Дракон Евгений Иванович Замятин
        Рассказы #
        Дракон
        Люто замороженный, Петербург горел и бредил. Было ясно: невидимые за туманной занавесью, поскрипывая, пошаркивая, на цыпочках бредут вон желтые и красные колонны, шпили и седые решетки. Горячечное, небывалое, ледяное солнце в тумане - слева, справа, вверху, внизу - голубь над загоревшимся домом. Из бредового, туманного мира выныривали в земной мир драконо-люди, изрыгали туман, слышимый в туманном мире как слова, но здесь - белые, круглые дымки; выныривали и тонули в тумане. И со скрежетом неслись в неизвестное вон из земного мира трамваи.
        На трамвайной площадке временно существовал дракон с винтовкой, несясь в неизвестное. Картуз налезал на нос и, конечно, проглотил бы голову дракона, если б не уши: на оттопыренных ушах картуз засел. Шинель болталась до полу; рукава свисали; носки сапог загибались кверху - пустые. И дыра в тумане: рот.
        Это было уже в соскочившем, несущемся мире, и здесь изрыгаемый драконом лютый туман был видим и слышим:
        -…Веду его: морда интилигентная - просто глядеть противно. И еще разговаривает, стервь, а? Разговаривает!
        -Ну, и что же - довел?
        -Довел: без пересадки - в царствие небесное. Штыч-ком.
        Дыра в тумане заросла: был только пустой картуз, пустые сапоги, пустая шинель. Скрежетал и несся вон из мира трамвай.
        И вдруг - из пустых рукавов - из глубины - выросли красные, драконьи, лапы. Пустая шинель присела к полу - и в лапах серенькое, холодное, материализованное из лютого тумана.
        -Мать ты моя! Воробьеныш замерз, а? Ну скажи ты на милость!
        Дракон сбил назад картуз - и в тумане два глаза - две щелочки из бредового в человечий мир.
        Дракон изо всех сил дул ртом в красные лапы, и это были явно слова воробьенышу, но их - в бредовом мире - не было слышно. Скрежетал трамвай.
        -Стервь этакая: будто трепыхнулся, а? Нет еще? А ведь отойдет, ей-бо… Ну ска-жи ты!
        Изо всех сил дул. Винтовка валялась на полу. И в предписанный судьбою момент, в предписанной точке пространства серый воробьеныш дрыгнул, еще дрыгнул - и спорхнул с красных драконьих лап в неизвестное.
        Дракон оскалил до ушей тумано-пыхающую пасть. Медленно картузом захлопнулись щелочки в человечий мир. Картуз осел на оттопыренных ушах. Проводник в царствие небесное поднял винтовку.
        Скрежетал зубами и несся в неизвестное, вон из человеческого мира, трамвай.
1918