Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Заклинский Анатолий : " Две Жизни Пилота Климова " - читать онлайн

Сохранить .
Две жизни пилота Климова Анатолий Владимирович Заклинский
        В академии нас готовили к войне. К настоящей войне, когда враг не даёт тебе продохнуть, давит и стремится уничтожить любой ценой. В такие времена Империи нужны все, так что я особенно не переживал, считая, что войны хватит на всех. И когда нас направили во флот поддержки Ориума, все мы радовались - настоящая война, о которой было столько разговоров, и настоящие сражения казались нам близкими. Но когда эта война началась, мы оказались невостребованными. Империя пошла в атаку без нас. Без меня в частности... (Небольшое повествование, параллельное сюжету Солдата Доминиона и Ветерана; можно читать как самостоятельное произведение)
        Заклинский Анатолий Владимирович
        Две жизни пилота Климова
        ДВЕ ЖИЗНИ ПИЛОТА КЛИМОВА
        ***
        В академии нас всегда готовили к войне. К настоящей войне, когда враг не даёт тебе продохнуть, давит и стремится уничтожить любой ценой. Помню, даже на симуляторе с меня сходило по семь потов, и это при условии, что я не двигался с места. Знаю, это обычное дело, но в те моменты это было для меня откровением. И тогда, и сейчас я не был лучшим, но и худшим тоже. Нас готовили к войне, а в такие времена Империи нужны все, так что я особенно не переживал, считая, что врагов хватит на всех. И когда нас направили во флот поддержки Ориума, все мы радовались - настоящая война, о которой было столько разговоров, и настоящие сражения казались нам близкими. Но когда война началась, мы оказались невостребованными. Империя пошла в атаку без нас. Без меня в частности...
        1
        - Патрулируем сектор три. Седьмой, уйди на уровень вверх и будь готов поддержать, - командует капитан тяжёлого ракетного катера и по совместительству мой непосредственный командир.
        - Есть, - отвечаю я и выполняю.
        Всё, как на войне. Вот только война уже сошла с орбиты и спустилась на планету. Последние сопротивляющиеся левики ушли на дневную сторону. Мы же видим лишь яркую полоску на горизонте. Наша задача состоит в том, чтобы накрыть ракетами того, кто появится оттуда. Но, если учесть слабость пилотской школы левиков и силу нашей, то можно быть уверенным - оттуда никто не придёт. У нас боты на симуляторе умнее и проворней.
        Ориум долго висел в пространстве Северной-13. Это белый карлик, почти у самой границы. Мир, который никогда до этого не видел такого количества войск, и не увидит, после того как перестанет быть пограничным. Его удел - планетологи и горняки. В лучшем случае - дальние подпространственные разведчики. Всё дело в том, что из него удобно делать рывок сразу в несколько миров, принадлежащих нашему, тогда ещё потенциальному противнику. Поэтому мы долго пребывали в неведении.
        Признаюсь, мы настолько жаждали настоящих сражений, что когда среди ночи раздалась тревога, и нам предписали занять посты по боевому расписанию, мы делали всё то же, к чему привыкли, но с большим рвением. Даже я, изначально приписанный к резерву, был всегда наготове. Каждая клетка, из которой я состоял, жаждала вступить в бой и отстоять гордое звание офицера - пусть и младшего - Имперского Флота.
        И когда Ориум рванулся в подпространство, мы затаили дыхание. Не знаю, как остальные, но я жаждал увидеть космос, наполненный скупыми вспышками взрывов, всполохами выгорающего кислорода - гореть, естественно, будут наши враги - и множеством боевых манёвров в нашем исполнении, о которых будут свидетельствовать тусклые потоки плазмы около турбин наших космолётов, да боевые отметки, видимые только на тактическом интерфейсе.
        Однако нас встречала вычищенная система звезды, которой ещё не дали имя. АМ-19 - её обозначение по нашей классификации. В этой системе находилась Мелара - одна из пограничных планет, на которой вместе с множеством других начались боевые действия против левиков.
        Мы, конечно, выдвинулись, но сражение завершилось в основном силами местного гарнизона и первых отрядов нашего флота поддержки. Я приблизился к орбите только уже в конце первых условных суток войны, когда она восемнадцать часов как была условно наша. Так, добиваем, а все, кто может, уже ушли в атмосферу и поддерживают наши войска на планете. Им хоть и тяжелее, чем нам, но всё равно, достаточно легко, если смотреть по абсолютной шкале.
        - Седьмой, уходим на базу, - говорит капитан, нарушая абсолютную тишину, царящую в моей кабине.
        - Но мы ведь только вышли и ничего не сделали, - возражаю я, хотя и знаю, что мне это аукнется.
        - Отставить разговоры, лейтенант, готовиться к развороту. Отойди назад и примкни к замыкающему звену.
        - Есть.
        Я не хотел уходить, потому что мне редко удаётся побывать за штурвалом лёгкого истребителя. Меня и сегодня-то в него усадили, как показалось, от нужды, так что когда в следующий раз я в него сяду, неизвестно.
        Вообще я, строго говоря, даже не совсем пилот, хоть и имею квалификацию. Я - полётный специалист. Могу летать, могу помогать тем, кто летает. Это у лёгкого истребителя только один пилот, а у других кораблей целый экипаж. Не то чтобы среди нас нет глубоких специалистов, но все мы должны быть в некотором роде взаимозаменяемы. Никто не знает, как может повернуться ситуация.
        На учениях я чаще всего управлял средним ракетным катером. Но только управлял, и это не истребитель в плане управления. Ты просто выбираешь вектор и даёшь команду. Штурвал тоже есть, но без него удобнее. Маневренность у него крайне плохая, но она подобной технике и не нужна - можно пустить ракету в любом направлении, а уж у неё проблем ни со скоростью, ни с маневренностью нет.
        Но мечтаю я об истребителе. Не лёгком, как тот, на котором я сейчас, а среднем или даже тяжёлом. Хотя, признаться, больше всего мне нравятся экспериментальные модели, которые я видел краем глаза на учениях. Это будущее, и оно меня вдохновляет больше всего. Пожалуй, оно даже на втором месте после настоящего боя. Ну а уж настоящий бой на экспериментальном аппарате это и вовсе мечта.
        Возвращение может показаться утомительным, но для меня это не так. Я люблю ходить в боевом строю, тем более, что боевые действия, хоть и нетяжёлые, идут поблизости от нас. Жаль, вероятность того, что мы понадобимся, очень мала, но здесь она хотя бы есть.
        - Климов, я уже говорил тебе о пререкательствах, - очередная занудная речь командира.
        - Простите, капитан-лейтенант.
        Я хотел бы вставить пару "но" о том, что мы просто выдвинулись и улетели назад. Мы были последней сменой, прежде чем отдать орбиту под контроль разведки и дежурного взвода, и мне хотелось бы что-то сделать. Хоть увидеть врага. Однако капитан-лейтенант Вяземский таков, что ему лучше не возражать. Вообще. Чем сильнее ты возражаешь, тем больше получаешь наговоров. И так по нарастающей. Пора бы мне было уже привыкнуть, но я не привык, и иногда инциденты случаются. Я уже получил несколько замечаний и довольно серьёзных, которые немного отяготили мою службу, но не сказать, чтобы сильно. Это же не антигосударственная деятельность и даже не обвинение в ней. Хотя, кому в голову придёт заниматься чем-то таким, раз уж ты отправился этому самому государству служить. В пилоты ведь не берут против воли. Напротив - сюда достаточно сложно пробиться, особенно если ты как я: выходец из забытого имперским советом мирка, где даже воздуха нет - только вид на красивые тёмно-красные скалы да горно-обогатительный комбинат.
        - Извинений недостаточно. Ты каждый раз извиняешься, но всегда вновь берёшься за своё. Ты мне нравишься, Климов, ты хороший полётный специалист, но как только я даю тебе шанс, ты проявляешь себя не с лучшей стороны.
        Хочется сказать, что этого больше не повторится, но лучше не надо. Ведь повторится. Я чувствую, что способен на большее, чем делаю сейчас, но проявить себя мне не дают. Конечно, у нас тут целые полки таких, и с куда более хорошими оценками. И на всех у левиков не хватит кораблей и пилотов. К моему сожалению, поскольку я-то - в последних рядах.
        - Я буду стараться, - это самое лучшее, что можно сказать, раз уж господин Вяземский решил для себя, что ты не дотягиваешь до нужного уровня.
        - Старайся, Климов, ты нам нужен, - кивает он.
        Конечно же, нужен, как и все мы, кто сидит в резерве безвылазно, пока реально крутые парни вершат историю этой войны. Я понял вас, господин капитан-лейтенант.
        Кстати, об истории. Это, пожалуй, мой любимый предмет, не считая тех, что относятся к лётной подготовке. История сражений, само собой, особенно тех, где решающую роль сыграл Имперский Флот.
        Во времена становления Империи, когда подконтрольное нам пространство было не так велико, война вообще никогда не кончалась. Вот уж когда были нужны все. Сейчас же всё абсолютно наоборот: мы сильнее противников, армия наша больше и могущественнее. Поэтому кто-то там, на передовой, а кто-то, как я, в симуляторе.
        А как бы было хорошо оказаться бок о бок с героическими защитниками Плутонианской пограничной станции. Да, да, были времена, когда враг прямо-таки стоял на пороге нашего дома! Вот там была битва, так битва. Отдельный гарнизон всей агломерации в течение двух недель оборонял вход в нашу систему. Им не могли выслать помощь, поскольку необходимо было контролировать пространство около других планет, в то же время враг был не настолько глуп, чтобы просто обойти гарнизон, представлявший собой серьёзную силу. Такой удар в спину был бы для них смертельным.
        Ксерки, так их называли, шестилапые тощие уродцы, которые заполняют собой, как паутиной, всю кабину своих космолётов. У них сумасшедшая реакция и точность, но гарнизону всё равно удалось устоять в момент первой атаки, которая длилась двое условных суток, после чего враг вынужден был отойти, а защитники получили подкрепление, первое и последнее.
        Ксерки давили на Никту, где оборонительные системы больше всего пострадали в момент первой атаки, и несчастный спутник Плутона много раз переходил из одних рук в другие. Точнее, поскольку высадка в той ситуации была бы самоубийством, пространство вокруг Никты. Но даже оно было важно, и флот каждый новый раз делал мощный рывок и выбивал оттуда шестилапых. Их утконосые корабли каждый раз разбивались о стену, которой стоял на их пути Имперский Флот.
        Таких примеров много, и каждый раз мы выдерживали. Иногда находясь уже на волосок от гибели, но выдерживали, а если кто-то и гиб, то он всегда был отмщён. Это сражение я вспомнил потому, что оно произвело на меня самое неизгладимое впечатление. Я был на Никте, где по сей день стоит монумент памяти. Мы летали туда с классом, когда я был ещё в школе. Признаться, до этого момента вся эта имперская слава мало что для меня значила, но именно там я увидел настоящие воронки от разрывов, осознал, что камни действительно могут плавиться от лазеров. Я понял своим умом, что корабли и люди, которые там погибали, тоже были настоящими. Герои, конечно же, уже давно захоронены, но некоторые космолёты лежат там до сих пор, как напоминание о том, что не металл и не бетон делают оборону незыблемой.
        Я могу вспомнить много сражений и даже рассказать о них. Жаль, нет среди них тех, в которых мне довелось бы участвовать, а я, между прочим, почти четыре года во флоте. Патруль, симулятор, приём пищи, сон. Порядок может быть иным, но это, конечно же, значения не имеет.
        Размышляя об этом, я прохожу по коридору, отдавая часть встречающимся мне офицерам. Хорошо ещё, здесь нет новобранцев, а то они бы по незнанию смотрели на меня как на героя, коим я, конечно же, не являюсь ни формально, ни тем более по-настоящему. Хотя, не будучи настоящим, формальным быть невозможно, но обратное случается. Чего скрываться, я не отказался бы от золотой звезды, но сама медалька ерунда. Куда важнее то, что за ней стоит.
        - Как отлетал? - я слышу знакомый голос и чувствую удар по плечу.
        - Напугал! - говорю я.
        - Что-то ты, Сашка, пугливый стал. Близость фронта действует?
        - Эта близость такова, дорогой мой Лёшка, что даже посланные мною зонды не увидели бы врага.
        - Ты слишком переживаешь из-за всего этого. На вот!
        Он улыбается, обнажая ровные зубы, и хитро щурит голубые глаза. У него на щеках в этот момент появляются ямочки, которые очень нравятся девчонкам. В его руке маленький чёрный конверт, содержимое которого мне известно.
        - А я уже было обрадовался, что связь из-за военного регламента ограничена.
        - Ограничена не значит, прекращена. И вообще я тебя не понимаю. Все остальные ждут сообщений как глотка воды, а ты рожи корчишь, будто лимон заглотил.
        - Хочешь, вместе посмотрим?
        - Нет уж, уволь. Лезть в чужие дела очень нехорошо. Тем более, я не психолог.
        - А я думал, добавишь ты это или нет?
        - Но, скажу я тебе, даже психологом быть не надо, чтобы сказать, что она тебя всё ещё любит.
        - Ага. Любит, ждёт. И меня самого, и каждую весточку с фронта.
        - Почему нет?
        - Потому что любимых не бросают.
        - А нелюбимым не пишут.
        - Боюсь, что я являюсь ярким доказательством обратного.
        - Надумаешь, я могу устроить тебе встречу с психологом, чтобы Вязьма не прознал.
        - Вот ещё. Может, утку мне под кровать добудешь?
        - Ты бы подумал. Она симпатичная, и пилоты ей нравятся.
        - Как насчёт полётных специалистов, просто тыкающих в сенсор?
        - Ты себя принижаешь.
        Мы замолкаем и отдаём честь полковнику, идущему навстречу. Мне показалось, что он бросил на меня не слишком добрый взгляд, хотя, скорее всего, это общий негатив внутри меня. Пожалуй, общение с психологом, которого мне предлагает товарищ, было бы на пользу, но сугубо потому, что она женщина. Но, даже осознавая пользу умом, душой я этого не хочу.
        - Какие планы? Покатаем на симуляторе перед вечерними посиделками?
        - Устал я от симулятора и посиделок.
        - Как знаешь. Могу добыть голодиск с настройками нового экспериментального ястребка.
        - Правда? - оживляюсь я.
        - Правда-правда, - он снова ехидно улыбается.
        - И он настоящий? Ну, в смысле, такой существует?
        - Дааааа, - протягивает Лёшка издевательски, а потом переходит на шёпот, - в ангарах палубы 11 "А" стоит три пятёрки таких.
        - Почему не используют?
        - Пока ещё отбирают команду испытателей. По слухам, после Мелары будет большое переформирование. Вот и испытают заодно. Новый поход, все дела. Всё нужно знать.
        Вот как проходит война. Первый день, а мы уже готовимся к тому, что будет после захвата очередного мира. И это не загадывание, и сглазить здесь не получится. Если уже идут такие слухи, то так и есть. Верхам, с которых они сходят до нас, конечно же, виднее, так что на них можно положиться.
        - И пробиться в команду никак?
        - Хотелось бы тебя обнадёжить, но пока могу порадовать только голодиском. Машина новая, управление унифицированное. Симулятор нужно только перенастроить.
        Обида на то, что я, скорее всего, даже не посижу в настоящей машине, борется с горячим желанием опробовать её хотя бы на симуляторе. Хотя, пожалуй, если я всё же решусь посмотреть сообщение, покоящееся в чёрном конвертике, это будет единственное, что поднимет моё настроение хотя бы до нуля.
        - Ну так, пилот Климов? - напоминает о себе Лёшка.
        - Ладно, будем считать, что ты меня соблазнил.
        - Ох, я такой соблазнитель, - шутит он, - увидимся на обеде, а потом идём.
        - Хорошо.
        Он напоминает мне о том, что идёт ещё первая половина дня, а я уже ощутил себя не у дел. Где ты, учебка? Там всё то время, что ты не летаешь, ты развиваешь побочные навыки: бегаешь, стреляешь, выполняешь упражнения на реакцию, память, внимание и интеллект. Кстати, может, чем-то подобным заняться? Смотрю на часы и понимаю, что времени до обеда только на то, чтобы сходить на информационный пост, где посмотреть весточку из большого мира. Или сразу же отправить её в мусор?
        Решаю, что всё же было бы слишком грубо и некрасиво даже не посмотреть то, что для тебя записали и отправили. С противным мне покорством иду на терминал, благо офицеры имеют к нему доступ в любой момент.
        Открываю конвертик и вынимаю из него круглый одноразовый носитель. Наверное, ещё мой дед пользовался чем-то подобным. Сейчас их можно применить, разве что, вот в таком режиме информационной изоляции. Нет прямого диалога с другой стороной, а одно сообщение можно и проверить, не содержит ли оно в себе что-то, что противозаконно. То, что его смотрели, ерунда. Мне скрывать нечего. Я более чем типичен в своих личных отношениях. Это многие борцы за то, что они называют свободой, воспротивились бы, потому что по недалёкости своей считают, будто их жизнь кому-то, кроме них самих, интересна. Будто бы спецслужбы только и ждут, чтобы узнать, с кем они разговаривают или даже спят. Абсурд чистой воды. Чтобы стать интересным спецслужбам, нужно обсуждать реальные акции, направленные против страны, но у большинства не хватит духа на что-то значимое. Так, один сплошной трёп о заговорах, которых на деле нет.
        Тем временем система защиты дополнительно сканирует носитель на предмет вредоносного кода, а я терпеливо жду, пока на экране появится смазливая мордашка моей некогда очень любимой подруги. Даже психолог, если бы я снизошёл до похода к нему, сказал бы, что любовь ещё не угасла, но лично я так не считаю. Психолог возразил бы мне, что я нарочно это отрицаю, и я бы не смог ничего доказать. Нет, ничего нет. Даже если бы она сейчас захотела всё вернуть, я бы отказал ей. Не хочу. Настолько опротивело в тот момент, когда она захотела расстаться. У меня тогда и без этого был не самый лёгкий период жизни, так что не нужно объяснять мою злобу. Она, правда, не дошла до того уровня, когда я бы выбрасывал её сообщения в мусор, даже не посмотрев, но я не могу гарантировать, что этого не случится в ближайшем будущем.
        Что же до любви, то я беззаветно влюблён и предан звёздной сфере, тактическому интерфейсу и адреналину в крови. Если у меня и будет подруга, то только боевая и только здесь, на передовой. Помню, когда я ещё был подростком, мой дядюшка говорил мне, что самым близким человеком может стать только тот, кто находится в нашем ближайшем окружении. Не нужно улетать в другие миры, оставляя кого-то дома. Если этот кто-то не летит с тобой, он автоматически становится потерянным для тебя. Не знаю уж, насколько эти умозаключения верны в абсолюте, но для меня уж точно.
        - Привет, Саша! - её первая фраза вырывает меня из размышлений.
        Надя сидит в своей комнате, камера расположена над монитором, и поэтому я, получается, смотрю на неё немного свысока.
        - Как ты? - продолжает она, - с тобой сейчас нельзя просто так связаться, а до мамы дошли слухи, что где-то началась война. Ты участвуешь?
        Только сейчас она немного погрустнела, а до этого её симпатичное личико просто блистало радостью. Думаю, если бы она знала, как для меня разворачивается эта, с позволения сказать, война, она бы не стала серьёзной. Так, патруль на истребителе самое яркое событие. А когда я был ещё в академии, её радость не проходила, что было мне всегда непонятно. Да, она предложила расстаться и остаться друзьями. Да, я вроде как согласился - как будто бы у меня был выбор. Но она же должна понимать, что я при этом чувствую? Или нет? Может быть, и не должна, а просто я слишком много о себе возомнил?
        - Ты, наверное, не поверишь мне, но я представляю как тебе тяжело сейчас.
        Усмехаюсь. Конечно, представляет, тут уж спору нет. Наверное, поэтому бросила и продолжает регулярно о себе напоминать.
        - Ты не ответил на моё предыдущее сообщение, и я подумала, что оно до тебя не дошло. Может, у тебя не было времени из-за войны?
        Война прекрасна, что я могу сказать.
        - А может, ты просто до сих пор на меня злишься, потому что я попросила расстаться? Пойми, так будет лучше для нас обоих. Правда! - она смотрит в камеру, а как будто заглядывает мне в душу. Жаль, ничего не видит, - ну как мне тебе ещё объяснить? Если ты злишься, то так и скажи, не нужно молчать, ладно? Пожалуйста, ответь мне, как только сможешь. Я волнуюсь за тебя.
        И, надо полагать, регулярно справляется о том, не пришла ли моим родителям урночка с моим прахом. Раз не пришла - можно и дальше писать сообщения. Спасибо, я очень воодушевлён.
        - Знаешь, - вслух говорю я, когда проигранное сообщение застывает на последнем кадре, - если бы ты просто рассказала о своей жизни, толку было бы больше.
        Вынимаю диск из привода и бросаю его в корзину. Наверное, на информационных станциях они стоят именно за этим. В любом случае - спасибо персоналу, это очень удобно.
        Знаете, когда я сказал своему школьному другу, что мне очень нравится Надя, он оторопел. И он, и ещё один приятель говорили мне, что она очень некрасивая, но для меня она тогда была лучше всех. Честно. И была бы лучше всех до сих пор, хотя я уже научился разбираться в женской красоте и вполне понимаю, что друзья говорили не от зависти или из злости. Её в лучшем случае можно назвать симпатичной и стройной, но с ног она уж точно не сшибает, как Лана Вышинская, например. Это актриса, и мы, пользуясь своим гордым званием офицеров, частенько пересматриваем фильмы с ней. Даже если сюжет дерьмо - всегда можно посмотреть на по-настоящему красивую эффектную женщину.
        Что же касается Нади, то, помню, у нас в академии был товарищ, Коля Снегов, которого все называли просто Снег. Сказать, что он не был образцовым курсантом, это как ничего не сказать, но язык у него был подвешен очень хорошо. Так вот, среди прочего он часто говорил, что если уж строить отношения с девушкой, то сразу надо выбирать крутую, которая нравится тебе по всем параметрам. По его словам, все девушки одинаково выносят мозг, но если она при этом тебя устраивает, то это можно и перетерпеть. Если прямо процитировать его: "Вот возьмёшь какую-нибудь стрёмную, чисто пожалев, а мозг она тебе выдолбит, как фотомодель. Вывод: сразу нужно брать фотомодель и всё".
        Тогда я его слушал с ухмылкой. Тоже мне, философ, но сейчас я не без огорчения осознал, что применительно к моему случаю он был вполне прав. Снег кстати ушёл от нас рано. Получил категорию ближних межпланетных перелётов - не без труда, надо заметить - и свалил в гражданский флот. В принципе, с бытовой точки зрения это вполне неплохое решение - ты всегда будешь трудоустроен, и получать будешь очень хорошо. Но я ведь шёл в академию не за этим, и потом, раз уж на то пошло, то с военными категориями ты в любой гражданский флот всегда успеешь.
        До обеда остаётся мало времени для того, чтобы сначала сходить куда-нибудь ещё, но слишком много для того, чтобы просто направиться в столовую. Так что я направляюсь туда, но сделаю небольшой крюк и зайду на смотровые площадки. И хотя у меня сегодня уже было небольшое свидание со звёздной сферой, её никогда не бывает достаточно.
        По пути размышляю, что кажусь себе героем фильма. Нет, не того, где герой в одиночку побеждает армады врага, потом спасает целую систему, а то и всю подконтрольную часть галактики. Я скорее герой фильма про неудачников. Они вроде бы что-то и могут, но у них не выходит, или же нет возможности, как у меня. Вот только во всех этих фильмах неудачникам рано или поздно представляется возможность себя проявить, а мне...
        Хотя, за исключением такой вот параллели, я себя неудачником не считаю. За что бы я не взялся, у меня это получается. Не сказать, чтобы отлично, но вполне неплохо. Руки не крюки, реакция в норме, как и прочие показатели, но, видимо, кроме этого должно быть что-то ещё.
        Я чаще смотрю на звёздную сферу, отделённую от меня толстенным стеклом станции, нежели бронёй боевого корабля. Вообще, в ракетном катере, которым я обычно управляю, кабина находится в глубине конструкции, а окружающую обстановку я контролирую благодаря мониторам, на которые передаётся изображение с камер, расположенных снаружи. Такая схема, как нетрудно догадаться, хороша в плане безопасности, но безнадёжно проигрывает в романтике, если она вообще существует применительно к сражениям.
        Надо полагать, да, потому что до сих пор существуют модели истребителей, штурмовиков и кораблей прочих разновидностей, у которых кабина пилота не спрятана за броневыми листами, а находится наверху, защищённая только армированным стеклом, которое лишь в самые критические моменты дополнительно закрывается специальными щитами. Чем это объяснить, кроме того, что человеку хочется самому контролировать ситуацию вокруг себя? Когда-то давно, во времена первых полётов в атмосфере, а потом и по орбите, прозрачный фонарь был необходимостью. Сейчас эти времена прошли, но тотальных перемен не произошло.
        Был у нас в академии паренёк, который вечно этим возмущался. Мол, пора бы уже, раз безопасность катапультирования можно обеспечить и при мощной защите, то возможность своими глазами смотреть на бой не так уж и важна. Ни я, ни кто-либо ещё, кто был с ним не согласен, не могли и не хотели объяснять. Мониторы неплохи, интерфейс тоже, но свой собственный взгляд ничто не заменит.
        - Как Надя? - спрашивает Сергей, когда мы сидим за обедом и поглощаем суп с овощами.
        - Отлично, - мрачно отвечаю я, смотря на Лёшу. Он делает вид, что ничего не произошло.
        - Не изъявила желания пройти мобилизацию и прибыть сюда, к тебе? - продолжает Серёга.
        Он ведёт разговор так, будто бы мы с ней и не расставались никогда, а просто есть небольшая проблемка в том, что она там, а я здесь. Я, конечно, не посвящаю почти никого в тайны своей переписки, но с чего он это всё взял, мне непонятно. Как бы то ни было, у меня в этом плане полнейшая стабильность - мне по-прежнему никому ничего не хочется объяснять, и я считаю это самым отвратительным занятием.
        - Нет, - скупо отвечаю я.
        - Почему? Она пацифистка?
        - Нет.
        - Наденька человек творческий и от войны далёкий, - шутливо замечает Лёша. А ведь я только и сказал однажды, что она любит рисовать на досуге.
        Я ничего не говорю, просто смотрю на него. Он поднимает руки перед собой.
        - Шучу-шучу, не хотел никого задеть никоим образом.
        - Вам, граждане офицеры, не о чем больше поговорить, - скучно замечаю я, - кроме как о моих несчастных отношениях, которые напоминают собой труп, живой только чьими-то бессмысленными усилиями. В том числе вашими, поскольку между собой вы рассуждаете именно так. Я не хочу вас переубеждать или стараться отговориться, поскольку знаю, что это лишь породит новые усилия с вашей стороны, а я такой эскалацией заниматься не хочу.
        - Тебе бы в инструктора, - сказал Лёша.
        - Ты достал.
        - О, - он откидывается на спинку стула и запускает руку в карман брюк, - пожалуй, это единственное, что ты за сегодня оценишь.
        Он кладёт на стол передо мной небольшое матовое стёклышко. Современный и прогрессивный носитель. Пожалуй, на одном таком уместились бы настройки симулятора для имитации всех разновидностей машин, находящихся сейчас на вооружении флота, но меня интересуют только одни из них.
        - Лучше бы заявку подали на испытания. Может, и примут, - замечает Сергей, поняв, что это такое за носитель.
        - Да уж конечно. Примут, потом догонят и ещё раз примут. Там уже, наверное, очередь.
        - Что есть, то есть. Но это же не значит, что не надо стараться. Так ты в жизни будешь отступать везде, где только можно. Предлог найти легко.
        - Я и не отступаю, - говорю я, пододвигая носитель обратно Лёше, - я добился примерно того же, только другими методами.
        - Ага, - кивает Сергей, - это как вместо того, чтобы подкатить к девушке, ты бы раздобыл видео с ней и просто посмотрел.
        - То девушка, - замечаю я, - а то аппарат. К девушке я, если будет нужно, смогу подойти, сам решив, что и как. Если так же действовать в отношении экспериментального аппарата, то я что, должен его угнать?
        - Отговорки, отговорки.
        Синтетическое картофельное пюре и небольшой кусочек синтетического же мяса - деликатес по местным меркам. И моё любимое блюдо. Есть в военных кругах, особенно в среде офицеров эстеты, которым оно надоело, но я к их числу не отношусь. Мне может надоесть только обычная питательная каша и то только на фоне остальной общей скуки.
        Мне уже очень не терпелось отправиться на симулятор, поэтому я быстро разделался со своим любимым блюдом, запил его большим глотком энергетического кофе, и направился сдавать посуду.
        2
        Симулятор плохо показывает длительные ускорения. Учитывая, что в начале боя мы большую часть времени только это и делаем, то площадка, по которой перемещается кабинка, должна быть слишком длинной. Так что выдерживать перегрузки мы учимся на других тренажёрах, а здесь приходится довольствоваться лишь зрительным ощущением скорости. И она в этот раз действительно недостижимая по меркам наших стандартных аппаратов - Стрижей.
        Когда вблизи нет никаких объектов, то и скорость почти не воспринимается, но когда мы завязываем относительно ближний бой, то новые характеристики машин предстают перед нами во всей красе. На самом деле, просто разогнать аппарат несложно. Куда труднее сделать так, чтобы он при этом сохранил управляемость и маневренность. Учитывая, что здесь они на хорошем уровне, я представляю, сколько такие машины могут стоить. Понятно, почему командование не торопится переоснащать армию. Заключение достаточно циничное, но войну с левиками мы выиграем и со старой техникой, а дальше будет видно.
        - Отстаёшь! - кричит мне Лёша, уходя вперёд и огибая один из астероидов, из-за которого на нас наступают боты.
        - Прикрываю! - говорю я, и это действительно так.
        Лёша резко уходит вверх, а я атакую тех, кто пытается атаковать его, затем сразу выхожу из-под огня и ухожу в сторону. По мне выпускают несколько ракет. Посылаю "овцу" и ухожу. Так мы называем ВЦУ - взломщик целеуказания. Универсальное устройство. Лишь бы на момент использования враг был, так сказать, вскрыт, и оно обладало необходимыми алгоритмами. Обычно это происходит сразу после первых боевых столкновений. Редко доходит до того, чтобы Флот шёл в серьёзную атаку без запрограммированных должным образом "овец".
        Итак, овца отвлекает волка, который бы иначе захотел полакомиться моим кораблём, а я вновь соединяюсь с Лёшей и мы, благодаря высокой скорости наших машин, успеваем зайти к врагам с фланга и буквально разметать их боевой порядок. Отлично, отлично, особенно, если представить, что левики даже хуже наших ботов. Конечно, условия сейчас не совсем корректные, потому что мы используем продвинутую технику против морально устаревшей. Бой больше напоминает банальное избиение, и качественную тактику в таких симулированных вылетах не выработаешь, но мы ведь сегодня здесь не за этим.
        Итак, мы с лёгкостью отработали встречный бой, вдвоём уничтожив приличное соединение врага. Пожалуй, с такими нечестными настройками используемых кораблей, это сделали бы даже курсанты, кое-как знакомые с органами управления. Ну а уж мы-то и подавно, но я получил хоть какую-то разрядку.
        - Ну что, боец? Повысим злость противников? Как насчёт насмерть?
        - Рано, - отвечаю я, хоть и не отказался бы от предложенного испытания, - я ещё не разогрелся. Давай штурм. У них есть штурмовая модификация?
        - Если и есть, у меня нет комплектации и настроек.
        - Плохо. Но мы можем загрузить стандарт.
        - Тебе так будет интересно?
        - А почему нет?
        - Ну ладно. Но ты обещал мне сражение насмерть. И не просто так.
        - Ещё бы. На что? Денег у меня пока мало.
        - Ну, с моей стороны будет желание, чтобы ты кое с кем пообщался.
        - С психологом? - выдыхаю я, - как это скучно и банально. Ты можешь загадать что-то стоящее. Например, чтобы я подлил Вязьме спирта в чай. Он с глотка дуреет, потому что сроду не употреблял.
        - Нет. Вязьма нас потом повесит, а ничего веселее я сейчас придумать не могу. И потом, как же я могу ещё помочь лучшему другу?
        - Так уже и лучшему.
        - Без дураков. Так что ты загадаешь?
        - А я загадаю, чтобы ты однажды уступил мне место в космолёте, когда понадобится.
        - Это как? У нас тут не детский лагерь и не игрушечные самолётики.
        - Ну, тебя направят в истребительное звено, а ты скажешься больным. Таблетку съешь, чтобы давление подскочило.
        - Не по-нашему это, Климов.
        - Ладно. Разберёмся. Ты, главное, обещай.
        - Ладно, договорились. Всё же я сделаю это законным путём. Стану, например, командиром звена и затребую тебя к себе. Что не сделаешь для лучшего друга.
        - Сначала звезду получи, а потом уже мечтай. Ладно, грузи.
        - Штурм или бесконечный бой?
        - Давай сразу бой.
        - Врагов равных?
        - Да. А то мы так до ужина будем гонять. И так уже два часа с лишним сидим.
        Мы загружаемся. Весь процесс невидим, только в конце звёздная сфера на секунду исчезает, и мы оказываемся в совершенно другом пространстве. Условия самые тяжёлые - полное отсутствие каких-либо объектов. Кому-то может показаться, что так лучше, потому что не надо бояться столкновений, но на деле всё ровно наоборот. За массивным объектом можно скрыться, уйти за него из-под огня, особенно, если враг находится далеко. Но в нашем случае это невозможно. Разве что, если мы доживём до появления кораблей больших классов, которые вполне могут сойти за такого рода объект, однако такой корабль при наличии нужно ещё суметь уничтожить.
        Итак, мы будем оставаться в живых только благодаря нашей скорости, маневренности и выучке. Можно было бы увеличить степень удовольствия, сделав врагов обычными и снова уничтожать их, как детей, до тех пор, пока волны их не станут слишком большими, а действия слишком слаженными. Искусственно усиливая их, мы сразу перешагиваем несколько уровней, которые в нашем случае стали бы исключительно пустой тратой времени.
        Да, если бы у врагов были такие корабли, нам пришлось бы очень несладко. С другой стороны, если мы привыкнем к таким условиям, то левики, к примеру, будут для нас даже не детьми, а сразу летающими обломками. Но пока нам несладко.
        Непривычно видеть штатные корабли ботов, перемещающиеся на таких скоростях и одним ударом уничтожающие нашу защиту, после чего только и остаётся пуститься во вращение и уходить вниз, чтобы избежать уничтожения. Я уже знаю, когда мы оба погибнем. Сейчас волны наступающего врага пока ещё малы, чтобы мы, разлетевшись в стороны, не могли отвлечь на себя всех.
        Тогда уже не получится разделить их, разметать, а потом уничтожить поодиночке. Конечно, программа делает кое-какие поправки на то, что нас только двое, но это нужно лишь для того, чтобы мы хоть сколько-то продержались, а не погибли в самом начале.
        Жаль, та голограмма не содержит внешний вид новых кораблей. Хоть посмотреть бы со стороны. Хотя, я уверен, что при таких характеристиках выглядеть они должны более чем грозно, или я разочаруюсь в наших конструкторах.
        - А ты неплох, - говорит Алексей, когда я третий раз подряд успешным манёвром сбрасываю врага с хвоста.
        - С такой-то управляемостью и приёмистостью не мудрено.
        - Я знаю многих, у кого так не получится.
        - Скажи это Вязьме.
        - А вот этого лучше не делать, потому что он в их числе.
        В следующий момент мы замолкаем, потому что очередная волна лёгких истребителей, поддержанная тяжёлым катером, по-настоящему застаёт нас врасплох. Будь нас больше, я бы сказал, что кто-то должен отвлечь истребители, а кто-то - заложить крутую дугу вниз, потом выйти вверх и пойти на сближение с крейсером почти по спирали. Учитывая его проворство, не сгинуть по пути можно будет только так. Однако нас лишь двое, и каждый не справится даже с частью задачи. Система дала маневренность всем сразу, что в отношении крейсера нечестно уже по отношению к нам. Вкупе с наступающими истребителями он достаёт нас.
        Мы вскрикиваем одновременно, и я понимаю, что между нашими смертями прошло всего несколько миллисекунд.
        - Ты погиб раньше, - с радостью заключаю я, разваливаясь в кресле и дуя себе на лоб, чтобы хоть немного остыть.
        - Не считается. Я старался тебя заслонить.
        - От крейсерского залпа - умно, - усмехаюсь я, - плохо ты запоминаешь слова своего наставника. От лазера и дезинтегратора не заслонишь, - я карикатурно изображаю голос Вяземского.
        - Ладно. Я согласен на ничью.
        - Ещё бы ты не был согласен.
        - Хорошо. Уговорил. Сиди, как лох, один, а я пойду со всеми в офицерский блок.
        - И она будет там?
        - Да, и не одна.
        - Ладно, посмотрим.
        - Когда тебя не надо будет уговаривать, всё у тебя будет, Климов.
        - Ага, - устало протягиваю я.
        Потом мы идём в душ, потому что наши тренировочные костюмы можно выжимать. Драка насмерть была хороша. Ощущаю приятную усталость, но моё подсознание не даёт мне получить от неё удовольствие. Оно напоминает, что бой этот был ненастоящий. Что сфера была лишь сымитирована на внутреннем пространстве капсулы симулятора, и что я даже не покидал станции, а уж о том, чтобы уничтожить врага и речи быть не может. Утешаю себя только тем, что навыки и умения, полученные сегодня пригодятся мне однажды, когда я всё же пойду в бой. А пока можно довольствоваться лишь походом на ужин, а потом в офицерский клуб, как мы его между собой называем.
        Признаться, я не очень люблю такое времяпрепровождение. Но это одна из традиций. Мол, так мы укрепляем свои отношения, становимся дружнее, сплочённее, и это положительно влияет на наши общие боевые качества. Хотя, как по мне, в офицерском блоке можно лишний раз поругаться, а не только обсудить прошедший день. Лишь бы было, что обсуждать. Помню, мы и в академии собирались. Даже устраивались вечера с девушками из женского отделения. Несмотря на то, что программу мы проходили практически одинаковую, процесс обучения был намеренно сделан раздельным. Наверное, для того, чтобы мы проявляли больше внимания к ним во время совместных вечеров.
        Многие поженились уже тогда - это самый гарантированный способ не разлететься в разные уголки Империи. К тому же, нас всегда воспитывали в том ключе, что нужно создавать здоровую и полноценную семью. Я точно не уверен, но подозреваю, что курсанток из женского отделения воспитывали с не меньшей строгостью. Мы - проводники нашего духа в большой мир. Кого мы встретим на своём пути? Может быть тех, кому нужен будет высший пример, коим мы и станем. Здоровье каждого отдельного гражданина и слагает здоровье государства. Впрочем, не слишком ли я увлёкся полупропагандистскими лозунгами? Я вообще не одобряю излишнее навязывание чего-либо, но надо признать, что в этом отношении у нашей пропаганды всё построено очень качественно - ей хочется следовать.
        У меня ни с кем из женского отделения не сложилось, хотя там было много особ, заслуживавших внимания. Но тогда мы с Надей ещё были в отношениях, и я, следуя главным принципам имперского офицера, хранил ей верность во всех отношениях. Тогда я ждал сеансов связи с трепетом, и это давало мне сил. После расставания меня отключили от этого аккумулятора, и я думал, что сил во мне не осталось. Наивный и глупый мальчишка. Если бы я был своим руководителем и узнал бы о таком внутреннем состоянии, отстранил бы себя от финальных тестов и заставил бы лишний годик потренироваться, чтобы было меньше охоты тратить жизненные силы - которых и так очень мало - на бессмысленные страдания.
        В конечном счёте, силы нашлись, я ощутил себя нужным и готовым служить высшей цели, а целей у нас во все времена было несчётное множество. Единственное, что меня сейчас тяготит - пребывание в последнем эшелоне резерва, которое плохо совмещается с подлинным служением отчизне, но наше время ещё придёт. Как у тех неудачников в фильме. Правда, мы ведь не неудачники, так ведь?
        Многие из выпускниц женского отделения отличные полётные специалисты и пилоты. Правда, офицерами, у которых в подчинении большие формации мужчин, они, как правило, не становятся, и дело тут не в дискриминации, а скорее в их природных особенностях. Нет, у нас в флоте есть капитан первого ранга Симонова, но у неё в полку почти одни девушки, и это при том, что она сама всех выбирала. Она, кстати, слывёт жёстким и суровым командиром и на её счету много побед. Она лично активно участвует в вылетах, хотя могла бы ограничиться командным кораблём. Полноценный офицер флота.
        Мне, признаться, ни разу не доводилось взаимодействовать с девушками по-серьёзному, ни при обучении, ни на учениях, только отдельные упражнения и бои, но я бы не отказался. Пожалуй, это было бы очень интересно. Хотя, какие мои годы? Сейчас война, и я могу попасть в одну эскадру с подопечными Симоновой. Конечно, я буду не один, и капитан-лейтенант Вяземский будет ей подчиняться, чего он делать очень не любит, а тут ещё и женщина командует. Улыбаюсь, представляя, как он сам получает от неё выговор за пререкания.
        - И лицо его расцветало при воспоминаниях о былых заслугах, - говорит Лёша, садясь рядом со мной на диван.
        - О предвкушении, - говорю я.
        Рядом с нами садится Серёжа, но он, в отличие от Лёшки, грустный.
        - И что с нами? В обед был такой довольный, а сейчас что-то не очень.
        - О, в вашем полку страдальцев от неразделённой любви прибыло, - сказал Лёшка.
        - Вон оно что, - я ехидно улыбаюсь, - и кто она?
        - Медсестра-стажёр.
        - О, то-то он часто пальцы резал вроде как случайно. И что сестричка? Погоны лейтенанта её не впечатляют?
        - У тебя всё на погонах основано? - возмущается Сергей, - получи адмиральские тогда и успокойся.
        - Не трогай нас, мы очень разгневаны, - шутит Лёша.
        - Пойду лучше пайку вина потрачу, - Серёга встаёт и уходит к пищевому автомату.
        Каждому из нас положено некоторое количество продуктов, которых нет в общем меню. Сюда входит алкоголь, сигареты, сладости и прочие излишества. Каждодневное начисление баллов, за которые данные припасы можно получить, минимально, а вот за боевые заслуги вполне можно даже пивом боевых товарищей угостить. У нас ни у кого заслуг пока нет, так что Серёжа долго копил, раз может позволить себе полный бокал, и значит, повод действительно серьёзный.
        - У того, кому она хранит верность, вообще нет погон, - заметил Лёша, аккуратно извлекая из потайного кармана сигарету.
        Все свои баллы он тратит на табак, но всё равно не выходит даже одной сигареты в день, приходится копить. Курение у нас очень не поощряется, но и не слишком возбраняется, если полётный специалист сдаёт все тесты на приемлемом уровне, так что мой друг-пилот сейчас отведёт душу, хотя я, никогда не куривший, плохо понимаю, что вызывает у него такую страсть.
        - Вообще солдатик?
        - Прикинь, - он поджигает сигарету и ненадолго замолкает, медленно впуская в лёгкие дым, - она только ради него и припёрлась сюда.
        - А он тоже на станции. Как бы Серёжа не нарвался. Пехота народец суровый.
        - Он не просто пехота. Он из спецуры какой-то. Точнее ничего не знаю - из господина Воробьёва и слова не вытянешь.
        Он говорит это уже громче, потому что Сергей возвращается.
        - А вам станет легче? - он плюхается на диван и делает глоток вина. Бокал налит почти до краёв, так что повод определённо стоящий.
        - Мы же делимся с тобой. Вон, вы с Лёшей чуть ли не половую жизнь моей бывшей знаете.
        - Ну, - он махает рукой, - твоя бывшая рядом с ней не стояла. Такая девушка.
        Он мечтательно вздыхает.
        - Так её ненаглядный здесь? - спрашиваю я, - хоть посмотреть на него.
        - Не надо. Нужно отстать, - говорит Сергей, - хотя, я бы ещё пободался.
        - Ну, куда мы без этого, - усмехнулся Лёшка.
        - Так вы не ответили.
        - Он на Меларе. Штурмует, - говорит Сергей, - он даже ещё не знает, что она его здесь ждёт.
        - Ого.
        - Завидуешь? - подтрунивает надо мной Сергей. Вино уже дало эффект.
        - Я? Я - нет. А вот твоё состояние представляю. Он - всего лишь рядовой, а ты вон, в капитан-лейтенанты метишь. Он героически воюет, а ты тут красненькое тянешь от тоски.
        - Да пошёл ты, - он поднимается и отходит за столик к другим нашим сослуживцам.
        - Да, - протягиваю я, - но если отбросить личное, то из этого можно вывести хорошую мораль.
        - Какую? - интересуется Лёха.
        - Есть ещё настоящие женщины в наших селениях. И не только в высших академиях.
        - Это уж точно. Кстати, ты как? Не надумал выполнить свою часть договора, а то они уже скоро должны прийти.
        - Ты своим дымом всех распугаешь.
        - Ты же меня знаешь. Одну и хватит.
        - Я всё равно был бы склонен удалиться.
        - Хотя бы по-братски составь мне компанию ненадолго. Потом отвалишь. А то очень нехорошо бросать товарища по звену.
        - Хорошо. Договорились. Но только потому что ты мой товарищ по звену. А спор я выиграл.
        - Хоть так.
        Вообще, я и без психолога понимаю, что это всё подсознательные страхи. Я однажды потерпел неудачу, последствия которой посчитал слишком тяжёлыми, и теперь в глубине души опасаюсь новых отношений, потому что боюсь, что их постигнет точно такая же судьба. На самом деле, та ещё проблема. Я и сам могу с ней справиться, как и с большинством других.
        Ну а что касается психологов, то они отличаются от своих гражданских коллег. Они не лечат наши страхи, а лишь определяют нашу пригодность. Часто, идя на вполне себе рядовой приём врача, мы даже не подозреваем, что с нами будет работать психолог. А что до страхов и прочих проблем, мы должны справляться с ними сами, или нам не место в космосе. А если есть какие-то вопросы - то к старшему офицеру, он тебя подбодрит. Я считаю всё это правомерным. У нас тут не школа и не гражданская академия, где тебя просто учат стрелять в качестве общей военной подготовки. Завтра мы можем столкнуться с врагом, который будет нам казаться непомерно сильным, и там, в пространстве за пределами станции мы будем с ним один на один. Если каждый из нас в любой момент будет готов встретиться со своим страхом лицом к лицу без чьей-либо помощи, то и врага мы одолеем, будьте уверены. Ну а если нервы и правда сдали - то на отдых. Там уж психологи поработают по расширенной программе. Большая часть возвращается. Ну а тех, у кого нервы сдали окончательно, мне искренне жаль.
        Лёша встаёт, чем снова вырывает меня из мыслей. Я встаю вслед за ним, потому что к нам подходят три девушки. Знаю я из них только двух. Одна Лена Котова - неплохой полётный специалист, руководит подготовкой ракет к пуску на ракетном катере, другая Оля Кутузова, и с ней всё интереснее. Она - боевой пилот. Хорошо хоть, пока ещё номинально, иначе я бы чувствовал себя неловко. Но она, в отличие от меня, закреплена за боевым истребителем в эскадрилье той самой Симоновой, так что я всё равно завидую, но без злости. И вообще, глядя на красивую женщину в форме, зависть может быть только положительной.
        Третью девушку, которая одета в гражданское, я не знаю, но она и есть тот самый психолог. Держится она уверенно, её движения красивы. Я заметил, как она посмотрелась в зеркало, висящее поодаль от нас, просто чтобы убедиться, что её строгий костюм хорошо сидит. Она носит очки, хотя я чувствую, что функция их сугубо эстетическая - они ей очень идут. У неё красивые, слегка пухловатые губы, и маленькая родинка около рта.
        - Задерживаетесь, дамы, - по-свойски говорит Лёшка, галантно кивая.
        - Мы не на вахте, значит нам можно. Привет, Саша, - говорит Лена, присаживаясь на диван.
        - Привет. Привет, - говорю я, - Александр.
        Представляюсь психологу.
        - Ульяна, - говорит она, протягивая руку.
        Главный вопрос - пожать или поцеловать? Думаю, она предпочла бы второй вариант.
        - Приятно наблюдать за настоящими кавалерами, - сказала Оля, садясь рядом с Леной.
        - Александр сегодня в хорошем настроении. Наверно, представил, как на погоны ложатся ещё две звезды.
        - Не в этой системе, - грустно заметила Оля.
        - Почему? - спрашиваю я, и даже чувствую, как вытягиваюсь в её направлении, - левики не вышлют подмогу?
        - Нет, - отвечает Лена, - им не до этого. Я сегодня была в штабе.
        - Наша Валькирия то же что-то такое говорила, - добавляет Оля, - но генерального сражения ещё не было, так что может и доведётся пострелять.
        Она томно и красиво вздыхает, хотя, если бы я не слышал её женский голос, подумал бы, что это говорит мужчина.
        - Я думал, вас в патрули посылают хотя бы, - говорю я.
        - Посылают. Но левиками тут уже не пахнет. Эх, надо было в атмосферном флоте оставаться, - она снова красиво вздыхает.
        - Погоди-погоди, - останавливает её Лёшка, - вы Симонову Валькирией называете?
        - Ну да, - отвечает Оля, - взмах крыла, и тебя нет.
        - Так она же просто провожает павших, Валькирия в смысле, - не уступает Алексей.
        - Ну, она их сначала делает, - усмехается Оля, - наша, по крайней мере.
        - Вы чего-то не о том, - встреваю я, - Мелара-то уже полностью наша?
        - Мелара да. Остались только очаги сопротивления, которые держатся в основном потому, что наши хотят сохранить левиковские установки для изменения атмосферы. Но и им осталось недолго. Новая армия уже формируется, - сухим штабным языком отчеканивает Оля.
        - И мы в неё входим.
        - Да, - улыбается она, - по умолчанию - весь приданный флот Ориума и весь его гарнизон. После перегруппировки сюда прибудет часть гарнизона Мелары. Та, что нужна в наступлении.
        - И куда бросок?
        - А тебе всё расскажи, Климов, - улыбается Лена, - наверное, адмирал ещё не знает, а ты спрашиваешь.
        - Видать, хорошо насели на левиков, что они прогнулись до низа, и теперь даже не знаешь, куда и бросаться.
        - Ну, примерно так.
        - А вы когда-нибудь говорите о чём-то, кроме боёв? - уместно замечает Ульяна.
        - Простите, - говорю я, - давайте поговорим о чём-нибудь другом. Например, расскажите нам о себе. А то мы здесь вроде друг друга все знаем, а вы человек новый.
        - Ну, я работаю в медблоке старшим специалистом.
        - Руководите возвращением бойцов в строй?
        - Да, - со скромной улыбкой замечает она.
        - А много потерь на Меларе сейчас? Раненые уже, наверное, поступают.
        - Мне, к сожалению, не с чем сравнить, но мы не загружены под завязку. А вы, меж тем, опять начали говорить о боях.
        - Каждый о том, чего больше всего хочет, - замечает с улыбкой Лена, - Климов, у меня для тебя плохие новости.
        - По-твоему, мужчина должен больше всего хотеть чего-то другого? И даже если это так, то ты считаешь, что мы здесь сейчас должны обсуждать это что-то другое?
        - Ну, ты же наш брат по крылу, - шутит Оля.
        - Тогда уж по пилону, мы не в атмосфере. Но я всё равно стесняюсь, так что, извини.
        - Климов неисправим, - разряжает Алексей, - он даже мне ничего не рассказывает.
        - А Серёга? Что это он сегодня глушит? - спрашивает Лена, - кивая на Сергея, который дошёл до второго бокала Вина.
        - Ох, ты права, - Лёшка встаёт, - нужно его спасать. Сёстры по крылу, не поддержите меня в атаке?
        - Ну, если уж тебя не поддержать, то кого ещё?
        - Спасибо, но я тоже неподалёку.
        - Климов, ты забыл, что ты и один можешь справиться? - она улыбается и подмигивает мне.
        А мне меж тем становится немного не по себе, потому что я остаюсь наедине с Ульяной. Да уж, неловко, очень неловко. Не бояться левиков и пасовать перед красивой женщиной.
        - Алексей много о вас рассказывал, - негромко говорит она, вырывая меня из ступора.
        - Надеюсь, ничего плохого, - я подсаживаюсь ближе к ней, чтобы лучше её слышать и не быть как дикарь.
        - Вовсе нет, но вы бы, как мне кажется, так не посчитали.
        - Ну, не считаю нужным выносить на всеобщее обозрение личную жизнь, тем более, если она не влияет на службу.
        - О, она влияет на всё. Мы ведь не машины, как бы некоторые из нас ни хотели ими быть.
        - Я бы не отказался. Иногда так думаю, но всё же рад, что это не так.
        - Простите, если вы увидели в этом намёк. Я не имела в виду вас.
        - Я не обиделся. Всё в порядке.
        - У вас ведь нет тайн от ваших друзей? И у них от вас.
        - Нет.
        - Тогда я открою вам маленький секрет. Я знаю причину такого поведения вашего друга.
        - Он приходил к вам? - спрашиваю я, пожалуй, со слишком живым интересом.
        - Нет. Но я знаю девушку. Она и правда очень милая.
        - Я не сомневался, что у моего друга хороший вкус.
        - Все хотят быть значимыми. Только кто-то добивается этого войной, а кто-то другими способами. С войны, Алексей, иногда нужно уходить, и лучше это делает тот, кого ждут. Каждый, кто уходит на войну или просто в бой, хочет, чтобы его ждали. Вы не исключение. И все ваши тревоги и зацикленность на войне исходят отсюда. Если бы вы спрашивали моего совета, я бы просто сказала вам, что нужно быть терпеливее. Ваш час ещё не пробил, только и всего. А в остальном вы в полном порядке.
        - Что же, это очень хорошие новости, - выдавливаю из себя улыбку, - Ульяна.
        - Если вам понадобится помощь, вы можете ко мне обратиться. Не как к специалисту, а как к другу.
        - То есть, с этого момента мы друзья.
        - Вы против?
        - Нет, конечно же. Только помощь мне не нужна. Я со всем справлюсь сам. А то так недалеко дойти и до того, чтобы бояться левиков.
        - Что же, тогда обращайтесь просто так.
        - Хорошо.
        С ней действительно было как-то легче, чем с сёстрами по крылу, но, пожалуй, если бы я сказал ей об этом сейчас, это можно было бы очень неверно понять. Может быть, просто отсутствовал дух соревнования?
        - Улечка, - к нам присоединился Сергей и опустился на диван рядом с Ульяной. В его руке был почти пустой бокал вина.
        - Вы слишком злоупотребили, Сергей, - говорит она.
        - Я бы злоупотребил ещё больше, но не хочу. Составите мне компанию?
        - Вы решили сегодня израсходовать все лимиты?
        - Пусть завтра мне будет мучительно больно и стыдно, а послезавтра меня переведут в какую-нибудь штрафную часть, но сегодня только это меня спасает.
        - Это не спасение, - спокойно говорит Ульяна.
        - Присоединяюсь, - говорю я, строго смотря на него.
        - Вы посмотрите на Сашу - холодный, как комета. Он может переживать все тяготы молча. Но проблема в том, что такие люди чаще ломаются, причём неожиданно. Раз, и нет человека. Вспылил, оступился, сорвался. Без обид, брат.
        - Конечно, какие обиды, - говорю я, пожимая плечами, - тем более, что, может быть, ты прав. Но завтра я буду олицетворять часть твоего стыда, а не наоборот.
        Он допил последний глоток вина и поставил бокал на стол.
        - Вы не надумали составить мне компанию, Улечка?
        - Я очень прошу вас остановиться. Оно того не стоит.
        - Как вы можете так говорить? Вы ведь её знаете.
        - Знаю. Но она ведь не давала вам обещаний. Вы с первого дня знакомства знали, что она занята, и то, что она не отказывала вам в общении, ещё ничего не значило.
        Он немного поник. Я побоялся, что он снова потянется к стакану. Нехорошо, когда человека вот так вот несёт. Особенно, если он офицер, особенно, если ночью может быть тревога. Да, наше звено пойдёт в числе последних, но не стоит из-за этого делать себе поблажки. А если он ещё попадётся на глаза Вяземскому, то все мои выговоры за пререкание будут ерундой. Нам не вводят нормы на бонусные продукты, но офицер должен сам себя контролировать.
        - Другое дело, когда обещают, а потом не сдерживают, - сказала она, и я ждал, что она посмотрит на меня, но она не показала, что знает мою историю, умница.
        Вообще, и об этом, как мне кажется не стоило говорить, но она здесь как человек, а не как специалист. Да и Серёжа сам решил пооткровенничать при всех. Хотя, все ведь всё знают.
        - Ладно, - хоть нехотя, но сказал Серёга.
        - Вы молодец, Сергей, - поддержала его Ульяна.
        - Но я ещё подерусь за неё.
        - Не наделай глупостей, - говорю я, предвкушая, что он в таком состоянии готов пойти в блок, где квартируется пехота и навести там порядок.
        - И ты меня не поддержишь?
        - Я тебя удержу, - сухо замечаю я.
        Мы товарищи по звену, братья-офицеры, если хотите, но лучше помешать боевому товарищу сделать глупость, чем поддержать его в ней.
        - С тобой, Климов, каши не сваришь, и на передовую, - он замолк и покачал головой, - нет.
        - Я бы вспылил, - сухо замечаю я, - сказал бы, что это уже слишком, и что я не намерен прощать тебе подобное даже несмотря на то, что ты пьян. Но я не буду этого делать. Сказать, что я понимаю твоё состояние - значит солгать, чего я делать очень не люблю. Так что я сделаю вид, что не слышал.
        - Что я и говорю - холодный, как комета, - заметил он.
        Пожалуй, человеку непьющему два бокала вина слишком сильно дают в голову. Мне его не понять, хотя я и сам не против бокальчика по значимому поводу. Но только по поводу и только одного. Сам бы я не хотел вести себя так же.
        Встаю, поправляю форму. Фуражки при мне нет, поэтому просто киваю. Сначала Ульяне, потом Сергею и остальным, и ухожу. Хочу завтрашний день и новые упражнения на симуляторе. Но сначала - свидание со звёздной сферой.
        На смотровой я не один, но всё равно наедине со звёздами. Одна точка заметно ярче других - Мелара. Далековато от звезды, которую с этой площадки не видно. Как бы я хотел сейчас быть там. Может быть, стоило идти в пехотную академию, или в какую-нибудь специальную? Хотя, там со звёздной сферой свиданий меньше.
        - Вот вы где, - сказал знакомый голос из-за спины.
        - Как вы меня нашли? - спрашиваю я, обернувшись.
        - Мне сказал Алексей. Вы обычно здесь, если до отбоя ещё далеко.
        - Мы вольны ложиться спать в любое время, когда нет боевого расписания.
        - Но вы всё равно соблюдаете режим. Вы ведь не против, что я вот так вот вторглась?
        - Нет, совсем нет.
        Хотел бы спросить, зачем она это делает, но побоялся, что это её отпугнёт. Да и грубовато это как-то по отношению к женщине.
        - Вы ведь действительно не злитесь на него?
        - Нет, конечно, все мы, бывает, страдаем и распространяем свои страдания на других. Нужно уметь не принимать близко к сердцу. Хотя, пожалуй, он переборщил со степенью вовлечения посторонних. Завтра он и сам будет об этом жалеть. Впрочем, сегодня ещё достаточно времени, чтобы он протрезвел, но я никаких разговоров сегодня не хочу. С ним, в смысле, - поворачиваюсь к ней и улыбаюсь.
        Она улыбается в ответ, но ничего не говорит. Мы стоим и смотрим на звёзды. Очень красиво.
        - Но вы так и не рассказали мне о себе, - замечаю я.
        - У меня всё ещё проще, чем у вас - я обычный медик с квалификацией. Хочу получить специализацию психолога. Пока что работаю под надзором, прохожу практику.
        - И Алексей попросил вас попрактиковаться на мне?
        - Нет. Я пришла и в клуб, и сюда, как человек, друг, но не как специалист. Но если вы против.
        - Бросьте, Ульяна, какие глупости.
        Всё же я отвык общаться с женщинами кроме как о службе. Привычка если и видеть, то только боевых пилотов и разговаривать в соответствующем ключе. В медблок я не попадаю, на станции связи не по долгу службы не хожу. Хотя, может быть, это всё к лучшему. Один мой друг зашёл как-то в медблок залечить плёвую травму, а вышел оттуда, в конечном счёте, с разбитым сердцем. Впрочем, если я всё правильно понимаю, он сам его себе и разбил, так что медблоки тут не при чём.
        3
        - Ну где ты? Заходи на него!
        - Целюсь.
        - Ты целишься вечность! - негодует Лена.
        - Второго выстрела не будет.
        Боевой заход - мой любимый манёвр. Наверное, потому что он лучше всего у меня получается. Может быть, я выполняю его не с образцовой быстротой, зато с хорошим качеством. Редки случаи, когда врагу удавалось уйти от меня. Вот и сейчас я сбиваю истребитель, севший на хвост Лене, и устремляюсь дальше.
        - Тебя с таким длинным заходом скоро на гражданку вышлют, - зло шутит моя напарница.
        - А ты можешь детей нарожать и сама отвалить. Скооперируемся? Я могу помочь. В смысле с детьми.
        - Знаешь что, Климов? - я уже чувствую нехорошие нотки в её голосе.
        - Не знаю, милая. А что?
        - Дуэль.
        Она выполняет классный разворот, садится мне на хвост, и я тут же получаю сообщение о том, что в меня летит пара ракет.
        - Ха, ха, ха, - серьёзно говорю я, отпуская овцу.
        - Слюнтяй, - говорит она, - видимо, я и правда её задел.
        - Прости, Котова. Я правда считал себя хорошим кандидатом на роль отца твоих детей.
        - У тебя скоро не останется овец.
        На этот раз она выпускает только одну ракету. Смысл простой, с одной стороны я под угрозой, а с другой, модули не бесконечны, и если в тот раз я, потратив один, уничтожил две ракеты, то сейчас придётся потратить на одну, что очень невыгодно. Есть, конечно, другой вариант, что я и делаю.
        В нужный момент я даю полную мощность на один из маневровых двигателей, мой истребитель выполняет несколько бочек подряд и уходит от ракеты, которую я сбиваю лазером.
        - Зараза, - говорит она и снова атакует меня.
        - По одной потратишь, а потом и я поспею.
        - Как же!
        Я ухожу от ещё одной ракеты, разворачиваюсь и иду ей навстречу. Этот манёвр длится всего несколько секунд, и мы разлетаемся в метре друг от друга. Я захожу на неё.
        - Климов, твой заход скучен. Я могу даже тебя не сбрасывать. Ты и так не попадёшь, - говорит она и ей не хватает только зевка, подтверждающего скучные интонации.
        Я целюсь из пушек и даю по ней залп. Лена, конечно, покруче ботов, и поэтому ей удаётся отделаться малой кровью, но для меня это всё равно победа. Если уж попал в неё, то левики точно не смогут уйти.
        Она замолкает и всё же уходит от меня, а это значит, что ей уже не смешно. Я ловлю предупреждение о лазерной атаке. Чёрт! Я бы с радостью назвал её ведьмой - дело всё в том, что куда бы я ни вознамерился отвернуть, она всё равно меня настигает.
        - Какие от тебя дети, Климов, - мстительно говорит она, - ты выход из под атаки сделать не можешь.
        Я снова закручиваюсь, но она всё равно угадывает мои манёвры. Я слышу нарочито громкий и затяжной зевок.
        - Как бы не уснуть, - говорит Лена.
        - Не уснёшь.
        Выбрасываю завесу. Это можно было сделать и раньше, но мы ведь не стараемся воевать по всем правилам, а хотим показать класс. По инструкции делаем, только когда ощущаем себя в опасности. Конечно, эта завеса вызвала язвительную усмешку с её стороны. Но это единственный способ мне сейчас не откинуться с позором.
        - Я хочу, чтобы мои дети были грозой всех врагов. У нас целая династия пилотов, Климов, ты это понимаешь? Ты знаешь, сколько у тебя должно быть левиков на счету, чтобы ты только мог ко мне посвататься?
        - Котова, завязывай. Это уже не смешно.
        - А я и не смеюсь. Хотел детей - давай. Только сначала докажи, что заслуживаешь, чтобы на тебя кто-то был похож.
        - Да уж, тебя не туда понесло, сестрица.
        - Уже сестрица? Так сразу?
        Я меж тем выполняю свой излюбленный фокус - выставляю завесу, наводящую помехи на электронику, и тут же отпускаю дестабилизатор. Это маленький дрон, который нарушает работу двигателей. Конечно, не против каждого сработает, но против наших кораблей уж точно, и Лена попадается.
        Пока она срывается в дрейф на огромной скорости и не контролирует машину, я настигаю её, делаю показательный выстрел лазером и улетаю, слушая ругань, которой не хватает всего лишь немного, чтобы перейти на брань.
        Что и сказать, не злите женщину, вот вам мой совет. Тем более, если она изначально лучше вас управляется со звездолётом. Едва её движки начинают работать в такт, как она настигает меня, и я уже не могу уйти. Лазеры повреждают мои маневровые двигатели, а за счёт одних только маршевых мне уйти не удастся. Обидно, конечно, проигрывать женщине, но всё по-честному.
        - Хоть теперь мир? - спрашиваю я.
        - Мир, Климов. Ты же меня знаешь. Я просто забавляюсь. Ещё заходик насмерть?
        - Погнали.
        Забавляться она любит. Тоже мне игрушки. Не то чтобы моя мораль сильно пострадала, но всё равно хорошего мало. Вообще, нам запрещено конфликтовать даже на симуляторах, но никто из нас ведь не ябеда, а телеметрию упражнений командование почти не смотрит. Тем более сейчас - война, какая никакая, есть вещи и посущественнее.
        - Так что у тебя с Улькой? - спросила она.
        - Ничего. Мы мило пообщались, только и всего.
        - А чего так?
        - А что должно быть?
        - Ну, не знаю. Вон, Серёга чуть ли не жениться собирался.
        - Шустрый больно.
        - У него зато заход хороший.
        - Ты хотела сказать быстрый. Это два разных слова.
        - Какие мы ранимые, когда речь заходит о заходе. Потренируй, Климов, и у тебя будет лучше. Хочешь, я помогу?
        - Справлюсь как-нибудь, не переживай, сестрёнка, лучше пошли станцию накроем в наглую.
        - Пошли.
        Забава для опытных - мы не ликвидируем всю охрану, а сразу заходим на цель, коей является силовой канал космической станции. Мы получаем урон, наши щиты почти уничтожены, но цель быстро достигнута. Хоть нас бы и не тронули вообще, если бы мы шли по длинной схеме, это было бы очень долго, а мы решили в конец обнаглеть.
        - Ладно, пойдём ужинать, - говорит Лена, когда мы заканчиваем, - пойдёшь сегодня в клуб?
        - Не знаю.
        - Почему? Мы Улечку позовём. Ты ей понравился.
        - Спасибо, что стремитесь устроить мою личную жизнь, но я сам как-нибудь с этим справлюсь.
        - Какие мы гордые.
        Душ, ужин, небольшое желание спать, абсолютное нежелание идти в клуб. Нет, я хочу в симулятор и драться насмерть. Меня сегодня победили хоть и не как ребёнка, но всё равно неприятно. Нужно тренироваться и не рассчитывать на то, что левик будет слаб. Деактивирую компьютер, чтобы никто случайно не отвлёк, а потом залезаю в капсулу.
        - Тебе не говорили, Климов, что зацикливаться вредно, вне зависимости от того, на чём ты зациклился, - говорит мне Лёша за завтраком.
        Вчера я и правда засиделся в симуляторе, поздно вернулся, уже после отбоя. Пожалуй, можно было получить нагоняй от Вяземского, но он последние дни вообще нами не интересуется. Зная его, могу сказать, что на фронт просится. Но на фронт сейчас можно только по одной дороге. Дороге смены пилотского комбинезона на армейский камуфляж, чего нам никогда не позволят.
        - Знаю, заигрался, - отвечаю я.
        - Вон, посмотри на Серого, он вроде как перестал зацикливаться на той светленькой, и как огурчик.
        - Ага, зелёненький с пупырышками, - с улыбкой замечаю я, глядя на Серёгу.
        Он ничего мне не отвечает. Конечно, если уж влюбился, за один день не забудешь, но он и правда старается не показывать вида. Уж точно лучше, чем публично жалеть себя.
        - Какие на сегодня планы?
        - Тактику будем работать, забыл?
        - А потом опять в симулятор, но уже без остальных? - спросил Серёга.
        - Можем втроём забуриться, как хотите.
        - Всё не можешь смириться, что тебя вчера Котова отделала, ты не парься, - хлопает меня по плечу Лёха, - она очень крутая. С детства у штурвала. Так что это ни о чём не говорит.
        - Ага, - говорю я.
        - Вы, кстати, не хотите в хитбол поиграть? - спрашивает Серёга.
        - А чего?
        - Да я узнал, что Ленкин парень с Лайтаера. Они уже на станции. Сейчас их подлатают, и можно будет их вызвать. Отделаем Лайтаер по хитболу - будет круто.
        - Лайтаер, - говорю я, - по хитболу. Ты сам понял, что сказал? Они в хитбол в школе играют, и там, где ты тренировался, они тренировали.
        - Да хорош тебе, типа тут такие спортсмены все.
        - Ну, мне даже предлог не нужен, - справедливо замечаю я, - я никогда не играл и не собираюсь начинать.
        - Лёша?
        - Ты же сам не играешь.
        - Хочу.
        - Вот Серый, он не зацикливается, - шутливо нахмурив брови, изображаю Лёшкины интонации.
        - Это другое.
        - Мой тебе совет - просто плюнь на этот хитбол и всё.
        - У тебя симулятор сегодня - иди и дрочи, а я пойду тренироваться, - злобно говорит он, берёт пустую тарелку, встаёт и уходит.
        - Дружище, дружочек, как-никак, чесслово, - говорю я, махая рукой.
        Помню, был у нас в академии преподаватель. Вёл он общую военную подготовку. Ну, стрелять там, и все общие навыки. Всякое может с пилотом случиться - и на планету можно упасть, и в ангаре под атакой оказаться. Так вот, ходили мы в поход на пять дней, как натуральная пехота, и он как-то вечером около костра рассказывал, что все ссоры в этом мире из-за баб. Вечно не поделили и подрались, и так на всех уровнях. Личного он ничего не рассказывал, но явно не из пальца всё это высосал. Я в принципе с ним не очень согласен, но друг наш Серёжка сейчас даёт несколько баллов теории Гаврилова. А он, Гаврилов, к слову, настоящий боевой офицер - гордое звание. Парни как-то подломали базу и увидели его наградные. Ну, то есть о его орденах мы и так знали, но не знали, что он особый специалист по организации планетарных партизанских действий. Так вот, в том походе мы его ненавидели, но случись сейчас оказаться на какой-нибудь планете, никто из нас как минимум не растеряется.
        Вяземский сегодня опять мрачен. Ничего нового не рассказал, значит, мы по-прежнему ждём. Сейчас наши тренировки скучны. Нет былого задора, криков, кучи обсуждений, тыканий носом, выговоров и похвал. Эх, академия! Сейчас всё напоминает экзамен, притом не самый сложный. Вяземский, пользуясь полномочиями, программирует симулятор, и мы выполняем. Сложно, но можно. А ещё, можно было бы и посерьёзнее. Мне Котова больше жару задала, чем эти боты, хотя она одна была, а их тут целые волны.
        - Ты стал чаще мазать, - говорит мне Лёша за обедом, - торопишься.
        - Да ну?
        - Точно тебе говорю. И это ещё боты медленные.
        - Тренирую скорость. Когда отточу, точность вернётся.
        - А на новых кораблях турели, - замечает Серёга, - лазером можно не целиться.
        - Правда?
        - Ага.
        Вообще, такие турели не новость, но раньше их не ставили на лёгкие и средние машины. И потом, бывалые пилоты не любят автоматику. Говорят, сбивается иногда. Плюс не очень надёжна сама конструкция. Но интерес не позволяет мне вступить в обсуждение, мне надо знать другое.
        - А где ты их видел? - спрашиваю я.
        - Как где? В ангаре.
        - Как ты туда попал?
        - Как? Пошёл и посмотрел.
        - Там же охрана.
        - Если обещаешь сыграть в хитбол, я договорюсь.
        - Да зачем я тебе? Я вообще не умею. Я только всё испорчу.
        - Вместе в космосе, вместе на площадке.
        - Ну, если ты готов проиграть, то давай, только дай на них посмотреть. А то я настройки опробовал, а видеть - не видел.
        - С таким настроем ты мне не нужен. Я хочу задать им жару, заодно покажем, что не только они в атаке хороши. А ты на трибуне посиди. И корабль, может, потом где на картинке увидишь, когда он экспериментальным быть перестанет.
        - Вот так значит.
        - Ага. Ты так, я так.
        Да уж, специальный инструктор Гаврилов получает ещё несколько баллов. И ведь здесь даже не "не поделили", а просто на пустом месте.
        - Может, мы как-нибудь попробуем, а? - говорю я Лёшке, когда Серый уходит.
        - Ага, - кивает тот, - и на губу.
        Мрачно выдыхаю.
        4
        Я не просто не играю в хитбол. Я им никогда не увлекался и толком даже не знал о нём до того момента, как оказался в действующих войсках. Совершенно не разделяю страсть, которую он вызывает в сердцах тех, кто в него играет. Как по мне, так это имитация настоящего сражения, которая в наших условиях нахождения в резерве выглядит особенно жалко. Переброски маленьким мячиком, жёсткие столкновения и простая разметка, обозначающая место, куда мяч надо доставить.
        Но мой друг всё же смог затащить меня на матч. Играла пехота против Солдат Доминиона. Ну, временами зрелищно, но мне всё равно не совсем понятно, так что я просто сидел, даже не зная, за кого болеть. Пожалуй, самым красивым зрелищем была девушка, к которой Серёга хотел подкатить. Она и правда очень красивая, но, глядя на них, я понял что у моего боевого товарища нет шансов. Ни с ней, ни на площадке. Но, боюсь, мне ему это не объяснить.
        - Вы совсем отрешены, Александр, - замечает Ульяна, сидящая рядом, - на самом деле, это очень захватывающая игра.
        - Жаль, что для того, чтобы заметить это, нужно вглядываться, - замечаю я со скукой. Не хватает только картинного зевания.
        - Вы вообще последнее время не отдыхаете, - говорит она, - даже в общий блок не заходите.
        - Я не устал, - говорю я с некоторым подобием улыбки, чтобы не казаться слишком уж букой.
        В следующий момент она вскрикивает от радости, потому что Солдаты Доминиона закатали гол солдатам обычным. Как по мне, так и должно быть - специальные войска, как-никак, тем более с Лайтаера. Но мой друг всё же надеется на что-то.
        На второй матч я, разумеется, тоже пошёл. Самым нормальным зрелищем по-прежнему оставались девушки из медблока, которые громко болели за Лайтаер, хоть и не все они были с него. Справедливости ради стоит заметить, что мой друг выступил несколько лучше, чем я ожидал, но итог всё равно был мною предсказан верно. Серёга ещё и немного выхватил на площадке, за что решил докопаться до рядового. Я потом не стал ему говорить, что выглядело это, мягко говоря, не очень, но он, надеюсь, и сам это понимал. К счастью, появился бравый капитан и, как говорится, развёл всех по углам.
        О том, что даже победа ничего бы на этом любовном фронте не решила, я тоже говорить не стал. В лучшем случае она прибавила бы ему самоутверждения, но даже этого не произошло. Он сделал ставку и проиграл. Хорошо хоть, до вина не опустился.
        - Саша, почему ты до сих пор мне не ответил? - Надя вроде одета в другую одежду, говорит немного по-другому, но у меня возникает ощущение, что где-то на пересыльной станции один и тот же носитель скопировали несколько раз.
        В конце своего короткого сообщения она честно призналась, что даже не знает о чём говорить. Ощущаю себя настоящей сволочью, поэтому, отправив носитель в мусорную корзину, записываю ответ и высылаю. Рассказываю о делах своих вполне обыденных, о которых и рассказать-то нечего, потом спрашиваю о жизни и прощаюсь. На какое-то время могу быть свободен от этих мёртвых личных отношений.
        На самом деле, в моём положении самые сложные отношения это отношения с временем. Иногда мне кажется, будто оно остановилось и не движется, но если вспомнить, сколько мы уже находимся в этой системе, то получится приличный срок. Хочется надеяться, что кому-то скоро нужно будет отдохнуть, и нас переместят поближе к действующей армии.
        Стоило мне только поразмышлять об этом, как Ориум выдвинулся вперёд. Сердце билось чаще от ощущения того, что мы скоро вступим в бой, но это было зря. Однако некоторая доля интересного разнообразия в моей жизни всё же появилась - мы патрулировали пространство около Иргинона, планеты, до недавнего момента принадлежавшей левикам, но теперь правомерно захваченной нами.
        Новый виток старой войны, в ходе которого мы, разом навалившись, быстро подавили большую часть флота левиков, расквартированного здесь, а дальше планетарные формирования начали захват объектов, в ходе которого мы ничем не могли им помочь.
        В один из вечеров мы отмечали день рождения Лёшки. Мы полдня были в патруле, так что вечер в приятной компании в офицерском клубе пришёлся как нельзя кстати. Именинник угощал всех присутствующих вином, которое отличалось от того, что можно было приобрести в автомате. Размышляю над тем, где этот хитрец сумел его раздобыть.
        - Ну что можно сказать, - заключает Алексей, - левиков мы, можно сказать, победили, так что вновь передаём эстафету исследователям космоса, чтобы они нашли нам кого-то другого, кого нужно победить.
        Лёша действительно прав. Последние новости с фронтов говорят, что левики теряют один мир за другим, и вскоре у них под контролем не останется пространства. Единственное, в чём Алексей не прав, это в том, что, говоря об успехах в этой войне, он употребляет местоимение "мы". Нет, мой друг по звену, мы-то как раз ничего и не сделали. Мы сидим на этой станции, работаем тактику, а остальные полдня разве что не думаем, чем бы заняться. Мы отдыхаем, хоть и не устали. Это армия и первая волна флота уничтожает левиков и забирает их миры, но не мы. К сожалению, не мы.
        - Вы о чём-то задумались, Александр? - спрашивает меня Ульяна.
        Ловлю себя на том, что молча сижу, гляжу перед собой и глажу кончиком указательного пальца по кромке бокала.
        - Нет. Вернее, ничего существенного.
        - Александр огорчён скорым окончанием войны. Наверное, ему бы больше понравилась теория о том, что левики не самостоятельный вид, и что вскоре мы столкнёмся с их хозяевами, - замечает Лёшка, уже немного повеселевший от вина.
        - Может быть, тогда бы мы уже начали сражаться. Хоть раз не на учениях и не на симуляторе, - не видя смысла юлить, говорю я.
        - Вечный воитель, у тебя ещё будет своя война, - говорит он.
        Я просто киваю с улыбкой. Конечно, если ждать и писать рапорты, наверное, рано или поздно ты получишь то, что желаешь, но мы ведь уже здесь и сейчас, зачем же ждать?
        - Вы выглядите усталым, - уже в самом конце вечера, когда все разошлись, сказала Ульяна. Мы сидим рядом с ней в самом дальнем углу. Она красиво улыбается.
        - Из-за патрулей я немного меньше сплю, а когда ложусь, не могу сразу уснуть. Но сегодня высплюсь. Глаза уже сами смыкаются. Главное, выждать ещё немного, чтобы не проснуться среди ночи.
        - Как ваши личные отношения? - интересуется она с осторожностью.
        - У меня нет личных отношений. Так, непонятная дружба, которую у меня нет желания поддерживать, - стараясь быть миролюбивым, говорю я.
        - Может быть, в них причина вашего желания войны?
        - Нет. Причины моего желания войны в том, что я вырос на маленькой пыльной планетке, где даже атмосферы не было. Там были только горы, и больше ничего. Совершенно ничего не происходило. Утром вагончики везли рабочих в шахты, а вечером домой. Кому-то по душе такая жизнь, но не мне. Я хочу быть освоителем космоса не на словах, а на деле. Война - самая важная часть этого освоения, потому что учёные, не подкреплённые армией, долго не живут.
        - Что же, я бы много могла сказать вам, но уже пообещала быть не профессионалом, а другом.
        - Я жалею, что я не профессионал в нужной области, а как другу, вы не расскажете мне о том, что творится у вас внутри.
        - Неужели, это вам интересно? - она грустно улыбается.
        - Почему нет? Я просто очень ненавязчивый человек, а вы всеми силами стараетесь это скрыть. Так зачем мне напирать?
        - Интересно, как вы пришли к таким выводам?
        Сколько не обсуждай разную ерунду, по-настоящему интересным разговор становится только если перейти на личные темы.
        - Ну, вы чертовски привлекательны, умны, плюс, по долгу службы постоянно работаете с мужчинами. Я не верю, что ни один из них не проявил к вам интерес. Скорее, я сказал бы, что ни один из них, кто был свободен, не пропустил вас. Но вас это не радует, а скорее утомляет.
        - Допустим. А дальше?
        - Не уверен, что стоит об этом говорить.
        - Ну же. Я вас об этом прошу, а если женщина просит офицера...
        - Он погиб, да? - прямо говорю я, раз уж дама просит.
        Она грустно улыбается, опускает голову. Пожалуй, не всегда нужно потакать слабому полу в его желаниях. Не всегда нужно делать то, о чём они просят. Наверное, вкупе с её пожеланием я и сам хотел сделать это, хоть и не любитель копаться в душах.
        - Война? - спрашиваю я, хоть и знаю, что это не так. Война только началась, а рана у неё явно старая.
        - Несчастный случай. Он был строителем. Мы можем вылечить любого, кто не погиб, а с ним всё случилось слишком быстро.
        - Мои соболезнования, - говорю я, хоть и понимаю, что звучит это пошловато.
        - Нет, простите, вы тут совсем не при чём. Нужно жить дальше, что я и стараюсь делать.
        - Это, пожалуй, самое верное решение.
        - Не стоило вообще разводить разговор, - говорит она, поднимая на меня глаза, в уголках которых я вижу слёзы.
        - Простите меня. Я ведь начал, и я же занялся эскалацией.
        - Вы не хотите прогуляться?
        - Куда?
        - Куда-нибудь. Устала сидеть здесь.
        - Конечно.
        Мы выходим, и я направляюсь на смотровую. В конечном счёте, идти у нас по большей части некуда.
        - Вы не возражаете, мне нужно на пять минут зайти к себе в блок?
        - Конечно. Мне проводить вас или мы встретимся позже?
        - Если вам не трудно, то я бы попросила вас составить мне компанию.
        - Конечно.
        У неё в блоке очень уютно. Всё чисто и убрано. Сразу видно, что здесь трудится ответственный женский коллектив, но сразу после того, как закрывается дверь, это уже не имеет никакого значения, потому что мы сливаемся в поцелуе. Я бы сказал, что это начала она, но боюсь, что это будет лукавством с моей стороны. Пожалуй, её порыв был мне нужен лишь для того, чтобы убедиться, что она не против. Может быть, меня огорчили бы её мотивы, почему она хочет это сделать, но сейчас это неважно. Мы обрушились друг на друга, как будто бы мы давно вместе, но долгое время не могли этого сделать.
        Медицинская кушетка, конечно, не самое удачное любовное ложе, но для подобных мыслей нет времени. Я хочу её так, как будто бы всегда хотел, будто бы она была для меня самой желанной очень долгое время. Хочется верить, что она испытывает что-то подобное.
        - Наверное, я опять сделала то, чего не стоило делать, - тихо сказала она, смотря мне в глаза, когда мы лежали на кушетке, прижавшись друг к другу.
        - Пожалуй.
        - Александр, вы... Я уже говорила вам, что на войне важно, чтобы всегда было куда с неё вернуться. И, если вы хотите, возвращайтесь ко мне.
        Мне становится не по себе, потому что мне кажется, что она, глядя в мои глаза, видит то, что у меня в душе. Как будто знает, что она и вправду может стать для меня спасением, хотя я всеми силами и буду этому сопротивляться.
        - У меня нет войны.
        - Так будет не всегда. Мы не можем знать, что будет завтра.
        - Я знаю. Мне дадут выходной от патруля, потому что я уже вторую неделю хожу каждый день, и я потрачу этот выходной на симулятор, где буду тешить себя тем, что улучшаю свою подготовку.
        - Но я всё равно буду вас ждать. Если, конечно, я вас не стесняю.
        - Бросьте, Уля, и может быть, перейдём на "ты"? - спрашиваю я, садясь на край кушетки.
        - Как скажешь.
        Она приподнялась и положила руки мне на плечи. Очень мягко и приятно, отчего становится немного теплее где-то в глубине души. Наверное, я уже привык к кромешному холоду чересчур сильно, потому что это потепление кажется мне чем-то чуждым.
        - Мы увидимся завтра вечером? - спрашивает она почти шёпотом, приблизив свои губы к моему уху.
        - Увидимся, - я улыбаюсь и поворачиваюсь к ней, - а сейчас нам лучше одеться.
        - Как скажешь, но лучше бы это было ненадолго.
        - Не боишься, что слухи поползут?
        - Пусть. Мне наплевать. Уже были, так что хуже не будет. Хоть поменьше будет страждущих.
        - То есть?
        - А ты ничего не слышал? - она встаёт и надевает трусики.
        - Нет.
        - Один особо целеустремлённый капитан после того, как я его отшила, рассказал, будто застукал меня с одним пехотным сержантом. Ну, кто именно это был, он не уточнял, поэтому слухи прожили недолго.
        - Капитан не Вяземский?
        - Нет. Вяземский просто подшучивал на грани пошлостей. Ваши девчонки сказали, что он так внимание оказывает.
        - Им виднее, - хохочу я, - к нам он не липнет.
        - Да он не лип. Он в этом плане безобиден. Просто любитель зайти просто так.
        - Ты, оказывается, притягательнее, чем я думал.
        - Ты понял это только когда узнал, что ко мне пытался свататься ваш Вязьма?
        - Нет. Я всё понимал, просто не ожидал, что настолько.
        - Слишком, я сказала бы. Застегнёшь платье?
        Она поворачивается ко мне спиной, и я выполняю её просьбу. Когда молния застёгнута, я кладу свои руки на её мягкие плечи, а она кладёт сверху свои. Сравнивать её с моей бывшей даже как-то не хочется. Это прошлое, которому самое место в прошлом.
        К сожалению, всё оказалось не так просто. После того, как мы с Ульяной расстались в тот вечер, я погрузился в мысли, которые сводились к тому, что всё это может оказаться обманом, в который я погружаюсь, и, больше того, погружаю невинного человека. Люблю ли я её? Нет. Это влечение, которое даже не переросло во влюблённость. Но что если она рассчитывает на что-то серьёзное? В конце концов, она выбрала меня из множества, и это явно не красота или погоны. Что тогда? Желание спасти меня? Зачем ей это погружение в холодные дебри чужой души, тем более, если об этом не просят? Всё очень неопределённо, но пока вмешиваться в ход событий и уж тем более рубить с плеча не стоит. Тут лучше довериться завтрашнему дню, который ещё не наступил.
        - На личном фронте - полный порядок, - сухо заметил Сергей, когда я вернулся в блок. Если бы не его слова, я подумал бы, что он спит.
        - Я тоже чуть было не подумал, что Ульяночка решила нас навестить, - Лёха положил голову на защитный бортик спального места.
        - Ничего не было, - говорю я.
        - Ты не понял, - замечает Лёшка слегка заплетающимся голосом, - ты пахнешь её духами сильнее, чем она сама.
        - Чудно. Я рад, что от вас ничего не утаить, но давайте спать.
        - Ты не думай, мы честно рады, - говорит Серый, который тоже прилично выпил, если судить по голосу.
        - Ты даже как-то внешне изменился, - добавляет Лёха, - вот что значит смахнуть пыль со своего либидо. Сразу похорошел.
        - Внутри я себя ощущаю ещё лучше. Но об этом мы поговорим в другой раз. Очень хочу спать.
        Складываю форму и залезаю в своё спальное место. А ведь они правы, одного этого запаха достаточно для того, чтобы моё влечение переросло во влюблённость, потому что я, в том числе из-за него, думаю о ней перед тем, как уснуть.
        5
        А день, о котором было столько разговоров, принёс новости. Не хочу, называя их хорошими, вызвать ни у кого отрицательные эмоции. Скажу лишь, что новости эти были значимыми - леврорнодивы, или по-нашему просто левики пошли в наступление. Конечно, учитывая их уровень развития, это не нужно было воспринимать, как грозящую опасность, но мне хотелось надеяться, что они хотя бы попробуют взять числом, отчего нашему командованию придётся задействовать резерв.
        Естестенно, что это основная новость, которую мы обсуждаем вечером в офицерском клубе. Ульяна сидит рядом со мной, но больше никак не показывает, что между нами что-то произошло.
        - Валькирия со своими подопечными будет в первой волне резерва, - скучно замечает Лёшка, - после них нам точно ничего не останется. Так что, остаётся радоваться, что пространство не проводит звук, и ничто не будет мешать нам спать. А так бы пришлось изойти слюной.
        - Никто не может сказать, сколько именно их будет, и когда именно, - отвечает Оля.
        - Ага-ага, - парирует Алексей, - может, вы ещё специально сделаете вид, что не можете справиться с ними, чтобы адмирал подтянул нас.
        Не обращая внимания на неодобрительные взгляды, он вытягивает из внутреннего кармана сигарету и закуривает, медленно и с наслаждением выпускает дым. Я же обнаруживаю, что на меня смотрит Котова. В её взгляде ехидство, и она едва заметно улыбается, поглаживая свои гладкие русые волосы.
        Я едва заметно вопросительно киваю. Она кивает отрицательно, потом бросает взгляд на Улю, потом снова на меня, а потом моргает глазами. Я скучно закатываю глаза, а она снова кивает, а потом едва заметно отгибает большой палец правой руки, заблаговременно сжатой в кулак. Если отбросить рукав форменной куртки, то сложно будет поверить, что эта маленькая ладошка, сжимая штурвал, не даст уйти даже серьёзному противнику. Пожалуй, оставляя Лену просто полётным специалистом, они командующие тоже много теряют. Что же, хочется надеяться, что наше время ещё придёт.
        - А всё же вам не кажется странным, что левики, которые гораздо нас слабее, контролируют такое пространство? Говорят, даже по самым скромным прикидкам это заметный сегмент, - говорит тем временем Серёга, немного уводя тему разговора в сторону от прямых сражений.
        - Удача, - отвечает Лёха, - Мы тоже сначала повоевали с этими, как их?
        - Ксерками, - сухо замечаю я.
        - Да, с ксерками, а потом долгое время никого не встречали. А если двигаться к окраине, то там вообще глушь.
        - Но они-то в другой стороне, - говорю я.
        - Ну, значит, им повезло, - говорит Лёха.
        - А Климову хочется, чтобы за левиками кто-то был, - всё так же улыбаясь, говорит Котова, - тогда точно задействуют все резервы.
        - Я не отрицаю, - говорю я, - а то вроде как был на войне, а даже боевыми ни разу не стрелял. Обидно. Представь себя на моём месте.
        - Как я тебя понимаю, - говорит Оля, - нас тоже не хотят пускать в оборону против левиков.
        - А где их планируют встречать?
        - Они всегда появляются ближе к миру, которым владели, так что мы в нужном месте. Даже лететь никуда не нужно, только развернуться, но пока в подпространстве нет движения, только патрули усилены до максимума.
        - И мы не понадобились, - сухо замечаю я.
        - Климов, Климов, - качает головой Лена, - на войне вообще-то люди гибнут.
        - Если такая мирная, чего ты здесь делаешь? - спрашивает Оля, как будто перед этим прочла мои мысли.
        - Обожаю мужчин в форме.
        В тот вечер мы с Ульяной уединились гораздо позже. Вообще, я, признаться, подумывал сказать ей, что то, что было у нас вчера, большая ошибка, но потом передумал. Даже если это и было так, стоило продолжать ошибаться, что мы и сделали.
        - Твои друзья, наверное, обо всём догадались, - сказала она, когда мы одевались.
        - Твои знакомые из числа наших сестёр тоже.
        - Лена очень интересовалась. Но я напрямую ничего не сказала.
        - А что это она так?
        - Не знаю. Мне всегда казалось, что ты ей очень нравишься.
        - Вот это новости.
        - Что такого? Ты просто слишком отвык от внимания и уже подумал, что совсем не способен его заслужить.
        - А это не так?
        - Конечно не так, - она осторожно, как будто я сейчас схвачу и отстраню её руку, погладила меня по голове.
        Пожалуй, было бы приятно возвращаться к ней после боя. Это, конечно, не значит, что я её люблю. В лучшем случае - лишь шаг в этом направлении. Наверное, если бы я поделился с ней этими соображениями, ей было бы приятно, но, пожалуй, ещё слишком рано для таких откровений.
        Слишком рано хотя бы потому, что боёв пока не предвидится, и я с горечью смотрю, как кто-то другой выстраивается в боевой порядок, готовый грудью встретить врагов империи и уничтожить их. Ульяна стоит немного позади меня и осторожно держит под руку. Я чувствую, как она грустит вместе со мной, и мне даже как-то неловко.
        В космосе нет звука, я оборачиваюсь к ней, и мы сливаемся в поцелуе. Я не вижу, как один космический корабль, выйдя из подпространства, на огромной скорости врезается в наши боевые порядки. Я не вижу наших потерь, я слышу нашу реакцию на боль - тревогу. Только обернувшись, я вижу начавшееся сражение, и, представляя, как выглядит бой с левиками, без всяких тревог понимаю, что что-то пошло не так. Ульяна тоже. Она сжимает мою руку.
        Тем временем голос из громкоговорителей предписывает всем занять посты по боевому расписанию. Всем. Мне в том числе. Я крепко целую свою спутницу и ухожу, не без некоторой грусти отпуская её руку. Не то чтобы мне не хочется выдвинуться в гущу боя, просто, эта грусть была бы всегда.
        Лифт напоминает живой организм, общественный транспорт, идущий по расписанию. Он останавливается на каждом этаже, где кто-то в него входит и кто-то обязательно выходит. Мне нужно почти в самый низ, к ангарам, где самые быстрые и находившиеся неподалёку пилоты уже занимают места в кабинах и ждут, пока пусковые устройства выстрелят ими в пространство. Скоро я буду среди них.
        В коридоре первой встречаю Олю. Она уже в пилотском костюме вместе с двумя девушками и тремя мужчинами из своей роты, и все идут в сторону ангара.
        - Дождался ты, Климов, - сухо бросила она, даже почти не повернувшись ко мне.
        Я больше ничего не успеваю спросить - бегу в раздевалку.
        - Что там? - спрашиваю я у немногочисленных присутствующих, среди которых не могу отыскать своих соседей по жилому блоку.
        - Кто-то вылетел, и это не левики, - отвечает мне тот, кого я не вижу, потому что уже отвернулся к своему шкафчику и начал переодеваться.
        - А кто?
        - Никто не знает, поэтому тревога.
        Моё взбесившееся было сердце начинает замедляться. Это обычный порядок, если противник не идентифицирован, и мы по-прежнему можем не понадобиться. Подумаешь, посидим в кабинах, да разбежимся. Что же, в любом случае - порядок есть порядок. Надеваю поверх белья герметичный комбез, поверх армирующий жилет и шлем. В последнюю очередь - пристёгиваю перчатки.
        - Господа офицеры!
        Я поворачиваюсь в сторону входа и вижу нашего капитана первого ранга Сивунова, рядом с которым стоит Вяземский. Мы все вытягиваемся по стойке, но он тут же командует вольно, потому что не все из нас ещё готовы. Есть те, кто только сейчас вбежал внутрь.
        - Наш враг очень силён, - говорит полковник, - это не леврорнодивы, а кто-то более могущественный. Мне понадобится каждый из вас, всё ваше мужество и стойкость, чтобы удержать Ориум.
        Видать, дела и вправду плохи, раз уж им понадобились наша ярость и отвага. Что же, я думаю, у нас накопилось достаточно, чтобы смять любого, кто посмел поднять руку на Империю.
        - По данным с поля боя, у нас не хватает машин для прикрытия крейсеров и бомбардиров. Поэтому вы идёте в бой на истребителях.
        Жаль только, что не на экспериментальных. Но, по-моему, я уже начал наглеть, да и позволяю себе думать не о том.
        В ангаре встречаю Котову, которая протягивает мне свой кулачок, который кажется больше из-за перчатки, но я всё равно знаю, что под ним та же маленькая женская ручка. Стукаю в него, после чего мы почти синхронно закрываем забрала шлемов. Они щёлкают, и мы становимся полностью отделёнными от внешней среды.
        Их рота уходит первой, потом ещё одна, потом ещё. Наконец, наш черёд. Это первый мой серьёзный боевой выход. Инструкторы часто рассказывали про этот момент. Говорили, что сколько бы мы ни готовили себя, сколько бы ни участвовали в учениях, это чувство тревоги и волнения всё равно возьмёт вверх. Они говорили, что в какой-то момент нам потребуется выучка - просто зазубренная комбинация движений, которое тело сделает за нас, когда мы окажемся в кабине. Старт всех систем, пристёгивание ремня, проверка того, что машина нас приняла, запуск прогрева силовой установки. Доклад о готовности, ожидание команды на старт.
        - Делимся на пятёрки, - инструктирует тем временем Вяземский, - ходим этажеркой.
        - Вы так и не сказали, капитан-лейтенант, кто против нас? - слышу Лёхин голос, отчего мне становится немного спокойнее.
        - Точно неизвестно. Это дроны. Очень мощные, очень быстрые, и их очень много.
        - Час от часу не легче.
        - Разговорчики. Климов пошёл.
        Пусковая установка начинает медленное движение, ожидая отклика от машины. Я включаю тягу в стартовый режим, и моё сближение с люком ангара ускоряется. Твоя скорость заметна для тебя, только пока поблизости есть объекты, которые тебе позволяют видеть её, но как только ты оказываешься в пространстве, перед тобой только бесконечно далёкие звёзды и бой, который хоть и ближе, но тоже не позволяет ощутить, насколько быстро ты движешься. Ты как будто ударяешься во что-то вязкое, и оно мгновенно тебя замедляет, но это, разумеется, не так. Много раз видел этот момент на учениях, но всё равно сейчас всё по-другому.
        - Веди, старик, - говорит Лёха, и я уже вижу его, Серёгу и ещё двоих наших сослуживцев, выстраивавшихся в боевой порядок.
        Мы идём на разных уровнях, и немного отклоняемся в бока. Если враг, атаковавший меня, захочет уйти вверх или вниз, он тут же подставится под лобовую атаку. Если она не пройдёт удачно, это всё равно даст нам преимущество.
        Бой пока ещё идёт достаточно далеко от Ориума, но ближе, чем в момент начала, и это меня тревожит. Боевой класс нашей станции невысок. Её оборонительные системы таковы, что если мы не справимся с напавшим на нас врагом, то они тем более. В лучшем случае, они поддержат нас, если враг прижмёт к родным стенам. Хотелось бы мне сказать, что этого не будет, но бой двигается почти в нашу сторону, причём с угрожающей скоростью.
        В этом направлении враг наступает потому что самые большие потери ему наносят космические дезинтеграторы, находящиеся в стороне от Ориума. Естественно, что они являются для него приоритетной целью. Если не отдать их ему, то и станция будет в относительной безопасности. Разделившись на пятёрки, мы движемся туда, слушая общий эфир, в который поступают только сообщения, влияющие на весь бой в целом.
        К сожалению, враг нас теснит. И хоть мы стараемся усложнить ему задачу и рассредоточиться, его атаки являются для нас смертельными. Дроны, которые издалека выглядят как маленькие светящиеся звёздочки, перемещающиеся со скоростью метеоров. Исходят они от объекта, который уже окрестили ульем. Одного взгляда на тактический интерфейс достаточно, чтобы понять, почему. Это тот самый корабль, который ворвался в систему. Он обозначен достаточно большим эллипсоидом, а вокруг него видно множество объектов, которые идут в бой. Мощный удар по нему решил бы множество проблем, но, к сожалению, скорость развёртывания группировки врага настолько велика, что нам к нему уже не подобраться. Мощи лазерных и дезинтеграционных крейсеров хватает только для того, чтобы замедлить подход врага к Ориуму. Задержать его, чтобы к нам успела прийти помощь. Кстати, почему никто не говорил о помощи?
        - Климов, - ваша первая тройка, выдвигайтесь.
        Шарики, обозначавшие врагов, наступали тройками. Командир быстро размечал их нам для удобства, присваивая тройкам номера. Дальше, даже если они разлетятся в стороны, мы уже не спутаем своих.
        По мере приближения дроны из круглых превращаются в звездообразных. У них есть центральная часть, представляющая собой совокупность всех боевых и силовых систем, и несколько лучей, похожих на лепестки, расходящихся в стороны. Их назначение мне пока неясно, но навскидку я бы сказал, что они играют защитную роль.
        - Пропускаем вперёд, делаем заход, - говорю я, - как поняли?
        - Поняли хорошо, - отвечает другой Сергей, но не тот, с которым я живу в одном блоке. Мой сосед - Цветков, а этот Рязанцев, - кому какой?
        - Я, Жук и Цвет атакуем среднего, а вы отожмите крайних.
        Жук и Цвет, само собой, клички, ставшие позывными. Я, если что, Клим.
        - Принято.
        Вот где всплывает неприятная особенность моего долгого, но точного захода. Когда речь идёт о дронах, я просто не успеваю вообще их атаковать. Ни лазером, ни ракетой, ни тем более из пушек. Они выполняют зигзагообразные манёвры, а потом и вовсе уходят. Конечно, их можно уязвить, но нужно действовать и быстро, и точно. Хорошо, что я поработал над этим на тренировках. Жаль, недостаточно, но выхода нет. Пока что мы можем давить их локальным численным превосходством, и нам это удаётся. Три залпа, только Лёхин попадает в среднего дрона, но тот немного замедляется, и я ещё одной атакой его достаю. Но не стоит думать, что всё так просто. Двух других дронов не пришлось заставлять разлететься. Они сделали это сами, и перешли в атаку на нас.
        Из общего канала я узнаю, что овцы на дронов не действуют, вернее, не так, как надо. Это, в принципе, не удивительно. Их недавно обновили под левиков, но этого врага, которого мы ещё даже не знаем, как называть, они, естественно, взять не смогут. Но есть и положительный момент. Дрон воспринимает наш ВЦУ как самостоятельную цель и выполняет манёвр обхода и атаки. Это даёт нам время, чтобы выполнить свой атакующий манёвр по отношению к нему, что неплохо для начала. Будь я мальчишкой из академии, я бы радостно заявил что-то вроде: "Ну и тупые же эти дроны!" Однако сейчас я понимаю, что это совсем не так. В определённой степени их поведение логично. Плюс, они не привыкли к нам, как и мы к ним, только и всего. В следующем бою у них может появиться резонная причина уничтожать наших овец, или, если те не будут работать, игнорировать их. Впрочем, до следующего боя нужно ещё дожить.
        Дроны ловко переформировываются, и в следующий момент у нас уже новая тройка. Которую мы, пользуясь всё ещё имеющимся численным превосходством, размётываем, но опять не можем уничтожить больше, чем одного. Всё это очень плохо, поскольку машины врага продолжают прибывать.
        И вот уже вместо трёх дронов с тремя лепестками, мы видим только двух, сопровождающих более тяжёлую машину с пятью. Она выглядит грузной, но в то же время логично предположить, что обладает большей огневой мощью. Пользуясь своей маневренностью, лёгкие роботы сопровождения помимо прямого движения ещё и успевают курсировать вокруг основной машины.
        Однако даже так они более уязвимы, поскольку их управляющая программа не позволяет им удаляться от пятилепестковой машины. Мы в этом плане действуем несколько свободнее - нам разрешён разлёт и атака, они же стреляют в нас своими белыми зарядами прямо со своих траекторий облёта.
        В стратегическом отношении эта тактика оправдана. Такое звено может выступать тонким лезвием, надрезающим нашу оборону и вот почему: дроны сопровождения отгоняют нас, но при этом не способны нанести серьёзный вред огромному космическому дезинтегратору или лазерному крейсеру - по крайней мере, за короткий промежуток времени - в то время как пятилепестковая машина очень даже может. Причём, учитывая их мощность и точность, им даже не обязательно подходить на близкое расстояние. Насколько я понимаю, их заряд представляет собой что-то вроде пучка энергии, который по мере прохождения расстояния не слабеет. Примерно, как дезинтеграционный импульс.
        Впрочем, такая манера взлома наших оборонительных порядков эффективна не только в стратегическом плане. В тактическом она тоже не шибко проигрывает, и я понимаю это, когда с интерфейса пропадает Комов - наш пятый. Причём обычно метка на интерфейсе просто меняет окрас и либо уходит в дрейф, либо даже какое-то время движется по траектории, но не в этот раз. Метка просто исчезла. Это значит, что маячок истребителя был мгновенно уничтожен. Такое случается крайне редко, поскольку он достаточно надёжен. Однако здесь это обычное явление. Энергия зарядов, испускаемых дронами, сметает всё на своём пути.
        А ведь он даже не успел ничего сказать, перед тем, как погибнуть, но ещё более цинично то, что в горячке боя нам некогда даже подумать об этом - только отметить для себя, что в звене теперь четыре единицы, и что нам нужно несколько изменить тактику. Только и всего. Мы успеем погоревать после боя, если сами не окажемся в списках сегодняшних потерь.
        Тем временем мы с яростью бросаемся на пятилепестковые машины, которые уже открыли огонь по нашим крейсерам. Случись истребителю вроде моего попасть под такой залп, что там маячок, от всего корабля останется только одно воспоминание. Но они, к счастью, безоговорочно следуют своей логике, и не используют свои сверхзаряды против нас.
        Нам становится всё тяжелее. Несколько сверхтяжёлых дезинтеграторов и лазеров уже выведены из строя. Массивные корабли с выжженными турелями и посеченными чистой энергией щитами ведут ближний бой, превращаясь в подобие малых станций, за которыми можно укрыться. Дроны подавляют остатки их оборонительных систем, но не занимаются полным уничтожением. Действительно, куда рациональнее подавить назойливых насекомых, коими мы являемся на фоне крейсеров.
        - Этот объём сдают! - командует Вяземский, - отход! Отход!
        К нам выдвигается усиленное звено средних лазеров, уже, наверное, переформированное из остатков других звеньев. В любом случае, его полная штатная численность нам на пользу. Высокая огневая мощь звена не позволяет дронам даже сдвинуться с места. Большая часть группировки противника оказывается уничтоженной в оставляемом нами объёме, а дальше нашей задачей является как можно более скорый отход с целью увести врагов оттуда, и не дать им окончательно уничтожить наши тяжёлые корабли.
        Я слишком поздно замечаю, что с интерфейса пропал и Рязанцев. Тоже молчаливо и мгновенно. Дроны, пожалуй, очень коварны, и их логика, казавшаяся слишком прямой и глупой в первый момент, приносит свои плоды. Будь нас больше и будь мы подготовлены к сражению с ними, всё могло бы пойти иначе. Но мы не в той эфемерной реальности. Мы здесь и сейчас, и имеем то, что имеем. Наш список потерь мне даже не хочется представлять.
        Вяземский тем временем приказывает нам разделиться на двойки и разойтись в дальний эшелон прикрытия звена ракетчиков. Материальные снаряды являются малоэффективными против энергетической защиты дронов по сравнению с разного рода излучениями, поэтому им уделялось меньше внимания наших противников, и это был промах их машинного интеллекта. В конце концов, ракетчики уничтожили больше всего дронов и понесли самые наименьшие потери, и поэтому теперь ими заинтересовались.
        И вообще, если сейчас взглянуть на общий интерфейс сражения, то он будет напоминать противостояние двух ульев. С одной стороны находисся аппарат врага, который, хоть и с меньшей скоростью, но продолжает выпускать дронов. С другой - Ориум, около которого концентрируются все наши, кто на данный момент уцелел.
        - Меня задело, теряю скорость! - кричит Лёха.
        - Держись, я закрою!
        Заблаговременно закладываю петлю, чтобы при необходимости уничтожить дрона, который пожелает зайти Лёхе в хвост. Учитывая их скорость и маневренность, этот манёвр почти что бесполезен, но просто замедлиться ещё хуже.
        - Они не восстановятся. Мне нужна помощь.
        - Возвращайся на станцию, Жук. Клим на переформирование. Объём четыре-четыре.
        - Есть.
        Хоть чем-то хороша близость Ориума. Под прикрытием всё ещё мощного звена лазеров Лёха успевает уйти, а меня назначают в одно звено с Котовой.
        - Мне никогда не нравился твой позывной, Ранни, - шучу я.
        - Ты свой видел?
        - Можно я буду звать тебя Котэсса, или просто Котэ?
        - Только попробуй! - грозит она.
        А нам тем временем некогда шутить, потому что дроны взялись за нас по-настоящему. Трёхлепестковые сменились четырёхлепестковыми, которые хоть и больше в размере, не уступают своим младшим собратьям в скорости и маневренности. Правда, действуют они не в связках, что и плохо и хорошо одновременно. С одной стороны, они могут быстро перегруппироваться и зажать кого-то из нас. С другой, вычленив из общей массы относительно отдалённого дрона, я ловко делаю на него заход и уничтожаю мощным ударом лазера.
        - Ты натренировал заход.
        - Да, Котэ, лишь бы к тебе посвататься.
        - Жду после боя, а сейчас сними с меня дрона.
        - Будет исполнено.
        Конечно, сейчас не время для веселья, далеко нет, но, несмотря на наши дурачества, у нас получается. Я делаю ещё один удачный заход и выполняю её просьбу. Мы разлетаемся, сходимся снова, находим цель и уничтожаем. В таком режиме мы сражаемся примерно час, и самое главное и трагичное событие, произошедшее за это время - враг добрался до Ориума.
        Командиры пытаются утешить нас тем, что внутри есть целый гарнизон, который сможет дать отпор, но лично меня это не воодушевляет нисколько. Мы не справились, и поэтому нам уже даже некуда отходить. Дроны при всей их глупой прямоте грамотно начали штурмовать ангары. Видимо, отследили, куда мы улетаем, когда они нас повреждают. Так что, всё, что мы можем, это с честью погибнуть.
        - Мы должны отойти за Ориум, - говорит Котова, - или нас раздавят.
        - Отойти и прикрыться тем, что мы должны оборонять? - мрачно говорю я, пытаясь стряхнуть с хвоста очередного дрона.
        - Сейчас не до этого, Климов, уходим. Выживем и дадим им отпор.
        Это не простая перегруппировка, а позорное бегство. Мы закрываемся станцией, которая переходит в безраздельное владение к врагу.
        - У нас гости! - кричу я, но Котова уже видела и начала выполнять манёвр.
        Я не успеваю снять дрона, а она не успевает уйти. В первый момент моё сердце чуть не остановилось: я видел, как её истребитель озарился вспышкой, и я некоторое время не мог её видеть.
        - Климов, твою мать, это всё из-за тебя! Если мы выберемся, и эти дроны тебя не убьют, это сделаю я!
        Я спокойно выдыхаю, а сердце продолжает биться. Но всё не совсем хорошо. Заряд уничтожил один из пилонов, на котором крепятся двигатели. Теперь бравая Котэсса не сможет лететь так же, как это было раньше.
        - В ангар, Ранни, мы прикрываем, - говорит Вяземский, - Клим, Жук не отвечает, сделай круг и посмотри, что с ним.
        - Есть!
        Лёхин корабль действительно есть на интерфейсе, только он дрейфует, а сам Лёха не отвечает на запросы. Дронов в этом объёме почти нет, они ушли вниз, к Ориуму, поэтому я один могу выполнить облёт. Я осторожно подхожу и вижу, что Лёхин фонарь больше похож на решето, а изнутри забрызган кровью. Что-то не похоже на заряды дронов, которые не оставляют после себя ничего.
        Ответ на свой вопрос я получаю почти сразу - на меня налетает стайка маленьких и противных дронов, которые стреляют чем-то вроде пуль, только во много раз мощнее. Моему щиту едва хватает мощности, чтобы сдержать эту атаку, а сам я быстро ухожу.
        - Жук погиб, - говорю я, невольно прикрывая глаза.
        - Возвращайся, - тихо отвечает Вяземский.
        Но у меня на хвосте кучка противных дронов. Конечно, они уступают своим старшим собратьям во всём, кроме, разве что, назойливости и вездесущести. Я мог бы уйти от них, но я не ушёл. В последний момент я решил поквитаться.
        - Клим, что ты делаешь? - кричит Котова.
        - Ты должна быть в ангаре.
        - Это не мешает мне тебя видеть, идиот! Уходи.
        - Мне это кажется или тебя повысили в звании.
        - Хватит, Климов, уйди.
        - Это им за Лёху.
        Я открываю огонь из пушек. Там, где маленькие снаряды соприкасаются с дронами, я вижу вспышки, и этих отвратительных убийц там гораздо больше, чем я думал. Я выполняю боковой обход, продолжая уничтожать их.
        - Вы у меня все станете металлоломом!
        Всё будет потом - наказания, разборки, может быть, губа, но сейчас я должен поквитаться. Вопреки тактике, стратегии, пусть даже логике. Хотя бы потому, что враг находится здесь и сейчас, а все эти наказания будут где-то там, впереди. А может быть, даже не будут. Кто сказал, что меня не ждёт судьба Лёхи и Серёги, о судьбе которого мне сейчас ничего неизвестно?
        И когда я уже хотел триумфально возвращаться назад, как того и хотел мой командир, на меня вылетел дрон. Я не успел и заметить, как он выпустил в меня заряд. Вспышка озарила кабину, залила светом всё, что я видел. Наверное, мои боевые товарищи видели нечто подобное перед тем, как исчезнуть с интерфейса, и вот это зрелище предстаёт предо мной.
        Я много раз представлял свою гибель, успел и сегодня о ней подумать, но я до последнего не хочу верить, что это произойдёт здесь и сейчас. И смерть прошла мимо. В такой близости, что её можно было бы схватить рукой, но всё же мимо. Она удовлетворилась лишь половиной силовой установки моего корабля, а меня оставила в этом мире. Выпущенные мною ракеты и последние снаряды настигли дрона и он разлетелся на куски. Я даже не знаю, который это по счёту за сегодня.
        - Доигрался Клим. Жив?
        - Жив.
        - Жди там, мы тебя вытащим, - говорит Вяземский.
        - Нет. Я сам выберусь. Не идите сюда. Это всё.
        Я отключил рацию и, осторожно манипулируя рычагами, активировал турбины, уцелевшие после удара дрона. Мне хватит дотянуть до корабля Лёхи, движки которого выглядят целыми. Хоть и его корабль, скорее всего, уже нужно перезаряжать, мне хватит мощности добраться до Ориума.
        Проверяю автономность, сбрасываю фонарь, покидаю кабину. Встречай меня, такой пустой и безжизненный, но такой любимый космос. Вспоминаю практику по работе вне корабля, осторожно отталкиваюсь и контролируемо дрейфую к кораблю Лёхи. Если смотреть в упор, то дыры в фонаре и кровь выглядят очень жутко. Чёртовы машины. Не совсем уверен, что смогу видеть боевого товарища в том состоянии, в котором он сейчас находится, но мне не до раздумий. Нужно действовать, а то ведь наши и правда сюда явятся, что было бы крайне глупо. К счастью, сейчас это для них невозможно, поскольку на них налетела очередная волна дронов.
        Фонарь даже не пришлось ломать. Несколько пуль легли кучно, и вот мы имеем отверстие, в которое вполне помещается рука, облачённая в скафандр. Ощупываю консоль. Меня пронзает боль, когда я нахожу на ней Лёхину руку. Осторожно отнимаю её в сторону, тянусь к рычагу открытия фонаря. Вот сейчас мне понадобится вся моя ловкость. Если я зацеплюсь за корабль, то он может повредить мой скафандр острыми гранями бронированного стекла, а ещё и отбросит ненароком. Так что я хватаюсь за фонарь и при отходе отлетаю вместе с ним. Отталкиваюсь, пытаюсь залезть обратно
        Я чуть было не пролетел, но успел зацепиться за край кабины. У Лёхи большая дыра в груди и ещё одна в шлеме. Даже то, что я за него отомстил, меня не утешает. Но и горевать лучше потом.
        - Вот ты и уступил мне место, брат. Прости, что оставляю тебя здесь, но если бы ты сделал так же, я бы не обиделся.
        Закрываю фонарь, активирую движки и подключаюсь к рации. Тяга есть, заряда должно хватить даже на оружие. Вперёд. В эфире царят хаос и паника.
        - Клим здесь. Иду к вам для поддержки.
        - Клим, отходить к ангару. Поддержать обороняющихся, - командует какой-то незнакомый мне капитан, и я с горечью понимаю, что Вяземского, скорее всего, тоже уже нет.
        Уж я отойду и поддержу. Я, конечно, не говорю об этом вслух - слишком уж вольная формулировка, но смысл моих планов от этого не меняется. Я вижу, как дроны взламывают очередной ангар. Те ворота, что рядом, уже зияют брешами, через которые я вижу только пустоту, но здесь кто-то ещё обороняется. Им я и помогу.
        Силовая установка Лёхиного корабля тоже знавала и времена получше, разгон ни к чёрту, но, учитывая, что мне не нужно много и усиленно маневрировать, то он вполне сгодится. Мне лишь нужно разогнаться и обрушиться на врага. В идеале, конечно, нужно бы послушаться приказа и уйти за станцию, но, боюсь, этого мне точно сделать не удастся. Где наши корабли, там и дроны, а они, к слову, нас почти подавили. Вскоре снаружи станции не останется никого. Благо, улей перестал испускать эти адские машинки, если верить тактическому интерфейсу. Ну, одна хорошая новость, хоть на данный момент она почти ничего и не меняет.
        Первыми в очередную проделанную брешь влетело несколько маленьких машин. За ними потянулся большой пятилепестковый дрон. Я навожу на него лазеры и нажимаю на кнопку атаки. Плазменные турбины моего корабля теряют тягу, значит, питание пошло, но лазеры не работают. Дрон очень неудобно расположился, потому что не только атакует обороняющихся, но ещё блокирует путь мне. Если я постараюсь его обойти, то он меня уничтожит. Так что, вслед за многими героическими предками я иду на таран.
        Удар я не помню. Знаю лишь, что не мог промахнуться в силу того, что у меня была совершенно прямая траектория, а мимо этого дрона нельзя было пролететь, настолько он большой. В конце концов, от чего-то же я потерял сознание?
        - Помогите, - говорю я, даже не зная, слышит ли меня кто-то, уж точно не вживую, а потом отбрасываю фонарь насовсем.
        - Мы идём. Вы ранены? - раздался чей-то голос.
        В себя я пришёл, когда мне помогали выбраться из кабины. Неизвестные мне бойцы в форме, принадлежность которой я не смог сразу определить. Явно, не простая пехота и точно не десант. Солдаты Доминиона. Чёрт возьми, на поле боя они смотрятся гораздо лучше, чем на хитбольной площадке.
        - Кажется,нет, только голова, - отвечаю я, хоть и с запозданием.
        - Ещё бы, такой таран, - замечает другой боец.
        Истребитель - обломки. Хоть он и раньше был не очень, теперь лучше вообще на него не смотреть. Ближайший лифт сломан. Меня проводили до дальнего. Хоть было и тяжелее, чем я ожидал, всё получалось.
        - Вы доберётесь до медблока, лейтенант? - спрашивает меня один из бойцов.
        - Нет, - отвечаю я, - я найду ещё одну машину и полечу. Около станции ещё много наших. Если они погибнут, я себе не прощу.
        - Вы не можете лететь, вас шатает, - его слова меня разозлили. По моему мнению, я очень твёрдо стою на ногах.
        - Я разберусь, рядовой. Выполняйте свою задачу, а я выполню свою. Они просчитались с этим штурмом, и грех этим не воспользоваться.
        На том мы и прощаемся. У них тяжёлая ситуация, у меня тоже.
        Как же, в медблок. Я думаю, там есть кого принять с ранениями посерьёзнее моих. Подумаешь, кружится голова да ноги немножко подкашиваются. Это сотрясение, причём не очень сильное. Выживу, и даже кораблём управлять смогу. Кстати, о кораблях. Есть очень дерзкая и от этого безудержно манящая идея.
        6
        Особая палуба встречала меня темнотой, что выглядело очень непривычно, учитывая окружающую обстановку. Конечно, что делать людям в ангаре, где хранятся корабли, штатное использование которых не предусмотрено общей доктриной? А раз здесь нет людей, то и дронам это место не интересно.
        Машины выглядят классно. Они длиннее наших стандартных истребителей, немного выше, а пилоны с двигателеми шире. Сами двигатели, к слову, тоже новой модели, что вполне соответствует виденному мною на симуляторе. Проверяю герметичность костюма, начинаю запуск. В другой момент я бы не смог выполнить и предполётную подготовку, но сейчас условия экстренные, и, учитывая, что датчики неоднократно засекали атаку, не требуется даже офицерский допуск большого уровня, чтобы сейчас сесть в один из этих кораблей и вылететь в пространство, чтобы там продолжить бой.
        Сложно описать всю гамму эмоций, которые я испытал, когда верхний броневой щит опустился на меня сверху, а приборы активировались и показали мне, что всё в порядке. Пусковое устройство перешло в разгонный режим, я тут же дал отклик, и оно ускорилось. Заметно резвее, чем было в мой первый выход в пространство сегодня.
        И вместе с этим новым заходом, начиналась моя вторая жизнь. Я ощущал это во всём: в большем подхвате, в больших количествах приборов, показывавших состояние боекомплекта, в понимании, что ты находишься внутри серьёзной боевой машины, и будь наш флот поддержки оснащён такими полностью, сегодняшнее сражение могло бы пройти совсем по-другому.
        - Это Клим, приём, ожидаю ваших указаний.
        - Клим, ты не идентифицируешься. Где ты?
        - Ожидаю указаний. Обхожу станцию по объёму ноль-семь. Ухожу на север.
        - Продолжай, - отвечает мне незнакомый капитан, - но ты не идентифицируешься.
        - Не могу знать.
        Конечно, могу, и конечно, эта машина не может интегрироваться в общую схему, потому что пока не была предназначена для использования. Однако испытания намечались полностью боевыми, иначе как объяснить наличие боекомплекта?
        Хорошо, что они не видят, на чём я, иначе не избежать выговора. Хоть сейчас это самое лучшее из того, что вообще может быть. Учитывая скорость и маневренность этих дронов, уверенно противостоять им можно только на таких машинах.
        И вот мой фирменный вход. Жаль, никто не расскажет, какие эмоции испытал при моём появлении. Я прогремел словно гром, хоть в космосе и нет звуков. Одним своим выходом я уничтожил троих четырёхлепестковых дронов, желавших атаковать звено ракетных крейсеров, представлявших собой чуть ли не последний наш рубеж обороны. Только мы стояли на пути машин, желающих проделать во внешних слоях Ориума очередную брешь и войти внутрь. Мы не могли избавить обороняющихся от необходимости отражать атаки, но мы могли облегчить их участь, и мы это делали.
        - Что за хрень? - слышу я удивлённый и немного недовольный возглас.
        - Виноват, - всё, что я могу сказать.
        Тут я разворачиваюсь и делаю новый заход. Ещё два дрона становятся воспоминанием. Я понимаю, что вполне мог бы слышать слова вроде "гаубтвахта" или даже "трибунал", но пока я побеждаю, меня не будут судить.
        - Клим прикрой третьего.
        Речь о ракетном катере, который находится несколько в отдалении от остальных, но его уже одолевают дроны, а я смогу добраться до него быстрее других.
        - Быстрее.
        Я слышу знакомый голос Котовой, и у меня с души падает камень.
        - Котэсса, - шутливо говорю я, посылая первому дрону ракету, - что это тебя сняли с истребительного взвода?
        - Лучше помогай! - кричит она.
        Представляю, насколько ей тяжело. Даже мне с этим противником начинает не хватать скорости и маневренности моей машины, а ведь они сейчас самые большие, которые только могут быть. Наверное, быстрее только какой-нибудь разведчик, находящийся в этом проекте и частично унифицированный с этой машиной, но он, конечно же, не идёт ни в какое сравнение в плане защиты и вооружения.
        Однако моя сестрица по крылу находится сейчас в ещё более плохих условиях. Перед ней даже не штурвал, а сенсор, на котором можно отдавать команды, при чём возникает ощущение, что этой машиной управляет калькулятор, потому что между тем, как ты отдаёшь команду и тем, как машина начинает её исполнять, проходит заметное количество времени, не говоря уже о том, что для того, чтобы выдвинуться в нужный объём, нужно очень постараться.
        Зато, когда речь заходит об огневой мощи, тут начинаются сплошные плюсы, потому что только благодаря тому, что катер испускает серии смертоносных снарядов, к нему не приблизился ни один дрон, и только поэтому он ещё функционирует. Однако и эта сила не вечна, поэтому нужен я. Признаться, для меня эти дроны - забава. Может показаться, что я за этот бой получил больше опыта, чем за множество тренировок. Так оно и есть, но лишь частично. Я всегда был таким сильным и уверенным, мне просто нужно было раскрыться. У меня отличный заход, быстрый и точный, жаль, что нужно было пройти через несколько кругов боевого ада, чтобы это вышло на поверхность, не просто вошло в привычку, а стало моей сущностью. Пожалуй, если останусь жив, я сочту это лучшей наградой за этот бой. Орденов-то всё равно не видать за нарушение инструкции.
        Однако не мы одни решили сконцентрироваться в этом объёме. Дроны по-прежнему грозны, и они стремятся нас раздавить. Но логика их, конечно же, предсказуема - они находятся здесь только потому, что здесь находимся мы. Если бы все они просто устремились в станцию, нам бы сложно было бы что-то с этим сделать. Не атаковать же мощными ракетными залпами свой же Ориум? Но опять же, если им жизненно важно уничтожить всех нас, невзирая на важность, то они всё делают правильно.
        - Я тоже хочу такой корабль, - говорит мне Котова меж делом, блокируя основной канал. Ещё бы, зачем командиру слышать эти слова.
        - Тебе ещё рано. Сначала нужно догнать меня в счёте дронов. Мне уже скоро бортов не хватит.
        Да, если эти корабли отправятся в серию, то война пойдёт как по маслу. Конечно, противник тоже может что-то придумать, да и где гарантии, что мы сражаемся с его передовой техникой? Но всё равно хочется верить в собственную непобедимость, пусть стараться реализовать её за счёт одной только боевой машины и глупо. Посадите в это кресло пилота с начальными навыками и единственным, кого он собьёт, будет такой же пилот-неумеха из его же звена. Причём, лишь случайно, и притом тараном.
        - К тебе идёт приличная стая, Котэ, если ты не видишь, то забирай к объёму одиннадцать-одиннадцать.
        - У тебя и радар, что ли тоже экспериментальный? Хотя...
        - Вот об этом я и пытался тебе сказать!
        Она трубит отход, а я с кучей звездолётов направляюсь вперёд, чтобы дать отпор. Конечно, будь рядом со мной дюжина таких же машин, нам бы это удалось, хоть и с трудом. Всё за счёт возможности быстро подавить дронов, отлетающих от общей стаи. Однако для моих соратников сейчас есть возможность отвлечь на себя лишь часть мощного отряда.
        Я сбиваю двух дронов, ухожу от огня ещё одной тройки и, закрутившись штопором и уходя от их зарядов, быстро захожу на четырёхлепестковую машину, преследующую звездолёт, отмеченный, как командирский. Он тут же ловко заходит в хвост к моим преследователями и сбивает их.
        - Постараюсь спасти тебя от трибунала, - я слышу женский голос, и мне не приходится долго раздумывать над тем, кто это.
        - Тогда сначала от похорон с почестями, госпожа капитан первого ранга.
        - Постараюсь. Нужно их догнать.
        - Есть.
        Я даю на двигатели полную тягу и лечу назад. Туда, где мы оставили крейсеры, сейчас осыпающие наступающего врага сериями ракет. Дроны жмут очень серьёзно и не менее целенаправленно, что, однако, не мешает им избегать наших попаданий со стороны хвоста. А ведь мы при этом очень рискуем попасть под свои же ракеты. Да, их системы наведения будут стараться нас обходить, но от случайных столкновений никто не застрахован.
        - Слабо, Котэ, очень слабо, - говорю я, снимая очередного дрона, который, к моему сожалению, успел повредить крейсер.
        - Всё ты. Жёстче надо работать.
        - Уж это я могу.
        Тем более, на такой-то машине. Но это мы оставим в стороне, потому что без меня машина тоже мало что могла бы. Пожалуй, даже если меня накажут, телеметрия настоящего боя будет очень полезна для создателей. Наверное, я первый использую эту машину не на учениях.
        Я закручиваюсь спиралью вокруг корабля Котовой, разбрасывая в стороны малые ракеты, которые вкупе с теми, что испускает она, создают вокруг нас серьёзный заслон. Но это лишь один крейсер, объём вокруг которого вспыхнул всполохами. Если бы они не несли смерть в том числе нам, я, наверное, сказал бы, что это красиво. Хотя, может быть, именно смерть придаёт им особый шарм?
        Время ненадолго замедляется. Реакции обострились, зрение вышло за пределы, доступные человеку. Мне кажется, что я вижу заряд, испускаемый дронами ещё раньше, чем он успел отделиться от излучателя, и уже подаю корабль в манёвр, позволяющий избежать его попадания. Со временем я сбиваюсь со счёта, потому что зарядов становится слишком много. Логика этих машин уже подстроилась под меня, что, конечно же, является плохой новостью. Хоть я и чертовски силён сейчас, всё же не неуязвим. При должном напоре и старании они смогут меня задавить.
        - У тебя на хвосте пятёрка, сбрасывай, мы уже идём, - я слышу голос Симоновой.
        - Иду.
        Я бросаю машину в винт то в одну сторону, то в другую. Скажи мне кто-то до этого боя, что я буду так делать, да ещё с такой скоростью, я бы сказал, что я раньше захлебнусь в собственной рвоте, прежде чем меня уничтожат дроны. Однако плюс моего положения состоит в том, что желудок мой пуст, и уже очень давно. Нет даже тошноты, и это меня радует - я укрепляюсь в ощущении, что слился воедино с этой машиной. Мои движения стали её движениями, а её сила - моей силой. Я уже не двигаю рукой, чтобы сделать вираж вправо - я просто делаю вираж вправо. Я не выжимаю ускорение правой ногой, я просто ускоряюсь и замедляюсь ровно так, как мне надо.
        Я выбрасываю "овец", чтобы дать идущим за мной союзникам уничтожить дронов, которые пойдут на ложный манёвр. Попутно с этим, пользуясь преимуществом в скорости, я закладываю мощную петлю в диагональном направлении, конечным результатом которой станет мой выход в спину этому отряду дронов. Он попутно редеет, оттого что боевые сёстры тоже не лыком шиты, и не дадут врагу, так целенаправленно идущему за мной, даже продохнуть.
        - Объём двадцать четыре-один! - кричу я, вижу на интерфейсе кучу мелких целей и подозреваю в них этих противных дронов с огромными пулями.
        Однако я оказался неправ. А ещё слишком принизил огневую мощь машин, идущих на нас. Это мелкие дроны, стреляющие зарядами, и вскоре они подтвердили это, когда их ровный боевой порядок озарился множеством вспышек. Несмотря на размер, они оказались ещё мощнее и ещё маневреннее. И против нашей силы нашлась сила...
        Я тут же накрываю облако лазерами и ракетами. Иду навстречу, издавая при этом злобный рык, который сам даже не слышу из-за натужного воя плазменных турбин за моей спиной. Я только осознаю, что у меня жутко болит горло.
        Однако такая яростная атака хоть и помогла избежать гибели некоторым моим боевым товарищам, положила конец моей неуязвимости. Один из моих пилонов почти оторвался, и ограничители запретили выжимать максимум из двигателей, расположенных на нём. Теперь я смогу лишь поддержать кого-то на расстоянии, но кто в этот момент закроет меня.
        - Они тебя достанут. Катапультируйся, Климов! - кричит Котова, - им нужен корабль, а не ты.
        - По крайней мере, не так легко, - я разряжаю остатки боезапаса, назначая им цели в отряде дронов, которые перегруппировались и заходят на меня. Потом делаю несколько выстрелов лазерами. Оставлять машину мне очень больно, тем более, что нарушилась моя с ней ментальная связь, но я хочу продолжить эту войну, пусть и воспользовавшись глупостью противника.
        Корабль, являющий собой чудо человеческой инженерной мысли вспыхивает через секунду после того, как я улетаю в спасательной капсуле. Это не помогает, и дроны по-прежнему прут на меня.
        - Мы закроем тебя, держись.
        - Держусь.
        Однако уже в следующий момент моя капсула содрогается так сильно, что сознание начинает меркнуть. Я лишь успеваю понять, что это был не заряд, но что тогда? Последнее, что я вижу - множество кораблей. Наших кораблей...
        7
        Нет, мне это точно снится, потому что ни в аду, ни в раю не может быть какой-то странной капсулы, которая куда-то движется. Или боги прошлого всё же используют технологии, по уровню близкие к нашим?
        Однако как бы мне не интересно было бы увидеть техногенную валгаллу, после окончания движения я оказываюсь в самом обычном медблоке, а на меня смотрит самый обычный доктор - седой сухой мужчина лет шестидесяти в аккуратных очках. Выглядит, как самый настоящий профессор, затеявший серьёзное исследование. А я тогда, выходит, его лабораторная крыса?
        - Вы в порядке? - спрашивает он.
        - А не должен?
        Я опускаю глаза, и вижу, что к моим рукам в месте локтевых изгибов подходят несколько тонких манипуляторов, которые сейчас плавно извлекаются. Боли нет, но благодаря необычному ощущению я и обратил на них внимание.
        - Это было необходимо для впрыска вспомогательных препаратов, - пояснил доктор, - мы сочли травму незначительной для того, чтобы копаться в вашей голове, но установку для восстановления мозга применить всё же пришлось.
        - Я думал, экспериментальные системы безопасности в порядке.
        Я высвободил одну руку из-под ремня, и потрогал голову. Мне почему-то казалось, что для восстановления мозга меня нужно обрить, но всё оказалось не так мрачно. Небольшие датчики всё же крепились к коже головы, но волосы этому не мешали.
        - Позвольте, я вам помогу.
        Доктор отложил свой электронный планшет с данными приборов, контролировавших моё состояние, и помог мне избавиться от ремней и прочего. Потом он обработал следы уколов дезинфицирующим и стимулирующим растворами. Глазом моргнуть не усеешь, а на коже уже не останется следов.
        - А что до систем безопасности, то они действительно в порядке. У вас не было травм черепа, но мозг был повреждён. Видимо, это явилось не только следствием финального столкновения, но и всего пережитого вами. Вы находились на пределе больше шести часов.
        - Так Ориум спасён? - спрашиваю я.
        - А вот на этот счёт, пожалуй, я вас не обрадую. В вашей характеристике отмечено, что вы человек стойкий и мужественный, и только поэтому вам это сообщаю я.
        - Что с Ориумом? Что с остальными?
        - Это немного шокирующая информация, но станции нанесён критический урон, а семьдесят четыре процента личного состава потеряны безвозвратно.
        - Что?
        - Успокойтесь, я уже начинаю жалеть, что сказал вам это.
        Он осторожно взял меня за плечи и усадил на кушетку. Я заметил, что он, пользуясь тем, что от моей головы отсоединены ещё не все провода, смотрит на данные, которые идут от датчиков.
        - А где мы сейчас?
        - Боевая станция "Звёздный-17". Её гарнизон пополнен теми, кто выжил при обороне Ориума.
        - Нашу станцию переплавят?
        - Насчёт этого я не знаю.
        - А кто ещё выжил?
        - Две девушки приходили справиться о вашем здоровье. Про остальных ваших боевых товарищей я сказать не могу. Я думаю, вам дадут ознакомиться со списками.
        - Девушки, - я закрываю глаза, вспоминая Лёху. Остальные, видимо, тоже не выжили. Конечно, с интерфейса просто так за один миг не исчезают, - как они выглядели?
        - Это были Елена Котова и Ольга Кутузова, если это вам о чём-то говорит. Предвидя сложности, они назвались.
        - Говорите так, будто проверяете мою память.
        - Вынужден признать, что это так и есть. Моя задача - дать заключение о том, что вы физически годны к дальнейшим полётам.
        - Тогда давайте заканчивать ваши тесты, и я уже сам разберусь со всем остальным.
        - Собственно, первый этап вы уже прошли, - он отсоединил от моей головы остальные контакты, - машина утверждает, что вы в порядке. Далее вы пройдёте серию тестов, вполне вам привычных, и если выполните, окажется, что машина права.
        - И часто она права?
        - Всегда, при условии, что случай схож с вашим.
        - Спасибо. Только, куда мне теперь идти?
        - Форма для вас приготовлена в соседней комнате. Я могу сообщить вашим сослуживцам о вашем выздоровлении. Признаться, у нас сейчас некоторая суматоха, и я не знаю, где расквартировано пополнение.
        - Спасибо. Вы очень меня обяжете.
        - Выздоравливайте, Александр, и возвращайтесь в строй.
        Это не я долго одеваюсь, это Котова бегает быстро, как кошка. Едва я успеваю выйти в общий зал блока, как она бросается мне на плечи. Ничего, ни единого слова, только слёзы. Я глажу её по мягким русым волосам, заплетённым в аккуратную косу, а она сжимает меня всё крепче. Те, кто проходит мимо, смотрят на нас с сочувствием. Ещё бы, окажись эта станция на нашем месте, неизвестно, насколько более удачным для них был бы исход.
        Наверное, я должен был бы сказать ей что-то успокаивающее, но не могу. Знаю, что не поможет. Ни ей, ни мне, ни нашей бесконечной горечи. Справедливо ли это, что машины уничтожают живых людей, одушевлённых, если вам такая формулировка нравится больше, а мы, как бы злобно не мстили, можем уничтожить всего лишь механизм? Пусть и достаточно совершенный, но всё же механизм. Механизм, который не будет страдать, не раскается, не осознает ничего. Он просто, что называется, отдаст концы, но не больше. Честно это?
        - И Уля? - тихо спрашиваю я.
        Ленка кивает, и я это ощущаю. Зачем я это спросил? Я ведь знал. Или мне хотелось надеяться, что она поведёт себя, как и положено при наших отношениях, едва ли вышедших за рамки проскочившей искры, то есть не придёт? Нет, она бы точно пришла. Может, последней моей надеждой было то, что она серьёзно ранена, и я вышел из блока раньше неё? Может быть, и было. Но я знал заранее.
        Я не знаю, сколько мы так стояли. Наверное, долго. Потом боевой пилот Котова подавила свою женскую часть, взяла себя в руки и вытерла слёзы.
        - Валькирия, - она осеклась, - капитан первого ранга Симонова взяла меня в свой отряд. И тебя хочет пригласить. Я сказала, что ты не будешь против.
        - Не буду.
        - Идём, покажу тебе наш блок.
        - Но я же ещё не принят.
        - С этим тоже будут трудности, но размещаться ты всё равно будешь с нами.
        Лена мягко коснулась моей руки, чтобы указать направление, и я пошёл вслед за ней.
        - Какие трудности? - спрашиваю я, когда мы выходим в коридор и остаёмся одни.
        - Ты же должен понимать.
        - Корабль?
        - Да. Чушь всё это, но Симонова сказала, что разбираться всё равно будет нужно.
        - Разберёмся.
        - Я уже сказала ей, что тебя выписали. Ты ведь не против?
        - Нет. Быстрее начнём разборки, быстрее закончим.
        Блоки на этой станции скомпонованы несколько по-другому. Здесь имеется небольшой общий зал, некое подобие нашего офицерского клуба, а не доходя до него располагаются двери отделений. Здесь они поделены на мужские и женские, и мужчины в этом полку в меньшинстве.
        В отделении десять блоков - для пяти человек каждый. Я уже ожидал знакомства с новыми сослуживцами, но Котова провела меня в пустое помещение. Ещё бы, все понесли потери, и полк ожидал пополнения.
        - Если ничего не изменится, ты будешь ночевать здесь, - говорит она, когда за нами закрывается дверь, - мы ждём пополнения сразу после окончания траура.
        Я киваю. Мне в принципе всё равно, где располагаться. Я мечтаю поскорее разобраться со своим наказанием, пройти лётные тесты и обрушиться на врага. Понятно, что после такого разгрома мы уйдём в глухую оборону, чтобы подготовиться, и я это время использую с максимальной выгодой для себя.
        Симонова уже ждёт нас в общем зале. По слухам, ей уже прилично за тридцать, но на вид сказать нельзя, а со спины она и вовсе выглядела, как курсантка - стройная, подтянутая, с красивой фигурой. Тем не менее, один взгляд её строгих глаз располагает к тому, чтобы вытянуть руки по швам и поднять подбородок вверх, а после отдать честь.
        Возраст, пожалуй, выдают лишь небольшие морщинки около глаз, но и они же одновременно своего рода символ мудрости.
        - Лейтенант Климов по вашему указанию прибыл! - чеканю я заученную фразу.
        - Вольно, господа и дамы, - говорит Симонова, - и как я вас проворонила раньше, лейтенант Климов?
        - Не могу знать.
        - Если бы вы оба начинали в составе моего полка, всё могло выйти по-другому. И если бы у нас были особые корабли.
        На миг в её глазах отразилось сожаление, но офицер такого ранга обязан контролировать и его, и все прочие эмоции. Когда ты управляешь боевым формированием под яростной атакой неизвестного врага, кто-то неизбежно погибает, и если в этот момент окончательно расклеиться и пустить слезу, то ты потеряешь и всех остальных. Нужно оставаться твёрдым до конца.
        - Вы угнали один из них, Климов, вы знаете, что за это бывает? В других обстоятельствах это могло быть расценено чуть ли не как дезертирство.
        - Бортовой компьютер должен был зафиксировать факт моего участия в бою. Можете просмотреть носитель, - говорю я, сдерживая возмущение.
        - Мне не нужен носитель для того, чтобы подтвердить то, что я видела своими глазами. Как зовут вашего лётного инструктора из академии?
        - Капитан-лейтенант Молотов.
        Она ухмыльнулась так, как будто бы знает его. Что же, это вполне не исключено.
        - У Молота все еле-еле сдают при выпуске, а потом становятся героями в бою. Его бы уже давно уволили, если бы не куча благодарностей. Пожалуй, я пошлю ещё одну, как только стану вашим непосредственным командиром, Климов.
        - Благодарю, - киваю.
        - Первое, что мне нужно - ваше согласие на службу. Я уже переманила всех ваших бывших сослуживцев. Тех, кто остался жив. Дело за вами.
        Я осторожно перевожу взгляд на Котову. Она легко улыбается и медленно поднимает брови, показывая, что тоже ждёт моего ответа.
        - Я согласен.
        - А теперь у меня приказ доставить вас к капитану первого ранга Краснову. Для выяснения.
        - Так точно.
        - Мне подождать здесь, капитан? - осторожно интересуется Лена. Я слышал, что Симонова очень не любит, когда её называют госпожой.
        - Подожди. Идёмте, Климов.
        8
        - Если он будет напирать на тебя, дави на то, что ты исполнял боевой долг, но твой корабль уже был для этого непригоден, ты ошибся палубой и не стал терять время.
        Она инструктирует меня так, будто бы мы сослуживцы. Её голос тише и мягче, чем пять минут назад, но всё же интонации уверенные.
        - А что если сказать, как есть? - смело интересуюсь я, - я ведь намеренно туда направился. В других ангарах уже, наверное, и не было кораблей.
        - Краснов нормальный мужик, но ему будет нужен протокол. Видишь ли, все остальные корабли почти не пострадали. Дроны не тронули тот ангар, и если бы не ты, ход испытаний не был бы нарушен.
        - А я не провёл испытание? Это самое лучшее, что могло бы быть!
        - Послушай, - она остановила меня, взяв за руку в районе локтя, - мне нравится твой настрой и задор, но сейчас тот момент, когда всё это нужно будет засунуть в задницу, подставить затылок под оплеуху от начальства, а потом идти проходить полётные тесты. Сейчас война, и если ты сегодня всё сделаешь, как надо, то завтра об этом никто уже помнить не будет. Здесь у всех дел по горло.
        - Да я и не думал перечить начальству.
        - А я говорю тебе то, что он захочет услышать. Он, если что, сам всё скажет, а ты только кивай. Понял?
        - Так точно.
        - Смотри. Если всё будет как надо - ты сегодня уже будешь в строю. Тесты я тебе устрою быстро.
        - Хорошо.
        Капитан первого ранга Краснов слегка прихрамывает на одну ногу, но всё равно важно выхаживает по кабинету, в котором едва заметно ощущается запах табачного дыма. Он указал нам садиться, а потом замолчал, как будто размышляя.
        - Думаю, можно обойтись без предисловий. Ты понимаешь свою вину?
        Я поднял глаза на Симонову и наткнулся на её строгий взгляд.
        - Так точно, господин капитан первого ранга, - сухо отвечаю я.
        - Представь, что ты сейчас пошёл в ангар и, пользуясь своими навыками, угнал бы корабль такого уровня и ценности. Даже не столько материальной, сколько научно-технической. Как это было бы расценено?
        - Как преступление.
        - Тяжкое преступление, лейтенант Климов.
        - Тяжкое преступление, - киваю я, - господин капитан первого ранга.
        Я думал, мне придётся прогибаться, переступать через себя, но он говорит правильно. Не о той ситуации, в которой я был, а в другой, когда моё деяние могло быть истолковано только как преступление.
        - Но в то же время мы оба с тобой знаем обстоятельства. Рапорт твой не нужен, хватит бортовых записей и записей следящей станции, но это не значит, что у нас нет проблем.
        Он замолкает, и в кабинете повисает немой вопрос - а какие именно у нас проблемы?
        - Видишь как, наказать тебя вроде как и нужно, чтобы ты понимал, что наш флот это не твоя личная песочница, и то, что командир немного не уследил за тобой в горячке боя, ещё ничего не значит. Но, с другой стороны, если бы не это происшествие, тебя надо бы наградить. Так что, мы в небольшом затруднении.
        Я смотрю на Симонову. Её взгляд смягчился. Она лучше меня чувствует окружающую обстановку, так что это хороший знак. Видимо, всё идёт, как надо.
        - Тут и повышение, и орден, и медаль, - говорит тем временем Краснов, - так что наказанием тебе будет приостановка награждения и получения нового звания. Я надеюсь, лейтенант Климов, вы усвоили урок?
        - Так точно, господин капитан первого ранга.
        - Несите службу с честью и мужеством, - он вытянулся и отдал нам честь.
        Мы тоже встаём и отдаём честь, а после он нас отпускает. Потом мы возвращаемся в блок, а Лена уже нас встречает. Она красиво улыбнулась, когда Симонова сказала, что я помилован, но не награждён. Думаю, если бы здесь не было нашего командира, она бы меня обняла. Почему-то я осознал, что мне даже хотелось бы этого.
        - На Звёздном хорошая команда, но такие, как мы, всё равно на вес золота. Мы первыми встретили нового врага, - говорит Симонова, закончив свой рассказ.
        - Насколько нового? Это разве не левики?
        - Не левики, - мрачно отвечает она, - прошло ещё мало времени, но скоро мы всё узнаем. Ты поможешь ему освоиться?
        Она вопросительно смотрит на Котову.
        - Да, конечно, - кивает Ленка с готовностью.
        - Тогда начинайте. Через час - тесты, Климов. Не опаздывай.
        - Никак нет, - киваю я.
        - Сегодня же весь состав должен быть в строю. И поосторожней с Острой, она не видела твоих пируэтов вживую. Пока ещё.
        На этих словах она уходит.
        - Острая? - спрашиваю я, когда двери зала закрываются.
        - Капитан-лейтенант Острова. Командир эскадрильи, в которой пока что только ты да я да мы с тобой.
        - Ждём пополнение?
        - Ага, - улыбается Лена.
        - Ну, тогда давай осваиваться, пока не наступили тесты.
        - Сначала я хотела попросить.
        - Что?
        - Мы решили сегодня немного помянуть ребят. Завтра церемония, но завтра уже, наверное, будет никак.
        - Хорошо. Давайте. Нужно что-нибудь? У меня были баллы. Много.
        - Нужно явиться. Я потом тебе всё скажу.
        - Явлюсь, это вообще не вопрос.
        - Ладно, место ты своё уже знаешь, тогда сразу пойдём к Островой, если она у себя.
        Мы поднимаемся на этаж выше. Над жилыми блоками нашего сектора располагаются информационные и тактические залы, а также симуляторы. Подразделение является полностью самостоятельной ячейкой. Такая компоновка более сложна, но в то же время весьма удобна. Не нужно ехать на лифте и проходить несколько пролётов коридора, чтобы попасть к симулятору или в тактическую комнату, которые на Ориуме находились на информационных уровнях, и до них тоже нужно было добираться, а не просто подняться на один этаж.
        В информационном зале находится несколько человек. Единственная знакомая мне - Оля, и ещё двух девушек я всего лишь пару раз случайно видел на Ориуме. Трёх парней, которые тоже находятся здесь, я не видел вообще.
        - Лейтенант Климов прибыл, - говорю я, вытягиваясь перед невысокой молодой женщиной с каплеевскими погонами.
        Она смотрит с недоверием. Мне этот взгляд не очень нравится, но глупо было бы рассчитывать, что тебя встретят как героя, хотя у тебя на счету и есть-то что только один бой.
        - Я думала, вы немного ниже ростом.
        На секунду воцарилось неловкое молчание.
        - Мы как раз разбирали ваш бой. Ту его часть, где вы прикрыли крейсер усилиями одного корабля. Где вы научились этому методу?
        - Нигде. Скорость позволяла, и я делал самое очевидное.
        - И простое, поэтому эффективное, - Острова отвернулась к виртуальной карте, выведенной на центральный дисплей тактической комнаты.
        В углу дисплея находится запись с камер одного из звездолётов, находившегося в стороне. Да, выглядит классно, и лучше не говорить, что я всего лишь дал волю своим инстинктам. Это чем-то хорошо, но боец должен быть всегда готов применять свои самые лучшие навыки, а не ждать, пока инстинкты выйдут наружу.
        - Кстати, познакомься, Климов, это Инга, Лена, Виктор и два Алексея, ну а ещё одну Лену и Олю ты, насколько я понимаю, знаешь.
        - Так точно.
        - Отлично. А теперь скажи мне, ты представляешь свои действия с тактической точки зрения? Можешь всё объяснить?
        - Я по большей части выполнял приказы и действовал так, как нужно было в данный конкретный момент. Если я мог уничтожить дрона или нескольких, я делал это. Если с этим можно было совместить прикрытие, я тоже делал это.
        - То есть, то в лес, то по дрова, - она складывает руки на груди и с вызовом смотрит на меня.
        Ей приходится немного поднять голову, и мне становится понятно, почему она предпочла бы, чтобы я был ниже ростом.
        - Скажу честно - инженерная группа, прибывшая сюда, очень восторгается твоим выходом. Они уже всё просмотрели и достали меня вопросами о том, когда смогут поговорить с тобой. Но я их восторга не разделяю. Ты угнал крутой корабль и смог показать его возможности, только и всего. Обучение пилотированию это работа, постоянная работа, и её нельзя сделать за один час. У тебя есть задатки, но их нужно развивать, и серьёзно развивать. Что, если завтра новое сражение, а нас не оснастят этими кораблями, хотя уже и обещают?
        - Всех? Так быстро? - восхищаюсь я.
        - Ты слушаешь, что я говорю? - она сжимает свои тонкие губы, и на них образовывается множество складочек.
        - Виноват, - осекаюсь я.
        - Если ты готов работать, то добро пожаловать, если нет - тебе вообще здесь не место.
        - При всём моём уважении, каплей, меня уже приняли, из этого я заключаю, что этим распоряжаетесь не вы. Сомневаетесь в том, что я на что-то способен, и то, что вы видели не является для вас свидетельством - загляните в моё личное дело. Готов ли я работать? Да, готов. Я готов ко всему. Чего я больше всего хочу? Мощный корабль, чтобы поквитаться за тех, кого я потерял. Я выбью душу из любого, у кого она есть, а дронов - превращу в металлолом.
        Она слушает меня с лёгкой ухмылкой. Может быть, все её слова были нужны для того, чтобы услышать примерно такой ответ. Я чувствую на себе взгляды всех присутствующих.
        - Ты прошёл тесты?
        - Ещё нет.
        - Тогда сегодня разберись с этим и с господами из инженерной комиссии. Их, кстати, в том числе, можешь благодарить за то, что тебя не наказали.
        - Поблагодарю, - отвечаю я.
        - И без сарказма. Если бы они начали давить на то, что ты потерял такую драгоценную игрушку, которую ещё не включили в общую схему, и она формально даже не принадлежала флоту, то решение командования могло бы быть ещё более жёстким.
        - Я и не думал о сарказме. Они создали шедевр.
        На этом наш разговор завершился. Новые ребята мне понравились. Правда, называя одного из своих новых товарищей по крылу Лёхой, я ещё долго буду содрогаться и видеть окровавленные дыры в груди и голове.
        9
        Тесты я прошёл быстро и отлично. Что бы там не говорила моя новая знакомая капитан-лейтенант, я чувствую, что мой первый бой многому меня научил. Мой мозг считал, что достиг своего предела реакции и скорости мышления и принятия решений, но там, в стрессовой ситуации этот предел был отодвинут дальше, и сейчас я показывал результаты даже лучше, чем до обороны Ориума. Хотя, как мне объяснили в тестовом центре, лёгкое сотрясение я получил уже при первом таране дрона. Помню, что меня пошатывало, но это быстро прошло.
        После тестов, когда я был признан полноправным боевым пилотом, меня ждало множество формальностей, кульминацией которых была моя встреча с инженерной группой проектировавшей этот корабль. Конечно же, не со всей. Ещё в академии мы просмотрели множество материалов, в которых достаточно подробно описывался процесс создания и производства кораблей, на которых мы летаем, и я знаю, что армии участвуют не только в эксплуатации машин. Там, ещё до начала применения, стоят другие армии - конструкторов, инженеров, рабочих. Именно всех их и представляли те три человека, с которыми я встретился в небольшом информационном зале.
        - Здравия желаю, господа, - говорю я, входя. Хоть общее настроение к этому и не располагает, но с лёгкой улыбкой.
        - Здравствуйте, Александр, - говорит ближайший ко мне.
        Он невысокого роста, пожалуй, постарше меня, а короткие волосы стоят ёжиком. Он в очках, как и все остальные, но я подозреваю, что это не из-за проблем со зрением, а наоборот - чтобы не слишком портить глаза вечным смотрением в разного рода мониторы.
        Второй инженер, пожалуй, самый младший. По крайней мере, лицо у него самое мальчишеское. Не верится, что он сделал серьёзный вклад в создание настолько сложной боевой машины, но я подозреваю, что впечатление это обманчиво, а он может оказаться юным гением. Ну и третий, самый старший не только по возрасту, но и, похоже, по званию. Мужчина лет тридцати пяти с зачёсанными назад волосами. На нём брюки, водолазка и пиджак в отличие от относительно молодёжных рубашек и джинсов двух молодых коллег.
        Я пожимаю руки и усаживаюсь на предложенное мне место.
        - У вас, наверное, мало времени, - говорит самый старший, - но мы постараемся надолго вас не занимать.
        - Я, признаться не понимаю, что я могу рассказать сверх носителя, на котором записано функционирование всех систем.
        - Как он в целом? - с загоревшимися глазами спрашивает самый молодой, - ну, в целом, ощущения. Лёгкий, тяжёлый или...
        - Ну, в этом плане все они лёгкие. Ну а этот, кстати, даже названия не знаю.
        - Чеглок, - сказал средний, - ну, это если согласятся.
        - Это, кажется, тоже птица есть такая?
        - Да. Верно, - говорит молодой, - ну так как вам наш Чеглок?
        - После наших стрижей - очень и очень быстрый. Но к этому легко привыкнуть. Потом появляется обратное чувство, что штатный корабль плетётся. Ну а так, и слушается легко, пожалуй, слишком легко. Подозреваю, что для курсантов он не годится.
        - Ваша догадка верна, - говорит самый старший, - уже многие эксперты, которым довелось с ним ознакомиться, отмечали сложности пилотирования. Но вам ведь удалось с первого раза.
        - Признаюсь, не совсем с первого. Мой друг достал настройки симулятора, и мы разок полетали на имитации. Но в жизни он оказался немного другим. Даже быстрее. Видимо, этот шаблон составляли на глаз, и тот, кто это делал, немного его недооценил.
        - Всё равно. Симулятор не показывает полную картину, - запротестовал самый молодой.
        - Ну, как пожелаете. По большому счёту, это, кстати, мало что значит, потому что даже если машина сложна в пилотировании, это не делает её плохой. Если в кабине новичок - это да, но если там человек, который умеет обращаться с этой машиной, то она может быть лучше многих.
        Как я не хотел и не старался побыстрее от них уйти, наша встреча продлилась почти два часа. Мы часто отходили от темы экспериментального корабля к более общим, но потом возвращались. Среди прочего они извинялись, что меня чуть было не наказали, но справедливо ссылались на то, что от их решений мало что зависело. Это в любом случае неважно. Для меня самым худшим наказанием было бы отстранение от полётов, но до этого, к счастью не дошло.
        Когда я прихожу в блок, у Ленки уже расстёгнуты верхние пуговицы кителя - наверное, стало достоверно известно, что никто из командиров сегодня больше не появится, и пора приступить к скромным поминкам.
        Котова молча указывает мне следовать за ней и проводит в общий блок. Там сидят Оля и Виктор вместе с двумя Алексеями, которых я уже сегодня видел. Все мрачные, молчаливые. Один из столиков отодвинут в сторону так, чтобы его не было видно сразу от входа. На нём стоят маленькие стаканчики из нержавейки и небольшая алюминиевая фляжка. Кроме этого - лимонад из автомата, чтобы запить. Вполне приличный набор. Учитывая, что у нас пьянство не одобряется ни в каком виде - такого минимума хватит, чтобы помянуть ребят, не теряя человеческое лицо.
        Выпиваем не чокаясь. Мне начинает казаться, что находящаяся рядом Лена сидит ко мне слишком близко, но мне от этого приятно. Наверное, вспоминая о том, скольких мы потеряли за один этот бой, делают меня уязвимым, и я подсознательно хочу, чтобы кто-то меня поддержал. Я даже не считаю это слабостью. Слабость - открыто жалеть себя и требовать, чтобы кто-то другой тоже тебя пожалел.
        - Ты уже слышал новости? - спрашивает Ленка.
        - Нет. Какие?
        - Там был всего один инопланетянин, - она показывает указательный палец.
        - Один? - мне кажется, мои брови вот-вот достанут до чёлки от удивления.
        - Да. Управлял этим кораблём и дронами. Одновременно.
        - У них такой интеллект?
        Все молча кивают.
        - Они очень сильные, - говорит Лёха Одинцов, - говорят, при захвате ему сильно повредили скафандр, и он выжил при нулевом давлении.
        - Ого, - я удивляюсь, но с большим положительным оттенком - гада ведь взяли, - наши флотские его захватили на корабле?
        - Нет. Он сам атаковал Ориум, чуть не уничтожил весь генералитет.
        - Ничего себе.
        - А взяла его та девчонка, из-за которой тогда Серёга сокрушался, - сказала Лена.
        - С ней был её мужик, - возражает Витя, - это он его гранатами закидал.
        - Ничего так пехота работает, - замечаю я, а в голове моей стоит Серёга - живой и здоровый, а не прах в урне, который я завтра увижу на церемонии прощания.
        - И всё равно - только один, представляете? - немного неуверенно спрашивает Ленка, и мне это, наверное, кажется, но она прижимается ко мне.
        - Мы на всех найдём управу, - говорю я, строго смотря на неё, - если они не напали толпой, а закрылись железом, у них есть на это причины. Либо их очень мало, либо они разобщены.
        - Первый вариант, - говорит Оля, - ну, если верить его показаниям. Он не очень горит желанием сотрудничать, но наши спецы из кого угодно выбьют слова.
        - Это хорошо, чем-то. Потому что на этих чёртовых дронов мы точно управу найдём. Штат флотов точно увеличат, новыми кораблями постараются оснастить, новое оружие - и пожалуйста.
        - Они умеют блокировать выход из подпространства, - говорит Витя, начиная разливать по ещё одному стакану, - помнишь, что подкрепления не было долго, хотя рывок из ближайшей системы занимает максимум час, а наших выбросило в межзвёздном, и они своим ходом почти пять часов шли.
        - И сами они могут там куда угодно перемещаться, да?
        Он кивнул, потому что понял, что я улавливаю мысль.
        - И они могут хоть на Землю сейчас рвануться? - не я один холодею внутри.
        - Первый Земной в боевой готовности, - медленно отвечает Витя, подняв на меня глаза и не отрываясь от наливания водки в стакан.
        - Мы тоже, кстати, - добавляет Оля, - хотя, как я слышала от самой Валькирии, что выход на Землю оценивается как один к миллиону. Даже если они располагают картами и могут примерно представить размеры нашего пространства, то им неизвестно, где наш центр. Чтобы вычислить это, нужно засылать разведчиков, но наши бы уже их заметили.
        - Но у нас вероятность выше, - говорю я, - к нам же уже летал один, и он пропал.
        - А ты думаешь, здесь просто так пять флотов и пять станций в этой системе? - спрашивает Виктор, - ладно, давайте, за ребят.
        Мы поднимаем стаканы и, не чокаясь, выпиваем. Ленка сильно морщится, запивает лимонадом, а потом протягивает стакан мне. Я хоть и не очень стойкий к алкоголю, но мне хватает терпения. Так и должно быть - она же девушка, их пьянство ещё больше не красит. Тем не менее, я отмечаю, что у неё щёки приятно порозовели, а в основании шеи, которое видно благодаря расстёгнутым пуговицам, выступает лёгкий пот.
        - Не знал про пять флотов, - говорю я.
        - Ещё бы, в капсуле провалялся. Мы очень боялись, - говорит Оля, - только обрели героя, и сразу его потерять.
        - Герой, - усмехаюсь я, - скажешь тоже. Тут чуть ли не в дезертиры записали. Хотя куда тут бежать, ума не приложу - с одной стороны левики-недобитки. С другой - эти дроны. Кстати, как мы этот вид называем?
        - Если упростить их произношение и усреднить на наш манер, то название нации звучит как "отаио". Вот мы и называем их отаионами, - отвечает Оля.
        - Будем знать, хоть из кого душу вытрясать.
        - Насчёт дезертирства, ты это серьёзно? - спрашивает Витя, - правда шьют?
        - Ну, сшили бы, если бы не вышло так, что я звено прикрыть помог, причём удачно. Выходит, не хотел бежать, а то, что если бы и хотел, на этом корабле никуда не деться, никого не волнует.
        - Но так отстали? - спрашивает Оля.
        - Отстали. Награды и звание, сказали, приостанавливают, но и наказывать не будут.
        - Хоть бы звание дали и медальку, а то вообще не по-людски.
        - Да и ладно. Главное, дали тесты пройти и в строй вернуться. А остальное успеем. Если нам дадут таких чеглоков, то можно вообще никого не бояться, - говорю я.
        - Кого? - спрашивает Лена.
        - Чеглок - корабль этот экспериментальный так называется.
        - Это тебе инженеры рассказали?
        - Да.
        - А вообще, они что интересного говорили? - спрашивает Оля, - они на тебя ничего там не написали, чтобы тебя построже наказали?
        - Нет. Они вообще рады, что такой шанс выпал заранее боевые испытания провести. Представляешь, если именно этот корабль станет основным флотским? Это ж какие заказы! Они рады без памяти, что им теперь его будет проще протолкнуть.
        - Я думала, уже почти всё решено.
        - Видимо, не всё, - развожу руками.
        - Ну ладно хоть с тобой всё обошлось.
        - Кстати, как тесты? - спрашивает Ленка.
        - Хорошо. Всё отлично. Говорят, даже лучше, чем было.
        - Значит, завтра летим тренироваться? - она радостно улыбается.
        - Прямо летим? Или на симуляторе?
        - Летим, - говорит Оля, - Валькирия прошлась по верхам и выбила нам особое разрешение. Будем жечь казённое электричество.
        - Отлично, - вот это уже точно искренне меня радует.
        О чём бы мы ни говорили в тот вечер, всё сводилось к войне и, собственно, к причине нашего собрания. Мы выпили ещё немного, а потом просто сидели. Если я и запьянел, то немного. Даже Котова была бодрая, хотя я ожидал, что ей будет немного плохо. Однако всё было хорошо и прилично. Пожалуй, если бы кто-то из старших офицеров зашёл к нам, даже учуяв запах, ничего бы не сказал. Потом все мы простились и разошлись по блокам в предвкушении нового дня, который даст нам возможность тренироваться и подготовиться к встрече с врагом, с которым мы жаждем поквитаться.
        10
        Я уже успел сомкнуть глаза и почти уснуть. Даже открывшаяся дверь блока показалась мне частью сна, и я не придал этому значения, но человека, забирающегося в моё спальное место, было сложно проигнорировать. Открыв глаза, я вижу Ленку, которая уже лежит на мне.
        - Тихо, - она закрвает мне рот ладонью.
        Потом, убрав её, она крепко целует меня в губы. Она проводит рукой по моим волосам. Так мягко.
        - Не говори ничего. И не проси уйти.
        Она расстёгивает куртку. Под молнией белое бельё. От неё веет жаром, и она очень приятно пахнет.
        - Ты точно не будешь жалеть? - спрашиваю я, - может, стоит подумать?
        - Ты обещал молчать, - она отвлеклась от расстёгивания и поцеловала меня в губы, - и вообще, это должны делать мальчики, разве нет?
        - Должны, - я улыбаюсь.
        Я помогаю ей снять куртку, потом расстёгиваю тугой ремень и помогаю выбраться из форменных штанов. Бельё она снимает сама, и я целую её девичью грудь. Я не могу выразить, насколько это приятно. Она снимает резинку с волос и распускает свою русую косу. Я переворачиваю её и нависаю сверху.
        Она инстинктивно сводит ноги, и я окончательно убеждаюсь в её девичестве.
        - Ты не, - протягиваю я осторожно.
        Она отрицательно качает головой, а глаза её наполняются невинностью. Я крепко обнимаю её и осторожно двигаюсь вперёд. Она сдерживает крик, но я чувствую, что ей больно. Она держит меня за плечи и впивается в них своими коротко остриженными ногтями. Я целую её в губы. Барьер пройден, и теперь можно немного расслабиться.
        - Подожди, - говорит она, останавливая меня.
        - Что?
        - Мне нужно в душ. Я быстро.
        - Вот так? - я, признаться, немного ошеломлён.
        - Правда, прости, я быстро. Будь здесь и позаботься о простыне.
        Передо мной снова прагматичная Котэсса. Хоть один плюс - теперь я точно осознаю, что всё это она предприняла в трезвом уме, и никому из нас не придётся потом чувствовать себя неловко.
        Признаться, это тот момент, когда думать лишний раз вредно. Перестелив простыню, я ложусь обратно и успеваю поругать себя за недавнее событие, а также за то, что по сути, это измена. Можно было бы оправдаться, что наши с Улей отношения практически отсутствовали и были больше нужны для того, чтобы каждый мог утешить себя, но по моим принципам, это всё равно плохо.
        Она возвращается в полном обмундировании. Хоть сейчас на плац. Не хватает разве что полётного комбеза, но и наша повседневка выглядит убедительно. Она всё это скидывает быстрее, чем предписывает флотский норматив, и устремляется ко мне в кровать. Она закрывает шторку сбоку, как будто в пустом блоке нас может кто-то увидеть.
        Она нависает надо мной, мгновенно вызывая эрекцию и полностью рассеивая моё желание спать. Впрочем, причина бессонницы очень приятная. Мало того, что её запах приятен сам по себе, сейчас к нему добавилась ещё и свежесть.
        Мы не говорим, это нам не требуется. Она, конечно, в силу своей неопытности не понимает всё сходу, но в этом есть даже что-то милое. Единственное, что меня смущает, я не могу понять, больно ей или наоборот. Эти вопросы пропадают, когда в конце она радостно вскрикивает и после мило улыбается. Я не эксперт, но мне хочется надеяться, что это был её первый оргазм.
        Она прижимается ко мне. Такая горячая, но, пожалуй, мне это очень нравится.
        - Ты удивлён? - спрашивает она негромко.
        - Да, - честно отвечаю я.
        - Ты, Климов, не видишь ничего, кроме космоса, и никаких намёков не понимаешь, - она поглаживает мне волосы.
        - Почему же? Я верно понял намёк на то, что мне нужен счёт.
        - Дело не в счёте.
        - А в чём?
        - Не знаю. В каком-то ощущении, - она немного привстала, продолжая прикрывать грудь покрывалом, - я ведь тоже толком никогда не сражалась, и там всё оказалось по-другому. Не так, как кто-то рассказывал или я сама представляла.
        - Понимаю. Но теперь, я надеюсь, можно считать, что я к тебе посватался?
        - А ты на мне женишься? - она спросила и хихикнула. Да, согласен, звучит глупо и даже пошловато, особенно сейчас.
        - Да, - отвечаю я.
        - Но мои родители не должны ничего знать о том, что было сегодня. И ещё будет.
        - Вот я прямо возьму и расскажу.
        Она вновь наклоняется ко мне и целует. Потом мы обннимаемся и ещё некоторое время лежим. Денёк и правда был нелёгким, даже слишком, но перед сном мы всё же ещё раз занялись сексом, а потом, когда буря снова утихла, появились призраки.
        Нет, не бледные облачка непонятной формы, которые свойственно время от времени видеть людям. Это всё уж точно чепуха. Настоящих призраков не видно. Но если их нет, то почему мы закрыли шторку и так и спали? Почему утром Лена очень старалась не шуметь, как будто могла разбудить кого-то кроме меня? Почему я, выбравшись из кровати, почему-то ожидал очередных Лёхиных шуточек? Вот они, настоящие призраки прошлой жизни. Ощущение, что те, кто был рядом с тобой, всё ещё рядом с тобой.
        Чем больше погибших в бою, тем более обезличенным становится каждый из них. Таков финальный циничный штрих этой не менее циничной трагедии. Все, кого ты уважал, ценил, а может быть, даже любил - лишь небольшие именные капсулы с прахом, который получат родные. Это, конечно, более личное, чем просто имя в списках соответствующих информационных блоков, но всё равно недостаточно.
        Что до самой церемонии прощания, то она для нас одна на всех. Не нужно отдавать приказ о том, чтобы склонить головы и снять головные уборы. Каждый из нас сейчас вспомнил всех, кто не пережил ту ночь. И каждый для себя решил, что поквитается за своих. Я уж точно решил. Будет у меня Чеглок, или останусь я на Стриже, лучше им бояться моего гнева.
        Лена никак не показывает, что мы теперь вроде как вместе, и вообще старается держаться. Она ни разу не заплакала, пока мы не остались с ней наедине в небольшом информационном зале. Ничего, скоро у нас будет отличная возможность забыться, потому что после завтрашней церемонии награждения у нас начнутся полноценные тренировки. Награждение, кстати, пройдёт в том же зале, что и прощание, что вкупе с малым сроком, разделяющим две церемонии, ещё одно выражение цинизма. С другой стороны, пытаться его прикрыть было бы ещё более цинично, и, больше того, совершенно нечестно. В конце концов, человечество не изобретало войну саму по себе, равно как и все сопутствующие ей дополнения.
        - Интересно, а что твои подружки из блока думают о том, где ты проводишь ночи? - я глажу Лену по волосам и улыбаюсь.
        - А это неважно, - отвечает она, - если кто-то из них уходит и потом не рассказывает, то мы не пытаемся выяснить или тем более упрекнуть.
        - Но ты же хотела сохранить всё в тайне.
        - От отца. Он может не понять. Для него я всё ещё маленькая, и подумаешь, что у меня сорок четыре дрона на счету.
        - А у меня восемьдесят девять, - я шутливо показываю ей язык.
        - Я догоню, - она щипает меня за нос, а потом целует.
        Котовой, кстати, дали орден мужества, как и всем остальным, кто остался в живых. Ну, кроме меня. Мои наградные документы ещё ждут, пока меня можно будет наградить. Но даже это неважно. Я хочу поскорее оказаться в кабине новенького Чеглока и дать отаионам и их дронам прикурить.
        - А что мы будем делать, когда к тебе подселят пополнение, - спрашивает она, оперев голову подбородком на мою грудь.
        - Будем ходить в душ по ночам. Благо, не рядовые какие-нибудь, с которых можно спросить. Да и общий зал, если ты заметила, можно закрыть изнутри.
        - Ты не считаешь, что мы слишком быстро вот так вот? - неловко интересуется она.
        - Не считаю.
        Конечно, я понимаю, что она имеет в виду и Ульяну в том числе. И я правда считаю это очень неправильным. Но и что-то менять не хочу. Ещё мне кажется, что она хочет говорить о любви. Спросить, люблю ли её я, или сказать, что сама любит. Но, как ни парадоксально, для этого действительно прошло мало времени. Но, как бы это не прозвучало, я ощущаю стойкое желание хотеть её любить. Не знаю, почему и как это выразить.
        - А ты не боишься, что кто-то из нас погибнет? - спрашивает она тихо.
        - Боюсь. Но мы ведь постараемся?
        - Конечно, - она красиво улыбается.
        11
        Новая жизнь проявляется во всём. Её девиз - "Нет времени на скорбь". Я как будто бы второй раз пошёл в лётную академию. Зарядка, общая физическая и военная подготовка. Душ, обед, имитация боевого вылета. На Чеглоках. Как будто бы командование знало, что для нас это лучшая награда, и до последнего момента держало в тайне тот факт, что у Империи уже есть достаточное число этих кораблей для оснащения передовой группировки, к которой мы, на своё счастье, относимся.
        Мы занимаемся, отрабатывая взаимодействие, и в то же время готовы в любой момент отражать нападение, если таковое состоится. Учитывая особенности нашего нынешнего врага, он может нагрянуть в любой момент. Представляю, в каком напряжении пребывают люди во флотах центральных систем. Мы здесь, вроде как, уже и битые и пуганые, а у них, кроме как из записей и не известно, какого именно врага нужно ждать, так что нам хоть чем-то проще.
        После вылета мы тут же имитируем выдвижение в нужный сектор, потом условно атакуем противника и тут же выдвигаемся в другую точку, где тоже становится напряжённо. Перестроения, заходы, выходы, разлёты, сходы: с новыми кораблями всё нужно повторять, но это же и способ вывести свои умения на новый уровень. Со времён академии я не спал без задних ног ночью, и теперь мне действительно некогда думать о чём-то лишнем. Положительный момент состоит в том, что я вышел на пик своей лётной формы. Вкупе с новейшим оснащением мы точно найдём, что показать своим новым врагам.
        Но, признаться, не только одними усиленными учениями прекрасна новая жизнь. Несмотря на то, что по-настоящему сражаться нам не нужно, мы чувствуем дыхание войны. В систему, которую мы занимаем, прибывают всё новые и новые формирования. Среди прочего мы занимаемся самым настоящим сопровождением и прикрытием тех, кто не может защититься сам.
        Мне уже не нужно было выискивать свежие слухи о том, что происходит в системе - я сам был в курсе свежих новостей. Я знал, что наши учёные и инженеры уже приоткрыли завесу тайны над высокими способностями отаионов, касающихся подпространства. Правда, возникали трудности с воспроизведением самого устройства, полностью соответствующего трофейному, но общая концепция становилась понятна. Именно наши прототипы, сопровождаемые целыми инженерными флотами, прибывали в систему и занимали позиции. Они устанавливали блокировку системы, чтобы отаионы не смогли ворваться в неё там, где нам это неудобно.
        Судя по тому, что некоторые корабли, оснащённые новыми силовыми установками и позволявшие нам контролировать подпространство, лишились внимания инженерных формирований, можно было сказать, что они исправно функционируют. Пространство вокруг одного из них, который прикрывал Звёздный, охраняли мы.
        В соседнем объёме находились мощные ракетные крейсеры, которые в теории должны были обеспечить нам надёжное прикрытие, пока мы будем уничтожать врага в ближнем бою. Ох, как же я ждал, что сюда прибудет ещё один корабль, похожий на тот, который напал на Ориум. В тот раз всё вышло очень нехорошо, но сейчас мы имеем, что предъявить нашим злым друзьям, которых мы неофициально называем беляками. Все уже так или иначе знали, как они выглядят. Кто-то видел снимок, кто-то - слышал описание.
        Они выше нас, у них крупнее мозг и в целом голова. Она выглядит очень непропорциональной, особенно когда они не облачены в свои мощные доспехи. На голове непривычно большой рот и ещё более крупные глаза. Прозвище своё они получили из-за почти белоснежной кожи, на которой лишь в некоторых местах видны тёмные сосуды.
        Учёные говорят, что их интеллект выше нашего, но это не помешает нам победить. В конце концов - мы тоже не амёбы. Смогли одолеть одного в неудобной для себя ситуации - одолеем и остальных, тем более, что их немного.
        Что касается причин их низкой численности, то тут всё просто. У них не существует полов, вероятность появления потомства очень мала, а их биологические механизмы являются священными. Учитывая уровень развития их медицины, они могли бы как-то повлиять на свою физиологию, но они этого не делают. Стоит упомянуть, что они эволюционировали настолько, что у них уже нет естественного процесса деторождения - в этом им помогают роботы, однако и свой плюс тоже есть. В отличие от других человекообразных, известных нашей науке, плод не так уязвим, поскольку прикрыт прочными костями, да и скафандры их, которые они почти не снимают, сконструированы таким образом, чтобы обеспечить ещё большую защиту.
        Но самый интересный момент - это их высшая вера в себя. Левики - их рабы. Рабы, рабская сущность которых чуть ли не обоснована научно. Механика их мира такова - левики осваивают миры, вроде бы как что-то даже создают, при необходимости ведут войну, но случись кому-то из отаионов захотеть себе во владения один из миров, формально принадлежащий левикам - он может его брать с разрешения короля. Да, забыл упомянуть, что их государственное устройство чем-то напоминает феодализм.
        При отъёме мира мнение левиков никого не интересует. Когда-то они устраивали восстания, и со временем беляки поступили проще - лишили их собственной воли. Теперь те уж точно не взбунтуются. Никогда.
        Самый отвратный момент состоит в том, что и нас они считают своими рабами. Вот просто так, даже несмотря на то, что никого из нас никогда не видели и не знают. Атаку Ориума они воспринимали сугубо как возвращение себе контроля над своим миром. Если и дальше следовать их логике, то все миры, принадлежащие нам, по их мнению, являются их собственностью. То есть, завтра ни у кого из них не шевельнётся ни один нерв в их развитом мозгу, когда они начнут забирать себе Землю.
        Дальше больше - если уж они не признают, что кто-то, кроме них, имеет право владеть территориями, то и для переговоров с ними мы тоже недостойны. Так что у нас война без вариантов. Как минимум до тех пор, пока нас не признает их высшее величество. Вот в полном смысле слова битва за место под галактическим Солнцем. Что же, уж мы её проведём по всем канонам Имперской тактики и стратегии.
        12
        Между тем корабли в систему продолжали прибывать. Это уже не походило на укрепление для обороны. В самом деле, для чего собирать такой мощный флот в относительно ограниченном пространстве, если не для нападения на кого-либо. Это ни для кого не было секретом, и все мы ждали этого момента. Наши навыки находились на небывалом уровне, и вся наша армия и флот были могущественны, как никогда.
        Левики нам теперь казались не просто ботами самого низкого уровня, они были в шаге от того, чтобы перестать вообще считаться противниками. Лично я к ним испытывал чувство, напоминающее жалость. Если бы не отаионы, которые, фактически, лишили их разума, мы могли бы заключить с ними союз, и это было бы вполне неплохо, однако всё вышло так, как вышло.
        Мы получили пополнение, и Лена уже не могла приходить ко мне в блок. Пожалуй, если бы мы жили, как раньше - то есть с Лёхой и Серёгой - то можно было бы ещё как-то договориться, но своих новых сослуживцев я в подробности своей личной жизни посвящать не хотел. Напротив - между ними и мной как будто стоял невидимый барьер. Вроде бы и ребята нормальные - плохие к Симоновой в полк не попадают - вроде бы и причин особых нет им не верить, но всё же я не спешил полагаться на них. Наверное, должно было пройти время или несколько боёв, чтобы мы сошлись.
        Может быть, потому что теперь и я, и все, кого я знал до Ориума, стали старше на одну войну, а им повезло находиться в тот момент в резерве? Может быть, и они в любом случае не виноваты, но такой уж мой характер. Плохо то, что я не могу изобразить полностью дружеское отношение, поэтому они, наверное, чувствовали, но, к счастью, у нас всех было не слишком много времени, чтобы думать об этом.
        А с Леной мы виделись либо в душевой, либо в общем зале. К счастью, на ночь блок вымирал, и у нас было немного времени, чтобы побыть вдвоём, а потом и самим отправиться спать, чтобы начать ещё один день. Увлекательный день, потому что кроме как во время первичных тестов, я больше на симуляторе не бывал. Хоть и стреляли мы понарошку, но ничто не заменит тебе ощущения, что ты сидишь за настоящим штурвалом настоящего корабля и выполняешь манёвры в настоящем пространстве. Да и натуральная отработка тактики даёт гораздо больше, чем её имитация в капсуле - в этом все мы убедились.
        Единственное, что тревожило, это уже не слабость, а неопределённость. Мы ждали врага к нам в гости со дня на день, но время шло, а он не появлялся. Казалось, что энергия слишком застоялась в распределительных блоках нашего оружия, но появление неприятеля всё равно зависело не от нас. Может быть, им тоже нужно было подготовиться?
        Как бы то ни было, мы с подготовкой управились раньше. Финальной её частью стало переоснащение наших Чеглоков. Главное оружие, коим до этого был лазер, заменили на мощный космический дезинтегратор, а маломощные относительного главного лазеры разнесли по бокам. В целом, учитывая характер противника, с которым нам предстоит столкнуться, это перемены к лучшему, но к новому оружию нужно привыкать. Лазер оружие почти мгновенное, в отличие от дезинтегратора, скорость импульса которого в вакууме хоть и приближается к скорости света, всё же не достигает её.
        Последнюю неделю нашего пребывания в системе Иргинона, мы переобучались. Это, к счастью, оказалось не так сложно, как я боялся. Но в конце мы стали настоящими машинами уничтожения чёртовых дронов. Говорят, если их не модифицируют, одного попадания нашего дезинтегратора будет достаточно, чтобы уничтожить одну единицу, а если просто задеть, то можно лишить его защиты, и он погибнет от чего угодно - хоть от тарана или самых простых снарядов.
        Мы не знали точно даты начала наступления, но каждый новый день ждали, что нам её назовут, и она будет очень близко. Когда в один из дней слишком затянувшейся подготовки нам раньше обычного сказали сворачиваться и возвращаться на базу, лично мне всё сразу стало понятно.
        После душа и ужина вместе со всеми, Симонова собрала нас в большом информационном зале. На проекции за её спиной уже развёрнута карта системы. Карта неизвестной системы, что означает ровно одно - наступление. Вид у неё немного усталый, видимо, она принимала участие в военных советах, которых не могло не быть в сложившейся обстановке. Нападение всегда риск, причём существенный, а нападение на практически неизвестного противника риск вдвойне, поэтому все вполне резонно были на взводе.
        - Начну без лишних предисловий. Вы и сами уже всё поняли, так что будет достаточно, если я расскажу вам часть генерального плана. Завтра, в полдень по бортовому времени первый эшелон нападения уйдёт в направлении системы Н-Ао, карту которой вы видите позади меня. Мы идём вторым эшелоном вместе со всей массой войск. Если взятие системы под контроль будет происходить в соответствии с прогнозом, то мы выступаем в шесть часов вечера в свёрнутом виде. Сильного сопротивления не ожидается, поскольку собственник, так сказать, этой системы нами захвачен, а большая часть его армии находится в деактивированном состоянии, плюс, ещё одна часть нами уже уничтожена при обороне Ориума. Однако не обольщайтесь. В состоянии металлолома пребывает только десять процентов. Остальные девяносто потенциально боеспособны.
        Не сказать, что я испытиваю страх после этих её слов, но, признаться, я не ожидал, что дронов будет так много. Я встревожился, но в то же время у меня зачесались руки. Это будет нелегко, но мы сможем. Однако прежде чем испытывать точный набор эмоций, нужно дослушать то, что тебе говорят.
        - В любом случае, первичное получение контроля над Н-Ао будет осуществлять первый эшелон. Мы в лучшем случае будем выполнять прикрытие разворачиваемых подпространственных кораблей нового образца, но дальше начнётся самое серьёзное. Командование ожидает масштабное прибытие вражеских войск. Мы будем блокировать подходы, но это сможет только задержать их и помешать выйти в тех местах, которые наиболее для них удобны. Войск будет очень много. Это будет большое сражение, и тот, кто в нём победит, будет обладать стратегической инициативой. Лично я хочу, чтобы это были мы. А вы?
        Все ответили единогласно.
        - В этот раз врагов точно хватит на всех. Я понимаю, как многие из вас рвутся в бой, но попрошу сделать ваше желание победить хладнокровным. На этот раз план операции составляем мы, и от слаженности наших действий будет зависеть то, как долго сражение будет разворачиваться по нашему сценарию. По нему в Н-Ао отаионы найдут закат если не своей нации, то эпохи рабовладения и подавления воли у других, так давайте притворим его в жизнь.
        Закат нации. Жестокое словосочетание, особенно если ты занимаешь видное место на просторах галактики, развит технологически и научно и владеешь обширным пространством. Если мы всё сделаем как надо, то отаионов ждёт закат. А если у них есть выдающийся план противодействия? Закат ждёт нас? Чёрта с два. Только через мой труп. И, уверен, нас тут много таких героев.
        - Конкретную работу в звене и взаимодействие мы отработали. Никаких нареканий у меня нет, - завершает Симонова свою речь, - есть у кого-то вопросы?
        Но, пожалуй, не я один не имею, что спросить. Всё было предельно ясно - завтра в шесть наступаем. Конкретно мы - ждём своего часа, а потом задаём жару. Мы с Леной сидели в одном из первых рядов, поэтому нам приходится ждать своей очереди, чтобы покинуть зал.
        - Идём на смотровую? - негромко спрашивает она, приблизившись к моему уху.
        - Конечно, - киваю я.
        Пожалуй, у всех, кто сегодня был здесь, похожие выражения лиц и глаза, смотрящие вдаль. Наверное, отсюда можно увидеть звезду, к которой мы завтра рванём, преодолевая световые годы за часы, и там нас ждёт сражение, ставка в котором - жизнь и процветание нации.
        Наверное, даже немного бояться в таких обстоятельствах это нормально. Но я бы не сказал, что мы боимся. Это просто тревожное волнение. Тогда, на Ориуме, враг обрушился на нас неожиданно, и у нас даже не было возможности осознать происходящее. Сейчас же отчётливым было это ощущение прикосновения к вечности. Ощущение величия и бесконечности пространства вокруг нас и существ его населяющих. Отаионы, наверное, намного древнее нас. Это нация со своей культурой, философией, наукой. В других обстоятельствах, наверное, было бы варварством воевать с ними, и тем более уничтожать, но закон космоса в большинстве случаев такой же жестокий, как закон джунглей - убивай или будешь убит. И в этот раз данная фраза актуальна, как никогда.
        Если бы не случилась война с левиками, мы бы не встретили отаионов ещё много лет, но потом эта встреча могла бы быть гораздо более неприятной. Она могла бы начаться, к примеру, с нескольких потерянных миров и колоссальных человеческих жертв, гораздо больших, чем потери при Ориуме.
        Лена мягко берёт мою руку, я поворачиваюсь к ней, и глаза наши встречаются. Если я и боюсь чего-то сейчас, так это потерять её. Может быть, это слабость, но она является единственной причиной для меня не желать войны. Однако война уже здесь, мы здесь, и нет здесь места только для одного - для слабостей. Но Лена для меня одновременно была и источником силы. Как знать, может быть, она являет собой всё, чего мне не хватало в этой жизни. Главное, суметь это удержать. А если представить отаионов с их верными дронами, человеческая жизнь может показаться очень зыбкой и призрачной по сравнению с их силами, но, уверяю, это лишь кажется. Имперский солдат, встречающий врага грудью, неуязвим.
        - Я люблю тебя, - тихо говорю я и вижу, как в её глазах появляются слёзы, слёзы счастья.
        - Я люблю тебя, - отвечает она.
        Пожалуй, если в нескольких метрах от вас находится холодный и безжизненный космос, это самое настоящее тепло, которое может помочь развеять не только его, но и все тревоги. Начинаешь с восторгом думать о том, что настоящая война, начавшись с обороны Ориума, быстро подходит к своей кульминации.
        13
        В полдень следующего дня мы торжественно проводили наших сослуживцев в подпространство. Я думал, что меня захлестнёт новый приступ волнения, но всё вышло ровно наоборот. Мне стало как-то легко и спокойно. Даже если в первый же час зазвучит тревога, и нам прикажут за пять минут подготовиться к броску, я всё буду делать хладнокровно.
        Однако тревога не звучит ни в первый час, ни во второй, ни в третий. После трёх мы своим кругом собираемся возле объёмной карты системы Н-Ао, которая за время боя стала заметно подробнее. Наверное, у командования на карте в реальном времени выводится ещё и текущее положение войск, но для нас это пока не было важно. Мы получили приказ ознакомиться со структурой мира, чтобы потом не спрашивать, где первая планета, а где спутник три-один.
        Такие обозначения очень удобны. Конечно, можно было перевести хитрые названия беляков или дать свои, но для мгновенного освоения ни то, ни другое не было удобно. Это устройство Солнечной Системы мы знаем наизусть, можем сказать, какой спутник к какой планете относится, здесь же это всё надо учить. А если обозначать условно, то всё понятно - не Ао-Э-Ао, а первая планета, и мы знаем, что она ближе всего к звезде. Не Оа-Эну, а спутник три-два, то есть второй по удалённости спутник третьей планеты. То есть просто по умолчанию мы получали понимание на таком уровне, как если бы речь шла о нашем родном доме.
        Что до непосредственного устройства системы, то она оказалась вполне стандартной. Планеты один и два находятся ближе всего к звезде. При этом первая слишком близко, чтобы быть обитаемой для стандартных человекообразных, к которым, кстати, относятся и отаионы, а вторая чуть ближе, чем Земля, и именно эта планета является домом того представителя их нации, которого мы захватили.
        Планеты один и два отделены от остальной системы поясом астероидов, в котором для удобства выделено двадцать четыре объекта, являющихся самыми большими и поэтому подходящими для ориентирования. К тому же вокруг этих объектов пояс астероидов особенно плотный, чем очень напоминает учебные пространства из симуляторов академии.
        На приличном удалении от пояса астероидов находится планета три - газовый гигант, немного уступающий в размерах Юпитеру. Он имеет множество спутников, но ключевую роль командование присвоило только семи из них - самым, как нетрудно догадаться, крупным. Они, как и положено, пронумерованы в соответствии с удалённостью от планеты.
        Ещё один газовый гигант находится на значительном удалении от первого. Планета четыре имеет шесть спутников, выделенных командованием, один из которых особенно крупный. Я уже представлял, как за него развернутся особенно серьёзные баталии. Это объединение вполне может быть серьёзным пограничным бастионом.
        За планетой четыре находился очень редкий пояс астероидов, в котором не выделено ни одного объекта, что говорит о том, что бой идёт далеко оттуда. Однако где именно, мы не знали. Не стоило забывать, что вне зависимости того, насколько легко будет обойти вражеские бастионы, нам всё равно нужно владеть окраинами, чтобы развернуть группировки контроля подпространства. В любой момент может загреметь тревога, и мы должны будем выдвинуться вперёд, но раз этого пока не происходит, генеральный план командования исполняется.
        И хотя карта системы почти не меняется, мы сидим и смотрим на неё, как зачарованные. Иногда между нами возникает разговор, но длится он, как правило, недолго. В начале пятого в зал приходит Острова в сопровождении Игоря и Вити. Она оглядывает нас, а потом просто вводит коды доступа к данным, и наша карта прямо на глазах расцветает красками условных обозначений наших формирований и формирований врага.
        Взглянув на неё я понимаю, что ситуация очень удачная. Правда, нужно сделать поправку на то, что, раз командующий группировкой у нас, враг сражается в полностью автоматическом режиме, плюс, как стало известно раньше, часть армии и вовсе бездействует, но ведь и мы дерёмся не в полную силу. Нам ещё понадобится наша мощь, когда кто-то явится в эту систему. А кто-то непременно явится, возможно даже, что уже выдвинулся.
        - Итак, - начинает Острова, - ввожу вас в курс дела. Планеты охраняются дронами и левиками, но это всё безголовая змея. Досаждают нам, но не более, однако в подпространстве уже наметилось движение. Пока что осторожное, но это только передовые отряды. Наша блокировка усложнит им подход, но не сможет его предотвратить. Мы выходим по расписанию, но тревога всё ещё вероятна. Основные очаги сражения находятся возле подавляемых гарнизонов систем. Нужно прикрыть высадку десанта и учёных, чтобы они смогли обезвредить ту часть дронов, которые находятся в неактивном состоянии. Пока что эта задача выполняется.
        - А около блокировщиков тихо, - осторожно замечает Оля.
        - Да, - кивает Острова, - развёртывание проходит полным темпом, и хотя дроны вообще не реагируют на наши корабли, прикрытие идёт по плану. Немного завышено, даже командование это признаёт, но мы можем не заметить подход беляков.
        - А какова степень контроля над системой? - спрашивает Лёха.
        - Тридцать процентов и растёт очень быстро. Но сразу говорю - никому не расслабляться. Мы сразу знали, что вначале будет легко, а настоящая бойня развернётся, когда придёт их подкрепление.
        Личный компьютер Островой издаёт сигнал, говорящий о входящем голосовом вызове. Она выходит, чтобы ответить, а потом возвращается, надо сказать, с хорошими новостями.
        - Мы выходим первым эшелоном для поддержки обороны объекта девять. Звёздный десантирует нас, а потом отойдёт. Это наиболее вероятное место появления противника из подпространства. Оно очень неудобно для нас, поэтому туда уже выдвинулась группировка. Ориентировочное время развёртывания - двадцать тридцать. К этому времени мы уже должны быть там. Если нам удастся удержать сектор и прикрыть станцию, то сегодня уж точно всем можно будет спать спокойно. В пять начать подготовку, без десяти шесть каждый должен уже быть в кабине. Это ясно?
        - Так точно, - в один голос отвечаем мы.
        - А теперь разойдись. Отдохните хоть немного.
        Мы выполняем приказ, и уходим из информационного зала, последний раз бросив взгляд на карту, где остаются метки, обозначающиеся сражающиеся соединения.
        Кто-то направляется в общий зал, кто-то в свой жилой блок, а мы с Ленкой в душ. В её исполнении фраза "Я хочу ещё разок перед боем" звучит очень непривычно, но сильно заводит. Ощущения действительно необычные - особенно яркая страсть, ведь в этот раз мы точно знаем, что у нас будет бой. Самый настоящий, а не просто патрулирование в ожидании появления врага, которого даже в этом случае быстрее сцапает кто-то другой. Нет, мы точно будем драться.
        Чтобы не афишировать лишний раз наши отношения, о которых многие, наверное, уже догадались, мы обнялись и поцеловались перед входом в ангар, оставшись наедине. На нас уже комбезы, а в руках мы держим шлемы. До выхода остаётся чуть более десяти минут.
        Все знают это чувство, когда смотришь на близкого тебе человека и видишь его взгляд, даже если на нём надет шлем. Так и я, глядя на Лену через два защитных фонаря, видел не затемнённое стекло шлема, а её красивые зеленоватые глаза. И мне становится радостно от мысли, что в самые тяжёлые моменты они будут со мной. Всегда будут со мной.
        Всё как и положено: мы вылетаем в месте десантирования, выстраиваемся в боевые порядки и движемся к цели, которая уже видна. Корабль блокировки очень большой, и если бы я не знал, то сказал бы, что это сверхмощный боевой крейсер. Она примерно так и выглядит, только в центре его утолщение сферической формы. Скорее всего, именно там и располагается эта чудная силовая установка, способная манипулировать подпространством.
        Как бы то ни было, мы прикрываем процесс развёртывания, который нам не виден снаружи. Если бы местная группировка имела центральное командование, то все соединения дронов сейчас должны были бы устремиться сюда, но их командующий у нас, и поэтому, следуя их логике, атаковать будут только те из них, в пространство которых мы непосредственно вторглись.
        К слову, у отаионов не оказалось никакого механизма пробуждения армии в случае гибели так сказать, бодрствующей части группировки, хотя подобная вещь была бы очень уместна. Подозреваю, что причиной этого отсутствия является то, что они слишком прониклись своей высшей сущностью и слишком успокоились, почив на лаврах своих прошлых побед. Как бы то ни было, факт перед нами, и им нужно пользоваться.
        - Клим и Ранни, - командует Острова, - выйдите в объём два, туда могут податься дроны, которых оттесняют из четвёртого. Встретьте их там.
        - Есть выдвинуться, - говорю я, и мы с Леной отделяемся от пятёрки и движемся в назначенный объём, готовясь открыть свой счёт на сегодня.
        Подозреваю, что раньше мы бы с ней чуть ли не поспорили, кто в звене будет ведущим, а сейчас как-то само собой вышло, что веду я, а она меня прикрывает.
        - Опасность в третьем объёме, будьте готовы, - говорит кто-то из другой пятёрки.
        - Понял вас.
        Сердце начинает биться. Видимость вперёд ограничивает корабль, и мы вот-вот достигнем цели. Единственное, что я успеваю заметить, это как дрон выплёвывает в меня заряд почти в упор. Хвала мощным маневровым двигателям! Закрутившись в штопор, я ухожу, наугад посылая во врага дезинтеграционный импульс. Убедившись, что передо мной нет ещё одного противника, выравниваю машину и поворачиваюсь.
        - Ты как, Ранни? - интересуюсь, хоть и вижу живую отметку на интерфейсе.
        - У меня на одного больше.
        - Это пока.
        Я уже вижу цель, а Лене удалось усилить мой азарт. Выполняю манёвр, атакую из дезинтегратора, а на финал посылаю ракету. Его мощная защита ослаблена, и он разлетается на куски. Очень хорошо.
        - Один-один.
        - Зараза! - говорит Лена, и я чувствую, как она улыбается.
        - Это не соревнования по академической гребле, - сухо, но сурово замечает Острова, - идите в пятый объём и поддержите Плотника.
        - Есть поддержать Плотника, - говорю я, подавляя улыбку.
        Подумать только, ещё недавно я ругал отаионов за то, что они, почив на лаврах, слишком сильно расслабились, а сейчас я и сам такой. И Острова, и я сам напоминаю себе о том, что это война. Настоящая война, и то, что у тебя крутое железо, не отменяет необходимости концентрации, постоянного слежения за боем и необходимости действовать в соответствии с уставом и приказами.
        Но Чеглок резвый, я довольный, и вот мы пинаем дронов, как в какой-то компьютерной игре. Разве что, все игры с громкими звуками и яркими взрывами, а здесь лишь голубоватые сполохи дезинтеграционных импульсов, ударяющих в защиту, да искры разрушаемой электроники, прячущейся под бронёй. Кроме этого, разве что, короткие и совсем не красочные вспышки разрывов снарядов и ракет, а из звуков, помимо рации, в основном лишь гул - отзвуки вибраций силовой установки и сервомеханизмов. Больше ничего.
        Конечно, на благо концентрации это не очень идёт. Но, сразу скажу, что все наши проделки, хоть мы порой и слишком наглели, в тот день сошли нам с рук. Пожалуй, были и положительные моменты. Я осознал, что после Ориума побаиваюсь дронов, особенно если они двигаются боевым порядком, особенно, если ведёт четырёхлепестковый, а два трёхлепестковых его прикрывают. Сейчас, после этого победоносного шествия, коим обернулось начало первого этапа сражения за эту систему, эти предрассудки полностью оставили моё сознание.
        Знаю, здесь тоже важно слишком уж сильно не расслабиться, но Ориум и мои погибшие товарищи всё ещё стоят перед глазами. Я избавился от излишнего страха, но всё равно знаю, что этот противник жесток и коварен. Тем более, он не всегда будет без командования. Когда отаионы явятся в эту систему, чтобы устроить нам генеральное сражение, всё будет гораздо тяжелее.
        Пока же мы, как обычные рабочие, отработали свою смену и направились обратно на звёздный. Помню, ещё в академии получил квалификацию на вождение автомобиля. Взял небольшую машину напрокат и иногда катался. Со времени окончания академии больше не ездил, да и не те обстоятельства, собственно. Вспоминаю я это потому, что уж больно это путешествие от развёрнутой станции до Звёздного напоминает возвращение домой поздно ночью. Правда, в широком смысле слова, за пределами планеты всегда день, но день, когда можно видеть звёздную сферу. Я усталый, спокойный и умиротворённый. Движки работают, расстояние уменьшается.
        Мы с Леной задержались в общем зале дольше остальных, а потом закрылись и занялись сексом даже несмотря на то, что нам обоим очень хотелось спать. Завтра наша смена начнётся в полдень и будет длиться до шести, если ничего непредвиденного не случится. По прогнозам - не должно. Но кто знает - война вещь нестабильная.
        14
        Промежуток между этапами сражения был тем периодом, когда я снова начал завидовать пехотным формированиям. Это они завоёвывали планеты, спутники, крупные астероиды. Их поддерживала штурмовая атмосферная авиация, высаживала и перебрасывала - десантная, а мы в лучшем случае обеспечивали прикрытие при следовании крупных кораблей между атмосферами.
        В первый день я подбил четырнадцать дронов, четыре из которых были четырёхлепестковыми, что считалось шиком из-за их повышенной маневренности и огневой мощи. Во второй день - восемь и ни одного о четырёх лепестках. На третий день мы встретили только одного заблудшего трёхлепесткового дрона, который выглядел так, будто его система управления дала сбой. Он даже не пытался нас атаковать. Его на свой счёт записала Лена. Дальше пошла и вовсе рутина. Сопровождение было нужно выполнять потому что так положено, а не потому что существовала реальная угроза. Сколько человеку ни давай, всё равно будет мало. Помню, на Меларе, я бы за одни только ежедневные выходы в космос благодарил, а сейчас вон как, глядите. Дронов мне подавай, да побольше. Эх, Мелара, как же давно это было.
        Помню, тогда я обижался от того, что считал, будто Империи нужны все, а мы почему-то всё равно сидим в резерве. А ведь Империи действительно нужны все, просто тогда ещё не настал момент, когда без всех и каждого она не устоит. Этот момент пришёл к нам поздно ночью, почти утром на пятый день нахождения в Н-Ао. В районе одного из кораблей требоавалась срочная поддержка, и мы оказались ближе всех. Один резерв уже выдвинулся, но их сил недостаточно.
        Сон мгновенно прошёл, я ощутил бодрость, готовность, а главное - желание ринуться в бой. Один поцелуй Лены, прикосновение её рук, и я сажусь в кабину своего Чеглока. Наконец нас ждёт суровый бой, о котором мы мечтали с того момента, как оказались здесь.
        - Разбиться на двойки, - командует меж тем Острова, - идём вертикальным уступом, не зевайте, здесь особые дроны и улей поблизости. Нужно разметать охрану и помочь абордажникам его захватить.
        Особых дронов я увидел не сразу. Я ожидал, что это будут большие серьёзные машины, которые одним махом оттеснят нас от станции, но всё оказалось немного не так. Они действительно пытались оттеснить нас, и у них это неплохо получалось на первом этапе, но машины были небольшими. Очень небольшими. Помню маленьких и шустрых шестилепестковых дронов при обороне Ориума - у этих было не меньше десяти лепестков. При этом они были такими же по размеру, но заряды, испускаемые ими, выглядели более грозно. Наверное, дело в почти ослепляющей яркости, которая говорила о более высокой энергии пучка. Интересно, откуда они берут столько энергии? У них, должно быть, вшит очень мощный и при этом миниатюрный реактор.
        - Клим, Ранни, - голос Острой вырывает меня из размышлений, - вместе с Буги и Севеном отгоните дронов от ракетчиков в объёме тринадцать.
        - Есть, - отвечаю я.
        - Есть, - так же добавляет Буги, он же Алексей, мой сосед по комнате, с которым мы по-прежнему очень мало общаемся.
        Мы выходим в нужный объём. Движемся всё так же, уступом. Мы с Леной немного впереди, а они чуть сзади слева. Ракетные крейсеры, освещаемые только тусклыми вспышками запускаемых ракет, становятся всё ближе. Постепенно всё более заметным становится бой, идущий почти рядом с ними. Силы наших и дронов примерно равны, и мы нужны для того, чтобы обеспечить перевес.
        - А вы можете быстрее? - раздаётся нервный и грубый мужской голос в рации.
        - Идём на полной тяге, господин капитан-лейтенант.
        Я уже вижу его имя на интерфейсе. Это достаточно известный господин Болотов, командир особой эскадрильи. Они тоже отличились при обороне Ориума, хоть и, как все, потеряли приличное количество человек. Однако они до сих пор не до конца пополнились по причине жёсткого отбора, который всё время проводит Болотов. Чтобы попасть к нему в эскадрилью, нужно быть очень хорошим пилотом. Чертовски хорошим. Интересно, по результатам обороны Ориума, он бы согласился взять меня к себе? Или это слишком самонадеянно? Впрочем, нет. К Симоновой тоже попробуй пробейся, особенно если ты не девушка. Если ты мужчина, и она взяла тебя, то ты можешь собой гордиться.
        - Поддержите третьего, туда ушло две тройки дронов. Будьте осторожны.
        - Есть, - отвечаю я, - Буги, выравниваемся.
        - Принято.
        Мы немного разлетаемся в стороны и равняемся, чтобы немного усилить нашу огневую мощь. И вот перед нами предстают они. Маленькие светящиеся точки, которые видны даже без подсветки радара. Они, не меняя порядка, идут прямо на нас. Сначала первая тройка, потом вторая. В принципе, они уже могли атаковать ракетный крейсер, но логика этих машин пока правильна. Они не смогут уязвить большой корабль за короткое время, но, нападая на него, станут лёгкой мишенью для нас, так что лучше сначала разделаться с внезапно возникшей охраной, которая тоже непроста.
        Предугадывая его выстрел, я даю импульс и ухожу с траектории. То же самое делает Лена, и в первой тройке становится на два дрона меньше. Последнего добил Буги, а вот Севен, тоже, кстати, мой сосед, промахнулся, отчего мы остаёмся один на один со второй тройкой. Мы огибаем крейсер, загоняя дронов на его ближнюю оборону. Пусть покажут, на что способны.
        Серии ракет достают врага, но их мощи слишком мало, чтобы пробить высокоэнергетическую защиту. Вот почему здесь нужны мы. Мы маневренны, мощны и неудобны для дронов. Нетрудно догадаться, что полностью заменить все оборонительные ракетницы крейсера дезинтеграторами гораздо сложнее, чем переоснастить маленький и ловкий Чеглок, который хоть и относится к тяжёлому классу истребителей, на фоне того же крейсера выглядит воробушком.
        Хотя, это немного некорректное сравнение, поскольку есть у нас корабли под названием "Воробей". Это как раз таки лёгкий разведчик-штурмовик. Ещё есть "Снигирь" - лёгкий разведчик-истребитель. Здесь, правда, для них неподходящие условия. Против дронов они слишком слабы, а никаких антирадарных систем, которые разведчики должны подавлять, у отаионов нет. Они открыто ведут бой, может быть, это минус, хоть какой-то. В остальном же они очень сильны. Если бы не Чеглоки, эти дроны сейчас бы догнали нас и уничтожили, но мы, выжав из своих машинок все соки, уходим от них.
        - Мы у них на мушке, - говорит Лена.
        - Сейчас, сейчас, ох, чёрт, уходи! Право! Право!
        Я готов был расцеловать инженеров, с которыми тогда встречался по поводу этих кораблей. Если бы не их возможности, моей любимой сейчас бы было плохо. Не хочу даже думать о том, что заряд, пролетевший мимо и оставивший чёрную отметину на обшивке крейсера, мог бы её убить. Нет, я точно понял, что если она погибнет, уж этого я точно не переживу. Мы можем с кем-то встречаться, говорить себе, что любим, можем спать с кем-то, но однажды ты понимаешь, что всё это не показатель. Встретив того единственного, ты осознаёшь, что самое главное, это когда ты не можешь помыслить жизнь без этого человека.
        - Веди его, веди, я зайду сзади.
        - Давай. Смотри, моя жизнь в твоих руках, если он пальнёт, мне некуда уходить.
        - Я знаю. Я лю....
        Это было даже не "лю", а скорее "ль", потому что она осеклась на половине слога. Неважно. Я полностью доверял ей. Пожалуй, я также доверял когда-то Лёхе и Серёге, но сейчас просто так не доверился бы тому же Буги или Севену. Хоть как бы они на меня обижались. Я даже не мог бы это обосновать на словах, потому что это где-то на уровне подсознания, но это имеет место, и я доверяю своей интуиции. В конце концов, Котова смогла выполнить чудовищной сложности манёвр боковой пространственной петли, выйти на тройку дронов, сделать три импульса и двумя из них попасть. Но главное, она смогла сказать мне, когда нужно уйти влево, чтобы самому случайно не попасть под её дезинтеграцию. Вот же женская способность концентрироваться на нескольких вещах одновременно. Но речь не об этом. Речь о том, что она смогла всё это проделать, и я доверился ей, потому что подсознательно знал, что она сможет. А что касается моих новых соседей, то какими бы хорошими ребятами они не были, я в них не настолько уверен.
        Уничтожение третьего дрона было ерундой, и после него мы выполнили своё первое задание на сегодня. Первое из такого количества, что я не заметил, как сбился со счёта.
        Нагрузка, связанная с применением врагом более совершенных машин, кажется возросшей только первое время. Мы входим во вкус, и бойцы Болотова уже не кажутся нам асами, превосходящими нас. Нам лишь приятно от того, что они не хуже нас и не отстают, а так и не скажешь, что они нас круче.
        Мы прикрываем ракетчиков, которые в свою очередь прикрывают корабль блокировки подпространства. Чем дольше мы удерживаем этот и прилегающий объёмы, тем меньше шансов у отаионов переломить ход этого боя. Всё дело в том, что персональный корабль, или, как мы их называем, улей, не может приблизиться и усилить тем самым натиск. Так он только увеличит эффективность ракетного и лазерного заслона, который наводят из отдалённых объёмов наши корабли. Отаионы вынуждены выполнять задачу по уничтожению станции под шквальным огнём, и могут послать на нас только ограниченное число дронов, которых мы, будучи оснащены Чеглоками, уничтожаем без лишних проблем. Уже ни у кого не возникает ни малейших сомнений по поводу того, что будь мы во время обороны Ориума оснащены такими кораблями, она сложилась бы иначе. Мы и так это знаем.
        В этом свете печальна участь старых добрых Стрижей. Их, конечно, модернизируют, но до Чеглоков, которые, пожалуй, даже перескочили через поколение, им далеко. Со временем они, возможно займут свою нишу в общей доктрине Имперского флота, как в своё время это сделали Воробьи и Снегири, но им не быть основными тяжёлыми истребителями. Кстати, что касается пилотирования, то Стриж не в пример легче, чем Чеглок, так что из парков лётных академий они не исчезнут очень долго.
        Что же касается нашего боя, то немного обидно из-за того, что станция, которую мы должны были защищать, так и осталась где-то вдалеке, и мы не поучаствовали в героических сражениях в непосредственной близости от неё. Ну а что касается количества поражённых машин, то сегодня мы серьёзно пополнили свой счёт. Лена немного опередила меня, но это нестрашно. Такова специфика сражения с дронами - ведущий чаще становится их целью, а ведомый, прикрывая, уничтожает больше. В этом свете даже хорошо, что вёл я. Может быть, это и проявление слабости, но мне не хотелось бы видеть, как они заходят на Лену.
        - Буги и Севен, остаётесь с Болотовым, - это уже не Острова, а сама Валькирия, значит, дело по-настоящему серьёзное, - Клим и Ранни к станции на полной тяге.
        - Есть, - отвечаю я за нас двоих, - время подлёта девять минут двадцать секунд.
        - Ждём вас.
        Симонова отключается, и Лена спрашивает немного встревоженно по нашему отдельному каналу:
        - Как думаешь, что там?
        - Думаю, что штурм улья. Последние сорок минут дронов в этом объёме почти не было, значит, он уже не так силён, как было в начале. Учитывая, что станцию он не уничтожил, то уйти в подпространство у него не получится.
        - Да ты стратег, дорогой мой.
        - Стараюсь, дорогая моя. Не расслабляйся - нежности будут потом, а сейчас у нас дело.
        - Есть, - мягко говорит она, - но не забывайте, господин ведущий, что я превосхожу вас по количеству уничтоженных противников.
        - И по количеству орденов. Что, конечно же, ничего почти не значит. Особенно для них.
        - А для вас?
        - О, я расскажу вам это в душе сегодня ночью, ну или ближе к утру.
        - О, жду не дождусь.
        - Серьёзно. Сосредоточься.
        - Серьёзно. Сосредоточилась. Идём.
        Я угадал. К моменту нашего подхода улей всё ещё выглядит живым. Издалека это может походить на нечто дымящееся. Сначала белые клубы валят во все стороны - они густые и их много. Так выглядит улей, когда дроны только начинают от него отделяться. Сейчас же они, подобно лёгкому дымку, едва заметно клубятся лишь около потухшего объекта, некогда источавшего этот самый дым. По виду их ещё вроде как много, но уже можно понять, что всё это объёмное движение лишь предсмертная агония уже уничтоженного противника.
        - Клим на связи. Ждём указаний.
        - Двигайтесь к четвёртому условному объёму, - отвечает Симонова, - переходите в подчинение абордажному кораблю.
        - Есть.
        Не сбрасывая скорости, мы закладываем крутую дугу и направляемся к указанному объёму. Условный он потому, что существует внутри уже обозначенного объёма. Сделано это для удобства ориентирования. Четвёртый условный это ближе к корме вражеского корабля, и именно туда готовятся зайти абордажники.
        У них особые корабли. Сочетают в себе качества десантных и штурмовых одновременно, и в определённых условиях им даже не требуется поддержка, но сейчас явно не такие. Маленькие вёрткие дроны, обладающие колоссальной для такого размера огневой мощью, не дадут нашим кораблям подойти вплотную и совершить высадку абордажных команд.
        - Ожидаем указаний, - говорю я в нерешительности, потому что слышу разговоры абордажников, которые не обращают на нас внимания, - звено тяжёлых истребителей.
        - Клим, - отвечает мне уверенный мужской голос, - капитан-лейтенант Сапожников, - отсекайте дронов от моих ребят, чтобы мы могли продвинуться. Остальное мы сделаем сами.
        - Есть. Будет выполнено.
        Это мне лично нравится ещё больше. Не конкретные указания, а постановка боевой задачи. Просто поубавить количество дронов в условном объёме. Вот это отлично. Мы с Ранни вместе с другими истребителями начинаем отстрел.
        Корабль отаиона на самом деле огромен. Намного больше наших крейсеров, и, скорее, ближе к полноценной космической станции. Однако сейчас он напоминает обглоданный скелет. От основного корпуса в стороны отходят большие элементы конструкций - остов, нужный для того, чтобы корабль оставался жёстким, несмотря на то, что состоит из множества мелких машин. Улей, слепленный из пчёл.
        Эти силовые элементы приходятся очень кстати в том плане, что за них легко уйти, обогнуть, выйти врагу в тыл. Дроны, конечно, ориентируются ещё лучше, как-никак, обороняют родной дом, но сейчас это уже не играет роли. С каждым заходом их становится всё меньше, а весь корабль уже, похоже, попал в ловушку и не может сдвинуться. Впрочем, кроме как в подпространство, ему идти уже некуда. Стоит ему выйти из-за станции, то наша задача упростится - нужно будет лишь уйти, чтобы по остаткам вражеских формирований отработали крейсеры.
        Корабль зажат, и у того, кто владеет им, и сейчас находится внутри, практически не осталось шансов. В лучшем случае он сможет оказать приличное сопротивление при штурме, но это не отменит его поражения, лишь отсрочит. Но, зная характер отаиона, можно даже не раздумывать над манерой его действий - он будет бодаться до последнего, так что нашим парням из абордажных команд нужно запастись силами и храбростью. Сложно сказать, что это чудище сможет устроить, находясь в своих безраздельных владениях.
        - Клим, выдвиньтесь к нам, - командует Сапожников, - мы подходим, прикройте нас.
        - Есть. Ранни, ты как?
        - В порядке, иду за тобой.
        - Принято.
        Хотя на деле это больше приятно и радостно. Осознание того, что она рядом. Только сейчас я начинаю осознавать, что такое любовь, хотя, именно в этот момент, это, пожалуй, лишнее. Мы ещё не движемся в ангар, так что расслабляться рано, очень рано. Ситуация может развернуться за секунду, поэтому нельзя терять концентрацию.
        Капитан, зажатый внутри своего улья, как внутри похоронного склепа, всё ещё сохраняет контроль над своими машинами и над ситуацией, даже несмотря на то, что в данных объёмах мы доминируем.
        Дроны делают рывок к абордажной связке - они знают, что это самая большая угроза, потому что это знает капитан. Он не стремится уйти, но пытается отсрочить штурм. Что же, если бы кто-то его спрашивал насчёт того, каким он хотел бы видеть этот бой, мы бы сейчас не находились здесь и не делали бы заходы на дронов.
        - Выходи на параллель, накроем их на курсе перехвата.
        - Есть, - отвечает Лена.
        Я замедляюсь, жду, пока она выйдет на один уровень со мной, и мы врываемся в боевую зону, сметая дронов, которые уже начали подавлять боевые системы абордажных кораблей. Одно точное попадание дезинтегратора уничтожает одного дрона. Главное - точно прицелиться, с чем у нас нет проблем. Наоборот, слабым звеном в этой связке являемся не мы, а боевые системы. Мы можем атаковать почти беспрерывно, они - нет. Системе нужно некоторое время, чтобы накопить энергию, необходимую для посыла импульса.
        Мы закручиваемся в спираль вокруг идущих ровным порядком абордажников и существенно прореживаем ряды дронов. Их огневая мощь тает, а остатки достаются оборонительным системам поддерживаемых нами кораблей. Ещё одна задача на сегодня.
        Однако радоваться триумфу всё ещё не время. На поддержку окружённого капитана уже выдвинулись дроны от других его союзников, и нам нужно сделать так, чтобы они не смогли его деблокировать. Станция всё ещё под угрозой, и мы движемся, чтобы не дать врагам осуществить их план.
        Признаться, после такого удачного боя нужно контролировать своё сознание, чтобы оно грешным делом не уверовало в собственную неуязвимость. Если позволить ему, оно до предела обнаглеет, а потом тебя в неудачный момент сцапает один из дронов, который просто окажется в нужном месте в нужное время. Нет, после такого удачного боя нельзя позволить себе так нелепо погибнуть.
        Капитана в тот день так и не взяли. Он был убит при штурме. Об этом мы узнали, когда уже направлялись в ангар. Турбины не выкручены на полную тягу, боекомплект пуст, система извещает о том, что энергетический запас слишком мал для зарядки космического дезинтегратора на залп. Примерно так же ощущаю себя и я. У меня нет сил - только желание поскорее оказаться в душе и объятиях любимой. Можно и по очереди, но лучше одновременно.
        Однако учитывая, что всё наше соединение сегодня отработало на отлично и почти одновременно вернулось, то уединиться под тёплыми струями воды нам удалось очень нескоро. Задора добавляет то, что в полку, активно участвовавшем сегодня в бою, нет потерь убитыми. Есть только раненые, которые в ближайшие дни снова встанут на ноги и будут готовы занять свои места в кабинах боевых кораблей.
        Но подлинным триумфом для меня и Лены стало то, что наша связка сегодня уничтожила дронов больше, чем все остальные. Если брать личный зачёт, то моя ненаглядная меня опережает, но по сумме мы в лидерах, за что получаем открытую благодарность от командования в лице Островой и Симоновой.
        На деле же, лучшей наградой для меня является моя Лена. Я еле дождался того момента, когда наши губы соприкоснулись, и я смог ощутить её запах. Жаль, мы совсем не можем вместе спать. Если мы узаконим наши отношения, учитывая офицерские звания, можно будет просить об отдельном блоке. Пусть и маленьком, но жить там будем только мы. Конечно, сейчас война, самый напряжённый её момент, по крайней мере, на данном этапе, поэтому нет времени на такую кучу формальностей. В будущем, когда ситуация на фронте станет легче и стабильнее, можно будет подать заявку.
        Сейчас же мы не знаем, что принесёт нам завтра. Один из отаионов уже убит, что, учитывая их невысокую численность - серьёзная потеря, но это совершенно не значит, что мы сломили их. Сколько ещё представителей этой нации выйдут из подпространства несмотря на нашу блокировку? Они будут не одни - с ними будут их персональные армии, которые способны давать нам серьёзный отпор. Может быть, со временем врагов здесь станет только больше, и мы вынуждены будем сдать свои позиции. Может быть, но я приложу все силы, чтобы этого не произошло.
        - Если это сражение пройдёт хорошо, то можно попросить отпуск на два дня и слетать к моему отцу, - говорит Лена, когда мы окончательно решили собираться и идти в свой блок.
        - Думаешь, Симонова отпустит?
        - Если мы скажем ей о настоящих причинах, то да.
        - Хорошо, - улыбаюсь я.
        - Ты ведь не боишься?
        - Чего? - усмехаюсь я, - твоего отца? Чего мне его бояться?
        - Он очень строгий, говорю сразу. И он старше нас по званию.
        - Хорошо. Это примерно то, чего я ожидал.
        - Намного старше, Саша.
        - Хорошо, - снова киваю я, - адмирал?
        - Адмирал, - отвечает она, а я искренне удивляюсь. Я думал, что он не старше капитана первого ранга.
        - Ну, ладно. Или он мечтал выдать дочь не меньше, чем за капитан-лейтенанта?
        - Для него звание не важно. Он разбирается в людях и без погон. Просто будь собой, и ты ему понравишься.
        - Тем более.
        Она уже успела надеть штаны, и стояла по пояс голая, отыскивая верхнюю часть белья. Ответив, я поднялся, поцеловал её и положил руку на талию, прижимая к себе.
        - Не начинай, - мягко говорит она, немного отстраняясь, - мы только-только начали одеваться. Сейчас я захочу ещё.
        - Это не проблема, - улыбаюсь я.
        - Да. Я знаю, но нам нужно идти спать. Не забывай, где-то рядом идёт война, и завтра мы отправимся на ещё один заход. Нужно отдохнуть.
        - Лучше перед выходом, - ехидно улыбаюсь я.
        - Да, - она улыбается в ответ, - лучше перед ним. Там уж точно будут силы.
        - Хорошо.
        - Если отец разрешит, то сразу поженимся? - спрашивает она немного неуверенно, как будто считает, что я ещё могу изменить свои намерения.
        - Как только одобрят заявку. Без него ведь мы не будем заранее её оформлять.
        - Да, не будем.
        - А потом отдельный блок, и там-то ты вот так вот просто от меня не уйдёшь, - говорю я, пока она надевает майку.
        - Если бы ты только знал, как мне не хочется этого делать.
        Она заправляет майку в форменные штаны и надевает сверху куртку.
        - Ты придаёшь мне сил, - говорит она, - когда ты рядом, мне кажется, что дроны вообще мне не страшны. А тебе?
        - Я иногда немного волнуюсь за тебя, но в целом чувствую примерно то же самое.
        - Волнуешься? То есть, ты предпочёл бы, чтобы я ждала тебя в блоке, пока ты сражаешься?
        - Ну, не совсем, - мягко уклоняюсь я, - но иногда волнуюсь.
        Она смотрит на меня испытующе, что не совсем мне понятно.
        - Что? - не выдерживаю и спрашиваю я.
        - Ты ведь не будешь настаивать на том, чтобы я перестала летать?
        - Однажды буду, - я быстро приближаюсь к ней и подхватываю на руки, - но тогда нас будет уже трое.
        - Климов, - она улыбается.
        - Что, Котова?
        - Ничего. Умеешь ты удивить.
        - И не старался удивлять, - я ставлю её на пол и целую.
        - Мы ещё даже к отцу не летали.
        - Если он откажет, я украду тебя у него навсегда. Победим отаионов, будем крутыми, нас возьмут в какой-нибудь вновь формируемый флот высокими офицерами, и мы вполне сможем жить.
        Она на это ничего не ответила, только обняла меня и прижалась к груди.
        15
        Если читать про самые масштабные сражения за все времена космической экспансии землян, то нередко можно наткнуться на фразу о том, что бой шёл день и ночь, разумеется, лишь формальные в условиях нахождения вне планеты. Бой шёл несколько суток к ряду, не останавливаясь ни на секунду. Меня всегда впечатляли подобные фразы, и я даже с полной уверенностью считал, что представляю, о чём идёт речь. Как же сильно я заблуждался. Единственное, что ещё хоть как-то походило на истину, это моё представление о внутреннем состоянии участников сражения, хотя и оно в результате оказалось другим.
        Первые несколько дней после наступления отаионов на Н-Ао, были сложными, но достаточно терпимыми. У нас хватало резервов, так что боец, отработав определённое время, должен был вернуться на базу для отдыха. В самых крайних случаях нужно было немного задержаться, и то только до тех пор, пока это позволяли энергетические системы корабля, но в конце всё равно нужно было сдать пост, потому что отдохнувший и свежий пилот лучше тебя справится даже со стандартной задачей.
        Иногда наши ноги подкашивались после возвращения, но, поспав несколько часов, мы снова были готовы к атаке, что очень ободряло. У нас с Леной почти не было времени друг на друга. Вообще, мы чаще общались, находясь в боевых условиях, чем вне их, но мы терпели, зная, что это не будет продолжаться вечно. Как минимум, этот бой начнёт сходить на нет, когда наши флоты смогут установить полную блокировку подпространства.
        Однако если бы всё дело было только в этом. Главной причиной являлись колоссальные силы отаионов. Если предположить, что наши инженерные флоты всё же смогут не допустить их в Н-Ао, то где гарантия, что завтра они не нападут на Землю, обойдя блокировку, потому что мы где-то не доглядели. Ситуация была хоть и достаточно подконтрольная, но очень сложная.
        Отаионы прибывают регулярно, мы тоже получаем пополнения, и пока никто не готов отступить и сдаться. С каждым новым днём это сражение приобретает всё более серьёзный характер, становясь поистине судьбоносным. И, что ещё я могу сказать точно - это понимают обе задействованные стороны, и мы, и они. Но отаионы среди прочего уверены, что у них хватит напора для того, чтобы задавить нас. Что же, мы попробуем с этим поспорить.
        - Держись осторожнее, - говорю я, потому что Лена слишком забрала в сторону.
        - Здесь же никого нет, и мы сможем уйти, если что.
        Мы только начали очередной патруль. Сейчас под этим словом подразумевается нечто вроде очень долгого выдвижения к нужной точке системы, где нас ждёт бой. Это нужно для того, чтобы гарантированно знать, что в объёмах, которые командование считает пустыми и безопасными, действительно нет противников, и, что ещё более важно, искривлений подпространства. Основу этого контроля закладывает разведка, а мы делаем контроль дополнительный, потому что знаний о стабильности структуры пространства не бывает слишком много. Сейчас вся наша оборона держится на станциях класса "Звёздный". Если противнику обманом и неожиданным выдвижением удастся уничтожить одну из них, то это, помимо кошмарных потерь, будет означать, что в нашей обороне зияет огромная дыра, которую просто так не заткнуть. После этого, если враг грамотно реализует преимущество - а в случае с отаионами вероятность этого почти абсолютная - наша группировка здесь начнёт медленно угасать. Нет, мы не сдадимся и сможем отбиться, но цена этого будет слишком высока.
        - Ага-ага, - недовольно говорю я, - можешь просто сделать так, как я прошу?
        - Зануда, - отвечает Лена, но всё же выполняет мою просьбу.
        Через минуту моё недовольство сменяется торжеством, поскольку непонятно откуда рядом с нами появляется противный шестилепестковый дрон. Он уже ослаблен, притом без поддержки, то есть та ещё сложность, но не стоит забывать, что даже при наличии у него десяти процентов мощности, он может нанести Чеглоку критический урон при верном попадании. А в верности их наведения можете не сомневаться. Это, пожалуй, самая стабильная их характеристика.
        - Что я говорил? - спрашиваю я, когда мощный импульс космического дезинтегратора обращает маленькую машинку в облако пыли, которое медленно расширяется в пространстве.
        - Извини.
        - Просто слушай меня, ладно?
        - Ладно, - Лена отвечает нехотя, но мне этого вполне достаточно.
        Да, я беру на себя ответственность в том числе и за её действия, но я готов это сделать. Я понимаю, что временами мы действуем слишком опрометчиво и расслабленно, а война этого не прощает. Но я всегда держу себя под контролем, а Лена позволяет себе вольности, которые могли бы дорого нам обойтись. Не сейчас, нет. Этого заблудшего дрона просто было бы несколько сложнее уничтожить. Но ведь это только показательный момент, а в теории всё может выйти гораздо серьёзнее.
        - Клим на связи. В семьдесят втором встретили дрона. Может быть, отбился от своих случайно, а может нет.
        - Принято, Клим, - отвечает Острова, - я передам разведчикам. Искривлений нет?
        - Таких, какие мы бы могли зафиксировать - точно нет, но я бы предложил проверить дополнительно. Может, дрон потерялся, и уловил приближение своих в этом сегменте.
        - Хорошо. Продолжайте движение, ситуация пока стабильная, в бой без приказа не вступать.
        - Есть.
        - Мне кажется, она уже всё знает о нас, - говорит Лена, заблокировав внешние каналы, - поэтому посылает на всякую ерунду.
        - Вряд ли. Мы же нигде не попались, - отвечаю я.
        - Всё равно это видно.
        - Тебе кажется. Кто-то же должен был направиться в патруль. Сегодня это мы, завтра кто-то другой.
        - Мы попадаем чаще.
        - Не бойся. Войны хватит на всех. В бой нам нельзя вступать потому, что ещё неясно, что именно нужно делать.
        - Можно было бы дать полную тягу и быть там через семь минут, а нам плестись ещё почти двадцать.
        - Леночка, - мягко говорю я.
        - Ну что?
        - Успокойся и давай выполнять приказы. Командованию виднее. Ладно?
        - Ладно, - соглашается она.
        Я и сам не прочь бы поучаствовать в бою по-настоящему и так же сейчас чувствую себя не у дел, но, хоть это и не очевидно, от наших действий тоже может многое зависеть. Да, мы не обороняем станцию, не тесним дронов, но, по крайней мере, если вдруг пространство рядом с нами искривится, мы успеем оповестить остальных о появлении врага.
        Наши пререкания прекращаются, но я не ощущаю хоть какой-либо разрядки возникшего напряжения, что мне не нравится. Ситуацию в лучшую сторону изменяют, как ни странно, появившиеся как будто из ниоткуда дроны. Без каких-либо команд и обсуждения мы быстро разлетаемся и заходим на них. Лена тут же рапортует о нападении. Всё на самом деле серьёзно, поскольку это не единичный дрон, который вышел на нас на последнем издыхании. Это три связки по три дрона. Связки, которые мы называем неоднородными, потому что помимо двух дронов о шести лепестках, уже надоевших, но не самых грозных, в каждой тройке находится ещё один, немного больший размером, но выглядящий ещё более опасно. Лепестки его неразличимы, потому что он с бешенной скоростью вращается вокруг своей оси.
        Предвкушение опасности, возникшее у меня, полностью оправдывается. Средняя машина принимается осыпать нас сериями относительно мелких импульсов, от которых практически невозможно скрыться. И я, и Лена закручиваем корабли вокруг своей оси, расходясь в стороны, чтобы хоть как-то уйти от врагов, и нам это удаётся.
        Осознание того, что вдвоём мы не справимся, пришло мгновенно. У нас не было другого выбора, кроме как маневрировать и утягивать врагов к идущему впереди бою. Тем более, что они, похоже, и следовали туда, только чуть было не зашли со стороны, слишком неудобной для землян. Мы нарушили их план, надеюсь, не ценой собственной жизни и целостности наших кораблей.
        - Я выброшу овцу. Сделаем заход? - предлагает Лена.
        - Мы не справимся с девятерыми.
        - У нас хватит овец, и мы хотя бы ослабим их перед тем, как они выйдут в сектор к нашим.
        - Поддерживаю, Ранни, - говорит Острова, - нам не до вас. Постарайтесь разобраться с ними сами.
        - Я веду, - говорит Лена, - с позиции ведомого тебе будет удобнее.
        - Хорошо.
        Я сбрасываю скорость, отхожу назад, высылаю первую овцу, ухожу с курса, чтобы сделать заход. Наш трюк срабатывает только относительно первой тройки дронов. Две других устремляются вперёд, не обращая на меня никакого внимания. Остаётся надеяться, что Лена сможет уйти, пусть и оставив двух взломщиков.
        Дезинтеграционный импульс разносит в пыль первого маленького дрона, охраняющего главную машину, я немного меняю курс и атакую второго. Импульсом его только задело, но этого достаточно. Он замедлил скорость и отстал от ведущего, что дало мне возможность ликвидировать его при помощи лазеров. Отлично. Просто отлично, даже несмотря на то, что третья машина уходит.
        - Ты как там, Клим? - спрашивает Лена.
        - Я в порядке. Ты ушла?
        - Нет. Возвращаюсь за тобой, они на хвосте.
        - Встречаю.
        У меня есть сильное желание возмутиться такому её решению, но делать это решительно некогда. Я двигаюсь встречным курсом, и мне нужно уничтожить как можно больше машин неприятеля до тех пор, как мы встретимся. Я нацеливаю дезинтегратор на одну из крупных точек и даю залп. Прямое попадание, но машина выдерживает, и, как мне кажется, даже не замедляется. Ох чёрт! Как же медленно перезаряжается наш дезинтегратор!
        - Нужно ещё, - говорит Лена.
        - Знаю, коротко бросаю я, уже наводя прицел.
        Выстрел. Попадание. На этот раз эффект заметен, но дрон всё ещё опасен.
        Расстояние уже позволяет атаковать мелкие машины сериями ракет, пока я жду сообщения о готовности дезинтегратора.
        Лена выпускает ещё одну овцу, чтобы сбросить хотя бы часть дронов, а заодно помочь моим ракетам настигнуть их. В случае маленьких шестёрок они имеют шансы на успех. А вообще, хорошо бы, чтобы они имели дезинтеграционную боевую часть, но пока таких в нашем распоряжении нет, а сейчас слишком сильно сокрушаться по этому поводу нет времени.
        Я продолжаю накрывать доступных мне дронов огнём из всевозможных орудий. Лазерные турели добивают тех, кто замедлился от нескольких попаданий, а первоначальные атаки провожу дезинтегратором. Тем более, что раз основным машинам троек нужно два импульса, чтобы они хотя бы замедлились, то атаковать их из какого бы то ни было другого оружия и вовсе будет бесполезно.
        Мы с Леной разлетаемся, я тут же закладываю дугу, заходя в корму к последней, самой живой двойке из одного маленького дрона и одного большого. Огонь, ещё огонь. Да! Ведущая машина разлетается, а малую я добиваю из лазера. Готов.
        - Саша! - слышу голос Лены, и уже мчусь ей на помощь.
        Кажется, благодаря такому возгласу мои руки начали поворот штурвала за долю секунды до того, как я сумел оценить ситуацию. Что же, это только к лучшему, тем более, что я на автомате навёл дезинтегратор на нужного дрона, а потом выстрелил в точку упреждения. Дрон, уже будучи ослабленным оборонительным огнём Котовой, разлетелся в пыль.
        - Цела? - спрашиваю я.
        - Кажется, да.
        - Кажется?
        - Всё в порядке, - отвечает она немного нервно.
        - Если вы закончили пререкания, то выдвигайтесь к нам.
        - Боюсь, это будет проблематично, - сухо заявляю я, уже закладываю дугу для отхода. Лена следует за мной, тоже увидевшая оживший интерфейс.
        - Говорите яснее, лейтенант! - кричит на меня Острова.
        - Множественные цели со стороны объёма семьдесят два. Огромные количества. Мы можем только отойти, но они накроют и нас всех.
        - Выходите из сектора срочно. Я сообщу ракетчикам, пусть накрывают объём. Примыкайте к нам.
        - Есть. Мы уходим по дуге.
        - Я вижу. Постарайтесь быстрее.
        - Видишь? - говорю я, когда внешние каналы связи отключаются, - всё меняется, не успеешь и оглянуться.
        - Мы ведь сможем уйти?
        - Да. Выдвигайся вперёд, а я сброшу всех овец. Это их задержит.
        - Они тебя не догонят?
        - Не догонят.
        Я замедляюсь, пропуская её вперёд, а потом, когда расстояние становится достаточным, сбрасываю модули-взломщики и ускоряюсь.
        Что тут сказать? Дроны озверели. Да, они по-прежнему выполняют ненужные манёвры, считая наших овец нами, но на этот раз это не оказывает должного эффекта. Разве что, мы ещё больше разозлили дронов, шедших на нас перекрёстным курсом. Мы отвлекли лишь малую часть, и сейчас компьютер фиксировал пять троек, движущихся за нами.
        - Вы ушли? - спрашивает Острова.
        - Смотря от кого, - с напряжением отвечаю я, маневрируя между сериями импульсов.
        - Объём почти накрыт. Их там и правда слишком много.
        - Вот это открытие, - саркастично замечаю я.
        И вдруг я вижу ещё одного заблудшего дрона, который тоже неизвестно как здесь оказался, но он быстро смекнул, что к чему в этом объёме, и принялся атаковать Лену. Конечно, он не чета тем машинам, что сидят у нас на хвосте, поэтому я ловко накрываю его.
        - Уходи, не жди меня! - кричу я ей, потому что почти чувствую неизбежность попадания в меня заряда.
        - Нет, никуда я без тебя не уйду.
        Вспышка справа. Корабль, шедший на полной тяге, тут же закручивается штопором. Меня утягивает вниз. Я мгновенно теряюсь от вращения такой силы. Голова, да и всё тело, становятся каменными. Я даже не слышу криков Лены. Помню только, что где-то вдалеке полыхает зарево, и это точно не вспышки зарядов чистой энергии. Однако это длилось недолго, потому что в следующий момент я во что-то врезался и потерял сознание. Только и помню, что тугой удар и свои мысли о том, выдержит ли моя шея резкое изменение вектора ускорения.
        16
        Ещё до того, как открыл глаза, приятно ощущать, что тебя кто-то держит за руку. Первая мысль - она жива, значит, старался не зря. Я успеваю прокрутить в голове всё, что помню. Я шёл на полной тяге, мне зарядом срезало правый пилон. Блокировка сработала, но двигателю, раскрученному на максимум, хватило доли секунды для того, чтобы закрутить меня винтом, а потом ещё какой-то обломок встал на моём пути. Подозреваю, что моему Чеглоку повезло меньше, чем мне.
        Открываю глаза, получаю удар света, жмурюсь.
        - С добрым утром, - говорит Лена, поглаживая мою руку по тыльной стороне.
        - С добрым, - поднимаюсь. Всё так легко, как будто я действительно просто спал.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Отлично.
        - Точно?
        - А что? - осторожно вращаю шеей. По моим подозрениям, ей досталось больше всего.
        - Твоей голове опять досталось. И, - она остановилась на полуслове.
        - Что? - я отнимаю в сторону покрывало и сажусь на кушетке, - я теперь не могу летать?
        - Нет, не волнуйся, - она встаёт вместе со мной, - просто, прошло шесть дней. Лечение оказалось тяжёлым.
        - Шесть дней? - моему удивлению нет предела.
        - Да, - она обнимает меня очень крепко. Мне это напоминает нашу встречу после обороны Ориума.
        - Н-Ао наша?
        - Ещё нет. Буги погиб. И Севен. И Корш и ещё многие.
        - Всё настолько тяжело?
        - Да. Если бы не Первый Земной, мы бы уже потеряли Н-Ао.
        - Здесь первый земной?
        - Да, но они тоже с трудом справляются. И ещё...
        - Что? - я прижимаю её к себе.
        - Острая тоже погибла.
        Я ощущаю, как у Лены на глазах появляются слёзы. Мне и самому горестно от таких новостей, но нужно ведь двигаться дальше. По крайней мере, до того момента, как мы сможем отдохнуть. А лично для меня такой отдых настанет только в том случае, если Н-Ао будет кладбищем для отаионской нации. Я всё решил.
        Примерно такие мысли полностью занимают мой разум на процедуре кремации тел наших сослуживцев. Цинично, но мне легче потому, что с теми же Буги и Севеном я почти не общался. Так, на начальном уровне. Меня огорчает их гибель, но все мы знали, на что шли. Я тоже мог бы лежать так, в парадной форме, с руками, сложенными на груди.
        Куда страшнее видеть на погребальном ложементе Острову, да и вообще женщину, тем более - молодую. Что должен испытывать мужчина вроде меня в такой момент? Нет, нет, дело не в безграничной горечи, гневе или даже желании вытрясти из последнего отаиона его псевдовеличественную душонку. Честно - я бы запретил им сражаться. Настолько чужеродно всё это выглядит. Да, война, стерва, да, они тоже солдаты, причём сами избравшие свой путь, но это не меняет моё мнение. Я чувствую, как в уголках глаз начинают появляться слёзы, но они для меня тоже чужды. В лучшем случае, стоявшая рядом Лена увидела едва заметное поблёскивание, но не больше. Может быть, однажды моя чрезмерная твёрдость убьёт меня. Может быть, через несколько часов, во время уже объявленного выхода, но я всё равно не изменюсь.
        После короткого прощания и кремации - брифинг. Бой за Н-Ао всё ещё идёт, и мы понадобимся, это уж точно.
        - Наш полк почти расформирован. Кого могли - уже растащили на подкрепления другим, - нависнув над объёмной динамической картой системы, Симонова начинает своё слово, - мы выйдем ограниченным составом. Только те, кто сейчас находится здесь.
        Она оглядывает нас. И правда, не слишком много. Одиннадцать человек, включая её. Четверо мужчин и семь женщин. Несмотря на то, что она как заправский командир сохраняет твёрдость, я понимаю, что она близка к тому, чтобы сломаться. Дело даже не в потерях конкретно нашего полка, а скорее в том, что командование пренебрегло целостностью нашего соединения. И даже наш ограниченный состав в лучшем случае примкнёт к какому-нибудь дивизиону или в качестве подкрепления направится на поддержку обороняющих какой-нибудь объём. Я понимаю, что она бы возразила даже адмиралу здешней флотской группировки и адмиралу Первого Земного, но мы не единственные. В этой суматохе логистические центры выполняют переформирования и перекомплектовку прямо на ходу. Попал под горячую руку - извини, ты не первый и не последний. Маленькие потери - отлично, есть те, у кого они гораздо больше.
        Единственная хорошая новость состоит в том, что это как раз тот момент, когда я ярче всего понимаю, что Империи нужны все.
        - Систему решено полностью блокировать, чтобы дать нам передышку, - продолжает Симонова, - решено это было четыре дня назад, но воз и ныне там. Так что не надо объяснять, что это оказалось не так просто. Отаионы чувствуют нашу слабость, чувствуют, что почти переломили ход сражения, и поэтому напирают с особым усердием. Судя по эволюции их дронов, у них очень гибкое производство, потому что раз за разом их машины всё более совершенны. Хотя, это могут оказаться заранее подготовленные резервы как раз на такие случаи. Теперь конкретно. В объёме объекта восемнадцать искривление, последнее, зафиксированное на данный момент. Оттуда двигаются особые дроны, и мы еле-еле их сдерживаем. Если там появится отаион, он, скорее всего, двинется к объекту девять.
        Она ненадолго замолчала, глядя на указанный объём, где сейчас была сконцентрирована основная часть сражения. Собственно, вся судьба Н-Ао сейчас находилась там. Тут даже вопросов не надо, куда мы двинемся.
        - Эксперементальный Чеглок почти устарел, - продолжает она, - заменить его в масштабах армии нечем. Особые крылья первого Земного имеют более совершенные корабли, но их количество ограничено, а пилотаж требует дополнительной квалификации, так что в техническом плане нам рассчитывать не на что. Только взаимодействие между собой, грамотная тактика и следование плану и приказам. Старайтесь сохранить жизнь, но не ценой сдачи важного объёма. Хотя, тут учить никого не надо. Вы бы здесь не стояли, если бы не знали.
        Она снова замирает, как будто размышляет, что ещё нам сказать. Её глаза, возле которых уже появились новые морщины, смотрят на тот самый объём, в который нам предстоит выдвинуться. Как по мне, то это можно делать уже сейчас, но я знаю, что есть генеральный план, по которому у нашего выдвижения есть точное время.
        - Ах да, - я вижу первую за сегодня улыбку на её лице, - столько плохого, что забыла сказать о хорошем. По нашим данным, отаионов не намного больше сотни. За всю кампанию против них, мы уже захватили или уничтожили шестнадцать, включая того, что на Ориуме. Разведка докладывает, что в системе сейчас ещё минимум четверо, но скорее всего - больше. Мы теряем флоты, но всё равно это пока ещё не так страшно, как потерять пятую часть всех представителей нации. Это уже похоже на укол в сердце, и если сейчас мы их доломаем, то дальше уже можно будет занимать их системы чуть ли не маршевыми порядками.
        - Может быть, цель была не именно заблокировать систему, а сузить область, в которой они могут появляться? - предположил Кротов - рослый пилот, которого я тоже почти толком не знал.
        - Даже если это и так, то не всё ли равно? План меняется на ходу, - устало отвечает Симонова, - пусть идут, сломаем их и всё.
        Она бросила взгляд на часы, находившиеся на дисплее вместе с картой системы.
        - Наш выход через час сорок девять. Отдыхайте. Силы вам понадобятся. Но не обещаю, что за это время не будет тревоги. Если больше нет вопросов - то всем разойтись.
        Вопросов не было, и мы разошлись. В моём блоке снова пусто. Захожу, сажусь на свою кровать. Жду шагов и звука открывающейся двери. В одну секунду они материализуются из моих представлений, дополняются щелчком замка.
        Мы не говорим. Вообще. Сейчас настаёт решающий момент схватки. Решающий момент наших с Леной жизней, и ни к чему тратить время на слова. Совсем не хочется думать, что это может быть нашей последней встречей, и страсть очень хорошо помогает отвлечься от плохого, сконцентрировавшись на том хорошем, что у нас есть.
        Не хочется думать даже о призраках, которые по-прежнему окружают нас. Мы отгораживаемся от них шторкой, и этого хватает. Даже если бы они хотели, то не помешали бы нам уснуть хоть ненадолго, чтобы набраться сил.
        17
        Час пробил. Нас разбудил будильник на личном компьютере Лены. Выходя из моего блока, мы попадаемся на глаза Оле, но она лишь легко улыбается. Конечно, как лучшей подруге, ей Котова, конечно же, рассказала о нас, но это нестрашно. Сейчас, в час близящегося боя, никто не упрекнёт нас. Мы каждый день готовы отдать жизнь за Империю и за свой дом, но это не значит, что мы не хотим жить и любить. Время для этого ещё будет - хочется на это надеяться - но сначала сражение.
        Снова поцелуй перед самым вылетом, снова взгляд через защитные стёкла шлемов, и космос уже не кажется таким безжизненным и холодным. Напротив, он видится мне старым добрым другом, простирающим объятия. Что же, друг, показывай, что ты для нас приготовил.
        - Следуем в объём семьдесят девять, - командует Симонова, а я вдруг осознаю, что впервые иду в бой под её непосредственным руководством, - его нужно очистить и подготовить к проходу звена экспериментальных кораблей. Если наши друзья-учёные не просчитались, и мы проведём их к улью, то дело будет сделано. Останется только добивать и ждать абордажников.
        Зачистить объём в условиях плотного астероидного скопления относительно просто. Тем более, что новые дроны превосходят нас. Нам есть, за чем спрятаться. Нет, мы не уходим от множества летящих нам навстречу камней, как в старых фантастических фильмах. Скорее, мы прибиваемся к одному из астероидов и кружимся около него. Если его форма позволяет, то можно уйти от атаки, в любой момент скрывшись за ним. Чеглок, может быть, уже и не считается таким резвым, как раньше, но его скорости вполне хватает, чтобы быстро обогнуть небольшой объект, а если пустить овцу, то по-прежнему можно выйти дрону в хвост.
        Кстати, мне поначалу казалось странным, что отаионы, уже зная, что мы сбрасываем обманки, так до сих пор и не изменили их программу. На деле же, эту логику тоже можно понять. Рано или поздно мы сможем приспособиться и к этому, может быть, наши ВЦУ даже смогут подавлять их электронику. О полном контроле, как в случае с левиками, речь, конечно, не идёт, но вполне можно организовать какую-нибудь подлянку. Так что слепое уничтожение - это очень хороший вариант на все, так сказать, времена. Тем более, что при нём не гибнет живой пилот, а лишь машина, коих можно построить миллионы.
        Дезинтегратор ловит цель, и я нажимаю на спуск. С такого расстояния это будет очень больно для дрона, хоть он и новой модификации. Он замедляется, и Лена его добивает. Отлично. Счёт на сегодня открыт, что очень меня радует.
        - Они напирают, - говорит Симонова, - дайте нам либо подкрепление, либо гоните сюда эти толстые экспериментальные задницы, которых придушат этих ублюдков.
        Я, к сожалению, не слышу, что ей отвечают, но вполне согласен со своим командиром. Отаион, находящийся далеко впереди, уже понял, что мы здесь неспроста. Может быть, его машины даже уже засекли приближающееся к этому объекту экспериментальное звено, и смогли проанализировать аппараты, из которых оно состоит. Так или иначе, но он каким-то образом понял, что ему грозит, и единственным выходом в данной ситуации является стремление не допустить эти машины к его кораблю. Что же, как и везде до этого, здесь имеет место конфликт интересов, потому что у нас другие планы на этот счёт.
        - Меня зажали, - кричит один из пилотов, кажется, Воронов, - Улана убили.
        - Клим, - командует Симонова, - вытаскивайте его, мы прикроем.
        - Есть. Ранни, держись позади и постарайся взять их на мушку.
        - Принято, - отвечает Лена.
        - Быстрее! - не унимается он.
        - Полная тяга.
        Скупо и цинично, но это всё, что я могу ему ответить. Вообще, сейчас нельзя оценивать этого человека как полноценного. Он потерял товарища, слегка поддался страху, у которого, как известно, глаза велики. Пожалуй, ему может даже показаться, будто на хвосте у него весь отаионский флот, а на деле, когда мы с Леной прибываем к нему на помощь, нас ждёт стандартная тройка из шарика - так мы прозвали новых дронов - и двух трёшек, одна из которых уже медленная.
        Сначала накрываем ведущего, потом, с помощью Ворона, который, как мне кажется, уже взял себя в руки, уничтожаем прикрытие.
        - Ты как? - спрашиваю я.
        - Нормально. Спасибо.
        - Мы идём к вам, - говорю я.
        - Клим, Ранни, направляйтесь к объекту девять, поддержите лазерное звено в ближнем бою. Ворон, ко мне, будешь сопровождать.
        - Есть, - отвечает он в общий эфир, а потом переключается на связь с нами, - сама Валькирия взяла меня к себе.
        Я бы заметил, что если судить сугубо по мифологии, то её интересуют души павших, но это более чем плохая примета. Не помню, что я ответил ему на это, если вообще что-то ответил, но мы с Леной перегруппировались и двинулись дальше, в направлении объекта девять, как и приказала нам Симонова. Я уже вижу белёсый полумесяц и вспышки лазеров, особенно заметные на ночной стороне. Дроны зажали несколько лазерных катеров, которые ещё как-то могут выживать, маневрируя, но при этом не способны оказать сопротивление. Вот почему понадобились мы.
        - Флип, оторвись, - говорю я, нацеливая дезинтегратор, - он специально держится так, чтобы я тебя задел. Флип! Ты меня не слышал?
        Я вижу бойца и его позывной на интерфейсе, но он не делает то, о чём я его прошу. Сбросить дрона сложно, но можно, а дальше я им займусь.
        - Вообще-то я не мужик, - слышу хоть и грубоватый, но женский голос.
        - Ох, простите, мадам, - замечаю с сарказмом, - что позволил дать вам указание, но если вас не испарит он, это сделаю я, пытаясь его уничтожить.
        - Я поняла, стараюсь уйти, - замечает она уже мягче.
        На свой страх и риск, воспользовавшись небольшим отрывом, я посылаю импульс и уничтожаю дрона.
        - Не задел?
        - Нет. Спасибо.
        - Уйди и поддержи огнём, а мы разберёмся.
        Некоторые из дронов переключаются на нас, и это очень хорошо. Стоит лазерным катерам отойти на достаточное расстояние, и отаионские машинки становятся для них лёгкими орешками, а их уничтожение - вопросом времени.
        Потратив почти полчаса и приложив усилия, чтобы отбить от лазерных катеров старых дронов, а также не допустить новых. Усилия окупаются с торицей, потому что звено, начав работать на полную, оказывает приличную поддержку нашему продвижению к объекту девять, за которым нас ждёт улей. С другой стороны к нему приближается ещё одно крыло истребителей, но, несмотря на кажущуюся простоту, у них продвижение проходит сложнее. Отаион обороняется, как зверь, не подпуская к себе никого. И на данном этапе нам приходится радоваться тому, что он хотя бы не владеет инициативой. Я признаю, что это не так уж плохо, только потому, что у нас в рукаве есть ещё и козырь в виде экспериментального соединения, которое, по словам Симоновой, должно скоро быть.
        - Клим, Ранни, - командует Валькирия, - примкнуть к группе, мы движемся вперёд.
        - Есть.
        Мы выстраиваемся вертикальным уступом вперёд и движемся к объекту, где видно несколько очагов сражения - больших и не очень. Они находятся на значительном расстоянии друг от друга, и нескольким кораблям не составило бы труда пройти между ними напрямик, но это - кажущаяся простота. Дроны не дремлют, и продвинуться вперёд можно, только оттеснив их. А при подходе к улью их концентрация в единице пространства значительно возрастает.
        Вместе с нами вперёд движутся другие звенья, тоже построившиеся уступом. Навстречу выходят дроны, поделившиеся на уже привычные тройки, но мы не разлетаемся в стороны, а, подобно тарану, продолжаем бить в центр оборонительных порядков врага. Объект девять будет нашим, а улей будет захвачен. Мы будем контролировать этот объём, а вместе с ним и несколько соседних, и отаионы уже не смогут действовать так свободно, сколько пространство не искривляй и сколько подкреплений ни шли.
        Однако это не значит, что у нас всё очень легко и просто. Они тоже сильны, и вскоре мы разлетаемся в стороны, завязывая маневренный бой. Вот Ворон кричит, что на его хвосте тройка, состоящая из одних шариков. Не нужно долго думать, чтобы понять, что это очень плохо, при том условии, что все мы находимся под угрозой гибели. Его последними словами были "Возьми меня к себе, Валькирия!". Признаться, я не совсем уверен в том, что он был в себе. Впрочем, кто знает, какими будем мы сами, когда осознаем близость и неотвратимость собственной гибели.
        - Мы вязнем! - я слышу, как кричит Лена, судорожно смотрю на интерфейс, чтобы убедиться, что её метка всё ещё там есть, и что она рядом.
        - Уходите. Всем собраться! - команда Симоновой.
        Однако при всём желании этот приказ сейчас невыполним. Хоть и не хочется это признавать, но дроны разметали нас, и не дают вновь собраться. Нас спасают только лазеры, работающие по ним издалека. Пожалуй, если бы не защита, плохо поддающаяся такому воздействию, это было бы самое эффективное оружие против них.
        Однако сложности на этом не кончились. Та самая тройка, которая уничтожила Ворона, продолжает буйствовать. Будто бы это машины из личной гвардии господина, улей которого мы хотим уничтожить. Это выражение его стальной воли и безграничного желания нас уничтожить. Они быстрее и сильнее даже других дронов того же типа. Это своего рода ядро наступающей нам навстречу группировки, и, что сказать? Оно очень эффективно.
        - Я уже третий раз в него попала, а ему ничего! - злится Лена. Как же я её понимаю.
        - Нужно ещё. Захожу, прикрывай.
        Я успеваю послать два дезинтеграционных импульса, которые рассеиваются, соприкасаясь с защитой. Я уже начинаю думать, что отаионы что-то там подкрутили, чтобы усилить сопротивление, как мощный лазерный залп, состоящий из нескольких прерывистых атак, уничтожает дрона. Но, как не трудно догадаться, у их командира был план и на случай такого поворота событий. Место уничтоженной машины тут же занимает другая, и карусель продолжается. Просвет наступит только тогда, когда вокруг не останется ни одного шарика, способного занять место в центральном звене, а их тут ещё много.
        - Ранни, лево! - кричу я.
        Она не переспрашивает, а спустя долю секунды винтом уходит в нужном направлении, избегая попадания импульса, однако это ещё не всё. Шарик, поддерживаемый двумя трёхлепестковыми, садится ей на хвост. Я нахожусь сзади, и мне кажется, что мой Чеглок не просто медленно летит, а вообще плетётся. Я не могу догнать их, чтобы атаковать системами ближнего боя, а дезинтегратор, чёрт бы его драл, очень медленно перезаряжается. Импульс, второй, третий. Двух трёшек уже нет, но шарику хоть бы что. Он продолжает напирать, даже не обращая на меня внимания, а мне бы очень этого хотелось. Пусть уж лучше он уничтожит меня, чем её.
        - Клим, - я слышу её протяжный крик во время ухода от очередного заряда.
        Чёртова посудина, ты можешь ещё?! Индикаторы показывают максимальную тягу и растущий показатель скорости, а мне кажется, что я бегом мог бы бежать быстрее. Дезинтегратор перегрет. Он сообщает о высокой нагрузке на систему охлаждения и запускает предварительный таймер. Предварительный! Это значит, что по истечении указанного времени он всего лишь снова измерит температуру, оценит другие факторы и уже решит, можно ли снова использовать главное оружие. Дурацкая система. Как же мне хочется переговорить с глазу на газ с тем, кто создавал этот дезинтегратор, но сейчас приходится довольствоваться малыми ракетами и лазерами, которыми я атакую дрона.
        Эта сволочь, следуя своей логике, должна была уже переключиться на меня, но она как будто бы знает, что самое ценное, что есть в моей жизни, находится впереди. Не помогают даже овцы, беспристрастно посылаемые на убой. Он знает, что это ерунда по сравнению с кораблём, который хочет от него уйти.
        - Саша, - она кричит очень громко.
        - Я иду!
        К чёрту ракеты и лазеры, к чёрту перегретый дезинтегратор. В этот самый момент я сам стал снарядом. Заряженным и взрывоопасным. Только дотронься. Я выжимаю из Чеглока всё, на что он способен, и настигаю врага. Он подобно плазменной мельнице начинает перемалывать носовую часть корабля. В ту же секунду система извещает о том, что дезинтегратор готов, а я испускаю импульс. На всё про всё не больше трёх секунд, а скорее, даже меньше, но перед глазами у меня пронеслась вся моя жизнь. Потом она вспыхнула, подобно сверхновой, так ярко, что залила всё пространство вокруг ослепительным светом, в который я ушёл вместе с кораблём, от которого, в лучшем случае, осталась только половина. Я на всё готов ради тебя, моя вечно любимая Ранни.
        * * *
        Я не знал, что она беременна. Она понимала, что если скажет мне, то я всеми силами постараюсь помешать ей летать. Это вполне законные основания для высылки в тыл, так что даже если бы моих усилий не было бы достаточно, я обратился бы к Симоновой. И уж конечно, я бы ругался на неё саму. Но я об этом не знал. Я многого не знал и не видел.
        Я не видел, как подошли наши корабли и одним своим появлением начали оттеснять дронов. Причём выглядело это так, будто бы те перестали слушаться своего командующего и судорожно отступают. Я не знал, что это из-за удачной блокировки подпространства, которую выполнили наши экспериментальные корабли. Машины отаионов лишились своей энергии и стремились сблизиться с источником, чтобы обрести сигнал. Однако им этого хватало лишь для того, чтобы отходить.
        Я не видел, как улей при нашем подходе попросту рассыпался. Экспериментальные корабли заблокировали не только поступление сигнала к дронам, но и его изначальный источник. Армия мгновенно легла в дрейф и разлетелась в стороны. Наверное, это было похоже на мгновенный распад огромного атомного ядра, но я этого не видел, равно как и дальнейшего уверенного продвижения вперёд, окончательного оттеснения отаионов и финальную зачистку Н-Ао. Мы победили здесь, и мы будем побеждать и дальше. Сражение должно было решить судьбу двух наций, и оно её решит, в этом можно не сомневаться, но я ничего не видел и не знал. И этот бой, который мы вели с таким ожесточением, нам помогли выиграть учёные. Не только наш фронт имел и имеет значение. Так или иначе, спасибо.
        От моего тела мало что осталось. Дезинтеграция вблизи не менее коварна, чем заряды чистой энергии, испускаемые дронами. Импульсу свойственно частично отражаться, да и если стрелять в упор, он рассеется во время испускания и попадёт в тебя. Так что голубые сполохи впереди, это то немногое, что я смог узреть. Впрочем, мне неважно было бы видеть ничего из того, что происходило вокруг. С меня бы хватило знать, что я спас Лену. И я её спас, пусть и такой ценой.
        А что до остального, то с меня хватит того, что я узнал обо всём этом потом. Ведь тело, по сути, неважно. Мы это наш мозг, а мой как раз сохранился. Благодаря этому я однажды выйду из капсулы регенерации, мы слетаем с Леной к её отцу, у которого не будет выбора, кроме как ответить согласием на мою просьбу руки и сердца дочери. Мы поженимся, и будем жить долго и счастливо, а сейчас пока я всего этого не знаю. Вижу лишь, что меня обволакивает свет, и сердце моё замирает от странной смеси страха и восторга, как будто я один, на корабле ближнего действия ухожу в другой мир.
        * * *
        Ржев, 28 мая 2016 г.
        101

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к