Кайа #4 Александр Алексеевич Иванов
        Тот, кто пришел из Зазеркалья #4
        Четвертый том романа повествует о девушке-подростке Кайе, из параллельного нашему мира, чье тело стало сосудом для души моего бывшего соотечественника, промышленного разведчика, ныне также бывшего и просто неплохого мужика, Мазовецкого Дмитрия Николаевича, чья жизнь на этой Земле подошла, печально рано, к своему завершению…
        Коробочка Александр
        Кайа. История про одолженную жизнь (том Четвертый, часть Первая)
        Глава 70
        Едва успев стереть свои потожировые следы с корпуса видеофона и вытащить из него батарею, как…
        - Кайа…? - услышал я позади голос тетушки, заставивший меня едва заметно дернуться от неожиданности. - Почему ты здесь одна? Где Игорь? Он уже переговорил с Алисой?
        - Нет… - ответил я, слегка повернув голову в ее сторону.
        Видеофон…
        Я вернул на место крышку аккумуляторного отсека (что было весьма непросто сделать из-за мелкой дрожи в руках), после чего, скосив взгляд на кадку с неким экзотическим декоративным кустом (за которую я и планировал «сбросить» аппарат), убрал видеофон с аккумулятором от него в сумочку.
        - …еще не переговорил… - я, наконец, полностью обернулся к тетке, которая была не одна, а в компании с незнакомой мне гостьей этого вечера (на вид они ровесницы, а значит, вероятно, давненько приятельствуют). - Папа сказал, что их разговор затянется надолго, и велел идти, искать тебя. Ну а мне захотелось побыть немного наедине с собой…
        - Ясно… - ответила моя тетка.
        - Это, Кайа, моя племянница, дочь Игоря и Жени. - представила меня тетушка своей знакомой. - А это…
        Честно сказать, я пропустил мимо ушей то, как там зовут представляемую мне женщину (а такая рассеянность мне совершенно несвойственна), ибо я в этот момент переключился на другое.
        Страх…
        Я не сумел «скинуть» видеофон, а это значит…
        Страх… Страх, но не мгновенный парализующий ужас…
        «Липкий» (да, липкий - это, пожалуй, верное определение этому ощущению) страх, сжимающий сердце словно бы в тисках. Тревожность, вызывающая тремор рук…
        Столь знакомое мне и столь же ненавистное состояние, в котором я прожил практически половину ТОЙжизни…
        Когда же это началось? Да вот тогда…!
        Я вспомнил перекошенное от злости лицо своей старшей единокровной сестры и тот грандиознейший скандал, накануне дня судебного заседания, на котором меня выселили из квартиры, где до того момента я прожил практически всю жизнь…
        Вот же сволочь…!
        И то самое чувство страха и тревоги, впервые по-настоящему охватившее меня тогда, когда рухнул мой маленький мирок и я не знал (первые несколько часов, по крайней мере) куда мне податься…
        Тогда, помнится, я впервые размышлял о том (на полном серьезе!), чтобы свести счеты со своей жизнью…
        - Кайа, прекрати ворон считать! - вырвал меня из воспоминаний недовольный голос тетки.
        - Извини, Мила, я задумалась… - виновато улыбнувшись, сказал я.
        Знакомая тетушки лишь покачала головой, глядя на нас (ее, видимо, позабавила эта маленькая сценка).
        - Пойдем в бальный зал, раз уж ты не с Игорем, танцы уже начались. Предаваться мечтаниям будешь потом… - заявила тетушка, беря меня за руку.
        - Мила, ты на нее слишком давишь, дорогая моя… - все еще улыбаясь, произнесла тетушкина знакомая. - У нее же сегодня первая встреча со своим…любимым человеком. Поставь себя на ее место. Естественно, что Кайа хочет немного побыть одна и привести в порядок свои мысли и чувства.
        - Да я и сама что-то разнервничалась… - ответила тетушка, потащив меня за собой.
        А в следующий миг мое сердце ушло в пятки, а во рту пересохло…
        Охрана!
        Два здоровенных, бритых под «ноль» «шкафа», с абсолютно казенными рожами!
        Ну да, это же Имение высокопоставленного имперского чиновника, и, стало быть, его охраной ведают люди из имперского ведомства, аналогичного российской ФСО или же американской «Секретной службе» ТАМ.
        В руках у одного из «шкафов» я заметил хреновину, здорово так напоминающую частотный сканер.
        Все-таки, мне стоило бы сказать тетушке, что тот видеофон кто-то потерял, а я его лишь нашел…
        Тем временем «шкафчик», до этого направлявший свою приблуду в сторону одного из гостей вечера, направил ее на нас…
        ТАМв распоряжении у силовиков имелось оборудование, позволяющее найти в помещении сим-карту, даже если данный электронный модуль не был установлен в включенный телефон или в планшет. И хотяЗДЕСЬдля организации беспроводной связи используются иные технологии, нежели в GSM сетяхТАМ, но…
        Если сейчас эти «персонажи» сумеют обнаружить обесточенный видеофон в моей сумочке, оформленный на чужое имя, то…
        Я как минимум очень жестко подставлю Семью, со всем вытекающими из этого последствиями.
        Те несколько секунд, что они направляли свое устройство в нашу сторону, показались мне вечностью.
        Однако, нет. Судя по тому, что «шкафчик» перестал тыкать своим девайсом в нашу сторону, ничего подозрительного они у нас не обнаружили. Таким образом, значит, остается лишь личный досмотр, но будут ли здесь устраивать подобный «аттракцион» для уважаемых (без всяких кавычек гостей). Что-то я сильно сомневаюсь…
        Тем временем один из этой парочки, подошел к кадкам с растениями и заглянул за них…
        - Дамы… - кивнул нам тот охранник, что был с устройством, когда мы проходили мимо него.
        Спину держи прямо, Кайа, а голову выше! И улыбайся… - напомнил я самому себе (но, строго про себя!), вспоминая наставления тетушки.
        Пройдя мимо охранника, я на мгновение крепко зажмурился и быстро облизнул пересохшие губы.
        - Что это было…? - удивленно спросила знакомая тетки, обернувшись на «шкафчиков».
        - Думаю, что эти люди без устали бдят за безопасностью гостей! - пафосно заявил я, подняв указательный пальчик.
        - Наверное… - согласилась та.
        НЕСКОЛЬКИМИ МИНУТАМИ ПОЗЖЕ, ЗАЛ ДЛЯ ТАНЦЕВ.
        Собственно, танцы, как и сказала тетушка, уже начались, но…
        Так как танцы на этом рождественском вечере не являются каким-то обязательным действом (вроде танцев на балу в Пансионе), то и танцевали здесь и сейчас, под аккомпанемент прекрасного живого оркестра, не так уж и много пар (в основном те, кто умели делать этоОЧЕНЬхорошо и желали насладиться самим процессом, либо же желавшие блеснуть своими танцевальными навыками). Прочие же гости, рассевшись за столики (либо же, сбившись в небольшие группки, стояли на ногах), наблюдали за танцующими (ну а отдельные «персонажи» просто и незатейливо «бухали»).
        - Воды, пожалуйста… - сказал я одному из официантов, лавирующих с подносами по залу.
        - И мне, пожалуйста! - заявила тетушка, сначала вознамерившаяся было взять с подноса еще бокальчик «шампусика» (как минимум один она уже «уговорила» ранее), но после моих слов, видимо, передумала.
        - Сию секунду, барышни…! - ответил тот и умчался прочь.
        Среди танцующих пар (танец по своей энергетике напоминал танго, хотя, конечно, таковым и не являлся), я заметил барышню в просто сногсшибательном алом платье (в процессе ее ритмичных движений, казалось будто бы барышня эта окутана пламенем), которая приковала к своей персоне внимание большинства из наблюдающих, и когда она развернулась ко мне лицом…
        Чудо!
        Ядвига Вишневецкая тоже здесь, а значит…
        Слегка прищурившись, я рассмотрел ее партнера, мужчину около сорока лет, в котором моментально узнал человека с фотографии, виденной мной в общежитии Пансиона, в комнате Ядвиги.
        Младший брат Государыни и его невеста решили, видимо, посетить Рождественский прием своего родственника…
        - Герман Бенкендорф… - вслух сказала тетушка, заметив брата Государыни.
        - Барышня Вишневецкая… - синхронно с ней произнесла тетушкина знакомая, проследив за направлением моего взгляда.
        - Ты с ней знакома, Кайа? - поинтересовалась она, присаживаясь за столик.
        - Кайа и Ядвига Вишневецкая некоторое время учились в одном заведении для барышень… - ответила за меня тетушка, а затем взяла бокал с водой с подноса официанта. - Спасибо.
        - Спасибо… - также поблагодарил официанта я, беря свой бокал, и маленькими осторожными глотками утолил жажду (от страха и волнения у меня пересох даже язык, словно бы на приеме у дантиста).
        - Действительно, мы с ней некоторое время учились в Пансионе воспитанниц министерства Войны. Я знакома с ней лично. - сказал я, допив воду.
        - Она просто звездочка… - заявила знакомая тетушки и тяжко вздохнула, глядя на то, как среди прочих танцующих порхает по паркету, словно бы объятая пламенем, Чудо (вне всяких сомнений, Ядвига танцует на уровне очень мощного профессионала)…
        Словно бы объятая пламенем… - в моем мозгу вновь мелькнула эта мысль в тот момент, когда мой взгляд остановился на еще одной моей родственнице, находящейся в зале и сидящей за столиком, невдалеке от нас.
        Юлия!
        Однако…
        - Добрый вечер, Кайа, барышни… - услышал я мужской голос.
        - Добрый вечер. - в унисон ответили тетушка и ее знакомая.
        - Добрый… - произнес я, оборачиваясь к говорящему.
        Увидев то, КТОстоит сейчас передо мной, мне очень захотелось рассмеяться.
        Ну да, почему бы этому человеку прямо сейчас не появиться в сценке со мной…? Уверен, сегодняшняя наша встреча вполне укладывается в логику какого-нибудь книжного повествования (любовного…), а также не противоречит планам «Жени - играющей в игру»…
        Я спрятал лицо в ладошках. Страх и тревожность, до сего мгновения сжимавшие в своих тисках мое сердце, моментально отступили.
        Очень жаль, что всего лишь на некоторое время…
        - …Дмитрий.
        - Очень рад вас видеть, Кайа… - продолжил Консультант, одетый сегодня в армейскую парадную форму (без всяких знаков различия, как обычно…ну, кроме «глаза Гора»). - Вы позволите украсть вас у ваших спутниц на один танец…?
        В этот момент оркестр закончил мелодию и готовился начать следующую…
        В этот самый миг, уверен, я стою на очередной развилке своей судьбы.
        Или же я приму его приглашение (готов поставить рубль на то, что приглашает он меня не только потому, что ему вдруг захотелось потанцевать…) и тогда моя история пойдет одним путем. Откажусь, и будущие события станут разворачиваться совершенно иначе…
        Выбирай Кайа! Выбирай свой путь…
        - Извините, но… - начала было моя тетушка.
        - Разумеется, Дмитрий. Я позволю украсть себя на танец… - перебил тетушку я, поднимаясь со своего места и, мгновение поколебавшись положил сумочку на стул, который развернул таким образом, чтобы его было видно с танцевальной части зала.
        - Кайа…! - зашипела на меня тетушка, сделав «очень страшное лицо» (очевидно, она ожидала сейчас Александра Блумфельдта, чтобы…).
        - Только учтите, пожалуйста, что до уровня Ядвиги… - игнорируя невербальные сигналы от тетушки, я кивнул на переводящую дух Чудо, - мне как до Луны.
        - Будь это иначе, и я бы предпочел просто постоять в сторонке и понаблюдать за действом. - ухмыльнувшись, заявил Консультант, беря меня за руку.
        Когда мы шли к прочим парам, некое интуитивное чувство (ощущение, я бы сказал), заставило меня оглянуться в сторону выхода из этого зала. И не только меня…
        Консультант тоже оглянулся через плечо.
        У дверей стоял Александр Блумфельдт в компании с неизвестным мне человеком и неотрывно глядел на нас с Консультантом.
        И хотя разделяющее нас расстояние было весьма велико, чтобы рассмотреть выражение его физиономии во всех подробностях, но…
        Он выглядел побледневшим, каким-то растерянным и…очень недовольным.
        - Наверное, ваш первый танец должен был быть с…господином Блумфельтдом. Прошу прощения… - сказал явно довольный происходящим и ни в чем не раскаивающийся Консультант.
        - Ничего страшного. - ответил я, разворачиваясь лицом к своему партнеру по танцу. - После первого танца будет еще второй, третий, и…
        Вновь заиграл оркестр и танцевальные пары, включая нашу, закружились в танце, который оказался не столь зажигательным, как предыдущий. А в следующий мгновение, мы с Чудом пересеклись взглядами. Сначала (буквально на какое-то мгновение) на ее лице отразилось недоумение, сменившееся затем очаровательной улыбкой, адресованной мне, после чего ритм танца унес ее прочь…
        Где-то половину мелодии мы с консультантом просто танцевали (учительница танцев, за то малое время, что было в нашем распоряжении, более-менее выдрессировала меня и теперь я кое-что уже могу…по крайней мере, не оттаптываю ноги своему партнеру, который «ведет» меня).
        А затем, когда Консультант развернул меня на 360 градусов и моему взору на миг открылось выражение его лица, я (внезапно!) обнаружил одну штуку…
        Наш танец как-то сразу перестал волновать меня, и я стал выискивать взглядом подругу Консультанта…как там ее…Касуми.
        Касуми в зале я не увидел.
        А затем мне вспомнилось выражение физиономии Консультанта (когда он дарил мне «подарочный куст»), стоило мне упомянуть об этой девице…
        Ставлю рубль на то, что в момент недавнего кризиса (когда моего приемного отца, вместе с отцом Консультанта и прочими «персонажами», «приняли» по делу о хищении государственных денег и срыву гособоронзаказа), эта «дочь самурая» «отстрелилась» (возможно, ее вынудили это сделать родные) от моего теперешнего партнера по танцам…
        Я вспомнил его видок, когда он, вместе с Николаем Семеновичем и с прочими боевиками папашки, приехал в N-ск, чтобы забрать меня. Тогда он выглядел, словно бы ощипанный павлин…
        Вся та ситуация грозила его Семье полнейшей катастрофой, плюс к этому прибавилось еще и то, что Касуми «ушла в Закат» (не знаю, конечно, какие между ними там были отношения, но…).
        Консультанту в тот момент было, уверен, хреново. Очень.
        И так как природа не терпит пустоты, то Кайа заполнила собой образовавшуюся в сердце Консультанта «полость».
        Консультант по уши «втрескался» в меня…в Кайю (что, впрочем, теперь одно и то же) - это несомненно…
        Мужчина плюс-минус тридцати лет будто бы мальчишка влюбился в малолетку (хотя в империи в 14 лет уже можно всякое, так что…).
        Почему так произошло? А почему, вообще, один человек влюбляется в другого? Бог его знает…
        Хотя в данном случае, полагаю, это произошло вследствие того, что Кайа (в отличие от сразу же сбежавшей Касуми) на глазах у Консультанта небезуспешно развернула кампанию по спасению своего приемного папочки (чем, заодно, помогла делу освобождения и его собственного).
        Быть может, он и не собирался иметь никаких чувств к «дерзкой школьнице», но тут уж, как говорится, сердцу не прикажешь…
        Впрочем, лично я об этом знаю понаслышке, ибо Дмитрий Николаевич при жизни был из тех счастливых (либо же, наоборот, несчастных, в зависимости от точки зрения) людей, которые так и не удосужились встретить за всю жизнь свою настоящую любовь. Так, случалась несколько раз вТОЙмоей жизни легкая влюбленность, каждый раз проходившая столь же быстро, как и появлялась.
        Впрочем, это все сейчас неважно…
        Ритм танца вновь свел нашу пару лицом к лицу и…на лице моего партнера теперь уже было обычное его слегка насмешливое выражение.
        Быть может, мне просто показалось? Вряд ли, я в таких вещах ошибаюсь нечасто.
        И это плохо, ибо неопределенности в происходящем стало лишь больше…
        Консультант здесь и сейчас мне встретился неслучайно - это факт, но…
        Он сейчас здесь потому, что жаждет мне помочь (в том смысле, что эгоистично не желает оставлять Кайю Александру Блумфельдту)? Потому, что такова воля его начальства, моей матушки? Или такова воля какого-то еще неведомого мне человека, могущего стоять за его спиной? А может быть несколько причин одномоментно?
        И в данный момент этот вопрос аналитического решения не имеет. Плюс…
        - Ах…! - воскликнул я, когда Консультант крутанул меня с каким-то безумным ускорением, после чего моя Кайа на несколько мгновений оказалась в его объятиях, а затем ритм танца закружил меня вновь.
        К заметно ослабевшему теперь чувству страха и ощущению тревоги добавилась еще и похоть…
        Уверен, чем бы ни закончился сегодняшний Рождественский вечер (а он еще очень далек от завершения, во всех смыслах…), я не смогу уснуть еще пару дней, ибо в моей крови сейчасТАКОЙгормональный коктейль, что…
        Плюс то, что Консультант явно не из числа тех «прекрасных юношей», которые, узнав о том, что понравившаяся девица «занята», скажут нечто вроде: «А, ну и ладно, поищу кого-нибудь еще!» (хотя его чрезвычайно сложно заподозрить в незнании правил «игры» в данном конкретном сословии, однако…).
        Все это в итоге рискует скатиться в безумный хаос (если его влюбленность в Кайю мне не привиделась, разумеется), а в хаосе ничего спланировать невозможно и никогда не знаешь, к чему все придет…
        Внезапно мелодия (без всякой паузы!) сменилась и оркестр заиграл «медляк». Консультант сократил дистанцию между нами еще сильнее.
        - У тебя есть потрясающая способность… - его дыхание приятно согрело мое ухо.
        - Какая из…? - уточнил я.
        - Где бы ты ни появилась, там непременно начинается… - он замолк, подбирая, видимо, нужное слово. - Безудержное веселье.
        - Очень рада, что вам весело, Дмитрий. - ответил я, кладя голову на его плечо.
        - Не только в хорошем смысле, я имею в виду… - добавил Консультант.
        - И что, по-вашему, я натворила на сей раз? - хмыкнув, поинтересовался я.
        - Местные охранники засуетились словно мыши на пожаре. - сообщил Консультант.
        - Я видела двоих, да. - согласился я. - Они кого-то или что-то искали. Но только не совсем вас поняла, при чем тут я?
        - Охрана Блумфельтдов задействовала протокол «Крепость». На территорию Имения никого не впускают, равно как и никого отсюда не выпускают… Некто попытался получить доступ к защищенной внутренней Сети Имения… - продолжил мой партнер по танцу.
        - Вот оно как? Звучит интересно… - ответил я, не убирая головы с его плеча.
        - Ты когда-нибудь слышала выражение: «Не зная броду - не суйся в воду»? - сменил тему Консультант.
        - Да, кажется, что-то такое я слышала… - согласился я, продолжив затем. - Но я и подумать не могла, что вы такой большой знаток поговорок и афоризмов. Оказывается, и у вас немало интересных способностей.
        - Одна из моих младших сестер как раз твоего возраста… - сообщил Консультант.
        - И…? - поинтересовался я.
        - Ничего особенного… - ответил он, прижимая Кайю к себе еще сильнее. - Я просто подумал о том, как сильно отличается обычная барышня-подросток, не обладающая особыми талантами, от гения…в определенном смысле. Правду говорят, что талантливый человек - талантлив во всем.
        - И кто же этот гений? - уточнил я.
        - То, что учудила ты - очень неплохо. Неплохо для дилетанта. Особенно для дилетанта-одиночки… - вновь сменил тему Консультант.
        - А что я сделала-то? - искренне изумился я.
        - У нас осталось мало времени… Ты, натренировавшись на домашней Сети, решила будто бы в Имении у одного из высших имперских чиновников, связанных с министерством Войны, все точно так же? Можешь не отвечать. Деньги в нашем государстве решают не все. Старик Блумфельтд, равно как и прочие высшие чиновники, использует очень специальные устройства для выхода в Сеть, лишь внешне похожие на гражданские и по закону недоступные даже для Филатовых… Это мой подарок тебе.
        Он сжал своей рукой мой кулачок, в котором ощущался некий предмет.
        - Портативный накопитель? - шепнул я на ухо Консультанту. - Что в нем?
        - Накопитель, да… В нем виртуальное приложение, которое поможет тебе успешно провернуть задуманное. Чего бы там ты ни задумала…
        Провернуть задуманное…? Черта с два я повторю попытку, когда местная охрана на ушах стоит.
        - Виртуальное приложение на этом накопителе позволяет имитировать работу специального устройства, а также работать в Сети в режиме «Инкогнито»…
        - Рояль в кустах… - прошептал я.
        То, что передал сейчас мне этот типчик - это даже не кибероружие. Это кибератомная бомба…
        По собственной воле он мне передалЭТО, либо же по указанию матушки (или какого-нибудь иного заинтересованного лица, желающего моими руками извести старика Блумфельтда) - этого я выяснить сейчас не смогу, ибо влюбленный мужчина может пойти на какие угодно безумства…
        А возможно, это просто некий капкан на Кайю…
        В любом случае, моя попытка (равно как и ее неудача) была заранее предсказана, раз уж я сейчас получилЭТО, а предсказуемость, как писал старина Сунь-цзы - это путь к смерти…
        - Рояль в кустах…? - не понял Консультант.
        - Неважно! Помнится, Дмитрий, я вам уже говорила, что все происходящее - это лишь мое дело.
        - А кто сможет запретить мне помочь тебе? - нахально заявил этот наглец.
        - И все же, это дело вас не касается!
        - Виртуальное приложение будет работать только сегодня и только на Сетях Блумфельтдов, воспользоваться им или же нет - это твоя свободная воля, дерзкая школьница. Как пользоваться - уверен, разберешься.
        В этот момент оркестр прекратил играть, и я отстранился от Консультанта…вернее, попытался, ибо он ухватил меня за локоть (совершенно не грубо). А в следующий миг…
        - Уважаемый…! - рядом раздался чрезвычайно недовольный голос Александра Блумфельтда.
        Глава 71
        - Уважаемый…!
        Мы с Консультантом одновременно повернули головы на недовольный возглас. Рядом с нами материализовался Александр Блумфельдт (а чуть позади него испуганная тетушка, отчаянно семафорящая мне бровями), который поначалу поднял руку затем, чтобы отцепить Консультанта от моего локтя, но, видимо, в последний момент передумал.
        Мой потенциальный любовничек (несмотря на то что старался сохранять невозмутимый вид) явно пребывал в бешенстве, но…
        Судя по выражению его побледневшей физиономии, он здорово опасался Консультанта (ибо если ты из «знатных» или из военных, то за сказанное слово и или за совершенный поступок вполне сможешь прогуляться «к барьеру», а Александру на такую прогулку, из-за какой-то там навязанной ему девицы, идти явно не хотелось, по крайней мере, не с моим теперешним партнером по танцам).
        Ситуация разворачивалась словно бы в некоем дамском любовном романчике, где двое состоятельных красавчиков (а оба эти «прекрасные юноши» именно такие) борются за условную Золушку (в роли Золушки я). И если бы таковая борьба действительно и всерьез имела место быть здесь и сейчас, то мой потенциальный любовник ее бы уже проиграл…
        Я перевел взор на внешне абсолютно спокойного и уверенного в себе Консультанта, которому явно доставляет удовольствие немножко потоптаться по чувству собственного достоинства Александра Блумфельтда (ни разу не удивлюсь, если он нарочно провоцирует Блумфельтда).
        Несмотря на полумиллиардное населениеЗДЕШНЕЙРоссии, прослойка так называемой «знати» очень и очень тонка. Не берусь утверждать, будто бы в этом сословии все знают всех, словно в деревне, но матушкин прихвостень совершенно точно знаком лично с моим потенциальным любовничком и явно испытывает к нему антипатию (даже без учета меня и моей ситуации).
        Однако…
        Мне вновь вспомнилась баллада «Перчатка».
        Надеюсь, что оба они люди разумные, прекрасно знающие «правила игры» и некоей грани все-таки не перейдут, но ежели чего и случится, то обвинят во всем, разумеется, меня… Это к гадалке не ходи. А мне оно надо?
        - Благодарю за танец, Дмитрий… - негромко произнес я, глядя в пол, и обстановка как-то сразу разрядилась.
        - Наоборот, это мне, Кайа, стоит поблагодарить вас за чудесный танец… - ответил Консультант, отпуская мой локоть, и поинтересовался, заметив то, как я (буквально на какое-то мгновение) поморщился. - Все хорошо?
        - Да. - односложно ответил я, все еще глядя в пол, хотя хорошего было не слишком много, ибо ко всем прочим моим печалям добавились, кажется, еще иОНИ…
        Называть «женский» цикл Кайи месячными - в корне неверно, ведьЭТИ САМЫЕ ДНИприсутствуют в моей новой жизни не (в среднем) раз месяц, как у большинства иных представительниц прекрасного пола, а когдаЭТИМ ДНЯМзаблагорассудится…
        Ну и что с того, что мы уже были на прошлой неделе? Нам стало скучно, и вот, Кайа, мы пришли к тебе вновь…
        Впрочем, попытка суицида, клиническая смерть, переселение так называемой души и постоянный стресс не способствует нормальной работе девичьего организма.
        А ещеОНИпо неведомой причине стали весьма болезненными…
        И теперь, внезапно почувствовав знакомую «тягучую» боль внизу живота (плюс вдобавок разболелась еще и голова), я на мгновение скривил физиономию, что не укрылось от внимания Консультанта.
        - Ну, хорошо тогда… - сказал он и сделал шаг назад, а публика, до сего момента внимательно следившая за действом, и желавшая (судя по физиономиям собравшихся в зале гостей) лицезреть хорошенький скандальчик (желательно со смертоубийством в итоге), явно осталась недовольна мирным исходом этой небольшой стычки двух «прекрасных юношей».
        Я случайно встретился взглядом с Чудом, также наблюдавшей за этой небольшой сценкой. Она слегка прикусила губу, и на ее лице я заметил…зависть? Впрочем, это выражение было у нее буквально какое-то мгновение, сменившись затем ласковой улыбкой. Улыбнувшись и помахав мне, она отвернулась и взяла под руку своего кавалера, после чего парочка направилась к столику.
        - Я бы хотел поговорить с тобой… - услышал я голос Александра Блумфельтда, который добавил затем. - Приватно.
        Твою мать! Я кинул взгляд на тетушку и стало очевидным, что от разговора тет-а-тет, который еще незнамо чем для меня может завершиться, мне ни за что не отвертеться (по крайней мере, я не знаю как…). Не зря же теткины специалистки по наведению женской красоты, наводили ее мне вТЕХместах…
        Судя по выражению лица дорогой тетушки, она явно рассчитывает на то, что этот рождественский вечер станет для меня и Александра Блумфельдта необыкновенным, в некотором смысле. Ну а дальше, все «стерпится - слюбится»…
        Вот же тварь… Впрочем, расстраиваться по поводу тетушки бессмысленно, ибо ее задача на сегодняшнем вечере «показать товар лицом», так сказать (то есть занимается она, по сути, банальным сводничеством). Ну, может, и не совсем лицом, но…
        - Конечно, Александр, с удовольствием! - соврав, улыбнулся я гипотетическому (пока еще) любовнику. - Вы дадите мне несколько минуток? Мне нужно привести себя в порядок.
        - Разумеется. - ответил тот. - Горничная проводит тебя, когда…приведешь себя в порядок.
        Едва договорив это, он развернулся и направился на выход из зала для танцев.
        Я взглянул на Консультанта, с которым теперь о чем-то весело щебетала одна из приглашенных на вечер девиц (тетенька, на вид под тридцатник, и судя по отсутствующему на положенном месте кольцу, незамужняя и не чья-либо зарегистрированная любовница)…
        - Кайа… - услышал я крайне недовольный шепот тетки.
        - Мила… - я прикрыл глаза, ибо боль, а вместе с ней и раздражение, нахлынули с новой силой. - Пожалуйста, давай оставим неприятные разговоры на потом. У меня, похоже, начинаются…сама знаешь, что…
        - Боже…! Деточка, да что же это такое?! У меня с собой, кажется, были таблетки, но… - моментально переключилась тетушка.
        - Это ничего страшного, у меня все есть. - ответил я, ибо о таких «сюрпризах» от моего нового тела прекрасно осведомлен, и, разумеется, всегда имею при себе необходимые для купирования подобной неприятности средства, после чего направился к нашему столику.
        - Воды, пожалуйста. - сказал официанту я, присаживаясь на стул, а когда тот принес требуемое, достал из упаковки капсулу с лекарством и проглотил, запив водой.
        - Все хорошо, золотце? - с тревогой в голосе и на лице, поинтересовалась тетушка, потрепав меня по предплечью.
        - Да! - кисло улыбнувшись, ответил я, после чего встал со стула, беря сумочку. - Мне нужно в уборную, а затем Александр Блумфельтд ожидает меня на приватную беседу.
        Очень надеюсь, что только лишь на беседу. Хотя, если вспомнить постное выражение на его физиономии (в тот момент, когда ему представляли меня), может, я просто надумываю? Хотелось бы верить…
        - Да-да, иди! Но помни, пожалуйста, милая моя, что в разговоре с ним, ты обязана быть вежливой! - напутствовала меня тетка, добавив затем. - И скромной!
        - Разумеется, Мила. Я стану вести себя так, как это и полагается старшей барышне Филатовых. Я помню, ЧТОстоит на кону для нашей Семьи. - сказал я и направился на выход из зала.
        - Надеюсь, Кайа. Очень на это надеюсь… - услышал я ответ тетушки.
        НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ.
        - Кайа Игоревна…? - услышал я вопрос (хотя скорее утверждение), когда, совершив все необходимые манипуляции, вышел из уборной для гостей.
        - Да, это так. - ответил я, обернувшись на невысокую и очень милую девочку (прямо-таки ангелочек!) лет двенадцати-тринадцати, одетую в униформу горничной, на которой всяких рюшечек было поболее, чем у прочих.
        - Александр Генрихович велел проводить вас к нему. Идите за мной, пожалуйста. - сказала девочка, внимательно разглядывая мое платье (и меня).
        - Пойдем. - согласился я и мы потопали (я шел едва ли не вприпрыжку от распиравших меня разнообразных эмоций) в сторону лестницы на второй этаж (я продолжал лыбиться всем встречным гостям).
        - У вас очень красивое платье… - негромко сказала девочка, когда, поднявшись на второй этаж, мы шли по коридорам (дом реально здоровенный…некомфортно здоровенный, я бы даже сказал), до сего момента шедшая молча. - И вы сами, барышня, очень красивая!
        - Спасибо… - ответил я девочке, разглядывая шедевры искусства, мимо которых пролегал наш путь (ради этой «выставки», уверен, ограбили не одну страну…). - Но у тебя тоже очень миленький наряд, да и сама ты симпатяга.
        - Мне тоже нравится, да… - покраснев, сказала девочка. - Нам сюда.
        ИМЕНИЕ СЕМЬИ БЛУМФЕЛЬТДОВ. «ОСОБАЯ» КОМНАТА АЛЕКСАНДРА БЛУМФЕЛЬТДА.
        - Спасибо, Люба. Возвращайся к нашим гостям. - безразличным тоном велел своей маленькой горничной Александр Блумфельтд (в данный момент играющий в биллиард сам с собой и явно успокаивающий нервы), когда мы с ней вошли в помещение.
        Сейчас потенциальный любовник был без пиджака, а несколько расстегнутых верхних пуговиц на его белой рубашке открывали взору волосатую мужскую грудь и две золотые цепочки на ней (одна из которых, с крестиком, была на удивления тонкой и скромной, толщине другой же позавидовал бы любой рэпер изТОГОмира).
        - Как скажете, Александр Генрихович… - степенно ответила девочка и, в последний раз бросив на меня взгляд, вышла, прикрыв за собой дверь.
        Типчик этот, продолжая свою игру, внимания на меня не обращал, так что я молча прогулялся до одного из массивных кожаных кресел цвета кирпича (уверен, «по-научному» этот цвет называется как-то иначе, но…), куда и уселся (можно сказать, утонулы в нем), найдя такое положение, в котором живот болел менее всего, принявшись затем разглядывать помещение, оказавшееся весьма небезынтересным.
        В этом помещении (несмотря на то, что располагается оно на втором этаже дома) не было окон. Вообще, ни единого. Их роль выполняли огромные дисплеи, демонстрирующие виды Имения Блумфельтдов. Помимо этого, в помещении (будто бы в профессиональной звукозаписывающей студии) была выполнена прекрасная звукоизоляция, что, учитывая сексуальные пристрастия (по слухам) моего потенциального любовничка, наводит на определенные мысли…
        Я оглянулся, у дальней стены (действительно дальней, ибо на глазок это помещение по своим размерам превосходит даже мою комнату в корпоративной высотке) я увидел кровать, на которой запросто поместились бы и пять человек…
        Я зажмурился и тряхнул головой. Не хочу об этом думать. С Александром Блумфельтдом у Кайи не будет ни-че-го (в интимном плане, по крайней мере)!
        В помещении вдруг заиграла музыка. Я открыл глаза. Звучание аудиосистемы было столь чудесным, какового слышать до сего момента мне еще не доводилось (а слышал я немало акустических систем класса HI-END, ибо Дмитрий Николаевич при жизни был тем еще аудиофилом)…
        Я словно бы оказался на некоем живом концерте в каком-то очень правильном (в акустическом смысле) помещении…
        Это, вкупе с динамическим освещением (эффект от которого просто волшебен и его вряд ли возможно описать словами) помещения, создавало просто-таки чудесную атмосферу. Ну да, красиво жить не запретишь…
        Тем временем потенциальный любовник в сердцах махнул кием. Игра у него явно не задалась, ибо руки его явственно дрожали.
        Гнев и страх…
        Все верно, этого господина сегодня (по его же мнению) публично унизили, а подобное с ним, уверен, происходит нечасто…
        И наверняка еще реже случается так, что обидчика наследника Блумфельтдов никак не наказать за это…
        Не вызывать же офицера УВБ «к барьеру», а разобраться как-то иначе совершенно точно не позволит Государь (даже родственникам Государыни), ибо УВБ - особо пестуемое им ведомство…
        И так как Александр начинать разговор не торопился (а я и подавно), то, достав из сумочки видеофон, засунул полученный от Консультанта портативный накопитель в соответствующий разъем, и находящееся на нем виртуальное приложение автоматически (не спрашивая моего дозволения…) запустилось.
        Бегло ознакомившись с функционалом приложения (большинство возможностей которого оказались для меня недоступными), стало ясно как божий день, что Консультант передал его мне не по доброте душевной (то есть, не по собственному желанию, да и сомневаюсь, что в его распоряжении могло просто так оказаться нечто подобное), ибо будь это не так, и никак иначе, кроме как государственной изменой, подобное бы не назвали. А Консультант, и я в этом твердо убежден, на измену не пойдет (по крайней мере, не из-за девчонки, как бы сильно он там ни влюбился).
        Виртуальное приложение, оказавшееся в моем распоряжении, являло собой (предположительно, конечно, ибо я не специалист в данной области) клиентскую часть некоего монструозного программного комплекса невероятной сложности, основанного на том, чтоТАМназывалось искусственным интеллектом.
        Готов поставить рубль на то, что в моих цепких лапках оказалось одно из видов оружия, предназначенного для нанесения так называемого «первого удара», в рамках которого информационные Сети противника (бывшего еще минуту назад потенциальным) должны были быть дезорганизованы.
        Устаревшее на несколько поколений кибероружие (иначе бы меня и на сто километров к нему не подпустили, в какие бы игры там со мной ни играли).
        А это значит, что, во-первых, мое собственное кибероружие (и сам факт его наличия, и его код) перестанет быть секретом для людей, передавших мнеЭТО(привет, матушка, я тебя очень люблю). Но это неважно, ибо если я заполучу компромат на Генриха Блумфельтда, то и пускай забирают себе мои наработки. Не жалко!
        А во-вторых, не будет секретом главное… То, куда я перешлю полученную информацию, а уж каким образом ее оттуда добыть, уверен, они как-нибудь разберутся. Добыть и уничтожить, то есть я в итоге останусь ни с чем…
        Ну, и в-третьих… Кому-то и зачем-то понадобилось (в обязательном порядке, похоже) мое личное участие во всем этом. Ведь, учитывая то, какие могучие средства имеются в распоряжении у этих людей, они бы запросто обошлись без меня и без моего кибероружия. Тот же Консультант, например, прекрасно справился бы с этим…
        Нет, Консультант не стал бы делать того, что причинило бы мне откровенный вред, я уверен…
        С чего бы это?
        Интуиция…
        Ах, вот оно как! Ну, здравствуйте, приехали… Теперь вместо логики, лишь подкрепленной интуицией, я действую на основе чувств и эмоций, как настоящая барышня…
        В зеркало на себя взгляни! Ты и есть теперь настоящая барышня!
        Консультант может не знать до конца (и не знает, я уверен) всех расчетов тех (или той), кто направляет его действия.
        Ну что, Кайа, воспользуешься ли ты подарком Консультанта или же поищешь другой путь? - спросил себя я и… запустил свой «подарочек» для взлома сети (все данные для подключения уже были изменены, разумеется).
        - Что вас связывает? - услышал я вопрос Александра, заставивший меня поднять взгляд от дисплея видеофона.
        - Не поняла… - ответил я. - Кого это «нас»?
        - Тебя и Дмитрия Горчакова. - ровным тоном пояснил Блюмфельтд, увлеченно натиравший кончик кия мелом.
        - Не уверена, что знаю, кто это… - начал было я, но…
        - Серьезно?! Не знаешь?! - изо всех сил завопил Александр Блумфельдт и долбанул кием по борту бильярдного стола, что заставило меня посмотреть на потенциального любовничка с иной стороны.
        В империи многие государственные должности передаются по наследству от отца к сыну, или к внуку (то есть младший родственник получает назначение, вместо уходящего в отставку старшего). А вот стоящий сейчас передо мной в неконтролируемом гневе Александр Блумфельтд нет…
        Не заменит он папашу на его высокой должности в министерстве Войны. Иначе, разумеется, не могло бы зайти и речи о том, чтобы я самовольно свалил от своего любовничка после ухода с должности его отца… Разве что сам Александр вернет любовницу в отчий дом, когда и если Кайа наскучит ему.
        Это факт, ибо Александр Блумфельтд (которому, на секундочку, уже стукнуло 32 года) в реестре государевых служащих не числится. Вообще (забавный факт, но оба его малолетних сынаУЖЕофициально состоят на госслужбе), даже самым незначительным клерком! Я это проверял. А ведь для назначения на любую руководящую должность на государевой службе в обязательном порядке требуется действующий стаж на этой самой службе.
        Возможно, и, скорее всего (учитывая наличие на госслужбе его малолетних детей), этот тип числился на службе ранее, но, вероятно, произошло нечто очень нехорошее, и он либо был уволен, либо же уволился сам, этого я разузнать не сумел.
        А в этой реальности быть сыном крупного государева чиновника и не быть чиновником самому - равнозначно тому, чтобы быть…никем (и количество Семейных денег здесь роли не играет).
        И Александр Блумфельд как раз и был никем (возможно, конечно, Генрих Карлович использует своего сына в качестве посредника в темных делишках, неким «решалой», но…). Обыкновенный прожигатель жизни. Но мало ли подобных личностей в среде так называемой «золотой молодежи»? Достаточно, причем в любом из миров.
        Но это для Блумфельтдов не так уж и страшно. В конце концов, у АлександраУЖЕесть двое сыновей. Уверен Генрих Карлович прекрасно осведомлен о качествах своего сына (о том, что, судя по всему, Александр никчемный человек, раз уж к серьезным делам его официально приставлять не стали) и никаких иллюзий на его счет не питает…
        - Серьезно, не знаю. - ровным тоном ответил я, сильно сжав кулак, но сумев-таки не дернуться от внезапного вопля и звука удара.
        - Мне почему-то так не показалось! Вы, танцуя, столь мило ворковали… - ехидно заявил он, а затем заорал вновь. - Что между вами было?! Я желаю это знать сию же секунду! Ты спала с ним?!
        Мне очень сложно было сдержаться и не закатить глаза. Очень…
        Теперь, когда физиономия этого Блумфельтда, вместо выражения показной холодности и спокойствия, была перекошена от смеси гнева, обиды и ревности он напоминал мне ребенка. Избалованного ребенка, требовавшего у матери купить ему игрушку и, услышав отказ, закатившего в магазине скандал. Я, наверное, не удивился бы, если бы он здесь и сейчас начал топать ножкой и расплакался…
        - Вы ведете себя некрасиво и недостойно, Александр… - ответил я. - И нет, ничем подобным я с ним не занималась…
        По крайней мере, ПОКА… - хотел добавить я, но к чему дразнить гусей? А то ведь еще не дай бог этот психопат забьет мою Кайю до смерти в порыве безумной ярости и ревности.
        Гнев… Гнев лишает человека способности здраво мыслить даже вернее, чем страх…
        Забавно, но этот человек, которому будущей весной Кайа должна будет достаться «в нагрузку», так сильно ревнует ее…
        - Так что, Александр, вы не носите «зеленую шляпу», как говорят китайцы. Я знаю его имя, но не его фамилию. Он, как и моя приемная мама, служит в Управлении Внутренней Безопасности, и я его вижу время от времени, когда он встречается с моей матушкой по служебным делам.
        А еще Кайа обязана ему жизнью… - но, опять-таки, вслух я этого говорить не стал, дабы не вызвать очередной вспышки ревности и гнева.
        Однако, Александра Блумфельтда мои слова нисколько не успокоили…
        Вероятно, он даже и не собирался успокаиваться, и ему просто-напросто был нужен тот или та, на ком он смог бы сорвать свою злость…
        - Ты… Ты потаскуха…! Малолетняя бесстыжая рыжая потаскуха…! - шипел он, мечась по помещению словно зверь и не глядя на меня. - Тебя приняли в Семью лишь затем, чтобы унизить нас, Блумфельтдов…! Да?! Сначала ты промышляла непристойностями с этим жалким певцом… С Овсянниковым! Теперь еще иЭТОТ…!
        Остановившись на мгновение, Александр Блумфельтд сделал указующий жест рукой (правда, указывал он в «никуда»).
        - …Горчаков! Думаешь, ты и твоя Семейка сумеете безнаказанно унижать нас?! Твой дед и приемный отец считают, наверное, что все произошедшее сойдет им с рук… - последнюю фразу он сказал совершенно спокойным тоном, так, словно бы мгновением раньше и не визжал здесь, как истеричная женщина. - Нет, Кайа Игоревна, нет…вонючая ты потаскуха! С рук вам это не сойдет!
        Он посмотрел мне прямо в глаза.
        Очевидно, что Александр Блумфельтд - психопат. Это без сомнений, но…
        Стоит мне сейчас совершить ошибку в общении с ним, дать хотя бы малейшую слабину и дело для меня закончится весьма скверно…
        Он меня изобьет (возможно, до смерти). Но даже и это еще далеко не самое страшное…
        По его физиономии заметно, что столь сильные эмоции вызвали у него половое желание, которое он постарается реализовать. Я хожу по очень тонкому льду, и здорово рискую провалиться…
        Если я сейчас «моргну», то Кайа из этого помещения выйдет (если выйдет…) уже, как говорится, не девочкой (а ведь именно на подобный исход и рассчитывает моя любезная тетушка)…
        Мое молчание явно разозлило Блумфельтда…
        - Не смей молчать, потаскуха, когда я к тебе обращаюсь… - вновь заорал он и широкими шагами направился в мою сторону.
        Я, быстро убрав видеофон в сумочку, встал из кресла.
        Опущу взор, и он меня ударит… - подумал я, со спокойствием на лике глядя на практически бежавшего ко мне (и взбешенного до самой крайности) мужчину, сжав за спиной левый кулачок.
        Александр Блумфельтд, бывший в состоянии крайнего бешенства, остановился прямо передо мной и с уродливо перекошенным от гнева лицом замахнулся на меня, однако…
        Он остановил руку в паре сантиметров от моего лица, а затем, сжав кулак, опустил.
        - Потаскуха… - прошипел он.
        - Я вас не боюсь… - ровным тоном, уверенно произнес я, высоко подняв голову и глядя в глаза этому истерику. - Я не одна из тех несчастных, над кем вы могли безнаказанно изгаляться. За меня есть кому заступиться. Я это знаю, и вы это знаете, так что держите, пожалуйста, себя в руках, как это и полагается взрослому мужчине из Семьи Блумфельтдов…
        - Малолетняя потаскуха… - вновь процедил он и, отвернувшись от меня, направился к небольшому бару.
        Никто не сумеет унизить человека сильнее, чем собственным поведением человек иной раз способен унизить себя сам… - подумал я, глядя на своего потенциального любовничка.
        - Послезавтра твоего отца, скорее всего, убьют на дуэли… - заявил он, доставая бокал и наливая в него нечто своим цветом напоминающее виски. - Посмотрим, как ты тогда запоешь, потаскуха…
        Дальнейшей его тирады я уже не слышал, ибо из колонок аудиосистемы начала литься мелодия, заставившая меня оцепенеть, а затем раздался божественный женский вокал…
        «I see a red door
        And I want it painted black
        No colors anymore
        I want them to turn black…»
        (the rolling stones - paint it black)
        Глава 72
        Меня знобило. Я зажмурился. Ко всем моим сегодняшним страхам и переживаниям, вернувшимся теперь с новой силой, прибавился еще и иррациональный страх того, что Кайю сейчас раскроют. В том смысле, что Кайа-то теперь и не совсем Кайа. Вернее, совсем не Кайа…
        Причем не страх, а натуральный ужас, жуткая фобия, словно бы боязнь высоты, с которой ничего поделать невозможно…
        «I see the girls walk by
        Dressed in their summer clothes
        I have to turn my head
        Until my darkness goes».
        Я совершенно точно знаю и эту мелодию, и эти слова…
        ТАМиной раз я залипал на какую-либо песню и мог несколько дней подряд слушать только ее, в машине и дома. И играющая сейчас музыкальная композиция как раз одна из таких…
        Это кавер небезызвестных The rolling stones за авторством Valerie Broussard, в исполнении… Голос, исполняющий сейчас песню я тоже уже где-то ранее слышал… Ну, точно! Тогда, в кафе, когда «заливал» пикантное видео с участием Татьяны и Художницы… Как же звали ту певичку, американку корейского происхождения? Что-то на Ю, кажется… Ладно, неважно!
        Выключи музыку! - завизжал про себя я.
        Очень хотелось прикрыть ладошками уши и более не слышать ни эту мелодию, ни эти слова…
        Но нельзя! Нельзя внешне выказать ни грамма страха. Нельзя…
        «I see a line of cars
        And they're all painted black
        With flowers and my love
        Both never to come back».
        Играй, Кайа, играй! - самому себе велел я и сильно, так, что на глазах навернулись слезы, ущипнул свое бедро, дабы болью заглушить парализующий меня сейчас иррациональный ужас.
        ВЭТОМмире я не единственный гость из Зазеркалья. Не единственный. Это факт!
        Или же сама эта певичка, или тот (та), кто пишет для нее текст и музыку тожеОТТУДА.
        Но все это сейчас совершенно неважно. Неважно, да…
        Я взглянул на Блумфельтда. Организм этот, вызверившись на меня, получил свою отдушину и теперь, негромко разговаривая с самим собой, преспокойненько катал шары по столу, на бортике которого я заприметил бокал с алкоголем, к которому тот еще не притронулся.
        Как, наверное, должно быть непросто для Александра, неуравновешенного психопата, блюсти на глазах у уважаемых людей так называемый Noblesse oblige, который блюсти в этом обществе совершенно необходимо…
        - Хочу выпить… - вслух произнес я.
        У меня внезапно появилась непреодолимая тяга к алкоголю, и я, с трудом переставляя ноги, ставшие в результате сильнейшего стресса словно бы деревянными, направился к бильярдному столу.
        К немалому моему удивлению, Александр не стал возражать против того, что я столь бесцеремонно забрал его бокал. Лишь хмыкнул и, отвернувшись, покатил следующий шар.
        Я принюхался к содержимому бокала, после чего сделал глоток. От крепкого алкоголя у меня на мгновение перехватило дыхание. То, что на вид казалось виски, им же и оказалось.
        После хорошего глотка крепкого алкоголя, напряжение, до сего момента сковывавшее меня, здорово подотпустило, а в голове слегка зашумело.
        Я вернул бокал на место, и его тут же схватил Блумфельтд, который одним могучим глотком допил содержимое, приложившись губами аккурат к тому же месту, отмеченному помадой, что и я.
        Мне захотелось закатить глаза…
        - Хочешь? - поинтересовался он, протягивая мне портсигар с папиросами.
        - Нет. Не курю, спасибо. - ответил я.
        - Ничего страшного, бери, я разрешаю! - велел он, и, рассмеявшись, продолжил. - Твоему приемному отцу и тетке я ни о чем не расскажу…
        - Бери, я сказал. - ровным тоном произнес он через несколько мгновений, когда я так и не взял предложенную папиросу, и во взгляде Александра ощущалась явная угроза.
        - Спасибо. - ответил я и, решив не провоцировать психопата там, где лучше его не провоцировать, достал папиросу из портсигара.
        Дав мне прикурить, потенциальный любовничек закурил сам, положив затем портсигар и зажигалку на высокий трехногий столик, на котором уже лежал его видеофон.
        - И правда, не куришь… - заявил он, когда я зашелся кашлем от табачного дыма.
        Табак оказался очень уж крепким, и от никотина голова закружилась еще сильнее.
        - Выпьешь еще? - поинтересовался он.
        - Нет, спасибо… - ответил я и, на мгновение зажмурившись и сделав еще одну затяжку, затушил папиросу, глядя на то, как струйка сизого дыма устремляется к вытяжке.
        Докурив, Александр Блумфельтд приступил к процедурке, не единожды виденной мной на различных увеселительных сборищах, на которыеТАМменя частенько приглашало американское «начальство», а именно достал нихреновый такой пакетик с белым порошком, а также приспособления для употребления, путем вдыхания, этой дряни…
        Ко всем прочим своим сомнительным достоинствам, потенциальный любовничек оказался еще и кокаиновым, если это кокаин, разумеется, наркоманом…
        Сделав на лакированном бортике бильярдного стола аккуратную «дорожку», он кивнул мне.
        - Угощайся…
        - Нет. - уверенным тоном произнес я. - Спасибо, но я откажусь.
        - Ну, как хочешь… - пожал плечами он, не став спорить, и, вставив трубочку в нос, «пропылесосил» «дорожку», а затем отвернулся, закрыв ладонями лицо, и громко чихнул.
        Этот человек, учитывая еще и его опьянение различными веществами, совершенно непредсказуем. И опасен, словно атомная бомба…
        Нужно срочно заканчивать с этим разговором тет-а-тет. И вообще, со всей этой долбанной Семейкой…
        - Рассуждаешь так, словно бы я позволю тебе это сделать, милая моя Кайа… - услышал я до боли знакомый голос позади, заставивший меня дернуться всем телом. - Или тебя лучше называть Дмитрием Николаевичем?
        Резко обернувшись, я некоторое время стоял и в немом изумлении взирал на женщину, которая никоим образом не могла сейчас находиться здесь. Особенно, в подобном виде…
        На шикарном, как и все прочее в этом помещении (да и в доме), кожаном диване, одетая в легкомысленный халатик, в котором я видел ее сегодняшним утром, во время нашего видеоразговора, полулежа расположилась матушка, лакомясь при этом неким йогуртом, который она зачерпывала ложечкой из хрустальной вазочки.
        Это просто какой-то, блин, сюрреализм…
        Само ее присутствие здесь, внешний вид и некоторая неестественность позы просто кричали о том, что она - всего лишь иллюзия, созданная моим уставшим от страха и стресса разумом. А точно ли в той папиросе был табак? Или только табак? Уже не уверен…
        Однако же, какая реалистичная иллюзия. Просто донельзя…
        - Называй как хочешь. И то и другое - мое имя. В любом случае тебя здесь нет и быть не может…мама. - быстро облизнув губы, заявил я.
        - А ты…? - вопросом на вопрос ответила галлюцинация. - Разве можешь быть здесь ты, Дмитрий Николаевич?
        Незнамо с чего бы, но довольная как слон, поинтересовалась она, облизав ложечку и ткнув ей в мою сторону.
        - Как можешь быть здесь ты? Ты - самоубийца, чье безжизненное телоТАМуже давным-давно сожгли в печи, а прах захоронили в больничном колумбарии в какой-то безымянной урне с одним лишь порядковым номером. Но тем не менее ты тут… Стоишь сейчас здесь передо мной в образе прелестной Кайи. И ты - это действительно ты…с некоторыми оговорками, конечно…хотя спроси любого и тебе ответят, что подобное попросту невозможно. Я могла бы погрузить тебя в самые глубины математического ада и доказать, что реальна здесь и сейчас ничуть не менее тебя… Хочешь?
        Она, пожав плечами, погладила живот.
        - Нет, пожалуй, не хочу. Однако, если ты права… Если только предположить, что ты можешь быть права, то это значит… Женя тоже…? - тут мне на ум пришла певичка, чей голос, исполняющий песню изТОГОмира, разносился сейчас по помещению. - Но, нет… Этого никак не может быть… Не может быть, потому, что не может быть никогда! Ведь если бы это и в самом деле было так, то лишь едва заслышав на допросе с полиграфом мои слова, для тебя…для нее…все моментально стало бы более чем очевидным. И я готов поставить рубль на то, что после этого не прожил бы и дня. Хотя допускаю, что со мной могли бы проделать и гораздо более неприятные процедурки, нежели банальное умерщвление. А раз я до сих пор жив и на свободе, то…
        - А с какого момента, по-твоему, ты стал фигуркой на моей доске? - улыбнулась мне «Женя - играющая в игру». - До или после полиграфа?
        - Она же не могла поверить, я уверен… - прошептал я, вспоминая то, как отстранилась от меня приемная мать.
        - Но в итоге поверила! - откушав очередную ложку йогурта, заявила эта…галлюцинация.
        - В итоге… Это значит, не теперь, да?
        - Не теперь. - согласилась она.
        - В чем смысл твоей игры? Какова ее цель? Чего в итоге ты желаешь достичь? - поинтересовался я.
        - Чего в итоге я желаю достичь? - словно попугай переспросила галлюцинация, а на ее лице, кажется, я впервые заметил растерянность.
        - А чем плоха игра сама по себе? - ее образ или изображение дернулось, будто бы дымка или некачественная голограмма, и она продолжила. - Игра ради самой игры. Битва ради битвы…
        - А если вдруг выиграю я? - поинтересовался у нее, переведя взор на потенциального любовничка, впавшего после употребления наркотика вместе с алкоголем и никотином, то ли в детство, то ли в маразм, бог его знает…
        Он, с идиотской улыбкой на физиономии, непрерывно чего-то там бормотал себе под нос и водил зажатым в руке шаром по бильярдному столу.
        - Выиграешь? Ты? - совершенно искренне засмеялась приемная мать, вернув мое внимание к своей персоне (динамическое освещение комнаты в этот момент сосредоточилось на ней, делая изображение матушки чрезвычайно резким и лишая ее теней), а затем вполне серьезно поинтересовалась. - Ты, играющий в мою игру и по моим правилам… Ты, находящийся на моей доске… Ты что ж, и впрямь надеешься выиграть? Дмитрий Николаевич…
        Теперь она выглядела явно расстроенной.
        - …дорогой ты мой! Я же знаю тебя, пожалуй, лучше, чем знаешь себя ты сам. Знаю, на что ты способен. Пожалуйста, давай мы обойдемся без такого рода глупых идей…
        - Что, не единого шанса? - спросил я.
        - Ты не сможешь победить хотя бы уже по той простой причине, что сам по себе игроком не являешься. Ты лишь фигурка на доске. Одна из бесчисленного множества других… Однако, при определенных обстоятельствах фигурка, в некотором смысле, имбалансная, а также слабо предсказуемая, но, оказавшись в нужном месте и в нужное время, вполне способная изменить исход всей партии в ту или в иную сторону. Или вообще сломать всю игру, хотя победой для тебя в конечном счете это все равно не станет… Кстати говоря, как минимум два своих шанса поломать мне игру ты уже упустил. - заявила она, добавив затем. - В очередной раз…
        - И когда же это, например? - поинтересовался я.
        - Во-первых, ты мог отказаться от предложения своего «начальства» и Николая Петровича поработать в США на коллег по политическому процессу. - загибая большой палец, ответила она.
        - А во-вторых… - она загнула указательный палец. - На железнодорожном узле тебе определенно стоило выбрать иной вариант действий.
        «Выбрать иной вариант…». - отдалось эхом в моей голове.
        Не избегать «узла». Не бежать оттуда, словно от чумы, вместо того, чтобы спать в бетонной трубе. Нет! Мне лишь стоило выбрать иной вариант действий…
        Она замолчала, молчал и я.
        - Но ты, раз за разом, едешь работать в США. И точно так же, раз за разом, на «узле» ты убиваешь инженера, всех тех несчастных в поездах, равно как и солдат из оцепления…
        - Раз за разом? - хриплым голосом переспросил я.
        - Все верно, да… - кивнула она. - Раз за разом! Ты же не забыл сон вТОМсвоем детстве?
        - Железнодорожный узел, который словно диафильм «крутился» на стене? - мысленно поинтересовался я.
        - Железнодорожный узел, да… - согласилась приемная мать. - И это не было вещим сном… Просто один очень коротенький, но такой важный моментик изЭТОЙтвоей жизни. Помнится, ты нашел очень правильную формулировку этому событию…
        Положив ложку в вазочку, она защелкала пальцами, вспоминая.
        - Память о возможном, да. Очень правильная и отражающая суть формулировка.
        - То есть, по-твоему, выходит, будто бы я оказался в некоей петле, раз за разом проживая жизни Дмитрия Николаевича и Кайи? - спросил я.
        - Нет, не ты. Мы… Мы оба оказались. Ты и я. Но да, так оно и есть. - ответила она, зачерпывая новую порцию йогурта.
        - Ты уже знаешь, что это сделал я? - поинтересовался я у «Жени - играющей в игру».
        - Про «узел»-то? - уточнила она.
        Я кивнул.
        - Неа… - ответила она, легкомысленно махнув рукой с зажатой в ней ложкой, отчего в разные стороны полетели капельки йогурта. - Во всяком случае, пока… Но!
        Она подняла указательный палец вверх.
        - Это отнюдь не означает, что не знает никто…
        Услышав ее слова, мое сердце будто бы сжали в тисках.
        Она просто не может быть такой же, как и я. Но в матушке определённо присутствует нечто странное… Не в этой галлюцинации, разумеется, а в неповторимом оригинале…
        - А с чего это ты вдруг решил, будто бы все и у всех должно происходить ровно так же, как и у тебя. Думаешь, у Вселенной не бывает иных вариантов? - поинтересовалась она, услышав мои мысли.
        - У нее…у тебя существует собственная петля, завязанная только и исключительно наЭТОМмире? - вслух размышлял я. - Но сама она не знает об этом, я прав?
        - Бог его знает. - честно ответила она, зачерпывая очередную порцию йогурта. - Но попробуй заглянуть в прошлое. Там, возможно, найдется нечто, на основании чего будет возможно сделать определенный вывод.
        - В чье прошлое? - не понял я.
        - Она раз за разом возвращается в тот самый день… - напряженным голосом сообщила мне галлюцинация, добавив с сожалением. - Времени уже не осталось…
        - В какой именно день? - тут же поинтересовался я, однако ответа на свой вопрос не получил, а моргнув, иллюзию на диване я уже не увидел.
        Закусывать надо, Кайа! - посоветовал самому себе, пялясь на пустой диван. - Но в матушке, и правда, есть нечто этакое…
        - С кем это ты там шепчешься, а? - услышал я голос Блумфельтда, заставивший меня обернуться.
        Обернуться и…
        Едва разглядев выражение его физиономии и не размышляя более ни мгновения, я, дернувшись от внезапного адреналинового выброса, метнулся к выходу из этого помещения…
        Это бессмысленно, Кайа, дверь же заперта! Маленькая горничная, помнится, отпирала ее электронным ключом, а затем, когда она вышла, был явственно слышен звук запирающегося замочного механизма… - подумал я, стараясь оббежать Александра по такой траектории, чтобы он меня не перехватил.
        Однако, даже до закрытой двери добраться у меня не получилось…
        Александр Блумфельтд, с реакцией совершенно несвойственной для человека в состоянии сильного опьянения, совершил резкий рывок, схватив меня за руку, и, словно бы тряпичную куклу, с силой швырнул на пол.
        Громко ойкнув оттого, что весьма болезненно ударился плечом об пол, я перевернулся на спину и отполз к бильярдному столу, упершись спиной в его массивную ножку.
        Меня сейчас натурально парализовало от ужаса, и, будучи не в силах хотя бы просто пошевелиться, я неотрывно вглядывался в лицо идущего ко мне мужчины…
        Александр Блумфельтд, пока я беззаботно болтал с воображаемой матушкой, дошел, кажется, до определенного рода кондиций, и теперь его физиономия стала, без малейшего преувеличения, маской зверя.
        Это уже не человек…
        Это уже лютый зверь, с напрочь отсутствующими «тормозами» и морально-нравственными ограничениями. Уверен, что профильные специалисты-психиатры, если бы этот Блумфельтд попал в их заботливые руки, написали бы в его медицинской карте нечто вроде: «Маньяк классический».
        Впрочем, если рассказанное мне дамой Кристиной в «Госпоже Удаче» о некоторых увлечениях его родного батюшки, любезного Генриха Карловича, - не чистой воды вымысел, а хотя бы на сотую часть правда (доказательства чему я и ищу сегодня в Сетях этого Имения), то я совершенно не удивлен тому, что этот Блумфельтд - психопат-садист. Ибо, как говорится: «Осинка не родит апельсинку»…
        Готов поставить свой самый последний рубль на то, что именно в подобном состоянии этот «знатный» выродок и терзает своих бессловесных жертв…
        «Знатный» выродок…
        И я почему-то абсолютно убежден в том, что в этом «прекрасном» обществе он отнюдь не единственный такой…
        Тем временем потенциальный любовник встал аккурат передо мной и мне на глаза попалось…
        Бляха-муха! Этот утырок, судя по тому как «кое-что» распирает его брюки, возбужден до самой крайности…
        - Разденься. - ровным тоном, в котором, однако, слышалось безумное половое желание, охватившее его, велел мне Александр.
        - За-а-ачем? - получилось не с первого раза, ибо от страха у меня перехватило дыхание, но я все-таки, хотя и заикаясь, сумел выдавить из себя этот вопрос, неотрывно при этом глядя на Блумфельтда.
        - Вот сейчас, барышня Филатова, когда ты в таком ужасе…когда тебе столь страшно, ты по-настоящему мила и хороша. Наглость и самоуверенность тебе совершенно не к лицу, поверь мне на слово. - заявил он абсолютно трезвым голосом, после чего уселся на корточки и, погладив меня по щеке тыльной стороной ладони, ответил на мой вопрос. - Во-первых, как разумный и деловой человек, я желаю взглянуть на то, что именно моей Семье предлагают Филатовы. А также, я желаю убедиться в том, что Филатова Кайа Игоревна, то есть ты, не «ношенный тапок», ибо никто из этой Семьи вещами, бывшими в употреблении, не пользуется. Только не подумай дурного…
        Тут он картинно взмахнул руками.
        Кайа, значит, для него всего лишь вещь…
        - …я вовсе не желаю обидеть свою…собственность. Тебя. Но это же общеизвестно, что о тебе гуляют очень разные сплетни. И очень нехорошие. Ну а во-вторых… Впрочем, о чем это я! Ты же и сама прекрасно знаешь, для чего именно тебя привели сегодня в мой дом… Уверен, тебе уже все подробно и не единожды разъяснили твои любезные родственницы.
        А затем…
        - М-м-м! - замычал я и задергался, пытаясь высвободиться, когда Блумфельтд, крепко схватив правой рукой меня за подбородок и не давая сомкнуть челюсти, впился своими губами в мои.
        В этот момент я едва не лишился сознания от отвращения…
        За последние месяцы я пережил немало неприятных мгновений, однако немногое, пожалуй, сумеет сравниться с тем, что происходит здесь и сейчас, когда этот подонок шарится своим языком в моем рту…
        Меня затошнило.
        Я попытался было отпихнуть от себя Блумфельтда, но…
        Куда там! Он весьма силен…
        - Можно сказать, что это было даже неплохо… - заявил он, наконец отлипнув от меня, и, облизав свои губы, встал на ноги сам, а затем поднял меня, облокотив о стол, после чего стер ладонью ручеек слюны на моем лице. - Снимай платье, красавица, этим вечером оно тебе более не понадобится…
        Говоря это, он, расстегнув ремень и пуговицу на своих брюках, бросил брелок с несколькими электронными и «аналоговыми» ключами, а также пакетик с «дурью», на сукно бильярдного стола.
        - …или, быть может, ты желаешь, чтобы я помог тебе с этим?
        - Я желаю… - ощущая во рту мерзкий привкус после поцелуя с ним и дрожа всем телом, прошептал я, на мгновение зажмурившись, а затем, шмыгнув носом и скосив взгляд на бильярдный стол, на сукне которого, помимо шаров, брелока с ключами и «дури», лежал еще и кий, прохрипел. - Чтобы ты сдох на хер, мразина!
        В тот же миг, сделав шаг в сторону и полшага назад, я обеими руками схватил кий, и, замахнувшись, словно бы битой, нанес Александру удар в область головы.
        Вернее, собирался нанести, но…
        Практически уже реальный мой любовник, у которого, как и несколькими минутами ранее, с реакцией оказалось все в полном порядке, перехватил рукой кий в нескольких сантиметрах от своего лица.
        - Это было, пожалуй, очень неприятно… - заявил он столь спокойным голосом, что сердце мое, которое уже давно обитало где-то в районе пяток, провалилось еще глубже, после чего произнес. - Отпусти.
        И я, словно бы кукла, которой обрезали нужную веревочку, тут же отпустил кий…
        - Это было очень неприятно… - вздохнув, повторил он, и небрежно отбросив кий в сторону, добавил. - Тебе так делать нельзя!
        А затем Александр наотмашь ударил меня по лицу тыльной стороной ладони.
        Получив весьма сильный и болезненный удар в район виска, сбивший меня с ног, от которого у меня натурально посыпались из глаз искры, а затем еще и не менее болезненно, несмотря на довольно толстое ковровое покрытие, приложившись затылком об пол, я на какое-то мгновение лишился чувств. Однако излишне долго валяться на полу мне не пришлось…
        - По всему видать, что мне досталась такая кобылка, которую для начала необходимо объездить… - заявил Блумфельтд, подхватив мою еще наполовину оглушенную тушку, и, дотащив до дивана, на котором не так давно обитала моя воображаемая матушка, устроил меня таким образом, что моя нижняя часть оказалась на полу на коленях, а туловище на диване. - Но, это ничего…это ничего, ведь строптивых кобылок я объезжать умею и люблю…
        Снимать с меня платье он не стал, а, просто прижав левой рукой мою шею к дивану (голова моя была повернута под таким углом, что мне было хорошо видно все его манипуляции), правой задрал подол юбки моего вечернего платья…
        Я дико визжал, брыкался и матерился, но…
        Тип этот, судя по всему, весьма опытен в подобных штуках и ничего поделать с насильником у меня не получалось…
        Ловко разобравшись с завязками чулок, у моего уже практически не потенциального любовничка, произошла некоторая заминка со снятием с меня труселей. Опьянение все-таки давало о себе знать…
        Однако заморачиваться по этому поводу Блумфельтд не счел нужным, а потому одним могучим рывком просто-напросто разорвал трусики, отчего я натурально взвизгнул, когда ткань бесцеремонно и крайне болезненно впилась в нежную девичью плоть.
        - Не надо! Прошу вас, не надо…! - продолжая изо всех сил вырываться, я уже не кричал и не матерился…
        Я плакал. Плакала и Кайа… Мои слезы, смазав чудесный вечерний макияж, капали на кожу этого шикарного дивана.
        Вся эта хрень с любовничеством до сего момента была для меня лишь страшной сказкой. Однако прямо сейчас, эта сказка, как говорится, превращалась в быль. В ужасную быль…
        - Дмитрий, помогите мне, пожалуйста… - хлюпая носом, прошептал я, но так, чтобы меня не услышал подонок. - Мне сейчас очень…очень нужна ваша помощь…
        А в следующий миг меня натурально выгнуло дугой от чувстваТАКОГОневероятного блаженства, какового до сего момента мне ощущать еще не доводилось ни разу, и я издалТАКОЙзвук, каковой издавать никак не собирался, особенно здесь и сейчас…
        - Ну ты и потаскуха… - довольным тоном заявил мне Блумфельтд, массируя своими пальцами мое самое интимное место. - Стоило мне только дотронуться до тебя там, и ты сразу же «кончила»! Лживая малолетняя потаскуха! Лжешь мне о том, что не хочешь этого, а сама уже вся «мокрая»… Или… Погоди! Этому тебя твои родственницы научили, верно?
        - Прекрати! - провизжал я. - Прекрати немедленно! Мы еще не оформили наши отношения должным образом! Так нельзя! Я порядочная барышня!
        - Экая ты у меня формалистка, оказывается… Мне нравится, как ты вопишь. Продолжай, пожалуйста… - возбужденным голосом заявил мне этот утырок, одной рукой продолжая крепко удерживать меня за шею, а другой, торопливо снимал с себя брюки и расстегивал рубашку.
        - И все-таки, как это ни странно, но слухи врали и ты до сих пор девственница, а значит, и наш уговор с твоей Семьей остается в силе… - заявил он, оставшись в носках и в расстегнутой рубашке, после чего смачно шлепнул по моей ягодице. - Тощевата еще, конечно, но…
        Сил орать уже не осталось, а потому, когда Блумфельтд, пристроившись сзади, дразнил меня прикосновениями своей хреновины к… Я просто тихонечко скулил…
        Однако…
        Сначала я отчетливо услышал звук отпираемой двери, а затем…
        - Прошу прощения, барин, но госпожа просит вас спуститься к гостям…
        Глава 73
        - Прошу прощения, барин, но госпожа просит вас спуститься к гостям… - в помещении раздался женский голос, с появлением которого исчезло давление на мою шею, а также на прочие части моего тела. А затем…
        Блумфельтд, с силой саданув кулаком по дивану, рядом с моей ягодицей, поднялся на ноги. Он явно намеривался вскочить, но…
        Он сейчас убьет эту горничную или кто она там… - подумал я, оставаясь во все том же положении, в котором Кайю расположил Александр, ибо от запредельного стресса ни руки, ни ноги сейчас меня попросту не слушались, глядя на психопата, взбешенного до самой крайней степени из-за того, что ему помешали.
        Тем временем Блумфельтд, запутавшись в ногах и едва не рухнув на пол, добрался-таки до бильярдного стола, с бортика которого схватил пустой бокал и со всей своей дури швырнул его в сторону вошедшей женщины.
        Попадет ей в голову - убьет.
        Однако, к счастью для вошедшей, он-таки промахнулся, хотя и не сказать чтобы сильно.
        Бокал, несмотря на мягкий с виду материал звукоизоляции стены, разбился вдребезги.
        Женщина с громким визгом выбежала из помещения вон, держась за щеку, которую, вероятно, порезал один из осколков.
        - Как?! Как эта сука сумела войти сюда?! - развернувшись в мою сторону, с перекошенной физиономией, от охватившей его какой-то просто нечеловеческой злобы, спросил Блумфильтд, проведя рукой по своим волосам, а затем указав ею в сторону двери.
        - Наверное, это ваша жена… Лара ее прислала… - закрыв глаза и сглотнув, ответил я.
        На сей раз Консультант спасать меня не явился. А жаль, это было бы очень по-книжному… - расстроился я. - Однако, разве же могла свихнувшаяся на почве любви к этому своему ничтожеству «серая мышка» спокойно сидеть и праздновать Рождество в тот миг, когда ее любимый развлекается с какой-то там Филатовой? Конечно же, нет, не могла…
        Другой вопрос, где именно она раздобыла ключ от персонального логова Александра, ибо маленькая горничная…а куда она, собственно говоря, дела ключ-карту? На этот момент я внимания тогда не обратил…
        Впрочем, какое мне сейчас до этого дело?
        Разумеется, нарочно спасать мою тощую задницу, а возможно, даже и саму мою жизнь, ибо наш «разговор тет-а-тет» еще незнамо чем бы завершился (а он еще и не завершился…), учитывая явно неадекватное состояние и поведение Блумфельтда, не заявись сюда ее горничная, жена психопата совершенно точно не собиралась. Но все-таки спасибо тебе, Лара. Огромное человеческое спасибо…
        - Вот! Полюбуйся на то, что натворила эта девка! - плаксивым голосом пожаловался мне Блумфельтд, чье настроение после употребления разнообразных психоактивных веществ начало прыгать из крайности в крайность словно бы воробей по жердочкам, и теперь он был полон жалости к себе любимому, обидевшись, кажется, на весь мир, указывая обеими руками на свои опавшие причиндалы.
        Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что вид безвольно висящего, словно дохлый червяк, члена обрадует мой взор так, как мало что другое, я бы, наверное…
        Александр, тем временем, надувшись и картинно махнув рукой, прогулялся до кресла и уселся, сложив руки крестом. Он вновь принялся чего-то там бормотать себе под нос, не обращая на меня внимания.
        Я же, наконец, сумел сползти с дивана и, облокотившись о него спиной, подтянул к себе колени, обхватив их руками.
        Сейчас я не ощущаю ничего. Ни страха, ни ужаса, ни каких-либо иных чувств. Вообще ничего. Наверное, это и называется состоянием эмоционального выгорания.
        Вернее, почти ничего…
        Ничего, кроме, пожалуй, жуткого отвращения к самому себе.
        Жалкий… Какой же ты отвратительно жалкий тип… - ладонью утерев с лица слезы и сопли, сообщил самому себе я. - И из-за вот такого вот ничтожества погибло так много людей?! Это, должно быть, какая-то нелепая шутка…
        А чего я должен был, по-твоему, сделать, а?! - едва не прокричал вслух я.
        Не визжи…!
        Зачем, по-твоему, Генрих Карлович потребовал у Филатовых одну из их барышень на вакантное местечко любовницы для своего долбанутого на всю голову сынули?
        Затем, разумеется, чтобы унизить. Показать Филатовым их место.
        Верно, затем, чтобы унизить. А раз так, то…
        Думал, раз уж папочка с мамочкой сказали тебе про то, что теперь-то, мол, когда Игорь Филатов - Глава Семьи, а Кайа - его дочь, хотя и приемная, то цели у Блумфельтдов каким-то чудесным образом изменились?
        Конечно же, нет! Не изменились ни на йоту…
        Старик Блумфельтд, по какой-то пока еще неведомой мне причине, ненавидит Филатовых смертельно, и это вовсе не фигура речи. Таким образом, наблюдать за страданиями и унижениями дочери Главы Филатовых ему должно быть гораздо приятнее и веселее. И несмотря на то что Александр, кажется, всерьез опасается моего приемного папашу, а заодно и Консультанта, означает ли это, что мой жизненный путь в качестве его зарегистрированной любовницы будет усыпан лепестками роз и уставлен серебряными подносами с эклерами?
        Нет, на этом пути растолстеть на эклерах с подобных подносов мне явно не грозит…
        Даже если предположить, что произошедшее сейчас не было заранее спланированным действом, а лишь инцидентом, из-за вышедшего из-под контроля Александра, пережившего сегодня несколько довольно неприятных минут и по этому поводу набравшегося алкоголем и «дурью» под самую «крышечку»…
        Однако же, тетка моя, судя по устроенным для меня косметологическим процедуркам, явно предполагала и, похоже, даже надеялась на то, что «кое-что» сегодняшним вечером между нами все-таки случится.
        Тетка… Мне вдруг вспомнилась сцена из книги «Крестный отец». Та, в которой кинопродюссер Джек Вольц во время полета в Лос-Анжелес «обрабатывал» «ангелочка-девочку лет двенадцати с немыслимо золотистыми волосами, глубокими и густо-синими, как море, громадными глазами, свежим, алым, как малина, ротиком», которую к нему привела ее «маменька-дракон»…
        Тетка моя, равно как и все прочие дорогие родственнички еще гаже той мамашки, ибо в отличие от последней, жертвуют Кайю исключительно и только во имя собственных сверхдоходов и шкурных интересов…
        Как там говорила любезная матушка? Мой статус изменился, и Блумфельтд не посмеет играть со мной в те игры, что ему столь по душе, да?!
        Ненавижу вас всех, твари…
        Кайа - назначенная жертва. Бастард. Всего лишь инструмент, условные «бусы», которыми (в том числе) Филатовы надеются расплатиться за некогда нанесенные Генриху Карловичу обиды.
        Ну да, все верно, жертва будет принесена, а тема закрыта.
        Кайа, хотя и часть Семьи, вероятно, вынуждено в нее принятая, но часть неполноценная, второсортная. Во-первых, не биологический ребенок своих приемных родителей. А во-вторых, Кайа - ребенок откровенного врага нынешнего Главы Семьи и его жены, хотя и удочеренная ими.
        А все это вместе означает ровно одно…
        Если ничего «этакого» не станет достоянием гласности, то чего бы там с Кайей не творили за закрытыми дверями этого Имения, включая банальное убийство, на все это Филатовы запросто закроют глаза, несмотря ни на какие свои дворянские «понятия», ибо Кайа - всего лишь инструмент…
        И в тот самый миг, когда инструмент исполнит свое предназначение, о существовании Кайи забудут навсегда.
        А ты этот очевидный момент не продумал. Не станет он никогда, видите ли, заниматься c этим типом «чем-то подобным»! И что в итоге получилось? А в итоге Блумфельтд твоим мнением не поинтересовался вовсе, а просто и без затей поставил на «четыре кости», и если бы не горничная Лары…
        А чего я мог сделать? Как, вообще, возможно сопротивляться подобному? - шмыгнув носом, спросил себя я. - Мне что, по-твоему, следовало притащить в сумочке нож, пистолет или еще бог знает чего и…?
        Нет! Однозначно, нет! Нам с тобой никак нельзя вредить Александру таким способом, который бы явно указал на Кайю. Никак нельзя, да, ибо кончится это для инструмента, то есть для нас, предсказуемо хреново.
        Окей, ладно. И как, по-твоему, я должен был поступить, чтобы все не закончилось так…жалко? - я оглядел себя и обнаружил, что левый рукав платья весь в крови, а затем почувствовал, как саднит ухо, мочка которого оказалась частично порванной. Вероятно, крепление серьги повредило ее во время одного из моих падений.
        Очень аккуратно, дабы не травмировать мочку еще сильнее, снял серьгу, положив ее на диван.
        Запоминай, Кайа! Запоминай эти минуты своего страха и позора, и усваивай полученный урок, дабы не допустить подобного впредь! Запоминай, чтобы затем, в один прекрасный миг, когда подвернется удобный случай, раздать всем сестрам по серьгам!
        А теперь вставай! Вставай и иди!
        Нужно срочно уходить отсюда, пока Блумфельтду не до тебя. Размышлять и анализировать произошедшее будешь потом, в более подходящее время. Карта-ключ на бильярдном столе!
        И я, опираясь на диван, встал. А встав, обнаружил, что потерял одну из туфель.
        Где же вторая…?
        Я огляделся по сторонам, и…
        Мой взор зацепился за находящуюся на полу у дальней стены, рядом со здоровенной кроватью и с сейфом, и мерцающую работающим дисплеем ВЭМ. Вернее, не за саму ВЭМ, а за очень короткий коммуникационный шнур (стандартный, идущий в комплекте с ВЭМ, раза в три длиннее), подсоединенный одним своим концом к ВЭМ, однако не подключенный другим ни к какому устройству или к порту.
        Странно…
        Зачем Александру могло понадобиться подключаться к Сети или к другому устройству через провод, ведь это же явный анахронизм, вроде флоппи-дисководаТАМ, еслиЗДЕСЬвсе со всем соединяется в беспроводном режиме? А затем, например, что это очень специальная ВЭМ, «светить» которую в общем «эфире» Александр категорически не желает. Ну, или он не желает «светить» саму сеть, либо же некое сетевое устройство, вроде файлового сервера…
        Тем временем, пока я увлеченно размышлял над подобной странностью, Александр Блумфельтд разглядывал меня и, проследив за направлением моего взора, встал из кресла. Не слишком уверенной походкой он подошел к ВЭМ и, подняв ее с пола, закрыл, а затем, отсоединив коммуникационный шнур, аккуратно положил устройство на кровать, после чего с силой отшвырнул шнур подальше.
        Все страньше и страньше, как говаривала Алиса…
        Для чего Александру разводить подобную конспирацию? В этом доме ничего такого, о чем бы не узнал его папаша он творить не может. И я уверен, Александр об этом прекрасно осведомлен. Какие-то рабочие секреты? Тоже вряд ли, ибо Александр просто богатый бездельник.
        Остается лишь…
        - Майа! - голос вновь усевшегося в свое кресло Блумфельтда, вернул меня в реальность.
        - Кайа, Александр Генрихович, меня зовут Кайа… - негромким шепотом поправил его я.
        - Это неважно. - ответил он. - Подойди ко мне! И прекрати называть меня по имени-отчеству, а то я начинаю ощущать себя глубоким старцем.
        Свой шанс незаметно слинять я уже упустил. Удрать сейчас будет очевидно сложнее, однако теперь, когда у меня появилась догадка, относительно того, ЧТОАлександр может прятать здесь, в своем логове, уходить отсюда мне резко перехотелось…
        Этому Блумфельтду явно не понравился самоуверенный вид Кайи, а значит…
        Скинув с ноги последнюю туфлю и застенчиво глядя в пол, я неспешно направился к Александру.
        - Подойди ближе! - велел мне он, когда я остановился недалеко от кресла.
        И я сделал еще один шаг.
        - Почему моя любовница не слушается меня?! - с надрывными нотками в голосе поинтересовался он, взмахнув рукой. - Я, помнится, велел тебе снять платье!
        Нет, Кайа, любезная матушка неправа! Два человека из двух разных миров, Мазовецкий Дима и Филатова Кайа вовсе не тождественны друг другу, хотя очаровательная Кайа в некотором смысле является наследницей Дмитрия изТОГОмира. Наследницей его памяти, его опыта, его надежд и желаний. Но тот человек свою жизнь прожил до самого конца, и теперь, как и сказала матушка, прах его тела давно уже покоится в специальной урне.
        Его жизнь завершилась, но как проживешь свою жизнь ты? Неужто желаешь, как и он, быть бессловесной фигуркой на чужой доске, участвуя в чужой игровой партии или же…?
        Как бы там ни было, но ты, нравится тебе это или нет, человекУЖЕсовершенно безжалостный и этого никоим образомУЖЕне изменить. Те многочисленные люди, принесенные в жертву ради твоей жизни, не позволят тебе этого. А раз так, то не будет ли самым крайним неуважением к их великой жертве, если на пути к своей цели ты станешь испытывать неуместную жалость к самому себе и в итоге закончишь свою жизнь весьма жалким образом? Разве может позволить себе истинно безжалостный человек в решающий момент своей судьбы проявить жалость к самому себе?
        Ты в очередной раз стоишь на распутье, Кайа, так что делай свой выбор! Или ты и дальше будешь хныкать здесь от жалости к самому себе или же…
        - Прошу прощения… - ответил я, не поднимая взора. - Я просто стесняюсь.
        - Это совершенно излишне… - заявил Блумфельтд, пришедший в благостное настроение, закинув ногу на ногу и неотрывно глядя на Кайю. - ТыУЖЕмоя собственность. Ты принадлежишь мне. Я желаю посмотреть…
        И как же ты сейчас поступишь, Кайа…? Не ты ли хвастался, что сможешь стать чуть ли не совершенным психологическим оружием против мужчин? Не настало ли время проверить данное утверждение на практике?
        Не произнося ни слова, я быстро, но не спеша произвел необходимые манипуляции и мое платье скользнуло по депилированному сегодня телу на пол.
        Моя Кайа осталась, не считая перчаток и чулок, в одном лишь в бюстгальтере. Я собрался было снять и его, когда…
        - Подожди! Я хочу сам… - заявил Блумфельтд, поднимаясь из кресла.
        - Конечно. - соорудив на лице скромную улыбку, ответил я.
        - Вот так, чудесно… - сказал он, когда, расстегнув и сняв с меня этот элемент нижнего белья, отступил на шаг. - Филатова, честно сказать, ты шикарная барышня…
        Александр не спеша обошел вокруг меня, внимательно рассматривая мое тело.
        - Увлекаешься атлетикой? - поинтересовался он.
        - Немного. - согласился я.
        - Это хорошо, это хорошо… Высокая и стройная барышня - это мне очень нравится! А будь ты еще и чуточку пораспущеннее - это было бы вообще чудно. - заявил он. - Хотя с моей стороны вряд ли разумно требовать подобного от четырнадцатилетней девственницы.
        - Я буду такой, какой вы захотите меня видеть… - ответил ему я, и моей пошленькой улыбочке позавидовала бы, уверен, даже самая прожженная шлюха.
        - Неплохо для девственницы, совсем неплохо! - хохотнул он, а затем, усаживаясь обратно в кресло, велел. - Принеси портсигар, зажигалку и пепельницу. Покурим.
        Этот тип чрезвычайно нестабилен эмоционально… - подумал я, кинув быстрый взгляд на «дохлого червяка», а затем, развернувшись, не спеша направился за требуемым. - Ему ни в коем случае нельзя ни в чем перечить, ибо Блумфельтд в плаксивом или в хорошем настроении гораздо предпочтительнее того Блумфельтда, коего я имел несчастье наблюдать несколькими минутами ранее…
        - Ты ходишь, как профессиональная манекенщица. - похвалил меня Александр в тот миг, когда я брал портсигар с трехногого столика. - Похоже, что дома тебя долго дрессировали… Но твои усилия не пропали втуне, мне нравится!
        - Я рада… - вновь улыбнувшись Александру, ответил я, скосив взгляд на бильярдный стол, и на глаза мне попался пакетик с «дурью»…
        И в то же самое мгновение, когда я увидел этот пакетик, у меня перехватило дыхание от посетившей жуткой мысли. От того решения возникшей проблемы, которое предложило нечто темное и безжалостное, скрывающееся где-то в глубинах моего подсознания. Это самое нечто, помнится, уже и ранее предлагало мне свои варианты выхода из затруднительных ситуаций.
        Яна, «узел»…
        У меня зачесались ладошки. С силой сжав зубы, направился к Александру.
        - Поставь на подлокотник… - велел он, имея в виду пепельницу, забирая из моих рук портсигар и зажигалку.
        Что я и сделал, после чего Александр усадил меня к себе на колени.
        - В них только табак? - поинтересовался я, когда он открыл портсигар.
        - Ты хочешь только с табаком? - ответил он вопросом на вопрос, и когда я кивнул, достал одну из папирос. - Только табак…
        - Спасибо. - поблагодарил я, после того как прикурил и сделал первую затяжку.
        - Нечасто увидишь у такой юной худышки столь шикарную грудь… - заявил этот организм, ущипнув меня за сосок. - Мне, пожалуй, повезло…
        - За это стоит поблагодарить природу. - пожав плечами, ответил я, выпуская струйку дыма в потолок.
        Докурив и позволив спокойно докурить мне, он, когда я затушил папиросу, развернул меня к себе лицом и…
        Не противься, Кайа. Не беси его. Не надо. Просто сделай все то, чего бы он ни захотел! - велел я самому себе. - Сейчас необходимо пойти на жертву ради дела. Ради своего будущего.
        На сей раз сопротивляться поцелую я не стал. Даже напротив, использовав весь свой опыт в этом приятном деле, доставшийся мне в наследство от покойного Дмитрия Николаевича (хотя и проделывал он подобное исключительно с барышнями, но Кайа - это не он), я самым активным образом поучаствовал в «процессе», представляя, правда, своим партнером иного человека.
        - Быть может пропустим по бокальчику, пока мой папа не видит? - предложил я, отлипнув через несколько минут от губ любовника в тот самый миг, когда начал ощущать весьма неприятный факт того, что «червячок» возвращается к жизни…
        - Почему бы и нет… - не стал возражать он, а затем жадно облобызал мою грудь, после чего я шустро вскочил с его колен и, показав любовнику язык, направился к бару.
        - А где это ты так здорово научилась целоваться, негодница? - остановил меня его вопрос, и когда я обернулся, на лице Александра была заметна ревность и злость.
        - Подруга. - скромно улыбнувшись и, уткнув взор в пол, ответил я. - Меня подруга научила целоваться.
        - Вот как? - с какой-то внезапной радостью ответил Блумфельтд. - Я непременно желаю услышать все подробности…и обо всем прочем, чем вы там занимались, негодницы!
        - Я ничего от вас утаивать не стану. - пообещал я и сделал шаг вперед.
        - Чего вам налить? - остановившись возле бильярдного стола и обернувшись к Александру, поинтересовался я.
        - Виски. - махнул рукой он, и, судя по всему, вновь потерял интерес ко происходящему вокруг, сосредоточенно рассматривая чего-то там на потолке.
        - С… - уточнил я.
        - Чистый виски, налей полный бокал. - пробубнил Александр, не глядя на меня.
        - Как скажешь, господин мой! - игриво улыбнувшись, ответил я и, словно бы танцуя, развернулся, вновь двинувшись к бару, но уже сжимая в кулаке пакетик с «дурью».
        Улыбка с моего лица моментально исчезла стоило мне отвернуться, а дойдя до бара и, взяв из него два бокала, я крепко зажмурился. Похоже, я действительно в аду…
        В голове вертелось множество вопросов, большинство из которых начиналось с: «Что будет, если…?».
        - Хватит! - шепотом велел самому себе я. - Стану решать проблемы по мере их поступления!
        Ну уж нет, любезная матушка, нет! Безмолвной и послушной фигуркой на твоей доске я быть категорически отказываюсь! Я сделаю все что смогу, и даже чуточку больше, чтобы сломать тебе всю игру, а уж выиграю в итоге или же, наоборот, проиграю, это мы еще посмотрим!
        Прикрыв глаза, я глубоко вздохнул.
        Необходимо сделать так, чтобы Блумфельтд сразу же выпил содержимое бокала, а не начал его цедить небольшими глотками… - подумал я, на мгновение «зависнув», а затем, взяв в руки бутылку, на этикетке которой было написано: «single malt scotch whisky», налил себе примерно четверть бокала.
        Ну и каково тебе было…? - поинтересовалось моеЯ.
        Как мне было что? - ответил самому себе.
        Целоваться и обниматься с этим мужчиной. Я это имею в виду. Не противно?
        Примерно так же, как было и тебе, когда ты целовался и обнимался с женщинамиТАМ, если не считать того, конечно, что делал это я сейчас против своей воли. А будь на его месте, к примеру, Консультант, то я, наверное, даже получил бы удовольствие.
        Отлично! Тогда, быть может, не станем рисковать, травя этой «дурью» нашего любовничка? Ты сумеешь более-менее контролировать его, в этом я уверен. Ну а с любезным Генрихом Карловичем и с дорогой Ларой рано или поздно, но скорее рано, произойдут очень несчастные случаи. А после этого, думаешь, папаня не сумеет заставить Шурика сделать Кайю законной женой? И все, мы в «дамках», безбедная и беспроблемная жизнь обеспечена. Что скажешь?
        Во-первых, это очень похоже на один из планов любезной матушки. Уверен, подобное она держит в голове, уж чего-чего, а Генриха Карловича она в любом случае помножит на ноль, в подходящее для этого время. И я совершенно не желаю подыгрывать ей в этом.
        А во-вторых, в этой жизни я желаю стать кем-то более значимым, нежели добронравной женушкой для садиста-наркомана.
        Во второй бокал я, стараясь поменьше замараться, аккуратно высыпал всю «дурь» из пакетика, грамм около десяти, наверное, и залил ее виски. Наркотик моментально растворился в алкоголе без остатка, не изменив при этом цвет напитка.
        - Ну и где ты там ходишь? - со злостью в голосе крикнул психопат, чье настроение вновь стало портиться.
        - Уже иду, мой господин. - ответил я, беря оба бокала, и направился к Александру, а из динамиков тем временем доносился божественный голос:
        «I look inside myself
        And see my heart is black…».
        По всей видимости, господину Блумфельтду тоже свойственно иной раз зацикливаться на какой-то одной песне.
        Глава 74
        «I see my red door
        I must have it painted black…»
        Вместе с певицей допел я куплет, нещадно при этом фальшивя, и в сосредоточенном на мне свете ламп динамического освещения подошел к Александру, который внезапно впал в депрессию и теперь рыдал. Рыдал, неотрывно глядя на меня.
        - Я такой же его сын, как и…! - истерично заявил мне Блумфельтд, взмахнув рукой, когда я, держа оба бокала, уселся на массивный подлокотник кресла.
        А вот и семейная драма нарисовалась. Мне сейчас необходимо чрезвычайно аккуратно выбирать выражения, ибо если я неосторожным словом задену не ту струнку в душе этого обдолбанного психопата, то он просто-напросто придушит меня в приступе неконтролируемой ярости или, например, забьет до смерти, кулаки-то у него, как говорится, пудовые…
        - Йохан бы то, Йохан бы это…! Йохан, Йохан, Йохан…! - перейдя на шепот, любовничек продолжил со злостью выплевывать слова, раскачиваясь при этом взад-вперед. - Отец не простил…и никогда не простит мне того, что я не чертов Йохан! Не его чертов гениальный Йохан! Не сраная надежда империи, как он всегда о нем говорил…
        Йохан? Кто это? Еще один сын старика Блумфельтда? Странно, но в Сети я нашел упоминание лишь об одном его ребенке мужского пола, об Александре, однако…
        Однако, когда дело касается «знатных» и, особенно, если эти люди - родственники царской Семьи, то до конца доверять информации, найденной в Сети, никак нельзя.
        В любом случае, если Александр говорит об этом Йохане в прошедшем времени, то это может означать лишь…
        - Мой старший брат, - внезапно успокоившись, пояснил Блумфельтд, заметивший, что Кайа задумалась, - но он давно уже не с нами. Не с нами, да… Ладно, черт бы с ним, с Йоханом этим! Сегодня же Рождество. Рождество, да… А нам с тобой, Филатова, еще нужно будет выйти к гостям. Попозже. Иначе отец останется недоволен. Недоволен, да…
        Александр забрал из моих рук полный бокал, что я протягивал ему.
        - Отец… - настроение у Александра вновь стало меланхоличным, и он уставился в бокал. - Ему, после смерти Йохана, я был нужен лишь затем, чтобы наша ветвь Блумфельтдов не канула в небытие. В небытие, да… Но я уже давненько исполнил этот свой долг перед Семьей и перестал быть ему нужным. Уже не нужен, да… Мне даже не дозволено самому воспитывать собственных сыновей!
        После этой фразы его лицо перекосилось от злости.
        - Мой родной отец собирался убить меня. Дважды! Представляешь, Филатова? - Александр поднял на меня красные от слез глаза. - Меня! Своего родного сына! И, знаешь почему?!
        - Думаю, Генрих Карлович подозревал вас в причастности к гибели вашего брата. - сделал предположение я, когда не отвечать стало уже невозможным, ибо Александр явно ожидал от меня ответа и начинал выходить из себя.
        - Верно… - согласился он, опуская взор в бокал. - Верно! Ты права, Филатова! Я, как и все прочие бездарные молодые люди Петербурга, всегда безумно завидовал талантливому и удачливому Йохану. Это было общеизвестным фактом. Общеизвестным, да… Брат в этой жизни далеко пошел бы… Но я, веришь или нет, непричастен к его смерти! Я, конечно, так себе человек, но… Я не презренный братоубийца, Кайа!
        Он врет! Готов поставить на это рубль, ибо язык его тела просто вопит об этом! Врет про то, что непричастен к гибели брата. Видимо, так или иначе, но к смерти своего ближайшего родственника Александр Блумфельтд все-таки приложил свою руку и теперь, в состоянии измененного сознания, выгораживает себя…нет, не передо мной. Перед самим собой.
        - Верю. - согласился я, осторожно погладив Александра по руке, успокаивая. - Вы не братоубийца.
        - Йохан был заядлым охотником и коллекционером огнестрельного оружия. Был, да… А еще он был долбанным трезвенником! До того дня, я ни разу не видел его выпившим. Ни разу, да… Но в тот день, Государь, зная страсть братца к оружию, сделал ему подарок, не помню уже по какому поводу. Подарок, да… Он подарил ему из своего загашника какое-то уникальное ружье. Не знаю, что именно, не разбираюсь в оружии. Смешно, правда? Никчемный сын великого царедворца и высочайшего армейского чиновника ни черта не разбирается в оружии. Смешно… Я смешон, да… На чем я там остановился?
        - Государь подарил Йохану некое ружье. - подсказал я, приобнимая Александра и ласково ему улыбаясь.
        - Верно. Ружье, да… И вот, сраный Йохан не нашел ничего лучшего, чем по этому поводу впервые в жизни напиться. Идиот! А напившись, заявился ко мне, похвастаться своей дурацкой железкой. Ко мне, да… Мы с ним всю жизнь плохо ладили и практически не общались, но… Я ему тогда говорил, чтобы не брал в руки эту чертовщину, раз уж выпил, но… И знаешь, что в итоге произошло?
        Александр поднял на меня взгляд.
        - Ваш брат застрелился. - ответил я.
        - Верно. - кивнул Александр, пристально взглянув мне в глаза. - Напившийся придурок, не убедившись должным образом в том, что оружие разряжено, захотел продемонстрировать мне работу механизма и… От отцовской расправы меня тогда, помнится, спасла мать.
        На этом месте Блумфельтд разревелся вновь.
        - А второй раз… Ай! - он махнул рукой. - Не хочу даже вспоминать! Представляешь, родной отец собирался убить меня дважды… Хотя, о чем это я? Разумеется, Филатова, такого ты себе вообразить просто не сумеешь…
        - К сожалению, сумею… - ответил я, зубами стаскивая левую перчатку и демонстрируя Блумфельтду искалеченную кисть. - Николай Филатов, мой биологический отец, решил без всякой жалости расправиться со своей родной дочерью, со мной, подослав посреди ночи убийц. Убийство чести, как это он потом назвал. Вы, возможно, что-то слышали о недавней перестрелке в Москве, возле одного из Филатовских зданий.
        - И правда. - Александр закусил губу, глядя в никуда. - Что-то такое я слышал. А на следующий день еще, вроде бы, крупная авария с поездами произошла…
        - Да, авария была… Но Господь спас меня, и я сумела отделаться тогда одним лишь мизинцем… Так что, я вполне могу вас понять, Александр. - ответил ему, поднимая свой бокал.
        Александр, взяв мою ладонь в свою, облобызал мой искалеченный мизинец, после чего отпустил ладонь.
        - Одним лишь мизинцем, да… И, что? Ты в итоге простила своего биологического отца? - поинтересовался он, проведя большим пальцем по губам Кайи.
        - Нет… - я покачал головой и зашептал ему на ухо. - В итоге на малом Семейном совете я застрелила своего биологического отца, а также двух его братьев, которые собирались зарезать моего приемного папочку.
        - Застрелила?! Ты?! Не твой приемный отец?! - выпучил на меня глаза любовничек. - Охренеть!
        - Я. Да. Не приемный отец. - покачав головой, шепотом ответил я, а затем…
        Пора бы уже закругляться.
        - Александр, я искренне благодарна Господу нашему, за то, что он в безмерной милости своей свел наши пути. Я всегда буду любить вас и только вас! - признался в своих чувствах я и, уверен, учитель актерского мастерства из «пионерского лагеря» совершенно искренне поаплодировала бы моей игре, после чего, высоко подняв бокал, объявил тост. - За наше знакомство! Выпьем же до дна, любимый!
        Быстро, в два или в три глотка, выпил содержимое бокала, после чего крепко зажмурился, восстанавливая дыхание. Мир вокруг неслабо так закружился…
        - Меня любит барышня Филатова… Кому рассказать, не поверят. Этот мир, наверное, сошел с ума. За знакомство! - сказал пришедший вновь в хорошее настроение Александр, и в следующий миг опрокинул в себя свой виски.
        Восстановив дыхание, я, из-под опущенных ресниц, внимательно следил за реакцией Блумфельтда.
        - Странно… - нахмурив брови, заявил он, уставившись в одну точку и облизывая губы. - Я почему-то не чувствую языка и губ…
        В следующее мгновение он вперил в мою сторону свой уже расфокусированный взор.
        - Ты… - произнес он, протягивая в мою сторону руку, однако в этот момент я был уже на ногах, сделав пару шагов назад.
        - Свет! - хриплым шепотом скомандовал Александр, а затем прижал ладонь ко рту, явно борясь с тошнотой.
        На лбу у Александра выступили крупные капли пота, он побледнел и весь как-то осунулся.
        Электроника на голосовую команду откликнулась мгновенно и помещение стало освещено вполне себе обычным образом.
        С изрядным трудом, и не с первой попытки, поднявшись на ноги, Александр, которого шатало из стороны в сторону, словно бы матроса на палубе в шторм, двинулся к бильярдному столу, дойдя до которого принялся шарить рукой по сукну, явно ища пакетик с «дурью».
        - Его здесь нет… - прошептал он, не обнаружив искомое. - Но я… Я точно помню, что оставлял его здесь!
        А затем, едва-едва удерживаясь на ногах, направился к бару, дойдя до которого и, пошарив рукой по небольшой столешнице из красного дерева, развернулся ко мне, сжимая в руке практически пустой уже пакетик.
        - Ты высыпалаЭТОв мое виски… - сказал он, то ли вопросительно, то ли утвердительно, глядя в мою сторону.
        Я, согласившись с его словами, кивнул, продолжая молча наблюдать. Любовничек держаться на ногах был уже не в состоянии.
        Александр Блумфельтд, стоя теперь на карачках, в одной лишь расстегнутой рубашке и в носках, являл собой зрелище более чем колоритное. Он, постоянно заваливаясь набок, полз к противоположной стене, ну а я неспешно шел за ним.
        К стене, которая таковой вовсе даже и не являлась.
        Вся противоположная стена этого помещения представляла собой один здоровенный встроенный шкаф, застекленный тонированным стеклом и разделенный стеклянными же перегородками на множество секций. И это стало видно только теперь, когда помещение начало нормально освещаться.
        А в самом же шкафу…
        То,ЧЕГОиСКОЛЬКОхранилось за стеклом, могло бы сделать честь даже крупнейшему магазину для взрослых на планете. Равно как и самой изощренной пыточной…
        Предназначение одной части «коллекции» было вполне очевидным, а вот другой…не вполне. Никак не могу пожаловаться на скудость воображение, но то для чего могут потребоваться некоторые хреновины за стеклом… Нет, в этом воображение мне отказывает.
        Александр тем временем дополз до стеклянной стены и уже сумел-таки открыть одну из многочисленных стеклянных дверок, а выбрать нужную для него было сейчас очевидно непросто, которая открывалась тоже весьма интересным образом, по прикосновению к ней, достав некую металлическую коробочку.
        Подойдя ближе, я не без интереса наблюдал за его действиями.
        Когда Блумфельтд смог наконец открыть коробочку, предварительно уронив ее несколько раз, я увидел два больших стеклянных шприца, надежно закрепленных внутри. Скорее всего, некая экстренная помощь как раз на случай подобной неприятности, ибо Александр, как лицо, употребляющее «дурь», вполне мог предвидеть то, что с ним самим или с одной из его «подопечных» может приключиться «передоз».
        - Нет! Нет! Нет! Извини, любимый мой, но я, пока еще, ничем подобным пользоваться тебе разрешить не могу! - погрозив ему пальчиком, сказал я, а затем, сделав шаг вперед, несильно ударил ногой по руке Александра, в которой он держал коробочку, после чего и она, и оба шприца, находившиеся в ней чуть ранее, полетели по комнате.
        Несколько мгновений спустя на лице Александра, осознавшего, что он лишился спасительного лекарства, отразился страх. Нет, не страх. Первобытный ужас. И это выражение его лица мне очень понравилось.
        - Ты говорила, что любишь… - прошептал он, глядя в никуда, и было очевидно, что Александр уже ничего не видит, а затем его вырвало.
        Я отвернулся, дабы не наблюдать неприятного зрелища.
        - А разве те несчастные, бывшие вашими зарегистрированными любовницами ранее, не говорили вам, что они любят? - поинтересовался я, присаживаясь перед Александром на корточки, а сделав это, осознал, что Кайа моя полностью обнажена, отчего мне вдруг стало крайне неприятно. - Уверена, что говорили…
        Встав, я направился к креслу за платьем.
        Трусы… Мои трусы, когда я их нашел, оказались разорваны, но это даже и к лучшему, ибо без хорошенького публичного скандала мне, пожалуй, никак не обойтись, а порванные девичьи труселя лишь добавят ситуации пикантности.
        - И что с ними стало в итоге? - спросил я, надевая платье, пошитое из ткани, которая практически не мнется, что, уверен, также было продумано заранее. - Они исчезли, будто бы их никогда и не было на свете.
        - Помоги мне, Филатова. Принеси шприц или…или позови доктора на помощь. - услышал я голос Александра, уже просто валяющегося на полу в луже собственной рвоты. - Ты говорила, что любишь… Я чувствую, что умираю…
        - Жить вам, Александр, или же умереть - это я оставлю на волю жребия. - сказал я, подойдя к лежащему на полу мужчине. - Выживете вы и игра просто пойдет одним путем, а ежели нет - другим. Для моей игры в этом нет принципиальной разницы. Хотя, признаюсь, что лично мне бы хотелось, чтобы вы еще пожили некоторое время, дабы закрыть гештальт со своим любовничеством, потребовав от Семьи выполнения обещания, данного мне, в обмен на мою жертву, и более к этому вопросу никогда уже не возвращаться.
        Александр ничего не ответил, сознание покинуло его. Я же, не оборачиваясь, направился к его ВЭМ.
        «Black as night, black as coal
        See the sun blotted out from the sky»…
        В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, ПОЗДНИМ ВЕЧЕРОМ ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ. СОЕДИНЕННОЕ КОРОЛЕВСТВО. ЛОНДОН. БУКИНГЕМСКИЙ ДВОРЕЦ. «ТАЙНАЯ» КОМНАТА.
        В помещении, используемом королевой Анной для разговоров высшей степени секретности, раздался звук открываемой двери, а затем, когда внутрь вошла эффектная, довольно высокая и златокудрая женщина, облаченная в траурное платье, и гвардеец закрыл за ней дверь, все четверо мужчин, сидевших за круглым столом, означающим, что нынешняя встреча будет неформальной, встали.
        - Здравствуйте, джентльмены. - ровным тоном поздоровалась вошедшая с приветствующими ее мужчинами, негромко, но и не тихо, и без формальностей.
        - Миз Сью, очень рад вас видеть. - улыбнулся ей Первый министр Ее Величества, Джеффри Голдсмит, высокий, очень полный и розовощекий мужчина, чуть за 50, обладатель изрядной проплешины.
        - Здравствуйте, Мэри. - своим, как всегда, безразличным тоном, поприветствовал вошедшую Глава службы Внешней разведки Соединенного Королевства, пробежав глазами по великолепной фигуре этой женщины. Сэр Мэттью Тобиас, бывший, наоборот, весьма тощим обладателем шикарной шевелюры, человек неопределенного на вид возраста.
        - Мэри… - первый лорд Адмиралтейства, лорд Эдвард Гамильтон, самый пожилой из присутствующих здесь, зашелся в кашле от волнения, ибо видеть сейчас кого-либо из Семьи Сью ему не хотелось категорически. - Здравствуйте. И это…э-э-э…от имени своей Семьи, и от себя лично, выражаю вам свои самые искренние соболезнования в связи с кончиной вашего деда. Лорд Сью был великим человеком. Великим, да, сейчас таких уже нет. И прошу прощения за то, что не сумел прийти и попрощаться с вашим дедом лично. К сожалению, здоровье подвело…
        - Ничего страшного, Эдвард, здоровье прежде всего. Благодарю вас за то, что несмотря на, скажем так, непростые отношения с моим покойным дедом, вы нашли для него теплые слова. - все тем же ровным тоном ответила Мэри, вспомнив одно из последних сожалений своего деда, о том, что он уже не сумеет простудиться на похоронах «старого напыщенного индюка Гамильтона».
        - Мэри, сегодня вы, как, впрочем, и всегда, очаровательны! - тепло улыбнувшись, произнес министр иностранных дел Ее Величества, граф Томас Хау, еще довольно молодой человек, атлетичного телосложения, вот уже несколько лет «подбивающий клинья» (и не без успеха!) к этой, одной из богатейших и красивейших свободных женщин Королевства, вдове, а затем галантно отодвинул для Мэри стул.
        - Спасибо, Томас. - поблагодарила его Мэри Сью и, усаживаясь, бросила взгляд на папку, лежащую посередине стола и подписанную одной лишь буквой «i», на которую все прочие присутствующие здесь, за исключением сэра Тобиаса, старались не смотреть.
        - Мэри… - шепнул было граф Хау на ухо женщине, когда все расселись по своим местам и в помещении установилась тишина, нарушаемая лишь ходом настенных часов, однако договорить не сумел, ибо…
        - Ее Королевское Величество, Анна! - объявил гвардеец, открывший дверь помещения, а вслед за этим, внутрь быстрым шагом вошла и сама королева Соединенного королевства, одетая сейчас в простоватое платье, с прикрепленной к нему черной ленточкой, как и у всех прочих присутствующих в помещении людей, в знак траура по лорду Сью.
        - Добрый вечер, Анна! - в унисон поприветствовали вошедшую все, мгновением ранее сидевшие за столом, но теперь, разумеется, вставшие.
        - Джеффри, Мэттью, Эдвард, Томас и…Мэри. - тепло улыбнулась подруге детства абсолютно несимпатичная Анна, продукт бесчисленного множества близкородственных браков. - Добрый вечер.
        - Присаживайтесь, пожалуйста. - велела она, махнув рукой, и уселась в заботливо отодвинутый для нее лордом Гамильтоном стул.
        - Спасибо за то, что пришли сюда несмотря на поздний час, леди и джентльмены. Мне бы до крайности хотелось обсудить с вами вот этот вот… - произнесла королева, протянув руку за папкой, - документ, подготовленный нашей любезной Мэри, с которым вы уже ознакомились неделю назад или около того, и узнать ваше мнение насчет его содержимого. Кстати говоря, многие из выкладок, изложенные в данном документе стали для меня откровением. И не могу сказать, что приятным. Управляемые удаленно и невидимые для радаров японские маленькие аэропланы-самоубийцы, новая тайная китайская армия, тренируемая и вооружаемая русскими… Чего еще я не знаю?
        Произнеся это, Анна с явным неудовольствием на лице посмотрела на глав МИД и Внешней разведки.
        - Многое из прочитанного в этом документе стало неожиданностью и для нас тоже, но… - ответил королеве сэр Тобиас, разведя руками. - Наша любезная Мэри, женщина, скажем так, чрезвычайно талантливая и по факту она находится во главе крупнейшей в мире транснациональной Компании. Все это вместе дает ей возможности, порой немыслимые даже для такой мощной разведывательной службы, как та, что имею честь возглавлять я. И мне радостно от того, что эта женщина сочла необходимым поделиться с нами указанными в документе сведениями.
        - Этот документ… - королева кивнула на папку. - Это же совместное творчество Мэри и Внешней разведки, я правильно понимаю?
        - В некотором смысле, так оно и есть, Анна, но мое ведомство выступало, скорее, в роли некоего справочника для Мэри. - ответил Мэттью.
        - Понятно. - сказала Анна.
        - Анна, если вы позволите, то начну я, как самый старший по возрасту из присутствующих. - встал со своего места чрезвычайно раздраженный лорд Гамильтон, утерев платком лоб.
        - Пожалуйста, Эдвард, начинайте вы. - не стала спорить королева.
        - Для начала хочу поблагодарить вас, Ваше Величество, за то, что сочли нужным ознакомить меня с…ЭТИМдокументом… - с раздражением в голосе начал пожилой мужчина, забрав папку, и, постучав по ней пальцем, однако…
        - Анна, я вас знаю с самого раннего детства… - произнес Эдвард, после чего, сделав над собой усилие и успокоившись, начал с другого. - Знаете, я частенько видел, как за свои многочисленные шалости вы не раз и не два бывали наказаны вашим отцом, однако… Однако за каждой из ваших шалостей всегда торчали, фигурально выражаясь, конечно, уши вашей верной подруги. Мэри, я имею в виду вас!
        Лорд Гамильтон обернулся к леди Сью, та лишь пожала плечами, не споря.
        - Мэри, не обижайтесь, пожалуйста, но я уже старая развалина, практически ровесник вашего покойного деда, и мне осталось недолго, а посему желаю говорить прямо все то, что думаю… - заявил старик.
        - За это вас и ценим, Эдвард, за вашу прямоту. - отозвалась Мэри, откинувшись на спинку стула.
        - Вы авантюристка, Мэри! Авантюристка до мозга костей! Для человека, занимающегося делами торговой Компании, особенно такой, как ваша «Азиатская Торговая Компания», это, полагаю, нужное и даже необходимое качество. Но! Из всех ваших безумных авантюр, о которых мне когда-либо доводилось слышать, ЭТА… - он вновь постучал пальцем по папке, - самая безумная! И если эта безрассудная авантюра все-таки будет воплощена в жизнь, чего, надеюсь, не случится, и при этом все дело начнет развиваться в дурном для нас ключе, то произойдет катастрофа и для Анны, и для Королевства, а значит, и для всех нас вообще! Вы осознаете это, Мэри?! Убийство члена одного из правящих Домов на континенте…это же совершенно немыслимо! Это же строжайшее негласное табу!
        Глава 75
        - Прошу прощение за свою излишнюю эмоциональность, но я пожилой человек и меня весьма тревожат возможные негативные последствия как для Короны, так и для государства в целом, когда и если совместное творчество нашей любезной миз Сью и Внешней разведки начнет претворяться в жизнь. - недовольным тоном закончил свой монолог лорд Гамильтон, усаживаясь обратно на стул и закидывая в рот таблетку, после чего добавил. - Лорд Сью был известен своей непримиримой позицией в отношении к Российскому государству. Откровенно говоря, русских он на дух не выносил, и вы, Мэри, как любимая внучка и воспитанница своего деда, похоже, что впитали в себя всю эту его неприязнь. Нам нужно действовать рационально, исходя лишь и только из наших интересов, а не полагаясь на чувства и эмоции.
        - Благодарю вас за откровенность, Эдвард. Вы человек чрезвычайно опытный и на ваши суждения всегда можно положиться. - рассматривая свои руки, ответила королева на монолог Первого лорда адмиралтейства, подняв затем взор на леди Сью. - Мэри?
        - Анна, джентльмены… - начала Мэри, вставая со своего места, причем делала это столь грациозно, что было очевидно, каждое свое движение она многократно отрепетировала. - Прошу прощение за то, что потрачу ваше бесценное время, но… Я, пожалуй, начну с того, что некоторым из вас, вероятно, уже известно, но о чем предпочитают не говорить вслух.
        - Мэри, мы здесь сегодня собрались как раз затем, чтобы выслушать от тебя развернутое пояснение предложенному тобой документу. Вся нынешняя ночь в твоем распоряжении. Только очень прошу, давай обойдемся без свойственного тебе эпатажа. И пожалуйста, присядь. Стоять тебе совершенно необязательно. - вздохнув, произнесла королева, после чего, поставив локти на стол, и, опершись подбородком на скрещенные пальцы, уставилась на подругу.
        - Говорят, что самое страшное проклятье, приписываемое китайцам: «Чтоб ты жил в эпоху перемен!», и мы с вами, к счастью, или, к сожалению, живем как раз в такую эпоху. - усевшись на стул, продолжила Мэри, убедившись, что все внимание собравшихся приковано к ней. - Столетие мира, процветания, непрерывного развития, и не только для нашего королевства, завершилось. Причем резко, без прелюдий. Чуть более сотни лет назад уважаемые предки, совместно с так называемыми союзниками и с открытыми недругами практически полностью поделили наш глобус, апофеозом чего стал произошедший не так давно раздел Китая, а стало быть, и рынки сбыта вместе с источниками сырья, и вот теперь, столетие спустя, мы все, можно сказать, уперлись лбами в стену. Ну, или почти все…
        - Ты имеешь в виду Глобальное торговое соглашение. - то ли вопросительно, то ли утвердительно произнесла Анна.
        - Именно его, да. - согласилась Мэри. - Это соглашение, столь выгодное для нас в прошлом, теперь перестало быть таковым, но и выйти из него, не потеряв при этом еще больше, мы не сумеем.
        - Я внимательно изучаю сводки министерства финансов и коммерции, присылаемые Френком, и если верить им, то у нас стабильный рост промпроизводства, потребления, да и сальдо внешней торговли положительное. Мы в хорошей форме. - возразила Анна.
        - Если верить, да… - ответила Мэри.
        - Не поняла, объяснись! - потребовала королева.
        - Спад промпроизводства, к примеру, у «Азиатской Торговой Компании» только за прошлый год составил четыре целых и семь десятых процента, так что мы вынуждены увольнять персонал и сокращать зарплаты. - ответила Мэри.
        - Но вы практически монополисты в удобрениях, кормах, чае, кофе, сахаре… - закусив губу и уставившись в никуда, произнесла королева. - А значит, и положение у вас должно быть лучше, чем у большинства прочих.
        - Так и есть, у большинства наших коллег спад в районе пяти-семи процентов. - согласилась Мэри.
        - Это что же получается…? - лорд Гамильтон вновь начал выходить из себя.
        - Все просто, Эдвард, если верить словам Мэри, а не доверять им поводов нет, то это сговор крупнейших английских компаний… - встрял в разговор побледневший Первый министр.
        - Джеффри! Очнитесь! Это уже не старые добрые английские компании! - покраснев, еще сильнее, ответил Первый лорд адмиралтейства. - Нашу страну эти люди…
        Лорд Гамильтон указал взглядом на Мэри.
        - …видят лишь в качестве делянки, которую необходимо вырубить! И только!
        - Эдвард, хватит. - прервала его Анна, слегка стукнув ладонью по столу. - Мы вас услышали, спасибо.
        - Как и сказал Джеффри, крупнейшие английские компании вступили в сговор и намеренно искажают свои отчетности. - подтвердила Мэри.
        - Но для чего завышать показатели? - поинтересовался Томас Хау. - Звучит как-то…нелогично.
        - Чтобы не допустить своего краха на фондовом рынке. И всего фондового рынка в целом. - произнесла Анна.
        - Нет, массовый крах наших крупнейших компаний в какой-то обозримой перспективе - это, конечно, невероятный сценарий, но… Инвесторам очень не нравятся цифры со знаком минус, что, в свою очередь, означает замену одних очень уважаемых людей на… - ответила Мэри, крайне выразительно посмотрев на подругу детства, отчего побледнела уже королева. - Наша экономика сейчас - это пузырь, и с каждым годом он раздувается лишь сильнее. Мы еще некоторое время сумеем, фигурально выражаясь, перекладывать деньги из одного кармана в другой, делая вид, будто бы все хорошо, но…
        Она пожала плечами.
        - …в итоге мы проигрываем глобальную конкуренцию, и наша экономика сжимается. Цены, равно как и безработица, особенно среди молодежи, растут, а доходы и реальный уровень жизни населения снижаются, что, в свою очередь, лишь усиливает кризис.
        - Как давно действует сговор? И как давно ты в него посвящена? - поинтересовалась королева.
        - Это четвертый год… А что касается лично меня, то я была поставлена в известность не так уж и давно, когда дедушка начал передавать все дела мне. Этот документ, Ваше Величество… - Мэри кивнула на папку.
        - Ты начала готовитьЭТОсразу же, как только тебе стало известно истинное положение дел. - закончила королева.
        - Так и есть. - согласилась Мэри.
        Побарабанив пальцами по столу, Анна встала и, заложив руки за спину, принялась нарезать круги по помещению, размышляя.
        - Джеффри, каковы будут потери для королевства, если мы выйдем из Глобального торгового соглашения? - шепотом обратился лорд Гамильтон к Голдсмиту. - У нас же огромное государство, над которым никогда не заходит солнце, с огромным по численности населением и если мы введем ограничительные пошлины для защиты отечественного производителя, то ситуация определенно улучшится. Ну а то, что иностранные партнеры останутся несколько недовольны нашим решением выйти… Что ж, такова жизнь, невыгодные договоры разрываются.
        - Несколько недовольны - это очень милое приуменьшение, Эдвард. - хмыкнула Мэри.
        - Мы не сумеем выйти из торгового соглашения, не рассорившись насмерть с нашими ближайшими союзниками. И с противниками тоже. Мы наступим им на самое больное место - на кошелек. И как итог, лекарство окажется хуже самой болезни. По крайней мере, для нас. Выйдя из соглашения, мы потеряем много больше наших нынешних потерь от конкуренции. - вместо Джеффри, задумчиво глядевшего на Анну и, кажется, даже не услышавшего слов Эдварда, ответил Томас Хау.
        - Но даже и это еще не самое плохое. - вставила Мэри свои «пять пенсов». - Как вы совершенно верно отметили, Эдвард, крупнейшие английские компании уже давно перестали быть только английскими. Наши интересы, инвестиции и инвесторы присутствуют в большинстве стран, практически во всех уголках света. Этот мир, а значит, и наша экономика тоже, глобален и если мы сейчас вдруг начнем его фрагментировать…
        - Все мы лишимся всего. - закончила, вернувшаяся на свое место, Анна. - Как все интересно получается, я просто-таки живу в некоем иллюзорном мирке. С кем ни говорю - у всех все хорошо! Все мне улыбаются! И бумажки подсовывают, в которых все прекрасно, а затем…бац!
        Королева бросила письменную ручку, которую вертела в руках, на стол.
        - И добро пожаловать в реальность, Ваше Величество! - раздраженным тоном закончила она.
        - Таково бремя высокого начальства. - пожала плечами Мэри. - Правду скажут только…
        - Только перед тем, как любезные подданные вынесут меня на вилах из моих собственных покоев! - закончила Анна.
        В помещении повисло секундное молчание.
        - Леди и джентльмены, как вам всем, разумеется, известно, мое правление - это результат компромисса, по сути, сговора, между знатнейшими и влиятельнейшими Семействами королевства, и если мы в самое ближайшее время не исправим эту неблагоприятно складывающуюся экономическую ситуацию, вкратце обрисованную для нас любезной Мэри, то подобный компромисс исчезнет…
        - Это если ситуация и в самом деле такова. В конце концов, леди Сью вполне может добросовестно заблуждаться, экстраполирую положение дел в ее «Азиатской Торговой Компании» на всю экономику государства в целом. - не слишком-то вежливо перебил королеву ее Первый министр, до этого сидевший молча и размышлявший.
        - Разумеется, Джеффри! Сегодня же, по окончании нашей беседы, инициируй соответствующее расследование! - раздраженным тоном велела Анна, добавив. - Если вдруг выяснится, что Мэри не «добросовестно заблуждается» и крупный бизнес, вместе с отдельными чиновниками министерства финансов и коммерции, в своих отчетностях действительно скармливает мне красную селедку (*идиома, означающая отвлекающий маневр, дезинформацию), то… Но сделай это тихо, не публично. Прямо сейчас нам громкий скандал ни к чему.
        - Будет исполнено, Ваше Величество! - ответил Первый министр.
        Королева забарабанила пальцами по столу.
        - «Азиатская Торговая Компания» выплатит наложенный штраф в казну без…
        - Мэри, не раздражай меня сверх меры…! - махнула рукой Анна, с неудовольствием поглядев на подругу. - Во-первых, твое чистосердечное признание уменьшит штраф. А во-вторых… Короче говоря, тебе прекрасно известно, что твоя компания особенно не пострадает.
        - Ну вот теперь мне все, наконец, стало кристально ясно, Анна. - тяжко вздохнув, со своего места вновь поднялся лорд Гамильтон. - Знаете, я мало что смыслю в бизнесе, никогда им не занимался, но! Я неплохо знаю людей, которые им занимаются. И в их среде, будьте уверены, откровения, вроде тех, что сейчас поведала нам леди Сью, мягко говоря, не приветствуются. И если о них станет известно в бизнес-сообществе, а рано или поздно так оно и будет, то Мэри станет парией в кругах людей, занимающихся крупным бизнесом. С ней не станут иметь никаких дел и не пригласят ни в один приличный дом. Или я ошибаюсь?
        Все присутствующие уставились на Мэри. Та лишь чуть склонила голову набок, не соглашаясь, но и не отрицая сказанного лордом Гамильтоном.
        - А раз так, то… - после некоторого молчания продолжил Эдвард. - Леди Сью отчаянная авантюристка, но никак не идиотка. Не знать и не понимать писаных и не писаных правил, принятых в ее среде, она не может. Еще в тот момент, когда я только бегло знакомился с подготовленным вами, Мэри, документом, меня не оставляло ощущение того, будто бы я вижу лишь малую часть общего замысла. Теперь я в этом уверен. Ваше Величество!
        Лорд Гамильтон вперил взор в королеву.
        - Леди Сью, вступив в сговор с крупнейшими иностранными держателями частного капитала, иначе как бы ей удалось добыть аж четыре совершенно секретных летательных аппарата, о существовании которых, наша разведка не имела ни малейшего понятия, и пытаясь сейчас заручиться поддержкой нашего королевства, решила организовать бойню мирового масштаба, где все будут биться со всеми, дабы в конечном итоге Семья Сью заняла господствующее положение в архитектуре нового миропорядка. Я категорически возражаю против принятия документа, предложенного леди Сью, ибо категорически не желаю видеть того, как, вследствие ее интриг и личных интересов, от атак кораблей русских и их союзников гибнет славный Флот Вашего Величества…
        Монолог Первого лорда адмиралтейства был прерван тремя ударами ладони Мэри по столу.
        - Дорогой Эдвард… - начала Мэри, когда говоривший замолчал и с явным неудовольствием поглядел на нее, - позвольте мне, пожалуйста, разъяснить свое предложениеДОтого, как вами будут высказаны вслух те слова, которые вы собираетесь сказать в мой адрес.
        - Мэри. Мы тебя слушаем. - вместо лорда Гамильтона, ответила Анна, велев затем. - Эдвард, присядьте.
        - Как я уже и говорила, мир стремительно меняется, и это осознают все, хотя и предпочитают не говорить вслух. Взять, к примеру, тех же русских, запустивших масштабнейшую программу обновления и усиления своего Боевого Флота. Не знаю, в курсе вы или же нет, но у русских серьезнейшие проблемы с пополнением Торгового Флота, ибо большинство верфей не только в России, но и в Германо-Франкской империи заняты сейчас тем, что исполняют заказы на постройку боевых кораблей. Думаете, царь инвестирует немыслимые суммы во Флот оттого, что ему денег потратить больше не на что? Ответьте, пожалуйста, на простой вопрос, Эдвард, что станет делать славный Флот Ее Величества в двадцать седьмом году, когда русскими будут приняты в состав их флотов все запланированные линейные корабли и эскорт для них, если уже сейчас королевский Флот конкурирует с российскими оперативными эскадрами, безнаказанно орудующими во всех морях и океанах, лишь с перенапряжением всех имеющихся сил? Что вы предприняли, когда они помножили на ноль наших каперов, действовавших у берегов Африки? Я вам отвечу, Эдвард. Ни-че-го! К двадцать седьмому
году соотношение морских сил России и Великобритании будет таково, что наши славные моряки даже косо посмотреть в сторону русских не посмеют! Анна…
        Мэри перевела взор на подругу.
        - …наш дом, я сейчас имею в виду родину, оставленную для нас нашими великими предками, погибнет! Погибнет, если не предпринять самых решительных действий уже сейчас! Погибнет позорно, без единого выстрела! Мы просто соберем свои вещички и уйдем отовсюду, из всех наших колоний, а наши так называемые союзники будут растаскивать все оставшееся от нас! Уже сейчас японцы тихой сапой выживают нас из Малайзии. Наше королевство, если оно вообще сохранится на карте мира, станет второсортным государством с крошечной экономикой и с нищим озлобленным населением!
        - Мэри, вы сейчас рисуете чрезмерно апокалиптическую картину. - утерев лоб платком, слово взял Первый министр. - К счастью, несмотря на то, что и русские, и их германо-французские союзнички, к двадцать седьмому году действительно серьезно обновят и увеличат тоннаж своих боевых флотов, общий перевес на море все еще останется за «Тройственным союзом».
        - К нашему несчастью, вы заблуждаетесь, Джеффри… - слово взял глава Внешней разведки.
        - Уверен, что нет, Томас! - перебил говорившего Первый министр. - Я всегда внимательнейшим образом знакомлюсь со сводками из вашего ведомства, и прекрасно осведомлен, что вы считаете, будто бы никакого союза уже нет…
        - Никаких союзов. - поправила его Мэри.
        - Извините? - Голдсмит обернулся к леди Сью.
        - Оба альянса уже давно существуют лишь на бумаге, в виде бюджетов на содержание чиновников, а также на нечастые совместные мероприятия. Это анахронизмы давно минувших лет, абсолютно неактуальные на сегодня…
        - Мэри. - приподняла руку ладонью вперед Анна, останавливая подругу. - В отличие от многих в моем Правительстве, я весьма недурно представляю себе, чего на самом деле стоят нынешние военно-политические альянсы и не питаю иллюзий на их счет, так что мы вполне можем обойтись без увлекательной политологии, но! Я также не верю и в то, что, окончив обновление своего Боевого Флота, русские ринутся на нас войной. Они итак, съели больше, чем могут переварить, и в основном занимаются внутренними проблемами. Прибалтика, Кавказ, Туркестан, территории бывшей Османской империи, Корея… У них полно своих проблем. Нет, их программа перевооружения - это, во-первых, военно-технический ответ на усиление Флотов «Тройственного союза», а во-вторых, кость, брошенная военной промышленности, а точнее, тем Семьям, что стоят за ней. И я пока склонна согласиться с Эдвардом, относительно того, что ты, совместно с некоторыми другими предприимчивыми людьми, решила развязать большую войнушку, ради глобального передела рынков. Я знаю тебя почти всю жизнь, твою и свою, и уверена, что ты вполне способна отколоть подобный номер.
        - А я и не говорила, будто бы русские начнут на нас атаку в двадцать седьмом году. - ровным тоном ответила Мэри, глядя на стоящий на столе графин с водой, после чего подняла взор на Анну и продолжила. - Нет. Все начнется гораздо раньше. И не на море. На суше. В Китае. Русские станут воевать против нас китайскими руками.
        - Имеешь в виду ту самую новую тайную китайскую армию? - поинтересовалась королева, постучав пальцем по папке.
        - Именно. Сын Неба при активной поддержке своего старшего брата, как он сам называет русского царя, планирует вышвырнуть всех интервентов и объединить Поднебесную… - ответила Мэри.
        - Этот азиат может желать чего угодно! - не без пафоса в голосе вклинился в разговор Первый министр. - Сын Неба…
        Джеффри хмыкнул.
        - Те же русские не дадут ему объединить Китай и вышвырнуть оттуда самих себя. Для чего им на своих границах еще одна крупная суверенная держава, с огромным населением?
        - К несчастью, дела в Китае обстоят несколько иначе. - возразила Мэри. - Русские изначально поступили в отношении Китая весьма умно и дальновидно. Сначала их агенты вытащили из горящего Лояна внука предыдущего императора, посадив его затем на трон в одной из своих зон оккупации и предоставив своих учителей с советниками. Затем получили у Китая то, чего им было нужно, а именно Маньчжурию и Корею. Оттуда, разумеется, они уже не уйдут ни при каких обстоятельствах, кроме как после военного поражения. Но заметьте, территории эти они законно выкупили у Сына Неба, так что у китайцев нет и не может быть по этому поводу никаких претензий, ибо для них эта сделка не была кабальной. Вдобавок ко всему, вы же все прекрасно знаете какая девичья фамилия у нынешней китайской императрицы.
        - Я как раз находился в Петербурге в тот момент, когда китайская делегация приезжала туда за невестой для своего Сына Неба. Зрелище было незабываемым, да. - улыбнувшись, произнес Томас Хау.
        - А остальные территории, контролируемые ими? - сменил тему Джеффри Голдсмит.
        - Оттуда русские уйдут сами, когда и если войска «Тройственного союза» покинут Китай. - ответил сэр Мэттью Тобиас. - Русские предоставили китайцев самим себе и практически не вмешиваются в вопросы управления этими территориями.
        Глава 76
        ОКОЛО ПЯТНАДЦАТИ МИНУТ СПУСТЯ.
        - Каково содержание документа и что находится на накопителе? - нарушив царящую в помещении тишину, шепнул Томас на ухо Мэри, неотрывно глядя на читающую Анну.
        - Тс-с-с! - чуть обернувшись, приложив к губам палец и подмигнув любовнику, ответила та.
        - Это… - подняла, наконец, от распечатки покрасневшие глаза смертельно побледневшая Анна, а затем и вовсе потрясла ей.
        - Мэттью, вы знакомы с этим документом? - поинтересовалась королева, когда взяла себя в руки настолько, что смогла спокойно говорить.
        - Да, Ваше Величество, леди Сью сочла нужным заранее ознакомить меня с содержимым данной распечатки. На накопителе находится голосовая запись. На русском языке.
        - Анна, выпейте воды, пожалуйста… - произнес лорд Гамильтон, когда, заметив «семафорящую» ему Мэри, налил в бокал воды из графина.
        - Спасибо, Эдвард. - поблагодарила королева, а затем, выпив воду, уставилась в одну точку, вертя в руках бокал и играя желваками.
        Королева Соединенного Королевства пребывала сейчас в состоянии крайнего бешенства.
        - Разбей. - в образовавшейся тишине раздался голос Мэри.
        - Извини? - вышла из ступора Анна, повернув голову к подруге.
        - Разбей бокал, и тебе определенно полегчает. - сказала та.
        Анна, поглядев на находящийся в ее руке бокал, швырнула его на пол, а спустя мгновение по помещению разнесся звон разбившегося о мраморный пол хрусталя, сопровождающийся вскриком королевы, весьма болезненно ударившейся локтем о стол.
        - Весь вопрос теперь заключается в том, соответствует ли истине указанное в распечатке или же нас пытаются водить за нос. - произнесла Анна, потерев локоть и поглядев сначала на Мэри, а затем на Мэттью.
        - Спецпосланник американского президента и в самом деле посещал Петербург в конце октября прошлого года. И, насколько нам известно, он действительно встречался тет-а-тет с великим князем Василием. Однако, предмет их разговора до сего момента…
        Глава Внешней разведки опустил взгляд на лежащую на столе распечатку.
        - …известен не был.
        - Насколько можно доверять твоему источнику, Мэри? - поинтересовалась Анна.
        - Доверие - это вопрос веры, а я неверующая. Однако, этот источник меня еще ни разу не подводил. - пожав плечами, ответила та. - И я, пожалуй, поставила бы фунт на то, что эта информация соответствует действительности.
        - А что там? - нетерпеливо поинтересовался лорд Гамильтон, кивнув на распечатку.
        - Наши американские союзники держат нос по ветру, и они также ощущают надвигающиеся перемены. Американцы предложили русским сделку. Их невмешательство в грядущие события в Китае в обмен на невмешательство русских в то, что будет происходить в Южной Америке, на их заднем дворе. - ответила Мэри на вопрос, после того как Анна прикрыла глаза.
        - Но у русских же там Заморские территории. - возразил Первый лорд адмиралтейства. - Как они смогут остаться безучастными?
        - И все же, заключив сделку, они явно нашли некий компромисс. - пожала плечами Мэри.
        - Прекрасно! Значит, в грядущей схватке за новое мироустройство, если она действительно начнется, мы остаемся без ключевого союзника. - лорд Гамильтон сделал заметное усилие, дабы сдержать гнев и не долбануть по столу. - То есть, Ваше Величество, нас предали!
        - Предательство - это вопрос даты. Вовремя предать - значит предвидеть. Американцы чрезвычайно прагматичные люди. Однако, как лично мне кажется, они планируют незадолго до начала заварушки оформить официальный «развод» с нами. - ответила Мэри.
        - Никто не станет для нас и за нас таскать каштаны из огня, это очевидно. Дураков нет. - произнесла королева. - Мэри, ты, стало быть, предлагаешь не сидеть сложа руки, смиренно ожидая того, когда другие за наш счет въедут в свой новый Золотой век, а ударить первыми, сломав тем самым им всю игру… Но почему именно великий князь Василий?
        - Уничтожив великого князя (*здесь Мэри использовала глагол to exterminate), мы…
        Громкий удар ладони Анны по столу прервал речь Мэри.
        - Как бы там ни было, но Василий мой родственник, а не какой-нибудь ничтожный таракан. Не забывайся, пожалуйста, Мэри. - шепотом отчеканила каждый слог королева.
        В помещении на мгновение установилась полнейшая тишина, ибо все присутствующие были в курсе непредсказуемого характера королевы, когда и если дела касались родственников. Ее родственников.
        - Я неправильно подобрала слова, прошу у вас прощения, Ваше Величество. - опустив взгляд на стол, также шепотом ответила леди Сью. - Впредь я буду…аккуратнее в своих выражениях.
        - Извинения принимаются. Продолжай. - ответила Анна, подумав о том, что здесь должно быть нечто глубоко личное, ибо Мэри, как всем известно, отличается умением прекрасно выбирать выражения сообразно ситуации, и раз уж она сказала то и так, как сказала…
        - Так вот… - бесстрастным тоном продолжила докладывать леди Сью, - мы ликвидируем великого князя во время посещения им китайского города Тяньцзинь, в июле или в августе этого года, точную дату мы выясним позднее, по случаю завершения строительства и ввода в эксплуатацию их крупнейшей флотской базы на территории Китая. Сделаем это при помощи новейшего и совершенно секретного японского оборудования. Никто такого не ждет. Этой ликвидацией мы, что называется, одним камнем перебьем всех зайцев на полянке у наших недоброжелателей. Василий не просто один из членов правящего в России Дома. Некоторые говорят, что он человек номер два в государстве, но с этим утверждением я готова поспорить.
        - Действительно, Василий считает Федора более пригодным для управления государством человеком, нежели он сам, и, следуя собственным убеждениям, он отказался от короны в пользу брата. Немногие бы так поступили на его месте… - задумчиво произнесла Анна, когда Мэри прервалась, дабы налить себе воды. - Старший брат имеет на царя очень большое влияние.
        - Гораздо большее, чем принято считать. - отпив воды, заметила Мэри, продолжив затем. - Царь замечательный управленец и экономист, хотя и военное образование он также получил, но… За все то, что касается темы нашего сегодняшнего разговора, отвечает Василий. Его можно назвать центральной фигурой во всей архитектуре дальневосточной стратегии русских. Он ее архитектор. Но он, также, не только лишь теоретик. Вдобавок ко всему прочему он еще и практик. Царь поручил ему воплотить в жизнь его же стратегию. Все те фингалы, фигурально выражаясь, что мы уже получили за последние два десятилетия и которые нам еще только предстоит получить от русских в Азии - это, так или иначе, дело его рук! Этот человек, без всякого преувеличения, гений. И очень деятельный гений, черт бы его побрал! Такие люди, как он - штучный товар и второго человека подобного калибра в обойме у русского царя попросту нет.
        - Но если я все правильно понимаю, то устранение великого князя на этом этапе уже не приведет к краху всей той стратегии, которую он выстраивает относительно Китая и прочих территорий в том регионе. - осторожным тоном заметил Томас Хау.
        - Его устранение даст нам самое важное. То, чего не купишь ни за какие деньги. Время. - произнес глава Внешней разведки.
        - Разумеется, данная утрата не приведет к немедленному краху их дальневосточной стратегии. Однако! Если в нужное время мы совершим правильные и необходимые действия, то… Все возможно, ибо ничто на китайском направлении еще не предрешено окончательно. - ответила Мэри. - Все-таки роль личности в истории огромна. Потеря этого человека для Российского государства и для русского царя лично - абсолютно невосполнима! И она принесет печали русским не только сию же секунду, хотя и это тоже. Сильнее всего эта смерть ударит по ним в среднесрочной и в долгосрочной перспективе. Великий князь Василий отвечает не только за дальневосточное направление имперской политики, но он также еще и крайне авторитетный человек внутри государства. Он находится в центре сложнейшего социально-политического переплетения знатнейших Семейств и групп влияния. Гибель Василия плюс некоторые пертурбацииУЖЕпроисходящие в высших эшелонах власти у русских, предоставят различные возможности самым разнообразным силам, в том числе крайне деструктивным, как внутри России, так и за ее пределами. Помимо нас, я имею в виду. И чтобы купировать
негативные последствия, если это вообще удастся сделать в полной мере, российскому начальству придется отвлечься от наших скорбных дел, что предоставит нам необходимое время. Это, во-первых. А во-вторых, царь в своих делах привык опираться на старшего брата, и его гибель дезориентирует царя. И приведет в состояние немыслимого гнева, который, как известно… К тому же Василий весьма и весьма любим простым народом, а народный гнев - это не то, что в России можно игнорировать…
        Мери прервалась на мгновение.
        - Русские обязательно примутся бить в барабаны войны, ну а «добрые люди» всенепременно доведут информацию о происхождении используемого при покушении оборудования до «кого надо» в русской разведке. - продолжила она.
        - Русско-японская война. - прошептал лорд Гамильтон. - Но в таком случае японское правительство, скорее всего, обратится к нам за помощью, и мы…
        - Эдвард! - перебил того Джеффри Голдсмит. - Безумный азиатский деспот, подло убивший родственника Ее Величества, не получит от нас ни единого корабля и ни единого солдата!
        - Да, и это будет уже нашим шансом «развестись» с прекрасной Японией, ибо ее имперские амбиции очень уж вредны для нашего чудесного Королевства. Наши противники и конкуренты начнут безжалостно перемалывать силы друг друга. Это ли будет не чудесное зрелище? - ласково улыбнувшись, произнесла Мэри. - Мы изменим ситуацию и американо-русский сговор станет совершенно неактуален. И чьей бы победой в итоге русско-японская война ни завершилась, ни у одной из этих империй не хватит сил и средств, дабы конкурировать с нами и с американцами в Китае и в том регионе вообще. И если в нужный момент мы все сделаем как надо, а так оно и будет, то в вашей короне, Ваше Величество, засияют такие жемчужины, помимо прочих, как Корея и остров Сахалин.
        - А если нет? Если русские не начнут полномасштабную войну против Японии? Что, по-твоему, будет, если они изберут какой-либо иной вариант ответных действий? - поинтересовался у объекта своего обожания Томас Хау.
        - И это будет тоже чудесно, Томас! - ответила та. - Любой вариант, кроме военного ответа будет воспринят союзниками России, а также ее собственным населением, как слабость и робость. А в России власть может быть какой угодно, но только не слабой! И этот вариант для нас в итоге может оказаться даже предпочтительнее.
        В помещении вновь повисла тишина, присутствующие размышляли.
        - Существует еще один вариант развития ситуации… - все взоры обратились на взявшего слово лорда Гамильтона. - Японский флот очень силен, и, в отличие от флота русских, собрать его в ударный кулак возможно очень быстро! Япония может и не дожидаться какой-то реакции на нашу провокацию от русских, а ударить первой!
        - Ну не знаю… - покачал головой Томас Хау. - И у русских, и у японцев, достаточно здравомыслящих людей на соответствующих постах. Уверен, стороны сумеют кулуарно договориться, и будет проведено соответствующее расследование, которое обязательно выявит факт утечки секретного оборудования…
        Томас очень выразительно посмотрел на Мэри.
        - Внутреннее расследование в Японии обязательно будет иметь место, милый Томас. - ответила Мэри. - Возможно даже, что оно приведет следователей к моей скромной персоне, но! Ёсихито в любом случаеСТАНЕТнастаивать на том, что это именно он отдал приказ ликвидировать Василия.
        - Но почему? - поинтересовался Томас Хау.
        - Вы, и те умники, что работают на вас, подготовили поистине превосходный план, леди Сью! - совершенно искренне восхитился Джеффри Голдсмит. - Азиатский деспот, чудовищно мстителен и злопамятен, и он никогда не откажется от возложения на себя ответственности за это убийство, ибо много лет назад, еще до того, как взойти на престол, он публично пообещал убить Василия. Не помню уже из-за чего они там поссорились, но это сейчас и неважно.
        - Вы правы, Джеффри. Если Ёсихито не возьмет на себя ответственности за это убийство, внутриполитические последствия лично для него будут просто катастрофическими. - сказала Мэри. - Эта ситуация должна стать прекрасным уроком всем тем, кто будет после него. Не нужно в гневе говорить вслух то, о чем впоследствии можно будет сильно пожалеть.
        - Спасибо, Мэри, за столь развернутое объяснение. - произнесла королева, продолжив затем. - Джентльмены, если у вас еще есть вопросы относительно подготовленного Мэри документа, то сейчас самое время их задать.
        Молчание присутствующих означало, что, либо вопросов нет, либо же они не хотят задавать их здесь и сейчас.
        - Очень хорошо. В таком случае, джентльмены, есть ли среди вас те, кто возражает против принятия к исполнению документа, подготовленного леди Сью? - поинтересовалась королева.
        И когда уже казалось, что все присутствующиеЗА…
        - Я возражаю, Ваше Величество. - со своего места поднялся лорд Гамильтон.
        ОКОЛО ПЯТНАДЦАТИ МИНУТ СПУСТЯ.
        - Доброй ночи, Ваше Величество. - самой последней из приглашенных со своего места встала Мэри.
        - Задержись, пожалуйста. - велела ей королева.
        Леди Сью послушно присела на стул.
        - Прежде чем я приму окончательное решение, относительно документа, предложенного тобой, мне бы хотелось услышать от тебя ответы на два своих вопроса. Абсолютно честные ответы. - произнесла Анна, когда последний из мужчин покинул помещение, после чего совершенно не по-королевски уселась на стол. - И прости меня, пожалуйста, вспылила.
        - Ты же знаешь, я никогда на тебя не обижаюсь. Да и вообще… - зевнув, ответила Мэри. - Разумеется, я честно отвечу на все твои вопросы. Разве когда-нибудь бывало иначе?
        - По-всякому бывало. - хмыкнула Анна, а затем лицо ее стало серьезным. - Сегодня ты перешла Рубикон, осознаешь? Ты наглядно продемонстрировала им, что сейчас возможности крупного бизнеса иной раз даже превосходят возможности профильных государственных учреждений. И вовсе не потому, что учреждения эти слабы. Вы, я имею в виду бизнес, стали уж очень могущественны. Подобное замолчать не получится, и последствия непременно будут.
        - Я это хорошо понимаю. - безразличным тоном ответила Мэри.
        - Ну, раз понимаешь, тогда спрошу прямо. Чего «Азиатская Торговая Компания», в твоем лице, желает получить за устроение подобной авантюры и участие в ней? - поинтересовалась Анна у своей подруги детства. - Я даже представить себе боюсь, скольких денег стоило заполучить те четыре аппарата.
        - Четыре аппарата плюс оборудование и подготовка операторов. Причем платить пришлось не только деньгами. - ответила Мэри. - Что же касается ответов на твои вопросы…
        8 ЯНВАРЯ 2020 ГОДА. СОЕДИНЕННОЕ КОРОЛЕВСТВО. ЛОНДОН. ОСОБНЯК СЕМЬИ СЬЮ, УТРО.
        - Это был всего лишь дурной сон, любимая, но теперь ты проснулась и уже все хорошо. - лежа в кровати, мужчина крепко прижал к себе мокрую, как цуцик, от пота женщину, которую колотила крупная дрожь.
        - Всеегоо лишь дуурной сон, дда… - ответила Мэри, у которой зуб на зуб не попадал, и, закрыв глаза, на мгновение расслабилась, а затем… - Арчи, Мия!
        Торопливо, но аккуратно высвободившись из объятий любовника, Мэри встала на ноги и, надев халат с тапочками, быстрым шагом направилась к детским комнатам.
        Не говоря ни слова, Томас молча шел следом.
        - Доброе утро, леди Сью, господин Голдсмит. - поздоровался с ними охранник, дежурящий возле детских.
        - Доброе, Джим. - ответила Мэри и, осторожно открыв дверь, вошла в комнату сына, который в этот момент еще крепко спал.
        Постояв некоторое время и понаблюдав за спящим ребенком, она, поправив одеяло сына, вышла в коридор, после чего зашла в комнату дочери.
        - Мама? - сонно потерев глазки, поинтересовалась девочка, когда Мэри подошла к ней.
        - Спи, Мия, еще очень рано. - ответила Мэри и, нагнувшись, поцеловала дочку в щеку.
        - Хорошо, мамочка. - согласилась девочка, послушно прикрыв глазки.
        Мэри на цыпочках вышла из детской.
        - Вот видишь, любимая, все хорошо, тревожиться не о чем. Пойдем, поспим еще полчасика. - вновь приобняв любовницу, сказал Томас.
        - Все хорошо, да… - ответила Мэри, поглаживая жуткий шрам от ожога на своем левом предплечье. - Я уже не засну.
        - Тогда в душ! - заявил Томас.
        - Тогда в душ. - согласилась Мэри.
        В этот момент раздался сигнал вызова от ее электронного браслета.
        - Доброе утро, Анна. - поздоровалась она, активировав устройство.
        - Доброе. - ответила собеседница и по ее голосу было очевидно, что этой ночью она не сомкнула своих глаз. - Я разрешаю.
        Глава 77
        8 ЯНВАРЯ 2020 ГОДА, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ОСОБНЯК ФИЛАТОВЫХ НА БЕРЕГУ НЕВЫ, ПОЗДНЕЕ УТРО.
        Ощущение легкого сквозняка и едва слышимый звук шагов вернули мое сознание из темного «ничто».
        - Доброе утро, Кайа. Проснулась?
        Я открыл глаза. Вернее, один из…
        - Очнулась. - ответил голосу, повертев головой, не поднимая ее с подушки, дабы понять, где нахожусь и, вспомнить, как я здесь очутился. - Доброе утро, Лера.
        В помещении, в котором нахожусь, царит полумрак, ибо через плотные шторы, наглухо закрывающие окно, свет пробивается с трудом.
        Все мое тело ломит, во рту мерзкий привкус и сухость. И будто бы этого было мало, разболелась голова, стоило мне шевельнуться.
        Я осторожно дотронулся до нежелающего открываться века и, поморщившись от болезненного ощущения, убрал руку. Мой глаз, очевидно, «заплыл» и я вспомнил, как вчера получил по физиономии от Блумфельтда. Здорово все-таки приложился по личику моей Кайи, сучий сын.
        - Ты, я смотрю, вчера неплохо «погудела». - заявила Лера, присаживаясь на мою кровать и отдавая мне мой видеофон, отобранный вчера. - Как себя чувствуешь?
        После упоминания о дне вчерашнем, перед моими глазами пронесся калейдоскоп образов, произошедших на Рождественском приеме событий, отчего голова начала болеть еще сильнее. Что-то мне вспомнилось отчетливо, что-то не очень, а вот то, что происходило после того, как приемный отец на руках донес меня до авто и усадил в кресло, из памяти исчезло напрочь, будто корова языком слизала. Или отрубился, или просто не помню…
        Моя сумочка с «железным» файловым сервером! - по моей спине пробежал ощутимый холодок. - Потерял ее, либо же из нее изъяли сервер, и все - это пипец, я проиграл! Хотя, вроде бы, когда отец нес меня, она была в моих руках.
        Не поднимая головы от подушки, я принялся разыскивать взглядом этот свой девичий аксессуар. И нашел. Сумочка стоит на трельяже и вроде бы даже была закрыта на молнию. Осталось выяснить, не пропало ли из нее то, чего пропасть ни в коем случае не должно. Ну, тут пятьдесят на пятьдесят, или пропало или же нет. Я закрыл глаза, успокаивая эмоции.
        - Выпей. - услышал я свою сопровождающую, которая времени даром не теряла и, пока я разыскивал взглядом свой аксессуар, растворила в принесенном с собой на подносе бокале воды, некие таблетки и порошки.
        - Спасибо. - усаживаясь вертикально, поблагодарил Леру я, беря из ее рук бокал.
        Пить хотелось жутко, ибо меня настиг его величество сушняк.
        - Просто чудо, какая гадость! - поморщившись, заявил сопровождающей, выпив до дна содержимое бокала, имевшее вкус апельсина и при этом бывшее соленым. - А еще есть?
        - Я принесу тебе еще воды. Завтракать будешь? - поинтересовалась Лера, когда я вернул ей бокал и она измерила мое давление.
        - Нет, не хочу, спасибо. Меня слегка мутит и во рту такое ощущение, будто бы… - я пожал плечами, закрывая глаза и расслабляясь.
        - Ты вчера перебрала с алкоголем плюс сигареты. Ты худенькая, да еще и с непривычки… - она погладила меня по щеке, убирая с лица прядь волос. - Не говоря уже о сильнейшем стрессе, что ты перенесла. В общем, милая моя, отдыхай. А после обеда уже и мама твоя должна будет приехать. Она как раз звонила, хотела с тобой поговорить, но я сказала, что ты еще спишь.
        - Мама… - облизнув пересохшие губы, повторил я, еще весьма туго соображая. - А для чего ей приезжать сюда?
        Подсознание тут же услужливо вывалило «видеоряд» вчерашних событий. А конкретно, разговор с Игнатовой Алисой. Дуэль! Папа же завтра должен будет биться на дуэли.
        - Ущипните меня… Ай! - вслух сказал, а затем вскрикнул и ударил ладошкой по руке Леры, ущипнувшей меня за щеку. - Ты чего творишь?!
        - Ты же сама попросила ущипнуть тебя. - улыбнувшись, ответила та, добавив затем уже без улыбки. - Да, у твоего отца завтра состоится дуэль.
        Дуэль…
        При слове дуэль, мне почему-то не в тему вспомнились драки с пацанами после школыТАМ, а затем…
        - Не вынесла душа поэта позора мелочных обид, восстал он против мнений света, один, как прежде…и убит! - прикрыв глаза, процитировал я хриплым голосом Михаила Юрьевича.
        - Хороший слог, но уж больно печально, особенно в преддверье завтрашнего дня. Лучше чего-нибудь повеселее декламируй. - вынесла свой вердикт Лера. - Особенно в присутствии Жени.
        - Тебе не кажется, Лер, что моему папе совершенно неразумно устраивать сейчас дуэли, когда вокруг происходит…ну, то что происходит? И когда его жена, моя мама, находится в положении. - лежа с закрытыми глазами, поинтересовался я у сопровождающей.
        - Это не мое дело, Кайа, и, честно говоря, я совершенно не желаю говорить на эту тему. Да и родилась я не в том сословии, чтобы подобные вопросы меня волновали или были мне близки. - совершенно искренне ответила та, погладив меня. - Но если тебе интересно мое мнение по этому поводу, то я категорически возражаю против всяческих дуэлей, такие вещи давно пора бы уже запретить. И давай закроем эту тему, не устраивай для меня неприятностей на ровном месте, пожалуйста.
        Если приемного отца завтра «зажмурят», то я не стал бы ставить рубль на то, что маменька, кем бы она там ни была на своей службе, задержится на этом свете. И я тоже. Особенно если…
        Вот и настало в моей жизни очередное «если».
        - Лера…! - я открыл глаза и уселся на попу. - Александр Блумфельтд, что с ним?! Он жив?!
        - Т-с-с-с! Успокойся, моя дорогая. - Лера вернула меня в лежачее положение. - Не нужно так нервничать и совершать резких движений. У тебя сильная алкогольная интоксикация плюс еще как-минимум пару дней ты будешь отходить от перенесенного вчера стресса. Расслабься, пожалуйста. Жив твой Александр, жив. По крайней мере, пока…
        - Все так плохо? - уточнил я.
        - Я точно не знаю, но говорят, что он вроде бы без сознания. - поглаживая меня, сказала Лера. - Не думай сейчас о нем, думай о себе. Я принесу тебе еще попить.
        НЕСКОЛЬКИМИ МИНУТАМИ ПОЗЖЕ.
        - Спасибо, Лер. - поблагодарил я, выпив воды, а сопровождающая поставила большой графин на прикроватный столик, вставая затем на ноги.
        Голова закружилась, и я уселся обратно на кровать.
        - Я же вчера не так чтобы и очень много выпила… Чего-то мне чересчур уж фигово. - приложив ладонь ко лбу, констатировал я.
        - Ну, знаешь! - возмутилась Лера. - И ничего ты не мало выпила, особенно для четырнадцатилетней худенькой барышни, непривычной к алкоголю. Плюс еще и наркотики употребляла…
        - Наркотики? Я? Уверена? Откуда знаешь? - поинтересовался я.
        - Уверена. У тебя вчера вечером, когда привезли сюда, брали кровь на анализ, а затем еще капельницу ставили. - поведала Лера.
        - Серьезно, что ли? - удивился я, оглядев руки.
        На правой руке, в районе сгиба в локте, я, и правда, заметил след от иглы.
        - Серьезно. Так что отдыхай, восстанавливай силы. - велела Лера, ничего не говоря про мой внешний вид.
        - Ладно. - не стал спорить с ней.
        Едва за Лерой закрылась дверь, я поднялся на ноги. Меня здорово повело, и я оперся обеими руками о кровать. Затошнило. Осторожно распрямившись, неспешно направился к трельяжу, стараясь при этом сохранить равновесие.
        - Слава богу! - с чувством выдохнул я, когда, расстегнув сумочку и заглянув внутрь, обнаружил пластиковую коробочку, испачканную бетонной пылью.
        Вытащив коробочку, я осторожно отпер защелки и получил доступ к ее внутренностям.
        Микросхемы накопителей оказались на месте.
        Ну что ж, это значит на очередной развилке история обо мне пошла таким вот путем.
        Вернувшись на кровать, включил видеофон.
        Время 12:05 и 11 пропущенных вызовов от Ии за сегодня…
        - Ну слава Господу! Ты зачем видеофон выключила?! Я тут с ума схожу! Знаешь, какие мысли в голову лезут?! - услышал я требовательный голос Ии, «набрав» ее. - Почему виртуальная камера выключена? Мне хочется увидеть тебя…
        После чего добавила что-то на немецком. Знает ведь, зараза, что я его еще не очень «разумею».
        - Да я только проснулась… - ответил я и был немедленно перебит.
        - Ты почему так сильно хрипишь? - поинтересовалась она, а затем, сделав небольшую паузу, спросила то, что, видимо, не давало ей уснуть прошедшей ночью. - Этот зверь…он изнасиловал тебя?
        - Ия…! - повысил голос я, но тут же зашелся в кашле.
        - Не мучь меня своими эротическими фантазиями, пожалуйста, мне и без того фигово! - прокашлявшись, продолжил я. - И нет, ничего подобного он со мной не проделывал, не волнуйся.
        - Кайа, включи виртуальную камеру, пожалуйста. - уже спокойным тоном попросила «подруга Ия».
        - Я сейчас не в лучшем виде… - начал было отмазываться я, но…
        - Пожалуйста! - перебила меня подруга.
        Досчитав до десяти, я, растянувшись на кровати, включил камеру видеофона.
        - О Господи… - произнесла Ия. - Твое лицо! Это он ударил тебя?
        - Он, да. - прикрыв глаз, ответил я.
        - Вот же шлюхино отродье! Мразь! - ругнулась обычно нежная Ия. - Ненавижу его!
        - Ну да, неприятная личность. - согласился я. - Но он сейчас находится между жизнью и смертью, как говорят, так что «награда» нашла своего «героя». А фингал - это так, ерунда. Мелочь. До свадьбы заживет.
        - Ну уж нет! Нельзя позволять издеваться над собой, уж я-то это точно знаю! - возмущенно заявила Ия, поинтересовавшись. - А что произошло со зверем? Это ты его так что ли или твой папа?
        - Не видеофонный разговор. - ответил я. - Ты мне лучше скажи вот что, какие-то меры в отношении той женщины, о которой вчера тебе говорила, приняла?
        - Уху. Приняла. Предательница ко всему прочему, оказывается, еще и подворовывала деньги, выделяемые на содержание дома. - ответила Ия таким тоном, что было очевидно, произошедшее с родственницей шантажиста тоже не видеофонный разговор. - Я вчера решила обо всем рассказать маме. И рассказала… Не сердишься на меня за это?
        - С чего это я должна сердиться на тебя за то, что ты обратилась к своему самому близкому человеку? - поинтересовался я. - Ты молодец, сумела перебороть свой страх. Я тобой горжусь.
        - Ну да… - задумчиво ответила подруга. - Ни разу в жизни не видела маму в таком гневе. А та мерзкая сука… А, ладно, не желаю больше говорить об этом подлом и низком человеке. Ты мне лучше скажи, во сколько сегодня вернешься? Знала бы ты только, как я по тебе соскучилась… - произнеся это, она поцеловала дисплей своего видеофона в том месте, вероятно, где было отрисованно мое лицо. - Без тебя для меня померкли все краски мира, милая моя. И, кстати, мама тебя тоже приглашала…
        - И я тоже, Ия… Я тоже по тебе чертовски соскучилась. А вот когда вернусь в Москву - не знаю. У моего папы завтра дуэль. И я еще не знаю где и когда именно…
        - Дуэль? - удивилась та, но без какого-то ужаса или трепета в голосе. - Твой папа будет биться с тем зверем, который ударил тебя? Искренне надеюсь, что он его прикончит!
        - Нет. С другим типчиком. А со своим любовничком я разберусь сама, в этом деле мне ничья помощь не нужна… Слушай, я вчера здорово перебрала с алкоголем и что-то мне нехорошо. Хочу пойти душ принять, а затем поспать. Давай я тебя вечерком «наберу», а то разговаривать сейчас никаких сил нет.
        - Ну ты даешь. - хмыкнула «подруга Ия». - Хорошо, тогда вечером жду твоего звонка, и даже не вздумай пропадать, а то я тут с ума сойду! Люблю тебя, милая Кайа! Отдыхай!
        - Уху. - согласился я. - До вечера, Ия.
        Едва я закончил разговор с Ией, как…
        - М-м-м… - замычал я и с головой укрылся одеялом. - Я хочу уехать отсюда так далеко, чтобы меня больше никто и никогда не нашел.
        Меня настигло чувство жгучего стыда, знакомое каждому, кто когда-либо выпивал сверх меры и творил на пьяную голову разную хрень, ибо память «заботливо» выдала мне сцену нашего с Александром поцелуя.
        - Забыть! Забыть и никогда более не вспоминать… - прошептал я и, откинув одеяло, уселся на кровати. - Нужно сходить на горшок, почистить зубы и принять душ. Вставай Кайа!
        Взяв сумочку и проковыляв в ванную, поставил аксессуар на полку рукомойника, а затем…затем меня натурально затошнило, ибо я вновь вспомнил тот свой деятельный поцелуй. Мерзко…
        Надо срочно прополоскать рот и почистить зубы…
        Когда готовился к посадке на «белый трон», то обнаружил под штанами пижамы труселя, которых на мне быть не могло, а значит, некто заботливо их на меня надел, когда мою бессознательную тушку принесли сюда (что логично, переодели же меня в пижаму, сняли украшения, да и макияж с физиономии смыли). И раз уж Лера не поинтересовалась относительно того, не болит ли у меня «кое-где», то, уверен, этой ночью мои интимные места были тщательно проинспектированы на предмет нарушения целостности, так сказать. Скорее всего, это было проделано той женщиной, которая ставила мне капельницу. Вероятно, Лерой.
        Неприятненький моментик. Я зажмурился, дабы отогнать видение.
        - Вот же блин… - произнес я, вставая с унитаза, и, сняв с себя оставшейся элемент пижамы, бросил его на пол.
        Забравшись во вполне себе классическую ванну, я принялся поливать себя водой из лейки душа, словно слон хоботом, и в какой-то миг мой взгляд упал на сумочку, а вслед за этим меня накрыл новый «флешбек»…
        …взяв с кровати ВЭМ Александра, я направился за валяющимся коммуникационным шнуром, после чего расположил устройство ровно в том месте, где его и заметил, прежде чем Блумфельтд отнес его на кровать.
        Воткнув шнур в соответствующий разъем ВЭМ, принялся искать устройство, к которому возможно было бы подключить ВЭМ. И не нашел. Рядом был лишь сейф и более ничего в пределах досягаемости шнура. Но не зря же Александр постарался убрать отсюда ВЭМ, значит, что-то там все-таки «щелкнуло» в его пьяных мозгах.
        У Александра, с его же слов, давний и очень неприятный конфликт с родным папашей. А раз так, плюс еще и тот факт, что никаких рабочих секретов у него нет, то, скорее всего, хранить он здесь может лишь секреты своего папаши. Например, компромат на него, ибо отношения их, если, конечно, верить словам любовничка, мягко говоря, напряженные…
        А если так, то…
        Я принялся шуровать руками по ковровому покрытию и…ничего не нашел.
        Встав на ноги, обернулся. Александр лежал без движения, а изо рта у него капала какая-то пена, словно у бешеной собаки.
        Меня начало потрясывать от напряжения. Нужно поторопиться, пока он не сдох. Если уже не сдох…
        Взлохматив свои волосы, принялся размышлять. Вполне вероятно, что секрет хранится в сейфе. Нет! Во-первых, это слишком очевидно. А во-вторых, любовничек не стал бы в таком случае утруждать себя тем, чтобы уносить ВЭМ на кровать, а значит… Значит, сейф лишь отвлекает внимание.
        И тут мне на глаза попалась маленькая неровность на звукоизоляционном покрытии стены, внимательно осмотрев которое обнаружил, что это вырезанный прямоугольный кусок звукоизоляции, не очень аккуратно вставленный на место. Это, а также то, как именно падает на стену свет, позволило обнаружить тайник. Вытащив эту затычку, я вновь обнаружил ни-че-го…
        Вернее сказать, с другой стороны звукоизоляции находился некий штукатуреный гипсокартон.
        - Ну что, блин, за фигня? - вслух произнес я и поскреб ногтем по гипсокартону.
        И в тот миг, когда я уже было расстроился по поводу того, что вместо некоего секрета Александра меня здесь поджидал облом, мой ноготь за что-то зацепился…
        Слегка поддев ногтем в том месте, «гипсокартон» внезапно отслоился…
        И нихрена это никакой не гипсокартон, а пластиковая заглушка очень ловко под него замаскированная. Отодрав заглушку и поглядев на то, что скрывалось за ней…
        - Бинго! - вслух произнес я, щелкнув пальцами, после чего взял лежащую рядом ВЭМ.
        Под маскировочной крышкой был скрыт универсальный разъем, к которому я и подсоединил второй конец шнура.
        Как я и предполагал, находка оказалась «железным» файловым сервером, не подключенным ни к одной из здешних Сетей, в котором обнаружилось еще два сервера. Виртуальных. Оба оказались зашифрованными, причем разными способами. Один крайне небольшого объема, полагаю, в нем хранятся некие текстовые файлы, а другой же просто огромный…
        - Такие дела. - самому себе сказал я и, опершись на стену, поднялся на ноги, а затем…
        Вновь опустился на колени.
        - Интересно, как крепится сервер к стене? Замурован он намертво или же его возможно изъять… - вслух размышлял я, разглядывая крепеж. - Изъять, пожалуй, возможно, только нужен какой-нибудь нож или что-то вроде, чтобы лапки поддеть.
        Я вновь поднялся на ноги и направился в сторону бара, там вроде бы видел нечто такое, что могло бы помочь.
        - Чего-то меня, блин, в край развезло. Плохо…это нехорошо. - шепотом произнес я, добравшись до бара и опершись на столешницу.
        В баре обнаружился столовый нож с тупым закругленным носом.
        - Во! То, что надо! - обрадовался я тому, что не пришлось долго разыскивать подходящий инструмент. - Сейчас будет кража со взломом!
        Взяв нож, я неспешно направился к своей сумочке, валяющейся на полу. Мне был нужен видеофон, дабы проверить одну свою догадку.
        Глава 78
        Меня бьет озноб несмотря даже на довольно теплый поток воды, коим поливаюсь из лейки душа, а поэтому протянул ногу к ручке смесителя, сделав воду горячее. Значительно горячее.
        Хорошо. Вот теперь действительно хорошо.
        Как только озноб уменьшился, моя память выдала новую порцию воспоминаний…
        …нагнувшись за сумочкой и едва при этом не упав на пол, я достал видеофон, поморщившись от нового неприятного ощущения. Изжога.
        Мой «подарочек» к этому моменту уже подобрал новый ключ к интересующей меня Сети, и я, сэмулировав при помощи консультантского виртуального приложения работу специального устройства, используемого стариком Блумфельтдом, подключился к сетевой инфраструктуре, оставаясь, с помощью все того же виртуального приложения, незамеченным для тех людей, что мониторят сейчас сетевую активность Имения.
        А вот и нужный мне виртуальный файловый сервер, один-одинешенек. Того, маленького по объему, в Сети нет, а значит, это некая самодеятельность уже самого Александра. Ничего страшного, разберемся.
        Размер хранящегося на сервере Генриха Карловича точно совпадал с размером хранящегося в тайнике у Александра. Стало быть, информация на обоих файловых серверах идентична. Скорее всего…
        Ну что же, посмотрим, смогла ли любезная матушка раскрыть и этот мой план тоже. Да и для внешнего наблюдателя, знакомого с моими «художествами», если таковой имеется, конечно, было бы странно, не предприми я попытку воспользоваться подарком Консультанта. А любая странность сразу же привлечет внимание, чего мне совершенно не нужно.
        «Пинганув» сетевой накопитель, не слишком-то законно (совершенно незаконно) «врезанный» по моей просьбе школьным воздыхателем в сетевую инфраструктуру одного из коммерческих предприятий и, получив от него ответ, что означало корректную работу устройства, скопировал на него виртуальный файловый сервер.
        Системное сообщение уведомило меня о том, что на передачу всего массива информации уйдет еще порядка одиннадцати минут. Закончив с этим делом, убрал видеофон обратно в сумочку и направился к тайнику.
        Повезло, что нож, найденный в баре, оказался тупым, иначе, учитывая мое теперешнее состояние, я бы изрезал себе все пальцы, пытаясь отогнуть лапки, удерживающие коробочку в стене. А так, просто поматерился вдоволь.
        - А вот и ты, друг мой, Горацио! - слегка заплетающимся языком заявил я, усевшись на задницу и вертя оказавшуюся в моих руках пластиковую коробочку, всю испачканную бетонной пылью.
        Разобравшись с защелками, открыл ее, убедившись в наличии микросхем внутри.
        - Вот так вот и бывает. Готовишься-готовишься к одному, а по итогу все идет совершенно иначе. Даже жаль. Немного… Но самое главное, что подобное развитие событий невозможно предсказать аналитически, а значит, и любезная матушка о коробочке не прознает, если я сам где-нибудь не накосячу. - произнес я и, опершись рукой о пол, собрался было встать, но…
        ВЭМ! На ее накопителе вполне может оказаться нечто, необходимое для дешифровки найденных файлов. И раз уж целиком ВЭМ унести с собой никак не получится…
        Взяв ВЭМ, я аккуратно снял крышку, скрывающую отсек для накопителей, а затем извлек и сам накопитель.
        Теперь необходимо навести здесь творческий беспорядок. - подумал я, вставая на ноги.
        И тут мне на глаза вновь попалась коллекция предметов «для взрослых» Александра, а затем мою юную рыжую голову посетила идея, которая могла посетить ее лишь в состоянии крайнего опьянения. Вернее, только на пьяную голову я пожелал бы исполнить подобный план мести в реальной жизни.
        От этой своей идеи я пришел в приподнятое настроение (ну да, ведь отольются сейчас кошке мышкины слезки!), и направился прятать найденные богатства.
        Положив ВЭМ на бильярдный стол, поднял затем с пола сумочку, убрав в нее коробочку и накопитель из ВЭМ, после чего поставил аксессуар также на бильярдный стол.
        Мне сейчас необходимо создать должные декорации для будущих зрителей, плюс сделать так, чтобы в случае чего пропажа накопителя из ВЭМ не создала ненужных мне вопросов. А посему…
        Стоп! На ВЭМ же отпечатки моих пальцев.
        Вновь прогулявшись до бара, взял первую попавшуюся бутылку с крепким алкоголем и несколько салфеток, протерев затем корпус ВЭМ в тех местах, где хотя бы теоретически мог до него дотрагиваться. После чего, взяв в руку тяжелый бильярдный шар, я изо всех сил ударил по крышке ВЭМ. А затем еще раз, еще раз и еще раз…
        Не знаю, сколько раз в исступлении ударил несчастное устройство, отыгрываясь на нем за весь свой сегодняшний страх и унижения, но много. ВЭМ оказалась разбита в щепки, которые я раскидал по всему столу.
        - Так… - вслух произнес я, поправив волосы. - Теперь осталось кое-что на сладенькое.
        Представив то, что сейчас проделаю, у меня невольно вырвался весьма мерзкий смешок.
        Подойдя к стеклянной стене, к запримеченной ранее секции, я слегка коснулся стекла, которое любезно отворилось, предоставляя доступ к содержимому полки.
        - Такой ассортимент, даже не знаю, чего и выбрать… - вслух произнес я, рассматривая находящуюся передо мной богатую коллекцию фаллоимитаторов.
        Время, Кайа! Прекрати тратить время на разную херню! Если этот урод даст дуба, а это может произойти в любой момент, сделка между Семействами очевидно сорвется, что приведет к самым непредсказуемым последствиям для тебя! - нечто трезвое и здравое, находящееся в глубинах подсознания, сумело-таки достучаться до меня.
        - Ладно… - сказал я, беря с полки первый попавшийся резиновый хер, а затем направился к бесчувственному, в прямом и переносном смысле, садисту.
        Прямо сейчас передо мной нет зеркала, но мне оно и не нужно, чтобы точно знать то, насколько перекошена от лютой ненависти моя физиономия. Чистое безумие…
        Ну, давай уже! Делай, что собирался! Это будет несложно провернуть, он же без сознания. - то ли изгалялось, то ли, наоборот, призывало к действию мое внутреннееЯ. - Только не забудь слезу пустить, и соплей по физиономии побольше размазать. Ведешь себя, как настоящая, стопроцентная девчонка. Пьяная, обдолбанная малолетка. Молодец! Отлично вжился в роль, ничего не скажешь. Браво!
        - Заткнись, нахер! - шмыгнув носом, прошептал я, с силой сжав в руке резиновое изделие для взрослых. - Меня сейчас чуть не…
        «Чуть не…» - не считается, Кайа! - перебило внутреннееЯ. - Так расстроился, что нашей тушке едва не присунули? Зря расстроился! Это просто жизнь, такое ее проявление! Он - твой партнер, в половом смысле этого слова. Он - мальчик. Ты - девочка, нравится тебе это или нет. Ты сам-то чем лучше? На что Ию подбиваешь, а? Прекрати уже тратить время впустую и действовать на эмоциях! Тебе итак, наверняка придется как-то объяснить то, чтоУЖЕпроизошло с этим Блумфельтдом! А как ты объяснишь еще и эту хрень, торчащую из его жопы, а?! Он, конечно, давно уже совершеннолетний мальчик, и у него могут быть самые разнообразные сексуальные пристрастия, но…!
        В таком состоянии этого тела…
        Я посмотрел на валяющегося Блумфельтда.
        …любому станет очевидно, что кто-то помог резиновой херне оказаться в том «прекрасном месте», куда ты планируешь ему ее засунуть. И раз уж, кроме Кайи здесь никого нет и не было…
        Нам с милой Кайей из всей этой передряги необходимо сейчас выбраться с минимальными издержками. Этот человек уже покойник, по крайней мере, если на виртуальном сервере хранится нечто из того, о чем поведала дама Кристина. А для чего мстить покойнику? Ты стал эмоционален, и это плохо. Очень плохо, хотя и объяснимо девчачьим телом. Мы с тобой, милая Кайа, никак не можем позволить себе жить и мыслить эмоциями. Даже в нетрезвом виде. Только голый расчет и чистая логика. Иначе нам не выжить. Нужно идти, Кайа, а то без медицинской помощи он умрет…
        - Тварь… - произнес я практически ровным тоном и, подойдя к бесчувственному телу, замахнулся, собираясь ударить его резиновым изделием по физиономии.
        Однако я все-таки сумел остановиться, а на моем лице уже отражалась безмятежность спокойного утреннего озера.
        Бросив резиновый хер рядом с Блумфельтдом, я сходил за своими разорванными трусами и за бюстгальтером, которые, для придания всей ситуации особой пикантности, положил возле бесчувственного организма.
        Далее надел одну свою туфельку (вторую искать и надевать не стал, ибо в одной мой видок драматичнее, а именно этого-то мне теперь и надо) и, взяв с бильярдного стола свою сумочку, а также ключ-карту, направился на выход.
        Бляха-муха! - про себя ругнулся я, когда, позабыв о разбитом бокале, наступил босой ногой на осколок, порезав ступню. - Но это, пожалуй, даже и к лучшему. Еще драматичнее…
        Открыв дверь, я, осторожно ступая раненой ногой, покинул логово Блумфельтда.
        На этом моменте мои воспоминания были прерваны, ибо в зеркале над рукомойником я заметил движение. В ванную комнату вошла приемная мать, сделавшая знак рукой, мол, не входи сюда, кому-то, находящемуся в комнате за дверью. Все верно, матушка никогда не бывает одна.
        Подойдя в ванне, маман внимательно рассмотрела мою физиономию, но ничего не сказала.
        - Привет, мам. - вялым голосом поприветствовал я приемную родительницу, когда молчание несколько затянулось.
        - Привет. Ты уже сколько в ванне торчишь-то? Кожа от воды вся сморщилась. Давай вылезай, хватит плескаться. Хочу поболтать с тобой. Пойду у тебя прилягу, пока ты вытираешься. - сказала она и была при этом бледной, словно поганка.
        - Ладно. Сейчас вылезу. - согласился я и, улыбнувшись, поинтересовался. - Что это за чехол от платья на тебе?
        - Много ты понимаешь в моде для беременных! - улыбнулась в ответ та, обернувшись, а затем вышла из ванной.
        НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ.
        - Мам, ты для чего приехала? - поинтересовался я, залезая под одеяло. - Если затем, чтобы своим личным присутствием поддержать завтра папу, то…твое волнение может негативно отразиться на моем брате, а мне бы этого очень не хотелось.
        - Нет, милая моя. - матушка устроилась на подушке таким образом, что оказалась ко мне лицом. - Не затем. Твой папа не позволит мне наблюдать за поединком…
        - Вот это новости! Разве существуют на свете люди, которые могут тебе чего-либо не позволить? - изобразив ехидный тон, поинтересовался я, слегка перебивая приемную мать.
        - Представь себе, милая, существуют. - приобняв меня, ответила она. - Нет, я приехала не затем, чтобы завтра наблюдать за поединком мужа, хотя и дома оставаться было выше моих сил. Я тоже человек, в конце концов, и очень люблю твоего папу. У меня много иных дел, и поэтому я здесь.
        - Завтра враги постараются сделать все, чтобы у нашей Семьи появился новый Глава. - произнес я.
        - Постараются. Все. И внешние, и внутренние. - согласилась матушка. - А еще больше они будут стараться сделать так, чтобы от нашей Семьи вообще ничего не осталось.
        - И когда же вся эта хрень кончится, мам? - поинтересовался я.
        - Никогда. - ответила та, закрывая глаза. - Пока у нас есть хоть что-то, всегда найдутся желающие это у нас отобрать.
        - Жизнь - борьба. - сказал я.
        - Именно. - согласилась матушка. - А мы, в свою очередь, обязаны всегда поступать так, чтобы желающим поживиться за наш счет делать этого было неповадно.
        - Мам, ОНжив? - сменив тему, поинтересовался я, не став уточнять, кто именно.
        - Жив. - ответила она. - Сейчас он находится на аппарате поддержания жизни, без сознания. Врачи говорят, что, скорее всего, жить будет, и, возможно, даже не превратится в «овощ». Однако то, насколько поврежден его мозг они еще не знают. Александру очень повезло, что он употребил такое количество наркотика, банально выпив, а не вдохнув. А не повезло, что наркотик этот был растворен в алкоголе.
        - Хорошо, что он жив. - произнес я.
        - Правда…? Ты вчера здорово перестаралась, моя дорогая. Особенно в части драматургии… - не слишком довольным тоном сказала маман. - Как говорят, Генрих Карлович убежден, что это ты отравила его сына, а затем нарочно устроила публичный скандал, окончательно лишив лица Александра, а заодно и его самого. И что на подобное действо сподвигла тебя лично я…
        В ответ на ее слова, память моя выдала новую порцию воспоминаний.
        Когда прибежавшие за мной из бального зала, и ничего еще толком не понимающие, гости Рождественского вечера оказались, наконец, в логове Александра…
        - Фу-у-у! Господи, какой ужас! - воскликнула остановившаяся рядом со мной гостья вечера среднего возраста, и демонстративно приложила к своему носу платок. - Помогите кто-нибудь Александру Генриховичу!
        У самого же Александра Генриховича, за то время, что я мчался в бальный зал, не обращая внимания ни на охрану, ни на горничных (мне нужен был публичный скандал), расслабились мышцы и теперь он валялся не только в луже собственной рвоты.
        Зрелище в итоге получилось чудесным, хотя и признаю, что не для всех.
        Однако наслаждаться им чересчур уж долго не вышло, ибо, протиснувшись сквозь стоящих и пассивно наблюдающих за представлением гостей, к своему мужу, валяющемуся теперь на полу, ринулась «серая мышка». Наплевав на лужу мочи вперемешку с дерьмом, она, быстро произнеся что-то в свой умный браслет, встала перед ним на колени, достав из сумочки зеркало, при помощи которого проверила наличие дыхания у своего супруга. Вернее, отсутствие такового, ибо тут же принялась делать Александру искусственное дыхание и массаж сердца. И судя по ее ловким действиям, проводила она подобные манипуляции далеко не первый раз в жизни. Она, возможно, медицинский работник по образованию.
        Вслед за этим, примчавшаяся охрана, вежливо, но настойчиво, выпроводила гостей из помещения, а внутрь вбежали двое вызванных медиков.
        Затем меня настиг следующий «флешбек»…
        - Ты чего это творишь?! За что?! Взбесилась что ли? - возмутился Консультант, стоящий возле меня, когда все гости оказались в коридоре.
        Я с немалым удовольствием наступил своей босой пяткой на его ногу, еще и как следует потоптавшись на ней.
        - Это вам, Дмитрий, за то, что не пришли ко мне на помощь! - заявил я, скрестив на груди руки и задрав нос (мой вид портил только подбитый глаз).
        - Да ты совсем обнаглела, школьница! Сама же сказала, что это только твое дело и со всем разберешься сама! - еще сильнее возмутился этот тип.
        - Дмитрий, вы же опытный ловелас, а ведете себе словно мальчишка! Неужели не в курсе, что когда барышня говорит: «НЕТ!» - это на самом деле означает: «ДА!».
        - Ну, знаешь…! - вконец обалдел тот.
        Затем воспоминания сменились вновь.
        - Я знаю, что все это устроила ты, шлюха малолетняя! - шипела мне в лицо смертельно бледная «серая мышка», поймав меня в тот момент, когда я остался один. - Я тебе этого не прощу, даже не надейся! Я…
        Мы так и так смертельные враги, так что с ней можно обойтись и без политесов. Даже нужно… - услышал свое внутреннееЯ.
        - Ты совершенно не о том волнуешься, Лара… - с выражением полнейшего спокойствия на лице ответил ей я, не давая договорить, а мой рост позволял смотреть на «серую мышку» сверху вниз.
        - Я тебя самолично порву на куски, Филатова! - перебив меня, пообещала Лара.
        - Ладно. - не стал с ней спорить я. - Но раньше… Я попрошу своего папочку заставить Александра развестись с тобой, Лара. В постели Александра будет лишь одна женщина. Я. Думаешь, не получится?
        Страх - приходит не от логики, а от эмоций. И он часто иррационален. Как, например, сейчас. Какова вероятность того, что папаша и в самом деле заставит этого Блумфельтда развестись со своей супругой? Да еще из-за кого?! Из-за меня…
        Не то, чтобы такой вероятности не было совсем, в конце концов, наша Семья теперь вновь входит в свою силу, в социально-политическом смысле, но она, скорее, умозрительна, нежели реальна. Однако, Лара мне поверила, пускай всего лишь на какое-то мгновение, но и этого оказалось достаточно, чтобы в ее сердце поселился страх, а на лице отразился натуральный ужас. Она поверила моим словам, да. Что ж, любовь - это тоже сильнейшая эмоция. И столь же нелогичная…
        - А своих детей, двоих таких прекрасных мальчишек, ты будешь видеть исключительно на виртуальных изображениях. И именно меня они станут называть любимой мамочкой. Меня, Лара, не тебя.
        Я гаденько ей улыбнулся.
        - Я о них хорошенько позабочусь, если ты, конечно, понимаешь, о чем я…
        - Ну, шлюха… Ну… Какая же ты мразь… - снизу вверх вперила в меня Лара взор, полный безумия. - Я тебе обещаю, что ты не умрешь своей смертью, шлюха малолетняя. Клянусь тебе, что ты будешь умолять меня убить тебя быстро…
        Лара Блумфельтд, судя по ее виду, из последних сил боролась с желанием кинуться на меня и задушить.
        - Лара…! - раздался голос и, обернувшись, мы увидели спешившего к нам Генриха Карловича.
        - А сейчас, пошла из моего дома вон, шлюха! - пальцем указала мне направление «серая мышка».
        - Конечно, Лара. Ты только не забудь, что будущей весной я вернусь сюда на правах полноправной хозяйки. Все, хорошего тебе вечера. - я не стал выслушивать новый поток отборной женской брани и, развернувшись, отправился на поиски приемного отца.
        Глава 79
        9 ЯНВАРЯ 2020 ГОДА, ПРЕДМЕСТЬЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, НА НЕБОЛЬШОМ УДАЛЕНИИ ОТ КРУПНОЙ ЧАСТНОЙ МЕДИЦИНСКОЙ КЛИНИКИ, ОКОЛО ДЕВЯТИ УТРА.
        Н-да, немножечко не так я себе представлял дуэль. - подумалось мне, когда я проходил мимо типчика, ответственного судя по его форме, за охрану первых лиц государства (люди в такой же форме выставили здесь охранный периметр), а стало быть, поглазеть на дуэль явится некто из этих самых первых лиц.
        Мне казалось, исходя из виденныхТАМфильмов, что подобные поединки обычно происходят в укромных местах, в присутствии лишь самих дуэлянтов и их секундантов. Ну, возможно, еще и врачей, куда уж без них.
        Здесь же сейчас все происходит немного не так.
        Войдя на совсем немаленькую по площади ровную площадку, расчищенную от снега и посыпанную песком, находящуюся посреди сосновой рощи, что расположена за зданием известной частной клиники (так, по крайней мере, мне сказали), я ощутил под ногами упругую поверхность. Видимо, некое специальное покрытие. Наверное, эта площадка - обычное место для проведения подобных мероприятий.
        Народа на площадке собралось весьма прилично.
        - Кто все эти люди? - поинтересовался я у тетушки, кивнув в направлении толпы, откровенно враждебно глядящей в нашу сторону.
        Впрочем, вариантов того, кем они могут быть, не слишком много, что и подтвердила тетушка.
        - Вениаминовы и их родственники. - немногословно ответила тетка, находящаяся, после феерического окончания Рождественского приема у Генриха Карловича, со мной в ссоре, ибо считает, будто бы Кайа, выставив на всеобщее обозрение бесчувственное и обгаженное тело Блумфельтда, здорово подвела всех Филатовых и ее лично.
        Впрочем, до ее обидок и хотелок мне нет совершенно никакого дела. Как-то вредить мне она не станет, в этом я уверен, а посему, пусть дуется сколько хочет. Ее право.
        - А это, стало быть, жена, либо подруга папиного оппонента… - то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес я, глядя на исключительно симпатичную молодую женщину, что неотрывно и с дикой ненавистью смотрела на моего приемного отца, который в этот момент снимал с себя пальто, передавая его своему незаконнорожденному брату, здесь и сейчас играющего, по всей видимости, роль его секунданта.
        - Не знаю… - слегка растягивая буквы, ответила та, поглядев в ту же сторону, что и я (точно проследить направление моего взгляда ей мешала плотная темная вуаль, скрывающая мое лицо и здоровенный фингал на нем).
        Я перевел взгляд на небольшую группку собственных сородичей, коих сейчас здесь было существенно меньше, а из мужчин так и вовсе присутствовали лишь несколько бастардов деда. Это не значит, что Филатовых меньше, нет, но, видимо, существуют некие объективные причины такого скромного нашего здесь представительства.
        Зато сюда собственной персоной заявилась бабка…
        Эта пожилая женщина, чей лик сейчас также скрывает вуаль (она теперь постоянно носит траур), неотрывно, как и родственница Вениаминова, смотрит на моего приемного отца.
        Приехала специально затем, чтобы увидеть тот миг, когда папаша испустит дух?
        Возможно, но…
        Кайа собственноручно убила ее сыновей, а также, пусть и весьма косвенно, но причастна к тому, что произошло с ее мужем, однако меня она не удостоила даже беглым взглядом (возможно, искоса смотрит, увидеть это мешает ее вуаль, но вряд ли, она меня полностью и нарочито игнорирует, словно бы Кайи и нет вовсе).
        Не-е-ет. Уверен, что бабка, несмотря на все свои потери, даже и не думает заканчивать свою гонку за Наследием Семьи. Даже наоборот…
        Не ради себя любимой, нет. Все ради того, чтобы Игорь окончательно не победил. Животная ненависть к ребенку своего мужа и…не знаю, честно говоря, кем там является мать Игоря. Да и, в конце концов, у старухи также остались дочери плюс внуки, не считая меня, и даже правнуки. Так что она еще побарахтается, в этом не может быть сомнений.
        Во всем происходящем есть нечто этакое…
        Понимание всей ситуации крутится где-то на задворках сознания, но я никак не могу ухватить этого…
        Все происходит будто бы нарочито. Папашкин оппонент не мог не понимать, что его ожидает после того, КАКон провел задержание Игоря Филатова. И все равно он проделал все так, как проделал.
        Вопрос, зачем?
        Игорь Филатов - убийца, для которого человека зарезать - раз плюнуть. К тому же он, по всей видимости, очень неплохо умеет это делать. Не сужу людей по себе, но сомневаюсь, будто бы этому типчику вдруг захотелось по собственной прихоти взять и смахнуться насмерть с моим папашкой. А значит…
        Значит, во всем том, что происходило в день задержания приемного отца, наверняка присутствует двойное или даже тройное «дно», о котором я, возможно и скорее всего, так никогда и не узнаю.
        Я слегка тряхнул головой, отгоняя лишние сейчас мысли. Поразмышлять о произошедшем в тот день у меня еще будет время. Возможно. Если приемного отца через несколько минут не убьют.
        Если. Очередное если…
        Внезапно мой взгляд зацепился за одиноко стоящую женщину, присмотревшись к которой я моментально опознал в ней Гретхен фон Шульце, прислужницу Государыни, которая зачем-то внимательно разглядывала меня. Чего ей от меня нужно?
        Прислужница Государыни есть, но вот подруги, а заодно и родственницы Филатовых, Юлии, нет.
        Память заботливо выдала мне новую порцию воспоминаний о Рождественском вечере…
        …отойдя от «серой мышки», я вдруг вспомнил о том, что со слов Консультанта на территории Имения задействован сейчас некий план «Крепость», и никого отсюда не выпускают. По крайней мере, без определенного рода проверки, я полагаю. А у меня при себе добытая коробочка с микросхемами памяти, на которых предположительно находятся секреты Генриха Карловича.
        А это значит, необходимо провернуть все таким образом, чтобы человека, устроившего в Имении переполох, нашли. И чтобы этим человеком оказалась не Филатова Кайа Игоревна.
        И тут я вспомнил про Юлию, ту самую родственницу, любезно устроившую для меня немало приключений в Пансионе. А долг, как известно, красен платежом. Поэтому, остановившись в мертвой зоне камер наблюдения и быстро оглядевшись, не пялится ли кто на меня, а то уж больно колоритно моя Кайа сейчас выглядит, достал из сумочки видеофон и, быстро вынув накопитель Консультанта, протерев затем корпус влажной салфеткой, убрал аппарат обратно. После чего направился в бальный зал, а адреналин, выработавшийся при мысли о той шалости, что я планирую сейчас совершить, даже слегка отрезвил.
        Юлия на мои вопли о помощи отреагировала, конечно, но в отличие от большинства прочих гостей вечера за мной не пошла, предпочтя продолжить беседовать в уголке с незнакомым мне мужчиной. Сумочки при ней не было, я это точно помню, а значит…
        Я вошел в бальный зал. Юлия все еще разговаривала с тем типом, а ее сумочка сиротливо дожидалась хозяйку на столе.
        Зря, Юлечка. Зря ты оставила без присмотра свою сумку, очень зря. - подумал я и пошел между столами…
        - Кайа… - вернул меня в настоящее подошедший к нам Игорь. - Не переживай, милая, все будет хорошо.
        Папаня, приподняв вуаль, чмокнул меня в щеку.
        - Уху… - я кивнул, делая вид, будто бы страшно волнуюсь (впрочем, я действительно неслабо волнуюсь, ибо от исхода сегодняшнего поединка зависит мое «потом»).
        Папаня, снявший пальто, выглядел…холодно, несмотря даже на надетую поверх белоснежной рубашки серую жилетку из тончайшей шерсти. И хотя на улице сейчас чуть ниже нуля, то есть не совсем уж мороз, но все же…
        - Пап! Закончи с этим поскорее, пожалуйста! А то, ведь, так и простудиться недолго! - повелел я.
        - А вы не переживаете, барышня, по поводу того, что ваш приемный отец в могиле простыть может? - громко и с издевкой поинтересовался папашкин оппонент, услышав мои слова.
        В толпе Вениаминовых раздались смешки.
        - А я ведь вас, уважаемый, кажется, предупреждала в тот день о том, что за сказанные слова и совершенные поступки придется ответить. И, как видите, этот момент настал. А теперь уже все, друг Горацио, поздно пить Боржоми. И не нужно сейчас пытаться маскировать свой страх банальным фиглярством, слишком уж это очевидно. Не по-дворянски. Лучше потратьте время на прощание с родными и близкими, ведь ваш путь в этом мире через несколько минут завершится. - мой ровный тон был настолько ядовитым, насколько это вообще было возможно.
        - Посмотрим. - бесцветным голосом ответил тип и отвернулся, а из толпы его родственников раздались женские голоса, посылающие в мой адрес разнообразную брань.
        - Вы явились сюда затем, чтобы устраивать с моей дочерью словесную пикировку? - поинтересовался папаня у оппонента. - Если да, то получается не очень хорошо.
        Тот в ответ лишь сплюнул на землю, но ничего не ответил.
        Ясно, господа у нас в Париже.
        - Не принимай его слова близко к сердцу. - произнес приемный отец и, погладив меня по плечу, отошел, а тетушка просто промолчала, оставив мою реплику без комментариев.
        В этот момент на дуэльной площадке наступила полная тишина, а затем…
        - Его императорское высочество великий князь Василий! - раздался громкий голос и на площадку прошелОН!
        При виде этого человека, у всех присутствующих здесь лиц женского пола, и Кайа не исключение, перехватило дыхание.
        Талант описывать красоту человеческую, особенно мужскую, у меня отсутствует напрочь, но…
        Чертовски хорош собой. Так, пожалуй, возможно коротко описать этого подтянутого пятидесятиоднолетнего высокого мужчину с легкой проседью в густых темных волосах, носящего испанскую бородку и одетого в ультрамодный мужской костюм. Из ювелирки я на нем заметил лишь обручальное кольцо да часы.
        - Доброго всем утра! - поздоровался с присутствующим великий князь, и присутствующие ответили ему тем же.
        - Вот почему мою Кайю не определили, например, к нему? - тихим шепотом поинтересовался я.
        - Да ты что, совсем с ума у меня сошла?! - зашипела мне на ухо рассвирепевшая тетка, крепко схватив мою руку. - ТыУЖЕнесвободная барышня, и подобные глупости произносить вслух не должна ни в коем случае! Ты итак, позавчераТАКОЕотчебучила, что неизвестно еще, как все дело обернется! Держи-ка свой рот, пожалуйста, на замке!
        - Прошу прощения, тетя. - ответил я и, опустив взгляд на землю, пообещал. - Я буду молчать.
        - И молчи! - все тем же недовольным тоном закончила она разговор.
        - Господа…! - услышал я голос великого князя и перевел взор на него.
        Оба дуэлянта подошли к Василию. Без оружия.
        - Здесь и сейчас будет решаться вопрос дворянской чести, либо же отмщения! И только это! Если у вас иные разногласия, то и решаться они должны в суде, а не путем поединка! - великий князь выразительно посмотрел сначала на одного, затем на другого.
        - Это вопрос чести. - подтвердил приемный отец.
        - Вопрос чести. - повторил за ним Вениаминов.
        - Хорошо. Я буду наблюдать за поединком и следить за тем, чтобы не нарушался дуэльный кодекс. Господа, напоминаю вам, что запрещено пользоваться любым оружием, кроме оговоренного. Запрещено наносить удары противнику в спину, наносить удары лежачему, а также метать оружие. Дуэль будет остановлена после громкой и четкой просьбы одного из участников, а также вследствие невозможности кого-либо из участников держать в руках оружие.
        - Подобной просьбы не последует, Ваше императорское высочество. - глядя в глаза приемному отцу, заявил Вениаминов, чеканя каждый слог.
        - Не последует. - согласился папаня.
        - Если вы готовы, господа, то берите ваше оружие и по моей команде начинайте.
        Дуэлянты разошлись к своим оруженосцам.
        - Сереж, а что это за оружие? - забрав свою руку у тетушки, поинтересовался я, подойдя к одному из бастардов деда (вспомнив, как того зовут), когда в руках у приемного отца оказались два клинка, длинный и короткий.
        - В правой руке у Игоря рапира, в левой - дага. - пояснил тот, неотрывно глядя на папаню.
        - Спасибо. - поблагодарил я.
        Оба дуэлянта, взяв оружие и примерившись к нему, вновь подошли к великому князю.
        - Готовы? - поинтересовался тот, подняв обе руки, согнутые в локтях.
        - Готов. - подтвердил папаша.
        - Готов. - прошептал полностью сосредоточенный Вениаминов.
        - Начинайте! - скомандовал Василий, совершая характерный жест обеими руками и одномоментно с этим делая шаг назад.
        И едва прозвучала команда к началу, Вениаминов атаковал!
        Как же быстро!
        Ни парировать рапиру оппонента, ни полностью отступить у папаши не получилось…
        Укол был нанесен точно в район сердца. И судя по расплывающемуся по жилетке приемного отца кровавому пятну, острие вошло в его плоть, хотя и не дошло до сердца, раз уж папаша жив и стоит на ногах.
        Я с силой сжал кулаки, отчего вскрикнула тетушка, вновь взявшая мою ладонь.
        - Кайа…!
        - Извините…
        Боковым зрением заметил, как дернулась бабка, сначала вроде бы радостно, а затем, поняв, что Игорь не убит, с явным раздражением ударила себя ладонью по бедру.
        Ободренные подобным началом Вениаминовы и их родственники зааплодировали. Аплодировала и прислужница Государыни.
        В моих глазах заплясали знакомые уже зеленые адреналиновые кляксы, а время начало замедляться.
        Уважаемый приемный отец, пожалуйста, не дай себя убить! Иначе твоя любимая жена и твой еще не рожденный сын, а также я, что совсем плохо, рискуем недожить до завтра!
        Стоять сейчас и просто наблюдать, понимая, что моя жизнь и смерть от меня никак не зависит это…
        Это просто невыносимо!
        Мою спину покрыла испарина.
        А поединок тем временем продолжался своим чередом.
        Папаня, в чьих руках клинки казались игрушечными, еще не сумел провести ни одной атаки или контратаки. Вениаминов же атаковал непрерывно.
        Игорь Филатов лишь парировал удары и отступал.
        Каждый раз, когда клинки дуэлянтов сталкивались друг с другом, сердце мое уходило в пятки. Ничего прекрасного в подобной схватке не было. Средневековое варварство. Даже звук сталкивающейся стали был сейчас отвратителен моему слуху.
        В рядах Вениаминовых царило явное воодушевление и оживление, и вообще, настроение у них стало лучше, чего нельзя было сказать о родственниках Игоря.
        Как же папашкин противник прекрасно двигается…
        «Порхай, как бабочка. Жаль, как пчела». - вспомнились мне слова Мохаммеда Али, когда после очередного выпада Вениаминова, на белоснежной рубашке Игоря, в районе левого плеча расцвело кровавое пятно, а саму руку он опустил и поднять уже не смог, хотя и продолжал удерживать дагу.
        Я крепко сжал в кулаке ткань юбки.
        Игорь Филатов отлично владеет холодным оружием, но…
        Но между этими двумя такая разница, и теперь это совершенно очевидно каждому, как между очень хорошим боксером, но одним из многих, и чемпионом мира. Причем разница эта не в пользу Игоря. А значит…
        Значит, происходящее совершенно не случайно и это просто чей-то план «Б».
        Не получилось сковырнуть приемного отца, используя репрессивную машину государства и план устроителей всего этого действа просто пошел иным, заранее просчитанным путем. И теперь становится совершенно ясно, почему этот тип, Вениаминов, вел себя так вызывающе дерзко во время задержания папани. Все это было сделано специально затем, чтобы, если вдруг папаше удастся избежать одного капкана, он гарантировано попал бы в другой.
        За всем этим стоит одна лишь Государыня? Или же некто неизвестный мне использует как пешку и ее саму?
        Я вгляделся в лица дуэлянтов. И к моему удивлению, ни один из них не выказывал ни страха, ни волнения. По крайней мере, внешне. Лишь приемный отец слегка морщился от боли. Оба бойца были собраны и внимательны, продумывая свои дальнейшие действия в эти мгновения между атаками.
        Также на физиономии Вениаминова я не разглядел и тени той радости, которая бывает, к примеру, у охотника, совершившего удачный выстрел.
        Этот человек, без сомнения, профессиональный убийца. Бретёр.
        А в следующий миг…
        Папашка, с ловкостью и скоростью, совершенно несвойственной человеку его комплекции, совершил движение влево, оказавшись ко мне спиной, вследствие чего я не сумел увидеть того, что же именно произошло далее, но…
        Но я все еще видел лицо Вениаминова, на котором проявилось выражение, каковое бывает у шахматного гроссмейстера, когда за десяток ходов до фактического завершения партии он понимает, что уже проиграл и, осознав этот факт, явно расстроился.
        А затем большинство из собравшихся Филатовых, включая и меня, увидели, как острие рапиры Игоря входит под нижнюю челюсть Вениаминова.
        Весь поединок Игорь Филатов дожидался своей возможности и, дождавшись, он ее не упустил.
        Его противник кулем свалился наземь уже будучи мертвым.
        Да! - взвизгнул я, глядя на мертвого противника папаши. Но, строго про себя.
        Однако предвидя подобный исход «за мгновение до…», Вениаминов решил вырвать хотя бы ничью, проведя контратаку, незаметную с той точки, в которой стою я. И когда Игорь повернулся ко мне своим бледным, как мел, лицом, я увидел торчащую из его живота рапиру Вениаминова.
        Бляха-муха!
        На дуэльной площадке воцарилось гробовое молчание, а затем…
        Затем тишину разорвал дикий вопль молодой женщины. Той, что ранее с лютой ненавистью смотрела на Игоря. Схватившись за голову и завертевшись на месте, будто бы юла, она затем кинулась за оброненной Вениаминовым дагой, подняв которую явно вознамерилась заколоть стоящего боком к ней моего приемного отца.
        Нет, не жена она ему и не подруга. Это младшая сестра убитого… - подумал я, глядя на выражение лица обезумившей от горя женщины, а моя рука скользнула в сумку.
        Все разворачивалось столь стремительно, что присутствующие люди, не успевшие еще оклематься после молниеносного завершения поединка, просто наблюдали за происходящим.
        Однако в тот миг, когда молодая женщина замахнулась, чтобы ударить Игоря дагой брата, по ушам присутствующих ударил громкий звук выстрела.
        Молодая женщина уронила дагу на землю.
        - Мама… - шепотом произнесла юная красавица, глядя на то, как по ее бежевому пальто, в районе живота, расползается жуткое кровавое пятно, а затем перевела взор на высокую рыжеволосую барышню, чье лицо скрывала вуаль, и которая, отбросив револьвер, поднимала теперь вверх свои руки. - Мама, она убила меня!
        Глава 80
        ПРЕДМЕСТЬЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА, В ГОСТЕВОМ ПОКОЕ КРУПНОЙ ЧАСТНОЙ МЕДИЦИНСКОЙ КЛИНИКИ, ОКОЛО ВОСЬМИ ВЕЧЕРА ТОГО ЖЕ ДНЯ.
        (Ругается на английском)
        - Дерьмо. - прокомментировав все произошедшее за сегодня, впервые за долгое время заговорил на языке Шекспира я, положив голову на подушку и прикрыв предплечьем глаза, когда за дежурным психологом этой больницы закрылась дверь.
        Повернув голову, посмотрел на небольшой декоративный столик, на полированной столешнице которого стоит графин с водой, казенного вида стакан и пузырек с несколькими таблетками (успокоительное, со слов доктора), которые мне предлагалось выпить, чего я делать не стал.
        Вздохнув, снова прикрыл глаза, и из подсознания моментально всплыл образ той красавицы, Вениаминовой, которая, с удивлением посмотрев на меня, плаксивым голосом пожаловалась своей матери на то, что я, мол, убил ее.
        Господи, никогда тебя ни о чем не просил, да и, если честно, не особенно-то в тебя и верю, но…
        Но если ты, и правда, «еси на небеси», то, пожалуйста, не дай умереть этой девице, иначе…
        Не желаю даже и думать о том, что может и, скорее всего, обязательно начнется, если она все-таки склеит ласты!
        И моему приемному отцу тоже не дай умереть. Особенно ему!
        Я оглядел небольшой по площади, но лаконично обставленный гостевой покой. Никого, кроме меня здесь сейчас нет. Я один-одинешенек. Опять. Как, впрочем, и всегда. Надоело…
        Сейчас я был бы рад даже обществу тетки. Впрочем, чего уж врать, ее обществу я теперь буду рад всегда, ибо несмотря на свой, мягко говоря, непростой характер и желание подложить Кайю под нужного Семье человека, она…
        Мне вдруг вспомнилась Мари Потап, которая без малейших колебаний отдала свою жизнь во имя спасения моей…
        Тетка сегодня спасла мне жизнь, что и говорить (но, разумеется, если бы я столь оперативно не бросил револьвер, то меня бы пристрелили несмотря ни на что), когда, разведя руки, заслонила меня от охранников великого князя, уже изготовившихся стрелять.
        Нет, благодаря тетке и самому великому князю, исключительно вовремя заоравшему во всю глотку: «Не стрелять!», меня сегодня не застрелили. Хотя и нехило поваляли мордой по земле, как говорится, посадив еще немало синяков на моем теле, а затем заломили руки и надели гибкие наручники.
        У тетушки от всего произошедшего приключился гипертонический криз (вот нахрена на подобное мероприятие тащить женщин и девочек-подростков?), и, вероятнее всего, она сейчас тоже где-нибудь здесь, в этой больнице. Уверен, медицинское учреждение выставит нам конский счет, учитывая тот факт, что наше Семейство оккупировало как минимум половину этажа клиники, обустроив здесь же еще и несколько постов охраны. Впрочем, что такое для Филатовых какой-то там счет за лечение?
        Приемный отец. Он жив. По крайней мере, пока…
        Рапира Вениаминова задела его печень. Повезло папаше, что на площадке дежурила опытная медицинская бригада. А той, кого подстрелил я, повезло, что таких бригад было две, по числу участников дуэли.
        Экспансивная пуля, выпущенная из моего револьвера… Вениаминова, останься, пожалуйста, живой!
        Однако, приемный отец тяжело ранен и шестеренки, которые по логике устроителей происходящего должны были завертеться, завертелись.
        Бойня за активы Филатовых уже началась.
        Приемная мать (та самая «Женя-играющая в игру») плюс те из родственников, кто лично заинтересован в том Семейном порядке, который начал устанавливать папаша против всех-всех-всех.
        Хотя, конечно, не стоит забывать и о том, что за спиной у приемной матери стоит практически всемогущая в этом государстве Служба внутренней безопасности, да и сам Государь, скорее всего, тоже, но…
        Активы Филатовых столь велики и обширны, что сейчас разыграется катаклизм такого масштаба, что…
        Или царь, со своей подручной и прочими, нарочно спровоцировали ситуацию таким образом, что все закулисные кукловоды будут теперь вынуждены выползти на свет божий, где их и «того»…?
        Меня все это не касается, в том плане, что на разворачивающиеся события я при всем желании повлиять никак не сумею, да и желания такового у меня нет. Однако, отголоски начавшегося побоища меня уже настигли.
        Внезапно за мою скромную персону развернулась нешуточная схватка между Службой внутренней безопасности и Службой общественной безопасности, то есть полицией. Оперативники СВБ, вероятно, по распоряжению матушки, заявились за мной в логово службы, отвечающей за охрану первых лиц государства, куда меня доставили для допроса.
        Расследование уголовных преступлений в компетенцию данной службы не входит, этих людей интересовало лишь то, имела ли Кайа умысел стрелять в великого князя, и когда выяснилось, что нет, они потеряли ко мне всякий интерес.
        Полицейские также вознамерились заполучить меня в свои лапы.
        В данном случае схватка - это не образное выражение, ибо противостояние едва не переросло в стрельбу. Но как минимум крики, матерщина и взаимные угрозы присутствовали в полном объеме.
        Кому-то, похоже, просто необходимо, чтобы Кайа оказалась в полицейских застенках. Скорее всего, затем, чтобы получить дополнительный рычаг давления на Семью. Плюс наверняка еще существуют и некие межведомственные разборки, нашедшие свой выход в данной ситуации.
        Короче говоря, в помещении, где все мы находились, господа офицеры из двух различных силовых ведомств устроили натуральный беспредел. В итоге на место прибыли большие «звезды» из обоих ведомств, сумев взять ситуацию под контроль, и не допустить реального кровопролития, а то ведь вся ситуация уже накалилась настолько, что подобного развития событий лично я бы не исключал.
        Высокие чины договорились о том, что меня сейчас допросит полицейский следователь, после чего пускай уже суд решает, как именно со мной поступить. И когда в логово здешнего аналога ФСО (называется оно длинно и уныло, Служба охраны императорской Семьи и членов Правительства Его императорского величества…может быть не буква в букву, но как-то так) заявилась целая толпа адвокатов, работающих на Филатовых, я разревелся. Устроил форменную истерику, причем лютую.
        А как иначе? А иначе никак!
        Разве возможно для четырнадцатилетней барышни оставаться спокойной после того, как ее папу практически убили, а затем еще и она же самолично подстрелила другого человека, после чего ее без всяких сантиментов задержали и обвиняют теперь черти в чем? Разумеется, нет! Если это нормальная, самая обычная барышня, пускай и из «знатных», а не какой-нибудь ребенок-солдат. А мне сейчас как раз и нужно казаться самой обычной юной барышней, попавшей в жестокий переплет.
        Тем более что я и в самом деле здорово волнуюсь относительно приемного отца, Вениаминовой и всей той чертовщины, что начала происходить вокруг моей Семьи, и которая еще незнамо чем окончится. И для меня в том числе!
        Вокруг меня резко, безо всяких прелюдий, образовалась некая зона правовой энтропии, вследствие чего местные законы в отношении меня начали работать…весьма своеобразно.
        Впрочем, по этому поводу мне вряд ли стоит удивляться, ведь в любом обществе, иЗДЕСЬ, иТАМ, одни и те же законы для рядового обывателя и для человека, так или иначе, причастного к немыслимым деньгам и власти, работают очень по-разному.
        Но самый цирк приключился в суде, что, впрочем, явно указывало на мощь катаклизма, происходящего в недрах государства и скрытого от глаз рядового обывателя…
        К зданию суда меня доставили на Семейном авто, в сопровождении Семейных же охранников, а также Леры, примчавшейся по приказу маман, и которая привезла для меня сменную одежду. Та, что была на мне, утратила всякую презентабельность после того, как меня от души поваляли на снегу с песком.
        А как может барышня Филатовых появиться на людях в подобном виде? Никак не может!
        Так что я, переодетый в чистое, как следует расчесанный и с наведенным на физиономию макияжем (а свою вуаль я потерял во время задержания, да и в суд с ней не пойдешь), в сопровождении охраны, группы адвокатов, полицейских и оперов СВБ, был заведен в монструозное здание суда, архитектура коего по неведомой причине отдаленно напоминало советскую, и приведен в зал судебных заседаний, где и предстал перед мрачными очами немолодого уже, очень тучного мужчины, облаченного в черную судебную мантию.
        Судья, потратив некоторое время на ознакомление с подготовленными полицейским следователем документами, а практически весь документооборот здесь осуществляется в электронном виде, с кислым выражением на физиономии рассматривал меня, я же уткнул взор в столешницу стола, за которым сидел. Затем Его честь обернулся и поглядел на висящий на стене портрет Государя императора.
        - Алена Сергеевна… - обратился судья к секретарю, - будьте так любезны, вызовите, пожалуйста, для меня врача, а то что-то сердце у меня прихватило…
        Короче говоря, судью, категорически не желавшего участвовать во всей творящейся фигне, а главное - заиметь затем вытекающие из этого последствия, увезли на «скорой».
        Ну а далее начались длительные метания участников всего этого балагана и поиск того несчастного, кто наконец решил бы, как со мной поступить.
        Дело осложнялось еще и тем, что решать мой вопрос должен был не абы кто, ведь Кайа Филатова - лицо дворянского сословия, а значит, судья из более низкого сословия заниматься моим делом не имел права. «Знатные» же судьи…
        Дежурный судья, который, по идее, и выписывал постановления на арест всяческих «знатных» балбесов, симулировал сейчас сердечный приступ и был увезен в больницу, а те из судей, кто вел прием в другие дни, со слов моих адвокатов, прибыть на службу отказались, также сославшись на нездоровье. У них здесь прямо вредное производство какое-то.
        Иные же судьи, не дежурные, вели свои процессы и им моим делом заниматься было совершенно недосуг.
        В общем, после долгих мытарств всех участников данного действа, меня отконвоировали на седьмой этаж, в кабинет номер 702, на двери которого висела золоченая табличка: «Его Сиятельство Председатель Петербургского уголовного суда Рихтор Якоб Вольфович» (с дублированием на немецком языке).
        И в тот самый миг, когда меня и всю нашу честную компанию пригласили пройти в кабинет к Якобу Вольфовичу, на сцене нашего балагана объявилась одна из Вениаминовых, мать убитого бретёра и его подстреленной мной младшей сестры. Эта весьма колоритная пожилая уже женщина, быстрым шагом направлялась в нашу сторону, а ее шикарная шуба была нараспашку. Пребывала она явно не в настроении. Впрочем, а какое может быть настроение у женщины, у которой вот только что убили сына и очень серьезно ранили дочь?
        И пришла она не одна, но явно по мою душу, хотя на меня даже и не взглянула.
        Или нет?
        Ее дочь! Готов поставить рубль на то, что женщина эта примчалась сюда спасать свою дочь, вот зачем она здесь!
        Молодая Вениаминова совершила тяжкое уголовное преступление, напав с оружием своего братца на моего папеньку, и теперь, когда и если она все же оправится от ранения, то всенепременно будет осуждена и наверняка получит реальный срок. Если только…
        Если только «добрые» люди, стоящие за всем происходящим, не подсказали этой женщине, КАКнеобходимо действовать, чтобы ее доченька смогла уйти от наказания. Что ж, с ее стороны некая юридическая атака на меня лично вполне укладывается в канву происходящего…
        Я почему-то убежден, что подобный дурдом происходит на памяти Якоба Вольфовича впервые.
        Короче говоря, в кабинет Председателя суда меня поначалу даже и не допустили, заставив дожидаться снаружи. Туда зашел полицейский следователь; один из оперативников СВБ; тип из государственной охраны, бывший свидетелем произошедшего на дуэльной площадке и откомандированный своим начальством для участия в суде; один из моих адвокатов и, кажется, адвокат Вениаминовых.
        А когда я все-таки оказался в кабинете Председателя и уселся на предложенное место (всего, за столом для посетителей я насчитал восемь кресел), с печальным выражением лица уткнув взгляд в свои колени, хозяин кабинета, совершенно невзрачный мужчина среднего возраста в превосходном костюме, поглядел на меня так, будто бы в его кабинет заползла сейчас крайне ядовитая змея.
        - Итак… Значит, относительно оружия, из которого барышня Филатова произвела свой выстрел… - произнес Председатель суда, глядя в дисплей своей ВЭМ.
        Едва я услышал его слова, память моя выдала порцию воспоминаний о дне вчерашнем. О том, более чем странном разговоре с приехавшей матушкой, который мы вели до тех пор, пока она не закемарила от усталости.
        - Кайа, мне сейчас необходимо услышать от тебя одну очень важную вещь. - с закрытыми глазами произнесла приемная мать, явно меняя тему нашего разговора.
        - Какую, мам? - поинтересовался я.
        Она некоторое время не отвечала, и я уже решил, что она заснула, но…
        - Может случиться, необязательно, конечно, но… Случиться так, что ты останешься единственным человеком во всем мире, на которого твой брат сможет положиться… - наконец произнесла она, подтянув ноги к животу. - Кто сумеет его защитить.
        - Не поняла…? - начал было я, а мои ладошки зачесались от нехорошего предчувствия.
        - Все ты поняла, доченька, не прикидывайся дурочкой. - не дала мне договорить приемная мать. - Мне прямо сейчас необходимо знать, сможет ли в будущем твой брат в самой полной мере рассчитывать на свою старшую сестру, на тебя? Станешь ли ты его оберегать и защищать изо всех сил, если подобное понадобится? Будешь ли поддерживать его во всем? Если нет…ну что же, ничего страшного, я найду иной вариант. Но если да, то я желаю услышать твое слово.
        Что-то произошло, что-то определенно произошло. Ранее эта женщина явно желала держать меня как можно дальше от своего еще не рожденного ребенка, уж в этом я уверен наверняка. А вот теперь…
        Защищать и оберегать брата? Я, чья-то «закладка»?
        Или со стороны матушки это какой-то новый способ побудить меня к некоему действию, дабы вывести Кайю и тех, кто, по ее мнению, дергает ее за ниточки на чистую воду? Или…? Или…?
        - Странные вещи говоришь, мам. Разумеется, как старшая сестра я сделаю все возможное для брата, и даже чуть более, но… Ты же не можешь не знать, что этой весной я переезжаю к своему любовнику.
        - Я уже тебе говорила, чтобы ты прекращала строить из себя дурочку! - в голосе матушки прорезались нотки явного неудовольствия. - Когда…нет, если Александр Блумфельтд очнется и при этом останется хоть сколько-нибудь дееспособным человеком, то ты будешь примерно последней барышней, которую он пожелает видеть в своем доме. Вернее, все они. Уверена, мне не нужно объяснять тебе, почему! Ни сам Александр, ни кто-либо из его Семьи ни за что не поверит в то, что произошедшее с ним случилось без твоего самого деятельного участия. Но доказать они ничего не сумеют, да и не станут. Скандал с наркотиками начался грандиозный. Тебе все же удалось отвертеться от этой Семейки. Впрочем, выбрать тебя на роль любовницы этого человека было не слишком разумным решением. Блумфельтды и Государыня теперь наверняка согласятся и даже будут настаивать на твоей замене. А с Юлей, между прочим, ты поступила весьма жестоко…
        - Правда? - поинтересовался я и, взяв в руки видеофон, «пинганул» сетевой накопитель, тот самый, на который скопировал виртуальный сервер старика Блумфельтда.
        «Запрашиваемый адрес недоступен». - прочел я на дисплее устройства.
        Ясно. Непросто победить, играя в подобные игры с матушкой. - подумал я, кладя видеофон рядом с подушкой.
        - Правда. - подтвердила она, одним глазом наблюдая за моими действиями и слегка улыбнувшись. - Злые языки говорят, будто бы любезный Генрих Карлович сорвал всю свою злость по поводу произошедшего скандала на этой нашей дорогой родственнице.
        - Серьезно? - почти искренне удивился я. - Но она же, несмотря ни на что, все-такиНАШАродственница, и к тому же подруга Государыни. Он, и правда, посмел поднять на нее руку? И, кстати, мама! Не ты ли мне обещала, что Александр станет относиться ко мне с уважением?! Посмотри на мое лицо! Это называется: «уважение», да?! Он избил меня, словно какую-то продажную девку после случки!
        - Кайа…! Не нужно грубых выражений! Александр принесет тебе свои самые искренние извинения…если сможет. - пообещала маман. - В любом случае подобного впредь не повторится, так как существующая договоренность относительно вас обоих будет пересмотрена.
        - А мое мнение по этому поводу никому не интересно, да?! - я слегка повысил голос. - Я согласна пойти на жертвы ради Семьи, но категорически не согласна становиться подстилкой на разок-другой для всякого рода уважаемых людей! Между нашими Семьями существует договоренность, относительно того, что я стану зарегистрированной любовницей Александра и я намерена ей стать! Но, разумеется, для своего брата я готова сделать и сделаю все, что будет в моих силах. Если для тебя это так важно, мама, то я обещаю тебе. Но! После того как Александр лишил меня невинности, ни о каком изменении договоренностей между нашими Семьями я и слышать не желаю! Не хочу в глазах других людей выглядеть «ношеным тапком», как он сам такое назвал! Как говорится, любит кататься - пусть любит и саночки возить! После всего произошедшего он просто обязан взять на себя ответственность за меня! А если Блумфельтды не согласятся, я напишу жалобу лично Государю, имею право!
        - Мы обе знаем, дорогая моя, что ничего подобного между вами двоими не происходило. - погладив меня по голове, заявила приемная мать.
        - Боюсь, мама, что уважаемые гости Рождественского вечера с тобой категорически не согласятся! - улыбнулся я приемной родительнице.
        Глава 81
        - Пожалуй, это был весьма продуманный ход с твоей стороны… - ответила маман и, перевернувшись затем на спину, уставилась в потолок. - Так запросто он от тебя уже не отвертится.
        - Но для чего? - она повернула голову ко мне. - Не ты ли сама делала все возможное и невозможное, лишь бы не стать его любовницей? Или же…
        Приемная мать потянулась в кровати.
        - Или же в твоих намерениях ровным счетом ничего не изменилось, и ты не собираешься сколько-нибудь долго оставаться с Александром, а просто-напросто придумала некую новую схему… Схему, при которой ты становишься его официальной пассией, а затем быстренько избавляешься от данного обременения. Я права?
        Я промолчал.
        - Похоже, так оно и есть… - продолжила Женя, улыбнувшись, будто кошка, наевшаяся сметаной. - Ты решила из кислых яблок сделать сидр. Семья вынудила тебя принять не слишком-то хороший вариант дальнейшей жизни, но с обещанием практически безграничной свободы когда-нибудь потом. В прекрасном будущем. Свобода, обеспеченная материально. Хочешь быть свободной от Семьи и уехать так далеко, чтобы никого из нас никогда больше не видеть, да?
        - Так было раньше, да. Раньше, но не теперь, мам, не теперь… Я одна из Филатовых и этого никак не изменить, даже если мне бы этого страстно захотелось. Другие не позволят, обязательно постараются использовать в своих интересах. Нет, мам, свобода для меня лишь иллюзия. Впрочем, не только для меня. Никто из нас не свободен не делать того, что должен или должна, таковы правила игры в нашем сословии и я их для себя уже приняла. В основном. Но я категорически не желаю, чтобы в дальнейшем Семья выстраивала за меня мою личную жизнь и указывала бы, с кем мне быть или же, наоборот, не быть вместе. Да, этого я не хочу, а посему отыграю свою роль в пьеске, поставленной дедом и бабулей, до самого конца, а затем заберу причитающийся за это гонорар. И ты, мама, мне в этом никак не помешаешь. И вовсе не потому, что не можешь, а просто по какой-то еще неведомой мне причине ты не желаешь делать этого.
        - Не слишком ли пафосная и бравурная речь для четырнадцатилетней девчонки? - маман, очевидно пришедшая в хорошее настроение, щелкнула меня по носу. - Только смотри не перехитри саму себя, ведь чем сложнее задумка, тем больше в ней «тонких» мест. Не знаю, милая моя, поверишь ты мне или нет, но мы с твоим папой желаем для тебя лишь всего самого хорошего. Однако…
        Тут лицо матушки стало серьезным.
        - Я не стану делать ничего из того, что может как-либо подмочить репутацию царской Семьи, мам. - потерев нос, соврал я.
        - Вот это правильные мысли, Кайа! Ничего из того, что даже потенциально сможет затронуть царскую Семью ты делать не должна ни в коем разе! И я требую, чтобы конкретно в этом случае, твои дела не расходились с обещаниями, как во многих иных! Ладно, хватит об этом. Сегодняшним вечером у тебя будут занятия в тире. - маман вновь прикрыла глаза.
        - В тире? - как попугай переспросил я.
        - Да. На цокольном этаже этого дома оборудован небольшой тир, там тебя научат обращению с короткоствольным оружием…
        - Мам, а что вообще происходит-то?! - я перебил приемную родительницу. - Какое, к чертовой бабушке, короткоствольное оружие?
        - Ты должна смочь защитить себя в любом случае. Разве я тебе не говорила, что ты, вероятно, останешься единственной опорой и защитой для своего брата?
        И если помру, то у братца опоры в виде меня уже не будет…
        - Мама, мне четырнадцать лет. Я несовершеннолетняя. - словно маленькому ребенку разъяснил Жене свою ситуацию. - Да и вообще, если я все правильно понимаю, то владение короткоствольным оружием гражданским лицом - серьезное уголовное преступление, за которое отправляют на каторгу. А я на каторгу не хочу!
        - Не совсем. Владение запрещено лишь тем, кому оно не разрешено, а тебе разрешено. - ответила Женя, беря в руки свой видеофон, и через несколько секунд передала его мне. - Убедись сама.
        На дисплее ее аппарата я увидел свою физиономию и свои же регистрационные данные плюс некие непонятные аббревиатуры, возле одной из которых, в скобочках, было указано: «разрешено для скрытого ношения».
        - Абракадабра какая-то, ничего не поняла. Что это? - поинтересовался я.
        - Это государственный реестр лиц, которым дозволено иметь во владении личное или служебное боевое оружие. И ты в этом реестре значишься. Таким образом, все законно, не переживай.
        - Это что же, открытая информация? - поразился я.
        - Разумеется, нет! - ответила маман.
        - Мам, у меня не так давно была попытка самоубийства, и я долгое время провела без сознания. У меня также серьезные проблемы с памятью. Поинтересуйся у любого, и тебе ответят, что твоя приемная дочь - инвалид (правда, не уверен, что подобных правдорубов найдется сколько-нибудь много). Ну и, конечно, тот факт, что некоторое время я провела в сумасшедшем доме…
        - Я знаю житие твое, не нужно его мне пересказывать. - подразнила меня маман, не давая договорить.
        Я ущипнул себя за щеку, а затем на всякий случай и матушку.
        - Ай! Ты чего это щиплешься-то?!
        - Ты что, и правда, доверишь мне оружие? - все еще с трудом веря в то, что этот разговор происходит в реальности, спросил я. - И если это действительно так, то, может, я поучусь обращаться с оружием в какой-нибудь другой день? А то мне еще что-то не очень хорошо…
        Головокружение в основном уже прошло, но вот головная боль, пусть и не такая сильная, как ранее, а также тошнота и желание отправиться на горшок «по-крупному» никуда не делись несмотря на выпитые лекарства.
        - Милая моя, если, не дай бог, конечно, в какой-то миг ситуация сложится таким образом, что ты будешь вынуждена воспользоваться оружием для защиты, то никто не станет спрашивать у тебя, насколько хорошо ты себя чувствуешь, не устала ли ты и не болит ли у тебя голова. Да это ты и сама уже прекрасно знаешь. У «знатной» барышни, особенно из такой Семьи, как наша, несмотря на количество и качество ее охраны, обязано быть оружие для самообороны. Всегда! Я, например, ношу его постоянно с десяти лет. И да, я доверяю тебе настолько, чтобы разрешить иметь столь опасную вещь.
        Что-то изменилось, что-то определенно изменилось…
        ПОЗЖЕ. ВЕЧЕР.
        - Очень хорошо, с теоретической частью ты разобралась весьма скоро… - сообщил мне Сергей, один из бастардов деда, приехавший с нами в Петербург, после того как я в очередной раз повторил вслух то, чего ни в коем случаеНЕдолжен делать, когда оружие в руках, затем снял и поставил на предохранитель вновь, после чего перезарядил оружие тренировочными патронами. - Понравилась новая игрушка, да?
        - Просто нет слов, Сереж! Вещь! - честно ответил я, разглядывая доставшийся артефакт.
        Компактный револьвер с самовзводом и с барабаном на шесть патронов. Темно-матовый металл, с узорами, словно на дамасской стали. Не массовое производство, штучная вещь. Красиво данное орудие войны - просто нечеловечески, что не мешает ему быть чертовски эргономичным. Это, пожалуй, самый удобный (и самый красивый!) «короткоствол» из того, весьма скромного, правда, числа, что мне доводилось держать в руках. В руку Кайи он лег просто идеально, будто бы его рукоятка, выполненная из некоего приятного на ощупь полимера, была изготовлена специально для нее. И вполне возможно, что так оно и есть. Тяжел, но в меру, приятная тяжесть, не производит впечатления игрушки.
        «Тяжесть - это хорошо! Тяжесть - это надежно!». - вспомнились мне слова Бориса Бритвы, из фильма «Большой куш».
        Не люблю оружие, но, заполучив конкретно эту «пушку» в свои лапки, выпускать ее из них уже не хотелось категорически!
        - Тогда давай постреляем! - улыбнулся мне он. - Заряжай!
        Положив револьвер на столешницу, где лежали три пачки патронов, я надел наушники для стрельбы, а затем вновь взял в руки «ствол» и откинул барабан, в очередной раз поразившись тому, как четко и плавно работает механизм. Выкинув из барабана тренировочные патроны, снарядил свой первый боевой, на капсюле которого, помимо характеристик, была буква «Ф».
        - К стрельбе готова. - произнес я, после того как снарядил барабан всеми шестью патронами, захлопнул и, удерживая оружие обеими руками, прицелился в мишень.
        - Стреляй! - скомандовал Сергей.
        В помещении тира раздался звук выстрела.
        - Кайа Игоревна… - вернул меня из воспоминаний голос Председателя.
        Но как же все-таки вовремя приемная мать решила вооружить свою приемную дочь, меня! Прямо не верится, будто это всего лишь совпадение. - подумал я, продолжая рассматривать свою юбку. - Интуиция на грани предвидения…
        «Твоя мама, в некотором роде, психологический феномен. У нее десятки, если не сотни различныхЯ… Женя в состоянии успешно сыграть любую роль, каковая ей выпадет.». - вспомнились слова Леры, а затем и то, что я услышал от галлюцинации. - «Память о возможном, да. Очень правильная и отражающая суть формулировка.».
        Наверное, это и есть сумасшествие, если я начинаю верить словам галлюцинации, но…
        Мне действительно необходимо разузнать все, что только смогу о прошлом этой женщины. Готов поставить свой последний рубль на то, что там найдется немало интересного.
        - Кайа Игоревна! - Председатель слегка повысил голос.
        - Извините, задумалась. - ответил я, поднимая взгляд на Председателя суда.
        - Рад, что теперь вы все же с нами, барышня. - ответил тот. - Как мы выяснили, владеете вы оружием законно, но скажите, пожалуйста, для чего может потребоваться револьвер столь юной барышне, как вы, надежно защищенной Семейной охраной от любой опасности?
        Пока я раздумывал над ответом, мадам Вениаминова произвела на меня атаку, ясно дающую понять, что с этим ей помогли, ведь за время, прошедшее с того момента, как я подстрелил ее дочь, помощники мадам при всем своем желании вряд ли бы сумели добыть обо мне такой массив информации, который вывалила перед Председателем эта Вениаминова. Причем информации во многом непубличной!
        - Ваша честь… - начала мадам Вениаминова, - вы сказали, будто бы барышня Филатова, которая на самом деле таковой не является…
        И вот на этом моменте ее выступления у меня зачесались ладошки! «Таковой не является»?! Что это еще за хрень?! Эта женщина, уверен, не могла на ровном месте просто взять и брякнуть нечто подобное. Похоже, опять какая-то нецензурщина нарисовывается.
        Не опять, а снова…
        Я выразительно посмотрел на Семейного адвоката, который, в свою очередь, не менее выразительно посмотрел на меня, мол, спокойствие Кайа, сиди и не дергайся.
        Ну, ладно…
        - …но об этом чуть позже, своим оружием владеет на законных основаниях. Однако! Как всем здесь наверняка известно, минимальный возраст приема на государеву службу составляет шестнадцать лет, а владеть оружием, подобным тому, из которого так называемая барышня Филатова выстрелила в мою дочь, может лишь лицо, состоящее на государевой службе, да и то, далеко не на всякой…
        - Извините… - начал было я, но…
        - Это что еще за новости! Я значительно старше вас, барышня, и я еще не закончила говорить, так что будьте добры не перебивать меня! - слегка ударила ладонью по столу эта мадам. - Даже простолюдинка, коей вы и являетесь, не может быть столь дурно воспитана! И прежде чем вы начнете мне возражать, позвольте я все же договорю!
        Мадам эта явно заорала на меня, не повышая при этом своего голоса.
        Простолюдинка? Кайа? Все интереснее и интереснее…
        - Извините, Ваша честь, я продолжу. Евгения Филатова, называющая себя приемной матерью этой барышни, явно воспользовалась своим служебным положением и связями, чтобы обойти закон. И в подобной ситуации это еще далеко не самое страшное. В конце концов, всем известно, что люди из СВБ насилуют закон всякий раз, когда им это потребуется. По-настоящему страшно другое…
        И тут она, а вернее, адвокат, что пришел с ней, вывалила перед судьей кучу разнообразных документов, как в электронном, так и в печатном виде, относительно моей скромной персоны, со своими пояснениями.
        Эти люди, кажется, достали на свет божий все жизнеописание Кайи. Они, разве что, к счастью, не приписывают мне диверсию на железнодорожном узле. Тут уж, как говорится, врите обо мне что хотите, лишь только правды не говорите…
        - А возможно ли увидеть документы, на которые, вероятно, ссылалась мадам Вениаминова, утверждая будто бы Кайа Игоревна не является лицом дворянского сословия? - поинтересовался Семейный адвокат, после того как эта мадам, ее адвокат и, присоединившийся к этой парочке полицейский следователь, закончили обличать меня, что я, мол, опасный для общества псих (справка имеется), а вместо принудительного лечения мне зачем-то выдали оружие, из которого теперь отстреливаю порядочных барышень.
        - Документ, безусловно, будет вам предоставлен, но чуть позже. - ответил представитель Вениаминовой.
        Мой защитник собрался было встать из-за стола, затем, видимо, чтобы обратиться к судье, но.
        - Леонид Александрович… - я слегка постучал ладошкой по столу, обращаясь к своему защитнику. - Я так и не ответила на вопрос Его чести.
        - Спасибо. - произнес я, вставая со своего места, когда адвокат, явно недовольный тем, что я сейчас буду говорить незнамо что, уселся обратно. - Относительно того, для чего мне нужен тот револьвер, из которого я была вынуждена выстрелить в барышню Вениаминову, дабы спасти от ее клинка своего приемного отца, могу сказать лишь то, что выполняю задание своей приемной матери, Филатовой Евгении, являющейся сотрудником той части СВБ, в которой не носят знаков различия, зато носят так называемый «глаз Гора». Суть этого задания рассказать вам, без соответствующего на то разрешения, я не имею право, но вы, Ваша честь, можете подать соответствующий запрос, полагаю. А что касается количества моей охраны… Так у моего приемного отца охраны куда как больше, однако, не окажись у меня сегодня того револьвера, и мой отец, на тот момент уже серьезно раненный, был бы подло убит…
        - Ложь…! - мадам Вениаминова явно оказалась не согласна с моим мнением на этот счет и была готова доказать это, но…
        - Спокойствие, пожалуйста, не забывайте, что сейчас вы находитесь в суде. - не дал договорить ей Председатель и мадам Вениаминова тут же взяла себя в руки.
        Сказав, что хотел, сел на свой стул.
        - Я вас слушаю, продолжайте, пожалуйста. - велел Председатель моему защитнику и тот встал со своего места.
        - Ваша честь, я так понимаю, что насилуют закон не только люди из СВБ…
        Адвокат указал взглядом на мои медицинские документы.
        - …и со своей стороны желаю заявить ходатайство о судебном приказе органам следствия с целью выяснения обстоятельств того, как именно медицинские карты моей подзащитной, лица дворянского сословия, не достигшего шестнадцати лет, попали к третьим лицам без согласия Семьи Филатовых. Да и вообще, не совсем понятно, зачем другая сторона ссылается на медицинские карты Кайи Игоревны; на свою интерпретацию неких событий, возможно, с ней происходивших когда-то ранее; а также на уголовное дело, по которому моя подзащитная проходит в качестве свидетельницы. Если я не ошибаюсь, то это заседание имеет своей целью избрать меру пресечения, против чего лично я категорически возражаю, в отношении моей подзащитной, нанесшей тяжкие телесные повреждения барышне Вениаминовой. Кайа Игоревна скрываться от следствия не намерена. Барышня Вениаминова, напомню, со слов моей подзащитной, а также со слов свидетелей произошедшей дуэли, совершила некие действия, определенно направленные на убийство Игоря Филатова. Делала она это с целью отмщения за своего брата, убитого на произошедшей дуэли. И лишь только меткий выстрел моей
подзащитной, помешал ей довести до конца свой преступный замысел. Мне также непонятно, что имела в виду мадам Вениаминова, утверждая будто бы Кайа Игоревна не является лицом дворянского сословия и называя ее «так называемой Филатовой»? Ваша честь, ответ на этот вопрос очень интересует и Кайю Игоревну, и всю Семью Филатовых в целом, спасибо.
        - Ваше ходатайство удовлетворено. - ответил Председатель, делая у себя какие-то пометки, добавив затем. - Вместе с тем, в реестре лицензий я не обнаружил документа, подтверждающего прохождение Кайей Игоревной соответствующей военно-врачебной комиссии и поэтому приостанавливаю действие ее разрешения на хранение и ношения боевого оружия до прохождение оной комиссии. Копию решения комиссии направьте, пожалуйста, в канцелярию суда. Дела СВБ - это дела СВБ, но безопасность граждан нашего государства превыше всего.
        - Кайа Игоревна… - обратился Председатель уже ко мне, - у суда в моем лице есть к вам несколько вопросов, будьте любезны дать на них ответы. Можете не вставать.
        - Разумеется, Ваша честь, именно за этим я сюда и пришла, но сначала мне бы хотелось выпить воды, если позволите.
        Понадобилось некоторое время, пока секретарь Председателя передала моей охране мою просьбу и телохранитель, вошедший в кабинет Председателя, лично передал мне бутылку. От воды из местного кулера, предложенного секретарем, я отказался. Мало ли чего…
        Пить не очень хотелось, но мне сейчас нужна пауза, успокоиться и подумать, ибо я очутился в ситуации весьма неприятной неопределенности.
        Глава 82
        - С точки зрения обычного человека, не юриста… - начал Председатель после того, как я, утолив жажду и немного потянув время, поставил бутылку на стол, - все произошедшее выглядит довольно просто и весьма однозначно. Есть, грубо говоря, условная злодейка, пытавшаяся убить вашего приемного отца из желания отомстить за гибель брата, я имею в виду барышню Вениаминову. И есть героиня, спасшая своего отца. Вы. Однако в юриспруденции все обстоит несколько сложнее. Сложнее, да…
        Председатель взял в руки письменную ручку и, опершись локтями на стол, принялся ее вертеть.
        - И нам, прежде чем я приму решение о том, будут ли в отношении вас применены какие-либо ограничения на время расследования по факту произошедшего, необходимо сейчас выяснить соразмерность вашего поступка с той опасностью, которую барышня Вениаминова представляла для вашего приемного отца.
        А вот это очень нехорошо! Вот это явно против меня!
        Я сжал в кулачке ткань юбки…
        Председатель не просто так поднял эту тему, ибо он уже получил все материалы относительно произошедшего на дуэльной площадке. Значит, сейчас мне необходимо вести себя таким образом, чтобы невозможно было сказать, будто бы тот револьвер оказался в безответственных руках истеричной и маловменяемой личности, а поэтому представляющей опасность для окружающих. И выстрелившую в Вениаминову безо веских на то оснований.
        Сейчас, как я понимаю, идет большой торг за меня между всеми заинтересованными лицами, и я своими собственными словами и (или) поступками вполне могу здорово задрать ту цену, не в деньгах или не только в деньгах, которую необходимо будет выплатить Семье за мое вызволение. Или, что хуже, сделать подобное невозможным в принципе.
        - Прежде чем стрелять в барышню вы делали предупредительный выстрел? - поинтересовался Председатель, прекрасно зная, что никакого предупредительного выстрела не было.
        Я скосил взгляд на адвоката, тот напряженно молчал. Видимо, влезать без разрешения он не имеет права, а то, что сейчас происходит, ему явно не нравится.
        - Нет, Ваша честь… - ответил я, а на моем лице появилось выражение абсолютного спокойствия, которое, впрочем, здорово портил синяк, - предупредительного выстрела я не делала.
        - Позвольте поинтересоваться, почему? - задал следующий вопрос Председатель внимательно меня рассматривая. - Вы же наверняка должны быть в курсе того, что прежде чем реализовывать свое право на самозащиту, либо же на защиту ваших близких, вы обязаны были выстрелить в воздух, либо же куда-нибудь еще, дабы дать возможность агрессору прекратить совершать противоправные действия.
        - Да, Ваша честь, о подобной необходимости мне известно, но позвольте провести небольшой следственный эксперимент.
        - Пожалуйста-пожалуйста. - разрешил судья, кладя свою письменную ручку на стол перед собой и откидываясь на спинку кресла.
        - Леонид Александрович, мне нужна ваша помощь, встаньте, пожалуйста.
        Затем, когда мой адвокат поднялся со своего места и я позаимствовал у него письменное перо, я встал возле него.
        - Вот, на такой дистанции от моего папы находилась барышня Вениаминова, когда я в нее выстрелила. - сказал я и замахнулся на адвоката письменным пером, зажатым в кулаке. - В тот момент у меня было ровно три варианта действий. Во-первых, я могла не делать ничего и тогда бы папу убили…
        - Ложь… - начала было возражать мадам Вениаминова, но тут же, взяв себя в руки, замолчала.
        - Во-вторых, произвести выстрел в воздух, надеясь на то, что барышня образумится. Ну и третий вариант, который я, собственно, и выбрала: выстрелить в обезумевшую от горя барышню… Позвольте мне договорить! - мадам Вениаминова явно планировала вновь перебить меня. - Ваша честь…
        Я перевел взор на Председателя.
        - Если бы я сделала предупредительный выстрел, а барышня не отступила от своего преступного замысла, то спасти папу я бы уже не смогла. Просто не успела бы. История, как вам известно, сослагательных наклонений не терпит, и я понятия не имею, что произошло бы, выстрели я тогда в воздух. И никто этого не может знать. Но! Между жизнью своего папы и жизнью совершенно постороннего человека, я, как и любая другая нормальная дочь, всегда выберу жизнь своего папы. Хотя и ту барышню мне очень жаль, конечно.
        - Ясно… - заявил Председатель, когда я закончил говорить.
        - Если бы вы, барышня, выстрелили тогда в воздух, то моя дочь тут же бросила бы дагу, я это точно знаю. - тихим голосом сказала мадам.
        В этот момент раздался сигнал вызова от видеофона Председателя, который от этого даже слегка подскочил в своем кресле и тут же принялся читать входящее сообщение. Видимо, с нетерпением ожидал его. А прочитав, мельком взглянул на меня и от этого его взгляда по моей спине пробежал электрический разряд, а во рту пересохло. И судя по его расслабленной теперь физиономии, он принял решение…
        - А была ли у вас, барышня, возможность выстрелить не в живот, а, скажем, в ногу? - продолжил допытываться Председатель, явно придя в благостное расположение духа.
        Прежде чем ответить, я вновь присосался к бутылке с водой.
        - Ваша честь, вокруг было полно народу, я стреляла таким образом, чтобы точно не попасть в непричастного. - я покачал головой.
        - Ясно. А насчет того, что Кайа Игоревна якобы простолюдинка? - обратился Председатель к мадам Вениаминовой.
        Та сделала жест рукой, и ее адвокат, прилизанный тип, здорово так похожий на Садавира Эрринрайта из сериала «the Expanse», виденного мнойТАМ, встал со своего места и передал Председателю некий документ, а его копию - моему адвокату.
        - Ваша честь… - начал говорить адвокат, поправив свой пиджак, - нынешний Глава Семейства Филатовых, Игорь Михайлович, объявил своей наследницей присутствующую здесь Ивкину Кайю, получив над ней опекунство от ее родного отца, Николая Михайловича Филатова, признавшего в позапрошлом году свое над ней отцовство и по его же просьбе Михаил Владимирович, прошлый патриарх Филатовых, записал Кайю в Родовую Книгу Семьи, о чем есть соответствующий документ. Таким образом, Кайа вошла в Семью Филатовых и вместе с этим получила дворянский статус. Однако! Лично я не могу объяснить произошедший затем казус, впрочем, это внутреннее дело Филатовых, но за несколько часов до того, как Игорь Михайлович выправил необходимые документы для официального оформления опекунства над барышней, Михаил Владимирович, воспользовавшись своим правом, вычеркнул Кайю из Родовой Книги по «иным причинам»…
        Мой адвокат, едва заслышав эти слова, тут же принялся строчить кому-то сообщение. Матушке, кому же еще.
        - …таким образом, документ об опеке над присутствующей здесь барышней Ивкиной юридически ничтожен, так как Игорь Михайлович удочерял одну из Филатовых, а Кайа на тот момент таковой уже не являлась. Документ, подтверждающий мои слова, я вам предоставил.
        У меня перехватило дыхание, а на сетчатке глаз вспыхнули адреналиновые кляксы.
        - Ваша честь, в связи с вышесказанным, выстрел Ивкиной Кайи не может быть квалифицирован ни как законная самооборона, ни как законная оборона кого-либо из членов Семьи, а значит, эта барышня совершила уголовное преступление и согласно статье семнадцать, пункт три, Уголовного Уложения ей грозит до двадцати лет каторги. Если, конечно, барышня Вениаминова не умрет…
        Услышав последние слова, мадам Вениаминова дернулась всем телом, ну а я…
        Я закрыл глаза и двумя быстрыми движениями большого пальца, размазывая по лицу макияж, утер выступившие слезы и изо всех сил старался не зарыдать, ибо этоВСЕ. Это точноВСЕ(если документ не подделка), в этом я уверен, и спасти меня теперь сможет лишь политическая воля.
        Юридический капкан захлопнулся и впереди меня ожидают многие года каторги. Или же виселица, если барышня умрет. Не то, чтобы своими предыдущими деяниями я не заслужил возможности повисеть на виселице, но закончить свои дни из-за произошедшего сегодня…это же нелепо! Я подобного финала не желаю!
        - …на время следствия прошу отправить Ивкину Кайю под арест. Я закончил Ваша честь.
        Меня затрясла крупная дрожь. Мой адвокат говорил что-то об ошибках в делопроизводстве и еще о какой-то юридической ерунде, но я его уже не слушал.
        - Это…это не по-дворянски, цепляться к каждой закорючке в документах! - с более надрывными нотками в голосе, чем мне бы хотелось, произнес я, перебивая говорившего. - Любому же здесь очевидно, Ваша честь, что происходящее сейчас - это чей-то злой умысел, ведь юристы-то у моей Семьи не студенты-практиканты, со всем уважением к студентам-практикантам, они просто не могли совершить подобной оплошности. И если бы о документе, который вы сейчас держите в руках, им было бы известно, а в нормальной ситуации иначе и быть не могло, то все документы об опеке надо мной были бы, естественно, оформлены соответствующим образом!
        - Ты… Ты ранила мою дочь, и теперь одному богу известно выживет ли она, и что с ней будет потом. - чеканя каждый слог, произнесла мадам Вениаминова, когда Председатель слегка замешкался с ответом. - И я, будь уверена, СТАНУцепляться к каждой возможной мелочи, к каждой закорючке в любом из документов, лишь бы только тебя привлекли к ответственности за содеянное. Я не устану добиваться того, чтобы ты провела на каторге свои лучшие годы, да и вообще сгнила там. Грех, конечно, но я от всей души ненавижу тебя. Я ненавижу всех Филатовых. Ты, рожденная ничтожной шлюшкой…как ты только посмела поднять руку на мою дочь? У меня немало влиятельных друзей и я превращу каждую минуту твоего пребывания на каторге в самый настоящий ад на земле. Ежедневно, каждую секунду своей дальнейшей жизни, ты будешь молить о том, чтобы Господь поскорее прибрал тебя к себе. Тебе уже никто и ничто не поможет, слышишь меня…?
        Говоря это, мадам Вениаминова не повышала на меня своего голоса, она даже не смотрела в мою сторону.
        Председатель сделал вид, будто бы не расслышал явных угроз в мой адрес, равно как и мой адвокат, а значит этот человек по какой-то причине таковымУЖЕне является.
        Сука!
        Глубокий вздох. Еще раз. И еще раз. Спокойствие, Кайа, только спокойствие!
        Все происходящее сейчас - это точка бифуркации в историиЭТОЙмоей жизни.
        Два разных человека с одной душой на двоих. Две судьбы. Но разные ли? Это зависит от того выбора, который мне предстоит сделать вот прямо сейчас.
        Делай очередной свой выбор, Кайа. Или-или. Выбирай свою судьбу! Та же судьба, что и у Дмитрия Николаевича, маленького, ничтожного человечка без какой-либо мечты и собственных амбиций, куклы в руках могущественных спецслужб и раба собственного страха, много лет ежеминутно терзавшего его. Страха провести остаток жизни в тюрьме. Или же…
        Могут ли сегодня меня посадить до суда в здешний следственный изолятор? Безусловно, и если вдруг не произойдет чего-либо экстраординарного, то и скорее всего, ведь ПредседательУЖЕпринял решение. Не исключено и то, что там я «поссорюсь» с какой-нибудь из местных обитательниц, со смертельным для себя исходом. Ну или же со мной просто приключится некий очень несчастливый случай. Поскользнусь, например, и тюкнусь затылком об пол…
        Должен ли я всего этого бояться? Должен ли идти проторенной Дмитрием Николаевичем дорожкой, чтобы ежеминутно жить в страхе и закончить свои дниЗДЕСЬпримерно так же, как и онТАМ? Или же…
        Выбирай, Кайа!
        От волнения в горле образовался ком, и я сглотнул. Все-таки отсутствие выбора - великое благо. По крайней мере, с точки зрения человека, коим я был вТОЙсвоей жизни.
        Однако…
        На самом деле выбора-то у меня и нет, ведь я прекрасно осознаю, что нас с Кайей ожидает, если поведу ее по пути Дмитрия Николаевича. Знаю и не желаю для нее подобной судьбы! Категорически!
        Даже если меня сейчас и посадят в следственный изолятор, то ничего плохого со мной там не приключится! Этому просто не позволят произойти! Как посадят, так и выпустят через несколько дней или, возможно, даже часов! А животный страх оказаться в тюрьме - это страх Дмитрия Николаевича, не Кайи! Не мой! МнеЗДЕСЬнечего бояться!
        Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сердцебиение начало успокаиваться, а руки переставали дрожать.
        Победить собственные многолетние страхи - самое сложное для любого человека, и я уже начал побеждать. Есть чем гордиться, пожалуй.
        Стоило мне сделать выбор, как весь внутренний ужас и оцепенение моментально отпустили меня, а разум, опираясь на весь пережитый опыт, начал спокойно просчитывать варианты дальнейшего развития событий.
        Я поглядел на адвоката, который до сих пор был занят перепиской.
        Меня вдруг начала переполнять совершенно неуместная здесь и сейчас радость. Радость от осознания того факта, чтоСЕЙЧАС, по моему собственному желанию и выбору, рвутся ниточки, связывающие воедино судьбы барышни Филатовой и господина Мазовецкого, той пустой человеческой оболочки без каких-либо надежд и стремлений, изъеденной паразитом страха и прочими фобиями того же рода.
        Вряд ли подобную мою радость сумеет понять человек иной судьбы, но…
        Мне сейчас натурально захотелось пуститься в пляс.
        Теперь, когда Кайа - это Кайа, а не просто некое продолжение Димы из Зазеркалья, я смогу практически все! За моей спиной стоит одно из могущественнейших Семейств государства, а приемная матушка, чьей воле подвластны поистине немыслимые силы (и за которой стоит сам Государь!), очень вероятно, что передумала избавляться и Кайи и избрала для меня иную роль в своей игре, гораздо более позитивную и дающую мне в будущем немало возможностей, но это еще, конечно, требует проверки.
        Да, я смогу практически все, но для этого мне необходимо изо всех сил бороться, как, впрочем, и любому из Филатовых. В итоге, если все сделаю правильно, я сумею стать тем самым человеком, обитающим на самом последнем «этаже» «башни» Филатовых, фигурально выражаясь. Я наполнюЭТУжизнь смыслом и проживу ее за нас обоих, иначе и быть не может! Я смогу! А вот Дмитрий Николаевич не смог бы, он не обладал качествами, необходимыми для этого…
        - …но я не Дмитрий Николаевич, меня зовут Кайей Игоревной. - вслух закончил свою мысль я, стирая с щек остатки слез и глядя на свою, ставшую влажной, перчатку из тончайшей кожи.
        - Да неужели? - выразил всеобщую мысль Председатель. - Барышня, если вам необходимо немного успокоиться и перевести дух, мы можем сделать перерыв на несколько минут. Вы, похоже, чересчур перенервничали, что неудивительно в подобной-то ситуации.
        - Нет, спасибо большое, но со мной теперь все хорошо. Теперь и навсегда. Знаете, мадам… - я обратился к Вениаминовой, которая сейчас, судя по выражению на ее физиономии, разрывалась между тем, чтобы додавить Председателя, дабы он гарантированно отправил бы меня на нары, по крайней мере, до суда, и желанием немедленно помчаться к дочери в больницу, - мне очень жаль, что закон не дозволяет женщинам участвовать в дуэлях, иначе за ваши гнусные слова, недостойные дворянки, сказанные в адрес родившей меня женщины, я бы вызвала вас к барьеру. И пристрелила бы как собаку, будьте уверены.
        И прежде чем та смогла мне что-либо ответить, я продолжил говорить, улыбаясь женщине своей самой искренней улыбкой, отрепетированной бессчетное количество раз.
        - Ваше желание отомстить хоть кому-то из моей Семьи мне понятно. Будь я на вашем месте, то желала бы того же самого. И раз уж ваши руки могут дотянуться лишь до меня, то… Но, знаете, вы сейчас не о том переживаете, мадам, не о том. Угрожая мне всеми мыслимыми и немыслимыми карами, вы почему-то забыли о том, что ваша родная дочь, если она все еще жива, подключена к аппаратам, поддерживающим в ней остаток жизни. А ведь любой аппаратуре, знаете ли, свойственно ломаться. Да и медицинский персонал вполне может перепутать лекарства. Случайно, конечно, без злого умысла…
        - Это еще что за новости?! Забыли, барышня, где находитесь?! Думаете, раз из влиятельной Семьи, то можете открыто угрожать кому-то убийством прямо здесь, в уголовном суде, и это сойдет вам с рук?! - Председатель, у которого, вероятно, случились временные проблемы со слухом в тот момент, когда мадам открыто угрожала мне, решил показать, кто здесь главный. - Вы, как я погляжу, совершенно не боитесь Уголовного Уложения и не уважаете закон! Ну что же, в таком случае мой долг привить вам уважение к обществу и к закону!
        Глава 83
        Ну что же, добрыми друзьями с господином Председателем нам уже точно не стать… - подумал я, когда тот прервал свой гневный монолог затем, чтобы восстановить дыхание.
        Совершенно очевидно, кто бы и чего ему там не наобещал за окончательное решение моего вопроса, все происходящее здесь и сейчас для Председателя словно кость в горле, ибо грандиозный скандал, а мое дело имеет все шансы им обернуться, в этом сложно сомневаться, запросто сможет привести к неразрешимым проблемам. В конце концов, не зря же прочие судьи принялись симулировать и просто-напросто сбежали, не желая влезать в разборки между влиятельнейшими Семействами, и брать на себя возможные последствия. Не дураки. И последствия эти могут наступить не только для одного лишь Председателя, ведь персонаж этот крайне молод для своей должности, а стало быть и получил ее воспользовавшись чьей-то протекцией. И, возможно, теперь уже жалеет, что получил…
        А затем меня внезапно перестал волновать и Председатель, и все происходящее на судебном заседании.
        Я опустил взгляд на стол, ибо…
        Это что еще за…?! Личные воспоминания Кайи?! Не может быть, от нее же не осталось ничего, кроме телесной оболочки…
        Словно бы озарение! Словно бы вспышка во мгле! Да, я вспомнил!
        Мое первое воспоминание о том, что былоДО… До того, как Кайа и Дмитрий Николаевич стали единым целым.
        Кого первым в своей жизни видит человек, за исключением медицинского персонала, разумеется, и какое первое слово он или она произносит?
        Мама…
        Вот и первым моим воспоминанием из жизни Кайи стало воспоминание о ее матери. Хотя я даже и не надеялся что-либо вспомнить из жизни этой девочки «до меня». До того, как Вселенная свела воедино наши пути и судьбы. Да и, откровенно говоря, не очень-то и хотелось, учитывая то, каким образом эта девица, ее душа, завершила свое пребывание вЭТОМмире, но…
        Но, мне сейчас совершенно точно вспомнилась ее мать, в этом я убежден абсолютно, хотя бы уже из-за того чувства невероятной эйфории и тепла, образовавшегося в моей груди от этого воспоминания.
        К родной материТАМ, бесследно сгинувшей в поисках своего женского счастья где-то на далекой чужбине, у меня не осталось никаких чувств, кроме, наверное, детской обиды за то, что она меня бросила. А вот бабушка…
        Бабушка - дело совершенно иное! Бабушка вызывала (и вызывает!) у меня все те же чувства, что и женщина, чей образ мне сейчас привиделся.
        Буквально на несколько мгновений перед моими глазами предстало видение очень симпатичной, впрочем, ее безо всякого преуменьшения можно назвать красивой, высокой и огненно-рыжеволосой молодой женщины, явно не старше тридцати. Да, мимо такой не пройти не обернувшись. Мать куда как симпатичнее своей дочери, Кайи, так что нет ничего удивительного в том, что знатный тип, мой биологический папаша, обратил на нее свое внимание.
        Выражение лица этого видения, первое мгновение бывшее каким-то безмятежным, сменилось затем на выражение полнейшего ужаса и просто нечеловеческой тоски. Мученическое выражение. Видение беззвучно, но очень эмоционально обратилось ко мне, то ли прося о чем-то, то ли о чем-то предупреждая, а потом…
        А потом видение исчезло, ибо Председатель чего-то там начал мне говорить…
        Сука! Закрой, нахрен, свой рот! Я не желаю, чтобы здесь и сейчас ты раскрывал свою поганую пасть! Не мешай моим воспоминаниям!
        У меня сейчас возникло ощущение, будто бы в бескрайней пустыне я нашел маленький прекрасный зеленый росток, а этот урод взял и растоптал его!
        Ненавижу!
        Лютая, кристально чистая ненависть, сменившая то приятное чувство, которое появилось от воспоминания о матери Кайи, мешала дышать.
        Прямо сейчас со мной начало происходить то, чего не происходило уже очень, очень много лет, но с чем родители подростков, думаю, сталкиваются регулярно.
        Я взбесился! И физиономия моя, уверен, выражает самую крайнюю степень ненависти, мгновенно охватившей меня. Вон, Председатель даже едва заметно инстинктивно отпрянул, откинувшись затем на спинку своего кресла и явно не поняв, чем конкретно вызвана внезапная вспышка моей злости.
        Мне захотелось, и этому желанию было практически невозможно противостоять, настолько мощным в этот миг был гормональный выброс, вскочить на ноги, перевернуть стоящий передо мной стол, раскидать все предметы на столе у Председателя, а затем поколотить и его самого.
        Устроить дебош!
        Меня вдруг охватила какая-то истинно злобная радость. Эмоции захлестнули настолько, что я с великим трудом, используя едва ли не весь свой опыт в самоконтроле, заставил себя не делать чего-либо подобного.
        Я все-таки сумел сдержаться, ибо выказывать такие эмоции на судебном процессе, пускай даже все уже и предрешено, совершенно не к месту.
        - Прошу прощения, Ваша честь, если ненароком я произнесла нечто такое, что показалось вам неуважительным. Но, поверьте, у меня и мысли не было, чтобы проявить к суду хотя бы малейшее неуважение, однако…
        Я замолчал, внезапно задумавшись о совершенно постороннем. О своей завершившейся жизни. Уверен, и это у меня теперь практически религиозная убежденность, что люди появляются на свет совершенно точно не просто так, не по нелепой прихоти случая, и у каждого из живущих есть вполне определённая цель, поставленная некой высшей силой, каким-нибудь богом или Вселенной, в зависимости от того, кто во что верит, которую хотя бы в малой своей части достигают лишь считаные единицы.
        Несмотря на всю свою развившуюся до состояния тяжкой патологии трусость, а также на то, что после себя не оставил ничего, бесполезным человекомТАМя все же не был. Для своей Родины я сделал немало, пускай и не совсем уж по доброй воле и зову сердца. Убежден, мое московское начальство спорить с этим утверждением не стало бы, хотя орденов и медалей у меняТАМне было, ибо людям моего рода деятельности их, скорее всего, попросту не выдают. По крайней мере, до тех пор, пока они находятся в «загранке». Мог бы сделать и больше, наверное, но я израсходовал все отпущенное мнеТАМвремя, не дожив и до сорока лет.
        Все это мистическая ерунда, разумеется, но, как я уже успел заметить, в моей теперешней жизни этой самой мистической ерунды хоть отбавляй.
        Мистическая ерунда, да…ЗДЕСЬя потихоньку перестаю мыслить исключительно категориями железной логики, как привык делать этоТАМ, и в своих размышлениях все больше начинаю опираться на некий мистицизм, что, впрочем, и не удивительно, учитывая происходящее со мной.
        ВТОЙжизни, готов поставить на это рубль, в какой-то миг я «свернул не туда», не на ту дорожку, что уготовила для меня Вселенная. Живя никчемной жизнью в мирке собственного страха, фобий и самоограничений, я так и не сумел исполнить своего предназначения. Думаю, в самом конце, за миг до того, как окончательно исчезнуть, я осознал этот факт, а осознав, не сумел обрести покой.
        Не знаю почему, но абсолютно убежден, что Вселенная дала мне, Дмитрию Николаевичу, еще один шанс. Возможность. Несмотря ни на что, она все-таки решила предоставить мне еще одну попытку.
        Кайю.
        У Вселенной для меня определенно есть некое дело.
        Не зря же при мне остался весь мой жизненный опыт! Не зря Кайа! Не зря Семья Филатовых! И не зря я осознал себя в данный конкретный исторический момент конкретноЭТОГОмира, стоящего на распутье!
        И то, что Кайа, самый обыкновенный четырнадцатилетний барчонок, которая еще недавно была самой обыкновенной девочкой из самой обыкновенной и совершенно незнатной местной Семьи, оказалась в самом центре надвигающегося безумного катаклизма - это, по всей видимости, тоже не зря!
        А бабка с ее сыновьями и прочими претендентами на Семейное Наследие; враги Семейства Филатовых; его финансовые и деловые конкуренты, причем не только внутри Российского государства… - всего лишь декорации к моему «спектаклю». Вселенная сама ведет меня за руку, дабы я вновь не свернул куда-нибудь «не туда». Судьба, уготовленная для Кайи, для Дмитрия Николаевича, для меня… - участие в грандиознейшей битве.
        Не в какой-то одной конкретной, а в сражении длинною в целую жизнь. В этот раз, уверен, выполнив свое предназначение, «уйду» уже без сожалений.
        «Неизбежная судьба!». Внезапно из моего подсознания всплыли два этих слова. Неизбежная судьба, да…
        Вселенная толкает меня на путь борьбы, не оставляя иных вариантов. Единственно что, и в этом я уверен, там, на железнодорожном узле мне был предоставлен выбор дороги к конечной цели, по которой я пойду. И свой выбор я совершил, не мог не совершить. ВЭТОЙжизни у меня будет все, кроме возможностиНЕделать выбор, стоя на очередной развилке своего пути к подготовленной для меня цели…
        И даже внешность мне дана соответствующая предназначению. Не писаная красавица, но крайне харизматичная и запоминающаяся. Словно бы в театре. Такая подойдет и наипервейшей героине, и распоследнейшей злодейке, ты только выбери свою «роль» в «постановке», Кайа…
        « - …я оказался в некоей петле, раз за разом проживая жизни Дмитрия Николаевича и Кайи?».
        « - Нет, не ты. Мы… Мы обе оказались. Ты и я. Но да, так оно и есть». - всплыл в моем сознании фрагмент памятного диалога с галлюцинацией.
        Вот оно как… Раз за разом я не исполняю своего предназначения и раз за разом моя душа начинает новый круг. И так бессчетное количество раз. Было. В эту попытку я разорву этот безумный цикл. Уверен.
        Интересно, что произойдет, когда я прерву этот цикл? Было бы интересно узнать…
        Внезапно для самого себя я едва не рассмеялся, ибо совершенно не к месту вспомнил попугая Кешу из старого советского мультфильма:
        «Я смогу! Я докажу! Я покажу! Обо мне узнают! Обо мне заговоря-я-ят!».
        Да, это точно про меня теперь.
        Безумие. Все это чистой воды сумасшествие. Я просто потихонечку схожу с ума после всего произошедшего…
        Нет, не сумасшествие… - сам себя поправил я. - Просто новая нормальность для меня. И с ней, с нормальностью этой, я уже смирился, приняв ее для себя. Разве смог бы Дмитрий Николаевич поставить предателя передТЕМвыбором…?
        Моя память любезно продемонстрировала мне искаженное от ужаса лицо Анны, жены Аркадия Станиславовича Лискина, предателя, за мгновение до того, как он ее зарезал.
        Я закрыл глаза. Нет, Дмитрий Николаевич ни за что не смог бы, а значит, я, и правда, принял для себя эту новую нормальность, даже если сам этого и не признаю.
        - Знаете… - вслух произнес я. - А я ведь так ни разу в своей новой жизни и не посетила могилу своей родной матери…
        Все находящиеся в помещение люди, даже мой адвокат, уставились на меня, и некоторые, судя по выражениям на их физиономиях, подумали о том, что у Кайи «кукуха» улетела окончательно.
        Мой взгляд, выражение моего лица, и моя поза перестали быть вызывающими, однако тон голоса, который я выбрал для своих слов, был столь твердым, что всем присутствующим в кабинете Председателя стало очевидно: эта барышня, несмотря ни на юный возраст, ни на происходящие с ней перипетии, никакой несправедливости или пренебрежения в свой адрес явно не потерпит. Ведь, как говорилось в «Двенадцати стульях», действовать нужно смело и побольше цинизма.
        - Но вы совершенно правы, говоря о том, что я не боюсь Уголовного Уложения, ибо опасаюсь я лишь гнева Господа нашего, Государева гнева и гнева моих приемных родителей. Однако неправы, утверждая, будто бы я его не уважаю. Отнюдь! Ведь как говорил один хорошо известный мне, но вам незнакомый человек, Уголовное Уложение мы должны чтить. И я его, будьте уверены, чту…
        Я замолчал на мгновение за тем, чтобы поправить прядь волос, упавшую мне на лицо.
        - И еще меня интересует такой вот моментик… Вернее, даже два моментика. Во-первых, мадам, мне бы очень хотелось знать, как именно вы заполучили документик, утверждающий, будто бы меня, фигурально выражаясь, уволили из Филатовых?
        На лице не сводящей с меня ненавидящего взгляда мадам Вениаминовой гуляли желваки и было очевидно, что отвечать на мой вопрос она совершенно не собирается, по доброй воле, по крайней мере, а посему я продолжил:
        - Можете не отвечать, мадам. Готова поставить свой последний рубль на то, что получили вы его от Марьи Александровны, моей любезнейшей бабушки. Тогда, Якоб Вольфович, у меня вопрос к вам… - я перевел взор на Председателя, ибо задавать вопрос судье, не глядя на него, значило бы проявить неуважение, а Кайа в моем исполнении, если и хамит, то исключительно вежливо. - Планирует ли уважаемый суд учитывать предоставленную мадам Вениаминовой бумагу при вынесении своего решения об избрании меры пресечения для моей скромной персоны?
        Произнеся это, я обернулся на адвоката, все еще с кем-то переписывавшегося. Он, не глядя на меня, молча кивнул, мол, правильный вопрос ты задала, барышня.
        - Разумеется, нет! - сказав это, Председатель даже как-то расслабился и с немалым интересом рассматривал меня.
        Не знаю, чего там щелкнуло в его мозге, но этот человек моментально, прямо вот сейчас, изменил свое ко мне отношение. Кайа явно начала ему нравится, это заметно невооруженным взглядом. Хотя это никак не повлияет, разумеется, на уже вынесенное им, но еще не объявленное публично, решение. А решил он, скорее всего, отправить Кайю в тюрьму до окончания расследования.
        - И господин адвокат прекрасно должен был это знать…! - Председатель перевел взор с меня на адвоката мадам Вениаминовой, а затем и на нее саму, после чего без всякого удовольствия продолжил. - Как и вы, мадам! Знать, что вопросы, касающиеся присвоения либо же лишения дворянского статуса решаются лишь и исключительно специальной комиссией во главе с Государем. И так как все юридические моменты, связанные с лишением Кайи Игоревны дворянского статуса, соблюдены не были, то уголовный суд в моем лице продолжает считать барышню Филатову лицом дворянского сословия…
        - Ваша честь… - от всего произошедшего сегодня с ее детьми у мадам Вениаминовой, судя по раскрасневшемуся лицу и расфокусированному взгляду, рубануло давление, и вследствие плохого самочувствия, а также настроения, она явно начала терять самообладание.
        - Ну и отлично, Ваша честь! - я не дал договорить мадам, отчего та пришла в самую крайнюю степень гнева. - И раз уж в глазах правосудия я все еще барышня Филатова, лицо дворянского сословия, то и никакого преступления с точки зрения Уголовного Уложения мной совершено не было, ведь так? Случился инцидент, который, безусловно должен быть расследован. И, наверняка, будет. Однако… Даже если меня сейчас и отправят в тюрьму, а как говаривал еще один известный мне исторический персонаж, каждый приличный человек должен посидеть в тюрьме… Впрочем, неважно. Я не боюсь оказаться за решеткой…больше не боюсь…хотя и уверена, что этого не произойдет, ведь здесь и сейчас происходит честный, справедливый и беспристрастный суд, верно…?
        Услышав мои слова, Председатель закрыл глаза, а на его физиономии отразилась целая гамма разнообразных чувств. Похоже, Кайа вновь начала его дико раздражать. Ничего страшного, переживет как-нибудь.
        - Но знайте и запоминайте, мадам, если вдруг, по чьей-либо злой воле, я все же окажусь в тюрьме, во что я не верю, и там со мной произойдет очень несчастный случай, то в райские врата, ну, или не в райские, это уже как получится, мы с вашей дочерью войдем вместе, держась за руки! Надеюсь только, у вас достанет ума не проверять мое утверждение на практике…
        - Это… Это самая наглая и самая нахальная девка, которую мне когда-либо доводилось видеть, Ваша честь! Она…! Нельзя допустить того, чтобы подобные угрозы, произнесенные здесь вслух, остались безнаказанными…! - мадам Вениаминова все же сумела не скатиться в истерику, но…
        - Не считайте, пожалуйста, это угрозой, мадам. Никакая это не угроза. Это простая констатация факта. Меня любит Господь и он же меня оберегает. Ведь будь это не так и меня уже давно не было бы в мире живых. А Господь - это не только любовь, далеко не только… Будьте уверены, что Он не допустит никакой несправедливости по отношению ко мне, и будет жестоко карать тех, кто все-таки попробует…
        Я в театральном жесте поднял руку, ибо свою роль необходимо отыграть до самого конца, и в тот же самый миг был перебит тем, что дверь в кабинет отворилась.
        Не опуская руки, я обернулся.
        В кабинет Председателя уголовного суда вошел молодой человек, явно чей-то охранник. Внимательно оглядев помещение, он затем кивнул кому-то за дверью, после чего охраняемая им персона вошла в кабинет. И в этот момент, судя по безрадостным физиономиям собравшихся, все они без исключения (даже я сам!) поверили пафосным словам девицы, которая, мягко говоря, не совсем в себе.
        - Здравствуйте, и прошу прощения за то, Ваша честь, что мой неожиданный визит прервал заседание. - поздоровалась с собравшимися незваная гостья.
        - Здравствуйте и вы, Мила… - совершенно безрадостным тоном поздоровался с вошедшей прислужницей царской любовницы Председатель уголовного суда, для которого в этот миг все происходящее заиграло совершенно новыми красками.
        Ну а мне же предстоит сегодня сделать очередной выбор…
        Глава 84
        НЕСКОЛЬКО ПОЗЖЕ.
        - Этим вечером дама Кристина, от имени и по поручению Его императорского Величества, навестит в госпитале твоего отца. Помимо этого, она убеждена в том, что существует нечто, известное вам обеим, и о чем она желает с тобой побеседовать лично. Так что, будь, пожалуйста, подле отца и дожидайся встречи с моей Госпожой. Доброго вечера, хотя, учитывая все произошедшее сегодня, сильно сомневаюсь, что он у тебя будет таковым. От всего сердца желаю Игорю Филатову скорейшего выздоровления, ну а тебе, Кайа… Тебе я желаю сделать сегодня самый правильный и самый важный выбор в твоей жизни. До новых встреч. - после этих слов, услышав мое: «До свидания», Мила забралась в свое авто, дверь за ней закрылась и транспортное средство, в сопровождении машины охраны, отбыло от здания уголовного суда.
        - Барышня… - произнес подошедший охранник, бритый налысо довольно молодой парень, с небольшой бородкой, после того как я на некоторое время «завис», глядя вслед отъехавшим авто.
        - Да. Едем в больницу к моему отцу. - очнувшись, я залез в салон авто и, усевшись в кресло, прикрыл глаза.
        Ну, собственно, с появлением на сцене Орловой Милы весь балаган тут же свернули. После своего короткого приветствия, прислужница царской любовницы заняла за столом свободное место и произнесла ровно одно предложение:
        - Дама Кристина велела мне присутствовать на заседании, где будет решаться судьба ее дорогой подруги (вот прямо так и сказала!) Кайи, и доложить ей о вынесенном решении.
        Всем собравшимся моментально стало очевидно, что царская любовница сделала свой ход, не позволяя упечь меня за решетку, и спорить с ней из-за меня Председатель не захотел, а посему он, не став тянуть кота за всякое, быстренько озвучил свое решение.
        - Именем государства Российского… - начал он.
        До конца расследования, которому меня обязали всячески содействовать, относительно причинения огнестрельного ранения барышне Вениаминовой, я остаюсь на свободе, с запретом на определенные действия. А именно, мне запрещено покидать пределы Санкт-Петербурга, за исключением посещения госпиталя, в котором находится сейчас мой приемный отец.
        Электронный браслет на мою руку надевать не стали, ограничившись взятием с меня слова дворянки (на этом месте мадам Вениаминова скривилась, будто бы ее угостили особенно кислым лимоном) на тему того, что пределов города, за оговоренным исключением, я покидать не стану и буду сотрудничать со следственными органами.
        У этого решения, уверен, обязательно должна быть цена, которую царская любовница, так или иначе, вынуждена будет уплатить. Данный судебный процесс был точкой приложения усилий множества самых разнообразных сил, так или иначе противостоящих Филатовым. Шутка ли, подвернулся такой шанс засадить в тюрьму пока еще единственного ребенка и пока еще наследницу Главы Семьи, где, во-первых, с ней возможно было проделать что угодно, вызвав дестабилизацию в и без того беспокойной внутрисемейной обстановке, ведь нынешний Глава прямо сейчас недееспособен. Ну а, во-вторых, какой отличный представлялся вариант для практически любого шантажа. Наверняка существуют еще и «в-третьих», и «в-четвертых», и так далее. И шанс этот теперь упущен!
        Хотя я и не просил о помощи, но дама Кристина мне ее решила оказать, да еще и публично, устами своей прислужницы, назвала меня своей подругой, то есть взяла под свою протекцию (потыкав заодно палкой в Государыню, с которой в скором времени я должен буду породниться), а это значит ровно одно…
        Очень ловко!
        Должок этот мне в любом случае придется возвращать, тут без вариантов, даже если все те, кто желали видеть меня за решеткой, и приложили к этому немалые усилия, решат вдруг не выписывать, фигурально выражаясь, счет за оставление меня на свободе этой «ночной кукушке» Государя.
        Дама Кристина явно жаждет от меня той информации, что хранится на накопителях. Не зря же Мила прямо заявила о том, что надеется на некий мой «правильный выбор». Можно, конечно, сказать, и это будет чистая правда, что ее посланницу «срисовала» матушка и отобрала все переданные мне устройства. Можно поведать грустную историю и о том, что будто бы ничего у меня не вышло…
        Поверит ли она моим словам? А вот на этот вопрос заранее ответить невозможно. Нельзя ни на мгновение забывать о том, что эта женщина годами живет и выживает в жутком гадюшнике, где если и не всем, то очень многим, заправляет царица. Так что, уверен, царская любовница - это та еще штучка. Недооценивать ее опасно. Смертельно опасно.
        В своей «игре» одну из своих ставок она явно сделала на меня (а стало быть, и знает обо мне достаточно для того, чтобы такую ставку сделать) и любой не устраивающий ее ответ вполне может быть ею расценен, как мое нежелание отдать должок и в таком случае дама Кристина, очевидно, станет настроена крайне враждебно по отношению ко мне. А для здоровья моего молодого и еще растущего организма очень вредно иметь во врагах обеих «ночных кукушек» Государя. Ясно одно, не делать выбор у меня не получится. Впрочем, это мне уже и так известно…
        (ругается на английском)
        - Дерьмо…! - вновь произнес я, после того как мелодия включающегося видеофона вернула меня из мира грез в мир реальный, где я вновь обнаружил себя в гостевых покоях госпиталя.
        Видеофон… Я все это время вертел его в руках и, видимо, случайно включил, хотя и не собирался. А затем…
        Затем, когда аппарат полностью загрузился, раздался звук вызова.
        Ия! Ну, конечно, кто же это может быть еще…
        - Привет! - произнес я, морально готовясь к тому, что с «той стороны» начнется бесконечный поток слез и жалоб на то, что до меня было не дозвониться, но…
        - Кайа? - услышал я вкрадчивый голос подруги, однако, судя по ноткам, Ия только недавно ревела белугой. - Жива? Ты сейчас где? Что с тобой? Ты цела? Можешь включить виртуальную камеру?
        - Жива, как видишь. Я сейчас в… - я на секунду умолк, вспоминая то, как называется эта больница и параллельно с этим включая камеру устройства. - В Павловском госпитале. А что?
        - Как это, что?! Ты не в тюрьме?! - тут же затараторила Ия.
        - Нет, не в тюрьме… - ответил я, подумав о том, что произошедшую дуэль должны были бы уже хорошенечко обмусолить в «Светских хрониках». - Меня не стали арестовывать и лишь велели на время следствия не уезжать из Петербурга.
        - Каким образом тебя могли оставить на свободе, когда ты едва не застрелила великого князя?! - и вот тут моя Ия, заревев, дала уже выплеснуться своим эмоциям. - Такого не бывает! Это просто невозможно! Не ври мне, пожалуйста! Зачем ты это сделала, а?!
        - Я?! Стреляла в великого князя?! - перебил я вопящую во всю глотку подругу. - Когда это?!
        - Это… - сбилась с мысли и растерялась Ия, вследствие чего моментально прекратила реветь. - Это же самая горячая новость за сегодня! Ты попала на заглавную страницу «Светских хроник»! Опять! Там пишут, что ты попыталась застрелить великого князя, но барышня Вениаминова спасла его, закрыв собой от пуль, после чего тебя разоружили…
        - Секунду, Ия…! - произнес я, уменьшая изображение подруги до маленькой иконки в нижнем правом углу дисплея видеофона и открывая сайт «Светских хроник», а затем… - Ну, класс! Ия, это просто…!
        - Чего? - удивленно переспросила подруга, шмыгнув носом и наклонив голову.
        - Здорово они все провернули, говорю, а главное, так быстро! Я же теперь, блин, во веки вечные не отмоюсь от подобной «славы», даже если разорю к чертям собачьим эту газетенку, а всех ее писак отправлю на каторгу…! - ответил я, разглядывая иллюстрацию к статье, а затем вдруг истерично захохотал.
        Несмотря на большое количество свидетелей, лично присутствовавших на дуэли, никаких записей произошедшего не было. Никто не снимал дуэль на виртуальные камеры своих видеофонов. Запрещено категорически, о чем меня предупредили загодя. А посему…
        На заглавной странице «Светских хроник», иллюстрируя стыдливо подписанную, как «редакционная статья» статью, была изображена батальная сцена. Вернее, сцена убийства. А еще вернее, сцена покушения на убийство члена царской Семьи…
        Картина. Картина, нарисованная карандашом. Картина, где изображена барышня, стреляющая из пистолета в мужчину, и которого от нее собственным телом, широко разведя руки, закрывает другая барышня…
        Довольно-таки грубая и быстро нарисованная картина. Однако, детали на ней, например, небрежно перечеркнутые цветным маркером, этакой «Z», волосы стреляющей. И цвет этого маркера точь-в-точь как у моих волос…
        Это, кстати, единственное использование цвета на иллюстрации, за исключением красных пятен на теле барышни Вениаминовой, символизирующих пулевые попадания.
        А чтобы ни у кого не осталось вообще никаких сомнений, на лацкане пальто стреляющей был изображен герб Филатовых.
        Художник, кто бы это ни был, или знаком со мной лично, или присутствовал на сегодняшней дуэли, ибо он (или она), несмотря на всю грубость рисунка, очень метко передал мое обычное выражение лица. Безразличное. И в данном конкретном случае, это было выражение лица хладнокровной убийцы.
        Интересно все-таки, кто же этот художник…?
        Как бы то ни было, но барышне Вениаминовой теперь точно кранты. Выживет она или же нет, ее в любом случае станут судить. Как минимум уже потому, что ФилатовыТАКОЕспустить на тормозах никак не смогут. Публичное обвинение меня в покушении на особу из царской Семьи! Учитывая то, как в России любят и почитают Государя…
        - Чего здесь может быть смешного, Кайа? - с каким-то ожесточением в голосе поинтересовалась Ия. - Это же…
        - Ия! - перебил ее я, а затем поведал о том, что именно произошло на самом деле, особенно «подругу Ию» заинтересовал мой револьвер.
        - Это просто уму непостижимо! Ну ты, ешкин кот, даешь! Ты, и правда, словно книжная героиня! Но, Кайа, если все действительно так, как ты говоришь, а поводов не верить тебе у меня нет, то… Чем думали служащие «Светских хроник», всякие там редактора, разрешая публиковатьТАКОЕ? Они там, что, всей редакцией с ума посходили? Не знаю никого, кто по доброй воле захотел бы поссориться с твоей Семьей, и это не говоря уже о том, чтобы публично, на всю страну, использовать в своей гнусной лжи родственников Государя.
        - Нет, Ия. Не посходили. «Светские хроники» - одно из тех немногих виртуальных изданий, откуда люди незнатного происхождения черпают «обжигающую правду» о том, что творится в дворянском сословии. Ну, ты и сама это знаешь. Как думаешь, сколько людей читают эту газетенку?
        - Ну-у-у… - задумавшись, подруга приложила пальчик к губе. - Много, Кайа. Просто дофига!
        - Эти самые «Хроники» - так называемый «сливной бачок». Там подают определенные события под нужным углом, формируя общественное мнение таким образом, каким это необходимо неким уважаемым людям. За деньги. За огромные деньги. А может, и не только за них…
        - Чересчур заумные слова из твоих уст звучат слишком забавно. - хмыкнула Ия. - Но это только твои предположения, знаешь ли. Я вот, например, ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь подал на них в суд.
        - Ну, во-первых, я лишь четырнадцатилетняя барышня, еще не слишком много смыслящая в жизни, так что вполне могу добросовестно заблуждаться, хотя и уверена, что в данном случае совершенно права. А во-вторых, в суд на них не подавали потому, милаха, что откровенной лжи, до сегодняшнего дня, по крайней мере, они не публиковали. Наверное. - пожав плечами, ответил подруге я.
        - Если ты права, Кайа…если права, то у меня не получается представить…а представить я могу много, очень много…сколько мог бы стоить подобный поклеп на тебя. Да еще и со втягиванием во все это великого князя. Это не фунт изюму, знаешь ли, это очень серьезно. - задумчивым тоном произнесла подруга, заметно уже успокоившись. - «Светским хроникам» теперь почти наверняка каюк…
        Кайа не должна была выжить в тюрьме. Оговорив себя на камеру, она обязана была навсегда исчезнуть из мира живых. - еще неделю назад осознание подобного факта привело бы меня в невообразимый ужас на несколько дней, а сейчас же лишь прошлось холодком по спине, словно бы у бывалого солдата, мимо которого просвистела очередная пуля. - Страшно даже представить то, от чего меня спасла царская любовница, и что мне было уготовано «любящей» бабушкой и прочими многочисленными «доброжелателями». А затем (а возможно, что и сначала) скончался бы папаня. После чего, быть может, что и в тот же самый день, к нам с папаней на «том свете» присоединилась бы и матушка, со своим еще нерожденным сыном. Готов поставить рубль на то, что план у наших недругов был именно такой. В один день ликвидировать и Главу Филатовых, и всех членов его «ячейки общества». Именно под подобный сценарий и настраивалось общественное мнение вбросом в «Светских хрониках». Даже если пресс-служба царской Семьи даст затем опровержение этому художеству, пасту обратно в тюбик уже не запихнуть. Ложечки, как говорится, найдутся, а вот осадочек
останется. Ловко сработали, а главное, как быстро! У нас, и правда, чрезвычайно неприятные оппоненты и их никогда нельзя недооценивать, иначе… Да, у недоброжелателей была вполне подходящая цель, чтобы даже пожертвовать таким во всех смыслах могучим инструментом, как «Светские хроники».
        И даже если у них не получилось упечь меня за решетку, по крайней мере, пока, рассчитывать на то, что план с убийством Кайи и ее приемных родителей из-за этой неудачи перестал исполняться - неразумно. Уж слишком удобный момент для них сейчас выпал, да и средств, помимо этих самых «Хроник», наверняка уже потрачено немало, чтобы вот так вот запросто свернуть всю лавочку. Не говоря уже о том, что против нас действуют люди, движимые не только чистой логикой, но также еще и фанатичной ненавистью, та же бабка, например…
        - Блин! Какая же я все-таки…м-м-м! Иной раз зла на себя не хватает, извини! У меня совсем из башки вылетело узнать, как себя чувствует твой отец… - вывел меня из состояния задумчивости жалобный голос подруги, мило наморщившей свой лобик.
        - Извиняю! - добродушно махнул рукой я, а затем произнес, состроив серьезное выражение на физиономии. - Папа жив, что для человека, которого ударили рапирой в печень, уже хорошо. Его прооперировали и сейчас он в медикаментозном сне. Доктор сказал, что через некоторое время папа поправится. Такие вот дела…
        - Слава богу, что он жив. Я поставлю свечку за его здравие. А… - начала было Ия.
        - Вениаминова? - поинтересовался я, перебивая подругу.
        - Уху. - ответила Ия. - Вениаминова… Жива?
        - Пуля, которой я стреляла, очень гадская… Я не знаю, Ия, что сейчас с этой барышней. Честное слово. Хотя и надеюсь, что она все-таки не умерла…
        - Ясно… - Ия закусила губу, а затем с надрывом в голосе продолжила. - Но знаешь, так ей и надо! Это же подло и низко поступать так, как поступила она!
        - Убитый моим папой человек был ее братом, Ия… - я пожал плечами. - Ее поступок понять несложно, и я ее, если честно, не могу осуждать. Я просто не дала ей довести до конца задуманное. Ладно, черт с ними, с Вениаминовыми этими, мне…мне необходимо…мне нужно кое-что тебе сказать…
        - Чего? Чего? - Ия скорчила забавную физиономию.
        - Знаешь, это хорошо, что мы сейчас говорим по телефону… - начал я.
        - По телефону? Что это? - подруга удивленно захлопала ресницами.
        - Видеофон, конечно, я имела в виду по видеофону… - поправился я. - Я нервничаю, извини.
        - Ты иногда такие забавные словечки выдумываешь… - Ия улыбнулась, отчего на ее щеках появились ямочки, а затем поинтересовалась. - Так почему, по-твоему, хорошо, что мы говорим по видеофону? Ничего это не хорошо! Я вот, например, соскучилась по тебе, милая моя, так что хоть сейчас готова сорваться и ехать в Петербург. Вообще-то, я уже и вчера, и позавчера была готова…
        - Ия, я… - у меня не получилось совладать с эмоциями и мой голос получился хриплым. - Я сейчас!
        Навернув два круга по гостевому покою, и, налив затем воды из графина, стоявшего на декоративном столике, я изо всех сил унимал бешено колотящееся сердце и не в меру расшалившиеся эмоции.
        Мне опять необходимо делать выбор. Прямо сейчас!
        Я должен (обязан!) буду сделать сейчас то, чего до этого не делал никогда. И самое главное, что делать этого я категорически не желаю! Я должен буду прямо сейчас прекратить все отношения с барышней, которую искренне люблю. И, что еще хуже, которую черт дернул взаимно полюбить меня…
        Прекратить, да. И сделать это таким образом, чтобы более нас уже ничто не связывало. Чтобы всем тем, кто желает Филатовым вообще, и в частности мне, хотя до меня, уверен, они и не доберутся, «всего наилучшего», не пришла в голову дурная мысль попробовать отыграться на той, кто безмерно дорог мне. На моей Ие. На этой моей безобидной чудачке.
        И я знаю, что, потерпев неудачу, враги мои в порыве своей бессильно злобы обязательно попробуют сделать это. Убежден в этом. Почему? Предчувствие. Интуиция, которой я доверял всегда, и особенно теперь.
        Моя неизбежная судьба, похоже, что не предполагает человеческого счастья. Во всяком случая, в какой-либо обозримой перспективе.
        - Кайа, милая моя, чего случилось-то? Почему ты плачешь? - голос подруги вернул меня в реальность.
        - Ничего… - я шмыгнул носом и свободной рукой утер появившиеся слезы. - Ничего. Это просто мои девчачьи гормоны расшалились и эмоции захлестнули…
        В один большой глоток, будто водку, я выпил воду из стакана, что держал в руке.
        - Ия, я должна тебе сейчас кое-что сказать. Кое-что важное. Кое-что такое, о чем я наверняка бы не решилась сказать тебе в глаза. Знаешь, вообще-то, я совершенно не такая, каковой ты меня, вероятно, себе представляешь…
        - Конечно! - пожала плечами «подруга Ия». - Ты для всех разная, и это нормально. Так и должно быть. И вообще, не томи, Кайа! А то я сейчас уже изведусь вся! Знаешь, ты сейчас похожа на книжного юношу, который собирается сообщить книжной же барышне о том, что они должны расстаться. Это пугает меня, а ты же в курсе того, какая я трусиха! Чего ты собралась мне сказать? Знай, что я сразу и все тебе заранее прощаю!
        - Ия, я…
        Глава 85
        - Ия, я… - закончить фразу не сумел, ибо в горле натурально встал ком, и я почувствовал, что вот-вот разревусь.
        Успокойся! Этой девочке через несколько секунд предстоит в одно мгновение потерять свою единственную и во всех смыслах любимую подругу. Успокойся и разом «отрежь» эти отношения! Не мучь ее еще и своими душевными метаниями! - нечто, все еще остающееся от личности взрослого мужчины и не до конца пока «переваренное» Кайей, изо всех сил призывало меня действовать спокойно и рационально. - Нам необходимо прямо сейчас расставить все точки над ё, ведь наша милая чудачка чрезвычайно впечатлительная особа…
        Эту мысль я додумать не сумел, ибо…
        - Чего ты, нахрен, понимаешь в таких материях, а?! Пошел бы ты к черту со своими непрошенными советами, понял?! - прижав микрофон аппарата к животу, так, чтобы с «той стороны» ничего слышно не было, я изо всех сил завизжал, но шепотом, остатками здравого смысла осознавая, что вопли во всю мощь глотки обернутся уколами успокоительного, чего бы не хотелось.
        А затем все-таки разревелся, правда, буквально на десяток секунд, довольно быстро сумев взять себя в руки.
        - И ни черта ты, Дмитрий Николаевич, не шаришь в подобных материях. Ты же по «коммерческим» девчонкам был специалистом, помнишь? Так откуда тебе знать, как мне сейчас лучше поступить? А? - уже более-менее спокойным голосом, несмотря на дрожащую челюсть, ответил своему Альтер эго я. - Впрочем, это не особо важно, ведь ты прав. Как обычно… Эту драму необходимо закончить так, чтобы Ия в пылу эмоций не совершила какой-нибудь непоправимой глупости. В конце концов, я все это затеял лишь затем, чтобы с ней не произошло ничего подобного, а не наоборот…
        - Ия, я… - вновь начал я, отставив аппарат от пуза и глядя на дисплей.
        - А я уже, кажется, знаю, Кайа, что ты мне сейчас скажешь. - услышал я на удивление спокойный голос «подруги Ии». - Это будет нечто вроде: «Прощай, Ия. Мне было приятно общаться с тобой, но мы более не можем видеться…» и прочее бла-бла-бла. Я ведь права?
        Честно говоря, не ожидал от «подруги Ии» подобной отповеди и даже чуток растерялся. Сев на диван и утерев слезы, мешающие видеть физиономию подруги, я уставился на дисплей, с другой стороны которого, в свою очередь, на меня глядела пока еще моя чудачка.
        Вгляделся в ее лицо и…не то чтобы не узнал, нет…
        То, что характер и нрав Ии довольно быстро претерпевает изменения (подозреваю, что это Кайа стала тому причиной), и она перестает быть барышней, не могущей сказать: «нет!», каковой была в самом начале нашего знакомства - это факт, но…
        Сейчас «подруга Ия»…нет, не постарела…я бы сказал, что прямо сейчас, в одно мгновение, она повзрослела сразу лет на десять. С ее лица совершенно исчезла столь свойственная ей инфантильность.
        - Но позволь, пожалуйста, поинтересоваться: ПОЧЕМУ? Уверена, что имею на это право. - Ия не дала мне возможности ответить на ее первый вопрос, и я вдруг почувствовал себя крайне неуютно.
        Впрочем, она и не думала заканчивать свой монолог.
        - Если ты решила порвать со мной все отношения из-за… Из-за того моего необдуманного и непрошеного тобой поцелуя… Если именно это тебя так расстроило и отвратило от меня, то… Нет! Знаешь, я не стану извиняться за то, что сделала тогда! Мне искренне жаль, если ты все-таки нашла это отвратительным… Боже мой, Кайа, что за ерунду я сейчас несу?! - Ия, бросив свой аппарат на пол, закрыла лицо ладошками, но затем, спохватившись, подняла видеофон и продолжила. - Знаешь, а я бы, наверное, даже поколотила любую барышню, которая вздумала бы лезть ко мне с подобными поцелуйчиками и признаниями. Любую, Кайа! Любую, кроме тебя! Тебя же я люблю всем своим сердцем. Люблю той любовью, каковой не должна одна барышня любить другую и о которой по идее я должна была бы молчать для нашего же блага… Не знаю, почему так происходит, но… Я уже много дней ложусь спать и просыпаюсь с мыслями только о тебе…
        - Ия, дай мне, пожалуйста, все объяснить… - напомнил о своей скромной персоне я.
        - А быть может, тут дело в другом…? - приложив пальчик к губе, продолжила вслух размышлять подруга, находящаяся сейчас в своих грезах и, кажется, совершенно обо мне позабывшая. - Может быть, ты просто влюбилась в кого-то еще и теперь наши отношения тяготят тебя? Я права? И если все действительно так, то скажи, пожалуйста: какЕГОзовут? ИлиЕЕ…
        - Ия…
        - Я имею право знать! - последнюю фразу «подруга Ия» произнесла, повысив голос, практически выкрикнув, но затем ее настроение, видимо, качнулось в другую сторону, и она продолжила уже своим обычным тоном. - Знаешь, милая моя Кайа, еще совсем недавно я бы тебя ни за что не отпустила. Я ведь по своей натуре жуткая эгоистка. Трусиха и эгоистка, да… Я бы преследовала тебя повсюду. Не давала бы тебе проходу, как это ты проделывала с Овсянниковым…
        Тут она запнулась, и на ее лице появилось выражение раскаяния. Ия, сообразив, что сказанула лишнего, наморщила лобик.
        - Прошу прощения, я сказала не подумав! Но все это неважно. Неважно, да… Ничто ни вечно под Луной, и я это вполне понимаю. И что бы ты мне сейчас ни сказала, даже если обзовешь самыми последними словами, это для меня ничего не поменяет. Не изменит моего к тебе отношения. Для меня ты навсегда останешься героиней, будто бы сошедшей с книжных страниц. Я люблю тебя! Люблю всем сердцем! И этого не по силам изменить даже тебе, Кайа, но…!
        Ия смотрела на меня с другой стороны дисплея, но явно не замечала. Весь этот ее монолог предназначается, очевидно, лишь для нее самой. Не для меня. Она сейчас погружена в собственные фантазии, которые я, а заодно и ее душу, разбередил своими словами. Ия - одиночка по жизни, во всяком случае, была таковой до последнего времени, так что и собеседником для нее, помимо родных, являлась в основном лишь она сама. Плюс книги. Не зря же она постоянно называет меня книжной героиней, ибо в ее глазах все происходящее сейчас - просто очередная книжная история, которую она обсуждает вслух со своим обычным собеседником. С собой. А вот в тот самый миг, когда Ия осознает, что это не так, что все происходит на самом деле… Легких путей для меня у Вселенной не существует.
        - Глядя на тебя, я и сама становлюсь сильнее. Знаешь, хотя мы и познакомились не столь уж и давно, но, веришь или нет, за это непродолжительное время моя жизнь радикально изменилась. Я изменилась, Кайа. Ты меня изменила и продолжаешь менять. К лучшему. И за это я буду вечно благодарна тебе, любимая моя. Я теперь сумею найти в себе силы за тем, чтобы смочь отпустить с миром любимого мной человека. Тебя. Не преследовать и не надоедать как-либо еще. Я не желаю становиться гирей на чьей-либо шее! Особенно на твоей, Кайа! Просто я хочу знать истинную причину твоего: «Прощай!». Так почему, Кайа?!
        - Ия, веришь или нет, но люблю я тебя не меньше, чем ты меня. Скорее, даже много больше, ведь как бы странно это ни прозвучало, но… Неважно! Важно то, что в моей жизни, кроме тебя, нет ни единой живой души, которую я, не притворяясь и не обманывая, смогла бы назвать своей подругой. И которой смогла бы сказать: «я люблю…». Ты для меня одна такая на целом свете. Никакого тамЕГО… - здесь я соврал, ибо в этот момент перед моими глазами всплыл образ Консультанта. - Ни, тем более, ЕЕ. Но ты права, Ия, мне необходимо сказать тебе: «Прощай!». Необходимо, слышишь…?!
        Здесь мой голос все-таки сорвался на крик.
        - Необходимо, да… Хотя и говорить этого я желаю меньше всего на свете… Я бы очень многое отдала за то, чтобы все происходящее оказалось просто сном и когда бы я проснулась, то…
        - Но, тогда почему? Почему, Кайа? Не понимаю… - Ия не дала договорить, голос ее, так же, как и мой собственный до этого, сорвался на крик, а по щекам побежали ручьи слез.
        У меня внезапно закружилась голова, так что, отключив виртуальную камеру устройства, я прилег на диван. Я почувствовал, как пылают мои щеки. Меня начало знобить. Это, скорее всего, поднялась температура и, возможно, давление, из-за всех сегодняшних волнений. Все-таки тело девочки-подростка…
        - Кайа? - раздался встревоженный голос хлюпающей носом подруги. - У тебя все хорошо?
        - Нет, Ия, у меня все не очень хорошо. - честно признался я. - Знаешь, мне порой казалось, будто бы я могу все. Ну, если и не все, то очень многое, а теперь вот выясняется, что я по-человечески даже «прощай!» сказать и то не могу…
        Перевернувшись на спину, закрыв глаза и положив предплечье свободной руки на лоб, я продолжил.
        - Хочешь знать правду? Хорошо, Ия, ладно… Знаешь, с того момента, когда прошлым летом я вышла из больницы… Вернее, даже еще раньше, когда я только начала осознавать себя, какЯ…странно, наверное, подобное слышать…подожди, пожалуйста, не перебивай! Дай договорить! - я слегка повысил голос после того, как Ия захотела вставить слово. - Так вот, стоило мне только очнуться от беспамятства, как вокруг меня тут же, безо всяких прелюдий, начали происходить странные и кошмарные события, одно ужаснее другого. Подробностей о них я не могу рассказать даже тебе, извини, Семейная тайна и все такое. Но произошедшееУЖЕ - это лишь «цветочки», а самые «ягодки» ожидают меня, равно и всех тех, кто хоть как-нибудь связан со мной и или с моей Семьей, еще впереди. Ия, любовь для меня, и совершенно неважно какая именно, - это не слова: «я люблю» или «я не люблю». Любовь - это в моем понимании прежде всего поступки. Вот, например, когда тебе чего-то совсем не хочется делать, а ты берешь и делаешь это ради любимого человека. И я, как уже говорила ранее, меньше всего на свете желаю говорить тебе: «прощай!». Но я обязана это
сделать для твоего же блага. Ия, я необычный человек, и дело тут совсем не только в моей Семье, так что любить меня тебе не стоит. Тем более что я вряд ли заслуживаю подобных чувств, особенно от столь замечательной барышни, как ты…
        - Кайа, стоп! Остановись хотя бы на секундочку! - Ия все-таки не дала договорить. - И включи, пожалуйста, виртуальную камеру!
        - Так вот… - продолжила она, когда я исполнил ее просьбу и на вытянутой руке поднял видеофон над собой. - Ты, что же это получается, решила сказать мне: «Прощай!» только лишь оттого, что некто может, по-твоему, сделать мне нечто очень нехорошее из-за тебя?
        - Да, Ия. - ответил я. - Других причин нет. Я категорически не желаю, чтобы помимо посещения могилы моей родной мамы, мне пришлось бы посещать еще заодно и твою! И знать при этом, что сама виновата в твоей трагедии! Можешь считать это моим эгоизмом, если хочешь, но я этого действительно боюсь. Я знаю, что своими словами причиняю тебе боль, и еще больнее, поверь, делаю самой себе, но…
        Я замолк, закрыв глаза вновь. Столь эмоционален, по крайней мере, внешне, я не был уже очень много лет. В последний раз, помнится, когда скандалил с «любимой» старшей сестройТАМ. И подобная эмоциональность мне не особенно приятна, если честно.
        - А твою родную маму, что…? Ну…это… - Ия, замявшись, не смогла договорить вопрос.
        - Убили? Не знаю. Не помню. Я, вообще-то, не помню практически ничего, связанного со знакомыми мне людьмиДО… Ну, в общем, ДОтого самого.
        - Печально… - произнесла «подруга Ия». - Знаешь, ты, и вправду, необычный человек. Необычайный, я бы даже сказала. И мне порой даже кажется, будто бы ты не одна из нас, а пришла откуда-то из иного мира…
        - Так и есть, в некотором смысле я действительно из иного мира. - вставил свои «пять копеек» я.
        - Прости, пожалуйста, я не то имела в виду! - Ия моментально стушевалась, а я не стал уточнять, что же именно она подразумевала.
        - Я… - вновь заговорила подруга, но осеклась. - Неважно, короче! Знаешь, Кайа, ты же ничегошеньки не знаешь о нашем мире…
        - Конечно! - улыбнулся я, не открывая глаз. - Я же из иного…
        - Нет, я имею в виду, что, во-первых, ты тяжело болела и болезнь эта отразилась на твоей памяти. А во-вторых, и это главное…ты только не обижайся, пожалуйста, я это говорю вовсе не для того, чтобы как-то задеть тебя или обидеть…в общем, ты же дворянкой стала всего лишь год назад или около того, а до этого была из самой обычной пролетарской Семьи…
        Я открыл один глаз. Мне стало даже интересно слушать «подругу Ию». Я уже отмечал, что подросткиЗДЕСЬв массе своей ментально старше, нежелиТАМ. Во всяком случае, те из них, с кем мне довелось пообщаться лично. А у «подруги Ии», к тому же еще и речь поставлена столь замечательно, что я бы ни разу не удивился, победи она на каком-нибудь конкурсе по ораторскому мастерству. Впрочем, это и не удивительно, учитывая то, сколько она читает.
        - То есть ты, на самом деле, еще даже и понятия не имеешь, что такое принадлежать к дворянскому сословию…
        - Так говоришь, словно бы следишь за мной! - не удержался я и «пфыкнул».
        - Вот это как раз то, о чем я и говорю! Разумеется, Кайа, я слежу за тобой! - на полном серьезе ответила «подруга Ия». - И вся империя внимательно следит, как и за всеми прочими дворянами. Тем более что как минимум единожды ты уже устраивала для них «зрелища», сама же знаешь.
        От последней фразы Ии я поморщился, словно бы от зубной боли. Не хотелось бы, чтобы мне напоминали, чем была в плохом смысле знаменита моя предшественница. Это, как здорово напиться, а наутро, забыв минувший вечер, выслушивать от друзей, что же именно ты откалывал по пьянке. Неприятно это.
        - Но твоей жизнью я интересуюсь особенно, и это нормально, ведь ты самый дорогой для меня человек, после кровных родственников. Так вот, на чем я остановилась…?
        - На том, что я, по-твоему, ничего не знаю об окружающей меня действительности. - подсказал подруге я.
        - Точно! Кайа, а уж о том, что творится в моем сословии, в купечестве, ты ничего не знаешь и подавно. - продолжила Ия. - Матушка желает держать меня от дел нашего Семейства как можно дальше. Она хочет, чтобы я свою жизнь прожила счастливо и беззаботно… Словно бы я сахарная или какая-то никчемная!
        Ия замолкла, чтобы перевести дыхание.
        - Говорят, что дети, рожденные последними, самые любимые у родителей. Точно не уверена, но, наверное, так оно и есть. - сказал я. - Ничего удивительного, что твоя мама балует тебя и старается уберечь от всех невзгод этого мира.
        - Уху. Ты, наверное, права, Кайа. - согласилась Ия. - И до того самого мгновения, пока я не встретила тебя, меня, если честно, это не особенно тревожило. Есть, как есть и ничего тут не поделаешь, ведь против воли матушки я пойти никак не могу, но… Блин! Кайа! Ты опять сбила меня с мысли! Короче говоря, несмотря на то, что Семья не вводит меня в наши дела, и, вероятно, никогда не станет этого делать, я не слепоглухотупая. До меня иной раз доносятся отголоски того, каким именно образом происходит борьба за место под солнцем для людей моего сословия. Иногда…случайно…я узнаю оТАКИХвещах, в которые нормальному человеку, непричастному ко всему происходящему, попросту невозможно поверить и хочется ущипнуть себя за тем, чтобы проснуться, для того чтобы все это в итоге оказалось просто сном, ночным кошмаром. О подробностях я не рискну рассказать даже на смертном одре. Даже тебе…!
        Ия взяла паузу для того, чтобы выпить водички.
        - Кайа… - продолжила она затем, - что бы ты там себе ни думала, но, разорвав наши отношения, тебе не удастся подобным образом защитить меня от своих возможных недоброжелателей. Ты просто не понимаешь, как и какими категориями мыслят люди, имеющие немыслимые капиталы, огромное влияние в обществе и еще большее чувство собственного величия. Если они по какой-то причине действительно захотят сделать так, чтобы ты страдала, то страдать начнут даже мышки и тараканчики, которые имели несчастье пожить в вашем родовом Имении. Не говоря уже о твоих друзьях и подругах. И нынешних, и бывших. А если они, к тому же, еще и не знатного происхождения, то…
        Я промолчал.
        - Мне все это было известно с самого первого дня нашего знакомства. - продолжила подруга. - Нельзя быть связанной с какой-либо из влиятельнейших Семей нашей империи, подобной твоей, и чтобы впоследствии, если разразится некий, скажем так, катаклизм, тебе, то в моем случае - мне, за это ничего бы не было. Не получится остаться целой и невредимой. И об этом известно всем, кто более-менее причастен. И тебе бы это было очевидно, поживи ты в своей Семье чуть дольше. Короче говоря, ты - мой осознанный выбор с самого начала, так что, прошу тебя, не нужно самолично принимать решения за нас обеих! Как бы ты ни старалась, как бы не хотела этого, но у тебя, любимая моя, не выйдет защитить меня от всех бед нашего мира. В конце концов, можно ведь банально попасть под колеса автомобиля и погибнуть, но это же не повод, чтобы не выходить из дома вовсе! Просто нужно переходить дорогу, внимательно озираясь по сторонам. Это метафора, если что…
        - Ия, а не ты ли, блин, на днях едва метафорично не попала под колеса? Осторожная она… - пробурчал я.
        - Я. - согласилась подруга и мило улыбнулась сквозь слезы. - Однако, помнится, в самый последний момент, одна моя любимая героиня без страха и упрека сумела-таки спасти меня из-под этих…колес. А если ты не станешь и далее переводить меня за руку через эту дорогу, на которой никто из участников движения не соблюдает правила и ездит как пожелает, то кто же в следующий раз не даст мне попасть в дорожное происшествие, так сказать?
        - Ты играешь нечестно… - улыбнулся подруге я.
        Меня прервал стук в дверь.
        - Секунду, Ия! - сказал я собеседнице, после чего отключил микрофон устройства и громко сказал: - Войдите!
        В гостевой покой вошла женщина-охранник, служащая нашему Семейству.
        - Барышня! - торопливо произнесла женщина. - Вашего отца сейчас навещает дама Кристина. Одевайтесь, пожалуйста, она желает, чтобы вы проводили ее до автомобиля.
        - Хорошо. Я сейчас. - ответил охраннице и та поторопилась выйти.
        - Ия, мне срочно нужно уйти… - начал было я, но был перебит подругой.
        - Кайа! Я послезавтра приеду в Петербург! Умоляю тебя, не принимай сейчас никаких скоропалительных решений! Утро вечера мудренее! Ты сейчас, совершенно очевидно, плохо себя чувствуешь, устала и на взводе! Но… Но если…
        Ия заревела в голос.
        - Ееесли ээтоВСЕ, то я жеелаю услышать твоои проощальныые слоова, скаазанные твооими сообственными уустами, а не диинамиком мооего беездушного видеоофона! Я иимею на ээто право!
        - Хорошо. - хриплым голосом сумел выдавить из себя я, а затем экран видеофона погас, «подруга Ия» разорвала связь.
        Глава 86
        ПАВЛОВСКИЙ ГОСПИТАЛЬ. ПОЛНОЧЬ.
        - Митанахт (*полночь, нем.). - глядя в окно, прошептал я, стоя в ночном безмолвном больничном коридоре, тишину которого нарушали лишь шаги ночной смены Семейной стражи, да мой собственный шепот.
        К ночи немного распогодилось и теперь, в разрывах между облаками, пробивая своим светом водяную взвесь, на небе появилась Луна. Мрачная и зловещая, как и мои предчувствия. Усталость меня одолевала неимоверная, словно бы целый день разгружал железнодорожные вагоны, однако, когда прилег на диван в гостевом покое, сон ко мне так и не пришел. Ощущение тревоги, а также злость на себя за собственные «неострость» и беспечность в результате коих я, считай, что задаром, попал в нежные и заботливые руки царской любовницы, не давало просто так валяться на диване. Так что я сейчас стою и гляжу на эту Луну…
        - Хексенцайт (*время ведьм, нем.). - сказал вслух, переведя взор с Луны на блеклое отражение собственной физиономии в стекле.
        Я разглядывал свой глаз (второй, подбитый Блумфельтдом, медицинская сестра заботливо спрятала под повязкой, пропитанной специальным составом для скорейшего избавления от фингала, после того как я вернулся со встречи с царской любовницей), который в свете спутника Земли напоминал изумруд. Ну да, перенесенная из иного мира душа, зеленые глаза и рыжие волосы. Ведьма из меня хоть куда, прямо как в какой-нибудь сказке. Жаль только, на метле не летаю. По крайней мере, пока…
        - Этой ночью что-то обязательно должно будет произойти. И сильно сомневаюсь, что это будет нечто хорошее. - продолжил бормотать я, прикладывая левую ладонь к холодному стеклу окна и ощущая почти болезненное чувство тревоги. - Папаня обещал, что если на приеме у Блумфельтдов я буду «хорошей девочкой», то мне пришьют новый мизинчик…
        Ну, «хорошей девочкой», допустим, я там не был, но пусть сначала докажут это, если сумеют. Так что, мизинчик свой я все-таки истребую, если об этом в свете всего происходящего как-то позабыли. Хотя мне так и так его каким-то образом приделают «взад», раз уж обещали. Не может же, в самом деле, барышня Филатова ходить беспалой. Не-е-ет, барышня Филатова обязана казаться полностью здоровой, во всех смыслах.
        «Есть десятилетия, когда ничего не происходит, и есть недели, когда происходят десятилетия». - вспомнилась мне знаменитая цитата вождя мирового пролетариата. Все то, что в последнее время происходит со мной, а также вокруг меня, отлично описывается этой фразой. Безумный калейдоскоп безумных событий.
        Вновь уставившись на Луну, мне вспомнилась сегодняшняя встреча с царской любовницей. А вспомнив, рассмеялся, хотя, учитывая то, как я накосячил, позабыв о том, кто я и с кем говорю, улыбаться особенно нечему, ведь если бы Кайа не была ей нужна, то… Неприятности были бы трудноразрешимые. Впрочем, если бы Кайа не была ей нужна, то сегодняшняя встреча не произошла бы и вовсе, а сам я уже некоторое время покоился бы на родовом кладбище. Так что, не все так плохо.
        - Все хорошо! Это я так, одну забавную ситуацию вспомнила. - заявил я охраннику, обернувшемуся на мой звонкий смех.
        И правда, если не считать предметов нашего диалога и некоторых моментов, которые я, не подумав, позволил себе, то встреча с дамой Кристиной была если и не забавной, то как минимум весьма необычной.
        Как я понимаю, разговор царской любовницы со мной должен был состояться на больничной автостоянке, куда по ее распоряжению нас отвез водитель вэна, но…
        После того как меня доставили из суда в эту больницу, к приемному отцу, я, несмотря на то, что здорово проголодался, не смог съесть ни кусочка. Нервы. И вот когда мы с дамой Кристиной остались тет-а-тет (Милы при ней не было, а почему, я спрашивать не стал, не мое дело), мой живот изо всех сил заурчал.
        - Голодная? - то ли поинтересовалась, то ли констатировала факт, моя самоназванная царственная подруга.
        - Уху. Только завтракала, а потом… - я махнул рукой.
        - Это нехорошо… - заявила моя удобно устроившаяся собеседница, переодевшаяся прямо здесь, в своем вэне, из официального наряда в нечто розовое, спортивное и на вид удобное, небрежно бросив ненужные теперь шмотки на свободное кресло. - На голодный желудок разговоры разговаривать получается не очень, а у нас должно получиться хорошо! Французский багет с начинкой кушаешь?
        - Я все кушаю, а сейчас бы и слона съела. Лучшие его части. - ответил Кристине.
        - Нет, слоны - это в пафосных едальнях, а туда мы, пожалуй, не поедем. По крайней мере, не сегодня. - заявила она, после чего отдала распоряжение водителю и картеж тронулся с места.
        ГДЕ-ТО В ПЕТЕРБУРГЕ, ВОЗЛЕ ОДНОГО ИЗ ГОРОДСКИХ ОЗЕР.
        Все происходящее - это просто какой-то безумный сюрреализм. Я сейчас стою, облокотившись спиной на металлическое ограждение набережной, и в компании с зарегистрированной царской любовницей, охрана которой рассредоточилась вокруг таким образом, что стала практически незаметной, ем местный фастфуд (вкусный, зараза, а булка-то как пахнет…просто отвал башки!), запивая его кофеем, как говаривала моя бабуля, из симпатичного стаканчика. Для пущей атмосферности здесь недостает лишь Безумного Шляпника из Алисы в Вондерляндии и Белого Кролика оттуда же. Расскажи кому, не поверят. Хотя, с другой стороны, избранница (одна из…) помазанника Божьего, находящаяся здесь и сейчас в образе самой обычной смертной, лишилась той ауры небожителя, которая свойственна царственным особам. Обыкновенная женщина, в самых обыкновенных хотя и дорогих брендовых шмотках, очень ухоженная…но и все, никакого волшебства.
        - О чем это ты так вздыхала, пока мы сюда ехали? - поинтересовалась Кристина, прожевав очередной кусок багета.
        Всю дорогу сюда мы практически не разговаривали, перекинувшись едва ли парой фраз, ибо царская любовница активно с кем-то переписывалась и ей было очевидно не до меня.
        - Ну, разве у меня сейчас может быть мало причин, чтобы повздыхать? - вопросом на вопрос ответил я, а затем добавил. - Из-за подруги.
        - О! Так это из-за меня теперь молоденькие барышни так томно вздыхают? - дама Кристина явно пришла в хорошее расположение духа, и разве что не захлопала в ладоши.
        - Нет, не из-за тебя. - огорошил ее я.
        - Ну вот, не из-за меня… - на ее физиономии проявилась деланная печаль.
        - Значит, все из-за Ляпиной Ии. - продолжила самоназванная подруга, подтверждая тем самым, что для нее, разумеется, собрали обо мне все нужные справки.
        - Все из-за Ии, да. - согласился я и, предвосхищая следующий вопрос, продолжил. - Я ей очень дорожу, и мне бы хотелось…хотя на самом деле нет, очень бы этого не хотелось, но…в общем, чтобы Ия держалась от меня на безопасном расстоянии. Ты же прекрасно знаешь, что вокруг меня происходит, и главное, будет происходить и далее. И как раз вот об этом мы с ней совсем недавно и говорили, но…
        Я пожал плечами.
        - Зря. - выразила свое мнение по данному вопросу моя собеседница. - Никогда не отталкивай от себя верных друзей и подруг. Они, а не деньги, прочее имущество или титул, твой самый ценный актив. Всего имущества, равно как и титула, можно в одночасье лишиться, а вот истинно верная подруга, коль скоро ты сама от себя ее не оттолкнешь, останется при тебе, и всегда, так или иначе, придет на помощь.
        - Ну да, я в курсе, не имей сто рублей и все такое прочее… - не стал спорить я.
        - Нет, Кайа, очень сомневаюсь, что ты поняла. Не уверена, что знаю причину вашей дружбы, но тебе удалось найти исключительно полезного и ценного для себя человека. А что же касается безопасного от тебя расстояния, то… - недоговорив фразу, она вдруг резко сменила тему. - Знаешь, а я ведь тоже желаю быть твоей истинной подругой! Желаю, чтобы и обо мне ты столь же сильно беспокоилась!
        Ее последние слова не были иронией, это очевидно, хотя Кристина и произнесла их нарочито жеманно. Она заявила это на полном серьезе.
        - Я уже говорила, Кристин, что наша с тобой настоящая дружба возможна лишь и только в том случае, ежели ты не станешь в «темную» использовать меня для своих делишек. Прости, для своих очень важных дел, конечно! Надеюсь, я не слишком наглая, и ежели чего, то заранее прошу прощения. Не нужно, пожалуйста, меня казнить, Ваше императорское Величество! - в той же манере ответил я и в очередной раз вгрызся в багет, соус в котором особенно удался.
        - Хороша нахалка! - улыбнулась самоназначенная подруга, добавив затем уже на полном серьезе. - Только не вздумай в том же духе разговаривать сНЕЙ. Даже тет-а-тет! Взбесится до крайности.
        - О нет! Даже и не думала. Но ей и моя дружба совершенно ни к чему. В обществе нашей Государыни я стану выбирать выражения особенно тщательно.
        - А насчет тех твоих слов… Да, я помню, Мила на следующий же день передала мне тобою сказанное. Однако, как барышня умненькая, а дуры мне ни к чему, этого «добра» хватает, ты должна бы уже понимать, что практически каждое мое действие, помимо вполне очевидного смысла, ну, или не вполне очевидного, это уж как получится, имеет и скрытый подтекст, а частенько даже и не один. И во что-то одно я тебя посвятить смогу, а вот в другое…извини.
        - Прошу прощения, Кристин, я, наверное, немного зарвалась. А может, и не немного. В общем…
        - Я так и не услышала твоего ответа, Кайа. - доев свою порцию и выбросив в урну упаковку от багета и стаканчик из-под кофе, вновь сменила тему царская любовница.
        Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и досчитал до пяти. Разговор перестал мне нравиться. От меня прямо сейчас потребовали присягнуть на верность, не больше и не меньше. Выбирай, Кайа, в очередной раз выбирай.
        - А какой вы представляете себе нашу дружбу? - поинтересовался я.
        - Ты опять начала мне выкать? - подняла бровь Кристина.
        - Это потому, что сейчас я обращаюсь кДАМЕКристине… - на слове дама я сделал акцент. - А обращаясь к ней, я не имею права тыкать, извини.
        - Принимаю. Что касается твоего вопроса… Ну, например, меня бы вполне устроила такая дружба, как между тобой и этой Ляпиной.
        Я едва не подавился, представив то, как царская любовница, как Ия до нее, на полном серьезе говорит мне, что любит. Меня.
        - Это…это просто невозможно, Ваше императорское величество… - последние слова я произнес шепотом. - Ия - купеческая дочка, вы - зарегистрированная царская любовница. У вас есть собственные интересы, интересы Государя и Государыни, а также интересы государства Российского, и дружба с кем-либо, такая, например, как моя с Ией, может вызвать конфликт интересов. Один из британских политиков как-то сказал, что у его родины друзей нет, а есть лишь интересы. Не буква в букву, но как-то так. Ия сможет пожертвовать собственными интересами ради меня, в этом я уверена практически наверняка, а вот вы, чьи интересы безусловно превыше какого-либо отдельно взятого человека, за исключением Государя, Государыни и их детей, а также ваших совместных с Государем, - нет. Но с другой стороны, Ваше императорское Величество, я всего лишь четырнадцатилетняя барышня, мало что понимающая в жизни, и могу заблуждаться…
        Впервые за время нашего знакомства дама Кристина посмотрела на меня безо всякой симпатии. Хотя и не враждебно, но оценивающе. Вернее сказать, без специально наведенной на физиономию симпатии, ибо женщина, стоящая сейчас рядом со мной, по-настоящему друг лишь себе, Семье родителей, своим дочерям, своему царственному любовнику и, возможно, еще своей прислужнице.
        - Мила в отношении тебя все-таки оказалась права… - после некоторого молчания сказала дама Кристина, однако в чем именно, по ее мнению, была права прислужница, она уточнять не стала, предпочтя сменить тему. - Ты хотя бы представляешь, сколько людей мечтали бы находиться со мной в приятельских отношениях, не говоря уже про дружбу, от которой ты отнекиваешься всеми способами?
        - Подозреваю, что вашего расположения добиваются все сколько-нибудь крупные дельцы, причем не только из нашей страны, представители знати и так далее и тому подобное. Однако, как вам наверняка известно, делают они это лишь и исключительно ради собственной выгоды, ведь я вряд ли ошибусь, если скажу, что вы, по крайней мере прямо сейчас, самая влиятельная женщина в государстве, а стало быть, одна из таковых и во всем мире. Все эти люди костьми за вас ложиться не собираются, тогда как истинная дружба подобную возможность всегда предполагает. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». Я готова за Ию отдать собственную жизнь. Уверена, что и она за меня тоже. А вы?
        Стоило мне договорить фразу, и я увидел, как вытянулось лицо царской любовницы, а сразу же после этого сообразил, ЧТОже именно по дурости своей я только что ляпнул! Мне захотелось провалиться сквозь землю и никогда более уже не выползать вновь на свет божий. Хотя это уже никак не сможет исправить мною сказанного…
        Я только что, своими собственными устами, взял и брякнул члену правящего Семейства, что одна из дворянок государства, Кайа Игоревна Филатова, я, во-первых, не готова при необходимости положить жизнь, защищая члена царской Семьи (к своему счастью, конкретно этих слов я не произнес, однако сказанное мной подразумевало именно это), а во-вторых, еще и требует от монаршей зарегистрированной любовницы, фактически царской жены, хотя и не царицы, отдать за нее собственную жизнь.
        - Если ты уже доела, то поболтаем в автомобиле. - сказала дама Кристина, вновь пришедшая в благостное настроение (а то как же, ведь сейчас в полный рост начнется мое «ошкуривание»), и не дожидаясь моей реакции, направилась к авто, ну а я, выкинув в урну мусор, в исключительно хреновом настроении поплелся вслед за ней.
        Я обычно сразу же бросаю читать книгу, если в ней мне встречается не по сценарию тупой персонаж. Терпеть не могу, когда писатель за счет тупости своих героев пытается «вывезти» сюжет. И вот прямо сейчас я вдруг ощутил себя тем самым «не по сценарию тупым персонажем» во всей этой истории про себя и про Кайю, будь мы с ней и в самом деле книжной героиней. Жаль, что «закрыть» эту «книгу» я не могу, вернее, очень не хочу…
        Вэн, в роскошном салоне которого мы сейчас расположились друг напротив друга, весьма небезынтересен. «Горб» на его крыше, убранный в, вероятно, карбоновый кожух, - это наверняка некое оборудование для блокирования радиосигналов. А стекла в вэне такие, что с них невозможно снять вибрации при помощи специального оптического устройства, так что и разговаривать здесь относительно безопасно, если, конечно, соблюдаются все прочие необходимые меры предосторожности, а так оно, скорее всего, и есть.
        - Дама Кристина… - поторопился я объяснить свои слова, пока мой «поезд» окончательно не «уехал», - я не то имела в виду. Не то, что сказала…
        Я обязан был делать в том числе то, что предписывало мне делать еще московское начальствоТАМ. Заводить дружеские и приятельские отношения вЗДЕШНЕЙверхушке, а не строить из себя умного и не болтать невесть чего! Еще в свои школьные годыТАМя перестал говорить, не подумав дважды о том, ЧТОименно я говорю. АЗДЕСЬя этот навык по какой-то неведомой причине внезапно утратил, и если для меня еще будетПОТОМ, то восстановить его - моя наипервейшая задача.
        - Неужели? - поинтересовалась дама Кристина настолько холодным и недружелюбным тоном, насколько это вообще возможно. - А то я, знаешь, ли уже было подумала, будто бы у меня слуховые галлюцинации.
        - Дама Кристина, приношу вам свои самые искренние извинения за сказанные мной слова. Я сказала не подумав как следует о том, что именно и кому я говорю. Вы же наверняка знаете, что от дворянки во мне одно лишь название, ибо в одном с вами сословии я начала состоять что-то около года назад, да и то… - более-менее взяв себя в руки, я, изобразив полнейшее раскаяние на физиономии, повинился перед царской любовницей, мол, Кайа - дурочка, чего с нее взять?
        - Мне это, разумеется, известно, и я все понимаю, Кайа. Беда…твоя беда…лишь в том, что в обществе, к которому ты теперь принадлежишь, никакие отговорки, относительно произнесенных вслух слов, в расчет никем и никогда не принимаются. Человек человеку - волк. Ты же помнишь, да, что в начале было слово?
        - Помню. - ответил я.
        - Так вот, Кайа, не в том смысле сказанное или же не так понятое слово - самая распространенная причина того, что с людьми нашего сословия происходят очень несчастные случаи. А также с их родными и близкими. Так что, прежде чем хоть что-нибудь сказать, думай дважды, лучше - трижды! Говори так, чтобы все сказанное тобой, особенно сказанное публично, воспринималось однозначно. А если не уверена в том, как именно будут восприняты собеседником твои слова, лучше промолчи. В нашем случае слово - не воробей, а молчание - золото. Ежели слова, сказанные тобой выше, каким-либо образом дойдут до ушей Государя… - дама Кристина очень выразительно посмотрела на меня, явно делая намек, - то, в каких бы там дружеских отношениях он с твоим отцом бы ни был, ты уедешь в женский монастырь. Не на экскурсию. Это я могу тебе гарантировать. А ты ведь не хочешь становиться послушницей, не так ли?
        - Не хотелось бы… - признал я.
        Царская любовница достала два фужера, отдав один мне, а затем и бутыль воды из холодильника, после чего собственноручно ее разлила.
        Моя проблема в том, что ментально я все еще продолжаю жить в Соединенных Штатах. ТАМ. Я до сих пор, кажется, окончательно не поверил в реальность происходящего. Словно бы сказку на голубом экране смотрю, с отличной графикой и в высоком разрешении. А без веры в реальность происходящего, я продолжаю жить так, как было принято житьТАМ. АТАМ, слово, произнесенное вслух и не зафиксированное должным образом составленными договорами, не стоит и гроша ломаного. Да и договор, если что, еще придется отстаивать в суде. Ежели американцу представится хотя бы малейшая возможность обмануть тебя, ради собственной выгоды, то совершенно неважно, чего там говорилось еще пять минут назад, он тебя без зазрения совести обманет. Там такие поступки - это не хорошо и не плохо, там это просто такая данность бытия. Там за слова не спрашивали, ну, кроме как, в определенных и весьма узких кругах местного этнического криминалитета, к которому я никакого отношения не имел, равно как и подавляющее большинство проживающих в США людей. АЗДЕСЬ, по крайней мере, среди «знатных», спрашивают за каждое произнесенное вслух слово.
        - Но будь спокойна, милая моя Кайа, все сказанное между нами, за очень редким исключением, до которого, как я надеюсь, никогда не дойдет, между нами и останется. Так уж заведено у подруг. Мы ведь подруги? - она ласково улыбнулась мне.
        Это ее мне последнее предложение такого рода, на это я готов поставить рубль, но…
        - Мы…подруги, конечно. - ответил ей. - И я всегда буду на твоей стороне, Кристина. Можешь на меня во всем положиться.
        - Чудесно! - заявила она, после чего похлопала по креслу рядом со своим. - Присядь-ка ко мне!
        - Я же со своей стороны обещаю, милая моя, что никогда не заставлю тебя пожалеть о сказанных сейчас словах. - продолжила дама Кристина, когда я уселся рядом, а затем закончила фразу поистине царственным тоном. - Но только попробуй когда-нибудь предать меня!
        После этого, довольно бесцеремонно взяв меня за подбородок, поцеловала в губы, в очередной уже раз, но совершенно не так, как тогда, в «Госпоже Удаче», а словно бы скрепляя наши обещания.
        - Ну а теперь, дорогая моя, расскажи-ка, пожалуйста, как там прошел Рождественский прием у Блумфельтов…
        Внезапно раздался негромкий звук колокольчика, вырвавший меня из воспоминаний о прошедшей встрече со своей новой близкой подругой и сообщавший о том, что на этаж прибыла кабина лифта.
        Я обернулся посмотреть, кого это еще принесло посреди ночи.
        Из кабины вышла женщина, медик, покатившая перед собой небольшую тележку. Проходя мимо меня, она буквально на пару секунд притормозила, поглядев в мою сторону. Мне вдруг отчего-то показалось будто бы когда-то ранее, не сегодня, я ее уже где-то видел, несмотря даже на то, что большая часть лица женщины была скрыта под медицинской маской с изображением улыбки, а на голове находилась специальная медицинская шапочка.
        Женщина покатила свою тележку далее, к палате приемного отца, а мое чувство неясной тревоги внезапно усилилось до предела. Я вновь уставился в окно, на Луну. А затем вновь обернулся. На сей раз я посмотрел на двери лифта, вернее, на камеру видеонаблюдения, что висела над ней. Это устройство, как и прежде, поворачивалось на своем кронштейне вправо и влево, однако теперь под ее объективом более уже не светился тусклым рубиновым светом индикатор, сообщающий о том, что камера включена.
        - Задержите, пожалуйста, эту женщину! - громким голосом велел я охранникам, проверявшим сейчас пропуск этого врача или медсестры ночной смены, ее саму, а также тележку, которую она с собой привезла.
        Глава 87
        - Задержите, пожалуйста, эту женщину!
        Реакция на мои слова последовала незамедлительно. Проверку прекратили, женщину со всех сторон обступили, так что, ежели чего, во-первых, не вырвется. А во-вторых, шансов выкинуть какой-нибудь фортель у нее не осталось практически никаких.
        - Что происходит? - медработник отреагировала сразу и голосок у нее был такой, что удивленной или же испуганной она совершенно не казалась, но… - Вы мешаете мне работать! Или дайте пройти к пациенту, или же…
        - Прошу прощения! - перебил ее один из охранников, а затем обратился ко мне (я же подошел поближе, но на всякий невероятный случай не так близко, чтобы «добрый доктор» смогла бы каким-либо образом до меня достать). - Барышня…?
        - Виртуальная камера над лифтом, она почему-то отключена. Так и должно быть? - поинтересовался я, указывая большим пальцем себе за спину и не сводя при этом взора с медработника.
        Услышав мои слова, женщина дернулась. Едва-едва (выдержка у нее неплохая, да), но…
        Охранник, поглядев на указанное мной устройство, ответил: «нет, барышня, так быть не должно», и что-то коротко произнес в микрофон своей рации, а затем весь этаж больницы как-то вдруг пришел в движение.
        - Снимите, пожалуйста, маску. Сами. - велел доктору все тот же охранник.
        - Знаете, что! - возмутилась та и предприняла попытку вырваться из окружения охраны. - Пустите, я сказала! Я вам не позволяла так себя вести по отношению ко мне…ай!
        Охрана разводить политесы перестала, а посему, раз уж доктор не захотела сама убрать с лица медицинскую маску, ей помогли, хотя и без применения насилия, просто сняв с одного уха резинку, удерживающую средство индивидуальной защиты.
        Я вгляделся в лицо женщины, которая, в свою очередь, перестала обращать внимание на охрану и вперила свой взор в меня. Вырываться она перестала и совершенно успокоилась. Однако это происходило какую-то секунду, может, две. Затем выражение на ее физиономии сменилось на крайне возмущенное.
        - Что вы себе… - на повышенных тонах начала было она, обращаясь к охране, но…
        - На двух работах трудитесь, да? Совсем не бережете себя. - перебил ее я, а затем добавил для охраны. - Я раньше уже видела ее…
        - Разумеется, видели! Я же здесь работаю! - перебила меня женщина, в чьем голосе послышалось неприкрытое ехидство.
        - Она - одна из подручных моей бабушки, Марьи Александровны… - как ни в чем не бывало, продолжил я, но был вновь ею перебит.
        - Я дико извиняюсь, барышня, но вы явно меня с кем-то перепутали! - на лице «доктора» впервые проявилось нечто, похожее на испуг.
        - И вы меня простите, но нет. У меня практически…идеальная память на лица. И хотя видела я вас при моей бабушке лишь единожды, но готова поставить свой самый последний рубль на то, что ни с кем вас не перепутала. Вы были одной из ее сопровождающих, когда Марья Александровна навещала меня в клинике пограничных состояний, помните? Не отпирайтесь, пожалуйста.
        Услышав мои слова, женщина закрыла глаза и выражение ее лица стало…даже не знаю, как его описать. Она сейчас казалась одномоментно и напуганной до смерти и до смерти же спокойной. Откровенно жуткое выражение.
        - Барышня… - произнесла она таким голосом, будто бы я ее очень-очень огорчил, хотя, скорее всего, именно так оно и есть.
        Она что, конфету в такой момент рассасывает? - удивился я, заметив характерные движения ее челюстей. - Да какая к черту конфета! У нее же во рту небось капсула с каким-нибудь ядом или нечто вроде того! Тетенька-то эта - бабкина «торпеда»! И ради того, чтобы не совершить предательство в отношение своей госпожи, готова, похоже, даже на самоубийство!
        Но, собственно, Семейная охрана - профессионалы, так что понял намерения «доктора» не я один, а посему охранник резко ударил женщину по шее, отчего та моментально лишилась чувств и кулем свалилась на пол. Вернее, свалилась бы, не поймай охранник на лету ее бесчувственное тело. А затем он перевернул женщину таким образом, что она оказалась лицом вниз. Охранник открыл ей рот, откуда на пол вывалилась небольшая продолговатая белая капсула, которую другой охранник, натянув на руку перчатку, тут же подобрал и убрал в некий пакетик.
        Я собирался было сказать весьма очевидную вещь насчет того, чтобы «доктора» до распоряжения матушки даже не вздумали бы отпустить, но…
        Все! Внезапно, без какого-либо предупреждения, кончился мой «завод», и нечеловеческая усталость, после всех перипетий сегодняшнего дня, взяла верх над тощим телом девушки-подростка. Теперь уже мое собственное сознание покидало меня, однако, как и «доктору» чуть ранее, мне не позволили просто взять и свалиться на пол.
        А я и не знал, что он тоже в Петербурге. - было моей последней мыслью, перед тем, как я провалился в беспамятство. Это Николай Семенович не дал мне упасть на пол.
        ДЕНЬ МИНУВШИЙ. В АВТОМОБИЛЕ ДАМЫ КРИСТИНЫ.
        - Ну а теперь, дорогая моя, расскажи-ка, пожалуйста, как там прошел Рождественский прием у Блумфельтдов.
        - Прямо все? С начала и до самого конца представления? В смысле, приема. - поинтересовался я, а затем выпил воды.
        - Без общеизвестных всем присутствовавшим подробностей. Их мне уже пересказали. На это время не трать, у нас итак его практически не осталось. - ответила собеседница, взглянув на часы, а затем, легонько коснувшись моей скулы в районе фингала, добавила. - А подонка я всенепременно накажу. Никто не смеет поднимать руку на моих подруг, и вытворять с ними прочие неприятные штуки.
        - Всенепременно. - согласился я, не желая развития темы о «прочих неприятных штуках», а затем, покрутив указательным пальцем, поинтересовался, ибо Кристина и сама ранее говорила, что за ней постоянно следят. - Здесь?
        - Здесь. - согласилась она. - На данную секунду этот автомобиль самое безопасное место, где мы можем поболтать о том о сем. Хотя, разумеется, полностью безопасных мест не существует, не зря же говорят, что и у стен есть уши.
        Сказав это и открыв затем один из многочисленных ящичков в салоне, она достала нечто, напоминающее компактную меловую доску, которая доской же и оказалось, только писать на ней предполагалось специальным маркером, не мелом.
        - Очень полезная штука! - заявила она, помахав доской. - УНЕЕидейку подсмотрела.
        «Помогает сказать то, что не должно быть сказано вслух». - прочел я написанное.
        - Кристин, Мила, помнится, в «Госпоже Удаче» говорила что-то о некоем подарке от тебя, который она настоятельно рекомендовала принять… - заявил я, стирая тряпочкой написанное. - Я просто хотела уточнить, тот розовый куст, который мне преподнесли в школе, это он и есть, твой подарок?
        « - Извини, но я что-то не очень понимаю, о чем это ты меня спрашиваешь». - отбоярилась матушка, когда я поинтересовался у нее насчет того, которая из тех двоих девиц была ею подослана.
        Что, впрочем, и неудивительно. Люди ее профессии своих агентов предпочитают не сдавать даже в самых мелочных ситуациях, хотя я вовсе не уверен, что произошедшее было столь уж мелочным. Матушка-то подозревает Кайю в том, что она послушный инструмент в чьих-то недобрых руках. Ну, или, по крайней, мере раньше подозревала, хотя…
        - Если ты об этом спрашиваешь, то, вероятно… - начала была Кристина.
        - Роза - была в тот день не единственная, кто подходила ко мне с тем вопросом, с которым подходила. - перебил царскую любовницу я.
        - Не единственная, кто подходила к тебе с тем вопросом, с которым подходила… Господи, Кайа! Не зря же знакомые с тобой люди говорят, что ты оставляешь о себе гнетущее впечатление. - Кристина всплеснула руками.
        - Кто это говорит? - поинтересовался я, приподняв бровь.
        - Неважно. Будь, пожалуйста, проще! - отмахнулась та. - У нас здесь небольшая дружеская посиделка, а не Шекспировская постановка!
        - Прошу прощения, Кристин, но я отказываюсь быть «проще». Как бы это ни прозвучало, но всю свою предыдущую жизнь, хотя и не сказать, что излишне долгую, я была простой, как две копейки. Была «как все»…
        Разумеется, царской любовницей мои слова были поняты иначе, нежели то, что я на самом деле имел в виду, но это и неважно, ибо смысл был примерно один и тот же.
        - Не хочу! Тем более что и не выйдет, ведь вся моя нынешняя жизнь - сплошная драматическая постановка. Шекспир бы умер от зависти. В этой жизни я имею роскошь быть такой, какой захочу. Ну, почти. Но что самое главное - я никому не навязываю своего общества. - я пожал плечами, а Кристина издала хмыкающий звук, но ничего не ответила.
        «Моя матушка каким-то образом оказалась в курсе происходящего, и аппаратуру, переданную мне Розой, если это действительно ты ее ко мне присылала, она у меня забрала. Не она самолично, приставленная ею ко мне надзирательница, но это не важно».
        - Да, тот «розовый куст» действительно прислала я… - произнесла моя новая подруга, закусив затем указательный палец и над чем-то задумавшись.
        «И если приемная мать отобрала у тебя ту аппаратуру, что передала Роза, то это значит…». - написала она на дощечке, а затем тут же стерла написанное, закончив фразу вслух. - Что использовать ее так, как я планировала, более нельзя.
        Кристина взглянула на меня и собиралась еще что-то сказать, но я взял слово первым.
        - Я так понимаю, Кристин, что раз уж в качестве своего извинения, хотя я совершенно на тебя не в обиде, ты прислала мне сей «розовый куст», то и распоряжаться ей я могу как пожелаю? - я даже вполне искренне улыбнулся.
        - Ну, раз уж я сама такое написала… - царская любовница пожала плечами, и довольной при этом она не выглядела, с «розовым кустом» ей почему-то расставаться насовсем совершенно не хотелось.
        - Я пошутила. - я снова улыбнулся. - Она какая-то чересчур уж пугающая особа, да и готова поспорить на что угодно, матушка будет категорически противТАКОЙбарышни возле меня.
        - Она, да… Очень особенная… - произнесла Кристина, отвернувшись от меня. - Ладно, бог с ней, с Розой, не совсем удачный вышел подарок, но я придумаю что-нибудь еще.
        «Ты, кажется, говорила, что в тот день общалась еще с кем-то по тому же самому вопросу». - прочел я написанное вновь.
        «Я без понятия, была ли вторая барышня подослана матушкой, либо же кем-то еще, прознавшем о происходящем, однако у меня были конфискованы оба комплекта оборудования, так что…».
        «Это было бы нелогично с ее стороны. Твоя приемная мать могла бы просто забрать у тебя то, что передала Роза. Зачем бы ей было подсылать к тебе кого-то еще?» - прочел я и просто пожал плечами, мол, без понятия.
        - Ладно, это неважно… - Кристина смахнула упавшую на лицо прядь и, налив себе еще воды, поинтересовалась. - Хочешь?
        - Нет, спасибо. - я покачал головой.
        «Значит, найти доказательства тому, о чем я рассказала в «Госпоже Удаче», у тебя не вышло». - написала Кристина и на лице ее отразилось разочарование.
        - Я этого не говорила. - вслух ответил я.
        «Серьезно? Тогда что же тебе удалось выяснить?». - Кристина пришла в легкое возбуждение, прочитав мои каракули, а почерк у меня отвратительный плюс еще и не слишком-то удобный для хвата маркер не добавляет красоты мною написанному.
        Прочитав написанное, я перевел взгляд на свою околоцарственную подругу, которая мою заминку истолковала по-своему.
        - Серьезно, Кайюшка? Поторговаться со мной решила? - на ее лице появилось выражение то ли одобрительное, то ли крайне наоборот. - Ну, то что ты хотя бы сказала «а», меня уже чертовски радует.
        - Это не вопрос цены, Кристин. В том смысле, что не цены для тебя. - я закинул ногу на ногу, в этом кресле это удобно. - Вся проблема заключена в том, сколько лично мне придется заплатить за то, что узнаешь ты.
        - Пардон? Я, кажется, не совсем тебя поняла… - ответила царская любовница.
        - Ну, хорошо… - вздохнув, я вновь взял дощечку.
        «Судя по объему найденного - это виртуальные записи. Очень возможно даже, что записи того, о чем ты мне поведала в игорном доме. Если это действительно так, и они попадут в твои руки, то в своей незримой войне сНЕЙты планируешь каким-то образом сделать их достоянием широкой общественности. Естественно, не лично. Я права?». - прочитав написанное, Кристина, прикрыв глаза, кивнула.
        «Моей матушке доподлинно известно о том, что я намеривалась что-то разыскать в доме у Блумфельтдов. Нечто, явно информационного характера. Также для нее не секрет и то, что ты со мной частенько общаешься. Сейчас, например. Как думаешь, сколько ей потребуется времени на то, чтобы сопоставить мой интерес, наше с тобой плотное общение и произошедшую информационную катастрофу? А сопоставив, сделать определенный вывод». - написал я, а когда царская любовница ознакомилась с моей писаниной, продолжил писать. - «Тебе-то уж точно выгодно замаратьЕЕс ног до головы и для моей матушки это не секрет. Немного на свете найдется людей, способных выиграть у нее игру в шпионов. Я не сумела. В этот раз, по крайней мере. Она - фанатично предана Государю. До тебя ее руки не дотянутся, в отличие от меня. А вот свою «техническую» дочь она не пожалеет ради того, чтобы докопаться до истины в деле, в котором на весь мир окажутся замараны царские родственники, а значит, и сам Государь. В этом я уверена наверняка. Для меня цена твоей информационной атаки наЕЕродича - мое изощренное самоубийство».
        - А на это я не пойду. - голосом закончил я. - Господь даровал мне еще один шанс не за этим.
        - А на это ты не пойдешь… - повторила за мной царская любовница. - А как же те слова Христа, что ты мне недавно цитировала? Они для красного словца, да? Я, кажется, уже говорила тебе о цене Слова.
        - И именно поэтому, бесценная моя подруга, я вообще о чем-либо тебе рассказала. - ровным тоном парировал я, написав затем на дощечке. - «А ведь могла бы просто сказать, что мой план провалился и это тоже было бы правдой».
        - Кстати говоря… - Кристина вновь поглядела на часы, - если твоя задумка потерпела неудачу, то…
        - Чистая случайность. - ответил я. - И капелька везения.
        - Чистая случайность, да? - повторила она и взяла из моих рук дощечку.
        «Жить хочешь?» - прочел я написанное и по моей спине пробежали мурашки, а во рту пересохло.
        Вот, кажется, и все. Моя недолгая дружба с царской любовницей подошла к своему завершению. Не продержалась, так сказать, и пары часов…
        Внезапно почувствовал, что сейчас описаюсь и…открыл глаза!
        10 ЯНВАРЯ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ОСОБНЯК СЕМЬИ ФИЛАТОВЫХ, СПАЛЬНЯ НА ЦОКОЛЬНОМ ЭТАЖЕ, 16:08.
        - Ёперный театр! - прошипел я, когда, продрав глаза, очутился в кромешной тьме. - Свет!
        И не произошло ничего…
        - Свет! - слегка истерично взвизгнул я, ощущая, что еще чуть-чуть и результаты моей жизнедеятельности бурным потоком устремятся наружу.
        На сей раз «умный дом» тупить не стал и все вокруг озарилось светом. Проморгавшись, я так и не понял, где нахожусь, но вот прямо сейчас это и неважно. Важно туалет найти поскорее!
        Кое-как встав с постели на ноги и умудрившись при этом не пропустить наружу ни капли, осознал, что до сортира, где бы он здесь ни находился, мне уже не добраться. Зато в одном из углов комнаты я обнаружил здоровенную вазу, типа китайской, дорогущую на вид, и вот до нее, пожалуй, я доковылять сумею. И в жутких корчах сумел-таки, едва, правда, не запутавшись ногами в ночнушке.
        - Вот оно, преимущество длинноногой дылды! - блаженно пропищал я, когда наконец водрузил свою тощую задницу на, возможно, бесценный древний художественный артефакт. - Как, блин, мало простому человеку нужно для счастья! Чего-то в последнее время без экшена у меня не получается даже на «горшок» сходить…
        Сделав «дело», встал с вазы и огляделся по сторонам. Окон в помещении предусмотрено не было, что навевало неприятные воспоминания о логове Александра Блумфельтда. Рядом с полуторной кроватью, я обнаружил стул, на котором были бережно сложены брюки, футболка и кофточка одного из моих домашних костюмчиков, поверх которых лежало мое же свежее нижнее белье. Быстренько стянув с себя ночнушку, переоделся.
        Часы показывают пятый час пополудни. Вот это я нормально так поспал!
        Ванная комната, вход в которую по запарке я сразу и не заметил, нашлась быстро. Умывшись и осознав затем неприятный факт того, что самостоятельно вылить из вазы свое пи-пи у меня не получится, ваза очень тяжелая, вышел из комнаты и, немного поплутав по незнакомым коридорам, обнаружил лестницу, которая вывела меня на первый этаж нашего Петербургского особняка. А значит, бессознательного меня привезли сюда и зачем-то поместили в каморку на цокольном этаже. Ну да, ладно, зато в темном и хорошо изолированном от посторонних звуков помещении я прекрасно выспался.
        Странно. В этом большом доме тихо, обычно, не бывает никогда, а вот сейчас почему-то полнейшая тишина. И никого…
        КУХНЯ.
        - Утро доброе, Клавдия Сергеевна! - зайдя на кухню, поздоровался я с кухаркой, бывшей самой первой живой душой, встретившейся мне в этом доме, и которая при моем появлении тут же выключила радио. - Или, вернее сказать, день добрый.
        Я уселся за стол.
        - Здравствуй, барышня. Что, только проснулась? Я-то ночью видела, как тебя, господи Боже, на руках в дом заносили! Что же это делается, а?! Ты себя как чувствуешь? Кушать будешь? - тут же залопотала эта чрезвычайно толстая и добродушная женщина, хотя прямо сейчас она была явно в подавленном настроении. - Давай-ка, я тебе быстренько омлетик с овощами сварганю! Или хочешь еще и первого?
        - Чувствую себя хорошо, спасибо. Со мной ничего особенного не приключилось, просто я вчера очень устала и заснула на ходу, можно сказать. Извините, что напугала. Омлетик с овощами - это чудесно, а первого не надо, спасибо. И кофейку бы… - сказал я и выпил грушевый сок, стакан которого был поставлен передо мной заботливой кухаркой. - А чего это в доме тишина такая? И, собственно, где все? Выходной получили, что ли?
        - А, ты же только проснулась и еще не знаешь новостей… День сегодня плохой, Кайа. Черный день!
        От слов кухарки по моей спине пробежал электрический разряд и зачесались ладошки.
        - Почему это он черный? - поинтересовался я и уткнулся в стакан, успокаивая нервы.
        - Вчера, вон, барин при смерти оказался, дай бог ему здоровья, а сегодня… Сегодня с утра Марья Александровна преставилась, царствие ей небесное! - кухарка, утерев слезы фартуком, перекрестилась.
        - Марья Александровна, бабушка… - вслух повторил я. - Что? Как?
        «Во времена моей молодости, барышня, которая бы устроила такой позор своей Семье, какой устроила нам ты, просто исчезла бы из мира живых…». - вспомнились мне ее слова, сказанные в сумасшедшем доме.
        - Чего не знаю, барышня, того не знаю! Господа нам не докладывают. - хлюпнула носом кухарка, а затем, усевшись на низенький табурет, разревелась вдруг в голос.
        Эта сцена произвела на меня крайне гнетущее впечатление, а затем мне вспомнились и другие слова старухи. О том, что старые недобрые традиции порой могут вернуться.
        Нет и быть не может сомнений в том, что смерть бабки, и неважно, сама ли она себя или же ей помогли «добрые люди», - прямое следствие вчерашних событий возле палаты папаши. Бабка играла в игру и проиграла, а сегодняшним утром ей просто пришло время оплатить свой проигрыш.
        С царской любовницей мне необходимо быть в десяток раз осторожнее, ибо случись чего и пощады в этом обществе не дождешься даже от своих ближайших родственников. Такой вот чудесный мир…
        - …Сашеньку нашего убили! - белугой ревела кухарка.
        Вообще-то, она разродилась целой тирадой, из которой я услышал лишь ее окончание.
        - Не поняла, какого еще Сашеньку? - поинтересовался я, возвращаясь из своих грез в реальный мир.
        - Царевича старшенького! Александра Федоровича!
        Услышав, КОГОгрохнули, у меня внутри все похолодело, а перед глазами встал его образ, запечатленный в памяти, когда мы встречались на приемке военного линейного корабля. Красивый и статный юноша. Был. Внешне очень походил на своего отца, практически копия. А еще он крайне невзлюбил мою Кайю, как, впрочем, и его младший братец…
        - А кто его убил? - спросил я, пропуская мимо ушей то, что до этого тараторила кухарка.
        - Да люди говорят, что это Кристинка, змеюка подколодная, убийц к Сашеньке подослала!
        Глава 88
        ОКОЛО ВОСЬМИ ВЕЧЕРА ТОГО ЖЕ ДНЯ, ВЕРАНДА ОСОБНЯКА ФИЛАТОВЫХ В ПЕТЕРБУРГЕ.
        Стольный град затих. Я небрежно кинул на стол видеофон, на дисплее которого до этого рассматривал интерактивную карту загруженности Петербургских дорог. И хотя этот город, даром, что столица, от перенаселения отнюдь не страдает, в отличие от прочих крупных мегаполисов имперской России, но все равно пробки здесь - дело самое обычное. Особенно в это время. Но только не сейчас. Сейчас, если верить карте, мало где образовались даже небольшие заторы. Город выжидает. Город с тревогой ждет новостей о царской Семье. И я тоже. Однако царская Семья хранит молчание.
        Доподлинно неизвестно, погиб ли царевич. И если да, то который из… И вообще, царевич ли. Видел сообщения в городских чатах, которые очень оперативно удалялись, будто бы убиты все или практически все царские дети.
        Если это не так, в том смысле, что никто не погиб, то весьма вероятно царская Семья не станет в принципе комментировать подобные слухи. Да даже если и произошло убийство, то об этом сообщат без каких-либо особенных подробностей. Как и о предыдущем случае.
        Царских родственников вЭТОЙРоссии не убивали давненько, более ста лет. Да и произошедшее в конце позапрошлого столетия было, скорее всего, «бытовухой». Престарелого царского братца тогда пристрелила родная племянница. По версии российской официальной истории, да и британской тоже, ибо монархи обоих государств - родственники, имело место быть неосторожное обращение с оружием. А вот версия американцев, по крайней мере, одна из, чье высокое начальство не связанно с царем родственными узами, сообщает о гораздо более пикантной причине произошедшего смертоубийства. И гораздо более отвратительной. А учитывая уже виденное и слышанноеЗДЕСЬ, американская версия не кажется мне такой уж невероятной. Они, кстати, по этому эпизоду целое кино сняли, запрещенное к показу на территории России.
        Открыв бутылку, этикетка на которой коротко и лаконично гласила: «Сидоровичъ», а также на ней был нарисован забавный еж, тащащий яблоко, налил в бокал напиток. Принюхался. Пахнет осенью. Приятный такой яблочный аромат, совершенно лишенный каких-либо ноток химозности. Очень приятный.
        Сделал небольшой глоток, а затем еще один и в голове слегка зашумело.
        - А вот настоящего-то сидра я, оказывается, никогда и не пивал… - вслух произнес я и, подцепив с тарелки кусочек сыра, закусил.
        Вкус у этого полностью натурального сухого сидра, с легкой кислинкой, бутылку которого я честно скоммуниздил из запасов особняка, оказался просто отвал башки.
        Ну а чего? В столь юном возрасте заниматься всякими непотребствами со знатными извращенцами мне, по мнению родных, можно, а вот чуть-чуть выпить дома, за закрытыми дверьми, стало быть, запрещено? Щаз! Сейчас бы еще и сигаретку раскурить…
        Папиросы-то я тоже прихватил, благо имелись они в ассортименте, но…
        Нет уж! Курево, помимо прочего, вызывает онкологию, которая мне совершенно ни к чему, так что обойдусь как-нибудь и успокою нервишки без «раковых палочек».
        Ожидание смерти, а в данном случае, подтверждения слухов об оной, хуже самой смерти.
        За прошедшие три часа матушка со мной так и не связалась. Меня вообще полностью предоставили самому себе, вариться в собственном соку, так сказать. От охранника я узнал лишь то, что мне велено сидеть дома и никуда не выходить.
        А еще Ия…
        Подруга, до чертиков перепуганная циркулирующими в Сети слухами и боящаяся сказать лишнее слово…
        Ее я попросил завтра не приезжать, хотя и было это по понятным причинам совершенно излишне, родные ни за что не отпустили бы ее в такое время. Тревожное время. Все развлекательные передачи на местном ТВ отменены, что уже о многом говорит.
        В очередной раз пригубив бокал, взглянул на небо. Над Финским заливом, в сторону Финляндии, а вернее, великого княжества Финляндского, неспешно двигался дирижабль. Его самого я, естественно, разглядеть сейчас не мог, ибо поздний вечер, и видны были лишь навигационные огни летательного аппарата.
        Очень странно, что вЭТОМмире, где человек, сидя за штурвалом самолета, оторвался от земли почти на два десятка лет раньше, чем вТОМ, дела с пассажирской авиацией обстоят столь скучно. Но при этом, опять же, в отличие отТОГОмира, грузовые дирижаблиЗДЕСЬуверенно завоевали небо, выполняя в том числе и трансатлантические рейсы. ЗДЕСЬне было своего «Гинденбурга», ноЗДЕСЬже и не перевозят на дирижаблях людей. Или все-таки перевозят?
        Сделав очередной глоток, взял в руки видеофон и открылЗДЕШНИЙаналог Википедии.
        Все-таки существуют и грузопассажирские аппараты и даже полностью пассажирские, но не в России, ибо, по мнению местных разрешительных органов, данный вид транспорта не обеспечивает пассажирам должного уровня безопасности и разрешен лишь для грузоперевозок, да и то, с тенденцией на полную автоматизацию и беспилотность.
        Если бы некто из иного мира следил за моими злоключениями, то ему или ей наверняка могло бы показаться, будто бы я попал в мир какой-то жуткой антиутопии, однако это не так. ЖитьЗДЕСЬрядовому обывателю, никак не связанному с околовластной тусовкой, хорошо и комфортно. Очень. Я бы, например, предпочел бы прожить обе свои жизниЗДЕСЬ, вот только самым обычный подданным Государя, не «знатным». Наверное, с моей стороны это не очень-то патриотично, но…
        Я, разумеется, благодаренТОЙРодине за то, что она позволила мне совершенно бесплатно получить прекрасное образование, с которым в Штатах я оказался крайне востребованным специалистом, зарабатывавшим очень хорошие деньги по местным меркам, и если бы не определенные нюансы, в которых, впрочем, по большей части виноват я сам…
        В общем, дляТОГОмира я был чужд, как чужд пока еще и дляЭТОГО, особенно учитывая все то, что я уже успел натворить, пускай и вынуждено. И он, мир, изо всех сил старается мне это показать. Но это ничего…ничего, я еще побарахтаюсь, мне здесь нравится.
        Продолжая смотреть на огни дирижабля, я сделал новый глоток.
        Кстати говоря, за все время, что осознаю себяЗДЕСЬ, я так ни разу и не увидел вертолета, ни вживую, ни даже на картинке. Интересно, почему?
        - Вертолет. - произнес я в микрофон лежащего на столе видеофона. - Геликоптер.
        «Поиск по голосовому запросу результатов не дал, попробуйте изменить ключевое слово на синоним и повторите попытку». - сообщил мне аппарат.
        Поиск результатов не дал, интересненько.
        - Виды воздухоплавательных машин. - произнес я и видеофон послушно выдал запрашиваемое.
        Удивительный факт, но при всем разнообразии авиатехники, большей своей частью весьма причудливой и вряд ли нашедшей практическое применение, вертолеты так и не обнаружились. Ни единого, даже самого стремненького! Причем не только в России, а вообще…
        А из этого можно сделать вывод, что подобный вид авиатехникиЗДЕСЬеще неизвестен.
        А раз так, то не привнести ли мне нечто новенькое в сей мир? А то ведьЗДЕСЬя всю дорогу какой-то лютой хренью занимаюсь, хотя и не по доброй воле, вместо положенного в подобных случаях по сюжету прогрессорства. Впрочем, мое финансовое положение, если оно таковым останется и впредь, позволит мне в этой жизни не заморачиваться ничем, кроме всяческих приятностей. Но это же неинтересно и даже глупо, имея такое преимущество над прочими людьми и потенциал, прожить жизнь обыкновенным трутнем. Да и Вселенная с ее планами на меня вряд ли позволит мне вести исключительно праздный образ жизни.
        Отец…в смысле, мать вертолетов. А что? Звучит очень даже неплохо!
        И хотя вертолеты - не совсем моя тема, вернее, совсем не моя, ведь по роду своей деятельности мне доводилось заниматься лишь отдельным их, вертолетов, агрегатами, добывая при этом для московского начальства необходимую документацию, однако принцип работы винтокрылой машины мне хорошо известен, а остальное - дело для авиаинженеров, с которымиЗДЕСЬвсе нормально.
        Хотя мне еще предстоит как следует покопаться в Сети, дабы выяснить все наверняка, а то не хотелось бы прослыть «Кайей, изобретательницей велосипеда».
        Я допил содержимое бокала.
        - Пить в одиночестве - дурной тон, милая моя. - услышал позади себя матушкин голос, в котором явно были слышны нотки лени и расслабленности, что категорически не сочеталось с событиями сегодняшнего дня.
        - Говорят, что употреблять алкоголь лучше всего в хорошей компании, вот только где мне ее взять, хорошую компанию эту? - пожав плечами, ответил я, наблюдая за тем, как маман усаживается рядом.
        - Когда я вошла, у тебя было такое мечтательное выражение лица… - заявила маман и, взяв бутылку, отставила ее от меня подальше, мол, все, хорош.
        - Ну, помимо всего прочего, я, кажется, изобрела доселе неведомый летательный аппарат… - ответил я. - Однако, это еще требует проверки, так что дождусь-ка я, пока папа поправится, чтобы точно не изобрести колесо, а уже там… Кстати говоря, как он себя чувствует? Доктора что-нибудь говорят о том, как скоро папа очнется?
        - Еще день-два и его будут выводить из медикаментозного сна. А про неведомый летательный аппарат расскажи, пожалуйста, интересно же… Очень.
        Когда маман услышала про мое потенциальное изобретение, лицо ее стало выражать сложную гамму эмоций. С одной стороны, явный скепсис, как и у любого другого родителя, услышавшего про «чудесное изобретение» ребенка, а с другой стороны…она явно вспомнила про мое кибероружие, а затем еще и на бутылку сидра взглянула.
        - Что случилось с бабушкой? - перевел я тему беседы. - А то тут какие-то жуткие слухи ходят…
        - И кто же эти слухи распускает? - поинтересовалась она.
        Я вновь пожал плечами.
        - Марья Александровна не сумела пережить свои недавние утраты. - ровным тоном произнесла маман. - Сегодняшним утром ее нашли мертвой. Она оставила записку.
        - Не смогла пережить утраты… Бабушка приняла некий яд? - уточнил я.
        - Приняла яд, да. - согласилась маман.
        - Ясно. - я облизнул в момент пересохшие губы. - А та женщина, которую вчера задержали возле папиной палаты…?
        - Твоя карма, видимо, оберегать жизнь своего отца. У той женщины было приготовлено для него особое «лекарство». По заумному оно называется гепатоксином. У Игоря повреждена печень и это «лекарство»…
        Меня передернуло от слова «лекарство», после того как матушка объяснила его смысл. То, что убило меняТАМ, тоже называли «лекарством».
        - …убило бы его таким образом, что все выглядело бы смертью от естественных причин.
        - Какая прелесть… Обожаю наши Семейные интриги… - скривил физиономию я, а затем у меня похолодела спина, ибо своей безумной выходкой бабка вынесла приговор не только себе. - А Олечка и прочие наши родственники? Они…тоже не смогли пережить недавние утраты?
        От моего последнего вопроса у маман резко перекосилось лицо, буквально на мгновение-другое, и, кажется, задавать его мне не следовало, но…
        - Нет! Разумеется, нет! Жуткие у тебя какие-то фантазии, солнце мое! Большинство изТЕХродственников более не являются членами главной ветви нашей Семьи. За ними остаются некоторые доходы и имущество, но более ни на что они претендовать уже не смогут. - маман явно поставила точку в обсуждении данного вопроса. - У Олечки твоей все будет хорошо, не волнуйся…если ты о ней переживаешь, конечно.
        Она сказала, что большинство, но не все! И кстати говоря, несмотря на то, что Женя и Игорь удочерили Кайю, она все равно биологическая дочь родного сына бабки, Николая, а значит, ТАродственница… И навсегда таковой останется!
        - Наша Семья изменилась… - констатировал факт я.
        - Изменилась, да. - согласилась она. - Но тут уж, как говорится, все то, что оперативно не подстраивается под изменившуюся действительность - исчезает.
        Меняйся или умри, практически по Дарвину. А ведь она знала! Знала, что этой ночью бабкина «торпеда» совершит покушение на ее мужа! И то, что покушение сорвалось из-за меня - это лишь частность, которая, впрочем, позволила самой матушке остаться в стороне. Как и тогда, с документами биологического отца Кайи и арестом приемного! И что бы ни происходило, матушке все идет на пользу! Сегодняшним утром произошло знаменательное и поворотное событие для Филатовых. Маман, воспользовавшись тем, что «акела промахнулась», устроила Семейную «революцию сверху». Все! Финита ля комедия! А то, что старая мадам этой Семьи самостоятельно и особенно не ерепенясь «не сумела пережить свои недавние утраты» - это та цена, которую она уплатила за то, что ее родные дети, внуки, et cetera будут жить, пускай и не как члены основной ветви Семейства, а не разделят с ней участь…
        В схватке бабки и ее пасынка, Игоря, победила приемная матушка.
        Некоторые, наверное, были бы очень не прочь угостить «любимую» свекровь ядом, а маман фантазиями не живет и устроила все таким образом, что та угостилась сама…
        «У нее есть отдельноеЯдля каждой из своих «ролей». И что самое забавное, в каждой из них она добивается максимального успеха». - вспомнились мне слова Леры.
        А затем мне вспомнились и слова царской любовницы, сказанные ею накануне, а сопоставив все это с ее какой-то необъяснимой расслабленностью (да, конечно, она уже в декрете или как ещеЗДЕСЬэто называется, но все же…), мне сделалось нехорошо почти физически, но…
        - Да, мам, мне бы хотелось, чтобы у нее все было хорошо. Хотя она и вредный, но весьма талантливый ребенок. - ответил я, ничуть не изменившись в лице. - Но лучше бы, конечно, подальше от меня…
        - Ребенок… Вы одногодки, не забыла? А вообще, в нашей Семье талантливы все дети и подростки, просто каждый по-своему.
        Мы вдвоем уставились на очередной дирижабль, и на веранде ненадолго установилась тишина.
        - Чем сегодня была занята? - поинтересовалась матушка, когда зрелище огней воздушного судна наскучило ей.
        - Да ничем, особенно. Целый день, считай, проспала. Кстати говоря, с чего это вдруг меня ночью притащили в какой-то погреб? - поинтересовался я.
        - Понятия не имею. - пожала плечами матушка. - Лера, наверное, так распорядилась.
        - Ясно… Можно вопрос, мам?
        - Если он о циркулирующих сегодня слухах, то… Я, помнится, уже говорила, что тебя не должно волновать ничто, связанное с политикой. Не забыла?
        - Не забыла. - кивнул я. - Но мне хотелось бы понимать, что вообще происходит, дабы не дай бог не ляпнуть или не сделать чего-нибудь не того.
        Думал, она не ответит, но…
        - Сегодняшним утром произошла страшная трагедия, в результате которой, старший сын Его императорского Величества, великий князь Александр, скончался.
        - Какой кошмар. Сегодня и правда черный день… - резюмировал я, но задавать вопрос о том, что же именно произошло, не стал, однако этого и не потребовалось.
        - Его убили… - неожиданно продолжила она, отчего я даже вздрогнул. - Его самого и его молодую спутницу, Агнию Дашкову-Корсакову.
        - Мам, я, кажется, не просила… - начал было я.
        - Ты же сама мне сказала, что хочешь знать! - перебила меня она. - Их обоих убил телохранитель великого князя, который затем застрелился.
        - Ты меня так наказываешь, да, сообщая столь жуткие подробности? - у меня испортилось настроение, ибо она это делает явно нарочно.
        - Я говорю тебе это только затем, чтобы, как ты сама и сказала, твой язык был надежно спрятан за зубками. Дай мне свое Слово, что не станешь ни перед кем трепаться об услышанном сейчас.
        - Слово… - ответил я. - Но если великого князя Александра застрелил его собственный телохранитель, то я не очень понимаю, почему у меня уже давно и с пристрастием не интересуются тем, что же именно вчера со мной обсуждала царская любовница? Исторические параллели прямо-таки очевидные…
        - Застрелил? Я не говорила, что его застрелили. Что же до исторических параллелей… - матушка на несколько секунд задумалась, а затем удивленно подняла бровь. - А еще говорят, будто бы молодое поколение у нас безнадежное! Но если ты намекаешь на Агриппу Постума, убитого собственной стражей, то тут ты неправа, Кристина в случившейся драме не выступает в роли Ливии Друзиллы.
        А вот лично у меня, в отличие от матушки, совершенно нет уверенности в том, что царская любовница к произошедшему никоим образом непричастна, особенно учитывая сказанное ею вчера. Согласен с тем, что нелогично ей участвовать в чем-либо подобном, учитывая то, что живы другие дети, рожденные Государыней, да и сама Государыня тоже, но кто сказал, что Кристина руководствуется той же логикой, что и я?
        Из размышлений меня вывел сигнал принятого сообщения от моего видеофона.
        - Ия? - прикрыв ладонью зевок, поинтересовалась матушка.
        - Нет. - ответил я, открывая сообщение, а затем добавил, сказав чистую правду. - Мне тут гороскоп на следующую неделю пришел.
        Я отметил, что моя программка, блокирующая пересылку третьим лицам входящих сообщений, успешно пресекла подобную попытку, но это не панацея, и мне необходим безопасный мессенджер, для того чтобы безопасно общаться с нужными людьми. А учитывая тот факт, чтоЗДЕСЬтаковых нет, в свободном доступе, по крайней мере, то мне предстоит его придумать, а затем написать. Никогда бы не подумал, что стану заниматься чем-нибудь подобным, но чем люди только не занимаются.
        Например, читают гороскопы…
        ТАМбы мне и в голову не пришло открывать какой-то неведомый спам, я бы просто удалил сообщение. Удалил бы иЗДЕСЬ, потому что, хотя в империи и не спамят в рекламных целях, мне, по крайней мере, подобная реклама не попадалась еще ни разу, это не означает отсутствие интересных личностей, промышляющих «фишингом» и рассылающих трояны. Ия, вон, подтвердит, хотя вредоносное ПО и добралось до ее устройств иным путем.
        Однако, конкретно это сообщение я не удалил. И даже прочту его, позже. А все потому, что некий астролог, или как там еще называют подобного рода мошенников, предлагал узнать свою судьбу на всю следующую неделю барышням с именами: Анна, Мария, Светлана, Ольга…Кайа, - просто проследовав по указанной ссылке. Для каждого имени имелась своя ссылка.
        Имя Кайа, как и многое другое, связанное конкретно со мной, - уникально. Я проверял. В Сети обнаружилось немало женщин по имени Кайя и немногим меньше тех, чье имя Кая, а вот кого-то, кто бы носил имя именно Кайа - таких, кроме меня, не нашлось никого. По этому поводу у меня даже появилась теория, согласно которой, клерк в заведении, где регистрируют младенчиков, просто-напросто ошибся в написании имени. И «Кайя» превратилось в «Кайа», а моя биологическая мать или вовремя этого не заметила, а потом уже не стала менять или такой вариант ей понравился больше, не знаю.
        Короче говоря, это «ж-ж-ж» неспроста, и кто-то, видимо, таким образом просто пытается выйти со мной на связь, замаскировав все дело под банальный гороскоп.
        - Вот уж не думала, что ты веришь в подобную чушь… - пфыкнула матушка. - И, кстати, да, солнце мое, все-таки просвети-ка меня, пожалуйста, на тему твоей вчерашней беседы с дамой Кристиной.
        Глава 89
        - …просвети-ка меня, пожалуйста, на тему твоей вчерашней беседы с дамой Кристиной.
        - Моя соученица по Пансиону, Ядвига Вишневецкая, ты о ней, мам, наверняка слышала, однажды сказала мне толковую фразу, которую я на всякий случай запомнила. Суть разговоров с царственными особами огласке не подлежит. А дама Кристина, пускай она и не императрица, но… - я пожал плечами. - Так что, если тебе очень интересно то, о чем мы говорили, можешь поинтересоваться у нее самой. Тем более, ты это можешь. А то ведь скажут потом еще, что из меня никудышная дворянка…
        Шутить на тему того, что с царской любовницей убийство царевича мы не обсуждали, я не стал. О подобномЗДЕСЬшутить не стоит однозначно, даже в узком Семейном кругу.
        - Да, я знаю, кто такая Ядвига. - кивнула маман. - Кайюшка, золотце мое, твоей приемной матери, мне, печально слышать от тебя такой вот от ворот поворот, но не могу не признать, что ты потихоньку учишься. Однако…
        Матушка сняла с шеи цепочку с висевшим на ней медальоном.
        - Направь-ка виртуальную камеру видеофона на этот медальон, пожалуйста. - велела она, что я и сделал.
        На странице, которая тут же открылась, после того как аппарат получил изображение кулона, было немало различной информации, однако главное из всего прочтенного там возможно описать парой предложений:
        Обладатель сей «безделушки» говорит и действует от имени и по поручению Государя. И от подданных Его императорского Величества в обязательном порядке требуется оказывать всевозможное содействие во всем, чего бы там этому «голосу императора» ни было нужно.
        - То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. - разглядывая медальон, процитировал я Александра Дюма.
        Матушка, конечно, не миледи, но…
        - Пардон? - маман приподняла бровь, не узнавая, естественно, цитату.
        - Глядя на твой медальон, мне вдруг вспомнился давно прочитанный роман… Неважно!
        Маман - не просто высокопоставленная сотрудница некоего полусекретного силового ведомства. Государь самолично поделился с ней толикой своей власти. Матушка, безусловно, крайне приближенный к императору человек, которому он доверяет практически как себе, иначе бы у нее никогда бы не появилось подобной «безделушки», ибо ее обладатель, если верить написанному, имеет, в числе прочего, законное право самолично вершить суд над подданными Российской империи, выносить от имени государства им приговор и приводить его в исполнение. То есть, казнить, если это потребуется. Этакая советская «тройка» и расстрельная команда в одном лице. Это же какая власть! А к подобной власти, само собой разумеется, прилагается еще и не меньшая ответственность…
        - А я должна просто взять и поверить вот в это? - поинтересовался я, кивнув сначала на медальон, а затем и на экран дисплея.
        - А это не вопрос веры, солнце мое. Взгляни-ка на виртуальную подпись страницы. - улыбнулась маман и я вновь уставился на дисплей видеофона.
        А ведь, и правда! Видеофон отправил меня на верифицированную страницу императорской канцелярии. Когда я знакомился соЗДЕШНЕЙСетью, мне уже доводилось сталкиваться с подобными виртуальными подписями на страницах имперских ведомств, гарантирующими их подлинность. Ни страница, ни сам кулон не являются подделкой, а значит…
        НАКАНУНЕ. В АВТОМОБИЛЕ ДАМЫ КРИСТИНЫ.
        «Жить хочешь?» - прочел я на дощечке.
        - Я так понимаю, что время наших дружеских бесед подошло к концу, Ваше императорское Величество? - поинтересовался я недрогнувшим голосом и не изменившись в лице, в тот момент, когда все внутри меня съежилось от ужаса.
        Умом я понимал, что вряд ли подручные Кристины потащат меня сейчас в допросную, чтобы уже там добыть необходимые ей сведения. Но, одно дело понимать это, а другое… Общение с этой небожительницей - это как общение с драконом. И как любой дракон, она очень умна и поэтому крайне доброжелательна внешне, что неимоверно подкупает и притягивает, словно манок рыбы-удильщика. Однако, стоит лишь на мгновение позабыть об истинной сущности той, чья власть простирается далеко за пределы фантазии простого обывателя, и… Я незаметно потер взмокшие и зачесавшиеся ладошки. Очень хотелось облизнуть губы, но нельзя! Нельзя сейчас проявить слабость, выказав страх перед этой женщиной!
        Царская любовница уставилась на меня, придав своей физиономии грозный вид. А затем…
        Затем, откинувшись на спинку кресла, она искренне засмеялась. И глядя сейчас на эту женщину, несмотря на весь тот страх, который охватил меня, я понял, что Государь, помимо много прочего, нашел в ней. Обладать ею - удел не простого смертного мужчины.
        Отсмеявшись, Кристина, взяла меня за руку.
        - Знаешь, окажись на твоем месте практически любая знакомая со мной женщина, не говоря уже о барышне твоих лет, и после подобного моего вопроса, пришлось бы делать чистку салона этого автомобиля. - она рассмеялась вновь. - Потрясающее, конечно, у тебя самообладание. И где только приобрела? Барышня-загадка… Однако! У меня складывается впечатление, будто бы ты подражаешь манере поведения брутальных мужчин. Ну, тех, которые делают вид, будто бы никого и ничего не боятся. Вот только ты, милая моя, не мужчина, и совершенно не брутальная. Ты была сейчас похожа на взъерошенного воробушка, загнанного в угол… Нет, Кайа, запугивать своих подруг и выкручивать им руки у меня обыкновения нет. Все-таки подруга - это редкость и огромная ценность, а я всегда берегу то, что мне дорого. Это вопрос, Кайюшка, самый обыкновенный вопрос.
        - Тогда, отвечая на твой вопрос… Да, Кристин! Я очень хочу жить! И желательно, подольше! - совершенно искренне ответил я.
        - В таком случае… - зашептала она, склонившись над моим ухом, отчего ее дыхание приятно его согрело, а затем вновь взяла доску.
        «Жить ты будешь, а твоя Семья сохранит значительную часть активов, только пока Россией правит мой супруг, а затем кто-либо из моих детей. Моих! НеЕЕ! Точка». - прочел я и по моей спине пробежал холодок.
        Прочитанное, граничит с изменой, ибо наследника престола самолично назначает император и каким-либо образом пытаться повлиять на его выбор - это…
        - Значительную? - выдохнув, я перевел тему на менее в данном случае опасное, на финансы. - То есть нас при любом раскладе…
        Хотел было сказать: «раскулачат», но смысл сказанного будет, наверное, Кристине неясен. А может, я и неправ. Община- то на селеЗДЕСЬимеется, я читал про это, а значит, могут быть и кулаки.
        - …подвинут с занимаемой площади?
        - В любом случае. - подтвердила она и взялась за маркер.
        «За последних лет 40 Филатовы чересчур уж усилили свое влияние в стране, практически целиком подмяв под себя целый ряд важнейших отраслей экономики. Это давно вызывает разного рода опасения и зависть, а также до крайности раздражает разнообразные шайки жутко влиятельных людей, так называемые группы влияния. АТЕПЕРЬтвоя Семья еще и успешно рассорилась с очень многими из тех, с кем до этого долгие годы совместно грела руки». - когда я прочел написанное, Кристина продолжила. - «Твой приемные родители - одни из ближайших сподвижников моего супруга, а твой дед - его отца, прошлого Государя».
        - Я поняла. - вслух произнес я, когда прочел написанное. - В зависимости от того, какое это будетПОТОМ, у нас отнимут либо все, либо только большую часть этого всего. Хорошенький выбор, а как же священное право частной собственности? Или «это другое»?
        - Закон сообщающихся сосудов. - она пожала плечами. - Если где-то убыло, значит, обязательно где-то прибыло, но только если…
        Царская любовница выразительно на меня посмотрела. Кажется, помимо всего прочего, прямо сейчас мне предлагается стать участником самого настоящего дворцового заговора, как в кино. Возможно, заодно, и сподвижницей следующего российского монарха, хотя я, скорее всего, себя переоцениваю, ибо после рождения братца мой вес в Семье будет ничтожен, и Кристина об этом прекрасно осведомлена. Довольно толстый намек с ее стороны: будь на моей стороне и у твоей Семьи все останется практически как прежде или же…
        - Но этот закон будет работать только в случае… - произнес вслух я, а последнюю часть фразы написал, - «если это будут неЕЕдети».
        Кристина, соглашаясь, кивнула.
        «Если ты действительно нашла именно то, о чем я тебе рассказывала, то для меня крайне важно использовать эту информацию до начала июня. Весь вопрос в том, какие мотивы лично у тебя. Чего ты хочешь добиться? Нам необходимо прийти к общему знаменателю, чтобы, во-первых, провернуть все дельце так, чтобы ни одна из нас в итоге не пострадала, а во-вторых, чтобы каждая получила желаемое». - написала она.
        Прочтя написанное, в моей голове завертелись шестеренки. Почему именно до начала июня, а, например, не к маю или к июлю? А затем мне вспомнилось, виденное в новостях, и я взялся за маркер.
        «Концессия…?» - написал я, поставив три жирные точки.
        - Точно! - резко выпрямившись в кресле, царская любовница хлопнула в ладоши. - Люблю умных людей, и ты, Кайа, как раз такая! Редкого ума и проницательности барышня!
        «Если люди, связанные сНЕЙ, заполучат эту концессию, то они настолько усилят свои позиции, и далеко не только в вопросах денег, что какая-либо борьба с ними, а значит, и сНЕЙ, станет бессмысленной и я с дочерями растеряю всех или почти всех своих союзников, ибо никто не захочет тонуть в одной лодке с неудачницами. Для твоей Семьи, на активы которой, люди заНЕЙстоящие, давно точат зубы, подобный расклад станет настоящей катастрофой». - написала царская любовница, а когда я прочел, забрала дощечку, продолжив писать. - «А вот для тебя лично… ТебяОНАненавидит и попросту сживет со свету без каких-то последствий для себя. Равно, как и меня с дочерями. Но мы с тобой - это ничто, Кайа, ведь воцарение Александра, Алексея или Марии в конечном итоге обернется фрагментацией с последующим полным уничтожением Российского государства. Так чего хочешь ты?» - поинтересовалась царская любовница.
        - Хочешь спросить: почему? - вслух спрсила моя новая подруга, после того как пауза затянулась.
        Я молча кивнул.
        «Как всем известно, в нашем государстве проживает великое множество народов, большинство из которых искренне любят Россию, иные же - нет, считая ее тюрьмой, отнявшей их вольности. Но нет народа, более всех ненавидящего Россию и все русское, чем остзейские немцы, которые, как всем известно, большие немцы, чем их соплеменники из Фатерлянд. ОНАодна из них! Более того!ОНАдевица из далекого хутора, который из нее никакими силами не выведешь!». - последнее предложение было написано натурально ядом.
        «Телом наша Государыня в Петербурге, однако душа ее принадлежит Берлину!» - продолжила писать Кристина.
        «Но она же императрица Российская. И кто-то из ее детей станет, вероятно, следующим царем или царицей. Зачем бы им дробить и или уничтожать принадлежащую им же Россию? В конце концов, Екатерина тоже немкой была, а прозвали ее Великой и не зря». - ответил я.
        - ЭТА - не Екатерина! - раздраженным возгласом ответила Кристина.
        «НиОНАсама, ниЕЕдети! В это сложно поверить человеку, по-настоящему не знакомому сНЕЙ, но наша Государыня променяла бы свое положение первой женщины Российской империи на юнкерство в Прибалтийской Германии! Те в Германо-Франкском государстве, кому надо, прекрасно об этом осведомлены, и должным образом работают с великими князьями и княгиней. Я не утверждаю, что Россия будет уничтожена за время их правление, но процесс демонтажа государства обязательно будет запущен, немецкие родичи и советники просто не оставят им иного варианта. На это, Кайа, я готова поставить свою голову! Понимаю, что для тебя все это может звучать как абсурд и полный бред, но таковы уж наши реалии». - прочел я.
        Абсурд и бред? Если бы я не прожил жизньТАМ, то в подобную возможность, скорее всего, не поверил бы. В конце концов, ЭТАРоссия - колосс, причем не на глиняных ногах, несмотря на, безусловно, имеющиеся внутренние проблемы. Однако одним из моих самых ярких детских воспоминаний, был наблюдаемый по телевизору спуск государственного флага СССР над Кремлем, когда шайка мерзавцев и проходимцев росчерком своих шариковых ручек безжалостно убила страну, в которой я родился. Таким образом, давать голову на отсечение, что подобное не может повторитьсяЗДЕСЬ, я бы не стал. А вместе с воспоминанием давно минувшего, появилось также и осознание того, в какую же дурнопахнущую субстанцию мне практически наверняка предстоит погрузиться.
        Если сидящей рядом со мной женщиной движет не только лишь ненависть к сопернице и ее детям, а также желание увидеть на троне собственного ребенка, то…
        Книжки-то про спасение СССР, я, конечно, читал, но вот самолично спасать этот самый СССР мне не хотелось никогда. Не было у меня подобных фантазий. Как не особенно хочется спасать в случае чего иЗДЕШНЮЮРоссию. Но разве моего желания кто-нибудь спрашивает?
        «Ваше императорское Величество, если вы правы, относительно Государыни и великих князей с княгиней, извините, то, вероятно, даже не представляете себе, с какой скоростью может быть произведен «демонтаж» России. Росчерк пера и все! Все те, кто страстно бы желал иметь собственный более-менее крупный надел с холопами, уже вовсю тащат столько суверенитета, сколько смогут утащить!» - прочитав мною написанное, царская любовница не без удивления подняла на меня взор.
        - Бр-р-р. - поежилась она, поведя плечами, в то время как я продолжил писать. - У тебя явный талант к писательству. Я словно бы наяву увидела написанное.
        «Отвечая на твой вопрос: я желаю сдержать данное своей Семье обещание, а именно: стать зарегистрированной любовницей Александра Блумфельтда. Стать дэ-юре, с соответствующими бумажками, подписями и печатями, но не де-факто! Также я желаю, чтобыПОСЛЕ, вся эта троица взрослых Блумфельтдов, я имею в виду любезного Генриха Карловича, Александра и Лару, никогда более в этой жизни меня бы не побеспокоила».
        - Вот то, чего желаю я. - вслух сказал я, передавая Кристине дощечку.
        - Я поняла. - только и ответила та, стирая написанное, а затем стала писать. - «Времени у нас с тобой немного, но все-таки есть. В самом ближайшем будущем постарайся провести ревизию того, что удалось добыть. Но заклинаю тебя Господом, сделай все так, чтобы о твоей находке не прознала Женя или кто-либо еще! А когда все выяснишь, наберешь тот номер, что оставила тебе Роза для единственного звонка и скажешь: «да» или «нет»».
        - Я поняла, Кристина. - ответил я, умолчав о том, что накопитель, используемый мной под удаленное хранилище-приманку, куда я скопировал информацию прямо с сервера Блумфельтда, бесследно исчез. - У меня к тебе есть просьба.
        - Для подруги - почти все что угодно! - Кристина картинно развела руки, а я взял у нее дощечку и маркер.
        «Хочу в точности узнать, что именно произошло с моей настоящей матерью. От болезни ли она скончалась или же… По некоторым личным причинам просить узнать об этом Женю я не могу. Вернее, не хочу». - когда я это писал, перед глазами встало видение матери Кайи и, дописав, я крепко зажмурился.
        - Хорошо. - прочитав, ответила царская любовница.
        САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ОСОБНЯК СЕМЬИ ФИЛАТОВЫХ, НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ.
        - Ну, собственно, дама Кристина предложила мне свое расположение и дружбу, на которые я с радостью согласилась. Не могла не согласиться… - ответил я маман, наблюдая за тем, как та вешает цепочку обратно на шею.
        - Ты же в курсе, что Государыня и царская любовница не ладят друг с другом, мягко говоря? - напомнила мне маман очевидную вещь.
        - Да, не очень ладят. - согласился я. - Дама Кристина ищет точки опоры для себя и своих дочерей. Особенно для дочерей. В том числе и в лице нашей Семьи. Разумеется, я ей напомнила, хотя она и без меня об этом знала, что я лишь техническая наследница…
        Пожав плечами, я поглядел на матушкин живот.
        - …но она человек, ищущий возможности. Также, она бы хотела иметь в моем лице свои глаза и уши в доме у Блумфельтдов. Кстати, мам, ты не в курсе того, как там поживает мой будущий любовник? Он уже очнулся?
        - Еще нет, как говорят.
        - Жаль… Завтра, после посещения папы, я хотела бы навестить и его. - улыбнувшись маман, заявил я.
        - Думаю, это была бы не лучшая идея сейчас. Ты, разумеется, не виновата в случившемся с Александром, однако той, кто была рядом с ним в момент…приступа, также была ты. Не думаю, что Ларе или кому-либо еще из той Семьи будет приятно видеть тебя подле Александра…
        - А мне наплевать!
        Разве может моя Кайа быть спокойной в такой момент? Не может! Необходимо добавить экспрессии! А посему я резко перебил матушку, слегка повысив голос и хлопнув ладошкой по столу, отчего та, впрочем, даже не моргнула.
        - Мне наплевать, мам, что по этому поводу подумает Лара. Сестренской любви и дружбы между нами не будет никогда, я это поняла с самого первого мгновения нашего знакомства. Так с чего бы мне тогда волноваться о том, будет ей приятно меня видеть или же наоборот? Если бы я хоть сколько-нибудь волновалась о том, кто и чего обо мне подумает, то уже давно бы повесилась на шнурке! Александр этой весной должен будет стать спутником моей жизни, которого для меня нашли вы! Я имею в виду не тебя с папой, а Семью в целом. И навестить его в больнице - мое право и даже обязанность. А свои обязанности я должна выполнять неукоснительно, как это и полагается барышне дворянского сословия. Затем бы я хотела зайти в церковь, чтобы поставить свечки за здравие папы и Александра, а также за упокой великого князя.
        Я бы с удовольствием поставил свечи за упокой обоим Александрам, ибо представляю, какую феерию устроит этот организм, когда и если, очнувшись, обнаружит пропажу «своей прелести».
        - Ладно-ладно, съездишь! Не уверена, правда, что знаю, какой еще номер ты готовишься отколоть, заявившись к нему в больницу, только очень тебя прошу, солнце, прекрати ставить передо мной подобные сценки! Я уже неплохо тебя изучила, милая моя, и прекрасно знаю, как ты относишься к Блумфельтду. Кстати говоря… - маман постучала своим ухоженным ногтем по столу. - Видеофон ты-таки на прием протащила, ловкачка. Причем не свой!
        - Какой еще видеофон, мам? Лера разве не все их у меня отобрала? - удивился я, изобразив самое честное выражение лица, которое только сумел.
        - Тот самый, Кайюшка, при помощи которого, некто попытался получить несанкционированный доступ к одной из защищенных Сетей в Имении Блумфельтдов, вызвав там немалый переполох, и который в итоге обнаружился в сумочке у нашей дорогой Юлии. - ответила маман.
        - Какой, оказывается, нескучный выдался Рождественский прием, мам! Жаль, что из-за беременности ты не смогла его посетить! - заявил я.
        - Согласна, прием выдался исключительно…занятным. - матушка чуть-чуть изменила позу, усевшись поудобнее. - На накопителе того видеофона обнаружилось несколько весьма небезынтересных, с технической стороны, виртуальных приложений для Сетевого хулиганства. Кайа, я сейчас спрошу тебя, известно ли тебе что-нибудь об этом видеофоне, а так же о том, как и для чего он применялся? Ну а ты мне в ответ, конечно же, скажешь что…
        Маман выразительно на меня посмотрела, и одномоментно с этим дотронулась до того самого медальона, прозрачно намекая на то, что вопрос этот задала отнюдь не «Женя-мама».
        А вот теперь все дело зависит от того, действительно ли это она подослала Консультанта, либо же нет…
        Учитывая то, что матушка до сих пор ни единым словом не упомянула про изъятое удаленное хранилище, на которое я для отвода глаз скопировал виртуальный сервер старика Блумфельда, вполне может быть, что и не она. Я ведь понятия не имею об иерархии той структуры, в которой она служит. Кто сказал, что Консультант обязан ходить под маман? Это лишь мои собственные домыслы.
        Эту тему и именно сейчас она явно подняла не просто так. Как бы там ни было, но, уверен, она легко прижучит меня фактами, если я отвечу, будто бы не имею к этому устройству никакого отношения. Возможно, именно подобного моего ответа она и желала, задавая свой вопрос. А может быть, и нет…
        «Осторожно, мины!» - я прямо-таки воочию увидел предупреждение. Кто сказал, что наша игра в «кошки-мышки» уже завершена? И в этой игре главное для меня - не перехитрить самого себя, оказавшись по итогу в ее цепких коготках!
        Глава 90
        - Мам… - начал я, и…
        Нет, нет, нет! Маман, словно тот воробей, которого на мякине не проведешь. Она ведь права, говоря, что уже неплохо изучила меня. Если я сейчас начну ломать перед ней комедию, то, с высокой долей вероятности, ничем хорошим это для меня не закончится. Маман очень ловко поставила свой капкан и ей по большому счету все равно, что именно я сейчас скажу, то есть каким местом в него попаду. Она меня «размотает» при любом раскладе. Я не желаю говорить ей правды, ибо в таком случае, помимо прочих неприятностей, автоматически потерплю неудачу. Однако я не могу и соврать. Цугцванг. Ну а раз так, то единственным доступным мне вариантом остаются полутона. Полутьма. Полуправда, которая сама по себе ложь. Помимо тайника Александра, я должен умолчать о встрече с Консультантом, по разным причинам, и, естественно, о последствиях этой встречи. Но, осторожнее, Кайа! Выбрав сейчас этот вариант, ты затем уже не сможешь сказать, что пошутила. Не забывай, что дорогой полутонов шел когда-то Дмитрий Николаевич и дорога эта тебе хорошо известна!
        Мне вновь нужно выбирать, а раз так, то…
        Ладно, вынесем пока Консультанта за скобки.
        Предположим, и так оно, скорее всего, и есть, что на приеме у Блумфельтдов он выполнял не матушкино распоряжение. Терпеть не могу лотереи, но для аналитического решения этого «уравнения» у меня нет ни данных, ни времени, так что…
        И еще никак нельзя забывать про тот факт, что Кайа нетрезва, а значит, можно нечаянно брякнуть или сделать что-то не то! Возможно, именно поэтому приемная родительница и затеяла этот разговор именно сейчас.
        - Мам, ты любишь охоту? - сменив тему, поинтересовался у родительницы.
        - Охоту? - удивленно переспросила та, вновь чуть-чуть изменив позу. - Если подумать, то, пожалуй, нет. Мне жалко птиц и зверей. Это мой папа заядлый охотник. Он и с соколом охотится, и с ружьем и гончими. А к чему ты спрашиваешь об этом?
        - Да это я так, просто… - ответил я, облизнув губы, а затем, отметив про себя тот факт, что приемная родительница, если верить языку ее тела, скорее всего, соврала, говоря про охоту, снова сменил тему.
        Я встал со своего места.
        - Матушка, как барышня из дворянского сословия я не имею права солгать Его императорскому Величеству, который говорит сейчас со мной твоим голосом. Поэтому я сознаюсь. Тот видеофон действительно принадлежал мне. Прошу прощения за то, что солгала тебе и папе, обещая, что без вашего дозволения ничем подобным промышлять не стану. Я готова понести любое наказание, каковое ты мне назначишь.
        - Вот оно, значит, как… - на лице маман проявилось нечто напоминающее уважение. - А ты потихонечку становишься мастером подстав, да? Сначала все те истории в Пансионе, а теперь еще и вот это… Генрих Карлович, как говорят, отхлестал по мордочке нашу дорогую Юлию. Хотя и не настолько сильно, как она того заслуживает. Все-таки наша родственница как-никак, да еще и личная подруга Государыни. А между ними двоими, Государыней нашей и стариком Блумфельтдом, опять же, по слухам, пробежала черная кошка. Очень толстая такая кошка. Генрих Карлович заподозрил Юлию в том, что она пыталась что-то вынюхать в его доме по заданию своей царственной подруги. И подкинула им эту кошку ты… Чего ты попыталась провернуть? Чем завершилась эта попытка? И кто тебя на все это надоумил? Уж не любезная ли дама Кристина? Только, пожалуйста, не вздумай мне лгать, золотце.
        - Юлия, Юлия… - «на автомате» повторил я, краем уха услышав то, что спросила маман. - Юлия…
        Силясь вспомнить, я прикусил указательный палец. И я вспомнил тот свой сон, в котором одна барышня сжигает, вместе с собой, другую! Тот самый сон (а к своим снам я теперь отношусь со всем уважением!), где обе они показались мне очень уж знакомыми, но лиц я разглядеть никак не мог! А вот теперь я убежден в том, что жертвой нападения была моя любезная родственница, Юлия! А кем тогда была та, вторая…?
        - Кайа…!? - вывел меня из оцепенения негромкий окрик маман.
        - Извини, я тут кое о чем вспомнила, когда ты сказала про Юлю… Неважно! Отвечая на твой вопрос, мам, я попыталась получить доступ к защищенной виртуальной Сети Блумфельтдов, чтобы раздобыть там какой-нибудь подходящий компромат. Однако моя попытка закончилась полнейшим фиаско, ибо как внезапно выяснилось, защита тех Сетей куда лучше наших. - от непритворного расстройства я цыкнул. - А видеофон я подкинула Юлии в сумочку в отместку за все то хорошее, что она устроила для меня в Пансионе. Око за око! Как говорится, сделала гадость - сердцу радость!
        - И что же? Всего лишь после одной своей неудачной попытки моя любимая приемная дочь просто взяла и сдалась? Верится в это с трудом… - на физиономии маман появилось откровенно издевательское выражение.
        - Ну, конечно, мам! Твоя приемная дочь же - дура и она, разумеется, начнет головой ломиться в закрытую дверь, в тот самый момент, когда вся охрана имения Блумфельтдов рыщет в поисках «неизвестной доброжелательницы», «ломающей» им Сеть. Мне даже самую малость обидно, если ты и в самом деле так считаешь… - я пожал плечами. - Дама Кристина каким-то образом прознала о некоторых моих увлечениях. Она сказала мне то, о чем я догадывалась и без нее. Что, возможно…возможно, я сумею найти в Сети у Генриха Карловича нечто небезынтересное, ибо столь влиятельный человек, как он, просто обязан иметь какие-нибудь жутко страшные секреты. Секреты, завладей я которыми, и это Семейство было бы вынуждено всю жизнь ходить передо мной на цыпочках. И вот ими, секретами этими, дама Кристина хочет разжиться с моей помощью. От меня она желала того, чтобы я по дружбе поделилась с ней, если вдруг чего-нибудь найду. Блумфельтды же близкие родственники Государыни, а, как ты и говорила, отношения между обеими любимыми женщинами Государя не очень хорошие. Уверена, царская любовница не упустит ни единой возможности уколоть нашу
Государыню. Я не сказала даме Кристине ни да, ни нет. Никаких обещаний с моей стороны. Вот и все тайны моего ларчика, мам, больше мне сказать тебе нечего. Еще раз прошу прощения за несдержанное слово, но…
        Я опустил взор на стол, а маман взяла с тарелки яблоко.
        - Пусть войдет. Проводи, пожалуйста, его на веранду. - все это маман проговорила в свой умный браслет, после чего обратилась уже ко мне, и судя по выражению лица, Кайа более не занимала ее мыслей. - Иди к себе, отдыхай, а епитимью за нарушенное слово и за все прочее я придумаю тебе завтра.
        Остановившись возле двери, я обернулся через плечо.
        - Завтра? Так ты для меня уже давно ее придумала, мам. Готова поспорить на рубль, ты прекрасно знала, что я не сумею сдержать данное слово еще в тот самый момент, когда вы с папой брали его с меня. Не только ты неплохо изучила меня, но и я тебя. А насчет охоты ты мне сказала неправду. Ты заядлая охотница, хотя бы уже потому, что человек твоей профессии не может не любить это занятие. А вообще, мам, мне надоело играть с тобой в следователя и преступницу. Я просто желаю любить своих родителей, пускай и приемных, и чтобы они, в свою очередь, любили меня. За обе свои жизни. Я многого хочу? Эти твои игры меня жутко утомляют, хорошего вечера. - уверен, что в любом театре моя «игра» сорвала бы овации.
        И не дожидаясь ее ответа, я покинул веранду. Ну что ж, в первой части нашей с маман очередной уже «партии», я сумел не быть съеденным ею. Но ведь за первой обязательно последует и вторая…
        Выйдя с веранды, я нос к носу столкнулся с мажордомом, а в паре шагов позади него обнаружился одетый по гражданке Консультант, чья физиономия выражала крайнюю степень сосредоточенности и…короче говоря, предстоящий разговор с маман вряд ли станет для него приятным.
        - Здравствуйте, Дмитрий… - остановившись, поздоровался я, отвернув от него голову, ибо на щеках Кайи заалел предательский румянец, а затем быстрым шагом двинулся прочь, услышав позади себя: «Привет, Кайа!».
        Сделав пару шагов, я остановился вновь, и, не оглядываясь, негромко произнес:
        - Я ей ничего не сказала…
        ОКОЛО ПОЛУЧАСА СПУСТЯ. ГОСТИНАЯ.
        Сижу, поджидаю Консультанта, у которого необходимо прояснить «парочку моментов» и пока жду, лазаю по сети, в поисках подходящего электронного планшета для начертания своего будущего гениального, не побоюсь этого слова, изобретения.
        - Черт… - чертыхнулся я, внезапно вспомнив про непрочтенный еще «гороскоп».
        Честно говоря, когда проходил по ссылке для имени Кайа, сердце натурально трепетало, спина покрылась испариной, а ладошки зачесались, ибо ожидал я увидеть нечто, так или иначе, связанное с убийством царевича. Ну а по какой иной причине некто, если это не моя фантазия, станет сейчас связываться со мной подобным способом? Однако…
        «
        Если ты читаешь эти строки, то одно из двух. Или тебя, дорогая моя подруга, заинтересовал гороскоп, или ты все правильно поняла. Как ты любишь говорить, «ставлю рубль» на второе. Хотя своего гороскопа ты здесь и не найдешь, но вместо этого я постараюсь приподнять завесу тайны над интересующим тебя печальным событием. Как только ты попросила меня узнать, что в точности произошло с твоей мамой, я безотлагательно озадачила этим вопросом одного своего доверенного человечка. К сожалению, ввиду последних ужасных событий, у меня нет возможности разузнать все до конца, за что сразу прошу прощения, но то, чтоУЖЕудалось выяснить, наталкивает меня на весьма неприятные мысли. Если бы не твоя просьба все выяснить негласно, я бы непременно довела ситуацию до сведения компетентных людей в МОБ, ибо очень похоже, что смерть твоей мамы носит криминальный характер, однако так ли это на самом деле, тебе придется выяснить самой. Сейчас я нахожусь, можно сказать, под домашним арестом и возможности мои крайне скромны. Также я понятия не имею, когда мы вновь сможем без помех поболтать лично…».
        - Возможно, что уже и никогда, Кристин… - вслух пробормотал я, вспомнив, на что может пойти Государыня в отношении человека, например, меня, который ей просто неприятен. А ежели Государыня решит, что Кристина может быть причастна к убийству царевича, то… Та же бабка, вон, в суицидальную атаку на папаню поперла.
        «…а посему, сейчас я изложу тебе те факты, что мне известны на этот час. Читать все это тебе будет, разумеется, неприятно…
        18 августа 2018 г. в 20:49 твою маму доставили в муниципальную больницу г. Гжатска, где через двадцать минут она скончалась. Однако! Не прошло и часа, как ее тело забрали из больничного морга и отвезли в прозекторскую частной клиники в том же Гжатске. Мне хорошо известна система здравоохранения нашего государства и я нахожу этот факт чрезвычайно странным, особенно учитывая то, что у твоей мамы была лишь государственная страховка. Но это только первая из целой череды странностей! Предварительный диагноз, с которым она поступила - «реактивный менингит», а, следовательно, по закону «об инфекциях», прежде чем кому-либо выдать ее тело, прозектор муниципальной больницы обязан был установить точную причину смерти…».
        Внезапно и безо всяких прелюдий на меня обрушился целый водопад воспоминаний об этой женщине, и я разревелся навзрыд. Вернее, разревелась Кайа. Немного успокоившись и утерев мешающие читать слезы, я вернулся к посланию от царской любовницы.
        «…
        чего, однако, сделано не было! Далее, в частной клинике, предварительная причина смерти была подтверждена: «реактивный менингит», после чего тело выдали служащим социальной службы для организации похорон, так как близких родственников, кроме тебя, найти якобы не удалось. А затем выясняются «утомительные подробности». Во-первых, время, в которое ее тело было доставлено в городской крематорий, практически соответствует (разница примерно в полтора часа) времени выдачи ее тела из муниципальной больницы. То есть ни в какую частную клинику ее не отвозили, а все результаты якобы произведенной там аутопсии - фальшивка! Более того, выяснилось, что подпись под этими самыми результатами поставил прозектор, у которого в тот день вообще был выходной!
        А
        во-вторых, сам факт кремации, которая по закону «о похоронной деятельности» производитсяТОЛЬКОили исходя из последней воли усопшего, или по желанию его близких совершеннолетних родственников! И никак иначе! Никаких документов, подтверждающих то, что такова была ее последняя воля, обнаружить не удалось, а значит, практически наверняка такого документа не существует в природе. В-третьих, доктор и медицинская сестра, пытавшиеся вернуть твою маму к жизни, сами оказались при смерти буквально через час, после попытки помочь ей. Острое отравление, и как говорят, их едва спасли, да и то…
        Возможно, конечно, это всего лишь совпадения и человеческое головотяпство, а внезапное отравление медицинского персонала никак не связано со смертью твоей мамы, однако выяснить последнее наверняка у моего человечка не получилось, однако не слишком ли много невозможных и незаконных событий за один раз? Оба медика после длительного отпуска уволились и покинули город. Где они сейчас находятся, я понятия не имею, ибо в государственном реестре медицинских служащих они более не числятся, а значит, и не служат по специальности. Доступа к их медицинским картам, если они, конечно, вообще сохранились, моему человечку получить не удалось. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что там возможно найти что-нибудь интересное. В конце своего письма я оставлю тебе ссылки на копии всех обнаруженных документов, касающихся твоей мамы, а также контакты прозектора муниципальной больницы и прочие сведения, могущие быть тебе полезными. Прозектор сейчас уже на пенсии, и маловероятно, конечно, что она что-то знает наверняка, но если станешь и далее наводить справки о своей маме, то, по-моему, имеет смысл начать именно с нее, ибо
других зацепок у меня для тебя сейчас нет…
        «.
        - А вот здесь ты, Кристина, сильно заблуждаешься! - давясь слезами и с трудом подавляя безумную злобу, вслух произнес я, а затем, несколько раз сильно ущипнув себя, принялся размышлять.
        Есть руководство муниципальной больницы, за «бабки» или какие-то иные ништяки проигнорировавшее стандартные медицинские процедуры и передавшее тело мамы незнамо кому и куда. Есть и руководство частной клиники, которое, опять же, наверняка не на безвозмездной основе сварганило «липу» о причинах ее смерти. Есть этот прозектор, оттуда же, чья подпись стоит на документах. Есть соцработники, которые, уверен, тоже замешаны во всем произошедшем по самые уши. Зацепок более чем достаточно! Если, конечно, все эти люди или хотя бы большинство из них до сих пор пребывают в добром здравии, ведь та же моя приемная родительница при желании, а судя по тому, какой допрос она, вместе с Лерой, мне учинила, с желанием у нее никаких проблем нет, могла у них обо всем уже «поинтересоваться», после чего…
        На самом деле все это дело шито «белыми нитками» и весь расчет наверняка строился на том, что никто посторонний не станет всерьез расследовать обстоятельства смерти самой обыкновенной матери-одиночки, скончавшейся от инфекции, из всех родственников у которой в наличии имеется лишь несовершеннолетняя дочь. Я, конечно, не следователь, но все это очень похоже на некую хорошо отработанную преступную схему. Вот только непонятно, какое место в ней занимает частная клиника? Зачем все усложнять, если в государственном учреждении явно есть подвязки…?
        Тело мамы так оперативно сожгли, скорее всего, затем, чтобы никто и никогда уже не сумел выяснить наверняка, отчего она умерла. И если существует связь между ее смертью и отравлением исчезнувшего медперсонала, то кто и зачем убил ее общественно опасным способом? В чем таком мама могла оказаться замешанной?
        Впрочем, размышлять сейчас об этом бессмысленно, ибо эти размышления не выведут меня ни на причину, ни на след убийц, а значит, бесполезно.
        - Мама… - прошептал я, и это слово вызвало в памяти именно высокую рыжеволосую женщину, с выражением крайнего ужаса на лице, а вовсе неТУмою мать. - Обещаю тебе, что, когда выясню, кто и зачем лишил тебя жизни, то собственноручно уничтожу их. Всех до единого. Чего бы мне это ни стоило и сколько бы времени ни заняло.
        Спокойствие, Кайа, только спокойствие! Этих людей еще найти надо, причем провернуть все это дело таким образом, чтобы приемная маман ни о чем не прознала, ибо я понятия не имею, ЧТОв итоге всего этого может выясниться о моем собственном прошлом. О прошлом Кайи. Но одно уже понятно наверняка, дело мне предстоит иметь с организованной преступностью, которой в империи якобы нет. И если в результате этой моей деятельности, прямо на глазах у изумленной публики, на свет божий из недр глубинного государства вырвется какой-нибудь жуткий коррупционный Кракен и примется наводить вокруг суету, портя репутации и ломая карьеры «уважаемым людям», то «большое спасибо» мне за это никто не скажет, и по головке не погладит. А значит, я должен буду провернуть все дело так, чтобы всегда смог сказать: «это не я!».
        Вселенная не перестает снабжать меня все новыми и новыми приключениями…
        - Кайа… - услышал я знакомый мужской голос.