Время летать Александр Николаевич Житинский
6. Кинопроза и либретто #
Александр Житинский
Время летать!
* * *
Лунева разбудил ранний телефонный звонок. Откинув одеяло, Лунев сунул ноги в шлепанцы и, как был в пижаме, направился из спальни в кабинет.
Жена тоже проснулась. Она оторвала голову от подушки и проводила мужа взглядом, полным тревожного ожидания.
Лунев подошел к письменному столу. Там рядом с телефонным аппаратом и письменным прибором стояла модель реактивного самолета «ТУ-154». Телефон трезвонил, не переставая.
Лунев снял трубку и привычно проговорил:
-Лунев слушает.
Последовала долгая пауза, во время которой Лунев стоял неподвижно, слушая абонента. Лицо его было сосредоточенным.
-Спасибо,- наконец сказал он.
А потом, после короткого молчания:
-Постараюсь оправдать доверие.
Он положил трубку, постоял несколько мгновений, что-то обдумывая, и вернулся в спальню.
Жена встретила его тем же ожидающим взглядом.
-Можешь меня поздравить,- хмуро сказал Лунев.
Вокзал местного аэропорта в эти утренние часы напоминал Ноев ковчег. Точнее, спящий Ноев ковчег, который к тому же никуда не плывет. Еще точнее - это было сонное царство, хорошо известное по русским сказкам.
Тут и там, группами и поодиночке, приткнувшись к чемоданам и тюкам, свернувшись в креслах, притулившись к перегородкам, в самых живописных позах спали и дремали пассажиры.
Здесь были все возрасты, национальности, социальные группы.
Служащие аэропорта дисциплинированно дремали на рабочих местах: за регистрационными стойками, в справочном бюро, в вокзальном буфете. Если кто и двигался, то так лениво и плавно, что это лишь подчеркивало общее состояние спячки. Тихо было в аэропорту, никаких звуков, кроме храпа да посапывания, не раздавалось.
Аэропорт был захолустный, провинциальный, постройки пятидесятых годов. Стояли пальмы в кадках. Отдельные новшества, вроде кресел на колесиках, только подчеркивали провинциальность.
Именно в таких широких креслах ожидала вылета группа пассажиров: старик интеллигентного вида с худым лицом и впалыми щеками; мужчина средних лет, по виду - производственник; молодой человек с бородкой и румяными круглыми щечками; наконец, красивая женщина, которую портила лишь обильная косметика, зато украшала дорогая шуба.
Производственник дремал, вытянув вперед ноги и надвинув на нос шапку, отчего были видны лишь его широкие скулы. Остальные трое вели вялый разговор: все уже успели перезнакомиться за время многочасового ожидания.
-Ну, а раньше?..- устало спросил молодой, обращаясь к старику.
-Сколько себя помню, здесь всегда творилось бог знает что!- раздраженно вмешалась женщина.
-Не скажите,- возразил старик.- При Силине работали нормально. Правильно работали.
-Силин? Кто это?- спросила женщина.
-Сразу видно, что вы молоды,- улыбнулся старик.- Был такой начальник аэропорта, царство ему небесное!
-Вспомнили Силина…- вздохнул молодой.- При Силине летали на «илах», на винтовой технике…
-Дело не в технике, а в людях,- сказал старик.
-Они допрыгаются…- вдруг тяжело пообещал производственник, не меняя позы.
Все замолкли, посмотрели на него. Однако, он свою мысль не продолжил.
-Нет, так мы никогда не улетим!- женщина резко поднялась и направилась туда, где под сенью декоративной пальмы расположилась группа людей с музыкальными инструментами в футлярах. Это был аккомпанирующий состав, сопровождавший певицу в гастрольной поездке.
Певица потрясла за плечо молодого администратора.
-Аркадий!
Тот поднял голову, посмотрел спросонья.
-Ты узнавал?
-Не порите панику, Валентина Григорьевна!- недовольно произнес Аркадий.- Рейс откладывается на два часа.
-Это уже шестые два часа!
-Да не улетим мы сегодня, ежу понятно,- отозвался саксофонист в летах.- Ничего, Валентина, сейчас ресторанчик откроют…
Щелкнуло в динамике, висящем над пальмой, и оттуда донесся девичий голос:
-«Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом 4515 до Махачкалы. Ваш вылет задерживается на два часа по метеоусловиям».
В кабинете начальника Службы обеспечения полетов происходило тем временем конфиденциальное совещание. В нем участвовали хозяин кабинета Петр Герасимович Горохов - плотный крепенький старичок, каких именуют иногда «боровичками»,- и его подчиненный Борис Чиненков, человек лет тридцати пяти с юрким примечающим взглядом. Они сидели за столом для совещаний напротив друг друга и переговаривались тихо и внятно, глядя друг другу в глаза.
-Ну, а если?- с сомнением проговорил Горохов.
-Никаких если, Петр Герасимович! Что они - не понимают?!- Чиненков перешел на свистящий шепот.- Да я первый уйду… Там ведь не дураки сидят. Сравнивать вас и Лунева!
-Думаешь?- озабоченно переспросил Горохов, словно окидывая себя мысленным взором.
-Факт!
Щелкнуло в системе диспетчерской связи, запищал зуммер. Горохов вразвалочку подошел к пульту, нажал клавишу.
-Слушаю, Горохов.
-«Петр Герасимович, на Махачкалу опять задержка!» - сказал в динамике женский голос.
-А в чем дело?
-«Кажется, не заправлен.»
-А ты узнай… И не трезвонь больше. Мне некогда,- Горохов нажал клавишу и вернулся к Чиненкову. У того уже были готовы аргументы.
-Лунев нашей службы не нюхал. Что у него? Летал как все…
-Положим, летал-то он…- попытался возразить Горохов.
-А что? Я вам скажу - разговоров больше!- убежденно зашептал Чиненков.- У нас же как? Человек один раз вылетит по расписанию, так о нем уже песни поют.
-А переучивался в Академии? Не шутка. Факультет организации производства,- вздохнул Горохов.
-Ах-ах! Подумаешь. Факультет.
-И потом - молодой он,- выложил последний козырь Горохов.
-Сомнительное преимущество,- парировал Чиненков.- Молодой - сиречь неопытный. А у вас стаж почти полвека… В нашей системе, я вам скажу, никакие знания роли не играют… Только опыт! Сложная система у нас, надежности мало. Молодым тут делать нечего, они пусть ума набираются под руководством старших. Вот я - молодой… Разве я не понимаю, что руководить аэропортом должны вы, а не Лунев…
Опять запищал зуммер. Горохов подошел к пульту, включил связь.
-«Петро, ты не забыл, что сегодня хоккей?»
-Ты мне лучше про рейс на Махачкалу скажи,- добродушно отвечал Горохов.
-«Там все в норме. Улетят. Не сегодня, так завтра».
-Смотри у меня, Федор!
Горохов снова выключил селектор, оперся кулаками на стол, глянул орлом.
-Значит, говоришь, меня должны?
-Больше некого, Петр Герасимович!- развел руками Чиненков.
В аэровокзал как-то бочком вошел худощавый человек с жалобным, слегка заискивающим лицом. Под мышкой он неловко держал большую картонную коробку из-под макарон. Близоруко, с прищуром оглядев зал, он направился к выходу на перрон, где сгрудились встречающие. Пробираться по залу было трудно, человек то и дело путался в лабиринте чемоданов и спящих.
Подойдя к девушке в форме, дежурившей у выхода, он спросил:
-Рейс из Иркутска прибыл?
-Нет еще.
-А когда?
-Как прилетят, так и будет.
-Понятно…
Он отошел к стене, поставил коробку на пол. По тому, как он управлялся с нею, было видно, что коробка пуста.
Рядом стояла увядающая женщина с увядающим букетом.
-Вы тоже иркутский встречаете?- спросил мужчина робко.
Она вздрогнула, отчего с букета осыпалось на пол еще несколько лепестков.
-Это безобразие! Опаздывает на двое суток.
-Иркутский?- испугался он.
-Ташкентский! Ташкентский! У меня цветы вянут.
Лепестки бесшумно падали на пол.
-А вы узнайте,- жалостливо посоветовал он.
-У кого?- она презрительно посмотрела на него.- В этом аэропорту даже начальника нет!
-Как же они… без начальника?..- мужчина совсем сник.
-А вот так!- торжествующе сказала она и вдруг, с ненавистью взглянув на букет, швырнула его в урну.
Официант в плохо отутюженном смокинге появился за стеклянной дверью ресторана и перевернул табличку. Было «Ресторан закрыт», стало «Ресторан открыт». Он распахнул дверь и отодвинулся в сторону, приглашая пассажиров зайти.
В ресторан стали втекать первые посетители. В их числе была и группа гастролирующих музыкантов: певица Валентина, администратор Аркадий, пожилой саксофонист Виктор Иванович и молодой барабанщик Толик… Они заняли стол. Певица взяла меню.
Официант подошел к ним.
-У нас еще ничего не готово. Плита разогревается,- сообщил он.
-Зачем же вы открываете?- недовольно сказала певица.
-Расписание,- пожал он плечами.
-Вы бы лучше летали по расписанию!- вскипела она.
-Валентина, не нервничай,- примирительно сказал саксофонист.- У ресторана одно расписание, у плиты другое…
-У самолетов - третье,- подхватил Аркадий.
-Как вас зовут?- обратился саксофонист к официанту.
-Иннокентий.
-Вот что, Кеша. Сидеть мы здесь будем долго. Пока не улетим,- начал саксофонист.
-У меня смена кончается в восемнадцать,- оказал официант.
-Значит, передашь нас сменщику.
-Да вы что?! Намерены здесь до вечера сидеть?!- опять разнервничалась певица.- У нас вылет через два часа.
-Блажен, кто верует…- сказал Аркадий.
-Ты не торопись, Кеша,- не обращая внимания на них, продолжал саксофонист.- Пока плита разогревается, принеси-ка нам закусочки. А как с этим делом?- он изобразил двумя пальцами «стопарик».
-Ну, вы же знаете…- развел руками официант.
-Понятно,- кивнул саксофонист.
Официант удалился.
-Я лично здесь сидеть не намерена,- сказала Валентина.- К обеду я должна быть в Иркутске.
-К завтрашнему обеду,- уточнил администратор.
-Почему?- удивилась она.
-Сегодня, летать не будут. Сегодня должны назначить начальника. Завтра он выйдет, и мы улетим…
-Или не улетим…- благодушно добавил саксофонист.- Чем здесь плохо? Закуска та же, что в Иркутске,- он указал на приближающегося с подносом официанта.
-Аркадий, ты откуда про начальника знаешь?- спросил Толик.
-У меня профессия такая, Толик. Ты на барабанах стучишь, ты ничего знать на обязан. А я администратор… Я даже знаю, кто будет новым начальником аэропорта.
Официант, уже расставлявший на столике закуски, насторожился, прислушиваясь к разговору.
-Кто?- спросил саксофонист.
-Лунев.
-Вот уж нет!- не выдержал официант.- Горохов будет. В крайнем случае - Афанасьев.
-Он мне говорит!- кивнул на официанта Аркадий.
-Кеша, рюмочки, пожалуйста,- попросил саксофонист.
Официант поставил рюмки.
-Только по-тихому,- сказал он.
-Да какая разница! Разница-то какая!- воскликнула Валентина.- Горохов! Лунев! Мы их как не видели, так и не увидим! Нам главное - вовремя вылететь!
-Ошибаетесь, Валентина Григорьевна,- заметил администратор.- Неглубоко копаете.
-А у нас с собой было,- саксофонист опустил рюмку под стол и налил из фляги, не вынимая ее из внутреннего кармана пиджака.
Официант Иннокентий с нервной прямой спиной вошел в служебное помещение ресторана. Там у стойки буфета ожидали очереди на раздачу старый официант и молодая официантка в наколке. Толстая буфетчица резала ветчину.
Иннокентий остановился, выдержал паузу, сказал значительно:
-Говорят, Лунев будет.
-Типун тебе на язык!- вздрогнула буфетчица.
-Откуда знаешь, Кеша?- спросила официантка.
-Фраер один сказал.
-На то он и фраер!- рассердилась буфетчица.- Горохов будет, Петр Герасимович, сто лет его знаем. А ты - Лунев… Кто это - Лунев?
-Пилот. Командир корабля,- сказал старый официант.
-Который непьющий, что ли?- спросила буфетчица.
-Он.
-А ведь верно!- вспомнила молодая официантка.- Раньше всегда заказывал чанахи, водку не заказывал.
-Ну? Где вы видели непьющих начальников?!- сказала буфетчица.
-Ну, сейчас-то не выпивают,- заметил старый официант.
-Ага, держи карман!- сказала буфетчица.- Дома пьют, запершись… Лунев! Фу, ты, господи!- она двинула тарелку с ветчиной по стойке.
-Если Лунев придет, нам всем крышка. Говорят, мужик крутой,- задумчиво сказал старый официант.
-А что он нам? У нас другая система,- сказала буфетчица.
-Вот нашлет он на вас, Ирина Семеновна, народный контроль, тогда узнаете - какая у нас система!- засмеялся Иннокентий.
-Система у нас одна - социалистическая,- строго заметил старый официант и удалился с коньяком.
-Не надо лозунгов!- крикнула вслед буфетчица.- Ну что ты скажешь?! А?! Совсем распустились!
По радио объявили: «Внимание пассажиров! Произвел посадку рейс 4508 из Иркутска».
Иннокентий, молодая официантка и буфетчица прослушали объявление, окаменев.
-Это что-то новенькое…- официантка подхватилась, побежала в зал.
-Вот! А вы говорите,- гордо произнес Иннокентий.
-Не может быть…- прошептала буфетчица.
Пассажиры иркутского рейса толпой входили с перрона в аэровокзал. Человек с коробкой, снова подхватив ее под мышку, вглядывался в их лица. Рядом обнимались, раздавались восклицания, приветствия…
Поток пассажиров иссяк. Дежурная закрыла турникет.
Человек с коробкой подошел к ней.
-Простите… Моя фамилия Туркин. Тут должна была прилететь гражданка с корзинкой. В ней кот. Я кота встречаю.
-Кота?- удивилась дежурная.
-Ну, да. Ангорского… Может быть, не все вышли?
-Пассажиры все вышли,- сказала дежурная.- Про котов сказать не могу.
Туркин обернулся.
-Товарищи! Секундочку внимания!- громко обратился он к оставшимся пассажирам иркутского рейса.- В самолете из Иркутска везли кота? Ангорского, дымчатого?..
-Ты бы еще медведя спросил!- добродушно ответил один.
-Нет-нет, никаких котов не было, я вас уверяю,- сказала женщина.
Пассажиры потеряли интерес к Туркину. Он в растерянности озирался по сторонам. Внезапно его потянула за рукав старушка, выросшая будто из-под земли. Старушка отвела Туркина в сторонку и, кинув взгляд по сторонам, сообщила шепотом:
-Был кот.
-У кого?
-Женщина сидела рядом, с корзинкой. В дубленке до пят.
-Точно!- воскликнул Туркин.
-В корзинке кот. Я же знаю.
-А где она?
-Пошла и пошла. Первой к дверям сунулась.
-Спасибо, бабуля!- Туркин кинулся к выходу.
В справочном окошке появилось лицо.
-Девушка, когда начнется регистрация на Мурманск?
-Рейс задерживается.
-Почему?
-По метеоусловиям.
Мгновенно появилось другое лицо, будто в календарике наручных часов сменилась дата.
-Как с Кишиневом?
-Задержка.
-Опять?!
-По метеоусловиям.
-Вы в окно взгляните! «Мороз и солнце, день чуде…»
Возникло новое лицо, с усами.
-Девушка, когда в Тбилиси полетим?
-Задержка.
-Такая красивая девушка…
-По метеоусловиям.
Опять новое лицо молодого человека.
-Девушка, как вас зовут?
-Задержка.
-Можно с вами встретиться?
-По метеоусловиям…
В тесную будочку справочной службы ворвалась другая девушка в аэрофлотовской форме.
-Милка! Горохов!- запыхавшись, сообщила она.
Не успело следующее лицо задать свой вопрос, как Милка резко опустила перед ним шторку, закрывающую окошко, и обернулась к подружке.
-Точно?
-Абсолютно. Парамонов сказал.
-А он откуда знает?
-Ему Сакович сказал.
-Сакович знает…- кивнула Мила.
-Правда, здорово? Такой мужик! Помнишь, у него на юбилее? Шестьдесят пять ему было…
-Семьдесят,- поправила Мила.
-Тем более. И почти никакого маразма. Слава богу, что он. Теперь все будет хорошо…
-По-старому будет,- кивнула Мила.
Рука пассажира снаружи приподняла шторку. Появилось лицо.
-Девушки, почему не летаем?
-Им бы только летать! Что за народ!- громко возмутилась Мила.- Спросите у руководителя полетов!
Руководитель полетов Афанасьев в специальной машине с надписью «Руководитель полетов» выехал на заснеженную взлетно-посадочную полосу. Машина помчалась по полосе, взметая снежные вихри.
Афанасьев сидел рядом с водителем и переговаривался по радиотелефону с диспетчерской службой.
-Николай, я ее не вижу.
-«Рано еще, Игорь Дмитриевич. До объекта полтора километра».
-Почему не чистят полосу?
-«А зачем, Игорь Дмитриевич?»
-Что значит - зачем? Положено.
-«АТБ говорит, что водителя не могут найти».
-Пускай дадут другого.
-«Где ж его взять?»
Афанасьев увидел вдали фигурку человека. Подъехали ближе. Это была лыжница в ярком костюме, которая не спеша совершала прогулку по взлетно-посадочной полосе. Машина затормозила рядом с нею. Лыжница остановилась, вопросительно взглянула на машину. Афанасьев распахнул дверцу.
-Руководитель полетов Афанасьев,- представился он.
-Зоя Сергеевна,- приветливо кивнула она.
-Вам известно, Зоя Сергеевна, что здесь нельзя прогуливаться на лыжах?
-Почему?- удивилась она.
-Это аэродром. Вы находитесь на взлетно-посадочной полосе.
Лыжница посмотрела себе под ноги. Ее изумление было совершенно искренним.
-Первый раз слышу,- сказала она.- Здесь летают?
-Здесь взлетают и садятся самолеты!- Афанасьев потерял терпение.
-Никогда не замечала… Я каждое воскресенье здесь гуляю. Никогда никаких самолетов…
-То, что самолеты не летают… по техническим причинам… еще не повод,- пряча глаза, объяснил Афанасьев.- А что, никогда не видели самолетов?- вдруг спросил он.
-Вы меня за дуру принимаете!- обиделась женщина.- Неужели я поперлась бы под самолет?
-Кто вас знает…- с сомнением сказал Афанасьев.- Пожалуйста, пройдемте в машину. Я вынужден составить акт.
-Ой, как интересно!- сказала она, отстегивая лыжи.
Машина с торчащими из окна лыжами умчалась по аэродромному полю.
В диспетчерском зале у индикаторов сидели дежурные диспетчеры - три человека в аэрофлотовской форме. Все трое были молоды. Звали их Саша, Миша и Леша.
Дежурные скучали. Индикаторы обзора были пусты.
-А сколько мы посадили на прошлой неделе?- спросил Миша.
-Зачем тебе?- обернулся к нему Леша.
-Отчет составляю.
-Четыре, кажется…
-Три,- авторитетно заявил Саша.
-Так и запишем…- склонился над листком Миша.- Остальные восемьдесят четыре рейса пошли на запасные полосы по метеоусловиям…
-Что у нас за метеоусловия такие?- вслух начал рассуждать Леша, глядя в окно, за которым сверкал солнечный зимний денек.- Я в Москве был, в Ленинграде… Там летают как часы.
-Там климат другой,- объяснил Саша.
-Да тебе-то что? Нам же спокойней. Забыл, что Афанасьев говорит?- сказал Миша.
-«Стопроцентная безопасность полетов обеспечивается лишь стопроцентным отсутствием полетов»,- процитировал Саша.
-А как же иркутянин сел?- не унимался Леша.
-Иркутянин настырный. Передал, что израсходовал ресурс топлива. Пришлось сажать, куда денешься. Игорь Дмитриевич переволновался…
-Этот иркутянин раньше с Луневым работал,- сказал Саша.
-Говорят Лунев всегда по расписанию летал?- спросил Леша.
-Да ты что!- удавился Миша.
-Факт!- сказал Саша.- Как ему удавалось - не знаю. Но летал.
-Эх, пришел бы Лунев…- вздохнул Леша.- Полетали бы хоть немножко…
-У нас работа не сдельная,- сказал Саша.
-Хочется поработать,- признался Леша.
-А-а…- протянул Миша.
-Лунева не поставят,- заявил Саша.- Во-первых, молодой…
-Скажешь, молодой! Ему пятьдесят,- сказал Миша.
-Для руководящей работы - это мальчик. Во-вторых, они же понимают, что Лунев начнет все ломать. А кому это нужно?
-Пассажирам это нужно,- хмуро заметил Леша.
-А кто у нас думает о пассажирах? Думают о безопасности,- сказал Миша.
-Ага. О безопасности собственного зада,- кивнул Саша.
-Но почему же везде летают нормально! Хорошо летают!- вскричал Леша.- А мы тут сидим, ждем чего-то...
-Зато у нас безопасность полетов - наивысшая по стране,- заметил Саша.
-Скоро будет стопроцентная,- отозвался Миша.
На экране его индикатора появилась точка. Миша испуганно взглянул на нее, заволновался.
-Ребята, у меня метка!
Леша и Саша поспешили к его индикатору.
-Это ташкентский,- сказал Саша.
-По расписанию летит,- кивнул Леша.- Ребята, может, посадим, а? Запроси, запроси его!
-А как? Я уже забыл,- сказал Миша.
-Да как-нибудь запроси! Видишь, летит!
Миша включил микрофон.
-Рейс 4739! Вижу вас,- передал он.
-«Рейс 4739 просит посадки»,- раздался голос из динамика.
-Сажай! Сажай! Дай я посажу!- умоляюще шептал Леша.
-А Игорь Дмитриевич?..- засомневался Миша.
-У нас же метео…- сказал Саша.
-Да ты в окно взгляни!- крикнул Леша.
-Отставить!- раздался у них за спиной голос.
Диспетчеры оглянулись. В дверях стоял руководитель полетов. Из-за его плеча с любопытством выглядывала женщина с лыжами в руках.
Игорь Дмитриевич подошел к микрофону.
-Рейс 4739! Аэропорт закрыт по метеоусловиям. Прошу следовать на запасной аэродром.
-«Ничего другого от вас не ожидали»,- сообщил рейс.
-Счастливой посадки!- Афанасьев выключил микрофон и с грозным видом обернулся к подчиненным.
-Это что за самодеятельность?!
-Так ведь погода…- пожал плечами Леша, кивая на окно.
-А верхние слои атмосферы?- парировал Афанасьев.- Чтобы этого больше не было!
Лыжница, осмелев, разглядывала индикаторы.
-И вправду, аэропорт…- сказала она.- А я думала, он совсем в другой стороне.
-А вас, гражданка…- начал Афанасьев, но не закончил.
В диспетчерский зал вбежала стюардесса Надя.
-Назначили!- взволнованно сообщила она.
-Кого?- в один голос спросили диспетчеры.
-Игоря Дмитриевича!
Все взгляды обратились к Афанасьеву. Он крякнул, помрачнел и подошел к стюардессе.
-Кто сказал?- спросил он тихо.
-Парамонов сказал.
-А он откуда знает?
-Ему Сакович сказал.
-Сакович знает…- тяжело проговорил Афанасьев.
-Поздравляю вас, Игорь Дмитриевич!- сказала Надя.
-С чем?- Афанасьев был явно расстроен.- У меня своих забот хватает! Вот, пожалуйста - гражданки по полосе бегают… Я же отказывался. Что я со всем этим буду делать?!- вскричал он, разведя руками.
-Что случилось, товарищи?- несмело спросила лыжница.- Может, я могу помочь?
-Пойдемте оформлять протокол,- мрачно сказал Афанасьев.
Они с лыжницей удалились из зала. Диспетчеры помолчали.
-Вот и полетали…- резюмировал Леша.- Надя, почему ты не в Харькове?
-Керосина нет, Леша,- жалобно сказала стюардесса.
Чиненков распахнул двери кабинета Горохова и первым шагнул туда с букетом. За ним последовал официант Иннокентий с подносом, на котором стояло ведерко для шампанского, накрытое белой салфеткой, чашки кофе и коробка конфет. Следом за официантом вошли две женщины - служащие аэропорта в форме.
-Дорогой Петр Герасимович,- с подъемом начал Чиненков, подойдя к столу.- Разрешите от имени коллектива поздравить вас с назначением на эту ответственную должность…
Горохов встал, неловко переминаясь с ноги на ногу.
-Может, погодим, Борис? Официально еще не сообщили.
-Сакович сказал, Петр Герасимович…
Иннокентий расставил кофе и эффектным жестом сдернул салфетку с ведерка. В нем стоял высокий букет гвоздик. Лицо у Горохова вытянулось.
-Поздравляем, поздравляем…- женщины подняли чашечки кофе.
-Постараюсь оправдать доверие,- сказал Горохов, неловко поднимая чашечку.
-Разве это дело?- вздохнул Иннокентий.- Кофием чокаться…
Он выложил на стол коробку конфет и удалился с подносом.
-Вот и дождались…- умильно произнесла одна из женщин.
-Радость какая в аэропорту - вы не представляете!- фальшиво воскликнул Чиненков.
-Особенно среди пассажиров,- добавила вторая.- Мы решили пустить в продажу билеты до Минвод. Надо отметить это событие.
-Повременим, Лидия Павловна,- нахмурился Горохов.
-Но Сакович же…
-Не в Саковиче дело. Машин-то нет…
-Но будут со временем.
-А керосин? Нет, это дело непростое.
-Тогда, может быть, отправим рейс в Иркутск? На радостях? А?- с воодушевлением предложил Чиненков.
-Как мы его отправим?- шумно вздохнул Горохов.
-Если поднапрячься, то можно, Петр Герасимович,- сказала первая.
-Вы думаете?- с сомнением проговорил Горохов. Сколько километров до Иркутска?
Он нажал кнопку селектора.
-Иван Демьянович, давай мозговать насчет иркутского рейса.
-«Нереально, Петр Герасимович. Нe раньше среды»,- отозвался динамик.
-Осилим, Петр Герасимович! Энтузиазм такой у людей!- шептал сбоку Чиненков.
-Даешь ускорение, Демьяныч.- Будем готовить,- твердо сказал Горохов.
-Успеха вам!- сказала вторая женщина.
Бокалы вновь сдвинулись.
Нарядные стюардессы заняли места за регистрационной стойкой. Взгляды пассажиров с надеждой обратились на них. Чувствуя себя в центре внимания, одна из девушек включила микрофон.
В аэровокзале разнеслось: «Внимание! Объявляется регистрация билетов на рейс 4214 до Иркутска».
Моментально перед стойкой образовалась очередь.
-Неужели полетим?- первый пассажир радостно бросил чемодан на весы.
-Естественно,- пожала плечами проводница.
-Ах, естественно…- он сразу помрачнел.
-У вас же билет до Харькова!- недоуменно обратилась к пассажиру проводница, разглядывая билет.
-Я передумал. Я хочу в Иркутск,- твердо сказал он.
-Но вы же брали на Харьков!
-Я хочу куда-нибудь улететь. Разницу оплачу,- пассажир занервничал.
-Подождите, будет харьковский рейс.
-Будет! Будет! Мне надоел этот буддизм!- заволновался он.- Я хочу быть в Иркутске. Оттуда легче долететь до Харькова!
-Подождите окончания регистрации. Если будут свободные места…
-Будут?!- он сорвал чемодан с весов, отошел в сторону.
-Товарищи, регистрируем только тех, у кого билеты в Иркутск,- обратилась проводница к очереди.
Очередь начала таять.
Туркин с картонной коробкой растерянно слонялся вдоль очереди на такси, вглядываясь в лица пассажиров.
Мамаша с грудным ребенком, проходившая к началу очереди, обратилась к нему:
-Мужчина, вы кота искали?
-Я не муж…- испугался Туркин и тут же поправился.- Я искал.
-Он там, у выхода с перрона.
-Спасибо!- Туркин помчался туда.
Он прибежал к турникету, где все так же скучала дежурная.
У её ног стояла плетеная корзинка, закрытая плетеной же крышечкой на веревочке.
-Нашелся?- с ходу обратился к дежурной Туркин.
-А как же. У нас ничего не пропадает.
-Где же он был?
-Егo ветеринарная служба проверяла. Пассажирка сказала, что кот не ее. Оставила корзинку и ушла…
-Все правильно,- подтвердил Туркин.- Слава богу! Понимаете, начальнику моему подарили в Иркутске кота. Для детишек. Ну, жена его позвонила, просила встретить. Если бы он пропал, мне бы…- Туркин на радостях был словоохотлив.
-Так он и пропал,- спокойно заявила дежурная.
-Как?!- Туркин дернулся к корзине, откинул крышку.
Корзина была пуста.
-Он мяучил сильно. Я его выпустила погулять,- объяснила дежурная.
Туркин обалдело глядел на нее.
-Мяучил?.. Да вы понимаете - что вы наделали?!
-Мне только и делов - с чужими котами возиться!
-Где я его теперь найду?!- орал Туркин.
-Найдете.
-Мы же с ним не знакомы!!
-Познакомитесь.
Туркин мгновенно обмяк, подхватил корзину и пошел куда-то - с корзиной в одной руке и коробкой в другой.
Музыканты продолжали пировать. Стол был заставлен закусками, саксофонист то и дело наливал из фляги себе и Аркадию.
Иннокентий принес цыплят табака и принялся убирать лишнюю посуду.
-Вот, к примеру, был я в Саратове,- рассказывал администратор.- Аэропорт как аэропорт. Не лучше и не хуже нашего. Но летают, черти! Сам видел!.. Допустим, объявили регистрацию. Если уж объявили регистрацию, то будь спокоен - улетишь. Без регистрации - не знаю, не стану врать, а с регистрацией - точно! В тот же день.
-Брось заливать,- сказал саксофонист.
-Аркадий правильно говорит,- заметила Валентина.- Надо верить!
-Взлетают - можно часы проверять,- продолжал ободренный Аркадий.- В расписании написано: двенадцать двадцать семь. К примеру… В двенадцать двадцать семь, будьте уверены, колеса отрываются от земли, самолет от колес, пассажиры от самолета… Можно часы проверять.
-Аркадий, тебе уже хватит,- строго сказала певица.
-Да он закусывает, Валентина. Я слежу,- сказал саксофонист.- Кеша, дружок, давай еще!
-Вы уже все брали,- сказал Иннокентий.
-Неси по-новой.
-Вот Лунев придет… И все будет…- заплетающимся языком пообещал Аркадий.
-Уже Горохов назначен. Не надо песен,- кинул официант, удаляясь на кухню.
-Горохов? Не знаю…- пробормотал Аркадий.
По радио объявили: «Закончена регистрация билетов на рейс 4214 до Иркутска. Просим пассажиров собраться у выхода на перрон».
-На пушку берет,- сказал саксофонист.
-Не улетят, нет,- помотал головой Аркадий.
-Мальчики, а может, попробуем? Вдруг правда?- взмолилась певица.
-Валентина, не суетись,- оказал саксофонист.- Мы люди тертые. Горохов пришел? Пришел… А ты суетишься.
Барабанщик Толик молча поднялся.
-Толик, ты куда?- спросил Аркадий.
-Пойду барабаны соберу.
-Поверил? Мальчик.
-На поезд пойду,- сказал Толик.
-А что? Может, он и прав…- философски заметил саксофонист.
-Встречай нас в Иркутске. Гостиницу не забудь сделать,- напутствовал его Аркадий.
-Петь как хочется, мальчики…- призналась Валентина.
-А ты попой, попой…- разрешил саксофонист.- Когда еще в Иркутске споешь…
И Валентина запела негромко:
Дождливым вечером, вечером, вечером,
Когда пилотам, скажем прямо, делать нечего,
Мы приземлимся за столом,
Поговорим о том, о сем
И нашу песенку любимую споем…
Припев подхватили все вместе.
Пора впуть-дорогу!
В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю…
Иннокентий приближался к столику с полным подносом.
Пение слышалось и в вокзальной закусочной, расположившейся неподалеку от входа в ресторан. Там за высокими мраморными столиками подкреплялись наскоро пассажиры. Среди них были и старик с молодым румяным интеллигентом. Они вели беседу за кофе с холодной курицей.
-Да ведь не то обидно, что не летаем, Максим Петрович,- с болью говорил интеллигент, держа в руках косточку.- Обидно, что не верим уже, не верим ни в какие полеты, ни в какие расписания!.. А-а, да что говорить!
-Ну, не скажите, Андрей Константинович,- отвечал старик.- Что не летаем - тоже обидно. Времени жалко, сил…
-И ведь каждый раз надеемся улететь, заметьте! Сколько раз себе говорил: все, баста! Езжу только поездом!..- И каждый раз надежда перевешивала. Вдруг что-то изменилось?
-А при Силине был все-таки порядок,- заметил старик.
-И порядок был, и вера была, в этом я с ваш согласен. Но безопасности полетов все же не было…
-Да, рисковали,- согласился старик.- Однако, было за что рисковать. Теперь же не рискуем, поскольку не летаем. Вот какой парадокс!
-Я вам честно скажу, Максим Петрович. Лично я готов здесь дневать и ночевать. Готов неделями дожидаться рейса. Но скажите мне прямо и честно: нет горючего. Или там экипаж не готов. Рейс состоится в следующем квартале. Так ведь?.. Нет, ссылаются на погоду. Погода, видишь, виновата!
-Правду сказать,- еще полдела,- заметил старик.- Правду сделать надо.
-Конечно! А что у нас? Объявляют регистрацию, а не верят сами, что рейс состоится. И пассажиры, естественно, не верят… В прошлом месяце продали билеты на фиктивный рейс до Киева. Я на нем летел. То есть, не летел… Приехал в аэропорт, прошел регистрацию, сел в самолет… Представляете: сел в самолет! Каково фарисейство! Продержали нас на старте с включенными моторами полчаса, потом отвезли назад, вернули деньги за билеты… А самолет этот, как я потом узнал, вовсе к полету не предназначен. Он для тренировок на земле, у него двигатели от мотоцикла. Только шумят. Имитируют полетную обстановку… Оказывается, затыкали квартальный план по реализации билетов и по возврату тоже. Разом две единицы и закрыли…
-И все ведь знают это,- сказал старик.
-Знают и берут билеты! Вот в чем ужас… Теперь говорят: Горохов…
-Афанасьев,- сказал старик.
-А я слышал - Горохов.
-Хрен редьки не слаще. Хотя, если Горохов, то шансы улететь есть. Правда, небольшие. Я его давно знаю, опытный руководитель,- рассказывал старик.- Методы у него авральные, надо прямо сказать. Но если захочет, пару рейсов в неделю организовать может. Если сильно захочет.
-А Афанасьев?- спросил интеллигент.
-Этот осторожен. Всего боится. Думаю, при нем летать вовсе не будем,- прямо сказал старик.
-Почему же вы домой не ушли? Если Афанасьев?- не понял молодой.
-Ну, Афанасьев тоже не вечен. Кругом перемены. Хочется надеяться… Скольких я на своем веку пережил… Силин, Прокопенко, Гуляев, Толмачев…- начал перечислять старик.
-Вы много летали…- уважительно произнес интеллигент.
-Два раза,- кивнул старик.- Два раза мне удалось улететь из этого аэропорта. Один раз при Силине и еще один раз при Толмачеве. Правда, случайно…
По радио объявили: «Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом 4214 до Иркутска. Ваш вылет задерживается на два часа по метеоусловиям».
-Ну вот…- удовлетворенно улыбнулся старик.
Туркин с коробкой и корзиной плелся по пустому служебному коридору, безнадежно повторяя: «Кис-кис-кис…» Проходя мимо фаянсовой белой урны, он вдруг остановился, с раздражением взглянул на коробку и тут же, разорвав ее на куски, запихнул остатки в урну. Затем последовал дальше, повторяя все то же.
Афанасьев собрал молодых диспетчеров в комнате отдыха рядом с диспетчерским залом. Он усадил их за столик, сам уселся напротив и, испытующе оглядев подчиненных, начал:
-Ребятки, обстановка сильно осложнилась. Если Сакович не врет, мне завтра принимать аэропорт. Но аэропорт к этому не готов.
-Не волнуйтесь, Игорь Дмитриевич. Все будет о’кей,- сказал Миша.
-Тебе легко говорить. Придет новый руководитель полетов, начнет рейсы принимать, а отдуваться мне…
-А вы назначьте такого, чтобы можно было опереться,- посоветовал Саша.
Афанасьев обвел их взглядом.
-Я ведь из вас назначу, ребятки,- сказал он тихо.
Саша и Миша потупились.
-Ага, не хотите!- оказал Афанасьев.
-Я хочу,- застенчиво сказал Леша.
Афанасьев с сомнением посмотрел на него.
-А кто чуть не посадил ташкентский рейс?
-Исправится,- вступился за товарища Миша.
-С кем не бывает,- cказал Саша.
-Смотри, Алексей! Ты ведь знаешь - я рейсы не принимаю, потому, что обратно им не улететь. Горючего нет и не предвидится. Я бы с радостью.
-Да я понимаю…- пробормотал Алексей.
Лыжница Зоя Сергеевна в это время с интересом прогуливалась по пустому диспетчерскому залу, разглядывала приборы. Светились голубым светом индикаторы. Внезапно запищало за пультом. Она подошла туда. Голос из динамика сквозь шорохи и трески сказал:
-«Аэропорт! Я рейс 4412 из Риги. Прошу посадки».
-Пожалуйста,- сказала Зоя Сергеевна.
-«Не понял. Повторите».
-Садитесь, садитесь…
-«Дайте координаты».
-Не могу. Я здесь случайно,- сказала она.
-«Вечно в этом аэропорту что-нибудь не так! Сажусь визуально!» - сказал голос пилота.
-Счастливо!- улыбнулась Зоя Сергеевна.
Афанасьев выглянул из комнаты отдыха.
-С кем вы там разговариваете?- спросил он.
-Кажется, с самолетом.
-С каким?
-Из Риги.
-Ну?
-Садится он,- смутилась Зоя Сергеевна.
-Как садится?!- Афанасьев бросился к микрофону.- Рейс 4412! Посадку запрещаю! Как поняли?
-«Поздно! Снижаюсь!» - ответил пилот.
Афанасьев в панике выбежал из зала.
Диспетчер Леша и стюардесса Надя шли, прогуливаясь, по заснеженному полю аэродрома, как вдруг мимо них промчалась машина руководителя полетов. Афанасьев сидел рядом с водителем и что-то говорил в микрофон с озабоченным видом.
-ЧП, что ли?- спросил Леша.
-Какое у нас ЧП?- возразила Надя.- Наверное, опять кто-то гуляет по полосе.
Они пошли молча, взявшись за руки.
-А не боишься?- спросила Надя.
-Не боюсь. Хочу принимать рейсы. Душа болит, стыдно…- сказал Леша.
-Все уже привыкли,- сказала она.
-А я нет. И не привыкну. Я диспетчер. Я должен принимать и выпускать самолеты. Летают же в Ленинграде, в Москве… А мы что - не можем?..
-Не хотим,- сказала она.
-А я хочу.
-Тогда мы совсем перестанем видеться,- сказала Надя.- Ты будешь сидеть за индикатором, а я буду летать, летать, летать…
-Ничего, Наденька,- успокоил он ее.- Я день и ночь работать готов, лишь бы что-нибудь изменилось.
-Только бы Лунев пришел…- вздохнула она.
-Лунев один ничего не сделает…
-А я ведь с Луневым летала…
-Когда?
-Это был его последний рейс перед Академией. Горючего нет, аэропорт закрыт, диспетчеры в шахматы играют… Тихий ужас! Как мы взлетели по расписанию - до сих пор не понимаю. Лунев сам регистрировал пассажиров.
-Ну, это-то ни к чему…- сказал Леша.
-Пассажиры ему ворох цветов преподнесли. Ты не представляешь, какими они вышли из самолета. Один человек много может.
-И я смогу. Вот увидишь,- упрямо сказал он.
-Афанасьев тебя уволит.
-Посмотрим!
Вдали раздался гул. Надя и Леша подняли головы и увидели реактивный лайнер, идущий на посадку. Он коснулся колесами полосы, побежал по ней, взметая снег… За самолетом мчалась машина Афанасьева.
В гуле двигателей утонуло радостное «ура!», которым Надя и Леша встретили приземление самолета.
Организация иркутского рейса всецело захватила Горохова. Он сидел перед микрофоном в своем кабинете, сняв форменную тужурку и закатав рукава рубашки. На столе стоял стакан с чаем. Светился экран телевизора, на котором был виден самолет иркутского рейса. Рядом копошились люди.
-Ты пойми, Демьяныч, это дело нашей чести,- убеждал Горохов микрофон.- Мы уже регистрацию провели. Сегодня иркутский рейс должен быть в воздухе!
-«Ой, сомнительно, Петр Герасимович»,- отозвался динамик.
-Я же тебе керосин нашел! Ты его заправил?
-«Заправил».
-Так в чем же дело?
-«Неразгружен он. Надо разгрузить, а потом загрузить. Считай, сутки…»
-Почему сутки!? Откуда сутки?- волновался Горохов.
-«Из смены грузчиков вышел всего один. Да и тот…»
-Что? Уже?
-«Уже».
-Ну, я не знаю. Сам разгружай, но чтоб иркутский был готов. Я его провожу как ударный объект.
-«Понял»,- уныло отозвался голос Ивана Демьяновича.
Горохов переключил селектор.
-Нина? Готовь транспарант.
-«Неужто полетим, Петр Герасимович?» - радостно отозвался женский голос.
-А ты думала…- покровительственно улыбнулся Горохов.
В кабинет робко вдвинулся Туркин с корзинкой, остановился у двери, вопросительно глядя на Горохова. Тот выключил микрофон, посмотрел строго на посетителя.
-Вы по какому вопросу?
-Кот…- жалобно вымолвил Туркин.
-Что - кот?
-Пропал кот.
-Ну, а я здесь при чем?! Вы меня от дела отрываете! Кот, понимаешь!- загремел Горохов.
-Это кот Василия Николаевича,- сказал Туркин.
-Панкратова?- Горохов понизил тон.
Туркин лишь слабо развел руками: кого же? Разве есть другие Василии Николаевичи?
Горохов молча пробарабанил пальцами по столу, обдумывая ситуацию. Лицо его стало сосредоточенным.
-Садитесь. Рассказывайте,- он указал на стул.
-Я референт Василия Николаевича. Туркин.- представился Туркин.
-Горохов,- Петр Герасимович через стол протянул Туркину руку.
-Сегодня из Иркутска прибыл кот. Василий Николаевич передал его с Эммой Павловной из Управления культуры. Я должен был встретить. Ну, и… кот потерялся. Пошел гулять и не вернулся…
-Как это - пошел гулять?
-Ваша дежурная его выпустила. Пожалела…
Горохов нажал кнопку селектора.
-Демин? Кто у тебя там на выходе с перрона?
-«Пирожкова».
-Дай ей дрозда, чтобы осторожнее обращалась с котами!
-«Понял».
Горохов выключил микрофон, задумался.
-Какой кот?- спросил он.
-Ангорский, дымчатый.
-Борис, зайди ко мне,- сказал Горохов, вновь щелкнув клавишей селектора.
-А сам Василий Николаевич когда вернется?- обратился он к Туркину.
-В среду…
Горохов что-то пометил в перекидном календаре. Вошел Чиненков.
-Слушаю вас, Петр Герасимович.
-Боря, пропал кот Панкратова. Вот тебе товарищ…
-Туркин,- подсказал референт.
-…Туркин, и чтобы кот был. Понял? Из-под земли достань!
-Слушаюсь…
Туркин и Чиненков обменялись рукопожатием и вышли из кабинета. Горохов нажал несколько клавиш сразу.
-Всем службам! Пропал кот ангорский, дымчатый. Разыскать и доставить в мой кабинет. Объявить по вокзалу. Срочно!
В диспетчерском зале вновь царили тишина и спокойствие. Миша и Саша играли в шахматы. Леша сидел у индикатора, подперев голову рукой.
По трансляции передали:
-«Граждане пассажиры! Внимание! Пропал кот ангорский, дымчатый. Нашедшего просят доставить животное в кабинет сменного заместителя начальника аэропорта. Повторяю: пропал кот…»
-Зин! Слышала! Кот пропал!
Леша убавил громкость.
-У-у… Стыдуха…- глухо протянул он.
-Умно придумано,- прокомментировал Саша.- Сейчас весь аэропорт будет искать кота. Глядишь, время и пролетит.
-Никакого кота нет, я уверен,- сказал Миша.- Отвлекающий маневр… Тебе шах.
-Что же делать? Делать-то что?- бормотал Леша.
-Не ной,- сказал Саша.
-«Аэропорт! Рейс 4765 из Архангельска просит посадки»,- донеслось из динамика.
-Рейс 4765! Вас понял. Посадку запрещаю,- ответил Леша.
-«Вас понял. Следую на запасной аэродром».
-Мат!- сказал Миша, переставляя фигурку.
Они снова принялись расставлять партию. По трансляции передали:
-«Граждане пассажиры! Внимание!..»
-Сколько можно про кота?!- вскричал Леша.
-«Пассажиров, следующих рейсами до Иркутска, Харькова, Кишинева, Тбилиси, Мурманска, Хабаровска, прошедших и непрошедших регистрацию, просят собраться у выхода на перрон. Повторяю…»
Леша подскочил к динамику, прибавил громкость. Пока дикторша повторяла объявление, на лице Леши отразилась целая гамма чувств - от недоумения до восторга.
-Слышали?!- закричал он.
-Что они - обалдели? Зачем это?- пожал плечами Миша.
-Значит, выпускают рейсы! Зачем же еще!
-Наивный ты…- ласково проговорил Саша, поглядев на Лешу.
Тот бросился к индикатору, уселся в кресло, приготовился к работе.
Аэровокзал зашевелился. Подхватив свои чемоданы и тюки, пассажиры стекались к выходу на перрон. Там образовалась толпа. Люди волновались, привставали на цыпочки, стараясь разглядеть - что происходит у дверей.
У дверей с турникетом стояла дежурная Пирожкова, рядом с нею командир иркутского рейса, а сбоку - небольшой духовой оркестр. Командир что-то шепнул Пирожковой. Дежурная распахнула двери на перрон и открыла турникет. Оркестр заиграл марш «Все выше…».
-Прошу вас, товарищи!- громко объявила дежурная.
Толпа повалила к дверям.
Компания в ресторане, заслышав далекие звуки марша «Все выше, и выше, и выше»,- насторожилась.
-Ребята, надо пойти. Кажется, вылетаем,- сказала Валентина.
-Нас не купишь,- помотал головой Аркадий.
-Валентина, а десерт?- проговорил саксофонист с трудом.
-При чем десерт! Пошли, я вам говорю! Не думала, что вы такие несознательные! А еще советские песни играете! Фу!- разгорячилась певица.
-Не улетят они. Даже с песнями,- сказал Аркадий.
-С такими, как вы, мы никогда никуда не улетим! Только о себе! Пошли!- кричала она.
-Пошли,- пожал плечами Аркадий, поднимаясь.
-Я столик подержу,- сказал саксофонист.
-Эх, ты!- Валентина резко поднялась, пошла к выходу. Администратор неохотно последовал за ней.
Саксофонист подозвал официанта.
-Кеша, что там происходит? Почему музыка?
-Митинг по случаю отправки иркутского рейса.
-Может, в самом деле отправят?
-Вряд ли,- сказал официант.- Праздничный обед для экипажа заказан. Вряд ли.
-Тогда принеси, голубчик, кофе…
Разукрашенный лентами самолет стоял на заснеженном поле. К его боку, к багажному отделению, таскали чемоданы грузчик и мужчина в аэрофлотовской шинели. Они спешили закончить погрузку багажа.
К самолету был приставлен трап. На нем, как на импровизированной трибуне, стояли Горохов, Афанасьев, командир корабля и представитель пассажиров. Висел транспарант: «Даешь иркутский рейс!» Перед трапом стояла большая толпа пассажиров с вещами. Сбоку разместился оркестр.
Музыканты доиграли марш, и Горохов открыл митинг.
-Товарищи! Сегодня коллектив нашего авиапредприятия в ознаменование своих обязательств отправляет рейс на Иркутск комфортабельный лайнер «ТУ-134». Митинг, посвященный этому знаменательному событию, считаю открытым!
Оркестр грянул туш.
Старик с молодым интеллигентом продолжали свой разговор в удобных креслах, повернутых к широким окнам аэровокзала, через которые прекрасно была видна картина митинга на летном поле.
-Что ни говорите, Максим Петрович, а неприятно чувствовать себя отщепенцем. Хочется быть там,- указал за окно молодой.
-Одно из двух,- отвечал старик.- Или здесь чувствовать себя отщепенцем, или там чувствовать себя дураком. Мы, Андрей Константинович, не хотим быть дураками, не так ли? Но поневоле превращаемся в отщепенцев. Думаете, мне это приятно?
-Я отнюдь не протестую против формы. Но ведь она должна быть наполнена содержанием. Если бы после митинга всех рассадили по самолетам и тут же отправили…
-Эк, чего захотели!
-И все же чертовски неприятно. Да и заметить могут, что нас нет,- молодой интеллигент заерзал в кресле.- Я, пожалуй, пойду,- сказал он после паузы.
-Как знаете,- пожал плечами старик.
Молодой поднялся и направился к выходу. Старик долго смотрел через окно, как бредет по аэродрому к митингующей толпе его фигурка с портфелем в руках. -Слово предоставляется слесарю-наладчику завода игровых автоматов товарищу Середкину,- объявил с трапа Горохов.
Представитель пассажиров сделал шаг вперед.
-Когда отправят рейс на Кишинев?- дерзко выкрикнул из задних рядов молодой интеллигент.
-Вопросы потом, товарищи,- сказал Горохов.
-Наш завод игровых автоматов по итогам квартального плана занял второе место среди предприятий отрасли,- начал слесарь.
Грузчик и аэрофлотовец, поглядывая на толпу, запихивали в чрево самолета последние чемоданы.
Чиненков и Туркин в это самое время напряженно искали кота. Они брели в полутьме по подвалу аэровокзала среди переплетений труб с продранной теплоизоляцией и проводов. Под ногами что-то хлюпало. И тот, и другой были изрядно перепачканы и злы.
-Кис-кис-кис…- безнадежно бормотал Туркин осипшим голосом.
-Да прекратите вы!- прикрикнул на него Чиненков.
-А как же звать?- растерялся Туркин.
-Зовите по имени. У вас курить есть?
-Я не знаю, как его зовут.- Туркин пошарил по карманам.
Они закурили, уселись на какую-то трубу.
-Чертова работа,- пожаловался Чиненков.- Мой дуб мне покою не дает. Чуть что:
«Боря.! Боря!» Старый дурак!
-Кто это?- испугался Туркин.
-Горохов… У тебя тоже старый пень?- неожиданно обратился он на «ты» к Туркину.
-Шестьдесят восемь,- осторожно сказал Туркин.
-А чего же он на пенсию не идет? Устал ведь, как пить дать,- зло говорил Туркин. - Нет, держится за кресло!.. Представь: этот старый судак назначен начальником аэропорта.
-Кто?- опять спросил Туркин.
-Ну, Горохов же!.. Он уже взлета от посадки отличить не может. Ему только - давай, давай!.. Принцип реактивного действия не знает. Я серьезно… Не знает он, почему летают самолеты. Правда, они у нас не летают, больше на земле стоят… Тебя как зовут?- вдруг спросил он Туркина.
-Сережа.
-Скажи, Серега, разве ты в тысячу раз больше не знаешь, чем твой Панкратов? Кто ему речи пишет?
-Я,- потупился Туркин.
-А почему он их читает, а не ты? Задумывался когда-нибудь?
-Нет,- честно ответил Туркин.
-Потому что такие, как ты, не задумываются. Вот почему.
-А ты лучше, что ли?- обиделся Туркин.
Чиненков задумался, затягиваясь сигаретой.
-Мне ничего не надо,- оправдывался Туркин.- Только бы не дергали меня. Я такие речи писать могу. У меня стиль хороший. Пускай он их говорит, мне не жалко. У него голос, а у меня стиль. Я так считаю, что говорить должны те, у кого голос и внешность. А думать… те, у кого голова. Как считаешь?
-Потому мы здесь в подвале и сидим! Ищем твоего поганого кота! А они на трибунах стоят!- Чиненков со злостью отбросил сигарету, зашагал куда-то вдоль трубы.
Туркин рысцой последовал за ним.
-Я, если хочешь знать, еще хуже тебя!- не оборачиваясь, чеканил Чиненков.- Мне много нужно. Практически все!.. Я хочу своей очереди дождаться. А пока мне нужно задницы лизать… Котов, ядри их душу!..
Туркин пошел медленнее, стал отставать.
-Скажешь, я подонок? А я понятие имею! Я это все в гробу…- Чиненков оглянулся.
Туркина сзади не было.
-Серега, ты где?!
Чиненков дернулся назад, сделал шаг, другой… Туркин сидел на трубе, уткнув лицо в ладони. Он плакал.
-Ты чего, Сережа? Ну, чего ты?..- растерялся Чиненков.- Да брось ты… Найдем мы твоего кота. Сейчас все будет…
Он помог Туркину подняться, повел его дальше, поддерживая за плечи.
-Давай, Сережа… Кис-кис-кис…
-Кис-кис-кис…- всхлипывая, повторял Туркин.
Пассажиры переминались на морозе, окутанные паром.
-Слово имеет руководитель полетов товарищ Афанасьев,- объявил Горохов.
Афанасьев сделал шаг вперед, откашлялся.
-Товарищи! Наш аэропорт имеет лучшие в стране показатели по безопасности полетов. Достигнуто это путем постоянного повышения профессионального мастерства при четком взаимодействии с работниками метеослужбы…
Леша оторвал взгляд от индикатора, оглянулся на играющих в шахматы приятелей.
-Вот что. Валите отсюда,- вдруг решительно сказал он.
-М-м?- промычал Саша, не отрываясь от доски.
-Давайте! Давайте!- Леша вскочил, принялся их выпихивать.
-Спокойствие!- промолвил Саша.
-Да объясни ты!- воскликнул Миша.
-Мешаете.
Игроки, поддерживая доску с расставленными фигурами за углы, послушно ретировались в комнату отдыха. Леша захлопнул за ними дверь, закрыл на ключ. Затем он решительно вернулся к пульту, вздохнул, как перед прыжком в глубину, и сел в кресло.
-Всем рейсам, следующим курсом 250!- объявил он в микрофон.- Внимание! Аэропорт открыт. Посадку разрешаю. Как поняли?
-«Рейс 4897 из Мурманска. Вас понял. Прошу посадки»,- тут же отозвался голос из динамика.
-Даю координаты.
В двери диспетчерского зала забарабанили. -Митинг, посвященный ударной отправке рейса 4714 на Иркутск, разрешите считать закрытым!- объявил Горохов.- Начинаем посадку!
Оркестр вновь заиграл туш. Первые пассажиры взошли по трапу, предъявляя билеты бортпроводнице. У тех и других были счастливые сияющие лица.
-А как с остальными рейсами?- выкрикнул молодой интеллигент.
-Вопрос решается, товарищи!- ответил сверху Горохов.
Вдруг над аэропортом раздался гул двигателей. Все подняли головы вверх. На посадку шел лайнер «ИЛ-86».
-Это еще что?..- растерянно прошептал Афанасьев и, расталкивая поднимавшихся по трапу пассажиров, бросился к своей машине.
Он хлопнул дверцей, машина умчалась.
Горохов, насупившись, смотрел в сторону садящегося самолета.
Пассажиры с других рейсов, участвовавшие в митинге, нестройной толпой потянулись обратно к аэровокзалу.
Навстречу им по летному полю бежала дежурная Пирожкова, держа в руках листок бумаги, который колыхался на ветру.
Она подбежала к трапу.
-Петр Герасимович…- пролепетала она, тяжело дыша.
-Что случилось?- недовольно спросил Горохов, спускаясь.
-Вот…- она протянула листок.
-Погоди…- Горохов достал из кармана футляр с очками, водрузил очки на нос, принялся читать бумажку.
Он прочитал текст, тяжело вздохнул и, аккуратно сложив, спрятал во внутренний карман шинели. Засунув руки в карманы и не взглянув на Пирожкову, Горохов пошел прочь от самолета по летному полю.
Бортпроводница у трапа, пропускавшая пассажиров, не выдержала, обратилась к Пирожковой:
-Танька, чего там?
-Телефонограмма. Лунева назначили. Завтра приступает к должности.
Горохов уходил вдаль по бескрайнему полю - сгорбленный, сломленный ударом судьбы.
Аэровокзал бурлил. Новость о Луневе передавалась из уст в уста, ее обсуждали. У кабинки справочной службы выстроилась длинная очередь.
В прорези окошка появилось лицо.
-Девушка, это правда?
-Что?
-Ну, Лунев…
-Правда.
Лицо сменилось.
-Девушка, я слышал, Лунева назначили?
-Назначили.
-А какой он?
-Что значит - какой?
-Хороший или плохой?
-У нас все начальники хорошие,- с достоинством отвечала Мила.
-Сколько ему лет, хотя бы?
-Кажется, пятьдесят.
-Что делается!- лицо исчезло.
Появился кавказец.
-Девушка, скажи, в Баку теперь совсем не будем летать?
-Почему вы так решили?
-Лунев…
-Будем летать по расписанию.
-Хорошая девушка…
Возникло лицо молодого парня, который уже пытался познакомиться с Милой.
-Девушка, как вас зовут?
-Мила.
-А Лунева как зовут?
-Геннадий Сергеевич.
-А меня зовут Витя,- он протянул в окошечко руку, пожал милину ладошку.- Говорят, правильный мужик?
-Не знаю.
-Давайте встретимся!
-Где?
-Во Фрунзе. Если улетим. Теперь ведь улетим, да?
-Не знаю.
Парня вытеснила деревенская старушка.
-Доченька, расскажи…
-Что вам рассказать?
-Про этого… нового начальника.
-Зачем это вам?
-Не летала я никогда, понимаешь? У меня сын в Сибири. Туда только самолетом можно. А я боюсь… Недельку здесь потолкалась, еще больше испугалась. Загробят, как пить дать, при такой-то службе… Вот я и думаю: мне дальше ждать или как? Может, что перемениться?
-Не могу сказать.
-А кто могёт?
-Подождите, я узнаю.
Мила опустила шторку окошка, набрала по телефону номер.
-Тань, а Тань… Там у вас Нади нету?.. Ну, которая с Луневым работала… Скажи ей, чтобы ко мне пришла. Только быстренько!
В тесной комнатке, набилось человек десять молодых аэрофлотовцев - бортпроводницы, пилоты, техники… Пирожкова остановилась в дверях.
Надя рассказывала.
-Театры любит… Как прилетим в какой-нибудь город, сразу идем в театр всем экипажем. Потом обсуждение спектакля… Особенно комедии. Но не пустые, а со смыслом. Правда, смеялся на них он мало, все больше грустнел. Выйдет из зала, головой тряхнет и говорит: «Ничего, еще не вечер…»
-А что это значит?- последовал вопрос.
-Кто его знает?.. Я его как-то спросила: «Геннадий Сергеевич, почему вы комедии любите?» А он говорит: «Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Маркс сказал».- «Чего же вы не смеетесь?» - спрашиваю.- «Да видишь, Надя,- говорит,- никак нам с прошлым не расстаться, никак…»
Вошла Пирожкоова.
-Надя, тебя Мила просит зайти. В справку.
-Зачем?
-Не знаю.
-Пассажиры, видать, интересуются,- сказал один из пилотов.
-А как же? Всем интересно,- согласился другой.
Надя пошла к дверям. Несколько человек двинулись за нею.
Чиненков и Туркин вылезли из канализационного люка, откинув изнутри крышку, и оказались в хозяйственном дворе ресторана. Здесь стояли баки, переполненные пищевыми отходами, в которых копошилось множество кошек.
У распахнутого служебного входа в ресторан стояла «Волга» - пикап с откинутой задней дверцей. В нее грузили ящики с помидорами, на заднее сиденье наваливали какие-то пакеты. Сноровисто бегали официанты под присмотром буфетчицы.
-Наверняка, кот здесь. К местным прибился,- сказал Чиненков, указывая на кошек.
Туркин жмурился на солнце.
-Откуда вы, такие красивые? Боря, погляди на себя!- сказала буфетчица.
Чиненков принялся отряхиваться.
-Кота ищем, Ирина Семеновна.
-Какого кота?
-Потерялся важный кот. Не поможете?
-Не до тебя сейчас. Тут такое творится!
-А что случилось? ОБХСС?
-Хуже… Лунева назначили.
Чиненков окаменел.
-Ну, все. Это все,- не разжимая зубов, проговорил он.
Туркин с корзиной ходил вдоль мусорных баков, высматривая кота… Кошки лениво укрывались за баками. Чиненков подошел к Туркину вплотную. Туркин испуганно взглянул на него.
-Лунева назначили, слышал?
-Думаете, это серьезно?- спросил Туркин.
-Это крышка… Мне. Тебе. Котам… Всему крышка!
-А мне почему?- спросил Туркин.
-Ты что - не понимаешь? Теперь и твой Панкратов полетит. Все полетят.
-Так это же хорошо… Давно не летали. Мало же летали…- лепетал Туркин.
-Дурак!- Чиненков круто повернулся, зашагал к служебному входу.
-Боря! А я?- растерялся Туркин.
Чиненков остановился, обернулся.
-Мой тебе совет: лови здесь кота - любого!- и дуй на службу. И сиди тихо. С котом. Жди новостей.
Он скрылся в дверях.
Туркин раскрыл корзину и трусцой побежал к бакам. Кошки кинулись врассыпную.
Саксофонист все еще сидел в ресторане, ждал товарищей. Вокруг суетились официанты - убирали грязную посуду, рассчитывались с посетителями, свертывали скатерти, клали на столы ножками вверх стулья.
Саксофонист смотрел на это удивленно.
Подошел официант.
-Давайте рассчитаемся.
-А я не собираюсь уходить.
-Ресторан закрывается.
-Вот как? Интересно, почему?
-Буфетчица и шеф-повар уволились.
-Быстро у вас все делается. А кофе?
-Гражданин, я спешу.
-Да объясни толком, Кеша!- воскликнул саксофонист.
-Лунев,- коротко сказал Кеша.
-И… что?
-Ваш товарищ был прав. Назначили Лунева.
-И на этом основании я не могу выпить кофе? Не понимаю!
В зал ресторана со служебного хода вошел Чиненков в грязной шинели. Подошел к официанту.
-Иннокентий, налей мне сто пятьдесят.
-Боря!- взмолился официант.- Ну, ты же знаешь… Борьба за трезвость!
-Пожалуйста, здесь осталось,- саксофонист налил в фужер коньяку из фляги.
-Спасибо,- Чиненков присел на стул.
Саксофонист отсчитывал деньги. Официант взял, пересчитал, положил на стол сдачу.
-Сдачи не надо,- сказал музыкант.
-Я лучше знаю, что надо и что не надо,- сказал Иннокентий с достоинством и отошел.
-Что с ним?- удивился саксофонист.- Сдал до копейки.
-Лунев…- вздохнул Чиненков и залпом выпил коньяк.
-А что это все-таки, значит?
-Это значит - полетим…- мрачно сказал Чиненков.
-О! Тогда я побежал. Извините!- саксофонист исчез.
Чиненков посмотрел ему вслед и слил остатки его коньяка в свой фужер.
Руководитель полетов Афанасьев, как раненый зверь, метался у запертых дверей диспетчерского зала, в котором Леша продолжал методично сажать самолеты.
-Алексей, немедленно прекрати!- взывал он.
Афанасьев подбежал к окну. Увидев, что по взлетно-посадочной полосе катится очередной самолет, он снова подбежал к двери.
-Сажай! Сажай! Потом я тебя посажу!
За дверью слышался ровный глуховатый голос Леши:
-Рейс 4918, вас понял. Даю координаты. Удаление восемь, курс 250. Посадку разрешаю…
Афанасьев вновь подбежал к окну. Вывернув шею, стал вглядываться в небо. Поодаль в нерешительности маялись Саша и Миша.
-Что вы стоите?! Вызывайте «Скорую»!- накинулся на них Афанасьев.
-Зачем?
-Он сумасшедший! Не видите?!
По полосе катился зарубежный самолет с маркой авиакомпании «САС». Афанасьев приник к двери диспетчерского зала.
-Лешенька, христом-богом прошу… Зачем губишь? Зачем иностранца посадил? Нам и без иностранца не разобраться… Что он о нас подумает?.. Алексей! Ты слышишь меня?!- сорвался он в крик.
-Рейс 4617, посадку разрешаю…- донесся из-за двери Лешин голос.
-Леша, мне же до пенсии полгода. Потерпи чуток… Потом сажай кого хочешь… Будь человеком, Алексеи!..- умолял Афанасьев.
Он вдруг выпрямился, глаза его сверкнули безумным огнем.
-Предатель!- заорал он и вдруг схватился за грудь.
-Вызывай «Скорую»,- шепнул Миша Саше.
Тот побежал по коридору.
Афанасьев без сил подошел к окну, оперся на подоконник.
-Как сажает…- восхищенно прошептал он.- Как классно сажает… Гаденыш… Мне бы так сажать.
У кабинки справочного бюро в немом молчании застыла огромная толпа пассажиров. Новости передавались по цепочке от деревенской старушки, которая так и дежурила у окошка с просунутой в него головой, и далее по залу, как волны.
Надя в кабинке рассказывала, старушка изредка поворачивалась к толпе и передавала свое резюме.
-Говорит: добрый,- и снова головой в окошко.
-Добрый… добрый… добрый…- зашелестело в толпе.
-Говорит: двое детей. Жена - инженер.
-Двое детей… инженер… жена…- пошло кругами.
И снова напряженное ожидание.
-Говорит: честный. Без обману.
-Честный… обману… честный…
Последовала долгая пауза, во время которой тишина достигла такой степени, что стало слышно, как мяучит где-то кот.
-Говорит: не пьет!- радостно сообщила старуха.
В толпе разнесся гул не то одобрения, не то изумления.
-Спроси, бабуля, порядок будет или нет?
Старушка сунула голову в окошко и тут же вынырнула.
-Порядок любит!- одобрительно передала она.
-Любит… любит… любит…- передавалось по цепочке.
-Пошли, Георгий, все понятно,- кивнул грузин своему приятелю, и они начали выбираться из густой толпы. Люди смыкались за ними.
А чуть поодаль, в тех же креслах, но теперь развернутых лицом к залу, чтобы можно было видеть толпу у справочной, сидели те же, знакомые нам, интеллигентный старик, румяный интеллигент и производственник, который по-прежнему дремал, надвинув шапку на глаза.
-Луневу я не завидую,- сказал старик.- Принимать такое хозяйство. Тут нужно сперва все сломать, а потом строить заново.
-Не согласен с вами, Максим Петрович,- возразил молодой.- В сущности, требуется только одно: твердо сказать, как обстоит истинное положение вещей. Лунева поддержат. Пассажиры полны энтузиазма.
-А служащие аэропорта? Они привыкли к тому, что самолеты не летают. Им так удобнее. Они уже потеряли квалификацию… Да и пассажиры ваши…- с сомнением сказал старик.
-Есть молодые силы. Надо выдвигать их.
-Сказать просто… Хозяйство большое, его сразу не повернуть. Боюсь, неразберихи только прибавится.
-Вы скептик, Максим Петрович.
-Я просто больше вас жил, Андрей Константинович.
-И все же что-то должно произойти.
-Иркутский рейс до сих пор стоит…- как бы невзначай заметил старик, обернувшись на окно.
-А вы видели, как много сегодня прибыло рейсов?
-Видел… Принять рейсы - не штука. Надобно их отправить.
-Все зависит от руководства!- убежденно сказал молодой.
-Ничего от руководства не зависит,- покачал головой старик.- Вы говорите, что Лунев деловой, умный, порядочный человек. Вполне допускаю. Допускаю также, что в первый месяц что-то изменится. На энтузиазме… А потом все вернется на круги своя. Вот увидите.
-Давайте встретимся здесь через год,- предложил молодой.
-Если доживу…
Раздалось объявление:
-«Товарищи пассажиры! Произвел посадку рейс 4675 из Махачкалы. К пассажирам большая просьба: помогите разгрузить багаж. В аэропорту не укомплектована бригада грузчиков. Желающих прошу собраться у выхода на перрон».
-Ну, вот вам и перемены,- сказал старик - Скоро объявят, что не укомплектованы экипажи и попросят пассажиров самих управлять самолетами…
-По крайней мере, это будет честно!- сказал интеллигент.
-А по-моему, лучше бы укомплектовали бригаду грузчиков,- не сдавался старик.
Производственник сдвинул шапку на затылок, привстал, осмотрел собеседников.
-Хватит болтать. Пошли грузить,- сказал он.
Он поднялся с кресла и направился к выходу на перрон. Старик и молодой, переглянувшись, последовали за ним.
В кабинете Горохова горела настольная лампа. Петр Герасимович сидел за столом, ящики были выдвинуты. Он доставал папки, сортировал их, кидал ненужные бумаги в корзину. Там уже был огромный ворох.
Он нажал на клавишу селектора.
-Боря, зайди ко мне,- сказал в микрофон.
Петр Герасимович подошел к окну. На аэродром спустились сумерки. Было заметно оживление на летном поле, где стояли несколько самолетов. Горели фары заправщиков, раздавался гул. Горохов смотрел долго, как бы прощаясь со всем этим.
Неслышно появился Чиненков.
-Звали?
-Это ты, Боря…- Горохов обернулся.- Вот такие дела…
-Знаю,- сухо сказал Чиненков.
-Остаешься за меня. Я тебя рекомендую Луневу.
-А вы, Петр Герасимович?
-Я свое оттрубил. Пора на покой… Надо дело в надежные руки передать.
-У меня ненадежные,- оказал Чиненков.
-В каком смысле?
-Как вы - я могу работать, Петр Герасимович, Как Лунев - не могу.
-Ничего, пообвыкнешь. Сдерживать его будешь. А то он больно горяч. Захочет все сразу… Кота нашли?
-Нашли,- соврал Чиненков.
-И то слава богу. Где был?
-В ресторане.
-А чего там народ на поле делает?- спросил Горохов, указывая за окно.
-Грузят. Перешли на самообслуживание.
-Стоит лишь на секунду отвлечься - и сразу… черт знает что…- вздохнул Горохов.- Ну, я пошел…- он пожал Чиненкову руку - Смотри, чтобы до Лунева рейсы не выпускали. Он придет - пусть сам разбирается.
Тяжело ступая, он вышел из кабинета.
Чиненков подошел к столу, сел, как бы примериваясь, расставил локти. Потом откинулся на спинку стула и вдруг судорожно, болезненно захохотал.
На поле аэродрома, в свете прожекторов, разгружали и загружали самолеты. Длинные цепочки пассажиров выстроились от багажников к аэровокзалу. По цепочкам передавались чемоданы, тюки, рюкзаки.
Работали старик с молодым интеллигентом. В цепочке стоял и Туркин. У ног его была корзинка для кота.
К цепочке подъехала служебная машина. Из нее выглянул человек в форме..
-Товарищи! Кто умеет заправлять лайнер «ИЛ-86»?- обратился он к толпе.
Пассажиры приостановили работу.
Производственник подошел к машине.
-Что я вам говорил,- оказал старик, передавая молодому человеку чемодан.
-Ну и что! И ничего особенного,- упрямо возразил тот, тяжело дыша.
Старик уже протягивал ему очередной чемодан.
Из иллюминаторов самолета иркутского рейса разглядывали картину погрузки пассажиры. Они чувствовали себя несколько неловко.
-Товарищи, а что же мы?- спросила, наконец, певица.
-А что мы? Мы, можно сказать, уже улетели.
-Но мы же не улетели!
-Действительно, товарищи, надо помочь,- отозвался голос из конца салона.
-Как хотите! Я не пойду! Я месяц ждал этого рейса. А что, если он улетит, пока мы грузим?- заволновался пассажир.
-Морозно -протянул другой.
-Да куда он улетит? Без экипажа?!
-Пойдемте, пойдемте, товарищи!- певица в шубке двинулась по проходу к дверям.
Пассажиры иркутского рейса сходили по трапу и пристраивались к цепочкам разгружающих.
Вновь подъехала машина. Из нее выглянула Надя.
-Товарищи! В буфете для вас приготовлен горячий кофе и закуски!
Алексей с видом человека, хорошо сделавшего свое дело, отворил двери диспетчерского зала и сказал:
-Теперь можете расстреливать!
В комнате отдыха над лежащим Афанасьевым хлопотали врачи. Афанасьев был раздет до пояса, ему снимали кардиограмму. Он приподнял голову, взглянул на Лешу.
-Все рейсы посадил?- спросил он слабый голосом.
-Все, Игорь Дмитриевич.
-Молоток… Под суд… пойдешь… Но суд тебя… оправдает,- он уронил голову на подушку.
-Не шевелитесь, больной,- строго сказала женщина - врач.
Поздно вечером аэровокзал выглядел по-праздничному. Потрудившиеся на морозе пассажиры пили кофе, сгрудившись вместе и разложив на чемоданах еду, захваченную в дорогу и купленную в буфете. Все смешались - рабочие, студенты, военнослужащие. Настроение у всех было приподнятое. Молодые аэрофлотовцы тоже были в этом кругу.
Старик с молодым интеллигентом, как всегда, сидели рядом. Они ели вареные вкрутую яйца. Тут же пристроилась и музыкальная группа во главе с певицей. И Леша с Надей были тут, и даже Туркин, примостившийся на отшибе.
-Жаль немного, товарищи, что не умеем мы еще водить самолеты,- с жаром говорил молодой интеллигент, держа в правой руке стакан с кофе.- Я думаю, что со временем так и будет. Помните, об этом мечтал еще Маяковский. «Землю попашем - попишем стихи!»
-Надеюсь,- вы шутите, Андрей Константинович,- наклонился к нему старик.
-Нисколько!
-Нет уж, я в свою дудку дудел и буду дудеть,- сказал саксофонист.
-Друзья, я предлагаю тост,- администратор Аркадий взял застолье в свои руки.- Все налейте кофе!
Из термосов полился кофе.
-Я хочу выпить за Алексея,- обратился Аркадий к Леше.- Чтобы он в будущем руководил не только полетами вниз, на землю, но и полетами вверх! В частности, чтобы завтра же за обеспечил нас рейсом на Иркутск!
-А нас - на Кишинев.
-На Мурманск!
-На Ригу!
Все выпили кофе.
-Теперь, товарищи, у нас осталась только одна мечта,- продолжал Аркадий.
-Какая?
-Поспать,- сказал саксофонист.
-Найти кота товарищу Туркину!- закончил Аркадий.
Туркин вздрогнул, засмущался.
-Да я сам, спасибо…
Вдруг щелкнул репродуктор, и над залом разнесся вежливо - холодноватый женский голос:
-«Вниманию пассажиров, вылетающих рейсом 4122 на Тюмень. Ваш вылет задерживается на два часа по метеоусловиям…»
Лица пассажиров помрачнели.
-Опять…- вздохнул кто-то.
-Это новая смена пришла. Они еще ничего не знают!- догадалась Надя.
-Валя, спой,- попросил саксофонист.
-Что ж…- певица повела плечом.- Только вы подыграйте. Музыканты расчехлили инструменты, и над залом поплыло;
«Летят утки и три гуся…
Кого люблю, не дождуся…»
Стоял в ночном поле иркутский самолет на старте, и ветер трепал разноцветные ленты у него на крыльях. Прожектор высвечивал далекий снежный путь.
Аэровокзал спал. Спали пассажиры в зале и сотрудники аэропорта на рабочих местах.
Спали самолеты на стоянках.
Спали пассажиры иркутского рейса в салоне.
Спали индикаторы.
Спал руководитель полетов Афанасьев в больнице.
Ворочался во сне Горохов.
Не спал только кот ангорский дымчатый, который прогуливался по аэровокзалу, обходя спящих пассажиров и неслышно ступая по мраморному полу мягкими лапами.
Лунева разбудил будильник.
Он поднялся с кровати, начал делать утреннюю гимнастику. Пело утренние песни радио.
Потом Лунев брился. Он был сосредоточен.
Жена проводила его до дверей. Лунев был в форме. Он молча поцеловал жену.
Лунев вышел на улицу, сел в «Жигули», завел мотор и поехал.
Он ехал по городу - сосредоточенный и собранный. Машина свернула на шоссе. Вдалеке виднелось здание аэровокзала.
Лунев оставил машину на стоянке и направился ко входу в аэровокзал. Вокруг не было ни души. Под стеклянными дверями вокзала съежился на морозе ангорский кот.
-Ну что? Холодно?- Лунев наклонился, взял кота на руки.
Так он и вошел в аэровокзал - с котом на руках. И сразу рядом с Луневым тихо и услужливо возник Чиненков.
-Разрешите, Геннадий Сергеевич… Котика…
Лунев передал ему кота и пошел через аэровокзал твердым спокойным шагом, будто не замечая, что пассажиры встают со своих мест, провожая его глазами.
Так он и шел в фокусе людских ожидающих взглядов, а за ним мягко шагал Чиненков с котом на руках, а еще позади плелся с корзиной бедняга Туркин.
Март 1985г.
|
