Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Емцев Михаил : " Светлая Смерть Во Владимире " - читать онлайн

Сохранить .
Светлая смерть во Владимире Михаил Тихонович Емцев
        Игорю Исаичу была предсказана смерть. В определенный день и час. Целый год он мучился от этого пророчества и мучил коллег. И вот, до указанной даты остался день…
        Михаил Емцев
        Светлая смерть во Владимире
        Игорь Исаич, научный работник одного из столичных институтов, мужчина сырой и подозрительный, посапывая, выбрался из такси и с раздражением огляделся: прямо перед ним в низеньком здании из светло-серого кирпича, с огромными стеклянными окнами, будто рыбы в аквариуме, шевелились люди. «Стеклянное безумие, - определил Игорь Исаич. - Своеобразный архитектурный стриптиз…»
        Он двинулся к двери с надписью «Экскурсбюро». Рядом с черной вывеской, на которой алтарно поблес-кивали бронзовые буквы, сутулились экскурсанты с чемонданчиками и рюкзачками. Их сутулил леденящий ветер. «Ну и погодка, - подумал Игорь Исаич. - И это ранняя осень, а что будет дальше?»
        Он машинально поискал глазами источник тепла - солнце, но оно терялось в мощной паутине серых зданий и серых облаков.
        В диспетчерской было душно, от свежевыкрашенных батарей плыл въедливый запах нитрокраски. За деревянной перегородкой сидела пожилая, небрежно накрашенная женщина. Она лениво перелистывала конторскую книгу в типично канцелярском, шинельного цвета переплете. От женщины и от книги тянуло волокитой и организационной немощью. Увидев Игоря Исаича, женщина почему-то рассердилась:
        - У вас группа?
        - Один я.
        - Ах, один…
        - А что, как один?..
        - Ничего. - Она что-то отметила в сером кондуите. - Идите на посадку. Ваш 13 -57.
        Ее голос раздражающе вибрировал.
        «С чего они все такие злюки? - спросил себя Игорь Исаич. - Вокруг полным-полно злюк. Хроническая остервенелость всех против всех. Славно зачинается моя поездочка! Гармонирует с моими делами, ничего не скажешь…»
        Но больше он ничего не успел себе сказать, так как в диспетчерскую вошли женщины. Оживленно щебеча, они столпились у стойки, толкаясь и перебивая друг друга, стали выяснять, кто раньше пришел, кто за кем стоял.
        Одна из них показалась Игорю Исаичу знакомой. Внезапно он ощутил тревогу. Нежный абрис щеки и светлый завиток волос, увиденные им сбоку, были связаны с каким-то досадным чувством забытого прошлого. Не желая длить неловкий процесс узнавания, Игорь Исаич вышел из помещения.
        «Будем надеяться, что это не Вера, - сказал он себе. - А если и она, то у нее может оказаться другой маршрут. А если тот же маршрут, то мы можем попасть в разные автобусы. Вполне вероятно, что и не встретимся. Ужасно не хочется встречаться».
        Было по-прежнему холодно, уже рассвело, здания подкрасились в лиловые тона, грохот машин усилился, город проснулся.
        «Когда уезжаешь, родной город быстро становится чужим. Смотришь и не узнаешь. Считай, путешествие началось».
        Он бросил окурок на асфальт, поднял его, опустил в урну и зашагал к автобусу.
        Вера смотрела в окно. За стеклом, на бетонной площадке, под колесами соседней автомашины шла бес-шумная битва: похожий на грязную кляксу воробей выхватывал из-под розовых голубиных лапок кусочки хлеба. Взъерошив жалкие перья, будто вдруг намокнув, он врывался в голубиную стаю, делал несколько точных ударов клювом и удирал с добычей. И здесь, претендуя на неправый дележ, на него набрасывались другие воробьи, из тех, которые обычно трусливо жались сзади, возле голубиных хвостов.
        Она не заметила, когда вошел Игорь Исаич, и увидела его уже идущим по проходу в двух шагах от свое-го кресла. Ее поразила брюзгливая маска страдания на знакомом лице. Шляпа кастрюлей нахлобучена до ушей. Разве он носил очки? Рассеянный, подслеповатый взгляд… Куда подевались его васильковые очи? Вместо них оловянные плошки за толстыми линзами, боже мой!..
        Позолоченная дужка очков скользила книзу, они спадали, и это заставляло Игоря Исаича держать голову в вынужденно горделивой позиции. Движение рукой, когда он водворял очки на место, видно, стало у него машинальным и частым, будто он беспрестанно приподымал невидимую даль. Две резкие складки от крыльев носа к углам рта выдавали хроническое неизбывное раздражение. Как оно не шло Игорю! Впрочем, может быть, это не Игорь? Нет, кажется, это он…
        - Вы сидите не на своем месте, - сказал он пожилой женщине, глядя поверх голов в конец салона. Его взгляд остановился на Вере.
        «Просто хоть беги от этих знакомых! Прямо отбою от них нету. Везде они. Пластическую операцию, что ли, сделать? Или перекраситься? Под африканца, например. Это же Вера. Вера собственной персоной».
        Игорь Исаич дернулся, ноги его напряглись, тело рванулось назад, душа запросилась домой. Сменить билет, поехать другим рейсом, выпрыгнуть, удрать… Все пропало.
        - Здравствуй, Вера, - сказал он. - Вот так встреча. Какими судьбами?
        - Здравствуй, Игорь! Гора с горой…
        «Ах ты, заяц, - подумала она, - ты всегда был зайкой. А сейчас ты старый беляк».
        - Ты здесь одна?
        - Да. - Она показала на свободное место рядом с собой. - Садись.
        «Все пропало, влип, - сказал себе Игорь Исаич, - зря я сочинял для жены версию об институтской экскурсии, зря обманул институтских друзей, сказав, что еду с женой. Мне не удастся побыть в одиночестве… Золото ты мое бесценное…»
        Игорь улыбнулся, морщинки лучиками разбежались по лицу, и стал узнаваем. Они помолчали.
        «Очень важно, с чего начинать, - думал Игорь Исаич. - Если затронуть все эти «а помнишь?», считай, хватит до конца поездки. Занятие для кавказских долгожителей. А у меня… ну о том, что у меня, лучше не ду-мать. Опять же - не надо говорить о детях. Для женщин это то же самое, что для мужчин политика. Попробую обратить внимание на окружающих…»
        - Главное, чтобы подходящая публика подобралась, - сказал он негромко.
        «Никаких воспоминаний! - думала Вера. - К чему эти покрытые пеплом зыбкие эмоции? Лучше уж обсуждать попутчиков…»
        Как суетились эти люди! Предстоящее путешествие возбуждало, пьянило их. Голоса экскурсантов звучали громко, глаза блестели, движения были порывисты, определения метки, решения категоричны.
        - Чемоданы сюда?
        - Нет, чемоданы туда!
        - Чемоданы сюда!
        - Сюда, сюда чемоданы!
        В автобус вошел багроволикий, рано поседевший мужчина.
        - Наши все? - закричал он. - Все сели! Юрочка тут? Тогда порядок, можно отчаливать. Я ваш папочка.
        «Ну и горлышко. Орет, как резаный, - подумал Игорь Исаич, - ведь ранняя рань сейчас. Возможно, это у него с вчерашнего. Ведь сегодня суббота. Вот и все. Суббота сегодня».
        - Пельский, сюда! - закричали сзади. - Давай сюда, Пельский!
        - Айн момент, - сказал багроволикий, - где гитара? Юрочка, у тебя гитара?
        - Вот мы и влипли, - сердито буркнул Игорь Исаич. - А я надеялся на отдых.
        Вера снисходительно улыбнулась.
        - Не стоит расстраиваться. Притерпимся.
        - Возможно. К тому времени, когда вернемся домой. Хочешь, составлю прогноз этого путешествия? Исходные данные очевидны, как говорится, написаны на лицах наших попутчиков.
        - Не стоит, - ответила Вера. - По-моему, ты не в духе.
        - Это ничего. Злость обостряет ум. Милые наши спутники едут по профсоюзным путевкам, не на свой счет. Памятники былого им нужны, как галоши для налима. Станут всю дорогу песни горланить. Может, и драчка случится. А по приезде мы попадем в кемпинг, потому что мест в гостинице не окажется. Будем дрожать от холода, ходить неумытыми и голодными. Туристскую пищу я есть не смогу из-за язвы желудка, а ты - из-за кулинарных соображений…
        - Ну, Игорь, ты стал пессимистом. Как ты отважился на это путешествие?
        - Да вот так. Взял и поехал.
        - А я уже третий раз еду по этому маршруту, - сказала Вера.
        - Ах, вот как! Тогда будешь моим личным экскурсоводом. Люблю квалифицированную информацию.
        «Чем трещать о своем прошлом, - подумал он, - говори лучше о прошлом Руси. Из любой неудачи можно извлекать пользу. Ох, и надоели мне эти мизерные извлечения… Но как же быть с моей главной неуда-чей?»
        - Что с тобой? - спросила Вера, увидев, как зрачки Игоря внезапно расширились и сделали глаза неожиданно выразительными.
        - Нет, ничего… Все о’кей.
        - Мне показалось…
        - Пустяки. Не обращай внимания…
        «Тебе показалось правильно, попала в самую точку. Но не думай, что я стану с тобой откровенничать. Хватит. Наоткровенничался».
        Пока автобус выезжал из города, в салоне стоял галдеж. Но потом, когда машина набрала скорость и наполнилась самолетным гудением, когда отмелькали островерхие пригородные дачи и пошли-поплыли долгие леса, пассажиров укачало, и многие задремали.
        Автобус несся по глянцевому, блестящему от дождя асфальту навстречу встающему из тумана солнцу. Мимо пролетали глухие, сырые, по-оперному декоративные лесные заросли. Под колесами автобуса оставались холодные осенние реки, ветер неустроенно гудел в фермах мостов.
        Игорь шелестел страницами маленькой книги с вызывающе цветастой обложкой.
        - Что читаешь? - спросила Вера.
        - Да вот, фантастику.
        - Фантастику? Я ее не люблю. Наивная литература, и не детская, и не взрослая. А претензии большие.
        - Вообще-то ты права в каком-то смысле, - сказал он, помолчав. - Наша скучная жизнь фантастичней любой фантастики…
        - Конечно! - воскликнула Вера и заговорила тоном бывалого гида:
        - Сейчас мы въедем с тобой в старинный Залесский край. С древних времен он был изобилен и богат. Полноводная была в те времена Клязьма. В лесах водился пушной зверь, реки и озера изобиловали рыбой, на тучных поймах паслись многочисленные княжеские стада. Разве не интересно знать, какой была тогда жизнь здесь? Реальная, не придуманная…
        - Это очень просто, - сказал Игорь, - садись на машину времени и поезжай назад, в XI век. И все увидишь, как оно было на самом деле. По крайней мере, глазами фантаста.
        - Фантаста… - разочарованно протянула Вера и махнула рукой.
        Игорь подумал, что все же хорошо бы ей рассказать. Каждый день при встрече с новым или давно не встречаемым человеком у него возникала такая надежда - его наконец поймут правильно. И тогда очень хоте-лось рассказать. Но затем он вспоминал оскорбительные, недоумевающие взгляды, растерянные улыбки, успокоения: «Ах, оставьте, бросьте думать, не забивайте голову чепухой!» - и у него пропадало желание откровенничать. Вот и сейчас, глядя на Веру, он было подался к ней, но тут же одернул себя.
        А Вера меж тем говорила. Было похоже, что она решила в считанные минуты сделать из него поклонника Древней Руси.
        - Разве это не интересно?! - то и дело восклицала она. Речь ее как-то вдруг наполнили старинные названия и имена: Юрий Долгорукий, Успенский собор, Ирпень, Суздаль, Кидекша… Все это было так же далеко от Игоря, как страницы школьного учебника по древней истории.
        Игорь Исаич хмыкнул.
        Недоверчивый звук этот пришелся в разгар объяснения насчет оборонительных достоинств берегового хребта Клязьмы. Вера запнулась на полуслове и посмотрела на Игоря. В глазах собеседника она увидела больное растерянное недоумение. «Зачем? - казалось, спрашивал он. - Зачем мне все это знать?»
        Вера умолкла. Ей стало неловко, точно она непроизвольно обнажилась. «Что это с ним происходит? Или уже произошло?»
        До самого Владимира они молчали. Тому был предлог: в автобусе пели.
        По приезде на место экскурсантами завладел гид - молодой, аристократического вида человек, энергичный и всезнающий.
        …Начался осмотр Владимира с прославленных Золотых ворот. Сооружены в 1164 году. Дошли до нас в искаженном виде. Основные повреждения связаны с нашествием татар и последующими перестройками…
        «Не показались мне Золотые ворота, - резюмировал Игорь Исаич, - то ли они в землю вросли за века, то ли эти башенные пристройки с боков их утяжеляют, не знаю, но не могу разделить восторгов нашего гида. А вот здесь прекрасно».
        Они стояли, восхищенные и растроганные открывшейся панорамой. По склону холма на вершину мед-ленно всползала густая лесистая поросль. В его центре высилось сверкающее пятиглавие Успенского собора. За ним виднелся арочный железнодорожный мост и растворенная в голубом тумане Клязьма.
        «Истинно воплощенное раздолье, - подумал Игорь Исаич, - бездна воздуха, света и свободного пространства. Фактически никаких ограничений для любого произвольного перемещения…» Мысль о том, что все это может быть для него навсегда утеряно, больно кольнула его.
        В глаза и уши Игоря Исаича вливалась мощная волна информации.
        Дмитровский собор. Одноглавый храм великого князя Всеволода. Гармоничное мощное здание. Небольшой с виду, внутри собор кажется обширным, просторным, величественным. Под сводами хоров сохранились остатки фресок «Страшного суда». Игорь Исаич рассматривал фрески с улыбкой.
        «Напоминают заседание парламента. Или студенческую аудиторию. Только спинки у сидений очень вы-соки. Да одеяния святых несовременны. А так - похоже».
        Когда садились в автобус, Вера спросила Игоря Исаича, как ему понравилось увиденное. Он ответил, что с ходу трудно разобраться, впечатления должны отстояться, просветлеть. Одним словом, нужно время.
        - Чему там светлеть, - сказала Вера, - и так все ясно. Это чудо.
        В Боголюбове часть экскурсантов решила знакомиться со стариной, не выходя из автобуса. На заднем сиденье разыгрался серьезный карточный бой.
        Большое село Боголюбово живописно и значительно. Оно расположилось на высоких холмах, вблизи клязьменской поймы. Возводя свой дворец-город, князь Андрей полагал контролировать здесь нерльское устье. Ансамбль Боголюбовского дворца многосложный, по-византийски отяжелен роскошью.
        «Князь умел давить на психику посетителей, - думал Игорь Исаич, - пышностью своего двора сбивал чужую напыщенность. Впрочем, современные властители по сути своей недалеко ушли от монголоидного князя. Небоскребы - это все тот же материализованный символ могущества, что и Боголюбовский дворец. Форма только иная.
        Ну, а мне-то какое дело до всего этого?»
        От своего неслышимого выкрика Игорь Исаич точно проснулся. Поток доселе беспрепятственно вливавшейся в него информации приостановился. Игорь Исаич увидел крохотное двухэтажное строеньице, соединенное арочным переходом с такой же незначительной колоколенкой. Быть может, в прошлом это и был величественный дворец, но сейчас он оставлял мизерное впечатление.
        Перед зданием возле напыщенного и велеречивого гида толпилась группка людей. И в первых рядах с полуоткрытым ртом стояла Вера. Та самая Вера… Эх. Люди были некрасивые, утомленные, в смятых одеждах. Они скучали, пока экскурсовод распространялся о красотах кивория, некогда украшавшего двор князя Андрея. Заметное оживление возникло при описании гибели владельца Боголюбова. Оказалось, что заговорщикам не удалось сразу добить князя. Их там было много, опочивальня тесная, они, наверное, толпились, мешали друг другу. Толкались, переругивались, тяжелые, неуклюжие убийцы. А может быть, все происходило молча, без слов, были одни только звуки, ухающие, крякающие, с придыханием. Нет, князь должен был что-то сказать, крикнуть, пригрозить. Не может быть, чтобы молчал. Укорял, должно быть, своего верного слугу, который его предал. Анбал, или, как там его, осетин этот, тоже должен был озвереть. Все они были там как звери. И князь, и заговорщики. Звери против зверя. А потом израненный зверь сполз по ступеням лестничной башни и спрятался в нише. Что он думал, что ощущал?.. Боль, приближение смерти? По-видимому, все
то, что думали, чувствовали и переживали миллионы израненных зверей, умиравших до него и после него. Они добили его в нише, дело было сделано, история покатилась дальше. Но направление движения слегка изменилось. Вектор событий приобрел иной уклон…
        Вечером Игорь Исаич долго лежал в своем номере, равнодушно рассматривая выкрашенные зеленой краской стены, пока не позвонила Вера.
        - Ну как? - спросила она в трубку. - Просветляешь дневные ощущения? Что-то я не видела тебя рядом с экскурсоводом. Какой замечательный парень, не правда ли?
        - Я слушал нашего замечательного гида не из первых рядов, - сказал Игорь Исаич. - За тобой трудно угнаться. Что касается ощущений, то можно прояснить. Заходи, я в тридцать втором.
        Она чуточку поломалась, а затем согласилась. Договорились встретиться после ужина, и в девятом часу она постучала в дверь номера. В комнате никого не оказалось. Смятая постель, газеты на полу, знакомая книжка в цветастой обложке на столе. Вера присела и нехотя перелистнула несколько страниц.
        - А! И ты, получается, увлекаешься фантастикой? - проговорил Игорь Исаич, войдя в комнату. Он нес, прижимая к груди, несколько бутылок и коробку с печеньем. - В буфете абсолютнейшая пустота. Вакуум.
        - Однако этот вакуум ты едва доволок до номера? - улыбнулась Вера. - И напрасно. Я сейчас же уйду.
        - Зачем же тогда зашла?
        Он разлил чернильного цвета вино, и они выпили.
        - За встречу, что ли?
        Она внимательно смотрела на него. На языке вертелся вопрос, но задавать его было неловко. И все же она решилась.
        - Хотела тебя спросить… у тебя все в порядке?
        - Все, - насторожился Игорь. - А что?
        - Да ничего, просто мне показалось, что ты озабочен, огорчен чем-то. Может, я ошибаюсь…
        Игорь покачал головой. Вино помогло ему преодолеть свою постоянную настороженность.
        - Ты, Вер, как всегда смотришь в корень. Ничто от тебя не скроешь. Дома у меня все в порядке. И с же-ной, и с детьми. Хотя с женой известно какой порядок - он то и дело превращается в беспорядок. А с детьми все о’кей. Они меня не огорчают. Я тоже стараюсь не огорчать. Но…
        Он обтер губы конфетной оберткой.
        - Непорядок со мной, а не с домашними. Тут одна история вышла. Правда, не история, а так… гнуснятинка, мелочь какая-то…
        Игорь замолк. Вздохнул.
        - Да, да, вышла история. Да какая история, так бред, блажь, а вот поди ж ты, никак не могу с ней справиться. Даже рассказывать неудобно. Год назад я пошутил. Точнее, не один я… Но ничего в этой шутке не было плохого, и тем не менее потом все пошло наперекос. У нас в институте есть вычислительный центр, ВЦ, это сейчас модно. А в вычислительном центре работают мои друзья, и однажды по моей просьбе они ввели в машину программу, содержащую все известные данные обо мне. Я попросил машину ответить на вопрос, когда отойду в вечность. И она ответила…
        Вера раскрыла глаза.
        - Правда? Ой как интересно!
        Игорь Исаич хмыкнул.
        - Погоди, интересное будет дальше. Дело в том, что машина сказала, когда я умру, точно, в какой день и час. И назвала приблизительно, разумеется, место…
        Вера смущенно молчала и во все глаза смотрела на Игоря. Она не знала, как следует сейчас вести себя.
        - Понимаешь, - сказал Игорь Исаич, - все это было шуткой. И друзья мои хихикали, и я посмеивался. Но вот уже когда машина перерабатывала мои данные, так сказать, переваривала мою жизнь, мне что-то почудилось. Я даже не знаю, откуда это пришло и к кому первому. Ко мне ли, к друзьям? На секунду стало мне не-хорошо, очень нехорошо. Душевная тошнота какая-то проявилась в тот момент. Захотелось прекратить происходящее. Зачем, мол, не надо, назад, но было поздно! И все поняли, что поздно. Аркадий, мой приятель, программист, тот даже чуть побледнел. Но они смеялись. И я смеялся. Это был затянувшийся смех, без надобности. Не очень принужденный, но и не очень нужный…
        - Ты испугался?
        - Да, может быть. Даже наверное. Но совсем чуточку, какое-то короткое мгновение. Потом все прошло, и мы уже смеялись от души. Хотя тень эта осталась. В памяти осталась. Все запомнили, что она была.
        - Что сказала машина?
        Игорь Исаич саркастически улыбнулся.
        - Прыткая ты очень. Нетерпеливая. Все вы такие. Куда ты рвешься? Вот скажу сейчас слово - и вся твоя спокойная жизнь кувырком. Понимаешь?
        Он выжидательно и отчужденно заглянул ей в лицо. Вера ощутила холодок, точно встала над обрывом или вышла на крохотный балкончик двенадцатого этажа. Она прищурилась насмешливо.
        Ты меня не пугай: у меня сердце больное. Волноваться вредно…
        - Если сердце не в порядке, тогда и разговаривать незачем. К чему тебе лишние расстройства?
        - Нет уж, раз начал, досказывай. Чего тебе напророчила эта дурацкая машина?
        - Она не дурацкая, - нахмурился Игорь Исаич. - В том-то и дело, что не дурацкая… Я провел с ней там немало часов. Должен сказать, она оставляет прекрасное впечатление. Во сто раз лучше иного человека. Умнее, сообразительнее, правдивее, честнее, наконец!
        - Ты что-то, Игорь, того…
        - Не того, а именно так! - горячо сказал Игорь Исаич. - В эту машину можно было бы влюбиться, имей она соответствующую внешность. А что касается меня, то здесь ничего не поделаешь: машина была прав-дива, и только. Она сказала все, что должна была сказать.
        - И все же, Игорь Исаич?
        - Аркадий уставился на дисплей и глаза вытаращил. Ответ и ему показался диким. Правда, сперва все засмеялись, особенно при появлении начала фразы.
        - Господи, какой же ты… - не удержалась Вера.
        - Никакой. Ты слушай. Там было… «Бойся маленьких черненьких старух! Коль не одолеешь свою мни-тельность, то при участии близких друзей убьешь себя и подругу свою на улице столицы…» и дальше шла дата и час.
        - Когда?
        - Завтра, в шестнадцать пятнадцать.
        Они помолчали. Вера сидела напряженно и неловко. Господи, какая чушь! Да полно, не шутит ли он…
        - Ты только не говори мне ничего, - хрипловато сказал Игорь, - я уже все сказал себе за этот год, понимаешь?
        - Повтори предсказание.
        - Бойся маленьких черненьких старух! Коль не одолеешь свою мнительность, то при участии близких друзей убьешь себя и подругу свою на улице столицы. 17 сентября 81 года в шестнадцать пятнадцать.
        - Сегодня шестнадцатое сентября, - сказала Вера.
        - Да, шестнадцатое, а завтра в шестнадцать пятнадцать… - Игорь Исаич поперхнулся, вскочил с места, прошелся по комнате. Смотреть на него было неловко и страшно, так он был жалок. Вера опустила голову.
        - Ты… поверил этому предсказанию? - спросила она, не глядя в сторону Игоря Исаича.
        - Да нет же, черт возьми! Сначала нет. Ну кто верит машине? Прогноз у нее вероятностный, количество ошибок огромно, точность предсказаний ничтожна, то есть где-то в области статистики несчастных случаев. Это все равно что верить в возможность попасть в авиакатастрофу. Не исключено, что она вас не минует, но только не семнадцатого сентября в шестнадцать пятнадцать. Это уж, извините, сказка! А цифры-то какие - семнадцать, шестнадцать, пятнадцать. А? Мистика!
        - Так в чем же дело?
        - А в том, что не верить-то я не верил, но словно бы ожидал чего-то. А потом заметил, что другие сотрудники, из тех, кто знал, например Аркадий и еще кое-кто из ребят, как-то странно на меня посматривают. Как бы с непрошеным сочувствием. Точно скрывают что-то от меня, хотят поделиться, но жалеют. И тогда меня будто ошарашило. Я понял…
        - Что же ты понял?
        - А вот что понял. Они поверили машине, понимаешь? Они поверили и ожидали, что же со мной про-изойдет?! Возможно, они знали, почему в тот раз машина не ошиблась. Или там было что-то другое, но машине они поверили. Я угадал точно и пошел к ним в открытую. Спросил. Да где там! Ты же знаешь, какие у нас все альтруисты. Принялись успокаивать. Это, мол, все твоя, Игорь, мнительность. Машине, мол, положено нести бред собачий, на то она и машина. И рассказали о том, сколько раз и как позорно эта машина ошибалась. А я смотрю им в глаза и вижу - врут. Верят они в предсказание - и все тут. И вот тогда…
        - Ты поверил?
        - Пожалуй, - нехотя согласился Игорь Исаич. - Но не сразу. Я целый год боролся с этим проклятием, с этим наваждением, с этим ночным и дневным кошмаром. Ведь не поверил в нее до конца: и верил, и не верил. Сомнение меня одолевало. Ты понимаешь, какая это мука? Нет хуже состояния. Ни да, ни нет. А тут еще ребята решили дать задний ход. Они сочинили версию, будто предсказание это шуточное, специально подстроенное Аркадием. Якобы он хотел излечить меня таким путем от излишней мнительности. А какая такая у меня мни-тельность? Не больше, чем у других. Диабет доказан анализами, а язва была у меня еще в студенческие годы. Ну, вегетативная дистония, спазмы сосудов…
        - Игорь, а вдруг и в самом деле шутка?
        - Какая там шутка! Ведь у них руки дрожали! И глаза насквозь потерянные… Уверяю тебя, то была ми-нута высокого прозрения. Нас точно обожгло. Я понял, есть вещи, которыми не шутят. Нельзя безнаказанно сорвать печать дьявола. Мы это сделали. Вернее я сделал. Они были только исполнителями моей воли. Эх, если б я мог представить, что за этим последует!
        - И что же последовало?
        - Ничего. Просто я понял, что влип, увяз, погорел. И они поняли. Отсюда и растерянность, и неловкий смех, и глаза книзу и в стороны…
        - И тогда-то ты увлекся фантастикой?
        - Чуточку позже. До нее я испробовал многое: спорт, туризм, вино, разные встречи… Помогало, помнится. Первое время. А потом все начиналось снова. Мысли, мысли и все об этом, об этом. Неужели, дума-лось мне, машина права? Неужели остались считанные деньки?
        - А ты бы спросил машину по-новому, для проверки.
        - Что ты? Что ты, Верочка? Этого никак нельзя делать! Хорошо, если ответ будет иным, и то я буду сомневаться, ну а если все то же самое? Тогда как? Хоть вешайся. А фантастика мне понадобилась, чтобы ответить на вопрос, может ли машина мыслить как человек.
        - И тебе помогли фантасты?
        - Нет, конечно. Но отвлекли. Временно.
        Вера долго молчала, не зная, смеяться ей или огорчаться. Наконец медленно проговорила:
        - Я как только увидела тебя, почуяла неладное. Тогда в автобусе у тебя было такое лицо…
        - Какое такое? - быстро спросил Игорь Исаич. - Как у князя Андрея в «Войне и мире»? Перед тем, как он…
        - Оставь, пожалуйста, не говори глупостей. Просто очень уж ты был тогда озабочен, напряжен. Вот мне и показалось, что у тебя неприятности. И только. Что, впрочем, и подтвердилось.
        - Мне иногда кажется, что я немного помешался. Тронулся на этом пунктике, - задумчиво сказал Игорь.
        - Нет. Ты просто поверил. Очень сильно поверил.
        Вера встала и подошла к Игорю Исаичу. Он ощутил холодок ее зубов через прижатые губы.
        - Как же ты намучился, бедный! - пряча улыбку, воскликнула она. - Целый год быть смертником. Целый год надеяться на помилование. Ты, должно быть, адски устал, Игорь?
        - Да, устал. И я рад, что завтра все кончится. Так или иначе, но придет полная ясность. Сейчас меня устраивает любой исход.
        Она вышла из номера Игоря поздно вечером. В холле, который пришлось пересекать под пристальным взглядом дежурных, ее остановил незнакомый мужчина.
        - Извините. Я хотел бы с вами переговорить.
        - В чем дело?
        - Я сотрудник Загогу… Гогулина Игоря. Мое имя Аркадий Фалевич.
        Вера вспыхнула.
        - Давайте поговорим, - сказала она.
        Они присели в глубине холла на низеньком неуютном диванчике. У Аркадия был потерянный вид. Он смущенно теребил молнию на своей нейлоновой куртке и непрерывно курил папиросы. Между его коленями топорщился чудовищно раздутый портфель.
        «Что он туда насовал, - подумалось Вере. - Сто пачек «Беломора»?»
        - Мне не хотелось, чтобы меня, видел Игорь, - сказал Аркадий. - Может, пойдем в ваш номер?
        - Что вы?! - Вера выразительно кивнула в сторону дежурной по этажу. Та не спускала с них маленьких глазок. Аркадий поежился.
        - Давайте выйдем на улицу, там есть скамейки.
        Пока они шли, Аркадий сообщил, что приехал уже несколько часов назад, но очень долго разыскивал экскурсию, ведь их тут много. Потом он прятался в туалете, чтоб его не засек Игорь. Он видел, как она вошла к Гогулину в номер и ждал ее. Вера покраснела.
        - Послушайте, - сказал Аркадий, - мне нужна ваша помощь. Но прежде познакомьте меня с собой. Вы хорошо знаете Игоря?
        Вера кивнула. Аркадий потер руки и воскликнул, что это просто замечательно.
        - Мне и о машинном предсказании известно, - добавила Вера.
        - Вот как! Значит, мне повезло! Я в восторге, - сказал Аркадий. - Не придется вдаваться в подробности.
        - Нет, как раз они-то и нужны мне. Я знаю Игоря бог весть с каких времен. Он был юным тогда и совсем другим. Что с ним произошло? Почему он такой? Он болен?
        - Когда мужчине за сорок, он начинает чудить, - сказал Аркадий. - Игорь надоел всем со своими болячками. То у него одно, то другое. Все его болезни от мнительности. Вот и возникла идея подсунуть ему пред-сказание. Благо, он в то время околачивался в Центре.
        - А разве это не машинное предсказание?
        - Выдавала его, конечно, машина. Она сообщила то, что мы вложили заранее в блок памяти.
        - Разве она не сама это сделала? То есть я хочу сказать, разве машина выдала предсказание не на основании данных Игоря?
        - Данные его были введены, это верно. Но ответ машина сообщила тот, который мы предварительно в нее вложили.
        Вера просияла.
        - Вы стремились избавить Игоря от излишней мнительности, хотели проучить его, не так ли? Но тогда почему это предупреждение носило такой дикий характер? Какие-то старухи, улицы, точное время смерти. Зачем?
        - Вышла накладочка, Вера… Текст исказился. Составленное нами предсказание звучало: «Бойся маленьких черненьких подруг…»
        - Подруг? Не старух?
        - Да, машина переставила слова. Впрочем, кажется, не машина виновата, а оператор. Неизвестно… Но мы намекали на нашу лаборанточку Соню! А дальше шло: «Коль при участии близких и старых друзей не одолеешь свою мнительность, убьешь себя». Затем дата. Год, число, час соответствовали тому моменту, когда было выдано предсказание. Понимаете?
        - Но у него все не так! Если верить его словам…
        - Игорь прав. Он да и все мы этот ответ помним наизусть. Тот, кто вводил предсказание, Генка Коростылев, сейчас говорит, что торопился, но сделал вроде все по науке. Генка не болтун, но и проверить то, что он сделал, нельзя, в машинной памяти вся программа сразу же была стерта. Есть подозрение, что машина ошиблась. Или все-таки Генка врет, боится головомойки. Так или иначе, появился ответ-предсказание, где Игорю советовали бояться маленьких старух, сообщили, что он убьет себя и прочее. Плохо получилось. Мы настроились на веселье, все наши шуточки приготовили. А как глянули на Игоря, поняли: дело плохо. Белый как мел и воздух ртом хватал. Мы, признаться, растерялись. Почуяли, не туда завернули. Стали утешать. Куда там! Ни в какую!
        - Да, он поверил машине.
        - Потом погодя мы признались, что это была шутка. Однако документальных доказательств мы пред-ставить ему не могли.
        - Надо было прийти такой чепухе в голову! - воскликнула Вера.
        - Конечно. Мы все проклинаем себя. Особенно скверно чувствую себя я как инициатор. Именно мне влезло в башку разыграть его. Разыграл, называется. Целый год мучаюсь с ним.
        - Скажите, Аркадий, - спросила Вера. - А эти цифры шестнадцать, семнадцать? Что они значат? Игорь находит в них особое мистическое значение.
        - Чушь. Семнадцатого сентября все это и происходило, в шестнадцать часов плюс пятнадцать минут, которые были добавлены для псевдоточности.
        - А год?
        - С годом получилось нехорошо. Кто-то приплюсовал единицу. Либо Генка ошибся, либо машина. Ген-ка божится, что все соблюдал, а машина молчит.
        Аркадий морщился, будто касался языком обнаженного зубного нерва.
        Потом он сказал, что в течение этого года они не спускали глаз с Игоря. Они прочувствовали свою ответственность и решили вести за ним постоянное наблюдение. Вошли в контакт с его супругой, хоть это и не легко. Возле Игоря все время кто-то находился. Поначалу, после того как Игорь вроде немного позабыл о пред-сказании, психическая травма была не очень заметна. Только еще больше усилилась мнительность. Количество потребляемых пилюль резко возросло. А так он оставался прежним Игорем. Человек трудный, но бесспорно талантливый. Но примерно за месяц до срока с ним началось буквальное помешательство. Он говорил только о предсказании. Вел себя как перед казнью. По словам жены, стал плохо спать. Потерял аппетит. На работе все свободное и несвободное время читал фантастику.
        - Да, да, - подхватила Вера. - Меня это поразило. Я спросила его. Он ищет у фантастов, может ли машина правильно угадать будущее?
        - Да, - сказал Аркадий, - лучше бы он читал работы по программированию. Тогда ему было бы ясно, что прогнозы современных машин ни черта не стоят. Это либо банальности, либо ошибки. Но Игорю нужно было иное. Он искал подтверждения своим нелепым страхам и мрачным ожиданиям. И разумеется, находил эти подтверждения в фантастической литературе. Там у бога имя - компьютер. Но не в фантастике дело.
        Аркадий объяснил, что друзья и близкие Игоря Исаича создали некий совет по его спасению. На этом совете было решено использовать предсказание как метод излечения. Нужно было исключить все роковые обстоятельства, перечисленные в предсказании. Упомянутую черненькую подругу с ее согласия перевели в другой отдел. Для того чтобы Игорь в роковой день не находился на улицах столицы и вообще в Москве, была приобретена туристская путевка. Игорь думает, что это ему пришла гениальная идея уехать. Пусть думает.
        - А врачи? Что сказали врачи? - Вера раскрыла ридикюль, извлекла стеклянную пробирку с зелеными горошинами, проглотила пару пилюль, звонко щелкнула замком.
        - Врачи находят Загогулю, простите, мы так зовем Игоря между собой, совершенно здоровым человеком.
        - Но ведь есть разные лекарства, возьмите хоть транквилизаторы. У меня самой сердце никуда и нервы не в порядке. Только на них и держусь.
        Аркадий сказал, что лекарства Игорь и так принимает в большом количестве. У Игоря вегетативная дистония и спазмы сосудов мозга. Так, по крайней мере, считает сам Игорь. А он, Аркадий, считает, что нужно спустить с Загогули брюки и выпороть как следует. Это было бы для него (для Игоря, а не для Аркадия) самым действенным лекарством.
        - Сомневаюсь, - сказала Вера. - Сильно сомневаюсь. Это уже стало частью его психической натуры. Понимаете? Здесь нужны другие методы. Он должен сам преодолеть свой страх. Мне ваша идея использовать предсказание для лечения кажется правильной. Следует исключить все обстоятельства, которые, по мнению Игоря, должны сопровождать его гибель. Это верно, что он уехал на эти дни из столицы. Там ведь было написано: «на улице столицы»?
        - Да, но со столицей вышло неладно. Вы думаете, почему я здесь? Когда Игорь уехал, кто-то сказал, что Владимир тоже является столицей, древней столицей Владимирского княжества. Понимаете? Стоит экскурсоводу напомнить об этом, как у Игоря начнется приступ.
        - Действительно! - ахнула Вера. - Наш гид говорил и не раз. Но я не заметила, произвело ли это на Игоря какое-нибудь впечатление. Тогда меня не было рядом с ним.
        - Он мог не подать виду, - сказал Аркадий. - А может, и не услышал. Парадоксы внимания заключаются в том, что никогда не услышишь главного. В первую очередь в уши набивается мусор. Так или иначе, но завтра Игоря нужно удалить из Владимира.
        - А мы с утра едем в Суздаль, - сказала Вера. - И пробудем там до вечера.
        - Вот и прекрасно. Я очень рад, что встретил вас. Мне ведь предстояло опекать Игоря на расстоянии. Вы помните, что в предсказании упомянуты близкие друзья. Я являюсь таковым, и мне Игорь особенно не доверяет.
        - Почему же вы приехали? Неужели не было другого человека?
        - Были. Но не может вся лаборатория заниматься Игорем. В конце концов, у каждого из нас своя работа, семья, дела и обязанности. Не так ли? Вот и получилось, что ехать пришлось мне.
        - Да, - сказала Вера, - так бывает. Вы не волнуйтесь, я побуду с ним. Теперь-то я его не оставлю. Мне его жалко, подумать только, как он поддался! А каким был замечательным парнем! Мы с ним дружили… Знаете, мне хотелось бы увидеть это предсказание. Так, как вы его составили, и как это получилось на деле.
        - Пожалуйста, вот посмотрите. Мы не один раз анализировали и сопоставляли.
        Аркадий достал из кармана куртки вчетверо сложенную бумагу. Вера развернула ее и увидела жирную карандашную линию, рассекавшую поле бумаги пополам.
        - Слева то, что предсказали мы. А справа - то, что выдала машина.
        Вера читала:
        Бойся маленьких черненьких подруг! Коль при участии своих близких и старых друзей не одолеешь свою мни-тельность, убьешь себя! Это получено на «Умнице» 17.9.80.16.15. Москва.
        Получено!
        Бойся маленьких черненьких старух! Коль не одолеешь свою мнительность, то при участии близких друзей убьешь себя и свою подругу на улице столицы. 17.9.81.16.15.
        - «Умница» - название машины? - спросила Вера.
        - Да. Заметьте, как все перекручено. Почти те же слова и знаки препинания, а звучит совсем иначе. Налицо вполне осмысленная перетасовка слов и знаков. Причем, Москву на столицу мог изменить и Генка. Он и не отрицает категорически возможности такой подмены. Он только говорит, что в целом закодировал пред-сказание верно. В целом верно, значит, наврал в деталях.
        - Какая халатность!
        - Вера, вы учтите, что сначала это была шутка. Перед обедом мы составили Генке текст, сказали «закодируй и передай в память «Умницы». Генка остался, а мы пошли обедать. А после обеда разыграли Игоря. Все-му виной Генкины маслины.
        - Какие маслины?
        - Геннадий никогда не ходит обедать. Мать дает ему здоровенный бутерброд с сыром, маслом и масли-нами. Вкуснятина. Если б не маслины, Генка пошел бы с нами в столовую, текст попал бы в машину неискаженным, предсказания не существовало бы, Загогуля был бы вне опасности.
        - Бы, бы! Гвоздь да подкова, да лошадь виноваты, что маршал проиграл сражение. Нет, не в Генкиных маслинах дело. Игорь болен. Его надо спасать.
        Вера вновь достала из ридикюля зеленые горошины.
        Аркадий поежился.
        - Что это вы заглатываете?
        - А! - Она махнула рукой. - У меня тут полный интеллигентский комплект. Вам не надо?
        - Упаси боже!
        Они еще немножко посидели на этой скамейке. Уже не говорили, а молча вдыхали в себя тишину и свежесть осенней ночи.
        - Вы не поедете с нами в Суздаль? - спросила Вера.
        - Помилуй бог! Он с ума сойдет, если увидит меня. Поброжу по Владимиру. Дождусь вашего приезда, вечером все вместе отправимся домой. Только сначала поужинаем. Закатим пирушку в честь освобождения от этого бреда. Думаю, что Загогуля тоже будет рад.
        - Как вы устроились?
        - Да никак. Мест, как всегда, нет. Ничего, где-нибудь поставят раскладушку.
        - Смотрите, не попадите к Игорю в номер!
        - Что вы! Я хитер и проницателен, как Мегрэ и Пуаро, вместе взятые.
        Они расстались.
        На следующий день экскурсионный автобус катил по мягким увалам дороги, ведущей к Суздалю. Погода выдалась на славу: солнечная, сухая, безветренная. Склонившись к Игорю Исаичу, Вера шептала ему на ухо:
        - Давай не будем думать о том, что ты мне рассказал вчера? Посмотри, как отлично все складывается. Какая красота вокруг, гармония, умиротворение. Не будем, а?
        - Не будем, - неуверенно отвечал Игорь Исаич, собирая губы в вынужденную улыбку.
        - И спрячь ты, пожалуйста, свою фантастику. Что еще вычитал?
        - Да так, рассказец забавный…
        … Проехали село Павловское, и за ним сразу обнаружился Суздаль. Вера тотчас же стала охать и восторгаться. Де, мол, он и зеленый, будто дача, и бело-розовый, как зефир, и белопенный, как кефир, Игорь Исаич подавленно молчал.
        «Уютный городок, - думал он. - Слишком уютный. Неправдашний какой-то. Впрочем, может, все наоборот. Мы неправдашние, а он как раз на месте. Мы суетливы, злы, тщеславны. А он спокоен, слегка равно-душен, ленив и вечен. Он себя сохранил, а мы растеряли в бесконечной смене социальных мод. Мы, он, я… Я. Я. Во мне все дело».
        «Что мне с ним делать, - подумала Вера, - ничего он не забыл, только что не плачет. Что делать?»
        - Мне хотелось бы, - сказала экскурсовод, - начать наш осмотр памятников Суздаля вот с этой деревянной церкви Николы из села Глотова.
        Они стояли на зеленой лужайке перед деревянным зданьицем с остроконечной крышей. Осиновый купол церкви отливал черненым серебром. Экскурсовод, милая молодая женщина, изъяснялась певучим владимирским говорком.
        «А что, если пообедать с ним, - подумала Вера. - Именно в шестнадцать пятнадцать. Для отвлечения».
        Вдруг Игорю Исаичу показалось, что у него остановились часы. Он в испуге снял их с руки, потряс, по-крутил пружину и приложил к уху. Часы мирно тикали.
        - Сколько времени? - спросил он у Веры.
        - Без четверти час, - ответила она, - а что?
        - Ничего, мои часы отстали. С чего бы это? Всегда так точно ходили.
        - Не завел, наверное.
        Игорь Исаич нервно проверил завод, подвел стрелки и еще раз до отказа подкрутил пружину. Раздался легкий, едва слышный щелчок. Игорь Исаич дрогнул. Он прислушался - часы безмолвствовали.
        - Слушай, я, кажется, перекрутил пружинку.
        - А ну-ка, дай сюда.
        Вера слушала, трясла, постукивала, но часики не отзывались.
        - Похоже, что так, - сказала она. - Но это пустяки. В любой мастерской тебе за пять минут сменят пружину.
        - Как же я здесь буду без часов? - растерянно сказал Игорь. - Я же не могу без часов.
        Вера внимательно посмотрела на него.
        - Я дам тебе свои, - сказала она. - Вот только проверю время.
        Она отошла к одному из экскурсантов, спросила у него время и, возвратясь, протянула часики Игорю.
        - На вот, только смотри, не потеряй. Они золотые.
        - Золотые?
        - Ну не совсем. В позолоченном корпусе.
        Экскурсовод, вероятно, была влюблена в Смоленскую церковь. Выйдя из Спасо-Евфимиевского монастыря, она остановилась возле храма и долго не отходила.
        Потом они ехали к Кидекшу. Вера говорила:
        - Ты рассказывал о генах, помнишь? Я и подумала, что в человеке должен быть еще один ген, кроме тех, которые определяют его рост, цвет кожи и способности. Ген красоты. А? Да, да, ген красоты. Ведь посуди сам, кто были эти строители? Неграмотные мужики, лапотники, чернь. И хозяева их, князья эти да епископы, недалеко ушли. Мрачные, хитрые, жестокие. А какую красоту создавали. И сегодня трогает душу, успокаивает глаз. Значит, было в них знание, не зависящее от образования, от эпохи. Князь Андрей Боголюбский, азиат, развратник, а как тонко и глубоко чувствовал возвышенное! Храм Покрова на Нерли - это же девушка, плывущая по водам! А Суздаль?
        - Да, в этих храмах есть что-то женское. Наивное украшательство, бесхитростное побрякушество. Чистота. Ласковая какая-то архитектура. Нежная, если здесь применимо это слово.
        - Вот, вот. Откуда все это? Наверное, в течение веков сформировался в человеке этот ген красоты, который и позволяет ему создавать шедевры, невзирая на эпохи.
        - Ген красоты? - Игорь Исаич нервно почесал переносицу. - Что ж, допустимо. Ведь основной пара-метр красоты - гармония, то есть сообразное, совершенное соотношение частей. Совершенное соседствует с полезным. Отсюда легко представить, что ген красоты и вообще сама красота являются оценочным показателем из категории полезных. Связь с полезностью здесь не однозначна, не линейна, но она есть. Может, ты и права, такой ген существует. Он и определяет целостность восприятия. Ген прекрасного должен быть соединен с геном жизни. Это зодчество прекрасно, потому что жизненно. Оно вобрало в себя информацию прошлого в стремлении человека к совершенству. Оно же очень умело и точно передает это стремление другим поколениям. Аппарат передачи информации и сама информация красоты здесь неразделимы. Наши чувства при виде храма близки чувствам, которые возникали у его современников. Красота реализует связь времен…
        Игорь Исаич вдруг оборвал себя и замолк, забился в глубь кресла. Похоже, он застыдился своей философской тирады.
        - Красота, - сказала Вера, - по-моему, прежде всего удовольствие. Наслаждение. Это как бы награда за творческую удачу. За найденное совершенство.
        - Ты права. В конечном счете красоту можно рассматривать именно как премию, выдаваемую при со-здании совершенных форм. Полезных форм.
        - Причем здесь полезность? - быстро сказала Вера. Ей нравился этот разговор, он уводил Игоря от его больных мыслей. - Что ты видишь здесь полезного? Эти шпили? Эти маковки? Эти тянущиеся в космос коло-кольни? Какой от них толк, польза? Они красивы, не более.
        - Их польза в красоте. Их цель быть красивыми, и эта цель достигнута путем применения несложных средств. Какая польза от красивого женского наряда? Она заключена в производимом впечатлении. Эти храмы впечатляют, останавливают внимание, концентрируют мысль. В этом полезность их красоты! - точно подведя черту, заключил Игорь Исаич.
        Кидекша. Белокаменная церковь Бориса и Глеба. Поставлена на обрыве над Нерлью. Храм суровый и скупой. Внутри он так же прост и спокоен, как и снаружи. Фрагменты фресок: пальмы и павлины на стенах. Внутри церкви сумрачно…
        - Мерзли они здесь, должно быть, отчаянно! - заметила Вера.
        - Что вы? - откликнулась экскурсовод. - Это храм летний. Для зимних служб была выстроена теплая двухклетная церковь Стефана. Попросту большая каменная изба с церковной головкой. Впрочем, церковь Стефана была построена намного позже. Чуть ли не через шестьсот лет. А до этого, вероятно, ее роль играла какая-нибудь деревянная изба.
        Осмотр был окончен. Экскурсанты спустились на берег Нерли, чтоб еще раз оглядеть церковь Бориса и Глеба со стороны реки. Действительно, зрелище было впечатляющим. Неожиданно белый, спокойный и уверенный храм представлялся естественной гармоничной деталью ландшафта. Он был здесь и стражем, и украшением.
        У них еще оставалось несколько минут перед посадкой в автобус. Разморенные теплым осенним солнцем, туристы медленно бродили по лужайке. Игорь Исаич и Вера прохаживались возле храма.
        - Он великолепен, - говорила Вера. - Красивее многих суздальских.
        - Да, в нем есть что-то настоящее, - согласился Игорь Исаич.
        И вот тогда произошло неожиданное.
        Они заметили, что возле Святых ворот стоит один из туристов - Юрочка. Этот неприятный тип вел себя на протяжении всей экскурсии, по мнению Веры, некорректно: кричал, хохотал, задавал неуместные вопросы. И сейчас он творил что-то непозволительное: отковыривал перочинным ножом облицовку Святых ворот.
        - Сувенир добывает себе на память в Кидекше, подлец, - сказал Игорь Исаич.
        - Какая наглость!
        - Я сейчас.
        Игорь Исаич быстро зашагал к туристу. Вера чувствовала, как гнев перехватывает ей дыхание. После короткого разговора с Игорем Исаичем любитель сувениров ретировался с княжеского надворья. Игорь Исаич принялся возиться возле стены, видимо, ликвидируя последствия Юрочкиных деяний. Вера уже хотела было крикнуть ему, чтоб он кончал, все уже сели в автобус, им тоже пора, как вдруг точно из-под земли появилась маленькая, монашеского обличья старуха. Откуда она взялась, понять было невозможно. По мнению Веры, бабка сконденсировалась из воздуха. Это был весьма ядовитый конденсат. Старуха напустилась на Игоря Исаича. Она кричала, что он паразит и разоритель, татарин и антихрист. Она обещала ему скорую смерть, печать которой ей якобы была видна на лице Игоря Исаича. Она заверяла, что смерть эта будет болезненна и мучительна. А уж то, что произойдет с Игорем Исаичем после смерти, пугало саму старуху.
        Игорь Исаич успел только развести руками.
        Пообещав с короб несчастий его родственникам, старуха пропала. Возможно, она удалилась, как все нормальные люди, но у Веры осталось впечатление, что старуха испарилась. В этом было нечто мистическое.
        Подошел Игорь Исаич. На него было больно глядеть. Лицо обвисло. Глазки под очками растерянно рыскали. Вера ощутила резкую острую боль в сердце и схватилась за ридикюль.
        - Ты слышала? - голос Игоря Исаича с трудом продирался сквозь бугры и заносы в собственной гортани. - Откуда она взялась? Маленькая, черненькая…
        - Пойдем, пойдем быстрее, - Вера влекла его к автобусу.
        - Постой, - сказал Игорь Исаич. - Ты же видела. Это была маленькая черненькая старуха.
        - Ну и что? - спросила Вера.
        - Как что? Неужели ты забыла? Как и предсказано…
        - Игорь! Оставь глупости.
        Игорь Исаич посмотрел на нее.
        - Слушай, ты езжай с ними. Они еще ездить будут, медовуху пить. А мне это не нужно. Я поеду во Владимир. Я хочу в гостиницу.
        - Как же ты поедешь? Кидекша - деревня! Отсюда не доберешься до Владимира.
        - Я видел здесь возле продмага такси. Я не хочу… Неужели ты не понимаешь, что мне осталось каких-нибудь два часа. Неужели ты этого не понимаешь?
        - Не глупи, Игорь!
        Вера пошла к автобусу и предупредила руководителя экскурсии, что они решили добираться своим хо-дом.
        В такси Игорь Исаич долго и напряженно молчал. Вера проглотила таблетку нитроглицерина и почувствовала некоторое облегчение: боль ушла из груди и переместилась под лопатку. Вдруг он заговорил.
        - Это напоминает землетрясение, земля уходит из-под ног, - сказал Игорь Исаич. - Самое страшное, что непонятно, как это произойдет. Знаешь, что оно произойдет, но как, не знаешь. Это ужасно. Ужасно.
        - Погоди, - сказала Вера. - На, проглоти.
        Она протянула ему руку. На ладони лежало несколько желтых таблеток.
        - Что это? - слабым голосом спросил Игорь Исаич.
        - Успокоительное. Прими.
        - А почему так много?
        - Меньше не подействует. У тебя шоковое состояние. Глотай.
        Игорь Исаич покорно проглотил.
        Вера чувствовала, как его бьет нервная дрожь. Эта нервная пульсация передавалась ее телу, усиливая боль под лопаткой.
        Вот и Боголюбово. Скоро Владимир. Совсем скоро Владимир.
        Она взяла его за руку и заплакала.
        Наконец, они приехали. В гостиницу, в номер, она его вела, почти несла на себе.
        Игорь Исаич сразу же опустился на кровать. Он смотрел на нее непроницаемым взглядом. Он смотрел на нее как сквозь сон.
        - А теперь уходи, - сказал он.
        - Я не оставлю тебя такого. Я сейчас вызову врача.
        - Нет. Ты этого не сделаешь. Ты же знаешь, что врач мне не поможет. Здесь не должно быть людей. Было ж сказано: «При участии близких друзей». Я не хочу. Уходи.
        Непоколебимость в его голосе заставила Веру дрогнуть.
        - Хорошо, я уйду. Что ты будешь делать?
        - Я закрою двери на два оборота ключа. Чтоб никто не вошел. Ни друзья, ни подруги.
        - Так.
        - Я отключу телефон, настольную лампу и все, что соединяет меня с внешним миром. Заверну краны. Опущу шторы. Лягу и буду ждать. Шестнадцать пятнадцать.
        - Хорошо, - сказала Вера, - оставайся. Я уйду. Только не отключай телефон. Я после позвоню. После шестнадцати пятнадцати, ладно?
        - Ладно.
        Он уже возненавидел ее за то, что она толчется здесь, болтает и не уходит. Выходя, Вера еще раз окинула комнату беглым взглядом. На письменном столе завернутая в полотенце стояла бутылка. Край полотенца отвернулся, обнажив коньячную этикетку.
        «Неужели Аркадий успел здесь побывать?» - подумала она, прислушиваясь к резкому щелчку ключа…
        Когда такси подъехало к гостинице, Аркадий был в ресторане. Он видел, как смертельно бледный Игорь, опираясь на плечо Веры, прошел к себе.
        Аркадий бросился наверх. На его стук последовало слабенькое «да, войдите».
        Вера лежала на кровати, голова ее была прикрыта полотенцем.
        - Вера, что случилось? Вы заболели?
        - Я скверно себя чувствую. Ну да, не впервой. Отлежусь.
        - А что с нашим подопечным? Я ждал вас к вечеру, а вы прикатили средь бела дня. У Игоря отврати-тельный вид. Что-нибудь произошло?
        - Да. Если разрешите, я немного помолчу, а потом все расскажу. Я очень устала.
        Аркадий отошел к окну и посмотрел вниз. Перед гостиницей находилась широкая улица. По ту сторону ее сверкало нечто современное и стеклянное. А за «стекляшкой» плыли в мареве знаменитые владимирские да-ли. Свобода и простор. Свобода без края. Хм.
        - Я уже, кажется, ничего, - сказала Вера, садясь на постели, - Слушайте.
        Она рассказала, что произошло в Кидекше.
        - Это действительно была противненькая, маленькая, не столь черная, сколько серая старушонка, злая, как паук, остервенелая и глупая. Ее ярость потрясла Игоря. Она напугала его.
        - Что же он теперь делает?
        - Что делает? Умирает. Ждет своего часа. Но я надеюсь, что он сейчас спит. Когда он пускал от страха пузыри в такси, я всадила ему лошадиную дозу барбитуратов. Они его успокоят.
        - Это не опасно?
        - Да нет же. Я знаю норму.
        Они помолчали.
        - Может, вызвать «скорую помощь»? - робко спросил Аркадий. - Психиатра?
        - Э, нет, - возразила Вера. - Так не пойдет. Только не психиатра.
        - Нужно же что-то делать, - сказал Аркадий, - действовать. Куда-то пойти. Сказать, кому надо. И во-обще. Он там лежит. Один. Ему плохо. А мы здесь сидим, говорим. А вдруг он умрет!?
        - Я тоже вначале так думала - пойти, сказать, позвать. Ничего не нужно. Он должен помочь себе сам. Ему никто не поможет. Никто, понимаете?
        Аркадий поморщился.
        - Я понимаю, что вы правы, но, согласитесь, нелегко бездействовать именно сейчас.
        - Да, нелегко. Очень нелегко. Но приходится.
        Они сердито замолчали.
        Глядя на Веру, Аркадий подумал, что, в сущности, ничего не успел о ней узнать. Для женщины она на редкость скрытна. Кто она, что она? Быть может, она заинтересована в том, чтоб возле Игоря сейчас никого не было. И почему они вернулись из Суздаля так рано?
        Вера ощутила новый приступ боли. Аркадий раздражал ее. С самого начала они там, в институте, вели себя как последние дураки. Раз знали, что Игорь псих, зачем было предсказывать всякую чушь? А теперь нечего суетиться. Нужно ждать.
        Раздался телефонный звонок. Вера сняла трубку. Говорил Игорь.
        - Все в порядке, Верочка, - сказал он, громко зевая, - уже прошло пять минут после рокового времени. И ничего не случилось. Я буквально засыпаю от той дряни, что ты мне дала. Чем ты меня опоила?
        - Вот и спи, - быстро проговорила Вера.
        - Нет. Как раз сейчас я не должен спать. Сейчас я хочу тебя видеть и слышать. Хочу извиниться перед тобой за свое мерзкое поведение. Хочу просить прощения и стать на колени. И вообще, мне сейчас нужно быть молодым, бодрым и красивым. Приходи. Тут у меня сюрприз от друзей.
        Вера положила трубку.
        - Это Игорь, - сказала она. - Он приглашает к себе. Все в порядке. Рубикон перейден.
        - Вроде, рановато, - заметил Аркадий, - сейчас только четыре часа. Ему осталось ждать еще пятнадцать минут.
        - А у него мои часы, и я их подвела минут на двадцать вперед.
        Аркадий посмотрел на Веру.
        - А вот это умно. Как вы догадались?
        - Догадалась. Оказия случилась. Он так терзал свои часы, что они сломались. Пойду причешусь. У меня, должно быть, жуткий вид.
        Она удалилась в ванную. Аркадий ждал ее, от нетерпения подпрыгивая на месте. Не прошло и десяти минут, как Вера была готова.
        Будто приглашая войти, дверь в номер Игоря была широко раскрыта. Комната пустовала.
        - Игорь! - позвала Вера. Аркадий заглянул в туалетную комнату.
        - Его нет, - сказал Аркадий. - Он только что вышел.
        Он показал на недопитый стакан коньяку. Рядом с бутылкой лежала записка.
        «Дорогой Игорь! «Умница» поздравляет тебя с избавлением от бесовского наваждения и дарит первые три звездочки, с тем, чтобы остальные ты хватал уже прямо с неба», - прочла Вера. - Это ваша?
        - Да, - сказал Аркадий, - я ждал вас поздно вечером.
        - Барбитураты и коньяк, - Вера покачала головой, - это очень плохо. Но где же он сам?
        Аркадий покружил по комнате, подошел к окну. Вера услышала негромкий вскрик:
        - Вон он! Там, на улице.
        Увидев фигуру Игоря, распростертого на асфальте, Вера отпрянула от стекла.
        - Сколько? - спросила она.
        - Шестнадцать восемнадцать.
        - Значит, он уже три минуты лежит там, - сказала Вера.
        - Надо к нему! - Аркадий было рванулся, но тут же остановился, увидев, как обессиленно опустилась на стул Вера.
        - Вам плохо?
        - Ничего. Дайте мне немножко воды. Только без коньяка.
        Пока он мыл стакан, пока Вера глотала свои пилюли и пила воду, постукивая зубами о стекло, пока она переводила дух и медленно-медленно шла по лестнице, проезжавшая «скорая» подобрала и увезла Игоря. Свидетели не смогли сказать, что именно произошло. Вышел человек на улицу и упал. Может, пьяный, а может, больной, неизвестно. Вроде, не мертвый, но и на живого тоже мало похож.
        Потом Аркадий искал такси, и Вера, задыхаясь, твердила всю дорогу, что предсказание, как ни крутите, сбылось. Старушка была? Была. Шестнадцать пятнадцать было? Было. Близкие друзья, которые подсунули Игорю снотворное и коньяк, были?
        - Замолчите, ради бога! - раздраженно сказал Аркадий.
        Потом они долго молча сидели и ждали в приемном покое.
        Там было чисто и тихо. За стеной негромко переговаривались медсестры. В коридоре витали традиционные запахи больницы: карболки, эфира и подгорелой каши. В ушах Веры нарастал далекий звон, похожий на шмелиное гудение. Стаи шмелей и пчел. Тысячи пчел и шмелей. Миллионы.
        К ним вышел дежурный врач. Молодой красивый человек в белом халате. Аркадий бросился к нему. Вера осталась сидеть. Она не могла встать. «Как много стало у нас красивых врачей», - мелькнула ненужная мысль. Боль становилась невыносимой. Она давила, жгла, рвала. Это была уже не боль, а пожар в груди. Стены приемного покоя накалились и вспыхнули беспощадно слепящим пламенем.
        «Сварка у них здесь, что ли?» - подумала Вера.
        - Ничего с ним не случилось, - сказал врач. - Не нужно хлестать водку стаканами. Переутомился, понервничал, и вот вам результат - обморочное состояние. Он уже в порядке. Минут через десять выйдет к вам. Скажите спасибо, что сходу не попал в вытрезвитель. Вот было б некрасиво. Москвич?
        - Да, доктор, - Аркадий стал сбивчиво рассказывать историю Игоря. Врач слушал, хмурился, недоверчиво хмыкал. По всему было видно, что у него нет сочувствия к услышанному.
        - Я привез с собой его приятельницу, - сказал Аркадий, - возможно, она знает кое-какие подробности.
        - А зачем? - Врач поднял брови, недоуменно посмотрел на Аркадия. - Ваш друг здоров. Я же сказал, что самое большее через полчаса он выйдет.
        Аркадий обернулся, хотел окликнуть Веру, но запнулся. Его поразила поза женщины.
        - Ей плохо?
        Врач, не отвечая, рванулся вперед.
        …Есть незримые для глаза стихии, что десятилетиями невостребованными хоронятся в душах людей.
        Но бьют часы, звонят колокола, с хрустом рушатся бетонные ограды совести и оживают стихии.
        Поднялась стихия стыда, высокой крутой волной встала над судьбой человека. Вот сейчас - падет, расплющит, понесет безоглядно.
        Пусть уносят волны стыда.
        От своего мерзкого никчемного тела и вечного за него страха - пусть уносят волны стыда.
        От ядовитых пилюль и таблеток, от журнала «Здоровье», зачитываемого до дыр, от аптечных прилавков, от советов знатоков и шарлатанов, от стопок бесполезных рецептов - пусть уносят волны стыда.
        От праздных застолий, кухонных пустословий, от хохмочек, шуточек, штучек, от жизни пустой, безлюбовной, немилосердной - пусть уносят волны стыда.
        От тихого коварного зверя с нерусским именем Эгоизм - пусть уносят волны стыда.
        Пусть всего меня унесут от меня волны стыда.
        Высокой стеной поднялась над Игорем стихия стыда.
        Нависает, стоит и не падает…
        А падает, сеется мелкий дождичек, затягивая холодной белесостью больничные окна, охряные стены, торопкие фигурки прохожих. Осень уже, глубокая осень, да как внезапно и властно взялась сразу со всех концов! Из небес, из недр, из смятенной души. Горбится, сутулится Игорь Исаич под мокрыми деревьями, поглядывая на синюшные, под стать погоде, окна больницы. Мелкие, как дробинки, мысли мелькают в ученой голове.
        Что сказал Аркадию этот врач, когда отшумели санитарки, отвосклицались посетители? Ей и только ей нужна была помощь, а не вашему этому! Озверелый эгоцентрик! Правильно сказал, все правильно. Подсудимый возражений не имеет. Никогда он себе не простит, никогда. Если она умрет, уйдет и он. А впрочем, не верьте этому подсудимому, граждане судьи, он привычно обманывает вас.
        Пусть от лживой, ленивой и подлой совести моей уносят волны стыда.
        Он останется жить, граждане судьи, он труслив и до безумия любит себя. Он не посмеет. Только жить ему будет очень плохо. А когда он жил хорошо?
        От рабской и низкой привычки жить лишь бы жить - пусть уносят волны стыда.
        А вот в холодном тумане нарисовался Аркадий. Милый Аркашка, но и он тоже оттуда, из прошлого.
        Пусть уносят волны стыда.
        - Я уезжаю, - сказал Аркадий. - Ты остаешься?
        - Да.
        - А почему не там? - Кивок на больницу.
        - Там родные, настоящие больные.
        - Ага, - он помялся. - Но ты это, не очень… люди встают и после тяжелейших инфарктов!
        Игорь Исаич ничего не ответил. Аркадий засуетился, выдергивая из кармана книжонку с пестрой обложкой.
        - Это твоя. Сборник фантастики.
        - Оставь себе. На дорогу, в поезде. Зачем мне фантастика?
        Аркадий хмыкнул, вздохнул, попрощался и ушел, зажав под мышкой книгу.
        Пусть уносят волны стыда.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к