут Кох, перебрался в Россию в конце девятнадцатого века. А своего сына-первенца от русской жены назвал редким именем Свирид.
        Свирид Гельмутович прорвался в ранг уважаемого на то время учёного, историка и археолога. Александр у него родился в двадцать шестом году двадцатого столетия, уже имея трёх старших братьев и сестру. А после него семейство пополнилось ещё пятью детьми. Большая семья. И дружная.
        Именно это помогло Александру Коху получить отличное разностороннее образование. Но уже в школьные годы он ощутил на себе весь гнёт социального неравенства и перекосы большевистской диктатуры. В начале Великой Отечественной войны стало десятикратно хуже: всю семью интернировали за Уральские горы, да и отца со старшими братьями и дедом Гельмутом на два года упрятали в лагеря. Дед там и погиб, а вот остальные родственники выжили практически чудом. В те времена, да и сразу после войны, немцам по национальности было непросто. Но именно в годы военного лихолетья Александр стал выбиваться из трясины произвола диктатуры. Шестнадцатилетний парень сумел совершить свой первый подвиг на ниве знаний: поступить в Омский машиностроительный институт на кафедру химии. Помогли отменные, можно сказать исключительные, знания, покорившие профессоров, принимавших экзамены. Хотя существенные трения из-за фамилии и происхождения с партийной ячейкой и представителями особого отдела возникали постоянно, но два года парень отучился блестяще.
        Затем Саша, когда ему в сорок четвёртом исполнилось восемнадцать, настоял, чтобы учли его призывной возраст. Формальных причин отказать военкомат не нашёл, и вскоре молодой младший лейтенант оказался на фронте. И не просто отсиживался в тылах или прятался в окопах во время атаки, а воевал бесстрашно, мужественно, по-геройски. За свои подвиги успел в течение двух лет (в стаж вошла война с Японией) получить две медали и боевой орден. А также две контузии.
        Затем была служба на границе с Китаем и, несмотря на мирное время, серьёзное ранение. Оно оставило хромоту на всю жизнь. Зато бой героя с нарушителями добавил Коху второй орден и офицерское звание старшего лейтенанта.
        Александра комиссовали, но разрешили селиться и обучаться в любом городе, что для человека с фамилией Кох могло считаться благосклонностью фортуны. Ордена и медали помогли. Как помогали и в дальнейшем пробиваться в жизни, в том числе и сохранить полученную от родителей фамилию. Всё-таки не раз Александру настойчиво рекомендовали сменить немецкую родословную на более созвучную русскому уху.
        Отделывался он от таких советчиков просто, с убеждением, вполне искренне восклицая в духе времени: - Я - русский, советский человек! Делаю для своей Родины всё, что могу, и готов вновь проливать за неё кровь, а то и жизнь отдать.
        Не помогало, показывал ордена. А если и это не действовало на злобствующих оппонентов, не гнушался пожаловаться и раздуть скандал. Выкручивался как мог, хотя непосредственного участия в рядах партии сумел избежать.
        После списания из армии он вначале восстановился в прежнем институте Омска, а потом перевелся в медико-биологический институт в Новосибирске. И всего себя отдал геронтологии.
        В дальнейшем жизнь Александра Коха, посвящённая проблемам старения человека и борьбы с этим, проходила под одним всеобщим девизом: «Нет ничего лучше, чем учиться и познавать новое». Великая мечта тоже имелась - узнать причины старения и победить их. Учился, работал, экспериментировал и снова учился. На личную жизнь не оставалось ни сил, ни времени. Наверное, поэтому учёный так никогда толком и не создал семьи. Своих детей у него, при нескольких последовательно сменяющихся жёнах, так и не появилось. Довольствовался многочисленными племянниками, их детьми и внуками. Зато стал мастером в своём деле, академиком, труды и заслуги которого признали многие учёные, ценили и цитировали другие светила данного направления. Особенно его выводы, идеи и концепции зазвучали, получили должное признание после окончательного развала Союза, когда капитализм в России вновь стал таким же обычным явлением, как и по всему миру. Талантливым учёным стало работать проще, проблемы с выездом за границу исчезли, и встречаться с зарубежными коллегами никто больше препятствий не чинил.
        Увы, нет худа без добра. И наоборот. Лопнули все ассигнования на науку, целенаправленно разворовали все достижения, лучшие умы потянулись в более богатые, обеспеченные страны. Та же Германия слизнула все интеллектуальные сливки с наследства Советского Союза. В начале девяносто третьего немцы предложили выехать на всё готовое и Александру Свиридовичу. И он даже стал собираться.
        Остановил его отец, которому в то время исполнилось девяносто три. Всю свою жизнь он посвятил истории, изучению древних языков, ещё конкретней - археологии. И, даже будучи в таком преклонном возрасте, не впал в старческий маразм, продолжал писать монографии, давать консультации по истории скифов и сарматов, на которой специализировался, вести научные исследования. При этом он тщательно следил за успехами сына-геронтолога. Можно сказать, был в курсе всех его побед, свершений, а также неудач или временных отступлений, и не раз любил повторять странную, непонятную сыну фразу из какого-то стихотворения.
        - Твой час придёт во время расставанья…
        Тайна раскрылась во время памятного разговора в девяносто третьем. Свирид Гельмутович Кох специально вызвал сына к себе, пригласил в домашний кабинет и начал с торжественного заявления:
        - Я мог умереть раньше, но тогда ты бы получил своё наследство от меня вместе с завещанием. Я и после сегодняшнего дня могу умереть в любое время, которое не просрочит следующие три года. Но скорее всего я не проживу больше.
        Александр Свиридович, уже сам проживший к тому моменту шестьдесят семь лет и очень любивший отца, только саркастически хмыкнул в ответ.
        - Ты научился предсказывать будущее? Или решил дать себе определённую установку? Самогипноз называется.
        - Нашёл кого учить! - проворчал отец с улыбкой и потянулся к нижнему ящику своего письменного стола. - Постарайся настроиться на серьёзный разговор. Вечно любишь ёрничать…
        После чего с громыханием опустил перед собой на стол этакую здоровенную блямбу с тиснёными на ней рисунками и значками какой-то письменности. Не идеальной овальной формы, примерно тридцать пять на двадцать пять сантиметров. Толщиной миллиметров пять и общим весом не меньше трёх килограммов.
        Постучав по странной пластине костяшками пальцев, Свирид торжественно провозгласил:
        - Реликвия нашего рода! Наследство от наших предков, которое я передаю тебе как потомку, наиболее близко стоящему к раскрытию великой тайны.
        Сын проникся искренностью и пафосом слов отца, но вот гадать о самом главном стал издалека.
        - Вроде как не похоже на золото…
        - Ты прав, самая обычная медь. Хотя любой специалист моего уровня сразу определит предмет как «дарка€ну», родовую бляху-талисман, которая обычно делалась из бронзы и передавалась в одной семье из поколения в поколение. А сделанные тиснением надписи, на взгляд неискушённого человека, не могут нести какой-либо информации.
        - То есть я бы мог преспокойно везти это через границу?
        - Естественно. Эта реликвия пережила много обысков, краж и ограблений, но никто на неё не покусился и не заподозрил ценности всемирного значения.
        - Даже так? - уже изрядно заинтригованный Александр потянулся к вещице. - Ну-ка, ну-ка…
        Но старик поднятой ладонью остановил сына.
        - Погоди. Спешки особой нет, да и лишние мгновения жизни мне никогда не повредят. Не то чтобы я зубами держусь за свою жизнь, - слава богу, немало землю топтал, но вначале выслушай все подробности, а уже потом бери этот артефакт в руки. Потому что после этого, не поленюсь повторить ещё раз, мне останется жить не больше трёх лет.
        - Ого! Прямо-таки артефакт? Мистика? Или самовнушение? - не удержался учёный-геронтолог от сарказма.
        Отец пожал плечами:
        - Это ты уже сам решай, как наследник и полный правообладатель. Но вначале я тебе зачитаю вот эти строки, написанные скифскими буквами. Подобное не смогут прочитать нигде в мире, потому что никто ещё не смог этого расшифровать или понять. Эти строки известны только нашему роду… Потому я и стал историком-археологом… Слова известны каждому наследнику, передаваемые из поколения в поколение, разве что я чуть-чуть подправил перевод в удобную для русского языка стихотворную форму. По первой строке стиха ты его помнишь давно, а целиком он звучит вот так:
        Твой час придёт во время расставанья…
        Унылой старости развеется печаль,
        Лик смерти улетит в прозрачности мерцанья,
        И новой жизни приоткроется вуаль.
        Дождавшись реакции в виде одобрительного хмыканья, старик продолжил, тыкая пальцем в нижний край пластины:
        - А вот здесь надпись: «От Аргунта - своим потомкам». Сразу даю информацию, что Аргунт - это последний царь скифов, живший в третьем веке нашей эры.
        - Ага! Ты ещё скажи, что мы царского рода, - опять не удержался Александр от шутливого тона.
        Отец на это и плечами пожал, и кивнул несколько раз, а уже потом приступил к изложению всей истории.
        Письменных подтверждений не осталось, завещание передавалось от отца к сыну устно, поэтому вполне возможно, что в какой-то момент истории артефакт достался жестокому победителю или более ушлому прохиндею. Хотя так думать о своих предках некрасиво и неприятно.
        Как бы ни было на самом деле, но Гельмут, отец Свирида, поведал именно так: все мы прямые потомки последнего царя скифов, у которого личное имя, данное ему в детстве и обозначавшее род, как раз и было Кох. Поэтому род должен сохранить его. А в особенности беречь медную пластину, передавая её самому учёному из сыновей, дабы он постарался раскрыть великую тайну омоложения. При этом следовало учитывать, что при передаче наследства отец вместе с дарканой передаёт некую энергию своего тела и после этого не живёт больше трёх лет. Отец самого Гельмута Коха, как и его дед, погиб несколько раньше этого срока, да и он сам умер в лагерях на втором году после официальной передачи родового наследства.
        Попутно с вольным переводом надписей, за века немного исказившегося, говорилось о самом главном: реликвия поможет сразить старость. То есть даёт обладателю возможность омолаживаться. Может, и сказка. Может - мечта. Но наверняка только по причине данного утверждения овальную пластину из меди берегли всегда пуще золота, бриллиантов, а то и собственной жизни. Потому что любой нормальный человек с возрастом начинал понимать: богатство - пыль! Прах под ногами! А вот вечная молодость - это высшее, самое желанное благо из всего сущего. Пусть оно и в виде неподтверждённой ничем мечты. Но оно в руках. Оно манит. Интригует! Греет сердце надеждой и сводит с ума!
        Каждый обладатель в меру своих сил, умений и знаний пытался исследовать даркану. Проводились над ней обряды гадания, камлания и даже делались жертвоприношения. Если, конечно, верить дошедшим устным пересказам. Реликвию исследовали и в химических лабораториях. Носили к святым и аномальным местам. Напрягали фантазию, действуя совсем несуразно: спали с ней, носили повсюду, стояли на даркане на голове, капали кровью, лизали, покусывали и прочее.
        Только перечисление проведённых предками воздействий заняло у Свирида Гельмутовича больше часа. Да и он лично в последние десятилетия, пользуясь своим положением и некоторым доступом в современные лаборатории, проделал невероятный объём исследований. Просвечивал, облучал, воздействовал целыми комплексами волн, средств и химических соединений.
        Но в итоге - ничего. О чём он в финале своего рассказа и признался сыну.
        - Никак эта штуковина со мной не заговорила. Ничем не отозвалась на мои призывы. Ни разу не содрогнулась от воздействия на неё кислотами и даже радиационным излучением. Потом еле отчистил… Честно говоря, разочаровался я в этом артефакте. И не совсем верю уже в его чудодейственность или исключительность. Но дальше всё в твоих руках.
        На этом Александр Свиридович закончил повествование о той памятной беседе с отцом. С минуту посидел, припоминая и явно сражаясь с жуткой усталостью, одолевающей слабое детское тело. Затем продолжил уже о себе:
        - На чём отец ещё настаивал, так это на утверждении: даркана лучше действует на пространствах своего создания. То есть на территории Великой Скифии. Вот по этой причине и потребовал от меня остаться в России. Как это меня самого ни удивляло, но я остался и несколько месяцев после этого довольно интенсивно занимался изучением данного мне артефакта. Уж мне-то казалось тогда, что с моими знаниями я быстро открою все его тайны. Только вот, увы и ах, мне тогда ничего ценного выявить не удалось. Постепенно мой интерес угас, закрутили дела, навалились другие проблемы, и мне стало казаться, что вся затея с наследством задумана отцом только ради одного - удержать меня в России.
        Прасковья Григорьевна не удержалась от вопроса:
        - Небось обиделся на него за такое?
        - Нисколько! - вскинулся мальчик, зевнул, встряхнулся, прогоняя сон, и продолжил: - Скорей остался благодарен. Всё-таки жил я вполне нормально, обеспеченно, а к обладанию яхтами и салатницами с чёрной икрой я никогда не стремился. Ну и всё изменилось, когда истекло три года…
        Отец прожил это время этаким живчиком: подвижным, активным, не прекращавшим научной деятельности и обожавшим возиться с многочисленными внуками и правнуками. Но к определённой дате Свирид Гельмутович напомнил наследнику о сроке, призвал к себе, особо акцентировав на доставке дарканы. Тот прибыл с целой перевозной лабораторией, перенесённой родственниками в спальню старца. Последний день отец с сыном провели в беседах, откровениях и научных дискуссиях. Громко и слишком бурно старались не спорить, хотя отличия в некоторых взглядах всё-таки всплыли и были подвергнуты критике каждой из сторон.
        А к точному времени учёный историк принял душ, оделся во всё чистое и улёгся на кровать. При этом настойчиво твердил Александру:
        - Ты ничего такого не думай, я хочу жить. И настроен даже побороться с неизбежным. Если оно существует, конечно… Но в данный момент я отношусь к происходящему как к эксперименту. Мне самому жутко интересно, что получится. Тем более что чувствую я себя превосходно и уж до столетнего юбилея по всем своим анализам, исследованиям, тестам и утверждениям врачей всяко дотянуть обязан. Но… Посмотрим, что случится в час «Х». Помнишь, во сколько ты впервые коснулся дарканы? Ровно в двадцать один час. Вот мы к этому времени и приближаемся. Поэтому давай, цепляй на меня свои липучки. А напоследок - укладывай артефакт мне на живот… Э-э-э… тяжело дышать-то! Давай лучше на ноги клади… вот так… И руку свою возложи на даркану. Вдруг нечто почувствуешь особенное.
        Уже к тому времени, будучи академиком, младший Кох только посмеивался над папашей, шутил по поводу происходящего и утверждал, что когда этот балаган закончится, они обязательно себе позволят по рюмашке водочки. Историк-археолог на это тоже отвечал смехом, добавляя, что ради такого случая он и две рюмочки тяпнет. Крепкий был старик, позволял себе грамм сорок лучшей водки на большие праздники, раз в квартал.
        Будучи всё-таки учёным до мозга костей, истинным поклонником науки геронтологии, Александр прихватил с собой всю возможную для транспортировки аппаратуру, приборы, устройства, осциллографы и самописцы. Не верил, что они пригодятся и что-то зафиксируют, но прихватил. Установил. Подключил. Опутал отца присосками и датчиками. Уложил пластину, как того и потребовал родной человек, и постарался в последний момент отвлечь отца от мысли о возможной смерти. То есть попытался сбить установку, самогипноз или что там было на самом деле. Знал, что это здорово помогает, уже накопилось достаточно подобных фактов и наблюдений. И чем поразить папеньку, продумал заранее. Как заранее простил себе и ложь во спасение.
        - Ты знаешь, что мне придётся в очередной раз жениться?
        - Как это? С какой стати? - поразился Свирид Гельмутович.
        - А с такой! Помнишь мою ассистентку Галину, которая тебе ещё очень нравилась, но у нас с ней как-то не сложилось и до регистрации брака не дошло?
        - Помню…
        - Так вот у неё от наших встреч остались не только воспоминания, но и… дети! Двойня у меня!
        - Ух ты! - Глаза старика засветились восторгом. Тем более что он больше всех переживал, что у единственного из всей огромной семьи ребёнка не было своих детей.
        Вот с этим восторгом в глазах Свирид и умер.
        Причём умер более чем странно. Сердце, пульс, мозг перестали функционировать одновременно, словно их отключили неведомые и невидимые силы. Легкие замерли на вдохе, глаза широко раскрылись, да так и остекленели. Пальцы, державшие руку сына, взялись моментальным трупным окоченением.
        Приборы зафиксировали полный отказ всех органов.
        Что ощутил Александр, кроме ужаса, скорби и недоумения - так это импульс горячего тепла, ощутимого ладонью, лежавшей на даркане.
        Иначе говоря, артефакт, реликвия древнего скифского рода доказала свою исключительность, таинственность и некую могучую силу, в ней живущую.
        Вот с того самого часа жизнь геронтолога Коха изменилась кардинально. Он все свои силы и возможности, умения и знания посвятил только изучению доставшегося ему наследства. Конечно, делал он это, стараясь сохранить все свои действия, намерения и ожидаемые результаты в строжайшей тайне.
        - Наверное, не получилось с тайной-то, - досадовал мальчуган, уже обеими ручонками растирая красные от усталости глаза. - В одиночку нельзя объять необъятное. А родственников я банально побоялся в это втягивать. Иначе могли пострадать. Да и шантажировать меня могли племянниками и их внуками. Поэтому пришлось со всеми показательно и напрочь разругаться, сделаться мизантропом и всеми презираемым отшельником. Но всё равно что-то прорывалось наружу, достигало ушей посторонних. И пусть меня считали выжившим из ума фанатиком, кое-кто держал мои изыскания на контроле. Да и с охраной, помимо всех моих отказов, пришлось мириться. Благо что накопленные средства позволяли, а самому следить за обстановкой вокруг не было никаких возможностей. Предпосылки ведь были, грозовая атмосфера сгущалась всё больше и больше…
        - Потому и решили тебя убить? - ахнула Прасковья.
        - Нет, вначале попытались меня купить. Со всем. С потрохами. Слишком уж желанной показалась толстосумам курочка, несущая молодильные яички. Хуже всего, что предложения поступили сразу от пяти заинтересованных сторон. Но каждая из них меня не устраивала, - последнее слово перешло в такой затяжной зевок, что малец чуть себе челюсть не вывихнул, после чего мотнул головой и со слипающимися глазами пробормотал: - Но это уже другая история… И я больше не могу… Засыпаю…
        Пришлось одинокой старушке чуть ли не на руках нести ребёнка к кровати и укладывать спать. Но, глядя на заснувшего гостя, она больше и мысли не допускала, что сейчас бросится к соседям и начнёт поднимать тревогу.
        Верилось в услышанное с трудом. Но уж слишком хотелось в это верить.
        Глава 4
        Печальные итоги
        Полковник Байкалов отчитывался перед людьми, с которыми предпочёл бы вообще никогда не встречаться. Тем более при таких обстоятельствах. Стоял навытяжку как пионер и отвечал на вопросы. А перед ним вольготно, за столом, располагались три человека. Председатель госбезопасности, который издавна недолюбливал полковника. Советник президента и куратор по силовым вопросам, возможности которого позволяли лично, прямо здесь пристрелить командира спецназовцев. Ну и некий теневой кардинал при свите президента, олигарх, редко светящийся на публике, владелец всего и вся, господин Тьямов. Обращаться к себе по имени-отчеству, и уж тем более по имени, он запрещал.
        И хуже всего, что научный консультант, Сергей Сергеевич, присутствовавший на проваленной операции, тоже находился в помещении. Он сидел за спиной полковника, и по его лицу можно было прочитать отношение к каждому неверному действию командующего всей операцией. Однако репликами он тоже не гнушался и втаптывал силовика в грязь и пучину валящихся на голову неприятностей.
        Про себя Байкалов даже пообещал: «Только представится возможность, зашибу эту гниду или хотя бы подставлю по-крупному! О, как топит меня, гадёныш!..»
        Тот действительно изгалялся, чуть ли не матерясь при этом.
        - Ни одного подтверждения о том, что работники охранного агентства были предупреждены о штурме бандитских формирований, так и не нашлось. Оставшиеся в живых подчинённые полковника о предупреждении ни слухом ни духом. Все остальные - трупы. А единственная живая свидетельница, телохранительница академика, слишком легко и просто сбежала по пути в госпиталь. О чём это говорит?
        - Вы о чём, Сергей Сергеевич? - внешне полковник держался ровно и спокойно. А своё презрение к консультанту выражал тем, что даже не повернулся в его сторону. - О побеге раненой или вы пытаетесь меня и в этом сделать виноватым?
        - О том, что вы не предупредили охрану академика!
        - Неправда. Как раз все факты говорят о том, что предупредил. Именно поэтому работники агентства весьма грамотно встретили свалившихся им на голову террористов. Не понеся потерь в своих рядах, они уничтожили пятерых из числа нападавших, ранили шестого и уверенно держали всю ситуацию внутри квартиры под своим контролем. О заминированной двери никто из наших ребят не знал и не догадывался. В этом грубейшая недоработка общей разведки, предоставившей нам данные перед операцией. Иначе мы бы учли и такой вариант событий.
        - А кто мог заминировать и когда? - процедил сквозь зубы теневой кардинал.
        - Минёр опознан нами впоследствии по следам пластиковой взрывчатки в карманах его одежды. Вся последовательность событий восстановлена. Первый из бандитов, поднявшихся по лестнице, стал быстро минировать дверь сразу после взрыва потолка и первых выстрелов. Видимо, он это делал на непредвиденный случай, при этом надеясь, что дверь откроют изнутри. Но только успел вставить взрыватель, как единственный уцелевший боевик в группе прорыва задействовал дистанционный взрыватель изнутри квартиры. Минёр погиб, но бронированная дверь оказалась открыта. В квартиру академика ринулись сообщники преступников, которых мы намеревались перехватить и разоружить в подъезде.
        - Разоружить?! Двадцать человек?! - опять возмутился научный консультант. - Это вам казалось простым и обыденным делом?
        Полковник держался изо всех сил, внешне не показывая своего бешенства.
        - Это тоже недоработка общей разведки и аналитической группы, предоставившей нам данные по бандитам и их главному организатору.
        - И тут разведка виновата? - нехорошо улыбнулся господин Тьямов. - Объяснитесь, полковник.
        - Готов. И сразу начну с того, что любые бандитские формирования подобного толка всегда работают в рамках определённых правовых и моральных норм. Им всегда выгоднее сложить оружие и сдаться, когда они видят, что работает ОМОН. И уж тем более когда их жёстко прессуют бойцы специальных подразделений. В противном случае между противоборствующими сторонами начинает действовать негласная договорённость: око за око. Наши бойцы в таком случае не берут никого в плен, зачищая всех.
        Председатель госбезопасности позволил себе ухмыльнуться:
        - И это говорит командир боевого, ещё недавно лучшего подразделения?
        - Господин генерал-лейтенант, я говорю то, что вы и сами прекрасно знаете.
        Такой бесстрашный ответ понравился советнику президента. Он еле заметно улыбнулся и стал уточнять:
        - Ну и почему операция вышла за те самые, упомянутые вами «моральные рамки»?
        - Оплата. Как показали экспресс-допросы нескольких раненых, только суммы уже выплаченных боевикам авансов зашкаливали все понятия реальности. Подобные деньги выдаются только смертникам, и они заранее соглашаются с любыми грядущими осложнениями. А тут они получили ещё в несколько раз больше. И это - только аванс. В случае геройской гибели боевика обещалась двойная премия, которую передадут его родственникам или наследникам. А некоторые отчаявшиеся типы за стократно меньшую оплату готовы идти на смерть ради обеспечения своих близких. Вот по этой причине и поднялась ожесточённая стрельба, во время которой бандиты превратились в берсерков. Ко всему прочему разведка не предоставила полных данных обо всех участниках налёта, многие из которых были наняты Лавсаном за пределами Москвы и доставлены к месту событий буквально за пару часов до их начала.
        Господин Тьямов покрутил перед собой пальцами, словно выкручивал лампочку, и сместил тему разговора.
        - Тогда скажите, Байкалов, почему не удалось арестовать Лавсана?
        - По этому вопросу лучше обращаться к тем, кто пытался арестовать этого Доброго Потрошителя, - предложил полковник и напомнил: - Меня к тому моменту уже отстранили от командования.
        - Понимаю. Но нас интересует ваше личное мнение. Так сказать, неофициальное.
        - Всё просто - босс преступников сразу получил сообщение от своих подручных, правильно проанализировавших вмешательство третьей силы, и успел скрыться с места своего пребывания до начала штурма его логова.
        - Но подручные не имели прямого контакта с боссом. Только…
        - Правильно! - опять невежливо встрял в разговор научный консультант. - Контакт имел Бурый! Он и доложил Лавсану о провале операции. Тогда как Бурому преднамеренно дали преспокойно скрыться с места событий. И в этом тоже виноват полковник, не давший команды к аресту старшего среди боевиков.
        Байкалов позволил себе тяжело вздохнуть и закатить глаза в притворном возмущении.
        - Будь моя воля, я бы упредил атаку боевиков, начав их арест и уничтожение, как только они стянулись во внутренний двор. Но приказ у меня имелся строгий и однозначный: только после начала бандитских действий. Что касается Бурого, то он тот ещё перестраховщик. Скорей всего просто на всякий случай сменил точку дислокации, это его и спасло. Наверняка и племяннику своему, по кличке Паровоз, дал своевременную команду отхода. Вот тот и скрылся с места преступления вместе с подельником по кличке Наркуша. По поводу всего остального, что произошло после вмешательства в бой неизвестных снайперов, у меня тоже имеются определённые соображения.
        - Ну так выкладывайте их! - приказал председатель госбезопасности.
        - Мне кажется, за всей операцией велось пристальное наблюдение. И когда цели не были достигнуты и это стало понятно, началась всеобщая зачистка, под метлу которой попали все без исключения. Скорей всего и самого академика Коха при этом решили уничтожить. Возможно, его уничтожение планировалось изначально.
        - Ага! - оказался больше всех заинтригован господин Тьямов. - То есть в самом центре событий находился некий человек, который своевременно передавал…
        - Постоянно передавал!
        - Даже так? И кому передавал?
        - Тому, кто дал команду снайперам открывать огонь на поражение.
        - Кто-то из ваших людей?
        - Исключено! - твёрдо заявил Байкалов. - Люди проверены не раз, да и половина полегла в этой бойне. Я сам чудом остался жив. Так что любой из нас хорошо себе мог представить все последствия зачистки и никогда бы на такое не пошёл.
        - Тогда кто предатель?
        - Ручаться не могу, только предполагать, - полковник попытался многозначительно скосить глазами в сторону, намекая о нежелательном присутствии. А потом и прямо заявил: - Мне был навязан посторонний человек, которого мы даже не обыскали. И у него вполне мог находиться включённый телефон, передающий всё, что происходило во временном штабе операции.
        Научный консультант, возмущённый таким наглым наездом, вскочил на ноги и закричал: - Что вы себе позволяете, полковник?! Я - учёный! Меня ваша грязь и ваши инсинуации никак не касаются!..
        Не обращая никакого внимания на крики, полковник доверительно продолжал:
        - Если боевикам выплатили такие невероятные суммы аванса, то сколько стоит какая-нибудь умничающая штафирка?
        - Что-о-о?! - надрывался учёный. - Тогда вы сами, полковник, скорей всего куплены с потрохами! И сами предали своих подчинённых!
        На прозвучавшие обвинения тот лишь скорбно развёл руками, утверждая:
        - Я чист. Следствие это докажет.
        Троица за столом переглянулась между собой, и советник президента попросил:
        - Сергей Сергеевич, оставьте нас и немножко остыньте в приёмной.
        Было хорошо заметно, что слово «пожалуйста» не прозвучало. Но ослушаться такой просьбы и таким тоном научный консультант не посмел. Булькая и ворча от негодования, он покинул кабинет.
        Тут же председатель госбезопасности удвоил строгости в голосе:
        - Ладно, полковник, от неприятной вам штафирки вы избавились. Давайте теперь окончательные выводы, которые вы решили скрыть даже от предварительного следствия. Кто прислал снайперов? И чего они добивались?
        - Чего добивались? - взгляд Байкалова стал тяжёлым и озлобленным. - Судя по тому, как снайперы расстреляли всех наших раненых и сожгли два автомобиля «Скорой помощи», они особенно опасались тайной эвакуации раненого академика. Или его эвакуации под видом раненого. Поэтому уничтожали контрольными выстрелами всех, кого даже с огромной натяжкой можно было принять за Коха. Ну а кто прислал?.. - и только после тяжёлой паузы признался: - Основные силы снайперов ушли грамотно. Взять их не смогли по причине огромных потерь среди наших. Судя по паре трупов, которых мы щёлкнули чисто случайно во время их отхода, в нашей стране работала спецслужба наших древних врагов. Тем самых, с оксфордским акцентом.
        Господин Тьямов всё-таки уточнил:
        - Вдруг это кто-то из «наших товарищей» решил вмешаться? И оплатил отряд снайперов из другой страны?
        - Сомневаюсь. Суммы на это уйдут просто астрономические. А для чего? Чтобы уничтожить академика? Чтобы его труды не достались нашей стране? Тогда дешевле было организовать вывоз самого учёного и всего, что его окружает. Чем занимался академик, мне известно в общих чертах. Работы, ведущиеся в этом направлении за рубежом, мы тоже анализировали. Но вывод напрашивается только один: сделанное Кохом открытие уже продублировано, развито и запущено в жизнь. Ну а чтобы у нас такого не возникло, гения-конкурента убирают. Пока вокруг него всё было тихо, за ним просто следили. Но как только обстановка резко накалилась, решили старика убрать.
        Трое за столом вновь переглянулись, и председатель приказал:
        - Полковник, спасибо за откровения. Отправляйтесь обратно в следственный отдел!
        Когда тот вышел, председатель обратился к секретарю президента с досадующими нотками в голосе:
        - Вариант с удачными разработками по омоложению у англичан ваши аналитики не отработали. Просчёт! И очень большой.
        - Сейчас же отдам распоряжение! - решил секретарь, озадаченно мотая головой. Только вот господин Тьямов раздражался совсем по иному поводу.
        - Да начхать на тех англичан и скрывшихся снайперов! Вы мне ответьте: куда пропал академик? Немедленно! В первую очередь! А уж потом, куда сбежала его телохранительница Вера! И с какого бодуна её все величают по имени-отчеству? Тоже мне Павловна нашлась!.. Почему словно сквозь землю провалились Бурый, его племянник Паровоз и какой-то там Наркуша? Про залегшего на дно Лавсана вообще не говорю! Люди его величины так просто спрятаться в подполе какой-то дачи не могут. Где они все? Где прячется старик, который толком уже ходить не может? Хромает со времён Второй мировой, а сбежал? Как?! Куда?!
        В повисшей после этих восклицаний тишине стало отчётливо понятно, кто верховодит на данном совещании. Да и главное лицо госбезопасности пусть косвенно, но признал это. Потому что слишком жалко и неуверенно прозвучало его обещание:
        - Будем искать.
        Глава 5
        Без легенды никуда
        Степень усталости детского организма измеряется атакующими его болезнями. Как только дитё ослабнет - оно заболевает. Если перенапряжение будет слишком большим, ребёнок вообще может умереть.
        Эту истину лишний раз подтвердил - а может, и опроверг? - гость Прасковьи Григорьевны, спавший с краткими перерывами почти трое суток. Только и вставал, чтобы напиться, поесть наспех, облегчиться и вновь привалиться головой на подушку. Да и температура постоянно держалась на отметке тридцать семь и пять. То есть ещё и недуг какой-то имелся, с которым организм пытался справиться самостоятельно.
        Чего уж там, открывая глаза, Александр Свиридович пытался бодриться, настроить себя на движение.
        - Вот сейчас как начну приседать!.. Да как начну отжиматься…
        Затем три глотка воды, две ложки каши, и… глаза уже закрыты. Радовало хозяйку только одно: что жара не было и ребёнок ел. В охотку ел, пусть и мало. Потому и просыпался, что организм требовал необходимый минимум, получал его и опять успокаивался во сне.
        О том, чтобы сходить к соседям и поднять тревогу, Козырева и не помышляла. Только и выбралась в магазин второго дня, принеся в рюкзачке свежего хлеба, масла, сахара, овсянки и колбасы двух сортов. Больший груз нести не смогла. И так пришлось несколько раз приседать на завалинки и отдыхать. Да и когда в последний раз столько волокла, не могла припомнить. По правде говоря, сомневалась, что донесёт, придётся кого-нибудь уговаривать из встреченных посельчан.
        Но дошла. Потому что силы какие-то прибавились и странная болезненная одержимость. Потому что дома ждало живое чудо, одним только своим видом разжигая в душе тлеющий огонёк надежды. Хотелось верить. Очень хотелось верить, что мальчик обещал помочь не просто на словах. Живой пример превращения старика в ребёнка, причём с полным сохранением памяти и знаний, будоражил сознание, вызывал оторопь и заставлял мечтать о несбыточном.
        Всё это вместе взятое и давало старушке, успевшей уже смириться с неизбежностью смерти, всплеск физической активности. Сладкое и желанное словосочетание «новая жизнь» манило, заставляло трепетать сердце и готово было толкнуть на любые подвиги или безрассудства.
        Когда ребёнок наконец-то выспался, то заявил о своей полной боевой готовности и бодро отправился умываться. А по возвращении в горницу его встречал празднично накрытый стол. Расшитая цветами скатерть, салфетки, дорогая посуда. А как живое украшение - принарядившаяся хозяйка дома. Глядя на неё, Александр не удержался от комплимента.
        - Прасковья Григорьевна! Да вы уже помолодели лет на десять! - хихикнул и добавил, усаживаясь за стол: - Если так дальше пойдёт, то к концу лета внешне от меня по возрасту отличаться не будете.
        Хозяйка дома пока ещё не слышала секретов и способов омоложения, поэтому озадачилась.
        - Никак оно просто прикосновениями передаётся?
        На это наивное высказывание мальчик заливисто рассмеялся и с минуту не мог успокоиться. Зажатая в руке ложка помогла стать серьёзным.
        - Нет, омоложение - не заразно. Увы! Не грозит такое счастье человечеству. Да и не факт, что оно стало бы счастьем в таком случае.
        Последние слова он выговаривал, захлёбываясь слюной и зачерпнув ложкой ароматного борща. А потом начал есть так, что за ушами трещало. Лишний раз подтверждая житейскую истину: растущему организму надо вдвое больше, чем взрослому.
        Прасковья и сама чуть клюнула за компанию. Но больше просто любовалась ребёнком да краснела от изредка прорывающихся сквозь стук зубов комплиментов своему кулинарному искусству. А чтобы не молчать, делилась сельскими новостями, прихваченными накануне в магазине.
        - Старики жалуются, что почту на два, а то и на три дня позже стали приносить. Председателя у нас опять сменили - старый-то совсем спился. Зато в городе порядок полиция навела строгий, всех воров и бандюков ловят, аж дым стоит. Говорят, что облавы устраивают, каких со времён Сталина не устраивали. Да и нашему участковому обещали помощника прислать. Хотя чем они вдвоём тут будут заниматься? Ума не приложу. Одному тут делать нечего… Разве что пьянствовать вместе?.. У соседки за взгорком недавно отелившаяся корова стала много молока давать, так оно на продажу идёт. И мне предлагала, вплоть до того, что внук будет каждое утро приносить сам, да я насторожилась. Знают ведь, что я сама молока не пью, а сырами перестала заниматься, как вышла на пенсию. И хоть для тебя, Александр, не мешало бы взять, но не стала. Разве что причину какую найти?.. Например, что всё-таки сыр собираюсь делать? Да особого творога немного…
        Сделав паузу, едок вытер рот салфеткой и спросил:
        - Сыр? И вы его умеете делать?
        - Как раз только я одна во всей округе и умею, - похвасталась хозяйка. - По наследству знания перешли, от деда и бабки. Они ещё при царе знаменитые Козыревские сыроварни держали, на весь край славились своим производством. Да и я последние десять лет своей трудовой деятельности провела на посту директора сыродельного комбината.
        - Вон даже как? Интересно было бы и вашу семейную историю выслушать…
        - Длинная она и слишком печальная, - пригорюнилась старушка, враз осунувшись и посерев лицом.
        - Но это ещё успеем! - Александр постарался вернуть собеседницу к прежнему хорошему настроению. - У нас ещё всё впереди! А вот с сыром… Хм! В самом деле хочется. Люблю я его. Да и за вареники с творогом - душу любому ангелу отдал бы!
        - Ангелу? - развеселилась и Прасковья. - Как ты ловко от плохих слов ушёл-то! Никак в бога веришь?
        - Нисколечко и ни капельки. Материалист я до мозга костей. Но именно поэтому уверен, что мысли материальны и первичны. А уж выражения вслух - тем более. Начинает человек всякую мразь да нечисть в своих словах поминать - вот и пошла его жизнь под откос, здоровье на слом, сознание - в низость, ханжество и зависть. А живёт человек красиво, думает о светлом, говорит о хорошем - вот и дышится ему легко. Вот и радуется он всему миру и живёт счастливо.
        - Правильно говоришь, хи-хи! - Неожиданный смешок свой тут же постаралась объяснить: - Еле удержалась от слов: «Хоть и мал ещё!»
        Шестилетний академик тоже развеселился.
        - Мал золотник, да дорог! Я в том смысле, что все мои знания при мне остались. А это, согласитесь, немаловажный фактор. Мозг-то у ребёнка - намного меньше по размеру, чем у взрослого. Про объёмы памяти - вообще молчу. А вон оно как всё удачно в черепную коробочку уместилось, - сделав ещё один глоток компота, Александр шумно выдохнул: - Уф! Тогда как про объёмы желудка похвастаться не могу. Сейчас лопну!.. Или мне дурно станет…
        - Так ты просто посиди. Или прилёг бы!
        - Вряд ли дойду, расплескаю… Хе-хе! Но, возвращаясь к нашим баранам… Точнее - к сыру. Мне - с сегодняшнего дня, и вам, Прасковья Григорьевна, - вскоре понадобится очень интенсивное, высококалорийное питание. Это - обязательная плата за кардинальную перестройку всего организма, иначе говоря, за омоложение.
        Старушка замерла на вдохе и еле слышно прошептала:
        - Уже?.. И со мной началось?..
        - Ничего ещё не началось. Да и не всё так просто… - смешно было наблюдать, как шестилетний ребёнок по-стариковски озадаченно чешет в затылке. - Хотя бы в плане легенды мы должны всё заранее продумать, подготовить, сообщить кому следует и настроить общественное мнение.
        Заметив во взгляде хозяйки полное непонимание, приступил к подробному изложению планов, начиная с примера:
        - Вот что подумают односельчане вместе с участковым, если на месте престарелой женщины вдруг окажется молодая тётка и совсем ещё юный отрок?
        - Тётка? - уже явно недоумевала Прасковья. Но потом сумела связать это с омоложением и нервно кивнула. Но теперь её другое смущало: - А отрок откуда возьмётся?
        - Долго и нудно объяснять технические подробности. В двух словах: у меня при парном преобразовании, которое называется «омоложение на встречном курсе», есть возможность немножко повзрослеть. Но сейчас важно другое. Если вместо нас нынешних здесь появятся другие люди, то участковый ни минуты не будет сомневаться в совершённом преступлении. Дескать, бабку упокоили и где-то в лесу закопали. Так ведь получится?
        - Мм… Ну-у-у… может, и так.
        - Поэтому надо залегендировать заранее смену обитателей. Ещё лучше документально подтверждённую. Нет ли у вас, Григорьевна, какой-нибудь молодой родственницы лет тридцати трёх на вид с сыном лет четырнадцати-пятнадцати?
        - Да как не быть, - перешла хозяйка на бормотание, в задумчивости массируя виски указательными пальцами. - Самой бог детей не дал, зато сестра с братом на потомство оказались плодовитые. Да и со стороны кузенов родственников хватает…
        - Почему тогда сами без догляда живёте? - последовал закономерный вопрос.
        Оказалось «как всегда» и «как везде» в наше суматошное урбанизированное время. К бабке Прасковье все вроде хорошо относились, даже звали в город жить с ними, советуя продать добротную усадьбу и забыть про неё. Сами же никто в глухомань ехать не собирался. И если в прошлые десятилетия частенько наведывались, хотя бы в летнее время, то в последние пять лет только единожды внучатый племянник заскочил. Приехал с дружками своими на авто, поплевал в расстройстве по сторонам да и заявил: «Хороша хибара! Но из-за глухомани никому и даром не нужна!» И в тот же вечер уехал, даже на ужин не оставшись.
        Чем невероятно Прасковью обидел, расстроил и разочаровал. После этого вся связь с родственниками свелась к поздравительным открыткам, которыми с ней переписывались сестра, старший брат, один племянник и самая старшая племянница. Хотя фотографий в рамках на стенках горницы висело видимо-невидимо.
        Вот эти фотографии старушка и рассматривала внимательно, повествуя о родственных отношениях, после чего обобщила:
        - Родственниц мы найдём, любого возраста. Как и отроков… А вот где мы им документы возьмём? Ребёнку-то ладно, а вот взрослой женщине положено с собой паспорт носить. Тем более в дальней дороге, да уезжая надолго…
        Саша кивал вроде грустно, но отвечал с оптимизмом:
        - Ерунда какая! А то женщина не может забыть паспорт, даже отправляясь за границу? Имелась у меня одна супруга, так два раза сумела учудить подобное. Еле прислуга успела на такси документы в аэропорт привезти. Главное, наглей себя вести во время проверки и ничего не бояться. Ну и вдобавок надо придумать страхующие варианты. С тем же участковым, например… Есть у вас фотография времён тридцатилетнего возраста? Или кто из внучек или племянниц с этих фотографий на вас тогдашнюю похож?
        - Вроде как все похожи, все красавицы! - с гордостью заявила старушка. Затем встала и двинулась к ближайшим фотографиям. - Но давай вместе решать, какая нам лучше всего подойдёт…
        И сообщники приступили к оживлённому обсуждению.
        Глава 6
        Всегда на посту
        Село Малиновка, несмотря на своё сочное манящее название, вымирало. В последние годы население неуклонно уменьшалось за счёт сносимых на кладбище стариков. Из молодёжи в город уже никто не сбегал по причине полного отсутствия той самой молодёжи. Если и были дети, бегающие порой ватагами по улицам, то лишь благодаря лету. Потому что на лето некоторые уроженцы этих мест подкидывали внучат своим родителям, давая детворе выгуляться на свежем воздухе.
        Но ладно ещё мелочь пузатую, а старших школьников родителям всё чаще приходилось привозить буквально силой. Не хотели дети здесь отдыхать. Интернет еле-еле ползёт, мобильная связь тоже почти отсутствует. Кинотеатров нет, спортивные площадки возле развалин школы тоже порушены. Ни речки рядом, ни путёвого озерца, ни каких-то скал или пещер интересных, - ничегошеньки! А здоровой пищей без вредных добавок и химикатов подрастающее поколение пока не заморачивалось.
        Вот и вымирало село, в последние годы даже летом радуя пасторальной тишиной и полным спокойствием.
        Участковый пенсионного возраста Горбушин особенно удивился, когда ему позвонили по телефону из района.
        - Игорь Леонидович, жди послезавтра или максимум дня через четыре помощника. Точнее говоря, временного стажёра.
        - Да на кой он мне? - возмутился участковый, никогда не отличавшийся вежливостью или повышенным пиететом к начальству. - Коров пасти? Или ради галочки присылаете? Нынче будущие полицейские таким макаром стаж патрулирования копить начинают?
        - Леонидыч! Ты не хами, а чётко выполняй все распоряжения! - пустилось в наущение начальство. - Сам должен понимать, насколько положение в государстве напряжённое. Сейчас все силы бросаются на искоренение преступности. Слышал, что премьер вчера говорил во время своего выступления?
        - Дык… вроде всё верно баял…
        - Вот и проникайся духом времени. Тем более мы тебе не коллегу даём в стажёры, а человека военного, курсанта, будущего офицера.
        - Ну, это вообще…
        Договорить возмущённому Горбушину не дали.
        - Так надо! Негласно приказано провести полную перепись населения. А то статистические данные, которые даются Госкомстатом, несколько далеки от действительности. Вот и даётся тебе молодой парень, который быстро оббежит все дома твоего участка, проведёт перепись, переговорит с гражданами, а ты только потом просмотришь собранные данные, стараясь отыскать неточности и упущения. Если что не так, уже сам проедешься к нужному дому и проведёшь сверку. Понял?.. И это я не спрашиваю - приказываю готовиться. Вопросы будут?
        - Тоже не спрашиваете?.. Ладно уж, шлите своего курсанта, погоняю я его.
        После такого разговора старый страж правопорядка остался не столько злым, сколько озабоченным. Но, обзвонив нескольких своих коллег, старых приятелей, работавших сравнительно по соседству, успокоился окончательно. Байду с негласной переписью населения втирали всем, а в помощники навязывали даже таких курсантов военных училищ, которые только-только были зачислены в воинские учреждения.
        «Всё понятно, ищут кого-то! - решил опытный участковый. Да так ищут, что всю страну решили на ноги поставить. То есть уровень преступника не иначе как мирового значения. Или не преступника? - чутьё подсказывало, что и такое могло быть. В истории всякое случалось. - И ведь явно что-то такое случилось в последние два, максимум три дня. Ну-ка я ещё раз хорошенько присмотрюсь к тем ориентировкам, которые вчера и сегодня утром привезли…»
        В последней почте портретов и фотороботов насчитывалось десять штук. Три из них Горбушин отбросил сразу. Обычная уголовка, ничем не связанная между собой и местом преступления. А вот семеро остальных сразу бросались в глаза местом запроса - Москва, - и фразой: «Объявлены во всероссийский розыск». Подобной чести редко кто удостаивался. А тут сразу семь человек!
        Со стариком, женщиной и ребёнком лет шести вообще было всё непонятно. Старик, знаменитый академик, вышел прогуляться из дому и не вернулся. Бывает при болезни Альцгеймера…
        Женщина… Похоже, что сама сбежала. Вполне возможно, что от мужа. Такое вообще сплошь и рядом.
        А вот ориентировка на ребёнка - самая странная. Фотографии нет - мол, родители не фотографировали никогда. Фоторобот - ничего конкретного, дитё как дитё. А вот о психическом состоянии очень много: скрытный, нервный, не доверяет посторонним, способен на неадекватные поступки. При задержании рекомендуется действовать как против опасного, хитрого душевнобольного мужчины.
        «Нонсенс? Натуральный! Как они себе представляют поимку таких детей? - негодовал участковый. - Да если по всей стране начнут таких малышей вылавливать, от родителей или от бабки на три метра отставших, то бунт воцарится почище Октябрьской революции. Совсем они там припухли, рассылая подобные ориентировки? Или всё это связано между собой, и мальчугана похитили? Тогда почему сразу не сказали? Да на тех же уголовников не ткнули пальцем?..»
        Ибо виновники предполагаемого похищения выделялись сразу в виде оставшейся четвёрки объявленных в розыск преступников.
        Первым в списке следовало поставить мужчину пятидесяти восьми лет, главаря организованной преступной группировки, носящего кличку Лавсан. Имелись и все остальные данные на этого человека, как и отличные фотографии. Но, глядя на них, Игорь Леонидович лишь саркастически хмыкнул:
        - Ни в жизнь не поверю, что такая фильдеперсовая сволочь в Малиновку скрываться полезет! Да ещё со своими подручными…
        Потому что трёх мужчин он сразу записал в подручные главаря. Да и в ориентировках это не скрывалось. Давались клички, особые приметы, перечислялись умения, род прежней деятельности. Среди них интерес вызвал Бурый, который в начале своей деятельности работал участковым. А Горбушина всегда интересовали бывшие коллеги, вставшие на дорожку преступлений. Он всегда старался понять, что двигало и движет такими людьми. Что заставило их стать гнидами и моральными уродами? Как им вообще совесть позволяет существовать среди нормальных людей?
        Следующий громила по кличке Паровоз ничего, кроме презрения, не вызвал.
        - Тупой шкаф, возомнивший себя пупом земли.
        А вот некий молодой мужчина по кличке Наркуша заинтриговал участкового больше всех. Слишком сильна у него была память на лица, не раз помогавшая по службе и сейчас вот выхватившая в фотографии что-то знакомое. Когда-то и где-то это лицо уже встречалось Горбушину. И он впал в некую прострацию, перебирая сцены в своей жизни и пытаясь припомнить, где он с этим Наркушей сталкивался.
        Что он не житель Малиновки - сомнений не возникало.
        Узкое лицо, прищуренный подозревающий взгляд. Гладко выбритые щёки на одном фото и лёгкая щетина - на другом…
        «О! Точно! - потянул за нужную ниточку Игорь Леонидович. - Этот тип тогда выглядел ещё более заросшим! Теперь бы только не выпустить его образ из сознания…»
        В голове крутился ещё один смутный образ - того, с кем Наркуша был. С кем же именно?
        Последующие десять минут полной концентрации ничего не принесли.
        Мало того, разгадка не пришла и в последующие три дня. Настолько сложной и заковыристой оказалась. Но это нисколько не мешало размеренной текучке дел. Тем более что обещанный помощник-стажёр пока так и не добрался до села. Что не столько нервировало, сколько успокаивало. Хлопотливая перепись населения откладывалась, а там, глядишь, и вовсе будет похоронена начальством.
        На четвёртый день Игорь Леонидович вновь засел у себя в кабинете и продолжил свою поисковую нирвану. А в аккурат за два часа до обеда и принесла нелёгкая посетителя, сбившего весь рабочий настрой. Вернее, посетительницу, от которой никак не открестишься. Она и не стучала, сразу по-хозяйски дверь открыла и подошла к столу со словами:
        - День добрый, Леонидыч! Хорошо, что тебя застала, и так еле хожу… - она шумно уселась на стул, вытягивая уставшие ноги, а рюкзачок поставила на пол. - Не застала бы, пришлось бы тебя к себе приглашать, оставив записку. Но раз ты на месте…
        Прасковью Козыреву участковый знал хорошо. И хоть выглядела она мило и считалась местной долгожительницей, относился к ней двояко. Преклонялся за прошлые заслуги, но сильно её недолюбливал за нынешние фокусы. Вредная старушенция, въедливая, своего не спустит и правды добьётся, несмотря на дряхлую внешность типа: «Упаду - не встану!»
        «Опять небось на незаконных порубщиков жаловаться пришла? Возле леса живёт, излишней дальнозоркостью страдает и повышенной совестливостью. Раньше, пока поживей была, чуть не каждый день прибегала. Коза!.. И вот как ей объяснишь, что сельчане не от хорошей жизни за топор берутся? Не у всех ведь пенсии повышенные, которых и на ремонт дома хватает, и на уголь привозной».
        Но пролетавшие в голове мысли участковый попытался упрятать поглубже и улыбнулся поприветливей.
        - И тебе хорошего дня, Григорьевна! - обращался специально на «ты», копируя её же обращение к нему. - С чем пожаловала? Как и все остальные бабки, на почтальона жаловаться?
        - Бабки? - посуровела гостья. - А ты себя уже в престарелые дедульки записал? - Участковому недавно стукнуло уже шестьдесят четыре.
        - Вот и я к тому же, - притворился восторженным Горбушин. - Ты вроде меня на несколько лет старше, а выглядишь, словно тебе только шестьдесят стукнуло. Никак молодильные яблочки у себя в саду стала выращивать? Хе-хе!
        Нехитрый комплимент удался на все сто. Если не больше. Старушка прикусила губу и вроде даже как покраснела. А уж пыл её воинственный сразу угас. Как говорится, ласковое слово и от участкового приятно. Это так он сам поговорку трансформировал и никогда о ней не забывал. Руководствовался ею, так сказать.
        Гостья стала поприветливей.
        - Да бог с ним, с почтальоном, нам, пожилым, уже и недели одним днём кажутся. Тут такое дело… Внучатая племянница ко мне с сынишкой своим приезжает на днях, а меня ейный муж в город заберёт, чтобы за младшим правнуком приглянула…
        «Во бабка даёт! - удивлялся мысленно Горбушин. - Это за ней пригляд да присмотр нужен, а она поверила, что ей правнука доверят. Наивная…»
        - Ну а они здесь по двум причинам останутся, - продолжала посетительница, - даже по трём. За домом присмотреть надо и урожай собрать. А самое главное, сынишку ей подлечить надо свежим воздухом и парным молочком. Соседка-то моя предложила у неё хоть вёдрами брать.
        - Знаю, сейчас многим некуда молоко девать. А молокозавод так и не открыли, обещают только…
        - Ага! Как и сыродельный комбинат закрыли да на металлолом разворовали! - опять стала заводиться Козырева, вспомнив о производстве, в которое вложила душу и которое развалилось после её ухода на пенсию. - А ты так ни одного вора в тюрьму и не посадил!
        На это справедливое обвинение участковому крыть было нечем. И никакие комплименты или добрые слова здесь не помогли бы. Да и как сажать чиновников, которые всё делали по закону и всё списывали, строго придерживаясь каждого параграфа? Да и не на его участке производство находилось, а в ближайшем посёлке городского типа. Там своя группа пильщиков народного добра работала, не подступишься.
        Но в итоге на прилавках магазинов не стало отменного «Козыревского» сыра и творога, а простым людям некуда стало сдавать излишки молока. А это в свою очередь сказалось на демографии села.
        Сейчас-то любое производство открывай, хоть личное, хоть кооперативное. Да не осталось никого из желающих. И мастера все повымерли. А уж оборудования дорогого тем более никто не предоставит под божеские выплаты. Вот и пропадало целебное молоко, вот и закупались втридорога сыры за рубежом, покрытые плесенью, напичканные эмульгаторами и ядовитыми химикатами, зато в яркой упаковке.
        А всё прекрасно понимавший Горбушин сам готов был биться головой об стенку, глядя на создавшуюся безвыходную ситуацию. Только вот утерянного не восстановить и время вспять не повернуть. Поэтому на прозвучавшие обвинения участковый лишь уныло проворчал:
        - Григорьевна, не трави душу… А то опять в запой уйду!
        - Эх вы, мужики называется, - взгрустнула старушка. - Только и знаете, что в запой нырять с головой. Нет чтобы порядок в селе навести, - опять шумно вздохнула и вернулась к прежней теме: - Вот и будет моя внучка своего сынишку лечить. А попутно, раз уж на месяц цельный, а то и два тут останется, будет мои записи изучать да по ним сыры делать. Экспериментировать. Чтобы попрактиковаться, так сказать, да знания нашего рода перенять.
        Участковый наморщил лоб, припоминая:
        - А ведь в самом деле у тебя сарай есть, который лучше дома отапливается и тепло держит… На продажу будет делать?
        - Нет, только для себя! - заявила Прасковья категорически. Но тут же лихо, заговорщицки подмигнула: - Ну и для своих людей. Для самых полезных… За полцены. Только с одним условием: уж ты, Леонидыч, проследи да присмотри, чтобы внучку с правнуком никто не обидел. И сам в обиде не останешься.
        Горбушин согласно закивал, сглатывая невесть откуда скопившуюся во рту слюну. Двадцать лет прошло, а до сих пор помнил он ароматные, тающие на языке сыры Лучезарного сыродельного комбината, на котором Козырева долгие годы была бессменным и последним директором. Будь его воля, имей он средства, отстроил бы комбинат заново и на руках эту старушку носил в цеха и сыроварни. Лишь бы она поток продукции возобновила, лишь бы за собой в могилу древние секреты не унесла.
        О новых рабочих местах и всплеске развития животноводства на местных пастбищах и роскошном чернозёме и говорить не приходилось. Хотелось! Но…
        - Не переживай, Григорьевна, присмотрю за твоими! А уж коль небольшое производство наладят да сбор молока пойдёт, то заставлю скрепером дорогу к тебе выровнять да щебнем подсыпать.
        - О-о! - предстоящий подвиг Козырева сразу оценила. Хорошо представляла, чего будет стоить участковому подправить дорогу к чёрту на кулички. Причём ради одного, пусть и добротного, поместья. - Но ты уж так сильно рот на большое производство не разевай. Внучка самый минимум продукции делать сможет. Почитай она и пойдёт в уплату за молоко… да нужным людям. Сам понимаешь, что в сарае много не сделаешь - ни дров, ни угля для прогрева не напасёшься.
        - Понимаю…
        - А чтобы некие формальности соблюсти, мы сейчас с тобой нужные бумажки напишем! - Бывшая директор знала, о чём говорит, у неё на комбинате всегда бухгалтерия велась выше всяких похвал. - Ты ведь у нас имеешь право подписывать нужные документы как нотариус, вот сейчас всё и оформим.
        Оказалось, что у неё уже и все бумаги с собой принесены. А среди них и доверенность на право продажи дома, и дарственная, и прочие, казалось бы, мелкие, без особой важности бумаги.
        Через час, когда всё было подписано, заверено и украшено печатями, Игорь Леонидович вытер трудовой пот со лба и откровенно признался:
        - Ты, Григорьевна, страшней иного прокурора будешь! Столько бумаги перевела!
        - Зато теперь спокойно помирать могу. И дом в хорошие руки передала, и внучку любимую наследными знаниями оделила, и судьбу сразу нескольких человек улучшила. Да и правнучек здесь быстро оклемается, своей матери помогая да будучи к делу пристроен.
        - А справится внучка-то? - оставались ещё некоторые сомнения у Горбушина. - Да и не помню я её в лицо-то.
        - Правильно, её почитай тут все двадцать лет и не было, с малолетства самого. Но тебя-то она помнит хорошо, сразу опознает. Память у неё на лица, как и у меня, - великолепная. А чтобы ты её с кем не спутал, вот, глянь на её фотографию.
        Пока участковый присматривался да цокал от восхищения языком, Прасковья тоже нахваливала красавицу.
        - Да и как ей не справиться с сыродельной наукой, коль она уже давно этому делу обучается? Можно сказать, напоследок решила мои особые секреты прознать да поэкспериментировать с ними. Потом собирается на одном крупном заводе главным технологом работать…
        - Где именно?
        - Рано говорить, кабы не сглазить! - и Козырева показательно перекрестилась. Только вот глаза её при этом смотрели озорно и глумливо. Скорей на публику работала.
        Но с другой стороны, раньше времени новое место работы оглашать даже нескромно как-то. Поэтому Игорь Леонидович лишь вздохнул, разбирая копии документов на три стопки, и признался:
        - Хотелось бы твою внучку увидеть директором заново восстановленного комбината… Да где такого спонсора взять?.. Эх! - и добавил с горьким цинизмом: - Жизнь бесова, нас - …все, а нам некого!.. Ладно, забирай… Вот эта папочка - твоя личная. Эта - твоей Ляльке.
        В последнюю положил и фотографию внучки, чтобы не перепутались. Но при этом вспомнил о недавно прозвучавшем хвастовстве Козыревой. Мол, все лица помнит, старая клюшка. И решил попробовать. Тем более что ничем не рисковал.
        Достал из стопки фотографий одну, с физиономией Наркуши, и положил на стол.
        - Тебе этот тип не знаком?
        Старушка опять достала очки, рассматривая фото вблизи.
        - Или, может, видела где в последнее время?
        - Хм! - напрягалась Прасковья, уже и за кончик носа себя пощипывая. И вдруг выдала: - В последнее время… не видела. А вот лет пять назад…
        Страж закона даже на стуле привстал, подавшись вперёд.
        - Где? Когда? С кем?
        - Да возле нашего сельпо и видела. В мае две тысячи одиннадцатого. Он вместе с Федькой Зозулиным приезжал на таком громадном джипе. О том Федьке говорю, что хуторской. Он сейчас где-то отсиживается в лагерях.
        - Э-э-э… - только и смог из себя выдавить Горбушин, потрясая пальцем.
        - Да ты и сам тогда был возле сельпо. Пялился на этих баламутов: Федьку, дружка его, Шурку, и вот этого типа, тогда щетиной жуть как заросшего.
        - Точно! Вспомнил! - теперь он уже вскочил на ноги и потрясал в азарте двумя кулаками: - И ведь буравило в памяти, что видел я этого типа, ох как буравило! Я бы, конечно, всё равно вспомнил… Но ты, Прасковья Григорьевна, - молодец! Не только моложе меня выглядишь, но и память - как у самой активной и доблестной комсомолки-активистки.
        Комплимент на этот раз получился корявым и политически неверным, старушка озлобилась:
        - Знаешь ведь, что никогда комсомолкой не была, не принимали меня. Да и к партии относилась с презрением. Вон ведь ваши коммунисты вместе с Ельциным да с Меченым какую страну просрали, построенную на костях обманутого трудового народа.
        - Чего уж там, - скривился с досадой страж правопорядка. - Не трави душу… А за напоминание ещё раз огромное спасибо! Отработаем этот след. И по поводу внучки с правнуком не волнуйся, моё слово крепкое, знаешь ведь.
        - Знаю, потому и уважаю, - вновь смягчилось выражение лица Козыревой. - Ладно, и тебе спасибо за всё. Может… и не свидимся больше… Так что прощай и не поминай лихом, если что.
        На том и распрощались. А Горбушин, ещё минут пять посидев в задумчивости, размышляя о бывшем директоре сыродельного комбината и её нелёгкой судьбе, спохватился и стал названивать начальству. Новую версию о возможном местонахождении объявленного в розыск уголовника действительно следовало проработать как можно скорей.
        Глава 7
        Дайте мне парабеллум!
        Настроение было отличное, физическое состояние - словно уже помолодела, но после дальнего и длительного похода к участковому Прасковья Григорьевна все равно еле сумела дойти к родному дому. Да и к соседке пришлось по пути заскочить - о поставках молока договориться. Вот силёнки-то вместе с жизненной энергией и кончились. Только и смогла что войти во двор да усесться на лавочку возле калитки.
        Наблюдавший за ней через окошко Александр ещё раз осмотрелся вокруг и всё-таки не выдержал - выскользнул во двор, чтобы помочь. Но вначале поднёс кружку с настойкой из тех трав, лекарств и прочих ингредиентов, что отыскались в доме у запасливой хозяйки.
        - Это ты зря, - еле слышно бормотала старушка. - Вдруг кто увидит…
        - Меньше говори, больше пей! - наущал мальчуган, придерживая кружку. - Как раз должно было всё настояться…
        Они уже второй день как перешли на «ты» и нисколько не заморачивались во внешних отличиях своего возраста. Академик уже давно привык общаться с людьми престарелыми, а Прасковью уже не обманывал детский голосок и ангельский лик розовощёкого мальчугана. За каждым его словом ей виделся почтенный седобородый старец, один вид которого вызывал уважение, а то и робость.
        Так что слушалась, пила и чувствовала, как силы понемножку возвращаются в дряхлое, измученное непомерной нагрузкой тело. И пока Александр отнёс рюкзачок в дом и вынес трость для дополнительной опоры, старушка дышала совсем иначе и говорить стала уверенней.
        - Давай в дом!
        - Вместе! Опирайся на меня! Давай, давай!.. Я ведь тебе с утра уже доказал, что по силе превосхожу детей, которым восемь, а то и девять лет.
        В самом деле, малой подталкивал и поддерживал на удивление мощно, цепко. Да и во время утренней зарядки показал необычную атлетическую сноровку, силу и неуёмную энергию. Приседал, отжимался, ходил колесом, подкидывал лихо весьма тяжёлые гантели и даже пытался с разгона пробежать два-три шага по стенке. В общем, вёл себя как разбушевавшийся торнадо и приговаривал при этом:
        - Эх, Прасковья! Скоро сама прочувствуешь, как это - возвращаться в молодое крепкое тело. Поверь - меня распирают феноменальные ощущения. Кровь так и кипит! Кажется, что оттолкнусь посильней и в небо взлечу. Дышится настолько легко, словно вокруг не воздух, а нектар пополам с кислородом. А сознание - словно в лучшие молодые годы. Ясное, чёткое мышление, сообразительность - максимум от возможного. Утром проснулся, и пока лежал, с восторгом ощущая себя и ощупывая, успел проблему одну решить, над которой несколько последних месяцев бился безрезультатно! Представляешь?!
        Козырева смотрела на мальца с восторгом и завистью, пыталась представить… и не могла. Зато с какой-то дрожью во всём теле желала сбросить с себя оковы старческой немощности. Хотелось вздохнуть полной грудью, убрать дрожь конечностей, избавиться от постоянного нытья суставов. А удастся ли?.. И как именно?.. И когда?..
        Последний вопрос и начал обсуждать Александр Свиридович, когда его напарница чуть оклемалась, взбодрилась после напитка, сделанного опытным геронтологом, и смогла спокойно разговаривать.
        - Пока брёл через лес - тащил даркану на себе. И всё время проклинал её тяжесть. Ну и один немаловажный факт: бляху можно засечь, если она будет находиться на одном месте, и одновременно использовать созданное мною устройство. Делал я его для себя, но, превратившись в ребёнка и ожидая одного направленного и второго спонтанного перемещения в пространстве, вынужден был отдать устройство Верочке. Иначе я бы его не донес. По логике, Верочка должна была меня догнать сразу, а потом и здесь отыскать, получив от меня очень примерные ориентиры леса…
        - Верочка? Та самая телохранительница, которой ты доверяешь?
        - Она самая. Никому я больше довериться не мог. Хотя не могу утверждать, что она стала лояльной мне на сто процентов. Больше всего её впечатлило моё обещание помочь с омоложением её престарелым родителям. Уж очень они оба дряхлые, хотя им нет и семидесяти… Но что-то у неё пошло не так, вполне возможно, что её убили. Потому что на первой точке смещения я её так и не дождался. А потом меня зашвырнуло в ваши края. И во времени отнесло на шесть суток назад.
        О технических деталях Кох рассказывал уже не раз, высвечивая то одну, то другую деталь своего омоложения. Полностью осознать всю картину сложного преобразования, со смещениями в пространстве и даже во времени, Прасковья не могла. Пока. Да и не пыталась. Зато всегда кивала, где надо, и задавала наводящие вопросы, которые явно помогали самому академику разобраться в случившемся, продумать верные шаги на ближайшие часы.
        Вот и сейчас его несуразная фигурка гротескными для ребёнка размашистыми шагами двигалась по горнице туда и обратно, а сам учёный опять увлекся рассуждениями.
        - Именно поэтому я больше всего опасаюсь, что устройство могло попасть в чужие руки. Разобраться в нём очень сложно, даже оставленные Верочке инструкции ничего не дадут для понимания сути. Тем не менее на след дарканы могут выйти мои недоброжелатели. Поэтому я и спрятал её сравнительно недалеко отсюда, в небольшом глинистом овраге…
        - Есть там такой, - подтвердила напарница. - Его местные Заячьим называют, потому что зайцы порой в него проваливаются, а выбраться сами не могут.
        - Хм! Вот и я не мог. Еле выбрался, - пожаловался мальчик, непроизвольно поглаживая давно отстиранную рубашку, и продолжил хождение, поясняя предстоящие им задачи: - Устройство никогда не указывает на конкретную точку нахождения пластины, а только приблизительно, на большой участок. Насколько большой - знать не могу, провести испытания не успел. Но раз тут над нами до сих пор не летают вертолёты, а лес не прочёсывают густой гребёнкой и с граблями, значит, в руки государства наш артефакт никак не попадёт. А вот Вера Павловна, если осталась в живых, вполне может попытаться меня отыскать. Но хуже всего, если ей на хвост сядут те тёмные личности, о которых она мне рассказывала. Поэтому в Заячий овраг мы должны податься не с пустыми руками, а имея в них оружие.
        - Ой! - заволновалась Прасковья. - Да ты никак человека убить готов?
        - Те, кто меня ищет, вряд ли имеют в душе хоть что-то человеческое, - жёстко заявил Кох. - Поэтому рука не дрогнет. Да и цели наши, дорогая Прасковья Григорьевна, оправдывают средства. Мы не имеем ни малейшего права на ошибку. Так что думай, где взять оружие…
        Старушка озадаченно покрутила головой, но некие стратегические положения решила уточнить.
        - С чего ты взял, что, столкнувшись с недоброжелателями, сумеешь с ними справиться? Даже имея в руках тот же пистолет, к примеру.
        - Ну а кто будет ожидать подобного от ребёнка? - резонно рассуждал академик. - Да и в лес мы отправимся, словно за грибами. О том, что я превратился в первоклашку, знает только Вера, а трепаться об этом не в её интересах. Особенно после того как она собственными глазами увидела случившееся со мной чудо. А потом лично облачала это чудо в спешно разысканные детские тряпки.
        - Зря ты уверен, что о тебе нынешнем не известно, - напряглась Козырева, что-то вспоминая. - Когда мне участковый показывал фото одного уголовника, я и другие фотографии мельком глянуть успела. Некоторые… Вот на них рисунок, скорее всего фоторобот мальчонки твоего возраста и заметила. Лицо совсем не похоже, а вот курточка на нём точь-в-точь, что на тебе была, когда ты из леса вышел.
        - Вот оно как… - академик замер на месте, озадаченно почёсывая детские кудряшки.
        - И женщину молодую видела, лет тридцати пяти. Уж не твоя ли это Верочка? Ну-ка опиши, как она выглядит? - и после краткого, но вполне ёмкого описания, воскликнула: - Она!
        Как ни странно, это Коха обрадовало.
        - Значит, всё нормально. Моя телохранительница в бегах и на сотрудничество с государственными структурами не пошла. Да и от бандитов такая ушлая бабца уйдёт без малейшего труда. Как я понял, она многим бойцам спецподразделений фору даст. В каких-то акциях участвовала, воевала даже по разным странам…
        - Тебе видней, - равнодушно пожала плечами Прасковья. - Как ей доверять и насколько… - и тут же ехидно усмехнулась посетившей голову мысли: - Или она тебе не только как телохранительница и хороший человек нравилась?
        Уморительно было наблюдать за ребёнком и за его мимикой: бровки домиком, глазки на всю ширину, губу куснул, скривился, фыркнул, а потом всё-таки признался, не по-детски охрипшим голоском:
        - Не без того! Женщина она и, в самом деле, убойная. Стильная, стройная, гибкая, подвижная… Несколько раз я за собой замечал фривольные мыслишки, когда присматривался к её фигурке. Думал: «Эх, сбросить бы мне лет сорок пять, я бы на этой девочке ух как развернулся!..»
        - Вот же охальник! - искренне изумилась старушка. - И как только мысли такие срамные тебе в голову лезут? Ты бы…
        Хотела сказать: «В зеркало на себя посмотрел бы, пень трухлявый!», но так и прикусила язык. Малец чуть на коленки не падал, весело ухохатываясь от услышанных порицаний. Даже слёзы вытер, когда отсмеялся, и пустился в собственные наущения:
        - Ты, Прасковья, свои старческие старорежимные заплёты забывай. Сама на днях молодкой станешь, причём полностью здоровой, репродуктивной. Мужа себе отыщешь, детей рожать сможешь. А уж сексом будешь заниматься в полный рост, а то и круглосуточно. Хотеться будет до невозможности. Это я тебе точно гарантирую. Потому что гиперактивность подопытных крыс выходила за все рамки разумного.
        - Скажешь такое… - пробормотала Козырева и даже собралась перекреститься, но рука так и замерла на уровне подбородка. - В самом деле, не шутишь?.. Но если я травму получила в шестнадцать лет, после которой беременеть не могла, а стану лет тридцати пяти?..
        - Не важно! Любое омоложение, превышающее тридцать процентов, - перешёл на лекторский тон академик, при этом пафосно задирая вверх указательный палец, торчащий из детского кулачка, - автоматически регенерирует тело пациента до идеального состояния, возможного при получаемом в итоге возрасте. Иначе говоря, даже инвалиду, оставшемуся в детстве без ног, даётся великолепный шанс вернуть себе молодое, полноценное тело с ногами. Ну… в теории. Потому что на практике все тонкости, особенно с отсутствующими конечностями, я проверить не успел… Но! Сейчас главный вопрос повестки дня - где взять оружие? Срочно!
        Прасковья Григорьевна тяжело вздохнула, несколько раз осмотрела мальца с ног до головы и с ощутимым сомнением в голосе призналась:
        - Оружие-то есть… Но, может, всё-таки без него?.. А?..
        И поджала с осуждением губы, глядя, как краснощёкий ребёнок с очень нездоровым энтузиазмом потирает ладошками.
        Глава 8
        Затаившийся Цаглиман
        Наркуша уже несколько дней пытался разобраться с доставшимся ему трофеем. В принципе, как залёг «на дно» в этом хуторе-вотчине своего друга младых лет, так и возился с диковинным устройством. Оно запускалось, действовало, даже что-то показывало на небольшом экране, но как считать результаты, как задать нужный алгоритм и что оно всё в итоге значит, приходилось выяснять методом тыка, используя простейшую житейскую логику да подсказки из Интернета. Даже некоторые навыки компьютерных игр пригодились, хотя ими завсегдатай уголовного мира владел весьма поверхностно.
        А в том, что устройство страшно ценное и нужное, Боря Цаглиман догадался сразу, ещё там, во время штурма квартиры академика и разразившейся войны сразу между несколькими вмешавшимися в конфликт силами.
        После предательского удара по голове со стороны Паровоза Наркуша потерял сознание всего на несколько мгновений. А придя в себя и прислушиваясь к грохоту участившихся выстрелов, думал только об одном: «Сейчас этот тупой шкаф меня и добьёт! Не иначе как по наущению своего дяди, такого же ублюдка, действует. Сам Лось-Ефимка на такое не решился бы…»
        К его неимоверному удивлению, подельник-предатель только бегом отнёс не подающее признаков жизни тело на чердачную площадку да там и бросил. Даже обыскал плохо, забрав пистолет, но оставив нож. То ли очень спешил, то ли решил, что тратить лишние секунды на труп бессмысленно. Не знал, видимо, что некоторые люди числятся в категории «особо живучие».
        Но как только «шкаф» прогромыхал вниз, Боря поднялся на ноги и, разминая опухшую возле затылка шею, стал осторожно спускаться с чердака на жилой этаж.
        Хорошо, что осторожничал. Успел первым заметить крадущихся ему навстречу спецназовцев. Подался назад и замер, стараясь по доносящимся звукам просчитать происходящее на смотровой площадке. Также понял сразу, что всей их операции пришёл жирный полярный лис. Раз уж всё оцеплено силовиками и идёт такое беспощадное сражение, то даже сдаться будет проблематично. Авансы Лавсан выплатил невероятные, а несколько групп совсем незнакомых «братьев» выглядели так, словно пол-Москвы готовы были перестрелять. В такой обстановке ни о каком пленении не могло быть и речи.
        Конечно, было непонятно, за что его приговорил Бурый. Вины за собой Наркуша не чувствовал, не «крысятничал» и ментам не «стучал». Разве что мелькнуло предположение, что старший в банде решил забрать под себя небольшой бизнес. Но Цаглиман прекрасно осознавал: раз его приговорили, то ещё и по этой причине сдаваться нельзя. В «предвариловке» свои же удавят. Что-то выяснять там и доказывать, призывая к разборкам «по понятиям», бессмысленно.
        Следовало избавляться от холодного оружия и немедленно уходить. Но как?! Если вокруг всё оцеплено и война только разгорается?
        Пара спецназовцев начала действовать, криками заставляя Паровоза лечь на пол и не рыпаться. Потом раздались странные крики, грохот, стоны и показался бегущий зигзагами Лось-Ефимка, как его за глаза называли коллеги по разбою. Причём прущий от смерти Паровоз орал чистым матом, кроя всех, в том числе своего дядю и неведомых снайперов. А вокруг него искрили дробящие мрамор тяжёлые пули. То есть по нему работало сразу несколько снайперов.
        И опять Наркуша ничего лучше не придумал, чем пересидеть какое-то время. Услышал, как Ефимка ворвался в квартиру к какой-то тёлке, дождался сравнительной тишины на лестнице и только потом начал спускаться. Вот тут и донёсся до него женский стон с площадки. Вспомнил, что женщины там не было, но был ребёнок.
        «Неужели мальца грохнули вместе с мамашей? Уроды!»
        Не считаясь с доводами рассудка, он поспешил к месту событий. Осторожно выглянул из-за угла. А там ветерок гуляет, стёкла вдребезги… но ребёнка нигде не видно. Зато лежащая женщина сразу бросилась в глаза и была опознана как Вера Павловна, личная телохранительница самого академика. А раз она здесь, то скорее всего и старикашка рядом. Иначе зачем стреляли, пытаясь их или отсечь, или убить?
        Охранница оказалась довольно тяжело ранена в правое плечо и от болевого шока то теряла сознание, то вновь открывала глаза. А вот на левой руке и на боку у неё было то самое устройство. Оно напоминало часть разгрузки и довольно сложные наручи на локоть и запястье. А губы женщины в беспамятстве шептали: «Свиридович, вы где?» Значит, она до ранения вела поиск академика, пользуясь этим самым устройством.
        Чем занимается учёный - Наркуша даже предположить не мог. Но судя по оплате и только-только начавшей затихать войне невероятного масштаба, значимость дряхлого старика сложно было переоценить. Любой информацией о нём или ведущей к нему можно будет не просто торговать, а крупно спекулировать, а то и диктовать свои условия. По крайней мере выкрутиться из-под неожиданного приговора со стороны Бурого, а то и его самого подставить, следовало попытаться.
        Другой вопрос, как вырваться отсюда?
        Да ещё и уйти с устройством?
        Сообразительность Бори Цаглимана в критических ситуациях и при цейтноте времени порой поражала его самого. Вопросы, словно неповоротливые глыбы, ещё крутились в одной части сознания, тогда как вторая часть уже действовала. Рывок на площадку, и наиболее окровавленный спецназовец с развороченным пулей лицом оттащен за ноги в безопасное место. Снайперы, наверное, не успели перенести огонь.
        Затем спешное переодевание. Повезло, что на Наркуше были брюки и ботинки, почти идентичные униформе силовиков. Только и следовало нацепить на себя окровавленные куртку и шлем. Разгрузку, бронежилет и автомат, при видимости такого ранения, не было никакого смысла тащить на себе. Та ещё тяжесть! Да и вместо них видимость амуниции заменило отобранное у Веры Павловны устройство.
        Полминуты тревожного ожидания, пока звуки выстрелов не стали совсем редкими, и опять рывок на площадку. Там он сбросил разгрузку, бронежилет и автомат со второго убитого спецназовца и взвалил его на спину. Тот оказался ранен в шею и не выглядел как окончательный и бесповоротный покойник. Своё лицо ещё раньше постарался измазать чужой кровью. Противно до омерзения, но жить-то хочется!
        Как спустился вниз и добрался до машин «Скорой помощи», помнил словно в тумане. На кого-то орал, кого-то отталкивал с дороги, но не останавливался ни на мгновение. Помогло ещё одно чудо: несомый на спине человек оказался ещё жив. Хоть и врачи, нависшие над телом уже непосредственно в машине, не скрывали пессимизма.
        - Не жилец…
        - Вряд ли вытянем.
        Но пытались. Совсем не обращая внимания на улёгшегося возле самой двери спасателя. Только и бросили в его сторону:
        - Держись, солдатик, в госпитале и тебе окажут помощь!
        А по прибытии умчались передавать коллегам еле дышащее тело, совершенно забыв про второго, про того, кто вынес раненого. А Наркуша попросил умыться, привёл себя в порядок и смотался из госпиталя, деловито заявив обмывавшей его сестричке:
        - Ладно, спасибо. Некогда мне, надо в штаб возвращаться.
        Так и ушёл, хваля себя за предусмотрительность и перестраховку. Имелась у него конура для лёжки, о которой никто из подельников не знал. Одежда, приличные аксессуары путешественника, мелочи актёрского реквизита, помогающие сменить внешность. Там и аванс припрятал. Но понимал, что найдут. И свои, и спецназовцы, и охранники академика, и те уроды, которые снайперов вокруг натыкали.
        Потому не рискнул оставаться дольше, чем понадобилось для переодевания и сбора вещей. Как и не раздумывал, куда податься, чтобы залечь «на дно». Только к Федьке Зозулину, в его глухие, удалённые от цивилизации места. С Федькой он познакомился давно, ещё в юности: учились вместе первый год в училище, там и скорешились. Потом оба свернули на нелёгкую дорожку уголовно наказуемой деятельности, но вместе никогда плотно не работали. Зато частенько встречались для бесшабашных загулов и небольших познавательных путешествий.
        Во время одной из таких поездок Федька и привёз друга на свой родной хутор. Этакое большое, солидное хозяйство, пусть и запущенное слегка из-за недостатка рабочих рук. Потому что проживал там только один закоренелый холостяк - двоюродный брат Федьки, лет на пятнадцать старше его, трижды судимый и дважды сидевший, ушедший в «завязку», но торжественно пообещавший лучшему другу любимого братца: «Если чё, заходи. Укрою от кого угодно».
        Укрыл. Да так, что и с собаками в случае облавы неожиданной не отыщут. Под неказистым на вид сараюшком, внутри которого топталась парочка овец, оказался шикарный погреб с удобствами. Почитай жилая комната с электрическим освещением да пристроенным в углу сортиром. Хочешь, отлеживайся, спи, отъедайся, хочешь - книги читай или в Интернете зависай. Благо, что данный участок находился в досягаемости покрытия ближайшего оператора. Хозяин хутора всё предусмотрел, всё устроил, - для самого себя берлогу готовил. Но и оплату за свои услуги взять не погнушался.
        - Трактор купить хочу, - откровенничал. - А хороший - уж больно дорог. Так что твоя помощь очень вовремя подоспела.
        А Наркуше и не жалко ради спасения собственной шкуры. Дал приличную сумму и пообещал, что впоследствии втрое больше даст. Если парочку месяцев высидит на хороших харчах да в полном спокойствии.
        Только вот не сиделось Боре Цаглиману на одном месте спокойно. Два дня отоспался, а потом словно шило в одном месте завелось. А чтобы себя занять по полной программе - стал изучать трофейное устройство. Хорошо так изучать, подробно. Не ленясь по нужным сайтам побродить да полезную информацию почерпнуть. До глубинного понимания сути действия он, конечно, не дошел, но хоть примерно понял, как странными наручами и экраном пользоваться.
        К началу чётвертого дня он отчётливо уразумел: нечто или некто находится в северо-западном направлении, на примерном расстоянии в семь километров.
        Вначале не поверил в такое совпадение.
        «Неужели академик настолько близко?! - а потому успокоил себя расхожим среди фаталистов выражением: - Чего только не случается в жизни! А раз так, значит, следует мне туда наведаться и этого самого старикана «пощипать». Если уж за него такие войны ведутся, то уж гусь он жирный, будет что с него стрясти…»
        А раз решение принято, то следовало только собраться и предупредить хозяина о своём кратковременном уходе. Чем Наркуша и стал заниматься, начав с подбора одежды. Хозяин вскоре в подземную комнату и сам заявился, подав условный сигнал и начав спускаться в тот момент, когда Боря Цаглиман натягивал трусы на голое тело.
        Вся беда в том, что хуторянин пришёл не сам, а в сопровождении хорошо знакомых рож. И одна из них, ехидно улыбаясь и направляя на Борю пистолет, поинтересовалась:
        - Наркуша, неужели ты мечтал от меня скрыться? Наивный поц!..
        И, несмотря на обнажённость, бедный Цаглиман покрылся потом с ног до головы. В данный момент его жизнь не стоила и копейки.
        Глава 9
        Отголоски войны
        Биография Прасковьи Козыревой оказалась очень богатой на события, людей, тайны и кровавые разборки. Всего в ней хватало: взлётов и падений, лжи и предательства, любви и великого самопожертвования. И судьба-злодейка издевалась, и фортуна разными местами поворачивалась, и смерть с ними всеми рука под руку ходила.
        Маленький Александр только и слушал с отвисшей челюстью, но со стариковской серьёзностью в глазах. И только сжатый пересказ некоторых лет мог поразить человека и более искушённого в жизни, чем академик Кох. Особенно его поразило, что Козырева воевала в партизанском отряде и в свои шестнадцать лет попала к немцам в плен. Подверглась жестоким пыткам, была погребена под руинами тюрьмы, подорванной отступающими в спешке фашистами. Выжила лишь благодаря самоотверженным спасателям, которые разгребли руины и вернули к жизни героиню-партизанку. Увы, пытки и нахождение под обломками оставили неизлечимую травму на всю жизнь. Детей Прасковья так и не смогла иметь, хотя несколько раз пыталась создать семейный очаг.
        Происхождение родителей, крупных владельцев сыродельных заводов, купцов и капиталистов, тоже сказалось на доле девушки отрицательно. По причине непролетарского происхождения её и заслуженной награды не удостоили, как ни добивался этого командир отряда. И после войны несколько раз всё в лагеря пытались отправить, обвиняя в предательстве и коллаборационизме с оккупантами. Хорошо хоть боевые товарищи как могли, но отстояли свою боевую подругу.
        Именно с боевой партизанской юности Козырева осталась неравнодушна к оружию. Да и родители всегда в этом деле потворствовали. И если другие добросовестно сдавали найденное оружие или старались от него избавиться, утопив в болоте, семейство Козыревых только и делало захоронки в глухих местах. Руководствовались поговоркой: «Кушать не просит, вот пусть и лежит».
        Вдобавок и в мирное время каких только коллизий не случалось. Но если имелась гарантия, что никто не заподозрит в укрывательстве огнестрельного оружия, оно тоже в тайники отправлялось.
        Даже за год до пенсии Прасковья выкинула фортель в стиле юной партизанки. Начались кровавые девяностые, и бандиты ничем не гнушались. Хоть директора убить, хоть инкассатора ограбить. Вот и попытались три уголовника на своей «девятке» срезать директорскую «Волгу», которой лично управляла сама директор, а на заднем сиденье восседала дородная бухгалтерша. Зарплату работникам комбината везли, крупную сумму.
        Налётчики знали, что у женщин имеются ведомственные пистолеты, но отнеслись к этому с насмешкой. Куда, мол, двум бабкам-то с нами тягаться? Вот на том и погорели. Двумя выстрелами разбили стёкла задних дверей, приказывая остановиться и прижимая «Волгу» к обочине. Прасковья и остановилась. Зная, что свидетелей бандиты в живых не оставят (уже были случаи), она первой ринулась в атаку. Стреляла и попадала как заправский ковбой, потому что в тире всегда выкладывалась по полной и денег на добавочные патроны не жалела. Из бандитов только один успел выскочить наружу из «девятки» и поднять пистолет. Остальные умерли в машине.
        Но героиня Великой Отечественной на этом не успокоилась. Понимала, что начнись следствие, - обязательно впаяют превышение, заклюют толерасты и завоют поборники прав человека. Да и дружки покойников обязательно подтянутся и начнут гнуть пальцы веером.
        Поэтому, не прекращая движения, сдёрнула труп водителя на пассажирское место, закинула на заднее сиденье убитого вне машины типа и прокатилась до ближайшего озерка. Туда и булькнула «девятка» вместе с телами. А так как дело было осенью, то отыскали машину только следующим летом. Раки отлично постарались, очистив кости от мяса, а разбираться с баллистическими экспертизами двух найденных пуль никто не стал. Недолго думая списали «мокрое дело» на разборки между группами организованной преступности и закинули в архив.
        А ведь пистолеты Козырева у преступников изъяла, сразу завернув их в кожаную куртку, затолкала в пакет и прикопала в приметном месте. Потом перепрятала. С бухгалтером она и не сомневалась, что договорится. Проверенная была тётка, кремень.
        Только судьба распорядилась по-иному. Скончалась бедная бухгалтер на месте происшествия от инфаркта. Во время выстрелов по «Волге» сердечная аорта лопнула. Случись такое даже на операционном столе, и то спасти не смогли бы. А о разбитом стекле директор заявила, что камень из-под колёс встречного грузовика вылетел. Никто не стал сомневаться в её словах. Бывает… Тем более что зарплату работники получили без задержек.
        Поведав свою историю, дряхлая старушка с некоторым сарказмом поинтересовалась у ребёнка:
        - Что брать с собой будем? Автоматы, карабины, пистолеты или гранаты?
        Тот тоже свою боевую молодость вспомнил:
        - Всё взял бы… Да не унесу. Поэтому не станем мы с тобой, напарница, милитаристами, раздувающими гонку вооружений. Возьмём по пистолету да по запасной обойме к ним. Желательно посовременней. Далеко лежит?
        - Близко. На опушке, из окон дома видать, - отчиталась старушка и не удержалась от улыбки: - Потому и житья участковому не давала, незаконных рубщиков гоняя, чтобы они случайно тайник не повредили. Зато всех отучила рядом с моей усадьбой деревья рубить.
        Ребёнок на это лишь похвально кивал да цокал языком, поражаясь такой практичности. Но время торопило, и откладывать вылазку за оружием старушка не стала. Закрепила на спине корзину, упрятала в рукаве маленькую огородную лопатку и двинулась к хорошо известному ей месту.
        Академику только и оставалось, что из окошка наблюдать и на дорогу поглядывать. Вдруг гости нежданные нагрянут?
        Обошлось. К вечеру общими усилиями оружие почистили, проверили и подготовили к любым неожиданностям. А там и соседка с молоком подошла. Два больших ведра на коромысле принесла, приговаривая:
        - А что делать, Григорьевна? Уже и посуды нет, и банок не хватает, чтобы отстаивать. Да ты сама видела… И что мне с той сметаны да творога?.. Если и на базар свезти нет ни возможности, ни времени… А вот сыр - это хорошо. Его долго хранить можно, месяцами…
        - Мой и годами будет стоять, - ревниво напомнила Козырева, показывая, куда ставить вёдра, а потом во что перелить. Посуды в её доме имелось с избытком, объёмная, из нержавейки.
        Но глядя, как она натужно поднимает пустые кастрюли, соседка, дородная крепкая женщина лет пятидесяти, посочувствовала:
        - Как сама-то справишься? Тяжело небось?
        - Ничего, я ковшиком и так всё отмеряю. А на днях внучатая племянница приедет, Лялька, ты её знаешь…
        - Лариску-то? Глазастую такую и худющую? Помню…
        - Вот она и станет тут всем ворочать. Благо, что давно на мастера выучилась и все наши семейные секреты знает. Будет у неё ещё лучше, чем у меня получаться. И сынок с ней будет, поможет матери и сам на молоке силёнки поднаберёт за каникулы. А уж саму Ляльку и не узнаешь, поди, красавица, женщина в соку…
        Так, обсуждая новости и проблемы, женщины отправились в сарай. Там Прасковья передала соседке два малых бидона с герметичными крышками да один большой приготовила на завтра. Потому что дальше уже внук соседский, мальчонка одиннадцати лет, на тележке привозить будет.
        - В дальнейшем, если дело пойдёт, и другие держатели коров со своим молочком подтянутся! - С этими словами и вернулась Прасковья в горницу после проводов соседки. - Ну а пока каши наварим да на утро творога сделаем. А в обед твои любимые вареники налепим.
        Но академик не был бы академиком геронтологии, не заметь он нездоровый румянец на щеках своей напарницы.
        - Стоп, стоп! - чуть не силой остановил он старушку. - Давай угомонись и ложись немедленно отдыхать! В твоём возрасте и состоянии нужен только покой. А ты вон как разбегалась! Ещё помрёшь раньше времени.
        - А кашу?..
        - Да что я сам кашу не сварю! Ложись!.. Сейчас чая мятного заварю, тебе надо успокоиться, восстановиться за ночь и к утру как огурчик быть.
        - С самого утра?
        - Ещё раньше, на рассвете. Нельзя, чтобы меня какой случайный грибник заметил. Потом не отбрешемся с тобой…
        И Александр заварил чай и напоил Прасковью как следует. Потом наварил каши и сам наелся от пуза. Но, вернувшись к старушке, заметил, что она не спит, и присел рядом для разговора.
        - Думал, ты уже давно похрапываешь.
        - Не могу уснуть, мысли разные в голову лезут… И дурно мне… Вдруг и точно сейчас помру?..
        - Ты бросай эти пораженческие разговоры! - рассердился Кох. - Столько прожила, сражалась, мечтала и верила, а накануне омоложения - в кусты?
        - Ну, верить-то я начала только пару дней всего, - бледных губ Прасковьи коснулась слабая улыбка. - А вот умереть и в самом деле могу… Чувствую, что близок мой последний час… устала…
        - Вот уж заладила! Чуть ли не стихами траурными заговорила! - уже не на шутку разозлился мальчонка. - Устала она! А обо мне ты подумала?! Если что с тобой случится, то и мне смерть. Не выживу я в этом мире без тебя. Или поймают и убьют, или в сумасшедшем доме свою новую жизнь закончу. Ты пойми, всё сейчас на тебе держится! И я, и всё будущее человечества. Можно сказать, что на тебя все будущие поколения стариков смотрят. Смотрят и верят, что именно ты станешь моим светочем, моим провидением, оказавшим мне помощь в самую трудную минуту…
        Он ещё минут пять пел дифирамбы улыбающейся старушке, восхвалял её мудрость, мужество и отвагу, хвалил сообразительность и завидную проницательность. Убеждал в полной незаменимости. При этом бормотал всё тише и тише, пока совсем не умолк, убедившись, что Прасковья Григорьевна спит. Только потом вытер пот со лба и на цыпочках прокрался в свою спальню. И, уже укладываясь на мягкую перину, шептал с облегчением себе под нос:
        - Что бы некоторые критиканы ни говорили, а массированное внушение действует. Если человека заставить поверить в свою незаменимость, он реально омолаживается. Жаль, не все это понимают… Надолго ли хватит, - это другой вопрос, зато в любом случае напарница сутки протянуть должна… Да и я хорош: взбодрил составленной смесью, а про откат забыл. Сам без году неделя, как омолодился, а старческие проблемы уже совсем из головы вылетели…
        Глава 10
        Отстрел гончих
        Увы, к утру оптимистические прогнозы Александра Свиридовича не оправдались. Хозяйка дома проснулась, но вот встать с кровати так и не смогла. Наблюдался полный упадок сил, и даже речь стала невнятной.
        - Ну вот, Сашенька, наверное, и всё… Прости, что не дотянула…
        А тот метался по дому, стараясь сделать всё, чтобы взбодрить, вырвать напарницу из леденящих лап смерти. И ноги прогрел грелкой, и старческое тело в нужных местах массажировал, поощряя кровоток, и отвар нужный вливал по чайной ложечке. Ну и приговаривал по ходу дела:
        - Тот бодрящий отвар, что ты вчера пила, дать сейчас не могу, ты уж не обессудь. Потому что после него ты только час и протянешь. Поэтому его ты будешь пить, когда я с дарканой вернусь и всё к омоложению приготовлю. Поняла?
        - Ты сам?.. Без меня в лес? - не на шутку обеспокоилась хозяйка дома. - Не спеши, я сейчас… соберусь только с духом…
        - Лежи, лежи! Была бы уверенность, что дойдёшь, уже бы вышли. Сразу на месте всё и решили бы… М-да! - и решительно потёр ладошками. - Но у нас ещё один резерв остался, о котором можно не просто писать, а докторские диссертации защищать. Хотя он и не всегда честным покажется в моральном плане… Ты готова?
        - К чему?..
        - Я тебя сейчас ругать начну и совестить на разные лады, но особым способом. После такой взбучки умирающие люди часа на три в мир живых возвращались. А то и на все пять часов.
        - Да я уже ко всему готова и ничего не боюсь, - печально улыбнулась старушка.
        - Отлично! Тогда скажи, как тебя в детстве коротко и ласково называли?
        Козырева почти не думала.
        - Матушка всегда полным ласкательным именем Прасковьюшка называла. Даже когда очень зла была. Папа… тот проще ко мне обращался: Праня. Ну а брат старший, тот меня Кевой дразнил…
        - Кева? А это слово как к тебе причастно?
        - Ну, я маленькая была, имя своё официальное - Параскева - не выговаривала, только Ке-ва и слышалось… Вот в семье порой и…
        - Ладно! Кева так Кева! Но теперь держись!..
        И начал, брызгая слюной на лицо опешившей старушки, ругаться на неё. Причём старался это делать от трёх лиц по очереди. То словами материнскими да ласковыми попеняет, то отцовскими - грубыми да лаконичными. А то от имени старшего брата ехидством да несправедливостью обольёт.
        Минут десять изгалялся, пока не рассмотрел мокрые дорожки от слёз на старческих щеках и даже им обрадовался.
        - Плачешь? Ха-ха! Значит, пробило тебя как следует! Получше горчичников помогает!
        - При чём тут горчичники? - вполне нормальным голосом попыталась отвечать Прасковья. Но, прислушавшись к себе, удивлённо хмыкнула: - Ведь и в самом деле полегчало! Я даже встать могу…
        - Не вздумай! - чуть не лёг на неё Александр. - Не смей вставать, силы экономь. Они нам через два часа понадобятся, когда я с дарканой вернусь.
        Потом ещё и клятву взял, что до его прихода Григорьевна не посмеет встать, и только после этого стал суматошно собираться. Корзину взял, широкую да плоскую, рюкзачок на себя самый маленький подогнал да в него пару бутербродов сунул. А вот с пистолетом пришлось повозиться. Всё-таки великовато было оружие для ребёнка, несмотря на свою компактность и общие малые размеры. Пришлось к поясу очень сложно привязывать, а потом ещё и длинной рубахой навыпуск прикрывать. Несколько несуразно получилось, но иначе - никак!
        Попрощавшись с Прасковьей и даже чмокнув её в щёку, выскочил из дому. Правильнее сказать, выскользнул из него, как малолетний воришка. Потому что по сторонам посматривал в оба да к звукам прислушивался, как доберман на прогулке. На небо пасмурное, предгрозовое тоже косился, радуясь, что в такую погоду грибники за добычей не попрутся. В лесу бежать сломя голову не бросился, а старался по возможности обходить хорошо протоптанные тропинки и с особой осторожностью пересекать волоки. Чисто для отвода глаз и от жадности сорвал пяток внушительных подберёзовиков и положил в корзинку. Вроде лёгкие, идти не мешают.
        Как бы близко Заячий яр ни находился, а пока к нему добрался, пока отыскал в лесной дубраве, примерно час и прошёл.
        Но и сразу вниз не ринулся, проверять свою захоронку. Посидел вначале на обрыве, прислушался и потом в самом удобном месте скользнул вниз. Но вновь ощутив в руках тяжесть переданной ему по наследству пластины, почувствовал, как напряжение последних дней спадает, накатывает на сознание волна уверенности и весёлой бесшабашности.
        Он уложил даркану на дно корзинки, прикрыл тряпочкой и грибами и с удвоенным энтузиазмом стал выбираться из яра. А вот когда оставалось метра два до края, то его детский организм чуть не парализовало от страха. Из леса послышались мужские голоса! Несколько мужчин, переругиваясь между собой, приближались непосредственно к яру.
        Паника помешала выбрать самый лучший вариант действий. Бросить корзину вниз? Легко заметят. Закопать? Не успеет. Карабкаться дальше, а потом бежать? Наверняка заметят и враз догонят. Просто вылезти и притвориться грибником, бродящим рядом с родителями? Только и оставалось…
        Покрасневший от натуги, запыхавшийся Кох выбрался наверх аккурат с появлением четвёрки мужчин. Дальше неприятности последовали одна за одной. У идущего впереди худощавого, подтянутого мужчины лет сорока академик сразу рассмотрел устройство. То самое! Его личное изобретение, которое он отдал Вере Павловне для выхода на самого себя!
        Мало того, мужчина оказался не просто знаком, а узнаваем: тот самый, который оказался на площадке его дома и пялился на Александра, пока тот отчаянно делал вид, что играет с пожарной машинкой. И сейчас вот этот мужчина квадратными глазами уставился на ребёнка и словно окаменел. Зато его с боков обошли иные сопровождающие.
        Этакий холёный господин, который в лесу казался более чем чуждым. Стоящий за ним двухметровый шкаф с квадратным лицом. Ну и третий… мужик за пятьдесят, с лопатой и мешком в руках. Скорее всего из местных, может, и в роли проводника выступающий.
        - Ух ты! Каков грибник нарисовался! - воскликнул лощёный тип, цепко оглядывая окружающий лес. - Ты откуда такой красивый?
        Академик с огромным трудом справился с голосом, но ответил вроде достойно:
        - Из Малиновки мы.
        - Нет там таких! - тут же встрял со своим комментарием нахмурившийся мужик.
        - А мы только вчера приехали, - бойко лепетало дитё, показывая, что ничего не боится. А сам в то же время пытался вытащить пистолет, прикрывая корзинкой действия правой руки. - Мы тут с папой и с дядей Лёшей. И бабушка Таня с нами.
        Теперь уже внимательно озирались все трое, пытаясь понять, где это так удачно прячется огромное семейство. Только тип с устройством стоял на месте, не шевелился и, кажется, даже не дышал.
        - Так ты потерялся? - показал свою особую догадливость господин.
        - Нет, мы тут все, рядышком…
        - Чего-то я никого не вижу… Крикнуть, что ли?..
        Но, наоборот, стал говорить ещё тише. Тогда академик ткнул корзинкой в сторону небольших кустов и громко закричал:
        - Да вон же бабушка Таня! Присела в кустиках!..
        Повернулись в нужную сторону все трое. И хоть окаменевший тип продолжал стоять истуканом, пялясь на ребёнка, тянуть было больше нельзя. Уронив тяжеленную кошёлку, Кох схватил пистолет двумя руками и открыл стрельбу.
        Расчётливо стрелял, выверенно. Два выстрела в лощёного господина. Потому что тот уже вынимал пистолет из подмышечной кобуры - самый опасный противник. Ему - одна пуля в грудь, вторая - в живот. Затем всего один выстрел в самого огромного. Тому для начала хватило пули в живот. Ну и напоследок две пули в мужика, который, бросив лопату, оказался совсем безоружен. Он только пятился вначале, а потом стал разворачиваться для побега. Но с четырёх метров герой-орденоносец не промажет. Пусть даже слабые детские ручки и подрагивают от тяжести дёргающегося пистолета.
        Мужик грузно рухнул на землю, ствол пистолета уже наводится на мужчину с устройством. И тут случилось совсем неожиданное: тот рухнул на колени. Заложив руки в замок на затылке, он скороговоркой запричитал:
        - Александр Свиридович, не убивайте! Готов вам преданно служить по гроб жизни, только не убивайте! Не скажу, что заслужил прощение, но вас вот не выдал. Да и вообще о вашем сознании в теле маленького ребёнка ни словом этим уродам не обмолвился. Иначе они бы вас сразу повязали, руки-ноги перед тем прострелив. И сюда они меня просто заставили прийти, я даже не догадывался, что мы встретимся. Чудом меня не застрелили и не замучили насмерть. И тогда, в вашем доме, меня убить решили, потому что догадались: я вам помочь хочу.
        Как это было ни странно, но услышанное показалось академику правдой. Не всё, конечно, кое-что царапнуло слух. Но подробности можно и позже выяснить. Как-то неожиданно в сознании возникла уверенность.
        «Этого я всегда порешить успею! - потом и другие здравые мысли подоспели. - И кто будет эти трупы ворочать? Тем более что и не все ещё трупы…»
        Не стонал только лощёный, слишком круто согнув шею и закинув голову, чтобы оставаться живым. А вот подранков следовало добить. Да побыстрей, пока иные грибники на звуки выстрелов не подтянулись. Вроде и нет никого в округе, но мало ли кого любопытного черти притащат?
        - Тебя как зовут? - Александр шевельнул мушкой пистолета в сторону худого.
        - Борис. Борис Цаглиман.
        - Ладно, Борис, давай отрабатывай своё спасение. Обыщи этого шкафа и всё откинь вот сюда, на травку.
        - Понял, шеф! Сей момент! - оживился тип. Аккуратно снял с себя устройство и только после этого приступил к обыску первого раненого. При этом мерным голосом давал комментарии: - Этот ублюдок имеет кличку Паровоз. В активе уже несколько мокрых дел. Меня именно он и пытался убить в вашем доме. Оглушил и отнёс на чердак. Потом началась стрельба снайперов…
        На травке появились пистолет, запасные обоймы, нож, кастет, две тонкие спицы. Толстый бумажник с документами, ключи от машины, сигареты с зажигалкой и разная мелочь.
        - Дышит ещё?
        - Как видите, Александр Свиридович, - подчёркнуто уважительно и на «вы» продолжал обращаться тип.
        - Возьми нож и добей его! - постарался приказать жёстко, добавив немножко баса в детский голосок. И весьма удивился, когда Цаглиман, стоявший до того на коленях у тела, перекатился чуть в сторону, сел в траву и, уныло глядя в землю, стал говорить:
        - А вот на это никогда не пойду. Ни разу в мокрухе не участвовал и даже сейчас не собираюсь. Как говорится, кесарю - кесарево, а остальным… Вы уж, Александр Свиридович, начали их стрелять, вы и добивайте.
        - Так ведь они тебя хотели убить! - поразился Кох. - Сам ведь говорил!
        - Ну-у… - как вам сказать… Я - это не они. Имей я возможность защищаться от них, может, и пристрелил бы. Или в драке… мог бы придушить… А так… Нет.
        - Хм! Уверен?.. Тогда и сам прощайся с жизнью! - пригрозил Александр, поднимая пистолет.
        Конечно, стрелять он изначально не собирался. Разве что в случае попытки уголовника убежать или броситься. Но когда рассмотрел глаза Бориса и его полное смирение перед неизбежным, поверил окончательно, что данный уголовник никого в своей жизни не убивал. И убивать не собирается. Значит, что-то человеческое в нём ещё осталось.
        Да и некоторая сообразительность Цаглимана импонировала. Разговаривал он с ребёнком так, словно перед ним находился уверенный в своих силах взрослый, и его превосходство во всём не подлежит сомнению. Ну и аналитика у него хорошо поставлена, сумел связать ребёнка там, в Москве, и ребёнка здесь, в лесу.
        Так что решил пока ничего не предпринимать, а попросту сказал:
        - Ладно, сработаемся! Начинай обыскивать того мужика. Ну и кто он, расскажи, если знаешь.
        Опять задышавший полной грудью Цаглиман бросился к хуторянину. Бегло и негромко пересказывая при очередном обыске, как бывший зэк его принял, устроил, заверил в полной безопасности и… тут же сдал кому следовало. Вот Бурый с Паровозом и примчались сводить счёты. Добавили хуторянину на второй трактор и собрались Борю убивать. Тому ничего не оставалось, как поведать об устройстве и всю историю его присвоения.
        Вот тогда уже Бурого и затрясло. И он не стал созывать остальных подельников, а решил с самого утра проверить странное место, на которое указывал прибор. Лично! Чтобы рабочие руки имелись на подхвате, щедро отвалил хуторянину ещё и на комбайн. Тот и двинулся с ними, прихватив лопату и мешок для сокровищ. Потому что все решили, что здесь имеется не что иное, как некий склад драгоценностей. Иначе, что ещё можно прятать в густом лесу?
        А вот самому Коху морально пришлось нелегко, хоть и доводилось ему в своей жизни добивать подранков. И на нож врагов брал, и жестокие методы при скоротечном дознании применял. Но случалось то во время войны, в незабвенные, но покрытые сединой годы. Помолодевший, он тоже понимал, что придётся за своё счастье сражаться, и был готов на всё. Но не думал, что это «всё» вдруг навалится так быстро и сразу.
        Весь истерзался духовно, пока делал контрольные выстрелы, стараясь не слышать умоляющие стоны Ефимки Паровоза и зэка, так и не «завязавшего» на старости лет. Ну и глаза нельзя было отводить от встречных ненавидящих взглядов. Подранки могли броситься, пытаясь сохранить себе жизнь в последнем отчаянном рывке.
        Четыре хлопка нарушили утреннюю лесную тишину. После чего академик почувствовал, что детское тело начинает колотить от чрезмерного для него адреналина. Следовало некоторое время посидеть, а ещё лучше - полежать, чтобы отходняк не свалил с ног. Поэтому он сел в сторонке, на упавший ствол, а спиной прислонился к другому и даже порадовался, что есть кто-то, имеющий силы упрятать трупы.
        - Борис, тела надо спрятать. Присмотри в яру удобное место, чтобы потом прикопать этих тварей слоем глины потолще…
        Видно было, что Цаглиман не в восторге от предстоящей работы, но и он понимал, что следы состоявшегося расстрела надо прятать. Причём немедленно. Поэтому только кивнул, закончил обыск Бурого и занялся похоронами.
        Присматривая за действиями нежданного помощника, академик старался не замечать красные круги перед глазами. Да и мысли в голове стали похожи на медленные, раскалённые утюги.
        «Найдут тела бандитов или нет? Если их несколько дней не хватятся, то не найдут. Хуторянин жил одиноко, никто к нему не хаживал… А вот по лесу грибники часто со своими собаками гуляют. А те - мимо яра просто так не пробегут. И кровь почувствуют, и тела могут разрыть. Боря - не бульдозер, толстым слоем глины при всём желании завалить не сможет. Дождя бы! Да с грозой!.. Вроде и пасмурно… И гремело вчера вдалеке… Но гарантии нет. Раньше хоть кости к дождю ныли, да ногу покалеченную крутило - лучший барометр. Хе-хе!.. Слава богу, что от него избавился!.. Но дождь не помешал бы! С другой стороны… если сильный ливень, то запросто захоронение размоет… Вот досада! И так плохо, и эдак дрянь!..»
        Круги перед глазами постепенно исчезли, слабость из конечностей тоже ушла. Зато захотелось жутко пить. И есть! Хорошо, что спина, опирающаяся о дерево, напомнила о рюкзачке с бутербродами. Извлечённые на свет, пусть и чуток примятые, они показались вкуснейшим лакомством, лучшим, чем недавно поглощаемый у Прасковьи борщ. Квинтэссенцией лучших пищевых ингредиентов.
        Отличному аппетиту не помешал даже факт ведущегося захоронения людей, которых сам Александр и лишил жизни. Цинично? Ещё как! Но оправдание находилось вполне удобоваримое.
        «Другого ничего не оставалось. Либо они меня, либо я их. И не важно, что в их руках я остался бы живым. Стать подопытным кроликом, до конца жизни пребывая в рабстве, - не по мне. Уж лучше я таких ублюдков буду стрелять сразу! Греха за такое нет… Но до чего странные пертурбации судьбы и случайностей! Велика Россия, а Цаглиман именно в то место приехал, куда меня вторым перемещением швырнуло… За ним бандиты припёрлись, не погибшие при штурме моего дома в Москве, зато окончившие свою жизнь здесь… Не вняли первый раз предупреждению?.. Вот и не верь после этого в злой рок…»
        Пока всё складывалось удачно. Посторонних не наблюдалось, следы все спрятаны, тело перестало трястись. Пора спешить в дом Козыревых. А то как бы там Прасковья богу душу не отдала в переживаниях, время-то тикает! Сроки истекают! Что по возвращении, что по сроку жизни старушки.
        Борис выполнил поручение и уже выбирался из яра. До сих пор сомневаясь в дальнейшей необходимости такого помощника, но уже прогоняя в голове планы относительно него, Кох скомандовал: - Пистолеты давай мне в рюкзак. Остальное - на дно корзинки, прикрываешь тряпочкой и грибами. Да, да… Прямо поверх этой пластины медной и кладёшь. Ничего не забыли?.. А теперь топаем отсюда самым прямым маршрутом!
        Глава 11
        Успешный поиск
        Сообщением об опознанном уголовнике участковый Горбушин районное начальство совсем не взволновал. Видимо воспоминания пятилетней давности не посчитали достаточно важными. В тот день так никто и не появился.
        Зато с утра телефон стал горячим после часового диалога, вопросов и уточнений. Доклад ведь пошёл по инстанции наверх, а в самой Москве к нему отнеслись не в пример серьёзно. А когда все мелочи разъяснились, решили устроить на хуторе проверку.
        Не прошло и полутора часов, как из района примчалось два «уазика» с подкреплением и теми, кто любит поруководить. Прибыли сразу три старших чина, пожелавших лично проследить за «действиями подчинённых на местах». С собой они привезли и давно обещанного стажёра-помощника: худого, словно от недоедания, парнишку лет девятнадцати с блестящими от фанатизма и служебного рвения глазами.
        Во втором «уазике» находились четыре бойца местного ОМОНа с собакой. Туда же втиснули и Горбушина, хотя тот пытался втолковать:
        - Вот-вот дождь хлынет! Мы потом с Зозулинского хутора и с трактором не выберемся.
        - Не дрейфь, капитан! - бравировал майор из района. - У нас мировые водители и лучшие в мире машины. Из любой колеи выберутся.
        Так и двинули под начавшим накрапывать дождиком да под громовые раскаты приближающейся грозы. Но к месту добрались на удивление почти посуху. Тучи клубились и чернели, предвещая солидный ливень, но пока июньская влага как-то всё больше сторонами осыпалась.
        На хуторе хозяина не оказалось. Все сараи, дом, ворота с калиткой оказались закрыты на тяжеленные замки, обмотанные цепями. Во дворе в неистовом лае заходились два крупных пса, повизгивала где-то в хлеву свинья, и ни одна печная труба не дымила. А дождь постепенно усиливался.
        Именно на него через полчаса обратил внимание один из водителей, уже успевший вслух проклясть дорогу к хутору.
        - Если зальёт, точно застрянем.
        А начальство всё спорило, не приходя к общему мнению. Один говорил, что надо ломать ворота и приступать к обыску. Второй резонно утверждал, что такое деяние незаконно и потом всем здорово влетит за самоуправство. Третий настаивал, что делать здесь нечего и надо срочно возвращаться.
        Игорь Леонидович, хоть его и слушать не хотели, твердил:
        - Хозяин здесь справный, истинный кулак. Свою животинку держит в уходе, кормит регулярно. Так что надо ещё подождать немного, и он обязательно проявится. Слышите, как уже обе свиньи визжать начинают? Значит, их давно пора кормить. Иначе хлев разнесут.
        Начальство на это лишь фыркало и продолжало споры. Ну и в крике родилась корявая истина: зря сюда приехали, надо возвращаться. Только решили оставить во дворе троих бойцов в засаде, снабдив их рацией. Стали выбирать сарай для временного пристанища, просматривая двор из-за забора.
        Но тут уже участковый Малиновки стал нажимать:
        - Что-то тут в любом случае не так. Уже и корова мычать стала, значит, не доена и не поена. Да и почему не пасётся? Вон луг, рядом. Надо входить и делать обыск! Если так уж риска боитесь, запросите по рации добро из Москвы.
        Запрос все-таки сделали, включив рацию и связавшись с районом. И такой втык получили от генерала, что голыми руками бросились замки на воротах срывать. Потому что Москва дала полный карт-бланш при поимке опознанного уголовника, объявленного во всероссийский розыск. И обещала простить все излишества, которые могут натворить подчинённые, страдающие чрезмерным усердием.
        Ломать - не строить, и вот уже обе машины стояли во дворе. Приступили к осмотру, первым делом решив обыскать дом. В нём, однако, никаких зацепок не нашлось. Видно было, что живёт здесь бобыль, используется всего одна узкая кровать. Обстановка спартанская. Запасов горячей или просто готовой пищи нет.
        А вот в большом сарае гостей ожидал сюрприз: вполне приличный, даже дорогой джип. Подобного авто у хуторянина и близко быть не могло. Так что, уже снимая пальчики и дав запрос по номерам, обыск продолжили с утроенным рвением.
        Потайную комнату под небольшим хлевом с овцами отыскали одновременно с пришедшим ответом.
        «Автомобиль косвенно связан с подручными Бурого! Учитывать при всех действиях особую опасность преступника и его подручных! На хутор отправляется подкрепление! Принять все меры к задержанию преступников живыми!»
        Тут же были отысканы личные вещи хуторянина, и по его следу пустили собаку. В доме остался только майор из следственного отдела и один боец. Все остальные бегом двигались за собакой и проклинали усиливающийся дождь.
        Через семь километров вышли к глубокому яру посреди леса, который участковый сразу опознал.
        - Заячий! - при этом еле дышал, а его лицо и шею покрывала опасная краснота. Всё-таки не шутка пробежать столько в шестьдесят четыре года и не отстать от молодых.
        Собака, пометавшись на примятой траве, уверенно потянула проводника в яр и там начала с рычанием раскапывать недавно сделанный, явно специально, оползень.
        Тут и разразилась гроза. А во вспышке молнии особо зловеще и неприятно высветилась посиневшая рука несомненного покойника. Розыск оказался более чем удачным, а вот общее следствие могло зайти в тупик. Потому что все дальнейшие следы, интенсивно, со всем старанием и присущим природе энтузиазмом, замывали потоки хлынувшей с неба воды.
        Прилетевшие через полтора часа вертолёты сумели сделать посадку лишь на опушке леса, на виду почти всего села. Да и перед посадкой пара вертушек, кружащих над лесом, не могла не заинтриговать жителей Малиновки. Естественно, результат не замедлил сказаться. По оставшимся после грозы лужам к опушке поспешили чуть ли не все жители, в данный момент не имевшие срочной работы. А уж малышня и дети постарше, приехавшие на летние каникулы, даже непосредственно в сами вертолёты пытались пролезть. Пилоты были вынуждены чуть ли не с оружием в руках отгонять настырных визитёров и криками призывали старших родственников:
        - Уберите эту саранчу! От греха подальше!
        Те стояли чуть поодаль, степенно кивали и кричали в ответ, так ничего и не предпринимая:
        - Что случилось-то? Война? Или где реактор рванул?
        Вполне нормальная реакция российских обывателей, никак не стремящихся помогать следствию. И ладно бы не помогали, а то ведь мешали, следы затаптывали. Когда из лесу вышла цепь воинов, внимательно всматривающихся под ноги, то командующий ими офицер с отчаянием схватился за голову.
        - Ну, здесь-то мы точно уже ничего не отыщем! - и стал что-то наговаривать в микрофон своей рации.
        Тем временем возле Заячьего яра прибывшее на вертолёте ещё более высокое начальство распекало мокрых до нитки оперативников из района.
        - Неужели сложно было додуматься, что идти по следу убийцы следовало сразу? Пока ливень только начался!
        - Так мы и до яра чудом добрались при начавшемся дожде, товарищ генерал! - оправдывался один из пары. - Да и не было у нас ни одного предмета одежды, принадлежащего Наркуше.
        А второй добавил:
        - Скорее всего убийца, возвращавшийся на хутор, нас увидел издалека и сообразил, что возле машины засада. А если судить по примерному времени убийства, Наркуша давно вернулся к хутору и нас заметил, когда мы к нему только подъезжали. И сразу пустился в бега.
        - То есть его искать где-то поблизости бесполезно?
        - Выходит что так…
        - А вы что думаете, капитан? - последовал вопрос Горбушину.
        - Вероятнее всего убийца в село не сунется и успел далеко уйти от этих мест. Но полный комплекс разыскных мер надо сделать немедленно. Обыскать все нежилые дома и сараи, в особенности брошенные хутора. Обязательно подключить к поиску собак. Ну и всех сельчан попросить о помощи. Никто из них спать спокойно не ляжет, если где-то в околице такой кровавый маньяк прячется.
        Генерал задумчиво присмотрелся к участковому, даже имя-отчество вспомнил.
        - Награду вы уже заслужили, Игорь Леонидович. Да и в звании майора на пенсию вас отправим. Но вот если вы этого бандита отыщете и живым возьмёте, то самыми высшими почестями и наградами Москва вас осыплет. Дело крайне важное, государственного значения. Особенно в том плане, что преступник нужен только живым. Уж очень судьбоносные по уровню секреты к нему в руки попали. Понимаете?
        - Так точно, товарищ генерал, понимаю! - отчеканил Горбушин и добавил с уверенностью: - По ногам бегущего человека попадаю с сорока метров.
        - Отлично, действуйте!
        Разыскные мероприятия набирали обороты. И этому очень способствовало сокращение количества преступников.
        Глава 12
        Отладка встречного хода
        Прасковью они застали в живых. Да ещё и сидевшей на кровати и чутко прислушивающейся. Но когда она рассмотрела странного мужчину рядом с мальчиком, да ещё и опознала его, то чуть концы не отдала. Только и выдохнула в страхе:
        - Зачем ты его привёл?! - Вопросы о том, где Александр нашёл бандита и что случилось в лесу, хозяйка дома просто боялась задавать. Тогда как Александр уже метался вокруг неё, поднося бодрящий настой, отчитываясь и отдавая распоряжения новому действующему лицу.
        - Боря, не стой столбом! Целуй ручку сударыне Козыревой, свет Прасковье Григорьевне, и бегом на кухню варить кашу. Много! Разной! Да и всего, что там найдёшь, постарайся приготовить побольше. Примерно так, чтобы два отделения солдат могло наесться.
        - А сколько это? - озадачился никогда не служивший Цаглиман.
        - Двадцать человек! Давай-давай!.. И молоко там скисшее на маленький огонь поставь, творог потом сделаем! - прокричав это вслед мужчине, Александр зашептал в лицо побледневшей старушки: - Всё нормально, всё под контролем! Этот Борис - уже почти наш человек. Вернуться в свой мир он уже никак не сможет, там его ждёт мучительная смерть. А когда я его немножко омоложу, у него будет шанс начать новую жизнь вместе с нами. К нам он тоже вынужден будет относиться лояльно, защищая как детей родных. Иначе его доле никто не позавидует сразу по нескольким причинам. Теперь забыли о Боре - думаем о себе!
        - А как же…
        - Всё остальное - побоку! Просто доверься мне, успокойся и делай, что я скажу!.. И пей, всё выпей! Теперь уже можно!
        Академик мерил пульс, присматривался к зрачкам, светя туда фонариком, заставлял показывать язык да ненадолго наведывался на кухню, присматривая за назначенным в наряд поваром. К полной неожиданности, новый помощник оказался в кулинарии если не мастером, то уж точно крепким любителем. За полчаса настолько освоился на кухне, словно постоянно там кашеварил.
        Пояснения тот дал лаконичные:
        - С детства был приучен, что мужчина должен уметь готовить всё.
        - Радует, - кивнул академик, затем ещё пару раз наведался и поощрил: - Хорошо у тебя получается, запахи уже аппетит разжигают. Постарайся так, чтобы часа через два всё поспело и дошло. Будем банкет устраивать по поводу нашей новой жизни.
        К тому моменту Прасковья уже могла вставать и вполне сносно двигаться. Ну и время от времени получала от Коха консультации, напоминания и описание разных моментов предстоящего процесса. Когда поняла, что одно и то же ей вливается в уши по третьему кругу, попыталась мягко возмутиться.
        - Саша, у меня с памятью всё в порядке, не бубни и не отвлекайся на меня.
        А тот, ползая на коленях по полу, что-то тщательно вырисовывал белым мелком и чёрным угольком. Фигуры и знаки змеились вокруг хитро, под особым небольшим углом установленной дарканы. Александр же продолжал бормотать:
        - Верю, Прасковьюшка, верю, милая! Но я не столько тебе твержу, потому что ты вообще можешь не знать ничего, а действовать только по моим указаниям. Для себя повторяю, для себя… Оно ведь как получается… Слишком у нас разновеликие разряды по возрасту получаются, и в этом главная сложность. Коль один молодеет, то там всё просто, как у трамвая: обнял блямбу, дал импульс, да и выбирай направление для первого, управляемого переноса. Там можно до метра всё высчитать… Да…
        - Как же, высчитал он! - решила Козырева напомнить очевидное, да попутно давая учёному расслабиться или, наоборот, сконцентрироваться на разговоре. - Если тебя в наш дремучий лес забросило.
        - Хм! Так то уже совсем по иным причинам случилось. Собирался я двадцатилетним стать, да импульс от волнения дал слишком большой, вот меня и превратило в мальца… После чего не только в дебри закинуло, но ещё и на шесть дней в прошлое…
        Прасковья задумалась, морща лоб и что-то подсчитывая в уме.
        - Саш, а нельзя так, чтобы на сорок лет назад прыгнуть, да с оружием в руках?
        - Э-э? - Ребёнок уставился квадратными глазами на старушку. - Однако, Григорьевна! Кто это тебе так насолил?
        - Да были одни товарищи… - кривя лицо, пояснила она. Но академик уже вновь продолжал работать и приговаривать: - Нет, больше чем пять, шесть, ну восемь дней - никак нельзя. И то, столетний человек при этом превратится во младенца нескольких месяцев от роду. Вряд ли в таком случае удастся сохранить полный набор воспоминаний и накопленных знаний.
        - Жаль… А при парном, встречном процессе, смещений не происходит?
        - Нет. Все остаются на местах. Но вот эквилибристику в годах очень сложно выставить. У подопытных мышек, знаешь ли, на лбу не проявлялось количество лет после каждого эксперимента.
        - Надо было у них спросить.
        - Ха-ха! Жалко, что ты у меня лаборанткой не работала!..
        Она тоже хихикнула, а потом вдруг засмущалась, чуть ли не на «вы» переходя.
        - Александр Свиридович, ты там это… говорил… Неужели надо на пластинку… голыми становиться?
        Тот даже не обернулся, только гневно мотнул кудрявой головой.
        - Вот старая клюшка! Стесняться она надумала!.. Сколько раз тебе повторять: существо в одежде становится зверем, и его забрасывает в первом же переносе за тридевять земель. На пластине эта фраза есть…
        - Всё поняла… Просто как-то боязно мне…
        - Да и вообще, Григорьевна… - Он вульгарно зафыркал и выдал не совсем пристойную для ребёнка пошлость: - Ты ещё девственницей прикинься и скажи, что член в руках никогда не держала! - Сам над своей фразой посмеялся и добавил уже нравоучительно: - В наши годы, милая, за молодость и здоровье нам уже ничего не жалко отдать.
        Прасковья вздохнула, глаза у неё затуманились от приятных воспоминаний, и она вынужденно, скорее всего сама от себя таких слов не ожидая, согласилась:
        - Чего уж там, отдала бы без сожаления… Тем более что до постельных забав я в молодости ох как охоча была…
        Она и не заметила, как с пола на неё внимательно взглянули два не по-детски серьёзных глаза, а потом задумалась над послышавшимся бормотанием:
        - Всё правильно, напарница, про стеснение нам придётся забыть… Очень скоро… и надолго.
        И чем больше думала, тем больше смущалась. Щёки и мочки ушей предательски краснели. Припомнила она утверждения академика, что мышки после омоложения становились гиперсексуальными. Одна самка практически насмерть загоняла самца своими притязаниями. Но когда было два самца, они худо-бедно с самкой управлялись. Козырева вдруг представила себя на месте той мышки, и ей поплохело.
        Наверное, продлись время подготовки дольше и не будь хозяйка дома при смерти, она бы всеми силами попыталась отсрочить предстоящее чудо. Но ведь и сил-то не было! Разум подсказывал, что держится она только благодаря остаткам некогда несокрушимой воли да на возбуждающем воздействии созданного академиком напитка. Поэтому мысленно прикрикнула на себя: «Уймись! И похорони своё стеснение с прежней жизнью! Надо будет - ляжешь, расслабишься и получишь удовольствие. Да и не факт ещё, что это понадобится… Болтать всяк мастак!.. И не таких видали!..»
        Александр минут пять отлучался на кухню, потом вернулся с решительно настроенным Цаглиманом, ещё минуту объяснял, тыкая пальчиком на даркану и объясняя, что надо делать. После чего они быстро разделись догола, и шестилетний мальчишка строго спросил почти сорокалетнего, по всем статьям матёрого мужчину: - Никаких сомнений? Именно шестнадцать?
        - Да! Проблем с документами не будет!
        - Тогда становимся!
        И они встали левыми ногами на пластинку, соприкасаясь наружными краями стоп. Затем, стараясь держаться друг за друга, подняли правые ноги. Александр при этом стоял на той стороне пластины, которая ниже, ближе к полу.
        Потом мелькнула искорка.
        Бесшумная, напоминающая обычный, голубой проблеск от статики, она соскользнула с кучеряшек ребёнка прямо в глаза крепко зажмурившегося мужчины. А ещё через мгновение оба тела скрылись в матовом непрозрачном коконе белёсого оттенка.
        С полминуты старушка не моргая пялилась на кокон, зная, что так и должно быть. Вторые полминуты уже с волнением. Сроки начинали выходить за рамки означенных академиком. Но ещё через тридцать секунд завеса всё-таки спа€ла, словно её не бывало. А на пластине стояли уже два совсем иных человека.
        Вместо Бориса - худощавый паренёк лет пятнадцати. Хотя наверняка такому по паспорту имелись все шестнадцать. Волосы чёрные, вьющиеся, до лопаток. Ногти, что на руках, что на ногах: страшные, перекрученные, отросшие на лишних десять, а то и пятнадцать сантиметров. В остальном - тело подростка, только набирающее волос в паху да чуток на груди. Усов и бороды нет.
        Тогда как на месте шестилетки появился мальчуган лет десяти, но совершенно лысый, словно его обрили наголо. Все остальные части тела, как и ногти, в нормальном состоянии, присущем юноше такого возраста.
        Александр первым и встал на обе ноги, отпуская чуток окаменевшего Бориса.
        - Ура! Ура! Ура! - рявкнул он радостно. И тут же ухватил руку коллеги по эксперименту, внимательно рассматривая ногти: - Оп-па! Не ожидал… Ай да гримасы «встречного хода»! О-о! Как интересно! - он ещё и волосы ощупать у парня попытался, второй рукой недоумённо поглаживая себя по лысине: - Как же так?..
        Но тут обрёл дар речи омолодившийся Цаглиман.
        - Получилось?.. У-у-у! Получилось! - и сделал попытки себя ощупать.
        - Стой! Не то зарежешься… - остановил его академик. - Праня, где у тебя ножницы? - получив подсказку, метнулся к комоду, вернулся с инструментом и живо обрезал ногти у помощника на правой руке. После чего скомандовал: - Дальше сам! Только без фанатизма. Учитывай, что силы, тело и координация совершенно не те. Не делай резких движений, привыкай.
        Ещё и проследил строго, как пациент усаживается на горку своей прежней одежды и осторожно приступает к приведению себя в порядок
        Хотя сам Саша при этом двигался резко, чуть ли не подпрыгивая. Сбегал к шкафу, приволок ранее приготовленные вещи и тут же вместе со стулом отнёс их на кухню.
        - Как ходить сможешь, иди туда и выбирай, что тебе подойдёт. И про наши блюда для банкета не забудь. А мы тут с Григорьевной займемся… - и, оглянувшись на старушку, грозно прикрикнул: - Ты ещё не готова?! Раздевайся немедленно!
        Та стала возиться со своими, вроде и немногочисленными одёжками. Уже и Борис ушёл, напевая что-то бравурное и гремя крышками от кастрюль, уже и Александр завершил последние приготовления и звонко хлопнул в ладоши. А Прасковья всё мяла на себе некое подобие длинной трикотажной майки, не решаясь это с себя скинуть.
        Учёный от такой медлительности буквально рассвирепел.
        - Да что же это такое?! В конце концов…
        Ответ прозвучал еле слышно.
        - Саш… мне стыдно… Но не потому что… А по причине своего жуткого старческого тела. Знаю, как оно страшно со стороны смотрится…
        - Да чтоб ты уже омолодилась, наконец, старая клюшка! - рычал десятилетний с виду пацан, силой подтягивая старушку к центру комнаты. - Больно мне надо твоими старческими морщинами любоваться. Из соседей тоже никто не подсмотрит, на дворе ливень, гроза! Так что… Сняла! На раз-два!.. Во!.. Теперь ножку, как я объяснял… Хорошо! Сцепились локтями… Хм! Да ты легче меня теперешнего?!. Ха-ха! Точно одуванчик!.. Тогда за талию друг друга берём… Можно, можно! Даже нужно! Так, теперь правые ножки подняли… Равновесие держим, я сказал - держим!.. О!.. Теперь глазки можешь закрыть… Поехали!
        И Прасковье Григорьевне Козыревой, восьмидесяти восьми лет от роду, показалось, что её с головой окунули в тёплое, пахнущее мёдом молоко.
        Глава 13
        Шок новизны
        Судя по восприятию, весь процесс длился минут десять. Хотя на самом деле всё укладывалось в полторы. Прасковью качало в потоке тёплого молока, ласкало волнами, которые словно массажировали кожу; покалывало раскалёнными иголочками, но приятно и совсем не больно. Затем стало припекать обе пятки, а за волосы словно кто-то стал тянуть вверх. При этом ощущения, что стоишь на одной ноге, прижимаясь левым боком к десятилетнему ребёнку, куда-то исчезли. Казалось, что лежишь на волнах, раскинув руки и ноги, и подставляешь лицо ласковому, горячему солнышку.
        Блаженство…
        Если бы только не жжение в пятках да боль от натянутых волос. Но в сущности, всё терпимо… И дышится легко…
        Наверное, именно от эффекта натянутых волос в какой-то момент Козырева и открыла глаза. Хотя академик не раз строго предупреждал не делать этого.
        Недаром говорят, что любопытство кошку сгубило. Хотелось хоть одним глазком глянуть, что внутри кокона творится и просматривается ли он наружу?
        Глянула. Вскрикнула отсутствующим ртом. И сразу зажмурилась. Потому что увиденное никак не соответствовало тактильным ощущениям остального тела. Но в памяти так и запечатлелась жуткая картинка, словно два монстра, похожие на изувеченные деревья, разрывают своими лапами-ветками массивную женщину-великана на части. Женщина лежит и вяло трепыхается в попытках защититься, но участь её уже предрешена. Полученные глубокие раны несовместимы с жизнью.
        Но как только глаза оказались плотно зажмурены, страх моментально исчез, да и сама ужасная картинка осталась не более чем сказочным пятном в воспоминании. До самого конца действа женщина продолжала думать о странном видении и метаморфозе в ощущениях, а там и тело почувствовалось в прежней позе, стоящее на левой ноге. И голос рядом раздался совсем незнакомый, такой с баском, но уже не ломкий и совсем не юношеский.
        - Прань, давай открывай глаза… И отпускаем друг друга.
        Ещё нечувствительными руками они отпустили талии друг друга, встали на ноги и начали осмотр не с себя, а друг с друга.
        - Ух ты! Вот это женщина!
        На Прасковью откровенно и бесстыже пялился лысый парень шестнадцати лет, которому можно было дать и все семнадцать за неуловимую взрослость, просматривающуюся во всём: мимике, жестах, взгляде и постановке фигуры. Ещё и половой орган вполне приличных размеров у него стоял, словно деревянный. А на лице блуждала многозначительная восхищённая улыбка.
        Дальше произошло совсем для Прасковьи непонятное. Её тело резко наполнилось ярким желанием и само шагнуло к парню, не обращая внимания на длиннющие ногти на ногах и на руках. Правая рука осторожно потянулась к мужскому органу, а чужой, хриплый и незнакомый голос проворковал:
        - Ты хочешь?..
        Скорее всего академик руководствовался своими знаниями, здравым смыслом, трезвым рассудком и умением увидеть в каждом действе пользу для науки. Потому что резво отпрыгнул на метр, прикрыл левой рукой своё достоинство и прикрикнул на женщину:
        - Не спеши! Иначе покромсаешь меня ногтями. Это раз! Во-вторых, подумай о своём поведении. Нам это очень надо, но не так же сразу… Иначе можем загнуться, если сразу набросимся друг на друга. Ну и три, признавайся - ты открывала глаза?
        Теперь уже Козырева осматривала себя, не спеша отвечать. Руки, прелестные и холёные. Грудь - великолепная и вызывающе торчащая вперёд набухшими сосками. Живот плоский, талия изумительно тонкая. Ноги - повод для смертельной зависти любой актрисы или порнозвезды. Упругие, густые волосы без единой седой искорки, водопадом сбегают с головы до колен. И даже пятнадцатисантиметровые ногти, на удивление ровные, хоть и блёклые по цвету, не портили впечатление.
        Так что следующим сознательным словом из неё вырвалось радостное восклицание: - Помолодела! - потом взвизгнула от переполнявшего её восторга и ещё раз повторила с растяжкой, словно испытывая обертоны своего голоса и смакуя каждую букву:
        - По-мо-ло-де-ла-а-а-а! - при этом её всё больше и больше накрывало волной пьянящего веселья и неуправляемого желания пойти вразнос.
        В этот момент со стороны кухни раздался восхищённый свист. В проёме дверей стоял полуодетый Борис и так пялился на явившуюся миру красотку, что впору было подбирать челюсть с пола. Хорошо хоть в штанах находился, и длинная рубашка пах прикрывала. А то бы сам себя оглушил ударом промеж глаз…
        - Борис! - от командирского баса, когда-то поднимавшего воинов своего взвода в атаку, казалось, весь дом вздрогнул: - На кухню! И смотри, чтобы наш банкет горелым не отдавал!
        Затем женщина вздрогнула повторно уже от обращения к ней, хоть и хмурилась при этом:
        - Праня! Немедленно привести себя в божеский вид! И одеться! Как можно скромней!
        Она уже совсем иначе посмотрела на Александра, капризно скривилась и выдала с обидой:
        - Прошу не путать, сударь! Отныне я Ляля! Или Лариса Фёдоровна Козырева! Того, кто это забудет, - накажу! Сегодня же…
        - О-о-о! - уже не на шутку обеспокоился Кох. Подбирая рубашку и обвязывая свои чресла, продолжал выпытывать: - Так открывала глаза или нет?
        Не чувствуя за собой никакой вины, женщина пожала голыми плечиками:
        - Ну открыла! На секунду! Что в этом плохого? - после чего развела руки в стороны, задрала лицо к потолку и потянулась, вставая на цыпочки: - Хорошо-то как! Словно сейчас полечу!.. Вверх… и вверх…
        От нового окрика она уже испуганно дёрнулась.
        - Дура! Сколько раз тебе твердил - нельзя! А? Или тебя в партизанском отряде дисциплине не научили?!
        Напоминание о далёкой юности и военных невзгодах отрезвило недавнюю старушку и даже немного смутило.
        - Почему нельзя?.. Что тут такого?..
        - А то! Вон почитай на пластинке, что написано? Ага, мелким шрифтом! Не можешь? Так я прочитаю: «Открывать глаза только будущим жрицам и фригидным». И ты что, фригидная?! Сама хвасталась, что постельные забавы тебе нравились. Так зачем ещё глаза открывала?
        - Ну и что такого случилось? - решила пойти в атаку женщина, инстинктивно выставив грудь вперёд.
        Академик, непроизвольно мнущий рубашку ниже пояса, вдруг понял, что сил для спора у него почти не осталось. Ещё чуть-чуть, и он сдастся. Поэтому перешёл на слёзные уговоры.
        - Прасковья, ну сама подумай, как ещё четверть часа назад ты стеснялась одних мыслей о сексе. А сейчас пытаешься ухватиться за чужой член. Осознай это и постарайся себя контролировать. Потому что мы не сможем сопротивляться твоему притяжению. А если не поедим вначале и не поспим - попросту умрём от изнеможения. Слышишь?! Умрём!! - Он специально кричал громко, чтобы и Борис всё слышал. - Так что опомнись и беги одеваться в самую глухую и некрасивую одежду.
        Она вроде опомнилась, осознав всю серьёзность создавшегося положения. Но, начав движение, чуть не споткнулась о мешающие ногти. Протянула руку и требовательно спросила:
        - Как? Или ты всё-таки и мне обрежешь ноготки?
        - Хорошо… только отвернись… - Александр метнулся на кухню за ножницами, а потом приблизился к женщине практически задом: - Отставь правую руку назад!.. Меня не проткни!.. Стой, не шевелись!..
        - Три сантиметра ногтей оставь! - вдруг воскликнула она, успев до начала первого обрезания. - Я потом сама подровняю.
        - У-у-у, - зарычал парень, стараясь вообще не прикасаться к прохладной женской коже. Зато работа, когда не опасаешься отрезать подушечки пальцев, оказалась не в пример проще. Пять раз щёлкнули ножницы, и послышалось облегчённое: - Уф! Пронесло! - после чего Александр умчался на кухню, уже оттуда с некоторой весёлостью восклицая: - И кто тебя такую красивую только сотворил?!
        Ещё через полчаса из горницы в сторону спальни хозяйки полетело очередное наущение-приказ.
        - Мы начинаем накрывать стол! Выходи через пять минут!
        В ответ раздалось очаровательное женское контральто.
        - Раньше чем через четверть часа не ждите!
        Вышла она ещё позже обещанного, и уже потом призналась, что вначале только и могла рассматривать себя перед зеркалом. Причём ей сразу бросились в глаза значительные различия во внешности. И все только в положительном ключе. То есть она была намного совершенней, чем в зрелые годы, в период своего тридцатипятилетия. Хотя сразу приходили на ум резонные объяснения: обновлённое тело не подвергалось пыткам в гестапо и страшным травмам под взорванными руинами.
        Потом всё-таки уговорила себя подрезать оставшиеся ногти. Затем опять крутилась у зеркала. Изучала тело, вспоминала мимику своего лица в молодости. Сравнивала… Думала, стоит ли отрезать такие длиннющие чудесные волосы…
        И только первый крик академика из горницы привёл её в состояние паники.
        «Мне нечего надеть!..» - при этом Прасковья понимала, что одеться придётся скромно, наглухо, но… Очень уж хотелось увидеть себя в полном блеске и в максимальной для женщины боевой готовности. Хочется… да напарник не велит…
        Метнулась к двум громадным шкафам, благо что ещё будучи директором комбината, никогда себе в красивых платьях и нарядах не отказывала. Стала вываливать одежду вместе с вешалками на кровать, на стулья, на трюмо…
        Но даже ещё ничего не успев примерить, услыхала сдвоенный рёв уже обоих парней, которые звали к накрытому столу. Причём не только они напоминали, что зверски проголодались и за себя не ручаются, то же самое вопил и желудок Прасковьи. У неё даже сознание помутилось на пару мгновений, так её стало подкашивать чувство голода. Поэтому она надела на себя самое непритязательное, прежде просторное для старушки платье. Глянула в зеркало и скривилась: молодой здоровой женщине и такое нельзя было носить при мужчинах. Грудь вызывающе торчит, упругая задница выделяется, ну и волосы… Пришлось наскоро заплетать две косы, а потом их концы прикалывать к голове шпильками. А поверх платья накидывать громадную пуховую шаль. Та скрыла и шею, и… всё остальное. Относительно, конечно.
        Губы не красила. Брови не чернила. К духам, которыми уже года три ни разу не пользовалась, даже не прикоснулась.
        Но всё равно, когда вошла в горницу, примолкшие парни уставились на неё, как на явление Христа народу. Заждались. Но злости или раздражения во взглядах не было ни капельки. Они непроизвольно стали облизывать враз пересохшие губы. Затем Борис попытался свистнуть, за что был тотчас наказан тычком под рёбра со стороны Коха. Бросаться навстречу даме и подвигать ей стул никто не стал, боялись разогнуться. Академик первым мотнул головой, отгоняя наваждение, поднял стакан с вином и провозгласил первый тост:
        - За наше новое, счастливое будущее! - а когда сделали по глотку и ухватились за вилки, напомнил: - Наедаться можем до тех пор, пока на пол не рухнем. Проверено, от заворота кишок не умрём. Потом спать! Проснёмся - опять за стол! Иначе… - голос стал грозный и жёсткий, - все наши омоложения пойдут насмарку, и мы… умрём. Желудки девственно пусты. Работаем челюстями, работаем!..
        Больше фривольных мыслей ни у кого не возникало. Все трое насыщались, не глядя друг на друга. Банкет обещал удасться на славу.
        Глава 14
        Неутомимый следопыт
        Начальство поощрило. Причём щедро так, впечатляюще. Особенно порадовал оставленный в пользование почти новый полноприводной «уазик», пришедший на замену давно списанному и добитому насмерть мотоциклу, что раньше был на балансе участкового. Командование пообещало ещё бо€льшие почести, так что следовало работать не покладая рук. И ног. Законная гордость распирала Игоря Леонидовича Горбушина: всё-таки это он опознал Наркушу, поднял тревогу, заставил обыскивать хутор… ну и всё такое прочее. Даже геройски пробежал семь километров по лесной пересечённой местности.
        Правда, чуть не умер при этом. Да и совесть немножко грызла: всё-таки за оказанную помощь в нахождении бандитского логова и старушке Козыревой награда причиталась. Как бы… Но с другой стороны, чего болезную беспокоить по пустякам? Она и так самая обеспеченная в селе, да и если не вчера-позавчера, так сегодня уже уехала небось к своему внучатому племяннику.
        «Или кем он там ей по-родственному доводится? - стал припоминать Горбушин, останавливая машину перед непроходимым участком дороги, ведущим к усадьбе бывшего директора сыродельного комбината. - Вроде как о внучке речь шла, а муж её - просто бабке зять. Ага, и малого эта внучка привезёт с собой… Или уже привезла? Вот сейчас и посмотрим… Твою дивизию! А дорога-то! Пройти нельзя!..»
        Так и не отойдя от машины, участковый с сожалением глянул на свои начищенные ботинки, а потом с тоской на заболоченный участок. Огородами вокруг пустующих усадеб и то проще было обойти, чем напрямик двигаться. Сельские так и делали, когда за грибами в эту часть леса ходили.
        Посторонний человек удивился бы, наблюдая такое безобразие. Неужели сложно хоть раз в год здесь трактором пройтись да откосы сделать? Но уж Леонидыч лучше всех знал тайные причины такого разгильдяйства - всё та же вредность старушки Козыревой, её принципиальность и честность. Никому не давала вырубать деревья на опушке, что сразу возле её усадьбы, вот трактористы уже десять лет и бойкотировали вредину, не подправляя дорогу к её дому. А сами вывозили лес издалека, по двум другим дорогам, ведущим к хуторам и пастбищам. В итоге по расстилающемуся впереди безобразию только и можно было теперь пройти пешком, но лучше огородами.
        Точно так же решил осматривающийся по сторонам стажёр.
        - Игорь Леонидович, а может, мы вон там проберёмся? Смотрите, какая тропа удобная.
        - Ты запомни, сынок, золотые слова! - не упустил ветеран возможности прочесть нравоучения ретивому помощнику. - Тропы - они для партизан хороши да для беглых каторжан. А мы с тобой - государственные представители правопорядка, образцы чести, доблести и достоинства. Поэтому нам - только по широким дорогам следует ходить, а не огородами проскальзывать, словно преступники какие-то!
        Курсант скривился, покосился на свои летние туфельки, потом на громадные лужи впереди, оставшиеся после вчерашнего и позавчерашнего ливня с грозой, и всё-таки попытался поспорить с наставником:
        - Какая же это «широкая дорога»?
        - Вот подобные непорядки мы с тобой и поставлены исправлять. Сегодня же потребую от трактористов, чтобы они не только профиль дороги здесь подровняли да стоки нужные сделали, но и щебнем весь участок подсыпали.
        - Да-а? - впечатлился стажёр. Хотя топтать грязь ему всё равно не хотелось. - Но если бы нам пришлось к той усадьбе незаметно подкрадываться да преступников там ловить, что тогда?
        - О-о! Тогда бы мы работали по заранее мною утверждённому плану. Я бы шёл по дороге, отвлекая на себя внимание, а ты - по-пластунски полз бы огородами. А потом по моему сигналу вскочил, напугал кого следует, деморализовал… Ну а я уже произвёл бы арест как полагается. Пошли…
        Двинулся Горбушин первым, уже и сам метров через двадцать жалея о своей принципиальности. Местами приходилось держаться за столбики заборов, скользя по краешку канав, с риском перепрыгивать особо непроходимые углубления, да и вообще двигаться по «широкой дороге» зигзагами, как по минному полю.
        Честно говоря, следовало в козыревский дом заскочить ещё позавчера, как только расщедрившееся начальство улетело на вертолётах. Но участковый нашёл для себя тысячу отговорок, чтобы этого не делать. А уж допустить крамольную мысль, что именно там скрывается опасный преступник Цаглиман - не мог совершенно. Поэтому со спокойной совестью и искренним рвением объезжал дальние хутора, указывал отряду из комендатуры старые избушки лесников и охотничьи шалаши с землянками.
        А в сторону усадьбы только и глянул пару раз издалека. Собак у Козыревой не было, но дым из трубы шёл ещё тогда. Пришла догадка, что старуха интенсивно начала возиться с молоком, прогревая его и делая первые заготовки для сырных головок. Тем более что за два прошедших дня появились сведения, что уже четверо обладателей дойных коров поставляют молоко в усадьбу Козыревых. Они же успели свезти на домашнюю сыродельню все свои скопившиеся запасы кислого молока. Собирались и другие хозяева следом за ними подтянуться.
        Именно последний факт больше всего заинтриговал молодого стажёра.
        - Кто же помогает старушке в работе? - спрашивал он с горящими подозрительностью глазами. - А вдруг она пригрела возле себя того самого Наркушу?
        Он, по сути, и заставил своего наставника отправиться сегодня на проверку. Хотя ветеран собирался это сделать завтра, а то и послезавтра.
        Теперь дымок из печной трубы поднимался и над сараем, в котором, как знал участковый, Козыревы издавна оборудовали сыроварные котлы с паровым подогревом. Значит, небольшое производство уже развернулось вовсю и вскоре начнёт давать вожделенную продукцию.
        Воспоминания о ней опять наполнили рот Горбушина слюной, а голову мыслями: «В самом деле, старушка бы сама не справилась. Значит, уже уехала, и тут всем заправляет та самая Лялька. Хм! Забавная девчонка была, помню её торчащие в стороны косички… Но всё равно ей с мелким сыном самой не справиться… Жаль не спросил, сколько отроку лет-то?.. Ладно, сейчас всё и выясним… А если чего подозрительное замечу, то не постесняюсь и весь дом осмотреть с постройками да сараями».
        Принятое решение взбодрило, придало уверенности, и створку калитки участковый уже толкнул жестом полноправного хозяина положения. И чуть лоб не оцарапал, натолкнувшись на неподдавшуюся преграду.
        - Что за ё…! - вырвалось у него раздражённо. В селе не было принято закрывать калитки, когда хозяева в доме. - Эй! - выкрикнул громко в сторону окон. - Хозяйка! Открывай ворота!
        На его крики на крыльцо вышел чернявый парнишка лет пятнадцати. Одет скромно, во что-то явно устаревшее или рабочее. Длинные волосы забраны в хвост. На плечах косынка, какими обычно и подвязывают волосы женщины, работающие на сыроварне. Удивлённо взглянув на прибывших в гражданской одежде мужчин, он крикнул в раскрытую дверь дома:
        - Лариса Фёдоровна! Тут какие-то уголовники в калитку ломятся!
        Подобного оскорбления Горбушин давно не получал. Поэтому от неожиданности даже не смог сообразить, как достойно ответить, зато яростно и злобно среагировал стажёр.
        - Мальчик! Что за ярлыки ты навешиваешь незнакомым людям?! Какие мы уголовники?! Мы, наоборот, представители местного правопорядка!
        - Да-а? - поразился пацан. - Почему вы тогда ко мне на «ты» обращаетесь? Где ваши вежливость и достоинство?
        Стажёр тоже заткнулся, пытаясь отыскать нужные слова в ответ на вполне справедливое обвинение. Зато еле слышно проворчал себе под нос:
        - Вот же мелкий засранец!.. - хотя сам был старше всего-то года на три. Тут на крыльце появился ещё один парень. Наголо стриженный, небрежно одетый, но с раскрасневшимися щеками. Такое впечатление, что до того юноша занимался физзарядкой. На вид старше чернявого, на год, а может, и на два, он всем своим видом сразу показал, что в паре он за старшего и привык командовать окружающими. Да и заговорил он с прибывшими несколько спесиво, официально и излишне пафосно.
        - Господа! Вы к кому и по какому вопросу?
        «Никак, золотая молодёжь!» - мелькнуло в сознании Горбушина.
        - Участковый Малиновки со стажёром! К Прасковье Козыревой! Или к её внучке… С проверкой!
        Бритый оглянулся в открытую дверь.
        - Ма-а! Это к тебе! - и опять официальным голосом дал пояснение нежданным визитёрам: - Лариса Фёдоровна изволили отдыхать. Слишком много работы с раннего утра и поздним вечером.
        Тут же выглянула в окно и сама «ма-а», оказавшаяся дивной красавицей, и радостно воскликнула:
        - Игорь Леонидович?! Дорогой! Что же вы там стоите? Заходите в дом! - потом, пару раз хлопнув длинными ресницами, сообразила, что приглашения войти при закрытой на замок калитке звучит издевательски. Тут же набросилась на сына: - Сашенька, ну чего ты замер? Открой калитку! - и скрылась в полумраке горницы.
        Тогда как Сашенька и не собирался ноги сбивать. Толкнул в плечо чернявенького и по-барски разрешил:
        - Костик, открывай, - сказал он и удалился в дом.
        Парень с хвостом тоже оказался порядочной свиньёй, не имеющей никакого уважения к представителям закона и правопорядка. Неспешно пройдя к калитке, он долго рылся в карманах, выискивая ключ, потом возился с замком, словно открыть его невесть как сложно. А когда мимо него уже стали проходить, проворчал, некультурно тыкая пальцем в грязную обувь пришлых.
        - Очистите обязательно и перед порогом в горницу снимайте. Иначе мне потом мыть и драить.
        Пришлось подчиняться. И даже разуваться. Поэтому на порог дома участковый шагнул уже озлобленный, с твёрдым намерением облазить тут всё. Не столько из желания отыскать прячущегося преступника, сколько из вредности и чувства мстительности. Увы, в следующее мгновение он напрочь забыл о своих намерениях.
        Новая хозяйка дома ударила по всем его чувствам, как айсберг в «Титаник». Ринулась навстречу с выставленными вперёд руками и с причитаниями заключила дорогого гостя в объятия.
        - Как же я рада вас видеть, Игорь Леонидович! Совершенно не постарели! Только солидности прибавилось! И уверенности! - прижимаясь щеками, она обдала ветерана такой волной одуряющих запахов, что он на какое-то время перестал дышать. - Бабушка так хорошо о вас отзывалась! Огромное вам спасибо за постоянную заботу о ней, за помощь и участие.
        Краска стыда и запоздалого раскаяния, что ничем бабульке не помогал, наверное, покрасила бы Горбушина в красный цвет, если бы он и так уже не был розовый от прилившей крови. Причём прилившей во все места. В свои шестьдесят четыре года Леонидыч ещё «что-то мог», и порой с супругой у него «средненько так» получалось. Но сейчас он вдруг ощутил, что не просто смог бы, а «О-го-го!» как смог. До непроизвольных поллюций не хватало всего лишь нескольких неосторожных движений или прижатий.
        Просто счастье, что Лариса Фёдоровна прекратила к нему прижиматься, отступила чуть назад и обратила внимание на парализованного стажёра.
        - Ой, какой милый мальчик! Но сразу видно, что настоящий орёл! - и небрежно, словно собственного сына, потрепала курсанта вначале по волосам, а потом и за щёку его чуть ли не издевательски подёргала. При этом отвисшая челюсть парня подтянулась на место, а зубы довольно громко щёлкнули.
        - Проходите к столу, гости дорогие! - продолжила умопомрачительная красотка, жестами приглашая за собой. - Сейчас мы вас и ряженкой, и кефиром, и творожком со сметаной угостим. Ребята, сообразите угощение! И варенье не забудьте.
        Только когда она развернулась, стали видны две упругие косы, свисавшие до колен. Невиданная редкость в нынешнее время.
        Все чинно уселись за стол, а представители правопорядка возобновили дыхание. Новая хозяйка тут же подвинула к участковому папочку с хорошо видимой под прозрачным пластиком своей фотографией.
        - Игорь Леонидович, мне бабушка Прасковья все документы передала, а свои экземпляры забрала. Я на днях в район смотаюсь, начну всё официально оформлять. Но вы сразу подскажите, как ближайший опекун и почти родственник: может, ещё чего тут надо добавить и написать?
        И близко так, доверительно наклонилась к гостю, обдав его новой волной запахов, толкающих на дно греха и безрассудства.
        Уже почти майор вначале сглотнул слюну, набежавшую отнюдь не от вида подносимых угощений. Лишь затем начал не совсем связно лопотать, что ничего не надо, всё и так оформлено в лучшем виде. Да и вообще, он лично отвезёт Ларису в любое удобное для неё время в район к хорошо знакомому нотариусу и всё поможет оформить без чиновничьих проволочек.
        Что интересно, говорил он не переставая минут пять, утонув в глубине внимательных глаз и радуясь каждому похвальному кивку новой хозяйки дома. Лопотал бы ещё три раза по столько, но тут в бой отчаянно ринулась молодость. Тем самым стажёр, пусть и непроизвольно, как бы вырвал своего опекуна из засасывающей трясины окончательного оболванивания.
        - Лариса Фёдоровна! А вы когда в дом прибыли?
        - Ранним утром, позавчера, - ответила прелестница, с материнской любовью глядя на ретивого курсанта.
        - И ничего не видели?
        - Ещё как видели! Вертолёты тут летали, солдатики в лесу каких-то беглых уголовников разыскивали! Нам потом соседи такие страхи рассказали: мол, кучу трупов в лесу откопали! Одни свежие, другие с войны лежали…
        Горбушин крякнул, возвращаясь в действительность, и возразил:
        - Брехня!..
        - А нам почём знать? - испуганно моргала Лариса огромными прекрасными глазами. - Вот с тех пор и боимся носа казать на улицу, всё на замках держим, а соседей с молоком к дому чуть ли не после пароля пропускаем.
        - Ну-у-у… это правильно, в принципе, - закивал участковый, но был невежливо перебит ретивым помощником.
        - А вдруг беглый уголовник у вас где-то в сарае прячется? Вдруг вы о нём и не подозреваете? - и тут же безапелляционно воскликнул: - Обыск надо делать! Полный!
        - Ужас-то какой! - стала со страхом оглядываться по сторонам молодая женщина.
        - Да никого здесь нет! - хамовато заявил её сынок. - Мы с Костиком уже все сараи облазили, в каждую щель заглянули… - и задумался, словно вспомнив: - Правда, до чердака так и не добрались… Он почему-то заколочен наглухо. Там можно и посмотреть…
        Ух, как загорелся служебным рвением стажёр, только два дня как впервые получивший табельное оружие! Вскочил, глаза блестят, руками размахивает.
        - Давайте! Показывайте лестницу на чердак!
        Даже его временный наставник скривился, на это посматривая. Показалось ему, что курсант смотрится рядом с ребятами как малолетка рядом с матёрыми мужиками. Потому и не удержался от вопроса:
        - Ляля, а сколько лет твоему и этому Константину?
        - Да по шестнадцать обоим. Просто выглядят по-разному: один чуть старше своего возраста, а второй - младше. Друзья - неразлейвода. А уж как любят разные спектакли устраивать да розыгрыши!..
        - Угу, я заметил… - участковый сделал вид, что встаёт вслед за ушедшей молодёжью, да хозяйка его остановила.
        - Куда же вы, Игорь Леонидович? Вот уже самовар закипел, давайте чайком побалуемся, да вы мне расскажете, чего тут у вас в Малиновке творится. А то мне страшно на улицу выйти, и соседи, молоко приносящие, сами ничего толком не знают. А по чердакам пусть детвора сама пыль протирает! Не нам же с вами этим заниматься!
        Горбушин опять опустил свой зад на стул, сам поражаясь собственным мыслям.
        «Тоже верно девка глаголет, чайком - оно всяко лучше… Хотя я бы с ней совсем иным чем побаловался… Ох как и побаловался бы!..»
        Чай оказался ароматным, пирожки - восхитительными, творожок со сметанкой да с вареньицем - вообще пальчики оближешь. Ну и слово за слово участковый всё про нынешние обстоятельства выболтал. Даже про те детали, кои следовало утаивать в интересах следствия. А в итоге горячо заверил, что Ларисе Фёдоровне бояться нечего, сам лично возьмёт её под личную опеку. Чуть ли не сегодня заставит дорогу к усадьбе подправить и будет заезжать так часто, как в том возникнет необходимость. Хоть десять раз на дню, включая проверку здешнего спокойствия глубокой ночью.
        Красавица ахала, мило улыбалась, щедро благодарила и словно не замечала, что крепкий ещё, пусть и достаточно пожилой мужчина, готов не то что на ночь заглядывать, но прямо сейчас остаться тут навсегда.
        Но зато он выговаривал без остановки всё, о чём его прелестница спрашивала. И дальше бы выговаривал, да вернулись все трое ребят. Александр и Константин - чистенькие, спокойные, а стажёр - пропылённый, грязный, взъерошенный и невероятно нервный.
        - Так он никого и не нашёл, - пояснил с сочувствием бритоголовый сынок хозяйки. - Хотя всё осмотрел, от чердака до временного туалета на улице. Такие дыры нашёл, о которых даже мы с Костиком не подозревали. А в сараях ещё и почти все доски с пола поднял, да потом как следует поправил.
        Его чернявый товарищ в тон добавил:
        - Эх, нам бы такого помощника возле котлов! Они бы блестели, как у кота…
        Лёгкий тычок по плечу заставил его умолкнуть, а вот поведение хозяйки резко изменилось.
        - Время-то какое! Надо же, как заболтались! Сейчас полуденное молоко принесут, а мы бездельничаем! - и уже с ледяной холодностью обратилась к участковому: - Спасибо, что заглянули, Игорь Леонидович, всего вам доброго! Заходите…
        - Да в любое время! - вырвалось у того, послушно топающего к двери.
        - …как дорога станет нормальной, - продолжала молодка, словно и не слышала фразы гостя. - А если не успеют трактористы управиться к четвергу, когда я творожную выпечку буду делать, так в следующее воскресенье заходите к обеду. Мой муж обещался рыбы привезти, пирогов с ней наделаем, постничать будем.
        Лариса ясно дала понять: можно либо в четверг, если дорогу сделают, или в воскресенье, когда муж приедет. Строго, многозначительно, но…
        «Справедливо! - размышлял Горбушин, вновь прыгая через лужи по направлению к машине. - Пообещал дорогу, так расшибись, но сделай. А уж потом… Да и чего я так губу раскатал? Словно она мне ровесница, и оба мы свободные от семейных обязательств? Вроде спиртного с утра не пил, головой тоже не ударялся… Не иначе чёрт попутал… Правильно говорят: «Седина в бороду - бес в ребро!» Но никогда не думал, что подобное и ко мне применимо. Надо будет какой подарок супруге купить, перед ней грех замаливая… Эх! А всё равно эта Лялька не по-людски хороша! Неудивительно, что таких, как она, раньше ведьмами считали и на кострах жгли. Страшная в ней сила! Ох и страшная!»
        Глава 15
        Размеренный быт
        Поверх забора было хорошо видно из окна, как удалялись визитёры, обходя ямы и промоины. Александр и Прасковья стояли рядом, наблюдая за служителями закона и негромко переговаривались.
        - Не верится, конечно, - рассуждала она, - что дорогу подровняют да ещё и засыплют гравием. Но власть Горбушину сейчас дали в селе большую…
        - И всё равно зря ты на нём стала ставить свои эксперименты влияния! - сердился Кох. - Он человек опытный, сила воли у него немалая, если не сразу, так потом догадается, что ты на него какими-то чарами давила.
        - Да никакими чарами я не пользовалась! - фыркнула Прасковья. - Самые обыкновенные - женские! Подобные фокусы действуют на любого самца, даже на того, у кого в штанах уже ничего не шевелится. Расплылся - как масло на солнце, куда хочешь намазывай. И ведь вроде считается крепким семьянином, жену свою чуть ли не на руках носит. Уж я-то знаю, она мне сама хвасталась.
        - Это ты так думаешь, что не пользовалась. А ведь фраза о жрицах недаром дана. Жаль, что никакого талмуда с пояснениями к даркане не существует. Только по двум словам и можно косвенно догадаться, что открыть глаза - это невероятно повысить своё либидо.
        - Да ладно тебе выдумывать! - хозяйка дома вернулась к столу и стала себе наливать чай в кружку. - Сам ведь утверждал, что в любом случае после омоложения мышки сумасшедшими до сексу становились. Значит, и у нас всё в порядке, всё естественно.
        - Не знаю, не знаю, - бормотал академик, тоже усаживаясь за стол и подтягивая к себе тарелку с творогом. - Результатов по людям у меня ноль. Опираться не на что… Но если всё-таки ты стала жрицей, мы должны это хотя бы косвенно, но всегда учитывать. Сама представляешь, что случится, если со временем твоя гиперактивность не спадёт, а наоборот, станет увеличиваться. Да ты сама не захочешь такого омоложения!
        Прасковья вначале изумлённо вскинула брови, потом очень сексуально облизала чайную ложечку с остатками мёда и чистосердечно призналась:
        - Вполне возможно, что и захочу… Мне это нравится… Я даже и от большего не отказалась бы…
        - Вот! - совсем разнервничался Александр Свиридович. - Видишь, что с тобой происходит? Ты скоро себя вообще перестанешь контролировать, а это - или провал, или смерть. Не хватало, чтобы ты превратилась в патологическую нимфоманку!
        - Подумаешь!.. Что в этом плохого?
        - Ну ты даёшь! - возмущался напарник. - И так у тебя уровень гормонов тестостерона и эстрогена в крови после каждого полового акта восстанавливается почти моментально. Сразу же возникает повторное сексуальное желание. И сейчас?
        - Уже давно возникло… - подтвердила она, стараясь смотреть в стенку. - Только об этом и думаю.
        - М-да! - академик закусил губу в напряжённом раздумье. - Сегодня на ночь постараюсь тебя опоить тем, что варится по моему рецепту. А завтра, хоть как это ни затратно по времени и средствам, с самого утра выбираемся с тобой за покупками. Если я не куплю нужные лекарства и препараты, боюсь, что ты станешь совсем неподконтрольна.
        - А Костик сам справится? - засомневалась она, так и не отводя взгляда от стены, завешанной фотографиями. - Молока ведь всё больше.
        - Он и так справляется, это очевидно. А утром и вечером я ему помогу. Утром - все втроём хорошенько поработаем. Гораздо хуже, что его самого придётся дома оставить.
        - Не доверяешь?
        - Как раз в его лояльности уверен на все сто. Тем более что он теперь тоже знает, что несколько лет будет висеть у меня «на крючке». Я больше опасаюсь, что он несдержан и поведёт себя совсем не так, как парень шестнадцати лет. Слышала, как он с гостями разговаривал?
        - Хм! А то ты лучше себя вёл! - дёрнула Прасковья плечами. - Со стороны-то себя не видишь. Я же глядела на тебя и видела то матёрого мужика, то старика. Удивляюсь, как участковый тебя не раскусил?
        - Он только на тебя и пялился. Когда мы уходили обыск проводить, мне даже показалось, что он готов на тебя наброситься…
        - Ну уж нетушки, - рассмеялась омолодившаяся хозяйка. - Этот момент я чётко контролировала. Он без моего соизволения и пальцем не мог пошевелить.
        - Вот! Вот мы и вернулись к тому, с чего спор наш и начинался! - при этих словах Кох требовательно постучал ладонью по столу, усиливая смысл своих слов. - Подобного умения у тебя быть не должно априори. Оно дано лишь великим ведьмам древности да фокусницам, обладающим гипнотическими способностями. И то если верить легендам и слухам. А тут ты прикоснулась к тайне жречества, о котором мы вообще понятия не имеем. И расскажешь ты мне, наконец, что ты там увидела, открыв глаза?
        За двое прошедших суток Прасковья так и не поведала об увиденном изнутри кокона действе. То они ели, то спали, то работали, то расслаблялись, сбрасывая одолевающие горячие желания. Да и на прямые вопросы она отвечала просто «потом». Сейчас поняла, что рассказать надо. Хоть и сразу предупредила:
        - Ничего в той сценке не было эротического.
        В самом деле, выслушав описание, как изуродованные, ожившие деревья рвали на части женщину-великаншу, Кох скривился от разочарования. Это больше напоминало кадр из какого-то мультика-ужастика, чем что-то реальное, таинственное или магическое. По крайней мере сценка казалась ничем не связанной с дарканой или с тиснёнными на ней надписями.
        Тем не менее он насел на женщину с дотошными вопросами о каждой детали. Заставлял вновь и вновь прогонять перед мысленным взором картинку, замедлять её, увеличивать, приближать отдельные участки. Когда Прасковья выдохлась окончательно, признавшись, что зверски устала, неожиданно спросил:
        - Сейчас тебе хочется секса?
        Она застыла, внимательно прислушиваясь к себе. И только через минуту призналась:
        - Самую малость, чуть-чуть… В остальном - вроде как полностью себя контролирую.
        - Отлично! Значит, полученный тобой яд одновременно является и противоядием! - обрадовался Кох. - Надо только тщательно разобраться во всей гамме полученного рисунка и стараться приближать в памяти только те участки, которые помогают генерировать покой и воздержанность. Пока постарайся о ней не вспоминать. Ещё лучше, ляг поспи…
        - Нет уж! - встала она и отправилась наружу из дома. - Раз мы завтра собираемся в район, значит, сегодня надо помочь Цаглиману… э-э, Константину во всём. Да и на завтра всё ему подробно расписать. Нам надо подменять друг друга… Не забывай, что он вскоре отправится получать новый паспорт и за припрятанными деньгами. Тоже риск невероятный.
        Академик в своей детской одежонке умудрился пронести и сберечь две пластиковые карты, о которых, как он очень надеялся, никто не знал. Но когда об этом услышал опытный уголовник Цаглиман, то довольно быстро раскрыл наивному учёному глаза на истинную тайну вкладов. При этом утверждая, что только наличность (и то не каждая!) даёт её владельцу относительное спокойствие.
        Борис обнадёжил еще и другими знаниями - он умел после определённой подготовки снять много денег с карточки и сразу уйти из опасного места. Но посоветовал делать это потом, после того как у них будут нормальные паспорта и они смогут спокойно перемещаться по всему государству как порядочные россияне.
        Первым шагом шло получение паспорта самим Цаглиманом. И ему это было сделать просто и вполне официально. Уже три года как семья его сестры выехала на заработки в Италию. Нелегально выехала, проживая на чужбине без всякой регистрации. Но делали это припеваючи, не спеша пока возвращаться ни в Россию, ни на историческую родину. Племянник, вылитый Боря в шестнадцать лет, как раз обязан был уже подать на паспорт и получить его. Но, будучи в Италии, не собирался этого делать. Тогда как сам Боря, имея полный доступ в пустующую квартиру сестры, мог собрать нужные документы и подать на паспорт от имени племянника. Что он и собирался сделать.
        Попутно он, умея отлично ладить с подрастающим поколением, собирался проверить свою берлогу, в которой прятал огромную по всем понятиям заначку. При этом он ничем особо не рисковал. При задержании мог искренне заявить, что «дядя Боря дал ключи от квартирки и обязал раз в два месяца там прибраться и поливать кактусы». Кто посмеет заподозрить паренька во вранье? Тем более что рассказывать связно о семье он сможет неделями и месяцами. Да и не факт, что тайная берлога раскрыта и там сидит засада. Для проверки этого момента можно и подослать малолетних шпионов, которых полно ошивается вокруг рынка.
        Осуществится этот этап - дальнейшие шаги пойдут намного легче и быстрее. Шестнадцатилетнего Сашу легализовать можно двумя способами: таким же - под видом фактического родственника. Или купив новый, с иголочки, паспорт. Выходы имелись, хоть и баснословно дорогие. Зато гарантия, что всё чисто, официально, никакая прокуратура не подкопается. А всё потому, что Саше - всего-то шестнадцать лет.
        С Прасковьей Григорьевной дела обстояли намного сложней. Легализовать тётку тридцати пяти лет - это уже высший пилотаж, который подкупом или взятками, пусть и невероятно большими, не решишь. Но там тоже имелась удобная лазейка, открывшаяся с выездом истинной Ларисы Фёдоровны в Таиланд. С мужем уехала и с двумя сыновьями. Оставалось только выяснить о её внутреннем российском паспорте да придумать, как этот паспорт получить в руки.
        У сыновей паспорта тоже имелись, так как младшему Александру (удачное совпадение по именам!) уже исполнилось шестнадцать, а по новым законам документ вообще выдавался с четырнадцати лет. Старшему сыну, Юрию, было двадцать один, и его легенду можно было на себя примерить в будущем.
        Сейчас же оба напарника, что академик, что бывший уголовник, пришли к единому знаменателю: пока Ляле свет Фёдоровне хватит и папки с дарственными документами на дом и прочее наследство. Худо-бедно - всегда сойдёт для женщины, которая забыла паспорт дома.
        Имелись немалые сбережения и у Козыревой. Особенно по сравнению с иными пенсионерами, считающими каждую копейку своей мизерной пенсии. Она и в доме не побоялась прятать немалые суммы денег, и на банковских картах изрядно накопила. В один из моментов бурной близости накануне Прасковья призналась Александру:
        - Родители мои часть заработанного тяжким трудом золота тоже умело припрятали на чёрный день. И от деда с бабкой наследство приличное досталось…
        - Это я удачно себе напарницу подобрал! - веселился тогда в ответ академик.
        То есть наличных средств хватило бы для всего, даже для покупки порядочной машины. Не говоря обо всём остальном, что могло потребоваться академику при исследованиях и экспериментах. Водительские права у Прасковьи имелись, только вот возраст и фотография не соответствовали действительности. Да и сама форма устарела, удостоверение следовало поменять ещё лет десять назад.
        Поэтому Борис посоветовал более удобный и выгодный транспорт: мотороллер. Маломощный, позволяющий ездить вообще без прав, но с вместительным багажником. На таком можно подскочить в район за любой мелочью. А если использовать заброшенные дороги в лесу, как советовала хозяйка, да двигаться напрямик, то можно ещё быстрее добраться к месту назначения, чем переться через всё село, затем по грунтовой дороге и напоследок по весьма скверной, ухабистой полоске шоссе.
        На том и порешили. А если сделают нормальную дорогу возле усадьбы, тогда можно и об автомобиле подумать.
        Ещё одна причина, по которой Прасковье следовало побывать в городе, - это обезопасить себя со стороны многочисленных родственников. Да и про настоящую Ляльку следовало поспрашивать. Хоть и не наведывался никто из них в последнее время в Малиновку, это не значит, что о бабке совсем позабыли. Могло вдруг стрельнуть кому-нибудь в голову проведать престарелую бабульку, вот и припрётся, не предупредив. Далеко вроде всё, но в нынешний век чай не на волах ехать за тридевять земель. Вот и следовало с кем надо поговорить по телефону, расспросить и где надо «соломки подстелить».
        Старший брат Прасковьи (восемьдесят девять лет) и младшая сестра (восемьдесят два годика) тоже смело могли записываться в ряды долгожителей. Нельзя было сказать, что они вели интенсивный образ жизни. Скорей вообще на дух не переносили путешествий, больших сборищ родственников и шумных празднеств. Брат жил безвылазно на даче в Подмосковье, а сестра - в Смоленске. Но зато оба прекрасно были осведомлены о каждом своём внуке, правнуке и обо всех остальных, пусть и дальних родственниках. А сестра даже вполне умело, чуть ли не круглосуточно пользовалась Интернетом. Профессия журналиста, корреспондента и фельетониста, которой она отдала всю жизнь, обязывала держать руку на пульсе времени и последних новостей.
        Вот с ними и собиралась Прасковья Григорьевна подробно поговорить и выяснить: есть ли некая возможность устроить так, чтобы она и в самом деле временно пожила по документам своей внучатой племянницы, Ларисы Фёдоровны Козыревой. Сложно, но почему бы и нет? Особенно если внешнее сходство поразительное. А если нет, то как устроить, чтобы в Малиновку никто случайно не приехал?
        Вопросы… проблемы… сложности…
        Но всё это меркло перед новой, изумительно прекрасной молодостью. И Праня уже в который раз шептала, совсем иным зрением рассматривая двор, дом и близкий лес:
        - Главное - не умереть от старости. А всё остальное - решаемо…
        Глава 16
        Опасения знатока
        Встали ещё до рассвета. И напахались так, что пришлось задуматься всерьёз: а не на слишком ли большое количество готовой продукции они замахнулись? Молоко к ним сельчане уж несли чуть ли не из каждого дома, где имелись коровы. Причём без оплаты, только под обещание потом, когда-нибудь, отдать готовым изделием в виде сыра.
        - А что делать? - огорчались некоторые хозяева. - Не выливать же добро? А вы тут хоть пользу получите.
        Делать кое-какой сыр и брынзу сельчане и сами умели, но продукция полукустарного производства не шла в малейшее сравнение со знаменитыми сырами семейства Козыревых.
        Три работника нигде не зарегистрированной домашней артели работали не покладая рук.
        Операции нарезки, отпаривания, отцеживания, смешивания и формовки сырной массы шли полным ходом. С этого дня домашнее приготовление твёрдого сыра выходило на финишную прямую всего процесса. Работа в шесть рук велась непрестанно уже третий час, и первые головки укладывались в холодильники. В зависимости от сорта конечного продукта на созревание уйдёт десять, максимум двадцать три дня. А так как поставки молока обещали быть бесперебойными, то уже через две недели предполагалось произвести основные расчёты с поставщиками, а остатки элитного товара пустить в продажу среди своих же сельчан.
        При этом домашние сыроделы учитывали, что более дорогостоящие сыры вызревали дольше, зато и прибыль могли принести тройную.
        Прасковья умела делать сыр любой: разного вкуса и цвета, который с законной гордостью подадут посетителям в самом лучшем ресторане. Как раз во время намеченной поездки в город бывшая директор намеревалась ещё и попутно прощупать свои старые каналы сбыта. Если не все знатоки и ценители творимого ею удовольствия вымерли или разъехались по дальним странам, то наплыв частной клиентуры обещался быть постоянным и впечатляющим. Причём за сыром люди станут ездить сами, на своих машинах, минуя при этом многочисленный контингент паразитов-посредников.
        Бригада из трёх человек собиралась обеспечить своей продукцией потребности сразу нескольких тысяч любителей настоящего, высшей категории, сыра. И пахать приходилось с максимальной отдачей омоложенных тел.
        Как ни странно, именно Борис Цаглиман меньше всех высказывал недовольство обилием свалившегося на него труда. Точнее говоря, он в отличие от частенько ворчащего академика только радовался тому, что присесть некогда.
        - Свою вторую жизнь я не собираюсь провести бездарно и бесполезно! - приговаривал он с пафосом, таская вёдра с углём или ворочая бидоны с прокисшим молоком. - Можно ведь прекрасно, великолепно прожить, занимаясь честным трудом. И профессия «сыродел» для этого подходит чуть ли не лучше всего. А станет таких много, заест конкуренция - обязательно отыщется что-нибудь иное.
        Он не раз высказывал Коху благодарность за веру в него, за возможность порвать со старым и начать новую жизнь в буквальном смысле этого слова. Так что бывшего уголовника, уже сейчас откликающегося только на имя Константин, не нужно было ни уговаривать, ни поощрять пряниками или морковкой. Он сам хватался за любое занятие, схватывал на лету профессиональные мудрости, излагаемые мастером, и впитывал новые знания, словно губка воду.
        Следовательно, на один день его можно было смело оставлять на хозяйстве, не напортачит. Да и Прасковья поминутно расписала ему все производственные операции и все тепловые режимы прогрева, отжима, подсолки и прессовки.
        Во время интенсивной утренней работы Цаглиман постарался довести до сведения самых ему нынче близких людей информацию о наибольшей опасности. По его мнению, она исходила именно со стороны уголовного мира, а не от государства, как утверждал Кох. И рассуждал бывший представитель этого мира довольно связно и умно.
        - Как я понял из обмолвок Бурого и Паровоза, великий босс, он же Добрый Потрошитель, он же Лавсан, в курсе, куда отправились его подчинённые. То есть по мою душу. Наверняка он очень удивился, что я остался жив и вдруг объявился в такой глуши. По логике, связать меня и моё желание «лечь на дно» с академиком Кохом никому и в голову не взбредёт. Тут даже злой гений, пройдоха и ушлый тип Лавсан не додумается. Нас спасла еще и жадность Бурого. Он возомнил, что где-то здесь спрятаны сокровища семейства Кохов. Вот и попёрся в лес, не вызывая подмогу. Иначе…
        Он помотал головой, словно не решаясь описать все ужасы, которых им удалось избежать. Александр, крутивший ворот ручного пресса, поощрил парня:
        - Конкретней и короче выражайся!
        - Стараюсь… Тем не менее меня насторожил сам факт прибытия за мной именно Бурого, который недавно являлся командиром всего боевого крыла бандитской организации Лавсана. Почему? Либо меня посчитали настолько крупной шишкой, либо этого командира разжаловали чуть ли не до рядового. Причина: провал операции по захвату академика. Если первое - то волнений для нас меньше. А вот при втором варианте Лавсан обязательно послал по следам Паровоза и его дядюшки группу присмотра…
        - А причина для такой плотной опеки? - недоумевал Александр.
        - Банальная. Недоверие. Лавсан перестал доверять своему лучшему боевику и ожидал от него предательства, попытки скрыться. Кстати, вознамерившись отыскать сокровища, но не поставив при этом босса в известность, - это и есть стопроцентное подтверждение попытки Бурого выйти из-под плотной опеки. Удивляюсь, почему он этого не сделал ещё в день провала операции.
        К разговору с нарастающим недоумением прислушивалась Козырева и наконец не выдержала:
        - Нам глубоко плевать и на Лавсана, и на его подручных. Мы никоим образом их не касаемся в нашем нынешнем состоянии.
        - Ты просто не знаешь эту гнусную мерзость, как знаю его я, - грустно улыбнулся Костя-Борис. - Недаром его называют Добрым Потрошителем. А всё потому, что после пыток он потом лично добивает людей изуверским методом, чтобы они не мучились. Но хуже всего, что для получения сведений этот гад использует посторонних, порой к делу совсем не причастных. И если он только на миг заподозрит, что я не в дальних странствиях, а прячусь где-то здесь, то попросту безжалостно пустит под нож и пытки всё село. На подкуп полиции он никогда не жалел средств, и всё, что делает сейчас участковый, тотчас в виде сводок даётся Лавсану. Но, ещё раз повторюсь, чтобы вы прониклись и поняли всю серьёзность положения: только для банальной сверки фактов бандиты могут вас схватить, допросить, после чего уничтожить. Особенно они обратят внимание на выезжающих из Малиновки. Поэтому в районе будьте бдительны вдвойне. Держитесь только вместе, меньше разговаривайте с незнакомыми людьми любого возраста и обоих полов. А если иного выхода не будет, взвешивайте каждое слово.
        После такой нотации хозяйка усадьбы ещё больше возмутилась:
        - Или ты безосновательно сгущаешь краски, или в нашем государстве действует бандитское гестапо! Но если это так, то я не побоюсь уйти в подполье и начать методами крайнего террора бороться с этим гестапо! Во время войны я для такого дела своей жизни не щадила и сейчас не жалко!
        За последние дни отношение бывшего уголовника к академику стало ещё более уважительным. Несмотря на один и тот же внешний возраст и ставшие частыми специально разыгрываемые шутливые стычки, столкновения, единоборство, которые присущи юношам их возраста, каждое слово Коха расценивалось Борисом как приказ. Конечно, это не выглядело как тупая и показательная исполнительность солдата перед генералом. Скорее такое рвение проявляют молодые воины по отношению к старейшинам рода. Или капитан армии перед полковником, являющимся одновременно любимым старшим братом.
        А Прасковью помолодевший Цаглиман стал откровенно побаиваться. Несмотря на очень близкие отношения, он старался с ней никогда не спорить, никогда не перечить и чаще всего в её присутствии выглядел полным болваном, лишённым собственной воли и готовым двигаться в любом направлении по велению женского пальчика. Спасала его только напряжённая физическая работа. Только при нагрузках он вёл себя более-менее адекватно: что-то спрашивал, мог показать своё несогласие, а то и недовольство.
        Именно тот факт, что беседа велась на ходу и работа не прекращалась, помог парню довести свою мысль до конца.
        - Именно этого я больше всего и опасаюсь от тебя: спонтанности действий. Ты ведёшь себя так, словно тебе никто не указ и все вокруг должны тебе беспрекословно подчиняться.
        - О! - воскликнул академик, поощрительно похлопывая товарища по плечу и прикрывая его после этого всем телом от нахмурившейся красавицы. - Ты тоже это заметил? Вот и я твержу Ляле, что она сразу встречает в штыки любое наше высказывание, хотя бы чуть-чуть отличающееся от её личного мнения. А уж если оно кардинально расходится с её политикой - начинает действовать на каких-то диких инстинктах.
        - Ты это о чём? - теперь уже Прасковья уставилась только на академика, резко меняя тон и тембр своего голоса. - За какое чудовище ты меня принимаешь? Или ты тоже поощряешь тех, кто подло попирает все законы высшей справедливости? О чём вообще разговор?
        - Вот! Как раз об этом я и говорю! - Кох со смехом развернул женщину спиной к себе, словно прятался от её взгляда. - Даже сейчас, в мелочи, во время делового разговора, в котором наш товарищ резонно предупреждает об опасности, ты пытаешься на нас давить взглядом, голосом, жестами, всей внешностью и ещё каким-то колдовством. Причём получается у тебя великолепно, чего уж там отнекиваться, хотя я лично учусь этому сопротивляться. Но вся беда в том, что ты допускаешь две большие ошибки. Даже три…
        Несмотря на рабочую обстановку, Прасковья постаралась прижаться задом к парню, довольно сексуально крутя упругой задницей и томно мурлыча при этом.
        - Женщинам надо прощать любые ошибки! - сказала она, но, осознав, что академик держит её за плечи вытянутыми вперёд руками, добавила в голос строгости: - Попробуешь их перечислить?
        - Легко! Первое - не умеешь толком пользоваться частичкой прихваченного тобой умения. Второе - у тебя ничего не получится при большом скоплении народа. Третье: ты своими паранормальными способностями только наоборот привлечёшь к себе повышенное внимание возможных наблюдателей. Это непосредственному объекту твоего воздействия любое своё поведение может показаться нормальным и естественным. И я могу не обратить должного внимания. А следящий за нами шпик, а то и два моментально просекут суть творящегося и сделают соответствующие выводы. В этом Костик прав на все сто. Любой, кто проследит за твоими действиями, будет как минимум сильно озадачен. Но хуже всего, если вдруг ты начнёшь заниматься самосудом в любой житейской ситуации.
        - Правильно! - отозвался из-за его спины Цаглиман. - Именно этого я больше всего и опасаюсь от Ляльки. Она ворвётся в город, как торнадо, и попытается всех построить по своим понятиям. Начиная от продавщицы в кассе автобусного вокзала и заканчивая какой-нибудь бандой напёрсточников. Ну и цыган следует учитывать всегда и везде. Они работают только на преступность, что бы там о них ни говорили наивные обыватели, и сами кому угодно глаза отведут да мозги запудрят. Те ещё психологи!..
        Хорошо, что руки женщины были не просто заняты, а очень заняты, поэтому она лишь косилась себе за спину и грозилась.
        - Бунт на корабле? Сам дитё, ещё и сорока не прожил, а меня учить собираешься? И ты его, старый пень, покрываешь? Ничего! Я с вами по-другому поговорю!.. Как только руки вымою…
        Цаглиман судорожно вздохнул, но замолк. А вот академик возмутился:
        - Зря ты так! Ещё раз повторюсь: на нас можешь сколько угодно тренировать свою неотразимость и способности жрицы какого-то древнего скифского божества. Но полностью забудь во время предстоящей поездки про распространяемые тобой феромоны. Спрячься, как улитка в ракушке, за холодной маской отчуждения и не смей её снимать. Разве что в крайних и лучше всего заранее со мной согласованных случаях. Тем более что до сих пор не известно, как на тебя станут реагировать оказавшиеся поблизости женщины.
        - А что тебе до женщин? - продолжая формовку очередной головки сыра, фыркнула Прасковья. - Они просто в знак солидарности со мной поддержат все мои начинания. Да и вряд ли кто из них сумеет оказывать такое же влияние на мужчин, как я.
        После чего она обиделась и разозлилась ещё больше. Потому что академик не удержался от продолжительного смеха. Скорее всего притворного, но от этого ещё более обидного. И объясниться поспешил только после попадания ему в лоб кусочка спрессованного творога и требовательного окрика:
        - Извольте объясниться, сударь!
        - Ого, как ты зазналась! - начал он сразу с критики. - Корона не жмёт? Или что там у вас, жриц, вместо неё вырастает при отрыве от реальности? Тогда могу тебе напомнить статистику Средних веков, когда лучших красавец Европы безжалостно жгли на кострах. Так вот, по количеству доносов на ведьм мужчины занимали нишу только в тридцать процентов. Хотя тех, кому красавицы с пренебрежением отказали в ласке и близости, было в разы, десятикратно больше. А вот остальные семьдесят процентов доносов шло со стороны женщин. Тех самых, на солидарность которых ты так наивно надеешься. И, поверь мне, за многие века, что у нас, что в Европе, женщины почти не изменились. Любая из вас инстинктивно мечтает уничтожить соперницу, которая красивее её и обольстительнее. Это природа, подруга, против неё не попрёшь… Вспомни хотя бы некоторые примеры из своей молодости…
        У неё они имелись. Он слышал пока только два таких случая. Но Прасковья утверждала, что злобных соперниц ей по жизни встречалось ой как много. Сама удивлялась при этом, что удалось пережить почти всех.
        Сейчас она просто вынужденно согласилась с приводимыми доводами.
        - Ладно, признаю ваши доводы вескими и постараюсь держать свои эмоции в жёсткой узде… И вообще, пора собираться. Дальше Константин и сам справится… Правда?
        - Не извольте сомневаться, сударыня, всё будет тип-топ! - горячо заверил Прасковью ученик-сыродел, и она отправилась мыть руки.
        Глава 17
        Выход в люди
        Усадьба Козыревых находилась в самой глухомани, на дальней окраине Малиновки. Чтобы попасть в центр села, на остановку приезжающего три раза в день автобуса, следовало тащиться пешком два с половиной километра. Только вот автобус, курсирующий в районный центр, выходил утром - слишком рано. Обеденное время - поздно. Ну и вечером, часам к девяти, он привозил тех, кто работал в городе. Причём в летнее время все три рейса автобус набивался битком, что никак не благоприятствовало приятному двухчасовому путешествию.
        Зато прямо от усадьбы, если двинуться влево вдоль опушки, потом пересечь выступающую рощу да обойти по плавной дуге два глубоких яра, через три километра путник выходил на шоссе. Затем только и следовало проголосовать, благо что любой водитель не брезговал заработать несколько рублей. И автобусы с маршрутками с других направлений подхватывали пассажиров в охотку. А владельцы личного автотранспорта не гнушались и бесплатно подвозить опрятно одетых сельчан.
        Существовал ещё и другой маршрут, прямо через густой лес, по старым участкам заброшенных дорог да по некоторым тропам. Двигаясь по нему в сухое время года, велосипедист или мотоциклист мог сократить весь путь к городу километров на двадцать. Учитывая остановки автобуса и его заезд по пути в другое село, общее время тоже сокращалось минут на сорок. Так утверждала сама Козырева, в былые годы не раз проделывавшая этот путь на двухколёсном друге. Пока шли до трассы, она живописала момент из своей биографии, когда занималась мотоциклетным спортом.
        - Это как? - не понял Александр. - Гоняла по гаревой дорожке стадиона?
        - Бери выше, сынок! - Вне дома они старательно играли роль строгой матери и послушного сына. - Мотокросс - езда на скорость по пересечённой местности. За мной тренер угнаться порой не мог.
        - Ого! Мать, что я о тебе ещё не знаю? - поражался идущий сзади академик. - Ты на истребителях часом не летала? Или в космос не заглядывала?
        - Нет… пока ещё. Надеюсь, что теперь и это можно будет попробовать! - после чего она с особыми нотками в голосе рассказывала о мечте своей юности стать лётчицей, да не прошла из-за травм. Потом вдруг спохватилась: - Слушай, Саш, раз мы собираемся купить мотороллер, то почему бы к нему в комплекте не купить и лёгкий спортивный байк?
        - Это ты к чему? - насторожился «сынок».
        - Да я на нём буду гонять, куда мне надо, хотя бы по околицам нашего села. Только надо выбрать вариант с хорошим глушителем…
        - Постой, постой! Там ведь нужны права, разрешение, - стал припоминать академик. Но был посрамлён в своём незнании правил.
        - Кроссовые мотоциклы не регистрируются в органах ГИБДД, так как не сертифицированы для передвижения по дорогам общего пользования и не могут иметь ПТС и номерной знак, - по памяти зачитала ему выдержку напарница. - Для управления кроссовым мотоциклом не требуется водительское удостоверение, так как он является сугубо спортивным инвентарём.
        Зато Александр выхватил самое главное.
        - Не сможешь ездить по шоссе…
        - Подумаешь! Вдоль обочины быстрей в город доберусь. На ней всё равно ям столько же, сколько и на шоссе.
        Ничего больше не оставалось, как, понизив голос до шёпота, пошутить:
        - Бабка, одумайся! В твоём-то возрасте?..
        - Ты о чём, малыш? - она так резко развернулась, что Александр ткнулся в её грудь и, хоть был выше ростом, чуть не упал назад. - Ещё раз бабкой назовёшь, не дам к себе даже прикоснуться!
        - Хе-хе! А сама долго выдержишь себя в строгости? - С этими словами Кох ловко обогнул подругу на узкой тропе и ускоренным шагом понёсся к уже виднеющейся дороге. Только и бросил через плечо: - И не забывай держать себя в руках! Помни о своём обещании.
        На шоссе они и пяти минут не простояли, как подсели в остановившуюся маршрутку. Козырева всю дорогу просидела молча, ни на кого не глядя и уйдя в свои мысли. Можно сказать, что вела себя образцово. На первый взгляд. Но вот ситуация в салоне авто под пристальным наблюдением академика постоянно менялась. Помимо них, ехали человек пятнадцать пассажиров. Причём в большинстве своём люди молодые, не старше двадцати пяти. И вначале большинство из них о чём-то негромко переговаривались, о чём-то судачили, негромко играло радио, включённое водителем.
        Началось с того, что какой-то парень слишком громко рассмеялся. Девушка с ним рядом тоже хихикнула. Прасковья глянула в ту сторону с какой-то лёгкой досадой - так смотрят на пролетающую мимо жужжащую муху - и вновь отвернулась к окну. Скорее всего она и не запомнила парня, даже внимания особо не обратила. Но именно он вдруг перестал посмеиваться, а потом совсем замолк. Притихла и девушка, несколько раз испуганно оглянувшись.
        Вскоре уже все остальные угрюмо молчали, стараясь смотреть куда угодно, только не друг на друга. Апофеозом наблюдений стал водитель маршрутки. Несколько раз озадаченно оглянувшись на притихших, как мыши, пассажиров, он выключил радио. После чего в салоне повисло вообще гнетущее настроение. Оно напомнило орденоносцу Коху сидение в окопе за несколько минут перед началом артобстрела со стороны противника. Точно с таким же настроением бойцы старались накрыться плотней плащ-палатками, жёстче затянуть ремешок каски и глубже втиснуться в сырую землю. И мысленно большинство начинали молиться: «Только бы пронесло!»
        Никто в маршрутке, кажется, не понимал, что происходит. В том числе и виновница происходящего безобразия. А сам академик, как это ни смешно, никак не мог придумать нужное воздействие на подругу. Такое, чтобы ещё больше не привлекло внимания случайных попутчиков.
        На первых же остановках люди выскакивали прочь, словно за ними гнались грабители, а потом с облегчением вытирали вспотевшие лбы, шеи или лысины. Если судить по растерянным взглядам, многие вышли раньше, чем положено, а потом оставались на обочине, пытаясь понять: для чего это они вышли?
        До конечной остановки, рядом с почтамтом, маршрутка довезла только двоих. Чему водитель поражался больше всех. Да и сам он, как только остановился рядом с другими маршрутками, выскочил наружу и только там задышал полной грудью. Его коллега, куривший возле своей машины, сразу посочувствовал:
        - Чего это ты так побледнел?
        - Понятия не имею… Что-то мне душно стало, нехорошо…
        А Александр Свиридович уже уводил свою напарницу в сторону ближайшего скверика. Со стороны казалось, что идут чинно мама с сыном. Сын что-то недовольно ворчит, а мама с досадой морщится от глупостей своего ребёнка.
        На самом деле академик безжалостно и больно щипал женскую руку, которую правой прижимал на изгибе локтя левой, и приговаривал:
        - Да ты хуже зверя! Тебя опасно в общество выпускать! И это ты только задумалась и стала влиять на окружающих своим подсознанием! Кошмар!..
        - Ну-у-у… надо было меня толкнуть, заговорить чем-нибудь… - попыталась она перевести стрелки.
        - Чем заговорить? Начать тебе рассказывать о школе? Так я близко не помню, чем там нынешняя молодёжь вообще занимается! Толкнуть?! Чтобы ты в неосознанном порыве выпала из глубокой прострации и ударила по всем плетью негативной эмоции? Тогда бы все сразу догадались, кто причиняет им неудобства, и единодушно признали бы в тебе ведьму. А мы ведь не для этого приехали в город, чтобы с первого шага распространять о себе небылицы, сплетни и несуразные слухи!
        - Ну ладно, прости! - наконец сдалась она. - И перестань меня щипать, негодный мальчишка! Я действительно перестала себя контролировать, думала, что этим-то я уж точно никому не помешаю. Обещаю впредь вести себя идеально…
        - Ты уже обещала!
        - Это обещание уже совсем иного качества.
        - Учти, ещё раз такое повторится, бросаем все дела и возвращаемся в усадьбу. И ты у меня не выйдешь в люди, пока не научишься контролировать свои странные умения. Поняла?
        - Так точно, ваше научное высокопревосходительство! - перешла она на раболепный тон и тут же подсказала выход на будущее: - Первым делом мы собрались покупать мобильные телефоны. Поэтому давай тот, что для меня, сразу выберем по максимально возможному, в смысле по мощности вибрации. Если что не так - ты мне звонишь, меня телефон возвращает в действительность, я восстанавливаю контроль, и мы все… в шоколаде!
        Скривившийся Кох согласился, хоть и добавил:
        - Не помешало бы тебя парочку раз электрошокером вернуть в сознание… Выработать, так сказать, условный рефлекс, чтобы ты никогда больше так «не зависала».
        Теперь уже она вела его в сторону нужных магазинов и пыталась отчитывать:
        - Фи! Как ты низко опустился! Бить женщину электрическим током? Это же какое кощунство! Какой нигилизм!..
        Телефоны они купили и как следует их настроили. Затем прошли три аптеки, в которых Прасковья скупила кучу лекарств, в том числе и выдаваемых строго по рецептам. Благо, что списки они составили ещё дома. Как и рецепты, академик нашлёпал со скоростью сто штук в минуту, использовав для пущей достоверности и важности кучу штампов, факсимиле и печатей, которых у бывшего директора комбината отыскалась целая картонная коробка.
        Там же, в аптеке, Прасковья со вздохом выпила некоторые лекарства, которые, по утверждениям напарника, обязаны резко усилить контроль над собой и максимально пригасить распространяемые эманации. Помогут они или нет, ещё следовало проверять, но… Бедной женщине ничего не оставалось, как безропотно принимать предписанные «врачом» лекарства.
        Следующей точкой на их маршруте стал магазин продажи мототранспорта. Там было на что глянуть и с чем сравнить. Как новые игрушки, так и бывшие в употреблении. При выборе что «сын», что «мать» рассуждали здраво: нечего новыми покупками бросаться в глаза. Тем более что с гарантией и отличного качества продавалось достаточное количество подержанных мотороллеров. Быстро выбрали один, который отлично тянул двух пассажиров и имел солидный по ёмкости багажник. Купили.
        Там же подобрали мотоцикл для кросса, этакий зелёный кузнечик Kawasaki KX 450, 2006 года. Под восторженное мычание продавцов, посетителей и великовозрастного «сына», Лариса Фёдоровна дала два круга по площадке у магазина и оставила задаток со словами:
        - Ближе к вечеру заберём.
        Потом пришла пора общения Прасковьи с родственниками. С братом общалась долго, аккуратно выспрашивая обо всех вместе и о каждом в отдельности. А вот с сестрой такого не получилось. Ей тоже звонили со стационарного телефона, коих было достаточно на переговорном пункте при почтамте. Но младшенькая Козырева, после полагающихся приветствий, ахов и вздохов, вдруг сразу и неожиданно заметила:
        - Пранечка, а чего это ты молодо и бодро выглядишь?
        - С чего это ты? - попыталась та пожимать плечами.
        - И не надо кривиться да плечами дёргать, - несся из трубки уверенный голос старушки. - Я глаза закрываю, и ты у меня перед мысленным взором так и стоишь. Вся такая шикарная, блистательная и молоденькая. По голосу, не больше тридцати пяти!
        - Скажешь такое…
        - Ну ладно, ладно, - балагурила младшенькая сестричка, словно и действительно видела собеседницу. - Пусть будет тридцать четыре. И не надо так бледнеть… хи-хи! Говори, зачем звонишь?
        - Да тут такое дело… - Прасковья и в самом деле пыталась справиться с бледностью. - Слышала, что твоя внучка Ляля в Таиланд на год работать отправилась…
        - Ох! Даже ты уже про эту дуру прослышала? Кошмар! А всё потому, что старших слушать не хотят!..
        И минут на пять младшая сестра пустилась в подробные разъяснения, в каком месте видела ныне существующую вседозволенность, да что бы она сделала с теми, кто не обучает молодых подчиняться старшим. При этом перечислила все резоны внучки, по которым та уехала, а в итоге даже похвалила:
        - А и пусть поедет! И мир повидает, и в тепле год поживёт. Нам не довелось, так пусть хоть они порадуются. Правда ведь?
        - Конечно… это я тут никого видеть и принимать уже не в силах, и не в настроении…
        - Чего?! - послышался возмущённый вопль. - С таким-то голосом?
        - Ну да… - растерянность скрыть никак не удавалось. - Только я вот к тебе с каким вопросом… - наконец решилась и приступила к изложению проблемы: - Собралась я тут на Ларочку кой-чего оформить… Так, мелочь, но тем не менее… Не могла бы ты мне её паспорт прислать? Внутренний, он ведь всё равно без толку лежит… а?
        - Всего лишь? Да никаких проблем! - активно восклицала младшая сестра. - Всё устрою быстро и без проволочек! Когда и куда прислать?
        - На почту в район, я тут и заберу.
        - Хорошо! Только мне надо к внучке вначале домой сбегать, да тот самый паспорт найти. Позвони мне завтра с самого утра, на мой мобильный и всё окончательно уточним…
        Продиктовала, заставила повторить и похвалила.:
        - Молодец, что и себе мобильный телефон купила! Теперь могу тебе в любое время дозвониться.
        Прасковья закатила глаза, всем видом показывая сидящему рядом Александру, что не знает, как на всё это реагировать. Ведь про покупку телефонов она ни словом не обмолвилась, а все родственники давно знали её предубеждённое отношение к мобильной связи. А тут сестра словно в щёлку за ними подглядывает да издевается от всей души. Как себя вести и что делать? Начнёшь утверждать, что не покупала телефон, только хуже будет. Да и нечестно.
        Поэтому только пообещала:
        - Хорошо, завтра утром позвоню.
        Когда распрощались и вышли на улицу, Александр потребовал объяснений:
        - Или ты уже переговорила с сестрой, пока я отлучался в туалет, или она, как и ты, - врождённая ведьма. Ну? Признавайся.
        Козырева с минуту думала, то морща лоб, то покусывая губы. Потом стала рассуждать:
        - Понимаешь, Галчонок у нас в семье была уникумом с детских лет. В пятом классе у нее обнаружился идеальный слух. В музыкальной школе ей прочили великое будущее музыканта, гарантировали обучение в консерватории по любой специальности. Она всегда слышала то, о чём человек никогда вслух ничего не скажет… Никто её понять не смог, когда она отказалась учиться музыке дальше. Пошла в журналистику. И там была на удивление счастлива, уважаема, крепко любима. Всеми любима: коллегами, начальством, заказчиками интервью и статей. Первым мужем, который погиб в тридцать шесть лет, и вторым, который умер совсем недавно в свои восемьдесят четыре. Про нас, детей и внуков, - и говорить не приходится. Все мы её любили и любить будем. Так что я почему-то верю, что она закрыла глаза, а видела меня ушами. И не сомневаюсь, что она звучание моего голоса помнит из любого возраста после своих десяти. Вот она меня и поймала, вот и узнаёт о любой недосказанной мелочи по вибрации, короткой паузе или определённой голосовой модуляции.
        - То есть она чётко осознала тебя помолодевшей?
        - Ну нет, до такого додуматься нельзя. Это уже перебор…
        - И всё-таки? - упорствовал Кох в попытках пробиться к истине.
        - А хоть бы и догадалась? - вскинула на него взгляд Праня. - Ей я доверяю как тебе. Надо будет, Галина за меня в жерло вулкана прыгнет, но не выдаст и не обманет. И не подведёт!
        - Ладно, если так, то всё у нас путём. Будем ждать паспорт. Завтра, после звонка. А сейчас что, по твоим старым клиентам?
        - Да! Заводи нашего джейрана! - оживилась Козырева, ловко усаживаясь за спиной у Александра. - Маршрут у меня уже в голове сформировался, да и некоторым мы предварительно позвоним, скажу, что бабушка дала телефоны и самые наилучшие рекомендации… Поехали!
        И мотороллер послушно затарахтел по улочкам районного центра.
        Глава 18
        Опасная встреча
        Талант организатора и переговорщика у бывшего директора комбината никуда не делся за последние два десятка лет. Причём своими умениями давить на мужчин она практически и не пользовалась. Маячащий рядом «сын» присматривал за этим весьма тщательно.
        К кому-то она по старой привычке пыталась войти «открыв дверь ногой», с несколькими «шишками» местного значения пришлось дожидаться встречи, с кем-то Лариса вообще общалась только по телефону. Но везде магическим ключом к душе собеседника являлась первая фраза:
        - Я от Прасковьи Григорьевны Козыревой!
        Когда клиент многозначительно хмыкал и вскидывал брови, нажим возрастал:
        - Она начала экспериментальное производство небольших партий сыра у себя в усадьбе и подыскивает клиентов в частном порядке.
        Дальше шли уже технические подробности и согласования по ценам. Нельзя сказать, что буквально все, с кем велись переговоры, загорелись идеей покупать сыр от знаменитого производителя. Нашлись и такие, кто отказался или решил обдумать предложение, обсудив его со своими родными или компаньонами. Кое-кому цена показалась завышенной, сравнимой со стоимостью самой качественной импортной продукции. Но большинство соглашались покупать даже без предварительной пробы, а некоторые были готовы покупать буквально всю выпускаемую продукцию.
        Таких покупателей Лариса разочаровывала отказом. Говорила, что партии вначале будут очень маленькие, пробного ассортимента и количества. Так сказать, для изучения покупательского спроса. А вот когда создадутся более мощные производственные линии да отыщутся складские пространства для вызревания сырных головок, тогда и будет вестись разговор об оптовых поставках. А ведь возведение нового или восстановление старого комбината пока ещё не входило в планы омолодившихся компаньонов.
        Зато на всю свою продукцию домашнего изготовления, даже учитывая возможное удвоение итогового продукта, клиентурой оказались обеспечены полностью.
        По этому случаю, окончив переговоры, Козырева распорядилась:
        - Поехали в типографию! Буду показывать дорогу, - и по пути наговаривала в ухо Александра: - Конечно, будь такие условия, как сейчас, в момент моего ухода на пенсию, я бы спасла комбинат. Сложно было бы его защищать от нападок бандитов в чиновничьих мундирах, но как-то справилась бы. Зато сейчас мы можем смело запускать продукцию в продажу под нашим фамильным брендом «Козыревский сыр». Патенты на него у меня до сих пор хранятся в надёжном месте.
        - Чего у тебя только не хранится! - не удержался от желания высказаться академик. - Не удивлюсь, если у тебя и наследная корона Российской империи окажется где-то припрятана.
        - Мои предки были мастеровыми, заводчиками, купцами, а не императорами! - чуть ли не обиделась Прасковья. - А это почётней, чем пачкаться властью. Или ты со мной не согласен?
        - Ну да, - кивнул Александр Свиридович, аккуратно поворачивая в улочку, на которую указывала ему женская рука. - Настоящим учёным тоже не присуще стремление к власти.
        - Вот потому и страдаем… вон туда подъезжай! - и уже скороговоркой стала давать последние инструкции: - Мой старый знакомый, директор типографии, лет десять как уже умер. Заправляет тут его дочь, редкостная стерва и жадная мегера. Мы могли бы в общем порядке сделать заказ, но нам надо срочно, на специальной бумаге и чётким рисунком, который я набросаю художнику-дизайнеру. Поэтому придётся тебе поработать своим обаянием и мужской сексапильностью.
        - Ты чего? - испугался парень. - Хочешь, чтобы я старых бабок очаровывал?
        - Ничего, от тебя не убудет! - надменно фыркнула напарница. Но по блеску глаз несложно было догадаться, что она издевается. - Ей всего лишь чуть за тридцать и внешне совсем не уродка. Да и про свой истинный возраст не забывай. Для тебя любая особь младше шестидесяти и хотя бы чуть шевелящаяся должна казаться молодухой в полном соку.
        - Тьфу на тебя! Ведьма! - принял игру словами академик. - Сожгут тебя за речи богопротивные, ой сожгут!
        - Ты как с матерью разговариваешь?! - прошипела она с угрозой и тут же продолжила деловым тоном: - Я прикинусь тупой блондинкой, которая только платит и моргает глазками. Ну а ты покажи свою деловую хватку и… всё остальное. Только в меру и руками её не вздумай лапать.
        - А то что?
        - А то вырву ручки-то! Ну и напирай на особую благодарность потом в виде готовой продукции.
        - Ладно, буду пробовать…
        В небольшой приёмной пришлось подождать. Директор принимала посетителей. У дверей сидели два мордоворота сами себя шире, габаритами очень напоминающие убитого Паровоза. На вид лет по двадцать пять каждому. То ли ждали своей очереди, то ли просто приятно проводили время, заговаривая зубы молоденькой, но совсем страшненькой на вид секретарше.
        Прасковья глазами указала на мужчин, словно спрашивая: «Можно попробовать?», но академик так возмущённо закатил глаза, что она тут же обиженно отвернулась, еле слышно бормоча себе под нос:
        - Ничего бы с этими грузчиками не случилось… Тем более что они откровенно издеваются над девочкой. А было бы хорошо, если бы оба воспылали к ней страстью и поколотили бы друг друга от души…
        - Мм?.. Ты и такое можешь? - поразился Александр, стараясь шептать, сильно не открывая рта. - Или самонадеянно считаешь, что можешь? Не следует ли вначале потренироваться дома? На мне и на Боре?
        - Жалко мне… Борю. Ты сильней, можешь и убить его…
        - Ещё раз тьфу на тебя!
        Новоявленная Лариса Фёдоровна саркастически ухмылялась на это, но вела себя в дальнейшем тихо, пристойно и незаметно. При должном желании и определённом настрое у неё всё лучше и лучше получалось «не отсвечивать». Она буквально поражала мужчин своей красотой при первом же явлении, но при нужде могла выглядеть и так, что на неё совсем внимания не обращали. А хотелось! Ох, как хотелось недавнему «божьему одуванчику» вести себя словно королева красоты! Тем более что она на самом деле таковой и являлась.
        Последующие четверть часа прошли в уколах на эту тему.
        Потом из кабинета директора типографии вышли женщина несколько бледного вида и двое мужчин. Один из них что-то буркнул мордоворотам, и те легко двинулись впереди троицы на выход из здания. На других посетителей вышедшие глянули мельком, без всякого интереса. Зато Александр так окаменел, что собравшаяся было вставать Прасковья тоже замерла в наклоне вперёд.
        - Ты чего? - шепнула она, когда пятеро вышли, и получила еле слышный ответ.
        - Это Вера Павловна! Моя телохранительница в Москве.
        Они хорошо помнили рассказ Наркуши о том, в каком состоянии тот оставил Веру на смотровой площадке. С тяжёлым ранением в плечо и почти в бессознательном виде. Тем не менее уже из намёков Бурого проглядывала иная информация: что раненая смогла каким-то чудом сбежать во время доставки её в госпиталь. В связи с чем и была заявлена в розыск. В том числе и криминальными структурами.
        И что она делает здесь? Опознать академика в его нынешнем виде она не могла априори. О том, что существует обратный процесс взросления, информации у нее не было. Оставалось только догадываться, в качестве кого она здесь находилась.
        Судя по бледности, она еще не до конца оправилась от ранения. Добровольно человек в таком состоянии бегать не станет. Да и о розыске следовало помнить. Но раз она передвигается по общественным местам, да с такой плотной группой сопровождения, сразу напрашивались определённые выводы. Либо она уже всеми силами взаимодействует со следствием, либо её плотно опекают люди ушедшего в подполье Лавсана.
        Спросить нельзя. Броситься следом и проследить или подслушать тем более. Да и разочарованная секретарь прервала затянувшееся ожидание посетителей.
        - Проходите, Элеонора Викторовна готова вас принять, - пригласила она.
        Кох встряхнулся и, многозначительно переглянувшись с напарницей, первым направился в кабинет, стараясь изобразить на лице максимально искреннюю, восхищённую улыбку юного ловеласа. Хотя слова принадлежали опытному, не знающему отказов переговорщику.
        - Наконец-то прекрасные женщины стали появляться не только на экранах телевизоров и подиумах мировой моды! И нет ничего лучше в бизнесе, чем деловая хватка, подкреплённая всесокрушающей красотой! Рады, очень рады с вами познакомиться…
        Нельзя сказать, что он был в ударе и сразил директора наповал своими комплиментами. Но заранее продуманная линия поведения этакого представителя «золотой молодёжи из деловых» всё-таки помогла. Эффектная женщина, сдерживая ироничную улыбку, приняла посетителя вполне благосклонно и с хорошим настроением. Быстро разговорилась, довольно легко согласилась помочь и почти не обращала внимания на скромно присевшую за спиной сына мать.
        Обсудили заказ, договорились немедленно пообщаться с дизайнером и художником и вполне полюбовно сошлись в цене и сроках выполнения заказа. Мало того, разошедшийся академик не переставал восхищаться директором, делая комплименты уже с иным умыслом.
        - Видно, что вы, Элеонора, умеете отстаивать свои интересы. И спуску никому не дадите. Посетительница перед нами вышла от вас вся бледная и взъерошенная. Что, не смогла уговорить, чтобы типография работала на неё бесплатно?
        - Не угадали, - со смешком возразила директор. - Она пришла ко мне уже в таком состоянии. Всего лишь давала объявление по фиксированным для таких заказов ценам. Даже приплатила за срочность, качество и масштабность.
        - А-а, тогда понятно! Попробую угадать еще раз… У неё кто-то из родственников умер?
        - Отнюдь! - Хозяйка типографии не видела смысла скрывать подобную информацию от милого и приветливого парня. - Её заказ, скорее, абсурд и больше похож на какую-то шпионскую игру. Вот, глянь, если хочешь, что нужно уже сегодня поместить буквально везде. И все четыре объявления на разные телефоны. Ну не смешно ли?..
        Александр посмеялся, тыкая пальцем в написанные от руки строчки. И даже прокомментировал в шутку особо интересные словечки. Внешне всё выглядело весело и непринуждённо. Только Прасковья, уже хорошо изучившая напарника, видела, как он внутренне напрягся и насколько его смех стал неискренним. Значит, не зря он озадачился, - что-то серьёзное.
        На этом визит и завершился, хотя официально прозвучали обещания в скором будущем обязательно и ещё не раз наведаться лично для подачи особой рекламы. Естественно, что обещания сопровождались комплиментами, присущими скорей солидному мужу, чем юноше.
        Уже отъехав от типографии и остановившись у кафе подкрепиться и побаловаться соками, Козырева потребовала отчёта:
        - Чего там написала эта хранительница твоего тела?
        - В двух объявлениях полно всяких намёков. Говорится о тяжёлом семейном положении родственников и предлагается «ретивому мальчишке», сбежавшему от своей девочки Верочки, немедленно связаться по телефону, чтобы успокоить родных. У меня появились нехорошие подозрения, что моих близких могли взять в заложники.
        - Но ты вроде с ними со скандалом разорвал всяческие отношения.
        - Сама понимаешь, эти сволочи на всё способны, лишь бы меня отыскать…
        - Ну а другие объявления?
        - Там в двух вариантах, но просто и прямо указывается, что знаменитому профессору «Айболиту» надо срочно созвониться со своим ангелочком. Так мы с Верой Павловной частенько в шутку называли друг друга в последний месяц нашего сотрудничества. Она как-то пыталась меня сравнивать со знаменитым профессором Преображенским из «Собачьего сердца» Булгакова. Но я согласился на более простое прозвище из сказки Чуковского.
        Прасковья цокнула языком и язвительно уточнила:
        - А она, значит, вся такая из себя бледная, согласилась на «ангелочка»?
        - Чего ты так? Она милая…
        - Ха! Ты так её защищаешь, словно она твоё тело не охраняла, а по ночам согревала!
        - А хоть бы и так? - подмигнул ей Кох. - Что в этом плохого?
        - Для тебя нынешнего - ничего. В самый раз, как говорится. Но никогда не поверю, что психически нормальная женщина уляжется в кровать с таким старым, ни на что не способным извращенцем.
        - Почему бы и нет? - притворно возмущался академик. - Я в свои девяносто не только на двести процентов был работоспособным, но порой и на все триста вытягивал.
        - Ну-ну! Приедем домой - проверю твои триста! - пригрозила Козырева, опять меняя тему разговора: - Если телефоны запомнил - звонить будешь?
        - Запомнил. Тем более что один - ещё старый её мобильный. Но звонить пока никак нельзя. Тем более из этой глуши. Звонок могут запросто засечь… Тогда у врагов появится полная уверенность, что я выжил.
        - А если у них в заложниках твои родственники?
        Теперь Александр Свиридович задумался надолго. Слишком тяжким оказался вопрос в моральном плане. И только когда всё доели и поднялись из-за столика, он признался:
        - Всё равно звонить нельзя. Иначе заложников точно уничтожат. Слишком высоки для них ставки, чтобы кого-то жалеть. Более вероятно, что заложников отпустят, если сведения обо мне, как о выжившем, не всплывут. Наверняка они сейчас шерстят все детские дома, приёмники-распределители, пытаясь отыскать одинокого потерянного мальчика шести лет. И наверняка уверены, что скрыться такому малышу невозможно. Зато шансы погибнуть у него, попросту заблудившись в незнакомой местности, огромны.
        - Но эта твоя «ангелочек» что-то почувствовала, что-то выведала, раз появилась в периферийном районном центре.
        - Действительно, это важный момент. И говорит он только об одном: она при ранении прекрасно запомнила, кто снял с неё поисковое устройство для дарканы. Как только стало примерно известно о местонахождении Наркуши - сразу догадалась, что и меня сюда забросило во время спонтанного перемещения. О том, что люди остаются на месте после «встречных курсов возрастного смещения», она не знала. Она вообще про такое не догадывалась… Разве что сумела подсмотреть мой дневник с сокращёнными записями и расшифровать его. Но я его всегда держал при себе, сам с трудом разбирался в своих каракулях, а после превращения в ребёнка успел уничтожить все девять толстенных тетрадей с результатами.
        - Она могла втайне от тебя делать копии.
        - Я же говорю - записи всегда были при мне.
        - Даже во время сна ты их себе под голову подкладывал? - не унималась Козырева. Заметив, как он смотрит на неё с укором, добавила: - Сам ведь утверждал, что ставки слишком высоки и многие захотят единолично овладеть твоим секретом. Так что верить никому нельзя. Даже твоей бывшей грелке… Да хватит на меня оглядываться с такими выпученными глазами! Выпадут!.. Езжай лучше к магазину, пока его не закрыли… Потом ещё в продуктовые заглянем, за разными вкусняшками… И не забывай, что нам ещё сегодня до полуночи помогать Константину.
        Глава 19
        Забористое лекарство
        Домой ехали каждый на своём транспорте. Причём помолодевшая Прасковья позволяла себе лихачить, несясь вдоль шоссе на кроссовом мотоцикле далеко впереди напарника. А на лесном участке дороги всё норовила оторваться. Только Кох сразу предупредил, что заблудится на запутанных тропинках и быстро там мчаться не собирается. Пришлось местной жительнице тащиться медленно, часто оглядываясь, а то и останавливаясь после пяти-шести поворотов тропы.
        Когда они уже оказались возле дома, высказала всё, что у неё накипело:
        - Тебе только ишаком управлять! Но обязательно в шлеме - чтобы не разбился!
        Академик тоже не стал молчать:
        - А я жутко теперь жалею, что согласился на покупку этого гоночного костолома. Зачем, спрашивается, я тебя омолаживал, если ты не сегодня так завтра себе голову свернёшь? Ведёшь себя как глупая взбалмошная девчонка двенадцати лет!
        - На себя посмотри… пацан!
        Тем не менее оба первым делом уставились на дорогу из села к усадьбе. За день их отсутствия она радикально изменилась. На ней и вокруг интенсивно поработали скрепером, бульдозером и даже экскаватором. Старые отводные каналы были расчищены, как положено углублены, и привычных луж не осталось. Сам профиль дороги оказался выведен как полагается, и почва на полотне укатана и утрамбована. Если завтра поверх насыплют песочку да гравия, то дорогой можно будет пользоваться ближайшие полтора десятка лет без капитального ремонта.
        Это сильно озадачило Александра.
        - Кажется, ты перестаралась с воздействием на участкового. Не верю, что он до такой степени возжелал сыра по старинным семейным рецептам.
        Цаглиман, вышедший к воротам на шум моторов, тоже пожаловался:
        - Раз десять этот неугомонный Горбушин заглядывал, работать мне мешал. Видимо, старый хрыч совсем берега попутал, всё какую-то Ляльку выспрашивал… И вообще, надо нам срочно пару собак сторожевых заводить, потому что вскоре здесь проходной двор будет, а не тупиковая непролазная улица.
        Сама Прасковья смотрела на подправленную дорогу с большим сомнением.
        - В самом деле, теперь к лесу все кому не лень попрутся. И ведь шлагбаум не поставишь!.. Начнут со сбора хвороста, а там и за деревья примутся…
        - Ничего, - с грустным видом утешал академик напарницу. - Ты теперь не старая клюшка, да и бегать к участковому не придётся, телефон имеешь. Достаточно одного звонка, и облава на вертолётах всех дровосеков распугает.
        Костя-Боря же оказался самым переживающим о работе.
        - Хватит вам на новую дорогу пялиться, как овцы на синее море! Уже почти стемнело, скоро народ повалит с вечерним молоком, а я и так весь день не присел ни разу.
        Цаглиман вроде напрямую и не требовал, но явно намекал на помощь. Пришлось пошевеливаться.
        Вначале в сарай определили стальных коней, потом покупки разобрали и по полкам разложили. Тогда и выяснилось, кто на что учился, потому что Кох распорядился жёстко и однозначно:
        - Ляля, помогай Константину! А мне придётся повозиться с лекарствами. Если освобожусь раньше, подойду.
        Он подался в оборудованный в малой комнатке кабинет. Цаглиман не обиделся, а вот Козырева не удержалась от ворчания вслед ушедшему:
        - Тоже мне… директор главка! - но сама послушно двинулась в сторону производственного сарая. - Рабовладелец! Все соки из нас готов выдавить ради прибыли!
        - Ой, Лялька! - многозначительно заулыбался парень. - Сама бы помалкивала по поводу вытянутых соков.
        - Че-го-о?! Что-то не нравится?!
        В небольшой каморке при сарае она стала переодеваться в рабочую одежду.
        - Так я тебе устрою!..
        - Устрой! - тут же прижался к ней сзади Борис. - Здесь! И немедленно! А то я весь день сам не свой хожу…
        При этом он бурно и страстно обнимал женщину, попутно срывая с неё остатки одежды. Прасковья сделала вялую попытку остановить партнёра, но всё естество преобразованной нимфоманки заглушило здравые рассуждения отложить удовольствие на потом. Тем более что время до прихода поставщиков молока ещё имелось. А что к тому моменту не будут освобождены котлы… Так то ничего, даст бог и потом успеется.
        Александр Свиридович как раз и работал над устранением этой проблемы. Не то чтобы он устал после первых дней бурного и частого секса или его что-то не устраивало в создавшейся компании. Наоборот, ему это нравилось, сильно хотелось, и аналитический склад ума истинного учёного только приветствовал подобные развлечения для молодого организма. Только вот нимфомания у женщины - это всё-таки болезнь, которую надо если не излечивать полностью, то хотя бы научиться её контролировать большую часть суток. Тот же участковый позволит себе поплотней прижать Прасковью, и всё! Она сама с него не слезет, пока он ещё сможет двигаться. А когда не сможет, то это уже в его возрасте - инфаркт или инсульт. Или, иначе говоря, карачун полный.
        О других мужчинах, которые встретятся на пути Ларисы Фёдоровны, тоже лучше не упоминать. Несмотря на её полную уверенность в манипулировании любым самцом, кое-кто может на момент поддаться инстинктивному порыву, и тогда секс состоится вне зависимости от места, далеко не уединённого. Да и репутация в глазах нового партнёра может претерпеть кардинальные изменения. После этого осложнения для Козыревой, а также её ближайшего окружения - гарантированы.
        Благо, что как геронтолог и врач с очень широкими познаниями в медицине академик мог собрать нужное лекарство из разных составляющих буквально «на коленке». Не прошло и полутора часов, как у него уже имелись разные препараты в разных дозах. После чего, не откладывая в долгий ящик, приступил к испытаниям лекарства на самом себе. Тем более что к тому моменту стремление к сексу и у него казалось почти непреодолимым. Омоложение в репродуктивную особь постоянно давало о себе знать.
        Принял, засек время, всё записал в журнале исследований и приступил к наблюдениям. Острое желание стало мягким уже через десять минут. Затем и оно стало подменяться просто жгучей необходимостью что-то делать, активно двигаться, а то и просто мчаться куда угодно, не разбирая дороги.
        «Однако! - размышлял ученый с некоторым недоумением. - Что это у меня за успокоительное такое получилось? Или оно просто преобразует одно желание в другое? Или, что скорее всего, виновато омолодившееся тело? Тем более уже два… нет, даже три раза подвергшееся воздействию дарканы! Как бы мне с этими омоложениями да встречной корреляцией возраста в монстра не превратиться…»
        Опасения имели под собой все основания. Потому что тело вдруг стало ощущаться чужим и непослушным. Ведущиеся записи в тетради стали корявыми, рваными, почти нечитаемыми. В голове стали раздаваться какие-то шумы и даже голоса. Перед глазами мелькать начали какие-то образы, лица и видения.
        «Эко меня припекло! - всё больше переживал академик, стараясь записать каждое новое ощущение или галлюцинацию. - И напарники не в курсе… а мой почерк вряд ли разберут… Надо бы их предупредить… А как? Препарат будет действовать ещё не меньше шести часов…»
        Глянул на часы: уже больше часа его колбасит. Значит, ещё пять осталось. А состояние приближалось к полному обмороку. Если его найдут в таком виде, могут, не заглядывая в записи, затеять переполох, позвонить в «Скорую», вызвать участкового с машиной, а то отвезти в больницу. Они-то ведь не в курсе, что это временная реакция организма на принятый препарат.
        Так что, когда наступило частичное просветление, Александр на вырванном листке написал крупными буквами: «Меня не кантовать! Просто уложить и оставить в покое на сутки!» Затем зажал лист в руке и на полусогнутых ногах рванул к производственному сараю. Даже добежал и сообразить успел, что носильщики молока недавно разошлись, а соратники в поте лица работают на сыродельне.
        Ещё попытался что-то крикнуть, но не получилось. Прохрипел нечто нечленораздельное да и рухнул на пол. Хорошо хоть руку с бумажкой не разжал, вытягивая перед собой. Зато галлюцинации захлестнули полностью, ввергая сознание в совсем иную среду.
        Естественно, Прасковья и Борис переполошились. Прибежал весь красный, упал да ещё и дергался в судорогах, словно эпилептик. Хорошо хоть лист, им адресованный, сразу увидали и прочли, но даже тогда сильно сомневались, не позвать ли на помощь. Однако всё-таки взяли себя в руки, оттащили Коха на кровать, раздели, одеялом накрыли и часа два после этого по очереди наблюдали. Убедившись, что он дышит нормально, температуры нет, судороги не наблюдаются, успокоились. Доделали все свои дела и легли спать.
        А утром, ни свет ни заря, вновь нависли над Александром. Тот, словно ждал этого момента, открыл глаза и выглядел при этом удивлённым.
        - Мм?!. Я где?.. Это вы? - узнав и осмотревшись, облегчённо выдохнул: - Вот это меня шибануло!
        - Что за гадость ты себе сотворил? - сразу приступила Козырева к расспросам.
        - Да я препарат создал, чтобы сексуальную тягу понижать…
        - Это как понижать? Тебя на закорках таская? - возмущалась женщина. - Не лучше ли было меня традиционным способом побаловать?
        - Не шуми… - поморщился Александр. - Со мной тако-ое было!.. И мне казалось, что я не здесь… И не я вовсе…
        - Головой не ударялся? - Цаглимана интересовали более приземлённые вещи, сразу же возвращая предводителя их маленькой коммуны в деловое русло: - Тогда хватит прохлаждаться. Вставай и пошли в цех! Работы невпроворот!
        - Да пусть хоть расскажет! - потребовала главный сыродел.
        - Во время работы и поведает, что с ним стряслось, и каким мухомором его похлеще водки вставило, - настаивал главный рабочий.
        Под их пререкания академик встал с постели, сделал несколько разминочных упражнений, прислушался к себе. Затем взял со стола два пакетика с порошками и заставил партнёров употребить внутрь. Те хоть и кривились, и к порошку принюхивались с подозрением, но неизвестную гадость выпили, запив большим количеством воды. Как-никак, тот, кто их омолодил, отраву подсовывать не станет. И всё, что скажет принимать, - априори считается лекарством.
        Только проследив за правильным приёмом лекарства и зафиксировав время, академик взбодрился, потёр в азарте ладонями, сам принял такой же порошок и стал быстро одеваться.
        - В самом деле, организм требует интенсивного движения. А сознание торопится поразить вас своими галлюцинациями. Узнаете, где я побывал, лопнете от зависти. Пошли!
        И с первого шага приступил к повествованию.
        Глава 20
        Связь поколений
        Когда Александр Свиридович провалился в обморок, его сознание окончательно попало во власть странных галлюцинаций. Причём настолько жизненных, настоящих, что минут через пять глаза отчётливо видели окружающую обстановку, но та никоим образом не соответствовала реалиям Малиновки.
        Тело ощущалось по-другому: оно то ли висело, то ли стояло на левой ноге, прикреплённое мягкими ремнями к какой-то сложной, странным образом перекошенной деревянной конструкции.
        «Главное, что не дыба, - утешил себя академик. - И не пыточное приспособление. Кажется… Вокруг не тюрьма, раскалённых инструментов палача тоже не наблюдается… Это хорошо!.. Зато плохо то, что я связан и нахожусь, кажется, в другом теле. И в другом месте… А может, и в другом времени… Неужели только теперь временной откат моего омоложения достиг своей кульминации?.. И если это - навсегда, то… то… в общем, доигрался я этой дарканой! Не удивлюсь, если назад дороги нет…»
        Будучи реалистом до мозга костей, учёный сразу признал окружающую действительность истинной, а никаким не продуктом сновидения или предсмертных галлюцинаций. За десятилетия своей борьбы со старостью он не раз присутствовал возле умирающих стариков, слушал их последние слова, пытался поймать, зафиксировать последние ощущения и даже посягал на раскрытие тайны, что же такое смерть. Кох не раз исследовал и тех умирающих, которые страдали от наркотической зависимости или неизлечимых психических расстройств. Так что умел отличить действительность от вымышленного.
        Он пытался мыслить логично. Раз видения накатились после приёма лекарств, значит, перемещение сознания временно. Как только воздействие препарата закончится, всё автоматически вернётся на круги своя.
        Паника и растерянность все же не хотели поддаваться логике и здравым размышлениям. Чужое тело испытывало неудобство, боль, жуткий голод и страшную жажду. Во рту не оставалось и капельки слюны, желудок урчал, словно тигр, а ремни, несмотря на их мягкость, казалось, вот-вот кости поломают. При этом не удавалось толком своё тело рассмотреть и понять, кому оно принадлежит. Потому что ремешок на лбу не позволял опустить голову вниз. Только и можно было ею чуть покрутить в стороны и увидеть свои руки с бледной кожей.
        Большое неудобство доставляло положение тела, привязанного к иксообразной крестовине. Вся конструкция была перекошена на левую ногу, которая опиралась на сделанный из доски выступ. Правая нога как бы повисла в воздухе, а голова притянута ремнем к торчащему за спиной крюку. Окружающий вид и запахи стопроцентно подтверждали, что Александр находится в каком-то другом мире.
        Громадный двор, огороженный по дальнему периметру забором из высоких, заострённых вверху кольев общей высотой метров до пяти. С внутренней стороны - узкое подобие помоста, по которому могут передвигаться защитники в случае нужды. Или сторожа? Сейчас там никого не было, да и весь вид свидетельствовал, что помостом давно никто не пользовался. По всему двору росли деревья с широкими плоскими кронами, кустарники, усыпанные ягодами, клумбы с невиданными цветами и несколько беседок, сделанных из прутьев тростника.
        В середине двора - два бассейна, и блики воды играли на разноцветной керамике бортиков. У стен, сложенных из крупных необработанных камней, стояли кувшины, столики, посуда, внушительные, дивно разрисованные амфоры, невысокие стульчики, сделанные в виде сёдел. Везде благодатная тень от крон, мух нет. Было не жарко вообще - день клонился к вечеру.
        Где-то за спиной промычала корова. Там же прокричал петух. Послышалось короткое овечье блеяние.
        И ни души! Разумной, естественно. Но это лишь казалось.
        С левой стороны, чуть сзади, донеслись всхлипывания, похожие на женские? Пришлось Александру рывками проворачивать голову под ремнём, косить глазами, чтобы рассмотреть кто там и почему.
        Оказалось - подруга по несчастью. Точно на такой же конструкции стоит девушка лет пятнадцати, только голова её никаким ремнём не привязана. Причём красавица, совершенно обнажённая и уже прекрасно сформировавшаяся. За спиной у неё просматриваются очень светлые волосы, достигающие пояса. Личико, конечно, могло быть и получше, но если учитывать голод, слёзы и жажду, могущие обезобразить кого угодно, то следовало считать лицо симпатичным. Девушка ведь продолжала всхлипывать с закрытыми глазами, обвиснув на ремнях.
        Придя к такому выводу, Кох вдруг стал краснеть от смущения. Потому что уже стопроцентно осознал по нарастающей тяжести между своих ног, что он мужчина. Возбуждение, несмотря на уместный стыд, так ударило по сознанию, что сразу и голод с жаждой забылись, и остальные затёкшие под ремнями части тела. Оказалось, что он тоже голый и не сумел сдержать свои инстинкты в узде. Да и не факт, что это удалось бы. Но всё равно возникал вопрос: кто осмелился издеваться над пленниками и чего этим хочет добиться?
        В этот момент справа послышался женский смешок, а за ним с трудом понимаемые слова.
        - Табити! Чем ты этого нищего так расшевелила? На меня он пялился с ненавистью и о похоти даже не думал, а стоило тебе всплакнуть, как возбуждение из него так и воспарило.
        Слова сами по себе звучали чуждо и непонятно. Перевод в сознании Коха возникал с некоторым опозданием. Словно тело вначале самостоятельно принимало звук, затем вспоминало, что он значит, и только после этого переводило вселившемуся в него сознанию. Но даже при таком переводе изначально сказанные фразы чрезвычайно заинтриговали учёного. Создалось подспудное впечатление, что он знал когда-то этот язык, но напрочь его забыл.
        Тем временем упомянутая Табити резко перестала плакать, широко открыла глаза и со страхом уставилась на уд распятого рядом пленника. Слёзы моментально высохли на её личике, а всё тело стало превращаться из бледного в пунцово-розовое.
        Это сразу заметила особь с правой стороны, не скрывая ехидства.
        - Ай, как застеснялась-то! Табити, ты позоришь свой древний род Иелькона, который всегда славился самыми развратными и умелыми женщинами Великой Скифии. И ты должна радоваться, что вскоре обнищавший потомок Липоксая лишит тебя неприличных иллюзий. И ты станешь самой гулящей в нашем царстве, ни одному мужчине не сможешь отказать!.. Хи-хи!
        - Перестань, Симелия! - просительно залепетала пленница. - Прошу тебя! Вспомни о величии своих предков и не смей хулить моих!..
        Но в ответ ей понёсся ещё более громкий издевательский смех.
        Дёргая головой и чуть не срывая на лбу кожу, Александр стал разворачивать вместилище своих глаз вправо. И насколько же он был поражён, увидев там совсем не то, что ожидал. Почему-то был уверен изначально, что там находится жестокая и страшная надсмотрщица. В крайнем случае, владелица этой странной усадьбы, получающая особое удовольствие от мучений своих пленников.
        На самом деле ехидная Симелия оказалась такой же пленницей, как и Табити. Тот же перекошенный знак «Х», то же отсутствие одежды и такое же свободное вращение головой. Зато девица выглядела на года два старше подруги по несчастью, имела более пышные формы взрослой женщины и старалась улыбаться. Совершенно не стесняясь своей наготы, она вела себя вызывающе, явно через силу посмеиваясь. Тело Симелии было бледным и отечным в местах облегания ремней, но это всё равно не скрывало более совершенную, скорее всего искусственную красоту.
        Наверное, эта красота и спровоцировала академика на очередное изумление. И начавшее было спадать возбуждение вновь забрало так необходимую мозгам кровь в другой орган.
        Заметив это, Симелия вдруг разразилась ликующим воплем, от которого содрогнулась неудобная конструкция под пленником. Да и само тело вздрогнуло от неожиданности, а в сознании уже получалась каша из мечущихся там мыслей.
        «Двинутая она на всю голову! Не иначе… Девственницу Табити, если она и в самом деле такая, обозвала развратницей… А нищим потомком Липоксая кого назвала? Неужели меня? Точнее, - это тело, что я ощущаю?.. Если я правильно помню вбитую мне батей скифскую историю, Липоксай - это владыка горы. То есть царь Репейских гор, которые прикрывали Гиперборею с юга… Что-то начинает вырисовываться. Теперь бы ещё понять: где это я?.. И главное: когда?.. М-да! Ещё одна важная задача вырисовывается - не запутаться, не сойти с ума и всё тщательно запомнить!.. Если не вернусь обратно, то хоть быстрее разберусь в обстановке».
        Визжание и радостные вопли девицы не остались незамеченными. Откуда-то с тыла неспешно подтянулся дряхлый старикан с поблескивающим деревянным посохом в руках. Одежды на нём висели, а сверху прикрывались кучей кожаных ремешков, тряпочек, а то и ниток с нанизанными на них бусинками или разноцветными стекляшками. Жидкие волосы до плеч окаймляли лысину на макушке головы. Они были скреплены золотым ободом с несколькими камнями глубокого синего цвета. Выглядел он либо как шаман, колдун, маг, либо же клоун, сбежавший псих или престарелый модник.
        Фактически этот индивидуум подкрался незаметно, а потом неожиданно лихо взмахнул своим посохом и ударил по той жерди конструкции Симелии, на которой крепилась её правая нога. Вся связка завибрировала, враз вызывая пренеприятнейшие ощущения у пленницы. Она клацнула зубами, дугой изогнулась в путах, задёргалась, не в силах больше вымолвить ни слова, ни тем более смеяться. Кажется, даже губу себе прокусила. Только несколько стонов от неё донеслось.
        Зато теперь академику стало понятно, кто в доме хозяин. Или всё-таки надзиратель? Потому что дальнейшее поведение пленниц, после того как появился дед, ещё больше запутало ситуацию.
        Худенькая Табити Иелькона, та, что висела в путах слева, опять разрыдалась. Но теперь сквозь всхлипы и нытьё прослеживались слова «любимый», «сжалься» и «встал». Исходя из услышанного, Александр предположил, что девушки либо супруги старика, либо его наложницы. По сути, среди скифской знати, особенно позднего периода истории, такое формирование семей считалось вполне возможным.
        Но тут пришла в себя и разразилась ругательствами Симелия Ракимет, начавшая поносить старика жуткими словами и осыпать угрозами.
        - Ты, старая шелудивая тварь! Чурбан с гнилой головой, в которой копаются черви! Вонючий скот, поедающий трупы!
        Часть ругательств остались непонятны для россиянина из двадцать первого века.
        - Я с тебя всю шкуру спущу и заставлю её сожрать перед собственной смертью!
        Другие ругательства оказались более мерзкими, да настолько, что полученное Кохом тело моментально избавилось от неуместного возбуждения. А когда угрозы сошли на нет, Симелия вдруг перешла на деловитый тон, словно говоря со слугой или родственником:
        - Ладно, дед Приакс, поиздевался над нами, и хватит! Всему есть предел. Развязывай сам или слуг позови! Тем более что желаемого ты добился: этот пастух перестал скрывать своё вожделение ко мне.
        Дед тем временем с кряхтением уселся в низкое кресло, расслабился и стал похвально кивать. Но тут сквозь всхлипывания Табити донеслось:
        - Неправда! Аргот первой заинтересовался мною…
        - Заткнись, шлюха! Ты недостойна при мне и рта раскрыть, тем более заговорить без моего разрешения! - прикрикнула на неё подруга по несчастью и вновь обратилась к деду: - Хватит бездействовать! Иначе мне грозит остаться инвалидом, и тогда… Или ты не боишься страшной, мучительной смерти?
        Тот с минуту сидел, равнодушно разглядывая трио. Потом совсем невежливо зевнул, показав почти беззубый рот, погладил жиденькую бородёнку, достающую до груди, и только потом соизволил заговорить. Причём обратился к худенькой девушке:
        - Табити, твоё поведение недостойно будущей царицы. Потому что слёзы - это позор для правительницы скифов. Ты должна быть жёсткой, решительной и никогда, ни при каких обстоятельствах не показывать свою слабость.
        Девушка в ответ обозлилась:
        - Да я лучше умру, чем стану такой подлой, мерзкой и наглой, как Симелия!
        - Хм! Разве я заставляю тебя стать подлой? Наглой? Отрицающей правила, устои и элементарное уважение к любому подданному? - тихим голосом вопрошал старик, после чего продолжил наставления: - Просто ты всегда должна оставаться примером для подражания. При трудностях или горестях быть неунывающей и бодрой. Во время принятия важных решений - рассудительной и честной. Во время пира и празднеств - самой яркой, обаятельной и величественной. Власть - это удел самых сильных, беззаветно преданных своему народу и готовых отдать за это собственную жизнь.
        Тут и Симелия не выдержала:
        - Ты забываешь, Приакс, что стоящий у власти обязан быть жёстким, решительным и беспощадным к врагам своего народа. Особо жестоко и показательно наказывать предателей из числа своих подданных. Личным примером в сражении доказать свои права на трон, а потом подтверждать их при каждом удобном случае. А любые трудности на своём пути встречать смехом и презрением к ним!
        Дед вроде и кивал при этих словах, но оказался с ними не согласен.
        - Опасное заблуждение, что именно так должны себя вести удостоенные власти. Другая крайность, которая может оказаться даже опаснее и губительнее для государства, чем кротость, доброта и смирение. Для женщины, претендующей на трон царицы, подобное неприемлемо. Она должна отдать силовые методы решения вопросов в руки своего супруга. А в своих руках сосредоточить культуру, вопросы целительства и обеспечение достойного досуга…
        - Разве плохо, когда женщина умеет воевать? - упорствовала Симелия.
        - Хорошо. И в краеугольном моменте истории такое деяние считается воистину геройским. Но это - лишь исключение. Обычно задача женщины в ином, какое бы место в обществе она ни занимала. Её задача - создание домашнего очага, забота о детях. Просто у царицы домашний очаг - это всё государство. А дети - все подданные. Если этого не происходит, - начинается вырождение рода, его вымирание.
        Старик грустно усмехнулся и ткнул посохом в сторону Александра:
        - Вот, перед вами пример того, как великий царский род измельчал, и его потомки влачат нищенское существование пастухами. А всё почему? Потому что со времён великого Липоксая его наследники брали в жёны лишь воительниц, каждая из которых сражалась наравне с лучшими воинами. Это привело к тому, что очагом никто не опекался, города не строились, род мельчал, а потом и вовсе оказался отстранён от власти. И даже великая победа над египтянами не позволила потомкам великого царя остаться на троне. И что мы видим в результате? Жалкого оборвыша, в жилах которого течёт особенная кровь, но которому дозволено управлять не более чем отарой овец. Он неграмотен, груб, невоспитан и будет вскоре казнён за… - старик сделал паузу, словно припоминая, и процитировал: «За неуважительное отношение к наследницам царствующего рода».
        На такое утверждение у худенькой Табити вдруг нашлись возражения:
        - Подобное несправедливо! Пусть он и нищий, безграмотный пастух, он имеет все права на жизнь! И не его вина, что его решили использовать в своих интересах нынешние представители высшей власти.
        - Ну-ну! - не удержалась от сарказма пышногрудая Симелия. - Посмотрю, как ты к нему станешь относиться после осквернения собственного тела! Особенно когда вдруг поймёшь, что понесла от него и станешь матерью ещё одного нищего пастуха.
        - Тварь! - вырвалось в ответ у Табити. - О такую, как ты, зазорно замараться даже пленнику из варваров, не то что бедному скифу!
        И на это Приакс меланхолично покивал головой, но не одобрил:
        - За ненависть друг к другу будете наказаны обе. Потому что должны понимать главное: кто бы из вас ни стал царицей, без помощи кузины ей будет нелегко усидеть на троне. Вы должны будете до конца жизни защищать и поддерживать друг друга во всём, ибо смерть облечённой властью тут же повлечёт за собой гибель доверенной соратницы. И вообще ваше поведение мне непонятно… Ещё недавно вы были лучшими подругами и души не чаяли друг в дружке. А что изменилось за последние дни? Неужели внимание этого самца, который во время обряда должен вас осквернить, вызвало у вас неуместную ревность?
        - Ревность?! - при полном молчании своей кузины возмутилась Симелия. - К этому вонючему и грязному овцеводу? Дайте мне сагарис[1 - Сагарис - скифский боевой топор: длинная рукоять и на ней узкое топорище.], и я сейчас же изрублю этого нищеброда на мелкие кусочки! Пусть лучше меня осквернит некто более достойный и мужественный!..
        - Тебя обидело его долгое игнорирование твоего тела? - вкрадчиво спросил старец.
        - Да! И только за это его следовало казнить ещё вчера! - с раздражением и досадой вскричала пышногрудая красотка. - Более страшного оскорбления я не получала в своей жизни и, надеюсь, никогда более не получу.
        - Жаль, внученька, что ты не понимаешь великого смысла этого обряда, - вновь прискорбно закивал Приакс. - Смирение, умение принять неизбежное, и после этого остаться гордой, чистой и незапятнанной - вот глубинный смысл предстоящего испытания. Тем более что позора для вас нет. Разделяя постель с потомком самого царя Липоксая, принимая в себя его кровь, вы становитесь ещё выше, ещё величественнее… Затем пережитое вами должно скрепить и вашу дружбу одной великой тайной.
        Такие речи опять до крайности обозлили Симелию.
        - Тайна останется таковой только после твоей смерти! Твоей и твоих слуг!
        - Да слуги и так немые, - ухмыльнулся дед. - И за ворота этой усадьбы никогда не выходят. Зато умеют очень многое… А посему не стоит и вам разбрасываться такими ценными кадрами. Лучше их пригреть возле себя, после моей смерти пригодятся…
        Слушал всё это Александр Свиридович Кох с самыми разными, противоречивыми эмоциями. Увиденное казалось ярким историческим фильмом, в котором чудом удавалось оказаться ещё и участником. Только вот всё обдумать и сопоставить между собой было некогда, но самое главное академик уловил: жить этому телу осталось недолго. Если не после первого «осквернения» тела Табити из рода Иелькона, то уж после последующего соития с Симелией Ракимет точно состоится неприятная казнь.
        Подобные обряды казались дикими, несусветными и никогда не упоминались отцом Александра, тщательно и всю жизнь изучавшего историю скифов. Но не факт, что сейчас Кох находился именно в своём мире. Это могла быть и параллельная вселенная, и совсем иная планета, развивающаяся по тем же историческим канонам. Да и опоздание при переводе с незнакомого языка говорило о многом.
        В любом случае следовало обеспокоиться сохранностью данного тела. Пусть оно даже и оказалось в сравнительной власти иного сознания единожды и на короткое время. Поэтому Александр стал готовить вопрос, заставляя шевелиться не совсем послушные губы. Получилось несуразно, с заиканием, и опять с какой-то пятисекундной задержкой.
        - Может, и я пригожусь больше живой, чем изрубленный сагарисом?
        Старик даже привстал от удивления, когда дослушал всё предложение и осознал его смысл. Да и движения головой на этот раз разнообразил: мотал ею из стороны в сторону. Но теперь его речь оказалась наполнена сарказмом и ехидством:
        - Хо-хо! Неужели наш гордец и ослушник снизошёл к общению с нами? С недостойными его взглядов и даже помыслов? А как же данное тобой слово больше с нами не разговаривать?
        - Моё слово! - Кох постарался вещать высокопарно, раз имел такое право благодаря особой древности и значимости своего рода. - Я его дал, я его и забрал!
        Кажется, здесь ещё подобное изречение не было известно. Потому что справа послышалось удивлённое хмыканье, а глаза у деда стали чуть ли не квадратными. И, задавая вопрос, он показался несколько растерянным:
        - Это ты к чему?
        - Да к тому, что понял: никто меня и моих потомков не защитит лучше, чем я! Да и род великого Липоксая не имеет права прерваться. Поэтому я готов вынести любые тяготы и невзгоды, возлечь с кем угодно и на каких угодно условиях, лишь бы выжить самому и обеспечить выживание своего потомства.
        - Ого, как ты заговорил… Можно сказать, что это…
        - Речь не юноши, а мужа! - продолжил с нарастающим пафосом академик вместо Приакса. - При этом даю торжественную клятву именем моего предка, царя Липоксая, что сохраню в тайне всё, что здесь происходило и ещё произойдёт!
        Возвышенности слога очень мешала медлительность произношения, натуга в голосе, прорывающееся заикание, но постепенно речь налаживалась. Если бы ещё не страшная сухость во рту, мешающая ворочать языком, через пару минут такой говорильни можно было бы общаться на любые темы и сколь угодно долго.
        Но жажда напомнила о насущном.
        - Следует прекратить эти наши бессмысленные мучения и напоить в первую очередь девушек. И поспеши, старик, рассказать о перспективах и условиях моего дальнейшего существования.
        Но тот, видимо, никуда не спешил или преднамеренно издевался. Потому что опять присел на своё низкое креслице и задумался. Зато Табити, к которой опять пришлось поворачивать голову рывками, подала голос:
        - Аргот! Ты себя ведёшь очень странно. Почему же сразу не показал своего умения общаться? Почему изначально только мычал, отбивался в бешенстве от всех и даже не хотел есть? Да и произнесённые тобой слова отдавали кощунственной дикостью и варварством.
        Отвечать следовало осторожно и расплывчато, поэтому Кох забормотал, словно стесняясь и раскаиваясь:
        - Да всё очень просто. Мне казалось, что своим молчанием я вызову отчуждение, неприятие, и вы меня без лишних затей выгоните.
        - Увы! Твоя судьба оказалась решена ещё несколько месяцев назад. И совсем не нами, а древними обрядами и традициями. Тебе в любом случае придётся умереть…
        - Не ты ли излагаешь дикость и варварство? - попытался надавить на логику академик. - Если я из древнего рода царей Репейских гор, то почему меня не взять в союзники? Почему не превратить в друга? Не сделать соратником? А то и кем-то большим?
        На это Симелия издевательски расхохоталась:
        - Да что ты о себе возомнил, пастух?! Прежде чем заявить о себе как о наследнике царского рода, ты обязан был стать воином или освоить все азы управления государством. Я уже не упоминаю о том, что ты остался безграмотным, не умеющим даже считать нищебродом! Ещё у тебя был бы шанс подняться наверх, стань ты великим живописцем, известным музыкантом, сказителем легенд или стихотворцем. А ты только и способен, что на осквернение и для казни в мастерской нашего сумасшедшего деда!
        Александр продолжал смотреть на Табити, крутить головой ему уже было больно из-за спутавшихся на затылке волос. Поэтому он к ней и обращался, но как бы вступая в спор и с пышногрудой представительницей рода Ракимет:
        - Стихотворцем стать несложно. Во время предстоящего ужина я постараюсь придумать короткую поэму на любую выбранную тобой тему. Хочешь? Тогда можешь уже придумывать…
        - Словами играться нетрудно! - неслось справа. - Это от полного безделья все пастухи умеют. Но вот ничем больше ты похвастаться не сможешь!
        - Почему же! Мы, пастухи, ещё много что умеем. Например, считать… Причём быстро считать, правильно и большие числа. Вот давай, Табити, попробуем, кто из нас лучше считает?
        - Ну давай… - отозвалась та.
        Перед произнесением цифр академику пришлось вдвойне напрячь тело, потому что в его памяти не оказалось всей полноты чисел и арифметических действий, а те, что имелись, скорее всего совершенно не употреблялись по причине всамделишной безграмотности.
        Но оперировать цифрами в пределах полусотни можно было и вот так, с ходу.
        - Было восемь овец, а к ним добавилось ещё семь, - сколько стало всего?
        Руки у девушки были привязаны, и ей было неудобно считать, глядя сначала на пальцы одной руки, а потом - другой, поэтому она, опустив голову, уставилась на розовые пальчики на ногах и принялась считать по ним. Не прошло и минуты, как выдала с гордостью:
        - Пятнадцать!
        Недовольное шипение от другой девушки показало, что та в счёте слабей. Академик, всё больше входя в роль, продолжил:
        - Это простой пример, давай усложним. К моей отаре в двадцать шесть овец прибавилась отара в тридцать пять, а потом ещё одна - в девятнадцать. Сколько всего овец я пригоню в посёлок?
        Возмущённые вопли последовали сразу от троих. Причём они утверждали, что числа вначале следует записать. Пришлось их повторить, и дед записал свинцовой палочкой по дощечке. Когда сверили результаты, больше всех возмущалась Симелия:
        - Ты просто знал эту задачку и заучил ответ!
        - Хорошо, - всё так же обращаясь к Табити, продолжал Кох, - давай сама условия задачи.
        Та стала изгаляться в составлении архисложных, по её мнению, задач, но простой безграмотный пастух решал их в мгновение ока. В какие-то моменты ему даже становилось стыдно, что он, будучи академиком, с таким умным и серьёзным видом решает примеры для первого класса с двухзначными цифрами.
        Он же, устав дёргаться в ремнях, стараясь сменить положение затёкших членов, первым и возмутился.
        - Ладно, старик! - заявил он как можно твёрже. - Снимай нас отсюда и пора трапезничать. Или ты забыл о своих утверждениях?
        - Каких именно? - щурился тот в раздражении.
        - Что женщина обязана заниматься очагом и опекать детей, а не подвергаться подобным мучениям. Искривление позвоночника в данном состоянии - гарантировано. Последствия тоже нетрудно предсказать: неправильное смещение всех костей внутреннего скелета, а потом и неправильные роды, во время которых младенец может погибнуть или остаться на всю жизнь уродом.
        Действия деда опять поразили. Он довольно лихо вскочил и ринулся к конструкции с Арготом, занося свой посох из полированного дерева для удара. Создалось чёткое ощущение, что сейчас он этим посохом начнёт ломать пленнику ноги, выбивать коленные чашечки или творить ещё чего похуже.
        Нечто подобное, наверное, пришло в голову и сердобольной Табити.
        - Дедушка, не смей! - крикнула она неожиданно мощным величественным голосом. - Хоть убей меня, но я с инвалидом в одну постель не лягу!
        Но Приакс всё-таки ударил. Но не по телу, а по концу жерди, к которой была примотана правая нога пленника. Вся конструкция завибрировала, и Кох от всей души посочувствовал Симелии, недавно испытавшей то же самое. А ведь он ждал удара и заранее сжал зубы, потому и ничего себе не прикусил.
        Старик на этом издевательстве не остановился. С какими-то шаманскими завываниями он промчался вдоль всех конструкций, награждая препротивной вибрацией всех троих пленников.
        Затем вновь замер напротив пастуха, потомка великого Липоксая. Оценивающе осмотрел всё тело, в некоторые участки мышц беспардонно потыкал своим посохом и вполголоса пустился в неспешные рассуждения:
        - С другой стороны, переставшее плодоносить дерево тоже может принести отличные плоды. Надо его лишь как следует почистить, удобрить и… напугать. Сложно выбрать время для испуга, но если это делать регулярно… Да и свои новые плоды дерево тогда прикрывает массивной кроной от града лучше всех остальных. Появляется шанс… - после чего старик прочистил осипшее горло и заговорил громко: - Ты меня сегодня удивил, Аргот Липоксайский! Поэтому у тебя появляется маленький шанс, чтобы выжить. Готов ли ты к изменениям в своей судьбе?
        - Конечно готов! - ответил Александр, не упуская момента лишний раз пофилософствовать: - Тем более что каждый новый прожитый нами день - это уже изменения в судьбе. Это - новый вызов смерти, которая потерпела очередное поражение.
        Старик как-то странно, дробно захихикал на это. Но создалось впечатление, что он таким образом сдерживает клокочущий в себе восторг:
        - Хорошо сказал! Молодец! Ну и первые испытания для тебя. Первое: ты должен за предстоящую ночь убедить обеих женщин в своей крайней необходимости. Второе: докажи в течение суток, что умеешь учиться быстро и лучше всех. Третье: сумей показать себя крепким мужчиной, от которого родятся здоровые и умные дети. Четвёртое…
        Он замолк, словно раздумывая, и тут же голос подала злая Симелия:
        - Никогда! Никогда и ни в чём он меня не убедит! И да будет умерщвлён тот, кто осквернит своим касанием будущую царицу!
        Словно не слыша её, старик отошёл ещё дальше и обратился уже ко всем представителям разных династий одновременно:
        - Вы глубоко заблуждаетесь, если поверили в причины и следствия данного испытания. Дело не в том, что следовало разбудить похоть в теле Аргота. И не в том, чтобы вас научить смирению или умению терпеть…
        Он прикрыл глаза и сделал такую длинную паузу, что Табити не выдержала:
        - А в чём, дедушка?
        Тот опять помолчал, кивая головой, и пробормотал:
        - Сегодня не скажу… Завтра.
        - Ну почему?!
        - Должна же остаться какая-то тайна, интрига. Иначе меня твоя кузина и моя некогда очень любящая внучка сегодня убьёт. Слышала ведь, как она мне угрожала?.. А так, может быть, до завтра не тронет… Хе-хе!
        Симелия заговорила неожиданно спокойным голосом:
        - Я сразу была уверена, что дело тут не в соблазнении Аргота. В любом случае, оставшись с ним наедине в спальне, мы добьёмся от него желаемого. И даже догадываюсь о главной сути здесь происходящего издевательства. Моя прабабка и твоя внучка, противный дед Приакс, давно рассказывала мне что-то такое. Но я была слишком мала и не обратила внимания на её рассказ. А зря.
        - Мм? - задумался старик. - Ты, наверное, вспомнила о Саншит? Милая была девочка, умная… но болтливая к старости. Никогда не умела держать язык за зубами. Она могла тебе и приоткрыть тайну… Но если ты всё вспомнила дословно, то наверняка уже поняла, что здесь с вами произошло?
        Симелия долго молчала, напряжённо вспоминая, но потом всё-таки призналась:
        - Не уверена… Точно и дословно не могу припомнить…
        Старец самодовольно усмехнулся:
        - Тогда до утра я как-нибудь доживу!
        Он достал из своих одежд костяной свисток, сильно дунул в него, вызывая еле слышный свист. Но на него где-то за спинами троицы озлобленно залаяла собака.
        - Сейчас вас слуги снимут, четыре часа истекло. Дадут умыться, слегка перекусить и попить. Надеюсь, вы не забыли, что переедать на ночь вредно? Тем более перед интенсивными ублажениями плоти?
        После чего, не дожидаясь ответов, мерзко хихикающий старикашка удалился. Трое угрюмых глухонемых слуг опустили устройства наземь, вращая метровые колодезные круги. Затем развязали пленников и придерживали их, пока те вновь не обретут возможность переступать затёкшими ногами.
        Всё ещё обнажённая Табити потребовала от Симелии:
        - Что ты вспомнила? Расскажи!
        Та вначале надела на себя длинное платье из тонкого льна, напоминающее ночную сорочку, и только потом многозначительно покосилась в сторону Аргота:
        - Возле нас посторонние. Я не хочу, чтобы меня потом прозвали болтливой. Пошли в мойню.
        Но её худощавая кузина не торопилась. Слишком замедленно надела свою сорочку, потом оглянулась на парня, который словно первый раз в жизни рассматривал доставшиеся ему вязаные из шерсти шаровары, и повысила голос специально для него:
        - Здесь нет никого, кто раскроет тайну твоих слов. Если Аргот будет казнён, он уже никому не расскажет. А если сумеет нас убедить в своей полезности, станет нашим особо доверенным лицом. К тому же завтра дедушка всё равно расскажет о сути сегодняшнего издевательства над нами.
        Слуги, видя, что в их помощи больше не нуждаются, безмолвно ушли. Но Симелия даже не глянула им вслед, зато с насмешкой следила, с каким недоверием и опасением наследник древнего рода облачается в собственные одежды. Потом не выдержала:
        - Пастух, такое впечатление, что ты превратился в ребёнка несмышлёного. Как ты только умудрялся так быстро считать?
        Парень уже и кафтан примерил, с удивлением глядя на несуразно короткие рукава, что рассмешило будущую царицу ещё больше:
        - Или ты вырос за четыре часа, или судьба у тебя такая: донашивать обноски с чужого плеча?
        На это парень встряхнулся, живо приблизился к девушкам и ловко, а главное совсем неожиданно, подхватил обеих под локотки и повёл в сторону внушительного дома, застывшего этаким курганом в наступающих сумерках. И говорить при этом стал уверенно, словно старший брат:
        - Милые красавицы! Считать в пределах ста проще простого. И я постараюсь вас обучить этому за четверть дня. Другой вопрос, что для этого вам придётся выучить иные написания старых цифр.
        - О-о! Их же так много! - поразилась Табити.
        - Это по-старому много, - убеждал Александр, так толком и не сумев припомнить знаки и их количество, используемые скифами для вычислений. Отец утверждал, что у скифов была десятичная система, но это ещё следовало проверить. - Поэтому вначале вы мне покажете, как записываете цифры, а потом я решу, как лучше.
        - Глядите на него: он решит! - фыркнула Симелия, вырывая свой локоть и отстраняясь от парня. - И чего это ты меня руками лапаешь?
        - Только придерживаю, чтобы случайно не споткнулись. Да и привыкать нам как-то надо перед неизбежным… Но ты так и не сказала, о чём тебе говорила бабушка Саншит?
        Симелия с каким-то злорадством плотно сжала губы. Сразу стало понятно, что она желает дальнейших уговоров и признания своей особенности. Кажется, Табити уже собиралась это сделать, но Александр резко сменил тему разговора.
        - Ладно, потом расскажешь! Послушайте лучше, что я знаю о простых исцелениях кожи! - начал он шпарить как по писаному. Да и что для академика, знающего кучу самого разностороннего материала, запудрить мозги двум молоденьким девушкам из явно отсталой эпохи? Хорошо ещё, если они сейчас находятся в начале нашей эры, когда скифы знали много и уже началось плотное взаимопроникновение с другими культурами.
        Тут же пришли воспоминания о работе отца, в которой Свирид Кох вместе со своими соратниками утверждал: «Последнее тысячелетие до нашей эры - это неуклонный закат Великой Скифии. А начало летосчисления по христианской религии - это уже полная стагнация и гибель всей культуры. Только в Крыму на то время и оставались правящие цари, которых окончательно уничтожили уже с началом четвёртого века. А вот полный расцвет Скифии приходится на даты между четырьмя тысячами и тремя тысячами лет до нашей эры. Примерно в середине этого срока скифы одержали сокрушительную победу над египтянами и на полторы тысячи лет обложили данью всю Малую Азию. Они же дали основы алфавитов всем остальным народам, потому что являлись носителями письменности, раннее проявление которой (около 7 тыс. лет назад) обнаружено на Дунае. Эта «протописьменность» получила название бореальной; ее развитие относится к постледниковому времени (XII - V тыс. до н. э.). ПРИНАДЛЕЖАЛА БОРЕАЛЬНАЯ СЛОГОВАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ ДРЕВНИМ АРИЯМ, ОБИТАВШИМ В ЮЖНОЙ РОССИИ, И РАСПРОСТРАНЯЛАСЬ ВО ВСЕ СТОРОНЫ ВМЕСТЕ С ИХ РАССЕЛЕНИЕМ.
        К этой бореальной основе восходят и греческий, и синайский, и латинский, и многие другие алфавиты, а также непрочитанные до сих пор причерноморские - скифские - надписи эпохи Античности, среднеазиатское кушанское письмо, славянские и сибирские руны раннего Средневековья. Прямым «потомком» бореальной письменности является современный русский алфавит».
        Конечно, цитировать подобное он не мог.
        Самому следовало спрашивать, спрашивать и спрашивать.
        Желательно - у деда Приакса.
        Но для начала могли сгодиться и девушки, которых воспитывали и обучали как будущих цариц. Худо-бедно, но уж какой сейчас год, кто у власти, какие основные события в мире - они знать обязаны.
        Другое дело, что вначале следовало их разговорить. А ещё раньше - удивить, развеселить и на будущее пообещать ещё больше дивных сведений. Вот Александр и старался, прервавшись коротко только во время скромного ужина. Уже и есть было нечего, но они просто сидели в комнате, расписанной фресками, а безграмотный пастух всё рассказывал и рассказывал.
        Однако он чуть всё не испортил, практически утопив будущих цариц в водопаде информации. Дошло до того, что Симелия остро почувствовала комплекс собственной неполноценности. Вначале просто раскраснелась от рвущегося из неё гнева, а потом её прорвало:
        - Да ты всё выдумываешь! Такого нет и знать этого никто не может!
        Удалось вовремя изобразить раскаяние и притворное покаяние.
        - От тебя ничего нельзя скрыть!.. Ты такая умная! И догадливая… Но что мне остаётся делать, чтобы ты мне ответила хоть на некоторые вопросы по истории Великой Скифии? Вон даже не хочешь поведать тайну, рассказанную тебе бабушкой Саншит…
        Лесть и комплименты девушке понравились, хоть ноздри её носа всё продолжали трепетать. Может, пышногрудая и дальше набивала бы себе цену, пребывая в молчании, но тут наконец подобрала отвисшую челюсть пришедшая в себя Табити:
        - Спрашивай меня! Я училась лучше всех и знаю больше, чем она.
        Конечно, её кузина подобного стерпеть не смогла, а потому смилостивилась:
        - Ладно, слушайте! - да ей и самой уже не терпелось поделиться воспоминаниями детства. - Саншит утверждала, что конструкции, к которым нас привязывали, служат для великой волшбы. Под ними в грунте закопаны большие медные пластины, называемые дарканы. А когда человек долго стоит над ней на левой ноге, правильно расслабляется, то…
        На этом месте Симелия артистично сделала паузу. Заговорщицки оглянулась на тени по стенам от горевшей лампады и чуть ли не шёпотом добавила:
        - Тогда появляется связь с далёкими, очень далёкими потомками!
        Тут ее нетерпеливо прервала Табити:
        - И?!. Ну!.. Что после этого происходит?
        - Точно не помню, - смутилась Симелия. Ещё и плечами пожала недовольно. - Я тогда маленькая была, лет шесть, не больше… И бабуля говорила всё так странно и туманно. Мол, потомки могут помощь оказать, а могут и вред принести. Но порой происходит особенное чудо после прихода потомков, и мир раздваивается…
        - Как это?
        - А я знаю? Кажется, и сама Саншит не знала…
        Все трое задумались, каждый самостоятельно пытаясь представить раздвоение мира в меру своих знаний и личных фантазий.
        Глава 21
        Непроизводственные дебаты
        На этом месте Александр Свиридович остановил рассказ.
        Работа вокруг стояла. Прасковья и Борис тоже стояли. Но при этом требовательно пялились на академика. Наконец у женщины вырвался возмущённый вопрос:
        - А дальше?!
        - Ну… дальше ничего особенного, - отмахнулся Кох. - Пришёл этот вредный старикан и погнал нас своим посохом спать. А когда я начал засыпать, у меня в сознании стали появляться сполохи моей комнаты здесь. Только и успел сказать: «Если я опять стану притворяться глупым пастухом - не расстраивайтесь и просто ждите. Так надо!» Ну и после уже очнулся здесь…
        - Стоп-стоп! - прикрикнула Прасковья, делая шаг к академику. - Не гони лошадей и сдай назад. И подробней с того момента: как ты отправился спать. Признавайся! Что было между этим?.. И в глаза! В глаза мне смотри!
        Саша вроде и посмеивался от такого напора, делал вид, что понимает шутку, но глаза непроизвольно скашивал на товарища, как бы требуя от него немедленной помощи. И Цаглиман оказался вполне догадливым:
        - В самом деле ничего интересного! Ты лучше расскажи, что сам надумал о «прибытии потомка»? Ведь получается, что это - ты? И ты «прибыл» в тело того пастуха?
        - Аргот не просто пастух, он единственный потомок знаменитого царя, сведения о котором остались в истории. Только вот исследователи спорят о точной дате проживания Липоксая. Мне надо будет ещё кое-какие данные уточнить, и тогда я уже точно скажу, в какое время я «провалился сознанием». Но в любом случае получается, что каким-то образом перенёсся в сознание своего очень далёкого предка.
        - Ну хоть приблизительно время назовёшь?
        - Именно что приблизительно. Две с половиной тысячи лет до нашей эры.
        Названная дата произвела на Прасковью сильное впечатление. Может быть, она бы сформировала свои высказывания более ёмко и верно, но её опередил Цаглиман:
        - Вообще-то я не слишком помню историю до нашей эры. Но почему-то уверен, что древние греки тогда только-только становились на ноги. Разве могли существовать древние народы, имеющие больший возраст, чем они?
        - О! Ещё как могли! Те же египтяне, к примеру. А ведь египтян победили скифы ещё за тысячу лет до обозначенного мною периода. То есть греки - это прямые потомки скифов, которые расселились по островам ещё во время войны с Египтом.
        - Не может быть! - уже не выдержала Козырева. - Нет таких сведений в истории! А если и есть, то это лишь досужие выдумки уже нынешних историков.
        Александр на это невесело рассмеялся:
        - Отцу своему я и то сразу не верил. А уж после передачи мне дарканы и его смерти ровно через три года, больше никогда не сомневался ни в его исследованиях, ни в нашей родословной, идущей от последнего скифского царя, умерщвлённого врагами в третьем веке нашей эры. Да и не забывай, что историю пишет победитель. Тот же Геродот за века был переписан сотни, если не тысячи раз. Из его трудов христианские переписчики постарались искоренить даже упоминание о Великой Скифии, являвшейся невероятно развитым и огромным государством, существовавшим задолго до общепризнанных ныне очагов культуры, знаний и апологетов философии. Нынешним учёным признать подобное - всё равно как труды всей своей жизни перечеркнуть, слепленные схемы возникновения письменности разрушить и открыто признать, что тысячи найденных и нерасшифрованных надписей - это дело рук скифов. А ведь существуют такие надписи, которым по семь тысяч лет…
        - И всё равно не признают? - поразился Цаглиман.
        - Как видишь…
        - А мы теперь сможем доказать?
        - Хм! Сложно пока утверждать положительно, - задумался академик. - Ещё не факт, что мне удастся повторное путешествие. Затем возникнут сложности с передачей вещественных доказательств в наше время. Ну и не факт, что такая деятельность не повредит в первую очередь нам.
        - Точно! - воскликнула Прасковья в озарении. - Эффект бабочки! Если ты там своим влиянием что-то нарушишь и отправишь развитие истории по новому пути, то всё в нынешнем времени изменится. Вплоть до того, что нас не станет. Твоему сознанию просто некуда будет вернуться.
        Кох согласно кивнул:
        - Вот и я этого опасаюсь. Хотя тут стоит вспомнить откровения бабушки Саншит о каком-то раздвоении мира. То есть если случится некое кардинальное вмешательство потомка, то происходят бифуркации в пространстве, времени и материи, и новый, изменённый мир двинется по своему новому пути развития.
        Цаглиман потребовал подробностей:
        - Постой! Но раз древние скифы обладали подобным волшебством, имели громадные по размеру дарканы, значит, не раз и не два пытались обратиться к помощи потомков. И что, каждый раз после этого пространство раздваивалось? Каждый раз получалась новая вселенная?
        - Нет, конечно! И по очень простой причине: не все потомки могут привнести в жизнь своих предков нечто ценное. Нечто такое, что кардинально изменит поступь всей цивилизации. Учитывай, что скифское общество в момент моего появления уже начало деградировать. И что сможет подсказать простому пастуху его потомок-кочевник, живущий через тысячу лет? Или через две? Да ничего! А человек из нашего времени вряд ли там оказывался. И не факт, что первый попавший в тело Аргота наш современник сможет наладить и устроить нечто ценное. Это я могу лечить людей, сделать любую операцию до средней категории сложности.
        - Так и я могу… много чего… - возразил Цаглиман.
        - М-да? Как выплавить хорошую сталь? Умеешь сделать серную кислоту? Вырезать аппендицит? Или знаешь, как улучшить селекцию коневодства? Или ещё чего знаешь, за что тебя там станут слушать, уважать и помогать во всех начинаниях?
        - Ну так… - нисколько не смутился недавний уголовник, - не обо мне речь! Ты-то ведь можешь.
        - И сколько миллионов случайностей должно наслоиться, прежде чем такой потомок своим сознанием придёт на помощь предку? И кто ещё окажется предком? Что может сделать в обществе тот же нищий пастух? Кто его станет слушать? Не факт, что и в нашем с Арготом случае получится что-то дельное. Близкие к царям люди не любят конкуренции в лице более умных соплеменников. Тот же дед Приакс может удавить по-тихому, отравить, а то и забить своим посохом. Так что ещё надо хорошенько осмотреться, а только потом решать: стоит ли показывать ещё большую свою учёность.
        Рассуждения учёного были встречены синхронными кивками. А наследница фамильных секретов и свои знания отнесла в категорию ненужных предкам.
        - Мои умения делать сыры точно не пригодились бы.
        - А вот тут я готов возразить… - оживился Кох, личным примером заставляя соратников работать быстрее.
        - Только давайте шевелиться, иначе до утра не управимся! - резко нарастив темп работы, он продолжил: - Во время поданного нам ужина я не заметил ни кусочка сыра, хотя творог, сметана и кумыс на столе имелись. Учитывая, насколько ценен хорошо хранящийся сыр в дальнем походе, его калорийность и простоту в изготовлении, подобное знание может резко качнуть развитие цивилизации в другую сторону. Даже больше, чем мои познания в медицине, которые попросту могут запретить к применению. Сыр - это близко и вкусно для каждого. А вот целитель, умеющий разрезать человека, тем самым спасая его, может быть и сожжён, во избежание так сказать.
        С этим выводом сыроделы согласились. Всегда исторически так складывалось, что молока либо много, хоть выливай, либо его нет вообще. Или его количество крайне ограниченно. Особенно у овцеводов. И если кто сумел бы в древности правильно делать сыр, да по современным технологиям, это сразу бы поставило его и его страну в привилегированное отношение к остальным. Ибо одно лишь обеспечение войск таким продуктом давало преимущество над врагом в одну пятую, если не в одну четвёртую от всей победы. Не говоря уж о плановом обеспечении продуктами внутреннего рынка.
        С самого начала совместной работы Прасковья постоянно делилась с Александром секретами своего ремесла. Другой вопрос, что большинство нужных ферментов для быстрого сворачивания молока приобретались на рынке. В глубокой древности такого рынка попросту не существует. Значит, придётся делать все компоненты на месте из подручных материалов. А вот это уже было высшее искусство истинных сыроделов.
        Конечно, не было никакой уверенности, что академик вновь куда-то перенесётся сознанием. И тем более что вновь окажется в теле пастуха Аргота. Но Александр все-таки заставил Прасковью прочесть ещё раз курс производства всё того же животного ренина. Ещё и уточнил, как используются другие энзимы, вырабатываемые миндалинами телят и ягнят, которые придают специфический пикантный вкус, к примеру, итальянским сырам. Постарался запомнить те небольшие отличия, которые важны при ферментации коровьего и козьего молока. Получил советы, как сделать анаэробные микробактерии, которые позволяют созревать сырам с большими круглыми глазками воздуха внутри.
        Борис слушал все эти советы, но ничего в них толком не понимал, а для академика геронтологии, всю жизнь проработавшего в лабораториях, производство нужных компонентов представлялось не сложней операции по удалению аппендицита.
        Вскоре вся работа оказалась переделана, и троица поспешила в дом. Пока Борис мылся, Кох приступил к осмотру Прасковьи.
        - Препараты уже действуют, - утверждал он, касаясь некоторых частей тела. - Видишь? Излишнее сексуальное желание тебя не одолевает. Ты превосходно себя контролируешь!
        - Ну… Не могу сказать, что я против… - с удивлением прислушивалась к себе Прасковья.
        - Так и должно быть! Главное, что нимфоманией ты в данный момент не страдаешь. Значит, лекарство действует одинаково на всех нас. Но будьте готовы к галлюцинациям, они могут начаться с минуты на минуту. Если начнутся…
        - Мы все трое перенесёмся сознаниями в тела наших предков?
        - Сомневаюсь. Но всё может быть. Поэтому нам лучше всего прилечь и находиться в кровати.
        - В каком состоянии? - Цаглиман всё-таки не прочь был предаться телесным утехам. Но делал это скорее всего в силу инерции событий, происходивших в последние дни. Но академик высказался решительно против.
        - Нет, сегодня мы и так уснём. Нам надо отоспаться хоть раз. И помните: если всё-таки наши сознания улетят в прошлое, ничего там не предпринимайте сгоряча. Вначале просто наблюдайте и прислушивайтесь. Новое тело само и подскажет, и поможет.
        - Но я всё равно лягу с тобой! - заявила Прасковья. А так как хмыкнувший Борис отправился в другую спальню, не оглядываясь, то Кох не стал спорить.
        - Ложись. И быстрей… А то у меня опять в голове чужие образы роятся…
        - Начинается?.. А у меня ничего, - женщина дисциплинированно легла рядом.
        - Так никто и не утверждал, что получится у всех… - пробормотал академик, закатывая глаза. - Уф, как резко-то…
        Больше ни слова не сказал, не вздрогнул, а сразу погрузился в неизвестно какие провалы времени.
        Прасковья выждала полминуты, затем прижалась к Александру покрепче, закинула на него ногу и тоже прикрыла глаза в ожидании.
        Глава 22
        Этап акклиматизации
        Может, так совпало, но Кох попал в тело своего предка в момент, когда тот собрался просыпаться. Успел даже поймать кусочек тревожного сновидения: степь, высокая трава выше пояса, и кто-то невидимый в этой траве пробирается к наблюдателю. Кто именно, ему понятно - он к чему-то готовился. А вот его потомку из двадцать первого века оставалось лишь догадываться, кто полз по траве.
        Проснулся. Несколько минут глаза не открывал. Прислушивался. Орут петухи, блеют овцы, слышен лай собак в отдалении. Ржание, мычание - и всё вроде в той же усадьбе старого шамана Приакса. Или не шамана? Вчера девушки как-то его особо называли, и слово это подсознательные ассоциации перевели как «жрец». Но уж слишком высокопарным и несоответствующим старику казалось это слово. А шаман для такого оборванца - в самый бубен. Разве что у него есть и парадные одежды, в коих он является пред очи действующих царей?
        Это ещё предстояло выяснить.
        Пока же Александр медленно приоткрыл глаза и стал осматриваться. Почти светло, утро уже вступило в свои права, и теперь хорошо видна вся огромная «гостевая» спальня. Ещё с вечера они все втроём устроились на просторном возвышении, где могли разместиться и шесть человек. Возвышение покрывали горы подушек, десяток одеял, несколько перин и узкие простыни непонятного предназначения. Приакс пригнал Аргота и девушек сюда и велел не мешкать, а заняться делом! То есть переведением девушек в категорию «женщина». Иначе не поздоровится!..
        Когда он ушёл, Аргот недолго размышлял над странными методами дефлорации у предков. Да и не спешил этим заниматься. Зато живо поинтересовался, какие последуют наказания, если приказ не будет выполнен. Симелия презрительно рассмеялась и пригрозила:
        - Тебя скормят собакам!
        Но Табити успокоила:
        - Не слушай этих глупостей. Кроме этой, у тебя будет ещё две ночи. Вот после них, если ты не справишься, тебя и в самом деле могут казнить.
        - Ха! - обрадовался он. - Девчонки, так у нас ещё масса времени на всё и про всё? Отлично! Давайте тогда лучше пообщаемся, ближе познакомимся, и я вам расскажу про дальние страны и про красоты, которые там можно встретить.
        - А ты откуда про них знаешь? - нахмурилась вечно недовольная Симелия.
        - Среди пастухов эти легенды и рассказы передаются из поколения в поколение. А память у меня на зависть отменная. Так что много расскажу… Например, о водопаде, который считается самым большим в мире… Или про гигантские пирамиды, которые есть у египтян. Но! Вначале вы со мной поделитесь своими знаниями по современной истории. Хочу сравнить с той информацией, которая есть у меня…
        Красотки и сами как-то не торопились расставаться с девственностью. Им показалось троекратно интересней узнать что-то новое, чем заниматься чем-то не по своей воле. А уж академику было что рассказать и чем заговорить зубы.
        Но пока настраивались, шутили, укладывались среди одеял и подушек, выбирая самые удобные места, связь поколений стала прерываться и выслушать данные по истории Кох не успел. Только и оставил предупреждение, которое потом пересказал напарникам своего мира.
        В прошлое посещение он не успел узнать, будут ли на следующий день очередные висения на деревянных конструкциях? Как-то не прельщало его корячиться привязанным целых четыре часа.
        Сейчас же было раннее утро.
        Повторный перенос сознания произошёл успешно, значит, нечего разлеживаться! Надо срочно осмотреться в доме и выяснить, какой свободой передвижения здесь обладает пастух Аргот.
        Намерение провалилось сразу. Симелия Ракимет не спала, а, стоя за горой подушек в позе пантеры, изготовившейся к прыжку, наблюдала за парнем.
        «Неужели хотела на меня броситься и задушить?» - мелькнула неприятная мысль. Но внешне он постарался принять самый радушный, улыбчивый вид.
        - Встречаем Ярило! - здесь так обращались друг к другу ранним утром. - Как спалось?
        Девушка чуть расслабилась, сменив положение головы и словно прислушиваясь к говорящему. Но промолчала.
        - Хочу пройтись по дому и заглянуть на кухню.
        Тут вдруг отозвалась Табити, проснувшаяся от звуков голоса:
        - Ты не забыл? Тебе нельзя приближаться к наружному забору. Иначе лучники с крыши стрелами нашпигуют.
        - Я бы удивился, будь здесь иначе. Но уж по дому я могу гулять сколько угодно?
        - Наверное… Если Приакс не заявится сразу после завтрака со своими попытками поучать и наставлять на путь истинный.
        Главное Кох понял: до завтрака он предоставлен самому себе. Точнее, этим девицам. А может, они и вставать не захотят? Как бы там ни было, спали все в одежде, и терять время на одевание парню не пришлось. Вскочил, приговаривая:
        - Тогда я пошёл. А что нам предстоит после обеда? Опять к шестам привяжут?
        При этом поражённо смотрел, как встала Симелия, оправила на себе одежды, подошла к нему и правой ладонью крепко взялась за его левую. Так ведут себя дети и возлюбленные, собирающиеся гулять вместе. Пышногрудая красотка всем видом показывала, что не отойдёт от пастуха ни на шаг.
        Её кузина была ошарашена ещё больше. Только и смогла вымолвить:
        - Чего это она?..
        Парень сам не мог сообразить.
        - Тоже хочет осмотреть двор?
        Последовал кивок.
        - Загоны со скотом?
        Кивок.
        - И даже не побоится испачкаться в навозе?
        Помотала головой.
        - И причину своего поведения она раскрывать не собирается?
        Снова отрицание.
        - Хм!.. Ладно, тогда пошли вместе.
        С вечера он не успел толком рассмотреть комплекс жилых строений, которые были сборищем разных домиков под единой крышей. Причём все домики имели два, максимум три этажа. Без провожатого здесь пришлось бы долго плутать.
        Но не успели они выйти в коридор, как их вихрем нагнала Табити:
        - Что-то здесь не то! Аргот, не верь ей, она замыслила что-то плохое и гадкое! - Словно в подтверждение этих слов Симелия, так и не выпуская мужскую ладонь, показала кузине язык, явно пытаясь подразнить. - Ну вот! Я же говорила! Это неспроста! И я тоже пойду с тобой, чтобы присмотреть за этой… за этой…
        Нужного синонима она не нашла, зато многозначительно и предупреждающе вздохнула. Судя по её сонному виду, она и в самом деле собиралась подремать в кровати до самого завтрака, а тут вдруг пришлось действовать, да ещё решительно. И причины такой спешки неясны. Поневоле расстроишься. Хотя попытка была ею всё-таки сделана.
        - Чего тебе на месте не сидится? Вчера нам ничего так толком и не успел рассказать, так давай сейчас, а?
        - Нет, мы, пастухи, встаём рано. А цари, как ты утверждала - ещё раньше. Так что это вы обе должны давно заниматься хозяйством… Правильно?
        Пусть с некоторым опозданием, но пышногрудая согласно закивала. Ещё и подтолкнула, мол, чего стоим? Пришлось и её кузине присоединяться, спросив:
        - Что вначале будешь смотреть?
        - Место, где собирается молоко и где делают творог. Потом хотелось бы побывать на бойне…
        Поминутно оглядываясь, Табити двинулась вперёд, указывая дорогу. По ходу объяснила, что молока и творога здесь почти не делают, а уж забой животных, тем более в усадьбе жреца, никто не ведёт. Слишком много тлетворных запахов, что для священного места неприемлемо. Скотобойня находится вне города, и уже оттуда каждое утро привозят заказанное количество свежего мяса.
        Так Александр узнал, что он в городе. Спросить название не рискнул, зато поинтересовался, нет ли в доме у Приакса рисунка всей Скифии. Даже уточнил:
        - Мечтаю взглянуть на обозначения земель всего мира. А то легенды о них слышал, мысленно представляю, а как они выглядят точно - не ведаю.
        Несколько удивлённая Табити поинтересовалась у скромно молчащей кузины, почему та не спешит выговориться на любимую тему? На что та равнодушно пожала плечами, вызвав еле слышное: «Точно что-то задумала, змея!..»
        Табити оставалось только ворчать себе под нос. Пока шли в подсобные помещения при кухне, она всё-таки рассказала об имеющихся в доме картах.
        - У деда много папирусов с обозначениями земель, но он к ним никого не подпускает. Зато в большой столовой есть фреска во всю стену, на которой обозначен весь наш мир. Туда разрешают входить только при визите очень важных гостей, когда там устраивают трапезу. Мне удалось видеть фреску всего несколько раз, Симе - гораздо больше. Но я запомнила, как некоторые гости откровенно насмехались над фантазиями художника. Утверждали, что изображённых там земель не существует. Но мы-то знаем, что фреске, как и этому дому, очень много лет. Чуть ли не тысячу…
        Прозвучало весьма интригующе, и Кох стал подумывать, как побывать в большой столовой, но в разговоре его зацепило упомянутое сокращённое имя.
        - Может, и к тебе можно обращаться коротко, Таби?
        Девушка вновь глянула на смиренно молчащую кузину и, видимо, озвучила реплику, которую обычно следовало ждать от Симелии:
        - Вообще-то такие сокращения разрешены только в кругу семьи… Но раз тебя всё равно казнят послезавтра, я тебе дарую эту привилегию! - Спесивость и пафос сказанного скрашивала весёлая улыбка: царица шутила. - А вот и молоко… Здесь хранят его и… и всё остальное.
        Кажется, она никогда не интересовалась даже такой простой операцией, как создание творога, потому что с удивлением потыкала пальчиком в подвешенные в тряпочках творожные головки. Хорошо, что погрязнуть в неведении визитёрам не дала крутившаяся рядом пожилая женщина, тут же приступившая к объяснениям.
        Как позже оказалось, она совмещала обязанности ключницы, шеф-повара и управляющей. В усадьбе оказалось довольно много прислуги, помимо тех немых громил, которые являлись подручными жреца, и лучников, которые круглосуточно несли стражу на крыше здания. Конкретнее говоря, даме подчинялись шестнадцать человек: конюхи, скотники, повара, прачки, шорник-плотник и четыре довольно милые на вид молодки. Молодки убирали в доме и позволяли себе флиртовать с лучниками.
        Имелись ещё две красотки, ключнице не подчинявшиеся, - они общались только с хозяином и считались не только его ученицами, помощницами, но ещё и согревали его постель особо прохладными ночами. А так как в его возрасте люди уже и на солнцепёке мёрзнут, то красавицам вряд ли кто завидовал. Спать с древней развалиной - то ещё удовольствие!
        Ключница, которую звали Уингала, оказалась хорошо информированной, ничему не удивлявшейся особой. На вопросы отвечала ровно, но свято блюла интересы своего патрона, придерживаясь существующих в доме запретов.
        Так о сопутствующем молоку производстве она рассказала подробно. Творог тоже пытались преобразовывать, но дальше плотной брынзы дело не пошло. Её сушили для дальних походов, как и творог, но получаемое вещество плохо хранилось, быстро подвергалось гниению и никак не могло стать стратегически важным продуктом. До пресса тут не додумались, как и до прочих важных мелочей, влияющих на сохранность и качество той же брынзы, к примеру.
        А вот провести гостей в столовую, точнее, открыть им дверь, Уингала отказалась категорически. Не помог даже строгий приказ Табити, который она отдала со всей серьёзностью.
        - Не положено, - твердила она тем же тоном, что и о производстве брынзы. - Только буддий Приакс может туда провести гостей.
        Подобным отказом она ещё больше заинтриговала академика. Стараясь незаметно рассмотреть ключи у неё на поясе, он недоумевал: «То ли фреска настолько ценная в художественном плане, то ли изображение на ней - кощунственное, но взглянуть на неё уж больно хочется. Если дед не пустит глянуть, надо будет самому дверь открыть… Замки, я тут погляжу, - смех один, крючками какими-то открываются».
        До завтрака ещё оставалось время, поэтому парень заинтересовался мясной кладовой и всем, что попутно с мясом привозится. Вчера во время ужина он опробовал махонький кусочек зельца и три кусочка колбаски. А те, в свою очередь, формировались с помощью промытых желудков и кишок идущих на мясо телят. То есть колбасы здесь производили, что не казалось странным при таком развитом животноводстве. Но академику из двадцать первого века было что подсказать и в этом деле.
        Для начала он рассмотрел требуху молодого телёнка, отобрал то, что нужно было для ферментации, и довольно быстро привёл желаемый компонент до нужного состояния. После чего измельчённый продукт оставил в закрытом со всех сторон месте так, чтобы он сушился на солнышке. Сычужный порошок должен получиться за сутки, а то и меньше. Тем более что для первой закваски достаточно будет и не идеально просушенного фермента.
        Затем будущих цариц и находящегося при них пастуха, который только и задавал вопросы, пригласили завтракать. Причём на этот раз вопросы касались именно титула сотрапезниц.
        - То есть вы пока ещё не царицы? Но тогда откуда такая уверенность, что вы ими станете? Причём именно вдвоём?
        Симелия продолжала молчать, поражая кузину всё больше и больше своей индифферентностью, поэтому Табити пришлось одной давать объяснения:
        - Ты где своих овец пас, Аргот? И как можно не знать таких элементарных вещей?
        - Да мне старшие пару раз пытались рассказать, - выкручивался Кох, - но мне было неинтересно, и я толком ничего не запомнил.
        Объяснение явно не удовлетворило девушку, но о сути матримониальных устоев своего царства она рассказала.
        Двоюродные сестры принадлежали к знаменитым родам, в предках которых числились как цари, так и высшие жрецы Скифии. Причём само государство являлось империей, в состав которой на данный момент входило девять царств. И над ними не столько царствовал, сколько координировал совместные действия некий царь царей, которого официально величали Ближайшим. Ещё точнее перевод звучал бы как «Ближайший, прикасающийся к длани Солнца».
        Но что удивило академика, так это ненаследственная преемственность этой должности в Великой Скифии. Хоть и пожизненная. Царя царей избирали тайным голосованием остальные девять коллег. Причём кандидаты выбирались из числа наследных принцев, но ни в коем случае не прямых наследников Ближайшего. То есть почётно, величественно, но… твои дети на трон не сядут. Внуки?.. Тоже почти невероятно, потому что вначале твоим детям надо отыскать свободное царство, занять там трон и укрепиться на нём, заставить всех остальных «коллег» признать себя и только потом принимать участие в голосовании.
        «Отличная ротация высших представителей власти! - одобрил потомок структуру управления предков. - Должно действовать превосходно. Только вот почему же тогда Скифия распалась и канула в Лету истории? Или здесь всё-таки уже параллельная вселенная? И никакого упадка вокруг нет? Надо будет выяснять…»
        Табити же продолжала давать объяснения о своей предстоящей доле.
        В данный момент в объединённой столице империи правил Ближайший царь Скопасис. Но в свои пятьдесят четыре года он выглядел старой развалиной, много болел и уже не справлялся со своими прямыми обязанностями. Поэтому под нажимом со всех сторон Скопасис объявил, что через месяц сложит свои властные полномочия и передаст корону в руки нового избранника. Кандидатура новичка была известна заранее, потому что не далее чем неделю назад состоялось голосование, и выбрали действительно самого достойного из всех имеющихся кандидатов. Это был Анахарсис, сорокалетний принц Северо-Речного царства, деятельный, умный, великолепный организатор и уже прославившийся полководец. В ближайшие дни Анахарсис собирался прибыть в столицу и начать постепенный перевод власти в свои руки.
        А вот супругу для него подбирали высшие жрецы империи, среди которых Приакс оказался самым главным не только из-за своего удивительного возраста в сто четырнадцать лет. Но и благодаря тем чудесам, которые мог совершать и которые в народе назывались более прозаичным словом «управление стихиями».
        Выбирали тщательно, учитывая все особенности здоровья и длиннющие родословные. А вот дальнейшие условия немало поразили академика.
        Первое: Анахарсис уже имел нескольких жён и великовозрастных детей.
        Второе: по этому случаю полагающаяся ему новая супруга должна быть женщиной. Лучше - если праздной. Идеально - если она будет беременна от особы царского рода.
        Третье: новый Ближний имеет право взять сразу двух женщин в супруги, если они ему обе понравятся, но не имеет права изгнать вторую из своего окружения. Она станет ближайшей подругой и наперсницей новой царицы. Вот потому главный буддий и настаивал на дружбе между своими внучками в пятом поколении.
        Четвёртое: царица (или обе) имела право сформировать возле себя свиту из пятнадцати человек. Как правило, туда в последнее время набирали только надёжных телохранителей, потому что нравы в больших царских семьях с каждым десятилетием становились всё хуже и хуже. Участились случаи, когда жёны травили друг друга, а то и стилетами орудовали не хуже наёмных убийц. Да и от последних никто не был застрахован. По крайней мере у нынешнего Ближнего за время его двенадцатилетнего правления насильственной смертью погибли восемь жён и четырнадцать детей. Это не считая многочисленных покушений и на самого царя царей. Это был тревожный симптом, как раз и характеризующий начало развала любой, пусть даже самой сильной и стабильной империи.
        Хотелось услышать, что там в-пятых, в-шестых и так далее. Тем более что троице молодых людей завтрак подали обильный, и никто их не выгонял из-за стола и не торопил. А судя по отсутствию парочки учениц-красоток в районе кухни, Табити пришла к выводу, что дед ещё «почивать изволят».
        Увы, увлекательная беседа оказалась прервана самым неожиданным образом.
        Глава 23
        За место под солнцем
        Откуда-то с крыши разнёсся звон. Причём не колокола. Складывалось такое впечатление, что стучали по куску подвешенного на цепи рельса.
        - Тревога! - тут же вскочила на ноги Табити. - На усадьбу кто-то осмелился напасть! - при этом она требовательно, а затем поражённо пялилась на Симелию.
        Но та лишь пожала плечами и пробормотала:
        - Нам-то что? Есть лучники, немые и прочие… Пусть сражаются…
        Её поведение поразило не только кузину. Вбежавшая в комнату Уингала волокла за собой три лука и три тяжеленных колчана со стрелами.
        - Там целый отряд всадников! - выкрикнула она ещё с порога. - Прорвались сквозь ворота и атакуют дом! - после чего, протягивая колчан представительнице рода Ракимет, выпучила глаза в каком-то шоке: - Принцесса, что с тобой?..
        Похоже, все ждали от агрессивной и воинственной принцессы, что она сейчас бросится организовывать оборону внутри дома. Да и прибывший в чужое тело потомок ожидал чего-то подобного. Но Симелия закатила глаза, приложила ладошку ко лбу и пролепетала заплетающимся языком:
        - Мне плохо…
        Этого домоправительнице хватило, чтобы водрузить принесённое оружие прямо на стол и умчаться в жутко расстроенных чувствах прочь. Кажется, она поспешила за своим патроном, который мог, в её понимании, всё.
        Табити тоже пришла в себя, стряхнула оцепенение и стала действовать. Приторачивая к поясу колчан, она стала понукать Аргота:
        - Быстрей! Или ты разучился стрелять из лука?..
        Тот взял в руки лук, но скорее чтобы осмотреть его, чем собираясь воевать. Ещё и плечами пожал в недоумении.
        - Да я и не умел никогда… Своё стадо от волков собаками защищал…
        После чего услышал первое ругательство из уст принцессы рода Иелькона. В нём утверждалось, что сегодняшний день проклят какими-то плохими существами, имевшими сношение с гнилью и разложением. И что всяким нищебродам, не умеющим стрелять из лука, вообще не место в этом доме.
        После чего Табити умчалась в смежное помещение, приоткрыла там окно наружу и приготовилась к стрельбе. Потом и стрелять начала, довольно быстро выхватывая стрелу за стрелой из колчана.
        Её оставшаяся кузина придержала Аргота за рукав кафтана и заявила такое, что он сам чуть не онемел:
        - Мне трудно говорить, понимаю с трудом… И никак не могу поверить, Саша, это ты? - теперь уже по глазам академика, чуть не выпавшим на пол, стало понятно, что он - это в самом деле он. - А то мало что… Вдруг ты в его теле, но оно тебя только косвенно слушается…
        Прежде чем отвечать, Александр непроизвольно содрогнулся:
        - Праня?.. Ты, что ли?..
        - Нет! Это наш Боренька Цаглиман в женское тело вселился! - пошутила девушка на чистом русском языке. - Уф! А ведь на привычном говорить стократно проще. Может, на нём…
        - Тсс! - зашипел Кох на напарницу. - Ещё не хватало, чтобы нас кто-то услышал! - хотя грохот боя снаружи дома и внутри него уже перекрывал любые разговоры. - Как ты сюда попала?
        - А я знаю? Лежала, к тебе прижавшись, смотрела на тебя, потом стала дремать, и у меня начались галлюцинации: словно я валяюсь одетой среди кучи подушек. Привстала, осмотрелась, какой-то парень рядом проснулся. Но не ты… И мы не у нас в Малиновке…
        - Ладно, потом разберёмся! - решил он, осматриваясь по сторонам. - Сейчас бы нам куда-нибудь спрятаться…
        - На крышу, к лучникам! - вполне мудро подсказала Прасковья, и они, забыв про отчаянно обороняющуюся Табити, но зато прихватив луки и колчаны со стрелами, устремились к лестнице, ведущей наверх.
        Последний лестничный пролёт оказался снизу освещён светом из окна, а сверху прикрыт бдящим на крыше воином. Но ни стрелять вниз, ни приказывать стоять или вернуться он не стал. Видимо, сразу опознал принцессу и пастуха. Зато когда они выбрались наверх, жёстко распорядился:
        - Смотрите, чтобы снизу никто не полез! - и бросился на помощь своим товарищам. Тех оставалось человек десять, хотя и виднелись тела нескольких убитых, ещё пятеро оказались ранены. Но бой к тому моменту уже завершался. Причём победой обороняющихся.
        Минуты не прошло, как мечущиеся по краям крыши лучники разделились. Пятеро остались осматривать пространство вокруг, и пятеро ринулись по лестнице вниз, - схватка внутри дома ещё продолжалась. А парочке потомков из далёкого будущего удалось окинуть взором окружающую панораму.
        Усадьба располагалась на небольшом взгорке и с трёх сторон была окружена высокими неприступными скалами. Причём участок между скал, ранее незаметный за громадой дома, оказался внушительный, - практически небольшая долина, своей площадью обращённая к югу. Там хватало места и для сада, и для небольшого пастбища с ярко-зелёной травой.
        С другой стороны от пологого и длинного спуска раскинулся город. Громадный, но с чётко размеченной радиальной структурой улиц и расположением кварталов. Дома - максимум в три этажа. Большинство домов в островках из зеленеющих крон. В центре - массивный замок-крепость. По периметру города - девять других крепостей. Каждая на свой манер и со своими архитектурными изысками. Общей крепостной стены не было.
        Подробней рассмотреть не удалось.
        - Хватит пялиться, помоги лучше! - это уже распоряжалась Прасковья, попавшая в тело Симелии. И хорошо, что на местном языке. Навыки, полученные во время войны, сказывались что у неё, что у героя-фронтовика Коха. Раз «наши» в беде, надо спасать.
        Так что последующие четверть часа они возились с двумя тяжелоранеными лучниками. Одному срезало часть скальпа с головы, а второму стрелой порвало плечо. Остановка крови, предварительная очистка ран, затем наложение повязок, и всё нужно было сделать как можно быстрей, потому что раненые могли попросту умереть от кровопотери.
        Когда закончили, то рассмотрели стоящую рядом Табити. Она с интересом оглядывала измазавшуюся в крови кузину.
        - Ладно Аргот, он на своих овцах обучался оказывать первую помощь. Но ты когда и где научилась так ловко и быстро делать перевязки?
        Прасковья постаралась ответить в духе прежней обладательницы своего тела:
        - В отличие от тебя, плаксы, я много чего умею.
        - Неужели? А куда тогда подевалась твоя смелость, отвага и умение стрелять из лука?
        Получив в ответ только фырканье, Табити переместила свой гнев на Аргота:
        - А ты как посмел бросить меня одну? Почему не прикрыл спину? Почему не подавал стрелы? А если бы меня ранили?
        Бой к тому времени уже давно завершился, а снизу слышались лишь отрывистые команды, подаваемые воинами, прочёсывающими каждое помещение. Слышалось ржание лошадей, топот копыт - видимо, и вокруг дома гарцевали с десяток всадников, прибывших в усадьбу жреца на помощь. Наверху, на крыше, оказались и несколько женщин, помогающих остальным легкораненым.
        На обвинение девушки Аргот не нашёл ничего лучше, чем заявить:
        - Я знал, что с тобой ничего плохого не случится. Потому что мне ночью приснился сон: ты стреляешь из лука по врагам и выходишь из боя победительницей.
        - Да… - в задумчивости кивнула она. - Я сумела стрелами сбить с лошадей двух предателей.
        Тут на крышу выбрались лучники, прочесавшие дом, и стали спускать вниз своих пострадавших товарищей. Один из них кратко пояснил:
        - Буддий начал лечение. И вас троих зовёт к себе.
        В любом случае стоило поспешить, чтобы рассмотреть, как местный кудесник использует свои силы и умения.
        Поначалу оказалось, что и смотреть нечего. Старик больше осматривал да распоряжался теми самыми милашками, которых Александр видел мельком ещё вечером. На самом деле две молодки оказались первостатейными медсёстрами, а не только грелками во весь рост. Такие специалисты и в боевой обстановке окажут правильную медицинскую помощь.
        Глядя на их уверенные движения, в особенности когда они стали зашивать раны, приходила мысль, что обе они возле деда не постель ему согревают, а в самом деле учатся, денно и нощно постигая нелёгкую науку знахарей и врачевателей. Лет двадцати пяти каждая, ловкие, проворные, они практически не нуждались в подсказках своего учителя. Он больше ворчал для порядка и для собственного престижа.
        Но маленькое чудо всё-таки продемонстрировал. Поводил руками над теми ранеными, которым оказали помощь Симелия с Арготом, и развернулся к ним.
        - Это вы так наложили повязки? - удивления скрывать не стал, когда получил утвердительные кивки. - Хм! Не ожидал… Хотя, чтобы зашить раны, придётся повязки всё равно снимать…
        Но сам факт рентгена с помощью рук уже поразил академика. А чуть позже он многозначительно переглянулся с Прасковьей, в теле Симелии, потому что примчавшийся воин стал докладывать престарелому владельцу усадьбы:
        - Буддий, усыплённые тобой враги начали просыпаться, дёргаются в путах.
        - Так и должно быть, - подтвердил старик. - Для них сейчас началось истинное мучение тела, происходящее при такой форме воздействия. Чем больше будут страдать, тем разговорчивее будут на допросе. Пока пусть всё приготовят для нашей… беседы.
        Ещё через полчаса, когда была оказана помощь всем раненым, Приакс поспешил в подвалы, бросив на ходу троице представителей древних родов:
        - Кто желает, может присутствовать при допросах.
        Табити с отвращением содрогнулась и помотала головой. Она от вида ран до сих пор бледная стояла. Её более боевая кузина тоже бы с удовольствием отказалась, но на самом деле Прасковья не хотела оставаться без Александра и его поддержки. Поэтому, кривясь и морщась, всё-таки двинулась вниз.
        Сам академик, предчувствуя нечто познавательное и уникальное, устремился за дедом без малейших раздумий. И не прогадал. Во-первых, они увидели подвалы, куда им раньше хода не было. Первый уровень отводился под хозяйственные нужды, да и второй большей частью был хранилищем и винным погребом. А вот часть его, в количестве трёх просторных комнат с толстыми дверьми между ними, относилась к понятию «пыточная средневековая, всем оборудованная». А ведь ещё и третий уровень имелся, где содержали пленников. Может, и пятый?..
        Сам способ допроса озадачивал. Его следовало назвать либо «чистым», без капельки крови, разрыва сухожилий и переломов костей, либо «ментальным». Потому что дед, если кто из пленных пытался упорствовать или замедлять речь в попытках обмануть, просто касался головы несчастного. После этого тот со звериным воем начинал извиваться в путах, чуть не разрывая их и испытывая на прочность массивное деревянное ложе.
        Одного, максимум двух таких прикосновений хватало для ломки воли самых стойких или фанатично настроенных заговорщиков. Потому что уже после первых признаний стала понятна сложная и обширная сеть задуманного свержения власти. Точнее говоря, попытка извращения этой власти, сопровождающаяся нарушением законов и традиций более чем полуторатысячной давности.
        Нынешний «Ближайший, прикасающийся к длани Солнца», решил не отдавать власть в руки нового, законно избранного царя Анахарсиса. Правильнее сказать, он собрался узурпировать власть для своего рода навечно. Передать трон и корону одному из своих старших сыновей. Затем, введя новые реформы и надлежащие изменения законов, закрепить титул царя царей за своими потомками.
        Поддержали узурпатора власти и несколько царей из числа девятки. Пленники не знали конкретных имен, но некие войска тайно проникли в Светополис и в момент «Х» собирались штурмовать временную резиденцию Анахарсиса, когорты верных империи войск и представительства царств, лояльных к нынешнему закону.
        Заговорщики имели огромные шансы на достижение поставленных перед собой задач. Но только к концу допроса стало понятно полное спокойствие высшего жреца, его показательная неспешность, а то и леность. Оказалось, что ещё вчера поздно вечером Приакс послал предупреждение всем верным силам в столице, и к возможному перевороту успели подготовиться. Старик точно не знал, что случится, но и заранее объявленной боевой тревоги хватило для достойной встречи мятежников.
        Даже в усадьбе лучников на крыше осталось не шесть, как обычно, а на десяток больше. Да и в доме притаился десяток неучтённых врагами воинов. Поэтому и с нападающими справились довольно легко, хоть и не ожидали такого многочисленного отряда: атаковали около пятидесяти заговорщиков. Из них десяток удалось взять в плен, и теперь они давали «добровольные» показания.
        В какой-то момент буддий резко потерял весь интерес к допросу, оставил его завершение на своих подчинённых и, позвав жестом молодых наблюдателей за собой, отправился в столовую.
        - Вы хоть преспокойно позавтракать сумели, - начал он объяснения на ходу. - А я так даже поужинать не успел!
        Его последнюю жалобу услышала присоединившаяся к ним Табити.
        - Но как же так? - видимо, она успела получить сведения общего плана из иных источников. - Почему ты нас не предупредил о заговоре? И вообще, как тебе удалось узнать о нём заблаговременно?
        Но, только усевшись за стол и слегка перекусив, жрец снизошёл до откровенности:
        - Любые события в истории имеют свои предзнаменования. Надо только быть всегда начеку и уметь рассмотреть этих предвестников грядущих катастроф. Вот одно величественное предзнаменование вчера и произошло. И вы скорее всего сами можете догадаться, какое именно.
        Он внимательно всмотрелся в молчащих Аргота и Симелию и добавил специально для нахмурившейся Табити:
        - Ведь твоя кузина вспомнила слова бабушки Саншит? После чего поделилась этой тайной с вами. И вчера она выглядела совсем по-иному, чем сегодня? Какой вывод ты можешь сделать самостоятельно, моя маленькая Таби?
        Та несколько испуганно покосилась на парочку, нервно сглотнула и выдавила из себя:
        - В кузину и пастуха вселились духи их потомков?
        - Совершенно верно! - обрадовался старик и принялся втолковывать так, словно кроме них двоих больше никого в малой столовой нет: - Неисчислимые поколения моих предков оставили огромное наследие с объяснениями по использованию даркан. Как малых, так и больших. Только все они противоречивы, неполны, а то и откровенно ошибочны. Даже я, обладающий этими чудесами более сотни лет, не изучил и десятой части тех умений и способностей, которые дарканы предоставляют людям. Порой разум наших потомков может входить в тело испытуемых либо полностью, либо временно, либо только некой стороной многогранной личности.
        - Даже ты не сможешь определить точно степень вхождения?
        - Могу, - спокойно констатировал буддий, переводя взгляд на Аргота. Причём взгляд стал колючим, неприятно гипнотическим, давящим на подсознание. - Наш юный наследник славного царя Липоксая окажется не последним в роду… И сейчас один из его потомков полностью контролирует захваченное тело. Только у меня нет твёрдой уверенности, насколько долго это будет продолжаться. Возможно, что ещё несколько раз по четверть суток, или же потомок оказался в ловушке нового тела навсегда…
        Слушая это, Табити непроизвольно стала сдвигаться в сторону от спокойно восседающего академика и ещё больше понизила голос:
        - А Симелия? Она тоже уничтожена чужим сознанием?..
        - О-о! У неё случай особенный. Честно говоря, я подобного даже не припомню в хрониках. Всегда потомок вторгался в сознание своего предка, когда тот находился во время испытания над дарканой. Ни разу вторжения, да ещё и полного, не произошло на следующий день. Причём тоже непонятно: останется потомок рода Ракимет навсегда или пришла временно? То есть случай уникальный, объяснению не поддающийся…
        Эти слова напугали отодвигающуюся царицу ещё больше.
        - Они умрут?.. Оба?.. Вернее… все четверо?
        - Правильный вопрос, малышка, очень правильный! Но тут уже всё зависит от разных факторов. В особенности от срока посещения и благожелательного настроя потомка.
        - Ты хочешь сказать, что они бывают агрессивны и неуважительно относятся к своим предкам?
        - Ещё как неуважительно! - закивал Приакс, грустно скривившись. - Были случаи, записанные в хрониках. Такие дикие монстры появлялись, что чуть ли не собственную кровь пили да своим же языком в бешенстве закусывали. А уж окружающим глотки рвали, словно львы взбесившиеся. Порой и убивать приходилось… Иначе зачем вас привязывали вчера на четыре часа?
        - И ты в конце испытания беседовал с нами, проверял? И про Аргота сразу узнал?
        - Догадливая. Тем более что паренька я прекрасно изучил ещё заочно. Это вы его только вчера утром увидели впервые, а специальные люди за ним присматривали чуть ли не с самого рождения. Всё-таки единственный потомок великого царского рода. Резок, заносчив, чрезмерно обуян гордыней и зол на весь мир. Но при этом туп до крайности, безграмотен, несдержан и хамоват. Да и к физическому совершенству или к вершинам воинского искусства никогда не стремился. Вас обеих возненавидел раз и навсегда. А тут вдруг раз, и начались изменения в поведении. Вначале вас обеих возжелал. Потом слишком внимательно прислушивался к нашим разговорам. Ну и напоследок реплики стал выдавать такие, что безграмотному нищеброду никак не присущи.
        - Ага! - поддакнула девушка. - Философствовать вдруг стал. А во время ужина и после него…
        - Знаю, знаю, - дед без всякого смущения подтвердил, что в его доме прослушивается всё. Как и просматривается, наверное. - Заболтал он вас обеих, увлёк, и что ему надо, частично успел выспросить. Наверняка уже сориентировался во времени и теперь что-то замышляет…
        - Плохое? - задавая этот короткий вопрос, девушка вздрогнула.
        - Не обязательно.
        - Так может, их лучше сразу уничтожить? - предложила она. - От греха подальше?
        - Хе-хе! Чего это ты так стала бояться своей кузины и лучшей подруги детства? - хихикал старикан. - Только из-за вторжения чужого разума? Тогда и тебя надо уничтожить.
        - Меня-то за что? - в момент разъярилась Табити.
        - Вот! - старик от радости даже хлопнул пару раз своими сухонькими ладошками. - Именно за это! За изменение твоего характера. Ещё вчера ты была маленькой пугливой девочкой, не смевшей повысить голос даже на свою кузину. А сегодня ты бросилась с луком воевать, не задумавшись об опасности. Убила двоих и потом не падала в обморок при виде крови.
        Девушка недоверчиво смотрела на деда, с каким-то ужасом прислушиваясь к себе.
        - Ну так… такая сложилась ситуация…
        - Да ладно! Просто в тебя одной гранью своего характера вчера влилась воительница из числа твоих потомков. Просто опалила тебя отвагой и холодной рассудительностью и вновь канула в своё туманное, изменчивое будущее. И все твои нынешние кривляния, будто тебе страшно, не более чем дань традиции и привычка твоей прежней натуры. Радуйся и принимай как данность, что вся твоя жизнь изменилась и наш новый мир двинулся по иному пути развития.
        Долго и почтительно внимавший разговору Аргот наконец-то и сам решил уточнить услышанные фразы:
        - «Изменчивое будущее» и «иной путь развития» - что обозначают?
        - Ну вот, - апеллировал дед уже обеим внучкам. - Насколько умно, интеллигентно выражается этот парень. А ведь ещё вчера утром он вёл себя как взбесившийся волчонок и даже отказался вкушать в этом доме пищу и напитки. А потом сразу согласился на казнь, не желая даже взглянуть на будущих цариц, с которыми ему предстояло потерять собственную невинность и вам помочь с ней расстаться…
        Академик продолжил в том же тоне, что и его далёкий пращур:
        - Тогда как большой любитель пофилософствовать и пустить пыль в глаза главный буддий так и продолжал ловко уходить от поставленных ему вопросов. Не догадываясь при этом, что потомки - люди весьма занятые и в своём времени очень привязанные к своим экспериментам. И находятся в чужом теле временно, возможно, что и в последний раз. А выяснить надо очень много, как и дать массу нужных сведений друг другу, касающихся технического развития, и, в особенности истории. Ибо сомневаюсь, что в ваших хрониках зафиксированы контакты через отрезок времени более четырёх тысяч лет.
        На этот раз старик хлопал в ладоши дольше, раз десять. И Коху с Козыревой стало понятно, что корни традиции награждать аплодисментами уходят в невероятную историческую глубину веков.
        Глава 24
        Упала кастрюля - к гостям
        Сразу после рассвета участковый Горбушин и сам не осознал, почему первым делом помчался к усадьбе гражданки Козыревой. Но только там понял, увидев нескольких соседей, толкающих тележки с бидонами, что сейчас-то уж точно новая хозяйка покажется. Увы, его и здесь ожидал полный облом. Молоко принимал чернявый парень, товарищ того самого Александра. Причём выглядел Константин нервным и усталым, но оно и понятно: вряд ли малолетка, приехав отдохнуть в деревне, представлял себе заранее, что придётся настолько тяжело работать от зари до поздней ночи.
        Но с другой стороны, что в этом плохого? Не детский ведь труд используется? Вот пусть и попашет, узнает, что такое трудовые мозоли. Да и уважения к старшим наберётся, как положено. А то вчера и на порог пускать не хотел, паршивец.
        С такими мыслями Игорь Леонидович дождался, пока соседи пойдут обратно с пустыми бидонами, поинтересовался, заранее зная ответ:
        - Ну и как дорога Ларисе Фёдоровне? Понравилась?
        - От восторга через забор не прыгала, - меланхолично ответил парень, при этом нагло пытаясь закрыть калитку перед самым носом представителя местного правопорядка. - Зато похвалила какого-то Игорёшеньку, сказав: «Человек своего слова!»
        Заулыбавшийся непроизвольно Горбушин еле успел ногу подставить под полотно калитки:
        - Эй, да постой ты! Куда так спешишь?
        - Как куда, работа вся на мне! - сердился чернявый. - Сашка со своей матерью опять в район умотали, а я тут второй день сам корячься, словно Золушок какой!
        - Как умотали? Когда успели? На чём? - недоумевал визитёр.
        - Да уже полчаса как потарахтели на своём мотороллере. Вчера купили в городе, вон, видите следы?.. И сегодня умчались каких-то клиентов разыскивать для продажи первой партии сыров.
        - Вона как оно… - расстроенно бубнил участковый, только сейчас рассмотрев следы, явно принадлежащие двухколёсному мототранспорту. - А когда вернуться обещались?
        - После обеда! - в тон ему ворчал Костик. - Но они вчера тоже обещали, а вернулись уже в сумерках. Хорошо хоть до полуночи мне помогали… И сегодня с утра чуток…
        Чувствуя себя почему-то обманутым и обиженным, Горбушин замер в неопределённом состоянии, не зная, что сказать и как дальше поступить. Ещё и стажёр, оставшийся в машине, до сих пор не поменявшей окраски с военной на полицейскую, улыбался в сторону ветерана-наставника как-то совсем неправильно.
        А уж чернявый работник сыродельни вообще не собирался деликатничать.
        - Дедушка Игорь, - практически обозвал он сильного и молодящегося мужчину. - Ножку уберите, пожалуйста. А то мне ещё печи кочегарить, воду носить… Некогда!
        Пришлось ногу убрать, с недовольством присматриваясь, как замок в руках пацана сковывает концы толстой цепи. Придётся уезжать, повода остаться и проверить свои подозрения, что Ляля банально спит, придумать не удалось. Да и ремонтники дороги вскоре должны на место своей работы подтянуться. А они ещё вчера недоумённые взгляды бросали на престарелого ухажёра, который всё пытался застать дома молодую хозяйку-красавицу.
        Но не успел Константин скрыться в производственном сарае, а Горбушин усесться в свой новый служебный автомобиль, как на частично отремонтированный участок дороги въехала шикарная иномарка немецкого автопрома и лихо затормозила возле усадьбы Козыревых. Водитель ещё и по клаксону несколько раз требовательно постучал, словно сообщая жителям дома радостное известие «Мы приехали!»
        В салоне восседали пять человек, но вышла наружу только одна женщина. Мужчины так и остались сидеть внутри. Стильная дама, шикарно одетая, идеально подкрашенная, и можно смело утверждать, что красивая. Она скользнула по «уазику» равнодушным взглядом, ничуть не задержалась на стоящем рядом мужчине в костюме колхозного бухгалтера и уверенно шагнула к калитке. Там подхватила длинный болт на гитарной струне, служивший вместо била, и лихо заколотила по висящему колоколу размером в два мужских кулака.
        Затем глянула в щель, потому что небольшой рост не позволял ей смотреть поверх забора, и заметила замершего в нерешительности Константина. И тут же стала кричать, нагнувшись к щели:
        - Молодой человек! Подойдите, пожалуйста! Очень надо! Срочно!..
        Несмотря на свои шестьдесят четыре, Игорь Леонидович отлично рассмотрел, насколько изменилось лицо у парня и как он непроизвольно дёрнулся от звука раздавшегося голоса. Но с полминуты поразмышляв, всё-таки вернулся к калитке.
        - Вам чего надо, тётенька?
        - Мне срочно надо увидеться с хозяйкой, с Прасковьей Григорьевной! Позовите её, пожалуйста!
        - Ничем не могу помочь, - уныло развёл руками парень. - Нет её здесь больше…
        - Ах, неужели умерла? - искренне опечалилась красотка.
        - Может, и умерла… Она всё-таки старенькая была…
        - Ой, какое горе! Как же я вам сочувствую…
        - Но бабка Прасковья вроде как уехала куда-то, - чернявый сделал вид, что пытается вспомнить. - А вот куда, понятия не имею… Может, на курорт умотала…
        - А кто сейчас тут живёт?
        - О-о! Ответы на подобные вопросы я давать не имею права! - заявил не по возрасту наглый малолетка. - Ибо это считается разглашением конфиденциальной информации. Так что, мадемуазель, извините, ничем больше не могу помочь.
        «Мадемуазель» напряглась настолько, что показалось: она сейчас прыгнет через забор или попытается с криком «Кий-я!» выломать калитку. Оглянулась зло на нечаянных свидетелей происходящего, затем на своих попутчиков уставилась, словно спрашивая совета, как поступить дальше. Те в большинстве сидели как истуканы, лишь один скривился и пожал плачами.
        Тут за взгорком, скрывающим село, послышалось дружное рычание тракторов и бульдозеров. У дорожных ремонтников началось рабочее время.
        Настойчивая гостья вновь склонилась к щели и продолжила переговоры:
        - Слушай, парень, ты заработать хочешь?
        - Сколько? - сразу оживился тот.
        - Десять тысяч…
        - Долларов?! - выдохнул чернявый с восторгом.
        - О, как губу раскатал! Рублей!.. Для начала… А будет что-то конкретное, можешь и доллары получить.
        - Да-а?.. А по какой специальности работа? Я в программировании не силен, зато стихи у меня хорошие получаются, родители хвалят.
        Теперь уже гостья смотрела на собеседника с подозрением, догадывалась, что тот издевается. Но торг продолжила, начав с того, что сунула сквозь щель две пятитысячные купюры, прикрывая дачу взятки собственным телом:
        - Это тебе только аванс, который мы даже забирать не будем. Так сказать, за знакомство. Потому что мы ни с криминалом, ни с полицией не связаны, частное сыскное агентство. А суть дела в том… Тут где-то поблизости один человек прячется. Вот если бы ты его заметил да сделал нам звоночек, то мог бы и доллары получить. Причём все десять тысяч… Если нам удалось бы встретиться с этим человеком и переговорить.
        Парень скривился в разочаровании:
        - А-а-а-а… Вот вы о чём… Да этого уголовника целые дивизии спецназа разыскивают по окрестностям. И тоже знатную премию обещали за информацию. Только всё это зря, соседи гуторят, что этот уголовник сразу после убийства своих подельников в дальние края подался. Не видел его никто…
        Со вздохом разочарования он сунул банкноты обратно.
        - Нет, нет, аванс оставь себе, я же сказала, он для знакомства. А вот тебе и номера наших телефонов, - протянула карточку с логотипами. Вместе с ней и фотографию Наркуши: - На этом фото человек, которого разыскивают, если что, сразу звони…
        Голос пришлось повышать, потому что колонна техники уже подъехала вплотную к усадьбе, рыча, плюясь в небо дымом и вызывая вибрацию почвы.
        - Да я бы с радостью позвонил, - закручинился чернявый, - но у меня и телефона мобильного нет. Да и покрытие сигнала здесь такое, что надо на крышу влезать, чтобы позвонить.
        Представительница агентства размышляла недолго.
        - Сейчас выдам тебе служебный аппарат! - метнулась к машине и вскоре вернулась к калитке с простеньким телефоном. Посматривая на светящееся табло, проинструктировала: - В самом деле, всего одна полоска. Но в любом случае постарайся нам позвонить. Желательно и о нашем разговоре никому из посторонних не распространяйся. При этом учитывай, что мы этого человека уголовником не считаем, его и полиции-то преследовать официально не за что. Ничего он преступного не совершал. Наши адвокаты его враз от любого ложного обвинения защитят. Нам с ним просто переговорить надо о важном деле и сделать ему очень выгодное деловое предложение. Если он пойдёт на сотрудничество - заработает миллионы. Ну а уж те, кто будет способствовать встрече и тому самому сотрудничеству, тоже в обиде не останутся.
        Парень уважительно хмыкнул и согласно закивал, пряча телефон, карточки и деньги по разным карманам.
        Тут и новое действующее лицо прибыло. Причём очень непривычным способом. Потому что уже лет двадцать к усадьбе никто не приезжал на такси. А тут, похоже, кто-то денежный, важный и щедрый примчался из районного центра. Это поняли все участники и свидетели событий.
        Из остановившейся машины выскочила бойкая старушенция лет семидесяти пяти, если не старше, и деловито стала распоряжаться вышедшим водителем:
        - Давай, милок, вещи выгружай и сразу в дом неси, как сговаривались. А с этой корзинкой осторожнее, там стекло хрупкое… Всем здравствуйте! - закивала головой в сторону калитки и машин и тут же радостно вскинулась, узнавая Горбушина: - О! А вот и наш участковый! И выглядишь, Игорь, крепенько так, солидно! Всё воришек ловишь да пьяниц с лодырями на работу гоняешь? - причём не столько спрашивала, сколько утверждала: - И машина у тебя новая! А куда свой старый мотоцикл подевал?
        Горбушин наконец сумел вставить словечко:
        - Списали по старости… Здравствуйте, Галина Григорьевна!
        Но бабка уже его и не слушала. С особым шиком закинула на плечо фирменную сумку с ноутбуком, после чего с возмущением двинулась к запертой калитке.
        - Эй, мальчик, а ты кто будешь-то? И где моя сестра, Прасковья Григорьевна? И вообще, чего это калитка на замке?! От кого прячетесь? Открывай быстрей! И сестру зови!.. Прасковья!!! Ты где?!
        Её звонкие, если не сказать что визгливые крики легко перекрывали рокот тракторов и сосредотачивали на прибывшей старушке внимание всех без исключения. Водитель такси тоже на неё оглядывался, топчась возле калитки с чемоданом и здоровенной сумкой. А сама она, бесцеремонно отодвинув с пути смазливую дамочку из сыскного агентства, пошла на таран неожиданного препятствия.
        - Да что ж это творится?! Ты почему ещё не открыл?
        Парень неуклюже, словно ему руки парализовало, пытался непослушными пальцами провернуть ключ в замке. - Кто тебя такого неловкого на свет народил? И Прасковья где? Оглохла на старости лет или что?.. - и тут же, во всю глотку вновь заорала в сторону окон: - Прасковья! Хватит спать!
        - Да нет её, чего кричать-то? - бормотал чернявый, открывая калитку и пропуская гостей на подворье. - Уехала… А вы куда?
        Это он узрел, что следом за водителем ломится и участковый, проявивший ретивость и желание помочь старой бабушке. Тот волок подхваченную в багажнике корзинку и ещё одну сумку.
        - Как же не помочь Галине Григорьевне? Она меня с пелёнок знает! - и, уже повернувшись к старушке, добавил: - Да и поговорить с вами хочется, пообщаться. Ведь сколько лет не виделись…
        И был несколько ошарашен жёсткой отповедью:
        - Не ко времени ты сейчас, Игорёша, не ко времени! Нам тут придётся семейные проблемы решать, по многим вопросам советоваться, так что не обессудь, потом как-нибудь встретимся. Ставь корзину и сумку на крыльцо, мы уж сами дальше… Да осторожнее ты! Там же хрупкое всё!
        Игорь Леонидович морщился от такого неуважительного отношения к себе, но настаивать на дальнейшей своей помощи не стал. Понял, что не имеет никакого права. Оставил вещи, понаблюдал, как прибывшая старушка отсчитывает деньги таксисту, и уже вместе с ним вышел за калитку. Метнувшийся следом за ними Константин тут же вновь закрыл частную собственность на замок. Затем бегом бросился заносить вещи, оставленные на крыльце, в дом. Там же, внутри, было на удивление тихо. Получалось, что Лариса Фёдоровна, являющаяся внучкой прибывшей старушки, в самом деле находилась в отъезде.
        Это защитника правопорядка не сильно утешило, ухудшившееся настроение следовало исправлять, а накопившееся раздражение на ком-то выместить. И он шагнул к иномарке, в которую собиралась усесться эффектная красотка.
        - Участковый села Малиновка!
        Фуражки не было, потому честь не отдавал, представляясь.
        - Предъявите ваши документы, сударыня. И вы, господа, приготовьте!
        Рабочий день ненормированный, трудиться порой приходилось круглосуточно.
        Глава 25
        Помеха или помощница?
        Галина Григорьевна молча пялилась на свою внучку, одетую всего лишь в лёгкую ночную сорочку. Да и сорочка прикрывала эффектной красотке лишь часть попы, и то, что ниже пупка. Молодуха поглядывала над занавесками через окно на улицу и шептала сердито, словно выговаривала прибывшей родственнице:
        - Как вас всех угораздило в одно время припереться-то? Да и вообще, ты чего приехала? Ни с того ни с сего! Звал кто или случилось чего?
        Наконец старушенция громко хмыкнула, пару раз моргнула и сама спросила ехидным тоном:
        - А чего шепчешь-то, словно ангину подхватила? Аль боишься, что тебя на улице за грохотом тракторов расслышат?
        - Да тише ты, там в спальне Александр спит! - продолжила шипеть полураздетая молодка. И тут же продолжила с той же громкостью в сторону чернявого, который успел занести все вещи в горницу: - Костя, ты уж сам пока возле сыров поработай, а мы сразу присоединимся, когда вся эта кобла разъедется. Добро?
        Тот просто кивнул, хотя взгляд уже давно сделался масляным и томным. Прежде чем выйти, он весьма многозначительно покрутил в руках выданный ему мобильный телефон. Показал на свои уши, потом на аппарат и сделал такие движения, словно ломал устройство связи. В ответ получил похожую мимику, обозначающую: «Спрячь где-то в укромном месте, но при себе не носи!» Снова кивнул и вышел.
        Понаблюдав за всей этой пантомимой, Галина опять саркастически хмыкнула и с присущим ей напором стала стыдить родственницу:
        - Постеснялась бы меня встречать в таком виде. И мальчик этот уж как на тебя пялился, уж как пялился!.. Да и предупреждать надо, коль хахаля себе завела, а то ведь я на улице брякнуть могла что невпопад. И нечего на меня так глядеть своими бесстыжими глазами! На Ляльку ты совершенно не похожа, это ты участкового провести сможешь, только не меня. И шептать не стоило, всё равно твой голос узнала… - после чего вытянула руки вперёд, сделала первый шаг, голос её дрогнул и всё-таки сорвался на всхлип: - Прасковьюшка, сестричка!..
        После чего обе женщины слились в объятиях, что-то шепча, наговаривая и не стесняясь своих эмоций. Только и послышалось несколько внятных слов: «Как же так?!» и «а вот так…»
        И тут послышался голос со стороны большой спальни:
        - Похоже, я что-то пропустил?..
        В проёме двери стоял парень лет семнадцати, с заспанным недоумевающим лицом, в одних трусах, зато с мобильным телефоном в руках. Кажется, он попросту снимал саму встречу. Ему Прасковья и стала объяснять, не выпуская старушку из объятий:
        - Саш, познакомься, моя сестричка младшенькая, Галочка. Мы с ней вчера по телефону общались.
        - Не мы, а ты, - уточнил парень и светски склонил голову: - Очень приятно познакомиться, Галина Григорьевна. Меня зовут Александр Свиридович Кох!
        - А-а-а-а… - затянула старушка, отступая чуть в сторону и многократно переводя взгляд с сестры на парня и обратно. - Он?.. Такой… как и ты?.. Тоже, что ли?..
        Теперь уже с сарказмом хмыкнула старшая из Козыревых:
        - Разве что-то скроешь от такой малой вредины, как ты? Саша - академик, на четыре года меня старше. Но ты ведь знаешь, что я, бывало, и с мужчинами постарше знакомилась.
        - Знаю, знаю! - ухмыльнулась старушка. - Ну а он-то чего… вот так…
        И она затрясла ладошками, словно виртуально обрисовывая человеческую фигуру. При этом подразумевался внешний вид академика. На это её сестра беззаботно махнула рукой.
        - Ты даже не представляешь себе, сколько там всяких сложностей. Можно вообще в младенца превратиться, и при этом весь свой разум потерять и без памяти прожитых лет остаться… Ладно, Галчонок, ты пока в малой спаленке располагайся, а нам одеться надо, - она двинулась к дверям большой спальни.
        - А моя любимая комната кем занята? - возмутилась гостья.
        - Константином Львовичем. Ты его видела, чернявый такой парнишка.
        - Мм! - искренне поразилась прозорливая старушенция. - Неужели он - тоже?..
        - Ну, так получилось, - донеслось из спальни.
        Уже через минуту оттуда выскочил приодетый академик и предложил свои услуги по переносу вещей в комнату.
        - Давайте помогу, Галина Григорьевна!
        - Корзинку и эту сумку - на кухню, - распоряжалась женщина, двигаясь следом за парнем и рассматривая его во все глаза. Потом всё-таки призналась: - Вот уж диво дивное! Но молодую Праню мне легче осознать молодой, я её постоянно такой помнила и всегда мысленно воспринимала красивой, цветущей. А как голос её помолодевший услышала, так у меня всё и оборвалось внутри: «Не она!», словно подсознание закричало. К середине разговора только два варианта оставалось: либо подменил кто-то мою сестру, либо операцию по омоложению провела. К финалу о подмене уже и не думала, а вот самой глянуть на неё решилась. Да и сама просьба отправить Лялькин паспорт на сказку определённую настроила. Но вот на… вас смотрю и никак поверить не могу, что девяносто…
        Они уже вдвоём разбирали на кухне привезённую Галиной снедь, выставляли бутылки с домашним, дивно пахучим подсолнечным маслом, укладывали по полкам пакетики с приправами. Младшая сестра во время своих наездов постоянно старалась старшенькую и подкормить, и запасов ей наделать, и дом в порядок привести.
        Будучи в курсе подобной хозяйственности, Кох с улыбкой исполнял распоряжения, стараясь при этом и беседу поддерживать:
        - А мне это кажется странным: принять чудо, случившееся с близким человеком, и сомневаться, что подобное могло произойти с незнакомцем. Обычно происходит наоборот, не правда ли?
        - Да, какой-то парадокс есть в этом, - кивала старушка. - И за время своей работы жизнь сотни раз подтверждала старую истину: нет пророка в своём отечестве. То есть чужому мы чаще готовы поверить в экстраординарных случаях. Но у меня к сестре отношение особое. Если честно признаться, то я её больше любила и люблю, чем брата… и родителей… вместе взятых… Случись с ними такое, сомневалась бы до последнего. А тут…
        Они подискутировали на тему пророка в своём отечестве, а потом Александр поинтересовался прежней деятельностью Галины, которой та отдала более пятидесяти лет своей жизни.
        - По работе не скучаете? Или очерки да статьи продолжаете писать?
        Та тяжело и печально вздохнула:
        - Скучаю. И до сих пор писала бы… Благо, что редакторы не переставая названивают. Да только уже шесть лет как мои руки слушаться перестали, а на экран гляжу и сплошные круги перед глазами вижу. Всё расплывается… На машинке печатать не могу, и простая ручка на пятой минуте выпадает, а на компьютере работать, так зрение подводит. И голова потом страшно болит…
        Всё это услышала пришедшая на кухню Прасковья. Обняла сестру со спины и любовно залепетала ей на ушко:
        - Ничего, зато уже давно отдыхаешь, а не носишься по издательствам! - затем с гордостью, уже академику: - Наша Галчонок ещё в семьдесят шесть лет издавалась в самых известных и солидных журналах и газетах!
        Та вывернулась из объятий старшей, отступила на шаг и стала в восхищении рассматривать и ахать. Всё нахваливала: и наряд, и дивные косы, и быстро нанесённый макияж. Тогда как опёршийся на кухонный стол Кох рассматривал сестёр и о чём-то думал. Когда же старшая Козырева к нему обратилась с вопросом «Что будем делать?», уже пришёл к определённому решению:
        - Обстановка сложная, товарищи комсомолки, активистки, спортсменки и вообще, очень красивые женщины. Политический момент таков, что Галину омолодить мы не можем по нескольким причинам. Одна из них: нас станет слишком много, это бросится в глаза, и мы обязательно погорим. Уже сам факт появления здесь Веры Павловны меня крайне настораживает и озадачивает. Неспроста это…
        - Не успела рассказать. Её, кстати, - припомнила Прасковья, - Горбушин в свой «уазик» сажал, когда я в окно выглянула. Видимо, документы не понравились. Может, она и в самом деле в розыске, как ты предполагал?
        - А её спутники как себя вели?
        - Так и сидели в машине, спокойно пряча свои паспорта.
        - Именно! Документы! - Шестнадцатилетний парень смешно для своего возраста потряс поднятым вверх указательным пальцем. - Это вторая из причин, по которым нам нужно прикрытие Галины в её нынешнем обличье. Сразу четверо новых людей, и все - на чужих документах? Это уже перебор. Простая проверка по месту прежнего жительства вскроет обман.
        Сёстры переглянулись между собой и только согласно кивнули академику.
        - Третья причина, это запрет на взросление Цаглиману и мне. Особенно Боре нельзя, с его специфической внешностью. Могут провести параллели. Да и мне на «встречном курсе» можно лишь на полгодика в возрасте прибавить, не больше. Меня уже многие видели, резкое взросление нечем будет объяснить. Так что…
        Он сделал паузу, подсчитывая нечто в уме. Старшая Козырева тем временем ободряюще обняла сестру за плечи, но долгое молчание не выдержала первой:
        - И? Галчонок и так старенькая, вдруг не сегодня завтра…
        И осеклась, сама заткнув себе рот ладошкой и с осуждением глядя на рассмеявшегося Коха.
        - Ничего с ней не случится, вы, я вижу, все долгожители. Но для подстраховки, дабы какого инфаркта не случилось, сделаем так: я повзрослею на «встречном курсе» месяцев на шесть, а Галина Григорьевна помолодеет лет на шесть. Больше никак нельзя. Но при этом если внешне она сильно не изменится, то внутренне - её организм станет идеально здоровым для такого возраста. Подозреваю, что работать за ноутбуком она сможет так, словно ей не больше шестидесяти. Примерно… Устраивает такой вариант?
        - О-о-о! - только и протянула в восторге Галина, а её старшая сестра радостно воскликнула:
        - Отлично! Я знала, Саша, что ты всё придумаешь! - Но тут же озадаченно наморщила лоб: - А что будет с её резким скачком гиперсексуальности?
        Теперь уже академик озадачился, потирая свою только начавшую зарастать бритую голову:
        - Мне кажется, гормонального всплеска в таком возрасте не произойдёт. Да и препараты успокоения у нас наготове. Ты, главное, сама всё толком сестре растолкуй, что к чему. И особо наущения сделай, чтобы она глаза не вздумала открыть во время нахождения в коконе.
        - Не переживай, она у меня девочка дисциплинированная, послушная, - заверила Прасковья, опять обнимая младшенькую родственницу за плечи. Потом тут же рассмеялась и без всякого стеснения добавила: - Тем более что партнёров на неё не хватит, мне самой мало. Хи-хи!
        При всей своей сообразительности и всезнайстве бывшая корреспондент и репортёр не поняла сути разговора.
        - Пранечка, вы с Александром Свиридовичем это о чем?
        - Старенькая ещё, вот помолодеешь - сразу поймёшь! И вообще, прекращайте друг друга по отчеству называть, мне не нравится. Только по именам! Тем более что мы родственники почти по всем параметрам. Прабабка обязана говорить правнуку «ты», да и он может точно так же обращаться к любимой родственнице. А сейчас… Да, Саш, когда думаешь устраивать «встречный курс»? Или как его там назвал древний Приакс? Дарканодлание?
        - Хм! Запомнила? - удивился академик. - Мне показалось, что ты к тому времени объяснений буддия, уже «ушла» из тела Симелии Ракимет.
        - Не совсем. К тому моменту я уже пару раз видения здешней спальни просмотрела, но название процесса омоложения услышать и запомнить успела. Слишком витиевато звучит, созвучно слову «Драконландия». То есть страна драконов.
        - Есть сходство…
        - А что случилось после того, как я «ушла»?
        - О-о-о! - развеселился Александр. - Там разыгралось целое представление! Жаль, что нельзя было снять поведение истинной Симелии на видеокамеру. Незабываемое зрелище!..
        - Ладно, расскажешь во время работы! - строго оборвала Прасковья изготовившегося к рассказу Коха. - Совесть тоже надо иметь: мы выспались, а бедный Костик там надрывается. Пошли ему поможем. Но на один вопрос ты мне так и не ответил.
        - А-а!.. Проведём процесс после полуночи. Или после обеда. Емкости энергии дарканы тоже не бесконечны.
        - Тем более бросаемся на прессовку и отпаривание сыра! Только вот, - она прошла в горницу, вновь выглядывая на улицу. - Участковый и компашка Веры Павловны уехали, а ремонтников прибавилось. Потом могут доложить Горбушину, что меня видели. Так что мы постараемся через окно в спальне вылезть, и за сараями - в цех. А ты уж, Галчонок, по двору побегай, внимание на себя отвлеки. А потом и чего-нибудь вкусненького…
        - За это не переживай! - оборвала её сестра. - И наготовлю, и с сырами вам помогу с огромным удовольствием. Давно по нашему фамильному промыслу соскучилась, сразу детство вспоминается. Один запах творога чего стоит!
        - Давай, давай, потом заскакивай, мы будем с Константином некоторыми новыми знаниями делиться.
        Галина проводила сестру до самого окна, посмотрела, как она лихо в него вылезла во двор, принятая там сильными руками академика, и уже вслед всё-таки высказала недоумение:
        - Что значит новыми? Во сне приснившимися?
        - Типа того, - без задней мысли подтвердила Прасковья. - Пока с Сашей спали, обнявшись, наши сознания общались с нашими древними предками. Пока ещё точно не знаем: только с его предками или с моими тоже?.. Да не переживай, позже всё узнаешь!
        И поспешила следом за Александром, с виду годившимся ей в сыновья. Галина Григорьевна вернулась на кухню, бормоча себе под нос:
        - Не всё так просто с этим омоложением. Ой, как не просто!..
        Глава 26
        А если втроём?
        Борис, он же Костик, нисколько не обижался на соратников за обилие свалившейся на него работы. Если и ворчал или делал вид, что недоволен, то лишь по вине обстоятельств и в силу необходимости. А внутренне он ликовал. Причём не просто ликовал, а делал это постоянно. И ему в этом нисколько не мешала взваленная на его плечи работа. Наоборот, это помогало гасить всплески особо буйной радости и неудержимого энтузиазма.
        «Да и что может быть лучше? - уже не первый раз размышлял Цаглиман. - Новая жизнь! Новая дорога к новым возможностям. Шанс исправить, точнее, никогда больше не повторить прежние ошибки. И опыт остался, и сознание очистилось, как после грозы, и тело молодое, сильное, ничем не искалеченное. В жизни больше сигарету в рот не возьму и к наркотикам не прикоснусь. Никто меня не заставит шагнуть на гиблую тропу уголовщины. Больших денег мне не надо, власти - тем более, к славе тоже не тянет. Хватает счастья - просто жить и работать… А стану выглядеть взрослей, обязательно себе девчонку выберу самую лучшую. Из тех, что помоложе, чтобы воспитать потом правильно, в духе моих понятий и в полной гармонии с моими чувствами… Эх! До чего же хорошо!»
        В этот момент он и заметил, как в цех, как называла сарай хозяйка, проскользнула вначале она, а за ней и академик. О причине такой таинственности и задумываться не пришлось: всё тот же надоевший ещё вчера участковый.
        - Как ты тут, зашиваешься? - спросила главный сыродел, на ходу надевая фартук, а потом и накидывая большой кусок марли на голову, пряча волосы.
        - Справляюсь! - уверенно заявил Костик. - Не стоило вам и торопиться. Хоть с сестрой разобралась? А то я чуть в обморок не свалился, когда она крик на всё село подняла. А уж когда участковый хотел в дом заскочить, у меня сердце в пятки чуть не провалилось…
        - Но ведь всё обошлось? - посмеивалась женщина. - Да и моя сестра, хоть со стороны кажется крикливой да скандальной, никого не подведёт и любую ситуацию разрулить сумеет. Горбушин вон и пикнуть не посмел, когда она его за калитку выгнала.
        Присоединившийся к общей работе Александр тоже от похвалы не удержался:
        - Гениальная бабка, всё на лету схватывает и почти ничему не удивляется. А как она по голосу Прани её омоложение себе представила - вообще уму непостижимо. Представляешь, каким это надо слухом обладать?
        - Не-а! - ухмыльнулся Цаглиман. - Хотя песни под гитару в моём исполнении ещё мои одноклассники нахваливали. А потом как-то с музыкой у меня не задалось…
        - Надо будет гитару в городе купить, - вдруг решила Прасковья. - Будем устраивать иногда вечеринки, мне романсы под гитару нравятся.
        - Ну, я больше по шансону…
        - Не важно, главное, чтобы аккорды знал. Остальное - подберём.
        Какое-то время работали молча, находясь в отдалении друг от друга. Потом Константин-Борис задал интересующий его вопрос:
        - А чего с утра я вас добудиться обоих не смог? Толкал, толкал, а вы ноль реакции. Только сопите в две дырочки да хмуритесь сердито. Я-то сообразил, что вы где-то в Скифии застряли, но что было бы, застань вас Галина в таком виде на кровати?
        - Не знаю, - задумалась Козырева-старшая. - Скорее всего просто села бы рядом и стала ждать, пока мы проснёмся.
        Дальше продолжил Кох:
        - В Скифии мы лишнего времени не провели, те же шесть часов, как и в первый раз. Как только кончилось действие успокоительного, меня и выдернуло. К тому же Праня чуть позже туда «пришла» и примерно на полчаса раньше «ушла». Ещё я понял, что время у нас и у них - совершенно идентично. Здесь мы проведём сутки, и там наши предки будут сутки спокойно властвовать над своими телами.
        - И помнить ваше вторжение? - поразился напарник.
        - Да! Поминутно! - Академик подмигнул Прасковье. - По крайней мере я именно так сумел понять и классифицировать возмущённые тирады Симелии. Мало того, она и твои чувства ощущала как свои собственные. И её шокировал тот факт, что в течение всего времени ты чуть ли не постоянно хотела со мной уединиться…
        - Действительно, там я еле сдерживалась, - разоткровенничалась Козырева. - И твоё успокоительное лекарство здесь совсем не действовало на меня там. Причём я находилась в более молодом теле, более озабоченном продолжением рода. Если у нас ещё раз получится, учитывай это и постарайся со мной хотя бы на полчаса уединиться.
        - Мм?.. Запомню на будущее… Когда ты ушла, нам с огромным трудом общими усилиями удалось успокоить юную царицу. Но нет худа без добра, потому я сразу начал давать нужные подсказки сознанию Аргота. Думаю, что дедушка Приакс запросто успокоит парня, но и мои наущения не пропадут даром. Вдобавок я подробно объяснил хозяину тела, как и в какой последовательности надо работать над производством сыра.
        - О! Вы и это успели? - удивлялся Цаглиман.
        - В усадьбе есть такой плотник-шорник, мастер на все руки. Во время утреннего налёта заговорщиков он не пострадал, выжил, так что суть сделанного мною чертежа он понял с ходу и сейчас безостановочно занимается изготовлением пресса. Порошок для ферментации молока уже, наверное, завтра будет готов…
        Единственного, но очень благодарного слушателя больше всего заинтересовали иные слова из рассказа:
        - Ну, с сыром понятно, получат скифы все тайны производства. А вот что ты там обмолвился по поводу нападения заговорщиков? - Когда ему в два голоса пересказали события на усадьбе и в столице Светополисе, он неожиданно и твёрдо заявил: - Я тоже туда хочу!
        Кох немножко даже растерялся:
        - А-а-а… зачем?
        - Он ещё спрашивает! Люди интересно живут, изучают Древний мир, обучают предков чему-то новому, а я в стороне остаюсь? Нет! Так не пойдёт!
        - Ну ладно, а как ты себе это представляешь? - развела руками Прасковья. - Вдруг скифы - не твои предки?
        - Это мы ещё посмотрим!
        - Как? Я сама попала в Великую Скифию скорее всего случайно.
        - Как? - на пару мгновений задумался Цаглиман. - Да очень просто, воспользовавшись твоим способом. Ты обнимешь Александра, а я обниму тебя, и…
        Он изобразил руками окошко кинокамеры, как это делают режиссёры. Мол, так и будем осматривать и знакомиться. И тут же ему в голову пришла очередная идея.
        - А с собой туда ничего нельзя пронести отсюда? Или наоборот? Например, миниатюрную видеокамеру?
        Академик возмущённо хмыкнул:
        - Абсурд! Мы туда проникаем только своим нематериальным сознанием.
        - Не ты ли утверждал, что мысль тоже материальна? - не сдавался оппонент, напоминая фразу из недавней дискуссии. - Ты спрашивал у жреца на эту тему? Вдруг нечто такое возможно?
        - Не спрашивал! - сердился Александр. - Потому что такого быть не может. Априори!
        - Да-а? Ты знаешь, я ещё совсем недавно не верил, что человек может омолодиться. Плюнул бы в лицо любому, кто попытался бы мне доказать обратное. А сейчас вот уже не столь категоричен. Заявит какая-нибудь бабушка, что опознает мой голос из миллиардов иных голосов, только и скажу: «Всё возможно».
        Крыть, казалось бы, нечем. Но Кох не удержался от язвительного ответа, в стиле «Кто бы рассуждал!». Завязался диспут. После него продолжилось обсуждение того, что узнали потомки у своего предка Приакса.
        Время летело незаметно. А там и Галина Григорьевна явилась. Постояла немножко, любуясь на сестру, прислушалась к разговорам да и заявила:
        - Ранний обед готов! Можете сразу и позавтракать. По тому, что вижу, работу завершаете?
        - Да, на пару минут осталось! - истинно директорским взором оглядывая сделанное, согласилась Прасковья. - С такими ценными работниками, среди которых даже академики, и не справиться?
        Во время и после обеда разговор о скифах продолжился. Причём больше говорила старшая Козырева, а младшая вообще слова не вымолвила и вопроса ни одного не задала. Цаглиман тоже помалкивал, уже мысленно представляя себя в Великой Скифии.
        А речь шла о самом загадочном и волшебном: о дарканах.
        По словам главного жреца, даркан у них имелось всего пять. Три огромных, метр на два, блямбы, которые всегда были прикопаны на глубине в полметра и использовались испокон веков для вызова потомков. Попытки производились только в особенные дни, высчитываемые по лунному календарю, совмещаемому с обычным. И таких совмещений в год бывало не более трёх. Срок - два, три дня. Чаще - всего один. Сама попытка вызова - только четыре часа в сутки. Всегда потомок-мужчина попадал в тело мужчины-предка. Женщина - только в тело женщины.
        Ещё одно обязательное условие: потомок мог наведаться в гости, только пройдя в своём времени процесс омоложения. Иным людям действо переноса сознания не даровалось.
        Случаев, когда потомок появлялся, потом уходил, а потом опять появлялся - в хрониках не было. Также не было упоминаний, чтобы один потомок притянул за собой следом другого. Да ещё и через какое-то время.
        В общем, буддий не скрывал своего шока от происшедшего и уже не сомневался, что так называемая бифуркация миров состоялась. По этой теме он собирался дать отдельную многочасовую лекцию, потому что половина хроник как раз и была посвящена этой теме. Материал был собран со слов тех потомков, которые попали в ловушки тел своих предков навсегда.
        Буддий не стал скрывать информацию о малых дарканах. Вначале упомянул, что в глубокой древности их было десять. Одна - в столице империи, и по одной в малых столицах каждого из девяти царств. И тогда кандидаты на омоложение ими пользовались не в пример чаще. Только вот имелась одна особенность, которая поразила Коха, который постарался пока о своём личном открытии умолчать. А именно: омолаживался лишь тот человек, который проживал несколько более чем сто лет. И омолаживало его тоже на строго конкретный срок: сто лет. То есть сам Приакс мог уже в любой момент, почувствовав подступающую смерть, пройти омоложение и стать внешне четырнадцатилетним.
        Почему так? Запрет? Потеря знаний? Или ошибка, передающаяся в среде жрецов из поколения в поколение? Судя по нескольким фразам Приакса, скорее всего речь шла именно об утере знаний. А чтобы вновь их восполнить, требовались лабораторные испытания на простейших животных. Увы, подобное считалось святотатством, а переступить через него ни одному из жрецов не пришло в голову.
        Нет, опыты на людях разрешались и ставились с завидным упорством. Но! Все, кто был моложе ста лет, превращались в двухнедельных младенцев, которые ничего не помнили из прошлой жизни. Кому было сто один, становились годовалыми детьми с частичной потерей памяти и со слабым в физическом плане телом. Гарантированное полноценное здоровье и полный разум получали только те, кто шёл на омоложение в возрасте ста десяти лет. Не ранее.
        Но тут их подстерегала иная проблема. Вначале ребёнка переносило «откатом» на короткое расстояние, совсем рядышком. Но через десять-пятнадцать минут следовал второй перенос, как правило, непредсказуемый, на тысячи километров, да со сдвигом в прошлое чуть ли не на неделю. Вот тогда десятилетнему созданию предстояло добраться до цивилизации, пройти все лишения и сложности пути и с огромным трудом возвратиться домой. Какие вундеркинды, будучи в тельцах десятилетних детей, вынесут такие испытания? Даже вековой опыт и изощрённый разум не всегда помогал.
        Именно поэтому старики и старухи тянули до последнего момента. Или как минимум до ста шестнадцатилетнего возраста. Та ещё проблема! А уж о тех легендарных личностях, которые проходили омоложение дважды, упоминалось в хрониках не больше десятка раз.
        Всё это в сумме резко ограничивало число истинных счастливчиков, вернувших молодость.
        Но и этого для истории оказалось мало! Некоторые обладатели малых даркан уходили в откат омоложения в неблагоприятных для этого условиях. Власть, она развращает, и к ней, как правило, рвутся самые подлые, циничные, кровожадные отбросы, которые не остановятся ни перед чем. От них только и можно было сбежать, захватив даркану с собой.
        В принципе именно так сделал и сам Александр Кох, захватив артефакт с собой и не оставив его ни одной из воюющих вокруг его квартиры группировок.
        А в древности уходить приходилось и в экстремальных условиях. И не всегда второй «откат» доставлял омолодившегося человека в лояльное окружение. Порой он погибал. Бывало, его не находили, и тогда даркана терялась. Иногда терялась навсегда.
        Так и вышло, что в распоряжении современников Приакса имелось всего лишь две дарканы. Одна - у него, с которой он при нужде навещал людей очень преклонного возраста, проживающих в Светополисе. А вторая даркана - у группы его коллег, которые путешествовали с конным отрядом отборнейших воинов по всей Скифии, пытаясь омолодить всех заявивших о своей готовности кандидатов.
        Буддий успел поведать о количестве вернувших молодость. Их было восемнадцать мужчин и пять женщин. Половина из них занимала высшие государственные должности при царях, трое жили в столице. Несколько вели скорее отшельнический образ жизни, помогая страждущим. Таких отшельников в народе почитали особо и называли «просветлёнными под дланью Солнца».
        Тех, кто омолодился второй раз, - в империи на данный момент не было.
        Узнав это, академик вспомнил о надписи на своей даркане и поинтересовался о жрицах. Приакс был удивлён таким вопросом. Потому что на древних дарканах такой надписи не было, данные в хрониках отсутствовали, а все проходящие омоложение женщины и мужчины становились на блямбу с крепко запечатанными глазами. Для этого применялся специально обработанный воск. То есть запрета как такового не было, зато имелось обязательное условие, при котором глаза женщинам открыть всё равно не получилось бы. Мужчинам же дополнительно рекомендовалось держать глаза крепко зажмуренными. Сведений о нарушителях этих рекомендаций не было.
        В результате предварительных обсуждений пришли к выводу, что надпись была сделана позже. Либо она все-таки существует на одной из утерянных даркан. Старикан поддержал мысль своего потомка из будущего, что к предупреждению следует относиться очень серьёзно. Желательно вообще не экспериментировать с открытием глаз. Потому что в хрониках имелись подробные описания разгульной жизни нимфоманок, в которых и без нарушения правил превращались омолодившиеся женщины. Через год или несколько их тяга к чрезмерному сексу иссякала, но на первом этапе они ярко оставляли свой след в истории.
        Превратись такая нимфоманка ещё во что-то большее да обрети силы таинственной жрицы - последствия могли бы стать катастрофическими.
        Узнать больше во время последнего посещения Коху не удалось. Прасковья «ушла» из тела Симелии, и обмен знаниями на том сорвался. А там и сам академик проснулся под женские всхлипывания, ахи и вздохи и бросился в горницу, выяснять, что случилось.
        Кстати, как раз к моменту окончания его повествования раздался первый звонок со стороны калитки. Прибыл один из соседей, поставляющий полуденное молоко.
        Цаглиман сорвался с места, заверяя остальных:
        - Я и сам справлюсь! Но ночью отправляюсь с вами! Не вздумайте идти без меня.
        После его ухода Александр долго пощипывал себя за мочку уха, а потом решил:
        - Почему бы и нет! Даже интересно будет посмотреть: в кого именно заселится Борис? Вдруг в самого Приакса? Хм, нежелательно, конечно, Приакс нам нужен для диалога. Да и в доме полно иных мужчин. Тех же лучников больше десятка.
        Прасковья только согласно кивала.
        Галина вообще старалась не двигаться. И не говорить. Правильнее сказать, смиренно дожидалась своего звёздного часа.
        Глава 27
        Нелепый прокол
        Приняв решение о действиях ночью, Кох отправился в выделенный для него кабинет.
        - Придётся минут тридцать щупать даркану. Только так у меня и получается узнать: готова ли она к очередным экспериментам.
        Женщины получили возможность немного посплетничать. Вернее, Прасковья начала с наущений, как себя надо вести и почему категорически нельзя открывать глаза. При этом настолько свободно оперировала различными понятиями сексуальной раскрепощённости, что её младшая сестра, несмотря на свои восемьдесят два года, умудрилась покраснеть и засомневаться.
        - Ну ладно ещё голой становиться на даркану, это куда ни шло… Но остальное?! Прасковьюшка, ты меня не разыгрываешь?
        - Ещё чего! - возмутилась та. - Да и чему ты удивляешься? Дело-то житейское, природой человеку данное и никак ею не возбраняемое. Да и в любом случае за омоложение надо платить, и фривольность в отношениях - не самая худшая плата. И вообще, чего это ты так краснеешь? Можно подумать, что всю жизнь монашкой прожила.
        Галина раздражённо дёрнула плечом:
        - Чего уж там, конечно, в молодости я скромницей не была. Да и работа у меня была специфическая, с какими только людьми не общалась. А все мужчины, чего-либо в жизни добившиеся, ух, какие настойчивые! - Она задумалась на пару мгновений, затуманенным взором возвращаясь в дела давно минувших дней. Но тут же пришла в себя после шутливого толчка и рассмеялась вместе с сестрой: - Да я ничего не имею против! Просто как-то в моём возрасте уже и думать о сексе перестала. А тут от тебя такие откровения…
        - Ой, а мне это, наоборот, кажется таким прекрасным!.. Даже жалко, что меня эти созданные академиком порошки сделали такой спокойной и равнодушной к сексу. Но! Тебе-то это всё равно не грозит. Слышала, что Саша сказал? Ты всего ничего омолодишься-то, и возрастной блокиратор не позволит тебе развратничать.
        - Вот и хорошо! Подожду уже полного омоложения и только потом пущусь во все тяжкие! - Сёстры опять похихикали, и расспросы продолжились: - Что ты хоть увидела, когда глаза в коконе открыла?
        - Ой! Ужас натуральный! - закатила глаза Козырева-старшая. - Два уродливых дерева разрывали своими корнями гигантскую женщину. Представляешь?
        Без задней мысли она стала пересказывать второстепенные детали увиденного. Обсудили, пытаясь догадаться о скрытом смысле увиденного действа и как оно может быть связано с посвящением женщин в жрицы.
        А там и академик явился, по-стариковски потирая ладони и с энтузиазмом восклицая:
        - У меня всё готово! Можем начинать, не дожидаясь ночи! - после чего стал распоряжаться сёстрами: - Галина, в кабинет! И раздеваться! Прас… Лариса Фёдоровна, ваша задача обеспечить прикрытие от посторонних. Мало ли… ещё ворвётся кто.
        - Ага! Сказал бы сразу - постой на стрёме! - ворчала напарница. - А я, мол, с твоей голой сестрицей обниматься буду…
        - Прасковья! - синхронно раздались два возмущенных вопля. Но та уже весело смеялась, показывая, что так шутить изволит.
        После чего чмокнула свою младшую сестру в щёку, прошептала ей парочку успокаивающих слов и дисциплинированно заняла своё место возле окна. Как раз ремонтники на улице весьма интенсивно взялись за укладку доставленного песка и щебня. О чём и последовало громкое заявление:
        - Если с такой интенсивностью продолжат, то сегодня и закончат всё. После этого можно смело записывать нашего участкового в волшебники. Потому что и представить не могу, как это он сподобился на такой подвиг.
        Так как дверь в кабинет оставалась открытой, то уже раздевшаяся Галина решила снять нервозность разговорами и выдвинула предположение как раз в стиле своей профессиональной деятельности.
        - Если в глухомань вдруг прокладывается дорога, значит, эту глухомань и земли вокруг неё уже скупил какой-нибудь олигарх. Так что вполне возможно, что три заброшенных соседских дома уже принадлежат какому-то одному хозяину. А пожеланием нашего недальновидного Горбушина угодить лично тебе кто-то великолепно воспользовался. Впоследствии, когда это всё вскроется, нашему Игорёше никто не позавидует.
        Наблюдательница у окна скорее вознегодовала от такого циничного предположения, чем приняла его всерьёз:
        - Ты, Галчонок, к старости лет всю сообразительность потеряла. Да кому эта гиблая окраина вообще сдалась? Выдумаешь такое!..
        - Ладно, прекращаем разговоры! - строго оборвал их академик, уже раздевшийся и тычущий пальцем в лежащую на полу блямбу. - Слушать внимательно!..
        После чего не поленился лишний раз огласить всю инструкцию, получить подтверждение, что всё понято, и наконец-то приступить к процессу.
        Не в силах удержаться от любопытства, Прасковья метнулась от окна к дверному проёму в кабинет и несколько минут пялилась на светящуюся непрозрачную сферу, которая окутывала обоих участников.
        Потом сфера резко исчезла, и единственной зрительнице показалось, что её сестра, находившаяся к ней лицом, стояла с открытыми глазами. Правда, тут же крепко их зажмурила.
        Александр первым отпустил старушку, отступил от неё на три шага и стал внимательно осматривать. Через минуту пробормотал:
        - Вроде идеально получилось… - и сам поспешил к большому зеркалу в горницу. На ходу укорил замершую на месте напарницу:
        - Ты чего не возле окна?
        - Да только вот сейчас подскочила глянуть, когда свечение пропало.
        Вновь заняв свою позицию наблюдателя, Прасковья продолжила коситься на Коха, а потом и на подошедшую к зеркалу сестру. В принципе, Кох почти не изменился. Разве что взгляд стал более пронзительный и мужественный. Да лысина вновь избавилась от начавших прорастать волосков.
        - Ну вот, - скривился академик. - Так и пристанет ко мне прозвище Бритоголовый. Или за больного примут…
        Галина бесцеремонно оттолкнула его и стала осматривать себя, нисколько не стесняясь старческой наготы. Её тело все-таки преобразовалось достаточно сильно. Теперь она выглядела этакой подтянутой, спортивной старушенцией лет шестидесяти пяти. Лицо помолодело лет на шесть, не больше. Самое главное было достигнуто: никакого расхождения с паспортными данными быть не могло. Точнее, в паспорте фото имелось намного более раннего возраста, но зато никакие соседи и родственники ничего сверхъестественного не заподозрят.
        Старшую сестру теперь интересовали личные физические ощущения младшей.
        - Лёгкость внутренняя ощущается?
        Та хитро оглянулась на неё, глянула на дверь спальни, куда отправился одеваться академик, и почему-то шёпотом призналась:
        - Такое ощущение, что внутри кровь пошла пузырьками и кипит. Взлететь, как тебе, - не хочется, но хочется другое…
        - Ну? - Прасковья нахмурилась, припомнив о раскрытых глазах и подозревая самое плохое. - Конкретней!
        - Ты ведь помнишь, что до шестидесяти лет могла колесо сделать? - последовало несколько смущённое напоминание. - Так вот… еле сдерживаюсь, чтобы не пройтись колесом прямо здесь, сейчас…
        - Глупая! Так чего сдерживаешься? Давай!
        После такого поощрения Галина решительно выдохнула и пошла исполнять цирковые трюки из одного угла в другой. Раз пять прокатилась под восторженные комментарии сестры, пока не была остановлена строгим голосом Коха:
        - Хватит цирк устраивать! Немедленно одеться! И ко мне на предварительный осмотр!
        Но когда бойкая старушенция пошла одеваться, он сам не удержался от улыбки, делясь впечатлениями с Прасковьей:
        - Во даёт! Всего-то чуть омолодилась, а словно молодая козочка скачет. Всё-таки именно за «встречным курсом» мне видится великое будущее. С моей стороны - всего лишь мизерное старение, ничем не нарушающее общее здоровье организма. А для старого, дряхлого человека - невероятный всплеск физической активности. Представляю, что будет в глубокой древности, когда мы поделимся этим секретом с Приаксом.
        - Думаешь, что это обязательно? - сомневалась напарница. - Ведь и так получается, что они начали жить в другой вселенной, а мы остались в прежней.
        - Тем более, чего нам опасаться?
        - Но ведь буддий говорил о каких-то видениях потомков, которые навсегда остались в ловушках тел предков.
        - Ну да, просто не успел до конца рассказать. Вот когда дослушаем все подробности хроник, тогда и буду решать окончательно, как поступить.
        Прасковью несколько обидело прозвучавшее «буду».
        - Будешь? А почему не «будем»?
        Парень залюбовался красотой женщины, но нотки скепсиса в его голосе всё-таки прорезались:
        - Не так выразился, извини. Куда ж я без тебя денусь? Будем принимать решение вместе.
        - Да? Тогда прислушайся и к моему мнению по поводу Костика. Думаю, что не надо его тянуть третьим в древнюю Скифию.
        - Мм?.. Обоснуй, почему?
        - Ну как тебе сказать… - задумалась она. - Внешне Цаглиман, конечно же, изменился. Добрый, покладистый, нежный, ласковый. Но я боюсь, что где-то глубоко внутри он остался всё тем же уголовником. Это пока он с нами, он радуется новой жизни. А что будет, когда он отправится получать паспорт своего племянника? Да попадёт опять в окружение дворовой шпаны? Они ведь могут опять его столкнуть не на ту дорогу. А он и так уже много знает.
        - Именно, что много, - заметил Кох, в своей манере потрясая указательным пальцем. - Так что сведения о Скифии уже никакой роли не играют. Да и сам факт недоверия скорее оттолкнёт напарника от нас, чем повысит его лояльность. Ну и в тот момент, когда он отправится за паспортом, окончательно удостоверимся в его искренности.
        - А если он нас продаст? И предаст?
        - Хм! Не забывай о том условии, которым я несколько лет буду держать за жабры и его…
        - И меня, и Галину! - продолжила за него Прасковья. - Но ведь Цаглиман может решить, что, завладев дарканой, он сам сможет стать вершителем своей судьбы. Что тогда?
        - Ну нет, дорогуша, не всё так просто, - ухмыльнулся академик. - Да и мы к тому моменту что-нибудь придумаем для подстраховки, - после чего повернулся к Галине: - А ведь всё равно бросается в глаза, что помолодела. И морщин на лице меньше стало.
        - Подумаешь! Особо приставучим буду по секрету признаваться, что сделала косметическую операцию. Пусть удавятся от зависти.
        - А как сейчас самочувствие? Кровь продолжает кипеть?
        - Нет. Наоборот, умиротворение какое-то снизошло, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Ну и страшно хочется за ноутбук сесть и проверить, что со зрением и с пальцами. Откуда-то взялось ощущение, что при желании вновь смогу работать.
        - Отлично, отлично… - бормотал академик, бесцеремонно ведя осмотр старушки, так и стоя у окна. То веко приоткроет, то кожу в разных местах натянет или проткнуть пальцем попытается: - Здесь не болит? Тут мой ноготь чувствуется?.. Это хорошо… А вот твои отличия по физическим кондициям меня настораживают. Да и другие факты… Конкретно: волосы и ногти у тебя ни капельки не подросли. А ведь по логике - обязаны были…
        - Да-а? - недоверчиво тянула пациентка. - Значит, в организме был острый недостаток кальция. Вот сейчас как начну наворачивать творог, сыр и брынзу…
        - Кстати, что с аппетитом?
        - Готова съесть слона! - по-военному доложила бравая старушка.
        - Ну, в этом полный порядок… Ладно, пошли перекусишь, а мы…
        Его перебила хозяйка дома:
        - А нам пора подстраховаться с нашей легендой. Бери, Сань, мотороллер и несколько раз смотайся в лес и обратно. И наследишь у ворот, и ремонтники увидят тебя катающимся. Затем и моё появление покажется всем естественным.
        Кох озадаченно подвигал бровями, чуть подумал и согласно кивнул:
        - Да, придётся… - после чего отправился во двор и далее к сараю, где хранился мотоциклетный транспорт.
        Тогда как старшая сестра строго уставилась на младшую:
        - Ну, признавайся: зачем глаза открывала?!
        - Пранечка, да я только на одну секундочку открыла, в самом конце. Подумала, что всё закончилось. Вот ей-богу!
        - Ой, ты же в него никогда не верила. Ты лучше скажи, что увидеть успела?
        - Да ничегошеньки! Только эта оболочка светящаяся, которая вспыхнула напоследок и развеялась. Ни тебе деревьев-живоглотов, ни баб голых!..
        - А ведь врёшь, Галчонок! - уже злилась Прасковья, пытаясь дотянуться то ли до уха младшенькой сестры, то ли до её шеи. - Чувствую, что недоговариваешь что-то! А?!
        - Да чего мне скрывать-то? - Она перехватила руку старшей сестры и прижала тыльной стороной к своей щеке. - Просто стыдно, что всё-таки тебя не послушалась, да и перед академиком не хочется опозориться. Ты ведь меня расхваливала как сознательную и дисциплинированную, а я как лохушка деревенская себя повела.
        - М-да?.. Лохушка, говоришь? Ну, если только поэтому… Слушай! А на секс тебя не тянет?
        - Ну ты как скажешь! - последовало искреннее возмущение вместе с признанием: - А вот ни капельки, совершенно не тянет! Поражаюсь, как это ты только всё время о таком бесстыдстве думаешь?
        - Положено мне! Потому и думаю. А вот ты…
        Продолжая переругиваться, сёстры отправились на кухню.
        Глава 28
        Рождение грозы
        За час времени Александр успел раза четыре прокатиться на мотороллере в лес и обратно. Галина вдоволь подкрепилась, в том числе и кальцием, а Лариса Фёдоровна получила возможность открыто появляться во дворе. Она помогла Цаглиману расправиться с полуденным молоком, а ещё через полчаса встретила у калитки примчавшегося на своём вездеходе участкового.
        - Игорь Леонидович, ну ты и зачастил к нам! - удивлялась Лариса, пропуская гостя во двор. - Даже бабушка со мной ругалась после доклада моего сыночка. Представляешь, до какой глупости додумалась? Что я с тобой флирт затеяла! Вот что к старости случается с людьми! Ха-ха!
        С несколько изменившимся лицом Горбушин тоже, пусть и неискренне, поддержал смешок красавицы.
        - Ну да… смешно… Но я ведь помню, что ты на пироги приглашала, если дорога будет сделана.
        - Точно! На завтра, на четверг! И от обещания не отказываюсь. Заскакивай завтра на обед, мы уж с бабушкой постараемся такие куличи налепить! Мм!..
        - Не сомневаюсь… А что, разве Галина Григорьевна надолго приехала? Всё-таки в её годы такие хлопоты да переезды дальние с акклиматизацией вредны. Как бы чего не вышло…
        И замолк, озадаченно рассматривая вышедшую с двумя вёдрами старушку. А та чуть ли не бегом понеслась на огород, к яме для отходов. Причём оба ведра были полнёхоньки.
        Хитро на него поглядывая, красавица наивно восклицала:
        - Чего ей станется? А то ты бабу Галю не знаешь! Она ещё всех нас переживёт. Был бы у неё пропеллер, она бы, как Карлсон, летала!
        - Странно… - бормотал участковый. - Ей вроде уже за восемьдесят…
        - Да не обращай внимания. Лучше расскажи, кого это ты тут возле дома с самого утра арестовал? Костя видел, как ты какую-то тётку в наручниках в свою машину заталкивал.
        - Да не арестовал, - скривился с досадой Игорь Леонидович. - Просто попросил со мной проехаться для выяснения обстоятельств. Уж очень она оказалась похожа на одну особу, объявленную в розыск…
        - Вот те раз! И?.. Опять награду получишь?
        Показалось вначале, что дальнейшего повествования не состоится. Но стоило Ларисе особенно томно глянуть на ветерана, как он охотливо зачастил словами:
        - На этот раз как бы взыскание не схлопотать. Розыск на неё ещё вчера отменили, а мне ничего по этому поводу не пришло. Оказывается, даму оправдали, признав непричастной к каким-то там преступлениям, и она здесь в порядке собственной инициативы, с коллегами, проводит опрос населения о работе правоохранительных органов.
        - Но ты её хоть не пытал?
        - Окстись, Лялька! - обиделся ветеран. - За кого ты меня принимаешь?
        - Шутка! А за непонимание юмора завтра получишь на два пирога больше. Договорились? - и она опять метнула игривый взгляд.
        - Договорились, - мужчина вздохнул почти счастливо, но вновь помрачнел, столкнувшись взглядами с возвращающейся бабкой Галиной. Дождавшись, пока она скроется в доме, осторожно поинтересовался: - А если вдруг у меня завтра какие срочные дела будут по службе и я прийти не смогу? Может, лучше сразу на воскресенье перенесём празднование открытия новой дороги?
        - Ой, да я бы с радостью, но муж мой скорее всего в субботу приедет. А он ведь у меня такой ревнивый, просто жуть. Так что переносить не будем. Но ты мне лучше расскажи, кто это соседние дома скупил и все огороды вместе с ними?
        Стоило видеть, как округлились глаза и отвисла челюсть участкового. Только через минуту он пришёл в себя, шумно сглотнул и ошарашенно признался:
        - Да я сам только час назад узнал эту новость. И то по громадному секрету… А ты-то откуда?
        - Неужели забыл, кем моя бабушка работала? Ведь она знала и знает обо всех новостях заранее, до того, как они появлялись в газетах. Так что давай колись: кто там у меня в новых соседях будет?
        Горбушин поежился, словно от озноба, но в молчанку играть не стал.
        - Да старого владельца, как выяснилось, я знал. Да и многие о нём наслышаны. Новый русский, так сказать, из районного центра. Он ещё полгода назад земли тихонько скупил. Но именно сегодня утром он свою собственность перепродал какому-то человеку. А кому, даже мой информатор не в курсах. Так что я сам в шоке. И понять не могу, что это здесь, в нашей Малиновке, затевается?..
        - Может, и ничего страшного, - кокетливо пожала плечами Лариса. - Какой-нибудь солидный фабрикант желает отдыхать поближе к лесу. А может, и наоборот, какой-нибудь рвач здесь публичный дом откроет с рестораном. Вот пойдёт потеха! А? Мне-то в любом случае удобно, будет кому сыр продавать, а вот тебе работёнки у-у-у как прибавится…
        - Типун тебе на язык! - вырвалось у Горбушина. - Э-э… в смысле, не накаркай… Тьфу! Не выдумывай разные глупости, хотел сказать!
        - Уверен? - Она вроде сочувствовала от всей души, но в голосе прорывалась некоторая издёвка: - Бабушка утверждает, что иначе сюда дорогу не проложили бы. А если завтра её ещё и асфальтом пригладят, о-о-о!
        Столп сельского правопорядка хмурился, как туча перед грозой. Потому что и сам поразился, когда на его требование в трест выделить ремонтников, сразу пришёл положительный ответ. Лестно было думать, что это за прежние заслуги его так уважили да после особых льгот и наград со стороны высшего начальства. Ан нет, совсем иные причины сейчас вот всплыли. И не факт, что глупое пророчество насчёт публичного дома не сбудется. В России давно правит капитал, точно так же, как и в Америке. Ну и раз там есть публичные дома, да и здесь сколько угодно, пусть не официальных, то почему бы и Малиновке не стать в этом плане печально известной точкой постсоветского пространства?
        Хорошо хоть Лялька не дала возобладать мрачному настроению.
        - Ладно, Игорь Леонидович, очень рада была вас видеть. Ну и завтра жду на праздничный обед. Во сколько будет удобно?
        - Наверное, в час…
        - Вот и отлично! И учти… - Красавица понизила голос: - Приходи как обычно, по-свойски. Никаких цветов и подарков не надо. Иначе меня бабка со свету сживёт. А то и мужу что-то ляпнет. Кстати, ты обязательно поразузнай: что за сосед и как жить тут собирается?
        - Добро…
        Хотелось, жутко хотелось ещё пообщаться с такой очаровательной женщиной, но тут на пороге вновь появилась Галина Григорьевна:
        - О, Игорёша? Ещё не ушёл? Ну ты совсем лодырем стал! Или нарушители в Малиновке все повывелись?
        - Увы! Потому и убегаю! - деловито и строго ответствовал Горбушин. После чего, поправив на голове форменную фуражку, поспешил к машине. - До завтра!
        Пока дошёл до машины, чуть ли не физически ощущал на своей спине полный подозрения взгляд старушки. Даже мысли совсем неуместные появились.
        «Чего это я на какие-то пироги напрашиваюсь? В любом случае мне обломится за Лялькой приударить. Такая женщина - не по мне… Если бы мне хотя бы десяток годков сбросить!.. Ещё лучше - двадцать. Вот я бы тогда приударил за ней! И плевать на мужа, на свою… жёнушку и на разные пересуды… Или не плевать?.. Что-то я в самом деле от реалий отрываюсь… Работать! Надо с головой окунуться в работу!.. Ну и выяснить, кто тут поселяться собрался и что строить будет…»
        Тем временем на крыльце вёлся неслышный для участкового разговор.
        - Чего это ты его так спугнула? - удивлялась Прасковья. - Желательно возле себя держать да полезные новости выспрашивать.
        - Нечего ему здесь шастать, - ухмыльнулась Галина. - Все его мысли у него на лбу написаны, а уж как пялиться на твою грудь начинает, так вообще противно становится. Хоть бы сдерживался, старый пень. Седина в бороду, а туда же: молодку возжелал!
        - Как бы не навредил… - сомневалась старшая Козырева, глядя вслед отъезжающему автомобилю.
        - Не боись, у меня не забалует! - слишком уж уверенно отозвалась младшая сестрица. Увы, эта уверенность была воспринята Прасковьей несколько неверно.
        Глава 29
        Если не я, то кто?
        Сидящая на стуле женщина непроизвольно скривилась от боли, при этом ещё больше побледнев. Делающий ей перевязку врач не удержался от очередных укоров:
        - Вера Павловна, рана совершенно не заживает! Вам вообще нельзя много двигаться в таком состоянии. Хоть несколько дней надо просто отлежаться. А вы себя буквально истязаете переездами, тряской и беготнёй. Нельзя же так!
        - Можно… и нужно! - Женщина покусывала губы, но старалась держать спину прямо. - Важная работа.
        - Неужели никто не может вас подменить? Хотя бы на время?
        - Могут. Но у них нет тех стимулов, которые есть у меня.
        - Не смею спрашивать, что это за стимулы, но неужели они вам дороже собственного здоровья?
        Ответ последовал незамедлительно:
        - Несомненно дороже! Они напрямую завязаны с моими жизненными принципами! - последние слова прозвучали как-то особенно жёстко.
        Поэтому доктор, прекрасно осведомлённый о своей пациентке и её возможностях, посчитал нужным не спорить.
        - Дело ваше, моя обязанность - предупредить.
        Заканчивая перевязку, эскулап от медицины не дождался больше никакой реакции на свои слова.
        «Фанатичка! До такой не достучишься. И благодарности не дождёшься, - подумал он. - Только себе хуже будет, если настаивать на стационаре. Но в историю обязательно надо будет внести запись о сделанных предупреждениях».
        Закончив своё дело, он сухо попрощался и вышел. А женщина, даже не взглянув ему вслед, осторожно пересела на кресло возле стола. Включила ноутбук и, пока он загружался, успела нарумянить щёки и немного затемнить нос и лоб тональной пудрой. Затем мазнула губы неяркой помадой, осмотрела себя в зеркало, взбила чёлку и сделала нужный вызов по скайпу.
        Появившийся на экране мужчина вроде и улыбался, но всматривался в экран с явным напряжением.
        - Привет, милая! Как твоё самочувствие? - большинство граждан России, глянув на него, могли бы опознать человека весьма известного, занимающего один из высоких постов в чиновничьей структуре государства.
        - Отлично, дорогой! Скоро и шрама не останется от ранения.
        - Однако! Мне казалось, что подобные раны так быстро не заживают…
        - Меньше верь всяким фельдшерам, - хихикнула она. - Чем богаче человек, тем больше у него отыщут болезней. Причём самых трудноизлечимых. Хи-хи! Аксиома.
        - Ладно, ты у меня умница, смотри там сама… Но что у тебя с утра были за неприятности?
        - Гримасы межведомственных недоразумений. Представляешь, сельский участковый до сих пор думал, что я в розыске, вот и произвёл задержание…
        - Требуется силовое решение? - нахмурился мужчина.
        - Ну что ты! Разобрались вполне мирно, на уровне протоколов, извинений и целований ручек. Да и ребята были всё время при мне, могли вмешаться в любой момент.
        Она минут пять весело, в лицах, рассказывала, как и что случилось в славном селе Малиновка. Пересказ событий в её исполнении звучал весело, анекдотически. Так что слушатель в конце концов расслабился и даже соизволил себе посмеяться пару раз.
        Но потом опять посерьёзнел, чуть ли не потребовав:
        - Ну а что у тебя продвигается по делу?
        - Можно сказать, что подвижки есть, и моя уверенность окрепла. Во-первых, я проверила все выводы баллистических экспертиз с нужной точки зрения. По ним получается, что по Бурому и его сопровождающим стрелял либо человек, сидящий на земле, либо боевик в стиле Рембо, стреляющий навскидку, от колена. Даже не «от бедра», улавливаешь разницу? То есть все первые пули, приведшие к ранениям, были выпущены с малой высоты.
        - Ну-у… хоть что-то.
        - Не только это. Контрольные выстрелы тоже пошли с очень низкой высоты. Это как если бы взрослый человек присел или нагнулся. Причём со стороны. Нонсенс?
        - Несомненный, милая.
        - Ну и всё остальное ты знаешь. Жадный Бурый, поймав Наркушу, решил, что у него в руках навигатор, ведущий к несметным сокровищам. Потому что и сам Наркуша не догадывался, что за устройство он у меня отобрал и для чего оно служит. Туповатый уголовник просто до такого не смог бы додуматься!..
        - На тебя это не похоже, дорогая, - мягко прервал её мужчина. - Не ты ли всегда утверждала, что недооценивать врага нельзя? А этот сорокалетний тип сумел и тебя обокрасть, и вырваться из тройного кольца оцепления. Ловок, чертяка, и умён!
        Кукольное личико Веры Павловны задёргалось от ненависти.
        - Ты льстишь этому подонку! Он обычная уголовная сволочь, готовая поживиться на мародёрстве! Жалею, что не превозмогла себя в тот момент, на площадке, и не пристрелила гада, когда он снимал с меня устройство. Опухшая мерзкая харя, глаза красные, навыкате, кожа бледная от постоянного приёма наркоты. Да и выглядел он на все пятьдесят пять.
        И опять её собеседник оказался не согласен, медленно мотая головой во время всего яростного диалога.
        - Как стало известно от подчинённых Бурого, схваченных здесь, в Москве, которые знали всех остальных, отношения в банде были несколько не те, как ты себе представляешь. Сам Боря Цаглиман никогда наркотики не употреблял. Несколько попыток попробовать, побаловаться - не в счет. Своё погоняло он получил за пристрастие к карамелькам, о которых всегда отзывался с восторгом: «Вот это - наркота!» Мало того, он в последнее время наладил производство довольно вкусных цветных леденцов, которые стали ходко сбываться через киоски. А Бурый нагло потребовал себе половину прибылей. Понятное дело, что даже среди уголовников такое не делается, и Наркуша отказал своему непосредственному начальнику. Тот и послал Паровоза, чтобы тот во время боя попросту убил Наркушу…
        - Точно? - изумилась Вера.
        - Подтверждено. Паровоз сам похвастался, что убил «крысу» с одного удара. Ибо его дядя пояснил причину устранения крысятничеством и сотрудничеством с полицией. А Наркуша оказался слишком живуч… Вот ты его и запомнила в жутком состоянии, опухшего, с полопавшимися капиллярами в глазах.
        - Ну да… если принимать всё это во внимание…
        - Прими, милая, прими! И лучше переоцени этого типа, чем недооцени. Та ещё бестия, которая всюду проскользнёт. - Мужчина сделал паузу, шумно вздохнул, потом подмигнул задумавшейся красавице, заверил: - Ты справишься. Да и ребята готовы за тебя голову положить. Не сомневайся… Но как ты видишь сцену в лесу и что произошло, по твоему мнению, дальше?
        Женщина встряхнула головой, словно ловя ускользающую важную мысль, скривилась, но излагать своё видение всей картины принялась скрупулезно и со всеми деталями.
        Уголовник Цаглиман попал на хутор за три, а то и за четыре дня до приезда туда Бурого. То есть времени у него имелась уйма. Следовательно, он сразу бросился на поиски ожидаемого клада и скорее всего нашёл… что надо. Смущение вызывает только момент управления устройством, оно довольно сложное. Но если у Наркуши характеристика пронырливого, ушлого типа, то при счастливом стечении обстоятельств он мог разобраться в принципе работы своего трофея за несколько часов. Тем более что он лично видел… кого надо.
        - Уверена?
        - Иначе зачем бы он возвращался после покушения на него и под пулями неизвестных снайперов?
        - Только для того, чтобы переодеться в одежду спецназовца и подхватить раненого.
        - Нет, он явно что-то знал. Иначе не стал бы с меня снимать устройство, - настаивала Вера Павловна.
        - Ладно, принимаем как данность. А дальше?
        - Наркуша отыскал кого надо, сумел договориться с ним и даже вооружить на всякий случай. А скорее всего новый подельник сам забрал оружие у Цаглимана, как бы проверяя уровень его лояльности. В финале Борис выводит прижавших его бандитов прямо на место и под пули своего нового подельника.
        И опять её собеседник сомневался:
        - Неужели подельник на такое способен? Всё-таки не уголовник.
        - О! Ещё как способен! Тем более что убил лично не один десяток своих врагов. Вспомни о его молодости. Орденоносец, герой!
        - Ну да, я как-то всё не могу избавиться от стереотипов…
        - И в таком случае фанатики идут на всё.
        - Согласен. Ну а теперь скажи о своих выводах?
        - Они однозначны: Наркуша вместе с «сокровищем» где-то здесь. Рядом. Вдвоём они никак не могли уйти от устроенной облавы.
        - Думаешь, что им помогли добрые самаритяне?
        - Уверена. И у меня уже есть на подозрении десяток домов. Их все обыскивал участковый со своим стажёром, но ты ведь знаешь, что при желании в особняке и на огороде можно стадо слонов спрятать и никто с ходу не отыщет. Поэтому мы производим установку видеокамер и раздачу служебных телефонов, которые стоят на круглосуточной прослушке. День, максимум два, и мы всё выясним.
        - Похвально! А что с людьми?
        - Пришли мне ещё срочно десяток операторов наблюдения и прослушки, - попросила женщина. И тут же добавила: - Но и это ещё не всё. Нарисовалась огромная странность: на окраине Малиновки, у единственной жилой усадьбы стали вдруг ремонтировать дорогу. Да так качественно, что челюсть можно потерять от удивления. Первое объяснение: работа участкового, который после нахождения трупов Бурого и его подельников - в большом фаворе. Второе: три заброшенных хибары и все земли вокруг оказались скуплены одним олигархом районного ро€злива. Оказывается, им уже давно были отданы распоряжения, и все липкие ручки подмазаны для решения этого вопроса. Ждали просто оказию, и она им подвалила в виде требования местного участкового.
        - Мм? - задумался мужчина. - Не вижу чего-то особенного…
        - И вот тут всплывает третий фактор. Вся эта собственность сегодня утром скуплена на корню акулой крупного масштаба, скорей всего столичной. И уже завтра утром прибывает бригада, которая займётся сносом прежних развалин и планировкой участков под новое строительство.
        - Ну-у-у… и в этом ничего этакого… - недоумевал собеседник.
        - А я почему-то уверена, что всё это связано с «сокровищем». Оно где-то рядом, чувствую. Потому что угрохать такие бабосики в откровенное дерьмо могут только люди твоего уровня. Причём готовые для отмазки на что угодно. Если там завтра начнётся строительство, то можно будет как ввезти туда что угодно, так и вывезти. И никакие проверки на дорогах не помогут.
        - Помогут! Я отдам распоряжение немедленно! И кто скупил участки?
        - Неизвестно. Всё делалось через маститого риелтора из Москвы. Не знаю, сможешь ли ты на него надавить… - Она продиктовала имя посредника и добавила: - Если выяснится имя, можно легко проверить и всё остальное.
        - Хорошо, я этим займусь сейчас же! - пообещал мужчина. - Что-нибудь ещё?
        - Вроде всё… - Вера Павловна позволила себе расслабиться, её лицо сразу подобрело, стало детским и беззащитным. Да и всем телом подалась в волнении к экрану ноутбука: - Как там мои?..
        - О! Они молодцы! - оживился собеседник, отбрасывая ручку куда-то в сторону. - Отец уже пытается сам есть, да и мать улыбаться начала, поверила, что всё будет хорошо. Да и ты не переживай, я тут самых лучших профессоров и академиков пригласил, они твоих родителей быстро поставят на ноги.
        - Академиков… - тяжело вздохнула женщина. - Хватило бы только одного… И он уже пообещал…
        - Милая, давай будем верить в самое лучшее.
        - Хорошо, постараюсь… Но когда я могла бы хоть с мамой поговорить?
        - Да хоть завтра! Только бы врачи разрешили… Сама понимаешь…
        - Ладно, тогда жду завтрашнего дня… И передавай им от меня самые горячие поцелуи и пожелания скорейшего выздоровления!
        - Обязательно, милая! Ты себя там тоже береги! Иначе сам примчусь за тобой и заберу силой!
        - Только попробуй! За меня беспокоиться не стоит, ты мне оттуда стократно больше поможешь. Целую!
        Изображение исчезло, и только после этого Вера Павловна перестала сдерживать давно рвущийся из неё стон. С трудом откинувшись на спинку кресла, она постаралась расслабиться и хоть как-то отыскать удобное положение для беспокоящей раны.
        Доктор всё-таки был прав, прописывая полный покой на ближайшие несколько дней. Но как?! Как можно бездействовать в то время, когда от итогов твоей деятельности зависит жизнь самых близких и родных людей?
        Никак нельзя!
        Глава 30
        Равноценный обмен
        Ближе к ночи, когда селяне снесли вечернее молоко, в цеху трудились все четверо. Поэтому работа была завершена ударными темпами. Не пришлось возиться до полуночи, и даже осталось время для небольшого семейного ужина.
        За столом Александр Свиридович подробно старался выспросить у Галины о её самочувствии. Потому что поражался работоспособности бабушки: та работала чуть ли не наравне со своей старшей сестрой. Но той ведь теперь было тридцать пять, а не семьдесят шесть. Разница в сорок лет была огромная, а тут «божий одуванчик», пусть и в хорошей спортивной форме, показывает такие результаты.
        Академик не мог не заподозрить пациентку в нарушении правила закрытых глаз и устроил весьма провокационную проверку по этой теме. Очень переживал, что старушка, несмотря на кажущуюся старость, всё-таки стала нимфоманкой.
        Уж что он только ни делал, и как он ни спрашивал, за какую часть тела ни брался и где только ни поглаживал, но в итоге был вынужден признать:
        - Нормальные реакции и полное отсутствие вожделения! Но откуда тогда такая бешеная работоспособность?
        - И аппетит! - добавила радостная Галина. - Смотри, сколько я съедаю!
        - Да это нормально… Меня другое волнует… Ну хоть устала?
        - Не-а! Готова хоть до утра с творогом возиться и пресс крутить!
        Прасковья с Борей помалкивали, ожидая, что решит их благодетель. А тому ничего не оставалось, как пожать плечами и протянуть новенькой порошок:
        - Бери пей, чтобы я видел… Потому что тебе надо спать - интенсивное движение может повредить.
        - Так я просто за «клавой» посижу… - пыталась найти себе работу полегче бывшая корреспондент и фельетонист.
        - Умственная деятельность тоже противопоказана! - строго заявил Кох. - Пока…
        Он чуть ли не силком отвёл Галину Григорьевну в спальню, уложил, измерил давление и ещё раз произвёл осмотр. Даже попытался усыпить старушку с помощью гипноза - практика у него имелась, и справлялся он с этим делом неплохо. На некоторых пациентах…
        А тут ничего не получилось. В конце концов Галина рассердилась и выгнала молодого геронтолога из своей комнатки.
        - Иди уже, иди с богом! Я привыкла засыпать, когда на меня не пялятся, как на икону! И дверь плотно закрой. И не вздумайте там шуметь или ещё какие безобразия устраивать, я чутко сплю.
        Возвращаясь в горницу, Александр бурчал под нос:
        - Какие безобразия? Мы хоть и втроём ложимся, но порошки тоже пьём. Разобрали… выпили… Засекаем время: через тридцать минут сползаемся на кровать. А сейчас у каждого личное время.
        Сам же отправился умываться ледяной водой. Потому что успокоительные порошки ещё действовать не начали, и повышенное либидо хорошо прогревало тело целый вечер, учитывая, что рядом постоянно маячит прекрасное женское тело. Один раз с инстинктами не справились, после чего Кох решил во что бы то ни стало продержаться до ночи. Так сказать, для чистоты эксперимента. Вот и гасил порывы непослушной плоти холодной купелью.
        Наверное, она и помешала заснуть вместе со всеми. Борис сразу отключился, потому как успел сбросить пар за полчаса личного времени. Прасковья чуть покрутилась, поёрзала между двух мужчин, но тоже провалилась в сон. А Кох ещё минут пятнадцать не мог отрешиться от проблем этого мира. Всё казалось, что он упустил нечто важное.
        Уже и образы Скифии стали посещать, когда академик окончательно почувствовал себя в объятиях не только напарницы, но и Морфея.
        В следующий момент он чётко ощутил себя в чужом теле, в теле пастуха. Причём достаточно было чуть шевельнуться, чтобы понять: тело прочно привязано широкими ремнями к стулу. По другую сторону стола он заметил хорошо знакомую троицу. Буддий Приакс строго втолковывал своим внучкам обязательное условие на сегодня и на завтра:
        - …дефлорации вам не избежать! Не согласитесь с пастухом, потомком самого Липоксая это сделать, заставлю любого лучника вас обработать. Или немого, чтобы потом какие слухи не пошли…
        - А что, девочки против? - подал голос Кох, пошевелив для начала губами. Они слушались великолепно. - И почему меня привязали?
        - О! Наконец-то! - обрадовался жрец. - И, судя по твоим вопросам, мы имеем честь разговаривать не с Арготом, а с его потомком?
        - Именно! Хотя сразу попросил бы меня развязать, а то как-то неловко себя чувствую.
        - А ты сам? - не спешил старец развязывать гостя. - Или…
        - Конечно не сам! Хотя не уверен, может, и сегодня удалось кого-то «утянуть» за собой.
        Теперь жрец непроизвольно продвинулся по скамье к Табити, отстраняясь чуть ли не на метр от Симелии Ракимет. Но та пошевелила пальцами, недоумённо покрутила головой, прикоснулась к своему носу и наконец пожала плечами:
        - Со мной всё в порядке.
        - Я здесь! - раздалось с другой стороны от Приакса, и тот живо сдвинулся в противоположную сторону. - Только я не пойму, почему я попала в другое тело? - Табити растерянно улыбалась, словно извинялась перед всеми.
        - Как по мне, то лучше ты навсегда там и останься, только меня больше не трогай! - с полоборота завелась её боевая кузина. - В прошлый раз ты вела себя в моём теле безобразно, позорно, словно овца с переломанными ногами. Неужели не могла хоть раз из лука выстрелить?!
        - Но я не умею…
        - Или мечом хотя бы одного заговорщика порубала!
        - Да я и меча-то никогда в руках не держала…
        В ответ ей понеслось возмущённое «О-о-о!», но Александр окриком привлёк к себе внимание.
        - Сударыни! Давайте будем беречь каждую минуту нашего времени. Потому что не факт, что нам с напарницей удастся ещё хоть раз сюда к вам вернуться. Коллега, да развяжите же меня, наконец! У нас столько дел.
        - Да, да… - Старик поспешил к его массивному стулу и начал возиться с ремнями. - А глупого Аргота пришлось связать, потому что он вдруг надумал ломать и крушить сделанные плотником прессы. И вообще он вёл себя безобразно: то ощупывал себя как умалишённый, то что-то кричал, то куда-то бросался. О производстве сыра вопил, что потомок хочет всех отравить заплесневевшим продуктом. Пришлось его два раза усыпить своими умениями. Но с другой стороны, не хотелось это делать надолго, иначе ты, появившись, мог бы без толку проспать в чужом теле.
        - Может, и так… Хотя мне кажется, я бы сразу проснулся. Что тут у вас и в столице творится?
        - Да, в общем, силы правопорядка держат Светополис под контролем. Но три крепости пока ещё в руках заговорщиков. Их глава, Скопасис, которого уже низвергли официально, тоже в одной из крепостей. Его сын - в другой. Успели ускользнуть в последний момент. Но их ликвидация - дело времени. Не хочется лишних жертв с нашей стороны при штурме. Сейчас все метательные машины сосредоточили на одной крепости и начали обвал стен. Займём её - перейдём к следующей.
        - Разумно… Кстати, тут с нами ещё один потомок пытался проскользнуть. Надо бы вначале всех обойти и опросить, может, кто себя странно ведёт.
        Старик моментально принял меры. Созвал, кого надо, объяснил, что следовало, и пять человек внутренней охраны разбежались в разные стороны усадьбы. Трёх немых тоже припахали для общего дела.
        После чего буддий, нервно потирая руки, потребовал:
        - Чем начнёшь с нами делиться? - конечно, такому человеку важны были новые знания, и ради этого он был готов на всё.
        - А в молочном цеху всё приготовили?
        - Печи поддерживаются в горячем виде постоянно, котлы с водой - тоже.
        - Тогда отправляемся туда, и Прасковья начнёт объяснять Симелии, а попутно и всё слышащей Табити все секреты приготовления сыра. А мы, краем уха прислушиваясь, продолжим наш обмен знаниями. Ну и ты мне сразу расскажи…
        Компания живо двинулась к месту работы над сырами, общаясь на ходу. А так как потомок попросил рассказать о видениях параллельного мира, то жрец приступил к сжатому изложению немедленно.
        Сведений в хрониках об этом явлении накопилось не на одну докторскую работу. Жаль, что подобной академии, где приняли бы защиту такой научной работы, не существовало.
        Описания шли от имени двух потомков, «пришедших», попавших в плен тел своих предков. Именно они явились причиной бифуркации миров, потому что их приход ознаменовался многими событиями, изменившими устои Великой Скифии. Изначально заметить ничего было нельзя, но потом видения начинали посещать наблюдателей всё чаще и чаще. Максимум наступал через год, когда появлялась возможность ежедневно по шесть часов наведываться в иные миры. Видения открывались в примерной очерёдности сразу в оба мира: тот, что оставил потомок в своём времени, и мир предков, который продолжил своё существование без изменений.
        Хотя правильнее было бы сказать, что это был единый мир, но «старый», в котором удавалось подсматривать и своё будущее, и историю предков.
        При этом имелось много странностей. Самое важное - что пришедшие теряли возможность воздействия на тела, в которые прибыли. Они могли оставаться лишь сторонними наблюдателями.
        Но факты оставались фактами, определённые кусочки истории просматривались, информация накапливалась, и общие основы единения сознаний стали понятны.
        В первом случае «пришедшие» подсматривали за самим собой. То есть его прежнее тело «в будущем» продолжало жить и существовать, словно никакого контакта с предками не было. Один наблюдатель рассматривал себя «прежнего» долго, многие годы, до самой смерти. Второй - несколько лет. Потом связь по необъяснимым причинам пропала.
        Во втором случае, пока «пришедшие» жили сами, они просматривали события из «старого» мира, где продолжало жить захваченное ими тело их предка. Причём предок не помнил ни о захвате тела, ни о самом факте прихода своего потомка. Вот потому «старый» мир для аналитиков, учёных и жрецов являлся более притягательным, более значимым. Ибо они могли воочию наблюдать, каких бед и трагедий сумели или ещё успеют избежать. В «старом» мире обязательно начинались жестокие пертурбации с властью, трагические ошибки в управлении, оплошности в экономике, промахи в военной стратегии, попрание всех прежних законов и правил в юриспруденции. В сумме это вело к началу резкого заката Великой Скифии. Но именно наблюдение за ошибками, разбор их уже в «новой» вселенной давал прекрасные шансы для выживания.
        При тщательном анализе вырабатывался главный постулат государственного существования: жёсткий консерватизм при крайне осторожном, медленном техническом прогрессе и при полном уничтожении окружающих народов, которые хоть в чём-то начинали резко развиваться.
        Именно к таким выводам пришёл академик Кох после прочитанной для него лекции.
        Вот только спорить, устраивать диспут на тему «А не лучше ли было скифам поступать вот так?», показалось ему бессмысленным. Просто банально могло не хватить времени. А ведь главный жрец не просто выдавал требуемую информацию, он тут же требовал в ответ иную, не менее значимую для Великой Скифии.
        Правда, пришлось прерваться на какое-то время. Про Цаглимана оба потомка уже и забыли, посчитав, что напарника за собой «утянуть» не удалось. А его всё-таки отыскали! Причём в месте, где следовало искать в самую последнюю очередь: в подвале, среди пленных заговорщиков!
        Бедный Боря попал не просто в своего предка (или не своего?), а в изрядно покалеченное пытками тело. Вот потому он вначале и не понял причину всей свалившейся на него боли. А когда ощупал себя и осознал, толком не мог дозваться охранников, начав кричать на русском языке. Когда его всё-таки достали на свет божий, бедный потомок орал, плевался и проклинал всех на свете. При этом божился, что больше и в мыслях не захочет взглянуть на злобную, кровавую Скифию, где его так неприветливо встретили.
        И ведь так просто не «вытолкаешь» обратно в своё время! Надо ждать, пока срок успокаивающего препарата закончится. Вот потому и пришлось буддию погружать Бориса в полусон, а его помощницам спешно залечивать истерзанное тело мазями из животных жиров, настоями из лягушачьих лапок и вытяжками из полезных трав и сорняков.
        Кто бы мог предположить, что такое случится? И смех и слёзы…
        Но на будущее пришлось срочно договариваться. Вдруг всё-таки Александру удастся как-то ещё разок прорваться да «притянуть» за собой напарников? Для безопасности старый Приакс пообещал убрать из поместья всех пленных. Да и своих немых прислужников решил отправить куда подальше на пару суток. Ведь могло статься, что потомок в кого-то из помалкивающих инвалидов «ввалится» и тогда уж точно проклянёт Великую Скифию на веки вечные своим мычанием.
        В общем, отвлеклись.
        Зато лишний раз пришло доказательство, что потомок в захваченном теле обязательно проснётся. Боря просыпался и начинал возмущаться.
        Замолк он только после того, как обе женщины не только обезболили его исцеляющими средствами древности, но ещё и приложили к этому делу свои шаловливые ручки и прекрасные губки. Это произошло после того, как озлобленный Приакс рявкнул на своих учениц:
        - Ублажайте его как хотите, лишь бы он остался доволен и заткнулся в конце концов!
        Вскоре в той комнате всё затихло, крики умолкли. И вновь продолжился обмен информацией.
        Следующим жестом доброй воли со стороны Коха стало подробное изложение метода выращивания нужной плесени и производства пенициллина. Когда жрец понял, что это за лекарство и как оно действует, буквально затрясся от радости и вожделения.
        - Есть! Есть такое у северян! Так они, сволочи, нам уже две тысячи лет не хотят секрет этот раскрыть! И к себе не пускают никого!.. Давай, родной, излагай со всеми подробностями!
        Академик приступил к изложению, но настолько оказался заинтригован оговоркой старика, что, когда пришла его очередь спрашивать, поменял очерёдность своего списка вопросов, вставив туда новый.
        - Кто такие северяне, которые имеют пенициллин, не хотят вам дарить его секрет да ещё и к себе не пускают представителей Великой Скифии?
        - О-о! - последовало возмущение в ответ. - На это знаешь, как долго отвечать надо? И с картами, и с книгами, и с…
        - Так отвечай! Не тяни резину!
        - Чего не тянуть?
        - Потом расскажу, как её надо делать, из чего варить и где применять, - нервничал потомок. - Ты давай про северян всё выкладывай, да поподробней.
        - Хорошо! Но тут с нашей стороны одно условие, не подлежащее даже обсуждению. Через два часа ты отправляешься с царицами в спальню, делаешь их женщинами и оставляешь в них своё семя. Управишься быстро - ещё поговорим. Нет - не обессудь, придётся тебе стараться до упора. Договорились?
        Александр глянул на девиц, которые за тем же столом активно обменивались своей, чисто женской информацией. Они прекрасно расслышали условие, которое озвучил буддий, и Прасковья в теле Табити сразу закивала.
        - Я готова хоть сейчас! И так с трудом сдерживаюсь от распирающего меня желания!
        Её кузина же глядела на всех, хмурилась, а потом тоже выдохнула:
        - Ладно, лучше уж так, чем с неопытным и вульгарным пастухом…
        И мужчины, удовлетворённо похмыкав, склонились над принесёнными для них картами.
        Глава 31
        Вариативность будущего
        Первым в свой мир и в своё тело «выпал» Цаглиман. За ним с пятиминутным интервалом - Козырева. Кох продержался в теле предка ещё четверть часа, уже спешно оговаривая с Приаксом разные важные мелочи и шансы своего следующего посещения. А самое главное, что в древней Скифии все остались более чем довольны.
        Вернувшись, все трое продолжили лежать в кровати, начав переговариваться, обсуждать и обмениваться мнениями. Первой, с похвалой, начала Прасковья:
        - Ну ты, Саша, выдал! Никогда не думала, что мужчина может быть таким буйным и обильным в любовных забавах. Тут от тебя подобного не дождёшься, а там! У-у-у-у! Или это тело пастуха виновато в подобных извержениях?
        - Может, и так… Потому что у меня появилась уверенность, что несчастный пастух до того был девственником. И женщин, возможно, что лишь старых, видел только издалека. Вот потому в нём страшное стеснение, вкупе с полной безграмотностью превратилось в жуткий комплекс неполноценности. То никого, а то сразу царицы. Да ещё и какие очаровательные. Вот он и строил из себя невесть что, выглядя при этом как тупой мужлан.
        - Ну ничего, теперь-то ему точно понравилось! - довольно промурлыкала женщина. - Раскрепостился парень, наблюдая за тобой и обучаясь.
        - Борь, а ты как? - поинтересовался академик у помалкивающего напарника. - В больших обидах на злую судьбинушку?
        Цаглиман только неопределённо хмыкнул и начал с признания:
        - Если честно, то я сейчас просто лежу и наслаждаюсь каждой клеточкой своего здорового, ничем не покалеченного тела… Но! Не могу сказать, что обезболивающие средства, которые применили ко мне там, не подействовали. Ещё как подействовали! Небольшая боль, конечно, чувствовалась, но постоянные волны удовольствия её смывали играючи и небрежно. Мм!.. Какие женщины!..
        - Лучше, чем я? - Праня с обидой ткнула его локотком в бок.
        - Нет, конечно!.. Но тоже высший класс!
        - То есть на повторную попытку путешествия ты согласен? - уточнил Кох. - Тем более что все пострадавшие и неполноценные из усадьбы будут удалены.
        - Ну-у-у… если с таким условием… то согласен.
        - Тогда продумай и проштудируй те знания, которыми ты будешь готов обменяться с помощницами жреца. А какие вопросы задавать по их времени, я тебе тоже набросаю.
        - Знания? - озадачился Борис. - Тогда я пойду, освежу кое-что, воспользовавшись ноутбуком Галины. Пока она спит… А то вскоре народ с молоком потянется.
        Цаглиман быстро скатился с кровати, подхватил свои одежды и отправился в горницу. Оставшись наедине, Прасковья тут же прильнула к Александру, положила на него ногу и потребовала:
        - Давай пошалим! Вижу, что успокаивающее средство до сих пор действует, но по инерции хочется. Там у тебя получалось великолепно!
        - У меня? - притворно рассердился он. - Насколько я помню, ты мне там изменяла с каким-то пастухом!
        - Ага! А тебя сразу двумя царицами соблазнили!
        Они на пару весело посмеялись, но Александр так и не сделал движений, ведущих к близости, и признался:
        - Лялька, если честно, то я в плане секса ну полностью опустошённый. Вы меня там с Симелией досуха выпили. Прояви снисхождение, а?
        - Слабак!..
        - Ну вот, то хвалишь, то насмехаешься… Но это ладно, переживу. Тут надо решать срочно, что с полученной информацией делать? Ты себе представляешь, что в мире случится, если хотя бы часть правдивой истории нашей Земли предать широкой гласности?
        - Подобное представить трудно. Такая информация окажется разрушительнее взрыва десятка самых мощных нейтронных бомб. Так что я категорически против того, чтобы в интернет-пространство Земли просочилась хотя бы искорка полученных нами сведений. Тем более сейчас, без подготовки.
        - Ну, это естественно, - согласился Кох, глядя куда-то сквозь бревенчатый потолок. - Взрыв информационных бомб надо готовить исподволь, если не годами. Я даже не знаю, с какой стороны подойти и с какого края начать сдёргивать покрывало лжи, домыслов и сфабрикованных инсинуаций.
        - В этом плане не переживай, Галчонок подскажет, как надо действовать. Лучше скажи, что будем делать в плане остального наследства Скифии?
        Тут уже они вдвоём надолго задумались, ибо было над чем. Перспективы открывались грандиозные, вариантов - великое множество, и от того, как действовать дальше, могло зависеть будущее всего человечества. Без ложной скромности.
        Не факт, что уже здесь, в данном мире, не произошло раздвоение вселенных. Или обязательно произойдёт в скором времени. Потому что три большие дарканы вполне можно отыскать. Установить над ними простые конструкции, закрепить там тройку добровольцев и вызвать из будущего сознание потомков.
        Что при этом получится? Множественность вариантов сносила мозг. Мысль просто терялась в хаосе версий хода истории.
        Прасковья постаралась вернуться из заоблачных далей и думать более приземлённо. То есть оставить право выбора за мужчиной.
        - Саш, - погладила его ладошкой по щеке. - Что ты надумал?
        - А ведь это система! - словно не слыша её и пребывая в озарении, отозвался он. После чего, двигая руками в пространстве, стал объяснять: - Даже удивляюсь, почему до неё не додумались жрецы скифов? Или слабо у них геометрическое восприятие пространства?
        - Ты хоть словами свои жесты сопровождай, - заметила она. - А то и я не пойму.
        - Смотри! Вот здесь Москва. Вторым откатом меня забросило вот сюда, почти прямиком на юг. Возле Курска, солидно так на восток, где мы сейчас и находимся. Но если провести прямую линию дальше, по маршруту моего переноса, то она упирается в то место, где раньше стоял Светополис. А это примерно в районе Белгорода, чуть восточнее и ближе к украинским землям. Представила карту? Видишь?
        - Вижу… Мысль твою поняла… Но не до конца…
        - То есть всегда переброс осуществляется строго в направлении больших даркан! - горячился академик. - Уловила? Из любой точки Скифии - в направлении даркан! Но! Всё на тот же отрезок пространства и времени. Иначе говоря, омоложенные проскакивали точку с усадьбой главного буддия и «перелетали» намного или на чуть-чуть дальше, что зависело от точки их омоложения. Плюс неделя - смещение в прошлое. Вот и получалось, что отыскать молодых людей, а то и детей сложно, выживаемость падает.
        Козырева недоверчиво хмыкнула:
        - А ты не ошибаешься? Мало ли как тебя забросило? Надо по совокупности смотреть.
        - Обязательно посмотрим, в хрониках всё учтено. Главное, ещё хоть разок там побывать.
        - Ну и?.. Что сейчас-то будем делать?
        - Надо готовиться к путешествию в Белгород. Точнее: к той точке, где когда-то стояла усадьба главного жреца. Глянем, что на месте огромного Светополиса осталось. Здесь можем оставить Галину с Борисом, они справятся. Надо только документы напарнику железные выправить…
        - И в помощь кого-то им дать, - подсказала она.
        - Кого? Понимаешь ведь, что сохранение тайны…
        - Понимаю. Но за брата родного ручаюсь головой. Тебе только и понадобится его чуточку оздоровить, омолодив на парочку лет, и он тоже будет работать не хуже Цаглимана.
        Она замерла, ожидая ответа. Тогда как Александр Свиридович напряжённо морщил лоб и пытался отыскать аргументы против. Аргументы, конечно, отыскивались, но не выдерживали никакой критики. Поэтому он сразу перешёл к практическим вопросам:
        - Как твой брат сюда сумеет добраться? Ты ведь говорила, что он живёт почти как отшельник.
        - Это уже не наша забота. Сейчас скажу Галине, и она живо уладит все проблемы.
        - Хм! Что бы мы без твоей сестры делали?.. Ну и…
        - А что ты скажешь по поводу захоронений древних царей?
        - Да то и скажу: забудь про них даже думать!
        - Почему? - фыркнула Прасковья, явно не соглашаясь с таким приказом. - Ты сам говорил, что сведений о разграблении в нашей истории нет. Значит, погребальные камеры целы, и там находятся сокровища, против которых сокровища фараонов кажутся никчемным мусором. И они как раз находятся в окрестностях Белгорода.
        - Вот потому и требую: забудь! Хорошо, что Борис об этом не слышал… Потому что человечество не готово к такому открытию. Даже в нашей стране начнётся банальная война с применением ядерных боеголовок, если о захоронениях станет известно олигархам. И это станет катастрофой всемирного масштаба. Только когда история пойдёт по другому пути развития, только когда о Великой Скифии и её Северной метрополии станет известно каждому, только тогда можно будет прикоснуться к захоронениям великих царей древности.
        - О-о-о! - с недовольством затянула женщина, сдвигаясь на край кровати и собираясь вставать. - Да нам до этого светлого часа и трёх жизней не хватит! Так неинтересно!
        Тут и заглянула к ним в спальню младшая Козырева:
        - Сколько можно прохлаждаться, блудники? Костик уже работает как заведённый, а вы всё голыми телесами трясёте?
        - Галина Григорьевна, - нахмурился парень. - Тебя так и не научили чуть ли не за сотню лет, что стучаться надо?
        Прасковья уже встала и без стеснения потягивалась всем телом перед зеркалом.
        - Раз дверь открыта, куда стучать-то? - справедливо заметила старушка. - Тем более что завтрак давно готов, а я так вообще уже часа три бессонницей страдаю.
        - Сколько? - встревожился Кох, потянувшийся за своей одеждой. - Странно. Успокоительное должно действовать на всех одинаково.
        - Так ты меня, милок, омолоди вначале, как всех-то, а потом спать заставляй.
        - Ой, Галчонок, не торопись с омоложением, - засмеялась её сестра. - Всё равно выспаться толком не сможешь!.. Кстати, тебе очень важное задание: сообрази, как быстро, без шума и без лишних сопровождающих привезти сюда нашего брата. Саша его решил чуточку подремонтировать, как тебя, и будет он Борису да тебе помогать на хозяйстве. А то нам вдвоём придётся отлучиться.
        - Надолго?
        - Может, и на неделю, - прикинул академик. - Хотя и не факт, что управимся… А что с братом вашим? Получится?
        Ответ Галины донёсся уже из горницы:
        - Есть у меня для него несколько словечек условных. Мы их оговорили, ещё когда я по лезвию ножа ходила со своими фельетонами да с некоторыми статьями. Был большой риск мне без головы остаться. Как только договорные фразы до его сознания дойдут, он со смертного ложа встанет и сюда примчится. Ты, главное, его сразу после этого «подремонтировать» успей, не то развалится, сердешный. Он у нас в последние годы совсем дряхлым стал…
        Двинувшаяся за ней следом Прасковья призналась:
        - Ох, сестрёнка! Да и я не лучше его себя чувствовала. В момент встречи с Сашей еле-еле в яму полведра помоев вынесла. Уже и о смерти думала, собиралась со светом прощаться, да вот… как оно всё повернулось.
        Академик оделся и поспешил в цех. Там, с ходу включившись в работу, принялся выпытывать у товарища:
        - Сколько тебе времени понадобится, чтобы сделать паспорт и вернуться сюда назад? Как можно скорей.
        Они уже говорили на эту тему, но тогда Боря рассуждал о попытке пробраться в свою берлогу, чтобы забрать заначку. Для этого пришлось бы заранее следить за ней со всей осторожностью, рисковать, терять время.
        Но если вопрос средств не стоял, то можно было бы получение паспорта устроить чуть ли не за одни сутки. Только и следовало подкатиться к чиновникам с правильной суммой да поставить правильную пластинку: «Мои все уехали за границу, теперь и я собираюсь. А заграничный паспорт надо делать после внутреннего. Поэтому буду премного благодарен…» и так далее, и тому подобное.
        Таким делам Цаглимана учить не приходилось. Тем более что и с паспортисткой он шапочно знаком, и на кого ссылаться при подаче просьбы знал. А так как Галина Григорьевна привезла очень солидную сумму своих пенсионных накоплений, то на всё должно было хватить, и напарник обещался управиться за три дня. Ещё ему вменялось в строго оговорённые часы выходить на связь по телефону и отправлять короткие сообщения.
        В конце обсуждений Боря предложил:
        - Могу по пути снять из банкомата и по твоей карточке энную сумму.
        - Стопроцентно без риска?
        - Ну, некий риск всегда в этом деле присутствует. Хотя бы тот, что меня могут заснять на видеокамеру. А если сопоставят потом с разыскиваемым дядей, то бишь мной, да покажут фотку тем, кто меня видел здесь…
        - Тогда не надо! Выкрутимся и так. Скоро первые сырные головки поспеют, да и у Козыревых денег ещё хватает. Сильно приспичит, можно и золотые украшения продать. С ними и то спокойнее будет.
        - Понял. Когда мне отправляться?
        - Да вот здесь закончим, поешь в дорогу да и отвезу тебя на мотороллере через лес в город. Взяли… эх!
        Глава 32
        Мой дом - моя крепость
        Управились быстро, а пока завтракали, Прасковья собрала небольшую сумку с самыми необходимыми вещами молодого путешественника. Потом встала рядом с сестрой у окна, обсуждая вместе с ней качество отремонтированной дороги.
        - Теперь, Па… Лялечка, - младшую только недавно ругали, что она неправильно свою «внучку» называет, и она старательно исправлялась, - сюда хоть машина теперь подъедет с газовыми баллонами.
        - Да уж, праздник. Не забудь про пироги на обед… Мне-то раньше одной баллона на полгода для кухни хватало. И то, пока допросишься донести… А сегодня заказ сделаю на десяток. Хватит нам в цеху с дровами да углём возиться, с газом оно и чище будет.
        - Ещё бы! Я потому сюда и приезжать перестала, что для меня дым печной стал жутко ядовитым, задыхалась я… Хотя сколько уже лет в селе мечтают о прокладке труб с природным газом, о-о!.. И ведь рядом!
        - М-да… продержись ещё Союз лет пять, точно провели бы. А так… Недавно предлагали за деньги, да такие запросили, что наши пенсионеры чуть не вымерли все от возмущения… Ладно, я тут…
        - О!.. Гляди! - поразилась Галина, хватая сестру за рукав и вновь возвращая к окну. - А это что за колонна техники? Неужто асфальт собрались класть?
        - Краном? И пустыми «КамАЗами»?
        Вскоре возле окон стояли все четверо обитателей дома, рассматривая колонну, спускающуюся с пригорка, и выдвигая разные версии происходящего. А когда техника остановилась напротив заброшенных домов, Прасковья распорядилась:
        - Ну-ка, Саня, бери бабушку Галю под локоток и топайте на пару в разведку. Узнайте, чего этим мужикам тут понадобилось? А ты, Костя, готовь мотороллер.
        Посланная на разведку парочка смело приблизилась к кучкующимся мужчинам в касках и жёлтых жилетках. Они как раз разворачивали какой-то план и начинали тыкать в него пальцами.
        - А чтой-то вы тут делать собрались? - с этаким въедливым пристрастием и местным говором стала вопрошать старушка. - Иль заблудились в наших краях?
        Все на неё поначалу оглянулись как на пустое место. На парня ещё меньше внимания обратили. Похоже, вообще отвечать не собирались. Тем более удивительным показалось желание высказаться самого солидного и представительного из них. Приклеив дежурную улыбку на лицо, он доложил:
        - Новый хозяин этих участков собирается здесь строить для себя коттедж и специализированный медицинский пансионат. По какому профилю и для кого, мы не в курсе. Начальство дало приказ, вручило утверждённые планы, наше дело только строить. А ещё вон в том направлении, прямо через рощу к трассе, начинаем рыть траншею для укладки газовых труб. Так намного дешевле получается, чем со стороны основного въезда в Малиновку.
        - Для всего села газ проводят? - уточнила Галина Григорьевна.
        - Нет, пока только к пансионату и к коттеджу. Остальные жители потом смогут подключиться за отдельную, вполне божескую плату.
        - И кто конкретно хозяин всего этого?
        - Понятия не имеем. Наше дело - строить, а не вопросы лишние задавать.
        Что интересно, остальные строители с удивлением посматривали на своего начальника. Видимо, тот не всегда бывал настолько вежлив с населением, тем более вообще не относящимся к категории «заказчик».
        А тут какая-то бабка с мальцом.
        - Ладно, работайте с богом. Только не вздумайте дорогу испортить, её только вчера по нашему заказу отремонтировали!
        - Не волнуйся, мать, мы её даже улучшим. После окончания всех работ асфальтом покроем.
        На том и распрощались, потому как выяснять больше было нечего. Удовлетворённо кивающая бабушка ушла, ведомая внуком, но до молодых ушей донёсся короткий диалог прибывшего начальства:
        - Ты чё, Палыч, перед каждой бабкой отчитываться собираешься?
        - Так надо! - весомо ответил тот. - Она здесь одна, скоро помрёт, её землю тоже скупят, нам же на ней работать. Ну и достаточно одной ответить, а остальных пошлём по известному маршруту…
        Как ни странно, старушка тоже всё расслышала.
        - Это они зря так на Пранечку подумали, - хихикала она, входя во двор. - Она ещё их переживёт. И фиг они эту землю получат!
        Затем пересказала все новости вышедшей навстречу молодой красавице. Та только фыркнула с пренебрежением:
        - Не на ту нарвались! Приходили ко мне несколько раз всякие посредники, всё деньги сулили, и каждый раз вдвое больше. Но я их и за калитку не пускала. Ну и вижу сейчас: они понятия не имеют, что я всё хозяйство на Ляльку записала. А когда брат приедет, мы ещё и его сюда на подселение впишем, Сашку добавим, ещё кого из родни. Ну и это… желательно нам хороших собак прикупить, штуки три, для охраны всего подворья.
        - Где же мы таких найдём? - недоумевал Кох. - Обучать долго, а взрослые пока территорию своей начнут считать да лаять по делу научатся…
        - Не переживай! Отвози быстрей Костю в город, а потом мы с тобой ещё сегодня в питомник успеем. Это в Гаревке, соседнем селе. Там такой мировой кинолог работает, что не знаю, существуют ли лучше. Он мне по старой памяти таких умных псов в долг даст, что сообразительнее нашего участкового будут. А уж если я ему в оплату сыр пообещаю…
        - Вспомни, как ты выглядишь, - остудил её восторги Цаглиман. - О какой «старой памяти» речь?
        - Не спорь со старшими, Костенька! - грозно прикрикнула на него напарница. Но тут же с улыбкой пояснила: - Звякну от своего имени, скажу, что приедет внучка. А уж как кинолог увидит эту внучку, я его вместо масла на любой коржик намажу.
        - Ну да, кто бы сомневался! - стараясь, чтобы Галина не видела, Боря погладил напарницу ниже спины. - А вот что я буду делать эти трое суток?..
        - Ничего не забыл? - поправила ему воротник на курточке Прасковья. - Порошки, деньги, телефон?..
        - Ну да, ты права… - вздохнул он. - Порошки самое главное…
        Со стороны сарая как раз подъехал на мотороллере Александр и, усаживаясь на пассажирское сиденье, парень пожелал: - Счастливо оставаться! И по мне не скучайте, а я постараюсь быстро вернуться!
        Они уехали и, уже закрывая ворота, старушка ворчливо стала укорять:
        - Не много ли ты им позволяешь? Ну ладно ещё академику морду балуешь, а этот что творит? Совсем стыд потеряли?
        - Ой, Галчонок, не завидуй! Если сама заметила, то посторонние ничего не увидят.
        - Ой, не скажи! - Галина чуть ли не силой остановила сестру на пути к цеху. И каким-то странным взглядом обвела двор и открытое пространство улицы. Затем вообще перешла на еле слышный, почти неразборчивый шёпот: - Уж я-то хорошо знаю, что со шпионской техникой творили пятнадцать лет назад, а сейчас и того похлеще устройств понаделали. Нас сейчас не то что снимать, пульс прослушивать могут. А что подумают, если только увидят, как пятнадцатилетний товарищ молодого парня его мать за задницу вульгарно щупает? А ведь мы все прекрасно понимаем, на что сильные мира готовы пойти, если только малейшее подозрение в наш адрес возникнет.
        Козыреву-старшую, похоже, проняло до печёнок. Она даже побледнела, прогоняя перед собой возможные последствия. И рассказ Коха об уничтожении троих уголовников в лесу живо вспомнился.
        - В самом деле, что-то мы все расслабились, - призналась она шёпотом, почти губ не раскрывая. - Придётся настраиваться играть спектакль везде и постоянно. Даже в доме, в цеху и в сараях. Молодец, что обратила внимание.
        - Да я завсегда! - ухмыльнулась старушка, опять двинувшись к цеху. И тут же сменила тему: - Ну и вопрос ещё один меня гложет: как ты умудрялась воздействовать тогда на Горбушина? Ведь у мужика в отношении тебя явно крыша поехала, я же вижу.
        - Ну-у-у… это не каждому дано, Галчонок. Я ведь самую малость стала жрицей, вот у меня кое-что и стало получаться… Жаль, что на омоложенных это совсем не действует.
        Она резко вздохнула. Но сестра не отступилась.
        - Так и я вроде как тоже чуточку жрицей стала. Пусть и нарушила правила, но на пару секунд глаза открыла.
        - Ты ведь утверждала, что всего на одно мгновение? - начала скандалить Прасковья. - Или как тебя понимать?
        - Да где одно мгновение, там и второе! Какая разница? - пялились та на сестру честными и преданными глазами. - Да и на общую пользу дела мои новые умения пойдут, ты мне только помоги в них разобраться. Не то чувствую что-то, хочется этим воспользоваться, а понять свои силы не получается. Или это мне мерещится?
        Прасковья хоть и рассердилась, но быстро отошла, размякла, а там и проворчала:
        - Ладно, дома попробую объяснить…
        За то время, пока они были наедине, женщины успели сделать многое не только в цеху.
        Когда вернулся Александр, его первым делом взяли в оборот по поводу полной и тотальной конспирации. Он похмыкал, покривился, но вынужден был признать предпринимаемые меры правильными. И согласился даже в горнице вести разговоры только иносказательно и с соответствующим обращением. С именами договорились тоже не путаться.
        Затем они наскоро пообедали, оставили Галину Григорьевну на хозяйстве и отправились в Гаревку. Туда по просёлочным дорогам было километров шестнадцать. И естественно, что Лариса свет Фёдоровна решила прокатиться на своём спортивном мотоцикле. И слушать не захотела уговоры ни своего напарника, ни сердобольной сестры. Только и прикрикнула:
        - Мой мотоцикл! Что хочу, то и делаю!
        Пришлось от неё отступиться. Единственное, чего добился Кох, так это заставил выполнить его встречное условие.
        - Неизвестно, какие ещё уголовники могут оказаться в лесу. Да и комендантские отряды наверняка продолжают прочёсывать местность. Поэтому едем только рядышком, не теряя друг друга из видимости.
        Так и поехали на двух тарахтелках.
        Дороги уже отлично подсохли после памятных гроз, ручьи и лужи не мешали. А потому добрались быстро, минут за сорок. Да и на месте заранее предупреждённый владелец собачьего питомника уже ждал. При знакомстве сбылись все предсказания: мужик, которому было под пятьдесят, буквально «поплыл», пытаясь произвести на обворожительную даму впечатление. Если бы не присутствие возле женщины «её сына», кинолог так и разговаривал бы одними комплиментами.
        Устроил экскурсию, описал всех лучших собак, предлагая выбирать любую из обученных к охране территории, какая нравится.
        - Нам бы желательно две, - объясняла Козырева. - И небольшие, иначе не прокормим. Что посоветуешь?
        Тот всё-таки отнёсся к делу профессионально и добросовестно. Выяснил размеры территории, а потом вдруг предложил:
        - Ларисочка, а вы возьмите трёх! - и подробно разжевал, что к чему. - На таком пространстве лучше всего себя ведут собачки, когда они в старой, дружной компании. И у меня есть одна такая компания. Два фокстерьера и один нечистокровный доберман. Все три - сучки. И едят они сущие пустяки. А фокстерьеры ещё и на крыс да сусликов прекрасно охотятся. Доберман зайцев легко берёт. И хоть внешне порода испорчена - зато по уму собачка всё лучшее от предков собрала. Можно сказать, что обе подружки её слушаются чуть ли не лучше чем меня. Поверьте мне, лучшего коллектива для охраны поместья, если оно у вас чётко огорожено, не существует в природе. И обучены они идеально. Достаточно только раз их провести по всему периметру и потом покормить, как они всё поймут. И эти умницы не будут без толку лаять на прохожих с улицы, на кошек или на детей. Только если будет нарушена граница участка. Мало того, две из них могут вполне ходить по следу, так что для охоты…
        - Нет-нет, мы не браконьеры! - засмеялась покупательница. - Ну и хотелось бы узнать, сколько эти три прелестных создания будут нам стоить?
        - Сущая ерунда! Ради вашей бабушки, безмерно мною уважаемой Прасковьи Григорьевны, каждая собачка обойдётся… и то не сразу, а потом… по пять головок сыра. Не дорого?
        Чувствовалось, что он отдал бы за десяток - всех трёх сразу. А если очаровательная Ларисочка позволила бы к себе прикоснуться, то и задаром. Но…
        Но покупатели примерные цены знали, тем более на обученных собак. Так что совести не хватило торговаться. Ударили по рукам, получили в аренду ошейники с поводками, тщательно привязали к тихоходному и не рычащему мотороллеру и отправились домой.
        Добрались без проблем, хоть и ехали больше часа. Зато на месте на какое-то время все трое обитателей дома прочувствовали себя настоящими укротителями. И по периметру водили, и палки заставляли приносить, и мячики, и даже попробовали играть в прятки, стараясь схорониться в сараях или за ними. Свой высокий класс новые помощники подтвердили на все сто. Умели делать всё! А скорее всего и больше, потому как посматривали на людей с некоторым снисхождением.
        Накормили, постелили отличных тряпок в старые будки между поленницами дров, которые уже лет десять не использовались, и только тогда Галина Григорьевна озадачилась:
        - Говорите, они мало едят? Как бы не так… Но ничего, лично попрошу каждого из соседей, что молоко приносят, ещё и что-нибудь для собачек прихватывать. Чай они их же сыр будут охранять, вот пусть и поделятся тем, что осталось после стола. Иначе Сашенька не наездится в магазин за ливером.
        Судя по фырканью Сашеньки, он и не собирался ездить.
        Но зато следующую ночь спали сравнительно спокойно. Опасений, что кто-то подкрадётся к окнам и станет подслушивать, уже не возникало.
        Глава 33
        Ответственность
        Приехав в Москву, Цаглиман сразу же отправился на квартиру своей сестры. Благо, что с ней имел устную договорённость присматривать по-родственному за квартиркой, пока выехавшая в Италию семейка не обустроится как следует. А потом, если всё будет спокойно, то сестра обещалась дать сигнал для сдачи квартиры внаём. При старых связях и знакомствах Бориса подобное дело было бы весьма выгодным. Он уж постарался бы найти солидного человека, желающего жить в спокойном, удобном районе Москвы.
        Будучи человеком предусмотрительным, Цаглиман с собой комплект ключей не носил, а прятал в надёжном, но весьма удобном для хранения месте. За электросчётчиком своей квартиры. А дверцу щитка без труда открывал банальной отмычкой, сделанной из кусочка проволоки. Даже отыщи случайно ключи электрик да пойми, от которой они квартиры, брать в ней было нечего. А некоторые документы да справки о рождении тоже были припрятаны в тайнике под подоконником.
        Встречи с соседями или друзьями своего племянника Борис не опасался. Сам бывал тут не раз, всех знал в лицо, видал товарищей не единожды, да и сестра ещё год назад весьма подробно информировала о своём житье-бытье по телефону. Только и оставалось, что взять документы и тут же мчаться в паспортный стол.
        Но, как говорится, человек располагает, а…
        Только он удачно пробрался в квартиру и принялся её на всякий случай осматривать, как раздался требовательный звонок в дверь, а за ней послышались какие-то причитания, ахи и вздохи. На третий звонок Цаглиман понял, что надо открывать, его кто-то наверняка заметил. Страха не было, но напряжение в голосе скрыть не удалось:
        - Кто там?
        - Костик, это я! - раздался голос престарелой соседки по лестничной клетке.
        - А-а… добрый день, тёть Маш! - вежливо поздоровался парень, открывая дверь и стараясь точно копировать все интонации своего племянника.
        - Ой, господи! Константин?! - запричитала тётка. - А вырос-то как, возмужал! Прям не узнала бы на улице!
        - Да нет, кажется, вообще расти перестал, - грустно вздохнул Борис, почти равнодушно рассматривая стоящего возле соседки обаятельного, улыбающегося мужчину: - А это ваш зять?
        У соседки имелась проблема: никак не могла сбагрить замуж свою дочь, двадцативосьмилетнюю корову да ещё и блондинку по всем умственным показателям. Так что лучшее лекарство избавиться от неё - это задать вопрос типа: «Ну когда же ваша красавица отыщет себе принца?»
        И сейчас помогло. Тётя Маша поджала губы и перешла на сугубо деловой тон:
        - Тут вот товарищ из полиции…
        - Да нет, те вроде были милицией, - тут же вежливо поправил малолетка. - Сейчас в полиции все господа.
        - Ну и! - совсем разозлилась тётка. - Знаю, что ты чужим не откроешь, потому и позвонила. А документы я у него проверила, всё в порядке. Он тут преступника одного опасного ищет, хочет с тобой переговорить. Впустишь его?
        - Одного нет, только вместе с вами. Заходите! - пришлось проявить некоторое гостеприимство. Но дальше прихожей не провёл, там и замер: - Спрашивайте!
        - А дома никого нет? - сузил глаза мужчина. - Просто видели, что сюда скрытно заскочил мужчина.
        - Мм?!. Сюда? - парень очень натурально изобразил шок. - Никого здесь нет!
        - Можно глянуть?
        - Да сколько угодно! - Хотя потом парень опомнился: - Если, конечно, вас не смущает отсутствие ордера на обыск.
        - Не смущает, - отзывался полицейский, грамотно проверяя каждую точку пространства, где мог быть упрятан предмет больше чемодана. - В рамках оперативных действий по розыску особо опасных преступников и предотвращения распространения наркотиков мы имеем право осматривать квартиры и производить досмотр личных вещей соприкасаемых с делопроизводством граждан.
        - С чем «соприкасаемых»? - изумился пацан новому слову.
        - Подрастёшь, поймёшь! - последовало ему вежливое указание на сопливый возраст. И службист ретиво продолжил обыск.
        Чувствуя себя не в своей тарелке, что привела такого хама и наглеца, соседка постаралась наладить житейский разговор:
        - Костик, а ты чего приехал-то?
        - Так ведь, тёть Маш, паспорт пора получать. А там и заграничный. Со свидетельством о рождении скоро ни билета не продадут, ни за границу не выпустят.
        - А-а-а, так ты сразу и обратно?
        - Естественно! Чего мне тут с шантрапой по подворотням бегать? А там у меня обучение на фортепьяно, классы менеджмента, бизнес-курсы по участию в биржевых аукционах.
        - Ого как! - восхитилась тётка. - Хорошо тебя там… учат. Да ты и всегда был смышлёным да приличным мальчиком.
        - Пасиб, тёть Маш! - И обратился к вернувшемуся в прихожую полицейскому: - Что-то ещё хотите знать?
        - Хочу. Ты своего дядю, Бориса Цаглимана, когда видел в последний раз?
        - Давно. Больше года назад.
        - А где он сейчас, не знаешь?
        - Да здесь где-то! - хмыкнул парень недоумённо, обводя вокруг руками и с особым удовольствием замечая, как расширились глаза мужчины. - В Москве! Мама говорила, что он леденцами торговать начал. Но он жмот! Хоть бы раз принёс кулёчек да угостил. Наверное, всё лишнее полиция забирает…
        - Может, и так, - покладисто обгадил своих коллег блюститель порядка, больше и внимательней присматриваясь к вешалке, на которой висело несколько предметов верхней одежды. - А в последнее время дядя не звонил, не писал?
        - Не-а! Мама вообще говорила, что лучше с ним совсем не общаться. А то однажды влипнет со своими леденцами в неприятности и посадят как спекулянта.
        - Тоже верно… А живёт он где?
        - Без понятия! - тут следовало развести руками и пожать плечами: - Никогда у него не был.
        - Ладно, спасибо за информацию! - Тип вроде собрался уходить, но подумал и решился: - Ты заработать хочешь?
        - Сколько?
        - Несколько тысяч долларов.
        - Конечно хочу! - Парень и руки вытянул, словно уже собрался получать свои кровно заработанные тысячи.
        - Дядю твоего ищут. Тому, кто укажет, где он - премия десять тысяч. Вот карточка с телефоном, если узнаешь где он - звони, премия будет твоя.
        Костя карточку взял с уважением и притворным восторгом. Мужчина же, выходя за порог, вспомнил о тётке. Полез было в карман за карточкой, но чертыхнулся:
        - У вас же есть! - и побежал вниз по лестнице.
        Зато соседка под пристально-удивлённым взглядом Константина виновато улыбнулась и стала оправдываться:
        - Да он ещё несколько дней назад заходил, просил звякнуть, если у вас дома кто объявится. Так что я…
        - Да ладно, тёть Маш, - балагурил Костя, выжимая её на лестничную площадку: - Это мы в школе проходили: «Чекисты бдят и днём и ночью, зато не бздят и гадят жёлчью». Всего хорошего!
        И закрыл дверь перед носом растерявшейся женщины.
        А сам поспешил к тайнику, размышляя о случившемся.
        «Сразу гада узнал! - он видел два раза этого типа, имеющего странную кличку Бобарь. Тот у Лавсана курировал распространителей наркоты, в том числе и среди цыган. - Под расстрел вокруг дома академика не попал, работа у него не та. Зато вынюхивать и следить - самое для него. Такая тварь могла что угодно во время обыска подложить… Но и не факт, что они раньше это не сделали. Получается хорошо, что я за ним тенью не сновал по всем комнатам. Ишь, полицейским заделался! И такие бешеные суммы предлагает бедным пенсионерам. Теперь эта дура тётя Маша будет возле дверного глазка жить. Там и помрёт… О! Всё на месте! - немного подумал и достал уложенную в самом краю углубления тридцатисантиметровую спицу. - А что?.. Хоть какое, но оружие. Недаром я с ней в молодости тренировался. Всё ниндзя себя воображал… Тьфу! Или не брать? - но всё-таки упрятал спицу в подкладку рукава, ловко там закрепляя. - Ну, вроде всё… Теперь бегом к паспортистке!»
        Перед предстоящим прошением чувствовал он себя уверенно, потому что знал, как зовут чиновницу и на кого надо сослаться при даче взятки. Ну разве что в сумме чуток сомневался, потому как времена идут, традиции меняются. Но для гарантии просто добавил пару купюр в конверт, лежащий в нагрудном кармане.
        По пути в райотдел Костик вёл себя спокойно, даже беззаботно и тем не менее слежку за собой всё равно заметил. Бобарь, похоже, недооценил своего подопечного, отнёсся к слежке халатно, вот и был засечен.
        «Плохо! - обеспокоился Цаглиман. - Не приведи судьба, он мне не поверил и теперь ждёт подкрепления, чтобы меня тихо упаковать и доставить куда-нибудь для допроса. Тогда мне кранты, живым костоломы Лавсана не оставят в любом случае. А у меня кроме порошков и нет ничего… Надо было яда у академика попросить… Со спицей я ничего не стою. И себя не подколю… Ну а если Бобарь просто следит, думая, что я на «дядю» его выведу - тогда не проблема. Пусть хоть глаза себе выколет, на меня любуясь!»
        Стараясь не нервничать, прошёл в приёмную возле кабинета паспортистки. Там сидела куча народа, из гущи которого сразу понеслось многоголосье:
        - Куда прёшь?! Ещё не принимают! Что, очереди не видишь?!
        - Да я к маме на минутку! - возмутился парень, словно невзначай показывая пустые ладони и чуть не отталкивая кого-то, загородившего дверь. - Что за люди такие пошли!
        С этими словами он вошёл внутрь, плотно закрыв за собой дверь. И сразу зашептал смотрящей на него дородной тёте, набиравшей в грудь воздуха для ругани.
        - Я к вам от Сени Грановского, Ксана Ивановна. Он за меня просит очень пособить, потому что срочно надо заграничный паспорт делать и в Италию мчаться. Меня там родители ждут, потому и приходится самому проблемы решать.
        Костя уверенно положил конверт со всеми нужными документами, фотографиями, свидетельствами и, естественно, деньгами на стол. Дама, видимо, лучше всякого рентгена видящая «нужного» клиента, взяла конверт, по одному достала из него всё, что надо, кроме денег. Просмотрела и коротко спросила:
        - Когда надо?
        - Завтра в это же время.
        - Хорошо. Только приди ещё минут на десять раньше и смело зайди в кабинет.
        - Понял, до завтра! - и, выходя, уже в дверях, еле слышно, специально для посетителей буркнул: - Хорошо, мам…
        Никто и не пикнул. А вот в боковом коридоре опять-таки мелькнуло светлое личико Бобаря! Шавка из команды Лавсана продолжала следить. Но и молодой Константин не промах: зашел в кафе, взял огромную порцию мороженого и стал её уплетать, сидя у окна. Причём место было изумительное, во всех смыслах. Отсюда и уйти можно было незаметно через второй выход, да и всю площадь просмотреть, поднявшись на второй этаж и выйдя на террасу.
        Шпион прошёл мимо в плотной группе прохожих, хорошо рассмотрел только начатую порцию клиента и чуть дальше свернул вправо за колонны, которые и поддерживали террасу второго этажа. Наверняка решил там постоять, поджидая ведомого.
        «Или позвонить!..» - сообразил Цаглиман, бросаясь к внутренней лестнице.
        На втором этаже было пусто, столики стояли, но не обслуживались по причине мизерного количества посетителей в будний день. Так что никто не помешал парню пройти, лечь в выбранном «на глазок» месте, а потом ещё и продвинуться над краем выступа, просунув голову под нижней планкой перил. То есть он прекрасно видел весь тротуар и даже нишу между колоннами. Точнее говоря, ноги стоящего там человека. И плевать, что одежда изгваздалась в пыли, и плевать, что из окон напротив люди наверняка заметили странное поведение великовозрастного оболтуса! Главное, что это всё не мешало расслышать каждое слово телефонного разговора:
        - Славыч, я всё проверил, никого там не было. Это его племянник заявился… Ага, сын сестры. Ему внутренний паспорт оформлять надо, вот и вернулся… Ну да, я до самого райотдела проследил и видел, как он вошёл в кабинет паспортистки… А почему?.. Да я бы ещё за ним последил, слишком уж он мне ушлым и скользким показался…
        «Ну вот, надо быть проще, на всё смотреть с детской непосредственностью!» - укорял себя омоложенный Цаглиман и слушал внимательно дальше.
        - Надо бы этого мальца взять да более плотно поспрашивать… Да не спугнёт это его! Устроим несчастный случай, Наркуша и не догадается… Ну-у-у… Да я ничего… Понял… Извини, Славыч, я и не думал с тобой спорить… Да, немедленно отправляюсь на пятую точку, присмотрю за продавцами!.. Кто?.. Да эти хачики у меня сегодня же огребут! Пусть только попробуют к нашим сунуться!.. Да, да! Уже отправляюсь! Удачи!
        «Уф! - задышал свободнее Борис. - Кажется, этот Славыч сразу понял, что с ребёнка ничего они не выбьют, а его «дядя» может насторожиться из-за пропажи племянника. Но и этот гнида, каков! А! И ведь вида не показал, что на меня подозрения имеет…»
        Уже хотел было втягивать голову и подниматься, как снизу послышался другой разговор, чудь не доведший молодого парня до инфаркта:
        - Шайба, привет! - тип внизу уже общался по мобильному телефону с кем-то ещё. - Ты как?.. Хорош филонить, дело есть на вечер… Сам плачу, потому как моя инициатива. Надо будет одного сачка очень плотно поспрашивать, а у тебя такое лучше всех получается… Ну и войти… А?.. Какая тебе разница, кто!.. Для эпитафии?.. Ха-ха! Шутник ты, Шайба!.. Ладно, подваливай к десяти на Пятую, в пивнушку на углу, я к тому времени освобожусь и двинем. Инструменты не забудь… Держись!
        Вроде следовало вскочить и куда-то бежать, прятаться, но Бориса на несколько мгновений словно парализовало. И просто чудо, что вышедший из ниши Бобарь ни к витрине кафе не подошёл, ни наверх не глянул. Повернул вправо и двинулся спешно по приказу шефа в зону своих интересов.
        А страхом сковало тело по одной простой причине. Даже по двум: стало понятно, кто «сачок» и кого собираются «плотно поспрашивать». И вторая: слишком хорошо Боря знал о печально известном Шайбе. Бывший домушник, умевший вскрывать любой замок и любой сейф, Шайба давно переквалифицировался в пыточных дел мастера. Не потеряв квалификации взломщика, он проникал в квартиры или дома клиентов, выпытывал из них нужные сведения, а потом зачищал. О нём знали, его многие искали, но где скрывается этот садист - никто не догадывался. А тут оказалось, что он в приятелях у Бобыря.
        «Догнать!» - только одно слово как молния ударило по телу, заставило вскочить и, нагнувшись над перилами, высмотреть спину удаляющегося бандита. Оббегать не было времени, поэтому Цаглиман лихо перемахнул через перила, сполз по ним на руках, уменьшая высоту прыжка, и соскочил среди отпрянувших пешеходов. А потом резво бросился догонять Бобыря.
        Всё остальное парень додумывал на ходу. Но основная задача определилась сразу: Бобарь должен умереть, а Шайбу надо сдать полиции. Иначе цепочка может раскрутиться самая неприятная, а её конец в любом случае потом укажет на Малиновку.
        Как это сделать? Да как угодно! Главное - сделать. Иного не дано.
        И даже мысль, что придётся кого-то уничтожить, Бориса ничуть не смущала.
        Бывали у него разборки в уголовной жизни, и не раз. До крови доходило, до переломов, до поножовщины со стрельбой. Но лично убивать человека ещё никогда не приходилось. В этом он академику не соврал.
        Но и себе он не врал, когда решился:
        «Пусть лучше меня не станет, чем Лавсану удастся выйти на Коха! Мне поверили, даровали вторую жизнь, и я не подведу. Проживу её как полагается… Пусть она и окажется короче ожидаемого…»
        Преследование продолжалось. Но теперь уже жертва охотилась за охотником.
        Глава 34
        Нашего полку прибыло
        Два дня отсутствия Цаглимана прошли в усадьбе Козыревых на удивление скучно, безрезультативно и уныло. А обед с пирогами, на который заскочил смущающийся участковый, прошёл скомканно и продлился не больше часа. После чего Горбушин, сославшись на срочные дела, уехал.
        В остальном - тоска смертная. И не потому, что не с кем было пикироваться в шутках и подначках. И не потому, что теперь даже академику приходилось больше пахать физически, помогая женщинам. Молодое крепкое тело работало в охотку и с удовольствием.
        Причина была другая: пропал контакт с предками. Сколько омоложенные напарники ни пили порошков, сколько ни настраивались на приём нужных образов, ничего у них не получалось. Ни вместе, ни порознь. И это доводило Коха чуть ли не до истерики.
        - Ужас! Мы ничего не успели узнать! - стонал он время от времени. - Там столько осталось загадок, которые требуют разъяснения! История нам этого не простит! Цивилизация нас проклянёт…
        - Да сколько можно?! - сердилась на него Прасковья. - Ведёшь себя хуже какой-то институтки из пансиона благородных девиц.
        - Мм?.. А разве они себя так вели? Разве над ними довлела такая огромная ответственность перед потомками?
        - От тебя уже всё равно ничего не зависит, - убеждала его напарница. - Тот, «новый» мир двинулся по иному пути развития, и нам в него больше хода нет. И без нас справятся. Зато в нашей власти и в наших возможностях подправить будущее этого, «старого» мира. И самое главное не забывай: что может случиться, если мы отыщем большие дарканы?
        Вот только беседы на эту тему да постоянно звучащие предположения и отвлекали академика от печальных мыслей, отгоняли от него чувство неудовлетворённости.
        Потому что было о чём помечтать. Нашли они, к примеру, большие дарканы. Построили над ними конструкции. Сами в них постояли четыре часа, потому что оказалось - и так можно. И в их тела снизошли потомки своим сознанием. Дальше шли бесчисленные варианты. В кого заселяться? И заселяться ли вообще? На сколько по времени? Останутся ли чёткие воспоминания о «визите»? Будет ли с этого какая польза? Приведёт ли это к новой бифуркации миров? И так далее, и тому подобное до бесконечности.
        По многим нюансам следовало посоветоваться с Приаксом. Но, увы, отправиться с визитом в тело пастуха и заодно потомка царского рода, бедняги Аргота, не получалось.
        Зато к концу вторых суток с момента отъезда Цаглимана напарникам по омоложению пришлось изрядно поволноваться, поспорить друг с дружкой по иному поводу и поднапрячься с фантазией. Следовало встретить прибывающего поездом Андрея Григорьевича, старшего брата сестёр Козыревых. И всё осложнялось тем, что Андрей отправился в дорогу весьма ослабленным. Он так и заявил Галине во время их последнего телефонного разговора.
        - Еду. Но сразу на кладбище в Малиновке копайте для меня могилку. Встретимся, обмоем это дело, я и умру со спокойной душой. Чует моё сердце, стучать ему недолго.
        Причем как великолепный педагог, всю жизнь преподававший детям биологию и анатомию, Андрей Григорьевич знал, о чём говорил, да и все недостатки своего немощного тела изучил превосходно. То есть если и шутил, то лишь самую малость.
        Конечно, сёстры распереживались, но академик их успокоил:
        - Главное, ему в мои руки попасть, а там… сами знаете.
        В последние часы они даже дома себя приучали говорить осторожно, иносказательно, чтобы ни единым словом не проговориться о своей тайне. Наущения бывшего специального корреспондента не пропали даром. Да и слишком людно стало по соседству. Появились времянки для рабочих, какие-то вышки с приборами, столбы дополнительные с освещением. Теперь там всю ночь прохаживались два сторожа.
        И счастье, что Козырева успела привезти собак, иначе ночью пришлось бы поволноваться. Но животные действовали великолепно: и хозяев новых зря не тревожили, и посторонним сумели о себе заявить: «У нас не побалуешь!»
        Мало того, всё та же наблюдательная Галина заметила на старом столбе с проводкой странную коробочку. Но раньше её там точно не было. И если прикинуть, то внутри вполне могла находиться видеокамера, фиксирующая каждый шаг и каждое действо на подворье усадьбы Козыревых. Так что посчитали по житейскому принципу: лучше перебдеть, чем недобдеть.
        Вот по этой причине и спорили на удивление тихо - шёпотом. Причина спора: женщины никак не могли решить между собой, кто из них поедет встречать старшего брата. Очень хотела ехать Прасковья, но Галина этому воспротивилась всерьёз и потом стояла на своих доводах как скала.
        - Андрюша считает Ляльку ветреной и беспутной, да и вообще обидится, что это не я его встретила. В любом случае он все мои просьбы или распоряжения выполнит немедленно. А тебя, как и твоего якобы сыночка-молокососа, и слушать не станет.
        Такой солидный довод, пусть и притворно обижаясь, Кох все-таки поддержал. Так что обиженная Лариса Фёдоровна осталась на хозяйстве, а солидно приодевшийся внучок на мотороллере повёз в город свою прабабку.
        Ещё и даркану с собой прихватил, приговаривая:
        - Мало ли что в дороге с «небесным лютиком» случится… - это он так отличал престарелых особей мужского рода от «божьих одуванчиков» женского.
        И как в воду глядел. Поезд на перроне уже за десять минут до его прибытия встречала бригада «Скорой помощи». К ней и устремилась парочка встречающих.
        - Я тут брата встречаю, - с наскока действовала Козырева-младшая. - Уж не с ним ли что случилось?
        - Ну да, какой-то дедуля в обморок грохнулся. Может, чего и похуже… - врач положительно оценивал бодрую и шуструю старушенцию со своей колокольни. - А вашему брату сколько лет?
        - Девяносто, милок.
        - У-у-у-у! Кто ж в таком возрасте человека в дорогу отправляет? - возмутился медик. - Разве что только за наследством…
        - Разберёмся! - оборвала его Галина Григорьевна. - Просто у моего брата порошки целебные закончились, а уж как мы его встретим, то сразу на ноги поставим.
        - Э-э, мамаша! Вы мне тут свои знахарские фокусы бросьте! - сразу вмешался и второй врач, стоящий рядом с двумя дюжими санитарами. - Нам только трупа на дежурстве не хватало! Сами со всем разберёмся. Вызов сделан, значит, как минимум везём старика в больницу, а дальше будет видно.
        Встречающие отошли в сторону, и академик зашептал:
        - Ни с поезда никого не выпустят, ни в него, кроме врачей, никого не запустят…
        - Знаю! Поэтому постарайся через соседний вагон сразу заскочить, номер купе ты знаешь. А я постараюсь этих фельдшеров из «Скорой» немножко отвлечь…
        Александр очень сомневался, что получится, но приготовился. На спине у него был малый рюкзачок с дарканой, но отдавать его старухе академик не стал. Даже в самом крайнем случае, возникни какие осложнения с законом, ничем не примечательную блямбу забирать у парня никто и не подумает.
        У него получилось ловко проскользнуть в поезд, когда тот ещё и не остановился толком:
        - Я бабушку встречаю, она с сумками! - пояснил он хмурящейся проводнице.
        Живо пробежал через весь вагон, благо на высадку в нём было только несколько человек, и прорвался с другой стороны в нужный, где и находилось искомое купе. Старика обнаружил полусидящим, под опекой попутчиков, с компрессом на лбу. Правнука он не узнал, так как не видел лет пять, да и вообще показалось, что он слабо соображает.
        - Дедушка Андрей, я Саша, не узнали? А бабушка Галя на перроне врачей отвлекает. Иначе они вам не дадут выпить вот этот порошок. Он лучше всяких уколов поможет! - одной рукой он уже протягивал пакетик, а второй набирал номер телефона младшей Козыревой. Ибо видел, что старик сомневается в целесообразности принятия какого-то неизвестного лекарства. Он ведь не ведал, что в данное средство академик-геронтолог вмещал разработки более чем тридцатилетней своей практики.
        Так и случилось:
        - Да мне вроде лучше стало… - забормотал старик из последних сил.
        Тут же к его уху было приставлено мобильное телефонное устройство, и отчётливо послышались слова младшей сестры:
        - Андрюшенька, не возникай и слушай малого Сашку! Ешь порошок! Иначе заберут тебя в здешнюю богадельню!
        Академик же консультировал на ходу:
        - Запивать не надо, средство само на языке рассасывается.
        Андрей Григорьевич больше не сопротивлялся и послушно принял лекарство. И вовремя - через минуту один из врачей добрался до купе. На парня он словно внимания не обратил, сразу подступил к больному:
        - Ваша сестра нас убедила, что вам лучше и вы сами выйдете. Но давайте я вас хоть осмотрю прежде.
        И он начал с промера давления.
        Недавно умиравший дедок заметно встряхнулся, порозовел, прокашлялся и первым делом поблагодарил попутчиков:
        - Спасибо, что проявили такое искреннее участие! Дай бог, чтобы и к вам все окружающие относились с такой же заботой.
        Ещё минут через пять он уже вовсю командовал скривившимся в недоумении врачом.
        - Понимаю, что получился ложный вызов, но чего в жизни не случается… Так что пора на выход. Сашка! Хватай мою сумку… вон ту! Выходим, выходим, не задерживаем поезд!
        Время стоянки и в самом деле уже заканчивалось.
        Вышли на перрон, осмотрелись и поразились картинке: баба Галя что-то с умным видом «втирала» заслушавшимся санитарам и врачу со «Скорой помощи». Когда к ним подошёл коллега, проводивший осмотр, то и он получил порцию поучений. Так и ушли все четверо, озадаченно морща лбы, помалкивая и даже не глядя на дедулю, причину своего здесь появления.
        Тогда как сестра с братом уже обнимались, попутно обмениваясь не только приветствиями.
        - Чего это малой мне дал?
        - Так надо!
        - Не иначе как наркотики забористые! Так меня «вставило», что чуть на перрон не выпрыгнул…
        - Зато действует.
        - Надолго ли? Как спад начнётся, сердце остановится как пить дать.
        - Не остановится, деда, полчаса у нас точно есть, - постарался влезть в разговор Александр. Но и на этот раз его слова были встречены с недоверием:
        - Галь, да этот юный охламон мне наверняка какого-то своего молодёжного «экстази» натолок, знаю, читал про такое…
        - Глупости-то не говори! Читал он! Как узнаешь, что там тебе натолкли, и кто, - многозначительно закатывая глаза, поучала его сестра. - На коленях станешь ползать и руки целовать!
        - Тебе, что ль?
        - И мне тоже! А пока мало€го слушай так, словно это тебе наши родители приказывают! Понял? И не пялься на меня так, словно я святая. На нас люди и так уже со всех сторон смотрят. Веди себя естественно. Пошли!.. Сашенька, куда?
        Александр тяжело вздохнул, рассматривая в самом деле очень старого человека и понимая, что они могут и не довезти его в Малиновку. Хоть какое удобное такси возьми, старость - она совсем не в радость.
        Поэтому распорядился:
        - Надо нам в обязательном порядке где-то уединиться. Чтобы никто минут десять к нам не входил и светящегося кокона не увидел. Ну и голым ведь придётся остаться.
        Козырева-младшая моментально сообразила, что делать, куда мчаться и кого следует поднапрячь. Шепнув Коху несколько предложений, как метеор ринулась в здание вокзала. Ну а «внучок» аккуратно транспортировал своего «прадедушку» в обозначенном направлении.
        Вскоре они оказались в полном уединении, заняв одну из двух имеющихся комнат «матери и ребёнка».
        - Как это тебе разрешили? - поражался братец, старавшийся скрыть смущение и ещё большее недоумение при раздевании.
        - Лучше тебе не знать!
        - И всё-таки? Я настаиваю, Галчонок! И так не могу понять, что творится…
        - Ладно, раз уж ты такой любопытный… - дальнейшие слова Галина шепнула брату на ухо: - Объяснила, что испачкался, как младенец, и тебя надо срочно помыть. Что?.. Не нравится?.. А ведь предупреждала… Давай, Андрюшенька, челюсть поднял и раздевайся живее. Последний раз прошу и настаиваю: ничему не удивляйся и выполняй все инструкции ака… э-э, Александра! А я тем временем дверь буду сторожить. Нельзя, чтобы нас увидели во время появления светящегося кокона.
        И всё равно дед сомневался, особенно после прослушивания инструкции.
        - А вы часом… не того? И где Пранечка?
        - Ты так и помрёшь, спрашивая и сомневаясь в близких людях?! - уже зло зашипела на него сестра. Моё терпение на пределе!
        Дальше она действовала только мимикой, благо брат к ней оказался лицом во время омоложения. То кулак ему покажет, то кивнёт одобрительно, то головой отрицательно замотает, то палец к губам приложит, мол, помалкивай!
        Вот один такой момент Александр и просмотрел, когда говорил:
        - И обязательно плотно зажмурить глаза! И не открывать, пока я не разрешу. Иначе можно навсегда лишиться зрения!
        Андрей Григорьевич кивнул… но не внуку, а сестре, которая ему показала: надо смотреть, а как только кокон спадёт, опять крепко зажмуриться. Хорошо у неё получилось, лицедеи позавидовали бы! Ещё и оба больших пальца показала, мол, не пожалеешь.
        Вот и получилось, что Козырев, как только почувствовал свечение сквозь веки, глаза открыл и пялился на что-то все три минуты, пока шло омоложение на «встречном курсе».
        А вот дальше он чуток оплошал, подвёл сестру. Кокон уже исчез, а он всё стоял с широко раскрытыми глазами, словно воочию понаблюдал за сотворением мира.
        Понятно, что Кох чуть не завыл от досады, вспоминая вслух какой-то испорченный тринибромглохлоридуридат. Потом его речь стала более узнаваема людям, далёким от специфики химии и фармакологии:
        - Что же это за безобразие?! На кой оно нам надо?! Галя, чего это он так? Ты ведь обещала его полное послушание? Да таким анархистам не воском надо веки заклеивать, им надо гвоздями гляделки забивать!..
        - Но-но! Ты мне на брата не кричи! - заступилась за того сестра. - Думаешь, как старше его, так можно младшеньких обижать?.. И ты не стой! Одевайся шустрей, бери пример с академика! Нечего нам комнату занимать, там мамаши с детьми описанными в очереди стоят! Шевелись, шевелись!..
        Только уже выходя, дед попытался что-то сказать:
        - А-а-а, э-э-э…
        - Бэ! - оборвала его Галина, обхватывая голову и смотря в глаза: - Ты себя чувствуешь лучше? - Получив утвердительный кивок, продолжила с нажимом: - И это - самое главное! Все остальные разговоры продолжим дома. И веди себя естественно, всё время молчи и ни на что не пялься!
        Тот всё-таки высказался, перед тем как сесть в такси:
        - Вот это как раз и неестественно: молчать, словно зомби, и ничему не удивляться… - за что и получил тычок под рёбра от садящейся следом сестры.
        Они уехали на машине частного извозчика, решив не экономить на автобусе. Академик же помчался в Малиновку на мотороллере. Точнее говоря, помчался - это слишком громко сказано. Скорее поехал, чётко придерживаясь всех правил и нигде не превышая скорости. И всё равно напрямик через лес добрался к дому минут на двадцать раньше такси.
        Там закрылся с Прасковьей в спальне и живо пересказал все злоключения. Мол, омоложение прошло успешно, примерно на три запланированных года, а сам парень «состарился» месяца на два. Но больше всего Александр Свиридович распереживался по поводу открытых глаз.
        - Он всё видел! Все три минуты! И что теперь будет? Мало ли в кого он может превратиться?! Это же кошмар!
        Напарница как могла старалась его успокоить:
        - Чего ты так паникуешь? Ведь ничего страшного не случилось. Повышенное либидо Андрею не грозит из-за общей старости, а станет каким-то там жрецом - да на здоровье. Он человек адекватный, справедливый и честный, своим положением пользоваться не станет, храмовую утварь не сворует…
        - Ты о каком храме? - уставился парень на женщину, невинно моргающую глазками.
        - Ах, нет его? И божества нет? - издевалась та. - Так в чём проблема?
        - Непонятно, как эти жрецы или жрицы станут себя вести. Вдруг в их сознании произойдут необратимые изменения? - горячился академик. - Вдруг они станут каннибалами? Или начнут всех призывать к войне? Это же ничего не изучено. Даже наш предок Приакс, высший буддий Скифии, об этом ничего не знает!
        Прасковья старалась говорить тихо, спокойно:
        - Вот мы это дело и станем изучать. Начинай с меня, я ведь какие-то возможности воздействия на мужчин получила? Несомненно! И у меня с каждым разом получается всё лучше и лучше. И у Галчонка получится, недаром ведь она у меня все подробности о моих воздействиях выспросила…
        - Не понял! Она что?!
        - Ой! Ну подумаешь на пару секунд дольше глаза подержала открытыми. Что здесь страшного? Мне сразу показалось, что она смотрела.
        - О-о-о! - протянул он с пониманием. - Вот оно как!.. Так она сумела с Андреем сговориться… И врачи… Точно! Она их не отвлекала на перроне, а просто заставила сменить намерения! Вот же… хлорит-едрит гидрато-трибузол! Да её за такое надо…
        Что именно сотворить, слов не нашёл, только несколько раз подавился рвущимися наружу ругательствами. Да и с улицы послышался сигнал подъехавшей машины. Прибыли таинственные жрецы неведомого божества. И хорошо ещё, если нормального божества. А то ведь они разными бывают.
        Глава 35
        Неведомого - бездна, условностей - тьма
        Похоже, по дороге в Малиновку Галина успела нашептать брату всю суть свершившегося, в том числе и с ним, чуда. Потому что он уже ничему не удивлялся, на академика посматривал как на мессию, а родную сестру не просто обнимал, а пару раз в порыве братской любви попытался подкинуть. И чуть после этого с ног не свалился, испуганно прошептав:
        - Мне дурно, я сейчас умру!..
        Оказалось, что резервы истощены, и следовало просто хорошенько несколько предстоящих дней отъедаться.
        Пока он ел, да все с ним за компанию, злость из сознания Коха выветрилась, уступив место чисто научному практицизму. Конечно, обоих напарников, которые осмелились открыть глаза во время омоложения, он поругал. Но без фанатизма, с ленцой. Зато потом сразу потребовал отчитаться и об увиденном, и о полученных возможностях, ощущениях и догадках. Причём начал со старшего Козырева. Хоть и понимал, что тот просто не имел времени разобраться в себе.
        Насколько же все были поражены, когда Андрей Григорьевич заявил:
        - Боюсь ошибиться, но, кажется, я могу влиять на сокращения мышц другого человека. Возможно, что и мышц животных. Правда, надо изучать, на каком расстоянии…
        Естественно, что Кох первым делом прислушался к себе, потом выставил руку вперёд, спрашивая:
        - Сможешь дёрнуть моими пальцами? Или пошевелить?
        - Нет, на тебе не получается, - вздохнул бывший преподаватель. - Я уже пробовал. На сёстрах - сразу почувствовал, что не смогу…
        - С чего тогда вообще взял, что можешь?
        - Как только в Малиновку въехали, юноша рядом по полю бежал. При этом мне чётко представилась вся нагрузка, которая ложится на ноги во время бега. В том числе на определённую мышцу. Вот я ему её, точнее говоря, икроножную мышцу, и отключил. Бедняга и зарылся всем телом в траву. Тут же вскочил, с недоумением ощупал ногу да и помчался дальше. Между нами было метров десять…
        - И всё? Ведь каких только совпадений не бывает…
        - Вот и я так же подумал. И потом два раза конкретно действовал. Девушка несла пакет с батонами - рука разжалась у неё помимо её воли, пакет упал. И таксист, когда получил от нас деньги, упустил банкноту по моей задумке.
        - Это уже весомая заявка, - согласился Александр. - Но хотелось бы во всём своими глазами убедиться. Идём к окну!
        Как ни жалко было животных, но первыми под раздачу попали собачки. Они как раз дружной компанией забрели в палисадник рядом с улицей и присматривались сквозь щели в заборе к работе людей и техники на соседних усадьбах.
        Вот у них и стала подводить то одна нога, то сразу обе. Что со стороны выглядело очень смешно. Даже обе сестры потребовали от брата выполнить определённое задание. Собаки не слишком расстраивались по поводу странного поведения своих конечностей, скорей приняли это за странную игру, которую следовало изучить.
        Но Прасковья долго издеваться над друзьями человека не позволила.
        - Хватит! Вон людей сколько… И первый кандидат для наказания, видишь? Вон тот в каске? Натурально издевается над подчинёнными, а сам палец о палец не ударит. Я уже пару раз к нему присматривалась, до чего же вредный тип…
        - Чувствую, будет сложно дотянуться, - сомневался биолог. - Метров тридцать, а то и все сорок… Да и как его наказать-то?
        - Смотри, смотри, в котлован заглядывает и на кого-то ругается! Большая шишка, как же! Вот пусть вниз и свалится!
        - А вдруг убьётся? - заволновался начинающий жрец.
        - Там откос мягкой земли три метра, бетона нет. Давай! - входила в азарт средняя в семействе Козыревых. Брат и попробовал. Уж какие мышцы он бригадиру отключил, но у него получилось: размахивающий руками тип вдруг качнулся вперёд, а потом и навернулся вниз, только подошвы сапог мелькнули. И общий хохот рабочих донёсся. Видимо, всех уже этот крикун достал, никто ему не посочувствовал. Да и повод хороший наверняка появился воздействовать на крикуна. Ведь отныне можно выдать в ответ на неуместные претензии: «Сам-то пьяный чего на работе в ямы падаешь? Вот за собой и присматривай!»
        Нормально, в общем, получилось. Изгвазданный в земле тип выбрался с другой стороны котлована и понёсся к раздевалке приводить себя в порядок. А квартет омолодившихся напарников приступил к обсуждению шикарного умения. Ведь с какой стороны ни смотри, такой жрец имеет отличные возможности как себя защитить, так и окружающих его людей.
        Признали. Оценили. Подумали, как это умение можно развить.
        Попутно поступило предложение от Прасковьи всё-таки определиться с божеством, храмом или доктриной. Ибо жрецы как бы есть, а что они воспевают, к чему стремятся или что защищают - неизвестно. Над этим, конечно, больше похихикали, чем озадачивались, справедливо рассудив, что всё само собой образуется со временем. Да и Андрей Григорьевич высказался верно:
        - Были бы кости, а мясо нарастёт. Так и со жрецами, был бы приход, а прихожане всегда подтянутся.
        Затем Кох стал вытягивать из Галины признания о её возможностях. Они совпадали с уже предполагаемыми и могли быть классифицированы как ментальное воздействие на человека с целью принудить его совершать то или иное действие. А почему только на человека, так по той простой причине, что на собаках провести эксперимент побоялись. Умные животные могли оказаться с ранимой психикой и пострадать.
        Что было плохо: Галине не на ком было тренироваться. Что посчитали опасным для всего коллектива: воздействие на одних людей могут заметить другие. После чего реакция может последовать самая негативная. На костёр, конечно, не потащат, - не те времена, а вот скандал поднимут знатный. Компании и так следовало сидеть ниже травы, тише воды. Но итоговый вывод по умениям жрицы после долгих споров признали положительным.
        - Честно говоря, - рассуждал академик уже ближе к полуночи, когда устроили поздний ужин, - только для исследования одной Прасковьи нужен целый научно-исследовательский институт. Ну и раз в десять больше учёного люда должно увиваться вокруг парочки новоявленных жрецов. Увы! Не в нашем сложном, полном злобы и зависти мире заниматься подобными исследованиями. До всего будем доходить имеющимися у нас мозгами. Главное, не спешить и не наломать дров. Пока же я с Лялей собираюсь на поиск больших даркан… Константин уже в пути, завтра его встречу после обеда… Что ещё? Ничего не забыл?
        Тут Прасковья и сделала предложение:
        - Желательно нам срочно приобрести хорошую полноприводную машину да и отправиться к древнему Светополису втроём, захватив с собой Цаглимана. Или как там теперь будет звучать его новая фамилия? А для этого всего нам понадобится ещё один человек для работы в цеху, срочная замена моих устаревших прав и средства для покупки надёжного авто. Думаю, кое-что продадим из фамильного золота.
        - Ты чего городишь с правами? - указала на ошибку сестры Галина. - Как ты их поменяешь, если ты там бабка? Тем более что я Лялькины российские захватила, не придётся тебе и голову морочить. Ну разве что ты ездить на машине разучилась? Потому что твои гонки на мотоцикле - не в счёт.
        - Часть денег есть у меня, - отозвался старший из Козыревых, повышая голос и сразу обрывая готовую начаться перепалку между сёстрами. - И помощника нам с Галчонком не надо, сами справимся. Я теперь горы могу своротить…
        Смешно было со стороны наблюдать, как самый молодой на вид в компании стал строго тыкать указательным пальцем в самого старого:
        - Андрей! Ты слишком много возомнил о своём омоложении! Оно тебя здорово подстегнуло, оздоровило, и ты в таком состоянии легко до ста лет дотянешь. Но! Это не значит, что своё изношенное тело имеешь право подвергать резким физическим нагрузкам. Надорвёшься, аорта лопнет, тромб образуется, или ещё какая напасть приключится, а меня рядом не будет. Поэтому Пра… э-э, Ляля права: нужен помощник. Кто конкретно и как, будем думать с утра. И не спорь с врачом! - а добившись покорного кивка, потребовал: - А сейчас ещё раз и во всех подробностях давайте обсудим те сцены и картины, которые вы наблюдали изнутри кокона. Начнём с тебя, Галина…
        Если Прасковья наблюдала некую футуристическую картину ужасов, с какими-то ожившими уродливыми деревьями и гротескной женщиной, то её сестре довелось заглянуть в мир геометрических фигур. Причём округлого там или овального не существовало. Только прямые отрезки и углы. И всё это не стояло в покое, а двигалось. Что-то ломало себе подобных, уничтожая или поглощая. Нечто - лопалось без видимого воздействия, и получившиеся осколки тут же обретали собственную жизнь, начиная самостоятельное движение. Причём один осколок мог расти, тогда как третий или пятый, наоборот, уменьшаться, меняя цвет, а порой и структуру.
        И всё это скрипело, грохотало, свистело, повизгивало и порыкивало. Сама жрица была уверена, что геометрические чудовища не просто живые, но ещё и разумные. Но ничего, кроме своих подспудных ощущений, в доказательство чуждого разума привести не смогла. Как не смогла и понять, что конкретно она видит и для чего этот абстракционизм именно пред её глазами предстал.
        Тогда как Козырев-старший наблюдал нечто, сравнимое с горками, точнее говоря, со спуском по трубам в ультрасовременных водных аттракционах. Причём трубы сменялись часто, разнясь цветом, диаметром, прозрачностью и покрытием внутренних стенок. Иногда покрытие было просто скользким, словно полиэтилен, иногда шершавым, как вулканическая губка, иногда покрытым шерстью. Чаще всего наблюдатель нёсся в жидкости разной консистенции. Реже движущей силой, толкающей наблюдателя, был упругий воздух или какой-нибудь газ разного цвета. Когда удавалось просмотреть пространство снаружи трубы, там мелькали бесконечные футуристические переплетения иных труб с пронизывающими их во всех направлениях прозрачными тоннелями.
        У Андрея время пребывания там по восприятию оказалось раза в три меньше, чем у его сестры.
        А вот суть увиденного он более-менее сумел объяснить и сам.
        - Кажется, это некий, пусть и сильно усложнённый аналог сразу нескольких систем живого организма: кровеносной, мышечной и нервной. А тоннели могут символизировать опорные и вспомогательные кости.
        После некоторого обсуждения это предположение было признано самым верным и близким по значению.
        - Раз ты получил возможность воздействия на мышцы другого человека, значит, тебе и была дана возможность заглянуть в нечто косвенно или прямо показывающее живой организм. Хоть тут что-то ясно. Но тогда возникает справедливый вопрос: что увидала Галина? Как-то живые пирамиды и призмы ни в одну концепцию не вписываются…
        - А что тогда я увидала? - напомнила Прасковья о себе. - И как чудовищ моего мирка соотнести с полученными мною умениями?
        - Знал бы прикуп, жил бы очень! - пробормотал очевидное Андрей. На что академик добавил:
        - Утро вечера мудренее! - и погнал всех спать.
        При этом проигнорировал сердитые взгляды родственников Прасковьи, закрываясь с ней в одной спальне. Ему очень нравились утехи, и он не собирался отказывать в них ни себе, ни ещё более ненасытной жрице. Принимать порошки и чего-то ждать им обоим за две прошлые ночи надоело изрядно.
        Вот они и оттянулись, не обращая внимания на молчаливое осуждение остальных Козыревых. Хотя не факт, что те осуждали, может быть, просто завидовали?
        Глава 36
        Резкие движения
        С раннего утра, невзирая на ставшую привычной трудовую повинность в цеху сыродельни, работы оказалось предостаточно для всех.
        Лариса Фёдоровна решила проехаться по всему селу на своем спортивном мотоцикле. Задача: осмотреться, поговорить, просто посплетничать и выяснить общественное мнение по поводу начатого производства в усадьбе Козыревых. Попутно красавица собиралась проведать участкового, который за трое суток так ни разу и не заехал больше. Может, обиделся за что? Или пироги не понравились?
        Александр и Галина имели задание в предобеденное время решить сразу несколько задач. Первое: подключение к спутниковому Интернету, а то через мобильный телефон, да без должного покрытия сотовых операторов, не Интернет получался, а сплошное мучение.
        Второе и третье: разобраться с пополнением финансов и начать поиск подходящего для путешествия автомобиля. Для этого и золото отобрали, оставшееся в наследство, и машину предварительно обсудили. Выбор остановили на двух кандидатах: «Toyota» и «Volkswagen». Хотя всё зависело от наличия их в продаже и доступной цены на них. В этом плане гораздо лучше академика разбирался преподаватель анатомии и биологии, сам в прошлом страстный и заядлый автомобилист, но отправиться в город он не мог. Кому-то следовало и на хозяйстве оставаться.
        Андрею Григорьевичу также вменялось потолкаться между строителей, встретиться с их главным прорабом или кто у них имелся из начальства, и сразу оговорить условия для подключения родной усадьбы к газопроводу. Потому что сразу два экскаватора рыли траншеи по двенадцать часов в сутки, не останавливаясь на выходные дни. Оставалось только удивляться интенсивности всех ведущихся по соседству работ, редко встречаемой на постсоветских пространствах. Повсюду народ разленился, плохо работал, несмотря на кризис и отсутствие хорошо оплачиваемой работы вообще, а тут старались, словно на съёмках кино с ударно-образцовой стройки. Видимо, очень хорошо их работа оплачивалась.
        Неизвестно, пойдёт ли на пользу Козыревым такое новое и скорее всего хлопотное соседство, но уж от ожидаемого «голубого топлива» выгода предполагалась однозначная. Потому и следовало поторопиться с составлением договора, с подключением и с оплатой за все услуги.
        Приоделись, договорились о постоянной связи и отправились по намеченным делам. Иначе говоря, бездельничать, несмотря на воскресный день, не приходилось.
        В город пара «правнук плюс прабабка» отправилась адресно. Магазин по продаже оборудования для спутникового Интернета был известен. Где торговали подержанными автомобилями - тоже знали, тем более что в воскресный день наиболее удобен для покупки четырёхколёсного друга.
        Прасковья Григорьевна, оставаясь вдалеке от этих мест, сделала два звоночка и навела предварительные мосты, сказав, что вместо неё явится её младшая сестричка.
        Но в первую очередь отправились к старому уважаемому ювелиру. После короткой беседы, во время которой старик лет семидесяти пяти с хорошим зрением и отличной памятью не только Галину припомнил, но даже сумел опознать. Ещё и сценку из встречи тридцатилетней давности описал с такими подробностями, словно она вчера произошла.
        Затем ювелир приступил к осмотру принесённого на продажу золота и некоторых украшений из него. Да не сам оценивал, а в компании со своим сыном, которому уже практически передал дело всей своей жизни. Прикинули, подсчитали, чуточку, чисто для вида, поторговались, сошлись в итоговой цене. Солидная она получалась.
        - Нет таких денег при себе, только половина, - пожалел старик. - Давайте часа через три, максимум через четыре заезжайте, к тому времени соберём остальное.
        Козырева не стала обижать людей недоверием, оставила всё золото сразу, а забирая имеющиеся в наличии деньги, пояснила:
        - Чего нам с ним таскаться-то? Уверена, что у вас не пропадёт. Ну и часа через два с половиной позвоним. Всё равно покупки ещё надо разные сделать… А! Чуть не забыла! Может, кто из ваших хороших знакомых машину продаёт подержанную, но в нормальном состоянии? Ищем надежную марку вроде «Toyota» или «Volkswagen Transporter».
        Ювелиры подумали с минуту, но в итоге развели руками. С ходу ничего припомнить не могли.
        И парочка отправилась дальше решать свои вопросы. Правда, Кох в укромном месте спросил у «прабабки»:
        - Может, не стоило всё золото сразу оставлять?
        - Поверь будущей великой жрице, - самодовольно ухмыльнулась старушка. - Никто нас не обманет. И не потому, что я их принуждала к честности, а потому что они и в самом деле нормальные и честные люди.
        - На лбу у них это написано?
        - Не приставай с расспросами. Пока объяснить не могу, где прочитала, но вот сердцем информацию прочувствовала.
        Магазин, торгующий оргтехникой и всем сопутствующим оборудованием, оказался невдалеке, и знаний у покупателей хватило, чтобы объяснить, что им надо. Скорее даже академик пристыженно помалкивал, когда бывшая акула пера и осьминожка клавиатуры сыпала терминами, выпытывала о модификациях модемов, уточняла количество портов и разъёмов. Так же бойкая старушенция договорилась о доставке завтрашним утром и о полной установке. После чего покинула магазин с гордо задранным подбородком, сопровождаемая уважительными взглядами продавцов и своего юного на вид напарника.
        На авторынке застряли надолго. И не потому, что глаза разбегались от предложенных во множестве вариантов, а по причине совсем уж скудного выбора. Только и было, что две машины, приблизительно попадающие в круг интересов и возможностей. Но одна сразу показалась слишком уж убитой. Далеко на такой не заедешь. А если и заедешь, то нет никакой гарантии, что обратно вернёшься.
        Вторая была хороша, но уж слишком новая, а потому цена кусалась. Пришлось бы не только все деньги выкладывать за вырученное золото, но и ещё половину такой же кучки драгоценного металла продавать.
        Все остальные машины вообще не подходили ни по своим параметрам, ни по вместимости. Так что со страшным скрипом, давя в себе резонные порывы экономии, уже приступили к торговле за дорогущую машину. Причём Кох категорически запретил Галине даже краешком своих возможностей воздействовать на продавца. Та на этот запрет только проворчала:
        - Да я и так не собиралась!.. Хотя треть цены этот держиморда и мог бы сбросить.
        И вот когда торговля шла в полном разгаре, из Малиновки позвонила Прасковья.
        - Надеюсь, вы ещё никому аванс за машину не втиснули в лапу?
        - Да вот, дело к тому как раз идёт, - отвечал Кох, отойдя чуть в сторонку. - Иномарка дорогая - жуть, но иного достойного авто тут просто нет.
        - И не вздумайте брать! Давайте отбой! - потребовала напарница с такой нервозностью, словно её уже обокрали. - Я тут у нас в селе прекрасную машину отыскала, точнее говоря, Игорь Леонидович помог. Пусть и отечественная машина, но ты её увидишь, сразу влюбишься!
        - Отечественная? Это какая? - скривился академик в приливе крайнего скепсиса. Уж очень он недолюбливал поделки российского автопрома. И, даже выслушав пояснения, продолжал сомневаться.
        Коротко история выглядела так. Один из престарелых пенсионеров, полковник в отставке, когда уходил со службы, вырвал для себя с главного военного склада округа «УАЗ-452». Как-то они там их хитро списывали по старости, хотя машины эти только по два-три года как пришли с завода и вообще стояли в ангарах. То есть машины новые, изначально, да ещё и прошедшие строгую приёмку военных представителей.
        Поселившись с супругой в селе, в доме своих умерших родителей, полковник машинку обиходил так, что она у него бегала, как швейцарские часики. Отделал изнутри салон чуть ли не крокодиловой кожей и прочими изысками современного дизайна. Приделал фаркоп, с опорой на который сзади крепилась подставка для трёх велосипедов. На крыше проложил прочный багажник, на котором устанавливал при необходимости спальную палатку. То есть любой понимающий автолюбитель, видя такую машинку, радовался за её хозяина и завистливо вздыхал.
        Да только недолго военный пенсионер услаждался своим четырёхколёсным другом, помер недавно. Толком и поездить не успел, только два раза на море выбрался да раз двадцать на рыбалку, на которую и так было ехать не дальше двадцати километров. А вдове машина не нужна, она и так собиралась к дочери перебираться, не желая в вымирающем селе век коротать. Вот по-товарищески и попросила участкового пособить с продажей машины. А тут и Лялька в гости к Горбушину заглянула.
        Озвученная цена была приемлемой. Напоследок Прасковья заявила:
        - Сейчас цепляю свой байк на тыльное крепление и еду в усадьбу. Если дедушка Андрей даст окончательное добро после личного осмотра - нам ничего лучше и не надо. Мало того, вдова отдаёт полгаража запчастей к машине: полковник-то был очень запасливый дядька.
        После чего Александр вернулся к прежнему месту торговли.
        - Всё, бабушка, уезжаем! Мама сказала, что и половины денег не даст за какое-то корыто трёхлетней давности.
        Продавец явно расстроился, увидев, что клиенты ускользают.
        - Однозначно за полцены не продам! Но… можем ещё немного поторговаться…
        - Ой, милок, а не ты ли проговорился своему дружку, что она была уже битая, и хвастался, что её починили - не отличить от новой?
        Продавец только замычал с досадой и стал ожесточённо чесать в затылке. Видно, никак не мог понять, как это он при покупателе проговорился?
        Не мог понять и Кох. Так что, снимая противоугонную цепь с мотороллера, зашипел на Козыреву:
        - Ты чего, давила на него ментально?
        - Самую малость, пока ты в сторонке говорил по телефону. Заставила его представить на моём месте лучшего друга и похвастаться замаскированными повреждениями на машине. Ха! А то я не знаю, почему такие «молодые» машины вообще продаются. Да ещё и через перекупщиков. И не волнуйся, образ друга я ему оставила рассеянный и неконкретный. Так что продавец постороннего вмешательства в свои мысли не заметит.
        Но по сердитому взгляду «правнука» «прабабушка» поняла, что дома всё равно взбучки не избежит. Поэтому поджала обиженно губы и затихла, умащиваясь на пассажирском сиденье. Разве что позвонила ювелиру, предупреждая о прибытии.
        - И мы как раз успели, - сообщил старик, намекая, что деньги собраны. - Вон как раз сын пришёл, звонит с улицы…
        Когда приехали к ювелирам за второй частью денег, Галина вообще решила сама сходить в дом:
        - Подожди меня здесь! - пафосно велела внуку. Но тот фыркнул совсем неуважительно:
        - Надо стареньких беречь, а то неровён час рассыплешься… - затем ещё более подначил: - Или золото надумаешь вернуть вкупе с деньгами.
        Ювелиры жили в своём особняке на тихой провинциальной улочке. Правда, забор впечатлял, да и возле прочной калитки имелся солидный, современный домофон. Так что когда позвонили и мужской голос спросил: «Кто там?», старушка, скорее по инерции, ответила:
        - Это я, с внучком!
        - А-а, заходите, Галина Григорьевна! - последовало приглашение от хозяев, и затрещал открываемый дистанционно замок.
        Но Козырева замерла на месте, только приоткрыв калитку. И в самое ухо зашептала шагнувшему к ней Александру:
        - Это не ювелир! И не его сын!
        Тот не сильно-то и насторожился:
        - Ну и что? - ещё и плечами пожал.
        Калитка захлопнулась за ними, напарница пошла по тропинке к дому, а парень только после этого вспомнил, каким уникальным слухом она обладает. Но и тогда сильно волноваться не стал, мало ли кто из родственников хозяина пошёл открывать дверь. Зато некая собранность и повышенная реакция в теле стала просыпаться, адреналин в крови появился.
        Открыл дверь солидный пухлый дядечка возрастом за шестьдесят. По-простецки кивнул, словно старым знакомым, развернулся и пошёл в сторону кухни со словами:
        - Дядя и племянник в кабинете, проходите сразу туда… И дверь закройте!
        Неправильность какая-то в его поведении и напряжение, разлитое в атмосфере, помогли Александру прочувствовать приближающийся удар и броситься вниз и в сторону. Прокатился по полу и тут же вскочил на ноги в центре прихожей, рядышком с ахнувшей прабабушкой. Дверь и сама оказалась захлопнута пинком ноги, а в стенку упирался покачнувшийся после промаха громила. Ещё и в ругательствах не стеснялся:
        - Гляди-ка, паскудь мелкая, увернулась!..
        А пухлый дядечка уже стоял с наставленным на посетителей пистолетом и с рычанием предупреждал:
        - Шелохнётесь, головы живо прострелю! Не двигайтесь! Сесть на пол!
        - Так я не поняла, нам сесть или не двигаться? - с ледяным спокойствием в голосе поинтересовалась Галина.
        - Молчи, сука старая! - ещё больше обозлился тип с оружием. После чего окрысился на своего подельника возле двери: - Ты, козлина, уже и кулаком по голове попасть не можешь?
        - Пухлый, следи за базаром! - громила покраснел от бешенства. - А то как бы сам в козла не превратился!
        - Это ты кому, тварь, угрожаешь?! - уже чуть ли не пеной изо рта исходил тип с пистолетом. - Да я тебя, дрянь такую, на помойке нашёл! На ноги поставил! В люди вывел…
        - Ага! И продолжаешь кровь мою пить! И моими руками кровь проливать! - Здоровенный мужик, поправляя массивный кастет на руке, шагнул от двери вперёд. - Думаешь, я такое издевательство долго терпеть буду?..
        Академик почувствовал, как его дёргают сзади за обшлаг курточки и непроизвольно стал пятиться. Тогда как нелепая, страшная в своей полной абсурдности ссора между подельниками приближалась к кульминации.
        - Да я тебя с рук кормил, столько бабла на тебя извёл, - вопил Пухлый. - А ты теперь на меня пасть раскрываешь?! Пристрелю ссссуку!..
        Изо рта громилы в ответ полился сплошной поток мата, в котором только и можно было разобрать, что за жалкие объедки с барского стола он больше работать не собирается и со своими несомненными аналитическими талантами в сотни раз больше заработает, действуя самостоятельно. Ему в ответ раздались новые оскорбления, он сделал ещё шаг и пригнулся, словно бык перед броском на тореадора.
        Но всё равно скорость, с которой здоровенный детина ринулся на своего врага, поразила необычайно. Бандит, словно молния, пронёсся через прихожую и под грохот выстрелов врезал кулаком в голову второго бандита. А потом и всей массой подмял под себя хоть и пухлое, но гораздо меньшее тело.
        Они так и свалились в проёме двери, ведущей на кухню, и задёргались в предсмертной агонии. Мордовороту досталось то ли три, то ли все четыре пули. А у Пухлого оказалась проломлена внутрь черепа вся лицевая часть в районе носа. Он первый и умер, судорожно засучив ногами. Атаковавший его обладатель кастета продержался на минуту дольше. Потом и он обмяк.
        Ещё пару минут академик не мог адекватно оценить случившееся и разобраться в обстановке. Наконец он проворчал:
        - Вот это мы влипли!..
        - Куда это и почему? - Тон сзади стоящей бабули оставался всё таким же подчёркнуто спокойным. - Или тебе жалко бандитов?
        - Нисколько. Но если они нанесли вред ювелирам…
        - Чего ты заранее паникуешь? Давай вначале их поищем?
        - Не лучше сразу уходить отсюда? - сомневался Кох.
        - Ни в коем случае! Может, людям нужна наша помощь! - это резонное замечание решило всё.
        О случившемся они больше не говорили и не стали терять времени на разбор того, что послужило причиной странного поведения налётчиков, и поспешили вначале в кабинет, где сразу наткнулись на искомое. Оба родственника оказались накрепко привязанными к массивным креслам и могли только мычать сквозь торчащие во ртах кляпы.
        Первый вопрос, который задала Козырева хозяину дома после его освобождения, прозвучал сочувственно:
        - Как же вы так проворонили налётчиков?
        Отец тяжело вздохнул, зато сын сам признался:
        - Это я сплоховал. От последних знакомых, у которых ссужал недостающую сумму, летел как на крыльях, и совершенно не смотрел по сторонам. И в калитку входил, даже не оглянувшись. Так меня и втолкнули в прихожую полуоглушённого, сбивая и отца с ног… Кстати, а куда делись грабители? Мы слышали выстрелы…
        Александр Свиридович постарался говорить веско, авторитетно:
        - Такое сложилось впечатление, что оба налётчика наркоты объелись. Начали спорить друг с другом, кому больше достанется, обзываться, слово за слово - полезли друг друга убивать. Так и упали друг на дружку… Так что любая экспертиза полицейская к вам как к хозяевам претензий не предъявит. Норм самообороны вы не превысили. Главное, твёрдо стойте на своём, что вы ничего толком не видели, потому что вас заставили лечь на пол.
        Стоило видеть, какими глазами ювелиры смотрели на трупы. Но соображать всё-таки не перестали.
        - Они нас связали, даже не обыскав, - заявил сын, доставая деньги откуда-то из-за пазухи. - Так что вот, берите… Пересчитайте…
        Александр только глаза закатил, мол, какой счёт? Но Галина Григорьевна аккуратно пересчитала пачку, стараясь не уронить на пол возле трупов ни одной банкноты.
        - Деньги счёт любят, - приговаривала при этом. Затем попросила хозяев: - Гляньте на улицу, чтобы меньше свидетелей было… Можно выходить? Ну тогда всего вам доброго, и, богу помолясь, вызывайте полицию.
        И без неуместных сомнений разновозрастная парочка поспешила к своему мотороллеру. А что им ещё оставалось делать? Торчать в полицейском участке сутки, а то и двое, как свидетели попытки ограбления?
        Дураками они не были! А вот на эмоции академика всё-таки прорвало. Потому что по пути в Малиновку время от времени он восклицал в пространство перед собой:
        - Ишь, как мозги промыла! Сильна!
        Глава 37
        Не всегда родня - опора
        Только дома, уже заезжая в раскрытые Андреем ворота и остановившись возле массивного «УАЗ-452» тёмно-зелёного цвета, Галина соизволила похвастаться:
        - Мне сразу показалось, что успокоить грабителей и заставить их сложить оружие - стократно сложней. А вот усилить их ярость да перенаправить её по другому адресу прекрасно получилось.
        - А если бы не получилось?
        Александр уже осматривал авто и почти не сердился.
        - Не переживай, я всё держала под контролем! - надменно заявила старушка. И повернулась к брату, уже закрывшему ворота: - Ну, как вы тут без нас?
        - Отлично! - Старик потирал в азарте ладони. - Сразу будете смотреть или вначале к столу? Всё готово к обеду.
        - Да уж глянем вначале, но…
        Кох чуть раньше заметил какого-то замызганного, осунувшегося, жутко исхудавшего мужика лет шестидесяти, сидящего на лавке с внутренней стороны забора. Все три собаки стояли чуть в стороне и настороженно, с глухим рычанием присматривались к неподвижному незнакомцу.
        - А это кто такой?
        - О нём тебе позже Ляля расскажет, - отмахнулся биолог, чуть ли не насильно подталкивая прибывших родственников к боковой двери автомобиля. - Лучше сразу оцените внутреннюю отделку салона! - распахнул дверь на всю ширь, ещё и плафоны внутренней подсветки включил. - А? Каково?
        В самом деле, было чему изумляться. Крокодиловой кожи не наблюдалось, но вот натуральная, шикарно выделанная замша сразу бросалась в глаза. Обивка, мягкие обводы откидывающихся диванных спинок, причём они откидывались так, что весь салон превращался в удобную и мягкую кровать. А нужные в пути вещи располагались внизу, в ящиках под сиденьями. Учитывая ещё и багажник на крыше, можно было взять с собой всё, чтобы путешествие получилось комфортным.
        Конечно, сравнить «УАЗ-452» с домиками на колёсах, имеющими внутри всё, начиная от оборудованной кухни и заканчивая туалетом, было нельзя. Но зато отечественное авто не бросалось в глаза как иномарка, что в предстоящей поездке к Светополису могло считаться большим плюсом. Именно этот аспект держал в уме академик, когда, посидев на всех сиденьях, подёргав за все рычажки и попинав ногами новенькие колёса, вынес окончательный вердикт:
        - Берём!
        И тут же услышал категорическое требование от Козырева-старшего:
        - Только вместо Константина «к морю» еду я!
        - Посмотрим, - неопределённо ответил Александр и поспешил в дом. Но на крыльце остановился, пропуская Прасковью с небольшим подносом. - Мама, ты это кому?.. И кто он вообще такой?
        - Мойте руки, садитесь за стол! - последовала с её стороны команда для всех. - Я сейчас…
        И поставила поднос на колени незнакомцу, при этом его явно уговаривая. Тот скорбно покивал в ответ, но ложку всё-таки взял, приготовившись кушать.
        Уже за общим столом в горнице, пока Прасковья усаживалась, Галина не выдержала:
        - Кто такой и чего он тут делает? Ну и раз позвала во двор, чего его в дом, к столу не пригласила? Чай он не собака, на улице есть, хоть и на бомжа похож. Нам тоже есть чем похвастаться, но вначале ты выкладывай, что к чему?
        Видно было, что Прасковья не голодна. Она скорее за компанию сидела за столом, хватая всего по чуть-чуть, и точно так же по чуть-чуть вводила в курс здешних дел.
        Андрей Григорьевич с поставленной перед ним задачей справился превосходно. О подводке газовой трубы все, что надо, узнал, о работах договорился и предварительный договор составил. Только и следовало завтра поставить подписи обеих заинтересованных сторон и оплатить совсем смехотворный аванс. Остальная выплата предполагалась после появления природного газа на кухне.
        Последние полтора часа старший брат только тем и занимался, что ползал под, над машиной и вокруг неё, не в силах нарадоваться предстоящему приобретению. Поэтому про незнакомца даже и не спрашивал. Раз сестра привела, значит, ей и надо.
        А с мужиком оказалось всё совсем непросто. По сути, он оказался давним знакомцем Козыревых и роднёй в седьмом колене. По имени и отчеству его никто ещё с самой молодости не называл, потому что с юности к нему приклеилось прозвище Боровик. Настолько он всегда был крепенький, молодцеватый, с копной светло-каштановых волос на голове. Чего уж там говорить, и красавцем всегда считался завидным, женихом перспективным. Какое-то время даже увивался за первой красавицей на селе, пусть и редко приезжавшей из города, сватался к ней, но получил отказ.
        А красавицей была мать Ларисы Фёдоровны, она же - дочь восседающей за столом Галины Григорьевны.
        Та, как это услышала, сразу припомнила настоящее имя мужчины.
        - Так это же Пашка Емельянов! Я ведь и не знала, что его Боровиком кличут… Чудны дела господни! Как же он так опустился-то? И почему не у родственников своих?
        - Так нет уже почти никого, а своих детей не имел, - продолжила рассказ средняя сестра.
        Боровик после отказа первой красавицы загулял. Часто срывался в запой, пропадал надолго в городе, а то и в дальних краях. И хоть получил крайне полезную профессию архитектора - жизнь у него не сложилась. И работу забросил, и смысл в жизни потерял к старости. Питался плохо, за здоровьем не следил и полтора года назад серьёзно заболел туберкулёзом. Лечился бы толком, спасли бы, а он всё запустил настолько, что буквально вчера вечером его практически выгнали из больницы. Так и сказали: «Неделя-полторы тебе осталось. Иди-ка ты домой и там умирай! Вот тебе справка, что ты здоров, больше ничем помочь тебе не в силах. Страховки на тебя нет, у нас все лимиты на таких, как ты, исчерпаны…»
        Вот он и пошёл. А куда? Только в Малиновке и осталась сестра, живущая с мужем да с единственной дочкой. Но когда блудный родственник появился возле ворот сегодняшним утром, муж сестры вышел и кратко заявил: «Переступишь порог - удавлю! Нечего мне сюда заразу приносить! У меня дочь одна. Иди в лес и там умирай!» Знали они о туберкулёзе, испугались, сестра даже не вышла и поесть не предложила. Хотя он и попытался соврать, мол, вылечили меня, здоров я совершенно. «Даже справка есть!..» Не поверили.
        - Вот он и пошёл, - повествовала Прасковья далее. - Но не в лес, а к заброшенной от нас третьей усадьбе. Она ведь когда-то его родне принадлежала. Думал, там ляжет в укромном месте да и упокоится, никому не мешая. А тут поднялся на пригорок, глядь - нет усадьбы! Стройка идёт, лечь-то и негде. Вот и стоял он да плакал. А я его сразу узнала, несмотря на страшный вид. Остановила машину, вышла, окликнула: «Боровик! Ты чего?!» - она замолкла и сама чуть не всхлипнула. Затем пару раз резко вдохнула и перешла на скороговорку, словно оправдывалась: - Он так на меня глянул, словно с ума сошёл! Упал на землю, ко мне ползёт и всё прощения просит… Всё клянётся, что никого в жизни больше не любил, как меня, и благодарил, что перед ним явилась перед самой его смертью. Я только потом сообразила, что он меня за твою дочку принял…
        Галина с пониманием закивала:
        - Ну да, ты сейчас ещё краше, чем она была в таком возрасте. Не удивлюсь, если тебя за богиню принял. Потому у него последние шарики за ролики заехали.
        - Что-то типа того… Еле его убедила, что я внучка твоя, Лариса… А когда он это осознал, ну вот так на меня глянул, словно… - она сделала паузу, не в силах подобрать нужного слова. - Словно умирать собрался. Вот почувствовала, что отпущу его руку, и он умрёт. Прямо там, на обочине дороги, упадёт и умрёт. Всё из него вытекло, что с этим миром связывает, буквально всё. Ну и как его было там бросить?.. Еле уговорила сесть в машину, привезла сюда… Сейчас еле уговорила его сидеть на месте и кушать. В дом он идти не хочет…
        Замолкла. И только уставилась прямо в глаза Александра Свиридовича. Тот сидел, недовольно кривился, представляя суть невысказанной пока просьбы. Потом всё-таки буркнул:
        - Только не предлагай его омолодить…
        - А я и не предлагаю! - с честными-пречестными глазами заверила красавица. - Просто ты сам говорил, что тебе нужно проводить полноценные эксперименты «встречного курса» с людьми, которые уже лежат на смертном одре. Так попробуй с Боровиком. Он всё равно уже умер, ему уже на всё наплевать…
        - О-о-о-о! - закатил глаза академик, словно впадая в неописуемый ужас. Хотя и старался при этом говорить почти шёпотом: - А как же наша конспирация?! Как же наше великое предназначение? Как же наши попытки изменить будущее всей цивилизации? А? Не мы ли договаривались сидеть как мыши под веником, исподволь готовясь, накапливая знания и аккуратно подталкивая историю в нужном направлении? У меня и так душа болит, что весь смысл моей жизни, мои главные цели я сейчас вынужден таить от человечества. Вынужден скрывать от лучших людей нашего времени, что возможно продолжение их жизни. И они умирают! Ежедневно! И какие люди! Да этот Боровик и тени их не достоин касаться, а ты предлагаешь мне рискнуть ради него всем нашим нынешним положением?
        Последний вопрос завис в воздухе зловещим напоминанием о бренности каждого сидящего за столом. И это ещё Прасковья с Андреем не знали о событиях, происходивших в доме ювелира.
        Наверное, вспомнив именно об этом, Галина скороговоркой поведала суть налёта, его итоги и свою скромную роль. Её старшая сестра вполне естественно разволновалась, прекрасно понимая, что напряжение событий нивелировано, а то и сами они приукрашены. Но тем не менее решительного настроя по поводу своей просьбы не потеряла.
        - Саш, ну вот сам посуди, как может человек, внешне оставшийся в том же возрасте, но выздоровевший, нам навредить?
        - Да очень просто! Он увидит даркану, кокон светящийся, и… - сам же и замер на полуслове, сообразив очевидное, о чем и продолжила настойчивая Ляля:
        - Глаза мы ему завяжем и зальём воском, ещё заранее. Затем я и Галчонок убедим его в чём угодно и заставим делать всё в чёткой последовательности. Ты же сам говорил, что для избавления от самых страшных болезней человека только и надо, что омолодить всего лишь на одну неделю. Вот Боровик и не поймёт совершенно, что с ним сделали. И тем более не догадается о каком-то омоложении. Во всём остальном мы его заранее убедим, что он сам излечился, получив колоссальный эмоциональный стресс. Ну и про целебные свойства «Козыревских сыров» он знает с малолетства. Заставим его есть творог и пить простоквашу. За неделю опять на белый гриб станет похож. Да и справка его липовая с больницы совсем не липовой станет, а настоящей. И ты все свои предварительные расчёты на человеке проверишь.
        Ничего не сказал академик. Лишь через пару минут тяжкого раздумья достал мобильный телефон, глянул на время и заявил:
        - Мне пора ехать за Костей! - отправился к двери, подхватывая на ходу пустой рюкзачок. Только на пороге бросил неопределённое обещание: - Когда вернусь, побеседую с этим вашим Павлом Емельяновым. Если он мне покажется вменяемым и лояльным, подумаю, как с ним быть.
        Уже выезжая на дорогу, запоздало пожалел о сказанном.
        «Это теперь два часа все трое… нет, Андрею там делать нечего, - биолог издеваться над больным человеком не станет! Но уж две сестры с этого Боровика не слезут, оттачивая на нём своё полученное в коконе ведьмовское искусство. Не удивлюсь, если он их любые команды станет выполнять, даже данные еле слышным шёпотом… Как бы жрицы дарканы не перестарались… О! Вот и символ поклонения нарисовался… Почему бы и нет?.. И звучит хорошо: жрица Дарканы. Хм! По-моему, это даже здорово: поклоняться научному артефакту. Точнее, оберегать его от посягательств со стороны. Ну да, именно такое и должно быть призвание всех жрецов: защищать свою святыню!..»
        Что ему не понравилось по пути в город и обратно, так это внушительная попойка, организованная рабочими-строителями прямо на опушке леса. Оказалось, что в честь воскресенья работа продолжалась только до обеда. А по её завершении спонсор (или заказчик?) устроил небольшой банкет на лоне природы.
        Ехал в город - трудяги только начинали разогреваться спиртным. Ехал обратно, уже с Костей - народ пел песни, везде валялись бутылки, дымились костры, портили зелёную травку своим видом обмусоленные окурки. И сразу возник первый вопрос: а убираться здесь кто будет?
        Вроде бы ничего страшного для одного раза. Но если так начнут куролесить каждую неделю? А то и чаще? Что тогда останется от леса, превратившегося в свалку мусора? Да и сам лес может выгореть, пора летняя, дождей вроде не ожидается.
        Поэтому мелькнула циничная и несколько злобная мысль:
        «Вот пусть Галина свет Григорьевна на этих неряшливых мужиках и потренируется. Точно! Вместе с братом Андреем, тоже свет Григорьевичем. Друг друга и подстрахуют, если что… А то с таких вот мелочей и начинается развал общества. А потом удивляются, откуда берутся такие гниды, как Лавсан, Бобарь и Шайба! Все беды начинаются от плохого воспитания…»
        К моменту прибытия домой Боря Цаглиман уже наговорил товарищу в ухо всю свою эпопею, попутно признаваясь в убийстве человека. Хотя все предпосылки, толкнувшие его к этому, высветил и пересказал тщательно, подробно, ничего не скрывая, а в завершение подвёл итоги своего похода за паспортом:
        - Чудом не погорел. И чудо, что Бобарь никому не сообщил о своём намерении меня пытать. Видимо, хотел выслужиться перед своим шефом задним числом. Мол, победителей не судят. Прочие чудеса даже не знаю, кому приписать. И подслушал удачно, и спица в сердце Бобаря вошла, рёбер не зацепив, и наверняка его труп спишут на разборки между группами продавцов наркоты. Легче всего с устранением Шайбы получилось. За час до прихода этого садиста в пивной бар я позвонил одному очень серьёзному следователю и дал точную наводку. Взяли бандита, как в лучших фильмах «ёперного Голливуда», без шума и без пыли. Так что больше растерзанных жертв не будет, хотя такая сволочь, как Лавсан, других палачей отыщет…
        Они уже стояли во дворе, еле слышно переговариваясь, ощупывая машину взглядом и пытаясь понять, с чем там копается нависший над панельной доской Андрей? Тут и вышла на крыльцо младшая из Козыревых.
        - А что, внучок, в дом не заходишь? Там тебя дядя Боровик дожидается.
        - Успею на него ещё наглядеться, - многозначительно отвечал «внучок». - А ты бы лучше, бабушка, брала дедушку под локоток да шла с ним в лес прогуляться. Иначе его либо замусорят напрочь, либо вообще сожгут пьяные любители природы.
        После чего, глядя на двух стариков, которые вприпрыжку помчались в сторону леса, запоздало пожалел разгулявшихся работяг.
        «Может, зря я к ним так строго? Интуиция подсказывает, что бедняги могут и трезвыми остаться…»
        Глава 38
        Опекун-перевёртыш
        За последние четыре дня Вера Павловна так и не сумела со своими родителями ни поговорить, ни тем более увидеться по скайпу. И это её напрягало невероятно. Вот и сейчас, дожидаясь звонка от своего покровителя-любовника, она нервно расхаживала по комнате, силой воли заставляя себя обдумывать всё, что следовало сказать, а потом и спросить. Вера с юности изнуряла себя самодисциплиной и деловым подходом ко всем без исключения вопросам.
        Сама она, к огромному удивлению приставленного к ней врача, постепенно выздоравливала после ранения. Рана перестала кровоточить и затянулась. Никаких опасных симптомов тоже не наблюдалось. Единственное, что бросалось в глаза, это усилившаяся худоба. От былой красоты Веры Павловны осталась хорошо если половина. Да и то благодаря искусно наложенной косметике.
        Она об этом хорошо помнила, и когда пришёл сигнал вызова, села чуть дальше от экрана, оставаясь в полутени.
        Мужчина не слишком присматривался к её лицу, сразу несколько нервно перешёл к конкретным вопросам:
        - Знаешь, что у нас тут творится, поэтому у нас всего лишь пять минут. Докладывай, что у тебя?
        - Круг смыкается, если уголовник здесь, мы его обязательно через несколько дней отыщем. Да и ребёнка никто долго прятать не сможет. То есть у меня всё под контролем, и оперативная бригада работает с максимальной нагрузкой.
        - Однако есть предположения, что вы там Наркушу упустили на какое-то время…
        - Этого не может быть! - слишком резко возразила детектив и тут же попыталась смягчить тон: - Мы контролируем всех подозрительных лиц в районе.
        - Всё равно наш медиум утверждает, что ещё позавчера Борис Цаглиман был в Москве, а уже сегодня он вновь вернулся в ваши края. Может такое быть?
        Её очень хотелось ответить «Нет!», но следовало рассуждать логически:
        - Не верю я этой вашей бабке совершенно. Но… Чего только не случается. Этот уголовник мог даже пластическую операцию лица сделать. Но! Она так быстро не делается. Значит, мастерски загримировался под старика… или под женщину. Подобных примеров достаточно.
        - Всего лишь?.. - Собеседник пригнулся к экрану. - А не мог ли Наркуша заставить академика, чтобы тот его омолодил?
        - Исключено! Я ведь тебе говорила, что для омоложения надо вначале стать старым. Молодые животные, которых Кох использовал для опытов, превращались в зародыши. Да и он сам превратился в ребёнка и опасался, что станет вообще младенцем. Так что сорокалетний мужчина просто перестал бы существовать.
        - Ну а не мог академик тщательно скрывать от тебя итоги экспериментов?
        - Мог… Но он мне доверял! - заверила она.
        - Ага! Видно, как он спешит спасти твоих родителей! - вырвалось у мужчины с искренним переживанием. И теперь уже женщина непроизвольно потянулась всем телом к экрану:
        - Что с ними?!
        - Да опять ухудшение общего состояния, - расстроенно стал рассказывать покровитель. - Отец под капельницами второй день. Ну а мать, словно барометр, зависящий от состояния папы. У неё обострилась депрессия, и она сейчас находится под воздействием мощных успокоительных препаратов, - он присмотрелся к экрану, видя, как собеседница непроизвольно массирует грудь в районе сердца. - Верочка, не убивайся ты так. Всё образуется, вот увидишь!
        Вера Павловна в ответ лишь скривилась в попытке улыбнуться. Получился жуткий оскал. Но мужчина поспешил завершить разговор:
        - Извини, мне пора на заседание. Свяжемся завтра в это же время! Целую тебя крепко! Держись, мы прорвёмся!
        Его изображение сменилось заставкой, затем таблицей-тестом о качестве связи, а Вера всё сидела, уставившись на экран, словно ждала появления какого-то волшебника.
        Лишь минут через пять она вздрогнула всем телом от звонка внутреннего телефона. Звонил администратор гостиницы.
        - Вера Павловна, тут к вам какая-то девушка. Пропустить?
        - Нет, я всё равно сейчас выхожу, внизу с ней и увижусь.
        Подошла к зеркалу, не присматриваясь к отражению, механически поправила причёску, подхватила небольшую дамскую сумочку. Уже в коридоре отдала распоряжение охраннику:
        - Пусть все продолжают работать по прежним планам. А я пройдусь в кафе, немножко развеюсь.
        - Хорошо, Вера Павловна!
        В фойе гостиницы пришлось радостно улыбаться и говорить громко. Потому что инсценировалась встреча с дочкой одной старой подруги. Да не простая встреча, а якобы доставка пакета со сделанной по заказу одеждой.
        - Уф! Еле дотащила! - жаловалась симпатичная малышка лет восемнадцати. - В следующий раз возьму с собой грузчика. На!.. Сразу смотреть и примерять будешь?
        - Успею. Пусть тут полежит пока! - Вера передала пакет угодливо склонившемуся администратору. - Я как раз собралась посидеть где-нибудь на терраске, выпить кофе да съесть булочку. Составишь компанию?
        Девушка поморщила носик, глядя на часики:
        - Ну… если недолго. За мной скоро парень заедет.
        - О! Кто такой?.. И не рано ли в твоём возрасте?..
        - Мама знает!
        Так, хихикая и переговариваясь, дамы вышли на улицу и двинулись в направлении намеченного для посиделок кафе. Но когда их уже никто не мог услышать, характер и тон разговора резко изменился.
        - Что вам удалось выяснить? - как-то озлобленно, с надрывом поинтересовалась Вера Павловна.
        - Всё! Всё, что вы заказали! - Девушка постаралась незаметно передать флешку. - Здесь все доказательства того, что ваш опекун и покровитель работает на англичан.
        Детектив попыталась остановиться, но девчонка подтолкнула её под локоток. Они двинулись дальше как ни в чём не бывало, но сомнения вырвались в одном вопросе:
        - А если здесь собрана мастерски подобранная фальсификация?
        - Уж профессионал вашего уровня всяко отличит истину от обмана, - равнодушно констатировала девушка, разглядывая кафе. - Где присядем?
        - Вон за тот крайний столик, - и, усаживаясь, не прекращала спрашивать: - Есть ещё что-то, что я должна знать о своём… покровителе?
        - Очень много. Но всё есть на флешке, разберётесь сами.
        - Но самое главное? Хотя бы в двух словах.
        - Можно и так… Он виноват в сливе всей информации англичанам и в организации зачистки снайперами событий вокруг дома академика.
        - Это уже явная ложь! Или это провокация?
        - С чего это нам вдруг понадобилось вас провоцировать? - искренне удивилась девушка. - Нам лишние скандалы и ссоры противопоказаны.
        - Тогда почему вы мне помогаете? Ведь скандал будет.
        - Не факт. А помогаем, потому что хотим укрепить нашу державу, попутно уничтожая всех наших недругов. И надеемся, что после изучения материалов вы сами обратитесь к нам не только за помощью, но и для предложения совместной работы. Отечеству нужны люди честные и принципиальные.
        Вера Павловна скептически осмотрела пафосно рассуждающую девицу, которая ей чуть ли не в дочери годилась.
        - Очень в этом сомневаюсь!..
        - Когда вы получите данные по второму вопросу, а потом сами во всём удостоверитесь, все ваши сомнения исчезнут навсегда.
        Скепсис развеялся как пар от резкого дуновения ветра.
        - Говорите! Что там с моими родителями?
        Но девушка только улыбнулась, указывая глазами на приближающегося официанта. И только когда сделали заказ, она накрыла лежащую на столе ладонь Веры своей ладошкой и ощутимо прижала.
        - А вы готовы выслушать даже неприятные новости?
        - Любые!
        - Тогда ведите себя сдержанней, за нами могут наблюдать.
        - Да… я сумею.
        - Тогда… мужайтесь. Ваших родителей уже четыре дня как нет в живых. Их тела в холодильнике морга, вот адрес и номера ячеек. Им сделали специальное бальзамирование, чтобы в любой момент можно было утверждать, что умерли они буквально пару часов назад. Экспертиза, конечно, докажет обратное, но…
        С минуту Вера сидела, словно окаменев. Потом девушка предупреждающе прошипела:
        - Вера Павловна, возьмите себя в руки! О вас существует мнение, что вы - личность сильная и всегда ведёте себя адекватно. Если вы сейчас сорвётесь, вас ликвидируют. Скорее всего и меня тоже. Я настаивала на иной подаче сведений, но вы сами не захотели поговорить в гостинице. Я прекрасно понимаю почему. Там работают тридцать человек, присланные вашим опекуном и его покровителями из Лондона.
        Она первой улыбнулась подходящему с подносом официанту. Следом за ней свободнее вздохнула и Вера, получившая страшное известие о смерти самых близких и родных людей. Она мысленно уже просила у них прощения за то, что не смогла спасти. За то, что не была возле них в последнюю, самую тяжкую минуту. И за то, что сразу поверила, что их больше нет.
        Причём не только поверила, но и приняла решение, что будет мстить. И пока машинально пила свой кофе, уже тщательно продумывала всю последовательность своих предстоящих действий. Её опекун очень просчитался, надеясь, что может её обманывать и попутно использовать в своих целях. Он явно не до конца сумел оценить имеющиеся у Веры Павловны возможности.
        От посторонней помощи она отказываться не собиралась. Потому, допив кофе, твёрдо заявила:
        - С этой минуты готова работать на вас. Но только у меня к вам одно условие. Точнее, просьба: обеспечить мне прикрытие во время моей личной мести.
        Девушка нахмурилась, прислушиваясь к чему-то, слышному только ей, и лишь по истечении долгой минуты согласно кивнула.
        Глава 39
        Подготовка и консультации
        С воскресенья на понедельник Александр, Прасковья и Борис снова попытались уйти сознаниями к предкам. При этом академик давал только полтора процента из ста, что у них получится.
        Принимали порошки во время позднего ужина, сидя за столом только втроём. Боровика уложили спать в сарае, на старом сеновале, а Галина с Андреем ещё возились в цеху с сырами.
        Успокоительные препараты заглатывали под недовольное ворчание Цаглимана:
        - Вам-то хорошо, вы тут три дня расслаблялись! А я весь на взводе…
        - Вот как раз тебе ударная доза и поможет расслабиться, - поучал Кох, после чего с улыбкой добавил: - Ну и не забывай о помощницах буддия. Если ты опять попадёшь в их шаловливые ручки, от твоего «взвода» ничего не останется.
        - Мм?.. Ну да, тут не поспоришь, - расплылся в предвкушающей улыбке парень. И что-то в нём не понравилось Прасковье:
        - Разулыбался-то! Гляди - репа треснет! Помощницы ему понравились… Кстати, никак не запомню твою новую летающую фамилию… Как там тебя?..
        - Ласточкин! - с раздражением отозвался парень.
        - Господи! Как же ты теперь жить-то будешь с такой фамилией? - ёрничала напарница. - Это ж самому себя перестать уважать можно. То ли дело раньше как звучало: Цаг-ли-ман! Ух! Почти как царское что-то… А сейчас?.. Ласточкин!.. Тьфу! Так и кажется при звучании, что птичка над головой пролетела да как бы чём не наследила…
        Костик неожиданно успокоился и стал отвечать покладисто, не обижаясь:
        - Ничего, в любой момент могу сменить на фамилию матери. А пока лучше на отцовской фамилии побуду. Нам же в дальнем путешествии спокойней… Разве что… - Он вопросительно взглянул на Александра: - Ты и в самом деле деда Андрея возьмёшь вместо меня?
        - Исключено. Пусть с Галиной усадьбу сторожат да сыр делают. Лучше них никто не справится… На пару они - страшная сила. Вон как днём работяг из лесу выгнали. Те оттуда с пакетами мусора выскакивали так, словно за ними волки гнались. Красные, бледные, трезвые. Боюсь, что в воспитательных целях даже перебор получился… Хотя наши жрецы утверждали, что лишь укоряли гуляк за разбросанный мусор.
        - А что с Боровиком решил? - перешла на серьёзный тон Прасковья.
        Академик в сомнении качнул головой:
        - Если и завтра он будет в таком же состоянии, перед обедом попробую его встряхнуть небольшим омоложением… Но всё равно сомнения меня гложут. Надо бы всё продумать, понаблюдать дольше…
        - Помрёт он, не ровён час. Ишь, как на работах во дворе надрывается? А ведь ты сам говорил, что ему нельзя. Может свалиться и…
        - Придерживайте его, пусть лучше на лавочке сидит да за строителями присматривает. В вашей же власти?
        - Вроде как в нашей, - соглашалась жрица и тут же признаваясь: - Но у него что-то всё равно сломано в душе. Похоже, он теперь решил, что ему суждено во время работы умереть, дабы вымолить у меня, то есть у своей первой любви, прощение. И как-то пока не получается его в этом разубедить… Чего так смотришь?.. Мы ведь ещё не настоящие жрицы Дарканы, только учимся.
        - Ну-ну! Ученицы, - он вроде как собрался съязвить, но на мгновение замер, а потом подскочил со стула, восклицая: - Есть! Видение из Скифии мелькнуло в сознании! Быстро все в кровать! И не забыть запереться!..
        Закрылись. Разделись. Улеглись, поместив Прасковью посерёдке. Обнялись. Стали настраиваться. Хотя Боря и тут попытался отвлечь на фривольное:
        - А может, успеем? Меня порошки совсем не торкнули.
        На это сердито отозвалась лишь Прасковья:
        - Не дергайся! Саша уже «ушёл». Сейчас и мой черёд…
        На этот раз «пришествие» получилось очень уж чувственным. А может, это так Боря «накаркал»? Но Александр вошёл сознанием в тело единственного наследника рода Липоксая, когда тот в поте лица и со всем усердием недавнего девственника ублажал обеих будущих цариц сразу. Ну и во время перехвата управлением тела произошёл вполне естественный сбой. Приближающееся удовольствие было испорчено, и два женских, хорошо знакомых голоса, выразили недовольство хмыканьем и томным рычанием.
        Пришлось академику с ходу присоединяться к интимному процессу, что не осталось незамеченным. Всё-таки темп изменился, амплитуда и движения рук стали совсем иными.
        Затем сбой поведения произошёл в действиях Симелии. Она замерла на полминутки, озадаченно хмыкая и пытаясь войти в океан эйфории разогретого тела, готовящегося к оргазму, а когда поняла, что к чему, подключилась с энтузиазмом опытной куртизанки.
        Но и после этого завершить процесс желаемым не получилось. Потому что последовало возмущённое восклицание замершей Табити:
        - Как ты посмел сюда войти?!
        И чей-то незнакомый, но наглый мужской голос без смущения ответил:
        - А что мне оставалось делать, когда я понял, что за стоны отсюда раздаются? Тем более что здесь мои напарники… Наверняка!
        - Тебя казнят! - продолжила возмущаться представительница рода Иелькона. Хотя и делала это уже не так уверенно. Да и разочарованный голос Симелии подтвердил сделанное неизвестным мужчиной заявление:
        - В самом деле, это уже как бы я… но из будущего. А под нами скорее всего не совсем Аргот… Саш, это ты?
        Сознание Прасковьи вернулось в первоначально избранное тело. Табити этому не слишком обрадовалась:
        - Нет, я так не могу! - и с недовольным стоном свалилась в стороне от разгорячённых тел партнёров. - Настраивалась на одно, а тут совсем другое!.. Да и дед вашего визита ждёт не дождётся. Уже и не надеялся почти, что вы нагрянете.
        Её кузина не стала настаивать на продолжении забавы, легла рядом, стараясь успокоить возбуждённое тело. Зато Цаглиман, оказавшийся в теле здоровенного, ростом за метр девяносто охранника, продолжал возмущаться:
        - Требую продолжения банкета! Иначе у меня сейчас пар из ушей пойдёт!
        Академик, обведя взглядом комнату и усевшись на кровати, приструнил напарника, перейдя на современный русский:
        - Не забывай: что можно царю, - нельзя простому человеку из окружения главного жреца. Как бы нарушителя потом в самом деле не казнили. И учитывай, что истинный хозяин твоего тела всё слышит и всё видит, соответственно - запоминает. Поэтому приструни бушующие гормоны и надейся, что старик опять бросит на твоё ублажение своих помощниц.
        - Ладно, если так… - нехотя согласился скривившийся детинушка. - Несколько часов потерплю, но больше я за свои инстинкты продолжения рода не ручаюсь.
        После чего трио наследников царских родов быстро облачилось в разбросанные по всей комнате одежды. Симелия при этом не удержалась от нескольких вопросов своей якобы кузине:
        - Таби, я вижу, что вам с парнем понравилось развлекаться?
        - А что в этом плохого? - нисколько не смутилась недавняя девственница. - Тем более что буддий заставляет нас этим заниматься по три раза в сутки.
        - То есть и Аргот в это дело втянулся?
        - Будто ты мужчин не знаешь! Им только разреши, так они, как жеребцы, брызжут энтузиазмом, не остановишь.
        - И казнить его передумали?
        - Как видишь… - и тут же спохватилась: - Ой! Это ж вы и не знаете ничего! А за эти дни столько произошло! И опять по вине заговорщиков. Никак с ними не совладают.
        Пока шли в лабораторию главного жреца, девушка быстро пересказала события последних трёх дней. Одну из крепостей, где окопались сторонники свергнутого Скопасиса и его сына, правительственные войска за сутки осады взяли практически без потерь со своей стороны. Но когда на следующий день стали перевозить баллисты к следующему оплоту предателей, те совершили отчаянную, можно сказать безумную, вылазку за стены своей твердыни. Причём ринулись они не прочь из столицы, спасая свои шкуры, а в порыве мести устремились на штурм резиденции царя царей.
        Наверное, и там не обошлось без предательства, потому что слишком уж легко атакующие ворвались внутрь главного комплекса. Да и по ходу боя в коридорах и анфиладах дворца заговорщики успели нанести слишком важные в политическом плане потери. Погибли несколько ближайших сторонников нового царя, «Ближайшего к длани Солнца», да и сам Анахарсис оказался тяжело ранен. Сейчас за его жизнь боролись лучшие целители империи. А буддий потому и торчал в лаборатории со своими ученицами, что готовил какое-то ценное и сложное лекарство.
        Хоть на входе в лабораторию и стоял немой страж из личной охраны жреца, компанию из четырёх человек он внутрь пропустил и поглядывал с подозрением на охранника, который обычно дежурил возле опочивальни для цариц. Страж заглянул в лабораторию, молчаливо спрашивая поспешившего навстречу старца, как быть дальше. Тот шествовал к двери, а за ним следом семенили обе лапочки-ученицы.
        - О! А вы чего здесь? - вначале удивился он. Но присмотревшись к лицу пастуха, в первую очередь радостно вскинул руки в приветствии: - Получилось! Неужели Солнце услышало мои молитвы?!
        Но тут же спохватился, стараясь не уронить зажатые в ладонях флаконы из тёмного зелёного стекла. Сантиметров по тридцать в высоту, те были не просто закрыты, но и плотно запечатаны воском. В следующий момент буддий вручил их немому стражу с наказом:
        - Скачи в главную крепость, оберегая лекарство больше, чем свою голову. Передай оба флакона главному целителю Иданфирсу. Он ждёт от меня посылку и знает, что с нею делать.
        После этого он вновь обратился к родовитому пастуху, но уже с несколько печальной улыбкой:
        - У нас здесь не всё спокойно. Видимо, «старый» мир ещё пытается поглотить «новый». А может, ещё и не было раздвоения… Но заговорщики…
        - Знаем уже, - кивнул Кох, - Табити рассказала.
        - Ага, значит… в теле Симелии твоя подруга Прасковья. А в… - Он вопросительно ткнул указательным пальцем в охранника: - А в этого воина…
        - Ну да, вселился наш напарник Борис. Хотя и в этот раз оказался не совсем доволен, - академик не удержался от улыбки. - Мы с царицами ведь как раз занимались выполнением данного тобой задания, а он не смог в нём поучаствовать, при всём своём страстном желании. Но это ладно, можно отложить… Давай сразу займёмся нашими делами, до которых у нас руки не дошли в прошлый раз. - Он подхватил старика под локоть, отвёл в угол лаборатории и многозначительно добавил: - Я решил открыть совершенно новый для тебя секрет. Он позволяет уже омоложенному хранителю дарканы омолаживать других людей на «встречном курсе». То есть сам он при этом стареет примерно на месяц, а его напарник по эксперименту омолаживается на год-полтора и вдобавок возвращает себе идеальное для полученного возраста здоровье.
        С минуту Приакс просто молчал и пялился на потомка. Могло померещиться, что древний учёный не понял сути сказанного. Оказалось, что понял. Ещё как понял! Потому что когда начал говорить, голос ему отказал, получилось сипение:
        - Теперь-то уж не сомневаюсь, что мир раздвоился… - Дед старательно прокашлялся и стал раздавать указания уверенным, сильным голосом: - Девочки! - начал он со своих учениц. - Забираете этого воина в свою спальню и постарайтесь записать как можно больше ценной информации. Не важно, по какой теме: производство стекла, обжиг кирпича или производство бумаги. Главное - побольше. Ну и во всём остальном постарайтесь его не расстраивать.
        Стоило видеть, как и насколько обрадовался такому распоряжению озабоченный Борис. И хоть молодые женщины на него глядели ну совсем не счастливыми взглядами, потомок из будущего этим не слишком заморачивался. Если в прошлый раз лапочки сумели доставить преогромное удовольствие покалеченному пленнику, то уж со здоровым и сильным воином у них вообще проблем быть не должно.
        Так они и ушли втроём: Цаглиман чуть не подталкивал целительниц в спины, а те оглядывались на него искоса. Видимо, считали себя персонами, занимающими в местной иерархии ступени гораздо более высокие, чем воин, пусть и элитный. Потом потомок «уйдёт», а воспоминания у хозяина тела останутся навсегда. Он всё-таки не предатель, которого казнили, - и нет проблем.
        Но ослушаться своего наставника, учителя и опекуна, женщинам даже в голову не пришло. Только совладать с внешним сокрытием своих эмоций они не смогли.
        - Вы обе, - продолжил старец, обращаясь к царицам, - отправляйтесь в библиотеку и тоже занимайтесь обменом информацией. Как в прошлый раз. Может статься, что это «посещение» потомков - последнее. Поэтому знания о любой мелочи - бесценны. Ну а мы, как хранители даркан, займёмся самым тяжким и важным делом: попытаемся ещё больше повернуть громоздкое колесо истории в нужном направлении.
        Прасковья не удержалась, чтобы не посочувствовать:
        - Не надорвётесь? - Зная о намерениях Александра Свиридовича, она не стала скрывать сомнения: - Ещё не факт, что у партнёра при передаче самого главного умения что-либо получится в теле Аргота. Да и потом, если буддий вдруг резко станет молодым, как его духовную власть признают все остальные скифы? Не начнутся ли новые волнения и заговоры?
        - Не переживай, обладание дарканой у нас сопровождается инициированными знаниями главных секретов о царских усыпальницах. Это - раз. Ну и второе - Ближайший при возведении на трон тоже получает аналогичные знания, без объединения которых с моими попасть в место захоронений невозможно.
        Академик сразу ухватил главную неувязку сказанного:
        - А как же свергнутый с трона Анахарсис? Получается, знания остались у него, и ты к усыпальницам больше не попадёшь? Тогда как он сам, сумев добраться к священному месту, имеет шансы ограбить могилы предков?
        Приакс даже рассмеялся таким вопросам, часто мотая головой, и пустился в объяснения:
        - При возведении на трон царь царей получает новые знания, которые делают прежние недействительными. Это даёт возможность похоронному кортежу без опасности для жизни пройти в долину Покоя. При этом сохраняется полная секретность о местоположении данной долины.
        - Всё равно непонятно! - недоумевал потомок. - От кого Ближайший получает знания? От Солнца? И как можно сохранить в тайне место, которое посещают многолюдные траурные процессии?
        Прежде чем ответить на этот вопрос, буддий взмахом руки отправил замерших рядом цариц:
        - Идите, идите! Нечего время терять! - после чего увлёк потомка в глубины лаборатории со словами: - Не притворяйся невеждой. Солнце - это лишь источник живительной энергии для нашей планеты, а никак не одухотворённое, живое существо. Это дикие, отсталые египтяне почитают его за бога. Всё дело в том, что нашим предкам удалось вынести с прародины достаточно артефактов, которые поддерживают величие нашего народа и нерушимость существующих империй. Святынь, подобных дарканам, нет даже в Северной империи, жители которой из-за своей гордыни и полной изоляции никогда не просили омолодить самых почитаемых или знаменитых граждан. Естественно, что наши дарканы - это одни из этих артефактов. Вторым по значимости идёт сама долина Покоя. Ты утверждал, что в вашем мире при помощи защитных устройств, брони, специальных костюмов и универсальной техники можно скрыть что угодно. Но сейчас мы туда можем пройти лишь после написания определённых букв, начинающих светиться на трёх последовательно расположенных стелах.
        - Ну да, общую систему я понял ещё при прошлом посещении.
        - Но я не говорил о символах. Часть знаю я, вторую часть - новый царь царей. Свои знания я получаю, когда вместе с малой дарканой укладываюсь спать поверх одной их больших. Новому правителю Скифии достаточно посидеть, а ещё лучше подремать часик на троне после коронации. Сам трон и есть наш ценнейший артефакт, без которого существование империи прекратится.
        Академик позволил себе оспорить такое утверждение:
        - Прекратится? По причине смены места для усыпальниц? Ха! Ну построите в столице некрополь и начнёте хоронить царей там. Чем это помешает существованию империи в дальнейшем?
        Буддий на такой простой вопрос даже не нашёлся что ответить. Только разнервничался:
        - Не святотатствуй! Твой вопрос абсурден. Может, ты ещё дышать предложишь иным местом?.. Ну вот и помалкивай о том, что тебе не дано понять!
        - Да я никого не хотел обидеть…
        - Знаю. Потому и не обижаюсь. Но вернемся к нашим артефактам… - Жрец как-то совсем незаметно для гостя вдруг вытащил откуда-то свою даркану и возложил её поверх небольшого, свободного от посторонних предметов стола. - Я потому и утверждал, что в будущем, отыскав нашу столицу, ты скорее всего не отыщешь в ней трона. А посему без второй части священных символов не сможешь без разрушений дороги пройти в долину Покоя. Потому тебе придётся пробиваться в неё с разрушениями.
        Академик уже во все глаза рассматривал артефакт, принадлежащий главному жрецу империи.
        - Хорошо, давай представим, что трон мы всё-таки отыщем. Следовательно, сможем получить и обе части пароля для написания на стелах.
        - А где вы возьмёте «Ближайшего к длани Солнца»?
        - Там же, где и вы: просто назначим из числа самых достойных. Или… посадим на трон любого, кто окажется под рукой на тот момент. Разве подобное не сработает?
        Приакс вздрогнул всем своим старческим телом, представляя такое простое решение проблемы, но кричать о святотатстве или попрании устоев не стал. Просто вынужден был признать:
        - По сути… можно и так… Потому что запрета нет… Но насколько же вы опустились там, в будущем, раз перестали следить за линиями своих предков и помнить о своих родословных.
        - Это не мы опустились, это вы нам оставили такое наследство! - не остался в долгу Кох после напрасных обвинений. - Но, может, уже к делу перейдём? И попробуем тебя омолодить?
        Вот тут старик разволновался окончательно. Голос его опять сел, и Приакс лишь утвердительно закивал головой.
        Колесу новой истории предстояло ещё чуть-чуть повернуть в сторону.
        Глава 40
        Разделение
        Хранитель из будущего начал эксперимент с того, что постарался донести до своего коллеги из прошлого суть своего открытия. Довольно подробно он остановился на описании опытов с животными, и ещё подробней - над своими личными усовершенствованиями, над которыми он бился целых пять лет.
        В частности, попытался сразу обосновать одну аксиому:
        - Мне некому было подсказать, до всего доходил сам. Разве что воспользовался гигантскими горами информации, которую в наше время и с нашими техническими возможностями собирать намного легче, чем тебе. Но! Если ты быстро усвоишь моё обучение, то сможешь перенастроить, модернизировать своё тело и сознание гораздо быстрей. Скажем, года за три. А то и вообще - за два года…
        - Да я готов и десять лет себя менять, - твердил буддий. - Лишь бы получилось.
        - Но вначале всё-таки попробуем тебя омолодить… Раздевайся! - Академик и сам стал раздеваться, приговаривая: - Потому что если у меня не получится из этого тела создать искорку инициации, то и тебе окажется невероятно сложно этому обучиться.
        Когда разделись и уложили блямбу артефакта на пол, возник другой спор. Жрец утверждал, что надо заклеивать веки воском, Кох - что достаточно просто зажмуриться. При этом потомку пришлось кратко рассказать о непроверенных пока ещё до конца свойствах и умениях Галины, Андрея и Прасковьи. Приакс очень заинтересовался этим. Затеялся спор, во время которого старик первым высказал сомнения в целесообразности такого запрета, как закрытие глаз.
        - Кто для нас, скифов, создал этот запрет? Наверняка наши предки, которые проживали в Гиперборее. А зачем? Догадаться несложно: чтобы мы не стали могущественнее, чем они. Есть, конечно, и другие причины, скорей морального и психологического плана, но чем, к примеру, грозит мне появление некоторых дополнительных умений? Я ведь и так считаюсь самым сильным в империи покорителем стихий. Могу усыпить человека на расстоянии, убить или превратить его в полного идиота. И меня никогда не одолевала такая болезнь, как желание большей власти. Мне достаточно чувствовать себя хозяином этой усадьбы. Вот и расскажи мне: почему мне нельзя раскрыть глаза и посмотреть, что видно изнутри этого твоего кокона?
        - Ну-у-у… если так рассуждать, - задумался потомок. - То ничего…
        - А что мешает тебе оставить глаза открытыми? - тут же последовал следующий логичный вопрос. На что последовало уверенное:
        - Нет! Лучше я вначале понаблюдаю за тобой и за остальными своими напарниками. А уже потом буду решать, что делать дальше. Омоложений на «встречных курсах» - впереди ещё немало. Пока мне хватит функций хранителя дарканы и попыток развить в себе умения, которыми ты обладаешь. А посему… Ничего не забыл?..
        Инструкция проста, да и такому человеку, как главный жрец империи, повторять десяток раз одно и то же не требовалось.
        Наконец они встали левыми ногами на даркану, соприкасаясь наружными краями стоп. Для лучшей устойчивости ухватили левыми руками друг друга за правое плечо. Проверив конструкцию на прочность, подняли вверх правые ноги. При этом Приакс оказался первым человеком, который не отпустил ни единой глупой шуточки по поводу несуразности поз, не задавал глупых вопросов и даже не улыбнулся. Лучше всех остальных понимал важность момента.
        Академик тоже старался не упускать ни единой секунды, используя их для обучения жреца. Ведь не факт, что ещё раз придётся в паре с ним совершать нечто подобное. А создание искорки, пусть и основанное на законах статичного электричества, не сразу удастся освоить даже маститому колдуну глубокой древности.
        Изначально договорились, что омолаживать старика будут лет на пятьдесят, максимум шестьдесят. Ему этого казалось вполне достаточно для начала. Да и время в империи неспокойное - не помешает выглядеть представительным и крепким мужчиной в возрасте. Так намного лучше, чем наивным с виду юнцом.
        Точно так же рассуждали о теле наследника царя Липоксая. Потому что и пастуха Аргота слишком старым, точнее говоря, мужественным и солидным, делать не хотелось. Стареть даже самые юные адепты не спешат, и, вновь обретя власть над своим телом, Аргот может остаться очень, ну очень недовольным.
        - Тогда его можно и казнить за осквернение цариц, - рассуждал во время предварительного разговора буддий, многозначительно заглядывая в глаза безучастного слушателя, таящегося внутри занятого чужаком тела. - Но так как он станет моим напарником да вдобавок лучше запомнит весь процесс создания и калибровки искры, то целесообразней его оставить в живых. Сделать жрецом или особой, приближённой к царю. И уж точно он сможет стать самым близким и доверенным человеком Табити и Симелии. Как-никак, не чужой им человек…
        Естественно, что такая карьера вчерашнему пастуху должна понравиться больше, чем прозябание в бедности, скромности и философском целомудрии. Поэтому он там, изнутри, наверняка прислушивался ко всему и старался запомнить каждое движение, каждое ощущение прибывшего из будущего потомка.
        Александр Свиридович старался растянуть весь процесс запуска омоложения на «встречном курсе» на десять минут вместо полагающихся тридцати секунд. Потому раз за разом повторял вслух и мысленно все стадии создания, а потом и запуска искры инициации.
        Омоложение старца началось. Светящийся кокон обернул обоих стоящих в диковинной композиции людей, даты рождения которых разделяло около четырёх с половиной тысяч лет.
        Минут семь длился процесс, и только ощутив сквозь веки, что свечение исчезло, Александр Свиридович позволил себе открыть глаза. После чего чуть ли не сразу одобрительно хмыкнул: получилось! Рядом с ним стоял мужчина лет пятидесяти на вид, сохранивший сходство в лице со своим старым прототипом. Ну разве что теперь грива волос тёмно-каштанового оттенка свисала чуть ли не до пояса, и жутко длинные изогнутые ногти придавали мужскому облику черты хищного дракона.
        - Как самочувствие? - поинтересовался академик, отступая в сторону и наблюдая некоторое время за реакцией напарника. - Увидел что-то жутко интересное?
        Тот не столько к себе присматривался и прислушивался, как всё ещё находился во власти действа, подсмотренного изнутри кокона. Ещё с минуту в зрачках сверкали отблески чего-то красного, яркого и несоразмерно горячего. Да и слова, прозвучавшие позже, это подтвердили:
        - Я видел озеро кипящей лавы…
        - Наверное, жерло гигантского вулкана. Читал о таких?
        - И в этом озере постепенно тонули вершины величественных зданий…
        - Оп-па! - озадачился академик. - Явно не показ буйства литосферы.
        - Похоже, я увидел, как гибла Гиперборея…
        - Надо же! И это совпадает с имеющимися у вас историческими данными?
        Буддий уже вышел из потустороннего состояния и теперь стал рассматривать свои ногти, продолжая отвечать на вопросы:
        - Не совсем… В легендах утверждалось, что Гиперборея утонула пять тысяч лет назад после жуткого ливня, который продолжался три года. Но есть легенды, которые утверждали, что некоторые города вначале именно утонули в магме. Затем туда же стали проседать и горы с возвышенностями. А потом океанские воды и все остальные острова залили.
        - А почему это случилось?
        - Враги, проживавшие далеко на северо-западе, как-то научились размягчать земную кору. После чего устроили вселенский катаклизм. Но сами в нём и погибли, правда, вместе с Гипербореей. На месте вражеских земель остались только острова, которые мы иногда называем Оловянными. Кстати, именно в последние десятилетия они вновь стали резко опускаться в глубины океана. Скорее всего природа мстит далёким и одичавшим потомкам наших врагов и намерена вообще стереть те острова с лица Земли. В ваше время они есть?
        - Остались ещё, как ни странно, - покивал академик. - И что интересно, там проживают наши самые ярые враги и ненавистники. Но теперь мне хоть понятно, откуда в них такая генетическая ненависть к славянам. Ну что?.. Ногти обрезать будем или так и останешься… дикарём?
        Он уже натянул на себя брюки и подхватил со стола заранее приготовленные ножницы. Буддий протянул левую руку:
        - Конечно обрезай! Только вот никакой дикарь, замечу, не смог бы отрастить в условиях природы такие ноготки. Это привилегия высоких цивилизаций.
        - Никто и не спорит… А волосы?
        Жрец встряхнул гривой, глянул на них, закрывших правое плечо, и улыбнулся:
        - Некоторое время поношу. Я не воин, мне можно. Многие жрецы такие отращивают, привилегия нашей касты, которой я никогда не пользовался. Потому что за сто с лишним лет ни разу не успевал отрастить больше чем до плеч. Вечно что-то случалось… - только теперь он присмотрелся к вчерашнему пастуху. - А ты заметно изменился, возмужал, заматерел, как бы… Только вот ни волоска не осталось… Куда и делись-то?
        - Наверное, тебе на рассаду пошли! - смеялся Александр, передавая Приаксу ножницы. - Ну всё, дальше сам! Твои ведь ученицы заняты непосильной передачей знаний… Хе-хе!
        Оказалось, что хозяин усадьбы всё равно не собирался сам себя приводить в порядок. Рявкнул помолодевшим голосом чьё-то имя, и когда в лабораторию заглянул один из немых его личной гвардии, распорядился:
        - Портних ко мне! Сразу с моими парадными одеждами! Для Аргота пусть тоже прихватят! - непонятно было, как немой всё это растолкует, но кивал он головой радостно и часто. - И позови там возничего… - Когда вместо одной радостной рожи появилась другая, продолжил распоряжаться: - Запрягай парадную карету четвёркой лучших лошадей! Десяток лучников пусть тоже готовятся как почётный эскорт. Ну и сам принарядись, править будешь. Отправляемся в главный дворец Светополиса.
        Оказалось, что, помимо учениц-целительниц и парочки портних, в усадьбе имелся ещё пяток вполне аппетитных женщин. И не успели напарники переместиться в иное помещение, как все они закружили вокруг, замелькали, ухаживая в первую очередь за своим патроном. Причём взирали на его омолодившееся тело как на великое чудо и чуть в обморок не падали от восторга, когда его касались.
        Молодого мужчину, враз ставшего импозантным, тоже не забывали.
        - Что-то меня на зверский аппетит стало пробивать, - признался буддий, усевшись в кресле и глядя, как его в шесть или в восемь рук приводят в порядок. - Причём сразу по двум направлениям пробивает. Но если позывы плоти мне легко удаётся сдержать, то вот рычание желудка…
        - Совсем вылетело из головы! - опомнился потомок. - Это нормально и следует этому гласу потакать со всем смирением и готовностью. То есть обязательно и обильно подкрепиться. Срочно! Пусть дают всё, что наиболее калорийно и что мы сможем употребить на ходу. Ибо, как я понимаю, ты хочешь, чтобы мы срочно поставили раненого Анахарсиса на ноги?
        - Правильно понимаешь. Ближайший - оплот стабильности и дальнейшего развития Великой Скифии. Если мы этот оплот укрепим, то и перед любой иной напастью выстоим.
        Одевались, собирались и подкреплялись вроде не спеша. Но в то же время и весьма активно. Нужно было успеть помыться, причесаться, умастить тело благовониями, а лицо покрыть пудрой, при полном параде у скифов считалось позорным иметь бледный цвет кожи, облачиться в одежды (причём вчерашнего пастуха тоже заворачивали в тоги жреца), и поесть - одна служанка держала на подносе лучшие куски сочного мяса и пироги, а ещё две кормили мужчин со своих рук. При этом кормили аккуратно, стараясь ни единого пятнышка не поставить на дорогостоящие тоги, вышитые золотыми и серебряными нитями.
        Буддий никак не мог насытиться и, отвлекшись на мгновение от очередного лакомого кусочка, распорядился:
        - И чего-нибудь вкусного уложите прямо в повозку. Пока доедем, тоже время не будем терять даром…
        Хорошо, что успели собраться и приготовиться к выезду заблаговременно. Потому что всё равно пришлось выезжать минут на десять раньше, чем намеревались. Из Светополиса примчался первый посыльный, которого отправляли к главному целителю империи с редким лекарством. Он принёс неутешительную весть: Анахарсис совсем плох и его состояние продолжает ухудшаться.
        Тут уже стало не до украшения волос брошками с драгоценными камнями или надевания на пальцы многочисленных перстней. Приакс сорвался с места, словно ураган, увлекая за собой всех и вся и отдавая на ходу последние распоряжения. Одно из них относилось к наследнику царя Липоксая:
        - Старайся даркану из рук не выпускать! - Второе - гонцу, вскоре умчавшемуся вперёд отряда на самом быстром коне: - Пусть приготовят Ближайшего! И чтобы у него на теле не осталось ни кусочка одежды! Поспеши!
        Через минуту все они ринулись в город. Повозка с такой скоростью мчалась к главному дворцу Светополиса, что академик изрядно перетрусил. Всё-таки такого понятия, как гладкое шоссе, здесь не существовало, и на особо сильных выбоинах тяжеленное средство передвижения подскакивал вверх почти на метр. Экстремальное вождение на джипах по пересечённой местности двадцать первого века и рядом не стояло с гонкой на парадной повозке главного жреца по улочкам столицы Великой Скифии. Наверное, раз десять казалось, что уже всё…
        Но судьба миловала. Или возничий оказался асом своего дела. Поесть, правда, не удалось, ибо припасённую пищу всю растеряли. Зато языки получилось не откусить.
        Во дворце, двигаясь по коридорам и анфиладам залов к покоям Ближайшего, стали переговариваться на совсем, казалось бы, отвлечённую тему:
        - Ты когда там, у себя, собираешься отправиться в путешествие к большим дарканам? - вопрошал Приакс.
        - Планируем через несколько дней, - доложил Александр. - Так все втроём и отправимся.
        - Запомнил, где примерно дворец располагается по отношению к моей усадьбе?
        - Найду! А тронный зал где?
        - Вот в том и вся сложность для тебя будет во время поиска, если столица «старого» мира превратилась в руины. Главный зал с троном находится на три уровня ниже выступающего фундамента.
        - Почему так?
        - Город строился очень давно, и точных сведений об особенностях именно такой архитектуры не сохранилось. Так что учитывай и заранее соображай, сколько тысяч людей тебе понадобится для раскопок.
        - Сообразим… Да и не сразу я этим займусь. Вначале попытаюсь отыскать большие дарканы и воспользоваться ими для связи с моими потомками.
        - Может, ты и прав… Но я тебе ещё не сказал о захоронениях, - признался буддий, понижая голос. - Во все времена считается, что нарушить целостность усыпальницы - кощунство. Поэтому мы, нынешние, даже не подозреваем о тех вещах, которые сопровождали царей в последнем пути. Но как по мне, тогдашние жрецы были несколько туповатыми и ограниченными снобами. А цари слишком тщеславными, спесивыми, жадными и самонадеянными. Поэтому дошли легенды и намёки в некоторых записях, что в первые усыпальницы уложены баснословные ценности. Но не в смысле злата или драгоценных камней, а в плане исторических ценностей, свидетельств культуры и предметов из погибшей Гипербореи. Да и солидное число уникальных артефактов наверняка там схоронено. Не удивлюсь, если там и некоторые малые дарканы остались…
        Парень только и успел кивнуть лысой головой, прекрасно уловив главную мысль: забравшись в усыпальницы, можно наткнуться на такие чудеса и редкости, что трудно представить.
        Они вошли в покои Анахарсиса, и стало не до разговоров. Буддий выгнал оттуда почти всех, оставив лишь нескольких целителей, а потом вместе с ними, под руководством академика Коха попытался установить умирающего царя в нужное положение. Тот уже почти ничего не соображал от боли, чуть не теряя сознание от встряски и потери крови из открывшихся ран.
        С каждой минутой жизнь Ближайшего утекала. Дошло до того, что установить его как положено и зафиксировать не представлялось никакой возможности, и Александр Свиридович решил рискнуть:
        - Приакс! Держи его! Просто держи! - заорал он, поднимая правую ногу над полом. - Или - так, или - никак… И глаза всё-таки закрой!..
        В следующий момент он запустил искру инициации процесса омоложения, и трёх мужчин скрыло за сияющей поверхностью кокона. Надолго скрыло, как никогда. Наверное, с полчаса прошло, прежде чем пелена рассеялась, и глазам целителей предстала сильно изменившаяся картина.
        На месте молодого и сильного парня, Аргота Липоксайского, стоял согбенный, исхудавший, лысый старец лет восьмидесяти. Царя со спины с кряхтеньем подпирал тщедушный ребёнок лет десяти.
        И только сам Анахарсис, помолодевший лет на пять, в полном здравии и в совершеннейшей телесной форме, стоял, растерянно пытаясь проморгаться. Похоже, он никак не мог понять, где находится и что с ним случилось.
        Постепенно композиция из трёх тел распалась, и первым заговорил кашлянувший смехом лысый старик.
        - Однако! Догадывался, что посторонний в поле воздействия - это рискованно, но чтобы настолько! - сказал он и обратился уже к мальчику, обиженно скорчившему рожицу: - Ничего, Приакс, зато теперь ты на «встречном курсе» поработаешь. Только и осталось тебе, что как можно быстрей научиться запускать искру… И тут уж нам обоим придётся постараться…
        - Ну да, - согласился ребёнок, прекративший себя разглядывать и чуть не сплюнув при этом от расстройства - никакой солидности! - но целителям всё-таки приказал тоном, не терпящим ослушания: - Приоденьте царя… И ногти с него немедленно срежьте! А ты, Аргот, сможешь прожить сколько надо?
        - А куда он денется! - отозвался Александр, словно речь шла не о нём. - Да и я надеюсь, что не раз свидимся…
        Тут и высший правитель империи стал соображать, что к чему, и осторожно попытался похлопать старца по плечу ручищей с длинными ногтями:
        - Спасибо, что меня спас! - и добавил громко, словно на огромной площади: - Да не пребудешь отныне без царских милостей! А посему нарекаю тебя кровным братом своим, равным мне по знатности рода и во всех остальных правах. И дарую тебе в жёны царицу Табити из рода Иелькона и царицу Симелию из рода Ракимет! Да будет так!
        В зал уже вливался ручеёк проворной прислуги. По коридорам ликующими криками передавалось радостное известие, что царь спасён и полностью здоров. Кто-то распорядился о предстоящем банкете. Кто-то - о намечающемся празднестве. Кто-то - о начале штурма двух оставшихся крепостей с заговорщиками.
        Великая империя Скифов продолжала своё существование.
        Колесо истории «нового» мира со скрипом и хрустом отвернуло от разверзшейся перед ним бездны и двинулось по новому маршруту.
        А потомок, находящийся в жутко постаревшем теле вчерашнего пастуха, всё шептал и шептал что-то важное на ухо внимательно слушавшему его мальчику.
        Эпилог
        Стажёр, только что вернувшийся с объезда по Малиновке и её окрестностям, ввалился в приёмную участкового и в недоумении замер на пороге. Возле стола с батареей пустых бутылок и мизером закуски восседал изрядно пьяный Горбушин. Пялясь куда-то сквозь стенку, он заунывно мычал мотив песни «Ой ты, ворон, да не вейся».
        - Игорь Леонидович? - ошарашенно пробормотал стажёр. - Как же вы так?.. Что случилось?..
        - Уехала! - прервав мычание, скорбно сообщил участковый. - Уехала и уже больше никогда сюда не вернётся…
        - Это вы о ком? О Ларисе Фёдоровне? - проявил завидную догадливость будущий офицер. - Так она же ненадолго, только в отпуск, с детьми у моря побыть.
        - Э-э-э… если бы…
        - Да я сам с ней говорил! - искренне заверял парень. - Она сказала, что в сыродельню душу вложила и ни за что её не оставит.
        - Ха! А чё ей там делать? - пьяно качнулся Горбушин. - Её бабка там, и дедка… Бегают, как наскипидаренные… Ещё и этот… оживший на твороге Боровик во всём им помогает.
        Стажёр и дальше продолжил убеждать своего наставника. Мол, Галина Григорьевна вскоре домой собирается. Посвежевшего и активного Боровика, то бишь Пашку Емельянова, уже сестра приходила к себе в дом забирать. Слёзно просила её простить, что не поверила в полное выздоровление брата. Вроде помирились, так что вскоре родственники станут жить вместе.
        Ну а остающийся Андрей Григорьевич Козырев, хоть и сам резко прибавил здоровья, сам долго всё равно не справится. В его-то возрасте никакие чудодейственные сыры не помогут. Да и сам говорил, что внучатая племянница обязательно вернётся. Только детей морем побалует да по домам отправит. Пацанам ведь всего по шестнадцать, им ещё учиться и учиться, а не в селе трудную копейку зарабатывать.
        Выслушав такие объяснения, участковый чуток успокоился, но своего удивления скрыть не мог.
        - Шустрый какой! И откуда ты всё это знаешь?
        - Так это все знают!
        - Ну-ну… А какие ещё новости принёс?
        - По нашей территории или из самой Москвы? - хитро улыбался парень, присаживаясь на отдельно стоящий стул.
        - Давай вначале по нашей…
        Тут главной новостью оказалось резкое сворачивание всех работ по строительству нового коттеджа и неведомого пансионата. Грандиозные работы законсервировали всего за полдня, оставив на объекте только сторожей. Да ещё газовщики, как работники другого ведомства, которым всё оплачено заранее, копались с разводкой газа, заканчивая его установку уже непосредственно в усадьбе Козыревых.
        Попутная с этим прозвучала новость, посельчане начали сбор средств, чтобы дотянуть газ и до своих домов. Благодаря блажи какого-то богатея теперь им газификация собственных домов обойдётся как минимум втрое дешевле, чем по прежним расценкам.
        - Хм! Чудят олигархи! - констатировал Горбушин. - Ну а что в Москве?
        - А там тоже чудят! - вспомнил парень. - Одного знаменитого олигарха, депутата всех мастей и уровней, какая-то девка грохнула. Поговаривают, что бывшая, обманутая им любовница. Но в интересах следствия пока ничего не разглашают. Только слухи да сплетни. Те же сплетни утверждают, что начались аресты среди некоторых иностранных туристов. Особенно правительство туманного Альбина недовольно - слишком многих их граждан в каталажку заперли.
        - Да и пёс с ними! Туда им и дорога! - скривился пошатывающийся столп охраны правопорядка. - Ты вот лучше скажи… Нельзя ли как-то точно узнать одну вещь…
        - Какую? - с готовностью откликнулся парень.
        - Куда именно на морское побережье поехала Ля… Лариса Фёдоровна?
        Молодой и шустрый знаток скривился и вздохнул с искренней досадой:
        - Эх! Кабы знать! - но тут же спохватился, давая толковое объяснение: - Для вас - я бы лично за ней проследил, так ведь нельзя, превышение полномочий… Чай не английская шпионка, чтобы за ней такой плотный надзор вести и поиск по всем дорогам устраивать…
        - Зачем поиск? - резко стал трезветь Горбушин. Глаза его опасно сузились: - В честь чего поиск?
        - Ну вы же сами хотите узнать! - обиделся стажёр. Затем хлопнул себя по коленям, встал и покинул приёмную со словами: - Ладно, иду отдыхать и ужинать, а то с утра во рту крошки не было.
        Участковый ещё долго смотрел парню вслед и бормотал под нос:
        - Что-то тут не так… Вот чувствую сердцем, душой чувствую… А что именно?.. Хм! Этого мозги понять не могут… Почему?.. А всё просто: надо начинать вести здоровый образ жизни. Иначе…
        Жизнь в Малиновке тоже резко изменилась, хотя внешне всё вроде шло своим чередом.
        notes
        Примечания
        1
        Сагарис - скифский боевой топор: длинная рукоять и на ней узкое топорище.