Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Зеленский Борис : " Вечный Пасьянс " - читать онлайн

Сохранить .
Вечный пасьянс Борис Витальевич Зеленский
        Повести и рассказы, включенные и книгу, разноплановы, но их объединяет пристальное внимание автора к общечеловеческим проблемам: нарастанию экстремизма, примату техники над нравственностью, ответственности перед будущими поколениями.
        Борис Зеленский
        Вечный пасьянс
        Вечный пасьянс
        фантастическая повесть
        Пролог
        Давным-давно, когда Небесный Огонь светил гораздо ярче, а мир, который он согревает, был совсем юным, когда не было городов, а только небольшие селения, когда в лесах водилось много дичи, а реки кипели от обилия рыб, Люди рождались, росли, поддерживали огонь в очаге обоюдной любви, растили детей и умирали сами собой, без вмешательства Мысленного Вихря, который вам известен под именем хельма. Тогда хельма не было и в помине. Мир был хорош, и Людям нравилось в нем жить.
        Хельм пришел неожиданно. Однажды с Золотой Дуги раздался гром. Но то была не гроза. Потом поднялся могучий ветер. Такого ветра не помнили даже Старейшие. Ветер срывал с деревьев не только листву, но и кору, сдувал с волн не только пену, но и сами волны, обнажая дно. Это был Ветер-Мужчина. Никто не знал тогда, что он - всего лишь предвестник настоящей беды. Настоящая беда пришла, когда ветер стих. Ветер стих, но успел пригнать тяжелые тучи, такие, что на мир среди бела дня опрокинулась ночь, и Люди забеспокоились, ибо подобного прежде не случалось.
        Внезапно сверху, разрезая тьму, спустился огненный столб. Он был как сто, нет, как тысяча Поддерживающих Вертикалей в обхвате, а на вершине столба полыхала Железная Башня. Она грохотала, как снежный дракон, и плевалась колючими искрами, от которых вспыхивали деревья и мать-трава.
        Смельчаки, пожелавшие приблизиться к опустившейся Башне, не смогли этого сделать. Они упали замертво, подойдя на расстояние полета стрелы. Родичи хотели их, согласно заветам предков, возложить на погребальные костры, но и родичам не удалось совершить задуманное. Когда до тел ушедших в Страну Вечной Осени дотрагивались, они рассыпались в прах. Но это было потом, когда огненный столб погас, а Железная Башня остыла.
        Великий плач поднялся над миром. Жены оплакивали мужей, родители - сыновей, дети - отцов. Потом из Башни вышел Колдун и очертил в воздухе круг. И случилось страшное: близлежащие валуны пошли сами собой и за одну ночь сложились в громадные стены. Так возник Замок Судьбы. Потом пошел снег и серой пеленой скрыл Замок от взора Людей. Тем ничего другого не оставалось, как покинуть ставшие негостеприимными места. Никому не хотелось жить по соседству с камнями, которые умеют ходить.
        Так начался Исход из Зимы, который продолжается по сю пору. Но теперь Исход вершится не по воле Людей…
        С той страшной ночи прошло немало времени, и Старейшие стали замечать, что нравы Людей изменились не и лучшую сторону. Безгрешная прежде жизнь кончилась. Раньше мужчины охотились, промышляли зверя на прокорм семьям. Теперь они стали воинами, которым ничего не стоит напасть на соседей, лишить их достатка, а заодно и жизни. Женщины, прежде находившие радость у семейного очага, погрязли в пороках, о которых раньше и помыслить никто не мог. Все жаждут жить бездумно, предаваясь роскоши, жить, чтобы веселиться и праздно проводить время. Никто не хочет растить хлеб, пасти стада и добывать зверя. Грех убийства перестал считаться грехом - грехом ныне признается бедность. Но не Люди повинны в этом, основная причина всему - хельм. Мысленный Вихрь из Замка Судьбы. Хельм витает над миром, посещая время от времени чью-нибудь душу, и тот, в кого он вселился, перестает быть самим собой. Хельм заставляет своего раба поступать не по Закону Людей, а по воле колдуна из Железной Башни Под воздействием Мысленного Вихри человек способен на самые низкие, самые необузданные поступки, он становится страшнее самого
страшного зверя.
        Его нельзя остановить и образумить.
        Его можно только убить.
        Вы, рожденные через много поколений после появления Железной Башни, уже привыкли повиноваться хельму, вам, возможно, даже приятно, когда голос изнутри управляет вашими поступками, но помните, человек лишь тогда Человек, когда дух его свободен, когда он живет с другими Людьми в мире и согласии, когда он волен творить свою судьбу без вмешательства хельма!
        Вы стали игрушкой под порывами Мысленного Вихря, вы поклоняетесь сильным, но я верю, когда-нибудь отыщется настоящий мужчина и, что гораздо важнее, настоящий Человек, и одолеет в честном поединке хозяина Замка Судьбы, и эта вера заставляет меня петь эту песню снова и снова!
        Пусть свершится…
        Уга Тангшен, «Тайная песнь о Железной Башне»
        Глава 1
        Прошлое: ведьма
        Что-то, чему не было придумано названия в языке чиульдов, жуткое, как дыхание снежного дракона, как пробуждение огнедышащей горы, ждало во мраке и норовило вырваться наружу, словно за зыбкой границей между явью и небытием надоело таиться зеркальному отражению, и оно выпирало навстречу реальности, продиралось судорожными толчками, но Зазеркалье не пускало, вцепившись в это что-то всеми своими силами…
        Эрзам закричал, но из горла вырвался только натужный клекот. Он открыл глаза и не сразу осознал, что во сне скатился с лавки под полог походной палатки. Эрзам выполз из-под груды звериных шкур, заменявших чиульдам спальное белье, и встал. Ноги дрожали. Но эта дрожь не была признаком боязни поединка, то была ответная реакция бойца, почуявшего над головой посвист вражеского клинка и готового свой клинок напоить чужой кровью.
        Чтобы унять дрожь, Эрзам легонько прикоснулся к Поддерживающей Вертикали. Так чиульды именовали центральный опорный шест, на котором крепился двухскатный шатер палатки. Тот, у кого не было Поддерживающей Вертикали, был достоин презрения. Его место среди собак, сопровождающих княжескую дружину в походе.
        Вечером на Поддерживающую Вертикаль торговец вешал безмен с набором бронзовых гирек, писец - заточенную палочку с раздвоенным концом, глашатай - конусообразный раструб со щелью для усиления звука, когда требовалось огласить очередное распоряжение князя. Для всех этих столь не похожих друг на друга предметов была предусмотрена специальная полочка с крючками.
        Эрзам из рода Гонэггов служил княжеским бойцом: на его крючке в часы, когда проворный Погонщик Туч менял на Золотой Дуге Небесный Костер, дремал заслуженный меч по имени «Сам-восемь», товарищ, испытанный и в честном поединке и в подлой сваре, где рубят и чужих, и своих, главное - числом поболее. Князь в серебряной маске с прорезями для глаз, ноздрей и губ, часами мог смотреть на такие свары. Оставшихся в живых поили дармовым вином, хоть залейся, и одаривали подношениями. Подношениями или подачками - это уж кто как разумеет.
        Эрзам вспомнил вчерашний вечер. За доблесть, проявленную в бою правой рукой - левую раскроили до кости ударом внахлест - князь отжалел ему девку. Не здешних кровей - это было видно с первого взгляда. Наверное, захваченную конным разъездом в степи. По крайней мере Эрзам не встречал ее среди подлого сословия, которое обычно сопровождает дружину в походе, торгуя чем придется и перехватывая трофеи у пьяных бойцов после грабежа побежденного города. Девка не была красавицей, таким живо находили применение сам князь и его свита, но глаза на смуглом лице были темными и какими-то прохладными, что ли, в них можно было погрузиться, как в лесное озеро, а прямой нос и четко очерченные тонкие губы, которые она то и дело облизывала, выдавали в ней если не знатное, то, во всяком случае, достойное происхождение.
        Когда по распоряжению князя девку швырнули в грязь перед Эрзамом, она не завизжала от бессильной ярости, как сделала бы на ее месте и длинноволосая Гочиль, и дочь хитроглазого торговца шакальим мясом Тренва От, и вечно хмельная потаскушка, чьего имени не знал никто, но чьими услугами пользовались все…
        Нет, она не завизжала, она приподняла голову и посмотрела на бойца своими глазищами, и левая, основная рука перестала гореть, будто к ране приложили целительный бальзам из желчи квакающего шакала. Но самым странным было даже не это излечивающее свойство взгляда, такое иногда случалось и среди чиульдских женщин, а то чувство глубочайшего презрения, которое Эрзам в нем прочитал. Презрение к князю, к его приближенным, и к нему, Эрзаму Гонэггу; который только что отбился от троих, и кровь их была еще теплой и стекала по кожаной куртке, выигранной в таррок несколько дней назад у высокородного Шталиша. Женщина, вывалянная в грязи, не должна была вести себя так, тем более женщина чужого рода, которую некому было защитить.
        Эрзам нагнулся, ухватился покрепче за запястье и лодыжку княжеского подарка, рывком взвалил на плечи, и под утробное веселье свиты унес добычу в свой шатер. Там он с ней не долго церемонился. В душе бойца боролись два противоположных чувства: благодарность за исцеленную рану и инстинкт сильного пола, который был оскорблен презрительным взглядом девки. Инстинкт вышел из схватки победителем, и Эрзам овладел женщиной настойчиво и грубо, как всегда поступал с женщинами независимо от положения, которое они занимали в его мире. Но и тогда она не издала ни звука - забилась в угол, и в полумраке ее глаза вдруг вспыхнули желтыми огоньками, как у дикой снежной кошки, застигнутой врасплох у разоренного гнезда.
        - Ведьма! - прошептал боец непослушными губами. На память пришли рассказы Старейших о ведуньях, гадалках и членах тайного женского братства «Пурпурная рука», встреча с которыми не сулила ничего хорошего представителю сильного пола. Потом он припомнил притчу запрещенного барда Уги Тангшена о падших звездах, навеки покинувших Золотую Дугу и обратившихся в девушек с золотистыми глазами, которым нигде нет покоя и они вынуждены бродить по ночам и красть резвость шага у скороходов, твердость руки - у княжеских бойцов, уверенность в благополучном исходе похода - у князя, и Эрзаму стало зябко и неуютно в собственной палатке.
        - Сгинь, порождение ночи! Растворись во мраке! Все отдам - только уйди!
        Девку заговор против золотистоглазой нечисти не испугал. Она продолжала молчать и только пристально глядела мерцающими, как угольки прогоревшего костра, глазами.
        Эрзам выхватил меч. Сквозь прорезь полога скользнул луч Погонщика Туч - лезвие заблестело жидким огнем. Девка как зачарованная смотрела на Эрзама, он - на «Сам-восемь», и его рассудок отказывался верить глазам. Меч не желал сдвигаться с места! Его будто заколдовали. А когда Эрзам выпустил рукоять из вспотевшей ладони, клинок повис параллельно полу, лениво поворачиваясь вокруг собственной оси. Это зрелище могло вывести из равновесия кого угодно!
        - Проклятая тварь! - прошипел боец и хотел было рвануться к пленнице, чтобы разорвать горло ногтями, как он делал не раз прошлым летом, когда князь водил дружину воевать конных амазонок, но не тут-то было: ноги стали деревянными, кожу кололи мириады иголок, а босые подошвы приклеились к земляному полу, как будто на этом месте пролили из жбана кленовую патоку (если бы не знать, что патока кончилась даже у хитроглазого отца Тренвы От и весь лагерь, до последнего человека, подозревал, что для закваски повышенной крепости виноторговцы используют теперь всякую гадость вроде птичьего помета!). И тут девка поднялась в воздух и бесшумно заскользила прямо к нему.
        Гонэгг не был трусом - он зарабатывал на жизнь бесстрашием, но здесь был особый случай. Ни с чем не сравнимый ужас сжал его душу, для которой забава и убийство были родственными понятиями. Боец закрыл глаза и приготовился к смерти, так как убежать не мог по-прежнему.
        Что-то мягкое и теплое ткнулось в грудь, и он понял, что это - ведьма. Но понял не сразу. За прошедший миг он умер тысячу раз. Умер. И снова воскрес.
        Потом что-то твердое и холодное свалилось на ногу, больно придавив пальцы.
        - «Сам-восемь!» - сообразил боец. О счастье, о неописуемая радость! - нога непроизвольно дернулась. Тело вновь повиновалось сознанию. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой копну давно не чесанных волос. Раненая рука не болела. Эрзам был достаточно сметлив, чтобы понять простую истину: ведьма умеет заговаривать раны. Может, она и вражью стрелу способна отвести?
        - Ты вражью стрелу остановить можешь? - спросил боец, обнимая гибкое тело.
        Девка замотала головой. Ее стан сначала напрягся, но потом, уступая мужской ласке, она доверчиво прильнула к груди бойца. «Весьма недурна для княжеского подарка, - подумал он. - Хоть и худющая больно…»
        Из безмолвного ответа Эрзам извлек следующую пользу: девка говорить не может или не хочет, но язык чиульдов понимает. Ишь, как гривой своей мотает, чисто полярная верблюдица, когда ту гнус заедает. Из всего этого следовало, что с ней можно договориться по-хорошему.
        - Мы с тобой договоримся, красавица? - спросил он прямодушно. Эрзам всегда говорил то, о чем подумал секундой раньше. - Я буду о тебе заботиться, никому не дам в обиду, насчет подхарчиться - не беспокойся: три раза в день за мой счет, но за все это ты станешь лечить от ран и охранять мой сон! Идет?
        Девка опять ничего не сказала, но и головой не мотала. «Поглядим - увидим», - подумал Эрзам и решил, что сперва надобно первому выполнить свою часть договора. Он приказал ей из палатки ни ногой, да, впрочем, куда она могла деться - время Погонщика Туч на дворе, - и отправился к бивачному кашевару. Кашевар был родом из деревни Эрзама, и боец не без основания надеялся, что сумеет себе выговорить две вечерние порции вместо одной. В крайнем случае, игра в таррок на что?
        Ему показалось, что от его палатки в темноту скользнула чья-то тень. Можно было окликнуть, догнать и выяснить, кому родной шатер не в радость, но зов пустого желудка был сильнее любопытства. Эрзам не стал преследовать…
        Кашевар дал две порции без особых уговоров, а еще сверх того сунул маринованную тушку снежной кошки, припрятанную от высокородных для собственных нужд. Когда-то, года четыре назад, он тенью ходил за сестрой Эрзама, стройноногой Шензи, но приехали на Длинные Кануны от князя (похоже, прочили ее в наложницы какому-то дальнему княжему родичу). Что-то там вышло не так, фальшь-свадьба расстроилась, и теперь уже Шензи тенью ходит по родной деревне, а мальчишки улюлюкают и бросают ей вслед помет горбатого кабана, кашевар же с той осени подался в княжеское войско. Хоть родство и не состоялось, оно вызывало у обоих дружинников если не открытую привязанность, то обоюдную симпатию.
        Эрзам накормил ведьму, поел сам, и так как Погонщик Туч давно занял на Золотой Дуге место Небесного Костра, лег спать, строго наказав девке сторожить - днем выспится!
        А потом был привычный ночной кошмар, и ужас в Зазеркалье, и пробуждение в липком поту…
        Он вспомнил все и подивился, что не слышит чужого дыхания. Боец завернул полог и при мутном свете просыпающегося светила осмотрел шатер - девки нигде не было. Княжеский подарок исчез без следа.
        Ноги перестали дрожать. Эрзам пощупал левое предплечье. Шрам был. Боли не было. Ведьма вылечила руку на совесть. И испарилась…
        Во рту пересохло. Под ложечкой сосало. Боец глянул в сторону огневища походной кухни. Знакомой коренастой фигуры не было - не проснулся еще кашевар. Спасибо несостоявшемуся зятю за снежную кошку - понимают высокородные толк в мясе! Но там, на привычном месте кашевара, у темнеющих туш бивачных котлов, что-то происходило. Маячили в предрассветном тумане неясные тени, что-то делали, должно быть потаенное, раз в такой ранний час, и всё в спешке, будто норовили управиться до того, как проснется лагерь. То, что это суетились не враги, было ясно. Враги только подкрадываются бесшумно, чтобы не всполошить дозоры прежде времени, а уж как ворвутся в лагерь - шуму хоть отбавляй: с дикими воплями рубят Поддерживающие Вертикали, с криками поджигают палатки, с визгом хватают все, что можно схватить, будто в вое черпают храбрость, будто в гомоне слышен клич: «Нас много! Нас очень много!»
        Пусть не враги сновали у котлов, все равно Эрзаму возня не нравилась Он был честным бойцом и обычно подлых приемов в ход не пускал, хотя знал их превеликое множество, как подобает профессионалу. В суете же возле огневища было что-то подлое. Если бы cm спросили, что именно, он затруднился бы ответить Гонэгг это чувствовал. Просто чувствовал и все. В его мире интуиция часто заменяла знание.
        Лихорадочно напялив на себя куртку, штаны и сапоги, Эрзам сорвал с шеста перевязь и, на ходу захлестывая ее вокруг пояса, выбежал из палатки.
        …У огневища несколько человек из свиты складывали погребальный костер. То, что погребальный, а не праздничный, сигнальный или ритуальный, сомнений не было, видал он всякие. А если учесть, что отец Эрзама был главным костровым еще у отца нынешнего князя, а после несколько сезонов служил при князе-сыне, следовало признать, что прошедшей ночью кто-то из знати ушел в Страну Вечной Осени, ибо вчера во время свары все высокородные были живы-здоровы. Настораживало то, что дрова для костра таскали сплошь люди свиты. Простолюдинов между ними не было. Это могло означать лишь одно.
        - Неужели в Страну Вечной Осени ушел князь?! - схватил боец за рукав одного из приближенных.
        - Отстань! - буркнул человек князя, вырвал рукав и пошел за новой вязанкой.
        - Эй, кто-нибудь! - крикнул Эрзам. - Скажите про князя!
        - Ну, чего тебе? - раздался знакомый голос из княжеской палатки, Поддерживающая Вертикаль которой, в отличие от прочих, была увенчана разноцветным петушиным хвостом.
        - Ты жив, князь! Это огромная радость для меня, твоего бойца! - снова закричал Эрзам во весь голос. Он на самом деле был безмерно рад что князь не умер, что князь в добром здравии, что князь по-прежнему намерен вести свое войско навстречу блистательным победам над коварными правителями Ураза и Личона. - Но если ты жив, кто же из твоих близких или друзей отошел в Страну Вечной Осени? Неужели так и не нареченный фальшь-муж моей сестры Шензи?
        - Ты слишком смел стал в речах, Эрзам из рода Гонэггов. Это может кончиться для тебя плохо… - Князь вышел на свет. Серебряная маска поднята на лоб - некому было в такую рань осквернить дурным взглядом его круглое конопатое лицо с кукольным носиком. Сглазу князь боялся пуще всех иных опасностей. Сквозь распахнутые полы лодоррского халата выглядывало волосатое брюхо с молочного цвета шрамом через пуп - свидетелем неудачного покушения в младенчестве, когда мятежные кузены вспороли животы многим своим родственникам, но князю повезло - пережил всех, включая и кузенов. Князь зевнул, смачно сплюнул под ноги, и лениво процедил: «Пшел вон, холоп!»
        Эрзам из рода Гонэггов преклонялся перед полководческим гением князя, он служил князю, он любил князя, насколько можно любить сюзерена, но рука сама собой взялась за рукоять стального помощника в делах праведных. С детства Эрзама воспитывали в умении постоять за свою честь. Род Гонэггов был хоть и не из высокородных, но в обиду себя давать не приучен: пусть младший, но из равных.
        Выдернуть меч из ножен не позволили. Слева придержали кисть, сзади вцепились в кожаный воротник, сдавили - глаза из орбит чуть не выскочили. Потом саданули чем-то острым под коленями. Запахло кровью. Толкнули в спину, заставив бухнуться на четвереньки перед князем, который даже сообразить не успел, что еще немного и он отправился бы на погребальный костер…
        Вперед, поближе к князю, выдвинулся тот, кто ухватил за ворот. Князь полюбопытствовал:
        - Шталиш, чего хотел этот поганый пожиратель колючек?
        Бывший партнер по игре в таррок, а ныне ненавистный враг, поклонился и густым басом молвил:
        - Хотел вашу светлость лишить возможности любоваться миром, который создан под Золотой Дугой для вашей светлости!
        Эрзам подумал, что никогда не смог бы дважды в одной фразе ввернуть титул «ваша светлость». Бойцам платили за твердую руку, а не за хорошо подвешенный язык. И еще он подумал, что дело плохо. Он слышал запрещенную «Песнь о Железной Башне», но не слишком верил. Теперь приходилось признать, что хельм действительно возможен, и на этот раз он выбрал Эрзама из рода Гонэггов. Разве не Мысленный Вихрь дернул его за язык, когда у князя головная боль с похмелья или встал не с той ноги? А тут он, Эрзам, подвернулся с дурацкими расспросами, кто да что? Молчал бы в тряпицу, не елозил бы сейчас коленями по пеплу…
        - Смерти меня предать хотел, так или нет?
        - Верно, верно! - поддакнул второй клеврет.
        - Но мы всегда начеку, ваша светлость! - проникновенно сказал Шталиш. «Проигрыша куртки простить не может!» - подумал Эрзам.
        - Чего заслужил холоп, поднявший руку на своего господина? - поинтересовался князь, будто не зная, каков должен быть ответ.
        - Смерти! Смерти! Смерти!
        Эрзам поежился: одно дело - принять смерть в честном бою, и совсем другое - позорная казнь на глазах дружины, и то, что дело идет к казни, было очевидно для всех собравшихся на огневище в такую рань. И тут, слава Небесному Костру, Эрзам почувствовал, что хельм его не оставил в беде. Бесплотный голос подсказал, что нужно делать бойцу в данный момент. Что случится потом, Эрзама не волновало - по роду своей службы он никогда не загадывал вперед далее двух-трех ударов мечом.
        Он провел пальцами под коленями - кожаные штаны были разрезаны кинжалом. Разрезаны основательно, до настоящей кожи, той, что облегала Эрзама. Так селяне подрезают задние ноги горбатому кабану, когда приходит его черед обратиться в окорока и пряные крестьянские колбаски. Гонэггу не хотелось умирать, он еще не всем отплатил в этом мире, но он был полон гордости за то, что не посрамил чести рода. Хельм нашептывал: отец был бы рад, если бы дожил до этой минуты. Что ж, поверим хельму, тем более, что ничего другого не остается…
        Сзади больно схватили за волосы и рывком заставили подняться. В подколенных ямках саднило. Шея болела из-за неестественно вывернутой головы. «С тобой поступили нечестно, - шептал вкрадчивый хельм, - ты вправе поступить так же!» С этим утверждением Мысленного Вихря Эрзам был солидарен полностью. Перво-наперво следовало освободиться - он резко рванулся из руки, цепко держащей волосы. Было очень больно, но боец добился своего - пальцы клеврета разжались!
        Эрзам вновь упал на четвереньки, но теперь он сделал это по своей воле. Или по воле хельма, кто знает? Падая, он выпростал «Сам-восемь» и вонзил клинок высокородному в то место, где собираются ребра, дабы воедино связать грудную клетку. Клеврет утробно охнул и рухнул в золу, как горбатый кабан, которому перерезали яремную вену. Глаза его на удивление быстро остекленели - он уже встретил своего посланца из Страны Вечной Осени, в которой, как известно, урожай собирают круглый год.
        Шталиш проворно отскочил в сторону, выдергивая меч из ножен. От кострища на помощь бежало еще человек пять-шесть.
        Эрзам не был самоубийцей, но сдержать ярость не мог. Он прыгнул вперед, сделал ложный выпад и, пока неудачливый игрок в таррок отбивал его, ткнул острием под левый сосок высокородного. Лезвием плашмя, чтобы наверняка прошло между ребер. И этот прием у него получился отменно - Шталиш оказался неудачливым и в игре настоящих мужчин. Была бы свидетельницей этого клинкового боя длинноволосая Гочиль, сказала бы обычное:
        «Пить надо меньше!» Свита князя возлияниям уделяла гораздо больше времени, нежели тренировкам с боевым оружием.
        Слуги князя набежали, окружили. Князь визжал: «Живьем берите эту падаль, живьем!» Эрзам по инерции отбился от нескольких ударов, но силы были слишком неравными. Его снова саданули сзади, но теперь не по голове, а по пояснице. От резкой боли он выронил «Сам-восемь». Потом добавили еще и еще. Эрзам из рода Гонэггов потерял сознание…
        Настоящее: художник
        Подковки на сапожищах гулко цокали по щербатым плитам, отдаваясь где-то наверху под стрельчатыми сводами. Всё существо Керли Ванга было напряжено. Пот мелкими бисеринками проступил на лбу. Армейская рубаха, впопыхах натянутая на голое тело, неприятно холодила кожу. Правая портянка, на которую пошел старый чулок Самжи, скрутилась под ступней, наверняка скоро натрет пальцы. «Интересно, - подумал Керли, - кому это я понадобился в три часа ночи?» К сожалению, ответ был настолько прозрачен, что не допускал многозначного толкования даже в его затуманенном алкоголем мозгу. Во-первых, в Имперской Столице было только одно место, куда доставляли в любое время суток, не спрашивая твоего согласия, во-вторых, вид двух гвардейцев, сначала бесцеремонно ворвавшихся в комнату Самжи, когда он, Керли Ванг, уже уютно пристроил свою буйную голову на ее пышной груди, а теперь сопровождающих его по бесконечным коридорам Ассамблеи Права, не располагал к откровенности. Ишь, набычились, выслужиться перед Правомочными норовят, отца родного во имя Фундаментального Права не пожалеют, и в три часа ночи разбудят, и попрощаться
с любимой женщиной не позволят, и, если потребуется, не раздумывая спровадят навестить предков! Для подобных целей у них в пыточной палате припасен уникальный инструментарий…
        Керли был маслописцем и на гражданке пробавлялся «бело-розовым товаром». Но это было до войны. Двух лет на передовой ему во как хватило. Сыт по горло. Слава Императору, осколок, острый как бритва, удачно перебил какой-то важный нерв, и медики списали его с фронта в двадцать четыре часа с получением инвалидной книжки, которая позволяла вести сравнительно безбедное существование и ценилась наравне с удостоверением Правомочности. Как завидовал Керли Вангу капрал Сох Лозни, как убивался, что не его осколок задел, не ему нерв перебил! Ранение пустяковое, но какой толк, я вас спрашиваю, от солдата, который при равнении на почетный штандарт родной воинской части вынужден все время ухмыляться?!
        Одним словом, вернулся Керли Ванг в Столицу и не узнал ее. Куда подевалась прохлада фонтанов, густая зелень скверов, голуби на площадях? Улицы перегорожены колючей проволокой, везде патрули, разумеется, комендантский час, горожане на принудительных работах - это все объяснимо. Но зачем массовые расстрелы пленных при обязательном присутствии населения, зачем публичные экзекуции каждого пятого из отступивших частей - этого Ванг своим скудным умом постичь не мог…
        Теперь Ванг малевал вывески. В них, особенно после того как под Правом подписалась купеческая гильдия, было много нуждающихся. Каждый, кто имел хоть маломальское понятие о коммерции, заводил дело. Дело же предполагало рекламу. А какая реклама без вывески? А чем прикажете заниматься бывшему живописцу с подчелюстным ранением? Обнаженной натурой? Фронт, правда, отступил от Столицы, но гнилостное дыхание войны продолжало доноситься… Лицезреть красоток без намека на одеяние рассматривалось Ассамблеей как попрание Права на Целомудрие и дозволялось только убежденным Правомочным, посему спроса на пышнотелую розовость пока не было, вот и приходилось выписывать витые рога изобилия - в то время как гражданское население покупало продукты только втридорога на черном рынке; увесистые штуки мануфактуры - в то время как все склады были затоварены гнилым шинельным сукном; корсеты из уса глубоководной рыбы зен-хо, недавно опять вошедшие среди фрейлин в моду с легкой руки императорского адъютанта Керика - в то время как не хватало пуленепробиваемых лифчиков для вспомогательных дамских частей по строительству
фортификационных сооружений!
        Вчера, к примеру, Керли завершил монументальное полотно для «Бакалеи Почетного гражданина города и всей Империи Ганали Стеффо», и по данному поводу смог закатить невиданный по военным временам пир: пирог с медвежатиной, паштет из красноперки, восемь сортов черноовощья и три пузатеньких графина с бодрящей жидкостью! Эх, вспомнить и то приятно! Жаль только, гады в мундирах сладкий сон в объятиях жаркой Самжи помешали досмотреть! Но ничего, надеюсь, все выяснится… Перед Правом Правомочных невиновен, идите с миром восвояси, аминь!
        Сопровождающие остановились перед массивной дверной панелью, обитой траурным бархатом. Керли опомниться не успел, как его встряхнули, больно ухватили за плечи, распахнули дверь и втолкнули внутрь.
        Так и не очнувшийся до конца от ночных грез, он не сразу заметил в глубине помещения, озаренного мерцающим светом одинокой свечи, небольшого человечка, что-то выписывающего на листе бумаги, помещенной в центре громадного полированного стола. Чтобы дотянуться, человечку пришлось лечь животом на столешницу. Он отсвечивал лысиной, которой осталось доесть совсем чахлые островки растительности на полированном же черепе, и выглядел этаким добреньким гномом из детских сказок, но Керли вспомнил, как орал сосед, бедняга Глеш, когда его забирали в Ассамблею. Глеш, который скорее по недомыслию, чем по злому намерению, усомнился в необходимости продолжения военных действий на юге страны, о чем круглосуточно вещала сладкоголосая пропагандистская машина Императорского Генштаба… Нет, добреньким гномам дорога в Ассамблею заказана!
        - Подожди, мой хороший, минутку! - ласково проворковал человечек, не отрываясь от писанины.
        Керли помялся, не зная, чем заняться. Пальцы правой ноги горели. «Присесть, что ли?» Благо, вон сколько стульев у стены.
        - Стоять! - негромко высказал пожелание человечек, словно видел лысиной, и по интонации стало понятно, что надлежит стоять.
        Минута бежала за минутой, а хозяин кабинета продолжал выписывать буковку за буковкой, сопровождая каждую выразительной мимикой, словно проговаривал ее про себя. Это было смешно, и Керли хрюкнул.
        - Тебе весело, мой хороший? - ласково спросил человечек, не поднимая головы.
        - Прошу простить, э…
        - Называй меня просто Генералом, - подсказал Генерал Права - третье, а может быть, и второе лицо в государстве.
        - Виноват! - вытянулся во фрунт Керли Ванг, статс-рядовой имперского батальона Академии Художеств в отставке. Полтора месяца тыловой жизни не успели вытравить двухгодичную армейскую закваску.
        - Ты не виноват, - сказал Генерал и вышел из-за стола. Потом добавил со значением: - Пока не виноват!
        Росту он был вообще никакого, но Керли Вангу так уже не казалось - чин искажал перспективу.
        Генерал приблизился к художнику и, заложив руки за спину, придирчиво осмотрел кандидата в пушечное мясо. Во всяком случае, Керли затылком почувствовал приближающийся запах передовой. Что значит для Ассамблеи Права какая-то бумажка, подписанная полковым лекарем? В этот момент Керли был готов на все, даже признать свои заблуждения относительно школы цветовых пятен, которую Правомочные всеми правдами и неправдами пытались насадить повсеместно, и к которой настоящие живописцы, а Керли, естественно, относил себя к таковым, питали вполне объяснимое отвращение.
        - В это тяжелое время у Империи много забот, и ты мог бы ей помочь.
        - Каким образом? - запинаясь, спросил Ванг. «Нет, забреют, как пить дать забреют!»
        - Тебе, мой хороший, покажется странным, что я сейчас скажу, но ты мне поверь! Если поверишь, это будет лучше для всех, а для тебя в особенности. Только ты - маленький винтик в военной машине Империи, ты один способен выручить отечество в данный исторический отрезок времени!
        Туповатая улыбка заиграла на узком лице художника. У него с детства выработалась подобная мимикрия, очень способствующая выживанию. Еще с тех времен, когда он начал служить мальчиком для растирания красок у великого Ордана Тонанго, прославленного создателя патриотических портретов, Керли автоматически вызывал подобную улыбку, когда не желал, чтобы те, кому она предназначалась, догадались о его истинных мыслях. Впоследствии улыбка часто выручала его на заседаниях коллегии пишущих маслом, а также, уже в военное время, при неожиданных налетах генштабовских инспекций для проверки в траншеях полного профиля наличия присутствия списочного состава частей первого эшелона.
        - Я вижу, - довольным тоном отозвался Генерал Права на нехитрую уловку Керли, - ты - настоящий патриот! Конечно, на такое важное задание, которое предстоит тебе выполнить, следовало отправить не рядового, а, скажем, майора, или, на худой конец, капитана из настоящих проверенных Правомочных, но вот беда, как выявилось при последних медицинских исследованиях, у истинных ревнителей Права нет ни капли фантазии! Они не способны перевоплотиться в кого-нибудь, отличного от Правомочного! А там, куда я намерен тебя отправить, придется и перевоплощаться, и фантазировать, и еще много чего придется! Да…
        - Извините, Генерал, но смогу ли я…
        - Должен! - отрезал Генерал. Глаза его заблестели. - Судьба Империи зависит от этого!
        - Но я художник, а не лицедей! - попробовал возразить Керли.
        - В том-то и дело, мой драгоценный, в том-то и суть! Ты будешь смотреться куда убедительнее в чужой шкуре! Ни один актер не способен обмануть квалифицированного зрителя, ежели он, актер, искренне не верит в свое предназначение! А ты веришь, не так ли, крестничек?!
        - Генерал, я, конечно, солдат, а солдат обязан верить генералам, это и в уставе записано. Я - солдат, но стать лазутчиком… За такое в военное время меня просто повесят!
        - Там, куда я тебя направлю, не вешают. Пусть это тебя не волнует. Правда… Впрочем, об этом поговорим позже…
        Глава 2
        Прошлое: костер
        Эрзам очнулся, когда Небесный Костер добрался до наивысшего положении на Золотой Дуге. Тени сделались малюсенькими, как буквицы у писца, когда тот пишет прошение на ими князя или любовную записку даме из свиты, которая не снимает серебряной маски ни днем, ни ночью, даже укладываясь спать на лавку в чужой палатке…
        Лопатки затекли. Руки были завернуты назад и вверх и крепко-накрепко прикручены к шершавому столбу, в который упиралась голая спина. Но холодно не было, напротив вдоль позвоночника струился пот. День выдался жарким, а вот каким будет вечер - того бывшему княжескому бойцу не суждено уже узнать.
        Ни куртки, ни вечно серой от намертво въевшейся дорожной пыли нательной рубахи на Эрзаме не было. Как ни странно, с него не сорвали ни кожаных штанов, ни узконосых сапог из мягкой кожи полярной верблюдицы, ни перевязи. По тому, как оттягивали ножны правое бедро, Гонэгг догадался, что и «Сам-восемь» на боку. Чиульды верили, что в Страну Вечной Осени бойцу следует являться во всеоружии…
        - Зажигай! - донеслось, как из подземелья, и Эрзам догадался еще кое о чем. Стоит он на погребальном костре, предназначавшемся поутру не для него, и костер этот сейчас подожгут. Только теперь это не погребальный, а экзекуционный костер, но, как говорится, что меч, что удавка, - одно другого стоит!
        Поднялся ветерок и донес запах смолистых поленьев, которые возят за ратью на специальных повозках. Ведь если кругом степь, дров для последних проводов не напасешься! С другой стороны, разве не приятно сознавать, что тебя, как высокородного, дым отнесет прямо в Страну Вечной Осени, где встретят крутобедрые девы, возьмут под руки и отведут к пиршественному столу, прогибающемуся под тяжестью дивных фруктов, дичины и заморских яств, а потом - что может быть лучше для бойца? - он будет сражаться один на один с самыми прославленными меченосцами и ловить благосклонные взгляды вышеупомянутых дев, и даже, если проиграет, раны сами собой затянутся, а кости срастутся, и так будет вечно!
        Эрзам покрутил головой, чтобы избавиться от наваждения. Запах дыма вызвал в его душе целую гамму чувств, чего раньше он за собой не примечал: от открытой ненависти к тем, за кого он недавно с гордостью сражался, до пробудившегося только сейчас, в эту трагическую минуту, сострадания к несчастным, за казнью которых он прежде наблюдал с любопытством. Сказать по правде, костер - не такая веселая штука, как это представляется со стороны!
        За зрением и обонянием восстановился слух, и до бойца донесся гомон толпы, собравшейся поглазеть на позорную смерть своего прежнего соратника. Смеялись дамы, и непринужденнее прочих Не- снимающая- серебряной-маски. Кто-то неистово молился, призывая Погонщика Туч, покровителя сирых и страждущих, отпустить грехи осужденному. Мордатые торговцы ругались из-за более удобного места. Вокруг костра в три ряда молчаливо застыли ратники в доспехах, и среди них князь на высокой резной подставке для ног, чтобы не упустить трепетный момент, когда запылает сердце взбунтовавшегося холопа…
        Занялись подошвы сапог. Пальцам ног сразу сделалось неуютно. Эрзам попытался поджать ноги под себя, но это не удалось сделать, ноги тоже были прикручены к столбу.
        - Ну как, свободный воин из рода Гонэггов, теперь ты познал, для кого я затеял костер? - в голосе князя послышалась усмешка. - Скоро ты станешь по-настоящему свободным!
        Эрзам тщился ответить достойно, как подобает рожденному от Гонэггов, но распухший язык не повиновался.
        - Вчера я надумал спалить чужеземку! - продолжал князь. - Видишь ли, высокородные ей не по вкусу! Вот и досталась холопу! По моему приказу Шталиш следил за вами через прореху твоей палатки! Он все видел и все рассказал! Только ведьмы нам не хватало перед решительным сражением! А ты слишком рано проснулся, но это полбеды, и твой язык непочтительно отозвался о моих родственниках! Это уже слишком! Гори же, подлый пожиратель колючек, сын пожирателя колючек! После тебя я спалю твою девку, но сначала с ней позабавятся мои верные слуги, ха-ха!
        И князь затряс брюхом, но дым милосердно скрыл это зрелище от взора Эрзама. Огонь подобострастным псом принялся лизать грешную плоть. И когда его укусы стали нестерпимыми, Эрзам закричал.
        И тут, словно испугавшись человечьего крика, боль внезапно оставила его. Сквозь дымное покрывало, которое искажало безумные лики толпы, делало их струящимися, нереальными, он почувствовал на себе взгляд темных прохладных глаз чужеземки, и в них не было места презрению, они излучали нежность и сострадание.
        Ведьма хлопнула и ладоши, и ее чары отгородили стену ревущего пламени от Эрзама. В груди обреченного запели сказочные птицы надежды, которые, по преданию, оберегают воинов в битве. Путы, стягивающие конечности, обуглились, почернели и лопнули.
        Наблюдавшие за спектаклем сожжения чиульды с ужасом увидели, как из ревущей стены сплошного пламени сперва показался дымящийся клинок, оканчивающийся голой мускулистой рукой, а за ней возник и сам хозяин ее, живой и невредимый, словно лагерь освятил своим появлением сам св. Януга Неопалимый.
        Владелец клинка прыгнул с помоста к застывшему, как изваяние, обидчику, выбил резную подставку из-под его ног и, пока князь падал, хватаясь руками за воздух, пронзил мечом брюхо, которое уже однажды был проткнуто. Высокородный ткнулся лбом в землю, перевалился набок, и из прорези для рта по серебру заскользила змейкой тоненькая алая струйка…
        Толпа тысячеустно ахнула и отхлынула назад, оставив впереди чужеземку. Но не только и не столько потому, что на их глазах непобедимый воитель отворил двери в Страну Вечной Осени, а по той причине, что над костром, там, куда подымался столб дыма, появилось знамение неотвратимости возмездия - колеблющийся силуэт снежного дракона. Он простирал над толпой лезвия когтей, распирал в беззвучном рыке громадную пасть и яростно перебрасывал могучий хвост из стороны в сторону. Вид его был ужасен, а если учесть, что в местном пантеоне богов любой призрак - а снежного дракона в особенности - являлся выразителем воли верховного божества Золотой Дуги, то поведение чиульдов было вполне адекватным.
        Тем временем чужеземка, нисколько не смущенная таинственным видением, то ли потому, что не смотрела на небо, то ли потому, что сама приложила руку к появлению призрака - ведьма все-таки, - сделала несколько коротких шажков навстречу Эрзаму. Через мгновение они были в объятиях, разъединить которые смогла бы, наверное, только сама меднолицая хозяйка Страны Вечной Осени.
        Они ничего не видели вокруг, даже то, что подул ветер и рассеял сперва хвост, потом лапы, потом и все остальное. Снежный дракон растворился в синеве. Но чудеса продолжались.
        Звякнуло метательное копье, наткнувшись на невидимую преграду, и свалилось под ноги обнявшейся паре.
        Зычно рявкнул родовой старшина, и небо потемнело от тучи стрел, выпущенных со всех сторон в двойную цель. Эрзам непроизвольно втянул голову в плечи, ожидая неминуемой 1 погибели, но ведьма прошептала на языке чиульдов:
        - Не бойся, отважный Эрзам, стрелы не могут нанести вред, пока мы защищены силовым полем!
        Она прошептала эти слова не разжимая губ, и он вновь вспомнил притчу Тангшена о забытом искусстве говорить мыслью, которым обладали девушки, спустившиеся с Золотой Дуги. Вот оно, значит, что: чужеземка - это падшая на Хоррис звезда. А что стоит звезде заговорить пущенные стрелы!
        - Я окружила нас невидимыми щитами. Их невозможно пробить здешними копьями и стрелами!
        Боец поверил ей сразу и безоговорочно. Эрзам никогда не слышал слов «силовое поле», но прекрасно знал, что такое щит!
        - Скажи мне, кто ты? - прошептал он ей в свою очередь, будто опасался, что их снова могут подслушать.
        - Меня зовут Цвобри. Я пришла издалека, чтобы спасти твой варварский мир. Я долго искала гордого и отважного воина и, кажется, нашла. С твоей помощью я смогу выполнить свою миссию!
        Слова падали в колодец его сознания как некая абсолютная истина, и вскоре он проникся мыслью, что именно он, Эрзам из рода Гонэггов, и никто другой из живущих под Золотой Дугой, выбран ведьмой для реализации какого-то грандиозного плана. Воина переполняла неуемная гордыня. Он хотел слушать Цвобри, делать для Цвобри и умереть за Цвобри. Он освободился от присяги князю, ибо князь сначала предал его, потом осудил на костер и, наконец, своей смертью искупил вину. Но Эрзам не мог долго оставаться без службы. Добровольно он принял обет служения чужеземке. Теперь его распирало чувство принадлежности к высшему для людей благу - благу преклонения, перед идеалом. Он ничего не видел и не слышал, он внимал:
        - Приказывай, Цвобри. Я сделаю для тебя все.
        - Ты веришь мне?
        - Если чужие деяния соответствуют тайным чаяниям моей души, я верю и словам, им сопутствующим! - отчеканил Эрзам. Эту фразу придумал не он. Обладая хорошей памятью, боец заучил ее наизусть из какого-то послания князя одному из своих союзников. Фраза была хороша. Теперь она из глубин памяти всплыла на поверхность, как громадная рыба зен-хо всплывает весной на радость рыбакам у побережья Большой Воды. В глазах ведьмы промелькнуло что-то вроде уважения.
        - Для начала покинем лагерь. Ничему не удивляйся, доверься мне!
        Эрзам почувствовал, что земля ускользает из под ног. Да нет, она отталкивала их! Тело перестало весить и давить на ступни. Это было тем более кстати, что обожженные подошвы зудели. Ветер подхватил Цвобри и Эрзама и забросил в вышину. Ощущение полета было удивительным для бойца, но тем не менее знакомым. Он часто парил в сновидениях, плавно и величаво, подобно имперским соколам, зорко обозревая окрестности. Это чувство власти над высотой - ни с чем не сравнимое чувство! Оно упоительно и страстно. Испытав его один раз, хочется пробовать снова и снова: прохладные потоки воздуха обдувают разгоряченное тело, их ласковые прикосновения баюкают сознание причастности к чуду. Человек создан для полета, в этом Эрзам не сомневался, и только для полета. Все дурное, мелкое, низкое осталось там, внизу, где бурлил человеческий водоворот.
        Внезапно ему представилось, что он может свалиться им на головы, упасть с невероятной высоты и разбиться, как граненая чернильница писца, небрежно накинутая на крючок Поддерживающей Вертикали. И останется от него только клякса. Только клякса алого цвета, ибо разбрызгаются не чернила, а его собственная кровь.
        Эрзам напряг мускулы и крепче вцепился в ведьму. Ведьмы, это он точно знал от Старейших, летают при помощи посторонних предметов. У Цвобри в руках не было ничего, кроме непосредственно Эрзама. Отсюда с непреложностью вытекало, что либо сам Эрзам - посторонний предмет, либо посторонний предмет - не Эрзам, но невидим. Раз уж ведьма умудрилась сделать невидимыми щиты, то что ей стоит скрыть от чужих глаз помело?!
        Успокоившись в результате проделанных умозаключений, Эрзам ослабил хватку. Подошвы сапог перестали дымиться, и боец пошевелил пальцами ног. Теперь они его не беспокоили. Он хотел поблагодарить ведьму за чудесное спасение, но она заговорила сама:
        - Теперь мы далеко от бивака - пора опускаться!.. Энергозапас левитра на исходе!.. Он не рассчитан на двойную ношу!..
        Снова Эрзам услышал незнакомые слова. Они звучали по-иному, чем в прошлый раз. «Энергозапас левитра», - повторил он про себя. Красиво, хоть и необычно. Ничуть не хуже, чем страстное обращение к даме в серебряной маске, которое посоветовал ему поднаторевший в делах любовных знакомый писец Конандрай, - «благоуханная долина неистощимого удовольствия!» Далее мысли Эрзама задержались на бывшей возлюбленной. Он понимал, что его путь и дорога высокородной, даже наедине с ним не снимавшей серебряной маски, разошлись навсегда, и не ее смех во время казни послужил причиной тому, просто сам Эрзам стал отныне беглым мятежником, слугой ведьмы-чужеземки. Вскоре разошлют по селениям глашатаев, и имя рода Гонэггов будет осуждено, раз не получилось осудить носителя этого имени, и будет ждать его верная гибель, если осмелится он завернуть на родительский огонек! Гордыня вознесла холопа, и среди чиульдов не станет отступнику прощения! Чего стоит его жалкая жизнь, жизнь наемного бойца, продавшего свое умение ловко орудовать мечом князю, - против жизни самого князя? Пути назад нет… Бездомный бродяга, потерявший право
на Поддерживающую Вертикаль, что ждало его впереди: новые встречи, новые поединки, новые испытания?.. Кто знает?! Впрочем, справедливости ради надо признать: теперь он не один, у него есть наставник, вернее, наставница…
        Они приземлились на берегу ручья. Эрзам сбросил сапоги и погрузил ноги в воду. Ведьма, устав держать Гонэгга в полете, устроилась среди пряно пахнущих цветов.
        - Ты посмотри на эту красоту! - воскликнула Цвобри, поводя руками окрест. - Удивительная гармония! Мир прекрасен, но прежде он был еще прекраснее. Презренный чародей по имени Урзах-Толибаг узурпировал власть. Он построил в неприступных горах крепость, чтобы из нее управлять течением жизни на Хоррис. Необходимо вырвать ядовитое жало, но чтобы добиться этого, сначала нужно добраться до цитадели Урзах-Толибага. Это очень непросто. Дойти до нее может только очень сильный, смелый и гордый человек. Я остановила выбор на тебе, Эрзам!
        - Ты сказала, что чародей управляет течением жизни. Как же твой враг управляется с такой трудной ношей? Что, у него тысяча глаз и тысяча ушей?
        - В крепости, мрачной и глухой, как его душа, Урзах-Толибаг предается кровавому колдовству, от которого страдают племена, населяющие Хоррис. Не только чиульды, но и момумбры, вличаки, южные и западные васкорды, загадочные люди с оранжевыми лицами, владеющие Великой Пустошью! Я перечислила только те народы, которые соседствуют с вашим княжеством, но племен, подвластных злокозненным чарам, гораздо больше! Ты и представить себе не можешь, как велик мир! И над этим миром нависла черная тень Урзах-Толибага! Если посчастливится дойти до крепости, тебе придется скрестить свой меч с оружием проклятого колдуна! Победишь - чары рассеются, и люди снова смогут зажить свободно! Теперь, когда ты все знаешь, скажи: хочешь мне помочь?
        - Я все понял, - сказал Эрзам бесстрастно. - Я пойду и убью колдуна. Но на его место придет другой колдун. Так всегда случается.
        - Ты понял не так, как надо. Мы, - ведьма резко встала, - не нуждаемся в чарах, чтобы управлять процессами, жизненно важными для населения Хоррис, или, как это называется у нас, вмешиваться в ход истории. Для этого у нас имеются знания, накопленные за много-много лет. К сожалению, наши знания бессильны против колдовства Урзах-Толибага. Однако они способны помочь тебе дойти до цели!
        - Ты дашь мне «энергозатрат левитра»? - спросил Эрзам прямо.
        - Я не вправе дать то, чему не пришло время, - туманно ответила Цвобри. - Чтобы летать, необходимо долго учиться. У меня нет времени тебя обучать.
        - Хорошо, - согласился Эрзам, - не надо «энергозатрат левитра». Но как я узнаю, в какой стороне крепость?
        - Эта беда поправима. Я дам тебе волшебный клюв!
        Она достала из-за корсажа какую-то штуковину на шнурке и набросила Эрзаму на шею.
        - Пока ты будешь идти в нужном направлении, клюв не станет докучать. Но стоит только сбиться, и он начнет клевать твою грудь, пока ты не выберешься на правильный путь. Это не больно, но достаточно чувствительно! Сделай несколько шагов в любую сторону!
        Эрзам вышел на берег и пошел к купе деревьев поодаль, над которыми жужжал рой чем-то потревоженных полу пчел. Выбрал боец купу по единственному обстоятельству - вокруг не было других заметных ориентиров.
        Не успел он сделать и десятка шагов, как закололо в сердце. Эрзам повернул налево - закололо сильнее, не больно, но ощутимо. Пришлось повернуть в противоположную сторону. Боль спряталась где-то глубоко внутри грудной клетки, но чувствовалось, что она в любой момент готова выбраться наружу и приняться за старое. Эрзам взял еще правее. Клюв перестал клевать и затаился - боец взял нужный курс на логово колдуна.
        Вдруг он обнаружил то, что каждую минуту могло ожидать и его. В густой траве лежал навзничь человек в доспехах, но с непокрытой головой. Он покоился в застывшей луже ржавого цвета. Даже если бы Эрзам не ходил третье лето в походы, то и тогда бы догадался, что это такое. Среди растрепанных волос на черепе трупа примостилась тигрооса, погрузив в пустую глазницу мохнатый хоботок. Тугое брюшко хищницы пульсировало.
        Эрзама передернуло. Он выхватил «Сам-восемь» и прыгнул вперед. Отяжелевшая летучая тварь не сразу среагировала на приближение врага и взлететь не успела. Клинок с сухим треском отделил шестигранную голову, величиной с чернильницу, от полосатого туловища. Тут же на поверженную хищницу спикировали полупчелы и за несколько секунд облепили ее останки шевелящимся ковром.
        Эрзам опустил меч и всмотрелся в неудачника. Череп скалился, будто веселясь чему-то, что Эрзаму пока неведомо. В этот момент подошедшая неслышно Цвобри обняла чиульда за шею. Ее губы, пахнущие полынью, нашли его губы. Воин закрыл глаза, предвкушая блаженство забвения от печальных дум. Вдруг резкая боль пронзила мозг - в порыве страсти ведьма укусила его за губу.
        Он отшатнулся.
        - Прости! - раздался бесплотный голос порывистой и не привыкшей отказывать себе в желаниях женщины. - В моем мире ни у кого нет таких губ, как у тебя!
        Эрзам не понял, был ли это комплимент или хорошо замаскированное недовольство. Губу саднило, и он полизал ее языком. Во рту стало солоно.
        - Затвори кровь, женщина!
        - Не могу! - ответила Цвобри. - Я во власти более сильного чувства!
        «Интересно, - подумал боец, - выходит, бабьи вздохи - помеха колдовству?! Надо запомнить!»
        Через некоторое время кровь перестала течь сама собой. В жестоком мире Хоррис выживают самые приспособленные к постоянным стычкам особи. Те, у кого плохо сворачивается кровь, долго не живут!
        - Я пошел! - сказал Эрзам.
        - Дурачок, - мысленно передала ему Цвобри, - дорога очень трудна, а у тебя нет даже куртки. Возьми у этого несчастного все, что нужно для долгого пути! Ему это уже не понадобится!
        Эрзам подумал немного и согласился. Он натянул рубаху и куртку, примерил сапоги. Обувь и одежда пришлись в самую пору.
        - Тебе повезло, Эрзам! - сказала женщина, пристально всматриваясь в узоры на рубахе.
        - Что ты сказала? - удивился он и тоже впялился в узоры. Рубаха как рубаха. Вроде такая же, как была у него до костра. Разве что спиральки какие-то странные проступают да загогулинки!
        - Это - старинная Медленная рубашка. Наследие исчезнувшей цивилизации Хар-Грун. Теперь таких не умеют ткать. Она защитит тебя от многих бед!
        «Прежнего владельца не больно-то защитила!» - хотел сказать Эрзам, но, глянув на счастливую Цвобри, раздумал и сказал совершенно другое:
        - Теперь мне не страшен сам Урзах-Толибаг! - бодро объявил он. Посланец из Страны Вечной Осени только показал Гонэггу свое лицо и сгинул. Почему-то Эрзам был уверен, что до следующего свидания с ним пройдет немало времени.
        - До Урзах-Толибага далеко, и, прежде чем сразиться с ним, у тебя будет еще много поединков! Береги себя и помни: главная цель - в крепости!
        Эрзам двинулся вдоль ручья. Теперь он стал автоматом, ориентированным на выполнение одного-единственного задания. Волшебный клюв не позволит сбиться с курса, а напутствие Цвобри вселяло уверенность в силах. Он будет идти и идти вперед, что бы ни случилось, и если встретит преграду - не остановится ни перед чем. Слава Эрзаму из рода Гонэггов! Вперед, только вперед!
        - Постой! - прошептал ласковый голос. Ведьма вновь догнала бойца. - Побудь со мной немного. Колдовские чары не дают проводить тебя до крепости - мы простимся здесь!
        Женщина привлекла его к себе и долго-долго не отпускала. Ему было хорошо. Во всяком случае, спокойно. Ради этой, вчера еще не знакомой женщины, он готов был не только расправиться с колдуном, но и обратить в прах его неприступный оплот. С каждым прикосновением Цвобри к распаленному телу Эрзама в нем росла твердая убежденность, что он подвигнут на правое дело. Он обязан спасти Хоррис от ядовитого паука по имени Урзах-Толибаг и развеять по ветру его липкую паутину…
        Настоящее: сверхзадача
        - Теперь, мой золотой, пройдемся немного. Референты, должно быть, заждались…
        Генерал обошел стол и кивнул в сторону маленькой дверцы рядом с камином. Керли Вангу ничего не оставалось делать, как последовать приказу.
        Они очутились в просторной комнате, заставленной стеллажами с химической посудой, щелкающими механизмами непонятного предназначения и чертежными досками, за которыми, склонясь, корпело с десяток молодых людей, одетых в такие же, как у генерала, полувоенные блузы. Молодежь сосредоточенно работала.
        - Моя конюшня! - осклабился Генерал. - Сам видишь, работа кипит! Не будем отрывать их от дела… Сейчас я расскажу о твоей сверхзадаче, а затем приступим к освоению технических аспектов задания. Итак, ты, конечно, в курсе, что Империя, обладая монополией на истинное Право, ведет беспримерную в истории нашей планеты войну за идеалы справедливости с самыми отъявленными поборниками бесправия? Разумеется, в курсе. И для тебя отнюдь не секрет, что военные действия достигли апогея, так что любой толчок с той или иной стороны способен привести к нарушению сложившегося на текущий момент равновесия. И ты, и я, и, конечно же, Император хотели бы, чтобы этот толчок был в нашу пользу. Я не знаю, что думают по этому поводу в соответствующих службах Конфедерации, этом разнузданном вместилище порока, но полагаю, что они мыслят в том же направлении, с тем лишь отличием, что их толчок окажется катастрофическим для Империи. Мы обязательно должны толкнуть первыми. Изучение секретных материалов показало, что нарушить баланс военного потенциала противоборствующих сторон невозможно. Пусть наша героическая пресса
обольщается успешным прорывом генерала Лиеги в районе Ржавых Болот, пусть поют дифирамбы наступательной операции под Шексотарой, - ни для кого не секрет, что это локальные успехи, не могущие привести к окончательной победе! Аналогичная картина наблюдается и с ходом боевых операций со стороны частей конфедератов. Война зашла в тупик. Да, да, ты не ослышался. Надо было что-то придумать экстраординарное, необычное. Такое, чего раньше не было ни в тактике, ни в стратегии. И я, кажется, нашел искомое…
        Генерал расправил гномьи плечики и вздернул подбородок.
        - Мы в состоянии изменить ход истории. Но для этого тебе придется пойти далеко!
        - Я готов! - воскликнул Керли. Он почти созрел для подвига во славу Империи. Самжа будет им гордиться! Да что там Самжа, сам Император проронит скупую императорскую слезу, когда ему доложат… - Пусть меня отправят даже в Центр Конфедерации, пусть зашлют в штаб этого жирного подонка, толстомордого мясника Пелешуна, бывшего друга и наперсника Императора, подло предавшего самое идею Права! Я убью его!
        - Не спеши, мой замечательный! Не следует торопиться. Наши люди в Центре Конфедерации обойдутся и без твоей помощи. Они плодотворно работают, приближая миг победы, и не надо мешать им! Еще ни одна война не была выиграна одним-единственным удачным покушением на убийство, к сожалению… На место Пелешуна придет другой Пелешун, и неизвестно, лучше это будет для Империи или хуже… Нет, ты необходим для другого. И отправлю я тебя еще дальше…
        - Неужели в загородный дворец Ветеранов Конфедерации? Но до него же…
        - Еще дальше, - загадочно усмехнулся Генерал.
        Керли задумался. Дальше, чем дворец, от Столицы Империи места на планете не было. Данный географический пункт находился на противоположной окраине Конфедерации.
        - Не ломай голову, мой чудесный. Она тебе еще пригодится!
        В это время один из жеребцов с конюшни Генерала завершил работу и тенью возник рядом.
        - Все готово, майор? - строго, но справедливо спросил Генерал.
        Жеребец мотнул жидкой гривой.
        - Ну вот и все, мой любезный, обрадовался Генерал и похлопал художника по плечу. Тебе предстоит уйти в прошлое лет на восемьсот с небольшим. Там тебя ожидает хитроумная машина, которую надлежит сломать, чтобы здесь, в нашем времени, ничто не пометило Империи одержать заслуженную победу!
        - Но у меня нет никаких технических знаний!
        - Они у тебя появятся. Я вооружу тебя, мой славный, седьмой формой допуска! Подобная форма секретности - наивысшая в Империи! Ею владеют всего четыре человека, включая Императора, ты станешь пятым!
        - А это не больно?
        Генерал позволил себе громко и заливисто заржать, точь-в-точь боевой конь-повергатель легендарного полководца времен Диагональных Сражений Ште-По по прозвищу Кривоножка. Майор же осмелился только на жалобное блеяние.
        - Я навел справки в суперкомиссии: у тебя нулевой допуск, то-есть, практически никакого допуска. Седьмая форма - это знакомство со всеми секретами имперской технологии, добытой как внутри, так и вне Империи! Это и телепатическая связь с контрагентами, находящимися в любой точке пространства и времени, это и обезоруживающая на расстоянии громадная сила внушения, это и левитация, и телекинез, и телепортация, и прочая, и прочая… На твои нужды будет работать целая энергетическая станция. Мне стоило колоссальных трудов убедить Императора снять ее с фронта и передать Ассамблее, но он со свойственной только монархам чуткостью прислушался к моему мнению… Кроме того, в путешествии тебя будет сопровождать интеллектуальный компьютер-анализатор, сокращенно - ИНКА. Кем он будет там, в прошлом, знать не обязательно, да и небезопасно… ИНКА исполняет функции помощника и одновременно - надзирателя. Дело в том, что уровень мышления наших предков гораздо ниже, и, чтобы общаться с ними на равных, тебе введут специальное лекарство - имбецилин. Действие лекарства - временно, и, захватив чужое сознание, как можно
быстрее освой тело. Очевидно, ты догадался, мой прелестный: в прошлое можно перенести только разум, но не человека целиком. Под действием имбецилина ты легко возьмешь контроль над каким-нибудь телом, мы подобрали парочку кандидатур, а седьмая форма допуска придаст этому телу неограниченные физические возможности. К сожалению, лекарство обладает побочными эффектами, но об этом в свое время… Для большей надежности тебе и придается ИНКА. В определенном месте тебя будут ждать некоторые технические новинки, благодарение Золотой Дуге, их можно перебросить в прошлое без значительных затрат энергии…
        - Я смогу определить, в ком скрывается ИНКА?
        - Вряд ли. Но, естественно, он будет находиться в мозгу одного из твоих современников в том времени.
        - Вы считаете, Генерал, что я справлюсь? - молодцевато вскинул голову Керли Ванг.
        - Да! В тебе, мой превосходный, есть что-то жертвенное… Это хорошо. Во имя Империи ты пойдешь на все, и это тоже хорошо! На всякий случай ставлю тебя в известность: твое настоящее, то-есть, вот это самое тело, - Генерал потрепал Ванга по загривку, - останется здесь, у нас. Если задание не будет выполнено, я найду способ довести до твоего разума через восемь веков, которые будут разделять твой ум с твоим организмом, как будет больно последнему, когда за него возьмутся по-настоящему лучшие специалисты из Пыточной палаты!
        - Я все осознал, Генерал! Все будет исполнено, как приказано!
        - Вот и славно! Кажется, мы обо всем договорились… Теперь ступай… Мои жеребцы в нетерпении бьют копытами, и пена брызжет с удил! Они научат тебя всему! Помни, седьмая форма допуска дает неограниченные возможности, но и спрашивают за нее неограниченно!
        Глава 3
        Прошлое: путь
        Дорога к цитадели Урзах-Толибага, как и предсказывала Цвобри, была непростой. Эрзам прошел краем Великой Пустоши, где стал нечаянным свидетелем массовой миграции песчаных шипохвостов, тварей свирепых и отчаянно храбрых, потом пристал к каравану купцов из славного города Тульша-Гло и дошел с ними до окраин Срединною Царства. По дороге он любовался исчезнувшим в озере городом Хромых Горемык, дивился пению колокольного ветра на высокогорном перевале Ойюм-хале, наблюдал диковинные танцы вличакских девственниц в полнолуние и при этом был нещадно бит их суровыми стражами. Дважды покушались на его жизнь, заплатим за это шестью или семью трупами, нищие момумбры, а сколько раз пытались забрать кошель с деньгами не перечесть. Попутный дервиш спел ему «Песнь о Железной башне» и долго катался по земле в приступе безумною хохота, когда услышал от Эрзама, что боец и есть тот, к кому обращался бард. Нарвался Гонэгг и на седую Мать-Убийцу, которая сначала повелела своим «дочерям» отравить незадачливого странника, по простоте душенной забредшего на заброшенное кладбище, но, заметив Медленную рубашку, помиловала и
оказала честь снизойти до беседы с ее обладателем, а потом приказала в знак приобщения вытатуировать на его груди пять перстов Пророчицы - потайной знак, но коему «дочери» прочих кланов Пурпурной Руки обязаны были оказывать поддержку и всемерное содействие но предъявлении. Данное обстоятельство спасло его через шесть дневных переходов, когда Эрзам, понадеявшись на везение, решил поправить пошатнувшееся финансовое положение, для каковой цели уселся за карты в придорожной таверне на оживленном Золишанском тракте. Выиграть он выиграл, да это не устраивало хозяина - одноглазого лодоррца с непроницаемым лицом. Подосланный наемник метнул в везунчика иглу-жужжалку, но Медленная рубашка вновь выручила, явив завсегдатаям знак Пурпурной Руки. Жена лодоррца усовестила супруга, и Эрзам ушел с выигрышем и верой в могущество Цвобри, в свое время заставившей воспользоваться даром исчезнувшей цивилизации Хар-Грун…
        Множество приключений испытал Эрзам, прежде чем добрался до Белой Линии, севернее которой снег не таял даже летом, а от Белой Линии он двинулся дальше не пешком, а на полярном ухорогом верблюде. Верблюда он сторговал в селении на краю Харкнейского ледогорья, предварительно выдержав бой с тремя рослыми держателями Меча. Держатели были крепкими парнями, отваги им было не занимать, но они никогда не слышали ни про удар углом изнутри, ни про выпад Тулепа… Седой старик - патриарх селения, завороженный мастерством Эрзама, очень хотел заполучить такого бойца на постоянное жительство: предлагал младшую дочь в жены, сулил показать забытый путь в Золотой лабиринт и долго стращал жуткими рассказами про грозного хозяина Замка Судьбы, но Гонэгг только вежливо благодарил за предложение - прирожденного воина трудно было смутить речами, он уже свыкся с ролью освободителя мира…
        Полярный верблюд был приучен к иноходи по ледяной крошке и резво мчал всадника через белое безлюдье. Из-под копыт летела снежная пыль. Глаза верблюда пылали рубиновыми огнями, освещая дорогу. Пронизывающий ветер не переставая дул в лицо. Он забирался под кожаный панцирь и остужал горячую кровь, вымораживал мысли. Десны человека кровоточили, когда, раскачиваясь между горбами, он принимал скудную пищу. Глаза слезились, потому что днем в них попадало слишком много света, отраженного от снега и ледяных торосов. На бороду и усы, отросшие за время странствий, садились снежинки, превращаясь от дыхания в ледяные сосульки, которые время от времени приходилось вычесывать кончиком меча. Эрзам никак не мог приспособиться к опаляющему холоду, но терпел - его гнали вперед честь рода Гонэггов, желание славы и волшебный клюв.
        «Звучит неплохо, совсем как титул высокородного, Эрзам из рода Гонэггов - победитель Урзах-Толибага!» - стучало в мозгу как заклинание, когда после первой недели странствия по ледяной пустыне он решился на привал.
        Эрзам вытащил из промороженных ножен клинок и поцеловал у основания рукояти. На дымчатом лезвии запеклась кровь из треснувших на морозе губ. И вспомнил боец пахнущие полынью губы Цвобри. Что она делает в этот миг? О чем мечтает? Помнит ли о воине, которого отправила на край света?
        Эрзаму не верилось, казалось нереальным, что когда-то, давным-давно, он жадно впивался в ее ненасытные губы… Было ли это? Слишком много разнообразных впечатлений отложилось в памяти за время, прошедшее с момента их расставания, и образ ведьмы ушел в глубь воспоминаний, подернулся дымкой, стал зыбким и туманным. Но как живые вспыхнули вдруг в снежной пелене ночи темные прохладные глаза с желтыми огоньками…
        «Странно, - подумал он, - как это у нее получается? Глаза могут быть или черными - или желтыми, а у Цвобри они одновременно и те, и другие!»
        Ответ ускользал. В мозгу тем временем заговорил бестелесный голос, нашептывая странные слова, которые хотелось слушать, и слушать, и слушать… Потом голос уплыл, а телу стало тепло, даже жарко, как от дыхания степного костра, когда расшалившийся ветер-подросток подует в твою сторону. Потом сознание заволокло кровавым туманом - Эрзам заболел.
        Полярная горячка не смертельна, но изнуряюща. За ночь у Гонэгга случилось несколько приступов беспамятства, а к утру распухли десны, расшатались зубы, жутко ломило поясницу. При свете Небесного Костра он разглядел на теле мелкие язвочки, прикосновение к которым вызывало нестерпимую боль. Пальцы почернели у ногтей. Казалось бы, надобно повернуть назад, к людям, которые отогреют, напоят целебной ягодной настойкой, но Эрзам и в полузабытье продолжал понукать верблюда.
        Через трое суток, которые показались воину месяцем непрерывных страданий, молодой организм сам справился с недугом. Это было чудом - один, без товарищей, без вмешательства лекаря, Эрзам выздоровел.
        На радостях, ощутив себя вновь полноправным хозяином собственного тела, он уничтожил недельный запас продовольствия и, несмотря на поклевывание бдительного клюва, разрешил верблюду перейти на самоход: пусть скотина подхарчится диким ягодником, скрытым под глубоким слоем снега…
        Еще через сутки их ждало новое испытание. Великолепное чутье верблюда на пустоты под настом дало осечку, и они провалились в полынью, покрытую тоненьким слоем льда и припорошенную сверху недавно выпавшим снегом. Эрзам выкупался в ледяной купели, но не растерялся, ухватился мертвой хваткой за мохнатую гриву и, подбадривая своего единственного товарища самыми ласковыми словами, какие мог придумать, помог ему выбраться на твердый лед. После принудительного купания пришлось раздеться донага и растереться снегом. Одежда моментально застыла на морозе, и пыткой было снова влезать в выстуженное белье… Не обошлось без приятного сюрприза: Медленная рубашка по инерции сохранила тепло человеческого тела, и Эрзам еще раз с благодарностью вспомнил Цвобри.
        Со страхом ожидал боец повторения полярной горячки, но судьба на этот раз смилостивилась над ним. А может быть, не судьба? Что-нибудь иное, чему не придумано названия в ограниченном словаре чиульдов?!
        Горы возникли перед ним неожиданно, выплыв неясными привидениями из снежной круговерти.
        Клюв молчал. Эрзам приближался к цели прямолинейно, как выпущенная из осадного арбалета тяжелая стрела. Но неожиданности не окончились. Издалека послышалось глухое кваканье. Верблюд занервничал и присел на передние ноги.
        Кваканье приближалось. Впереди замельтешили белые комочки. Их было много. Комочки росли, и вскоре Эрзам разглядел стаю квакающих шакалов.
        Верблюд задрал губастую морду к низкому небу и протяжно завыл. Он звал других ухорогих верблюдов. Но помощи ждать было неоткуда. Эрзам соскочил на снег и обнажил «Сам-восемь».
        Шакалы, следуя инстинкту стайных хищников, окружили добычу плотным кольцом. Никто из них не спешил нападать, видно, блестящая полоса в руках человека внушала им некоторые опасения. Первым вступил в бой старина ухорог. Он резко выбросил вперед ногу и подковой раздробил череп особенно нахальному шакалу. Снег обагрился кровью, и это послужило сигналом остальным: через секунду на верблюде повисло с десяток тварей. Они вспрыгивали ему на спину, цеплялись зубами за густую шерсть, тянули набок, стремясь опрокинуть и перевернуть. Даже численное превосходство пока не давало шакалам преимущества, так как они мешали друг другу. Ухорог пыхтел, отбивался ногами и плевался едкой слюной. Эрзам рубился поодаль, «Сам-восемь» порхал в воздухе смертоносным мотыльком, обрушиваясь на визжащую плоть, и кромсал, отсекал…
        Наконец стая сообразила, что зубы бессильны против Твердого Когтя. Шакалы рассыпались в стороны. Отбившись от преследователей, Гонэгг ринулся на выручку товарищу. Он расшвыривал хищников, как котят, но было поздно - шакалы успели подобраться к самому уязвимому месту - верблюжьему горлу.
        Ухорогий лежал на брюхе и печально косил глазом. Вместе с кровью, пачкающей густую шерсть, медленно вытекала жизнь… Остроконечное ухо прянуло последний раз, услышав призыв пастуха с тучных пастбищ Страны Вечной Осени, рубиновый глаз затянулся мутной пленкой, и полярный иноходец замер навсегда.
        Эрзам остался один.
        Стая перестроилась, как будто понимала, что человек, пока жив, не позволит полакомиться верблюжатиной. Несколько шакалов выскочили вперед, отвлекая внимание противника, остальные вновь сомкнули кольцо. Нечего было и думать, что они оставят в покое стальнорукого пришельца, без разрешения вторгшегося в их охотничьи пределы.
        Эрзам не боялся смерти - много раз она заглядывала ему в глаза, но мысль, что придется бесславно завершить свой тягостный путь в желудках квакающей мерзости, заставила воина на какой-то момент оцепенеть. Стая решила, что человек сломлен и не окажет сопротивления. Вожак прыгнул первым. «Сам-восемь» крутнулся блестящим веером и располосовал грудные мышцы нападающему. Шакал, взвизгнув, рухнул в снег. Но остальные медленно, очень медленно, сужали круг, время от времени подбадривая друг друга хриплым кваканьем.
        - Прощай, Эрзам из рода Гонэггов! Завтра Небесный Костер разгорится не для тебя! - печально сказал воин и поднял меч, дабы достойно встретить Посланца. Теперь гонец из Страны Вечной Осени не заставит себя долго ждать…
        И вдруг на нижней, обращенной к земле, кромке клубящихся облаков возникло оранжевое сияние. Вначале оно было бледным, нерешительным, но с каждой секундой разгоралось, как степной пожар, то затухая, то вновь вспыхивая, и спустя некоторое время заполонило все небо. Поверх этого пульсирующего зарева проступили смутные контуры циклопического строения из массивных каменных блоков. Замок на облаках! В этом зрелище было что-то сверхъестественное, но это было!
        Эрзам понял, что достиг цели. И в то же время он, как никогда, был далек от цели. Мешала квакающая свора. Обидно, но от его человеческих качеств теперь ничего не зависело. Шакалов было слишком много. Он попятился. Потом круто повернулся и, проваливаясь по колено, пошел навстречу пульсирующему зареву. Шакалы устремились за ним. То один, то другой заходили сбоку. «Сам-восемь» их отпугивал, но не мог же Эрзам сражаться до бесконечности. Усталость скует руку, и тогда самый дерзкий квакун сомкнет свои челюсти на горле человека.
        Помощь пришла неожиданно. Завороженный миражом, Эрзам не сразу обратил внимание, что настроение стаи изменилось. Человек не обладал столь тонким нюхом, как преследующие его хищники, не знал, что их ноздри учуяли самый страшный запах, какой только может быть. За спиной Эрзама, тяжело ворочаясь, выпрастывая чешуйчатую шею с тупой башкой, уже выпирал из-под наста снежный дракон - средоточие силы и разбуженного бешенства! На снегу, куда падали капли его слюны, появлялись желтые проталины до самой земли.
        Шакалы сбились в кучу, забыв про человека. Теперь им противостоял более серьезный противник.
        Надо отдать должное храбрости стаи. Она не бросилась наутек, воспользовавшись преимуществом в скорости: вряд ли неповоротливое чудовище могло догнать быстроногих квакунов. Ни один из шакалов не покинул стаю. Хищники двумя приблизительно равными потоками перетекли к яме, на краю которой их поджидал дракон. Не сбавляя прыти, эти потоки, как две мохнатые гусеницы, уперлись с разных сторон в его тушу, пытаясь загнать исполина в берлогу. Попутно делались попытки разодрать ему бока, чтобы отведать драконьего мяса. Кто-то посмелее вцепился в хвост. Но исчадие ледяной пустыни тоже не дремало. Один за другим сыпались удары могучих лап, пригвождая смельчаков на месте. Вскоре все пространство вокруг черного пятна берлоги было усеяно неподвижными шакалами. Стая была рассеяна и уничтожена как единое целое. Но она успела поступить со своим грозным врагом так же, как поступила с беднягой ухорогом. Новый вожак, помоложе и посильнее, чем прежний, проскочил между передними лапами и разорвал подчелюстной мешок дракону. Пусть вожак был тут же раздавлен, но этот ответный акт уже не мог спасти жизнь владыке снежных
просторов. Он еще, мотал в агонии шеей и молотил правой передней лапой по бездыханному туловищу вожака, но мотания эти были беспорядочны, а удары становились все более редкими и слабыми, пока не прекратились совсем. Снежный дракон затих, его тело сотрясла резкая конвульсия, и он отошел в Страну Вечной Осени вслед за полярным верблюдом. Тем не менее миссию свою снежный исполин выполнил - дал человеку возможность продолжить путь…
        Эрзам вернулся к телу верблюда. Милосердно добил раненых шакалов. Снял переметную суму с провиантом, положил на снег. Засыпал павшего товарища кусками хрустящего наста, прекрасно понимая, что оставшиеся в живых квакуны легко разроют снежную могилу, но не отдать последний долг ухорогому он не мог…
        К крепости он шел, больше полагаясь на клюв, чем на собственное зрение. Мираж к этому времени исчез, впрочем, как и Небесный Костер, скрывшийся за горами.
        Много ли, мало ли пришлось идти Эрзаму, трудно сказать. Он механически передвигал ноги, не обращая внимания на усиливающийся с каждым шагом встречный ветер, карабкаясь из последних сил на гору и спускаясь с горы…
        Замок Урзах-Толибага возник перед воином так же неожиданно, как и горы, но тогда с неба сыпал снег, а теперь снегопад прекратился. Сердце закаленного в поединках бойца дрогнуло, когда он воочию узрел неприступную твердыню. Взметнувшиеся на недосягаемую высоту стены без бойниц, казалось, были вытесаны из единого камня. Трудно было вообразить, какие силы оказались способны на такую титаническую работу. Если верить «Тайной песне о Железной Башне», силы эти того же свойства, что и силы, которыми управляла ведьма. Силы потустороннего мира Вечной Осени, откуда явились на Хоррис и Цвобри, и Урзах-Толибаг!
        Эрзам двинулся вдоль основания стен, резонно рассудив, что если колдун каким-то способом оказался внутри цитадели, следовательно, обязательно должен быть вход. Хотя проклятый Урзах-Толибаг мог обладать даром проходить и сквозь стены! Но это соображение Эрзам сразу же отбросил: не могла же Цвобри не знать, что Эрзаму, как созданию из плоти и крови, чтобы войти в Замок Судьбы, как минимум, необходима дверь, пусть даже дверца!
        Шел он долго. Пальцы от нестерпимого холода скрючились, и ему приходилось то и дело отогревать их собственным дыханием. Плечи болели, словно он нес не суму с жалкими остатками провианта, а полную амуницию тяжеловооруженного лодоррского пехотинца. Глаза слезились, особенно когда он задирал голову вверх и встречался с угрюмым безразличием колючих звезд, с высоты Золотой Дуги взирающих на одинокую фигурку. Но их света было недостаточно, чтобы различить отдельные детали в монолите цитадели.
        Помог случай. А может, не случай? Даже для не очень наблюдательного человека, каким был Эрзам из роди Гонэггов, стало ясно, что количество благоприятных случайностей превысило всякий разумный предел. Видно, чары Цвобри действовали и на расстоянии.
        Эрзам оступился на скользком валуне и сорвался вниз, чувствительно ободрав правый бок. Он выругался, проклиная собственную неловкость, оперся локтем на камни, чтобы подняться, и тут почувствовал сырой запах из скрытого под валуном провала. Это был потайной ход, ведущий к сердцу крепости…
        Настоящее: пари
        Император изучал карту боевых действий, когда адъютант доложил о прибытии генерала Права. Глава Империи поморщился и сделал вид, что не расслышал, как за тяжелой портьерой в нетерпении пошаркивают ножкой. Еще несколько томительных для жаждущего аудиенции минут император переставлял флажки на булавках, мурлыкая старинный гвардейский романс «Мы все покидали разрушенный храм…» Потом смахнул рукой игрушечные полки неприятеля на пол, промочил гортань глотком слабого раствора веселящей влаги из флакона еще довоенного выпуска, поправил шпагу, чтобы она составляла с горизонталью паркетного пола угол в 45°, и наконец известил, что полностью освободился от бремени насущных дел на благо отечества.
        Генерал выскользнул из-за портьеры, сгибаясь, точно полярный верблюд под тяжестью ящиков с патронами для крупнокалиберного пулемета системы «аддиг».
        - Ваше Имперское Величество, осмелюсь высказать…
        - Мой генерал! - величественно молвил император. - Я же просил…
        - Виноват. Выпадение памяти, такое со мной иногда случается. К тому же дела.
        - У всех дела. У меня тоже дела, - снисходительно поведал император. - А уж мои дела, императорские, наверняка поважнее твоих, генеральских!
        - Так точно! - согласился генерал, от наметанного глаза которого не укрылись разбросанные в беспорядке оловянные солдатики. - Но у меня дело суперважное, дело…
        - Все дела, с которыми здесь появляются, суперважные… Ну, хорошо, хорошо, не обижайся. Излагай, но только кратко!
        - Ваше Имперское…
        Рот императору перекосило, как от доброй порции сравнительно крепкого раствора веселящей влаги.
        - Опять?!
        За портьерой явственно послышался сдавленный смешок. Подлюга адъютант, не иначе.
        - Сколько раз вдалбливать в твою лысую тыкву: когда наступает время решительных сражений, а оно, судя по положению на фронте, наступило, нас следует именовать титулом Маршаллиссимус и только Маршаллиссимус!
        - Больше не повторится, Маршаллиссимус!
        - То-то же, генерал!
        - Операция «Изменение» вошла в основную фазу. Носитель разума моего специального агента успешно справился с предварительным этапом!
        - Подожди, мой генерал. Я столько сил отдаю Империи, что не в состоянии упомнить всех деталей твоих операций. В двух-трех словах суть…
        - Слушаюсь, Маршаллиссимус! Полгода назад я поставил Генштаб в известность, что способен крупно спутать карты противника…
        - Этому жирному дуралею Пелешуну, ха-ха-ха! Продолжай!
        - Так точно, этому жирному дуралею, хи-хи-хи… Несколько месяцев я подбирал подходящую кандидатуру в специальные агенты и в конце концов наткнулся на бабомаза, вчистую списанного с фронта по ранению.
        - Боевое ранение или самострел? - поинтересовался император.
        - Осколок фугасного снаряда. Обижаете, Маршаллиссимус, я не первый год в Ассамблее! Разве можно посылать на такое ответственное задание труса и маловера?
        - Нельзя! - нахмурился глава Империи. - Уж я бы тебе этого не простил!
        - После вербовки…
        - Надеюсь, добровольной? - иронически улыбнулся император.
        - Естественно, добровольной, - в глазах генерала Права вспыхнул патриотический огонь. - И после добровольной вербовки агент был поставлен в известность…
        - Вот это зря! - возмутился Маршаллиссимус. - Пешка ни под каким соусом не должна ведать, на какое поле ее поставят: черное или белое!
        - Конечно, данное обстоятельство я учел, Маршаллиссимус. Пешка знает только часть правды. Малюсенький кусочек правды. Она уверена, что идет на подвиг во славу Империи, во имя Фундаментального Права…
        Император зашелся от приступа безудержного веселья. Генерал позволил себе расслабиться и выпустил на свободу всего лишь идиотическую улыбку.
        - Во имя Фундаментального Права? - переспросил, задыхаясь от хохота, Светоч Государства и Права. - Ну, ты в своем репертуаре, Арольд. Еще в гимназии, помню, ты отличался хорошо подвешенным языком!
        - Агент удовлетворительно прошел подготовку по седьмой форме допуска…
        - Научили мазилку порхать и реять… Ты меня совсем уморишь!
        - Все по плану, как согласовали с Вами, Маршаллиссимус.
        - Небось, и «Тайную песнь о Железной Башне» приплел?
        - Соответственно.
        Император снова зашелся.
        - Ну и артисты в моей Ассамблее! А тебе лично просто цены нет. Я давно так не веселился, даже тогда, когда мои славные диверсанты учинили фейерверк в Кордигале, и когда этот боров Пелешун выполз из-под праздничного стола весь в спарже и майонезе, хо-хо-хо!.. Ты не видел этих фотографий, обязательно попроси у Керика! Получишь огромное удовольствие! В спарже и майонезе, ха-ха-ха!..
        Император вытер кружевным платочком уголки глаз:
        - Стало быть, твой агент решил, что судьба Империи находится в его слабеньких пальчиках, которые могут только палитру и кисти держать, а уж лазерную винтовку или крупнокалиберный пулемет с самоприцеливанием… ха-ха-ха! А с другой стороны, ха-ха-ха!.. жалко малого…
        - Не знаю, не знаю, - сказал генерал серьезно. - Жалко не жалко, а кому-то операцию проводить надо, и мой агент проводит ее пока более или менее успешно!
        - Помнится, ты выпросил в подмогу суперкомпьютер, вроде тех, что заправляют в Генштабе…
        - Да. Агенту был придан ИНКА.
        - Скажи мне, Арольд, в кого внедрили ИНКА? Я держал пари с адъютантом, что непременно догадаюсь!
        - ИНКА, к сожалению, вышел из игры на предварительном этапе по причине смерти биологического носителя.
        - Не может быть, генерал. Твой Маршаллиссимус недоволен. Неужели ты посмел вселить ИНКА в разум моего предка, блистательного князя Мельдана Скрытного, погибшего от руки мятежного холопа?!
        Генерал пожал плечами:
        - Как можно?! Даже в мой, скажем прямо, не самый умный мозг Империи такая мысль прийти не могла! Прятать кибернетического надзирателя и помощника под серебряной маской? Увольте… Вообще говоря, Мельдан рассматривался моими сотрудниками как потенциальный носитель…
        - Но, но, но!!!
        - Но я выбрал снежного дракона!
        Лицо императора вытянулось:
        - Ничего умнее не придумал, дурак!
        Он швырнул платок на пол и утвердил обширное седалище прямо на карту, придавив флажки и подмяв под себя полконфедерации.
        Горе его было безутешным.
        - Керик!!! - гаркнул он минуту спустя.
        Адъютант не заставил себя ждать. Он ловко прошмыгнул между генералом и Маршаллиссимусом и застыл в смиренной позе, наклонив зализанный пробор слегка в сторону непосредственного начальства.
        - Керик, сволочная ты душа! - всхлипнул император. - И за что только терплю тебя, не знаю. Фрейлин моих портишь, вчера опять гранд-статс-дама жаловалась, повсюду обо всех сплетничаешь, ни стыда ни совести, с Правомочными задираешься, а теперь и пари наше выиграл… Лезь под стол!
        - Слушаюсь! - тощий зад адъютанта, обтянутый атласными штанами ядовитого малинового цвета, мелькнул и исчез под картой. Из-под стола послышалось звяканье, бульканье и прочие звуки, оповещающие, что выигрышем пари был санкционированный доступ к довоенным запасам веселящей влаги, которую император прятал от супруги в Стратегическом зале, куда вход женщинам был строго воспрещен на все время ведения боевых действий.
        Генерал непроизвольно сглотнул слюну.
        - Премного благодарен, патрон! - сказал нахал Керик после того, как выполз из-под стола и промокнул губы узкой ладошкой. - Не смею задерживаться! - И снова исчез за портьерой.
        - На что же мне дальше спорить, Арольд? - спросил безутешный император, в расстройстве шмыгая носом. - Чтобы этот паршивец снова меня не объегорил, а?
        Глава 4
        Прошлое: писец
        Эрзам спустил ноги в провал, нащупал твердь и, помогая себе руками, погрузился в темноту. Когда глаза привыкли, он обнаружил на стенах и потолке туннеля какое-то свечение, слабое, мерцающее, но тем не менее помогающее не разбить лоб в кромешной тьме. Эрзам вытащил меч, выставил перед собой и осторожно пошел вперед, втянув голову в плечи.
        С каждым шагом запах сырости, который встретил его при входе в провал, уменьшался, пока совсем не исчез. За стенами что-то басовито жужжало, словно рой полу пчел. Но, судя по силе звука, это гудели не простые полупчелы, а полупчелы гигантского размера. Эрзам поежился, представив себя лицом к лицу с такими чудовищами.
        Потом жужжание сменилось глухим уханьем, так что изъеденные неумолимым временем каменные плиты, по которым ступал боец, заметно вздрагивали. Воистину, силы, заключенные в крепости, были дьявольскими!
        В конце концов туннель привел человека к массивной деревянной двери, из-под которой просачивалась в подвал узенькая полоска света. Эрзам приставил ухо к двери: ему вовсе не хотелось нарваться на засаду. Если Урзах-Толибаг хотя бы наполовину так могущественен, как расписывали и Цвобри, и старец из Харкнея, у него должно быть множество воинов!
        До его чуткого слуха не донеслось ни звука. Очевидно, помещение за дверью было безлюдно. Во всяком случае, Эрзам на это надеялся. Он встал на колени и вогнал «Сам-восемь» в щель под дверью. Приподымая меч, потянул дверь на себя. Его усилия оказались напрасными - дверь наружу не открылась. Тогда воин уперся обеими руками в преграду и напряг мышцы. С тем же результатом. Вернее, безрезультатно. Наивно было полагать, что дверь окажется незапертой.
        Гонэгг ощупал косяк. Дверная коробка была сработана тоже из древесины. Будь она сделана из железа, пришлось бы рубить дверь, а это шум. Деревянная - совсем другое дело. Слава Золотой Дуге, у бывшего княжеского воина имелся некоторый опыт по части отпирания замков!
        Эрзам всунул кончик меча между дверью и косяком на уровне груди и стал опускать лезвие, стараясь нащупать язычок навесного замка или закаленную полосу накладного завеса с внутренней стороны входа.
        Жалобно звякнул металл, наткнувшись на металл. По звуку боец без труда определил, что дверь запирает обычный навесной замок. Эрзам отвел от себя рукоятку меча и налег на нее грудью, интуитивно используя принцип рычага. Язычок чмокнул и отжался. Дверь со скрипом повернулась вокруг петель. Глаза Эрзама, привыкшие к полумраку туннеля, моргнули. Одинокая свеча на грубо сколоченном дощатом столе показалась ему ослепительной звездой.
        На самом деле свеча успела превратиться в оплывший огарок и чуть заметно чадила в глиняной плошке. Кроме стола, в помещении, казавшемся низким из-за причудливых теней на потолке, находилась деревянная лавка, очень гладкая и потемневшая от времени, топчан, застеленный шкурой какого-то неизвестного зверя, и еще одна дверь.
        На стене висели продавленный с одного края прямоугольный щит тусклого металла и граненая чернильница на ажурной цепочке. Под столом валялась исписанная каллиграфическая палочка, столешница была испещрена высохшими кляксами. А когда в изголовье топчана Эрзам обнаружил бронзовую песочницу, выполненную в виде изящного дракончика, стало ясно - это помещение не для стражи. Здесь обитал писец. А если судить по натекам воска на огарке, писец отсутствовал в своей келье всю ночь.
        У Эрзама слипались глаза. Больше всего ему хотелось прилечь на гостеприимный топчан и дать отдых истомившемуся телу. Сколько же дневных и ночных переходов пешком и на верблюде проделал он после того недоброй памяти погребального костра?! Не сосчитать! Но воин понимал и другое - спать нельзя!
        Он разрешил себе только малость подкрепиться. Потом спрятал суму под топчан, закрыл вход из тоннеля (замок сам собой щелкнул!) и встал на стражу у второй двери.
        Ждать пришлось недолго. Раздались шаркающие шаги, дверь заскрипела (что они тут, совсем обленились, не могут петли жиром смазать?) и пропустила в келью человека. Не то чтобы очень старого, но какого-то покореженного жизнью. Голову он держал набок, сильно сутулился и волочил одну ногу. Видать, служба на Урзах-Толибага была не из сладких. Под мышкой писец нес кипу неправдоподобно белых, прямоугольных, одинаковых по размеру листов.
        Эрзам легонько шлепнул его по голове мечом. Плашмя. Чтобы, не дай погаснуть Небесному Костру, не помер на месте от страха!
        Человек икнул и присел на месте, схватившись за голову обеими руками. Кипа разлетелась по всей комнате стаей белоснежных мотыльков.
        Придя в себя, человек с опаской поднял на Эрзама бесцветные глазки, но ничего не спросил, как будто княжеские бойцы с мечами наголо каждый день поджидают его за дверью.
        - Ты кто? - шепотом спросил Эрзам.
        - Я?
        - Нет, я! - передразнил Гонэгг.
        - Жегдо!
        - Я понимаю, что твое имя Жегдо, но кто ты по занятию?
        - Толкователь Зеркала!
        - Жегдо Толкователь Зеркала, в последний раз спрашиваю, кто ты таков есть в замке? Потом вопросы станет задавать мой меч, а он настойчивее моего языка и гораздо чувствительнее для твоей кожи!
        - Я очень хочу спать, но, видно, мне придется это дело отложить! - сказал писец и поведал Эрзаму все, что знал.
        В замке, по косвенным признакам, обитает достаточное количество людей. Но он, Жегдо, никогда никого из них не видел, кроме Хозяина. Он, Жегдо, предполагает, что все люди работают на Хозяина. Жегдо тоже работает на Хозяина. Имя Хозяина нельзя упоминать вслух - это карается. Впрочем, Жегдо и не знает настоящего имени. Он работает честно и получает за работу хлеб. Всю жизнь он провел в замке. Возможно, здесь он и родился. А вот родителей своих не помнит. Помнит только свою работу. Работа же у Жегдо замечательная.
        Каждый вечер он идет через всю крепость из своей кельи в Зеркальный зал и ночь напролет смотрит в Зеркало. Потом там же, в Зеркальном зале, завтракает и возвращается сюда, в келью, чтобы записать то, что увидел в Зеркале и запомнил. Все, что записал, относит снова в Зеркальный зал. Обедает там. И во второй раз возвращается в келью, чтобы поспать и отдохнуть перед очередным бдением.
        Жегдо никогда не ужинает. На сытый желудок можно заснуть перед Зеркалом и пропустить что-нибудь важное. Такое однажды случилось, и Хозяин наказал писца. К тому же Хозяин говорит, что ужинать вредно. Жегдо верит Хозяину. Если бы не верил, то продолжал бы ужинать, снова бы заснул и его снова бы наказали. А так вера помогает, и его не наказывают. Наказание - это такая штука, брат, вовек ее не захочешь, коли раз попробовал. Лично он, Жегдо, раз попробовал и навсегда зарекся повторять…
        - Хватит! - нетерпеливо сказал Эрзам, почувствовав, что тема наказания - любимый конек этого пришибленного и без понукания он с нее не слезет. - Говори про Зеркало, иначе я накажу тебя так, как не снилось твоему Хозяину!
        - Про Зеркало? - удивился писец. - Можно и про Зеркало! В нем можно увидеть все: и страны, и людей, и события, и происшествия, и поступки, и следствия, вытекающие из этих поступков. Ничто не повторяется. Смотреть в Зеркало увлекательно, но важнее всего запоминать увиденное. Это - главное! И нужно еще обязательно записывать то, что увидел. Так требует Хозяин, и Жегдо верит Хозяину. Без веры никак нельзя, иначе можно забыть, а это - то же самое, будто и не видел ничего. А раз ничего не видел, значит, и записать не сможешь, и останется происшедшее в Зеркале без отображения, а этого допускать нельзя, вся работа пойдет насмарку. Накажут Жегдо, а зачем его наказывать, ты не знаешь?
        Поэтому, брат, лучше помолчи, а Жегдо запишет, что видел сегодня ночью, а?..
        - Я-то помолчу, а вот ты, Жегдо-Язык-Без-Костей, молчать не будешь! - устрашающе произнес Эрзам. - Все мне расскажешь, все! Ибо хоть я и не Хозяин, но наказать сумею не менее, а скорее всего более! Мне ты веришь?
        Боец пощекотал словоохотливого писца острием под подбородком.
        - Верю, верю! - заверещал бедный писец. И Хозяину я верю, и тебе верю! А чего бы мне тебе не верить?! Мне все едино: излагать тебе или излагать «бумаге» С другой стороны, «бумага» останется, а на твой счет у меня большие сомнения - хороший ли ты слушатель или так, ради праздного любопытства, или из-за гордыни, что обладаешь мечом, принудить желаешь?!
        - Будешь рассказывать?! - разъярился Эрзам и полоснул писца по пальцу.
        Жегдо заголосил, как оглашенный, и пришлось выписать ему еще пару тумаков, чтобы успокоился. Но и после этого писец не стал ничего рассказывать, ибо сунул порезанный палец в рот, а наличие во рту постороннего предмета никоим образом дикцию не улучшает.
        Время от времени он вынимал палец изо рта, внимательно разглядывал на свету и, заметив выступающую рубиновую капельку, снова прятал во рту.
        Эрзам томился, прикидывая, а не прирезать ли Жегдо окончательно? Конечно, в этом случае он не узнает, что там происходит в Зеркале, зато эта пародия на мужчину перестанет канючить, как баба, и вообще маячить перед глазами!
        Писец, видимо, прочитал это желание в глазах воина и понял, что если не прекратит жалеть свой палец, то его весьма агрессивно настроенный гость не пожалеет самого Жегдо.
        - Ладно! - сказал он, сплюнув на пол розовую пену. - Больше не буду! Мне что? Мне все равно. Был бы только кусок хлеба, да кусок мяса, немного овощей и кувшин бодрящей похлебки! А вот наказания не надо: ни порезанных пальцев, ни порезанного горла…
        Он ощупал горло, убеждаясь, что оно пока цело.
        - Сегодня в Зеркале меня поразило одно: и стал свидетелем неоднократного рождения близнецов, как среди людей, так и среди зверей. Прямо эпидемия какая-то. Особенно мне запомнились пятнистые медвежата, появившиеся на свет в охотничьей медвежатне Суйгарского принца. Ну, чудо как хороши!
        - Откуда известно, что медвежата родились именно у Суйгарского принца, а не у кого-нибудь другого, скажем, венценосного правителя Ураза? У него тоже есть медвежатня.
        Жегдо удивился.
        - Это так просто! По нижней кромке Зеркала бегут буквы. Они мне говорят, где дело происходит. Я им верю, отчего мне не верить? У Суйгарского принца - значит, у Суйгарского. А про правителя Ураза буквы ничего не говорили. Вполне может быть, что и у него близнецы народились. Вполне. Только в Зеркале про медвежатню на окраине Суйгара разговор шел…
        - Что еще видел?
        - Много разного. Про близнецов я тебе рассказал… Ага! Пекарь в южной Васкордии лишился передних зубов, пытаясь на спор прогрызть насквозь железный противень. Вот умора!
        - Прогрыз?
        - Нет, разве железо прогрызешь? Сломал резцы, закрыл рот ладонью и убежал в поле…
        - Вот дурак!
        - Потом знаменитая знахарка Мишарта, это уже под утро было, раздобыла у варваров Великой Пустоши связку сушеных мизинцев…
        - А зачем ей мизинцы?
        - Ты что, не знаешь?! - искренне удивился писец. - Сварит приворотное зелье и станет торговать. Бабы-то, они завсегда не прочь зелья подлить мужьям, ежели те на сторону глядят, хе-хе… Авось, поможет!.. Видел я еще короля Астеции. Видный такой из себя, вальяжный, держится с достоинством, а когда никто не видит, хватается за бок и охает страшно. Почками, должно быть, мучается…
        Так вот он, болезный, давно собирается объявить войну соседям-монархам, все ковыляет в одиночестве по тронным покоям и решить не может, с какого начать… И еще много-много интересного наблюдалось в Зеркале, да разве все упомнишь и перескажешь? Для Зеркала не бывает тайн: оно показывает и любовные свидания, их я люблю смотреть особенно - милуются дурачки и не подозревают, что я все вижу; и противоправительственные заговоры, ну, эти всегда одинаковы: много болтовни, ругани, постоянно делят шкуру неубитого медведя, а как до дела - сразу в кусты; и всякие другие живые картины: веселые и грустные, страшные и обыденные… Картины эти приходят отовсюду, но что непонятно, так это одно: у нас в крепости - ночь, а у них, на картинах - и ночь, и утро, и день, и вечер. Я рассказал все. Теперь мне будет дозволено занести на «бумагу» то, о чем я поведал?
        - Занеси! - разрешил Эрзам, и так как грамоте в детстве не обучался, с интересом стал следить, с каким упоением старательный Жегдо водит расщепленным с одного конца стилом по белоснежной коже листов, которые упорно именовал «бумагой». Когда последний штришок занял уготовленное ему место, писец просыпал из открытого зева дракончика-песочницы мелкий морской песок, чтобы тот впитал излишек чернил со страницы и, взяв ее за уголки, несколько раз взмахнул в воздухе.
        - У нас похоже писал войсковой писец на пергаменте, - поделился Эрзам.
        - Фи! - Писец презрительно оттопырил губу. - Писание на пергаменте - занятие сугубо грубое, один раз ошибешься, целый кусок ножиком соскабливай. Мне Хозяин дает иной материал - «бумагу». И писать на ней легко, и читать легко, а неверную букву поставишь, хочешь - новый лист начни, благо их много, хочешь - вымарай, Хозяин за это не наказывает! Я верю…
        - Если ты скажешь еще раз, что веришь Хозяину, я тебя проткну!
        - Кто же тогда будет смотреть в Зеркало? - в голосе писца послышался неподдельный ужас.
        - Я!
        - Ты? - вновь ужаснулся Жегдо. - Но ведь тебе неизвестно, где оно находится!
        - Ты отведешь меня к Зеркалу!
        - Как же я тебя отведу, если ты меня проткнешь? К тому же к Зеркалу никому, кроме меня, нельзя приближаться! Хозяин вершит Историю, я верю…
        Гонэгг ударил писца кулаком в грудь.
        - Понятно, - горестно сказал несчастный, подымаясь. - Мое стило - неважная защита от меча. Пойдем!
        Он собрал исписанные страницы, и они вышли из кельи через вторую дверь.
        Внутри крепость оказалась еще величественнее, чем это представлялось снаружи. Жегдо вел Эрзама темными галереями, плотно завешанными настенными гобеленами, на которых искусно были вытканы геральдические узоры и сцены из неизвестных Эрзаму легенд. Спутники поднимались по головокружительным винтовым лестницам, где прямо в лицо шуршали кожистыми крыльями летучие мышаны, оставляя в воздухе фосфорические следы и еле уловимый запах мускуса. Воин и писец миновали протяженную анфиладу комнат, каждая из которых была декорирована на свой, только ей присущий манер. Была комната в бледном атласе, и Эрзам с грустью вспомнил высокородную в серебряной маске - у нее была вечерняя рубашка из похожей ткани, когда она снимала остальные одежды в его палатке; и была комната в траурном бархате с пурпурной окантовкой, за пышными драпировками которой угадывались неясные очертания ритуальных алтарей неведомых культов; была - в дубовых панелях, покрытых затейливой резьбой; и была - в генеалогических портретах, где странно удлиненные лица, смутно напоминающие облик Цвобри, чередовались с превосходно выполненными акварелями
животных, похожих на квакающих шакалов, но иной масти и окраса.
        Шаги приглушенно отражались от лепного потолка и переливающихся драгоценными каменьями гирлянд, которые свисали вниз подобно каменным сосулькам в пещерах западной Васкордии, в которых Эрзам прятался несколько дней, когда еле унес ноги из таверны на Золишанском тракте. Только теперь, посреди этого великолепия, он до конца осознал, как опрометчиво поступил, решив проникнуть в логово всесильного колдуна без предварительной разведки. А ведь первая заповедь воина-наемника гласит: «Не дрогнет рука, если знаешь врага!»
        Крепость подавляла. Ее богатые и нарядные покои свидетельствовали о неограниченных возможностях Урзах-Толибага. Трудно было себе представить, что эти шедевры ковроткаческого, изобразительного и ювелирного искусства - дело рук хоть и умельцев, но обыкновенных людей! О, Золотая Дуга! Зачем он, ничтожный червь, рискнул пойти против сил, не имеющих ничего общего с миром Хоррис, против сил, с которыми не могла справиться даже ведьма Цвобри?!
        Его, как простачка, заманили в ловушку. Он попался в силки, подобно глупой охотничьей птице, влез, как неосторожный квакающий шакал в капкан, спрятанный под снегом! Да разве такое возможно: с одним мечом и Медленной рубашкой устоять против нечеловеческих чар колдуна?! Нет, надо немедленно возвращаться, бежать отсюда со всех ног!
        Прочь, прочь из заколдованного места!
        Он замедлил шаги. Остановился, чтобы унять бешено стучащее сердце. И будто лопнула тетива - сомнения в благополучном исходе предстоящего испытания покинули его мысли, сгинули без следа.
        Он вновь обрел решимость.
        Опять поспешил за сгорбленной спиной писца, который, похоже, никаких душевных мук не испытывал. И вновь кто-то стал терзать сердце Эрзама предчувствием непоправимой беды… Да, чары Урзах-Толибага были изощренными!
        Воин сжал зубы и заставил себя идти вперед. Он понял: колдун испытывает его волю, и это понимание прибавило сил.
        Оставалась последняя дверь. Дверь, за которой находился Зеркальный зал, чьей особенностью, конечно, было Зеркало - таинственное и непостижимое для людей. А у Зеркала, в этом Гонэгг был совершенно убежден, его ожидает тот, кто был причиной всех перемен в жизни княжеского бойца, тот, кто является долгожданной целью в конце трудного пути, тот, кого так неистово ненавидит ведьма с темными прохладными глазами, ибо в чем-чем, а в ненависти Эрзам разбирался!
        Писец наотрез отказался идти дальше, и в его взгляде боец прочитал, что на этот раз не поможет даже «Сам-восемь»!
        Что ж, Жегдо исполнил свою миссию. Эрзам отстранил проводника и ударил дверь плечом…
        Настоящее: адъютант
        Генерал спал плохо. Даже во сне он продолжал сражаться с бесчисленными врагами Империи, которых с каждым сновидением становилось все больше и больше. Каждую ночь он придумывал и осуществлял на практике новые хитроумные операции по искоренению сомневающихся в Праве. Иногда он казнил их, иногда - миловал. Этой ночью правоотступники поймали его самого и поставили на колени пред заплывшей тушей Пелешуна, потрясателя основ и главного противника Империи…
        - Признайся, мерзавчик, какие козни ты измыслил учинить в этот раз против благородной Конфедерации? - грозно вопрошал Пелешун и тыкал толстым, похожим на довоенную сардельку пальцем прямо в нос генералу.
        - Долг свой во благо Империи сознаю и всячески намерен сему споспешествовать! - непонятно, но значительно бормотал генерал, безуспешно пытаясь не глядеть на сардельку.
        Пелешун грузно сполз с кресла и чувствительно взял генерала за плечи. - Признавайся, корыто с помоями, или я из тебя выпущу душу наружу!
        Он затряс генерала, как плодовое дерево черного овоща в сезон урожая. Тряс, тряс, тряс…
        - Генерал! - ласково произнес знакомый голос. - Очнитесь!
        Спящий размежил веки. Перед ним, как в диковинном искаженном аттракционе, проступило лошадиное лицо майора, так преданно трудившегося в конюшне генерала над подготовкой Керли Ванга для засылки в прошлое.
        - Что такое? - пролепетал генерал и сел на походной койке. Спал он здесь же, в своем кабинете, забыв на военное время радость общения с супругой, которую загодя, еще до начала войны, отправил в имение.
        - К вам пришли! - Майор на два такта развернулся и, печатая шаг, скрылся за дверцей, расположенной рядом с камином.
        - Кого это дьявол в такую рань прислал? - подумал вслух генерал и стал одеваться. Потом побрызгал на лицо водой из миниатюрного бассейна, в котором лениво шевелили хвостами серебристые рыбки с длинными усами. Потом уселся за рабочий стол, достал из ящика несколько папок с маловажными документами, распределил бумаги по всей полированной глади столешницы - чтобы посетитель должным образом настроился, что, мол, отрывает хозяина от серьезного занятия, - собрался с мыслями (проклятая довоенная сарделька сильно мешала!), придал личику сосредоточенное выражение и сказал:
        - Входи, мой хороший! Я жду.
        Дверь отворилась, пропуская в кабинет худосочного юношу в парадной офицерской форме, с аксельбантом через правое плечо и с императорскими вензелями на витых погонах. Не по уставу был только шейный дамский платок, небрежно заткнутый за ворот, да ножны, в которых полагалось находиться шпаге, были без содержания. «Молодцы, караульные! Не зря я столько лет посвятил их муштровке!»
        - Керик, радость моя! Вот уж кого не чаял увидеть! Не ожидал, право, не ожидал!
        Узкое холеное лицо императорского адъютанта не отягощалось презренной печатью интеллекта. Но так казалось лишь на первый, неопытный взгляд. Кто-кто, а генерал Права знал, что от незначительной реплики или даже от одной косой улыбки Керика непреклонный Чиур IX мог изменить свое настроение, принять незапланированное решение или отменить принятое.
        - А чего ты ожидал? - спросил адъютант нагло. - Вестей из-за линии фронта, от своего бывшего коллеги по мясным рядам?
        Он взял гостевой стул, повернул спинкой вперед и уселся на нем заправским кавалеристом.
        - Ну, чего уставился, братец мой непорочный? Или, думаешь, депеши твои изменнические в Конфедерацию нетронутыми уходят? Так сказать, окутанные флером невинности?..
        Генерал, может, впервые в жизни не знал, как себя вести с наглецом. Конечно, можно вызвать жеребцов, благо конюшня под боком, через стенку, они мигом прискачут и надежно поработают копытами. Взгляд генерала скользнул под стол, туда, где пряталась кнопочка, до того малюсенькая, что о ее существовании знал только генерал.
        - Но, но, братец, не спеши! - предупредил Керик, доказав тем самым, что генерал заблуждается насчет кнопочки. - Патрон в курсе, куда я отправился с визитом. Через час, самое позднее через полтора, в твоем кабинете будет не продохнуть от печной сажи вкупе с колесной мазью, которой предпочитает смазывать сапоги дворцовая гвардия!
        - За это время тебя на составные элементы разложат!
        - А потом тебя… - мило улыбнулся Керик. - Небось, пожить еще охота, гений наш контршпионажа?! Не всех еще попытал, не всех сподобился помучить…
        - Не всех, не всех! - проскрипел Арольд. - Здесь ты прав. Но не затем ты сюда явился, золотко, чтобы об этом старику напоминать! Что ж тебе от меня нужно, мой любезный? Ведь нужно что-то, раз не заложил меня Маршаллиссимусу?
        - Это другой разговор, а то: «на составные разложат»! - Адъютант довольно похоже передал интонацию собеседника. - Ты прости, братец, но для начала я слегка приложусь!
        Он вынул из кармана кителя плоскую флягу и приложился. Как показалось генералу, не слегка, а основательно. Правомочный со скрытой ненавистью смотрел, как мелко-мелко ходит кадык юнца, пропуская в гортань довоенные запасы из личного погреба императора. «Может себе позволить, сопля зеленая! - с завистью подумал он. - И печень у него здоровая, и одышка не мучает, и придворное бабье, наверное, только хихикает, когда он тискает их за портьерами!»
        Керик завершил демонстрацию одного из своих многочисленных пороков, облизнул губы, завинтил серебряную пробку, потом, вроде как только что сообразил, предложил флягу генералу.
        - Уволь, мой хороший. Годы свое берут - отпил, сколько полагалось.
        - Ну, как знаешь, - адъютант спрятал флягу в карман и с интересом завертел головой по сторонам. - Надо же, если не знать, что ты самый богатый после патрона человек в Империи - вовек не догадаешься! Обстановка убогая, колер на стенах - как в солдатском нужнике, откуда-то похоронной химией тянет - будто не в Ассамблее Права пребываешь, а в дивизии первого эшелона, которая давно оставила надежду на переформирование! Небось, и бабы второй год не трогал?
        - Супруга наша в родовом имении. Можно сказать, в героической эвакуации.
        - Ясно. Барахло стережет, которое ты реквизируешь у других казнокрадов и бронированными машинами туда отправляешь. Бронированными - это на случай неожиданного артналета или собственной охране не доверяешь?
        - Не за барахло жалкое не щажу живота своего!
        - Понятно! - перебил Керик весело. - Во благо Права и Империи стараешься…
        - Не гневи меня, мой завистливый! - глаза генерала Арольда сузились, как поле зрения снайпера в телескопическом прицеле, когда он взял цель на мушку.
        - Пустое! - махнул рукой Керик. - Сегодня я столько раз гневил тебя, братец. Одним гневом больше, одним меньше…
        - Зачем пожаловал, крыса тыловая?!
        Адъютант не обиделся. Напротив, даже обрадовался. Наконец-то он добился того, чего хотел:
        - О! Вот ты и созрел для серьезного разговора! Я - крыса тыловая, а ты, значит, на фронте геройствуешь! Разрешите полюбопытствовать, на каком?! Что-то не припомню твоей фамилии, братец, в списках командного состава, когда их, между прочим, патрон утверждал… По чести говоря, мы эти списки совместно утверждали. Между вторым завтраком и обедом… нет, между первым завтраком и вторым, а между вторым и обедом у нас речь о тебе шла! Содержательная речь. Но раз ты созрел, пора и о деле!
        Генерал прикрыл глаза ладонью. Со стороны посмотреть - устал человек от непосильного бремени трудов праведных. На самом деле жгла его ум одна мысль: о чем говорили император с Кериком между вторым завтраком и обедом, о чем?! Если дело ограничилось одними сношениями с Конфедерацией, можно выкрутиться: прикинуться простачком, то да се, в интересах государства, игра в поддавки, я - им, они - мне, а вот если прознали, что состояние спрятано не в имении, а положено на анонимный счет в нейтральном государстве…
        - Вот что, фронтовой герой, расскажи-ка мне про операцию «Изменение»! Да поподробнее. Очень желательно знать, для каких целей ты ее затеял?
        - Зачем это тебе?
        - До отлета на Погонщика Туч хочу снова у патрона выиграть. Такой я, рисковый. А проигрывать мне не с руки!
        - Но это секретная операция. По литере «Б».
        - Адъютант Его Имперского Величества имеет право быть ознакомлен со всеми секретами Империи, даже безлитерными!
        Глава 5
        Прошлое: поединок
        Сквозь непроницаемые полотнища гобеленов пробивалось немного дневного света, но и в его скупых лучах Эрзам увидел того, кого предполагал увидеть. Человек в фиолетовом камзоле и обтягивающих панталонах сидел к нему спиной у противоположной стены громадного помещения, за низким столиком, над которым возвышалось бездонное озеро Зеркала. В Зеркале не отражалось ничего - его поверхность была скрыта клубящимся белым туманом. Когда Эрзам приблизился к столику, он увидел, чем занят человек в камзоле, и удивился.
        В руке колдун держал колоду крупных, с закругленными углами игральных карт, наподобие тех, что используются для игры в таррок, и, внимательно рассмотрев очередную карту, выкладывал ее на полированную твердь столешницы. Урзах-Толибаг, а человек за игральным столиком несомненно был Урзах-Толибагом, явно слышал шаги, но вставать не спешил. Он продолжал свое изысканное занятие, и карты прирученными птицами выпархивали из длинных гибких пальцев.
        Ничего демонического или магического, на первый взгляд, в нем не было. Таких на сотню - сто плюс один. Но Эрзам повидал всякое. Стараясь не дышать, он стал заносить меч…
        В это время последняя карта переместилась на стол и легла поверх остальных, являя миру королевское лицо с надменным профилем. Урзах повернул голову, увидел глаза наемника и устало сказал, не разжимая губ:
        - Вот ты и пришел, Эрзам из рода Гонэггов!
        Эрзам судорожно сглотнул слюну. Не иначе, дьявольское колдовство! Откуда Урзах-Толибагу известно имя бойца?
        - Да, я пришел, колдун! Твое имя мне тоже знакомо, Урзах-Толибаг! Ты, наверное, догадываешься, зачем я пришел?
        - Я не догадываюсь, я знаю! - сказал колдун грустно, и столько горечи прозвучало в его словах, будто не колдун, а Эрзам - порождение Страны Вечной Осени. - К сожалению, стохастические процессы не подвластны воле человека, даже если он вооружен информацией, круглосуточно поступающей со стационарных спутников! - добавил он непонятно.
        Колдун помолчал, демонстративно игнорируя обнаженный меч, встал, аккуратно придвинул к ножке столика сиденье без спинки, и сказал:
        - Эрзам! У меня к тебе всего одна просьба. Перед тем, как начнется поединок, ты должен ознакомиться с Правилами!
        - Можешь не утруждать себя понапрасну, - язвительно заметил боец. - Правила Чести в дуэльных поединках мне знакомы с детства! Я закончил школу Разящих Мечей в Астеции и по этикету ведения боя не раз и не два признавался среди первых!
        - Я имею в виду иные Правила, Правила Вечного Пасьянса. Это, - он обвел руками столик, на котором застыли в ожидании четыре масти, - не обычные карты. Они… гм-м… волшебные. От того, как они перемешаны в колоде и затем выложены на стол по упомянутым Правилам, зависит ни много ни мало, а течение всех событий на Хоррис, на твоей планете, Эрзам. Каждое из сочетаний карт приводит в действие определенные законы, которым подчиняется все живое в этом мире. Ты заблуждаешься, приписывая власть над этими законами мне, я - только посредник, который обязан день за днем играть сам с собою перед экраном, на котором ночью мой писец наблюдает за результатами этой игры. Я привожу в действие законы, но сделать их такими, как я хочу, - не могу! Если тебе посчастливится убить меня, продолжать Пасьянс придется тебе! А чтобы правильно его раскладывать, необходимо выучить Правила!
        - Ну уж, этому не бывать! - процедил Эрзам, но меч опустил. Разговаривать, держа «Сам-восемь» на весу, было неудобно - рука затекла. - Я никогда не стану соучастником твоих кровавых игр! Не для того я прошел ледяную пустыню, дрался насмерть с шакалами и людьми, которые хуже шакалов, чтобы после всех испытаний перекладывать с места на место куски раскрашенного пергамента! Да и не верю я, что от перемещения игральных карт зависит наша судьба! Я столько раз бросал карты в таррок, и что же? Кроме проигрыша или выигрыша, ничего в мире не происходило! Однажды, как сейчас помню, я собрал под банк шесть желтых шаров, такое раз в жизни бывает! Надо такому случиться, проклятый скулодер Юруква ответил на мой удар семью пурпурными звездами! Я призывал Золотую Дугу пасть ему на макушку, и ничего! Нет, ты лжешь, колдун!
        - Не забывай! - воскликнул Урзах-Толибаг. - Я - великий маг, и карты у меня магические! Собственно, это и не карты вовсе… Впрочем, тебе не понять… во всяком случае, пока не понять… Если же ты попытаешься уклониться от изучения Правил, мне останется одно: отказаться от поединка и подождать более сговорчивого соперника. Я полагаю, Цвобри не остановится на достигнутом и завербует еще чью-нибудь бессмертную душу!
        Эрзам побледнел. «Сам-восемь» описал замысловатую траекторию в непосредственной близости от головы Урзах-Толибага. Тот элегантно увернулся и продолжил:
        - Постой, безумец! Если ты не прекратишь свои вольные упражнения, я вызову своего железного слугу! Уж он-то сможет усмирить любого задиру, пусть для этого даже ему придется выйти за рамки гуманистического контура!
        В подтверждение сказанному колдун резко свистнул. Сквозь стену в зал вошел черный как смоль железный человек. У него железным было все: туловище, ноги и руки. Он был выше самого высокого человека из плоти. На целую голову. Лица у железного истукана не было - только во лбу горел яркий янтарный глаз. В руках железное исчадие держало не оружие, а почему-то золотое блюдо, наполненное дивно пахнущими фруктами. Эрзам мог дать голову на отсечение, что подобными диковинами не лакомился даже покойник-князь, а уж на что любил потакать чреву!
        - Я согласен! - выдавил из себя Эрзам. Истукан выглядел весьма убедительно. Шлепнет блюдом по черепу - и конец поединку. Может быть, у железных людей манера такая - сражаться блюдами?
        Странным во всей этой истории было не появление железного слуги, как раз к таким чудесам воин был готов, а то обстоятельство, что Урзах вообще согласился на поединок, имея столь надежную охрану.
        Но Эрзам подумал об этом вскользь - его ум уже нетерпеливо погружался в изучение Правил, которые возникали прямо в мозгу, нашептываемые бесплотным голосом. Но этот голос не принадлежал Цвобри, скорее Урзах-Толибагу, или того пуще - железному истукану.
        Правила Вечного Пасьянса были удивительно сложными и в то же время удивительно простыми. Как такое согласуется, Эрзам не смог бы объяснить, но, должно быть, немаловажную роль сыграло пристрастие бойца к азартной игре в таррок, благодаря которому его обычно тощий кошель временами разбухал, как пиявка скулодера от дурной крови высокородных. Эрзам изучил четыре масти как свои пять пальцев и мог отличить валета от короля даже при неверном свете Погонщика Туч, когда бивак давно почивал, накрытый бархатом ночи. Главным отличием Пасьянса от талии в таррок было то, что для игры не требовались партнеры! Игра для одного - вот смысл и назначение Пасьянса! Игра для одного, но, если верить словам колдуна, от нее зависела жизнь всех!
        К полудню Эрзам уложил в памяти возможные комбинации и сочетания, которые могли встретиться при раскладке колоды. Обучение Правилам ему нравилось! Прежде Гонэгг, как и все вокруг, жил текущим моментом, не загадывая наперед, не делая никаких прогнозов. Прожил день - хорошо, прожил месяц - прекрасно, прожил год и не убили - просто чудо! Теперь же, после того как научился в некоторой степени предусматривать случайные исходы в Пасьянсе, он впервые за всю жизнь задумался о своем месте под Золотой Дугой. Неужели его судьба, как и судьба другого чиульда, или васкорда, или лодоррца - просто следствие перемещения какой-нибудь паршивой карты в колоде Урзах-Толибага?! Но отсюда неумолимо вытекало, что и сюда, в Замок Судьбы, его привела не случайность, а выпавшая когда-то последовательность желтых шаров, пурпурных звезд, лазоревых мечей и янтарных щитов! Стало быть, жизненный путь Гонэгга запланирован дьявольскими картами от первого до последнего шага! Открытие это было похлеще предсказания в «Тайной песне о Железной Башне» с ее примитивным хельмом: хельм действует избирательно, а Пасьянс - на всех сразу.
Тогда почему не предположить, что жизнь колдуна тоже предопределена?
        Эрзам украдкой глянул на будущего соперника. Урзах готовился к бою. Сейчас Гонэгг не ответил бы себе самому, хорошо это или плохо: знать, чем закончится поединок.
        По непроницаемому, как у изваяния, лицу колдуна невозможно было отгадать, кто победит. А ведь он знает от Зеркала, кто!
        Боец узнал Правила. Сейчас драться с Урзах-Толибагом ему хотелось гораздо меньше, чем когда он переступил порог этого зала.
        Он вяло помахал мечом. Просто так, чтобы стряхнуть с себя сомнения в необходимости дуэли. Внезапно его посетила мысль, что эти сомнения сродни тем, которые мучили его перед дверью в Зеркальный зал. Они на руку Урзах-Толибагу! Эвон как рубит воздух!
        Права была Цвобри, Урзах - непревзойденный мастер чародейства! Усыпил Правилами бдительность противника, и теперь, наверное, ликует в душе, предвкушая, как пронзит грудь наивного Эрзама своим узким клинком. В этом и заключается главная сила его чар - в убеждении!
        Но Эрзама из рода Гонэггов так дешево не купишь, Эрзам из рода Гонэггов - не такой простачок, каким кажется на первый взгляд, Эрзам из рода Гонэггов сумеет постоять за свою честь! Пусть все предрешено, пусть! Он-то, Эрзам, не знает, чем закончится поединок и, уж будьте уверены, станет драться по-настоящему, как его учили в школе Разящих Мечей и как учила его жизнь!
        С удесятеренной жаждой сражения встал он в исходную позицию. Правая рука раскрытой ладонью к противнику, левая нога полусогнута и отменно пружинит, в левой руке - рукоять «Сам-восемь», кончик острия чуть дрожит, отыскивая кратчайший путь к сердцу врага. Урзах-Толибаг свой дамский меч держал почему-то в правой руке и стоял боком к Эрзаму, отставив назад полуподнятую левую руку. Так на Хоррис не сражался никто.
        Соперники скрестили оружие. При первом же лязге стали о сталь истукан с золотым блюдом издал сильное жужжание и шагнул к фехтующим. Безлицая голова наклонилась в одну сторону, потом - в другую, словно железный человек укоризненно относился к забаве настоящих мужчин.
        - Подожди! - крикнул Урзах-Толибаг и опустил клинок. - Я совсем упустил из виду, что мой слуга не позволит нам драться на его глазах!
        Чародей свистнул два раза. Железный слуга попятился к стене. Мгновение - и его не стало.
        Эрзам сделал выпад, проверяя реакцию противника. Колдун отвел клинком клинок «Сам-восемь» и в свою очередь нанес скользящий удар. По первым же движениям колдуна боец убедился, что перед ним выдающийся фехтовальный мастер. Но это не смутило его - тем выше цена победы!
        Он перешел в затяжную атаку. Урзах защищался. И делал это виртуозно. Но в какой-то момент замешкался, оступился или поскользнулся на паркете, и фиолетовый камзол в одном месте стал черным. Урзах скривился от боли и поспешно отступил. Желая во что бы то ни стало завершить бой как можно скорее, Гонэгг заспешил, его ударам не хватало точности, он принял вынужденное отступление колдуна за его окончательное поражение.
        И когда он занес обеими руками «Сам-восемь» над головой для решительного удара, что-то горячее ткнуло его в бок. Спасибо Медленной рубашке: вместо колотой раны он получил всего лишь ушиб. Тем не менее шансы уравнялись.
        На стороне Эрзама были молодость и боевой задор, на стороне противника - опыт и отточенная техника. Но долгие многочасовые упражнения в Пасьянс не могли заменить тренировок с мечом. Урзах стал задыхаться, ему не хватало выносливости. Движения колдуна стали не столь быстры, как в начале поединка, на лбу выступила обильная испарина.
        Эрзам почувствовал, что бой скоро завершится. Он бросился вперед, применив целый каскад приемов, которому его обучил сам мастер клинкового боя Шелага Тулеп: двойной завес, петля с оборотом, зеркальный повтор, удар «мягкая лапа» и снова петля, но с утроенным оборотом. И тут он снова поторопился.
        Урзах собрался с силами, достойно парировал каскад и, когда Эрзам выходил из третьего, последнего оборота, нанес точный рубящий удар наотмашь. «Сам-восемь» выскользнул из разжавшихся пальцев и отлетел в сторону. Из разрубленной руки брызнула кровь…
        Боец закрыл глаза, ожидая неминуемого удара милосердия. Прости, Цвобри! Он сделал, все, что мог, но расклад оказался не в его пользу. Что ж, пожалуй, это и справедливо…
        Но уши не дождались свиста рассекаемого воздуха. Это могло означать только одно.
        - Благодарю! - поклонился Эрзам и встал на одно колено. Потом поднял меч с пола правой рукой. Урзах-Толибаг не мог знать, что старина Тулеп наставлял учеников одинаково хорошо фехтовать обеими руками. К тому же у правши всегда было преимущество в неожиданности, Хоррис - планета левшей!
        И вновь скрестились клинки. Эрзам забыл о боли. Как натасканная на дичь охотничья птица, налетел он на противника, не давая колдуну опомниться. Держать меч одной рукой Урзаху не хватало сил, и он уже не наносил удары, а только отмахивался, по-женски держась за рукоять обеими руками.
        А Эрзам превратился в машину:
        Рубящий удар!
        Колющий удар!
        Поражающий удар!
        Клинок вошел в тело между шеей и плечом, перерубив ключицу. Колдун выронил оружие, странным образом скособочился и попытался зажать жуткую рану пальцами. Камзол у кружевного воротника моментально пропитался кровью.
        Он продержался в вертикальном положении максимум три секунды, потом заскрипел зубами и рухнул на колени. Обмяк и завалился на сторону. Еще через несколько секунд подтянул колени к подбородку, дернулся и застыл. На его мертвое лицо легла тень. Пустые глаза смотрели не на Эрзама - они были устремлены в Зеркало.
        Туман рассеялся. В непостижимой глубине один к одному отражался зал с человеком, лежащим на полу, и с человеком, стоящим с ним рядом. Говоря точнее, в зале был один человек. Тот, кто стоял. Второй перестал быть человеком. Он перешел в иную категорию.
        По Зеркалу пробежала рябь, отражение заколебалось, как поверхность пруда, когда в воду падает слетевший с ветки листок, и Эрзам увидел, что на трупе иной костюм, нежели тот, в котором колдун принял последний бой. Вместо фиолетового камзола на нем теперь было что-то вроде шутовского трико серебристого цвета с кучей каких-то непонятных деталей: выпуклых блестящих пуговиц, торчащих рычажков, змеистых украшений, а голову окружал прозрачный стеклянный шар.
        Эрзам перевел взгляд на колдуна.
        Урзах-Толибаг улыбался мертвыми губами сквозь прозрачный стеклянный шар.
        Раздалось чуть слышное звяканье. Пахнуло весенней грозой. Вспыхнуло радужное сияние. В глазах бойца завертелись и поплыли огненные колеса со сливающимися в сплошной сверкающий диск спицами, а когда они исчезли, трупа на полу не было. Эрзам остался в Зеркальном зале один. В Зеркале отражался тоже он один.
        Шатаясь от потери крови, победитель добрался до игрального столика. Здесь силы его оставили, и он свалился как подкошенный.
        Настоящее: заговор
        Глава Конфедерации - бывший мясник Пелешун, казалось, состоял из одних окороков. Рука в обхвате у него была что у простого человека нога, нога - как туловище, а туловище не вписывалось ни в какие размеры. Шили на него специально, по меркам циркового портного, который имел хитрые лекала для призовых борцов. Щеки Пелешуна свисали собачьими брылями, крохотный курносый носик расплылся, утонув между щек, подбородки, ровным числом восемь, розовым жабо заменяли шею. Ни дать ни взять, чистый обаяшка живым весом в четверть тонны. При всем при том Пелешун был удивительно подвижен и сохранял ясность мысли.
        В данный исторический момент он дрейфовал голышом в собственном бассейне этаким надувным плотом. Он всегда плавал между трапезами, а кушал он шесть раз на дню. Когда он не кушал и не плавал, то занимался насущными проблемами внешней и внутренней политики. Но иногда приходилось заниматься делами и во время купания.
        Секретарь Пелешуна, потомственный аптекарь и светлая голова Гризалий, примостился на краю парапета. Он держал на колене непромокаемый планшет и занудно гнусавил выдержку из циркуляра секретной службы:
        «…и тогда бывший селянин, а ныне дезертир по прозвищу Сталыга, призвал собравшихся на сходку в Шоэльском лесу жителей окрестных деревень сбросить ярмо поставок военного времени и перейти к открытому неповиновению решениям земельной коллегии Конфедерации. К прискорбию, отмечает далее наш соглядатай, присутствующие громкими возгласами открыто выразили свое одобрение, решив в дальнейшем не ограничиваться одним лишь гражданским неповиновением, а организовать повстанческую армию из дезертиров обеих воюющих сторон, благо оружия по лесам достаточно, и в условиях затянувшейся позиционной войны правительству будет не до того, чтобы бросать фронтовые части на подавление мятежа. С тем и разошлись…»
        - Это все? - спросил подплывший к бортику Человек-Надувной Плот.
        - Нет, не все, - сказал Гризалий. - Третьего дня отряд Сталыги напал на вербовочный пункт в деревне Загрибаны, перебил охрану, а рекрутов увел под свои знамена!
        - Куда смотрят доблестные жандармы? - задумчиво произнес Пелешун и полотенцем, которое предупредительный секретарь с готовностью подал, принялся сушить мокрые пряди, обрамляющие лысину. - Помнится, на днях мы выдали на нужды лесной жандармерии кругленькую сумму. И этим обстоятельством был весьма огорчен Друг Меешли. Его армия попала в окружение и требует постоянных дотаций в виде боеприпасов, медикаментов и продовольствия. Все это можно перебросить только по воздушному мосту, а Лига Свободных Пилотов заломила несуразную цену!
        - Друга Меешли можно понять, все-таки Советник по снабжению. Но дело Сталыги важнее, Друг Пелешун! В аграрных районах подспудно вызревает недовольство политикой Конфедерации, и отряд Сталыги - только первая ласточка! Советник по лесной жандармерии просит о помощи: хотя бы две дивизии с фронтовым опытом и бригаду дискретной артиллерии, прекрасно зарекомендовавшей себя в ходе кровопролитных боев за Халанские болота!
        Пелешун фыркнул.
        - Так я и дам ему нашу новинку. Против дезертирских дробовиков хватит и жандармских пулеметов!
        - У дезертиров, Друг Пелешун, не только дробовики. Во время налета они использовали и гранатометы, и трофейные пулеметы системы «аддиг», и даже броневик на воздушной подушке!
        - Вот как?! Это меняет дело. На вечернем заседании оборонной коллегии придется поставить вопрос о своевременной помощи жандармерии. Друг Гризалий, внеси-ка это в реестр первоочередных задач! А что там у нашего противника происходит?
        - Агент Смоква извещает: в горной Личонии, основном поставщике мяса в Столицу, раскрыт заговор. В заговоре замешано множество гражданских лиц, а также, - секретарь выдержал многозначительную паузу, изрядное количество высокопоставленных Правомочных, не вошедших в Списки Спасения. Заговорщики в большинстве своем переданы в Пыточную палату. Казнено до двух тысяч человек. Сведения о заговоре просочились в провинциальную прессу. Ходят упорные слухи, что видели на свободе часть лиц, причастных к заговору. В некоторых дивизиях на передовой выявлены распространители недозволенных прокламаций, призывающих саботировать Акцию Спасения. Агента интересует, не мы ли приложили руку к производству прокламаций?
        Пелешун усмехнулся.
        - Нет, нет! Отпишешь агенту мы себе не враги. Поливать Чиурку грязью - сколько душе угодно, смеяться над его худосочным Правом пожалуйста, но подстрекать чернь к неповиновению? Нет, рубить сук мы не позволим, а власть Императора, как и наша власть Совета Друзей Конфедерации, зиждется на подчинении толпы законам, которые диктует ей правительство! Ты был прав, Друг Гризалий, дело Сталыги архиважное! Подчеркни в реестре два раза! Обязательно подниму вопрос, обязательно! Да, а как обстоит дело с нашими отечественными спасательными челноками?
        - В стадии предварительных испытаний. Друг Решлато обещал полную готовность своих космических кораблей, как только поступит сигнал из Империи о заключительной фазе операции «Изменение».
        - Строго предупреди Друга Решлато и остальных Друзей, знающих о предназначении челноков, о недопустимости утечки информации! Иначе не миновать мятежа!
        Пелешун перевалился через бортик, кряхтя поднялся на ноги, завернулся в обширный халат и собрался на очередной прием хорошо сбалансированной пищи.
        - В конце шифрограммы Смоква просит о дополнительном вспомоществовании, намекая, что раскрыт личной охраной Императора! - крикнул вдогонку главе Конфедерации секретарь.
        Пелешун даже не обернулся.
        - Ничего не получит! Раскрыт и черт с ним! У нас имеется запасной агент среди подчиненных Смоквы, включите его в игру! А нам, избранникам народа, не пристало тратить на врага народные деньги!
        Глава 6
        Прошлое: пасьянс
        Что-то, чему не было названия в языке чиульдов, жуткое, как дыхание снежного дракона, как пробуждение огнедышащей горы, ждало во мраке и норовило вырваться наружу, словно за зыбкой границей между явью и небытием надоело таиться зеркальному отражению, и оно выпирало навстречу реальности, продиралось судорожными толчками, но Зазеркалье не пускало, вцепившись в это что-то всеми своими силами…
        - Хозяин, хозяин, очнитесь! - услышал он тревожный голос и с трудом разлепил веки. Над ним склонилось взволнованное лицо писца Жегдо. В одной руке писец держал зажженную свечу в массивном подсвечнике, в другой - исписанный лист «бумаги». - Несчастье, Хозяин!
        - Что тебе нужно? - прошептал Эрзам непослушными губами и приподнялся на локте. Острая боль пронзила руку, но Гонэгг не проронил ни звука.
        - Зеркало сломалось! - торопливо поведал писец и поднес подсвечник к Зеркалу. Поверхность Зеркала, как и в прошлый раз, пряталась в белом тумане. Но внизу, у самой кромки, туман был алым. - Я пришел вечером. Как обычно. Вы отдыхали. Незнакомец с мечом, который вчера ворвался в мою келью, чуть меня не убил и заставил вести в Зеркальный покой, куда-то исчез. Ну, думаю я себе, Хозяин знает, что делает. Хочет отдыхать под столом, пусть отдыхает. Может быть, Хозяину нравится так спать. Я не стал будить, ведь Жегдо помнит слова Хозяина: здоровый сон - залог долголетия. Если бы Хозяин позволил, Жегдо остался бы в Зеркальном зале навсегда. А что тут такого невозможного? Притащил бы топчанчик, топчанчик никому бы не помешал, а Жегдо мог бы спать тогда, когда Хозяин творит Историю. Мы - люди маленькие, нам творить Историю не требуется, нам бы ее записать только…
        Одним словом, пришел я, устроился поудобнее, но так, чтобы, не дай Золотая Дуга, Хозяина не побеспокоить, и приготовился смотреть и запоминать.
        Зеркало заговорило в полночь: караван на ухорогих пересекал ледяную пустыню. Он вез вличакских невольниц в подарок конным пиратам Ледогорья. В городе-государстве Лодорра набирал силу традиционный маскарад с фейерверками, карнавальными шествиями и праздничными представлениями на площади перед ратушей, а в это время хворый председатель Лодоррского магистрата, чувствуя близкую кончину, покормил с руки охотничью птицу, поцеловал в темечко и отпустил на волю. Затем с превеликим трудом спустился в пыточный каземат, где приказал удушить любимую наложницу. Самолично проследил, беспрестанно вытирая платком слезящиеся глаза. Ох, и кричала же она! Даже доносящаяся с улицы веселая музыка не могла заглушить… Кузнецы с левого побережья Большой Воды тайком ковали мечи и пики. Наверное, для мятежных крестьян герцога деа Брико. Пики - отменного качества, мечи - так себе… Все шло своим чередом и на тебе!
        Вдруг Зеркало замолчало. Никогда такого не было, верно, Хозяин?! И вот, проклятущее, молчит до сих пор: ни картинок, ни буквиц…
        Эрзам с трудом приподнялся и принял от писца подсвечник. Потом поднес колеблющийся язычок пламени к своему лицу и посмотрел в Зеркало.
        Туман сгинул. Изнутри на Эрзама смотрело отражение Эрзама. Бородатое лицо. Усатое. Лицо как лицо. Не такое смазливое, как у покойного Шталиша, не такое холеное, как у покойного Урзах-Толибага, но мужественное и, главное, достаточно живое.
        А вот одет был Эрзам-в-Зеркале в костюм колдуна: одного мимолетного взгляда хватило, чтобы убедиться - Эрзам-со-Свечой тоже был облачен в фиолетовый камзол с кружевным воротником и панталоны в обтяжку. Никаких следов крови ни на рукаве, ни на плече… Проклятый колдун - его чары не потеряли силы и после смерти!
        Боец почувствовал, что еще немного, самую малость, и он догадается, поймет, что случилось, но сосредоточиться на разгадке мешал словесный водопад, извергающийся из Жегдо:
        - …разве непонятно, иногда и Хозяину требуется отдых. Не где-нибудь, а прямо под столом. Наверное, это здорово - спать где пожелаешь! Я-то не могу себе такого позволить, а Хозяину все разрешается… Оно и понятно - Хозяин. Хозяин все может, потому как сам приказывает всем. Ему ничего не стоит остаться на ночь в зале, где полагается оставаться только Жегдо. Но Жегдо все прекрасно понимает: есть желание, значит, есть, а нет желания - никто Хозяина не заставит. Надо же такое придумать, Хозяина заставить под столом ночевать. Это кто же такой умный так думать?..
        - Все! - приказал Эрзам. Его стало подташнивать. - Ты свободен, Жегдо. Придешь завтра вечером! Зеркало будет говорить и показывать!
        Жегдо, кланяясь и пятясь одновременно, покинул Зеркальный зал.
        Теперь можно было сосредоточиться. Эрзам стал размышлять. Это было гораздо труднее, чем махать мечом. Это было непривычно: мысли, точнее обрывки мыслей, серебристыми мальками копошились у самого дна сознания. Надо было выловить их сачком внимания, и постепенно бойцу удалось заставить их подняться к поверхности, где они оказались под пристальным наблюдением внутреннего зрения. Что-то сдвинулось в мозгу, будто темницу разума осветили факелом озарения.
        Вспышка обостренного проникновения в то, что несколько часов назад казалось совершенно не поддающимся разумению, преобразила бойца. Внезапно он открыл для себя, что Хоррис - это не только бескрайние просторы ковыльных степей, величавые горы и Большая Вода, но и огромный шар, медленно крутящийся в чернильной пустоте, подставляя бок под жаркие лучи другого, еще более громадного шара, испускающего во все стороны ослепительное сияние. И не было никакой Золотой Дуги - только бесконечная пустота, всепоглощающая и величественная, как истина для посвященных…
        И он, Эрзам из рода Гонэггов, был посвящен в Истину. Он знал теперь, что Урзах-Толибаг не лгал, говоря, что жизнь на поверхности огромного шара, именуемого «планетой», зависит от Вечного Пасьянса!
        Он познал чужой алфавит и постиг термины. Разъяснилась тайна сочетания «энергозатрат левитра», которое он по недомыслию принимал за единое целое, наподобие помела. Это было совсем не так: энергозатрат - одно, левитр - другое. И если левитр - это действительно помело на антигравитационной основе, то энергозатрат - грубо говоря, время, в течение которого можно летать на помеле.
        Эрзам прочел на нижней кромке Зеркала замершие буквы: «АВТОНОМНЫЙ РЕЖИМ». Знание подсказало, как заставить заговорить Зеркало снова. Для этого нужно было только сильно захотеть. Тогда «автономный» сменится «стационарным»…
        Эрзам вспомнил Цвобри. Ее убежденность и ее веру в то, что колдовство Урзах-Толибага несет жителям Хоррис сплошные страдания.
        Может быть, род Урзах-Толибага когда-то что-то не поделил с родом Цвобри? И ведьма, мстя колдуну, руками Эрзама выбила волшебную колоду из его пальцев?! Но зачем ей это? Неужели для того, чтобы самой вершить судьбы мира?!
        Что ж, следовало признать, она преуспела в своих намерениях! Урзах ушел, но вместе с ним ушла жизнь на планете Хоррис! Кончился Пасьянс, разрушенный мечом наемника, и завершился путь, по которому брели люди: в потемках и при свете факелов, на заре и на закате Небесного Костра! Застыли изваяниями и смертельно больной председатель лодоррского магистрата, и пекарь, в результате азартного пари потерявший привлекательность улыбки, и мастер виртуозной техники боя на мечах Тулеп, и несчастная в своем полудевичестве сестра Эрзама Шензи - все они оборвали бег по дороге жизни. Только здесь, в Замке Судьбы, жизнь продолжается, так как это не замок вовсе, а вероятностная машина, управляющая миром. А машиной этой в свою очередь командует Вечный Пасьянс посредством специальных терминальных карт…
        Режим работы Зеркала-дисплея изменился, и Эрзам увидел в нем все, о чем только что подумал.
        Экран преподнес зрелище мертвой планеты.
        Нет, реки по-прежнему катили воды, и дубравы, как и раньше, шелестели кронами под порывами ветра. Но города замерли, словно выметенные метлой эпидемий, движение на дорогах и караванных трактах застыло, осиротевшие парусные корабли волей стихий несло на скалы…
        Замер скороход на одной ноге, как статуя резвого бога Шем-Шура с непременными крылышками на беговых сапогах, застыла в чужой постели надменная аристократка в серебряной маске, скорчилась у котла со снадобьями знахарка Мишарта, а варево уже закипает…
        Но кто это там движется? В ветхой юбке до пят, обходя окаменевших людей…
        Одна Цвобри осталась не заколдованной Замком. Она бродит по улицам и ждет Эрзама. Но Эрзам не придет, он знает свое настоящее предназначение. Он займет место Урзах-Толибага!
        И еще Эрзам знает: верный кибер каждый день будет приносить завтрак, обед и ужин на неизменном золотом блюде.
        И еще об одном Эрзам осведомлен: по ходу грандиозно задуманного эксперимента ведется подробная летопись, факты для которой скрупулезный Жегдо визуально снимает с экрана дисплея, и когда-нибудь будущие книгознатцы догадаются об уникальной особенности своей планеты - подчиняться законам теории вероятностей в самом что ни на есть прикладном смысле, но даже тогда смогут ли они расшифровать загадочный термин «метод Монте-Карло»?
        И еще известно Эрзаму: каждый день, каждую неделю, каждый месяц - без единого дня отдыха - он обязан раскладывать в Зеркальном зале на игральном столике перед дисплеем Вечный Пасьянс, даруя всему живому радость бытия, пока ведьма Цвобри не поймет, что не только Эрзам победил Урзах-Толибага, но и Урзах, в свою очередь, победил Эрзама, втянув в нескончаемый водоворот эксперимента. И поняв это, Цвобри примется искать нового Эрзама и обязательно найдет, овладеет его телом и душой, споет песнь про колдуна и Мысленный Вихрь, направит через ледяную пустыню, чтобы новый Эрзам освободил мир от власти карт, и прежний Эрзам все это узнает от Зеркала, но изменить ничего не сможет, да и вряд ли такое возможно, а фехтовать вскоре прекратит (ведь это требует времени, а где его взять?), нужно раскладывать Пасьянс, и будет бывший княжеский боец со страхом и в то же время с надеждой ждать, до самой последней минуты исполняя свой долг, а потом станет упрашивать следующего Эрзама повременить с поединком и вызубрить предварительно Правила и пугать железным слугой, если претендент заартачится… А потом свершится дуэль
нового Эрзама против старого Эрзама!
        Но ведь должен же быть выход из этой дьявольской карусели?! Не для того рождаются люди на Хоррис, чтобы служить марионетками в руках кукловода, пусть даже в роли этого кукловода он сам, Эрзам из рода Гонэггов!!!
        Боец, а теперь кукловод, то бишь раскладыватель терминальных карт, закрыл глаза. Он знает, что ему делать дальше. Сначала следует без промедления запустить ход жизни на планете. Колода ждет, ей нельзя покрываться пылью. А вечером он обязательно спустится в подземелье и хорошенько посмотрит, что там так сильно гудело, когда Эрзам шел потайным ходом…
        Настоящее: восстание
        Дверь от удара сапогом распахнулась, и в кабинет вбежали офицеры дворцовой охраны, выстраиваясь в шеренги по обеим сторонам от входа. Сквозь живой коридор быстрым шагом прошел Император. Вслед за ним торопился Керик, деловой и неулыбчивый.
        Генерал вскочил из-за стола. Его трясло от одной мысли, что Керик не выдержал и донес.
        - Ваше Имперское… - начал он невпопад.
        - Заткнись! - рявкнул Чиур IX и обогнул стол, направляясь к потайной дверце. - У тебя налажена телепатическая связь?
        - Налажена, налажена, конечно, налажена. Сейчас прикажу…
        - Без тебя прикажут, братец грызун, - елейным голосом сообщил адъютант. - Отприказывался, болезный!
        - Нет!!! - завопил Арольд истошно и с прытью, которой от него никто не ожидал, метнулся к дверце. На ее пороге он пал на четвереньки и запричитал, как солдатка, от которой силком отодрали мужа:
        - Вы же сами санкционировали, Маршаллиссимус! Невиновен я! Все проистекало точно по плану, еще чуть-чуть и мой крестник разрушил бы Машину, средоточие невзгод, обрушившихся в последнее время на Империю! А Пелешуну я сообщил все, дабы совместно найти выход из создавшегося положения! У нас - заговор в Личонии, у них - мятеж в Шоэле. Солдаты отказываются умирать за идеалы Права!
        - Плевать на Право! Плевать на Пелешуна! Плевать на мятежников - все равно подохнут в дерьме, благо снарядов хватит! И на тебя плевать, старый осел! Во имя Империи, во имя Права, - император удачно сымитировал вкрадчивый голос генерала, - дадим пешечке энергетическую станцию, пожалуем седьмую форму допуска! Помогло все это, я тебя спрашиваю?! Нет! Вероятностная машина генерирует до сих пор. Проклятый колдун все продумал, ему не нужны соперники, замахнувшиеся на его монополию! Бригадный генерал Гуэро сегодня ночью, в нашей реальности, пытался атаковать цитадель с воздуха… Империя скорбит о храбреце… Вероятностную машину можно сломать только через прошлое - тебе это не удалось! А ты догадываешься, старый паскудник, что вероятность свержения монархии достигла максимума?! Ряды мятежников растут! Как я упустил из виду, что стабильность Империи и династии Чиуров зависит от такой шкуры, как ты?!
        - Виноват! - проблеял старый греховодник, распластываясь на полу, чисто коврик для вытирания ног. - Во всем признаюсь и каюсь!
        От страха он начисто забыл, как минуту назад доказывал свою невиновность.
        Император носком сапога больно ткнул генерала в бок.
        - Ты, небось, и сам поверил в собственную байку, что Машина поможет выиграть войну одной из сторон?! Именно с этой целью ты и вступил в преступный контакт со своим приятелем Пелешуном. А ты знаешь, дорогуша, меня и Пелешуна, Первого Правомочного и главу Совета Друзей Конфедерации, вполне устраивала наша война: мои солдаты атакуют - его войска убивают потенциальных заговорщиков против Империи, наступают конфедераты - мои доблестные части сокращают число будущих бунтовщиков! Великолепно. Обоюдная выгода. С прицелом на будущее. Но вечной войны не бывает: пушечное мясо устало быть мишенями, к сожалению… И тут я, как последний кретин, ухватился за твою завиральную идею: сломать Вероятностную машину!
        Генерал закопошился, как провалившийся по брюхо в трясину тяжелый танк.
        - Да, да, понимаю! - согласился с ним император. - Не сразу сломать. Предварительно улететь на спутник Хоррис, чтобы после удачного завершения операции вернуться и начать все заново с новыми подданными, с моего соизволения захваченными с собой на Погонщик Туч. Списки Спасения составили, всестороннюю проверку претендентов на верноподданность провели, одного не учли - неспособность агента сделать последний шаг и испортить проклятый механизм! Списками теперь осталось попользоваться в солдатском сортире!
        - Списки утверждал не я! - захлюпал носом генерал.
        - А кто возглавлял акцию «Изменение»? - проникновенно спросил Керик.
        - Взять! - приказал император и ногой вышиб потайную дверь. Жеребцы из конюшни дискредитированного генерала сгрудились у центрального автоклава. Они еще не знали, что их хозяина уже вычеркнули из привилегированного Альманаха Правомочных Фамилий, но предполагали, что тихая и спокойная жизнь кончилась, ибо за дверью разглядели изрядное количество гвардейцев.
        - Кто командир?
        Вперед выступил майор с лошадиным профилем. Он приветливо улыбнулся Маршаллиссимусу, отчего еще больше стал походить на лошадь - у него были крупные, с желтоватым оттенком, зубы.
        - Связь с агентом Изменения поддерживаешь? - нервно поинтересовался император.
        - Так точно! - майор молодцевато взбрыкнул ножкой. Странно, что хвостом не махнул.
        - Соедини!
        Несколько чинов забегало, включая и перещелкивая разноцветные тумблеры и рычажки на стенной панели. Император подозревал, что вся эта бешеная деятельность - просто имитация и демонстрация исключительной важности работы нижних чинов перед глазами ни в чем не разбирающегося начальника, но продолжал терпеливо ждать. Наконец ему подали пластмассовый шлем с наушниками и гибкой планкой ларингофона.
        - Имя агента!
        - Керли Ванг!
        Император зачем-то дунул в мембрану и сказал:
        - Ванг, ты меня слышишь?
        Сквозь спрессованную толщу донесся сдавленный голос: «Ванг на связи!»
        - С тобой говорит твой Император! Почему Вероятностная машина работает?!
        - Не знаю. Я все сделал согласно инструкции. Эрзам победил, но мои сигналы до него почему-то не доходят.
        - Но почему ты не загипнотизировал его? Внушить самоубийство - это так просто!
        В наушниках замолчали. Не слышно стало даже дыхания. Тишина длилась несколько секунд, но Императору показалось, что прошел целый час.
        - Я… полюбила Эрзама!
        - Аааа!!! - завизжал император и швырнул шлем на пол. - Я так и знал: только свяжись с бабой - и на деле можно ставить крест!
        Он заметался между чертежных столов, как придурковатый святой перед началом артподготовки. Потом остановился.
        - Где настоящий Керли Ванг?
        - Сейчас! - встрепенулся майор. - Ребята, живо!
        Ребята, поднатужившись, уже выкатывали из автоклава прозрачную цилиндрическую ванну с розовой начинкой в маслянистой жидкости.
        - Ну, не мне вас учить! Чтоб там ему, за восемьсот лет до собственного рождения, Золотая Дуга в свечку превратилась!
        Наклонив голову, в конюшню заглянул флаг-офицер:
        - Маршаллиссимус! Танки мятежников прорвались через баррикады! Вертолет ждет на крыше Ассамблеи!
        - Керик! Пора!
        Эпилог. Будущее
        Цвобри раздирала ногтями лицо и кожу на голове от нестерпимой боли. Она устала кричать, охрипла, но кричать не переставала…
        Когда тело Керли Ванга в подвале Ассамблеи умерло, погас и его разум в мозгу Цвобри.
        Она опять превратилась в самое себя.
        Поднялась с колен, вытерла грязным рукавом кровь и заплакала.
        Гремучая яблоня
        Повесть-фантазия
        Рыцарь
        Сэр Стенвуд из Малахола,
        юн, красив, статен,
        джентльмен по происхождению.
        Сэр Стенвуд сбросил оцепенение, присущее любому живому существу, которое переместили за тридевять земель в течение одной секунды, потряс головой и, завидев вдалеке туманное облачко, пришпорил верного коня. За пашней, у края леса, что синей неровной полоской заслонял горизонт, курился лесной костер, в который для дыма набросали можжевеловых веток. Но сэр Стенвуд догадывался, сэр Стенвуд знал, сэр Стенвуд имел информацию, что не костер это вовсе, а огневое дыхание китайского дракона, именно такого, какой был необходим и достаточен для поединка. Объяснялись догадка, знание, информированность сэра Стенвуда просто - всего лишь на прошлой минуте чародей из города сделал магический пассаж, сказал три волшебных слова, чем и перенес рыцаря именно туда, куда тот стремился с первой секунды своего вынужденного странствия. Понятное дело, не за так перенес. Пришлось раскошелиться и извести на волшебника последний золотой.
        Юный рыцарь вспомнил поджаристую корочку на дымящемся ломте говядины и проглотил слюну. Конечно, маг мог бы поделиться, но что с горожанина возьмешь? Будь на его месте настоящий джентльмен, пусть даже Неистовый Герцог, - другое дело: настоящий джентльмен никогда не примется за ленч в присутствии другого настоящего джентльмена, ежели оный всем своим видом демонстрирует пустоту в желудке. Но разве среди колдунов встретишь настоящего джентльмена? Правда, возможно, данный недостаток маги возмещают иными достоинствами, скажем, они вполне достойны уважения за свои знания. Но сэр Стенвуд ни за какие коврижки не поменялся бы с магом местами, даже если бы в результате обрел возможность понимать старинные фолианты, с помощью которых можно послать любого за тридевять земель! Юноша с детства усвоил мудрость, частенько повторяемую его первым наставником, отцом Хью: «Великое знание преумножает великую скорбь…» А отец Хью знал, что говорит. Ведь он принадлежал к ордену аббатов, называемых так потому, что для себя среди прочих крутых команд, не считая мадонны и св. Майкладжексона, выделяли великую группу АББА. С
другой стороны, хороший знакомый отца Хью, а именно веселый Роджер, иногда забегавший на кружечку эля, частенько говаривал: «Знание, молодой человек, непременно должно быть с кулаками!», после чего уписывал яичницу с ветчиной, из-за которой его впоследствии стали называть Бэконом. Поди разберись тут! Наговорят, понапишут всякого, а ты потом голову ломай, с какого боку к ихним заявлениям подступиться? А еще ученые люди! Нет, сэру Стенвуду высокие материи не по нраву, ему бы мечом помахать, копьем противника из седла вышибить, даме сердца подвиг посвятить…
        Сэр Стенвуд глянул на свои руки. Крепкие руки, сильные. Кулаки-то у него есть, со знаниями - туговато. Сызмальства не любил арифметику, грамматику и прочие занудства. Слава богу, попался на тернистом пути грамотный чародей, крутанул всадника силой своих чар и прямехонько на дракона вывел, даром что ли на него потратили последний золотой? Красота! А то сколько бы пришлось проскакать по пылище, по жаре, в дождь и стужу, брр… Вот тебе и неджентльмен! А вспомнить встречу третьего дня с бароном Радужного Плюмажа! Уж сколько надежд возлагал на нее сэр Стенвуд, а чем дело кончилось? «Идите, уважаемый сэр, прямо на восток, там вас знатная добыча дожидается!» Ну, пошел сэр Стенвуд на восток, заметьте-ка, не на запад, север или, там, юг, азимут держал строго по компасу, и что же? Думаете, не было в указанном месте китайского дракона?
        Ошибаетесь! Был дракон. Был, да весь вышел. На заслуженную пенсию.
        Только сэр Стенвуд супостата в лощине приметил - живо копье изготовил, щит покрепче перехватил - все как полагается для честного поединка, но не успел окликнуть, как дракон лапки на груди сложил, глубокий поклон отвесил и вежливо известил, что еще неделю назад он рад бы оказать честь такому достославному противнику, а сейчас, к сожалению, никак не может, ибо третий день сотоварищи отмечает завершение трудовой деятельности, отчего у него взгляд на вещи нечеткий и лапы дрожат!
        Глянул юный латник ему в глаза, а те и впрямь косят, как у мартовского зайца, хотя дракон совсем не заяц, да и на дворе не весна. «Хотите сакэ, сэнсей? - спрашивает дракон. - У меня его много. Очень приятный господин с петушиным хвостом на шлеме весьма любезно соизволил проиграть себе наш с ним совместный поединок и по данной причине оставил свой походный винный погребок. Кроме того он презентовал манускрипт под дивным названием „Галльский петух, или как составить горячительные напитки различной консистенции из подручных ингредиентов“. Мы с друзьями нашли рукопись весьма занятной и нашли премного удовольствия в составлении горячительных напитков различной консистенции из подручных ингредиентов, тем более, что в походном винном погребке этих ингредиентов видимо-невидимо. В честь французского рыцаря с петушиным хвостом мы назвали эти напитки по-французски - коктейлями. Если сакэ вам не по вкусу, не отведаете ли мартини, манхэттен или Кровавую Мэри?» «Странное имя для леди, - ответил сэр Стенвуд, - какое-то нелюдское и неледское!» «А вы попробуйте!» - настаивает пенсионер и граненый бокал с чем-то
напоминающим драконову кровь протягивает.
        Была-не-была, где наша не пропадала, а в грязь лицом сэр Стенвуд ни перед кем не ударит! Этот самый коктейль совсем недурственной штукой оказался. В голове звон пошел, в животе потеплело, да и душа отогрелась, и подумал юноша, а действительно, почему бы его новому знакомому не уйти на полный государственный кошт? У рептильего братства отменно поставлена профсоюзная работа, за победу над знатным драконоборцем полагаются обязательные льготы и привилегии, опять же, больничный лист (ежели удосужишься травму на производстве отхватить от неопытного копьеносца), путевки за границу, на остров Комодо для общения с глупыми, но тем не менее далекими родственниками…
        Хорошо быть драконом!
        А что наблюдается в поединщицком деле? Никакой организации, каждый сам за себя, индивидуалисты проклятые! Коня прокормить - и то сколько забот, в деле с фуражными поставками и конь не валялся… А на крестьян надеяться - себе дороже: им бы урожай с поля поскорей убрать, несмотря на тяжелые климатические условия, которые почему-то с каждым годом становятся все тяжелее и тяжелее, да положенную десятину лендлорду-кровопийце отжалеть, да другую - святой церкви, да третью - в общекоролевский фонд на случай конфликта с другими королевствами… В силу данных обстоятельств разве способны сельские труженики проникнуться нуждами странствующего латника, которому для полноты счастья дозарезу требуется шкура китайского дракона?!
        Нет, нет и нет! Замотанным повседневностью и трудом от зари до зари, все-то им рыцарские подвиги до такого фонаря, что хорошо, если сена от щедрости подбросят, да всадника самого накормят под настроение…
        Сэр Стенвуд ощутил во рту прилив слюны от предвкушения ломтя деревенского хлеба, намазанного деревенским же маслом со слезой, да поверх слоем душистого меда. Ведь если маг не подвел, сегодня же одолеем супостата и месяц сытые ходить будем совместно с верным Клориделем. Уверенность юного драконоборца зиждилась на хобби большинства огнедышащих рептилий.
        Дракона хлебом не корми, дай только чью-нибудь дочку на выданье украсть. Так уж они, драконы, устроены. А раз здешний дракон рядом с лесом проживает, отсюда вывод: не иначе как в логове его припасена лесникова дочка…
        Сэр Стенвуд закрыл глаза: эдакая пышнотелая девица, единственная отцова радость. Он, то есть сэр Стенвуд, конечно же, дракона ущучивает, возвращает ополоумевшему от счастья папаше его сокровище, тот, естественно, выставит на стол все свои припасы…
        Юноша погладил металлической перчаткой металлический живот. Живот немедленно отозвался, и немудрено - в последний раз он исполнял свою основную функцию позавчера вечером, в аккурат после знакомства с драконом-пенсионером. Хоть и был сэр Стенвуд навеселе от встречи с Кровавой Мэри, все же углядел неприметную яблоньку на обочине тракта. Десяток аппетитно выглядевших дичков в придачу к остаткам заскорузлого сыра - вот и вся трапеза! Слава Всевышнему, что молодой человек не пожадничал и уплел только один десяток! Не успел он отъехать и полсотни шагов от библейского древа, как настойчивое желание родного организма исторгнуть коварный дар Помоны заставило всадника петухом слететь с седла, а вот когда он достаточно успешно приземлился - в нем от петуха остался единственно плюмаж на шлеме. Рассупонившись, сэр Стенвуд больше походил на хохлатку в момент установления рекорда по продуктивности… Горя святой местью, малость оклемавшийся драконоборец возжаждал было извести проклятую яблоню гремучую под корень, даже двуручный меч уже занес, да передумал - в последнее время что-то много пошло разговоров об охране
окружающей среды. Ну, оставишь после себя пенек, а тут откуда ни возьмись - шасть из кустов странствующий монах-эколог - хорошо, если штраф наложит, а то ведь и в крестовый поход за чистоту биосферы записать удосужится, с него станется! Прощайте тогда, китайские драконы!
        Прочь воспоминания! Вперед, вперед отважный Стенвуд - каравай уже в печи лесной сторожки, корочка подрумянивается, а на вертеле, что наискосок от крыльца, о чудо, доходит до надлежащих кондиций медвежий окорок…
        Что за чертовщина? В нос юному сэру шибануло болотной вонью. Откуда на опушке взяться болоту? Рыцарь принюхался. Так и есть. Драконом не пахло. Пахло скорее приключениями на собственное седло.
        И приключения не замедлили явиться. Каурый споткнулся. Его хозяин едва не вылетел из седла. Такое с ним периодически случалось… Хорошо, если поблизости держит частную практику местная знахарка - отварами отпоит, зельем на ноги поставит, а если не держит?! Нет уж, храбрец-удалец, спешивайся! Сэра Стенвуда утешало лишь одно обстоятельство: по крайней мере, здесь, в лесу, не требовалось показывать левый поворот, когда твой жеребец остановился!
        Доблестный молодец съехал с правого бока Клориделя, выпростал меч-кладенец, обладающий собственным именем Рубака-парень и неуживчивым характером, и осторожно приблизился к костру, который только человек с безудержным воображением мог принять за огненосное дыхание дракона.
        В поле зрения, ограниченного вертикальными прорезями забрала, высветился мужичонка. Коренастый такой, с длинными цепкими руками, в рубище унылого болотного цвета и грубых болотных сапогах выше колена. Был он не юн, но и не стар. Физиономия у мужичонки была совсем неприметная, а вот маленькие вороватые глазки так и зыркали по сторонам, словно не могли усидеть на одном месте. Не молвя ни единого глагола, новое действующее лицо присело перед прыжком, как это делает болотная жаба, да как скакнет вверх, да как зашарашит сэра Стенвуда ручищами в кирасу - только звон могучий над полем поплыл!
        - Ну, погоди, тварь отвратная! - вскинулся рыцарь после Такого наглого намека, да как влупит мужичонке аккурат посередке темени!
        Но не пугайся, целомудренный читатель! Крови и насилия не будет, будут только чудеса и приключения, передай дальше!
        Сверкнуло дымчатое лезвие Рубаки-парня, превратив одного противника в двух, похожих друг на друга как две капли крови из одного анализа на гемоглобин. Несмотря на прибавку в числе, нахальства у обоих поубавилось вполовину. Во всяком случае ни один, ни другой с кулаками на латника лезть не осмелились. Видать, почувствовали, что не на тямтю-лямтю нарвались!
        - Прости нас, великодушный сэр! Бес попутал!
        Для острастки сэр Стенвуд немного повращал над головой своим стальным товарищем.
        - Пощади! - мужички синхронно бухнулись на коленки и заверещали в унисон, размазывая грязные слезы по давно немытым рожам.
        Сэр Стенвуд элегантно приподнял забрало и сказал:
        - Не вас я чаял встренуть, скверная компания, не с вами собирался познакомить моего Рубаку-парня, да видно не судьба!
        Мужички пуще прежнего поникли буйными головами.
        Сэр Стенвуд безрезультатно пытался обуздать свою плавно льющуюся речь: «Господи, да что я такое несу? Неужели горечь неудачи может так затуманить мозги? Что за цветистые метафоры, присущие разве что сладкоголосым менестрелям, обольщающим рыцарских жен в отсутствие законных супругов: „познакомить со своим мечом“, что за обращение: „скверная компания“? Воистину колдун отправил меня в страну Чудес!»
        А язык сэра Стенвуда продолжал оглашать окрестности следующими заявлениями:
        - Это говорю вам я, сэр Стенвуд из Малахола, одержимый единственным желанием: напоить меч поганой кровью чешуйчатого гада! Сквозь хлад и зной, сквозь мили и сутки пронес меня верный Клоридель, и что же в конце?! Опять мираж, опять фантом, можно сказать прямо, фата-моргана вместо истинной цели!
        Левый из мужичков встрепенулся и подал голос:
        - Так бы сразу и сказали, достославный сэр Малахольный! Вам, по-видимому, не наши головы нужны, а кое-кто иной: хвостатый, когтистый?..
        Тут и другой подхватился.
        - Пощади, сэр Стенвуд, невиноватых! Сидим себе на травке, никого не трогаем, костерок развели, кварту доброго эля приняли, отменный эль, из моченой брусники, если не пробовали, мой вам совет, обязательно испробуйте, по желанию и рецептик сообразим, главное дело, чтобы брусника должное время под гнетом провела, после гнета она намного ядренее, значит, как выпили, так с пьяных глаз, когда все одноится, и не разобрали, что перед нами собственной персоной сам сэр Стенвуд из самого, что ни на есть, Малахола! Пошутить хотели, намерения не отрицаю, но никакого куражу над вашей светлостью не держали! Верно, Тайлер?
        - Верно, - буркнул угрюмый Тайлер. - Чего не было, того не было. Кабы ведали, супротив кого поперли, знамо дело - поостереглись бы!
        - Ладно, - сменив праведный гнев на милость, промолвил сэр Стенвуд, - убивать вас я пока не намерен. В первую очередь меня занимают две вещи. Во-первых, как вы в единое целое собираетесь, во-вторых, был здесь дракон или померещилось?
        - Во-первых, все довольно просто, - взял на себя инициативу угрюмый Тайлер. - Мы с Ретайлером - братья-близнецы. Правда, двоюродные. Кузены, так сказать. Раз - близнецы, два - двоюродные. То же самое с обличием, вернее, с количеством обличий. Раз - и нас раз, два - и нас два. В зависимости от настроения и степени трезвости.
        - Инварианты мы, - уточнил Ретайлер, смущенно хихикая. - Прибегну к аналогии: мы - инь и ян, добро и зло, свет и тень, борьба и единство противоположностей и одновременно переход количества в качество и наоборот.
        - А насчет дракона, - продолжал выкладывать уже Тайлер, - дело нехитрое. Был здесь дракон, как не быть, если у него пещера, можно сказать, под боком. Если по-честному, то это он спаивал нас элем, да завидев постороннего, домой подался. Отсидеться думал, сарацинская морда! Но для вас, сэр, мы его запросто из пещеры выудим! Верно, братец?
        - А то как же! - рот балаболки-Ретайлера растянулся в гримасе подобострастия - сразу видно, очень ему хотелось понравиться досточтимому сэру. - Это нам проще пареного патиссона. Ведь драконы охотно на ультразвук идут, недаром они с нетопырями одного роду-племени.
        Так вот, Тайлер манок смастерил специальный, значит, для подманивания драконов!
        - Для чего тебе манок? - обратился рыцарь к Тайлеру. - Неужели рассчитывал справиться с чешуйчатой тварью голыми руками?
        - Врать, сэр, не буду, не для охоты манок, - осклабился угрюмый. - Когда приспичит похмельнуться, я дракону сигналю: пора, любезный, лезь наружу с полной флягой!
        - Понятно, - разочарованно сказал рыцарь. - Тогда делаем так: Тайлер условным сигналом вызывает гада, а я жду у пещеры и действую по обстоятельствам!
        - Заметано! - согласились братья. - Десять тысяч лет рады служить вашей светлости!
        - Ну, это уж слишком, - смутился владелец Малахола, - я все-таки не какой-нибудь великий кормчий, я только с китайским драконом честного поединка желаю!
        И после некоторой задумчивости добавил:
        - А где сама пещера, у которой я должен быть наготове?
        Ретайлер хихикнул.
        - Она замаскирована, сэр.
        Он отодвинул в сторону живописный куст терновника. Вглубь вела разверстая дыра. Из нее тянуло тленом и плесенью. Когда юный рыцарь заглянул, несколько комков земли сорвалось внутрь. Странное дело, в абсолютной темноте он не увидел абсолютно ничего…
        - Интересно, - спросил сэр Стенвуд, - после того как свистнешь в манок, ваш дружок скоро выползет?
        - Какой он нам дружок! - возмутился Тайлер и поскреб недельную щетину на впалой щеке. - Выпиваем иногда вместе и все.
        - Свисти, чего уж там, кузен! - призвал Ретайлер. - Своя шкура ближе к телу, чем чужая чешуя. А ежели сэр Стенвуд Малахольный нашего собутыльника изведет, мы для теплоты компании его самого пригласим. Зови бедолагу, Тайлер!
        Тайлер порыскал за пазухой и извлек глиняную свистульку с расфуфыренным хвостом, как у павлина. Он ловко пристроил губы под птичьим хвостом, надул щеки и пропустил через манок весь собранный в легких воздух.
        Странное дело, сэр Стенвуд абсолютно ничего не услышал. Наверное, он не принадлежал к потомкам нетопырей.
        Дракон
        Средних лет, холост,
        социальное происхождение - из гадов,
        склонен к созерцанию.
        Не прошло и четверти часа, как на поверхность матери-земли выперло чудовище, шкура которого напоминала коллекцию бородавок, потертостей и застарелых шрамов. Был дракон не зело огромен. Что-то в пределах тонн пяти - шести нетто. В самый раз для приличного поединка: в меру когтист, хвост - пистолетом, дыхание - судорожное, ядовитое, загрязняющее окружающую среду языками пламени. На лбу чудовища неясным отпечатком проступал иероглиф.
        Сэр Стенвуд выдержал положенную джентльмену паузу, так как дракон и не думал представляться по всем канонам дипломатического этикета, и обратился к нему сам:
        - Поворотись ко мне передом, исчадье Люцифера, дабы отважный Стенвуд сэр Малахольный мог сойтись с тобой в сугубо честном поединке!
        Потенциальный противник повернул башку на голос. Раздался хруст.
        - Сэр, не обращайте внимания на посторонние шумы! - предупредил Ретайлер. - У бедняги - отложение солей в шейном позвонке. Мало стал двигаться в последнее время. А еще у него инфекционный полиартрит от постоянного пребывания в сырой пещере.
        Дракон ничего не сказал. Ни за, ни против. Можно сказать, воздержался.
        - Чего безмолвствуешь, поганый гад?! - распаляясь, заорал сэр Стенвуд. - Али язык отнялся от страха, в предвиденьи погибели?
        Рептилия предъявила ярд темно-вишневого языка, облизнулась и с сильным азиатским акцентом сообщила окружающим:
        - Нисево не понимай!
        - Брось заливать! - неуверенно проговорил латник. Подобный поворот событий застал его врасплох. Но все было логично: китайские драконы разговаривали по-китайски и совсем необязательно для них было знать родной язык сэра Стенвуда.
        - Иситина салова сесити! - добавил дракон, и даже сэру Стенвуду без переводчика стало ясно, что сказанное обозначает «истинное слово чести».
        Он с уважением поглядел на противника. Тот улыбался, сощурив глазки, как фарфоровый болванчик, с которым не расставалась юная супруга Неистового Герцога (об этом знали немногие вассалы, но сэр Стенвуд знал. Знал и надеялся…).
        - Как же мы выработаем совместный меморандум, коли ты по-нашему ни бум-бум? - расстроился драконоборец.
        - Ни бума-бума! - радостно подтвердил дракон и усердно покачал головой. Снова раздался оглушительный треск. Будто буря повалила вековой дуб, росший по соседству.
        - Извините, сэр! - вмешался Тайлер. - На кой ляд вырабатывать меморандум? По мне так проще обойтись без формальностей!
        - Что вы?! - в ужасе вскричал рыцарь. - Без документа Комитет по регистрации поединков не зарегистрирует исход нашего поединка, а раз так - это все равно, что поединка не было, а для чего тогда мы здесь собрались?
        - Резонно, - согласился Ретайлер.
        - Все понял, сэр! - сказал его кузен. - Не отчаивайтесь! Дело поправимое. Мы с братом досконально изучили каналью и поможем его общению с вами. Тем более, что он не возражает. Ты не возражаешь, Чули Дзинь? Не так ли?
        - Така ли, така ли, - по суматошному киванию стало понятно, что китайский дракон согласен на все.
        - Странное имя, - задумчиво поведал миру свое тонкое наблюдение сэр Стенвуд. - Какое-то не наше.
        - Зачем обижать славную зверушку! - укоризненно заметил Ретайлер. - Конечно, имя у Чули Дзиня не наше, потому что он сам не наш, и еще потому, что китайские драконы из непонятных нам побуждений предпочитают почему-то носить именно китайские имена, и наш приятель, чего уж там греха таить, не исключение, которым подтверждают правило.
        - Давайте не переливать из пустого в порожнее, - подключился к беседе Тайлер. Судя по зверскому выражению лица, он в паре с Ретайлером представлял собой отнюдь не светлое начало из двух противоположностей, - а живенько составим коммюнике в духе славных средневековых традиций!
        Он вытащил неизвестно откуда изрядный кусок пергамента и стило, которым несколько раз провел по собственной шевелюре на манер гребенки, то ли очищая, то ли затачивая. Скрежет от производимой операции всего на несколько децибел в меньшую сторону отличался от последствий остеохондроза, преследующего китайского дракона.
        - «Сего дня, сего месяца, сего года я, сэр Стенвуд из Малахо…» - начал резать буквицы на внутренней стороне тонко выделанной телячьей шкуры новоявленный летописец.
        - Нет, так нечестно! - воскликнуло добро в лице Ретайлера и ухватило кузена за локоть, отчего стило дернулось и придало последней букве «о» очертание буквы «у», чем существенно изменило название ленного поместья сэра Стенвуда. - Мы сперва должны поведать благородному господину условия, при которых ему предстоит вести поединок!
        - Условия обычные, я полагаю, - заметил юный латник, разглядывая ногти на отставленной руке. - Копье, когти, меч, зубы, щит, хвост, до первой крови, победитель получает выкуп. В конкретном случае меня интересует только шкура. Если проиграю, могу предложить на выбор меч, который зовется Рубакой-парнем, или коня, которого кличу Клориделем!
        - Дело осложняется некоторым нюансом, - начал издалека Тайлер, - который вам, очевидно, не понравится. Чули Дзинь в пещере живет не один.
        - Что? - переспросил сэр Стенвуд, так как не расслышал конца фразы - китайский дракон принялся разминать вышеупомянутые когти, зубы и хвост. Если верить шумовому оформлению, поединок уже начался.
        - Ничего, - передразнил смешливый Ретайлер, - живем мы здесь. Чули Дзинь живет, друг его по кличке Огнедыш и подруга их заветная - Сяо Ляовей! Они всегда вместе. Подождут друзья-приятели, когда мы меморандум подпишем, и наружу полезут. Один за всех и все на одного - такой у них драконовский закон.
        Сэр Стенвуд попятился. Одно дело - честный поединок до первой крови, и совсем другое - роль мышки для маленькой такой компании из трех котов. Точнее, двух котов и одной кошки. Перспектива не вселяла.
        - Мы так не договаривались!
        - Раньше Чули Дзинь сражался по правилам, но с тех пор, как на него устроили коллективную охоту высокопоставленные работники местного улицепалитета и выпустили против него шестерых латников подряд…
        - Какой-такой подряд? - машинально повторил сэр Стенвуд, тщетно пытаясь вдеть ногу в стремя Клориделя, которому передалось волнение хозяина, и он никак не мог устоять на месте.
        - Бригадный подряд! - объяснил Ретайлер. - Чули Дзинь, Огнедыш и Сяо Ляовей теперь на поле брани состязаются бригадой. Когда Чули бился в одиночку, исход поединка определить было трудновато…
        - Почти невозможно! - подтвердил Тайлер. - Бывало, в тотализаторе я на Чули ставлю, а кузен - в силу противоречивости характера - на его визави, а когда - меняемся местами. В сумме всегда нуль, один из двоих обязательно угадывает, тогда как второй…
        - … обязательно не угадывает! Ну, конечно, когда шарик останавливается на «зеро», проигрываем оба! - загадочно добавил Ретайлер.
        - А уж когда Чули стал с друзьями заодно действовать, - продолжил снова Тайлер, - тут и гадать не приходится - исход заранее предрешен. Победа теперь всегда на стороне подавляющего большинства!
        - Это ты загнул, братец! - возмутился Ретайлер. - Хоть драконы теперь и в большинстве, но большинство это - не подавляющее. Вспомни, был хоть разок, чтобы бригада лежачего подавляла?! То-то!
        Сэр Стенвуд наконец вдел ногу и теперь смешно подпрыгивал на другой ноге, тщетно пытаясь забросить в седло сто сорок фунтов плоти, закованной в сорок фунтов клепаного железа. От рассказа двоюродных близнецов душа ушла в пятки и, это она, наверное, тянула к земле, как якорь.
        Тайлер и Ретайлер бочком подобрались к сэру Стенвуду, подхватили за колени и прочие шарнирные сочленения и придали рыцарю начальное ускорение. Очутившись в прямом и переносном смысле на коне, он поблагодарил за помощь и тут же задал Клориделю темп престо, который постепенно перешел в престиссимо.
        Не успела пыль, поднятая копытами, осесть на землю, как кузены предались безудержному веселью. Безудержному и весьма громкому. От шума воронье, оккупировавшее тот самый вековой дуб по соседству, который чуть было не завалила буря, снялось с насиженного места и подалось на северный полюс, ибо там - белое безмолвие.
        - Обманули дурака на четыре кулака!
        Угрюмый Тайлер от избытка чувств рухнул на траву и теперь дрыгал ногами в воздухе, давясь от приступа смешливости, а жизнерадостный Ретайлер ходил на руках, колесом и просто ходуном по поляне.
        - Нет! - визжал Тайлер. - Какое замечательное имя я тебе придумал?! А главное, такое китайское - Чули Дзинь, ха-ха-ха! А Ретайлер - твоей мифической подруге! Как бишь там ее?
        - Сяо Ляовей! - напомнил Ретайлер и зашелся в икоте.
        Дракон в вакханалии участия не принимал. Он плюнул в лапу и стер со лба иероглиф.
        - Не понимаю, - грустно сказал он, - чего эти ребята в железе от меня хотят? Живу спокойно, никому не мешаю, нет, на тебе, является очередной соискатель драконовой шкуры и ни за что ни про что норовит устроить вселенский мордобой! Что за бестолковые времена настали?
        Жаль, что сэр Стенвуд из Малахола успел отъехать на приличное расстояние - то-то бы он подивился, что «китайский» дракон изъясняется без всякого акцента.
        - Времена как времена! - отозвался Тайлер. - Не лучше, но и не хуже прочих!
        - А помните, ребята, как мы в школу ходили! - мечтательно протянул Ретайлер. - На одной парте сидели, курс магической филологии и синтаксиса проходили… Как, кстати, звали того колдуна-педагога, которому ты, Эрель, ежа на стул подложил?
        Дракон, которого на самом деле звали Эрелем, тяжело вздохнул. На затронутую тему говорить ему не хотелось.
        - Давайте, друзья, лучше поговорим о леди, - сказал он вздыхая.
        - О леди так о леди! - согласился покладистый Ретайлер. - О них я готов говорить всегда. Возьмем, к примеру, эту китайскую барышню…
        - Сяо Ляовей? - лениво произнес его брат.
        - Вот именно. Воображаемый образ обязательно стимулирует фантазию. Я так и вижу ее перед собой: рост, разумеется, маленький, ступни тоже, глазки раскосенькие и блестят как черненькие маслины, губки пухлые…
        - Заткнись! - грубовато оборвал его Тайлер.
        Ретайлер посмотрел на дракона и заткнулся. В глазах бывшего паренька набухали крупные, с яблоко сорта «джонатан», слезы.
        - Брось переживать! - он ткнул локтем дракона в чешуйчатый бок. - Найдем и тебе бабу!
        - Нет, - вежливо сказал Эрель. - Баба не подойдет. Меня может расколдовать своим поцелуем только принцесса!
        - Принцессы такие противные! - Ретайлера передернуло, будто по ошибке он вместо чудного брусничного эля опрокинул стаканчик касторки. - Задаваки, капризули и ябеды!
        - Можно подумать, что у тебя, деревенского обалдуя, были знакомые принцессы! - подначил Тайлер.
        - А вот и были! А вот и были! - разозлился Ретайлер. - Я с ними на конкурсе красоты познакомился. Прошлым летом. В Камелоте.
        - Это кто ж тебя в Камелот пустил?
        - Сам поехал. Как менеджер дочки лесника, которую сэр Стенвуд от Эреля спасать собирался!
        - Ну и как успехи?
        - На втором туре срезались. Моя подопечная менуэт не с маховой, а с толчковой ноги начала, а то бы мы всем этим принцессам нос утерли…
        - Наверное, сильно девушка переживала?
        - Спрашиваете! А вам хотелось бы всю жизнь везти на себе хозяйство, тем более в глуши, на кордоне?.. А стала бы мисс Камелот - другое дело, иная участь: спонсоры разные принялись бы вокруг порхать, заказы на рекламу, вояжи за границу, драгоценности, туалеты, развлечения, романы…
        - Домой вернулась?
        - Как же! - хохотнул Ретайлер. - Красиво жить не запретишь. Кто хлебнул отравы в глянцевой упаковке, тот до конца дней своих эту упаковку за настоящую жизнь принимать будет! Осталась при замке. Моделью для придворного живописца. Он только тем и занят, что живо пишет дочку лесника при свечах, на закате, на заре, в полдень и в сумерках. В интерьере и на пленэре. Для любителей классических форм. А формы у девушки такие, что хотел бы я видеть тот токарный станок неба, на котором левой рукой тьмы вытачивают такие совершенные фигуры! Одно слово - фигура высшего пилотажа!
        - Интересно, - задумчиво произнес Эрель, - а согласилась бы она стать моей драконессой?..
        Близнецы переглянулись.
        - Я бы ласково называл ее, мою драконессу, Несси. Я бы нежно любил ее, не позволял ей вести наше совместное хозяйство. И она отвечала бы мне взаимностью. Ну, чем я хуже придворного живописца?!.
        - Да ничем! - успокоил его Тайлер. - Ты даже лучше, потому что ты солиднее!
        Эрель не слушал - его глаза заволокла меланхолия. Он продолжал грезить вслух:
        - …Но однажды моя Несси уйдет, повинуясь голосу предков, и скроется в близлежащем озере. Долго-долго моя печаль будет неутешной, но все проходит со временем в подлунном мире, и затянется рана в сердце. Тогда я назову близлежащее озеро в честь любимой Лох-Несс, и это будет так по-шотландски… А кстати, не соорудить ли нам пару стаканчиков за счастливое избавление от настырных любителей драки, громко именуемой поединком?
        Дракон выставил братьям флягу.
        - Я - за! - поднял длань Ретайлер.
        - Что-то не припомню случая, когда ты был против, конформист! - съехидничал его кузен, но на всякий случай поддержал предыдущего оратора.
        Не обращая внимания на выпад братца, Ретайлер взял на ноздрю благоухание, распространяемое сосудом.
        - Брусничный! Должно быть, от лесника, горюющего по своей блудной дочери…
        - Не знаю, горюет ли лесник, а пойло горит, как подобает гореть такому пойлу! - авторитетно заявил Эрель. - Боюсь я другого - на троих не сообразить! Фляга на три четверти пуста. Видно, старик себе отлил, дабы забыться…
        Тайлер, как наиболее любопытный, заглянул в узкое горлышко посудины, но, странное дело, абсолютно ничего не увидел. Как наиболее догадливый, он потряс флягу. Булькнуло два раза.
        - Да, - сказал он расстроенно, - эксперимент подтвердил, что третьему не достанется.
        - Подумаешь! - воскликнул его экспансивный брат. - Экая беда! Поди-ка сюда, одноклассник!
        Последнее слово он произнес так невнятно, что вместо «одноклассник» у него получилось «одноквасник». Следует признать, в данном контексте это было гораздо ближе к действительности.
        Хлопнули одноквасники друг друга в лоб и снова стали в единственном числе. Как при встрече с сэром Стенвудом.
        - Так-то оно симпатичнее, - согласился с метаморфозой Эрель и разлил содержимое фляги.
        - Удивительный напиток! - сказал Тайлер-Ре, утираясь рукавом. - Прямо-таки за душу берет!
        - Согласен! - сказал дракон. - Но меня другое тревожит.
        - Что именно? - борьба и единство противоположностей приняли вид полного внимания и сопереживания.
        - Откуда сэр Стенвуд про мое убежище прознал?
        - Нет ничего проще. Издалека усек наш костерок и заглянул на огонек.
        - Нет, друг мой! Возле костра грелся ты-один, потом вас стало ты-двое, но меня-то там не было - я в пещере отдыхал!
        - А и впрямь, - почесал в затылке Тайлер-Ре. - Подскакал он к нам, враз раздвоил и давай выспрашивать, куда дракон делся! Стало быть, знал он про тебя!
        - Вот я и спрашиваю, откуда?
        - Может быть, раньше был с тобой знаком?
        - Нет! - отрезал Эрель в драконовой шкуре. - У меня достаточно ума не держать дружбу с парнями в железе! У меня на рыцарей аллергия.
        - Ты - редкий экземпляр! Тебя следует занести в Красную книгу Гиннеса! - Тайлер-Ре вытащил откуда-то записную книжку в алом сафьяновом переплете. - Вот она, родимая! Будьте любезны, адрес, инициалы, телефон…
        - Брось дурачиться! - Эрель совершенно не был расположен к шуткам.
        - Тогда не знаю, откуда сэр из Малахола узнал, где проживает Эрель, заколдованный в дракона.
        Они допили остатки. Последние сорок капель, честно поделенные пополам.
        - А теперь? - с надеждой в голосе поинтересовался Эрель.
        - Все равно не знаю!
        - А ты напрягись! - в голосе Эреля явственно прозвучала готовность услышать положительный ответ.
        - Вспомнил! - радостно возопил Тайлер-Ре спустя несколько минут.
        - Ура!!! - поддержал дракон, хлопая по земле хвостом.
        Так приятели развлекались, двавлекались, тривлекались, пока окончательно не притомились.
        - Говори! - потребовал дракон, отдышавшись. - Откуда этот малахольный сэр знает про меня?
        Тайлер-Ре недоуменно пожал плечами.
        - А я откуда могу знать, откуда он тебя знает?
        - Ты же сказал, что вспомнил!
        - Да, - не стал перечить кузен-сам-себе, - и не отрицаю. Я действительно вспомнил. Но вспомнил нашего колдуна-педагога, который по твоей милости уселся на ежа! Его имя - Том Твенти!
        На совершенно безоблачном небе громыхнул гром.
        - Вот оно! - шепотом сказал дракон. - Это он, Том Твенти, наслал на меня рыцаря!
        - Ты уверен? - ужаснулся Тайлер-Ре.
        - Уверен!
        - Если это и вправду колдун, теперь не отстанет. Характер у Тома препротивный. Хорошо, что он тебя в одноголового превратил, а мог бы гораздо хуже… Скажем, по строению тела тебя продолжали бы числить по типу рептилий, а вот класс был бы другой - двоякоогнедышащих или трояко… Жди от него новых сюрпризов!
        На дракона было жалко смотреть, совсем пригорюнился, несчастный.
        - Что же делать, что? - пробормотал он в крайней растерянности.
        - Думай шибче, Эрель! От этого зависит судьба наших будущих застолий!
        В выразительных глазах рептилии вспыхнули искры озарения.
        - Эврика! - выкрикнул он, уподобляясь древнему греку, который занятия античной механикой сочетал с водными процедурами.
        - Не томи, дружище!
        - Надо явиться ему во сне. Ночным кошмаром, да таким, чтоб на всю жизнь зарекся меня преследовать своими латниками!
        - А получится? - в голосе одноклассника заговорило сомнение.
        - Постараюсь! Как ты думаешь, почему мне папаша лесниковой дочки каждое утро брусничный эль тащит?
        - Вопрос, конечно, на засыпку! Я так мыслю, что вы с ним - родственные души. Он одинок, и ты одинок, вот душа к душе и тянется, как ночная бабочка к гнилушке…
        - Почему же он тебе не тащит? - усмехнулся Эрель. - Ты тоже одинок как сокол.
        - Не надо! - отпарировал Тайлер-Ре. - Нас в любой момент может стать двое. Так что на одиночество мы не жалуемся!
        - Ты не угадал! - сказал дракон. - Просто с тех пор, как меня проклятый учитель заколдовал, я могу бродить по чужим снам. Под утро мне это надоедает, я прихожу в сновидение леснику и внушаю, внушаю, внушаю…
        - Что внушаешь?
        - Что бедного Эреля мучает жажда, и если ее своевременно не утолить, начнутся лесные пожары, я же все-таки какой-никакой, а огнедышащий! Утолять же надлежит непременно брусничным элем, а старикан, это я доподлинно знаю, балуется на досуге «лунным сиянием», а попросту говоря, гонит… После того, как из дома ушла дочка с классическими формами, у лесника две радости в жизни - образцовое ведение вверенного ему лесного хозяйства и производство-потребление брусничного самогона!
        - Замечательно! - воскликнул Тайлер-Ре. - Я всегда говорил, что основным достоинством мужчины является его профессионализм, а если вдобавок у него имеется еще и хобби, это замечательно вдвойне! Ты не мог бы присниться леснику прямо сейчас, а то что это - ни два ни полтора…
        Он поддел сапогом пустую флягу, которая нехотя полетела, набирая высоту. Должно быть, вслед за стаей ворон.
        - Пожалуй, я лучше займусь Томом Твенти. Пока стемнеет, пока до города долечу, пока в сон влезу… Так что не получится с лесником, ты уж не обессудь…
        - Главное, чтобы с колдуном получилось, я ж понимаю!
        - Надеюсь, что и он поймёт!
        Колдун
        Том Твенти, еще не стар, сухощав, седина в голову,
        социальное происхождение -
        из служащих королевскому престолу
        - Уфф! Ну и страшилище! Только с перепоя такое может присниться, а у меня, насколько можно доверять трезвой памяти и здравому уму, маковой росинки во рту не было! - бормотал Том Твенти, продирая заспанные глаза. - Пасть - во, огонь так и пышет, зубы - чистый тиранозавр! Неужели я сам такое мог соорудить из обыкновенного шалопая в деревенской школе! Да, старею, забываю навык… - Он погрозил зеркалу. - Ты мне рожи не строй, гад чешуекрылый! Думаешь, я забыл, как ты мне ежика под зад пристроил, пока я чертеж Каиновой печати на грифельной доске изображал! Ничего, походишь еще маленько в драконовой шкуре, витязь… А за то, что пугать меня во сне задумал, я на тебя…
        Он сладко зевнул и окончательно проснулся.
        За узкими стрельчатыми окнами едва брюзжал бледный рассвет. Город еще спал. Но с улицы доносился шорох метлы, пашущей в автоматическом режиме.
        - Ишь ты, опять старина Билл заговорил свой рабочий инструмент № 1, - поделился своей догадкой Том с полумраком спальни, сползая с ложа в домашние шлепанцы, которые, в отличие от хозяина, еще не думали просыпаться. И их можно было понять - кошмары в образе гримасничающего дракона, на все плюющего пламенем, им не снились. Им снились обворожительные дамские туфельки на высоком каблуке, отходящие ко сну и не подозревающие, что этот отход наблюдают заинтересованные чужие глаза, и потому не стесняющиеся своей бархатной, розовой, как кожа младенца, обнаженной стельки.
        С трудом всунул распухшие пальцы ног в позевывающие шлепанцы и прошаркал ими по давно не мытому мраморному полу к умывальнику.
        - Бррр! - передернулся колдун то ли от студеной воды, то ли от зверской рожи своего бывшего ученика, ополаскивая несвежее лицо с набрякшими мешками под глазами. - Пусть в нашей стране не все ладно с причинно-следственными связями, но я найду способ поставить мальчишку на место!
        Том Твенти поднял глаза к засиженному мухами зеркалу над умывальником и снова погрозил пальцем. Наверно, Эрелю…
        Потом поскреб под мышками, пробормотал коротенькое заклинание против экссудативного диатеза и попутно ревизовал фанерный ящик для съестных припасов. На дне ящика валялось несколько корок, обросших колонией пенициллиновых грибков.
        - Ох-хо-хо! - вздохнул колдун. - Ну как может творческая по большому счету личность на гонорарах протянуть?! Только ноги!..
        Он захлопнул крышку, и взгляд его остановился на дощечке с пружиной и крючком, которая затаилась за ящиком. На крючке томился коричневый от длительного содержания на воздухе кусочек сала со сморщенной шкуркой. Это была любимая мышеловка Тома Твенти. В свое время она победила на конкурсе красоты среди пружинных мышеловок подобного типа - компетентное жюри в должной мере оценило ее стройные формы, размер тугой пружины и нежную фактуру древесины.
        Глазки колдуна затуманились, ноздри склеротического, в фиолетовых прописях, носа затрепетали, безымянный палец правой руки самопроизвольно оттопырился и полез было под снаряженную для охоты пружину. Но вовремя остановился…
        Твенти собрал волю в кулак, очнулся от наведенной порчи, явно исходящей от шпига на крючке этакой квантово-волновой эманацией, и шлепнул левой кистью по правой, ибо левая прекрасно ведала, что собирается натворить ее товарка!
        - Нет, жениться пока рановато! - пробурчал себе под нос Том Твенти и перенес правую руку с низу на верх старомодного бюро, на конторке которого отмеряли бег времени песочные часы, в спаренном стеклянном баллоне которых томились ровно 16 миллионов 467 тысяч 592 песчинки.
        Мышеловка, обманутая в лучших чувствах, хищно щелкнула пружиной. Добыча, почти клюнувшая на приманку, сорвалась. Но ничего, рано или поздно колдун созреет! Голод не тетка, особенно сексуальный голод…
        Том облачился в узкие щеголеватые панталоны цвета весеннего неба перед грозой, камзол с накладными плечами, накладными карманами и накладными в каждом кармане. Шляпа с полуопущенными широкими полями, на которых, несмотря на ранний час, вовсю шла охота на лис, и остроносые башмаки с позолоченными пряжками дополняли колдуновский костюм для пеших прогулок по городским мостовым. Том взглянул в мутный овал зеркала, остался собственной наружностью доволен и вышел вон.
        Солнце еще не позолотило черепицу городских крыш, ибо тучи еще не спешили разойтись по своим делам. Ветер дул с севера на запад, три фута в секунду, стало быть, умеренно.
        Старина Билл, отставной дворник с большой латунной медалью «За заслуги по выслуге» на впалой груди, уже завершил традиционную уборку мусора в маленьком дворике, зажатом между двумя доходными домами и старинной башней, в полуподвале которой проживал Том Твенти. Теперь дворник предавался любимому занятию, а именно: учил козу стучать на полковом барабане, доставшемся Биллу в наследство от матери, заслуженной маркитантки, которая очень любила сей музыкальный инструмент и много любила непосредственно на нем. Глаза козы смотрели на мир осмысленно и даже несколько нагловато.
        - Доброе утро, сэр! - прошамкал ветеран выслуги вставными зубами, гармонирующими с блеском медали. Коза перестала стучать и выразительно прищурила один глаз. Тому почудилось, что она при этом и рогами в сторону повела, дескать, пойдем, дружок!
        - Доброе-то доброе, - ответил колдун дворнику и прошмыгнул мимо домашнего животного. День начался не слишком удачно. Сперва Мисс Мышеловка чуть не лишила холостяцкого звания, затем это… парнокопытное! - Да каким будет вечер, никому не ведомо!
        - Ваша правда, сэр! - Билл в знак солидарности качнул негнущимся туловом так энергично, что медаль отозвалась колокольным звоном, малиново поплывшим над чисто выметенной территорией. Коза проводила колдуна выразительным взглядом типа «Смотри, пожалеешь!» и недвусмысленно облизнулась.
        Том вышел непосредственно на улицу и тут перед его носом пронеслась по булыжной мостовой рессорная карета, запряженная шестеркой взмыленных коней. На резной с выкрутасами дверце кареты значилось «Кооперативная скорая помощь». На крыше крутилась бело-синяя мигалка, бросая по сторонам мертвецкие блики. Рядом с кучером восседал специальный человек на манер королевского глашатая, но трубил он не в фанфары, а в гнусавый рожок, то ли предупреждая, то ли пугая редких прохожих. Оба, кучер и дудец, были в белоснежных халатах с кровавым крестом на рукаве.
        - Что это они с утра разъездились, вроде не эпидемия? - обернулся назад колдун.
        - Опять прынц развлекаются, - пояснил сведущий в светской хронике Билл, поглаживая распутную козу по гибкой спине. - Не иначе, как опять в народ ходили. По кабакам. Тоже мне, Гарун-аль-Рашидов выискались, тьфу! Напьются, нажрутся инкогнитом, и давай девок улещивать на предмет наличия милосердия к незнакомцам подшофе, а вернутся под утро во дворец - докторов требуют: поди проверь будущую королевскую кровь на СПИД после контакта особого рода с очередной смиренной самаритянкой!
        - Зачем же скорую помощь беспокоить, ежели придворных лекарей да гомеопатов в королевских покоях целый табун?
        - Прынц своим не доверяют. Боятся, что ненароком отравы в микстуру капнут, а кооператоры собственное реноме блюсти должны, чтобы их снова не прикрыли, как при покойном монархе!
        - Допрыгается когда-нибудь, кузнечик! - сплюнул Том. Он недолюбливал принца. Принц не уделял должного, по мнению Тома, внимания одиноким колдунам на договоре. Все вакансии на должность придворных служителей нетрадиционного культа были захвачены магической дипломатической мафией, то есть неформальным объединением магов с дипломами. Твенти колледжей не кончал, а из всех документов обладал только справкой с прежнего места работы в сельской местности, где он почти сезон обучал деревенских лоботрясов курсу простейших аграрных заклинаний от тривиальных флуктуаций погоды и болезней крупного рогатого скота. А без высшего образования во дворце делать нечего, посему, переехав после известного печального инцидента с ежом в город, Том содержал себя мелким колдовством на договоре с легковерными клиентами, которых мадам Фортуна изредка, но все же регулярно посылала ему в сети. Тем не менее Том не являлся мошенником - он и в самом деле старался пособить, например, пылкому юноше, сгорающему от неразделенной страсти. Для подобных целей у колдуна было заготовлено древнеегипетское приворотное заклинание длиной в
шесть с половиной иероглифов. И если юноша без запинки произносил в полнолуние это эротическое послание Изиды к дочерям рода человеческого, дело было в шляпе, но если страдал косноязычием или не ведал коптского языка, тут уж ничем нельзя было помочь! Так же Том мог порадеть доверчивому селянину, который загляделся на кукольное представление в ярмарочном балагане и пропустил щемящий момент выноса из-под собственного носа последнего мешка с зерновыми, предназначенного вышеупомянутым селянином на продажу. С заговорщицким видом частного детектива Том Твенти, у которого на простофиль был просто дьявольский нюх, предъявлял пострадавшему так называемые «магические» карты, фигурами в которых были портреты в фас и в профиль всех рыночных плутов. В случае указания на кого-нибудь из них колдун объявлял узнанную фигуру злым демоном, от чар коего можно откупиться одним или двумя золотыми. Миссию откупления Том Твенти скромно возлагал на собственную персону. Затем он находил подозреваемого и туманно намекал, что для оного вскоре наступит гранд шухер. Что это такое, плут не знал, но догадывался, что селяне при
случае могут отмолотить не только злополучные зерновые. За тот же золотой или два плут избавлялся от компромата и от мешка и все оставались довольны: крестьянин возвращал себе овеществленный труд, плут - спокойствие, а Том Твенти получал золотые с обеих сторон и растущую с каждым разом репутацию.
        Но вот уже два долгих дня на рынке не появлялись ни лопоухие пейзане, ни томимые страстью парнишки, и это создавало определенные проблемы для бюджета Тома. Ничего более путного, нежели поход на городской базар, колдун придумать не мог, а следовательно, ноги сами несли его в направлении овощных, грибных, мясных, рыбных и прочих не менее аппетитных торговых рядов. Внутренности колдуна урчали, а это служило верным признаком того, что им пора приниматься за свою исконную миссию - пищеварение, а где пища и варение? Вестимо, на городском рынке! Отсюда вытекало, что транспорт и энергетика твентиного организма действовали согласованно и это не могло не привести к обнадеживающему результату - уже у самых ворот базарной площади ноздри колдуна уловили щекочущий аромат поджариваемого на противне мяса. Слюна едва не затопила ротовую полость. К сожалению, кроме накладных в накладных карманах не было ни шиша. Даже если бы шиши паче чаяния в них завелись, вряд ли удалось обменять их на филе под умопомрачительным соусом… Тем не менее какое-то экстрасенсорное предчувствие заставило Тома резко затормозить. Вся
надежда была на простака. И тот не заставил себя ждать.
        - Любезный, - послышалось откуда-то сверху, - не подскажете, как отсюда добраться до площади Силы Знания?
        На Тома Твенти нахлынули смутные воспоминания из отечественной истории, привиделась черно-белая картинка из школьного учебника с рослым красавцем славяно-кавказского типа, но факт, что легендарный богатырь Сила Вахтангович Знания оказался увековеченным в топонимике города, был ему неизвестен. Колдун обернулся и уткнулся в конскую грудь, не без элегантности задрапированную в железо. Он задрал голову, отчего съехавшая с затылка шляпа чуть не накрыла чудо гастрономии на шипящем противне, и обнаружил всадника в ржавых латах и шлеме с опущенным забралом. На макушке курчавился пышный султан грязно-соломенного цвета.
        - Том Твенти к вашим услугам, милорд! - он сорвал шляпу изящным мановением длани и склонился в почтительном полупоклоне, рискуя заработать люмбаго.
        Рыцарь поднял забрало, явив миру симпатичное молодое лицо с яркими васильковыми глазами, прямым носом и твердым рисунком рта.
        - Сэр Стенвуд из Малахола! Рад знакомству с таким галантным господином!
        Колдун набрал полные легкие воздуха, смешанного с жареномясным запахом, и принялся импровизировать, более полагаясь на ладно подвешенный язык, нежели на конкретное знание предмета:
        - Я с удовольствием сопроводил бы вас, монсеньор, на городскую достопримечательность - площадь Силы Знания, но мое горячее желание расходится с моими ограниченными возможностями - не далее как четверть часа назад стражники из департамента уличного движения лишили меня патента на вождение гужевого транспорта и реквизировали собственно транспорт, сколько он ни сопротивлялся всеми четырьмя копытами! Какая была лошадка по имени Ковыляйпоковылю!
        И он горько зарыдал, сотрясаясь в конвульсиях, не в силах забыть своего верного друга Ковыляя…
        - Бездельники! - рявкнул сэр Стенвуд. - Им бы только обобрать нашего брата, всадника!
        И невооруженным взглядом было видно, что своей выдумкой Том Твенти зацепил басовую струну на лютне души странствующего рыцаря.
        - Вы не поверите, уважаемый Твенти, но не успел я въехать в городские ворота, как какой-то нахал заявил, что я должен заплатить в кассу штраф за то, что не показал левого поворота! Да это ни в какие ворота не лезет! Естественно, я поднял наглеца на копье, но напарник покойного сообщил, что если я буду проявлять неуважение к департаменту уличного движения подобным образом, меня посадят в яму на 15 суток и потребуют солидный выкуп со стороны ближайших родственников, а откуда у них средства, если наш род обеднел, да к тому же обязан платить дань Неистовому Герцогу, который объявил, что будет драть с нас три шкуры до тех пор, пока мы не доставим ему шкуру китайского дракона. Герцог только что женился в седьмой раз, и его юной супруге для полноты новобрачного счастья не достает только покрывала в стиле эпохи Минь. Так что, мой дорогой друг, ближайшие мои родственники посадили меня на коня, сунули под мышку щит и меч и сердечно напутствовали в том смысле, чтобы я без шкуры китайского дракона не возвращался! А где эти драконы водятся, не сказали! А тут в наказание штраф, вот незадача!
        Слезы, секунду тому назад обильно орошавшие землю у башмаков Тома Твенти, высохли, как по мановению магического жезла.
        - Вот что я скажу, сэр Стенвуд, тут тебе крупно подфартило! - колдун приосанился и водрузил шляпу на свои редкие кудри. - Во-первых, штраф я сам с тебя взыщу, незачем в железе по жаре в такую даль на уродливую в архитектурном, ландшафтном и эстетическом плане площадь Силы Знания таскаться, во-вторых, объясню, где поблизости можно разжиться чудным китайским драконом!
        Он запустил пальцы в ближайший накладной карман и выудил разлинованный листочек. Вы, наверное, догадались, что это была пресловутая накладная. Пресловутая, но незаполненная!
        - Вот тебе расписка в получении золотого на улицепалитетные нужды!
        Рыцарь стал отстегивать от луки седла притороченный кошель, но Том Твенти уже отвернулся. Том Твенти уже пожирал глазами румяные куски мяса, с которых стекал жир. Том Твенти уже принялся за филе и шелестел челюстями, как гигантская акула из одноименного фильма ужасов, который будет поставлен в другом месте и в другое время.
        Когда торговец вопросительно вздел мохнатые гусеницы бровей, мол: «Кто заплатит за все?», колдун указал на сэра Стенвуда. Тот на радостях, что повстречал компетентного специалиста по вопросам расселения китайских драконов в диаспоре, не только передал штраф новоиспеченному другу, но и расплатился за мясо, которого не ел.
        - Так как я лишен четырех копыт, к вашим услугам только пара башмаков, но мои башмаки - с позолоченными пряжками! - провозгласил Том жизнерадостно, закончив обонятельно-вкусовую вакханалию. Оставалось провести в жизнь обещание отправить рыцаря на рандеву с китайским драконом, для чего было необходимо отвести сэра Стенвуда к себе домой.
        Дома дворник Билл продолжал дрессуру. Коза исправно стучала на барабане, отламывая такие брэки, за которые не было бы стыдно даже знаменитому Ринго Стару. Завидев свежего мужчину, да к тому же военного, она зарделась, как невинная дева, и принялась косить уже в сторону сэра Стенвуда.
        - Не обращайте на проказницу внимания! - внятным шепотом предупредил колдун. - И по внешнему виду и по поведению коза ничем не напоминает китайского дракона! Правда, у нее замечательная шерсть, из которой ее хозяин вяжет теплые кальсоны, но мне представляется, что герцогиня вряд ли удовлетворится вместо покрывала нижним мужским бельем с начесом!
        Судя по всему, за время странствий сэр Стенвуд отвык от дамского внимания к собственной персоне и посему медлил покидать дворик.
        Том Твенти помог дорогому гостю освободиться от стремян и, уже не скрывая ревности, прошипел кривым ртом:
        - Если вы настаиваете, мой рыцарь, я могу договориться со стариной Биллом, и он разрешит погладить свою воспитанницу против шерсти!
        - Не надо! - спохватился преследователь китайских драконов. - Прошу меня извинить. Нахлынули воспоминания, когда леди… Впрочем, к чему упоминать всуе имя дамы сердца?!
        Он с трудом протиснулся в крохотную прихожую вслед за хозяином, который не преминул предупредить:
        - Подождите здесь, сэр! У меня в доме принудительная канализация. Я пройду вперед и немного проветрю!
        Он не лукавил. В самом деле, цивилизация в его трудное средневековое время еще не достигла таких высот, чтобы провести фановые трубы под каждое здание. Дом, в котором ютился Том, стоял над протекающим под городом каналом, и от этого обстоятельства в комнатах всегда пованивало.
        - Не задохнулись, сэр? - крикнул Твенти, разыскивая нужный манускрипт в нужном месте (с течением времени нужное место, в котором колдун занимался поиском, повсеместно станут именовать нужником).
        - Как вам сказать… - уклончиво донеслось из прихожей. - Дух, конечно, гнилостный, но терпимый. Это вам не окрестности гремучей яблони.
        - Вот! - пятясь задом из нужного места, колдун вынес на свет солидный фолиант в кожаном переплете. Из фолианта, если смотреть на обрез, было выдернуто изрядное количество страниц. - Сейчас, сейчас! Если только не использовал…
        Том бегло пролистал наслюнявленным пальцем полтома.
        - А единоинеделиморог вам не подойдет вместо дракона?
        Сэр Стенвуд покрылся краской и стал напоминать креветку, купающуюся в кипятке.
        - Боюсь, он меня к себе не подпустит…
        Колдун погрозил ему все тем же наслюнявленным пальцем.
        - Да вы, оказывается, проказник, сэр. А я уж грешным делом подумал, что у вас в Малахоле и слыхом не слыхивали про сексуальное воспитание… Обидно, что эта пугливая тварь, каковыми по преимуществу бывают единоинеделимороги, дает себя приручить исключительно девственницам и девственникам - но такова традиция, тут уж ничего не попишешь!
        Он перевернул еще страницу.
        - Ага! Вот она!
        - Кто? - с плохо скрываемым волнением пролепетал рыцарь. Похоже, упоминание о девственницах заставило его сублимировать в направлении женского начала.
        - Теория относительности! - победоносно провозгласил колдун. - А это значит, сэр, что вы попадете на свидание с китайским драконом, как только я ознакомлю вас с теорией!
        - Я, конечно, не такой ученый, как вы, мессир, - пробормотал сэр Стенвуд, - но все же неоднократно был свидетелем бурных диспутов между уважаемым отцом Хью и веселым Роджером. Меня интересует, какое отношение имеет теория относительности к китайским драконам?
        - Самое непосредственное! Теория относительности имеет отношение ко всему, что можно отнести куда-нибудь. В данном случае важен объект применения теории, т. е. вы, сэр Стенвуд, а не субъект, который может быть китайским драконом, единоинеделиморогом и даже вашей прекрасной дамой сердца! Сейчас я прочту рекомендации к употреблению, и теория отнесет вас туда, куда следует из рекомендаций!
        Он впился в содержимое рекомендаций.
        - Одну секундочку!
        Железная перчатка легла на локоть колдуна. Том Твенти с недовольной миной замедленного действия на лице оторвался от магического текста.
        - Ну что там еще?
        - Как же я отнесусь туда, куда зашвырнет меня теория относительности, без моего верного Клориделя, который остался пастись на вашем очаровательном дворике в компании вашей же обворожительной соседки?
        - Совместить всадника с лошадью в процессе трансцендентального переноса и сделать из них единое существо - пустяк для специалиста моего масштаба! Пусть вас это не заботит!
        - Но я не хочу быть единым существом с Клориделем, наподобие кентавра, как не хочу оказаться пешим лицом к лицу с драконом! - продолжал рыцарь.
        Том Твенти понял, что перед ним муж, упорный в своих намерениях, а не мальчик, смущающийся каждый раз, когда в этом упорстве сомневаются.
        - Мой предок - Мерлин. Мое настоящее имя - Том Мерлин. Твенти - всего лишь порядковый номер из вереницы его потомков.
        Удивительно, но упоминание прославленного чародея при дворе короля Артура не вызвало у сэра из Малахола ни малейшего отклика.
        - О Бергамот Кларисфен Тойфельбой! - выругался Том.
        За окнами раздался грохочущий раскат.
        С некоторым запозданием стекла осветились зеленым.
        В дверь постучали.
        - Не заперто! - откликнулся колдун.
        Дверь скрипнула, и в тесное пространство прихожей всунулась конская морда. Глаза у Клориделя были виноватого цвета. Он шлепал нижней губой и закусывал удилами. На пол летели хлопья пены.
        - Уважаемый Том Твенти! - торжественно обратился хозяин коня к хозяину дома. - Не могли бы вы ссудить меня парой кусочков рафинада?
        - К искреннему сожалению, мои талоны на сахар кончились неделю назад! - развел руками колдун.
        За приоткрытой дверью начался затяжной ливень - на луже конской пены плавали пузыри.
        - Мой верный Клоридель не выносит осадков! - пояснил сэр Стенвуд. - Броня ржавеет, а он терпеть не может запаха ржавчины!
        - Пусть наполовину останется сухим! - разрешил Мерлин Твенти, имея в виду, что другая половина лошади все равно в прихожей не поместится. - На чем мы остановились?
        Рыцарь подумал и вспомнил:
        - Вы сказали: «О Бергамот Кларисфен Тойфельбой!»
        Снова полыхнула молния, и через соразмерный промежуток донеслось громыхание Ильи-пророка, который, судя по силе звука, разъезжал по небесным сферам не на и колеснице, а на громадном металлическом листе.
        - Мерлин - мой предок, но уважаю я его вовсе не за это! Он - мой идеал специалиста! Этот труд, - Твенти потряс фолиантом, из которого посыпались мышиные хвостики, сушеные корешки мандрагоры, куриный помет и еще черт те что, - вмещает в себя свод всех заклятий, известных в его просвещенное время! Сейчас я совершу магический пассаж, скажу твое имя, и волшебные слова отнесут тебя далеко-далеко, где уже поджидает китайский дракон! Внимание, приготовились! Задержи дыхание…
        Сэр Стенвуд - квантор, ментор, комментатор!
        Мерлин зажмурился и пробурчал себе под нос:
        - Будешь знать, гадкий мальчишка, кому рожи во сне корчить!
        Лязгнул меч. Колдун открыл глаза и увидел, что рыцарь по-прежнему находится рядом и при этом его меч гуляет на свободе в непосредственной близости от родного лица. Естественно, от родного лица самого Тома Твенти.
        - Меня, славного рыцаря из Малахола, обозвать гадким мальчишкой! - ярость сэра Стенвуда не знала границ.
        - Простите, милорд! - выпалил Том Мерлин со всей скоростью, на которую способен был его язык. - Произошло недоразумение. Я вовсе не вас, милорд, обозначил подобным эпитетом!
        - А кого?! - рявкнул рыцарь, не убирая меч из-под носа колдуна.
        - Одного старинного приятеля, с которым мы… хм… вместе проходили… прикладную биологию!
        - Да! - покрутил головой сэр Стенвуд. - Век живи - век учись. Никогда не слышал, что биология может быть прикладной!
        Ярость его уступила место удивлению, и меч променял свободу на тесные объятья ножен.
        Колдун не стал пояснять клиенту, при каких обстоятельствах его седалище было приложено к биологическому объекту с колючками по всему телу - Тома интересовал совершенно иной аспект: почему сэр Стенвуд не отправился по адресу?!
        - Повторим… Внимание! Сэр Стенвуд - квантор, ментор, комментатор!
        Все осталось, как и было до заклинания.
        - Ничего не понимаю! - Мерлин Твенти взялся руками за голову. - Формулу посыла я перевел точно, а уж послать куда подальше, владея формулой…
        Он подозрительно посмотрел на рыцаря.
        - Ты, парень, случайно не заговоренный?
        - Есть немного, - смутился драконоборец. - Чтобы муж не догадался, дама сердца окружила мое истинное имя защитными чарами. Я поклялся, что никому никогда не раскрою псевдонима!
        - Чего-чего, а подобной подлянки я от тебя не ожидал, - не на шутку обиделся потомок великого чародея. - Теперь мне все понятно. Я посылаю сэра Стенвуда, а сэр Стенвуд вовсе не сэр Стенвуд, а какой-то самозванец без имени, которого и послать-то невозможно…
        Он тряхнул сэра лже-Стенвуда за грудки.
        - Ты хоть понимаешь, что наделал, подлая душа?!
        Рыцарь пожал металлическими плечами.
        - Я же тебе объяснял, человек в железном футляре, главное в теории относительности - объект, а ты не объект, ты - фикция! Непоименованный объект перестает являться объектом приложения потусторонних сил…
        - Если я скажу настоящее имя, магия исполнится?
        - Если ты скажешь настоящее имя, малыш с консервной банкой на голове, я сначала пошлю тебя без всякой магии и только потом пущу в ход теорию относительности!
        - Но я же давал клятву!
        - Ничем не могу помочь. Либо нарушить клятву и фьють - к китайскому дракону, либо…
        - Была не была! - махнул рукой клятвопреступник. - На самом деле меня зовут сэр Ланселот Самый Младший!
        - Это меняет дело, - торжественно заявил Мерлин Твенти. - Мой прославленный предок в своих мемуарах с приязнью говорил про твоего знаменитого прародителя… Итак, сэр Ланселот Самый Младший - квантор, ментор, комментатор!
        На сей раз три волшебных слова упали на благодатную почву подлинного имени. Воздух в помещении сгустился и стал горячим, как в турецкой бане. Рыцарь и конь стали уменьшаться, уменьшаться, уменьшаться, пока не превратились в игрушечных.
        Потом между ними возник такой же игрушечный смерч. Он закружил человечка и лошадку в бешено вращающееся колесо. Немного погодя раздался вибрирующий звук, будто лопнула струна на грифе популярного в Испании щипкового инструмента, шесть букв по горизонтали, и сэр Ланселот исчез, только его и видели…
        По странному совпадению, а совпадения всегда странны, в этот момент последняя песчинка скатилась из верхней колбы в узкое горлышко песочных часов.
        - Пора!
        Том Твенти одернул камзол, так что накладные недовольно зашуршали, придал лицу восторженно-игривое выражение и мысленно зачитал фундаментальное заклинание Кибелы-Реи, запрещенное к использованию магами-стажерами, не достигшими шестнадцати зим.
        Мышеловка выбралась из-за ящика, встала на попа, подпрыгнула вверх и превратилась в изящную длинноногую леди с ледяным выражением на лице. Сквозь прозрачное подвенечное платье просвечивали поднятые груди с сосками, напоминающими полузрелые вишни, в ореховых волосах таинственно мерцал флер-д-оранж, а вместо сережек уши красавицы защемляли два обручальных кольца, одно из которых было на три размера больше другого.
        Новобрачная плавно освободилась от колец в ушах только для того, чтобы они переместились на безымянные пальцы жениха и невесты.
        Сами собой вспыхнули свечи в старинном медном шандале, помнившем, наверное, времена Круглого Стола.
        Со двора грянул свадебный марш Мендельсона в исполнении окончательно выдрессированной барабанщицы.
        В дверь заглянул старина Билл с бутылкой коллекционного шампанского, которую он долго коллекционировал для подобного мероприятия.
        - Свидетеля вызывали? - осведомился он учтиво и, не дожидаясь ответа, экзотическим приемом ура-кэн снес горлышко бутылке. - За счастье молодых!
        Бывшая Мисс Мышеловка запустила тонкие пальчики себе в декольте, и те выбрались наружу с тремя хрустальными бокалами на длинных витых ножках.
        Том вопросительно глянул на супругу.
        Изломом соболиной брови новобрачная дала добро на умеренное потребление алкоголя в рамках свадебного обряда, уж больно момент соответствовал торжеству - не каждый день человек берет в жены собственную мышеловку.
        - Кто же теперь мышей промышлять будет? - воскликнул дворник, когда пузырьки коллекционного полностью растворились в его расшатанной кровеносной системе.
        Новобрачные оцепенели. Над узами Гименея повис дамоклов меч некорректного вопроса. В гнетущей тишине песочные часы продолжали тикать, будто адская машинка времени.
        И здесь в комнату эдакой легкомысленной бабочкой впорхнула воспитанница старины Билла. Она прямиком подкатилась к жениху и потерлась о его негнущиеся колени, словно новоявленная кошка. Том сомнамбулически опустил ладонь и провел вдоль теплого гибкого хребта. От глаз невесты не ускользнул тот факт, что ласка была приятна обоим действующим лицам…
        Надо отдать должное Мисс Бывшей Мышеловке - она церемонилась недолго. Одной рукой цепко ухватила за холку самозваную кандидатку в кошки, другой же вкатила оглушительную оплеуху муженьку. Блеющее от обиды и неразделенного чувства создание мощным броском было возвращено на исходные рубежи, сиречь двор с полковым барабаном, над которыми давно прекратился дождь.
        - Ты уж извини, Билл! - держась за обесчещенную щеку и жалко улыбаясь, промямлил Твенти. - Я тут подумал и решил, мы вполне без котов в доме обойдемся. Правда, дорогая?
        - Понимаю, - посочувствовал дворник, потер на прощание обшлагом медаль и вышел за дверь, где несостоявшаяся соперница меланхолично выбивала копытом выходной марш из «Аиды».
        Невеста дождалась, когда дворник прикроет за собой дверь, сняла фату и положила на фолиант, из которого ее супруг черпал мудрость.
        Жених засуетился, наклонился к зеркалу, зачем-то высунул язык, потом оттянул нижнее веко и задушено прокашлялся.
        Невеста, облизывая кончики пальцев, тушила свечи.
        «И как ей не больно!» - подумал Том, но тут же сообразил, что трудно мерить человеческими мерками набор из дощечки, пружины и крючка.
        Тут-то его и настигла целеустремленность невесты, стремящейся поскорее обрести статус законной супруги. Том не стал кочевряжиться и сдался на милость повелительницы мышей, коз и колдунов на договоре…
        Среди ночи он внезапно проснулся и на цыпочках, чтобы не дай бог не разбудить строгую свою половину, выбрался в нужник. Но не тривиальный метаболизм тянул его туда, а подспудная мысль, что он упустил нечто чрезвычайно важное, когда искал манускрипт основателя династии Мерлинов.
        Он перерыл хранящееся в сундуке барахло и обнаружил старинный портрет, с которого важно взирал мужчина в старинном костюме и высоком колпаке со звездами. Сначала ничего необычного Том не разглядел, но чем дольше он пялился на изображение в свете чадящей свечи, тем большее волнение испытывал.
        Во-первых, мужчина на портрете, а Том подозревал, что это сам Мерлин Первый, собственной персоной, был точной копией самого Твенти, во-вторых, на его лицо стало накладываться лицо сэра Ланселота, окутанное какой-то дымкой, но, мало того, в-третьих, поверх этого начал проступать фас сельского озорника, в свое время превращенного в дракона. Черты всех троих адекватно вписывались в контур головы мужчины средних лет в старинном костюме.
        - Что же это получается? - вслух спросил колдун.
        А получалось следующее: Том Мерлин, сэр Ланселот и шалунишка Рептиль, прозванный так после превращения, составляли одно целое. Это вытекало непосредственно из теории относительности: если у некоторого числа объектов схожие имена, то эти объекты суть подмножества одного единственного объекта. Фамилия у Тома - Мерлин, у рыцаря - Ланселот, что в совокупности давало объединенное прозвище Мерлинселот, куда двумя соседними буквами «р» и «л» входило имя последнего из троицы - «ЭрЭль». Такова диалектика, и ничего здесь не попишешь…
        На супружеском ложе Мерлин продолжал размышлять о природе человека: «…должно быть, все мы где-то немножко рыцари, где-то - колдуны, иногда в нас пробуждается дракон, и неповторимость индивида зависит от пропорции, чего в данном индивиде больше: дракона, колдуна или рыцаря…»
        Он посмотрел на мерно вздымающуюся грудь жены и добавил философически: «…а в женщине - козы, мышеловки или дамы сердца!»
        Белое пятно на красном фоне
        «…Когда становится совсем невмоготу и Племя не может самостоятельно решить возникшие проблемы, прибегают к помощи Виртуального Брата, который до этого обитает только в сознании соплеменников.
        Виртуальный Брат появляется в пустыне и телепатически призывает кого-нибудь из страждущих, чтобы довести через него Абсолютный Совет. После выполнения своей миссии Виртуальный Брат превращается в песчаную скалу, совершенно не отличимую от других песчаных скал.
        Страждущий узнает Виртуального Брата по белому плюмажу, украшающему его благородное чело. Старики утверждают, что когда перья из плюмажа падут на песок, Виртуальный Брат перестанет приходить…» Записано со слов Чели Гри, Повторного Вождя в урочище Снежных Дождей, Элизиум, Марс.
        «Каждое появление В. Б. становится для коренных жителей Марса долгожданным праздником. Оно тщательно фиксируется в рукописных свитках и служит отправной точкой для последующего периода жизни. Хронологию марсиан можно уподобить слоям камбия на срезе дерева, но промежутками между слоями являются не обороты планеты, а приходы В. Б.» Краткая Марсианская Энциклопедия, ст. «Виртуальный Брат, ритуальный обряд аборигенов»
        Кеннет Уильям Дуглас спустился с трапа, отдал ручную поклажу суетливому носильщику из местных, похожему на гигантского богомола, пересек бетонные плиты посадочной площадки, прошел сквозь стеклянную коробку астровокзала и оседлал скоростного жука на воздушной подушке - оптимальное транспортное средство для перемещения по красным пескам четвертой планеты солнечной системы.
        В курносой кислородной маске, противопыльных очках и мохнатой шубе до пят землянин выглядел хищным зверем в наморднике. К слову сказать, звери на Марсе не водились. Эволюция остановилась на насекомых. В отличие от людей, которые вели свою родословную от приматов, разумные марсиане происходили от богомолов.
        Жук плавно нес седока по улицам марсианской столицы, не снижая скорости на поворотах. В связи с недавно постигшим Марс бедствием - пыльным ураганом небывалой силы (Кеннет прочел об этом в газетах еще до отлета) тротуары были полны беженцев из пострадавших районов. Кто-то тащил коконы с куколками, где-то стихийно образовывалась очередь за благотворительной подкормкой, всюду сновали чиновники из службы Общественного Вспомоществования. Одним словом, столица напоминала растревоженный муравейник.
        Над головой Дугласа на большой высоте проносились пауки-светильники. Солнечного тепла и света не хватало даже в разгар марсианского дня - сказывалось порядочное расстояние до светила. Архитектура столицы навевала мысли о несхожести цивилизаций, волею судеб соседствующих в одной планетной системе. Серые громады усеченных конусов, сложенных из бесчисленного количества шестигранников, напоминали землянину африканские термитники, виденные им в каком-то географическом еженедельнике. Причудливая вязь марсианского алфавита, покрывавшая все без исключения здания, будила ассоциации с извилистыми ходами жучков-древоточцев.
        Кеннет Уильям Дуглас терпеть не мог насекомых. Будь его воля, перенес бы съезд в какое-нибудь иное место. Впрочем, тогда вряд ли состоялся бы его феноменальный рекорд! Марс так Марс!
        Жук остановился у стеклянной двери гостиницы. На ступеньках маялся носильщик с чемоданом.
        «Интересно, каким образом он успел раньше меня?» - удивился Кеннет, слезая с седла. Несколько мелких монеток успокоили аборигена, и он исчез вслед за жуком в лабиринте городских улиц.
        Портье встретил нового клиента традиционным «добро пожаловать!» и протянул ключ от номера, который абонировали для Дугласа устроители съезда. «Вежливые все какие, козявки!» - непонятно откуда возникшее раздражение захлестнуло землянина, и он чуть не вывихнул верхнюю конечность портье, выдирая ключ. Не оглядываясь, Кеннет быстрым шагом направился к шахте скоростного лифта. Конечно, при желании рекордсмен мог бы подняться на свой этаж и без помощи данного подъемного приспособления, но Кеннет не желал, чтобы о его возможностях пресса разнюхала прежде официальной регистрации рекорда секретариатом съезда. Кроме того, он был не в духе и очень устал.
        Номер ему тоже не понравился, хотя блестевшая эмалью раковина свидетельствовала, что это номер «люкс». Вся Солнечная Система знала, как марсиане дорожат каждой каплей воды. В центре комнаты размещалось монументальное сооружение под покрывалом, в котором с трудом можно было узнать место для сна. Марсиане, видимо, считали, что жители Земли большую часть времени проводят в горизонтальном положении. В изголовье чудовищной постели притаился старинный аппарат для акустической связи. На Земле подобному анахронизму самое место в музее, но на красной планете система видеосвязи еще не получила достаточного распространения.
        Кеннет сбросил шубу на пол, снял маску, из бокового отделения чемодана извлек портативные напольные весы - рекордсмен должен следить за собственным весом. Стрелка привычно замерла на 180 фунтах.
        Вот теперь можно и отдохнуть. Дуглас очень устал и от рекорда, и от нервного напряжения, в котором пребывал вплоть до посадки. Он сдернул с постели покрывало и нырнул в прохладу свеженакрахмаленного белья. Больше всего он желал, чтобы его никто не беспокоил…
        Внезапно в дверь постучали.
        «Кого это дьявол принес? - подумал землянин недовольно. - Неужели журналисты узнали о моем прибытии? Что-то слишком рано…»
        Стук повторился.
        «Не буду открывать! - решил Дуглас твердо. - Я еще не приехал, ведь могли меня задержать, скажем, на астровокзале?!»
        Стук слился в непрерывную барабанную дробь. Кому-то во что бы то ни стало требовалось повидать землянина.
        «Все равно ведь не отстанут!» - понял он нехитрую истину и рявкнул в сторону двери:
        - Сейчас!
        Рекордсмен сосредоточился. Для этого ему пришлось даже закрыть глаза. Когда он открыл их снова, перед ним зиял бездонной чернотой зрачок плазмострела - оружия архаичного, но способного превратить в пепел любую органику. Кеннет ни секунды не сомневался, что плазмострел заряжен.
        - Попался, Хитрый и Стремительный! Я все-таки настиг тебя! - завопил владелец плазмострела, вихляясь вокруг ложа в экзотическом танце. На марсианине были просторные одежды в пурпурную клетку. Кеннет вспомнил, что такой танец и такая одежда прежде всего говорят о высоком ранге данного представителя Племени. Вполне возможно, посетитель носил звание Повторного Вождя.
        - В чем дело, э… - землянин никак не мог вспомнить подходящей к случаю марсианской формулы вежливого обращения.
        - В чем дело? В чем дело? - непрошенный гость довольно похоже передразнил Дугласа. - Я Таки Эта, Оседлый Магистр обводного канала № 65. Тебе, гнусный пожиратель молока, о чем-нибудь это говорит?!
        Кеннет У. Дуглас не любил, когда с ним вели беседы в подобном тоне. Не будь плазмострела, он нашел бы способ утихомирить наглеца. Но посмотрев марсианину в глаза, составленные из множества фасеток, в каждой из которых отражалось искаженное изображение лежащего на кровати человека, Дуглас понял, что разумный богомол не раздумывая пустит в ход свое оружие. Оставалось одно - терпеливо ждать, пока недоразумение не будет выяснено. В том, что это недоразумение, Кеннет не сомневался ни секунды. Его явно принимали за кого-то другого! Хотя… возможно, это имеет отношение к его мировому рекорду?
        - Оседлый Магистр? - Дуглас пожал плечами. - Честно говоря, я плохо разбираюсь в иерархии Племени…
        - Нет! - возразил Магистр. - Главное в моем вопросе не мой титул, а место - обводной канал № 65!
        «Белое пятно на красном фоне! Вот оно что. Не может быть!» Дуглас посмотрел в отверстие, откуда каждую секунду могло выплеснуться раскаленное до звездных температур облачко, и пытался ответить себе на один вопрос, один-единственный, но от которого зависела его жизнь: сумеет ли его тело среагировать и увернуться от всесжигающей плазмы, если воспользуется своими феноменальными способностями?!
        Выходило так на так. 50 % благополучного исхода, да и то только в том случае, если нервная система полностью восстановилась после мирового рекорда. Подобная перспектива его не устраивала.
        - Обводной канал № 65 - это название местности? - переспросил человек, чтобы затянуть разговор. Может, портье вдруг придет в голову навестить недавно прибывшего постояльца?! Это можно устроить - однонаправленный телепатический сигнал тревоги. Внезапно портье почувствует, что его что-то беспокоит, какая-то беспричинная тоска, связанная с бесцеремонным землянином, но все же землянином. Он поднимется…
        - Ты угадал, клянусь ганглиями! Обводной канал № 65 - это название местности, хорошо знакомой тебе местности, вонючий живодер!
        - Вы что-то путаете, милейший, я никогда прежде не бывал на вашей родине!
        - Обводной канал № 65 - место, откуда я принял зов Виртуального Брата. Это было трое суток назад. Чудовищный ураган нанес большой урон Племени, и Виртуальный Брат появился и позвал страждущих, чтобы передать Абсолютный Совет. Я поспешил, но опоздал. Ты успел убить Виртуального Брата!
        - Боже милостивый, что за чушь! Всего час назад я прибыл с Земли на рейсовом лайнере «Принцесса тумана». Вы можете навести справки в регистрации астровокзала. Моя фамилия Дуглас, Кеннет Уильям Дуглас, маклер посреднической конторы «Мак-Грегори, Дункан и Дуглас», Ворд-хауз, Мейпл-стрит 47, Оттава, Земля.
        - Меня не интересуют твои идентификаторы. Вы, земляне, усложняете собственную жизнь никому не нужными символами. Я знаю, ты убил Виртуального Брата. Племя не получило очень важного для него Абсолютного Совета. Ты заплатишь за свое преступление жизнью!
        Дугласа перестала забавлять настойчивость нежданного визитера. Он понял, что это серьезнее, чем показалось вначале. Ему стало не до смеха.
        - Почему вы решили, что именно я убил вашего Виртуального родственника? Примите мои искренние сожаления, но никто не может быть уверен на 100 % в том, чего не видел собственными глазами!
        - Я видел собственными глазами бездыханное тело без плюмажа на голове! - взвизгнул марсианин.
        - Но вы не видели, кто сделал его бездыханным! - парировал землянин.
        - Но у меня есть кое-что в запасе! - злорадно заявил Магистр, достал из складок своего одеяния увесистый сверток и швырнул его на пол. От удара сверток раскрылся и на потолке вспыхнули зеленые кольца вокруг зыбкого силуэта.
        - Что это? - спросил землянин, но не успел он это произнести, как понял, что это такое. Прежде маклеру из Оттавы не доводилось видеть интерференционные следы на потолке.
        - Главная улика. Отраженный след башмака, взятый мною с отпечатка рядом с неживым телом Виртуального Брата. Брат никогда не превратится в скалу и никогда не раскроет тайны Абсолютного Совета, - в голосе марсианина послышалась неземная тоска.
        - Господи, да поймите же вы наконец, мистер Оседлый или Как-вас-там-кличут, меня не было на Марсе трое суток назад и двое суток назад и сутки назад! В это время я летел рейсовым Земля - Марс и находился от обводного канала № 65 и от любой другой точки вашей планеты на расстоянии двадцати миллионов миль. Я просто физически не мог оставить след на песке планеты, от которой был так далеко. Мое присутствие на «Принцессе тумана» могут подтвердить члены экипажа и, по меньшей мере, человек десять пассажиров, с которыми я познакомился во время полета!
        - Примерь лучше след, убийца!
        Дуглас вдруг отчетливо припомнил, что в марсианской юриспруденции начисто отсутствует принцип презумпции невиновности. Племя не подозревает, не тратит сил на сбор доказательств, оно точно знает, кто совершил преступление. У тех, кто вершит правосудие, есть дар постижения вины - так называемое ойтлике. Но, черт побери, этот дар относится только к преступникам-марсианам!
        - Я протестую! Даже если след, оставленный убийцей, совпадает с моим - это не доказательство…
        - Примеряй! Или я выпущу плазму на волю! - перебил Таки Эта с подчеркнутой угрозой в голосе.
        «Неужели я до сих пор не восстановился? - подумал Кеннет. - Портье и не собирается приходить на помощь!»
        Человеку ничего не оставалось, как подчиниться требованиям местного террориста.
        Он встал с постели и поставил босую ступню в отраженный след. Кольца на потолке дернулись, задрожали, но вернулись в первоначальное положение. Насколько мог судить даже дилетант, следы были идентичными. Ойтлике не подвело мстителя - дар постижения вины привел его к цели.
        - Ну, что я говорил? - усмехнулся марсианин. - Ты изобличен!
        Дуглас побледнел. До чего ему хотелось исчезнуть из номера, но его удерживали проклятые 50 % неблагополучного исхода! Нет, лучше приберечь исчезновение, когда все прочие аргументы будут исчерпаны!
        - Все-таки я настаиваю, чтобы вы связались с бюро регистрации! Запросите время прибытия «Принцессы тумана» и проверьте по списку пассажиров мою фамилию! Если не верите моим словам, возможно, вас убедят документы! Честное слово, я не имею никакого касательства к обстоятельствам смерти Виртуального Брата! Разрешите воспользоваться телефоном!
        - Нет! - покачал головой Таки Эта. - Я не знаю как, но вы, земляне, всегда можете обмануть чистосердечного марсианина. Я сам свяжусь с астровокзалом.
        Вот он, шанс! Кеннет внутренне собрался. Сейчас, когда этот недоносок ослабит внимание, можно будет попытаться незаметно улизнуть. Для рекордсмена это пустяки, пусть только положит плазмострел…
        Словно прочитав мысли подозреваемого, Таки Эта крепче сжал свое оружие. Он набрал свободной рукой номер телефона, и когда его соединили с абонентом, заговорил измененным голосом:
        - Извините великодушно, милочка! Скажите, «Принцесса тумана» уже приземлилась? Что вы говорите! И давно? Моя компания «Песчаные яхты на любой вкус» получила предварительные заказы от пассажиров, но они до сих пор не востребованы… Фамилии пассажиров Альвин, Скотт и Дуглас… Ах, так! Только один из них? И где остановился?… Большое спасибо, конечно, я найду на них управу! До свиданья.
        «Марсиашка оказался хитрее, чем я предполагал, - подумал Кеннет. - Если мой труп обнаружат в отеле, вряд ли свяжут смерть с каким-то Оседлым Магистром. Полиция определенно станет искать владельца компании, предоставляющей туристам парусные лодки для экскурсий по каналам…»
        Дуглас ошибался вдвойне. Во-первых, после действия плазмострела трупа не останется, во-вторых, в марсианской полиции служили особи, обладающие даром ойтлике.
        - Ты сказал правду, землянин! Но как же объяснить совпадение следов?
        - Это очень просто! - Кеннет заговорил быстро, боясь, что не успеет договорить до конца. - Мы, земляне, на Земле носим стандартную обувь, и поэтому у нас одинаково деформируются подошвы. У многих людей одна и та же группа крови. Реже, но могут совпадать даже такие параметры, как звук поступи, конфигурация походки и запах пота… Если бы у всех были разные следы, не нужно было бы держать полицию. У землян, не знаю как у вас, местных, могут быть одинаковые отпечатки, мистер Таки Эта. Мне больно об этом говорить, но Виртуального Брата убил кто-то из моих земляков. Я тут ни при чем!
        - Ну нет! - сказал Магистр, но в его голосе не было прежней убежденности. - Разве тебя не удивляет, что я нашел человека с нужным мне отпечатком здесь, в отеле?
        Пришел с улицы и сразу наткнулся на того, кто мне нужен?
        - Не удивляет! - отрезал Кеннет. - Насколько я знаю этнографию Марса, некоторые из вас способны улавливать телепатические сигналы Виртуального Брата. Рискну предположить, это именно те, у кого природный дар ойтлике. Немудрено, что истинный убийца дал твоему ойтлике направление на отель, на этот самый номер. Значит, именно эту комнату снимал до меня землянин, который совершил гнусное злодеяние. Я понимаю, слишком много совпадений… Но это так!
        - Вы - раса отъявленных лжецов! Я по-прежнему уверен, что убийца - ты. Но следует также признать, что твои доводы поколебали мою уверенность.
        - Вот видишь, - обрадовался Дуглас. «Пожалуй, можно обойтись без исчезновения!»
        - Да, - продолжил Таки Эта, - я готов допустить, что ты невиновен. Но в пользу твоего единственного шанса говорит только сомнительная цепочка умозаключений. 99 % свидетельствует против.
        - Священная книга землян гласит: «Лучше пощадить сто виновных, нежели покарать одного безгрешного».
        - У вас какое-то искаженное представление о справедливости, мне этого никогда не понять. Но, идя к тебе, я предвидел, что доказать вину землянина - то же самое, что ловить голыми руками скользких червей на дне песчаного канала. К счастью, есть испытанный способ…
        Человека бросило в жар. Белое пятно на красном фоне!
        Это видение оказалось сильнее всяких трюизмов и уловок изощренного мозга Дугласа. «Я сопротивлялся Зову, но пошел, и в результате - мировой рекорд! Рекорд следовало подтвердить материальными доказательствами. Вокруг на много миль был красный песок. Красный с рыжим оттенком, как запекшаяся кровь. Я не мог долго задерживаться, без кислородной маски у меня в запасе было всего несколько секунд. Вдруг на сетчатке возникло белое пятно… Глаза к не успели адаптироваться к местному коэффициенту преломления… Я протянул руку…»
        Марсианин продолжал вить канат рассуждений:
        - Я пришел в Столицу только через три дня. Тебе интересно знать, где я провел это время?
        - Какое мне дело до вашего времяпровождения?
        - И все-таки. Я искал тропу к дереву Ксиги.
        - К дереву Ксиги?! - вырвалось у Кеннета.
        - Значит, ты слыхал про него, - удовлетворенно отметил Оседлый Магистр. - Ах, да, все земляне помешались на долголетии!
        И он загундосил, подражая телевизионному рекламному агенту:
        - Каждому хочется продлить свою драгоценную жизнь вдвое, и я знаю рецепт. Слушайте внимательно - марсианский орех дерева Ксиги! Он даст вам шанс совершить повторную попытку! Для этого требуется съесть один белый орех! И ваш организм станет как новенькая монета! Но ни в коем случае не перепутайте, черный орех дерева Ксиги не имеет противоядия! Черный орех кушать не надо, даже если об этом вас попросят любимые наследники!
        Он запустил верхнюю конечность в бездонные глубины своей хламиды и вытащил два сморщенных плода одного цвета. Коричневого.
        - Один из этих орехов съешь ты, другой - я. Виновный обязательно будет наказан провидением. Если Виртуального Брата убил ты, черный достанется тебе, если ты невиновен, значит, виновен я, подозревая и намереваясь сжечь непричастного к преступлению человека, следовательно, черный орех дерева Ксиги выберет мой желудок!
        - Позвольте, но какой из двоих - белый орех долголетия?
        - Это определит исход нашей дуэли, после того, как мы проглотим орехи. Я специально обмакнул оба в патоку, сваренную из листьев дерева Ксиги. Выбирай любой!
        Дуглас оценивающим взглядом окинул фигуру Магистра, словно только что увидел его. Больше всего марсианин походил на складной плотницкий метр, обмотанный тряпьем и увенчанный треугольной головой, в выпуклых глазах которой неугасимо пылал огонь мести. Весу в нем на глаз было не больше 50-ти фунтов. Эх, кабы не плазмострел…
        - Отказ от испытания высшей справедливостью трактую как признание в совершенном убийстве! - подталкивал землянина голос Таки Эта. - Я жду!
        Дуглас вспомнил термитники в географическом журнале. Насекомые, верящие в принцип высшей справедливости. Нонсенс! Помнится, в этом журнале его внимание привлекла еще одна заметка. О колдовской магии, которую практикуют до сих пор в дебрях Центральной Африки. Когда в селении у кого-нибудь пропадает корова, колдун выстраивает все племя в ряд и каждому дает попробовать безвредный порошок, утверждая, что это - страшный яд, который обладает избирательной силой отравлять только вора!
        Дуглас взял ближайший орех. Ему было все равно, какого цвета орех под слоем патоки. Дуглас принял решение. Оно было простым, как выбор между жизнью и смертью. Конечно, лучше бы достался белый, но в принципе это не имело значения.
        Он покатал орех на ладони и бросил его в рот. Торопясь, чтобы под действием слюны не растаяла патока, он сделал глотательное движение, что не ускользнуло от внимательного взгляда Оседлого Магистра. Верный своему слову, марсианин запрокинул треугольную башку и вложил оставшийся орех в ротовое отверстие.
        Несколько мгновений антагонисты смотрели друг на другу в глаза. Затем Таки Эта прохрипел что-то по-марсиански, сложился пополам и рухнул на пол.
        Кеннет стер испарину со лба, переступил через труп марсианина, подошел к раковине и открыл кран. Тоненькая струйка воды полилась на орех, проглоченный человеком и телепортированный из пищевода на дно раковины. Вода смыла патоку. Орех дерева Ксиги был черного цвета.
        Кеннет скривил тонкие губы. Получилось!!!
        Марсианина погубила вера. Абсолютная вера в абстрактную справедливость. Негр-вор, укравший у соседа корову, безгранично доверяет колдуну, впрочем, как и его честные собратья. Поэтому он и умирает, искренне испытывая боль от «яда». Но Кеннет Уильям Дуглас не был суеверным черномазым, как не был беспечным гулякой-туристом, приехавшим посниматься на фоне пылевых бурь и загадочного течения песчаных рек. Кеннет Уильям Дуглас прибыл на четвертую планету солнечной системы в качестве делегата съезда телекинетистов и телепортаторов.
        Хороший кинетист, как известно, способен передвигать предметы весом до 20 фунтов на расстояние до одной мили. Мысленно, разумеется, передвигать.
        Очень хороший кинетист забавляется с предметами на порядок тяжелее и с расстояниями протяженнее мили.
        Дуглас был не просто очень хорошим кинетистом, а отличным. Что стоило ему мгновенно переместить орех на какие-нибудь шесть-семь футов, которые отделяли его пищевод от умывальной раковины?!
        Кроме дара телекинеза, маклер из Оттавы обладал феноменальными достижениями в области телепортации. Три дня назад он установил выдающийся рекорд дальности по переносу собственного тела. Этот рекорд будет утвержден на съезде после формальной процедуры предъявления доказательств.
        Дуглас подошел к чемодану и откинул крышку. Поверх китайского халата из алого шелка лежал белоснежный плюмаж. Три дня назад он смотрелся значительно бледнее на фоне барханов кирпичного цвета. Ни один человек в мире не обладает подобным трофеем. Кто виноват, что Виртуальный Брат не пожелал добровольно расстаться со своим украшением на скальпе?! Но разве его жалкие 50 фунтов устоят против 180-ти, перенесенных силой мысли за 20 миллионов миль и обуреваемых жаждой добыть доказательства этому небывалому событию?!
        Особенности марсианской хронологии, отсчитывающей каждый новый цикл от времени явления очередного Виртуального Брата, лучше всяких слов засвидетельствуют, что Кеннет Дуглас побывал на Марсе три дня назад, находясь в то же время в своей каюте первого класса на «Принцессе тумана»…
        Землянин посмотрел на труп Таки Эта, бывшего Оседлого Магистра обводного канала № 65. Оставим магию на долю богомолов и черномазых. Кеннет Уильям Дуглас терпеть не мог не только насекомых. Людей с цветом кожи темнее, чем у него, он тоже не любил. Феноменальный рекордсмен поднял плазмострел и предал останки марсианина плазме…
        Потом он подумал о черном орехе дерева Ксиги. Как это кстати! Пусть только кто-нибудь из делегатов попробует усомниться в праве рекордсмена на председательское кресло! У Кеннета У. Дугласа хватит силы мысли, чтобы послать этот черный дар судьбы без пересадки прямо в желудок сомневающемуся! А когда он станет председателем, наступит время подумать о наведении порядка в собственном доме, на Земле, где белым стало тесно от засилия желтых и черных. «Боже, почему ты раздаешь бесценный дар паранормальных способностей так несправедливо?! Какие-то ниггеры - и я, Кеннет Уильям Дуглас Первый!!!»
        Природа щедро наградила Дугласа, но одного ему не дала. Он не был ясновидцем и не знал, что в этот самый момент к нему в номер поднимается дублер Таки Эта. В отличие от предшественника дублер прекрасно изучил нравы землян, подобных маклеру из Оттавы, ибо работал носильщиком при астровокзале. В руках он держал плазмострел и передвигался при помощи перманентной телепортации. Он меньше всего полагался на веру в провидение, его ойтлике было слабее, чем у Оседлого Магистра, поэтому он больше полагался на плазмострел и собственные глаза, которые сумели разглядеть под крышкой доставленного им к отелю чемодана белый плюмаж. Он пытался перехватить Оседлого Магистра, но разминулся с ним. В противном случае Дуглас не дожил бы до второй попытки…
        Племя не могло оставить преступление без наказания - перед гибелью Виртуальный Брат оповестил всех страждущих и дал Абсолютный Совет, как покарать убийцу…
        И умерли в один день
        « - Постойте, ради бога, я не в силах дальше идти! - прозвучал в наушниках шлема голос девушки.
        „Нет, - удовлетворенно подумал Кристофер Этвуд, - все-таки она - блондинка“, - и сделал по инерции еще шаг. Потом обернулся и посмотрел на спутницу.
        В свадебном скафандре она напоминала сверкающую елочную игрушку, хотя Крис мог дать на отсечение большой палец правой руки, что на десять световых лет вокруг нет ничего даже отдаленно напоминающего рождественскую елку. Все шесть часов, что они тащились по высокогорью после поломки виброхода, жених пытался представить, как выглядит его невеста, но проклятая компания „Брак За Наличные“ снабжала шлемы свадебных скафандров непроницаемыми энергетическими шторками, которые откроются только после свершения официального обряда. Только после того, как он, Первожитель Кристофер Этвуд, даст клятву беречь и охранять бесценное сокровище, упакованное в сорок фунтов свадебного оборудования, венчальный компьютер снимет „электронную чадру“ и даст возможность новоиспеченному супругу узреть глаза избранницы. Будем надеяться, что они прекрасны.
        Девушка присела на плоский валун и сложила руки на коленях. „До чего же беспечны обитатели метрополии! - подумал Первожитель. - Захотелось отдохнуть - тут же села. А если бы это был не камень, а вкусовой бугорок на языке исполинского проглотигра?! Даже я не успел бы ничем помочь!“ Не оставляя присущей Первожителям постоянной готовности к неожиданностям, Кристофер позволил себе внимательно рассмотреть будущую жену. Устала, бедняжка. До Индивидуального Купала оставалось всего ничего - часа два хорошего хода. Скорей бы дойти!
        - Далеко до дома? - спросила девушка, словно угадав его мысли.
        „Нет, пожалуй, за два часа не дойдет - в голосе чувствуется усталость. Значит, до захода не управимся…“ - подумал Первожитель, а вслух бодро заявил:
        - Уже близко. Мне очень жаль, что виброход сломался. Зимой песчаные штормы бывают редко, и я понадеялся на удачу. Конечно, следовало прилететь за вами на вертолете, но как на грех, третьего дня снял движок для профилактики, и радиосигнал брачного звездолета, застал меня врасплох.
        Девушка вздохнула.
        Кристофер поспешно добавил:
        - Я так долго ждал этого сигнала, а когда он наконец дошел, оказался не на высоте… Вы на меня сердитесь?
        - Что толку сердиться, - сказала невеста. - Я сама выбрала этот путь. Вы же знаете, Земля давно перенаселена.
        Быть шестой или седьмой в гареме преуспевающего торговца подержанными сновидениями или, упаси боже, девушкой по переписке мне бы не хотелось. Кончив школу, я дважды поступала на высшие курсы изменителей Сущности, но либо я невезучая, либо не отмечена талантом… Пробовалась на эмпатическую пригодность - не прошла заключительный тур… Да что там вспоминать! - она махнула рукой. - От подруги узнала, что требуются жены для Первожителей. Подумала, подумала и подписала контракт. Мне всегда хотелось поглядеть мир. Не в стереозеркалах, а собственными глазами. А еще это - попытка узнать, чего я стою! Даже если бы для этого мне пришлось проспать в свадебном скафандре целых полгода…
        - Да, - согласился Этвуд. - Теперь ваше желание исполнилось. Я тоже удрал с Земли, как только стал совершеннолетним. Завербовался в армию принца Лемиса Крутого и имел честь осаждать Крапчатую Цитадель, оплот его двоюродного дедушки. Ну и заварушка была! По счастью, меня, как видите, не убили, не ранили, не взяли в плен. Удалось дослужиться даже до суперкапрала…
        - Надо же! - в голосе спутницы прозвучали нотки удивления, но Этвуд не понял, одобряют его армейскую карьеру под началом Крутого Лемиса или завуалированно иронизируют. В последний раз Первожитель планеты Черная Погибель видел представительниц слабого пола, когда садился в вербовочный звездолет, прошедшие же с того времени годы познанию женской психологии отнюдь не способствовали. Ему было приятней считать, что суперкапрал - почетное и достаточно высокое звание. Тут и до эполетов младшего офицерского состава рукой подать! Если бы он, конечно, не сменил ранец солдата на старательский мешок Первожителя!
        - Не верите?! - с горячностью воскликнул Кристофер. - Когда мы войдем в Купол, я первым делом покажу вам армейский аттестат!.
        - Кристофер Этвуд! - в голосе невесты неожиданно зазвенел металл. - Когда мы придем домой, мы займемся совсем другим делом, нежели любование воинскими документами!
        Девушка привстала с камня. Крис хотел помочь ей и протянул было руку, но в этот момент из-за ближайшего бархана на них прыгнула песчаная жаба.
        Песчаная жаба не была аналогом земных амфибий. Но ее облик невольно вызывал такие ассоциации, что Пионеры Космоса, не мудрствуя лукаво, назвали этого опасного обитателя Черной Погибели песчаной жабой. Когда на тебя прыгает бородавчатая туша весом в полтонны, с глазами как противотуманные фары виброхода, тут не до тонкостей чужеземной биологии!
        Первожитель не один год провел под хмурым небом Погибели и прекрасно знал, что надлежит делать в подобных обстоятельствах: он сделал шаг назад, присел на опорную ногу и развернулся корпусом навстречу летящей опасности. Руки он согнул в локтях, словно собирался вызвать тварь на боксерский поединок. Из левой перчатки он выпустил трассирующую очередь, а с правого предплечья стартовала термитная ракета, рассыпая в воздухе тучу золотистых искр. Когда в наперед вычисленной персональным компьютером точке пространства встретились разрывные пули, ракета и жаба, раздался сухой треск, будто на великане лопнули брезентовые штаны, полыхнула ярко-оранжевая вспышка, и от порождения погибельной фауны осталось одно воспоминание. Все это заняло максимум две десятых секунды. У Этвуда, прошедшего школу осады Крапчатой Цитадели и курсы повышенной выживаемости на Черной Погибели, дипломом в которых были крепкие нервы и меткий глаз, наличествовала отличная реакция и чудный защитный скафандр, снабженный всем необходимым для жизни в одиночку на таких „гостеприимных“ планетах, как эта.
        - Что это было? - голос невесты дрожал не столько от страха, сколько от возбуждения.
        - Пустяки, - потупился Этвуд, обрызгивая останки песчаной жабы Универсальным Растворителем Органики, дабы понапрасну не привлекать прочих хищников к пиршественному столу. - Обычно здешнее зверье днем не охотится. Это просто какая-то сумасшедшая жаба!
        - Не выношу жаб! - передернуло девушку.
        - А кто ж их выносит? - искренне удивился Крис. - Пользы от них никакой, даже на бифштекс рубленый не годятся! Одно развлечение - шлепнуть на излете! Других-то развлечений тут не водится!
        Он подал девушке руку. Они шли молча. Крис молчал, так как жизнь на Черной Погибели приучила его держать язык за зубами, да и с кем прежде ему было перекинуться словом?! С тех пор, как вступил в силу Закон о Первожителях, закрепляющий за пионером все права и привилегии, никто не мог сесть на его планету без его разрешения, а Первожители в большинстве своем не прибегали к помощи напарников - психологическая несовместимость в прежние времена частенько приводила к трагедиям. Тем не менее наступал момент, когда добровольный отшельник начинал тяготиться затворничеством, и тогда он посылал радиовызов на ближайшую ретрансляционную станцию-спутник, а уже оттуда усиленный во много-много раз сигнал потенциального мужа добирался до филиала компании „Брак За Наличные“…
        Девушка молчала, ибо внезапно ощутила себя в безумно опасном мире, где ее жизнь целиком зависела от этого молчаливого типа, от его глазомера и способности палить во все, что шевелится. Боже, быть оторванной от всех прелестей цивилизованной жизни: от радужной дымки стереозеркал, шумного многолюдья на улицах-ущельях вросших друг в друга мегаполисов, от соблазна бесчисленных удовольствий, предоставляемых за символическую плату… Только сейчас она осознала до конца, что пуповина, связывающая ее с родной планетой, перерезана, и пути назад нет. Только вперед, рядом с человеком, который упорно ведет ее к своему очагу…
        Спустя час они сделали привал. Девушка совсем выбилась из сил. Чтобы как-то развлечь невесту, Крис снова заговорил с ней. Он узнал, что стандартное имя девицы - Дженнифер, стандартная фамилия - Оуэн, стандартный номер 6225.
        - Ничего, Дженни, - Этвуд положил ладонь в металлической перчатке на покатое плечо свадебного скафандра, - скоро у тебя будет настоящая фамилия, а не стандартная!
        Высоко над головой плыли черные, как туз пик, тучи, время от времени озаряемые внутренними разрядами. Тусклая монетка местного солнца висела над невысокой грядой, готовясь уступить свое место на небосклоне звездам.
        Крис посмотрел на запястье, куда были вмонтированы часы, и гулко хлопнул себя по колену:
        - Слушай, Дженни! Совсем забыл!
        Он вынул из наружного держателя на левой стороне груди плоский тюбик.
        - А это что?
        - Профилактическая смазка Смита! - гордо объявил Первожитель таким тоном, словно рекламировал Натуральное Пшеничное Виски, каковое в мизерных количествах производили фермеры на Новом Эдеме и по бешеным ценам поставляли в метрополию, где глоток подобного напитка мог позволить себе только очень состоятельный человек. Этвуд выдавил голубую пасту на ладонь и втер смазку в сочленения своего скафандра. Когда же он попытался проделать подобные манипуляции со свадебным скафандром, Дженни вскочила:
        - Но-но, Кристофер Этвуд! Не забывайтесь! Вы еще не сказали Брачную Формулу!
        Первожитель засмеялся.
        - Я понимаю твое возмущение, Дженни, но на Черной Погибели следует смазывать подвижные части скафандра два раза в сутки - в атмосфере множество микрочастиц кварца. Он проникает в локтевые, шейные и коленные сочленения и может полностью сковать движение. Стой спокойно, иначе через полчаса мне придется взвалить тебя на спину и тащить на горбу. Я так устану, что не смогу приготовить свадебный ужин!
        - Неужели мистер Этвуд способен на такой подвиг?
        - Тащить на горбу или приготовить ужин?..
        - Естественно, я не сомневаюсь в крепости ваших мускулов, а вот как насчет кулинарных способностей?
        - У мистера Этвуда, - воскликнул мистер Этвуд, - в доме нет киберкухарки! Мистер Этвуд занимается стряпней сам!
        - Представляю, какой кавардак творится на вашей кухне, бедный, одинокий мистер Этвуд! - поцокала языком Дженни, но позволила бедному одинокому мистеру Этвуду втереть в свой свадебный скафандр профилактическую смазку Смита.
        - Теперь бедный мистер Этвуд совсем не одинок! - парировал Первожитель и дал легонький шлепок по тому месту свадебного оборудования, которое скрывало часть тела, специально предназначенную природой для шлепания.
        Дженнифер не успела обидеться - на них снова напали. Но уже не сверху, как печальной памяти песчаная жаба, а из-под земли, что было для невесты гораздо неожиданнее.
        Справа от ее ступни вспучился песчаный горб, от которого во все стороны побежали змеистые трещины. Потом горб раскрылся наподобие бутона и из него выстрелили какие-то узкие плоские ленты, покрытые неисчислимым количеством крючочков и зазубрин. Ленты судорожно извивались, дергались толчками, норовя вцепиться в ноги. Девушка взвизгнула и мигом спряталась за спину Первожителя.
        Кристофер Этвуд и здесь оказался достоин своего статуса пионера планеты. Одной рукой он совершал кругообразные движения над эпицентром клокочущего клубка, словно завораживая непонятное чудовище, а из ладони второй резко метнул ловчую сеть, которая плавно опустилась на песчаный горб и сковала движения то ли животного, то ли растения. Ленты еще некоторое время дергались, пытаясь освободиться, потом замерли и только медленно вздымающийся бутон говорил о том, что тварь еще жива.
        Этвуд подцепил сеть метательной струной, уперся сапогом в землю и напряг мышцы. Из горба выполз сморщенный комок величиной с голову взрослого человека. Комок слабо подрагивал, превратившись из хищника в добычу.
        - Разрешите представить, Деликатесный Корень! - сказал Этвуд и шмякнул сеть с тварью к ногам невесты. Дженнифер отпрянула. - Истинное украшение свадебного стола!
        - Эту дрянь можно кушать?
        - Еще как! - с энтузиазмом отозвался Первожитель. - Это - самая вкусная „дрянь“ на всей Погибели!
        - Да, но аппетита оно у меня не вызывает! - усомнились в его заявлении.
        - Конечно, планктонный ростбиф или гидропонная курятина смотрится на стандартных тарелках куда привлекательнее! - ядовито отметил Крис. - Но только смотрится! Я никогда не пробовал омаров, но читал про них в старинных фильмокнигах. Готов держать пари на месячное мытье грязной посуды, Деликатесный Корень им не уступит! Кроме того, в нем масса необходимых для человека аминокислот, и если мы хотим, чтобы наше потомство обходилось здесь без скафандров…
        - Об этом говорить рано! - отрезала невеста. - Не ^41^ забывайтесь, Этвуд, в Брачной Формуле есть пункт, если условия жизни супруги не соответствуют среднестатистическому стандарту, она имеет право покинуть дом мужа, не дожидаясь бракоразводного звездолета!
        Кристофер сматывал ловчую сеть, делая вид, что не слышит. На самом деле он пытался представить, как можно покинуть Черную Погибель без звездолета. Добычу он приторочил к поясу. „Ничего, попробует - понравится!“ - подумал он.
        - Дженни, идем быстрее! Скоро солнце сядет, и тогда на охоту выйдут твари поопаснее песчаных жаб и деликатесных корней.
        Но беда подстерегала людей с другой стороны. Глаза Этвуда уже различали рубиновый фонарь на приемной мачте Индивидуального Купола, когда девушка внезапно опустилась на одно колено.
        - Постойте, Крис! У меня кружится голова…
        - Пройдет! - попытался успокоить спутницу Первожитель. - Ты просто забыла, как ходят. Известное дело - полгода в анабиозе. Обычное переутомление.
        Дженнифер не ответила. Она качнулась и стала оседать набок. Этвуд хотел поднять ее на ноги, но это ему не удалось. Дженни явно была в обмороке.
        - Что с тобой, дорогая?! - Кристофер склонился над ее непроницаемым шлемом.
        Девушка застонала.
        - Боже, всего миля до дома! - Крис растерялся. Тащить спутницу на спине? Но тогда уйдут драгоценные минуты. Оставить ее здесь и сбегать за лекарством налегке? Но кто даст гарантию, что рядом не бродит гнилоящер или серпокрыл?!
        - Мне плохо, Крис! Спаси меня!
        - Что с тобой?!
        - Я чувствую, кто-то сильно хочет моей смерти!
        - Что за чепуха! Кто может хотеть твоей смерти, Дженни? На планете никого нет, кроме меня…
        - Это не на планете. Он где-то очень далеко и ему не нравится, что мы вместе… У него Сила, которая заставляет меня мучиться… Мне страшно, Крис!
        - Ты просто бредишь, любимая! Это иногда бывает от непривычки к здешним условиям. Потерпи немного, сейчас я донесу тебя до теплой постельки, там ты сможешь отдохнуть…
        - Нет, нет! Сила не даст нам добраться до Купола, я знаю!
        - Но я-то никакой Силы не ощущаю! Наверное, это больное воображение…
        - Сосредоточься, Крис, миленький, и ты тоже услышишь давление этой Силы! Она сгибает меня… О, как страшно!
        - Хорошо, я попробую! - Первожитель закрыл веки и усилием воли заставил себя вслушаться в пустоту. Сперва он ничего не видел и не слышал, в напряженных глазных яблоках плавали какие-то амебы, да знакомым звуком работы магнитного плазмомета бухало в ушах кровяное давление. Но вот издали, из невообразимой глубины пространства к нему потянулись липкие щупальца, они норовили добраться до обнаженного мозга, они обволакивали сознание, пытались свести с ума, подавить волю к жизни… Да, это была Сила, и справиться с ней обычному человеку было не под силу. Этвуд попытался сбросить возникшее напряжение, но это ему не удалось…»
        Ник Даарби пробежал взглядом незавершенную строку машинописи, поднялся из-за письменного стола, разгладил кулаками постанывающую поясницу и направил свои стопы в мягких тапочках в направлении кухни. После наступления полуночи его любимый организм настоятельно требовал очередной порции кофеина. Без этого мозг Даарби начинал бастовать. А подобное допускать было никак нельзя. Самое творческое время приходилось на ночь, именно тогда его окатывал «трепетный поток божественного откровения», как иронически называла состояние зуда на кончиках пальцев, нежно ласкающих клавиши пишущей машинки, бывшая жена. Кофе прояснял фабулу, оттачивал стиль и почти справлялся с грамматическими ошибками. Вот и теперь нечего было думать, что без кофе он управится с концовкой очередного фантастического рассказа. Ник зашел, что называется, в тупик. Он не мог придумать, что же делать дальше с героями… А время поджимает. Завтра, вернее уже сегодня, в семь часов утра посыльный из редакции журнала «Удивительные Миры Воображения» (УМВ) должен вынуть из абонентного ящика пакет с написанной через два интервала рукописью… Старина
Стюарт терпеть не может, когда его авторы не укладываются в срок…
        Здесь Ник Даабри позволил себе ухмыльнуться - все-таки он уел редактора! Хотелось бы посмотреть, какое выражение будет на его толстой физиономии, когда он прочтет о Натуральном Пшеничном Виски! В последний раз, когда Стюарт пригласил Ника в придорожный ресторанчик, он расщедрился максимум на мексиканскую кактусовую водку «текилу», жлоб!
        Фантаст зажег газовую горелку, достал из встроенного шкафчика жестянку с улыбающимся львенком на этикетке, отсыпал в турку две столовые ложки с верхом заранее смолотых зерен, залил их водой, добавил щепотку соли и поставил посудину на бледный огонек. Все это проделывалось автоматически, по раз и навсегда заведенному порядку, а тем временем мозг генерировал десятки версий дальнейших событий в рассказе.
        Даарби любил ночные часы. Хорошо работается, пальцы порхают по клавиатуре, как у пианиста-виртуоза, никто не отвлекает. Правда, после ухода Элис его и днем некому отвлекать. Один в квартире, как и его герой в незавершенном рассказе. Но герою осталось жить считанные страницы. Сперва покончим с девицей, потом примемся за Первожителя. Стюарт довольно прозрачно намекнул - публике перестал нравиться хэппи энд. Ладно, намек принят! Я такое напишу, ого-го! Вот только соображу, как с ним поступит Сила.
        Задумавшись, Даарби чуть было не пропустил момент закипания. Турка покрылась шапкой пены, но писатель резво сорвал латунный сосуд с конфорки. Обжигая пальцы, перелил содержимое в чашку тонкого фарфора и вернулся в кабинет, освещенный настольной лампой. Очки он оставил на столе у пишущей машинки и сослепу не разглядел, что на его рабочем месте, спиной к нему, восседает незнакомец.
        - Что вы потеряли за моим столом? - не теряя присутствия духа, спросил Ник (все ценное из квартиры Элис забрала с собой).
        Вместо ответа незнакомец пробарабанил одним пальцем по клавиатуре. Звук был такой, словно он печатал в железных перчатках.
        Подобного надругательства над собственным творением Даарби перенести не мог. Портить почти законченный шедевр?!
        Он подошел к незнакомцу и постучал согнутым пальцем по его плечу.
        - Простите, вам не кажется, что неприкосновенность жилища гарантируется Конституцией?
        От незнакомца исходил странных запах. Даарби пришло в голову, что именно так могла пахнуть профилактическая смазка Смита, если ее создадут когда-нибудь на самом деле!
        Незнакомец повернул голову, и Ник выронил чашку из разом ослабевшей длани. На голове непрошеного визитера был шлем черного цвета, с феррогласового забрала падал на стену размазанный блик.
        Пришелец развернулся на крутящемся стуле, вытянул указательный палец и всадил разрывную пулю прямо в грудь фантасту.
        - Боже мой, Этвуду удалось сбросить давление Силы! - с немалым удивлением подумал Ник Даарби, и потолок рухнул ему на голову…
        - Сдается мне, - сказал убийца, - термитная ракета наделала бы здесь грохоту!
        Он встал. Окропил труп Универсальным Растворителем Органики. Дождался, пока следы пребывания писателя на этом свете окончательно исчезнут. Вынул последний лист из каретки. Аккуратно собрал остальные листы. Вложил рукопись в редакционный пакет с наклейкой «УМВ» и вышел из комнаты…
        « - Тебе стало лучше, дорогая?
        - Да, я в состоянии дойти сама.
        Крис тем не менее обнял невесту за талию и помог ей войти в тамбур. Индивидуальный Купол встретил ее бравурной музыкой, праздничной иллюминацией и застарелыми запахами холостяцкого жилища.
        - Милый, скажи скорей Брачную Формулу, и этот гадкий компьютер наконец позволит сбросить эту противную сбрую. Я так намучилась…»
        - Сколько можно повторять этому олуху - подобная пошлятина лишит журнал последних подписчиков! - Джон Стюарт, лысый, толстый, имеющий привычку плеваться при разговоре, когда его рот не занят сигарой, мужчина в возрасте сразу за шестьдесят, прикусил окурок «гаваны» и швырнул корректорский карандаш на пол. - Если поганец Даарби не желает выполнять моих требований, пусть пеняет на себя! Я разорву контракт к чертовой матери, пусть даже меня заставят выплатить ему неустойку!
        Он сорвал телефонную трубку с вмонтированным списком авторов журнала и ткнул индекс презренного фантаста.
        В наушнике подозрительно долго слышались протяжные гудки.
        - Дрыхнет, скотина! - еще пуще завелся редактор. - Ничего, я сам исправлю его паскудную концовку, пусть выставляет претензию в бюро Охраны Авторских Прав!
        Стюарт с трудом наклонился через мешающий подобным гимнастическим упражнениям живот и кряхтя подобрал карандаш. Потом поставил жирный крест на последней странице последнего фантастического опуса Ника Даарби.
        - Так и только так, отсюда пойдет следующим образом:
        «…но Сила не сдалась, она сделала только маленькую передышку! Дженнифер опять скрутило, и она забилась на брачном ложе, как пойманный в ловчую сеть Деликатесный Корень…»
        Редактор Джон Стюарт, который в реальной жизни и мухи не обидит, не успел лишить жизни миссис Дженнифер Этвуд из рассказа Никлауса Даарби. На его короткопалую лапу, покрытую рыжими жесткими волосами, легла металлическая ладонь, прижав карандаш к столу. Стюарт захлебнулся слюной от такой наглости. Он оторвал взгляд от текста, желая разглядеть нахала, осмелившегося без спроса проникнуть в святая святых «УМВ» - кабинет главного редактора. Но увидел только смутную тень ловчей паутины. Через мгновение парализующая снасть сковала его движения.
        - Прощай, незадачливый прародитель Силы! - сказал Кристофер Этвуд вместо эпитафии и проделал с останками редактора те же манипуляции, что и с телом Даарби.
        Потом Первожитель Черной Погибели нашел на редакторском столе чистый лист бумаги и перенес на него свой текст последней страницы фантастического рассказа - один к одному, тем самым корректорским карандашом, за который цеплялся перед смертью покойный редактор.
        - И чем им не угодила концовка, ума не приложу! - сказал он и с выражением прочитал заключительную фразу:
        «…они жили и трудились на планете долго и счастливо и умерли в один день».
        Четыре финала к трем сюрпризам в блюзовой композиции для двух инструментов, созданных матерью-природой с одной целью: познать самое себя
        Инструмент № 1, женщина, в домашнем халатике как всегда возилась у плиты, когда инструмент № 2, мужчина, вошел в дом, поставил чемоданы у порога и сказал: «Ау!»
        - Здравствуй, любимый! - сказала Она и бросилась ему на шею. Он обнял ее за талию. Но это была не ее талия.
        - Что с тобой? - спросил Он.
        - Ах! - воскликнула Она. - Просто ты не привык.
        - К чему я должен привыкать? - грозно спросил Он.
        Она тихо засмеялась и выскользнула из халатика. Он и забыл, что у нее имелась дивная привычка носить дома халатик на голое тело.
        Он успел отвыкнуть за время командировки от того, что ему так не хватало. Удивительно, но у нее была не только новая талия, но и все остальное.
        - Тебе нравится? - спросила Она таким тоном, будто примеряла новое платье, но платья-то как раз и не было.
        - Постой! - сказал Он. - Как случилось, что твое тело моложе тебя на десять лет?
        - Это - мой первый сюрприз для тебя! Я ничего не говорила, а сама записалась на очередь к знаменитому архитектору телосложения. Когда ты уехал, подошел мой черед. Я легла к нему на стройплощадку. Пришлось провести две недели в строительных лесах. Он построил мою фигуру заново…
        - Это заметно! - отметил Он, критически щуря глаз. - Теперь ты точь-в-точь античная статуя!
        - Ой, - воскликнула Она, всплеснув руками. - Наверное, ты проголодался!
        - Конечно, перекусить не мешало! - согласился Он.
        - Я как чувствовала, решила сегодня на обед приготовить твое любимое жаркое. Ты пока прими душ, а я скоренько закончу!
        Жаркое снилось ему каждую ночь в чужом городе. Он смывал с себя усталость и пел под тугими струями горячей воды.
        После обеда они легли в постель. Он долго не решался потрогать ее новое тело, которому знаменитый архитектор придал поистине пленительные обводы. Он не мог свыкнуться с ее первым сюрпризом, надеясь, что остальные будут столь же очаровательными. Ведь если Она сказала «первый», то должен быть и второй, а может, и третий…
        Он лежал на боку, опираясь на локоть, и любовался совершенством линий. Занятие это доставляло ему чисто эстетическое наслаждение. Он был не чужд чувства прекрасного и рядом с любимой ощущал себя посетителем персональной выставки Родена или Бурделя. Ему было хорошо и спокойно.
        Внезапно спокойствие покинуло его. Все было так чудесно и вдруг его глазам представилось совершенно немыслимое зрелище. На матовом животе женщины появились неясные контуры. Какие-то цветные пятна, размытые тени. Словно проступало изображение на листе фотобумаги, погруженной в пластмассовое корытце с проявителем.
        С затаенным ужасом Он наблюдал, как пятна разрастались, захватывая грудь и бедра, становясь деталями диковинной росписи.
        - Господи, а это что такое?! - прохрипел Он, тыча дрожащим пальцем в татуированный цветок, который, теперь Он видел это отчетливо, обвивался вокруг пупка. Татуировка была сделана на высоком художественном уровне, чайная роза казалась живой, но место, где ее нарисовали, было слишком интимным, чтобы его касалась чья-то игла!
        - Вот и второй сюрприз! - к удивлению, в ее голосе Он уловил не смущение, а гордость.
        - Ничего себе сюрпризик! - вздохнул Он.
        - Тебе не нравится? - спросила Она с сожалением. - Я думала…
        - Думала, думала и додумалась! - раздраженно воскликнул Он. - Давай, рассказывай, как дошла до жизни такой!
        Она дернула плечиком.
        - У архитектора есть друг. Однажды они вместе пришли на стройплощадку и друг увидел меня. Он увлекается новым искусством - физиологической живописью. Ему требовалась модель и он попросил моего согласия на роспись кожи. Ты бы только послушал, как он меня уговаривал. Он предсказывал мне популярность Парфенона, базилики св. Петра и Павла в Риме и музея современной живописи Гугенхайма одновременно. Он убеждал, что женщина-фреска сделает своего избранника счастливейшим в мире. И я согласилась.
        - А у меня ты спросила? - сказал Он и возмущенно засопел. Он всегда сопел, когда был чем-нибудь недоволен.
        - Ты же был в командировке, - удивилась Она.
        - Вот так всегда, работаешь как лошадь, а тут… Слушай, он расписал тебя всю?
        - Да, - призналась Она. - Но панно целиком можно увидеть крайне редко. Физиологическая живопись потому так и называется, что рисунки выступают только во время эмоционального подъема. Они очень красивы, я сама любовалась ими в зеркале!
        Он заметил, что у нее наступил эмоциональный подъем. На плече - летучая мышь, левую грудь обвивала виноградная лоза с налившейся гроздью, прозрачной и на вид чрезвычайно сочной, подмышкой свила гнездо черноголовая ласточка, а на правом бедре призывно изогнулась в эротическом танце маленькая нагая женщина. Последний рисунок вызывал у него чувство неясной тревоги, была в нем какая-то недоговоренность. Через минуту Он все понял. Маленькая нагая женщина была копией большой нагой женщины, которую Он рассматривал, и застыла в па, предназначенном для другого.
        Он по-хозяйски положил свою руку на ногу большой нагой женщины и, испытывая сопротивление с ее стороны, впрочем, достаточно пассивное, перевернул на живот.
        Так и есть.
        Спина тоже была в рисунках. Чего тут только не было: аппетитные, вплоть до выделения слюны, натюрморты с давно забытой народом снедью, жанровые сценки в нидерландской манере, строгое письмо художников Северного Возрождения и даже «происки авангардистов!» Но для него важным был только один рисунок. Широкоплечий и узкобедрый парень, хлопающий в ладоши, и тоже нагой.
        Он критически оглядел свой выпирающий круглой горкой живот, обвисшие бока, и пришел к неутешительному выводу, что изрядно проигрывает по сравнению с узкобедрым и широкоплечим изображением.
        - Что за фавн у тебя сзади?
        - Да ты никак ревнуешь? - засмеялась Она, переворачиваясь снова на спину.
        - Скажешь тоже! - буркнул Он. - Почему ты не сказала этому спинописцу, что замужем?
        Она покраснела. Всем телом. Вместе с маленькой нагой женщиной на бедре. Раньше ему нравилась такая стыдливость, но сейчас она вызывала только глухое раздражение.
        - Я хотела лишь одного - доставить тебе удовольствие. Ты всегда любил рассматривать альбомы с репродукциями, а на меня не обращал внимания…
        - Забавно! - усмехнулся Он. - Никогда не предполагал, что придется жить с альбомом! И не стыдно было, когда тебя разрисовывали? Как афишную тумбу, право слово!
        Он сплюнул на ковер и повторил:
        - Как афишную тумбу! Тьфу!
        Более презрительно Он не мог выразить свое отношение.
        Она заплакала. Хотела сделать, как лучше, а в итоге… Слезы скользили по ее лицу и стекали на лепестки татуированной розы.
        Он решил, что Она плачет от стыда. Он показал ей всю пропасть падения, и Она поняла, какова глубина этой пропасти.
        Но все было не совсем так. Вернее, совсем не так.
        Роза вдруг ожила и превратилась из плоского рисунка в настоящий цветок, объемный и реальный. Она приподняла бутон над кожей и распрямила стебель. На подрагивающих лепестках сверкнули капельки росы, в которые превратились слезы обиды, а сквозь лакированные листья проглянули твердые и острые шипы.
        Из подмышки выпорхнула птица и, пометавшись под потолком, нырнула с открытую форточку. С плеча по руке спустилась летучая мышь, цепляясь коготками за пушок.
        - Боже мой, картинки, оказывается, еще цветочки! - Он схватился за голову.
        Мой третий сюрприз, любимый! Ты можешь вдохнуть аромат цветов, попробовать виноград - все настоящее! - Она всхлипнула и улыбнулась.
        - Сдаюсь! - воскликнул Он. - Нетопырь тоже настоящий?
        - Конечно!
        Он брезгливо потрогал рукокрылое. Мышь беззвучно зашипела. Он отодвинулся от греха подальше.
        - И как тебе удаются превращения?
        - Физиологическая живопись при определенных условиях, связанных с ферментами или энзимами, я точно не знаю, может порождать симбиотическую скульптуру… - сказала Она ученым голосом, будто лекцию читала. - А сделал возможной метаморфозу третий художник, друг архитектора и друг живописца. Когда мне очень-очень хорошо или очень-очень плохо, мое тело превращает рисунки в реальные модели, неотличимые от прототипов, если не считать масштаб. Когда мои симбионты оживают, я становлюсь целым миром!
        Он наклонился над бутоном и шумно втянул воздух обеими ноздрями. Пахло розой…
        Финал первый, хэппи энд
        … - Что ж, - бодро отреагировал Он, - это меняет дело! Я тоже намерен стать целым миром и будет между нами мирное сосуществование! Как говорится, два мира - две морали!
        На следующий день Он пошел к мастеру телосложения и уговорил его принять без очереди. Когда ему показывали фасоны мужских торсов, чтобы он выбрал подходящий, в кабинет вошла его супруга, оголила ягодицу, на которой хлопал в ладоши широкоплечий и узкобедрый любитель танцев.
        - Ему нравится такая фигура! - и Она указала на фавна.
        Архитектор улыбнулся и построил ему такую.
        Потом друг архитектора расписал кожу под Рембрандта, Модильяни и Глазунова. Другой друг архитектора вдохнул жизнь в его симбионтов.
        Новое тело любило танцевать и они часто по вечерам ставили блюзовые пластинки и кружились медленно и печально.
        Финал второй, несчастливый
        … - Так, - сказал Он и засопел, - раньше для тебя целым миром был муж, но, как выяснилось, тебе этого недостаточно. Теперь ты сама себе целый мир! И это очень грустно…
        Он хотел заплакать, но забыл, как это делается. Он шмыгнул два или три раза.
        - Но я по-прежнему люблю тебя, милый! - воскликнула Она и изо всех сил прижалась к мужу.
        Один из шипов поцарапал ему живот. Показалась алая капля. Он грубо отстранил женщину. Роза сломалась и цветок поник.
        - Что ты натворил, безумец! - крикнула Она и глаза у нее потемнели. - Ничего не желаешь замечать кроме своего собственного мирка: командировки по три месяца, пиво по субботам, преферанс по пятницам, летом футбол, зимой хоккей! И все, больше никаких интересов, только и знаешь валяться на диване с газетой и чтобы телевизор мерцал, под него дремать уютно…
        - А ты хотела, чтобы я хлопал в ладоши, как нарисованный обормот? Не будет этого!
        - Ты бесчувственный и толстокожий эгоист!
        Он встал с постели. Оделся. Взял чемоданы, благо они так и стояли нераспакованные, и ушел.
        Финал третий, трагический
        …но Он скорчил рожу:
        - Клопами воняет, а не розой!
        - Не может быть, я принимала экстракт, роза просто обязана пахнуть розой!
        - Да бог с ней, - Он махнул рукой, - не в цветах счастье!
        - В чем же?
        - Это у тебя спросить следует, - ядовито произнес Он. - Ты, моя прелесть, времени даром не теряла! Ну и как он?!
        - Кто? - не поняла Она.
        - Твой архитектор знаменитый. Или это был физиолог? Нет, скорее всего скульптор, у них руки сильные. Да что там гадать, наверное, они все побывали у тебя… Вот только вопрос: порознь или скопом?!
        - Как ты можешь так говорить? - Она спрятала лицо в ладони.
        - Я все могу, шлюха! - прошипел Он. - У, тварь, ненавижу!
        Он замахнулся, но ударить не успел. Из бутона выскользнула маленькая тусклая змейка и укусила его под сосок. Ему стало больно и Он закричал. Потом ему стало не до крика - грудь жгло раскаленным железом. Затем ему стало совсем невмоготу, перед глазами все поплыло. Отравленный мозг потух окончательно, но и перед смертью его мучил вопрос: что станут делать маленькие нагие мужчина и женщина, когда он умрет?
        Змейку в бутон поместил скульптор, который считал, что красоту надо охранять от грубости и хамства. Он не хотел никого убивать, так уж получилось.
        Когда агония кончилась, маленький нагой мужчина составил протокол трагического происшествия в результате несчастного случая, так как скульптор изваял его с участкового милиционера. В качестве понятых фигурировали две нагие женщины: одна большая и одна маленькая, и обе долго плакали.
        Финал четвертый, юмористический
        … - Ух ты, красота!!! - восхитился Он - Пахнет замечательно! Слушай, мать, давай варенье сделаем!
        - Какое варенье? - не сообразила Она.
        - Какая ты, право, недогадливая! Из розовых лепестков! Я в детстве пробовал. Болгарское. До сих пор забыть не могу! А для крепости виноград в варенье добавим. Замечательная штука получиться может, с градусами!
        - А что с летучей мышью делать будем? Ее тоже в варенье добавим? - усмехнулась Она.
        - Зачем? Мы из нее бульон приготовим. В Америке, говорят, из змей супы варят, у нас тут не Америка, мы изгаляться не приучены, мы и летучей мышью обойдемся. И вообще, ты это здорово придумала, моя кисонька, в тебе целый мир заложен, столько первоклассных продуктов, любой спецраспределитель позавидует! Ух и заживем! Дичь, свежая рыба, лангусты, тропические плоды, молодцы голландцы, понимали толк в жратве, а с модернистами ты промахнулась, у них не понять, съестное изображено или уже съеденное…
        Он всегда любил вкусно поесть. Она знала за ним такую особенность и отчасти по этой причине, отчасти по причине пустых полок в продовольственных магазинах, согласилась на симбиотическую скульптуру, но при этом настаивала, чтобы на ее теле было изображено побольше натюрмортов и поменьше пейзажей и жанровых сцен…
        Дар бесценный
        Стойбище камарисков располагалось за Дикой Пустошью, в уютной речной долине между отрогами зубчатых скал, и близость к полюсу хранило его от назойливости непрошенных гостей. Сезон Дождей не завершился, но на несколько дней выдалась солнечная погода. Ничто, казалось, не предвещало странных событий, вошедших впоследствии в Книгу Памяти, которую ткали паучки-летописцы, понимающие человеческий голос. Содержание этой Книги наговаривалось жрецами на протяжении многих поколений, с тех пор, как божественная дева Чегана явила свою милость и одарила племя звуковой речью и паучьей письменностью. До принятия подарка Чеганы камариски изъяснялись сугубо жестами да нехитрым набором односложных междометий - этого вполне хватало для сбора съедобных кореньев и охоты на смутангов. Только с приходом членораздельной речи племя оценило все прелести звуковой коммуникации, будь то пылкое признание в любви, бурные дебаты накануне весенних выборов вождя на альтернативной основе, ритуальное общение с Духами отошедших предков или сказительное мастерство Старейшин. Поистине бесценен был дар девы Чеганы - дар общения и
понимания между людьми…
        В то памятное утро любители погреться выставили на солнышко впалые животы. Малыши возились в лазурной тине, тщетно пытаясь вытащить на берег ленивого ручного солима. Визг потревожил Старейшину с летним именем Эстроних, и он, приподнявшись с подстилки из сушеных листьев дерева зиглу, погрозил мелюзге крючковатым пальцем. На душе патриарха было спокойно: год выдался отменный - смутанги жирели ни пастбищах, косяки радужных рыб прошли на икрометание, ветви деревьев зиглу сгибались под тяжестью орехов.
        Ниже по течению реки женщины племени устроили постирушку, попутно перемывая кости вождю, который в преддверии приближающихся холодов разрешил мужчинам сварить напиток по имени «огненное пойло».
        Сам вождь, чье летнее имя было Моготовак, представительный мужчина в расцвете лет и политической карьеры, в хижине жреца с летним именем Дагопель предавался азартной игре по имени «три лопатки». Хозяин дома никак не мог ухватить за хвост ускользающую птицу удачи и пытался передернуть кость. Сделать это незаметно под недремлющим оком Моготовака не удавалось: вождь в ранней юности успел поработать на строительстве Космопорта и весьма поднаторел в подобного рода игрищах. По правде говоря, именно Моготовак научил мужчин племени перераспределять материальные блага путем метания лопатки смутанга. И когда его битка в третий раз подряд легла на горсть меновых единиц, известных на планете под названием «сердиток», ибо на каждой из монет был вычеканен профиль грозного на вид Большого Человека, игра была сделана - Дагопель продулся в пух и прах.
        - Что, - ехидно спросил вождь, - не помогли тебе Духи Везенья? Али прогневил их чем?
        Пока Дагопель подыскивал достойный ответ, в хижину всунулась белобрысая головенка одного из многочисленных внуков жреца.
        - Дед, - сказал малец, - сторожевые воины просили передать: по охотничьей тропе приближается Большой Человек!
        - Один? - усомнился жрец.
        - Про других ничего не говорили, - ответил внук.
        В разговор вступил вождь.
        - Оповести Старейшин! Пусть соберутся на площади! - приказал Моготовак огольцу и легонько щелкнул его в лоб.
        Головенка исчезла.
        Новость была достойна внимания. Большие Люди селились поблизости от Космопорта, и большинство камарисков с ними никогда не встречалось. Для них название «Большой Человек» значило не больше, чем мифический семиглавый солим. Но не для Моготовака! Память вождя отождествляло это понятие с событиями далекой юности. Некоторые из них были приятными, некоторые - не очень: энергичная речь прораба, бесконечная шеренга бетонных столбов, ощущение разбитости во всех членах, бодрящая влага в прозрачных узкогорлых сосудах, ритмичная музыка, плавающая под потолком, запахи пота и промасленной ветоши, грохочущий зверь со стальным жалом, теплые ладони Большой Женшины…
        Глава племени очнулся от наваждения. Череда воспоминаний подвела его к решению. Что ж, Моготовак встретит Большого Человека, как подобает настоящему вождю. Он вышел из хижины, гордо распрямив спину. За ним бочком выскользнул Дагопель. Втайне жрец надеялся, что его партнер, занятый большой политикой, забудет про свой последний удачный бросок.
        На площади в центре стойбища собрались все: воины, женщины, старики, дети. Старейшины расположились отдельно.
        Моготовак прошел к тому месту, откуда брала свое начало охотничья тропа. Старейшины почтительно расступились - тот, кто знает Больших Людей, должен быть впереди племени.
        Прошло немного времени и Большой Человек вступил на площадь, представ перед племенем во всей красе. Даже рослый по меркам камарисков Моготовак был ему по грудь, что уж говорить про остальных! Одно имя чего стоит - Большой Человек! И Большой Человек оправдывал это имя: лицо его казалось вырубленным из железной коры дерева зиглу, плечи выдержали бы тяжесть матерого смутанга-трехлетки, а ноги… Такие ноги отмерят путь от Космопорта до стойбища в три раза быстрее, чем опорно-двигательный аппарат самого резвого скорохода племени!
        Пришелец остановился, достал из заплечного мешка круглую штуковину, похожую на чучело птицы-шар, и надел на голову.
        - Здравствуйте, люди! - сказал он на языке камарисков, да так громко, что многие присели от страха. - Меня зовут Гримобучча, я - Любитель Слов!
        Толпа замерла. Моготовак, единогласно выбираемый народом несколько сезонов кряду, не оставлял соперникам надежд занять пост вождя во многом благодаря умению принимать верное решение в самый ответственный момент. Такой момент наступил. Вождь отважно шагнул навстречу Большому Человеку, хотя и он был поражен силой голоса Гримобуччи.
        - Здравствуй, Большой Человек по имени Гримобучча! Я, вождь по имени Моготовак, приветствую тебя в стойбище камарисков! Мое племя тоже приветствует тебя! Да не будет Льющейся с Небес Воды, пока ты гостишь у нас! Зачем ты пришел?
        - Я пришел к камарискам как друг, - ответил Большой Человек, и племя успокоилось. Слово Большого Человека - большое слово.
        Гримобучча приблизился к вождю на расстояние вытянутой руки. Одна его ладонь пожала ладонь Моготовака, а другая осторожно легла камариску на плечо. Предводитель племени, сохраняя достоинство, в свою очередь осторожно потряс ладонь Гримобуччи.
        Народ возликовал. Мир и взаимопонимание между высокими договаривающимися сторонами были установлены.
        Затем, следуя дипломатическому протоколу, унаследованному от Духов отошедших предков, каждый камариск был представлен под своим летним именем Большому Человеку. Официальная церемония затянулась до ужина - племя переживало в правление Моготовака демографический взрыв.
        Праздничное угощение удалось на славу. Кроме повседневных маринованных орехов и вяленого смутанга на стол были поданы: копченый солим, фаршированные бутоны дерева зиглу, сонная черепаха, три разновидности червей и одна - бубны, но не простой, а козырной. Вместительные кувшины с «огненным пойлом» достойно венчали пиршество.
        Гримобучча отведал всего понемногу, за исключением сонной черепахи, которую чуть погодя унесли, так и не разбудив. Особенно пришлось ему по вкусу «огненное пойло».
        - Черт побери, да эта штука позабористее натурального скотч-виски! - воскликнул Большой Человек после того, как первая порция миновала его миндалины.
        Моготовак многозначительно подмигнул сидящему напротив жрецу. Дагопель понимающе хрюкнул: еще одно имя для достойного напитка - скотч-виски - юркнуло ему в память, чтобы позднее стать запечатленным в Книге.
        Сгустились сумерки. Воины разожгли костер. Самые стройные девушки станцевали Нерест Радужной Рыбы, но это экстатическое действо не потрясло Большого Человека, как того ожидал вождь.
        - Моготовак, друж-ик… - ще, - заикаясь, сказал Гримобучча, когда девушки завершили танец, - это правда, что ваше… э… племя… слав-ик… - тся э… как это, сказ-ик… - телями?
        - Да, - внушительно произнес вождь, - Старейшины знают толк в украшениях изреченной мысли!
        Моготовак гордился сказительным искусством соплеменников и утвердился в этом еще больше, услышав вопрос пришельца. Подумать только, слава стойбищенских златоустов докатилась и до Больших Людей!
        Что ж, товар следовало показать лицом, и Моготовак дал знак начинать. Первым в круг вошел Старейшина с летним именем Усколий.
        Все, даже те, кто не впервой слышал рассказ о могучих сыновьях Отца Облаков и их достославных деяниях, затаили дыхание и очнулись только тогда, когда Усколия сменил Старейшина, которого по-летнему звали Зузур. Чутко следило племя за плавной речью Старейшины о Незапятнанной рубашке вождя Шестипалых. Камариски каждое новое приключение хитроумного мужа встречали бурным ликованием, а когда рубашка сказала, что настала пора прощаться ей со своим хозяином, кто-то из женщин не выдержал и дал волю светлой печали. На нее шикнули, и Дагопель завел притчу о пустыннике и семиглавом солиме.
        Как всякий хороший рассказчик, он, фиксируя внимание слушателей на незначительных деталях и мастерски подражая голосам героев повествования, полностью завладел аудиторией. Внимающим казалось, что они видят перед собой не сморщенного седого старичка, а легендарное семиглавое чудище, задающее каверзные вопросы пустыннику-мечтателю, или самого пустынника, чье поведение с каждым правильным ответом становилось все более уверенным и целенаправленным. Вот уже храбрый юноша диктует волю посрамленному исчадию темных сил, вот он посылает солима за сказочными сокровищами и снисходительно принимает подношения…
        - …и изрек пустынник: «Отныне ты будешь пригонять в наши сети радужных рыб из Страны Заката - это и наказание тебе, и служба тебе, и награда тебе!» И взмолился солим, запричитал, задрав головы к бледным звездам: «Не могу ослушаться тебя, повелитель, но и служить тебе не в силах - преследует меня Дух-Близнец и намерен преследовать до тех пор, пока не просохнет слизь с моих лап, пока не затвердеют следы в лазурной тине, ибо желает воссоединить свою суть с моей ипостасью!» Усмехнулся пустынник: «Есть надежное средство против Духа-Близнеца и отринет оно его замысел!» «Какое?» - простонал солим, уверовав в пустынника более, чем в самого себя. «Всякий Дух любит держаться близ открытого огня, и твой Близнец - не исключение! ЕСЛИ ЗАМАНИТЬ ДУХА В ПЛАМЯ, ЧАРЫ РАЗВЕЮТСЯ!» И задумалось чудище, пригорюнилось - не полезет призрак в огонь, как ни упрашивай. Вдруг как завопит о семь глоток истошно: «Чую его, приближается!» Прыг в костер! Опалил себе лапы, и просохла слизь. Прижег головешками отпечатки следов - затвердела лазурная тина. Сгинул Дух-Близнец, растворился в ночной синеве, с дымом суть смешал, а не с
ипостасью солимовой! Так пустынник посрамил зло. Прошло много зим, отошел к Духам предков хитроумный камариск, но не забылись его подвиги, и, если радужная рыба трепещет плавниками, когда ее достают из рыбачьей сети, знайте! - она передает привет от семиглавого солима, отпущенного в Страну Заката!
        Гримобуччу притча привела в восторг. Он вскакивал, бормотал непонятные слова «лингвистический заповедник», «новоявленный Гомер», «песнь Оссиана», а когда сказание подошло к завершению, водрузил на шею жрецу сверкающее ожерелье и крепко обнял. Он еще долго пытался уговорить Дагопеля повторить притчу, предлагая разные диковины из мира Больших Людей, но старик был непреклонен. Как всем камарискам, ему было присуще чувство меры. Дважды за вечер рассказывать одну и ту же историю его не смогла бы заставить даже великая дева Чегана.
        Убедившись в тщетности своих намерений, Большой Человек воздал должное содержимому всех по очереди кувшинов. К полночи он угомонился и пристроился спать прямо у догорающего костра. Сколько его ни тормошили, он только мычал и ревел, как самец смутанга в период гона.
        И когда Моготовак убедился, что сон гостя крепок, он позвал Старейшин на совещательную лужайку. Место это называлось так потому, что и парламент, и церковь камарисков обладали правом только совещательного голоса. Окончательное решение оставалось за вождем.
        - Отцы племени, друзья мои! - сказал он, когда собрались все. - Разговор предстоит долгий. В стойбище пришел Большой Человек, и мне неведомо, хорошо это или плохо? Когда мне было столько зим, сколько теперь моему младшему сыну, я отправился повидать иные земли. Так уж случилось, вы знаете, что мне пришлось пожить среди сородичей Гримобуччи. Они знают и умеют многое, и я многому от них научился, но до сих пор я не в силах ответить: пользу или вред принесло это камарискам? Судите сами: наши девушки стали носить украшения, и воины охотно берут их в жены…
        Старейшины признали, что это - хорошо!
        - …про бусы и серьги я узнал от Большой Женщины. Наши рыбаки ловят жирных солимов стальными, а не костяными крючками. Наши жены коптят рыбу, подвешивая на тех же стальных крючках за жабры. Когда не ладится охота на смутангов, мы обходимся рыбой. Камариски забыли, как урчит Дух Пустого Брюха. Стальные крючки я принес из Большого Мира…
        Старейшины согласились, что и это - на пользу племени.
        - …наши жены научились делать одежду чистой в скользкой воде, красить волосы в цвет талого снега и хранить пищу свежей, посыпая соленым порошком. Скользкую воду, краситель и соленый порошок я купил у Большого Человека по имени Инграм. У него же я раздобыл секрет, как варить «огненное пойло». Длинные прежде зимние вечера, когда от тоски хочется выть на каждую из четырех лун, перестали быть длинными. Когда тебя посещает Дух Горящего Нутра, лица женщин становятся прекрасными, а речи мужчин - мудрыми…
        Старейшина, который летом откликался на имя Белаксай, не выдержал. Он гортанно прокричал: «Слава Моготоваку!»
        Остальные его дружно поддержали.
        Дав эмоциям утихнуть, вождь продолжил:
        - …все было бы славно, да напиток Настоящих Мужчин не всегда по нраву нашим женам…
        Кривой на один глаз Усколий согласно кивнул - его благоверная частенько мылила ему холку за чрезмерное пристрастие к вышеупомянутому напитку.
        - …а возьмем современную молодежь! Она совершенно отбилась от рук! Перестала чтить стариков, не желает заглядывать в Книгу, не советуется с Духами отошедших предков, узнав, что за горизонтом живут иначе! Вы помните, две зимы назад несколько юношей ушли в Космопорт якобы за стальными крючками и не думают возвращаться. Хуже всего, что их примеру собираются последовать другие. Если так пойдет дальше, скоро некому будет охотиться и рыбачить…
        Старейшины вздохнули - перспектива их не радовала.
        - Хвала Духам, юноши поклялись никому не показывать место нашего стойбища! - воскликнул самый молодой из Старейшин с летним именем Кандога.
        - …приход Гримобуччи изменил все - теперь Большие Люди знают, где мы живем. Дайте срок, они приедут на железных смутангах, у которых вместо ног широкие ленты. Они сманят наших юношей, испортят нравы наших девушек. Камариски станут ленивыми, как солим из Лазурной заводи, и захотят жить на подачки. Старики отойдут к Духам предков, а молодые будут слушать чужую музыку и перестанут говорить на языке великой девы!
        - Гримобучча назвался другом камарисков, и я ему верю, - возвысил голос Эстроних. - Большой Человек сказал, что любит слова, а не наших девушек и юношей.
        А слова - это только звуки, выходящие изо рта, «сердиток» за них никто не даст!
        Забегая чуть вперед, следует сказать: дальнейшие события показали, что старейший из Старейшин заблуждался. Но остальные этого не знали и не вняли предостережению вождя. Кандога высказался даже в том смысле, что диковины из мешка Большого Человека способны изменить уклад жизни сильнее, чем стальные крючки, соленый порошок и дамская бижутерия вместе взятые. Вопрос только в том, захочет ли пришелец торговать с камарисками?
        Попросил слова Дагопель.
        - Конечно, заставить мы его не сумеем - Гримобучча силен, как целое стадо смутангов. Его объятья душат крепче, чем силки лучшего птицелова племени Яггера! Его взор исторгает яркий огонь желания, и Духи мне подсказывают, что этим можно воспользоваться. Мы предложим ему все, чем богато племя: целебный солимий жир, рога смутанга, покрытые резьбой, застывшие слезы девы Чеганы, которые иногда прячутся в раковинах. Если он отвергнет это, что ж, я готов еще раз поведать притчу о семиглавом!
        Жрец приложил руку к ожерелью и закрыл глаза.
        - Притча - это хорошо, - задумчиво промолвил Моготовак, - за притчу он тебе еще одни бусы навесит! Или зеркальце как дикарю всучит!
        Он был раздражен и не скрывал этого. Но вождь не был бы вождем, если не умел держать себя в руках.
        - Наверное, вы все правы, - сказал он, подводя черту под прениями. - Гримобучча не сделал пока ничего дурного. Пусть живет в стойбище, торгует, если захочет, а наступят холода - уйдет сам.
        Старейшины покинули лужайку на рассвете, приняв соразмерное важности принятого решения количество «огненного пойла».
        Моготовак проснулся, когда полдень перестал быть таковым добрых полдня. Нещадно гудела голова, словно ее использовали вместо сигнального барабана Духи Грозы. Вождь ощупью отыскал подле себя законную супругу и сообщил слабым голосом:
        - Жена, пить хочу. Принеси эту…
        Он напрочь забыл название похлебки, что обычно помогала преодолеть недомогание после совещательной лужайки.
        Жена, сонно покачиваясь на тоненьких ножках, помотала головой, приходя в себя. Жена вождя любила поспать и, в отличие от прочих жен, ей это часто удавалось. Тем не менее просьбу мужа выполнила с похвальной быстротой. Прожив вместе не один десяток зим, она угадывала желания супруга с полуслова:
        - На, выпей эту…
        Моготовак подумал было, что жена тоже не помнит название этой…, но мысль унеслась куда-то далеко-далеко, стоило поднести пересохшие губы к глиняной плошке.
        В мозгах прояснилось, и вождь на четвереньках выполз из хижины. Младший отпрыск возился в строительной яме, перепачканный с головы до ног. Он заметил отца и радостно поделился:
        - Гляди, батя, сколько «сердиток» отвалил Большой Человек!
        Действительно, в руке у него было несколько блестящих кружочков.
        - Просто так дал? - удивился Моготовак. Неужели он ошибался в отношении Гримобуччи?
        - Как же, ХАПСИ ПРЕКАНА!
        О, Духи! Как же испорчены нравы подрастающего поколения! Уж ежели всякие сопливцы в повседневной речи стали употреблять духомерзкие ругательства, до чего же вскорости докатится племя?!
        Вождь с оттяжкой припечатал ладонь ниже спины духохульника. Сын взревел басом и, размазывая слезы по грязным щекам, стал оправдываться:
        - Большой Человек все утро жаждой маялся. Я сбегал домой, отлил из кувшина то, что ты пьешь, когда голова болит. Он выпил и спросил, как это называется. Я сказал. Он дал мне «сердитку». Пацаны перестали смеяться и за этой… побежали! Все.
        - А остальные «сердитки» откуда?
        - Я много названий ему сказал, все, что спрашивал.
        - Ишь ты, оказия. Эта… ему понравилась. Эта… всем нравится, когда лишнего переберут.
        А про себя Моготовак подумал: «Что-то здесь нечисто. Сын не говорит название похлебки. А ведь у него память молодая, не дырявая, не то, что у меня или матери…»
        Странно. Задарма сыплет «сердитками»… Стоит на такое посмотреть.
        Вождь с трудом поднялся, почистил колени и обратил свой взор в сторону площади. Гримобучча сидел на мешке. Вокруг него толпились камариски.
        Моготовак окликнул шедшего навстречу Белаксая:
        - Что это с народом?
        - Большой Человек дает деньги. Скажешь в зеленый ящик что-нибудь, получаешь «сердитку». А диковинами торговать не желает, МУРЛЫШ СЛАТАЦИЙ!
        Ругательство соскочило с уст Белаксая, будто каждый день этим занималось. Моготовак сделал вид, что не заметил оплошности Старейшины.
        - Ты не подскажешь, как зовется похлебка, от которой по утрам голова свежеет?
        Старейшина покачал головой.
        - Не подскажу. Да я эту… и не пользую в качестве. Мне больше дымящийся стебель помогает!
        «Хм, надо будет попробовать стебель», - подумал вождь. Подойти к Гримобучче он не решился, присел на лежащее бревно дерева зиглу и уставился на заводь с лазурной тиной.
        Всегда в погожий день забитая мелюзгой, нынче она выглядела угрюмой и пустынной. Наверняка малыши не отстают от взрослых и крутятся рядом с зеленым ящиком, наперебой выкладывая названия…
        Вечером у входа в хижину он наткнулся на жреца. Тот сидел, по-солимьи скрестив ноги. Рядом лежала тканая Книга Памяти.
        Это было невероятно: Дагопель достал Книгу из капища! Вопиющее нарушение заветов отошедших предков! Да он просто чмокнутый! Иногда такое случалось с камарисками, прогневившими чем-нибудь Матерь Полуночи. Она приходила неслышно во тьме и припечатывала уста ко лбу несчастного.
        Потрясенный, Моготовак опустился рядом. Но нет! Ничего, кроме морщин, на лбу Дагопеля не выделялось. Жрец раскрыл Книгу и ткнул пальцем наугад.
        О, Духи! На месте радующей глаз каллиграфической паутины, повествующей о самых значительных событиях в жизни камарисков, зияли безобразные пустоты. Бедные паучки-летописцы суетились, латая дыры и сращивая мохнатые обрывки. Книга была безнадежно осквернена и, самое поразительное, осквернение это продолжалось! На глазах Моготовака лопнули и разошлись радиальные нити, только что бывшие целыми!
        Дагопель всхлипнул и вдруг завыл на щербатый лик Третьей Луны, как будто специально выглянувший в просвет между тучами:
        - У-ууу! МУРЛЫШ СЛАТАЦИЙ, ВЗДРЮЧЕННЫЙ У ВЫКОСТЫ ТЫШЛЕНЗАЯ! ГРЕСТЕР КВАБНУТЫЙ, ПЫНТЫШЛАК СТЮДЛЫЙ, БАЗЛА ВИДНОВАТАЯ!
        Если бы Моготовак услышал такие непотребства вчера, не миновать нечестивцу позорного купания в заводи, но тут и он сам, того не ожидая, вдруг выпалил:
        - ХАПСИ ПРУНА ПРЕКАНА!
        Ни одно из обыденных слов не сохранилось в памяти и это было ужасно. Словарь вождя был пуст, как кувшин после возлияния. Впрочем, нет, из подсознания выплывали все запрещенные в обиходном языке понятия. Ругательства сновали в мозгу, как эти… почуявшие этот…
        - ГРЕСТЕР НУЖНО ПЫНТЫШЛАТЬ! - только и сказал Моготовак.
        Как ни странно, Дагопель уловил смысл и исчез в темноте. Через некоторое время Старейшины собрались в известном месте и в известном составе.
        На лужайке они обращались друг к другу по-зимнему - летние имена запропастились туда же, куда и остальные слова. Племя переходило на зимнее имя всегда по окончании Сезона Дождей - вмешательство злых чар нарушило традицию.
        Объясняясь преимущественно на пальцах и подкрепляя доводы сочными выражениями, все сошлись на том, что зеленый ящик Большого Человека не очередная диковина, а могучий Дух. Дух пожирает слова, и Гримобучча до отвала накормил его речью камарисков. За пригоршню «сердитою» он умудрился скупить бесценный дар девы Чеганы, оставив племени для общения одну только неприличность, известное дело, никому из камарисков не придет в голову ругаться в присутствии чужеземца!
        Долго придумывали Старейшины, как вернуть отнятое сокровище. Усколий, а по-зимнему Вьюж, предложил «ЗАТЫШЛЯТЬ» Гримобуччу во сне. Лучший птицелов Яггер, звавшийся теперь Тымпой, изобразил силками достаточно красноречивую картину, а бывший Белаксай, ныне Чагеш, сказал просто: «СТАВРАНОГОГримобуччу В СТЫПНЮ!»
        Но ни одно из предложений не решало главной проблемы - проблемы зеленого ящика.
        И тут снизошло откровение на жреца. Он вдохновенно сыграл пантомиму, напомнив финал своей притчи. Постепенно до каждого дошел смысл последней фразы пустынника: «ЕСЛИ ЗАМАНИТЬ ДУХА В ПЛАМЯ, ЧАРЫ РАЗВЕЮТСЯ!»
        Гримобучча открыл глаза в прекрасном расположении духа. Ему приснилось, что Ректор-Консул жмет ему руку, обещает увеличить субсидии и материально-техническую оснащенность…
        Сновидение растворилось в утренней прохладе, а Большой Человек сообразил, что в стойбище непривычно тихо. Никто не пытается обменять лексикон на эквивалент в твердой валюте. Правда, и менять-то фактически нечего - по подсчетам, почти весь активный словарь племени перекочевал на мнемоленты.
        Он приподнялся на локте и увидел кострище с обугленными остатками мнемофона. Кассеты с мнемолентами расплавились и походили на червей, которыми его потчевали позавчера. Слава Богу, одна из кассет осталась неповрежденной. Индикатор записи светился красным, значит, кассета продолжает хранить духовные богатства аборигенов.
        Если бы Любитель Чужих Слов знал, какие духовные богатства содержит эта мнемолента! Перед тем, как развести костер, Старейшины, озабоченные чистотой лексикона молодых камарисков, позволили Пожирателю стереть из их памяти все духомерзкие выражения, снабженные комментариями Моготовака на непечатном языке Больших Людей…
        Гримобучча не стал надевать лингошлем. И так все было понятно - камариски перехитрили землянина. Племя покинуло стойбище, предварительно швырнув в огонь аппаратуру. Мнемозапись не переносит высокой температуры, и ленты отдали назад все, что похитили…
        - Прощай, премиальные! - сказал Гримобучча и забросил мешок на спину. Под ним обнаружились монеты, ожерелье и пузатый кувшин с этой… замечательной штукой.
        Гримобучча промочил горло, окинул оценивающим взглядом брошенные хижины и достал из кармана психокамеру - последнюю новинку РЕАЛЬНОГО КИНО.
        Пяти минут хватило, чтобы окружающий пейзаж исчез из реальности и перешел на пленку, будто никогда не существовало ни стойбища, ни заводи с лазурной тиной, ни тропы, по которой Гримобучча пришел к камарискам.
        Экспонаты руками не трогать
        (История одной агрессии)
        Предыстория
        Как только человек осознал себя человеком, он обратил взор к звездам. Только они могли ответить, уникален ли разум во Вселенной. Человек не хотел верить в свое одиночество. Он жаждал встречи с иными, пусть не похожими на него по облику существами, и эта жажда заставила его распахнуть двери в Звездный Мир, не решив до конца свои проблемы на Земле. Возможно, человек поспешил, отправив в космос посылку, не представляя, в чьи руки она может попасть…
        Исследовательский зонд «Пионер-10» ушел к звездам со стальной пластинкой внутри. На ней были выгравированы схематические силуэты мужчины и женщины на фоне контура самого зонда, атом важнейшего элемента периодической системы Менделеева - водорода, и, самое главное, дано направление, откуда это послание отправлено. Адрес Солнечной системы был однозначно привязан к координатам четырнадцати пульсаров, самых надежных маяков Галактики.
        Через десять лет после запуска зонд миновал орбиту Плутона и вышел в открытый космос. В конце XXI века по земному летоисчислению «Пионер» наткнулся на звезду-дикобраз. Человек не знал тогда, что эти звезды - входы-выходы темпоральных туннелей, пронизывающих межзвездный континуум, словно пустоты - головку голландского сыра. Теория «сырной» материи еще ждала своего первооткрывателя…
        Чтобы достичь центра звезды-дикобраза, материальному телу необходимо было потратить уйму времени на преодоление чудовищных сил сжатия. Само же путешествие по темпоральному туннелю длилось всего лишь миг, ибо все звезды-дикобразы - суть проекции на наш трехмерный мир одного-единственного уникального явления природы - мембранной суперзвезды, находящейся в так называемой Метавселенной.
        Как известно, после возникновения галактического ядра в обычной вселенной остается много «строительного мусора» в виде космической пыли. В силу центробежных процессов эта пыль кружится вокруг ядра, вызывая эффект «пылевых рукавов». Мельчайшие частицы материи, из которых состоят такие рукава, - самая грозная опасность для традиционных космических кораблей. Пылевая эрозия способна превратить их защитную броню в сито, особенно если корабль путешествует долгое время. «Пионеру» же подобная участь не грозила, так как его доселе прямолинейная поступь во славу человечества была искривлена тяготением звезды-дикобраза.
        160 тысяч лет падал земной посланец к центру квазизвездного объекта в гордом одиночестве. Ни одной пылинки не мог он догнать в своем падении, как, впрочем, и пылинки не могли догнать его: материальные тела, попавшие в засасывающую воронку, двигаются с одинаковой скоростью относительно друг друга, будь то микрометеорит, ледяное ядро кометы или космический корабль. Но если пылевая эрозия не могла повредить корпусу зонда, его подстерегала иная опасность - принцип неопределенности выхода. Попав в темпоральный туннель, тело могло с равной вероятностью очутиться в любой точке обычной вселенной, ибо у темпорального туннеля один вход и бесчисленное количество выходов. Естественно, выходы располагались вблизи звезд-дикобразов и у них была одна особенность: покидая темпоральный туннель, объект как бы отгораживался от него полем отталкивания. Это действовал закон мембраны, пропускающей тела сквозь себя выборочно, в зависимости от вектора скорости.
        Через 160 тысяч лет и один миг «Пионер» оказался на краю соседней галактики, в окрестностях квазизвездного объекта с загадочным названием КК-ш XXII (терминология времен династии Стохватов)…
        Глава 1
        Начало истории
        Не ешь свой проигрыш натощак! Вог Кланц. «Наставление начинающему в игральных моллюсков»
        Патрульный крейсер расы Диалона под кодовым наименованием «Одинокий солнечный зайчик» медленно дрейфовал по одному из притоков Великого Зодиакального Течения. В данный момент он скользил вдоль силовых линий квазизвездного объекта между родной и чужой галактиками. Гравитационные паруса крейсера были частью убраны, частью исследовались на предмет дефектоскопии. Абордажная команда в полном составе резалась в азартную игру «лезвия на весу», требующую твердой руки, меткого глаза и самую малость везения. Оружейники чинили прохудившуюся броню и на чем свет стоит кляли Прародителя, сотворившего столь пыльный мир. Старшие офицеры в кают-казарме расслабленно внимали пению раба-барда с Ишторны, которое навевало легкую ностальгию.
        Капрал экстра-класса, кавалер ордена Безудержной Храбрости Сен Блезло вместе с новобранцем последнего призыва Юблоем Дельго отрабатывал на посадочном баркасе наведение на цель. Баркас покачивался на небольшой гравитационной зыби в мегаметре от «Одинокого солнечного зайчика».
        - Командир Блезло! - строго по уставу посадочных баркасов обратился к старшему по званию Юблой Дельго. - Между нами и «зайкой» какая-то тень!
        - Во-первых, при обращении к командиру полагается произносить имя боевого корабля полностью, без каких бы то ни было сокращений, во-вторых, не отвлекайся от поставленной задачи! Твое главное дело, паренек, правильно совместить лимб наводящего компаса и курсатор!
        - Слушаюсь, командир! - вытянулся Юблой Дельго и лихо крутанул лимб. Случайно у него получилось или нет, но визир курсатора уперся в ту точку пространства, откуда медленно выползала загадочная тень.
        - Командир Блезло! - радостно возопил крутильщик лимба. - Все-таки я был прав!
        - Нет, ты не прав, - снизошел до ответа салаге капрал, - но свое He-Право ты осознаешь позже. На собственной шкуре. Когда причалим к патрульному крейсеру расы Диалона под кодовым наименованием «Одинокий солнечный зайчик». Объявляю тебе, новобранец Дельго, пять локальных суток корабельного карцера за подрыв авторитета непосредственного начальника и пререкания в условиях, максимально приближенных к боевым! А теперь подвинься и освободи место штурвального - твой командир желает взглянуть, отчего у тебя прорезался такой вопль.
        На фоне слабо освещенной громады крейсера и впрямь двигалась какая-то штуковина непривычных очертаний. Небольшого размера. Вся из себя конусообразная. Даже неспециалист сразу поймет - не Имперских верфей изделие!
        - Действительно, - насупившись, констатировал Сен Блезло и непонятно добавил: - не тот прав, кто прав, а тот, кто может их качать!
        Посовещавшись с собственной совестью, он добавил:
        - Попутно выношу тебе, паренек, устную благодарность за похвальное настояние на своем, что, впрочем, не отменяет предыдущего распоряжения! А теперь слушай приказ: малый ход на вспомогательном парусе наперерез нашей находке!
        - Есть, командир! - новобранца распирала вполне понятная гордость: подумать только, он удостоился похвалы самого капрала!
        Так «Пионер-10» обрел долгожданного адресата.
        В это время командир вышеозначенного патрульного крейсера полуабмирал Чи Моглу отдыхал в уютной тиши своего бронированного кабинета. Старый вояка только здесь мог отвлечься от придворных интриг и дворцовых сплетен. Заслуженный ветеран Четвертой Глобальной Инверсии, герой-основатель форпоста на Лгенше - планете квакающих призраков, прижизненный вдохновляйтер Колеса Почестей и прочая, и прочая, Чи Моглу устал. Устал от внешне бескровных сражений в Аудиенциальной Зале императорского дворца, где каждый придворный норовит попасть под милость Императора и для этого не гнушается никакими средствами. Сплошные наветы, бесстыдное восхваление собственного садка, подтасованные родословные… Да мало ли? Противно вспоминать - все скверна и грязь! Взять хотя бы последнюю попытку переворота, предпринятую шестью самыми влиятельными сановниками Империи. С одной стороны, душеспасительные лозунги, обещание прогресса и справедливой дележки доходов, поступающих с инопланетных латифундий, а коснулось настоящего дела - перегрызлись, как голодные головастики без подкормки, пошли друг против друга - этим все и кончилось.
Только один из шестерых и уцелел - Полный абмирал Шнот. Да и того сослали вместе с юной супругой на модный для впавших в немилость курорт Забвенаго Элжвени. В «долгосрочный отпуск», как принято называть это на придворном диалекте. А ведь совсем недавно все прочили очаровательную Бевзию в невестки Чи Моглу, да и сын не скрывал нежной к ней привязанности. Где-то он сейчас? В перевороте Шестерки Керк О замешан не был, но его пылкая страсть к супруге мятежного Шнота вряд ли осталась незамеченной Службой Уха и Нюха. Бедный Керк О! Еще будучи кадетом выпускного курса, он вызвал какого-то негодяя, посмевшего публично бросить тень на доброе имя Бевзии. Дуэль на побеждальных стилетах - высшая доблесть для будущих офицеров, но за сим последовали крутые меры, вмешалось руководство Корпуса, завели «серое» досье…
        Надо намекнуть друзьям из свиты, чтобы приняли участие, замолвили словечко перед месячным фаворитом… Я уже не молод, и мой черед поливать садок давно прошел. Остается одно - как можно лучше делать свое дело, а дело эскадренного разведчика - искать новые планеты, желательно с населением, способным отдать все свои силы на благо Империи! А кто не способен или не хочет, как это метко заметил Император на юбилейном обеде в честь высшего командования по случаю тезоименитства, «…пусть трепещут и стенают - раса Диалона грядет!»
        Только где их взять, новых рабов? Все очаги разумной жизни по обе стороны Великого Зодиакального Течения разорены дотла. Последнюю планету подобного типа и вовсе случайно открыли. Ядро блуждающей кометы шваркнуло о корму корвета Почтенника Сваша, и тот, хочешь не хочешь, очутился на воинственной земле могарисков… Паруса заштопать вознамерился Почтенник Сваш! Не пришлось - голову сложил. Правда, впоследствии изрядно был прославлен бюстом на Центральной аллее, при большом стечении… Конечно, если бы мне так повезло, Император предал бы забвению и дуэль, и досье, а там, глядишь…
        К сожалению, о подобном можно только мечтать. Найти подходящую планету - жуткое везение! Все равно что отхватить главный выигрыш, играя ленивыми моллюсками против чемпиона Империи! А ведь что творится на черном рынке! Спекулянты взвинтили цены на рабов так, что за какого-нибудь задрипанного мергенца изволь выложить пол-оклада, и это при нынешних темпах инфляции?! Великий Ящер-Прародитель! Подскажи, в каком уголке искать…
        И, словно глас потревоженного божества, раздался благозвучный скрип музыкального замка. Такие замки недавно вошли в моду повсеместно. Чтобы открыть дверь, запертую на определенную мелодию, нужно было пробарабанить ее по запирающей мембране. Если мелодия-ключ совпадала с пароль-мотивом, дверь отпиралась.
        - Полуабмирал, разрешите доложить!
        - Я занят! - раздраженно буркнул Чи Моглу, узнав голос вестового. А про себя подумал: «Что это он, хвостом что ли думает? Дождется утилизатора, бестия, непременно дождется!» (Утилизатором на корабле называлось устройство, разлагающее отбросы на необходимые для дыхания компоненты.)
        - Дело не терпит отлагательства… - канючил вестовой, - капрал Сен Блезло, проводя учебные занятия на посадочном баркасе, обнаружил чужой зонд!
        - Чужой или свой, какая разница? - задумчиво пробормотал командир крейсера по инерции, но смысл произнесенного вестовым постепенно достиг ассоциативных центров. - Чужой зонд… - повторил он медленно, будто пробуя на вкус это дивное словосочетание, за которым мерещилось признание Императора. - Пусть капрал войдет! Скорее!
        Через комингс шагнул угрюмый капрал с нашивкой экстра-класса на груди. На потертом броневом панцире тускло отсвечивал вогнутый диск ордена. Через безволосый, безносый и безгубый череп разумной рептилии тянулся безобразный шрам.
        - Командир! - рявкнул Блезло. - Вот! - Он вынул из-под панциря какой-то предмет. - Это было внутри!
        На трехпалую ладонь полуабмирала скользнул металлический прямоугольник. Чи Моглу впился в него своими немигающими, с вертикальными прорезями зрачков, глазами. Первое, на что он обратил внимание, было рельефное изображение прямоходящих пятипалых. Самца и самки. А также координаты места, откуда они родом. На принадлежащих Империи планетах изредка встречались аналогичные приматы, взять тех же воинственных могарисков, но никто из них не дошел до такой стадии развития, чтобы рассылать свои визитные карточки при помощи космических зондов.
        - Вы не находите, капрал, - ухмыльнулся полуабмирал, - что нас приглашают в гости?
        - Так точно, командир! - капрал давно постиг прописную армейскую истину: если не хочешь неприятностей на собственный хвост, держи свое мнение за зубами и всегда соглашайся с тем, у кого хотя бы на нашивку больше, чем у тебя.
        - За приятную новость, голубчик, отныне тебе полагается прибавка в шесть сотых доли будущих трофеев и почетный титул Самого Зоркоглазого. Доложите вашему Порядочному - пусть внесет в судовой реестр!
        - Благодарю, командир! - Сен Блезло засверкал своими самыми зоркими очами, всеми тремя, включая ложный теменной, как истый служака, честно и до конца исполнивший долг.
        Полуабмирал отечески похлопал капрала по груди в районе нашивки.
        - Иди, родной. Продолжай исправно нести службу, а уж Империя тебя не забудет! Я позабочусь…
        После ухода капрала Чи Моглу долго изучал пластинку, силясь понять побудительные мотивы пятипалых: просто так, за здорово живешь, рассекретить свои координаты! Непостижимо! Кстати, истинное местоположение Императорского дворца мало кто знал в Империи. Раса Диалона хранила в тайне все, что касалось особы Единственного Непорочного. Строгая конспирация - самый надежный способ обезопасить двор от возможного нападения покусителей на устои. И принятые меры пока оправдывали себя - вышеупомянутая попытка заговора тому подтверждение. Знали бы мятежники, где на самом деле скрывается Император, еще неизвестно, кто коротал бы сейчас время на курорте. И коротал ли вообще…
        С другой стороны, то, что приматы сумели превозмочь силы тяготения, говорило о многом. По крайней мере, внушало известные опасения по части легкого захвата их родины. Сама раса Диалона наткнулась на принцип использования гравитационных ветров случайно. Разумные рептилии пользовались гравитационным ветром в качестве движителя для своих громадных парусников, бороздивших галактику и ее окрестности, но изменять направление ветра или обходиться вовсе без него они были не в силах. Флот расы Диалона мог плыть только туда, куда дул ветер тяготения. Ни ракетного, ни фотонного двигателя Империя не знала. И оружия, основанного на их принципе, тоже. Да и нужды в этом не испытывала. Слабые соседи Империи к моменту нападения на них и не помышляли о звездных переходах - им бы на собственных планетах со стихийными бедствиями управиться, такими, как дестабилизация климата или, скажем, вырождение генофонда.
        А с этими пятипалыми двуногими ухо востро держать надобно. Хоть зонд их весьма примитивен. Подобной технике не под силу сдержать победоносное шествие имперских Стай!
        Чи Моглу развернул тело к блоку дальней связи и забубнил в игольчатый микрофон:
        - Прямая тахионная связь! Параллельный луч когерентного обращения! Экстренный вызов по коду «Личный контакт»! Чи Моглу вызывает Императорский дворец! Чи Моглу вызывает Императорский дворец!
        Тахионы - частицы со скоростью распространения в вакууме, во много раз превышающей скорость света, - достигли приемных антенн Службы Внешнего Уха Императорского дворца. Об этом полуабмиралу сообщило легкое потрескивание, сменившее обычный белый шум. Чи Моглу проглотил набежавшую слюну и принялся передавать:
        - Командир патрульного крейсера расы Диалона под кодовым наименованием «Одинокий солнечный зайчик» полуабмирал Чи Моглу спешит уведомить Единственного Непорочного о долгожданной находке в окрестностях внегалактического объекта КК-ш XXII (терминология времен династии Стохватов). Во время барражирования вдоль Великого Зодиакального Течения обнаружен чужой беспилотный корабль с координатами обитания неизвестного народа. Изучаются возможности захвата новой колонии для Империи. Тип потенциальных рабов - пятипалые приматы с четырьмя конечностями, прямоходящие. Нижайше прошу тахионной аудиенции у Единственного Непорочного! Мой генеалогический индекс - МПХ в списке прижизненных вдохновляйтеров Колеса Почестей!
        Пока имперские связисты разбирали текст, полуабмирал предался сладким грезам. Ему представилось, как Император лично благодарит, интересуется садком и, чего там скромничать, меняет индекс МПХ на ранг ОЛП! После подобной церемонии будет уместно упомянуть и о судьбе Керка О. Может быть, и сына не минет расположение Единственного Непорочного!
        На противоположном конце связи прочистили горло. Наверное, Сам Полуабмирал превратился в одно большое чуткое ухо.
        Раздался тихий, уверенный в себе голос. Но это был голос не Императора. Скорее всего, месячного фаворита, из тех, кто целый месяц кряду подносит правый башмак после ночного отдохновения или после трапезы вытирает рот Императору. В следующем месяце о них никто не вспоминает, а на их месте - очередные претенденты из конкурирующих садков. Этот тихий и уверенный голос сразу отрезвил командира крейсера:
        - Перестаньте молоть чепуху! Никакой аудиенции! Единственный Непорочный занят поливкой молоди. Никто не смеет его тревожить в столь интимный для Империи час. Отправьте официальный рапорт обычным порядком! Разберемся. Отбой!
        - О, Ящерь Диалонская! - простонал Чи Моглу. - Неужто поливка молоди важнее новой планеты с рабами?!
        Немного успокоившись, полуабмирал пришел к единственно верному решению:
        - Интересно, что поделывает старина Шнот на своем курорте? Насколько мне известно, звания Главнокомандующего Подавляющей Эскадры с него не снимали. По крайней мере, сообщения об этом не поступало по официальным каналам. А уж он-то не станет поливать садок, когда узнает о координатах! Даю межпальцевую перепонку на ампутацию, не станет! А когда проглотит наживку, я ему поставлю условие: в обмен на информацию о пятипалых будь добр зачислить себе в штаб и моего Керка О!
        И Чи Моглу стал перелистывать справочник секретных кодов, отыскивая инициалы опального абмирала.
        Глава 2
        Продолжение истории
        Гренки полноабмиральские.
        Предварительно замоченные в скипидаре древесно-стружечные плитки выдержать в темном и сыром месте, где квакают. Периодически надлежит вынимать их и поливать мазутом, непременно исполняя при этом походный марш расы Диалона. Ноты прилагаются. Ежели марш не исполнять, гренки наверняка не подойдут. Подавать к столу, облизываясь от удовольствия, каковое получит Полный абмирал… Весьма изысканное блюдо, шикарный аромат. (Рецепт по Штрузу-младшему, придворному кулинару времен династии Стохватов)
        Частая дрожь сотрясла флагман Подавляющей Эскадры под кодовым наименованием «Жесткое излучение квазара». Это заработали носовые заслонки-тормоза. Долгое путешествие подошло к концу. Цель экспедиции - третья планета желтого карлика - была связана с кораблем прочной цепью тяготения. Остальные корабли эскадры были на подходе к системе.
        Главнокомандующий силами вторжения Полный абмирал Шнот собрал командиров десанта в своей каюте. Перед акцией полагалось провести напутственное совещание.
        Здесь будет уместным изложить непосвященным построение воинских подразделений расы Диалона. Обычно десант, который несет на себе космический парусник эскадренного подчинения, состоит из дюжины крупных частей, носящих название Стай. Ибо, как стая хищников, нападают они на врага и рвут на части. Каждой Стаей командует старший офицер в чине четвертьабмирала. Более высокое звание - полуабмирал - носят командиры космических кораблей классом не ниже крейсера. И наконец, Главнокомандующий эскадрой, которому в походе подчинены все, включая и десант, посвящен Императором в сан Полного абмирала.
        В свою очередь, десантная Стая делится на более мелкие части, так называемые Порядки. Согласно десантному уставу, в Стае дюжина Порядков. Пристрастие расы Диалона к числу «двенадцать» объясняется наличием шести конечностей у каждого ее представителя, а дюжина - это, по религиозным, этическим и философским концепциям, удвоенная, а следовательно, более крепкая и надежная шестерка.
        Во главе Порядка стоит средний офицер в звании Порядочного. Порядок распадается на дюжину Дюжин, управляемых младшими командирами в чине капрала. Под началом капрала находится самая мелкая воинская часть, состоящая из двенадцати солдат, называемых членами Стаи или просто стайерами. В зависимости от выслуги и освобождения вакансий возможно передвижение по служебной лестнице (но только на одну ступеньку) для младших командиров. Так, стайер при удачном стечении обстоятельств может стать капралом, а капрал - Порядочным, но не выше. Для старшего командного состава таких ограничений нет. Любой четвертьабмирал способен занять место и полуабмирала, и безчетвертиабмирала, и даже Полного абмирала. Особенно, если он родом из привилегированного садка. По этому поводу в Кадетском корпусе любят рассказывать следующую притчу:
        «Головастик из садка Порядочного спрашивает отца:
        - Папа, кем я стану, когда вырасту?
        - Ты будешь Порядочным, как и я! - гордо ответствует папаша, поливая из лейки свою любознательную молодь.
        - А могу я стать Полным абмиралом? - не унимается отпрыск.
        - Нет. Никогда! - отрезает Порядочный.
        - Почему?
        - У Полных абмиралов есть свои головастики, сынок…»
        Когда командир Четвертой Стаи вошел в абмиральскую каюту, остальные четвертьабмиралы стояли навытяжку, держа гребенчатые хвосты в правой верхней лапе, как и подобает по флагманскому уставу. Он незамедлительно присоединился к сотоварищам, окружившим походный стул, на котором восседал Главнокомандующий.
        Почтенный старец, получив тахионное послание от Чи Моглу, не только добился полной реабилитации, но даже сумел получить от Императора поручение возглавить столь ответственную экспедицию. Сейчас же, когда планета пятипалых уродов была под боком, Шнот демонстрировал, что пребывает далеко-далеко отсюда. Где-нибудь поблизости от Императорского дворца, а не на орбите чужой планеты в чужой галактике. Все четыре верхних лапы скрещены на обширном брюхе, третий ложный глаз затянут мутной пленкой, а безгубая щель ротового отверстия заунывно гундосит усыпляющий лейтмотив боевого устава экспедиционного корпуса:
        «…надлежит разомкнуть цепь и пропустить боевые колесницы сквозь позиции, где они станут легкой добычей доблестных лучников-истребителей. Ежели колесницы паче чаяния сделают поворот „все вдруг“, цепь размыкать не след. Держась за спиной супротивника, следует вырваться на оперативный простор и ликвидировать дальнейшие атаки в зародыше.
        Параграф Т, пункт 5…»
        Ложный глаз внезапно открылся и вперился в окружающих. Те безотчетно вздрогнули. На их мордах задергалась морщинистая кожа. Может быть, они вспомнили о незавидной участи бывшего командира Одиннадцатой Стаи, окончившего карьеру в корабельном утилизаторе?
        Опоздавший едва заметно вздохнул и отвел взгляд в сторону. «Конечно, ложный глаз и у абмирала - ложный. Вряд ли он им видит, а вот вмонтировать в него какой-нибудь датчик - пара пустяков для бравых флагманских медиков из Службы Здорового Духа и Тела. Реагировать такой датчик может на что угодно: начиная с наличия пронесенных контрабандой на корабль игральных моллюсков и кончая непатриотическим отношением к особе самого Главнокомандующего…» Спасибо отцу - предупредил, когда виделись в последний раз:
        « - Хитер и ревнив старина Шнот, но и мы, небось, давным-давно из садка! Стерегись его ложного глаза! По флоту ходят упорные слухи, не глаз это вовсе, сынок! Главное, делай вид, что супругу Главнокомандующего напрочь забыл, будто и не было в твоей жизни увлечения Бевзией! Если же невзначай подумаешь о ней, ставь мыслеблокаду - наш садковый секрет. Помнишь, надеюсь, мои уроки? Многих наших родичей спас этот секрет. Да поможет тебе великий Ящер-Прародитель!»
        - Командир Четвертой Стаи Керк О!
        - Здесь! - с готовностью отозвался опоздавший четвертьабмирал. Мыслеблокада сработала автоматически. Никаких мыслей, кроме положенных по уставу, в голове не осталось.
        - Почему прибыли с опозданием?
        Блокада продолжала творить чудеса. Спасительная ложь сама собой навернулась на язык:
        - Виноват, Полный абмирал! Седьмой Порядок вверенной мне Стаи собственноручно запросил проверку на предмет выяснения несоответствия. Я произвел оную в присутствии Порядочного. По штатному расписанию порядочной утвари отсутствовали две протыкальные спицы. Проведенное на месте дознание выявило негодяя, повинного в содеянном. Стайер 948 сознался и получил тройной наряд после экзекуции.
        - Какого характера экзекуция? - заинтересовался абмирал, и четвертьабмиралы облегченно вздохнули: буря не разразится…
        - Локальная протравка памяти! - отчеканил четвертьабмирал. На этот раз он сказал правду. Правда, не всю. В действительности же вышеупомянутый стайер был подвергнут наказанию вовсе не за пропажу спиц. Стайеры частенько таскали их из арсенала, дабы нанизывать на них ворованное с камбуза твердое довольствие. Керк О на подобные нарушения смотрел, как говорится, сквозь перепонку. Он понимал, что подхарчиться в походе - не велико прегрешение. Стайеру 948 стерли память по иной причине. Незачем ему было помнить, что утром он встретил своего командира у каюты Бевзии, супруги Главнокомандующего Шнота…
        - Наказание соответствует! - значительно произнес Полный абмирал. - Хвалю!
        Он грузно поднялся со стула. Прошаркал мимо почтительно расступившихся четвертьабмиралов к корабельному сейфу. Набрал секретный код, заслоняя от подчиненных цифровую комбинацию согбенной, но все еще могучей спиной. Его можно было понять - в бронированном брюхе кроме финансового запаса эскадры и плана стратегической кампании хранились мемуары абмирала. Кроме того, в сейфе находился еще один предмет, момент извлечения которого на свет божий наконец наступил.
        - Глядите внимательно, други мои! - поглаживая пластинку, Шнот повернулся к присутствующим. - Перед вами моя путеводная звезда! Это она привела нас сюда! Да, да, не удивляйтесь. Эту стальную пластинку нашли внутри беспилотного устройства в открытом пространстве. Устройство это было изготовлено не в Империи. По степени сохранности бортовой брони лучшие эрозионные эксперты определили, что чужой корабль запущен сравнительно недавно и, стало быть, у его хозяев нет достаточно развитой космической индустрии. Само беспилотное устройство не выдерживает никакой критики - подобные примитивы Империя производила на заре своей технологии, когда мы ничего не знали про гравитационные ветры. Тысячу, а то и полторы тысячи лет назад…
        Кто-то из четвертьабмиралов присвистнул.
        - Правда, есть одна странность, - не обращая внимания на сие нарушение порядка, продолжал Шнот, - непонятным образом за сравнительно короткий срок своего пребывания в пространстве это примитивное устройство покрыло колоссальное расстояние… Хозяева зонда, а именно таковым было предназначение устройства, позаботились, чтобы наши корабли не заплутали по дороге к их дому. И мы пришли в гости, дабы выполнить священный долг перед Империей и перед не знакомой нам пока расой пятипалых. Путь был труден. Много невзгод испытала Эскадра. Взять хотя бы водяной голод на корвете под кодовым наименованием «Гамма-составляющая компонента», потерю вспомогательного шлюпа, не имеющего кодового наименования, в пылевом скоплении УЦ-ж IC (терминология времен династии Стохватов), не говоря уже о вопиющем случае с моими любимыми гренками в мазуте!
        Полный абмирал обвел присутствующих подозрительным взглядом, но все держались молодцом, не дрогнули ни одним лицевым мускулом.
        - Несмотря на отдельные трудности, - голос Главнокомандующего поднялся до фальцета, - мы все-таки достигли цели - внизу под нами чудесная планета, на три четверти покрытая океаном. Каждому найдется место для просторного садка, в котором скоро начнут резвиться юркие головастики - все благодаря маленькой, но такой ценной пластинке! Она вела мои корабли сквозь межзвездную непогоду: свирепые световые бури, раздирающие в клочья паруса, кошмарные трясины нейтронных болот, смертоносные объятия коллапсаров… Но если бы дело заключалось только в природных явлениях! А деятельность пресловутой административной Группы по Предотвращению? Я понимаю, что она была направлена в Эскадру личным распоряжением Императора из благих побуждений. Я и мысли не допускаю, что она вставляла нам палки в колеса с его ведома, Ящер упаси! Но гренки в мазуте, вычеркнутые из меню в нарушение флагманского устава, - несомненно дело лап административной Группы, что бы мне ни доказывал уважаемый начальник Службы Уха и Нюха! Жаль, конечно, что Группа в полном составе погибла на шлюпе, не имеющем кодового наименования… Их подвиг
сохранится навечно! Во всяком случае, это прискорбное происшествие будет должным образом отражено в моих мемуарах… А сегодняшний возмутительный случай исчезновения пары протыкальных спиц в Четвертой Стае, командир Керк О! Может быть, на этих спицах злоумышленники хотят приготовить мои любимые гренки в мазуте?! Подобное деяние пахнет уже Изменой!!!
        Четвертьабмиралы переглянулись. Уж если Главнокомандующий заклинился на гренках в мазуте - кому-то не поздоровится! Несчастный командир Одиннадцатой имел неосторожность усомниться в их замечательных вкусовых качествах. Вслух. Все помнят, чем это кончилось…
        Тем временем со стариной Шнотом творилось что-то невообразимое. По его и без того хищной морде забегали омерзительные гримасы. Глазки налились бдительностью. Все шесть конечностей мелко подрагивали. Полный абмирал впадал в священное беснование - непременный атрибут Искоренения Измены перед высадкой!
        К удивлению подчиненных, Шнот бесновался сравнительно недолго, от силы час, и когда завершил беснование, довольно спокойным голосом возвестил:
        - Приказываю применить локальную протравку памяти к каждому двенадцатому стайеру, включая младший офицерский состав! Подобная превентивная мера искоренит возможные пацифистские настроения и воодушевит десант!
        - Осмелюсь доложить, Полный абмирал! - всунулся старенький командир Второй Стаи по кличке Воин-Малютка. Он страдал от застарелых ран, жить ему оставалось всего ничего, оттого он никого не боялся и имел собственную точку зрения на все, даже на пропускную способность корабельного утилизатора! - Мы такое уже проделывали три месяца назад!
        - К каждому одиннадцатому!..
        - Аналогичная экзекуция использовалась не далее, как месяц тому назад!
        - Десятому!! - взревел Шнот.
        - Увы…
        - Клянусь яйцекладами покойной основательницы, восходящей к садку сопредельных носителей Лазурного Пятна Небесного Зачатия… (Лица четвертьабмиралов вытянулись. Подобного богохульства им не доводилось слышать с начала похода) …применить к первому попавшемуся!!!
        Командиры Стай выскочили в коридор, демонстрируя завидное единообразие. Их трехкамерные сердца горели одним желанием - как можно быстрее исполнить приказ, но так, чтобы не исполнять приказ. Все они прекрасно знали о существовании на флагмане добровольной организации нижних чинов - Лиги Вспомоществования. Эта нелегальная организация за небольшую сумму оповещала стайеров об очередной сумасбродной выходке высшего командования и прилагала поистине героические усилия по предотвращению несправедливости. Информаторов, поставляющих сведения Лиге прямиком из абмиральской каюты, не могла сыскать даже вездесущая Служба Уха и Нюха. Поговаривали, что ниточка тянется к самому Полному абмиралу. Жаден был старина Шнот, да и поиздержался основательно на «курорте», похоже, не брезговал он и стайерскими медяками. Кроме распространения информации, Лига взяла на себя также функцию воздаяния по заслугам, а кому, спрашивается, охота во время атаки получить стрелу в спину за проявленную жестокость по отношению к стайерам? Конечно, стайеры, четвертьабмиралы знали это точно, - нижние чины, но нижние чины расы Диалона!
        К счастью для всех сторон, коридор был пуст, как имперские застенки после амнистии по случаю Первого Проклюнувшегося Головастика в садке Единственного Непорочного. Топая куда глаза глядят, Керк О непроизвольно вспомнил историю с проклятыми гренками в мазуте. Их забыли подать во время второй перемены традиционной на флоте трапезы в ознаменование благополучного прохождения половины пути. Гнев Полного абмирала не поддавался описанию! Шеф-повар был разжалован в простые подавальщики, хотя клялся под присягой, что распевал походный марш расы Диалона не менее дюжины раз за время готовки. Составитель меню лишен трети привилегий и сослан на пожизненную очистку корабельной канализации. Тогда же был засунут в утилизатор бедный командир Одиннадцатой Стаи. Этим инцидент исчерпан не был. Некоторое время спустя группа активистов Лиги заманила в хозяйственный трюм общестайного вдохновляйтера четвертьабмирала Цемара Ше и принялась пытать его вопросами с пристрастием. Почему, дескать, Полный абмирал гренки в мазуте уписывает, а рядовому составу даже в колесной мази на завтрак отказывают? Зачем запретили игральных
моллюсков среди нижних чинов? Когда наконец оживят самок? И еще много разных «почему», «зачем» и «когда». Четвертьабмирал пытки вопросами не выдержал и впал навечно в прострацию. Как ни старалась Служба Уха и Нюха изловить активистов, ничего у нее не вышло, но в назидание распылили каждого шестидесятого, чтобы впредь неповадно было. Цемара Ше за предыдущие заслуги стали использовать в новом необычном качестве - в роли эскадренного штандарта, благо прежний обветшал и был уже не таким преданным…
        По странной аналогии в этом месте воспоминаний мозг Керка О посетила заманчивая мысль. Даже не столь заманчивая, сколь пикантная. Судя по всему, коллеги по званию были заняты поиском укромных местечек, чтобы переждать приказ Шнота. Никому и в голову не придет тасоваться перед каютой Главнокомандующего. От греха подальше. Да и Лига не дремлет… Каюта Бевзии, нынешней супруги Полного абмирала и задушевной подруги детства Керка О, располагалась, естественно, рядом с абмиральскими апартаментами. Каюты супругов разделял лишь полноабмиральский садок с проточной циркуляцией. Все на флагмане знали, что он пуст, и данное обстоятельство вселяло в командира Четвертой определенные надежды…
        Глава 3
        Интерлюдия
        Лучшие ножны для стилета -
        внутри подходящего скелета.
        Советую: ножны подобрать,
        иначе сам можешь ножнами стать! Пека Тутес, профессиональный стилетист, виртуоз скрытожаберного удара без замаха.
        Бевзия была единственной функционирующей самкой на корабле. Остальные дочери Империи спали в специально оборудованных ваннах. Их разморозят лишь после высадки. Яйцеклады будущих матерей были полны, и никому не придет в голову рисковать потомством расы Диалона в преддверии кровопролитной схватки на планете пятипалых. Правда, Керк О подозревал, что стайеры прячут в нижних трюмах кое-какую толику разбуженных от спячки самок. Иначе чем можно объяснить исчезновение по вечерам доброй половины Четвертой? Но и на это нарушение флагманского устава Керк О смотрел как на неизбежное зло - не хотелось по пустякам возбуждать ненависть подчиненных. К тому же как самец он понимал их. Кто не взвоет от рутинной тягомотины маршевого броска за много-много световых лет?!
        Первое время Керк О следовал совету отца и на возлюбленную даже теменной глаз не поднимал. Скажите, кому в радость свидание с ненасытной пастью утилизатора? Да и Служба Уха и Нюха была начеку. Памятуя о детской привязанности и о дуэли в Кадетском корпусе, она вначале караулила каждый шаг командира Четвертой в сторону каюты Бевзии. Со временем контроль ослаб, а огонь молодых сердец разгорался все сильнее. Бевзия стала оказывать другу детства мелкие знаки внимания, потом несколько раз встретилась с ним на абордажной палубе, будто ненароком, а на днях призналась Керку О, что старый маразматик надоел ей хуже его любимых гренков в мазуте. Укладываясь на супружеское ложе, он продолжал зудеть о боевых порядках, несварении желудка и Измене, не подозревая, что измена гораздо ближе, нежели он себе представляет…
        Рассуждая подобным образом, Керк О приблизился к заветной дверце. Глянул по сторонам. Никого не было. Старший командный состав и нижние чины, заблаговременно оповещенные Лигой Вспомоществования, увлеченно играли в национальную диалонскую игру прятки, проигрышем в которой была протравка памяти.
        Полагаясь на нежную привязанность утонченной подруги, Керк О нетерпеливо пробежался по мембране музыкального замка пальцами, слегка подрагивающими от возбуждения. Дверь каюты скользнула вбок, пропуская четвертьабмирала, и тут же вернулась на место. После ярко освещенного коридора каюта показалась ему погруженной в темень. Пока глаза привыкали к полумраку, в голове всплыли то ли услышанные, то ли прочитанные когда-то строки: «Мышеловка захлопнулась! Вот так стригут купоны!» Они назойливо вились в мозгу, и четвертьабмирал чуть было не сказал вслух:
        - Мышеловка захлопнулась! Вот так стригут купоны!
        Но в это время зрение адаптировалось, и он узрел Бевзию.
        Она стояла перед огромным, во всю противоположную стену, зеркалом и примеряла боевой шлем с накладными инкрустациями - коллективный дар Интендантской Службы, сработанный в свободное от инвентаризаций время.
        От нахлынувшего волнения Керк О не сразу сообразил, что кроме шлема на ней нет никакой одежды. Даже полупрозрачного спального плаща, в котором она принимала командира Четвертой Стаи в последнее время.
        Керк О чуть не задохнулся от восторга. Юная, по-змеиному гибкая фигурка, оканчивающаяся грациозным хвостом, была прелесть как хороша. Особенно будоражило его воображение сочетание беззащитности наготы и в то же время спокойного осознания своего старшинства по чину (на время экспедиции законной половине Полного абмирала присваивался чин полуабмирала).
        - О моя госпожа! - пылко воскликнул Керк О. - Позволь твоему жалкому рабу припасть к божественным стопам!
        Он неловко бухнулся на шестереньки.
        - Нравится? - поворачивая головной убор всеми мыслимыми и немыслимыми способами и любуясь своим отражением, спросила Бевзия.
        - Очень! - хрипло простонал влюбленный. - Но разве может уродливая поделка эскадренных умельцев соперничать с твоим несравненным станом и изящными, как побеждальный стилет, яйцекла…
        - Довольно пустых слов, гадкий! - капризно перебила возлюбленная. - Ты же прекрасно видишь, как они безобразно пусты!
        Керк О воспринял это как призыв и не ошибся. Желание завести совместный садок привело обоих в исступление. Они оказались в столь тесных объятиях, что это мешало Бевзии быстро расстегнуть жесткий мундир любимого, хотя для этой цели использовались все четыре ее верхних конечности. Крючки и застежки летели в разные стороны под напором неуемной юности…
        Вдруг каюта наполнилась ритмичным скрежетом, в котором с большой натяжкой можно было угадать что-то знакомое. Негнущиеся пальцы старины Шнота силились изобразить пароль-мотив, но замок не поддавался. Любовников спасло отсутствие музыкального слуха у абмирала.
        Керк О стал лихорадочно напяливать мундир. Бевзия же отнюдь не спешила. Зная недостатки супруга лучше всех в Империи, она сказала совершенно спокойно:
        - Раз уж старый идиот приперся не вовремя, тебе придется переждать в моем гардеробе, как это ни банально… Он не только глух, но и слеп, как подземная ящерица, и следов твоего пребывания не заметит!
        - А как же его знаменитый на всю эскадру третий глаз?!
        - Нашел чего бояться. Разве ты не знаешь, что им он определяет степень готовности своих проклятых гренков? Не дай Ящер, повар исполнит походный марш на один раз меньше!
        Командиру Четвертой пришлось подчиниться обстоятельствам. Час с четвертью он томился в узком пыльном вместилище, битком набитом разного рода барахлом, отчетливо слыша при этом воркующее кряхтение непосредственного начальника, тщетно пытающегося затащить ветреную супругу на положенный ей по штатному расписанию боевой пост. А ветреная супруга все это время, час с четвертью, выговаривала простофиле за отсутствие музыкального слуха и успешно сопротивлялась…
        Так ничего путного не добившись, Полный абмирал шаркающей походкой величественно покинул поле проигранного сражения. Только Служба Уха и Нюха не знала, что в незапамятные времена дикий шлопс с планеты Дарс повредил Шноту тыловой нерв. Да так удачно, что бедняге не могла помочь никакая регенерация…
        Когда Бевзия открыла гардероб, Керк О едва выполз, полузадушенный и злой. Ему хотелось только одного - выйти на оперативный простор!
        - Я сожалею, любимая, - криво усмехаясь, выдавил незадачливый поклонник. - Но я вынужден вас покинуть, чтобы срочно выполнить приказ вашего мужа!
        Придерживая лапой распахивающийся китель, четвертьабмирал вывалился в коридор. В коридоре по-прежнему никого не было. Организация брала деньги недаром - предупрежденные стайеры прятались где только можно, чтобы не попасть на промывку мозгов. Операция эта была не из приятных, и после нее долго болела голова - ни тебе в игральных моллюсков сразиться, ни к самочкам в нижний трюм сбегать!..
        Желая выместить на ком-нибудь досаду от несовершенности проступка, Керк О распалился, как игрок, у которого перед решающей партией опоили лидирующего моллюска. Коварные нижние чины совершенно не собирались мозолить ему глаза! Словно ветром их сдуло с палубы.
        Отсутствие стайеров, пустота корабельных коридоров и мысли об оставленной Бевзии, - все это взъярило командира Четвертой до крайней степени. Жажда крови повела его прямиком к запасной штурманской рубке, где всегда, при любых обстоятельствах дежурили два стайера - часовые при эскадренном штандарте.
        Один из часовых был новобранцем. Денег, чтобы оплатить услуги Лиги, он еще не заработал и посему ничего не ведал о намерениях старшего офицера, ворвавшегося внезапно в рубку с перекошенной от злости мордой. Это так похоже на новобранцев - пребывать в блаженном неведении относительно истинных намерений старших по чину! К счастью, подобная наивность быстро проходит. Через каких-нибудь шесть-двенадцать суток судового карцера.
        Другой часовой, капрал из старослужащих, затрясся, как кадет перед ритуальной дуэлью. Его дрожь, равно как безобразный шрам через всю морду, решили судьбу на ближайшие две-три минуты.
        - Предатель! - прошипел Керк О. - Дрожишь у знамени!
        Недрогнувшей лапой четвертьабмирал вонзил побеждальный стилет в трепещущее тело. В пылу обуревающих его страстей он перепутал меру наказания - бедный капрал получил больше, чем рассчитывал получить при самом неблагоприятном для себя раскладе…
        Керк О выдернул клинок из поверженного, вытер лезвие о его мундир и, насвистывая фривольный куплет «…как недолго берег я твои яйцеклады…», подобающий разве что кадетам выпускного класса, неспешно удалился в прекрасном расположении духа.
        По дороге в кают-казарму Четвертой Стаи он рассуждал о том, почему насилие обычно сопутствует сексу и не осквернено ли дуэльное оружие вонзанием в простолюдина, который о дуэлях и помыслить не смеет?
        Раненый, которого мы оставили падшим в агонии на пол, заметив, что надругавшийся над ним старший офицер покинул рубку, зажал рану хвостом и помчался в лазарет. Разумные рептилии быстро и хорошо регенерировали. Часовой не был исключением. Через сутки он выглядел как новенький, если не считать безобразного шрама через всю морду, который по просьбе пострадавшего Служба Здорового Духа и Тела оставила в неприкосновенности.
        Глава 4
        Продолжение продолжения
        Вперед, рептилии, вперед!
        Долг пред Империей зовет!
        Сквозь хлад и зной, огонь и лед!
        Вперед, рептилии, вперед!
        Нас вождь решительный ведет!
        Вперед, рептилии, вперед! Походный марш расы Диалона.
        Выждав традиционную двойную дюжину оборотов вокруг планеты, Главнокомандующий отдал приказ о высадке. Непосредственно перед десантированием в каждой Стае прошел Час Наставлений. Последнее напутственное слово, как всегда в Четвертой, осталось за командиром:
        - Стайеры! Мои верные боевые друзья! Мы бились бок о бок во множестве сражений! Вновь перед нами поле битвы, и я чувствую, как во мне закипает кровь! Внизу некоторых из нас ожидает смерть, но вы не хуже меня знаете, что погибших примут в свои подогретые воды Сопредельные Небесные садки Ящера-Прародителя! Я верю, оставшиеся в живых впишут новую доблестную страницу в ратную летопись расы Диалона! Мы долго ждали знаменательного часа, и он настал: там внизу - благодатные воды и миллионы пятипалых рабов! Они не отдадут планеты без боя - тем весомее будет наш вклад в ожерелье колоний Империи, где одной жемчужиной станет больше! Мы никогда ни на кого не нападали первыми, но наш сокрушительный удар будет упреждающим, ибо, быть может, когда-нибудь пятипалым вздумается поработить Империю!
        Огнем и мечом осуществим благородную миссию освобождения планеты от прежних хозяев!
        Вперед, воины расы Диалона - ведущей силы прогресса во Вселенной!
        Виват Единственному Непорочному!
        Виват Главнокомандующему!
        Виват его супруге Бевзии!
        Виват!!!
        - Вива-а-а-ат!!! - подхватило почти две тысячи глоток. Боевой дух Стаи был как никогда высок. Отчасти это объяснялось пылкостью командирской речи, отчасти - близостью добычи.
        Керк О остался доволен Наставлением. Мыслеблокада, дар родного садка, на этот раз продемонстрировала умение зажигать сердца простых стайеров ничего не значащими фразами. Как, например, вчерашний кадет мог вспомнить битвы, в которых он якобы сражался? Идущим от сердца был только виват Бевзии. Втайне четвертьабмирал надеялся, что его слова дойдут до ее очаровательных ушек, иначе за что же получает жалование Служба Уха и Нюха?
        Из казарменного переговорника послышался глуховатый голос Полного абмирала. Главнокомандующий приказал заполнить посадочные баркасы, строго по нумерации Стай: Первая грузилась первой, Вторая - за ней и т. д.
        Стайеры в полном вооружении высыпали на десантную палубу, выстраиваясь на своих посадочных площадках, а в баркасы загружалась Первая. Никакой спешки, никакой неразберихи, все по ранжиру, все по Посадочному уставу. Вначале шли пращники и лучники, за ними - копейщики и алебардисты. Затем двинулась тяжелая пехота, бряцая броневыми щитами, хлопая мечами по ножнам. Кое-где над головами в шлемах покачивались шипастые палицы - инструмент, особо полезный в ближнем бою. Вслед за щитоносцами гордо шествовали «ночные рыцари» - в каждой Стае их было не больше Порядка. Командование использовало эти привилегированные части для деликатных поручений: добыть вражеского «языка», развязать ему язык, а потом заставить его держать язык за зубами… Навсегда.
        И наконец, скрежеща на полозьях, подталкиваемое сопящей от натуги прислугой, поползло секретное, внушающее невольный ужас супер-оружие - недавно изобретенная гладкоствольная артиллерия, чье смертоносное дыхание испытали на себе фанатики-могариски, дотоле успешно оборонявшиеся в своих неприступных замках. Но разве устоять крепостной стене против чугунных ядер? Смешно! Керка О переполняла вполне понятная гордость за пытливые умы Империи. Хорошенький гостинец приготовила раса Диалона ничего не подозревающим пятипалым!
        Через час родные стены флагмана покинула и Четвертая. Под посадочными баркасами проплывали детали рельефа планеты Лакомый Кусочек, как назвал про себя Керк О цель экспедиции. В визиры были видны возделанные земли, похожие на лоскутные одеяла, которые так искусно шили оседлые шлопсы с планеты Дарс, ниточки дорог, прямые и темные, ниточки рек, извилистые, голубые и зеленые, синие пятна лесов, горы, чьи вершины кутались в шарфы облаков. В живописных уголках располагались уютные поселки, казавшиеся сверху воплощенной мечтой имперских градостроителей. Керк О не боялся признаться себе, что аборигены на редкость разумно используют ландшафт.
        Да, планета была хороша - поистине лакомый кусочек! Скоро, очень скоро она станет любимым местом отдыха детей расы Диалона! Будет много рабов, умелых и трудолюбивых, если судить по их жилищам и по их отношению к природе… Одно мучило четвертьабмирала - никаких попыток противодействия. Армада десантных баркасов плавно снижалась, не встречая сопротивления. Так не бывает. Так не должно быть по уставу. Если пятипалые умудрились отправить зонд в космос, по всем канонам полеты в атмосфере не должны вызывать у них проблем. А тут до самого горизонта никого, кроме птиц. Может быть, среди туземцев - междоусобица? Такое иногда бывало. Запустили зонд, кому-то это не понравилось - вот и передрались друг с другом. Заодно все летательные средства уничтожили. Тогда остается непонятным, почему на поверхности никаких следов разрушения?
        Нет, не воевали между собой аборигены - слишком ухожена планета. Слишком приятно на ней жить.
        Суша кончилась. Круто развернувшись над морем, командирский баркас зашуршал днищем по прибрежному песку. За пляжем поднимался пологий склон горы, на ступенчатых террасах которой среди тенистых деревьев ютились домики с разноцветными крышами. Правее горы, сразу же за лазурной бухтой, зеленели возделанные поля.
        За командирским сел на песок, как большая железная бабочка, второй баркас. Потом еще один. И еще. Вскоре вся Стая приземлилась на поверхность чужой планеты.
        - Слушай мой приказ! Баркасы перенести в поле, укрепить лагерь бруствером, окопаться и ждать дальнейших распоряжений!
        Через два часа в центре покрытого шелковистой травой поля возник укрепленный со всех шести сторон правильного гексагона лагерь. По периметру была выкопана траншея полного профиля со стрелковыми ячейками для лучников. В середине лагеря разместили баркасы, приспособив их под блиндажи, полевой лазарет, кухню и прочие надобности.
        Керк О хозяйским глазом окинул расположение Стаи и остался доволен: часовые зорко и бдительно несли вахту, повара колдовали над котлами для умаявшихся стайеров, которые после перетягивания баркасов живописными группами лежали на траве. Их подчелюстные мешки дрожали от перенапряжения и голода. Несколько «ночных рыцарей» в открытую резались на самодельной ямочной доске в игральных моллюсков. «Знают, мерзавчики, не до них, и пользуются моментом, - ласково подумал Керк О, ухмыляясь. - Воздух свободы пьянит и заставляет нарушать устав…»
        Какой-то молодец монотонно терзал струны, подражая нудному блюзу Ишторны, но подняться до вершин музыкального искусства колонии Империи ему мешал порок, аналогичный пороку Полного абмирала. «Коли женится, не следует ему врезать музыкальный замок в дверцу спальни супруги…» - машинально отметил про себя четвертьабмирал. Другой молодец примерял постромки ножен, приторачивая так и сяк. Третий центровал тонкие гибкие стрелы. Обычное зрелище бивачной жизни.
        Звенела тишина. Пригревало солнышко. Все дышало спокойствием. Но кому, как не командиру, было известно, что спокойствие чужой земли обманчиво. Точь-в-точь как идеальная гладь Диалонского океана в преддверии цунами. Неровен час, опомнятся туземцы, тогда жди фронтальной атаки!
        - Капрал! - подозвал четвертьабмирал одного из «ночных рыцарей». - Возьмите свою Дюжину и марш на разведку в городок! Без «языка» не возвращайтесь!
        Незаметно наступил вечер. Теплый и ласковый. Разведка не вернулась. В лагере и его окрестностях было спокойно, но Керк О приказал утроить караулы. На всякий случай.
        Спал он тревожно. Странные сны преследовали его. Главными действующими лицами в них были прямоходящие пятипалые: самцы и самки, взрослые и детеныши, веселые и грустные - одним словом, всякие и разные. Они делали непонятное. Прогуливались между громадных машин, состоящих из каких-то блестящих полос, формировали желеобразных существ в светлых прозрачных бассейнах, причем, как это бывает только в сновидениях, Керку О было почему-то известно, что это именно существа, а не механизмы, собирались в огромные скопления под открытым небом, то ли решая невообразимо сложные задачи, то ли участвуя в загадочных состязаниях.
        Все это было занимательно, но так не походило на привычный уклад жизни в Империи, что внушало безотчетную тревогу. Хорошо, что по заведенной по настоянию отца привычке Керк О на ночь ставил мыслеблокаду. Оттого и сон был какой-то нерезкий, расплывчатый…
        Проснувшись, он полежал немного, собираясь с мыслями. Больше всего сон был похож на прочитанный в бытность кадетом фантастический рассказ. Похож не по фабуле или сюжету, а по воздействию на психику. Автора он не помнил, а название вспыхивало в мозгу - «Здесь могут водиться туземцы». Впервые четвертьабмирал задумался, а так ли важна миссия Империи? Но это длилось недолго, в блиндаж ворвался связист из Службы Внешнего Уха.
        - Четвертьабмирал! Только что передали с флагмана - к нам прибывает Главнокомандующий!
        - Жди у блока связи. Я скоро буду.
        Надевая мундир, командир Четвертой снова вспомнил сон: «Откуда у меня, четвертьабмирала экспедиционного корпуса, появились пораженческие настроения? У меня, воспитанного на примерах беззаветной любви Императора к расе Диалона, возникло чувство если не почтения, то, по крайней мере, уважения к народу пятипалых, почему? Неужели кто-то - страшно подумать! - может проникнуть в мой мозг? Быть того не может! Мыслеблокада не пропустит, родимая!»
        Выйдя из блиндажа, Керк О застал в лагере суету и мельтешение. Очевидно, все уже знали, что Полный абмирал соизволил самолично произвести инспекцию высадившихся частей.
        Яхта старины Шнота не заставила себя долго ждать. Первым по трапу, распространяя вокруг сияние бесчисленного количества регалий, сошел сам Главнокомандующий. За ним, о неожиданность, показалась Бевзия с подарком Интендантской Службы на голове. Ее глаза искали кого-то в выстроенных шеренгах. Керк О надеялся, что знает кого. Остальная свита состояла из старших офицеров, с преобладанием четвертьабмиралов, которых за время перелета никто из командиров Стай ни разу не видел. Должно быть, старина Шнот держал свою штабную гвардию в спячке, а теперь разбудил.
        Четвертая приняла инспектирующих по высшему разряду. Стайеры бодро прогорланили походный марш расы Диалона, особенно напирая на строку «…нас вождь решительный ведет!», взяли на караул и ели высшее начальство глазами, словно не получали котлового довольствия с момента высадки. Керк О тоже не ударил в грязь мордой. Отрапортовав как положено, он провел прибывших через расположение части, по возможности доступно излагая, что для чего надобно и при каких обстоятельствах. Больше всего свиту заинтересовало, что готовится Стае на завтрак. Даже Полный абмирал полюбопытствовал, не прячет ли повар некоторое количество предварительно замоченных гренков у себя на кухне…
        Воспользовавшись толчеей у варочных котлов, Керк О нежно обнял возлюбленную за талию.
        - Уберите лапы, четвертьабмирал, иначе я прикажу вмешаться моей личной охране!
        - Что случилось, любовь моя?
        - Сам знаешь…
        - Бевзия, поверь, без тебя мне и жизнь не в жизнь! Жди меня на корабле. Немного развяжусь с делами… Разведка должна вернуться, и если мои опасения напрасны…
        - Не вздумай прилетать. Твое самовольное появление на флагмане вызовет нежелательные толки. Ах да, ты не в курсе последних новостей. Старый идиот разморозил салон тетушки Прилль - дюжину записных сплетников, и, что гораздо страшнее, сплетниц. Их языки опаснее любого побеждального стилета! Гораздо опаснее. Они сопровождают нас везде, были даже на Забвенаго Элжвени… Нет, я сама выберу момент и прилечу без мужа. Предварительно сообщу личным шифром на твое имя… Осторожно! Мой благоверный смотрит в нашу сторону… Дождались, идет сюда…
        - Уважаемая Бевзия, отсюда, через центральную бойницу, вам будут хорошо видны подступы к лагерю. Неприятель не сумеет незаметно подкрасться… - сменил щекотливую тему сообразительный Керк О.
        - Ой ли? - с плохо скрываемым сарказмом заметил подкравшийся, как ему казалось, незамеченным Полный абмирал. - Четвертьабмирал, кстати, о подступах к лагерю. Почему игнорируется Параграф Е, пункт 9 Устава караульной службы, который гласит: «На биологически опасных планетах вокруг охраняемых объектов надлежит очистить зону относительной безопасности не менее ста метров шириной по всему периметру, дабы воспрепятствовать потайному проникновению противника на территорию, вверенную подразделению расы Диалона»? А у вас, четвертьабмирал, трава кругом! Извольте выкосить!
        Против приказа не попрешь, хотя ох как не хотелось четвертьабмиралу выглядеть идиотом в глазах любимой.
        - Стая! Слушай мою команду: Порядки, начиная с Седьмого, выпалывают растительность за бруствером! Ширина прополки - сто метров по фронту.
        Извивающиеся шеренги потянулись от бруствера во все стороны. Кто махал мечом, ползая на брюхе, кто косил алебардой, некоторые приспособились выбирать траву голыми лапами. Через час все было вырезано, выщипано, вырвано с корнем. Лагерь охватила снаружи широкая полоса голой земли. Теперь ландшафт соответствовал уставу караульной службы. Вдруг Бевзия испуганно вскрикнула:
        - Великий Ящер-Прародитель, что это?!
        Из почвы лезли ростки. Как слепые дождевые черви, они выползали наружу, тыкались во все стороны, крутились, цеплялись за неровности и с бешеной энергией заполняли экологическую нишу, освобожденную для них опрометчивым приказом Полного абмирала. Достигнув прежней высоты, ростки не остановились. Они продолжали свой сумасшедший бег вверх! И вскоре лагерь обрамляла колышущаяся полоса травы, в два раза выше, чем остальная растительность на поле.
        - Каковы будут дальнейшие распоряжения? - осведомился командир Четвертой, когда к нему вернулся дар речи.
        - Продолжайте исполнять требования Устава! - отрезал Полный абмирал.
        И все повторилось: злые нижние чины, знающие, что работают впустую. Голая земля. Бешено рвущиеся к небу ростки. Как и в прошлый раз, выросшие еще в два раза выше. Старина Шнот на сопротивление местной флоры не реагировал. Керк О сознавал собственное бессилие, но отменить приказ не осмелился.
        Стайеры снова пошли на траву. И снова трава поднялась выше в два раза. И снова ее выкорчевывали и вытаптывали, а она вырастала. После третьего раза трава доставала разумным рептилиям до пояса, после четвертого - до подчелюстного мешка, после пятого - намного обогнала самого длинного представителя расы Диалона.
        Шестого раза не было - Главнокомандующий дал отбой. Даже до Полных абмиралов иногда доходит, что некоторые приказы невозможно выполнить.
        - До чего же здесь трава упрямая, - задумчиво произнес он в пространство и проследовал к яхте. Начальник Службы Уха и Нюха побежал вперед, раздвигая траву. Впрочем, травой это было трудно назвать. Высотой она была с хорошее дерево…
        Керк О подумал: «Впервые на моей памяти упрямство абмирала натолкнулось на еще большее упрямство, и у кого! У безмозглой травы. А может, она не такая и безмозглая?.. Привыкла к деликатному обращению, а ее - алебардами! Интересно, если здесь трава такая, то каковы же сами туземцы?»
        Глава 5
        Начало конца
        …войдя в чужой дом на чужой планете без приглашения, оглянись по сторонам! Кто знает, вдруг в углу тебя поджидает призрак… Пин Брэй, «Дарсианская хроника», ирреальный роман
        Как только часовые доложили, что разведка вернулась, Керк О потребовал к себе командира «ночных рыцарей», чтобы выслушать его наедине.
        - Виноват! - отрапортовал капрал. - Подразделение задержалось, потому что очень хотело выполнить приказ. А приказ не выполнило, потому что в населенном пункте нет населения!
        - Совсем никого?
        - Так точно. Ни единой души, садковая ржа забери! К городу мы подобрались скрытно. Везде чисто. Везде аккуратно. Но нет никого: ни гражданских, ни военных. Впечатление сложилось такое, будто хозяева минуту назад вышли. И исчезли. Ребята терпение потеряли…
        - Дальше, капрал, дальше!
        - Зашли в несколько домов. На всякий случай с мечами наголо. Внутри тоже никого. На ночь разместились в большом здании на площади. Я засаду у входа организовал - вдруг кто-нибудь из туземцев ночью вернется!
        - Насколько я понимаю, никто не пришел?
        - Так точно, четвертьабмирал. Глаз не смыкали. Не до того было. Хотел я Дюжину в лагерь вернуть, но приказ есть приказ: не пристало «ночным рыцарям» с пустыми лапами возвращаться, садковая ржа побери! Подождали до вечера. Вижу, толку никакого. Скомандовал отходить, плесень на хвост! Подходим к биваку, Ящер-Прародитель, что за чудеса?! Лагеря нет, а на его месте - лес!
        - Это не лес. Просто трава с норовом попалась… Что еще заметили?
        - Ночью жуткое видение было. Наяву, но как во сне. Дымка радужная, расплывается по краям, прямо перед глазами аппараты здоровущие, вовек таких не видывал! Аппараты эти вроде как пустотелые, и рядом с ними твари с одной парой верхних конечностей, плесень на хвост!
        - А ты не обратил внимание, на лапах у тварей по три пальца, как у нас?
        - Не знаю, не до арифметики было. Во всяком случае, не было у них межпальцевой перепонки, паучья сыть, и смотреть на такое безобразие тошно! Ребята подтвердят, садковая ржа…
        - Короче, капрал! - нетерпеливо перебил четвертьабмирал. Керк О ничего не имел против сочных выражений из фольклора «ночных рыцарей», но капрал явно злоупотреблял временем старшего офицера.
        - Потом собралось великое множество этих тварей. Были бы у них мечи или на худой конец пики, тогда было бы все понятно. А так не знаю… Унг Тольд сказал, местные хотят нас испугать, плесень на хвост, и прямо в головах у нас себя показывают…
        Керк О ухватился за первое произнесенное капралом имя:
        - Унг Тольда сюда!
        Унг Тольд оказался невзрачным субъектом субтильного телосложения. Непонятно, как такие попадают в «ночные рыцари»…
        - Прошлой ночью ты говорил своим товарищам по разведке, будто местные жители в головы к вам заглядывали. Объясни, как дошел ты до мысли такой?
        Унг Тольд мучительно перекатывал язык в подчелюстном мешке, мелко подрагивал куцым хвостиком и жалобно глядел в сторону капрала, словно хотел глазами сказать: зачем на бедного рептилия напраслину возвели?..
        - Отвечай!
        - Отвечай, недоумок, когда тебя четвертьабмирал спрашивают! - заорал капрал и профессионально двинул подчиненному между ушей. Недоумок втянул голову и тихо сказал:
        - Бить не надо.
        - Мало я тебя, паучья сыть, за дурацкие стишата драил?! - зашелся капрал. Керк О раздраженно махнул в его сторону. Лязгнули челюсти - капрал захлопнул безгубую пасть. И даже сверху ее прикрыл межпальцевой перепонкой от избытка уважения к старшему по званию.
        - Я, стайер 56 по имени Унг Тольд, сообщаю по порядку. Когда мы вступили в город, капрал приказал мне и стайеру 59 по имени Тэн Вассан проверить угловой дом с красной крышей.
        Керк О вопрошающе посмотрел на капрала. Тот утвердительно кивнул.
        - Резная дверь была заперта. До музыкальных замков туземцы не додумались, а их принцип запирания нам был не известен. Мы решили ее взломать, но только Тэн Вассан замахнулся палицей, как дверь распахнулась сама собой. Внутри здания было красиво, как в Хрустальном зале Императорского дворца…
        - Ты бывал в Императорском дворце?
        - В Хрустальном зале. Единственный Непорочный однажды потребовал привезти лучших в Империи игроков в моллюсков. Я в юности немного умел дрессировать…
        - Скромничает, - ласково поправил капрал. - Бессменный чемпион Эскадры. Я его давно приметил на камбузе, паучья сыть, и после истории с гренками переманил к себе. Между нами, - капрал воровато зыркнул за спину, - Унг Тольд отчасти виноват перед Главнокомандующим. Когда гренки подходили, повар безбожно продувал партию за партией. Любил, бедняга, в моллюсков перекинуться и считал себя непревзойденным игроком. Да где ему до Унг Тольда! Расстроился и забыл в очередной раз спеть походный марш, садковая ржа забери! Гренки не подошли, и Полного абмирала чуть Ящер-Прародитель не хватил…
        - Но-но!
        - Виноват. Унг Тольд и рифмы замечательные подбирает ко Дню Выхода из Яйца. Там и обо мне есть:
        …и монотонно возрастая,
        за ним стремилась в бой вся Стая!
        - Капрал, когда мне понадобится цитата из стихов, посвященных вам, я скажу об этом заранее! - в голосе четвертьабмирала капрал учуял неприкрытое раздражение. - Унг Тольд, продолжайте!
        - Мы вошли в дом, и внутри было красиво. Красиво, и в то же время жутко. Я почувствовал, что вокруг - тысячи глаз. Они разглядывали меня и Тэн Вассана со всех сторон. Разглядывали с интересом. Как подопытных головастиков. Самих глаз я не видел. Их взгляды ощущал кожей.
        «Тэн Вассан, - сказал я. - На нас смотрят!» «Здесь и в самом деле неприятно, но никого нет», - ответил мой товарищ, и я понял, что он лишен моего кожного зрения.
        Поднялись на второй этаж. Вдоль стен - стеллажи, а на них диковинки разные. Странные и не похожие ни на что диалонское. Взял одну с полки, чтобы вблизи рассмотреть, а она прямо в голове моей и говорит: «Положи на место!»
        - По-нашему говорит?
        - А то как же! Я лапу отдернул. Испугался. Тэн Вассан заметил и спрашивает, что это со мной? Я говорю, пошли отсюда, пока разума не лишились. Неспроста штучка заговорила, точно ждала нас. Он, по морде вижу, не слыхал никакого голоса. Однако собрался в момент - и за мной вслед. И пришло мне тут в голову, что не дом это вовсе - музей, и диковинки для осмотра собраны. И город тоже не город, а музей. Потому в нем и жителей никаких. В музее разве живут?..
        Ночью собрались всей Дюжиной в доме на площади. Для засады - так капрал объяснил. Сначала все хорошо было. Паек уговорили. Моллюсков с форой погоняли немного. Марш «Вперед, рептилии!» и «Славься навеки!» спели шепотом для поднятия духа. Потом затаились и принялись туземцев ждать. Только, как я и предполагал, не пришли туземцы. Вместо них явились призраки. Одного из них Тэн Вассан хотел мечом поразить - прошел меч сквозь пустоту. А призраку хоть бы что - свое гнет: мастерит гадких тварей из клейстера, нити вытягивает…
        - Из клейстера, говоришь? - Керк О внезапно вспомнил желеобразных существ из своего сна. Совпадение было невероятным. Он никогда ни от кого не слышал, чтобы одно и то же сновидение посещало одновременно двух рептилий. - А машины из сверкающих полосок, возле которых призраки суетились, были?
        - А как же! Капрал видел. Тэн Вассан, и Кундзоу, и Ших Халон, по прозвищу Тяпня. Вся Дюжина видела.
        - Откуда же все-таки взялась у тебя мысль про музей?
        - Я думаю, штуковинка в угловом доме подсказала, когда мы уходили. Кроме нее больше некому. Наверное, про появление призраков тоже она меня надоумила: «Смотри на иллюзию не опаздывай. В следующий раз что-то изменится (что именно, не запомнил, слово было незнакомое), и того, что пропустишь, больше не увидишь!»
        - Да. До такого сам не додумаешься… Оба свободны!
        Керк О вышел из блиндажа. Солнце село, но было тепло. Четвертьабмирала почему-то знобило. Он проверил посты и каждому часовому задавал один и тот же вопрос: что тот видел прошлой ночью во сне?
        Большинство ничего не помнило. Кто помнил - про пятипалых не рассказывал. Из всего этого Керк О сделал однозначный вывод. Призраков наяву видела только Разведка. Из спящих в лагере призраки посетили только его сон, а чем он, четвертьабмирал Керк О, отличается от прочих? Только тем, что умеет блокировать свой мозг, выставляя мыслеблокаду против хитроумных приспособлений Службы Уха и Нюха. Отсюда со всей непреложностью вытекает: для аборигенов мыслеблокада не препятствие на пути в чужой мозг, напротив - подспорье: грохот Большой Волны слышит только тот, кто этого хочет!
        А этот бывший игрок в моллюсков далеко не прост, бестия! Как сказал бы капрал: «Садковая ржа забери!» И Голос слышит, и видения толкует. «Очень похоже, не один я мыслеблокадой владею!» - сделав такое открытие, четвертьабмирал долго не мог заснуть. Постепенно выстроилась логичная картина. Галлюцинация, наведенная туземцами, сильнее подействовала на разведчиков потому, что транслирующее устройство располагается, несомненно, в городе. До лагеря докатилась ослабленная волна, которую смог уловить только он, владевший секретом запирания своих мыслей от соплеменников. Но, закрывая мозг для своих, по-видимому, открываешь для чужих. «Вот влип!» - подчелюстной мешок наполнился жгучей слюной от ужаса при мысли о том, как отвратительные пятипалые чудовища начнут ковыряться в его памяти, отыскивая секретные данные о расе Диалона, которые доверены старшим офицерам рангом не ниже четвертьабмирала…
        Глава 6
        Конец истории
        Если дебют партии можно выучить по учебнику, середину - осмыслить по шкале сравнительных ценностей, то финиш - непознаваем! Но запомните, резвый моллюск, как правило, еще жив! Вог Кланц, «Наставление начинающему в игральных моллюсков».
        На следующее утро сомнений не осталось. Во сне продолжали действовать пятипалые, но их бурная активность была направлена в этот раз на освоение водной стихии. Огромные металлические сигары, светясь мириадами огней, зыбких и нереальных, плавали в фиолетовой воде, выпускали пятипалых из чрев своих и вбирали снова. На мордах у аборигенов были нацеплены прозрачные шлемы, а их конечности были задрапированы фальшивыми перепонками. Вокруг них сновали пугливые рыбешки, точь-в-точь как в океане Диалона, затем из расщелины подводного хребта выползла кошмарная многосуставчатая машина и принялась гладить дно, поднимая песчаную взвесь…
        Керк О вызвал Унг Тольда.
        - Ты видел? - спросил он, обходя уставные церемонии.
        - Да, - подтвердил Унг Тольд, и в его глазах четвертьабмирал прочитал тоску, какая бывает перед дуэлью у кадета, почуявшего близкую смерть.
        - И что скажешь?
        - Мне говорить нечего, командир. Пусть оно скажет! - Унг Тольд полез в полевую сумку и вытащил предмет, размером и формой напоминающий Изначальный Плод, а проще говоря, яйцо, из которого вылупляется головастик расы Диалона, когда наступает его черед осчастливить мир своим присутствием. Но оно было не привычного серого цвета. Яйцо блестело, как металлическое, и оболочка непрестанно пульсировала. Внезапно оно выпрыгнуло из верхних лап «ночного рыцаря» и покатилось по столу. Потом встало на попа и принялось раскачиваться, как игральный моллюск, не желающий покидать проигрышную ямку.
        - Что это такое?!
        - Говорящая штучка из углового дома. Тэн Вассан постарался. Приглянулась ему, вот и захватил ее перед уходом. А сегодня утром мне похвастался.
        - Говори, кто ты есть! - приказал четвертьабмирал штучке из углового дома и хотел потрогать ее пальцем.
        - Но-но, без рук! - ловко увернулось яйцо. Его голос на столичном диалекте расы Диалона звучал прямо в мозгу. - Что за невоспитанность! Мало того, что вы не реагируете на правила, установленные Советом Знания, так еще и экспозицию нарушаете!
        - Вспомнил! - вскрикнул Унг Тольд. - Вот это слово - экспозиция. Так и вчера ночью сказало: «Не успеете в срок увидеть - экспозиция поменяется».
        - Было дело, - согласилось с заявлением яйцо. - Программа вступительного ознакомления каждый день меняется. Чтобы с историей человечества познакомиться досконально - годы и годы надо потратить. Но дело того стоит. Гляжу на вас и вижу - издалека прибыли. Правильно, что прибыли, - есть чему поучиться! Но как дипломированный гид должен сразу предупредить: пришли в музей - будьте добры уважать музейные правила. Экспонаты руками не трогать! Экспозицию не нарушать! А вы меня - в сумку! Меня, кандиорга высшего класса! А ведь мы, кандидаты в организмы, наделены всеми правами и обязанностями члена Объединенного Союза Человечеств! Я уже про травку не говорю - вы ее косить принялись, а она этого не любит! На ней отдыхать положено, а вы ее железом! Разве экскурсанты так поступают?
        - Если я вас верно понимаю, вся планета - музей?
        - Не только планета, - гордо объявил дипломированный гид. - Вся солнечная система целиком служит Объединенным Человечествам в качестве музея памяти. В ее пространственных пределах запрещены все виды полетов, кроме экскурсионных. Люди чтят место, откуда пошла цивилизация!
        - А если мы прибыли сюда не как экскурсанты?
        - Предусмотрено! - с готовностью отреагировал кандиорг высшего класса. - Для иносистемных студентов выделена Венера, вторая от светила планета. Поближе, так сказать, к свету знаний. Могу проводить, если желаете. Благословенный климат на любой вкус. Просторные университетские городки, прекрасно оборудованные спортивные площадки, уголки развлечений, обеспечивающие полноценный отдых на каникулах. Доброжелательная атмосфера погружения в глубины всестороннего знания. В учебных корпусах вас встретят высококвалифицированные педагоги со всех концов Галактики. Поощряются совместные занятия с суперинтеллектуальными компьютерами. Для получения любых справок рекомендую воспользоваться услугами УВБ - Универсальной Вселенской Библиотеки с основным фондом на кварковом уровне…
        - Я совсем не школярские утехи имел в виду! - перебил четвертьабмирал.
        - Что ж, - гид не раздумывал ни секунды. - Я догадывался, я верил в глубине души, что только творческие, по большому счету, работники способны на такую шалость, как пропалывание декоративной травы на предмет создания монументального шедевра, способного потрясти воображение Союза Человечеств!!! К сожалению, растительные формы лишены чувства прекрасного и не в состоянии должным образом оценить свое непосредственное участие в творении нетленного…
        Яйцо неожиданно подпрыгнуло.
        - Постойте, друзья, может быть среди вас найдутся художники закатов?! Или психоактеры, способные заставить переживать зрителей на энзимном уровне и тэтаритмически?! А вдруг, сами того не ведая, вы - проницаторы в подсознательное, лепящие образы из комков противоречий?! Это теперь крайне модно - лепить из комков!
        - Нет! - рявкнул Керк О, останавливая распоясавшееся яйцо. - Мы - не творческие работники! Мы - Завоеватели!
        - Не понимаю, - добродушно заметил гид и принялся пульсировать энергичнее, чем прежде. - Данное слово отсутствует в моем активном словаре. Что это такое - «завоеватели»? Что вы собираетесь «завоевывать»?
        Керк О самодовольно потер лапы.
        - Я могу объяснить это слово. Завоевать - это чужое сделать своим с помощью оружия!
        - Кажется, начинаю понимать… - протянул кандидат в организмы после некоторой паузы.
        Керк О решил выложить козыри на стол - пусть гид трепещет, узнав, с кем имеет дело. Подумаешь, устроили из планеты музей, а из другой - университет! Найдем применение и университету! Очень просто - сделаем из него Академию для честолюбивых четвертьабмиралов, прячущих до поры до времени в походных ранцах рецепт гренков полноабмиральских!
        - Восемь месяцев назад мой отец Чи Моглу поймал ваш беспилотный корабль с металлической пластинкой на борту. Из ее содержимого стало понятно, где вас искать. Пять месяцев мы шли на полных гравитационных парусах, и вот мы здесь! Раса Диалона бороздит Межгалактический океан уже полторы тысячи лет, а ваш примитивный зонд сделан максимум три-четыре десятка лет назад. Это определили лучшие эксперты Империи - у них есть надежное средство, чтобы установить, сколько времени провел в космическом пространстве корабль. Это средство - эрозионный анализ! У меня нет причин сомневаться в их заключении, а следовательно, и в нашем превосходстве! Раса Диалона далеко обогнала ваши Объединенные Человечества в вопросах технологии как космического транспорта, так и вооружений, а посему, хотите вы того или нет, придется признать диктат Империи!
        Яйцо перестало пульсировать, видимо, осознав важность произнесенного монолога. Потом оно монотонно прожужжало:
        - Проверка поступившей информации завершена. Я связался с УВБ и установил дату вылета зонда, на котором была металлическая пластинка с координатами колыбели Объединенных Человечеств. Ваши эрозионные специалисты ошиблись - это событие произошло сто шестьдесят тысяч лет назад по земному времени. Желательно вернуть реликвию в отделение Истории Освоения Космоса Корабельными Средствами. Адрес ближайшего отделения: Канарские острова, поселок Гвенальпа. Зонд был запущен в очень сложное время. Человечество тогда еще не было Объединенным, и оружия у обеих противоборствующих сторон было накоплено столько, что его хватило бы на многократное уничтожение всего населения Земли. Чего только не хранилось в подземных ангарах: крылатые ракеты, начиненные ядерной взрывчаткой, вакуумные, нейтронные и объемные бомбы, космическое оружие. Казалось, еще немного - и планета вспыхнет во всепожирающем пламени атомного пожара!
        Но человечество сумело справиться со своими проблемами. Пушки и ракеты пошли на переплавку, чтобы возродиться в миллионах сенокосилок, комбайнов и сеялок. За ними в мартеновские печи отправились танки. Колонна за колонной, корпус за корпусом, армия за армией, чтобы вернуться тракторами и экскаваторами. Болезнетворные вирусы и бактерии были стерилизованы в плазменных печах, и человечество навсегда избавилось от опасности пандемий. Термоядерная начинка бомб и снарядов пошла на топливо для мирных реакторов…
        - Хватит! - крикнул Керк О, в мозгу которого замелькали картины, подтверждающие сказанное гидом. Тупорылые атомные субмарины, переоборудованные в глубоководные научно-исследовательские станции, обезвреженные крылатые ракеты, используемые против ураганов, мощные боевые лазеры, заменившие проходческие щиты под землей… Такое нельзя было выдумать… - Пусть все, что ты рассказал - правда! Но тогда люди, уничтожив собственное оружие, попались в ловушку! Им нечем теперь отразить наше оружие, хоть и не такое совершенное, какое было у вас раньше…
        - Я еще не все сказал, - перебил четвертьабмирала кандиорг высшего класса. - Освободившись от смертоносного груза, люди вздохнули свободнее. Все силы они стали расходовать на развитие знаний об окружающем мире. Средства, которые прежде тратились на военные нужды, вкладывались в науку, технику, медицину, образование, искусство. И это принесло благодатные дары: Объединенное Человечество научилось обходиться в космосе без кораблей, общаться на галактических расстояниях без технических средств, решать практически любые проблемы, подключая для этого по мере надобности поочередно, как сменные блоки памяти, население целых планет и даже планетных систем… А если необходимо отразить агрессию, к услугам людей пространственно-изоляционные купола!
        - Лжешь! Я все понял! Ты - лазутчик и дезинформатор! Круши его, Тольд! - Керк О молниеносным движением обнажил побеждальный стилет и ткнул в то место, где долю секунды назад качалось блестящее яйцо. Но выпад не увенчался успехом, стилет пронзил пустоту.
        - Нападение на меня, полномочного представителя Объединенного Союза Человечеств, расцениваю как недружественный акт, могущий повлечь за собой…
        - Вот оно, проклятое, четвертьабмирал! За вашей спиной!
        Керк О резко крутанулся на месте, но увидел только сияние, которое быстро растаяло.
        - Тревога!!! - истошно завопил Керк О. - Боевая тревога!!!
        Он выбежал из своего убежища. Солнце стояло в зените. Десантники строились в шеренги.
        Внезапно подул ветер. Чудовищная трава-упрямка загудела под его порывами.
        - Связь с флагманом! - приказал четвертьабмирал связисту.
        - Связь поддерживается постоянно, командир…
        Керк О выдернул из его лапы наушник - аппарат молчал. Кто-то вдруг закричал. Безысходно и тоскливо. И этот крик подхватила вся Стая. Должно быть, так в незапамятные времена кричали неразумные предки расы Диалона, когда на отмель, где были отложены яйца, внезапно обрушивался бурлящий гребень Большой Волны…
        Четвертьабмирал поглядел вверх, и ему стало страшно так, как никогда не бывало до этого. Даже во время дуэли в выпускном классе, когда в решительный момент побеждальный стилет застрял в постромках!
        Небо потемнело, но осталось прозрачным. На нем не было ни облаков, ни солнца. Звезд тоже не было. Вместо них с высоты на лагерь взирали миллиарды глаз, и это были глаза пятипалых. С каждой секундой их становилось все больше. На глазах не было мигательной перепонки, как у расы Диалона, зато их обрамляли волоски, которые периодически смыкались вместе с кожистыми веками, на какой-то миг скрывая неправдоподобно круглые зрачки! И в зрачках читалось только одно любопытство и ничего более!
        …Керк О и Унг Тольд поняли, что расположение Стаи накрыто пространственно-изоляционным куполом. Раса Диалона стала новым экзотическим экспонатом в Музее.
        Одно утешало - экспонаты трогать руками запрещается.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к