Сохранить .
Последний рывок Дмитрий Аркадьевич Зурков
        Игорь Аркадьевич Черепнев
        Бешеный прапорщик #9 Революция, о необходимости которой кричали на всех углах, разглагольствовали в ресторанах и шептались в кухнях, не состоялась. Генерал Келлер и регент империи великий князь Михаил железной рукой наводят порядок в стране. И простому люду это нравится. Потому что за наплевательское отношение к высочайшим указам о восьмичасовом рабочем дне и повышении зарплаты рабочим бывшие директора и управляющие едут строить Тихвинскую ГЭС, а фронтовые интенданты и земгусары, пойманные с поличным, роют окопы полного профиля в составе штрафных рот…
        Осталось окончить войну. Не каким-нибудь похабным Брест-Литовским договором, а - Победой! Собрать все силы, сделать последний рывок и нанести удар там, где никто не ждёт! И, как всегда, на острие удара - подполковник Гуров и его батальон…
        Содержание
        Дмитрий Зурков, Игорь Черепнев
        Последний рывок
        Авторы выражают свою искреннюю благодарность участникам форумов «В Вихре Времен» и «Самиздат», без их помощи книга не получилась бы такой, как она есть, и лично: Светлане, Екатерине и Илье Полозковым, Элеоноре и Грете Черепневым, Ольге Лащенко, Анатолию Спесивцеву, Владимиру Геллеру, Игорю Мармонтову, Виктору Дурову, Виталию Сергееву, Александру Колесникову, Владимиру Черменскому, Андрею Метелёву, Валерию Дубницкому.
        Глава 1
        Царскосельский вокзал кажется вымершим, вокруг - ни души. Мы, правда, заехали в Царский павильон, и времени на часах - два ночи с копейками, но мне всё же кажется, что все желавшие убыть из Питера сегодня ночью вдруг резко передумали. Хотя - нет, вру, пока мы «причаливали», на перроне появился командующий Отдельным Петроградским военным округом генерал от кавалерии Келлер в сопровождении нескольких разномастных сущностей, попадающих под определение «и другие официальные лица». На мгновенно выстроившееся оцепление это оскорбление, естественно, не распространяется.
        - Господа, прошу и далее сопровождать меня и мою семью, - негромкой фразой император перечёркивает мои теперь уже несбыточные мечты незаметно для всех исчезнуть. Приходится организовывать «коробочку» на перроне. Не совсем дружелюбные взгляды-прицелы диверсов заставляют встречающую шушеру съёжиться и выдерживать безопасную дистанцию, так что к самодержцу подходит только Фёдор Артурович. Доклад и беседа остаются за пределами сознания, всё внимание - охраняемому периметру. Взгляд скользит направо до конца павильона, затем обратно, никаких резких и неправильных движений пока не замечено.
        Наконец-то обмен мнениями закончен, и мы, окружив наших ВИПов, выводим их к подъезду, где уже ждут машины, большая часть из которых мне знакома. Как я понимаю, для транспортировки царской семьи Фёдор Артурович выбрал самое правильное решение - мою бронереношку из Ораниенбаума, только пулемёт с турели сняли. Ну, так оно и правильно, вместимость десантного отсека - семь человек в полной боевой, сверху - съёмная крыша. Для двух взрослых, четырёх барышень и одного подростка места вполне хватит, тем более ехать недалеко и недолго. Рядом в качестве эскорта стоят ещё два «рено», но уже «а-ля штабс-капитан Мгебров», причём в раздельных башнях не «максимы», а «льюисы». Дальше - пара открытых грузовиков неизвестной мне масти, «скорая», и замыкают колонну ещё два броневика. Кажется, - не принятые официально на вооружение двухпулемётные «Шеффилд-Симплексы». Надеюсь, в случае чего, будут воевать лучше, чем их тёзка с аргентинцами в тысяча девятьсот восемьдесят втором… Ну и, наконец, за ними гарцует в ожидании конвойная казачья сотня.
        На всякий случай загоняю сверху на броню своего бэтээра Котяру с одолженным у морпехов «мадсеном» и второго номера с магазинами. На случай, если кто-то захочет сделать пакость с крыши или верхних этажей. Сами располагаемся в первом грузовике, второй занимают матросы Воронова. В «скорую» грузятся разномастные цивильные сущности, замеченные на вокзале, к моему стыду оказавшиеся врачами, причём рекомендованными самим Павловым. Казаки-уральцы, возглавляемые суровым бородатым дядькой-есаулом, обтекают колонну, беря её в живое кольцо. Короткий гудок мгебровской реношки, в которой едет Келлер, и мы трогаемся…
        По набережной канала проезжаем госпиталь и какое-то странное здание с четырьмя трубами за ним, поворачиваем направо и едем уже по набережной Фонтанки… Наша кавалькада в тусклом свете редких уличных фонарей, наверное, кажется проснувшимся обывателям, буде таковые имеются, полным сюром, сейчас ещё панику поднимут… Так, а это что?.. Ага, Семёновский мост… Направо… Череда всяких доходных домов, слегка разбавленных особняками… О, Апраксин двор… Малый театр… Поворачиваем направо, не доезжая до Аничкова моста с его знаменитыми клодтовскими конями… Вот уж не повезло скульптору! Раз пять, наверное, лошадок отливал, а их раздаривали всяким проходимцам типа германского императора и короля Сицилии, заменяя на мосту гипсовыми копиями…
        Всё, приехали! Обзорная экскурсия по ночному Питеру закончена. Останавливаемся перед кажущимся в ночном освещении кроваво-красным Аничковым дворцом. На первом этаже горит пара окон, за воротами - броневик, сопровождающий нас на всякий случай стволом пулемёта, казаки с карабинами на изготовку. Быстренько спешиваемся и стараемся неявно занять удобные для боя места… Но это уже не требуется. Навстречу Келлеру, бесстрашно вылезшему из своего «бронетакси», выходит могутный такой казачина, не уступающий ростом самому генералу. Черкеска, кинжал и шашка, отделанные серебром, раздвоенная борода… Кажется, я знаю, кто это. Камер-казак и личный телохранитель вдовствующей императрицы Тимофей Ящик. Выполняющий, насколько я понимаю, ещё и особо деликатные поручения Марии Фёдоровны…
        Обмен короткими фразами, Ящик козыряет Фёдору Артуровичу, затем машет своим, чтобы открывали ворота. Броневики заезжают внутрь прямо к самым дверям, мы чешем следом, задачу бдить и охранять никто не отменял. Опять «коробочка», императорская семья выбирается на крыльцо, Аликс, видимо, от пережитого еле держится на ногах, буквально повисает на руке мужа. Котяра снова берёт на руки цесаревича, сомлевшего в дороге, все заходят внутрь. Мы с Вороновым замыкаем шествие, повинуясь знаку Келлера…
        Почти на пороге, наплевав на все правила приличия и этикета, нас встречает вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Как и положено каждой уважающей себя бабушке, сначала уделяет всё внимание внуку и внучкам, прислуга мигом, чуть ли не на руках растаскивает царевен и наследника с сопровождающими врачами по комнатам. Наступает черёд взрослых. Взаимная неприязнь снохи и свекрови общеизвестна, а потому младшая императрица чуть ли не через силу переставляет ноги, но старшая решает в такую минуту не опускаться до личных обид и, сделав пару шагов навстречу, обнимает сначала Аликс, затем Николая.
        - Генерал Келлер обещал мне, что здесь твоя семья, Ники, будет по-настоящему в безопасности. - Голос императрицы-мамы звучит звонко и сильно, несмотря на возраст. - Не так ли, Фёдор Артурович?.. А кто эти офицеры? Они принимали участие в спасении?.. Представьте мне их!..
        - Командир первого отдельного Нарочанского батальона капитан Гуров…
        Щёлкаю каблуками и делаю короткий полупоклон-кивок.
        - Младший офицер Гвардейского экипажа лейтенант Воронов. - Павел Алексеевич повторяет мои действия.
        - Я бесконечно благодарна вам, господа, за спасение моего сына и его семьи, за верность присяге и долгу…
        Продолжить благодарственную речь она не успевает, Александра Фёдоровна закатывает глаза и оседает на пол. К упавшей императрице мы с Вороновым успеваем одновременно. Осторожно подхватываем под руки и пытаемся приподнять с пола…
        - Врача! Немедленно врача! - Старшая императрица не теряет самообладания и выдаёт целеуказания в открытую дверь: - Кто-нибудь, помогите! Быстро сюда!..
        В комнату влетают слуги и пара врачей, что встречали нас на вокзале. Один из докторов склоняется над распростёршейся безвольной куклой Аликс, пытается нащупать пульс на запястье, потом на шее, хмурится и командует столпившимся вокруг:
        - Расступитесь! Её - в соседнюю комнату! Положить на кушетку! Мой саквояж! Окно - настежь, нужен свежий воздух!..
        Вслед за толпой, уносящей императрицу, хромает Николай, поддерживаемый матерью. Перед самыми дверями она оборачивается и зовёт Келлера:
        - Фёдор Артурович!..
        Наш генерал успевает подхватить оступившегося императора и не дать упасть под непосильной ношей Марии Фёдоровне. Прекрасно понимая, что аудиенция откладывается, выходим из дворца, и я, наведясь на знакомый запах, оставляю Воронова «погулять при луне», а сам заворачиваю за угол и попадаю в небольшой закуток, образованный стенами и приткнувшимся рядом броневиком, рядом с которым стоит с папиросой в руке водитель и, скорее всего, командир машины в одном лице, молодой худой юноша в кожанке с погонами, на которых помимо одиноких прапорских звёзд красуются крылышки с колёсами. Трое казаков пытаются незаметно затоптать свои самокрутки, чтобы не огрести за курение в неположенном месте.
        - Чем обязан, господин капитан? - По голосу слышно, что он, понимая, что против старшего по званию «не пляшет», всё же пытается соблюсти свой авторитет перед нижними чинами и не допустить разноса за курение.
        - Да, собственно, ничем. Ищу укромное место, чтобы покурить. Ночка, знаете ли, выдалась трудная, - объясняю причину, доставая из кармана портсигар. - А вы, орлы, потом свои окурки подберите, чтобы следов не оставлять.
        - Да не, вашскородь, у нас тута посудина имеется, - басит приказный, доставая из-под машины пустую консервную банку.
        Первая же затяжка даёт понимание того, что операция закончена и можно малость расслабиться. Но успеваю выкурить папиросу только до половины, как появляется Воронов и знаком показывает, что надо идти…
        На крыльце нас встречает Келлер и тихо, чтобы никто больше не слышал, сообщает новость, от которой мой расслабон моментально улетучивается:
        - Господа, это - очень конфиденциально… Императрица Александра Фёдоровна скончалась. Доктор сказал - сердечный приступ… Павел Алексеевич, езжайте домой, отдохните. Вам, Денис Анатольевич, и вашим бойцам - тоже отдыхать, отсыпаться. Следующей ночью вы мне понадобитесь…
        Глава 2
        Генеральское распоряжение выполнить удалось в полной мере. Даже несмотря на то, что в десять утра материализовался вестовой и передал приказание немедленно прибыть. Так что быстро одеваюсь и бегу узнавать, что же такого экстренного случилось.
        На входе в кабинет меня встречает всё тот же Прохор, не говоря ни слова открывающий дверь и сообщающий его высокопревосходительству, что «капитан Гуров прибыли-с». Настроение начинает портиться с первого же взгляда на Келлера. Никогда ещё не видел его в таком состоянии. Поэтому заготовленное язвительное замечание насчёт ловли блох и диареи мгновенно заменяется коротким вопросом: «Что случилось?»
        - Из Москвы ночью радировали… - Прежде чем продолжить, Фёдор Артурович непроизвольно оглядывается по сторонам и почти шёпотом сообщает: - Вчера вечером было совершено покушение на Михаила…
        Ё!.. Твою мать!.. Прошляпили!.. Твари, все кровью умоетесь!.. Келлер смотрит на меня, ожидая, когда я переберу в уме все выражения, используемые в подобных случаях, затем продолжает:
        - Михаил жив. По счастливой случайности… Графиня Брасова устроила ему очередной скандал. Она общалась с кем-то там из воротил и обещала привезти регента для обоюдовыгодной беседы. Он вспылил и отказался. Приказал подать автомобиль и отправил её прочь. В качестве сопровождающего напросился великий князь Дмитрий Павлович. К несчастью, она взяла с собой сына… По дороге машину расстреляли кинжальным огнём из двух «льюисов». В живых никого не осталось. Конвой был сокращённого состава, всего шесть человек, но они грохнули одного и ранили при попытке уйти второго стрелка…
        - Эсеры?.. Анархисты?.. Кто?..
        - Ни за что не догадаешься… - Келлер горько кривится. - Один из офицеров штаба тридцать второй пехотной дивизии. Прибыл в Москву согласно распоряжению управления генерал-квартирмейстера Ставки. Второй, с его слов, - оттуда же.
        - Вот так сразу взял и заговорил?
        - У твоего Михалыча долго никто молчать не будет. А тут у него ещё двое раненых…
        - Кто?!..
        - Не знаю. В телеграмме фамилии не указаны… Короче говоря, вызвал их некий подполковник Барановский, ранее также служивший в штабе той дивизии.
        - Что за крендель?
        - О нём ещё в Москве предупреждал Воронцов. Его сестра - жена Керенского, а сам он у адвоката на коротком поводке. На вот, посмотри. - Фёдор Артурович протягивает мне фото. Неприметная такая сволочь с усиками и бородкой по последней моде. Аксельбант генштабиста, парочка орденов… Ага, а вот это - уже штрих! Георгиевское оружие! Непрост дядя, совсем непрост… И, самое главное, встречались мы с ним и очень-очень недавно!..
        - Однако!.. Я его уже видел. Не далее как вчера в Царском Селе. На пару с Кирюхой. Но был он уже полковником.
        - Что ж ты его?!.. Хотя - да. Откуда мог знать… Но теперь, если где увидишь, не проходи мимо, притащи его сюда. Слишком много вопросов к нему накопилось.
        - Добро. Только где я его увидеть-то смогу?
        - Там, куда ты пойдёшь ночью со своими головорезами. На связь вышел Потапов с интересной информацией. По его сведениям сегодня состоится встреча оставшихся на свободе военных руководителей переворота. То есть, как у нас говорили, - исполнителей высокого уровня. Возможно, будет кто-то даже от штаба округа и ГУГШ. Задача - тихо повязать всю эту компанию и доставить сам знаешь куда… Или ликвидировать при невозможности взять «в плен».
        - Ясно. Где, как и когда?
        - Скоро приедет Потапов, у него и спросишь. А пока что ознакомлю с обстановкой. Вчера ближе к вечеру всякие «мирные» демонстрации закончились. В основном из-за хлорацетона, твоих гранатомётчиков и броневиков. Простой люд сидит теперь дома, боясь высунуть нос на улицу, а вся эта «революционная» сволота очень быстро поняла, что любой баррикаде достаточно одного-двух выстрелов из горной трёхдюймовки, булыжники не летают так далеко, как химгранаты, а броневикам охотничьи ружья и браунинги абсолютно по хрену. И они решили поменять тактику. Или им дали такую команду. Мы вытеснили их в военный городок и на Выборгскую сторону. Полной изоляции не получается, сам понимаешь, рядом Невский, другие улицы, казармы вперемежку с особняками и борделями. Те, кто сопротивляется, блокированы, патронов у них нет, еды нет, воды - тоже. - Фёдор Артурович ловит мой удивлённый взгляд и поясняет: - Я приказал отключить там водопровод… Скоро начнут сдаваться. Авиаторы раскидали листовки, в них сказано, что солдаты, добровольно сдавшиеся до завтрашнего утра, после проверки будут оставлены на службе, продолжающие оказывать
сопротивление будут уничтожены при штурме, или, если останутся в живых, подлежат преданию суду военного трибунала. Листовки, кстати, одновременно являются пропуском за кордон.
        - Где-то я уже про такое слышал.
        - Да, но в отличие от немцев в сорок первом, я сдержу своё слово… Бессонов со своими коллегами с ног валятся, спят час-полтора в сутки.
        - Много желающих сдаться?
        - Пока идут мелкими группами и поодиночке. У Отдельного корпуса и без этого работы по горло. Забастовщики, саботажники, посольства, легионеры… Да-да, не ослышались, господин капитан, между прочим и вашими стараниями в том числе. Студента с ковбойским винчестером помните? Приехал оказывать братскую помощь в деле победы революции. Причём за хорошее вознаграждение. В обмен на возможность депортации сдал всех, как стеклотару. И остальных боевиков, и хозяев. Американец он. От постоянной нищеты завербовался на «неплохую работёнку». Бизнес, ничего личного… Кстати, перед отправкой с ними беседовал некий господин в пенсне и с шикарной кучерявой шевелюрой. По описанию очень похож на Троцкого.
        - Это всё хорошо, а где этот пиндос научился по-русски болтать?
        - С семьёй наших эмигрантов там познакомился, к их дочке испытывал очень нежные чувства, вот и выучил. Он, кстати, не американец, а ирландец. Во всяком случае, считает себя таковым.
        - Хрен редьки не больше.
        - Согласен… А так - волнения идут на спад. Склады с оружием и патронами им не достались, раздобыли что могли, по мелочи. Сестрорецкий завод ничего им не прислал, в отличие от «прошлого раза» весь ревком был моментально арестован. То, что пытались и пытаются доставить в Питер малыми партиями, перехватывается казаками, устроившими на дорогах настоящую охоту за всем, что движется, - 1-й Донской таким манером пытается заработать реабилитацию.
        Часть заводов уже работает, остальные ждут, пока выполнят их требования. Только экономические. Тем паче что до директоров и всяких управляющих доведено, что в связи с военным положением в городе невыполнение требований рабочих будет приравнено к акту саботажа и вредительства. Невзирая на желания акционеров. И что адвокаты на заседания трибуналов не допускаются - ускоренное судопроизводство как-никак. И никакие агитаторы больше по цехам не шастают, народ с толку не сбивают и на митинги не гонят. Очаги вооружённого сопротивления постепенно ликвидируются. Кстати, волынцы, бывшие зачинщиками бунта, уже сдались. В том числе и старший унтер-офицер Кирпичников. После неудачной попытки взять Финляндский вокзал на пару с большевиками, которых, кстати, вёл товарищ Калинин…
        - Насколько я помню, зачинщиками были павловцы. Калинина знаю, а кто такой этот Кирпичников?
        - Насчёт павловцев - вопрос спорный. А Тимофея Кирпичникова называли первым солдатом революции. Ему «тогда» Корнилов лично Георгия вручал. Теперь этот солдат сидит у нас и рассказывает такое! Впрочем, сам послушаешь потом… Так вот, и подполковник Бессонов, и генерал Потапов получили сведения, что заговорщики готовят ещё один, но уже последний удар. Пошли ва-банк, другой возможности нет, сил уже не хватает. Есть информация, что собираются вывести из блокады своих сторонников неизвестно каким пока способом, переправиться через Неву и внезапным штурмом взять Арсенал и Патронный завод, а там опять поднимать рабочих. И, скорее всего, броневики у них тоже есть. Мы в Михайловском манеже недосчитались десятка машин.
        - Так в чём проблема? Заранее выставить пулемёты и при переправе искупать. И в воде, и в крови.
        - Нет, Денис Анатольевич, именно что опять кровь прольётся, опять волнения могут начаться. Да и наши заклятые иностранные «друзья» раздуют шум на всю Европу, как палач Келлер с подручными над голодными людьми издевается, газами их душит и из пулемётов расстреливает. Английское и французское посольства хоть и блокированы «ради сохранения дипломатической неприкосновенности», но всё же… Проще последних главарей обезвредить и через них по всей цепочке пройтись. Вот поэтому вы, господин капитан, со своими «призраками» мне и нужны.
        - Получается, обходимся малой кровью?
        - В буквальном смысле. Докторишки из Военного госпиталя зафиксировали около десяти тысяч обращений за помощью. В основном - получившие травмы в давке, когда манифестации разгоняли. Вывихи там разные, переломы, ушибы. Огнестрельных ранений набралось под сотню. Я подключил криминалистов, пули в основном от револьверов и дробовиков. Хотя есть и винтовочные.
        - А почему - докторишки?.. Просто помня ваш пиетет перед эскулапами…
        - Потому что крик до небес подняли, когда к ним с обысками пришли. А после найденных тайников с оружием язычки-то и прикусили. Теперь всех пострадавших моим приказом туда везут, чтобы видели гадёныши в белых халатах, чем революции заканчиваются. А команды выздоравливающих, которые больше всех воду мутили, теперь трудотерапией занимаются, улицы очищают от остатков баррикад, конских яблок и лузги семечек. И пары дней не прошло, а горы шелухи стали чуть ли не символом революции! Дорвались Шариковы до свободы!..
        - Да, а как там с временщиками получилось?
        - Нормально всё получилось, Денис Анатольевич. Бессонов - гений! Туда они проехали, замаскировавшись под революционные массы. Взяли Милюкова, Некрасова, Коновалова, Ефремова, Керенского… Вот вы, господин капитан, как вывозили бы их оттуда?
        - Кляп в рот, мешок на голову, руки связать и цепочкой в грузовик под видом врагов народа. А там - газу! И не дай бог кто-нибудь встанет на пути!..
        - Вот-вот!.. Мне бы шашку, да коня, да на линию огня!.. - Фёдор Артурович с иронией вспоминает «Сказку про Федота-стрельца». - Подполковник придумал вариант получше… Перед Таврическим - толпы солдат, рабочих, прочих бездельников и лоботрясов. И все пришли защищать революцию от «тёмных и враждебных сил». И тут подъезжает бочка-водовозка, на козлах мужичок такой бойкий сидит и кричит во всеуслышание:

«Кто за свободу и справедливость, подходи по одному!»
        Снимает с шеи гирлянду кружек на верёвке, развязывает, расставляет их на сиденья и черпаком из бочки разливает спирт. А пока первые желающие «хлопают по рюмашке», объявляет, что со складов везут всем, кто поддерживает революцию, выпить и закусить. И что остальная колонна остановилась в четырёх кварталах отсюда, у телеги колесо сломалось. А потому все желающие могут пойти навстречу и получить максимум удовольствия. И тут же все жаждущие халявного угощения ломятся в указанном направлении. Площадь пустеет за пару минут, машины спокойно уезжают.
        - И что? У нас это называется ложный след. А сломанные ветки, примятая трава, «неосторожные» следы или бочка со спиртом - суть детали… Значит, обстановка в городе почти нормализовалась? Не прошло и двух суток…
        - Не совсем так. По вечерам на улицах неспокойно. Всё-таки из двух тюрем уголовники сбежали. Не хватило сил на всё. Все, кто был, брошены на цейхгаузы и арсеналы. А эта мразь сбилась в небольшие банды и отрывается на простых горожанах. Грабежи, насилия… Юнкера, конечно, патрулируют улицы, и им дан приказ пойманных на месте расстреливать без суда, но…
        - Господа будущие офицеры не желают марать белы рученьки?
        - Нет, у Кутепова особо не забалуешь… - Келлер разъясняет моё недоумение. - Полковник лейб-гвардии Преображенского полка Кутепов согласился взять на себя организацию патрулирования. И справляется с этим на «отлично». Дело в другом. Мальчишки, коими юнкера иногда являются, излишне доверчивы и боятся пролить невинную кровь. По мере высвобождения пытаюсь подключать казаков, но всё равно людей не хватает…
        Дверь снова открывается, и появившийся Прохор провозглашает:
        - Его превосходительство генерал-майор Потапов!..
        Значит, сейчас узнаем детали и подробности и пойдём готовиться…
        Глава 3
        Погода сегодня играет за нас. Как там в песне? «Снег кружится, летает, летает…» Почти ноль по градуснику, снегопад и порывистый ветер - что ещё надо диверсанту для полного счастья? Хотя мы сегодня работаем в режиме СОБРа. Выехали на адрес, сидим и ждём, когда все мышки залезут в мышеловку. А пока ждём, внимательно слушаем двух смежников из ведомства Бессонова, которые подробно рассказывают нам всё, что удалось нарыть на эту дачку и её обитателей. Дачка - домик наподобие того, где я когда-то мило беседовал с господами из контрразведки. Только размером побольше, забором повыше и с несколькими постройками типа каретного сарая. И сарай этот, по словам наблюдателей, не пустует. Днём, во всяком случае, там тарахтели двигатели, а ближе к вечеру на телеге подвезли кучу канистр, скорее всего, с бензином.
        В доме уже четверо, но, как я понимаю, ждут ещё кого-то. И охрана там тоже присутствует. Сколько человек - неизвестно, но не меньше десятка-полутора, и все, как я понимаю, со стволами. На крыльце стоит пародия на часового. Что характерно, - в форме. Но дымит, не стесняясь и не хоронясь, будто так и положено. Совсем охренели от ветра перемен?..
        Так, а вот ещё действующие лица появились!.. К воротам подкатывает закрытое авто, коротко бибикает, с той стороны выдерживается небольшая пауза, потом створки распахиваются, и машина заезжает во двор… Насколько я понял, - ещё двое или трое, не считая водилы. Ну, теперь-то, наверное, всё. Можно начинать веселье…
        Забор мы «прошли» со стороны гаража. Просто и незатейливо, как всегда. Сцепленные в замок руки, плечо, прыжок… Две пятёрки идут со мной, одна осталась контролировать периметр снаружи. Осторожно выглядываю из-за угла, затем подзываю одного из командиров:
        - Фомич, пошли кого-нибудь посмотреть, кто там обитает. - Показываю рукой на флигель. Если в окнах горит свет и валит дым из трубы, - кто-то там живёт. И не факт, что хороший…
        Через пять минут разведчики возвращаются и рассказывают интересные новости:
        - Внутри человек двенадцать. Кто в карты играет, кто водку пьёт, кто по диванам валяется. Одеты в нашу форму, но не наши это, командир.
        - С чего так решил?
        - Морды не наши, пьют не по-нашенски, глотками мелкими, да и игра эта… У нас так не играют.
        Приходится самому сбегать да глянуть. Ну да, не наша картинка. В окошко тайком много не увидишь, но впечатление такое, что в салун на Диком Западе попал. Играют точно в покер! И ставки делают!.. Но самое интересное - одеты солдатами, а оружие - кто на что выпендрился. Винтовок только пять, у остальных - пара винчестеровских «трэнч-ганов», а дальше - сплошной короткоствол. Хороший, не спорю, но где в Российской армии вы видели ефрейтора с браунингом М1903? Или рядовых с 96-ми маузерами? Ну, а этот вообще спалился! Интересно, он с собой его привёз? Бред наяву - российский унтер с кольтом-«миротворцем» на поясе!.. Ага, а вот этого я сразу не заметил! Сладкая парочка с «мадсеном»!.. Возвращаемся к основной группе, быстренько раздаю указания:
        - Фомич, бери своих и блокируй флигель. Себя не обнаруживать. Услышишь шум в доме - вали их наглухо. Будьте внимательны, там есть ручник…
        Группа уходит, а мы продолжаем заниматься делами. В гараже тоже горит свет и слышно какое-то звякание. Значит, там тоже нехорошие люди нехорошими делами занимаются. А раз так, то надо их навестить…
        Дверь, врезанная в створку ворот, не закрыта. Заходим и видим интересный «натюрморт». В гараже стоят два броневика. Один - пулемётный, неизвестной мне конструкции. Второй - «Ланчестер» с 37-миллиметровым «окурком», который тем не менее может немало дел наворотить. Ага, и «максим» торчит с обратной стороны. И возле него, сидя на корточках, копаются два «автослесаря». Один из них, увидев нас, замирает на полуслове, завороженно глядя в чёрный зрачок ствола «беты», нацеленной ему в лоб. Второй настолько увлечён сборкой какой-то железяки, что не замечает столбняка у своего коллеги и продолжает увлечённо заклинать запчасть разными «факами», «шитами» и «блуди бастардами», очевидно, надеясь, что это поможет в ремонте…
        - Good evening, gentlemen. Who are you?[1 - Добрый вечер, джентльмены. Кто вы? (англ.)]
        Господи, так же и убиться можно! Так дёрнуться и боднуть открытую бронедверку!..
        - We… We are… mechanics…
        Ну, понятно, какие они механики!..
        - Your hands, please[2 - Ваши руки, пожалуйста (англ.).].
        Верхние конечности тут же связываются за спиной, отошедший от ступора механик задаёт тот же вопрос, что и я:
        - Who are you?
        - Your nightmares…[3 - Ваши ночные кошмары (англ.).]
        Осознать ответ он уже не успевает, один из «призраков» прикладывает его прикладом позади уха, отправляя в нирвану. Второй через секунду присоединяется к товарищу…
        Часового на входе в дом развели, как малолетнего дитёнка. Когда он повернулся спиной к нашему углу, поймал за шиворот свежеслепленный снежок и, используя те же идиоматические выражения, что и механик немногим раньше, пошёл выяснять, кто из приятелей над ним так прикололся. Но не дошёл. Завернув за угол, стукнул виском по моему кулаку и почему-то решил отключиться. Трое диверсов остаются контролировать дом снаружи, двое идут со мной…
        Место, где собрались искомые персоны, находим сразу же по оживлённому спору, слышному даже через закрытые двери. Пора прекратить прения и предоставить слово новому докладчику…
        Кажется, мы вовремя. Господа заговорщики уже собираются расходиться. И немало удивляются ворвавшимся привидениям в белом, в отличие от классических, орущих: «Всем лежать! Лицом в пол! Руки за голову! Не шевелиться!» Хозяева застывают в ступоре, но ненадолго. Подсечка, и один уже выполнил команду… Рывок за шиворот, второй тоже пикирует на пол… Кто-то хватается за кобуру, но успевает только дёрнуть хлястик… Последний всё же решает самостоятельно последовать примеру товарищей. На заломанных назад руках тут же защёлкиваются новомодные наручники. Академик Павлов и тут впереди планеты всей! Решил спиратить изобретение компании Peerless, немного их доработав. И, пользуясь возможностью, передал нам на войсковые испытания…
        Только сейчас к «жертвам неизвестно чьего произвола» возвращается дар речи:
        - Вы… Кто вы такие?!.. Как смеете?!..
        Это у единственного генерала голос прорезался, но, правда, сразу петуха дал. Несколько раз хлопает и дёргается в руках «бета», пули впиваются в пол рядом с его головой, звякают гильзы, в воздухе пахнет сгоревшим порохом.
        - Молчать! Лежать! Смотреть в пол!..
        Так, что мы имеем в улове? Помимо непослушного превосходительства ещё четыре высокоблагородия и один мутный гражданский. Неплохо, скоро революцией ефрейторы командовать будут. Или кухарки - по словам известного классика…
        В комнату забегает один из Фомичёвых бойцов:
        - Флигель умер.
        - Добро, передай команду подогнать грузовик.
        Один из «призраков» отмахивает «оборотнем» кусок гардинного шнура и нанизывает, как бублики, за скобы собранные револьверы, а потом вешает через плечо это импровизированное бандольеро, другой достаёт припасённые мешки из плотной ткани. Остальные бойцы поднимают первого мятежника, коим оказывается уже знакомый мне Барановский, ставят его лицом к стенке, пинками заставляют расставить ноги пошире и «приятельскими» похлопываниями проводят обыск. Полкан поворачивает голову и открывает рот, чтобы что-то сказать, но получает хорошую затрещину и не решается вякать. Ему надевают на голову мешок и заставляют встать на колени. Далее те же манипуляции проводятся со вторым… третьим… четвёртым… Последним оказывается цивильный шпак, хотя какой он, к чёрту, цивильный! По всему видно, что форму носил и носит, басурманин хренов!.. Почему-то оказываюсь прав, шпак, наплевав на предупреждение, перед тем как спрятать бошку в мешке, успевает крикнуть: «Я - подданный британской короны!» и получить за это тычок в почки. Только после окончания всех «процедур» подхожу к нему и спрашиваю:
        - Кто вы такой?
        - …Капитан Кроми. Флот его величества короля Георга Пятого, - с небольшим промедлением объявляет он интересную новость. Вот это уже интересно, это мы удачно зашли! Но всё это - потом!..
        - Господа! Вы арестованы за участие в заговоре против государя императора!
        - Я - генерал-майор Якубович! Вы не имеете права!..
        Несильный удар прикладом в затылок прерывает негодующую фразу.
        - В крепости разберёмся! На выход по одному. Предупреждаю, шаг влево, шаг вправо расценивается как попытка побега. Охрана стреляет без предупреждения! На выход по одному! Первый - пошёл! - Даю команду начинать погрузочные работы: - Да, механиков этих тоже пакуйте. И броневиками займитесь…
        Глава 4
        Заехав в Петропавловку, сдаю «груз без пяти минут двести» начкару с пожеланием найти наиболее подходящие для них места, телефонирую Келлеру и от него получаю приказ сидеть в крепости и быть «пожарной командой» на случай непредвиденных обстоятельств. Мол, все уже на местах, капкан поставлен, а мои навыки могут пригодиться, если помимо Литейного полыхнёт где-нибудь ещё. Под занавес Фёдор Артурович интонационно выделил фразу о том, что получил весточку из Института, там всё спокойно, академик Павлов, а также Дашенька с малышкой живы-здоровы и передают папочке привет. Посыл остался непонятен, поэтому отодвигаю его на задний план и иду изучать документы пойманных и бумажный хлам из портфельчика, который прихватили с собой. Итак, генерал-майор Якубович, начальник отделения ГУГШ… Полковник Барановский, ну этого я уже знаю… Полковник Туманов, исполняющий дела помощника начальника отделения ГУГШ… Что-то много генштабистов для такой маленькой компании…
        От бумажной работы меня отвлекает караульный с «бодрянки»:
        - Вашскородь, там один из ентых с вами говорить желает.
        - Со мной лично или с каким-нибудь офицером?
        - Не-а, он сказал, штоб я нашёл того, кто их сюда привёз, и сказал ешо, што эт-та очень срочно и важно.
        Блин, не дадут поработать спокойно. Можно, конечно, забыть, в смысле забить, но вдруг там действительно что-то важное?..
        - Ладно, пойдём, покажешь мне, кому там спокойно не сидится…
        Спокойно не сиделось Барановскому. Не успел я шагнуть в камеру, как услышал немного неожиданное:
        - Ну наконец-то! Здравствуйте, Денис Анатольевич!..
        Это, я так понимаю, человек свою осведомлённость показать желает, цену набивает. Ню-ню, старайся, энциклопедист подкладбищенский.
        - Вам здоровья желать мне как-то не хочется. Да и не к чему оно вам.
        На лице подпола мелькает недовольная гримаска, тут же сменяемая улыбкой.
        - Полноте вам, господин капитан. Не скажу, что обстановка соответствует приличному знакомству. Но рано или поздно мы должны были встретиться.
        - Мы вчера уже встречались, любезный. Вам этого недостаточно? Как голова, не болит?
        - Если бы не ваша… э… не совсем уместная привычка чуть что сразу пускать в ход грубую силу, господин капитан, наша вчерашняя да и сегодняшняя встреча могла бы пройти совсем по-другому… Итак, мы можем спокойно поговорить о том, что представляет интерес для нас обоих?..
        - А что, у нас могут быть общие интересы? Вот уж не думал.
        - Могу я поинтересоваться, почему вы с таким остервенением защищаете никчёмного и безвольного Николая Второго? - Барановский оставляет мою шпильку без внимания. - Что-то личное?.. Не думаю. Тем более что мы вами интересовались давно, и по отзывам довоенных знакомых, особых симпатий к императору вы не испытывали. Что изменилось? Хотя - нет, перефразирую вопрос. Насколько слепа ваша преданность? Иными словами, можно ли чем-то её поколебать?
        - Возможно, господин полковник, вам не приходилось об этом слышать, но я присягал императору, и освободить от присяги меня может только он.
        - Не будем обмениваться колкостями, Денис Анатольевич. Я тоже присягал, но любой здравомыслящий человек прекрасно понимает разницу между действительностью и театральным фарсом. Все эти благоглупости придуманы для овечек, чтобы шли себе смирно в стаде и не разбредались. А вам не приходило в голову, что вместо такой овечки можно стать пастухом и гнать стадо туда, куда надо тебе?.. - Барановский уже позволяет себе язвительно улыбаться. - Скажу открыто, вы ещё можете это сделать. Даже несмотря на вчерашнее. Если вы согласитесь помочь нам, ваши действия будут очень высоко оценены. Вы не пожалеете!..
        - Надеюсь, Владимир Львович, сумма вознаграждения составит не тридцать сребреников?
        - Опять вы за своё! Оставьте бога ради эту романтику брюсовским юношам бледным со взором горящим! Поймите, так или иначе вам придётся помочь нам. У вас, простите, нет другого выбора. Прошу выслушать меня спокойно и хладнокровно, Денис Анатольевич! То, что вы испортили вариант с великим князем Кириллом - по большому счёту ерунда. Он всё равно должен был стать мимолётным персонажем. Сейчас он у вас в руках, ну и что? Есть ещё Борис и Андрей Владимировичи.
        - А есть цесаревич Алексей!
        - Бросьте! Вы сами прекрасно знаете, что он безнадёжно болен. Для чего продлять мучения ребёнку? По-вашему, это гуманно?..
        Ну ни хрена себе, куда тебя занесло! Скоро до эвтаназии доберёмся. И я первый её тебе устрою!..
        - Вы, случайно, себя Богом не возомнили, господин полковник? Решать, кому сколько жить - его прерогатива.
        - Не будем сейчас дискутировать по пустякам… Вы, наверное, не знаете ещё, что сегодня утром погиб великий князь Михаил Александрович… Не огорчены, не шокированы? Значит, ваша преданность всё же имеет какие-то пределы? Он же наряду со старым императором вас приблизил и возвысил… Я ещё раз прошу остеречься от опрометчивых действий, господин капитан… Почти одновременно с этим скорбным событием была захвачена вотчина академика Павлова, с которым вы также в близких отношениях. И где до последнего времени проживала ваша супруга с дочерью…
        Только после третьего удара в голове мелькает запоздалое понимание загадочной фразы Келлера о Даше. После пятого решаю остыть и отпускаю Барановского, который сползает по стеночке на пол, где и начинает срочно учиться заново дышать.
        - …Кх-а… Кх-м… Нет, нет, с ними ничего не случилось!.. У вас такое лицо, что я даже на секунду испугался. - Несмотря на всё, Барановский внимательно смотрит за моей реакцией. - Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что они в безопасности, но найти их вам не по силам… Даже если замордуете меня до смерти, ничего не получится. Я просто не знаю, где они. И не знаю, как выйти на нашего… скажем так - руководителя. Связь у нас односторонняя. Когда ему надо, он присылает доверенных людей. А чтобы воссоединиться с семьёй, вам нужно сделать сущий пустяк… Для вас, наверное, уже не секрет, что наши товарищи сейчас пытаются штурмовать Арсенал, чтобы вооружить народные массы? В Петропавловской крепости ведь тоже большие запасы оружия? Выпустите нас из каземата, помогите взять склады под контроль! У вас же здесь, в крепости, достаточно своих людей!.. Как вы смотрите на то, чтобы остаток жизни прожить вместе с семьёй в какой-нибудь далёкой и спокойной стране, имея счёт с пятью, а то и шестью нулями в любом швейцарском банке и абсолютно ни в чём не нуждаясь?..
        Ладно, поиграем немного в твои игры и по твоим правилам.
        - Почему я должен вам верить?
        - Ну, Денис Анатольевич, даю слово офицера, с вашими близкими абсолютно ничего не случится!
        - Не напомните, кто недавно рассказывал о разнице между действительностью и театральным фарсом? Это ведь в равной степени относится и к присяге и к слову чести, не так ли?
        - Что же вы хотите? - Барановский не подаёт вида, что мои слова его задели.
        - Какое-нибудь более существенное доказательство ваших слов. Не думаю, что вы настолько глупы, что не додумались попросить мою супругу черкануть пару строчек, чтобы я поверил. Или предъявить какую-либо вещь, ей принадлежащую.
        - Но, помилуйте, Денис Анатольевич, я же не знал, что наша встреча сегодня будет обязательной. - Теперь полкан выглядит несколько озадаченным. - И московский поезд ещё не прибыл…
        - Значит, доказательств у вас нет…
        - Постойте, вы же забрали портфель! Там в боковом кармашке должна быть депеша!.. Отправленная из Москвы по телеграфу МПС. В ней говорится о задержке вагонов с…
        - Ага, что-нибудь типа «Грузите апельсины бочками тчк Братья Карамазовы».
        Барановский, не поняв абсолютно ничего, удивлённо смотрит на меня. Приходится объяснить:
        - Кто поручится, что фраза означает именно то, о чём вы говорите? Опять под слово офицера?
        - Жалеть потом не будете, Денис Анатольевич? - Барановский пытается вернуть себе утраченную инициативу. - Не сойдёте с ума от мысли, что могли спасти семью, но не сделали этого из-за тех людей, которые ещё вчера слыхом не слыхивали о капитане Гурове?..
        Говорят, ничто так не способствует взаимопониманию, как данная вовремя и от души оплеуха… Оказалось - правда. Полкан встаёт, потирая правый «локатор», но перебивать меня больше не решается…
        - Полковник, вы меня не убедили. И я не собираюсь никого выпускать. Для всех вас единственный выход из крепости - Невские ворота[4 - Невские ворота Петропавловской крепости, ведущие из цитадели прямо к водам Невы, в народе называли «Воротами смерти». Их продолжением являлась гранитная пристань со ступенями, спускающимися в реку. Именно через Невские ворота по ночам выводили узников тюрьмы. Отсюда по воде их отправляли прямиком на каторгу или казнь.]. Компренэ ву, мон шер?..
        - Денис Анатольевич, боюсь, что вы сейчас совершаете самую большую ошибку в своей жизни! - Барановский даже изображает искренне-соболезнующее выражение на мордочке. - Мне, простите, по-человечески жаль вас!.. Который час, не подскажете?
        - Четверть второго…
        - У вас есть ещё полчаса, не более. Если передумаете, приходите…
        Полчаса, говоришь? Вполне хватит. По твоим правилам поиграли, теперь по моим будем играть. Так, где я там видел пустую казарму?..
        Нахожу Фомича с бойцами и в двух словах объясняю, что именно от них требуется. Народ довольно ухмыляется и обещает не подвести. Отправляю их в нужный каземат и бегу в штаб предупредить, чтобы не волновались, и одолжить у охраны пяток мосинок…
        Когда через двадцать минут снова захожу в камеру к Барановскому, он изо всех сил пытается скрыть радостный блеск в глазах.
        - Передумали, Денис Анатольевич? Я знал, что благоразумие возьмёт верх над эмоциями…
        - Всех сразу я вывести не могу, это будет подозрительно. Так что, Владимир Львович, пока идём вдвоём. Я спрячу вас в укромном месте, потом приведу остальных.
        А это - идея, их всех по очереди туда таскать! Если Келлер невовремя не остановит…
        Полковник понимающе ухмыляется, глядя на двух конвойных, затем выходит из камеры и заводит руки за спину. Ну-ну, ломай комедию…
        Выходим во двор и шагаем в каземат. Барановский с интересом оглядывается по сторонам и даже прислушивается к стрельбе, периодически доносящейся из города. Заходим в казарму, бойцы сделали всё как надо. Нары перевёрнуты на бок и составлены так, что лежаки составляют сплошную стенку шириной метров на семь. Полковник, чуя что-то неладное, замедляет шаг и оборачивается, пытаясь меня увидеть, но конвоиры хватают его под руки и толкают к «стенке», ворча:
        - Давай! Шевели ногами!..
        - Становись! - подаю команду пятёрке.
        - Гы… Га… Господин капитан!.. Денис Анат… тольевич!.. О-объя-ясните, что это всё значит?!.. - Барановский уже догадывается, что сейчас будет происходить, и ему это очень не нравится. - Вы-вы… Не име-е-ете права!..
        - Жаловаться будете? Ну, разве что дежурному чёрту… Бывший полковник Императорской армии Барановский, за участие в заговоре против государя императора вы приговариваетесь к расстрелу!.. Я бы тебя, сука, с удовольствием вздёрнул, но поблизости нет ничего похожего на виселицу…
        - Не-е!.. Не-е на-ада!.. Нет!.. С-смилу-уйтесь!.. Де… Денис Анатольевич!..
        - Молитвы помнишь? Давай, время идёт…
        - Не-е на-ада! Нет!.. Не-е на-ада!.. - Барановский с ужасом смотрит на пятерых бойцов с винтовками в положении «К ноге». - Не-е… Не имеете права!..
        - Не имею права? После того, что ты сказал про мою жену и дочь? Это я-то не имею права?!.. У меня был чёткий приказ - или арестовать вас всех, или, при невозможности доставить сюда, - ликвидировать. Так что будем считать, что ты оказал сопротивление при задержании. Или вообще тебя не было. Сейчас вот трупик дотащим до ближайшей проруби и - адью. В лучшем случае после ледохода всплывёшь где-нибудь… По частям… Не тяни время! Молиться, как я понимаю, ты не будешь. Глаза завязывать?.. Братцы, помогите ему!
        Конвоиры подходят к Барановскому, заламывают ему руки, когда он начинает судорожно от них отбиваться, затем куском простыни завязывают глаза и возвращаются на место…
        - Товсь!..

«Расстрельная команда» клацает затворами. Будущего «покойника» колотит крупная дрожь, колени подгибаются, он еле стоит на ногах. Но падать пока не собирается…
        - Цельсь!..
        Даже я чувствую, как секунды летят всё медленнее и медленнее…
        - Пли!
        Залп пяти стволов оглушительно бьёт по ушам. Вокруг «мишени» в деревянных лежаках появляются чёрные дырочки. Барановский оседает на пол так натурально, что даже я бы поверил, не то что какой-то Станиславский. Надо работать, пока не очухался!..
        - Кто ваш главный?! Где он?! Как его найти?! Отвечать!..
        - Я… Я не з-зна… Не знаю. К-как е… Его… Н-найти… - Полковник не сможет справиться с прыгающей челюстью.
        - Братцы, поднимите его и привяжите как-нибудь. Чтоб целиться удобней было, - обращаюсь к конвойным.
        Распятие из него изображать не стали, привязали руки к верхней ножке нар и оставили в позе «ныряющего человека».
        - Последний раз спрашиваю: кто главный и где его найти? Не делай из меня дурака! Ни за что не поверю, что нет у вас экстренной связи! Даю минуту, потом расстреляю всерьёз. Веришь мне, сволочь?!..
        - Я… Не-е… З-зна-аю…
        - Пятьдесят секунд!..
        - Ради… бога!.. Го… Господин кап-питан!.. Я не-е знаю!..
        - Сорок секунд!..
        - Нет! В-ы не… Не мож-жете… Вот так!..
        - Тридцать!..
        - Де-енис Анат-тольев-вич!.. Госп-поди… Д-да не з-знаю я!..
        - Двадцать!..
        - Эт-то бесче… Человечно… Т-то… Что вы… Де-делаете…
        - Десять!..
        - Н-ну ради-ди всего св-вято-ого! Н-не знаю!..
        - Ты сам сделал выбор! Отделение, товсь! - Отхожу к бойцам. - Цельсь!..
        - Я с-скажу!.. Я с-скажу! - Барановского прорывает диким криком. - Всё! Всё скажу-жу! Только не… Не стреляйте!..
        Снова подхожу поближе и задаю два самых интересных вопроса:
        - Кто? Где искать?
        - Мих… Михаил Терещенко… Он… Он на квартире… Какого-то стихоп-плёта… Я по-помню адрес… У… Уб-берите с-солдат… Де-денис Анат-тольевич…
        Пока конвоиры развязывают полковника, отправляю Фомича с его бойцами вернуть одолженные винтовки. Затем снова оборачиваюсь к «жертве произвола»… Ох, блин, а штанишки-то у него мокренькие! Перепугался, бедолага. Вот сразу бы сказал, и ничего бы этого не было…
        - Так, братцы, отведите его в камеру и найдите где-нибудь портки и подштанники. - Штаны-то не только мокрые, он же теперь всю тюрьму завоняет…

* * *
        Далеко не каждый вечер у Бориса Александровича Энгельгардта был таким насыщенным и эмоциональным. Сначала пришлось разбираться с заграничными «друзьями», двое из которых вообразили, что Россия ничем не отличается от какой-нибудь индейской резервации и что любую бабу можно безнаказанно повалять на лавке. Но как только он прибыл на место «тайной вечери», злость на новых подчинённых и досада за закономерно последовавшее опоздание сменились искренней благодарностью Всевышнему за непредвиденную задержку. Правда, с некоторой примесью страха…
        В доме не было никого. И там явно произошло что-то, не совсем поддающееся объяснению. Разбросанная мебель, гильзы на полу, оброненный кем-то портсигар… Во флигеле, где должен был размещаться отряд американских боевиков, картина была ужасающей. Внутри были только трупы. Свежие, ещё не успевшие хоть сколько-нибудь остыть. Судя по следам и разбросанным гильзам, их расстреляли через окна, а потом вошли внутрь и добили раненых, прострелив головы всем без исключения.
        В гараже сиротливо стояли испорченные броневики, на которые, признаться, Борис Александрович рассчитывал, но… Не хватало проводов зажигания, орудийного замка и отсутствовали жизненно необходимые им сейчас пулемёты со столь же драгоценным запасом патронов. Кто мог сделать такое - Борис Александрович мог только догадываться. На секунду им овладела паника, но всё же он смог отогнать прочь ненужные и вредные сейчас эмоции. Да, они понесли определённые потери, ещё даже не начав бой. Но лишиться двух бронеавтомобилей и десятка опытных бойцов - это не значит потерпеть поражение. В его распоряжении еще достаточно сил, и, самое главное, вчера была достигнута договорённость с начальником Михайловского артиллерийского училища о совместных действиях. Доселе колебавшийся генерал Леонтовский, воодушевившийся беседой «на самом верху», обещал подать условный сигнал и вывести группу офицеров и юнкеров, чтобы ударить в спину пикету на мосту. Да и у самого Энгельгардта в активе имелись восемь броневиков и личный «батальон». Около трёх сотен наёмников, разагитированных солдат, не желающих возвращаться на фронт
«выздоравливающих» из госпиталей, пойманных дезертиров и прочего людского материала. Прорвавшись через Литейный мост, они возьмут штурмом «Кресты», освободив сидящих там и раздав им оружие из захваченного к тому времени Арсенала. Тот же Леонтовский обещал передать в его, Энгельгардта, распоряжение батарею училищных орудий, правда, без боекомплекта. Но в результате неимоверных усилий полученные два десятка трёхдюймовых снарядов уже лежали в ящиках в одном из грузовых авто. Сколь бы ни была многочисленной охрана тюрьмы и оружейных складов, пушкам им противопоставить будет нечего.
        Борис Александрович жестом подозвал поближе своего «ординарца», финна Тойво Вялсяйнена, примкнувшего к «американцам» в одном из кабаков Стокгольма ещё по пути сюда:
        - Возьми троих и приберитесь здесь. В гараже должен быть бензин. Потом догоняйте нас, пора выдвигаться.
        Невозмутимый финн кивнул головой и отошёл к группе, стоявшей неподалёку и, видимо, обсуждавшей только что увиденное. А бывший депутат Госдумы и полковник Генерального штаба Энгельгардт двинулся навстречу своей судьбе…
        Глава 5
        Александр Анненский, юнкер Михайловского артиллерийского училища, сидел в курилке и, не замечая порывисто-леденящего ветерка, задувавшего с набережной на плац, бездумно смотрел в пустоту сквозь дым папиросы. Даже сегодняшние ошеломляющие события - арест начальника училища генерал-майора Леонтовского, командира 1-й батареи полковника Невядомского и ещё нескольких офицеров, который обсуждался во всех аудиториях, каморах[5 - Спальное помещение для юнкеров (сленг).] и курилках, оставил его совершенно безразличным. Два дня назад жизнь совершила крутой поворот, из-за которого он стал отверженным…
        - Не помешаю, юнкер?
        Саша рефлекторно попытался встать перед вошедшим в курилку незнакомым прапорщиком.
        - Да не тянитесь, не на плацу.
        Прапорщик достал из воронёного портсигара папиросу, раскурил её и только тогда с интересом посмотрел на юношу.
        - Чего пригорюнился, парень? Случилось чего? - И речь, и внешний вид выдавали в нём выходца из нижних чинов, а два солдатских Георгиевских креста и одноимённая медаль ясно указывали на способ производства в офицеры.
        Саша хотел ответить что-то нейтральное и тем самым избавиться от внимания назойливого собеседника, но в глаза ему бросился ранее незамеченный шифр на погонах. Императорская корона, буква «Н» и ещё ниже - «ОН» на погонах! 1-й отдельный Её Императорского Высочества великой княжны Ольги Николаевны Нарочанский батальон!.. Тот самый, о котором сложено множество легенд, одна другой неправдоподобней, но всё, что рассказывают - истинная правда!..
        - Вы ведь с самого утра здесь? Скажите, если можно, конечно… за что арестовали?..
        - Начальство ваше? - хитро усмехнулся прапорщик. - Да никто его не арестовывал. Знаете же, что генералов только по высочайшему указу можно… Просто пригласили их побеседовать…
        Саша не сомневался, что его собеседник просто ломает комедию, не желая раскрывать какие-то свои секреты. Пригласили! Как же!.. Так не приглашают! И под конвоем не везут по городу. А солдат в том конвое ему удалось вблизи повидать. Сразу видно, не тыловые, не новобранцы, а бывалые и опытные фронтовики, которые себя называли почему-то…
        - А почему солдат «янычарами» называли? - вопрос сорвался с языка неожиданно.
        - Потому, что это - наша пешая штурмовая рота. - Собеседник выпускает клубы дыма и улыбается. - Их ротный командир так придумал.
        - А кто ещё есть?..
        - Ох и любопытный ты, парень!.. - Прапорщик весело смотрит на юнкера. - Да не менжуйся, секретов я тебе всё одно рассказывать не буду… А вот загадку загадаю. Есть у нас ещё «кентавры» и «призраки». Как думаешь, кто такие?.. Не знаешь?.. Подсказывать не буду.
        - А вы сами как называетесь? - решил схитрить Саша.
        - Да ты и слова такого не знаешь. И я допрежь не знал, пока батальонный нас так не стал называть… «Громозеки» мы.
        - А… А кто это?
        - А это такие чудища многорукие, и в каждой руке по пулемёту или по винтовке. А то и из пушки с рук могут стрелять. Нам командир тогда нарисовал, как они выглядят, по его мнению. Мы чуть животы от смеха не надорвали… Так, «зорю» слышал? Тогда почему ещё здесь?..
        - Господин прапорщик!.. А можно я после отбоя приду? Всё равно спать не хочется.
        - А дежурный?
        - Не увидит никто… Мне б хоть с кем-то поговорить за два дня… Мне батарея бойкот объявила… - Саша неожиданно для себя признался в своём горе.
        - Ладно, юнкер, беги, а то опоздаешь… - Прапорщик мгновенно стал серьёзным. - А потом, коль не спится, приходи. Правое крыло, класс на третьем этаже. Спросишь прапорщика Ермошина, позывной «Кот». Всё! Бегом марш!..
        После отбоя прошло полчаса, которые, наверное, были самыми долгими в его жизни. Наконец Саша поднялся и, стараясь не шуметь, выскользнул из дортуара. Через десять минут, никем не замеченный, он зашёл в класс, где рядом с каким-то странным агрегатом, стоявшим на сдвинутом в глубь аудитории учебном столе и накрытым шинелью, сидели давешний прапорщик Ермошин и двое солдат. То, что это была не вся команда, юнкер понял только тогда, когда из-за его спины бесшумно вышел ещё один солдат:
        - Всё тихо, никого.
        - Так, хлопцы, ружьё не трогать, петли ещё раз полить маслом и проверить, как открываются окна. Я - в курилке, поговорить вон человек пришёл.
        - А если попрутся?
        - Нет, отмашку всё равно мы даём, рано ещё…

* * *
        - …В тот вечер мы впятером под командой поручика Спицына патрулировали улицы - в городе по вечерам было неспокойно из-за сбежавших уголовников. А начальник училища разрешил выставлять только один патруль… Мы уже прошли тот злополучный доходный дом, когда сзади посыпалось стекло и кто-то закричал: «Помогите!»… Голос был детский… Поручик не растерялся и тут же отправил троих, в том числе и меня, к чёрному ходу. Развернуться и забежать во двор было делом нескольких секунд. И как раз вовремя, из подъезда прямо на нас выскочили две фигуры. Один в грязной шинели без погон, другой в каком-то полушубке… Я от неожиданности растерялся и, забыв о том, что в руке винтовка, уложил бегущего впереди прямым слева в челюсть… Английским боксом когда-то занимался…
        Второго налётчика сбили на землю прикладами. Я оставил товарищей вязать пойманных, а сам рванулся вверх по лестнице, добежал до открытой двери на втором этаже, заскочил внутрь и открыл парадную дверь. Поручик Спицын был уже на площадке… Зашли в комнату, а там… На полу лежала пожилая дама, рядом с ней - мальчишка лет десяти… Его ударили чем-то по голове, рана была большая, и кровь сильно текла… А даму… Я только потом понял, что за пятно было у неё на платье… Спицын сказал, что, скорее всего, чем-то вроде длинного шила её ударили. Прямо в сердце… Он послал двоих, что с ним были, за дворником и доктором и стал перевязывать голову мальчику… А мне сказал осмотреть другую комнату. Я туда вошёл… - Саша зажмурился и помотал головой, стараясь прогнать нахлынувшие воспоминания. Затем машинально взял из подставленного прапорщиком портсигара папиросу, подкурил её и продолжил: - Там… Там на кровати… Там барышня… Девочка… Лет четырнадцати… Её привязали наподобие андреевского флага… Рваная ночная сорочка… Совсем рваная, в лоскутки… Кровь на животе, на бёдрах… Закушенные губы… И взгляд… Она так на меня
смотрела!.. Как будто… Я никогда не видел такого взгляда!.. Я перочинным ножиком обрезал верёвки, накрыл её каким-то покрывалом или пледом… Я не помню… А она лежит и смотрит на меня!.. А я…
        - Так, парень, подожди-ка… - Прапорщик достал из кармана фляжку и, открутив крышку, протянул юнкеру. - На-ка, глотни антишокового…
        Водка обожгла рот и пищевод, маленьким горячим взрывом расползлась по желудку, ударила в голову.
        - …Я… Я сказал Спицыну, что там… барышня, она жива, но туда не нужно ходить… Он сразу всё понял…
        - А потом?.. Из-за чего весь сыр-бор?
        - Поручик сказал, что нельзя никому говорить о том, что произошло в той комнате. Честь офицера… Нельзя позорить барышню… А потом я пошёл вниз, там уже собрались какие-то жильцы, эти двое стояли возле стены. У них при обыске нашли наградные часы штабс-капитана Татарникова. В квартире были его дети и мать…
        - А супруга-то его где была?..
        - Она на дежурстве в госпитале. За ней послали… Потом поручик объявил, что согласно приказу командующего округом их расстреляют. А тот, главный, стал кричать, мол, что мы обиделись, что с нами девкой не поделились… Я понял, что он всё сейчас расскажет!.. И ударил его штыком в живот. Потом ещё и ещё!.. И другого тоже!.. Я не помню, сколько раз я их… Очнулся от выстрелов рядом. Поручик из нагана пристрелил обоих, чтобы не мучились…
        - …А потом что?.. - Прапорщик дождался, пока Саша снова закурит. - Из-за чего бойкот-то?
        - Да… Потом, в батарее те, с кем был, рассказали всё, что я делал. И потребовали объясниться. А я не имею права говорить!.. Есть у нас портупей-юнкер, бывший помощник присяжного поверенного. Он во всеуслышание заявил, что я - преступник и психопат, удовлетворяющий свои садистские замашки, доставляя пусть даже и преступникам страшные мучения, вместо того чтобы просто их застрелить. А потом предложил объявить мне бойкот, чтобы я написал рапорт об отчислении…
        - А ты всё равно молчишь? Сколько, два дня уже?.. Ну, ничего, нам эту ночку пережить, а там и с твоим адвокатишкой разберёмся. Спать не хочешь?.. Ну, тогда пошли…

* * *
        Разговор с доброжелательно-понимающим человеком после двух суток всеобщего молчания вкупе с «антишоковой» дозой водки расслабили Сашу, и он сам не заметил, как его сморило. Очнулся от негромких команд, лязга железа и свежего ветерка с улицы. Шинель с замеченного ранее странного устройства была скинута, и юнкер увидел незнакомое ружьё с толстым стволом на станке-треноге, возле которого возился прапорщик с одним из солдат. Двое других устроились возле уже открытого окна, причём у обоих Саша заметил на винтовках оптические прицелы. Но его ум больше занимало ружьё на станке, и он, встав со своего места, хотел подойти поближе, но был остановлен прапорщиком:
        - А вот теперь, юнкер, не мешай, не до тебя. Скоро они через мост попрутся, их остановить надобно, и не абы где, а в нужном месте… Сядь где-нибудь. И товарища вон своего присмотри… - Не оборачиваясь, Ермошин показал рукой на бесформенную груду, накрытую портьерой.
        Заинтересовавшись, Саша откинул край тяжёлой ткани и несколько секунд озадаченно смотрел на наполовину тёмное, наполовину белое даже при таком скудном освещении лицо, пока не признал своего врага, того самого портупей-юнкера Гершевина, который и был инициатором травли. И тут же сообразил, что разница в цвете была обусловлена громадным синяком, расползающимся по левой половине лица. Увидев Сашу, тот визгливо промычал нечто нечленораздельное заткнутым портянкой ртом и попытался отодвинуться подальше, но связанные руки и ноги остановили этот процесс в самом начале.
        - А как вы его?..
        - Так он сам к нам и пришёл. С фонариком, - обернувшись, негромко ответил один из изготовившихся стрелков, - чтобы сигнал мятежникам подать. А нас увидел, спужался да прочь кинулся. Тока вот не рассчитал маненько, мордой своей об дверной косяк и приложился.
        Улыбка и тон, которым это было сказано, натолкнули Сашу на мысль, что всё произошло не совсем так, но уточнять он не стал.
        - А про сигнал?.. Вдруг он совсем по другой причине тут?
        - Да не… Он сам нам сказал. После того, как Котяра… Виноват, прапорщик Ермошин с ним в сказку поиграл. - Говоривший теперь откровенно веселился, коротая время.
        - Петюня, хорош трепаться… - Колдуя над оптическим прицелом, предостерёг прапорщик, правда, не очень строгим тоном.
        - Так я и не треплюсь, правду, как есть, рассказываю… Нам батальонный наш, капитан Гуров, как-то рассказывал не то байку, не то сказку про воина однова. Его Железным Арни звали. Так там как-то раз враги евонную дочку скрали. А к нему человечка своево подослали, мол, убьёшь для нас вот такого-то князя, мы тебе девчонку-то и отдадим. А он етаго человечка за ногу над обрывом поднял и держал, пока той не сказал, где злодеев искать… Сильный был… Говорит, думай быстрее, я ж тебя левой рукой держу, она у меня слабее будет… Вот его благородие господин прапорщик тако же и с етим поступил. Высунул в окно и дал понюхать невского ветерка вниз головой. Тока двумя руками держал…
        Их беседу прервало появление незнакомого Саше чернявого поручика, также носившего погоны Нарочанского батальона. Только спустя несколько секунд он вспомнил, что именно этот офицер «приглашал на беседу» училищное начальство.
        - Ну, что, орлы, готовы? Фёдор Иваныч, ты как?
        - Готов, Димитр Любомирыч.
        - Так, а это кто? - Поручик только сейчас разглядел лишнего человека.
        - Я его привёл. Разговорились в курилке. - Прапорщик опередил вскочившего и собравшегося представиться Сашу. - Дело у него серьёзное…
        - Кот!.. - В голосе поручика послышалось недовольство. - А если?..
        - Против нас четверых? Ну он же не самоубивец. А по тому делу другой припёрся, вон, валяется. - Ермошин кивает на тело под портьерой. - Сигнал подать хотел к шухеру.
        - Живой?
        - Конечно. Я ж помню, что командир говорил… Сигнал-то мы сами подали… Только правильный. Сейчас должны уже появиться.
        - Добро. Я проверю растяжки на баррикадах и - в Медицинскую академию, к пулемётчикам. Господин юнкер, следуйте за мной. Провожу через посты, чтобы недоразумений не было. - Поручик, увидев недоумение, пояснил: - Все каморы блокированы моими солдатами. До конца боя никто не имеет права выходить под угрозой применения оружия.
        - Но как же так! Мы же!..
        - Вот так, юнкер, только так. Тем более, сами видите. - Поручик носком сапога легонько пнул тело под портьерой. - Так что не возражать и следовать за мной!
        - Едут… Включили фонари… Два броневика уже на мосту… - негромко доложил один из стрелков. - Ещё два…
        - Фёдор!.. Иваныч…
        - Вижу. - Прапорщик приник к оптическому прицелу, стараясь рассмотреть подробней. - Серёнька - окошки.
        Его второй номер бесшумно распахнул оконные рамы, стрелки последовали его примеру. Поручик, стоя рядом, сосредоточенно разглядывал мост в бинокль…
        Глава 6
        - Фсё ф порят-тке. Они пода-али нуш-шный сигнал. - Тойво Вялсяйнен подошёл вплотную к полковнику Энгельгардту. - Мош-шем еха-ать.
        Борис Александрович мысленно перекрестился, глубоко вздохнул и скомандовал стоявшим рядом командирам групп:
        - Выдвигаемся!..
        Первыми на мост заехали три «Ланчестера» с пушками Гочкиса - ударный кулак их отряда, который должен был разобраться с двумя пулемётами на том конце моста. Мешки с песком, которыми их обложили, да и невысокие баррикады, перекрывавшие съезды с моста и Нижегородскую улицу, не должны были стать серьёзной преградой для 37-миллиметровых снарядов. За ними попарно ехало четыре разномастных броневика с одним или двумя пулемётами. Это было всё, что удалось стащить из-под носа у келлеровцев и спрятать в маленьких частных мастерских. Был еще и «Пирс-Арроу», вооружённый противоштурмовой трёхдюймовкой, но этот козырь Борис Александрович оставил на самый крайний случай. Тем более что на мост он не должен был въезжать, оставаясь в резерве. За бронеавтомобилями двумя колоннами шла повзводно его «армия революции».
        В темноте ни Борис Александрович, ни кто-нибудь ещё, кто при всём желании не мог заметить, как, проезжая мимо остатков баррикады, в большинстве своём состоящей из бочек и каких-то полуразбитых ящиков, передний бронеавтомобиль зацепил крыльями и тут же оборвал незаметную леску, натянутую поперёк моста. Привязанный к ней кирпич, не удерживаемый более ничем, ухнул вниз, попутно выдёргивая тёрочный запал из небольшой петарды, прикреплённой под мостом. Вспыхнув на мгновение яркой точкой в темноте, она погасла, но сигнал увидели те, кому он предназначался. Лежавший в неприметном «занорыше» фельдфебель прилип к окопному перископу, отслеживая втягивающуюся на мост колонну пехоты, а расположившийся рядом унтер, перехватив поудобнее бечёвку, легонько её натянул, выбрав свободный ход…
        Глядя на это скопление мусора, Борис Александрович усмехнулся. Наблюдатели докладывали, что со вчерашнего вечера келлеровские бандиты пытались разобрать баррикаду, скорее всего для того, чтобы иметь свободный проезд на Выборгскую сторону. Что-то оттаскивали телегами, что-то вывозили… А сыграли на руку ему, полковнику Энгельгардту, имевшему теперь возможность запустить броневики по два…
        Со съезда на Арсенальную вразнобой ударили винтовочные выстрелы, рассыпалась очередь из «максима». Но всё это перекрыл грохот пушек, стоявших на броневиках. В узенькую смотровую щель не было видно, что именно там происходит, но Борис Александрович был уверен в успехе. Что тут же подтвердилось громким взрывом и мгновенно разгоревшимся пожаром на набережной. Пренебрегая опасностью, полковник откинул бронезаслонку и увидел бегущие прочь фигурки защитников моста, отлично подсвеченные пламенем. «Пехота», шедшая позади, поддавшись азарту охотников, видящих ускользающую дичь, стала стрелять по беглецам, но без особого успеха.

«Идиоты! Зазря пожгут патроны, которых не так уж и много», - со злостью подумал Борис Александрович и хотел уже крикнуть, чтобы прекратили стрельбу, но в этот момент в глубине одного из окон на третьем этаже Михайловского училища сверкнула вспышка, тут же донёсся звук выстрела, и один из передних броневиков остановился как вкопанный…

* * *
        Поручик не стал дожидаться начала боя и увёл Сашу с собой. Но когда они дошли до конца коридора, из класса, где они только что были и где остался прапорщик со своими солдатами, донёсся звук пушечного выстрела, а спустя несколько секунд - приглушённый взрыв, заставивший их стремглав броситься обратно.
        Подоконника больше не существовало. От него остались только пучки щепок, торчащих с двух сторон там, где он недавно был. Но самое худшее было в том, что прапорщик пытался перебинтовать рану на лбу, ругаясь сквозь зубы и не обращая внимания на кровь, заливающую глаза. Его второй номер неподвижно лежал на полу, невидящие уже глаза смотрели в потолок, из шеи торчала щепа длиной в палец. Под ногами скрипело битое стекло, его же пытались стряхнуть с себя стрелки-снайперы.
        - Я помогу! Я умею! - Саша бросился к прапорщику и, перехватив бинт из его руки, стал накладывать тур за туром, как когда-то учила его Полинка, служившая сестрой милосердия в госпитале.
        - Твою мать!.. Серёнька!.. Нарочь прошёл, Барановичи, а тут… Ну, суки, за всё щас ответите! Хорош, заканчивай!..
        Юнкер едва успел завязать концы бинта, как Кот приник к прицелу и почти тут же бахнул заложивший уши выстрел. Саша увидел, как башня одного из броневиков дёрнулась и кургузый ствол беспомощно задрался вверх.
        - Патрон!.. Не спи, юнкер!.. - Рык прапорщика заставил Сашу оглядеться вокруг и достать из деревянного ящичка длинный латунный патрон-снаряд с остроконечной пулей.
        - Вот сюда!.. Вот так!.. Закрывай!.. - Ермошин молниеносно зарядил ружьё, перекинул его, как пушинку, на другой стол, и через секунду второй броневик, пытавшийся объехать замершего собрата, получил тяжёлый удар, качнувший его на рессорах, и замер рядом, перегородив путь остальным.
        - Патрон!..
        На этот раз Саша был готов, гильза скользнула в патронник, затвор клацнул, закрываясь. Секунда на прицеливание, выстрел, и ствол пушки броневика дёрнулся от попадания.
        - Патрон!..
        Откинуть затвор, уворачиваясь от вылетающей горячей гильзы, вложить новый патрон, затвор на себя до щелчка… Юнкер сделал всё быстро и правильно… Выстрел!.. Следующий броневик начал отворачивать в сторону, пока не упёрся колесом в перила и не заглох… На этот раз Саша без команды перезарядил ружьё и - новый выстрел. От удара башню дёрнуло в сторону, и пулемёт неподвижно целился куда-то вдоль Невы…
        С моста пристрелялись, пули всё чаще стали залетать в открытые окна, глухо чпокая в штукатурку и сбивая на пол таблицы и портреты, украшавшие стены. Откуда-то неподалёку, скорее всего, из Медицинской академии, в перестрелку вступили два пулемёта, Саша сразу узнал по звуку ровные строчки «максимов». Мятежники начали дуэлировать с новыми противниками, тем временем прапорщик мгновенно выглянул в окно, затем последовала быстрая команда:
        - Патрон!..
        Клацнул затвор, прапорщик выждал несколько секунд, затем поднялсятся. Новый выстрел и привычная уже команда:
        - Патрон!..
        Снайперы перебегают от окна к окну. Улучив момент, мгновенно стреляют, спустя несколько секунд несколько запоздалых пуль впиваются туда, где они только что были. А их выстрелы грохочут уже из других мест.
        - Да что они там тянут! Заснули, что ли, мать их перетак и разэтак?!.. - рычит Ермошин. И, как будто услышав, в ответ ему с улицы раздаются непривычные Сашиному уху выстрелы-хлопки. Огонь по окнам ослабевает, и он выглядывает в окно. Внизу, на набережной, под защитой гранитного парапета расположились три расчёта с диковинными… Юнкер не поверил своим глазам! Оружие более всего походило на гигантские и почему-то бронзовые револьверы с очень короткими стволами и загнутыми вверх прикладами из железного прута на таких же треногах, что и ружьё прапорщика.
        - Что это?!
        - Гранатомёты. Наша батальонная придумка…
        Саша, пренебрегая опасностью, снова высовывается из окна. Наводчик, чуть смещая точку прицеливания, даёт очередные пять выстрелов. Первая граната залетает под мост, вторая рикошетит от перил, остальные три кучно накрывают мятежников, спрятавшихся за подбитыми броневиками. Оставшиеся в живых пытаются отбежать от летящего железа, но опять грохочут выстрелы снайперов, и несколько тёмных фигур падает и больше не поднимается…
        - Кот!!! Тот берег!!! Броневик!!! - вдруг кричит один из стрелков.
        - Твою маман!!! Трёхдюймовка!!! - Ермошин, не обращая внимания на стрельбу, пытается выцелить нового противника. - За парапетом, гад, прячется!.. На, сука!.. Патрон!..
        На первом этаже рявкает горное орудие, снаряд попадает в гранитную плиту рядом с мостом, непоправимо её изуродовав. Тут же «от медиков» бахает вторая пушка, и башня броневика исчезает в пламени взрыва.
        То, что случилось через какие-то мгновения, запомнилось Саше, наверное, на всю жизнь. На мосту вспух, разбрасывая далеко вокруг себя брызги жидкого пламени, гигантский вулкан нового, гораздо более мощного взрыва…
        Это потом, помимо воли понижая голос от подспудного страха, представители арт-бомонда и интеллигенции будут, захлёбываясь праведным гневом, рассказывать друг другу о том, как палач-изувер Келлер в буквальном смысле огнём и железом выжигал свободомыслие в столице. А в этот миг… Два добровольца-подрывника понимают друг друга без слов. Фельдфебель, оторвавшись от перископа, хлопает унтер-офицера по плечу, тот резко натягивает бечёвку, выдёргивая чеку, отлетает в сторону предохранительная скоба и хлопает гранатный запал. Мгновенно срабатывают детонирующие шнуры, прикреплённые к КД-шкам, вставленным в тротиловые шашки. Ящики, из которых состояла баррикада, взорвавшись, выбрасывают вдоль моста мелкую щебёнку, «сечку» из гвоздей, кусков проволоки, старых срубленных заклёпок и прочего железного мусора, который только можно было найти в слесарных мастерских и механических цехах. Картину апокалипсиса дополняют взрывы двух пятивёдерных бочек с загущённым бензином, щедро оросившим людей на мосту огненным дождём, который не так-то и легко оказалось потушить…
        Неожиданный удар привнёс панику в ряды «борцов за светлое будущее», а последовавший тут же залп картечи двух горных трёхдюймовок окончательно сломил их волю к сопротивлению. Стрельба со стороны моста прекратилась, а спустя полминуты над одним из броневиков поднялся флаг капитуляции - солдатская нательная рубаха, привязанная к винтовке…
        - Тойво, отбери человек пять самых надёжных, надо уходить! - Борис Александрович попытался перекричать крики раненых и обожжённых. Но финн на этот раз сделал по-своему. Зайдя за спину Энгельгардта, он ребром ладони резко ударил того по затылку, подхватил обмякшее тело и объяснил рядом стоящим:
        - Эт-то наш единственный коз-зырь, чтоп-пы остат-ться сейчас живым-ми…
        Глава 7
        Сердце отчаянно колотилось в груди подобно птице, залетевшей в дымоход. Прижавшись спиной к рекламной тумбе и стянув зубами с руки перчатку, Терещенко достал из кармана верблюжьей охотничьей куртки смятую пачку папирос и, сломав дрожавшими руками несколько спичек, закурил. Поворачиваясь спиной к ветру, он поскользнулся и чудом удержал равновесие.

«Вот ведь мерзавцы! - с негодованием подумал он о дворниках. - Попрятались, как тараканы, по своим каморкам, а тротуары кто чистить будет?»
        Папироса закончилась быстро, и, отбросив в сторону окурок, он осторожно выглянул из-за тумбы. Черт возьми! В конце квартала опять замаячил патруль юнкеров. Скоро они подойдут совсем близко, увидят его и… Никаких иллюзий на этот счёт Михаил Иванович не питал. И прекрасно понимал, что его инкогнито закончится в ближайшем полицейском участке, где уже наверняка есть его фото.
        Юнкера зашли в один из дворов, и Терещенко ещё раз огляделся вокруг, высунувшись из-за тумбы. Вот! Вот она, надежда на спасение!..
        На этот раз, мысленно благословив саботаж дворников, он метнулся в ближайшую подворотню с гостеприимно распахнутой калиткой. Выждав, пока стихнет скрип снега под сапогами и негромкий разговор, приправленный добродушным армейским матерком, Михаил Иванович продолжил свой путь в сторону Малой Морской улицы. Императорский яхт-клуб был последней надеждой на спасение и возможностью покинуть ставший столь опасным Петроград…
        - Господи, за что? Ведь как всё хорошо начиналось! - рассуждал по пути сам с собой несостоявшийся министр финансов всея Руси, а в перспективе и кормчий внешней политики империи. - Не нужно было никуда бежать, нужно было просто сидеть в уютной квартире на Миллионной рядом с любимой Марг и отмечать на карте Петрограда ход выполнения если не гениального, то как минимум хитроумного плана «по освобождению народа от тирании Николая Кровавого», разработанный с математической точностью не без личного участия самого Михаила Ивановича и одобренного влиятельными друзьями из британского посольства и французской военной миссии.
        Люди, как послушные марионетки, выходили на демонстрации, требуя хлеба; воодушевлённые и раздувшиеся от гордого осознания причастности «к великому делу» студенты швыряли булыжники в витрины булочных и магазинов, а при появлении полицейских переносили «камнепад» в сторону «держиморд и сатрапов». Тем более что рядом всегда находился десяток крепышей с кастетами и браунингами в карманах, готовых отбить героических юношей от жандармов.
        Молодые солдаты из запасных батальонов, панически боявшиеся отправки на фронт, охотно слушали агитаторов из числа «политических» или дезертиров и, подогретые денатуратом, стреляли в своих офицеров, отрезая тем самым себе путь к отступлению. Освобожденные из домзака уголовники, мгновенно нацепив красные банты, занялись своим излюбленным делом - грабежами и насилием, называя теперь их по-революционному «экспроприацией и социализацией», а заодно не отказывали себе в убийствах полицейских просто так, из мести к «фараонам». Столица неуклонно сползала в кровавый хаос анархии, безуспешно ожидая хоть от кого-нибудь наведения порядка.
        Даже прибытие в Петроград генерала Келлера, известного своей преданностью престолу и способностью железной рукой восстанавливать правопорядок, поначалу не показалось опасным. Тем более что великий князь Кирилл Владимирович, обнадёженный обещаниями некоторой части думцев поддержать его намерение занять трон, должен был, захватив Царское Село, выбить у Николая отречение и тем самым лишить легитимности все указы регента Михаила и обвинить прихвостня-генерала в государственной измене…
        И что в результате? Полное фиаско… Терещенко после двух первых дней, когда от успеха уже начинала упоённо кружиться голова, вдруг ощутил себя в роли шахматиста, каждый ход которого заранее просчитан противником. Идёт постепенное, но неуклонное выбивание наиболее важных фигур, а сам он находится под угрозой мата.
        Кто же стоит за генералом?! Не может быть, чтобы тупой солдафон смог переиграть финансового гения и баловня фортуны! Кто?!..
        Из квартиры на Миллионной пришлось уйти. Возвращаясь с небольшой прогулки, Михаил Иванович заметил, что все подходы к дому блокируются военными и жандармерией, и командуют этим процессом, скорее всего, господа из контрразведки, которые получили весьма широкие полномочия. И ему оставалось только надеяться, что они, эти полномочия, не распространятся на Марг и ребёнка.
        Пришлось перебраться сначала к Мережковскому и Гиппиус, но после явно выражавшейся антипатии к «грубой физиологии речей вашего ужасного Керенского», - на последнюю запасную квартиру, хозяин которой, непризнанный, но с гигантскими амбициями поэт с уклоном в символизм, охотно пустил на постой месье Мишеля, «удивительно точно понимавшего потребности души мятежного пиита в стимулировании вдохновения», а посему щедро доставлявшего чистейший германский героин.
        Там были припасены даже дрова и консервы, вполне достаточное количество, чтобы продержаться, пока неугомонный генерал не свернёт себе шею. Но эти надежды растаяли подобно маслу на сковороде. Петропавловская крепость, арсеналы, мосты, тюрьмы, банки, почта и телеграф были вмиг взяты под контроль келлеровцами, против демонстрантов бросили не сопливых деревенских Ванек, а спаянных железной дисциплиной фронтовиков, слезоточивый газ также оказался очень неприятным сюрпризом, рассеивающим сколь угодно агрессивную толпу практически без кровопролития. Помимо всего прочего в Петрограде оперативно распространялись прокламации, отпечатанные в типографиях предателя Сытина, адресованные как обывателям, так и восставшим. Причем симпатии горожан явно были на стороне келлеровцев, ибо там, куда ступала их нога, воцарялся порядок, а отпечатанные и развешенные на афишных тумбах фото неумолимого наказания душегубов в виде расстрела или повешения, с обязательным указанием даты, места и сути преступления, вызывали горячее одобрение у большей части населения…
        Попытка покушения на великого князя Михаила с треском провалилась. В автомобиле регента погибли только его супруга графиня Брасова и ее семилетний сын Георгий.

«Идиоты! - продолжал вести беззвучный монолог Терещенко. - Павлины, любующиеся своим красноречием! И не могущие организовать вообще ничего! Теперь у Михаила устранена причина, лишающая его права на наследование трона, а желание отомстить за смерть жены и сына делает его вдвойне опасным и непредсказуемым!..»
        Келлер подавлял уже последние очаги сопротивления, все пути бегства из Петрограда были блокированы. Слава богу, верный человек сумел предупредить, что и с этой квартиры надо убраться. И он, один из богатейших людей России, превратился в загнанного зверя, изгоя, пугающегося троих-четверых мальчишек с погонами юнкеров на плечах…
        - Ну нет-с, господа, так просто меня не взять! - бормотал под нос Терещенко, приближаясь к заветной цели - зданию яхт-клуба, где его должен был ждать Николай Евгеньевич Фельтен. Имя этого неординарного человека, горячего поклонника яхт и не менее ярого приверженца Льва Толстого, с тысяча девятьсот седьмого по тысяча девятьсот девятый год часто появлялась на страницах либеральных газет.
        Он прославился своими рейдами: летом - на яхте, а зимой - на буере в Финляндию, где печатались запрещённые в империи брошюры без сомнения великого писателя, но увы, на закате жизни возомнившего себя не менее великим политиком. Ему удалось сделать немало контрабандных рейсов, оставляя с носом пограничную стражу. Но в итоге Николай Евгеньевич всё же отсидел почти полгода в крепости и был выпущен под весьма внушительный залог в пять тысяч рублей, внесенный кем-то из его влиятельных покровителей, но с запретом покидать территорию Санкт-Петербургской и сопредельных губерний.
        Естественно, что Фельтен сохранил неприязненное отношение к полиции, которое постепенно перенёс на государство в целом, и за это был весьма популярен в среде либеральной интеллигенции - писателей, артистов и прочей богемной публики. Именно здесь, уже после августа четырнадцатого, с ним и познакомился Терещенко. Взаимная любовь к парусам позволила им подружиться, а если учесть, что предусмотрительный миллионер выделил достаточно кругленькую сумму на строительство яхты и буера, вполне объяснимо, что у них сложились достаточно доверительные отношения…
        Уже из здания яхт-клуба Михаилу Ивановичу удалось сделать короткий телефонный звонок доктору Хавкину и попросить прислать санитарный автомобиль. Именно в нём Терещенко и Фельтен, переодевшись в санитаров, сумели добраться до Стрельны. Расчёт на то, что санитарка с номерами военного ведомства не вызовет подозрений, вполне оправдался.
        Именно там, в мастерских яхт-клуба, и находился заветный ледовый буер, носящий символичное имя «L’espoir» («Надежда»). Остаток ночи прошёл без происшествий. Сидя возле печки в буфетной, Михаил Иванович сумел ясно и доходчиво объяснить Фельтену, что он просто обязан спасти не столько самого Терещенко, но в его лице надежду на победу угнетённого народа над царским режимом. В его трактовке регент Михаил был фантасмагорической реинкарнацией Ивана Грозного, Петра I и Николая I одновременно, действия генерала Келлера - точной копией зверств карательного отряда генерала Меллер-Закомельского в тысяча девятьсот пятом. В общем, семена упали на подготовленную почву, и рано утром, тепло одетые, они уже сидели в буере, который его друзья - яхтсмены Стрельнинского парусного клуба - перетянули на лёд Финского залива.
        - Ну-с, с Богом! Поехали!..
        Буер, не спеша двинувшись, постепенно набирал ход. Паруса упруго натянулись и даже, казалось, слегка позванивали. Когда они отдалились от причала уже сотни на две шагов, там началась какая-то неразбериха, появились военные, и прозвучало несколько выстрелов.
        - Опоздали, господа жандармы! - весело оскалившись, прокричал Фельтен. - Нас вам уже не достать!.. Скоро наберём узлов двадцать. Обедать, Мишель, будем уже в Великом княжестве Финляндском. Вот только отойдем подальше от берега - там лед покрепче, и понесёмся стрелой.
        Терещенко с облегчением откинулся на спинку сиденья и, прикрыв глаза, предался прерванным размышлениям, сильный вымпельный ветер не позволял погрузиться в дрёму.

«Чухонцы не выдадут, - думал Михаил Иванович. - Нужным людям уже намекнули, что после свержения царя в княжество вернут все привилегии, а в будущем возможно обсуждение вопроса и о полной независимости от России».
        На пристани между тем неразбериха улеглась, закончившись пуском трёх красных ракет. А через несколько минут одновременно с обеих сторон раздался всё усиливающийся характерный треск, напоминающий работу двигателя аэроплана. Терещенко и Фельтен, не сговариваясь, обшаривали взглядами небо в поисках возможной угрозы. Сброшенная бомба или несколько горстей флешетт могли уничтожить ледовую яхту вместе с пассажирами.
        - Черт возьми! Не летают аэропланы в таких облаках! - прокричал Фельтен.
        И действительно, в небе никого не оказалось. Вместо этого, стремясь взять буер «в клещи», сзади мчалась пара аэросаней. Пока казалось, что судьба благоволит беглецам, их «L’espoir» набирала скорость и вот-вот должна была вырваться из захвата. Николай Евгеньевич, выкрикивая ругательства и угрозы в сторону погони, даже ухитрился, управляя только правой рукой, левой продемонстрировать едущим сзади кукиш.
        Жирную точку, а точнее, многоточие на надежде спастись поставила пулемётная очередь, которая почти перебила мачту и разлохматила парус. Буер зашёл в крутой вираж, оторвался левым полозом ото льда и перевернулся на бок.
        Последним, что сохранилось в памяти теряющего сознание Терещенко, был стихнувший треск мотора, скрип снега под ногами подходивших людей и брошенная кем-то непонятная фраза: «Ну, Пашка, молоток. С первой очереди попал. Вашбродь, что - пакуем голубчиков?»
        Глава 8
        - Рад, что вы наконец-то появились, Денис Анатольевич. - Келлер выглядел уставшим, однако от этого не менее суровым, но справедливым. - Кстати, у меня два вопроса. Просто так, из чистого любопытства… Что вам, господин капитан, строжайше было приказано и куда вы вместо этого так внезапно и загадочно исчезли?
        - Появилась информация, которую надо было срочно проверить.
        - Да? И настолько важная?
        - Вероятное местонахождение Терещенко. Барановский сдал…
        - И где он? - Генерал тут же забыл про своё ехидство.
        - Ушёл где-то за полчаса до нашего приезда. Осторожный, сволочь! Нюх у него на опасность.
        - А где обитал?
        - Сначала у Мережковского с Гиппиус, потом съехал к какому-то рифмоплёту-наркоману.
        - Почему сами не остались и не послали кого-нибудь другого?
        - Потому что Котяра… прапорщик Ермошин и поручик Стефанов отсутствовали, вели бой на Литейном мосту. Мне надо было старшего унтер-офицера Паньшина отправить? Чтобы он там дров наломал? Я его здесь оставил за старшего с тремя «пятёрками» резерва. Как вести бой в городе, он знает, а вот как разговаривать с людьми искусства - нет.
        - Угу-м, а вы знаете… Они живы хоть, эти гении?
        - Кто?.. А, да. У Мережковского руки завтра-послезавтра перестанут трястись, а вот мадам Гиппиус теперь декламировать свои стихи будет с лёгким заиканием. А насчёт пиита - когда мы его взяли, он уже под кайфом был. Перепутал нас с гигантскими тараканами, вылезающими прямо из пола и стен.
        - Ладно, признаю действия верными. - Генерал с силой провёл ладонями по лицу, будто стараясь стереть усталость, затем крикнул своего неразлучного денщика: - Прохор, будь добр, свари нам с господином капитаном кофейку, только покрепче… Устал что-то…
        - Фёдор Артурыч, новости из Москвы есть?
        - Есть. Начну по степени важности. Ваша семья и Институт в целости и сохранности. Были, есть и будут. Нападение планировалось, но до ворот эти энтузиасты не дошли. Подробности узнаете завтра… Точнее - сегодня утром. От своего Михалыча…
        От кого?!.. От Михалыча?!.. Та-ак!.. Это значит что?.. Что у нас будут гости! Да ещё какие!..
        - Судя по выражению лица - уже догадались, что приезжает великий князь Михаил, - констатирует очевидный факт Келлер. - По просьбе вдовствующей императрицы и Николая. Будут хоронить Аликс. Пока шли бои, не до того было. Забальзамировали, запаяли в цинк и в домовой церкви оставили.
        - Что так?
        - Не так всё просто, Денис Анатольевич. Необходимо создать «Печальную комиссию», тщательно обговорить всю церемонию, пошить специальные траурные одежды… Это у простых людей на третий день похороны с поминками. А тут ещё даже не решили, где её величество должна упокоиться.
        - Насколько я знаю, тут в крепости собор-усыпальница ещё со времён Петра Великого…
        - Да, только вы же знаете, как относились все эти родственнички к супруге императора. Кто-то ещё осенью высказался, что в случае кончины она должна быть похоронена в Александро-Невской лавре.
        - Там же только попы и министры!.. Титул «ея величества» носила? Носила. Значит - Петропавловка… А кто не согласен, того можно и в лавре закопать. А то и под забором. За сортиром.
        - В том-то и дело, что им положено быть закопанными здесь, но в другой усыпальнице… А если серьёзно, то в Семье наступает раскол. С очень возможным кровопролитием… Ладно, об этом позже…
        - Что позже, что раньше… Мы за кого играем? За белых или за чёрных?
        - И кого же капитан Гуров относит к белым?
        - Регент, наследник, император, княжны, принц Ольденбургский… Возможно - вдовствующая императрица. Соответственно, чёрные - все остальные, кто что-нибудь вякнет против их единственно правильных решений.
        - Мне бы вашу уверенность, Денис Анатольевич. - Келлер тяжко вздыхает, но оживляется при виде Прохора с ароматно парящим кофейником на подносе. - Благодетель ты наш, Прохор свет Иваныч! Спасибо!.. Давайте, господин капитан, по чашечке, и можете потом отдыхать. Предварительно уведомив дежурного о местонахождении и не далее, чем в трёх минутах ходьбы отсюда…

* * *
        Выспаться всё равно не удалось, да и спать не очень-то и хотелось. Под утро вернулись Котяра и Стефанов со своими. Привели «пленных» и привезли четырёх «двухсотых». После чего возникло сильное желание не размещать пригнанных по камерам, а вывести к ближайшей проруби и поступить по законам военного времени…
        - Вы ещё скажите, что всю раненую сволочь в госпиталь отправили! Теперь охрану к ним приставлять придётся! Добить надо было - и всё!..
        - Денис Анатольевич, в данном случае считаю это нецелесообразным! - Стефанов пытается сдержаться, но отвечает резко: - Мы не в германском тылу, а в столице! Рядом - михайловские юнкера! При них надо было контроль проводить?
        - Извините, Димитр Любомирович, погорячился… Среди этих есть что-нибудь, заслуживающее внимания?
        - Несколько человек, как мне кажется, - басурмане, не имеют российского подданства. Слушаются в основном вон того финна. Он сдал нам бесчувственного полковника Энгельгардта, а после, воспользовавшись моментом, попытался бежать. Уходил грамотно, где-то его этому учили.
        - Ну, давайте посмотрим, что за горячий финский парень попался…
        Подходим ближе к предмету разговора.
        - Эй ты! Имя, фамилия, звание, какого полка!..
        - Й-а не-е солдат-т! Й-а ест Тойво Вялсяйнен! Й-а ест суомалайнен!.. Пот-танный Княшест-тва Финлянтскоко!..
        - Да вижу я, что чухня. И что с того? Одет в форму - значит, солдат. Погоны сорвал, так мы быстро узнаем, где служил. И за нарушение присяги - на ближайшую осину!
        - Фы не имеет-те прафа! Перкеле рюсся-а-а!
        Вот не ругался бы, и не получил бы «саечку» прикладом от конвойного. Финского он, конечно, не знает, а вот интонацию просчитал «на раз». Естественно, получив мой одобрительный кивок.
        - Слушай ты, Вяйнемёйнен хренов, - мобилизую свои очень небольшие знания о финнах, - хочешь в Туонелу прогуляться? По чёрному лебедю соскучился?.. Ты ещё ничего не понял? Тебя взяли с оружием в руках на территории Российской империи и судить будут по её законам!.. Так, этого - в одиночку. И тех, кто не по-русски «Отче наш» читать будет - тоже!..
        От дальнейшего пути к нахождению взаимопонимания меня отвлекает посыльный, сообщающий, что его высокопревосходительство генерал от кавалерии Келлер жаждет видеть капитана Гурова прям-таки незамедлительно. Приходится отложить все дела и бежать к вышестоящему начальству… Которое сообщило, что убывает на вокзал встречать великого князя Михаила с эскортом в виде взвода штурмовиков, а на меня, как на единственного, кому можно доверить специфические поручения, возлагает обязанность поработать ещё немного «пожарной командой». То есть все проявления мятежа в городе пресечены, но если в отсутствие Фёдора Артуровича где-то что-то полыхнёт, можно мчаться туда и «тушить», да «мочить» не стесняясь, в меру фантазии господина капитана и степени опасности для общественного порядка. И что оный господин капитан подчиняется только начальнику оперативного отдела штаба корпуса полковнику Бойко.
        За ранним утренним кофейком поговорили с Валерием Антоновичем «за жизнь», и, получив «добро», я отправился в казематы помогать пародиям на карбонариев колоться по горячему. Местные господа из Отдельного корпуса не совсем хорошо знали английский, в ходу больше был французский и немецкий, поэтому всех плохо говорящих на языке Пушкина, Достоевского и родных берёзок я взял себе. Таковых оказалось семеро, не считая горячего финского парня, остужавшего сейчас свой пыл в карцере. Было очень смешно слушать «русских парней» с наглыми мордами типичных ирландцев и прочих англосаксов и знанием русского языка на уровне «дуай уыпим уодки».
        От сего увлекательного, хоть и однообразного занятия меня отвлекает Бессонов, зашедший узнать, как идут дела. Послушав пару минут бесплодную полемику, он машет рукой и предлагает иное решение вопроса:
        - Господин капитан, по-моему, это бесполезно. Оставьте этого бедолагу…
        Вызванный конвой уводит очередного уроженца Белфастщины в камеру, а подполковник вдруг вспоминает:
        - Ну-с, Денис Анатольевич, каковы впечатления?
        - Очень хочется всех этих заламаншских и заокеанских радетелей о благе России обнять крепко-крепко. И держать так, пока не посинеют необратимо… Они же, твари, прейскурант сделали на убийство офицеров. Роялти - в зависимости от чина и рода войск, мореманы идут с коэффициентом «полтора»!
        - Что ж вы хотите? Ваша фраза, кажется, «бизнес, ничего личного»… Денис Анатольевич, чуть не забыл! Его высокопревосходительство просил показать вам одного арестанта. Интересно излагает, однако. Причём полиграф гарантирует честные ответы… Заодно кое-что и про офицеров понятней станет…
        Минут через семь в кабинет доставляют невысокого унтера. Утиный нос, затравленный взгляд, голова инстинктивно вжата в плечи…
        - Вот, Денис Анатольевич, полюбуйтесь на красавца. - Бессонов театрально простирает руку в сторону арестанта. - Взят с оружием в руках при попытке захватить Финляндский вокзал. Помимо всего прочего обвиняется в убийстве своего ротного командира штабс-капитана Лашкевича.
        - Ты кто таков будешь, красавец? - пытаюсь завязать знакомство.
        - Лейб-гвардии Волынского полку унтер-офицер Тимофей Кирпичников… - в голосе сквозит тоскливая и безнадёжная усталость.
        - Ну, рассказывай, унтер-офицер.
        - А чё рассказывать-то? Я уже всё порассказал.
        - Господину капитану интересно, как на Знаменской дело было, - приходит на помощь Бессонов.
        - Ну, известно как. Выставили нас на площади этой, штоб мы шествия не пропускали. Так и стояли, не жрамши, не пимши, с семи утра до часу ночи… Сначала бабы шли, кричали: «Солдатики, родные, не стреляйте!» Я тогда к Лашкевичу подошёл, говорю, мол, за хлебом же идут, чего стрелять-то. Он тогда ешо трезвый был, разрешил пропустить. Так и прошли они… А потом другие шли, в тех уже стрелять было приказано. А Лашкевич да прапорщики наши, Воронцов-Вельяминов да Ткачура, кажную четверть часа в гостиницу бегали. Говорили, што, мол, чаю попить. Тока водку оне там пили, по запаху слышно было… А пока оне тако грелися, я солдатам говорил, што, дескать, погибель со всех сторон. Будем стрелять - беда, не будем - тож беда, под суд пойдём. А потом решили целиться поверх людей. Тока не помогло это. Када залп дали, толпа вся не побегла, часть к парадным и воротам жаться начала. Воронцов снова командовал стрелять, а опосля, видя, што мы не попадаем, отобрал у Слескаухова винтовку и сам начал стрелять. Барышню ранил, в коленку попал ей, господина какого-то сбил на мостовую, потом дострелить хотел, всего троих убил и
двоих ранил. Потом Ткачура прибёг, тож винтовку взял. Девчонку какую-то ранил, в бабку стрелял…
        - Ну как вам, Денис Анатольевич? - Бессонов вопросительно смотрит на меня.
        - Очень интересно… Благородий этих нашли?
        - Пока - нет, скрываются. Но волнения прекратились, должны вернуться в батальон. По ним Особый трибунал будет работать. Скорее всего - отправят, как вы говорите, «груз двести» до ближайшего кладбища.
        - Груз двести - это про своих, а тут… В общем, понял.
        - А теперь самое интересное… Рассказывай, как Лашкевича убил, - подполковник вновь обращается к Кирпичникову.
        - Не я это… - Унтер сразу становится угрюмее. - Када в казарму вернулись, все роптали, как это можно офицерам в баб да стариков стрелять. Спать не ложились, думали-гадали, что назавтрева делать будем… А в роте у нас человек десять активных было… Ну, которые про политику говорили. От двое из них и привели его…
        - Кого?
        - Агитатора. Тож в шинели, штоб спрятаться удобнее было. До утра просидели, он всё нас уговаривал к демонстрантам присоединяться, штоб вместях, значит, быть. А утром на построении Лашкевич прибежал, скомандовал, штоб сызнова готовились и патронов поболе взяли. А мы и отказались идтить… Лашкевич из казармы выскочил, за подмогой побежал, да этый финн…
        - Какой финн? - сразу интересуюсь, слишком часто о них слышу за последнее время.
        - Да агитатор этый… Винтовку схватил и выстрелил из окошка. Сразу в затылок попал…
        - С Литейного моста «пленных» недавно пригнали, среди них один финн есть, - сообщаю новость Бессонову.
        - У нас их уже четверо, всех ему показывали, пока что не признал. Покажем и новенького, - успокаивает меня подполковник и обращается к арестанту: - А что ж ты убийцей назвался?
        - Так я там самый старший был. Окромя их благородий…
        - Вот так вот, Денис Анатольевич. - Бессонов дождался, когда уведут Кирпичникова. - Офицеры гвардии!.. Краса и цвет!.. Пусть даже ускоренных выпусков… Ночью все кошки серы. Будем разбираться…
        Глава 9
        Далее разговор не продолжился ввиду того, что одновременно со стуком в дверь появляется Иван-в-квадрате, один из моих «призраков», прозванный так из-за ширины плеч, комплекции а-ля Поддубный и отчества Иванович.
        - Командир!.. Виноват, вашскородие, дозвольте обратиться к батальонному!..
        - Уже обратился. Продолжай… - улыбается Бессонов.
        - Его выскородие полковник Бойко к себе требует. Говорит - срочно…
        Лицо непроницаемое, но в глазах чёртики прыгают. По тревоге так не оповещают, следовательно, сюрприз из приятных. Но срочно - значит, срочно. Быстренько прощаюсь с подполковником, оставляя ему дальнейшие поиски ответа на вопрос «Who is who?» среди пойманных борцов за справедливость, и тороплюсь в штаб. Захожу в кабинет, Валерий Антонович внимательно слушает кого-то, сидящего спиной ко мне… Нет! Не кого-то!.. А его благородие хорунжий… Опаньки! И даже не хорунжий, а уже сотник Григорий Михайлович Митяев!
        Правые ладони встречаются со звуком почти пушечного выстрела, а потом мы с Гришей начинаем, довольно урча, тискать друг друга в объятиях.
        - Ну-с, господа офицеры, вы тут пообщайтесь, только прошу мебель не ломать, а я пойду узнаю, что нового на телеграфе. - Валерий Антонович деликатно оставляет нас одних.
        - Ну, здравствуй, Гриш! - Заканчиваю «поединок» ничьёй.
        - Здоров будь, Денис! Давненько ж мы не виделись!.. - Михалыч довольно улыбается. - Навроде в Первопрестольной рядышком квартировали, а не вырваться никак было… Как вы тут повоевали?
        - Нормально. Только я самое интересное пропустил…
        - Не, ну ничего себе, пропустил! А Царское Село на уши кто поставил? - Митяев давно уже взял на вооружение мои словечки. - А главарей этих кто пеленал? Это называется - пропустил?.. Помнишь, ты как-то рассказывал про нонешнего кайзера, што он во все дела лез по делу и не по делу? Как ты там говорил?
        - Он хотел быть младенцем на всех крестинах, невестой на всех свадьбах и покойником на всех похоронах, - отвечаю по памяти вычитанное когда-то у Пикуля.
        - Ну так это ж прям про тебя, брат, сказано… - широко улыбается Михалыч.
        - Ладно, хорош наезжать… Рассказывай, как вы там справились?..
        - Ну, скажу сразу - твои барышни живы и здоровы. Так же как и все остальные у академика. Там Анатоль Иваныч комедь крутил, - Михалыч сбивается с «приличного» русского языка, которым пришлось овладеть, будучи постоянно рядом с регентом, на свой нормальный. - За што купил, за то продаю, он сам рассказывал… В Институт толпа двинула где-то с роту, человек двести. Сброд всякий, половина - гопота хитровская. Только командовали ими урки пополам с горе-вояками какими-то. На пяти грузовиках, промежду прочим! А сзаду ешо парочка порожних. Для хабару, видать… Только вот в незнанках были, што за орешек их поджидает. А у Дольского в кентаврах хоть и не Вильхельмы Телиевые, но стреляют - дай бог каждому. С двух засад по дороге повыбили почти всех главарей. От и осталась парочка, которая всю честну компанию и подвела… Под самые ворота… Помнишь последний поворот? От как раз за им Анатоль Иваныч и поставил два бронехода, сразу всю дорогу перекрыл…
        - Погоди, что за бронеходы?
        - А это тебе лучше знать, твой же тестюшка на заводе у Павлова командует.
        Не понял!.. Это что, «Алис Чалмерс ин Раша» уже МС-1 слепила или что-то в стиле Т-34-85? До Т-72, ясное дело, пока не дотянули, но надо будет глянуть обязательно…
        - На что они похожи?
        - Да как броневики, тока сзаду замест одного колеса несколько стоит. И этой… О, гусянкой обмотаны… - Михалыч щеголяет новомодным словечком. - Сверху - башня… Так шофер говорил… А в ней - пушка… Как же его… Маклинка, што ль… И «льюйс» рядышком.
        Стоп! Павлов же когда-то показывал подобное… Несущий бронекорпус ему делали на Ижорском… А сборку, значит, у себя под боком наладил! Молодца, однако!
        - И что?
        - А за бронеходами наш господин ротмистр через жестяной рупор у них и спрашивает, мол, пожить ещё немного хотите? Тогда кидайте оружие. Ну, а те пока совещались, один из пушкарей под передний грузовик снарядик-то и положил. Анатоль Иваныч за это про него так сказал, я аж умилился!.. Мы, мол, эти автомобили от самой Москвы берегли, штобы потом кататься, а энтый… Ну ты знаешь, как он умеет!..
        - Гриш, не томи!
        - Да всё уже и рассказал вроде… Те винтовки покидали, да кто в лес, кто по дрова. А там уже Дольского ребятки их встречают. Ну и, как всегда, лапы в гору, мордой в снег. А потом обратно их пёхом гнали до самой Первопрестольной.
        - А в самой Москве как всё прошло?
        - Ну, у нас же голодных очередей не было, народ поспокойней был. То, што баранки с кренделями да булки с маком запретили - невелика беда. А обычного хлеба хватало, хоть и собирались с марта карточки вводить. Фабриканты хотели на отсутствии сахара у народа сыграть, мол, угля не подвезли, стоять рафинадные заводы будут. Да промашка вышла, нашёлся уголёк-то… Но всё равно, не их, так других подбили, с Гужона, с АМО, с «Динамо». Те понаобъявляли забастовки, на улицы вышли. Песни поют, красные флаги тащуть… Сунулись было солдат агитировать, в Спасские казармы, на Покровку, в Хамовники, да получили от ворот поворот. Тогда пошагали к городской Думе рассказать властям про свои хотелки. Там уже этот… Комитет общес-твен-ных организаций какой-то успели создать, КООМом назвали. Пришли, рассказали, ещё песенок попели, вечером по домам разбрелись, штоб назавтра вновь там собраться. Даже полицейских не трогали, те им спокойный проход обратно сделали.
        А назавтрева на всех углах конные разъезды, улицы перекрыты. Генерал Мрозовский, Москвою командовавший, по пожеланию регента и телеграмме из Ставки осадное положение объявил. О чём листовками тут же все углы пообвешали. Запрет на сборища, шествия, комендантский час ввели. Хитровку аж всю окружили и облавой прошлись, такого страху нагнали!.. Воронцова товарищи задолго все места и всех активных на карандаш взяли. А в тот день и обезвредили. Да и против кого рыпнулись бы? Сомнения тока 56-й и 192-й пехотные внушали. Вот их и убрали с важных мест. А так… «Учебки» гренадёрские, а это - Фанагорийский, Самогитский, Астраханский полки, «железный» Деникинский да Калединский сводный, рота Георгиевского батальона, кавалерийская бригада из нашего Особого корпуса, казачий полк от хана Нахичеванского… Да, юнкера Александровского и Алексеевского училищ тож отличились, в патрулях за порядком следили. Кремлёвский арсенал да Симоновские пороховые склады под охрану взяли, ни ствола, ни патрона на сторону не ушло. Бутырку и Лефортово блокировали, штоб все сидевшие там мазурики не разбежались… А уж когда покушение на
регента было… - Михалыч сразу становится мрачным и серьёзным. - После того никто нам на глаза попадаться даже не хотел, все по домам прятались…
        - Кого из наших там?.. - голос как-то предательски дрогнул.
        - Гунна и Беса… Оба - тяжёлые. Бес, скорее всего, выкарабкается, но останется увечным, а вот Гунн… Не жилец… Два ранения в живот, одна пуля насквозь через лёгкое… Они первыми ехали, на себя огонь приняли, дали остальным пару секунд спешиться и рассыпаться… Денис, когда следствия всякие кончатся, мы как-нибудь этого стрелка сможем забрать?..
        - Михалыч, сам же знаешь! Вслух никто ничего и не скажет. Только конвой особо не трогайте…
        - Да не-е, мы ж с пониманием… Ладно, брат, я ж здесь по официальной части. Надлежит вам, господин капитан, сегодня в четыре часа пополудни прибыть в Аничков дворец. По указанию его императорского высочества регента великого князя Михаила Александровича. При всех этих… Как их… Ре-га-ли-ях…
        - Охренели?! Где я их возьму, блин?
        - Значицца, в тоем што есть явишься. Будешь там самым скромным. Все - по-парадному, один ты, как босяк, с Георгием на груди и Владимиром на шее. И пошто таких во дворец звать?.. - прикалывается Михалыч. - Хорошо, што брательник у тебя есть. Привёз я твои… регалии. И гостинцы тож. Дарья Александровна сама в дорогу собирала…
        Глава 10
        До сих пор не могу привыкнуть ко всем этим дворцам, уж очень они мне советские музеи напоминают. Так и кажется, что вылезет сейчас какая-нибудь бабушка-пенсионерка с одухотворённым личиком баронессы в надцатом поколении и поведёт за собой по залам, предварительно озаботившись стопроцентным переобуванием экскурсантов в тапочки. Типа посмотрите направо, посмотрите налево. Ах, какая лепнина! Ах, какие плафоны! Ах, какие медальоны!..
        В этот раз дорогу нам торжественно указывал то ли очень младший гоф-курьер, то ли очень старший лейб-лакей, то ли ещё кто-то. Никак не могу разобраться в этих чинах и званиях, да и желания это делать никакого нет…
        Правда, торжественность была мрачной. Наши с Келлером шаги одиноко и гулко отдаются под сводами лепного потолка парадной лестницы, как-то непривычно тянет рукав траурная повязка, зеркала задрапированы черной полупрозрачной вуалью, попадающаяся навстречу прислуга разговаривает еле слышным шёпотом, а передвигается и того тише.
        - С датой похорон уже определились? - негромко спрашиваю у Келлера.
        - Нет. Пока что даже не определились, кого оповещать будут, - генерал также старается говорить потише.
        - А что, есть сомнения?
        - Денис Анатольевич, хоронить будут не простого человека, а императрицу. А это уже высокая политика и дипломатия. И непонятно, где кончается одна и начинается вторая. Обязательно должны быть приглашены родственники. Я имею в виду заграничных, Елизавета Фёдоровна уже приехала из Москвы. А заграничные - это крёстная Беатриса Саксен-Кобург-Готская, сёстры Виктория и Ирэна Гессен-Дармштадтские и брат великий герцог Эрнст-Людвиг Гессенский. С первыми тремя всё вполне решаемо, а вот герцог в данное время официально воюет против нас. И чтобы он здесь появился, нужны, во-первых, разрешение на то Вильгельма, а во-вторых - гарантии его безопасности и последующего возвращения. А связаться с кайзером, сам понимаешь, проблематично. Горячую линию ещё не изобрели.
        - Насколько я знаю, он тоже приходится родственником, правда, императору. Как и король Георг, кстати. Их тоже приглашать будут?
        - А я откуда знаю? Ну, даже если и так, то его британское величество вряд ли дёрнется. Китченер вон уже допутешествовался. А кайзер?.. Уведомление о кончине уже разослано МИДом во все посольства. Вполне может быть, что через шведов или датчан и Германию оповестят… Но в гости звать - ну его! Даже если под честное слово регента… Кто-нибудь из великосветской… кх-м… компании опознает, поднимет шум, - и получите второй путч. Не считая мелких бунтов…
        - Понятно. А из «местных» все будут?
        - Точно не знаю, но, кажется, нет. Всё это сборище… Часть великих князей, княгинь и прочих разделились во мнениях. Одни так или иначе поддерживают Семью, то есть вдовствующую императрицу, регента, княжон и Алексея Второго. Часть кучкуется вокруг Михень и её выкормышей. Кирилл сидит у нас, Бориса уволили от должности походного атамана, выпнули из свиты. Андрей также распрощался и со свитскими погонами, и со своей гвардейской Конной артиллерией. Самой Марии Павловне отказано в аудиенциях. Остальные, не столь активно участвовавшие в великокняжеской фронде, выжидают, чем всё закончится, чтобы примкнуть к победителям. Но раскол есть и будет расти. Гаринские ревизоры представили Михаилу материалы о «шалостях» семейства Романовых, и он, я думаю, уже поделился впечатлениями с матерью. Так что на похоронах будут далеко не все… Всё, пришли…
        Наконец-то мы доходим до комнаты, где уже собрался народ. Правда - совсем немногочисленный. Помимо нас с Фёдором Артуровичем ожиданием мается тот самый, насколько я понимаю, полковник Кутепов и… И старший лейтенант Воронов. Причём что-то с ним очень не так! Не лицо, а пустая маска, во взгляде - боль и… Ещё что-то, не поддающееся пониманию.
        - Здравствуйте, Павел Алексеевич. - Подхожу к старлею, пока Келлер о чём-то шепчется с Кутеповым. - Прошу извинить, если лезу не в своё дело, но у вас такой вид… Я могу чем-то помочь?
        - Здравствуйте, Денис Анатольевич… - Воронов смотрит шальными глазами. - Нет, вы уже помогли… От судьбы не уйдёшь…
        Не понял, и где я ему дорогу перешёл? В Александровском дворце бок о бок были, вроде без подстав и косяков…
        - Когда мы были в Царском Селе… Ольгу… Мою супругу… Её убили…
        - Примите мои соболезнования… - меня хватает только на эту фальшиво-дежурную фразу, которую, похоже, Воронов не замечает.
        - …Уезжая, я оставил дома маленький браунинг. Чтобы и ей, и мне было спокойней… Дворник сказал, что ночью за мной приехали… Показывали какую-то бумагу… Поднялись на этаж, стали ломиться в квартиру… Он слышал, как она кричала, чтобы они убирались, что меня нет, а потом выстрелила через дверь… Они - тоже… Господь смилостивился, она умерла мгновенно, пуля в голову, пуля в сердце… Ducunt Volentem Fata, Nolentem Trahunt[6 - Желающего судьба ведёт, нежелающего - тащит.]. Денис Анатольевич, я знаю, вы наверняка связаны с теми, кто ведёт следствие… Я прошу вас, если вдруг станет известно…
        - Да, Павел Алексеевич. Я сообщу. И даже постараюсь устроить личную встречу… - Больше ничего пообещать не успеваю, потому что двери открываются и нас приглашают войти. Окна плотно затянуты портьерами, единственный источник света - люстра, свет которой придает бордовой парче на стенах какой-то кровавый оттенок…
        Едва последний из нас заходит, открывается дверь в противоположной стене, и дяденька лет под пятьдесят в мундире камергера негромко объявляет:
        - Её императорское величество вдовствующая императрица Мария Фёдоровна… Его императорское величество император Николай Второй… Его императорское высочество регент империи великий князь Михаил Александрович… Их императорские высочества великие княжны Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна, Мария Николаевна, Анастасия Николаевна…
        В зал входит царская семья. Все, включая Николая, одеты в чёрное, только на регенте генеральский мундир с траурной повязкой. Он и обращается к нам:
        - Здравствуйте, господа… Мы пригласили вас для того, чтобы выразить благодарность за вашу верность престолу и объявить свою волю…
        Далее слово берёт тот самый камергер, который открывает бювар и начинает зачитывать лежащее там высочайшее повеление:
        - Великий обет служения повелел нам всеми силами стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты. Проявления беспорядка, бесчинств и насилий стали прямой угрозой для всех людей, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга…
        Официально-торжественный речитатив звучит в полной, не нарушаемой никем и ничем тишине:
        - …Ныне наш общий долг - прекратить смуту и победоносно завершить войну до окончания следующего года. И ничьи заслуги при этом не должны быть забыты. В воздаяние за труды и подвиги, оказанные при подавлении смуты, мы повелеваем: пожаловать всем…
        Ну, это понятно, касается в основном нижних чинов. Участвовавшим в подавлении смуты - светло-бронзовую медаль, не участвовавшим, но не поддавшимся - тёмно-бронзовую. Александровская лента, герб и цифра «1917»…
        - …Пожаловать всем, имеющим классный чин, в том числе и отставным, участвовавшим в подавлении смуты, следующий классный чин, но не выше второго класса…
        Это что, я теперь - подполковник, Стефанов - штабс-капитан, а Котяра - подпоручик?.. Да и в Москве Оладьин, Дольский, Волгин и остальные погоны менять будут! Отлично!.. Ну-ка!..
        - …Пожаловать командующему Петроградским военным округом помимо иных наград вне очереди орден святого Александра Невского и кабинетский перстень с датой «1917»…
        Так, облагодетельствовали Фёдора Артуровича… А когда про моих орлов вспомнят?.. О, вспомнили!..
        - …Пожаловать всем нижним чинам, участвовавшим в освобождении государя и его семьи, помимо иных наград, серебряную медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917». Сия награда носится вместе с боевыми наградами. При этой медали - денежная выдача в сто рублей золотом из кабинетских сумм. Также пожаловать всем вышеупомянутым нижним чинам право на зачисление по прошению в роту дворцовых гренадеров при достижении ими надлежащего возраста…
        Пожаловать нижним чинам Гвардейского экипажа, размещенным в Царском Селе и делом доказавшим свою верность государю, помимо иных наград, знак отличия ордена святой Анны. При этой награде - денежная выдача в сто рублей золотом из кабинетских сумм…
        Ага, вот и про мореманов!..
        - …Пожаловать российскому офицеру иностранного подданства, участвовавшему в освобождении государя и его семьи, золотую медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917», производство через чин за отличие, орден святой Анны второй степени, кабинетский перстень с датой «1917», денежную выдачу из кабинетских сумм в тысячу рублей золотом и право входа за кавалергардами.
        А это - персонально для Кегресса. Ну, в принципе - правильно!..
        - …Пожаловать офицерам, участвовавшим в освобождении государя и его семьи, помимо иных наград, золотую медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917», носимую вместе с боевыми наградами, кабинетский перстень с датой «1917», денежную выдачу из кабинетских сумм в тысячу рублей золотом и право входа за кавалергардами. Также пожаловать орден святого Владимира четвертой степени тем из них, кто ранее не имел сей награды.
        И про нас, грешных, не забыли…
        - …Пожаловать командиру отряда, освободившего государя и его семью, помимо иных наград, двухгодичное преимущество в старшинстве с правом использовать его в любое время по прошению, золотую медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917», кабинетский перстень с датой «1917», денежную выдачу из кабинетских сумм в тысячу рублей золотом и право входа за кавалергардами. Также отремонтировать его дом за счёт кабинетских сумм в течение этого года. Орден ему не жалован ввиду наличия всех боевых наград, возможных в его чине.
        И мою скромную персону стороной не обошли! Особенно прикалывает право входа за кавалергардами. Или я ещё каких-то этикетских тонкостей не знаю. Вот отремонтировать дом - это уже куда лучше. Учитывая необходимость превращения его в очень секретный бункер…
        - …Пожаловать всех кавалеров ордена святого Георгия четвертой степени или Георгиевского оружия или ордена святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом, имеющих чин седьмого класса, правом поступления в Николаевскую академию Генерального штаба. Также пожаловать правом поступления в Николаевскую академию Генерального штаба офицеров, произведенных в чин седьмого класса за подавление смуты. Подвиги не должны быть препятствием для обучения…
        За отвагу при подавлении смуты и освобождении государя и его семьи, пожаловать первому отдельному гренадерскому Нарочанскому батальону права гвардии. Утвердить знак батальона, разработанный его офицерами. Единовременно обмундировать батальон по гвардейским нормам из сумм Удельного ведомства…
        А вот это - самое вкусное!..
        - …Пожаловать всем частям и отдельным подразделениям, участвовавшим в подавлении смуты, романовские ленты на знамена и штандарты. Всем офицерам, участвовавшим в подавлении смуты и прежде не имевшим потомственного дворянства, пожаловать оное с занесением их родов во вторую часть Дворянской родословной книги Российской империи и Дворянских родословных книг их губерний…
        Глава 11
        Камергер заканчивает оглашение, откладывает бювар и берёт ещё одну папочку, попухлее. Открыв её, подходит к великому князю Михаилу.
        - Полковник Кутепов, поздравляю вас чином генерал-майора. - Регент, взяв из папки погоны, вручает их адресату. - Благодарю вас, Александр Павлович! Насколько я знаю, офицерское собрание Преображенского полка доверило вам возглавить суд чести, что говорит о вашей кристальной честности. И во время мятежа вы остались верны присяге и не стали трусливо отсиживаться по квартирам, как иные гвардейские офицеры. В новом чине вакансии в полку для вас не найдётся, поэтому мы решили назначить вас комендантом Петропавловской крепости.
        - Служу престолу и Отечеству, ваше императорское высочество! - судя по тону, Кутепов несколько ошарашен произошедшими с ним переменами. А вообще - решение правильное. Верный офицер на очень нужной должности. Насколько я знаю, по значимости - третий человек в Питере после… теперь уже регента и генерал-губернатора. И крепость легко переводится из декоративного в боевое состояние. Подкинуть пулемётов, пушек, сделать нормальную радиосвязь… В случае чего и до узников с арсеналом никто живым не доберётся, и спрятаться там можно, ежели приспичит…
        - Старший лейтенант Воронов, поздравляю вас чином капитана второго ранга. - Михаил Александрович вручает следующую пару погон. - Павел Алексеевич, во время известных событий в Царском Селе вы показали себя с самой наилучшей стороны. Более того, сумели переубедить часть матросов, обманом вовлечённых в заговор. Господин капитан второго ранга, вы назначаетесь командиром сводного батальона Гвардейского экипажа вместо капитана 1-го ранга Мясоедова-Иванова. Прошу подготовить соображения по замещению образовавшихся офицерских вакансий… Да, великая княжна Ольга Николаевна пожелала стать шефом Гвардейского экипажа. Надеюсь, у вас не будет возражений…
        Оп-па, какие взгляды-молнии! Ну, вы ещё покраснейте, сладкая парочка!.. Ага, Ольга Николаевна немного зарумянилась, а Воронов держится… Интересно, а кто теперь всем Экипажем командовать будет вместо Кирюхи? Надо будет потом у Артурыча спросить…
        - Капитан Гуров-Томский, поздравляю вас чином подполковника.
        Делаю три шага вперёд, останавливаюсь, и регент вручает мне мои новые погоны. Как и положено, рявкаю: «Служу престолу и Отечеству!»
        - Вам, Денис Анатольевич, новой должности не предлагаю, зная ваше желание не расставаться с батальоном. Генерал Келлер говорил мне, что у него была идея развернуть его в полк, но вы оказались против.
        - Так точно, ваше императорское высочество. Выигрывая в количестве, проиграем в качестве. Второй состав батальона только сейчас дотягивается до уровня первого. Если набирать ещё людей, не хватит командиров и инструкторов…
        Становлюсь в строй, видя удивлённое лицо полк… извините, уже генерала Кутепова. Это, в смысле, отказ от статуса полкового командира вызывает такие эмоции или слово «инструкторы»? Ничего, мне с его превосходительством теперь тесно общаться придётся, наудивляется ещё…
        По окончании церемонии нас с Фёдором Артуровичем останавливает знакомый уже «бодигард» вдовствующей императрицы Тимофей Ящик.
        - Ваше высокопревосходительство, дозвольте обратиться к его высокоблагородию… Вас просят в кабинет. Пройдёмте…
        Стоявший рядом Келлер, с которым я хотел обсудить ближайшие планы, с понимающей улыбкой удаляется. А я вслед за казаком поднимаюсь на третий этаж, он доводит меня до нужной двери. В отличие от остальных помещений, этот кабинет кажется строгим и даже аскетичным. И видно, что нечасто тут кто-то бывает и что на всём чувствуется аура предыдущего хозяина. Небольшой письменный стол, пара кресел, диванчик, два шкафа с книгами… Великий князь Михаил стоит возле окна и, задумавшись, смотрит куда-то вдаль и даже, кажется, неслышно разговаривает с кем-то видимым только ему…
        - Ваше императорское высочество, капитан Гуров… - По неписаной традиции пока погоны не обмыты - они недействительны.
        - Полноте, Денис Анатольевич, официальная аудиенция закончена. Вдовствующая императрица и я хотели поговорить с вами приватно. Мы обсуждали с ней одну довольно… щекотливую тему, касающуюся всех нас. Я имею в виду - носящих фамилию Романовы. Здесь, в личном кабинете отца этому разговору будет самое подходящее место. К сожалению, времени у нас мало, поэтому я буду говорить без обиняков… - регент делает паузу, снова поворачиваясь к окну. Видно, что ему нелегко дались последние дни. Нахмуренные брови, складки у рта, взгляд стал жёстче и угрюмей…
        - Денис Анатольевич, прошу понять меня правильно, сейчас я изложу личную просьбу… Правящие не могут позволить себе такую роскошь, как личная месть. Моя супруга и мой сын погибли. Я знаю, кто и по чьему наущению это сделал. Но суду подлежат только оставшийся в живых исполнитель Барановский и Кирилл, которого прежде нужно будет лишить великокняжеского титула. Остальных даже ныне создаваемые трибуналы не признают виновными. А я хочу, чтобы кару понесли все!.. Может быть, это малодушно и недостойно… Впрочем, это личное, простите… Когда-то в кабинете академика Павлова вы говорили о том, что наказаны должны быть все, независимо от юридических выкрутасов. И что в вашей истории существовали некие «эскадроны смерти»…
        - Прошу принять мои соболезнования, ваше императорское высочество! Насчёт эскадронов - да, таковые были, правда, не в России, а в Латинской Америке. Нелегальные или полулегальные военизированные организации, которые боролись с противниками правительств, действовавшими террористическими и партизанскими методами. Иными словами - удар на упреждение и возмездие за преступления. С этим я согласен целиком и полностью. Но помимо этого в их практике было много такого, что считаю несовместимым с честью офицера… Насилие над ни в чём не повинными людьми, шантаж, вымогательство…
        Оборачиваюсь на звук открывающейся двери и вытягиваюсь по стойке смирно. Потому как в кабинет входят вдовствующая императрица и великая княжна Ольга.
        - Я хочу ещё раз поздравить вас, господин полковник. - Мария Фёдоровна очень серьёзна. - И прошу простить за то, что даже не дали времени привести форму в порядок. Я имею в виду новые погоны. Дело в том, что всё, что здесь и сейчас будет сказано, должно остаться тайным от всех… Вы уже два раза доказали свою честность, самоотверженность и преданность нашей семье. Я хочу просить вас и впредь быть её стражем.
        - Покорнейше благодарю вас, ваше императорское величество! - Стандартная фраза - это всё, что могу выдавить из себя.
        - Вы вправе отказаться, но сделать это должны прямо сейчас. Дело в том, что я хочу просить честного человека заняться бесчестным делом…
        Кажется, я начинаю догадываться, откуда ветер дует и почему ВэКаэМ завёл разговор об эскадронах…
        - Можете распоряжаться мной как угодно. Я готов сделать всё для безопасности императорской семьи!..
        - Я начну издалека… Вы, конечно, знаете о крушении поезда императора Александра Третьего. Мы тогда чудом спаслись. Если бы не Саш… его величество, державший, насколько это было возможным, рухнувшую крышу вагона, погибли бы мы все, кроме Михаила и Ольги… Великой княжны Ольги Александровны… Расследование пришло к заключению, что виной всему было плохое состояние железной дороги. Это было сообщено для широкой публики, чтобы не вызвать волнений. На самом деле в вагоне взорвалась бомба. Её принёс помощник повара, который был связан с террористами из «Народной воли». Он выставил часовой механизм на время нашего завтрака и отстал от поезда на предыдущей станции. Потом он бежал в Румынию, затем появлялся в Швейцарии и, наконец, осел в Париже. Там его заметил генерал Селивёрстов. Он долгое время заведовал Политическим отделением МВД, а уйдя в отставку, жил в Париже. Генерал сообщил об этом в Петербург, а вскоре его нашли мёртвым. Поварёнок тоже был убит. Причём накануне он сообщил журналистам, что готов раскрыть все подробности той катастрофы… Но убийцы не учли одного! Все бумаги генерала Селивёрстова были
опечатаны и отправлены дипломатической почтой в столицу. Там их тщательно изучили… Я не хочу вдаваться в подробности, но один верный человек предоставил мне убедительные доказательства того, что за покушением и убийствами стоял великий князь Владимир Александрович… Связь поварёнка с революционерами была приманкой, на которую должны были клюнуть пытливые умы. Я открыла правду супругу, но он не хотел ни во что верить. Слишком был привязан к младшему брату… После кончины императора Владимир постоянно пытался скомпрометировать Николая. Наиболее успешно ему это удалось в Кровавое воскресенье. Будучи командующим Петербургским военным округом, он все обязанности переложил на начальника штаба. Но в тот день лично отдал приказ о жесточайшем вооружённом пресечении беспорядков. Несмотря на все возражения и уговоры… После смерти великого князя Мария Павловна, его супруга, продолжила интриги, видя одного из своих сыновей следующим императором. Результат её действий вы видели своими глазами… Они все должны ответить!..
        - Прошу меня извинить, но великие князья тоже носят фамилию Романовы. И судить их может только император…
        Меня уже агитируют! Да я обеими руками «за», но слово должно быть сказано!
        - Двух своих сыновей я потеряла из-за неизлечимой болезни! Сейчас чуть не потеряла третьего! Девочки и Алексей остались по злой воле сиротами! Все хоть как-то виновные в этом должны умереть! - Вдовствующая императрица подходит к Михаилу и становится рядом, как бы закрывая от опасности. И я почему-то вместо пожилой женщины вижу разъярённую валькирию Дагмар Христиандоттир.
        - Ваше императорское величество! Ваше императорское высочество! Я жду дальнейших указаний!
        Раз уж здесь появились валькирии, то почему бы мне не стать их хирдманном-берсерком? Как там пели викинги - «Ветер попутный нам и смерти»?..
        Глава 12
        Через два дня его императорское высочество регент Михаил со свойственной венценосным особам непосредственностью через Келлера напомнил, что я до сих пор числюсь офицером по особым поручениям, и вот прямо в сей момент таковое и надо исполнить. Для чего явиться в Зимний сегодня к четырнадцати ноль-ноль без опозданий и при самом полном параде, то есть нацепив на себя всё, что только можно.
        Пришлось с сожалением прервать игру «Верю - не верю» с коммандером мистером Френсисом Кроми, которая заключалась в том, что британец изо всех сил пытался изобразить свою непричастность к заговору, а также свою уникальную белопушистость. А злой русский подпол никак не хотел верить его отчаянным фантазиям и постоянно докапывался до мелочей, в которых просвещённые мореплаватели с Острова привыкли верить друг другу на слово. В общем, попался тупой русский чурбан, который никак не хотел понять, что слово джентльмена является таким же убойным доказательством, что и найденная неопровержимая улика…

«Мон женераль» Фёдор Артурович ещё раз осмотрелся в зеркале сам, затем придирчиво устроил мне персональный строевой смотр и, наконец, предложил прокатиться до Зимнего вместе в генеральском автомобиле. А пока есть время, попить чайку и поговорить о некоем деле. Важном и для нас новом…
        - А скажите-ка мне, любезнейший Денис Анатольевич… Насколько вам дороги ваши ордена? И как посмотрите на то, чтобы лишиться одного-двух?
        - Силой отбирать будете, ваше высокопревосходительство, или полцарства и принцессу в нагрузку предложите? Так я свою королевну уже нашёл. А полцарства, если надо будет, отберём у кого-нибудь. Вот чьи сейчас Канары, к примеру?..
        - Нет, я серьёзно. Павлов, кстати, персональный автор сей задумки, просил похлопотать перед вами, мол, уважьте старика. Михаил Александрович тоже в курсе, хоть и сомневается в успехе. Но просил просто поговорить и не принуждать. А дело вот в чём…
        Последовавшую за этим предисловием идею я обдумывал всю дорогу к дворцу. Идиотская фантазия чёрного пиарщика с диагнозом «шизофрения в стадии хронического обострения». Но ведь может и выгореть!..
        В кабинете регента помимо меня были ещё двое штатских. Которые оказались министрами дел. Николай Николаевич Покровский - иностранных, Александр Дмитриевич Протопопов - внутренних. Ожидание было недолгим, минут через семь появился великий князь Михаил, а ещё через минуту громко-торжественным голосом было возвещено о прибытии на аудиенцию полномочного посла Британской империи сэра Джорджа Бьюкенена. Коим оказался тощий, полностью седой старикашка с бывшими когда-то изящными усами и взглядом типичного англицкого джентльмена, надменно взирающего на мир через призму величия своей империи и себя любимого. В сопровождении, скорее всего, личного секретаря и переводчика. За восемь лет жизни в Питере не выучить русский язык - характерный штришок, однако…
        После традиционно-протокольных приветствий и пожеланий долгих лет жизни, мудрого, долгого и просвещённого руководства такой великой страной, как Российская империя, Бьюкенен переходит к сути вопроса, заставившего его просить аудиенции:
        - Ваше императорское высочество, его величество король Георг Пятый выражает своё восхищение усилиями вашего императорского высочества и верных вашему императорскому высочеству войск по скорейшему восстановлению законного порядка и подавлению мятежа. Хочу выразить особую благодарность лично от себя за обеспечение безопасности посольства Британской империи во время беспорядков, произошедших в Петрограде. Его величество король Георг Пятый также выражает уверенность, что все виновные в заговоре понесут ответственность, но тем не менее надеется, что в данном вопросе ваше императорское высочество проявит себя как справедливый и милосердный правитель.
        Ещё одной причиной, заставившей меня просить аудиенции у вашего императорского высочества, является беспокойство за жизнь подданных Британской короны, пропавших за последние дни. В первую очередь это касается служащих Бюро военного паспортного контроля Британской империи, которых мои сотрудники до сих пор не могут найти. Я, как представитель его величества короля Георга Пятого, беспокоюсь за их судьбу и прошу дать указания к их немедленному розыску…
        М-да? Беспокоишься? Ну, ничего, побеспокойся ещё немного. Как только закончат ребята с помощью мистера Скополамина откровенничать, сразу вернём. Возможно. Даже целыми, а не по частям. Они уже много начирикали. Чуть-чуть осталось…
        - Прошу передать его величеству королю Георгу Пятому нашу искреннюю благодарность, - регент совсем не по-дипломатически скуп на слова. - Что касается подданных Британской короны, о которых ваше превосходительство беспокоится, то нами уже дано указание и учиняется розыск данных лиц. Всё, что станет известно, будет незамедлительно доведено до сведения вашего превосходительства.
        - Ваше императорское высочество, могу ли я просить о конфиденциальной беседе? - переводчик бесцветным голосом переводит фразу Бьюкенена.
        - Хорошо. - Великий князь выдерживает паузу и обращается к министрам: - Господа, оставьте нас на время. Господин подполковник, останьтесь.
        Протопопов и Покровский в сопровождении толмача исчезают за дверью, а Михаил Александрович переходит на английский:
        - You can speak freely, don’t be afraid. He doesn’t know English[7 - Можете говорить без опасения. Он не знает английского (англ.).].
        Делаю тупую, но решительную морду, всем своим видом показывая, что на вопрос «Ду ю спик инглиш?» всегда отвечал «Дую, но дюже погано».
        - Ваше императорское высочество. Я хотел бы говорить как частное лицо, как ваш искренний доброжелатель и человек, желающий России только блага… То, что я сейчас скажу, не является официальной точкой зрения британского правительства. Но тем не менее вам прекрасно известно, что и ваш покорный слуга, и посол Франции мистер Палеолог поддерживаем тесные связи с аристократическими кругами Российской империи… Существует мнение, что прискорбный случай взрыва недовольства, вылившийся в вооружённый мятеж, явился следствием нежелания вашего венценосного брата прислушаться к мнению общества и, как частность. - не совсем правильным действиям министра внутренних дел господина Протопопова.
        - Последний был назначен моим братом на пост министра по рекомендации председателя Госдумы господина Родзянко. Между прочим, это свидетельствует о том, что российский император всё же прислушивался к мнению общества, о котором вы говорите. Более того, его величество король Георг Пятый в личном письме моему венценосному брату дал данному господину весьма лестную характеристику.
        - Если позволите, ваше императорское высочество, я продолжу. Сейчас многие аристократы и члены царствующего дома возмущены содержанием под стражей великого князя Кирилла Владимировича. Ведь эту меру вполне можно было бы заменить домашним арестом под честное слово. Помимо этого заключение в крепость некоторых членов Государственной думы, пользующихся популярностью у их коллег и общественности, также воспринято неодобрительно. Вполне вероятно, это может послужить поводом к продолжению волнений. Прошу понять меня правильно, я высказываю свои личные опасения, желая помочь… Принять правильное решение… Испокон веков истинное благородство августейших особ проявлялось в милости к своим врагам…
        Ага, особенно у вас в Мелкобритании. Короли, королевы, да и герцоги друг друга на плаху пачками посылали. И во время резни Алой и Белой роз ближним своим с удовольствием кровушку пускали. Охрененная милость, блин, после победы казнить всех пленных от простого солдата до баронов и графьёв!..
        - Помимо этого я хотел бы высказать, опять-таки, свое личное мнение о том, что принятие Конституции могло бы существенно снизить накал страстей в российском обществе… У нас…
        - Довольно, ваше превосходительство!.. - великий князь начинает повышать тон. - Нет необходимости ссылаться на историю Британской империи! Ведь у вас само понятие Конституции эфемерно! Есть сборник отдельных законов, статутов и актов. И ещё - неписаные правила, зачастую довольно забавные. Один только поиск бочек с порохом в подвалах Вестминстера чего стоит!..
        Как бы ВэКаэМ не сорвался! Перед приёмом он просил меня подстраховать в случае чего. Типа нервы и всё такое… Поэтому громко кашляю в кулак два раза, глядя туповато-виноватыми глазами на собеседников. Мол, извиняйте, дяденьки, остатками завтрака подавился…
        Сигнал доходит до адресата, Михаил Александрович сбавляет тон, но теперь наступает самое интересное…
        - Оставим этот вопрос. Сейчас меня интересует другое. Почему вы, ваше превосходительство, решили, что вам позволено вмешиваться во внутренние дела империи?!
        - Я не понимаю вас, ваше императорское высочество!..
        - Я имею в виду ваши тесные контакты с заговорщиками. Не трудитесь возражать, у нас есть письменные показания данных господ о том, что вы лично давали им рекомендации, имевшие зачастую силу приказов. Лавры вашего соотечественника Уитворта покоя не дают? Так на дворе - не прошлый век, а я - не император Павел!.. Сейчас вам будет вручена нота, постарайтесь в кратчайшие сроки отправить её в Лондон! И до прибытия ответа настоятельно советую вам никуда из посольства не отлучаться… - Великий князь поворачивается ко мне и командует уже на русском: - Господин подполковник, пригласите сюда наших министров.
        Открываю двери и вызываю на сцену следующих актёров. И Покровский, и Протопопов в курсе того, что должно произойти, но внешне невозмутимы, как два Чингачгука…
        - Николай Николаевич, прошу вас! - Регент уже спокоен, и всё идёт по сценарию.
        Покровский открывает кожаный бювар и зачитывает текст:
        - «Регент империи его императорское высочество великий князь Михаил Александрович требует объяснений от правительства Британской империи за действия сотрудников её дипломатической и союзнической миссий, выразившиеся в подстрекательстве к свержению существующей самодержавной власти, организации и личном участии в заговоре, ставившем своей целью совершение государственного переворота в Российской империи, а также в ведении диверсионной и шпионской деятельности.
        Нам не хотелось бы верить, что действия вышеупомянутых подданных Британской короны носили официальный характер, посему мы предлагаем создать Специальную следственную комиссию, которая и должна была бы самым тщательным образом расследовать данные преступления против Российской империи. С нашей стороны Министерство внутренних дел готово предоставить абсолютно все улики и признания преступников. Все действия комиссии будут широко освещены в прессе, дабы российская общественность, узнавшая о заговоре, не поддавалась влиянию антивоенных и, в частности, антибританских настроений.
        Официальные извинения правительства Британской империи будут приняты, если сопроводятся практическими шагами по выполнению союзнических договорённостей, а именно:
        - выдачей Специальной следственной комиссии подданных Британской короны, уличённых в участии в заговоре либо в оказании любого вида помощи заговорщикам;
        - отзывом из Ставки Верховного главнокомандования, а также штабов Северного, Западного, Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов представителей союзнических армий, вмешательство которых в работу штабов наносит ущерб управлению войсками;
        - неукоснительным выполнением в указанные ранее сроки поставок вооружений в полном объёме и надлежащего качества;
        - всемерной поддержкой прав Российской империи по обладанию проливами Босфор и Дарданеллы, которая должна быть оформлена в виде официального договора между странами - участниками „Сердечного согласия“.
        Учитывая, что противозаконные действия заговорщиков нанесли нашей державе огромный экономический, политический и военный ущерб, Российская империя вынуждена поставить правительство Британии в известность о том, что планы совместных военных действий на 1917 год должны быть изменены с учётом этих обстоятельств. Настроение войск на фронтах ненадёжно, участились случаи антивоенной пропаганды и братаний с солдатами противника. Армия имеет недостаточную боеспособность и в этом году проводить наступательные операции не сможет. Меры по наведению порядка принимаются, но для этого требуется время. Поэтому Российская империя вынуждена в летней кампании этого года ограничиться активной обороной…» - Покровский заканчивает читать и, закрыв бювар, передаёт его Бьюкенену. Тот несколько секунд молчит, выдерживая марку или подбирая подходящие слова.
        - Ваше императорское высочество! - переводчик снова начинает отрабатывать свой кусок хлеба с куском масла. - Содержание ноты будет доведено до правительства его величества короля Георга Пятого в кратчайшие сроки. Но прежде позвольте усомниться в действительном отношении подданных Британской короны к происшедшим беспорядкам. Вероятнее всего, эта мысль - результат деятельности каких-либо высокопоставленных чиновников, настроенных прогермански, которые хотят разрушить наши дружеские и союзнические отношения и затем склонить Российскую империю к сепаратному миру с Германией…
        - Ваше превосходительство! Российская империя не собирается нарушать союзнические обязательства и заключать сепаратный мир с любой из центральных держав! Но и ждать от нас наступлений при таком положении дел в армии не стоит! А сложилось это положение не без помощи союзников! И вы, британцы, и французы привыкли считать нас дикарями, заставлять нас бросать в неподготовленные наступления тысячи русских солдат, чтобы оттянуть войска кайзера с Западного фронта! Этого больше не будет!.. Что же касаемо прогермански настроенных чиновников и их козней… Александр Дмитриевич, будьте любезны передать господину Бьюкенену материалы, с которыми вы меня сегодня ознакомили…
        Протопопов подходит к послу и протягивает ему ещё одну кожаную папку. Тот открывает её, непонимающе смотрит и, наконец, вопрошает:
        - What is this?[8 - Что это? (англ.)]
        - Это фотокопии допросов и чистосердечных признаний британских подданных, обвиняющихся в уголовных преступлениях и участии в заговоре. Я даже не буду говорить о бродягах, которых вербовали в портовых кабаках Лондона, Плимута, Саутгемптона и Дублина для «русского сафари на медведей»! Там, в папке, вы найдёте признания, подписанные лейтенантом Райнером, капитаном Аллеем, коммодором Хевилендом и другими британскими офицерами!..
        Ой, а чтой-то нашему англицкому другу и союзнику так резко взбледнулось? Мордочка белее седой шевелюры стала.
        - Если у вас больше нет вопросов, аудиенция окончена.
        Бьюкенену ничего больше не остаётся, как откланяться, с трудом изображая на лице оскорблённую невинность пополам с полным личного достоинства высокомерием к дикарям, имеющим наглость говорить вслух неприятную правду. Следом за ним, получив в качестве отмашки одобрительный кивок регента, исчезаю из кабинета и я. Пока англичанина, не торопясь, будут вести парадным лабиринтом, быстренько бегу по служебным лестницам на Дворцовую.
        Так, успел!.. Возле посольского авто уже собралась хорошо организованная «толпа случайных зевак», там же крутится пара репортёров, а фотограф уже выбрал нужное место для съёмки… А вот и Бьюкенен!.. Выскакиваю вслед и пытаюсь вежливо обратить на себя внимание:
        - Джентльмены, минуточку!..
        Первым оборачивается переводчик и, увидев спешащего к ним офицера, притормаживает посла, на лице которого появляется торжествующая улыбка. Ну, как же, «племенной вождь» испугался последствий и зовёт белого сахиба обратно. Придётся тебя разочаровать…
        - Простите за задержку, дело на пару секунд!.. - Протягиваю старику отстёгнутый крест Виктории. - Господин Бьюкенен, после того, что я сейчас узнал… Заберите!..
        Очень вовремя щёлкает фотоаппарат, репортёры начинают быстро строчить в своих блокнотах, толпа начинает одобрительно гудеть. Бьюкенен, которому перевели мою фразу, приходит в себя и теперь уже багровеет от возмущения. Но всё же протягивает руку за орденом… Который за мгновение до этого «случайно» выпадает из моей руки на брусчатку…
        - Не смею больше задерживать! Честь имею, господа!..
        Назавтра в нескольких газетах появились почти одинаковые заметки о том, что один из русских офицеров, пылая возмущением, прилюдно вернул английский орден послу Великобритании. Газеты задавались вопросом, «с чего бы вдруг такое явление имело место быть», и строили осторожные предположения. Фотограф, сделавший снимок, почти озолотился, продавая его многим редакциям…
        Через несколько дней уже другие репортёры в других газетах стали изобличать двуличную сущность союзников, до сих пор срывающих поставки оружия, патронов и снарядов без объяснения причин. А дальше пошло по накатанной, в прессе началась хорошо организованная антибританская кампания, авторами которой являлись некие академик, генерал от кавалерии и два подполковника из Отдельного корпуса. Скорее всего, при гипотетическом одобрении одного великого князя и регента. Единственное, что омрачило эти события - скоропостижная кончина посла Великобритании сэра Джорджа Бьюкенена от апоплексического удара. Приехал болезный в посольство после аудиенции, походил немного, да и преставился. Причём табакерок рядом так и не нашли…
        Глава 13
        Вторая половина марта в Питере - не самое лучшее время года. Это по календарю весна, а так - леденящая утренняя мгла, низкое свинцово-серое небо, околонулевая температура и дующий везде и проникающий повсюду промозглый ветер с Невы напрочь развеивают расхожее мнение о «наконец-то очнувшейся от зимней спячки природе». И погода в полной мере соответствует происходящему сейчас во внутреннем дворе Головкина бастиона.
        У стены возвышается построенная вчера виселица, на перекладине болтаются пять петель. Позади видны стоящие на земле пять гробов, набитых стружкой. Перед эшафотом врыты в землю пять чёрных столбов с кандалами. Порывы ветра настолько резки, что цепи иногда звякают, касаясь друг друга. Звучит, как погребальный колокол. Сначала будет казнь гражданская, затем и физиологическая.
        Сегодня первая партия борцов с царским произволом, или, выражаясь правильней - мятежников, получат своё. В отличие от Англии никто им не будет говорить традиционную фразу о том, что они «будут повешены за шею и будут висеть так, пока не умрут, да сжалится Господь над их заблудшими душами». Просто подойдёт священник в чёрной рясе с крестом и Евангелием, о чём-то пошепчется с будущим трупом, и - всё…
        Только вот вешать никого не будут. Официально милосердно заменят виселицу расстрелом. Реально - при всём желании питерские жандармы не смогли сыскать даже следов Сашки Филипьева, последнего палача империи. В свое время бывший кубанский казак за убийство семерых человек был приговорён к бессрочной каторге, но за каждого повешенного сокращали срок. А после тысяча девятьсот пятого вообще отпустили. Да вот незадача - спустя одиннадцать лет не смогли найти. Скорее всего, или из-за специфики профессии приласкали ката чем-нибудь твёрдым по темечку, или сам упился вусмерть в каком-нибудь кабаке. Искать нового подходящего уголовника не стали. А с расстрелом кое-что придумали. Фёдор Артурович вкратце посвятил в сценарий…
        Ровной коробкой в оцеплении бывших однополчан стоят арестованные «революционные» солдаты запасных батальонов. Без ремней, без кокард, без погон. Кирпичникова и остальных заводил среди них нет, не по ним честь. Зато есть недавно ещё прапорщик, а ныне рядовой Ткачура, устроивший на улицах стрельбу для развлечения. Командирам лейб-гвардии Волынского, Литовского и Преображенского полков регент отправил телеграмму - либо полки за участие в бунте лишаются гвардейского «титула» и, возможно, даже расформировываются, либо от каждого полка прибывает в Питер для участия в мероприятии полурота добровольцев. О чём и как будут говорить фронтовики с молодыми «тялёнками» догадаться нетрудно… Отдельно кучкуются два десятка барабанщиков, собранных «с бору по сосенке» для соблюдения ритуала. Ну, и мы тут, внешне неотличимые от других. Полувзвод диверсов. «Пожарная команда» командующего Особым Петроградским округом. Так, на всякий случай и во избежание…
        Наконец-то действо начинается. Из подъехавших автомобилей вылезают генерал от кавалерии Келлер, новоиспечённый комендант Петропавловки генерал-майор Кутепов, небольшая свита, пара прокурорских, полицмейстер, судебный секретарь, врач, священник, фотограф и другие члены специальной комиссии по приведению приговора в исполнение. За ними с задержкой в полминуты появляются две телеги, на которых везут приговорённых. Пустые лица, бессмысленные глаза… С Керенским понятно, ему ночью вкатили хорошую дозу обезболивающего, чтобы снять почечную колику. Остальным тоже чего-то в чаёк накапали?..
        ВрИО палача с двумя подручными, скинув тулупы и оставшись в красных рубахах и шароварах с плетями за поясами, поднимаются на помост и проверяют крепость верёвок, давая время своим «клиентам» увидеть всё в подробностях. Затем конвой подводит их к позорным столбам и заставляет опуститься на колени. Секретарь суда громко, чтобы слышали все, зачитывает длинный и многословный приговор. Тишина вокруг поистине гробовая…
        - …По рассмотрении дела, произведённого Высочайше утверждённой Военно-судной комиссией, признать Александра Керенского, Николая Некрасова, Павла Милюкова, Александра Коновалова и Михаила Терещенко виновными в умысле на ниспровержение существующих отечественных законов и государственного порядка, в подготовке и организации мятежа…
        Терещенко поднимает голову и смотрит в безучастное серое небо, Керенский по-прежнему индифферентен, Некрасов закрывает лицо руками, Коновалова начинает бить крупная дрожь… М-да, незабвенный Гучков здесь очень неплохо смотрелся бы! Может, и зря я подарил ему милостивую быструю смерть?.. Нет, не зря! Если бы он был жив, всё было бы на порядок хуже и кровавей!..
        - …и приговорить к лишению всех прав состояния, конфискации имущества, и казнить смертью через повешение!..
        Звучит «На-кра-ул!», тишина разрывается барабанной дробью. От генеральской свиты отделяется один из офицеров и, подойдя к Милюкову, ломает над его головой подпиленную шпагу. Сумрак на мгновение разрезается магниевой вспышкой фотоаппарата. Палач с подручными подхватывают первого приговорённого под руки, заставляя подняться, и, содрав с него пиджак и рубашку, надевают через голову бесформенный белый саван. Ещё секунда, и руки в длинных рукавах задраны вверх и продеты в кандалы на столбе. На шею вешается чёрная табличка «Государев преступник»… Потом наступает очередь второго… Третьего… Четвёртого… Последним к позорному столбу приковывается «Первая любовь революции» и «Солнце свободы России» Керенский… Снова вспышка магния…
        Тягуче скользят секунды, медленно и неотвратимо складываясь в минуты… Две… Пять… Барабаны всё это время выдают своё рокочущее «трам-та-та-там»… Солдаты-арестанты съёжились и замерли, как кролики перед удавом… Наверное, каждый из них поневоле представляет себя на месте белых фигур в смертном одеянии у столбов… Десять минут… Всё!.. Снова наступает тишина, но ненадолго. Теперь дело за священником…
        Батюшка подходит к каждому, тихо читает отходную и даёт поцеловать крест… Ещё живых покойников «труженики эшафота» заставляют поочерёдно подняться на помост и, накинув каждому на голову колпак савана, надевают петлю на шею. Вот теперь самый критический момент! Если кто-нибудь не удержит равновесия или потеряет сознание - вздёрнется по-настоящему.
        Скрип тормозов, из подъехавшего авто выпрыгивает фельдъегерь, несётся к Келлеру, козыряет и вручает запечатанный пакет. Фёдор Артурович вскрывает конверт, пробегает глазами по строчкам и передаёт бумаги секретарю. Тот снова выходит вперёд…
        - Его императорское высочество регент империи великий князь Михаил Александрович по прочтении доклада Комиссии изволил смягчить наказание приговорённым и заменить повешение расстрелянием!.. А тако же, учитывая чистосердечное раскаяние и готовность делом искупить вину, повелел заменить осужденным Павлу Милюкову и Михаилу Терещенко смертную казнь бессрочной каторгой!..
        Ну да, Артурыч говорил, что с ними есть смысл ещё повозиться. Одного, учитывая авторитет у кадетов, склонить к работе под контролем, второй должен будет минимизировать эротически характеризуемые займы господина Рафаловича во Франции. Через месяц-другой каторгу заменят ссылкой, поживут полгодика-годик в каком-нибудь Мухосранске, потом - высочайшее дозволение вернуться и работать на благо империи. А нет - кедровые орешки до смерти собирать будут. Прецедент в истории имеется, Бессонов рассказывал про некоего поручика, который годиков пятьдесят назад за вредные идеи получил расстрел, который заменили каторгой, а через несколько лет был восстановлен в правах, вернулся в Питер, а под старость, в девятьсот шестом, даже был избран в Государственный Совет!..
        Эшафот уже пуст, все вернулись к своим столбам. С Милюкова и Терещенко сдирают саваны и накидывают на плечи арестантские халаты с бубновым тузом на спине. Четверо конвойных тащат их под руки к «позорной» телеге, похоже, Милюков невменяем, ноги бессильно волочатся сзади, он только изредка пытается ими перебирать. А Терещенко шустро бежит, наверное, считает, что опять под счастливой звездой из мамки вылез… А теперь - фокус номер два! Только бы он удался!..
        Фёдор Артурович в сопровождении Кутепова подходит к арестантской роте, но обращается к конвою, только приехавшему с фронта…
        - Ну что, солдатушки - бравы ребятушки?.. Опозорили свои знамёна?.. Не вы!.. Они! - Генерал показывает рукой на арестантов. - То, как вы на фронте сражаетесь, я знаю! Германцы вон Волынский полк уже по жёлтой тесьме узнают, «Железным Региментом» прозвали!.. А теперь из-за вот этих… знамя - в цейхгауз и на расформирование?.. Чего молчите?..
        - Ваше высокопревосходительство, дозвольте! - подаёт голос из строя, насколько я вижу, фельдфебель с полным набором Гергиевских крестов. - Нет на них наших погонов, не наши они!.. И не были никогда, тараканы запечные!.. Пущай их вот так же, как энтих!.. Преображенцы! Литовцы! Почто молчите? Так же решаете, братцы, али как?..
        Выслушав одобрительный гул, Келлер поворачивается теперь к «солдатам революции»:
        - Слыхали? Вы - никто! Не хотели стать героями, будете дохнуть на каторге! Хотя!.. Нужен полувзвод добровольцев в расстрельную команду! Кто хочет жить - два шага вперёд!
        О как быстро сообразили! Очень неймётся им купить свою жизнь ценой смерти других. М-дя, удался эксперимент. Из них теперь будем охрану лагерей делать. Не царской каторги, а какого-нибудь СЛОНа, созданного «кровавой гэбнёй». Я, правда, не знаю от слова «воопче», как там всё должно быть устроено, но надеюсь, что Артурыч с Павловым вспомнят «Архипелаг ГУЛаг» ненаучного фантаста Солженицына…
        Принесённые винтовки идут нарасхват. «Призраки» незаметно для посторонних глаз готовятся открыть огонь, если вдруг кто-то из расстрельщиков решит перепутать цели… Нет, по команде послушно выстраиваются в десяти метрах перед столбами…
        - Товьсь!.. Цельсь!.. Пли!..
        Нестройный залп останавливает мысли. Эхо мечется между равнодушными ко всему стенами. Три фигуры безвольно повисают, привязанные к столбам… Через пару дней здесь будет ещё одна казнь. Потом ещё… Кандидатов на столбы много. Одних бывших генералов больше десятка. Алексеев, ну тот и до расстрела может не дожить, совсем старикашку болячки одолели. Рузский, Гурко, Маниковский, Крымов, Теплов, Якубович, ещё куча им подобных… Энгельгардт, Барановский, Туманов. Бывший великий князь Кирюха тоже своей очереди ждёт, мается неизвестностью…
        Чёрный столб… Красная кровь на белом саване… И серое небо над всем этим… Хреновенький пейзажик…
        Глава 14
        Первопрестольная встретила нас явными признаками весны. И отсутствием того напряжённо-нервного ожидания ещё какой-нибудь пакости, которое давило на мозг в Питере. Фёдор Артурович, скрепя сердце, оставил порулить несколько дней Петроградским округом любезно согласившегося генерала Маркова и тоже приехал. Ибо накопилась куча вопросов, многие из которых нужно было решить вчера, если не ещё раньше. Самым главным из которых было - что делать с «полоном». Несостоявшийся «Хозяин земли Русской», не разжалованный пока ещё ВК Кирюха, Милюков и Терещенко прибыли с нами и были тут же помещены в самые «комфортабельные» камеры батальонной гауптвахты, дух которой, наверное, очень обрадовался новым гостям из-за редкого посещения другими прямоходячими двуногими и выставленному в их честь вооружённому до зубов и очень суровому караулу. И если со вторым и третьим особых вариантов не предвидится - психологическая обработка с применением новейших околомедицинских достижений академика Павлова и затем ударный труд на благо Отчизны и регента, то с неким гражданином Романовым Кириллом Владимировичем ещё тьма тьмущая
неясностей. До сих пор не было прецедента, ну, за исключением княжеской междоусобицы тысячелетней давности, чтобы братья, пусть и двоюродные, друг другу кровь пускали. В масштабах империй - не вопрос, но вот лично приговаривать к высшей мере… Великокняжеский курятник и аристократ?я этого не поймут. И как бы их кудахтанье не было слишком громким… Хотя Кирюха первый начал, и тут даже по Библии око за око светит. Тем более что смерть Аликс целиком и полностью на его совести…
        С самого утра согласно высочайшему повелению прибыл в Петровский дворец немного поработать офицером по особым поручениям. Пользуясь случаем, с удовольствием пообщался с Михалычем и остальными казаками-бодигардами, обратив внимание на их многозначительные улыбки. Гриша, проводив до дверей кабинета, напоследок шепнул на ухо, чтобы я ничему не удивлялся, чем вверг мою вечно сомневающуюся натуру в состояние перманентной паранойи.
        - Ваше императорское высочество, подполковник Гуров по вашему приказанию прибыл! - рапортую спине разглядывающего что-то через окно великого князя Михаила.
        - Здравствуйте, Денис Анатольевич! - Регент поворачивается ко мне…
        Хорошо, что мои орлы меня предупредили, а то бы лежать бедняге на ковре с вывернутыми ручками и орать «Спасите-помогите!». Внешность - не отличить, но… Взгляд чужой, голос чуть другой, интонации абсолютно незнакомые, держится немного напряжённо… Убираю машинально дёрнувшуюся руку от кобуры и, стараясь выдержать приличный тон, спрашиваю:
        - Простите, любезный, я, случайно, дверью не ошибся? Где я могу увидеть его императорское высочество?..
        - Здесь, Денис Анатольевич!.. - знакомый голос раздаётся одновременно со звуком открывающейся двери. - Простите за маленький розыгрыш!..
        Поворачиваюсь навстречу Михаилу Александровичу, пожимаю протянутую руку и жду объяснений.
        - До поры всё держалось в полнейшем секрете. От всех. Позвольте представить. - Великий князь несколько виновато улыбается и, протянув руку, показывает на «самозванца»: - Ротмистр Отдельного корпуса жандармов Александр Николаевич Егужин. Переведён в Москву из Николаевска-на-Амуре.
        - Я так понимаю, что из-за феноменального сходства с вами? - задаю в принципе абсолютно ненужный вопрос. Так, для поддержания разговора. И пожимаю руку Михаилу № 2.
        - Да. В отсутствие его императорского высочества должен изображать его персону в нужном месте в нужное время, - блистает двойник ставшей недавно модной фразой. - Если позволите, хотел бы позже встретиться с вами и поговорить.
        - Всегда к вашим услугам! - Беседа, конечно же, пойдёт о том, каким макаром я догадался.
        - Александр Николаевич, прошу вас продолжить, а мы с Денисом Анатольевичем побеседуем в другом месте, - регент ставит точку в словопрениях…
        Вместе с великим князем удаляюсь в небольшой кабинет. Пара кресел, диванчик, письменный стол с малахитовым чернильным прибором, шкафы с книгами. Окна задёрнуты плотными портьерами, но электрическая люстра даёт достаточно света, чтобы прочитать заглавия на корешках.
        - Чуть позже мы отправимся в Институт, Иван Петрович и Фёдор Артурович ждут нас к обеду. А сейчас я хочу, чтобы вы поприсутствовали при беседе с одним человеком. На случай, если понадобится помощь… Не мне - ему… - Регент нажимает кнопку на столе и отдаёт распоряжение появившемуся Митяеву: - Григорий Михайлович, попросите привести Григорьева.
        Гриша исчезает, а Михаил Александрович вводит меня в курс дела:
        - Я приказал доставить сюда осуждённого генерала Григорьева, бывшего коменданта Ковенской крепости. Сегодня мы ещё поговорим об этом, но мне кажется, что я делаю правильный шаг. На сегодняшний день наша пенитенциарная система далека от совершенства. Я имею в виду наказания по политическим преступлениям. У меня нет никакого желания отправлять пойманных мятежников в ссылку или на каторгу. Поэтому, помня ваши рассказы о так называемых «Ежовских лагерях», я хочу создать примерно такие же.
        - Прошу извинить, но то, что рассказывалось, большей частью бредовые выдумки диссидентов. Неизвестно, как оно было на самом деле.
        - Нет, массово расстреливать и, как вы выразились, «стирать в лагерную пыль» никто никого не будет. Но расположить лагеря с осуждёнными поблизости от… Ну, допустим, - мест, где можно добыть или делать что-то полезное… Мысль довольно правильная…
        Никак Воркуту собираемся строить! Других проблем у нас нет?.. Хотя мысль, действительно, правильная. Но несвоевременная…
        - И я не хочу, чтобы вновь созданные… э-э-э… учреждения подчинялись Главному тюремному управлению. Поэтому ими будет руководить КГБ…
        Кто чего?! Не понял, больно уж аббревиатура знакомая! Причём все три буквы!..
        - …Отдельный корпус жандармов преобразовывается в Корпус государственной безопасности. И в его ведении будут находиться лагеря и тюрьмы с политическими…
        Разговор прерывается вошедшим с докладом Митяевым:
        - Ваше императорское высочество! Осуждённый Григорьев доставлен!
        Повинуясь взмаху августейшей руки, Михалыч делает шаг в сторону и командует:
        - Проходь!..
        В кабинет входит измождённый старичок в наспех подогнанном по фигуре костюме, изумлённо озирающийся по сторонам. Великий князь решает не тянуть паузу:
        - Здравствуйте, Владимир Николаевич!
        Григорьев, подслеповато щурясь, молча смотрит на регента, посему прихожу ему на помощь:
        - Перед вами его императорское высочество регент Российской империи великий князь Михаил Александрович!..
        - З-з-дравия жел-лаю, в-ваше императорское вы-ысочество! - Григорьев от неожиданности не сразу справляется с трясущейся челюстью. - Ч-чем я…
        - Успокойтесь, Владимир Николаевич… Я распорядился привезти вас сюда для того, чтобы восстановить справедливость. Рад сообщить вам, что недавно созданная Военно-судная комиссия по моему указанию изучила ваше дело и пришла к выводу, что вы стали невольной жертвой… э-э-э… закулисных игр, затеянных некоторыми высокопоставленными особами. Поэтому приговор военно-окружного суда отменён. Вам возвращены дворянство, чин и награды, ваше доброе имя реабилитировано…
        М-да, видать, сильно он нужен регенту, вон как новомодными словечками кидается, соловушкой разливается. О, шок - это по-нашему. На Григорьева смотреть жалко. Ещё немного, и хлопнется генерал без нашатыря. На ногах еле стоит, и глазки подозрительно блестят… И еле сил хватает руку поднять и перекреститься… Подхожу к столу, наливаю из графина в стакан воду и предлагаю готовому бухнуться на пол высокопревосходительству. Ему бы сейчас сто грамм, ну да за неимением гербовой… Как всегда, любая жидкость оказывает своё успокоительное действие, и у генерала прорезается голос:
        - Ваше императорское… высочество!.. Я… Я не знаю, как… как благодарить в-ваше императорское…
        - Полноте, Владимир Николаевич! Я рад исправить ошибку, сделанную не по моей вине, но всё же… Мои помощники изучили документы, в том числе и вашу телеграмму о необходимости фланговых ударов по армии Литцмана, и распоряжение генерала Радкевича оставаться при штабе 34-го корпуса. И теперь он вместе с генералами Дорошевским, Сирелиуомс, Толубаевым и остальными причастными должны дать мне чёткий, ясный и недвусмысленный ответ - на каком основании вас должны были арестовать и почему ваши аргументы тогда на заседании не были услышаны.
        - …Простите… Я не могу выразить никакими словами, как я бесконечно благодарен вашему императорскому высочеству… - Григорьева из ступора кинуло в словесное извержение, вон как заворачивает.
        - Благодарность принята, ваше высокопревосходительство. И давайте закончим упражнения в изящной словесности. Вас наверняка интересует, что же будет с вами дальше? - Михаил Александрович переходит к сути вопроса. Надо же добавить человеку в бочку мёда ложку дёгтя. - Вы, конечно же, можете просить отставки или направления в резерв… Но, боюсь, вакансии для вас долго не найдётся. Эта война для всех была абсолютно неожиданной с точки зрения тактики и стратегии. Плотная долговременная оборона в несколько линий, колючая проволока, пулемёты и артиллерия поставили крест на доктрине маневренной войны. Так же как и на крепостях, в которых вы служили последние пятнадцать лет. Начальник штаба Варшавской крепости, комендант Очакова, Севастополя, Ковно… Ваши знания и умение наводить твёрдой рукой порядок могут пригодиться в другом деле. Но для этого я хочу получить ваше согласие. Решение должно быть абсолютно добровольным. Поскольку и косых взглядов, и презрения со стороны так называемой либеральной общественности, и разговоров за спиной будет достаточно.
        - Ваше императорское высочество! Я готов выполнить любое ваше повеление! - Григорьев буквально в секунду превращается в другого человека. Нервное, почти предынфарктное состояние бездеятельного старичка куда-то улетучивается, и перед регентом стоит уже генерал от кавалерии, готовый выполнить любой приказ. Или почти любой. Потому что подоплёки он не знает. Но это - дело нескольких секунд…
        - Вас уже ознакомили с последними событиями в столице?.. Как вы понимаете, прощать вину бунтовщикам никто не намерен. Но… В мятеже принимали участие солдаты, втянутые обманом и агитацией. По закону я должен их покарать, однако каторгу и расстрелы из них заслужили единицы. И посылать их на фронт я не хочу. Фронтовики тех полков, чьи запасные батальоны бунтовали, отказались от них, просили не марать чести полковых знамён… С другой стороны, расследования продолжаются и, более того, проводятся ревизии в тыловых и снабженческих организациях. Тот же Земгор активней всех участвовал в мятеже, но когда только сенатор Гарин начал проверки, оказалось, что махинации там осуществлялись с огромным размахом. И эти люди не собирались останавливаться на достигнутом. Им и власть нужна была для того, чтобы удобней было грабить и простой люд, и страну. Поэтому я считаю, что тюрьмы или каторги им будет недостаточно. Я хочу, чтобы они своим физическим трудом возместили хотя бы часть того ущерба, который нанесли. Сколько простых солдат погибло из-за их неуёмной алчности!.. Поэтому мною подписан указ о создании
промышленно-трудовых лагерей. Готовы ли вы возглавить создаваемую структуру?.. Не боитесь «замарать» честь мундира?..
        - Готов, ваше императорское высочество! Ведь, в конце концов, и фельдмаршал Миних в своё время командовал Рогервикской каторгой… - Генерал выдерживает малюсенькую паузу из вежливости. - Но имею одну просьбу…
        - Слушаю вас, Владимир Николаевич. - Регент внимательно смотрит на Григорьева, ожидая продолжения.
        - Когда я должен приступить к выполнению обязанностей? Могу ли я повидаться с семьёй?
        - Конечно же! Ваших близких уже оповестили, и они не далее как завтра утром должны прибыть в Москву, в Институт академика Павлова. Где я и вам настоятельно советую провести пару недель, дабы пройти медицинское обследование и поправить пошатнувшееся здоровье. По всем вопросам, касающимся дальнейшей службы и организации лагерей можете обращаться к моему офицеру по особым поручениям подполковнику Гурову. Он пока также будет в Институте, и вы сможете легко его найти, - регент изящно переводит на меня все стрелки…
        Генерал оказался настырным и въедливым, как голодный клещ, и не стал откладывать на завтра то, о чём можно узнать сейчас. Сразу по приезде в Институт, едва устроившись в гостинице и пройдя первичный вояж по местным эскулапам, он в прямом и переносном смысле выдернул меня из любимого, но редко посещаемого семейного очага для разговора. Поскольку этим было недовольно аж три самых лучших человека на планете (я сам, Дашенька и Машуня), то пришлось очень кратко дать понять дедуле-энтузиасту, что не он один жаждет общения с самыми близкими людьми, а заодно загадать загадку - где золотая середина между понятиями «гуманность» и «искупление вины». А также рассказать про такую вещь, как бригадный подряд. В том смысле, что если бригада не выполнила план, то пайка урезается всей бригаде. А там пусть выясняют отношения и сами делят кому сколько. Окончательно же получилось отделаться от назойливого и любопытного старичка только с помощью прискакавшего снимать мерку портного, который обещал в течение суток «построить» новый генеральский мундир…
        Глава 15
        На этом причины для недовольства не закончились, но их хотя бы можно было считать уважительными. Михаил Александрович вдруг решил провести срочное и секретное совещание в расширенном составе. Расширенном - потому только что приехал, но очень скоро должен вернуться обратно в Питер приглашённый лично академиком генерал Потапов. Причём посыльный, скотина такая, прибежал именно сразу после того, как я пообещал своей милой и ненаглядной супруге, что сегодня я выйду из дома только в случае наступления конца света. И то, только для того, чтобы полюбоваться закатом. Цивилизации…
        Вскрыв конверт и прочитав записку, объясняю Дашеньке, что опять должен ненадолго исчезнуть, и получаю вопрос в лоб: «Как называются отношения между двумя мужчинами, когда один из них по первому зову второго должен бросить любимую женщину и бежать на рандеву?» Причём сопровождаемый очень ехидной улыбкой. М-да, женская логика местами просчитываема, но по определению полностью непостижима. Я, конечно, догадываюсь, что несмотря на почти моментальную передачу новостей из северной столицы Иваном Петровичем, моя лисичка-сестричка места себе не находила, пока я там «воевал»… Приходится объяснять, что такие неприличные и извращённые отношения в данном случае зовутся «службой» и «субординацией» и что скоро я точно уже буду дома. Надолго…
        Ко всему прочему меня же и попытались сделать крайним. Когда примчался в кабинет к Павлову, там все уже попивали кофеёк и ждали опоздавшего (регент, разумеется, не в счёт) и поэтому, по определению, провинившегося. Быстренько со всеми поздоровавшись и тупо проигнорировав язвительные усмешки, буркнул в ответ на излишне любезное предложение Павлова испить кофею, что лучше сделаю это дома, и чем быстрее, тем лучше, и приготовился внимать и слушать.
        Ждать пришлось недолго, Михаил Александрович появился через полминуты, отмахнулся от наших «здравжелаев», поскольку сабантуй намечался в формате «Без галстуков», и объявил наше заседание открытым, тут же перейдя к первому пункту:
        - Итак, господа, теперь можно сказать, что Февральская революция не состоялась. Мятежники не добились ничего и теперь ждут своей очереди на приведение приговора в исполнение. За исключением особого случая. Имя которому - великий князь Кирилл Владимирович. То, что он свершил, согласно законам Российской империи карается смертной казнью через повешение. Но великие князья находятся вне юрисдикции обычного суда, в каждом конкретном случае решение принимается главой царствующего дома. Поэтому я, из-за родственных отношений не считая себя вправе решать единолично, предлагаю всем присутствующим составить Тайный трибунал, который и впредь будет решать подобные вопросы.
        - Михаил Александрович, разрешите мне более подробно объяснить, как видится работа нашего Трибунала, - подаёт голос Павлов. - А то я уже вижу нехороший блеск в глазах одного подполковника…
        - Который обусловлен абсолютно не тем, о чём вы, Иван Петрович, подумали, - сразу перехожу в наступление, которое, как известно, самый лучший способ обороны. - Более того… Ваше императорское высочество, я хочу напомнить одну недавнюю беседу в Аничковом дворце. Я ответил согласием на предложение, но не желаю быть слепым исполнителем чьей-то личной воли. Поэтому любую ликвидацию я и мои люди будем проводить только по вынесении приговора подобным трибуналом…
        - Вот именно об этом, Денис Анатольевич, я и хочу всем поведать. - Академик становится серьёзным. - Во-первых, считаю, что регент не должен быть в составе трибунала. И в этом его императорское высочество меня поддерживает. Правитель должен утверждать приговор, либо нет, но не участвовать напрямую в суде. Во-вторых, нас пять человек. Каждый имеет право голоса и каждый же отвечает за свой участок работы. Генерал-майор Потапов - сбор информации о судимых персонах по линии военного ведомства и заграничных агентов, подполковник Воронцов - сбор информации внутри империи, это - Отдельный корпус жандармов и Департамент полиции. Подполковник Гуров - физическое проведение акции. Я и генерал Келлер - юридическое обоснование и работа с общественным мнением, то, что вскоре англосаксы назовут «паблик рилейшнз». Причём в работе трибунала я предлагаю пользоваться принципом «либерум вето», взятым из практики польских сеймов. Если один из нас в силу тех или иных причин будет не согласен с решением остальных, приговор считается недействительным. И работать трибунал будет не только в отношении представителей Фамилии…
Пётр Всеславович вчера доложил мне о подготовке убийства сенатора Гарина из-за ревизии Центрального Военно-промышленного комитета в Петрограде. Помимо этого обнаружились интересные факты о покушении на жизнь генерала Поморцева, одного из наших перспективных ракетчиков. Если вы не знаете, до этого он разработал процесс фабричной выделки кирзы, применение которой грозило большими убытками ряду фабрикантов-кожевенников, имевших военные заказы. В частности, господину Второву, возглавляющему синдикат «Военпоставка». В окружении Второва есть… то бишь была команда ликвидаторов, решавших для хозяина скользкие вопросы.
        - И где эти умники сейчас? Я так понимаю, уже на полпути в мой батальон? Было бы интересно пообщаться с ними. А вдруг что подскажут дельное, в работе нашей полезное, - пытаюсь притормозить Павлова. Если в его голосе слышится лекторский тон, то это - надолго.
        Вместо академика отвечает Пётр Всеславович:
        - Боюсь, Денис Анатольевич, что - нет. Вы же не станете поить анисовой водкой вражеских часовых… Эти господа использовали в основном один и тот же метод. Ненужного человека накачивали водкой с кумарином. Анисовой - чтобы заглушить вкус и запах. Потом пара не особо сильных ударов по голове, и любой врач с чистой совестью ставит диагноз «апоплексический удар». С генералом, правда, они действовали по-другому… Я взял грех на душу, и почти все они скоропостижно скончались от того же диагноза. Рассказав перед этим всё, что нас интересовало…
        - Если вы, Денис Анатольевич, хотите приобщиться к этому делу, для вас есть подходящая кандидатура. Некий господин Максим Осипович Эпштейн, один из юристов Второва. До этого работал на Карла Тиля. Помог Второву в 1904-м осуществить захват фирмы у бывшего хозяина, тот с горя скончался…
        - Опять кумарин?
        - Не знаю. Возьмёте Эпштейна, поинтересуйтесь… На полученные деньги купил доходный дом в Москве, позже - ещё один.
        - Когда можно начать?
        - С завтрашнего дня. Но прошу учесть, что время ограничено. У вас в запасе - неделя-полторы. Почему, Михаил Александрович объяснит позже. - Павлов снова играет в председателя. - По составу и принципам работы трибунала есть вопросы? Все согласны?.. Замечательно. Тогда на повестке дня - кандидатура великого князя Кирилла Владимировича. Он обвиняется в нарушении присяги государю, организации заговора против императора и регента. Виновен в смерти графини Брасовой и Георгия Брасова, косвенно - в смерти императрицы Александры Фёдоровны… У кого-либо есть вопросы, сомнения в виновности данного человека?.. Нет?.. Ставлю вопрос на голосование. Вердикт трибунала - смертная казнь. Кто - против?.. За?.. Единогласно… Подполковник Гуров, привести приговор в исполнение! Время и место - на ваше усмотрение, но не дольше трёх суток.
        - Господин подполковник, сегодня я подписал указ о лишении его титула великого князя. Повешение заменить расстрелом, перед этим - гражданская казнь. Это - принципиально. Пусть остальные знают, что неподсудность закончилась. Время приведения приговора в исполнение и место захоронения сообщать родным запрещается! - регент добавляет немного «пикантности». Наверное, это - действительно личное. Око за око. Смерть за смерть… Но если бы моих… Не приведи Господь, тьфу-тьфу-тьфу! Всю семейку Владимировичей кончил бы! И прах - по ветру!..
        - …Подписаны ещё два указа. Первый - о реорганизации Отдельного корпуса жандармов в Корпус государственной безопасности. Возглавлять его пока будет граф Татищев, до сих пор он справлялся. Все офицеры, желающие служить в Корпусе, должны пройти самую тщательную проверку. Иван Петрович, поможете с полиграфами?.. - Михаил Александрович, дождавшись утвердительного кивка Павлова, переходит к следующему вопросу: - Второй указ - о создании Управления промышленно-трудовых лагерей. Его возглавит генерал от кавалерии Григорьев, приехавший с нами. Первое, чем он должен будет заняться - Тихвин-Волховским проектом, для тех, кто ещё не в курсе - подготовка к промышленной выплавке алюминия. Мы с вами, Иван Петрович, обсуждали это.
        - Да. Я привлёк к работе Мордвинова, это - местный краевед, и отставного военного инженера Тимофеева, который в прошлом году привозил образцы пород в Глиняную секцию. Геологический комитет и Академия наук откомандировали в наше распоряжение доцентов Искюля и Васильевского. Первый - химик, второй - опытный геолог-полевик. Профессор Федотьев из петроградского Политехнического тоже дал согласие на работу с нами… Сложность в другом. Около трёх месяцев назад там организовано акционерное общество «Тихвинская огнеупорная глина». Учредители - местный помещик Унковский… - Павлов делает паузу, заглядывая в свой «склерозник». - Уездный предводитель дворянства Буткевич, председатель земской управы Швахгейм и несколько фигур помельче. Они пока что настроены весьма решительно.
        - Пётр Всеславович, возьмите на заметку. Всех, особенно земца, проверить по своим каналам, может быть, и всплывёт что-то. - Регент на секунду задумывается. - Сталь и алюминий должны быть в руках государства, а не частных лиц…
        - Я думаю, им можно предложить сорок девять процентов прибыли, контрольный пакет останется за нами. Не дураки, поймут, что сами не осилят. А лепить кирпичи из редкой руды мы не позволим. - Академик перелистывает страничку в блокноте. - Предварительные переговоры по турбинам и остальному оборудованию ведутся со шведской фирмой ASEA. Нам удалось привлечь к этой работе Генриха Осиповича Графтио. Первый проект для Волховской ГЭС он разработал в 1902 году, в 1914-м модернизировал его под более мощные турбины…
        - Прошу извинить, но всё моментально стало известно германцам, - подаёт голос Потапов. - Сомневаюсь, что они к такой новости отнесутся спокойно.
        - Сие обсудим чуть позже. С этим вопросом - всё?.. Хорошо. Тогда, Николай Михайлович, вам слово. - Павлов прям как на каком-то симпозиуме командует.
        - Вот здесь собраны материалы по шпионажу лишь некоторых предприятий в пользу Германии и Австро-Венгрии. - Потапов кладёт перед собой толстую папку. - Пока что мы разрабатывали две группы фирм. Первая - бывшие предприятия пангерманского Электрического синдиката. Московское, Киевское, Русское и прочие общества электричества. Особое место - «Общество электрического освещения 1886 года». Они, уже практически не таясь, шлют через упомянутую Швецию доклады в бюро Куна при Германском генеральном штабе. Решение о ликвидации фирмы предлагалось давно, но усилиями некоторых персон постоянно откладывалось.
        - Вы можете назвать этих персон? - в голосе Регента слышатся металлические нотки.
        - Так точно. Бывший председатель Совета министров Горемыкин и граф Буксгевден, супруга которого в девичества носила фамилию Сименс.
        - Пётр Всеславович, это по вашему профилю.
        - Горемыкин - действительный тайный советник первого класса… - Воронцов напоминает некоторые нюансы российской юриспруденции.
        - У Корпуса госбезопасности будут все полномочия! - Михаил Александрович раздражённо повышает тон. - Эти предприятия будут реквизированы в казённую собственность!.. И в первую очередь - та фабрика, о которой вы, Николай Михайлович, докладывали! Расскажите остальным в двух словах!
        - Речь идёт о целлюлозной фабрике «Вальдгоф». Впервые обратили на неё внимание в связи с делом полковника Мясоедова. Против членов правления были найдены явные улики в сношениях с Германским генеральным штабом. Директора и служащие-немцы были высланы в Сибирь, было выбрано новое правление, и «Вальдгоф» продолжила работу, поставив в названии «русское акционерное общество». Как недавно обнаружилось, фирма выплачивает своим ссыльным половину их прежнего жалованья. Можете представить поселенца, имеющего доход до пятнадцати тысяч рублей в год? В дополнение к этому двое конторщиков, германцев, успевших принять российское подданство, зачастили в Стокгольм, где наши агенты засекли их при посещении германского посольства…
        - Фабрика должна стать казённой! Необходимо провести тщательное расследование с подробным освещением в газетах!
        - Я беру на себя прессу и формирование общественного мнения, а Петру Всеславовичу лучше скоординировать свою работу с Николаем Михайловичем. Наверное, нужно создать сводную следственно-оперативную группу, куда войдут офицеры КГБ и ГУГШ, - Павлов спокойным тоном распределяет обязанности, на что Потапов и Воронцов согласно кивают.
        - Николай Михайлович, параллельно пусть работают по тому списку, что вы озвучили… - Регент, многозначительно улыбаясь, переходит к следующему вопросу: - Теперь о планах летней военной кампании. По согласованию с союзниками мы собирались проводить Босфорскую десантную операцию. И объявим, что проводить не будем!..
        - Ваше императорское высочество! Взятие Проливов считается основной целью этой войны! - Келлер от неожиданности начинает картавить сильнее обычного. - Почему же?..
        - Фёдор Артурович, я прекрасно понимаю ваши чувства, но… У нас просто нет и не будет сил для этого. - Академик снова «вылезает на трибуну». - Французы, усиленно подталкивавшие румын к боевым действиям, добились своего. Румыния приносила больше пользы, будучи нейтральной, но господа лягушатники искусно сыграли на чрезмерном тщеславии румынского короля. В итоге армия Румынии моментально разбита, а наш фронт тут же удлинился более чем на тысячу вёрст, и туда были кинуты все резервы. Мы, конечно, сможем высадить десант, захватить плацдармы, но удержать их не получится. Вдобавок всё снабжение - морским путём мимо враждебного румынского и болгарского побережья… И позвольте спросить, зачем, собственно, нам нужны Проливы? Про «водрузить крест на Святой Софии» я знаю. А помимо этого?
        - Свободный проход в Средиземное море! Устройство там военно-морских баз! Противодействие Гранд-флиту! - Келлер перечисляет свои требования.
        - Давайте по порядку. Проход в Средиземноморье? Будет по итогам войны. Турцию заставят поменять режим Проливов. Наши корабли смогут свободно проходить. Но, боюсь, что те же британцы также смогут свободно попадать в Чёрное море. Устройство баз? Где? Куда ни плюнь, попадёшь в Юнион-Джек. Противодействие Гранд-флиту? Чем? Тремя линкорами против двух десятков?..
        - Фёдор Артурович, выслушайте Ивана Петровича до конца, - великий князь пытается примирить спорщиков.
        - Так вот, наша задача - вывести Турцию из войны. И вместо лихого «кавалерийского» наскока на Босфор я предлагаю крейсерскую войну на коммуникациях противника. Необходимо создать специальную флотилию или эскадру… Не знаю, как там у флотских это называется, морской стратег из меня никакой. В состав этой, ну пусть будет эскадры должны входить все подводные лодки Черноморского флота, плавбаза для их обслуживания, один или два авианесущих корабля…
        - А что, у нас уже и авианосцы имеются? - в голосе Келлера сквозит неприкрытый сарказм, генерал так увлёкся спором, что, не подумав, ляпнул иновременное слово, вот у Потапова бровки-то взлетели…
        - У нас, Фёдор Артурович, имеется воздушная дивизия Черноморского флота, четыре авиатранспорта, на каждом - по восемь летающих лодок… На чём мы остановились?.. Ага… Далее, корабль-носитель минных катеров. В качестве последних предлагается использовать малотоннажные суда флота с установкой на них торпедных аппаратов. У турок два основных маршрута: Босфор - Констанца для перевозки военных грузов и «угольный» Босфор - Зонгулдак. Вот и представьте, что в непосредственной близости от них появились вышеперечисленные корабли в сопровождении пары крейсеров и нескольких эсминцев…
        Понятно, откуда ветер дует! Наш гениальный академик предлагает нечто типа авианосной ударной группировки создать. Блин, какая-то мысля краем проскочила, оченно-оченно интересная!.. Так, вспоминаем… АУГ… Корабли - колонны - кильватер… Нельсон - линия - линейный корабль - белоснежные паруса… Паруса!.. «Одиссея капитана Блада»!.. Пираты!.. Абордаж!..
        - Иван Петрович, извините, что прерываю, у меня жизненно важный вопрос! - Радостно улыбаюсь оторопевшему академику. - Если, конечно, сочтёте важными рассуждения маленькой сухопутной крыски… Что дешевле, торпеда или ящик взрывчатки?.. На кого будут охотиться все ваши лодки, гидропланы и торпедные катера? На грузовые пароходы с максимальной скоростью грустной черепахи? Нет, я не против, если будет скоростная цель - вперёд и с песней! Моё предложение - вместе с минными катерами или вместо них найти катера с пушечно-пулемётным вооружением и возможностью нести десант. Два-три катера остановят любой пароход. Если тот будет чем-то отстреливаться, поможет «старший брат» эсминец. Если нет - заход с двух бортов, абордаж, «стоп-машина», туркам - сорок пять секунд на спуск шлюпок, открыть кингстоны, или что там у них, если нет - ящик тротила на днище, поджечь шнур и - ходу! Забортная водичка, попав в котёл, доделает начатое…
        - И где вы, Денис Анатольевич, найдёте очень специфически тренированных людей для этого? - ёрничает Павлов. - Опять в своём батальоне?
        - Отнюдь. Для этого лучше всего подойдёт батальон Гвардейского экипажа под командованием кавторанга Воронова. После усиленных тренировок.
        - Хм-м, а мысль неплоха! Спасибо! - академик даёт задний ход и задумывается над только что сказанным. Чем и пользуется великий князь Михаил:
        - Итак, господа, военная кампания этого года официально будет выглядеть так: оборона на всех фронтах и как максимум организация сплошной блокады турок на Чёрном море. Николай Михайлович, прошу вас через три дня доложить, какие есть у нашей зарубежной агентуры возможности выйти на болгарского царя Фердинанда или его сына Бориса. А также на пророссийски настроенный генералитет и промышленников, имеющих на вышеуказанных персон хоть какое-то влияние. Есть же там те, для кого четвёртое января осталось национальным праздником… На этом, думаю, наше совещание можно закончить.
        Ну, наконец-то! Кроме официального высочайшего повеления перевести объект «Кирюха» из состояния реального в потустороннее, ничего нового для себя не услышал. Кроме непонятных пока намёков про Болгарию. А раз начальство скомандовало конец совещанию, да ещё и само показало пример ретирады, значит, остаток дня можно считать выходным.
        Глава 16
        Радужным мечтам сбыться не суждено. Павлов, наверное, специально дожидается, пока я поравняюсь с дверями, и озвучивает в спину знаменитое мюллеровское: «А вас я попрошу остаться!»
        Разворачиваюсь и пытаюсь взглядом выразить все нецензурные мысли, что крутятся сейчас в голове.
        - М-да-с, как был мальчишкой, так и остался, даже в полковничьих погонах. - Иван Петрович изображает доброго, но ворчливого дедушку.
        - Да мне, вообще-то, и штабс-капитана хватило бы. Бегал бы сейчас по чьим-нибудь тылам в своё удовольствие и не думал ни о какой политике. С чего бы я так срочно вам занадобился? Неужели не понятно, что выдавшиеся несколько дней хочется провести с семьёй, а не на всяких «симпозиумах»? И почему его высокопревосходительство смог ушмыгнуть в батальон к некоей знакомой нам обоим Зиночке?
        - Если бы ты остался штабсом, то командовал бы сейчас какой-нибудь ротой, не больше.
        - Согласен прямо сейчас! Выбираю диверсионно-разведывательную!..
        - Ага, а учебную команду запасного батальона в каком-нибудь Задрищенске не хочешь?
        - Даже и так! Через полгода вам всем тут будет кого бояться!..
        - Самое интересное, Иван Петрович, что господин подполковник прав на все сто! Вот помню, был как-то ефрейтором под его началом… - сзади раздаётся голос Келлера. - И в вояж к некоей Зиночке его высокопревосходительство ещё не отправился, поскольку Михаил Александрович хотел поговорить с нами троими.
        - Так что можете составить нам компанию и попить чайку или подымить своей никотиновой отравой в соседней комнате. Минуток десять у вас есть… - Академик насмешливо ждёт моего решения. А вот и не угадал!
        - Можете чаёвничать сколько угодно, только потрудитесь совместить сие занятие с ответами на вопросы… Первый из них звучит так: кто-нибудь удосужился озаботиться состоянием турецкой и прочей неприятельской авиации в том районе? Почему не прозвучало ничего о ПВО? Найти какой-нибудь вспомогательный крейсер и напичкать его пушками Лендера и Максима-Норденфельдта религия не позволяет? Второй вопрос: сколько германских подлодок в Чёрном море и как вы собрались с ними бороться? У нас что, гидроакустика уже появилась?..
        - По первому вопросу поднимаю руки и сдаюсь! Сегодня разговор шёл только об идее подобной операции, а не о её детальной проработке. - Павлов довольно улыбается. - А вот по второму вопросу вынужден вас, Денис Анатольевич, огорчить. Есть у нас гидроакустика! С десятого года работы ведутся, а в пятнадцатом году первые гидрофоны Балтийского завода на вооружение приняты! Так что искать немецкие подлодки, которых в Турции не так уж и много, есть чем и как. Как и топить. Глубинные бомбы и ныряющие снаряды уже изобретены.
        - Хорошо… Но всё-таки неужели не сдюжим Босфор удержать? Всю войну кричали, что нам нужны эти хреновы Проливы, а тут - на тебе! Как же народное предание, в смысле, легенда, поверье и байка в одном флаконе, что вот придёт царь Михаил, отберёт у турок Константинополь и все заживут счастливо? Я понимаю, что это - бредовые фантазии, но для вашего пиара какая была бы идея!
        - Нет, Денис Анатольевич. Сможем взять. Возможно, сможем и удержать, несмотря на потери. Но тут же из одной войны скатимся в другую. Уже с бывшими союзниками. Время нам нужно! Передышка лет в пятнадцать-двадцать. Чтобы страну поднять с уровня Южной Бамбукии до положения мировой державы. Поэтому уже сегодня начинаем алюминиевый и стальной проекты, уже сегодня готовятся экспедиции в Архангельск и на Вилюй, уже сегодня планируем ГЭС строить.
        - Хотите у товагища Крупского ГОЭЛРО сплагиатничать, Иван Петрович?
        - Да нет, господин полковник, двойка вам по истории! Это большевики у царского правительства в своё время слямзили ликбез и ГОЭЛРО… А Проливы… Да какая разница, чьи они. Важнее то, кто реально будет хозяйничать в Чёрном море. Если лет через десять у нас будут не картонно-тряпично-фанерные аэропланы, а нормальные истребители и бомбардировщики с алюминиевым набором и движком, пусть даже не АШ-82, а с хорошей однорядной звездой-пятёркой, и будут они базироваться на авианосцах, кто тявкнет против, когда мы захотим прогуляться до Гибралтара и обратно?.. Ладно, прекращаем дебаты, наговоримся ещё. Вот и Михаил Александрович уже пришёл. - Павлов встаёт навстречу появившемуся великому князю…
        Если четверть часа назад регент был сугубо официален, то сейчас выглядел очень серьёзным. С таким выражением на лице, наверное, «чёрные» вестники заходили в тронный зал к своему повелителю, прекрасно зная, что ждёт их после передачи информации… Впрочем, я ошибся, новость была хоть и сногсшибательная, но хорошая, даже слишком.
        - Вы, господа, все знаете, что на похоронах Аликс присутствовал её брат Эрнст-Людвиг, великий герцог Гессенский и Рейнский. Перед этим я дал честное слово, что он вернётся к кайзеру целым и невредимым… Сейчас я сообщу вам информацию, которую в России кроме меня будете знать только вы трое… Мы нашли время для короткого конфиденциального разговора, и он сообщил мне о желании Вильгельма обсудить при личной встрече дальнейшие отношения между нашими державами…
        - Сепаратный мир? - Иван Петрович аж привстаёт со своего места.
        - Об этом мы не говорили. Речь шла только о встрече. Я заверил герцога, что при должных мерах конспирации согласен. И буду отстаивать нашу точку зрения - странная война и упор на послевоенное партнёрство… Где и когда? Это будет известно позже. Точнее - когда. Местом встречи выбраны Аландские острова.
        - Там наши гарнизоны. Через них не пройдёт утечка информации? - Келлер начинает сомневаться, в чём я его и поддерживаю:
        - Не проще выбрать участок фронта, на время заменить фронтовые части и устроить «пикник» на нейтралке? Я смогу расположить свой батальон так, что муха не проскочит ни туда, ни обратно. С германской стороны это же смогут сделать егеря фон Штайнберга.
        - Это - предложение Вильгельма, переданное герцогом. Не думаю, что он отступится.
        - А если это ловушка? Подводная лодка «неизвестной национальности», торпеда в борт крейсеру, на котором ваше императорское высочество будет находиться? Мы же не сможем вывести туда весь Балтийский флот!
        - Весь и не надо. Достаточно крейсера и эсминца типа «Новик» для чрезвычайных ситуаций. Британские подлодки уже заблокированы, коммандер Кроми - у нас… А на Аландах много шхер и проливов, где можно спрятать корабли от посторонних глаз. Но в любом случае это нужно будет согласовать с кайзером, - регент пытается отстоять свою точку зрения, затем переводит стрелки на меня: - Чем и займётся вскоре Денис Анатольевич… Герцог Гессенский просил передать, что для подготовки переговоров нужен будет именно «гауптман Гурофф». И что он знает, как действовать при получении сигнала «МУСТИ»… Кстати, мне кто-нибудь всё же объяснит, что означает эта абракадабра?..
        Глава 17
        Не знаю, совесть замучила моих начальников или решили не нарываться на грубость, но последующие две недели я всё-таки сумел провести в кругу семьи. К удовольствию Дашеньки и неописуемому восторгу Машуньки, которая быстро поняла, что папа готов нянчиться с ней и не спускать с рук двадцать четыре часа в сутки. А взлёты под потолок и приземление в крепкие мужские руки оказалось самой захватывающей игрой. Пока я занимался всякой фигнёй типа спасения империи, дочка уже научилась сама садиться и даже активно пыталась вставать. Вспомнив про казачий обычай «на зубок», принёс ей как-то раз детскую шашку, подаренную Михалычем. Юное создание сосредоточенно ощупало тоненькими пальчиками новую игрушку, сопроводив это занятие довольным воркованием, и даже решило немного покапризничать, когда понравившуюся блестящую железяку убрали. Что подтвердило уже появлявшуюся в голове мысль о том, что со временем из ребёнка получится отличный сорванец. К моей радости и Дашиной озабоченности…
        Заказанный Эпштейн исчез из Москвы куда-то на пару недель, поэтому пришлось отлучаться на службу всего два раза. Сначала, как и было приказано, привёл в исполнение приговор Кирюхе. Почти по всем правилам. Вывезли на стрельбище тихим апрельским вечерком, зачитали все положенные бумажки, сломали над головой какую-то антикварную железяку с потёртой бронзовой рукоятью. Не было только батюшки с подходящими по случаю молитвами, но этот грех я как-нибудь потом отмолю, если получится… Всё это время клиент держал марку, наверное, в глубине души считая происходящее этаким спектаклем в стиле хоррор. Даже когда его привязывали к столбу и надевали на голову мешок, бывший князинька пробовал презрительно ухмыляться. Сработал, наверное, стереотип, не увидел расстрельной команды и решил, что его пугают. То, что этой самой командой могут стать три офицера - я, Котяра и Остапец, до его мозгов как-то не дошло…
        Потом доктор Паша официально зафиксировал смерть приговорённого от двух пулевых ранений в сердце и одного в голову, тело засунули в гроб, заколотили крышку, погрузили в грузовик, и Воронцов с двумя, как я понял, коллегами по Священной дружине увёз останки «новоявленного великомученика» в неизвестном направлении. То, что в ближайшие дни он в высшем свете таковым будет назван, никто не сомневался…
        Второй раз пришлось оторваться от своих девчонок по более приятному и немного неожиданному поводу. По регентскому веленью и павловскому хотению решено было уже сейчас заняться проблемой беспризорников. И не где-нибудь, а на базе моего батальона, благо пример Леси и Данилки был очень убедительным. Посему высочайшим повелением срочно были разысканы и доставлены в Первопрестольную доселе неведомые широкой публике братья Макаренко. Знакомство с ними вышло немного сумбурным, педагогическая интеллигенция вообще народ капризный, а тут, как оказалось, у Антона Семёновича за последние месяцы, проведённые в казарме ополченской дружины в Киеве, возникла стойкая аллергия к большим скоплениям мужиков в военной форме.
        Тощий и нескладный, в простенькой пиджачной паре, он обошёл помещения выделенной для педагогических опытов казармы, глядя на всё с выражением скептической брезгливости на лице, и сразу попытался закатить истерику на тему неприспособленности этого вида жилья для воспитания грядущего поколения:
        - Господин подполковник, я глубоко сомневаюсь, что данное место может быть использовано! Казарма, так же как и тюрьма, угнетающе действует на моральное состояние человека!..
        - Антон, вспомни наши разговоры и не пори горячку! - пытается остановить ненужное красноречие его младший брат Виталий, который нравится мне гораздо больше этого ещё не признанного светила педагогической науки. Погоны поручика, Владимир 4-й степени с мечами и бантом и нашивки о ранениях мне, во всяком случае, говорят о человеке гораздо больше, чем фамилия. Если на третьем году войны во время боя солдаты, рискуя жизнями, вынесли его раненого на руках - это что-то да значит…
        - Виталий, как можно нормально жить в такой… ночлежке для бездомных?! - Старший Макаренко обличающе тычет пальцем в груду грязного тряпья, лежащего возле нар. - Академик Павлов обещал всемерную поддержку, а тут!..
        А, действительно, что это за свалка? Была команда о приведении казармы в порядок, был доклад об исполнении…
        - У интендантов я получил то, что имелось в наличии. На фронте, кстати, мы и этого не имели!
        - Простите, а что это такое? - приходится вмешаться в спор.
        - Это, господин полков…
        - Виталий Семёнович, ну мы же договорились - без чинов!
        - Это, Денис Анатольевич, матрасы и одеяла для воспитанников, выданные нам со складов…
        Та-а-ак… Кажется, день будет прожит не зря…
        Поворачиваюсь к сопровождавшему нас дежурному унтеру:
        - Павло, будь любезен, передай команду - пару грузовиков к подъезду, чтобы погрузить всю эту гадость.
        - Слушаюсь, вашскородие! Тока щас на занятиях все…
        - Добро, время терпит. После обеда. В два пополудни…
        Чтобы чем-то занять «гостей», пришлось устроить экскурсию по своим казармам, во время которой скептик Антон Семёнович поумерил свою антипатию к казённым помещениям, а хозблок со столовыми вообще привёл обоих братьев если не в восторг, то в состояние приятного изумления. Ганна от щедрот своих и по моей просьбе специально накормила нас всех солдатским рационом, что тоже не осталось незамеченным. К концу обеда вернулась из города разъездная тачанка, доставившая из гимназии Лесечку в сопровождении Данилки, взявшего на себя обязанность в свободное от службы время сопровождать сестру на правах «старшего мужчины в семье». Увидев наших приёмышей, залётные педагоги загорелись желанием пообщаться с ними прямо вот сию минуту. Против чего я абсолютно не возражал, но поставил условие:
        - Я попрошу вас, господа, только об одном - не расспрашивать слишком настоятельно об их прошлой жизни. Дети попробовали много такого, что иному взрослому не по силам. Лучше вообще не касаться этого вопроса. Если кратко - девочку мы забрали из борделя, парнишку - из воровского притона, где его пытались заставить воровать и просить милостыню…
        В гости к интендантам мы попали почти вовремя. В смысле, почти все ещё были на местах, и никого не пришлось арестовывать. И в нужный кабинет тоже зашли почти без помех. Почти - потому что какой-то тип сомнительно-торгашеской наружности попытался что-то вякнуть, когда мы появились в приёмной.
        - Господа! Мне назначено!..
        - Сядьте на место… любезный! - Эх, давно я не д’артаньянил, уже и забывать начал, как это делается. - Я здесь по делу государственной важности, а не с сомнительными коммерциями! Если желаете, после могу и вашим вопросом заняться!..
        Негоциант этого никак не пожелал и плюхнулся обратно на стул под недоумевающе-сочувствующим взглядом секретаря.
        Хозяин кабинета, штабс-капитанишка, упакованный по последнему писку военной моды (френч с одиноким «Станиславом вообще без всего», галифе, сбруя имени Сэма Брауна и ботинки-бульдоги с обмотками от Fox Brothers), был очень занят ритуалом чаегоняния и особого сопротивления оказать не смог.
        - Сударь, сегодня поручик Макаренко получил в вашем ведомстве тридцать комплектов солдатских постельных принадлежностей на казённые нужды. Вот по этой накладной, которую вы собственноручно завизировали. Вот ваша подпись. Здесь числится имущество первого срока службы, так?
        - Э-э-м-м-э… Да… А с кем имею честь?
        - Вопросы здесь задаю я! Бумага подписана вами?
        - …Да…
        - Пройдёмте с нами. Хочу, чтобы вы лично убедились в наличии и качестве выданного.
        - Н-но позвольте…
        - Не позволю!! - Удар кулака по столешнице заставляет подпрыгнуть на месте мраморный письменный прибор и упасть вниз отставленный на самый край стакан в серебряном подстаканнике. Горячее содержимое его попадает чинуше на колени и, кажется, немного повыше, отчего он резво вскакивает. - Я - подполковник Гуров, офицер по особым поручениям его императорского высочества регента империи великого князя Михаила Александровича, и получение имущества вышеупомянутым поручиком Макаренко как раз входит в мою компетенцию!.. На выход - марш!..
        На складах нас обслужили почти молниеносно. Не успели мои водилы поскидывать тряпьё вниз, как уже были готовы тюки с абсолютно новыми подушками, одеялами и матрасами. Теперь - последний штрих…
        - Стоять!.. Мой батальонный врач нашёл в этой рванине вшей, кои могут оказаться тифозными. Поскольку я не могу продезинфицировать кузова автомобилей, распорядитесь, любезный, быстро застелить их чистыми простынями во избежание переноса инфекции! Выполнять!..

* * *
        Палуба под ногами накреняется, отвлекая от приятных воспоминаний. Крейсер ложится в очередной поворот, затем снова выравнивается…
        По дороге обратно пришлось долго и искренне убеждать шокированного Антона Семёновича в своей абсолютной доброжелательности к нормальным людям. И в доказательство властью командира батальона пригласить на торжественный ужин, посвящённый прибытию для прохождения службы нового офицера, коим был недавний юнкер Михайловского училища, а ныне прапорщик Александр Анненский. Ещё тогда, в Питере, разагитированный Котярой, нашёл возможность познакомиться с юношей и даже осчастливить его рукопожатием перед строем. После краткого, но эмоционального поучения о том, как надо понимать честь офицера и хранить как военную тайну, так и некоторые подробности личной жизни других людей, волею случая ставшие ему известными. А также, к чёрной зависти половины батареи, пригласить после окончания учёбы продолжить службу в 1-м отдельном Нарочанском батальоне специального назначения.
        Как оказалось, мы с ним разминулись буквально на несколько минут, и он уже целый час поджидал меня возле канцелярии. После того как, покраснев от волнения, его новоиспечённое благородие доложился о готовности приступить к служебным обязанностям, пришлось отпустить педагогов заниматься своими делами, взяв с них обещание непременно присутствовать на празднике живота и провести вводную беседу-инструктаж с «молодым пополнением», отправив перед этим посыльного к Ганне с просьбой превратить обычный ужин в торжественно-ритуальное мероприятие…
        Когда мы вошли в столовую, там собрались уже все офицеры. Вадим Фёдоров, дежуривший по батальону, доложил об отсутствующих, я представил Анненского коллективу, затем по моей просьбе он в двух словах рассказал, какие пути Господни привели его в наш батальон, и что, если капитан Волгин не возражает, то он бы хотел служить в роте огневой поддержки. Улыбающаяся шеф-повариня вручила новичку именной столовый прибор с выгравированными заранее инициалами, и на этом торжественная часть была закончена. Как только все расселись, к нему подошёл специально назначенный для этого случая вестовой с малюсенькой рюмкой (по уже давней традиции стопки и стаканы были заменены на «напёрстки» граммов по пятьдесят вместимостью) на подносике и с улыбкой от уха и до уха доложил:
        - Ваше благородие, это от их благородий капитана Волгина и офицеров четвёртой роты.
        Что делать по этой команде, Анненскому я уже рассказал, и он, взяв посудинку, подошёл по очереди чокнуться с вышеназванными. Потом была очередь «призраков» Оладьина, «кентавров» Дольского, «янычар» Стефанова и последняя персонально от батальонного командира. Каждую рюмку он только пригубливал и ставил «в строй» перед собой. Содержимое после ужина будет собрано во фляжку, и выпьет он эти стописят в окопе, после того, как прикончит своего первого ганса и заберёт его ствол. Одновременно получив свой персональный «оборотень»…
        Недавно такой случай ему выпал. Разведотдел Западного фронта доложился, что какая-то германская радиостанция периодически долбит в эфир непонятное слово. Для наших армейских «маркони» под общим руководством никому кроме вездесущего Павлова не известного прапорщика Вавилова пеленгация уже не была тайной за семью печатями, и по их выкладкам гансы занимались радиохулиганством в окрестностях того самого хутора, где скоропостижно скончались некие обер-лёйтнант Майер и майор фон Тельхейм. Оладьин, собирая группу, прихватил с собой Анненского и поехал искать «окошко». Всё прошло успешно. Место перехода нашли, наш молодой прапор вшил в голенище ножны для боевого ножа и повесил на ремень «фирменный» батальонный кортик и кобуру с трофейным люгером, а в кайзеровской армии на одного фельдфебеля стало меньше. Бедняга так и не добрался до сортира…

* * *
        Палуба снова наклоняется, теперь уже в другую сторону. Снова поворот, я уже давно сбился который по счёту…
        На том хуторке меня снова ждали Николаи и фон Штайнберг. Но на этот раз беседа была спокойной и конструктивной для обеих сторон. И результатом её стал выход в море заранее перегнанного из Ревеля крейсера «Олег». Бронепалубник облегчили по максимуму, сняв все мины и лишнее имущество, а также отправив в отпуск нескольких офицеров. В результате чего командир крейсера каперанг Полушкин временно переселился в отдельную каюту, предоставив свои «апартаменты» нам и прибывшему на борт в режиме «сплошное инкогнито» великому князю Михаилу Александровичу, который оккупировал спальню, столовую и кабинет, а мы расположились в салоне, ибо только через него можно было добраться до охраняемого лица. Мы - это личная охрана регента, то бишь мой бывший первый состав и я, напросившийся за компанию. Помимо этого чуть позже на просторы Балтики выскочил только что отремонтированный «Новик», командир которого должен был вскрыть пакет с боевым приказом в море, где чужих глаз и ушей гораздо меньше, чем на суше.
        Эсминец тоже облегчили по максимуму, чтобы он принял на борт разборный деревянный домик, кучу громоздких ящиков и взвод странноватых солдат-радиотелеграфистов, всё это богатство очень тщательно охранявший. Излишне любопытным матросам «тыловые сухопутные крысы» с ласковыми взглядами профессиональных душегубов объяснили, что великомудрому начальству срочно затребовалась метеостанция на каком-то острове, а подпоручики Буртасов и Фёдоров, возглавлявшие эту странную экспедицию, признались по большущему секрету офицерам «Новика», что будут испытывать аппаратуру для обнаружения вражеских кораблей и подлодок, действующую на недавно открытых и доселе неизвестных широкой публике физических принципах…
        Глава 18
        Вообще-то Аландские острова характеризуются самым тёплым климатом на Балтике, но в апреле это абсолютно незаметно. Голые деревья, голые камни, кое-где покрытые бурым мхом, пожелтевшая прошлогодняя трава, свинцово-серая вода с плавающими льдинами и пронзительный ветер, дующий с моря. Местом встречи был выбран один из небольших островков, находившийся на отшибе и формой напоминавший почти замкнутый эллипс. Вот в эту «гавань» и прокрался «Новик», осторожно промеряя глубины со шлюпок. После чего последовал короткий разгрузочный аврал, и эсминец ушёл галсировать неподалёку в заданный район. Диверсанты-телеграфисты быстренько сваяли сборно-щитовой домик для ВИП, дали условный сигнал в эфир и занялись обустройством позиций и наблюдательных пунктов. Вскоре паровой катер с крейсера в две ходки перевёз пассажира с охраной на берег, и «Олег» тоже ушёл на позицию…
        Ещё часа через два Буртасов, отвечавший за гидроакустику, доложил о корабле с зюйд-веста, и вскоре, хорошо так подымливая, к острову подошёл «Кольберг» с кайзером на борту. Высадив свой «десант», немец отвалил, не желая привлекать лишнее внимание, и началось самое интересное. Великий князь Михаил уединился с императором всея Германии в походно-полевом сборно-щитовом зале для переговоров, а я пошёл с уже майором фон Штайнбергом, командовавшим охраной Вилли № 2, расставлять его егерей, всячески изображая радушного хозяина, не держащего ни одного камня за пазухой. Ну, почти ни одного…
        Немцев тоже было с полсотни, и мы быстро составили общую схему охраны и обороны. Где-то в голове сидело опасение непредвиденных инцидентов между бойцами, но пришлось полагаться на знаменитый немецкий орднунг и мой достаточно эмоциональный и выразительный инструктаж. Хотя опасения, скорее всего, были напрасными. И на совместных постах, и возле палаток народ с обеих сторон держался хоть и настороженно, но без явной враждебности. Хотя не исключено, что в своё время присутствующие здесь страстно желали поймать друг друга на мушку…
        - Да, Деннис, вам, русским, к холоду не привыкать! - Фон Штайнберг почти незаметно поёживается в своей шинельке «на рыбьем меху» и обращается к дежурному егерю: - Юрген, сделай нам кофе!
        - Ну, во-первых, есть на Руси такая пословица: «Что иноземцу смерть, то русскому - похмелье», - слегка перефразирую для политкорректности, потом расстёгиваю воротник шинели и кителя и показываю краешек давнишней павловской грелки. - А во-вторых, у каждого моего солдата есть вот такая вещь. Согревает и держит тепло в течение нескольких часов…
        Из палатки вылезает гидроакустик Буртасов и, перекрывая тарахтение «электропитающего агрегата», прерывает нашу светскую беседу:
        - Господин подполковник, шумы с зюйда! Судно, судя по звуку, небольшое!
        Вместе со Штайнбергом ломимся в указанном направлении и в начинающихся сумерках начинаем обшаривать окрестности в два бинокля. Долго искать не приходится. К нам ползёт, подсвечивая маленьким прожектором, паровой катерок наподобие рейдового. И, что характерно, под родным Андреевским флагом…
        - Генрих, незаметно уберите своих солдат с этих двух постов! - Решение приходится принимать на ходу без оглядки на дипломатию. - Я попытаюсь не пустить их на берег, но…
        - Гут. - Гауптман понимает всё правильно. - Я отведу их вон туда за деревья…
        Минут пять маячу фонариком возле самой кромки воды, чтобы меня точно заметили и не промахнулись с причаливанием. Катер, сипло пыхтя машиной, наконец-то утыкается носом в песок, на берег плюхаются дощатые сходни, и по ним спускается достаточно старый для своего чина мичман в заношенном кургузом кительке.
        - Здравствуйте, господин подполковник… - Он настороженно оглядывает меня с ног до головы, в то время как сопровождающие его такие же немолодые солдаты, выставив винтовки перед собой, осматривают берег. - Позвольте представиться, мичман Полуянов.
        - Подполковник Гуров. Здравствуйте, мичман. Позвольте полюбопытствовать, откуда вы и с какой целью прибыли?
        - Гарнизон острова Соммарон. Сигнальщики сообщили, что видели дымы и неизвестное судно. Проводим осмотр островов, мало ли, вдруг германцы что задумали. - И мичман, и солдаты продолжают подозрительно зыркать по сторонам.
        Ага, гансам заняться больше нечем, как вдруг с какого-то перепугу Аланды воевать…
        - А вы, господин подполковник, здесь с какой целью?
        - Видите ли, господин мичман… Кстати, как вас величать?..
        - …Э-э-э… Дмитрий Николаевич…
        - Видите ли, Дмитрий Николаевич, здесь проводятся испытания нового вооружения… Совершенно секретные, между нами говоря. Корабль, который видели ваши сигнальщики, - это либо крейсер «Олег», либо эсминец «Новик». Они также участвуют в операции. - Стараюсь облагодетельствовать дотошного моремана дружеским обращением. - Так что очень вас прошу - ни слова никому!..
        - Но нам же должны были сообщить… Из штаба флота…
        - Ну, Дмитрий Николаевич!.. Сообщать о проведении секретных испытаний?! Помилуйте! Это то же самое, что во всех газетах объявления дать! Об этом мероприятии знает очень узкий круг лиц… Там… - Поднимаю палец вверх, обозначая высшие сферы руководства. - Там особое внимание уделяется именно секретности данной операции. Тем более что проводится она под эгидой Главного военно-технического управления Генерального штаба. Могли и не согласовать…
        - Ну, хорошо… Но я всё-таки хотел бы осмотреть остров… - не сдаётся бдительный служака.
        - Вы же прекрасно понимаете, что я не могу этого допустить…
        - Господин подполковник, позвольте ваши документы!.. Простите, но, сами понимаете, - служба!..
        Вот ведь пристал, блин, как банный лист… не буду говорить куда! Придётся показать…
        - Пожалуйста. - Расстегнув шинель, достаю из кармана кителя своё удостоверение и сую под нос настырному проверяльщику.
        Мичман несколько раз пробегает глазами по строчкам, шевеля губами и стараясь заучить всё наизусть, спотыкается о фразу «офицер по особым поручениям его императорского…» ну и так далее, после чего чинопочитание одерживает верх над подозрительностью:
        - Ещё раз прошу простить, господин подполковник! Разрешите отбыть?..
        - Да, конечно. Как ваша фамилия?.. Полуянов?.. По прибытии в Петроград я доложу о проявленном вами старании…
        Катер отчаливает и через несколько минут скрывается с глаз… Перевожу дыхание и возвращаюсь обратно к ожидающим в нетерпении дозорным и фон Штайнбергу с его егерями, которых мои головорезы невзначай взяли в кольцо.
        - Пойдёмте, Генрих. Кофе уже, наверное, совсем остыл… Это была самовольная попытка проявить бдительность соседним гарнизоном, - отвечаю на невысказанный гауптманом вопрос…
        - Знаете, Деннис… - Немецкий «бариста» сумел додержать кофе горячим, не испортив вкуса, и фон Штайнберг немного согрелся и расслабился. - Возможно, я сейчас скажу то, что не должен говорить, и надеюсь, что это останется между нами… Полковник Николаи вытряс из меня все подробности наших встреч… И я сам много думал об этом… Не обижайтесь, но три года назад, когда война только начиналась, Россия была отсталой страной, где промышленностью и наукой занимались в основном иностранцы. И в первую очередь - мы, немцы. Нет, у вас тоже есть гении. Ломоносов, Менделеев. Но их - единицы. Даже ваш литературный герой Левша - подтверждение того, что они одиноки. И они занимались больше фундаментальной наукой, а не прикладной. Как получилось, что сейчас вы имеете такие технические новинки, о которых мы можем только мечтать? Кто помогает вам? Британцы? Американцы? Та же грелка, что вы мне показали, - почему наши химики не смогли додуматься до этого? Ореховый брикет, что вы дали в тот раз, - почему наши учёные не смогли до сих пор повторить технологию его изготовления?
        - Вы, Генрих, ошибаетесь, думая о наших великих учёных как о каких-то мудрецах, заточивших себя в башнях из слоновой кости. Упомянутый вами Менделеев занимался не только таблицей химических элементов и оптимальным соотношением спирта в крепких напитках. Он проводил исследования в разных областях. Физика, минералогия, педагогика, технологии сельского хозяйства, экономика - его интересовало всё. Одно время даже помог нефтепромышленнику Рагозину построить в Ярославской губернии нефтеперегонный завод и работал там в лаборатории.
        - Но ваш герр Попов всё-таки проиграл сеньору Маркони…
        - Не совсем так. Попову помешала секретность его разработок. Поэтому итальянец успел на пару дней раньше оформить патенты.
        - Деннис, а что вы можете рассказать про академика Павлова?..
        Опаньки! Издалека зашёл герр майор!
        - С чего вы взяли, что я знаю о нём больше, чем известно другим?..
        - Лукавите, Деннис. Нет, я понимаю, что многого вы не можете и просто не захотите рассказать… Полковник Николаи приказал собрать всю информацию по нему и по вам, потом сопоставил по времени. Получилась интересная картина. Никому не известный прапорщик вдруг очень быстро растёт в чинах благодаря способности воевать так, как никто до этого не делал, но - дьявольски успешно, и становится командиром уникального подразделения, солдат которого в окопах боятся больше, чем чертей из преисподней. Почти в это же время знаменитый физиолог Павлофф начинает интересоваться другими сферами деятельности, иногда стоящими очень далеко от медицины. Зачем, например, ему понадобился завод по производству тракторов? Или совместная работа с изобретателями радио? Или несколько вакуумных насосов?.. Затем, после… инцидента с крон-принцессой Ольгой он бросает всё и едет в Могильёф забрать того необычного прапорщика, то есть вас, Деннис, на излечение. Вы становитесь близкими друзьями, ваша семья проживает сейчас в его мистическом Институте, о котором слышали все, но о котором толком не могут сказать ничего…
        М-дя, попали «в яблочко» герры разведчики, теперь не знают, что с этим делать. Глубоко копнули, но вот до истины вряд ли докопаются. Трудновато им будет искать чёрную кошку в тёмной комнате…
        - Генрих, вы согласитесь со мной в том, что война является некоторым стимулом прогресса? Не знаю, как у вас в рейхе, а у нас только очень ленивый не занялся изобретением чудо-оружия. Большей частью это бредовые фантазии, но и в навозной куче иногда попадаются жемчужные зёрна. Вот академик и использует свой могучий ум для вклада в победу. И большей частью - удачно. А насчёт нашей дружбы - многие сильные мира сего делали мне заманчивые предложения, чтобы потом использовать в своих интересах. Павлов не является исключением, через меня он может обратиться к великому князю Михаилу, минуя многочисленные бюрократические проволочки. - Поверят или не поверят - хрен с ними, я «свою» точку зрения высказал, пусть подавятся. - Что касается совпадения по времени, я бы отнёс это к «неизбежным на море случайностям» или, как говорил ваш Клаузевиц, - «туману войны». А новые интересы… Гении, да и талантливые люди зачастую непредсказуемы. Неизвестно, что придёт им в голову в следующий момент. Вот и сейчас академик обуян идеей создать лекарство против инфлюэнцы. Втемяшилось ему в голову, что через год-два по всей
планете прокатится пандемия этой болезни. Причём почему-то из Испании. Теперь его лаборатории отрабатывают методики лечения.
        - Я понимаю, это выглядит, как попытка добыть важную информацию… Но, насколько я понимаю, договорённость между нашими сюзеренами будет основываться на послевоенном сотрудничестве… Но как мой кайзер может быть уверен в том, что это не блеф?.. Как это у вас называется? Кот в мешке.
        - Во-первых, мы уже выполняем будущие обязательства. Думаете, регент не в курсе, что наши фабриканты через уже известные нам стокгольмские фирмы поставляют в рейх муку, сахар и другие продукты? Как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы прекратить эту контрабанду и показательно вздёрнуть гешефтмахеров в назидание другим? Кстати, этот вопрос будет решаться в зависимости от того, как пройдёт сегодняшняя встреча.
        - И вы оставите спекулянтов на свободе, они и дальше будут зарабатывать деньги в ущерб вашей стране? - Фон Штайнберг язвительно усмехается.
        - Нет, конечно. Руководить фирмой можно и из своей конторы, и из относительно комфортабельной одиночной камеры, и даже из карцера. А деньги пойдут в казну. Во-вторых, ваш канцлер Бисмарк как-то процитировал нашу пословицу о том, что русские медленно запрягают, но быстро едут. Так вот, мы уже запрягли и даже начали набирать ход. И в запасе у нас достаточно неприятных сюрпризов. Если всё пойдёт плохо, то вы летом это увидите.
        - Какое-то новое оружие? Наподобие вашего карабина? - майор кивает на «бету».
        - Нет, оружие старое, а вот применение новое. А что касаемо новинок… Пойдёмте…
        Заходим в домик к Буртасову, где и продолжаю «дозволенные речи»:
        - Насколько я знаю, на берегу Северного моря ещё в четырнадцатом году вы построили теплопеленгаторную станцию, чтобы обнаруживать британские корабли. И успешно это делаете на дальности до десяти километров. - Послезнание по термопарам как нельзя лучше ложится «в строку». - Павлов решил применить более надёжный, по его мнению, физический факт о слабом затухании звука в жидкости. Перед вами опытный образец гидроакустической станции. Илья Александрович, будьте добры, в двух словах расскажите господину майору, что и как мы можем делать.
        - Шум, создаваемый винтами любого судна, разносится под водой очень далеко. Используя микрофон особой формы, мы можем определить примерную дальность до него и азимут с точностью до двадцати - двадцати пяти градусов. Аппараты не такие и громоздкие, их можно устанавливать на любом корабле, начиная с эсминца. Сейчас поблизости никого нет, если желаете, можете послушать «голос моря». - Буртасов протягивает фон Штайнбергу наушники, которые последний тут же надевает. Про реальные характеристики, так же как и про «ухо тюленя», говорить пока не будем, не хватало ещё явных подсказок.
        - Саму форму микрофона предложил один из наших флотских офицеров, но его докладную записку лежебоки из ГВТУ благополучно похоронили в своих архивах. Специальная техническая комиссия, организованная по приказу регента, нашла эту бумажку, решила, что вопрос заслуживает внимания, и в числе других передала на экспертизу. А дальше академик Павлов взял вопрос под свой контроль…
        - Деннис, вы приоткрыли мне одну техническую тайну, может быть, скажите пару слов о стратегической? - Фон Штайнберг испытующе смотрит на меня.
        - Понимаете, Генрих, это опять-таки связано с тем, чем закончится встреча… Но если исход будет благополучным, я, наверное, окажусь немного южнее. Балтика и летом холодна, а вот в Чёрном море можно с удовольствием искупаться. - Делаю многозначительное выражение лица и заговорщицки подмигиваю. В конце концов, кто-то сказал, что человеку свойственно ошибаться. А чем я - не люди?..
        Глава 19
        В реальность меня возвращает лёгкий хлопок по плечу. Расслабился, блин, и закемарил, лёжа на дежурной койке в отведённом нам «для спання» кубрике. Стоящий рядом Егорка, а точнее, уже Егор, служба в охране высочайшей особы превратила былого бесшабашного сорвиголову в матёрого головореза, внешне всегда спокойного и расслабленного, но в мгновение ока становящегося смертельным кошмаром для всего, что может угрожать охраняемой персоне. И называть эту машину для убийства Егоркой или Змиюкой как-то уже не получается…
        - Командир, регент зовёт.
        М-да, это для всех остальных подданных он - его императорское высочество регент Российской империи великий князь и прочая, и прочая, а для своих «теней» Михаил просто регент или, с моей подачи, ВИП… Что-то спросонья меня на философию тянет, старею, что ли?..
        - Добро, иду…
        Вышеупомянутый регент, он же в очень узком кругу просто ВеКаэМ, встречает меня внимательным взглядом и очень подозрительной обходительностью:
        - Проходите, Денис Анатольевич, присаживайтесь. Чаю не желаете?.. Или что-нибудь покрепче?..
        - Спасибо, Михаил Александрович, лучше - первое, - из вежливости соглашаюсь на чай и жду продолжения интриги. Уж больно загадочно у великого князя глазки блестят…
        - До Петрограда ещё идти и идти, времени для размышлений с избытком. Да и поговорить хотел с вами, всё же из триумвирата ближе всех к простым солдатам именно вы… Соглашение с Вильгельмом о «странной войне» достигнуто, обе стороны обязались в этом своим parole d’honneur[9 - Слово чести (фр.).], я думаю, что германскому императору можно верить. Так что в эту летнюю кампанию Западный и Северо-Западный фронты ждёт затишье. Что, собственно, меня и беспокоит. Не возникнет ли из-за этого нового очага недовольства, могущего привести к беспорядкам? Солдаты устали сидеть в окопах, хотят окончания войны, много дезертиров…
        Как там звучит золотое правило Российской армии? Чем бы солдат ни занимался, лишь бы зае… устал очень сильно? Примерно это надо и нам устроить. Только вот как? Хотя есть вариант, но послушаем сначала регента…
        - …Помнится, мы как-то говорили о том, что нужно объединить всех фронтовиков в свою организацию. Наподобие, если уместна параллель, рыцарского или монашеского братства. Если помните, даже название придумали - «Фронтовое братство», но потом отказались из-за определённой выспренности. Я думаю, название Русский воинский союз или, если угодно, Российский общевоинский союз больше подойдёт…
        Ага, аббревиатуру РВС раньше расшифровывали, как Реввоенсовет, а РОВС вроде как запятнал себя пособничеством Алоизычу, чтоб он сдох, козлина усатая. Что так, что так, ну, это с моей точки зрения, здесь этого ничего нет и, надеюсь, не будет… А вот это вы зря, ваше высочество! Думаете, стоит что-то объявить высочайшим указом, оно тут же и заработает? Не-а, любое событие нужно сначала подготовить…
        - …И если сейчас объявить о его создании…
        - Прошу извинить, Михаил Александрович, что перебиваю, но сейчас простые фронтовики-окопники этого не поймут. Им не нужны воодушевлённые речи о «братстве, спаянном кровью супостата», их больше волнует, как там жёнка с хозяйством управляется, да когда по домам распустят, и чего можно будет побольше стащить с собой. А что касается вынужденного безделья, так во все времена у нас война заменялась боевой учёбой. Только учёбу надо организовать по-умному. А перед этим разделить подразделения на обычные, задача которых просто держать линию фронта, и ударные части, которые и создавались для прорыва обороны противника. Для первых - оборона от А до Я, для вторых навскидку - штурмовые действия в различных условиях местности, тактика ближнего боя, полоса препятствий, ну и ещё надо будет подумать в спокойной обстановке. Ну, и, конечно, для всех - огневая и рукопашный бой.
        - Захотят ли?
        - Во-первых, есть для хотения командиры, начиная со взводных унтеров, а во-вторых… Если за вашим именем появится приказ о проверке готовности к летней кампании и проведении, к примеру, соревнований по стрельбе, причём рота, выигрывающая в дивизии, будет иметь право отправить в отпуск трёх самых метких. Я думаю, это сыграет. Да и офицерские результаты тоже должны учитываться. А что касается РВС или РОВСа, то, насколько я знаю, Корпусу госбезопасности разрешили работать в армии? Пусть через свою агентуру запускают информацию под видом слухов, что, мол, после победы и земля фронтовикам будет, и прочие льготы. И полковых священников к этому подключить через протопресвитера Щавельского. Пусть готовят почву. А помимо этого нужно менять сознание простого обывателя, что солдат - это не быдло хамское, а действительно защитник Отечества, готовый бить врага до последней капли своей, а ещё лучше - вражеской крови.
        - То есть вы считаете, что рано об этом думать?
        - Нет, думать надо сейчас и очень вдумчиво, простите за тавтологию, а вот объявлять о всевозможных плюшках для победителей надо тогда, когда победа действительно не за горами. Насколько я знаю, на каждом фронте, кроме Кавказского, создан батальон спецназа по образу и подобию 1-го Нарочанского. И костяк офицеров и, что более важно, унтеров прошёл обучение у нас. И в должной мере понял, как правильно строить отношения с солдатами. Проработать этот вопрос во всяких ударных частях и «батальонах смерти», затем и в обычных подразделениях. Быстрого результата в последних, естественно, не будет, но создать условия, когда любого командира за пренебрежительное отношение к подчинённым опустят ниже плинтуса в узком кругу, вполне по силам.
        - Ну, хорошо, оставим пока вопрос открытым. - Регент решает не сдавать позиции и берёт паузу. - Вам, конечно, интересны подробности нашей беседы с Вильгельмом?
        - Скорее, то, о чём вы смогли договориться. То есть практические результаты.
        - Ну, что ж, извольте. Кайзер сначала пытался упирать на вариант сепаратного мира, но и для него не является тайной, что война проиграна и окончательное поражение Германии - вопрос скорого времени. Поэтому мы, предлагая «странную войну», даём ему возможность, перебросив войска на Западный фронт и потрепав союзников, выторговать для себя более выгодные условия мира. Тем более что на основе вашего «послезнания» я изложил ему информацию, якобы полученную от арестованных революционеров и руководивших ими британских офицеров о задаче уничтожить сначала Российскую империю, затем Германскую, чтобы ничто более не мешало мировому господству англосаксов. При обязательной ликвидации неугодных членов правящих династий. И несколько перефразировал план Моргентау применительно к реалиям нашего времени. А также рассказал про возможное Кильское восстание и последовавшую затем революцию в Германии, спасибо Фёдору Артуровичу за его феноменальную память и обширные знания в области истории. Вильгельм, посчитав, что я приоткрываю тайну союзнических переговоров, был очень впечатлён. И довольно спокойно согласился на
наши условия. Реальных обширных боевых действий на Северо-Западном и Западном фронтах вестись не будет, мы оставляем за собой свободу действий в отношении Австро-Венгрии и других союзников рейха. Тут Вильгельм сам озвучил фразу железного канцлера о том, что ради мира с Россией он готов пожертвовать Австро-Венгрией… Да, и отдельным нашим требованием является смягчение режима содержания наших военнопленных. Я намекнул кайзеру о судьбе коменданта Андерсонвилля, он обещал разобраться.
        После окончания войны мы выступим против раздробления Германии, поставки продовольствия будут продолжаться, но рейх будет расплачиваться уже не золотом, а станками, и не с разными гешефтмахерами, а с нами. Кстати, опять спасибо генералу Келлеру, вспомнившему о транспортных подводных лодках. Кайзер обещал две - «Дойчланд» и «Бремен», на них оборудование и будет перевозиться. К Hochseeflotte они ни разу не относятся, проходят, как торговые суда. Так что фон Эссену по прибытии будет поставлена срочная задача набрать полсотни человек в «Подводную флотилию особого назначения». Взамен этого Вильгельм хочет получить некоторые наши, то есть академика Павлова, технологии. Например, уже известные ему ореховые брикетики, пенициллин, кое-что по радиосвязи. Да, и он обратил самое пристальное внимание на ваше оружие…
        - Надеюсь, чертежи «беты» и «стеньки» мы не будем передать германцам?
        - Нет, конечно. Но я рассказал ему про Хуго Шмайсера и его «Бергман МП18». Признаться, он был несколько шокирован тем, что мы знаем о том оружии, которое создаётся в Германии, а он - нет. - Великий князь довольно улыбается, затем снова становится серьёзным. - Вам, Денис Анатольевич, предстоит быть «почтальоном». С германской стороны аналогичную роль будет выполнять майор фон Штайнберг. Кстати, германский император просил уведомить вас, что награда за поимку подполковника Гурова отменена, более того, он примет некоторые меры для сохранности вашей персоны в случае попадания в плен. Я обещал принять такие же меры в отношении его посланца.
        - То есть с нашим предложением он согласился?
        - Да, он понимает, что война проиграна, и ухватился за предлагаемый шанс скорейшего восстановления империи с нашей помощью. Чтобы потом добиться реванша. Возможно, и с нашей помощью… А, возможно, и против нас.
        Ну, это мы посмотрим. Карты открывать надо будет не сразу. Как только начнутся в гансовских горячих головах появляться вредные мысли о том, что они уже сравнялись с нами, показывать им очередную вундервафлю, чтобы поутихли маленько, представив, как, например, какие-нибудь вакуумные бомбы накрывают их родной фатерлянд ровным слоем согласно ещё не сформулированной доктрине Дуэ, или кто там будет вместо него…
        - Через месяц, Денис Анатольевич, вам предстоит первый вояж в новом качестве. А до этого… До этого у меня будет к вам личная просьба. Из штаба Кавказского фронта буквально перед отъездом я получил донесение о том, что на некоторых участках турки проводят акции устрашения. Тактика очень похожа на вашу. На нашей стороне воюют армянские добровольческие дружины, так вот, с недавних пор турки ночью пробираются в окопы и зверски расправляются со спящими. Вспарывают животы, отрезают головы, чтобы потом выставить их над своими траншеями… Нужно разобраться в этом вопросе…
        М-дя, как там говорится? Прежде, чем загадать желание, подумайте о том, что оно может сбыться… Только вот-вот ездил по ушам Штайнбергу про Чёрное море и прочие тёплые места, и - пожалуйста!.. Ладно, скатаемся, посмотрим, что там за моджахеды завелись…
        Глава 20
        Три недели на подготовку, ещё почти неделя на дорогу, и мы на Кавказском фронте. Стратегически здесь обстановка была достаточно благоприятной: Эрзерум, Ван, Трапезунд, Эрзинджан были наши, 3-я турецкая армия, возглавляемая аж самим военным министром Энвер-пашой, один раз уже была разбита, все военные действия велись на территории противника, то бишь в Турецкой Армении. Зима выдалась внезапно суровой, поэтому до сих пор на фронте было затишье, и наши, и турки отогревались на солнышке, как сонные мухи, и только в мыслях лелеяли планы по разгрому неприятеля. Что, однако, не мешало некоторым отморозкам учинять кровавые «развлечения», явившиеся причиной нашего здесь появления.
        Для карательной операции взял с собой взвод Остапца и ещё несколько человек с незаменимыми в данном случае знаниями и навыками. Учитывая, что в горах наши лохматые лесные камуфляжи будут работать с точностью до наоборот, переоделись в вылинявшие хэбэшки кучерявого срока носки, почти подменку, погоны, само собой, надели маскарадные, и я опять стал штабс-капитаном. Прибыв на место, пошли знакомиться со «смежниками». Регент, наверное, вполне здраво рассудил, что не нужно давать Ник Нику лишний козырь в руки, и на Кавказском фронте аналога нашего батальона не было, его роль выполняла 1-я Кубанская казачья пластунская бригада. Подъесаул, командовавший сотней, к которой нас прикомандировали, принял нас демонстративно радушно, очевидно, подчиняясь приказу с самого высокого верха, и, заливаясь соловьём, рассказывал, как десантировались на Трапезунд и как при обороне Сарыкамыша «взяли в шашки почти тыщщу бусурманов». В общем, утончённо, на его взгляд, издевался над приехавшими наводить порядок столичными «варягами», пока несколькими полуфразами-полунамёками ему не дали понять, что относимся мы к тем, кого
в армейском простонародье по шифровке на погонах называют «ОНи». То бишь тянем армейскую лямку в 1-м Нарочанском батальоне, ну и так далее. Поняв, что весовые категории несколько разные, подъесаул ерепениться больше не стал, и дальше общение пошло в дружественной и взаиморасполагающей обстановке. А узнав, зачем именно мы приехали, чуть не разнёс стол, за которым сидели, ударом кулака, сказав, что сам со своими пластунами хотел наведаться «в гости», но получил от начальства категорический отлуп по всей форме. И тут же послал вестового за командиром армянских добровольцев, в чьих окопах и случилась резня. Последний, мощный и коренастый, заросший чёрной бородой по самые глаза, вскоре явился, представился Гургеном Акселяном, что в переводе на язык родных осин означало, что мы будем иметь дело с «Волчонком, сыном Отца Мира» (вот уж и не догадывался, что имя Аксель имеет не совсем арийское и нордическое значение). И разговор пошёл в другом направлении…
        - У нас всо било тихо, как и вездэ. Но дыва мэсяц назад появылса эты бози тхер![10 - Сыны шлюхи.]
        - Гурген!.. Не горячись!.. Тут вот как раз по их души из самой столицы господин штабс-капитан приехал! - Подъесаул кидает на меня косой взгляд. - Ты же знаешь, я хотел своих пластунов поднять, но генерал запретил…
        - Э-э-э, чито там тывой генераль! Всо сыдыт в сывой кабынэт, карта сымотрыт! Пасыматрэл бы, чито оны в Ванэ сдэлалы! У мэня там пачты вса сэмья пагыбла! - Армянин стискивает кулаки так, что белеют костяшки пальцев, а в уголках глаз появляется и усилием воли загоняется обратно то, что обычно называют скупой мужской слезой. - Тыраюрадны брат там биль, вэс город убылы, толко тыры старыка живымы осталысь, рассказалы, как нашых жён и дочэрэй насыловалы, а потом глотка рэзалы, вешалы, на крэст распыналы! Как бэрэмэннным жывот кынжаламы впарывалы, дэтэй у матэрэй на глазах убывалы!.. Чатлахэ![11 - Мерзкие сволочи.] Мортвы горад стал! В домах мортвые, на улицах мортвые!..
        - Я так понимаю, что они незаметно приходили ночью, резали часовых и всё? - пора переводить разговор в нужное русло. - Больше ничего не происходило?
        - Нэт… Голова отрэзалы и уходылы… Потом на палка у сэбя в окопах ставылы, читобы мы видэлы… Зынаю, чито думаешь! Чито спалы на посту!.. Нэт! Нэ спалы! За каждого галавой ручаюс!..
        - Сколько раз такое случалось?
        - Три. Там две тропки, вот по ним и шастали. Мои пластуны по следам потом прошли, до самых ихних траншей, - подъесаул делится подробностями. - Турки там пулемёты грамотно поставили, не пройти.
        - Ми бы тожэ прошлы! Мои зинворы[12 - Солдаты.] нэ хужэ! Каждый камен здэс знают! Ест ешо адын тропа! Там лэва уходыт нада, потом навэрх по камням, а потом - права! - не унимается армянин. - Мой Вачэ ходыл, минэ водыл. В тыл к этым стаакам[13 - Гадам.] вышлы!..
        - А Вачэ - это кто? - Если не ошибаюсь, проводник у нас уже почти есть.
        - Это у них в дружине охотник, следопыт и разведчик. Молодой парень, двадцати годков ещё нет, - поясняет казак. - Но дело знает…
        - Э-э-э, Вачэ всэм охотникам охотник! Камэн под ногой не стукнэт, трава не качноца! Горный баран охотил, олэн охотил, волк и шакал стрэлал!.. - Гурген принимает «командирское» решение. - Тэбэ его дам, провэдот тэбя и твоих зинворов к этым срикам![14 - Мерзавцам.]
        На «экскурсию» выдвинулись на следующий день, ближе часам к пяти. Обещанный следопыт Вачэ, мелкий, но подвижный и юркий, как ящерица, объяснил непутёвым профанам, то бишь мне и сопровождавшему меня «призраку», назначенному Остапцом в личную охрану, что темнеет в горах очень быстро, если выйдем позже, можем и не успеть обратно. Ползком от валуна к валуну добираемся до небольшой рощицы на нейтралке, минут десять воюем с колючей проволокой, затем выстраиваемся за проводником и идём к каменной гряде, невысокой, но из-за почти отвесных стен кажущейся непроходимой, несмотря на темпераментные заверения «гида».
        Он оказывается прав, очень узкое ущелье, или довольно широкая расщелина проходит под острым углом к хребту и издали совсем незаметна. Подъём хоть и небольшой, но двигаемся медленно, это нашему проводнику в ичигах из воловьей кожи хорошо, а под нашими уставными подошвами камешки-то похрустывают.
        Вскоре всё меняется. Расщелина расширяется наподобие воронки, одновременно поднимаясь каменистой осыпью метров на десять вверх и заканчиваясь небольшой, достаточно ровной площадкой, за которой торчат два каменных «зуба», образуя ещё одну, даже не расщелину, а трещину. И, судя по всему, нам - именно туда, других вариантов я что-то не вижу…
        Забираемся наверх и лезем в щель между скалами. Точнее, лезет неугомонный Вачэ, но первый же шаг отзывается бзыньканьем оборванной струны!.. Растяжка, б…! Откуда?! Последнее, что замечаю краем глаза - метнувшегося между мной и вспышкой «призрака», взрывная волна швыряет меня на щебёнку, как финальный аккорд в голову прилетает солидный булыжник, гася сознание…

* * *
        Прихожу в себя от потока воды, обрушившегося на голову. Бурного, но небольшого, где-то с ведро. И сразу приходит понимание того, что не так всё хорошо, как хотелось бы. Тело во многих местах саднит, видно, крепко приложило меня камушками. Но самое хреновое в том, что руки связаны за спиной, а сам валяюсь посреди лужи в окопе и слышу довольное ржание и какую-то фигню типа «Хер шей йолунда»[15 - Все в порядке.]. Учитывая, что ни шашки, ни люгера, ни сбруи, ни сапог при мне нет, вывод один - я у турок. Хреноватенько, даже очень!..
        Долго раздумывать мне не дают, два басурманина рывком вздёргивают меня в относительно вертикальное положение и волочат по траншее, подсвечивая себе в кромешной тьме масляным светильником. Путь недолгий, метров двадцать, поворот налево, ещё десяток шагов, и мы пришли. Один из конвоиров стучит в дверь, затем приоткрывает её и, очевидно, докладывает кому-то невидимому что-то навроде «Кырбыр мындыр, Халиль-бей!». Очевидно, получив разрешение, вталкивают меня внутрь и вваливаются следом.
        А картинка открывается живописная! Горящая в полнакала «летучая мышь» даёт достаточно света, чтобы разглядеть всё и всех. На столе стоит миниатюрный примус, сверху на нём - мисочка с песком, сама джезва стоит рядом. Людей трое. Двое сидят, потягивая из маленьких чашечек свежесваренный кофеёк. Хозяин этой берлоги, офицер-турок, погоны один в один слизаны с немецкого гауптмана, по местному - юзбаши. Холёное лицо с ухоженными усиками, чуть с горбинкой нос, аккуратная прилизанная стрижка, небольшая папаха лежит рядом на столе. А вот второй - поколоритнее. Широченные штаны наподобие запорожских шаровар заправлены в сапоги, сверху - пёстро-полосатая рубаха «мэйд ин соседний чум», расшитая узорами безрукавка от того же кутюрье, на голове какой-то непонятный тюрбан, широкий, сантиметров в двадцать пояс, раз надцать обмотанный вокруг пуза. Поверх него натянута стандартная армейская сбруя, на ремне болтается, судя по истёртости ножен, кривая прадедовская сабля и аж два то ли ножа, то ли кинжала. За пояс заткнут рейхсревольвер лохматого года выпуска, через плечо висит бандольерка с патронами к нему… Ага, и
на боку кобура с моим люгером… Интересно, что за чингачгук?.. Третий, стоящий за капитаном - ефрейтор-очкарик, скорее всего, денщик или писарчонок, уж больно выражение мордочки характерное…
        - Ты кто, гяур? - последний переводит на русский фразу своего начальника. Причём хорошо переводит, акцент почти не слышен.
        - А ты кто такой, чтобы я тебе отвечал? - Начало диалогу положено, а там будем посмотреть.
        - Тебя взяли в плен нэфэры доблестного юзбаши Халиль-бея, и он желает знать, кто ты и что тебе здесь понадобилось! Отвечай, гяур!
        - Хорошо, переводи. Штабс-капитан Пупкин Порфирий Дормидонтыч, 777-й Нижнезадрищенский запасной пехотный полк. Заблудился в темноте.
        То ли интонация подвела, то ли турок-юзбаши хорошо знал географию, но он мне не поверил и чего-то буркнул вслух. О чём тут же поведал переводчик:
        - Ты лжёшь, гяур! Говори правду, если не хочешь умирать в ужасных мучениях!..
        Живописный абориген что-то говорит турку, затем вылезает из-за стола и, подойдя вплотную, размашисто бьёт мне под дых. В смысле - пытается. Скручиваюсь по касательной к удару, перенос веса на правую ногу, левая цепляет подколенный сгиб и направляет падающую от неожиданности тушку немного в сторону и вниз… Вслед за этим тут же прилетает от кого-то из конвоиров щедрая оплеуха, роняющая меня рядом. Полежать не дают, тут же поднимают и ещё одним ударом снова роняют на каменный пол… Снова подъём, поднявшийся разряженный бабуин, тьфу ты, бедуин, или кто он там, хватает меня за волосы, заставляя задрать голову и, вытащив один из своих кинжалов, явно собирается перерезать мне глотку, но его останавливает недовольный возглас юзбаши. Убрав свою железяку из-под моего подбородка, он возвращается на место, декламируя что-то на своём языке в мой адрес.
        - Храбрейший Бахчо-ага говорит, что он не будет сразу отрезать твою глупую голову, гяур, как делал до этого, - переводчик, вовсю упивающийся эффектом соучастия, злорадно предсказывает мою дальнейшую судьбу. - Он говорит, что тебя, сына шакала и свиньи, не будут кормить три дня, затем возьмут волосяной аркан, хорошенько смажут его бараньим жиром и засунут тебе в глотку. И будут пихать до тех пор, пока он не выйдет с другой стороны. А затем тебя на этом аркане подвесят на двух столбах, и ты будешь долго подыхать в ужаснейших мучениях. Скажи правду, и умрёшь быстро и не больно…
        - Так я и говорю. Я - штабс-капитан Порфирий Дормидонтыч Пупкин из 777-го Нижнезадрищенского запасного пехотного полка. Ходил по горам, заблудился в темноте. Не верите - спросите у тех, кто со мной был.
        - Твой солдат и изменник-армянин погибли от взрыва гранаты…
        Твою мать! Лёша, Лёша!.. Еще с пограничной сотни знаю тебя!.. Закрыл меня от осколков, а сам!.. За тридевять земель от своего родного Полесья погиб… Спасибо тебе великое. Низкий поклон и вечная память… Ничего, мне бы до утра продержаться!..
        - Где твои документы, гяур? - толмач переводит очередное лопотание Халиль-бея.
        - Потерял в темноте, когда по горам лазил. Утром рассветёт, найдутся обязательно!..
        - А это что? - штабная крыска переводит вопрос юзбаши, указывающего на фруктово-ореховый брикетик, лежащий перед ним на столе.
        - Так козинак это. На базаре третьего дня купил…
        Глава 21
        За дверью слышится какой-то шум, затем она распахивается, и жизнь становится ещё веселее и интереснее. Гансы-то откуда здесь взялись? Аж целый майор в сопровождении лейтенанта, физиономия которого кажется мне смутно знакомой. Да и он, судя по всему, меня узнал, вон как глазки заблестели и херу майору на ухо что-то шепчет…
        Старший немец бросает на меня мгновенный и пронзительный взгляд, затем отвечает на приветствие юзбаши:
        - Гуте нахт, Халил-бей. Кто это?
        - Пленный русский офицер. Он и ещё двое пытались пробраться в наш тыл, но подорвались на заминированной тропе. - А турок, оказывается, шпрехен зи дойч неплохо умеет. Образованный, сволочь! - Солдат и проводник мертвы, а он сам контужен разрывом.
        - Вы его допросили?
        - Он назвал себя и свой полк. Но его слова - ложь. Сейчас им займётся Бахчо-ага и быстро заставит говорить правду…
        - Где его оружие? - Немец не тратит времени на долгие разговоры и, судя по тону, он здесь далеко не последняя шишка.
        По знаку своего начальника турок-переводчик кладёт на стол мою шашку, которая до этого лежала на топчане.
        - И это всё? - язвительно усмехается майор.
        - У него был ещё пистолет, Бахчо-ага счёл его своим трофеем…
        - Скажите ему, что я хочу осмотреть этот «трофей».
        Юзбаши говорит что-то на своём тарабарском бедуину, тот возмущённо отвечает, но после повтора фразы более настойчивым тоном, вытянув из кобуры, недовольно бросает на стол мой люгер. Старший ганс осматривает клейма и номер, затем теряет к стволу всякий интерес.
        - Где его амуниция и обувь?
        - Наверное, у кого-то из солдат… Я сейчас распоряжусь! - турок командует что-то толмачу, и тот рвёт с низкого старта выполнять волю начальства. Точно этот немец здесь в больших начальниках ходит!..
        - Это тоже было у пленного? - Майор показывает на мой «сухпай», лежащий на столе.
        - Да, - юзбаши с готовностью подтверждает догадку.
        - Что ещё ваши солдаты посчитали трофеями? Где его нательный крест? - Ганс разглядел в полутьме ссадину на шее от оборванного гайтана. - Часы? Обручальное кольцо?
        Наручные с дарственной гравировкой оставил дома вместе с Дашенькиным обручальным даром, так что местные мародёры удовольствовались карманной «луковицей» и специально для таких случаев заказанным стальным кольцом с бронзовой вставкой изнутри, где микроскопическими буковками выгравировано имя владельца: «Пупкин Порф. Дорм.».
        - Что вы собираетесь делать с ним? - Майор похож на строгого экзаменатора, задающего вопросы нерадивому ученику.
        - Хотели подробно допросить и узнать, с какой целью он пытался проникнуть к нам…
        - То есть отдать на растерзание этим бандитам-курдам? - язвительно уточняет немец. - Халиль-бей, до вас доводили приказ о том, что все русские офицеры должны быть немедленно доставлены в штаб дивизии?
        - Бахчо-ага считает его своим личным пленным…
        - И вы решили наплевать на субординацию и отдать русского этим кровожадным ублюдкам, вся польза от которых заключается в умении воровать, грабить и резать глотки всем без разбора?.. То, что их главарь является дальним родственником Исмаил-хана Симко, не отменяет приказа Энвера-паши. Вы начинаете меня разочаровывать, Халиль-бей!..
        Разборки прерывает появление запыхавшегося ефрейтора с моей сбруей и сапогами в руках. Ганс осматривает голенища, затем сообщает своему собеседнику:
        - Здесь в специальных ножнах носился нож. Я его не вижу. Где он? И не забудьте про крест, часы и кольцо!
        Юзбаши снова посылает толмача на поиски пропавшего имущества.
        - Халиль-бей, я забираю пленного офицера и сам доставлю его в штаб, - немец даже не пытается скрыть начальственную интонацию. - Скажите этому дикарю, что сегодня он останется без развлечения.
        Турок «радует» бедуина этой новостью, тот, проорав очередное «кырлымындыр», хватается за кобуру, куда уже успел засунуть люгер. Лейтенант, всё это время стоявший невозмутимым истуканом, подшагивает к источнику безобразий. Далее следует мгновенный захват за кисть, бедуин вопит от боли, ганс, не обращая внимания на посторонние звуки, другой рукой вытаскивает ствол из кобуры, отпускает свою «жертву», тут же отскакивающую на пару шагов назад, выщёлкивает магазин и кладёт всё на стол.
        Басмач пытается ещё что-то угрожающе вякать, хватаясь за свою древнюю саблю, юзбаши не остаётся в долгу, и у меня появляется ощущение присутствия при торге на восточном базаре. Наконец бедуин сдаётся, хватает со стола пистолет и, недовольно бурча, ломится в двери, отталкивая в сторону прибежавшего ефрейтора. Тот, поднявшись, передаёт Халиль-бею мой «оборотень» и пытается незаметно отряхнуть штаны от пыли.
        Ганс в свою очередь берёт в руки клинок, внимательно его осматривает и затем показывает летёхе, который утвердительно кивает, подтверждая правоту начальства.
        - Халиль-бей, я забираю пленного, - безапелляционно повторяет майор. - Сейчас мне нужен пустой блиндаж, чтобы спокойно допросить его. Ваш командный пункт, я думаю, подойдёт. И проследите, чтобы мне никто не мешал. Охрана не нужна, вы прекрасно осведомлены о способностях лёйтнанта Нольда…
        Нольд… Нольд… Где-то я уже слышал эту фамилию… Вспомнил! Твою ж маман!.. Вот это уже гораздо хреновее!..
        В первую встречу на хуторе с Николаи, когда Тельхейма и Майера пришлось грохнуть, меня встречал этот летёха!.. Что здесь делают егеря, хотел бы я знать. И теперь понятно, чьих рук фокус с растяжкой!.. Расслабился, блин, идиот, и вляпался по самое не балуйся!..
        - …Чтобы между нами не осталось непонимания, уважаемый Халиль-бей, при необходимости я могу через тридцать минут быть в штабе дивизии, еще десять минут уйдёт на то, чтобы связаться с начальником штаба армии генералом фон Шеллендорфом. Ещё через пятнадцать минут он объяснит причину беспокойства разбуженному среди ночи командующему… Вы поймали важную птицу, Халиль-бей, нам этот пленный очень нужен. И в своём рапорте я могу указать как всестороннюю помощь с вашей стороны, так и попытку невыполнения приказа и самоуправство. Подумайте, какое решение в отношении вас примет Энвер-паша, если всплывёт последнее обстоятельство… - немец заканчивает вежливо оттаптываться на гордости турецкого юзбаши, не оставляя ему никакого выбора. Только вот мне от этого не легче. Хотя… Ночью они меня никуда не потащат, а до утра мно-ого чего может произойти…

* * *
        Командный пункт отличается от блиндажа, где мы были, наличием трёх полевых телефонов на столе, висящей на стене подробной картой с кучей условных значков и несколькими табуретками. Дождавшись, когда турки-конвоиры уберутся восвояси, майор делает знак лейтенанту, тот перерезает верёвки на моих руках моим же «оборотнем», причём двигается грамотно, фиксируя любую возможность внезапной атаки. Затем усаживается у входа, контролируя дверь. Майор выжидает секунд тридцать, пока я растираю затёкшие запястья, затем выдаёт в эфир:
        - Доброй ночи, Деннис Анатольеффич. Вы можете обуться и привести себя в порядок… Только попрошу не делать необдуманных глупостей…
        Делаю морду кирпичом, типа нихт тебя ферштейн, я тут мимо гулял, никого не трогал, а вы вот так, ни стыда у вас, ни совести. Но на ганса это не производит ни малейшего впечатления.
        - Вы, конечно, можете и дальше выдавать себя за мифического штабс-капитана, но для меня, как говорите вы, русские, ясно, как белый день, что передо мной подполковник Деннис Анатольеффич Гурофф. Лёйтнант Нольд узнал вас. Пистолет, который заполучил этот дикарь, судя по номеру, раньше принадлежал майору фон Штайнбергу, с которым я имею приятельские отношения. Он, кстати, много рассказывал о вас… Да, позвольте представиться - майор фон Гольдбах, Гроссгенеральштаб, отдел III-b…
        Ещё один выкормыш Николаи! Час от часу не легче…
        - Господин подполкофник, я хочу ещё раз предостеречь вас от необдуманных поступкофф… А вы - чертовски везучий человек, Деннис Анатольеффич. Неделю назад я бы отдал приказ охранять вас, как самый ценный трофей, и немедленно отправил бы в рейх. Для получения интересующей нас информации. Но на днях я получил указание - в случае попадания подполкофника Гуроффа в наши руки обеспечить его безопасность…
        Русский знает достаточно хорошо, да ещё и поговорками сыплет, прям профессор филологии какой-то. Наверное, долго жил в России… Но изложил всё красиво, с такими аргументами спорить трудно… И что теперь? Потащит с собой по штабам до самого Берлина?.. И вариантов особо нет, рыпнусь - Нольд сразу сзади отреагирует. Был бы майор один - была бы надежда…
        - …Я не испытываю симпатии ни к русским, ни тем более к вам лично. Но я - солдат и обязан выполнять приказы. - Немец смотрит на меня колючим взглядом. - И я имел приватный разговор с полковником Николаи, из которого сделал определённые выводы…
        Это что, кайзер подсуетился? Сказал своё веское слово, и все взяли под козырёк? Вполне возможно, учитывая пресловутый орднунг…
        - Признаюсь, я несколько удивлён. Командир особого батальона - и лично в разведку? Местность тут не располагает к ведению активных действий. Наступать здесь вам будет трудно, точнее сказать - почти невозможно. Даже если прорвёте оборону, подвоз боеприпасов и продовольствия будет крайне затруднителен. Я уж не говорю о том, что через эти ущелья можно протащить только горные орудия, а противостоять вам будет превосходящая по численности артиллерия. Так зачем же вы пришли?.. Потренировать своих солдат действиям в горах перед началом летней кампании? Тоже маловероятно, для этого есть другие, более удобные способы…
        - Разрешите, герр майор? - Нольд впервые за всё время подаёт голос, переходя на немецкий. - Два года назад на Восточном фронте взвод пехоты ночью был вырезан до последнего солдата. Как выяснилось - за то, что замучили пленного русского.
        - Возможно, лёйтнант, вы правы. - В глазах Гольдбаха просыпается интерес. - Что на это скажете, господин подполковник?
        - Возможно, он прав, а возможно - нет. - Кажется, пора прекращать играть в молчанку. - Да, я - подполковник Гуров, командир первого отдельного Нарочанского батальона. Больше пока ничего сказать вам не могу, остальное узнаете попозже.
        - Не забывайте, что сейчас вы у нас в плену, а не наоборот. - Ганс высокомерно-издевательски оскаливается. - Майор фон Тельхейм был моим другом ещё с училища. И, насколько я знаю, вы лично его убили. Так что никто не помешает мне отомстить… Добившись перед этим всей нужной мне информации!
        - Фон Тельхейм нарушил приказ своего начальника, за что и поплатился. Видите, герр майор, как это плохо - нарушать приказы.
        - Сейчас в вас, Деннис Анатольеффич, говорит наглость, а не храбрость. Впрочем, фон Штайнберг говорил, что оба этих качества присущи вам в полной мере.
        - А ещё он должен был сказать, что на войне существует определённый кодекс чести…
        - Значит, лёйтнант Нольд прав. Головы на кольях, господин подполковник? - Гольдбах упивается своей проницательностью. - Вы ставите меня в трудное положение. С одной стороны, я должен отпустить вас, с другой - вы ведь снова придёте убивать наших союзников.
        - Которые запятнали свои погоны и уже не могут называться солдатами.
        - Что поделать, восточный менталитет. Человеческая жизнь никогда здесь не ценилась. А самым действенным стимулом считался страх…
        - Не только. Имена Фархад и Ширин, например, вам ничего не говорят? Во все времена все восточные поэты считали своим долгом написать поэму, воспевающую их любовь. - Надо, пользуясь случаем, пофилософствовать, потянуть время. Когда вели сюда, небо на востоке начинало алеть, так что ждать осталось недолго. Надеюсь…
        - Оставьте лирику! Здесь не поэты, а воины. И они говорят: «Нет вести радостней, чем смерть твоего врага, и нет подарка лучше, чем голова твоего врага». Но мы отвлеклись. Честно говоря, я пока в раздумье, какое решение принять.
        Летёха оставляет свой пост и, подойдя к майору, что-то негромко начинает ему втолковывать. Похоже, агитирует за то, чтобы разойтись, как в море корабли. Во всяком случае, по-другому услышанные обрывки фраз «отбили своего…», «они придут…», «никакой пощады…», «проявить благоразумие…», «приказ…», «оберст Николаи…» я истолковать не могу.
        Хер майор целую минуту сидит в глубокой задумчивости, затем из двух зол выбирает наилучшее:
        - Скоро рассвет, лёйтнант отведёт вас к тропе, и советую больше не испытывать судьбу. И не попадаться в изобретённые самим ловушки…

* * *
        В наступившей паузе скорее не слышу, а чувствую чьё-то присутствие. Нольд, зараза такая, тоже напрягается, мигом выхватывает пистолет. Спустя секунду его примеру следует и Гольдбах.
        - С вашего позволения, майне херен… - Показываю на дверь, затем, получив молчаливое согласие, подхожу к ней, очень неприятно ощущая спиной точки прицеливания, открываю и негромко цокаю: «Свои. Ко мне».
        Сверху чувствуется лёгкое движение, и из темноты материализуются два «призрака».
        - Командир? Всё нормально?..
        - Да. Не стрелять. Ждите…
        Оборачиваюсь к немцам, стараясь не обращать внимания на чёрные зрачки пистолетных стволов.
        - Господа, опустите оружие и не делайте глупостей. Герр майор, я имею приказ, аналогичный вашему, и поэтому трогать вас никто не будет…
        Делаю знак рукой, «призраки» влетают в блиндаж и тут же берут гансов на прицел. За ними появляются ещё двое…
        - Повторяю, вы неприкосновенны. Даю в этом слово офицера. Разрядите пистолеты, - говорю по-немецки, чтобы Нольд сгоряча не взбрыкнул - с него станется.
        Летёха пристально смотрит мне в глаза, затем выщёлкивает магазин из своего люгера, дожидается, пока слегка взбледнувший Гольдбах не сделает то же самое, и передаёт их мне вместе с запасными.
        - И что теперь, господин подполковник? - майор потихоньку приходит в себя.
        - Мы сделаем то, зачем пришли, затем отпустим вас и уйдём сами.
        - Что конкретно вы хотите сделать?
        - Как правильно догадался лёйтнант Нольд, провести акцию возмездия. Для начала наведаюсь в гости к Халиль-бею, выясню, что сподвигло его на подобные действия…
        - Он и его солдаты тут ни при чём, - немец почти успокоился. - Это дело рук ублюдка Бахчо и его швайнехундов. Энвер-паша использует курдские племена в качестве добровольцев…
        - В основном для карательных операций. Вам наверняка известно, что тысячи погибших армян на совести таких банд, которые стыдливо именуются турецким командованием «иррегулярной конницей».
        - Да, я знаю, что их привлекали к поддержанию порядка внутри империи и охраны выселяемых армян по пути следования в лагеря…
        - Вырезать всех поголовно в Ване вы называете поддержанием порядка?! Выгнать стариков, женщин и детей в пустыню и там изрубить в куски - это, по-вашему, называется «охранять»?! Не лукавьте, герр майор!..
        - Это внутреннее дело турецких властей и нас не касается. - Ганс быстро идёт на попятную. - Но даже если то, что вы говорите - правда, нужно ли равняться на этих фанатиков?
        - Нужно! Вы же хорошо знаете русский, слышали такую поговорку «Клин клином вышибают»?..
        Спор прерывает появление Остапца в сопровождении подъесаула и двух его пластунов. Батя, улыбаясь, протягивает мне мою «бету», а казак старается скрыть вздох облегчения.
        - Командир! Живой?..
        - Как видишь, Иваныч, даже почти здоровый. Камушком по голове прилетело, а так ничего… Как прошли?
        - Группа обеспечения взрыв услыхала, доложилась. А там всех на ноги поднял. Этот, из армян главный который, провёл. Во тьме как кошка видит… Часовые сняты, блиндажи блокированы, на флангах пулемёты развернули, дальше что делать будем?
        - Так, пиротехнику с собой всю брали?
        Остапец утвердительно кивает.
        - Тогда готовьтесь минировать эти крысиные норы. На каждый вход - по «зорьке» и по паре лимонок. Берёшь три «пятёрки», две идут со мной. Подъесаул, не обижайтесь, но оставляю за главного своего подпоручика. Это его работа.
        - Добро. Не время погонами мериться. - Пластун весело улыбается. - Заодно поучимся малость… А сами-то куда?
        - Надо ещё в одно место наведаться. Найти курдов. Головы на кольях - их рук дело.
        - Командир, а если нам первыми шумнуть придётся? - Остапец, похоже, не очень доволен идеей. - Здесь-то мы всех кончим, но и уходить придётся не мешкая. А с вами что?
        - Тоже всех перебьём и будем уходить отдельной группой. Если за вами погонятся, ударим с фланга, возьмём в два огня. Опознаёмся как обычно. В первый раз, что ли?
        В глазах бывшего погранца читается твёрдая уверенность в том, что встреча командирской головы с куском древнего гранита не прошла бесследно, но спорить он не решается.
        - Да, ещё - германцев не трогать, даже не дышать в их сторону. Выставить охрану - и всё. Иваныч, имей в виду: лейтенант - из егерей. Очень нам хорошо знакомых… - в двух словах инструктирую своих, затем поворачиваюсь к гансам. Лейтенант шёпотом что-то продолжает горячо доказывать херу майору. - Господа, вы остаётесь здесь до моего возвращения. Под охраной. Ещё раз прошу не делать необдуманных поступков.
        Нольд бросает вопросительный взгляд на Гольдбаха и, поймав его еле заметный кивок, чеканит на немецком:
        - Герр оберст-лёйтнант, стоянка Бахчо в трёхстах метрах на юго-запад, за каменной грядой. Вы найдёте её по двум кострам. Сейчас там восемь человек, остальных он отпустил за припасами.
        - Благодарю вас, лёйтнант. До скорой встречи…
        Глава 22
        Костры показались сразу, как только мы обогнули одно из нагромождений камней. Лагерь курды разбили в небольшой ложбинке между скальными грядами. Разведка бесшумно уходит вперёд, а мы делаем передышку. Из-за гостей. С несколькими своими добровольцами к нам почти насильно присоединился Гурген, приведший второй волной пластунов и часть своего отряда. Захотел вот человек лично отомстить за Вачэ. Единственное, что удалось добиться - обещания без команды ни чихнуть, ни пёр… шевельнуться.
        Через несколько томительных минут возвращаются разведчики, старший сразу пробирается ко мне.
        - Правый костёр - коновод, лошади рассёдланы, рядом ручеёк журчит, так что подобраться легко будет. Остальные - у левого костра. Насчитали шестерых, спят вповалку, часового нет. Рядом палатка стоит, главный, наверное, там.
        - Щур, Сыч, ко мне, - негромко подзываю командиров «пятёрок». - Щур, тебе - левый фланг, но двоих бойцов мне сюда. Сыч, отправь двоих убрать конюха, сам с остальными - справа. Палатка моя. Сигнал - крик совы. Скоро совсем рассветёт, начинаем через пять минут. Отсчёт пошёл…
        Диверсы неслышно расползаются на исходные, а я, не отрываясь, смотрю на часы и вслушиваюсь в тишину, нарушаемую пока только недовольным шёпотом Гургена:
        - Пачэму ми здэс? Нада идти их рэзат…
        - Подожди две минуты. Полезешь сейчас - всё испортишь, да и под свою пулю попадёшь ненароком.
        - Я смэрты нэ баюс. Атамстыт хачу…
        - Ещё минута, и идём. Жди…
        Секундная стрелка обегает последний круг, трогаю за плечо «призрака», тот подносит руки ко рту, и дважды негромко ухает сова. Вскакиваем и несёмся вперёд. Возле костра угадывается короткое множественное движение, пара теней вскакивает и тут же падает обратно на землю…
        Вот и палатка. Как раз вовремя! Полог откидывается в сторону, бью с ноги, любопытный улетает обратно с удивлённым всхрипом. Ныряю следом, маленького светильничка хватает, чтобы сориентироваться. Бахчо в одних штанах, но уже с люгером в руке пытается подняться со своей кошмы. Уже в прыжке перехватываю нож в левую руку, секущий удар по запястью, пистолет вылетает из ставших непослушными пальцев. Приземляюсь коленом чуть пониже грудины, выбивая воздух из лёгких, правой ребром ладони - удар по сонной для верности. Хватаю первый попавшийся ремешок, перетягиваю жгутом руку басмача повыше резаного запястья, нечего ему слишком рано умирать, у меня на этот счёт другие планы… Ага, вот ещё плетёный какой-то ремень, как раз подойдёт… Вот, локти почти к лопаткам притянуты, грудь «горделиво» колесом выгнулась. Теперь ноги спутать… А вот эта тряпка за кляп сойдёт… Всё, готов урод.
        Без особых нежностей выволакиваю «трофей» из палатки.
        - Командир… - Сзади подходит Сыч. - Там Лёшку нашли… И проводника… Тебе лучше самому глянуть…
        Тела уже подтащили поближе к костру. Опознать можно только по обрывкам формы. При скудном отсвете пламени невозможно даже понять, где осколочные, где следы камней, а где отметины от калёного железа… Значит, они были живы, когда их притащили сюда… Суки, б…!
        - Вачэ!.. Вачэ!.. - сдавленно хрипит Гурген, опускаясь на колени перед проводником. - Хужанэ… Стаакэ![16 - - Ублюдки… Сволочи!]
        Я не могу даже закрыть Лёхе глаза, провожая в последний путь. Вместо них две дыры в подгоревших сгустках крови… Тошнотворно воняет палёным мясом… В голове какая-то звенящая пустота… Сзади шёпотом матерится кто-то из диверсов…
        - Живых взяли? - сам не узнаю своего голоса.
        - Троих взяли. Вон сидят, суки. - Сыч показывает на двоих связанных курдов. Третий лежит рядом, ему верёвки не нужны, клинок распорол брюхо так, что половина содержимого вывалилась наружу… Ну что, клин клином вышибают?
        - Всем бошки с плеч!
        Гурген одним прыжком подлетает к ближайшему курду.
        - Ар-р-р!..
        Кинжал рассекает горло от уха до уха, басмач хрипит и булькает, судорожно пытаясь вздохнуть, кровь в пламени костра кажется совсем чёрной. Второй помимо воли пытается отодвинуться, но один из бойцов хватает его за волосы, вздёргивая голову вверх, нож, блеснув алым отблеском, чиркает по горлу. «Оборотень» справляется не хуже кавказского клинка.
        Пришедший в себя Бахчо мычит сквозь кляп, один из армян по моему кивку вытаскивает тряпку. Главный моджахед что-то бубнит по-своему. Стоящий рядом доброволец переводит:
        - Гаварыт, что он и его шеккалы всо равно попадут в джаннат ан-н?им… в райский сад с прэкрасный гурия, а ванучий гяур будут гарэт в Джаханнам… в аду.
        - Райский сад, говоришь? Переведи ему, что он-то уж точно туда не попадёт.
        Не знаю, насколько правы те, кто убеждён, что мимо рая пролетит укушенный собакой, повешенный, и кто-то там ещё, но честная смерть от пули не для этой сволочи. Пёсиков поблизости нет, а вот верёвку найдём обязательно! Только вот и подходящих деревьев рядом тоже нет… Ну, это дело поправимое…
        - Сыч, столбы от палатки и копья сюда…
        Пики у этих уродов чуть выше человеческих роста. Толщиной, правда, в большой палец, но если связать несколько вместе…
        Объясняю своим, что и как нужно сделать, и через минуту импровизированная геометрическая фигура «пирамида» готова, высоты в ней, к сожалению, под метр восемьдесят. Ничего, наконечники плотно вошли в каменистую землю, не выскочат.
        Моджахеду снова затыкают рот, поднимают с земли и накидывают петлю на шею. Потом подтягивают к вершине «виселицы» так, чтобы он мог удержаться только на носках. Бахчо пытается что-то мычать, но боец, закреплявший верёвку, подтягивает её ещё сильнее, и курд теперь может только хрипеть, проталкивая в лёгкие очередной глоток воздуха.
        - Будьте прокляты ты и твои ублюдки! Сдохни, тварь!..

«Бета» толкает руки отдачей, глушитель гасит звук, перебитые пулями колени подламываются, тело дёргается в конвульсиях, потом затихает.
        Прошу у Сыча полевой блокнот с карандашом, черкаю на чистом листке несколько слов, затем вырываю его, сворачиваю трубочкой и запихиваю под завязки штанов, уже успевших промокнуть вонючим. Вот и эпитафия готова. «Собаке - собачья смерть». Тебе, сволочь, в самый раз будет! Думаю, найдутся люди, способные перевести это на турецкий…
        Тела Лёхи и Вачэ мы забираем с собой и успеваем пройти всего полсотни метров, как со стороны турецких окопов доносятся взрывы гранат. Пошла веселуха! Недолгая тишина после этого сменяется тарахтением пулемёта. По звуку вроде как наш «льюис» работает. А теперь и МГ-шник вписался басовитым речитативом. На подступах к окопам нас окликают свистом, бегущий впереди Щур отвечает: «Свои». Останавливаемся возле каменного «порога», мимо нас проскальзывает вереница пластунов, навьюченных трофейными винтовками. Четверо аж пулемёт тащат, Георгиевские кресты себе зарабатывают. Предрассветные сумерки ещё скрывают лица, Остапца узнаю по силуэту.
        - Турок какой-то до ветру собрался, вот и пошла заваруха. Всё как говорили, в каждый блиндаж по «зорьке» и пару лимонок, потом пластуны добивать кинулись, всех в ножи взяли…
        Рядом с нами двое диверсов тянут, как бычка на верёвочке, полураздетого Халиль-бея, на шее которого болтается разбухшая от бумаг планшетка, ещё двое сзади на случай пары поджопников, чтобы не притормаживал…
        - …Только офицерику ихнему повезло, с нами идёт, бумаги свои тащит. Германцев сразу отпустили, у них там где-то авто было заныкано. Соседи тож всполошились да на растяжки и пулемёты нарвались. Отход наши прикрывают, сейчас подойдут. У вас как?
        - Нормально. Нашли проводника и Лёху. Мёртвыми. Принесли с собой, перейми тела. Дождись всех своих, забирай армян и отходи по тропе. Мы вас прикроем. Ждите у скал…
        Мимо проносятся замыкающие, Щур и Сыч уже расставили своих бойцов веером, где бы турки ни пошли, хоть по траншее, хоть сверху, встретим…
        О, а вот и они. Топочут, галдят своё «а-ла-ла». Когда до передних остаётся метров десять, даю очередь, первый бегун летит на землю. «Призраки» подхватывают эстафету, «беты» хлопают негромко и со стороны совсем не страшно, но десяток пистолетов-пулемётов на такой дистанции!.. Прошлись, как косой смерти.
        Турки даже и не поняли, что происходит и откуда ведётся огонь. Запоздало и вразнобой бабахает несколько винтовочных выстрелов, все - в белый свет как в копеечку. Туда, где сверкали вспышки, улетает несколько очередей.
        - Отходим! - командую своим, и мы уносимся к расщелине. На подходе опять опознаёмся свистом. Сзади бахает гранатный взрыв.
        - То они пулемёт тронули, - объясняет один из дожидавшихся нас диверсов. - А лимонку под ним не унюхали. И здеся щас поставим сюрпризик…
        - Всё?.. Тогда - вперёд!..
        Уходим по тропе, по очереди прикрывая друг друга. Успеваем догнать Остапца с основной группой, и снова сзади взрыв. Значит, погоня продолжается.
        - Иваныч, недалеко отсюда ущелье расходится, как бутылочное горло, затем снова в расщелину сужается. Вот там надо «льюис» поставить, а то, чего доброго, гостей к себе в окопы приведём. И несколько человек наверх с гранатами. Залезть смогут?
        - Маи смогут! - встревает подбежавший Гурген. - Эта наши горы, ми сможэм!
        - Добро, только моих пару-тройку тоже возьмёшь. Им с лимонками попривычней, чем вам. Остальные пусть уходят, мы догоним…
        - Командир!..
        - Не спорь! Лёшка меня собой закрыл! Так что это теперь - личное!..
        Остапец бросает взгляд на Сыча, стоящего рядом. Краем глаза замечаю, что он кивает в ответ. Няньки, блин! Эскорт и сопровождение!..
        Нет, дураков жизнь ничему не учит! Без передового дозора, вопя как на базаре, в «горлышко» вваливается ещё одна группа мстителей. Сколько ж вас там?.. Полвзвода? Нет, больше… Ну, давайте поближе!
        Короткий свист «Атака», «льюис» и две «беты» валят догоняльщиков на щебёнку, почти одновременно сверху летят уже видимые в алом рассветном свете чушки гранат, взрывы накрывают остальных турок, пара осколков звякает о камни рядом с нами. Да, в горах не те дистанции боя…
        Высовываемся из-за укрытия, несколько очередей и лимонка сверху «на добавку» заставляют замереть тех, кто ещё шевелился. Надеюсь, что навсегда. Держим на прицеле кучу тел, пока не спустятся метальщики. Остальные гранаты уходят на минирование трупов и растяжки… Теперь уходим. До своих уже рукой подать…
        Глава 23
        В блиндаже подъесаула пытаюсь овладеть смежной специальностью. Абсолютно мирной - цирюльника и брадобрея. Это довольно занимательно, учитывая, что в роли клиента, намертво притороченного к неизвестно откуда взявшемуся здесь стулу, выступает ещё не до конца осознавший перемены в своей судьбе Халиль-бей. А вместо бритвы - «оборотень», минут пять демонстративно правленый на куске ремня с пастой ГОИ, коей стараниями Павлова у меня в достатке. Рядом за столом подъесаул с помощью Гургена и ещё одного армянина, знающего турецкий, пытаются разобраться в бумагах, захваченных у юзбаши. Чуйка моя почему-то уверенно подсказывает, что непростой экземплярчик попался, вот и хочу разобраться, кто есть who и who есть кто.
        - Вот мы и поменялись ролями, Халиль-бей. Я отведал вашего гостеприимства, теперь очередь за вами. - Начинаю аккуратно скоблить турку скулу возле левого уха, несмотря на отчаянные попытки отодвинуться. - Не дёргайтесь, могу порезать!.. Ну вот, я же предупреждал!

«Нечаянный» порез начинает наполняться капельками крови, стираю их тряпочкой и кладу ему на колени, чтобы видел.
        - Сидите неподвижно, я же не могу везти вас в Москву неопрятным… Да-да, в лагерь для военнопленных вы пока не попадаете… Но вернёмся к нашим баранам. Я хочу понять, зачем вы зверски убивали наших солдат и издевались над трупами. Вы же, турки, стремитесь сравняться с цивилизованными европейцами…
        - Равняться с неверными? - Халиль-бей пытается высокомерно улыбнуться, но выходит это у него не слишком удачно, мешает нож у кадыка. - Мы более шести веков охраняли Восток от христианского нашествия. Наши предки умели писать и знали многие науки, когда ваши ещё жили в выкопанных норах и бегали по лесам в звериных шкурах… Я не желаю больше ни с кем разговаривать и требую, чтобы меня отправили к остальным пленным!
        - А-астарожно! - Лёгкими движениями руки щегольские усы превращаются в щёточку а-ля Адольф, подчищаю пару плохо выбрившихся мест на губе и пока клиент в лёгком шоке, возвращаю разговор в нужное русло. - Боюсь, что слово «требую» на неопределённое время стоит исключить из лексикона, могут неправильно понять и возникнут проблемы со здоровьем. Вашим здоровьем. Видите того казачьего офицера? Он просил отдать вас ему после того, как я закончу. Чтобы его подчинённые превратили обрезание в отрезание. У вас, конечно, евнухи иногда тоже в почёте, но сама процедура, сделанная без наркоза и не очень умелыми руками, будет крайне неприятной.
        Делаю ещё один порез на подбородке и снова промокаю тряпочкой, пусть полюбуется и проникнется. Никто с ним политесы разводить не собирается ни сейчас, ни вообще.
        - И насчёт нежелания говорить - это вы тоже погорячились. Очень скоро наступит время, когда вы будете изнемогать от желания рассказать что-нибудь ещё, лишь бы не испытывать повторно те муки, которые вам уготованы. Нет, никто не будет вырывать вам ногти, жечь калёным железом, выкалывать глаза, сдирать живьём кожу и посыпать раны солью. Это ведь такими способами вы защищались от кровожадных христиан. Вам придётся испытать нечто более ужасное. Считайте, что в буквальном смысле попадёте в ад… Но мы снова отвлеклись. Повторяю вопрос: чья была идея издеваться над трупами? - На этот раз кончик ножа скользит по надбровью.
        - Бахчо… Его отряд должен был проводить акции устрашения неверных…
        - И, естественно, с вашего молчаливого согласия и при полном одобрении…
        - Он - дальний родственник влиятельного вождя одного из самых многочисленных курдских племён. Было приказано ему не препятствовать.
        - Почему именно здесь?..
        - Денис Анатольевич, кажется, мы нашли кое-что интересное. - Подъесаул прерывает нашу философскую дискуссию о добре и зле, протягивая мне пухлую тетрадку и какую-то брошюрку. - Там, на пятой странице…
        Открываю книженцию и вижу ненаучно-фантастическую карту. Ну, Турция, Афганистан, вся Средняя Азия, Тунис, Египет, Марокко - это ещё можно понять. Так в единые с ними границы хотят запихнуть и Татарстан, и Башкирию, и Алтай с бурятами… И даже камчадалов с якутами!.. Интересно, чукчей они тоже собираются родственниками объявить?.. И назвать весь этот коктейль Великим Тураном? Ню-ню…
        А тетрадочка, судя по пестрящим датам, - скорее всего, дневник нашего борца с христианством. Надо будет попросить перевести и почитать на досуге…
        - Тама в тэтрады какой-то асобый ор-га-ны-за-цыя напысан. Тешкилят-и-Махсуса называэцца, - поясняет Гурген. - Кто такие - нэ знаю.
        - А вот мы сейчас и спросим. - Поворачиваюсь к турку, снова переходя на немецкий: - Халиль-бей, расскажите-ка нам о… Тешкилят-и-Махсуса. И желательно со всеми подробностями!
        Оп-па, а басурманин что-то заволновался! Побледнел, глазки туда-сюда забегали… Продолжим бритьё, пока ещё волосы остались?..
        - Вашбродь, дозвольте! - В блиндаж влетает слегка запыхавшийся солдат-посыльный.
        - Ну шо там у тебя? - раздражённо интересуется подъесаул.
        - Тама от его превосходительства приехали, ваше благородие ищут, - боец обращается уже ко мне.
        Ну вот, не дали поговорить! Ничего, дорога длинная, успеем. Да и потом ещё встретимся, наверное, и не раз… Интересно, зачем я начдиву занадобился? Ладно, скоро узнаем…

* * *
        - И как я должен обращаться к вам, сударь? Господин штабс-капитан или господин подполковник? - Генерал отчасти был в курсе, кто я такой, и именно поэтому не давал выхода начальственному гневу, только обдал волной ядовитого сарказма.
        - Штабс-капитан Пупкин, ваше превосходительство.
        - А не перебарщиваете ли вы там у себя в столицах со всяческими секретными игрищами? Тут, знаете ли, фронт, ведутся боевые действия! А вы театры устраиваете с переодеваниями, прямо костюмированные балы, да и только! Я, конечно, принимаю во внимание, что нам, грешным, не всё дозволено знать, но вашими стараниями во вверенной мне дивизии происходят какие-то непонятные события, о которых я узнаю последним и пост-фактум! Может, объяснитесь, зачем лично полезли к туркам, ранение получили, в плен попали? А если бы всё хуже обернулось?..
        Кажется, дяденька перепугался, что его из-за столичного гостя в неудобную позу поставят и будут в винительном падеже склонять…
        - Разрешите доложить, ваше превосходительство! Этой ночью по вашему приказанию группа пластунов под командованием подъесаула Антипова совершила вылазку на вражеские позиции. В результате умелых действий казаков уничтожено до двух взводов турецкой пехоты, добыты многочисленные трофеи, включая пулемёт, захвачены ценные документы и взят в плен офицер.
        Намёк на единоличное получение всех плюшек и аплодисментов благосклонно принимается к сведению, и господин генерал слегка убирает громкость, сменив гнев на милость:
        - Вы везучий человек, Денис Анатольевич. Но рисковать вот так, без оглядки, право слово, не стоит. У каждого везения есть свой предел…
        Что-то слишком часто за последние сутки мне про моё везение рассказывают! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!..
        - …И позвольте спросить, что за катавасию вы затеяли со своим погибшим солдатом? Что за особый гроб из кровельного железа? Почему нельзя его похоронить, как других?..
        - Ваше превосходительство, погиб мой боевой товарищ, и я должен доставить его тело в батальон! То, что он носил погоны унтер-офицера, ничего не меняет! Если у Военного ведомства нет денег, я сам оплачу транспортировку!
        - Хорошо, хорошо, я отдам необходимые распоряжения, - генерал даёт понять, что со столичным парвеню он ссориться по пустякам не намерен, но и подобные умозаключения ему абсолютно чужды и непонятны, затем не удерживается от ядовитой шпильки: - А вот привести себя в подобающий вид вам всё-таки придётся. Я доложил о происшедшем начальству, мне телефонировали, что его высочество великий князь Николай Николаевич ждёт вас с докладом…
        Блин, если бы такую оперативность в боях проявляли, войну давно бы выиграли. Хотя нам всё равно через Тифлис ехать, заглянем к Ник Нику, не развалимся…
        Глава 24
        Иду чередой лестниц и коридоров по Воронцовскому дворцу в сопровождении адъютанта Конвоя наместника сотника Перекотия. Молодого, но, судя по Георгию на черкеске, уже понюхавшего достаточно пороха. На входе казак-часовой довольно сурово осведомился о цели прибытия, затем объявил в телефонную трубку «радостную весть» о том, что его высокоблагородия подполковник Гуров прибыл на аудиенцию к его императорскому высочеству наместнику государя императора на Кавказе. Несмотря на то, что страной рулит регент. Интересный штришок, однако…
        Прибывший по вызову сотник представился, внимательно изучил предъявленное удостоверение и повёл в «святая святых» - рабочий кабинет великого князя Николая Николаевича, одновременно конвоируя и показывая дорогу. Интересно, он всех так встречает, или для моей скромной персоны сделали исключение?..
        Приоткрыв дверь, ИО начкара, или помдежа, заглянул внутрь и, видимо, получив «добро», пропустил меня вперёд и удалился, считая свою миссию удачно выполненной. В «предбаннике» было немноголюдно. Цивильный молодой человек благообразной наружности и с очень серьёзным выражением лица играл в апостола Петра, то бишь восседал за письменным столом у входа в кабинет и предавался излюбленному занятию всех секретарей-референтов и прочих рукамиводящих лодырей - работал с документами. Помимо него, сидя на стульях, маялись ничегонеделанием ещё трое. Генерал-майор с полковником, очень напоминавшие внешним видом и повадками Тарапуньку и Штепселя, и лицо кавказской национальности в традиционной черческе, пытавшееся найти равновесие между чувством собственной значимости и тревожным ожиданием вызова на ковёр к местному небожителю.
        - Полковник Гуров-Томский? - Благообразный открывает внушительных видов гроссбух и внимательно смотрит на меня.
        - Подполковник Гуров, командир первого отдельного Нарочанского батальона, - подтверждаю его догадку.
        - Будьте любезны, ваши документы. - Чувствуется, что ему до смерти надоела эта рутина, но, как говорится, положение обязывает и никуда от этого не деться.
        Снова достаю и протягиваю удостоверение, замечая заинтересованные взгляды парочки в погонах.
        - Цель вашего прибытия, господин полковник? - секретарь опускает приставку «под», то ли подражая армейским традициям, то ли выказывая своё покровительственное расположение.
        - Вызван по личному распоряжению его императорского высочества великого князя Николая Николаевича.
        - Будьте добры подождать, я сейчас доложу о вашем прибытии. - Бесшумно, как умеют делать только секретари, он исчезает за дверью, чтобы через минуту появиться с новым ворохом бумаг и объявить тоном, не терпящим возражений: - Полковник Гуров, прошу…
        Захожу в кабинет, залитый ярким солнечным светом, вытягиваюсь во фрунт… И захлопываю открывшийся для доклада рот. Двухметровый рост, белая черкеска, отороченная серебряным позументом, наборный ремешок с серебряными же бляшками. И это всё - вид сзади. Ник Ник, стоя перед раскрытым книжным шкафом, сосредоточенно перелистывает страницы какого-то фолианта. Ладно, подождём, не будем отрывать человека от дела. Не орать же мне в августейшую задницу о своём прибытии.
        Секунд через тридцать великий князь захлопывает книгу и с хорошо отрепетированным гневным выражением холёного лица поворачивается ко мне.
        - Ваше императорское высочество, подполковник Гуров явился по вашему приказанию!
        - Здравствуйте, подполковник. - Ник Ник заканчивает сурово разглядывать меня. - Пройдите…
        Делаю три шага вперёд и снова застываю, всем видом изображая ревностного служаку.
        - …Подполковник Гуров-Томский, командир отдельного егерского батальона… - Видя, что сцена «дядя сердится» не прошла, наместник моментально успокаивается и, подойдя к столу, заглядывает в лежащую бумагу, где, очевидно, всё про меня написано. - Отличился в Нарочанском и Барановичском сражениях, оказав вместе со своим подразделением неоценимую помощь наступающим войскам. Награждён всеми орденами, положенными в его чине… Что вы делаете здесь, на Кавказе?
        - Ваше императорское высочество, помимо командования батальоном являюсь офицером для особых поручений при его императорском высочестве регенте Российской империи великом князе Михаиле Александровиче. Был командирован на Кавказский фронт для выполнения одного из них.
        - Генерал Юденич поставлен в известность?
        - Никак нет, ваше императорское высочество.
        - Почему?!
        - Действовал согласно полученным мною высочайшим инструкциям с целью максимального соблюдения секретности.
        - Надеюсь, подобные инструкции меня, как наместника, не касаются? И вы можете доложить подробней о своём поручении? - язвительно-высокомерный тон вкупе с «прожигающим насквозь» взглядом по разумению Ник Ника должен производить на простых смертных неотразимое впечатление. Только сейчас почему-то не выходит. Но завесу тайны приоткроем.
        - Так точно, ваше императорское высочество! В Ставку Верховного главнокомандующего было доложено о фактах зверских издевательств над нашими убитыми солдатами…
        Великий князь морщит лоб, вспоминая, затем кивает.
        - Да, мне об этом командующий фронтом докладывал.
        - …Был командирован со взводом солдат батальона для прекращения подобных бесчинств и показательного наказания виновных.
        - Это исполнено?
        - Так точно, ваше императорское высочество!
        - Как? Доложите подробней.
        - Пробрались в тыл к туркам, нашли тех, кто учинил эти зверства, казнили их и вернулись обратно. При отходе совместно с отрядом пластунов было уничтожено до полуроты неприятеля.
        - Казнили?! Каким образом?
        - Семерым отрубили головы, восьмого, главаря, повесили.
        - А известно ли вам, подполковник, что и поныне действует высочайше утверждённый в 1904 году «Наказ русской армии о законах и обычаях сухопутной войны»? - Ник Ник уже не скрывает злорадного торжества в голосе.
        - Прошу извинить, ваше императорское высочество, в четырнадцатом году вы приказали отобрать у всех австрийских пленных офицеров холодное оружие, смертельно их этим оскорбив, что также является нарушением «Наказа…». Это случилось после ставших известными фактов издевательств над пленным унтер-офицером Макухой… На казнённых не было погон и других знаков различия турецкой армии. И на мирных обывателей они не походили. Поэтому посчитал их бандитами, мародёрами и убийцами. Соответственно, поступил, как счёл нужным…
        - В ходе этой вылазки вы, кажется, были ранены? - великий князь проявляет подозрительную осведомлённость.
        - При взрыве гранаты отлетевший камень угодил в голову, ничего опасного.
        Ник Ник начинает задумчиво прохаживаться взад-вперёд по кабинету. Кручусь, как стрелка компаса, в такт его перемещениям.
        - …Насколько я знаю, вы отбили у германцев захваченную ими великую княжну Ольгу два года назад, а в феврале этого года отличились в подавлении петроградского бунта и сумели вывезти всю семью государя императора в безопасное место… - великий князь очень обтекаемо характеризует недавние события, после чего задаёт прямой вопрос в лоб: - Что вам известно о судьбе великого князя Кирилла Владимировича?
        - То же, что и другим, ваше императорское высочество. - Делаю самую честную мордочку, на которую способен. - Великий князь Кирилл Владимирович был лишён великокняжеского звания, осуждён за покушение на жизнь государя императора и казнён.
        - Знаете кем, где и как?
        - Никак нет, ваше императорское высочество. - Ага, щаз-з, буду я перед тобой исповедываться.
        Ник Ник снова долго пытается просверлить меня насквозь пристальным взглядом, и только сейчас до меня доходит.
        Мы же уже давно считаемся опричниками Михаила! И по логике вещей должны выполнять всю грязную работу. Что, впрочем, очень недалеко от истины. А учитывая мышиную возню всего остального Семейства, видящего великого князя Николая Николаевича альтернативой регенту, который слишком круто взялся за дело… И теперь он случайно узнаёт, что кровавый палач, маньяк и душегуб Гуров со своими ухорезами появляется в непосредственной близости от его персоны… Интересно, подштанники он уже успел поменять? И заряженный револьвер положить в ящик стола или под бумаги?.. Если бы вы, царский дяденька, были бы нашей целью, то узнали бы об этом в самый последний момент. Перед смертью…
        Следующий вопрос великого князя подтверждает мою догадку:
        - Скажите, вам не знаком полковник Шубин?
        - Никак нет, ваше императорское высочество. - Делаю секундную паузу, типа вспоминаю.
        - И вы никогда не слышали эту фамилию?
        - Никак нет.
        Помню я, помню. И полковника из Ставки, и фокус с деревянной гранатой на вешалке, и письмо с предупреждением, что лишние телодвижения могут быть опасны для здоровья. И собственного, и того, кто за ним стоит…
        Ник Ник опять затевает долгую игру в гляделки, затем, судя по всему, принимает какое-то решение:
        - Господин полковник, вы известны в свете, как человек, фанатично преданный царской семье… Вы исполняете приказы только великого князя Михаила Александровича?.. Если я поручу вам некое дело… Очень важное… Могу ли я быть уверен, что вы его выполните?
        - Ваше императорское высочество, я готов выполнить любое ваше поручение, если оно не идёт вразрез с данной мной присягой и не нанесёт вреда тем, кому я служу.
        - Сам факт того, что я что-то вам поручил, не подлежит огласке, - великий князь произносит это уже гораздо тише. - А касается оно в первую очередь безопасности того, кому вы так преданы - великого князя Михаила Александровича.
        - Что я должен сделать?
        - Когда вы собираетесь обратно?
        - Сегодня. Все мои люди находятся на вокзале в готовности к отправке.
        - Я распоряжусь, чтобы у вас не было непредвиденных задержек…
        Угу, а заодно проконтролируешь, что мы действительно убрались восвояси.
        - По прибытии в Москву вы должны будете доложить великому князю Михаилу Александровичу о выполнении поручения, а заодно передать ему, что я должен как можно быстрее увидеться с ним для конфиденциального разговора, касающегося безопасности как его лично, так и судьбы империи в целом. Встречу лучше всего провести в Ставке, где меньше лишних глаз и ушей. Великий князь Михаил должен найти какой-нибудь предлог, чтобы вызвать меня туда. Ну, например, для доклада о положении дел на Кавказском фронте.
        - Слушаюсь, ваше императорское высочество. Сразу по приезде всё будет выполнено в точности.
        - Повторяю - никто, слышите, никто не должен знать, что я вам поручил!
        - Об этом будет известно лишь вашему императорскому высочеству, великому князю Михаилу Александровичу и мне.
        - Хорошо… - Ник Ник замолкает, размышляя, наверное, насколько моему слову можно верить. Затем, подойдя к висящему на стене ковру с коллекцией холодняка, снимает одну из шашек. Рукоять и ножны - чернёное серебро с насечкой, щедро осыпанные бирюзой…
        - Примите этот клинок в знак моей личной благодарности за верность присяге и спасение моих близких во время февральского бунта.
        - Покорнейше благодарю, ваше императорское высочество…
        Глава 25
        Между тем примерно в это же время почти за две тысячи километров происходили события, определённым образом связанные с кавказскими…
        Вечер, наконец-то сменивший не по-весеннему жаркий день, был наполнен ароматами душистых трав и цветов, снимающих усталость, наполняющих тело бодростью и пробуждающих жажду любви и сокровенные желания. Генерал-адъютант и генерал от кавалерии Российской империи, его высочество Сеид-Алим-хан эмир Бухарский сидел в небольшой башенке возле стола, украшенного блюдом, на котором лежало несколько яблок. Хотя в отличие от плода, подброшенного коварной Эридой, они не были золотыми, но тоже должны были попасть в руки если и не прекраснейшей, то самой проворной гурии из гарема. По старому обычаю, не желая разворошить клубок сколопендр, в которых практически мгновенно могут превратиться внешне покорные жены и наложницы, повелитель Бухары бросал одно из яблок в бассейн, где плескались юные и не очень красавицы. Та девушка, которая приносила сей фрукт женского раздора своему повелителю, и получала право провести с ним ночь.
        Но сегодня Алим-Хан не спешил сделать выбор ночной прелестницы. Перебирая четки и чуть прикрыв глаза, он предавался размышлениям. И назвать их приятными значило бы пойти против истины. Накануне заведующий Русской канцелярией генерал-майор Мирбадалев сообщил ему последние новости, пришедшие как из резиденции генерал-губернатора Туркестана, так и из далекого Петрограда. Похоже, что русские, вошедшие в столицу «для защиты власти эмира», готовы остаться здесь если не навсегда, то на очень длительный срок, и древняя Бухара, о которой упоминается ещё в Авесте, может превратиться в одну из обычных провинций Российской империи.
        - Что делать и как правильней поступить? - вёл беззвучный диалог сам с собой Алим-хан. - Народ начинает роптать, и иные из моих поданных готовы позабыть строки из Корана: «О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и обладателям власти среди вас». Как было всё просто и ясно до проклятой войны, которую затеяли эти гяуры-европейцы. Личная дружба с императором Николаем II позволяла ощущать себя настоящим повелителем, а слава мецената и щедрого венценосца, желающего и готового провести в эмирате реформы, ограничивали служебное рвение некоторых особо рьяных чиновников из генерал-губернаторства, опрометчиво рискнувших совать свой нос куда не следует.
        Реформы… Кое-что удалось сделать. Пытки и казни, проводимые в Зиндане с привычной жестокой изощрённостью, удалось если не искоренить, то хотя бы притушить, но вот эти святоши…
        Нет, эмир был истинным правоверным и как правитель понимал и ценил пользу веры для контроля над подданными. Но как же трудно, да, пожалуй, и просто невозможно держать в крепкой узде всех этих бесчисленных дервишей, кази и мулл и всех тех, кто называет себя кадымами[17 - Кадымами называли представителей консервативного духовенства, противников джадидов; «кадым» значит «старый».].
        Хвала Аллаху, что их главарь мулла Абдуразык отправился на хадж в Мекку, а оттуда прямиком к Всевышнему, но сколько он успел попортить крови, в том числе и самому эмиру. Именно он дал прозвище «шайтан-арба» автомобилю, подаренному Алим-хану русским миллионером Рябушинским, и пообещал взбунтовать всё население, если эмир прокатится на нём по улицам Бухары. Всё-таки как мудро венценосцы из Петербурга и Лондона укоротили руки зарвавшимся святошам, которые имели наглость утверждать, что Всевышний внимает просьбам и сообщает свою волю только через их языки и уши. Насколько бы упростилась жизнь эмира, если бы он подобно королю Англии командовал церковью на территории своего государства. Никому нельзя верить до конца… Правитель Бухары, не чуждый искусству поэзии, с удовольствием вслушиваясь в слова, произнёс только что родившееся четверостишье:
        О Бухара - прекрасна и ужасна…
        Престол отца так трудно удержать.
        Удара в спину жду я ежечасно,
        Убийцей может стать и друг, и сын, и мать.
        Будь проклята эта война!.. Хотя мудрые недаром говорят, что «в плохом много хорошего». Именно война, как напомнил ему давеча верховный кушбеги Бухары Мирза Насрулла, отсрочила решение русской Государственной Думы вмешаться в управление Бухарой. Его Бухарой!.. «Произвести в самом непродолжительном времени необходимые реформы в управлении ханства с целью согласовать порядки этого управления с современными потребностями жизни, с установлением при этом действительного надзора русской власти за гражданским управлением в ханстве». Так значилось в бумагах, написанных этими порождениями шайтана.
        Оставалась надежда на покровительство российского императора, и для этого были все основания - крупные пожертвования и доброжелательное содействие по разным мероприятиям русского правительства в ханстве не оставались незамеченными. В знак особого внимания к заслугам эмира Николай II пожаловал ему чин генерал-лейтенанта и назначил его своим генерал-адъютантом, а совсем недавно, в сентябре прошлого года, он лично привёз в императорскую Ставку еще один миллион рублей. В результате грудь Алим-хана украсил орден Александра Невского…
        Но нечестивцы посмели поднять руку на монарха, и теперь место императора занял его младший брат великий князь Михаил, ставший регентом при малолетнем Алексее, и многое начало меняться. Уже десяток-полтора чиновников разного ранга в военных и вицмундирах, которые обычно не отказывались «принять барашка» в обмен на благожелательное внимание к прошению или временную слепоту к нежелательной жалобе, расстались кто со своими креслами, а кто даже и со свободой. Железной рукой регент подавил заговор в обеих столицах империи, и впервые кара настигла ранее неприкасаемых - членов императорской фамилии… Петроград, конечно, далеко, но совсем рядом, в Ташкенте, сидит генерал от инфантерии Куропаткин. И если под его началом войска и не смогли одолеть армию микадо, то здесь ещё живы люди, помнящие его железную руку при покорении Туркестана.
        Нужно собрать совет из самых верных людей! Мудрый кушбеги[18 - Кушбеги - титул главного визиря или своего рода премьер-министр в Бухарском эмирате.] Мирза Насрулла докладывал, что он предоставил тайное убежище нескольким турецким и германским офицерам, которые бежали из русского плена и принимали участие в прошлогоднем восстании. А ещё есть англичане…
        Эмир впервые за вечер улыбнулся, припоминая слова, сказанные ему когда-то ныне покойным отцом: «Когда на охоту вышел тигр, то газель обречена. Но если рядом затаился леопард, то она может и спастись». Возможно, британский лев сможет защитить от русского медведя или хотя бы укротить его свирепый нрав. Но об этом можно подумать и завтра…
        Алим-хан взял со стола яблоко, метнул его в бассейн и с интересом прислушался к раздавшемуся женскому визгу. Крепкий мужчина, которому ещё не исполнилось и сорока лет, с юности был искушен в любовных утехах, а съеденный за ужином думгоза-кебаб из говяжьих хвостов, приготовленный умелыми руками дворцового бакоула[19 - Бакоул - повар высшей квалификации.], заставлял кровь энергичнее бежать по жилам, обещая полный успех в амурных делах…
        Утром Алим-хан проснулся в великолепном настроении. Покинувшая с рассветом опочивальню наложница за ночь сумела не одиножды приятно удивить своего повелителя и разбудить в нем воспоминания о пребывании в Санкт-Петербурге. Определённый своим отцом в Николаевский кадетский корпус, он создал себе репутацию любвеобильного восточного принца, умеющего достойно вознаградить женщину «за большую и чистую любовь», и в его спальне побывали многие девицы и дамы из высшего света, а также и полусвета… А помнится, была актриса с французским именем… Как она танцевала канкан только в чулках и шляпке под аккомпанемент граммофона!.. А уж потом!..
        У эмира появилась озорная мысль о новом посещении гарема, но усилием воли он её отогнал, точнее - отложил на вечер. Завтрак традиционно начался с горячего ширчоя, в пиалу с которым была покрошена свежеиспеченная лепешка. А далее можно было перейти к откидному хорезмскому плову. И как только блюдо с парящим рисом украсило стол, в зал с поклоном вошли верховный кушбеги Мирза Насрулла и генерал-майор Мирбадалев, которым было послано приглашение на завтрак.
        Во время еды разговор шёл о предстоящем празднике «дегача-пази». Наиболее искусные повара должны были съехаться со всех краев эмирата и показать свое мастерство по приготовлению плова. На празднике традиционно всегда присутствовал сам повелитель Бухары, а победитель получал великолепный халат из кладовых эмира. Омыв руки после трапезы, Алим-Хан с гостями перешел в небольшую уютную комнату, где они и разместились в удобных креслах, стоявших вокруг столика со сладостями и пустыми до времени чашами. В углу находился один из подарков от русских - стеклянный шкафчик, в котором расположенный в верхнем отделении лед медленно таял, а сбегающая вниз по трубкам вода охлаждала содержимое нескольких серебряных кувшинов.
        - Я прошу вас, уважаемый Мир-Хайдар, взять на себя труд и наполнить наши пиалы шербетом, изготовленным по особому рецепту бывшего садовника моего покойного отца из вяленого винограда сорта Ягудды.
        Все трое обменялись понимающими улыбками, ибо речь шла о ликерном вине, которое отличалось прекрасным букетом малины и продажей которого, как и иными сортами, занимались торговцы иудейского вероисповедания.
        Эмир, показывая пример, поднял свою чашу и процитировал слова Вазеха:
        Два верных спутника - вино и слово.
        Без одного не мыслю я другого.
        А без обоих мир уныл и пуст,
        Без них мертво существованье наше.
        - А теперь пришёл черед мудрым словам, - сказал, отпив из чаши, Алим-хан. - Мы внимательно слушаем вас, кушбеги Насрулла.
        - Повелитель, как я имел честь докладывать вам, Бухара может потерять свою самостоятельность и раствориться в просторах Российской империи. Но у нас с генералом Мир-Хайдаром есть план, как можно противостоять этому. Правда, для этого потребуются немалые денежные суммы, дабы мы смогли всемерно усилить армию эмирата, чтобы она в нужный момент могла стать соломинкой, которая переломит спину верблюда, и склонить чашу весов в нужную сторону.
        - Повелитель, если помните, княжество Черногория в тысяча девятьсот четвёртом году стало единственным государством, которое выступило в союзе с Россией и устами Николы Первого объявило войну Японии, - в разговор вступил генерал-майор Мирбадалев. - Пусть это участие и было весьма условным, но мы можем использовать этот случай как прецедент. Необходимо распространить слух о том, что эмир Бухары желает поддержать своего венценосного брата великого князя Михаила и направить своих солдат против Германии. Это даст нам законный повод сосредоточиться на обучении и оснащении нашей армии современным оружием, поставку которого нам могут осуществить англичане. Но более конкретный план мы сможем представить вашему высочеству, после переговоров с эмиссаром Британского правительства капитаном Бейли, который инкогнито прибыл в Бухару и надеется на аудиенцию.
        В этот момент эмир, которому почудился какой-то шорох за плотно закрытой дверью, чисто инстинктивно, как истинный восточный деспот, заподозрил измену и в расчёте на уши невидимого лазутчика вскочил со своего кресла и с гневными интонациями почти прокричал:
        - А вы не забыли, генерал, что и мой покойный отец, и я своим словом не раз подтверждали те статьи договора, которые прямо запрещают нам осуществлять самостоятельные сношения с иностранными государствами? Не будет ли тем самым дан повод обвинить нас в подготовке бунта против нашего царственного друга и покровителя регента великого князя Михаила?!..
        Всё это выглядело настолько искренне, что если бы среди присутствующих был великий Станиславский, то он, пожалуй, поверил бы. Но приближенные эмира, которые с молоком матери впитали в себя любовь к лукавству и умение выживать среди придворных интриг, сдобренных изрядной толикой восточного коварства, всё поняли правильно и поспешили успокоить обеспокоенного повелителя. Причем эти действия были предприняты по двум направлениям одновременно. Генерал несколькими бесшумными шагами подбежал к двери и распахнул её, демонстрируя отсутствия чужих ушей и глаз, а кушбеги, вкрадчиво, с умиротворяющей интонацией окончательно рассеял опасения Алим-хана:
        - Мой повелитель, клянусь Милостивым, в наших мыслях не было даже намёка на то, чтобы уговорить вас выступить против российского регента и нарушить данное слово… Капитан Бейли - поданный его величества короля Великобритании Георга Пятого, которого с великим князем Михаилом связывают не только союзнические, но и близкие кровные узы. Мы лишь хотим сохранить Бухару, как верного друга и союзника России, и чтобы ваш голос был услышан в Петрограде…
        Глава 26
        Фредерик Маршман Бейли накануне вечером старался временно позабыть о полученном задании в одном из комитетов правительства его величества Короля Георга V, а, проще говоря, - в разведывательной службе Великобритании МИ-6, которую возглавлял сэр Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг. Естественно, что перед неожиданной отправкой в Бухару его инструктировал лишь непосредственный начальник, но задание было на контроле у самого капитана Мэнсфилда. Этот человек гренадерского роста отличался железной волей и высочайшей требовательностью, переходящей порой в безжалостность не только к неисполнительным подчиненным, но и к себе лично. Каждому новичку, переступившему порог штаб-квартиры, старожилы считали своим долгом рассказать трагическим шёпотом о том, как их captain Камминг, попав в аварию, сам отрезал перочинным ножом себе ступню, зажатую в обломках автомобиля, чтобы спасти сына. После сей дружеской беседы служебное рвение новоиспечённого рыцаря плаща и кинжала возрастало на несколько порядков, а процесс отсеивания лиц, неспособных к службе в разведке, позволял повысить естественный отбор на самом первом этапе.
Эффект закреплялся навечно, когда в процессе дальнейшей службы им доводилось попасть в кабинет к самому «С» и стать свидетелем его невинной шутки - вонзания ножа для разрезания бумаги в собственную ступню, точнее - в её протез…
        Но пока можно было ни о чем не думать, а просто отдыхать после отнявшего все физические и духовные силы перехода, а скорее - прорыва через Памир. Русские пограничники всегда создавали серьёзные проблемы подданным Британской короны, которые пересекали границу исключительно с невинными намерениями, к примеру - туризм или изучение высокогорной флоры и фауны, не отягощая себя при этом маловажными для настоящих джентльменов формальностями по получению соответствующего разрешения. И если ещё несколько лет назад встреча с одним из постов памирского отряда заканчивалась, как правило, выдворением восвояси, то с началом войны обстановка кардинально изменилась. Как ни странно, значительная часть местных туземцев из числа кыргызов относилась к этим русским варварам с симпатией, большей, чем к цивилизованным британцам. Бейли, осторожно переменил положение тела, стараясь не потревожить старую рану, а также синяки и ушибы, полученные в процессе ускоренного передвижения по пересеченной горной местности ввиду необходимости уйти из-под обстрела как минимум из пяти винтовочных стволов, и со злостью припомнил слова
канцлера фон Бисмарка: «…в Азии англичане гораздо менее успешны в цивилизаторской деятельности, чем русские, они обнаруживают слишком много презрения к туземцам и держатся от них на слишком большом расстоянии. Русские же, напротив, привлекают к себе население присоединенных к империи земель, сближаются и смешиваются с ним…»
        А ведь для обеспечения перехода через границу небольшого каравана, сопровождавшего капитана и людей, были предприняты весьма серьёзные мероприятия - несколько шаек из местных головорезов получили приказ «пошуметь» от своих вожаков, прикормленных… Нет-нет, не британской разведкой, а всего лишь уважаемыми английскими купцами. Только половина охранников и он сам сумели прорваться и даже сохранить в целости несколько яков с вьюками, наполненными весьма полезными предметами, позволяющими облегчить собственную жизнь, а при необходимости - создать серьёзные проблемы для своих противников или конкурентов, но Фортуна не всегда будет столь снисходительной…
        Ну всё, нужно выспаться. Здесь, в жилище одного из богатейших людей Бухары - Файзуллы Ходжаева, он в полной безопасности. Этот дом, который, скорее всего, можно было принять за небольшой дворец, перешёл к нему по наследству от отца, чьё состояние оценивалось в миллионы рублей, заработанных на экспорте каракуля. А если учесть, что этим бизнесом не брезговали даже сами повелители Бухары, то круг знакомств уважаемого Файзуллы был весьма широк и полезен.
        Торговля предполагала приём гостей, который мог перейти в ночлег, причём среди посетителей этого дома бывали весьма почтенные и весьма полезные люди, как из числа местных, так и из России и даже из Европы. А посему спальня была обставлена мебелью, которая представляла собой причудливую смесь русского, европейского и восточного стилей. Массивная двуспальная кровать с резной дубовой спинкой производства мебельной фабрики Фишера и Шмидта в Москве, несколько стульев и кресел фирмы Гамбса из Санкт-Петербурга, комод из красного дерева на четыре ящика, вышедший явно из-под руки английского мастера, шкаф с потайными отделениями с целой системой запоров, медная «Парижская» керосиновая лампа… Впрочем, несмотря на разные родословные, всё было очень удобным и располагало к отдыху. Вот только мысли и интуиция, которой капитан привык доверять, не давали уснуть…
        Казалось, что нет никаких причин волноваться. Купцы, как известно, умеют хранить тайны, и не только коммерческие. Сам Файзулла еще в юности, во время учебы в Москве, увлёкся революционными идеями, которые со временем сделали его активным участником движения бухарских джадидов и этим привлекли к нему внимание англичан, всегда и совершенно бескорыстно готовых поддержать борцов против деспотии, естественно - не на своей территории, и теперь активно сотрудничал с британцами, искренне убеждённый в том, что действует во имя и на благо и Бухары, и России. Именно он принес известие, что верховный кушбеги Насрулла сообщил самому эмиру о прибытии капитана Бейли и вскоре состоится «высочайшая аудиенция», а что еще более важно, - встреча с теми лицами, от которых зависит многое, если не всё, в Бухаре…
        Но дела оставим на завтра, как говорится «Every day brings its bread with it»[20 - Каждый день приносит с собой хлеб (англ.).]. Бейли потушил керосиновую лампу и откинулся на подушку, не забыв предусмотрительно засунуть под неё револьвер, оснащённый прицельной световой трубкой германской оружейной компании «Wespi», а на прикроватную тумбочку положить электрический фонарик. Постепенно усталость взяла верх над эмоциями, капитан забылся в тревожном сне, который, подобно морской волне, то накатывал на него, то уходил прочь, заставляя открывать глаза. Во время одного из таких «отливов» Бейли на ощупь нашёл на тумбочке свой золотой швейцарский репетир и нажал на его курок, дабы уточнить время. Дюжина таких трёхкрышечных карманных часов, которые в дополнении к основным функциям могли показывать день недели, дату, месяц и фазу луны, были спрятаны в надёжном месте. Разметка циферблата была выполнена на русском, что в совокупности с корпусом из золота пятьдесят шестой пробы делала их весьма ценным бакшишем для подношения чиновникам из русской администрации.
        А далее события понеслись подобно скакуну на Эпсомском дерби. За запертой изнутри дверью раздались негромкий шорох и поскрипывание - кто-то явно пытался открыть замок. Вначале в просвет под дверью был просунут тонкий коврик, затем ключ выпихнули из скважины, он практически беззвучно упал на него, и коврик пополз наружу. Бейли молниеносным движением достал из-под подушки револьвер, позабыв про ушибы, бесшумно встал с кровати и занял позицию за массивным шкафом. Подушки, накрытые одеялом, создавали иллюзию спящего человека. Смена позиции была проведена весьма своевременно, ибо замок уже был отперт снаружи, дверь приоткрылась, и в комнату кошачьим движением проскользнул мужчина среднего роста в одежде слуги и направился к кровати.
        Бейли резким движение руки навел дуло на едва заметный силуэт, тем самым включая лампу и осветив, а заодно и ослепив незваного гостя, и негромко по-русски скомандовал:
        - Стоять, руки вверх!
        Незнакомец покорно застыл с поднятыми руками, а затем ответил на вполне понятном, но далеко не безупречном английском языке:
        - Good evening, Mr. Captain Frederick Marshman Bailey. Если не возражаете, то дальнейшие переговоры мы проведем на русском языке. Откровенно говоря, я владею языком своего главного врага несколько лучше, чем английским. И предлагаю присесть и спокойно поговорить… Даже не буду возражать, если вы будете меня держать под прицелом до того момента, пока не убедитесь в отсутствии угрозы с моей стороны. Мне известно, что вы представляете здесь МИ-6. А теперь позвольте представиться - бинбаши Мехмет Али-бей. И здесь я выполняю ту же задачу, что и вы, господин капитан, - вырвать Бухару из лап русского медведя. А памятуя, что мудрость Востока говорит: «Враг моего врага - мой друг», то, может быть, мы заключим временный союз? И, кстати, и в этом доме, и в самой Бухаре я не один, кто отстаивает интересы Турецкой империи, а поэтому…
        - А что мне, собственно, мешает пристрелить вас прямо здесь и сейчас? Я буду полностью в своем праве, хозяин дома выступит свидетелем, ещё несколько моих британских друзей подтвердят это же словом джентльмена. - Бейли решил, что пора показать, кто хозяин положения, и поставить не в меру ретивого османа на место. Продолжая держать ночного гостя под прицелом, он опустился в кресло, зажёг электрический фонарь и также перешёл на русский язык. - Верховный кушбеги будет вне себя от гнева, ибо осведомлен о моем появлении, да и если дело дойдет до русских военных властей, то ликвидация турецкого агента, полностью компенсирует возможные претензии ко мне за не совсем официальное пересечение границы… А посему вот мой ответ… Да, у нас есть некоторое совпадение интересов по поводу обуздания русской экспансии, но право принятия окончательного решения я оставляю за собой.
        - Ну что же, у нас в таких случаях говорят - кысмет, - негромко ответил Мехмет Али. - Я думаю, что интересы моей страны важнее моих амбиций.
        Эти слова он сопроводил легким покачиванием головой из стороны в сторону, что означало - почему бы и нет. При этом ни единой интонацией или жестом не позволив проявиться той буре эмоций, которая бушевала в глубине души. Единственное, что его сдерживало - мысль о том, что месть - это блюдо, которое нужно есть холодным.
        - Сейчас, с вашего разрешения, я удалюсь, а во время следующей встречи, которая, как я надеюсь, пройдёт в не столь напряженной обстановке, буду готов обсудить план наших совместных действий…
        Получив в ответ разрешающий кивок Бейли, подтверждённый движением дула револьвера, бинбаши приложил руку к груди, чуть поклонился и неспешно, желая подчеркнуть независимость своих действий, вышел прочь. На полу в качестве доказательств всех этих событий остался лежать ключ и обычный кухонный нож, с помощью которых осман проник в комнату.
        Бейли запер дверь, подпер ее для верности стулом, зажёг лампу, ибо батарею фонаря следовало поберечь, достал из ящика комода серебряную фляжку с коньяком и со вздохом облегчения вновь опустился в кресло. Как ни странно, нервная встряска, полученная в результате ночного вторжения, притупила боль в ноге, но терапевтический эффект следовало закрепить с помощью анестезии, в качестве которой выступили несколько глотков «Хеннесси», сделанные прямо из горлышка. В Британии издавна врачи почитали коньяк как универсальное лекарство от всевозможных болезней, включая даже чуму, а искренняя привязанность к этому напитку короля Георга IV сделала его употребление популярным и даже модным и в аристократических кругах, и, в особенности, в офицерской среде. Затянуться сеансу терапии не позволил репетир, настойчиво напомнивший о времени и о необходимости поспать хотя бы несколько часов до завтрашнего дня, тем более что план действий, согласованный ещё в Лондоне, нуждался в коррекции с учетом возникшего турецкого фактора. Полученные инструкции давали ему достаточно широкую свободу действий, но прямые контакты и
совместную работу с агентом разведки враждебного государства следовало согласовать с руководством, хотя бы из чувства самосохранения…
        Утро следующего дня несколько затянулось. Гостеприимный хозяин предусмотрительно дал гостям отдохнуть до полудня. Тем более что Файзулла Ходжаев дожидался весточки из дворца. И она не заставила себя ждать, Верховный кушбеги Бухары дал знать, что через два дня эмир Бухары, да хранит его Аллах, милостиво приглашает почтенного купца, дабы обсудить дела по торговле каракулем, и не будет возражать, если он возьмёт с собой двух или трёх своих людей, сведущих в этом вопросе. Сие значило, что аудиенция капитану Бейли назначена именно на этот день.
        Несмотря на неофициальный статус встречи, следовало серьёзно подготовится и ещё раз окинуть придирчивым взглядом приготовленные дары для его высочества, тем более что эмир неоднократно получал весьма изысканные и драгоценные подарки лично от императора Всероссийского, а также от знатнейших и богатейших поданных империи.
        На протяжении тысячелетий правители больших империй и небольших княжеств больше всего любили и ценили как оружие, так и благородное искусство охоты. Оружейники Британии славились своим мастерством, и не один монарх Европы был не прочь приобрести ружья фирмы «Холланд & Холланд». Виктор-Эммануил III, кронпринц Австро-Венгрии, принц Уэльский, президент Североамериканских Соединённых Штатов - все эти люди владели и гордились этим «королевским оружием».
        Поэтому среди груза, доставленного Бейли в Бухару, самым ценным по праву считались два ружья и штуцер ручной работы, украшенные клеймом «Холланд & Холланд» и орнаментальной инкрустацией золотом, а также миниатюрным изображением флага Бухары. К ним прилагались приборы для набивки гильз, запас патронов из расчёта по триста штук на ствол, чехлы, футляры и прочие необходимые и не очень аксессуары. В качестве дополнения присутствовали золотые часы швейцарского производства, подзорная труба и бинокль, усыпанные драгоценными камнями. Отдельное место занимала изготовленная по специальному заказу британская генеральская сабля, над которой немало потрудились руки умелого ювелира. Как известно, эмир имел чин генерал-лейтенанта Русской Императорской армии, и этот подарок был своеобразным намёком на возможность получения аналогичного звания, но уже от короля Георга V.
        Естественно, Бейли не мог открыто явиться ко двору эмира не только в офицерском мундире, но и в гражданском костюме. Следовало изменить свою внешность, и первым делом, как ни жалко было это делать, пришлось подбрить усы. Опыт разведывательной деятельности приучил капитана с ловкостью, достойной профессионального актера, используя любые подручные средства, за четверть часа становится совершенно другим человеком. И к моменту, когда в ворота дома Ходжаева постучал присланный кушбеги командир десятка джигитов, которые должны были сопроводить почтенного купца и при необходимости расчистить путь от слоняющихся зевак, туалет капитана был завершен. Бейли был в костюме с бабочкой, на голове - черный каляпуш[21 - Каляпуш - традиционный татарский мужской головной убор для повседневной носки, одна из разновидностей тюбетейки.] с золотым орнаментом, очки. В общем, он ничем не отличался от молодых татарских купцов из Казани, которые на протяжении десятков лет вели свои дела в Бухаре, в том числе и с торговым домом Ходжаевых.
        Ходжаев, Бейли и один из доверенных мирзо[22 - Мирзо - бухарский вариант клерка.] разместились в закрытой повозке, в которую же сложили несколько достаточно больших свертков. Так как слухи о приглашении почтенного купца к эмиру могли достичь чужих ушей, подобный груз не мог никого удивить, ибо как сказал поэт:
        Чтоб успешным купцом в Бухаре тебе стать,
        Ты обычай простой соизволь выполнять:
        Свой товар ты продашь и богатым вернёшься,
        Коль бакшиш Кушбеги поспешишь передать.
        Безусловно, его высочество Сеид Алим-хан, ещё вступая на престол, торжественно отказался от приёма каких-либо подарков или подношений и запретил делать это своим чиновникам. Но разве не является прямым долгом главного кушбеги лично проверить, что собирается тот или иной купец привезти повелителю и достойно ли это высочайшего внимания?..
        Несмотря на все усилия сопровождающих купца джигитов, дорога до дворца Ситораи Мохи-Хоса заняла не меньше часа. Не составляло особого труда с помощью плети отогнать зазевавшегося водоноса или торговца, но когда дорогу преградила группа дервишей, то пришлось ждать, пока эти святые люди соизволят освободить им путь, тем более, если они занимались богоугодным делом обращения неверных в истинную веру. Взяв в тесный круг юношу с еврейскими чертами лица, они хором кричали: «Кофир, аз куджо гашти?»[23 - Неверный, откуда ты вернулся?] Дело было в том, что глагол «гаштай» означал одновременно несколько понятий - «вернуться» и «отречься». И услышав ответ от перепуганного юнца, что «он вернулся из Хивы», торжественно завопили: «Вы слышали, правоверные, как этот иудей отказался от своей лживой веры», и потянули несчастного к казию, дабы закрепить сей переход официально.
        Впрочем, эта дикая по сути картина нисколько не поразила Бейли. Капитан, как истинный английский джентльмен, не ожидал ничего иного от дикарей, которыми, по его искреннему убеждению, являлись все без исключения народы, кому не повезло родиться на Острове под священным скипетром британский монархов. Тем более что известная пословица гласит: «When in Rome do as the Romans do»[24 - Когда ты в Риме, делай так, как делают римляне (англ.). Русский аналог - в каком народе живешь, того обычая и держись.]. А эти религиозные фанатики, как и их иудейская жертва, смогут быть очень полезными, особенно если им объяснить, что все их горести и обиды приключаются исключительно из-за русских и стоит лишь их прогнать, как тут же на землях эмирата воцарится рай, который, как известно, каждый представляет по-своему.
        Файзулла Ходжаев, увидев, что окружающие события перестали интересовать его английского гостя, задёрнул занавеску и продолжил начатый еще вчера рассказ о последних новостях и слухах, которые он, как настоящий саудогар[25 - Саудогар - крупный купец.], просто обязан был знать. Дальнейший путь протекал значительно быстрее, почтенного купца и его сопровождающих уже ничто не отвлекало от неспешной беседы, если не считать звуков ударов плети о спины простолюдинов, не успевших очистить дорогу, их жалобные причитания и злорадный смех невольных зрителей этого бесплатного представления. Стража на воротах была заранее предупреждена, и повозка, беспрепятственно проехав через ворота, после того как один из телохранителей окинул мимолетным взором пассажиров, остановилась неподалёку от домика, построенного эмиром, в котором должны были размещаться император Николай II и члены его семьи при несостоявшемся из-за войны посещении Бухары. Возле него, перебирая пальцами зерна четок, неспешно прохаживался сам верховный кушбеги Мирза Насрулла. Далее события развивались практически молниеносно. Как только мирзо выгрузил
из повозки свёртки с подарками, он вместе с Ходжаевым удалился в сопровождении одного из своих людей. Но в самый последний момент Файзулла успел передать Бейли небольшую, богато украшенную шкатулку, шепнув на ухо, что в гареме эмира появилась новая фаворитка, которая уже на протяжении нескольких ночей услаждает повелителя, и несколько изящных драгоценных безделушек, поднесённых ей в подарок, будут нелишними. А также то, что переговоры с эмиром и его ближайшим окружением следует вести на русском языке, дабы избежать необходимости присутствия переводчика. В этот момент капитан почувствовал искреннюю благодарность к купцу за сей весьма предусмотрительный шаг, ибо именно тот вьюк, в котором разместились аналогичные подарки, был потерян в ходе встречи с русскими пограничниками и, скорее всего, достался им в качестве трофея.
        Алим-хан ждал важного гостя в одной из комнат. По совету искушённого во всевозможных интригах верховного кушбеги, эмир стоял спиной к двери и, по всей видимости, предавался размышлениям о государственных делах, глядя в известные только ему дали. Тем самым удалось избежать несколько щекотливого обстоятельства в первый момент встречи с представителем правительства его величества короля Георга V. С одной стороны - капитан прибыл инкогнито, но с другой - поддержка британцев была необходима.
        При звуках открывающейся двери повелитель Бухары неспешно повернулся. Капитан Бейли увидел весьма упитанного мужчину с ухоженной бородой, в синем халате, с шашкой казачьего образца и несколькими орденами на груди, среди которых капитан с горечью не заметил ни одного британского. Произнося дежурные слова приветствия и пожелания его высочеству эмиру Сеид Мир-Мухаммеду Алим-хану, капитан мысленно ругал свое руководство, не озаботившееся за все семь лет правления пожаловать повелителю Бухары какой-либо британский орден. А вот император Николай явно не скупился на награды; из орденов, имевших небесными покровителями святых, наличествовали знаки Александра Невского, Владимира, Анны. Завершал этот своеобразный иконостас орден Белого орла. Отзвучали приветственные и ответные слова, эмир благосклонно принял подарки, с особым удовольствием собрал одно из ружей и несколько раз примерился к нему, оценивая баланс. Последним из подарков в его руку попала английская сабля, и Алим-хан опробовал несколько приемов защиты и нападения.
        Отдав должное ритуалам и этикету, эмир, кушбеги и присоединившийся к ним генерал-майор Мирбадалев разместились за столом напротив присевшего последним Бейли…
        Глава 27
        Через несколько дней «военный совет», решавший судьбу Бухары, собрался в расширенном составе. К присутствовавшим в прошлый раз присоединились генералы Половцев, Потапов и капитан Волгин. После представления их друг другу, которое сделал лично регент, подполковник Воронцов в течение получаса озвучил обстановку, сложившуюся на данный момент в Туркестане. Причем он оперировал фактами, полученными из разных источников, включая информацию из штаба генерал-губернатора, военной контрразведки, отдельного корпуса пограничной стражи, Священного Синода, обзора прессы и так далее. Когда все сегменты общей картины сложились в единое целое, впечатление было удручающим, аналогичным тому, когда огонёк, бегущий по бикфордовому шнуру, вот-вот дойдёт до мины.
        Во время доклада Воронцова академик украдкой наблюдал за генералом Половцевым. Будучи отменным физиономистом, он пытался понять, чего можно ожидать от профессионального разведчика и в целом неординарного человека, коим без сомнения был Петр Александрович. Павлов-Тесла отлично знал о высочайшем качестве подготовки специалистов в Академии Генштаба и о том, что такой человек может оказать неоценимые услуги или напротив - нанести значительный вред. Ярчайшим примером мог служить барон Маннергейм, который, возглавив в иной реальности отколовшуюся от империи Финляндию, создал для Советской России весьма серьёзные проблемы. И тот факт, что даже после участия вместе с Германией в войне против СССР он остался на своем посту, говорит о неординарности сего генерала пока ещё Русской Императорской армии…
        Первое впечатление было положительным. Статная, не обремененная излишним весом фигура генерала говорила о том, что он свою службу проводит не в уютных кабинетах. И черкеска выглядела на нем не как дань моде, а напротив - как привычная одежда. Три орденских знака были с мечами, а кинжал на поясе был не драгоценной безделушкой, а настоящим оружием.
        - Кого же он мне напоминает? - задал сам себе вопрос академик, и уже через мгновение отличная память, которой в равной степени обладали обе его сущности, подсказала: - Гетмана Скоропадского в блестящем исполнении Владимира Самойлова из фильма «Дни Турбиных»…
        Генерал Половцев, внимательно слушая подполковника от жандармерии и, несмотря на въевшуюся в плоть и кровь привычку аристократа относиться с толикой предубеждения к господам из Отдельного корпуса, не мог не оценить того профессионализма, с которым гигантский пласт информации был обработан, пропущен через фильтры, рассортирован и сведен в единую целостную картину. Складывалось впечатление, что вопреки всем нормам и традициям, некий выпускник Николаевской академии сделал карьеру в жандармерии. Но этого не могло быть по определению, и, следовательно, необходимо признать тот простой факт, что перед ним специалист, как минимум, не уступающий генштабистам. Согласившись с этим малоприятным для себя выводом, Петр Александрович удвоил свое внимание с некоторой толикой надежды найти в этом потоке информации хоть один пробел, позволивший бы и ему внести свою лепту. И судьба предоставила ему такой шанс. После того, как Воронцов закончил свой доклад, регент, взявший на себя бремя председательствующего, предложил присутствующим задавать вопросы или высказать свое мнение.
        Половцев поднял руку, показывая тем самым желание выступить, и, дождавшись от Михаила одобрительного: «Прошу вас, Петр Александрович, мы внимательно слушаем», начал:
        - Прежде всего, Петр Всеславович, позвольте высказать свое искреннее восхищение столь профессионально подготовленным докладом, но также позвольте внести и свой посильный вклад. В анализе расстановки сил в Бухаре, как мне кажется, упущен один фактор, а точнее - человек. Я имею в виду Бориса Церетели, который имеет достаточно много шансов в случае смерти или измены Сеид Алим-хана претендовать на трон Бухары, так как его отец приходится последнему дядей. В той игре, которую затеяли враги империи, этот человек может стать некоей козырной картой. Тем более что его супруга происходит из весьма уважаемого грузинского княжеского рода.
        - Но позвольте, Петр Александрович, по нашим данным Борис Церетели уехал, как обычно, в Кермин к своему отцу. Я рассчитывал, что им можно будет заняться чуть позже, по возвращении в Петроград.
        - Уехал, да не доехал, - с довольной улыбкой парировал Половцев. - Мне тут совершенно случайно попал в руки номер газеты с информацией о небольшой железнодорожной аварии. Не буду вдаваться в подробности, скажу только одно - среди списка лиц, пострадавших в сем инциденте, упомянут весьма дотошным репортёром и «его сиятельство, князь Борис Церетели, близкий родственник его высочества Сеид Мир-Мухамм?д Ал?м-хана, правящего эмира Бухары». Я уточнил, что Церетели получил серьёзный перелом правой ноги, а тут ещё аукнулись травмы, полученные на футбольном поле. В общем, в данный момент он находится на излечении в госпитале Зимнего дворца и, по мнению эскулапов, пробудет там не меньше месяца. Кстати, Иван Петрович! - Генерал повернулся к Павлову. - Мне кажется, есть смысл перевести его в ваш чудесный Институт. Тут его и на ноги поставят, и будет он под нашим полным контролем.
        - Да-с, Петр Александрович, признаю вашу правоту. - Воронцов наклонил голову в знак уважения. - Потенциальный претендент на престол Бухары, офицер Русской Императорской армии, да ещё и преданный государю императору, искренне благодарный уважаемому академику Павлову за исцеление от недугов…. Всё это позволит действовать в Туркестане более уверенно и решительно…
        Теперь позвольте высказать предложения по возможному усилению состава Экспедиции особого назначения… Именно так я предлагаю назвать убывающих в Туркестан. По линии Корпуса госбезопасности могу рекомендовать моего бывшего заместителя в Москве - ротмистра Владислава Викторовича Белозерского, а также ещё двух офицеров, которые имеют позитивный опыт совместной деятельности с подполковником Гуровым в Минске по обезвреживанию германской агентуры, - подполковника Колесникова и штабс-ротмистра Астафьева. Кроме этого, считаю необходимым привлечь и опытного юриста, военного следователя полковника Лисовского. А уж они после прибытия в Туркестан сумеют подобрать подходящих сотрудников на месте. Силовое обеспечение экспедиции за штабс-капитаном Волгиным. Вот данные по личному составу, вооружению, связи и иному оснащению - всего восемьдесят человек, в том числе четыре офицера. Что касаемо кандидатур священнослужителей, то отец Александр представил свой список из трех фамилий, включая и его самого. Предлагаю отправлять всех одним специальным поездом…

* * *
        Неделя после совещания пролетела по формуле «День да ночь - сутки прочь». Офицеры, входящие в ЭОН, да и лица, отвечавшие за подготовку и всестороннее обеспечение операции, могли позволить себе перерыв на еду и сон не более трёх часов в день. Учитывая, что возраст убывающих в Туркестан давно вышел за пределы студенческого, оставаться на ногах помогли крепчайший чай с щедрой добавкой некоторых травок, с легкой руки академика получивших наименование «адаптогены», полный отказ от спиртного и четырехразовое усиленное питание.
        Несмотря на это, не сорвать дату выезда помог лично регент, а точнее, один из его офицеров по особым поручениям, который открывал двери снабженцев и интендантов, что называется - «с ноги», после чего они мгновенно «проникались важностью визита» и основным словосочетанием в их лексиконе становилось упоминание названия данного Салтыковым-Щедриным своей газете, а именно - «Чего изволите?».
        Всего под начало капитана Волгина выделили два усиленных взвода из состава Нарочанского батальона. Собственно, ветераны были представлены двумя прапорщиками и несколькими унтер-офицерами. Причем последние по совокупности боевых заслуг в самое ближайшее время готовились перейти в категорию «ваше благородие». Хотя именовать остальных бойцов «новичками» можно было лишь весьма условно, и то по традиции, установленной в батальоне Гурова. Георгиевские кавалеры Ковпак, Чапаев и иже с ними, по сути, были матёрыми вояками, но до уровня легендарного первого состава им ещё предстояло подняться.
        Помимо личного стрелкового оружия «скорострелы» были представлены ружьями-пулеметами. Учитывая перевод батальона на пулемёт Льюиса, командированным щедро выделили десяток «мадсенов» с изрядным запасом патронов на каждый ствол. А помимо этого - пяток трофейных маузеров с оптическими прицелами, гранаты и «протчая, протчая, протчая»… Академик Павлов от щедрот своих, кроме сублимированных продуктов, витаминов, стимуляторов, средств от кровососов, медикаментов и иных очень полезных мелочей, выделил две переносные рации нового образца. Причём в каждой из них находилось некое термитное устройство также эксклюзивного исполнения, которое должно было гарантировать «защиту авторских прав и исключение незаконного копирования нашими злейшими союзниками и противниками».
        Не менее продуманно отнеслись и к выбору подвижного состава. Никаких теплушек с душистым сеном на деревянных нарах и удобствами «за ближайшим кустом» на остановках и «за бортом» в процессе движения для нижних чинов. Всех разместили в вагонах «микст» с небольшой лишь разницей - руководство ЭОН располагалось в вагоне первого класса в центре эшелона, а впереди и сзади во втором классе должны были ехать бойцы. Учитывая специфику Туркестана, в поезде было смонтировано устройство системы Г. П. Бойчевского для принудительного охлаждения воздуха. В качестве дополнительного бонуса, обеспечивающего безопасность пассажиров, служил прочный стальной корпус вагонов, создающий защиту при ружейном обстреле.

* * *
        Паровозный гудок заставил собеседников практически одновременно перевести взгляд на окно. Воспользовавшись этим, Половцев сделал небольшую паузу в своем повествовании и налил себе из термоса еще черного кофе с коньяком. Требовалось чуть смягчить горло, ещё не успевшее полностью избавиться от последствий ангины, усугубленной необходимостью в последнее время постоянно напрягать голосовые связки. Командование дивизией предполагало необходимость периодически применять командный рык, основными характеристиками которого во все времена была громкость, зычность, а также употребление сочных сравнений и эпитетов, заимствованных из тех разделов великого могучего русского языка, которые относятся к сферам исключительно служебного пользования и не могут быть применены в светском обществе. Пётр Александрович никак не мог окончательно понять собственного статуса в той операции, которую предстояло провести в Туркестане. И дело было не в офицерах Корпуса госбезопасности или военном следователе. Заминка была в обычном на первый взгляд капитане и его не до конца понятных полномочиях, очерченных лично самим        С одной стороны, в документах на первом месте стояла его фамилия, с другой - великий князь Михаил весьма убедительно рекомендовал прислушиваться к мнению капитана Волгина, который командовал сборным подразделением, набранным из рядовых и унтер-офицеров Нарочанского батальона, и должен был стать своеобразным «последним доводом» при возникновении проблем.
        Память услужливо подсказала аналогию из отечественной военной истории времён Петра Великого, когда молодые поручики-преображенцы направлялись царем-батюшкой, дабы придать ускорение чересчур медлительному генерал-фельдмаршалу Шереметеву и обладали привилегией прямого доклада, минуя все промежуточные чины и инстанции. А уж по крайней нужде могли и сами «карать и миловать». Про нарочанцев давно уже ходила молва, в которой могли меняться только эпитеты: янычары, преторианцы или опричники. Но резюме было одно. Эти люди - щит и меч великого князя Михаила.
        Кроме того, генерал невольно ревновал. Ещё совсем недавно он вполне обоснованно считал себя другом Михаила Александровича. Их взаимоотношения не сводились лишь к взаимоотношениям командира дивизии и начальника штаба, а были, скорее, боевым братством. Тем более что в какой-то мере их объединяло пусть и весьма далёкое, но всё же кровное родство. Теперь же возле великого князя, да и его венценосной матушки находились внешне совершенно разные люди - генерал Келлер, академик Павлов и подполковник Гуров. Именно они стали его ближниками. Но приказ и долг превыше всего, тем более что капитан Волгин не дал ни малейшего повода или намёка на своё особое положение, а напротив, вёл себя, как тактичный офицер, не забывающий, впрочем, о своем достоинстве. А посему - долой самоедство и делай, что должен, и свершится, чему суждено…
        - …И учтите, Иван Георгиевич, что, попав в Туркестан, вы одновременно окажетесь сразу в двух мирах. И чем далее вы отъедете от резиденции генерал-губернатора, тем более четкой станет эта грань. Вы читали роман Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»?.. Да? Великолепно, тогда я вам гарантирую такое же путешествие во времени, которое совершил герой этой книги, только с поправкой на специфику Востока. И для этого переноса вам вовсе не обязательно получать удар ломом по голове, скорее этого следует опасаться при перемещении по улочкам Бухары. В Туркестане этой зимой совсем не было снега, а потом засушливая весна с сильными морозами. Урожай практически загублен. Поставки зерна из России значительно сократились по причине боевых действий, нет средств для ремонта плотин. Налоги, реквизиция лошадей и верблюдов, телег и юрт. Как следствие - рост преступности. Дехкане, лишившись пропитания, сбиваются в банды. После чего мгновенно находятся весьма красноречивые проповедники, которые убедительно объясняют, «что во всем виноваты эти русские, что все их железные дороги, телеграф, больницы -
происки Иблиса и прочих шайтанов. Неурожай - это кара Аллаха за отказ от обычаев предков. И стоит лишь прогнать урусов, как мгновенно воцариться аль-фирдаус», то есть рай. И весьма многие этому верят. У обывателей, живущих в Бухаре, своя, порой непонятная для европейцев, психология. Вот ответьте, уважаемый Иван Георгиевич, по вашему мнению, какой начальник полиции более уважаем простыми бухарцами - добрый и честный или злой и жадный? И кто из них будет эффективнее бороться с преступниками?
        - Так сразу и не решишь, Петр Александрович, - не спеша ответил Волгин. - Жизнь учит, что идеал встречается только на страницах романов. У нас в полку в октябре четырнадцатого молодой подпоручик, начитавшийся Толстого и пальцем ни разу не тронувший нижних чинов, завёл в атаке своих солдат под германские пулеметы. А фельдфебель, коего они же не без причины именовали «шкурой», выбивающий дурь и глупость кулаками, сумел в итоге вывести оставшихся в живых из окружения. И сам лично троих гансов в штыковой заколол.
        - Да-с, Иван Георгиевич, вы правы. Фронт быстро излечивает от иллюзий и приучает быть циничным реалистом. Но представьте себе, что иногда бывают чудеса. Есть такой человек в Бухаре - Мирзо-Хаит Сахбо, который несколько лет назад был миршабом, то есть начальником полиции Бухары. Сейчас, кстати, он лишён всех постов и числится мелким чиновником.
        Девиз его - «знанье», ему неведом страх,
        И льву он подобен в поступках и речах.
        Такой благородный и сильный человек
        На свет не рождался поистине в наш век…
        Так о нём написал Шариф-Джон-Махдум. Начальник полиции в Бухаре - очень и очень непростая должность, на ней вообще не платят жалованья. А средства на пропитание и на подарки эмиру следует изыскивать, беря мзду с воров и владельцев игральных притонов, а следовательно - не бороться с преступниками, а руководить ими. Мирзо не брал мзду, укоротил преступников и даже сумел решить вопрос с освещением улиц. Эти «прегрешения» какое-то время ему прощали, но, о ужас, - он не делал подарки эмиру. Теперь же Мирзо-Хаит Сахбо грозит зиндан. Зато один из его предшественников, миршаб Абдурахим-бек, который был прозван в народе «гуладинг» - чурбан, что полностью отвечало как его скверному характеру, грубости и полной безграмотности, так и внешнему облику, главным украшением которого являлись маленький рост и огромное брюхо, продержался на этом посту значительно дольше…
        Большая часть знати, включая и эмира, держит деньги в подвалах, не доверяя банкам. Говорят, что за год до войны мыши изрядно подсократили казну Сеид Алим-хана - практически полностью погрызли казначейских билетов на полмиллиона рублей. В общем, порядок и закон держится в основном на российской военной администрации, и многие из жителей Бухары, у которых есть деньги, пытаются перейти в русское подданство и тем самым защитить себя от произвола местных властей. Эмират напоминает сейчас перегретый паровой котел, который может взорваться в любой момент, а в топку тем не менее постоянно подбрасывают дрова. По моим прикидкам, мы прибудем в Бухару как раз перед большим местным праздником «дегача-пази», когда лучшие повара соревнуются в искусстве приготовления плова. Поглазеть на это зрелище, да и хоть раз поесть досыта совершенно бесплатно, соберутся толпы людей. И достаточно любой случайности, не говоря уже об умысле, чтобы пролилась кровь. Помнится, когда короновался император Николай Александрович, на Ходынском поле погибли или пострадали почти три тысячи москвичей…

* * *
        В общем, общая дорога и общее дело, как правило, сближает людей, которые привыкли по совести выполнять свой долг. Отношения между Половцевым и Волгиным если и не стали дружескими, то заметно потеплели. А распитая под неспешную беседу бутылочка Шустовского окончательно закрепила сложившийся статус-кво генерала и капитана. Чем больше вёрст наматывали на себя перестукивающие на стыках рельсов колёса вагонов по территории Туркестана, тем больше тревога заползала в сердце. Попадавшиеся навстречу при остановках торговцы из местных с подобострастием кланялись русским господам, но стоило лишь отойти на несколько шагов, как раздавались проклятия на местном языке, который отлично понимал Половцев, а остальные были обеспечены карманным русско-узбекский словарем Лапина, изданного в Самарканде еще в 1899 году. Заправка паровоза водой, догрузка углем растягивались во времени всё больше и больше, а спесь и зазнайство начальников станции, пытающихся в первую очередь обеспечить всем необходимым составы, имеющие то или иное отношение к Земгору, вот уже несколько раз приходилось сбивать начальственным генеральским
рыком и озвучиванием ключевых фраз из бессмертных произведений Салтыкова-Щедрина: «Не потерплю и разорю!» А уж если чуть позади разъярённого его превосходительства стояло два звероподобных прапорщика явно из фронтовиков, с расстёгнутыми клапанами кобур, из которых выглядывали рукоятки люгеров, то желание фрондировать мгновенно вылетало из головы незадачливого чинуши, а условные рефлексы стимулировали обильное выделение влаги из потовых желез, а иной раз и из другой системы организма, после чего нижняя часть вицмундира нуждалась в немедленной стирке.
        В очередной раз Половцев мысленно высоко оценил подготовку данной экспедиции - в одном из вагонов ехали не два, а три состава паровозной прислуги, включая, естественно, и механиков. Ибо к местным паровозникам доверия не было. Поначалу эти мелкие на первый взгляд детали объясняли привычным для провинций Российской империи бардаком и своеобразным толкованием местными чиновниками закона всемирного тяготения Ньютона: «Юридическая сила столичных указов, как и необходимость их выполнения, обратно пропорциональна квадрату расстояния между Петроградом и резиденцией провинциального генерал-губернатора». Но постепенно мелочи стали соединяться в единую картину. Первым своими подозрениями поделился Волгин:
        - Петр Александрович, а вам не кажется, что вот-вот что-то должно случиться? Подобные ощущения не раз появлялись у меня на передовой перед германским артобстрелом или визитом их аэропланов с бомбами.
        - И вы заметили, Иван Георгиевич? Похоже, в Туркестане могут произойти события, подобные февральским, только помноженные на местную специфику. Лично я начинаю ощущать себя подобно укротителю из цирка - ожидаешь атаки хищников со всех сторон одновременно. На всякий случай, отдайте команду своим людям, чтобы передвигались при остановках только вдвоём или втроём, даже посещая ретирадник… И оружие держали наготове.
        - Уже распорядился, ваше превосходительство, - официальным тоном ответил капитан. - Тем более что моим орлам частенько приходилось брать языков из числа германских офицеров именно там. Более того, по некоторым слухам, с которыми делились на допросе пленные, посещение отхожих мест в зоне действия наших групп отдельными чинами превращалось в небольшую войсковую операцию с выставлением вооружённых часовых по всему периметру.
        - Великолепно, Иван Георгиевич. Но есть ещё одно обстоятельство. Помните наш разговор и сравнение обстановки в Бухаре с паровозным котлом, готовым взорваться? Я тут давеча вспоминал некоторые малоизвестные эпизоды гражданской войны в САСШ, с которыми нас ознакомили в Академии. Речь идет о минах, замаскированных под кусок угля. Если мне не изменяет память, то южане потопили несколько пароходов янки, включая штабное судно генерала Батлера. А если припомнить строчку ныне уже покойного поэта Константина Фофанова: «Ах, экономна мудрость бытия: Всё новое в ней шьётся из старья!», то нельзя исключать, что это в прямом смысле адское изобретение может проявиться или уже проявилось на просторах империи, а посему считаю необходимым контролировать погрузку угля в тендер паровоза свободной обслугой, подкреплённой на всякий случай парочкой ваших орлов.
        Как выяснилось по прибытии спецпоезда в Ташкент, слова Половцева оказались вещими. Оставив за себя Волгина, генерал с упоминавшимися выше прапорщиками, ставшими его неофициальными телохранителями, уже собирался убыть для представления генерал-губернатору, но для приведения прически и усов в безукоризненное состояние посетил парикмахера, принимавшего клиентов в небольшом заведении прямо на станции. Петр Александрович за последние годы привык доверять своей интуиции, которая не раз выручала его во время нелёгкой службы генштабиста-разведчика, а позже оберегала на передовой. А поскольку чувство тревоги и ожидания неприятных сюрпризов вот уже на протяжении последних суток не покидали его голову, то во время визита салона с ним были оба сопровождающих, которых звали прямо-таки по-апостольски - Пётр и Павел.
        А далее произошло то, что великолепно обыграл Ференц Легар в своей оперетте «Веселая вдова». Мастер, польщённый обслуживанием столь высокопоставленного клиента, счел необходимым в процессе священнодействия над усами генерала, ознакомить их владельца со всеми последними новостями и слухами, сделав это в темпе, которому мог бы позавидовать любой пулемет. Пётр Александрович, чуть прикрыв глаза, мысленно планировал сценарий встречи с Куропаткиным, как вдруг его слух выловил в скороговорке работника ножниц и бритвы фразу:
        - А его высокопревосходительство генерал-губернатор изволили убыть со своими офицерами и конвоем часов шесть тому назад…
        Эти слова мгновенно вывели опытного генштабиста из полудрёмы, и, ничем не выдавая своей заинтересованности, он задал вопрос:
        - А не знаете ли, милейший, куда это направился Алексей Николаевич? Хотя навряд ли это вам известно - военная тайна!
        - Ну что вы, ваше превосходительство! - с толикой обиды на чистейшем русском языке с московским говорком, ответствовал месье Жан, ибо именно так именовалось имя владельца сего заведения, указанное на вывеске. - Судя по разговорам нескольких офицеров, посетивших мой салон перед отбытием поезда генерал-губернатора, его высокопревосходительство отбыли в Бухару по приглашению эмира. И как говорят, эмир собирается на этом празднике объявить священную войну тевтонам и австрийцам и направить свою гвардию на фронт…
        Теперь информация сложилась в голове генерала в чёткую картину. Похоже, какие-то силы нашли возможность выманить генерал-губернатора из резиденции, и, скорее всего, назад он не должен вернуться живым. Нужно мчаться вдогонку, он инстинктивно заёрзал в кресле, и месье Жан мгновенно прореагировал и торжественно провозгласил:
        - Готово, ваше превосходительство!
        Генерал, бросив взгляд в зеркало, остался вполне довольным увиденным и протянул ассигнацию искусному мастеру, которую тот принял, не скрывая удовлетворения и сопровождая словами:
        - Премного благодарен…
        Но именно на этом слове за открытым окном раздались какие-то крики, а потом прозвучали два выстрела. Генерал, вытягивая из кобуры пистолет, бросился к двери, но вопреки всем нормам субординации, прапорщик Павел пресёк боевой порыв высокого начальства и, прикрывая собой, оттеснил в сторону от двери и открытого окна, а его напарник с готовым к стрельбе люгером каким-то кошачьим движением выскользнул наружу. Через минуту раздался пересвист, после чего Павел, не спеша спрятать оружие, произнес:
        - Можно выходить, ваше превосходительство, безопасно.
        Выйдя на платформу, они увидели весьма занятную картину. Возле паровоза, в тендер которого уже почти успели загрузить уголь, на земле корчился, изрыгая проклятия, состоящие из смеси русских и турецких слов, связанный по рукам и ногам мужчина в форме обходчика вагонов. Причина столь экспансивного поведения была весьма уважительна - на предплечье правой руки и голени левой ноги расплывались кровавые пятна, рядом на земле валялся молоток на длинной ручке и кинжал. Непосредственно возле него стояло двое бойцов из взвода сопровождения с готовым к бою оружием. Попытка станционных зевак собраться в некое подобие толпы была решительно пресечена промчавшимся от вагона десятком солдат, которые мгновенно оцепили паровоз.
        - Что здесь происходит? - задал вполне законный вопрос генерал, причем закалённые нервы генштабиста и фронтовика позволили сделать это спокойным и хорошо поставленным командирским голосом.
        - Так что, ваше превосходительство, бомбу нам хотел подкинуть, турок проклятый, - отрапортовал машинист паровоза. - Вон туда, мы её от греха подальше сбросили.
        С этими словами он показал рукой на яму возле угольной кучи.
        Половцев подошёл поближе и заглянул вниз. Там на дне валялся на первый взгляд кусок угля, но подозрительно правильной формы, близкой к цилиндрической. А если присмотреться внимательнее, то можно было заметить кончик детонирующего шнура, который стал заметным после того, как угольная пыль, которой была намазана динамитная шашка, немного отлетела.
        - Этот аспид как бы колеса простукивал, а как до паровоза дошёл, из сумки кусок угля вытянул и в тендер подкинуть навострился. А их благородие капитан Волгин нас предупредил, чтоб мы в оба глядели. Вот я и шумнул. А ну, говорю, покажь, что из сумки достал. Он-то кусок на землю уронил да и молотком в меня запустил - чудом уклонился. А потом за кинжал схватился. Слава тебе, Господи, - машинист перекрестился, - унтера ваши не оплошали, вмиг из револьверов душегуба этого успокоили.
        - Значит, так, братцы! - подвёл черту генерал, обращаясь уже к унтерам. - Благодарю за службу, а теперь тащите этого бомбиста в вагон на допрос. Только перетяните руку и ногу, чтобы не издох раньше времени.
        - Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, до допроса доживёт, нам не впервой таких шустрых потрошить приходится. Заговорит, как на исповеди.
        В течение получаса проводился блиц-допрос, в процессе которого на злоумышленника поочередно оказывались некоторые воздействия, стимулирующие искренность в виде легкого постукивания сапогом по наскоро перебинтованной руке и ноге. Потеря сознания тут же купировалась расторопным фельдшером, заботливо подносящим смоченную нашатырным спиртом ватку к расквашенному носу лжеобходчика. Ведро с водой также было в готовности к применению в качестве средства реанимации. Примерно на тридцать пятой минуте допрашиваемый начал говорить, зачастую опережая сами вопросы…
        Ахмед, таково было настоящее имя террориста, был из недоучившихся студентов и имел в турецкой армии звание «забит намзэди», то есть кандидат в офицеры. Попав в плен, высказал желание сотрудничать с администрацией лагеря для военнопленных, активно учил русский язык. Затем вместе с одним из турецких офицеров был отправлен в регион с мусульманским населением. Так они попали в Туркестан. Затем ему организовали побег и устроили работать на железную дорогу. По легенде он был родом из казанских татар, что легко объясняло наличие соответствующего акцента. Его непосредственной задачей было предотвратить отправку любого состава, перевозящего солдат в сторону Бухары, так как на поезд генерал-губернатора Куропаткина подготовлено нападение примерно в ста верстах от Ташкента. А далее должно начаться восстание против русских гяуров и их местных прислужников.
        - Так-с, господа… - этими словами Половцев открыл импровизированный военный совет, на котором помимо него самого, полковника Лисовского и капитана Волгина присутствовали и несколько прапорщиков, включая, естественно, уже упомянутых выше Петра и Павла. Ротмистр Белозерский и штабс-ротмистр Астафьев с группой солдат проверяли территорию станции.
        Наплевав в определенной степени на субординацию, Пётр Александрович исходил из суворовского постулата о том, что каждый солдат (не говоря уже об офицерах) должен понимать свой маневр. Тем более что нужно было срочно принимать решение, а счёт шёл не на часы, а на минуты…
        - Я позволю себе нарушить традицию выслушивать поначалу младшего по чину и изложу свой план действий, но прошу господ офицеров затем высказать свои предложения. Господин капитан, вы с основными силами на всех парах мчитесь в направлении станции Джизак. Судя по тому, что на запросы по телеграфу перестала отвечать станция Сырдарьинская, нападение на поезд генерал-губернатора должно произойти на промежутке между ней и этой станцией. Я же прошу вас выделить мне одну радиостанцию, дабы обеспечить прямую связь между нами, а также десяток бойцов с оснащённых, как говорил подполковник Гуров, «по-боевому» и прапорщиков Паньшина и Орехова. Я отправляюсь в резиденцию генерал-губернатора и поднимаю войска в ружье. Ваша задача - найти генерала Куропаткина и привезти его живым и здоровым. А теперь я слушаю вас, господа офицеры.
        - Ваше превосходительство, - начал Волгин, - я дал команду взять под охрану помещение телеграфа на станции и контролировать приём и передачу сообщений. А также взять любой готовый к отправке паровоз, прицепить впереди платформу и оборудовать на ней укрытие из мешков с песком для стрелков и пулемётного расчета.
        - Ваше превосходительство, простите за задержку! - В купе, где проходило совещание, вошёл ротмистр Белозерский. - На территории выявлено еще двое злоумышленников, включая телеграфиста. Я предлагаю вам остаться в вагоне под надежной охраной, в нём же развернуть радиостанцию. Также отсюда можно телефонировать в резиденцию генерал-губернатора и вызвать нужных вам офицеров…
        Половцев не стал спорить, хотя ему как каждому боевому русскому офицеру претило посылать людей в бой, а самому оставаться в безопасности. Весьма опасное чувство… Именно из-за него большая часть кадровых офицеров ещё довоенной выучки полегли на поле брани в первые же два года войны. Отбросив в сторону эмоции, генерал отдал лаконичный приказ:
        - Капитан Волгин, сажайте на любой паровоз, стоящий под парами, нашу обслугу и пару ваших штурмовиков. Впереди и сзади локомотива - платформы с бруствером из мешков с песком. Обеспечьте в каждую из них по три «мадсена», по паре десятков стрелков с «бетами» и несколько человек с винтовками для работы с дальней дистанции. На задней платформе соорудить отдельное укрытие для радиста. И - вперёд, на полных парах. Если до станции Джизак не настигнете поезд генерал-губернатора, то радируйте мне и немедленно возвращайтесь назад. Наступление на Бухару потребует значительно больших сил, сбором которых я займусь сам. С Богом, Иван Георгиевич, ступайте!
        А теперь задача для вас, господа офицеры Корпуса госбезопасности. Приказываю остановить движение поездов, все воинские команды, размещённые в них, оставлять здесь, на месте, формировать ударную группу. Каждому из вас под начало - по десять бойцов и пулемётный расчет. Всех офицеров, не желающих подчиняться, препроводить ко мне. Я сумею их вразумить. Протяните телефонный кабель на станцию и организуйте мне связь с резиденцией генерал-губернатора Куропаткина. И вот ещё что - отправьте телеграмму генералу Келлеру о состоянии дел и принятых решениях…
        Глава 28
        В ожидании великого князя Михаила сижу и смакую результат очередного эксперимента Павлова в области фиточаёв. Иван Петрович уже сменил гнев на милость и, помня, что с удовольствием я пью только Дашенькин кофе, предложил новый травяной сбор, ядовито заметив при этом, что для моей головы с навозом вместо мозгов это будет полезно, может быть, и думать со временем начну иногда. Это всё же лучше, чем тот получасовой рёв разъярённого носорога, которому по неосторожности оттоптали самое дорогое, что есть у каждого самца. Причиной незапланированного сольного концерта послужил мой рассказ о том, что произошло у нас с турками. Особенно тот факт, что я попал в плен к басурманам. Я тогда узнал о себе много нового, но, к сожалению, неприятного. Поэтому не остался в долгу и тоже высказал академику всё, что думаю о нём и его упражнениях в изящной словесности. А также подробно и красочно описал то место, где я видел его познания в ведении боевых действий. Келлер, выступавший в качестве рефери, окончил поединок, послав меня сначала по давно всем известному эротическому маршруту, а потом на две недели под домашний
арест на излечение и во избежание.
        Дома Даша добавила свою лепту в неблагодарное дело перевоспитания Дениски-дурачка, у которого шило в заднице и который не думает ни о чём, кроме как о своих приключениях, которые когда-нибудь, тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Господь, закончатся очень плачевно. В окончание своей пятиминутной воспитательной нотации добавила, что если я оставлю её вдовой, а Марью - сиротой, то она мне этого никогда не простит. После чего занялась обработкой моей «страшной» раны, представлявшей собой уже начавшую затягиваться рваную ссадину, почти не видную под начинающими отрастать волосами.
        Зато последующие дни действительно пошли на пользу здоровью, и самым действенным лекарством была Машенька, уже научившаяся довольно уверенно ходить. Маленькая шустрая егоза умудрялась где на двух, где на четырёх конечностях ускользать одновременно и от няни Оли, и от мамы с бабушкой, прятаться за портьерами и с радостно-довольным визгом выскакивать навстречу «поисково-спасательной экспедиции». В общем, было весело и нескучно, пока ни разу не объявлявшийся за всё это время Павлов не позвонил и не пригласил на очередное заседание «Комитета по спасению», приуроченное к приезду регента из Ставки. Поручение Ник Ника я выполнил, великий князь Михаил съездил в Могилёв на встречу с дядей. Не подозревая, что на всякий случай в помощь Михалычу с его орлами-бодигардами Келлер, посоветовавшись со мной, одновременно отправил «литерный» спецпоезд, как и в феврале состоявший из «Неуловимого мстителя», паровоза и вагона, пассажирами которого на этот раз оказалась рота диверсов во главе с Оладьиным, получившим от меня лично категоричный приказ в случае чего во что бы то ни стало привезти регента обратно живым и
невредимым, а Могилёв, если понадобится, мы потом можем и заново отстроить.
        Всё обошлось, Михаил Александрович вернулся сегодня утром, ещё в пути дав по радио сигнал «Общий сбор». Что означало наличие серьёзных новостей, которые надо было немедленно обсудить. Поэтому вот уже полчаса сидим в павловском кабинете и ждём появления венценосца.
        Келлер, изредка прикладываясь к чашке с чаем, листает свой ежедневник, иногда делая пометки карандашом, Иван Петрович с Воронцовым шепчутся о чём-то, сидя в углу на диване, я скучаю и не знаю, чем заняться. В голове - ощущение нашкодившего ребёнка, которого поставили в угол и демонстративно не обращают внимания…
        Наконец-то бренчит телефон. Скорее всего, КПП докладывает академику о прибытии кортежа.
        - Всё, через пару минут Михаил Александрович будет здесь. Пётр Всеславович, вы готовы?
        - Так точно. - Воронцов хлопает ладонью по портфелю, который всё это время не выпускает из рук.
        - Фёдор Артурович?
        - Готов.
        У меня возникает впечатление, что за эти две недели произошло нечто серьёзное, а я, как всегда, остался не у дел…
        - Здравствуйте, господа! - великий князь Михаил появляется в дверях. - Простите, что заставил ждать.
        По очереди здороваемся с регентом и рассаживаемся за столом.
        - Встреча прошла успешно, Михаил Александрович? - интересуется Павлов. - Признаться, были некоторые опасения…
        - Да, всё хорошо. Великий князь Николай Николаевич приехал с небольшим конвоем, человек тридцать терских казаков. Да и из разговора я понял, что, как вы говорите, силовой способ решения вопроса ему не нравится. «Солдат и мужик не поймут» - это его слова. А речь шла именно о новом заговоре. Если отбросить все нюансы вежливости и этикета, дядя Ник предложил мне сделку. По его словам, ещё в начале войны ему предлагали занять престол вместо моего брата. Именно когда тот сместил его с поста Верховного главнокомандующего и отправил на Кавказ. Сейчас определённый круг лиц снова хочет, чтобы великий князь Николай Николаевич стал императором Николаем III.
        - Вы считаете, что он всё рассказал? - академик задаёт интересующий всех вопрос.
        - Да. Прозрачно намекнул, что не хочет нести бремя высшей власти, но не прочь вернуться в Ставку в качестве Верховного. Мол, многое за это время понял и ошибок пятнадцатого года повторять не намерен. А я смогу целиком и полностью заняться вопросом наведения порядка внутри страны.
        - Хитёр. Снова хочет прибрать армию к рукам. Только теперь у него это не получится, - вполголоса ворчит Келлер. - А если в этом и заключается их план?
        - Он действительно в этом и заключается, Фёдор Артурович, но об этом чуть позже. Я согласился, но с одним условием. Без моего одобрения все его решения будут недействительны. И у нас, я полагаю, имеется возможность всё контролировать…
        Ну, в принципе, - да. Бывшим жандармам, а ныне Корпусу госбезопасности давно разрешено работать в войсках. И времени, как я понимаю, они не теряли. Памятуя былую нелюбовь армейских офицеров к тёмно-синему цвету и серебряным аксельбантам…
        Воронцов, деликатно кашлянув, привлекает к себе внимание:
        - У нас достаточно информаторов в Ставке, чтобы видеть реальное положение вещей. Сведения зачастую дублируются разными людьми.
        - Даже генералов вербуете, Пётр Всеславович? - великий князь несколько удивлён. - И как, получается?
        - Так точно. В половине случаев благодаря князю Кугушеву с его тайными архивами, - улыбается в ответ полковник ОКГБ. - За грехи надо платить. Раньше это были деньги, сейчас - информация. Смею заверить, что любые попытки сделать в Ставке что-то втайне от его императорского высочества регента великого князя Михаила Александровича будут известны нам в кратчайшие сроки.
        - Хорошо, будем считать, что Ник Ник нам не опасен. Что он поведал взамен? - Павлов, что для него не характерно, нетерпеливо ёрзает в своём кресле.
        - Совсем недавно к нему приезжал великий князь Николай Михайлович, высланный после убийства Распутина в своё имение… Кстати, Пётр Всеславович, возьмите на заметку, нужно выяснить, где затерялся рапорт офицера, курировавшего Грушёвку, и был ли он вообще… Так вот, Николай Михайлович снова предложил дяде стать императором.
        - При всём уважении, великий князь Николай Михайлович больше похож на старую сплетницу, нежели на реального заговорщика, - снова ворчит Келлер.
        - В данном случае, думаю, он выступил в роли вестника, этакого говорящего письма, - рассуждает Павлов. - А вот кто его послал, хотел бы я знать?
        - Иван Петрович, дядя Николаша рассказал и про это. Ему сразу показалось странным, что Николай Михайлович, недаром прозванный в семье Романовых «Филиппом Эгалитэ», предлагает ему корону. Оказалось, что он отошёл от идей Французской республики и видит ближайшее будущее России в монархии по британскому образцу.
        - То есть «монарх правит, но не управляет»? - уточняет академик. - А кто тогда будет кукловодом?
        - Кукловодами… Владимировичи…
        Ну, это сенсацией особо и не назовёшь. Больше некому. А после казни старшенького - особенно.
        - А может быть, они хотят поиграть в «паровозик»? - впервые подаю голос, озвучивая пришедшую в голову мысль. - Сначала великий князь Николай Николаевич захватывает власть, потом кровавого тирана и узурпатора убирают, предварительно навесив на него всех собак, и следующий кандидат на престол становится вполне себе легитимным императором. Чья там очередь? Бориса Владимировича?..
        - Нет, Денис Анатольевич… - Регент становится очень серьёзным. - Дядя должен возглавить страну после трагической гибели регента и прямых наследников… Алексея, княжон… Причём это не будет явным убийством. Николай Николаевич дословно процитировал: «К тому времени все они тихо отойдут в мир иной». Вопрос в том, каким способом это будет сделано. Автомобильная или железнодорожная катастрофа?..
        - Нет, ваше императорское высочество! - Павлов нервно вскакивает со своего места. - Нет!.. Таких совпадений не бывает! Пётр Всеславович, доложите о расследовании!..
        - Около месяца назад мы проводили негласную проверку недавно принятых на службу в Петровский дворец. - Воронцов встаёт со своего места. - Таковых в наличии имеется трое. Истопник и прачка ни в чём подозрительном не замечены. А вот поведение нового лакея показалось нам странным. Пытался использовать любую возможность улизнуть в город. Мы установили слежку, оказалось, что он бегает к одной обывательнице. Из обедневших мещан, торгует на базаре. По данным Департамента полиции, была «весёлой барышней», но года четыре назад оставила этот промысел. На всякий случай установили наблюдение и за ней, и оно дало результаты. К её лотку частенько подходил мужчина, по виду - приказчик. О чём-то беседовал, якобы торговался, и несколько раз вместе с деньгами передавал записки. Помимо этого пару вечеров был замечен у её дома. Его тоже проверили по фотокартотеке. Оказался подручным одного из известных московских воров. Дальше ниточка обрывается, на Хитровке очень сложно работать, чужак сразу заметен.
        Собрали все имеющиеся материалы на этого вора, решили проверить его связи. Кто, что, когда, где и с кем. Выяснилось, что в прошлом он имел дела с парой своих петроградских «коллег». Те сейчас вроде как отошли от дел, живут не на широкую ногу, но и не бедствуют. Дальше работало Петроградское отделение, и выяснились интересные подробности. За последние лет десять обоих несколько раз арестовывали по подозрению в убийствах. Жертвы - фабриканты, не угодившие конкурентам, два банкира, несколько этуалей полусвета, очевидно, решивших пошантажировать своих поклонников. Делали это они не собственноручно, но исполнители, которых удалось поймать, и некоторые улики указывали на них. И каждый раз дела заминали, как сейчас выяснилось, по указанию свыше. К их разработке подключили «Летучий отряд». Те спустя некоторое время зафиксировали контакты одного из них с неким офицером запасной батареи лейб-гвардии конной артиллерии, шефом коей является великий князь Андрей Владимирович. Слежкой также установлено посещение им особняка балерины Кшесинской…
        Ага, которая является любовницей вышеупомянутого князиньки. А помимо этого, оказывается, ещё работает почтовым ящиком…
        - …Вторая ниточка ещё интересней. В минское отделение поступило сообщение от их агента, аптекаря. Его ещё в тысяча девятьсот пятом взяли с поличным при изготовлении взрывчатки для эсеров-бомбистов, потом перевербовали. С тех пор и работал на Отдельный корпус, иногда результативно. К нему по рекомендации «доверенных лиц» обратился некий господин с вопросом: сможет ли он выделить рицин из касторовых бобов. Разговор шёл о малом количестве, но качество выгонки должно было быть максимально высоким…
        - Позволю себе прервать вас, Пётр Всеславович, - академик с каким-то нездоровым азартом перехватывает инициативу, чтобы объяснить присутствующим, о чём речь. - Из клещевины получают столь необходимое касторовое масло. Растение считается безвредным, но семена, так называемые касторовые бобы, содержат в себе смертельный яд рицин. С началом войны возникала даже идея использовать его в качестве отравляющего вещества, но потом от этого отказались из-за трудностей с созданием аэрозольного облака. При попадании внутрь человеку достаточно крупинки размером со спичечную головку. Смерть мучительна и необратима, наступает в течение двух-трёх суток. Противоядия нет…
        - Иван Петрович, вы считаете, что нас хотят отравить? - побледнев, спрашивает великий князь.
        - Думаю - да…
        - Если позволите, я продолжу, - Воронцов напоминает о себе. - Аптекарь согласился, поставив предварительно в известность своих… э-э… кураторов. Высокая цена гостя не смутила, он только настоял, что должен лично убедиться в действенности яда. На кошке, собаке или ещё на ком-то. По донесениям филёров сей господин осторожен, несколько раз пытался проверить, нет ли за ним слежки. В его отсутствие в гостиничном номере был проведён негласный, но тщательный обыск, который ничего не дал. Почти ни с кем не общался, посещал только ресторан и несколько раз заходил в ювелирные магазины. Минские коллеги сообщили, что он предлагал приобрести у него брошь и нитку розового жемчуга.
        Все эти данные хорошо согласуются с тем, что вы, ваше императорское высочество, только что рассказали нам.
        - Что сейчас с этим господином? - хмуро интересуется Фёдор Артурович.
        - Его отслеживали до самого отъезда. Уехал в Петроград. В купе к нему удалось подсадить агента под видом служащего Земгора. Доклада ещё не было, возможно, ближе к вечеру получим, поезд только утром прибыл в столицу. Дальше по нему будут работать люди полковника Бессонова. В случае срочных новостей доложат незамедлительно.
        - Значит, принимаем эту версию как основную. Но, Пётр Всеславович, необходимо просчитать все возможные варианты… - не унимается Павлов.
        - Какие меры будем принимать в ответ? - жёстко спрашивает Келлер.
        - Пока картина до конца не ясна, никаких активных действий. Мы должны быть уверены на сто процентов!.. Михаил Александрович, прошу вас на некоторое время перебраться в Институт. Якобы в связи с обострением гастрита. Денис Анатольевич…
        - Батальон - в повышенную боевую, одна из рот каждые сутки в готовности немедленно выехать. Иван Петрович, вы здесь незаметно сможете разместить пару взводов?
        - У меня хватает своих сил…
        - Господин академик! Сможете разместить два взвода со средствами огневой поддержки? Или нет?! - Меня начинает разбирать злость - не та ситуация, чтобы амбициями мериться. Если Владимировичи поймут, что их замысел раскрыт, вариант штурма не стоит сбрасывать со счетов.
        - А как же девочки?.. Алексей?.. - Великий князь Михаил обводит всех нас пристальным взглядом. - Они сейчас у мам? в Петрограде… Им всем грозит опасность…
        - Их тоже необходимо привезти сюда. Под любыми предлогами, - в голосе нашего генерала уже слышен лязг металла.
        А вот то, что наш спецпоезд тоже прибыл - это есть хорошо. Только в Питере ещё один вагон надо будет прицепить…
        - Ваше императорское высочество! Осмелюсь попросить - напишите, пожалуйста, письмо к ним, в котором всё объясните. Готов сегодня же выехать и доставить Семью сюда под охраной. - Поднимаюсь со своего места.
        - Нет, Денис Анатольевич. Я еду с вами! - тон регента настолько безапелляционен, что даже Павлов молчит, не решаясь возражать.
        - Тогда прошу разрешения выйти, чтобы отдать необходимые распоряжения…
        Прикрывая за собой дверь, ловлю одобрительный взгляд Келлера. Он тоже понял, что я сейчас буду делать…
        Глава 29
        В столицу прибываем рано утром. Во всяком случае, белые ночи не дают точно определиться по времени, вокруг лёгкие сумерки, не более того, так что приходится доверять часам, показывающим четверть седьмого. Автомобили, любезно предоставленные штабом округа, увозят регента с его «преторианцами» в Аничков дворец, а мне нужно ещё перегнать наш поезд в укромное местечко, из которого быстро можно выскочить в любом направлении, организовать службу, начиная от горячего питания и заканчивая нарезкой секторов стрельбы для «Неуловимого» и дежурной пятёрки. После чего звоню от дежурного по вокзалу по въевшемуся в память номеру и сообщаю Бессонову о непреодолимом желании пообщаться.
        - Здравствуйте, Денис Анатольевич! - подполковник, как всегда, улыбчиво оптимистичен, только всё равно чувствуется, что несколько последних дней у него были не самыми лёгкими.
        - Доброе утро, Алексей Алексеевич! - Обмениваемся рукопожатиями, и вслед за хозяином прохожу в логово «цепных псов прогнившего режима». Конспиративная квартира выглядит так же, как и в прошлый мой визит, только телефонов уже три… Да из приоткрытой двери в соседнюю комнату слышится характерный перестук телеграфного ключа.
        - Телеграфируем в Институт академика Павлова, - поясняет Бессонов, перехватив мой взгляд. - Доклад о вашем прибытии… Чайку покрепче или кофейку не желаете? Чтобы взбодриться… Витенька, голубчик, вы уже закончили? Будьте любезны, сварите нам и себе по чашечке кофе!
        Появившийся молодой телеграфист молча кивает и уходит, по всей видимости, в кухню. Бессонов располагается на диванчике и помимо воли трёт изрядно покрасневшие глаза. Я так понимаю, позади бессонная ночь, и, возможно, не первая… Блин, каламбур получается - у Бессонова бессонная ночь.
        - Есть какие-нибудь новости?
        - Есть, как не быть. Интересующий нас господин прибыл вчера утром, на перроне наши люди переняли его у минского коллеги и устроили так, чтобы он сел к нужному извозчику, роль которого, разумеется, выполнял наш сотрудник. Он и повёз его на Петроградскую сторону. Конечным пунктом путешествия оказался один из доходных домов на Большой Разночинной…
        - Если не секрет, каким образом?
        - Это было не слишком сложно. У вокзала стояло шестнадцать экипажей, не считая трёх наших. К приходу поезда большая часть из них уже были заказанными. То есть получили задаток и ждали конкретных пассажиров, роль которых выполняла наша массовка. Ну, а дальше - разыграли маленькую сценку. Наш извозчик тоже был «нанят» и отказался, но не успел наш гость сделать несколько шагов, хорошо одетый господин крикнул из толпы лихачу, что, мол, ждать не надо, деньги оставь себе. Клиент быстро сообразил и заскочил в пролётку. Но это всё детали…
        За квартирой, где он сейчас находится, установлено наблюдение. В ней, кстати, проживает некий Ступицын Пётр Пахомович, одна тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года рождения. Из мещан Псковской губернии, недоучившийся студент-медик. Вместо анатомии и хирургии проявил большое пристрастие к картам и, возможно, играл нечестно. Тогда же, вероятно, совершил первое убийство - один из студентов обещал товарищам представить доказательства его шулерства, но не успел - несчастный случай в химической лаборатории. За неуспеваемость был исключён из университета, какое-то время жил в Москве, тогда же, скорее всего, и познакомился с хитровскими ворами. Стал заурядным шулером в трактире, затем быстро поднялся по воровской иерархии, обзавёлся собственным притоном, но не поладил с конкурентом. Последний скоропостижно скончался, откушав чего-то излишне вредного для здоровья, но Ступицыну вскоре пришлось уехать из Первопрестольной - у хитровской публики свои законы и методы дознания. Здесь продолжил любимое занятие, заведя полезные знакомства, но вместе с тем по некоторым свидетельствам нашёл себе нескольких
подручных и стал принимать заказы на устранение неугодных кому-либо персон…
        - Насколько я понимаю, сейчас оба злодея в квартире. Что мешает тихонько их взять и устроить там засаду? Они ведь должны передать кому-то яд.
        - Это не так просто, как кажется, Денис Анатольевич. - Бессонов проводит рукой по лицу, как бы пытаясь стереть усталость. - Во-первых, в доме проживает достаточно много важной публики, а во-вторых, и это самое главное - у Ступицына разработаны условные знаки. За полчаса до прибытия поезда на подоконник поставили вазу с цветами и задёрнули одну портьеру. В предыдущие дни ничего подобного не наблюдалось. Мы устроили в доме напротив наблюдательный пункт, там постоянно дежурят двое наших сотрудников.
        Угу-м, как там у неизвестного классика? «На подоконнике стояло тридцать восемь утюгов. Никто, кроме Штирлица не догадался, что явка провалена…» И не факт, что для следующего посетителя не разработан отдельный сигнал… Значит, остаётся только наблюдение. И по улице не пошляешься особо, Большая Разночинная - не Невский, любой человек виден, как на ладони…
        - А что за дом напротив? Там, где наблюдатели.
        - Такой же доходный дом. Вся разница в этажах. Ступицын живёт на третьем, самом престижном. Полторы тысячи целковых в год, между прочим. Шесть комнат, кухня, из неё выход на чёрную лестницу, ванная, ватерклозет. Но живёт один, прислуга и кухарка - приходящие. Ну, а мы сняли на втором, где обитает вся конторская мелочь.
        - Сумма не заоблачная, но и не маленькая. Где он вообще деньги берёт, не интересовались?
        - Интересовались. Очень осторожно. Банковских вкладов нет, недвижимости - тоже. Раз в неделю по вечерам у него собирается компания. Публика солидная. Скорее всего - игроки. Это то, что «на свету». Ну, и деньги за «ликвидацию неприятностей»… Да, пока мой помощник не вернулся… Возьмите вот это. - Подполковник достаёт из кармана небольшую сафьяновую коробочку типа табакерки и протягивает мне. Открываю крышку, внутри лежит изящная золотая брошь с красными камушками, нитка жемчуга и маленький стеклянный флакончик для лекарств с притёртой пробкой.
        - Это, как я понимаю, аптекарский гонорар за работу?
        - Да, приехал тем же поездом… Передали из Минска с сотрудником, страховавшим нашего агента-земгоровца. Флакон идентичен тому, в котором находится рицин. Аптекарь постарался облегчить нам работу, вряд ли порошок будут пересыпать в другую ёмкость. А насчёт драгоценностей - при возможности покажите их его императорскому высочеству, вдруг они ему известны. Вещицы незаурядные, сделаны, скорее всего, на заказ.
        - Хорошо, тем более что мне скоро ехать на Фонтанку. Кстати, могу я воспользоваться телефоном?
        - Да, конечно. Вот с этого аппарата…
        Прошу барышню соединить с Аничковым дворцом и, выслушав монотонное «Резиденция её императорского величества вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. С кем имею честь?», представляюсь и прошу позвать Митяева, который отвечает через полминуты, видимо, крутился неподалёку.
        - Сотник Митяев. С кем имею честь?
        - Гуров…
        - Четыре.
        - Пятнадцать… - Учитывая качество связи, да и по въевшейся привычке обмениваемся числовым паролем. - Михалыч, у нас всё очень туманно, организуй тщательный контроль за всеми входящими во дворец. Очень тщательный! Если у кого-то увидите маленький аптекарский пузырёк, хватайте и под охрану! Как там Семья?
        - Добро, командир, сейчас сделаем… Все ВИПы в гостиной, никого посторонних не пускаем. Регент спрашивал, где ты есть…
        - Я у смежников, скоро приеду. Всё, отбой связи…
        Кладу трубку и смотрю на Бессонова, который в свою очередь задумчиво смотрит на часы:
        - Странно, время доклада прошло, а с поста не звонили. Витенька, проверьте связь с первой квартирой! Кофе потом!
        Прибежавший с кухни «пейджер» безуспешно пытается вызвать нужного абонента, затем «радует» нас новостью, что никто не отвечает. А у меня возникает не очень хорошее предчувствие!..
        - Алексей Алексеевич, давайте съездим туда! Заодно осмотрюсь на местности…

* * *
        До места добираемся довольно быстро, но приключения начинаются ещё на подъезде. Выскочившая из-за угла несущаяся пролётка едва не таранит наш радиатор. Краем глаза успеваю заметить сидящую в ней даму и какого-то офицера. Его благородие что-то кричит ямщику, у его спутницы лицо искажено гримасой страха. Водитель, ругаясь сквозь зубы, выворачивает руль до отказа, расходимся в полуметре друг от друга, сворачиваем на Малую Разночинную и дворами пробираемся к нужному чёрному входу. Моё беспокойство передаётся Бессонову, поэтому на второй этаж буквально влетаем. Возле открытой двери дежурит дворник, внутри слышны чьи-то голоса.
        Через небольшую кухню попадаем в коридор, оттуда в комнату. Поваленные стулья, сдвинутый к стене круглый стол… И тело на полу. В изрядной луже крови. Живые так лежать не умеют… А ещё кровавый «пунктир», ведущий к распахнутому окну, за которым слышится шум толпы… Выглядываю вниз и вижу второе тело в окружении любопытных зевак, которых тщетно пытается разогнать раздражённый городовой…
        Бессонов безрезультатно крутит ручку вызова телефона, затем отсылает подоспевшего водителя найти рабочий аппарат и вызвать группу. Проверяя догадку, «пробегаю» по проводам и за дверью чёрного хода нахожу обрыв, то бишь обрез. Ровненько так резанули, жилки вон как блестят…
        Возвращаюсь обратно, подполковник стоит возле стола и внимательно просматривает страницы какого-то блокнота, рядом лежит складной «Кодак» со сломанным штативом. Стараясь не запачкаться, расстёгиваю на трупе рубашку, чтобы осмотреть рану. Небольшой порез слева под грудиной, сделан не очень широким клинком. Но достаточно длинным, сантиметров под пятнадцать-двадцать. Насколько понимаю, целились в сердце, но и лёгкое зацепили, вон на губах следы от кровавых пузырей. Удар наработанный, профессиональный. Обычно стараются лезвие между рёбер вогнать, на этом всё и заканчивается, чаще всего пневмотораксом. А тут - наверняка… Надо будет посмотреть тело внизу…
        - Плёнку из фотоаппарата забрали, из журнала наблюдений последние страницы вырваны. С запасом, по оттиску карандаша записи восстановить невозможно… Людей потеряли и никаких зацепок!.. - злость в голосе Бессонова аж клокочет.
        - Сделано всё грамотно. Убийца зашёл с чёрного хода, дождался, когда откроют дверь, чтобы проверить обрезанный провод. Дальше - дело техники… Алексей Алексеевич, а не нанести ли нам визит господину Ступицыну? - Меня тоже разбирает ярость. - Может быть, он сможет прояснить некоторые моменты? Тем более что по лестнице, судя по топоту, околоточный со своими бежит…

* * *
        Подполковник отдаёт распоряжения примчавшейся полиции охранять и ничего не трогать, и мы быстро ретируемся тем же путём, каким пришли. Напрямую идти нельзя, не исключено, что наш клиент наблюдает за происходящим, поэтому снова пробираемся через дворы. Водитель убегает на чёрную лестницу, а мы с подполковником выруливаем через арку на Большую Разночинную и по стеночке добираемся прямо до нужного подъезда. Дворник, стоя возле открытой двери, с интересом наблюдает за происходящим напротив и нас замечает в самый последний момент.
        - Контрразведка Петроградского округа, - представляюсь первым, что приходит в голову, и втискиваю его в подъезд, не давая раскрыть рта. - Как звать?
        - Эта… Михайлой…
        - Жилец из шестой квартиры дома? Никуда не уходил? - интересуется Бессонов.
        - Никак нет… Я там водогрейку топил, купаться оне вздумали…
        - В квартире никого больше не видел?
        - Не-а…
        - Хорошо, пошли…
        Пока поднимаемся по лестнице, инструктирую дворника, как себя вести дальше. Нештатный служитель правопорядка быстро въезжает в тему, довольный тем, что помогает шпиёнов ловить. Останавливаемся у нужной двери, дворник уверенно крутит барашек звонка. Внутри тренькает, слышатся шаги, и раздаётся недовольное:
        - Кто там ещё?
        - Вашсясьтво, дворник эта, Михайла. Звиняйте, што беспокою, тама жильцы под вами прибежали, грят, што с потолка вода каплет. Посмотреть бы нада… А то, не дай бог, потоп учинится, хозяин с меня три шкуры спустит…
        Под недовольное бурчание проворачивается ключ в замке, дверь приоткрывается сантиметров на семь, дальше её не пускает цепочка. Прижимаюсь к стене, люгер уже в руке, подполковника он не заметит, дверь открывается в ту сторону.
        - Вашсясьство, дозвольте, тока одним глазком гляну ванну етую… - Лицо дворника самое честное из всех существующих и очень озабоченное сохранностью вверенной сантехники.
        Дверь захлопывается, звякает снятая цепочка, дворник делает три шага назад, чтобы не мешать, Бессонов кивает мне и резко дёргает ручку на себя. Шаг вправо, шаг вперёд, правое колено попадает по пузику хозяина, ствол пистолета упирается ему же под челюсть, несколько шагов по коридору, сворачиваем в первую попавшуюся комнату, ещё один пинок, и тушка падает на пол.
        - Встать! Руки на стену, ноги расставить! - Поднимаю клиента за воротник домашнего халата и толкаю в нужном направлении, затем, не очень заботясь о чужом здоровье, «охлопываю» его на предмет оружия.
        - А… Ка… То… Кт-то вы та… такие?.. - только сейчас к хозяину возвращается дар речи.
        - Отдельный корпус госбезопасности, господин Ступицын, - вежливо поясняет вошедший Бессонов. - У нас к вам очень важное и очень срочное дело…
        - В квартире пусто, но в одной из комнат кто-то ночевал. Я присмотрю за дверями… - докладывает вошедший следом шофёр подполковника и снова исчезает.
        - Да как вы смеете?!.. Что вы себе позволяете?!..
        М-да, быстро урод очухался, недоработочка. Ну, ничего, сейчас всё исправим…
        - А не съездить ли вам, милейший?
        - Э-э… Что?.. Куда съездить?..
        - Да пару раз по морде, - Заряжаю гадёнышу хорошую пощёчину-«лодочку» с левой, после чего он юзом проезжает вдоль стены, собирая по пути со стены несколько псевдоэротических картин в рамках. Насколько я понимаю - репродукции с плакатов Альфонса Мухи. - Ещё?..
        - Я-а… уду… заловась-ся!.. - Похоже, с дикцией временные трудности. - Я-а ни ф сём евиновен!..
        - Видите ли, любезнейший Пётр Пахомович, боюсь, вы не понимаете всей серьёзности положения, в котором очутились, - подполковник предельно вежлив. - Если бы дело касалось прошлых преступлений, по которым присяжные вас, на наш взгляд, абсолютно незаслуженно оправдывали, разговор был бы несколько другой, и ваши друзья, занимающие довольно высокие должности и собирающиеся по пятницам в этой квартире перекинуться в картишки, смогли бы вам как-то помочь. Но сейчас вам инкриминируется непосредственное участие в заговоре против регента и наследника и покушение на жизни их высочеств. Так что только при искреннем раскаянии и всемерной помощи следствию, возможно, удастся отделаться бессрочной каторгой. Ведь осадное положение никто не отменял и по законам военного времени в противном случае вам придётся примерить столыпинский галстук…
        - Где сейчас вот такой же пузырёк, но с ядом? - достаю из кармана и показываю аптекарский флакончик.
        - Я понятия не имею, о чём вы говорите!..
        А вот в глазёнках что-то такое промелькнуло. Знает, сволочь, знает. Значит, будем играть в хорошего и плохого полицейского.
        - Сейчас я тобой займусь основательно. Только, чтобы кровищей не запачкаться… - Расстёгиваю сбрую, снимаю китель и вешаю всё на спинку стула. - Алексей Алексеевич, не одолжите браслетики?..
        - Руки назад! Быстро!.. - Команда сопровождается тычком в солнечное сплетение, после чего тушка падает на колени, и на задранных вверх запястьях защёлкиваются наручники. - Где яд?!.. - Вторая «лодочка» прилетает с другой стороны, и на нижней губе появляются капельки крови.
        - Я-а е-е н-наю-у…
        Удар в печень заставляет его снова приземлиться на пол и судорожно пытаться восстановить дыхание… Блин, время уходит!.. А мы тут с этим дерьмом вошкаемся!.. Стоп! Если играть в хороших и плохих копов, почему бы не вспомнить столь любимые Голливудом допросы в ванной?..
        - Ты искупаться хотел? Пойдём-ка, помогу тебе совершить омовение…
        - Пётр Пахомович, пока не поздно, расскажите всё! - Бессонов пытается мне подыграть. - Не нужно злить господина подполковника! Убьёт же!..
        - Убью, сука, если молчать будешь! - ору в самое ухо Ступицыну. - Пошёл!..
        Наручники работают «штурвалом», и мы без помех двигаемся по коридору. Это что?.. Кровать в кружавчиках и рюшечках - спальня… Дальше… Секретер, письменный стол, пара кресел. Кабинет? Наверное… Это?.. Ага, интимная комната. Судя по уже вполне откровенным картинам на стенах и чуть ли не трёхместному сексодрому под балдахином…
        Ванная обнаруживается напротив. Умывальник, расписанный мелкими цветочками, возле окна справа этажерка с полотенцами в углу, возле другой стены чугунная ванна, совмещенная с прадедушкой дровяного титана. На три четверти наполненная водой… То, что надо!..
        - Последний раз спрашиваю по-хорошему - где яд?!
        - Я-а не з-знаю, о чём вы говорите…
        Разворачиваю тушку к ванне, толчок, он приземляется на колени, животом наваливаясь на бортик. Правая рука тянет наручники вверх, левой вдавливаю затылок в воду. Ступицын пытается сопротивляться, но в его положении это вряд ли возможно - ноги елозят по скользкому кафелю, ища опору, которой нет. Бульканье пузырей, рывки становятся слабее…
        - А-а-ф-п-р… А-х-р… А-п-ф-ф… - Вынырнув, гадёныш пытается судорожно глотнуть воздуха.
        - Где яд?! Говори, сука!..
        - Не зна-а-п-ф-брль… - Голова уходит под воду, ноги начинают свой судорожный танец, тело дёргается, пытаясь подняться…
        - Х-х-р-ф-ф… А-а-ф-ф-п-ф…
        Снова достаю «утопленника», чтобы задать тот же вопрос:
        - Где яд?!
        - Не-е…
        Повторяю процедуру, на этот раз задерживаю под водой подольше, пока все ёрзанья не становятся вялыми, и выдёргиваю голову из воды. Хватаю его в охапку и сильно сдавливаю грудную клетку. Изо рта вылетает струйка воды, клиент дёргается, слышится всё то же «а-а-п-ф-р». Отпускаю руки, тело безвольным мешком оседает на пол, бессмысленные глаза смотрят куда-то мимо меня.
        - Денис Анатольевич, осторожней. Не переусердствуйте, - появившийся в дверях Бессонов пытается меня притормозить.
        - Всё в порядке, Алексей Алексеевич, сейчас придёт в себя. - Заряжаю Ступицыну несильную пощёчину, взгляд приобретает осмысленное выражение, в расширенных зрачках читается животный страх смерти. Что, свет в конце тоннеля увидел? Он тебе, гнида, как светофор мигать будет! Долго и печально!..
        - Где яд? - Поднимаю тушку с пола и устанавливаю в положение «животом на бортик».
        - Не-е!.. Не-е на-а-д-а!.. Я с-с-кажу-у!..
        Приземление на кафель вместо воды Ступицын, наверное, считает райским блаженством. И пока есть возможность, пытается отдышаться. Ну-ну, дыши пока. Мы далеко уходить отсюда не будем, мало ли что…
        Полминуты релаксации проходят быстро, клиент уже малость отдышался и считает за счастье сидеть на мокром кафеле и опираться спиной о стену.
        - Быстро и по существу! Где яд? И если мне твои ответы не понравятся!.. - киваю головой в сторону ванны. - Там воды ещё достаточно!..
        - Порошо-шок уже передали… Се-сегодня утром… Незадолго до ва… вашего появления… - Ступицын пытается справиться с прыгающей челюстью.
        - Кому? Быстро!..
        - Приез-зжал офиц-цер с ба-барышней… Им…
        Твою мать!! Так разминуться! Голову даю, это те, с кем на перекрёстке чуть не столкнулись!.. В несколько минут разбежка!..
        - Куда они поехали?!
        - Не-е знаю… Че-честное слово! - Мордочка клиента от испуга становится белой, как фаянс биде, возле которого он отдыхает.
        - Алексей Алексеевич, я - сейчас!..
        В кабинете был телефон, я видел!.. Хватаю трубку, вызываю коммутатор:
        - Аничков дворец! Срочно!..
        Секунды, кажется, ползут со скоростью улиток, наконец в трубке слышится голос.
        - Сотника Митяева - к аппарату! Очень срочно! Дело государственной важности! - ору в микрофон, перебивая мантру «Резиденция её импера…». - Скажите - полковник Гуров!
        Опять бесконечно-тягостное молчание, прерываемое только шорохами на линии и моей беззвучной матерщиной…
        - Слушаю…
        - Михалыч, это я…
        - Тринадцать.
        - Шесть. Всех, кто придёт или приедет… И тех, кто за последние пять минут появился - в отдельную комнату и глаз не спускать! Под мою ответственность! Уехала посылка…
        - Добро! Сам когда будешь?
        - Выезжаю…
        Глава 30
        - Денис Анатольевич, берите мой автомобиль с шофёром, - Бессонов сразу принимает «командирское» решение, когда я сообщаю ему об отъезде. - С минуты на минуту здесь будет дежурная группа, я подъеду на их авто. Только заскочу за одной дамой, думаю, она будет очень нам полезна в сложившихся обстоятельствах…
        Клаксон, конечно, не бог весть какая хорошая замена сирене и проблесковым маячкам, но благодаря ему всё-таки двигаемся достаточно быстро. По Петроградской стороне проехали вообще без проблем, дальше почти, как в калейдоскопе проскочили Биржевой мост, Стрелка Васильевского острова, Дворцовый мост, а вот на Невском пришлось умерить прыть из-за оживленного движения. Ладно, уже Казанский собор виден, скоро будем на месте…
        Главное - не дать добраться отраве до Семьи. По идее - независимо от того, поймаем или нет, для них - срочная эвакуация в любом случае. Натощак, без завтрака, без чая, без стакана воды. Пить и есть будем в поезде, скромненько, но безопасно. Продукты и воду загрузили ещё в батальоне, так что тут - без вопросов. Но очень хотелось бы ниточку найти и клубочек этот змеиный распутать. Или по примеру Македонского разрубить на хрен. А всем замешанным устроить ответку по полной!.. Всё, приехали…
        Прогуливающийся возле ворот Змей дожидается, пока я пройду внутрь «периметра», ведёт через парадный вход и сразу поворачивает направо к двери, охраняемой двумя казаками с «бетами» в руках. Тут же как чёртик из табакерки появляется Митяев:
        - Господин полковник, все, прибывшие за последние полчаса, собраны здесь. Семь человек, все - дворцовая прислуга. Два истопника, пекарный подмастерье, хлебник, гардеробский помощник, гладильщица и эта, как её… не по-нашенски зовётся… ка-мер-юнг-фер, во…
        - Обыскивали?
        - Нет. Всех сюда и под охрану… - Михалыч понижает голос. - Денис, тута люди не один год её величеству служат, проверенные все. И кое-кто в дворянах ходит. Точно кто из них?
        - Не знаю, Гриш. Бережёного Бог бережёт. Тем более в таком деле. Если что, сам до посинения извиняться буду… Регент в курсе?
        - Да, доложился ему. Своим повелением твой приказ одобрил. Сказал, сразу, как появишься, - к нему. Так што пошли-кась…
        Поднимаемся наверх в знакомый уже рабочий кабинет императора. Казаки-часовые расступаются, пропуская нас внутрь.
        - Здравия… желаю, ваше императорское величество. - Поворачиваюсь к вдовствующей императрице и замечаю прикорнувшего на софе Алексея, поэтому тут же перехожу с командного на шёпот: - Здравия желаю, ваше императорское высочество…
        ВэКаэМ просто кивает в ответ.
        - Ваши императорские высочества…
        Великие княжны напряжённо улыбаются, давая понять, что им сейчас не до политесов.
        - Что можете сообщить, господин полковник? - Великий князь испытующе смотрит на меня.
        - Курьер в бегах, подрядчика взяли. Он во всём сознался, но яд уже передали по цепочке. И, скорее всего, он - во дворце. Поэтому считаю необходимым срочную эвакуацию и категорически не пользоваться услугами… - Оторопело замолкаю на полуфразе, потому как Мария Фёдоровна подходит ближе, и на столе вижу тарелки с бутербродами и кувшин с чем-то полупрозрачно-красным.
        - Успокойтесь, Денис Анатольевич. - Регент еле заметно улыбается. - Продукты и посуда из нашего поезда. Сотник специально людей посылал… Что собираетесь делать сейчас?
        - Пока не прибыл подполковник Бессонов, обыскать задержанных.
        - Знаете, что искать?
        - Аптекарь передал аналогичный флакончик.
        - Хорошо, действуйте… Что-нибудь ещё?
        - Так точно. Также из Минска передали драгоценности, которыми расплачивались за яд, - вовремя вспоминаю просьбу Алексея Алексеевича и лезу в карман за футлярчиком. - Возможно, они могут быть вам знакомы.
        Михаил Александрович берёт брошь и поворачивается к окну, чтобы получше рассмотреть. Вдовствующая императрица подходит к сыну и, близоруко щурясь, разглядывает её.
        - Когда-то у меня была очень похожая… Давно, лет десять-двенадцать назад… Нет, я уверена, что это она…
        - Ваше императорское величество, что потом с ней случилось? - приходится задать не очень приличный вопрос.
        - Потерялась на одном из приёмов…
        - Да, Денис Анатольевич, такие случаи на балах отнюдь не редкость, - объясняет Михаил Александрович, видя моё удивлённое выражение лица. - Когда-то сам имел неосторожность обронить алмазную застёжку, принадлежавшую ещё императору Павлу и относившуюся к сокровищам Короны. Тогда учинили тщательные поиски и в конце концов нашли пропажу. Но обычные драгоценности никто не ищет…
        Ну да, действительно, что тут такого! Десяток брюликов-рубинчиков-изумрудиков туда, десяток сюда! У богатых свои причуды!..
        - Сколько же она была в чужих руках… И какую зловещую роль должна была сыграть… Я отдам её принцу Ольденбургскому на госпитальные нужды!..
        Похоже, Мария Фёдоровна в сторону мистики свернула… А ведь чужих там не бывает, на балах-то. Ещё одно косвенное доказательство, откуда ноги растут у этой истории… Ладно, у нас другие проблемы! И очень срочные!..
        - Разрешите идти?
        - Действуйте, Денис Анатольевич.
        - Господин полковник, надеюсь, вы помните нашу последнюю беседу? - останавливает меня вдовствующая императрица.
        - Так точно, ваше императорское величество. Каждому воздастся по делам его, - цитирую кого-то из апостолов. Я, конечно, не Иисус, но тоже кое-что могу…

* * *
        Вместе с Митяевым направляемся в импровизированный «фильтр-отстойник». Казаки, повинуясь его знаку, расступаются и пропускают нас внутрь. Я так понимаю, что это что-то вроде гардеробной для гостей. Вешалки, зеркала в рамах из морёного дуба на стенах, трюмо у дальней стены, пара кушеток, на которых сидят возможные кандидаты в злодеи. При нашем появлении все встают, глядя на нас испуганно-недоумевающими глазами… Два простовато одетых бородатых мужика, скорее всего, истопники… Следующая парочка, молодой парень и дядька лет сорока, теребящие в руках белые фартуки… Пекарь и его подмастерье?.. Возможно… Круглолицая и упитанная молодка, испуганно глядящая на нас… Стоп! А это кто там сидеть остался и за её очень габаритными формами судорожно пытается спрятаться?!.. Белокурые волосы, довольно милое личико, испуганные серо-голубые глаза… Дамочка из пролётки! Сложился пазл, не верю я в случайные совпадения!..
        - Михалыч, есть пустая комната рядом?
        - Да, напротив такая же.
        Подхожу ближе к переставшей дёргаться и уже накинувшей на себя маску оскорблённой невинности мадам.
        - Сударыня, вам придётся пройти с нами.
        - В чём дело?! Объяснитесь, господин подполковник! Почему меня держат взаперти и под охраной, как какую-то преступницу?! Я буду вынуждена жаловаться её императорскому величеству о вашем возмутительном поведении!..
        - Пройдёмте с нами, я вам всё объясню.
        И не только объясню, расскажу в подробностях из-за чего ты здесь! И ты мне расскажешь всё-всё, до последней мелочи!..
        - Уберите руки! Не трогайте меня! - Блондинка негодующе вскакивает и пытается сделать шаг назад, когда вежливо беру её под локоток. - Отпустите, я сама пойду! Но вы об этом ещё пожалеете!
        Соседняя гардеробная как две капли воды похожа на ту, где мы только что были. Михалыч остаётся у дверей, а я подвожу дамочку к кушетке и пытаюсь наладить общение в рамках приличия.
        - Представьтесь, сударыня, и назовите причину, по которой вы прибыли во дворец.
        - По правилам этикета, господин подполковник, вы должны представиться первым! Неужели вы этого не знаете? - интонация так и сочится издёвкой.
        - Подполковник Гуров, флигель-адъютант и офицер по особым поручениям его императорского высочества регента великого князя Михаила Александровича. Я удовлетворил ваше любопытство? Теперь ваша очередь.
        - Камер-юнгфер её императорского величества вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны Елизавета Васильевна Шамшина! Прибыла по вызову старшей камер-фрау! У вас ко мне ещё есть какие-то вопросы, или я могу приступить к своим обязанностям?
        Во, блин, горничная-камеристка, а гонору выше крыши! Ещё права качать тут будет!..
        - Вы отсюда выйдете только тогда, когда я сочту нужным вас отпустить! И если сочту! А это произойдёт после того, как в должной мере удовлетворите моё любопытство. И для начала я хочу ознакомиться с содержимым вашего ридикюля…
        - Негодяй! Да что вы себе позволяете?! - Видя, что испепеляющий взгляд и истеричный визг действия не возымели, она бросает сумочку к моим ногам. - Копайтесь сами, гнусная ищейка!..
        - Если окажусь не прав, принесу вам все мыслимые и немыслимые извинения и безропотно приму любую кару. А сейчас… - Поднимаю «авоську» и подхожу к кушетке, чтобы выложить содержимое. Стараясь краем глаза отслеживать поведение «жертвы произвола». Сидит довольно спокойно, разыгрывая ну очень неподдельное возмущение…
        Так, что мы имеем внутри?.. Маленькое зеркальце в серебряной оправе, пудреница, тоже серебряная, кошелёк-монетница, золотые часики с цепочкой. Внутри, скорее всего, пудра но на всякий случай отложим в сторону… Два ключа на общем кольце… Портсигар, внутри - четыре дамские папиросы. Это - к пудренице, потом посмотрим, что тут курят… Зажигалка. Туда же… Так, а это что за микрошкатулка?.. И что за белый порошок в ней?.. Отрава? Или какой-нибудь кокаин?.. В подозрительную кучку… Тюбик губной помады… Всё?.. Очень тщательно прощупываю сумочку… Ничего…
        - Нашли, что искали, господин подполковник?
        - Что в этой коробочке? - Поворачиваюсь к торжествующей дамочке и показываю на таинственный белый порошок.
        - Это средство от мигрени! - Камеристка на мгновение тушуется, затем снова продолжает играть свою роль возмущённой мегеры.
        - Одно из названий «Белая фея»?..
        Звук открывающейся двери заставляет обернуться и прервать диалог. В гардеробную заходит Бессонов с какой-то дамой. Точнее - дама, сопровождаемая подполковником. На вид - от сорока пяти до пятидесяти лет, орлиный нос, пронзительный взгляд чёрных глаз. Всё остальное тоже чёрное - волосы, платье, сумочка…
        - Ах, дорогая моя! Как хорошо, что я успела вовремя! - Её низкий грудной голос заполняет сразу всю комнату и как-то даже вибрирует в ушах. - Что с вами сделали эти мужланы?!..
        Собираюсь рявкнуть что-нибудь в ответ, но вовремя ловлю очень красноречивый взгляд Алексея Алексеевича.
        - Называйте меня Зоя Андреевна… - «Чёрная вдова» присаживается на кушетку рядом с камеристкой и продолжает ворковать, взяв её за запястье. - Боже, вы вся дрожите и рука ледяная!.. Как можно так издеваться над бедной девочкой!..
        Мгновенный взгляд, брошенный на меня, очень явственно говорит: «Не лезь!» Второй рукой гостья начинает гладить горничную по плечу.
        - Милая моя, не надо больше бояться, я - ваш друг. Посмотрите мне в глаза и поймёте, что это - правда…
        Камер-фря обмякает на кушетке и теперь смотрит на нежданную «подругу», как кролик на удава, а та продолжает обволакивать её своим шёпотом. Тихонько отхожу к двери и останавливаюсь рядом с Бессоновым и таким же охреневающим, как я, Михалычем.
        - Вы же понимаете, что им, мужчинам, недоступны наши тонкие душевные переживания… Как я вас понимаю, Лизочка… И это всё из-за маленького флакончика… Как они несносны, эти грубые мужчины… Я знаю, что нужно сделать… Давайте отдадим им эту ненужную стекляшку, и все наши мучения закончатся… Нет, нет, мы даже отдавать не будем, просто покажем им, где он лежит…
        В голову вдруг приходят ещё школьные воспоминания из будущего. В Гомеле возле «Малахитовой шкатулки» постоянно тусовались цыганки. Один раз средь бела дня прямо посреди тротуара видел картину точь-в-точь как сейчас. Одна из цыганок так же держала за руку какую-то накрашенную деваху-студентку и что-то ей говорила. А вторая в это время спокойно рылась в открытой сумочке, висевшей на плече «кролика»…
        - Ведь у вас же его нет при себе?.. Давайте пойдём и покажем, где он лежит… И после этого всё будет хорошо…

«Цыганка» поднимается с кушетки, не отпуская запястья горничной, та безропотно встаёт и, как лунатик, двигается за ней к выходу… Михалыч, сообразив что к чему, выскакивает в вестибюль и даёт отмашку казакам у дверей, чтобы посторонились и не мешали. Мы с Бессоновым замыкаем шествие.
        Заходим в первую гардеробную, остальные задержанные шарахаются в угол, даже просить не приходится, и оттуда с опасением и любопытством смотрят на происходящее. Кто-то, кажется, суеверно сплёвывает через левое плечо и крестится. Дама в чёрном, как в каком-то танце, ведёт горничную сначала влево, потом возвращается обратно… Сделав пару кругов и зигзагов по комнате она, внимательно глядя на свою «жертву», подводит её к кадке с небольшой то ли пальмой, то ли ещё каким фикусом и останавливается. Когда мы с Бессоновым подходим к ним, свободной рукой показывает на горшок…
        И что тут у нас?.. Ага, в одном месте бугорок и земля свежевзрыхлённая… «Оборотень» моментально появляется в руке, аккуратно, как щупом, проверяю «грядку». Пока клинок не упирается в препятствие. Осторожно раскапываю грунт и поддеваю кончиком ножа флакончик. Тот самый! Брат-близнец лежащего у меня в кармане, только наполовину заполненный белёсым порошком!.. Есть контакт! Нашли!..
        - Вы так устали, дорогая моя… Прилягте, отдохните немного, теперь всё будет хорошо… - дама-экстрасенс продолжает ворковать над лежащей на кушетке камеристкой, одновременно делая нам знак рукой, чтобы все свалили отсюда. - Нужно немножко поспать, чтобы восстановить силы…
        Глава 31
        Как там в анекдоте? «Бабуля, а вы возле железной дороги живёте? - Да-да-да-да… Да-да-да-да…» Почти про меня. В который раз уже катаюсь из одной столицы в другую… Регента и Семью незаметно и благополучно доставили «на лечение» в Павловский институт, двойник великого князя ротмистр Егужин вовсю пользуется благами, положенными августейшей персоне в Петровском дворце, а мы едем обратно в Питер. Мы - это весёлая компания из одного подпола и трёх подпоручиков. Остапец, Гордей и Макс Горовой. Боевик, снайпер и подрывник. И я в качестве руководящей и направляющей силы…
        Срочно созванное заседание Трибунала закончилось единогласным вынесением приговора братикам-Владимировичам. Подполковник Бессонов, не вдаваясь в подробности, телеграфировал Павлову что-то типа «подозрения подтвердились тчк они тчк». Так что теперь - обещанное воздаяние каждому по делам…
        Мужики давно дрыхнут в купе, а я маюсь бессонницей из-за того, что «застучали мысли по темечку». После решения вопроса с великими князьями вернулись к нашим планам на летнюю кампанию, Павлов и Келлер в очередной раз пошумели друг на друга по поводу того, как и куда надо соваться, а как и куда - нет. А потом выяснилось, что решение-то, собственно, регентом уже принято. И все словоблудия должны быть направлены на то, как это воплотить в жизнь. Намеченная десантная операция по взятию Проливов пока откладывается, высаживаться будем в Болгарии. Теоретически сразу в двух местах - в Варне и в Бургасе. Но, помня пословицу про бумагу и овраги, есть сомнения, что хватит сил. Поэтому, как запасной вариант, решили использовать опыт десанта на Трапезунд. Высадка в Бургасе и наступление на Варну по побережью при поддержке Черноморского флота. Что тоже не сахар - около ста тридцати километров по холмистой местности, и вряд ли встречать нас будут хлебом-солью… Ладно, пусть стратеги головы ломают, а мы - люди маленькие, что прикажут, то и сделаем. Батальон всяко без дела не останется. А у нас сейчас другие
проблемы…
        И одна из них - наш любимый академик. За последнее время он изменился, и я бы не сказал, что в лучшую сторону. Мне до Бехтерева и Кандинского далеко, но диагноз «мания величия» поставить могу. Особенно после интересного разговора с Воронцовым…
        - Присаживайтесь, Денис Анатольевич. - Пётр Всеславович вопреки обыкновению указывает не в направлении своего письменного стола, а кивает в сторону кожаного дивана, стоящего в углу. - Одну минуточку…
        Он пару минут возится с патефоном, стоящим на журнальном столике, и садится рядом только когда в кабинете начинает звучать столь любимый им Шаляпин.
        - У меня к вам конфиденциальный разговор, - объясняет подполковник, видя моё удивление. - И я не хочу допустить даже теоретической возможности его подслушать…
        Ну нифигасе, какой степени должна быть секретность этой конфиденциальности, если даже здесь, в Институте, в своём кабинете…
        - Слушаю вас, Пётр Всеславович.
        - Мне известно, какие отношения связывают вас с Фёдором Артуровичем и Иваном Петровичем. Речь пойдёт об академике Павлове… Вы не заметили в его поведении никаких изменений?.. Странностей?..
        - Я не так часто здесь бываю… Но судя по сегодняшней… да и прошлой встрече, у меня сложилось впечатление, что он уже не говорит, а вещает истину в последней инстанции.
        - Вот именно об этом я и хотел побеседовать. - Воронцов облегченно вздыхает. - И рад, что вы тоже заметили изменения в поведении Ивана Петровича. Если бы это касалось личных взаимоотношений, я бы не стал даже обращать внимание, но… С недавних пор академик стал тесно общаться с банкирами и разными финансовыми дельцами, причём многие из них числятся в нашем «списке номер два».
        - С кем именно?
        - Из наиболее известных - Второв, Рябушинские, Поляковы, Гинцбурги. Остальные, а их большинство, - мелкая рыбёшка. Различные гешефтмахеры…
        Так, Рябушинские - масончики, по Второву давно старушка с косой скучает, Поляковых не знаю, Гинцбурги… Гинцбурги… Вспомнил! «Лена голдфилдс», расстрел рабочих в двенадцатом году… Интересная компашка…
        - …Я очень опасаюсь, что все эти спекулянты попытаются через академика влиять на регента. Великий князь Михаил Александрович всегда прислушивается к его мнению. Иногда даже чересчур…
        - Это как, Пётр Всеславович?
        Воронцов медлит, раздумывая? говорить или нет, потом решается:
        - Денис Анатольевич, надеюсь, всё сказанное останется между нами. Не задумывались, почему регент попросил съездить на Кавказский фронт именно вас? Что, пластуны там сами не справились бы?.. И причина ведь обыденная - турки за языком несколько раз вылазки устроили. Пусть даже и потом головы на кольях выставили. И по этому вопросу туда должен командироваться аж целый подполковник, батальонный командир?..
        М-да, а ведь в чём-то Пётр Всеславович прав… Ладно, послушаем его версию…
        - Тогда - почему?
        - Нужно было устроить вам случайную встречу с великим князем Николаем Николаевичем, чтобы подтолкнуть его к принятию решения. Правильного или нет - это уже другой вопрос. Поэтому и дивизионный генерал вёл себя таким образом, и кубанцы получили, как вы говорите, «стоп-приказ», и о вашем прибытии нашлось кому доложить в штаб фронта. А всю эту интригу придумал и предложил великому князю Иван Петрович.
        Как там генерал Лебедь говорил? «Когда я иду к цели, я похож на летящий лом»?.. В этом есть свои минусы… И свои плюсы…
        - Вы считаете, что академик Павлов сподобится прокручивать подобные комбинации с регентом? С помощью своих новых знакомых и для их блага? Не думаю… Но на всякий случай, Пётр Всеславович, держите этот вопрос на контроле. А я, когда вернусь, постараюсь поговорить с Иваном Петровичем начистоту…

* * *
        - Итак, господа офицеры, на сегодняшний день нам стало известно следующее… Дама, назвавшаяся Елизаветой Васильевной Шамшиной, прибыла в Россию пятнадцать лет назад из Германии. Как удалось установить, имела при себе рекомендательные бумаги от великой княжны Веры Константиновны, благодаря чему смогла поступить в услужение к великому князю Михаилу Николаевичу, затем, после его кончины в тысяча девятьсот девятом году была принята младшей камер-юнгфер в свиту вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны… - Подполковник Бессонов обводит всех, сидящих за столом, пристальным взглядом и, поняв, что только что сказанное ни о чём нам не говорит, переводит фразу на нормальный русский язык: - Сестра императора Александра Второго великая княгиня Ольга Николаевна в тысяча восемьсот сорок шестом году вышла замуж за короля Вюртемберга и уехала в Штутгарт. С ней следовала небольшая свита, в том числе и личный кучер Василий Шамшин.
        Великая княжна Вера Константиновна, внучка императора Николая Первого, воспитывалась при её дворе. Великий князь Михаил Николаевич - брат Ольги Николаевны, на тысяча девятьсот второй год - Председатель Государственного совета. Так вот, кучер Шамшин умер в тысяча восемьсот семьдесят третьем году после тридцати семи лет службы, и сия дама по причине своего молодого возраста дочерью ему являться не может. На допросах призналась, что на самом деле является Элизабет Вурхов, проживала в Шверине, была служанкой при дворе великих герцогов Мекленбург-Шверинских…
        - Простите, Алексей Алексеевич, как я понимаю, ниточки тянутся к «тёте Михень»? - Пора спускаться с небес на землю и закрывать этот Готский альманах.
        - Да, Денис Анатольевич, даже не ниточки - верёвки. Великая княгиня устроила её переезд из Мекленбурга в Россию и сделала со временем своими глазами и ушами в Аничковом дворце. По её личному поручению шесть лет назад фройляйн Вурхов завербовала гоф-фурьера и недавно, по просьбе великого князя Бориса, - мундшенка[26 - Мундшенк - придворный служитель, ведающий напитками.]. Последний и должен был добавить отраву в завтрак.
        - Насколько достоверна информация?
        - Сначала с ней поработала Зоя Андреевна, потом был допрос с применением «препарата академика Павлова». Так что достоверность сомнений не вызывает.
        - Кстати, Алексей Алексеевич, кто такая эта ваша Зоя Андреевна?
        - Денис Анатольевич, вы же знаете правила работы с агентами. Могу сказать совсем немного… Лет тридцать назад цыганкой из ревности был убит сынок какого-то богатого купца. Подозреваемую поймали, но в полицию явилась Зоя Андреевна и заявила, что убийство - её рук дело и что невиновную нужно отпустить. А после на допросах заморочила голову полицейским чинам так, что суд присяжных на основе предоставленных ими документов вынес оправдательный приговор за недоказанностью вины. Один из следователей рассказал как-то эту историю в кругу друзей, одним из которых был мой предшественник. Он-то и привлёк «колдунью» к нашей работе…
        - М-да, во дворце был очень впечатлён её действиями. Будем считать, что всё - правда. Что соучастники говорят?
        - К этим даже не пришлось ничего применять. С гоф-курьером и мундшенком - обычная история. Постельная ловушка и деньги. Раскололись сразу, про Шамшину-Вурхов очевидцы мигом новости разнесли. Весь дворец сейчас «на карантине», наружу ничего не просочится. Официальная версия - неизвестное заболевание у августейшей семьи и нескольких кухонных работников. До наших фигурантов слухи уже должны были дойти…
        - Понятно. Сколько времени у нас есть?
        - Думаю, что суток двое. Потом начнутся сомнения, да и прислугу дворца мы не можем долго держать взаперти.
        - Информация о целях есть?
        - «Тётя Михень» сидит во Владимирском дворце, князь Борис квартирует там же, но позавчера отлучался на ночь в Царское Село к Зинаиде Рашевской, своей любовнице. Князь Андрей пока обитает у Кшесинской на Кронверкском проспекте.
        - Алексей Алексеевич, какие-нибудь соображения по проведению акции у вас имеются?
        - Только самые общие. Моя задача - сбор информации и подготовка прикрытия, конкретно в каждом случае решать вам, Денис Анатольевич. Единственное, что могу добавить от себя лично - нужно придумать способ как-то выманить их из своих берлог. Труднее всего будет с князем Борисом. Он практически безвылазно сидит во дворце, и ждать следующего визита в Царское Село нет времени. Вот, прошу, чтобы правильно сориентироваться - план города и кроки. Владимирский дворец - Дворцовая набережная, фронтоном на Неву. Особняк Кшесинской - угол Кронверкского проспекта и Большой Дворянской, рядом Александровский парк и Троицкая площадь…
        - Командир, похоже, дело - труба, - удручённо выдаёт Гордей, разглядывая карту. - Даже если меня спрячете, чтобы никто не увидал, стрелять через реку, да с таким-то ветерком…
        М-да, тут и прятать особенно негде. Единственное подходящее место - Петропавловка, так ведь там народу уйма. И дистанция, судя по масштабу, где-то метров под семьсот будет… Так, а здесь, у Кшесинской?.. Те же фигуры вращения, только вид сбоку. Особняк стоит лицом на Кронверкский, дальше идёт Александровский парк. Справа - Троицкая площадь, что там, что там - открытое место и куча свидетелей…
        - А если рассмотреть вариант с вызовом одного или обоих князей на встречу с задержанной фройляйн? - Макс Горовский вносит своё предложение. - При обыске у неё же нашли ключи от квартиры? Устроить там засаду…
        - Вариант скользкий, Максим Николаевич. Вурхов сейчас не в очень хорошей форме, сказывается побочное действие препарата, ну и психологический шок. Она-то искренне считала, что её покровители всемогущи и вытащат из любой беды. Но даже если ей и поверят, сами князья на встречу не поедут, пошлют связного. Того самого офицера, что мы с Денисом Анатольевичем видели. Он, кстати, сейчас у Кшесинской и князя Андрея шофером служит. - Бессонов остужает фантазию моего «взрывателя». - Личные данные пока не установили, работаем очень осторожно, чтобы не засветиться. Столичная гвардия, знаете ли…
        - Алексей Алексеевич, скажите, а насколько реально достать три-четыре санитарных автомобиля и не вызвать при этом никаких подозрений? - задаю очень интересующий меня вопрос, если получится, сработаем по домашней заготовке, которую, правда, ещё до конца додумать надо, но всё необходимое с собой взяли.
        - Я думаю, что авто найдём. Не санитарные, но в нужный вид привести можно будет. Вместе с водителями…
        - Как минимум один из грузовиков должен быть с брезентовым верхом. Ещё нужна будет всякая атрибутика - погоны, повязки, эмблемы и так далее… Гордей Петрович, пострелять тебе всё-таки придётся, только не из своего маузера, а из пневмоштуцера. Как закончим, готовь ствол. Максим, мой чемоданчик видел? Из него нужно будет собрать хорошую такую «хлопушку». Со «студнем» для гарантии…
        - Взрыватель без задержки? - Горовский уже почти догадался.
        - Да, подробности объясню позже… Иваныч, твоя задача - подстраховка и работать второй вариант в случае чего. Если Магомет не идёт к горе, значит, она сама к нему в гости заявится. План действий следующий…
        Глава 32
        Летнее тёплое солнечное утро явно диссонировало с настроением великого князя Андрея Владимировича. Вчера вечером их с Матильдой разговор был долгим и нелицеприятным, в результате чего спать они разошлись по разным спальням, вдобавок бессонница, явившаяся результатом взвинченных нервов, отпустила его далеко после полуночи, лишь после того, как каминный «Патек Филипп» пробил два часа.
        Малечка снова начала упрекать его в нерешительности и безразличии к судьбе их Володи, растущего непризнанным в обществе бастардом, приводила в пример Михаила, которому морганатический брак не помешал стать регентом и править Россией жёсткой рукой, невзирая на многие неписаные правила и обычаи… Михаил… Бывший когда-то в детстве лучшим другом и участником всех проказ, ныне он - самый злейший враг. И не столько потому, что пытается проводить свою политику, абсолютно не считаясь с мнением союзников, что ведёт империю к гибели и мешает скорейшей победе в войне, сколько из-за подлой и нечем не оправданной жестокости по отношению к их старшему брату Кириллу, имевшему смелость присоединиться к тем, чьи действия считал спасением для страны. Все всегда считали, что наказанием за такой проступок вполне может послужить высылка в имение или, на крайний случай, - за границу, без права возвращаться в Россию. Но то, что сделал Михаил! Лишение великокняжеского титула, предание суду военного трибунала и смертная казнь! Им сообщили только то, что приговор приведён в исполнение и место захоронения неизвестно! Мам?
после этого чуть не тронулась рассудком, ведь Кирилл был её любимцем!..
        Ничего, ждать осталось недолго! Механизм уже запущен, и ничто не может его остановить! В Аничковом дворце объявлен карантин, по немногочисленным слухам и вдовствующая императрица, и Михаил, и всё потомство Николая и ненавистной Аликс поражены неизвестным недугом. Борис, который занимался этим вопросом, утверждал, что противоядия не существует. Значит, надо срочно связываться с дядей Николашей и выбивать из него окончательный и чёткий ответ. Тем более что всего лишь два года назад он сам страстно желал прийти к власти. Правда, тогда он рассчитывал сделать это на волне всенародного восторга и ликования победоносным продвижением русского «парового катка» по неприятельским армиям, что в реальности стало невозможным из-за вселенского бардака в штабах, разведённого им же самим. Теперь же всё, что ему надо будет сделать - поднять скипетр, выпавший из рук безвременно почившего Михаила, и стать императором. Помазанником Божьим. Но только официально. Все реальные ниточки власти будут сосредоточены в конечном итоге в его, Андрея, руках. Борис чаще всего не способен думать ни о чём, кроме кутежей, попоек и
женских юбок, мам? часто болеет и в последнее время сильно сдала… А назначенный вместо Бьюкенена сэр Брюс Локкарт ещё до вручения верительных грамот нашёл возможность нанести визит лично ему, Андрею, ясно дав понять, с кем хочет иметь дело империя, над которой никогда не заходит солнце…
        Когда всё закончится, Маля сама прибежит к нему, поняв, как она ошибалась всё это время. Но сейчас необходимо найти благовидный предлог, чтобы уехать из особняка, не давая повода разгореться дальнейшим обидам…
        Его размышления прервал деликатный стук в дверь, после чего на пороге появился мажордом, державший в руках какой-то бумажный пакет.
        - Прошу простить, ваше императорское высочество… Матильда Феликсовна приказали отнести вам…
        - Что это?
        - Утром дворник нашёл пакет, к дверям прилепленный. Вот я городовому задам за такие безобразия!.. Адресованный Матильде Феликсовне… Они подумали, что это - от поклонников, а там ещё один конверт, вашему императорскому высочеству подписанный…
        - Ступай, - коротко распорядился князь Андрей, взяв у слуги пакет, на котором аккуратным женским почерком было выведено «Его императорскому высочеству великому князю Андрею Владимировичу лично в руки». Сквозь твёрдую бумагу внутри прощупывались посторонние предметы, два плоских продолговатых и что-то, похожее на брошь. Заинтригованный происходящим, он, наверное, слишком резко взрезал пакет ножом для бумаг, взятым с письменного прибора, и на зеленое сукно стола выпали чуть помятые погоны контр-адмирала и орден Владимира третьей степени. Сердце глухо толкнулось в грудную клетку, затем застучало чуть ли не в два раза чаще обычного. Князь вытащил из пакета сложенный пополам лист бумаги и прочёл в подтверждение своих догадок:

«Ваше императорское высочество! Если Вы желаете узнать подробности трагической кончины Вашего брата великого князя Кирилла Владимировича, жду Вас сегодня от девяти до одиннадцати часов в Летнем саду. Я сама подойду к вашему императорскому высочеству, но только, если Вы будете один. В доказательство своих слов передаю с письмом часть того, что волею случая мне удалось сохранить».
        С девяти до одиннадцати!.. Князь бросил взгляд на часы, показывавшие без четверти девять, и схватил колокольчик, стоявший рядом на столе.
        - Срочно передайте Алексису, чтобы готовил автомобиль! - скомандовал он прибежавшему на требовательный звон лакею. - Выезд через четверть часа! И камердинера мигом сюда - одеваться!..
        Будучи заядлым автомобилистом, князь Андрей хотел было сесть за руль сам, но потом всё же решил взять с собой шофёра. Так ему будет спокойней, тем более что Алексис, поручик гвардии, «одолженный» ему Борисом, отлично стреляет из револьвера и регулярно упражняется в английском боксе. Он подождёт за рулём и придёт на помощь, в случае чего…
        Непроизвольно проникнувшись чувством опасности, князь подошёл к окну и, отдёрнув портьеру, выглянул наружу. Ничего подозрительного там не наблюдалось. Немногочисленные утренние прохожие спешат по своим делам, по рельсам лениво прополз полупустой трамвай, неподалёку приткнулись к обочине несколько автомобилей, принадлежавших, судя по надписям на бортах, к санитарному отряду какого-то Виттенберга. Капот одного из них открыт, и внутри копается шофёр, очевидно, исправляя неисправность…
        Раздавшийся стук в дверь отвлёк его, и через пару минут камердинер уже помогал натянуть модно-зауженные шевровые сапоги и застегнуть мундир…
        Гордей ребром ладони аккуратно примял мешок с песком, положил в образовавшуюся вмятину ствол штуцера, прозванного в батальоне по имени изобретателя «Жирардом», и снова приник к оптике. Позицию он оборудовал в кузове грузовика, со всех сторон закрытого брезентовым тентом, амбразурой служила дыра, возникшая от «случайного» удара в бортовую доску, и сам автомобиль Горовский поставил очень удачно, ворота особняка были как на ладони, дистанция - в полсотни шагов, совсем детская и для ствола, и для стрелка…
        Вчера на стрельбище он с такого же расстояния положил две пули в одну дырку и не считал это чем-то особенным. И к тому, в кого должна прилететь его пуля, сожаления не испытывал.
        Перед отъездом командир, пользуясь случаем, позвал покурить в канцелярию…
        - Петрович, кого в Петрограде исполнять будете, знаешь?
        - Слухи разные ходят…
        - На, почитай. - Гуров протянул ему сложенный вчетверо лист бумаги. - Потом сожгу. От греха подальше…
        Глаза непроизвольно споткнулись сначала на заголовке «Приговор Тайного трибунала», затем - на именах. И стало понятно, куда и зачем Котяра с Остапцом как-то раз вечером исчезли, а потом один многозначительно отмалчивался, а второй посоветовал вспомнить поговорку про Варвару и её длинный нос…
        - Ну, что скажешь? - Батальонный внимательно смотрел на него. - Осечки не будет?
        - Не будет, командир. Всё сделаю, как надо…
        Все мысли вдруг упорхнули стайкой вспугнутых мышей. Потому что в секторе стрельбы началось движение - дворник суетливо открывал ворота… Тут же завёлся их «неисправный» мотор, и водитель начал гонять его на разных оборотах, чтобы звуком движка замаскировать хлопки выстрелов… Когда великокняжеский автомобиль почти выехал за ворота и стали видны обе цели, Гордей подвёл прицел к горлу шофёра и потянул спуск. В оптику было хорошо видно, как дёрнулась голова, как правый погон поручика моментально стал красным от крови… Затвор вправо, ствол вверх, следующая пуля становится в гнездо, затвор влево, ствол на мешок, прицел… Переднее колесо, закончив поворот, упёрлось в бордюрный камень, мотор заглох. Пассажир, очень похожий на фото, которое вчера показывали ему командир и петроградский подполковник, выскочил на тротуар, начал испуганно оглядываться… И рухнул назад безвольной тряпичной куклой. Пуля вошла ему в левый глаз, пробила заднюю стенку глазницы и разорвала одну из мозговых артерий…
        Привычными движениями, почти на ощупь Гордей разобрал штуцер, спрятал части в приготовленный тайник и выбрался из кузова, чтобы вместе с остальными подбежать к «месту преступления», где Горовский, наряженный в форму военврача, уже щупал несуществующий пульс великого князя и кричал на собравшуюся кучку зевак, чтобы разошлись и не мешали. Скрипнув тормозами, рядом остановилась их «санлетучка», оборудованная из «Руссо-Балта». Под крик Максима «Живой! Срочно в госпиталь! Осторожней!» тело погрузили в кузов на носилки. Гордей с Остапцом запрыгнули следом, Горовский резко тронул машину с места и через минуту, обогнув недостроенную мечеть, свернул на Конный переулок, в то время как остальные машины двинулись дальше по Кронверкскому…
        Великий князь Борис Владимирович метался, как тигр в клетке, по своему кабинету. Пять минут назад его вызвала к телефону истерящая Кшесинская, чтобы в промежутках между рыданиями сообщить, что на Андрея было совершено покушение, в него стреляли, ранили и кто-то увёз его в какой-то госпиталь. И что она заклинает его, Бориса, всеми святыми помочь разыскать пропавшего возлюбленного. Новость была настолько сногсшибательной, что Борису пришлось нарушить слово, данное мам?, и залпом осушить стакан шустовского, чтобы прийти в себя. Ясность мышления отчасти к нему вернулась, но тем не менее он упустил момент, когда, постучав в дверь, дежурный камер-фурьер доложил, что неизвестным на его имя доставлена посылка, которая представляла собой большую коробку, действительно обёрнутую почтовой желтовато-серой обёрточной бумагой и перевязанную бечёвкой, но без марок и сургучных штемпелей.
        - Привратник сказал, что доставивший её господин настаивал на важности этой коробки для вашего императорского высочества и что её нужно передать срочно.
        - Хорошо, поставь… вот сюда на стол и иди…
        Заинтригованный новостью, князь Борис внимательно перечитал аккуратную надпись: «Его императорскому высочеству великому князю Борису Владимировичу лично в руки», написанную явно не мужчиной, затем, взяв ножницы, разрезал бечёвку и снял обёртку. Под ней оказалась картонная коробка, и, открыв крышку, князь с изумлением уставился на кортик с золочёной рукоятью и надписью «За храбрость» на гарде. Кортик Кирилла!.. Покрутив клинок в руках, Борис уверился, что это действительно так. Сколько раз он держал его в руках!.. Только после этого князь заметил сложенный листок бумаги и, развернув его, прочёл: «Высылаю Вам личные вещи Вашего старшего брата великого князя Кирилла Владимировича». Достав и развернув следующий пакет, он обнаружил внутри фамильный перстень Кирилла, батистовый носовой платок с вышитой монограммой «ВККВ» и орден Владимира четвёртой степени!.. Потянув из коробки следующий пакет, он услышал негромкий щелчок…
        Взрыв выбил оконные стёкла и распахнул настежь дверь, из кабинета тут же потянуло дымом и запахом палёного волоса… Прибежавшие слуги обнаружили посреди разгорающегося в кабинете пожара неподвижное и обезображенное тело великого князя Бориса Владимировича. Ещё через полчаса личный врач великой княгини Марии Павловны констатировал смерть своей хозяйки от апоплексического удара…
        Глава 33
        - …Петроградское отделение Корпуса госбезопасности в настоящее время проводит дальнейшие следственные действия в отношении лже-Шамшиной и остальных сообщников на предмет выявления связей заговорщиков с другими Романовыми. Приговор Тайного трибунала в отношении бывших великих князей Андрея Владимировича и Бориса Владимировича приведён в исполнение. Великая княгиня Мария Павловна по заключению врачей скончалась от инсульта. Подполковник Гуров доклад закончил. Вопросы есть?.. Если вопросов нет и повестка дня исчерпана, хотел бы в свою очередь задать вопрос господину академику, - до конца выдерживаю холодно-официальный тон, так не понравившийся Павлову и вызвавший недоумение Келлера, ясно читавшееся на его лице. Ничего, сейчас будем разговаривать немного в другом стиле, тем более что Воронцов час назад поделился со мной дополнительной и очен-но интересной информацией…
        - Слушаю вас, Денис Анатольевич. - Академик хмуро смотрит на меня, нервно постукивая по своему блокноту карандашом.
        - Мне интересно, с какого такого бодуна господин тайный советник вдруг начал непонятные эротические пляски вокруг некоторых не самых лучших представителей российского бизнеса? Второв, Рябушинский, Путилов, Рубинштейн, Поляковы и прочая масонская бл… «лейб-гвардия» у нас, если мне память не изменяет, в «списке номер два». Так что за Лукулловы пиры и ужины при свечах здесь устраиваются?
        - Вот только хамить здесь не надо, господин подполковник! Не у себя в батальоне! - Лицо Павлова начинает приобретать сочно-помидорный оттенок. - Я ещё должен спрашивать, с кем мне общаться, а с кем нет?!..
        - Да что вы, ваше превосходительство! Мальчик уже взрослый, сами всё решаете!.. Только сдаётся мне, что берега вы попутали. Наш-то берег - правый, а вы к левому подгребаете потихоньку!.. И незаметно для других!..
        - Что?! Да как ты! Сопляк!.. - Академик пулей вылетает из-за стола и делает самое наихудшее, что можно сделать в такой ситуации, - хватает меня за воротник своей железной лапищей… Захват удаётся только потому, что до сих пор считал Павлова если не другом, то единомышленником. Встать со стула не успеваю, да это и не обязательно. Правая рука летит вверх, костяшка пальца попадает в нужную точку возле локтя, академик дёргается и отпускает меня…
        - Ма-алчать!! Смирна-а!.. - дикий рёв Келлера сопровождается грохотом. Генерал не без усилия выдёргивает из столешницы увязшую посреди разлетевшегося вдребезги малахитового письменного прибора шашку. - Иван Петрович, сядь на место! Денис Анатольевич, помолчи! И объясните мне оба, какая собака вас укусила! Что происходит, в конце концов?!..
        На непривычные звуки в кабинет заглядывает секретарь Павлова, академик машет ему рукой, типа - скройся, всё нормально, затем кивает на меня:
        - Вот пусть и объясняет, кто и за какое место его укусил…
        Келлер, убрав клинок на место, вопросительно смотрит на меня, ожидая повествования.
        - Дело в том, Фёдор Артурович, что в последнее время в Институт, как к себе домой, зачастили уже упомянутые не очень хорошие господа. С таинственными и непонятными целями. Они должны или переселиться в мир иной, или очень сильно потеть от страха, думая, что вдруг мы о них вспомним. Ревизия в той же «Военпоставке» уже закончилась, правда результаты нам никто сообщить не удосужился… А господин академик вокруг них танцы с бубном устраивает. Вот мне и стало интересно - с чего вдруг? Известная всем жидкость в голову ударила? Или вдруг денег захотелось, да побольше, побольше?..
        - А ты, Денис Анатольевич, не задавался вопросом, сколько стоят все эти новые рации, сублимированные пайки и прочие «плюшки», которыми пользуются в твоем батальоне? - Павлов, набычившись, очень нехорошо смотрит на меня. - Я, мать твою, уже начинаю забывать о науке, в голове только одна мысль - где добыть деньги?!.. И я уже не говорю, что на мне сейчас сотни людей Института и всем нужно кушать, одеваться, получать зарплату. И им не интересно, где я возьму на это деньги! Косметика и лечение богатеньких пациентов еле-еле покрывают расходы. Наш «Алис Чалмерс» не даёт огромной прибыли, потому что согласно ещё не подписанному указу регента нужны и новые станки, и дома для рабочих, и больница, и школа. И поступиться этим я не могу… О том, что Розинг и Зворыкин работают над своим телевидением у меня в Институте и с моей помощью уже далеко продвинулись вперёд, вы в курсе? А о финансовой отдаче думать будем только через пару десятилетий в лучшем случае… Да что там телевизоры! Граве с Поморцевым свою «Катюшу» наконец-то до ума довели, сейчас на Шлиссельбургском пороховом заводе вам подарок готовят к
наступлению! И отнюдь не на средства Военного ведомства!.. Твой тестюшка тоже не отстаёт, двадцать четыре бронетрактора готовы и вооружены! Считай, что два бронедивизиона у вас есть!.. И опять-таки не из казны!.. А есть ещё и вполне мирные проблемы. Зимой академик Рейн внёс в Думу законопроект о создании Минздрава, который был раскритикован этими пустобрёхами в пух и прах. Сейчас великий князь Михаил его утвердил, но в бюджете денег опять-таки не хватает. А на носу - «испанка», по противодействию которой работы тоже почти закончены. Здесь, в Институте! Набор лекарств есть и даже запасы делаются. Но нужна организованная структура, которая будет на месте лечить людей. А это - тоже деньги и очень немаленькие!.. - Академик переводит дух, двумя глотками осушает чашку с остывшим чаем и, решившись, продолжает: - Что касается тех, кого ты вспомнил и вокруг кого «танцы с бубном устраиваю»… Да, мне нужны деньги! Очень много денег! И знаешь для чего?.. Благодаря скотине Рафаловичу, слава богу его дезавуировали, мы уже нахапали столько французских кредитов, что расплатиться не можем! От слова «никак»!.. Я
связался с Эмилем Бетэно, президентом «Креди Лионнэ», нашим основным заёмщиком, скоро от него на переговоры должен приехать представитель. По определённым намёкам они согласны, как говорили у нас когда-то, реструктуризировать долги…
        - И с чего вдруг они такими добрыми стали? - интересуется успокоившийся уже Келлер.
        - С того, Фёдор Артурович, что если мы объявим себя несостоятельными должниками, вся их финансовая система рухнет. Чтобы дать взаймы нам, они сами брали в долг у британцев и пиндосов. И если это произойдёт, французские банки станут их собственностью. А «Лионский Кредит» и остальные хотят остаться независимыми. Поэтому есть шанс договориться, но им нужна уже сейчас часть денег. Хотя бы двести-триста миллионов золотом, которых в казне нет!..
        - А что, у нас некого раскулачивать? По результатам Гаринских ревизий и согласно всё тому же списку номер два… - Чего-то я до сих пор не могу понять.
        - Некого! В твоём понимании! - Павлов снова переходит на повышенный тон. - Мы, когда этот список составляли, разбирались в экономике как свинья в апельсинах!.. Возьми того же Терещенко! Капитал оценивается в семьдесят миллионов! Заводы, землевладения, банки. Только чтобы получить эту сумму, надо продать всё вышеперечисленное! Кому?! Кто купит?! Что будут делать те же работяги, пока всё будет простаивать?! Настоящую революцию хочешь?..
        - Так что теперь - не дышать в их сторону?!..
        - С Терещенко достигнута договорённость. Землю и часть своих активов он передал регенту в качестве доказательств «деятельного раскаяния», сам сейчас, наверное, уже во Франции…
        - Охренеть! На кой ляд тогда вся эта комедия с казнью была нужна? Чтобы посильнее проникся?..
        - И это - тоже. Он и столь же нелюбимый тобой Путилов сейчас занимаются… - Павлов замолкает на полуслове секунд на десять, буравя меня взглядом, затем решается продолжить: - То, что я сейчас скажу, больше ни одна живая душа не должна узнать!.. В общем, есть один способ… Долговые обязательства, как и прочие ценные бумаги, продаются и покупаются на биржах. Соответственно, цена их может прыгать вверх-вниз. То, что мы до сих пор не ведём активных действий на фронте, расценивается, как слабость России и неспособность регента навести порядок после февральских событий…
        - Ну да, все газетёнки только об этом и вопят, будто других тем нет, - недовольно ворчит Келлер.
        - Не без нашей помощи, Фёдор Артурович. - Академик первый раз за весь разговор изображает подобие улыбки.
        - Но, Иван Петрович, зачем?
        - Российский заём падает в цене, скоро дойдёт до нужной отметки. Терещенко и Путилов во Франции должны тихонько, не поднимая ажиотажа, через третьи руки скупить имеющиеся обязательства. У обоих там обширные деловые связи, справятся. Здесь, в Москве, этим же будет заниматься Второв. Гинцбурги и Поляковы дают на это деньги. Рябушинский сейчас является председателем Московского биржевого комитета, он должен осуществить информационное прикрытие сделок. Сделать всё нужно до начала вашей десантной операции, потом цены взлетят. Теперь понятно?
        - Понятно, но не всё. Они же купят бумаги на своё имя. И получится, что казна будет должна не французским банкам, а своим промышленникам, которые и так обнаглели сверх меры, - рассуждает вслух Фёдор Артурович. - И получается, что вместо того, чтобы прижать их как следует, вы, Иван Петрович, даёте им лишние козыри в руки.
        - Нет. Конкретно по персоналиям? Пожалуйста. Терещенко в случае удачи получает амнистию и даже, возможно, восстановление в дворянском сословии. Пожертвовав при этом половиной своего состояния - помните, я говорил о конфискации земли и доли в «Электростали». Кстати, остальные её соучредители - Коновалов и Второв. Доля первого - в собственности государства, Второву ясно дали понять, что по результатам ревизии лучше расстаться с этим заводом и ещё некоторыми активами, а также оказать Короне некоторые услуги, нежели попасть под суд и потерять всё. Он согласился. Поляковы и Гинцбурги «замаливают» старые грехи - спекуляции при строительстве железных дорог и Ленские прииски.
        - То есть они должны добровольно в своих лапках принести всё сюда и сложить к ногам великого финансового гения академика Павлова… - пытаюсь дать свою оценку услышанному. - Не боитесь, Иван Петрович, что вас разведут, как последнего лоха? Поинтересуйтесь, как Рябушинские в своё время Алчевского кинули. Мужик аж под паровоз сиганул. О Второве тоже могу рассказать, как он торговый дом Карла Тиля к рукам прибрал. Юрист, тварь продажная, старого хозяина ему сдал за долю в предприятии. Тоже - в списке, и тоже - не трогать?..
        - Не боюсь! У меня для них есть и кнут, и пряник!.. Вот, смотрите… - Академик достаёт из ящика стола коробку и высыпает на стол небольшие металлические пилюльки с торчащими проводками. - Прошу любить и жаловать! Первые в этом мире полноценные германиевые диоды и транзисторы.
        Оп-паньки! Ничего себе!.. Ай да Павлов, ай да… гений!.. Беру в руки несколько штук и рассматриваю поподробней… Внешне - почти как в нашем времени МП38, только без маркировки и юбка побольше!..
        - Рабочие? - Фёдор Артурович тоже крутит в руках «революцию в области радиодела».
        Иван Петрович всем своим оскорблённым видом показывает нам, что не стал бы демонстрировать макеты-пустышки, затем продолжает:
        - У меня на них собраны передатчик и приёмник, их работу я продемонстрировал «гостям». И поставил условие, что лицензию и прочие привилегии получат те, кто справится с поставленной мной задачей. Господа в должной мере прониклись. Ты, Денис Анатольевич, в курсе, что Рябушинский в четырнадцатом году пытался найти месторождения радиоактивных элементов, снаряжал экспедиции в Забайкалье и Фергану? Я его переориентировал на добычу германия из отходов медеплавильного производства… Золотое дно в обозримом будущем…
        - Я так понимаю, что это - пряник. А кнут?
        - А кнут - это ваши решительные действия, Денис Анатольевич, в случае нарушения договора. И устранение угрозы, если придётся, вместе с носителем. Люди не глупые, пример Владимировичей у всех на слуху…
        - Почему мы узнаём последними? Трудно было сразу всё рассказать? А, Иван Петрович?..
        - Вам своих проблем на фронте мало?.. А во-вторых, ты уже один раз в плену побывал…
        - Ага, с чьей подачи?..
        - Ты, Денис, никак не поймёшь, что невместно уже полковнику и флигель-адъютанту, как резвому козлику, по вражеским тылам прыгать и шашкой направо-налево махать…
        Почему-то именно сейчас в голове мелькает мысль-догадка. У меня мой батальон есть, у Артурыча - Особый корпус, а Павлов со всеми своими делами один справляется…
        - Иван Петрович!.. - Встаю из-за стола и вытягиваюсь, щёлкая каблуками. - Приношу вам свои глубочайшие и самые искренние извинения! Но на будущее прошу учесть, что не стоит играть нас с генералом втёмную…
        - Хорошо, извинения приняты… - Академик устало смотрит на меня, затем поворачивается к Келлеру. - И чтобы покончить с этим вопросом… Впредь вам на передовой находиться запрещаю! Фёдор Артурович, этого очень наивного супермена не отпускать от себя больше ни на шаг!.. А теперь, господа, предлагаю перекусить. Как говорится, «из двух бед выбираем - обед», прошу следовать за мной.
        В соседней комнате был уже сервирован стол на троих. Закуски были явно подобраны по принципу меню скромное, но питательное: мясо жареное - много, зелень - в изобилии, отварная картошка - во вполне достаточном количестве. Спиртного я не увидел, но наличие селёдочки, обложенной кольцами лука, солёных огурчиков и грибочков явно предполагало появление жидкости, одним из основных компонентов которой был один из гидроксилов, он же - ОН, сиречь «спиритус вини». Хотя мы втроем уже сели за стол, никакой жидкой субстанции кроме сифона с сельтерской по-прежнему не наблюдалось. Вероятно, академик в педагогических целях решил-таки проучить «зарвавшегося вояку» и заставить «селёдку без водки откушать», что по определению граничило практически со святотатством. Но, как бы ни был обижен Иван Петрович, он не опустился до столь коварного приёма. Выждав трагическую театральную паузу, явно предупрежденный заранее официант принёс и установил посредине стола поднос с запотевшим стеклянным мальцовским графином со сравнительно узким длинным горлышком, закрытым прозрачной пробкой. В целом сия конструкция напоминала
перевернутый ручной колокольчик и вмещала в себя не менее литра жидкости, по цвету напоминавшей коньяк. Вот это и вызывало удивление, ибо академик, будучи убежденным трезвенником, держал крепкие напитки исключительно для посетителей и, как правило, выставлял на стол обычную бутылку водки или коньяка. Пока я раздумывал, чтобы это могло значить, на столе появились три хрустальных лафитника с вызывающим уважением объемом. Павлов решительно наполнил два из них из графина, комментируя свои действия фразой: «Это для вас, господа-товарищи», а себе плеснул газировки.
        - Ну, что, миру мир? - задал вопрос и одновременно провозгласил тост академик с доброй, но слегка хитрой улыбкой.
        Келлер лихо, по-гусарски, опрокинул свой лафитник, удовлетворённо крякнул и нацепил на вилку ломтик селёдки с колечком лука.
        Я же, решив изобразить из себя утончённого дегустатора, вначале вдохнул аромат - судя по фруктовому запаху, это - не коньяк или бренди. Сделав небольшой глоток, на несколько секунд задержал напиток во рту. Приятный шоколадный привкус, но явно крепче ликера - градусов сорок, не меньше. В общем, организм с удовольствием принял в себя сей незнакомый мне продукт, и лишь память из прошлой реальности вызвала, как ни парадоксально, ассоциации с напитками «Байкал» или «Тархун» в их первоначальном, советском, исполнении. Дальше процесс пошел значительно активнее. Я не ожидал, что Павлов, сам не беря в рот ни капли спиртного, так организует застолье, что под дружескую беседу совершенно незаметно графин опустел, равно как тарелки и судочки с закуской, а большая стрелка настенных часов сделала уже два оборота.
        Оглядев «поле битвы», академик постучал пальцами по столу и не без ехидства спросил:
        - Ну что, уже уходите?
        - А разве ещё что-нибудь есть? - парировал Фёдор Артурович, но, взглянув на часы, согласился: - Да-с, что-то засиделись мы, пора и честь знать.
        После дружеских прощаний, уже на пороге, нас догнала фраза Павлова:
        - Денис Анатольевич, учитывая ваше настоятельное пожелание быть в курсе всех дел, завтра с утра в десять часов встречаемся у меня для обсуждения возможных источников пополнения бюджета. Фёдор Артурович, вас я так же жду.
        Вот такой подлянки я не ожидал. После пол-литра на грудь, пусть даже под калорийную и очень вкусную закуску, утренний подъём, как правило, сопровождается ритуалом пития огуречного рассола. А идти потом ещё и на совещание, это, право, перебор, или, если угодно, - моветон…
        Как ни странно, проснулся с абсолютно ясной головой без малейшего следа похмелья. Легкая разминка, душ, чашка Дашиного кофе… Когда мы практически одновременно с Келлером подошли к рабочему кабинету Павлова, то первой фразой было:
        - А что мы вчера пили?
        Обмен впечатлениями прервал выглянувший из двери академик, который с удовлетворением оглядел нас, потёр руки и, выдав в эфир «Что и требовалось доказать», пригласил в кабинет.
        - Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие - бюджет империи находится в крайне тревожном состоянии. Нам срочно нужны деньги. Желательно очень много и желательно ещё вчера! - каламбурит Павлов, потом, переходя на серьёзный тон, продолжает: - Пока, Денис, ты с Фёдором Артуровичем громил супостатов, к регенту поступил доклад, который он счёл необходимым обсудить со мной. Речь идет об отмене или значительном смягчении сухого закона. Цифры, приведённые в этой бумаге, поражают. Сухой закон лишил казну двух с половиной миллиардов рублей дохода, что равняется почти десяти процентам затрат на войну. В деревнях - повальное самогоноварение. Если обеспеченные слои населения способны приобретать качественные спиртные напитки, то простой народ травится суррогатами, торговля денатуратом, «одурманивающими квасами» и одеколоном идет очень бойко. Необходимо принимать срочные и чрезвычайные меры.
        - И что же вы предложили Михаилу Александровичу? - прерывает поток цифр и фактов Келлер.
        - Я считаю, что нужно комплексное решение, базирующееся на опыте прошлого и знаниях из будущего. Если невозможно полностью избавить народ от пагубного пристрастия к алкоголю, то на первом этапе нужно постараться снизить его негативные последствия на организм. И тут можно действовать как минимум по двум направлениям. Покойный император Александр Александрович и умерший два года назад князь Голицын считали, что бороться с пьянством можно заменой водки доступным качественным виноградным вином. Культурное питье должно постепенно вытеснить низкосортную водку. А с другой стороны, можно попытаться реализовать то, что сделал профессор Израиль Ицкович Брехман. Выпускать водку, которая не вызывает похмелья и понижает тягу к питию. Работая в своем Институте над различными стимуляторами, мы проверяли действие полученных спиртовых экстрактов на мышках. Денис, перестань ухмыляться, я имел в виду действительно грызунов, а не девушек из своего окружения. На них мы «обкатываем», как тебе известно, только косметику и исключительно на природных компонентах. Так вот, наши мышки, как белые, так и серые, после этих
настоек излечивались от тяги к «зеленому змию». Одна проблема - даже если мы прочешем весь Дальний Восток, под гребёнку выбирая женьшень и элеутерококк, для масштабов России-матушки это капля в море. А вот там, в семидесятые годы века двадцатого Израиль Ицкович, занимаясь адаптогенами и обеспечивая ими космонавтов, военных моряков и прочих людей экстремальных профессий, нашёл замену дальневосточной экзотике в косточках винограда из Кахетии. Мы в Институте сумели получить это вещество и проверить его на мышках. Результаты весьма обнадеживающие, из последней партии грызунов, после отравления различными ядами и пребывания практически в условиях тропической жары, выжило более девяносто процентов особей.
        - Иван Петрович, мышки - это замечательно. А как это чудесное средство подействует на человеческий организм, не проверяли ещё? - Келлер позволил себе вторично прервать академика, явно собравшегося прочитать нам лекцию. Коротенько так, минут на сорок.
        - Почему же, вчера как раз провели заключительное испытание.
        - А позвольте полюбопытствовать с какими же результатами? Надеюсь, все выжили?
        - Не только выжили, но здоровы, бодры и сейчас задают мне нелепые вопросы!
        - Что?! Так вы имеете в виду меня и Дениса Анатольевича?!
        - Совершенно верно. Вы вчера вечером выпили вдвоем чуть поболее литра сорокаградусной водки, настоянной на каприме. Название мы заимствовали из иной реальности и, судя по всему, утреннего похмелья со всеми его весьма неприятными симптомами у вас не было. Учитывая разницу в возрасте, разный вес и прочие показатели, можно сделать вывод об универсальном позитивном действии препарата.
        - Черт побери, господин академик, а если бы что-то пошло не так?
        - Тогда, милейший Денис Анатольевич, мы присвоили бы ваше имя препарату, а ваши прямые наследники получали бы определенный процент от реализации новой водки марки «Особая Гуровская», и вообще, как гласит пословица, «Никакие сто рентген не испортят русский хрен»… А если серьезно, то эту настойку опробовали несколько сотен людей, разного возраста и пола. Негативных последствий нет, если только не считать вполне адекватную реакцию организма на единовременный прием литра беспохмельной водки. Не забывайте, «всё - яд, всё - лекарство, то и другое определяет доза». И крайне нежелательно совмещать приём каприма с неумеренным курением. А что касается организационных мероприятий, то сейчас рассматривают различные предложения. Ну, например, лёгкие спиртные напитки (скажем, до шестнадцати процентов) разрешить продавать, получив лицензию в таре, или «к столу», а пиво - и в разлив на вынос. Более крепкие напитки (от шестнадцати до двадцати двух) разрешить к продаже в таре только в местностях, где местное земство не будет против этого. Эти же креплёные вина разрешить к продаже в розлив не только в ресторанах, но
и в других учреждения общепита от определённого числа посадочных мест, купивших лицензию, время работы таких заведений также определяется с земством. Причём во всех этих случаях запретить пропаганду и рекламу спиртного, торговлю по воскресеньям и в дни двунадесятых праздников. А то тут уже в газетах стишата появляются, подобные вот этим:
        Икры конторской четверть фунта, лучка зелёного чуток,
        Две ложки масла из Прованса, лимона выжатого сок.
        И всё великолепье это в сосуде тщательно смешать…
        Бутылка водочки «Смирновской» во льду успела полежать.
        Глоток, второй, за ним закуска… Блаженство дивное вкусил,
        Чуть отдохнул, перекрестился, и всё по-новой повторил.
        И приписывают ведь шельмецы авторство чуть ли не Бальмонту…
        Глава 34
        Последнее «торжественное собрание» на ближайший месяц-другой началось! В Президиуме всё те же - генерал Потапов и наш криптократический, как по-научному обозвал всех Павлов, триумвират. Ждём только великого князя Михаила, о прибытии которого только что доложили с КПП. Публики в зале нет и не должно быть по определению. Повестка дня - «Что делать и кто за это будет виноват». Если серьёзно, уже даже не обсуждение, а постановка задач по предстоящей Босфорской операции, как бы академик от неё ни открещивался. Точнее - по её первому этапу - десанту в Болгарию и захвату «портов подскока» Бургаса и Варны.
        Иван Петрович, пользуясь паузой, решает задать очень интересующий его вопрос:
        - Денис Анатольевич, как встретили гостя?
        - Без эксцессов и происшествий. Благополучно доставлен в Москву. Ждёт аудиенции…
        Наверное, это мне за непонятные грехи наказание - постоянно и регулярно болтаться между Питером и Первопрестольной. Не успел приехать после «дела Владимировичей», как опять пришлось менять любимую двуспальную кровать на диванчик в купе. Французы всё-таки прислали своего переговорщика, по слухам, очень грамотного юриста-финансиста и звезду первой величины из «Лионского кредита» Эдуара Эскарра для обсуждения болезненной темы Русского военного займа.
        - Как он вам показался?
        - Поначалу задирал нос, но потом бросил это нехорошее занятие. Внимать будет со всем почтением и благоговением…
        Французик поначалу изображал из себя этакого небожителя и меня с группой сопровождения посчитал почётным караулом. Пришлось на сносном «парле ву франсе» объяснять глупому, что вот это вот «макраме» между погоном и пуговицей у меня на мундире называется флигель-адъютантский аксельбант и что сам я являюсь офицером для особый поручений его императорского высочества регента великого князя Михаила Александровича и протчая, и протчая… Мусью, видимо, хорошо усвоил молчалинские размышлизмы из грибоедовского «Горе от ума» по поводу дворника и собаки и тут же стал приставать со своей походной фляжкой. Прозондировать обстановку у него получилось. «Захмелев», рассказал ему, что регент очень недоволен и закулисными играми Ке д’Орсе (МИД Франции), втянувшими румынов в войну, из-за чего у нас фронт растянулся до неприличности, и хитрожопым поведением Палеолога, знавшего о Феврале и последующих событиях и игравшего в молчанку, и ещё многим другим. И что как-то даже услышал из августейших уст фразу о том, что в случае войны с Францией долги отдавать не надо будет. То есть роль, написанную Павловым и Воронцовым,
сыграл дословно…
        - Пришлось здоровьем рисковать, французский коньяк пить. Иван Петрович, вы ему своих любимых травок в чай или водку добавьте, может, посговорчивей будет и не мы им, а они нам должны останутся. По военным заказам за ними же тоже грешки числятся…
        - Так мы на их же деньги эти заказы делали, - улыбается Келлер.
        - Деньги - их, а отдавать - нам…
        - Не волнуйтесь, Денис Анатольевич, это тоже будет учтено при переговорах. Они мне ещё за Севастополь ответят, - Павлов немного меняет смысл фразы из «Брата-2».
        Продолжения дискуссии не следует из-за появления регента, стремительно вошедшего в кабинет и жестом остановившего военно-вокальный квартет, пожелавший исполнить в его честь традиционное «Здравия желаю ваше императорское высочество!».
        - Итак, господа, давайте начнём. Без чинов. - ВэКаЭм располагается в своём кресле и даёт отмашку Потапову. - Николай Михайлович, прошу, вы - первый.
        Главный разведчик империи начинает доклад, рассказывая довольно интересные новости:
        - В конце марта Главному разведуправлению было поручено собрать всю имеющуюся информацию по Болгарии. Мне удалось найти полковника Татаринова и кавторанга Яковлева, служивших там соответственно военным и военно-морским агентами, и привлечь их к работе. Ещё в тысяча девятьсот пятнадцатом они независимо друг от друга создали обширные агентурные сети, добывавшие ценные сведения. В частности, агентами Яковлева была составлена схема обороны варненского и бургасского портов, которую он передал в Генеральный штаб…
        Николай Михайлович достаёт из портфеля карту и расстилает на столе, продолжая пояснения:
        - Здесь обозначены минные поля, расположение артиллерийских батарей, дислокация болгарских и австрийских частей…
        - Эти данные наверняка устарели, времени-то сколько прошло, - Фёдор Артурович озвучивает сомнения, зародившиеся, наверное, у всех сидящих за столом.
        - Никак нет. - Потапов изображает на лице довольную улыбку. - Яковлев и Татаринов сообщили имена и адреса своих людей, а мы сумели переправить туда троих добровольцев. Все они - офицеры Российской армии, болгары по происхождению. Им удалось установить связь с законсервированными агентами, и те максимально обновили сведения. Обстановка на карте соответствует прошлому месяцу.
        - А откуда взялись эти добровольцы? - недовольно вопрошает Павлов. Академик, как я понял, - не сторонник активных действий, по его мнению, проще взять Центральный блок измором.
        - Когда в прошлом году поднимался вопрос о десанте, группа офицеров-болгар выступила с предложением создать добровольческий корпус и использовать его в операции… Корпус они бы, естественно, не набрали, но вот полк - вполне…
        Ну да, Стефанов что-то такое рассказывал мне тогда, рвался в бой. Хорошо, что смог отговорить его от подобной авантюры.
        - Значит, данные в большинстве своём соответствуют действительности? - всё ещё сомневается Келлер.
        - Соответствуют, Фёдор Артурович. Помимо этого получена информация о том, что германские офицеры отзываются обратно, передавая управление болгарскими войсками австриякам. Также представлена аналитическая записка о настроениях в местном обществе, из которой следует, что простые солдаты с нами воевать не особенно-то и хотят, только в горах неподалёку от того же Бургаса прячется около батальона дезертиров. Но и с распростёртыми объятиями десант никто встречать не будет, австрийские офицеры насаждают палочную дисциплину.
        - Необходимо учитывать, что Болгария вступила в союз с центральными державами только, чтобы получить Вардарскую Македонию, отнятую Сербией во второй Балканской войне. Несмотря на то, что всё её население считает сербов захватчиками, а болгар - освободителями, - подаёт голос великий князь Михаил. - Наверное, это было ошибкой моего брата - потакать Сербии в ущерб не менее близким нам болгарам…
        - Поэтому я считаю целесообразным планировать высадку десанта вот здесь, - карандаш в руке Потапова утыкается в карту. - Тут позиции двух австрийских полков, переброшенных с Салоникского фронта для доукомплектования и отдыха.
        - Согласен. Учтём этот факт при планировании операции, - регент берёт инициативу в свои руки. - В десанте будут задействованы войска, участвовавшие в Трапезундской операции, то есть имеющие опыт высадки на побережье - 1-я и 2-я Кубанские пластунские бригады, 123-я и 127-я пехотные дивизии. Плюс Петроградская «морская дивизия», набранная из Георгиевских кавалеров и матросов-добровольцев Балтийского флота, а также сводный батальон Гвардейского экипажа. Руководить морскими силами будут вице-адмирал Бахирев и каперанг Кетлинский, сухопутными - генералы Свечин и Щербачёв…
        То есть я так понимаю, мой батальон в веселье участия принимать не будет! Типа - рожицами не вышли!.. Интересно девки пляшут сразу по четыре в ряд!.. Готовились, тренировались, чтобы всю летнюю кампанию в тылах просидеть!
        - Помимо этого в операции будет участвовать некоторое количество добровольцев. Я недавно вызывал для беседы некоторых офицеров и генералов болгарского происхождения. Но об этом позже… Денис Анатольевич, судя по выражению лица, вы чем-то недовольны? - великий князь обращает на меня внимание. - Вам там тоже найдётся занятие. Точнее, не вам лично, а половине первого Нарочанского батальона. Он же двойного состава? Прошу откомандировать разведроту, пешую штурмовую роту и часть роты огневой поддержки. Без тяжёлого вооружения, броневики и гаубицы понадобятся в другом месте. Подумайте, кого назначить командиром отряда.
        - Если штурмовые эскадроны не будут задействованы, то - капитан Волгин. Когда вернётся из Бухары.
        - Дольский со своими «кентаврами» будет нужен нам с вами, господин полковник, в другом месте, - интригующе добавляет Келлер. - И мы тоже без дела не останемся.
        - Стратегический план кампании этого года предусматривает нанесение двух ударов - в Болгарии и в Румынии. По сходящимся направлениям, - продолжает Михаил Александрович. - И любой из ударов может стать главным. Меньшее, что мы должны сделать в Болгарии - захватить Бургас и Варну и, обеспечив плотную эшелонированную позиционную оборону, сделать их портами снабжения для предстоящей Босфорской операции. В Румынии - прорвать оборону и отодвинуть линию фронта максимально западней. Задача очень сложная и потребующая напряжения всех сил. И боевых подразделений, и тыловых интендантских служб. Поэтому, Фёдор Артурович, будет указ об ускоренном судопроизводстве военно-полевых трибуналов. Но в случае успеха окончание войны в этом году становится реальностью…
        - Мы задействуем все резервы на Юго-Западном и Румынском фронтах, возможно, оттянем часть сил с Западного и Северного, - Фёдор Артурович начинает размышлять вслух. - Не соблазнятся ли германцы воспользоваться ситуацией?..
        - Скорее всего - нет. Если наше наступление будет успешным, то союзники зашевелятся в Салониках. У них там пять французских, пять английских, шесть сербских и одна итальянская дивизия против двух германских, восьми болгарских и одной турецкой. Они не смогут позволить нам единоличной победы и тоже начнут наступление, снимая резервы с Западного фронта. Кайзеру выгодней дождаться удобного момента и ударить там, а не на Восточном фронте, опасаясь наших ударных частей и батальонов смерти.
        - А у нас их там достаточно, чтобы выдержать гипотетический дранг нах Остен? - позволяю себе вслух немного посомневаться.
        - Достаточно, Денис Анатольевич. Вы давно не были на передовой, поэтому не в курсе всех изменений. Позиции полностью оборудованы, причём в подавляющем большинстве - трудовыми ротами, составленными из проштрафившихся интендантов, земгусаров, дезертиров и прочих «героев тыла», посему снабжение отлажено, всё необходимое поступает в войска бесперебойно. Солдаты и офицеры постоянно занимаются боевой учёбой, за чем неусыпно следят коллеги Николая Михайловича по Генеральному штабу… - довольно улыбается Келлер, кивая на Потапова.
        - А помимо этого стараниями коллег Петра Всеславовича среди солдат всё больше и больше зреет уверенность, что по окончании войны фронтовики обижены не будут. Ни землёй, ни всем остальным, - подхватывает эстафету генерал от разведки.
        - Именно так, - подаёт голос доселе молчавший Павлов. - Как я уже вам докладывал, Михаил Александрович, планируемые высочайшие указы скоро будут иметь под собой экономическое обоснование. Это касается и земельных кооперативов, и ныне существующих общин, и машинно-тракторных станций, и…
        - Господа, мне кажется, мы несколько отошли от обсуждаемой темы, - регент опускает всех на землю. - Вы же сами меня убеждали, что сначала нужно выиграть войну.
        - Да… Виноват… - Фёдор Артурович на секунду замолкает, затем возвращается к главному вопросу: - Итак, мы планируем этакий «Брусиловский прорыв», но в стратегическом масштабе. И тут имеем два варианта развития событий. Первый, самый для нас желаемый - удачное развитие наступления по обоим направлениям. Второй - удар в Румынии не переходит в прорыв и выход на стратегический простор, но и не позволяет противнику перебрасывать резервы на болгарское побережье. Но Бургас и Варну мы должны взять и удержать в любом случае!..
        - Вот поэтому все действия каждого подразделения должны быть тщательно спланированы и скоординированы. Иван Петрович, со связью у нас всё в порядке? - продолжает великий князь.
        - Последние десять радиостанций будут готовы в течение недели.
        - Денис Анатольевич, попрошу назначить нештатных радистов из первой разведроты и обеспечить обучение работе на них, - регент обращается теперь ко мне. - У ваших «призраков»-ветеранов будет очень важное и сложное задание. Именно потому, что есть опыт действий подобного рода. Подробности я сообщу позже…
        Глава 35
        Бархатное ночное небо, усыпанное бриллиантовыми россыпями звёзд, отражавшихся в штилевой морской воде, создавало иллюзию чарующего умиротворения, как будто не было войны и в глубине, подобно чёрным цветкам, не покачивались на минрепах подводные мины. Старший лейтенант Шрамченко знал, что вчера ночью здесь протралили «коридор», но тем не менее поставил двух самых глазастых матросов вперёдсмотрящими и сам напряжённо вглядывался в непроглядную темень. Его «Беспокойный» недавно вышел из николаевского дока, где ремонтировался после подрыва на минах, и ещё раз наступить на те же грабли командиру эсминца не хотелось.
        Старшему лейтенанту задание поначалу показалось обидным. Максимально облегчить корабль, принять на борт вместо одной из шлюпок моторный катер и доставить «секретный» груз в указанную точку, причём пакет с координатами он должен был получить перед самым выходом и вскрыть в море. Обида сменилась недоумением, когда он узнал, что в качестве груза выступает группа «сухопутных крыс» в количестве шести человек. И наконец, недоумение сменилось любопытством, когда увидел своих «пассажиров». Подпоручик, фельдфебель, унтер-офицер и трое солдат… В глаза бросилось отсутствие шифра на погонах, но и без этого старший лейтенант уловил какие-то флюиды, отличавшие прибывших от обычной «крупы». И только потом уже он сообразил, что нижние чины были без винтовок.
        Пройдя брандвахту и выждав ещё четверть часа, командир эсминца вскрыл пакет и ознакомился с приказом, обязывавшим его скрытно доставить и обеспечить высадку на болгарское побережье группы подпоручика Буртасова, после чего действовать далее по его указаниям. Последнюю фразу он перечитал дважды… Видимо, у вице-адмирала Бахирева были основания поставить свою подпись под такой жёсткой формулировкой, фактически подчиняющей флотского офицера, да ещё и старшего по чину, сухопутному молокососу. Но тем не менее он, старший лейтенант Шрамченко, вовсе не хочет изображать бычка на верёвочке!
        - Анисимов, сбегай-ка к нашим гостям, передай их командиру моё приглашение прибыть на мостик.
        Сигнальщик ужом ввинтился в люк, и через пару минут подпоручик поднялся наверх. По трапу он двигался уверенно, хоть и без обязательного для всех флотских лихого шика.
        - Прошу, Илья Михайлович. - Шрамченко протянул гостю раскрытый портсигар. Ещё на берегу они договорились общаться «без чинов», хотя сейчас старший лейтенант сомневался, не слишком ли поспешным было его предложение.
        - Благодарю вас, Яков Владимирович. - Подпоручик аккуратно взял папиросу, достал из кармана зажигалку, чиркнул колёсиком, сложив руки лодочкой, чтобы огонёк не затух. Шрамченко подкурил, подождал, пока собеседник выпустит струйку дыма…
        - Как себя чувствуете, Илья Михайлович? - вопрос прозвучал с еле уловимой иронией, которую, впрочем, адресат тут же уловил.
        - Вполне нормально. Тем более, насколько я знаю, даже знаменитый Нельсон иногда любил в ведёрко потравить. Так, кажется, сей процесс на флоте называется? Но заслуг адмирала это ведь не умаляет?
        - Отнюдь… Я, признаться, хотел поговорить о другом… Насколько я понял, вам предстоит высадка на вражеский берег. Неужели одного пистолета будет достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности? - Старший лейтенант выразительно посмотрел на кобуру подпоручика.
        - Наше оружие - внизу. Вы же видели трофейные ранцы у моих людей…
        - Вряд ли туда поместится винтовка или пулемёт.
        - Пойдёмте, я покажу, чем мы вооружены. Но сначала позвольте ответить на вопрос, который вы хотите задать и ещё не задали. В приказе сказано, что после высадки вы должны будете выполнять мои указания. Я понимаю, подчинение младшему по чину, да ещё и «сапогу» не доставляет вам удовольствия. Мы уже в море и чужих ушей здесь нет, поэтому могу быть откровенным. «Беспокойный» должен будет поработать плавучим маяком. Мы установим на берегу два фонаря с синими светофильтрами. Вам нужно будет держаться в створе и включить такой же фонарь на ост-норд-ост до подхода других судов.
        - …Десант?..
        - Вы сами это сказали, Яков Владимирович, - подпоручик вежливо улыбнулся. - Пойдёмте. Я покажу вам наше оружие, заодно обговорим некоторые детали…

* * *
        - Обе машины - стоп… - Старший лейтенант услышал далёкий шум прибоя. - Обе - малый назад…
        Эсминец замедлил ход, потом совсем остановился и чуть заметно закачался на волнах. Глаза, привыкшие к темноте, различали силуэты, возившиеся на палубе с катером. Потом его спустили на воду, шесть фигур скользнуло вниз, последним забрался матрос-моторист…
        Катер исчез в темноте, и Шрамченко осталось только ждать. Ожидание было томительным и долгим, поскольку на часы он суеверно не смотрел. Наконец в темноте зажёгся крохотный синий огонёк, чуть выше и в стороне появился другой…
        - Правый - малый вперёд, левый - малый назад… Стоп машины… Обе - малый вперёд… Стоп…
        Теперь обе «звёздочки» располагались вертикально, и боцман, развернув в нужном направлении толстую жестяную трубу, в глубине которой прятался мощный фонарь, включил его. Радист уже связался с десантом, рандеву должно было состояться минут через двадцать.
        Минуты медленно утекали в прошлое, но, в конце концов, метрах в десяти мимо «Беспокойного» чёрной тенью прошёл десантный «болиндер».

* * *
        - Ну что, Иван Иванович, разбегаемся?
        - С Богом, Димитр Любомирыч… - Остапец пожал протянутую руку Стефанова и махнул своим бойцам. Через полминуты последний «призрак», оправдывая своё прозвище, растаял во тьме. Поручик, насколько позволяла ночь, оглядел своих «янычар», уже надевших для маскировки прихваченные трофейные штальхельмы, и повернулся к проводнику, дожидавшемуся гостей ещё с вечера.
        Антонайос Константинидис, старый рыбак и контрабандист не забыл, как в уже далёком тысяча девятьсот восьмом его, вцепившегося в обломанную мачту своего баркаса, подобрал после шторма русский пароход. Да и вообще к русским он относился не в пример лучше, чем к высокомерно-заносчивым германцам, которых с началом войны здесь стало слишком много, и тем более к ненавистным туркам.
        - Пора… идти… много… - грек всё-таки сумел выговорить русские слова и начал карабкаться наверх. Штурмовая рота, поместив в середину небольшую группу добровольцев-болгар, тёмной змеёй поползла за проводником. У роты была особая, очень важная задача и нужно было спешить…

* * *
        Несмотря на то, что башенные часы на вокзале давно уже пробили полночь, сидевшему в своём кабинете на втором этаже штаба начальнику Бургасского укреплённого района Георги Абаджиеву не спалось. Неторопливо покуривая турецкую папиросу, генерал-майор смотрел на причудливые завитки дыма в неярком свете настольной лампы и размышлял над недавними событиями, результатом которых стало его смещение с должности командира 12-й пехотной дивизии и назначение на «тихое и спокойное место», где, по словам начальника штаба действующей армии генерала Ивана Лукова, он будет меньше раздражать союзников. Поводом к подобной метаморфозе послужило открыто высказанное мнение Абаджиева о том, что независимое Болгарское царство не прожило и десяти лет, променяв в итоге османское иго на германское рабство. В этом он был не первым, генерал Тошев недавно высказал то же самое в лицо Макензену и был снят с поста командующего армией, несмотря на успешный штурм Тутракана. Так что он, Георги, отделался ещё достаточно легко. Военный министр Калин Найденов, как лакей, выполняет все команды царя Фердинанда и премьера Радославова, но
даже и он признал в разговоре, что восстановление справедливости и присоединение Вардарской Македонии, недавно освобождённой от сербов, обошлось стране очень недёшево. Германцы только называют себя союзниками, на самом же деле ведут себя, как наглые захватчики. Под Салониками болгарская армия могла добиться больших успехов, но Фалькенхайн посчитал, что выгоднее проливать там болгарскую кровь, нежели французские дивизии окажутся под Верденом. Население после всех реквизиций скоро будет голодать, но в Германию и Австро-Венгрию без конца идут эшелоны с хлебом, хлопком, шерстью, углём, медной рудой. Далеко ходить не надо, австрийцы, расположившиеся к северу от Бургаса, как ненасытные крысы ползают по окрестным сёлам, отбирая у крестьян последние крохи. А когда он потребовал прекратить грабежи и насилие, австрийский полковник заявил, что ему некогда заниматься подобными пустяками и, нагло ухмыляясь в лицо, посоветовал обращаться впредь по таким вопросам в Софию…
        Помимо всего, в окрестностях полно дезертиров, с которыми местные крестьяне делятся последними припасами. Да и греки с армянами, настроенные пророссийски, не остаются в стороне. Наверное, после Балканской войны, после того, как его уволили из армии, нужно было прислушаться к друзьям, уезжавшим в Россию, чтобы предложить императору Николаю свою службу.
        Но, как бы то ни было, сейчас он отвечает за всё, что происходит в Бургасе и его окрестностях. И в случае нападения должен будет приложить все силы, чтобы удержать город в своих руках. Невзирая на то, что эти силы не столь многочисленны и благонадёжны, как ему бы хотелось. Противостоять русскому десанту будет очень трудно. Черноморские броненосцы, не заходя в зону действия береговых батарей и минных полей, смогут своими двенадцатидюймовками сровнять с землёй и укрепления, и сам город. Днём наблюдатели в который раз уже докладывали о дымах на горизонте. Хотя, наверное, это русский флот опять гоняет турецкие угольщики.
        Да и вряд ли русские сюда придут, Россия, судя по газетам и слухам, витающим в Софии, до сих пор не оправилась от февральского мятежа, великий князь Михаил идёт на всё, лишь бы удержать власть, не гнушаясь при этом даже открытой войной с остальными Романовыми. И, как ни странно, простой люд его поддерживает. В Софии после получения назначения в Бургас он случайно встретился со знакомым священником, исполняющим ныне обязанности одного из секретарей Болгарского Священного Синода, который процитировал ему слова митрополита Парфения о том, что Михаил Гольштейн-Готторпский-Романов думает о русском народе, а Фердинанд Саксен-Кобург-Готский думает только о себе. Представители Церкви давно уже привыкли прятать свои мысли за ничего не значащими словами, но тут был явный намёк лично ему. Скорее всего, на то, чтобы он сделал правильный выбор между своим народом и хитрым лисом Фердинандом, сидящим на болгарском троне…
        Посторонний звук отвлёк генерала от тяжёлых размышлений, в коридоре раздался топот сапог. Абаджиев встал со своего места, чтобы застегнуть китель и принять срочный доклад, но двери распахнулись от сильного удара, в кабинет ввалились три человека… в русской форме!.. Короткие карабины с толстыми стволами уставились на генерала, прозвучала команда: «Не двигаться!» Следом за ними в кабинет тут же вошёл высокий чернявый поручик в русской форме, обратившийся к Абаджиеву на болгарском языке, и чувствовалось, что он для него - родной:
        - Господин генерал! Ваш штаб захвачен подразделением Российской Императорской армии! Прошу с этого момента считать себя военнопленным…
        - Кто вы такой? - от неожиданности голос Абаджиева прозвучал хрипло.
        - Поручик Стефанов. Честь имею. Но вам, скорее всего, будет интереснее поговорить с господином подполковником. - Он указал на другого офицера, вошедшего вслед за ним.
        - Подполковник Людсканов-Цанков, - представился тот в свою очередь.
        - …Вы имеете какое-либо отношение к Александру Людсканову и Драгану Цанкову? - поинтересовался генерал, услышав две очень известные в Болгарии фамилии.
        - Александр Людсканов - мой отец, а покойный Драган Цанков был моим дедом по матери. Но в данный момент я исполняю обязанности парламентёра и должен передать письмо от человека, также вам знакомого и с которым вы были когда-то близки. - Подполковник достал из внутреннего кармана френча конверт и протянул Абаджиеву. - Оно написано симпатическими чернилами, для проявки потребуется вино.
        Генерал, уже в достаточной степени пришедший в себя, усмехнулся и, вытащив из конверта лист бумаги, развернул его и положил на медный поднос, стоявший на приставном столике. Затем, открыв дверцу шкафчика, достал бутылку трапезного «Димята» и поставил рядом.
        - Разрешите, я помогу. - Людсканов-Цанков, подойдя к столу, смочил приготовленный носовой платок вином и несколько раз провёл им по листу. На бумаге сначала слабо, а потом более отчётливо проступили строчки, написанные от руки:

«Здравствуй, Георги!
        Обращаюсь к тебе таким образом, надеясь, что ты помнишь и нашу учёбу в Софийском училище в тысяча восемьсот семьдесят девятом году, и все последующие встречи, особенно последнюю, состоявшуюся перед моим назначением посланником в Санкт-Петербург. Благодаря царю Фердинанду мы сейчас по разные стороны фронта, но я смею надеяться на твоё здравомыслие и горячее желание быть полезным нашей Отчизне.
        Офицеру, передавшему это письмо, поручено довести до тебя некую устную информацию. То, что он сообщит - правда и очень важно. Прошу тебя отнестись к ней со всем вниманием.
        Надеюсь, всё ещё твой друг Радко».
        Генерал узнал почерк своего старого приятеля. И также понимал, что для генерала Радко-Дмитриева, героя битв у Кирклиссе и Люле-Бургаса в первую Балканскую войну, прозванного за это «железным генералом», так же как и для самого Абаджиева Болгария - не пустой звук. Пытаясь успокоить метавшиеся в голове мысли, он вернулся в своё кресло, закурил новую папиросу и лишь только потом поднял глаза на подполковника.
        - Что вы должны сообщить мне устно?..
        Поручик вместе со своими солдатами вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь, а подполковник сделал два шага к столу.
        - Садитесь, Константин Александрович…
        - Благодарю, господин генерал, - Людсканов-Цанков понимающе улыбнулся в ответ на «русское» обращение. - Да, я - офицер Российской Императорской армии. Но это не значит - враг Болгарии. Позвольте, я сначала расскажу вам то, что должен, а потом отвечу на все вопросы… Итак, правящий ныне в России великий князь Михаил Александрович недавно пригласил на аудиенцию около полутора десятков офицеров и генералов болгарского происхождения. И генерал-лейтенант Радко-Дмитриев, и я были в их числе. Регент сказал, что именно от действий на Чёрном море и Кавказском фронте сейчас зависит дата окончания войны. Но он не хочет терять своих солдат в междоусобной бойне с близким по крови и по духу болгарским народом. И проливать болгарскую кровь - тоже…
        - Вы явились сюда для того, чтобы склонить меня к измене?..
        - Нет. Сейчас уже нет смысла что-либо скрывать… - Подполковник посмотрел на часы, висевшие на стене. - Время - без четверти три. Уже полчаса русские тральщики делают проходы в минных полях. Скоро они должны закончить, и к берегу подойдут суда десантного отряда. Чтобы сразу было понятно, высадка будет производиться на участках обороны австрийцев, хоть там и не самое удобное побережье. Вот с ними мы готовы воевать всерьёз…
        - А то, что здесь, в городе болгарская кровь уже пролилась - это для вас не имеет значения?
        - Простите, господин генерал, вы о чём?.. Ах, вот оно что! Нет, ни один из болгарских солдат не пострадал, синяки, разумеется - не в счёт. И посты на въезде в город, и часовые у штаба разоружены абсолютно бескровно. Равно, как и охрана вокзала, почты, телеграфа, караульная рота… В городе действуют разведывательно-диверсионная и пешая штурмовая роты первого отдельного Нарочанского батальона Российской Императорской армии. Надеюсь, вы о них слышали…
        - Ещё бы… Слышал… - Генерал горько усмехнулся. - Русские вервольфы, веркодлаки, оборотни вашего «охотника за генералами» Гурова. Гутьер, Войрш, возможно - Гинденбург и Людендорф… Нет, я не суеверен, так их называют германские и австрийские солдаты…
        - Батальон, предназначенный именно для операций такого рода. Захват штабов, уничтожение линий связи… Но не будем отвлекаться. В семь часов на берег начнут высаживаться две бригады казаков-пластунов и сводный батальон Гвардейского экипажа. Затем - две дивизии, которые, заняв плацдарм, развернутся на Бургас. В течение суток высадится усиленный корпус… С моря подойдут броненосцы «Евстафий» и «Иоанн Златоуст». Это не считая крейсеров и эсминцев. При необходимости подтянется линкор «Императрица Мария». Своими двенадцатидюймовками они снесут тут всё, и вы не сможете ничего им противопоставить…
        - Это я прекрасно понимаю и без вас!.. Что конкретно вы от меня хотите?..
        - Капитуляции. Сохранности всех сооружений порта. Карты минных полей и лоцманских проходов. Лояльного руководства пленёнными войсками… - подполковник говорил, будто забивая гвозди в доску. - И главное, что я должен вам сказать и за что могу поручиться только словом офицера, верить ему или не верить - ваше дело… Великий князь Михаил Александрович заявил, что судьба Вардарской Македонии будет решаться на референдуме, а не на мирном конгрессе после окончания войны. И ещё он сказал, что Фердинанды приходят и уходят, а Болгария остаётся.
        - Референдум? И кто же позволит его проводить? Франция, Италия и Греция? Или сербы с подачи своих покровителей с той стороны Ла-Манша?
        - Российская империя, ссориться с которой союзникам будет не с руки. Они уже не в том положении, чтобы из одной войны сразу перекинуться во вторую.
        - А Россия, в которой ваш регент до сих пор не может навести хоть какой-то порядок, значит, сможет?
        - Я понимаю, что мои слова легко принять за голословные выдумки, но в ближайшее время вы убедитесь в моей правоте.
        - А если я не соглашусь? Здесь, в Бургасе, достаточно войск, чтобы уничтожить две-три сотни головорезов.
        - Эти, как вы сказали, головорезы слишком дорого отдадут свои жизни. И даже если они все погибнут, «Евстафий» и «Златоуст» подойдут к Бургасскому заливу и… Поймите, господин генерал, порт и город в любом случае будут взяты. Вопрос только в том, сколько крови при этом прольётся… Сейчас от вас не требуется сиюминутного ответа, но в семь утра радист должен будет дать ту или иную радиограмму. И тогда уже ничего нельзя будет изменить…
        Глава 36
        Лейтенант Артур Кеднер проснулся от постороннего шума, еле слышно доносившегося из-за плотно закрытой двери блиндажа. Привычка чутко спать появилась у него на Восточном фронте и теперь, когда их полк перевели на болгарское побережье, где никаких военных действий не велось, частенько заставляла его вскакивать от безобидных шорохов. Но разбудивший его шум не был похож на шуршание резвящихся по ночам мышей, и он решил проверить, что там творится, ведь заснуть он всё равно больше не сможет, да и часы показывали уже без четверти шесть. Одевшись, он вышел наружу, чтобы удовлетворить своё любопытство и заодно проверить несение службы часовыми. Тёплая летняя погода и отсутствие даже намёков на какие-либо действия неприятеля были причиной того, что не только солдаты, стоявшие на постах, но и весь состав караула во главе с фельфебелем, или цугсфюрером бессовестно спали до самой побудки, пользуясь для ночных смен маленьким будильником, который офицеры так и не смогли обнаружить.
        Поднявшись на приступок окопа, он выглянул в амбразуру и ошеломлённо замер. Его рота располагалась на двух каменистых взгорках, образовывавших огромную подкову, внутри которой располагался довольно широкий песчаный «язык», тянувшийся к самой воде. В утренних сумерках были видны три шлюпки, приткнувшиеся к берегу, и десятка два русских, насколько позволяли видеть утренние сумерки, солдат, проделывавших проходы в проволочных заграждениях! В полукилометре угадывались шесть или семь пароходов, очевидно, с десантом, а ещё дальше… Ещё дальше дымили своими трубами два то ли крейсера, то ли броненосца Черноморского флота!..
        - Алярм!! Алярм!! Руссише ландунг![27 - Тревога!! Тревога!! Русский десант! (нем.)] - вопя во всё горло, лейтенант уже бежал по окопу к ближайшему пулемётному гнезду. За спиной захлопали двери блиндажей, но через пару секунд грохнули гранатные взрывы, перекрывшие вопли раненых. Кеднер чуть не споткнулся о тело, лежавшее на дне окопа возле пулемётного гнезда. Часовой, судя по расплывшемуся под левой лопаткой кровавому пятну, спал уже вечным сном, но офицеру потребовалось некоторое волевое усилие, чтобы сделать по колыхающемуся трупу два шага. Очутившись у «Шварцлозе», лейтенант протянул руку за лентой, чтобы зарядить пулемёт, но пальцы нащупали в коробке только пустоту! Отшвырнув её в сторону, Кеднер схватил следующую жестянку, но она также была пуста. Цинки с патронами стояли нетронутыми, но ни одной пулемётной ленты не было…
        Почему так случилось, лейтенант понять не успел. За его спиной промелькнула тень, и лопатка, рёбра которой были заточены не хуже ножа, разрубила шейную мышцу, рассекла сонную артерию и вклинилась между позвонками…
        Вслед за оседающим трупом в окоп спрыгнули двое «призраков», тут же спустивших пулемёт на дно, развернув ствол вдоль траншеи.
        - Шевелись, ребятки… Вон уже эти крысы из своих щелей вылезают… - остапец шёпотом подгонял пулемётчиков. - Долби их, Мишаня…
        Диверс, у которого на шее висело несколько пулемётных лент, так и не найденных австрийцем, зарядил одну из них, приник к прицелу, и через мгновение гулкая очередь свалила первых бежавших по окопу солдат.
        - Кол, Пила, берёте своих - и по верхам за поворот. Два «болиндера» уже у берега, надо продержаться, пока моряки сюда не вскарабкаются. Как осы - куснули, отскочили. Из «беток» пару очередей - и исчезли. Гранат много осталось?
        - По четыре-пять штук на брата. - Бывший вечный «штрафник» пограничной сотни Пилютин, а ныне унтер и командир «пятёрки» с позывным «Пила» бесшабашно улыбается. - Сделаем, Бать…
        Через полминуты за поворотом окопа грохочут гранаты, скороговоркой тарахтят пистолеты-пулемёты, бахает несколько винтовочных выстрелов. Почти одновременно то же самое происходит ещё дальше…
        На другой стороне австрийского укреплённого пункта, судя по доносящимся звукам, такая же картина. Беспорядочно-панические одиночные винтовочные выстрелы, взрывы гранат. Только один пулемёт смог выпустить по бегущим десантникам три длинные очереди, после чего там, откуда он стрелял, раздаются взрывы, и «Шварцлозе» умолкает. На песок падает несколько человек, но волну десанта это не задерживает. С диким рёвом «ура!» сводный батальон Гвардейского экипажа начинает карабкаться вверх по каменистым взгоркам.
        - Давай флаг! - Остапец вытаскивает из-под трупа часового его винтовку, привязывает к прикладу и цевью Андреевский флаг и втыкает штыком в бруствер. В лучах восходящего солнца белое полотнище кажется розовым…
        Проходит несколько минут, со стороны атакующих уже слышится негромкая хриплая матерщина и стук осыпающихся под сапогами камней. Остапец громко высвистывает «Свои», над бруствером появляются фигуры десантников, матросы сразу спрыгивают в окопы, чтобы в случае чего прикрыть огнём вторую волну десанта, и тут же начинают «пропалывать» австрийцев, не успевших убежать достаточно далеко. Протискиваясь между ними, по траншее к подпоручику пробираются кавторанг Воронов и штабс-капитан Оладьин.
        - Даже не думал, что так гладко всё получится! Молодец, Иван Иванович, спасибо! - Воронов довольно улыбается.
        - Да не за что, Пал Лексеич, пользуйтесь на здоровье!.. Сергей Дмитрич, мы дальше побежали?
        - Иваныч, назначь за себя кого-нибудь, и пусть бегут. А тебе особое задание. Бери две «пятёрки», сейчас прибудет прапорщик Стоянов, из болгар, и все вместе - вот сюда. Задача такая…
        Глава 37
        Походная колонна роты растянулась почти на двести метров, и поручик Петко Богомилов уже несколько раз отправлял фельдфебеля подогнать отстающих, хотя все и так почти бежали. Надо было спешить, обер-лейтенант Крайгель, представитель союзной Австро-Венгрии, примчавшись на взмыленной лошади, посмел даже повысить голос на командира батальона капитана Тодорова, требуя немедленно перекинуть все резервы на их участок побережья, где высадился русский десант.
        С его слов первую линию обороны им пришлось оставить почти без единого выстрела, правда, почему это случилось, он объяснить так и не смог. Но удар хотя бы двух сотен солдат во фланг продолжающим атаковать русским, по мнению австрийца, мог бы исправить ситуацию. В конце концов, капитан уступил нажиму и, вызвав Богомилова, приказал его роте перейти в подчинение обер-лейтенанта и немедленно выдвинуться на север. Но вместе с тем, многозначительно глядя на поручика, посоветовал ему не забывать недавний ужин.
        И сейчас поручик думал, как выйти из затруднительного положения. Разговоры о том, что они воюют не с теми и не против тех, уже перекинулись из солдатских землянок в офицерские блиндажи. И несколько дней назад офицеры батальона сошлись во мнении, что воссоединить все болгарские земли, конечно, дело священное, но не такой ценой, когда болгарские солдаты считаются пушечным мясом и людьми второго сорта у германских и австрийских союзников, готовых с превеликим удовольствием проливать чужую кровь вместо своей. Капитан Тодоров, узнав об этом «диспуте», на следующее утро собрал весь офицерский состав и напомнил, что от исполнения присяги их никто не освобождал, но вместе с тем нужно помнить, что они - болгары и воюют за болгарскую землю. Последнюю его фразу, впрочем, можно было объяснить и тем, как союзники, уподобившись самым настоящим бандитам, грабят страну, вывозя абсолютно всё ценное…
        - Поручик, прикажите двигаться быстрее! - Крайгель подскакал к голове колонны. - Ваши унтер-офицеры зря носят свои погоны, если не могут заставить своих подчинённых делать то, что нужно! И вы не предпринимаете никаких мер! Мне самому подгонять плетью отстающих?! Прикажите перейти на бег!..
        Богомилов, вспылив, собрался напомнить истерящему наглецу о том, что болгарской ротой командует болгарский поручик и что солдаты будут двигаться так, как считает нужным он, а не австрийский обер-лейтенант. Потому что измотанные бегом, они станут лёгкой добычей при встрече с противником. Но от спора, в котором он, в конце концов, был бы вынужден уступить, поручика спас прибежавший солдат из головного дозора.
        - Господин поручик, там записка!.. Лучше посмотрите сами!..
        К очень большому неудовольствию австрийца Богомилов приказал объявить привал и направился вперёд. На взгорке посреди дороги был воткнут штыком в землю «манлихер», к ремню которого привязан листок бумаги с надписью: «Няма път напред»[28 - Нет дороги впереди (болг.).]. Предупреждение было очень недвусмысленным, но поручик всё же скомандовал продолжить движение, и солдаты двинулись было вперёд, но не так далеко от них из кустов, охватывавших дорогу с двух сторон, сыпанула пулемётная очередь, взбившая фонтанчики земли метрах в десяти от идущих. Головной дозор тут же распластался на земле, щёлкая затворами и безуспешно выискивая цель. Выждав несколько секунд, поручик, упавший вместе с подчинёнными, медленно поднялся, окидывая взглядом густой кустарник. Сзади послышался топот, к офицеру подбежал десяток солдат, возглавляемый унтером, затем появился и Крайгель.
        - Что тут у вас ещё? Я подам рапорт своему командованию, в котором ваши действия будут расцениваться, как трусость и саботаж!
        - Господин поручик, смотрите!.. - Унтер-офицер показывал рукой на дорогу, на которой появились двое с белым флагом. Знаков различия было не рассмотреть, но Богомилов уже всё понял и не удивился, когда увидел подошедших. Подпоручик и прапорщик русской армии. У первого, невысокого светловолосого крепыша лет тридцати пяти, на груди сверкали солдатский и офицерский Георгии и несколько медалей. Рассмотрев бронзовый шифр на погонах, поручик напрягся, стараясь внешне себя не выдать. Если против них брошены эти, то задача, поставленная командиром батальона, вряд ли будет выполнена… В чернявом худом прапорщике Богомилов интуитивно определил своего земляка…
        - Подпоручик Остапец!
        - Прапорщик Стоянов!
        - Поручик Богомилов… Что это значит? - Командир роты кивнул на белый флаг. - Сдаваться в плен вы явно не собираетесь.
        Прапорщик, явно взятый в качестве переводчика, вполголоса что-то сказал подпоручику, который вдруг весело улыбнулся.
        - Нет. И вам пока не предлагаем. Но дальше ваша рота не пойдёт, - крепыш говорил короткими фразами, чтобы удобней было переводить.
        - У меня приказ, и я обязан его выполнить, - поручик пытался сохранить лицо.
        - Мы не пролили ни капли болгарской крови. И воюем не с вами, а с ними, - русский парламентёр кивнул на Крайгеля. Будто в подтверждение этих слов донёсся приглушённый расстоянием грохот разрывов.
        - Поручик! Отберите у них оружие, потом скажем, что они сдались в плен! Выкиньте куда-нибудь эту тряпку и командуйте атаку! Остальных бандитов можно штыками выгнать из этих чёртовых кустов! - австриец, если и не знал языка, то наверняка догадался о происходящем. Но серьёзности ситуации не понимал, благополучно забыв об очереди, остановившей движение, так же как и о том, что пулемёт мог быть и не один. Обер-лейтенант выхватил свой пистолет, попытавшись направить его на русского подпоручика, но в кустах щёлкнул выстрел, тело Крайгеля дёрнулось и рухнуло на дорогу. Под ним тут же начало расползаться кровавое пятно…
        - Не стреляй![29 - - Не стрелять! (болг.)] - Богомилов сообразил раньше всех и громко выкрикнул команду. Про Нарочанский батальон болтали всякое, но даже если десятая часть того, что он слышал, была правдой, в лучшем случае четверть его солдат смогут остаться в живых. В лучшем случае…
        - Господин поручик, возвращайтесь обратно. Мы не будем стрелять первыми, но у нас тоже есть приказ, - прапорщик перевёл слова Остапца. Русские офицеры, прощаясь, вскинули руки к фуражкам и, повернувшись, неторопливо пошли обратно.
        Болгарский поручик смотрел им вслед и мучительно размышлял, какое из зол меньшее - атаковать русских из невыгодного положения, которые, заметив развёртывание в цепь, скорее всего, сразу ответят огнём, или возвращаться, нарушив приказ. Фельдфебель, подойдя почти вплотную, негромко выговорил, пристально глядя на своего ротного:
        - Господин поручик… Так, солдаты говорят, что австрияк этот вперёд вырвался, а его из кустов и шлёпнули? Дезертиры, к примеру…
        Богомилов отрицательно качнул головой. Даже если все его подчинённые в один голос будут утверждать подобное, он сам не сможет нарушить слово офицера…
        Сзади послышался конский топот, вестовой подлетел к стоящим, спрыгнул и вытянулся перед командиром роты, протягивая пакет:
        - Господин поручик! Приказ командира батальона!.. В бой не вступать, вернуться обратно, сложить оружие!.. - И добавил чуть громче, чтобы слышали стоявшие рядом солдаты: - Из Бургаса передали приказ о сдаче!..
        Глава 38
        - Владимир Иванович, ну что там у вас? - Воронов отрывается от бинокля, в который рассматривал вторую линию австрийской обороны. - Где связь? Сейчас они опомнятся, и всё будет гораздо хуже!..
        - Есть радио с эскадры, Павел Алексеевич! - Молодой мичман с «Евстафия», откомандированный в Экипаж для связи и корректировки огня, передаёт наушники своему помощнику-боцманмату и протягивает блокнот со строчками морзянки.
        - Так… Сергей Дмитриевич, вторая волна пластунов скоро будет здесь, расчётное время - пятнадцать минут. Первая… Слышите? Уже карабкаются… Сейчас «Евстафий» начнёт пристрелку, корректировщики уже на подлёте… - договорить он не успевает, фраза заглушается грохотом со стороны моря. Один из броненосцев, стоявших не так далеко от берега, даёт залп из носовой башни. В полукилометре, на второй линии окопов, где обосновались уцелевшие австрияки, вздымаются два многометровых столба от разрывов…
        - Перелёт… Но лучше, чем нас заденет… - Кавторанг поворачивается к штабс-капитану Оладьину. - Сергей Дмитриевич, готовьте своих, выдвигаемся…
        Лейтенант Качинский взлетел первым из отряда «Императора Николая I», и сейчас его «чаечка» уже выписала первую восьмёрку над десантом. Где-то справа должен был сейчас крутиться Коведяев с Волынским. Гидросамолёты максимально облегчили, ни бомб, ни даже пулемёта для обороны брать не стали, по данным разведки все австрийские и германские аэропланы были задействованы на Западном фронте. И теперь они с наблюдателем могли пять часов «висеть» в воздухе, корректируя огонь броненосцев. Первого выстрела за треском мотора они не услышали, летнаб и радист унтер Лёша Яковенко вытянул руку куда-то вправо, но и сам Качинский уже увидел вспухшее облако разрыва между второй и третьей линиями окопов.
        - Передавай! Ближе ноль-пять кабельтова!.. - лейтенант попытался перекричать шум мотора. Наблюдатель понятливо кивнул головой и схватился за ключ рации, выведенный на приборную доску…
        Зазуммерил полевой телефон, специально протянутый для сегодняшней операции из радиорубки в центральный пост, старший артиллерийский офицер лейтенант Невинский, плотнее прижав трубку к уху, записал тексты полученных от корректировщиков радиограмм, очень внимательно сверился с таблицами стрельбы и по другому телефону передал данные для стрельбы в носовую и кормовую башни «Евстафия». Сегодняшняя задача была проще, чем бой с противником в открытом море, броненосец лежал в дрейфе, подрабатывая машинами, цель на берегу тоже была неподвижной, курсовые углы и упреждения высчитывать не было необходимости, но там, на побережье, десант готовился брать вторую линию обороны, и малейшая неточность в расчётах могла привести к попаданию атакующих под свои же снаряды…
        Наводчики передвигают стрелки на приборах вертикальной наводки, «Короткая тревога» давно уже объявлена, второе орудие заряжено, и теперь, подвывая электромоторами приводов, ствол поднимается, пока не рявкает ревун и не зажигается красная лампа, сообщая о наведении. Лейтенант, командующий носовой башней, хватает трубку, докладывает на центральный пост о готовности к стрельбе, затем, получив «Добро», командует:
        - Второе орудие - пли!
        Рывок цепочки, внутри башни выстрел главного калибра звучит не громче пистолетного, казённик въезжает внутрь на метр, затем накатник возвращает двенадцатиметровую громадину на место. Орудие опускается, шипит сжатый воздух, продувая и охлаждая ствол…
        - Открыть замок!..
        Наводчик дёргает на себя рычаг, гидропривод проворачивает замок и отводит в сторону, заряжающий ловит сачком вылетевшую из открывшегося ударника гильзу пороховой трубки. Лейтенант жмёт на кнопку, снизу, из подбашенного отделения на лотках элеватора поднимается следующий фугасный снаряд с пороховыми картузами…
        - Заряжай!
        Досылатели поочерёдно заталкивают с лотков в казённики почти тридцатипудовые чушки снарядов и цилиндры метательного заряда, обтянутые сырцовым шёлком, новые пороховые трубки уже вставлены, затворы, клацая, становятся на свои места…
        Доклады с носа и кормы приходят в центральный пост почти одновременно, все четыре орудия главного калибра броненосца готовы и ждут команды. А лейтенант Невинский ждёт звонка из радиорубки, нервно постукивая карандашом по рабочему блокноту. Наконец, телефон оживает, слушая радиста, старший артиллерист улыбается, затем передаёт команду в башни:
        - Прицел тот же! По два снаряда на ствол! Самостоятельно! Огонь!
        Броненосец «приседает» при залпе, через несколько секунд на месте австрийских укреплений начинается ад…

* * *
        Командир 1-го корабельного отряда лейтенант Реймонд Фёдорович фон Эссен, запустив двигатель, отрулил от «Императора Александра I», давая возможность палубной команде спустить следующий гидроплан. Второй отряд, базировавшийся на «Николае», уже поднялся в воздух. Но сегодня ревнивого соперничества между ними не было, ибо задачи стояли разные. «Николаши» ушли в полёт на своих стандартных М-9, пусть и с небольшими доработками. Половина из них сейчас работали корректировщиками артогня, остальные четыре машины должны были произвести бомбардировку переднего края австрияков, точечно закидывая бомбами те места, куда не успели попасть двенадцатидюймовки броненосцев. А его «Алексаши» должны были, когда придёт время, сначала отбомбиться по третьей, последней линии обороны, а потом барражировать за ней, не давая возможности противнику подтянуть резервы и выбить десантников. Наверное, для этого их и пересадили на новые машины. Хотя новыми их назвать можно было с определённой натяжкой. Конструктор Григорович и его ведущий инженер Томилов поступили достаточно оригинально. Взяв две «девятки», они соединили их друг
с другом, обрезав соединяемые крылья и сделав общее двухкилевое оперение в хвосте. Корпуса лодок при этом составили катамаран шириной метров пять, что позволило отказаться от крыльевых поплавков. И если на «девятках» второго отряда стопятидесятисильные «Сальмсоны» заменили на более мощные «Рено», то на М-9д стояли уже две новейшие «Испано-Сюизы 8В», каждая по двести лошадок с тянущим и толкающим винтами. Что позволяло «Дублю» с экипажем в пять человек и бомбовой нагрузкой около восьмисот килограммов развивать скорость до ста пятидесяти километров в час. Управление было теперь дублированным, командира мог подменять правый пилот, в свободное время исполнявший обязанности наблюдателя и пулемётчика, все деревянные части были пропитаны каким-то составом, не позволявшим впитываться морской воде и утяжелять конструкцию. Четыре «льюиса» вместо пары тяжеленных «виккерсов», два спереди и два в задней полусфере, делали гидроплан этакой летающей крепостью, правда, пришлось срочно изобретать ограничители для кормовых пулемётчиков, пару раз пытавшихся превратить вертикальные кили в решето. Но сильнее всего Реймонда
Фёдоровича удивил разговор с инженером, возглавлявшим бригаду московской экипажно-автомобильной фабрики Ильина, производившей новые двигатели и устанавливавшей их на аэропланы. Подвижный, как ртуть, толстячок Иван Иванович сам проверял крепления моторов, зажимы шланговых соединений и трубок, будто бы ему лично предстояло летать на 9д. И только потом, на прощальном ужине, когда в его кармане лежали расписки о приёмке аэропланов в эксплуатацию, расслабился и рассказал некоторые подробности жизни в Первопрестольной. Во-первых, к ним на завод неведомыми путями приехали французы из СПАДа, собиравшие такие же двигатели в Буа-Коломбе по лицензии. В откровенном разговоре один из них доверительным шёпотом признался своим русским собутыльникам, что их очень настойчиво и убедительно попросили загладить вину своего правительства в петроградских событиях в феврале. Во-вторых, с недавних пор выполнение военных заказов стало довольно опасным делом. Потому что военпреды - представители Корпуса госбезопасности малейшую задержку или брак расценивают не иначе, как диверсию и саботаж. И те, кто не придавал этому
значения, отныне поменяли свои дома и квартиры на каторжные бараки под Тихвином, если не ещё дальше. И он, Иван Иванович Рябчиков, вовсе не желает оставлять семью на произвол судьбы и брать в руки лопату, а посему сам не поленится проверить всё и вся…
        Красная ракета с «Александра» прервала размышления лейтенанта. Все четыре гидросамолёта уже ревели прогретыми моторами, фон Эссен кинул за борт дымовую шашку, развернул свою «девятку» против ветра и дал газ. Гидропланы оторвались от воды, выстроились пеленгом и, набирая высоту, пошли к берегу.
        Летели на пятистах метрах, корректировщики сообщили, что огня по ним никто не ведёт, единственная противоаэропланная батарея после двух залпов почему-то замолчала. Приткнувшиеся к берегу эльпидифоры выглядели игрушечными пароходиками, отдельных людей рассмотреть было очень трудно, со сходней на жёлтый песок вытекали тёмно-серые пятна и, подобно щупальцам осьминога, тянулись к неровным ниткам окопов. Почему цвет был таким, лейтенант догадался почти сразу - чёрные папахи и серые черкески, разгружалась вторая пластунская бригада.
        Вторая линия окопов из-за постоянных разрывов выглядела с высоты этакой огненно-пульсирующей гигантской гусеницей. Фон Эссен дважды качнул крыльями, привлекая внимание остальных экипажей, и потянул штурвал на себя, поднимая гидроплан выше, чтобы не мешать «Николашам» азартно утюжить австрияков…
        Через пару минут «Дубли» были уже над целью. Полностью передав управление командиру и привстав со своего сиденья, мичман Малышев, ставший в экипаже летнабом, с помощью мощного морского бинокля рассматривал, что творилось внизу. Передний стрелок, рискуя вывалиться из своей «бочки», тоже азартно крутился, оглядывая в цейсовскую оптику левый сектор.
        Порядок действий был оговорен и даже отработан пару раз ещё при приёмке гидропланов. Тогда каперанг Кетлинский, вызвав фон Эссена в штаб, вручил ему тонюсенькую брошюру, называвшуюся «Записка по бомбардированию неприятеля с воздуха», и предложил обсудить и опробовать в отряде новую тактику, названную неизвестным автором «каруселью». Смысл её состоял в том, что аэропланы выстраивались в круг и поочерёдно заходили в пологое пикирование для бомбометания. При этом производивший сброс бомб экипаж прикрывался от огня с земли и атак вражеских истребителей пулемётами находившихся вверху аппаратов. Риск при этом состоял лишь в том, что «метать икру» предлагалось с высоты метров двухсот, а не полутора тысяч, как привыкли до этого…
        Вот и сейчас настало время проверить всё это в бою. Лейтенант ещё раз качнул плоскостями, передавая «Делай, как я», и его «35-й» пошел вниз, заходя от солнца. Малышев приник к бомбовому прицелу, наглазник которого был обтянут мягкой резиной, ещё одной новинке, установленной на гидроплане, один из задних стрелков, исполняя обязанности метателя-бомбардира, приготовил первую десятифунтовку. Взмах руки пилота, чугунная чушка летит вниз, ещё взмах, следующая бомба уходит к земле, сзади вспухают грибы разрывов, накрывая окопы. Выход из пике, набор высоты с разворотом, «гостинцы» летят уже с «36-го», потом и он поднимается, уступая место «38-й»… Передний и задний стрелки почти одновременно начинают стрелять по ожившей пулемётной точке, открывшей огонь вслед гидроплану, «37-й», дождавшись своей очереди, кладёт рядом с непонятливыми австрийцами пудовую фугаску…

«Карусель» проходит над укреплениями косым, сеющим смерть колесом, фон Эссен заходит на второй круг, снова вниз летят бомбы, но в воздухе поблизости взбухают чёрные облачка разрывов, один почти задевает гидроплан, который вываливается из строя и, неуверенно дёргаясь, со снижением уходит в сторону моря… Тридцать восьмой!.. Корнилович, Бушмарин, Ткач, Олейников, Воронков… Дотянут? Должны дотянуть! Стрелок машет рукой, привлекая внимание Эссена, и показывает влево и вниз. Из рощицы в полутора километрах взлетают красные ракеты, одна вверх, вторая - вправо почти над деревьями. Перед операцией лётчиков предупредили, что в тылу противника могут быть разведчики и указывать цели они будут именно таким образом. Первую часть задания они уже выполнили, эстафету перехватили броненосцы, теперь - свободная охота за подтягивающимися подкреплениями. Гидропланы рассыпаются в стороны, чтобы не угодить под следующий залп, «36-й» и «37-й» уходят вправо, а Эссен задирает нос аппарата, набирая высоту, и доворачивает влево, чтобы разобраться с неизвестно откуда взявшейся батареей…
        Второй залп приходится в пустоту, чёрные комки разрывов остаются далеко в стороне, наводчикам невозможно даже разглядеть гидроплан в лучах восходящего солнца, не говоря уже о том, чтобы как следует прицелиться. Лейтенант точно выводит «Дубль» на цель, высота уже почти критическая, метров сто, но и промахнуться очень трудно. Оставшиеся два пудовых «поросёнка» ухают вниз, десятифунтовки летят следом, одна из них попадает в зарядную двуколку, взрывная волна догоняет аппарат и подбрасывает немного вверх. Кормовые пулемёты добавляют сумятицы внизу, Эссен закладывает вираж, чтобы увидеть содеянное и, при необходимости, добавить огоньку, но этого уже не требуется. Перевёрнутые зарядные ящики, одно орудие лежит на боку, ещё два смотрят в разные стороны, четвёртое… А не видно четвёртого, на его месте - большая воронка… Те, кто не остался неподвижно лежать посреди только что созданного «натюрморта», пытаются добежать до рощи, чтобы укрыться. Боковым зрением лейтенант замечает отчаянно семафорящего руками Малышева и смотрит в нужном направлении. С другой стороны тех же зарослей на открытое место выскакивают
несколько человек и пытаются добраться до холмистой гряды, поросшей кустарником, раньше, чем их догонит неизвестно откуда взявшийся эскадрон… Разведчики!.. Те, которые нашли и обозначили батарею!.. Эссен снова доворачивает штурвал и спустя десять секунд два «льюиса» начинают длинными очередями долбить по кавалеристам. Гидроплан проносится над ними, теперь огнём плюются кормовые пулемёты. Кто-то из самых смелых или, наоборот, самых глупых австрийцев пытается отстреливаться из карабинов…
        Управлять аппаратом вдруг становится тяжелее, лейтенант смотрит вправо, на летнаба. Тот, откинувшись, насколько это позволяет тесное сиденье назад и выпустив из рук дублирующий штурвал, зажимает левой рукой плечо. Ранен?! Лететь к «Александру»?.. Малышев, будто бы угадав мысли командира, отрицательно мотает головой и, подняв на секунду здоровую руку, показывает разворот и заход в атаку. Вираж, пикирование, грохот пулемётов, набор высоты… Передний стрелок оборачивается и поднимает вверх палец - у него остался один диск. Эссен оборачивается к кормовым стрелкам, те, поняв немой вопрос, тоже поднимают руки… Два… И ещё два… Гидроплан снова разворачивается и, давая возможность разведчикам добраться до спасительных кустов, заходит в очередную атаку…
        Глава 39
        - …Ваше высокопревосходительство!.. Да японский, блин, городовой! Долго я буду ещё пинать свою ж…пку из угла в угол по всему штабу?! Из меня кабинетный стратег, как из …известной субстанции - пуля! Батальон третьи сутки воюет, а его командир бумажки с места на место перекладывает.
        - Денис Анатольевич, а вы не помните, как некий господин подполковник дал в Москве слово офицера мне и академику Павлову, что не полезет поперёд батьки в пекло на ту самую ж…пку приключений искать? Ни на линии фронта, ни за оной. - Келлер язвительно отвечает вопросом на вопрос. - Что ты теперь, как та гимназистка в кустах? Буду не буду, хочу не хочу!.. Да уясни, ты, Денис, своей упрямой и твердолобой головой, что войне, считай, уже конец. И в последний момент потерять тебя из-за шальной пули или ещё какой-то нелепой случайности… Фейерверк посмотрел вблизи - и будь доволен!..
        Да, «фейерверк», действительно, получился превыше всяких ожиданий. Граббе и Поморцев сделали невозможное… Дивизион реактивных миномётов, три батареи по четыре «Катюши», по двенадцать направляшек на каждой. Плюс реечно-ящичные установки…
        Учли всё, что мы смогли вспомнить и сами ещё добавили. И пластификатор для пороха, и диаметр осевых отверстий в шашках для равномерного горения, и наклон лопастей, и даже готовые таблицы стрельбы…
        РСЗО[30 - Реактивные системы залпового огня.] и в наше время особой точностью не отличались, лупили больше по площадям. Как у того казарменного юмориста: «Потом отработали „Грады“ и закопали всё, что не успело убежать и закопаться самостоятельно». Как бы там ни было, но эллипс рассеивания в два километра на четыреста метров они обеспечили. И запас ракет на Шлиссельбургском пороховом заводе сделали и ещё продолжают делать - все наши склады этими ящиками забиты. И мне там, на этих складах пришлось драконовские меры по соблюдению режима секретности организовывать, чтобы ни одна зараза ничего не заподозрила…
        Нас вместе с Особым корпусом Келлера и всеми полагающимися «вкусняшками» перекинули на Румынский фронт, где должен был наноситься второй удар. Австрияки в спешном порядке пытались перекинуть резервы к Бургасу, где противопоставить нам было уже нечего. Болгары, поняв и увидев, что с ними мы воевать особо и не стремимся, сопротивления почти не оказывали и сдавались в плен ротами и даже батальонами, вызывая тихую истерику царя Фердинанда и хороня по пути особо упёртых офицеров, погибших от «случайной пули неизвестного дезертира».
        И когда переброска войск у австрийцев из хаотичной стала превращаться в более или менее планомерную, сработала наша «весёлая компания». Корпус Келлера прорвал фронт километрах в семидесяти южнее Львова и покатился дальше, соревнуясь в быстроте с чешскими добровольческими бригадами.
        У чехов была железобетонная причина соревноваться. Совсем недавно окружными путями аж через Архангельск прибыла куча инженеров из Франции. И вместе с ними - Томаш Масарик. Профессор, политик, член Чехословацкого национального комитета, прописавшегося в Париже, а заодно и Мафии. Не той, что бегает по Сицилии с дедовскими лупарами, а антигабсбургского Сопротивления, боровшегося за создание чешского государства. Лягушатники давно уже сказали «Уи, месье» в этом вопросе, а на аудиенции в Москве великий князь Михаил чётко дал понять, что не возражает ни против Чешского королевства, ни против Чешской республики, ни даже против султаната, если вдруг на радостях с похмелья появится желание принять ислам. Господин профессор, собрав наиболее активных земляков типа поручиков Сырового и Гайды, обрадовал их этой новостью, и вскоре вся чешская «диаспора» по обе стороны фронта была в курсе грядущих перемен. Причём настолько в курсе, что в один из поздних вечерков на нейтралке состоялась «случайная» встреча, безопасность которой обеспечивали мои «призраки». На ней единогласно было принято решение, что «стрелять» и
«попадать» - это абсолютно разные понятия. Поэтому вся мощь «русского парового катка» обрушилась на два венгерских полка по соседству, которые и огребли по полной. Сначала по трёхкилометровому участку десятком залпов отработали «Катюши», перекрывая все три линии окопов. Потом вперёд поползли полугусеничные бэтээры от «Алис Чалмерс», за которыми в колонну по два прятались спешенные кентавры Дольского и вторая штурмовая рота. Очень немногочисленные очаги сопротивления подавлялись башенными «маклинками» и «льюисами», а когда, как потом будет написано в Боевом уставе про время «Ч», личный состав, забросав противника гранатами с криком «ура!» вслед за броневиками ворвался на передний край обороны мадьяр, чтобы, уничтожив их огнём в упор, овладеть объектом атаки и безостановочно продолжить наступление, оказалось, что неприятель коварно решил измотать наступающих штурмовиков длительным бегом преимущественно в направлении зюйд. Наверное, под впечатлением необычного артналёта. Он сам по себе - штука крайне неприятная, но в традиционном исполнении снаряды ложатся то туда, то сюда, а в то утро взрывалось и
горело сразу всё и везде…
        В результате образовался «коридор», в который вломились чешские бригады, чтобы заняться флангами и не дать затянуть дырку в обороне. Затем туда же проскочила Отдельная кавбригада и Уральская казачья дивизия Келлеровского корпуса, направившись прямиком к узловой станции Стрый, которую и взяли через сутки вместе со всем имеющимся на ней подвижным составом. Теперь в прорыв входили войска второго эшелона, и генерал Бём-Ермолли наверняка ломал голову, как оборонять Лемберг, в простонародье - Львов, не только с востока, но и с юга, и юго-запада, а эрцгерцог Иосиф-Август судорожно искал причину подвинуться вместе со своей армией на юго-восток, поближе к Дунаю и фельдмаршалу Макензену… Чего-чего там Фёдор Артурыч бухтит?..
        - Для тех, кто плохо слышит вышестоящее начальство и витает в облаках, повторяю!.. Берите, господин полковник, своего «Неуловимого», его уже переобули на европейскую колею, и пробегитесь-ка от Стрыя до Болехова. Территория наша, но кое-где бродят мелкие, человек по десять-двадцать, группки недобитых австрийцев, превратившихся в мародёров. Было уже несколько случаев обстрела и попыток остановить эшелоны, приходится сажать на каждый тендер по пулемётному расчёту. Полезное дело сделаете, заодно и скуку свою развеете…
        Вот так. Были мы диверсантами, а превратились в «группу эскорта и сопровождения». Броневагон прицеплен впереди паровоза, тянущего эшелон с батареей «Катюш». Авиаразведка доложила, что австрияки спешно строят новую линию обороны километрах в семидесяти к югу. Надо помочь бедолагам, эрэсами ведь землю перекапывать удобней, чем лопатами. И нам на юг обязательно надо. Во-первых, соединиться с болгарской группировкой, во-вторых - нефть в Плоешти. Ну, это не считая попкорна, в Румынии кроме кукурузы, по-моему, больше ничего хорошего нет. Местечко Дулибы уже проехали, сейчас будет «галицкий Карлсбад» - городок Моршин, где лет сорок назад откопали минеральную воду с очень чудодейственными свойствами, если верить рекламе.
        Ага, город никуда не делся, только вот встречают нас не по-курортному. Откуда здесь столько кавалерии, несущейся навстречу с явно недружескими намерениями, да ещё в австрийской форме? Небольшая шайка мародёров, если верить Келлеру? Они теперь, как китайцы, малыми группами человек по двести гуляют?..
        В поезде четыре платформы с машинами и шесть вагонов с боекомплектом. Пара случайных выстрелов, и может такой фейерверк получиться - мало не покажется!..
        - Саша, сигнал на паровоз, отцепляемся, гоните его обратно со всей поспешностью! - озадачиваю Анненского, согнав юношу с дальномерного поста. - Дистанцию взяли?
        - До станции - километр, до гусар - метров пятьсот-шестьсот, они же на рыс?х!.. - Подпоручик исчезает за бронедверкой.
        - Радист! Срочно радио в штаб: «У Моршина атакованы двумя эскадронами, прикрываем уход эшелона»… Шекк, ко мне! Карел, заводи движки, как отцепимся, самым-самым малым вперёд! И будь готов реверсировать!

«Стармех» кивает и несётся к своим дизелям.
        Несильный рывок - отстыковались. Паровоз тормозит настолько экстренно, насколько способен, затем машинист врубает реверс, и эшелон, ускоряясь, начинает двигаться в обратную сторону. Теперь можно и повоевать…
        - Первое орудие, к бою! - это уже по телефону в «носовую башню». - Картечью! Цель - кавалерия, стрелять по команде!..
        Для пушки дистанция маловата, но на отходе можем устроить похохотать…
        - Правый, левый борт! Пулемёты к бою! Огонь по команде!..
        Ловлю вернувшегося Анненского:
        - Саша, вы - на дальномере! С трёхсот метров пулемётам - огонь! Подпустим поближе, пусть возьмут разбег, чтобы не могли отвернуть!..
        Движки, прогревшись, ритмично ворчат, Шекк очень плавно включает передачу. «Неуловимый» идёт теперь не по инерции, а потихоньку набирает ход. Пробираюсь в «корму», открываю башенный бронелюк, вылезаю на платформу и любуюсь картиной «Австрийская кавалерия в атаке». Кто-то пытается даже стрелять на скаку. Давайте, давайте, хорошо, если в небо попадёте на такой скорости!..
        По ушам бьёт грохот пулемётов, первые ряды атакующих будто выкашивает невидимая коса, спотыкаются и летят на землю лошади, всадники. Австрийцы, придерживая коней, пытаются отвернуть и становятся ещё более удобными мишенями…
        Но у них в запасе оказывается очень серьёзный козырь! Орудийный залп слышен даже сквозь пулемётные очереди, метрах в ста за «Неуловимым» встаёт четыре разрыва!.. Твою маман, пушки у них откуда?! Один снаряд в эшелон попадёт, и будет кисло! На себя надо отвлечь гадёнышей!..
        - Шекк, полный вперёд!
        Надо рвать дистанцию, в упор они не смогут стрелять…
        - Первое орудие - огонь! Нащупайте их, сбейте им прицел!.. Саша, батарею засекли? - Суюсь к дальномеру.
        - Так точно!..
        - Передавайте поправки наводчику!..
        Снова вылезаю наружу, чтобы оглядеться… В двадцати метрах перед нами с грохотом вздыбливается земля, на месте полотна - воронка, рельсы, как проволоку загибает вверх и в стороны!.. Приплыли, бл…
        В следующий миг корпус броневагона сотрясается от страшного удара, чудом успеваю ухватиться за поручень, чтобы не слететь на откос… Носовой башни, судя по всему, считай - нет, снаряд попал под неё, взрывом сорвало люк, отлетевший далеко в сторону, похоже, остались мы без артиллерии, второе орудие в мёртвой зоне… Вперёд двигаться не можем, назад… Скорее всего - тоже, как-то нехорошо мы накренились, колёсную тележку разбило?..
        Суюсь снова внутрь, выглядывая Шекка:
        - Карел, полный назад!..
        Моторист переключает реверсную муфту, даёт газ, дно дёргается под ногами, слышен какой-то лязг и скрежет, но с места не двигаемся.
        - Найн! Клапт нихь![31 - Не получается.] - От отчаяния он переходит на родной немецкий…
        П…ц, приплыли!! Ладно, тогда - по-другому!..
        - Слушай мою команду!! Первые два пулемёта каждого борта прикрывают высадку, остальные - снимаем машинки - и в поле! Интервал - пятьдесят метров, занять позиции, прикрыть огнём оста… - доорать не успеваю, удар, грохот бьёт по перепонкам, внутри вагона становится ослепительно светло, меня, как пробку из бутылки шампанского, сильнейшим толчком воздуха выбивает наружу, удар о землю вышибает из лёгких весь воздух, перед лицом встаёт щебёнка откоса, редкие, чахлые травинки и ещё один взрыв метрах в десяти… Затем наступает Великая темнота…

* * *
        В ушах слышен шорох прибоя, но волны почему-то сдвоенные… Шур-шур… Шур-шур… Сквозь закрытые веки пробивается багровый свет. Пытаюсь открыть глаза, висящая на потолке лампа дневного света позволяет сделать это лишь на долю секунды. Но и этого хватает, чтобы увидеть стены медсанчасти, выкрашенные знакомой до тошноты светло-зелёной краской, и прозрачный пластиковый прямоугольник капельницы прямо над головой…
        - Арищ… арш… нант…
        Полностью услышать слова не получается, звуки доносятся с паузами…
        - Товарищ… ший лейте…
        Вторая попытка открыть глаза, надо мной знакомые лица - медсестра Вера Николаевна, фельдшер Женька и начмед капитан Демиденко со своими знаменитыми «запорожскими» усищами… Я… Я что? Обратно?!.. Нет!.. НЕТ!.. НЕ ХОЧУ!.. Я не хочу обратно!.. Я хочу туда! К Даше! К Машуньке! К своему батальону!.. Пытаюсь всё это выкрикнуть, но резкая боль в правом боку превращает вздох в пытку, а крик - в еле слышный хрип… НЕ ХОЧУ!.. Багровая пелена снова заполняет голову… Темнота…
        Опять знакомый прибой в ушах… Опять свет режет глаза… Но не сильно, электрическая лампа закрыта матовым колпаком. Звуки… Кто-то говорит… Кому? Что говорит? Непонятно…
        Острый запах бьёт в нос… Нашатырь? Противно… Но зрение удаётся сфокусировать на тех, кто возле меня… Даша… Дашенька!.. Моя любимая, милая и ненаглядная красавица сидит рядом и сосредоточенно считает пульс, держа меня за запястье. Красные от усталости и, наверное, слёз глаза, рыжая прядка, выбившаяся из-под косынки… Рядом - доктор Голубев, нервно теребящий пальцами свою бородку и… Мартьяныч?.. Глаза старого лекаря и ведуна светятся каким-то… неземным, что ли, успокоением… Откуда-то справа раздаётся шум, надо мной нависает Павлов… Глаза опять закрываются, я проваливаюсь в дрёму-полусон…
        Снова прихожу в сознание от запаха нашатыря, но чувствую себя гораздо лучше… Слабость и какая-то детская беспомощность, даже пошевелиться нет никаких сил, в правом боку при каждом вздохе колет, в правой руке у локтя свербит дёргающая тупая боль, но голова уже не болит, в ушах не шумит, и даже думать могу без негативных последствий.
        Дашенька снова рядом, пытаюсь что-то сказать, но она прикладывает пальчик к моим губам, запрещая разговаривать, затем подносит поильничек, делаю три глотка водички со вкусом незнакомого травяного отвара…
        - Тебе нельзя разговаривать, ты очень слаб… - Уголком косынки она вытирает слёзы, скопившиеся в серых глаз… - Ты не мог поберечь себя? Для меня? Для дочери?.. - Она жалобно всхлипывает, потом, наклонившись ко мне и виновато целуя, шепчет: - Не слушай меня… Прости… Я сама не знаю, что говорю.
        - Я… Люблю… Тебя… - Слова выговариваются с трудом, язык не слушается абсолютно.
        - Молчи… Нельзя… Можно только слушать…
        - Что… со мной?
        - Сейчас прибежит Иван Петрович, он всё тебе расскажет. Я ему сказала, что больше тебя никуда не отпущу… Хватит, навоевался… Вот и он…
        Павлов стремительно врывается в комнату, останавливается возле моей койки и, не говоря ни слова, долго смотрит на меня. Затем садится рядом на подставленный стул, собираясь с мыслями.
        - Ну, что, Денис… Похоже, запас своего везения ты исчерпал мало не до дна… Ещё одна контузия, сломана рука и три ребра, пять осколочных ранений, но так, по касательной. Три недели, считай, в коме… Загоняли мы тебя… Теперь лечись, выздоравливай. Торопиться никуда не надо, я дал слово Дарье Александровне, что на фронт ты больше не поедешь… Молчи, не перебивай!.. Пока ты без сознания лежал, многое случилось. Император Карл-Франц-Иосиф через два дня после твоего ранения прислал парламентёров и ещё через сутки подписал безоговорочную капитуляцию Австро-Венгрии. С разницей в шесть часов в этот же день такую же бумагу завизировал болгарский царь Фердинанд. Неделю назад началась Черноморская операция, Босфор уже наш, сейчас решаем проблему с Дарданеллами - союзнички активизировались как наскипидаренные. Так что, пока ты выздоровеешь, война окончится… Мы выиграли, Денис! У нас получилось!..
        - А… внутри страны?.. - рискуя вызвать негодование жены, начинаю задавать вопросы.
        - И внутри всё будет хорошо. Помнишь, отправляли экспедицию в Бухару? Там, оказалось, пленные басурмане и местные баи во главе с эмиром сговорились с англичанами и подняли восстание, пытались убить генерал-губернатора Куропаткина. Так твои два взвода, отправленные с Волгиным и Половцевым, там такого шороху навели, до сих пор, наверное, выжившие по ночам от страха просыпаются. Кто на счёт «раз» оружие не бросил, теперь в земле лежат, а всю верхушку, кучу турок из «Тешкилят-и-Махсуса» и кептэна-британца, с собой привезли. И эмир теперь в Бухаре новый - Борис Церетели, офицер Российский Императорской армии, дядя бывшего эмира. Газеты все перипетии подробно описали, общественное мнение сформировано и любителям посепаратничать несладко придётся.
        - А как… там… когда меня…
        Всё, Дашенька возмущённо сверкает глазами, замолкаю и больше не буду ни о чём трындеть.
        - А тебе не повезло. Там такой пирог с прослойками получился, где наши, где австрийцы - чёрт не разберёт. Какой-то венгерский полковник с бору по сосенке собрал из отступавших почти кавполк - три эскадрона, да ещё и полевую батарею себе подчинил. И решил прорываться по железной дороге, на поездах. Они только станцию заняли, а тут - вы… «Неуловимый» четыре снаряда поймал, восстановлению не подлежит. После того, как тебя из вагона выкинуло, командование подпоручик Анненский принял, даром, что в обе ноги ранен был. Одну ампутировать пришлось… Но он рапорт подал, чтоб на службе остаться… Так вот, твоих уцелело трое, они исправные пулемёты вытащили и поприжали этих… отступавших. А там конвойная сотня уральцев и Анатоль Дольский со своими «кентаврами» подоспел. Фёдор Артурович, как радио получил, всех кого мог сразу на выручку отправил. Пленных не брали, всех в мелкий винегрет покрошили… За тебя… Так, ладно, утомил я тебя своими разговорами, Дарья Александровна вот-вот из палаты выгонит. В общем, господин полковник, свою войну вы уже выиграли. А что будет дальше?.. Время покажет…
        notes
        Примечания

1
        Добрый вечер, джентльмены. Кто вы? (англ.)

2
        Ваши руки, пожалуйста (англ.).

3
        Ваши ночные кошмары (англ.).

4
        Невские ворота Петропавловской крепости, ведущие из цитадели прямо к водам Невы, в народе называли «Воротами смерти». Их продолжением являлась гранитная пристань со ступенями, спускающимися в реку. Именно через Невские ворота по ночам выводили узников тюрьмы. Отсюда по воде их отправляли прямиком на каторгу или казнь.

5
        Спальное помещение для юнкеров (сленг).

6
        Желающего судьба ведёт, нежелающего - тащит.

7
        Можете говорить без опасения. Он не знает английского (англ.).

8
        Что это? (англ.)

9
        Слово чести (фр.).

10
        Сыны шлюхи.

11
        Мерзкие сволочи.

12
        Солдаты.

13
        Гадам.

14
        Мерзавцам.

15
        Все в порядке.

16
        - Ублюдки… Сволочи!

17
        Кадымами называли представителей консервативного духовенства, противников джадидов; «кадым» значит «старый».

18
        Кушбеги - титул главного визиря или своего рода премьер-министр в Бухарском эмирате.

19
        Бакоул - повар высшей квалификации.

20
        Каждый день приносит с собой хлеб (англ.).

21
        Каляпуш - традиционный татарский мужской головной убор для повседневной носки, одна из разновидностей тюбетейки.

22
        Мирзо - бухарский вариант клерка.

23
        Неверный, откуда ты вернулся?

24
        Когда ты в Риме, делай так, как делают римляне (англ.). Русский аналог - в каком народе живешь, того обычая и держись.

25
        Саудогар - крупный купец.

26
        Мундшенк - придворный служитель, ведающий напитками.

27
        Тревога!! Тревога!! Русский десант! (нем.)

28
        Нет дороги впереди (болг.).

29
        - Не стрелять! (болг.)

30
        Реактивные системы залпового огня.

31
        Не получается.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к