Золушка вне закона Лесса Каури

        Другие миры Сказки Тикрейской земли #2
        Казалось бы, у недавно закончившей магическую академию Виты есть все  — талант, молодость, красота… и статус невесты Первого советника асурха. Но что делать, если Вита не желает быть третьей-женой-на-ложе у жестокого старика? И брачное ожерелье жжет кожу не хуже рабского ошейника?
        Остается только одно  — бежать. Встретить на своем пути странную и опасную компанию, пережить с ними множество приключений… и возможно, обрести не только свободу, но и любовь?


        Лесса Каури
        Золушка вне закона


                  

* * *


        До границы с Ласурией оставалось каких-то девять дней пути, когда Вителья Таркан ан Денец ощутила безотчетную тревогу. Стоя у засиженного мухами зеркала в комнатушке на втором этаже единственной таверны в этом богами забытом городишке, она рассматривала свое тонкое лицо, брови вразлет и зеленые немного раскосые, «рысьи», как говаривала ее мать, Софина Доли ан Денец, глаза. Но взгляд стремился к шее, охваченной Ожерельем признания, больше похожим на ошейник, что надевают волкодавам асурха  — огромным песчаного цвета псам, свободно разгуливающим по его дворцу. За пять лет учебы в Королевском магическом университете имени драгобужского архимагистра  — Драгодруга, Синих гор мастера  — Вителья не нашла способа снять ожерелье без вреда для своих здоровья и жизни.
        В памяти снова возникли залитые солнцем улицы Крей-Тона, столицы Крей-Лималля, по которым красавицы-жены проносили в закрытых паланкинах своих обожаемых мужей. Тонкие полотнища одежд очерчивали изгибы соблазнительных женских тел, открывая глазам зевак зачарованные Ожерелья признания  — простые или украшенные чеканкой и драгоценными камнями, вязью слов любимых поэтов господина, изображениями его лучших жеребцов или дойных коров… Бесконечные вереницы покорно потупивших взор женщин снились Вите в первые годы университетской жизни каждую ночь, заставляя просыпаться с криком ужаса. Потому что в их череде всегда находилось пустое место  — для самой Вительи Таркан, нареченной Третьей женой-на-ложе Первого советника асурха Самсана Данира ан Третока.
        Советник был немолод, но полон сил и той ярости к жизни, что заставляет слуг падать ниц, врагов  — бежать, а друзей  — трепетать даже в приятных разговорах о любовных утехах и охоте. Этот вечно потеющий толстяк однажды появился в доме родителей Виты по приглашению отца  — владельца двух сталеплавильных цехов и нескольких горнодобывающих шахт на границе Крей-Лималля и Драгобужья. С тех пор неприятный гость зачастил, а в один из визитов преподнес госпоже Софине Дали ожерелье для дочери. Отказать Первому советнику  — все равно что отказать самому асурху! Родители были вынуждены согласиться на брак, хотя Вита, которой в ту пору исполнилось пятнадцать, отнеслась к жениху с откровенной враждебностью. Представить себя в его постели ей казалось омерзительнейшим из омерзительного, а носить рабский ошейник  — унижением сродни публичной порке. К слову сказать, мать Виты такого украшения не носила: брак ее, в девичестве Софины Рю Кароль, ласурской графини, и Таркана Арина ан Денеца заключался по любви и полнился ею до сих пор.
        Посовещавшись, родители сообщили уважаемому жениху, что желают ввести в его дом не просто красивую, но образованную жену, и спешно отправили дочь учиться в соседнюю страну  — в один из лучших университетов на материке. Опекуном Виты стал друг ее отца, гном Тукотрин, Серой скалы мастер.
        Ан Треток дал свое согласие, ведь жена-целительница лишь подчеркнет его высокий статус. Но, помня о своенравии девчонки, похожей на дикую лань, пожелал перед отъездом лично застегнуть на ее шее ожерелье, снять которое теперь мог только он, и активировать заклятье. После этого оставалось ждать, когда закончится обучение девушки. А ждать советник умел. Ждать и вожделеть, представляя, как через пять лет на его ложе возляжет не угловатый полный прелести подросток с острыми грудями и коленками, а расцветшая молодая женщина, чей сок еще не испит, а бутыль не откупорена. И тогда он, Самсан Данир, приникнув к источнику, будет пить из него долго и жадно… до тех пор, пока ему не надоест и не придет время брать четвертую жену.
        Страшась собственной участи, Вителья университетские годы не торопила. От отца ей достался ум, от матери  — красота, усидчивость и немалые способности к магии. Целительство ей удавалось: она с легкостью определяла местонахождение Источников Силы и, заимствуя их энергию, делилась ею с немощными и больными города Грапатука, в котором располагался университет. Уже с первого курса Вита подрабатывала помощником целителя в городских больницах и приютах. Однако душа жаждала большего  — стать тем, кому никто не посмеет угрожать, кого никто не решится обидеть,  — боевым магом. И однажды девушка собралась с духом: записалась на аудиенцию к ректору и получила разрешение посещать параллельный курс.
        В то время как однокашники вовсю крутили романы и наслаждались раздольем студенческих лет, Вителья зубрила теорию, занималась дополнительно со старшекурсниками и младшими магистрами факультета боевой магии, допоздна засиживалась в библиотеках или тренировалась на учебной арене, до изможения бросая заклинания, становящиеся курс от курса все опаснее.
        Полученные знания, а главное, умения действительно делали ее увереннее в себе. Хрупкая маленькая Вита не боялась поздними вечерами в одиночку ходить по улицам города: поджечь подошвы сапог хулиганам, наколдовать им на головы ведро горячей картошки или натравить пчелиный рой было для нее гораздо легче, нежели смириться с тем, что скоро придется стать Третьей женой  — подумать только!  — Первого советника. Близился выпуск, и юная волшебница становилась все молчаливее и мрачнее. Но незадолго до экзаменов она получила письмо от матери, которое все изменило.
        «Моя девочка,  — писала Софина Доли ан Денец,  — мне невыносимо думать, что ты станешь женой против своей воли! Отправляя тебя в университет, мы с отцом надеялись, что Первый советник потеряет к тебе интерес и за пять лет обязательно найдет себе кого-нибудь на замену, ибо ложе важного вельможи не терпит пустоты. Однако ты оставила след в его сердце! Недавно Самсан Данир навестил нас и напомнил об обязательстве выдать тебя замуж, едва ты вернешься с учебы. Твои успехи в целительстве только порадовали его.
        Витенька, отец не знает об этом письме. Он гражданин своей страны, сын своего народа, и нельзя винить его за это. Он поступит так, как велит ему долг,  — отдаст тебя ан Третоку! Твои братья не станут препятствовать ему.
        А я… Может быть, я делаю чудовищную ошибку, предлагая тебе выбор: вернуться домой или бежать в Ласурию. Надеюсь, что твое чутье подскажет правильный путь. Да поможет тебе Пресветлая, веру в которую я до сих пор тайно ношу в сердце, несмотря на пройденный обряд Пантеона!
        Прилагаю к этому письму еще одно  — моему старшему брату, графу Жаку Рю Каролю, с просьбой предоставить тебе убежище и позволить жить так, как хочет твое сердце. А мое обливается кровью оттого, что я могу больше никогда не увидеть тебя… Только пусть это никак не повлияет на твое решение, Витенька! Когда-то я последовала за Тарканом и не пожалела об этом. Но я могла выбирать, а тебя этого лишили законы страны, в которой ты родилась.
        Я перевела некоторую сумму денег на твой университетский счет и другую, гораздо более крупную, на счет, открытый через подставное лицо в Королевском банке Вишенрога. Жак, с которым мы не теряли связи все эти годы, поможет тебе обустроиться на первых порах. Если ты выберешь стезю мага, было бы хорошо поступить адептом в один из ласурских орденов, дабы оттачивать навыки и заниматься научной работой…
        Сожги это письмо, как только прочитаешь его! Не буду объяснять тебе, зачем это нужно. И помни: ты  — моя единственная дочь, моя плоть и кровь, я люблю тебя и буду любить, даже если мы больше не свидимся. Твое счастье важнее моих слез по тебе, Витенька! С надеждой буду ждать от тебя весточку, если решишь бежать.
        Целую тебя нежно, мое солнышко с рысьими глазами! Люблю тебя».
        Письмо было настолько созвучно чаяниям Виты, будто она написала его сама. Со свойственным юности легкомыслием она отринула страх больше не встретиться с матерью и словно в омут нырнула в представившуюся авантюру. Будучи одной из лучших учениц курса, Вителья без труда добилась разрешения сдать выпускные экзамены на пару недель раньше, ссылаясь на приготовления к будущей свадьбе. А затем отбыла из университета в неизвестном направлении, заверив подруг, что уехала домой.
        Она на самом деле проехала несколько переходов в сторону Крей-Лималля то с одним торговым караваном, то с другим, не привлекая к себе внимания: странствующие волшебницы не были редкостью для деловитого Драгобужья. А потом Вита в прямом смысле слова исчезла: пользуясь заклинанием невидимости, сменила караван и вернулась к перекрестку, где проходил тракт в Ласурию. Дороги избегала, шла лесом, а ночевала на деревьях: боялась не столько волков, сколько того, что уснет и не успеет разогнать их каким-нибудь заклинанием Школы огня. Ловкости девушке, выросшей с четырьмя братьями, было не занимать. Еду она покупала в попадающихся на пути деревеньках или охотилась сама: владеть луком Виту учил отец, которого сам асурх брал с собой пострелять озерных птиц.
        Неудобство доставляла лишь… грязь. Простейшие бытовые заклинания избавляли от пыли на одежде и сапогах, но как образованной девушке позабыть о желании понежиться в теплой ванне, вымыть голову и умаслить волосы ароматными благовониями, надеть чистое? На тридцатый день пути волшебница сдалась. Остановилась в первом попавшемся городке с общественной мыльней, сняла в трактире номер подешевле, зато не скупилась на баню, выкупив на несколько часов отдельную купальню. Нынче утром она разглядывала себя в зеркале  — розовую со сна, с блестящими вымытыми волосами, волной распущенными по плечам, и… беспокоилась, хотя сама не понимала почему. Очевидным было лишь то, что пора прикупить припасов в дорогу и поскорее убираться отсюда!
        Тяжело вздохнув, волшебница достала из заплечной сумки свежую рубаху с длинными рукавами и высоким воротом на шнуровке  — чтобы скрыть ожерелье. Привычным жестом скастовала заклинание чистоты на брюки, короткую куртку и сапоги и оделась.
        Выстиранные с вечера предметы туалета, развешанные на спинке стула, были еще влажными. Поморщившись, Вита подсушила их с помощью облегченной версии заклинания, известного как «Буря в пустыне», аккуратно сложила и убрала в сумку.
        Чувство опасности неожиданно стало таким явным, что по спине побежали мурашки. Была бы Вителья кошкой  — зашипела бы и изогнулась, приготовившись к атаке.
        Подхватив мешок, она бросилась к двери, распахнула ее и… впечаталась лицом в чью-то внушительную грудь. Девушку откинуло обратно в комнату, но на ногах она удержалась. Машинально вытянув правую руку перед собой, Вита вызвала на ладонь танцующий огненный шар.
        Через порог по очереди быстро зашли пятеро мужчин, и в комнате сразу стало тесно. Высокий беловолосый оборотень метнулся к окну, осторожно выглянул.
        — Какая красавица!  — улыбнулся второй из вошедших  — молодой парень с яркими карими глазами. Говорил он на фирли  — наречии, распространенном и в Ласурии, и в Драгобужье. Вита знала этот язык: благодаря матери он был для нее родным наравне с крейским.  — Если бы я проведал, что ты тут живешь, зашел бы скоротать вечерок!
        — Помолчи, Фарки,  — проворчал третий незваный гость, оказавшийся гномом, и, скинув капюшон, вежливо поклонился Вите. Из-за его плеча выглянул и сразу же спрятался еще один гном, совсем молодой.  — Просим нас простить, госпожа волшебница, за причиненное беспокойство, но ваше окно очень удачно ведет наружу!
        Окно действительно выходило на более низкий скат крыши над хозяйским хлевом, располагавшимся на заднем дворе. Прислушиваясь к звукам снизу  — топоту подкованных сапог и грубым окрикам,  — девушка лихорадочно соображала. Волшебница, путешествующая в одиночестве, могла бы послать в Пр?клятую трясину любого любопытного, кроме официально облеченного властью лица, например офицера стражи, который имел полное право потребовать документы. Поэтому Вителье никак нельзя было попасться стражникам, нередко устраивающим облавы в придорожных трактирах.
        Встретившись взглядом с пятым, до сих пор молчавшим незнакомцем, она сразу поняла, что вот его-то и следует считать первым! Высокий, широкоплечий и коротко стриженный мужчина был смугл, как креец, но на жителя Крей-Лималля походил лишь загаром. Он следил за ней, как за неведомой зверушкой, от которой не знаешь, чего ожидать  — укуса или ласки. На мгновение Вита утонула в его темных, почти черных глазах. Он еще не произнес ни слова, однако девушка почувствовала: стоит позвать на помощь или еще каким-то образом обнаружить незваных гостей перед стражей  — и он прикончит ее так быстро, что воспользоваться огненным шаром она просто не успеет!
        И тогда волшебница пошла ва-банк. Запустила шар в сторону окна, заставив беловолосого оборотня отпрянуть в сторону, бросилась к оконной створке и, рывком распахнув ее, выскочила на скат крыши.
        Мужчины последовали за Витой, которая, легко пробежав по скату, спрыгнула в стог сена и скатилась с него, как с горки. Все бы ничего, но второй гном, вылезая из окна, зацепился носком сапога за подоконник и с грохотом рухнул на крышу хлева. По лестнице тут же застучали каблуки, а через мгновение стражники ввалились в комнату и тоже полезли в окно, где застряли безнадежно, запертые друг другом.
        — Топор, Руфусова борода, мечи топор!  — закричал один из них.
        — Каменная твоя голова!  — сердито отвечал второй.  — Что я тебе  — осетр, метать?
        Но топорик на коротком топорище  — такими вооружались гномьи стражи  — все же бросил.
        Оглянувшись, Вита увидела, как, медленно и красиво вращаясь, топор летит в спину замешкавшегося из-за падения гнома. Лишь потом она поняла, что секунды в тот момент растянулись патокой, а она представила то, что могло случиться: как синеватое лезвие мягко, словно раскаленный нож в масло, входит между лопаток отчаянно улепетывающего коротышки. Резко выдохнув, волшебница сформировала магический щит, прикрывший чужую спину. Топор ударился об него, зазвенел и отскочил на край крыши, после чего полетел вниз. Спустя мгновение одна из гуляющих во дворе куриц приказала долго жить.
        — Дайте пройти, каменноголовые!  — орал между тем густой, судя по всему, офицерский баритон.  — Упустите хорьков  — не видать вам квартальной премии!
        Стражники с энтузиазмом задергались, еще больше запутываясь в своих конечностях и топорных древках.
        Что было дальше, Вита узнать не успела, потому что кто-то грубо забросил ее на плечо и огромными прыжками понесся прочь. «Хорошо, что я еще не завтракала!»  — философски подумала она.
        Спустя час безумного бега, во время которого девушка попеременно пыталась справиться с чувством тошноты, стуком челюстей, а также головной болью, «скакун» вдруг остановился и скинул ее на землю. Вителья тихо охнула, сев прямо на мягкую, усеянную сосновыми иглами лесную подстилку. Сбросивший ее оборотень опустился перед ней на корточки и, ухмыляясь, сукин кот, от уха до уха, поинтересовался:
        — Эй, волшебница, жива, чай?
        Вита очумело потрясла головой и, когда деревья вокруг нее перестали танцевать ригодон, обнаружила рядом с собой всех пятерых нечаянных спутников.
        — Здесь наши пути расходятся,  — тихо заговорил черноволосый, которого она уже записала в немые.  — Ты спасла Виньо, мы помогли тебе  — больше никто никому ничего не должен!
        Виньо низко поклонился. Он действительно был молод: еще безбородый, зато огненно-рыжий, с косой толщиной в руку, перекинутой через плечо.
        — Ну, это ты так считаешь, Ягорай,  — проворчал первый гном.  — А я перед вами, госпожа волшебница, в долгу! И о том не забуду! Жаль, я сейчас не в том положении, чтобы сполна расплатиться. Но ежели Руфусу и Торусу будет угодно свести нас  — вы увидите, сколь далеко простирается благодарность Йожевижа, Синих гор мастера!
        И он тоже церемонно поклонился.
        Вита, хоть и сидела до сих пор, умудрилась, не теряя достоинства, поклониться в ответ.
        — Погнали,  — поднялся с корточек оборотень.  — Судя по тому, что я слышал, патруль искал именно нас. Прикинув, в каком направлении мы будем двигаться, они перероют все местные забегаловки!
        Черноволосый вожак бросил на девушку короткий взгляд, кивнул ей как давней, но неинтересной знакомой, развернулся и побежал прочь, словно и не было только что гонки по буеракам драгобужской лесополосы. Остальные припустили следом, и вскоре только разбросанные под деревьями сосновые иглы напоминали о том, что недавно здесь кто-то был.
        Вителья наконец позволила себе выдохнуть. Наверное, она хорошо держалась, раз никто не догадался, как она испугалась, когда ее, хрупкую девушку, в лесу со всех сторон обступили здоровенные хорошо вооруженные мужики. Здесь кричи не кричи, колдуй не колдуй  — не услышит никто, кроме дятлов, соек и поползней, пересвистывающихся в кронах деревьев! Поднявшись, волшебница отряхнула одежду и огляделась. Она понятия не имела, в нужной ли стороне оказалась или отдалилась от маршрута? Следовало вернуться к Ласурскому тракту, памятуя о словах оборотня: теперь стражники будут шерстить все придорожные заведения. Ладно, хоть удалось помыться впервые за тридцать дней!
        Интересно, чем эти пятеро так не угодили местной власти? Они не походили на беглецов из страшного Гнилого лабиринта  — так называли общетикрейскую каторгу, куда ссылали преступников со всего материка за тюремную подать  — то есть плату драгобужскому королю. У каждого, кто хоть раз спускался в эти шахты по каменной лестнице в тысячу пятьсот пятьдесят шесть ступеней, появлялась аура обреченности, а у Витиных случайных попутчиков ее не было!
        Об ауре Вителья знала от друга отца, господина Тукотрина, которому в молодости довелось поработать в Гнилом лабиринте мастером-изыскателем. Он многому там научился и заработал денег для открытия своего дела, но на его ауре так и остались следы уныния и тоски, хотя числился он вольнонаемным, а не  — слава Руфусу и Торусу!  — осужденным.
        Поспешив уйти подальше, волшебница выбрала дерево с густой кроной и гладким стволом, не поросшим мхом и лишайниками. Такие лесные исполины, победившие жучков-короедов, болезни и время, росли на пересечении линий Силы, пронизывающих миры, словно нити искусного шитья на простом полотне. В местах схождения сразу нескольких линий находились Источники  — мощные потоки магической энергии, используя которые маги могли совершать свои чудеса.
        Вита всем телом прижалась к стволу, обняла его, как хотела бы обнять любимого, которого боги, кажется, вовсе не собирались ей давать! Из темного древесного нутра поднималось нечто обжигающее, застящее глаза  — предтеча подключения к линии Силы. С ее помощью девушка собиралась определить, где находится: карта линий запечатлелась в ее сознании с шести лет  — с того момента, как проявился магический дар.
        Как Вителья и предполагала, она немного отклонилась от своего маршрута. Взяв правее, уже к вечеру можно вернуться к Ласурскому тракту. Но торопиться не стоило: лучше уж сделать крюк и обойти тот участок дороги, где еще могут оставаться разыскивающие «хорьков» стражники.
        Благодарно погладив дерево ладонями, волшебница быстро пошла прочь. В ней плескалась энергия  — сил хватит как раз до заката, а потом она позволит себе отдых.
        На полпути Вита вспомнила, что из припасов у нее осталась черствая краюха и фляга с водой. Утром она собиралась купить у трактирщика продуктов: вяленого мяса, что не портится в пути, сухарей, сухофруктов, цукатов и баблио  — знаменитых гномьих печений с грибами, сладких, сытных и не крошащихся. Но внезапно нагрянувшие визитеры нарушили все планы.
        Она остановилась и прислушалась. Неподалеку журчал ручеек. Пройдя вдоль него несколько часов, Вита вышла к болотцу. Поросший камышом, рогозом и осокой водоем был полон живности  — в нем плавали лебеди, вдоль берега прохаживались цапли, выглядывая особо голосистых лягушек  — боролись за лесную тишину. Хлопнув в ладоши, Вита вызвала переполох в водном царстве и подбила двух жирных уток: со смачным звуком они шмякнулись в грязь. Пришлось подтаскивать птиц, используя заклинание переноса, и отчищать от глины тем же способом, что и одежду. К окончанию процедуры лежащие на траве утки выглядели весьма живописно: бурый цвет тушек оттеняла яркая, еще не утратившая блеска зелень головных перьев.
        Привязав добычу к лямке мешка, Вита направилась вверх по течению ручья в поисках места для ночлега. Ей требовалась низина с чистой водой рядом, поэтому костер пришлось разложить под берегом, на отмели. Однако запалить его она не успела: вернулось давешнее чувство опасности. Чтобы не шуметь, Вита скинула лишнее, оставив только лук, перебралась на другой берег ручья и углубилась в лес. После утренних событий ее пугали вовсе не волки, но вскоре девушка заметила мелькнувший в сумерках бежевый косулий бок и вздохнула с облегчением: охотились не за ней, а всего лишь за дичью. Сплетя заклинание «Взора», позволяющее замечать скрытые предметы, волшебница увидела притаившегося за деревом лучника. Тот словно почувствовал, что за ним следят, и по-звериному повел головой, оглядываясь. Вита отпрянула. Он не мог ее видеть, но будто бы смотрел прямо на нее  — черноволосый вожак той пятерки, названный Ягораем.
        Косуля остановилась, прядая ушами и принюхиваясь. Магический «Взор» окутал ее мерцанием, и внутри телесного контура загорелась синяя звездочка, маленькая, но уже яркая, пока неподвижная, но живая! Дрогнула тетива. Вита машинально накрыла животное щитом, откинувшим смерть. Косуля совершила невероятный прыжок в сторону и исчезла под лесным пологом, уже наполненным тьмой.
        Бесшумно отступив назад, девушка развернулась и… обнаружила перед собой Ягорая. От испуга она едва не подскочила, однако взяла себя в руки и окинула гостя высокомерным взглядом, стараясь походить на опытную волшебницу, каковой, конечно, пока не являлась.
        — Пресвятые тапочки!  — воскликнул черноволосый.  — Какого демона ты решила испортить мне охоту? Или ты следишь за нами?
        — Не слежу, конечно!  — возмутилась Вителья.  — Это вы все время перебегаете мне дорогу! Сначала из-за вас я лишилась завтрака, а теперь…
        — …мы из-за тебя ужина!  — довершил Ягорай.
        — Прости!  — Вита серьезно посмотрела на него.  — Она ждала потомство…
        — Ты о ком?  — поднял брови черноволосый.
        — О косуле!
        — Ах, вот в чем дело…  — В глазах собеседника впервые мелькнуло что-то человеческое.  — Только вот теперь мы с тобой обречены на голодную смерть!
        Если в его словах и была ирония, Вита ее не уловила.
        — Я успела поохотиться,  — не без гордости заявила она,  — подстрелила двух уток! Могу поделиться.
        — Делись,  — холодно кивнул Ягорай.
        Девушка поморщилась и направилась к своей стоянке. Ну вот как общаться с таким человеком? С тем же успехом можно поговорить… с камнем на дороге! Не укажете ли, достопочтенный булыжник, куда мне поворотить стопы: направо  — к верной гибели, прямо  — к призрачному счастью или налево  — к нежданной любви?
        Уток на стоянке не оказалось. Остальные вещи лежали нетронутыми. Вита растерянно посмотрела на спутника.
        — Улетели,  — без улыбки констатировал тот.
        Волшебница отвернулась и принялась рыться в вещмешке, делая вид, будто проверяет, всё ли на месте. На глаза навернулись злые слезы: она решается на побег, покидает родину (возможно, навсегда!), мужественно сносит тяготы пути, самостоятельно охотится! Но какой-то неприятный тип одним словом  — даже без оттенка насмешки!  — перечеркивает все ее достижения, и вот она чувствует себя одинокой заблудившейся дурочкой.
        — Ты направляешься в Ласурию, я не ошибаюсь?
        Вита украдкой смахнула слезы и промолчала. Она не так глупа, чтобы выкладывать правду!
        — Будем считать, ты сказала «да»,  — кивнул Ягорай.  — Похоже, нам по пути. Присоединишься?
        — В качестве кого?  — насторожилась девушка.
        Подстегнутая чувством опасности магия загудела в кончиках пальцев, заставляя их задрожать.
        — Нашего мага пришлось оставить в Топ?вицах, оправляться от тяжелой лихорадки, а заменить его некем,  — пояснил черноволосый.  — Конечно, ты молода, но никого лучше мы не найдем. Составишь нам компанию до границы  — всего-то несколько дней пути?
        Городок Топ?вицы давно остался позади. Вита в него не заходила: она старалась не появляться в местах скопления стражников. Кроме того, там вполне могли оказаться шпионы Первого советника.
        После случившегося в трактире спрашивать у черноволосого, какой дорогой они будут добираться до границы и как пересекать ее, было глупо. Вита и сама не желала бы попасться на глаза пограничным патрулям, а эта компания, похоже, уже не раз незаконно переходила драгобужские рубежи.
        — У меня два условия,  — наконец заговорила она.  — Вы тайно переводите меня через границу и… не смеете приставать! Тогда в Ласурии мы расстанемся вполне довольные друг другом!
        — Если я к тебе пристану,  — неожиданно сверкнул глазами собеседник,  — наше удовольствие будет не только обоюдным, но и сильным!
        — Что-о-о?  — возмутилась Вита.
        Ягорай улыбнулся.
        — Шучу,  — пояснил он.  — Спасибо, что не стала торговаться!
        — Пожалуйста!  — буркнула она и принялась собирать вещи.
        Всего-то взять вещмешок и лук.
        Черноволосый отобрал у нее мешок, закинул на плечо и пошел прочь. Она едва успела его догнать, пока он не скрылся в густом кустарнике.
        Следуя за ним, волшебница сердито сверлила взглядом широкую спину, обтянутую черной кожей куртки. Ни одна ветка не смела шелохнуться, когда он проходил мимо, а Вита уже устала отводить их, чтобы не лезли в глаза и не цепляли волосы и рукава!
        Вожак привел девушку к поросшим мхом утесам, трогательно склонившим головы на плечи друг другу. В расщелине, не образуя дыма, горел небольшой костер. Над огнем на распорках висел котелок, из которого аппетитно пахло пшеничной кашей.
        Витин желудок жалобно мяукнул. Ягорай оглянулся и, кинув мешок в кучу других, скомандовал:
        — Виньо, принимай еще одного голодающего!
        Гном, сидевший на корточках у костра, вскочил, и Вителья наконец смогла как следует разглядеть его лицо: свежее, симпатичное, хоть и простоватое, с носом-картошкой, пухлыми губами, длиннющими рыжими ресницами и глазами цвета совершенно весенней голубизны. Кошевар молча поклонился гостье, преданно уставившись на нее. Волшебница поклонилась в ответ  — гномы уважали церемонии едва ли не больше эльфов.
        — Ох, ядры каменны, как хорошо, что Яго вас приветил, госпожа волшебница!  — услышала она за своей спиной.  — И нам польза, и вам  — спокойствие в пути!
        Вителья обернулась, узнав голос старшего гнома  — Йожевижа, Синих гор мастера. Его она отчего-то была искренне рада видеть, хотя совсем не знала, как и остальных.
        — Зови меня просто Зоей, почтенный мастер,  — еще раз поклонилась она.
        Не называть же свое настоящее имя!
        — Тогда и ты зови меня просто Йожем,  — ответил тот на ее поклон.  — Присаживайся, каша готова. Я вот принес лесной земляники… Хоть и мала, но пахуча, как ароматная смола!
        Он высыпал ягоды из широких, похожих на ковши ладоней в кашу, и из котелка пополз душистый аромат, а Витин желудок проскулил, как потерявшийся щенок.
        Виньо прыснул в косу, но тут же засмущался. Сильно покраснев, положил угощение в походную деревянную миску и с поклоном протянул Вите. Вителья кашу приняла, поклонившись вновь. И подумала, что за время путешествия в компании гномов она привыкнет отвешивать поклоны по поводу и без.
        Яго, наблюдающий за ними, как филин за игрищами мышей на полуночном снегу, вдруг насторожился и развернулся всем корпусом, положа руку на притороченный к поясу короткий меч.
        Из леса к утесам одним прыжком выпрыгнул огромный снежный барс, несущий в пасти зайца и… двух уток!
        Он брезгливо выплюнул их рядом с Йожевижем, улегся и принялся вылизывать морду и лапы.
        — Да ты вор!  — возмутилась Вита, догадываясь, что видит беловолосого оборотня в его звериной ипостаси.  — Как тебе не стыдно!
        Зверь смешно наморщил нос, выдув утиное перышко, а потом посмотрел на девушку и выразительно вывалил до земли ярко-розовый язык.
        Волшебница прищурилась. Отмахнулась от соблазнительного запаха каши в миске, сосредоточилась и… метнула аккуратную молнию прямо оборотню под нос. Утки вспыхнули и мгновенно потухли. Но жженым пером завоняло с такой силой, что барс, подскочив на всех четырех лапах, стрелой унесся прочь.
        — Самоопыление, хусним!  — задумчиво произнес Йож.  — Не повезло Дикраю!
        — Самоопаление,  — укоризненно поправил его черноволосый, подобрал тушки и передал гному.  — Сегодня пируем! А где Фарки?
        Йожевиж кинул обеих уток Виньо  — ощипывать, а сам вытащил из-за голенища сапога нож и, принявшись за зайца, пояснил:
        — За сухостоем пошел, скоро вернется…
        Однако сначала вернулся оборотень  — уже в человеческом обличье. Осторожно вышел из леса  — Вита диву давалась, как подобная громада может двигаться настолько бесшумно,  — принюхался, чихнул и уверенно подошел к костру. Утки жарились на самодельных вертелах, а заяц томился в котле, кашу из которого давно съели.
        — Не делай так больше, волшебница!  — погрозил он Вите пальцем, как маленькой.  — Иначе я за себя не ручаюсь!
        Она поднялась, вытянулась перед ним во весь небольшой рост, чуть ли на цыпочки не встала, стараясь казаться выше, и отчеканила, глядя в бледно-голубые наглые глаза:
        — Никогда. Не смей. Трогать. Мои вещи. Понятно тебе?
        Троица у костра уставилась на них с интересом. Лицо Виньо выражало явное восхищение.
        Дикрай смерил Виту взглядом  — от макушки до носков сапог,  — задержавшись на высокой груди, тонкой талии, округлых бедрах, туго обтянутых походными брюками.
        — И что. Ты. Мне. Сделаешь?  — явно передразнивая, спросил он.
        — «Школа огня  — одна из самых древних и популярных магических школ боевого направления. Ее возникновение связывают с мистическими и сакральными страхами древних людей, возведенными ими в систему знаков и символов…»  — процитировала Вита и пояснила слушателям у костра:  — Это отрывок из вступительной статьи учебника для пятого курса высших магических образовательных учреждений, написанного одной из величайших волшебниц нашего времени, Ники Никорин, архимагистром Ласурии!
        Дикрай фыркнул.
        — «Система заклинаний является ступенчатой,  — продолжила Вита, заложив руки за спину,  — причем степень воздействия на объект при повышении ступени возрастает в геометрической прогрессии». Приведем простейший пример: заклинание, известное под названием «Молния»… Первую ступень я вам уже показала, на утках!  — добавила она.  — Ступень вторая…  — И девушка легким движением руки подожгла одинокий куст шиповника.  — Как вы видите, пламя, порожденное заклинанием, охватывает б?льшую площадь и гаснет не сразу!
        Виньо неожиданно поднял руку. Ну прямо как мальчишка в школе!
        — Можно спросить,  — залившись румянцем, сказал он.  — А сколько всего степеней воздействия у заклинания «Молния»?  — И поклонился.
        Вита поклонилась в ответ и лаконично ответила:
        — Пять.
        — Ты собралась демонстрировать все?  — заинтересовался Ягорай.
        Дикрай почесал в затылке и сделал пару шагов назад.
        — А надо?  — кинув взгляд на оборотня и показав, что заметила его маневр, уточнила Вита.  — Я могу!
        — Поднимай лапы, Рай,  — загоготал Йожевиж,  — ибо объектом последней ступени воздействия быть тебе, не иначе!
        — Утки подгорают!  — проворчал тот.
        Виньо спешно повернул вертел.
        Из леса вышел Фарки, практически невидимый под грудой сухостоя, которую он тащил.
        — Куда столько?  — изумился Йожевиж, поднимаясь, чтобы помочь ему.  — Не на неделю лагерем встали!
        — Заныкаем!  — пояснил парень, скидывая ему пару вязанок.  — Мы же не первый раз здесь проходим  — в следующий не придется собирать!
        Ягорай молча кивнул, одобряя идею.
        Фарки остановился около Виты и шутливо поклонился, едва не клюнув носом в землю от тяжести дров:
        — Прекрасная незнакомка, ты присоединилась к нам? Это к удаче!
        Вита нерешительно улыбнулась в ответ.
        — Похлебка готова!  — сообщил старший гном.  — Кто голодный…  — Он покосился на Дикрая, который жадно втягивал носом аромат бульона, и уточнил:  — И кто опять голодный  — пожалуйте к нашему очагу!
        — А утки?  — жалобно спросил оборотень.
        — На завтра!  — отрезал Яго.  — Мы и так отстаем от графика, поэтому завтра придется бежать. А поскольку везти волшебницу тебе  — нечего жрать от пуза!
        — Она мне угрожала, а мне ее везти?  — картинно оскорбился Дикрай и плюхнулся у костра, протягивая жадные руки к миске с бульоном и куском вареной зайчатины.
        — Ешьте и спать,  — Ягорай поднялся, показывая, что разговор закончен.  — Разбужу засветло!  — И, бесшумно ступая, ушел в лес.
        — Не нравится мне его настроение,  — заметил Йож, принимаясь за мясо.  — Мается что-то…
        — Не накаркай!  — оборвал его Фарки и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая Виту сесть.  — Садись со мной, я не позволю этому гадкому оборотню заглядываться на твой кусок!
        Дикрай, рвущий белоснежными зубами мясо, смеялся одними глазами. Вита прекрасно понимала: захоти он ее уничтожить  — уничтожит, и не поможет никакая магия! От барса на деревьях не спрячешься, это не волк  — достанет: или лапой собьет, или за ногу стащит. И обещания Фарки в этом свете выглядели не более чем шуткой. Единственным, кто во всей компании мог дать отпор беловолосому, был вожак.
        — Так как тебя зовут, красавица?  — спросил Фарки.  — Или, что гораздо важнее,  — как нам тебя называть?
        Вита невольно напряглась. Парень не просто так задал вопрос, а четко дал понять: мы не те, за кого себя выдаем, и знаем про тебя то же! Однако пока обе стороны были на равных, Вита не желала изменять статус-кво.
        — Называйте Зоей,  — спокойно сказала она и подула на суп.
        — А что ты делаешь так далеко от родины, Зоя?  — продолжил расспросы любопытный парень.
        Но девушка холодно посмотрела на него в ответ.
        — Это уже не твое дело, Фарки!  — проворчал Йож.  — Она же не спрашивает нас, с чего мы так улепетывали от стражи?
        — И почему собираетесь тайно пересекать границу. Мне это знать ни к чему!  — добавила Вителья, намекая: пока вы не лезете в мои секреты, я не лезу в ваши!
        — Уже и спросить нельзя?  — обаятельно улыбнулся Фарки.  — Ладно-ладно. Как говорят картежники  — каждый при своих!
        — Яго идет,  — бросил Йож и поднялся. Вылил остатки бульона в рот, протянул миску Виньо.  — Давайте костер гасить и спать ложиться. Чую, часа в три нас поднимет! Его любимое время!
        Тот собрал миски стопкой и направился к ручью.
        — Помочь?  — спросила Вита молодого гнома.
        Виньо испуганно замотал головой.
        — Давай половину,  — засмеялась волшебница, отнимая у него ложки, которые он удерживал одним пальцем, поскольку остальными держал миски.  — И перестань меня бояться  — я не кусаюсь!
        Рыжий в ответ низко поклонился и засеменил к деревьям, где журчал ручей. Вита двинулась за ним, всерьез раздумывая, надо ли было поклониться ему в спину или все-таки нет.
        Вдвоем споро вымыли посуду. Когда вернулись, Йожевиж упаковывал уток и собирал сумки, с тем чтобы утром лишь подхватить их и отправляться в дорогу. Фарки и Дикрай уже трогательно сопели рядом: первый  — с головой завернувшись в плащ, второй  — вольготно развалившись на земле. Вита невольно залюбовалась скульптурным лицом оборотня, с которого сон стер постоянную насмешку и резкость, присущую тем, кто ходит по лезвию ножа. Спохватилась, достала из вещмешка плащ, расстелила в стороне, привалив скрученный под изголовье край к камню. Спать не хотелось, да и не стоило, наверное, засыпать, когда рядом дрыхнут такие головорезы.
        — Тебя никто не тронет!  — раздался негромкий голос. Ягорай присел рядом, привалившись к утесу.  — Я прослежу. Поспи, завтра будет тяжелый день.
        — Где мы будем вечером?
        — У реки Панцирной. Это ее первая петля, до границы нам придется миновать еще две. У тебя есть карта?
        Вита кивнула и достала из притороченного к поясу футляра карту  — дорогую, тщательно нарисованную, датированную текущим годом. Понимая, что ей понадобится хоть как-то, кроме как по линиям Силы, ориентироваться в дороге, денег на карту она не жалела.
        Ягорай присвистнул.
        — Ничего себе! Какая детализация  — даже деревья нарисованы! Ты любишь ходить в походы?
        И опять она не поняла, всерьез он спрашивает или насмехается. Потому коротко ответила:
        — Не люблю! Покажи, где мы сейчас.
        — Вот…
        Яго ткнул пальцем в изображение змеи, чья голова «застряла» в Синих горах, тело обвило Драгобужье, а хвост был откинут в Крей-Лималль, где и погружался в море.
        — Это  — Панцирная. Знаешь, почему она так называется?
        — Здесь в незапамятные времена проходил ледник,  — не задумываясь, ответила Вителья. История древних времен была одним из ее любимых «не магических» предметов в университете.  — Лед продавливал мягкий камень русла, но постепенно ледник таял, а река намывала новые минералы поверх старых, поэтому ее дно кажется сложенным из чешуек, подобных драконьим.
        — Молодец!  — слегка улыбнулся Ягорай, и волшебница почувствовала себя так, словно сдала зачет.  — Вот здесь  — первая переправа. Через нижнюю часть второго кольца змеи. А здесь  — вторая, через верхнюю. Завтра мы должны миновать обе.
        — Придется плыть?
        Она поежилась, представив себе, каково это  — на рассвете зайти в дышащую туманом прохладную воду под стрекот неугомонных драгобужских лягушек.
        — Там спрятаны лодки,  — пояснил собеседник.
        — Понятно.
        Яго замолчал, но уходить не спешил. Вита, которой казалось неудобным укладываться под взглядом его непостижимых темных глаз, делала вид, что внимательно разглядывает карту. И вдруг обратила внимание на красные крестики, нарисованные у переправ через Панцирную и другие реки, оборудованные мостами. Ничего подобного не было у Ласурского тракта, вдоль которого она собиралась следовать во время своего путешествия.
        — Что это?  — удивленно воскликнула она, указывая на первый попавшийся крестик.
        Ягорай внимательно посмотрел на нее и без улыбки ответил:
        — Тролли.
        — Ка… какие тролли?  — заикаясь, переспросила девушка.  — Они же вымерли еще в предыдущую эпоху!
        — Ни ядра они не вымерли!  — из-за камня подал голос Йожевиж.  — Ушли оттуда, где людей много, и всё. В Ласурии, скажем, или в Крее их почти не встретишь. Но у нас, в Драгобужье, людские поселения только вдоль крупных трактов, а так-то дичь неписаная  — что в предгорьях, что в горах, где крупное производство не ведется. Живехоньки, твари! Здоровехоньки!  — он усмехнулся, словно вспомнил что-то веселое и добавил:  — Еще как здоровехоньки!
        — Какой ужас!  — испуганно выдохнула Вита.  — Я теперь не усну!
        — Волшебница боится троллей?  — едва заметно улыбнулся Ягорай.
        — Ну…  — неуверенно ответила она,  — …я же их видела только на картинках!
        — Вот и не бойся!  — назидательно заявил Йож и добавил в бороду:  — Успеешь еще! Спи давай!
        — Спи…  — тихо повторил черноволосый.
        Нотками голоса он напомнил Вите отца. Когда Таркан бывал дома, а не в разъездах, он всегда приходил к детям, целовал их в макушки, а у Виты задерживался  — садился рядом, брал ее маленькую ладошку в свои, большие и теплые, и рассказывал о каком-нибудь месте, в котором довелось побывать, о занимательном встреченном человеке или уличной сценке. А потом со спокойствием и уверенностью добавлял: «Спите, коршуны и ласточка! Спите!»
        Вита улеглась на бок, отвернувшись от Яго. Единственное сказанное им слово вызвало в душе целую бурю эмоций. Она бы все отдала, чтобы сейчас оказаться дома, услышать мамин смех, увидеть добродушную улыбку отца, почуять запах айвового варенья из кухни, где повариха Солья пекла запеканки на ужин, щедро поливая их сладким лакомством… И братья, пихая друг друга, заглядывали бы в кухонные окна, пытаясь стянуть еду и поужинать прямо в саду  — под персиковыми деревьями, над которыми с умиротворяющим жужжанием вились пчелы.
        Накатило… Слезы защипали глаза, а в горле встал ком и не давал вздохнуть. Вытолкнуть его  — и зарыдать на глазах у всех этих незаконопослушных граждан? Никогда!
        Вита стиснула зубы, умоляя саму себя не плакать, не плакать, не плакать…
        И лишь спустя некоторое время поняла, что Ягорая рядом нет.
        Она повернулась на спину, зло стерла влагу со щек и посмотрела в небо  — темное, усыпанное яркими драгобужскими звездами. Здесь, в предгорьях, они были особенно красивы и крупны  — эти мерцающие слова богов, как называл их отец.
        — Ты плачешь, что ли?  — неожиданно раздалось поблизости. Фарки присел рядом и заглянул ей в лицо.  — Эй, ты чего?
        — Да так!  — сердито ответила Вита.
        — По жениху скучаешь?  — улыбнулся парень.
        — По какому жениху?  — вскинулась она. Глаза тут же высохли  — от страха, не иначе!
        — Откуда я знаю, по какому?  — удивился тот.  — Ты девушка видная, наверняка зазноба в сердце живет? Только никак не пойму, бежишь тогда от чего?
        — Нет у меня никакой зазнобы, что ты плетешь!  — зашипела Вита разъяренной кошкой.  — И вообще, чего ты пристал ко мне с расспросами?
        — Нравишься ты мне!  — улыбнулся Фарки.  — Вот как увидел тебя, так и влюбился по самые уши! Веришь? А что…  — Он неожиданно наклонился к ней, навалившись плечом, и разгоряченно зашептал, касаясь губами ее уха:  — Я одинок, ты одинока, ночь, алмазная россыпь звезд на небе. Почему бы нам не…
        Его рука легла на ее бедро и поползла вверх, забираясь под куртку.
        Вита оцепенела. От подруг она была наслышана о том, что происходит между мужчиной и женщиной, но блюла себя для любимого, как того хотели боги. Вот только жених оказался нелюбимым!
        Фарки вдруг вздернуло в воздух. Задыхаясь, он вцепился в воротник, сдавивший горло. Яго, держащий парня за шкирку, встряхнул его, как мокрую тряпку, и выпустил. Тот упал на траву, вскинулся, словно хотел броситься:
        — Ты что? Совсем?!
        — Уймись!  — коротко приказал вожак.  — И не лезь к ней!
        — А тебе какое дело?  — огрызнулся Фарки.
        — Никакого,  — пожал плечами Ягорай.
        Он говорил равнодушно, и парень сразу же успокоился. Поднялся, отряхиваясь, пробурчал:
        — Ладно, понял…  — и скрылся за утесом.
        — Ты в порядке?  — спросил черноволосый.
        Волшебница высокомерно кивнула. Холод в его словах задел ее, но не дочери Таркана Арина ан Денеца показывать свои чувства! Боги, стать бы птицей и лететь в небе, не ощущая ни боли, ни разочарований, лишь поющую свободу в груди!
        Ягорай развернулся и ушел, а из темноты выскользнул Дикрай в облике снежного барса и пугающе блеснул зелеными огоньками глаз. Вителья затаила дыхание. Барс улегся у нее в ногах, зевнул, демонстрируя красоту клыков, положил морду на лапы и… смежил веки. Она ощущала жар его тела даже через подошвы сапог. И то ли от этого тепла, то ли от усталости ее глаза тоже стали слипаться. Через несколько минут Вита заснула, вздрагивая во сне и сжимая пальцы, будто искала кого-то и никак не находила.

* * *

        Они бежали часа три, не сбавляя темпа, когда Ягорай вдруг остановился и поднял ладонь. Вита, сидящая верхом на Дикрае, с радостью спрыгнула на землю, разминая ноги. Ее счастье, что отец с ранних лет учил держаться в седле по-мужски! Вытерпеть галоп барса по пересеченной местности, сидя по-женски, казалось задачей невыполнимой.
        — Что?  — тихо спросил Йож.
        — Эй, до переправы немного осталось, чего встали?  — поинтересовался Фарки.
        После произошедшего ночью он вел себя с Витой как ни в чем не бывало.
        — Рай, проверь лодки,  — не оборачиваясь, скомандовал Яго.  — Только очень осторожно, ты понял?
        Барс обогнул его и скрылся в кустах.
        — Отдохните,  — приказал вожак. Сел, где стоял, скрестив ноги, и будто в изваяние превратился.
        — Попей!  — Йожевиж протянул Вите флягу с водой.
        Она поклонилась, прежде чем ее принять.
        — Вы очень красиво кланяетесь!  — вдруг прошептал Виньо и, спрятавшись за Йожа, добавил:  — При дворе его величества Крамполтота Первого были бы рады такой изящной гостье!
        — Ты бывал при дворе, Виньо?  — удивилась Вита.
        Возвращая флягу, девушка заметила, как помрачнел Синих гор мастер, повел могучими плечами, словно одежда стала ему тесна.
        — Ох, прости, Виньо!  — тут же извинилась она, догадываясь о причине дурного настроения его старшего товарища.  — Это не мое дело! Но таких красивых комплиментов мне еще никто не делал!
        — Правда?  — рыжий застенчиво выглянул из-за плеча Йожевижа, на лице которого появилась облегченная улыбка.
        Волшебница кивнула.
        Из кустов бесшумно вышел Дикрай в человеческом обличье. Яго, будто пружиной подброшенный, вскочил на ноги.
        — Старые кости, ты опять прав!  — прорычал оборотень. Из его рта еще торчали клыки, а уши уже принимали обычный вид.  — Засада у первой переправы человек в двадцать! У второй тоже, но она далеко, я не могу определить по запаху, сколько их!
        — Стражники?  — уточнил Ягорай. Засаде он, кажется, вовсе не удивился.  — Для погранцов вроде бы рано?
        — Не стража, нет! Вооружены и одеты по-разному. Смахивают на наемников!
        — Вот те хусним!  — подошел к ним Йожевиж.  — Похоже, нас сдали вместе с маршрутом, так, Яго?
        — Получается  — так!  — вместо него ответил Дикрай.
        — Но мы ходим здесь не в первый раз!  — воскликнул Фарки.  — И все было нормально! Неужели кто-то расколол Томиса?
        Остальные переглянулись.
        — Цена товара  — цена вопроса!  — проворчал Йож.  — Наверняка это или конкуренты, или…
        — Ш-ш-ш!  — Яго взглядом указал на Виту, которая изо всех сил пыталась показать, что не слушает.
        — И куда двинемся?  — уточнил Фарки.  — Какие варианты?
        — До переправы на западе далеко идти,  — покачал головой старший гном.  — Панцирная славится буйным нравом  — если бы ее было так просто переплыть!
        — Зоя,  — вдруг сказал Ягорай,  — дай мне свою карту.
        Вита с готовностью протянула футляр.
        — Вот,  — развернув пергамент, вожак ткнул пальцем в один из мостов на востоке.  — Дорога не торная, но тролля под мостом не видно. Карта новая, с последними данными.
        — Небось, мост разрушен, вот и не торная!  — хмыкнул Фарки.
        — Другого пути у нас нет,  — заключил Йож.  — Если моста и вправду нет  — пойдем дальше, к башне Восточный Страж.
        — И опоздаем на пару недель!  — недовольно скривился Фарки.  — А каждый день просрочки, между прочим, денег стоит!
        — Жизнь тоже кое-чего стоит,  — покачал головой гном и, подобрав мешок с земли, закинул на плечи.  — Руфус и Торус, чего ждем? Погнали!
        К реке вышли, когда близился рассвет вторых суток пути: ночью Яго не позволил встать лагерем, стараясь оказаться как можно дальше от наемников.
        Мост, едва заметный сквозь поднимавшейся от воды густой туман, на первый взгляд казался неповрежденным.
        — Я гляну на него, как солнце встанет?  — предложил Йожевиж вожаку.  — А пока, может, поспим?
        — Только костер не разводите!  — согласился Ягорай, и они с оборотнем разошлись в разные стороны от стоянки, чтобы проверить лес.
        Йож поделил одну утку на троих и обернулся, чтобы пригласить спутников к столу, но Вита и Виньо, измученные дорогой, уже спали, трогательно прижавшись друг к другу спинами и накрывшись широким походным плащом волшебницы.
        — Вот и славно!  — обрадовался Фарки, садясь на землю и потирая ладони:  — Нам больше достанется!
        — Даже не думай!  — пригрозил гном, выдавая ему часть невинно убиенной птицы.
        Ягорай выскользнул из таящихся под лесным пологом сумерек.
        — Ты поспи, я посторожу!  — заявил ему Йож тоном, не терпящим возражений.  — И так уже вторую ночь на ногах! Мы-то отдохнули!
        В тумане над рекой чудились пугающие тени. Панцирная шумела, будто сердилась на тех, кто собирался потревожить ее покой.

* * *

        Вита проснулась через пару часов от простого человеческого желания сбегать «в кустики». Осмотрелась, заприметила у берега Йожевижа, который умывался холодной водой, чтобы прогнать сон, тихонько выскользнула из-под плаща и нырнула в заросли осоки, обильно росшей вдоль берегов. Слава богам, остальные продолжали спать. Еще не хватало, чтобы за ней увязался кто-нибудь вроде Фарки со своим мужским самолюбием, уязвленным ее отказом.
        Шагая вдоль берега, Вита грустно размышляла над тем, что красота, доставшаяся от матери, пока не принесла ей ничего, кроме неприятностей, как вдруг осока кончилась и девушка оказалась на каменистом склоне, ведущем к мосту. Ледник, о котором она так уверенно рассказывала Ягораю, выкидывал здесь особо длинный «язык», полный прихваченных в горах камней и осколков скал, потому что склон был весь усыпан огромными валунами. Среди них едва виднелось полотно прежней дороги, нынче заросшей подорожником и ковылем.
        Туман постепенно рассеивался. Высокий берег открывал прекрасную возможность полюбоваться рекой, в лучах восходящего солнца полнившейся золотыми искорками, будто чешуйками. Вита присела на валун, похожий на огромное каменное кресло, повернутое к реке. Распустила шнуровку ворота и, морщась, потерла кожу под ожерельем. Первое время от этого куска металла у нее было страшное раздражение, которое постепенно проходило, возобновляясь лишь в сильную жару. А нынче солнце припекало, да и скачки на барсах особой свежести кожи не способствовали.
        — Плати!  — вдруг сказал кто-то над ее ухом.
        Голос был неуверенный и скрипучий, однако обладал глубиной, присущей лишь существам с большим объемом грудной клетки.
        Вита взвизгнула и попыталась вскочить, но не тут-то было  — каменная лоза обвила ноги, не давая пошевелиться. Девушка с опаской подняла голову и взвизгнула снова: над ней нависала, ухмыляясь, грубая, в морщинах и трещинах морда. Глаза яркого янтарного цвета живо горели из-под тяжелых бровей, напоминающих коньки крыши, и оглядывали Виту с каким-то неоднозначным интересом.
        — Ты пришла…  — констатировал камень с глазами.  — Села… Смотришь… Мост!  — неожиданно завершил он и слегка потряс Витины ноги, отчего девушку замотало из стороны в сторону.
        — Пре-е-е-кра-а-а-ти-и!  — стуча зубами и пытаясь не прикусить язык, потребовала она. Сосредоточилась, наколдовала водяную каплю размером с собачью голову и пульнула ею прямо в глаз странного существа.
        Камень гукнул, моргнул и перестал трясти Виту, вздернув ее в воздух вниз головой и удерживая перед своим лицом. Внутри гранитовой щели рта она разглядела плоские менгиры зубов  — толстых, крепких и кривоватых. И наконец сообразила, кого видит перед собой!
        — Я  — Вителья Таркан ан Денец, волшебница, требую уважения к себе, тролль под мостом!  — закричала она прежде, чем сообразила, что делает.  — Назови свое имя!
        — У?  — удивился тот.  — Сказала истину! У?
        — Отвечай!  — потребовала Вита, у которой от неудобного положения начинала болеть голова. Кроме того, Ожерелье признания съехало и острым краем врезалось в подбородок.  — Истина на истину  — таков закон!
        Тролль задумался.
        Вита действительно любила древнюю историю. Старый мир был жесток и прямолинеен, но ей он казался правдивее и красивее нынешнего. Существа тех времен, таящиеся под пологом длинных зим и полярных ночей, вызывали у нее жгучий интерес, заставляя в свободное от учебы время читать не рыцарские романы и сказания о похождениях неунывающих менестрелей, а книги по мифологии, морфологии и коммуникации с тварями из прошлого. Правда, окажись Вита в том времени, даже имея магический опыт лет на сто старше нынешнего, она все равно не прожила бы и часа. Однако существовало несколько непреложных правил, нарушить которые обитатели древнего мира не могли, и самым главным из них было правило Истины: на правду следовало отвечать правдой, на истинное имя  — называть свое. Кушать же того, кто знает твое истинное имя, считалось неприличным.
        — Отвечай!  — отчаянно прошептала девушка, чувствуя, что теряет сознание, и в ту же секунду больно треснулась о землю.
        — Дробуш Вырвиглот,  — неохотно признался тролль.
        Повел туловом, выдирая себя из земли, с кряхтением поднялся, обсыпав волшебницу мелкими камнями. Видимо, он так давно не шевелился, что попросту врос в склон и по этой причине не попал на карту в виде маленького красного крестика!
        — Иду… под мост!  — сообщил он, почесав в затылке каменной дланью:  — Плати!
        — Стой, стой, стой!  — девушка с трудом поднялась на ноги. В ее голове пели неустановленные птички.  — За что я должна платить?
        — Мост!  — пояснил Дробуш, величественным жестом указывая на реку. Подмышкой у него росли вьюнки, цветущие трогательными голубыми патефончиками.  — Ты пойдешь? Плати!
        — Ах вот оно что!  — Вита сердито отряхивалась и вытаскивала из волос и из-за шиворота каменную крошку.  — И что ты хочешь за возможность перейти на ту сторону?
        Увидев, что закон Истины сработал, она успокоилась и даже разозлилась на неуклюжее существо, умудрившееся одновременно и ушибить ее, и испачкать!
        — Беру золотом по курсу Центральной драгобужской биржи!  — без запинки произнес тролль, заставив Виту подавиться воздухом от негодования.
        — Каким золотом?  — она даже ногой топнула.  — Где ты видишь у меня золото?
        — Ошейник! У!  — радостно сообщил собеседник и так ткнул ей в шею пальцем, что она опять упала.
        — Пресвятые тапочки!  — припомнила девушка мамино восклицание, на всякий случай оставаясь сидеть на земле.
        — Красивая золотушка!  — заметил тролль, устраиваясь напротив. В его глазах плясало веселье, такое заразительное, что Вита даже перестала бояться:  — Поторгуемся?
        — Нельзя торговаться из-за того, что снять невозможно!  — грустно сказала волшебница.  — Ожерелье заколдовано.
        — Дык… Вижу!  — сообщил Дробуш.  — Но хочу золотушку!
        — И что будем делать?  — пригорюнилась волшебница.
        — Голову оторвем! Тогда снимем!  — оживился Вырвиглот.
        — Не выйдет, потому что уговор не состоится! Как я по мосту пройду с оторванной головой?
        — Беда!  — заметил тролль.
        — Беда,  — согласилась Вита и грустно добавила:  — Веришь, Дробуш, я тебе эту золотушку сама бы отдала! Только не могу снять!
        — Имя сказала?  — восхитился тот.  — Повтори!
        — Дробуш,  — ласково повторила девушка,  — Дро-о-обушек!
        — У-у-у!  — жалобно подвыл тролль.  — Красиво поешь! Может, съесть тебя?
        — Уговор!  — строго напомнила Вителья.
        — Уговор!  — на этот раз пригорюнился Дробуш.  — Дай потрогать?
        — Чего?  — не поняла она.
        — Золотушку. Надо трогать  — тогда понять, как снять!
        Конечно, у волшебницы мелькнуло подозрение, что тролль может обмануть. Но, с другой стороны, она и так в его власти. Давай трогать, не давай: одно движение длинной руки  — и снова ей висеть головой вниз перед его пастью… А может быть, даже над ней!
        Вита растянула шнуровку и отвернула воротник, обнажая горло. Попросила на всякий случай, прощаясь с жизнью:
        — Дробушек, ты только аккуратнее. Я очень хрупкая!
        — Эх!  — горестно вздохнул тролль и полез толстыми пальцами себе в рот. Нащупал там что-то, повернул и выпустил из-за щеки… кривой клык размером с хороший кинжал  — желтый и острый.
        — Фефли снифу  — отфашь? Фофовор?  — поинтересовался тролль у девушки, а она, не ко времени вспомнив, как звучит его фамилия, отчаянно крикнула:
        — Отдам, если пропустишь меня и моих спутников по мосту! Договор!
        Дробуш навис, подставив одну руку ей под спину и давая опереться. Коснулся ее ладони пальцем другой  — подтверждая сделку. А затем низко наклонился и… зацепил клыком край ошейника.
        От ужаса Вителья закрыла глаза и задержала дыхание. Впрочем, совсем скоро ей пришлось сделать вдох, и она напряглась, заранее опасаясь зловония. Однако от тролля не пахло ничем неприятным  — лишь камнем, нагретым на солнце, да немного влажной землей и зеленью  — как в университетской оранжерее. Он тихо скрипел зубами, перетирая металл, а иногда принимался шипеть, как крейская кобра, которой наступили на капюшон. Со стороны, наверное, казалось, что тролль склонился над бездыханным телом в раздумьях, с какого конца начать его поедать.
        — Эй, ты!  — раздался холодный голос.  — А ну-ка отпусти ее!
        — Она уже мертва!  — воскликнул другой голос. Вита узнала Фарки.  — А нам надо уносить ноги!
        Дробуш дернулся, золото жалобно тренькнуло и… Вителья ощутила себя свободной. Тролль разогнулся, спрятав за щекой и клык, и половинки ошейника.
        — Завалим тварь!  — проворчал Йожевиж, которого Вита увидела первым, едва открыла глаза. Гном поигрывал боевым молотом, перекидывая его с руки на руку.  — Отомстим за волшебницу!
        — Стойте!  — закричала она, машинально затянула ворот и выскочила перед Вырвиглотом, еще пошатываясь от пережитых потрясений.  — Стойте! У нас договор! Он пустит нас через мост!
        Не веря своему счастью, девушка ощупывала руками шею через ткань рубашки  — проклятого ожерелья больше не было! Кожа дышала, но еще сильнее дышала душа, ощущая себя птицей, парящей в полуденном небе!
        — Яфык опшек!  — пожаловался тролль.  — Оно шклось!
        — Зоя, подойди ко мне!  — приказал Яго.
        — Дай мне слово, что вы не нападете на него!  — потребовала она.  — У нас договор!
        — А что ты ему отдала взамен?  — съязвил Фарки.  — Поцелуй?
        — Не твое дело!  — одновременно ответили Вита и Йож.
        Последний расслабленно закинул молот на плечо и заявил:
        — Уговор  — это хорошо, это по-дедовски! Так, значит, мы можем идти?
        Волшебница поискала глазами рыжего гнома и увидела его с луком в руках на верхушке одного из соседних камней. Даже отсюда было видно, с каким восхищением Виньо наблюдает за ней! Она собралась было махнуть ему, чтобы слезал, как вдруг из осоки выскочил барс, с лап до ушей покрытый кровью. На тролля он внимания не обратил, зато развернулся к зарослям, припадая к земле и скалясь.
        — Они нас нашли!  — закричал Ягорай.  — Йож, забирай всех и уводи на ту сторону!
        — Ну вот еще!  — заворчал гном, подходя ближе и помахивая молотом.  — А эти так и будут нам на пятки наступать?
        Яго бросил взгляд на оборотня.
        — Их слишком много, иначе Дикрай справился бы один!
        — Нас тоже немало!  — звонко выкрикнула Вителья. Волшебное ощущение свободы от ненавистного обязательства вскипятило ее кровь до самого высокого градуса. Сейчас казалось возможным все!
        Она повернулась к троллю:
        — Дробушек, миленький, сюда идут люди, которые захотят перейти мост следом за нами!
        — У?  — заинтересовался тролль.
        — Но они не платили!  — блестя глазами, как дикая кошка, пояснила Вита.  — Плохие люди!
        Тролль почесал в затылке. Нащупав большой валун, метнул его в осоку. Следом за глухим стуком и отчаянным вскриком раздался многоголосый вопль. Из зарослей выскочило два десятка разнообразно одетых людей.
        Радость, отчаяние и страх привели Вителью в странное состояние. Волшебница будто отстранилась от происходящего, взглянув на все со стороны. Вот Дикрай, хлеща себя хвостом по бокам, вновь бросается в заросли, становясь стремительной теневой смертью. Вот Ягорай, двигаясь как-то лениво и даже скупо, кладет первую тройку нападающих и чуть отступает назад, чтобы освободить место для маневра. Йожевиж машет молотом с такой быстротой, что движение размазывается по воздуху, и кажется, будто гном окружен широкой сверкающей полосой. А вот там, в третьем ряду нападающих, двое прицеливаются из луков прямо в стоящего на камне Виньо.
        Адская смесь эмоций оказалась творческой для магии. Спустя мгновение рыжего гнома накрыл волшебный щит, похожий на облачный зонтик, а луки обоих налетчиков вспыхнули прямо у них в руках, обжигая ладони. Первые ступени «Молнии» удавались Вителье особенно хорошо!
        Точным ударом она запалила одного из нападающих, который пытался обойти Йожа сзади, и тот с воплями убежал в заросли, где тут же упал, попав под тяжелую лапу барса. Но все же врагов было слишком, слишком много! А должно было стать еще больше! Вита, запустившая «Взор», увидела, что к лесу приближается второй отряд. Все верно: Дикрай, вернувшись с разведки, говорил о засадах на двух переправах.
        — Весело!  — сообщил ей Дробуш, продолжая швырять камни.  — Много мяса!
        Вителья задумчиво посмотрела на него, потом на мост, проход по которому был оплачен. Туман давно рассеялся, и теперь она прекрасно видела полуразрушенные опоры. Интересно, сколько лет назад дорога перестала быть торной  — сто, двести?
        — Яго!  — закричала она.  — Надо отступать  — на подходе второй отряд!
        Он лишь повел головой в ее сторону, показывая, что услышал. Этого было достаточно, чтобы Йож, одним взмахом молота уложив последнюю нападавшую на него пятерку, развернулся и побежал к реке.
        — Мост!  — обрадовался тролль, порысив следом за гномом.
        — Виньо!  — махнула рукой Вита.
        И встретилась взглядом с предводителем нападающих  — высоким немолодым мужчиной в черной не стесняющей движений одежде. Тот поднял над головой руку со скрещенными пальцами, а затем указал ею на девушку. Она похолодела. Дранг  — знак охотников  — использовали племена шайлу. Так называли крейских пустынников, за приличное вознаграждение не чуравшихся разбоев и охоты на людей. Значит, погоня шла не за Яго и его отрядом, а за ней  — за Витой!
        Рыжий гном ловко спустился вниз и тоже засеменил к мосту. Ягорай и оборотень отступали последними. Вителья, считая про себя шаги, плела заклинание и, когда они переступили невидимую границу, выпустила «Бурю в пустыне» четвертой категории, сметая мелкие и средние камни, пригибая к земле осоку и шайлу. Тех, кто пригнуться не захотел, заставила это сделать каменная дробь, запущенная в лицо.
        Когда Виньо добрался до реки, Вита сняла с него щит, переместила на себя и бросилась прочь. Выигранная ударом стихии пауза позволила всем перейти через мост и собраться в дальнем его конце. Только Дробуш встал посередине полотна, уперев руки в боки. Пробегая мимо, Вита пнула его под колено.
        — У-у! Драться?  — изумился тролль и погнался за ней.
        Панцирная внизу шумела и прыгала диким зверем, однако лишь облизывала опоры, не дотягиваясь до человечков.
        В конце мостового полотна волшебница резко затормозила и развернулась. Увернулась от пронесшегося мимо с грацией боевой колесницы тролля и скастовала на самую хлипкую из опор заклинание, носящее название «Черная дыра». Заклинание было из тех, что студентам давались плохо, а большинству вообще не давались! Это магистры без труда развеивали материальные предметы в прах, и на Витином месте любой из них просто удалил бы мост, как ненужную запятую в диктанте. Девушке же удалось, истратив все силы, уничтожить лишь пару камней в основании опоры. Впрочем, этого оказалось достаточно: опора обрушилась, мост крякнул и проломился посередине, доставшись радостно взревевшей воде.
        Шайлу на той стороне выкрикивали проклятия и потрясали кулаками, а на этой Ягорай успел подхватить потерявшую сознание волшебницу, перебросить ее через плечо и покинуть берег, вместе со спутниками скрывшись в лесных зарослях.

* * *

        Вита пришла в себя от ощущения чего-то мягкого и теплого под головой и услышала голос Йожевижа.
        — Какова фора?  — спросил он.
        — День-два,  — ответил Дикрай,  — если они решат вернуться к предыдущим переправам.
        — Хусним!  — ругнулся Йож.  — Тогда едим и двигаем дальше? Виньо, как там Зоя?
        Волшебница открыла глаза и обнаружила, что голова ее лежит на коленях рыжего гнома. Девушка была укутана в несколько плащей: магическое перенапряжение прежде всего забирало из тела тепло, затем нарушалась работа внутренних органов, а после капля за каплей истекала жизненная сила. Когда Вита посмотрела на Виньо, лицо его засияло такой неприкрытой радостью, что она улыбнулась в ответ и сказала:
        — Я в порядке!
        Села, тряхнула головой, пытаясь прогнать искры, мельтешившие перед глазами,  — последние признаки слабости.
        Ягорай стоял на границе света и тени и напряженно вглядывался в темноту.
        — Отлично,  — не оборачиваясь, заметил он.  — Меняем маршрут!
        — Что?  — изумился Фарки.  — Мы и так запаздываем!
        Вожак развернулся. Его лицо ничего не выражало, а глаза были полны черноты, будто сквозь них смотрел с изнанки мироздания другой мир, мир вечной ночи. На мгновение Вите показалось, что Ягорай не человек, а древнее божество из тех, кому поклонялись в Крее до воцарения Пантеона.
        — Нас могут ждать и там…  — только и сказал он и посмотрел на Виту.
        От недоброго предчувствия сжалось сердце. Как и тогда, когда она впервые встретилась с ним в тесной комнатке таверны и подумала, что он может убить ее мгновенно  — и никакая магия не поможет.
        — Ты что-то чувствуешь?  — сдал назад Фарки.  — Тогда другое дело!
        Яго пожал плечами и принялся затаптывать костер.
        — Ручей недалеко,  — подал голос оборотень.  — Пойдем по воде, чтобы скрыть следы.
        — В каком направлении?  — уточнил Йожевиж.
        — На юго-восток.
        — Там же граница!  — воскликнул Фарки.  — Какого Аркаеша нам нужно в Крей-Лималль?
        Вита поспешила скрыть испуг: достала карту, расстелила ее на коленях и принялась разглядывать тонкую синюю ниточку, вьющуюся между предгорьями и уходящую за границы Драгобужья  — на скалистое, полное осыпей, трещин в земле и горячих источников Версейское плато, принадлежащее ее родине.
        — Там нет сторожевых постов, их цепь начинается дальше на юг,  — проворчал Йож в бороду,  — а кроме того, через восемь дней мы выйдем к границе Ласурии, правда, совсем не там, где собирались.
        — Яго, к чему такие сложности?  — кареглазый смотрел на него с укором.  — Давай просто двигаться быстрее  — мы обгоним преследователей, окажемся на месте вовремя и не затянем передачу товара! А потом просто разбежимся в разные стороны до следующего раза!
        — Выступаем,  — вместо ответа приказал вожак.  — Рай, идешь впереди. Следом гномы и Фарки. Мы с волшебницей последними.
        Дикрай тут же поднялся и скрылся под лесным пологом. Спустя несколько минут за ним ушли гномы и Фарки, лицо которого выражало смесь раздражения и досады.
        Вита не торопилась. Убрала карту в футляр на поясе. Подтянула сапоги. Мысленно нарисовала схему щита. Если Ягорай решит напасть на нее, она, по крайней мере, успеет выпустить заклинание и выиграть время!
        — Почему шайлу охотятся за тобой?  — он выглядел расслабленно и, кажется, нападать не собирался, хотя с таким головорезом ни в чем нельзя быть уверенной!
        — Откуда тебе известен дранг?  — вместо ответа спросила девушка, обреченно глядя в темноту.
        — Мой отец долгое время жил в Крее. Я там вырос,  — спокойно пояснил Ягорай.
        — Тогда обычаи тебе знакомы,  — Вита горько усмехнулась и коснулась шеи, будто ожерелье все еще душило ее.
        Похоже, этот жест о многом рассказал ее спутнику, потому что он уточнил:
        — Кто он, твой жених?
        — Самсан Данир ан Треток,  — прошептала она имя, навсегда засевшее в памяти, и отчаянно посмотрела на вожака:  — Позволь мне уйти? Они гонятся за мной, не за вами!
        — Тебе сейчас крупно повезло, Зоя,  — неожиданно по-волчьи усмехнулся Яго.  — Ты только что осталась жива!
        Отчаяние в ее взгляде сменилось недоумением.
        — Теперь я верю, что не ты слила наш маршрут,  — пояснил он,  — а поначалу сомневался. Однако погоня не отстает, что заставляет задуматься над тем, откуда они знают о наших планах.
        — Думаешь,  — с ужасом спросила Вита,  — кто-то из спутников оставляет им метки?
        Вожак повел плечами. Многозначительно так повел… и вдруг резко развернулся, выхватывая меч.
        Жалобно треща кустами, на поляну вывалился… Дробуш Вырвиглот. Увидев волшебницу, радостно закрутил головой:
        — Нашел! Йуф!
        — Ты зачем шел за мной?  — растерялась она.  — Возвращайся к реке, там наверняка полно ничейных мостов!
        — Слома-а-ался!  — назидательно погрозил кулаком тролль.  — Ты сломала!  — обвинил он, ткнув в Виту пальцем. А потом ткнул в себя и пояснил:  — Дробуш  — свободен от моста! Сво-о-бо-о-де-е-е-н!
        И пустился в какой-то дикий пляс, ногами выворачивая комья земли. От его ликующего крика с деревьев поднялось воронье и тучей закружилось над лесом.
        Яго негромко выругался. Вителья с изумлением разглядывала танцующего тролля, но, как это было ни странно, понимала его ликование. Не она ли совсем недавно ощутила себя птицей, освобожденной из силка и расправившей крылья навстречу бесконечному небу?
        Покосившись на вожака, девушка увидела, что тот следит за ней с непонятным выражением лица. Указав глазами на тролля, он одними губами спросил:
        — Что будем делать?
        Вителья облегченно вздохнула: ей не придется решать неожиданную проблему в одиночку! Раз Ягорай взял ее под свою опеку и начал доверять  — уже не бросит!
        — Дробушек, ты свободен и поэтому можешь идти куда хочешь!  — ласково попыталась объяснить она троллю положение вещей.  — Весь мир у твоих ног! И может быть, где-нибудь тебе понравится так, что ты решишь там остаться!
        Тот, остановившись, закивал:
        — Мне понравилось! Я иду! С тобой! Это весело!
        — О боги!  — простонала Вита.  — Со мной тебе нельзя! Тебя убьют! Ты же видел, как эти люди напали на нас?
        — Этот гнус?  — удивился Вырвиглот.  — Зачем их бояться? Надо ку-у-ушать!
        — А если ты когда-нибудь захочешь скушать меня и моих друзей?  — поинтересовалась девушка.
        Дробуш посерьезнел. Протянул огромную лапищу ладонью вверх, чем заставил Яго напрячься.
        — Истина  — за истину!  — сказал он.  — Свобода  — за свободу! Вас не ем! Уговор?
        Волшебница взглянула на Ягорая. Тот только плечами пожал.
        — И что мне с тобой делать, горе мое?  — вздохнула она, шлепнув по каменной ладони и отбив свою:  — Уговор!
        Отчаянно посмотрела на черноволосого:
        — Мы можем уйти с ним вдвоем…
        По лицу Ягорая пробежала легкая улыбка, неуловимо меняя его:
        — Поздно, волшебница, ты уже меня заинтриговала! Но как мы будем путешествовать с такой громадиной?
        Вита сопоставила размер Дробуша и свои магические возможности. Здесь, в природном лесу, деревьев Силы было много, а значит, поддерживать чары ей будет несложно. Но в городе… Хотя о каком городе она думает? Ей бы сначала до границы добраться!
        — Будем решать проблемы по мере их поступления!  — Вита упрямо тряхнула головой.  — Дробуш, ты можешь постоять спокойно и не двигаться? Мне придется тебя зачаровать, чтобы никто не узнал, что ты тролль!
        — Я  — тролль!  — возмутился тролль.  — И горжусь этим!
        — Это правильно!  — неожиданно вмешался Ягорай.  — Только каждый встречный будет пытаться тебя убить! А заодно и нас! От этого, знаешь ли, устаешь!
        — Или ты идешь со мной в иллюзорном облике, или никак!  — добавила Вителья.
        — У-у-у!  — жалобно подвыл Дробуш.  — В лягушу превратишь? Оне с бородавками!
        — Почему в лягушу?  — изумилась волшебница.  — В человека.
        Яго издал странный звук, будто тихонько хрюкнул, и отошел.
        — Стой смирно!  — приказала Вита.
        Тролль обиженно засопел, но вытянулся и опустил руки по швам.
        Волшебница закрыла глаза и попыталась придумать Вырвиглоту подходящий образ. Неожиданно вспомнился один из подчиненных отца  — мужичок с хитровато-кривоватой улыбкой, с виду простак, а на деле один из лучших управляющих завода.
        Она ткала чары тщательно, словно экзамен сдавала. Во все времена студенты обожали «Магию иллюзий», которая с точки зрения плетения заклинаний была не слишком сложной, зато при использовании в обычной жизни давала неоценимые преимущества. И в женское или мужское общежитие позволяла проникнуть под чужой личиной, и экзамен сдать за товарища, и много чего еще интересного сделать. Потому занятия почти никто не прогуливал, зачеты и экзамены сдавали с энтузиазмом, а практиковали  — везде, по поводу и без, что, естественно, сказывалось на уровне мастерства.
        Через полчаса долговязый мужичок в одежде драгобужского мастерового, с лицом простым и незапоминающимся, с хитрым прищуром небольших глаз и легкой небритостью оглядывал себя с изумлением, ощупывал полы куртки и добротный кожаный пояс, на котором висел кожаный же кошель с бахромой.
        — Ну как?  — волнуясь, спросила Вита у Дробуша.  — Нравится тебе?
        — Тряпки!  — покивал тот.  — Мягко!
        — Нам пора,  — позвал Ягорай.  — Идем быстро и тихо, тролль, понятно тебе?
        Мужичок гулко стукнул себя кулаком в грудь и оскалился совершенно по-тролльи:
        — Дробуш!  — рявкнул он.  — Вырвиглот!
        — Давай просто Дробуш?  — предложила Вита, успокаивающе погладив его по плечу.  — Дро-о-обушек!
        — У-у!  — согласился тот.
        Спутников нагнали нескоро: пока волшебница наводила чары, они ушли далеко. А когда нашли, те встретили их, обнажив оружие.
        — Это еще кто?  — недовольно поинтересовался Фарки.  — Откуда взялся?
        — Пойдет с нами,  — бросил Яго, не останавливаясь.  — Его зовут Дробуш!
        Гномы переглянулись с подозрением, но не сказали ни слова. А Дикрай, круживший вокруг в облике барса, принюхался, чихнул, посмотрел на новенького с изумлением и, беззвучно захохотав открытой пастью, скрылся в зарослях.
        Вита передернула плечами  — вид хохочущего зверя донельзя напугал ее.
        Шли всю ночь и половину следующего дня. Изможденную волшебницу часть пути вез на себе оборотень. Ей даже удалось поспать, положив голову между его лопаток и обняв руками его мягкие бока.
        Где-то в середине пути Дробуш исчез, чем вызвал переполох среди остальных, а затем появился с кабаньей тушей на плечах. Брови обоих гномов поползли вверх, когда он свалил вепря к их ногам и пояснил:
        — Кушать надо! Полезно!
        — Пожалуйста, Дробуш,  — вежливо сказал Ягорай,  — если собираешься охотиться  — говори нам, что уходишь.
        — Зачем такое?  — насторожился тот.
        — Мы же беспокоились!  — объяснила Вителья.  — А вдруг с тобой что-нибудь случилось?
        Тролль не ответил. В его глазах блеснуло нечто, чего волшебница никак не ожидала увидеть во взгляде подобной твари.
        — Заботиться!  — пробормотал он, легко подхватил тушу и повернулся к Яго:  — Будет так! Куда идти?
        Лишь вечером, когда путники вышли из леса, поднялись на каменистое плато и оказались среди острых, как лезвия мечей, скал, Яго разрешил остановиться на отдых. Развели костер под прикрытием нависающего камня, разделали тушу. От запаха жареного мяса желудки скручивало с таким звуком, что слышно было, наверное, далеко вокруг.
        Внизу, в драгобужских лесах, завыли волки.
        Вита, уснувшая там же, где Дикрай спустил ее на землю, резко проснулась от их заунывного пения.
        Мясо шипело соком и доходило.
        — Еще немного  — и можно резать!  — довольно заявил Йожевиж, натачивая охотничий нож, извлеченный им из голенища сапога.
        — Ку-у-ушать!  — потер ладони Дробуш.
        — Слушай, чудак,  — подсел к нему Фарки,  — а ты откуда вообще взялся?
        — Бежал!  — сообщил тролль.
        — Лаконично!  — заметил Йож.  — Фарки, отстань от него. Твое любопытство тебя когда-нибудь погубит!
        Парень посмотрел на гнома с укоризной, поднялся и исчез за скалой.
        Вита протерла глаза и перешла к костру. Молча села рядом с троллем.
        — Выспалась?  — поинтересовался Йож.  — А я вот на пустое брюхо ни в шахту не усну! Буду ворочаться и бурчать, как голодный тролль!
        Виньо хихикнул.
        — У?  — заинтересовался Вырвиглот.
        — Где мы?  — зевнув, спросила волшебница. Ни разу она не выспалась, но запах мяса и мертвого поднял бы из могилы!
        — В Крее. Миновали границу, пока ты спала.
        Остатки сна с Виты спали мгновенно. Ей даже показалось, что она слышит хрустальный звон их осколков.
        Крей-Лималль! Она оказалась в стране, от которой стремилась убежать подальше!
        — Ты чего так побледнела-то?  — изумился Йожевиж.  — Видать, все же не выспалась!
        Виньо робко протянул ей кружку с отваром из ягод, который помешивал в котле.
        — Благодарю,  — поклонилась Вита. И вдруг неожиданно призналась:  — После окончания университета я должна была вернуться в Крей-Лималль и выйти замуж. Но… я не захотела!
        Йож, переворачивающий тушу, на мгновение замер.
        — Убить?  — предложил тролль.
        — Нельзя,  — вздохнула волшебница.  — Просто хотела, чтобы вы знали  — мне не стоило сюда возвращаться!
        Виньо судорожно вздохнул. Вита увидела, как он бросил на старшего товарища короткий взгляд. Непонятный такой взгляд  — то ли испуганный, то ли отчаянный…
        — Хусним…  — проворчал Йожевиж и поклонился:  — Благодарю за откровенность, Зоя, обещаю, мы с Виньо никому не скажем!
        — Спасибо!  — поклонилась в ответ Вита.  — А где Яго и Дикрай?
        — Ушли разведать маршрут на завтра.
        — Мне кажется или Яго никогда не спит?  — задала волшебница давно мучивший ее вопрос.  — Я как ни проснусь  — он на ногах! Или в разведку уходит, или в дозоре стоит. Он вообще человек?
        — Человек, не сомневайся!  — усмехнулся Йож.  — Правда, чутье на неприятности у него похлеще даже, чем у оборотней! Мы с Виньо с ним и Раем уже три года ходим, Фарки  — год. И за это время предчувствие его ни разу не подвело. Мы поначалу не верили, ругались даже, когда он вдруг с безопасного пути уводил в какие-то буераки. Но он каждый раз оказывался прав! А сон… ну, часа три-четыре ему хватает. Это тебе не Рай  — тому бы сутки напролет дрыхнуть, как и любому кошаку!
        — Я тебе дам  — кошаку!  — раздалось из темноты, и в круге света показался оборотень.  — Где мое мясо?
        — Вот-вот, и жрать!  — шепотом, который все прекрасно услышали, добавил гном.
        После сытного ужина сон сморил почти всех. Даже Дробуш, улегшийся прямо на земле, вскоре засопел с таким звуком, с каким ветер гонял клочья тумана по ущелью.
        Не уснула лишь волшебница, которую потряхивало от нервного напряжения, да Яго. Вожак забрался на камень, нависающий над костром, уселся там, свесив ноги, и принялся разглядывать небосвод.
        — Эй,  — тихонько позвал он девушку,  — иди сюда!
        Вителья поднялась к нему. Села рядом.
        — Шайлу не должны нас здесь найти,  — успокаивающе сказал вожак.  — Мы тщательно запутали следы. Если их не собьет с толку развороченная поляна, значит, вступит в силу очевидная логика  — мы никак не могли пойти в Крей-Лималль. Нам тут просто нечего делать!
        — А где вам есть что делать?  — уточнила Вита.
        — Заказчик ждет нас в Ласурии,  — Ягорай полез в потайной карман куртки и вытащил небольшой замшевый мешочек. Развязал тесемки. Высыпал на ладонь… звезды.
        Вита даже на небо посмотрела  — не стало ли их там меньше?
        Разноцветные искорки задорно переливались на широкой ладони. Первое впечатление прошло  — девушка, больше пяти лет прожившая в Драгобужье, прекрасно знала, как выглядят радужные алмазы, право на добычу и продажу которых принадлежало Подгорному королевству. Контрабанда радужников каралась смертной казнью, поскольку король Крамполтот Первый не желал выпускать из рук денежный поток, текущий в страну в обмен на камни, которые не добывались больше нигде в мире.
        — Мы потеряем около трети обещанной суммы из-за задержки в пути,  — пояснил Яго и убрал алмазы обратно.  — Эй, я не в упрек тебе это говорю!  — добавил он, заметив, что девушка помрачнела.  — В конце концов, путешествуя с нами, ты тоже рискуешь.
        Волшебница с самого начала догадывалась, что их вояж незаконен. А сейчас вдруг подумала, что оказываясь в опасной ситуации, люди начинают доверять друг другу безо всяких клятв!
        — Неизвестно, что хуже,  — криво усмехнулась она,  — быть казненной за контрабанду радужников или выйти замуж за человека, от одной мысли о котором бросает в дрожь.
        — А что твои родители?  — Яго смотрел с интересом.  — Они поддержали эту идею, зная, что жених противен тебе?
        — Нет,  — грустно покачала головой Вита,  — они отправили меня на пять лет в Грапатукский университет, надеясь, что он передумает. Отказать ему они не смеют!
        — А он, похоже, не передумал?  — уточнил Ягорай и вдруг добавил на отличном крейском языке:  — А ты молодец! Не испугалась изменить судьбу, уготованную богами!
        — Спасибо!  — благодарно кивнула волшебница и глянула вниз. Костер уже подернулся пеплом, но еще освещал края камня, на котором они сидели, отчего те казались окрашенными охрой.
        — Ты лучше вверх посмотри!  — тихо сказал черноволосый.  — Там нет подлости, горя, нет отчаяния и грусти… Там только свет, тьма и красота…
        Вита перевела взгляд, но не на небо, а на него  — мрачного немногословного чужака, от которого она совсем не ожидала понимания красоты мира. В призрачном свете звезд его лицо казалось тоньше и моложе, утратило привычное жесткое выражение. Такой Ягорай мог бы ходить с ней на лекции и нести ее сумку, уговаривать прогулять занятия и с жаром рассказывать какую-нибудь до слез смешную историю. Такой  — был близок и понятен, и в эту минуту она осознала, что он тоже отчего-то идет наперекор судьбе, но пока  — пока!  — его дорога слишком тяжела и одинока.
        Он резко повернул голову, почувствовав на себе ее взгляд.
        Едва движущийся купол неба…
        Падающие звезды…
        Темнота сонной земли, молчаливые скалы до горизонта…
        — Почему стражники называли вас хорьками?  — внезапно севшим голосом спросила Вита, потому что поняла  — молчи она и дальше, произойдет нечто, что изменит ее жизнь навсегда.
        — Этим словом в Драгобужье обозначают контрабандистов,  — шепотом ответил Ягорай.  — Ты так и не посмотрела на звезды своими рысьими глазами, Зоя!
        Вита отпрянула.
        — Как ты сказал?
        Он наклонился к ней.
        — Нет,  — одними губами произнесла девушка,  — про глаза…
        Вожак осторожно, будто боялся разбить драгоценность, взял в ладони ее лицо.
        — У тебя рысьи глаза,  — прошептал он,  — как у дикой лесной кошки из Узамора!
        Звездный купол сорвался с оси и закружил вокруг. Вита утонула в непостижимом взгляде Яго, утонула так же, как тонули в нем отблески небесных светил. Неведомая сила тянула ее к черноволосому, принуждая коснуться губами губ. Но он сделал это первым.
        Вителья целовалась однажды с парнем из университета, но не сочла это ни достойным, ни полным удовольствия. Как послушная крейская дочь, как добродетельная крейская девушка она хранила девственность драгоценностью, предназначенной для одного. «Первый мужчина для волшебницы важнее первого учителя магии!  — объясняла мама.  — Ибо он  — тот, кто увеличит ее силу стократ, заставив воссиять негасимой звездой, или наоборот  — отнимет, надолго присыпав песком пустыни. Мужчин в жизни женщины может быть несколько. Но только первый станет для звезды  — небосклоном!»
        Совсем задохнувшись от переполнивших ее эмоций, от странного жара, затопившего тело и даже ставшего в некоторых местах болезненным, Вителья уперлась ладонями в грудь Яго, безмолвно прося о пощаде. Однако он… неожиданно грубо повалил ее на камень. Волшебница дернулась, пытаясь вырваться, и заметила нечто, пронесшееся над ней стремительной полосой. Звякнул наконечник стрелы. В ту же секунду Ягорай столкнул девушку с камня, а сам  — молчаливый как смерть  — бросился на фигуры, выскакивающие на плато, словно демоны из Пр?клятого болота. Дикрай, уже перекинувшийся в барса, скользнул к нему, потрясая округу ревом. Виньо, подхватывая лук, метнулся к Вите под прикрытие камня, наложил стрелу и выстрелил.
        Попал гном или нет, волшебница не заметила, зато успела накрыть щитом Йожевижа, который еще не пришел в себя от тяжелого сна и потому соображал медленнее остальных. Одновременно швырнула пару слабеньких молний во врагов, отвлекая их от Яго, двигавшегося по обыкновению скупо. Казалось, черноволосому жаль тратить силы на движения мечом. Однако попадавшие под его клинок падали и больше не вставали.
        Фарки, отбивавшийся сразу от двух противников, не оборачиваясь, крикнул:
        — Их слишком много!
        Судя по всему, две группы, вначале устроившие засады у переправ через Панцирную, сейчас объединились.
        — Виньо, поищи нам пути к отступлению!  — приказала Вита.  — А я тебя заменю!
        Отобрав у гнома лук, она принялась стрелять, с глубоким удовлетворением замечая, как стрелы поражают цель. Каждый упавший враг на шаг отдалял встречу с ненавистным женихом!
        Фарки вскрикнул и рухнул словно подкошенный. Один из противников ногой столкнул его с плато.
        Заревевший как медведь-шатун Йожевиж пронесся мимо камня, за которым пряталась Вита, и обрушился на шайлу подобно молоту Торуса.
        — Ва-а-агх!  — раздался неожиданный рев.
        Это Дробуш проснулся, оттого что разъяренный гном проскакал по нему, наступая тяжелыми сапожищами.
        — Враги, Дробушек!  — закричала волшебница.  — Плохие люди!
        — Будить?  — возмутился тролль. Поднявшись, он сразу стал похож на подушечку для иголок, потому что был утыкан стрелами.  — Занозы сажать?
        Деловито подойдя к воинам, окружившим Ягорая, тролль примерился и одному из них дал пинка, а другому  — подзатыльник. Оба поднялись в воздух, трубя будто лебеди, согнанные с гнездовья, а потом обрушились вниз.
        — Спасибо, Дробуш!  — делая пируэт в танце со своими противниками, вежливо поблагодарил вожак.
        — Спать не дают!  — возмутился тролль, пиная еще парочку.
        — Зоя, Зоя,  — запыхавшийся Виньо дергал за рукав сосредоточившуюся на стрельбе волшебницу.  — За той скалой горный поток уходит в подземное русло! Это наш шанс  — они не станут нас там преследовать!
        — Да мы там сами утонем!  — воскликнула Вита. Плавала она не очень.
        — Нет, здесь карстовые породы вокруг, а значит, внутри есть лакуны с воздухом!
        Вителья лихорадочно огляделась. Похоже, шансов на победу не осталось: всё новые воины, размахивая оружием, продолжали появляться на плато.
        — Собирай пожитки,  — приказала она,  — и жди за скалой. Стой, я накрою тебя щитом!
        Под прикрытием щита Виньо метнулся к костру, торопясь собрать как можно больше вещей и провианта.
        — Йож! Дробуш! Яго!  — закричала Вита.  — Отступайте за скалу!
        — Но как же Фарки?  — спросил гном, дыша как паровой молот в кузне.
        — Он мертв! Ты же видел!
        Сила уже плясала на кончиках ее пальцев. Угли костра зашевелились, поднялись из-под одеяла пепла и вдруг, вспыхнув, загудели столбом злого белого пламени.
        — Уходите!  — еще раз крикнула она, развела руки, подчиняя себе силу огня, питая ее собственной магией, заставляя разрастись в огненную стену. А потом оттолкнула стену от себя и бросилась прочь.
        Пламя с гудением поползло к краю плато, отрезая противника.
        Спутники, с опаской поглядывая вниз, уже сгрудились на высоком берегу горного потока, одного из диких сыновей Панцирной. Мимо, отчаянно топая, пронесся Йожевиж и обрушился в реку, взметнув кучу брызг. Сердце Виты кольнуло дурным предчувствием. Увидев, как Виньо прыгнул за старшим товарищем, она зажмурилась и сиганула следом, уже в полете ощутив, что ее пальцы сжимает крепкая ладонь Ягорая. Последним в реку упал Дробуш, издав звук, подобный пушечному выстрелу.
        От холода воды, брызг, норовивших заполнить ноздри, и нехватки воздуха Вита ударилась в панику. Поток швырял девушку из стороны в сторону. Хорошо еще, что на пути не попадалось торчащих из дна крупных камней или скал! А затем наступила темнота…
        Но, прежде чем отключиться, Вителья почувствовала силу мужской руки, не выпускающей ее ни на мгновение.

* * *

        Из воды показалась макушка, затем глаза, а затем и сам Дробуш Вырвиглот, отплевываясь и ворча, как старый пес, вылез из подземного потока в освещенную магическими светляками пещеру.
        — Дробушек!  — воскликнула только что пришедшая в себя Вита, бросаясь к нему.  — Где ты был так долго?
        — Беспокоились?  — уточнил тролль, отряхиваясь как собака.
        — Беспокоились!  — кивнул Ягорай.
        — Шел!  — пояснил Вырвиглот.  — Заблудился!
        — Как это  — шел?  — растерялась волшебница. И вдруг сообразила  — тролль слишком много весил, чтобы удержаться на воде.
        — Зоя!
        Что-то в голосе Виньо заставило Виту резко развернуться и поспешить к нему. Гном сидел на корточках рядом с полулежащим Йожевижем. Пола куртки того была откинута, а по груди расползалось красное пятно. Расползалось быстро.
        — Боги!  — ахнула девушка. Упала рядом с гномом на колени, попыталась осторожно перевернуть его.
        В мгновение ока оказавшийся рядом Ягорай помог ей. Из-под правой лопатки Йожа торчало обломанное древко стрелы.
        Вита с Яго переглянулись, и оба принялись за дело. Слаженно, не разговаривая, будто занимались этим вместе всю жизнь. Черноволосый, достав нож, разрезал гномью куртку. Вита, закрыв глаза, искала линии Силы, откуда можно было бы взять энергию. Как назло, каменная утроба земли в этом месте была мертва. Йожевижу повезло лишь в одном: когда он попал в холодную воду, сосуды сузились, что на время приостановило кровотечение.
        Гном пришел в себя. Попытался заговорить, но лишь обрызгал губы и бороду кровяной пеной.
        — Легкое пробито,  — заметил Яго так спокойно, будто говорил о чужаке. И взглянул на Виту:  — Справишься?
        Его голос вмиг прекратил панику, в которую начала впадать волшебница, мысленно перебирающая целительские схемы. Чего она волнуется, в самом деле? Бывали в практике случаи и потяжелее! Здесь, по крайней мере, все понятно: вытащить стрелу из раны, бросив все силы на восстановление легочной ткани и сращивание сосудов. Если их не хватит на остальное  — зашить рану шелком, благо сумка с медицинскими инструментами лежит в вещмешке, дожидаясь своего часа. Она, Вителья Таркан ан Денец, дипломированный целитель, а не какая-то там деревенская знахарка!
        Кивнув Ягораю, Вита повернулась к Виньо.
        — Достань из моего мешка кожаный сверток, разверни и положи рядом со мной. У тебя есть бинты?
        Выполнив приказ волшебницы, тот вытащил из своего мешка чистую, но мокрую рубаху, трясущимися руками протянул ей. Губы Виньо дрожали так, что он не мог вымолвить ни слова.
        Мгновенно высушив рубаху, Вита вернула ее и приказала:
        — Рви на полосы шириной в твою ладонь  — надо будет туго перетянуть ему грудную клетку!
        Яго уже избавил Йожевижа от рубахи и уложил на бок. Придержал за плечи, дождался, когда волшебница подаст знак, что готова к операции. Заглянул в лицо гному.
        — Ну что, старина, потерпишь?
        Тот едва заметно кивнул и закрыл глаза. Он был бледен и покрыт испариной  — кровопотеря и болевой шок делали свое дело.
        Черноволосый взялся за древко и дернул. Кровь в ране запузырилась, забила фонтаном. Легочная, алая, красивая.
        Магические светляки спустились из-под потолка и зависли над Йожевижем. Вита оставила один, потушив остальные: яркий свет ей был не нужен, а вот силы поберечь следовало!
        — Хорошие инструменты,  — буднично похвалил Ягорай, разглядывая содержимое свертка.  — Имей в виду, если что  — я смогу заштопать остальное!
        Вита посмотрела на него с удивлением, переходящим в благодарность. Черноволосый думал на шаг вперед и дал девушке понять: если, отдав все силы на заживление основной раны, она потеряет сознание  — он сможет закончить операцию.
        А затем волшебница прикрыла веки и сосредоточилась на раненом, чей силуэт, подобный контуру созвездия, мерцал в темноте быстро блекнувшими звездами. Его бы согреть  — болевой шок и кровопотеря забирают тепло из тела. Но это потом! А сейчас она направит целительную Силу вглубь раны…
        Гном дернулся и застонал  — глухо, страшно. В наступившей следом тишине было отчетливо слышно, как стучат зубы Виньо.
        — Подержать?  — неожиданно предложил наблюдающий за процедурой тролль.  — Бьется!
        Йожа действительно начинала колотить крупная дрожь.
        Яго молча подвинулся, давая Дробушу прихватить раненого за плечи. А сам придержал ему голову, чтобы гном не бился ею о камни.
        Вителья мысленно проникла в легочную ткань с кучей порванных альвеол. Заживить их все без подключения к линии Силы было невозможно, но выгнать воздух из полости легких, стянуть отверстие и затромбировать рану  — вполне. На общем объеме дыхания это не должно сказаться  — жили же, не страдая, люди с залеченной чахоткой! А затем она принялась за сосуды, и вот эти мелкие скользкие гады вымотали ее донельзя. Они пытались уйти глубже в ткани, они не желали ровно срастаться, и они кровили, кровили, кровили… Ей казалось, гном потерял уже треть крови, а у нее самой почти не осталось сил, чтобы добавить жизни в его похолодевшее тело.
        И вдруг ее рук, накрывших рану, коснулись шершавые ладони, но это был не Яго. Вита распахнула глаза и с изумлением обнаружила рядом Виньо. На лице молодого гнома застыло страшное напряжение, однако оно давало плоды: медленно и неохотно в руки волшебницы перетекала дикая, неприрученная магия. Виньо оказался Спящим  — магом, Сила которого, однажды пробудившись и не найдя выхода, уснула вновь.
        Обычно пробуждение Силы сопровождалось обрядами очищения сознания и тела, инициациями, непрестанным наблюдением за магом старших товарищей. Рядом с Вительей в это важное время находилась ее мать  — профессиональная целительница. А у Виньо, видимо, не оказалось никого, кто мог бы помочь развиться его дару. И сейчас гном «ломал» собственную природу, насильно пробуждая когда-то утерянные способности.
        Волшебница благодарно коснулась рыжего плечом, надеясь, что он поймет нехитрый знак. И вновь ушла в глубины разума, направляя неожиданную помощь на заживление раны, ускорение кроветворения, повышение температуры тела Йожевижа.
        Любая магия обладала индивидуальным «ароматом». Аромат волшебства Виньо казался девушке ужасно знакомым, но она, вспоминая всех встреченных магов, никак не могла сообразить, на чей же он похож!
        Когда Йож задышал ровнее, измученные и ослабевшие целители повалились рядом с ним на камни и мгновенно уснули.
        — Разбудить?  — поинтересовался у Яго тролль.
        Тот покачал головой.
        — Не надо! Рану я сам заштопаю. Нам нужно тепло! В сумке у Йожа есть немного угля, в моей  — зажигательная жидкость, трут и огниво. Надеюсь, трут не вымок. Сможешь развести костер?
        — Огневушка красивая!  — мечтательно сообщил Дробуш и отправился на поиски сумок.  — И мясо на ней вкуснее, чем сырое!
        Ягорай только головой покачал. Сумку волшебницы он положил себе на колени и теперь выбирал шелковую нить для шва и иглу, достаточно крепкую, чтобы продырявить толстую кожу гнома.
        Вырвиглот собрал нехитрый костерок, плеснул на угли вонючей жидкости, заставившей его расчихаться. Огнивом не воспользовался  — чиркнул указательными пальцами друг о друга, высекая искру. Скоро маленькое пламя плясало на камнях, гоняя тени под потолком пещеры, а Дробуш, разложивший вокруг вещи для просушки, время от времени переворачивал их ладонью, будто блинчики на сковородке лопаткой.
        — А где кошак?  — вдруг спросил он.
        — Рай ушел верхами,  — пояснил Яго, не оглядываясь  — последний магический светлячок слабел, и ему приходилось напрягать глаза, чтобы шов получился не только крепким, но и более-менее ровным.  — Будет убивать их по одному и ждать нас на поверхности. Нюх подскажет ему, выбрались мы или нет!
        — Всех надо убивать!  — недовольно проворчал тролль.  — Плохие люди!
        — Плохие,  — согласился черноволосый. Перекусил нить, полил на рану из приготовленной заранее бутыли с крепленым вином.  — Дробуш, помоги! Приподними Йожа, чтобы я мог забинтовать ему грудь.
        Вдвоем они перетащили к костру всех троих и наконец сами смогли присесть и погреть у огня озябшие ладони.
        — Если тебе нужно поспать  — спи!  — предложил Яго.  — Здесь безопасно!
        — Ску-у-учно!  — подвыл тролль.  — Как под мостом сидеть! Пойду поищу?
        — Что поищешь?  — удивился вожак. Поднялся, найдя котелок, зачерпнул воды из подземной реки, поставил на угли.
        — Дорогу!  — Дробуш тоже встал, потянулся с хрустом  — звук был таким древним, словно друг о друга терлись смещающиеся тектонические плиты.
        Подойдя к воде, тролль прыгнул в поток и тут же ушел на дно.
        — Пресвятые тапочки!  — пробормотал Ягорай.
        Он посмотрел на волшебницу. Ее осунувшееся личико было чуть ли не бледней лица Йожевижа. Подтянув Виту к себе, Яго уложил ее головой себе на колени и… бережно погладил по щеке.

* * *

        Когда Вителья проснулась, Ягорай помог ей сесть и напоил горячим ягодным отваром с медом. Слава богам, это вернуло силы! Не в полной мере, но вернуло. Как она ни была истощена, но принялась по каплям добавлять магию в огонь, понимая, что им всем, кроме, пожалуй, тролля, необходимо тепло.
        Йожевиж спал целительным сном и просыпался лишь дважды  — попить воды. Виньо не отходил от него ни на шаг, сидел рядом, держал за руку и украдкой вытирал слезы, думая, что его никто не видит. Поглядывая на него, Вита не в первый раз задалась вопросом, кем приходится молодому гному старый. Отцом? Но они совсем не похожи друг на друга. Дядей, братом? Опекуном? Учителем?
        Бесконтрольное использование целительских способностей могло причинить Виньо вред, поэтому Вителья завела с ним серьезный разговор.
        — Сколько лет тебе исполнилось, когда проснулся Дар?
        — Девять.
        — Пробуждение было одиночное или последовали и другие?
        — Их было несколько…
        — Почему ты никому не рассказал об этом?
        — Им не было дела до меня!
        Рыжий гном смущался и заикался от волнения, но отвечал, честно глядя волшебнице в глаза. Ягорай внимательно слушал, однако не вмешивался.
        — Нельзя игнорировать такие вещи, Виньо!  — строго говорила волшебница.  — Рано или поздно Сила могла бы проявиться без твоей воли и нанести вред тебе или кому-нибудь еще! У тебя несомненный дар! Тебе надо учиться!
        — Я знаю!  — в ответ гном бросил печальный взгляд на Йожевижа.  — Мы копили деньги на учебу в Вишенрогской высшей целительской школе!
        — Вот как?  — смягчилась Вита.  — Тогда обещай мне одну вещь, хорошо?
        Виньо посмотрел на нее исподлобья.
        — Ты не станешь пытаться лечить мастера Йожевижа самостоятельно и делиться с ним собственной силой! Больше, чем мы с тобой отдали, отдавать опасно!
        — Но почему?  — прошептал гном.  — Я же могу! Ты же видела, Зоя, я могу!
        Вителья положила руки ему на плечи и хорошенько его встряхнула.
        — Ты сейчас как тот лесоруб, что впервые взял в руки топор, понимаешь? И палец можешь случайно оттяпать, и ногу!
        Виньо упрямо покачал головой.
        — Ради здоровья мастера Йожа поклянись мне!  — потребовала Вита, а Яго вдруг негромко добавил:
        — Давай, Виньо, клянись.
        — Чем клясться?  — набычился тот, понимая, что проиграл.
        — Его здоровьем и клянись,  — Яго улыбнулся, встретив одобрительный взгляд волшебницы.  — Давай, мы ждем!
        И у Виты стало тепло на сердце. Оказывается, «мы» звучало куда лучше, чем «я»!
        Рыжему гному пришлось поклясться.
        Спустя некоторое время из реки вылез тролль с обнадеживающими новостями.
        — Значит, подземный коридор расходится на пять потоков, но до перекрестка нам нужно миновать три отрезка без воздуха?  — уточнил Ягорай, когда Дробуш, присевший у костра, рассказал о подземном русле.  — Тогда надо понять, на сколько минут придется задерживать дыхание. Ты умеешь считать, Дробуш?  — Он показал троллю на пальцах:  — Это один… это два…
        Тролль сунул ему под нос увесистый кулак и констатировал:
        — Пять!
        — Умница!  — похвалила Вита и продемонстрировала два кулачка, которые по сравнению с его кулачищами показались грецкими орехами, а не кулаками.  — А так сколько?
        — У-у!  — обиделся тот и надолго задумался.
        — Да что мы, в самом деле,  — проворчал черноволосый и принялся расстегивать куртку, скидывать сапоги и рубашку  — снова мочить одежду не хотелось, хотя рано или поздно пришлось бы!
        — Ты куда?  — отчего-то испугалась Вителья.
        — Сплаваю сам, заодно и посчитаю!  — Он встал и повернулся к ней:  — Ты за старшую, Зоя!
        Она жадно разглядывала его в неверном свете пламени. Смуглая кожа блестела, рельефные мышцы потрясали, их хотелось обводить пальцами, пробовать крепость  — на плечах, на груди, на животе… И оттого, что все это великолепие чуть было не попало к ней в руки, девушке стало жарко, душно и… как-то неудобно сидеть.
        Ягорай шагнул к каменной кромке и бесшумно скрылся в воде.
        — Пять и еще пять!  — торжествующе взревел тролль так, что Йожевиж вздрогнул во сне.  — Пять и еще пять!
        И сунул Вите под нос оба кулака, вынуждая ее отшатнуться. Фыркнув на тролля как рассвирепевшая кошка, волшебница встала и ушла к гномам. Опустилась рядом с Йожем на колени, положила руку ему на лоб, затем на шею. Жара не было, пульс находился в границах нормы. Пожалуй, еще несколько часов сна  — и повязки можно будет снимать.
        — Ох, ядры каменны,  — заворчал гном, просыпаясь и пытаясь повернуться,  — ох, я, кажется, отлежал полупопия!
        Вдвоем с Виньо они помогли мастеру Синих гор приподняться и сесть, опираясь спиной о сложенные плащи. Гном щурился на свет и смешно моргал, как сова-сплюшка.
        — А что было-то, а, други?  — поинтересовался он.  — Ничего не помню, только как в воду падал! И вроде под лопатку что-то кольнуло!
        — Кольнуло его! Кольнуло!..  — вдруг дрожащим голосом произнес Виньо и разрыдался.
        Вителья с изумлением смотрела, как рыжий размазывает крупные слезы по щекам, шмыгает носом, как прячет лицо в ладонях, стесняясь собственной слабости. Как Йож ласково отводит его пальцы и неловко гладит по голове еще слабой рукой… И неожиданно поняла, что странного было в аромате магии Виньо! Он напомнил ей собственный!
        — И давно вы скрываете это?  — поинтересовалась она, садясь поудобнее.
        Йожевиж взглянул на нее коротко, словно кинжалом под дых ударил. Рыжий тут же затих.
        — Истина на истину!  — от костра подал голос Дробуш.  — Она про противного рассказала!
        — И то правда,  — вздохнул Йож.  — Позволь представить тебе, Зоя, и тебе, Дробуш, мою подругу  — Виньовинью Виньогретскую, дочь Цехового старшины Виньогрета Охтинского, Синих гор мастера!
        Волшебница оценила статус рыжей гномеллы. Цеховые старшины в иерархии гномов шли вторыми после самого короля. Принцесса  — не принцесса, но не ниже герцогини по меркам Ласурии! Так вот откуда сведения о придворных привычках!
        Для волшебницы, прожившей в Драгобужье долгое время, не была загадкой причина, по которой Виньовинья скрывалась под личиной молодого мастерового гнома. Подгорные жители, даже те, кто обитал в Наземье или держал мастерские, цеха и производства в разных уголках мира, не приветствовали участие гномелл в общественной жизни. Для них существовала женская половина дома, женские занятия, женские развлечения. Даже запасы гномы делали сами, и ни один самый уважаемый мастер или старшина не кичился пройтись по лавкам, в том числе дамского белья и приятных мелочей, чтобы купить супруге и дочерям необходимое. Исключение составляли гномеллы-воины и гномеллы-маги. Но эти, как правило, замуж не выходили, предпочитая оставаться свободными от обязательств другому гному до самой смерти.
        — Как же вы познакомились?  — осмыслив ситуацию, искренне изумилась Вита.  — Где встретились?
        — Я  — хороший ювелир,  — вздохнул Йож,  — точнее, был им… Отец Виньо заказал мне для дочери головной убор, украшенный колтами из самоцветных камней, а она умудрилась в них так волосы запутать, когда примеряла, что оставалось или налысо брить, или скальп снимать вместе с убором! Пришлось им вызвать меня…
        — А дальше?  — с горящими глазами спросила Вителья. Как и всякая девушка, она обожала слушать истории о чужой любви.
        — А дальше…  — гном чуть изменил положение, чтобы видеть зардевшуюся рассветной зарей Виньовинью,  — я на нее посмотрел… и пропал! Вот как есть пропал, с потрохами, бородой и инструментами!
        Гномелла ответила ему таким горячим взглядом, что волшебница удивилась, как Йожевиж еще не вспыхнул синим пламенем!
        — Я немолод, Зоя,  — продолжал гном, не отрывая взгляда от возлюбленной,  — и с бешенством сердца всяко бы справился. Кто я? И кто  — она? Да ее отец, узнай о моем чувстве к ней, выпер бы меня не только из Синих гор, но и из Драгобужья! Только не в этом дело! Что бы я дал ей? Обычный дом против старшинского чертога? Ворчание пожившего гнома против удали молодого, что рано или поздно стал бы ей мужем? Пришел я к себе, разложил инструменты, набил трубочку и сел у окна. Смотрю на улицу  — а вижу голубые глазищи, и глядят они мне прямо в душу…
        — А дальше?  — прошептала Вита, поеживаясь от сладкого ужаса.
        — Ночью она сама ко мне пришла,  — мечтательно улыбнулся Йожевиж, а Виньо двумя руками прижала его ладонь к губам.  — Промучились мы с ней так-то несколько недель… Когда жить друг без друга невыносимо, воздуха не хватает, что ли… А потом решили сбежать. Наши женщины на мужчин смахивают, особливо когда сильно обрастают, но и молодых сложно отличить, если одежка правильная подобрана. Вот в таком образе и бегаем до сих пор!
        — Но вы еще не женаты?  — уточнила Вита.  — Или просто пояса не носите, чтобы внимания не привлекать?
        Гномы не дарили друг другу колец, обмениваясь поясами верности, которые будущий супруг выковывал сам, а будущая супруга украшала затейливым плетением из разноцветных шнуров.
        Йожевиж, Синих гор мастер, вдруг покраснел и отвернулся.
        — Не хочет он меня замуж брать,  — впервые с начала беседы подала голос Виньовинья,  — покуда не осядет где-нибудь и не заведет собственное дело. Говорит: «Такой, как ты, муж-бродяга не нужен!» А я сама знаю,  — звонко довершила она, сердито глядя на Йожа,  — что мне нужно!
        — Подеретесь?  — обрадовался Дробуш.
        — Ну не могу я!  — простонал Йож, не поворачиваясь.  — Дедами завещано жену в дом приводить… а не к костру!
        Вителья смахнула невольные слезы и порывисто обняла обоих.
        — А я за вас рада!  — сказала она.  — Просто сама не знаю, как рада! Все у вас будет хорошо! Ты, мастер Йож, откроешь в Вишенроге ювелирную мастерскую, а ты, Виньо, будешь учиться там в Целительской школе, а после немощным помогать! Столица Ласурии  — город свободных, но честных нравов. Мне мама рассказывала! Там на ваш брак никто косо не посмотрит!
        — Правда?  — гномелла с надеждой посмотрела на Виту.
        — Правда!
        Волшебница отвернула воротник куртки и показала ей серебряный четырехлистник клевера, украшенный зеленой эмалью.
        — Этот талисман мне подарила мама, когда я отправлялась в Драгобужский университет. Она сказала, что он поможет сдавать все экзамены и зачеты на «отлично». И знаешь что  — так и было!
        — Хоу!  — восхищенно прошептала Виньо.  — Вот здорово!
        — Можно мне посмотреть?  — заинтересовался Йожевиж, прекращая сердиться и смущаться одновременно.
        Кинул короткий взгляд на брошь, ухмыльнулся в бороду, откинулся на плащи.
        — Я бы съел что-нибудь!  — сообщил он в потолок.
        Девушки радостно захлопотали вокруг него. Небогатое меню  — подмокшая кабанятина, сухари, которые удалось спасти, ибо они были упакованы в деревянный ящик, и ягодный отвар с медом  — сделало свое дело. Наевшись, Йожевиж снова уснул, но сон его стал спокойнее, дыхание  — ровнее, а цвет лица уже и не отличался от здорового.
        Из воды вылез Яго  — без всплеска, без звука, подтянулся на каменном берегу, сел, свесив ноги.
        — Йож пришел в себя!  — воскликнула Виньовинья, делясь с ним радостью.
        — И мы знаем, что она  — девочка!  — тут же сдал ее Дробуш.
        — Меня так долго не было?  — пробормотал Ягорай, встал и принялся одеваться.  — Зоя, как скоро Йож сможет нормально двигаться?
        — Если сейчас вечер  — к утру!  — улыбнулась ему Вита. На душе было легко и радостно  — прикосновение к чужому, пусть и непростому счастью давало ощущение правильности пути и  — впервые!  — судьбы верной как пес!
        Яго на мгновение застыл  — увидел ее улыбающуюся так заразительно и… ослепительно.
        — Тебе кто-нибудь говорил, что ты красивая?  — буднично спросил он, сев у костра.
        Виньо прыснула в косу, улеглась под здоровую руку Йожевижа, свернулась уютным клубочком и мгновенно уснула.
        — Так что там, под водой?  — не зная, что ответить на заданный вопрос, спросила Вителья.  — Мы проплывем?
        — Только один участок может представлять опасность, остальные  — короткие, даже ты справишься!
        — Даже я?!  — оскорбилась Вита.
        — Я заметил,  — спокойно улыбнулся черноволосый,  — что плаваешь ты не очень!
        — Зато кастую неплохо!  — задрала нос волшебница, забрала свой плащ и пошла укладываться у дальней стены, не замечая, что вожак, следя за ней, тщательно скрывает улыбку.
        Костерок съежился и залез под остатки углей, будто замерз. Яго задумчиво разглядывал слабое пламя. Если предатель находится среди них  — а в это ему не хотелось верить, но он, к сожалению своему, был реалистом!  — значит, после выхода на поверхность они быстро столкнутся с преследователями. Он надеялся на сообразительность Дикрая. Надеялся, что оборотень, учуяв их запах, не поспешит навстречу, а затаится, выслеживая того, кто оставлял шайлу тайные знаки, без которых погоня не настигла бы их так скоро у моста! Самого барса вожак и не думал подозревать  — и знакомы друг с другом давно, да и не в привычках оборотней так подличать. Вот в бою горло порвать  — это да!
        Он окинул взглядом спящих гномов и волшебницу, сердито ворочающуюся у стены. Нет, не может быть! Йожа он знает тысячу лет! Виньовинья скорее даст отрубить себе все конечности, чем предаст возлюбленного! Ну не тролль же, в самом деле? Тем более что с ним они познакомились только у моста, а погоня началась раньше! Фарки? Но парень погиб у него на глазах…
        Во всем этом были две странности, которые никак не совпадали друг с другом: охота стражников за «хорьками» и погоня шайлу за волшебницей. Как человек, прекрасно знающий Крей-Лималль, Яго, едва услышав имя жениха Зои, понял, что девушке крупно не повезло. Первый советник асурха был не из тех, кто отказывается от запавшего в душу, а волшебница, к несчастью, относилась к той категории женщин, которые западают если не навсегда, то надолго. Зою хотелось одновременно и оберегать, и злить: ее улыбка заводила так же, как и сердитый блеск глаз… Там, на камне, на Яго накатило предчувствие, которыми была полна его жизнь, но тайну их он не разгадал до сих пор. Они просто появлялись в голове, вспыхивали как свечи в темной комнате, позволяя ему в юности избегать жестоких наказаний отца, а потом, на войне, раз за разом обманывать смерть, спасая однополчан. Предчувствия и нынче не покидали его: благодаря им он уводил своих людей с маршрутов погранцов или стражи, избегал встреч, а значит, стычек с такими же группами контрабандистов, тут и там звериными тропами пересекавших границу.
        Предчувствие опасности, предчувствие, заставившее его повалить девушку навзничь и тем самым уберечь от стрелы, появилось позже. А вначале… Вначале свет рысьих глаз запалил для него небо. И с тех самых пор ему все время хотелось находиться рядом с волшебницей, касаться ее, не выпускать из рук. Он уже знал, что рано или поздно искра, проскочившая между ними в ту ночь, воспламенится. Единственное, чего он не мог предсказать,  — к чему это приведет обоих!

* * *

        На спине мастера Йожевижа, густо поросшей волосом, красовался ярко-розовый шрам, стянутый нитью. Выдергивать ее Вита не стала  — просто развеяла, чтобы не бередить рану, благо нить была короткой и много магических сил не требовалось. К тому же волшебница так и не восстановила свою энергию, отчего ощущала себя опустошенной, бессильной и, как следствие, раздражительной. Без причины нашипела на Ягорая, который наложил Йожу не идеально ровные стежки, споткнулась о ногу Дробуша и отругала его за не к месту брошенные конечности, прочитала строгую отповедь о здоровом образе жизни Йожевижу, который попросил выпить чего-нибудь покрепче ягодного отвара. Раздражение не распространилось лишь на Виньо. То ли вступила в силу женская солидарность, то ли рыжая гномелла правильно себя вела: ее было не слышно и почти не видно, потому что она пряталась за спиной возлюбленного.
        Пока Вителья колдовала над гномом, Ягорай собирал и упаковывал вещи, заранее сожалея о том, что вскоре их опять придется раскладывать и сушить… если позволят обстоятельства. Когда ворчание волшебницы ему надоело  — а она к тому времени закончила заниматься с раненым,  — он просто взял ее за шкирку и кинул в поток, как кутенка. А затем, нацепив на себя три вещмешка  — ее, свой и Йожа, прыгнул следом. Остальные разобрали остатки вещей и сиганули за ним.
        Вода заливала Вителье рот и нос. Возмущаться девушка перестала, но жгла Яго таким ядовитым взглядом, что ему стало весело, едва он представил, как использует этот темперамент в своих целях.
        Три первых безвоздушных отрезка подземного русла проплыли без труда. Волшебница, наконец позволившая вожаку взять себя за руку и вести, зажмурилась и храбро миновала их с закрытыми глазами. Последний участок перед перекрестком, где русло расходилось на пять коридоров, был самым длинным.
        — Слушай меня внимательно,  — сказал ей Ягорай.  — Если поймешь, что воздуха не хватает, не паникуй. Просто дерни меня за руку!
        — И что ты сделаешь?  — насмешливо спросила она, отчаянно пытаясь скрыть испуг.  — Высосешь воду из русла?
        — Поделюсь воздухом с тобой!  — сказал Яго и отвернулся, чтобы плыть дальше.
        Вителье стало бы стыдно… если бы не было так страшно! В другое время она могла воспользоваться заклинанием «Рыбьи жабры» или «Воздушный колокол», но для этого требовалась Сила, а волшебница сейчас была пуста, как выпитая бутыль вина. Еще остались аромат и несколько капель, однако на полноценный глоток не хватало. Хватило лишь на светляков, которые в воде указывали путь остальным.
        Такое случалось с Витой впервые. Лишаясь магии, волшебники ощущали себя как обычные люди, потерявшие конечности. Да, существовала возможность пополнить ману если не за счет источников Силы, то за счет соответствующих зелий, но сейчас у Вительи не было ни того, ни другого. Поэтому она нервничала, изо всех сил пытаясь найти хоть слабенькую линию Силы в окружающей толще камня, и умудрилась упустить момент, когда воздух в легких кончился.
        Девушка забилась в воде. Ягорай резко развернулся к ней, обхватил и прижал к себе  — словно стальным прутом обвязал. Приник губами к ее губам, с силой раздвинул их языком и вдохнул немного воздуха. Его крепкое объятие привело Виту в чувство. Она на мгновение подалась к Яго  — как к берегу после долгого плавания, однако он успел заметить это движение. С трудом оторвавшись от губ девушки, потянул ее дальше.
        Дробуш Вырвиглот достиг перекрестка первым и ожидал остальных, попирая дно пещеры широко расставленными ногами. Когда к нему подплыли гномы, он подхватил их, без труда удерживая над поверхностью воды и давая отдохнуть и отдышаться. Под ложной личиной иногда проступали черты тролля: энергии Виты не хватало на постоянное поддержание образа. Хорошо, что гномам сейчас было не до того, чтобы разглядывать спутника!
        — Подохнем мы здесь!  — проворчал Йожевиж, когда над водой появились головы Ягорая и Вительи.  — К Руфусу и Торусу подохнем!
        — Предлагаешь плыть назад?  — поинтересовался вожак, отпуская руку девушки  — вода здесь доходила ей до шеи.
        Выглядела волшебница так, будто вернулась в того света.
        Синих гор мастер пробормотал нечто такое, от чего щеки Виньо вспыхнули рубиновым.
        — Ну?  — обратился Яго к Дробушу.  — Ты говорил, нам в один из этих коридоров, а там и до выхода на поверхность недалеко. В какой?
        Тролль, уронив Виньовинью, сокрушенно почесал в затылке и признался:
        — Забыл!
        — Пресвятые тапочки, Дробуш!  — возмутился черноволосый.  — Вспоминай быстрее, иначе мы тут околеем!
        Вода подземной реки действительно теплом не отличалась.
        Вырвиглот сердито постучал пяткой по дну. Подумал и постучал еще  — видимо, ему так легче вспоминалось.
        Лицо Ягорая вдруг потемнело. Не говоря ни слова, он схватил Виту и притянул к себе.
        Раздался скрежет, словно льдина ударилась о льдину. Пол подземной пещеры дрогнул и обрушился под грохот осыпающихся камней и гул воды, устремившейся по новому пути.
        Эхо от визга волшебницы еще долго не затихало под каменными сводами…

* * *

        Ягорай в последний раз встряхнул Вителью и поставил на ноги. Она наконец замолчала, но вовсе не от его внушений, а от того, что сорвала голос. Перепуганные магические светляки сгрудились над ней, освещая ее лицо. В их зеленоватом сиянии девушка была похожа на свежевыловленную утопленницу.
        — Сейчас ты получишь от нас на орехи, поганый тролль!  — раздался рык из-за спины черноволосого. А потом другой, молодой и звонкий голос торопливо добавил:
        — Не ешь его, прошу! Он жесткий! Меня возьми!
        — Виньо, что ты несешь? Я его сам уложу и упакую в лучшем виде!
        — Ва-а-агх?
        Услышав последнюю реплику, Ягорай вздохнул и развернулся.
        Чары с Дробуша спали окончательно и бесповоротно. Гномы, размахивая один своим молотом, а другая  — охотничьим ножом, который как раз пригодился бы троллю в качестве зубочистки, наскакивали на него, как блохи на пса. Нарушитель спокойствия укоризненно качал головой, стоя на груде каменных обломков, которые не так давно были дном верхней пещеры.
        — Боги,  — сипло произнесла Вита, и от непривычного оттенка ее голоса Ягораю стало жарко… везде.  — Виньо, Йож, прекратите!
        Гномы, конечно, этого не услышали.
        — Упакую, как породу очищенную!  — рычал Йож.  — Виньо, не путайся под ногами!
        — Я тебя не брошу!  — кричала ему гномелла, сверкая глазищами почище самых ярких синих сапфиров.  — Пусть давит обоих! Жаль только, ты на мне так и не женился! Теперь придется тебя разыскивать невесть сколько времени в чертогах Руфуса и Торуса!
        — Ой, не начинай!  — взвился Йож, чуть было не попав молотом себе по ноге.  — Я уже тыщу раз все объяснял!
        — Тебе мастерская дороже семьи!  — вдруг всхлипнула Виньовинья и залилась слезами, опуская руки и забывая об обороне.
        — Ну хватит!  — пробормотал Ягорай и, одним прыжком вскочив на гору камней, рявкнул:  — Замолчали! Все!
        Когда изумленный Йожевиж опустил молот, Виньо протерла глаза, а Вита, взобравшись на камни, встала рядом с Яго, он сообщил:
        — Мастер Йожевиж, Виньо, познакомьтесь с нашим спутником  — Дробушем…
        — …Вырвиглотом!  — подсказал тот.
        Яго от него отмахнулся.
        — Вырвиглотом! Троллем без моста!
        — Без моста!  — радостно осклабился тот.
        От его улыбки гномы дружно отпрянули назад, попадав друг на друга.
        — Мне пришлось наложить чары,  — шепотом пояснила волшебница,  — чтобы вы не нервничали рядом с таким спутником!
        — Это каким таким?  — с подозрением поинтересовался спутник.
        — Красивым!  — в один голос ответили Яго и Вита.
        Йож наконец смог подняться и поставить рядом с собой гномеллу.
        — Дробуш, значит,  — проворчал он, потирая поясницу,  — Вырвиглот… А я  — Йожевиж, Синих гор мастер!  — и с кряхтением поклонился.
        — Виньовинья Виньогретская, дочь Цехового старшины Виньогрета Охтинского, Синих гор мастера!  — выкрикнула гномелла, уцепившись за рукоять молота Йожа, словно та придавала ей храбрости. И поклонилась.
        Тролль оглядел их, будто примериваясь, с кого начать трапезу. Однако вместо этого вежливо склонил голову в знак состоявшегося знакомства.
        — Отлично!  — Ягорай спрыгнул с камней.  — А теперь давайте разбираться, что произошло и где мы сейчас.
        — И землеройке понятно!  — Йожевиж, задрав голову, посмотрел наверх.  — Вот оттуда мы сверзнулись сюда.
        «Оттуда» в круглую подземную залу, в которой они оказались, падал водяной поток, стекая в трещины между камнями.
        — А что это за порода?  — Йож широким шагом направился к одной из стен.  — Зоя, можно мне твои огоньки?
        Светляки метнулись к гному. Один из них, подлетев к стене вплотную, осветил огромный оранжевый круг с черно-золотой серединкой.
        Синих гор мастер остановился как вкопанный.
        — Вы думаете о том же, что и я?  — севшим голосом спросил он.
        Подкравшаяся к возлюбленному Виньо на всякий случай сунула ему в руки молот, брошенный им у кучи камней.
        Вита за ними не следила, потому что ощутила нечто, отдаленно напоминающее источник Силы. Прикрыв веки, она ловила странное излучение, которым был наполнен зал. Его испускало что-то очень древнее, мощное и, кажется… запретное!
        — Глазик?  — заинтересовался Дробуш, спустился с каменной кучи и подошел к гномам.
        Те посмотрели на него с опаской.
        — А чей это глазик?  — прошептала Виньо.
        Тролль не задумываясь ткнул в кружок пальцем. Несмотря на общий вздох ужаса, за сим ничего не последовало: глазик был давно и безнадежно неподвижен.
        Йож бочком приблизился к стене, нашарил на поясе геологический молоточек и тюкнул, пытаясь отколоть кусочек породы. Это ему не удалось, и он решил обойти залу вокруг. Светляки летели за ним, выхватывая заточенные в каменном плене конечности, крылья, глазки и зубки, один вид которых заставлял Виньо подпрыгивать от ужаса и прибавлять шагу, не отставая от старшего товарища.
        Тем временем неизвестная энергия окутала Вителью как толстый плед, сквозь который не проникали звуки и свет. В ее сознании появились образы  — сцены жестокого сражения за Крейскую землю, гибнущие существа, имен которых она не ведала… Однако они не казались ей чуждыми! Вита была с ними одной крови: древней крейской крови, которая сейчас позволила волшебнице наполниться энергией, пронизывающей пещеру.
        Воздух вокруг девушки заискрился. Когда она, тряхнув головой, будто прогоняя остатки сна, открыла глаза, засветившиеся в полумраке, как у дикого зверя, Яго невольно отступил на шаг назад.
        Светляков под потолком сразу стало больше. Стены залы, похоже, впитывали их сияние, потому что начинали гореть призрачным светом, который устремлялся внутрь камня, открывая глубины гигантской подземной… гробницы.
        — Не мясо!  — констатировал Дробуш, возвращаясь к Яго и Вите.  — Непонятно кто!
        — Это боги!  — выдохнула волшебница, понимая, какой грандиозной тайны коснулась.  — Древние боги Крея, уничтоженные Пантеоном в незапамятные времена и захороненные здесь.
        — Что-то мне не по себе,  — поморщился Ягорай, оглядывая пещеру, сейчас похожую на сказочные, но пугающие чертоги.  — Давайте думать, как отсюда выбраться!
        — Давайте!  — обрадовался Дробуш и со всего маха сел на какой-то круглый и плоский камень.
        Задачу обдумывать дальнейшие действия тролль с удовольствием оставлял людям и гномам.
        — Отсюда нет выхода!  — подал голос Йожевиж, вернувшийся к тому месту, куда падал сверху водяной поток.  — Только обратно.
        — Полезем?  — уточнил Дробуш, ерзая на камне, словно что-то мешало ему сидеть.
        Гном не успел ответить, потому что под сводами пещеры раздался отчаянный вопль:
        — Сейчас же слезь с меня, каменная попа!
        — Фуй!  — подскочил тролль, потирая означенное место.  — Колется!
        По поверхности камня сердито заметалась искорка, разбивая слова эхом под сводами пещеры:
        — Какого эпоса вы пришли сюда, нижайшие существа, и привели с собой этот кусок глины? Какого эпоса этот кусок угля выбрал именно мою могилу, и какого эпоса он умудрился на меня сесть!
        — Боги!  — прошептала Вита, невольно взывая к Пантеону.
        — Не сметь называть здесь убийц и предателей!  — возопила искра. Превращаясь в небольшое пламя, она поднялась с камня и зависла перед лицом волшебницы.  — Не сметь произносить здесь запретное слово!
        Вителья, вытаращив глаза, разглядывала микроскопического человечка, укутанного в свечение, словно в манто. У него были смешные короткие ножки, толстенькое тельце, украшенное многочисленными цепочками и амулетами, две пары длинных рук, покрытых татуировками, которые Вита из-за мельчайшего размера не могла разглядеть. Но больше всего волшебницу поразила голова, точнее несколько голов, сменяющих друг друга с такой непостижимой быстротой, что девушка не успевала понять, с кем говорит: со свирепым бородатым мужчиной, с черноволосой красоткой, с высокомерной морщинистой старухой, с годовалым ребенком, с мордой, подозрительно похожей на кошачью, или с… серпом луны!
        — Ты чего уставилась?  — удивился человечек, когда Вита несколько раз открыла и закрыла рот, пытаясь начать разговор, но не зная, как обращаться к незнакомцу.
        — А ты чего колешься?  — поддержал волшебницу тролль и погрозил огневастому кулаком.  — Какая я тебе глина? Какой уголь? Ослеп от темноты? Гранит я! Как есть гранит!
        — Да хоть чернозем,  — отмахнулся тот.  — Смотреть надо, когда на чужую могилу садишься! Мало ли кто в ней покоится!  — Он широко зевнул кошачьей мордой, показывая острые клычки.  — Твое счастье, что я не голоден, каменюка, а не то лишил бы тебя седалища!
        — Ва-агх!..  — возмутился Дробуш, но Вита уперлась в него обеими руками что есть силы, стремясь удержать от решительных действий.
        — Прости, почтеннейший, что мы нарушили твой покой,  — раздался рядом голос Яго, спокойный, рассудительный и крайне вежливый.  — Наш друг не хотел потревожить твоего упокоения, он просто немного устал падать сверху и присел отдохнуть, не ожидая, что там окажешься ты!
        — Сверху?  — заинтересовалась черноволосая красотка и кокетливо улыбнулась Ягораю.  — Так вы пришли сверху! И что там?
        — Осень,  — пожал плечами вожак.  — Деревья покрыты густой листвой, яркой, как пятна краски, небо держит птиц целыми стаями, провожая на юг и не давая опуститься на землю… Рыбы в реках в этом году полно, а яблок в садах созрело еще больше! Светит солнце…
        — Солнце?  — изумилась старуха.  — Ты сказал солнце, сын чужой земли? Неужели оно победило тьму?
        — И давно!  — кивнул Ягорай.  — Так давно, что мы, люди, уже и забыли, когда это произошло.
        — Люди…  — пробормотал свирепый воин и скривился так, будто зубы жали ему челюсти.  — Не припомню таких!
        Огонь свернулся, вновь становясь искоркой. А та, отлетев на камень, затихла.
        — Кто это такой?  — возмутился Йожевиж.  — Что еще за напасть?
        — Вы не поняли?  — тихо уточнил Яго.  — Даю подсказку: он сказал  — могила. Это ключевое слово.
        — Бо… Пресвятые тапочки!  — ахнула прорезавшимся голосом Вителья.  — Ты думаешь, он  — один из тех, кого здесь похоронили? Но он же жив?!
        — Жив я, жив!  — послышалось с камня.  — Хотя оно, конечно, ни к чему!
        — Может быть, ты сообщишь нам свое имя, уважаемый?  — обратился к нему Ягорай.  — Нам было бы приятно знать, как обращаться к тебе правильно!
        Волшебница внутренне восхитилась его умением вести диалог. Она-то поначалу считала вожака и немым, и хамом неотесанным, а он вон какие речи заворачивает! Такой и самого Самсана Данира ан Третока переговорил бы, не будь тот вовсе помянут!
        Искорка в мгновение ока оказалась рядом с ними.
        — Вам и правда интересно?  — уточнило неведомое существо.
        — Конечно!  — в один голос отчеканили Яго и Вита.
        — Еще бы!  — воскликнул Йож.
        — Ой!  — пискнула Виньовинья.
        — Бе…  — Дробуш, морщась, потер зад.
        — Кипиш  — мое высочайшее имя!  — торжественно сообщил незнакомец и раздулся от гордости, сияя рябым полумесяцем лица.  — Слыхали обо мне?
        Вита и Яго тревожно переглянулись. И землеройке было ясно, что ни разу они не слыхали о многоликом с таким именем!
        — Слыхали, как же!  — вдруг сказал Йожевиж, Синих гор мастер.  — Когда все идет не так, как запланировано, ну, там горн ломается, в печах температура падает или друза раскалывается не по золотой линии, такой кипиш обычно поднимается, что шахта не горюй!
        — Кипиш на языке троллей это…  — добавил Дробуш, одной рукой почесывая затылок, а другой  — повторно  — каменную попу,  — беспорядок? Нет… Суета? Не то!
        — Кавардак?  — подсказал Йож.
        Тролль отрицательно рыкнул.
        — Бедлам?  — смущаясь, спросила Виньо.
        Тролль зарычал.
        — Путаница?  — на всякий случай отходя в сторону и уводя Виту с собой, уточнил Ягорай.
        Тролль взвыл и застучал по полу пяткой. Его оранжевые глаза мрачно горели.
        — Сумятица?  — заинтересовался Кипиш и едва не влетел Дробушу в ноздрю.
        — Хаос!  — взревел тот, для верности стукнув кулаками по полу пещеры.  — Хаос  — вот!
        — Восхитительное слово!  — заметила красотка и двумя руками из четырех похлопала себя по румяным щечкам.  — Мне нравится!
        — Почтенный Кипиш,  — странным голосом произнес Яго, и Вителья насторожилась,  — можем ли мы еще немного побыть в твоей пещере  — поесть и поспать? А потом мы подумаем о том, как нам подняться наверх и больше не беспокоить тебя нашим обществом.
        — А пр-р-ро солнце р-раскажешь?  — промурлыкала кошачья морда.
        — Расскажу после отдыха!  — пообещал Яго.  — А сейчас мы, с твоего позволения, устроимся во-о-он в том углу! И прости нас еще раз за вторжение! Поверь, это была глупая случайность!
        — Поверь, случайности  — глупость!  — назидательно подняла четыре указательных пальца старуха и величественно кивнула месяцем.  — Отдыхайте!
        Ягорай отвел всех в дальний угол пещеры. Здесь даже шум водопада был не так слышен.
        — Я ничего не понял!  — заявил Йожевиж, усаживаясь и развязывая вещмешок.  — Кроме того, что мы ночуем на кладбище!
        — На кладбище старых богов,  — Яго присел перед ним на корточки.  — Умерщвленные богами Крейского Пантеона, они лежали здесь с незапамятных времен. Отчего один из них выжил, я не знаю. Кипиш  — древний бог Хаоса. И именно его повезло разбудить Дробушу своей… эм… своим основанием!
        — О как!  — с гордостью поддакнул тролль, опускаясь напротив.
        — Так этот чудик  — бог?  — изумился Йож.  — Каменные ядра! Только этого нам не хватало после тролля!
        — Убью!  — уточнил Вырвиглот.
        Йожевиж показал ему кулак.
        — И что нам теперь делать?  — подала голос Виньо.  — От него всего можно ожидать, правда? Столько лет в одиночестве провести  — это же разум потерять совсем!
        — Бородатая мама моя…  — проворчал Синих гор мастер.  — Свихнувшийся древний бог!
        Вителья, присевшая рядом с Виньо, наблюдала за их перепалкой и думала о том, что может сделать с ними божество, которое так долго было лишено возможности демонстрировать могущество кому бы то ни было. И что можно предложить божеству, лишь бы оно вовсе не стало это демонстрировать!
        — А давайте-ка спать!  — сказал вдруг Ягорай.  — На свежую голову думается лучше!
        — В мокрой одежде не усну!  — категорично заявил гном.  — Я не устрица!
        Вита тихонько улыбнулась, представив, как Йож выглядывает из раковины, и выпустила подходящее заклинание. Одежда ее и спутников изошла мгновенным паром и… высохла.
        — Ух ты!  — восхитилась Виньовинья.
        — Костерок бы,  — проворчал Йожевиж и хитро посмотрел на волшебницу.  — Мясо погреть да отвару навести!
        — Будет исполнено!  — улыбнулась она.
        Светляки зависли над их головами, очерчивая границы своеобразного бивуака. От магического пламени потянуло самым настоящим теплом. Виньо и Йож достали посуду и занялись разогревом остатков мяса и приготовлением отвара.
        Вителья так устала от темноты, холода и переживаний, что затолкала суматошные мысли в дальний уголок сознания и решила просто наслаждаться минутами покоя.
        Но покоя не получилось.
        — А что это?  — искорка завертелась в пустом котелке, тыча в его стенки рогом полумесяца.  — А это для чего?  — она поддела распорки и задергала кошачьими ушами.  — А зачем вам огонь?
        — Мясо разогреть, уважаемый Кипиш,  — с поклоном ответила Виньо, потому что остальные просто проглотили языки.
        — А зачем?
        — Так вкуснее.
        — Сырое вкуснее!
        — Люди и гномы сырое не едят! Обрабатывают пищу огнем или кипятком.
        — Какие сложности! И как вы выжили до сих пор!
        Пришедший в себя Йожевиж усмехнулся:
        — Повезло!
        — А это?.. А зачем?.. А почему?..
        Спустя полчаса Вителья поняла, что сходит с ума. Любопытный божок облазал все вещи, потрогал все предметы одежды, перепробовал всю еду, что у них была, больше всего восхитившись медом. А затем как ни в чем не бывало улегся троллю на плечо и, кажется, задремал.
        — И что теперь?  — поинтересовался Дробуш, косясь на подозрительного седока.  — Что мне с ним делать?
        — Съешь его…  — сердито проворчал гном, которого любопытство Кипиша достало не меньше, чем остальных.
        — Не буду есть такое!  — возмутился тролль.  — Несварение от него случится! Несварение у тролля  — это беда!
        — Действительно,  — пробормотал Ягорай.
        Судя по всему, он спать не собирался: сидел рядом с Витой, прижавшись затылком к холодному камню стены, и о чем-то раздумывал.


        После еды и горячего питья в пещере наконец наступила блаженная тишина. Даже Дробуш расслабился: прикрыл янтарные глаза тяжелыми веками и засопел, как кузнечные мехи.
        — Зоя, спишь?  — шепнул Яго.
        Она молча качнула головой: переполнявшая пещеру энергия не давала ей расслабиться.
        — Думаю, с таким не сталкивался никто из ныне живущих,  — продолжал черноволосый.  — Следовательно, как действовать в подобных случаях, неизвестно!
        — Я даже не могу предположить, насколько долго они тут лежат,  — так же тихо ответила Вита.  — Если верить нашим сакральным текстам и главному из них  — Толилле, то когда царила Вечная ночь, Пантеон уже существовал…
        — А никто не задавался вопросом, почему началась Вечная ночь?  — пропищал голос.
        Волшебница обнаружила, что Кипиш сидит у нее на колене.
        — Поясни,  — попросил Яго.
        — Я лучше покажу,  — младенец, беззвучно разевая розовый ротик, замахал ручками.
        Над пламенем костра возник прозрачный шар, подобный стеклянным игрушкам, что продают на ярмарках,  — с микроскопическими дворцами и деревеньками внутри. Только вместо них в шаре был целый мир. Волшебный мир, полный ярких красок, чистого неба, густых лесов и прозрачных вод. Им правили древние существа, создавшие его из чернил Вселенной и после прозванные богами. Они жили в нем бок о бок с драконами, полными силы и мудрости, эльфами, величественными и прекрасными, как драгоценные статуи, и разумными животными. Но однажды среди создателей вспыхнула ссора. Впервые прозвучало  — «мое»! И единое пространство было расчерчено границами. Однако спорщикам этого показалось мало. В бесконечных битвах они забыли о том, как хрупок созданный ими мир, а когда опомнились, было поздно  — наступила Вечная ночь. Над драконами нависла угроза истребления, выжившие эльфы укрылись в хрустальных дворцах Лималля. Убийственная энергия богов превратила разумных животных в оборотней, одержимых жаждой крови и способных менять облик, и создала новых тварей  — гигантских ящеров, пожирающих все живое, и разнообразную нечисть.
Объединив силы, оставшиеся в живых создатели попытались исправить содеянное, сотворив вначале гномов, защищенных от ужасов Вечной ночи толщей подземных чертогов, а затем  — людей, которых поддержали в войнах с оборотнями и нечистью.
        — И однажды Вечная ночь ушла в рассвет, оставив после себя мир, о котором я, Кипиш-многомудрый, ничего не знаю!  — констатировал божок, когда шар схлопнулся и изошел дымком.
        Вита услышала, как судорожно выдохнул Яго, и сжала его руку. Ей стало так страшно, словно она только что побывала там на самом деле. Вкусила сладость идеального мира, а затем оказалась под черным лесным пологом, полным неведомых огней и звуков, полным смерти!
        — Они лежат здесь  — погибшие в бойне,  — прошептал Кипиш, и по лицу красавицы потекли слезинки, подобные брильянтовым каплям.  — И их гораздо больше, чем живых!
        — Но как удалось выжить тебе?  — ответно сжимая ладошку Виты, спросил Яго.
        Божок пожал плечами.
        — Не знаю. Должно быть, это шутка мироздания! По правде сказать, я спал, а сон  — это маленькая смерть, не так ли? Но потом на меня сел этот кусок мрамора и больно стукнул попой по… всему! Я так разозлился, что проснулся!
        — И что ты теперь будешь делать?  — заинтересовалась Вителья. Яго по-прежнему держал ее за руку, и это придавало уверенности.  — Чем мы можем помочь тебе?
        Кипиш застыл, лишь его лица менялись с такой скоростью, что их невозможно было разглядеть. Наконец появился полумесяц. Дернул рябой щекой, переспросил:
        — Вы мне  — что?!
        Ягорай покосился на Вителью. Ему бы злиться на девчонку  — болтает невесть что. Но он стал доверять ее чутью почти как собственному. До сих пор оно не подводило волшебницу и уже не раз спасло им всем жизнь!
        — Как мы можем помочь тебе?  — переспросила Вита.
        — Люди…  — проскрипела старуха.  — Так ведь вы называетесь? Странные вы существа! Я могу уничтожить тебя одной силой мысли, а ты предлагаешь мне помощь! Хотя нет,  — кот обреченно почесал за ухом,  — не могу! У меня больше нет силы, лишь призрачные способности, смешные мне самомяу-у-у! Так что думайте лучше, как помочь себе, а обо мне не беспокойтесь!
        Соскочив с колена Виты, божок вернулся на свой камень.
        — Он прав,  — заметил Яго, поднимаясь, но не выпуская руки волшебницы.  — Пойдем глянем на шахту? Сможешь осветить ее?
        — Конечно,  — кивнула Вита.  — Здесь явный переизбыток энергии. У меня, кажется, волосы уже искрятся!
        — У тебя и глаза светятся, как у оборотня,  — усмехнулся черноволосый. И, помолчав, добавил:  — Я рад, что Рай не слышал эту историю!
        — Я тоже,  — тихо ответила Вита.  — Думаю, ему и не нужно ее знать.
        У водопада девушка освободила пальцы из ладони Яго, почувствовав мимолетное сожаление, но для заклинания требовались обе руки. Столп магического пламени взлетел, высвечивая безнадежную черноту шахты, через которую они попали в пещеру.
        — Странно, что мы не разбились при падении!  — заметила Вителья, устремляя взгляд вверх.
        — Ты от страха ничего не помнишь, так же, впрочем, как и гномы!  — рассмеялся Ягорай.  — Нас всех спас Дробуш: просто переловил в воздухе, прежде чем мы достигли земли, и принял удар на себя.
        — Но он же мог разбиться!  — воскликнула с ужасом волшебница и поймала себя на том, что уже не может представить себе путешествие без Дробуша Вырвиглота!
        Яго пожал плечами.
        — Он сгруппировался и упал правильно. Молодец!
        Вителья потрясенно посмотрела на него.
        — С тех пор, как я иду с вами, ты впервые кого-то похвалил!
        — Я впервые похвалил тролля,  — уточнил вожак.  — И за дело!
        Девушка поднялась на цыпочки и дотронулась губами до его заросшей щеки. Аромат его кожи заставил ее затрепетать: от Яго пахло дымом костра и мужским потом, но запах не вызвал неприятия  — наоборот, он был таким живым, теплым, естественным, что в воображении вдруг возникли картины, вовсе не свойственные добропорядочной крейской девушке.
        — А зачем ты его облизываешь?  — подлетел поближе неугомонный божок.  — А?
        Яго разочарованно вздохнул, а Вита развернулась к Кипишу:
        — Не облизываю, а целую! Это знак симпатии и благодарности!
        Искорка неожиданно тюкнулась ей в щеку и отскочила.
        — Вот так?  — уточнил свирепый воин, мужественно поигрывая желваками.
        — А ты зачем ее целуешь?  — с подозрением поинтересовался Ягорай.
        — Это  — знак симпатии и благодарности!  — подняла все указательные пальцы старуха.
        — Надо выбираться,  — пробормотал Яго,  — иначе я сойду с ума!
        Неожиданная мысль пришла волшебнице в голову, и она спросила:
        — Кипиш, а ты не знаешь, как нам выбраться на поверхность?
        — Отсюда не было выхода, пока вы не обвалили потолок!  — дернул ушами кот.
        — Значит, надо лезть наверх?  — уточнил Ягорай и сам же себе ответил:  — Мы не сможем! Стены шахты гладкие, а «кошек» у гномов нет. Но если бы даже и были, то не выдержали бы веса Дробуша.
        — Мы здесь замурованы?  — дрогнувшим голосом произнесла Вита и опять вцепилась в руку Яго  — так ей было спокойнее.
        Огненный фонтан угас, вновь стало темно и страшно. Магические светляки разбежались, будто перепуганные овцы, случайно высвечивая то чей-то коготь, то сустав, то вообще нечто невообразимое. Стены пещеры таили угрозу. Казалось, творцы прошлого сейчас стряхнут с костей многовековой сон, дружно встанут и навсегда погребут в своей же могиле разношерстную компанию, состоящую из людей, гномов и тролля!
        — Кипиш,  — вдруг спросил Яго, и что-то в его голосе заставило Вителью насторожиться,  — а почему твое божественное могущество не действует? Ты жив и здоров и  — как я вижу  — даже полон сил. Что с ним не так?
        — Ай!  — махнула рукой красавица.  — Могущество любого бога стоит на краеугольном камне веры. А в меня больше никто не верит!
        — Как это не верит?  — изумилась Вителья.  — Я в тебя верю!
        — А я верю тому, что видят мои глаза, а значит, тоже в тебя верю!  — улыбнулся Ягорай.  — Помнишь, я обещал рассказать о солнце? Если ты поможешь нам выбраться  — сможешь увидеть его сам!
        Божок закружил в воздухе, выписывая восьмерки. А затем остановился как вкопанный.
        — А вы и правда в меня верите!  — задумчиво проговорил он.  — Точнее, вы очень хотите, чтобы я вам помог, а от желания до веры всего один малюсенький шажок! А вы не могли бы мне принести кого-нибудь в жертву? Ну, самого никчемного из вашей компании! Тогда мои силы возросли бы стократ!
        Ягорай поперхнулся.
        — Нет у нас в компании никчемных!  — твердо сказала Вита.  — И все нам дороги!
        — Жаль!  — вздохнула красавица, а свирепый воин, выдвинув вперед челюсть, неожиданно застенчиво попросил:  — Ну тогда хотя бы помолитесь мне, что ли.
        — О великое божество, о многомудрый Кипиш, о свет наших очей и песня наших ушей,  — сдерживая улыбку, заговорил Яго,  — мы просим тебя помочь нам выбраться на поверхность и увидеть солнце! Небесное светило, полное тепла и сияния, что дает жизнь всему живому, чьи лучи нежны и теплы, как ладони любимой…
        Вита посмотрела на него с восторгом, затем сложила руки у груди в молитвенном жесте и умоляюще произнесла:
        — Пожалуйста, Кипиш, мы так устали от холода и темноты подземного мира! Верни нас наверх! Ну пожалуйста, миленький!
        — О-о-о!  — божок закружился вокруг своей оси с невозможной скоростью и вдруг раздулся, становясь размером с ладонь Яго.  — Работает! Это работает! Здорово! Будите сотоварищей, будем улевитировать отсюда!
        — Будем что?  — напрягся Ягорай.
        — Улетать!  — одними губами подсказала Вителья.
        И они нервозно переглянулись.
        В момент разбудили спящих и собрали вещи. Невыспавшиеся гномы ругались на чем свет стоит, потирали глаза и немилосердно зевали: один  — прикрывая рот молотом, другая  — ладошкой. Тролль осоловело смотрел вокруг, хлопал веками со звуком падения черепицы и тоже не понимал, зачем его растолкали.
        — Встаньте в круг,  — приказывал божок, ежеминутно меняя лица,  — возьмитесь за руки! О-о-о! Я это ощущаю! О-о-о, какое наслаждение!
        С едва уловимым жужжанием он закружился внутри круга, образованного Яго и его спутниками, и начал медленно поднимать руки, одну пару за другой, словно собирался дирижировать оркестром.
        Вита, которую с одной стороны держал за руку Ягорай, а с другой  — Дробуш, неожиданно почувствовала, что подошвы сапог оторвались от земли.
        — У-у-у?  — первым занервничал тролль.
        — Мама…  — прошептал Йож, а Виньовинья молча позеленела.
        — Спокойнее!  — широко улыбнулся Ягорай  — лицо его не выражало страха, лишь небольшое усилие, словно он решал непростую задачу.  — Это наш единственный шанс подняться наверх! Если вы этого действительно хотите, думайте о Кипише как о нашем спасителе!
        — Йя-ху!  — затанцевала, позвякивая цепочками, черноволосая красотка.  — Они начали думать, я это слышу! О-о-о! Как это заводит!
        Они стали подниматься гораздо быстрее.
        — Кипиш, притормози,  — попросил Яго, когда, оглядев спутников, увидел, что все, кроме тролля, стали одного цвета с Виньо.  — Давай насладимся моментом!
        Вита, несмотря на накатившую дурноту, попыталась дать ему пинка.
        — Тише, девочка, тише,  — прошептал он, увернувшись и крепче сжав ее руку,  — я же для вас стараюсь!
        Они поднялись уже до середины шахты. Потерявшие хозяйку испуганные светляки рванули следом, едва не подпалив обувь левитирующих.
        — Кыш, буйные!  — рявкнул на них Йож, когда два запутались в его бороде, пытаясь прорваться наверх.
        — Там был коридор, где русло расходилось на пять рукавов,  — Яго смотрел на Кипиша, но Вителье казалось, он неотступно следит за всеми, как наседка за цыплятами.  — Нам нужно в один из них.
        — Зачемяу?  — удивился кот.  — Так пр-р-ройдем! Ср-р-разу!
        — То есть как это  — сразу?  — задергался Синих гор мастер.  — Там же породы над головой немерено!
        — Зачем мерить?  — удивилась старуха.  — Все давно измерено до нас!
        — Но…
        Скорость подъема резко увеличилась.
        — Кипиш!  — предупреждающе воскликнул Ягорай.  — Ки…
        Потолок приблизился, будто кто-то накрыл крышкой кастрюлю, в которой варились овощи-гномы, овощи-люди и приправы в виде тролля и бога.
        Вита попыталась завизжать, но голос сел. Она успела заметить, как Виньо прижимается к Йожу, а он пытается обнять ее, не выпуская ее руки; как Дробуш обреченно закрывает глаза, а Яго качает головой, словно отец, которому рассказали про проделки непоседы-сынишки. А потом наступила темнота  — густая, пахнущая холодом и влагой. От ужаса из головы волшебницы испарились все мысли, а между тем темнота загустела и становилась твердой, не давая пошевелиться.
        — Думайте обо мне!  — закричал божок.  — Думайте или мы останемся здесь навсегда!
        Волшебница зажмурилась и изо всех сил задумалась о боге, который был настолько велик, что помог попавшим в беду путешественникам. И еще о том, что ей хотелось бы вновь коснуться губами кожи Яго…
        Спустя несколько неприятных мгновений грудную клетку, ранее будто клещами сжатую, отпустило и в легкие хлынул восхитительный свежий воздух, полный запахов палой листвы и земли, разогретой полуденным солнцем. Вителья открыла глаза. Вокруг простирался горный склон, поросший невысокими елками и короткой, жесткой, уже пожелтевшей травой. Тут и там журчали ручьи, торопливо спешили рассказать друг другу местные сплетни.
        Вырвавшиеся из подземного плена спутники дружно повалились на траву, как матросы, после долгого морского путешествия ступившие на земную твердь.
        — У меня, кажется, развилась боязнь подземелий!  — отдуваясь, пожаловался Йожевиж и смачно поцеловал ошалевшую Виньовинью в губы.  — Будем в Вишенроге  — куплю хибару и женюсь на тебе! Обещаю! Мастерская подождет!
        — Ура-а!  — обрадовалась волшебница и бросилась обнимать обоих.
        Гномелла смотрела на возлюбленного таким сияющим взглядом, что он затмил даже солнечный свет!
        — Люблю камни,  — глубокомысленно заметил тролль,  — но не до такой степени…
        Лишь двое не разделяли общей радости: Ягорай  — напряженный как струна, он поворачивался во все стороны, прислушивался, приглядывался и даже, кажется, принюхивался, и воскреснувший бог Хаоса. Последний метался в воздухе, молниеносно меняя высоту, пытаясь оглядеть, ощупать и попробовать на зуб все и сразу, включая облака и порывы ветра!
        Вителья огляделась. Вокруг не было скал, не слышалось шума подземных вод, не поднимались над землей испарения. Зато было ощутимо холоднее, а под камнями и в расщелинах кое-где уже лежал снег. Видимо, Кипиш вытащил спутников на другой стороне плато, откуда шел долгий и все более лесистый спуск к границе с Ласурией.
        — Уходим с открытой местности!  — скомандовал Яго.  — Встанем лагерем ниже, под деревьями и подождем…
        — Чего?  — спросила волшебница.
        — Дикрай должен нас разыскать.
        Они деловито похватали вещи, но едва тронулись в путь, как их настиг испуганный кошачий визг:
        — Мря-я-яу! Вы куда?
        — Ну,  — не останавливаясь, пожал плечами Яго,  — у нас дела! А ты можешь наслаждаться новым для тебя миром!
        — Я не могу наслаждаться без поклонения!  — возмутилась красавица, пристраиваясь в воздухе рядом с ним.  — И потом, кто мне объяснит, что происходит?
        — А что происходит?  — заинтересовался Йожевиж.
        — Ну как же!  — возопил младенец.  — Вот это что за дерево, уау? Я такого не помню!
        — Это елка,  — добродушно ответил Дробуш.  — В просторечии  — колючая лапа! Вечнозеленая, то есть иголки зимой не теряет! Пахнет…  — Он повел толстым носом и зажмурился от удовольствия:  — Хорошо пахнет!
        Божок опустился троллю на плечо, подпер щечку ладонью и затих, приготовившись слушать.
        — А вон там, в траве, видишь?  — продолжил лекцию тролль.  — Репей! Цепляется к тем, кто шерстью порос! Давай на тебя прицепим?
        — У меня нет шерсти!  — взвизгнула красотка.
        — Гы… У тебя хохолок,  — ухмыльнулся Дробуш.  — Как у птички!
        — Кто такой птичка?  — поинтересовался месяц.
        — Птичка  — это такой зверь крылатый, клюющий и какающий на голову.
        Вита, которая с интересом слушала пояснения Дробуша, все же вспомнила о своих обязанностях мага и запустила «Взор» подальше в лес. И сама удивилась тому, насколько легко далось ей плетение заклинания. Пребывание в пещере-могильнике, кажется, придало ее Силе постоянный характер, однако волшебница затруднялась определить, к чему это может привести.
        Лес вокруг был чист  — никаких следов шайлу или других опасных чужаков, которые обыкновенно встречаются тем, кто ходит тайными путями.
        — Здесь никого нет!  — Вита настороженно повернулась к Яго.  — Даже сторожевых постов! Это нормально?
        Тот покачал головой.
        — Я рассчитывал, что они будут ошиваться поблизости, пытаясь предугадать, где мы выберемся на поверхность. Так что или я ошибаюсь  — и это очень плохо, или мы поднялись слишком далеко от места, где нас ждали!
        — Ты не ошибаешься!  — волшебница смотрела на него испытующе.  — Ты же никогда не ошибаешься, правда?
        Черноволосый пожал плечами.
        — Не знаю, Зоя. Я называю это предчувствием, и оно у меня с самого раннего детства. Это ощущение появляется не только в минуты опасности, просто… моя жизнь в последние годы наполнена именно такими минутами!
        — Почему, Яго? Ты бежишь от спокойной жизни?
        Он покосился на нее и промолчал. Вителья было решила, что он уже не ответит, но он вдруг заговорил:
        — Наверное, бегу, ты права. Никогда не представлял себя сидящим в кабинете с кучей деловых бумаг или проматывающим состояние в компании друзей-лоботрясов! Вот так  — под открытым небом, у костра, в бою  — я ощущаю себя свободным. Живым!
        Девушка кивнула в ответ, начиная его понимать. Да, ей до слез хотелось вернуться под родительское крыло, но… перед глазами вставали стены, окружающие дом. Когда Вита была маленькой, мир внутри этих стен казался ей огромным, но тот, что раскинулся за ними, был не в пример огромнее! И сейчас этот большой мир лежал у ее ног, стелился хвойным покрывалом на ложе травы, распускал крылья неба над головой, дарил тысячи ароматов и звуков, свел с людьми, которые, кажется, уже стали ей близкими…
        Сильные пальцы Ягорая сжали ее ладонь. Так они и шли  — держась за руки, как дети или как влюбленные, и волшебнице не были неприятны прикосновения черноволосого вожака. Все было зыбко и неопределенно, но эти минуты под чистым небом, среди кривоватых крейских елочек отсчитывали нечто единственно верное, чему она не могла подобрать определения. Может быть, это и называется жизнью?
        Спустя некоторое время Яго объявил передышку.
        — Нам бы мяса!  — Йожевиж посмотрел на вожака.  — Ведь даже сухарей не осталось, только пшена немного!
        — Пойду!  — обрадовался тролль и, аккуратно сняв божка с плеча, пересадил его на ближайшую ветку.
        Тот попытался обиженно заверещать, но Ягорай прижал палец к губам, пояснив:
        — Уважаемый бог, мы ходим и говорим тихо, поскольку за нами охотятся. И если нас убьют  — некому станет тебе молиться!
        — Я хочу пойти на охоту!  — снизил децибелы понятливый Кипиш в облике старухи.  — В мое время тоже охотились!
        — Сиди здесь! Ты мне все мясо распугаешь!  — пробурчал Вырвиглот.
        — Дробушек, только осторожнее!  — попросила волшебница.
        Тролль стукнул себя в грудь кулаком и скрылся в зарослях.
        Яго посмотрел на Виту:
        — Я тоже пройдусь. Прикину, в какую сторону двигаться, чтобы быстрее попасть к границе.  — И одними губами добавил:  — Не спускай глаз с бога!
        Когда он ушел, Вита села, привалившись спиной к древесному стволу, прикрыла веки, наслаждаясь прохладой и свежестью воздуха, шелестом листвы, птичьим пересвистом и журчанием ручья неподалеку. Оказывается, так мало нужно, чтобы ощутить себя по-настоящему счастливой!
        Рука невольно коснулась шеи под воротником. Интересно, куда Дробуш дел ожерелье? Неужели так и носит за щекой?
        Кто-то постучал ей по коленке.
        — А почему мы не пируем?  — раздался требовательный голосок.
        Волшебница вздохнула и открыла глаза.
        — А нечем пировать!  — в тон Кипишу ответил Синих гор мастер.  — Все съелось!
        — Меня просите!  — напыжился тот и важно покачал рогом полумесяца.  — И будет вам дадено!
        — Нам бы чего-нибудь вкусненького!  — застенчиво попросила Виньо.
        Йож хмыкнул и принялся перебирать вещи, выкидывая из оставшихся припасов попорченные водой. Вита думала об ожерелье и о том, как без него хорошо!
        На земле рядом с ней вдруг появилась из ниоткуда вытянутая посудина с дырками, больше напоминающая стеклянную дудку. В ней лежало что-то длинное, ярко-алое, высунувшее в отверстия когтистые лапки. Лапки слабо шевелились.
        Виньо сглотнула и попятилась назад. Вителья, резко поднявшись, на всякий случай носком сапога отодвинула странную вещь подальше и уточнила, строго глядя на виновника произошедшего:
        — Это что такое?
        — Это гланурный пипон!  — охотно пояснил тот.  — Вку-у-усный, пока свежий! Потом начинает попахивать! Ешьте на здоровье!
        — Ты, почтенный бог, нам свое меню, будь добр, не предлагай!  — Йожевиж, взглянув на пипона, передернул могучими плечами.  — Ты нам что-нибудь попроще  — яблочко там или булочку!
        — Йаплочко?  — явно растерялся тот.  — Булошка?
        — Беда!  — вспомнив тролля, пробормотала Вителья.  — Отдохни, почтенный Кипиш! Когда мы начнем пировать  — ты обязательно поучаствуешь!
        Божок повздыхал, убрал гланурного пипона в небытие и улегся кверху пузом на свернутый Витин плащ.
        Вырвиглот довольно быстро вернулся и принес двух подбитых камнями зайцев.
        — Нету дичи,  — коротко пояснил он, отдавая добычу гномам,  — распугали что ли?
        Волшебница насторожилась. Кто мог распугать зверей? Шайлу? Значит, они были здесь и ушли! Но куда?
        Кипиш тут же прицепился к длине и форме ушей неизвестных ему животных, утверждая, что с такими локаторами они должны быть слепыми и ориентироваться только на звуки. Тролль возразил. Они заспорили, и Вителья вздохнула с облегчением: за бога можно больше не волноваться  — он не только под присмотром Вырвиглота, но и сильно занят отстаиванием своей позиции!
        Зайцев ждала разная судьба: один изошел соком на костре, другого сварили в котле, желая получить жиденький, но полезный бульон, который Виньо приправила оставшимся пшеном, а Йож добавил пахучие лесные травки.
        Между тем день клонился к закату. Вита начинала нервничать. Она поела вместе со всеми и теперь маялась, расхаживая между деревьями и иногда запуская «Взор» вглубь леса.
        — Ну что ты мельтешишь, Зоя?  — не выдержал наконец Йож.  — Вернется твой Яго, ничего с ним не сделается! Если не приходит, значит, есть причина!
        — Почему  — мой?  — вспыхнула волшебница.  — Он общий!
        И, сердито поддев носком сапога еловую шишку, скрылась в зарослях.
        Гномы переглянулись, хитро улыбнувшись друг другу.
        С наступлением темноты костер затоптали. Неугомонного бога тролль уложил в одну ладонь, сверху прикрыв другой, и наказал спать без задних ног. Ко всеобщему удивлению, Кипиш послушался беспрекословно. Его умиротворяющее сопение совсем не вязалось с ощущением опасности, подстерегающей путников в темноте, едва разбавляемой светом звезд.
        Ягорай появился бесшумно, словно лесной дух. Ни одна ветка не хрустнула под его ногами, ни единый лист не шелохнулся. Ночь будто выткала его из себя самой  — черный силуэт на фоне зарослей.
        — У нас проблема,  — негромко сказал он и устало сел рядом с Витой, подавшейся ему навстречу.
        Виньо с поклоном протянула ему миску с супом и ложку.
        Йожевиж устроился напротив, свел лохматые брови к переносице.
        — Говори!
        — Рай нашел меня и сообщил, что Лихая балка перекрыта.
        — Хусним…  — пробормотал Йож.
        — Кем?  — спросила волшебница, уже догадываясь.
        — Теми, кто нас преследует.
        — Что будем делать?  — Синих гор мастер, судя по всему, не собирался сдаваться и горевать.  — Опять менять маршрут?
        Ягорай поморщился.
        — Мы и так потеряли кучу времени! Надо идти к Лихой…
        — А что там?  — спросила у него Вита.  — В этой балке?
        — Удобное место для перехода границы с Ласурией,  — ответил за Яго гном,  — с обеих сторон непроходимые скалы. Погранцы не любят растрясать жир по каменюкам, поэтому штатные патрули ходят севернее, а в Лихую заходят редко. Но раз так… Надо прорываться!
        — Это еще не самое плохое,  — покачал головой Яго.  — С ними Фарки…
        Виньо прикрыла ладошками рот, сдерживая вскрик.
        — Они взяли его в плен?  — изумился Йож.  — Но мы видели…
        — Они не брали его в плен,  — устало перебил вожак.
        Наступила тишина. Каждый обдумывал услышанное.
        — Это он?..  — наконец подала голос Вителья.  — Фарки сказал им, куда мы направляемся? Навел на наш след? Но зачем? Почему?
        Йожевиж тяжело вздохнул:
        — Замечал я, как парень трясется при любом упоминании грошей, но не думал, что он даст слабину!
        — Убить?  — уточнил Дробуш.
        Ягорай посмотрел на него и… промолчал.
        — А сколько там человек?  — уточнил Синих гор мастер.  — Мы вроде немало завалили!
        — Около тридцати.
        — Да это ж ерунда!  — гном взмахнул молотом крест-накрест.  — Раз-два  — и в отвал!
        — Это немало…  — задумчиво пробормотал Яго и добавил:  — Нам нужен элемент неожиданности! Нам нужен…
        И он посмотрел на ладони тролля, промеж которых струилось мягкое сияние спящего бога.
        — Точно!  — хмыкнул Йожевиж.  — Как это я сам не додумался! Наведем у них кипиш, а сами пройдем тихонько!
        — Мря-я-у-у!  — раздался знакомый голос.  — Кто зовет меня? Куда идем? Когда выступаем? Какое направление?
        — Зовут тебя твои почитатели, уважаемый Кипиш,  — невольно улыбнулся вожак,  — а идем мы к ласурской границе, где ждут желающие нас убить. Выступаем на рассвете. От тебя хотим маленького  — а может, и не очень!  — хаоса среди этих людей! Справишься?
        Божок выпутался из пальцев тролля и перелетел к Яго на колено.
        — А в каком месте среди людей нужен хаос?  — деловито поинтересовался он.
        — На твое усмотрение, почтенный,  — хохотнул Синих гор мастер.  — Но хаос нужен такой, чтобы они родную маму забыли!
        Красотка томно посмотрела на него и неожиданно кровожадно улыбнулась.

* * *

        Поспать удалось часа два, не больше  — Яго поднял спутников незадолго до рассвета. Волшебница предусмотрительно навела чары на тролля, после чего вожак повел группу к границе.
        Еще царили сумерки, когда они подошли к Лихой балке, вход в которую скрывали две скалы, напоминающие тролльи зубы. Из зарослей у их основания выскользнул Дикрай, сверкая белоснежной улыбкой  — он не скрывал, как искренне рад всех видеть, однако новому члену команды достался недоверчивый взгляд. В ответ Кипиш «надел» кошачью голову и вопросительно муркнул.
        — Сахарные кости!  — восхитился Дикрай, любуясь наглой черной мордой с шикарными белыми усищами.  — Научишь меня одной башкой оборачиваться? Девушки будут в восторге!
        И лукаво посмотрел на Виту. Та возвела глаза к небесам  — оборотень неисправим!
        Когда Дикрай обрисовал положение вещей, волшебница запустила «Взор» в Лихую балку, чтобы «увидеть» подтверждение его словам.
        — Они отдыхают, выставив дозорных,  — тихо говорил Рай.  — Патрули по два-три человека размещены на небольшом расстоянии друг от друга. Основной лагерь находится ближе к выходу из лощины, по левую руку. Дозорные начеку  — могу сказать точно, но остальные расслабились: ждать добычу  — это вам не по следу идти! Яго, как ты собираешься провести группу?
        — Кипиш, твой час настал!  — позвал черноволосый.
        Божок тут же перелетел к нему на плечо:
        — Это будет особенный час! Но мне нужна ваша вера!
        — Помолимся!  — усмехнулся Ягорай.
        Вита принялась усиленно восхвалять про себя неугомонного бога, однако мысли неожиданно усвистели дальше Лихой балки и границы Ласурии  — в славный город Вишенрог. Как бы ни складывался путь, волшебница была ближе к его концу, чем к началу. Что ждало ее в столице? Несомненно, встреча с дядей, которого она видела пару раз, когда тот по своим делам посещал Крей-Лималль. Возможно, адептура в магическом ордене… Но увидит ли она когда-нибудь тех, с кем судьба сейчас спаяла ее крепко-накрепко? Тех, кто пусть ненадолго, но заменил ей семью? Ощутит ли снова сильные губы Яго, прикосновения которых ей понравились куда больше долгих и слюнявых поцелуев однокурсника? Ей отчаянно захотелось поучиться у черноволосого и силе, и страсти, только… было немного страшно!
        — Вот оно!  — свистящим шепотом произнес Кипиш.  — Я полон гениальности, а моя энергия сравняет горы с землей!
        — Ой, не надо!  — испугалась Виньо.
        Божок снисходительно качнул на нее рогом полумесяца и, гнусно хихикая, потер ладошки.
        Волшебница вспомнила про «Взор», потерянно висящий где-то в Лихой, вернулась к нему и заметила один из патрулей, упомянутых Дикраем. Два воина затаились за поваленным сосновым стволом, изображая молодую поросль. Надо признать, ветками они укрылись умело, и если бы не красноватое свечение, которым заклинание окрашивало теплокровных, Вителья ни за что бы их не разглядела! Но вскоре конспирация была нарушена: у обоих шайлу неприлично громко заурчали животы. Дозорные стыдливо переглянулись и… совершенно не по-шпионски ломанулись в разные стороны, истерично дергая пряжки ремней.
        Вита поспешила переместить «Взор». В поле зрения оказались Яго и Дикрай, принявший облик барса. Застигнутый коллективным несчастьем патруль был ими аккуратно обезврежен: смерть настигла дозорных в самом неприглядном виде, который только можно было себе представить!
        Из балки послышалось мягкое «Кр-кр-кр» лесного ворона.
        — За мной!  — приказал Йожевиж, держа молот наизготове.  — И чтобы ни звука!
        Вита строго посмотрела на излучавшего довольство Кипиша. Заметив ее взгляд, негодник беззвучно прокричал «Йа-ху!» и затанцевал толстым пузцом.
        Странный сладковатый запах, которым начала наполняться балка, спугнул аромат утренней свежести. Вита, догадавшаяся о его природе, морщила нос и помалкивала, чтобы не засмеяться в голос. Остальные настороженно вертели головами, но пока ничего не поняли. Общее настроение выразил Дробуш, лаконично пробурчавший:
        — Пахнет  — фуй!
        Один из шайлу выскочил наперерез, но вовсе не для перехвата лазутчиков. В данный момент он перехватывал спадающие штаны и спешил найти удобный кустик подальше от напарника. Судьба была жестока к нему: встретившись с молотом Йожа, страждущий без движения опустился на землю, трогательно белея задницей.
        — Хусним, что вообще происходит?  — бросив на него изумленный взгляд, шепотом спросил у Виты Йожевиж.
        Та глазами указала на Кипиша, а затем выразительно прижала одну ладонь к животу, а другой зажала нос.
        Настороженность в глазах мастера Синих гор сменилась восхищением.
        — Хаос среди людей!  — затрясся он в приступе беззвучного смеха.  — Ну да, кишки  — они как раз примерно посередине человеков находятся!
        В балке под победоносный аккомпанемент урчания внутренностей и других звуков, для описания которых Вителья не могла вспомнить ни одного приличного слова, раздавались тревожные тихие голоса. Лагерь зашевелился, превращаясь в муравейник, обитатели которого спешили оккупировать окружающие кусты.
        Несколько шайлу все же заметили лазутчиков и попытались их остановить. Но в ходе атаки резко развернулись и с той же скоростью ринулись обратно, держась за животы и призывая на помощь соратников.
        Йожевиж хохотал, утирая слезы концом бороды, и никак не мог успокоиться, но не забывал вовремя помахивать молотом и следить за Виньо, отменно управлявшейся с луком. Яго и Дикрай шли чуть впереди, подобные двум ипостасям смерти  — черной и белой. Более милосердная Вителья оглушала нападающих короткими воздушными ударами, носящими название «Кулак ветра», и одновременно следила за «Взором», пущенным вкруговую. Взглянув на божка, она отметила, что тот подрос еще на половину ладони. Дробуш непрестанно чихал, злился и внимательно смотрел под ноги  — шансы наступить в естественные продукты вражьей жизнедеятельности стремительно повышались.
        Вита не заметила, в какой момент оборотень по приказу Ягорая скрылся в зарослях, потому что шайлу пытались атаковать без перерыва. Однако цели удавалось достигнуть немногим. Суровые воины, привыкшие отказывать себе в пище и отдыхе в угоду погоне, не могли справиться с болезненными судорогами в собственных животах и еще более неприятными последствиями этих судорог. Но постепенно сформировалась группа человек в десять, более крепких то ли духом, то ли внутренностями. Высокий и худой предводитель шайлу оказался среди них. Немного придя в себя, они начали преследование, когда Яго со спутниками уже добрались до выхода из Лихой. Едва Вита сообщила о погоне, вожак приказал перейти на бег.
        — Принять бы бой, а?  — предложил Йож, воинственно размахивая молотом.
        — Отведем их подальше от лагеря!  — ответил Ягорай.  — Кто знает, когда остальные начнут приходить в себя.
        Когда миновали небольшой ручей, полный мелких острых камешков, Йожевиж оглянулся на Виту и с улыбкой провозгласил:
        — Добро пожаловать в Ласурию, Зоя!
        На глазах девушки показались слезы  — видела бы ее в эту минуту мама! Волшебное чувство свободы, как тогда, когда Ожерелье признания спало с ее шеи, заставило сердце биться быстрее.
        Шайлу настигали: то ли стремились побыстрее разделаться с жертвами, чтобы наконец расслабиться под кустиками, то ли догадывались, в чем, точнее в ком причина неприятного недомогания.
        — А куда мы бежим?  — заинтересовался Кипиш. Отцепил с одной из цепочек маленькую пилочку и принялся в полете полировать ногти.  — Кто-нибудь знает?
        — Нет времени посмотреть карту,  — ответил ему Яго.
        Вита, которая уже начала задыхаться от быстрого бега, с негодованием заметила, что голос у черноволосого даже не сбился!
        — Я не помню этих мест…  — заметил Йожевиж.  — В тот раз мы правее шли?
        — Похоже на то,  — кивнул вожак.  — Вон, просвет между деревьями. Давайте туда  — примем бой на открытой местности!
        Позади слышались азартные вопли разъяренных шайлу.
        — Красиво поют!  — заметил Дробуш, до этого момента топавший молча.
        Компания выскочила из леса и оказалась на широком тракте, прямо посередине армейского обоза из четырех телег. Во главе обоза гарцевали на прекрасных лошадях гвардейцы в мундирах разных цветов.
        Обе группы замешкались. Затем гвардейцы пришпорили лошадей и окружили «хорьков». Один из офицеров  — высокий, статный, темноволосый  — окинул их внимательным взглядом, на мгновение задержав его на лице Ягорая. Вита отметила, что они смотрят друг на друга так, будто видятся не впервые.
        В этот момент из леса выскочили преследователи. Разгоряченные собственным состоянием и погоней шайлу не успели оценить ситуацию и с ходу врубились в ряды ласурцев.
        Офицер резко выпрямился. Вита краем глаза успела заметить, как из кармана его мундира вывалилось в придорожную пыль нечто круглое и блестящее. Это была какая-то безделушка  — то ли портсигар, то ли шкатулка, и Дробуш наступил на нее, не обратив внимание.
        Повинуясь жесту офицера, гвардейцы вступили в бой с шайлу, будто забыв об остальных нарушителях границы.
        — Зоя…  — позвал ее Яго.  — Зоя, быстро!
        Она оглянулась. Ягорай взлетел в седло одной из запасных обозных лошадей, которую привела Виньо, едва началась суматоха. Гномы сидели на второй, а тролль уже улепетывал в сторону ближайшего леса со скоростью породистого скакуна и грацией бегемота. Остальные присоединились к нему, оставляя за спиной шум приграничной потасовки.

* * *

        Лошадей и тролля гнали, если можно так выразиться, до самого вечера  — по звериным тропам, через поваленные деревья и буераки настоящей ласурской чащобы. Когда наконец спешились у небольшого озерца, Вителья с любопытством огляделась. Местный лес сильно отличался от полных зелени и золота крейских рощ. Деревья здесь казались выше и массивнее, их кроны  — гуще, а иглы многочисленных сосен  — длиннее и толще. После солнечного дня в воздухе стоял смолистый запах, а от воды, кое-где уже прихваченной льдом, не пахло тиной.
        — Займитесь лошадьми,  — приказал Ягорай.
        — А ты куда?  — Вита коротко взглянула на него и отвела глаза, удивляясь самой себе. Раньше боялась вздохнуть рядом с этим головорезом, а теперь от беспокойства не может найти себе места, когда он уходит!
        Йожевиж, с трудом сгрузившийся с лошади, подошел, разминая короткие ноги, и остановился рядом, прислушиваясь к разговору.
        Яго помолчал, явно раздумывая, стоит ли говорить.
        — Рай должен был прихватить Фарки,  — поморщившись, все-таки признался он.
        Синих гор мастер потемнел лицом и пробурчал под нос что-то дурное. А Вита подумала, что черноволосый всегда умудряется уместить в короткую фразу столько смыслов, что дальше можно и не спрашивать!
        — Теперь мы можем отдохнуть,  — сменил тему вожак.  — Готовьте ужин и ложитесь спать. Завтра спим до последнего. А через два дня уже будем на хуторе Михо.
        «Спим до последнего!»  — передразнила его про себя волшебница. А кое-кто спать вообще не будет! Запустить, что ли, следом за ним «Взор», чтобы не переживать? Идея!
        Когда Яго ушел, Вита выпустила заклинание.
        — Охочусь я!  — заявил тролль и со скрипом потер ладони, будто они были из старого дерева, а не из камня.  — Много мяса  — сердцу радость!
        — У тебя есть сердце, каменюка?  — тут же пристал к нему Кипиш.  — А почки? А печень? А этот… как его… гипофиз?
        — Сам ты пипофиз!  — обиделся тролль и сбежал от полоумного в лес.
        — Виньо, поищи корешков и грибов каких,  — попросил Йож,  — горсть пшена осталась, сварим хоть супу! После этакой гонки желудок внутри тела катается, как солнце по небосклону! Надо бы его утяжелить!
        Гномелла улыбнулась, прихватила лук и тоже отправилась в лес. Кипиш рванул за ней, бросив через плечо:
        — И я охочусь!
        Гном посмотрел на Вителью:
        — Как разделимся, госпожа волшебница? Кому-то надобно лошадьми заняться, а кому-то  — кострищем.
        — Давай я  — лошадьми!  — предложила та, догадываясь, что невысокий мастер длинноногих животных побаивается.
        — Вот и славно!  — обрадовался Йожевиж.
        О Фарки не сказали ни слова. Предатель знал слишком много, а значит, его судьба была решена.
        Вита распрягла коней, обтерла мокрые шкуры пучком травы и поводила лошадок вокруг озерца, давая остыть. Лишь потом подвела к воде  — напиться, а после, стреножив, отпустила пастись на берегу. Ополоснула лицо и руки. Пусть вода уже холодна, вот бы искупаться, да слишком много лишних глаз! Вспомнив о чистоте, девушка окинула себя критическим взглядом. Да уж, свинуша так свинуша  — так сказала бы кухарка Солья. Интересно, как изменится в лице граф Жак, если она заявится к нему в таком виде? Пожалуй, прежде надо будет остановиться в какой-нибудь гостинице, привести себя в порядок и купить новую одежду.
        Волшебница чуть было не унеслась мыслями в светлое вишенрогское будущее, но вовремя спохватилась. Мечтай о благосклонности судьбы, покуда путь не завершен, но не рассчитывай на нее!
        Присев на берегу неподалеку от пасущихся лошадей, Вита сосредоточилась на «Взоре». Заклинание догнало Яго в лесной чаще, по которой он бежал, словно легконогий эльф, а не человек. Рассказывала ей матушка когда-то об эльфах  — встречалась с ними во время поездки в Лималль, который тогда был самостоятельным государством. Об их странной, завораживающей, но чуждой красоте. О тягучих песнях, похожих на кошачье мяуканье, о знаменитой Дорсишвелльской библиотеке, полной мудрости всех рас, собираемой и тщательно хранимой аж с темных времен. Об эльфийской магии, корни которой уходили в эпоху, ныне не помнил никто из живущих.
        Перед «Взором» мелькнула отведенная Яго ветка, и Вита увидела на поляне статуэткой застывшего барса, перед которым на земле, скрестив ноги, сидел Фарки. Заметив Яго, он вскинулся навстречу, но Дикрай, утробно рыкнув, обнажил клыки, и парень обреченно опустился обратно.
        Вожак остановился перед ним, не сказав ни слова. Ничего не отражалось на его лице  — ни отвращение, ни пренебрежение, ни ярость, однако Фарки, побледнев, потянул ворот, словно тот душил его, и заговорил, тяжело дыша:
        — Карты, это все проклятые карты! Я задолжал крупную сумму, собирался отдать после возвращения из Ласурии, а бонзы не захотели ждать!
        Барс лениво зевнул, но его глаза зло горели, и не было в них ни лени, ни расслабленности.
        — Вы же меня убьете, да?  — помолчав, спросил парень. Кивнул сам себе:  — Конечно, убьете! От оборотня не сбежишь, от тебя, Яго, не скроешься! Ладно…  — он сел ровнее.  — В Топ?вицах я встретил Кривого Коса, главаря «хорьков», с которыми мы подрались в прошлом году, помните? Он ведь лишился глаза в той драке из-за тебя, Яго… И с тех пор мечтает отомстить. Кос заплатил мне, и я смог отсрочить долг, взамен сообщив ему, где в этот раз мы будем останавливаться. А он, похоже, стукнул об этом драгобужским стражникам!
        — Томис жив?  — уточнил Ягорай.
        Фарки невесело усмехнулся:
        — Думаю, нет… Он ведь тоже участвовал в той драке.
        — Продолжай.
        — Получив деньги от Коса, я передал их бонзам, и они предложили мне продать информацию о беглянке из Крей-Лималля, если я встречу ее по дороге. По их сведениям, девушка бежала из Грапатука в том же направлении, что и мы,  — к ласурской границе. Ну а дальше вы знаете… Я думал, от смерти убегаю, а вишь как оказалось… Карты… всё проклятые карты! Я же и с вами ходить начал из-за куша хорошего!
        — Слишком большая цена за глупый грех,  — одними губами усмехнулся Яго и потащил из ножен меч.
        Понимая всю тяжесть содеянного Фарки, волшебница все же его пожалела. Отозвав «Взор» и стараясь не думать о том, что происходит на поляне, вернулась к Йожу, который уже запалил костер и поставил кипятиться воду в котелке.
        — Ты заметил, что те ласурские воины будто закрыли на нас глаза? Почему?  — поинтересовалась она.
        Гном молчал. Долго доставал мешочек с пшеном, долго развязывал ремешок.
        — Яго… умеет как-то договариваться,  — наконец ответил он.  — Не знаю, как это ему удается  — взятками тут и не пахнет. Да ты сама видела!
        Вита прокрутила в памяти увиденное. Можно было предположить, что у вожака есть сильный амулет для отвода глаз  — вот и не обращают на них внимание погранцы. Но тогда она бы ощущала его, амулет этот! Однако магии у черноволосого не было, в отличие от силы, острого ума и жесткой воли.
        В сознании мелькнул меч, опускающийся по широкой дуге на беззащитную шею виновного…
        Волшебница поежилась и поспешила заговорить о чем-нибудь приятном.
        — Йож, расскажи мне, как у гномов играют свадьбы? Я пять лет прожила в Грапатуке  — и ни разу не видела!
        Тот усмехнулся.
        — Конечно, не видела! Свадьбу играют три дня  — и все три дня под землей.
        — Как это?  — удивилась девушка.
        — Ну, если жених с невестой живут в подгорье  — там все ясно. А для тех, кто давно вышел на поверхность, во всех городах существуют специальные подвальные брачные чертоги. В Вишенроге таких три. Там же наших немало работает, особенно в гильдиях механиков и ювелиров!
        — Целых три?  — скрывая улыбку, поинтересовалась Вита.  — Ты узнавал, что ли, уже?
        Йож неожиданно густо покраснел и не ответил.
        Из леса вернулись Виньо и птичкой щебечущий Кипиш. Гномелла принесла грибы и клубни дикого картофеля, а божок гордо продемонстрировал фазана, «сбитого в полете собственным драгоценным туловом»,  — как он изволил выразиться.
        Йожевиж повеселел. Что ни говори, а бульон на мясе да с картошкой  — это уже полноценный суп, а не скромная похлебка, в которой дыма от костра больше, чем смысла!
        Спустя час явились Яго и оборотень. О Фарки больше никто не вспомнил, будто и не было на свете кареглазого парнишки с обаятельными ямочками на щеках. Вита приняла это как данность: стаи существуют по своим правилам, жестоким, но… справедливым. И, как ни странно, обиды на парня не держала. Смерть освободила Фарки от дурных наклонностей, а волшебницу  — от сожалений по его поводу.
        Однако разговоров у костра не было. Измученные долгой и опасной дорогой «хорьки» уснули сразу после ужина. Все, кроме Ягорая и Вительи. Он, как всегда, взял на себя дежурство до рассветного часа, а она мечтала искупаться, невзирая на ночной холод. И потому злилась и смущалась одновременно, не зная, как сказать об этом черноволосому.
        — Что-то не так?  — проницательно спросил он, когда девушка в тридцатый раз вздохнула.
        — Я хочу помыться,  — измученная собственным стыдом, неожиданно для себя выпалила она и покраснела.  — Но не желаю, чтобы ты смотрел!
        Яго широко улыбнулся.
        — Ты меня расстроила, Зоя! Я всю дорогу мечтал увидеть тебя без одежды, а ты несколькими словами погасила мой интерес! И как мне теперь жить?
        Волшебница слушала его с все возрастающим изумлением и негодованием. Уже собралась было вскочить, сжав кулаки, и высказать хаму все, что о нем думает. О нем  — и его интересе! Но черноволосый снова опередил ее.
        — Вон там, между камышами, чистый вход в воду,  — сказал он, продолжая улыбаться.  — Даю слово, я не буду подглядывать… как бы ни хотел!
        — Там, на камне, ты тоже не хотел меня целовать… сначала!  — сердито заявила Вителья.
        — Ну прости!  — развел руками Ягорай.  — Не получилось!
        Фыркнув, волшебница ушла к озеру. Вот как с ним вообще разговаривать? А может быть, с ним не надо разговаривать, а надо целоваться? Молча?
        Ей стало душно и в некоторых местах щекотно. Без конца оглядываясь на костер и застывшее рядом с ним черноволосое изваяние, она быстро избавилась от одежды и вошла в воду. И только тогда сообразила, что забыла в вещмешке баночку с мыльным корнем для мытья волос. Ладно, обойдется и без него!
        Подогревая себя магией, девушка плавала до состояния «зуб на зуб не попадает», то есть очень недолго. Все-таки Ласурия не Крей-Лималль  — осенняя вода уж очень холодна! Вожак слово держал: ни разу не обернулся, лишь подбрасывал в костер веток. Вителье даже обидно стало  — ну хоть бы головой повел на плеск воды!
        Прополоскав волосы, она вышла на берег и… застыла над кучкой одежды, трясясь от холода.
        Вон он, сидит у костра  — настоящий воин, сильный, смелый мужчина, который может стать ее первым прямо сейчас! Пусть их дороги скоро разойдутся и она никогда больше не встретит его, эта ночь будет принадлежать им обоим, а воспоминания о ней останутся в памяти на всю жизнь, чтобы согревать душу!..
        Холод стал невыносимым. Спохватившись, девушка принялась спешно одеваться. Как опознать  — минутная слабость владеет тобой или веление судьбы? Увы, никак.
        — Ложись спать,  — сказал Яго, когда она подошла, отжимая волосы. И нечто такое почудилось ей в его голосе, что она внимательно посмотрела ему в лицо.
        Но его выражение было обычным  — сумрачное и чуть отстраненное, словно он находился не здесь, а дальше, на маршруте. В черных глазах плясали отсветы пламени, делая их жутковатыми, колдовскими. Не было магии в Ягорае, было что-то другое  — не менее сильное, но Вителья не могла разгадать его тайну. Как отражения в зеркалах, разгадка ускользала от нее, оставляя в недоумении.
        Она высушила заклинанием волосы и устроилась рядом с Виньо, которая спала, положив голову на грудь Йожевижу. Тот накрыл ее затылок широкой ручищей и не убирал, даже шевелясь во сне. Взглянув на них, Вита подумала: как хорошо, что гномелле больше не надо таиться, по крайней мере, среди своих! Прикосновения  — оболочка любви, а гномы были лишены ее, вынужденные касаться друг друга лишь взглядами.
        С этими мыслями волшебница и уснула. Мгновенно и сладко. Она не слышала, как поднялся Яго, подошел, присел рядом на корточки. Не ощутила его ладонь на своей щеке.
        — Спи, моя девочка,  — прошептал он, разглядывая ее с улыбкой, освещавшей мрачное лицо подобно свету свечи.  — Ты моя нареченная… просто пока не знаешь этого!

* * *

        Два дня пути прошли без происшествий. Дикрай надолго уходил в лес, возвращаясь назад по маршруту, но погони не было. Похоже, шайлу не смогли преодолеть заслон ласурской гвардии.
        То ли от чудесной осенней прохлады, так не похожей на крейскую иссушающую жару в любое время года, то ли оттого, что б?льшая часть опасного пути осталась позади, в душе Виты царили спокойствие и благодать. Пожалуй, сейчас она впервые была счастлива с тех пор, как узнала о высокой чести стать Третьей женой-на-ложе Первого советника асурха: жизнь свелась к размеренной ходьбе, к живописным видам леса или перелесков за каждым поворотом тропинки, к птичьему пению, к осторожному перестуку оленьих копыт совсем рядом. Места здесь были дикие, поляны, не изуродованные пахотой,  — богаты травами и ягодами. И рядом с волшебницей шли, иногда молча, иногда подшучивая друг над другом или смешно переругиваясь, те, кто стали ей дороги за время пути. Понимая, что судьба вскоре разведет их, Вителья наслаждалась каждым мгновением и… чувствовала себя на своем месте. Впереди маячила адептура в одном из известных орденов, дядюшкин дом и новые знакомые, которые также могли стать дорогими и близкими. Возможно, очень близкими! Но отсюда все это представлялось не более чем раздражающей временной суетой. А непреходящее было
вокруг: голубая холстина неба, неумело размалеванная белыми облаками, лесной шелк разноцветных крон и наборные пояски ручьев.
        — Завтра к полудню придем на хутор Михо и заночуем как короли! Отужинаем знатно  — и хлебами, и сыром, и творогом, и молоком!  — рассказывал ей Йожевиж.  — Мы всегда у него останавливаемся, когда ходим в Драгобужье и обратно. Мужик с семьей живет на отшибе, язык держит за зубами, зато накормит, напоит и в баньке попарит от души  — за наши гроши!  — гном хохотнул.
        А Вита подумала, что не променяла бы вечерние посиделки у тихо поющего костра, уютно потрескивающего дровами, ни на какие хоромы. Лишь бы все они были рядом  — Йож, мудрый и надежный, как скала, верный и трогательный Дробушек, отчаянная и сердечная Виньовинья, сменившая, как и сама волшебница, покой размеренной жизни на свободную судьбу, хитроумный, любопытствующий по любому поводу божок и… Ягорай. С того вечера у озера они не сказали друг другу ни слова и он ни разу не взял ее за руку, однако Вителья постоянно ощущала его рядом, даже когда он уходил на охоту. Рядом  — или где-то в сердце? Надо же, бежала от жениха, надеясь стать сильной и независимой, как то подобает серьезной волшебнице, а нашла сердечную привязанность, которую наверняка рвать будет больно!
        Солнце стояло высоко, когда «хорьки» одолели очередной холм и остановились на вершине, разглядывая огороженный частоколом одинокий хутор. В небольшой роще рядом с ним, судя по тучным кронам деревьев, был водоем, а дальше раскинулось трехполье.
        — Дымом не пахнет, странно!  — потянув носом, заметил Дикрай.
        — Ветер от нас,  — пожал плечами Йож.  — Хотя да, дымка над трубой не видно!
        Вита посмотрела на Ягорая и едва не отшатнулась  — вожак был мертвенно бледен, а глаза стали совершенно черными, будто зрачки полностью перекрыли радужку. Сморгнув, он оглянулся и заметил, как она испугана. Неожиданно обняв ее, притянул к себе и хрипло пояснил:
        — Нам не стоит идти вниз!
        Йожевиж резко обернулся.
        — Что ты видел?
        — Мертвых!..  — глухо ответил тот и поморщился, словно от сильной боли.  — Давно так не накатывало…
        — Ты хочешь сказать, что Михо и его семья…
        — Среди живых их нет…
        — Но кто?..  — начал было оборотень, и в эту минуту ветер переменился.
        Дикрай низко зарычал  — уже не человеческим, но еще не животным рыком. И метнулся вниз, на ходу меняя обличье.
        — Рай, не смей!  — крикнул Яго.  — Вернись!
        Оборотень его не слышал: огромными прыжками мчался по склону.
        Черноволосый и Йож, переглянувшись, бросились за ним.
        — А что происходит?  — заинтересовался Кипиш, взлетая с плеча тролля, на котором до этого сладко спал.  — А кого это умертвили в том чудесном домике? Ой, какая неприятность!
        — Ты-то откуда знаешь, что умертвили?  — рявкнул на него гном.
        — Да вижу я,  — пристраиваясь рядом, охотно пояснил божок.  — Какой-то крупный хищник порвал, я бы сказал, на части. Но, что характерно, не сожрал! Хоронить придется в общей могиле, потому что кто  — где…
        Вита, бегущая рядом с Яго, обратила внимание на позеленевшую Виньо и метнула в словоохотливого божка маленькую молнию.
        — Ой!  — вскрикнул тот, когда огонек клюнул его в попу.  — Зачем это?
        — Говори о мертвых с уважением!  — отчитала его волшебница.  — И о живых не забывай!  — И глазами указала на перепуганную гномеллу.
        — А! О! Э!  — вскричал Кипиш.  — Желание паствы  — веление сердца для бога!
        — Болтун!  — проворчал тролль.
        Он с шумом принюхивался, морщился и двигал челюстями. Судя по всему, унюханное ему не нравилось.
        Дикрай скользнул за частокол. Вита затаила дыхание. Спустя пару минут раздался рев  — не яростный, а горестный, но оттого не менее страшный.
        Ягорай выпустил Витину руку и шагнул вперед.
        — Зоя, вы с Виньо держитесь позади! Кипиш, будь добр, помолчи!
        — Да понял уже,  — проворчал тот, потирая поджаренный зад.
        За воротами, одна из створок которых была сорвана и висела на петле, царил полный разгром. Валялись трупы домашней скотины, изодранной так, что непонятно было, лошадь перед тобой или корова. Перевернутая телега белела глубокими царапинами и сколами. Сквозь раскрытые настежь двери и выбитые окна слышалось, как Дикрай, коротко взрыкивая, хаотично передвигается по комнатам.
        — Дробуш, охраняй их,  — Яго кивнул на девушек,  — а мы с Йожем зайдем.
        Они шагнули за порог и пропали надолго. Рык прекратился, но сменивший его голос оборотня Вителье сильно не понравился. К сожалению, слов было не разобрать.
        Волшебница запустила «Взор»  — сначала вокруг фермы, а затем внутрь дома. Перед глазами предстала развороченная мебель, щедро политая кровью, разбросанные повсюду части человеческих тел.
        На крыльцо вышел Яго. Он уже взял себя в руки, поэтому произнес как не в чем ни бывало:
        — Надо их похоронить и убираться. Семейное кладбище должно быть в роще… Дробуш, посмотри!
        Тролль беспрекословно развернулся и потопал к деревьям.
        — Что там произошло?  — Виньовинья тревожно смотрела на вожака.
        Яго посторонился, дав пройти Дикраю. В глазах того застыли боль и ужас. Оборотень, шатаясь, вышел за ворота, сел на землю и закрыл лицо руками.
        — Их убил оборотень,  — очень тихо ответил черноволосый.
        Гномелла, ахнув, закрыла рот ладонями.
        — Все равно не понимаю,  — выходя, прогудел Синих гор мастер,  — к чему такая жестокость? Он же их размазал…
        — Тш-ш!  — черноволосый кивнул на неподвижно сидящего Дикрая.  — Не будем гадать, Йож, давай лучше делом займемся!
        — Хусним,  — проворчал тот и плюнул на землю.  — Видал разные смерти, но такую!..
        Вернулся тролль. Кладбище действительно оказалось в рощице рядом с озерцом, воду в котором уже сковал ледок, и аккуратным алтарем Пресветлой Индари, украшенным засохшими цветами и осенними листьями. Пока Дробуш и Виньо копали яму в еще не промерзшей земле, Яго и Йож сложили останки в найденное на чердаке старое, но целое одеяло и отнесли в рощу. Затем их опустили в могилу.
        Тихо подошел Дикрай. Встал рядом с Яго. Какое-то болезненное недоумение так исказило лицо оборотня, что Вителья старалась на него не смотреть.
        Даже Кипиш молчал. Кружил вокруг будто гигантский шмель и нервно брякал цепочками. Лишь когда могилу засыпали, а землю разровняли, божок не выдержал гнетущей тишины и сообщил:
        — Не люблю порядок!
        — Это ты к чему?  — напрягся Йожевиж.
        — Смерть  — это порядок: неумолимый, неукоснительный, строгий!  — пояснил Кипиш.  — А жизнь  — хаос: дикий, непредсказуемый. Я  — за жизнь!
        — Все  — за жизнь,  — невесело хмыкнул Синих гор мастер,  — покуда не помрут. Надо бы тут пожечь все, Яго,  — он повернулся к вожаку,  — и трупы скотины тоже.
        Тот кивнул, покосился на осиротевший алтарь и пошел к дому. Остальные потянулись за ним. Лишь Дикрай остался стоять у могилы.
        Вита, вначале заторопившаяся за Яго, вернулась. Положила ладонь на плечо оборотню, тихо спросила:
        — Разве в их смерти есть твоя вина?
        Щека Дикрая дернулась. Тепло хрупкой человеческой руки вливало в оборотня жизнь, вытягивая из ночного кошмара, в который он попал под полуденным солнцем.
        — Мы…  — он запнулся,  — и люди… Это сложно! Мы столько воевали друг с другом, что в конце концов стали родными. Да, люди и до сих пор страшатся нас и поэтому убивают! Но я никогда не видел, чтобы оборотень терял голову от страха перед людьми!..  — он резко дернул головой.  — Нет, даже дикие звери так не поступают с мертвыми! Я не понимаю!..
        — Пойдем,  — волшебница взяла его за руку, как ее саму брал Яго  — уверенно и крепко.  — Надо помочь нашим!
        И увела могучего блондина за собой, словно потерявшегося ребенка. Лишь подойдя к ограде, заметила остальных, столпившихся у ворот, но так и не зашедших внутрь.
        — Что там?  — невысокая волшебница встала на цыпочки, пытаясь разглядеть, на что все смотрели.
        Непонятно смотрели. Молча.
        — Да что там такое?  — рассердилась Вителья и умудрилась пролезть между троллем и Ягораем.
        У крыльца стоял, покачиваясь словно пьяный, странный зверь, размерами не уступавший Дикраю в ипостаси барса. Тело у него было приземистое, будто собранное из частей, принадлежащих разным животным: туловище  — барсуку, лапы  — медведю, хвост  — лису, а морда чем-то напоминала кошачью. Маленькие глазки медленно ворочались в глазницах, безо всякого выражения наблюдая за незнакомцами. Черно-бурый окрас разбавляла на спине и плечах широкая полоса более светлого, почти желтого меха.
        Виту подняли в воздух и аккуратно переставили за Дробуша, но в последний момент она успела заметить, как зверь широко зевнул, показывая мощные зубы и… роняя с губ на землю клочья густой пены.
        — Клан Бурых Отшельников,  — изменившимся голосом сказал Дикрай, занявший место волшебницы в первом ряду.
        — А попроще?  — пискнул Кипиш.
        Вид странного зверя, кажется, напугал его.
        — Росомахи…
        Названный смешно тявкнул и неторопливо порысил к зрителям.
        Дикрай повернул к Яго совершенно белое лицо.
        — Уводи остальных!
        — А ты?
        — Я попробую его завалить.
        Яго неторопливо потащил меч из ножен.
        — Ты не справишься. Он же бешеный, посмотри на пену! Вот и объяснение неоправданной жестокости! Йож, Дробуш  — берите зверя в кольцо. Виньо  — стреляй, куда получится. Зоя  — делай, что можешь.
        — А мне? А я?  — обиделся Кипиш.
        — А ты молись за нас!  — криво улыбнулся Дикрай.
        Спустя мгновение с земли поднялся барс, передернул холкой, оскалился и издал такой рык, что Виньо, испуганно отступив, споткнулась и упала.
        Бешеный зверь снова тявкнул. При беге он смешно косолапил и вообще производил впечатление медлительного и неуклюжего. Но, судя по реакции Дикрая, доверять первому впечатлению не следовало.
        — Не дай себя укусить, парень!  — крикнул Йож в спину барсу.
        Они с Дробушем двинулись в разные стороны, пытаясь окружить росомаху.
        Под прикрытием тролля Виньо проскользнула к дому. Вырвиглот подкинул ее на крышу, где она села, аккуратно положив рядом колчан со стрелами.
        Вита диву давалась, насколько буднично, четко и тихо все происходило. Создавалось впечатление, что ее спутники каждый день встречаются с бешеными оборотнями из кланов с непроизносимыми названиями. Бурые Отшельники  — боги!  — она никогда даже не слышала о таких!
        Волшебница попыталась замедлить зверя, сплетя «Паутину»  — заклинание, сковывающее движение, но тот продолжал двигаться как ни в чем не бывало. И даже ускорился, стремясь подойти к Дикраю вплотную. Барс, извернувшись, схватил его за холку и отшвырнул, не давая лениво разинутой пасти коснуться себя.
        Отшельник спокойно поднялся, постоял, удивленно оглядываясь и зевая, и снова с тупым упрямством бросился на собрата. Не отпрянул от попавших в него стрел, но и не стал двигаться быстрее. Казалось, он не чувствует боли, не понимает, что происходит, подчиняясь лишь слепой ярости, которая гонит его в бой. Все с тем же неумолимым напором он по-медвежьи обхватил барса лапами и повалил на землю. Оскаленная черная морда нависла в опасной близости от белого горла. Вита метнула молнию, однако заклинание опять не причинило зверю никакого вреда. Похоже, на больных бешенством оборотней магия не действовала! Для волшебницы это стало открытием.
        Между тем Отшельник о чем-то задумался, поставив лапы на грудь барсу и продолжая покачиваться. В этот момент подкравшийся сзади Дробуш сшиб его дубиной, которую сделал из отодранной от телеги оглобли.
        От чудовищного удара тролля зверь покатился по земле, с треском вломившись в забор.
        — Держитесь подальше!  — предупредил остальных Ягорай.  — Он может быть молниеносным!
        — Этот малахольный? Молниеносным?  — ухмыльнулся Йож.  — Молот Руфуса, не поверю, пока…
        Договорить гном не успел. С неожиданным проворством Отшельник вскочил и, клацая зубами, метнулся к Яго. Вожак успел отпрыгнуть в сторону в последний момент, а Дикрай набросился на бешеного сзади, пытаясь прижать к земле, но тот вывернулся, подмяв под себя барса… Они сцепились в один яростный клубок, в котором преобладали два цвета  — черный и белый.
        Йож, бросившийся на помощь Раю и Яго, был отброшен мощным ударом, шмякнулся об телегу и затих. Виньовинья, полностью опустошившая колчан, торопливо сползла с крыши по столбику на крылечке, подбежала к возлюбленному и, схватив его за куртку, принялась оттаскивать к воротам. Кипиш, до сей поры маявшийся без дела, с яростным «Йа-ху!» неожиданно бросился в гущу схватки, где вспыхнул синим пламенем, напугав зверя, зубы которого оказались в опасной близости от горла вновь вступившего в драку Яго. Дробуш, так и стоящий с поднятой дубиной, никак не мог примериться для удара, опасаясь попасть по друзьям, поскольку они двигались слишком быстро.
        Когда наконец два мифических чудовища  — белое и черное, барс и росомаха  — встав на дыбы, вонзили друг в друга клыки, Виньо закричала от ужаса…
        Ягорай вогнал меч в затылок Отшельнику и попытался оттянуть его тяжелое тело от барса. Рай, приглушенно рыча, дернул головой и вырвал противнику горло.
        Бешеный оборотень умер молча, все так же поводя маленькими глазками, пуская пену, но не расцепляя челюстей.
        И белая шкура Дикрая перестала быть белой.
        Подскочивший тролль оттащил мертвеца подальше, на всякий случай оторвал ему голову и отшвырнул в сторону.
        Вита и Виньо, не сговариваясь, бросились к барсу. С помощью Яго повернули тяжелое тулово и осмотрели его. Рана была только одна, на плече, и выглядела она, прямо скажем, не очень.
        Волшебница лихорадочно пыталась вспомнить все, что знала о бешенстве. Инкубационный период мог длиться от нескольких дней до нескольких месяцев. С момента появления первых симптомов болезнь переходила в категорию смертельных  — ни лекарства, ни магия не помогали. Судя по поведению Отшельника, тот находился в предпоследней стадии, и именно этим объяснялась его чрезвычайная жестокость.
        — Виньо, мне нужна вода, много чистой воды,  — спохватилась Вита.  — Посмотри на кухне или в сенях, там должна быть кадка!
        Они с гномеллой бросились в разные стороны. Виньо  — в дом, волшебница  — к вещмешкам. Дрожащими руками отыскала баночку с мыльным корнем. Слюна росомахи попала в рану Дикрая, но, обильно промыв ее мыльной водой, можно было предотвратить попадание большей части яда в кровь. А дальше  — все на милость богов!
        Приковылял Йожевиж, потрясывая головой, коей сильно приложился к колесу телеги. Не спрашивая, перехватил у Виньо кадку с водой и помог донести.
        Волшебница в ковшике развела корень до густой пены, вылила на рану и смыла большим количеством воды. Заглянула барсу в глаза. Ей очень не нравилось его дыхание  — частое, неглубокое. Конечно, это можно было объяснить усталостью от битвы, но интуиция подсказывала иное.
        Ягорай присел рядом на корточки. Вожак ничего не спрашивал, однако она слышала его мысли так же ясно, как свои.
        — Нам нужно перенести Рая в дом,  — волшебница посмотрела на него.  — Идти он не сможет!
        — Да ладно!  — Синих гор мастер наклонился над барсом и похлопал его между ушами.  — Рана поверхностная, заживет как на собаке! Да, кошак?
        Тот попытался встать, но поврежденная лапа его не послушалась, и он снова повалился на землю.
        — Зоя,  — Йожевиж растерянно смотрел на девушку,  — Зоя, что не так?
        — Не знаю,  — покачала головой она.  — Если его состояние  — это реакция на яд в крови, то она слишком быстрая. Я бы сказала  — мгновенная. У людей такого не бывает. Но заболевания оборотней, насколько я помню, никто не изучал. Может быть, для них это норма? Рай,  — позвала она,  — мне нужно поговорить с тобой!
        Однако оборотень не слышал. Он впал в прострацию: вытянулся и подергивал лапами.
        — Несите его в дом!  — севшим голосом приказала Вита.  — Быстро!
        Барса втащили в светлицу и уложили на пол у окна. Волшебница опустилась рядом, прощупала на могучей шее зверя отчаянно частивший пульс.
        — Чем тебе помочь?  — спросил Яго.
        «Просто будь рядом»,  — хотела ответить Вителья и… промолчала.
        Она закрыла глаза и наложила руки на рану. Яд росомахи, все-таки частично попавший в кровь Дикрая, медленно, но непрерывно растекался по его сосудам, приводя мышцы оборотня к параличу. С подобным не сталкивалась ни сама волшебница, ни ее преподаватели в университете, ни целители в больницах и приютах славного города Грапатука, где Вита проходила практику и подрабатывала. Как остановить расползающуюся по организму болезнь? Как спасти барса, не раз доказавшего друзьям свою преданность?
        Оборотень содрогнулся, его пасть открылась, язык вывалился…
        Едва яд достигнет грудных мышц  — Дикрай задохнется!
        «Думай, Вита-Витенька!  — мысленно услышала Вителья голос матери.  — Думай, мое солнышко!»
        Ах, если бы можно было удалить яд из крови!
        Волшебница широко открыла глаза. Проблема заклинания «Черная дыра» для студентов заключалась не в сложности текста  — в конце концов, его можно было вызубрить,  — а в количестве и правильном распределении Силы, которой часто не хватало на финальный аккорд плетения, что приводило к обморокам заклинателей-неудачников и более чем странным результатам волшебства. Но благодаря пребыванию в могильнике богов Вита и до сих пор ощущала переизбыток энергии! Так отчего бы не попробовать, используя заклинание, развеять яд в крови оборотня? Вот только вначале этот яд нужно остановить!
        — Кипиш,  — девушка разыскала глазами бога, и тот тут же соскочил с плеча тролля на пол и оказался рядом с ней,  — ты мог бы замедлить время для Рая? Хотя бы ненадолго.
        Божок задумался, наклонив голову к плечу, как птичка. Впрочем, птичку он уже перерос, после боя с Бурым Отшельником раздувшись до размеров откормленного кота.
        — Смогу!  — сказал он наконец.  — Только мне нужна…
        — Давай!  — хрипло перебил Йожевиж.  — Давай, божище, мы верим в тебя!
        — И в тебя, Зоя,  — негромко добавил Яго, но Вита услышала.
        Вдруг вспомнился вкус его губ…
        Девушка тихонько улыбнулась и ввела себя в магический транс, ловя и сплетая светящиеся нити заклинания. Сила внутри нее шевельнулась огромной опасной змеей: божественная энергия слишком долго копилась в могильнике безвыходно, а сейчас, обретя в лице Виты проводника среди живых, стремилась в новый мир.
        — Обратный отсчет,  — сообщил Кипиш.
        Дикрай замер, даже хрипеть перестал.
        Воздух вокруг барса медленно застывал, поблескивая морозными узорами, однако Вителья не торопилась активировать заклинание, вновь и вновь проверяя его узлы и узоры, ведь ее малейшая ошибка могла стать для оборотня смертельной! Лишь полностью уверившись в правильности плетения, девушка выпустила волшебство стаей сверкающих рыбок. Миновав ясно видимый в темноте небытия контур кошачьего тела, они нырнули в кровеносные сосуды, где принялись уничтожать ядовитое серебро. Управляя ими, Вита сама не замечала, как состояние транса затягивает ее все глубже.
        — Твое время вышло!  — воскликнул божок, заглядывая ей в лицо.
        И опешил от увиденного. Кожа волшебницы светилась, волосы шевелились, будто живые, а глаза лишились радужек, заполнившись странной муаровой чернотой, в которой вспыхивали искры чужих миров.
        Дикрай вновь задышал, но теперь уже ровно и глубоко. Рана на его плече затянулась и на глазах зарастала смешным плюшевым мехом. Оборотень широко зевнул, перевернулся кверху брюхом и накрыл морду лапами в сладком сне.
        — Фу-у!  — с облегчением выдохнули наблюдатели.
        — Рано радуетесь…  — неприятным голосом сообщила старуха.
        Яго перешагнул через барса и встал напротив Вительи. Виньо похлопала ее по плечу, но та ни на что не реагировала. Страшные черные глаза смотрели в пустоту, лицо было бледным и каким-то застывшим, будто не для оборотня, а для нее Кипиш остановил время. Навсегда.
        — Что с ней?  — не на шутку испугался Йож.  — Что с Зоей?
        Месяц печально качнул рогом.
        — Она оказалась слишком восприимчива к божественной энергии там, в пещере. Не знаю, что стало тому причиной  — ее предки или природная склонность. Среди волшебников подобное случается. В мое время из нее вышла бы прекрасная Верховная жрица!
        Красавица замолчала, схватившись за щеки, и, качая головой, разглядывала Виту.
        — Кипиш…  — недобро сказал Яго.
        — Девочка использовала для лечения Дикрая обретенную древнюю Силу,  — спохватился кот,  — но она слишком молода и неопытна…
        — Ва-агх!  — рыкнул тролль.
        — И теперь Сила ведет ее за собой, держит как в клетке, не позволяя вернуться в реальный мир,  — грустно довершил свирепый воин и поиграл желваками на мужественных скулах.
        — Зоя умрет?  — ужаснулась Виньовинья и разрыдалась, уткнувшись в грудь Йожу.
        — Она будет истончаться, развеиваться, пока не превратится в призрак…
        Потерявший терпение Дробуш с размаху треснул божка кулаком по макушке, впечатав в пол.
        — Много болтовни!  — прорычал он.  — Спасай!
        — Ты, тупоумнутый, что себе позволяешь?  — вернув выкатившиеся глаза в глазницы, заверещал божок.  — Думаешь, если пирит, так я с тобой не справлюсь?
        — Гранит я, уясни!  — угрожающе приблизив к нему морду, прошипел тролль.  — Гранит!
        — Кипиш…  — негромко произнес Яго, и в комнате наступила тишина.
        Дробуш выпрямился и встал по стойке «смирно», гномелла перестала плакать, а Кипиш, выбравшись из дыры в половице, задумчиво погрыз одну из своих цепочек и возвестил:
        — Ей надо напомнить о том, что она еще жива!
        — И как это сделать?  — деловито уточнил Йожевиж.  — Была бы она мужиком, я бы врезал молотом по кумполу  — приводит в себя похлеще гномьего самогона!
        — Магия?  — всхлипывая, спросила Виньо и с готовностью протянула ладошки.
        — Клин клином не по-мяу-может!  — покачал кошачьей головой божок.
        — Убить?  — по привычке предложил тролль и сам же себе ответил:  — Не поможет! Беда! Надо наоборот!
        Черноволосая красотка, охнув, подлетела и смачно поцеловала его в нос.
        — Дробушек, это гениально!  — заверещала она и в восторге закружилась бешеной пчелой.  — Йа-ху, это так романтично!
        — И это я тупоумнутый?  — возмутился тролль.
        — А ведь он прав!  — подал голос Йож.  — Ядры каменны, ты прав, Дробуш! Это должно сработать!
        Он в сердцах стукнул молотом об пол и… все дружно посмотрели на Ягорая.
        Тот ответил недоуменным взглядом.
        — Что? Чего вы все уставились?
        — Не понимает,  — вздохнул Синих гор мастер.
        — Молод еще!  — ухмыльнулся Дробуш.
        — Слушай, внучок!  — старуха подлетела к вожаку и горячо зашептала ему на ухо нечто такое, отчего на смуглых щеках черноволосого выступил угрожающий румянец.
        Яго впервые казался растерянным.
        — Вот прямо так?  — переспросил он.  — Сразу?
        — Да!  — покивал младенец.  — И не медли!
        — Наверху чисто,  — спрятавшись за Йожа, вдруг сказала Виньовинья и, выглянув, добавила:  — И кровать там есть!
        — Пресвятые тапочки!  — пробормотал черноволосый, хватаясь за голову.
        — Ты лучше Зою хватай и наверх тащи,  — сердито поторопил Йожевиж.  — Нам никак нельзя ее потерять! Наша она… своя!
        Вожак решительно развернулся и подхватил волшебницу на руки. Она обвисла, словно кукла, лишь в глазах пугающе светилась чуждая непостижимая жизнь.
        — А мы займемся обедом!  — как ни в чем не бывало заявил гном и потер ладони.  — Кошак придет в себя  — наверняка захочет жрать! Да и прибраться надо во дворе. А то валяется там… всякое! Дробуш…
        Дальнейшего Яго уже не слышал, так как поднимался по узкой лестнице наверх, в маленькую комнатушку, заставленную мебелью, какими-то мешками и сундуками. Здесь действительно стояла старая, но крепкая кровать, накрытая мешковиной. Удерживая Виту одной рукой, другой Яго сдернул мешки, под которыми обнаружился застеленный домотканым покрывалом матрас. Он осторожно уложил волшебницу и остановился в растерянности.
        Затем сел на край кровати.
        Затем прилег рядом, рассматривая осунувшееся личико, тени от длиннющих ресниц, манящий изгиб полных губ. Такую возжелал бы и сам асурх!..
        Глядя на Виту, Яго гадал, как долго Первый советник Самсан Данир ан Треток держал бы ее в качестве любимой жены. И затруднялся с ответом. Она была маленькой и хрупкой  — не воительница, а драгоценная статуэтка, которую хотелось не выпускать из рук, нежить и защищать. Однако, появившись среди «хорьков», Зоя наравне с ними переносила тяготы пути и не жаловалась, не боялась ввязываться в драки, спасала их жизни. В этой явно домашней девочке чувствовалось не только стремление к свободе, но воля поступать так, как подсказывает совесть, даже если это противоречит правилам  — как случилось с Дробушем Вырвиглотом. Себе Яго мог признаться: в этом она была сильнее его, с детства жестко приученного отцом действовать в рамках протокола.
        Он с двух до десяти лет прожил в Крее с семьей. Потому прекрасно помнил залитые беспощадным солнцем белые улицы Крей-Тона и бесконечные вереницы женщин в соблазнительных одеждах, несущие паланкины мужей. Даже любимые жены не освобождались от этой обязанности. Любимые  — самые красивые, изящные, в богато украшенных Ожерельях признания  — выставлялись напоказ, как лошади, которых перед скачками водят кругами по ипподрому. «Дикая страна с дурацкими обычаями,  — возмущался отец за закрытыми дверями их дома в посольском квартале,  — стереть бы ее с лица земли, чтобы не позорила само понятие человека!» Но на людях граф Атрон рю Воронн, второй посол Ласурии в Крей-Лималле, источал любезность, сыпал крейскими шутками, в том числе и о женщинах. Он знал страну как свои пять пальцев, поскольку был потомственным дипломатом, в совершенстве владел присущими диалекту двойственностью смыслов и игрой слов и при этом ненавидел всех крейцев вместе и каждого в отдельности. Когда началась война, Редьярд Третий отослал неукротимого Атрона в Гаракен, хотя тот просился на фронт. Однако на войну отправился его сын. И лишь
после ее окончания король вернул старшего рю Воронна, в глазах крейцев не запятнанного участием в боевых действиях против них, в Крей-Тон в должности уже первого посла.
        Мама была терпимее и мудрее. «Не нам осуждать то, что существовало задолго до нас, Яго,  — грустно улыбалась она.  — Будь мы крейцами, ласурские обычаи и свободы казались бы нам дикими! Вот только это не повод для уничтожения. Они  — такие же люди, как и мы…» Она говорила так, только когда отец не слышал, ведь Атрон поднимал на нее руку и за меньшее своеволие. В детстве Яго часто думал, что манерой поведения и семейным деспотизмом отец напоминает так ненавистных ему крейцев, но боялся сказать это ему в лицо. Он промолчал даже во время последней ссоры, когда отказавшись стать, как отец, дипломатом, окончательно ушел из дома. Лишь дотронулся до распухшей от пощечины щеки, поцеловал заплаканную мать и покинул родовое поместье, забрав только любимого вороного и именное оружие, которое его величество Редьярд Третий лично вручил ему за участие в войне. На первое время его приютил боевой друг  — оборотень Лихай Торхаш Красное Лихо. Затем Яго снял жилье, а после подвернулось несколько дел, за которые заказчик платил так хорошо, что удалось купить небольшой дом в квартале Белокостных, прямо на берегу реки.
С матерью они изредка встречались в городе, с отцом виделись при дворе, не говоря друг другу ни слова, пока тот не отбыл в Крей-Тон по приказу короля.
        Всматриваясь в лицо Виты, Ягорай думал о том, какими замысловатыми путями уводит Пресветлая детей из родительского дома. В его детстве почти не было ласки, а то, что Зоя воспитана в любви и неге, он понял сразу, едва увидел ее. Родители берегли дочь, как сокровище, бесконечно нежили и баловали. А он помнил лишь поцелуи матери украдкой и ободряющее пожатие ее руки. Отец считал нежности чем-то неприличным. Родись у него дочь  — и ее клал бы спать без одеяла с настежь открытыми на ночь окнами, лупил вожжами и заставлял зубрить семантические конструкции всех языков Тикрея. Но и Яго, и Зоя покинули родной дом ради собственного пути…
        Он улыбнулся и снял с Витиной ноги сапожок. Затем второй…
        Что бы ни искала она  — ее нашел он, Ягорай рю Воронн! Да, это не все, что ему нужно… Научиться бы жить без горьких воспоминаний о детстве, изжить бы в себе страх перед отцом, страх, который он  — неустрашимый Яго, одинокий волк, как звали его на войне,  — испытывает до сих пор!
        Не все, но многое! Не потерять бы найденное…
        Очень осторожно он освободил девушку от куртки и начал расстегивать высокий воротник рубашки. Ожерелья признания не было, и это сильно удивило его. Яго не слышал, чтобы невестам удавалось самостоятельно избавиться от унизительного дара. Да, снять ожерелье мог любой маг соответствующего уровня, но только в присутствии жениха, вручившего подарок!
        Под рубашкой на Вите не оказалось белья. Небольшие смуглые груди с сосками-вишенками бесстыдно смотрели вверх. Между ними лежал мешочек с кусочками ароматной смолы: девушка носила его на ремешке на шее. Наклонившись, Яго бережно коснулся губами ее кожи, провел носом по ложбинке между грудями. Задержался, согревая дыханием полосу более светлой, долго томившейся под ожерельем кожи. Большим пальцем нежно обвел контур губ и приник к ним, как изнывающий от жажды к источнику. Там, в пещере, она впервые поцеловала его в щеку, и травяной запах ее волос навсегда остался в его памяти. Ягорай готов был сгрести ее в объятия и целовать так, чтобы она поняла, как нужна ему, а любопытствующий божок все испортил!
        Губы волшебницы были теплы, но неподвижны. Яго отстранился, жадно заглядывая в ее глаза, полные пугающей черноты. Что она видела в своем полете в неведомое, чьи песни слушала, чьим словам внимала? И были ли там слова и песни или одна непостижимая бездна, в которую волшебница погружалась все глубже, не находя дороги назад?
        Резко выдохнув, Ягорай сел. Нет, он не мог взять ее такую  — бездвижную, лишенную воли неведомой чужой энергией!
        Но девушка вдруг сама коснулась его руки и с силой сжала ее, как сжимала раньше в дороге, когда ей было страшно или тревожно. Будто признавала его первенство, его опыт и право заботиться о ней. Сейчас, цепляясь за него, она искала дорогу обратно. Дорогу к нему…
        Позабыв обо всем, Яго укутал ее в объятия и снова принялся целовать  — в лоб, в щеки, в уголки глаз, дуя на ее ресницы, пробуя на вкус губы, шею, плечи, спускаясь все ниже. Девушка не выпускала его руки. По ее телу иногда пробегала дрожь, и Яго радовался отклику, пусть и не такому страстному, как ему бы хотелось. Наконец ее тело стало отзываться на прикосновения его ладоней, само ластясь и приникая к ним. Она будто плавилась в его руках. Яго горел не меньше  — от того, что владеет ею, как скрипкой знаменитого мастера, срывая со струн-губ тихую музыку стонов.
        Ягорай догадывался, что будет у Зои первым мужчиной, но все равно изумился и обрадовался, ощутив преграду. Девушка стала для него глотком чистой, никем не замутненной воды, и это чувство оказалось восхитительным и трепетным, оно удерживало его от порывов страсти, от резких движений, хотя внутри все кипело, стремясь к разрядке. Кажется, она не почувствовала боли, когда он вошел. Легкая улыбка коснулась губ волшебницы и сменилась капризной гримасой ожидания  — его девочка хотела сильных ощущений, и не важно, что, подсознательно стремясь к ним, она рвалась не к удовольствию, а к вехам, указывающим обратный путь  — из холодного бесчувственного небытия в мир, полный тепла, любви, прикосновений. И когда ее тело, поющее его страстью, выгнулось дугой, а сквозь губы прорвался стон, полный страсти, чернота в ее глазах истаяла как туман над рекой, гонимый полуденным солнцем…
        Яго повернул Виту к себе спиной, обнял, укрывая от гуляющих по чердаку сквозняков, и, уткнувшись ей в затылок, вдыхая тот самый, травяной, диковатый и пьянящий аромат, шептал еле слышно: «Позже ты познаешь сладость единения, моя девочка с рысьими глазами! А сейчас прости мне то удовольствие, что получил я, пытаясь тебя спасти. Прости, что не смотрела мне в глаза, когда я любил тебя, не шептала мое имя, как я выдыхал твое!.. Прости».
        Вита, как котенок свернувшаяся клубочком в его руках, спала спокойно, дышала глубоко, и веки наконец прикрыли ее глаза, принявшие обычный человеческий цвет.
        Как ни хотелось Яго лежать так до скончания времен, ему пришлось покинуть девушку, отринув мысли о будущем. Одевшись, он спустился вниз, избегая смотреть в глаза товарищам, которые суетились в горнице, приведенной в божеский вид. В натопленной печи уже доходило в большом «семейном» горшке жаркое, распространяя дивный аромат. В сенях тролль, судя по звукам, разделывал чью-то тушу, а неугомонный божок читал ему лекцию по анатомии млекопитающих. Барс все еще спал, на этот раз на боку, расслабленно откинув мохнатые лапы, однако нос его время от времени подергивался, реагируя на запахи пищи.
        Виньо с поклоном подала Ягораю кадку с теплой водой и чистые полосы ткани, когда-то бывшие простыней. В гномелле он не заметил ни робости, ни смущения и был ей за это благодарен. Случившуюся на чердаке любовь по необходимости Виньо, как, впрочем, и остальные, приняла как данность.
        Вновь поднявшись к волшебнице, Яго аккуратно обтер ее и не без сожаления одел. После чего взял на руки и спустился вниз.
        — Спит?  — деловито поинтересовался тут же материализовавшийся рядом Кипиш и, положив маленькие ладошки ей на веки, замер, будто прислушиваясь к чему-то. Затем покивал довольно:  — Спит! Все позади!
        И тут же метнулся обратно в сени с воплем: «Не режь огузок, я тебе покажу, как правильно!»
        — Уберите его от меня!  — взмолился тролль.  — Или я у него огузок найду и отрежу… неправильно!
        Кипиш пулей вылетел обратно.
        — Варвар! Вандал! Дикий невоспитанный лабрадорит!
        — Гранит я!  — судя по голосу, Дробуш ухмылялся во всю пасть.  — Уясни, тупоумнутый!
        Улыбаясь, Яго положил волшебницу головой на теплый бок оборотня и накрыл своим плащом. Дикрай недовольно пошевелился, обхватил лапами хрупкую фигурку и блаженно заурчал, уткнувшись мордой в ее волосы.
        — Засранец!  — прошептал вожак ему на ухо и пошел разбираться с насущными проблемами, ощущая в теле сладкую опустошенность.

* * *

        У городских стен было гораздо теплее, чем в лесу. И хотя по утренней траве изморозь уже писала каллиграфическим почерком долгие послания зиме, солнце еще дарило тепло, ясно ощутимое как раз к полудню.
        Не заходя в столицу, «хорьки» остановились на постоялом дворе у Ворот искусных мастеров, куда широкой рекой вливался Центральный драгобужский тракт. Последние три дня пути прошли спокойно. Путешественникам не мешали ни враги, ни погода, ни пересеченная местность. Кажется, для этого маршрута судьба наконец отсчитала все неприятности…
        Проснувшись в объятиях довольно ухмыляющегося барса, Вителья Таркан ан Денец не вспомнила ничего из того, что происходило на чердаке в доме фермера Михо. Последним ее воспоминанием был текущий сквозь тело мощный неспешный поток энергии, часть которой выжигала болезнь из оборотня, а часть бесследно рассеивалась во Вселенной.
        Яго испытывал двоякие чувства. С одной стороны  — сильнейшее облегчение оттого, что ему не придется объясняться с девушкой по поводу случившегося. С другой  — сожаление и тоску, причины которых он не понимал и поэтому злился на себя. Наверное, стоило рассказать ей, в какой опасности она находилась и кто, а главное  — каким образом  — спас ее. Но как начать разговор, никто из компании не имел понятия, и по молчаливому согласию всех и даже Кипиша произошедшее так и осталось для Виты тайной. Да, волшебницу удивили болезненные ощущения внизу живота и слабые выделения, но она отнесла их к обычным женским неприятностям, которые могли преждевременно возникнуть из-за магического перенапряжения при лечении оборотня. Оно, перенапряжение, было налицо. Слава богам, в последние дни похода ей не пришлось использовать магию больше, чем на поддержание образа Дробуша!
        Между тем пришла пора подумать о судьбе случайных  — или неслучайных, как знать!  — попутчиков: тролля и древнего высшего существа. По этой причине Яго не повел спутников в Вишенрог, задержавшись на постоялом дворе. Пока Вита и Виньо с огромным удовольствием пользовали купальню, а Дробуш и Кипиш тихо сидели в отведенной им комнате, Ягорай, оборотень и гном посетили заказчика и передали товар, получив вознаграждение. Поскольку радужники были доставлены в целости и сохранности, сумма оказалась приличной, хотя была бы еще больше, не случись в пути задержки.
        Вернувшись на постоялый двор, Йожевиж громогласно объявил о решении устроить праздничный ужин.
        — Давненько я не пивал пива!  — сообщил он, пообщавшись с хозяином, который обещал доставить блюда и напитки прямо в их «апартаменты».  — Давненько не едал мягкого хлебушка, густо намазанного сливочным маслом и с огромным куском ветчины сверху! Ядры каменны, нынче готов переесть, не заботясь о длине пояса!
        Вителья искренне радовалась приподнятому настроению Синих гор мастера, однако замечала в его поведении некую нервозность. Он то и дело лазал в карман камзола и будто нащупывал там что-то, слишком маленькое для его толстых пальцев.
        Когда стол был накрыт и первый глоток пива за здоровье всех присутствующих сделан, Яго поднял руку, призывая к тишине.
        — Дорога была долгой и непростой,  — улыбнулся он, и волшебница невольно улыбнулась в ответ,  — но я рад, что все вы были со мной! Мы с Йожем и Раем посовещались и решили выплатить долю каждому. Зоя, ты честно выполняла обязанности походного мага и не раз спасала жизнь всем нам! Дробуш Вырвиглот и божественный Кипиш  — мы многим обязаны вам, свободой и жизнью в том числе.
        Названные изумленно переглянулись.
        Яго вытащил из дорожной сумки шесть одинаковых кошелей и положил перед каждым. Кошели оказались тяжелы.
        Кипиш тут же вывалил содержимое на пустую тарелку и принялся пробовать на зуб.
        Тролль, с опаской потыкав пальцем мешочек, протянул его Вите:
        — Тебе!
        — Не возьму!  — возмутилась та.  — Ты честно заработал!
        — Свобода бесценна!  — лаконично пояснил тролль.  — Ее мне дала ты.
        — Это не чистое золото, а какой-то сплав, фи!  — заявил божок и, ссыпав монеты в кошель, вернул его Ягораю.  — Да и зачем мне это? Что деньги! Вера  — вот без чего не прожить!
        Дикрай беззвучно захохотал, а Вита вспомнила, как в самом начале пути она испугалась его в облике хохочущего зверя.
        — Зоя, возьми долю Дробуша,  — посоветовал вожак,  — поскольку он волен поступать с ней как угодно. А что делать с деньгами Кипиша, мы решим позже!
        Волшебница прицепила к поясу оба кошеля: свой и тролля. Кажется, она придумала, как потратить так неожиданно доставшееся ей богатство!
        — Други, минуту внимания!  — Йожевиж поднялся с места.  — Ну, во-первых, хочу заметить, что такой дорожки у нас с Яго не случалось за три года ни разу! Многое было, однако ныне приключений я вкусил сполна! Не скажу,  — он хохотнул,  — что мне не понравилось! Я завел знакомство с замечательными… э-э-э… существами. С тобой, госпожа волшебница,  — Йож низко поклонился,  — с тобой, почтенный Дробуш,  — снова поклон,  — и с тобой, многомудрый Кипиш!  — еще один поклон.  — Хотел бы я  — естественно, отдохнув, как то подобает уважающему себя гному!  — вновь вернуться на лесную дорогу в вашей компании! Но тут уж как распорядятся Руфус и Торус! Ну и Ягорай, разумеется!
        Яго в ответ поклонился с совершенно серьезным видом.
        — Во-вторых… э… а…  — гном запнулся и покраснел.
        — Давай, Йож, скажи это!  — ткнул его локтем в бок Дикрай.
        — Ну же…  — мягко добавил черноволосый.
        — Я… уже давно люблю одну девушку,  — потупил глаза Синих гор мастер,  — а она отвечает мне взаимностью.
        Он сунул руку в карман куртки, вытащил на свет… довольно ржавый ключ и повернулся к сидевшей рядом Виньо.
        — Виньовинья Виньогретская, дочь Цехового старшины Виньогрета Охтинского, Синих гор мастера, согласишься ли ты войти в мой дом хозяйкою?  — с трудом выговорил гном, алея почище царского рубина.  — Конечно,  — спохватился он,  — не дом там вовсе, а хибара, и мебели в ней нет, и крыша те…
        Виньо, не дав ему договорить, одной рукой схватила ключ, а другой  — за бороду  — нареченного, притянула к себе и одарила страстным поцелуем.
        — Хоу!  — вскричал Дикрай, а остальные поддержали его смехом и аплодисментами.
        — В общем, вас всех приглашаю на свадьбу!  — нацеловавшись вдоволь, договорил Йож, сменивший цвет с рубинового на свекольный.  — И отказа не приму! Правда, когда будет свадьба, я…  — он посмотрел на подругу, лучащуюся счастьем, как рыжее солнце, и поправился:  — …мы пока не знаем!
        — Пировать будем!  — констатировал Кипиш.  — Пипона доставать?
        — Кого?  — спросили в один голос Яго и Дикрай.
        — Не надо!  — хором воскликнули гномы и Вита.
        Тролль, крякнув, потянул к себе блюдо с цельным поросеночком, в зубах которого зеленел пучок петрушки.
        — Дробуш, хватит жрать!  — блондин, отняв у него блюдо, отставил его подальше.  — Я тоже хочу сказать кое-что!
        Он поднялся и вдруг сменил присущее ему лукаво-самодовольное выражение на совершенно серьезное.
        — Мы  — древняя раса, пережившая Вечную ночь,  — заговорил оборотень, тщательно подбирая слова,  — и в этом мире мало что способно нас уничтожить. Но болезнь, от которой меня исцелила Зоя,  — могла бы. По легенде, боги наслали бешенство на наш род, желая использовать нас в войне друг против друга, ведь заболевшие сильнее, быстрее и кровожаднее обычных оборотней, и магия, даже самая смертоносная, на них не действует…
        Вита и Яго коротко переглянулись.
        — Но, пытаясь обезопасить самих себя, они сделали болезнь быстротечной и неизлечимой. Употребив силу и ярость моих невменяемых собратьев в своих целях, о них просто забывали, оставляя погибать в страшных мучениях…
        Дикрай обошел стол и остановился рядом с Витой. Та торопливо поднялась ему навстречу. Блондин неожиданно укусил себя за внутреннюю сторону запястья. Алая кровь тут же окрасила кожу.
        — Излечив неизлечимое, ты спасла меня от забвения, волшебница!  — пояснил он.  — Ума не приложу, как тебе это удалось, но отныне я твой должник и, если ты согласишься,  — кровник!
        Вителья растерялась  — ожидала от вредного оборотня чего угодно, только не этого! Она встретилась взглядом с Яго, и тот едва заметно кивнул, подбадривая ее. Больше не сомневаясь, девушка схватила со стола нож и полоснула им по запястью.
        Дикрай бережно и нежно соединил их руки рана к ране.
        — Зоя,  — произнес он,  — сестра моя…
        Волшебница на миг задумалась, а потом объявила громко и без сожалений:
        — Меня зовут Вителья Таркан ан Денец… Вита!
        Оборотень спокойно поправился:
        — Вита  — сестра! Дикрай Денеш Охотник Мглы  — брат!
        — Брат…  — повторила она и улыбнулась, будто получила на день рождения подарок, о котором можно было только мечтать.
        — Дробушек  — брат!  — вдруг обиженно прогудел тролль.
        Дикрай посмотрел на Виту с улыбкой.
        — Иди сюда,  — ласково позвала девушка, а когда тролль подошел, вымазала своей кровью его тяжелую ручищу:  — Дробушек, брат!
        — Хусним!  — весело добавил Дикрай и сделал то же самое.  — Дробуш Вырвиглот, тролль,  — брат Дикрая Денеша Охотника Мглы!
        — Ы-ы-ы!  — разулыбался тот, заставив новоиспеченных родственников отшатнуться.
        — В конце концов, мы пируем или нет?  — возмутился Кипиш.
        Вита вернулась за стол. Сердце в груди пело весенней птичкой, хоть в Вишенроге и царила самая настоящая поздняя осень. Не ожидала она, с головой бросаясь в авантюру с побегом, что не только окажется свободной от унизительного обычая, но и обретет по-настоящему близких друзей и даже, кажется, семью!
        Отпировали знатно! Йожевиж, Синих гор мастер, исполнил старинные баллады «Во глубине железных руд» и «Жизнь  — за Цехового старшину!». Как оказалось, тролль знал несколько куплетов и подпевал с мрачным энтузиазмом, сломав в процессе все столовые приборы. Между тем Кипиш придумал, как изучать мир без опасности для собственной персоны.
        — Я буду невидим, как воздух!  — заявил он.
        Ему, конечно, никто не поверил, поскольку божка, раздувшегося до размеров больного ожирением кота, все прекрасно видели. Но когда пришедший по зову Ягорая служка принялся менять испорченные ложки и вилки, Кипиш, подлетев, дернул пацана за ухо, тот испуганно заозирался. Не найдя виновника, бросил столовые приборы, как сломанные, так и целые, и поспешил сбежать.
        — Одной проблемой меньше!  — проворчал изрядно захмелевший Йож, имея в виду божественную конспирацию.
        — Стихи!  — вдруг объявил Дробуш и принялся декламировать, азартно размахивая недоеденным поросем:
        — Птичка села на ветку!
        Дура!
        Не птичка она  —
        Банальная кура!
        Не взлететь в небеса
        Убогой!
        Ногами шагать  —
        Дорогой!
        Наступлю не спеша  —
        Нет дуры!
        Лети прочь,
        Душа куры!

        Йож в восторге застучал кулаками по столу. Гномелла молча вытирала мокрые глаза  — судьба героини-мечтательницы тронула ее донельзя.
        Вителья пила не в пример меньше сотоварищей. Во-первых, волшебница не очень любила алкоголь, а во-вторых, периодически вспоминала о том, что она  — порядочная крейская девушка. Однако обильный ужин и сопутствующее возлияние постепенно накладывали на комнату печать тишины и духоты. Гномы, обнявшись, уснули прямо там, где сидели. Тролль перебрался подремать на пол и во сне загадочно водил пальцем по ножке стола  — видимо, сочинял стихи. Кипиш вяло выкладывал из костей сооружение, напоминавшее языческий храм, и украшал его зеленью.
        Встав из-за стола, Вита выглянула в окно. Несмотря на то, что солнце почти зашло, над крепостными стенами, хорошо видимыми с этой стороны постоялого двора, было светло: это сияли фонари с городских улиц, знаменитая башня ласурского архимагистра и здания университетов. Волшебница распахнула окно, впуская свежий воздух и жадно вдыхая запахи палой листвы, дыма, конского навоза и свежеиспеченного хлеба, показавшиеся ей восхитительными и в эту минуту особенно яркими. Ей тотчас же захотелось на улицу  — остудить горящее от выпивки лицо, шагнуть наконец в ворота, олицетворяющие для нее новую жизнь.
        — Куда ты?  — поинтересовался Ягорай, когда она стянула со спинки стула куртку, привычно скастовала на одежду и сапоги заклинание чистоты и собрала ранее распущенные волосы в высокий хвост.
        — Хочу прогуляться,  — пояснила девушка.
        Дикрай тут же встал со своего места и шутливо предложил ей руку:
        — Позволь проводить тебя, сестренка?
        Яго ревниво отметил про себя, как эффектно смотрится эта пара  — хрупкая смуглая брюнетка рядом со здоровенным фигуристым блондином,  — и тоже поднялся, прихватив перевязь с мечом.
        — А куда вы?  — оживился Кипиш.
        — Гулять!  — пояснила Вита.
        — Я с вами!
        Божок нашарил на столе недоеденное Йожем яйцо, зачем-то сунул внутрь храма из костей, после чего подскочил и завис над стулом.
        — Куда идем?
        — Куда захочет прекрасная госпожа!  — одними глазами улыбнулся Ягорай, а Вита неожиданно смутилась от такого простого комплимента.  — И помни, Кипиш, ты  — воздух!
        — За уши никого не дергай,  — пояснил Дикрай,  — во избежание, так сказать…
        — А кто побежит?  — во сне поинтересовался Йож.
        Ему дружно не ответили и покинули помещение.
        — Мне рассказывали, что ворота в Вишенрог давно не закрывают на ночь. Это так?  — спросила Вителья, пока шли до городских стен.
        — После войны перестали,  — уточнил Яго.  — Вишенрог  — не только столица Ласурии, но и перевалочный пункт для торговцев с нашего материка на соседний. Обозы следуют в порт круглосуточно.
        — Однако пошлина за въезд в город ночью выше дневной!  — ухмыльнулся Дикрай.
        — Разумно!  — покивал кошачьей головой Кипиш и сообщил в ответ на настороженный взгляд черноволосого:  — Меняу не только не видно посторонним, но и не слышно!
        Через ворота прошли без заминок. Со стесненным сердцем Вителья ступила на мостовую брусчатку. Много лет назад здесь могла проходить мама, и теперь время возвращает на родину дочь  — частичку ее крови, надежд и стремлений. Божок, взбудораженный новыми впечатлениями, уже успел слетать до конца улицы, облить кого-то из фонтана на площади, залезть через открытые окна в пару домов и задать очумевшему Дикраю кучу вопросов по современной архитектуре и фортификации. А Вита все молчала, не решаясь поверить в происходящее. Побег из Грапатука и дорога в Вишенрог казались сном, местами смешным, местами страшным.
        Почувствовав теплые пальцы Яго на своей ладони, она взглянула на него с благодарностью. За прошедшие три дня он ни разу не брал ее за руку, и сейчас Вита поняла, как скучала по этому ощущению. Кроме того, ей ужасно льстило, что черноволосый не стесняется идти с ней вместе на глазах толпы.
        Шествуя между Раем и Яго, держа одного под руку, а другого за руку, Вителья Таркан ан Денец вспоминала, как всего месяц назад разглядывала себя в тусклом зеркале придорожного трактира. А теперь она чувствует себя другим человеком, и прохожие оглядываются на нее не просто с интересом, но и с уважением, ведь она  — боевой маг, чью квалификацию подтверждает не только университетский свиток, но и участие в настоящих, пусть и не совсем законных боях!
        Друзья миновали квартал Мастеровых и оказались в квартале Белокостных. Здесь пахло водой: недалеко протекала река, разделяющая город на две части. Добротные дома сохранили черты старинной родовой архитектуры, большинство из них были украшены разнообразными постоянно подновляемыми гербами, указывая на которые Ягорай принялся перечислять:
        — Рю Фессели  — крупные сельскохозяйственные угодья, большое поместье на юге страны, а вот дом скромный. Они редко бывают в столице, пожалуй, только на праздновании дня рождения его величества и ежегодном Большом благотворительном балу в память ее величества. Рю Мироны  — морская торговля и, поговаривают, контрабанда. Огромное состояние, пятеро сыновей-обормотов, которые спешат его просадить в азартных играх и потратить на многочисленных любовниц. Все пятеро  — в свите принца Колея. Вон тот шикарный особняк, роскошью затмевающий даже Дворянскую палату, которую мы видим слева,  — поместье герцога Трояна Рю Вилля, старинного друга его величества, ректора Морского университета, а также самого легендарного пирата Нового времени. Неугомонный по натуре герцог пробует себя в ресторанном деле, скачках и всегда участвует в ежегодной королевской регате. Первые места не берет. Поговаривают, проигрывает специально, чтобы дать возможность новичкам проявить себя, а сам просто получает удовольствие от процесса. Поместье Рю Каролей  — граф Жак, известный виноградарь, поставщик вин ко двору его величества, удачно
женат на представительнице провинциального старинного дворянского рода, имеет трех сыновей…
        Рю Каролей?!
        Занятая своими мыслями Вита резко остановилась.
        — Повтори, пожалуйста, кто, ты сказал, живет в этом доме?
        — Граф Жак Рю Кароль…
        Вителья кинула взгляд на двустворчатые двери, украшенные коваными виноградными лозами. Родной дом ее матери! Дом дяди и, возможно, дом самой Виты! Наконец-то она здесь! Стоит только протянуть руку и постучать, как она увидит графа Жака! Интересно, узнает ли он ее?..
        Разумные мысли вылетели из головы, осталось лишь горячее желание шагнуть через порог родового гнезда. Вихрем взлетев по широким ступеням, она стукнула молоточком о створку. Появившийся в дверях молодой представительный дворецкий окинул девушку оценивающим взглядом и, кажется, остался недоволен.
        — Чем я могу помочь, госпожа?  — тем не менее вежливо поинтересовался он.
        — Я бы хотела увидеть графа рю Кароля…
        — По какому вопросу?
        — У меня сообщение для него от его сестры, Софины Доли ан Денец.
        Дворецкий смотрел на Виту с недоверием. Не укрылись от его взглядов и двое ожидающих девушку мужчин самого подозрительного вида.
        — Чего он таращится?  — спросил подлетевший Кипиш и дунул дворецкому в нос.
        Тот непротокольно чихнул.
        — Его светлости, к сожалению, нет дома. Если у вас есть письмо, я могу передать ему, когда он вернется.
        — А где он?  — не отступала Вита. Идея отдать письмо и верительные грамоты для банка в чужие руки ей не понравилась.
        — Граф с семьей отдыхает в своем поместье в Санрози, на побережье. Это в паре недель пути отсюда.
        — Ох!..  — расстроилась Вителья.
        — А когда он вернется?  — толкнул ее под руку рогом полумесяца божок и снова дунул дворецкому, на этот раз в ухо.
        — Когда граф вернется?  — послушно повторила за ним девушка.
        Собеседник схватился за ухо и ответил сквозь стиснутые зубы:
        — К свадьбе его высочества принца Колея и принцессы Ориданы Гаракенской должен поспеть.
        — Свадьба? А когда свадьба?  — изумился Кипиш.
        — А когда?..  — начала было Вита.
        — Через пару месяцев!  — прорычал дворецкий и заерзал длинными ногами в замысловатом па  — противный божок где-то подобрал щепочку и тыкал ею в его причинное место. Судя по всему, палочка, как и бог, была подобна воздуху и дворецким не идентифицировалась.  — Так вы отдадите мне письмо?
        — Я лучше позже зайду!  — грустно сказала волшебница.  — Благодарю вас!
        И пошла прочь, печально отсчитывая ступени под ногами.
        — Мне что-нибудь передать его сиятельству?
        — Передайте, что его хотела видеть Вителья Таркан ан Денец!  — неожиданно ответил Кипиш Витиным голосом.  — И что у него в дверях застрял козел!
        Дворецкий открыл было рот, желая ответить с достоинством, но щепочка совершенно недостойно и глубоко впилась в какое-то очень чувствительное место, заставив парня подскочить и заскакать в дверях, как то самое рогатое животное.
        — Эй,  — черноволосая красотка, пристроившаяся рядом с Витой, неожиданно чмокнула ее в щеку и ласково погладила по плечу,  — ты зачем расстроилась? Монетки из сплава, недостойного божества, у тебя есть, на жизнь пока хватит! Погуляешь по городу, обживешься, а там, глядишь, и Жак этот вернется!
        Волшебница благодарно улыбнулась.
        — Ты прав, Кипиш, конечно, прав! Просто я так стремилась оказаться здесь…
        — Знаешь,  — неожиданно серьезно покивал бородатый воин,  — лучше не стремись ни к чему слишком сильно. А то окажешься там, где желала, а там окажется не так, как желала!
        — Ну ты завернул! Мне надо это обдумать!  — засмеялась Вителья и, подойдя к своим спутникам, взяла их под руки.  — Предлагаю продолжить прогулку!
        Вот только глаза у нее были грустные.

* * *

        Гавань в предрассветной дымке казалась замерзшей, хотя подмораживало не сильно. Ночью пошел снег и очертил берег белой каймой, которую пытались, но никак не могли достать неспокойные воды залива.
        Стоя у окна, его величество Редьярд Третий отпил из стакана воды с лимоном, привычно поморщился и сказал:
        — Крамполтот, паразит! Размером с горшок, а туда же, переговоры вести на два фронта!
        — Рост на уровень интеллекта не влияет, так же как и размер достоинства!  — заметил королевский шут, Дрюня Великолепный, валяющийся тут же, в королевском кабинете, на медвежьей шкуре перед зажженным камином. Рядом с Дрюней, положив морду на лапы, спал любимый волкодав Редьярда по кличке Стремительный, или, как называл его сам король,  — Стрема. Шут развлекался тем, что щекотал собачий нос и хихикал, когда пес, не просыпаясь, принимался фыркать, будто лошадь.
        — Не умничай!  — отмахнулся король.  — И оставь Стрему в покое!
        — Смотри, как бы он тебе нос не откусил… хотя с такой пастью он скорее сразу лицо слижет!  — произнес третий собеседник: высокий мужчина с длинными заплетенными в косу седыми волосами. В мочке его правого уха блестел простенький брильянт размером с ноготь мизинца, а в левом висел золотой полумесяц, усыпанный радужниками.
        — Никогда!  — воскликнул шут, глядя в блекло-голубые глаза герцога Трояна рю Вилля, друга короля, бывшего пирата, а ныне ректора Морского университета, известного ресторатора, яхтсмена и по совместительству  — начальника Королевской Тайной канцелярии.  — Никогда собака не кусает за правду! Это вам не человек!
        Редьярд хмыкнул, постучал пальцами по подоконнику и пожаловался:
        — С ужасом жду, что подарят местные гномы Кольке на свадьбу! Отказаться от подарка не смогу в связи с политической обстановкой, а Оридана, по слухам, до жути боится всяких механизмов!
        — Почему же по слухам, ваше величество?  — любезно осведомился герцог.  — В раннем детстве ее высочество, убежав от нянек, изволили гулять по дворцу в одиночестве и в Тронной зале зацепились краешком платья за фигурку больших королевских напольных часов. Фигурка изображала Океанского Творца с трезубцем, коему, как вы знаете, поклоняются гаракенцы, и менялась каждый час на другую. В положенное время означенная шедевра вознамерилась скрыться во чреве часов, утащив за собой ребенка. Как поговаривают, от воплей малышки скончалась одна из пожилых фрейлин королевы! Прибежавшая охрана отцепила Оридану от трезубца, и история закончилась благополучно. Но страх остался!
        — Печально!  — кисло заметил Редьярд.  — Теперь мне вполне понятна повышенная тревожность принцессы. Однако проблему это не решает!
        В дверь постучали. Вошел дежурный офицер охраны.
        — Ваше величество, к вам граф Рю Воронн со срочным донесением!
        Стрема открыл один глаз, шумно вздохнул и перевернулся на бок, откинув лапы.
        — Ну наконец-то!  — возвращаясь за стол, воскликнул король.  — Пусть войдет! Дрюня, не позорь меня!
        Вздохнув в одной тональности с собакой, шут поднялся с пола и послушно сел в кресло напротив Трояна.
        В комнату вошел граф Ягорай рю Воронн. Одетый по последней столичной моде, он больше не походил на бандита с большой дороги, хотя военная выправка и отточенность движений указывали на человека, связываться с которым не стоило, в каком бы наряде он ни был.
        — Ты сильно задержался,  — проворчал Редьярд.  — В чем причина?
        — Непредвиденные обстоятельства в пути, ваше величество,  — склонился в поклоне тот.
        Герцог задумчиво качнул длинным указательным пальцем сережку-месяц. В отличие от холодного блеска обычных бриллиантов, радужники вспыхивали искрами теплых тонов.
        Его величество открыл секретный ящик стола и достал оттуда странный прибор, сочетающий в себе раструб, лупу и множество бронзовых вентилей. Не глядя на графа, протянул руку:
        — Давай сюда!
        Ягорай снял с шеи замшевый мешочек, растянул завязки и вытряхнул на ладонь… самый большой из радужников, незаконно пересекших границу.
        Спустя мгновение камень упал в раструб. Прибор тихо загудел и выпустил световые лучи. Редьярд принялся раздраженно крутить вентили, сводя лучи в один, однако удавалось это ему плохо.
        — Дай-ка мне, братец!  — Дрюня, словно на пружинах, подскочил с кресла и подлез к столу.
        Ставший невыносимо ярким луч прошел через раструб, упал на повернутую под углом лупу и высветил на гладкой поверхности столешницы мелкие пузатые буковки. Король, то и дело локтем отталкивая любопытного шута, погрузился в чтение.
        Герцог рю Вилль спокойно ждал, разглядывая переливающиеся на свету огнями камни перстней, в изобилии украшавших его пальцы. Ягорай стоял навытяжку.
        — Ну кочерыжка колченогая!  — воскликнул Редьярд, вскакивая и гневно глядя на Трояна.  — Пресвятые тапочки, моего терпения не хватает на этот огрызок!
        Волкодав, фыркнув, поднял голову и укоризненно посмотрел на хозяина.
        — Ваше величество,  — начальник Тайной канцелярии мягко остановил короля, взглядом указывая на графа.
        — Ах, да!  — спохватился тот.  — Рю Воронн, благодарю за службу! Зайдите завтра в спецотдел Казначейства за причитающимся жалованьем.
        — Служу Ласурии!  — по-военному четко кивнул Яго, развернулся и вышел.
        — Мы снизили им таможенные пошлины на десять процентов для экспорта радужников, так?  — проводив его взглядом, принялся перечислять король.
        Шут многозначительно выставил указательный палец и загнул его.
        — Мы пообещали использовать для перевоза гномов только корабли, которым не более трех лет!
        Дрюня загнул второй палец.
        — Троян, что еще?
        — Маги,  — подсказал тот.
        — Точно! Мы ввели беспрецедентные пятидесятипроцентные льготы при оплате гномами магического морского сбора! И знаешь, что они требуют теперь? Нет, это уму непостижимо! Они требуют переделать полагающиеся им каюты и места общего пользования под их размер! Я должен уменьшить гальюны, Аркаеш меня побери, и оборудовать каюты маленькими бочонками для сидения, поскольку, вишь ты, с высоких его «драгоценные подданные могут упасть и получить телесные повреждения, несовместимые с гордым званием мастера»!
        Дрюня сложил пальцы в непристойный жест.
        — А он заботливый, этот гномий правитель,  — заметил герцог.
        — Вот у меня где его забота!  — Редьярд ударил себя ребром ладони по горлу и в расстроенных чувствах упал в кресло.
        — Налить?  — заботливо поинтересовался Дрюня, кивая на массивный кувшин с серебряной крышкой в форме обнаженной танцовщицы, судя по величине ушей и грудей, явно эльфийского происхождения.
        — До завтрака не пью!  — мрачно ответил король, косясь на кувшин.
        Вытряс из прибора камень и передал рю Виллю.
        — Посмотри сам. Может быть, еще что вычитаешь между строк!
        — Может быть,  — тонко улыбнулся тот и поднялся.  — Могу я идти, ваше величество?
        Тот отпустил его кивком, снова покосился на кувшин и глубокомысленно спросил у шута:
        — Раз никто не видит, значит, моя репутация не пострадает?
        — Не пострадает, братец король,  — успокоил его Дрюня.
        — А ты?  — хитро прищурился тот.
        — А я  — твоя тень,  — пожал плечами шут.  — Разве тень влияет на репутацию своего владельца?
        Редьярд усмехнулся и подал знак налить вина в чешуйчатый бокал.
        — Слава Пресветлой, нет! Впрочем, как и на размер его интеллекта!
        Но раздавшийся стук в дверь стер улыбку с его лица.
        — Да что ж это такое!  — возмутился Дрюня, становясь одесную короля и пряча бокал за спиной.  — Уже и выпить его величеству не дадут в собственном дворце!
        В открывшуюся дверь заглянул дежурный офицер.
        — Ваше величество, вернулся принц Аркей. Настаивает на немедленном разговоре с вами!
        Король и шут переглянулись.
        — Впусти через две минуты!  — приказал Редьярд, мрачнея.
        Когда дверь закрылась, он выхватил бокал из руки Дрюни и вылил в себя содержимое.
        — Его высочество вернулся на пару дней раньше?  — уточнил шут, убирая бокал в стол.  — Может, случилось что?
        — Сейчас и узнаем,  — Редьярд сложил руки на животе и посмотрел на дверь.
        Стрема во сне тяжело вздохнул.
        Дверь открылась, впуская старшего принца…

* * *

        Ранним утром Вителья Таркан ан Денец разглядывала свое умытое, сияющее свежестью и красотой лицо в зеркале номера постоялого двора «Печальный рыцарь и его конь». Сюда она вселилась вчера, когда «хорьки» наконец разошлись кто куда. Гномы отправились в приобретенный Йожем объект недвижимости, Дикрай намеревался навестить знакомых, причем Вита подозревала, что большинство из них женского пола. Дробуш напрочь отказался покидать волшебницу и обосновался в соседней комнате. А Кипиш сейчас сидел на краю туалетного столика и копался в баночках с кремами и притираниями, которые девушка приобрела в лавке целителя во время вчерашней прогулки. Божок пробовал все на себе, в том числе и на зуб, причем вкусы некоторых средств вызывали у него экстаз.
        — О-о-о, попробуй это, мряу-у-у!  — подвывала кошачья морда, лакая полоскание для зубов, настоянное на мяте и сосновых шишках.  — Действительно освежает, апчхи!
        Сегодня Вита собиралась заняться покупкой одежды и предметов первой необходимости, которые ранее надеялась обрести в поместье дяди. Решительно собрав волосы в хвост, она поднялась и с боем отняла у Кипиша полоскание, а также крем для рук с экстрактом березы и меда. Баночка уже была наполовину пуста!
        — Дробушек,  — позвала она,  — ты готов меня сопровождать?
        — Охотимся?  — уточнил тролль, появляясь на пороге и поправляя сумку-морок.
        — Охотимся,  — улыбнулась Вителья,  — на одежду!
        — Купи мне платочек!  — вдруг смущенно попросил божок.  — Или цепочку с кулончиком!
        — Зачем?  — удивилась волшебница.  — Разве ты не можешь достать из небытия все, что пожелаешь?
        — Могу…  — еще больше смутился тот.  — Ну, так это я сам…
        Вителья погладила Кипиша по хохолку и пообещала:
        — Куплю обязательно!
        Бог воссиял.
        — А пусть это будет твоим подношением мне?
        — Пусть!  — махнула рукой волшебница.  — Идем!
        За порогом было белым-бело: ночью выпал первый снег и укрыл пушистой ватой скаты крыш, укутал ветви деревьев, надел на городские фонари смешные белые шапочки, в которых они отчаянно важничали. Выйдя на улицу, Вита с непривычки поежилась: в Крей-Лималле снег был редкостью, а здесь из-за его обилия и холод казался холоднее, поэтому волшебнице пришлось использовать магию для обогрева. Плетение вспыхнуло языками пламени и осыпалось по телу Виты красивыми искорками, за которыми она наблюдала с изумлением. Девушка не помнила случая, чтобы заклинания становились видимыми для мага, не использующего внутреннее зрение.
        — Это галлюцинация?  — уточнила она у вьющегося рядом божка, которому было наплевать на холод.
        — Я тоже это вижу!  — воскликнул Кипиш.  — Красивая галлюцинация!
        — Главное, чтобы больше никто не видел!  — пробормотала волшебница, но, судя по тому, что прохожие не обращали на нее внимания, происшествие осталось незамеченным.
        Направляясь вниз по улице к Торговому кварталу, Вителья размышляла о подарке для божка и о том, какими важными становятся простые знаки внимания для тех, кто долгое время был их лишен. Она бы тоже не отказалась от подобных знаков, но, похоже, жизнь свободной женщины-мага подразумевала лишь подарки, сделанные самой себе. Углубившись в свои мысли, Вителья не заметила мужчину, преградившего ей дорогу. Белопенные кружева его дорогой рубашки, живописно выглядывающие из рукавов и отворотов дорогого камзола цвета топленого шоколада, оттеняли смуглую кожу. Черный плащ элегантно подчеркивал ширину плеч. В оранжевом шейном платке торчала увенчанная изумрудом булавка. Волшебница хорошо разглядела самоцвет, подняла глаза и в этом щеголе с удивлением узнала… Ягорая!
        Черноволосый укутал ее в принесенный с собой плащ с оторочкой из белого меха.
        — Прости мне самоуправство,  — улыбнулся Яго, когда она оглядела себя с недоумением,  — но я решил, что с зимней одеждой у крейской девушки будет совсем плохо, и взял на себя смелость принести это…
        Сердце волшебницы забилось сильнее.
        Ягорай надел на нее капюшон и нежно отвел черный локон, упавший ей на лицо.
        — Могу я сопровождать тебя, Вителья?
        Девушка невольно обратила внимание, насколько ее потрепавшееся дорожное одеяние не соответствует великосветскому облику спутника.
        — Я знаю несколько портних, у которых одевается моя мать,  — одними глазами улыбнулся он,  — и могу отвести тебя к ним, если хочешь.
        — Конечно, хочу!  — обрадовалась она.
        На самом деле Вита была рада скорому возвращению черноволосого, а вовсе не тому, что не придется самой искать подходящие магазины, то и дело проверяя, не срезал ли кто кошель с пояса!
        — Только сначала мне надо посетить какой-нибудь магазин магических артефактов. Есть здесь такой?
        — В Вишенроге есть целая улица подобных магазинов!  — кажется, обиделся Яго.  — Она называется улицей Волшебных котят и находится у Высшей целительской школы.
        — Волшебных котят?  — муркнула голова божка.  — Пр-р-релесть! А ты купишь Вите подар-р-рок?
        — Какой подарок?  — в один голос спросили Вителья и Ягорай.
        Божок сделал круг почета, попутно сбив колпак с проходящего мимо мастерового.
        — Вита собралась сделать подарки мне и Дробушу,  — пояснил он, пристраиваясь в воздухе рядом с вожаком.  — А ей кто сделает подарок?
        — Действительно,  — пробормотал Яго и покосился на покрасневшую девушку,  — если ты сочтешь это удобным, Вита, я куплю для тебя что-нибудь!
        Волшебница заметила, как легко он стал называть ее настоящим именем. Словно и не было имени Зоя, звучавшего то в лесу, то на берегу реки, то на каменных осыпях крейских пустошей. Еще больше смутившись, она пожала плечами и буркнула что-то вроде:
        — Как пожелаешь!
        Яго поднес ее пальцы к своим губам и, поцеловав, улыбнулся:
        — Значит, решено!
        — Беспокоится!  — подлил масла в огонь доселе молчавший тролль.
        — Мне мама рассказывала,  — заалев щеками, перевела тему Вителья,  — что у Пресветлой Индари была любимая кошка, которая однажды вместо котят принесла ей магические амулеты разной силы и действия. Поэтому улица так называется?
        — Поэтому,  — кивнул Яго.
        На узкую и извилистую улицу выходили яркие фасады магических магазинчиков, торгующих амулетами и сувенирами на все случаи жизни. Здесь же самые известные городские ведьмы и прорицательницы арендовали первые этажи в домах, эффектно завешивали окна пугающим тряпьем, костями и сушеными насекомыми и вели прием посетителей. Вителья сориентировалась достаточно быстро. Забежала в парочку магазинов, поспрашивала прохожих и твердым шагом направилась к дому, выкрашенному в спокойный зеленый цвет. Вывеска над дорогой дубовой дверью с коваными петлями гласила: «Магазин магических артефактов магистра Остина Фофина», а ниже буквами помельче значилось: «Доктор магии, почетный артефактор Королевской магической ложи, патент на торговлю номер…».
        — Подождите меня здесь!  — попросила спутников волшебница и вошла внутрь.
        В торговом зале никого не было. В застекленных витринах поблескивали драгоценности, чаши, посохи и жезлы. Используй Вителья «Взор», она увидела бы сияние Силы, струящееся от этих предметов.
        Бархатная, украшенная золотой бахромой занавесь за прилавком откинулась, и перед девушкой появился высокий мужчина в круглых очках аптекаря, которые совершенно не сочетались с породистым лицом потомственного мага.
        — Хоу, у меня гостья!  — увидев Виту, он заулыбался и даже слегка поклонился:  — Я бы сказал  — прекрасная гостья! Чем могу служить?
        — Доброго дня, мэтр! Мне нужен амулет,  — Вителья подошла к прилавку,  — неприметный, напоминающий деревенские обереги, знаете?
        — Себе подбираете?  — удивился мэтр Фофин и снял очки.  — Вам бы больше подошла вот эта прелесть…
        Жестом фокусника он извлек из-под столешницы шкатулку и открыл крышку. Выложил на демонстрационную доску, обитую фиолетовым бархатом, усыпанную радужниками брошь.
        — Или эта…
        Рядом появилась забавная пчела с глазами-изумрудами и крылышками в бриллиантовых капельках.
        — Вы только посмотрите, какие у нее усики!  — мэтр вновь нацепил очки и пощекотал насекомое пальцем.  — А какое брюшко!
        — Украшения замечательные,  — искренне согласилась Вита,  — но мне нужно именно то, за чем я пришла!
        — Понял!  — Мэтр моментально убрал амулеты со стола и снова снял очки.  — Я весь внимание!
        — Магия Школы Иллюзий,  — принялась перечислять волшебница,  — уровень не ниже четвертого, тип действия  — постоянный.
        Остин Фофин в задумчивости потер ладони и окинул девушку внимательнейшим взглядом.
        — Прошу меня простить, госпожа,  — произнес он.  — Я не сообразил сразу, что имею дело со сведущим человеком! Могу я узнать ваше имя?
        Девушка представилась.
        — Дорогая Вителья, вы ведь позволите называть вас так? Хочу заметить, что такие пожелания стоят недешево!  — заметил маг.
        Волшебница многозначительно звякнула кошелем на поясе.
        — Пройдемте в мой кабинет!  — воссиял собеседник.  — Поговорим предметно!
        Он провел Виту в комнату за бархатной занавеской, усадил в глубокое кресло, предложил кружечку горячего морса, а сам сел за большой письменный стол, украшенный хрустальными шарами и серебряными статуэтками.
        — Постоянный тип действия предполагает наличие в составе амулета части древнего артефакта  — порождения Вечной ночи,  — пояснил он.  — Половина стоимости изделия придется именно на него. Создать внешнюю оболочку вообще не проблема  — я могу использовать имеющиеся в продаже обереги, которыми сельские ведьмы торгуют в ярмарочные дни на рыночной площади. Заклинание сплету сам, так же как и его привязку к артефакту.
        — Назовите предварительную цену,  — попросила Вита.
        — Она будет зависеть от того, какой артефакт для вашего заказа я раздобуду,  — покачал головой маг.  — Но, думаю, амулет будет стоить не меньше ста пятидесяти золотых. Вы же понимаете, что заказы с постоянным типом действия чрезвычайно редки?
        Разговаривая с артефактором о магических предметах, девушка ощущала, будто вернулась в университет. Это придавало уверенности в собственных силах и даже улучшило настроение, испорченное неудачным посещением дядиного особняка. Поэтому она ослепительно улыбнулась, как улыбалась обычно преподавателям на экзаменах, когда не сомневалась в правильности своего ответа:
        — Прекрасно понимаю, мэтр! Именно поэтому я не стану торговаться. Но мне нужен высочайший уровень выполнения. И, кроме того, я попрошу вас повесить амулет не на обычный кожаный шнурок, какие носят крестьяне, а на ремешок, зачарованный от случайного разрыва и потери.
        — Вы все больше мне нравитесь,  — улыбнулся артефактор.  — Вы знаете, чего хотите! Вителья, какой университет вы заканчивали?
        — Грапатукский магический,  — Вита наконец выпила вкуснейший морс, отдающий горчинкой подмороженных ягод, и поставила чашку на маленький резной столик рядом с креслом.
        — Вы  — адепт?  — продолжал спрашивать маг.
        — Пока нет, мэтр. Адептуру я собираюсь пройти в Вишенроге.
        — Не желаете подумать о стезе артефактора? Должно быть, я удивлю вас, Вителья, если признаюсь, что артефакторы-женщины куда лучше нас, артефакторов-мужчин. Во многом потому, что учитывают всяческие мелочи и думают о комфорте клиента и красоте сделанной вещи, в то время как мы просто стремимся с максимальной точностью выполнить заказ.
        — Благодарю за откровенность!  — засмеялась волшебница.  — Буду иметь вас в виду, если мне понадобится что-нибудь еще!
        — О!  — трагически прикрыл глаза ладонью Остин.  — Кажется, я только что лишился любимой клиентки!
        — Уже любимой?  — все еще смеясь, изумилась девушка.
        — Уже любимой!  — одновременно прозвучало из дверей.
        Мэтр Фофин с недоумением уставился на откинувшего занавесь рю Воронна.
        — Яго!  — Вителья торопливо поднялась. Она впервые видела черноволосого таким… раздраженным.  — Я же просила подождать на улице!
        — Ты отсутствовала слишком долго!  — укорил ее не видимый и не слышимый хозяину магазина Кипиш и «случайно» уронил со стола все статуэтки.
        — Беспокоились!  — добавил незаметный за занавеской тролль.
        — Боги!  — пробормотала Вита и повернулась к магу.  — Значит, мы договорились! Если желаете, я могу оставить залог…
        — Это ни к чему,  — тот с удивлением посмотрел на лишившийся статуэток стол и поднялся.  — Думаю, через неделю я смогу сказать точно, когда будет готов амулет. Где вы остановились, Вителья? Я отправлю к вам посыльного…
        — Постоялый двор «Печальный рыцарь и его конь».
        — Отлично!  — чему-то обрадовался маг.  — И обязательно подумайте об адептуре у артефакторов! Настоятельно рекомендую!
        — Обязательно!  — пообещала волшебница.  — Благодарю вас!
        Вцепившись в рукав Ягорая, она вытащила спутника на улицу и даже ногой топнула от негодования:
        — Я же просила подождать!
        — Тебя долго не было,  — пожал плечами тот.
        — Беспокоились!!!  — повторил Дробуш, вместе с ними выходя из лавки.  — А что там продавали? Посуду?
        — Средства гигиены,  — захихикал божок, пролетев сквозь закрытую дверь.  — Уяснил, каменюка?
        Тролль посмотрел на него и обиженно засопел.
        — Кипиш, будешь дразниться  — не куплю тебе подарка!  — пригрозила Вителья.
        Божок тут же сник. Тихо опустился на плечо троллю и сидел там, как нахохленная цесарка, однако любопытной головой крутить не забывал!
        Следующие три часа были посвящены посещению многочисленных лавок и магазинчиков. Кипишу волшебница купила платочек цвета заката в ветреный день, и божок с гордостью повязал его на шею, кокетливо перекинув концы на грудь и тут же увеличившись в размерах еще на половину ладони.
        Ягорай сдержал слово и провел Виту по самым известным в городе мастерским по пошиву одежды и обуви. Его подарком ей стали домашние тапочки  — изящные, украшенные меховыми помпонами, на небольшом каблучке. Вителья, за время путешествия отвыкшая от подобной роскоши, радовалась как ребенок.
        К завершению прогулки и рю Воронн, и тролль были нагружены пакетами, коробками, мешочками и другими подобными предметами, как гуртовые лошади. Потому, видимо, шли медленнее, иногда тоскливо переглядываясь.
        — Тяжело?  — участливо поинтересовался Кипиш, когда в очередной раз услышал общий унылый вздох.
        — Сам попробуй!  — оскалившийся Дробуш сунул ему в ручки груду пакетов.
        Божок чуть было не упал на землю, однако быстро смекнул, что к чему, дунул, плюнул через плечо  — и… пакетов не стало!
        — Агрх?  — подавился тролль.
        — Э?  — удивился Яго.
        Вита растерялась, успев с ужасом подумать, что больше никогда не увидит все эти чудесные вещи!
        — Кипиш, куда ты их дел?  — поинтересовался Ягорай.
        — Сунул в небытие,  — пожал плечами божок,  — что я  — тролль, что ли, такие тяжести таскать?
        Черноволосый тут же вывалил на божество оставшиеся пакеты и коробки, вежливо попросив:
        — И это убери, пожалуйста, туда же! Только при условии, что сможешь потом достать обратно!
        — Смогу, не сомневайтесь!  — хихикнул Кипиш.  — Там, в небытии, валяется все, что когда-либо существовало в мире. Большая помойка это небытие, скажу я вам!  — И пакеты исчезли.
        Вителья, позабыв о пропавших вещах, попыталась осознать масштаб бедствия, которое представляло собой «это небытие», и ей стало нехорошо. Упаси боги, ежели Кипиш однажды притащит оттуда нечто такое… такое… Дальше мысль волшебницы останавливалась, поскольку Вита понимала, что после гланурного пипона достать из «большой помойки» можно что угодно!
        — Уф!  — облегченно улыбнулся Ягорай.  — А теперь я предлагаю отдохнуть и пообедать и имею честь пригласить вас в мой дом! А затем продолжим прогулку  — я покажу вам Вишенрог.
        — У тебя здесь дом?  — восхитилась девушка и сконфуженно замолчала, сообразив, что сморозила глупость.
        Ей никак не удавалось представить Яго в собственной гостиной, согретой уютным теплом камина, за изящно сервированным столом, украшенным свечами в серебряных подсвечниках. Вот в погонях, драках, долгих переходах по холоду и под дождем с ночевками у костра  — да!
        — Заодно посмотришь на мое жилище,  — добавил черноволосый, и в его голосе Вита с удивлением уловила волнение:  — Так вы принимаете мое приглашение?
        — Кушать  — полезно!  — обрадовался тролль, а Кипиш добавил:
        — А пировать  — весело!
        — А Йожевиж с Виньовиньей придут?  — поинтересовалась волшебница.
        Она не видела гномов всего пару дней, но уже соскучилась по вдумчивому ворчанию Йожа и милым смешкам рыжей гномеллы.
        — Я посетил их новый дом,  — как-то задумчиво и нежно улыбнулся Ягорай,  — и понял, что лучше дать им побыть вдвоем! Они так долго были этого лишены!
        Вита неожиданно шагнула к нему и поцеловала в губы.
        Ягорай, изумленно коснувшись их пальцами, поинтересовался:
        — За что?
        — За чуткость!  — шепнула она и, чувствуя, что начинает краснеть, торопливо продолжила:  — Пойдемте уже обедать! Очень кушать хочется!
        — А облизывание на аппетит не влияет?  — тут же встрял Кипиш.  — Ну, там, феромоны выделяются, чувство голода притупляется, зато возникает другое чувство…
        — Не влияют!  — отрезала Вита.
        Черноволосый подал ей руку, и компания неспешно миновала лабиринт улочек Торгового квартала. Волшебница невольно порадовалась тому, что заклинание, наложенное на Дробуша, меняло не только его облик, но и, так сказать, перспективы. Если бы Вырвиглот шел по городу в истинном обличье, мало того, что он снес бы козырьки подъездов, растолкал телеги и подавил народ, но и запутался бы в растяжках с праздничными флажками, магическими фонариками и лентами, которыми уже начали украшать Вишенрог в преддверии свадебных торжеств.
        Тролль оглядел побеленный непрекращающимся снегопадом мост, простучал его пяткой и одобрительно гукнул. Пройдя по мосту, компания оказалась на другом берегу реки, где находилась меньшая часть квартала Белокостных. За ней, террасами спускаясь к морю, располагались городской парк, несколько храмов и старое кладбище. Чуть дальше, почти на самом берегу, возвышались здания Военного и Морского университетов  — черное и белое. Башню ласурского архимагистра отсюда не было видно за королевским дворцом. Вителья даже расстроилась  — так хотелось взглянуть на здание, посетить которое считал для себя честью любой маг Тикрея. Но потом вспомнила предложение Яго насчет экскурсии по городу и успокоилась.
        Небольшой двухэтажный особняк под зеленой черепичной крышей с ветряком в виде вздыбившего шерсть кота стоял на берегу реки, прячась в зарослях дикого шиповника, сирени и черноплодной рябины, листьев которой уже вовсю коснулись осенний багрянец и мазки белой зимней кисти. Дом казался скромным и… очень изящным. И явно стоял на своем месте. В общем, Вите он сразу понравился, и она пообещала себе, что когда-нибудь обязательно купит в Вишенроге нечто подобное!
        Яго открыл дверь, приглашая компанию войти в круглую залу, где их встретили сухонькая старушка в старомодном чепце и здоровенный детина, судя по всему, ее сын.
        — Друзья, позвольте представить вам мою экономку, матушку Ируну, и моего конюха Тито!
        Ягорай подошел к старушке и ласково пожал протянутые ему морщинистые руки.
        — Мы проголодались, Ируна, готов ли обед?  — спросил он.
        Экономка улыбнулась, и от уголков ее глаз побежали смешливые морщинки.
        — Веди гостей в столовую, господин мой Яго, там уже накрыто!
        Высокие окна столовой выходили на реку, по которой как раз проплывали, важно крякая и кивая друг другу, несколько уток. Одно из окон было открыто и впускало идущий от воды холод.
        — Это что?  — облетев комнату, уточнил Кипиш.  — Дворец или сарай?
        — Скорее сарай,  — спокойно ответил Яго и отодвинул стул, приглашая Виту сесть.  — Правда, мне он очень нравится!
        — И мне нравится!  — искренне сказала Вита.
        Она впервые оказалась в доме жителя Ласурии и была в восторге от царившего здесь простора и воздуха: от стен, не завешенных тяжелыми тканями, от полов, не скрывающих блестящую суть паркета под толстыми коврами, от статуэток, не несущих на себе печати роскоши и престижа, а явно просто приглянувшихся хозяину дома.
        — Нравится!  — важно покивал Дробуш и с подозрением покосился на пустой стул рядом с Витой.  — Хороший сарай! Красивый!
        Волшебница с Яго покатились со смеху. Ради спокойствия тролля черноволосый подвинул ему массивное кресло.
        Довольный эффектом от своего вопроса, божок взгромоздился во главу стола, усевшись прямо на скатерть и скрестив ножки. Лицо его приняло истинно кошачье выражение, когда в непосредственной близости обнаружилась тарелка с закусками из морепродуктов.
        — Пировать в сарае мне еще не доводилось!  — заявил он, подтаскивая ее к себе.
        Вошедшая экономка держала в руках поднос с супницей, из-под крышки которой одуряюще пахло грибной похлебкой. Разлив суп по тарелкам и ободряюще улыбнувшись Вителье, она так же бесшумно удалилась, подарив гостям дивное ощущение доброты и света.
        — Она чудесная!  — восхитилась Вита, проводив матушку Ируну взглядом и взявшись за ложку.  — В Крее говорят: «Ты можешь обмануться в плохом человеке, но никогда не обманешься в хорошем»!
        — Это мудро,  — кивнул черноволосый.  — Ируна была моей нянькой, пока мне не исполнилось четыре. Самые светлые воспоминания детства связаны с ее песнями и сказками, с крендельками, которые она иногда печет мне и до сих пор!
        — А после куда она делась?  — удивился Кипиш, отрывая голову креветке.
        Ягорай пожал плечами. На его лицо будто пала тень.
        — А после отец решил, что я слишком взрослый и нянька мне больше не нужна. Поэтому я все делал сам.
        Вита поежилась  — от его слов повеяло холодом сильнее, чем из открытого окна,  — и поспешила сменить тему.
        — После обеда покажешь нам дом?  — спросила она.  — Очень хочу посмотреть на реку из окон второго этажа!
        — Покажу,  — обрадовался черноволосый.  — И у меня есть к вам предложение… правда,  — он казался смущенным,  — я не знаю, как вы к нему отнесетесь!
        — Говори!  — тролль стукнул по столу ложкой. Сломал ее и ужасно расстроился.
        Вздохнув, Вита забрала у него испорченный прибор и отдала взамен свой.
        — Мне бы не хотелось, чтобы вы жили на постоялом дворе,  — без промедления начал Ягорай.  — Вителья, прошу, не сердись, дослушай! Ты  — волшебница, и я не сомневаюсь в том, что ты сможешь постоять за себя. Но ты очень молода и очень красива!  — он посмотрел на девушку так, что ей стало жарко, и повторил с нажимом:  — Очень! Если кому-то придет в голову обидеть тебя…
        — Убью!  — вмешался тролль.
        — Вот-вот!  — кивнул Яго.  — И тогда в опасности окажетесь вы оба!
        — Какие будут предложения?  — заинтересовался божок.
        — Я хочу предложить тебе, Вита, кров до возвращения твоего дяди из поездки. Слово дворянина  — здесь ты будешь в безопасности! А Дробуш может оставаться и потом, когда ты переедешь к дяде!
        Вырвиглот подавился куском мяса, с трудом проглотил его, ткнул пальцем в волшебницу, да так, что она чуть было не слетела со стула, и заявил:
        — С ней!
        Девушка вздохнула. Вряд ли дядя рассчитывает на случайного спутника племянницы и уж тем более не обрадуется его внешнему виду, косноязычию и отсутствию манер. Но бросить тролля одного в совсем незнакомом ему мире ей даже в голову не пришло. Дробуш подарил ей восхитительное чувство свободы, Дробуш не раз спасал им жизнь, Дробуш привязался к ней простодушно и пылко, как привязываются дети ко взрослым, уважающим их чувства! Разве могла она обмануть его доверие? Пожалуй, ей придется подумать о съеме жилья на долгий срок, а тролля представлять всем как своего слугу.
        — Му-ур-р?  — Кипиш уставился на нее, вопросительно подняв усы.  — Вита, чего ты ждешь? У тебя есть шанс познакомиться с неведомым звер-р-рем, Яго-домашним, и, возможно, почесать его за ушком!
        — Кипиш!  — воскликнула волшебница, вскакивая и роняя стул. Ягорай с троллем смотрели на нее недоуменно.
        — Сядь, глупая девчонка!  — неожиданным басом рявкнула старуха.  — Сейчас никто, кроме тебя, меня не слышит! Раз уж там, в пещере, мы с тобой породнились, я за тебя в ответе, как за собственную жрицу!  — Божок почесал в затылке двумя руками сразу и поправился:  — Ну, или как за прапраправнучку! Подумай сама: это жилище соответствует твоему статусу и привычкам, здесь нет чужих людей за стеной, любопытных глаз и ушей. И за него не надо платить! Между прочим,  — черноволосая красотка хихикнула,  — ты еще не заработала в Вишенроге ни единой монетки! Деньги, полученные от Яго, скоро кончатся. Не собой же ты будешь расплачиваться с хозяином постоялого двора?
        Вителья поставила стул на место, стараясь сдержать дрожь в руках. Кипиш коснулся таких вопросов, которые в приличном обществе не поднимались, но, увы, он был прав! Вот оно  — то самое столкновение с взрослой жизнью, что разрушает иллюзии и мечты! Одно дело быть яркой птичкой и петь от рассвета до заката, не заботясь о пропитании, другое  — отвечать за себя и тех, кто к тебе привязался и может без тебя пропасть. Там, в лесной чаще, когда опасность дышала в спину, было куда проще чувствовать себя взрослой!
        — Они меня не слышат?  — на всякий случай уточнила она и села.
        Божок утвердительно качнул рогом полумесяца.
        — А как же моя репутация?  — прямо поинтересовалась у него Вита, ибо сочла, что ходить вокруг да около с божественным провидением не стоит.
        Кипиш пожал плечами.
        — Первое  — он дал слово! Второе  — ты волшебница, а они во все времена плевали на приличия и поджаривали языки тем, кто распускал о них слухи! Сможешь?  — младенец смотрел на нее невинными голубыми глазенками.
        — Что?  — моргнула Вителья.
        — Язык поджарить!
        Девушка не нашлась, что ответить, однако ее молчание Кипиш расценил как согласие.
        — Вот видишь!  — назидательно погрозил он пальцем.
        — Вита, что случилось?  — встревоженно спросил Ягорай, превращаясь из плоской картинки в объемную фигуру.  — Ты уже пару минут смотришь на меня, но не отвечаешь!
        — Все… все нормально!  — запнувшись, произнесла она.  — Вспомнила кое-что, о чем забыла спросить… у Дикрая!
        — И о чем же?  — насторожился черноволосый.
        — А вот хотя бы отчего у него не было инкубационного периода?  — встрял Кипиш, намеревавшийся подтянуть к себе очередную тарелку.  — Как-то это подозрительно!
        — И правда!  — согласилась волшебница.  — Спасибо, Кипиш многомудрый!
        После того, что случилось с барсом, на сердце было тревожно, но она никак не могла понять, в чем дело, пока божок не озвучил ее сомнения! Ну конечно! Если бы у Бурого Отшельника  — не к ночи он будет помянут!  — болезнь была так же быстротечна, как у Дикрая, он просто не успел бы убить семью фермера и боги знают кого еще из встретившихся на его пути! Потому что умер бы сразу на месте заражения!
        — Вита!  — чуть повысил голос Ягорай, видимо, пришедший к тем же самым выводам.  — Нам надо поговорить с Дикраем, и мы обязательно сделаем это вечером! А пока ответь мне: ты принимаешь мое предложение?
        Волшебница испытующе посмотрела на него и сдалась:
        — Да! Но я до сих пор не знаю твоего полного имени!
        Ягорай подошел к ней, опустился на одно колено, прижал ее руку к своим губам и произнес:
        — Граф Ягорай рю Воронн к услугам госпожи волшебницы!
        — Граф, значит! Неплохо, неплохо…  — поддел его Кипиш и тут же поинтересовался у тролля:  — А кто такой граф?!
        — Добро пожаловать, Вителья! Добро пожаловать, Дробуш, и ты, великий Кипиш!  — улыбнулся Яго, поднимаясь и все еще чувствуя на губах тепло, струящееся от ее пальцев.
        Это ощущение мгновенно возродило воспоминания о шелковой коже ее плеч, о соблазнительной ложбинке между грудями, о бедрах… Ох! Из человека с железной волей Ягорай рю Воронн превращался в студень, лишь стоило ему вспомнить Виту в своих объятиях!
        — Вот и славно!  — подвел итог Дробуш.  — Кушать пора!
        Но  — увы!  — во время переговоров на высшем уровне похлебка остыла, и ее пришлось подогревать заново.

* * *

        Ники Никорин просматривала анкеты старшекурсников магических университетов Ласурии, коих в стране насчитывалось три: на севере  — Узаморский магико-инженерный, выпускающий в основном артефакторов и розыскников; на юге, почти у границы с Крей-Лималлем,  — Псарсосский университет боевой и погодной магии; и располагающийся в крупном портовом городе Вейерфоне Университет общей магии, который лично курировал архимагистр. В столице же магических учебных заведений не было по простой причине: студенты-маги отличались той же непредсказуемостью, что и шторма, налетавшие на побережье со стороны Гаракена безо всякой логики. Но если со штормами магистратские маги вполне справлялись, то с последствиями некоторых семинаров и практических занятий иногда не мог справиться и сам архимагистр. Поэтому лет триста назад местный университет перевели в Вейерфон, а здание отдали Высшей целительской школе и находящейся под ее патронажем Народной больнице, ныне носящей имя королевы Рейвин  — почившей супруги Редьярда Третьего.
        Университетская администрация пересылала подробные анкеты всех студентов старше третьего курса архимагистру, и он собственноручно выбирал тех одаренных счастливчиков, которые по окончании обучения получали приглашения в адептуру по самым перспективным направлениям. Не удостоившиеся этой чести распределялись среди остальных ласурских магических орденов.
        «Означенный студент Попус,  — посмеиваясь, читала Ники,  — за время обучения проявил упертость животного, которое является ее символом, несгибаемость характера и известную долю мужества. Так, например, когда его однокурсник случайно вызвал демона, а тот принялся гоняться за студентками с совершенно определенными намерениями, студент Попус заманил демона в нарисованную им пентаграмму и перечислял ему все пункты университетских правил, кои тот нарушил, а также статьи Магического, Гражданского и Административного кодексов с приведением примеров из Арбитражной практики Высшего магического ковена до тех пор, покуда демон не самоубился методом развеивания, предварительно поклявшись более никогда не переступать порога заведения, где  — записано со слов очевидцев  — «обитают такие страшные зануды!».
        Бросив анкету на стол, архимагистр сладко потянулась. Картины гоняющегося за девушками с «совершенно определенными намерениями» демона вызывали истому и крамольные мысли идентифицировать и вызвать негодника на ковер у камина, после чего наказать его соответствующим образом! Однако Ники слишком хорошо знала цену подобным увеселениям и потому лишь грустно вздохнула. Ее внимание привлек мерцающий контур портала на полу. Спустя мгновение в нем стоял Бруттобрут, ее бессменный помощник  — личный секретарь и юрист, доверенное лицо и управляющий Золотой башни в одном лице.
        — Моя госпожа,  — почтительно склонился он, будто видел ее за сегодня в первый, а не в пятьдесят третий раз,  — аудиенции просит магистр Остин Фофин…
        — Не продолжай,  — подняла ладонь архимагистр,  — я знаю Остина. Высококлассный артефактор! Неужели его ищейки раскопали нечто интересное?
        — Он не сказал, госпожа.
        Гном смотрел на нее как на божество. Впрочем, для маленького даже по меркам подгорного народа управляющего она  — стройная, фигуристая, с ярко-белыми стрижеными волосами и глазами цвета льда  — и была божеством.
        — Приглашай, Брут. Сделаешь морсу с капелькой вишневой настойки и с баблио?
        — Конечно!
        Бруттобрут снова с достоинством поклонился и исчез. Его сменил высокий маг, ради посещения Золотой башни надевший парадную фиолетовую мантию магистра и смешную круглую шапочку, которую присыпало снегом.
        Ники привстала, приветствуя его, и приглашающим жестом указала на кресло напротив.
        — Архимагистр Никорин,  — с явным уважением поклонился мэтр Фофин,  — я рад встрече!
        — И я рада, Остин!  — низким волнующим голосом приветствовала она. Ники знала, как расположить к себе собеседника!  — Выпейте со мной морсу и поведайте, что же такое интересное, такое необычное и безотлагательное привело вас ко мне, заставив покинуть обожаемый магазинчик древностей?
        Присев, артефактор первым делом извлек из кармашка мантии любимые очки и нацепил их на нос, после чего принялся с вниманием разглядывать принесенный Бруттобрутом поднос с угощением.
        — Благодарю, Брут,  — архимагистр кивком отпустила гнома.  — Ну же, Остин, смелее! Я не отравлю!
        — Что вы, Ники!  — смутился тот.  — И в мыслях не было!
        И замолчал.
        Архимагистр, помешивая морс серебряной ложечкой, увенчанной драконьей головой, ждала.
        Сделав первый глоток, мэтр Фофин аккуратно вернул чашку на блюдце.
        — Вы знаете, Ники, что по роду деятельности мне приходится иметь дело с предметами, порожденными Вечной ночью,  — начал он.  — Это природные и искусственные артефакты того времени, являющиеся постоянными источниками магии. Они не требуют подзарядки, более того, сами могут отдавать энергию другим предметам или людям, имеющим определенный навык… За всю жизнь столько их прошло через мои руки, что я могу определить наличие силы в любом предмете с первого взгляда, даже если артефакт Вечной ночи в нем скрыт чарами или искусной работой мастера! Я знаю многих магов, часть из них  — заявляю не без гордости!  — мои постоянные клиенты, которые используют подобные артефакты в своей работе. Но в бытность мою студентом Узаморского университета я встретил человека, который по уровню наполнения магической энергией сам был подобен артефакту  — невероятно красивую женщину, которая преподавала нам…
        — …историю древней магии!  — довершила за него архимагистр, одним глотком допила морс и, поставив чашку на стол, откинулась на спинку стула.  — Вы правы, это была я! Но тогда студент Фофин ничего не сказал мне!
        — Я не понимал, что вижу,  — пояснил мэтр,  — не умел различать тончайшие оттенки ауры. Осознал это гораздо позже, и все эти годы меня снедало любопытство. Однако согласитесь, задавать подобные вопросы главной волшебнице страны  — неудачная идея!
        Породистое лицо мэтра выглядело настолько растерянным, что Ники засмеялась. Но глаза ее оставались холодны.
        — Так что же изменилось, Остин?  — поинтересовалась она.  — Почему вы все-таки решились?
        — Потому что вчера я встретил девушку, напомнившую мне вас, архимагистр! То есть внешне она, конечно, совсем на вас не похожа: небольшого роста, темноволосая, с явной примесью крейской крови… Но она представляет из себя то, что мы, артефакторы, называем «сообщающийся сосуд». Постоянный источник энергии… Так же как и вы, Ники! И меня это отчего-то тревожит!
        Волшебница встала и бесшумно прошлась по толстому ковру. Босая, в свободной тунике нежно-голубого цвета, она и правда казалась богиней, а не смертной женщиной.
        — Расскажите мне о встрече, мэтр,  — не оборачиваясь, приказала Никорин.  — Расскажите обо всем: о девушке, о беседе с ней, о ваших ощущениях!
        — Конечно!  — кивнул Остин. Ненадолго задумался, подбирая слова, а затем заговорил.
        Пока он повествовал о пришедшей в магазин юной выпускнице Грапатукского университета, путешествующей в очень странной компании, Ники, стоя у огромного окна, то лбом, то щеками прижималась к стеклу и смотрела на гавань.
        Слева торчал стесанным тролльим клыком старый маяк. Белым плато раскинулся вокруг него дикий пляж, что начинался сразу за набережной Русалок. Справа в море погружались грубые пальцы причалов: для яхт и лодчонок, для торговых судов, для военных кораблей. Дальше, на выходе из гавани, сиял неугасимым светом новый маяк. Под его основанием как раз был погребен один из артефактов Вечной ночи. Когда-то смертельная вещица нынче дарила людям свет и безопасность. Гавань белела парусами, за кораблями, резво гонимыми холодным ветром, тянулся пенный след…
        — Я сообщу ей, когда заказ будет готов, и она посетит мой магазин,  — завершил рассказ Фофин.  — Примерно через пять дней.
        Ники ощутила, как от прикосновения пылающего лица стекло нагрелось.
        — Опишите спутников девушки, Остин.
        Мэтр повторил описание.
        — Вам удалось развеять мою скуку!  — сообщила архимагистр, поворачиваясь.  — Вы правильно сделали, что пришли. Но я вас более не задерживаю!
        Маг поднялся. Ники подошла ближе, взглянула ему прямо в глаза и улыбнулась, на этот раз  — одними уголками губ. Существуя в мире, которым управляли мужчины, она обожала подчинять их себе.
        — Я вам благодарна, Остин!  — чувственно произнесла волшебница.
        — Ну что вы, архимагистр!  — зарделся тот.
        — Так вы непременно сообщите мне, когда девушка придет за артефактом?
        — Непременно, Ники!
        Фофин ушел в замешательстве. С одной стороны, он был доволен тем, что угодил архимагистру. С другой  — не знал, как относиться к ее флирту: как к необходимости в жизни красивой женщины или как к чему-то большему? А с третьей  — опасался, не навредил ли себе самому. Уж очень подозрительным был ледяной блеск в голубых глазах волшебницы.
        А Ники вернулась за стол, задумчиво разыскала среди анкет ту, которую читала последней, размашистым почерком написала на ней «Потенциальный кандидат. Специальные операции или Департамент магического аудита» и положила ее в стопку уже просмотренных.
        Неслышно появившийся Бруттобрут забрал посуду и исчез, будто был не гномом, а бесплотным духом.
        Строчки следующей анкеты разбегались: мысли архимагистра были заняты другим.
        За последние несколько сотен лет всего два человека волею случая стали источниками постоянной магической энергии  — сама Ники и тот, о ком она скорбела до сих пор. Однако теперь на шахматной доске Тикрея появилась новая фигура, которая вполне могла нарушить ровные ряды законов мироздания!
        Раздраженно отложив анкету, Ники провела перед собой ладонью по воздуху, словно стерла пыль с невидимой поверхности. Перед ней заклубилась туманная мгла.
        Волшебница заложила руки за голову. Тонкие рукава туники спали на плечи, обнажив нежную кожу.
        — Ты свободен?  — поинтересовалась она и, спохватившись, добавила:  — Добрых улыбок и теплых объятий Твоей Светлости!
        Мгла рассеялась, открывая герцога рю Вилля, сидящего в своем кабинете и заглядывающего в настольное магическое зеркало.
        — Для тебя я всегда свободен, дорогая,  — плотоядно улыбнулся старый пират,  — ты же знаешь!
        Архимагистр фыркнула.
        — Прошло время, когда мне нужна была эта свобода, Трой!
        — Я надеюсь на лучшее,  — мечтательно произнес герцог.  — Какие были времена, Ники! Помнишь стол в королевском кабинете?
        — Он был жесткий!
        Рю Вилль сделал вид, что обижен, и спросил, насупившись:
        — Отвечай, по какому делу ты потревожила такого занятого человека, как я?
        — Полагаюсь на твою феноменальную память,  — волшебница подалась вперед.  — Скажи мне, кто это: высокий, загорелый, с короткими черными волосами и повадками одновременно аристократа и убийцы, носит именное оружие и недавно вернулся из Драгобужья?
        Троян, напротив, откинулся назад, в задумчивости поправил зеркало.
        — Зачем тебе это, Ники?  — спросил он.  — И не вздумай мне лгать!
        — С ним путешествовала девочка, которая меня заинтересовала. Выпускница Грапатукского магического университета. У меня на нее большие планы, и я хочу знать, в каких она отношениях с…
        Ники посмотрела на рю Вилля очень выжидающе!
        — Граф Ягорай рю Воронн, сын герцога Атрона Рю Воронна, нынешнего Первого посла в Крее.
        — Чем он занимается?
        — Тебе нужна официальная версия или неофициальная?  — прищурился Троян.  — Напомню, неофициальная подразумевает сохранение тайны под угрозой смерти.
        — Обе,  — ослепительно улыбнулась Никорин.
        — По официальной он завязан с преступным миром гномов, который носит название «кварта». Занимается контрабандой, выполняет поручения бонз, то есть руководителей, иногда  — достаточно опасные.
        — Интересный парнишка вырос у Первого посла,  — протянула Ники.  — Воевал?
        — В полку его высочества Аркея в звании лейтенанта. Оружием его награждал лично король за прикрытие отступления наших частей через реку Вивицы у Крейской границы.
        — А дальше?  — глаза Ники горели как сапфиры, сквозь которые отсвечивали языки пламени.
        — Неофициально рю Воронн тайный агент его величества на территории Драгобужья.
        Никорин совершенно неприлично присвистнула.
        — Я балдею от твоего свиста, Ники!  — Троян сцепил пальцы, украшенные массивными перстнями.  — Из тебя вышел бы отличный юнга!
        — Когда ты забрасываешь меня комплиментами, это означает, что разговор поддерживать не намерен,  — хмыкнула волшебница.  — Ягорай вернулся недавно, ты уже успел обсудить с ним его путешествие?
        Герцог отрицательно покачал головой. Серьга, усыпанная радужниками, вспыхнула многочисленными искорками.
        — Я бы хотела поприсутствовать,  — мурлыкнула Ники.
        — Я бы хотел знать, в чем причина?  — в тон ей ответил Троян.
        С минуту они мерили друг друга взглядами, отмечая прелесть противостояния с равным по силе противником. Архимагистр сдалась первой, точнее… сделала вид.
        — Сейчас зайду к тебе,  — пожала она плечами,  — только переоденусь.
        — Зачем?  — заинтересовался рю Вилль.  — Приходи как есть…
        — Будем вспоминать о столах и кушетках?  — понимающе улыбнулась Ники.  — Нет уж! Разговор нам предстоит серьезный!
        — Ах вот как!  — пробормотал герцог.  — Тогда я жду и ни о чем не вспоминаю!
        — Ты  — золото!  — серьезно сказала архимагистр.  — Скоро буду!
        Ладонью развеяла туманную мглу, оставшись в одиночестве, постучала тонкими пальцами по столу, насвистывая известную матросскую песенку и чему-то улыбаясь. А затем решительно встала и направилась в гардеробную.

* * *

        Вечером, после экскурсии по столице Ягорай забрал Вителью и компанию к себе. Зная, что попавшая в незнакомый город волшебница теперь под его, Яго, защитой, он первую ночь спал как младенец. Да, он отдавал себе отчет в том, что Вита  — пока  — не принадлежит ему и вольна жить своей жизнью, но ревностное собственничество  — дремучее яростное чувство, знакомое всем мужчинам,  — уже проросло корнями в душе. Стоило рю Воронну вспомнить, как она выгибалась в его руках, и представить рядом с ней кого-то еще, как разум застилала ярость, пугавшая его самого. Пожалуй, такое с ним случилось впервые, поскольку женщинами Ягорай предпочитал пользоваться, не допуская сердечной близости и откровенных разговоров.
        Но проснувшись ранним утром, он не смог заснуть. Мысль, что любимая находится совсем рядом, скручивала волю в жгут, вызывала физически ощутимую тоску в жаждавших прикосновений ладонях, и не только в них! В результате рю Воронн сбежал из дома, оставив Вите записку, что уходит по делам. Мучаясь от неразделенных чувств и одновременно посмеиваясь над самим собой, он решил временно пожить у своего друга и однополчанина  — оборотня Лихая Торхаша Красное Лихо.
        Вителья, наоборот, проснулась поздно и сначала никак не могла понять, где находится. Испуганно потрогала шею: если вокруг такая роскошь, а на шее ожерелье, значит, она в доме ан Третока! Но, к счастью, проклятой железяки на ней больше не было. «Интересно, тролль все еще носит ее с собой или припрятал где-то по дороге?»  — подумала девушка, нежась в кровати.
        Деликатный стук в дверь всполошил ленивые мысли  — а вдруг это Яго? А она валяется в одной ночной рубашке, принесенной вчера матушкой Ируной!
        — Госпожа, вы проснулись?  — послышался голос старушки.  — Я все жду, когда вы встанете, чтобы накормить вас оладушками! Снегу-то сколько выпало, ужасть!
        — Входите!
        Жизнь в богатом доме отца приучила Виту относиться к слугам просто, но, судя по всему, Ируна значила для Яго больше, чем обычная служанка, и даже случайно обидеть ее девушка не желала.
        Экономка внесла кувшин с горячей водой и полотенца.
        — Умывайтесь, госпожа, и спускайтесь прямо в кухню. И слугу своего захватите  — он в соседней комнате спит. Коли у парня такое мрачное лицо  — значит, аппетит должен быть хороший!
        Вителья засмеялась, сунула ноги в подаренные Ягораем тапочки и встала с постели.
        — Меня зовут Вита, матушка,  — сказала она.  — Прошу, не называйте меня госпожой. Я всего лишь недавняя студентка, которая приехала в Вишенрог продолжить обучение.
        — Учиться  — дело хорошее!  — заметила старушка. Налила в миску на туалетном столике воды, повесила полотенца на спинку стула и с гордостью пояснила:  — Наш Яго закончил Военный университет! Вместе с самим принцем Аркеем учился! И, слава Пресветлой, учеба ему ума добавила, а то все норовил из дома в лес сбежать! Уж отец-то, господин Атрон, и так нравом не прост, а тут вообще зверел. Бил парнишку смертным боем, да Яго упрямый! Умывайтесь, гос… Вита! Я вас оставлю покуда!
        Ируна вышла, одарив волшебницу улыбкой.
        Вита попыталась представить Яго мальчишкой: худое лицо мрачного подростка с глазами дикого зверя, непокорные вьющиеся космы, безжалостно остриженные при поступлении в университет… Ему стоило бы родиться оборотнем, но боги распорядились иначе и послали его в этот мир человеком, поселив в семью, где он был явно не нужен. Бить ребенка? Отец никогда не лупил ее братьев, хотя те еще как проказничали! А к самой Вителье относился со спокойной нежностью, которую она так искала и не находила в добивающихся ее внимания однокашниках. У Яго же было другое прошлое. Судя по горьким ноткам в голосе Ируны  — совсем, совсем другое…
        Волшебница надела одно из новых платьев, купленных вчера: домашнее, простого кроя, цвета вереска, с высоким воротом и закрытыми рукавами. Как ни хотелось ей примерить на себя один из тех нарядов, что позволяла ласурская мода, в неброской удобной одежде она ощущала себя увереннее. Все-таки пока Вителья была для Вишенрога чужестранкой.
        Яго дома не оказалось. Прочитав его записку, девушка расстроилась. Похоже, для нее становилось необходимым видеть черноволосого, говорить с ним и иногда касаться!
        За завтраком соскучившаяся по общению матушка Ируна изливала на гостью поток воспоминаний, комплиментов хозяину и вопросов о самой Вите. От последних волшебница уклонялась, как могла, а вот рассказы бывшей няньки слушала с интересом и ужасом. Такого детства, какое случилось у Яго, она даже представить себе не могла!
        Поблагодарив за вкуснейшие оладьи, Вита встала из-за стола с чувством горечи за человека, который становился ей дорог. Только теперь она начинала понимать, откуда в нем закрытость от мира, непостижимость и холодность. Будучи от природы живым и любознательным, Ягорай рю Воронн был вынужден скрывать эти черты, чтобы не навлечь гнев отца, который держал домашних в страхе, контролируя каждое их движение. И в конце концов Яго так хорошо научился подстраиваться, что стал другим.
        Дробуш, который тоже пришел покушать, покачал головой и подытожил:
        — Плохой человек этот господин Атрон!
        Кипиш, который на завтраке не присутствовал, объявился одним голосом:
        — Дома сидеть не будем! Куда отправимся?
        — Давайте навестим наших гномов?  — предложила Вита.  — Я скучаю!
        — И я!  — неожиданно признался Дробуш.
        В воздухе возникла старуха, почесала в затылке и недовольно призналась:
        — Я тоже! Куда идти-то?
        — Понятия не имею!  — растерялась девушка.  — Это Яго у них был, а мы-то еще не ходили!
        — Меня просите!  — раздулся месяц до полной луны.  — И будет вам адрес!
        — Кипиш-всевидящий,  — взмолилась Вителья,  — приведи нас к дому Йожевижа, Синих гор мастера, и его невесты!
        — Следуйте за мной!  — кокетливо подмигнула черноволосая красотка и полетела к выходу из дома, правдоподобно виляя бедрами.
        Вителья схватила плащ, переобулась и поспешила за божком.
        Нужный дом располагался на границе квартала Мастеровых и квартала Пресветлых башмаков, на второй линии в кольце других строений. Рядом разлилась огромная лужа, по берегам поросшая осокой, в которой плавали утки и гуси, а на мели валялись, будто затонувшие королевские галеоны, две упитанные свинюшки.
        Йож с молотком в руках сидел на крыше, б?льшая часть которой зеленела свежей черепицей. Из печной трубы, наскоро выведенной в форточку, шел дымок. Вкусно пахло оладьями и грибной запеканкой. Открылась дверь, и на укрепленное свежим брусом крылечко вышла… девица в меховых сапожках и расстегнутой куртке, надетой прямо поверх традиционной гномьей домашней туники  — длиной по колено, щедро украшенной яркими аппликациями. Рыжие волосы солнечным ореолом обрамляли ее неказистое курносое лицо, которое светилось таким неизбывным счастьем, что у Виты заныло сердце.
        — Зоя!  — обрадовалась гномелла и кинулась с крыльца в объятия волшебницы.  — То есть,  — она церемонно поклонилась,  — прошу меня простить  — Вита! Дробушек! Кипиш! Как я рада вас видеть!
        — Други!  — приветственно потряс молотком Йож.  — Я сейчас! Спущусь только!
        — Заходите в дом!  — пригласила Виньовинья.  — Угощу вас морсом и оладушками!
        — Буду к пиру!  — кратко ответствовал божок и с подозрительно благостным видом улеветировал к балдеющим свиньям.
        Войдя в дом, Вита с интересом огляделась. Скудная обстановка комнаты состояла из большого стола, пары свежеструганных скамей, старой печи с новыми трубами и огромного двустворчатого шкафа, видимо, оставшегося от прежних владельцев. У входа, на самодельном верстаке были свалены многочисленные инструменты. Напротив через приоткрытую дверь виднелась почти пустая комната с большой кроватью.
        — Присаживайтесь, гости дорогие!  — хлопотала гномелла, расставляя глиняные тарелки и миски, снимая с печки чайник и водружая его на стол.  — Рассказывайте, как у вас дела?
        — Виньо, я приземлился благополучно!  — сообщил со двора Йож.
        — Ужасно боюсь,  — шепотом пояснила гномелла,  — что он сверзнется с крыши. Поэтому он мне отчитывается!
        — Лучше скажи,  — скрывая улыбку, спросила Вита,  — ты ходила в школу целителей?
        Виньовинья неожиданно помрачнела.
        — Не хватает ей денег на обучение,  — пояснил вошедший Йожевиж.  — Цены в этом году подняли…  — Он обнял подругу обеими ручищами и крепко встряхнул.  — Ну ничего! Нам бы на первый год наскрести, а там она себя покажет, и, глядишь, платить не придется! А может быть, ей даже королевскую стипендию дадут!
        Гномелла тут же зарделась:
        — Ну ты скажешь тоже, Йож, стипендию!
        — Дадут!  — уверенно кивнул тот.  — Ты же у меня талантливая!
        Вителья хотела поддакнуть, но визг всполошенных свиней резко нарушил тишину, и она уже ничего не могла сказать, да никто бы и не услышал.
        — Пируем?  — спустя пару минут появился донельзя довольный Кипиш и уселся во главе стола на сам, собственно, стол.
        Пока Виньо раскладывала еще теплые оладьи, наливала из крынок в миски сметану и мед (божок затребовал себе отдельную посуду, полную им до краев), Вителья раздумывала, чем может помочь подруге.
        В Ласурии, в отличие от того же Драгобужья, где студенты оплачивали все годы учебы, существовала так называемая первично-тестовая система обучения. За первый год платили все без исключения, затем тех, кто демонстрировал постоянно высокий уровень знаний и готовность их получать, освобождали от оплаты. С третьего года обучения лучшим ученикам выплачивалась королевская стипендия в размере среднего жалованья обычного подмастерья, однако для ее получения студент обязан был устроиться в одно из рекомендованных городских заведений. Студентов Высшей целительской школы ждали места младших помощников целителей в больницах Вишенрога.
        Дочь Цехового старшины Виньогрета, несомненно, была талантлива и жаждала учиться. Что же касается денег…
        — Вита,  — позвал ее Кипиш,  — ты хочешь, чтобы я нашел Яго и Дикрая?
        Волшебница изумленно посмотрела на него. Божок читал даже те мысли, которые еще не были осмыслены!
        — Чего ты удивляешься?  — кошачья морда с блаженным выражением лакала мед из миски.  — Наша с тобой связь крепнет. Ты учишься верить в меняу, я  — понимать твои тайные желания. Да, и еще! Нас опять никто не слышит!
        — Найди их,  — попросила Вителья,  — и спроси, можем ли мы подарить долю, от которой ты отказался, Йожу с Виньо?
        — Я их лучше сюда притащу,  — решительно отставляя миску, заявил свирепый воин.  — Давненько не собирались вместе!
        Во главе стола образовалась пустота. «Давненько»  — означало всего лишь пару дней. Наслаждаясь восхитительно нежной оладьей, Вита невольно порадовалась тому, что божок тоже привязался к ним. Ко всем!
        От неожиданного громкого хлопка над ухом она чуть не подавилась. На ее плечо тяжело оперся ошеломленный Дикрай, босой и с голым торсом, покрытым капельками пота. Ягорай, одетый с иголочки, оказался у окна. Его рука привычно искала рукоять меча у пояса, но не находила.
        — Беспокоятся!  — хмыкнул тролль, оглядев вновь прибывших.
        — Эй, ты что себе позволяешь?  — возмутился оборотень.  — А если бы на мне и штанов не было?
        — А они тебе действительно нужны?  — заинтересовался Кипиш, взгромождаясь на свое место на столешнице.  — Виньо, а можно мне еще меду?
        — Слипнется…  — проворчал Дробуш без уточнения, за что Вита была ему благодарна.
        Она встретилась взглядом с Ягораем и почувствовала радость и тепло в сердце. «Хорьки» снова были вместе!
        Дикрай вернул ее на землю, по-братски чмокнув в щеку.
        — Кипиш!  — подойдя к богу и угрожающе нависнув над ним, рявкнул он.  — Дай страждущему одежду! Неприлично так сидеть за столом!
        — Я же сижу!  — возразил тот, многозначительно позвенев цепочками.
        Штанов на боге действительно не наблюдалось, но украшений было так много, что они полностью скрывали божественное тулово до колен.
        — Умоляю,  — прорычал Дикрай совсем не просительным тоном.
        Кипиш задумчиво покосился на его оскаленные клыки и обрядил беловолосого в шикарный, расшитый золотыми птицами… банный халат с капюшоном.
        — Мне кажется, боги приняли верное решение, придумав использовать оборотней в войне друг против друга,  — хмыкнул Яго, садясь рядом с Витой и будто случайно касаясь ее плеча.
        — Чего вы там шепчетесь?  — возмутился Кипиш, но спустя мгновение халат на оборотне заменила его собственная одежда.
        Дикрай так двинул челюстями, будто пережевывал чьи-то уши, и сел рядом с Йожевижем, который наблюдал за перепалкой с интересом истинного ценителя дружеских пикировок.
        — Я вредный, но справедливый!  — заявил Кипиш, своевольно взяв на себя обязанности тамады.  — А почему нету пенного эля? Или, на худой конец, молочка?
        — Борода Руфуса!  — ахнула Виньо и принялась разливать по кружкам теплый морс из чайника.  — Загляделась на вас и забыла совсем! Вот радость-то  — снова собраться!
        — Ты откуда свалился, импозантный?  — поинтересовался Йожевиж у Яго.  — Я тебя впервые вижу таким расфуфыренным!
        Рю Воронн мрачно посмотрел на него и ничего не ответил.
        — А я был в Военном университете!  — похвастался Дикрай.  — Принц Аркей открыл спецфакультет для оборотней. Даже занятия уже начались!
        — Там все в одних панталонах бегают?  — уточнил гном под хихиканье подруги.
        Пока оборотень громогласно возмущался, Вита подалась к Яго и шепотом рассказала о проблеме с поступлением Виньо в Высшую школу целителей. И выжидающе посмотрела на него, гадая  — сообразит ли черноволосый, на что она намекает? Ягорай ответил ей таким неожиданно жарким взглядом, что Вите стало не по себе. Но что имела в виду волшебница, он понял и после трапезы поднял всех из-за стола:
        — Собирайтесь, прогуляемся…
        — Это куда?  — удивился Йож.
        Яго отвел его в сторону и тихо сказал несколько слов. Гном побагровел от возмущения.
        — …На свадьбу!  — спокойно добавил черноволосый.  — От нас всех!
        — Фу-ух!  — облегченно вздохнул Синих гор мастер.  — Тогда примем с благодарностью! Виньо, одевайся, мы идем записываться в школу!
        — Что мы делаем?  — удивился тролль.
        Вителья взглянула на Дробуша, собираясь пояснить, но неожиданно представила его сидящим за партой и улыбнулась своим мыслям. Жизнь потихоньку обрастала планами. Устроиться в адептуру какого-нибудь известного ордена, снять жилье (не будет же она жить у Яго постоянно?) и позаботиться о Дробуше… Чего-то в этом плане не хватало, но чего  — девушка пока не могла понять.
        — Одевайся, Виньо!  — повторил Йожевиж и ушел в дальнюю комнату  — сменить рубаху, надеть черный кожаный камзол, подпоясанный широким ремнем с огромной кованой пряжкой, какую полагается носить каждому уважающему себя мастеру, и подбитые мехом ботинки на толстой подошве.
        Спустя некоторое время гномелла вернулась к друзьям. На ней было голубое бархатное платье, так подходящее к цвету ее глаз, стеганый синий жупан, отделанный желтой тесьмой, и черный кунтуш с меховой оторочкой. Волосы Виньо заплела в толстенную косу, которую «бубликом» уложила на затылке. Встреть Вителья такую родовитую гномеллу на улице  — ни за что не признала бы в ней боевую подругу!
        Йож во всей красе «мастерового гнома» встал рядом с невестой, явно гордясь ею.
        — Красавцы!  — восхитился Дикрай и церемонно поклонился Виньовинье.  — И красавицы!
        Смущаясь, рыжая гномелла становилась невыразимо привлекательной.
        — Идем!  — скомандовал Кипиш, по привычке устраиваясь на плече тролля.  — Навстречу судьбе!

* * *

        — Мы с Виньо подумали, и я решил,  — объявил Йож, когда компания вышла из здания Высшей целительской школы после заполнения Виньовиньей необходимых документов и внесения Йожевижем платы за первый год учебы,  — свадьбу справим в следующем году, летом. Мы же с тобой отправимся обратно, Яго?  — поинтересовался он, и, когда черноволосый молча кивнул, продолжил:  — Я денег поднакоплю за это время, чтобы бороду в грязь не макнуть, коли придется приглашать гостей! Ибо свадьбу надо сыграть по всем правилам, предками нам даденым!
        — Но это значит, что Виньо останется одна, когда ты уедешь с Яго?  — растерялась Вита, не сумев представить гномеллу без своего гнома.
        — Она справится!  — Йож посмотрел на подругу с любовью.
        Та промолчала. Неожиданно сбывшаяся мечта привела ее в смятенное состояние духа. На курносом лице попеременно менялись выражения от восторга до отчаяния.
        — А жить ты где будешь?  — уточнила у нее волшебница.  — Может быть, стоит перебраться в общежитие при школе?
        Виньо дрожащими пальцами нащупала ремешок на шее и вытянула за него знакомый Вите ржавый ключ.
        — Меня любимый пригласил в дом хозяйкою!  — твердо сказала она.  — И в нем я буду его ждать!
        И вдруг расплакалась, бросилась к Вите и уткнулась личиком ей в грудь.
        — И как я без него буду-у-у!  — ревела она.  — Несколько месяце-е-ев!
        — Почему несколько?  — удивился Ягорай.  — Мы обычно за пару туда-сюда оборачиваемся!
        — А если что-нибудь случи-и-ится?
        — Не говори ерунду, женщина!  — рявкнул Йожевиж.  — И возьми себя в руки, дочь Цехового старшины! Стыдно должно быть!
        — Мне стыдно!  — всхлипывала та, вытирая нос ладонью.  — Но я ничего не могу с собой поделать!
        — Ей стыдно!  — подтвердила Вителья, гладя гномеллу по спине и сурово взглянув на Синих гор мастера.  — А свадебное платье шить будете?
        — Свадебное?  — Виньо перестала плакать и с любопытством посмотрела на возлюбленного.
        Вите хотелось смеяться в голос, но она сдвинула брови, изображая строгую даму. В глазах Яго смешинки прыгали демонятами…
        — А как же без платья?  — изумился Йож.  — Стыдобища же!..
        — Умрешь с вами со смеху!  — хмыкнул Дикрай.
        Кипиш, оживившись, подлетел к Виньо и заявил:
        — Платье я тебе сотворю! Сделаю в лучшем виде по древним эскизам твоего народа!
        — Кипиш-многомудрый, а оно… это… не исчезнет в самый неподходящий момент?  — вежливо поинтересовался жених.
        — Исчезнет в подходящий!  — подняла четыре указательных пальца старуха.
        Виньо испуганно посмотрела на нее и снова всхлипнула.
        — Добрых улыбок честной компании!  — неожиданно раздался незнакомый голос.
        От него веяло тщательно сдерживаемой яростью.
        Вителья обернулась на звук.
        Черный мундир с серебряными галунами на фоне побелевшей от снега мостовой смотрелся очень ярко. Но собранные в тугую косу красно-рыжие волосы и оранжевые глаза незнакомца разве что не пылали языками огня, грозившими подпалить дома по обе стороны улицы.
        — Мы не договорили, господин мой Яго,  — насмешливо пояснил подошедший,  — когда ты так неожиданно испарился! Да не в этом дело! Ситуация изменилась. Позволь тебя и Дикрая на пару слов?
        Глядя в вертикальные зрачки наглеца в форме, Вителья поняла, что перед ней оборотень, носящий высокий военный чин. К сожалению, в ласурских знаках воинских различий она не разбиралась.
        Выражение лица графа рю Воронна неуловимо изменилось. Перед Витой снова появился тот готовый ко всяким неприятностям опасный незнакомец, которого она встретила в придорожном трактире почти на границе с Ласурией.
        — Хочу вам представить моего друга,  — тем не менее спокойно сказал он,  — полковника Лихая Торхаша Красное Лихо. Лихо, позволь тебя познакомить с…
        Он по очереди назвал Виту и гномов. Как и полагается уважающей себя волшебнице, девушка лишь слегка склонила голову в приветствии, гномы же церемонно поклонились.
        Полковник покивал гномам, а Вителью оглядел с таким двусмысленным вниманием, что ей стоило немалых трудов не залиться румянцем.
        — Простите нас,  — бросил Яго, отходя в сторону следом за Лихо и Дикраем.
        Рассерженная поведением красноволосого, девушка ничтоже сумняшеся запустила следом за ним «Взор» и снова отметила странность: заклинание приобрело вид светящейся птицы  — огромного морского орла, что водились на побережье Крея, гнездясь в скалах и улетая охоту на несколько суток. Мощные крылья уносили их туда, где, повинуясь течениям, крупная рыба ходила богатыми косяками.
        — Кипиш,  — тихо спросила Вита,  — что происходит? Моя магия изменилась!
        Тот покивал и ничего не ответил. С гиканьем улетел в другой конец улицы, где мальчишка-булочник тащил на плече доску со свежеиспеченными хлебами.
        — Этот рыжий демон меня напугал!  — между тем призналась Виньо возлюбленному.  — Как подкрался сзади, как зашипел!
        — Сурьезный мужик,  — заключил Йожевиж и, обняв гномеллу, притянул ее к себе,  — да ты у меня тоже не киркой делана, боевая подруга гнома!
        Вителья невольно улыбнулась, но продолжала прислушиваться к разговору, происходившему в нескольких шагах.
        — Приказ его величества  — выезжать без промедления!  — говорил полковник.  — Верительные грамоты и подорожные у меня при себе. Предлагаю зайти домой переодеться и через час встретиться на Совином перекрестке.
        — Почему не у городских ворот?  — удивился Дикрай.
        — Мне надо заехать в одно место,  — не уточняя, ответил Лихо.
        — Арк?..  — задумчиво спросил Яго.
        — Если мы не привезем то, чего желает его величество, принца вышлют из страны на неопределенный срок.
        — Король в бешенстве?  — хохотнул Дикрай.
        — Король вне себя от ярости,  — неожиданно улыбнулся красноволосый,  — а это дает надежду. Но, Яго, ты понимаешь, что основная задача  — твоя? Мы с Раем  — только прикрытие!
        — Уговаривать я умею,  — по-волчьи усмехнулся Рю Воронн,  — тем более на крейском! Дайте мне две минуты…
        Он развернулся и подошел к Вите и гномам.
        — Срочное дело,  — сказал коротко.  — Мне надо уехать недели на четыре. Я сейчас отправлюсь домой и скажу матушке Ируне, что ты, Вителья, и Дробуш все это время будете моими гостями. Дом полностью в вашем распоряжении. Йож и Виньо  — я буду рад, если вы станете навещать Виту, чтобы она не чувствовала себя одинокой…
        — Но я!..  — воскликнула Вита и замолчала.
        Слова о том, что она хочет отправиться с Яго и  — да!  — без него будет ощущать себя маленькой девочкой, брошенной в огромном чужом мире, звучали в голове, но застревали в горле!
        Неожиданно Ягорай поднял ее так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Целую минуту он смотрел ей в глаза, силясь что-то сказать, но, видимо, с мыслями и горлом у него были те же проблемы, что и у нее. Наконец, бережно поцеловав волшебницу в губы, он поставил ее на землю. И вдруг улыбнулся, становясь совсем не похожим на себя минуту назад.
        — Вы хотели сладостей  — в Вишенроге полно бакалейных лавок, кафе и трактиров. Йож, ты лучше остальных знаешь город  — покажи сладкоежкам, где можно полакомиться. До встречи!
        — Легкой дороги, Яго!  — поклонился ему гном, принимая на себя старшинство среди «хорьков». Повернулся к девушкам:  — Чего желаете, сластены? Печенья, леденцов али чего послаще?
        Вита смотрела вслед уходящему Ягораю, ощущая, как в душе зарождается паника. Родители были далеко, и в какой-то мере этот суровый человек, оказывавшийся рядом в минуты опасности, дарил ей чувство защищенности и уверенности в себе. Но он уходил в неизведанное… И дело, раз речь шла о короле, действительно было серьезным!
        Шершавая ладонь обняла ее пальцы. Виньо смотрела на волшебницу снизу вверх, и в голубых глазищах Вита прочитала и понимание, и сочувствие. Маленькой гномелле были знакомы мгновения расставания, когда ты оставался здесь, а сердце уносилось в полет за любимым, из которого могло и не вернуться!
        — С ним все будет хорошо,  — подлетевший Кипиш швырнул в Дробуша горсть снега.  — Я это знаю! Так что идемте пировать!
        — Куда в него только влезает?  — пробормотал тролль, стряхивая снег с груди и плеч. И неловко погладил Виту по плечу.
        — А чем это пахнет?  — воскликнул Йожевиж, поведя носом.  — Какой волшебный запах!
        — Да это же вафли!  — улыбнулась гномелла и дернула волшебницу за руку, заставляя отвести взгляд от угла, за которым скрылась троица.  — Где-то рядом пекут вафли! Ах, какой аромат!
        Аромат действительно был волшебный! Он проникал в ноздри, заставлял рот наполняться слюной, а душу  — ожиданием чуда, которое случается только с детьми, потому что они видят мир не таким, как взрослые.
        — Жаль, Рая увели,  — посетовал гном, продолжая принюхиваться,  — он бы нам быстро дорогу до заведения нашел!
        — А я на что?  — обиделся божок.
        — Точно!  — захлопала в ладоши гномелла.  — Кипиш-многомудрый, приведи нас к источнику этого чудесного запаха, дабы могли мы полакомиться свежеиспеченными вафлями!
        — С взбитыми сливками!  — добавил Йожевиж, улыбаясь в бороду.
        — С вареньем!  — проворчал Дробуш.
        — С кленовым сиропом!  — пробормотала Вителья, чувствуя, как немного отпускает страх.
        — Следуйте за мной!  — заявил Кипиш и полетел в противоположную сторону  — к Кварталу мастеровых.
        Заворачивая за угол дома  — на площадь, где воздух звенел восторженными детскими голосами, Вителья сдержалась и не оглянулась. Ведь не стоит ворошить прошлое, если впереди  — будущее!

* * *

        Спустя пять дней в дом Яго постучал мальчишка-посыльный, которого направили с постоялого двора, и сообщил, что заказ волшебницы готов.
        Как только Вита в сопровождении тролля и божка вошла в лавку артефактов, она увидела посетительницу, разговаривающую с хозяином. Шпильками на ботфортах незнакомки можно было бы убить дракона, однако стоящая спиной к дверям светловолосая женщина балансировала на чудовищных каблуках безо всякого труда, принимая изящные позы. Едва она оглянулась, Вита ахнула. На нее смотрели глаза цвета льда середины зимы, которые студентка ан Денец, учась в Грапатуке, не раз видела на разворотах множества учебников.
        — А-а, мой любимый клиент!  — заулыбался мэтр Фофин, направляясь Вите навстречу, взял ее руки в свои и поцеловал (его счастье, что Ягорая не было рядом в эту минуту!).  — Архимагистр Никорин, позвольте представить вам мою клиентку, Вителью Таркан ан Денец, и пожаловаться на нее: девушка прекрасно разбирается в артефактах, но отказывается идти ко мне в адептуру!
        — Ну что же ты застыла у порога?  — архимагистр улыбнулась так, будто они знакомы уже тысячу лет.  — Подойди ближе, Вителья, дай взглянуть на тебя! Мэтр Фофин редко ошибается в своих прогнозах, но… в данном случае он ошибается! Боевая магия, да?
        Остин провел Виту в центр комнаты.
        — Да, ваше могущество,  — робея, ответила та.  — Диплом на тему «Использование триединых плетений в кристаллической структуре защитных щитов с инверсией ткани заклинания в атакующее».
        — Хоу!  — белозубо рассмеялась Никорин.  — Такая тема мне по вкусу! Какой литературой ты пользовалась?
        Вита, осмелев, перечислила. Писать для университета она любила и всегда досконально подходила к формированию своих работ. Надо ли говорить, что в списке использованной литературы несколько книг принадлежало перу ласурского архимагистра?
        — «Невидимые оси» Отто Варцелиуса использовала?  — изумилась Ники, когда Вита закончила перечислять.  — Исследование редкое и написано таким запутанным языком, будто мэтр пытался зашифровать текст сам от себя. И что ты о нем думаешь?
        — Постулаты автора верны, но в выводах он ошибся,  — пожала плечами девушка.
        В свое время она кучу ночей потратила на текст старикашки полуэльфа, интеллект в котором благодаря смешению кровей вознесся до заоблачных высот, сделавшись вовсе недостижимым для существ с обычным мышлением.
        Никорин смотрела на нее, подняв тонкую бровь.
        — Вот как?  — задумчиво произнесла она.  — Пожалуй, на эту тему надо пообщаться предметнее! Как ты отнесешься к моему приглашению на чай? Завтра в полдень, в Золотой башне? Бруттобрут печет восхитительные баблио! Думаю, после Грапатука ты уже успела по ним соскучиться?
        — Конечно, архимагистр! Приму приглашение с радостью!  — воскликнула Вита.
        — Захвати с собой университетские метрики,  — ласково улыбнулась Никорин,  — и мы сможем подумать, адептом какого ордена тебя пристроить. Ты же для этого приехала в Вишенрог?
        Девушка чуть было не сболтнула лишнего, но подлетевший божок шлепнул ее ладошкой по лбу, отчего она испуганно моргнула, радостно кивнув, и этими несогласованными действиями вызвала изумление на лице мэтра Фофина.
        Кипиш предусмотрительно вылетел за дверь.
        Между тем Никорин странно наморщила нос  — так кошка нюхает воздух, учуяв в нем запахи съестного. Выражение прекрасных глаз стало настолько туманным, что Вита ощутила холодок вдоль позвоночника, вернувший ее с небес на землю. Архимагистр повела головой, будто слушала неслышимое, и уставилась в пустоту, где только что находился Кипиш. Тонкие пальцы коснулись стриженого виска…
        Спустя мгновение Вителья решила, что все это ей почудилось. Архимагистр как ни в чем не бывало распрощалась с ней и мэтром, но, выходя, зацепилась каблуком за порожек и упала прямо в объятия поспешившего поддержать ее Дробуша.
        — Парниша,  — воскликнула она, упираясь обеими руками в его грудь,  — ты с виду такой неприметный, а мышцы у тебя прямо… каменные!
        И, громко захохотав, покинула магазин.
        Глядя ей вслед, Вита всерьез задумалась о безумии, которое часто посещает гениев.
        Между тем мэтр Фофин сходил в комнату за стойкой и вынес льняной мешочек, из которого достал смешную рукодельную куколку, перевязанную разноцветными тесемками и сильно пахнущую мятой.
        — Вот и наш заказ!  — провозгласил он, кладя куколку на стойку.  — Вита, принимайте работу!
        Волшебница взяла амулет в руки и восхитилась, внутренним зрением разглядев сияние артефакта внутри куколки. Искусство мэтра Фофина ее поразило  — орнамент заклинания был идеален, ни одного слабого звена, ни единого грубого слияния энергетических потоков!
        — Магистр, это прекрасно!  — искренне сказала Вителья.  — И вы еще пели мне песни о том, что женщины-артефакторы лучше мужчин! Ваша работа достойна всяческих похвал!
        Маг взволнованно снял очки и поинтересовался:
        — Может быть, подарите мне поцелуй? В качестве, так сказать, бонуса!
        За дверью громко кашлянули голосом Ягорая.
        — Прошу меня простить,  — девушка нежно улыбнулась и высыпала на стойку монеты,  — так сколько с меня?
        — Сто семьдесят пять,  — не обиделся маг. Все-таки в первую очередь он был хозяином магазина!  — Цена обусловлена качеством артефакта-вложения, повысившего уровень амулета до пятого.
        Цена перекрывала долю Дробуша и часть ее собственной, но волшебница отсчитала деньги без возражений. Во-первых, обещала не торговаться, а во-вторых, амулет обеспечивал троллю возможность не беспокоиться об исчезновении чар даже в отсутствии Виты, а это дорогого стоило.
        Тепло распрощавшись с мэтром, девушка вышла на улицу и, отойдя несколько шагов от магазина, одела амулет на Вырвиглота.
        — Что это?  — удивился тот.
        — Подарок, который я обещала,  — она серьезно посмотрела ему в глаза.  — Дробушек, твои чары зависят от меня. Случись со мной что-нибудь, ты окажешься в опасности быть узнанным…
        И замерла на полуслове. Ей в голову пришла пугающая мысль: а что, если архимагистр смогла разглядеть тролля под чарами? В качестве своего плетения девушка была уверена, но она всего лишь выпускница университета!
        — Ы?  — поинтересовался тролль, когда Вита замолчала.
        — Этот амулет сделает тебя самостоятельным, каменюка,  — охотно пояснил устроившийся у него на плече Кипиш,  — сможешь путешествовать по миру без Виты, как могу это делать я!
        И он гордо ткнул себя в грудь всеми четырьмя большими пальцами сразу.
        В желтых глазах тролля мелькнул… испуг.
        — Не хочу без тебя по миру!  — жалобно сказал он, заглядывая в лицо волшебницы.  — Беспокоюсь!
        Как Вителья ни разволновалась из-за возможной проницательности Никорин, слова Дробуша взволновали ее еще больше.
        — Я от тебя никуда, Дробуш Вырвиглот!  — заявила она и взяла его за руку, понимая, что пришло время поговорить о будущем.  — Но у людей могут возникнуть вопросы…
        — Убить?  — обрадовался тролль.
        — Даже не думай!  — возмутилась Вита.  — Для всех ты будешь моим слугой  — сыном моей няньки. Умирая, та попросила меня позаботиться о тебе, и вот,  — девушка почесала в затылке,  — я забочусь!
        — Слуга что делает?  — удивился тролль.
        — Кушать готовит,  — вмешался Кипиш,  — посуду моет после пиров, белье стирает…
        — Белье?!  — в один голос возмутились Вита и Дробуш.
        Гадкий божок гыгыкнул младенцем и продолжил перечислять:
        — Коли хозяин упировался  — слуга его из-под стола достает, раздевает и спать укладывает! А утром в колодец макает во избежание похмельного синдрома. Головой вперед! На охоте коня ведет, оружие подает, зверя загоняет. На войне  — в доспех пакует, рядом атакует! Охраняет, в общем!
        — Охраняет,  — покивал Дробуш.  — Это мне понятно! Беспокоиться и охранять!
        — Не вздумай меня в колодец макать,  — на всякий случай погрозила ему Вита.  — И вот еще что  — одежду мою не трогай и… и…  — она покраснела,  — белье тоже!
        — Что сегодня делаем?  — поинтересовался Кипиш, решив прийти ей на помощь, переведя тему разговора.
        — Идем помогать нашим гномам!  — облегченно улыбнулась девушка.  — Мы с Виньо собирались пройтись по лавкам, прикупить посуды, свитков и тетрадей для университета. А то занятия уже через неделю начнутся. А Дробуш поможет Йожу крышу доделать!
        — Провалится!  — лаконично сообщил тролль.
        — Значит, будешь подавать инструменты и страховать приземления!  — заупрямилась волшебница.  — Все одно Виньо будет поспокойнее!
        — Фундамент у дома плохой,  — заметил вдруг Дробуш.
        — Да что ты понимаешь в фундаментах, лазурит?  — удивился Кипиш.  — В твое время домов-то не было, одни замки да крепости!
        — Гранит я,  — буркнул тролль,  — а ты  — наглое самонадеянное недоразумение!
        — Йа-а-а?!  — возмутился божок.
        Вителья шла за ними, поглядывая по сторонам и любуясь заснеженными зданиями. И впервые у нее в душе возникло чувство, будто не из дома она сбежала… а домой вернулась.

* * *

        — Ники, Ники, Ники…  — тяжело вздохнул герцог рю Вилль, разглядывая шикарную задницу волшебницы, которая ползала по полу с лупой в руках.
        На этом самом полу в его кабинете была разложена подробнейшая карта Ласурии и сопредельных государств, нарисованная магическими чернилами на шкуре гигантского кракена.
        Задница, затянутая в голубой бархат брючного костюма, недовольно дернулась.
        — Трой, прекрати на меня пялиться, лучше ползи сюда!  — сердито приказала архимагистр и, встав на четвереньки, гибко потянула спину.
        У герцога заныли яйца. Несмотря на возраст, темперамента ему было не занимать.
        Троян опустился на колени и перебрался ближе к Ники. Она выкладывала на карте маршрут, используя миниатюрные фигурки пиратских кораблей, которые коллекционировал рю Вилль. Первый кораблик «покачивался на волнах» в окрестностях Туповиц, последний гордо красовался у стен Вишенрога.
        — Вот,  — волшебница ткнула изящным пальцем на границу Крей-Лималля и Ласурии,  — пустынные территории, покрытые скалами. Никаких производств здесь не ведется, даже кочевники сюда не заходят. Доклад твоего графа этой части пути почти не касается, в то время как об остальных участках маршрута он рассказывал охотно. К чему бы это?
        — Вот и я думаю…  — кисло согласился рю Вилль.
        Врожденная интуиция не раз спасала его от повешения на рее в пору безалаберной молодости. И сейчас она говорила, что в дороге «хорьки» столкнулись с проблемой, которая в будущем может представлять серьезную опасность. Вот только граф рю Воронн, явившийся к нему с подробным докладом, как делал всегда по возвращении с задания, как-то подозрительно забыл об этом участке пути, «перескочив» сразу за Версейский перевал.
        Перевал, перевал, кто остался, тот пропал…
        По результатам последней войны территории были разделены между Ласурией и Крей-Лималлем. Герцог, который в подписании мирного договора принимал  — тайно, разумеется,  — самое деятельное участие, пытался вспомнить, касались ли договоренности этих мест? Но вспомнил совершенно о других.
        — Ты не проголодалась?  — поинтересовался он.  — Хочешь хлеба с мясом?
        — Лучше вели принести мне горячего морса с медом и печеных яблок!  — поморщилась Ники.  — Твоя белковая диета меня убивает!
        Троян вызвал помощника  — серьезного молодого человека по имени Шош Бишон  — и дал несколько указаний. Спустя десять минут Шош вернулся. В одной руке он нес поднос, уставленный яствами, а в другой был громадный талмуд, обшитый серой кожей. Герцог, вновь вернувшийся в кресло, перехватил книгу, дав помощнику возможность поставить поднос без происшествий, уложил ее себе на колени и принялся листать.
        — Нашел!  — воскликнул он.  — Ники, послушай. «Крей возвращает Ласурии занятые им во время войны провинции Фалькон, Турон и Квирота, по границе реки Лазучей со всеми мостами…»
        — Я помню, этот пункт весьма меня удивил!  — Ники подошла к столу и присела на его край, взяв кружку с дымящимся ароматным морсом. Сделала несколько глотков.  — Они так бились за эти плодородные земли, но отдали их в одночасье. Чем вы им пригрозили?
        — Маршрут Яго проходил через Лихую балку,  — пояснил Троян,  — этот участок  — один из самых уязвимых для нашей границы. Ближайшая застава далеко, места глухие, весь камень для постройки  — на территории Крея, а везти свой слишком дорого. Поэтому контрабандисты и всякая шушера так любят пересекать границу именно там. Его величество предложил асурху отдать нам Версейское плато, явно Крею не нужное. Ты сама только что сказала: производство не ведется, землю вспахать невозможно. Король собирался поставить несколько пограничных крепостей и усилить границу с той стороны  — благо камня там полно и л?са  — уже на территории Ласурии  — тоже. В ответ асурх неожиданно предложил вернуть указанные в договоре провинции, а историю с Версейским плато замяли. Отчего бы?..
        Ники со стуком поставила кружку на стол.
        — Трой, завтра ко мне придет та девочка, о которой я говорила. Не думаю, что тебе будет правильным присутствовать при нашей беседе…  — Герцог нахмурился, а архимагистр тонко улыбнулась и продолжила:  — Лично. Но канал связи для твоего зеркала я организую. Если она вольно или невольно подтвердит мне то, что я страшусь услышать,  — ты поймешь, зачем Крею бесплодные пустоши.
        — И мне это не понравится?  — уточнил герцог.
        — Не понравится,  — покивала Ники.  — Потому что в таком случае Ласурии позарез понадобятся эти земли.
        — Пресвятые тапочки!  — поморщился герцог.  — Новая война нам не нужна!
        — Да…  — Никорин открыла портал в Золотую башню и, обернувшись перед уходом, посмотрела на пирата и ресторатора невозможно яркими глазами,  — как и новая Вечная ночь!

* * *

        Вителья проснулась от чужого громкого голоса, разбившего сладкую утреннюю тишину с грацией топора, врезавшегося в зеркало. Голос был мужским, а в ответ ему слышался взволнованный говорок матушки Ируны, становящийся все ближе, ближе… Ближе!
        Дверь с грохотом слетела с петель.
        Испуганная волшебница подскочила на кровати, пытаясь укрыть совершенно целомудренную ночную рубашку краем одеяла. Сердце билось как бешеное, но в мыслях растекался холод. Тонким ледком покрывал панику, вызывал подергивание пальцев, Сила в которых проснулась мгновенно.
        В дверях стоял высокий мужчина, судя по красивому лицу и темным волосам  — истинный ласурец. Матушка Ируна пыталась за полу камзола оттащить его от двери, но безуспешно. Сдвинуть с места дерево на городской площади ей и то удалось бы быстрее.
        — Где мой сын?  — вопросил мужчина, заходя в комнату и останавливаясь возле кровати.  — Ируна, что эта шлюха делает в моем доме?
        Сухонькая старушка, прекратив попытки удержать разъяренного господина, встала рядом с Витой.
        — Этот дом не ваш, господин Атрон, ваша светлость, прошу меня простить, конечно! Это дом моего хозяина, Яго, который отбыл по делам. А девушка  — его гостья!
        Вита заметила, что в дверях появился сын Ируны  — Тито, с оглоблей в руках. Собирался ли он применить ее к незваному гостю, она узнать не успела, потому что герцог легким движением руки отшвырнул экономку прочь и, схватив Виту за шкирку, потащил из кровати.
        — Вон отсюда, крейская сучка,  — бормотал он.
        В глазах у волшебницы потемнело от бешенства. Раздавшийся удар грома потряс дом до основания. Когда Вителья снова обрела способность видеть  — с распахнутого окна опадали последние осколки, Тито пытался поднять с пола мать, ударившуюся головой о столик с часами, заспанный Дробуш растерянно мигал в дверях, а Кипиш вился над пытающимся выплыть из реки герцогом и топил его, отплясывая у него на голове какой-то варварский танец.
        Позабыв об утопающем, Вита бросилась к Ируне. Седина на голове экономки окрасилась красным.
        — Дай мне, юноша,  — строго сказала Вителья, удерживая Тито за рукав и вынуждая опустить мать на пол,  — я  — целитель!
        Тот послушался мгновенно, будто она была намного старше.
        Волшебница положила руки на рану и увидела, не закрывая глаз и не переходя на внутреннее зрение, как пальцы окутывает голубое пламя, полное оранжевых рыбок-искорок. Как они перетекают под пропитавшиеся кровью волосы старушки и начинают ласково «клевать» рассеченную углом столика кожу. И как нехорошее красное свечение вокруг головы пациентки светлеет, бледнеет, становясь чисто голубым.
        Спустя пару минут Ируна отрыла глаза, и в них плескалось изумление, смешанное с возмущением.
        — Где этот аспид?  — поинтересовалась она.  — Где герцог рю Воронн? Уж оставил бы Яго в покое  — у парня своя голова на плечах!
        — Плывет!  — охотно пояснил выглянувший в окно тролль.  — Вита, здорово ты бросаешься герцогами! Научи!
        — Что я наделала!  — побледнела девушка.  — Меня же теперь могут из страны выслать!
        — Ежели случится суд  — я буду на вашей стороне!  — пригрозила матушка Ируна, вставая с пола и опираясь на руки Виты и подскочившего Тито.
        — Только суда мне и не хватало!  — пригорюнилась Вителья.  — Я сама не понимаю, как так получилось! Это даже не «Молния» пятого уровня, это…
        — «Кулак Ветра», уровень восьмой, усиленный,  — охотно пояснил Кипиш, который, оказывается, уже сидел на подоконнике.  — Немного тренировки  — и ты не будешь терять концентрацию во время активации заклинания на уровне эмоционального всплеска.
        — Время!  — спохватилась Вителья.  — А сколько времени? У меня назначена встреча в Золотой башне!
        И бросила взгляд на часы на столике. Стрелки показывали половину двенадцатого!
        — Боги!  — воскликнула волшебница, заставив Кипиша негодующе мявкнуть.  — Я же опаздываю!
        При непосредственном участии полностью оправившейся экономки и божка девушку кое-как одели в брючный походный костюм, завернули в плащ и выпустили на улицу. Дробуш топал рядом, периодически хихикая и вспоминая выражение лица летящего герцога. К слову сказать, тот, выбравшись на противоположный берег, больше их не беспокоил, поспешив скрыться.
        А Вита была полна самых мрачных предчувствий. Неудивительно, что попав в Золотую башню, она не уделила должного внимания роскошной обстановке и не испугалась встретившего их сурового гнома, который был на голову ниже Йожевижа.
        Дробуш остался ждать внизу.
        Волшебница шагнула на плитки портала и спустя мгновение оказалась в покоях архимагистра.
        Никорин, приветливо улыбаясь, поднялась из-за стола, вышла встретить дорогую гостью, но, взглянув повнимательнее, улыбаться перестала.
        — Вителья, что случилось?  — с волнением спросила она.  — На тебе лица нет!
        Услышав в голосе архимагистра искреннее участие, девушка честно рассказала об инциденте с герцогом. Когда она дошла до описания увиденного после кратковременного помутнения сознания, Никорин захохотала, хлопая себя по коленям, как заправский шкипер.
        — Ох, Вита,  — все еще смеясь, сказала она,  — ты сделала мне день! Герцог Атрон  — чрезвычайно неприятный тип, и у меня давно уже чесались руки сотворить ему какую-нибудь гадость, да король услал его в Крей на несколько лет! А нынче вызвал обратно  — участвовать в празднествах, посвященных свадьбе принца Колея. Старший рю Воронн вернулся сегодня рано утром и, видимо, зашел напомнить о себе сыну, раз тот не поспешил выразить папочке почтения. Он садист и негодяй, этот Атрон, но он был фанатично предан королеве, а нынче  — его величеству, да и дипломатический опыт у него гигантский! Вот почему король все эти годы терпел его выходки… Ладно,  — Никорин посерьезнела,  — я постараюсь тебе помочь, но взамен,  — ледяные глаза глянули в самое сердце,  — ты должна быть откровенна со мной. Меня интересует, что именно вы нашли на Версейском плато!
        Девушка отшатнулась. По негласной договоренности никто из «хорьков» не упоминал ни о том, что случилось в пещере на границе с Ласурией, ни о встрече с бешеным оборотнем.
        — Ты побледнела,  — констатировала Ники,  — значит, напугана! Вита, дело может оказаться очень серьезным, но твоих сил и, уж прости, опыта не хватит, чтобы разобраться с тем, что вы видели!
        Стиснув зубы, девушка покачала головой.
        — Простите, архимагистр, я не думаю, что имею право кому бы то ни было рассказывать об этом! А с герцогом я сама поговорю… извинюсь, в конце концов. Если понадобится  — уеду из страны дальше, в Гаракен или в Весеречье.
        — Извинится она…  — буркнула Ники, мрачнея.  — Сядь, Вита. Думаю, тебе и…  — она как-то странно посмотрела на стенной шкаф напротив своего стола,  — еще кое-кому будет интересно услышать одну историю.
        Как ни хотелось Вителье сбежать из Золотой башни, куда она так стремилась раньше, и никогда не видеть голубых глаз архимагистра, которые, казалось, вытягивали душу, она послушно села в кресло.
        Никорин бесшумно прошлась по ковру, заложив руки за спину.
        — Как давно это было  — не скажу, ибо незачем. Случился однажды шторм, в который попал невезучий кораблик. Из экипажа выжили только двое  — капитан и юнга, влюбленная в него без памяти. Юнгой была переодетая я,  — уточнила Ники, с грустным смешком взглянув на открывшую рот слушательницу.  — Течение вынесло нас в подземную пещеру и бросило там умирать, поскольку мы оба были изранены, погибали от жажды и усталости. Но сознание неожиданно к нам вернулось. Придя в себя, мы с удивлением увидели, как затягиваются наши раны. Нас переполняла сила и энергия, изгоняя голод и жажду… Оглядевшись, мы страшно испугались, потому что поняли, где оказались! Это был…
        — …могильник,  — сдалась Вита,  — захоронение древних богов, погибших во время битвы за мир, битвы, вызвавшей на наши многострадальные земли Вечную ночь.
        — Точно!  — воскликнула Ники.  — С высоты моего нынешнего опыта могу сказать, что мы должны были погибнуть уже на подходе к той пещере, не выдержав магического излучения, но не только не погибли, но и напитались им по самую макушку. Однако мы не умели управлять этой Силой и представляли опасность не только друг для друга, но и для тех, с кем могли встретиться на своем пути. Благополучно выбравшись из пещеры, мы решили скрыть наше спасение и найти того, кто помог бы нам справиться с этой так неожиданно свалившейся магической мощью. Мы нашли такого учителя, и спустя несколько десятков лет на земле появились могущественный маг и сильная волшебница…
        — Стойте!  — прервала ее Вита.  — Вы сказали, что должны были погибнуть, не выдержав излучения, но не погибли! Почему?
        Архимагистр пожала плечами.
        — Возможно, наши предки были теми, кто воевал плечом к плечу с богами на одной из сторон божественного фронта, а возможно, у нас обоих была склонность к магии, о которой никто не догадывался.
        — Значит, мои спутники тоже?
        — Нет, ведь таких, как мы, можно пересчитать по пальцам,  — Ники села напротив.  — Думаю, их спасла ты!
        — Я?  — удивилась девушка.
        — Ты. Сама о том не подозревая. Ты же взяла за них ответственность, когда приняла на себя обязанности штатного мага?
        — Да… Но откуда вы знаете?  — изумилась Вита.
        — Архимагистр я или кто?  — шутливо обиделась Ники.  — Сейчас я попрошу принести нам чай и баблио, и ты подробно расскажешь мне об этой пещере. А потом мы займемся твоей адептурой. Договорились, Вителья?
        Волшебница прислушалась: не подаст ли Кипиш какой-либо знак? Но божок не только молчал  — она его вообще не ощущала.
        И тогда Вита кивнула.

* * *

        — Прости, Трой, я свяжусь с тобой позже!  — сказала Ники в сторону шкафа, когда посетительницу скрыло сияние портала. И резким движением руки прервала магическую связь между своими покоями и зеркалом рю Вилля.
        Затем дождалась, пока появившийся словно из-под земли Бруттобрут унесет поднос с посудой, поднялась и подошла к стеклянной стене башни. Разговор затянулся до темноты. Гавань уже светилась огнями подобно медузе, по щупальцам которой пробегало призрачное сияние. Там, внизу, люди веселились и печалились, рожали детей и умирали, однако жизнь была предсказуемой, спокойной, относительно безопасной…
        Ники медленно обернулась.
        — Я тебя чувствую,  — сказала она,  — покажись!
        Кипиш проявился на ее столе, перетекая из тени в свет.
        — Ну, привет тебе, жрица Гересклета, бога огня,  — недружелюбно сказал он.  — Чем порадуешь?
        Архимагистр подалась вперед, будто была готова броситься на божка и перегрызть ему глотку, невзирая на цепочки.
        — Как мне называть тебя?
        Он назвался, с удовлетворением отметив ужас на лице волшебницы.
        — Знаешь меня?
        — Наслышана,  — бросила Никорин.  — Выпьешь со мной? Гномий самогон отлично прочищает мозги.
        — Наливай!
        Божок перелетел в кресло, позволяя хозяйке покоев сесть на свое место.
        Дрогнувшей рукой Ники разлила самогон, извлеченный из ящика стола, по стопкам. Протянула одну гостю. Отсалютовала своей.
        — Хорош!  — констатировал младенец, вылив в себя пойло.  — Пипона хочешь на закусь?
        — Пипона не надо!  — передернулась волшебница то ли от самогона, то ли от представшей перед глазами картинки экзотической закуски.  — Скажи мне, Кипиш  — бог хаоса, вы приняли решение вернуться в наш мир? Снова ввергнуть нас в темноту? Все порушить, всех убить, замутить новую Вечную ночь?
        Свирепый воин с изумлением посмотрел на нее.
        — С чего ты это решила, жрица?
        — Не называй меня так,  — поморщилась Ники,  — хочу, чтобы ты знал  — когда Гересклет ощутил в себе прежнее могущество и жажду убивать  — мы с моим другом уничтожили его, используя вашу же силу, и навсегда вышвырнули в небытие. С тобой будет то же  — если ты станешь вести себя так же! Не думай, что твоя жрица спасет тебя. Она слишком молода и неопытна. И глаза на вашу, божественную, деятельность ей пока никто не раскрыл!
        — Ты могла бы сделать это уже сегодня,  — пожал плечами Кипиш.  — отчего не сделала?
        — Хотела вначале поговорить с тобой. Понять, каков размер угрозы.
        — И каков?  — не дожидаясь хозяйки, божок сам разлил самогон по стопкам.
        — За последнюю тысячу лет количество случаев обнаружения могильников увеличивается в геометрической прогрессии,  — выпив и отдышавшись, пояснила архимагистр.  — В этом тысячелетии твое захоронение  — уже второе, а Вита  — третий «сообщающийся сосуд».
        — А где первый?  — удивился Кипиш.  — Если принять тебя за второй?
        — Погиб,  — коротко ответила Ники,  — не важно…
        Божок искоса глянул на нее и поинтересовался:
        — Совесть не гложет? Страшные сны по ночам не снятся?
        — Заткнись!  — прорычала волшебница, вскакивая и опираясь на стол.  — Не тебе читать мне нотации, массовый убийца!
        — Одна душа или много  — никакой разницы,  — философски заметил Кипиш, снова разливая самогон.  — Для единожды преступившего грань прощение перестает существовать. Так что моя вина «массового убийцы» не более твоей, собственными руками прикончившей возлюбленного, который стал слишком опасен для этого мира.
        Задыхаясь, Ники упала в кресло. Ее пальцы рвали ворот рубашки, словно тот душил хозяйку.
        — Мда…  — наблюдая за ней, пробормотала черноволосая красотка.  — Значит, и совесть, и сны. Вот что я скажу тебе, ласурский архимагистр Ники Никорин,  — понятия не имею, отчего мне довелось очнуться и вернуться в этот мир именно сейчас. Никто из моих божественных родственников не связывался со мной и не предлагал вернуть остальных. Но если… Я подчеркиваю  — если  — это случится, я дам тебе знать! Помогать не стану, но и мешать не буду. А сейчас позволь, я тебя покину. Моей жрице нужна постоянная поддержка, пока она  — как ты верно выразилась  — молода и неопытна!
        Он выпил самогон, не дожидаясь Ники. И исчез, будто привиделся ей.
        Несколько мгновений Никорин смотрела на стопку, где замер прозрачным озером напиток, пахнущий камнем и снегом. А затем со стоном сползла с кресла на пол и застыла, свернувшись калачиком на ковре. Ей было холодно, очень холодно. Как тогда, когда теплая кровь ее возлюбленного истекала из его тела на уступе горы Безумки. Истекала, дымясь отнятой жизнью…

* * *

        Магистр Ордена Рассветного лезвия Станса Кучин был немолод, опытен и суров. Не поднимал глаз на Виту, в волнении переступавшую с ноги на ногу, внимательно читал свиток, перевязанный голубым шнуром с золотой печатью архимагистра.
        — Что ж…  — мэтр Станса наконец посмотрел на девушку,  — в пояснительной записке госпожа Никорин хвалит вас, но мне хотелось бы посмотреть самому. Вы готовы к учебному бою?
        Вителья чуть было не похвасталась, что готова и к настоящему, однако вовремя прикусила язык. Не стоит показывать свои умения противнику, магический опыт которого явно больше, а уровень не установлен.
        — Готова, мэтр,  — кивнула она.
        Магистр тронул один из перстней, украшавших его тонкие пальцы.
        — Варгас, зайди!
        Спустя несколько минут на лестнице, что шла в покои Кучина, расположенные на самом последнем этаже Орденской резиденции, послышались энергичные шаги.
        Вошедший маг был высок, широкоплеч и светловолос. Из-под растрепанной челки смотрели веселые орехового цвета глаза. Лишь взглянув на Виту, он улыбнулся ей так приветливо и просто, что она невольно улыбнулась в ответ.
        — Подготовь все для учебного боя,  — приказал магистр Кучин,  — мы сейчас спустимся.
        — Кто станет парой такой милой девушке?  — поинтересовался вошедший.  — Неужели я?
        Мэтр, не отвечая, указал в сторону двери.
        — Слушаю и повинуюсь, о мудрейший!  — склонился в поклоне блондин и вышел, кинув на волшебницу еще один заинтересованный взгляд.
        — Варгас Серафин  — один из наших лучших боевиков,  — скупо улыбнулся магистр,  — хотя в общении шут шутом. Идемте со мной!
        Подобрав полы магистерской мантии, Станса повел посетительницу вниз по лестнице. На первом этаже резиденции, чьи стены были завешены штандартами и где сидел за широким столом почтенный Привратник, на скамье для посетителей ерзал Дробуш Вырвиглот. Старичок-маг изумленно поглядывал сквозь спущенные очки на нервного гостя.
        Проходя мимо тролля, Вита успокаивающе ему улыбнулась.
        — Войнушка?  — тут же возник рядом невидимый для остальных Кипиш.  — Ух, обожаю! Сейчас повеселимся!
        — Ты мне не мешай, пожалуйста!  — одними губами сказала волшебница, продолжая спускаться за магистром в подвальный этаж.  — Я должна показать, что умею, иначе меня не будут здесь уважать.
        — А я чего? Я ничего!  — хохотнул свирепый воин.
        — И почему я тебе не верю…  — пробормотала девушка и шагнула в гостеприимно открытую дверь.
        Тренировочное помещение представляло собой овальный зал, немногим уступавший бальному в доме Первого советника асурха. Пол был присыпан песком, а стены поблескивали пластинами горного хрусталя. Первым делом волшебница запустила «Взор»  — он позволил ей увидеть кристаллическую структуру защитного заклинания, вплетенного в молекулярную основу хрусталя. Подобные экраны гасили б?льшую часть магической энергии.
        В дальнем конце зала, за оградкой, похожей на те, что используют в соревнованиях по конкуру, стоял маг по имени Варгас, расслабленно отставив одну ногу и опустив руки вдоль тела. Он выглядел как обыкновенный бездельник, который остановился на улице, чтобы полюбоваться на витрину или красивую девушку, а может быть, уличную драку! Но Вителья знала  — впечатление обманчиво. Маг уже выстроил вокруг себя щит и сейчас накапливал Силу, желая первым ударить по тайному знаку магистра.
        — Ах, негодяй!  — воскликнул божок и, заложив руки за спину, улеветировал вдоль стены.
        Щит, который волшебница выставила против Серафина, был пластичным в отличие от его щита, но выглядел как стационарный. Правда, была в нем одна странность  — самой Вите он представлялся гигантским кружевным зонтиком от солнца.
        — Займите позицию, Вителья!  — приказал мэтр.
        Она послушно подошла к своему «заборчику».
        — Если ты проиграешь, крейская красавица, подаришь мне поцелуй!  — крикнул Варгас и… метнул без предупреждения «Молнию» четвертого уровня.
        Кружевной зонтик дрогнул.
        Окрыленный удачей, маг забросал волшебницу ударными заклинаниями разной структуры. Умышленно истончая свою защиту при каждом попадании, девушка невольно любовалась точностью плетений Серафина, отмечая необычные схемы известных узлов энергетических потоков.
        — Ну что же ты!  — закричал ей Варгас, не прекращая атаковать.  — Растерялась? Защищайся!
        Щит Виты дрогнул и заколебался, будто готовился исчезнуть. Пролетевшая в опасной близости от лица волшебницы молния опалила щеку заметным жаром. Краем глаза девушка заметила, как поднял руки магистр Кучин, формируя направленный мощный щит, который должен был прикрыть ее в последний момент, давая понять, что битву она проиграла. И в этот момент Серафин ударил «Огненной волной», с гудением накрывшей зал. Однако щит Вительи неожиданно раскрылся  — то ли цветком, то ли горстью, приняв силу удара в себя. Волшебница тут же выпустила давно сплетенное, но до поры придерживаемое заклинание подчинения чужой Силы. Огненный кулак, впитавший стену огня, метнулся к магу, сокрушив его защиту в одно мгновение. В ту же секунду Магистр выпустил свое заклинание, опутавшее Серафина серебристой мелкоячеистой сетью и спасшее ему жизнь.
        — Разойтись!  — крикнул Станса привычную формулу прекращения магических дуэлей и указал на Виту.  — Победа!
        Божок, насвистывая, сидел верхом на Варгасе и вязал энергетическую сеть в узлы, не давая тому подняться.
        — Кипиш!  — сквозь зубы прошипела Вита.
        — Ась?  — приложила ладонь к уху старуха.  — Не слышу!
        — Впечатляет,  — сказал подошедший Магистр,  — наш Орден будет рад такому приобретению. Но зачем ты тянула время, если могла выпустить плетение раньше, не доводя Варгаса до «Огненной стены»?
        — Хотела понять его уровень,  — пожала плечами девушка.
        — И сделала ошибку!  — строго сказал Кучин.  — В бою тебе незачем испытывать терпение противника, если ты видишь, что можешь обезвредить его сразу. Ставлю тебе в плюс то, что собственную энергию ты почти не тратила. А в минус  — доведение боя до ненужной, пусть и эффектной, кульминации!
        — Поняла,  — просто ответила Вита.
        Кажется, с учителем ей повезло.
        Все еще тяжело дыша, к ним подошел Серафин, наконец-то избавившийся от плетения магистра.
        — Здорово!  — воскликнул он, восхищенно глядя на Виту.  — Обожаю нестандартные ходы!
        — Я заметила,  — дрогнув ресницами, улыбнулась она.
        — Поскольку я проиграл, правила меняются!  — засмеялся Варгас.  — Забирай мой поцелуй!
        И он, закрыв глаза, потянулся к девушке губами.
        Подлетевший Кипиш боднул его под коленку острием полумесяца.
        — Ой!  — удивился маг, нога которого предательски подогнулась, «уронив» хозяина на землю.
        — Варгас!  — укоризненно сказал Кучин.  — Ну хватит уже кривляться! Лучше проведи нашего нового адепта по резиденции, покажи библиотеку, столовую, комнаты для отдыха, лабораторию. Выдай список необходимой для первого года литературы. Вижу, что с тактикой у нашей гостьи хорошо, а вот стратегия хромает! Завтра в восемь утра жду тебя, Вителья, на занятия. Первая половина дня у наших адептов посвящена теории, вторая  — практике, а именно тренировкам и лабораторным работам. Ни то ни другое пропускать не рекомендуется, но если ты будешь успевать все  — у тебя появится больше свободного времени по вечерам.
        Вита кивнула, соглашаясь.
        — Идем,  — отряхивая полы мантии от песка, сказал светловолосый маг,  — раз поцелуем я не отделался, придется провести для тебя полноценную экскурсию. Вашу руку, госпожа адепт!
        — С удовольствием, господин маг!  — засмеялась Вита.

* * *

        Из воздуха высунулся уголок листа, который Ники осторожно потянула на себя.
        — Что это?  — спросила она, не торопясь читать.  — Твоя светлость написала мне романтическое признание в любви?
        Герцог рю Вилль, сидя в кресле в своем кабинете у волшебного зеркала, хохотнул.
        — Это исключительно романтическая жалоба герцога Атрона рю Воронна на некую волшебницу без лицензии Вителью Таркан ан Денец. Означенная дева унизила достоинство его светлости, в прямом смысле макнув того в воду при помощи магии, чем нанесла ему урон в виде простуды и нервного потрясения! Герцог негодует и требует выслать крейскую гражданку из страны. Прошение подано сегодня напрямую в канцелярию его величества.
        Архимагистр лениво развернула лист и пробежала глазами по решительным строчкам. Затем так же неторопливо вернула лист рю Виллю.
        — Какая неприятность,  — она иронично подняла бровь,  — данные его светлости не точны!
        — Да?  — не менее иронично удивился начальник Тайной канцелярии.  — И в чем же он ошибся?
        — Означенная дева со вчерашнего дня является адептом Ордена Рассветного лезвия и имеет право применять магию в случае угрозы собственной жизни или чести, а также прямой угрозы жизни граждан страны, в которой указанный Орден имеет лицензию на право деятельности,  — скучным голосом пояснила архимагистр. Подумав, добавила:  — Быстро сориентировался, собака дворянская!
        — Ну-ну,  — укоризненно протянул Троян,  — у меня, знаешь ли, тоже дворянское звание! И вообще, госпожа Никорин, хочу тебе заметить, что подделывать документы нехорошо! Ведь девушка приходила к тебе сегодня утром, еще не будучи адептом!
        — А я приняла решение насчет нее уже вчера,  — мило улыбнулась архимагистр,  — поскольку не желала упускать перспективную волшебницу. Можешь проверить Стансу  — в реестр Вителья внесена вчерашним числом.
        — Не сомневаюсь!  — буркнул герцог.  — Ники-Ники, отчего ты не служишь в моем ведомстве?
        — Оттого, что у меня есть собственное?  — удивилась архимагистр.
        Троян раздраженно дернул плечом:
        — Мне бы хотелось услышать твои пояснения по поводу разговора с девушкой. Я чую проблемы… Большие проблемы!
        — Лучше тебе прийти сюда,  — кивнула Ники.  — О таких вещах можно говорить только под полным магическим колпаком. Попросить Брута принести что-нибудь?
        — Открывай портал,  — герцог поднялся,  — и не беспокой своего сторожевого гнома  — от твоей загадочности у меня уже испортился аппетит.
        Волшебница вытянула Трояна в свой кабинет и переместилась за другой стол  — тот, что стоял у прозрачной стены, откуда открывался вид на Тикрейскую гавань.
        — Садись,  — кивнула на второе кресло.  — Прежде чем начать разговор, мне нужно знать, много ли тебе известно о временах, называемых темными?
        — Ты имеешь в виду Вечную ночь?  — нахмурился Троян.  — Я не силен в древней истории, Ники. Знаю то же, что и большинство  — Золотой век истинного волшебства сменила Вечная ночь, подарившая миру демонов, чудовищ, умертвий и оборотней и чуть было не уничтожившая человеческий род. Однако людям пришли на помощь боги  — свои для каждой страны Тикрея. Они изгнали демонов, поддержали нас в войне против оборотней и приложили все усилия, чтобы Ночь закончилась. Это, пожалуй, все.
        — Ты постоянно пугаешь меня смертной казнью за разглашение государственных тайн,  — невесело усмехнулась архимагистр,  — однако нынче моя очередь. Стоит тебе без моего ведома сообщить услышанное здесь кому-нибудь, включая его величество,  — и я убью тебя, Троян рю Вилль, невзирая на титул, чин и наше с тобой прошлое. Ты проникся сказанным?
        Глаза Ники казались осколками льда, острейшими иглами, способными дотянуться до сердца герцога. Начальника Тайной канцелярии, несмотря на присущее ему бесстрашие, от этого взгляда передернуло.
        — Проникся,  — хрипло согласился он.
        — Вся известная тебе история  — обман, созданный для успокоения обывателей и возвышения человеческой расы над остальными. Задайся ты целью узнать мифы, скажем, оборотней или гномов  — очень бы удивился их содержанию! Золотой век волшебства действительно существовал. Вот только в нем не было ни оборотней, ни гномов, ни людей. Ибо все они  — порождения Вечной ночи, вызванной переделом мира, который устроили наши обожаемые боги!
        — Ка-а-ак?!  — удивился герцог.
        — Да-да,  — покивала Никорин,  — те самые, якобы спасшие нас, боги. Война между ними рвала мироздание на части: истинная магия или исчезла, или поменяла суть, вызывая из небытия кошмарные создания, которые этому миру были не свойственны. Пресветлую спасла преданность драконов, защищавших ее ценой собственных жизней. Крейские боги создали коалицию  — Пантеон семи, что позволило им продержаться до конца бойни, Гаракенский Океанский Творец в конце концов примкнул к Индари, чем спас себя. Братья Руфус и Торус укрылись в глубине гор. В войне они практически не участвовали, увлекшись созданием подгорной расы. В результате лишь эти перечисленные и выжили. А остальные… Остальные теоретически могли вернуться с того света  — на то они и Высшие существа! Не желая мести с их стороны и повторения междоусобицы, оставшиеся боги развоплотили их, скинув в небытие тонкие тела, но оставив телесные оболочки в этом мире, в тайных захоронениях, называемых могильниками.
        — Остановись, Ники,  — поднял ладонь Трой,  — ты переворачиваешь мое мировоззрение с ног на голову и отрицаешь истины, впитанные с молоком матери! Дай мне пару минут!
        Архимагистр поднялась, подошла к рабочему столу и достала бутыль с гномьим самогоном и одну стопку.
        — А ты?  — удивился герцог, когда она наполнила стопку до краев и поставила перед ним.
        — Мне нужна светлая голова,  — поморщилась Никорин,  — к тому же я пила вчера, и сегодня меня мутит. Так я продолжаю?

* * *

        Когда выяснилось, что волшебница надолго задержится в резиденции Ордена, Дробуш наотрез отказался уходить.
        — Где он может подождать меня?  — растерянно спросила Вита у сопровождающего ее Варгаса.  — Не сидеть же ему у дверей весь день?
        Серафин почесал в затылке и поинтересовался:
        — Он тебе кто?
        — Слуга,  — не моргнув глазом, ответила девушка,  — очень преданный нашей семье. Дробушек охранял меня в дороге по поручению моих родителей.
        Маг с сомнением оглядел мрачного типа, сидевшего на скамеечке у входа.
        Тип недобро пошевелил челюстями.
        — Пусть побудет в одной из гостевых комнат!  — предложил Варгас.  — Там и кровати есть, можно прикорнуть.
        Там Вита и нашла тролля спустя несколько часов  — сладко спящим. Притомившийся Кипиш трогательно устроился рядом, скинув голову Дробуша с подушки.
        Когда они вышли из резиденции, на улице темнело.
        — Я теперь буду каждый день сюда приходить,  — сказала Вита.  — Дробуш, есть ли смысл тебе ждать меня так долго?
        — Есть!  — проворчал тот.
        — Давай ты будешь меня провожать на учебу и встречать после нее?  — предложила девушка.
        — Не давай!  — ворчание стало глуше и сердитее.
        Волшебница возмущенно фыркнула в ответ.
        Заснеженные улицы Вишенрога заливало холодное сияние фонарей. Народу еще было много  — шли с работы мастеровые, похохатывали, окликали симпатичных мастериц. Просеменило мимо семейство этнических гномов; глава рода в тяжелых, окованных железом ботинках на толстой подошве, подпоясанный ремнем с пряжкой такой величины, что закрывала ему половину живота; маленькая крепенькая супруга, закутанная по самый нос и оттого похожая на кочан капусты, резво катящийся по мостовой; пара смешливых дочек с торчащими из-под платков косицами. Замыкал процессию сынок  — маленький мужичок, ступавший важно, супивший брови и покрикивающий на девчонок, подгоняя их. От семьи веяло нерушимостью брака, устойчивым семейным счастьем, приобретаемым лишь долгими годами веры друг в друга.
        Стайка мальчишек пробежала, чирикая по-воробьиному, кидаясь рыхлыми снежками…
        Отсвет, падающий на снег, изменил цвет  — приобрел тепло и глубину оранжевого. Это светили лучи из овальных окон храма Пресветлой, мимо которого проходили Вита со спутниками. Сквозь приоткрытые двери доносилось тихое пение  — заканчивалась вечерняя служба. К зданию храма примыкало другое  — пониже и попроще. Храмовая школа для детей жителей квартала.
        — Подождите меня здесь,  — попросила Вителья, вспомнив кое-что.
        И поднялась по ступеням.
        Божок, посмотрев ей вслед, со свистом втянул носом воздух  — пребывание рядом с домом Индари его нервировало.
        Служба закончилась. Служки гасили лампадки  — не магические, настоящие. Пламя умирало под пальцами, одаривая мир ароматными дымками-душами.
        — Пресветлый,  — почтительно обратилась девушка к пожилому священнику, вышедшему из главного нефа.
        — Что тебе, дитя?  — ласково спросил тот.
        От него не укрылись ни молодость, ни красота чужестранки, забредшей волею богини в ее храм.
        — Занятия в школе уже начались?
        — Да.
        — Но еще возможно взять ученика?
        — Сколько лет ребенку?  — уточнил священник.
        Вита открыла рот. И закрыла. Ребеночек выходил великовозрастным.
        — Взрослый парень,  — наконец нашлась она.  — Грамоте не обучен, к сожалению.
        — Он пришел с тобой?
        — Да, ждет на улице.
        Священник двинулся к выходу и почти наткнулся на Дробуша Вырвиглота. Тролль стоял на пороге и жадно нюхал воздух.
        — Вкусно пахнет!  — обрадованно сообщил он, увидев Вителью.  — Когда так пахнет  — весело разрушать!
        Пресветлый сморгнул.
        — Еще как весело!  — поддакнул Кипиш, не обращая внимания на украдкой показанный волшебницей кулак.  — А как славно горит!
        — Вот этот… вьюнош?  — изумился священник, разглядывая тролля.
        Ответить Вита не успела. К служителю подошла прихожанка и поинтересовалась насчет храмового целителя, некоего отца Рювуса.
        — Болен, пока болен!  — покачал головой священник.  — Но на все воля Индари  — будем молиться о его здравии.
        — У вас заболел целитель?  — тут же заинтересовалась Вителья.  — Я могу заменять его по выходным дням, хотите?
        Пресветлый оглядел невысокую волшебницу с ног до головы и с подозрением поинтересовался:
        — Бесплатно? Храмовые целители денег не берут!
        — Бесплатно!  — твердо кивнула девушка.  — Завтра могу принести и показать вам свой диплом и характеристики с предыдущих мест работы в Грапатуке. Единственная моя просьба к вам, отче,  — не позвольте моему слуге погрязнуть во тьме необразованности!
        — Вьюнош…  — задумчиво протянул Пресветлый.  — Что ж… Пусть приходит. Занятия с девяти утра все дни седмицы, окромя последнего.
        — Здорово!  — обрадовалась Вителья.  — Дробуш, будешь успевать провожать меня в резиденцию!
        — Ма-ма мы-ла пи-по-на,  — поддел Кипиш,  — каменюка, добро пожаловать за парту!
        Вита любезно раскланялась со священником. Энтузиазм переполнял ее, улыбка не сходила с лица. Все так здорово устраивалось: и адептура в одном из лучших Орденов столицы, и тренировка целительских навыков, которые волшебница опасалась подзабыть, занимаясь только боевой магией, и школа для тролля! Она представила Дробуша сидящим долгими зимними вечерами у окна и читающим сказки, и пожалела, что Ягорай рю Воронн не может порадоваться вместе с ней.
        И вдруг поняла, как сильно ей не хватает его присутствия.
        Вырвиглот топал рядом, иногда испуганно оглядываясь на храм и сопя, как кузнечные мехи.

* * *

        Троян залпом выпил самогон.
        — Я весь внимание!
        — Я не все рассказала девочке, умолчав о том, что случилось после… Спустя пятьдесят лет после обнаружения той пещеры мы считались сильнейшими магами Тикрея. И вот тогда до нас стали доходить слухи с севера. Об армиях обезумевших людей, сжигающих все на своем пути… О пугающих обрядах с человеческими жертвоприношениями… О сотнях костров, протянувшихся новой границей Ласурии… Мы отправили в те места эмиссара из самых толковых. Тот успел передать мне айдолон  — магический слепок собственного сознания. Успел, пока горел заживо на одном из ритуальных костров. Ты хочешь угадать?  — поинтересовалась Ники, заметив, как нетерпеливо, будто школьник, знающий ответ, заерзал в кресле герцог. Махнула рукой и отправилась за второй стопкой.
        — Вы вытащили в мир кого-то еще?  — жестом давая понять, что не отказывается от повторения выпивки, уточнил рю Вилль.  — Божественного мертвеца?
        — Когда мы с Ясином загоняли его обратно в небытие  — он был чрезвычайно жив и упорен,  — отсалютовав собеседнику полной стопкой, невесело усмехнулась Ники.  — Одержимые почитатели защищали своего бога ценой собственной жизни, поэтому едва бой окончился  — мы обнаружили себя в окружении трупов. Сотен, тысяч трупов…
        Герцог неожиданно хрястнул по столу кулаком. Стопка под его тяжестью разлетелась вдребезги, словно длань начальника Тайной канцелярии была стальной.
        — Теперь наконец я понял, к чему ты ведешь, любовь моя!  — излишне спокойно заметил Троян.  — Яго со спутниками попали в такой же могильник и, возможно, кого-то прихватили оттуда!
        Архимагистр опрокинула в себя стопку.
        — Я не знаю, как это работает, Трой!  — отдышавшись, сообщила она.  — Последние четыреста лет я собираю информацию  — из легенд и мифов, из народных сказаний… Люди и раньше обнаруживали подобные захоронения. Многие оставались там навсегда кучкой праха, другие уходили на своих ногах, ничего не замечая, ни о чем не ведая, не получив в дар ни капли Силы. И лишь некоторые, как мы, обретали могущество…
        — Четыреста?  — осипшим голосом спросил рю Вилль. Дернул воротник.  — Ты сказала  — четыреста? Сколько же тебе лет?
        — Поздно ужасаться, Трой, у нас с тобой все уже было!  — расхохоталась Никорин.  — Да и какая теперь разница. Налить?
        — Наливай!  — согласился герцог.
        Пока архимагистр доставала еще одну стопку и наполняла ее, он поднялся, прошелся по комнате, разминая затекшие от сидения ноги. Вернулся в кресло.
        Сев, канцелярист и волшебница смерили друг друга долгим взглядом, в котором было и сожаление о прошедших временах, и страх перед будущим, и сомнение в том, что происходит. Если кому эти двое и открывали души, так это друг другу, сейчас, не говоря ни слова.
        — Давай вернемся к нашей проблеме,  — тонким пальцем подвинув к герцогу наполненную стопку, мягко сказала архимагистр. За кажущейся мягкостью скрывалась категоричная решимость более не касаться вопроса о возрасте, неприятного каждой женщине.  — Вителья Таркан ан Денец наполнена Древней силой, как и я. Но она в отличие от меня, какой я была в то далекое время,  — потомственный маг, прошедший инициирование и соответствующее обучение. По моим наблюдениям, девушка быстро обретает контроль над Силой, однако сама не понимает до конца, что происходит и чем ей это грозит. Не понимает она и того, что однажды ей предъявит счет существо  — или существа!  — которое она вытащила из небытия! Именно поэтому я намерена держать ее под наблюдением, именно поэтому она будет проходит адептуру в мной созданном Ордене, под руководством мной выученных и натасканных магов…
        Рю Вилль сглотнул.
        — И именно поэтому Ласурии она нужна в качестве гражданки, Трой. Подлог, убийство, лжесвидетельство  — все, что угодно твоей светлости, лишь бы она стала нашей.
        — Это не понадобится, Ники,  — пожал плечами герцог.  — Я навел справки. Она  — дочь графини Софины рю Кароль, сестры графа Жака рю Кароля, хорошо известного при дворе. Думаю, он поможет сбежавшей от жениха племяннице получить аудиенцию у короля и просить о гражданстве.
        — Сбежавшей?  — прищурила прекрасные глаза Никорин.  — От жениха?
        — Да. От Первого советника асурха  — Самсана Данира ан Третока, пять лет назад надевшего на нее Ожерелье признания.
        — Она носит закрытую одежду,  — пробормотала Ники.  — Ожерелье может быть проблемой. Бедная девочка! Теперь она нравится мне еще больше!
        — А мне казалось, ты ей не доверяешь?  — тонко улыбнулся герцог.
        — Я никому не доверяю, Трой,  — нежно уточнила Ники и добавила после недолгого молчания:  — Я должна побывать на Версейском плато!
        — Зачем?  — удивился герцог.  — Разве та пещера, где вы с…
        — Мы ее уничтожили,  — жестко прервала волшебница.  — Развеяли в прах вместе с полуостровом!
        — Ники-Ники…  — вздохнул Троян,  — иногда ты меня пугаешь. Сейчас ты собираешься сделать то же самое?
        Архимагистр молчала, глядя в окно.
        — Ты не знаешь точного местоположения! Яго нам не открылся, а твоя девочка, прости меня, ни хрена не понимает в топографии!
        — Это не важно. Я найду пещеру, если… его величество отпустит меня. Но причина моего отсутствия должна быть серьезной.
        — Ты спишь с ним?  — неожиданно спросил герцог.
        — Редко,  — равнодушно ответила собеседница,  — однако это не мешает ему нервничать каждый раз, когда я не отзываюсь на вызовы.
        — Ты  — его секретное оружие,  — улыбнулся рю Вилль. Без ревности, без раздражения. Ники нравилась ему и до сих пор, а он был терпелив, очень терпелив. Хотя темперамент иногда брал верх над благоразумием! Герцог снова вспомнил ее задницу, обтянутую голубым бархатом брюк…  — Чего ты хочешь от меня? Раз сказала о своих планах, значит, отвела мне одну из ролей.
        — Придумай что-нибудь, позволяющее мне исчезнуть из поля зрения его величества на пару недель, Трой. К свадьбе Колея я, естественно, вернусь.
        — Тебе не стоит идти одной.  — Троян не уговаривал  — констатировал факт. Ники не стала спорить. В некоторых случаях упрямством рю Вилля можно было таранить городские ворота.  — Сможешь прихватить с собой моего специалиста?
        — Хочешь приглядеть за мной?  — понимающе улыбнулась архимагистр.
        — И это тоже,  — спокойно согласился герцог.  — А еще я хочу остаться в живых, не сообщив его величеству о пропавшем без вести на территории Крей-Лималля его любимом архимагистре. А еще…
        — Все,  — подняла ладони Ники,  — уговорил. Парень, надеюсь, надежный?
        — Профессионал.

* * *

        Где-то в углу мерно капала вода, навевая дремоту. В противоположном  — поскрипывала одна из казематских крыс, разбираясь с хлебной коркой, оставшейся от скудного ужина.
        Его высочество принц Аркей, закинув руки за голову, лежал на каменном ложе, устланном соломой. К слову сказать, солома была свежей  — пахла духмяным летом, землей, теплом. Аромат вкупе с капающей водой, крысиной возней и стылостью, царившей в каземате, создавал уникальную атмосферу ничегонеделанья, совершенно его высочеству не свойственную.
        На узкой лестнице, ведущей в эту камеру, расположенную в самом низу одной из тюремных башен, послышались шаги.
        Крыса деловито потащила добычу в нору.
        Принц не шелохнулся.
        На пол пали отсветы факела.
        — Лежишь?  — поинтересовался его величество и с тяжелым вздохом опустился на последнюю ступеньку.
        — Лежу, отец,  — улыбнулся Аркей.  — Как ты? Как Колька?
        — Бесится,  — не отвечая на первый вопрос, сообщил король.  — У меня руки чешутся его выпороть!
        Принц засмеялся и сел на лежаке, оперся спиной о холодный камень стены.
        — Это не поможет! Лучше спроси у главного конюшего, что он своим жеребцам-производителям дает, дабы утихомирить.
        — Не любишь ты брата,  — снова вздохнув, констатировал Редьярд.
        — Люблю,  — спокойно ответил Аркей,  — но иногда не выношу.
        — Я сам иногда не выношу. Надеюсь, Оридана сделает его спокойнее.
        — На твоем месте я бы на это не рассчитывал,  — хмыкнул собеседник.
        Помолчали.
        — Ты не передумал еще?  — спросил король, пытаясь в сумерках разглядеть лицо заключенного  — всполохи факела до дальней стены не дотягивались.
        — Нет, ваше величество!
        — Вот… упертый!  — констатировал Редьярд, явно желая применить другое слово.  — Весь в мамочку!
        — От вас обоих я взял лучшие качества!  — пожал плечами его старший сын.
        Редьярд поднялся, ощущая, как накатывает тяжелое, слепое бешенство.
        — Ну и сиди!  — бросил он.
        Аркей молча лег обратно и снова закинул руки за голову.
        Крыса на секунду выглянула из норки и опять скрылась из виду.
        Вода продолжала капать.
        — Тьфу, напасть!  — рявкнул его величество и ушел, унеся с собой свет.
        А его высочество вспоминал тепло любимых ладоней и губ… и улыбался.

* * *

        После срочного отъезда Яго по приказу его величества прошло недели три. Герцог рю Воронн Вителью больше не беспокоил, в доме сына не показывался. Вита исправно посещала Орден, перезнакомилась с магами и адептами, найдя многих из них милыми и интересными людьми. На одно из практических занятий в резиденцию приходила сама архимагистр Никорин. Уроков не давала, советами не делилась. Стоя рядом с мэтром Кучиным, улыбалась отстраненно, будто думала о чем-то своем, казалась загадочной, непостижимой и… опасной. Сила не била фонтаном из этой хрупкой женщины, не искрила воздух вокруг, но была столь ощутима, что самые чувствительные из первогодков сторонились ее, как обходили бы большую и страшную собаку, скалящую зубы.
        Варгас Серафин на правах официального куратора взял над Вительей шефство и в других, не касающихся обучения, сферах жизни. Показывал город, водил в любимые трактирчики, кафе и кондитерские и постепенно привык к постоянному присутствию Дробуша, дыхание которого за спиной мага поначалу здорово нервировало. Однажды Варгас поинтересовался у волшебницы, зачем слуга постоянно таскается за ней? Но девушка лишь улыбнулась и промолчала. Тролль в обличии хитроватого мужичка каждое утро провожал ее в резиденцию, после чего спешил постигать сложную науку плетения букв в слова, а слова  — о ужас!  — в предложения!
        Накануне первого дня обучения в храмовой школе Вита долго разговаривала с Дробушем, рассказывая, что можно и чего нельзя делать в подобном заведении. Вечера дружно проводились у гномов, в домике которых царила волшебная атмосфера счастья, делавшая радостнее каждого шагнувшего через порог, поэтому в воспитательной беседе Йожевиж и Виньо приняли живейшее участие. В том, что отрывать головы одноклассникам и преподавателям нехорошо, Вырвиглота убеждали всей честной компанией. Наконец он проникся и пообещал подобного не делать. Сложнее всего оказалось убедить его не вмешиваться в драки между мальчишками, которые нет-нет да вспыхивали на переменках. Некоторые в шутку, другие ради хвастовства перед девочками, третьи  — по серьезным причинам.
        — Азарт битвы  — страшная вещь!  — заметил внимательно слушавший наставления Кипиш.  — Помню, бывало, спишь себе, никого не трогаешь. Ан нет! Едва воздух, вибрирующий от воинственных криков, касается твоих ребер, так и подскакиваешь с желанием кого-нибудь отмутузить!
        — Вот-вот,  — добавила Вита.  — Если Дробуш стукнет дитя  — жизнь того покинет! А этого допустить мы никак не можем!
        — И что же ему делать?  — изумился божок.  — Ежели зудит?
        — Так разнимать же!  — воскликнула Виньо как о само собой разумеющемся.  — Дробушек, ты возьми за шкирку одного, другого…
        — Третьего…  — лукаво улыбаясь, подсказал Йож.
        Виньо кинула на него возмущенный взгляд и продолжила:
        — Взял  — и держишь, покуда не успокоятся!
        С тех пор тролль занялся наведением порядка в школе, и скоро на переменах царили тишь и благодать, а преподаватели, поначалу относившиеся к новому ученику как к малоумному, стали посматривать на него с уважением.
        Занятия в Высшей целительской школе уже начались, и Виньо, как и Виты, с раннего утра не было дома. Студенты ВЦШ изучали теорию и… постились. Многие из поступивших оказались потенциальными носителями Силы, но не многие были инициированы ранее или имели врачебный опыт. Строгий пост постепенно подводил их к необходимому состоянию активации всех систем организма, спровоцированной голодом. Виньо осунулась, похудела, однако исправно готовила возлюбленному блюда, полагающиеся уважающему себя мастеру, решительно отказывалась разделить с ним трапезу, и при этом в ее голубых глазах горел полубезумный решительный огонек, указывающий на то, что ради воплощения давней мечты стать целительницей гномелла пойдет на все.
        Расходилась компания обычно незадолго до полуночи. После Вителья часов до трех ночи с наслаждением читала книги, рекомендованные мэтром Кучиным или Варгасом, делала выписки и ощущала себя почти счастливой в доме графа рю Воронна, где тишина ходила на мягких лапах, не страшась сонного сопения тролля. Лежа в кровати с книгой в руках, волшебница ловила мгновения покоя и уюта… и гнала прочь мысли о том, было бы ей так же спокойно, если бы за стеной спал Ягорай?
        Вот и сейчас она боролась с текстом исследования на тему «Вариабельность универсальных защитный полей» и с мыслями о черноволосом, но борьба была безуспешно проиграна по всем фронтам, потому что через час после полуночи приплясывающий от нетерпения Кипиш протиснулся сквозь полотно двери в комнату, ухватил девушку за руку и попытался стащить с кровати.
        — Идем!  — воскликнул божок.  — Идем скорее! У меня получилось, йа-ху!!!
        — Что получилось?  — насторожилась волшебница, вставая с кровати и накидывая халат.
        В комнату заглянул встревоженный Дробуш, и глаза его горели мрачным огнем  — увидишь такого «мужичка» в темноте, конфуз случится!
        Не выпуская руки волшебницы, божок потащил ее за собой вверх по скрипучей лестнице на чердак. Не очень пыльный  — матушка Ируна блюла порядок. Не сильно заставленный мебелью  — Яго, видимо, был совершенно равнодушен к моде на мебельные гарнитуры и обивку стен и не менял их с тех пор, как купил дом.
        Сквозь открытое круглое окошко светила полная луна, заливая дощатый пол серебристым сиянием, похожим на лунную дорожку в воде. На башенке старинных, давно остановившихся часов окутанное дымкой стояло странное сооружение, более всего похожее на языческий храм с изогнутой крышей, заросший плющом и лианами. Вита пригляделась и узнала в «храме» художественную груду костей, которую Кипиш мастерил в таверне за первым городским ужином «хорьков».
        На полу перед часами стоял стул.
        — Садись, дорогая!  — божок галантно звякнул цепочками.  — В этом есть и твоя заслуга!
        Троллю стул, по понятным причинам, не предлагали. А кресел, подобных тому, на котором он сиживал в столовой во время трапез, здесь не оказалось. Поэтому Дробуш устроился на полу рядом с Вительей, с любопытством поблескивая глазами.
        — Еще пара минут,  — пояснил Кипиш, мельком глянув на луну.  — Она должна быть в пятом тригоне, а сейчас без четверти! Я говорил тебе, Вита, что существование любого божества зависит от силы веры его последователей? При этом немаловажным аспектом божественного могущества является доверие собственных жрецов. Вначале ты боялась меня… Не возражай! Меня нельзя обмануть! Боялась, но постепенно училась доверять. Тобой этот путь до конца не пройден, однако плоды я ощущаю!  — свирепый воин потряс четырьмя кулаками в воздухе.  — И в этом ты сейчас убедишься!
        После прочувствованной речи, вогнавшей Виту и Дробуша в мандраж, божок спокойно опустился на пол с другой стороны от Витиного стула, сложил ножки и многочисленные ручки и с благостной улыбкой уставился на «храм».
        Круглощекая луна улыбалась не менее благодушно и казалась неподвижной, но что-то в ней изменилось. То ли ее свечение приобрело другой оттенок, сдвинувшись в холодную часть спектра, то ли прозрачность воздуха увеличилась, а тьма по углам, наоборот, сгустилась…
        Часы дернули часовой стрелкой, невесть с чего показывая полночь. Внутри «храма» жутковато разгорались две красные искры, приближались к выходу, однако первым из него, раздвинув свежую зелень лиан, показался… розовый нос в обрамлении шикарных черных усов.
        — Ы?  — опасливо уточнил Дробуш у Виты. Та успокаивающе погладила его по голове, как маленького, хотя сама едва не лязгала зубами от испуга.
        Дверные «храмовые» косяки обхватили длинные пальчики с острыми коготками, нос еще больше вдвинулся в пространство, вытягивая за собой красные огни, оказавшиеся… глазами на серой крысиной морде.
        — Народ?  — уточнила крыса, точнее  — крыс, потому что, шагнув из «храма» на бортик часовой башни, пришелец оказался одет в сверкающие доспехи, украшенные гербом с изображением дракона, увенчанного короной, на красном поле. Однако это было не все изображение. Рядом с драконом стояла дева в белых свободных одеждах, в которой Вита с изумлением узнала… себя.
        Тролль настороженно засопел. Видимо, встречать говорящих крыс ему не приходилось.
        — Пока нет, ваше благословенное хвостом величество!  — хихикнул Кипиш.  — Народ прозябает в сточных канавах и канализационных трубах. Вам еще придется завоевывать его доверие и объединять под своей дланью!
        Крыс решительно вытянул перед собой когтистую длань и пошевелил пальчиками.
        — Завоюю,  — сообщил он,  — объединю! Снимите меня кто-нибудь отсюда!
        — Мне кажется, крысы всегда отличались повышенной прыгучестью,  — ошарашенно сказала Вита, но протянула руку новоявленному рыцарю ладонью вверх.
        Он побренчал нагрудными пластинами доспеха.
        — Положение обязывает, Божественная Дева, а доспех мешает! Однако не к лицу мне, королю-объединителю, бегать без него, как простому пасюку!
        Он осторожно спустился с бортика прямо в подставленную ладонь. Вита почувствовала, как в кожу впились коготки.
        Крыс между тем поклонился не без изящества.
        — Лобызаю ваши запястья, прекрасная дева,  — проскрипел он,  — и обещаю защищать ценой собственной жизни!
        — Благодарю!  — растерянно отвечала девушка.
        — Спустите меня на пол!
        Волшебница не посмела спорить  — при разговоре крысиная пасть забавно раскрывалась, обнажая вовсе не забавные резцы. Оказавшись на полу, крыс деловито посеменил в дальний угол.
        — Вы куда отправились, ваше величество?  — подпрыгивая от энтузиазма, поинтересовался у серого Кипиш.
        Тот обернулся и констатировал:
        — Мне нужны верные друзья, любимая и мой народ! Кроме того, я собираюсь обрести истинное величие и объединить крыс материка!
        — Однако…  — пробормотала Вита.  — А как вас зовут, мой неизвестный герой?
        Маленький крыс умудрился посмотреть на девушку сверху вниз.
        — Альтур Пенкрысон, Божественная! Запомни мое имя!
        И, не дожидаясь ответа, юркнул в щель между досками.
        — Кипиш,  — строго сказала волшебница, возвращая божку взгляд сверху вниз,  — сейчас же объясни мне, что происходит! Кто это?
        — Кто?  — удивился тот.
        — Кипиш!
        — Ах, этот, с хвостом? Так он же представился!
        — КИПИШ!
        — Ну ладно-ладно!  — заурчала наглая кошачья морда, растопыривая перед Витиным лицом четыре когтистые лапы.  — Это  — первое существо, которое мне удалось создать после пробуждения!
        — А пипон?  — удивился тролль.
        — Пипона я не создавал!  — отрезал кот.  — Доставал из небытимяу!
        — И зачем ты его создал?  — осторожно поинтересовалась девушка.
        — Смуту посеять,  — невозмутимо ответил божок, качнув рогом полумесяца.  — Небольшую такую, забавную. Скоро появится новый народ, с которым рано или поздно остальным придется считаться. И мы нарушим расположение сил на политической арене Тикрея  — это так весело!
        — Сейчас же верни это… этого… Альтура обратно!
        Взгляд Кипиша приобрел туманное выражение.
        — Не могу!  — задумчиво протянул он.  — Он уже нашел меч!
        — Какой меч?  — возмутилась Вителья.
        — Зачарованный! Застрявший в камне! В фундаменте дома!
        — И кто его туда застрял?  — заинтересовался Дробуш.
        Божок пожал плечами и возвел глаза к потолку.
        — Провидение!
        — Кипиш,  — топнула ногой Вита,  — имей в виду, я буду внимательно следить за этим… Пенкрысоном! И если что-то будет угрожать жизни людей города  — вмешаюсь, как сочту нужным! Вплоть до уничтожения всех хвостатых тварей!
        — Крысы  — санитары подвалов и погребов,  — хихикнул противный божок и истаял в воздухе, отказываясь от дальнейшего диалога. Только напоследок прояснил:  — Они тараканов едят!
        — Бе!  — вполне обоснованно добавил тролль, переглядываясь с волшебницей.
        — Пойдем спать, Дробушек,  — вздохнула Вита.  — Старшие боги куда хуже младших братьев, оказывается!

* * *

        В стенах тренировочного зала были вырезаны ниши, скрытые усиленными хрустальными щитами. В них стояли скамьи  — для наблюдателей, студентов-практикантов, тренирующихся магов, то есть для тех, кому требовался взгляд на происходящее на арене со стороны. Мэтр Кучин не был исключением. Прежде чем выпустить пару адептов на тренировку магических навыков, он заставлял их внимательно смотреть «выступление» предыдущей пары, а после досконально разбирать плюсы и минусы нападения и защиты каждого из соперников. Легче всего приходилось тем, кто тренировался первым,  — они наблюдали бой между штатными магами Ордена, а не адептами, и потому ошибок практически не находили. Если, конечно, на них не указывал сам мэтр.
        — Следи за Понтием,  — наклонившись к Вителье, сказал Варгас Серафин. Сидя рядом, он старался тайком коснуться губами прядей волос волшебницы, от густоты, блеска и запаха которых приходил в восторг.  — Он пытается манипулировать противником, правда, довольно неуклюже. Его щит слишком прост и слаб, не рассчитан на двойные заклинания, однако Понтий упрямо тратит силы на его поддержание, надеясь, что Кирен заметит быструю деградацию защиты и удвоит усилия, что, в свою очередь, ослабит самого Кирена. Ответные заклинания Понтия сейчас выглядят несерьезными, но это лишь оттого, что он бережет силы, желая ударить тогда, когда ослабеет Кирен.
        Вита повернулась к Варгасу, чтобы задать вопрос, и оказалась с ним лицом к лицу. Их губы едва не коснулись друг друга. Серафин чуть подался вперед…
        — Вителья,  — прервал восхитительную паузу мэтр Кучин,  — поднимитесь в привратницкую, там вас ожидают.
        — Проводить?  — предложил волшебнице Варгас, с неодобрением покосившись на магистра.
        — Не стоит!
        Вита вскочила и унеслась прочь  — невысокая, фигуристая. Свободно распущенные волосы били по спине черным крылом… Серафин, тяжело вздохнув, проводил ее взглядом. Такую девушку хотелось запереть на замок, спрятать от мира и не выпускать из рук. Однако маг прекрасно понимал, что она с подобной концепцией будущего не согласится.
        Поднимаясь по лестнице, Вителья в волнении покусывала губы. Дробуш должен был еще находиться в школе! Неужели что-то произошло?
        Она выскочила на блестящий пол привратницкой, ожидая увидеть тролля, и вежливо кивнула старому магу за канцелярской стойкой приемной. После чего удивленно воззрилась на высокого и статного черноволосого мужчину с роскошными черными усами, лихо загнутыми вверх, и… чуть раскосыми глазами ярко-зеленого цвета. Глазами ее матери!
        — Пресвятые тапочки!  — ахнул мужчина. Широко шагнув, сграбастал Виту в объятия и прижал к могучей груди.  — Малышка Витенька, ты ли это? Как выросла!  — Он оторвал девушку от себя, оглядел и снова прижал. Волшебница болталась в его руках мелкой собачонкой, желая сказать хоть что-нибудь, но опасалась прикусить язык и оттого помалкивала.  — Как похорошела! Как похожа на Софиньку! Индари, благодарю тебя!
        Мужчина снова отпустил ее и вытер мокрые глаза.
        — Дядя?  — нерешительно уточнила Вита.
        Граф Жак рю Кароль навещал сестру дважды. Во время первого визита Вителье едва исполнился год, а во второй ей было около четырех, но это не тот возраст, когда памяти стоит доверять!
        — Нет  — тетя!  — разулыбался граф.  — Конечно, это я! Пресветлая, ты на одно лицо с Софиной! Как она, рассказывай? Как отец? Как вы там живете в этой…  — Осознав, что перед ним крейская гражданка, граф вовремя прикусил язык.  — Хочу все о вас знать! Сестренка написала мне письмо? Ведь написала, признавайся!
        Слегка ошарашенная веселым напором этого немолодого мужчины, Вита отступила назад.
        — Вы позволите мне покинуть вас ненадолго, чтобы отпроситься у магистра Кучина?  — попросила она.  — Сейчас идут практические занятия у адептов…
        — Ты уже адепт, малышка?  — изумился Жак и оглядел привратницкую так, будто только сейчас заметил, где находится.  — Ох, вот радость-то Софине! Она была замечательной волшебницей! Ну иди, иди! Не заставляй старика ждать!
        Вителья не решилась уточнить, кого дядя имел в виду, говоря о старике,  — себя или мэтра?
        Спустя несколько минут она уже выходила на улицу под руку с рю Каролем.
        — Я нашел тебя с огромным трудом!  — признался дядя, явно любуясь племянницей.  — Лакей сообщил мне о визите незнакомки и пока рассказывал  — я себе все усы повыщипывал, пытаясь понять, что же это за красотка мной интересовалась? А остолоп забыл твое имя, представляешь! Вспомнил только на следующий день! Пресветлая простит мой гнев, я хотел его убить, но ограничился поркой! Упустить мою племянницу, дочь моей обожаемой сестрички! Я и твои двоюродные братья  — Телий, Арий и Санни  — обегали все гостиницы, трактиры и постоялые дворы в округе, пока в одном из них нам не сообщили твой адрес. Отчего ты живешь у рю Воронна, девочка? Вы с ним в близких отношениях? Если так, я рад  — партия многообещающая! К нему благоволит сам король, да и с обоими принцами он в дружеских отношениях! Впрочем, скоро я представлю тебя при дворе, и ты сама все увидишь! Я познакомлю тебя…
        Дядюшка продолжал болтать, не замечая густого румянца, окрасившего щеки племянницы. Настолько легко заданный вопрос о близости вызвал у волшебницы смятение. Но, похоже, ответа дяде не требовалось. Проживание девушки в доме постороннего мужчины без какой-либо регистрации отношений здесь считалось делом обычным. «Ласурия,  — вспомнила она слова мамы,  — страна свободных, но честных нравов»!
        Вителья привела графа рю Кароля в дом Яго и представила матушке Ируне. Та встретила гостя с радушием, накрыла в столовой легкий обед, предварительно подав горячего морса.
        После обеда дядя и племянница устроились у камина, разожженного Тито. Вителья отдала графу мамино письмо и рассказала о побеге от жениха, дороге, полной опасностей, преследовании шайлу и о роли графа Ягорая рю Воронна и его друзей в «доставке» девушки в Вишенрог. Естественно, умолчав об истинной причине вояжа «хорьков», о событиях на Версейском плато и о бешеном оборотне. Дядя слушал молча, не перебивал, хотя вздыхал и ерзал, как человек, которому вынужденное бездействие доставляет неудобство. Лишь когда девушка замолчала, дернул себя за ус и воскликнул:
        — Ах, какой негодяй этот Первый советник! Ах, разбойник!  — Сложив дулю, он потряс ею в воздухе, стараясь направить ее в сторону Крей-Лималля:  — Вот он тебя получит, племяшка!
        — Боец!  — заметил ехидный голосок.
        Вителья с изумлением воззрилась на Кипиша: божок появился невесть откуда и сидел в третьем кресле с кружкой морса.
        Между тем Жак дрожащими руками ломал печать с гербом рю Каролей, разворачивал бумагу. Читая письмо сестры, он затих надолго. Тень пала на лицо этого большого жизнелюбивого человека, эмоции на нем сменяли друг друга с быстротой и неожиданностью: светлая грусть и негодование, задумчивость и откровенная ярость… Разглядывая дядю, Вита отмечала, как мама похожа на старшего брата. Будто они были близнецами. Но если Жаку досталась родовая энергия, напористость и сила рю Каролей, то Софине  — их вдумчивость и красота.
        Граф дочитал письмо и, вздохнув, прикрыл глаза ладонью.
        — Ох, как накатило, Витенька!  — сдавленно сказал он.  — Я ведь Софиньку на коленях качал, спать укладывал собственноручно, если родители на балы да приемы отбывали! Когда она в отца твоего, что здесь учился, влюбилась, думал, придушу гада своими руками! На дуэль его вызвал! А Софинька прознала как-то, прибежала, едва мы сошлись, под мой меч бросилась. Ни словечка не сказала, магией не воспользовалась, лишь посмотрела глазами своими зеленющими так, будто я ее клинком в сердце ударил. Пришлось смириться… По письму вижу  — права она была. Таркан до сих пор ее любит, и  — слава Пресветлой!  — у них все хорошо. Лишь твоя судьба ее печалит безмерно! Ну, это мы поправим.
        Граф пружинисто поднялся.
        — Идем, Вителья! Сначала в банк, предъявим верительные письма. Затем вернемся за твоими вещами  — и домой! А уже завтра подадим прошение в канцелярию его величества о присвоении тебе ласурского гражданства!
        Волшебница встала и… растерялась. Покинуть этот дом? Это уютное убежище, спрятанное в густых зарослях на берегу реки, где плавают, забавно крякая, толстые вишенрогские утки? Лишиться крыши над головой, где она была счастлива странным, камерным, тихим счастьем, подобным пушинке от цветка, поднятой ветром под небеса в полуденное сияние солнца?
        — Но я…  — тихо произнесла Вита.
        — Идем!  — рю Кароль решительно взял ее за руку и потащил за собой.  — То-то мои охламоны будут рады! Старшенькие  — опора в нелегком деле виноградарства, а младший, Санни, в свите принца Колея! Вот где весело! Эх, где мои младые годы?!..
        На пороге девушка оглянулась. Кипиш подмигнул ей и помахал ручками, по-прежнему сидя в кресле.
        Широко шагая и не отпуская Витиной ладони, граф вышел на улицу и вдруг наткнулся на преграду. Преградой оказался невысокий помятый мужичок с хитроватым лицом, в ту секунду, впрочем, выражавшим угрозу.
        — Отпусти!  — коротко сказал тролль, указывая на волшебницу. В глубине его зрачков разгорались опасные искры.
        Вырвав руку из сильных пальцев дядюшки, Вителья встала между ними.
        — Дробушек, познакомься, это мой дядя, граф Жак рю Кароль, старший брат моей мамы! Дядя, познакомься, это  — мой слуга Дробуш Вырвиглот. Он охранял меня в дороге и продолжает делать это и в городе.
        Рю Кароль с изумлением воззрился на племянницу, которая в нарушение всяких правил этикета вначале представила слуге графа и лишь потом графу  — слугу!
        — Э?  — уточнил тролль, окидывая Жака внимательным взглядом.  — Дядя-брат?
        — Верно,  — ласково улыбнулась Вита и погладила тролля по плечу.
        С таким охранником ей ничего не страшно, даже Самсан Данир ан Треток, не к ночи он будет помянут!
        Дядя вновь взял девушку за руку, ревниво косясь на тролля.
        — Раз так, пусть следует за нами.


        Когда Вита в сопровождении дядюшки и Дробуша вышла из банка, уже стемнело. Поскольку она была крейской гражданкой, процедура проверки верительных грамот и идентификации личности клиентки банковским магом слегка затянулась. Зато теперь волшебнице не стоило волноваться о будущем  — на ее счету лежала приличная сумма, которой она могла пользоваться без ограничений и жить на эти средства  — при известной экономии  — долго и счастливо.
        — За вещами!  — провозгласил неутомимый дядюшка.
        Дробуш вопросительно взглянул на Виту.
        — Дядя, постой!  — ощутив безмолвную поддержку со стороны тролля, воскликнула девушка.  — Прости… Но мне кажется, с моей стороны будет невежливо покинуть дом графа рю Воронна, предоставившего мне убежище, в его отсутствие.
        — Все так серьезно?  — хохотнул Жак. С умилением оглядел краснеющую племянницу, отечески похлопал ее по плечу:  — Ты права! Когда граф вернется, я нанесу ему официальный визит и поблагодарю за то, что он сделал для нашей семьи. Однако с братьями тебе следует познакомиться! Поэтому я приглашаю тебя на ужин! А завтра заявлюсь за тобой с самого утра, чтобы отвести в канцелярию его величества!
        Вита ощутила безотчетное волнение. Она изменила судьбу, сбежав из-под венца с Первым советником асурха, отправившись на родину мамы и тем самым закрыв для себя навсегда дорогу в Крей-Лималль. Она отстояла возможность заниматься любимым делом  — боевой магией, а не ублажением бесконечно капризного старого мужа на ложе, устланном дорогими тканями и мехами. Она нашла в себе силы вырваться из четко очерченного круга обязанностей в огромный мир. И если его величество Редьярд Третий соблаговолит принять ее прошение о гражданстве  — видимые границы мира раздвинутся еще больше!

* * *

        От дядюшки волшебница вернулась далеко за полночь. Быстро умылась, скинула одежду и залезла под одеяло, свернувшись клубочком. Ее била нервная дрожь, а воспоминания о прошедшем дне гнали сон прочь. Двоюродные братья оказались истинными представителями рода рю Кароль  — живыми, зеленоглазыми, симпатичными парнями, из которых двое старших являлись копией темноволосого отца, а младший, Санни, пошел в мать тонким лицом и пшеничными кудрями, свободно спадающими на плечи. Именно в его глазах плясали опасные бесенята, разглядев которые Вителья подумала, что любой девушке рядом с таким кавалером не следует терять бдительность. Поскольку у нее тоже было трое старших братьев, общий язык с парнями она нашла быстро. Статус волшебницы придавал ей ауру загадочности и заставлял рю Каролей относиться к девушке не только с симпатией, но и с уважением. Легко прообщавшись с ними весь вечер, Вителья поняла, что сестрой братья остались довольны. С графиней познакомиться не удалось  — Сиенна рю Кароль, опасаясь тесноты и суеты предсвадебной столицы, укрылась в приморском поместье.
        Устроившись под теплым одеялом, девушка перебирала в памяти произошедшие события: с момента, как она шагнула из ворот славного города Грапатука, и до сегодняшнего вечера. Казалось, все это случилось не с ней или в какой-то другой жизни…
        Луна светила в окно, на котором Вителья никогда не задергивала шторы: ей нравилось смотреть на ночной небосвод, полный темного покоя, нарушаемого лишь взблесками приморских звезд да редким их падением. Нравилось, поскольку напоминало о ночевках «хорьков» под открытым небом, ароматном ветре, тревожащим ноздри, загадочных звуках в темноте  — то ли птичьих, то ли неведомых, журчании воды в ручейках по соседству, тепле, тянущем от углей костра, и запахе дыма, таком вкусном на свежем воздухе…
        Вита лежала неподвижно, прикрыв глаза от света луны,  — со стороны казалось, что она спит. И не шевельнулась, когда дверь открылась и на пороге появился знакомый высокий силуэт. Лишь ее сердце забилось чаще. Загрохотало в ушах горным потоком…
        Ягорай подошел, ступая бесшумно. Глаза мужчины в темноте поблескивали, как у зверя, но волшебнице не было ни страшно, ни тревожно. Зато до дрожи в руках хотелось притянуть к себе его сильное тело, прижаться к нему самой, пытаясь обнять каждой клеточкой, и никуда больше не отпускать!
        — Спит девочка моя,  — прошептал Яго, опускаясь на колени у кровати и склоняясь к Вителье,  — спит мое солнышко с рысьими глазами!..
        Вита затаила дыхание, когда он коснулся губами ее кожи между ключицами в неглубоком вырезе ночной рубашки. Коснулся и застыл, будто молился. А затем губы Яго все более настойчиво двинулись вверх по ее шее, огладили подбородок, коснулись губ, но не задержались. Мужчина покрывал лицо волшебницы невесомыми поцелуями, рисовал ими контур лица: высокие скулы, брови вразлет, чуть раскосые глаза. Не веря в свое счастье, не желая упускать эту нежность, Вителья обняла его за шею и сама потянулась к его губам, желая испить чужое дыхание и поделиться своим.
        Ни слова не было произнесено, лишь одежды летели на пол да лунный свет беззвучно плясал на коже двоих, сплетающихся в объятиях. Яго был страстен, и Вита, чувствуя нетерпение его пальцев на своих плечах и бедрах, следовала их указаниям беспрекословно, играя вторую скрипку, и не жалела об этом: в подчинении сильному и нежному мужчине таилось что-то сакральное, нечто от древних обрядов, память о которых осталась в крови и дыхании.
        Всегдашнее смущение, возникавшее у девушки при мыслях о близости, испуганно отступило, когда Ягорай неожиданно оказался у нее между ног, а затем и… в ней. Его неглубокие бережные движения не вызывали неудобства или боли, но разжигали нетерпение. Казалось, существует некая граница, недостижимая и волшебная, которую мечталось переступить как можно быстрее.
        Застонав, Вита закинула ноги на поясницу Яго и сжала ее бедрами. Волшебнице хотелось просить его быть не нежным, а настойчивым, но со словами в таком щекотливом положении выходило плохо… они забывались. Прерывистое дыхание двоих смешалось. Рыкнув, Яго подхватил девушку под ягодицы и начал двигаться резче. И это было именно то, чего она желала,  — сила и скорость. Огонь уже давно разгорелся в ней, постепенно захватывая новые участки кожи, становясь на некоторых невыносимо, болезненно, мучительно сладостным. Теперь Вителья сама помогала мужчине движениями, прикосновениями, не слыша собственных, становящихся все более громкими стонов, прикусывая его губы  — твердые, горячие, желанные.
        — Вита!  — вдруг выдохнул Яго. Сжав ягодицы девушки до боли, уткнулся лицом ей в шею и прошептал тихо, на одном дыхании, но она услышала:  — Любовь моя!
        В глазах волшебницы потемнело. Эти слова и сладость внутри неожиданно сплелись в полный страсти бутон, который распустился в ее душе и теле восторженной радостью. Радостью, изгоняющей мысли и приносящей забвение…

* * *

        Вителья вздрогнула и открыла глаза. Несколько секунд просто лежала, а потом зажмурилась, вспомнив прошедшую ночь и не зная, как поступить  — сделать вид, что спит, или потянуться сытой кошкой и прильнуть к горячему телу Яго, который должен лежать рядом… Должен лежать, но не лежит!
        Девушка привстала на кровати и огляделась, не веря собственным глазам. Ни следа черноволосого! Ни куртки, брошенной на спинку кресла, ни меча в ножнах, прислоненного к его ножке, ни обуви, скинутой у кровати,  — ничего! Лишь сладкое тревожное томление внизу живота да о многом говорящая потайная влага…
        — Встала, дочка?  — матушка Ируна вошла в комнату с кувшином воды и полотенцем через плечо.  — Господин Жак уже прибыли, ждут внизу, поведут тебя в Королевскую канцелярию! С твоего позволения я подала ему завтрак!
        — А где Ягорай?  — требовательно спросила Вита. Она шарила по кровати рукой, будто искала его в складках одеяла.
        Ируна поставила кувшин на туалетный столик, повесила полотенце на стул и подошла к постели, внимательно вглядываясь в лицо гостьи.
        — Ты не заболела, Вита?  — с волнением спросила она.  — Господин наш Яго в отъезде и покамест не возвращался!
        — Не возвращался?!  — растерялась Вителья. Улыбнулась вымученно, кивнула матушке.  — Наверное, я еще не проснулась… Передай дяде, что я скоро спущусь!
        Ируна вышла.
        Кляня полную луну, что смотрела ночью в окно и навевала горячие видения, Вита встала, умылась и оделась. Она не скрывала от себя, что скучает по Яго, но сон, полный ощущения реальности, испугал и смутил ее. Если бы это было так просто  — сказать понравившемуся мужчине о своем желании!
        Перед тем как спуститься к дяде, Вителья взглянула в зеркало. На нее смотрела, гневно хмуря брови, красивая девушка, чьи губы явно жаждали поцелуев. Где же Яго, когда он так ей нужен, хотя она никогда не признается в этом первой! Как долго его нет! Может быть, все-таки подарить поцелуй Варгасу?..


        В экипаже, поданном дядей, девушка казалась задумчивой и отстраненной. Выбор между Ягораем и Варгасом ей виделся важнее всего остального, оттого она почти не разговаривала по дороге во дворец. И лишь в помещении Канцелярии его величества опомнилась и тут же принялась волноваться о предстоящей процедуре.
        Немолодой грузный советник, принявший документы, похоже, никуда и никогда не торопился, проверяя не текст целиком, а каждую в нем букву! Беспокойство вскоре выгнало Вителью прочь  — в один из внутренних дворов замка, украшенный причудливо подстриженными кустами, коваными скамейками и ажурными беседками. Дробуш топал за ней тяжелой тенью, ладонью сбивая снеговые варежки с кустарниковых лап.
        — Сядь, пожалуйста!  — наконец не выдержала Вита.  — Не ходи за мной хвостом!
        — И не летать?  — тут же подключился Кипиш, который только что спустился с самого высокого дворцового шпиля.
        Вита покосилась на него и ничего не ответила. Честно говоря, она была до сих пор сердита из-за истории с Альтуром Пенкрысоном. Одно дело  — невинные шалости, другое  — изменение, как выразился Кипиш, расположения сил на политической арене Тикрея! Вытащив божка из небытия, волшебница предпочитала не думать о том, к чему это может привести, но порой признавалась себе, что Кипиш занял в ее жизни места не меньше, чем тролль. Связь между ними крепла  — она ощущала это, когда ловила его желания, заинтересованность, как будто собственные мысли переосмысливала с другой точки зрения. То же самое, видимо, происходило и с божком. Однако от откровенного разговора он уклонялся, предпочитая отшучиваться, а то и просто исчезать  — ни привета, ни ответа!
        — Не психуй,  — невидимый остальным Кипиш завис перед лицом девушки, вынуждая ее остановиться.  — Никуда они не денутся, назначат тебе день для подачи прошения его величеству!
        — Какого еще прошения?  — опешила Вителья.
        Божок лукаво улыбнулся. Жрица все-таки заговорила с ним!
        — Читать надо внимательно информацию для посетителей!  — назидательно сообщил он.  — Пункт пятый «Порядка подачи документов для получения гражданства Ласурии» гласит, что после проверки документов, поданных претендентом на гражданство, при условии их комплектности и правильности оформления Канцелярия на их основе составляет прошение на имя его величества  — по форме номер три!  — в котором претендент расписывается, подтверждая достоверность информации. Затем ему назначается день  — обычно это официальный приемный день во дворце,  — когда претендент должен явиться во дворец с целью личной подачи указанного прошения. Лишь после этого процедура присвоения гражданства будет инициирована.
        Тролль, послушно усевшийся на скамейку неподалеку, помахал собеседникам рукой.
        Вита посмотрела на него отсутствующим взглядом. К встрече лицом к лицу с королем Ласурии она совершенно не готова, ведь у нее нет главного! Волшебница судорожно вздохнула и воскликнула:
        — Мне срочно нужно платье!
        — Конечно, тебе нужно платье, Витенька!  — вскричал дядя, появляясь на крыльце.  — Иди сюда, тебе надо расписаться!
        Однако, как выяснилось, платьев нужно было два.


        Когда девушка наконец добралась до Орденской резиденции, та гудела как потревоженный пчелиный рой. Оказалось, из-за свадьбы принца Колея проведение Ежегодного бала магического сообщества, который обычно проходил во дворце, перенесли с конца месяца на послезавтра. Нынче местом проведения был назначен зал Магистратской ратуши.
        — Я ангажирую тебя на все танцы!  — безапелляционно заявил Серафин, взяв руки девушки в свои.  — Не хочу отказывать себе в удовольствии видеть тебя не в брючном костюме, а в самом настоящем платье, с глубоким вырезом, оборками, рюшами… ну и всем тем, что там для платьев полагается!
        — Никаких вы… вырезов!  — волшебница даже заикаться начала от волнения.  — Я не ношу открытых платьев!
        — А почему, кстати?  — невинно поинтересовался Варгас.
        — У нас не принято!  — отрезала Вителья, не вдаваясь в подробности.
        Она солгала. Крейские женщины, наоборот, носили наряды предельной откровенности, ведь они демонстрировали достаток обожаемого мужа  — а какой смысл в драгоценностях, сокрытых в футлярах? Но не объяснять же боевику, что на шее до сих пор видна широкая полоса незагорелой кожи, оставшаяся от Ожерелья признания, которое… невозможно снять. Да и непривычно как-то выставлять себя напоказ. Вита так насмотрелась этого дома, что до сих пор тошнило!
        — Ты будешь со мной танцевать?  — не отстал боевик.  — Я хорошо танцую, клянусь Пресвятыми тапочками богини!
        Вита с подозрением посмотрела на него  — не лукавит? Не станет уговаривать сшить одно из тех платьев, которые ей так не нравятся? Но в ореховых глазах плескалась лишь незамутненная радость от общения с ней и чуточку волнения  — не откажет ли?
        — Буду!  — пообещала Вителья.
        — Заказывай туфельки поудобнее!  — расцвел Варгас.  — Я  — неутомимый танцор!

* * *

        Он обладал ленивой грацией хищника, по желтым глазам которого никогда не угадаешь  — голоден или просто любопытен? Неутомимый ходок и молчун за последние три дня пути довел Ники до бешенства тем, что ни разу не посмотрел на нее с известным каждому мужчине интересом.
        На одном из привалов она прямо спросила:
        — Слушай, я тебе не нравлюсь?
        Усмехнувшись, мужчина взъерошил пшеничного цвета волосы. Ответил коротко:
        — Не так чтобы очень, госпожа!
        И прозвучало это настолько двусмысленно, что на пальцах архимагистра автоматически загудела-заплясала Сила, вынуждая плавиться воздух вокруг.
        Оборотня звали Грой Вирош Солнечный Бродяга, и Ники поклялась себе, что обязательно припомнит рю Виллю навязанного попутчика. Впрочем, характеристика «профессионал», данная герцогом своему агенту, соответствовала действительности. Когда в придорожную таверну, куда они заехали перекусить по дороге на Версейское плато, ввалилась бандитская шайка  — из тех, что шлялись по торговым путям, нагоняя ужас на обозников,  — Грой уложил всех, не произнеся ни слова и даже не сбив дыхания. Перед тем он лишь попросил волшебницу:
        — Не вмешивайся, госпожа. Отдыхай!
        Слова показались ей издевательскими, и Ники демонстративно переставила свой стул к стене, собираясь с ехидством наблюдать за тем, как десять обросших вонючих головорезов будут учить уму-разуму одного гладко выбритого и пахнущего дикой мятой худощавого парня. Однако все действо заняло от силы пару минут, по истечении которых блондин бросил на стойку кошель с деньгами, прихватил у оторопевшего хозяина ранее собранную корзину с припасами и кивнул спутнице:
        — Поехали!
        Лошадей вскоре пришлось оставить на одном из постоялых дворов  — предстояло углубиться в Ласурскую чащобу и до границы с Креем идти пешком. Пару переходов Ники сократила, используя порталы. Но у самой границы рисковать не стала  — архимагистр Сатанис, Любимый Учитель мудрости асурха, дураком не был  — магические маячки и ловушки вполне мог разместить по периметру страны.
        На плато они выбрались спустя четыре дня, как покинули Вишенрог, то есть практически мгновенно. Грой, периодически меняя ипостась, уходил от попутчицы, проверяя окрестности. Желтая пятнистая шкура мгновение еще мелькала между стволами деревьев, но почти сразу пропадала, будто растворялась в воздухе. А затем Ники неожиданно обнаруживала оборотня рядом, каждый раз пугаясь подобных появлений, ей  — архимагистру!  — они казались сверхъестественными.
        И вот теперь Никорин, сидя на камне, задумчиво рисовала подобранной еловой веточкой круг на мелкой россыпи камней безымянного пологого склона.
        — Тебе придется вернуться назад, Вирош, и подождать меня где-нибудь. Сколько времени потребуется, чтобы добраться отсюда до границы?
        — С чего ты решила, что я уйду?  — хмыкнул мужчина и совершенно по-кошачьи облизнул узкие обветренные губы.
        — Это может быть опасно…
        Блондин равнодушно пожал плечами.
        — Сам напросился,  — буркнула Ники и резко поднялась.  — Иди сюда и встань в круг. Не выходи, что бы ни случилось!
        — Хоу!  — рассмеялся оборотень, переступая черту.  — В твоем голосе я слышу нешуточную угрозу, госпожа! Это впечатляет!
        Волшебница едва сдержалась, чтобы не сломать ему нос. Но вовремя напомнила себе, что она  — лицо, облеченное властью, а значит, не может вести себя как простой матрос. Посмотрев на мужчину потемневшими от гнева глазами, архимагистр перевела взгляд на горный склон, и в ее сознании он превратился в огромную воронку, уходящую в земные недра.
        Они лежали там  — тела огромные и маленькие, имеющие форму и вовсе без нее обошедшиеся. Фантасмагорические твари далекого прошлого, порожденные спящим разумом Вселенной. Их Сила, ощутив родственную душу, встрепенулась, потянула к Ники щупальца, подобные щупальцам гигантского кракена. Архимагистр, сама того не замечая, вытянулась струной и раскинула руки, принимая ее. Стала огненным крестом, воссиявшим на пологом склоне. Она уже не принадлежала себе. От Ники Никорин осталась малая частичка жесткой, даже жестокой воли  — истинная суть, не позволявшая все эти годы поддаться отчаянию и страху, сойти с ума от одиночества, от судорог совести и таких болезненных спазмов памяти. И именно она рванулась навстречу тянущимся потокам, подчиняя их, свивая в тугой жгут, который волшебница запустила в недра горы, чтобы разрушить границы тектонических пластов.
        Память, как и недра, тоже содержала пласты… Там, в одном из них, самом глубоком, покоились чужая нежность, сила и верность, однажды обернувшиеся против Ники, заставившие ее преступить себя и взять на душу грех прекращения жизни. Потерей того, кого почитала своим сердцем, Никорин была обязана тварям из прошлого, называвшим себя богами. Из-за них, однажды взглянув в родные глаза, она увидела не полный любви взгляд, а холод изменившегося, чуждого создания, которое возомнило себя существом, равным богам, и возжелало могущества более всего остального. Более любви, более радости, более самой жизни… Душа Ники горела, когда она стояла над телом, распростертым на краю скалистого выступа горы Безумной, не ощущая ликования от победы сильнейшего над сильнейшим… Лишь горечь поражения. И тогда же она поклялась сделать все, чтобы развеять в прах наследие Темных времен, к которому у людей не должно быть доступа. Никогда!
        Гул зазвучал издалека. Казалось, несется от горизонта тяжелая конница, грозя смять копытами земную твердь, как лист бумаги. Мелкие скалы покрылись трещинами и рассыпались в прах, каменные осыпи потекли лавиной, увлекая за собой кривые крейские елочки, мшистые древние валуны, лужайки, поросшие пожухлой травой. Чуть впереди из-под земли со свистом вырвалось облачко пара, за ним другое. Острые камешки, выстреливая вверх, засыпали пространство вокруг, и Вирош, превратившийся в пятнистого длинноногого зверя в сияющей клетке, низко рычал, припадая на лапы и скаля зубы, ощущая и в гуле, и в свисте пара, и в землетрясении стихию, имя которой было одно.
        Гул достиг апогея. Ники с лицом белым как простыня, с закрытыми глазами шагнула внутрь магического круга и, перед тем как сомкнуть за собой свет, сделала легкое движение пальцами, будто отталкивая от себя облако. На краткий миг все застыло  — дымка, постепенно скрывавшая гору, птицы на небосводе, суматошными криками провожающие покой пустынной местности, ветер… А затем свист и гул смешались в дьявольскую какофонию и взорвали землю изнутри. Бурлящие белыми бурунами гривы, водяные скакуны подземных потоков вырвались наружу и прыгнули в гигантскую воронку пустоты, образовавшуюся на месте горы. Заклинание «Черная дыра» не имело степеней, оно зависело лишь от потенциала Силы волшебника.
        Спустя несколько минут перед защитной сферой, потрескивающей ветвистыми разрядами, разлилось горное озеро, исходя паром и волнуясь от утихающих подземных толчков. А внутри круга Ники с глазами, запавшими в глубокие тени, оседала на руки вновь принявшему человеческий облик оборотню, шепча:
        — Надо убираться отсюда…
        Он осторожно миновал исчезающую вуаль защиты, по камням выходя на берег, с выражением ужаса оглядывался на озеро и отвечал, стремясь за шуткой скрыть страх от пережитого:
        — Я в восхищении, госпожа… Был не прав, когда говорил, что ты не в моем вкусе!
        — Ты докажешь это позже,  — слабо усмехались бескровные губы архимагистра,  — а сейчас уносим ноги.
        — Как прикажешь, госпожа! Все шесть!

* * *

        С утра дул промозглый ветер с моря, а к вечеру помягчало, потеплело. Снег падал огромными хлопьями, облеплял фонари. Магистратские маги, явно красуясь перед коллегами, сбивали белые шапки направленными ударами, заставляя свет внутри фонарных банок менять оттенки. Площадь перед Ратушей приобрела волшебный и загадочный вид, вызвав стечение зевак.
        Экипажи начали съезжаться засветло. Прибывающие со всей страны на Ежегодный бал магического сообщества волшебники и волшебницы, чинно поднимавшиеся по широкой мраморной лестнице, яркими нарядами напоминали экзотические цветы. Женщины, несмотря на погоду, щеголяли глубокими вырезами на платьях, голыми руками и плечами. Их окутывало легкое марево  — самоподогрев на балу запрещен не был в отличие от всех остальных заклинаний. В этот вечер одни из самых опасных людей королевства собирались веселиться как обычные обыватели.
        Ежегодный бал имел значение не столько политическое, сколько декоративное. Серьезные дела решались за закрытыми дверями Высшим Магическим Ковеном, здесь же магам и волшебницам предоставлялась возможность в непринужденной обстановке познакомиться поближе, завязать полезные связи, покрасоваться друг перед другом достатком и карьерными достижениями.
        С наступлением сумерек Варгас заехал за Витой в нанятом для такого случая экипаже и сейчас стоял внизу, ожидая, пока девушка спустится.
        Волшебница, то и дело поглядывая в окно, металась по комнате, теряя предметы туалета, туфельки, украшения. Последние ей еще утром привез дядя Жак. Протянул обитую бархатом шкатулку и пояснил:
        — Это украшения нашей матушки. Дивно подойдут к твоим глазам, Витенька!
        Девушка откинула крышку и ахнула  — на подушечке переливался гарнитур из изумрудов и белых сапфиров, старинный, явно гномьей работы. К ее простому, без рюшей и оборок, платью цвета зеленого яблока подобный роскошный штрих был как нельзя кстати.
        — Прекрати мельтешить, Вителья!  — не выдержав ее мытарств, прикрикнула божественная старушенция, устроившаяся на спинке кресла.  — Тебя кавалер ждет!
        — Нет у меня кавалера!  — огрызнулась волшебница, вдевая тяжелую сережку в мочку уха.  — Это  — боевой товарищ!
        — Боевой!  — хохотнул свирепый воин.  — Знаем мы, о каких боях он мечтает!
        Румянец мгновенно зажег щеки девушки. Она тоже мечтала о боях… один даже приснился накануне!
        Дробуш, сидевший в том же кресле, что и божок, лишь тяжело вздохнул и покачал головой. Он был одет в белую рубашку и камзол из простой, но добротной и недешевой ткани, какие носили слуги богатых господ, и очень гордился новым нарядом  — настоящим, а не наведенным чарами. От покупки плаща в комплекте тролль отказался напрочь, заявив ошарашенному продавцу: «Камни не мерзнут!» и категорически покинув лавку.
        — Ну, вот и все!  — Вителья отступила от зеркала и оглядела себя. Платье с высоким воротом, украшенным кружевом, с длинными рукавами-буфами идеально легло по фигуре. Драгоценности загадочно поблескивали, туфельки в цвет платья были расшиты забавными золотыми шишечками.
        — Кавалер-то сейчас лопнет от нетерпения!  — хихикнула противная старушка.
        — Уже выхожу!  — сообщила Вителья и приготовилась сделать шаг, как вдруг кто-то подергал ее за юбку.
        Она чуть было не взвизгнула, но вовремя разглядела Альтура Пенкрысона собственной персоной, повисшего на складке подола.
        — Божественная,  — деловито заговорил крыс,  — позвольте облобызать ваши лодыжки! Исполните скромную просьбу слуги вашего, короля-освободителя, Меня Справедливого!
        — Очень скромно!  — заметил тролль, переглянувшись с Кипишем.
        Волшебница, наклонившись, подставила его величеству ладошку. Поднесла крыса к глазам.
        — Слушаю тебя, Альтур!
        — До меня дошли слухи, о роскошнейшая госпожа моих снов, что нынче вы отбываете на бал. Так ли это?
        Вита ошарашенно кивнула.
        — Могу я просить вас взять с собой мою подругу, прекраснейшею деву Жруневьеру, дабы, напитавшись куртуазными манерами, она вернулась ко мне истинной дамой!
        — А где она?  — поинтересовалась девушка, опасливо оглядываясь.
        — Жруня, любовь моя, покажись!  — крикнул Альтур, возбужденно поведя носом.
        Из-под жалобно заскрипевшей половицы в углу полезло нечто круглое. Дева Жруневьера, стуча розовыми пяточками о паркет, шустро подбежала к Вителье и встала на задние лапки, поглядывая на волшебницу смышлеными черными глазами. Она была толста, усата и хвостата. Возлюбленный король смотрел на нее с обожанием.
        — И куда же я ее су… дену?  — изумилась волшебница, наклонившись ниже, чтобы разглядеть хвостатую «деву».
        Заинтересовавшийся Кипиш подлетел и опустился на пол рядом с крыской. Сунул одну из рук куда-то в пустоту. И вытащил… изумрудный ридикюль, расшитый цветами и бабочками. Расстегнул, распахнул, протянул «деве». Та, благодарно пискнув, забралась внутрь.
        — Держи!  — провозгласил божок, отдавая ридикюль Вите.
        Девушка приняла основательно потяжелевшую сумочку, выпрямилась. С ее лица не сходило ошеломленное выражение.
        — Я, пожалуй, пойду!  — сказала она.  — Рада была видеть ваше благословленное хвостом величество!
        — Драгоценная!  — низко склонился крыс в поклоне, и волшебница обратила внимание на блеснувшую брильянтом головку булавки, прикрепленной к его поясу в качестве меча.  — Альтур Пенкрысон  — ваш вечный должник!
        Впору было схватиться за голову, однако вместо этого Вита подхватила полы юбки, дождалась, пока Дробуш накинет ей на плечи плащ, и вышла из комнаты, стараясь сильно не размахивать ридикюлем, из которого доносилось довольное сопение.
        — Ты великолепна, Вителья!  — расцвел улыбкой Серафин, когда девушка показалась на крыльце, закутанная в плащ.
        Подал руку, помог спуститься, сесть в экипаж. И заметил, с довольным видом устраиваясь напротив:
        — Я с нетерпением жду, когда же увижу твое платье!
        Вита дежурно улыбнулась, на мгновение задержав взгляд на чувственном рте Варгаса. Блондин был по-мужски привлекателен и при этом прост и искренен в общении, как ребенок. На его лице отражались все эмоции. Никаких тайн, недомолвок… Полная противоположность графу рю Воронну.
        Через другую дверцу внутрь влез Дробуш Вырвиглот. Осклабившись, устроился рядом с волшебницей.
        — Однако!  — пробормотал маг и стукнул кулаком в стену экипажа.  — Поехали!
        На площади перед Ратушей восхищенная магической иллюминацией Вителья попросила спутника задержаться. Честно говоря, хоть она и волновалась, как и всякая юная особа перед балом, но с удовольствием заменила бы сие действо на долгую прогулку в мягких сумерках за руку с молчаливым и необщительным Яго…
        Серафин стоял рядом, приобняв девушку за талию, кивая знакомым чародеям, спешившим к лестнице, и ловя их заинтересованные взгляды: слухи о новой адептке из Крея, находящейся под покровительством архимагистра, в магическом сообществе разошлись быстро.
        Сквозь ткань плаща и платья Вита чувствовала жар и крепость ладони Варгаса. Да, она была не такой стальной, как ладонь Ягорая, но бережной и нежной. Сомнения разгулялись не на шутку… Один поцелуй ничего не значит в городе свободных, но честных нравов? Или значит?
        — Идем, пока ты не замерзла!  — воскликнул спутник.
        В зале, как только Дробуш принял у Виты плащ, она первым делом разыскала нишу со скамьей, укрытую портьерами, и устроила тролля там, чтобы не отсылать его ждать во двор.
        — Никуда не уходи!  — наказала волшебница.  — А то я тебя в такой толчее не найду. Если спросят, что ты здесь делаешь, скажешь, что ждешь меня. Понял?
        — Не беспокойся, Вита!  — широко улыбнулся Вырвиглот.
        Серафин только глаза закатил. Он до сих пор не мог привыкнуть к панибратским отношениям госпожи и слуги, но как ни пытал девушку, как ни приглядывался к Дробушу, ничего подозрительного не замечал.
        — Как я тебе?  — Вителья закружилась перед мужчиной, волнуя яркую ткань юбки и не отказывая себе в желании покрасоваться.
        Изумруды в ее гарнитуре загадочно блестели в свете настоящих, а не магических свечей, которые делали зал полным теней, тайн и волнующих закутков.
        — Прекрасна, великолепна, изумительна!  — покачал головой Серфин.  — Вителья, тебе бы быть украшением королевского двора, а не боевым магом!
        Волшебница резко остановила движение.
        — Что ты?  — изумился Серафин, увидев, как она изменилась в лице.
        «Тебе бы быть украшением!»
        Мелкими шажками, покорно склонив голову под палящим крейским солнцем, позвякивая драгоценностями, как погремушка, следовать за обожаемым мужем, ловить его малейший жест и стремиться угодить…
        Тонкая рука невольно задержалась на горле, скрытом высоким, не по моде, воротником платья.
        — Ох, кажется, я чем-то обидел тебя!  — искренне расстроился Варгас.  — Прости меня! Не знаю, за что, но прости! Хочешь, на колени встану?
        Девушка качнула головой, отгоняя навязчивые картины. Маг ничего не знал о ней, кроме того, что она из Крей-Лималля и здесь у нее родственники по материнской линии. Она не станет обижать его.
        Серафин уже начал опускаться на колени, вызывая удивленные взгляды проходящих мимо, когда она придержала его за отвороты серо-голубого  — орденских цветов!  — камзола. И потянула вверх.
        — Это ты меня прости, Варгас! Может быть, когда-нибудь я смогу рассказать тебе…
        Поднимаясь, он накрыл ее руки своими. Их лица снова оказались в опасной близости друг от друга.
        — Я бы очень хотел значить для тебя больше, чем друг и наставник,  — серьезно произнес маг.  — Как думаешь, это возможно?
        Вита замешкалась, не зная, что ответить. Проследила глазами за проходящей мимо парой магистров.
        — Говорят, госпожа Никорин не сможет присутствовать на балу,  — говорил один из них.  — Не знаешь почему?
        — Архимагистра пытались отравить отступники из Запредела,  — поднял кривой палец другой,  — но его светлость герцог рю Вилль раскрыл заговор, и ее удалось спасти. Правда, не без последствий для здоровья.
        — Какой ужас!  — воскликнул первый.  — Черную дыру отступникам в глотку!
        Звучавшая на заднем плане какофония настраиваемых инструментов вдруг взлетела к потолку и слилась в слаженный нотный узор.
        — Танцы!  — воскликнула Вителья, потянув спутника в разбивающуюся на пары толпу.  — Я не танцевала с окончания университета! А ты обещал не наступать мне на ноги!
        — Я всегда выполняю свои обещания,  — рассмеялся Варгас, про себя проклиная так не вовремя зазвучавшую музыку.


        Серафин действительно танцевал хорошо. Очень скоро Вита привыкла к его стилю и не испытывала неудобств, полностью отдавшись волшебству музыки, светотеней, прикосновений и разговоров ни о чем. Несколько раз ее приглашали маги из других Орденов, и Варгас великодушно отпускал партнершу, хотя и собирался танцевать с ней все танцы напролет. Внимательно наблюдая за новой адепткой, маг усвоил, что удерживать «прекрасную дикарку» возле себя  — это путь, который ведет в никуда. Поэтому не стремился «давить» на нее нигде, кроме тренировочного зала резиденции.
        После первой части танцев недолго выступал один из старейших мэтров Ласурии, стопятидесятивосьмилетний магистр Ордена Огненной лавандины, ныне замещающий архимагистра. Сухонький седой старичок более всего походил на доброго целителя, однако Вителья ясно различала силу и яркость его магической ауры  — дедушка мог движением мизинца снести с лица земли здание Магистрата и даже не заметить этого.
        Ритмичные движения в танце и духота, постепенно накапливающаяся в зале, сыграли с девушкой странную шутку  — она слово бы наяву стала видеть ауры окружавших ее магов и по цвету, яркости, образу и чему-то совсем неназываемому угадывать их специализации, тем самым вызывая восхищение и изумление Варгаса. Эти пятна, более яркие, чем цвета платьев волшебниц и мантий магистров, имели четко выраженное направление на юго-запад, будто пытались указать девушке на нечто, находящееся за границами видимого мира. Странное явление вызвало в ее душе подотчетный страх и даже заставило на некоторое время скрыться от Серафина в укромной нише с бокалом охлаждающего напитка.
        Между тем обстановка в зале становилась все непринужденнее. Маги всех времен предпочитали дорогие напитки и изысканные блюда и для своего Ежегодного бала средств не жалели. Вино лилось рекой  — розовое гаракенское, с ароматом луговых цветов и лета, бордовое ласурское  — с плодородных земель юга страны, крепленое драгобужское, от одного запаха которого начиналось опьянение. Смех, парочки в темных углах… Одетые в строгие серые мантии дежурные маги, предоставленные в определенном количестве всеми Орденами, не обращали на целующихся ни малейшего внимания, но строго пресекали попытки подвыпивших волшебников разобраться «по-свойски», то есть с применением магии. В воздухе витал аромат свободы… аромат Ласурии, и он кружил голову похлеще всех вин вместе взятых.
        Ридикюль, который Вита положила на скамью рядом с собой, вдруг дернулся и раскрылся. Из него показалась хвостатая «дева», огляделась, вылезла и, сев рядом с волшебницей, принялась умывать усатую мордочку. Невольно улыбнувшись, девушка осторожно погладила ее между ушами и спросила:
        — Желаете перекусить, почтенная Жруневьера?
        «Дева» обрадованно закивала и живо забралась обратно.
        У столов с закусками Вителья, воровато оглядываясь, сунула в сумочку несколько кусков сыра и ветчины и поела сама.
        Когда волшебница вернулась к Варгасу, яркость видимых ею аур чуть померкла, а чувство страха подзабылось, спугнутое медленной музыкой и теплом крепкого тела мага, который прижал девушку к себе в медленном танце.
        — Где ты была, Вита?  — спросил он, с наслаждением касаясь губами ее волос.  — Я думал, потерял тебя в этой толпе!
        Она подняла на него невозможно зеленые глаза.
        — Но ты бы нашел меня?
        — Нашел,  — ответив на взгляд, кивнул маг,  — нашел бы где угодно!
        — Варгас,  — решилась девушка,  — поцелуй меня.
        Лицо Серафина озарилось ликованием. Он так крепко стиснул Вителью в объятиях, что она пискнула.
        — Прости, прости, прости!  — закричал маг, закружив ее в танце.  — Я так давно мечтал об этом!
        — Поцелуй,  — прошептала Вита, а перед глазами у нее было лицо Яго  — взрослое, спокойное, отстраненное.  — Мне это нужно сейчас!
        — Конечно!  — подхватив волшебницу на руки и унося в нишу, шептал Варгас.  — Конечно, нужно! Это нужно нам обоим, давно-давно нужно!
        Вителья расслабилась, прижавшись к его груди.
        На краю сознания зазвучал тяжелый гул, будто низко летела, агрессивно жужжа, огромная стая злых пустынных ос-верлей, что вьют гнезда прямо на скалах и нападают на одиноких путников.
        Вита изумленно вскинулась, но в этот миг губы Варгаса наконец захватили ее рот в плен. Горячий, нежный и сладостный плен.
        — Вита… Вита…  — маг шептал ее имя как заведенный, словно пытался отгородиться им от огня, вспыхнувшего в чреслах и призывающего сделать волшебницу своей прямо здесь и сейчас.
        — Варгас…  — тихо говорила она, не отвечая на поцелуи, но и не отталкивая его.
        Гул становился громче. Где-то на юго-западе страшная сила ворочала пласты земли, перемалывая их в пыль и образуя пустоту… В сердце Вительи тоже вмиг стало пусто, будто все тепло выдул холодный ласурский ветер. Голос Ягорая прозвучал как наяву: «Ты лучше вверх посмотри! Там нет подлости, горя, нет отчаяния и грусти… Там только свет, тьма и красота…» Запрокинув лицо к Серафину, но не замечая его, девушка прикрыла глаза, пытаясь унять бешеное биение сердца. Там, далеко, только что не стало целой горы, сметенной такой знакомой мощью, а здесь, в ароматной духоте танцевального зала, в сладком плену крепких мужских рук, сомнения неожиданно развеялись… Она, Вителья Таркан ан Денец, больше не боялась баловницы луны, навевающей страстные сны, не страшилась правды, живущей в сердце с той минуты, как непонятный взгляд Ягорая рю Воронна коснулся ее в грязной таверне богами забытого городка!
        — Варгас!  — воскликнула она, упираясь руками в грудь мага и пытаясь отстраниться.  — Подожди! Прошу тебя!..
        К чести Серафина, тот отпустил ее сразу, едва ощутил сопротивление. Отпустил и посмотрел с такой болью, что Вителье стало и стыдно, и жалко его, и даже обидно  — за него же!
        — Прости меня!  — твердо сказала она.  — Ты замечательно целуешься… И очень привлекательный мужчина… И человек прекрасный! Но я не могу…
        — Когда?  — с надеждой уточнил Серафин.  — Я буду ждать, сколько потребуется!
        Сжав губы, волшебница покачала головой. Коснулась тонкими пальцами его гладкой щеки и выбежала из ниши.
        — Вита…  — потерянно прошептал маг. Встрепенулся, воскликнул:  — Вита, постой!
        И бросился за ней.
        Но она уже тащила Дробуша прочь, в какую-то дверь, ведущую из зала во чрево Ратуши, а вовсе не наружу, справедливо рассудив, что если Варгас отправится догонять ее, то побежит именно в том направлении.
        Проблуждав в пустых коридорах и потолкавшись в запертые двери, девушка и тролль вышли на улицу с другой стороны здания.
        Вита на мгновение прислонилась затылком к холодной каменной стене. Дробуш заботливо укутывал ее в плащ и заглядывал в глаза.
        — Все хорошо, Дробушек!  — слабо улыбнулась волшебница.  — Знаешь, иногда выбор так тяжело дается!
        — Знаю,  — вдруг ответил тролль,  — выбор  — тяжелее гранита!
        — Верно!  — Вителья погладила его по плечу.  — Пойдем погуляем? Будем идти по заснеженным вишенрогским тротуарам и молча смотреть на фонари…
        Тролль обрадованно кивнул. Взяв его под руку, Вита уходила от здания Магистрата, не оглядываясь.

* * *

        Редьярд Третий вошел в покои, но увидев возле окна герцога рю Вилля, резко остановился.
        — Троян, как она?
        — Кризис миновал, ваше величество,  — поклонился мужчина,  — мой личный целитель только что ушел отсюда с заверениями в том, что архимагистру требуется лишь отдых. А он не имеет привычки врать, ибо воспитан в страхе перед дыбой.
        — Почему ею занимается твой целитель, а не Ожин?  — удивился король.
        — Ожин занят,  — рю Вилль усмехнулся, несмотря на напряженную ситуацию.  — Придворные дамы, видимо, осознали, что до свадьбы его высочества Колея остались считаные дни, и взяли моду падать в обмороки и симулировать беременности.
        Редьярд поморщился, как от зубной боли.
        — Я хочу ее увидеть!
        Лицо герцога осталось невозмутимо-расслабленным. Лишь побелели пальцы, сжатые в кулак. Впрочем, король этого не заметил.
        — Не стоит, ваше величество,  — мягко сказал рю Вилль.  — Она только что уснула.
        — Я не видел ее уже больше недели!  — прищурился Редьярд.  — Пора бы убедиться в том, что в Ласурии до сих пор есть архимагистр.
        — Думаете, я способен обмануть вас?  — очень искренне изумился Троян.  — Ваше величество, побойтесь гнева Пресветлой!
        — Сам-то не боишься?  — хмыкнул король и, подойдя к двери, приказал:  — Открывай…
        В закрытой комнате что-то глухо стукнуло. По ногам явственно потянуло холодом. Герцог шагнул к створке. Оплел длинными пальцами ручку и взглянул на посетителя с укоризной.
        — Дайте ей отдохнуть еще пару дней, ваше величество! Яд оказался непрост!
        Король смотрел на него не мигая большими голубыми глазами, которые абсолютно ничего не выражали. Троян сглотнул, ибо знал, как проявляется крайняя степень высочайшего гнева, и распахнул створки.
        На высокой кровати, укрытая одеялом по плечи, лежала бледная как смерть Ники Никорин.
        — Ох!  — в один голос сказали король и герцог. Один  — с сочувствием, другой  — с облегчением.
        Ники открыла глаза, медленно обвела взглядом комнату, остановилась на Редьярде. Слабо улыбнулась.
        — Его величество зашел меня проведать? Я польщена!  — тихо сказала она.
        Король присел на кровать. Не стесняясь герцога, коснулся губами белых губ архимагистра.
        — Я пришел бы и раньше, Ники,  — хрипло сказал он,  — но меня не пускали!
        — И правильно делали,  — волшебница с благодарностью посмотрела на рю Вилля.  — Комплексные яды очень опасны из-за магической ауры, которая может нанести вред тем, кто находится рядом с отравленным магом.
        — Что-то я не вижу вреда для его светлости!  — заметил король.
        — Его светлость сюда не заходил!  — тут же парировал Троян.  — Предпочитал быть с той стороны двери.
        — А целитель?  — удивился Редьярд.
        — У опытных целителей с годами вырабатывается иммунитет к сторонней агрессивной магии,  — пояснила Ники и подтянула одеяло.
        Глаза у нее закрывались.
        — Я ужасно рада видеть ваше величество,  — пробормотала она,  — но не менее ужасно желаю поспать. Вы простите меня, Редьярд?
        — Конечно!  — тут же поднялся мужчина.  — Выздоравливайте, моя дорогая. Мы скучаем.
        — Я тоже, милый,  — засыпая, улыбнулась Никорин.
        Рю Вилль возвел глаза к потолку.
        — Сообщайте мне о ее состоянии, Троян!  — приказал король и покинул покои.
        Дождавшись, когда стихнут тяжелые шаги, рю Вилль шагнул к кровати.
        — Ники?..
        Архимагистр откинула с себя одеяло, под которым оказалась одетой и обутой. Лишь рубашка была спущена, оставляя плечи обнаженными.
        — Со мной все будет хорошо, Трой,  — она поднялась, пошатнувшись.  — Мне действительно нужно отдохнуть.
        — Могильник?
        — Уничтожен… Думаю, в ближайшее время со мной свяжется Сатанис с хитроумными вопросами. Ну да как-нибудь отобьемся!
        — Целитель и я под присягой подтвердим, что ты не покидала комнаты,  — улыбнулся рю Вилль, выходя. На пороге оглянулся.  — Отдыхай, Ники! Я ведь тоже соскучился.
        — Как вас много на мою голову!  — вздохнула архимагистр, принимаясь расстегивать ремешки на голенище сапога. Закрепленный в них кинжал со звоном полетел на пол.
        Герцог вышел, тщательно прикрыв дверь.
        — Или на другое место,  — пробормотала Никорин, раздеваясь.
        Посмотрела в сторону закрытой двери в ванную комнату. Бледные губы тронула хищная улыбка. Ники толкнула створку, остановившись на пороге обнаженной.
        В ванной, наполненной до краев ароматной пеной, лежал Грой Вирош собственной персоной.
        — Быстро ты освоился!  — заметила волшебница, залезая к нему.
        Его руки тут же легли на тугие полушария ее грудей, принялись гонять по ним мыльную пену, теребить розовые соски.
        Развернувшись, архимагистр шутливо куснула его за подбородок.
        — Будь нежен, гепард,  — попросила она, глядя в желтые глаза,  — я немного не в форме!
        — Конечно, моя госпожа,  — помогая ей привстать, чтобы опуститься бедрами на него, улыбнулся оборотень,  — конечно!

* * *

        Набычившись, Дробуш упрямо тыкал пальцем в угол дома и повторял:
        — Криво!
        Синих гор мастер приложил к стене отвес, проследил за качнувшимся маятником. Тот задумчиво покрутился и завис вертикально.
        — Ну, где криво?  — уже в который раз вопросил гном.  — Где?
        Тролль рассерженно заворчал и, буркнув:
        — Скоро будет!  — удалился в дом.
        — Каменщик доморощенный!  — фыркнул Йожевиж, но принялся перемеривать.
        — Садись, Дробушек!  — захлопотала Виньовинья, когда Вырвиглот шагнул через порог.  — Мне Йож печку подновил  — оладьи получаются объедение! С чем будешь?
        — С медом!  — ответил за него Кипиш, материализовавшись во главе стола. Оглядел закутанную в плащ с капюшоном высокую и худощавую фигуру, ткнул в нее двумя указательными пальцами и вопросил:  — А это у нас кто?
        — А это моя подруга с курса,  — гномелла представила незнакомку Вите,  — Тариша Виден.
        — Целительница?  — уточнил божок и подтащил к себе мисочку с медом.  — Целители  — это хорошо! Куда лучше, чем боевые маги!
        — Молчал бы уж!  — возмутилась волшебница.  — Боевые маги куда лучше Старших богов, наделяющих крыс разумом и захватническими планами!
        Между тем гостья, которая разговора по понятным причинам слышать не могла, откинула капюшон, и Вителья поперхнулась. Правую бровь и щеку будущей целительницы пересекал уродливый шрам, из-за которого половина лица казалась безобразно ухмыляющейся. Слава Пресветлой, глаз удалось спасти  — нечеловеческий, оранжевый с вертикальным зрачком.
        Это была фарга  — женщина-оборотень.
        Виньо положила Тарише руку на плечо и коротко взглянула на волшебницу, безмолвно призывая не замечать увечье. Однако в Вителье уже заговорил опытный целитель.
        — Тариша,  — строго спросила она, хотя наверняка была младше,  — почему ты не стала лечиться? Почему не обратилась к целителю, когда это случилось? Тогда можно было бы удалить шрам без последствий! Сейчас, к сожалению, вряд ли!
        Фарга невесело усмехнулась.
        — Решила оставить его как память… о неких событиях. Если тебе мешает, я накину капюшон.
        Гномелла судорожно вздохнула и метнулась к печке. По ее напряженным плечам было видно, как она жалеет подругу.
        — Не мешает,  — покачала головой Вита и улыбнулась.  — Честно говоря, я впервые в жизни вижу женщину-оборотня. И уж, наверное, ни в одной из своих прежних жизней я не видела женщину-оборотня целительницу!
        — Все удивляются,  — сдержанно улыбнулась Тариша.  — Видишь ли, мы редко покидаем клан. Чрезвычайно редко…
        Кошачьи зрачки сузились до размера булавочной головки. Глядя в них, волшебница ощутила, что продолжать расспросы дальше не стоит. И переменила тему, поинтересовавшись у гномеллы:
        — Ты случайно не спрашивала у Таришы насчет того оборотня? Дикрай ведь так и не смог ничего объяснить  — он и сам не понял, что произошло.
        — Руфусова коса!  — воскликнула Виньо.  — Даже в голову не пришло, а ведь ты, Тариша, и правда можешь кое-что нам пояснить! Ты знаешь что-нибудь о бешенстве у оборотней?
        Фарга удивленно приподняла брови. Если бы не увечье, лицо у нее было бы красивое: скульптурно вылепленное, с высокими скулами, прямым носом и полными губами.
        — Отчего вы интересуетесь тем, чем сами заболеть не сможете?
        Виньо и Вита переглянулись.
        — Видишь ли,  — гномелла села рядом с подругой,  — довелось нам…
        Пока она рассказывала о встрече «хорьков» с Бурым Отшельником, Вита, Кипиш и тролль лакомились пышными, с пылу с жару оладьями. Пост у Виньовиньи завершился благополучно  — молодую Силу удалось пробудить и зафиксировать, поэтому оладьи были более чем сладкими, а на щеках гномеллы играл здоровый румянец любительницы поесть.
        — Очень странная история,  — изломала тонкую бровь Тариша, дослушав. Аккуратно макнула оладью в сметану, непроизвольно облизнулась.  — Жаль, я не видела его… Есть и другие симптомы, по которым можно определить стадии болезни: степень напряженности мышц брюшного пресса и шеи, цвет радужки и языка… Судя по тому, что рассказала ты, Виньо, он был болен всего несколько дней, между тем обычно болезнь протекает от одного до трех месяцев. Точнее сказать не могу  — у нас принято уничтожать заболевших сразу, как только это удается установить.
        Вителья подавилась оладьей.
        — Как это  — уничтожать?  — воскликнула она.  — Убивать?
        — Да,  — спокойно кивнула Тариша.  — Так лучше и для заболевшего, и для окружающих. Известны случаи, когда инфицированный оборотень уходил из клана, пытаясь скрыться, чтобы умереть в одиночестве. Но даже тогда охотники находили его  — добивали живого и сжигали труп. Больной бешенством оборотень  — страшное чудовище, лишенное разума, алчущее крови, уничтожающее все на своем пути, включая сородичей. Ваш друг Дикрай не справился бы с ним в одиночку! Ему повезло, что вы были рядом, и еще больше повезло избежать укуса!
        — Я пыталась использовать заклинания, но они не сработали. Почему?  — поинтересовалась волшебница, стремясь увести Таришу в сторону от опасной темы  — что росомаха все же укусил Денеша, они, естественно, не сказали.
        Фарга пожала плечами.
        — Это то, что делает болезнь неизлечимой,  — полный иммунитет к магии, включая целительскую. Встреченный вами бедолага в любом случае должен был умереть… Вопрос заключался лишь во времени. Все остальное, в том числе немотивированная жестокость по отношению к людям, укладывается в схему болезни. Надеюсь,  — фарга внимательно посмотрела на Виту,  — улики вы уничтожили?
        — Мы похоронили мертвых,  — поморщилась девушка, вспоминая рощицу и осиротевший алтарь Пресветлой, жадный ток огня по крыше и стенам дома, страшный запах горящей плоти,  — сожгли трупы росомахи и домашних животных, точнее того, что от них осталось, а также дом и прилегающие постройки. Там теперь пепелище…
        В желтых глазах Тариши волшебница разглядела благодарность, причин которой объяснять не требовалось: разгромленный хутор на отшибе мог послужить той искрой, что запалила бы очередную волну ненависти людей к оборотням.
        — Дикрай говорил, Бурые Отшельники  — с севера,  — подала голос Виньо,  — а я все думаю, что мог делать представитель северного клана так далеко от дома?
        Тариша пожала плечами и поднялась.
        — Бродяжничал, наверное, как и многие из нас. Виньо, твои блюда достойны всяческих похвал, но мне уже пора. Вита, была рада познакомиться!
        Улыбнувшись странной улыбкой, половина которой напоминала оскал безумного шута, а другая была искренней, фарга покинула дом гномов.
        Выйдя на улицу, сдвинула капюшон, подставляя лицо свежему ветру, полному запахов большого города. Ко многим она привыкла, другие терпеть не могла, но живущая в ней тигрица желала других ароматов  — влажной земли под лапами, стылой воды в ручье, снега, испещренного следами зверей, теплой крови трепыхающейся в клыках жертвы. Иногда Тариша позволяла себе подобное удовольствие  — слава Арристо, увечье не затронуло чувствительный нос, позволяя ей охотиться как и прежде. Иногда.
        Скрыв лицо под капюшоном, сунув узкие кисти в широкие рукава студенческой мантии, Тариша быстро пошла домой  — в здание общежития ВЦШ. Ее комнатушка была тесной, зато не приходилось делить пространство с соседкой. Под окном, выходящим во двор, стояла узкая койка, застеленная серым шерстяным одеялом. Рядом притулился колченогий стол, единственным украшением которого являлось старинное блюдечко вересечьего фарфора, на котором горкой были насыпаны кусочки сахара. Одежда висела в углу на вбитых в стену гвоздях, часть ее лежала внизу в большом дорожном сундуке.
        Скинув плащ, фарга залезла с ногами на кровать, нащупала под подоконником нужный камень в стене и, вытащив его, достала магический перстень. Тяжелой дорогой вещице явно не было места в комнате бедной студентки. Нашарив в кармане зеркальце, Тариша положила его на колени и коснулась стекла багровым камнем перстня. На миг амальгама поплыла, будто воздух от жара. Сложив руки на коленях, фарга уставилась немигающим взглядом желтых глаз в свое отражение и принялась ждать.
        Зеркало отозвалось через несколько минут. В маленьком куске стекла отразилась полутемная комната, завешанная тяжелыми гобеленами и украшенная охотничьими трофеями. Под головой лося, увенчанной шикарными рогами, полулежал на кресле старик, укутанный в меха. Кожа его лица была темнее и тоньше пергамента, но глаза  — яркие желтые глаза  — горели огнем, который, казалось, не под силу затушить даже смерти.
        — Старший!  — фарга склонила голову и прикрыла веки, выражая покорность. Будь она рядом с вождем клана  — опустилась бы на колени, не посчитав это для себя зазорным.
        — Что случилось?  — старик требовательно смотрел на нее.  — Отчего ты побеспокоила меня?
        — Я нашла третий образец!  — воскликнула Тариша.  — Я знаю, что с ним произошло!
        — Это хорошо,  — покивал старший. Выпростал из-под меха культю левой руки, коротко махнул, будто срубал кому-то голову.  — Я сам свяжусь с тобой, и ты все мне расскажешь. А сейчас я занят!
        — Но…  — радость в лице фарги померкла.  — Но, старший, это же так важно!..
        — Не тебе решать, что действительно важно!  — жестко оборвал собеседник.  — Жди связи!
        Зеркало померкло. Тихонько зашипев от ярости, Тариша бросила его в карман брюк и принялась прятать перстень.
        А за много дней пути от нее, на острове, битом ветрами, изуродованный старик повернулся, чтобы взглянуть на тень, повисшую безмолвной угрозой в углу комнаты, и с несвойственным ему почтением произнес:
        — Прости меня, недостойного! Так что тебе нужно, чтобы обрести силу?
        Тень шевельнулась. Явственно потянуло первобытным ужасом могущества. Могущества, которое требовалось восстановить…
        — Земля,  — прошелестело по комнате могильными сухими листьями, и зрачки оборотня расширились, выдавая страх.
        — Вода…
        Старший покорно склонил голову, признавая говорящего господином всех времен.
        — Кровь!
        Глаза старика обрадованно блеснули.
        — Будет все, что пожелает мой господин!  — взволнованно прошептал он.  — Людишек на Тикрее много!
        — Хорош-ш-шо…  — прошипела тень и растворилась в воздухе.
        За стенами старинного замка, снаружи казавшегося развалинами, бились в вечной северной ярости тугие волны.

* * *

        Ее светлость герцогиня Агнуша рю Филонель, сидя у окна, разглядывала свои безупречные руки. Бледная кожа тонких пальцев казалась прозрачной, перстни и кольца, в изобилии украшавшие их, были идеально подобраны друг к другу, отражая богатство, знатность и нынешнее положение официальной королевской фаворитки. Ни возрастных пятен, ни грубых кутикул или утолщенных суставов, свойственных старикам… Несмотря на почти пятисотлетний возраст, Агнуше нельзя было дать больше тридцати, а при определенном освещении она и вовсе казалась бы девчонкой, если бы не выдающийся бюст и женственная округлость соблазнительных бедер.
        Переведя взгляд на дворцовый сад, засыпанный снегом и оттого казавшийся мирно дремлющим под теплым одеялом, Агнуша вздохнула. Иногда она скучала по цветущему кусочку древней земли, сохранившей прелесть и свет того, старого времени, что навсегда ушло в небытие. Лималль  — королевство эльфов  — и по сей день считался одним из чудес света, ибо только там росли некоторые виды растений и водились звери, уничтоженные в других местах Тикрея. А ее светлость была чистокровной эльфийкой. Прошли дни, когда она могла наслаждаться красотой родины и с радостью и нетерпением ждать свадьбы с младшим сыном одного из советников Мудрейшего. Радость и нетерпение были вызваны не столько горячим чувством к жениху, сколько возможностью после свадьбы оказаться во дворце и зажить наконец жизнью, полной удивительных и волнующих знакомств. Агнуша всегда знала, что унылое существование хозяйки в доме мужа не для нее. Ее влекло общество, дорогие наряды, изысканные интриги, косые взгляды. Однако мечтам не суждено было сбыться  — незадолго до свадьбы несчастный юноша скоропостижно скончался от белой болезни: генетического
заболевания эльфов, отголоска Вечной ночи и кровосмесительных браков расы, пытающейся отстоять свою чистоту у неумолимого времени. Другой подходящей по статусу партии для Агнуши в Лималле не нашлось. Выходить же замуж за низкородного она не собиралась. Прикинув свои силы, юная рю Филонель сообщила родителям, что едет учиться в Ласурию  — крупнейшую страну на материке, кладезь новых технологий. И уехала… У нее, как и у всех эльфов, были врожденные магические способности, и она даже прозанималась два курса в Вейерфонском магическом университете. Череда завязанных там знакомств, имевших постельный уклон, привела наконец честолюбивую эльфийку в Вишенрог, а затем и в королевский дворец. Она стала любовницей Редьярда Третьего еще при жизни королевы Рейвин, надеясь пережить ее, поскольку люди умирают так быстро, а живут так глупо! Про Рейвин нельзя было сказать, что она прожила глупую жизнь, но  — Агнуша оказалась права!  — смерть быстро нашла королеву, оставив короля вдовцом. С тех пор прошло пятнадцать лет… Пятнадцать! По меркам эльфов  — пустяк, не стоящий внимания. По меркам людей  — непростительное
промедление!
        Герцогиня резко поднялась и покинула покои, жестом приказав свите оставаться на местах. Ей требовалась прогулка… или быстрое чувственное удовлетворение… или чашка горячего шоколада… в общем, что-нибудь, чтобы вновь ощутить себя живой и не потерявшейся в этом дворце, полном сквозняков. Можно было, конечно, довести до слез какую-нибудь фрейлину, но это уже приелось.
        — Куда вы так спешите, ваша прекрасная светлость!  — послышался вкрадчивый голос.
        Агнуша тут же «надела» на лицо одну из своих сладчайших улыбок и развернулась, обнаружив за спиной Трояна рю Вилля, нескромно обшаривающего взглядом ее фигуру, затянутую в шикарное платье цвета коралла, украшенное вышитыми золотом птицами.
        — Это у вас профессиональное?  — любезно осведомилась она, с удовлетворением отмечая, что герцог рю Вилль фразу «не прочитал».
        — Вы о чем?  — в подтверждение собственной недогадливости уточнил мужчина.
        — Желание обыскать любого встречного, Троян… Этот ваш испытующий взгляд в мое декольте… Я не прячу там контрабандные радужники, поверьте!
        — Лучше бы вы предложили проверить, Агнуша,  — нагло улыбнулся герцог.  — Я бы не отказался!
        — Даже на плахе?  — мурлыкнула герцогиня, намекая на приоритет короны.
        Рю Вилль перестал улыбаться.
        — Если вы ищете его величество  — я только что видел его в Малой тронной зале,  — сухо сказал он.  — И настроение у него не для приватных бесед.
        — Я ищу хорошего настроения,  — уточнила Агнуша. Своего она добилась  — герцога «укусила», не стоит и дальше вести пикировку, доводя начальника Тайной канцелярии до белого каления. Он иногда бывает полезен.  — Не знаете, где можно им разжиться?
        — На третьем дворе гномы-механики готовят механическую карету для выезда молодоженов, это любопытно!  — заметил рю Вилль и откланялся, довольно улыбаясь.
        Они с герцогиней были противниками одной весовой категории, правда, рю Филонель больше пользовалась ядом в диалогах, а рю Вилль предпочитал иные способы воздействия.
        Агнуша, проводив взглядом его прямую спину и характерную «матросскую» походку, поспешила во двор. Проходя мимо Малой тронной залы, задержалась и, не обращая внимания на застывших истуканами гвардейцев в красных мундирах, заглянула внутрь.
        — Оридана сядет в проклятую махину!  — орал его величество, брызжа слюной на пергамент, который держал в руках.  — А эту ноту протеста герцог Ориш может засунуть себе в любое из телесных отверстий поглубже и запечатать собственной восковой печатью!
        — Это жестоко, ваше раздраженное величество!  — подал голос с королевского трона Дрюня Великолепный.
        Шут сидел на нем с ногами и сосал леденец.
        — А мне плевать!  — выдохнул Редьярд, сунув пергамент в руки Первому министру Ложвину Свину.  — Накатай ответ, мол, мы всегда с уважением относились ко всем расам, обитающим в нашем королевстве, и не можем позволить будущей ласурской инфанте действовать супротив политики страны, которая через пару дней станет ее домом навсегда! Ну, в общем, ты меня понял?
        — Понял целиком и полностью,  — улыбнулся министр.  — Любезностей и комплиментов принцессе в ответное письмо добавить?
        — Обязательно!  — буркнул король.  — Однако моя мысль должна прослеживаться четко! Пресвятые тапочки, Дрюня, когда все это кончится?
        — Еще немного, братец, еще немного,  — с явным сочувствием отвечал шут,  — потерпи. Хочешь леденец? Тебе какой  — белочку или зайчика?
        Тяжелыми шагами его величество прошествовал к трону и, за шкирку подняв шута, пересадил его на пол.
        — Давай зайчика!
        Агнуша вздохнула и пошла во двор. Королю, желающему леденец в виде зайчика, близость с красивой женщиной явно не нужна.

* * *

        Вита проснулась на рассвете, сама не осознавая, что ее разбудило. В последние ночи она спала плохо. С одной стороны, подспудно ждала сна, подобного давешнему, ибо тоска по Яго становилась сильнее, с другой  — пребывала в расстроенных чувствах из-за отказа Варгасу. На следующий день встретившись с ней в Орденской резиденции, маг вел себя, словно ничего не случилось. Будто не ощутил он на сладкое мгновение девушку своей, а себя  — ее желанным. Вителья была благодарна ему, но не знала, как объяснить, поэтому просто приняла правила игры. Бал как бал, ничего там такого и не случилось! Однако на настроении это сказывалось, и исправить его не помогло даже платье, которое Вите шили для представления при дворе и аудиенции у короля.
        Девушка встала и подошла к окну. Из-под белых мазков зимней кисти алели засохшие ягоды шиповника. Речушка под обрывом почти не замерзла, лишь надела ледяные латы на плечи берегов, оставляя в середине потока черную полоску воды. Утки, не улетавшие на зиму, справедливо считая, что в городе еды всегда будет достаточно, уже плавали, иногда выпрыгивая на лед, чтобы почистить перья. Стылый пол холодил ступни. Захотелось горячего морса и ломтя белого хлеба с сыром. Зная, что матушка Ируна встанет чуть позже, Вита накинула халат, надела тапочки и отправилась на кухню, понимая, что сон больше не придет.
        Когда девушка проходила мимо большой купальни на первом этаже, дверь неожиданно распахнулась, обдав ее горячим паром. На пороге стоял… Ягорай рю Воронн собственной персоной, в одном полотенце на бедрах.
        — Ох!  — одновременно сказали оба. Вита  — испуганно, Яго  — изумленно. И продолжили тоже одновременно:
        — Прости, я не хотела…
        — Извини, я не собирался…
        И замолчали, понимая, что так разговаривать невозможно. Краснея, девушка потянулась взглядом к широким плечам Ягорая… Попыталась отвести глаза, но они, проявляя самоуправство, уже рассматривали рельефную грудь, курчавые волоски, вишневые плоские соски, поджарый живот и дорожку темных волос на нем, убегающую под полотенце. Рю Воронн резко развернулся, намереваясь скрыться в купальне, и Вителья увидела на его спине безобразную полосу давно зажившего шрама. Невольно шагнула следом, прикоснулась к нему пальцами…
        Яго застыл как громом пораженный.
        — Что это?  — тихо спросила девушка.
        Мышцы под ее рукой тут же напряглись, будто зимний холод коснулся и их, заморозив, как речные берега.
        — Отец однажды протянул раскаленной кочергой…  — равнодушно ответил черноволосый, и в равнодушии боли было больше, чем везде на земле.
        Полоснуло по сердцу  — за него, когда-то маленького, одинокого, беззащитного в собственной семье. Приподнявшись на цыпочки, Вита коснулась губами красной полосы, прижалась к ней щекой. Спустя мгновение шрам будто растворился в ее ощущениях от тепла сильного мужского тела, гладкой кожи, пахнущей чистотой.
        — Вита…  — хрипло сказал Ягорай.  — Знаешь, я хочу тебе сказать…
        Девушка улыбнулась улыбкой всех женщин  — лукавой и мудрой. Не было никаких преград между ней и ним, кроме выдуманных ими самими!
        Тепло его кожи под ее щекой оказалось ключом, отпирающим сердца.
        — Говори…  — прошептала она.
        — Мне приснился сон… Я вернулся, и ты стала моей… Навсегда!
        — И в окно заглядывала наглая луна…  — тихо дополнила волшебница.
        Яго развернулся  — неторопливо, чтобы не спугнуть. Его широкая ладонь легла на затылок Виты, под тяжелую копну волос, заставив ее запрокинуть голову.
        — И нам было хорошо…  — улыбнулся он.
        Нежная, чуть растерянная улыбка так не вязалась с его резкими, будто выточенными из камня красивыми чертами смуглого лица, с жесткой складкой у губ.
        — И мало!  — добавила Вителья и смущенно спрятала лицо у него на груди.
        — Девочка моя!  — засмеялся Яго, подхватывая ее на руки и возвращаясь в купальню.  — Солнышко мое с рысьими глазами!
        Он опустился на широкую скамью, рядом с которой валялась кучка одежды, донельзя изгвазданной то ли в земле, то ли в глине, посадил девушку на колени и начал целовать: бережно, будто она была из снега и могла растаять, и быстро, словно она собиралась передумать, а затем и жадно, едва сдерживаясь.
        Прикрыв веки, Вителья вспоминала тот сон. Как, оставшись без одежды, она не поддалась стыду, как отвечала на голодные поцелуи Яго, не стесняясь собственных чувств. Видение, навеянное полной луной, прогнало страх перед тем, что могло случиться в реальности. На поцелуи хотелось отвечать со всей пока не расправившей крылья страстью, на которую Вита сейчас была способна. Его руки становились требовательнее, проникали все дальше под ее одежду, вызывая негу. Он же был перед волшебницей весь как на ладони… Полотенце давно сбилось, обнажив чресла, и девушке становилось неудобно сидеть у него на коленях. Неудобно и как-то волнительно.
        Когда оба поняли, что поцелуями не обойдутся, Яго, крепко взяв Виту за плечи, чуть встряхнул ее, изгоняя из глаз сладострастную муть, и спросил, не выбирая слов:
        — Ты уверена, что хочешь меня, Вита?
        Та тряхнула головой, обрушив каскад волос ему на плечо. Взяла его лицо в ладони. Зашептала по-крейски, диковато блестя глазами в темноте:
        — Ты нужен мне, Ягорай, здесь…  — она коснулась пальцами своих губ,  — здесь…  — ладонь легла на сердце,  — и здесь!  — рука скользнула ниже.
        И он повторил ее движение своей ладонью: запечатал губы на мгновение, огладил нежное полушарие груди, жарко зажал лоно… Вителья не сдержала стона. Вцепилась в его плечи, потянула к себе, как тогда, во сне. В мгновение ока Яго избавил ее от одежды, усадил на край скамьи, мягко заставив развести колени, и сам оказался между ними.
        — Не бойся ничего!  — прошептал он и шевельнул бедрами, проникая в нее.
        Девушка замерла… Ждала невольной боли, а ощутила наполнение. Чувство полноты бытия, будто до этого волшебница была лишь частью чего-то неназываемого и древнего, а сейчас стала целой, обретя… Что?
        — Вита?  — спросил Яго, почувствовав заминку и, тяжело дыша, уткнулся лицом в ее волосы.
        — Все хорошо,  — прошептала она и потянула его ближе,  — просто… Я так давно ждала этого!
        — Ох!  — задохнулся Ягорай от нехитрого признания и стал покрывать девушку поцелуями, начиная бережное движение, хотя внутренний огонь желания подталкивал совсем к другому.
        Волшебница откинулась назад, оперлась на руки. И скоро уже тихонько стонала от его ласк, боясь спугнуть рассветную тишину дома на реке, и улыбалась утру, словно оно было для нее утром новой жизни…

* * *

        После Ягорай отнес Виту в купальню и вымыл, как ребенка. Чувство щемящей нежности при виде ее маленьких ступней и ладоней, небольших тугих грудей, украшенных сосками, похожими на вишенки на торте, было ему внове, и он поймал себя на том, что наслаждается им… В теплой воде девушка, измученная страстью, охватывавшей раз за разом обоих, уснула. Яго вытащил ее, укутал в полотенце и, как был, отнес в спальню, не заботясь о том, что их может увидеть кто-нибудь из домочадцев. Ему казалось, он и Вита остались единственными людьми во всем мире, а в душе поселился тихий покой от того, что все верно.
        Правильную картину бытия портила лишь одна горчинка  — необходимость рассказать правду о той, действительно первой, ночи.
        Уложив волшебницу головой на свое плечо, вдыхая ее сонное тепло и нежный аромат, Ягорай смотрел в потолок, слушал, как покрякивают снизу, с реки, неугомонные утки, и… боялся. Не сказать правды. Сказать  — и, обретя, потерять любимую. Пожалуй, впервые в жизни он безмолвно просил помощи у Пресветлой.
        Дом потихоньку просыпался. Из кухни потянуло горячим печевом  — не иначе матушка Ируна, обнаружив возвращение хозяина дома, затеяла его любимые крендельки. Со двора раздалось конское ржание  — Тито повел хозяйскую лошадь на водопой. В центре комнаты Яго из пустоты вытекло бесформенное пятно, жадно зевнуло розовой клыкастой пастью и сформировалось в Кипиша. Божок сел на ковер, чинно сложив ножки и ручки.
        — Спит?  — заботливо спросил он, пытаясь со своего места заглянуть девушке в лицо.
        — Спит,  — тихо ответил Яго. Ревниво притянул Виту ближе, словно божок мог попытаться отобрать ее у него.
        — Не говори ей,  — покачал головой Кипиш.  — Дочь крейского народа горда, ей будет сложно понять… И простить!
        Ягорай сдвинулся чуть выше, чтобы видеть собеседника. Спросил, глядя прямо в желтые кошачьи глаза бога:
        — Скажи мне, что другого пути не было!
        — Не было!  — тут же ответил Кипиш, будто ждал вопроса.  — Подобных Вите, впустивших и принявших Древнюю силу, в мире называют по-разному. Согласно традиции Тикрея  — «сообщающимися сосудами». А по мне, так определение гаракенцев  — «небесные проводники»  — куда точнее. Такие люди более не нуждаются в магической подпитке, имея возможность черпать энергию без ограничений. Но только самые сильные из них подчиняют ее собственной воле, не становясь для нее пустой игрушкой. Волшебница, обретя Силу в моей пещере, оказалась слишком слаба и неопытна. До того случая с Дикраем она использовала Силу в разумных пределах, но для лечения оборотня зачерпнула слишком много… И не справилась. Ничьей вины, кроме провидения, здесь нет, мой друг!
        — И все же ты мог вытащить ее обратно?  — хрипло спросил Ягорай, вновь переживая мгновения того ужаса, когда понял, что может действительно потерять Виту.
        — Мог,  — кивнул Кипиш,  — вместе с кем-нибудь еще!
        — Объясни!
        — Безвольными существами в тонком мире безраздельно властвуют сильнейшие сущности: развоплощенные боги, демоны Аркаеша, сильные духи, страшащиеся небытия. Гарантией того, что именно Вителья Таркан ан Денец вновь откроет глаза в той избушке, являлось только ее собственное желание вернуться в обычный мир. Но скажи мне, Яго, куда возвращаются охотнее  — в пустой дом или в дом, в котором тебя любят и ждут?
        Девушка пошевелилась, вздохнула  — просыпалась с улыбкой на устах. Улыбкой, будто лезвием клинка резанувшей сердце Ягорая.
        — Исчезни,  — махнул он ладонью на Кипиша.
        — Помни, что я сказал!  — раздался скрипучий старушечий голос. Самого божка уже не было видно.  — Не говори ей!
        Затаив дыхание, Ягорай следил, как пропадают сонные тени с лица девушки, как распахиваются веки, являя миру тепло и радость таких любимых рысьих глаз.
        Вита обняла его за шею и уютно повозила лицом по плечу, щекоча кожу теплым дыханием.
        — Добрых улыбок тебе! Ты поспал?  — спросила она, и Яго услышал в ее голосе заботу, благодарность и… смущение.
        Покачал головой, давая себе еще немного времени.
        Девушка вздохнула и прижалась теснее. Так они и лежали, слушая дыхание друг друга и наслаждаясь зыбкой тишиной.
        — А сколько времени?  — вдруг встрепенулась Вителья.  — Ох, мне же нужно на занятия!
        Так соблазнительно было бы продлить заминку еще на день, однако Ягорай рю Воронн не привык бегать от того, чего боялся, предпочитая встречаться с этим лицом к лицу. Лишь от страха перед отцом, темного подспудного страха, он так и не избавился за прошедшие годы.
        На мгновенье крепко обняв девушку и поцеловав в макушку, Ягорай поднялся, не стесняясь собственной наготы. Отошел в угол комнаты, где валялся у стены нераспакованный дорожный кофр. Присел на корточки, развязывая тесемки, и сказал, не оборачиваясь:
        — Я прошу тебя сегодня задержаться, Вита. Есть причина, точнее, две.
        Она приподнялась, прикрывшись одеялом.
        — Что-то серьезное?
        Подойдя, Яго положил рядом с волшебницей сверток, невесело усмехнулся.
        — Первая причина  — мой подарок тебе, но прошу, не смотри его сейчас. Насчет второй я хотел переговорить с тобой за завтраком… Сможешь немного задержаться перед тем, как отправиться в резиденцию?
        — Смогу…  — растерянно сказала Вита.
        Он подал ей предусмотрительно захваченные из купальни вещи, помог одеться, стараясь не обращать внимание на яростное желание, охватывающее его при прикосновении к ее телу, проводил до двери и поцеловал в губы перед тем, как она вышла. Оставшись один, шумно выдохнул, прижавшись затылком к дверной створке. Где-то глубоко в душе Ягорая продолжал жить мальчишка с буйными кудрями, который умел предчувствовать неприятности, но не умел избегать их, за что получал в полной мере. С тех пор и поныне страшнее всего для него было взглянуть в глаза собственным страхам  — такой вот парадокс! Но он делал это снова и снова, стискивая зубы и стирая упрямые слезы. Так выстроил свою жизнь, чтобы не зависеть от своего главного страха  — отца, поэтому вполне мог считаться бесстрашным человеком, поскольку с остальными опасностями справлялся играючи. Однако боязнь потерять эту девочку с рысьими глазами оказалась слишком сильна даже для него сегодняшнего. Он бы с удовольствием променял необходимость разговора с ней на очередную эскападу, полную опасностей.
        Ягорай с усилием оттолкнулся от двери и пошел одеваться. Будь что будет, но он не начнет строить жизнь с любимой женщиной с обмана!

* * *

        Ее светлость спала плохо. Причиной тому был гнев на герцога рю Вилля, отправившего ее любоваться гномьим механизмом. Вот только Троян не предупредил, что оное чудо техники находится на стадии доработки, а это чревато выбросом пепла в объеме новорожденного вулкана, который мгновенно сделал из прекрасной эльфийки подобие обуглившийся коряги.
        Поэтому утром, едва Первая горничная Туссиана Сузон склонилась над ложем герцогини, чтобы разбудить ее, Агнуша открыла глаза и села. К удивлению эльфийки, на обычно сдержанном лице Туссианы играл возбужденный румянец.
        Госпожа и служанка знали друг друга уже более десяти лет, потому лишних слов для общения им не требовалось.
        — Что?  — коротко спросила Агнуша.
        — Бунт!  — так же лаконично ответила горничная.  — Лучше всего смотреть с балкона северо-западной стены.
        — Одеваться!
        Когда герцогиня встала, Туссиана уже держала серебряный исходящий паром кувшин и льняное полотенце, ожидая госпожу на омовение. Уточнила:
        — Платье?
        — Что-нибудь строгое, но не официальное! Его величество может потребовать моего присутствия.
        Спустя недолгое время ее светлость уже шла по коридорам дворца, окруженная притихшими фрейлинами. Девушки разных возрастов казались испуганными  — слухи ходили самые разные. От казни старшего принца до отречения королем от престола в пользу его высочества Колея.
        В коридоре третьего этажа, ведущем из королевских покоев в официальную часть замка, было не протолкнуться. Придворные и слуги стояли рядом, плечом к плечу, нервно разевая рты. С улицы сквозь узкие щели незастекленных бойниц проникали утренний холод и шум, подобный морскому.
        Шум толпы.
        Услышав его, Агнуша, еще не до конца уверившая в серьезность положения, поняла, что дело плохо. Ласурия, несмотря на обилие сосуществующих рас, жила мирно. Да, случались на окраинах инциденты с бродячими кланами оборотней, а в портовых городах драки, принимающие иногда масштабы общего бедствия, но после пятилетней войны с Креем нахлебавшиеся горя люди не горели желанием менять мир, в котором живут.
        Двери в дальнем конце коридора открылись.
        Агнуша прекрасно знала любую из гримас Редьярда, а вот такую… неоднозначную видела впервые. Король шагал впереди, уверенный в том, что свита не отстанет ни на шаг. Впрочем, так и было. За его величеством шел старший принц, вопреки протоколу выглядевший ужасно: заросший щетиной, со спутанными волосами, в несвежем мундире с поблекшими пуговицами. Горели лишь глаза Аркея… И горели таким всепоглощающим счастьем, что герцогиня ощутила жгучую зависть. Так светиться могли лишь глаза человека, для которого Каскарты исполнили самое заветное желание! Он вел за руку девушку, чье имя герцогиня знала. Темноволосую простушку, обладающую врожденной миловидностью и грацией  — черты, явно недостаточные для того, чтобы стать королевой. Она даже не пыталась оглядываться  — не отводила взора от спутника, отвлеклась лишь когда ей что-то крикнула шутовская женушка-толстуха. Крикнула  — и убежала прочь.
        Агнуша переглянулась с Туссианой. Та кивнула едва заметно, мол, постараюсь прояснить ситуацию.
        Король с сопровождающими замешкались у выхода на большой балкон, под которым собралась толпа.
        — Все это любопытно, не правда ли?  — лукаво поинтересовались над ухом герцогини.
        Троян рю Вилль уже стоял рядом, хотя его только что не было, покачивался с мыска на пятку  — проклятый морской волк, скучающий по неверной палубе под подошвами!
        — Вы посмели подойти ко мне?! После того случая?  — задохнулась от негодования Агнуша.
        — Какого случая?  — удивился герцог.  — Знаю, что через пару дней мы отгуляем сразу две свадьбы, помню об удивительно вкусной камбале, поданной на обед позавчера… А о каком именно случае вы вспоминаете, ваша светлость?
        — Карета…  — прошипела Агнуша, чувствуя, как от ярости кровь приливает к щекам.  — Я лишилась любимого платья и была вынуждена три часа отмокать в ванной!
        — Все же лучше, чем плаха? М-м?  — глубокомысленно заметил рю Вилль, напоминая о давешнем разговоре и давая понять, что отомстил.  — Кроме того, если вам было скучно, вы могли бы позвать меня потереть спинку… Или животик?
        И, хмыкнув, начальник Тайной канцелярии, яхтсмен и ресторатор отправился вслед за королем.
        — Ну, погоди…  — сквозь зубы прошипела Агнуша рю Филонель,  — будет бал и в моем замке!
        С улицы раздались крики толпы, приветствующей принца и его возлюбленную.
        Герцогиня развернулась к Туссиане.
        — Сейчас же разыщи Артазеля! Я хочу другое платье на свадьбу!
        — Будет сделано!  — улыбнулась служанка и отправилась прочь, высоко неся голову.
        Агнуша невольно проводила глазами прямую спину горничной. Вот про кого говорят  — королевская осанка. Но коли подобное скажут о простой трактирщице, ласурский трон опозорится на весь Тикрей! Каскарты свидетели!

* * *

        Вителья умылась, оделась и попросила Дробуша сообщить в Орденскую резиденцию, что задержится, после чего в нетерпении присела на кровать рядом с подаренным Яго свертком. Было ужасно любопытно узнать о содержимом, но черноволосый просил пока не открывать его. Волшебница огладила ткань ладонью, ощущая под ней какую-то выпуклость. Ни единой мысли в голове на тему, что бы там могло быть!
        Вздохнув, девушка спустилась в столовую.
        Ягорай уже сидел на своем месте, а матушка Ируна хлопотала вокруг. В суетливых движениях пожилой женщины проглядывала искренняя любовь к воспитаннику. Когда Вителья вошла, экономка бросила на нее внимательный взгляд  — нет, не прошло для старушки незамеченным случившееся на рассвете между хозяином дома и его гостьей.
        Завтракали молча. С каждой минутой атмосфера в комнате все более сгущалась, будто и не было этого волшебного утра.
        Волшебница уже сидела ни жива ни мертва, гадая, что же такого могло произойти, когда Яго негромко выругался, швырнул вилку, подошел к Вите, встал на колени и, обняв ее, сказал глухо:
        — Прости меня! Надо было сказать тебе еще там, на хуторе…
        — Что?  — окончательно испугалась девушка, глядя, как побледнели его до синевы выбритые щеки.  — Что случилось?
        — Наша ночь… Наше утро…  — черноволосый запутался, махнул рукой и добавил решительно:  — Это было не в первый раз между нами!
        Вита уронила салфетку, которую держала в руке.
        — Что ты имеешь в виду?
        Ягорай уткнулся ей в колени лбом и заговорил. Спокойно и размеренно, будто доклад читал по бумажке. Про случившееся с волшебницей во время исцеления оборотня, про совет Кипиша и его, Яго, согласие с ним. Ну… и про все остальное!
        Вителья слушала, и ей казалось  — мир рушится. Человек, которому она доверилась, использовал ее, как бездушную куклу! Но не это было самым страшным! О произошедшем узнали те, кому она доверяла. Боги, какой стыд! Какой позор для крейской девушки!
        — Вита, прости меня, умоляю!  — сказал Ягорай, когда молчание после его рассказа затянулось.  — Кипиш объяснил мне, что только так тебя можно было вернуть! И никак иначе!
        — Он все тебе объяснил?  — сдавленным голосом спросила волшебница.  — И как меня раздевать, и как в постель укладывать, и как…
        — Прекрати!  — попросил Ягорай, начиная злиться. Не на нее  — на себя и на ситуацию в целом.  — Пожалуйста, прости меня и нас всех, и давай забудем!..
        — Забудем?  — Вита вскочила, блестя глазами, как дикая лесная кошка.  — Если бы тобой спящим овладела женщина, ты смог бы забыть?
        — Да я бы и не запомнил,  — простодушно сказал черноволосый.
        От обиды, оказавшейся жгучей, как крейский оранжевый перец, на глазах волшебницы закипели злые слезы, а руки и губы задрожали. И слова все забылись, кроме каких-то совсем уж нехороших…
        — Не трогай меня! Не подходи ко мне! Видеть тебя не желаю!  — закричала Вителья и выбежала из столовой.
        Яго так и остался стоять на коленях у ее стула.
        Ворвавшись в свою комнату, Вита заметалась по ней, как слепая птица, натыкаясь на предметы интерьера.
        — Вителья!  — укоризненно сказал Кипиш, проявившийся на кровати.  — Прекрати истерику! Ничего страшного не случилось, кроме того, что мы с Яго спасли твои жизнь и рассудок!
        Девушка остановилась, словно налетела на невидимую преграду. Медленно развернулась к божку, сжала кулачки.
        — Ты… Ты!..
        — Не трогаю тебя, не подхожу…  — любезно напомнил тот.  — И меня ты видеть не желаешь!
        Волшебница достигла той точки кипения, когда количество гнева переходит в качество магии. Медленно, словно сомневаясь в своих силах, она вытянула через всю комнату руку, ставшую чудовищно длинной, схватила божка за хохолок на голове и сунула… Куда-то сунула. Во всяком случае, тоненький возмущенный писк затих.
        Вителья торжествующе отряхнула ладони и вдруг обратила внимание на сверток. Ткань распалась, обнажив деревянную полусферу на длинной ножке, оказавшуюся… настольным зеркалом. Даже не переходя на «Взор», девушка видела, что предмет полон магии: поверхность стекла была мутной и шла рябью от движения. Вита потрясла зеркало, подула на него, пробормотала несколько подходящих для такого случая заклинаний, но волшебное стекло осталось равнодушным. Пожав плечами, девушка сунула его в сумку, где лежали тетради для семинарских занятий, переобулась, схватила плащ и быстро вышла из комнаты. Когда она покидала дом, никто ее не остановил, и она была этому рада. Обида плескалась в душе как ядовитая лужа, отравляя прекрасное зимнее утро.
        Решимость идти как ни в чем не бывало в Орденскую резиденцию покинула волшебницу на середине пути. Она замедлила шаги, потом вовсе остановилась возле телеги, с которой мужики разгружали мешки с мукой. Огляделась растерянно: ведь некуда идти, не к кому, незачем. Она совсем одна, чужая в этом засыпанном снегом городе!.. Вита ощутила, как глаза вновь наполняются слезами. Она не плакала, когда бежала из Грапатука, когда покидала, по всей видимости, навсегда Крей-Лималль. А вот сейчас заплакала, прямо на улице, торопливо стирая слезы и ловя себя на мысли, что хочет покинуть Вишенрог, ни с кем не прощаясь, и отправиться куда глаза глядят…
        — Немедленно вытащи меня отсюда, иго-го-го!  — неожиданно сказала стоящая рядом лошадь и попыталась наступить девушке на ногу.  — Здесь темно, холодно и воняет мертвечиной!
        Перестав хлюпать носом, Вителья изумленно уставилась на животное. Коняка, фыркнув, добавила:
        — Если нужно, я могу прощения попросить!
        Девушка в раздражении тряхнула копной волос и поспешила прочь от разговорчивой животины. Однако это оказалось не так-то просто.
        Синички, перелетающие с деревьев на фонари и обратно, словно сговорившись, пищали: «Ну прекрати. А? Я все… О! Объясню. Тю!» На рыночной площади живая рыба на одном из прилавков, страшно закрутив глазами, изрекла: «Глупая! Ты игнорируешь истину!» Какой-то оборванец схватил Вителью за рукав и попросил, глядя на нее пустыми глазами: «Сжалься надо мной, я больше не хочу здесь оставаться!» Широкоплечий седовласый мастер, проходя мимо, упал перед ней на колени и стал истово просить прощения, посыпая голову снегом…
        Вителья бежала, зажав ладонями уши, стремясь покинуть людные места. Ноги сами привели ее к Золотой башне. Бруттобрут, узнав посетительницу, кивнул благосклонно и махнул рукой в сторону узорчатых плиток пола, предоставляя ей право самостоятельно подняться в покои архимагистра. Очутившись там, волшебница обнаружила Ники сидящей на собственном столе и в задумчивости качающей ногой.
        — Вителья!  — обрадовалась архимагистр.  — А я как раз раздумываю, позавтракать ли мне в одиночестве или напроситься к кому-нибудь в гости! Да ты, никак, плачешь? Ой, девонька… Что такое?
        Ласковые нотки в приятном женском голосе напомнили Вите материнские. И так это оказалось больно  — и мысль, что маму она больше не увидит, и обида, которой за прошедший час меньше не стало, и сладкая нега собственного тела, подаренная на рассвете предателем Яго,  — что девушка буквально рухнула в объятия Ники и разрыдалась, совершенно по-детски размазывая слезы по лицу.
        — Солнышко, кто тебя обидел?  — Никорин подвела ее к креслу, усадила, присела перед ней на корточки и взяла за руку.  — Неужели кто-то из моих магов?
        Вита отчаянно затрясла головой, не в силах ответить.
        — Да ты совсем измучена,  — заглянув девушке в глаза, воскликнула Ники и вдруг легко дунула ей в лицо:  — Поспи-ка немного! А когда проснешься, будешь в состоянии все мне рассказать.
        Вита хотела было крикнуть, что спать не хочет, желает лишь оказаться от Вишенрога как можно дальше, но сон закутал ее в ватное одеяло, сделал невыносимо тяжелыми веки и теплой ладонью запечатал рыдания, давая отдых измученной душе.
        Никорин склонилась над гостьей, внимательно разглядывая девушку. Вита, без сомнения, была красива, однако этой красоте еще только предстояло зазвучать торжествующей симфонией женственности, той самой, что напрочь лишает рассудка мужчин… Самсан Данир ан Треток, несостоявшийся жених «крейской дикарки», прекрасно разбирался в женщинах!
        — Ты и сама не знаешь, сколько слез прольешь за свою долгую-долгую жизнь, Вителья Таркан ан Денец,  — пробормотала архимагистр, отходя к окну и глядя на гавань.  — Я ведь тоже не знала…

* * *

        После ухода девушки Ягорая рю Воронна охватило странное оцепенение  — не было боли, гнева, раздражения или сожаления по поводу сделанного. Но все вокруг показалось черно-белым, лишенным оттенков, запахов, звуков. Будто угас огонек, освещающий самый укромный и драгоценный уголок сердца, тот самый, через призму которого мир обретал объем и краски.
        Граф простоял у окна около часа, бездумно глядя на черную воду и белые берега. Матушка Ируна, зашедшая убрать со стола, окликнула его несколько раз. Так и не получив ответа, бросила на хозяина взволнованный взгляд и ушла на кухню  — готовить обед, страдать от дурных предчувствий и пить сердечные капли.
        Время шло. Чувства Яго начали оживать, и в душе вновь зашевелился страх навсегда потерять Вителью, но он, стиснув зубы, не поддался ему. И хотя перед глазами все еще стояло растерянное и полное боли личико волшебницы, ощущение правильности сказанного становилось все явственнее. Вита простит или не простит его, но обмана между ними не будет!
        Ягорай встрепенулся. Шаг к правде, шаг через страх дался ему тяжело, но дался. А значит, можно попытаться сделать еще один…
        Собираясь выходить, граф вспомнил об оставленном в спальне мече: привычка воина  — держать оружие под рукой, даже когда идешь в гости. В гости! Он невесело усмехнулся и заглянул на кухню. Матушка Ируна, сидя у окна, промокала красные глаза краем фартука. Завидев хозяина, виновато вскочила, отвернулась к плите, сердито загремела горшками.
        — Ну чего ты?  — подойдя, Яго заставил ее повернуться, ласково погладил по плечу.  — Чего расстроилась?
        — Вы поругались с ней, мой господин, да?  — спросила та.  — А я так надеялась, что Вита станет хозяйкой в нашем доме! Такая чудесная девочка!
        — Может быть, и станет!  — сдержанно улыбнулся Ягорай и поцеловал бывшую няньку в лоб.  — Приготовь покои на втором этаже. Я собираюсь кое-кого привести!
        Ируна изумленно вскинула глаза.
        — Пресвятые тапочки! Неужели вы хотите?..
        — Тс-с!  — граф прижал палец к губам.  — Давно этого хочу, ты знаешь! А сегодня попробую!
        — Идите же! Пресветлая вам в помощь!
        Выходя из дома, граф рю Воронн оружие так и не взял, но подумал, что ему не помешала бы помощь, и не Индари, а Аркаеша!

* * *

        Редьярд раздраженно откинулся на спинку стула. Суета последних дней его вымотала, а уж это утро чуть не добило.
        — Что там на сегодня?  — сердито спросил он у Яна Грошека, своего секретаря.  — Кто еще хочет меня расстроить, кроме старшего сына, собравшегося жениться на трактирщице, и народа, готового свергнуть меня с трона?
        Грошек сочувственно улыбнулся. Обязанности королевского секретаря он выполнял последние пятнадцать лет и за это время успел изучить государя от и до. Работу свою Ян любил фанатично, превыше всего почитая порядок, в его величестве же Грошек не без оснований видел оплот этого самого порядка, перенесенного из категории «письменный стол» на категорию «Ласурия».
        — В полдень в Вишенрог порталом прибудет делегация из Драгобужья. Поздравление от его величества Крамполтота Первого будет вручено вам ровно в половине первого…
        Король поднял брови.
        — «Будет вручено», Ян? Я так понимаю, сам старик не явится?
        — По данным его светлости рю Вилля, нет. Но вам передадут письмо, содержащее достоверную информацию о болезни короля подгорного народа. Крамполтот очень стар…
        — Кто возглавит делегацию?
        Грошек пожал плечами. Секретарь был невысок, изящен, черноволос и большеглаз. Вылитый придворный бездельник. На такого никак не подумаешь, что родился сыном сапожника в деревеньке близ Вишенрога.
        — Пока информации нет, ваше величество. Возможно, король определится с кандидатурой в последний момент.
        — А я так рассчитывал поболтать с ним с глазу на глаз!  — расстроенно пробормотал Редьярд.  — Ян, вызывай Трояна и передай, пусть разыщет мне графа рю Воронна.
        — Будет сделано,  — кивнул секретарь и заглянул в список.  — Ваше величество, советую позавтракать прямо сейчас, поскольку через пятнадцать минут состоится встреча с герцогом Оришем и вашим распорядителем для согласования с ними изменений церемонии, связанной с незапланированной свадьбой его высочества Аркея…
        Его величество вдруг захохотал.
        — Что?..  — растерялся секретарь.  — Я что-то не так сказал?
        — Наоборот,  — вытирая слезы, простонал король,  — верно подметил насчет незапланированной свадьбы!
        Ян расцвел приятной улыбкой, будто розовый куст  — первым бутоном.
        — Очень рад, что удалось повеселить ваше величество!  — с легким поклоном сообщил он.  — Так я прикажу, чтобы принесли завтрак сюда?
        — Грошек, заказывай на двоих!  — воскликнул показавшийся в дверях королевский шут.  — И пусть подадут побольше перепелиных яиц со сметаной и зеленью  — я их обожаю!
        Редьярд кивнул, подтверждая заказ.
        Приветливо кивнув шуту, секретарь удалился.
        — Ну, что там?  — поинтересовался король, когда Дрюня упал в кресло перед столом.
        — Все радуются предстоящей свадьбе Арка, ваше голодное величество, большинство гильдий объявили следующие несколько дней выходными, а торговцы, наоборот, продлили работу до полуночи. Поглазеть на свадьбу теперь готовятся даже те, кто не собирался и носа на улицу высунуть.
        — Что с Колькой?
        — Я намекнул ему, что он может гулять до ужина, а после будет заперт вами в башне без единой девки или бутылки. Он обещал успеть за сегодня все, что запланировал на эти два дня.
        — Костюм?
        — Прошел последнюю примерку, его высочеству Колею понравился. Будет отлично сочетаться с гаракенскими кружевами цвета неба на платье невесты.
        — А что с нарядами для…  — король хмыкнул,  — …незапланированной свадьбы?
        — Мастер Артазель вовсю работает над костюмом для Аркея. Платье для матушки Бруни он будет шить ночью, когда придет вдохновение.
        Редьярд поднял брови.
        — Так он сказал,  — пожал плечами шут.  — Вы же его знаете  — хоть рубите ему бороду, он от своего не отступит!
        Слуги внесли завтрак, сервировали стол и бесшумно удалились. Однако дверь распахнулась снова  — на пороге, принюхиваясь, показался Стрема, охочий до жареных колбасок, принесенных королю вместе с перепелиными яйцами.
        — Зайди и дверь закрой, дует!  — рявкнул король.
        Пес послушно зацокал когтями по паркету, направляясь к хозяину. В кабинет на мгновение заглянул один из королевских гвардейцев, обежал глазами комнату, а потом тщательно прикрыл створки.
        — Ох-хо-хо!  — вздохнул Редьярд, откидываясь на спинку стула.  — Старею я, братец, старею.
        — Так и я старею!  — хмыкнул Дрюня, придвигая себе тарелку с яичницей из пары дюжин перепелиных яиц, запеченных с зеленью и сметаной.  — Вон, с Ванилькой своей рассорился, и чуть сердце не прихватило!
        — Сердце?  — удивился король и тоже потянул к себе тарелку.  — Не яйца?
        — Сердце…  — помрачнел шут.  — Что ни говори, а я ее предал, супружницу свою, когда про письмо тебе рассказал!
        — Ты короне остался верен!  — ахнул кулаком по столу Редьярд. Стрема гавкнул глубоким басом, за что получил кусок яичницы.  — А с женкой помиришься… Арк и его девчонка, в конце концов, тебе должны, а не ты им.
        Дрюня только тяжело вздохнул.
        — А помнишь,  — косо глянув на него, хохотнул его величество,  — как мы с тобой познакомились? Как, бишь, назывался тот трактирчик?
        — Чьи-то кости, кажется,  — оживился шут.  — Ласуровку там гнали знатную! Помню, как мы с тобой вначале чуть рожи друг другу не набили, а затем нахрюкались до кровавых Аркаешиков в глазах! И, между прочим, на столе я спал! А ты, братец, валялся под ним, как простой мастеровой!
        — Да-а, были времена!  — вздохнул король.  — С меня отец в тот день вырвал слово жениться на его избраннице, а тебя…
        — А меня из труппы выгнали, в которой я последние пять лет обретался,  — довершил шут.  — И встретились ты да я, да мы с тобой  — два одиночества  — в переломный момент наших беспутных жизней!
        — Взрыдну!  — пригрозил Редьярд, блестя глазами.  — Давай повторим? Вот как эти празднества закончатся, ты да я, да мы с тобой, инкогнито  — по всем Вишенрогским злачным местам, а?
        — А давай!  — оживился Дрюня.  — Вот только с девками придется тебе одному за двоих управляться, братец мой. Письмо, может, мне Ванилька и простит, а гульбы с красотулями  — никогда!
        — Так откуда она узнает?  — простодушно удивился король.
        — У ней нюх как у Стремы,  — поморщился шут.
        — Ав!  — подал голос названный, намекая на остатки колбаски на тарелке хозяина.
        Его величество поставил перед псом посуду.
        Троян рю Вилль вошел без доклада  — была у него такая привилегия. Изящно поклонился королю, кивнул его шутовской тени.
        — Звали, ваше величество?
        — Что там с Крамполтотом, Трой? Я имею в виду  — на самом деле!
        — Положение серьезное, мой господин. Вы знаете, как для гномов важен политес. Если король подгорного царства официально сообщает о недомогании, значит, он при смерти. Никакая другая причина, включая воспаление легких или, скажем, гангрену, не смогла бы помешать ему явиться.
        Редьярд переглянулся с Дрюней.
        — Трой, пиши ему, что мы согласны на все условия, которые он выдвинул в последнем письме! Аркаеш с ними, с гальюнами!  — король рубанул ладонью воздух.  — Я должен заключить этот договор, ибо если его гномье величество откинет кирку, придется начинать все заново с преемником! Где младший рю Воронн?
        — Его ищут.
        — Готовь письмо, портальные свитки и все, что понадобится Яго в дороге,  — он должен быть у нашего связного в Драгобужье без промедления! Да, и сообщи мне, когда он будет во дворце. Я переговорю с ним…
        — Конечно, ваше величество!  — снова поклонился герцог и быстро вышел.
        Король поднялся и потянулся, хрустя суставами.
        — Старею…  — пробормотал он.  — Идем, Дрюня, к этим гаракенцам, перхоть на их шевелюры!
        — Стареет он,  — хихикнул шут, скрывая беспокойство во взгляде,  — а всё туда же  — по трактирам да по девкам шастать.
        — Умереть на красивой женщине  — это мечта любого мужика!  — назидательно сказал король.
        — Такую глубокую мысль надо обдумать,  — заметил шут, выходя следом.
        — У тебя весь день впереди!  — вздохнул его величество, прислушиваясь к мерным шагам охраны за спиной и цоканью собачьих когтей по каменному полу.

* * *

        Дверь открыл старый слуга. Изумленно распахнул глаза, узнав посетителя, придержал створку, позволяя тому войти.
        — Где мама?  — коротко спросил Ягорай.
        — Ее светлость у себя, мой господин. Время раннее  — завтрак еще не подавали.
        Яго прошел в дом, в котором не был несколько последних лет, ощущая, как концентрируется напряжение  — под ложечкой, в кончиках пальцев… Прошлое в своей страшной маске выглядывало здесь из-за каждого угла, полнило ниши сумрачными воспоминаниями.
        О том, что дети бывают счастливы, Яго узнал, лишь когда стал кадетом Военного университета и сблизился с его высочеством Аркеем. Королева Рейвин не жалела ласки для детей, хотя и была женщиной сдержанной  — истинная дочь Севера. А в родном доме черноволосого мальчишку с буйными кудрями ждала лишь жестокая муштра и наказания за малейшую провинность. И если раньше Яго никогда не задавался вопросом: «Почему?», принимая ситуацию как есть, то получив возможность сравнивать, думал об этом постоянно. Почему ему так не повезло? За что? В детстве он пытался угодить отцу со всей старательностью, на которую был способен, получая в ответ лишь насмешки, угрозы и побои. В подростковом возрасте Ягорай решил, что это бесполезно, и «сорвался с цепи», пустился во все тяжкие. Отец лишь увеличил давление, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не началась война.
        Война…
        Многие соратники погибали рядом с рю Воронном на передовой, многих он хоронил собственноручно, сцепив зубы, осознавая, что жизнь  — вот она, в смерти, а остальное лишь прах. Принц Аркей  — всегда спокойный и выдержанный Арк, иногда казавшийся безразличным ко всему,  — собрал в свой полк самых безбашенных и опасных, невзирая на расы, сословия, звания. Пресветлая, что они творили, сдерживая врага или оказываясь в окружении! Девиз университета «Знание и сила  — для себя и потомков, честь  — только Родине!», выжженный в сердцах, обретал силу заклятия, слова «За Родину!», «За короля!»  — гнали в бой, заставляя позабыть чаяния и обиды…
        Вернувшись с войны, Ягорай был готов заново строить отношения с отцом. Ему казалось, тот, увидев повзрослевшего сына, ставшего опытным воином, изменит свое отношение, но… не случилось. В день, когда Яго покинул отчий дом, не задержавшись там и дня после возвращения с фронта, отец бросил ему в спину: «Ты выжил лишь для того, чтобы продолжать влачить жалкое существование неумехи! Тебе следовало умереть героем на благо Ласурии! Моему разочарованию нет предела!» Ягорай вышел из дома, ощущая в душе горечь мальчишки, которого никто не любит. Однако следом выбежала мать… Плача, обняла, принялась глупо целовать его лицо и руки. Он гладил ее по голове, как маленькую, и молчал, потому что совсем не знал ласковых слов. Атрон, появившийся на пороге, холодно приказал жене вернуться в дом.
        — Береги себя, сынок!  — прошептала мама и пошла к мужу, покорно склонив голову.
        Ему тогда и в голову не пришло встать между ними… Глупец! Обиженный, испуганный щенок, думающий лишь о самом себе и своей обиде! Маленькая волшебница с рысьими глазами оказалась куда ответственнее его тогдашнего, ибо, взяв на себя заботу о ком-то, отвечала перед богами искренне и открыто: кошельком, Силой, сердцем!
        За этот урок он будет благодарен ей всю жизнь!
        — Яго!  — воскликнула, поднимаясь и роняя шитье, герцогиня Фирона рю Воронн.  — Мальчик мой, что ты здесь делаешь?
        Подойдя к матери, он обнял ее и крепко прижал к себе, вдыхая родной запах. Затем отстранился, разглядывая лицо, в котором совсем не осталось надежды. Сказал просто:
        — Я соскучился, мама.
        На миг женщина озарилась светом, становясь богиней. Но он тут же угас, спугнутый тревогой.
        — Сынок, отец дома! Он будет в ярости, когда узнает…
        — Мне все равно,  — пожал плечами Ягорай, ощущая, как кирпичик за кирпичиком разрушается стена страха, выстроенная Атроном в его душе.  — Мама, я хочу забрать тебя отсюда! Хочу, чтобы ты жила в моем доме. Он не такой большой и богатый, как этот, и стоит дальше от дворца, но там тебе будет спокойнее.
        Фирона посмотрела на сына с ужасом.
        — Мама,  — мягко повторил Яго,  — прошу тебя, пойдем со мной!
        — Куда это ты зовешь мою жену, позволь спросить?  — раздался от двери ледяной голос.
        Герцогиня побледнела.
        Ягорай медленно обернулся.
        Его светлость Атрон рю Воронн стоял в дверях, заложив руки за спину. В них вполне мог оказаться охотничий хлыст, тот самый, с которым черноволосый мальчишка был слишком хорошо знаком…
        — Отец,  — Яго изо всех сил старался, чтобы голос не дрогнул,  — добрых улыбок и теплых объятий тебе! Я прошу маму пожить у меня…
        — В твоем борделе с крейскими девками?  — иронично изогнув бровь, поинтересовался герцог.
        Сердце Ягорая затопило жаром. Отец был у него дома? Видел Виту? Что он пытался сделать? Почему никто не рассказал об этом?.. Впрочем, ответ на последний вопрос Яго знал: потому что он вернулся ранним утром и не успел переговорить с Ируной, а с Витой и вовсе позабыл обо всем…
        — Я подал прошение его величеству,  — лениво заметил Атрон, входя в комнату и подходя ближе,  — скоро твою сучку вышвырнут из страны навсегда! Я всегда считал тебя никчемным, но ты хуже, Ягорай! Ты опозорил честь моего рода, связавшись с крейской ведьмой!
        Еще один кирпичик выпал из стены…
        Яго выпрямился, как под порывом ветра. И сказал, глядя в глаза отцу:
        — Я люблю ее. Ты знаешь, что это такое  — любить?
        Расслабленность герцога была лишь кажущейся. В мгновение ока он сократил расстояние между собой и сыном и, хлестнув его по щеке тяжелой ладонью, прошипел:
        — Кобелиная кровь говорит в тебе, Ягорай! Жаль, я не успел выбить из тебя наследие…
        — Атрон!  — вдруг крикнула Фирона.  — Опомнись!
        Женщину била крупная дрожь, казалось, она находится на грани обморока.
        Яго не отвел головы от удара, хотя мог сделать это с легкостью. Лишь переместился немного, закрывая мать собой. Атрон ударил еще раз и еще. Молча, с размахом и уверенностью человека, которому никто никогда не сопротивлялся. Стиснув зубы, Ягорай терпел  — не боль, поскольку боли не чувствовал, но унижение. Терпел, ибо каждый новый удар не заколачивал его страх глубже, а выбивал! И лишь когда он ощутил, что страха не осталось вовсе,  — перехватил карающую руку отца стальным захватом и заставил опустить.
        — Вон из моего дома, ублюдок!  — тяжело дыша, просипел Атрон.  — Ты будешь лишен наследства и титула!
        — Обойдусь и без них,  — пожал плечами Яго и повернулся к матери:  — Мама, прошу тебя, пойдем со мной.
        — Никуда она не пойдет!  — герцог с трудом вырвал руку из пальцев сына и бросил супруге:  — Фирона, подойди ко мне!
        — Мама!
        — Ко мне, жена, я сказал!
        Фирона рю Воронн, бледная как смерть, одарила мужа долгим взглядом. Она любила его… в глубине души до сих пор любила этого человека, изъеденного ненавистью. Когда-то мечтала, что он назовет ее желанной… А он позвал ее, как собаку!
        Наклонившись, герцогиня подняла с пола шитье и, шагнув к Яго, вложила свою ладонь в его руку.
        — Идем, сынок,  — тихо сказала она, смаргивая слезы, одевшие мир в туманную пелену,  — идем домой.
        — Фирона, ты не смеешь!  — Атрон загородил им дорогу.  — Перед Богиней и людьми ты  — моя жена!
        — Я останусь ею до самой смерти,  — она печально глядела во все еще красивое лицо мужа,  — но тебе придется привыкнуть жить без меня…
        — Ты не посмеешь!
        — Посмею,  — покачала головой Фирона,  — в отличие от тебя, муж мой, я еще помню свою клятву королеве… А вот ты забыл ее слишком быстро, захлебнувшись в ненависти!
        Атрон отпрянул, будто она плеснула в него кипятком.
        — Это не так!.. Наоборот, я старался выполнить ее, как мог!
        — Пытаясь извести нашего сына?  — горько поинтересовалась женщина и потянула Яго к выходу.  — Идем!
        Как ни хотелось Ягораю спросить, о чем родители ведут разговор, он прекрасно понимал  — время для этого наступит позже.
        Атрон более не сделал ни малейшей попытки их остановить. Лишь сказал вдогонку, тихо и с такой болью, что Фирона дернулась, как от удара:
        — Нашего сына? Нашего?..
        Яго обернулся на пороге. Знал, что ошибается, поскольку интуиция молчала, но отчего-то ему казалось, что отца он видит в последний раз. Захотелось проститься с ним по-человечески. Проститься, простить и отпустить.
        — Прощай, отец,  — негромко сказал он, но тот бросил в ответ:
        — Будь ты проклят, Ягорай!
        Теплые пальцы матери ободряюще сжали руку сына. Герцогиня тоже обернулась, покачала головой:
        — В твоей жизни не осталось ничего, Атрон… А ведь была и любовь!
        Возле выхода из дома Яго снял свой плащ, набросил матери на плечи. Старый слуга низко поклонился обоим и открыл дверь, беззвучно шепча молитву Пресветлой.
        На улице было светло и свежо. Ветер с моря пах льдом, ударяя по лицу ледяной перчаткой.
        Фирона рю Воронн вдруг остановилась. Яго взглянул на нее с тревогой  — неужели передумала?
        — Как хорошо жить, сынок!  — сказала герцогиня и распрямила спину.

* * *

        — Не смей реветь!  — в пятый раз пригрозила Ники гостье, пытающейся между рассказом о том, что произошло, пить морс и есть баблио, принесенные Бруттобрутом.
        Вита всхлипнула и загнала слезы внутрь. Стыда уже давно не осталось  — открылась почти незнакомому человеку, призналась в тайной близости с мужчиной…
        Архимагистра, однако, тайна не шокировала. Похрустев печенькой, она поднялась из-за стола, легко прошлась по мягкому ковру. Суматошные волшебные светляки следовали за ней по пятам, кружа над головой, будто пчелы над розовым кустом.
        — Значит, говоришь, Яго твой сам догадался использовать этот способ, чтобы вытащить тебя из того места, где ты оказалась?  — спросила Никорин, не оборачиваясь.
        Ухмыльнулась, отметив паузу Виты перед ответом. Девочка совсем не умела врать!
        — А ведь он был прав!  — Ники наконец посмотрела в измученное лицо молодой волшебницы.  — Я на его месте сделала бы то же самое!
        — Но…  — попыталась возразить Вителья.
        — Скажи мне, адепт, что лучше  — быть собой, пусть даже и после близости с мужчиной, или, оставшись невинной, навсегда лишиться разума, а то и жизни, в склизких кишках небытия?
        Девушку передернуло. Архимагистр намеренно выбрала отрицательную образность, пытаясь донести до собеседницы весь ужас существования тела без души, тела, занятого кем-то еще… Кем-то совсем, совсем чужим…
        — Да и не думаю я, что граф брал тебя силой,  — мурлыкнула Ники.  — Ведь так?
        — Я… я не знаю!  — растерялась Вита.  — Я же ничего не помню!
        — Помнишь,  — улыбнулась архимагистр,  — конечно, помнишь! Твои первые ощущения при пробуждении? Ну?
        Голос Никорин звучал требовательно, не подчиниться ему было невозможно. Вителья прикрыла опухшие от слез веки… Перед глазами предстала долгая дорога среди черных волн, несущих в себе угрозу, ярость и страх, дорога в никуда. А затем девушка ощутила тепло и покой. И хотя проснулась в объятиях беловолосого оборотня, чему была очень удивлена, чувство, что в этом страшном сне рядом был именно Ягорай, невидимый, заботливый, оберегающий, после еще долго не оставляло ее.
        — Вот видишь?  — покивала Ники.  — Пусть рассудок не помнит, но есть сердце, а оно, как правило, не ошибается.
        Волшебница открыла глаза и тяжело вздохнула. Беседа немного успокоила, однако обида осталась. Вита и сама затруднялась сказать  — на Яго ли она теперь обижалась или на всех остальных… Знала только, что пока никого из них видеть не желает. И уж тем более не желает переезжать в дом к дядюшке, терпеть его расспросы и реплики. Похоже, независимость становилась для нее жизненной необходимостью.
        — Можно я пока поживу в Резиденции?  — спросила Вита.  — В одной из гостевых комнат?
        Ники внимательно посмотрела на девушку. Время  — лучший лекарь. Время и повседневная суета, а лучше всего  — работа до темноты в глазах.
        — Я черкну Стансе пару слов. Думаю, пришла пора тебе поработать «в поле» в паре с опытным магом! Слышала, Серафин всячески опекает тебя?
        — А это здесь при чем?  — вспыхнула Вителья и, резко поставив чашку, поднялась.  — Ники, я очень благодарна вам за помощь, но мне пора. Я и так половину занятий пропустила!
        Скрыв улыбку, архимагистр написала Кучину записку и, отдав волшебнице, распрощалась с ней.
        Оказавшись на улице, девушка с наслаждением подставила лицо холодному ветру  — быстрее сойдут отеки. Боги, она не плакала так с тех пор, как впервые увидела будущего жениха, не к ночи он будет помянут!
        — Нашел!  — вдруг раздалось радостное восклицание.
        Резко обернувшись, Вителья чуть не уткнулась в Дробуша, цветущего торжествующей улыбкой.
        Обида всколыхнулась вновь, подняв муть в душе. Тролль… ведь он тоже был в том доме, когда Яго…
        Волшебница невольно схватилась рукой за горло. Улыбка с лица Дробуша исчезла мгновенно, будто ее сдуло.
        — Виту обидели?  — спросил он и, заботливо погладив ее по плечу, пригрозил:  — Оторву все, не только голову! Кто сделал?
        Глядя на него, девушка не знала, что сказать. Да, тролль был там, но понимал ли он, что происходит? И может ли она обижаться на него так же, как и на остальных? Вместо ответа Вита неожиданно спросила:
        — Скажи мне, отчего ты пошел за мной? Тогда, на реке…
        Собеседник поморщился: восклицания давались ему хорошо, объяснения  — плохо.
        — Мост  — связь,  — с трудом подбирая слова, заговорил он,  — веревка, цепь… Тролли  — привязаны к мостам. Ты разрушила мост: Дробуш свободен. Но совсем без связи нельзя! Только,  — тролль приложил руку к груди,  — она должна быть здесь! Дробуш так решил. Сам!
        «Сам!»
        Из всего многообразия ниточек, ведущих к сердцу, он выбрал ту, что шла от Вительи Таркан ан Денец. Разве могла она после такого признания подозревать его в чем-то дурном? Край обиды на все и всех разве мог коснуться этого простодушного существа, рожденного, чтобы убивать людей, но одному из них неожиданно ставшего верным другом?
        — Ты почему из школы ушел?  — строго спросила Вита, ощущая, как от трогательной нежности перехватывает дыхание.  — Прогуливать нехорошо!
        Дробуш насупился и буркнул:
        — Беспокоился!
        — Тетенька,  — подергал за рукав камзола пробегавший мимо мальчишка,  — выпусти меня отсюда, а? Ну вот даже архимагистр подтвердила, что по-другому с тобой нельзя было!
        Тролль вытаращил глаза, а Вита, дав просителю легкий подзатыльник, шикнула:
        — Иди отсюда!
        После чего взяла Дробуша под руку. На душе полегчало, будто муть обиды немного растворилась в искренних дружеских или даже братских чувствах, которые испытывали друг к другу тролль и волшебница.
        — Проводи меня в Резиденцию, а потом забери мои вещи из дома Яго и принеси туда же,  — попросила Вита.  — Мы какое-то время поживем у магов.
        Дробуш пожал плечами. У магов так у магов. Хрупкая человеческая девушка стала его пристанью в бушующем потоке нового мира, так какая разница кораблю, в какой части света эта пристань построена?

* * *

        Его величество уже начал разговаривать на повышенных тонах, когда графа рю Воронна наконец разыскали и доставили во дворец. Едва увидев его лицо, король умолк, в изумлении уставившись на явные следы побоев. Левый глаз у Яго распух и заплыл самым безобразным образом, вокруг разбитого рта запеклась кровь, которую матушка Ируна и герцогиня безуспешно пытались оттереть мокрой тряпицей, но лишь еще больше развозили по лицу.
        — Граф, объяснитесь,  — приказал находившийся в кабинете рю Вилль,  — что произошло?
        Ягорай передернул плечами и промолчал.
        — Кто сделал это с тобой?  — хрипло спросил король.  — Кто посмел?
        — Не важно, ваше величество,  — попытался улыбнуться черноволосый, хотя глаза его не улыбались,  — делу оно никак не помешает.
        — Кто. Это. С тобой. Сделал?!  — наливаясь кровью, раздельно произнес Редьярд.
        Отдыхающий у камина от сытного завтрака Стрема вскинулся и навострил уши.
        Дрюня торопливо отошел от королевского плеча, за которым жевал яблоко. Направляясь к выходу и минуя графа, заметил:
        — Вот теперь лучше отвечай!
        На мгновенье задержался на пороге, чтобы дождаться ответа Яго. И вышел, только услышав равнодушное: «Отец…»
        — Атрон?!  — рявкнул король.  — Он что, с ума сошел?
        Граф смотрел в сторону. В темных глазах нельзя было прочесть ничего.
        — Известно, что герцог крут в обращении со своими слугами,  — подал голос Троян, явно намекая на большее.
        — Кому известно?  — уточнил Редьярд.
        Рю Вилль предусмотрительно промолчал. Судя по всему, знали все, кроме его величества. А это упущение было уже на совести начальника Тайной канцелярии.
        Поднявшись, король обошел стол и остановился в опасной близости от рю Воронна, внимательно его разглядывая.
        — За что он тебя отделал?  — мрачно поинтересовался Редьярд.
        Получив в ответ новое невнятное пожатие плечами, его величество неожиданно двинул кулаком в грудь Ягорая, отчего тот чуть не отлетел к стене.
        — Не забывайся, парень! Перед тобой твой король и главнокомандующий. Отвечай, когда я спрашиваю!
        — Я предложил маме пожить в моем доме,  — нехотя признался Яго.  — Отцу это не понравилось.
        Король повел глазом в сторону рю Вилля. Тому стало нехорошо.
        — Прикажи разыскать Жужина! Срочно!
        Вошедший Дрюня придержал створку перед королевским целителем:
        — Он уже тут, братец!
        Поклонившись его величеству, мэтр остановился перед рю Воронном и, присвистнув, пробормотал:
        — Ох, ну зачем же бить так явно! На теле есть и другие болезненные места!
        — Что-о?  — вызверился Редьярд.
        Стрема вопросительно гавкнул.
        — Ничего, ваше величество!  — сменил тон целитель.  — Рабочая ремарка, не более. Вы позволите?
        Смело подвинув венценосца, он приветливо улыбнулся Ягораю и наложил ладони на его лицо, приговаривая:
        — Придется потерпеть, граф… Хорошо, что нет сотрясения мозга и нос не сломан! Конечно, небольшие отеки и желтизна останутся, но они исчезнут за несколько дней!
        Стрема, тяжело вздохнув, повалился обратно на медвежью шкуру.
        Редьярд следил за целителем, как коршун за цыпленком. Отметив этот взгляд, Дрюня вдруг остро глянул на рю Воронна и, отойдя к окну, распахнул его, впуская в кабинет свежий воздух.
        Спустя несколько минут на лицо графа уже можно было смотреть без слез.
        — Уф,  — мэтр Жужин отер пот со лба и, откровенно полюбовавшись своей работой, повернулся к неподвижно стоящему королю.
        — Я еще нужен, ваше величество?
        Тот кивком отпустил целителя. Дождавшись, когда он покинет комнату, произнес:
        — А теперь о деле, Яго! Тебе надлежит срочно отбыть в Драгобужье и передать нашему связному послание. А затем дожидаться ответа.
        — Сколько ждать?  — уточнил Яго. «Включился» мгновенно, будто и не было неприятной сцены с допросом.
        — Либо его величество преставится, либо ответит!
        — Понял.
        — Трой, выдай ему все, что может понадобиться.
        — Идемте со мной, граф,  — рю Вилль поднялся со своего места.
        Когда они вышли, Редьярд тяжело прошелся по комнате. Присев на корточки, потрепал волкодава за брылы.
        — Чего ты так разволновался?  — поинтересовался Дрюня.  — Заживет все у твоего любимца с помощью Пресветлой и нашего славного Ожина. Да и время лечит!
        Король, поднявшись, потер левую сторону груди. Поморщился.
        — Ты ошибаешься,  — тихо сказал он,  — ничего оно не лечит, это время.

* * *

        Виньо приложила ладонь к губам.
        — Ох! Ох, Яго, как все нехорошо вышло с Витой! Хотела я с ней тогда поговорить, да слов не нашла. Ни я, ни Йож!
        — Надо бы перед ней повиниться,  — посетовал гном, споро собирающий вещмешок.  — Да, вишь, Яго времени не дает, говорит, срочное дело! Или,  — он выпрямился и посмотрел на Ягорая,  — ты с ней поругался и видеть боле не желаешь?
        — Я желаю ее видеть своей женой,  — спокойно ответил тот,  — но этот вопрос придется отложить до нашего возвращения. Сейчас она меня знать не хочет…
        — А где Кипиш?  — удивилась гномелла.  — Намутил воды и исчез? Вот ведь паразит божественный!
        Черноволосый пожал плечами:
        — Не знаю, Виньо, давно его не видел.
        — Может, помолиться ему?  — предложил Йожевиж, затягивая мешок.
        — Нет времени!  — отрезал Яго.  — Нам еще надо Рая найти!
        — Ты курочку взял?  — развернулась к жениху Виньовинья.  — А баблио? А сухари не забыл?
        Ее голос дрогнул. Широкими шагами Синих гор мастер подошел к возлюбленной и, обняв ее за голову, притянул к себе. Виньо глухо разрыдалась, уткнувшись лицом в его дорожный камзол.
        — Ты… это…  — бормотал гном, смущенно целуя рыжую макушку,  — поговори с Вительей, покайся. За нас всех прощения попроси! Хорошо бы, конечно, Кипиш объявился и все ей объяснил, но на этого…  — он по-гномьи сказал веское слово, от которого у Виньо загорелись кончики ушей,  — надежи никакой! И, слышь, не изводи себя! Я скоро вернусь, и уже летом мы поженимся!
        Виньо подняла на него заплаканные глаза.
        — Вернись,  — прошептала она,  — мне без тебя ни под землей, ни на поверхности жизни не будет!
        — Люблю тебя, глупая,  — пробурчал Йожевиж, косясь на Яго и стремительно краснея.
        Рю Воронн вышел на крыльцо, давая им проститься. Собираясь покинуть Вишенрог ради очередной опасной дороги, он прислушивался к себе в ожидании тревоги и тоски, но не находил их. Выбор оказался очевиден, просто отсрочен. Время  — то, что нужно ему и Вите, чтобы осознать и пережить случившееся между ними, сделать верные выводы и вновь шагнуть навстречу друг другу.
        Йожевиж встал рядом. Дернул плечом на тихий плач за захлопнувшейся дверью. Попытался пояснить:
        — Впервые без меня остается с тех пор, как… А!  — махнул рукой и принялся спускаться по лестнице.
        Яго двинулся следом. Его лицо на миг озарилось недоброй улыбкой. Мама тоже оставалась в его доме лишь с Ируной и Тито. Но если Атрон решит заявиться и предъявить права на жену, его ждет большой-большой сюрприз. Точнее, два маленьких!..

* * *

        Отойдя от окна, шут остановился рядом с королем. Спросил с явным сочувствием:
        — Хэй, братец, скажи-ка мне, чего я не знаю?
        Король смотрел на него, но будто сквозь. Этот взгляд был очень и очень далеко, и Дрюня дорого бы отдал, лишь бы увидеть те тайные картины, что полнили глаза закадычного друга чем-то, весьма похожим на сердечную боль.
        В кабинет заглянул запыхавшийся королевский секретарь.
        — Ваше величество, архимагистр Никорин просила передать, что на внутренней дворцовой площади наблюдается изменение магического фона, говорящее о скором открытии портала. Вам надо быть там, чтобы встретить делегацию гномов!
        Редьярд поднялся, по-собачьи тряхнул широкими плечами, спросил сердито:
        — Сейчас идти?
        — Хорошо бы,  — мягко улыбнулся Грошек,  — свита уже там.
        — Скройся!  — приказал король, и Ян тут же исчез, тщательно прикрыв дверь.
        Его величество посмотрел на Дрюню. Нехорошо так посмотрел. Болезненно. И спросил:
        — Как ты думаешь, за что ОНА прокляла Кая?
        Шут едва не отшатнулся, изумленный вопросом.
        — Да вроде дело известное,  — пробормотал он,  — ты ее бросил, ведьму эту, и женился на другой.
        Редьярд, тяжело вздохнув, едва заметно качнул головой.
        — Нет, братец,  — сказал он,  — на самом деле не за это… А за то, что я отобрал у нее ребенка.
        И с тоской взглянул в распахнутое окно.
        — Ребенка?  — изумился Дрюня. Лицо его озарилось пониманием.  — И этот ребенок  — Яго?
        — Яго,  — тихо согласился его величество.  — Ягорай… Наш сын.
        — Ваш?!..  — воскликнул шут.  — Пресвятые тапочки!
        — Время, говоришь, лечит?  — невесело усмехнулся король, направляясь к двери.  — Идем встречать наших очень дорогих гостей, а то ведь обидятся…
        — Рэд…  — жалобно позвал Дрюня.
        Его величество резко вскинул руку. Блеснули массивные перстни, унизавшие пальцы.
        — Оставь свои вопросы, шут!  — грубо сказал он и уже мягче добавил:  — Оставь до вечера. А потом напьемся до демоненков в глазах, и я тебе все выложу. Авось, на душе полегчает!
        Послушно шагая за королем, Дрюня размышлял о том, что не время лечит душу, а такая банальная вещь, как простое человеческое участие.