Гость из склепа Дмитрий Емец
        Дмитрий Емец
        Гость из склепа
        Глава 1
        ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМ
        Как-то раз двое приятелей нашли рядом с кладбищем пустой гроб. Один из друзей шутки ради улегся в него и попросил закрыть его крышкой.
        Приятель выполнил его просьбу. Примерно через минуту лежавший внутри попросил его выпустить, но крышка не поддавалась, несмотря ни на какие усилия. Приятель подковыривал ее и ломиком, и ножом - бесполезно. Внезапно тот, который был внутри, закричал ужасным голосом.
        Крышка откинулась - гроб был пуст.
1
        Соваться в заброшенный дом всегда большая глупость. Особенно когда это ТАКОЙ дом. Да только кто же знал, что все так произойдет? Никто не знал, а значит, и нотации читать некому.
        Началось все с того, что два балбеса из седьмого «А» - Филька Хитров и Петька Мокренко - «задвинули» физкультуру.
        - Ты на физру идешь? Я - нет, я форму забыл,- сказал Хитров.
        - И я - нет. Что я, олух - пять километров бежать?- пропыхтел Петька Мокренко.
        - Да уж точно,- хмыкнул Филька, бросая косой взгляд на грушеобразную фигуру приятеля.
        Сам Филька был маленький, взъерошенный, задиристый, похожий на только что выкупавшегося в луже воробья. Зато Мокренко был здоровенный, толстый и ленивый. Кое-кто называл его «тормозом», но очень осторожно, потому что Петька мог и врезать. Вместе они составляли колоритную парочку, известную всей школе.
        - Если у них бегать некому, пускай лошадь себе заведут. У меня, может, сердце слабое... И вообще, когда вырасту, я себе машину куплю,- продолжал бубнить Петька.
        Рассуждая подобным образом, приятели перемахнули через забор и направились в сторону реки. Погодка была та еще, октябрь на дворе, искупаться не искупаешься, но камни пошвырять можно.
        Шли они по сырой дороге - грязной, разрытой шинами, хотя осень и присыпала ее щедро яркой кленовой листвой.
        - Деревья тут назло листья пораскидали! Наступаешь на лист, думаешь, твердо, а под ним лужа! Поплавай!- рассуждал Филька.
        Когда они проходили сквозь густую сеть переулочков, протянувшихся у реки, где-то совсем близко послышалось вдруг: « Тччук-кк ! Биааангг !» Глухой звук удара, перешедший в задорный звон стекла. Несколько секунд паузы - и снова удар. Только на этот раз звуки почему-то поменялись местами: «Биааангг! Тччук-кк!»
        Семиклассники остановились.
        - Слышишь?- спросил Петька.
        - Не глухой.
        - Чего это?
        - А я знаю? Подсади меня!
        Филька влез на кирпичную опору ближайшего забора, изогнул шею, ища в листве просвет, и тотчас взволнованно крикнул:
        - Слышь, кладбищенский дом ломают!
        - Кладбищенский?..- недоверчиво переспросил Петька. Несколько мгновений он стоял неподвижно. Его мозги, как неповоротливые жернова, перемалывали информацию. Потом Мокренко вдруг хрюкнул и вперевалку бросился в соседний проулок.
        - Дошло... Эй, а меня с забора снимать?- закричал Филька и, спрыгнув, кинулся за приятелем.

2
        На первый взгляд кладбищенский дом мало чем отличался от других старых домов. Первый этаж каменный, второй деревянный, со свисавшей реечной сеткой, на которую когда-то накладывали штукатурку. Давно заброшенный дом торчал тут немым укором. Крыша прогнила и провалилась, осколки выбитых окон выпирали, точно зубья. Со стороны улицы строение окружала неплохо сохранившаяся чугунная ограда, с завитками в виде согбенных плакальщиц.
        В городе дом пользовался худой славой. Периодически про него начинали рассказывать мрачные истории - например, говорили, что раньше рядом с ним было кладбище, а в самом доме лежали неопознанные мертвецы и утопленники. После войны на месте кладбища разбили сад, а потом построили завод резиновых изделий. Завод и теперь еще дымит - делает коврики для машин и беговые дорожки, а под его фундаментом скрываются в земле древние гробы.
        Еще ходил слух, что в этих краях пропадают люди - туристы, пьянчужки или просто случайные прохожие, оказавшиеся здесь глухой ночью. Да только достоверно ничего известно не было: пропал человек и пропал, а когда и где, кто его знает.
        Шли годы, вот уже и двадцатый век закончился, началось новое тысячелетие, а заброшенный дом все торчал здесь, недоброжелательно вглядываясь прогнившими окнами в окрестные проулки.
        И вот наконец пробил его час. Лязгая гусеницами, к дому подъехал бульдозер с ядром на цепи. Ядро качнулось вначале чуть-чуть, потом немного сильнее, и вот уже первый глухой удар раскатился по проулкам. Гнилые бревна второго этажа сдались легко, обвалились сразу же, точно давно ждали случая, а вот первый этаж неожиданно заупрямился. Потребовался добрый десяток ударов, чтобы каменная кладка дала трещину.

3
        Когда Филька и Петька подбежали, от кладбищенского дома оставались только полторы стены первого этажа, торчавшие красноватым зубом среди обвалившихся бревен и кирпичной крошки. Ядро бульдозера все еще раскачивалось, но дверца была открыта, а сам бульдозерист куда-то пропал.
        - Где он?- удивился Петька.
        - Чего ты мне дурацкие вопросы задаешь? «Где он? Почему он?» - огрызнулся Филька.- Я-то откуда знаю? Ушел, наверное. Мало ли какие у человека дела.
        - А бульдозер почему бросил?- продолжал допытываться Мокренко.
        - В карман не поместился,- на полном серьезе сказал Филька и, оставив Петьку размышлять с разинутым ртом, направился к развалинам дома.
        Под подошвами крошился битый кирпич. От бревен пахло плесенью. Хитров обошел дом с другой стороны и остановился у широкого пролома, который когда-то был окном. И теперь еще сверху свисала гнилая рама, смахивающая на три острых кола.
        Филька осторожно просунул голову и заглянул внутрь. Выщербленный дубовый паркет, межкомнатная дверь со следами зеленой краски, большая кирпичная печь, облицованная плиткой с мрачноватым орнаментом - таким же, как на чугунной ограде. Одна часть печки была вся в копоти. К запаху сырости и гари примешивалось еще что-то - неуловимое.
        Хитров ощутил охотничий азарт.
        - Слазим на разведку?- предложил он.
        - А нас ядром не шарахнет? Или обвалится чего-нибудь на голову. Брык - и нету меня, красивого, умного,- с опаской сказал Петька.
        - Мы услышим, когда мотор заработает. Бульдозер - это тебе не игрушечная машинка, затарахтит на весь квартал. А на голову и падать нечему - все, что могло, свалилось,- возразил ему Хитров и, ловко перепрыгнув через лист жести, оказался внутри.
        Понятие «внутри» стало теперь условным: целой оставались лишь одна стена и часть другой, примыкавшей. Все другие зияли огромными проломами, сквозь которые видны были желтые кленовые кроны.
        - Эй, а тут классно! Ванна какая-то чудная, печка... Иди посмотри, толстяк!
        - Что я, печки не видел?- нервно буркнул Мокренко.
        Он, хотя и вошел следом за приятелем, ощущал себя не в своей тарелке. Кладбищенский дом внушал толстяку необъяснимый ужас. Обогнув мелкую чугунную ванну, торчавшую посреди комнаты, Петька растерянно остановился, глядя в мутное стекло, чудом уцелевшее на половине снесенной стены.
        Петька считал себя привлекательным и потому редко проходил мимо зеркала, не заглянув в него. Вид собственной физиономии всегда действовал на него успокаивающе. Но это стекло было каким-то неправильным. Или неправильным было само отражение. Или... тут уже Мокренко совсем запутался.

«Чего-то тут не то. Совсем даже не то. Как-то я малость не так выгляжу. И язык отчего-то высунут»,- размышлял он, разглядывая себя. Как и у всех тугодумов, реакция у него была малость замедленная. Но... чем больше он смотрел себя, тем отчетливее становилась беспокоящая его мысль.
        Внезапно тонкая струйка пота, выбрав путь, побежала у него по позвоночнику, а правая коленка нервически запрыгала, выбивая чечетку.
        Петька увидел тонкую веревку, обвивавшую шею его отражения. Веревка шла от крюка, вбитого в потолок. Голова отражения была почему-то скошена набок, лицо искажено непонятной гримасой, и вообще создавалось впечатление, что...
        Заорав, Мокренко отскочил назад так стремительно, что едва не опрокинул Фильку в ванну. Хитров от неожиданности тоже завопил.
        - Ты чего?- спросил он.
        - Там... м-меня повесили! Веревка на шею и - брык! А язык - вот так!- выдохнул Петька.
        Филька заморгал, разглядывая перекошенную физиономию приятеля.
        - Кого повесили?
        - Меня...
        - Где?
        - Там, в зеркале! Нет, не смотри... не подходи к нему! Стой!
        - Отпусти мой рукав, толстый!- выразительно сказал Хитров и шагнул к зеркалу.
        Мокренко, зажмурившись, ждал.
        - Трещина!- услышал он Филькин голос.- Идет сверху по стеклу - ты и принял ее за веревку.
        - А язык? Язык почему был высунут?- быстро спросил Петька.
        - Это ты у него спроси, чего он высовывается. У тебя нервных болезней нету?- осведомился Хитров.
        - Нету.
        - Значит, не нашли еще. А чего коленка дергается?
        - Хочется ей дергаться - вот она и дергается! Пошли отсюда!- огрызнулся Петька.

«Вот как бывает, не пообедаешь один раз - и сразу глюки»,- подумал он и, сунув руку в сумку, нашарил гигантский трехслойный бутерброд. Первый слой был с колбасой, второй с ветчиной, третий с омлетом. Полный нокаут для любого чизбургера! Заботливая родительница знала, что приготовить, чтобы ее отпрыск сохранил хрупкое здоровье с завтрака до обеда.

«Вот сейчас выйдем - подзакушу!» - подумал, облизываясь, Мокренко.
        Но Филька, этот упрямый взъерошенный воробей, наотрез отказался уходить.
        - Погоди, давай еще побродим! Ты только прикинь: мы последние, кто здесь ходит. Через час от этого дома ничего не останется.

4
        В соседней комнате стояли три мраморных стола, а в углу - опрокинутый шкаф, вроде тех, в которых в больницах хранят инструменты. Фильке почему-то с первого взгляда не понравились эти столы, хотя они сразу увязались с той мелкой ванной из соседней комнаты.
        - Теперь понятно, почему говорили, что тут лежали утопленники,- сказал он сдавленным голосом.- Они тут и правда лежали - вот на этих столах.
        - П-почему?- заикнулся Мокренко.
        - Ты что, до сих пор не понял? Соображай сам - кладбище, дом за кладбищенской оградой, а тут под боком еще река... Смекаешь?
        Мокренко охнул.
        - Пошли отсюда!- завопил он.
        - Эй, погоди!
        Решив обогнуть печь, чтобы оказаться у двери раньше улепетывающего Мокренко, Хитров внезапно увидел нечто особенное. В печи со стороны окна был пролом - в том месте, где в кирпич врезалось ядро. Тонкая плитка осыпалась. Вездесущие солнечные лучи, проникавшие в дом сквозь обрушившуюся крышу, плясали на железных ступенях. Ступенях? Откуда им тут взяться?
        Пораженный Филька замер. Ступеньки под печью - что за бред? Куда они могут вести? Присев на корточки, Хитров вгляделся в пролом. Так и есть. Вниз шла узкая винтообразная лестница, конец которой терялся во мраке.
        - Петька,- крикнул он.- Да стой же ты! Тут секретный ход!
        Мокренко недоверчиво почесал нос, весьма смахивающий на половинку зрелого абрикоса.
        - Теперь уже у тебя глюки!- сказал он с облегчением. Но его радость была непродолжительна. До тех пор, пока он сам не заглянул в пролом.
        - Ход начинается прямо под печью. Если бы кладка не обрушилась, мы никогда бы его не обнаружили! Соображаешь, что это означает? Мы первые, кто узнал об этом ходе! Как здорово, что я догадался сюда залезть!- не слушая его, увлеченно рассуждал Филька.
        - Я не пойду,- замотал головой Мокренко.
        - Куда не пойдешь?
        - Туда. Я же знаю, что у тебя в голове,- заявил благоразумный Петька.
        Хотя Хитрову и не хотелось лезть в подвал одному, он с видимым безразличием передернул плечом. Филька знал, что у него есть аргумент, перед которым его приятель не устоит.
        - Я тебя и не уговариваю. Хочешь, торчи тут наверху. Только имей в виду: клад я с тобой делить не стану.
        - Какой клад?- быстро переспросил Мокренко.
        - Разве я сказал «клад»?- вскинул брови Филька.- Тебе послышалось. Ладно, ты оставайся, а я потопал.
        Мучительно соображая, Петька с подозрением уставился на друга.
        - Э нет, ты меня не проведешь! Я с тобой!
        - Дело твое!- Филька на четвереньках спустился в пролом.
        Мокренко с пыхтением протиснулся за ним.
        - Учти: если что найдем, делим пятьдесят на пятьдесят! Или даже нет: мне семьдесят процентов - тебе тридцать,- бормотал он.
        - Почему это?- удивился Филька.
        - Как почему? А чья была идея физру задвинуть?

5
        Железная винтовая лестница сбегала вниз. Вот уже осталась позади освещенная солнцем полоска, разделявшая свет и тьму. Непривычные глаза видели лишь черноту.
        Еще несколько неуверенных шагов, и Филька понял, что ступени закончились. Друзья стояли в темном подвале, обширные границы которого скрывались во мраке.
        - Погоди, у меня зажигалка есть!- сказал вдруг Петька.
        Не успел запасливый Мокренко полезть в сумку, как внезапно наверху что-то загрохотало. Литое ядро врезалось в дом, и солнечные лучи, плясавшие на верхних ступенях, внезапно пропали. Прежде чем ребята поняли, что это означает, по ступенькам запрыгали кирпичи. Приятели едва успели отскочить.
        - Смываемся отсюда! Нас сейчас замурует!- закричал Филька и кинулся к лестнице, но было уже поздно.
        Ржавая лестница под тяжестью камней обвалилась, узкий же люк, через который они попали в подземелье, завалило обрушившимся полом второго этажа. Друзья стали кричать, но едва ли бульдозерист мог что-то услышать в своей грохочущей машине. Слишком толстым был слой кирпича, да и стены подвала поглощали звуки. Удары ядра стали едва различимыми, и лишь сотрясение стен доказывало, что снос продолжается. Вскоре стены перестали вздрагивать - сносить уже было нечего. Теперь снаружи не осталось уже ничего, кроме большой кучи кирпича и обрушившихся бревен.
        Петька схватил Хитрова за шиворот и принялся трясти с такой силой, что у того в карманах зазвенела мелочь.
        - А говорил еще: «Денег на мороженое нет!..» Это все из-за тебя! Из-за тебя мы сюда потащились! Никто не станет нас здесь искать!- всхлипывал Мокренко.
        Мотаясь из стороны в сторону в лапищах перепуганного толстяка, Филька размышлял, что положение у них и в самом деле аховое. Их криков никто не услышит. Искать их тоже никто не будет. В школе не знают, куда они пошли, да и о существовании подвала никому не известно. Надо было срочно что-то придумать.
        - Не паникуй, толстый!- велел он.- Дай сюда зажигалку! Вдруг мы найдем лом или лопату?
        Мокренко судорожно задышал. Ручищи его разжались. Нашарив зажигалку, он сунул ее Хитрову.
        - На. Только не очень-то щелкай, в ней газа мало.
        Филька крутанул колесико. Прыгающий синеватый огонек осветил влажные стены. Подняв руку над головой, Хитров разглядел каменные своды, легко выдержавшие тяжесть рухнувшего дома. Да, замурованы они капитально. До потолка метра три, а сверху еще и завал.
        - Не держи так долго! Зажигалка нагреется и лопнет!- предупредил Мокренко.
        - Да не трясись ты! Сам знаю!
        Дав корпусу зажигалки остыть, Хитров занялся поисками лопаты или лома. Бесполезно. Ничего похожего на лом в подвале не обнаружилось, части же лестницы оказались слишком прочно скреплены между собой, чтобы их можно было использовать.
        - Здесь что-то есть! Иди сюда!- вдруг крикнул Мокренко, забредший в дальний угол подвала.
        Филька подбежал к нему и осветил длинный железный ящик, несколько раз обмотанный цепью. Крайние звенья цепи смыкались здоровенным старинным замком.
        - Ух ты, солидно!- выдохнул Хитров.- А внутри что?
        - Не знаю. Может, оружие или инструменты.
        При виде ящика оба приятеля приободрились, вот только замок их смущал.
        - Умели раньше делать замочки! С таким нырнешь - так и не вынырнешь!- с уважением сказал Филька.
        - Погоди. Вот тут цепь вроде проржавела... Сейчас мы ее!
        Петька, порывшись в сумке, извлек полотно от ножовки и после долгой возни перепилил цепь.
        - Мне памятник надо поставить, такой я запасливый!- заявил он самодовольно.
        - Ага, запасливый... Узнай трудовик, что ты стырил у него новое полотно, он бы тебе поставил памятник. Под глазом,- уточнил Филька.
        - Детей бить нельзя... У нас эти, как их, права ребенка... Чего копаешься! Ух, ну и тяжелый же!- засопев от натуги, Мокренко приподнял край железной махины, а Хитров вытащил из-под ящика разомкнутую цепь.
        - Готово!- сказал он и, взглянув на друга, быстро откинул крышку.
        А еще спустя мгновение страшный вопль обоих приятелей заставил содрогнуться стены подвала.
        Глава 2
        ПЕРЧАТКА, СЕКИРА, ЧЕЛЮСТЬ И ЖЕЛТЫЕ БОТИНКИ
        Мальчик пришел в аптеку за пластырем. Видит: впереди гном покупает таблетку. Продавец спрашивает его: «Вам таблетку завернуть?»

«Нет,- отвечает карлик,- я ее так покачу».
        Взял таблетку и покатил. Маленький мальчик не удержался и захохотал. Гном обиделся, подскочил к нему и кричит:

«Тебя какой ногой пнуть: правой или левой?»

«Левой»,- отвечает мальчик.
        Гном пнул его левой ногой, и у мальчика вырос горб.

«Теперь ты всю жизнь будешь горбатый!» - говорит гном.
        Мальчик заплакал, а потом схватил пластырь и примотал гнома к стулу.

«Пока не вылечишь - не отпущу!»

«Не надо было говорить «левой», надо было говорить «правой»»,- сказал гном. Он пнул мальчика правой ногой, и горб исчез.
        Классическая страшилка

1
        В железном ящике лежал высохший мертвец, одетый в черное пальто с блестящими пуговицами. На нем были желтые ботинки. На груди у него лежала большая черная кожаная перчатка. В правой руке мертвец сжимал черную секиру.
        Зажигалка в руке у Фильки дрогнула. Ему почудилось, что мертвец раздвинул губы: во рту у него была железная челюсть.
        - Давай крышку!- крикнул Хитров.
        Приятели ухватились за крышку, чтобы набросить ее на ящик, но та внезапно треснула в их руках и распалась на четыре части. В ту же секунду валявшаяся на полу цепь истлела и рассыпалась чешуйками ржавчины.
        Глаза у мертвеца открылись и с выражением злобной насмешки уставились на ребят. Лежавшая у него на груди перчатка пошевелила указательным пальцем, подзывая их подойти поближе.
        - Я упырь Хватало-Растерзало. Сегодня после полуночи я убью вас и выпью вашу кровь,- прощелкала железная челюсть во рту у мертвеца.
        - А-а-а-а-а!!!
        Заорав, Мокренко с Хитровым кинулись в противоположный угол подвала. Здесь Филька еще раз щелкнул зажигалкой, газ в которой уже почти кончился. Внезапно он заметил, что огонек сильно отклоняется влево. Сквозняк!
        - Тут можно выйти!- крикнул Филька.
        Мертвец в гробу сипло захохотал.
        Трясясь от ужаса, приятели, мешая друг другу, бросились разгребать доски. Открылся широкий лаз, уходивший под стену. Филька нырнул в него первым, за ним - Мокренко. Им было уже все равно, куда он ведет. Вначале ход шел вниз, а потом, обогнув фундамент дома, стал забирать наверх. Он был сырым и склизким, зато по нему спокойно можно было пробираться на четвереньках.
        Филька торопливо полз по глинистому ходу. В ноги ему то и дело упиралась голова пробиравшегося сзади Петьки.
        - Ползи скорее, а то догонит!- пугливо шипел Мокренко.
        Внезапно Хитров больно стукнулся лбом о камень. Уперевшись ногами в стенки тоннеля, Филька что было сил толкнул камень. В глаза ему ударил яркий солнечный свет. Из последних сил он выбрался наружу и упал на живот. Они лежали в крапиве на территории завода. Камень, который они отвалили, был старой могильной плитой.

2

«Я спятил! Ничего этого не может быть. Вот я сейчас себя ущипну, и все исчезнет»,- размышлял Филька, с тупой сосредоточенностью разглядывая листики крапивы. «Ишь ты, какие пушистые, я и не знал, что у нее такие листы»,- думал он как-то параллельно первой мысли.
        - Ты чего разлегся? Сматываемся!- крикнул кто­то.
        Филька вздрогнул. Подняв голову, он осознал, что здесь не один, а рядом с ним - Мокренко. Тем временем Петька подпрыгнул и, ухватившись за край забора, задергал ногами, пытаясь подтянуться.
        - Ты куда?.. Погоди!- крикнул ему Филька.
        Так и не сумев подтянуться, Мокренко мешком свалился вниз.
        - Чего это я буду ждать? Пока Хватало-Растерзало вылезет и выпьет у нас кровь? Типа, вы не беспокойтесь - мы тут рядышком подождем?- поинтересовался он.
        - Он в гробу. Упыри только ночью выходят,- заявил Филька, заваливая ход, из которого они только что вылезли, камнем.

«Как странно! Еще двадцать минут назад я не верил в упырей, а теперь почему-то воспринимаю все как должное!» - удивился он мельком.
        - Думаешь, Хватало-Растерзало - упырь?
        - Иди визитку у него попроси. Давай нагребем побольше камней, чтобы он не выбрался,- предложил Филька.
        - Бесполезно, все равно раскопает. Видал, какие у него когти?.. Теперь понятно, куда пропадали люди, которые ночевали в заброшенном доме. Представляешь, ты спишь, а тебе на плечо такая лапища: «Будьте моим добровольным донором!» - сказал Мокренко, помогая приятелю подтаскивать к ходу камни.
        Когда сверху образовалась уже целая куча камней, Филька уселся на нее и перевел дыхание.
        - Теперь не вылезет. Мы тут целый курган навалили,- сказал он.
        - Ага,- согласился Мокренко.- Только давай еще вон тот камень подвалим, последний.
        Друзья подцепили последний камень, отвалили его и оцепенели. Под камнем лежал маленький череп. Оба колена у Мокренко опять запрыгали, а вместе с ними запрыгал и подбородок.
        - О... о... о...
        - Спасибо, что убрали камень - хоть солнышко теперь на меня упадет. Сто лет под камнем лежал - солнца не видел,- перебивая его, сказал вдруг маленький череп.
        - О-откуда ты з-здесь взялся?- испуганно выговорил Петька.
        - Меня убил Хватало-Растерзало, когда я сбежал из дома и решил переночевать на кладбище. Скоро Хватало-Растерзало убьет и вас. Напрасно вы выпустили его из железного ящика,- меланхолично пояснил маленький череп.
        - Не убьет. Дом снесли, а ход мы завалили камнями. Он замурован в подвале,- сказал Петька.
        Маленький череп едва слышно засмеялся.
        - Хватало-Растерзало не боится камней. У него есть Черная Секира, которая разобьет любые камни.
        Филька посмотрел на маленький череп и подумал, что у взрослого не могло быть такого.
        - Слышь, парень, того... Помочь-то тебе как-нибудь можно?- спросил он.
        - Мне уже ничем не поможешь, пока Хватало-Растерзало цел. Но за то, что вы пожалели меня, я открою вам тайну,- растрогался маленький череп.- Запоминайте! В первую ночь, ровно в двенадцать часов, Хватало-Растерзало пришлет к вам Черную Кожаную Перчатку, и она станет вас душить. Во вторую ночь, тоже в двенадцать, он пришлет Желтые Ботинки, и они станут вас топтать. Если вы и тогда уцелеете, он пришлет к вам Железную Челюсть, которая будет вас грызть.
        - А если мы и челюсть победим?- поинтересовался Мокренко. Здесь, на поверхности, он чувствовал себя значительно увереннее, чем в подвале, когда из распахнутого ящика на них глянуло лицо мертвеца.
        - Это невозможно. Никто никогда не побеждал еще Черной Перчатки, Желтых Ботинок и Железной Челюсти,- сказал маленький череп.
        - Ну, а если все-таки?
        В пустых глазницах маленького черепа что-то иронично сверкнуло.
        - Тогда Хватало-Растерзало пришлет к вам Черную Секиру, и уж она-то достанет вас и из-под земли. А уже потом придет сам Хватало и выпьет вашу кровь, сожрет ваше мясо, перетрет ваши кости...- заученно забубнил череп.
        Филька похолодел.
        - А чего нас-то? Мы-то чё, самые рыжие? Других он что, не может сожрать?- заныл Мокренко и, покачиваясь туда-сюда, самозабвенно забормотал: «Чё я? Я ничё... Ничё я, а я-то чё?» Бормотать так у Петьки был огромный опыт, особенно в школе, когда приходилось отбрыкиваться от всевозможных поручений.
        - Вы первые спустились в его склеп. Теперь Хватало-Растерзало должен убить вас, а до этого он не сможет растерзать никого другого. А тебя, мальчик, если ты будешь выть и дальше, я укушу за ногу,- пригрозил череп. Мокренко мгновенно притих.
        - А можно как-нибудь одолеть Хваталу-Растерзалу?- задумчиво спросил Филька.- Ну там святая вода? Осиновый кол?
        - Нет, это не поможет... Хватало-Растерзало слишком силен. Правда, если...- начал было маленький череп.
        Внезапно он осекся и, выпрыгнув из ямы, стремительно покатился к реке.
        - Я не могу здесь больше оставаться! Меня зовут кости моих утопившихся с горя родителей! Если вы хотите помочь нам, победите его,- крикнул он на прощание.
        - Эй, ты куда? А способ?
        - Если я вам скажу, он уже не подействует. Вы должны догадаться сами! Берегитесь Перчатки, Ботинок, Челюсти и Секиры, а еще больше берегитесь, когда Хватало-Растерзало придет к вам сам!
        Высоко подпрыгивая, маленький череп укатился в кусты. Его последним долетевшим советом было: «Возьмите осколок зеркала!»
        - Какого зеркала?- не сразу понял Филька.
        Зато Мокренко, хотя и был тугодумом, мигом смекнул, что к чему.
        - Ясно какого. Того, что меня повесило,- хмуро пояснил он.

3
        Когда они вновь подошли к развалинам кладбищенского дома, бульдозер уже исчез. Следы гусениц глубоко отпечатывались на влажной земле и вели к грунтовой дороге, где и обрывались.
        - И где мы тут будем искать зеркало? Эти развалины разве что ковшом разгребешь! - заметил Филька, озирая огромную кучу кирпича, высившуюся на том месте, где не так давно еще смотрел слепыми окнами на улицу мрачный дом.
        Однако искать зеркало долго не пришлось. Большой его осколок сразу бросился Петьке в глаза, едва они вскарабкались на кучу.
        - Вот оно!- радостно воскликнул Мокренко.
        - Ну-ка, дай сюда! С чего ты решил, что это то самое? Мало ли тут было всякого стекла!- заинтересовался Филька и, подбежав, первым схватил зеркало.
        Он ожидал увидеть в нем свою физиономию со встопорщенной шевелюрой, но именно ее-то зеркало упорно не отражало, хотя все остальное: небо в рябых тучках, забор, торчащее гнилое бревно - было на своих местах.
        - А меня тут нет!- сказал Филька, прикидывая, не стал ли он сам упырем или на худой конец привидением. А то ведь с кем поведешься, от того и наберешься.
        - Дай посмотрю!.. Ого, и меня не отражает! А раньше отражало!- возмутился Мокренко.- Давай кокнем его о кирпичи и домой пойдем.
        - Кокнуть его мы всегда успеем. Зачем-то же череп советовал его взять.- Хитров осторожно поместил осколок между страницами учебника по математике и убрал его в сумку.
        Попутно он обнаружил, что куртка, колени, ладони - все покрыто размокшей глиной, к которой ухитрились приклеиться несколько листьев. Грязь начинала уже подсыхать.
        - Вот тебе и прогуляли физру,- буркнул он.- А тут еще представишь, какая нас ждет ночка: хоть сразу в гроб ложись.
        Глава 3
        ЧЕРНАЯ ПЕРЧАТКА
        Мама отправила девочку в магазин за тортом.

«Только не садись в такси с черными шторками!» - предупредила она. «Ладно, не буду»,- пообещала девочка.
        Когда она вышла из магазина, к ней подъехало такси с черными шторками.

«Девочка, садись, подвезу!» - раздался из такси хриплый голос.

«Не сяду!» - сказала девочка, но тут пошел дождь. Девочка испугалась, что промокнет, и села в такси. Дверца захлопнулась. Такси с черной шторкой захохотало и пропало.
        Мама долго ждала дочку, а потом вышла из квартиры и увидела, что на коврике стоит коробка с тортом. В коробке лежал бантик ее дочки, две косточки и записка:
«Не садись в такси с черными шторками!»
        Классическая страшилка

1
        Весь вечер Филька не находил себе места. Он слонялся по квартире и путался у всех под ногами. По телевизору шел хороший боевик, но разве теперь было до боевика. В висках назойливо стучало: «Двенадцать часов... двенадцать часов».
        - Что с тобой такое, Филиппок?- с беспокойством спросила мама, дотрагиваясь рукой до его лба.
        - Я не Филиппок,- огрызнулся сын.
        - А кто же ты?
        - Никто,- брякнул Филька и хотел уйти, но тут неожиданно раздался звонок в дверь.
        На пороге стоял Петька и меланхолично дожевывал выданный ему с собой бутерброд.
        - Здрасьте, теть Лен! Я отпросился к вам ночевать. Можно?
        Мама слегка удивилась, но сказала:
        - Не будете полночи прыгать? Тогда ночуй!
        Хитров и Мокренко удалились в Филькину комнату и устроили военный совет. Вдвоем было уже не так страшно. Около десяти часов они сделали вид, что легли спать, а еще примерно через час легли и Хитровы-старшие.
        - Представляешь, встанут они завтра, зайдут нас в школу будить, а мы лежим задушенные. И языки вот так, набок,- прокомментировал Мокренко, высовывая нос из-под одеяла.
        - Молчи, толстяк, и без тебя тошно!- огрызнулся Филька, со скрипом поворачиваясь к стене. В руках у него был будильник, который он то и дело подсвечивал фонариком.
        До двенадцати оставалось уже совсем немного. Надо было соображать, как спасаться. Полежав немного, Хитров сел на кровати и спустил ноги на пол. Так ему соображалось лучше. Раз за разом он представлял себе, как в комнату влетает перчатка, устремляется к кровати и смыкает свои кожаные пальцы на горле спящего.
        - Погоди, я сейчас вернусь!- крикнул он Мокренко и кинулся в коридор. Через минуту Филька вернулся с большим плюшевым львом и со шваброй.
        - Раздевайся и давай сюда свою одежду!- велел он Петьке.
        - Зачем тебе?
        - На спрос. А кто спросит - тому в нос! Раздевайся!
        Петькину одежду Филька кое-как натянул на льва и, положив его на кровать, накрыл одеялом. Повернув игрушку к стене, Хитров остался доволен - теперь со стороны похоже было, что тут спит человек.
        На своей кровати Филька поместил швабру, которую накрыл несколькими диванными подушками и наброшенным сверху одеялом. Подушки тянулись в ряд и выглядели так, будто лежавший человек укрылся с головой.
        - А если перчатка не поверит, что это мы?- поинтересовался Мокренко.
        Филька, все еще возившийся с одеялом, чтобы придать подушкам больше сходства с человеческим телом, сердито взглянул на него.
        - Если не поверит, ты покойник. И я покойник.
        Петька испуганно икнул и больше не задавал дурацких вопросов. Хитров посмотрел на часы. До двенадцати оставалось всего пять минут. Тогда он достал осколок зеркала, о котором говорил им череп, и посмотрелся в него. Своего лица он не увидел, зато в зеркале отразилось радио.
        - Берегитесь!- захрипело оно.- Черная Перчатка шевелится в железном ящике.
        Мокренко перестал икать и с ужасом уставился на радиоточку.
        - Черная Перчатка вылезла из железного ящика и теперь ползет по потайному ходу.. - снова сообщило радио.
        - Ты слышал?- прошептал Петька.
        - Слышал, не глухой!
        Примерно минуту радио помалкивало, а потом снова захрипело:
        - Черная Перчатка вылезла из потайного хода. Она ищет вас.
        - Разве она знает, где мы живем?- растерялся Филька, в глубине души надеявшийся, что перчатка полетает, полетает над заброшенным кладбищем и вернется в склеп.
        - Черная Перчатка Хваталы-Растерзалы шевелит черными кожаными пальцами. Она вбирает ваш запах, оставшийся на камнях. Черная Перчатка видит ваш след на земле. Она летит по следу. Ей хочется душить и убивать. Она пересекла дорогу, теперь она летит сюда,- с явным удовольствием комментировало радио.
        Наконец оно заявило:
        - Черная Перчатка уже совсем рядом. Видит внизу ваш дом. Прячьтесь скорее, пока не стало слишком поздно! Черная Перчатка уже влетает сюда!
        Стряхнув оцепенение, Филька бросился на пол и закатился под кровать. Мокренко бестолково заметался по комнате и наконец спрятался за шторой.
        Форточка разбилась, и в комнату влетела Черная Перчатка.

2
        Лежа на животе под кроватью, Филька не столько видел, сколько чувствовал, что Черная Перчатка висит под потолком у люстры и шевелит кожаными пальцами.
        Внезапно перчатка резко устремилась вниз - к дивану - схватила за шею плюшевого льва и стала его душить. Осторожно выглянув, Хитров увидел, как в шею льва вцепилось что-то черное, встопорщенное, чудовищно сильное. Вырваться из пальцев перчатки не смог бы никто. Страшно было представить, что случилось бы, будь на месте льва шея самого Петьки, дрожавшего теперь за шторой.
        Продержав льва с минуту, перчатка выпустила его шею и полетела к Филькиной кровати. Здесь она разметала подушки и вцепилась в швабру, видно, приняв ее за Филькину шею. Хитров боялся даже дышать - перчатка была совсем близко, над ним. Он слышал, как скрипит кровать; слышал треск - это ломалась и крошилась швабра, стиснутая могучими пальцами.
        Разломав швабру, перчатка выпустила ее, улеглась на Филькином столе и стала отдыхать. Отдыхала она долго. Филька видел, как она шевелится на столе и, перебирая пальцами, подползает к самому его краю и словно прислушивается к тому, что происходит в квартире.
        Мальчик лежал на холодном полу и каждую минуту ждал, что перчатка обнаружит его и задушит. Из-под кровати ему видна была босая ступня Петьки, выглядывавшая из-под шторы. Изредка пальцы на ступне шевелились - должно быть, Петьке тоже было холодно и жутко.
        Громко тикал будильник, утопавший где-то в складках одеяла. Филька лежал и, чтобы не было совсем страшно, считал секунды.

«Двести тридцать... двести тридцать один...»
        Наконец, когда он во второй раз сбился со счета, Черная Перчатка отдохнула. Она взлетела со стола, схватила за ногу плюшевого льва, подцепила швабру и со своей добычей полетела к окну.
        Она была уже почти у треснутой форточки, как вдруг за шторой раздался оглушительный чих. Петька слишком долго стоял босиком на холодном полу.
        Черная Перчатка замерла, а потом, шевеля пальцами, поползла по воздуху к шторе.

«Конец»,- подумал Филька, но тут радио сказало:
        - Черная Перчатка, не ползи к шторе! Неси свою добычу Хватале-Растерзале! Хватало-Растерзало голоден! Он хочет выпить крови!
        Черная Перчатка послушалась и вылетела в окно.

3
        На другое утро ребята еле поднялись, чтобы пойти в школу. Еще бы - они уснули только на рассвете, когда стало ясно, что перчатка больше не заявится. Петька беспрестанно чихал.
        - Она меня простудила!- пожаловался он.
        - Скажи спасибо, что не задушила,- ответил ему Филька.
        - Спасибо... Апчхи!
        - Будь здоров!- сказал Филька.
        Математичка Анна Ивановна сурово повернулась к нему от доски.
        - Хитров! Я для кого уравнение пишу? Для себя?- рявкнула она голосом, который был только малость приятнее голоса Хваталы-Растерзалы.
        - Нет, не для себя. Для меня. Для моего всестороннего образования, чтобы я не вырос неучем,- немедленно поддакнул Филька, любивший вступать с учителями в полемику.
        Только сейчас этот фокус не сработал. Математичка была не в духе.
        - Что, Хитров, опять самый хитрый? Давай дневник.
        Филька со вздохом протянул ей дневник, прикидывая, влепят ли ему пару или запишут замечание.
        Анна Ивановна решительно открыла дневник, но внезапно ее красная ручка замерла на полпути. Учительница заморгала и сердито спросила Фильку:
        - Это что такое? Кто это тут развлекался? Разве тебе не известно, что дневник - официальный документ?
        - Кто развлекался?- не понял Филька.
        Математичка бросила дневник Хитрову, и Филька увидел огромные жирные буквы, расползавшиеся по всей странице:

«ВЫ ОБМАНУЛИ ПЕРЧАТКУ, НО НЕ ОБМАНЕТЕ ЖЕЛТЫЕ БОТИНКИ! СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОНИ ЗАТОПЧУТ ВАС НАСМЕРТЬ!»
        Глава 4
        ТЕОДОРОС МАРТИРОС
        Бабушка попросила внука купить ей очки. «Только не бери черные!» - предупредила она. Внук побежал в магазин, но там были только черные очки, и он купил их. Бабушка, увидев черные очки, ахнула: «Зачем ты это сделал? Теперь я умру!»
        На другое утро бабушку нашли мертвой. В руке она держала записку: «Ни в коем случае не надевай черные очки! Разбей их!»
        Но внук не стал разбивать очки и надел их. Смотрит: возле бабушкиного гроба стоят два скелета - черный и белый - и протягивают к нему руки. «Разорву!» - говорит один. «Задушу!» - говорит другой. Мальчик схватился за очки, а они не снимаются. Он испугался, рванул их что было силы и растоптал. В тот же миг оба скелета исчезли, а бабушка ожила.
        Классическая страшилка

1
        Никогда еще уроки не летели так стремительно. Фильке казалось, будто время нарочно бежит быстрее, чем всегда, чтобы скорее наступила полночь. Хватало-Растерзало не оставит в покое того, кто заглянул к нему в подвальный склеп. Хорошенькая награда для тех, кто вытащил его из железного ящика!
        Из школы приятели шли молча, размышляя каждый о своем. Мокренко жевал пончики, посыпанные сахарной пудрой. «Может, я последний раз в жизни ем пончики! А коли так - надо съесть побольше!» - размышлял он, через силу запихивая их в себя.
        - Ты сегодня снова у меня ночуешь?- спросил Хитров.
        - Не-а, меня мама два раза подряд не отпустит,- сказал Петька.
        - Почему? Не хочет, чтобы ты у нас ночевал?
        - Не-а, не из-за этого. Вы завтракаете чем попало, а мне особая диета нужна, у меня желудок неважный. Мне доктор прописал есть через каждые двадцать минут,- важно заявил Мокренко.
        Услышав такое, да еще сказанное вполне серьезно, Филька даже рот раскрыл. Это у Мокренко-то желудок неважный! Да в него хоть этого самого доктора засунь, и пуговиц не останется! Потом Хитров поразмыслил, проанализировал ситуацию и решил, что ночевать сегодня у Петьки будет правильнее. Пускай Желтые Ботинки их еще поищут!
        Филька случайно скользнул взглядом по белой вывеске на стене дома и остановился.
        - Ты чего там нашел?- удивился Мокренко, проследив, куда смотрит его приятель. - Это же библиотека!
        - Вот и я о том же... Нам туда и надо!- Филька решительно потянул тяжелую стеклянную дверь.
        - Зачем? Ты что, читать собрался?- Петька был так ошарашен, что ухитрился подавиться последним пончиком и стал задыхаться. Когда же он наконец прокашлялся, его приятель был уже внутри, и Мокренко ничего не оставалось, кроме как за ним последовать.
        В библиотеке было безлюдно. Лениво вращались лопасти вентилятора. На столике у двери горкой лежали старые журналы. За перегородкой дремала гардеробщица. Нос у нее неудержимо клонился вниз; когда же он достигал определенной точки, гардеробщица вздрагивала и возвращала нос в прежнее положение. Поглощенная борьбой со своим чересчур тяжелым носом, гардеробщица не заметила, как ребята прошли мимо нее и поднялись на второй этаж.
        Оглядевшись, Филька подошел к компьютеру, за которым сидела и что-то набирала молодая, но уже слегка позеленевшая от напряженной умственной работы библиотекарша. Такие девушки, толковые, но вспыльчивые, словно рождены для того, чтобы предводительствовать ратями книжных корешков. Заметив ребят, библиотекарша отвернула от них экран монитора.
        - Мы школьников не записываем. У нас нет детского абонемента,- быстро сказала она.
        - Ну и хорошо, что нет. Видите ли, нам бы чего-нибудь по истории родного края. С целью, так сказать, общего ознакомления с проблемой,- авторитетно заявил Филька.
        Хитров и сам не помнил, когда завелась у него привычка разговаривать со взрослыми особым языком, который некоторым нравился, а других раздражал. «Ты что, профессор?» - говорили ему. «А хоть бы и профессор!» - отвечал Хитров.
        Вот и теперь безотказный прием сработал. Библиотечная девушка взглянула на него уже с некоторым интересом.
        - И зачем же тебе из истории края? Для доклада?
        - Почему обязательно для доклада? Для души. Мама мне, бывало, читает про Винни-Пуха, а я ей: «Ты мне, мама, лучше что-нибудь серьезное почитай!» - сказал Хитров, представляя себе, как удивилась бы его мама, узнав о своем сыне такие подробности.
        Властительница пыльных корешков улыбнулась.
        - Значит, для души, говоришь? И что, твою душу тянет к чему-то определенному или вообще к истории края?
        - К определенному. Сейчас вот меня интересуют Приреченское кладбище и кладбищенский дом. Интересно, что писали о них лет сто -сто пятьдесят назад? Не происходило ли там чего-нибудь эдакого, интересного?- пояснил Филька.
        Библиотекарша задумалась.
        - Вообще-то таких старых газет у нас нет. Они в архиве,- сказала она серьезно.
        - А-аа... Ясно... А я-то думал...- разочарованно протянул Филька. Все его надежды рухнули. Буркнув: «До свидания. Простите тогда!» - он потащился к выходу.
        Косолапый и громоздкий Мокренко затопал за ним, наступая себе на развязавшийся шнурок. Должно быть, эта парочка - неуклюжий толстяк и его маленький взъерошенный друг - показалась библиотечной девушке забавной
        - Эй, ребята, погодите!..- крикнула она.- Я вспомнила. Кладбищенский дом вам нужен? Я когда-то собирала вырезки о нем. Можно попытаться найти папку.
        Приятели торопливо вернулись.
        - А дом вчера, между прочим, снесли!- заявил вдруг Мокренко.
        Библиотекарша сняла очки.
        - А вот этого нельзя было делать! Если верить легенде, теперь начнется самое ужасное... Да где же эта папка? А, вспомнила!

2
        Филька и Петька склонились над папкой.
        - Вот смотрите - статья из газеты «Городские ведомости» от 1883 года,- сказала библиотекарша.- Статья довольно большая, я перескажу вам ее вкратце. Интересующий нас дом был построен в 1813 году неким таинственным греком, принявшим русское подданство, Теодоросом Мартиросом.
        Филька заморгал, пытаясь на всякий случай запомнить это сложное для русского слуха имя.
        - Причем вот что интересно: строила его не местная артель, а пришлая - ярославская, состоявшая сплошь из глухонемых и на другой же день после завершения строительства отбывшая из города,- таково было непременное требование грека. Люди говорили, это потому, что дом построен с каким-то секретом. Вот Теодорос и позаботился, чтобы строили немые. Еще болтали, будто грек не чурается черной магии и проводит скверные опыты. Потому-то-де он и выбрал для дома такое неподобающее место - не только возле кладбища, но даже и за его оградой. Впрочем, связи у грека были обширные: он дослужился в Петербурге до тайного советника. Когда дом был закончен, грек затворился в нем и с этого дня уже не выходил. Ни один человек больше не видел его лица - только шептались, что темными ночами из дома доносятся стоны и глухое рычание. Потом в городе стали пропадать люди, которых нередко находили задушенными. У некоторых на теле были явные следы клыков.
        - Теодорос был упырь, да?- спросил Петька.
        - Сложно сказать. Но поговаривали, что он имеет над нечистью какую-то власть.
        - А если он был человек, то что он ел? Не мог же он совсем не выходить из дома? - задал резонный вопрос Филька.
        - Почему не мог? Мог. Все припасы покупали его слуги - такие же мрачные, как и их хозяин. В городе ужасно их боялись - лица у них были отвратительные и все в шрамах - то ли сабельных, то ли еще каких. Вдобавок говорили они ужасно гнусаво и неразборчиво, а силой обладали просто чудовищной. Каждый из них был силен, как десять кузнецов.
        - А откуда это узнали? Ну, про силу?- заинтересовался Филька.
        - Однажды на рынке была драка, так вот слуги Мартироса всех разметали и спокойно удалились. И это несмотря на то, что одному из них в спину воткнули нож - так он и шел с ножом, будто и не замечал. Это было кошмарное зрелище, тем более что сам этот слуга очень смахивал на одного душегуба, утонувшего в реке годом раньше, когда за ним гнались солдаты,- сообщила библиотекарша.
        - А если это он и был? Если он не утонул, а просто убежал к греку?- поинтересовался Филька.
        - Нет, он точно утонул. Тут сомнений не было. Его через пару дней выловили и похоронили у ограды кладбища. Об этом знал весь город.
        Филька и Петька с ужасом переглянулись. Потом оба уставились на библиотекаршу, словно проверяя, не шутит ли она, но - нет, похоже, говорила она вполне серьезно.
        - Теперь я расскажу конец этой истории. Так продолжалось ровно двадцать лет, до
1833 года. Прежний губернатор, ужасно боявшийся Мартироса и даже, по слухам, обязанный ему своим назначением, умер от грудной жабы, а на его место вскоре прибыл новый губернатор. Рубака, бывший боевой генерал, друг Дениса Давыдова. Узнав, что творится в доме у Мартироса, он нагрянул туда с солдатами и стал стучать в двери, требуя, чтобы ему открыли. Но Мартирос не открыл, хотя из дома доносились странные звуки и ужасный, нечеловеческий хохот. Тогда губернатор велел нести топоры и ломать двери. Когда двери сломали, на губернатора и на солдат кинулись те самые гнусавые слуги. Завязалось настоящее сражение - много солдат было убито, но и всех слуг изрубили саблями, потому что пули на них не действовали. И - послушайте, что пишут в газете: «Зрелище, представшее их глазам, было кошмарно. Отрубленные руки продолжали шевелиться, а головы щелкать зубами».
        - А сам Мартирос? Его тоже убили?- спросил Филька.
        - Нет, грек куда-то исчез. Затворился в лаборатории, а когда туда ворвались, его уже там не было, только дымилась ванна с кислотой. То ли он туда бросился и растворился, то ли ушел через потайной ход - никто не знает. Его потом искали по всему городу, переслали его приметы на все заставы, но так и не обнаружили.
        - А лаборатория? Что там было?
        Библиотекарша поморщилась.
        - Не знаю, говорить ли вам... Там было что-то отвратительное. Нельзя даже описать. Стояли столы, а на них лежали человеческие тела, явно с кладбища, а вдоль стен располагались полки с химическими реактивами. Похоже, грек проводил опыты по оживлению мертвецов. Видимо, его слуги и были теми самыми мертвецами. На стене же огромными буквами было начертано: «ВЕДАЙТЕ: В ДЕНЬ, КОГДА МОЙ ДОМ БУДЕТ СНЕСЕН, Я ВНОВЬ ПОЯВЛЮСЬ!»
        - А что было потом?- спросил Филька.
        - Губернатор не стал сносить дом, а ограничился тем, что уничтожил лабораторию, а у дверей дома поставил военный караул, велев не пускать любопытных. Но слухи-то само собой все равно распространились, и очень быстро. Лет пять или десять дом простоял пустым, а потом его мало-помалу стали использовать как городскую мертвецкую. А теперь вот вы говорите, что его снесли...- закончила библиотекарша.
        Филька сглотнул слюну.
        - А вы верите... ну сами-то?- спросил он.
        - Во что верю?
        - Ну в то, что все это правда. Про грека Мартироса?
        Библиотечная девушка вздохнула и захлопнула папку.
        - Не знаю. Раньше верила, а теперь выросла уже. А взрослые - они не то чтобы не верят, а так, сомневаются, серединка на половинку... Ладно, ребята, бегите. Мне работать надо.
        Домой мальчишки возвращались молча. Все самые худшие их опасения подтвердились. Теперь им ясно стало, кто заточил Хваталу-Растерзалу в железный ящик и выпускал его ночами в город. Делал это Теодорос Мартирос - чернокнижник, оживляющий мертвецов.
        Теперь Теодороса Мартироса давно уже не было на свете, но его черная душа жила в высохшем теле упыря...
        Глава 5
        ЖЕЛТЫЕ БОТИНКИ
        По городу ходили огромные ноги в носках в клеточку и затаптывали людей насмерть. Только пятна оставались на асфальте. Горожане испугались и вызвали к себе супермена.
        - Не бойтесь! Я раздавлю огромные ноги в носках в клеточку!- сказал супермен.
        Он сел на танк и поехал давить огромные ноги. Огромные ноги пнули танк, и танк улетел в озеро. Супермен утонул.
        Все в городе испугались и попрятались кто куда. Не спрятался только маленький мальчик. Он взял роликовую доску и пошел кататься. Огромные ноги увидели, и им тоже захотелось покататься. Они разбежались и вскочили на скейт. Мальчик едва отпрыгнул. Ноги поскользнулись на доске, врезались в стену и разбились.
        Классическая страшилка

1
        Когда вечером Филька заявился к Петьке Мокренко, тот стоял на лестнице-стремянке и отыскивал чего-то на антресолях.
        - Берегись! Пришибет!- заорал он, когда приятель подошел поближе.
        Удивленный Хитров замешкался и едва сумел увернуться от большой коробки с искусственной елкой, свалившейся ему прямо на голову.
        - Ты чего коробками швыряешься?- возмутился он.
        - Я не швыряюсь. Она сама. Я высунулся, чтобы посмотреть, кто пришел, а она раз - и свалилась!- пояснил Петька.
        - А зачем ты наверх забрался?
        - Сейчас узнаешь.
        Петькина голова скрылась в глубине антресолей; когда же она вновь показалась, на ней красовался рыжий хоккейный шлем.
        - Отцовский! Там внутри еще прокладка мягкая. С ним можно даже в стену впечататься - ничего не будет,- довольно сообщил Мокренко и для убедительности постучал себя по шлему. Звук был соответствующим.
        - Зачем ты его надел?
        - А Желтые Ботинки? Надо же черепушку от них защитить,- пояснил Петька.
        Филька с сомнением разглядывал шлем. Для хоккея он, может, и сойдет, но вряд ли спасет от потусторонних ботинок. Хотя, с другой стороны, кто его знает?
        - А второго такого же у тебя нет?- на всякий случай спросил он.
        - Не-а, нету... Но я могу дать тебе ушанку,- великодушно предложил Мокренко.
        - Обойдусь как-нибудь,- пробурчал Хитров, прикинув, как по-дурацки это будет выглядеть: в кровати и с ушанкой. С другой стороны, когда прилетят Желтые Ботинки...
        - Ладно, давай сюда свою ушанку,- решился он.

2
        В половине двенадцатого, когда из комнаты Мокренко-старших вовсю доносился уже могучий храп, семиклассники сидели на кроватях и ждали, не отрывая глаз от часовой стрелки.
        - Скоро заявятся,- хмуро сказал Петька.
        Внезапно из сумки у Фильки вылетел какой-то звук. Хитров сразу сообразил, что это звенит осколок зеркала, спрятанный между страницами книги.
        - Похоже, оно хочет, чтобы я его взял,- пробурчал Филька, доставая зеркало и убеждаясь, что его собственное лицо там по-прежнему не отражается, если не считать одного левого глаза, беспрестанно подмигивающего. Зато в мутноватом стекле, как и вчера, отразилось висевшее на стене радио.
        - Берегитесь!- сказал хриплый голос из репродуктора.- Хватало-Растерзало открывает глаза и садится в гробу. Хватало-Растерзало снимает Желтые Ботинки. Он велит им убить вас, а тела принести к нему... Желтые Ботинки вылезают из железного ящика. Желтые Ботинки собираются вас затоптать. Они очень сильные, намного сильнее Черной Перчатки.
        - Ты слышал?- прошептал Мокренко, с ужасом глядя на вздрагивающее радио.
        Филька кивнул.
        - Желтые Ботинки шагают по городу. Везде, где они проходят, в асфальте остаются чудовищные следы. Желтые Ботинки переходят улицу. Им встретилась милицейская машина. Желтые Ботинки раздавили милицейскую машину. От машины осталось только мокрое место,- с клоунскими интонациями сказало радио.
        Филька снова взглянул в зеркало и замер. Теперь в стекле больше не отражался репродуктор, а отражалась большая медвежья шкура. И это было тем страннее, что в самой комнате никакой шкуры не было.
        - Петька! У вас есть шкура?- спросил Филька.
        - Какая шкура?- не понял Мокренко.
        - Большая такая, медвежья,- сказал Хитров, разглядывая ее в зеркале.
        - Нету... Тьфу ты, что я говорю, есть! Дед когда-то на охоту ходил.
        - А где она?
        - Кто, шкура? В коридоре, в ящике. Из нее шерсть лезет, так мама ее убрала. А чего ты вдруг о шкуре заговорил?
        Не отвечая, Филька задумался. Зачем зеркало отражает шкуру, которой даже нет в комнате?
        Радио тем временем снова ожило:
        - Желтые Ботинки ищут вашу улицу... Желтые Ботинки нашли улицу и теперь ищут дом. На пути им попалась кошка. Желтые Ботинки раздавили кошку. Скоро точно так же они раздавят и вас.
        Филька покосился на окно. Ему чудилось: он уже слышит мерный гулкий топот. Это, давя все на своем пути, шагают к ним огромные Желтые Ботинки Хваталы-Растерзалы.
        - Тащи сюда шкуру!- потребовал он у Петьки.
        - Зачем? Ее долго доставать!
        - Тащи, тебе говорят! Сам не знаю зачем, но тащи!
        Ворча, что ему последние пять минут прожить спокойно не дадут, Петька выбрался в коридор, открыл ящик и стал рыться в разном старье. Вначале из ящика вылетело старое мамино пальто, потом коньки, а под конец и медвежья шкура.
        Вдвоем с Филькой они втащили шкуру в комнату и расстелили ее на полу. Шкура была огромная. От нее сильно пахло нафталином. Но что поразило Фильку больше всего - шкура была целая. У нее имелись голова, клыки и длинные загнутые когти на лапах.
        - Она всегда такая была?- спросил Филька.
        - Ясное дело, всегда,- проворчал Мокренко, не понимавший, зачем им понадобилось связываться со шкурой.
        - Желтые Ботинки нашли дом! Теперь Желтые Ботинки ищут подъезд! Скоро от вас останутся только два мокрых пятна,- заговорщицки сообщил голос из радио.

3
        На лестнице уже грохотали шаги, от которых сотрясался дом и раскачивалась люстра. Казалось, по ступеням поднимается нечто невероятно массивное. Удивительно, как дом еще выдерживал такую тяжесть. И - что самое загадочное - никто в подъезде не просыпался. Мокренко-старшие за стеной продолжали храпеть как ни в чем не бывало. Мама храпела с присвистом, а папа гулко рокотал с короткими потрескиваниями, точно тракторный двигатель.
        - Желтые Ботинки сделали так, что никто не проснется и не придет вам на помощь. Желтые Ботинки поднялись на площадку и теперь стоят у двери!- сказало радио.
        - Я под диван!- прошептал Филька.
        - Нет, не успеешь! Лучше в шкаф!- скомандовал Петька.
        В последнюю секунду приятели забились в шкаф и захлопнули за собой дверцу. Вернее, попытались захлопнуть, но у них не вышло, потому что дверце мешала крышка чемодана, который Петька, забиваясь в шкаф, вытолкнул ногой. Теперь же было уже поздно избавляться от чемодана.
        Дверь распахнулась. Желтые Ботинки с топотом вошли в комнату.
        - А, Желтые Ботинки уже здесь!- сказал голос из радио.
        Ботинки услышали этот голос. Они подпрыгнули, сбили со стены репродуктор и растоптали его.
        В щель шкафа Филька видел, как Ботинки отбрасывают на стену зловещую тень. Потом Ботинки приблизились и остановились посреди комнаты. Теперь была видна не только тень, но и то, что ее отбрасывало. Ботинки-убийцы были очень плотные, из желтой кожи, с толстой негнущейся подошвой. Оба были связаны между собой шнурками. На одном из Ботинок, кажется, на правом, темнело жирное пятно... Везде, где проходили Ботинки, паркет трескался.
        Некоторое время Ботинки стояли посреди комнаты, словно в размышлении, куда могли подеваться их жертвы. Филька с Петькой, боявшиеся как оторваться от щели, так и смотреть, видели, как то правый, то левый Желтый Ботинок нетерпеливо переступает на месте.

«Р-раздавлю!» - скрипел правый ботинок. «Р-растопчу!» - отзывался другой.
        Потом Ботинки, видимо, приняли решение, как им поступить. Они подошли к Петькиной кровати, подпрыгнули и раздавили ее. От кровати остались только щепки. Затем Желтые Ботинки подошли к дивану, на котором должен был спать Филька, и раздавили диван, едва успевший жалобно скрипнуть пружинами. Хитрову стало жутко, когда он представил, что бы с ним было, окажись он под диваном.
        Расправившись с диваном, Желтые Ботинки точно так же разделались и с письменным столом. С треском лопнула лампа. Пол осыпало мелким стеклом.
        Друзьям стал ясен план Желтых Ботинок. Они собирались раздавить и расплющить все, что было в комнате, чтобы негде стало прятаться.
        Теперь лишь шкаф оставался цел, и, видно, Ботинки сообразили, что добыча может скрываться только внутри. Они разбежались и собрались вспрыгнуть на шкаф, чтобы оставить от него гору щепок.
        Филька зажмурился, решив, что это конец. Через мгновение они будут раздавлены в лепешку, и Ботинки отнесут их тела Хватале-Растерзале...

4
        Прошла секунда, другая, а они были все еще живы. Как ни странно.
        Надумав произвести разведку, Филька хотел уже выглянуть из шкафа, но внезапно услышал ужасный рев. Открыв глаза, он увидел, что Желтые Ботинки наступили на медвежью шкуру. В тот же миг медвежья шкура поднялась во весь рост и протянула к Ботинкам свои когтистые лапы.
        - Один раз меня уже убили, а теперь еще и раздавить хотят! Ну уж нет - не бывать этому!- зарычала шкура и кинулась на Желтые Ботинки.
        Они сцепились посреди комнаты. Медвежья шкура терзала Желтые Ботинки страшными когтями и грызла зубами, а Желтые Ботинки топтали ее подошвами. Во все стороны летели клочья шерсти и куски желтой кожи. Вначале верх брала шкура, но потом ботинки опутали ее шнурками, так что она не могла уже пускать в ход когти на лапах. Будь на месте шкуры даже живой медведь, он бы уже лежал мертвый, но медвежью шкуру нельзя было убить вторично, ее и так уже сняли с убитого зверя.
        Неживое билось с неживым. Ботинки мертвеца сражались со снятой шкурой.
        Сидя в шкафу, Филька Хитров и Петька с ужасом наблюдали за битвой.

«Запинаем! Растерзаем!» - угрожающе скрипели Ботинки.

«Меня уже убили пулями вместе с медвежатами! Человек, который меня убил, тоже был в желтых ботинках!» - рычала шкура.

«Отдай нам людей, что в шкафу, не то пожалеешь!» - выщелкивали подошвами Ботинки.

«Не отдам!»
        Изловчившись, медвежья шкура схватила один ботинок пастью, перекусила его и проглотила.

«Вы еще узнаете нашего хозяина! Все равно вам не жить!» - проскрипел оставшийся Желтый Ботинок. Он высадил раму, выпрыгнул в окно и сгинул.

5
        Медвежья шкура торжествующе зарычала, празднуя победу. Победа дорого ей стоила. Правая лапа у нее была совсем оторвана, а левый стеклянный глаз вылетел.
        - Что она будет теперь делать?- с испугом спросил Петька.
        - Н-не знаю!- растерянно пробормотал Филька.
        Повернувшись, медвежья шкура шагнула к шкафу. Ее страшная лапа процарапала полировку. Чудовищная морда со сточенными клыками уткнулась в щель. Уцелевший глаз горел ослепительным красным огнем.
        - Я - мертвая шкура - пришла за своими медвежатами! Отдайте мне их, или - смерть!- прорычала шкура.
        - У нас нет твоих м-медвежат!- заикнулся Хитров.
        - Есть - я чую их запах! Отдайте их мне, или выпущу из пасти Желтый Ботинок!- застонала шкура.
        - Что делать с этой чокнутой шкурой? Она думает, у нас тут ее медвежата!- шепнул Филька Петьке.
        - Она правильно думает,- ответил Мокренко.
        - Как это правильно?
        - Они тут и есть, медвежата.
        - Ты что, спятил? Какие еще медвежата?
        - На! Только тш-ш! Чего орешь?
        Петька что-то сунул в руку приятелю. Филька провел ладонью - под ладонью был мех. Потом рука провалилась во что-то теплое и просторное.
        - Какие это медвежата? Это же рукавицы!
        - Точно рукавицы. А теперь догадайся: из кого они?- горько хмыкнул Мокренко.
        Филька почувствовал, что у него кружится голова. Во рту стало сухо.
        - О, господи! Твой дед убил ее детенышей!- воскликнул он.
        Мокренко в ужасе зажал ему рот ладонью.
        - Молчи, дурак, не так громко! Да, убил.
        Шкаф затрясся от ударов страшных когтей.
        - Отдайте моих детей, люди! Я чую их запах! Они здесь!- заревела шкура.
        Ее оторванная лапа подскочила с пола и располосовала полировку перед самым носом у Фильки.
        - Детки мои! Я столько лет вас искала! Идите же ко мне, я вас приласкаю!- рычала шкура.
        Сообразив, что шкура просто так не уйдет, Филька быстро вышвырнул меховые рукавицы наружу. Шкура тотчас поймала их зубами и стала нянчить.
        - А ну как обнаружит подмену - и на нас? Рукавицы не слишком похожи на живых медвежат,- шепнул Хитров Петьке.
        Мокренко затрясся.
        - Угу. В клочья раздерет.
        - Зачем твой дед ее медвежат-то застрелил? Не жалко ему было?
        - А я откуда знаю? Чего ты ко мне пристал!- психанул Петька.- Тише ты... видишь, она к нам поворачивается! Это все из-за тебя!
        Шкура зарычала, подозрительно покосившись на шкаф, но тотчас вновь стала поочередно облизывать обе рукавицы. Ее единственный глаз яростно горел. Оторванная в битве с Желтыми Ботинками лапа и та ползла, чтобы прикоснуться к тому, что было когда-то медвежатами.
        До самого рассвета шкура нянчила своих детенышей. Все это время Петька с Филькой, не рискуя понапрасну, отсиживались в шкафу и, чтобы не уснуть, толкали друг друга локтями.
        - И долго она тут будет бродить?- бубнил Петька.
        - Скажи спасибо, что она Желтые Ботинки прогнала. Иначе ты был бы уже на том свете,- напомнил Хитров.
        - Спасибо,- буркнул Мокренко и, неожиданно завалившись Фильке на плечо, стал похрапывать.
        Хитров упорно боролся со сном, но голова сама собой падала на грудь, а веки слипались, точно кто-то тайком мазнул их клеем. Он совсем уже было заснул, как вдруг неожиданный звук заставил его поднять голову.
        Медведица поднялась на задние лапы и, торжествующе рыча, раскачивалась вперед и назад. Она была тонкая и плоская - сквозь глубокие раны в ее шкуре видна была противоположная стена. Обе рукавицы лежали у ее лап и - что было самое невероятное!- даже ползли к ним.
        - Дети мои! Медвежата! Вот один, а вот и второй! Наконец-то мы вместе!- воскликнула вдруг шкура. Она поочередно лизнула обе рукавицы, упала на них и застыла.
        Больше она не шевелилась.
        Выждав минут десять, Филька бесцеремонно растолкал Петьку и вылез из шкафа. За окном уже занимался рассвет. Вдвоем с Мокренко они подняли медвежью шкуру и спрятали ее назад в ящик.
        Напоследок Хитров провел рукой по сухому носу шкуры и вставил ей в глазницу оторванный искусственный глаз. Прежде чем закрыть крышку, он взял рукавицы и положил их рядом с головой шкуры.
        - Теперь они будут с тобой. Не беспокойся!- сказал он, вытирая глаза.
        В комнату, зацепив разбитую раму, скользнул первый луч солнца. Он нерешительно, точно разведчик, пробежал по паркету, скользнул по коврику и вновь выскользнул в окно.
        - Хитров, где ты там!- закричал вдруг Петька.- Ты только взгляни! Кровати, стол - все снова целое... Чтоб мне треснуть!
        Филька захлопнул крышку ящика и вернулся в комнату. Следы ночного погрома исчезли. Вот только радио... Оно так и оставалось раздавленным, словно доказывая, что все произошедшее было явью, а не сном.
        Расплющенное радио зашевелилось на полу.
        - Вам конец,- сказал хриплый голос.- Желтые Ботинки - это было еще полбеды. Теперь Хватало-Растерзало разозлился по-настоящему. Завтра ночью он пришлет свою Железную Челюсть. Железная Челюсть перегрызет вам горло и выпьет всю кровь.
        Глава 6
        ЖЕЛЕЗНАЯ ЧЕЛЮСТЬ
        Один маленький мальчик проснулся, смотрит, а на стуле у его кровати стоит фарфоровый негритенок. А рядом с ним записка: «Мальчик, играй с негритенком сколько хочешь, только не урони его!»
        Мальчик обрадовался, принялся играть с негритенком, а потом ему стало интересно, почему негритенка нельзя ронять, и он бросил. Фарфоровая безделушка разбилась, превратилась в дым, а из дыма вышел великан.

«Я Глотало-Убивало! Теперь тебе конец!» - сказал он мальчику и проглотил его.
        Потом Глотало-Убивало склеил негритенка, подкинул его маленькой девочке, а сам пропал. Просыпается девочка - видит записку: «Играй с негритенком сколько хочешь, только не урони его!»
        Девочке захотелось поиграть в зиму, и она сунула негритенка в холодильник. Вдруг из холодильника как застонет: «Девочка! Я боюсь холода! Выпусти меня из холодильника!»

«А что ты сделаешь, если я тебя выпущу?» - спрашивает девочка. «Я тебя за это проглочу»,- отвечает Глотало-Убивало.
        Девочка испугалась и не выпустила Глоталу-Убивалу из холодильника. Убивало там и замерз, а потом холодильник сам собой открылся и оттуда вышел живой мальчик.
        Классическая страшилка

1
        На другой день Филька и Петька Мокренко так жутко клевали носами, что дремали на всех уроках, а на контрольной по физике, когда весь класс сосредоточенно писал, ухитрились заснуть уже капитально. Причем приснилось им одно и то же: будто за ними гонятся тысячи гробовых крышек. Крышки загоняют их в угол и, громоздясь, складываются в огромные буквы: «СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАМ КОНЕЦ!»
        Разбужены они были весьма неприятно - грохочущим голосом нависшего над ними физика Валентина Григорьевича, въедливого старичка с лысой головой, похожей на луковицу.
        - Это так теперь на уроках сидят? Дрыхнут - да еще и кричат во сне! А ну марш из класса! Телевизор надо меньше смотреть!- рявкнул он.
        - А как же контрольная?- робко спросил Филька.
        Физик ухмыльнулся.
        - О, не беспокойтесь! Я уже поставил вам за нее оценки.
        - Какие?
        - Ответить вам загадкой? Чуть пониже троечки, чуть повыше единички. При умножении на два дает четыре, а при вычитании из двух ноль...
        Никакие уговоры не помогли, и Филька с Петькой с теми самыми загаданными отметками в дневнике были без церемоний выставлены в коридор.
        - Ну и тип!- сказал, зевая, Петька.- Когда я проснулся, а он надо мной навис, знаешь, я подумал, кто это?
        - Хватало-Растерзало?
        Мокренко серьезно посмотрел на приятеля.
        - Вот-вот! Он самый! И физиономия такая же хищная! Представляешь, вот была бы штука: ночью он спит в гробу, а днем вкалывает в школе!- продолжал развивать мысль Петька.
        - Он хуже, чем Растерзало. Он Листало-Журнало,- кисло усмехнулся Филька, прикидывая, как скажется эта пара на четвертной оценке.
        Выходило, что скажется очень даже неважно, так как оценка и без того балансировала между четверкой и трояком. Утешало - если, конечно, это могло утешать - только одно: вполне вероятно, что они с Петькой не доживут до конца четверти. Интересно, каково будет физику идти за их гробами? Да и в журнале четвертная оценка останется так и не выведенной... Только напишут жирно:
«выбыл».
        - Ладно,- решительно сказал Филька.- Давай думать, как будем разбираться с Железной Челюстью. Дома оставаться уже нельзя.
        - Почему нельзя?- испугался Мокренко.
        - В квартире нам от нее уже не убежать. Сам подумай. Черную Перчатку мы обманули только чудом - нам повезло, что она была туповата; Желтые Ботинки нас бы точно затоптали, если бы не шкура. А теперь вот Железная Челюсть... В комнате от нее не спрячешься - она все изгрызет, но нас найдет. Нет, дома ночевать нельзя.
        Сообразив, что Хитров прав, Петька грустно вздохнул. Уж что-что, а вздыхать он умел отлично. Одних только основных разновидностей вздохов ему было известно больше десятка, не говоря уже о всяких прочих, менее основных.
        - А как же это... родители, если нас дома не будет? Чего им-то скажем?- поинтересовался Мокренко.
        Хитров задумался. Когда речь заходила о всевозможных проделках, этот маленький вихрастый мальчуган соображал потрясающе быстро.
        - О, запросто! Ты скажешь своим родителям, что ночуешь у меня, а я своим - что я у тебя.
        Мокренко с сомнением почесал нос:
        - Ишь ты... А проверять не будут?
        - Кто их знает? Может, и проверят. Только, по-моему, лучше получить капитальную взбучку, чем стать мертвецами,- сказал Филька.
        Мокренко снова вздохнул. Насчет мертвецов он был совершенно согласен. Собственное упитанное тело нравилось ему живым, а вот становиться добычей изголодавшегося за сотню лет упыря... Ну уж нет!
        - Договорились,- буркнул он.
        Оставшиеся уроки пролетели незаметно. Когда приятели выходили из школы, из Филькиной сумки раздался негромкий звон.
        Филька достал зеркало. В зеркале отражалась странная вывеска. Все буквы на ней были перевернуты, как обычно бывает в зеркальном отражении.
        - Ты можешь прочитать?- спросил Петька.
        - Погоди, сейчас...- Хитров напряженно вгляделся в стекло.- Руг... Нет, не с той стороны. Мус... Музе... Музей воско... Я понял: «Музей восковых фигур»!- с торжеством воскликнул он.- Зеркало отправляет нас в музей восковых фигур!
        Мокренко удивленно крякнул.
        - Я там был,- сказал он.- Я еще в тот день палец на руке сломал. Потом в гипсе проходил четыре недели. Больно, правда, но кайфово. На уроке все пишут, а ты сидишь и в ус не дуешь. А спросят, типа, чё не пишешь - палец покажешь, и отстанут!
        - А палец ты в музее сломал?- не уловил связи Филька.
        - Зачем в музее? На улице, когда велик чинил... Но музей я тоже запомнил. Мрачное местечко. Всюду восковые чудики стоят и на тебя зырят... Неживые, а как живые. Тираны всякие, философы, полководцы... Как думаешь, когда нам туда идти? Сейчас или вечером?
        Филька еще раз заглянул в осколок зеркала, но там уже ничего не отражалось. Разве что мелькнул на мгновение круглый диск луны. Это и был, видимо, ответ.
        - Ночью. Мы должны сегодняшнюю полночь встретить в музее,- сказал Филька.
        - Ничего себе штука!- присвистнул Мокренко.- Думаешь, музей специально для твоего величества будет до полуночи работать? Да он уже в семь вечера - хлоп!- закрывается.
        - Значит, мы пойдем туда раньше и где-нибудь спрячемся,- твердо сказал Хитров.
        Он уже понял: если хочешь остаться в живых - надо слушаться советов зеркала.

2
        Вечером в половине шестого Филька сидел на круглом каменном шаре около музея восковых фигур и нетерпеливо тряс ногой, соображая, куда мог деться Петька. Что могло задержать его дома? Он совершенно потерял терпение, когда Мокренко наконец выпрыгнул из подъехавшего к остановке автобуса.
        - Во сколько мы договаривались? Разве не в пять? Сейчас уже в музей перестанут пускать!- набросился на него Хитров.
        Петька уныло уставился на приятеля.
        - Не придирайся! У меня уважительная причина.
        - Какая?
        - Мать торт в духовку поставила, вот я и ждал, пока он приготовится.
        - Чего? И из-за такой ерунды я тут целый час торчал!- взвился Филька.
        - Это не ерунда. Это, может, последний торт в моей жизни!- с достоинством заявил Петька.
        - У тебя вчера уже был последний пончик!
        - Ну и что из того? Со вчерашнего дня я пончиков больше не ел,- вознегодовал Мокренко с такой уверенностью в своей правоте, что Филька решил больше не спорить.
        - Родителям-то сказал, что ко мне пошел?- спросил он.
        - Угу.
        - И я своей матери про тебя сказал. Авось пронесет.
        Приятели купили билеты и, вручив их кругленькой билетерше, которая ради такого случая оторвалась от маленького телевизора, прошли в музей.
        Он занимал только один большой зал. Плотные шторы были задернуты. В зале царила зловещая полутьма. Установленные под ногами у экспонатов лампы подсвечивали фигуры снизу. Изредка тени на лицах смещались, и тогда фигуры будто оживали. Загадочно ухмылялся тонкими губами Иван Грозный. Дантес, щуря левый глаз, целился из пистолета в Юлия Цезаря, в груди у которого, не причиняя древнему тирану особенного вреда, и без того уже торчало несколько ножей, забытых, видимо, Брутом. Но и тому, видно, досталось. Во всяком случае, бумажка на соседней тумбе гласила: «БРУТ НАХОДИТСЯ НА РЕСТАВРАЦИИ».
        Выпукло блестел огромный лоб Сократа. Рядом с Петром I, голова которого казалась непропорционально маленькой, стоял носатый Александр Македонский с обнаженным наголо мечом. По сравнению со своим соседом-гигантом Македонский выглядел просто незначительным шустряком, который вполне мог отправиться в дальнее плавание в одной только туфле Петра.
        - А это что за тетка с красными кудряшками? Горгона Медуза, что ли, какая-то?- громко спросил Мокренко, останавливаясь перед одной из фигур.
        Внезапно фигура пошла красными пятнами и, повернув голову, сердито уставилась на Петьку.
        - Ты что, спятил? Где твои глаза, толстяк?! Это же дежурная!- зашипел на него Хитров, оттаскивая приятеля за рукав в другой угол зала, где они встали между графом Дракулой и американским президентом Рузвельтом, ласково глядящими друг на друга.
        - Да, колоритное местечко! Как раз для того, чтобы быть придушенным Железной Челюстью,- проворчал Петька.
        - Не ной! Лучше давай искать, где спрятаться!- сказал Филька, оглядываясь.
        Задача перед ними стояла непростая. Зал в музее имелся только один, и, следовательно, количество мест, где друзья могли затаиться, также было ограниченным.
        - Может, нам среди этих затеряться? Встанем в ряд, рогатину на шею - что они, фигуры пересчитывают, что ли?- нерешительно предложил Мокренко, кивая на восковую группу «Негров-рабов ведут на корабль».
        - В негритята хочешь записаться? Записывайся! Только вот с кожей ты что сделаешь? Обувным кремом вымажешь?.. К тому же для раба ты слишком упитанный,- заметил Филька, задумчиво разглядывая фигуру Джона Сильвера.
        Одноногий пират сидел на бочонке, покуривая трубку, а перед ним стоял большой деревянный сундук, обитый железными полосами. Хитров толкнул Петьку локтем в бок.
        - Сечешь сундук? Дожидаемся момента - и ныряем туда... Ну, была не была!
        Выждав, когда дежурная отлучится, семиклассники быстро открыли сундук и забрались в него. Он оказался в меру просторным и, что самое ценное, пустым внутри. Только на самом дне шуршали бумажки от мороженого, которые кто-то уже успел туда накидать.
        Филька сидел в сундуке, согнувшись в три погибели. Рядом громко сопел Петька. Хитрову казалось, что сопение приятеля разносится по всему залу. Он толкнул Мокренко локтем, тот, не оставшись в долгу, немедленно двинул локтем самого Фильку. Сдача оказалась сильнее самого толчка, и Хитров вынужден был для равновесия снова долбануть Мокренко.
        - Марина Сергеевна! Куда те ребята-пацанята подевались, что тут вертелись?- донесся снаружи голос дежурной. Он звучал так близко, что, казалось, дежурная стояла у самого сундука.
        - Какие ребята-пацанята, Тонь? Не было ж, кажись, никого...- отозвался далекий голос контролерши. - Как никого?- удивилась псевдогоргона.- Да вот только что шастали тут два шпингалета, один такой вихрастенький, а другой жиртрест. Шептались еще все время... Похоже, что ушли... Хорошо хоть не украли ничего. Особенно этот, пузатый, подозрительный. Так и косится, так и косится...
        Мокренко гневно заскрипел зубами. Всегда интересно узнать про себя, красивого, что-нибудь новенькое. Филька прильнул к щели. Осмотрев зал, дежурная пожала плечами и вернулась в гардероб.
        - Я ей покажу жиртреста! Она меня еще не знает!- закипятился Мокренко.
        - А ты сам как ее назвал, забыл?- напомнил Филька.
        - Так это я по ошибке... Я-то думал, она это... чучело восковое,- принялся оправдываться Петька, однако обороты заметно сбавил.
        Примерно через полчаса входная дверь хлопнула, и зажегшаяся над ней зеленая лампа показала, что музей поставлен на охрану.
        Друзья выбрались из сундука и, усевшись в темном зале, где их окружали неподвижные сумрачные фигуры, стали ждать полночи.

3
        Стрелки часов медленно подползали к двенадцати.
        Неожиданно послышался звук - кап-кап! Мокренко увидел на потолке темное пятно и схватил Фильку за плечо. От темного пятна отрывались капли и падали на пол. Хитров направил на них луч захваченного с собой фонарика.
        - Не надо, не свети туда!- забормотал Петька.
        Черные шторы сами собой стали раздуваться и пузыриться. Стекла в окнах задрожали.
        - Берегитесь! Хватало-Растерзало садится в гробу! Он вынимает изо рта Железную Челюсть и приказывает ей: «Найди их и загрызи, а кровь и мясо принеси мне!» - раздался хриплый голос из музейного репродуктора.
        - Мне страшно...- тихо пискнул Петька.
        - Железная Челюсть прогрызает себе ход наружу. Железная Челюсть хочет убивать. Она видит крысу, бросается на нее и выпивает у нее всю кровь! Теперь у Железной Челюсти есть сила для полета. Железная Челюсть взлетает и летит сюда. По пути ей попадается ворона. Железная Челюсть загрызает ворону и тоже выпивает у нее всю кровь.
        Петька с опаской ощупал свое горло.
        - Еще как вцепится в меня, красивого!- пробормотал он.
        Репродуктор вновь ожил:
        - Железная Челюсть заглядывает в окна ваших домов. Она щелкает зубами и ищет вас. Теперь Железная Челюсть летит в музей. Прячьтесь!
        Филька и Петька Мокренко торопливо забрались в сундук и захлопнули крышку. В тот же миг в зеркале сам собой отразился замок. Он подпрыгнул, запер сундук и защелкнулся. - Сидите в сундуке тихо и не шевелитесь! Железная Челюсть будет искать вас! Железная Челюсть намного сильнее Кожаной Перчатки и Желтых Ботинок. С верхних зубов Железной Челюсти стекает яд, с нижних - серная кислота,- сказал репродуктор.- Слышите шум? Это Железная Челюсть прогрызает решетку музея... Все - решетка прогрызена. Железная Челюсть уже здесь... Теперь берегитесь!
        Стекло музея брызнуло осколками. В музей влетела невидимая Железная Челюсть. Первым делом она бросилась на репродуктор и изгрызла его. Репродуктор замолчал. Щелкая зубами, Железная Челюсть стала летать по залу.
        Притаившись в запертом сундуке, Филька и Петька прильнули к щелям. Они не видели самой челюсти, а видели лишь ее отражение в зеркале, на которое светил забытый снаружи фонарик. С зубов Железной Челюсти капала кровь.

«Если она найдет нас - это конец!» - подумал Филька, сжимая в темноте плечо Мокренко.
        Так прошел час. Челюсть без устали летала по залу, но никак не могла их найти. У Хитрова уже появилась надежда, что она так и улетит ни с чем, но... надежда эта так и осталась надеждой. Всегда так бывает: ждешь чего-то, а когда думаешь, что этого не случится, оно - раз!- и случается.
        Неожиданно Петька толкнул приятеля локтем.
        - Что делать? Я сейчас чи-и-ихну...
        - Держись!
        - Я и держусь... И-АПЧХИ!
        Чих был таким громким, что Филька едва не оглох. Железная Челюсть поняла, где прячется добыча.
        - Вот где мясо! Вот где кровь!- прощелкали ее острые зубы.
        Челюсть подлетела к сундуку и стала грызть замок. Толстый металл крошился, словно печенье.
        - Мы погибли!- ахнул Петька.- Знаешь что, Хитров, прости, если я когда-нибудь тебя обижал. Или побил иной раз. Простишь?
        - А ты прости, что я тебя толстым называл. И червяка тебе в бутерброд однажды засунул, а ты его сожрал и не заметил,- покаялся в свою очередь Филька.
        - ТАК ЭТО БЫЛ ТЫ!!!- так и взвился Мокренко, и Хитров понял, что сболтнул лишнее.
        В этот миг металлический замок упал на пол. Железная Челюсть хотела распахнуть сундук, но тут чей-то страшный голос прорычал:
        - Не трогай! Это мой сундук! И все, что в сундуке, мое!
        - Кто это за нас заступается?- прошептал Петька.
        - Не знаю... Похоже, что восковая фигура...- ответил его приятель.
        С подставки спрыгнул пират Сильвер и бросился на чудовище. Восковая фигура ударила Железную Челюсть пистолетом и вышибла ей два зуба. Челюсть упала на пол. Выбитые зубы подползли к ней и прыгнули на свои места. Челюсть бросилась на Джона Сильвера и отгрызла ему руку с пистолетом. Пистолет оглушительно выстрелил. Увернувшись от пули, Челюсть загрызла пирата и снова помчалась к сундуку.
        Но не успела она долететь до сундука, как внезапно все прожектора в музее вспыхнули. Восковые фигуры величайших грешников, висельников и тиранов спрыгнули со своих подставок.
        - Мы уже много столетий горим в аду! Если мы победим Железную Челюсть Хваталы-Растерзалы - наши муки облегчатся!- закричали они восковыми голосами и бросились на Железную Челюсть.
        В первых рядах наступали Калигула, Иван Грозный, Аттила, император Тиберий и Иосиф Сталин. За ними ровным строем шли на битву и другие восковые фигуры. Протянув вперед руки, восковые люди шли сражаться с Железной Челюстью.
        Железная Челюсть отгрызала фигурам руки и ноги, но их отрубленные и отгрызенные конечности кидались в бой отдельно от своих хозяев - так велика была их ненависть к Железной Челюсти и так страшны муки ада.
        Филька и Петька сидели в сундуке ни живые ни мертвые от страха. Крышка сундука тряслась и подскакивала. Плиты пола ходили ходуном.
        Битва продолжалась несколько часов. Наконец, зубы Железной Челюсти стали увязать в воске, и она не могла больше никого грызть. Тогда уцелевшие восковые фигуры подняли тяжелый каменный постамент и раздавили Челюсть.
        Зубы Железной Челюсти выбирались из-под постамента и разбегались по углам, забиваясь в щели. С зубов чудовища капал яд. Фигуры ловили зубы и залепляли их воском.
        Постепенно рассветало. Сквозь разбитое окно в музей проник первый солнечный луч. В тот же миг восковые фигуры повалились, кто где стоял.
        Филька и Петька, трясясь, вылезли из сундука. Восковые фигуры - многие без рук, без ног и без голов валялись на полу.
        - Хитров, ты видишь: многие улыбаются! Чего это они?- ахнул Мокренко. Он наклонился, чтобы поднять фонарь, но замер, разглядывая головы.
        - Их муки облегчились! Адское пламя стало менее горячим. Слышал, что они говорили про Челюсть Хваталы-Растерзалы?- сказал Филька.
        Переговариваясь, друзья не заметили, как из щели в углу музея вылез последний оставшийся зуб Железной Челюсти. С него капал яд. Зуб незаметно подполз к ребятам, прячась за восковыми фигурами. Приблизившись на расстояние прыжка, он хотел было броситься на мальчишек, но в этот миг на него упал солнечный луч. Зуб почернел и рассыпался.
        Так ничего и не заметив, Хитров подошел к окну, решетка которого была прогрызена Челюстью.
        - Пошли отсюда! А то еще милиция приедет - подумают, что это мы тут все разнесли,- сказал Филька, выбираясь наружу.
        - Эй, меня подожди! Вдруг я не пролезу!- забеспокоился Мокренко и, вобрав живот, стал протискиваться в щель. Едва они оказались на улице, как черный пепел, в который рассыпались зубы Железной Челюсти, запоздало сложился на полу в грозную надпись:

«ЗАВТРА ВЫ ВСТРЕТИТЕСЬ СЧЕРНОЙ СЕКИРОЙ!»
        Глава 7
        ЧЕРНАЯ СЕКИРА
        Одной девочке ужасно не хотелось разучивать упражнения на пианино. И она сказала в сердцах: «Хоть бы чертик мне помог!»
        В тот же миг из старой солонки выскочил чертик.
        - Хорошо, я тебе помогу! Я залезу внутрь пианино и буду за тебя играть. Но запомни, если ты поднимешь с пианино крышку, то пожалеешь об этом!
        И чертенок стал играть за девочку упражнения, а она отдыхала. Прошло несколько месяцев, и девочке ужасно захотелось заглянуть внутрь пианино.

«Я только одним глазком»,- подумала она и слегка приподняла крышку. Но чертика там не увидела. Тогда она приподняла крышку чуть сильнее и снова его не увидела. Тогда девочка распахнула крышку и засунула в пианино голову. В тот же миг из пианино высунулась черная рука, схватила ее и затащила внутрь.
        Крышка захлопнулась, а в следующий миг пианино пропало...
        Классическая страшилка

1
        В следующий раз зеркальный звон раздался на предпоследнем уроке, на литературе. Поняв, что это зеркало, Филька сунул руку в сумку. Но не успел он толком рассмотреть, что отражалось в стекле, как внезапно зеркало схватила чья-то рука.
        - Хитров, ты что, девица красная? Чего все время в зеркало глазеешь? А ну, дай его сюда!
        Над Филькой навис молодой литератор Андрей Петрович. Класс давно заметил, что тоненький щеголеватый учитель очень заботится о своей внешности: разглядывает себя везде, где только возможно, даже в оконном стекле и, видимо, остается весьма доволен.
        Отобрав у Фильки зеркало, литератор заглянул в него. Несколько мгновений он, то синея, то зеленея, судорожно таращился в стекло. Потом вскрикнул и схватился за лицо.
        - Кто это? Кожа содрана! Вместо носа провал! Что это за обезьяна тут отражается! Это не я! Я не такой!..- взвизгнул он, испуганно роняя зеркало.
        Стекло зазвенело, разлетелось осколками. Бросившись на пол, Филька проехал по нему животом и успел поймать один из крупных осколков, прежде чем он вновь ударился об пол и распался на еще более мелкие части.
        В осколке отпечаталась часть кровавого рта Хваталы-Растерзалы, потом на миг мелькнул край железного ящика - и все исчезло, пропало, растворилось.
        Осколок в Филькиных руках сам собой раскололся, съежился и рассыпался в стеклянную пыль.
        Зазвенел звонок.
        - Урок окончен! Назавтра сделаете то же самое задание!- омертвелым голосом сказал Андрей Петрович. Едва ли он вообще отдавал себе отчет в том, что произносит.
        Фиолетовый от ужаса, он недоверчиво разглядывал свое лицо в обычное зеркало над раковиной и постепенно успокаивался.

2
        - И зачем ты его доставал? Теперь мы без зеркала!- воскликнул Петька.
        Оба приятеля сидели рядом с детским деревянным городком недалеко от школы. На горках городка как ни в чем не бывало резвились карапузы, и никому из них и в голову не могло прийти, что в подземелье лежит в железном гробу Хватало-Растерзало.
        Хитров и Мокренко сидели понурые. Это надо же какое невезение - лишиться зеркала, когда впереди еще Черная Секира и сам Хватало-Растерзало! Два самых опасных противника, а им уже никто не поможет и никто не подскажет.
        Хотя нет... одну подсказку зеркало все же успело дать.
        - Кажется, я понял, где нам придется провести сегодняшнюю ночь... В осколке довольно ясно это отразилось,- сказал Филька.
        - Где?- нетерпеливо спросил Мокренко.
        - Ты не гдекай, ты лучше бутерброд вначале дожуй, а то подавишься. Дожевал? А теперь слушай: сегодня ночью мы с тобой пойдем в подвал к самому Хватале-Растерзале.
        - Что!.. Ккк-х...- Петька схватился за горло и закашлялся.
        - Эх ты! Я же говорил: подавишься!- укоризненно вздохнул Хитров.

3
        Отпрашиваться у родителей становилось все сложнее. «У вас что, своего дома нет?» - ворчали они, смутно чувствуя, что с детьми происходит что-то неладное. Филькина мама даже позвонила Андрею Петровичу, который был их классным руководителем, чтобы спросить, что происходит с ее сыном, но Андрей Петрович, хотя к телефону и подошел, разговаривал с ней как-то очень невнятно и даже полубезумно. Отвечал на вопросы, которых ему не задавали, и ни с того ни с сего порывался то плакать, то хохотать.
        - Странный он у вас какой-то!- задумчиво проговорила Филькина мама.- Ладно, иди к Петьке, но только учти: сегодня в последний раз!
        В начале девятого Филька подошел к чугунной ограде кладбищенского дома. Смеркалось. Листва успела опасть - и клены стояли беззащитно прозрачные и голые. Завалы на месте снесенного строения уже слегка подразобрали, но все равно до входа в зловещий подвал пока не добрались.
        Мокренко уже был на месте. Рядом с ним в земле торчали две лопаты и лежал лом. Филька подумал, что это очень предусмотрительно, и рассердился на себя, что сам не догадался.
        - Это я тут в кустах нашел! Строители прибрали, чтобы с собой туда-сюда не переносить,- похвастался Петька.
        Перебросив инструмент на ту сторону, они перемахнули через заводской забор и оказались на месте бывшего кладбища. В сумраке крапива казалась то черной, то почему-то серебристой. А вот и куча камней, которую они нагребли в прошлый раз. Куча эта была по-прежнему высокой, но Фильке отчего-то показалось, что камни в прошлый раз лежали иначе.
        Неужели им вновь придется забираться в этот кошмарный подвал?
        - Мы сами лезем к нему в лапы. Типа, ужин с заказом на дом,- пробормотал Мокренко.
        - Зеркало не стало бы нас дурачить. В прошлые же разы оно нас не обманывало. И тогда со шкурой, и с восковыми фигурами,- возразил Филька. Хотел бы он сам себе верить!
        Несколько минут друзья нерешительно бродили поблизости, не дотрагиваясь до лопат. Филька даже подошел к тому месту, где в прошлый раз они нашли череп. Но маленького черепа там больше не было. Укатившись к реке, он так и не вернулся.
        Быстро смеркалось. Приятели зажгли фонарь и стали растаскивать камни.
        - Наверное, у нас крыша поехала, если мы это делаем,- удивляясь сам себе, сказал Филька.
        - Ага, и притом капитально. Поехала и оставила записку: «Ушла насовсем. Обратно не ждите. Ваша крыша»,- пропыхтел Мокренко, откатывая ломом массивный камень.
        Когда они отвалили широкую нижнюю плиту, открылся неровный глинистый провал с осыпавшимися краями - провал, по которому они один раз уже выбирались из склепа.
        Филька посветил фонарем. Кое-где на влажной глине отпечатались следы огромных ботинок, а также видны были царапины от пальцев и укусы, оставленные острыми зубами.
        - Хватит смотреть, а то совсем станет страшно. Надо спешить, пока Хватало-Растерзало не проснулся,- сказал Филька. Он лег на живот и, неохотно спустив ноги в провал, первым нырнул туда.
        Оказавшись в темном склепе, мальчик зажег фонарь. Луч скользнул сперва по зеленой от ужаса физиономии Петьки, затем по сырым стенам и наконец остановился на открытом железном ящике.

4
        В железном гробу на спине лежал мерзкий Хватало-Растерзало и шевелил во сне губами. Страшной Железной Челюсти во рту уже не было. На груди Хваталы-Растерзалы шевелилась во сне Кожаная Перчатка. На правой ноге у упыря красовался Желтый Ботинок. Левая нога была босая - с твердой красноватой подошвой и чудовищными загнутыми ногтями, по цвету и прочности похожими на черепаший панцирь. В правой руке Хватало-Растерзало сжимал отточенную Черную Секиру. Когда на нее падали капли воды с потолка, секира звенела, и вода, стекая по ее лезвию, превращалась в кровь.
        Парализованный ужасом, Филька не убирал фонарь, а все светил и светил на Хваталу-Растерзалу. Потревоженная ярким лучом, Перчатка поднялась раструбом кверху и, шевеля пальцами, как огромный паук, стала переползать к ногам Хваталы-Растерзалы - в темноту. Шнурки на Желтом Ботинке зашевелились, как змеи, и потянулись к Фильке. Черная Секира лязгнула, и упавшая на нее капля, отпрыгнув, осела на ребятах мелкими алыми брызгами.
        Мокренко очнулся первым. Он ударил Фильку по запястью и перевел луч фонаря вниз - на сырой пол.
        - С ума сошел? Хочешь его разбудить?- зашипел он.
        Хитров не отвечал, все так же завороженно продолжая таращиться в темноту - туда, где стоял гроб. Все его тело было как одеревеневшее. Петьке пришлось хорошо встряхнуть его и даже хлопнуть по щеке, прежде чем Филька очнулся.
        - Что со мной было?- спросил он очумело.
        - С тебя причитается.
        - За что это?
        - Ты застыл, как статуя,- пояснил Мокренко.- Если бы не я, ты так и светил бы до полуночи, пока батареи не сели бы или пока Хватало-Растерзало не прикончил бы тебя. А теперь давай прятаться.
        Филька направил луч фонаря на часы. Была уже половина двенадцатого. Разбирая завал, они и не заметили, как пролетело время. С каждой минутой Хватало-Растерзало начинал все активнее шевелиться в гробу: просыпался.
        Сообразив, что он вот-вот пробудится, подростки заметались по склепу. Где спрятаться, когда вокруг только сырые кирпичные стены?
        Наконец Филька разглядел под каменным столом, на котором стоял ящик с упырем, достаточного размера проем. Забившись в него, ребята погасили фонарь и оказались в кромешной темноте. Слышно было, как прямо над их головами шевелится в железном гробу Хватало-Растерзало.
        Минутная стрелка с неуклонной жестокостью приближалась к цифре «двенадцать».
        Едва пробило полночь, как Хватало-Растерзало сел в ящике. Глаза упыря открылись.
        - Странно. Чую я, что тут кто-то есть... Глаза мои! Что вы видите?- прохрипел Хватало-Растерзало.
        Огненные угли заворочались в своих орбитах.
        - Ничего мы не видим, хозяин.
        - А вы, уши, вы что слышите?
        Отрубленные уши Хваталы-Растерзалы прыгнули к нему на ладони, прислушались и пропищали:
        - Мы ничего не слышим.
        - Странно,- пробулькал упырь.- Нос, нос, что ты чуешь?
        - Ничего не чую. Я забит землей,- гнусаво ответил нос.
        - Нет на вас надежды! Видно, придется самому искать!- Хватало-Растерзало выбрался из ящика и принялся шарить руками по углам.
        Филька и Петька Мокренко сидели под ним ни живы ни мертвы от ужаса, вцепившись друг в друга. Обойдя весь склеп, упырь, переваливаясь, вновь направился к гробу.

«Господи!» - подумал Филька. Хватало-Растерзало внезапно остановился, будто его толкнули в грудь. С минуту он стоял без движения, а потом, сжав руками голову, снял ее и стал энергично вытряхивать.
        - Болит у меня нынче голова! Видать, засорилась,- сказали его синие губы, когда голова вновь была установлена на прежнее место.
        - Секира! Ко мне!- приказал Хватало-Растерзало.
        Черная Секира со звоном вылетела из гроба.
        - Секира! Теперь твоя очередь! Лети, обыщи весь свет, но заруби этих маленьких негодяев и принеси мне их мясо и их кровь! Если сегодня или завтра я не поем, то навеки сгину!- сказал Хватало-Растерзало.
        Покачнувшись, Секира оторвала свой отточенный конец от земли и нерешительно поплыла по воздуху к гробу. Филька с ужасом подумал, что она их учуяла.
        - Ты что, снова спать хочешь улечься?- заревел Хватало-Растерзало.- А ну прочь! Не слышала, что я тебе сказал?
        Секира зависла на мгновение, словно колеблясь, а потом решительно понеслась к глинистому ходу. Несколько мощных ударов - и она со свистом вырвалась наружу. Она летела стремительно, быстро, неостановимо. Чувствовалось, что ничто в мире - ни шкура, ни восковые люди - не сможет ей помешать.
        Хватало-Растерзало неуклюже подошел к железному ящику.
        - Перчатка, Перчатка, положи меня обратно! Полежу в гробу, подумаю о том, как сожру после весь свет! Только бы Секира принесла мне двух этих негодяев!
        Кожаная Перчатка подхватила упыря и уложила в гроб, а сама улеглась рядом на подушку.
        - Почему ты беспокоишься, Перчатка? И ты почему стучишь, Желтый Ботинок? Точно чуете кого-то! Лежите смирно и не мешайте мне!- прикрикнул упырь.
        Филька с некоторым облегчением подумал, что без приказа упыря ни Кожаная Перчатка, ни уцелевший Желтый Ботинок ничего не смогут им сделать. Главное теперь - дождаться утра.
        Ночь тянулась томительно. Нельзя было даже зажечь фонарик, чтобы посмотреть на часы. Да и сами часы пришлось забросать землей, чтобы уши упыря не услышали их тиканья. Наверху, отделенный от них лишь дном железного ящика, ворочался Хватало-Растерзало.
        - Да что же это? Никак улечься не могу! Будто кто мне мешает!- ворчал он.
        Филька не знал, сколько прошло времени, когда в воздухе вновь раздался свист. В склеп влетела Секира. Хватало-Растерзало сел в гробу. Его пустые глазницы открылись, и в них зажглись красные угли.
        - Ты не нашла их?- удивленно спросил упырь.- Облетела весь город и не нашла?
        Секира повернулась в воздухе и указала рукоятью на гроб.
        - Раз так, значит, они здесь - у меня под гробом!- заревел Хватало-Растерзало. - Как же я сразу не догадался! Убей их скорее!
        Секира с лязгом устремилась к гробу.
        - Стой!- передумал Хватало-Растерзало.- Лучше я сам убью их! Перчатка, принеси мне добычу!
        Кожаная Перчатка метнулась под гроб и вытащила оттуда дрожавших друзей.
        - А-а-а!- завыл Филька, чувствуя, как пальцы, которыми он пытался удержаться, разжимаются и сам он повисает в воздухе, словно ватная кукла. Мокренко, которого перчатка схватила за ногу, визжа, болтался здесь же.
        - Вот они, миленькие мои! Вот она - свежая кровь, которая пробудит во мне силы! Дай их сюда, Перчатка!- приказал упырь.
        Перчатка размахнулась, чтобы бросить свою добычу в гроб. Но не успела она этого сделать, как в глинистый лаз проник слабый солнечный свет.
        Упырь завыл.
        - Уже утро! Я опоздал! Но ничего - у меня в запасе есть еще одна ночь! Самая страшная ночь!- прохрипел Хватало-Растерзало и снопом повалился в гроб.
        Кожаные пальцы перчатки разжались. Секира бессильно упала на пол рядом с трясущимся Петькой.
        Кое-как Мокренко и его приятель поднялись на четвереньки и, подталкивая друг друга, выползли наружу.
        Занимался день. На бетонном заводском заборе уже лежали светлые солнечные пятна. Со стороны города, из-за крыш домов вставало солнце. В приреченских домах, неуверенно пробуя голос, кричал молодой петушок.
        - У меня все спуталось. Никак не пойму: жив я или нет?- пробормотал Мокренко, проводя испачканной глиной ладонью по лицу.
        - А ты есть хочешь?- спросил Филька.
        Петька призадумался.
        - Хочу вроде.
        - Тогда успокойся: ты жив. Мертвецы не едят.
        - Это ты думаешь, что не едят. Хватало-Растерзало-то хотел нас сожрать! А он-то мертвец. Вдруг мы теперь тоже мертвецы?
        Оставив Петьку сомневаться дальше, Хитров вновь повернул к подземному ходу. Только что ему пришла в голову одна смелая, невероятно смелая мысль.
        - Эй, ты куда?
        - Хочу кое-что захватить...- ответил ему Филька, исчезая в глинистом лазе.
        Прошла минута, другая, а его все не было. Мокренко не на шутку забеспокоился.
        - Эй! Ты где?- заорал он, вставая на четвереньки перед лазом.
        В лазе что-то блеснуло. Петька вгляделся и посерел. Навстречу ему из глинистого хода медленно ползла Черная Секира.
        Глава 8
        ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
        Маленький мальчик гулял по улице и вдруг увидел открытый подвал. В подвал вела длинная черная лестница. Мальчик спустился по лестнице и оказался в черной-пречерной комнате. В комнате стояли тринадцать гробов - первый был огромный, а последний маленький. Неожиданно дверь подвала захлопнулась, и появился черный человек.
        - Открой первый гроб!- велел он.
        Мальчик открыл гроб. В гробу лежал огромный скелет.
        - Теперь открой второй гроб!- сказал черный человек.
        Мальчик открыл второй гроб. В гробу лежал скелет поменьше.
        - Теперь открой остальные гробы!
        Мальчик открыл все остальные гробы. В каждом гробу лежало по скелету. Лишь в самом последнем гробу никого не было.
        Черный человек оскалился.
        - Этот гроб для тебя,- сказал он.
        Черный человек бросился на мальчика, но споткнулся о крышку и сам упал в гроб. Крышка захлопнулась, и все тринадцать гробов провалились в подземную трещину.
        Классическая страшилка

1
        - Ты чего орешь? Чего в крапиву пузом уползаешь?- удивленно спросил Филька.
        Отряхивая колени брюк, он выбрался из лаза. Мокренко обнаружил, что Черная Секира ползла не сама. Ее подталкивал перед собой Филька.
        - Зачем ты это притащил? У тебя в голове мозги или что?- закричал Петька.
        - Потом поймешь зачем. Только зеркала-то у нас больше нет, и его подсказок тоже нет. Вот и придется теперь самим думать, как выкарабкаться,- сказал Филька.
        Мокренко с ужасом вытаращился на него.
        - Нет, ты точно чокнутый,- сказал он, и нельзя было понять, чего больше было в его голосе: ужаса или восхищения.
        На плече у Фильки лежала Черная Секира. За шнурок он держал Желтый Ботинок, а из нагрудного кармана выглядывали пальцы Кожаной Перчатки.
        - Они тебя прикончат. И меня с тобой заодно,- убежденно заявил Мокренко.- Изрубят, искромсают, растопчут и придушат.
        Хитров засмеялся.
        - Давно бы уже прикончили, если бы смогли. Но днем они безопасны. Вот я и решил их повнимательнее рассмотреть. Может, удастся их как-нибудь испортить. Или нет, не испортить... Понять, почему они служат Хватале-Растерзале, и заставить служить себе.
        Перебросив Секиру через забор, ребята перемахнули следом.
        - Пошли к реке! Там разберемся, что к чему,- предложил Филька, подбирая Секиру.
        - А как же завтрак?- уныло спросил Мокренко.
        Хитров успокаивающе похлопал толстяка по животу:
        - Еще слишком рано: родители не встали. А если и встали, ты что, хочешь явиться к ним в таком виде? Да мы с ног до головы в глине! Теперь уж давай жди, пока они уйдут на работу, чтобы привести себя в порядок.
        Пройдя вдоль длинного забора, а потом еще немного по тропинке, ведущей сквозь кустарник, они оказались на песчаной узкой полоске берега. Слева тянулся длинный железнодорожный мост, по которому громыхал грузовой состав, а справа к самой воде подходили плакучие ивы. Между ивами валялись огромные бетонные блоки: когда-то ими пытались усилить берега, да только так и бросили.
        Усевшись на один из таких блоков, приятели стали рассматривать Черную Секиру, Желтый Ботинок и Кожаную Перчатку. При дневном свете все три грозных предмета выглядели вполне заурядно. На Секире при внимательном рассмотрении видны были следы ржавчины, сквозь прорванный указательный палец Кожаной Перчатки выглядывала прокладка, а Желтый Ботинок был со сбитым носком.

2
        Хитров всматривался в каждый шов перчатки; в каждый гвоздик, крепивший Секиру к древку,- и не видел ничего необычного.
        - Никак не пойму, в чем тут магия? И это музейное барахло гонялось за нами три ночи подряд?- бурчал Филька.
        - Дай взглянуть!- попросил Мокренко, нерешительно протягивая руку.
        Покрутив Желтый Ботинок в руках, он отогнул голенище и неожиданно воскликнул:
        - А это ты видел? Вот тут?
        В том месте, где подкладка старого ботинка была оторвана, выступали три жирных цифры «666», рядом с которыми еще был заметен жуткий иероглиф, похожий на скорпиона.
        Филька прищурился.
        - А ну-ка, дай сюда Секиру!- велел он.
        После недолгих поисков то же самое клеймо - три шестерки в компании скорпиона - обнаружилось и на древке Секиры. Некоторая заминка вышла только с Перчаткой, пока, наконец, Филька не догадался вывернуть ее наизнанку и не взглянул там случайно на небольшой ярлычок.
        - Теперь все ясно! Клеймо Хваталы-Растерзалы! Вот почему вещи ему служат!- воскликнул Филька.- А ну-ка, дай сюда что-нибудь острое!
        - Перочинный нож сойдет? Только он довольно-таки тупой,- с сомнением протянул Мокренко.
        Открыв нож, Хитров принялся соскабливать шестерки и скорпиона. Несколько раз нож странным образом срывался, норовя проткнуть ему руку. Ботинок корежился, Перчатка выворачивалась, Секира угрожающе звенела, но так продолжалось лишь до тех пор, пока не исчезли последние следы грозных знаков.
        Когда Филька вновь взглянул на перочинный нож, челюсть у него отвисла. Лезвие было покороблено и имело на себе словно следы кислоты. Отбросив нож, Хитров уставился на ладонь, словно не веря, что она цела. Нет, пострадало только лезвие.
        - Получилось?- спросил Мокренко, мрачно разглядывая свой испорченный нож.
        - Думаю, да,- сказал Филька.
        - Индюк тоже думал, да сдох... Хороший был ножик,- вздохнул Петька и, размахнувшись, швырнул ножик в речку. Нож пошел ко дну, а в том месте, где он упал, по воде расплылось красное пятно.
        Вскоре Филька, осмелев, уже натягивал себе на руку Кожаную Перчатку, а Мокренко туго шнуровал Желтый Ботинок.
        - Смотри, он мне совсем по ноге!- удивленно воскликнул Петька.
        - Ты же его сверху сапога надел.
        - Ну и что? Все равно он был огромный, а теперь уменьшился.
        - И Перчатка уменьшилась,- подумав, согласился Хитров.
        Филька хотел уже встать, как вдруг на плечо ему опустилась чья-то рука.
        - Привет, доходяги! Что, не ждали?
        Филька обернулся. Улыбка медленно сползла с его лица.

3
        - Зареченцы!- охнул Филька.
        Услышав это слово, Мокренко вздрогнул и поднял голову.
        Зареченцы, именовавшиеся так по своему Зареченскому промышленному району, были грозой всего города. Точнее, всех городских подростков. Нередко они переправлялись по мосту через реку и устраивали серьезные разборки с чужаками. Никто толком не помнил, когда и из-за чего началась вражда, известно было только, что она стоила обеим сторонам сотен вышибленных зубов и разбитых носов.
        Иногда зареченцы нападали все разом, но чаще переходили по мосту небольшими боевыми группами по пять-десять человек. На такую группу и напоролись теперь Филька с Петькой. Зареченцев было восемь человек - старше их на год-полтора. Все плотные, тренированные, с костяными мозолями на кулаках. Поговаривали, будто они набивают их на грушах с кирпичной крошкой.
        - Вы попали, парни! Я Михей, слышали обо мне?- сказал крепыш, стоявший впереди всей ухмыляющейся компании.
        Михею было лет пятнадцать, но выглядел он на все семнадцать. Нос у него был основательно приплюснут, а на месте переднего зуба красовалась впечатляющая дыра.
        Приятели переглянулись. Про Михея они, конечно, слышали. После встреч с ним запросто можно было очутиться на больничной койке с сотрясением мозга.
        - Откуда вы такие уроды? Грязные, паршивые? Из города, что ли?- продолжал Михей.
        - С кладбища,- сказал Филька.
        Крепыш на мгновение опешил, а потом ухмыльнулся во весь рот.
        - Вот и хорошо, что с кладбища. Скоро на него и отправишься, бомжонок!
        - Я не бомжонок!
        - Не бомжонок? А кто же ты такой? Ха-ха!
        Зареченцы захохотали. Филька быстро взглянул вдоль берега. Убегать бесполезно. Они отрезаны со всех сторон. Прыгать можно только в реку, но вода ледяная.
        - Вот и я говорю, что тебе кранты!- угадал его мысли Михей, фамильярно хлопая Хитрова по плечу.- И тебе, кстати, жирный, кранты, так что ты сильно не пяться.
        Окружив Хитрова и Мокренко, зареченцы стали толкать их, постепенно раззадоривая себя и входя во вкус.
        - Эй, отвалите! Я ведь могу и сдачи дать!- крикнул вдруг Филька, сам удивляясь, что заставляет его храбриться.
        - В самом деле?- обрадовался Михей.- А ну, все разойдись! Пускай этот шкет меня двинет! А потом я его! Один на один так один на один!
        Зареченцы мгновенно образовали круг. Им это было, видно, не впервой.
        Михей - коренастый, ухмыляющийся, опытный в уличных драках,- насмешливо раскачиваясь из стороны в сторону, стоял прямо напротив Хитрова, который был ниже его на полторы головы.
        - Ну что, бомжонок? Будешь ты меня бить?

«И кто меня за язык дергал?» - с тоской подумал Филька.
        Неожиданно его рука в Кожаной Перчатке, вопреки его воле, метнулась вперед и ударила Михея в грудь. В следующий миг главарь зареченцев оторвался от земли и, сшибив, как кегли, еще двоих своих, кубарем покатился по песку. Заглатывая ртом воздух, он стоял на четвереньках, тряс головой и очумело смотрел на Фильку.
        Хитров же в этот момент с неменьшим удивлением смотрел на свою Перчатку. Дело в том, что она дралась сама, бесцеремонно дергая из стороны в сторону своего хозяина.
        - Гаси его! А потом ногами, ногами!- пискнул Михей.
        На Хитрова со спины бросились еще два зареченца. Рука с перчаткой поймала направленный в челюсть Фильке кулак, и в следующий миг, описав в воздухе дугу, нападавший уже плескался в нескольких метрах от берега. Другой зареченец повис было у Фильки на шее, но, увидев, что стало с его приятелем, бросился наутек.
        В тот же миг Желтый Ботинок на ноге у Петьки также принял деятельное участие в схватке. Могучий пинок подбросил коренастого парня, кинувшегося было на Мокренко. Парень отлетел, точно направленный в ворота мяч, и опрокинул поднявшегося было Михея.
        Петька, не ожидавший от Ботинка подобной воинственности, на миг повис в воздухе, закричал и, потеряв равновесие, шлепнулся на землю.
        Но это уже не могло испортить общего впечатления.
        - Делаем ноги!- крикнул Михей и бросился на четвереньках к мосту. Метров через десять он вскочил и кинулся уже бегом. Похоже, он вспомнил, что настоящий предводитель везде должен быть первым. В том числе и в отступлении.
        За Михеем, испуганно оглядываясь, неслись и остальные. Упавший в воду зареченец кое-как выбрался на берег и, прихрамывая, побежал за своими.
        Хитров проводил их задумчивым взглядом. Потом протянул руку и помог Мокренко подняться.
        - Нет, ты видел, как мы их отделали? Теперь Хватале-Растерзале придется поберечься!- сказал он.
        - Угу!- согласился Мокренко.- Только я уж сниму этот Ботинок. А то мне не нравится, когда у меня нога сама собой дергается.

4
        Этим вечером все обстоятельства складывались не в их пользу. Родители, сдержав свое обещание, наотрез отказались выпускать их из дома, поэтому приятелям пришлось разделиться и даже сделать вид, что они легли спать. Они лежали и томительно считали оставшиеся до полуночи минуты, не зная даже, встретятся ли когда-нибудь опять.
        В одиннадцать часов вечера из кладовки рядом с Филькиной комнатой раздался хриплый голос. Хитров, лежавший в кровати одетым, шмыгнул в кладовку и с ужасом воззрился на старый бабушкин приемник, который не работал уже лет десять.
        Едва Филька появился в кладовке, приемник вновь заговорил:
        - Берегись! Скоро начнется самая страшная ночь! Ночь смерти, когда Хватало-Растерзало получит самую страшную свою силу. Возьми с собой Перчатку, Ботинок и Секиру и иди на обрыв около моста. Встань возле ограды кладбища и жди!
        Филька захватил с собой приемник и, покосившись на родительскую комнату, откуда еще доносились тихие голоса, выскользнул на балкон. Пожарная лестница холодила пальцы. Секиру и Перчатку он заблаговременно сбросил вниз, и они, пролетев несколько этажей, упали на заиндевевший газон. Сложнее всего было спускать приемник, который Филька тоже захватил с собой.
        Перед самым выходом Хитров успел тихонько позвонить Петьке и после одного звонка повесить трубку - это был условный сигнал: «Я жду тебя у кладбищенского дома».
        Встретившись, друзья вскоре нашли указанное место. Они бывали здесь и прежде - это был небольшой, свободный от кустарника пятачок земли недалеко от кладбищенской ограды. Один его край представлял собой обрыв. Внизу видны были ярко освещенные луной развалины кладбищенского дома. Кладбище было и внизу, и вверху. Надгробия печально серебрились в лунном свете.
        Ближе к полуночи Кожаная Перчатка, Черная Секира и Желтый Ботинок зашевелились. Ботинок стал притоптывать, Черная Секира звенеть, а пальцы на Перчатке зашевелились, как змеи.
        - Ты видишь? А ну как они сейчас на нас!..- пробормотал Мокренко. Голос у него дрожал.
        - Тшш!
        Неожиданно Кожаная Перчатка медленно поднялась в воздух и поплыла по воздуху к горлу Фильки. Мальчик, не шевелясь, смотрел на нее. «Все, конец! Она меня задушит!» - подумал он, чувствуя, как кожаные пальцы скользят по его горлу. Но - боли не было, не было и удушья. Перчатка разжала пальцы и перебралась к Фильке на плечо.
        Хитров стоял, обливаясь холодным потом, и боялся даже голову повернуть к Перчатке.
        Следующей ожила Секира. Внезапно она взметнулась, свистнул рассекаемый воздух, и лезвие пронеслось всего в нескольких сантиметрах над головой Петьки Мокренко. Петька даже не пискнул, а только побледнел и медленно осел на землю. На щеку к нему что-то упало. Он машинально провел рукой и увидел, что это была разрубленная муха.
        - Ты жив?- спросил Филька, все еще не привыкший к сидевшей у него на плече Перчатке.
        - Жив.
        - Что, Секира промахнулась?
        - Нет, не промахнулась. Она просто убила муху,- одеревенелым голосом сказал Мокренко.
        Желтый Ботинок ожил последним. Оставляя в земле глубокие следы, он в два прыжка приблизился к ребятам и как ни в чем не бывало замер на траве, чуть подрагивая шнурками, напоминающими плетеные удавки.

«Вот сейчас-то все и начнется!» - поежился Мокренко. Он огляделся, прикидывая, нельзя ли улизнуть, но Черная Секира, Желтый Ботинок и Кожаная Перчатка преградили ему путь.
        - А я что? Я никуда и не собирался!- пожал плечами Мокренко.

5
        Так, в томительном ожидании, прошло около часа. Огромная полная луна выкатилась на середину неба и замерла неподвижно, похожая на лишенный зрачка глаз злобного великана. Во всяком случае, так показалось Фильке.
        Неожиданно старый бабушкин приемник вновь ожил.
        - Хватало-Растерзало садится в гробу. Он ищет Секиру, Ботинок и Перчатку, но не находит их. Хватало-Растерзало встает из ящика, отстегивает себе руки и говорит им: «Руки, расширяйте ход! Выкапывайте меня! Сегодня моя ночь!» Руки упыря разрывают ход,- злорадно проскрипел он.
        Филька подошел к краю обрыва и посмотрел на залитые луной развалины кладбищенского дома. Где-то там, в подвале, сидел теперь упырь, дожидаясь, когда руки выкопают его наружу.
        Еще полчаса тишины, и голос в приемнике вновь заскрипел:
        - Руки Хваталы-Растерзалы прорыли ход. Упырь снимает нос, очищает его от земли и говорит ему: «Нос, втягивай воздух, ищи их!» Нос чует вас и показывает путь! Хватало-Растерзало идет сюда. Его босые ступни продавливают землю, и под ней стонут мертвецы.
        Филька неожиданно увидел, как внизу, справа от кладбищенской ограды, появилось небольшое пятнышко. С каждой минутой оно увеличивалось - и вот уже можно разглядеть длинную шаткую фигуру, не отбрасывающую тени. Высохшие ноги несут ее вперед, все ближе, ближе, ближе...
        - Хватало-Растерзало скоро будет здесь и сожрет ваше мясо, и выпьет вашу кровь, - встряло радио.
        - Это я уже слышал, помолчи,- огрызнулся на него Филька.
        - Ах так! Ну вам же хуже! Хотело дать совет, а теперь не дам!- обиделось радио.
        Вскоре Хватало-Растерзало уже стоял внизу обрыва и, задрав голову, смотрел на ребят. Глаза его горели, как угли. С огромным усилием Филька заслонился рукой, стряхивая наваждение, а потом оттащил совсем уже застывшего Мокренко.
        Хватало-Растерзало расхохотался.
        - Вам конец! Я в сотни раз сильнее, чем Перчатка, Ботинок и Секира!- сипло воскликнул он и быстро полез на обрыв, царапая землю когтями и впиваясь челюстями в корни и траву.
        Оказавшись на краю обрыва, он протянул к Петьке свои заскорузлые руки. На каждой ладони у него было по уху, а внутри каждого уха зубы.
        - А-а-а!- завопил Мокренко, закрывая глаза.
        - Ботинок! Зови Ботинок!- закричал Филька, знавший, что Ботинок подчиняется только Петьке.
        - Б-ботинок!- в последний миг воскликнул Мокренко.
        Желтый Ботинок взвился и толкнул Хваталу-Растерзалу в грудь. Взмахнув руками, упырь попытался сохранить равновесие, но сорвался с обрыва и упал вниз на камни. Ребята надеялись, что он разбился, но - ничего подобного. Упырь сел, как тряпичная кукла, поправил сбившуюся голову, а потом поднялся и вновь полез на обрыв.
        Желтый Ботинок снова метнулся в бой, но Хватало-Растерзало плюнул кислотой. Кислота попала в Ботинок. Мгновение - и от него остался только шнурок. Он попытался обвить страшилище за ногу, но упырь проглотил его.
        - Желтого Ботинка больше нет! Я же говорил, никто вам не поможет!- прохрипел он и стал карабкаться наверх по лунному лучу. Несколько секунд - и пальцы его вцепились в корень. Руки, втягиваясь, стали поднимать Хваталу-Растерзалу наверх.
        - Секира!- крикнул Филька.- Секира!
        На возникшей над краем обрыва физиономии упыря появилась кривая презрительная ухмылка. Но в тот же миг в ночном воздухе что-то ослепительно сверкнуло. Черная Секира бросилась на Хваталу-Растерзалу и одним длинным движением отсекла ему голову. Обезглавленный упырь вновь сорвался вниз.
        - Как ты думаешь, он мертв? Мы его победили?- спросил с дрожью в голосе Петька, глядя на неподвижную длинную фигуру упыря.
        - Похоже на то,- сказал Хитров.
        Но не успели обрадоваться, как отрубленная голова упыря пришла в движение и, щелкая челюстями, стала быстро взбираться на обрыв. Дважды она скатывалась, но вновь устремлялась вверх, хватаясь челюстями за корни.
        - Он жив! Бежим!- заорал Филька, отскакивая от края и бросаясь к Мокренко.
        Ребята торопливо озирались в поисках укрытия. Но обрыв был расположен крайне неудачно. За их спинами тесными рядами громоздились надгробия с оградками, а левее начиналась тропинка, спускавшаяся к реке, к железнодорожному мосту.
        Едва они успели скользнуть за ближайшее надгробие, как на обрыв вкатилась выпачканная в глине голова Хваталы- Растерзалы.
        Осмотревшись, голова покатилась к мраморному надгробию и размолотила его беззубыми челюстями. Потом она прогрызла еще одно надгробие и еще одно. Ребята едва успевали скрываться от упыря, отлично осознавая, что вскоре им уже негде будет прятаться.
        - Вам конец!- прохрипела голова Хваталы-Растерзалы.
        - Перчатка! Перчатка!- не выдержав, закричал Филька.
        Сжавшись в кулак, Перчатка ударила по голове Хваталы-Растерзалы и расплющила ее. Из глаз головы вылетели две огненные осы с красными жалами. Осы помчались одна к Фильке, другая - к Петьке. Но Кожаная Перчатка поймала ос и раздавила. Раздавленные осы полыхнули синим пламенем и сожгли Кожаную Перчатку.
        - Больше нет Кожаной Перчатки!- прогремел голос из приемника.
        Но опять это был не конец. Не успели Филька с Петькой перевести дух, как туловище Хваталы-Растерзалы распалось, и его кости сложились в десять маленьких скелетов, каждый ростом чуть ниже колена. Скелеты стали окружать ребят. Черная Секира рубила их, но ничего не могла им сделать. Скелеты охотно рассыпались на кости, а потом вновь собирались. В костяных ртах у каждого из них, как две встречные электропилы, скользили зубы.
        - Скоро вы умрете, а ваша кровь оживит меня!- в один голос сказали скелеты.
        Налетев на что-то спиной, Филька, не отрывая глаз от скелетов, быстро стал карабкаться, цепляясь за каменные выступы. Он представления не имел, куда он лезет, да в данный момент это было и неважно. На высоте примерно полутора метров от земли ему попалась каменная перекладина. Обвив ее ногами, Хитров свесился вниз и, схватив за ворот заметавшегося Петьку, помог ему вскарабкаться следом.
        Вцепившись в холодный мрамор, они смотрели вниз, где гремели костями скелеты. Филька был почти уверен, что они встанут друг другу на плечи и дотянутся до них.
        Внизу тем временем происходило необъяснимое. Скелеты бестолково шарили руками в воздухе и крутились на месте, словно не замечая их.
        - Где они? Куда подевалось мое мясо и моя кровь?- скрежетали скелеты голосом Хваталы-Растерзалы.
        - Чего это они? Очки им, что ли, надо прописывать?- удивленно прошептал Петька.
        - Тише!- зашипел на него Хитров.
        Взглянув на то, что обнимали его руки, он, к радости своей, обнаружил, что они с Петькой сидят верхом на двух мраморных перекладинах огромного каменного креста.
        Так вот почему Хватало не мог их видеть! Их защищал крест!
        Несколько часов скелеты, разделившись, безрезультатно бродили по кладбищу, скрежеща страшными голосами и произнося проклятия. Потом скелеты опять собрались вместе, рассыпались на кости и вновь сложились в Хваталу-Растерзалу.
        Голова, загадочным образом восстановившаяся, ловко вспрыгнула на плечи. Черная Секира попыталась было снести ее, но Хватало-Растерзало прошептал что-то, и Секира разлетелась на сто маленьких кусков.
        - Черная Секира уничтожена!- сказал страшный голос из приемника.- Теперь нет уже ни Перчатки, ни Ботинка, ни Секиры. Но вы не волнуйтесь, детишки, я никому не скажу, что вы на большом мраморном кресте, который стоит посередине кладбища.
        - Так вот они где! Хорошо, что ты сказал: за это я сожру тебя!- расхохотался Хватало-Растерзало.
        Он проглотил приемник и, прикрывая руками глаза, направился к кресту. Прикоснуться к нему упырь не мог и потому стал его подкапывать. Крест начал опасно крениться.
        Фильке и Петьке стало ясно, что еще несколько секунд - и обрушившийся крест придавит их, а сами они попадут в лапы к упырю.
        - Беги за мной!- крикнул Хитров и, волоча за собой Мокренко, метнулся к краю обрыва, к тропинке. Тропинка сбегала вниз крутыми зигзагами, и спускались по ней обычно медленно, теперь же приходилось нестись сломя голову. Они падали, катились вниз сквозь кустарник, вскакивали и вновь бежали, не ощущая ни ссадин, ни боли от ушибов.
        Упырь огромными прыжками несся за ними, настигая. Его голова катилась отдельно, чуть опережая туловище. С обрыва упырь и его жертвы сбежали почти одновременно. Здесь Филька круто забрал влево. Впереди замелькали ветхие заборы приреченских огородов.
        - Я больше не могу! У меня в боку колет!- жалобно крикнул Петька.
        Взмокший толстяк двигался еле-еле, держась за бок.
        Видя, что Петька и правда уже не бежит, а тащится, Хитров свернул к заборам. Дальше они бежали уже огородами, спотыкаясь на вскопанной земле. В голове все мешалось, в глазах прыгало. Филька не помнил уже ни о Петьке, жалобно пыхтящем рядом, ни о настигающем упыре, помнил лишь, что надо бежать, а куда бежать, неведомо. Он падал, вскакивал и снова бежал.
        Перемахивая через один из заборов, с прыгающим сердцем, с почти сорванным дыханием, он вдруг отметил, что небо понемногу сереет - близился рассвет. Но это уже не спасало - их силы были на исходе, а неутомимый упырь, настигая, смрадно дышал им в спину.
        Впереди, в углу огорода, внезапно возникла ветхая сараюшка. Мокренко, не успевший завернуть, плечом пробил ее дощатую, на одной петле висевшую дверь и упал животом в куриный помет и белые перья.
        Филька, чтобы не бросать его, вскочил следом. Видимо, сараюшка служила курятником. Вокруг на насестах бестолково метались и хлопали крыльями просыпающиеся куры.
        - Вставай, осел! Чего разлегся! Бежим!- заорал Филька на Мокренко.
        - Я не могу,- прохрипел тот, пытаясь подняться.- Не могу! Беги без меня!
        Снаружи послышался скрежет костей. Черная широкая тень загородила высаженную дверь сарая.
        - Ну вот и все! Стоило ли тратить так много сил? Ваше мясо и ваша кровь - мои! Готовьтесь к смерти!- негромко сказал Хватало-Растерзало.
        Упырь неторопливо шагнул в курятник. Шаг за шагом он оттеснял Фильку с Петькой в глубь сарая, пока они не оказались прижатыми к самому дальнему насесту.
        Упырь распахнул рот, огромный, как жерло мусоропровода. Из пасти его дохнуло могильной сыростью. Но прежде, чем пасть захлопнулась, Филька случайно нашарил на насесте что-то негодующе квохчущее и машинально швырнул это в пасть упырю.
        - Ку-карр-реку!- голосисто разнеслось по всему курятнику.
        Оказавшись в пасти упыря, петух - а это был петух - с перепугу громко закричал. Лицо Хваталы-Растерзалы исказилось ужасом. Он попытался зажать уши, но предрассветный крик петуха проникал и туда, возвещая новый день.
        Упырь страшно взревел от боли. По лицу и по всему его туловищу прошли трещины. А петух, взлетев упырю на голову, все кричал и кричал, победно хлопая крыльями и красуясь перед курами.
        - Ненавижу... ненавижу... Не хочу в ад!- застонал Хватало-Растерзало, сморщиваясь с каждым мгновением.
        Его руки метнулись к Филькиному горлу, но, не дотянувшись до него, рассыпались прахом. Еще секунда - и там, где стоял монстр, была лишь гора серого пепла. На ее вершине примостился приемник, целый и невредимый.
        - Пошли отсюда!- устало сказал Хитров. Теперь после всего ему хотелось только одного - спать.
        - Погоди, дай отдохнуть... Ты знал про петуха? Ведь если бы не петух, то мы бы..
        Филька замотал головой.
        - Что ни говори, а мы с тобой здорово с ним разобрались!- продолжал Мокренко.- Просто классно разобрались! Если бы он снова сунулся, то мы бы и снова!.. Эй, ты чего толкаешься?
        - Смотри, не сглазь! А то еще накаркаешь!- предупредил его Филька.
        Осторожно, стараясь не наступить, они перешагнули через кучу пепла и вышли из сарая. Горизонт с каждой минутой светлел. Вот уже и заалел дальний лес за рекой.

«Все! Растерзалы больше нет! Теперь все будет совсем по-другому... Эх, перекусить бы!» - размечтался Петька.
        Они не отошли еще далеко, когда из старого бабушкиного приемника загремел голос:
        - Хваталу-Растерзалу вы победили! Но это еще не конец! Берегитесь!