Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Евлахова Анастасия : " Лампа Для Джинна " - читать онлайн

Сохранить .
Лампа для джинна Анастасия Евлахова
        У Вовки есть заветное желание: поступить в универ и зажить самостоятельной жизнью, отдельно от родителей. Приложение «Джинн» обещает «быструю сбычу мечт», и Вовка знает, что у него попросить. Вот тогда-то и выясняется, что ее родители пропали, в квартире заводятся призраки, а на телефон поступают угрозы от анонима, которому известно про Вовку все…
        Анастасия Евлахова
        Лампа для джинна
        Глава 1. Костюм
        Голоса на грани сна и яви она впервые услышала в тот вечер.
        Голосов было два, и оба - женские. Один: плотный, густой, басистый, и, если бы вдруг спросили, какого он цвета, Вовка бы запросто ответила: «Темно-фиолетового, баклажанного». Второй был тонкий и очень юный, не женский даже, а девичий, желто-золотистый.
        О чем эти двое говорили, Вовка запомнить не смогла. Когда засыпала, казалось, будто о чем-то невозможно важном, а когда проснулась, от слов остались одни оболочки, отзвуки голосов: фиолетовый и желтый.
        К снам Вовка относилась скептически. Ну, привиделось. Ну, прислышалось. Всякое бывает. Но эти голоса вспоминались так настояще, что хоть рукой трогай. Будто и правда в квартиру влезли две дамочки - тяжелая, как пузатая гиря, и тонюсенькая, как струнка - и зачем-то переругивались прямо у Вовки над ухом.
        Впрочем, с тех пор, как Вовка установила то злосчастное приложение, все пошло наперекосяк. Но разве можно винить какую-то глупую программку в том, что, например, отключили электричество?
        Когда свет потух, вся квартира стала каким-то чужим, непонятным лабиринтом, в котором может случиться что угодно. Вот откуда в коридоре, на полке для шапок, банки с вареньем? Да еще и с клубничным (это Вовка выяснила, когда подбирала с паркета красные осколки), а у родителей на даче отродясь не водилось клубники. Или Яшка, например: только что ныкался под ванной, сверкал цветными глазищами из-за тазиков, и вот он уже в кухне, на хлебнице, ждет своего любимого «Бородинского», как будто из портала вышел. Но Яшка - кот, а с котами всегда чертовщина. Хорошо, а как же папин костюм для конференции? Маячит себе в родительской спальне, свесившись на плечиках с люстры, а Вовка точно знала: не мог его папа забыть. Ну никак не мог!
        Они с мамой уехали в пятницу. Опять на конференцию, в какой-то там Энск - точное название Вовка запомнить никак не могла. Вернуться обещали к вечеру воскресенья.
        - Смотри, не разгроми квартиру, - пригрозил папа и зачем-то лихо подмигнул: - Ух!
        Что за «ух» там имел в виду папа, Вовка не поняла, потому что никакому «ух» после маминых наставлений шансов все равно никогда не оставалось.
        - Бери курицу. Вот тут: овощи, макароны, картошка, - мама вытаскивала один за другим контейнеры.
        Вовке хотелось поспорить, что чисто технически картошка - тоже овощ, но по маминому виду было ясно: шутить она не расположена. Впрочем, как и обычно. Если шутить - это с папой.
        - Буйных гостей не води, - бросила мама, - не забудь про урок в субботу, тренируйся, чипсы-сухарики не покупай - я все по карточке вижу. Ну давай, дочь, отдыхай.
        Чмокнула Вовку мимо щеки, куда-то в ухо, встряхнула чехол с костюмом и убежала вслед за папой.
        Стоило двери закрыться, как Вовка занялась важным: своим онлайн-дневничком.
        вот бы поскорее поступить, - написала она, - переехать жуть как хочется. хоть в общежитие, хоть куда. можно и квартиру с кем-нибудь снять, только бы найти адекватных девчонок. получится ли? страшно. не умею я заводить друзей. или умею, просто давно не пыталась?.. не знаю… еще и работу по вечерам придется найти. но иначе - никакой квартиры. а я очень хочу жить отдельно. нет больше сил ютиться с родителями. как маленькая. то нельзя, это нельзя… а мне в сентябре уже восемнадцать. хоть бы в паспорт посмотрели, что ли… и что это такое вообще - не комната, а проходной двор! надоело диван раскладывать.
        хочу самостоятельную жизнь. настоящую взрослую жизнь.
        Вовка и вправду спала не слишком удобно: на старенькой тахте в комнате, которую родители то величали залом, то звали просто-напросто гостиной. Вот и Вовке казалось, что она даже у себя дома - гостья. Постель утром следовало сложить в диванный ящик, и если бы не рабочий стол, заваленный учебниками и нотами, да лаковый «Красный Октябрь», под клавиатурой которого Вовка в детстве царапала каракули, то можно было бы и не разобрать, кто здесь живет.
        ничего, скоро уже. опять разнылась, - отписалась в комментариях volnushka00, Вовкина лучшая подруга. По документам она была Олей, но предпочитала называться Лёлей.
        И что, ты только в один универ подаешься? Не страшно?) А вдруг не поступишь?)) - написал какой-то неизвестный booben_knopp (и что за ник-то такой?), на что Вовка раздраженно ответила:
        поступлю. я точно знаю.
        Так же говорила и Марьяна Леопольдовна: «Со мной - поступишь».
        Именно поэтому Вовка и ходила к ней по субботам - готовилась ко вступительному. Не довериться властной старушке из приемной комиссии было невозможно.
        В конце концов, баллы по ЕГЭ у Вовки приличные. И очень даже: пока что она на самой верхушке списка, и дело теперь - за «творческим экзаменом». За этим жутким вступительным по вокалу.
        Удачи тебе, все у тебя будет! - написал какой-то mcgrjk.
        Другой неизвестный по имени cookiesh добавил:
        Ха, восемнадцать. Думаешь, в восемнадцать все сразу по-взрослому станет? Шла бы лучше учебники учить, а то все тут больно взрослые, а в голове - сквозняк.
        На комментарий Кукиша Вовка обиделась. Поступала она на вокальное, и учебники ей требовались куда меньше, чем плотный, хорошо поставленный голос. Но не будешь же разъяснять это какому-то неизвестному. Сейчас начнется: ха, еще одна певичка, мечтай-мечтай!
        А Вовка не то чтобы и мечтала. С самого детства ей твердили, что у нее красивый тембр, вот как-то само и вышло, что не петь не получилось. Удавалось неплохо - даже суровая Марьяна Леопольдовна нет-нет да роняла скупую похвалу: «Хорошо».
        У Марьяны Леопольдовны и до «удовлетворительно» было как до звезд и обратно.
        Нравилось ей петь или нет, Вовка не знала. Вот что она знала наверняка, так это то, что она мечтает съехать. Свалить. Наконец-то уже слиться, как она иногда называла это в дневнике.
        Потому и выходные без родителей показались ей подарком выше всяких чаяний. Целая квартира - и для нее одной!
        Но после того дурацкого приложения все пошло не так.
        Какой-то mad_catter оставил в ее дневнике комментарий:
        когда экзамен? удачи! скачай себе джинна, сдашь стопудово))
        По ссылкам Вовка обычно не переходила, но на джиннов в последнее время ей везло. У нового интернет-провайдера листовки пестрели синими толстяками в цветных фесках, похожий джинн мелькал на рекламках у метро, зазывал в чебуречную. И даже в приемной комиссии, куда она накануне заносила последние документы, на большую доску со списками, расписаниями и объявлениями кто-то пришпилил малюсенький значок со знакомой голубой фигуркой - такие обычно носят на куртках, на рюкзаках, а тут зачем-то прикрепили к доске. На удачу?..
        И Вовка лениво перешла по ссылке. С джиннами она уже как-то сроднилась.
        Открылась страничка приложения-«исполнятеля желаний». Ну ясно же, джинны - это про желания. Очередная бестолковая игрушка… Но бесплатная. Скриншоты были красивые. Отзывов - несколько тысяч, и все по четыре-пять звезд. Столько не нагонишь никакими ботами, слишком уж много мороки.
        Вовка все-таки вытащила телефон, разыскала приложение и нажала «Скачать». Загружалось оно долго, и Вовка успела проверить и «Инстаграм», и «ВКонтакте», а потом даже зачем-то залезла в снобский «Фейсбук», хотя друзей у нее там было раз-два и обчелся.
        «Джинн», наконец, загрузился, и Вовка ткнула в иконку. По экрану разъехался синий толстяк.
        «Готова к сбыче мечт?» - значилось в углу.
        Вовка хмыкнула и нажала на зелененькое «Да».
        Джинн пыхнул дымком, развернул свой призрачный хвост, мигнул, и приложение вылетело. Вовка нажала на иконку еще раз, но ничего не произошло. Запускаться «Джинн» больше не хотел.
        - Ну и к черту, - разозлилась Вовка.
        Вот после этого-то свет и мигнул. Один раз, другой, как будто примеривался, а потом вдруг взял и отключился окончательно.
        Конечно, приложение здесь было ни при чем. Но как-то приятнее, когда виновный найден - ну, или хотя бы заподозрен.
        Впрочем, страшно не было. Только жутко весело: вот бы подольше продержался этот блэкаут!
        С электричеством в их старом доме дела обстояли не очень. Отключали без предупреждения: на минуту, на час, на два. Объявлений уже не вешали, не напасешься бумаги. Соседи бурчали, возмущались, писали какие-то жалобы, но свет от этого исправнее не горел.
        Вовка натаскала из кухонного шкафчика свечей, расставила их у себя в зале кругом на протертом ковре, села в центр и вообразила себя ведьмой.
        Ноутбук держал заряд плохо, но Вовка знала, что долго ночное бдение не продержится. Что бы там с проводкой в старом доме ни творилось, чинили все быстро. Она обновляла раз за разом страничку со своим дневником, поменяла аватарку, пробежалась по списку постоянных читателей… Все то же, ничего нового. Так она и сидела, пока спина не заболела и не пришел с котоинспекцией Яшка: уселся рядом с Вовкой, обкрутил лапы хвостом и стал жмуриться на свечи.
        На ведьминского кота Яшка не тянул совсем. Шерсть у него была грязно-белая, как слякотный мартовский снег, путаная, а вылизывая себе шею, Яшка непременно цеплялся колючим языком за космы и долго еще не мог их прожевать. Ни изящества, ни загадки. Но Вовка любила Яшку. Единственное, что омрачало ее мечты о самостоятельной жизни, так это то, что в общежития с котами нельзя. Вообще-то Яшку завела мама, и он принадлежал ей, да и Вовка раньше любила рыжих - они такие яркие! Но с Яшкой она так сроднилась, что о других котах больше и не думала.
        Электричество меж тем не включали. Вовка позвонила Лёле, поругалась с длинными гудками, не дождалась. Посмотрела «ВКонтакте» - не онлайн; пролистала ее «Инстаграм» - все то же, никаких новостей; написала в «Ватсап», но и там Лёли не было.
        Вовка повалялась еще немного в своем ведьминском кругу, отлежала живот, чуть не подпалила носок, и ноутбук замигал зарядом. От нечего делать она отправилась раскладывать тахту. В сизой, пахучей дымке от десятка затушенных свечей колыхались уличные тени, и, убаюканная их мерным движением, Вовка заснула быстро.
        Первую дремоту прервал телефонный звонок. Вовка подумала, что это Лёля - ну конечно, Лёля увидела пропущенный! - но оказалось, что это какой-то «Неизвестный номер».
        Вовка не любила такие вызовы и предпочитала на них не отвечать. Ну что за человек засекретит номер? От кого он скрывается? Что такого случится, если абонент увидит какие-то там циферки, которые тут же и позабудет?
        Но в этот раз Вовка ждала Лёлю - мало ли что случилось, от кого перезванивает - и потому подняла трубку.
        Только в ответ на ее «алло» молчали. Ни звуков дыхания, ни шуршания, ни транспортного гула. Тишина, и все тут.
        - Я слушаю! Говорите!
        Но звонивший хранил молчание. Вовка отняла трубку от уха и глянула на экран: нет, не разъединилось, звонок все еще длился. Тогда она просто нажала отбой.
        Больше в этот вечер никто не звонил, и Вовка потихоньку уснула.
        Вот тогда-то, задремывая, она в первый раз те голоса и услышала. Желтый и фиолетовый. Но значения этому полусну не придала.
        Света не дали ни наутро, ни днем, когда Вовка уже засобиралась к Марьяне Леопольдовне. Ни в «Ватсапе», ни в «Вайбере» Леля не отвечала. Ну конечно, забыла, что у Вовки такая оказия - квартира без родителей. Веселится где-нибудь без нее… Вот тебе и подруга.
        Дорога к Марьяне Леопольдовне занимала ровно тридцать одну минуту, и на эту разнесчастную минуту Вовка всегда опаздывала. Ну не умела она выйти заранее.
        Но сегодня Марьяна Леопольдовна не поджала, как обычно губы, встречая свою непунктуальную ученицу в дверях. Открыла Вовке теть Галя, соседка из первой комнаты, необъятная, вся какая-то сизая, поношенная - от лица и до самых тапочек.
        - А нет пока Леопольдовны, - объявила она, пропуская Вовку в душный, загроможденный коридор. Санки, коляска лежачая, коляска сидячая и трехколесный велосипед с лиловой бахромой на руле - поди протиснись. - Да ты проходи, проходи. Дверь она не запирает, посидишь, подождешь.
        Марьяна Леопольдовна - статная, ухоженная, высокомерная - носила старомодные, но удивительно новенькие наряды. Она как будто вынимала свои шляпки, шарфы и юбки из сундука, в котором консервировалось само время: никаких дырочек от моли, а ткани яркие, как будто вчера только красили. И вот эти ее бесчисленные бусы! Под каждый туалет у Марьяны Леопольдовны находился свой аксессуар - тщательно подобранный под цвет, как будто пипеткой в фотошопе. И духи она носила приятные, не какую-нибудь там «Красную Москву» из закромов пронафталиненного шкафа.
        Вот почему впервые переступив порог ее обиталища, Вовка так изумилась. И эта элегантная суровая пожилая дама живет в какой-то занюханной коммуналке? Но если в коридоре зимой намерзал лед, в туалете ржаво протекал бачок, а на кухне витал душный аромат газа и спичек, то в комнате у Марьяны Леопольдовны царил чуть ли не военный порядок и какая-то изолированная, своя собственная красота. Кружево из позапрошлого века, фарфоровые балерины и резной шкаф с хрусталем смотрелись не пережитками прошлого, а почетными музейными экспонатами. И казалось внезапно, что Марьяна Леопольдовна с ее островком вышколенного, профессорского порядка когда-то владела всей квартирой, и только суровые времена заставили ее потесниться, впустив в свое жилье соседей в тельняшках, халатах и рваных тапочках.
        - Да ты проходи, Влада, не стой столбом, - махнула рукой теть Галя, по-хозяйски распахивая перед Вовкой дверь Марьяны Леопольдовны.
        Вовку передернуло. Свое имя - Владислава - она терпеть не могла. Владой ей тоже называться не нравилось, так что она придумала краткое и бойкое мальчишечье Вовка. Вот у кого еще такое? Уникально! Мама, конечно, в свое время охала. Где это видано - девочке зваться как дворовому пацану? А папа ухмылялся и быстро подхватил новую кличку. За ним нехотя подтянулась и мама, хотя называла она дочь не Вовкой, а как-то сконфуженно - Вов.
        Без хозяйки комната Марьяны Леопольдовны смотрелась сиротливо. Вовка чувствовала себя неуютно, как будто ворвалась в святая святых без спроса, но по часам ее урок уже начался, а преподавательницы все не было и не было.
        Не зная, куда себя деть, Вовка присела на табурет перед пианино и неловко приподняла крышку. Обычно она смотрела на инструмент с середины комнаты. Там, в центре ковра, на красном розане, она проводила целый час. Левая нога на двух лепестках, правая - на одном, крупном, по-южному жирном. Марьяна Леопольдовна, со спиной, прямой, как в каком-нибудь императорском женском училище, возвышалась на круглом табурете, заслоняя от Вовки клавиатуру. Теперь она рассмотрела пианино как следует. Не «Красный Октябрь», как у нее дома. Название звонкое, непонятное: «Тверца». А клавиши - протертые до пузырькового, бело-шоколадного нутра, матовые, жесткие. Вовка взяла аккорд, второй и решила, что может пока и сама распеться. Делов-то.
        На третьем упражнении за спиной тактично-раздраженно кашлянули, и Вовка развернулась. Лицо так и загорелось.
        - Халтура это, дорогая моя, настоящая халтура, - объявила Марьяна Леопольдовна, складывая на трюмо ключи. - Все-таки явилась? Зачем тогда звонила, отменяла?
        Марьяна Леопольдовна помахала ладонью, будто отгоняя блохастую псину, и Вовка вскочила с табурета.
        - Тебе кто разрешил трогать инструмент?
        Вовка только хлопала глазами.
        - Так я же…
        - «Я же»! Дыхательные делала? На неделе распевалась? Программу свою тренировала? Звучишь как мышь давленая. Сейчас вон кишки забрызжат. Спину выпрями, ребра - книжкой, вдох до самой попы. Ну?
        Вовка хотела промямлить, что накануне вступительного ни за что бы не отменила занятие, но вместо этого только выпрямила спину, раскрыла ребра и вдохнула до самой попы. Перечить Марьяне Леопольдовне не получалось.
        Домой Вовка возвращалась выжатая, как дряхлая губка, которую можно давить до бесконечности - все равно еще капелюшечка останется. Вот и Марьяна Леопольдовна так думала, гоняя Вовку как для марафона.
        - Придешь ко мне еще раз во вторник. А в среду чтобы мне вот так вот не блеяла. Понятно?
        Опустились теплые летние сумерки, и Вовка, зевая, брела нога за ногу домой. Хотелось пить, есть и спать, но больше всего - каких-нибудь «чипсов-сухариков». Хоть чем-то скрасить этот бестолковый день. И ладно, что увидят родители - карта ведь привязана к их счету, а ни за молоком, ни за хлебом Вовка в магазин не ходит. Она вообще за «съедобными продуктами», как выражается мама, не ходит. Так что эсэмэска с очередной суммой из супермаркета - это, ясное дело, или чипсы, или сухарики, или зефир. В крайнем случае, сливочное полено. Оно - только под настроение, с него Вовка любила только слизывать крем. Арахисовую, твердую поленовую толщу она оставляла сушиться в холодильнике неделями, пока мама, наконец, ее с раздражением не выбрасывала.
        В магазин Вовка заскочила без зазрения совести. Сегодня можно. Ведь скоро вступительный, а перед ним - еще одна пытка Марьяной Леопольдовной. Не неделя, а наказание.
        Но терминал карту почему-то упорно не принимал.
        - Не хватает средств, - пожала плечами кассирша. - Попробуем другую?
        Вовка хмыкнула. Другую! Откуда она возьмет другую? Принялась пересчитывать наличку. Монет хватило только на шоколадный батончик. Гуляем, что тут скажешь.
        С улицы она позвонила папе. Неужели заблокировали карту от греха подальше, чтобы дочь не позволяла себе лишнего? Но папа не отвечал. Мама тоже.
        Тогда Вовка влезла в онлайн-банк и проверила баланс. Там стоял округлый и однозначный ноль. Так что же, и правда денег не осталось?
        Дома Вовка снова набрала родителей и опять послушала гудки. В эти выходные подобное уже становилось навязчивой традицией. Хорошо хоть на субботнее занятие денег оставили. А до вторника она еще успеет попросить… Но вот же странно!
        Недоуменно жуя батончик с сизым, лежалым шоколадным боком, Вовка устроилась на несобранной тахте с ноутбуком. Вот ведь безобразие, подушки валяются кое-как, одеяло сбито, постель целый день пылилась! Мама была бы в ужасе.
        Вовка включила компьютер, но тот жалобно пискнул и вывел сообщение, что вот-вот сядет. Сумерки в комнате сгущались, и Вовка поняла, что привычных зеленых цифр на электронных часах в углу она не видит. Неужели до сих пор нет света?
        В опустевшей, обесточенной квартире было так безжизненно и одиноко - даже с Яшкой, извечно наводившим шороху. Он приутих и жался по углам, как будто его - это кота-то! - мрак тоже растревожил.
        - Ну ясно, - бросила Вовка, возясь с замками. - Ненастоящий ты кот, Яшка.
        Сосед слева открыл не сразу. Его лицо, бурое и бесформенное, напоминало картофелину с «глазками». Вовку обдало дешевым, кислым сигаретным духом, и она едва не закашлялась. Если Михалыч смолит прямо в квартире, значит, жена его укатила на дачу. Еще бы, такая погода стоит!
        - Чаво? - миролюбиво поинтересовался он, почесывая кривой пятерней живот.
        Но Вовка уже заглянула ему через плечо: темно, равно как и на площадке перед лифтом, только где-то за углом пляшет теплый, пламенеющий, уж точно не электрический огонек.
        - Здрасть, Петр Михалыч, у вас тоже света нет? - все же спросила она.
        - Нетути. Уж сутки как, - согласился сосед. - Тебе, что ль, керосинку дать? У меня ж вторая где-то завалялась. Ты погоди…
        Но Вовка замотала головой:
        - Да нет, спасибо, Петр Михалыч, не надо. Я пойду.
        Сосед еще возился, шаркал тапочками, бормотал что-то, шебурша в потемках, но Вовка поскорее нырнула к себе.
        Ну ясно, значит, точно не у нее пробки вылетели. Эх, надо было зарядить у Марьяны Леопольдовны телефон! Вовка тоскливо посмотрела на оставшиеся четырнадцать процентов и вздохнула. Если так и дальше пойдет, придется завтра с утра бежать в кафе. Но заказать-то что-то надо… А у нее нет денег. Вот ведь!
        Тогда Вовка отправилась в спальню к родителям. У папы где-то лежала портативная батарея. От нее-то и можно зарядиться, хоть ненадолго. Но где же она?
        По спальне бежали тени. Скользили по потолку треугольные полосы уличного света: слева направо, слева направо… На карнизе колыхался в желто-сером полумраке мамин ловец снов - это Вовка ей сделала на день рождения. Без таблеток мама спала очень плохо, могла полночи проваляться без сна, и Вовка решила, что суеверная безделушка ей хоть чуточку да поможет. Мама вообще была нервозная, вечно беспокоилась по пустякам, поэтому и со сном у нее не ладилось.
        Пока Вовка перерывала папину тумбочку, за спиной она ощутила какое-то шевеление. Обернулась, испугавшись сама не зная чего, но в сумраке, перемежавшемся колыханием света по потолку, не различила ничего необычного.
        Кровать с металлическими шишечками в изножье. Комод с носком-языком, высунувшимся из ящика. Полка, уставленная фотографиями в разномастных, глупеньких рамках, артиллерия маминых пузырьков, раскиданные книги. Люстра поблескивает гранями стекляшек. В кресле - ворох одежды. У двери брошены старые ботинки, которые папа перед выездом забраковал. Все как обычно, только ужасно темно.
        Но где же костюм?..
        Вовка вдруг похолодела. Помнила она это четко - заходила сюда еще накануне и удивилась: как это он мог здесь оказаться? Ведь уносила его мама в чехле, ну точно уносила. И висел он так безропотно, бедный, забытый, вот прямо с этой самой люстры свешивался.
        А теперь его не было…
        Вовка даже икнула. Вот ведь чудится… Ясное дело, что мама забрала костюм, а вчерашнее ей просто приснилось. В таких-то потемках что сон, что реальность - все какое-то одномерное и однотонное.
        Так и не отыскав батарею, Вовка выбежала из родительской спальни и на всякий случай прикрыла дверь. Согрела себе на газу овощей, закипятила чайник и села на кухне ужинать при свечах. Хорошо хоть плита работала, и голодной Вовка остаться не рисковала.
        Тьма была плотная, почти что жесткая, шершавая - как жернова. Сейчас сомкнутся и перемелют. Вовка усмехнулась, сфотографировала сверху тарелку с одинокой свечкой и запостила в «Инстаграме»:
        Романтика. Разносолы, иллюминация. @volnushka00, как тебе такая раскладочка?
        Ники у Лёли были везде одинаковые. Ее сухопарый, долговязый, как жук-богомол, брат Федя все ругал сестричку за неосмотрительность:
        - Вычислить тебя на раз плюнуть.
        Лёля отфыркивалась:
        - Да кому надо-то?
        Социальные сети Федя вообще недолюбливал, но Вовка была солидарна с Лёлей - кому эти ее картинки понадобятся?
        Леля обычно отвечала сразу. Но в этот раз телефон все чернел и чернел пустым экраном.
        Уехала она, что ли? Для деревни сейчас время, конечно, самое то, и сдавать Леле больше ничего не нужно. Отправила свои ЕГЭ в три вуза и сидит преспокойно, ждет. А может, и не ждет совсем. Она факультеты выбирала от балды.
        - Менеджмент - это раз. Менеджерить - вот прямо мое, - объясняла Лёля, тряся крашеной челкой. - Маркетинг - это два. Понятия не имею, что такое, но, говорят, креативно. Ну и этот… Педагогический на крайняк. Училкой тож можно. Плохо, что ли?
        Да Лёле наплевать, поступит она или нет. Наверняка в деревне… Только вот почему Вовке не сказала? Хоть бы черканула строчку, хоть бы прислала какую-нибудь фоточку. Интересно же. Но если там у них и правда ничего не ловит, то какие уж там фотографии…
        Вовка вздохнула, глянула на заряд - девять процентов - и, захватив свечу, отправилась укладываться. Каким же бестолковым становится день с наступлением темноты! А если и зарядки мало - вообще мрак. Во всех смыслах.
        Проходя мимо спальни родителей, Вовка заколебалась. Остановилась, согревая пальцы о пламя свечки, и поежилась. В движении тени разбегались по углам, как пуганые мыши. А теперь, когда Вовка стояла, тьма сжалась еще крепче, коридор скупо сузился и подпер стенками. За кухонным окном погромыхивали трамваи. Взвыл мотоцикл. Прошуршали шины у самого подъезда. Щелкали и щелкали настырные часы.
        Вовка толкнула дверь родительской спальни и обмерла.
        С люстры свисал костюм.
        Глава 2. Неизвестный номер
        Перепугалась Вовка не на шутку. Захлопнула родительскую дверь, потом свою собственную, приткнула ручку стулом и, как в детстве, залезла под одеяло с головой. Дверь в зал была еще старая, забранная матовым стеклом с узорчиком из выпуклых ягод, и сквозь нее маячила кривым рогом коридорная вешалка. Вовка накрылась подушкой и старалась не выглядывать, а Яшка устроился в ногах и принялся беззаботно вылизываться, подталкивая ее боком в колено. В конце концов, сморенная одеяльным теплом, убаюканная мерной возней кота, Вовка уснула.
        - Пустая луна, пустая голова, - забормотал над ухом басистый фиолетовый голос. - Ну куда ему…
        - Вот и говорю: куда ему? - удивлялся желтый голос.
        - Ему ж всего ничего, а он выше головы прыгает, - подхватил баклажанный голос.
        - Ну так верно говоришь: пустая луна, пустая голова, - согласился желтый.
        Вовка приоткрыла один глаз, никого не увидела и снова уснула.
        Наутро Вовка, конечно, никакого костюма не обнаружила. Не без страха заглянув в родительскую комнату, она поняла, что висел-то он на фоне окна, а если ей что-то и померещилось, то это «что-то» было в окне. Силуэт дерева, тени, кусок фонаря, в который вставили дурацкую зеленоватую лампочку. Квартира у них располагалась невысоко, всего-то на третьем этаже, и увидеть через окно можно было что угодно.
        Теперь, в ярком утреннем свете все ночные испуги показались Вовке жуткой глупостью. Ну и навоображала же себе с три короба! И про костюм этот, и про голоса… Они же болтали типичную сонную чушь. Что за недорифма такая: «пустая луна - пустая голова»? Именно такую ерунду засыпающий мозг обычно и выдает.
        - Сегодня уже родители приедут, - объяснила Вовка коту. - В шесть. Надо наверстать…
        Электричества все не давали, и холодильник потек. Не отыскав половых тряпок, Вовка подоткнула под дверцу салфеток и насыпала себе хлопьев, а коту - корма. Пока тот хрустел, отфыркиваясь и тряся головой, Вовка перерыла ящик с кастрюлями и отыскала ковшик. Молоко на плите она никогда не нагревала. Обычно ставила кружку на сорок секунд в микроволновку, и готово. На газу все сразу пошло не так: вот вроде бы следила-следила, а потом отвернулась, и молоко тут же вспучилось, пошло кипеть и залило горелку. По кухне пополз мерзкий запах пережаренного. Им же отдавали хлопья, которые Вовка залила остатками убежавшего молока.
        Потом она выяснила, что пролистать Инстаграм не может: телефон не включался. Ясное дело, сел, и без того больше суток продержался. Вовка вздохнула и пошла в коридор, звонить Лёле. Съездит к ней в гости, зарядит всю технику, пожалуется на жизнь.
        Домашним телефоном не пользовались давно, потому и стоял он на полу, неуклюже втиснутый под табуретку, закрученный в провода от роутера. Смахнув пыль, вытянув из-под табуретки трубку и заслушавшись незнакомым, нескончаемым гудком, Вовка вдруг поняла, что номера Лёли не помнит. Да что там - не знает! И никогда не знала. Да и зачем? Не звонить же, в самом деле, с домашнего на мобильный, не набирать же цифры по-настоящему, нажимая на кнопки!
        Вовка вдруг разозлилась. Да что же за бестолковщина такая! Не выходные, а какая-то катастрофа. Если свет и к вечеру не включат, она, пожалуй, съедет, не дожидаясь поступления. Хотя куда ей съезжать-то…
        Выглянув из кухонного окна на улицу, Вовка заключила, что уж сегодня куртка не понадобится: ни дождя, ни ветра. Градусника у них не было уже давно. Держался он на липучках и после очередного ливня улетел в кусты, а заменить все никак не доходили руки. Смотрели погоду в Интернете - и то вернее, чем упорно врущий, косой термометр. Сегодня, конечно, смотреть негде, ну и ладно. Небо было чище некуда.
        - Все, бывай, - кинула Вовка коту и маминым тоном добавила: - По столам не ходи, на занавесках не качайся.
        Яшка только сверкнул на нее из коридора глазищами, и Вовка захлопнула дверь.
        По пути позвонила в квартиру на первом этаже, где жила Зинаида Зиновьевна, председательница домового совета. Обычно Вовка старалась с ней не пересекаться. Если и видела у подъезда, то заворачивала за угол и выжидала, а если сталкивалась у лифта, то делала вид, что очень спешит. Болтала Зинаида Зиновьевна без меры много, а угодив в ее силки, вырваться бывало непросто. Но сегодня Вовка решилась пойти на жертвы.
        - Ой, Владочка, ты, что ли? - защебетала председательница, распахивая дверь.
        Пахнуло голубцами, влажными тряпками и псиной. Вылез мастиф Журик, сверкая грустными красными глазами из-под морщинистых век. Был он псом породистым, со всеми документами, сын подарил - так рассказывала в свое время Зинаида Зиновьевна - и звали его на самом деле как-то очень длинно и неудобоваримо, так что у председательницы он получил кличку простую и короткую. С тяжеловесным видом мастифа она, конечно, совершенно не вязалась, но, судя по флегматичному выражению морды, Журику было совершенно все равно.
        - Здрасьте, Зинаид Зиновьевна, - затараторила Вовка, переступая с ноги на ногу. - А что со светом, не знаете? Что-то давно нет.
        Только бы не переключилась председательница на какие-нибудь квашения-соления, огороды и, того хуже, нарушителей, которые загромождают лестницы велосипедами или топают наверху голыми пятками («Прямо по голове, ну прямо по голове!»). Вот уж тогда ничем не остановишь.
        - Так это, - всплеснула руками Зинаида Зиновьевна, - я уже и в ЖЭК наш ходила, и жалобу написала, все без толку. Ничего не знают, что, когда - непонятно. У меня и без того холодильник слабый, а тут вот оно! Говядину вон отложила сыночку ко дню рождения, думала, заливное сделаю, а тут - на тебе! Плавает все, капает. Пришлось голубцы порубить, пока совсем не испортилось… Голубцы-то любишь? Давай-ка я тебе сейчас вынесу, у меня их уже и класть некуда, а без холодильника есть их надо сразу, вон как пахнет - объедение!
        - Да ну что вы, Зинаид Зиновьевна, - зачастила Вовка. - Спасибо большое! Только я убегаю. Не возьму, уж простите.
        Голубцы Вовка терпеть не могла.
        - Тогда на обратном пути заскочишь. Даже не отнекивайся. На всех троих положу.
        - Хорошо, Зинаид Зиновьевна, до свидания! - кинула Вовка уже с лестницы.
        Ага, конечно. Забежит она.
        - Я тебе отложу, Влада, зайдешь обязательно! - неслось в спину.
        Трамвай подъехал быстро, и как раз семнадцатый. Ну вот, теперь до Лёли доберется с ветерком. От школы подруга жила далековато, и после уроков они обычно сидели у Вовки.
        И только выудив из сумки кошелек, Вовка поняла, что июнь уже давно кончился, а вместе с ним - и ученическая карточка.
        - Ну? - нависла кондукторша, шлепая толстыми, как гусеницы, губами. - Прикладывать будем?
        Вовка вытянула зацарапанную карту, зачем-то приложила ее к валидатору, и тот, конечно, загорелся красным.
        - Тогда платим, - кондукторша властно протянула руку.
        Трамвай погромыхивал, проносясь мимо цветущего парка, а Вовка все думала, как ей быть. В кошельке пусто, разве что наберется пара рублей, карточка кончилась. А пешком до Лёлиного дома - не меньше сорока минут.
        - Ну? - наседала кондукторша, оглядывая Вовку презрительным взглядом.
        - У меня тут… - Вовка раскрыла отделение для мелочи. - Вот. Понимаете…
        - Не платим - значит, выходим, - отрезала кондукторша, ткнув в сторону дверей. - Ну?
        Вовке хотелось огрызнуться. Вот тебе и «ну»…
        Она покорно вышла в конце парка. В воздухе витал тополиный пух, белые хлопья неслись по асфальту, набивались в стоки. Одуряюще пахло поздней сиренью, скошенной травой и летним жаром. Вовка зажмурилась под солнечными лучами и вдохнула поглубже.
        Кондукторша, конечно, грымза - могла бы и не выгонять, Вовка не какая-нибудь хамская шпана. Ну и ладно! Дойдет, не развалится. Не так уж тут и далеко.
        Угол парка Вовка решила срезать. Шла по каемке заросшего пруда, нежилась под теплым солнышком и думала, что если бы в доме не отключили электричество, не сел телефон, а номер Лёли она бы помнила наизусть, то она бы ни за что никуда не выбралась. Так бы и торчала в своем онлайн-дневничке все выходные. И если по дневнику Вовка уже скучала - столько всего бы уже успела понаписать! - то в квартире даже днем было как-то не по себе. Странно и одиноко. А тут, на улице - настоящее лето, почти настоящая свобода, и еще немного, совсем-совсем немного, и начнется новая жизнь. Та самая взрослая жизнь, в которую Вовка так рвалась.
        Она зажмурилась и едва сдержалась, чтобы не завопить от восторга.
        А потом, чуть не царапнув затылок, прямо над головой у нее прожужжала какая-то штуковина. В лицо швырнуло пряди, и Вовка едва не взвизгнула.
        - Да ты чего! - закричала она через пруд.
        Квадрокоптер снизился над ряской, и паренек перехватил его прямо на лету. Обернулся к Вовке, прищурился и вдруг расплылся в улыбке.
        - О, а я тебя знаю!
        Вовка так и полыхала. Она терпеть не могла все, что летало. В детстве ей чуть не отрезало палец летающей тарелкой - зашивали в деревенском медпункте - и тогда ей было не до смеха. Вот и теперь вспомнился красный пластиковый край, острый, как бритва, и захотелось наброситься на дурака с кулаками.
        - Осторожнее надо! Тут же люди ходят! - крикнула она.
        - А тебя… - Парень зашагал ей навстречу, переступая через кочки. Одет он был в беззаботную белую футболку и шорты. У него уже точно начались каникулы. - Тебя же Влада зовут! - вспомнил он. - Точно, Влада!
        Вовка надулась, но тут же представила мерзкую пупырчатую жабу и поморгала. Так ее учила не злиться мама. Говорила, что злость уродует и нужно представлять себя со стороны, и чем некрасивее, тем лучше. Немножко отлегло, но выругаться все равно хотелось.
        Солнце светило в глаза, над бережком пруда играли кружевные тени, и Вовка не сразу рассмотрела лицо. А когда парень подошел поближе, поняла, что жабу ей можно было и не вспоминать. Покраснела, как первоклашка на линейке, и отступила. Двинуть бестолковому нахалу больше не хотелось.
        Это был Илья из бывшего одиннадцатого «А», по которому с ума сходило чуть не полшколы. В женском туалете на третьем этаже его именем были исписаны все стены. И, в общем-то, было за что: высокий, темноволосый, широкоплечий, Илья казался старше сверстников, и взгляд у него был такой хитрый, такой уверенный, что будь он даже пухлым коротышкой - все равно бы всем нравился.
        - Вовка, - только и выдавила она.
        - Что? - расплылся в улыбке Илья, а Вовка и могла только, что пялиться куда-то ему в грудь, прямо по центру белого футболочного пятна.
        - Меня все зовут Вовкой.
        - Не может быть!
        - А лучше бы Славиком? - вскинулась вдруг Вовка.
        И чего она так разволновалась, как невеста на выданье?
        Школа у них была простая, районная, все живут неподалеку, а уехать Вовка успела всего-то на одну остановку. Так что и встреча не такая уж и удивительная. Могла бы за эти одиннадцать лет столкнуться с Ильей в любое время.
        Но не столкнулась.
        Себя Вовка к воинствующей толпе поклонниц Ильи не причисляла никогда. Даже мысленно. Втрескаться в Илью было легко. Ну и что же может хорошего получиться из человека, которому за свое счастье нисколечко не нужно бороться?
        - Если Вовкой - можно, то и Славиком - почему нет? - поддразнил Илья. - Если тебе так женские имена не нравятся.
        - Нравятся. - Вовка раздраженно заправила волосы за уши и вскинула подбородок. Нельзя с этим красавчиком давать слабину. Она ему не глупенькая семиклассница, которая даже рта открыть в его присутствии не может. - А моим родителям, видно, нет. Выбирали между Женей и Сашей. А потом еще удивлялись, почему я выбрала себе такую странную кличку.
        Илья усмехнулся. Улыбался он кривовато, как будто у него половина лица онемела после стоматолога, но это было на удивление симпатично, и Вовка почуяла, как ноет где-то в груди. Она поскорее кивнула на квадрокоптер.
        - А ты, я смотрю, развлекаешься в полный рост.
        - Отец подарил, - кивнул Илья. - На поступление.
        Вовка хмыкнула. Ну конечно, у родителей Ильи, наверное, куры не клюют. А ей папа ничего не подарит. Разве что похлопает по плечу и скажет: «Молодца, доча. Так держать!»
        - Хочешь, покажу, как работает?
        - Спасибо, я уже видела, чуть полголовы мне не снес, - скривилась Вовка.
        - Так уж и полголовы. У него лопасти мягкие.
        - Я вот как-то проверять не хочу.
        - Ладно-ладно, ты уж прости.
        Уши у Ильи как-то внезапно порозовели. И опять эта косая улыбочка.
        - И куда ты? Поступил, то есть? - спросила Вовка, заслоняясь рукой от солнца.
        - Да в «культурку», - махнул рукой Илья. - Особо не выбирал. А ты?
        Вовка чуть не задохнулась. В «культурку»! Ну надо же совпадение…
        - И я… - пролепетала она. - То есть… Еще не поступила… Я на вокальное иду, мне еще творческий экзамен сдавать. В среду.
        - Ого. Даешь. Вокальное! Это же круть!
        - Ну как круть… Не консерватория. Так…
        - «Так»… Ты же петь будешь!
        Он восхищался так искренне, что Вовка даже удивилась.
        - Сокурсниками, значит, будем, - заулыбался Илья.
        - Вроде того… - озадаченно протянула Вовка.
        - Давай я тебя ВК добавлю, - Илья ловко перекинул свою игрушку в левую руку, а правой выудил из кармана шорт телефон. - У тебя какая фамилия?
        - Да я вообще, - замялась Вовка, - без фамилии.
        - Это как?
        - Ну, не со своей. Там все имя не мое.
        - Ну и ладно. Диктуй.
        - И вообще, там отчество.
        - А если отчество - то все, писать тебе нельзя?
        - А ты писать собрался?
        Глупый, конечно, вышел вопрос. Может, и собрался, а может, и нет - в ВК ведь и на всякий случай добавляются. Тем более что они просто-напросто поступают в один универ.
        - Могу просто фотки пролайкать, - со смехом предложил Илья.
        - Нет, не надо, у меня там их всего две штуки. Я больше в Инстаграме выкладываю.
        - Да ты темнила. Давай, говори уже имя-отчество свое.
        Вовка выдохнула, зажмурилась и выдала:
        - Огнеслава Анимподистовна.
        - Что-что-о? - захохотал Илья. - Аним… что?..
        - Анимподистовна. Отчество такое, если вдруг не понял.
        - Да понял-понял. - Плечи у Ильи все еще тряслись от смеха, пока он заполнял строку поиска. - Мало тебе прозвища…
        Вовка надулась.
        - Как хочу, так и называюсь. Паспорт в ВК не спрашивают.
        - Молчу-молчу, - Илья примирительно поднял ладонь. - О, нашел. Ну еще бы, ты тут одна такая. Принимай заявку.
        Вовка привычно хлопнула себя ладонью по карману и только потом опомнилась.
        - Телефон сел. Потом приму. А может, и нет, - раззадорилась она. - Подумаю.
        Уши у Ильи все еще краснели, так что робость как рукой сняло. Обычный мальчишка. Такой же, как и другие. Улыбка эта косая - красивая. А в остальном - ну дурак дураком.
        Но про себя Вовка, конечно, улыбалась.
        - А вроде пишет, что ты онлайн, - пожал плечами Илья. - Странно.
        - Да нет, глючит, наверное. - Вовка вытащила телефон и понажимала кнопку включения. - У нас дома отрубили электричество, я уже вторые сутки как на необитаемом острове. Все село.
        - Повезло, - усмехнулся Илья. - Я б не отказался от такого острова. Иногда, знаешь, тянет прочистить голову.
        Вовка быстро глянула на открытую у него страничку - в строке «Сообщения» висело двадцать семь неотвеченных, в «Друзьях» - девять, да еще и отметки на фотографиях. Досмотреть Вовка не успела, отвела взгляд и посмурнела. Ну конечно, таким, как Илья, целыми днями написывают какие-нибудь бестолковые девчонки. А Вовке никто не написывает.
        Из необыкновенного у нее - только прозвище, которое она сама же и придумала. Ну, может, еще голос, но какой от него толк… Вот было бы что-нибудь удивительное… Изумрудные глаза, например, или рыжие локоны. А у нее глаза обычные, серые, и волосы - как солома. Бледная моль, да и только. Нет, папа-то, конечно, не уставал приговаривать, что дочка у него девица-красавица, но Вовка его особенно не слушала. Для пап любые дочери красотки, хоть без носа, хоть с третьей рукой. Так что его мнение Вовка в расчет не брала.
        Был, правда, у нее в девятом классе поклонник - самый настоящий. Узкий, как шланг, таскался за ней хвостиком, так что Вовка окрестила его про себя Крысячьим Хвостом. Да и учился он в восьмом, так что какие там могли быть романы.
        И когда-то давно, когда еще не убрали в ВК анонимные мнения, присылал ей какой-то неизвестный стишки. Вовка гуглила: лиричное - Есенин, а хлесткое и странное - Бродский. Общей темой, конечно, была любовь к Вовке, но кто этот анонимный воздыхатель, она так и не выяснила. Это случилось еще до истории с Крысячьим Хвостом, да и писал этот аноним с маленькой буквы, как и сама Вовка, ленился нажимать на Shift, а Хвост себе такой безалаберности не позволял никогда.
        Словом, истории у Вовки были сомнительные и уверенности в себе ей не добавили.
        А тут бац - и красные уши. У самого Ильи.
        Хотя, может, это у него такая особенность? Всегда уши красные?
        Пока Илья рассматривал ее страничку, Вовка вдруг застеснялась и поняла, что больше этого разговора не выдержит. Поговорили - и хватит. Убежать бы и покричать как следует в подушку. Но нет, она же шла к Лёле - у нее дела, вот и отлично! Не стоит демонстрировать свою доступность, как будто Вовка у этого пруда может проторчать полдня.
        Она, конечно, может, но Илье об этом знать необязательно.
        - Ну, ладно, я… это… побежала, - выдохнула Вовка.
        - Какая у тебя спешка. Лето же!
        - Это у тебя лето. А мне еще сдавать экзамен.
        - А, точно. Ну, тогда удачно тебе сдать, Огнеслава Аним… - он запнулся и сверился с экраном телефона. - Анимподистовна.
        Глаза у него смеялись, и весь он был таким летним, таким счастливым, таким беззаботным, что у Вовки перехватило дыхание. Вот бы весь день так с ним стоять - хоть у пруда, хоть в самом пруду, вообще неважно, где. Вовка вспомнила измаранный туалет на третьем этаже и снова задохнулась. Тот самый Илья - и вот он, рядом с ней. Такой обыкновенный и такой близкий. Как будто и не о нем там стены исписаны.
        От Ильи она и правда бросилась вприпрыжку. Увидела семнадцатый трамвай и, снова позабыв про карточку, запрыгнула в последнюю секунду. Кондуктора в вагоне почему-то не оказалось, и Вовка проехалась зайцем. Только вот о билетах она даже и не думала.
        - Лёлька, открывай!
        Она барабанила в дверь уже с минуту. Звонка слышно не было, сколько Вовка на кнопку ни жала. Но уж стук-то не услышать вообще невозможно - сейчас сбегутся соседи.
        В кармане вдруг завибрировало. Вовка вздрогнула, схватилась за джинсы и выхватила телефон.
        Экран горел. Запоздало заиграла мелодия.
        «Неизвестный номер».
        Опять.
        Глава 3. Рыжая Света
        В трубке снова молчали. Все та же тишина: ни дыхания, ни шелеста, ни стука, вообще ничего. Да что же это за шутники такие?
        Вовка раздосадованно ткнула на отбой, и телефон тут же отключился. Ерунда какая-то. Он ведь уже давно сел. Вовка пыталась его включить не раз, и все ничего. А тут - как будто специально для звонка очухался.
        На первом этаже звякнул домофон, стукнула дверь, зашлепали по ступенькам подошвы. Вовка перегнулась через перила и еще издалека увидела Лёлин темный затылок.
        - Лёлька, ну наконец-то!
        Она бросилась навстречу подруге, но та, смерив Вовку презрительным взглядом, не сказала ни слова и только вонзила ключ в замочную скважину. За спиной у нее болтался сдувшийся, полупустой рюкзак.
        - Лёлька, ты чего? Ты откуда? Я тебя все выходные вызваниваю. И дома у тебя никого, - озадаченно забормотала Вовка.
        Лёля дернула головой, и ее ровненькая челка угрожающе закачалась.
        - На даче все. Я пораньше смылась, комары заели.
        И показала краснющую лодыжку над резинкой носка. Потом опомнилась, вскинула нос и хотела уже прямо за собой захлопнуть дверь, но Вовка ее удержала.
        - А мне почему не сказала? Я тебе телефон оборвала. У меня же родители уехали, думала тебя позвать…
        - Не знаю уж, что ты там оборвала, - пробурчала Лёля, дергая дверь, - но разговаривать мне с тобой неохота. Еще электричка эта, дышать нечем, потные все, - она закатила глаза.
        - Да я, что ли, в твоих электричках виновата? - удивилась Вовка.
        Лёля смерила ее злым взглядом и снова дернула за ручку.
        - Что тебе нужно-то от меня, понять не могу? - мотнула головой Лёля. - Вроде все уже друг другу сказали.
        Вовка прищурилась: что сказали? Когда сказали? О чем это она?
        - Так, давай-ка спокойно и все по порядку, - предложила Вовка. - Зарядка у тебя есть?
        Лёля замешкалась. Брови у нее взлетели вверх, но Вовка не обратила на это внимания. Почуяв слабину в обороне, она распахнула дверь.
        Квартиру Овсянниковых - всегда чистую и аккуратную, как и сама Лёля - Вовка знала как свою собственную. Завернула за угол, в спальню подруги, и на прикроватной тумбочке отыскала зарядник, но тут же нахмурилась.
        - Провод не тот. У тебя есть другие?
        - Тебе тут магазин электроники, что ли? Тот, не тот… Обалдеть просто!
        Лёля и так обходительностью не отличалась - любила сказануть что-нибудь такое резкое, «честное», любила покомандовать, покричать хорошенько, но все по-доброму, словно бы понарошку, с дружеской, нежной фамильярностью. Но сейчас ее голос был холоднее фарша из морозилки.
        - Слушай, очень надо телефон зарядить. Потом сядем нормально… Я тебе такое расскажу! - пробормотала Вовка.
        - Понарассказывала уже, мне хватило. Уходи.
        Лёля указала на дверь.
        - Лёльк, - осторожно протянула Вовка. - Ты чего?
        - Да ничего. Сама прекрасно знаешь.
        Из-под лямки летней Лёлиной маечки выскользнула бретелька, повисла на угловатом плече, и Вовку все подмывало привычным подружкиным жестом поправить ее, но она не осмелилась. Лёлька не просто обижалась, дулась или делала вид, что бесится. Она и вправду разозлилась. Тонкие губы сжаты, глаза прищурены, коса растрепалась. Она даже рюкзак не успела скинуть - как будто сейчас не было ничего важнее, чем выставить из квартиры подругу.
        - Лёль, ты скажешь мне, что случилось? - пробормотала Вовка.
        - Катись-ка ты к черту, вот что случилось, - выплюнула вдруг Лёля.
        Она схватила Вовку за плечи, развернула и хорошенько толкнула в спину. Вовка выскочила на площадку, запнулась и налетела на перила. Дверь захлопнулась.
        Такого рукоприкладства Лёля себе обычно не позволяла.
        Вовка еще долго стучала, а потом сдалась и побрела вниз.
        Как-то странно это все, ну правда же, странно! О каких таких разговорах болтала Лёля? Что такого страшного могла обронить Вовка, а теперь даже не помнила?
        И как все по-дурацки складывается, ну в самом деле! Дома нет света, на карточке ни рубля, а лучшая подруга выпихивает за порог как неродную, да и за что? А может, Лёлин брат знает, что стряслось? Заодно и мобильник у него зарядить можно…
        Федя выпустился два года назад и учился, по словам Лёли, «на какой-то там электротехнике». Квартиру он снимал вместе с друзьями, и видеться с ним Вовка уже давно перестала. Раньше, когда пересекались в школе, они немного общались. Теперь у Вовки даже его номера не было, но разве это важно, если телефон все равно не работает?
        Ни на какие дачи с родителями Федя больше, ясное дело, не разъезжал - слишком уж взрослый - так что застать его дома кое-какие шансы были. Другой вопрос - где это самое «дома».
        Вовка помнила, что Лёля говорила про улицу то ли Маслова, то ли Масловицкого, а квартира - кажется, шесть. Или восемь. Что-то четное, это наверняка. Номер дома - шестьдесят шесть, это Вовка запомнила точно. И метро ближайшее тоже запомнила.
        А вот денег на жетон у нее не было.
        На первый этаж Вовка спустилась в задумчивости. Метро не трамвай, зайцем не проедешься. Можно, конечно, перескочить через турникет, как делают ловкие пацаны, но Вовке такой способ не нравился. Ловкой она не была: скорее нос размозжит, чем перепрыгнет. А еще она стеснялась. Вот как это - просто взять и перемахнуть, без стыда и совести, наплевав на крики дежурной по станции?
        Нет, такие варианты не для нее. А что же остается? Свинок-копилок она дома не держала. Никогда не откладывала деньги. Когда было нужно, пользовалась родительской карточкой, а потом выслушивала нравоучения - как важно быть бережливой и зачем это, собственно, ей еще один синий джемпер?..
        У окошка консьержки она остановилась. Женщина за стеклом склонялась над кроссвордом, погруженная то ли в слова, то ли в сон. Классическая такая бабушка, округлая во всем - от очков и до локтей. Сколько Вовка у Лёли ни бывала, эту самую консьержку она не видела. Может, новенькая?
        Настольная лампа отсвечивала зеленым, и Вовка подумала, что заснуть при таком мутном освещении немудрено.
        Она постучалась в стекло, и старушка вздрогнула. Очки съехали на кончик носа, но смотрела поверх стекол она так сурово, что Вовка аж похолодела.
        - Простите, пожалуйста, - залепетала Вовка. - Я из двадцать первой. Дверь захлопнула, а кошелек с ключами дома оставила. Родители только вечером будут, а я бы пока к брату съездила, у него бы запасные ключи взяла… А денег нет… Вы извините за беспокойство, но можно у вас на жетон занять? Я вечером верну, как дверь открою.
        Бормотала она быстро и едва соображала, что за ерунду придумывает. Если консьержка не новенькая и прекрасно знает Лёлю, то ничего не выйдет. Вот уж стыда не оберешься… Но попытка же не пытка, верно?..
        Она переступила с ноги на ногу, покрепче сжимая ремень сумочки. Консьержка отодвинула газету, потянулась к окошку и раскрыла створку.
        - Из какой, значит, квартиры? - бдительно спросила она.
        Голос у бабушки был странный и с внешностью ее никак не вязался. Она вся казалась такой мягкой, пухлой - как пирожок. И печет такая, наверное, мастерски. А вот голос как будто у девчонки позаимствовала - тонюсенький, чуть не рвется. Словно с детства остался, ничуть не повзрослев.
        - И-из двадцать третьей… ой, то есть, из двадцать первой, - выдала Вовка.
        - Так-так, - консьержка вытянула из-под кипы книжек журнал в массивном бордовом переплете. - Овсянниковы. Ты, наверное, Ольга.
        И глянула строго на Вовку. Как будто на экзамене.
        - Ага. Лёля, - машинально поправила Вовка.
        Ответ консьержке как будто понравился, но она все равно неприязненно сощурилась за толстыми стеклами, оправила зачем-то идеально сидящие очки и кивнула.
        - Хорошо. На жетон дам.
        Она выудила из сумки кошелек из узорчатой кожи и принялась в нем копаться.
        - А вообще-то у меня и жетон есть.
        Она протянула монетку, как будто проверяя: не обманывает ли девица, правда ли на проезд не хватает? Но Вовка просияла.
        - То что нужно! Спасибо вам огромное!
        - Можешь не возвращать, - разрешила консьержка, а потом зачем-то добавила: - Он сам вернется.
        Вовка хотела переспросить, как это жетон вернется сам, но старушка уже захлопнула окно и загородилась кроссвордом.
        Может, показалось?
        И только выскочив из метро в чужом районе, Вовка поняла, что опять ничего не продумала. Если не найдет Федю - как вернется назад? Денег на обратный путь у нее не было. Вдобавок нависли тяжкие тучи, зарядил мелкий дождик, заметно похолодало. Вовка уже пожалела, что не накинула куртку. Вот ведь погода! Какое же солнечное стояло утро, а теперь…
        Таблички на домах показывали все не то: Плотницкая, Пороховая, Дымченко. Здания мелькали мрачные, как будто вымазанные в гари и копоти. Невысокие, в три-четыре этажа, с дубовыми балками под косыми крышами - в таких, наверное, и перекрытия деревянные, и печи есть. Мелкая дождевая пыль в воздухе мешалась с сизыми клубами дыма - то ли из тех самых труб, то ли от костров, которые вполне себе могли жечь на задворках.
        Вовка закашлялась и обхватила себя руками. Темный район, весь какой-то измаранный, пересыпанный черной взвесью, провонявший гарью. Зато уж квартиры здесь, наверное, дешевые…
        Она подскочила к дамочке с коляской:
        - Простите, пожалуйста, вы не подскажете, где тут улица Масловицкого?
        Женщина глянула так странно, будто Вовка спросила что-то непристойное, и пожала плечами. Ребенок в коляске закряхтел, затормошил пеленки (и почему они серые, будто перемазанные гарью?), и женщина склонилась над ним, тут же позабыв о Вовке.
        Она решила остановить мужчину под черным зонтом, но он шарахнулся в сторону, не успела Вовка и рта раскрыть. Женщина с увесистыми пакетами даже слушать не стала: опустила голову и засеменила себе сквозь морось дальше.
        Вовка пробежала мимо цирковой афишки («Трехголовое чудище, только у нас!»), обогнула витрину с сухоцветами (и кто их покупает, эти мертвые цветы?) и заметила пацана в наушниках. Ждать, пока он отвернется, не стала. Сразу накинулась:
        - Ты не знаешь случайно, где тут улица Маслова?
        Мальчишка стянул край наушника:
        - А?
        - Маслова, говорю, улица. Не знаешь, где это?
        - Маслищенко есть. И Маслюковича. Вам кто нужен?
        У Вовки голова кругом пошла. Откуда ей знать-то! Запомнила про масло - и хватит…
        - Давай обоих, - попросила она.
        - Ну ок, - пожал плечами пацан. - Маслищенко вон там, через перекресток, а Маслюкович - это вон туда и сразу налево.
        Натягивая рукава кофточки на кулаки, Вовка побежала вперед, через дождевую мглу. Сгустились сумерки, будто день завершился раньше положенного, а вот вечер все никак не наступал. Фонари еще не зажигали, но даже противоположную сторону улицы рассмотреть теперь было трудновато.
        Улица Маслищенко оказалась узким проездом на пять домов. Оканчивалась она пустырем, и Вовка отругала себя за то, что не спросила сразу про дом шестьдесят шесть. Номерные таблички, правда, показывали неизвестно что: дом два соседствовал с девятым, а три - с двенадцатым.
        Продрогшая насквозь, Вовка вернулась обратно. Улица Маслюковича выпрыгнула из-за угла в великолепии огней: с ресторанчиками соседствовали магазины одежды, электроники и подарков, туда-обратно сновали автомобили, мигали светофоры, а конец дороги терялся в разноцветной мгле. Улица Маслюковича Вовке понравилась куда больше.
        Вот только дома шестьдесят шесть она так и не нашла. Пробежала сначала по четной стороне, а потом - для верности - и по нечетной. После шестьдесят четвертого шел сразу шестьдесят восьмой, и дворы у обоих были непроходные, так что вряд ли где-то позади прятался еще один дом, несправедливо выдавленный с проспекта.
        Вовка все же набралась храбрости и задала вопрос постовому полицейскому на перекрестке, но он только свел тяжелые брови.
        - Болтать не положено, - отрезал он.
        Вовка отступила, испугавшись, что полицейский заподозрит ее в какой-нибудь афере: а ну как отвлекает его, пока подельники залезают прямо под носом в ювелирный? Пришлось вернуться на темную, неасфальтированную улочку Маслищенко. За что же этого неведомого Маслищенко одарили такой честью - назвали его именем занюханную дыру на краю города?..
        Дом шестьдесят шесть Вовка, к немалому своему удивлению, отыскала по соседству с седьмым. И кто определял эту безумную нумерацию и вешал таблички?..
        Подъезд у дома был один-единственный. Под гнутым козырьком болталась, разгоняя ранние сумерки, желтая лампа. На табличке с номерами квартир цифры начинались со ста и заканчивались тысячей, и никаких тебе простеньких «шесть» или «восемь». Домофона Вовка не обнаружила, так что просто толкнула дверь и решила, что с квартирами разберется на месте.
        Лифта в подъезде не было, а лесенка вилась узкая, деревянная и выглядывала на улицу витражами. Фонарный свет снаружи причудливо струился зелеными лужицами на половицы.
        Квартир оказалось всего ничего: по две на этаж. Вовка решила звонить в каждую - а что поделаешь?
        В первой не открыли, во второй тоже. Взбежав по скрипучим ступенькам на следующий этаж, Вовка подумала, что таких удивительных домов она и видеть-то никогда не видела. Вроде городской, а весь какой-то не такой: и дерево тут, и витражи, и полная тьма на площадках, как будто электричество нужно только на крыльце.
        В третьей квартире, наконец, открыли, и на Вовку поверх цепочки воззрилась грузная дама. Из квартирной щели веяло сушеными грибами, и Вовка невольно скривилась.
        - М-да-да? - степенно и не особо дружелюбно спросила дама.
        - Здрасьте, - выдохнула Вовка. - Я… Я Овсянникова Федю ищу. Не знаете, в какой он квартире живет?
        - Твоего, что ль, возраста будет? - уточнила дама.
        Вовка поспешно кивнула.
        - Ребята какие-то на чердаке живут. Может, и Федя твой с ними. Шумят по вечерам! Ты вот пойдешь, скажи им, что соседи недовольны. Не дело это.
        Вовка покорно закивала, хотя не очень-то и понимала, почему бы этой даме не сделать выговор нарушителям спокойствия самой. Впрочем, лестница на последнем пролете скрипела так жалобно, что Вовка засомневалась, что она выдержит кого-нибудь тяжелее мальчишки «ее возраста».
        На чердаке стоял затхлый дух, тянуло влажным деревом. Витражные стеклышки расплескивали по одной-единственной двери цветные пятна. Вовка повозила влажными кроссовками по коврику, не отыскала звонок и постучала.
        Сначала царила тишина, а потом кто-то затопотал голыми пятками, чем-то бряцнул и крикнул через запертую дверь:
        - Кто?
        - Здравствуйте! Я Федю Овсянникова ищу. Он у вас живет?
        Дверь приоткрылась, натянулась уже знакомая цепочка, в нос ударил аромат жареного сыра и сырой земли. На Вовку глазела огненно-рыжая девица, из-за спины ее струился зеленоватый, интимно-сумрачный свет.
        - Федю? Поняла. Минуточку.
        Дверь захлопнулась и растворилась снова, на этот раз пропуская гостью.
        Вовка нерешительно заглянула внутрь. Коврики самых разных мастей и размеров устилали прихожую и убегали вглубь квартиры. Отовсюду торчали лапы каких-то диковинных растений, на листья струился, как будто удобрением, сонный зеленый свет. На стенах виднелись картинки: репродукции классических полотен соседствовали с детскими каракулями, и казалось, будто их понавешали здесь только для того, чтобы скрыть дыры в стареньких обоях.
        - Уютно, не находишь? - заулыбалась девица. - Растениями у нас занимается квартирная хозяйка. Каждую неделю приходит поливать. Нам не доверяет. А лампы развесили мальчики: для антуража, - рассмеялась она и махнула рукой. - Пойдем пока выпьем по стаканчику кваса, я угощу тебя домашней пиццей, а Федя будет к вечеру.
        Правильная, аккуратная речь никак не вязалась с озорной внешностью: девица была чуть старше Вовки, волосы переплетены в мелкие косички, на носу - крупные, будто намалеванные карандашом веснушки, а в губе - колечко.
        Вовка запнулась о коврик, но удержалась за вешалку.
        - А вы… - заикнулась она, рассматривая гору перепутанной обуви под куртками.
        - Я Света. Однокурсница Феди. Здесь еще Петя и Леша живут, но их пока тоже нет. А раньше и Марина ночевала, но нашла себе ухажера и уехала. А тебя как зовут?
        Рыжая обернулась, взметнулись змейки-косички. «Ухажера»… Откуда слова-то такие архаичные? И не ирония ведь, вполне себе серьезно.
        - Вовка.
        - А, - кивнула Света. - Ну пойдем.
        И все! Никаких вопросов, никакого удивления. Вовка про себя улыбнулась, скинула промокшие кроссовки и побежала вслед за Светой. Одета она была в коротенькие джинсовые шорты и маечку, и в полумраке ее ноги и руки призрачно белели. Вовка еще отметила, что для девчонки у Светы голос слишком уж тяжелый, какой-то гулкий, неженственный, но думать было особо некогда.
        - Вот пицца, - объявила Света, грохая противень на заставленный грязными тарелками стол.
        Вовка смущенно присела на краешек табуретки. Кухню захламили до предела. Объедки, очистки, немытая посуда, горы засаленных книжек, ноутбук, рваный халат… Чего здесь только ни валялось! Штукатурка лупилась волдырями, лампочка без абажура свешивалась из-под косого потолка, под ногами стелился рваный линолеум.
        - У вас… это… - вдруг вспомнила Вовка, - зарядника нет случайно?
        Она вытащила и показала свой телефон.
        - И случайно, и неслучайно: все есть, - отозвалась Света. - Минуточку.
        И потопала голыми пятками обратно по коридору.
        Вовка рассматривала «домашнюю пиццу» - гору разноцветных кусков на толстеньком отрезе теста - и облизывалась. В грязноватой кухоньке она наконец отогрелась и поняла, что жутко проголодалась.
        - Вот, пожалуйста.
        Света вернулась с зарядником, и провод на этот раз был тот, что нужен.
        - Спасли, - выдохнула Вовка.
        - Что будешь пить: квас или пиво?
        Света распахнула холодильник, а Вовку так и подмывало сказать, что пиво. Но представила мамино лицо - и не осмелилась. А Света-то уже выросла, и живет она совсем по-другому - квартиру пусть и делит с ребятами, а все-таки жилье это свое собственное, «взрослое».
        - Да я не пью вроде. Квас давайте, если можно…
        - Молодец, что не пьешь.
        Света устроилась напротив, забравшись на табуретку с ногами. Сама она выбрала пиво, но какое-то несерьезное, как показалось Вовке, с вишенками на этикетке.
        - Ну, рассказывай, - откинув крышку, потребовала Света. - Что наш Федя учудил на этот раз?
        Вовка поморгала.
        - Бери пиццу, - кивнула рыжая. - Вот нож. Так что там Федор?
        Вовка неловко вырезала себе кривой кусок и вгрызлась. Под начинкой тесто пропеклось не очень, зато корочка аппетитно хрустела.
        - А что Федя? Я не знаю. Я как раз к нему пришла. Я вообще про сестру его хотела узнать, про Лёльку…
        - Значит, ты ему не подружка? Ну и хорошо. А Лёля - это та крашеная стерва? - вдруг выдала Света и улыбнулась. - Знаю-знаю.
        Вовка глотнула ледяного кваса и закашлялась. В Светином исполнении это слово звучало чужеродно. А Лёля, может, и красилась, но стервой была только понарошку.
        Телефон меж тем очнулся, и на экране одно за другим повылезали уведомления.
        - Прямо-таки столпотворение, - посмеялась Света. - Потеряли тебя, что ли?
        Вовка схватилась за телефон. Думала, что придет что-то от родителей, от Лёли, а там - сплошь незнакомые номера. Эсэмэски, ворох оповещений в «Вайбере», голосовое послание в «Ватсапе» и сообщение в ВК.
        Вовка даже вздрогнула. С каких это пор ей столько сыпется, да еще и непонятно от кого?
        - Проверяй, не беспокойся, - подмигнула Света. - Меня развлекать не обязательно. Ешь пиццу, а я пойду к себе. Если что понадобится - первая дверь направо. Федя уже скоро вернется.
        Она ушлепала прочь, а Вовка принялась разбирать письма.
        Первая эсэмэска была странной:
        Добрый день! Я по объявлению. Кота еще отдаете?
        Никаких объявлений Вовка, ясное дело, не размещала. И Яшку тоже отдавать не собиралась. Что за ерунда? Да просто ошиблись, ясно же!
        Только вот переписка продолжалась сама собой, будто бы в ответах писавший и не нуждался.
        Заеду на неделе.
        Потом:
        Днем удобно?
        И - последнее:
        Договорились.
        Кто это и с кем он договорился? А может, Вовке просто сыпались копии чужих сообщений?
        В «Вайбере» от четырех неизвестных номеров ей пришли совершенно одинаковые пустые сообщения.
        Голосовая запись в «Ватсапе» длилась целых двенадцать минут, но звонивший упорно молчал: Вовка прокрутила запись, послушала как следует и в середине, и в конце, но так ничего и не поняла.
        Ну и глюки…
        А вот на сайте «ВКонтакте» ей написал откровенную ерунду какой-то Димыч Поплавский (сто двадцать три друга, и ни одного общего):
        Бойся зеленых фонарей. Но пуще бойся, когда они погаснут.
        И все. Ни «приветов», ни «как дела». Очередной интернетный псих, которому даже отвечать не стоит - заблокировать, и все.
        А остальное - глюки.
        Вовка выдохнула, а потом вспомнила про разозленную Лёлю и позвонила ей. На этот раз гудки были короткие, причем не такие, когда у абонента занято, а еще короче, как будто телефон не работает. Но сколько бы Вовка Лёле не перезванивала, гудки повторялись снова и снова. Неужели подруга ее заблокировала? Надо бы у Феди спросить, как это бывает, когда блокируют. Уж он-то в этом всем разбирается.
        Или у Ильи… Чем не предлог попереписываться? Вовка покраснела. Ну уж нет. Не время сейчас для поводов, вообще не время думать о мальчишках.
        Взяла еще пиццы и вгрызлась в подостывшую начинку. Попались кругляшок сосиски, кусочек сладкого перца и оливка. Ну и смесь! Вкус самостоятельной жизни… Только еда от мыслей об Илье не спасала.
        Как хорошо, что телефон работает! Привычным движением Вовка отыскала иконку дневника и напечатала:
        так странно. в школе он казался далеким, нереальным. принцем из какой-нибудь глупенькой девчоночьей сказки. а там, в парке, он был настоящим, обычным, понятным. даже имя мое вспомнил. да откуда он знает-то его?
        нельзя влюбляться, Вовка, нельзя. это глупость и ерунда. не-принцессы в принцев не влюбляются.
        но ты же сама сказала, что в парке он был обычным…
        Грохнула дверь, стукнула в коридоре вешалка. Вовка залилась краской, поспешно сохранила пост под замочком - чтобы даже Лёля не прочитала, если вдруг заглянет - и закрыла дневник. Размечталась. Не время, ну не время же!
        - Петро, Лехыч, вы чо, без меня жрать заказали? Ну я вам щас…
        Федька ввалился в кухню мокрый, растрепанный. Высокий, как флагшток. Кажется, он стал еще выше, чем два года назад.
        - Вовка? Ты чего это здесь? Ты как меня нашла? Лёлька, что ли, тут?
        Вовка вскочила ему навстречу.
        - С трудом нашла! Я из-за Лёльки как раз и приехала. У меня электричество отключили, ничего не работало, не позвонить, телефонов не знаю, твоего вообще не записала, а Лёлька злющая как черт, выставила меня, - затараторила Вовка. - Хорошо хоть Света ваша мне зарядник дала, у меня дома каменный век теперь, все выходные без света сижу, а еще родители уехали, я думала, с Лёлей посидим, а она…
        - Эгей, ты погоди, - Федя поднял ладонь, плюхнулся на табуретку и оторвал себе пиццы. - Давай по порядку. А ты, Вовк, прям похорошела, сто лет тебя не видел.
        Вовка зарделась. На Федю она никогда особо не засматривалась, но от комплимента как будто язык проглотила.
        - Это кто сварганил? Вкусно, - Федя потыкал в пиццу указательным пальцем. - Вау, тут и ананасы есть. Ваще шик.
        - Так это Света, я же говорю, - напомнила Вовка. - Она меня и впустила. Как бы я сюда попала?
        - У нас замок уже неделю сломан, все недосуг починить. А Света-то какая? - не понял Федя и даже перестал жевать. - Лехыча баба, что ли?
        - Не знаю я, чья она «баба», - мотнула головой Вовка. - Но сказала, что живет здесь, с вами, и имена все ваши назвала. Еще сказала, что тут Маринка какая-то раньше жила, но потом съехала.
        - Маринку помню, - закивал Федя. - Была такая. А вот Свет здесь никаких отродясь не бывало.
        - Федь, ты чего меня путаешь?
        Вовка встала, отодвинула противень, протиснулась мимо кухонной стойки, заваленной пустыми коробочками от CD-дисков, и вышла в коридор.
        Света сказала, что ее дверь - первая по коридору справа.
        Только вот справа никаких дверей Вовка не обнаружила.
        Глава 4. Жетон
        Федя вышел вслед за ней в коридор, недоуменно пожевывая пиццу.
        - Вспомнила! - Вовка развернулась. - Она твоя одногруппница. Она так сказала, Света.
        Федя вытаращился и покачал головой:
        - Девчонок у нас в группе три штуки. Не запутаешься. Никаких Светок у нас нет.
        - Ну погоди. Рыжая такая, с веснушками. Вся в косичках.
        - Рыжая? - Федя почесал нос. - Не знаю. Была на первом курсе какая-то рыжая… Ее отчислили после первой сессии. Вообще не ходила. Пару раз была.
        - Может, она?
        - Ага, и живет тут с нами, а мы и не знаем, - хохотнул Федя. - Да не, может, и она. Надо у Лехыча с Петро спросить. Наверное, чья-то из них.
        - А сами они где?
        - Ну, может, свалили куда-то. А девка осталась. Эй, Света, ты тут? - гаркнул Федя. - Пошли.
        Он махнул Вовке. Они прошлись по квартирке, распахивая двери одну за другой.
        Первая спаленка оказалась, без преувеличения, треугольной: она ютилась под скошенным потолком, и распрямиться можно было только у левой стены.
        - Это Лехыча, - объяснил Федя.
        Во второй царил такой кавардак, что ступить было некуда. С лампы свисал носок, у комода, ощетинившись скотчем и упаковочной бумагой, валялись одна под другой початые коробки, кровать была завалена одеждой.
        - Это Петро.
        В третьей спаленке, темной и тесной, тоже особо не убирались.
        - Эт моя, - с непонятной гордостью сказал Федя. - Кароч, нет тут места для девчонок. Три комнаты у нас и кухня.
        - А где же Марина спала? - спросила Вовка и вдруг покраснела.
        А может, бестактность спросила?
        - Так на кухне. На раскладушке. Она кантовалась недолго, может, месяца два.
        - Ничего не понимаю…
        - Слушай, да забей вообще. Пацаны придут - разберемся, кто тут к нам без разрешения шастает.
        - Ну странно же: была и ушла…
        - Ясно все: завтра с утра первым делом пойду за замком.
        Вовка хотела поверить, что ничего подозрительного в исчезновении - да и в появлении тоже - этой рыжей Светки нет, но после выходных без света и анонимных звонков ей всюду чуялись какие-то странности.
        - Слушай, а что у вас тут с нумерацией? И домов, и квартир, - спросила Вовка. - Какой-то бред.
        - А-а, это. - Федька потопал обратно в кухню, оторвал себе еще пиццы и принялся беззаботно пережевывать. - Так тут все посносили. Потом вроде как в документах что-то потеряли, перепутали… Короче, какие-то дебилы перевесили таблички. Ну, потом и повелось. А квартиры тут тоже уже от балды нумеровали. Веселенький у нас райончик, ага.
        - Да как же так можно? - недоумевала Вовка. - Взяли и перевесили?
        - Дык давно это было. Еще в том веке, - хохотнул Федя. - Ты чего приехала-то, я так и не понял?
        - Да говорю же, хочу про Лёлю расспросить. И вот… телефон заодно зарядить, - как-то виновато отозвалась Вовка.
        Ну не говорить же Феде, что дома ей какие-то ужасы чудятся? И вроде бы все объяснимо, но… как-то неприятно. Пусть и с котом, а все-таки - в одиночестве. С Лёлей она хотела еще и про Илью поговорить, поделиться восторгом, а после ее холодного приема она и думать забыла про встречу в парке…
        - А что с Лёлькой? Поцапались? Давай-ка я ей звякну. Ну-ка, погоди, пока не забыл. Давай твой номер запишу. На всякий случай.
        Не выпуская из руки пиццу, Федя ловко выудил из кармана телефон. Вовка покорно продиктовала.
        - Ага, все верно, - кивнула она, когда ее экранчик загорелся вызовом от Феди.
        - Ну и супер. Так, давай с Лёлькой разбираться.
        Но Лёля не отвечала.
        - Гудки, - пожал плечами Федя. - Не берет.
        - А гудки - какие? - уточнила Вовка.
        - Обычные.
        - Короткие?
        - Нет, просто не отвечает.
        - Значит, длинные?..
        - Ну да.
        Прожевав остаток пиццы, Федя подозрительно сощурился:
        - Ты какая-то дерганая.
        - Есть немного…
        - У тебя там дома, что, жрать нечего? Давай садись, нормально поедим. Могу макарон сварить.
        - Да нет, спасибо. У нас газовая плита, я не голодала. - Вовка улыбнулась.
        Все-то ее сегодня пытаются накормить… И Зинаида Зиновьевна, и Света эта с ее пиццей… А Федька такой забавный - простой, заботливый.
        В кармане завибрировало, и Вовка схватилась проверять.
        Может, родители наконец написали? Странно все-таки, ни разу за выходные не позвонили. Может, роуминг, конечно. Но уж эсэмэску-то почему не кинуть? Обычно ведь спуску не дают: где была, что делала?
        Пришло сообщение - и снова от неизвестного номера, но на этот раз не пустое.
        Давай-ка домой.
        Вовку так и передернуло. Обычно в таком тоне с ней разговаривала мама. Любила она это «давай-ка». Но чей же это телефон? Может, с маминой сим-картой что-то случилось и пришлось купить новую?
        Это ты, мам? Все в порядке? - быстро напечатала она.
        Ответ прилетел через пару секунд:
        Домой.
        Теперь Вовка и вовсе задрожала. Ну точно, мама. А времени-то сколько! Она только сейчас взглянула на часы и ужаснулась. Девять вечера! Родители уже давным-давно дома.
        - Все, я побежала, - бросила она Феде. - Спасибо за пиццу, за зарядник… Мне пора.
        - Ну ты и метеор, - присвистнул Федя. - А зарядник не мой.
        - Так Свете передашь.
        - Знал бы я еще, что это за Света такая…
        Вовка пожала плечами и пристроила зарядное устройство на столе, между грязными тарелками - другого свободного места на загроможденной кухне она не нашла. Федя неловко потоптался, провожая Вовку к двери.
        - Ну ладно, бывай. Рад был свидеться. Ты пиши, если что. Номер есть.
        - Ага, - только и кивнула Вовка.
        Ну и денек! Какая-то бестолковщина.
        По пути, чтобы отвлечься, Вовка снова открыла дневник и настрочила:
        а федя вообще не изменился. простой, как дважды два. но вот же удивительно: от одних сердце ёкает и переворачивается, а на других смотришь - и вообще ничего. даже если легко и свободно с обоими. и как так получается?
        Запись она скрыла.
        У метро Вовка вспомнила, что нужно было занять у Феди на проезд. Опять эти деньги! Вовка привыкла к карточке, с ней казалось, что транспорт бесплатный. А теперь такая простая штука - всего-то поездка по городу! - превратилась в невозможную трудность.
        Ну и что же делать?
        Вовка бродила по вестибюлю, рассматривая обколупанную лепнину, и старательно соображала. Кроссовки так и не высохли, пока Вовка сидела у Феди на кухне, и теперь противно чавкали по мраморной плитке, оставляя за собой влажные следы. От этого, да еще от мерзкого ощущения бессилия Вовке вдруг захотелось расплакаться.
        Ну вот еще!
        Она тряхнула головой и позвонила маме, на новый телефон из эсэмэски. Сейчас попросит перевести ей денег, и все будет хорошо. Но вызов почему-то срывался, и Вовка даже не слышала гудков.
        Тогда она попробовала старые номера, и мамин, и папин. Никто не отвечал.
        А может, это у нее с телефоном что-то не так? Потому и сыплются ей странные звонки от неизвестных, и пустые сообщения.
        Но от очередного предположения Вовке легче не стало. Ехать-то было нужно, а вот на что - неясно. Идти через весь город под дождем Вовке не улыбалось. Не хватало еще простудиться накануне вступительного. И ладно, если просто горло заболит, а если голос пропадет, как она петь-то будет?
        Тогда что? Возвращаться к Феде? И снова под дождь…
        И тут, пошарив в сумочке, Вовка вдруг нащупала монетку. Одной на целую поездку, конечно, не хватит, но… Выудила. Оказалось - жетон.
        Неужели завалялся? Знала бы, не просила бы у консьержки… Ну и ладно, какая уже теперь разница?..
        По пути домой окончательно стемнело. Снова зарядил дождь, и Вовка припустила бегом. Пересекая скверик, она по привычке принялась отсчитывать окна и только потом уже поняла, что электричество наконец-то дали. Окошки дома уютно светились желтыми, синими, розовыми занавесками, и Вовка выдохнула. Можно будет и зарядить компьютер, и разогреть еду в микроволновке, как полагается в двадцать первом веке, и зажечь везде свет - чтобы ни одной дурацкой тени!
        А потом увидела: и кухонное окно, и ее собственное стоят темные.
        Наверное, родители у себя, их комната смотрит окнами на другую сторону. Все в порядке, нечего всякую ерунду на пустом месте придумывать!
        И только распахнув входную дверь, Вовка поняла, что дома никого нет.
        Глава 5. Сообщения
        - Мам? Пап?
        Вовка обошла всю квартиру и даже на всякий случай заглянула в кладовку. Никого. Только Яшка вертелся под ногами, голодно муркая и заглядывая в глаза.
        Свет она повключала повсюду. Зажгла люстры, торшеры, бра, даже тусклую лампочку под кухонной вытяжкой - хотелось выгнать мрак до последней капельки.
        Потом снова позвонила родителям: ничего. Быстро насыпала Яшке корма, подключила к сети ноутбук, поставила на зарядку телефон. Открыла «ВКонтакте», просмотрела родительские странички и увидела: не заходили с пятницы, оба.
        А вдруг с ними что-то случилось?..
        Заглянула в «Вайбер» - не заходили с пятницы.
        Открыла «Ватсап» - не заходили с пятницы.
        Вовка вскочила. Да точно, с ними что-то не так! На телефоны не отвечают, во «ВКонтакте» не заходили, сами не звонили, вовремя не приехали… Часы показывали одиннадцатый час - а родители обещали вернуться к шести.
        Да как же так-то?..
        Вовка заметалась по квартире: ей всегда казалось, что думать на ходу удобнее, но в этот раз почему-то не помогало.
        Что делать, если с ними и вправду что-то произошло?
        Она снова схватилась за телефон и набрала Лёлю, но подруга не отвечала. И что за дурацкая обида втемяшилась ей на ровном месте? Чертыхнувшись, Вовка разъединилась, и тут из кухни звякнул оповещением «ВКонтакте». Вовка метнулась обратно.
        Как дела? Как воскресный вечер проходит? - написал Илья.
        А Вовка вообще про него забыла… Как же не вовремя, как некстати он ей написал! Утром она убегала от него в восторге, а теперь ей вдруг стало страшно - до дрожи страшно!
        Родители ни разу ей не позвонили, а ведь раньше в отъездах они всегда созванивались с Вовкой. Не заходили в ВК - а куда теперь без «ВКонтакте»? Даже мессенджеры не открывали, а как это - три дня без единого сообщения? Неужели им на конференции совсем не нужны были телефоны? Причем обоим?..
        Вовка даже не успела принять запрос Ильи, не посмотрела страничку, только и глазела на открытое сообщение, не зная, куда деваться.
        честно? отстой. предки куда-то запропастились, - тут же напечатала Вовка.
        А что, это плохо?) - ответил Илья.
        Но Вовке было не до шуток.
        на связь не выходят. уже четыре часа как должны были приехать. они на выходные уезжали.
        Илья быстро написал:
        Куда уезжали? На чем? Номера рейсов знаешь?
        Вовка даже удивилась перемене тона. Все по делу.
        они на поезде уехали. город энск, что ли. я не запомнила. там конференция была.
        Так, - ответил Илья. - Давай название конференции. Когда уехали? Посмотрим расписание. Ты еще кому из родных звонила?
        Вовка даже за голову схватилась.
        да не знаю я название конференции…
        И тут же поспешно добавила:
        погоди.
        Вскочила и бросилась в родительскую спальню. На тумбочке у отца вечно валялись какие-то бумажки. Так может, там есть какие-то данные?
        А родные… Да кроме матери с отцом у нее никого и нет. Некому звонить.
        От этой мысли Вовке очень сильно захотелось шмыгнуть носом, но вместо этого она принялась перерывать листки. Среди чеков, оберток и непонятных распечаток ничего дельного она не нашла. В ящиках тоже полезного не обнаружилось: капли для глаз, провода, беруши… На подоконнике лежала стопка расчетов. Никаких названий, билетов или рекламок мероприятия не было. Вот если бы папа оставил свой ноутбук, Вовка бы мигом во всем разобралась: паролей он никогда не ставил. Но компьютер он, ясное дело, взял с собой.
        ничего. вообще ничего, - написала она, вернувшись на кухню.
        Яшка примерился и нахально вспрыгнул на стол, но Вовка его без всяких церемоний скинула.
        - Пошел отсюда!
        Кот ускакал прочь.
        Так. Сейчас разберемся. Давай все по порядку. Куда, когда - хотя бы примерно, - прочитала она.
        В животе ныло от тревоги, но забота едва знакомого парня из школы Вовку тронула. После всех этих мелких испытаний, которые подкинули ей выходные, очень хотелось просто положиться на кого-то другого - сильного и умного. Конечно, Вовка мечтала о самостоятельности, но сейчас всю ее храбрость как ветром сдуло. Она вдруг превратилась в беспомощную малышку, но рядом с Ильей, таким спокойным и рассудительным, это бессилие уже не пугало.
        Она все выложила - все, что помнила или помнила хотя бы примерно. Отвечал Илья быстро, задавал вопросы, параллельно что-то гуглил, а Вовка с облегчением выдохнула.
        Сейчас они разберутся. Илья ей поможет. Лёлька, конечно, дура, и очень плохо, что никаких подружек кроме нее у Вовки нет. Но Илья, возможно, даже лучше.
        Вовка зажмурилась от непрошеной мысли. И кто же это сравнивает подруг и парней?.. Но сейчас ей не к кому обратиться.
        Вовка привыкла, что мирок у нее компактный: родители да Лёля. Семья и подруга - вот и все, что нужно. Большие компании она не любила и даже немного их боялась, а недостаток общения восполняла в своем онлайн-дневничке. Все просто и удобно.
        Только вот теперь, когда родители не вернулись вовремя, а Лёля не отвечала, Вовка вдруг поняла, какой неустойчивый и непродуманный этот ее удобненький, «компактный» мир.
        Пока Илья что-то искал, она открыла дневник и настрочила новый пост. Он вышел совсем коротеньким:
        до родителей не дозвониться. никогда бы не подумала, что это я буду им названивать, а не они мне. что там мне мама обычно говорит? десять неотвеченных - домашний арест на двое суток? да мои родаки себе уже целую неделю заработали.
        От этой простой и почти веселой мысли тревога отступила. А может, у них поезд задержался? Или они сами опоздали?..
        А еще этот пост непременно прочитает Лёля. Может, Вовка хоть так до нее достучится?
        Короче, - ответил, наконец, Илья. - Все по расписанию. Поезд на шесть прибыл. Других не будет до завтра.
        Вовка чуть не вздрогнула. Как не будет?
        По малому бизнесу - одна конференция, как раз в выходные, вот название: «ИнтерКон». Других вариантов нет.
        Вовка закивала:
        да, точно, она! папа что-то такое и говорил!
        Илья ответил:
        С конференцией все нормально, прошла и прошла. В новостях все чисто, - продолжал он. - Я хорошо прошерстил.
        На Вовку снова накатило, и от ужаса она совсем перестала дышать. Не хватало еще по больницам звонить.
        Вместо этого она снова схватилась за телефон и упрямо набрала по очереди маму, а потом папу. Проходили все те же бестолковые длинные гудки, и никто не отвечал.
        Я думаю вот что, - рассуждал меж тем Илья. - Пока надо ждать. Если к утру ничего не изменится, пойдем в полицию.
        Вовка вскочила с места и закружила по кухне.
        В полицию… В полицию!.. Не место таким словам в ее простенькой, размеренной жизни, в ее удобненьком, «компактном» мирке!
        И только потом Вовка заметила это теплое, дружеское «мы»: «пойдем».
        Ты как там? - написал Илья. - Хочешь, сейчас приеду? Без дураков.
        Вовка не очень поняла, без каких это дураков - что Илья точно-точно приедет или что не будет приставать, - но над ответом думать не стала.
        да ты чего. не надо, я в порядке. ты прав, до утра подожду, а там посмотрю. может, реально просто опаздывают, а я тут развела.
        Илья ответил тут же:
        Ну давай. Я на связи. Пиши в любое время, я телефон под подушкой держу.
        Вовка невольно улыбнулась. Какой же он милый… Понятно, что писать сообщения да гуглить - труд небольшой, но как же ей все это сейчас было нужно!
        Вовка выскочила в коридор, вытащила разобидевшегося Яшку из-под вешалки и прижала к груди. Все будет хорошо. Иначе просто никак.
        Звякнул телефон, и Вовка метнулась обратно на кухню.
        Что, страшно? - прочитала она в эсэмэске от незнакомого номера.
        А ведь минуту назад все как будто наладилось. Вовка поверила, что переволновалась, и приготовилась ждать. Яшка мурчал у нее на руках, о ней думал Илья, а все остальное отдалилось и растеряло всю важность.
        Но от сообщения у нее перед глазами помутилось.
        Мам, это ты? Что за дурацкие шутки? - путая буквы, напечатала она.
        Ответ не заставил себя ждать. Даже экран не успел погаснуть.
        Никаких шуток. Все серьезно.
        Вовка нахмурилась. Ясно, что это не родители. Такими глупостями они бы не занялись ни за что. Не хватало теперь стать жертвой каких-нибудь телефонных хулиганов…
        Она выглянула в окно, рассматривая дом через дорогу. Теоретически ее кухня просматривалась отлично: только хороший бинокль нужен. Но не может же таинственный шутник знать о том, что она пишет в Интернете? Или он ее не видит и все это - какое-то глупое совпадение?
        Она нажала «вызов», но абонент не отвечал. Зато потом пришла новая эсэмэска:
        Главное в кризисных ситуациях - сохранять спокойствие.
        Вовка чуть не взвыла. Да откуда ему про кризисные ситуации-то знать!
        Кто вы? Что вам нужно?
        С ответом неизвестный не торопился. Вовка нарезала круги, не сводя глаз с экрана. Дождалась.
        Ты ведь хорошая девочка?
        От такой фамильярности она чуть не затряслась. Хотелось отшвырнуть телефон, как кусок протухшего мяса. Но следующее сообщение заставило ее обмереть.
        Правда, Вовик?
        Она бросила телефон на стол, и тот, проехавшись по клеенке, врезался в вазочку с сушками и опрокинул ее набок.
        Откуда он знает это имя? И не просто имя по паспорту или даже по сайту «ВКонтакте». Так не звали ее ни родители, ни Лёля - так иногда звала себя сама Вовка.
        Мысленно. Про себя. А еще - в закрытых дневниковых записях, которые даже подруга прочитать не могла. Ну нет, это уже чушь какая-то.
        Отвечать она не стала. Вместо этого села за свой ноутбук и - вслед за Ильей - прочесала Интернет.
        И правда: поезда, на которых должны были ехать родители, прибыли в срок и без всяких происшествий. Конференция состоялась, ничего не откладывали, и никаких чрезвычайных происшествий во время выступлений задокументировано не было. В самом Энске было тихо, и в заголовках мелькало одно и то же: новый выставочный зал, погода, парковки, косплей-фестиваль, медведица Маша и отремонтированный бассейн. Скучнее города Вовка и представить себе не могла. Но сейчас это было даже хорошо - никаких горящих автомобилей, взрывов бытового газа или даже ДТП. Все чинно и мирно.
        Отмалчиваешься? Правильно, Вовик. Нужно хорошенько подумать.
        Вовка и сама не знала, зачем глянула на загоревшийся экран. Кем бы ни был этот псих, он просто ее запугивал. Может, про «Вовика» этого она где-то обронила, а может, неизвестный просто ткнул в небо пальцем. Много ума не надо: где Вовка, там и Вовик.
        Объяснение отыщется и всему остальному. Она же, в конце концов, живет не в диком лесу. Откуда-то этот человек ее знает. Он вполне реален, если пишет ей пусть и непонятные, но осмысленные эсэмэски. А если так, Вовка выяснит, кто это.
        Или - еще лучше - она даже ломать голову над этой загадкой не будет. Вовка схватила телефон и заблокировала абонента. Все, никаких теперь сообщений.
        Но эсэмэски приходили все равно: беззвучно, незаметной единичкой над иконкой «Сообщения». Следующая поступила через полчаса, еще одна - через час, третья - уже после полуночи.
        Сначала:
        Не бойся, Вовик. Все будет хорошо.
        Потом:
        Главное - быть хорошей девочкой.
        И в заключение:
        Ты же хорошая, правда?
        От этой «хорошей девочки» Вовку уже отчетливо мутило. Ни один нормальный человек не напишет такого незнакомому, и веяло от всего этого каким-то спертым, нездоровым духом.
        После третьего сообщения Вовка просто взяла и отключила телефон. А потом вспомнила, что нужно ждать звонка от родителей, и включила его обратно.
        Вот это правильно, милая.
        Вовка затряслась. Откуда ему знать, что она делает?
        В кухне темных занавесок не висело, только прозрачный тюль. Вовка поняла, что неизвестный все-таки ее видит, и, путаясь в проводах, потащила ноутбук в зал. Тут же задвинула шторы, проверив, нет ли щелей, и для верности потушила люстру. Она даже на компьютере понизила яркость - на случай, если сквозь и без того тяжелые гардины просочится хоть пятнышко света.
        Теперь, сидя в кромешной тьме, Вовка ощутила себя в безопасности. Еще вчера она тряслась и мечтала, чтобы электричество поскорее вернули. А теперь - такая перемена!
        Она открыла страничку Ильи. В уголке значилось: «заходил 56 минут назад». Значит, уже лег. Или нет?
        Вовка бросила ему сообщение:
        спишь?
        Под его аватаркой тут же появился зеленый кружок.
        Не сплю. Ну что? Ты как?
        Вовка подышала глубоко, чтобы чуть успокоиться, и написала:
        все так же. только мне тут еще какой-то дебил написывает.
        Один на один с мерцающим экраном, Вовка сидела в круге света, а ночь смыкалась вокруг плотным, тяжким кольцом. Даже Яшка все не шел к ней на тахту - наверное, засел под ванной.
        Что за дебил? Что пишет?
        Вовка бросила взгляд на темный экранчик телефона. Может, не будет больше никаких эсэмэсок?
        да не знаю. странно пишет, мне что-то не по себе. но, наверное, малолетка какой-нибудь без мозгов.
        Но Илья настаивал:
        Что именно он пишет?
        Вовка задумалась. А может, она себя накрутила, и ничего страшного этот неизвестный ей не написал?
        не знаю, наверное, он меня в окно видел. я ушла в другую комнату. пишет ерунду какую-то, - Вовка прервалась, не зная, что стоит сказать Илье, а что - нет. Вдруг он посчитает ее психованной истеричкой? - ничего конкретного, никаких угроз там. но мне страшно.
        «Илья печатает», - значилось в переписке.
        Три точки прыгали довольно долго, и в это самое время телефон снова загорелся.
        Друзья тебе не помогут, милая, - значилось в сообщении.
        Вовка дернулась, будто телефон отрастил клыки, и отшвырнула его прочь. Он кувыркнулся в синеватом полумраке, шмякнулся на линолеум и залетел под пианино.
        Руки у нее дрожали.
        Три точки в переписке с Ильей превратились в сообщение:
        Может, тебе подругу позвать? Пусть с тобой переночует. Так себе у тебя день, все эти переживания ни к чему.
        Вовка уже чуть не всхлипывала.
        да мы с ней поссорились. не приедет.
        Ну хорошо. То есть плохо. Так. А еще кто-нибудь есть? - настаивал Илья. - Может, у соседей переночуешь?
        Вовка представила, как стучится к Петру Михалычу, а тот открывает ей, неизменно почесывая растянутую тельняшку, и зевает во весь рот, обдавая перегаром. Или звонит Зинаиде Зиновьевне, а та выглядывает, вся в бигуди, в цветастом халате, а позади маячит ее гигантский красноглазый Журик - только шагни, залижет до смерти!
        Вовку передернуло. Ни обниматься с Журиком, ни спать на раскладушке в квартире у Михалыча она не собиралась. Даже непонятно, что хуже.
        Так, ясно, - тут же ответил Илья. - Давай тогда я приеду. Серьезно. Никаких проблем. Ты же помнишь, я свободен как ветер. Завтра мне никуда не надо. За меня не беспокойся.
        Вовка уткнулась лицом в подушку.
        Признаваться себе, что Илья - мальчишка ее мечты, Вовка не собиралась. Но от мысли, что он переступит порог ее квартиры, да еще и глубокой ночью, ей стало нехорошо. Ну и свиданьице!
        С третьей стороны, никаких намеков Илья не бросал. Это Федька не постеснялся сделать комплимент, а у Ильи девчонок - пруд пруди. С чего это Вовка решила, что у него на нее планы? Может, и правда хочет поддержать. Как друг.
        Она уже хотела отказаться, как под пианино что-то заворочалось, завибрировало, и она зажмурилась.
        Адрес она напечатала не глядя.
        Глава 6. Утка
        Только вот сообщение отправляться не захотело. Рядом с текстом загорелся красный восклицательный знак, и сколько Вовка ни нажимала «отправить еще раз», ничего не получалось. А потом она заметила, что Интернет исчез: значок в углу экрана перечеркнуло все тем же ярко-красным.
        Вовка сбегала в коридор и перезагрузила роутер, но Интернет не вернулся. Тогда она выдохнула, залезла под пианино, выудила телефон и не глядя разблокировала. Читать сообщения от неизвестного она больше не собиралась. Лучший способ отвадить идиота - не обращать внимания. Вот и Неизвестного она собралась игнорировать.
        Но и на телефоне сеть почему-то не работала. Сколько Вовка ни обновляла «ВКонтакте», новые сообщения не грузились. Вот ведь странно… Мобильный Интернет - не вайфай, должен работать во что бы то ни стало. Но и он почему-то отключился… Да что же за напасть такая?
        Было во всем этом и хорошее: если сеть не работает, то и эсэмэски от анонимного кретина тоже проходить не будут.
        Вовка еще пообновляла страничку, но ее адрес до Ильи, видимо, так и не дошел. Наверное, даже к лучшему - Вовка уже разочаровалась в своей трусости. Нечего здесь делать Илье, просто нечего. Вот как он ей поможет? Посидит рядышком и подержит за руку? Какой в этом толк? Дверь заперта крепко, никто сюда так запросто не проникнет. Вовка в безопасности, и думать нужно о возвращении родителей, вот и все.
        Они вернутся утром. Все будет хорошо.
        Вовка на всякий случай собрала тахту, спрятала постельное белье в ящик и прилегла, не раздеваясь и не смывая макияж. Если Илья все же получит адрес и решит приехать, Вовка встретит его во всеоружии. Никаких пижам и ночных косичек.
        Но Илья не приехал.
        Проснулась Вовка поздно. Электронные часы показывали полдень, ныла шея, затекла нога. Яшка приткнулся под колени и вылизывался. Ему до хозяйкиных тревог дела не было.
        Вовка вскочила и бросилась в родительскую комнату. А может, они вернулись ночью и тихонько легли, решив ее не будить? Но спальня пустовала.
        Тогда Вовка схватилась за телефон: ничего кроме эсэмэсок от Неизвестного, а их она решила не открывать. Сеть вернулась, и, открыв «ВКонтакте», она обнаружила целых пять сообщений от Ильи.
        Ты чего? Передумала?
        Я не напрашиваюсь. Ты сама смотри.
        Ну вот. Спугнул напором?) Я больше так не буду. Все. Больше не пишу.
        Эй, у тебя там все хорошо? Надо было у тебя номер взять. Блин. Теперь буду думать, что тебя съел барабашка.
        Ээээй.
        Вовка поспешно удалила неотправленный адрес и тут же отписалась:
        все ок. у меня интернет вылетел. на телефоне тоже. сейчас все работает. родители пока не приехали. буду думать.
        Вовка распахнула шторы, и в глаза ударило солнце. Она никогда не спала до полудня, вот никогда! Но теперь даже собственное отражение показалось Вовке чужим - она глянула на себя в зеркало над раковиной и не узнала. Тушь растеклась, волосы стояли дыбом, и глаза смотрели как-то странно, незнакомо.
        Не пиши больше Илье. Не стоит. Ты же не хочешь, чтобы с ним что-то случилось?
        Вовка выронила телефон прямо на кафель и охнула. Только бы не разбила!
        А может, лучше бы и разбить?..
        Нет, только кусочек защитного стекла откололся, ерунда.
        Между тем утреннее сообщение от Неизвестного отличалось от вчерашних. До этого он просто наводил глупый страх, болтал какую-то ерунду и ни на что не намекал.
        А вот сейчас он угрожал.
        Ты же не хочешь, чтобы с ним что-то случилось?..
        Да что он может сделать? Откуда ему знать Илью?
        Солнце заливало кухню ярким, гладким светом, и линолеум сверкал, будто свежий каток. За окном колыхала ветвями старая, колченогая ель с черной хвоей. По вечерам она наводила на Вовку тоску - такая мрачная, покусанная-поеденная временем, нижние ветви давно срезали, и кажется, будто это не ствол, а обглоданная морковина. Но теперь, в утренних лучах все казалось прекрасным и безобидным, даже старая ель.
        Не может Неизвестный пугать ее взаправду. Это просто розыгрыш.
        Вовка тут же сбросила Илье в ВК свой номер, но, поддавшись какому-то непонятному суеверию, не добавила к цифрам ни слова. Как будто и не написала ничего.
        А потом телефон вдруг зазвонил, и Вовка, уже вернувшись в ванную, выронила всю пачку ватных дисков в раковину.
        - Да?
        - Вовка, это ты?
        Федя.
        - Я.
        И зачем он звонит, с утра пораньше? Не так уж, конечно, сейчас и рано… Только все равно непонятно.
        - Слушай, я тут подумал. Ты если с Лёлькой поцапалась, так это… - Федя чем-то зашуршал в трубке, как будто чесал затылок. - Кароч, я тут подумал, чем я хуже Лёльки? Пошли там кофейку выпьем, что ли. За жизнь поболтаем. Давно не виделись.
        Вовка зажмурилась. Ну вот, уж Федя-то к ней точно подкатывает. Еще не хватало! Федя, конечно, парень неплохой, только вот думать о нем Вовке совсем не хотелось. Тем более сегодня.
        - Слушай, - эхом отозвалась Вовка. - Я не против, только сейчас я совсем зашиваюсь. Давай в следующий раз, а?
        Федя на том конце провода как-то непонятно выдохнул.
        - Ну… Ладно, о’кей, - быстро согласился он. - Ты мне позвони тогда, как посвободнее будешь? Ну или я могу.
        - Я позвоню, - поспешила Вовка. - Ну все, я побежала.
        Вечно она в последнее время куда-то «бежит». Но не будет же она разъяснять все свои непонятности брату лучшей подруги, с которым она и дружить-то никогда особо не дружила?
        Втайне Вовка, конечно, надеялась на звонок от Ильи. Но вместо этого ее уже дожидался Неизвестный.
        Федю тоже не впутывай. Он хороший парень, Лёле его будет не хватать.
        Сердце у Вовки заколотилось как бешеное. Да нет же, с этим нужно кончать! Она сейчас же пойдет в полицию и покажет там все эти сообщения.
        Но Неизвестный - это просто вишенка на торте. Она еще и с тортом не разобралась.
        Без особой надежды она позвонила сначала маме, а потом папе. Затем открыла ноутбук и, стараясь ни о чем не думать, принялась искать телефоны.
        Сначала - больниц. Всех-всех, до последней. Оказалось, что в городе их целая туча. Номера она копировала в документ, чтобы не запутаться. Обычно Вовка терпеть не могла порядок, но теперь от ровных строчек становилось спокойнее. Без них, казалось, Вовка непременно разревется.
        Звонила она медленно, методично. С каждой новой больницей, где про Янковских ничего не знали, она приближалась к моменту, которого очень хотела избежать. Но больницы закончились, и пришлось создать новый документ. Озаглавила Вовка его нехотя: «Морги». Их, правда, оказалось всего два, но один из них был какой-то странный, и его телефон не отвечал. Вовка решила, что он уже давно не работает - информацию о нем она нашла случайно, причем довольно старую, так что вычеркнула его с легким сердцем. Потом она глубоко вздохнула и приписала в обоих документах новый раздел: «Энск». С ним оказалось проще и быстрее, но справившись, Вовка поняла, что есть еще и населенные пункты на пути следования поезда. А вдруг родителям стало плохо в дороге? Их могли просто высадить и отправить в ближайшую больницу на месте. Вовка закусила губу и приписала еще один заголовок: «Другое».
        К счастью, обзвон никаких новостей не принес. Янковских не регистрировали нигде, и Вовка выдохнула. Ну, хоть что-то хорошее.
        Теперь в ее плане значилась полиция: все-таки придется пойти. Пока Вовка натягивала джинсы и меняла футболку на «уличную», снова забренчал телефон. Звонил Илья.
        От круговерти сообщений и звонков - ожидаемых и не очень - Вовку уже немного мутило. Но голос Ильи она услышать хотела. Сначала поколебалась, но потом фыркнула: руки еще предательски дрожали, только вот верить анониму не хотелось. Сборы на улицу всегда заряжали энергией, вот и теперь Вовка чувствовала себя собранной и уверенной. У нее есть план. Она знает, что делает. Все будет хорошо.
        - Привет. Ну, как оно?
        Вовка задержалась мимоходом, чтобы почесать Яшку, и перекинула через плечо сумку.
        - В полицию иду.
        - Ни слуху ни духу?
        - Ага.
        - Давай все-таки с тобой пойду?
        Вовка задержалась на мгновение, оглядывая коридор: в углу сверкал заляпанный вареньем осколок, мамин плащ соскочил с крючка и осел беспомощной горкой на паркете, ее собственные кроссовки валялись, перевернутые, на коврике: грязные и все еще мокрые после вчерашнего дождя. На глаза вдруг взяли и навернулись слезы.
        А что она там скажет, в полиции?
        Пока искала балетки, выдохнула в трубку:
        - Давай.
        - Давай свой адрес.
        Вовка ждала Илью, бродя вдоль подъездов и рассматривая прохожих. Еще дважды провибрировал в кармане телефон, но она даже смотреть не стала. Не нужно ей знать, о чем пишет Неизвестный.
        Она завидовала малышам в шортиках, девчонкам на велосипедах, ребятам с пенопластовыми планерами. День выдался жаркий, и Вовка пожалела, что в городе негде выкупаться. Сейчас бы на речку, на озеро - нырнуть с мостков в блаженную прохладу, отплыть подальше, перевернуться и лежать на воде, рассматривая облака…
        В конце дома аллею пересекали вкопанные прямо в склон ступеньки. Вели они к подземному переходу через улицу, где всегда толкались пацаны с листовками. Один из них, одетый пухлой поролоновой уткой, прятался в тени деревьев от жары и протягивал свои рекламки прохожим, срезавшим по лесенке через аллею. Вовка хотела пройти мимо и, развернувшись у фонаря, зашагать обратно, но утка подковыляла поближе и протянула листок. Вовка уклонилась, даже не глядя, но утка загородила ей тропинку и все же всучила буклет.
        Вовка осмотрелась в поисках урны, заметила ее у следующего подъезда и, пока шла, невольно пробежалась глазами по строчкам.
        Летняя акция… Спешите!..
        Всего одна встреча…
        …чувство вины - в подарок!
        Вовка встала и прочитала листовку как следует.
        В любое время дня и ночи, за полцены - только сегодня! Всего одна встреча, и он уже в пути. Избавьтесь от родных и близких по специальной цене! Услуга «Пьяный водитель» - ГИБДД для нас не существует!
        Вовка обернулась, выискивая глазами поролоновую утку, но промоутера и след простыл. Несмотря на жару, Вовку бросило в холодный пот. Захотелось поскорее избавиться от дрянного листка. Это шутка, конечно. И притом не смешная.
        Она швырнула скомканную бумажку в мусорное ведро и припустила прочь.
        - О, Вовка!
        Навстречу ей шел Илья: бодрый, стремительный, высокий. Она пропустила вдох, а потом задышала быстрее, чтобы скрыть смущение. На крошечную секундочку Вовка забыла, куда они собрались.
        - Ну что, ты как? - спросил он, заглядывая в глаза.
        Сегодня он выглядел серьезнее, чем вчера, пусть и одет был в такую же светлую, беззаботную футболку. Вряд ли ту же - скорее всего, у него таких целый ящик. Слишком уж свежая, будто бы даже отглаженная. Да кто же футболки-то гладит?.. И в школе он был таким всегда: одет с иголочки, небрежно-просто, но так чисто и аккуратно, будто все эти комплекты ему кто-то готовил. Ну уж не мама - это ясно. Скорее, горничная. Судя по автомобилю его отца, который Вовка видела по субботам у школы, они себе и не такое могут позволить.
        Не то что семья Вовки. С отцовским «бизнесом» дела шли средненько, и мама, разгребая по вечерам на кухонном столе бумаги, об этом повторять не уставала.
        Вовка вымучила улыбку.
        - Не знаю. Думать как-то не хочется.
        - Ну и правильно. Все разрулится.
        - Угу. Только вот в полицию мы все равно идем.
        Они пересекли аллейку и спустились по лестнице в прохладный зев перехода. Каблучки Вовкиных балеток гулко постукивали.
        - Это для очистки совести. На всякий случай, - отозвался Илья.
        - Бред какой-то, - качнула головой Вовка. - Поверить не могу, что я потеряла… родителей! Это где такое вообще видано? Мамочки, у которых коляски уезжают, - это я понимаю. Или папки там, которые даже в песочнице умудряются своих посеять, - это тоже ясно. А дочь - и чтобы искала родителей?
        - А может, они просто загуляли? - неловко предположил Илья. - Встретили каких-нибудь знакомых… Выпили как следует.
        Вовка чуть не прыснула.
        - Ага. Мне чипсы покупать запрещают, а сами…
        Она помрачнела. Нет, ее родители - это порядок и дисциплина. Она не умеют «загуливать». Они даже на Новый год шампанское не покупают. Говорят, что все это - «дрянь и химия» и лучше попить минералки. Те же пузырьки, но с пользой для пищеварения. Конечно, говорит такое в основном мама, а папа просто кивает: он не любит спорить.
        - Ты прости, если я сказал какую-то фигню, - тут же осекся Илья, и Вовка заметила, как в желто-оранжевом свете перехода кончики его ушей потемнели. Неужели опять смутился?
        Они выбрались наверх.
        - Все нормально, - отозвалась Вовка.
        Они проходили булочную, в окошке которой горел неоновый рогалик. По воскресеньям мама покупала здесь кофе навынос. Вовка любила поваляться, да и папа по выходным вставал с трудом. А вот мама долго спать никогда не умела, зато любила, когда все завтракали вместе. Поэтому приносила кофе, а к нему - слойки. Если погода хорошая - то простые, с сахаром; если плохая, то, как будто в компенсацию, поинтереснее - с абрикосовым или апельсиновым джемом.
        - Ты чего? - покосился Илья.
        Странно было делиться личными, сентиментальными историями. Воспоминание было такое родное, что казалось, будто на словах оно непременно обесценится. Вовка поколебалась, но все-таки рассказала.
        - Прямо каждое-каждое воскресенье? - улыбнулся Илья.
        - Каждое-каждое.
        - А если дела?
        - Дела потом.
        - Целая традиция.
        - Ага.
        Илья как-то сгорбился, и некоторое время они шли в молчании. Миновали аптеку, мини-маркет и цветочный магазин, завернули в переулок, и порыв ветра принес целый вихрь тополиного пуха.
        - А еще что-нибудь есть? - вдруг спросил Илья.
        - Что? - не поняла Вовка.
        - Ну, традиции. Как вот эта, с кофе.
        Вовка задумалась. И зачем ему? Еще поднимет на смех. Она ведь не должна особо нуждаться в родителях, ей почти восемнадцать. От всех этих рассказов она снова чувствует себя ребенком, а так хочется выглядеть независимой.
        Вовка нехотя отозвалась:
        - По пятницам обсуждаем, что хорошего случилось за неделю. За ужином.
        - А плохое - не обсуждаете?
        - Не-а. Папа говорит: ну его, надо думать только о хорошем.
        - А еще?
        - Еще…
        Вовка снова задумалась. Илья слушал внимательно и смеяться не думал. Он даже не улыбался. Кажется, и вправду заинтересовался.
        - Каждое лето ездим в поход на Безрыбную, - вспомнила Вовка, но тут же осеклась: - Хотя в последний раз я отвертелась… Повезло. А в этом году не до этого. Да и вообще…
        - Не любишь походы?
        - Палатки терпеть не могу. Мошкара, шишки под ребрами, корни…
        Она скривилась. Пусть не думает, что она таскается за родителями, как глупенькая собачка. У нее есть собственное мнение. И походы она ненавидит.
        Хотя чего бы она сейчас не отдала за тот самый утренний запах влажного от росы спальника…
        - И тушенку, наверное?
        - Ага. Тоже не любишь?
        - Не пробовал.
        - Да ладно!
        - Ага. Ну-ка, а еще что-нибудь? Расскажи.
        - Привязался, - рассмеялась Вовка.
        - Нет, правда, мне интересно, - мотнул головой Илья.
        - Ладно, - сдалась Вовка, и припоминать стало легче. - Еще на Новый год мы ездим в лесничество под Нежинкой, берем елку.
        - А почему не поставить искусственную? Далеко же ехать. Еще тащить…
        - Да, как же. Это же лесничество! Приходишь, там такие кабинеты деревянные, плесенью воняет, все такое старое, у мужиков во-он такие валенки, и нужно листок получить… Ты же сам сказал, традиция. Вот тебе и традиция.
        - А еще?
        Они обогнули ограду полицейского отделения. Ветер все нес тополиный пух, и если сощуриться, то казалось, будто метет буран.
        - Да зачем тебе? - недоумевала Вовка.
        - Так, - пожал плечами Илья. - Интересно. Тебя болтовней развлекаю.
        - Моей собственной.
        - Так правильно. Это девчонки - мастера трепаться.
        Он улыбнулся - косо, хитро. И Вовка тоже улыбнулась.
        А вот в приемной беспечность рассеялась. В тесноватой комнатушке было душно, и от солнца, которое лилось через занавески дурного желтого цвета, начинало мутить. Помещение уже давно нуждалось в ремонте, под ногами хрустели куски бетона. За ободранным лаковым столом, развязно пожевывая и тыкая мясистым пальцем в планшет, возвышался дежурный.
        - Куда, к кому? - он неохотно приподнял голову.
        Жевал он с открытым ртом, громко и навязчиво.
        - Мы хотим подать заявление о пропаже, - выступил вперед Илья.
        Вовка его мысленно поблагодарила. Она и знать не знала, что нужно делать.
        - Кто - «мы»? О пропаже кого? - флегматично поинтересовался дежурный.
        - Не мы. Я, - тихонько влезла Вовка. - Пропали мои родители.
        Дежурный глубоко вздохнул, как будто Вовка обвинила в пропаже его самого, и неторопливо отложил планшет.
        - Заявление принесла?
        Вовка удивилась:
        - Так разве мы не у вас его должны написать?
        - Ты еще скажи, что я тебе его продиктовать должен. Трое суток прошло?
        Вовка снова заколебалась. Трое суток - с момента их отъезда или несостоявшегося приезда? Если первое, то с формальной точки зрения третьи сутки истекут только к вечеру…
        - Вы обязаны принять заявление сразу же, - вступился Илья. - Нет никаких «трех суток», это все ерунда.
        - Ах, ерунда? - безразлично протянул дежурный. - Ну, как скажешь.
        Он снова потянулся к планшету и лениво завозил пальцем по экрану.
        - Вы обязаны принять заявление, - Илья подступил поближе и навис над обколупанной столешницей.
        Дежурный широко зевнул, даже не прикрывшись ладонью.
        - Приходите завтра. С девяти до тринадцати. Сегодня уже поздно.
        Вовка отчаялась, зато Илья не отступился.
        - Будьте любезны ваши фамилию, имя и отчество.
        Он вытащил мобильник и набрал какие-то цифры. Дежурный сощурился, пожевал губами, с видимым раздражением оттолкнул планшет, покопался в ящике и шлепнул на стол чистый листок.
        - Пиши, - бросил он Вовке.
        - А… А что писать?
        Она заозиралась, но ручки не нашла. Стула для посетителей в крошечной приемной тоже не было. Как назло, снова завибрировал телефон, но Вовка о нем даже думать не хотела. Хорошо бы что-то и с шутником сделать, но перед толстым, равнодушным дежурным хотелось провалиться сквозь землю. От мутного желтого света перед глазами плясали круги.
        Дежурный закатил глаза.
        - В правом верхнем углу… Пиши… «Начальнику пятьдесят третьего отдела полиции…»
        Вовка судорожно рылась в сумке - должна же у нее быть ручка! Однако вместо нее, к немалому своему удивлению, Вовка отыскала зарядное устройство Светы. Но она ведь оставляла его у Феди на кухне, точнее некуда! И еще - как будто это была какая-то насмешка - очередной жетон. Не сумка, а черная дыра.
        Илья толкнул ее локтем: протягивал свою ручку. Вовка выдохнула. Как хорошо, что они пошли вместе!
        Неловко склонившись над низкой столешницей, то и дело оправляя сумочку, которая норовила соскользнуть, и стараясь не слушать вибрацию эсэмэсок в кармане, Вовка принялась писать.
        - …особые приметы, - гундосил дежурный, недобро косясь на Илью. - Одежда на момент исчезновения…
        Вовка едва успевала. Во что же были одеты родители?
        - Ты тут двоих, что ли, написала? Неправильно, - дежурный вдруг выдрал листок прямо из-под ручки. - На каждого пропавшего - отдельное заявление. Бумаги не напасешься…
        Скомкав заявление и покряхтывая, он потянулся за новым листком.
        Вовка с Ильей переглянулись. Вовка смотрела испуганно, а Илья - хмуро.
        Из отделения Вовка выбежала с облегчением. Ни о каких сообщениях она даже упоминать не стала. Хватило и того, что приняли заявления!
        - Если бы не ты, я бы так и ушла ни с чем, - выдохнула Вовка, силясь надышаться чистого, уличного воздуха. И как дежурный сидит там, в этой душегубке?
        - Трясти их нужно, трясти, - сурово отозвался Илья. - Я так и думал, что упираться будет. Лишь бы не работать.
        Вовка изумленно покачала головой:
        - Как ты его…
        - А трезвонит тебе там кто?
        Вовка нехотя потянулась за телефоном.
        - Да все тот же. Я уже и читать перестала.
        - Вчерашний? Дай посмотреть.
        Илья пробежался глазами по сообщениям, и лицо у него помрачнело еще сильнее.
        - Тут-то фигня, конечно. Еще про какого-то утенка пишет… Ненормальный, что ли?
        Вовка глянула на экран.
        Понравился тебе мой утенок? Смотри-смотри. Поосторожнее на дорогах.
        Утенок…
        Неизвестный и подослал ей того промоутера с листовкой. А может, это был он сам? Нужно было догнать его, сорвать дурацкую утячью маску и выяснить, кто там сидит в этом удобненьком, безопасном поролоне!
        - А вот это не очень, - буркнул Илья.
        Вовка прочитала:
        Ты смотри, милая, с полицией-то не заиграйся. Как бы хуже не стало. Заявления твои, конечно, потеряют, как и твоих родителей. У нас в стране все теряется. Запросто. Как бы теперь не потерялась ты сама…
        - Откуда ему знать, что заявлений было несколько? - пролепетала Вовка, едва дыша.
        - Надо отключить микрофон, вот что. Где тут у тебя настройки?
        - Ты думаешь…
        - Он может тебя слушать. Через мобильник.
        Вовка встала как вкопанная. Тополиная снежинка осела у Ильи на виске, и Вовка не смогла отвести от нее глаз. От мысли, что кто-то уже вторгся в ее пространство, даже не вскрывая замки и двери, ей стало совсем дурно.
        - А как же все остальное? Дома я была одна. Сама с собой я не разговариваю. Тебе я писала в ВК.
        - Есть вероятность, что он и аккаунт тебе взломал. Надо посмотреть, с каких устройств и откуда заходили.
        Вовка поежилась.
        - Это я опять в гости напрашиваюсь, - попытался пошутить Илья.
        - Да уж пошли, с Яшкой познакомлю…
        - Это кто такой?
        - Кот мой.
        - А я уж подумал, парень.
        Глаза у Ильи смеялись.
        - Чего ж он тогда со мной в полицию не пошел?
        - А это только бойфренды делают? Я вот с тобой, кажется, не встречаюсь.
        Вовка смутилась и отвела глаза. Ну и зачем вот такие шутки?
        Не хотелось думать о том, что вся ее личная жизнь за почти восемнадцать лет свелась к неумелым ухаживаниям двух неинтересных типов. Но ведь и на Илью она в школе не засматривалась. Отчего же теперь страх за родителей так странно перемешался с каким-то новым волнением?
        Но волнение было такое особое, такое непонятное, что Вовка и знать не знала, что с ним делать. Нельзя в Илью влюбляться, особенно сейчас, когда есть дела в тысячу раз важнее.
        Вовкину растерянность Илья как будто бы и не заметил. Шел себе рядышком в этой своей беззаботной белой футболке, жмурился на солнце, а жара колыхалась плотным, жгучим маревом. Перед глазами у Вовки все плыли и плыли цветные круги. Сыпался косым ливнем тополиный пух, сверкали солнечные пятна сквозь листву, в ограде пунктиром мелькали лучи.
        Илья уже шагнул на дорогу, заворачивая на переход через проулок, как Вовка краем глаза подметила движение. Сверкнуло что-то отблеском и тут же погасло, как будто показалось.
        Но Вовка уже поняла, что не показалось.
        Вцепилась Илье в локоть и дернула что есть силы назад.
        - Стой!
        Из-за угла, не замедляя хода, вывернул автомобиль. Шоркнул на повороте шинами, обдал горячей волной воздуха и, сверкая алым боком, пронесся там, где мгновение назад стоял Илья.
        - Во дает, - выдохнул он. - Во дает…
        Солнце палило нещадно, а Вовку бил озноб.
        Избавьтесь от родных и близких по специальной цене! Услуга «Пьяный водитель» - ГИБДД для нас не существует!
        Глава 7. Совпадения
        - Ну развелось… - бормотнул ошеломленный Илья. - А ты глазастая… Спасибо, что ли. Ух, если бы не ты… Эй, да ты чего?
        Взгляд у Вовки, наверное, совсем остекленел. Да нет же, это просто совпадение. Не может такого быть - чтобы кто-то взаправду желал ей зла. И даже не ей, а тем, кто рядом.
        А потом телефон снова тренькнул, и Вовка схватилась за карман.
        Ну как тебе предупреждение? В следующий раз ты и слова сказать не успеешь.
        Посмотрев вслед исчезнувшему автомобилю, Илья взлохматил себе волосы и выдохнул.
        - Ну что, опять этот твой?.. - спросил он.
        Прежде чем выключить экран, она успела заметить новую эсэмэску, прилетевшую вслед предыдущей:
        Отпусти ты своего дружка подобру-поздорову. Не то хуже будет.
        Вовке казалось, что еще чуть-чуть, и она действительно разрыдается. Она хотела бы не верить, хотела бы убедить себя, что все это - глупые совпадения без всякого подтекста, но суеверный страх победил.
        - Слушай, давай я тебя в следующий раз в гости приглашу? - спросила она. - Что-то голова от этих все тревог разболелась.
        - А как же твой аноним? - протянул Илья.
        - Да ерунда, наверное. Или не «наверное». Точно ерунда, - забормотала Вовка. - Мне еще к экзамену надо поготовиться.
        - Ну, смотри… Как скажешь. Давай хотя бы провожу.
        Взгляд у Ильи был озабоченный: видимо, он нисколько не поверил внезапной перемене Вовкиных планов.
        - Да не надо. Тебе же в другую сторону.
        - В другую. А ты откуда знаешь?
        Вовка уже дрожала, как в лихорадке.
        - Я же видела, откуда ты подходил к моему дому.
        Илья смерил ее подозрительным взглядом.
        - Ладно-ладно, загадочная принцесса. Уламывать не буду.
        Домой Вовка летела сломя голову. Илья отключил микрофон, Неизвестный больше не смог бы их слушать через мобильник. Но нет, он все равно знал о том, что с ними происходит. Может, сам ту машину и вел?
        Влетев в квартиру, она первым делом обежала комнаты. Что, если в ее отсутствие вернулись родители? Но дом стоял тихий и пустой: в кухонной раковине мок подгорелый ковшик, по столу разметались сушки из опрокинутой вазочки, а мамин плащ все так же валялся в коридорном углу.
        Только бы с Ильей по дороге ничего не случилось. Но это она уже выяснит потом. Звонить, конечно, не будет, только проследит за ним с помощью сайта «ВКонтакте». Не может же Неизвестный запретить ей и это?
        За Федю Вовка боялась меньше. Да, знала она его давно, и он приходился ей почти что родней - Лёлин брат же. Но как ни обдумывала эту мысль Вовка, как ее в голове ни крутила, никакого особого страха за Федю она не ощущала. Вот Илью представляла под колесами автомобиля ярко: кровь заливает его белоснежную футболку уродливыми, бесформенными пятнами, и приходит конец его беззаботному лету - последнему школьному лету…
        Нет, этой картинки Вовка вынести не могла. Под грудиной что-то так и заныло - нет-нет, такого не будет, ни за что на свете, нет!
        А про Федю она и вообразить ничего не могла. Не свербело под ребрами.
        - Федь?
        Она крепко-крепко прижимала трубку к уху. На том конце провода, наверное, улыбнулись.
        - Вовка! Ты! Рад слышать. Ну, чего приключилось? Или так просто, поболтать решила?
        На любезности у Вовки времени не было.
        - Федь, помнишь, ты как-то давно нам с Лёлей что-то про особый Интернет рассказывал? Ну, в школе еще, на переменке как-то было…
        - Не помню, но лады, и сейчас могу рассказать. Ты про «Даркнет», что ли?
        - Да, точно! Рассказать-то ладно, толку… Доступ у тебя туда есть?
        - Ну, это смотря что тебе надо. Только киллера нанять не проси.
        - Не до шуток, Федь.
        - А кто здесь шутит? Это же «Даркнет».
        Вовка сглотнула.
        - Короче, есть телефон. Можешь его пробить? По-настоящему пробить. Не просто там какой оператор, какой регион… А чтобы имя, фамилия, адрес…
        - Ну ты даешь, Вовка, - присвистнул Федя. - Дело-то нехитрое, конечно, только тебе зачем?
        - Надо. Сделаешь?
        - Будешь должна.
        - Хорошо.
        - Скидывай эсэмэской.
        Разъединившись, Вовка перекинула телефон Неизвестного Феде и зажмурилась. Если этот аноним и вправду за ней наблюдает, то сейчас он разозлится.
        Очень сильно разозлится.
        Но минуты тянулись в тишине. Мучительно, чуть не до боли медленно. Только щелкали в кухне старенькие часы с гирьками-шишками, которые нужно было каждую неделю подтягивать за цепочку. Интересно, не пора ли и вправду завести часы?
        Вдруг запульсировала болью голова. Заныла резко и внезапно, как будто нерв прихватило, а потом так же неожиданно перестала.
        У мамы каждый месяц мигрени - неужели теперь и Вовке такое светит? Да нет, конечно, это просто нервы… Еще бы!
        Вовка удостоверилась, что звук на телефоне включен, положила его на свой столик в зале и побрела на кухню. Странное дело: гуляла она порядком, а Яшка под ногами не крутится и есть не просит. Его вообще не видно.
        Гири под часами опустились совсем немного, но Вовка их все равно подтянула. На пару сантиметров, не больше - значит, она заводила часы вчера или позавчера. Припомнить этого Вовка никак не могла, но решила, что сделала это машинально. Ей нравилось подтягивать цепочку, нравилось это упругое, мягкое сопротивление, медные звенья в пальцах. Когда была поменьше, бегала дергать часы каждый день. Караулила по вечерам, пока родители уйдут к себе, и тянула за цепочку, хотя они потом и смеялись над ее восторгами по поводу чудесных часиков. Восхищение, может, и поутихло, но механизм Вовка заводила с удовольствием до сих пор. Наверное, и вчера не заметила, потому что проделывала эту процедуру уже тысячу раз.
        Между тем Яшки не обнаружилось ни на хлебнице, ни на лежанке в коридоре, ни на тахте, ни даже под ванной. Вовка вытащила сухой корм и потрясла пакетиком.
        - Яшка-Яшка-Яшка!
        Снова тряханула, погромче.
        - Яшка!
        Обошла квартиру.
        - Да что ж такое… Яшка!
        Она принялась открывать шкафы, заглянула за пианино и в мамину сумку, оставленную на коридорной полке, но кота отыскать не могла.
        Мобильник опять заворочался, затренькал, и Вовка, все еще сжимая пакетик сухого корма, бросилась в зал.
        - Ну? - выдохнула она в трубку.
        - Гну, - без особых церемоний отозвался Федя. - Не нашел я твоего воздыхателя, вот совсем. То есть номер существует, но данные к нему никакие не привязаны. Даже оператор какой-то странный, я такого и не слышал. «ПромБелТелеком». Не знаешь такого?
        - А регион какой?
        - Да говорю же, никакой. Как будто из воздуха. И других номеров этого «ПромБела» я тоже не нашел. Как будто у этого оператора обслуживается один-единственный телефон.
        - А такое бывает?
        - Ясное дело, нет.
        - А звонки посмотреть можешь? Есть у тебя такой доступ?
        - Уже. Пусто. Вроде номер активный, но ни смс, ни звонков - ни входящих, ни исходящих. Темная лошадка.
        - Темная лошадка, - зачем-то повторила за Федей Вовка.
        - Ну, помогло? Может, еще кого пробить?
        Она стояла, недоуменно сжимая хрусткий пакетик, и ничего не понимала.
        - Да, погоди… Да! Я тебе сейчас еще скину. Посмотришь?
        - Да не вопрос. Но ты помни: будешь мне должна.
        - Да буду, буду.
        Вовка нетерпеливо разъединилась и принялась копировать все неизвестные номера, с которых ей приходили пустые сообщения. Заодно скинула и страницу Димыча Поплавского, который присылал ей странное «Бойся зеленых фонарей». Он-то, скорее всего, просто случайный интернетный фрик, но лучше уж заодно проверить всех.
        Пока ждала ответа от Феди, бросилась нарезать круги по квартире.
        - Яшка, волосатая задница, вот я тебя… - бормотала Вовка. - Яшка!
        Она исползала на коленях родительскую спальню, переворошила все подушки и шторы, перевернула кладовку. И все - с одним результатом. Никого.
        Снова заиграл телефон.
        - Ну как? - вцепилась она в трубку.
        - Да точно так же. Только названия операторов разные. Какие-то «Теле-К», «КГТС», «Ди-Ком»… Все такие же, одноразовые.
        - Да как так быть-то может?
        - Да не может. Махинации какие-то, кто-то очень умело скрывается. А, и еще Димыч этот. Страничка фейковая, ай-пи голландский. Через прокси сидит.
        - Через что?.. - не поняла Вовка.
        - Шифруется. Так что у тебя стряслось? Ну-ка, колись.
        Вовка уже хотела вздохнуть и вылить Феде свои страхи, но телефон булькнул прямо в ухо.
        Наигралась в сыщика? Вот и хватит. Дом у твоего Феди на газу. Испортить трубу несложно.
        Вовка перестала дышать.
        - Ладно, Федь, все нормально. Забей. Мне пора. Спасибо!
        Она повесила трубку раньше, чем Федя успел ответить.
        Шутить с Неизвестным больше не хотелось.
        Да что вам нужно? Зачем вы надо мной издеваетесь? - скользкими пальцами напечатала она.
        Издеваюсь? - загорелся ответ. - Да что ты, милая. Как смею. Я тут тебе кое-что про твоих маму с папой хотел рассказать, но теперь думаю, что ты мое общество не ценишь.
        Вовка опустилась на тахту. Скрипнула пружина. В косом луче солнца, на фоне ковра, плясали пылинки. Одна, другая, третья… И что их заставляет метаться туда-обратно? Они же не падают, как капли, не кружатся, как снежинки, а только бестолково мечутся…
        Вы что-то про них знаете? - написала она.
        Неизвестный помолчал, как будто набивал цену своим словам.
        Что-то - знаю.
        Вовку передернуло. Да кто же это такой, в конце-то концов?!
        Что?
        Ответ не приходил долго. Вовка уже совсем забыла, что потеряла Яшку, и принялась бездумно бросить по комнатам.
        Неужели он и вправду знает, где родители? Или, быть может, где-то их видел?
        Как странно. У этого ее персонального телефонного маньяка уже и имя есть - Неизвестный, - и пол - мужской. Как будто не может он оказаться какой-нибудь сбрендившей женщиной.
        Или девушкой…
        Вовка метнулась в коридор и вывернула на паркет свою сумочку. Нашарила зарядник и вернулась с ним в зал, к свету.
        На вид устройство было самым обыкновенным: провод с разъемом, черный кубик с вилкой. Но на пластике не значилось ни фирмы, ни входящего-исходящего напряжения, ничего. Просто черная, матовая поверхность без единого знака, без единой циферки.
        Закусив губу, Вовка порылась в коробке с инструментами, которую отец хранил в кладовке, и выудила молоток. Уложила на пол деревянную лыжу, которую родители зачем-то держали без дела, а на нее - зарядник. Паркет бы не испортить, от папы влетит… Примерилась, неловко удерживая молоток в ледяных пальцах, и шмякнула. Попала мимо - по паркету. Осталась вмятинка.
        - Блин же!
        Вовка поправила зарядник на носке лыжи и снова прицелилась. На этот раз в лыжу попасть удалось, а вот зарядник съехал в сторону.
        - Да чтоб тебя!
        Вовка вдохнула поглубже, сжала ручку молотка изо всех сил и ударила.
        На этот раз она попала точнехонько в цель. Блок питания разлетелся на куски, выскочила цветная плата, поскакали по паркетным плашкам какие-то детали, отрубленным хвостом повис провод.
        Во внутренностях зарядных устройств Вовка ничего не понимала, поэтому для верности она расколошматила всю начинку в труху. Потом сгребла обломки в совок, выскочила на площадку и выкинула все, что осталось от вражеского устройства, в мусоропровод.
        Если это та самая странная Света, то следить она за Вовкой больше не сможет.
        Ответа от Неизвестного все не было, и Вовка, не находя себе места, включила ноутбук и открыла онлайн-дневник. Накопилось столько вопросов, столько волнения, что пост получился сумбурный и бестолковый. Но Вовка даже перечитывать не хотела: писала все, что пишется.
        …может, просто совпадения? или я совсем уже с ума сошла… может, кажется… или и правда кто-то издевается. сейчас же так просто взломать все, что подключается через Интернет… но он как будто здесь, прямо в квартире!..
        Вовка подскочила, как на углях. Ну конечно, прямо здесь, в квартире!
        В сумраке коридора поблескивал глазок камеры. Папа установил ее после того, когда в подъезде за какие-то сутки обнесли семь квартир. Замки он тогда тоже поменял, но простого решения ему показалось мало. Теперь видео транслировалось в специальное приложение круглые сутки.
        Вот оно! А мама говорила - нечего показывать квартиру в Сети, какую бы там ни обещали приватность. Ведь и камеру, наверное, взломать проще простого!
        Взобравшись на косоногий табурет, под которым пылился кнопочный телефон, Вовка дотянулась до камеры и со смачным треском вывернула ее из крепления. Обрывать проводки было почти приятно - тонкие, как паутина, они поддавались легче легкого. Потом она раскопала в отцовской коробке для инструментов синюю изоленту и заклеила веб-камеру на ноутбуке. Дальше, немного подумав, вырезала два квадратика поменьше и пришлепнула их на камеры телефона. Обойдется как-нибудь в ближайшее время и без фотографий.
        Потом Вовка села обратно на тахту, сложила руки на коленях и чуть не рассмеялась. А ведь это она, зайдя как-то к Лёле, хихикала над Фединым ноутбуком - тогда он еще не съехал - на его вебке красовалась наклейка с Багзом Банни, и Вовка называла его параноиком. А теперь - вот, пожалуйста. Только изолента, между прочим, маскирует куда лучше какого-то там полупрозрачного стикера.
        Меж тем часы в кухне прищелкнули, и Вовка покосилась на электронные часики в углу зала. Близился вечер.
        Потряхивая кормом, она сделала еще один круг по квартире, но Яшка словно сквозь землю провалился. Новая проблема озадачила Вовку не на шутку - куда же он мог подеваться?
        С кухонного табурета она заглянула на шкафчики, но ничего, кроме липкого слоя пыли, не обнаружила. Подергала сетку вентиляции, но крепилась она прочно. Потом поползала на коленях в ванной - заглядывала в окошки, за которыми прятали водосчетчики. Пооткрывала дверцы всех шкафов, выдвинула все ящики, даже холодильник распахнула… Ничего.
        И вот тогда-то Вовке стало страшно. Она оглядывалась по сторонам, готовая поверить во что угодно. Сразу вспомнила про клубничное варенье, которое грохнула с полки для шапок еще в пятницу - да не варит мама варений, тем более клубничных! Про костюм, который ей то чудился в родительской спальне, то нет. Про голоса: низкий, бархатный, цвета баклажана, и совсем тонкий, желтый.
        Стоя посреди коридора с измятым пакетиком корма, она вдруг обомлела.
        У консьержки в Лёлином доме голос был неправильный, неподходящий: слишком уж молодой. А у рыжей Светы, которая то ли жила у Феди в квартире, то ли не жила, голос был тяжелый, густой, баклажанный.
        Желтый голос и фиолетовый.
        Это они!
        Второй раз Вовка бросилась на колени перед растерзанной сумкой и принялась переворачивать ее содержимое. Жетон она нашла быстро: он блеснул в лучах заходящего солнца, которые тянулись через коридор из родительской спальни, и Вовка сощурилась. Ну, знаете…
        Повертев монетку в руках, она отыскала на кухне нож для мяса. Поцарапать жетон так, чтобы это было заметно, оказалось труднее, чем она думала, но в конце концов что-то похожее на косой треугольник она все-таки выковыряла. Потом кивнула сама себе, выскочила на площадку и спустила жетон в мусоропровод.
        Если в ее сумочке появится один-единственный жетон - тот самый, который дала ей консьержка, - то она его узнает. Но это, конечно, глупость. Просто сумку надо почаще перебирать, вон сколько чеков накопилось! Немудрено, что и жетоны завалялись.
        Покончив со странными манипуляциями, Вовка вернулась в квартиру и в сотый раз позвала Яшку. А потом ее осенило - утром, занятая Неизвестным, полицией и непрошеными мыслями об Илье, она, скорее всего, не углядела и выпустила Яшку за дверь. Вот ведь безголовая…
        Вовка схватила из распотрошенной сумки ключи, засунула в карман телефон и побежала по этажам.
        Яшку она не нашла. Глупые, иррациональные страхи отступили, дав место безжалостному чувству вины. Неизвестный с его мерзенькими сообщениями вдруг забылся, утка с буклетом о пьяном водителе уже казалась ненастоящей, и даже красный автомобиль, промчавшийся мимо Ильи, уже только чудился.
        Ко всем странным событиям, которые закидали ее в последние три дня, как мокрые снежки, прибавилась еще и пропажа Яшки. По собственной глупости, по преступному недосмотру Вовка упустила кота - а она ведь за него в ответе. За бестолкового, домашнего кота, который и мыши-то в жизни не видел, а в городских подвалах, населенных, конечно же, гигантскими голоднющими крысами, он просто забьется под какую-нибудь трубу, да и останется там на веки вечные.
        От злости на саму себя руки у Вовки непроизвольно сжались в кулаки. Дверь подъезда она распахнула в ярости, и только потом, когда створка на полном ходу упруго притормозила, поняла, что кто-то входил ей навстречу.
        - Ой, простите-простите, - испугалась Вовка. - Я вас ушибла?
        - Нормальная вообще?..
        Из-за двери, потирая лоб, выглянула Лёля: челка сбилась набок, глаза - ошалелые.
        - Смотри, куда прешь!
        Вовка, втянувшая было голову в плечи, насупилась:
        - А ты здесь что забыла? Ты вроде как на меня обиделась.
        - И обиделась! Еще бы не обидеться! Ты ж сказала, что дружба у нас - детская, что в универе тебе надо будет искать «нормальных», «взрослых» друзей… А я - не «нормальная»! Я - не «взрослая»!
        Вовка дернулась.
        - Это когда я такое говорила?
        Знакомые слова отозвались неприятно. Она и вправду писала в дневнике что-то подобное, но запись так и не вывесила, оставила, кажется, в черновиках. Только слова были искаженные, перевернутые - про «нормальных» Вовка даже думать не думала. А вот о том, что придется искать новых друзей, что в новом коллективе все будет по-другому, писала. А как же иначе? Они с Лёлькой больше не учатся в одном классе, и, хотя мысль о новых начинаниях все еще казалась Вовке счастливо-волнительной, перспектива искать кого-то еще кроме лучшей подруги ее пугала. О том и пост был.
        - А ты уже и не помнишь? Ты мне много еще всяких приятностей в ВК понаписала.
        Так все-таки не в дневнике!
        - …что я стерва крашеная, что правильно меня Саша бросил, что с моим характером я вообще себе никого не найду…
        Вовка вспыхнула. «Стерва крашеная»… Какие знакомые слова!
        - Стоп-стоп-стоп! Давай-ка поподробнее.
        - Да куда уж тут подробнее? Ты зачем меня дверью приложила? - злилась Лёля.
        - А ты зачем пришла-то? - не отступала Вовка.
        Лёля вдруг как-то сдулась, стушевалась и даже лоб оставила в покое. Челка так и осталась торчать клоунским вихром.
        - Я в твоем дневнике прочитала про родителей. А еще Федя сказал, что ты к нему ездила. И что ты странная какая-то, номера какие-то просила искать… Потом он вообще до тебя не мог дозвониться. И я тоже сейчас пыталась.
        Вовка вытащила телефон.
        - Да вроде включен.
        Выпрыгнуло оповещение об эсэмэске, и Вовка тут же ее открыла. Может, запоздалое «Вам звонили…»?
        Но нет: опять Неизвестный.
        Тебе еще интересно узнать про родителей? Пусть Лёля идет домой. Она нам ни к чему. Или ты и лучшей подругой рискнуть захотела?
        Вовка быстро спрятала мобильник и зябко поежилась.
        В голове билась догадка: ее аккаунт на сайте «ВКонтакте» взломали, и все, что она «писала» Лёле, отправляла вовсе не она. А судя по знакомым словам, делала это Света. Слишком уж явное совпадение с этой «крашеной стервой»! Только вот как же она могла прочитать ее черновую запись в дневнике? Мысли-то эти, пусть и искаженные, перевернутые с ног на голову, она откуда-то брала. Наверное, и дневник тоже взломала.
        Нужно сменить все пароли, и побыстрее. А заодно и историю переписки в ВК почитать - узнать, что она там «понаписала» Лёле.
        А Неизвестный - это Света.
        Да точно же!
        Ну и как ей навредит эта девица? Вот ведь чушь несусветная! Может, в виртуальном пространстве она и мастерица на все руки, но реал - дело другое. Тот красный автомобиль - просто совпадение. Мало ли на дороге психов?..
        Закатное солнце приглаживало листву бархатным светом, нежно пригревало. Летний день подходил к концу. В воздухе разливались ароматы цветов и свежескошенной травы, с детской площадки доносился смех. Поскакал по дорожке упущенный мяч, закрутился цветным волчком, стукнулся о поребрик и подпрыгнул на месте.
        Вовке вдруг захотелось рассмеяться.
        Вот ведь напридумывала, вот ведь нагородила! И зарядник этот расколошматила, как дура последняя, и жетон зачем-то расцарапала, и камеру содрала… От папы влетит. И за паркет, и за камеру, и…
        Это когда он вернется, конечно.
        - Ничего я тебе не писала, - сказала Вовка. - Меня взломали.
        Лёля по инерции продолжала хмуриться, но все же буркнула:
        - А что в дневнике у тебя? Последний пост. Что у тебя случилось-то?
        Вовка вздохнула.
        - Да родители с конференции все никак не вернутся. И на телефоны не отвечают. А еще кот пропал.
        Лёля уже хотела что-то сказать - ее глаза сочувственно округлились, и у Вовки отлегло: «Ну все, помирились подружки?» - но тут вдруг за углом заверещал какой-то пацан и что-то засвистело в воздухе.
        Лёля странно дернулась. Покачнулась, схватилась за голову и осела на асфальт.
        Глава 8. Газ
        Вовка и разобрать ничего толком не успела. Видела, как что-то мелькнуло пятнышком, а потом Лёля вдруг упала - и все. Пацан, злобно зыркнувший из-за угла, подхватил мяч и убежал.
        - Лёль, ты чего?
        Вовка обхватила подругу за плечи. Та неловко терла себе затылок, лохматя косу, а потом развернула ладонь и глупо на нее уставилась. Пальцы перепачкались в крови.
        - Какого… - пролепетала Вовка. - Ты слышишь меня вообще? Эй, Олька!
        Лёля смотрела куда-то в сторону.
        - Ага, еще… Ольгой Валерьевной… назови…
        - Да ну тебя! - Вовка только покрепче вцепилась ей в плечи. - Ты меня слышишь? Видишь?
        Лёля неопределенно повела плечом. Глядела она все так же странно, в никуда.
        - Лёль, ты если грохнуться в обморок собираешься, скажи! - трясла ее Вовка.
        - Я… сейчас. Голова немного кружится. Сейчас, погоди. - Лёля сморгнула и перевела взгляд на подругу. - Это что было-то?..
        Она опять потрогала затылок и снова с удивлением уставилась на окровавленные пальцы.
        - Камнем, что ли? - Вовка бессильно озиралась, но пацана уже давно и след простыл.
        - Ой… - бормотала Лёля. - Так странно. Меня просто шарахнуло. Из ниоткуда.
        - Не из ниоткуда, - заозиралась Вовка. - Какой-то мальчишка мелкий… Я видела. Запустил в тебя камнем, наверное…
        - Зачем?
        Лёля смотрела на Вовку так изумленно, так глупо, будто Вовка знала все-все на свете.
        А Вовка, может, и знала. Или узнает - телефон в кармане уже снова вибрировал. На дно желудка словно бухнули свинцовый шар.
        Это все Неизвестный.
        - Лёль, ты как? Голова кружится? Мутит?
        Подруга качнула головой.
        - Да нет вроде. Немного странно. Сейчас, погоди. Еще немного посидим.
        - У тебя деньги есть?
        Лёля недоуменно уставилась на Вовку, и губы ее опять неуклюже кривились, как будто она хотела улыбнуться, но ей никак не удавалось.
        - А тебе зачем?
        - На такси, дура!
        - На такси?
        - В травму поедем!
        - В какую еще травму? - Лёля сморгнула в очередной раз и завозилась. - Какую травму! Не буду я с алкашами в очередях торчать, вот еще!
        Она оперлась о Вовкину руку.
        - Нормально все! Все у меня хорошо, - бормотала она. - Вот, смотри.
        Лёля медленно привстала и выпрямилась.
        - Никакой травмы, придумала!
        Стояла она нетвердо, но взгляд приобрел осмысленность.
        - Поймаю маленького засранца - взгрею по первое число, - пообещала она. - Перекись у тебя дома есть?
        Телефон еще пару раз трепыхнулся и затих, а Вовка и тронуть его боялась. Ведь она только поверила, что все страхи просто-напросто придумала, и вот теперь кассету отмотали назад, и все начиналось заново.
        Неизвестный…
        А точно ли это рыжая Света? Кто она такая и зачем ей запугивать Вовку?
        Одно с другим не складывалось.
        Пока Вовка обрабатывала рану, Лёля что-то болтала - про то, как испугалась, когда Вовка прислала ей те странные «откровения», про то, как это все было на нее непохоже, про то, как Лёлю задолбал Федя - чем и почему, Вовка не слышала. Сердце так громко стучало о ребра, будто увеличилось и теперь уже не помещалось в грудной клетке.
        Телефон в кармане жег. Вовка знала, что Неизвестный ей что-то прислал, но смотреть не решалась. Сейчас-сейчас, только обработает Лёльку, и можно будет ее выпроводить. А звучит-то как мерзко, будто лучшую подругу можно выставить вон! Но Лёля-то уже Вовку выставляла - значит, нестрашно. Пусть посчитает это маленькой местью. А Лёлю нужно выгнать поскорее, только вот разберется Вовка сначала с ее травмой, а потом…
        Вовка едва дышала. Нет, здесь, в квартире, с Лёлей точно ничего не случится. Но что же будет, когда подруга выйдет на улицу? А Вовка ведь и Илью в ВК не проверила - вернулся ли домой, в порядке ли?..
        Столько всего, голова идет кругом!
        А Неизвестный, между прочим, обещал что-то написать про родителей. Что, если уже написал и заветное сообщение ждет не дождется в кармане?
        Вовка с усилием выдохнула, отставила перекись и все-таки вытянула мобильник.
        Плохо ты меня слушаешься, - значилось в первом сообщении.
        Головушка твоей ненаглядной подруги для тебя ничего не значит? - говорилось во втором. - Ну, пеняй на себя.
        Вовка зажмурилась. Да кто он - она или оно, уже не важно! - такой?..
        Включи-ка телевизор, милая. Глянь, что натворила, - прочитала она в последнем сообщении.
        Телевизор у них в квартире был крошечный, стоял на холодильнике, и никто его не смотрел. Его включали только под Новый год, а все остальное время он безропотно пылился. Провод от антенны папа вытянул - мешал ему полку приколачивать. Теперь Вовка, как в лихорадке, бросилась искать этот провод.
        - Да ты чего?
        Лёля сидела, сгорбившись на табурете, и следила, как Вовка перерывает ящики, переворачивает аптечку и лезет в шкаф над вытяжкой.
        - Вов, ты нормальная? Ты что там у меня, мозги увидела? Пластырь ищешь?
        В другое время Вовка бы непременно посмеялась. Но сейчас она могла думать только об одном. Провод, куда запропастился этот чертов провод?..
        Нашла она его в зале, среди сумок в большом платяном шкафу. Место было ну совершенно не подходящее, и Вовка заглянула на полки по чистой случайности. Обычно здесь хранились вакуумные пакеты с несезонной одеждой, рюкзаки, резиновые сапоги, бесчисленные пачки сухого горючего и другие походные причиндалы, так что провод, свернувшийся змейкой на пакете с тентом, смотрелся чужеродно.
        - Какой же канал?.. - бормотала Вовка себе под нос, подключая кабель и шаря под телевизором в поисках пульта.
        - Что-то ты, подруга, двинулась, - рассуждала меж тем Лёля, не без интереса следя за Вовкиными манипуляциями. - Телик-то тебе на кой сдался? Ты смотри, для нетренированной психики телевизионная доза рекламы может оказаться смертельной. - Она уставилась на экран и вдруг закусила губу. - А это что… Это у нас?
        Вовка стояла посреди кухни и сжимала пульт.
        - …взрыв прогремел в доме по улице Маслищенко сегодня, в двадцать часов шестнадцать минут… - бормотала дикторша.
        Мелькали кадры: незаасфальтированный проезд, пустыри между знакомыми домишками, как дыры от выпавших зубов, клубы дыма - черно-серые, плотные, только рукой потрогай, желтая лампа раскачивается под козырьком, по земле веером рассыпались осколки витража.
        - …информации о пострадавших пока не поступило, - бесцветным тоном бубнила ведущая.
        - Это же… - ляпнула Вовка.
        Лёля шикнула.
        - …по предварительным данным, речь идет о взрыве бытового газа.
        Вовка присела рядом с Лёлей, но дикторша уже переключилась на другие новости.
        - Какой дом, ты слышала? - спросила подруга. Голос ее дрожал.
        - Нет.
        Но Вовка видела витражи - точно как в подъезде у Феди.
        - Надо позвонить, - протянула она задумчиво.
        - Ага, - согласилась Лёля.
        Они еще сидели с минуту, как зачарованные, следя за сменой картинок на экране, а потом Вовка вскочила. Вместо телефонной книги открылись сообщения - и новая эсэмэска от Неизвестного.
        Ну что, понравилось? Вредить не только себе, но и подруге - так мудро! Что же случилось с вашим ненаглядным Феденькой, как ты думаешь?
        Лёля уже прижимала трубку к уху и напряженно вслушивалась в гудки. Вовка глядела на нее, боясь шевельнуться. Ну же, ну отвечай…
        - Не-а… - Лёля как-то потерянно опустила руку.
        - Давай еще звони, - рявкнула Вовка. - Звони!
        Лёля послушно перенабрала Федю. Длинные гудки слышала даже Вовка.
        - Не отвечает… - пролепетала подруга.
        Вовка попробовала дозвониться сама, но и у нее ничего не вышло - впрочем, на свой телефон, с которым и без того творилось неладное, она не надеялась.
        - Так, - решила Вовка. - Сейчас мы все-таки возьмем такси и поедем к Феде. Разберемся. Гудки длинные, значит, телефон работает. Уже хорошо.
        - Да? - бестолково переспросила Лёля.
        - Да. Точно не тошнит? Идти можешь?
        - Ага.
        - Деньги есть?
        - Опять деньги?
        - Ну а как, по-твоему? У меня ни рубля.
        Вовка вывернула карманы, и из правого, будто в насмешку, выскочила монетка. Вылетела и покатилась, лавируя по клеенке меж сушек.
        - Рубль есть, - слабо улыбнулась Лёля и потянулась к монете. - А, нет, это жетон…
        На поверхности поблескивал выцарапанный треугольничек.
        И - как будто этого было мало - прямо над столом, в розетке, темнел зарядник. Тот самый Светин зарядник, который Вовка расколошматила молотком и выбросила в мусоропровод. Ни фирмы, ни напряжения не обозначено - чистая матовая поверхность и тонкий мышиный хвостик, кокетливо свисающий по стенке до самого линолеума.
        Да что ж такое-то!
        Сажай подруженьку в такси, а у нас с тобой дело есть. Узнаешь?
        Телефон вдруг стал скользким и тяжелым. На экране высветилась фотография. Качество было плохоньким, будто снимали на старый кнопочный сотовый, но цепочку Вовка узнала сразу.
        Золотая. С подвеской-Козерогом. Как у мамы.
        Вовка поднесла фотографию поближе, рассматривая сахаринки пикселей. Замочек темнел чужеродным металлом: его поменяли пару лет назад, когда у старого вылетел зубец. Ну конечно, ведь мама носила эту подвеску не снимая - ни в душе, ни на ночь, никогда.
        Это она, тут и сомневаться нечего…
        Цепочка лежала на скудно освещенной ржавой поверхности, но что это такое и где, Вовка разобрать не могла.
        Откуда она у вас? - быстро написала Вовка.
        Ответ появился сразу:
        Ты и сама знаешь. Взял у твоей мамы.
        «Взял»… Так все-таки это он, мужчина! Или зачем-то им представляется…
        Потом мелькнуло новое сообщение:
        А теперь отправляй-ка свою Лёлю подобру-поздорову. Она тебе больше ни к чему. Это твое дело, только твое.
        Воздух сгустился и резал легкие. Пространство казалось полотном, сплетенным из жестких бечевок, шевельни пальцем - уколешься. Табуреты куда-то поехали, сушки пустились в пляс вместе с цветами на клеенке, а в центре этого хоровода колдовским треугольником горел жетон. В окнах почему-то потемнело, телевизионный экран болезненно зеленел, а лицо Лёли вытянулось, превратившись в уродливую карнавальную маску.
        Неужели это все по-настоящему? Все-таки есть таинственный недоброжелатель, и он не просто реален - он способен причинить вред. Илья, Лёля, Федя, ее родители - он может дотянуться до любого. Он словно везде, все слышит, все видит. А еще эти жетон и зарядник, от которых не отделаться. Как будто те женщины - консьержка в Лёлином доме и рыжая Светка - зачем-то Вовку пометили, повесили на нее свои «жучки». Кто они? Имеют ли они отношение к Неизвестному и стоит ли этой чертовщины опасаться?..
        Одно ясно - с Неизвестным шутить не стоит…
        Лёля вскочила, и пространство всколыхнулось, как будто в кисель опустили ложку.
        - Нужно ехать. Сейчас же. Ехать! - бормотала она. - Чего я сижу? Вовка, руки в ноги. Я вызову такси, так быстрее будет, ты права. Голова болит… Ой! - она потрогала прижженную перекисью ранку и сморщилась. - От головы у тебя есть? Только не «Цитрамон», не поможет…
        Лёля заметалась по кухне, принялась ворошить аптечку, а Вовка присела обратно на табурет и как-то съежилась.
        - Лёль, я не поеду. Не могу.
        Подруга застыла, и белое, испуганное лицо исказила злая гримаса.
        - Серьезно? Ты… не можешь? Ты видела? Видела?..
        Она ткнула пальцем в бормочущий телевизор. По экрану скакали мультяшные зверюшки.
        - Там… там взорвалось! - прошипела она.
        Вовка виновато кивнула.
        - Это Федькина улица! Может, его дом! - продолжала Лёля.
        Вовка опустила голову.
        - Он не отвечает! - крикнула Лёля.
        - Да знаю я! - вскинулась Вовка. - Ты думаешь, мне все равно? Ну не могу я, никак не могу! Ты поезжай, а я…
        - А ты? Что - ты?
        - Лёль…
        - Что «Лёль»? Ты же видела… Видела! Я же твоя подруга! Как ты можешь меня одну… Как можешь…
        Лёля схватилась за горло, как будто слова застряли на полпути, и бросилась из кухни вон. Распотрошенная аптечка осталась на столе.
        - Лёль! Ну постой! Слушай!
        Вовка бросилась вслед за подругой. В коридоре она обо что-то запнулась и чуть не упала. Шаря в потемках, Лёля искала свои кеды.
        - Да послушай же! - Вовка заломила руки. - Я хочу с тобой поехать, я бы обязательно поехала, я бы тебя просто не отпустила…
        - Угу. Только вот сейчас у тебя дела поважнее. Федька там, может, валяется…
        Лёля шмыгнула носом, а Вовка в полутьме схватила ее за плечи и крепко-крепко к себе прижала.
        - С ним все хорошо, поняла?
        Но Лёля вывернулась.
        - Тебе-то откуда знать? Ты даже поехать не хочешь. Тебе пофиг. Тебе пофиг на подругу. Когда… когда - вот такое!
        Глаза у нее были огромные, круглые - Вовка еще неуместно подумала: точно анимешные. Лёля смотрела на нее какую-то долю мгновения, но Вовка прочитала в этом взгляде все: и изумление, и разочарование, и злость. Сейчас подруга ее всерьез ненавидела, и Вовка это прекрасно понимала.
        Она бы и сама себя ненавидела. Но иначе никак.
        У Неизвестного - ее родители…
        - Лёль, я тебе потом все объясню, обещаю! Ну нельзя мне с тобой, понимаешь? Нельзя!
        Лёля вывернулась и, заталкивая пятку в ботинок прямо на ходу, распахнула дверь и бросилась вон.
        - Пока, - кинула она не обернувшись.
        А Вовка осталась перед открытой дверью и слушала, как затихает на лестнице перестук Лёлькиных шагов, как пиликает внизу домофон, как хлопает металлическая дверь.
        Тишина. Убежала. Конец их дружбе. Теперь-то уж точно конец!
        Но разве это важнее того, что случилось там, на улице Маслюковича… Маслова… да как его там! Ведь Федя… Федя…
        Вовка потянулась за дверной ручкой, заперла замок и схватилась за голову. Это какой-то чудовищный бред. И виновата во всем она…
        Хорошая девочка, - всплыло на телефоне. - Молодец.
        Как будто собаку хвалит. Покорную шавку, которая на все готова ради подачки.
        Но родители сейчас важнее, важнее всего на свете! Ведь это ее мама и папа, ее семья, ее самые близкие и, вообще-то, единственные родные! Пусть хоть на всю жизнь чипсов лишат, пусть запрут ее в этом осточертевшем зале со скрипучей тахтой, отберут карточку, Интернет отрубят - что угодно, лишь бы… лишь бы…
        Вовка поняла, что теперь уже шмыгает носом она. Глаза наполнились слезами, и только моргни - потекут, польются рекой.
        Где они? Где мои родители? - написала она.
        Но ответа не было.
        Вовка мерила коридор шагами. Минута. Вторая. Третья.
        Телефон молчал.
        Вовка нарезала круги по комнатам с полчаса. Потом она просто села в углу коридора, прямо на паркет, прижала колени к груди и закрыла глаза. Посидела так еще минут десять и вскочила.
        Неизвестный над ней издевался. Тянул время, нагнетал. Вовка поняла это.
        А Лёля меж тем уже, наверное, приехала к Феде. И что там сейчас творится? Нет, звонить нельзя, ни за что. Кто знает, что придумает Неизвестный?
        Вовка устроилась в зале, включила ноутбук, открыла новостной сайт. Про взрыв на улице Маслищенко писали скупо, никаких подробностей. Когда и что - вот и все, что было известно. Номер дома тоже не уточнялся.
        Вовка глазела на смазанные фотографии очевидцев и не шевелилась. Все это зашло слишком далеко. Одно дело - испугать. Другое - убить человека… Да нет же, нет!
        Вовка ткнула наугад, только бы что-то другое загрузилось поверх этих немыслимых фотографий, и выдохнула. Федька в порядке. Не может быть иначе.
        А она просто сидит себе в своей квартире и ничего не делает. Ни-че-го.
        Ставки сделаны. Игра началась. Ходи осторожно, иначе потеряешь все.
        Вовку словно током ударило. Она всматривалась в рекламный прямоугольничек, и буквы плясали перед глазами. Цветные пятна сливались в бурое месиво.
        Ставки сделаны.
        Она моргнула.
        Ходи осторожно.
        На рекламке был изображен кот - сибирский, как Яшка. Не он, конечно, но и порода, и окрас, и даже глаза - все как у него. Опять совпадение?
        Вовка вцепилась в экран. Смысла в рекламе не было никакого. Ни названия бренда, ни логотипа - ничего. Только строчки, которые случайному зрителю покажутся набором слов. И кот, как две капли воды похожий на Яшку.
        Реклама предназначалась ей.
        Но что это значит? Неизвестный забрал Яшку? Нашел? Выкрал из квартиры? Или эта угроза беспочвенная и о пропаже Яшки даже Неизвестный не знает и просто пугает Вовку на всякий случай?
        Ну конечно. Он знает все.
        - Сволочь, - сквозь зубы выдавила Вовка и закрыла сайт.
        Перешла в ВК и открыла страничку Ильи.
        Онлайн.
        Выдохнула. Хорошо. Как же хорошо! Хоть кто-то в порядке, хоть кто-то ее не ненавидит… Наверное.
        Вовка занесла курсор над кнопкой «Отправить сообщение», но тут же сдвинула.
        Осторожность - превыше всего, - мигнула реклама в левой колонке. На картинке был изображен знак Козерога. Как подвеска на маминой цепочке.
        Вовка оттолкнула ноутбук и вскочила на ноги. Да какого же черта!
        Щелкнуло оповещение «ВКонтакте», и Вовка кинулась к экрану. Если это Илья, Лёля или - хорошо бы! - Федя, она просто посмотрит. Открывать не будет.
        Но сообщение прислала какая-то Рита Егорова. Вовка ее не знала, и начало, видное в «Беседах», ей ни о чем не сказало:
        Привет!! надесюь не отвлекаю. прочла…
        Вот и все. Маловато, чтобы разобраться, что к чему.
        Вовка открыла ее страницу. С аватарки улыбалась девчонка лет пятнадцати с короткими каштановыми волосами. Фотография была явно обрезана - слева хозяйку профиля кто-то держал за руку, но видна была только манжета черного свитера. Страница выглядела вполне живой: сто сорок семь друзей, несколько альбомов (цветочки, котики и зернистые селфи) и стена без репостов.
        Поколебавшись, Вовка все-таки открыла сообщение. Неизвестный молчал, и новых рекламок с непонятными намеками тоже больше не появлялось.
        Привет!! надесюь не отвлекаю. прочла твой пост в дневнике! сарзу поняла о ком ты. мне он тоже писал.
        Вовку бросило в холодный пот.
        «Он мне тоже писал»… «Он»! В дневнике Вовка не сказала ничего конкретного, но догадаться, наверное, было можно - если знать, о чем речь.
        Так неужели этот Неизвестный издевается не только над Вовкой? А может, таких «жертв» десятки? Но что же ему нужно? Зачем ему это все?
        Над ответом Вовка не думала.
        привет. писал? то есть, больше не пишет? он тебе угрожал?
        Рита не выходила из Сети и ответила почти сразу.
        Угу. писал что найдет меня что занет про меня все. какие книги я читаю куда на тацны хожу с кем дружу. все правда! я с танцев шла а он за мной…
        Вовка заморгала.
        погоди. так ты его видела?
        Рита ответила:
        Видела! ченрая фигура. за мной шел точно. еле убежала…
        Вовка нахмурилась. Не слишком определенно. Мало ли что этой Рите могло показаться… Странных черных фигур, которым по пути с кем-то, на улице и без того хватает, а после сообщений Неизвестного и не такое почудится. Но то, что таинственный автор сообщений «знает все», звучит знакомо.
        ты уверена, что это был он? тот, кто тебе отправлял сообщения?
        Рита тут же отозвалась:
        Да он!! он мне птом и написал: быстро бегаешь.
        Вовка хмыкнула. А вот это и вправду похоже на Неизвестного. А Рита меж тем напечатала еще:
        но я знаю как от него избавтиься. у меня срботало!
        Вовка нахмурилась.
        и как?
        «Рита печатает» висело минуты две, а потом появилось:
        Я покажу! встреитмся завтра? давай утром часов в 11. сегодня уже поздно. счас адрес кину
        Вовка недоуменно переключилась на Ритину страничку. Так они еще и из одного города! Какое странное совпадение… Но во встрече при свете дня риска мало. Если этой Рите на самом деле не пятнадцать, и это вовсе не «она» и совсем не «Рита», Вовка просто убежит. Жаль, что папа так и не купил им с мамой по перцовому баллончику. Все собирался, собирался, да так и не выбрал. А Вовка ведь так возмущалась, все говорила, что ни за что «эту гадость» в сумке носить не будет… Ну вот, теперь-то она не то что баллончик, она целый баллон бы с собой без единого слова таскала.
        Каждый новый сайт Вовка открывала со страхом: боялась смотреть на рекламные блоки. Но предупреждений от Неизвестного больше не поступало. То ли устал с ней возиться, то ли решил дать ей передышку. А про родителей так и не написал… Ну, ничего. Посмотрим еще, кто кого.
        Скопировав Ритин адрес, Вовка загрузила карты. В доме, который указала собеседница, значился бизнес-центр «Рассвет», шиномонтаж и кафе, так что Вовка выдохнула. Улица пусть и не в центре, но тоже довольно многолюдная.
        Встретимя там. ничего если я буду с братом? он мелкий. маме звтра надо уехать так что братишку опяь на меня повесят наверно
        Вовка только пожала плечами.
        Вот и познакомимя! сестры по несчастью)) - дописала Рита.
        Все это было странным до неприличия: и то, что Рита нашла ее запись и быстренько догадалась, о ком она, и то, что они с Вовкой жили в одном городе. С другой стороны, Неизвестный казался невидимым и неуловимым, но вездесущим он быть не мог. Он наверняка жил где-то рядом.
        Открыв страничку новостного сайта, Вовка прилегла и, посматривая на экран одним глазом, поминутно нажимала F5. Ничего не менялось, и это радовало. Телефон Вовка положила рядом, выставив звук на максимум. Если что, она ничего не упустит.
        Мертвенно-синим мерцал монитор, в окно лился желтый фонарный свет, тикали на кухне часы. В коридоре не шуршал привычно Яшка, не пришел в ноги, чтобы долго-долго вылизываться, зато бежали по углам мышиными стайками тени. Черные, бурые, серые - они разбегались и расплывались, расталкивали друг друга и сжимались в бесформенные пятна то тут, то там. Казалось, их десятки, сотни, и они наводняют квартиру, заливают пол, забрызгивают обои, текут вверх по лакированным панелям пианино, заползают в приоткрытое чрево метронома, прячутся за стеклянной собачкой с алым языком, всасываются в щель за тахтой и оседают слоем пыли на книжных корешках. Вовке хотелось отмахнуться, прогнать назойливых визитеров, шикнуть на них, чтобы вспорхнули, кинулись прочь, но руки отяжелели, веки опустились, и, утомленная треволнениями дня, она провалилась в сон.
        Вовка знала, что задремала совсем чуть-чуть. Она и не собиралась спать, нужно было следить за новостями и ждать сообщения от Неизвестного. Но глаза открывать совсем не хотелось, и Вовка лежала, обещая себе, что еще секундочку, ну еще одну, и она непременно встанет.
        Меж тем шуршание, похожее на шелест листьев, зазвучало громче. До этого Вовка не обращала на него внимания - звук был слишком мягким и далеким, как будто ветка дерева, гнущаяся под порывами ветра, поглаживала оконное стекло. Но сейчас зашуршали ближе, явственнее, как будто кто-то перебирал листки упаковочной бумаги. А потом что-то звякнуло, и Вовка вздрогнула. Глаза не открывала, только прислушивалась.
        - Слабая она, - бормотал желтый голос.
        Вовка хотела шевельнуться, приоткрыть глаза, но веки будто клеем слепило, а руки одеревенели, словно стали чужими.
        - Ох и слабая… - вторил фиолетовый. - А делать-то что прикажешь?
        - Да, а что ж тут прикажешь, коли слабая… - отзывался желтый.
        - Ох и слабая, - соглашался фиолетовый.
        Вовка все силилась пробудиться, подтянуться, сесть наконец, но мысли бились в голове, как бестолковые мячики. Нити, которые соединяли сознание с телом, оборвало. Все, что Вовка могла, - это слушать.
        А голоса меж тем еще пошушукались, бродя по залу, поперекладывали на столе книги, подергали зачем-то занавески и заскрипели коридорным паркетом. Все стихло, а у Вовки еще долго звенело в ушах.
        Если это не сон, то утром она поймет. Непременно поймет. Они копались в ее бумажках, трогали ноты, оставили после себя беспорядок. А завтра ведь занятие с Марьяной Леопольдовной, и нужно еще порепетировать, поготовиться, распеться хоть немного, а она с субботы не занималась, ни капельки…
        Скрючившись на неразобранной тахте, Вовка на удивление неплохо выспалась. Спала как убитая и теперь, берясь за телефон, зевнула во весь рот: не было ни звонков, ни сообщений, хорошо!
        Но то ли сон был слишком крепкий, то ли телефон Вовка затолкала слишком далеко под подушку - одно сообщение она все-таки пропустила.
        Вовка уже давно разблокировала Неизвестного, чтобы даже не открывая сообщение видеть на экране его первую строку. Но текста в эсэмэске не оказалось. Вместо него - новая фотография.
        Мамина цепочка на этот раз была снята помельче. Лежала она на ржавом куске железа, а выше, на стене, виднелся уголок белой плашки: это был или рекламный плакат, или адресная табличка. Кулон сфотографировали на улице, но где именно?
        Ну что, спасать-то своих будешь? - спросил в новом сообщении Неизвестный.
        Глава 9. Адрес
        Неизвестный молчал, часы на кухне отстукивали одиннадцатый час утра, и она, чтобы занять руки, подводила глаза. Рисовала самые ровные стрелки в жизни. Как будто назло, руки у нее не дрожали, и линия получалась прямехонькой как никогда.
        На встречу с Ритой Вовка шла едва соображая. Улица тонула в жарком мареве, асфальт колыхался плавленой рябью, витрины влажно сверкали. Город растекался прогоревшей свечой, а Вовка брела по солнечной стороне, даже не думая прятаться в тень.
        Где же, ну где же могут лежать такие ржавые листы железа? На свалке, на собачьей конуре, на бочке с дождевой водой? Да где угодно! Хоть в соседнем дворе, хоть на другом конце мира.
        Что за ребусы? Неизвестный просто дразнит ее или шлет намеки, предлагая поиграть в отгадайку?
        Игра началась.
        А что, если все же позвонить Лёле? Прямо сейчас. Очень быстро, всего-то каких-нибудь пару секунд. Она только спросит, и все. Федя же не пострадал, правда?
        Но от одной мысли, что эта крошечная неосторожность может повлечь за собой последствия, у Вовки зуб на зуб не попадал. Неизвестный же сказал: ни с кем не связываться. Но какой в этом смысл? Зачем это ему? В полицию Вовка уже заявила, но анонима это, кажется, нисколько не взволновало. Так почему он так старательно отделяет ее от единственной подруги и тех, кто мог стать друзьями? «Твое дело, твое, и только твое»…
        Из-за угла вынырнула обшарпанная рамка кабины телефона-автомата. Стекла выбили, панель изрисовали неприличными надписями, а металлическая махина аппарата проржавела до язв, как будто не выдержала перегрузок от путешествия в машине времени. Ведь таких телефонов сейчас больше не осталось, правда же?
        Вовка ступила поближе. Зачем-то оглянулась, наклонила голову. Сейчас, как в дурном фильме, телефон зазвонит. А она, как и положено в третьесортном ужастике, ответит. И почему эти глупенькие героини так делают? Кого они там ожидают услышать?
        Но телефон, и это было совершенно очевидно, уже давным-давно не работал. Его, наверное, просто забыли демонтировать. Вот и стоял, доживая свой век под дождями и ветрами.
        Вовка сделала еще шаг, и под ногами захрустели осколки. Можно, конечно, попытать счастья и попросить у прохожего телефон позвонить. Но на такое Вовка осмелиться не могла. Вот как это - просто взять, остановить и спросить мобильник? Одета она вполне опрятно, даже накрасилась сегодня со страху, но кто же в двадцать первом веке раздает смартфоны первому встречному? И это когда о мошенниках кричат на каждом углу, когда даже самые пожилые уже прекрасно знают, что никаким «газовым службам» открывать двери нельзя, что бесплатных обследований не бывает и что про три цифры на обороте карты нужно молчать!
        Вовка опасливо шагнула в объятия кабины и коснулась трубки.
        Нет-нет, она сейчас же возьмет себя в руки и остановит первого встречного. Нечего ей робеть и смущаться, когда речь идет о жизни и смерти… Ох, хорошо бы о жизни. Да нет, конечно, о жизни.
        С Федей все хорошо. А пока - она просто попробует. А вдруг этот старый аппарат еще рабочий?
        К немалому своему удивлению, Вовка и правда услышала гудок. Понажимала на всякий случай кнопки, положила трубку и снова поднесла к уху. Гудок не исчез. Из прорези для монеток торчали провода, как будто кто-то подцепил телефонные кишки крючком и вывернул. Именно поэтому, наверное, аппарат теперь оплаты и не требовал.
        Ржавый металл неприятно холодил ладонь. Другой рукой Вовка выискивала в мобильнике телефон Феди.
        Только сейчас она подумала, что ее план все-таки никуда не годится. Ни телефон-автомат, ни чей-то чужой сотовый от гнева Неизвестного не убережет. Он же везде, не только в ее мобильнике. Он ведь, наверное, и сейчас за ней следит.
        Но эсэмэсок не поступало уже давно, и Вовка все-таки решила рискнуть. Быть может, Неизвестный занят какой-нибудь другой жертвой…
        Набрав цифры, Вовка услышала долгие гудки. Переступая на выцветшей обертке от печенья, она дивилась, какой же странный, гулкий идет из этой старенькой трубки звук. Как будто она звонит в параллельную реальность.
        - Алло? - раздалось из динамика.
        Вовка дернулась. Она, в общем-то, и не надеялась на ответ. А голос, меж тем, был женский. Нет, не желтый и не фиолетовый, а обычный, бесцветный голос среднестатистической женщины. Ни молодой, ни старый, ни низкий, ни высокий - самый обыкновенный.
        - Я слушаю, - потребовали из трубки.
        Вовка встрепенулась.
        - Зд… здравствуйте! А Федю… Федю можно попросить?
        - Не туда попали, - буркнула женщина, и в трубке запиликало.
        Разъединилась. Вовка поморгала и сверилась с номером в мобильнике. Да вроде правильно набрала… Или все-таки напутала?
        - Алло!
        На этот раз в голосе женщины уже звучало раздражение.
        - Зд… здравствуйте, - пролепетала Вовка, уже понимая, что попала туда же. - Мне бы Федю…
        - Да нет тут никаких Федь, девочка моя! - разозлилась женщина.
        - Постойте! - пискнула Вовка. - Можно я вам номер продиктую?..
        Собеседница недовольно засопела. Вовка читала цифры быстро, сбиваясь. От раздражения на том конце провода она совсем струсила. Это Лёля умела спорить, настаивать на своем, требовать. Это ей и поругаться запросто, и нахамить, и не растеряться - легче легкого. У Вовки все это не получалось. Наверное, именно поэтому они когда-то и сдружились. С Лёлей Вовка чувствовала себя в безопасности, а Лёле, наверное, жутко нравилось руководить. «Менеджерить», вот как она это называла.
        А теперь Вовка - все сама.
        - Номер правильный, - отозвался недружелюбный голос. - А Федь тут никаких нет и никогда не было.
        И снова зазвучали короткие гудки.
        Да как же это? Они ведь с Федей по этому телефону уже созванивались. Или это Неизвестный что-то испортил? Но как же он мог, если номер не поменялся…
        Дом, адрес которого дала Рита, находился в нескольких остановках в сторону центра. Можно было и на автобусе проехаться, но деньгам у Вовки взяться было неоткуда. Только холодел в сумочке кругляш жетона, отмеченный кухонным ножом, и Вовка безотчетно поигрывала им меж пальцев.
        Здание оказалось четырехэтажным особняком с грязными окнами. Вывеска «БЦ „Рассвет“» была пришпилена над чужеродно-белыми пластиковыми дверьми, которые оспиной выделялись на фоне запыленного камня. За стеклом виднелась вывеска кафе: у «ф» был откусан один бок, краска на остальных буквах пошла волдырями. Никакого шиномонтажа Вовка не увидела, но это, наверное, на карте ошибка - к зданию даже подъезда не вело, только узенькая тропка через неподстриженный газон.
        И только подойдя поближе, Вовка обнаружила под вывеской кафе табличку «Закрыто». Двери были опечатаны, а за стеклом виднелась выцветшая бумажка с рукописными каракулями. Слов было уже не разобрать. В вестибюле царил полумрак.
        Вовка на всякий случай подергала створку, и дверь с влажным чавканьем поддалась. Печать оказалась надломленной, так что Вовка была, очевидно, не первой, кто проникал в здание без спроса. Но зачем же Рита пригласила ее в это место, если оно заброшено? Вокруг косяков виднелись следы раствора и куски утеплителя, а за стеклом, на мозаичном полу, в бетонной пыли темнели следы. Наверное, здесь собирались делать ремонт, но что-то сорвалось, и перестройку приостановили.
        Вовка уже хотела отступить, но в глубине вестибюля, на верхушке лестницы, мелькнула детская фигурка. Мальчик застыл на последней ступеньке, любопытно рассматривая Вовку, показал ей язык, развернулся и утопотал прочь. Она успела заметить, что одет он чистенько, в темные шорты и бледно-желтую рубашечку. Беспризорником он не казался. Так, может, это и есть Ритин брат, за которым ей пришлось сегодня присмотреть?
        Вовка глянула на телефон: одиннадцать ноль пять. Точно, он. Значит, и Рита уже внутри.
        Встреча с мальчишкой на удивление подняла ее дух. Если и правда есть братик, то есть и Рита. Ну не может злоумышленник пользоваться для своих целей ребенком.
        «Еще как может», - тут же шевельнулось в голове. В Лёлю-то пульнул камнем мальчишка. Но на улице с этим было проще: Неизвестный, наверное, просто подозвал малыша и предложил денег за одно легкое и очень даже интересное дельце. А мальчишка, не будь дураком, согласился. Шалость на пару секунд, которую никто из взрослых и не заметит. А веселья-то сколько!
        Тут же сложнее - в здание еще нужно заманить, уговорить остаться здесь на время и подразнить «ту самую» девчонку в серой футболке - то есть Вовку. Нет, если за всем этим и стоит Неизвестный, то мальчишка у него «свой собственный», знакомый.
        Ерунда какая-то. Это же просто ребенок! Он Ритин брат, и точка. Нечего тут строить теории…
        Вовка уверенно схватилась за ручку и дернула дверь на себя.
        Особняк дохнул на нее каменной прохладой. Под ногами скрипела бетонная крошка. За старенькой, советского образца стойкой торчал косоногий стул с ободранной обивкой. На столешнице валялись рулонами пожелтевшие бумаги. Вовка выудила журнал в переплете из кожзама и пролистала запыленные страницы. Чернила почти выцвели, но еще можно было разобрать названия каких-то «ООО» и «ИП», фамилии и цифры. Последнюю запись сделали несколько лет назад.
        На ступеньках поблескивали зажимы для ковров, где-то в вышине темнела лепнина, над лестницей вытягивалось длинное арочное окно. Но вот в коридорах наверху былое великолепие старательно замазали: нижнюю половину стен - тошнотно-зеленой, лупящейся уже краской, а верхнюю - грязно-белой. Здесь мусора набралось еще больше: обломки кирпичей, покореженный инструмент, полиэтиленовые пакеты… Вовка перешагнула через раздавленный ящик - на нем красовалась бледная наклейка со связкой бананов. Из-под потолка свисали голые лампочки. Из окон в загроможденных помещениях струился бурый свет.
        Комнатки были самые разные: узенькие, побольше, совсем тесные. Судя по рисунку лепнины, который обрывался в углах потолка, залы когда-то разделили перегородками. Торчали старенькие столы с вывороченными ящиками, разномастные стулья, запачканные строительной пылью, какие-то шкафчики с заляпанными папками. Никакого бизнеса в этом бизнес-центре не вели уже давно.
        В конце коридора мелькнула бледная рубашонка мальчика, и Вовка махнула ему рукой:
        - Эй, погоди!
        Но пацан рванул в боковой зал, как будто играл в догонялки.
        - Рита! - позвала Вовка. - Ты здесь?
        Она шагнула вслед за мальчишкой.
        Зал, куда он забежал, казался покрупнее предыдущих. Всю мебель отсюда вынесли, со стен свисали куски бутылочно-зеленого полиэтилена, а потолок щеголял почти свежим слоем побелки. Кое-где он уже покрылся трещинами и потек плесневелыми разводами, но в свое время рабочие постарались на славу.
        Сквозняк шуршал полами полиэтилена, постукивал приоткрытой рамой. В углу виднелся дверной проем в боковое помещение, но рассмотреть, что там, за полиэтиленовой завесой, не удавалось.
        Вовка решительно зашагала к проему.
        - Рита? Это я, Вовка, - выкрикнула она и осеклась.
        Рита же не знает ее настоящего имени! На сайте «ВКонтакте» она Огнеслава, а в дневнике - trixie_fox. Вовке нравилось яркое: нравились лисы и - до Яшки - рыжие коты. Когда-нибудь она и сама мечтала покраситься из своего бледно-соломенного в какой-нибудь «дерзкий апельсин».
        Не теперь, конечно. Сейчас важно другое: надо бы расклеить у подъезда Яшкины фотографии. Может, он и правда сам сбежал, а Неизвестный к его исчезновению совершенно не причастен.
        Вовка вдруг поежилась. «ВКонтакте», дневник… Но в дневнике она прячется под ником. Ни настоящего, ни «вконтактовского» имени она там не упоминает. Да и из «реала» о дневнике знает только Лёля. Так как же тогда эта Рита Егорова нашла Вовкин аккаунт?..
        Ужас прошил ее блескучей ниткой.
        Нет никакой Риты. И брата ее - тоже нет.
        Тогда кто же этот мальчишка, который шляется по заброшенному особняку бизнес-центра? И - самое главное - зачем здесь Вовка?..
        Она уже обернулась, чтобы метнуться к выходу, как полиэтилен зашуршал. В проеме застыл, придерживая пластиковую занавеску, мальчик.
        Вовка вздрогнула.
        Она не успела его рассмотреть как следует на лестнице и в коридоре. Он просто мелькнул, показал ей язык, да и убежал быстрее мышки. Темные шорты и светлую рубашку она разобрала, а вот лицо - нет. Зато сейчас могла разглядывать сколько вздумается.
        Лицо у паренька было совершенно обычным. Круглое, улыбчивое, глаза - ясно-голубые, коротенькая челочка на пол-лба. Мальчишка лет четырех-пяти, светленький, симпатичный. Вернее, он был бы симпатичным, если бы не уродливая бинтовая нашлепка на правом глазу. Повязку пересекал грязноватый лейкопластырь, крепившийся на лбу и под ухом. Держался он, видно, не очень крепко, потому что мальчишка поминутно дергал за уголочек пластыря и прижимал его обратно.
        - Привет, - сказала Вовка.
        Пацан изучил ее с ног до головы и, будто удовлетворившись увиденным, улыбнулся.
        - Тебя как зовут?
        Мальчишка приоткрыл рот, задумался и закрыл. Подходящего ответа у него, очевидно, не нашлось.
        - Ты тут с сестрой? - в надежде спросила Вовка.
        Пацан радостно закивал.
        Вовка выдохнула. Ну, значит, нормальный. Слышит и понимает. Уже хорошо. И никакой тут чертовщины - обыкновенный пацаненок из плоти и крови. Вон коленки разодраны.
        - А где она? Твоя сестра?
        Мальчишка поковырял пальцем в носу и отпустил полиэтилен. Завеса с шорохом заскользила в сторону, скрывая за собой его силуэт.
        - Эй, ты чего?
        Очевидно, довольный выходкой, мальчишка бросился бежать - только подошвы зашлепали по пыльному паркету.
        В догонялки Вовка играть не собиралась. А вот Рита, значит, все-таки существует. Наверное. Может быть…. Вовка вынула телефон, зашла в беседу с Ритой и написала:
        я на месте. зашла в здание. встретила твоего брата. ты где?
        Рита была офлайн, поэтому Вовка вернула телефон в карман и в ожидании ответа все-таки заглянула в боковое помещение за полиэтиленовой занавеской.
        Зальчик был поменьше, и его, видно, успели отремонтировать почти полностью. Стены покрывала желтоватая краска, оконные наличники и подоконники - белая. Поверх окон еще висели зеленые полиэтиленовые занавеси, и свет в комнату струился неверный, влажно-болотный. В центре стены напротив красовался камин с мраморной полкой, а над ним висело зеркало. Золоченую раму тоже, очевидно, подновили, и блестела она почти как новая. А вот зеркальную поверхность покрывала сеть трещинок и крапинок. Отражение удавалось рассмотреть с трудом.
        Вовка огляделась в поисках других выходов, но кроме двери на витой балкончик ничего не обнаружила. Балкон был пуст, если только хитрюга-пацан не перелез в соседнее окно по какому-нибудь уступу. Опасно же!
        Вовка проверила телефон, но в онлайне Рита не появлялась. Надо было обменяться номерами… Или нет? Чем меньше знает Неизвестный, у которого, конечно, есть доступ к ее аккаунту - теперь это ясно как день, - тем лучше.
        Решив, что стоит все-таки подобру-поздорову убраться, Вовка заглянула в зеркало и подправила смазавшуюся стрелку. За точками, похожими на рассыпанную чайную заварку, ее лицо казалось мутным, а отражения полиэтиленовых завес темнели, будто стекло заволок дым.
        Только вот зелеными они не казались. Да и полиэтиленовыми завесами они тоже не были.
        Вовка обернулась. Зал стоял чистенький, пустой, и никаких теней по углам его не бродило. Но Вовка снова глянула в зеркало и ахнула.
        За ее отражением плыли и колыхались силуэты, матовые, полупрозрачные. Их можно было бы принять за игру светотени, но солнце в окна не попадало, а для фонарей, которые могли бы заглядывать с улицы, было еще рано. Только струился сквозь полиэтилен нездоровый, мертвенный зеленый свет.
        Вовка вцепилась в каминную полку и привстала на цыпочки. Она бы и носом уткнулась в зеркало, только бы убедиться, что это просто круги перед глазами или галлюцинации от солнечного удара, но тени все двигались и двигались, и теперь Вовка различала человеческие фигуры.
        Бежала Вовка быстрее, чем на последнем физкультурном кроссе. Не оглядывалась. Перепрыгивала по три ступеньки.
        Улица встретила ее полуденным жаром, и Вовка вздохнула с облегчением. Оказалось, что от холода руки у нее покрылись мурашками, а ногти посинели. Да в этом особняке царил настоящий мороз!
        Дверь со смачным шлепком захлопнулась, будто втянула в вестибюль последние капли воздуха, и Вовка все-таки обернулась. Здание стояло тихое, словно и не потревоженное, а солнце мутно отражалось в грязных стеклах.
        Никаких огней или подозрительных силуэтов в окнах. Никаких странных звуков или скрипов. Это был обыкновенный бизнес-центр, в котором больше никто не хотел арендовать офисы. Старый особняк, который так и не отремонтировали.
        А теней в зеркале просто не существовало. Вовка перегрелась на солнцепеке, надумала себе всяких глупостей и напугалась мелкого проказника. Если что-то и плавало в зеркале, так это пятна на амальгаме. Ей все это привиделось. Нечего и сомневаться.
        Телефон в кармане завибрировал, и Вовка тут же за него схватилась. Вот ведь смешно - теперь ей хотелось, чтобы это оказался Неизвестный…
        Привет!! - писала Рита. - Прости, не смогла врваться. сегодня не полчуится!
        Интересное дело… Кто же предупреждает не до встречи, а после? Вовка напечатала:
        а брат твой чего один гуляет?
        Рита прочитала сообщение, но ответа почему-то так и не отправила, а потом и вовсе ушла в офлайн. Вовка нахмурилась. Странно это.
        Неизвестный написал позже. Вовка уже вернулась домой, распечатала фотографии Яшки и расклеила их в подъезде и по столбам вдоль улицы - сколько бумаги хватило. Думать ни о чем не хотелось. Одолевала усталость, будто она совсем и не спала.
        Вовка обедала холодной курицей, слушая, как назойливо отщелкивают секунды часы, и тут экран телефона засветился.
        Ну что, милая, как тебе самостоятельная жизнь? Не скучаешь? Вот тебе небольшая загадка. Пораскинь-ка мозгами.
        Вовка поморгала - что-то в этих словах было неправильное, но что, она разбираться не стала. Вместо этого открыла приложенную фотографию.
        Снята была все та же цепочка, но на этот раз - еще дальше. Теперь на фоне виднелась расплывчатая стена дома, а на ней - название улицы.
        Светлая.
        Вовка открыла карты и вбила название в поиск, но улица почему-то не определилась. В ее родном городе Светлых не было. Тогда она расширила зону поиска, и карту испещрило булавками.
        В каждом городе есть улица Ленина, почти в каждом - какая-нибудь Северная или Южная, а вместе с ними - и Светлая. Ну конечно, такое простое, незатейливое, благообразное название. Но какая же из них нужна Вовке?..
        И снова внутри закопошился червячок сомнения. Неизвестный с ней играл, а это значило, что он ждал от нее ответного хода. И она, кажется, знала, как походить.
        Вовка вскочила и бросилась в родительскую спальню. Родители держали документы в двух местах: в нижнем ящике комода, куда складывали, как говорил папа, «все важные вещи», и в коробочке из-под печенья, которую мама прятала среди своих украшений в шкафу.
        В комоде среди квитанций и бумаг на имущество ничего дельного она не нашла. Та самая потрепанная бумажка отыскалась в коробке из-под печенья.
        Фотографию этого листочка несколько лет назад пересылала ей мама. Так, для информации, чтобы и Вовка знала, если что, куда ехать. Фотография уже давным-давно затерялась, а цифры Вовка забыла, зато теперь сразу поняла: она.
        Страница из телефонной книги, желтая и мягкая, как тряпочка. Рваные углы у этого листочка ясно говорили, что ему не один десяток лет. Меж перечеркнутых строчек осталась одна нетронутая - с адресом. Почерк был аккуратным, почти каллиграфическим, с нежными завитушками.
        Новый адрес: г. Краснокумск, ул. Светлая, д. 7, кв. 14
        Опять совпадение?
        Да откуда бы Неизвестному знать адрес бабушкиной квартиры? Родители не бывали там лет десять, с тех самых пор, как бабушка умерла. Сдавать не собрались, а продавать не решались, говорили, что смысла нет, дадут копейки. Вот и стояла квартира в далеком городе с глупым названием Краснокумск, пустая и никому не нужная.
        Да и вот же, вот же ключи…
        Связка брякнула о жестяной бок коробки, когда Вовка выудила ключи на свет. Мама когда-то и их показывала - «на всякий случай». Вовка даже никогда не бывала в этой квартире, и в Краснокумске тоже. Бабушку она знала плохо. Папа с ней не ладил, и общались они мало - все больше мама, по телефону. Как-то бабушка все же приезжала посмотреть на внучку, кормила Вовку вишневым пирогом, который она везла целые сутки в плацкарте. Вовке пирог показался сухим и приторным, но бабушке она сказала, что это «жуть как вкусно». Ей было, наверное, лет пять или шесть - вот и все воспоминания.
        Так может ли быть, что фотография Неизвестного - из Краснокумска? А если родители там, на квартире у бабушки, то почему ключи - здесь? Вовка точно знала: связка одна-единственная.
        В висках уже знакомо запульсировало.
        Ну как, нашла разгадку? - поинтересовался Неизвестный. - Готова к небольшому путешествию?
        Вовка решила поиграть в дурочку:
        куда я должна ехать? таких улиц у нас нет.
        Но Неизвестный только отрезал:
        Глупенькую-то не строй. Уезжаешь завтра.
        Вовка прикусила губу. Неизвестный знал, что она нашла листок из телефонной книги. И это несмотря на заклеенную камеру на телефоне и на отключенный микрофон. Да как он понимает, что она делает?
        От этой мысли голова у Вовки разболелась только сильнее.
        Глава 10. Конверт
        Вторник, конечно, не пятница, да и какой семейный совет из одного человека? Но Вовка решила, что с учетом всех обстоятельств совет ей провести просто необходимо. Пусть и наедине с самой собой.
        Уже не заботясь о том, услышит ее Неизвестный или нет, она принялась расхаживать по квартире и рассуждать вслух.
        - Ехать из-за какой-то фотографии, конечно, глупость, - говорила она, вышагивая от крючков с куртками и до кладовки на том конце коридора. - Во-первых, не факт, что речь идет о Краснокумске. Это просто догадка. А Неизвестный просто намекает. Прямо он ничего не написал. Во-вторых, может, это развод. Я приеду, а мне дадут по голове, отберут ключи и ограбят квартиру.
        Вовка помолчала, обдумывая, как она будет обороняться, если на нее и вправду нападут. Выводы получались неутешительными.
        - С другой стороны, - продолжала она, кружа по залу, - цепочка мамина. Это точно. Замок перепаян. Это ее цепочка.
        При мысли о том, что анонимный маньяк может держать ее и без того нервозную маму в каком-нибудь холодном подвале, ей стало не по себе. Вовка и представить себе не могла свою красивую, молодую еще и элегантную маму, в этих ее изящных черных брючках и шифоновой блузке с тонким бантом - связанную по рукам и ногам. Вовка и слез-то маминых никогда не видела: та всегда шутила, что плакать ей нельзя, тушь размажет.
        А папа? Высокий, широкоплечий, с крупными, сильными руками - да он сам кого хочешь на лопатки уложит. Мог ли Неизвестный его одолеть? А писал ли тот что-нибудь о ее отце? Ведь Вовка видела только цепочку. Нет-нет, Неизвестный говорил о родителях во множественном числе, спрашивал у Вовки про спасение «своих».
        Но как же странно это все выглядит, как странно себе это даже представить! Обеспеченными Янковские себя не считали никогда, и Вовка прекрасно знала, что в университете ничего, кроме бюджета, ей не светит, платное родители не потянут. Но и в долг они никогда не брали, по крайней мере, Вовка об этом не слышала. Значит, и преследовать их некому. Но даже если речь о деньгах, то при чем здесь, в конце концов, Вовка?.. Зачем эти странные шарады и бесконечные сообщения?.. Об этом Неизвестный распространяться не спешил.
        - Сегодня вторник, - рассуждала Вовка, огибая родительскую кровать. - Уже двое суток прошло, как они должны были вернуться. Они не могли так надолго задержаться сами. Негде им задерживаться.
        В том, что полиция не поможет, Вовка не сомневалась. Одного взгляда на ленивого, раздраженного дежурного хватало для того, чтобы убедиться, что заявления или полетят в мусорное ведро, или лягут в низ самой высокой стопки. Вдобавок о заявлениях знал Неизвестный, и над ними он только посмеялся. Значит, на полицию рассчитывать нечего.
        Возможно, ехать все же стоило: хотя бы для того, чтобы взглянуть на улицу Светлую, найти эту ржавую железку, на которой Неизвестный снимал мамину цепочку, и проведать бабушкину квартиру. Если родители не там, то разбираться Вовка будет на месте. А для безопасности можно прихватить лак для волос - от него тоже глаза припечет неплохо. Это если понадобится защищаться.
        Вовка зажмурилась и втянула голову в плечи. Дырок в ее плане не было - он сам был одной большой прорехой. И лак этот, и поездка в никуда из-за какой-то фотографии, когда вокруг творится неизвестно что…
        А вступительный? Он ведь уже завтра. Да еще и занятие у Марьяны Леопольдовны сегодня вечером, а Вовка совсем забыла! Но разве можно думать сейчас о каких-то уроках?
        - Деньги, - вдруг прошептала Вовка, останавливаясь посреди кухни. - У меня же денег нет!
        На всякий случай она снова проверила онлайн-банк. Ничего не изменилось, и на счету красовался все тот же округлый и окончательный ноль. В вещах родителей, пока она шарила по документам, заначек Вовка не обнаружила. У себя она тоже никакой наличности не хранила. Разве что найдется в какой-нибудь зимней куртке позабытая сотня… Этого не хватит. И урок, и билет в Краснокумск стоят больше.
        Куда больше.
        Вовка сверилась с часами: до ночи еще далеко, и до занятия тоже. И почему этот Неизвестный вздумал ею командовать? Тоже мне, «уезжаешь завтра»… Куда такая спешка? Ей нужно думать об экзамене, а тут такое…
        - Здрасть, Петр Михалыч.
        Вовку обдало сигаретным дымком и легким, почти неуловимым ароматом водки. Сосед еще только раскачивался, а супруга его, видно, с дачи все не возвращалась.
        - Не найдется ли у вас пары тысяч в долг? Очень надо, - выпалила Вовка, стараясь не дышать.
        Сосед переступил с ноги на ногу, задумчиво пошаркал тапочком, чесанул за ухом и усмехнулся.
        - Трубы горят? Да больно сильно у тебя пригорело… Пара тысяч! Ты вон у этих, у Козловских спроси. Они-то богатеи, они тут давеча вон такущий холодильник затаскивали. Пингвина, что ль, завести решили…
        Михалыч заулыбался в свою седенькую, редкую щетину и махнул на дверь напротив. Вовка кивнула.
        - Спасибо, сейчас позвоню!
        Но Козловские не отвечали. Еще бы, в середине дня - холодильник, наверное, отрабатывали. Или пингвина. Вовка сморщилась: «Тоже мне этот Петр Михалыч, шутник…»
        В подъезде Вовка больше никого не знала, только надоедливую Зинаиду Зиновьевну. Спустилась, позвонила и ей, хотя без особой надежды.
        - Ой, да что ты, у меня же теперь все на карточке. И пенсия туда приходит, и в магазине удобно, - объяснила старушка. Мастиф Журик флегматично рассматривал гостью из-за полы хозяйского халата.
        Вовка в отчаянии вздохнула.
        - А может, вы с карты на карту перевести можете? Ну, онлайн-банком пользуетесь?
        - Это каким-каким банком?.. - нахмурилась Зинаида Зиновьевна.
        С трудом распрощавшись со старушкой - голубцы у нее кончились, зато появились котлеты, - Вовка вернулась к себе. Она боялась звонить Лёле, но подруга, словно услышав ее мысли, позвонила сама.
        Вовка глазам своим не поверила, но на экране телефона и вправду высветилось Лёлькино имя и ее старая, «дурацкая», по ее мнению, фотография без челки. Вовка сняла ее два года назад и менять не соглашалась. Лёлька ей тут нравилась - без этого ее нового любимого макияжа на пол-лица, и волосы еще пока некрашеные, темно-русые.
        Но стоило Вовке принять вызов, как в динамике мерзко запиликало, и звонок сбросился. Она хотела перезвонить, но Лёля уже снова набрала. Только вот и на этот раз история повторилась.
        Нет-нет, милая, говорю же: никаких друзей. Ты - сама по себе. Ты - самостоятельная, - тут же прилетело о Неизвестного.
        Он скидывал вызовы, вот что! Вовка сжала телефон покрепче. А может, Лёлька собиралась рассказать про Федю! Как может Неизвестный с ней так поступать!
        Ну уж нет.
        Вне себя от ярости, она зашагала в коридор, оттолкнула табуретку, под которой прятали домашний телефон, и подняла трубку. Пусть следит сколько хочет, но не может же Неизвестный и городские вызовы блокировать!
        Но все повторилось точь-в-точь. Стоило Вовке набрать телефон подруги, как вместо знакомых долгих гудков шли короткие, а потом все обрывалось.
        Значит, все же может? И с телефона-автомата он звонок тоже не туда перенаправил? У Феди был «прямой» номер, без кода оператора. А у женщины, может, код был… Вот потому она и сказала, что номер правильный…
        И тут Вовку словно стукнуло.
        Самостоятельная…
        Она разблокировала мобильник, открыла сайт со своим дневником и отыскала ту самую запись.
        …не комната, а проходной двор! надоело диван раскладывать.
        хочу самостоятельную жизнь. настоящую взрослую жизнь.
        Самостоятельную.
        Потом она прокрутила страничку вниз и нашла комментарий mad_catter’а.
        когда экзамен? удачи! скачай себе джинна, сдашь стопудово))
        Да вот же оно… Дело в приложении! Что, если оно запустило в ее мобильник вирус, дало доступ ко всем ее контактам, паролям и сайтам, на которые она ходит? Забравшись в ее телефон, можно было узнать о ее жизни все. И даже в закрытые дневниковые записи залезть - чего уж проще! Вот Неизвестный и залез. Джинн-Неизвестный.
        Среди иконок она отыскала приложение с джинном и открыла. Как и раньше, оно вылетело не загрузившись, и тогда Вовка просто взяла и удалила его.
        - Ха! - воскликнула она. - Видал? Как тебе это понравится?
        Она была уверена, что уж теперь-то все пути отрезаны: вражеский жучок уничтожен, и теперь Неизвестному следить за ней неоткуда.
        Но она ошиблась.
        Не умничай, милая, - написал Неизвестный. - Лучше подумай о маме с папой.
        Если это и вправду был вирус, то он уже свое дело сделал. А может, и микрофон теперь не отключается, как ни крути настройки? Ведь что бы там Илья ни исправил, Джинн все равно все слышит - так, будто у нее в голове сидит.
        Вовка в бессилии рухнула на тахту и закрыла глаза. И в сказках джинны всегда такие - никогда не исполняют желания напрямую. Вывернут все наизнанку. Хотела самостоятельной жизни? Обойдешься без родителей!
        Значит, ее Неизвестный - это Джинн… Пожалуй, так его звать удобнее. Джинн. Коротко и просто. Вовка перевернулась на спину и нервно рассмеялась. Ну вот, она радуется тому, что нашла своему мучителю новое имя!
        Телефон, который она прижимала к груди, вздрогнул - снова звонила Лёля, но тут же разъединилась. Потом телефон снова брякнул, уже по-другому: садился.
        Было не до поисков своего зарядника, и пришлось заряжаться от Светиного. Стоило только подключить провод, как мелькнуло сообщение от Лёли.
        Федька в порядке. Но…
        Что именно «но», Вовка прочитать не успела. Джинн не дремал, и сообщение тут же исчезло.
        - Да чтоб тебя! - рявкнула Вовка.
        Но самое главное увидеть она успела: Федя в порядке!
        Значит, все хорошо…
        Она глубоко-глубоко вдохнула, зажмурилась и долго еще не дышала.
        Все хорошо.
        Что бы там ни взорвалось, Лёлькин брат цел.
        - Выкуси. - Вовка показала своему телефону язык, как будто Джинн мог увидеть ее сквозь изоленту.
        Может, он и увидел. Но никаких новых угроз не прислал.
        А вот с деньгами вопрос оставался открытым. Как же Вовка доедет в Краснокумск, если у соседей ничего нет, а от друзей ее Джинн отрезал?
        Вовка снова в задумчивости открыла страничку Ильи и перелистала его фотографии. Он улыбался со снимков своей фирменной кривоватой улыбкой, и у Вовки тоскливо засосало под ложечкой. Еще чего удумала, втюриться в первого красавчика школы… Сама ведь себя убеждала, что так нельзя, что это банальность, что она выше такого… И вот, пожалуйста: стоило закончить школу и встретить его один на один в парке, и все разумные мысли вымело из головы как поганой метлой. Красавчик он или нет - какая разница? Он беспокоился о ней, готов был сорваться к ней посреди ночи, у него уши краснели! Эта ее собственная, личная Вовкина версия Ильи отличалась от школьного образа недостижимого прекрасного принца, вокруг которого всегда толпились друзья и стайки влюбленных девушек. Этот Илья принадлежал ей, а Вовка смотрела на него не с галерки зрительного зала - она сама наконец оказалась на сцене.
        Только вот пьеса, в которой Джинн ей дал главную роль, Вовке совершенно не нравилась.
        Как бы здорово вот просто взять и написать Илье! Открыть сообщения, напечатать какое-нибудь простенькое «привет как дела», а не думать о том, как бы купить билет в этот глухой Краснокумск…
        Вовка поерзала, безотчетно рассматривая шкафы у стены напротив. Стеклянные полочки с бестолковым хрусталем; ящики с техникой; книжный стеллаж с многотомниками, которые стоило бы давным-давно продать; магнитофон, увешанный маминой бижутерией, которая не поместилась в спальне; чучело совы с блестящими, очень внимательными желтыми глазами; фотоаппарат, который родители подарили Вовке четыре года назад на день рождения, а она с тех пор не сделала и десятка кадров…
        А может, в пузе у совы - тайник с долларами?
        Ага, конечно, с золотыми слитками!
        Вовка перевела взгляд на фотоаппарат и задумалась. Стоил он немало, но, если выставить его по дешевке, улетит запросто. Как-то стыдно было думать о продаже подарка, но он уже давно лежал без дела, а других ценных вещей у Вовки не водилось. Ни сову, ни хрусталь, ни собрания сочинений у нее до завтра не купят.
        До завтра… Вовка только теперь поняла, что выбирала только, ехать или нет. А то, что если ехать, то завтра - это было дело решенным. Да когда же все это успеть-то!
        Вздохнув, Вовка открыла дверцу, вытащила фотоаппарат и покрутила его в руках. Тяжелый, гладенький, нетронутый. Она так его хотела, а родители так на него потратились! А потом - как отрезало. Не пошло.
        Да какая разница, пошло или нет? Вовка встряхнула головой и заправила волосы за уши. Села к ноутбуку и принялась сочинять объявление.
        Вариантов получше у нее все равно не найдется.
        К вечеру, когда жара спала, а красные солнечные лучи, по обыкновению, протянулись из родительской спальни в коридор, Вовка поняла, что ничего с ее объявлением не выйдет. Прошло уже несколько часов, а просмотров не прибавилось, и это не говоря уже о звонках. Сначала Вовка думала, что ее объявление просто не опубликовалось, но проверила из другого браузера и фотоаппарат нашла. Только вот кроме ее собственного просмотра других не появилось.
        Опять ей мешает Джинн?
        В тысячный раз обновив страницу, Вовка поняла, что времени у нее больше нет - нужно идти к Марьяне Леопольдовне.
        Открыла снова теть Галя, и Вовка даже заволновалась: неужели она опять отменила урок, сама об этом не зная? Интересно, это Джинн ей в прошлый раз так удружил или это случайность? Да уж какое там! Конечно, Джинн…
        Из коридора выглянула Марьяна Леопольдовна, окинула быстрым, суровым взглядом Вовку и исчезла за своей дверью. Истрепанной тете Гале улыбка не шла, но она все равно хихикнула:
        - Ея величество изволят быть не в духе.
        Вовка вжала голову в плечи. А когда это Марьяна Леопольдовна бывала в духе?
        Стоило Вовке встать на привычное место в центре ковра, как из головы улетучились все слова. А она-то всю дорогу старательно сочиняла: «Вы уж извините, Марьяна Леопольдовна, тут такое дело, ситуация очень странная сложилась, у меня, видите ли, пропали родители, и мне кажется, что за всем этим стоит маньяк, который требует, чтобы я съездила в Краснокумск, да, это такой маленький город, в нем жила моя бабушка, нет, я ее почти не знала, но вот маньяк, а я его называю Неизвестным, то есть теперь уже Джинном, потому что дело в приложении, которое я установила в пятницу…»
        Да что уж там, у нее и в голове вся эта «ситуация» выглядела полнейшим бредом. А как объяснять это суровой преподавательнице академического вокала, которая завтра будет сидеть в комиссии и слушать ее на вступительном экзамене?..
        Вовка смотрела, как длинная, будто щипцами вытянутая Марьяна Леопольдовна усаживается поудобнее на скрипучей табуретной сидушке и заносит пальцы над клавиатурой.
        - Дома занималась?
        Вовка открыла рот, чтобы сказать хоть что-то - ей угрожает Неизвестный, у него, возможно, ее родители, он посылает ей фотографии маминой цепочки, а это точно мамина, ну точно! - но не выдавила ни звука.
        - Ясно, - подытожила Марьяна Леопольдовна и разочарованно отвернулась. - Завтра тебе никто такие вопросы задавать не будет. И если - если! - поступишь, тоже. Тебе, Владислава, нужно учиться ответственности. Университет - это тебе не колледж, не училище, не школа. Это самостоятельная, взрослая жизнь. Ты должна понимать, что есть поступки, а есть их последствия. Талант - это прекрасно, но без труда твой талант ничто. Жизни бездействием не спасают.
        Снова в висках затрепетала, запульсировала боль.
        Поджарая овчарка улыбалась с выцветшей фотографии над пианино, свесила длиннющий язык в сторону и глазела на Вовку, словно насмехалась. На этой же салфеточке, окружив рамку тесными объятиями, толпились керамические статуэтки собак. Все та же порода, как на подбор. Наверное, этот пес с фотографии когда-то жил в этой самой комнате. А суровой, сдержанной Марьяне Леопольдовне такая овчарка подходила как нельзя кстати. Они, наверное, так величественно смотрелись вместе на прогулке!
        Вовка мотнула головой.
        - А? - глупо переспросила она.
        Какие еще такие жизни? И опять про эту самостоятельность, как будто и Марьяна Леопольдовна начиталась ее дневника!
        - Не акай, не на базаре, - отрезала та. - Все, закончили разговоры.
        Прозвучал первый аккорд.
        - Плечи расправила, опору нащупала, подбородок подняла. Ковер потом рассматривать будешь.
        Вообще-то Вовка и без того себя храброй не считала. С плохо знакомыми, старшими, преподавателями мялась и предпочитала, если возможно, все общение передавать Лёле. Они проводили друг с другом столько времени, что Вовка привыкла считать подругу продолжением себя. Но у Марьяны Леопольдовны Лёли не было и быть не могло, а Вовка и в привычных условиях робела перед преподавательницей, как первоклашка. А тут еще эта ее «ситуация»… Язык словно отрезало. Все мысли - толковые и не очень - рассеялись. Повинуясь безупречно настроенной «Тверце», она принялась распеваться.
        Завтра же все-таки вступительный…
        К концу часа ее только что не мутило. Марьяна Леопольдовна загоняла ее не на шутку, да еще и упражнений Вовка никаких за эти дни не делала. Овчарка следила за ней с выцветшей фотографии и дразнилась.
        - Так, ладно.
        Марьяна Леопольдовна неторопливо, почти царственно, приподнялась из-за пианино.
        - Чтобы завтра пела не хуже. Потому что хуже уже некуда. Поняла?
        Вовка прекрасно все понимала. От мысли о вступительном все у нее внутри замирало.
        Сейчас она вдруг явственно поняла одну простую вещь: в «культурку» она не хочет. Ни на вокал, ни куда-то еще.
        Не хочет она петь.
        И не потому, что «хуже некуда». И дело даже не в том, что голова у нее сейчас занята одним только Джинном.
        Не хочет она учиться петь.
        Вот совсем.
        Но разве сейчас это важно?..
        - Марьяна Леопольдовна… - пробормотала она.
        Голос у нее звучал так слабо, что ей самой стало стыдно. Вот так она сегодня и пела - вяло, бесцветно, без души.
        - Да, Владислава?
        - Я хотела вам сказать… - выдохнула Вовка. - Хотела сказать, что я не смогу вам сегодня заплатить. Понимаете, у меня родители уехали и оставили мне только на субботу, а сегодня…
        Марьяна Леопольдовна приподняла узкую, бледную ладонь, и Вовка прикусила губу.
        - Потом занесешь. Главное - завтра. Поняла? Опора, плечи, фокус. Ясно тебе?
        Вовка неуверенно кивнула.
        - Понимаете…
        - Что еще?
        Марьяна Леопольдовна уже отвернулась: заметила на столе забытую чашку, прицокнула языком и потянулась ее забрать.
        - Понимаете, тут такое дело…
        - Да не блей ты как овца недорезанная! - разъярилась Марьяна Леопольдовна.
        Даже чашка у нее была какая-то чванливая: с витой золоченой ручкой и блюдцем. Безотчетно рассматривая узор на ободке, Вовка скользнула взглядом мимо и заметила незаклеенный конверт, оставленный на пианино. Лежал он с самого краю, и в синей его внутренности темнели купюры. Пенсия? Зарплата? Взятка за поступление?
        Какая разница…
        - Мне ужасно неудобно у вас просить… Но… вы бы не дали мне в долг две тысячи? - выдала Вовка, стараясь не смотреть на конверт.
        Марьяна Леопольдовна распрямилась и сжала чашку так крепко, что, казалось, еще немного, и фарфор лопнет.
        - В долг? - просвистела Марьяна Леопольдовна.
        Вовка стояла на своей ковровой розе, как приклеенная, и даже переступить с ноги на ногу не смела. Икры у нее свело.
        - В долг? А ты, Владислава, совсем стыд потеряла. Сначала являешься ко мне на занятие неготовая - и это накануне экзамена! А теперь еще и денег просишь. Как это понимать? Я тебе что, подружка? Тетушка? Мама?
        Во рту у Вовки было так сухо, что язык пристал к небу и не желал отклеиваться.
        - Позволь тебе напомнить, Владислава, что завтра в девять утра у тебя вступительный экзамен. И кто я такая, чтобы тебя воспитывать, скажи-ка мне на милость?..
        Марьяна Леопольдовна в очередной раз смерила Вовку с головы до пят и - совершенно неизящно - фыркнула.
        - И речи ни о каких долгах быть не может. Увидимся завтра.
        Она вылетела из комнаты. Застучали ее шаги по коридору: три, четыре, шесть, восемь, завернула за угол, на кухню, еще два…
        Вовка не сводила глаз с конверта.
        Внутри лежал билет к родителям.
        Только руку протяни.
        Глава 11. Отправление
        Всю дорогу до дома Вовка спорила сама с собой, а скомканные бумажки жгли карман изнутри.
        Нужно выкинуть, сейчас же. Вон там, у фонарного столба урна. Надо выбросить, и дело с концом. Даже думать не придется - не было никаких денег. Ничего она не брала.
        Но мелькал очередной переулок, фонарь - и урна оставалась позади.
        Это же всего две тысячи, которые ей так нужны. Какие-то там глупые две тысячи, сейчас это копейки. А в конверте таких бумажек было штук тридцать или даже сорок, не меньше. Плотный был конверт, увесистый, не закрывался даже.
        Басисто гудя, проехал мимо автобус. В ярких окошках виднелись лица пассажиров, и Вовка знала, что теперь и она может себе позволить такую простую, но недостижимую еще вчера поездку на транспорте. Но тратиться на автобусы она не будет - важнее, чтобы хватило на поезд.
        Марьяна Леопольдовна заметит пропажу. Подсчитает банкноты и поймет, что пропали ровно две тысячи. Какая же Вовка глупая! Нужно было взять три - чтобы хоть немножко перепутать улики…
        Уже совсем стемнело, но на парковой аллейке, через которую можно было срезать путь, приветливо горели огни. Припозднившийся лоточник продавал жареный миндаль, поскрипывали в глубине сквера качели, шум дороги затихал в ветках.
        Завтра Марьяна Леопольдовна просто не пустит ее на экзамен. Она все поймет. Посмотрит на нее снова этим ледяным взглядом, а Вовка просто развернется и убежит.
        На площадке играли в бадминтон. Было уже поздновато, но под фонарями воланчик мелькал ярким, почти огненным пятнышком, да и вечер стоял теплый. Одна из девушек взвизгнула тонким мальчоночьим голосом и упустила подачу.
        - Мазила! - прокричала вторая, хохоча.
        Вовка пробежала поскорее мимо играющих и едва сдержалась, чтобы не зареветь.
        Не нужно было брать эти деньги, ох не нужно было! Ну и дура, ну и дура же…
        Но Марьяна Леопольдовна так удобно ушла на кухню, так долго там возилась, и конверт притянул Вовку как магнитом. Он жег ей глаза этим своим синим нутром, она просто не выдержала и запустила туда пальцы. Хрусткие, свежеотпечатанные бумажки легли ей в ладонь с благодарностью. «Наконец-то мы принесем пользу», - прошептали они. «Вы меня спасете», - подумала им в ответ Вовка.
        В карман она их запихала как попало, побыстрее. Вылетела из комнаты и побежала скорее зашнуровывать кроссовки. Марьяна Леопольдовна вернулась из кухни и еще напутствовала ее на завтра, но Вовка почти не слушала. Кивала, кивала, но лица не поднимала - только бы не увидела преподавательница, как у Вовки пылают щеки.
        - До свидания, Марьяна Леопольдовна, - кинула она, хватая на ходу свою сумочку.
        - До завтра, Владислава. До завтра, - ответила та.
        Теперь Вовке казалось, что в этих словах звучал самый настоящий упрек. Уже тогда Марьяна Леопольдовна знала, что проделала ее нерадивая ученица, уже тогда все поняла…
        И Вовка бежала домой через ярко освещенную аллею и чувствовала, что горит у нее не только карман, горят и подошвы кроссовок. Казалось, тропку усыпало раскаленными углями.
        Она украла.
        И не просто украла, а украла у Марьяны Леопольдовны. У той, от кого зависит ее будущее. Ей несказанно повезет, если Марьяна Леопольдовна завтра не скажет ни слова. Если не заметит недостачи, не будет пересчитывать деньги, вообще не тронет конверт. Вовка вытащила купюры аккуратно, и конверт лежал точно так же, как и прежде - с краю, чуть приоткрытый, пухлый.
        Всего две тысячи. Вовка же пыталась объяснить, что ситуация чрезвычайная, но Марьяна Леопольдовна и слушать не захотела. Даже представить себе не могла, что ее учеников может беспокоить хоть что-нибудь кроме поступления в вуз. Как будто в жизни ничего кроме учебы не существует.
        Фонари мелькали мимо. Уже виднелся угол ее дома, и Вовка ускорила шаг.
        В другом кармане - не том, в котором так жутко и стыдно пекло - тренькнул телефон.
        А я смотрю, ты не промах. Выживаешь как можешь, - посмеялся с экрана Джинн.
        Вовка сжала зубы.
        - Сволочь, - не выдержав, крикнула она.
        Ее голос скакнул эхом под деревья. В теплом летнем полумраке что-то прожужжало мимо, и Вовка машинально пригнулась. В траву шлепнулся пластиковый бумеранг и безжизненно осел, дожидаясь хозяина. Вовку передернуло. Она даже смотреть на эти летучие штуки не могла, сразу представляла себе кровь на якобы игрушечных, острых гранях.
        Из кустов выкатился малыш и побежал за бумерангом. Вовка посторонилась, сходя с тропки, и вздрогнула во второй раз.
        Мальчонка поднял на ходу взгляд, и белесо-зеленый, как светлячок, фонарь вырисовал во мраке бинтовую нашлепку на глазу. Опять этот грязный лейкопластырь, опять эта желтая рубашонка и шортики…
        Ритин брат!
        Вовка оглянулась. Мальчишка схватил бумеранг и утопотал прочь - вот и все, что она успела увидеть.
        Да как он здесь оказался?
        - Рита! - позвала Вовка.
        Никто ей, конечно, не ответил, только тени поползли по скверику, как будто кто-то разливал под деревьями чернила.
        - Ри-и-т! - крикнула снова Вовка.
        Достала телефон, зашла в их переписку. С последнего сообщения Рита в онлайн не выходила.
        А может, они где-то рядом живут, а тот дом она для встречи предложила для удобства? Заброшенное здание, где никого нет, никто не подслушает.
        Многовато совпадений…
        Ты бы билетами озаботилась, милая, - пришло новое сообщение от Джинна, как будто он следил за ней из-за ближайшего куста. - Вдруг кончатся? Кто тогда твою семью вызволит?
        Вовка засунула телефон поглубже и встряхнулась. А может, этот малыш и есть ее Неизвестный-Джинн?
        Ага, конечно, и пишет он без единой ошибки, как взрослые. Нет, мальчишка здесь совершенно ни при чем.
        По пути она заскочила к банкомату и положила на карточку злополучные две тысячи. Хорошо, что вспомнила - наличными она бы в онлайне, конечно, ничего не купила. Банкомат плотоядно задвинул шторку, проглатывая деньги, и Вовка вздохнула с облегчением. Было приятно наконец избавиться от дурацких бумажек. На карточке эти две тысячи были безликими, у них не было истории - просто цифры, и все тут.
        Наверное, Джинн и билеты отслеживал, потому что в продаже оставался один-единственный: на завтра, в семь утра. Больше не было ни на этой неделе, ни на следующей. Обратных почему-то сколько хочешь, как будто бежать из Краснокумска было незазорно, уходите толпами, хоть целым городом. А вот туда оставалось одно место. На утренний поезд.
        Но у нее экзамен… В девять. Завтра. Как же быть?
        Вовка сверлила глазами страничку с последним билетом и не могла поверить. Этот Джинн и здесь успел все карты смешать… Но не всесильный же он, правда? А может, она купит завтра на вокзале? Может, в кассе будут доступны другие поезда?
        Вовка поморгала, заметила в уголочке страницы номер колл-центра и вытащила мобильник. Сейчас все узнает.
        Но оператор подтвердила:
        - Все правильно, в ближайшее время с остановкой в городе Краснокумск следует только поезд номер шестьсот пятьдесят четыре. Остался один билет. Обратите внимание: сидячий.
        Вовка вздохнула. Голос у девушки был дружелюбный, звонкий и совсем не вязался с перспективой протрястись - сколько-сколько? - четырнадцать часов! И даже не в плацкарте, где можно прилечь и хоть как-то скоротать время, а на каком-то унылом «сидячем», где и ноги, наверное, будет не вытянуть.
        - Спасибо…
        Вовка положила трубку.
        Ну, милая, что выберешь? Своих стариков или собственное будущее? - написал Джинн.
        Вовка тоскливо смотрела на плашку сообщения и не двигалась. Если она не явится завтра на вступительный экзамен, то не поступит. Одних баллов ЕГЭ не хватит. Ее обскачут другие. Да и за неявку ее, наверное, снимут еще раньше. Вопиющая безответственность - прогулять вступительный!
        «Собственное будущее»… Вовка поморщилась. Какой пафос. А взамен - никаких гарантий. Что будет там, в Краснокумске? Где ее родители и что может сделать она, девчонка неполных восемнадцати лет против неизвестного человека, который непонятно зачем ей угрожает?
        Вовка встала, присела у пианино, и табуретка скрипнула. Подняв крышку, Вовка погладила клавиши: белые, глянцевые, с округлыми краями, как будто в нежной глазури. Она пела сколько себя помнила: в музыкалке, дома, на школьных вечерах. Если нужно было сделать номер, Вовку ставили не спрашивая. «Ты же поешь», - укоряли ее. И это «поешь» всегда произносили особенно, с нажимом, почти заговорщически, как будто Вовке была известна какая-то волшебная тайна, и не воспользоваться этой особой магией было просто неприлично.
        И вот теперь она возьмет и не явится на экзамен. После всех мечтаний о том, как заведет целую тучу подруг, как съедет, как снимет с ними квартиру и начнет собственную, самостоятельную жизнь.
        Как будто в насмешку над тем, как Вовка колеблется, Джинн прислал новое сообщение:
        А ты знала, что у твоего папы в кошельке?
        И фотография, спрятанная в кожаном «окошке» за отделением для карт: на ней Вовке лет девять, она держит своего любимого медведя с безобразным розовым бантом в крупный синий горох и улыбается, безо всяких стеснений обнажив кривенькие зубы. Это потом уже она начнет их прятать, потом уже ей поставят брекеты с «веселенькими» зелеными резинками, на которые она не сможет смотреть без слез еще целых полтора года, и потом уже, когда их снимут, она вдруг узнает, как это здорово - просто улыбаться, ничего не пряча. А тут, в обнимку с клоунским медведем, Вовка еще даже Вовкой не была - тогда она и сама еще звала себя Владой и не задумывалась, нравится ей это имя или нет.
        И эту фотографию папа держал у себя в кошельке. Все правда. Вовка ее видела.
        Она покорно встала и вернулась за компьютер. У Джинна было весомое преимущество.
        Спала она плохо. Всю ночь провертелась, то проваливаясь в неверный сон, то пробуждаясь. Тахта стала на удивление неудобной: пружины упирались в ребра, шов между спинкой и сиденьем превратился в провал, и Вовка то и дело в него скатывалась, а простыня съезжала, обнажая жесткую диванную обивку.
        Вечером накануне Вовка кое-как собрала вещи: покидала в рюкзачок сменное белье, тушь для ресниц и кошелек, в котором сиротливо уместились паспорт и банковская карточка с остатками после покупки билета. А ночью Вовка просыпалась, не веря, что пойдет на поводу у Джинна и вместо экзамена потащится в неведомую даль. Это казалось какой-то чудовищной шуткой, глупой ошибкой, и завтра она проснется, плотно позавтракает, распоется за своим стареньким «Красным Октябрем», оденется в черные джинсы с белой блузкой и отправится покорять приемную комиссию. Вовка приподнималась в полусне, смотрела, как фонарные блики с улицы отражаются на лакированных панелях пианино, переворачивалась и утыкалась лицом в подушку.
        Неужели она отправится завтра на семичасовом поезде в Краснокумск?..
        Встала она еще раньше будильника. Влезла в первую попавшуюся футболку, натянула джинсы, взяла пакет с кошачьим кормом и отправилась вниз. Зеркало в скрипучем лифте отразило усталые, потемневшие глаза. Такие синяки Вовка обычно замазывала, но сегодня она даже не обратила на них внимания. Она трижды обошла вокруг дома, шурша пакетом и выкрикивая Яшкино имя, заглянула во все подвальные окошки и вернулась обратно в квартиру. Она еще надеялась, что Джинн к пропаже Яшки отношения не имеет, но теперь у нее возникла странная мысль - по крайней мере, в ее отсутствие будет кому о нем позаботиться… Как будто Неизвестный вообще о ком-то способен заботиться! Вовка до сих пор не понимала, что у него на уме, но думать еще и о мамином коте не хотела. Ведь подобрала его именно она. Но любила-то Вовка его так же, как и мама…
        Наскоро расчесавшись, она пожевала сухого хлеба и запила водой. Выдернула на всякий случай из розетки тостер, закрутила в ванной краны. Так перед далекими поездками всегда делал папа, а Вовка решила, что нарушать квартирные правила нельзя.
        В рюкзачок она кинула и Светин зарядник - свой она так и не отыскала. Жетон на метро лег в карман: сегодня он еще понадобится.
        Только теперь Вовка вдруг вспомнила странноватые слова консьержки: «Он сам вернется». Неужели она и вправду говорила про этот самый жетон, от которого Вовке никак не избавиться?.. Он ведь все возвращается к ней и возвращается…
        Кинув последний взгляд на «Красный Октябрь», к которому она на этой неделе толком и не притронулась, Вовка вдруг осознала, что с Ильей она учиться не будет. Нет больше предлога общаться, никакими однокурсниками они не станут. Уж конечно, размечталась… Слишком уж красивое совпадение, в обычной жизни таких не бывает. Джинн все исправил. Вовка всегда была неудачницей, будет и дальше. И на Илью ей замахиваться нечего.
        Интересно, а что за «но» было в сообщении Лёли? Федя, может, и не пострадал, только вот что же подруга написала дальше? Ну, звонить она не станет. Не то Джинн придумает что-нибудь еще. Что-нибудь этакое, изобретательное. Ему же все это, наверное, так нравится.
        Поезд мягко тронулся. Вовка еще долго не могла разобрать, это они поехали или соседние вагоны задвигались. Но потом колеса застучали на рельсовых стыках, пассажиров тряхнуло, грохнуло что-то в тамбуре, и мимо замелькали столбы.
        Устроилась Вовка кое-как. Войдя в вагон, она чуть не застонала: в таких условиях она еще не ездила, ни четырнадцать часов, ни меньше. В воздухе витал сигаретный душок из тамбура, попахивало туалетом - но эти запахи были почти привычные. А вот плоские синие сиденья с короткими спинками, на которые даже голову не откинуть, выглядели незнакомо. Почти как в загородной электричке, только подушки, может, немного мягче, и вместо трех сидений с каждой стороны уместилось по два. Не сказать, что Вовка много путешествовала на поездах, но таких старых вагонов она еще не видела. Еще бы, роскошные экспрессы в никому не нужный Краснокумск не ездят…
        Что удивило Вовку, так это пассажиры. Вернее, их количество. Она-то ожидала увидеть забитый под завязку вагон, в котором ни ноги не вытянуть, не продохнуть. Но сиденья занимали неторопливо, и к концу посадки едва ли заполнилась треть мест.
        Значит, Джинн обдурил не только ее, но и оператора - видно, он просто скрыл свободные билеты на какое-то время, чтобы Вовка не подумала, что у нее есть выбор. Наверное, и поездов на Краснокумск полным-полно, и не только сегодня…
        Но состав уже деловито постукивал колесами, набирал скорость, и малоэтажки центра, особняки и новостройки окраин скоро остались позади. До следующей остановки четыре часа, и к этому времени Вовка экзамен уже пропустит.
        Замелькали березовые рощи, просеки, пролегла под мостом серебристая, как окуневый бок, речка. Солнце засверкало между стволами сосен, и Вовка невольно затосковала.
        Скинув кроссовки, она забралась на сиденье с ногами, положила рюкзак на пустое место напротив и вдруг представила, что это лето - самое обыкновенное, беззаботное, нисколько не важное, а она сама, захватив с собой всего ничего вещей, едет на электричке на дачу, чтобы купаться до ледяной ломоты в зубах, бегать босиком по траве, рвать малину в дальних зарослях, жарить на веточке ломти хлеба и спать на душном чердаке, сладко пахнущем хвоей. Она закрыла глаза, и от мелькающего солнца под веками поползли красно-желтые круги. Кондиционер в вагоне не работал, а может, его и не было. Кто-то раскрыл окно, и волосы затрепало теплыми, крепкими порывами ветерка.
        Но Вовка открыла глаза, и счастливое летнее наваждение развеялось. Она едет неизвестно куда, неизвестно зачем и не знает, что будет дальше. Она не поступила - вернее, даже не попыталась, и внутри так совестно, так мерзко, так непонятно - потом-то ей что делать, куда деваться? Она не может просто взять и поехать куда-нибудь в деревню, как Лёля, к примеру, или Илья, хотя вряд ли у него дача - скорее всего, какой-нибудь расфуфыренный коттедж где-нибудь на берегу озера, за толстым непроглядным забором. А Федя? Федя тоже может поехать куда хочет. Вряд ли ему интересна природа, но и он, и Илья, и Лёля - все трое свободны. Джинн не за ними охотится. Не их желания исполняет.
        Вовка хотела самостоятельной жизни - вот и получила. Растеряла семью - слишком много от нее хотели. Оттолкнула друзей - она же мечтала найти новых! Не усмотрела за Яшкой - еще бы, она ведь тайно мечтала о другом, о рыжем… Не смогла заработать денег - взяла и украла, ведь это так просто! Не слишком-то хотела петь - и вот, пожалуйста, кому нужна эта «культурка»…
        Вовка схватилась за голову и поняла, что плачет теперь уже по-настоящему. Не шмыгает носом и не роняет слезы, а рыдает навзрыд. И в горле стоит комок, и легкие сжало, и рвется внутрь что-то тяжелое, страшное, лишнее…
        Она слабая. Она и старое не может удержать, и новое создать неспособна. Все у нее валится из рук. Все рассыпается, все расползается. Она - слабая.
        От этой мысли в голове вдруг что-то сверкнуло. Перед глазами полыхнуло, в ушах зашумело, полоснуло по вискам звенящей болью.
        Слабая, глупая неудачница, у которой даже желания - постыдные и неправильные.
        Вовка сжала голову руками еще крепче. За последние дни подобная головная боль накатывала не раз. Как будто пробовала Вовку на вкус, протискивалась в мозг, заглядывала, что там и как, и тут же отступала. Но на этот раз пульсация оказалась такой нестерпимой, что Вовка едва не застонала. Никогда она еще не испытывала такой боли: острой, яркой, сверкающей. Как будто хлестнула вдруг по нервам, рванула в затылке, а теперь бьется с каждым ударом сердца, отдается в каждой клеточке тела, и кажется, будто еще немного - и из ушей польется кровь.
        Когда Вовка открыла глаза, боль растворилась без следа. Как накатила, так и схлынула. Ни тени, ни отголоска, словно почудилось. Вовка смотрела в окно, жмурилась на солнце и дрожала. Неужели все-таки мамина мигрень и ей передалась по наследству? А может, просто паника?
        Вовка подтянула колени к груди, обняла себя покрепче, уткнулась подбородком в джинсы и вдохнула поглубже.
        Конечно, паника. Она просто испугалась. Разрыдалась. Поддалась. Но теперь все хорошо, все в порядке.
        Вовка смахнула слезы со щек, подышала еще, пока голова не закружилась, и откинулась на спинку. Грохнули двери тамбура, пахнуло сигаретным дымом - плотным, особым, железнодорожным - и зазвучал знакомый голос.
        - Да вот она. Четвертый вагон, говорила же. А ты заладил: шестой да шестой… Распечатал бы или хоть записал…
        Вовка дернулась. По проходу, воинственно покачивая своей длиннющей косой, шагала Лёля: брови сведены, глаза накрашены еще гуще прежнего, и оттого кажется, что в глаза эти можно провалиться.
        - Нормально, нашли!
        Из-за ее плеча показалось беззаботное Федькино лицо. Он махнул кому-то за спиной, и в вагон заглянул Илья.
        - Видали, куда техника зашла! - смеясь, отозвался тот.
        Вовка вжалась в сиденье и замотала головой.
        Нет-нет, так не бывает. Не могли они ее найти. Еще и билеты купить! Или зайцами пролезли? И все втроем! Да Лёлька с Федей даже знать про Илью не знают, как же так вышло?..
        - Ну все, поймали птичку, - объявил Федя. - Теперь никуда не денется.
        Лёля смахнула Вовкин рюкзак ей под ноги и плюхнулась напротив.
        - Это как понимать, подруга? - спросила она своим любимым суровым тоном. Таким только младшеклашек воспитывать.
        Илья протиснулся в проходе и, опершись о спинки кресел, косо улыбнулся.
        - Ну, привет.
        Вовка только моргала.
        - Ты, это, Лёль, давай без членовредительства, - попросил Федя.
        - Ага, щаз. Я, может, ради членовредительства в эту вашу авантюру и вписалась, - прошипела Лёля, буравя Вовку взглядом.
        - Авантю-ю-юру, - передразнил брат.
        Вовка еще сильнее вжалась в сиденье. Но ей нельзя… Нельзя с ними видеться! Джинн же запретил, сказал, что она должна разобраться сама…
        Она уставилась на телефон, ожидая новой эсэмэски. Вот сейчас, еще чуть-чуть подождать, и экран загорится. Джинн обзовет ее «милой» или «девочкой» и скажет: «Как хочешь, а от друзьяшек своих отделайся». И это на поезде, с которого разве что спрыгнуть - и то не вестерн, одним синяком не обойдешься.
        - …могла бы и рассказать!
        Лёля шлепнула ее по плечу.
        - Эй, я с кем разговариваю? Ты куда это вместо экзамена с утра пораньше поперлась? Выкладывай давай, а то сил больше нет твои подставные сообщения читать.
        Вовка проморгалась. Телефон молчал.
        - Какие подставные? - не поняла она.
        - Да такие. И мне, и Федьке, и вон этому… - она помахала рукой в сторону прохода.
        - Илье, - с вежливой улыбкой подсказал тот.
        - Илье, - кивнула Лёля. - А мне Федька сразу сказал - ты чушь какую-то несла. Просила его что-то там найти… А сообщения-то просто шик!
        - Так ты же… - промямлила Вовка. - Ты уже поняла, что это не я писала… Ну, про универ, про новых друзей…
        - Так это раньше было! Потом еще были сообщения, - гневно затрясла челкой Лёля. - Я думала, ты уже сменила пароль. Что это снова ты. Там ведь все было про нас с тобой: как мы на кухне сидели, как новости увидели…
        - Федь… - выдавила Вовка. - Я правда хотела к тебе приехать… Вот правда! С Лёлей же…
        - Да в этом все и дело, - оборвала ее Лёля. - Не было ничего!
        - Как не было?
        - То есть было, но только совсем не у Федьки. Вообще на другом конце города.
        - Но мы же видели… - пролепетала Вовка, но ее перебила проводница.
        Полная, румяная и очень деловитая, она протиснулась к ним по проходу, высмотрела Илью и помахала ему рукой.
        - В пятом вагоне есть. Пойдемте, я вас отведу.
        - Пошли. Хватай свои пожитки, - Лёля мрачно кивнула на Вовкин рюкзак. - Сейчас расскажешь нормально от и до.
        - Да куда?.. - растерялась Вовка.
        Илья уже наклонился, подхватил рюкзак и подмигнул:
        - Сейчас увидишь.
        Федя шутливо поклонился:
        - Позвольте вас препроводить в покои.
        Им досталось купе в середине пятого вагона. Лёля захлопнула дверь прямо за Вовкой, и все четверо, неловко топчась, принялись рассаживаться.
        - Я у окна хочу, - Лёля отодвинула брата. - А эта сядет напротив.
        - Я чур на верхнюю полку. Потом, - вставил Илья.
        - А меня наверху укачивает, - поделился Федя.
        - Правда, что ли? - не поверил Илья.
        - Ну, - горделиво отозвался Федька. - Я всегда на нижних езжу.
        - А я вообще на поездах редко.
        - Ну, Вовка у нас без изысков. В ее этот… как его… Красноземск самолеты не летают.
        - Краснокумск, - машинально поправила Вовка.
        - Ага, он самый, - махнул рукой Федя.
        - Так как вы меня нашли? Откуда купе?
        Вовка изумленно озиралась. Она, конечно, успела неплохо устроиться и на своем месте номер восемь в сидячем вагоне. Но купе со спальными полками, на которых можно вытянуться во весь рост, да еще и свое собственное, без незнакомых попутчиков, казалось настоящей роскошью.
        - Нашел тебя Федя, - объяснила Лёля, с хмурым достоинством оправляя челку. - А купе нам Илья раздобыл. Мы же с тобой, ясное дело, ни в какие Красножопински ехать не собирались.
        Федя хохотнул. Илья только сдержанно улыбнулся. Лёля смерила обоих холодным взглядом.
        - Надеялись тебя еще до отправления поезда найти. Но кто-то, - она покосилась на Федю, - кто-то не удосужился записать вагон. Только номер поезда. Вот мы и проваландались.
        - Я быстренько договорился с проводницей на «если что», - пояснил Илья. - Вот и получилось. Поезд полупустой, куча свободных мест. Заплатил ей за купе.
        - Ага, вот именно, ей, - заметила Лёля. - Она ж себе в карман положила.
        - Ну и ладно, - развел руками Илья. - Нам-то что?
        - Слабая у тебя, Ильюша, гражданская позиция, - поджав губы, сказала Лёля.
        - Да кто тут вообще о гражданских позициях рассуждает? - встрял Федя. Он вытянул свои длиннющие ноги и просунул ступни под полку напротив. - Сама сказала: делай что хочешь…
        - Ну и сказала! - огрызнулась Лёля.
        - Ну вот и все! - весело передразнил ее брат.
        - Да вот не все! Я с тобой еще потом отдельно поговорю, - разозлилась Лёля. - Я вообще не поняла, что это за дыра, в которой ты устроился… Целый час как дура бродила…
        - Я ж тебе говорил, - фыркнул Федя. - Маслищенко, шестьдесят шесть…
        - Да нет такого дома!
        - Как нет, если есть?
        - Я своими глазами видела… То есть не видела!
        - Ну, раз ты не видела…
        - Ты совсем дебил? Я же тебе говорю: нет такого адреса, ну нет, и все тут!
        - Как нет, если я там живу?
        - Блин, Федька!..
        Лёля разошлась не на шутку, а Вовка с невольной радостью наблюдала за перепалкой. Она ничего не понимала, но понимать пока было, кажется, и не нужно.
        Раньше, когда все они еще учились в школе, такое случалось чуть не каждую перемену. Лёля с Федей умели цепляться за слова, даже согласные друг с другом на все сто. Спорить они обожали. А Вовка всегда наблюдала за ними с усмешкой. Знала, что они потом помирятся, только вот походят еще пару часов, притворно дуясь. Для брата с сестрой это норма, так ей когда-то объяснил Федя. Вовка-то не знала - она была единственным ребенком - но Феде поверила.
        Она переглянулась с Ильей и вдруг улыбнулась. Он-то улыбаться не переставал. Смотрел на нее весело, а одет он был все в ту же беззаботную белую футболку, и от одного ее вида Вовке стало еще легче.
        Все не так уж и плохо. Все трое рядом. Джинн молчит. А может, он больше за ней и не следит?
        Глава 12. В купе
        Когда проводница принесла сладкий чай, в купе воцарился мир. Только гремели ложками, прихлебывали, отфыркивались - горячо! В купейном вагоне было куда прохладнее, чем в общем, так что пили с удовольствием. За окном пролетали деревеньки и крыши утопали в оврагах, как шляпки грибов во мху.
        В молчании, которое нарушал только перестук колес, Вовка отставила стакан и обвела всех троих взглядом:
        - Я все равно не понимаю, зачем вы за мной увязались.
        От сахара Лёля подобрела и больше не смотрела волком, только чуточку хмурилась, но для Лёли и это было уж неплохо. Федя, вальяжно растянув длиннющие ноги на половину купе, полулежал и сонно жмурился.
        - Да странно ты себя вела, вот и все, - объяснил Илья. - Ты же мне сказала, что тебе какой-то аноним написывает. Потом - тишина. А дальше мне стала приходить какая-то ерунда.
        - Вот и мне, - поддакнула Лёля.
        - Погодите, - Вовка подняла руку. - Давайте по очереди. У меня голова пухнет.
        Лёля откинулась на спинку и сощурила глаза. Ревнует, с нее станется.
        - Ну, смотри сама.
        Илья вытащил свой телефон, разблокировал и зашел в их переписку на сайте «ВКонтакте».
        - Сначала, я думал, это ты, - он показал на первые сообщения.
        все в порядке, не волнуйся. отбой.
        - А потом ты начала ко мне так клеиться, что…
        Вовка снова заметила, как покраснели у него кончики ушей. Но глянув на экран, она поняла, что стремительно розовеет и сама.
        хотя зря я тебя к себе не позвала. все равно тут одна кукую. куковали бы вдвоем. с пользой.
        - Э-эй! - возмутилась Вовка. - Это точно не я писала!
        - И вот еще.
        Илья прокрутил пониже.
        если честно, то все время о тебе думаю. это очень плохо? не могу тебя из головы выкинуть.
        Вовка зарделась, выхватила свой мобильник и показала у себя полупустую историю сообщений с Ильей.
        - Не я это! Не знаю я, как это тебе приходило…
        - Я так и думал, - заулыбался он. - На тебя не похоже. Ты такая скромная. Деловая.
        Вовка спрятала лицо в ладонях.
        - Скромная! Вот спасибо!
        - Ну а что? - Илья уже смеялся. - Нет, ты только послушай: «Эта встреча в парке все для меня перевернула. В школе все было по-другому. А там, у пруда…»
        Вовка взвыла.
        - Не могу эту пошлятину слушать! Пожалуйста, прекрати.
        - Ну, не ты же писала. Чего ты, - улыбнулся Илья.
        Вовка замотала головой.
        - Ужас какой-то.
        Но хуже всего было то, что эти глупые строчки удивительным образом перекликались с тем, что и вправду чувствовала Вовка. Только вот вслух или пусть даже в сообщении - она бы ни за что таким не поделилась. Никому бы не призналась, что встреча в парке «все поменяла», что она про Илью нет-нет да думает… А уж, конечно, о ночных визитах она даже про себя не заикалась. Это уж совсем стыдно. Она же еще ни разу…
        - К десятому сообщению я уже просто хотел удалить тебя из друзей, - сказал Илья. - А потом почитал дальше и понял, что это точно не ты. Кто-то другой развлекался.
        Вовка втащила рюкзак себе на колени и крепко-крепко его обняла, будто хотела им отгородиться, как щитом. Ей было жутко стыдно. Джинн словно прочитал ее мысли и бессовестно вырвал их из контекста. Оголенные провода, а не мысли. Скелеты без плоти и крови. Ясное дело, он все-таки добрался до ее закрытых дневниковых записей. Добрался и бессовестно извратил.
        Но зачем же он все это отправлял Илье? Чтобы вот таким вот неприкрытым, бестолковым флиртом оттолкнуть его? Как будто Вовка и без этого плохо справлялась. Убежала как ошпаренная после встречи с автомобилем, а потом вообще на связь не выходила, как последняя социопатка. А загадочность Илью-то, скорее всего, и привлекла. Еще бы, первая, наверное, девчонка на его пути, которая бегает не за ним, а от него.
        - Посмотрел твоих друзей в ВК, - продолжал Илья. - На стенке у тебя одна Оля была…
        - Лёля я, - гневно заявила та. - Это я для порядка там Ольга.
        - Любительница порядка, - с ухмылочкой вставил из своего угла Федя.
        - А ты вообще молчи, ходячее недоразумение, - снова разошлась Лёля. - Подойдет очередь, все от и до расскажешь. И мне в том числе.
        - Дык а чо рассказывать-то…
        - Да погодите вы, - оборвала Вовка. - Так, значит, ты написал Лёле? - повернулась она к Илье.
        - Да. Спросил, что за петрушка такая творится с подругой. И она мне накатала целую простыню.
        Глаза у него смеялись, и Вовка вдруг поймала себя на мысли, что бессовестный Джинн вообще-то был стопроцентно прав: об Илье она думала многовато.
        - Так. И что ты накатала? - Вовка обернулась к Лёле.
        Чувствовала, что будет и дальше смотреть на Илью - опять раскраснеется.
        - Да у меня точь-в-точь, - возмутилась Лёля, выхватывая, будто меч, свой мобильник. - Про первую партию я уже все поняла, мы с тобой переговорили. А потом вроде как ты была. Просила прощения, что вместе со мной не поехала… Все то же самое писала: что ну никак не можешь и бла-бла… Я решила, что ты поменяла пароль, все восстановила, все в порядке. А потом пошло-поехало.
        Читать вслух она не стала: показала переписку на экране.
        а вообще-то, Лёлик, если уж совсем по чесноку, то мне твой брат никогда особо не нравился. и если взлетел он там ко всем чертям, то и ну его, не жалко.
        Вовка, словно ошпаренная, откинулась на спинку. Опять Джинн все вывернул. Вовка ведь и правда думала, что за Федьку она переживает куда меньше, чем, например, за Илью. Но вот так вот… Бессердечно… Да какой же человек в здравом уме такое напишет?
        А может, Джинн и не в здравом уме… Да что она сомневается: он психопат, и все тут.
        Вовка выдохнула, зажмурилась, словно могла этим отогнать образ ненормального, который знал, где находятся ее родные, и снова открыла глаза. Федя беззаботно посматривал на нее из угла. Наверное, Лёля ему эти сообщения не показывала. А может, он сразу не поверил, что Вовка способна такое написать на полном серьезе.
        - Давай дальше, - попросила она.
        - Ну а дальше что? - отозвалась Лёля. - Меня Илья через ВК нашел. И я уже поняла, что автор вот этих странных писулек точно не ты.
        - То есть только потом, - отметила Вовка.
        - Ну, как потом… - замялась Лёля. - Ну, то есть Илья написал, и я сразу все поняла…
        - Ты и правда хоть на секундочку подумала, что это была я?
        Лёля вспыхнула.
        - Да не думала я! Я уже вообще ничего не понимала! Я только вернулась от Феди, у меня вообще башка не варила…
        Вовка отмахнулась. И правда, какая уже теперь разница, что она и когда подумала. В такой-то свистопляске… Хватит и того, что Лёля бросилась ее «выручать» - значит, не потеряна их дружба. Правда, пока неясно, от чего выручать и как.
        - Ладно, проехали. А что там у Феди было-то?
        - Так вот что. - Лёля недружелюбно зыркнула на брата. - После тех новостей я сразу к нему приехала. На Маслищенко. А там ничего нет!
        - Как нет?..
        - А вот так. Нет шестьдесят шестого дома. То есть совсем.
        Вовка вспомнила, с каким трудом отыскала его сама, и покачала головой:
        - Ты, наверное, плохо искала. У них же там нумерация как в психбольнице.
        - Ничего не в психбольнице, - подал голос Федя. - Нормально там все. Нужно только до конца улицы дойти и глаза разуть.
        - Ну так я и разувала! - ощерилась Лёля. - Я же тебе говорю. Но самое-то главное вот что: никаких взрывов там не было. Улица тихая, никаких обломков, ничего.
        - Но ведь сказали же: Маслищенко… - не поняла Вовка.
        - Вот и я говорю: чушь какая-то! Я побродила там, пыталась звонить Федьке, а он, зараза такой, не отвечал.
        - Ты мне не мамка, не обязан, - передернулся Федя.
        - Да я чуть ума там не решилась, - возмутилась Лёля. - Мамка… Телефоны для связи придумали! А ты вечно его засунешь…
        - Заткнитесь-ка, а? - попросила, поморщившись, Вовка. - Я все равно ничего не поняла. То есть дома шестьдесят шесть ты не нашла?
        - Не нашла! - Лёля схватилась за свой стакан, но чай у нее уже кончился, только сахар лежал на донышке влажным неаппетитным комком. - Вернулась домой. А он там сидит как ни в чем не бывало. Жрет блины. А мама ему подкладывает. Сто лет блинов не жарила, сыночек заскочил, и вот, пожалуйста.
        - Ну дык а чо, - удивился Федя. - В гости же просто так не ходят. Не сидеть же пустым.
        - «Пустым»! Да ты на всю неделю вперед нажрался, - не унималась Лёля. - Я там бегала, как ненормальная, чуть с ума не сошла, а он - блинчики хомячит! И мама тоже. «Чего ты разошлась…» А того! Как на необитаемом острове живем. Никто и слыхом не слыхивал…
        - Ну так мы же с тобой потом погуглили, - миролюбиво отозвался Федя. - Не Маслищенко. Улица Терентьева, двадцать шесть. Там взорвалось.
        Вовка заерзала на месте.
        - Да быть такого не может, я же тебе говорю, - продолжала Лёля. - Я своими ушами слышала…
        - Я тоже помню, - кивнула Вовка. - Диктор четко сказал: Маслищенко.
        - Значит, у вас бананы в ушах у обеих были, - парировал Федя. - Или диктор перепутал.
        - Скорее диктор перепутал, - заметил Илья. - Мало ли что у них там на телевидении.
        - Но я же видела…
        Вовка вспомнила фонарь на крыльце и цветные осколки. Это был Федькин дом, странный, нетиповой.
        - Ну ладно, постойте, - прервал Илья. - То есть я тебе тогда и написал, правильно? Когда ты искала Федю?
        Он глянул на Лёлю. Та закивала.
        - Да. И я Илье все выдала. И про взрыв, и про Вовкину ерунду в сообщениях. Я бегала, как бешеная, а Вовка знай себе строчит - на Федьку пофиг, не жалко… Ну, то есть не Вовка… Теперь уже поняли…
        Лёля запнулась.
        - Ну вот, - вступил Федя. - А потом, когда я уже к себе уехал…
        - …не знаю куда уехал! Ты меня потом сам к себе сводишь. Покажешь этот твой волшебный исчезающий дом шестьдесят шесть, - снова влезла Лёля.
        - Ну и покажу! Короче. - Он отмахнулся от сестры и повернулся к Вовке. - Они с Ильей там что-то перетерли и решили, что тебя как-то круто взломали. Ну, слишком уж много личных данных. Где, что… А ты раньше тоже у меня про какие-то странные номера выведывала. Короче, пришлось копнуть.
        - Федька же у нас специялист, - передразнила Лёля. - Взломщик фигов.
        - Да куда уж тебе без «специялиста», - отозвался Федя.
        Илья чуть наклонился к Вовке, отчего та невольно вздрогнула, и тихонько поинтересовался:
        - Они всегда такие?
        Вовка фыркнула, скрывая замешательство:
        - Еще бы.
        - И как ты их терпишь?
        - Да никак. Я с Федькой только недавно снова начала общаться. А Джинн…
        - Эй, а ну-ка без нас не продолжать! - прервала их Лёля. - Сейчас и тебя, Вовка, допросим. Как ключевого фигуранта.
        - Кого?.. - скривилась Вовка. - Короче, как вы меня нашли?
        - Короче, - эхом отозвался Федя. - Вечером я увидел, что с твоего ай-пи прошла оплата, копнул - куда, чего - и вытащил данные про поезд. Ну, мы все трое и решили тебя утром перехватить. Звонки вообще не проходили, в ВК тоже до тебя ничего не долетало.
        - То есть от «тебя» всякая мура сыпалась, - хмуро поддакнула Лёля, - а тебе ответить никак. Вообще супер. Я такого еще не видела.
        - Вот мы и решили, что надо тебя всем коллективом спасать. От чего бы то ни было, - улыбнулся Илья.
        - Хотя бы выяснить, какого черта ты мутишь, - добавила Лёля.
        - Да я-то ничего не мутила! - вскинулась Вовка.
        - А вот теперь ты и рассказывай. Твоя очередь, - кивнула Лёля.
        - И почему ты вместо экзамена сидишь в поезде, - напомнил Илья. - Мне Лёля сказала, что экзамен у тебя сегодня. А ты взяла и куда-то поехала.
        Вовка потупилась. Все это время она нет-нет да поглядывала на свой мобильник, но экран чернел, как и прежде. Джинн молчал, как будто Вовка и вправду пропала с его радаров.
        Закралась предательская мысль: что, если он таким изощренным способом выкурил ее из квартиры, и теперь там орудует? Но выносить там толком нечего: старенький Вовкин ноутбук едва тянул две вкладки браузера, а папа свой забрал. Оставался малюсенький телевизор на холодильнике да бытовая техника, но телевизор стоит копейки, а встроенную стиральную машину еще нужно выломать. В общем, не стоит оно усилий. Да и зачем придумывать такую многоходовку? Стоило бы Джинну просто позвонить и сообщить, что с родителями что-то случилось, Вовка сорвалась бы куда угодно - и когда угодно. И ни к чему было тянуть столько дней, нагнетать непонятный страх и играть в загадочные игры.
        Страх и игры… Может, именно это для Джинна и главное?
        Вовка вздохнула и аккуратно начала. Сначала рассказывала неохотно, ходила вокруг да около и смотрела на телефон, как будто просила у него разрешения. Потом осмелела и выложила все от начала и до конца. С вечера воскресенья, когда не вернулись родители, и до этого утра, когда она пропустила свой вступительный. Показала все три фотографии маминой цепочки и снимок из папиного бумажника.
        Лёля кусала губу, Федя посерьезнел и стал совсем на себя не похож, а Илья задумчиво рассматривал свой подстаканник, как будто хотел выучить все завитушки.
        - То есть он запрещал тебе с нами общаться? - переспросила Лёля.
        Вовка поколебалась.
        - Не то чтобы напрямую… Ну, смотрите.
        Она показала им сообщения.
        - Вот, - она протянула мобильник Илье. - Это когда мы с тобой ходили в полицию. А вот эти, - она показала Лёле, - пришли, когда в тебя камнем кинули.
        Лёля задумчиво потерла затылок.
        - Поэтому я и не могла поехать с тобой к Феде, когда мы увидели новости. Боялась, что случится что-нибудь еще. И… - Вовка сделала паузу. - Вот.
        Она вытянула из рюкзака провод, а за ним - коробочку зарядного устройства. Откопала жетон, который оказался теплым, будто не в кармане лежал, а на столике - нагревался на солнце.
        - Зачем это, я не знаю, - пожала Вовка плечами. - Но мне от них не избавиться.
        - Да врешь.
        Федя привстал, забрал жетон и взвесил его на ладони.
        - Видишь треугольник? Это я его выцарапала, - показала Вовка.
        - Угу, еще про привидений тут расскажи.
        Федя потянулся к окну, опустил створку, и в купе ворвался теплый ветер. Затрепетали занавески. Грохнул воздушным потоком встречный поезд, промелькал мимо свежеокрашенными вагонами.
        - Вот так.
        Встречный исчез, Федя замахнулся и выкинул жетон на бегущие шпалы.
        - Не поможет, - хмуро отозвалась Вовка. - Я уже его выбрасывала.
        - Не верю, - помотал головой Федя. - Остальное еще с горем пополам объяснить можно. Мало ли что за приложение этот «Джинн». А вот во всякую чертовщину - не поверю ни за что. И в Светку эту твою тоже.
        - Но Света была… - заикнулась Вовка.
        - Не было, - отрезал Федя и шлепнулся обратно в свой угол.
        Лёля все кусала губу и смотрела на брата без особой уверенности.
        - Хорошо, спорим на тысячу рублей, - Вовка протянула Феде ладонь.
        И тут же захотела ее отдернуть. Про кражу у Марьяны Леопольдовны она даже не заикнулась. При воспоминании о том, как хрустели новенькие бумажки у нее в кармане, Вовке хотелось зарыться лицом в купейную подушку. Когда этот кошмар кончится, она придет к Марьяне Леопольдовне с повинной и вернет все в двойном размере. Не она это украла. Ее Джинн заставил.
        Так ей хотелось думать. Но совесть нашептывала: выбор-то был твой…
        - Вот еще. Ты с этим, с богатеем спорь, - Федя кивнул на Илью. - Он же нам оплатил купе. Наш личный миллионер.
        Илья поморщился:
        - Купе миллион не стоило.
        - Ну и ладно, - хмыкнул Федя. - Все равно. Все финансовые вопросы - к нему. Наш дорожный банк.
        - Слышь, - не поднимая глаз, очень тихо и очень серьезно проговорил Илья. - Не смей меня так называть. И шуточки эти свои про миллионеров - тоже завали. Понял?
        Вовка впервые увидела Илью таким разъяренным. В школе, да и потом, с ней наедине - он всегда улыбался. Казался этаким рубахой-парнем, которому все нипочем. Теперь он выглядел по-другому.
        - Да ты чо, - растерялся Федя. - Неправда, что ли? У тебя деньжата водятся…
        - Закрыли тему. Понял? - еле слышно выдохнул Илья.
        Повисло неловкое молчание. Федя ковырял носком ботинка край коврика, Лёля отвернулась, Илья снова крутил в руках стакан.
        Вовка хотела рассказать еще один эпизод - про Риту и ее брата, про несостоявшуюся встречу в заброшенном особняке и отражения в зеркале (хотя верить в увиденное Вовка упорно отказывалась) и про то, как загадочно Рита перестала отвечать на сообщения. Теперь уже Вовке думалось, что исчезла Рита неспроста. Скорее всего, ее «способ» не сработал и отвязаться от Джинна не удалось - вот поэтому-то она и не явилась, поэтому больше не выходила на связь. Неизвестный ей попросту запретил, придумав новую забаву.
        Вовку передернуло.
        У нее-то с Джинном точно не покончено. Он ведь знает, где ее родители…
        - Вы зря со мной поехали, - сказала Вовка. - Я не знаю, чего от него ждать. Эта машина, мальчишка с камнем, взрыв газа…
        - Вовк, - Лёля подалась вперед. - Он тебя запугивал. Кем бы он ни был, настоящего вреда он никому из нас не причинил.
        - Ага, как же, - вскинулась Вовка. - У тебя весь затылок в кровище был! Я пол-бутылки перекиси на тебя вылила!
        - Ну и что? На ногах стою, и ладно, - парировала Лёля. - Не страшно.
        Вовка качнула головой.
        - А взрыв? Даже если не у Федьки - ведь люди могли пострадать!
        - Не-а, - сказал Федя. - Я же гуглил. Дом был аварийный, на снос. Расселенный. Там никого не было.
        - Он просто тебя запугивал, понимаешь? - закивала Лёля.
        - Техническая база у него хорошая, - вставил Федя. - Следить он умеет. Влезть, разузнать что нужно, взломать - это да. Но больше он тебе ничего не сделает. Не посмеет. Он же не дебил, с Уголовным кодексом играться? А вот попугать девчонку - это даже я могу понять.
        Вовка хотела возмутиться, но вместо этого замотала головой.
        - А как же фотографии? Мамина цепочка? Это та самая цепочка, понимаете?
        - А пусть и она.
        Лёля потянулась и - удивительное дело! - взяла ее за руку. Сменила гнев на милость.
        - Это же не значит, что он угрожает твоим родителям, - добавила она. - Может, они знакомы. Может, они у твоего Джинна в гостях.
        - Ага, и на телефоны не отвечают, - скривилась Вовка. - С чего бы они вот так пропали? И ни словечка!
        - Ну, возможно, он чуточку психопат. И пользуется безобидной ситуацией, чтобы разыграть перед тобой шоу. Может, они отправляли тебе смс или письма и думали, что дошло. А этот Джинн твой все извратил. Решил пошутить. И цепочку он просто позаимствовал.
        - Угу, и бумажник папин тоже. «Я только гляну, перепишу у тебя данные с карточек, ладно?» - сыронизировала Вовка.
        - Да ну нет, - Лёля сжала ее руку посильнее. - Мне кажется, ты все усложнила. Он тебя напугал, это правда. Напустил тумана. Но настоящего вреда ведь не причинил. И ничего он тебе не сделает. Ни тебе, ни нам.
        - А Яшка куда делся? Из запертой квартиры пропал! - напомнила Вовка.
        - Яшка, скорее всего, выбежал вместе с тобой. А ты и не заметила, - миролюбиво отозвалась подруга.
        Вовка тоже такую версию допускала, но теперь только выдрала из Лёлькиной руки свою ладонь.
        - Так что же, ты считаешь, я все себе надумала?
        Подруга качнула головой.
        - Я просто думаю, что ты все немножко преувеличила. Я уверена, что псих твой вполне себе реальный, но вот бояться… бояться его точно не стоит.
        - И ты, Федя, так думаешь? - Вовка повернулась к нему.
        - Я в этом уверен. Ты сама подумай: с чего какому-то нездоровому типу трогать твоих родителей?
        - Потому что он нездоровый?..
        - Ну, мы еще не знаем, насколько. Но пока что тенденция ясна: закон в явном виде он не переходит.
        - А как же все эти его манипуляции… в Интернете, в моем телефоне? - напомнила Вовка.
        - Одно дело - убить человека, другое - взломать «ВКонтач», - ответил Федя.
        Вовка скинула с колен рюкзак и подскочила.
        - Ну, спасибо вам. Друзья, называется.
        Она вылетела из купе и с грохотом захлопнула за собой дверь. Ушла в начало вагона, вцепилась в поручни и прижалась лбом к стеклу. Мимо протянулся какой-то городок - буроватый, хмурый, словно выцветший. Скользнул перрон с названием станции, но Вовка прочитать не успела. Не сбавляя хода, поезд бежал вперед.
        - Они же тебя успокоить хотели, только и всего.
        Рядом встал Илья. Тоже взялся за поручни, но на Вовку не смотрел и не улыбался.
        - Угу, - кивнула Вовка. - Сказали, что я - психованная истеричка. Сделала из мухи мамонта.
        - Слона, - машинально поправил Илья.
        - А я говорю «мамонта». Всегда говорю, - капризно отозвалась Вовка. - Мое право.
        - А чем же мамонт лучше слона?
        Илья развернулся и оперся локтями о перила. Вовка не смотрела в его сторону, но краем глаза все же заметила, что он слегка улыбается. Кривая улыбочка, от которой в животе ухает.
        - Мамонты меховые, - пояснила Вовка. - У них бивни красивые. И их больше нет.
        - Ты из сострадания, что ли? Чтобы не забыли? - рассмеялся, уже не скрываясь, Илья.
        - Типа того, - хмуро ответила Вовка.
        - Ты, это, - он тихонько, по-дружески, пихнул ее в плечо. - Не дуйся. Мы ж уже с тобой едем. Все выясним. Куда денемся.
        - Куда-куда… Вылезете на следующей станции и обратно поедете, - огрызнулась Вовка. - Вы же в Джинна не верите. А я верю. Не хочу, чтобы он мне прислал что-нибудь реальное. Про родителей.
        Она замолчала. К глазам подступали слезы. Она поняла, что боится по-настоящему. Лёля могла говорить что угодно, и аргументы у нее были очень даже убедительные, но одно дело - разум, и другое - чувства. Страху не объяснишь, что, скорее всего, Джинн не зайдет слишком далеко. Да и где границы этого «слишком»? Где гарантии?
        Илья придвинулся поближе и неловко ее приобнял.
        - Ну ты чего, - пробормотал он. - Никуда мы не денемся. Я уж точно. В Краснокумске я еще не бывал. Неплохая поездочка на каникулы, а? Как думаешь?
        - Зашибись поездочка, - шмыгнула носом Вовка.
        На секунду она совсем забыла, что собиралась плакать.
        Глава 13. Тени
        На остановке Лёля с Федей и правда сошли, но только для того, чтобы заскочить в привокзальное кафе и накупить шоколадок.
        - Там и пирожки были, - пояснила Лёля. - Но какие-то стремные. Так что мы решили, что лучше уж такое. В упаковке.
        - Да нормальные там пирожки, - пробурчал Федя, вываливая на столик шоколадные батончики и вафли. - Но Лёлькин носоконтроль не прошли. «А это у вас что? С картошкой? А почему пахнет тухлым мясом? Ах, это с мясом? С тухлым, значит?», - передразнил он.
        - А ты, я смотрю, захотел остаток дороги провести на толчке, - огрызнулась Лёля, пересчитывая батончики. - С этими хоть никаких сюрпризов. А те беляши вообще лепили неизвестно из чего. Вот, по две шоколадки каждому.
        - Лучше бы вы вернулись домой, - забираясь в свой угол у окна, заметила Вовка.
        - Это ты что, и правда нам предлагаешь вылезти и торчать тут, пока мимо не поедет встречный? «Дяденька машинист, заберите нас обратно, мы передумали».
        - Можно хотя бы посмотреть билеты, - отозвалась Вовка.
        - Слушай, хватит уже, - оборвала Лёля. - Одна ты никуда не поедешь.
        - Но ты же сама сказала: мой Джинн - ерунда! - вскинулась Вовка.
        Лёля придвинула к ней шоколадку.
        - Ерунда или нет, а разобраться нужно. На, поешь.
        Поезд тронулся, и в купе сосредоточенно зашуршали. Вовка куснула свой батончик и только теперь поняла, как проголодалась.
        - Жалко, что пирожки были стремные, - с набитым ртом сообщила Лёля. - Я бы сейчас и супа навернула, и котлет каких-нибудь.
        - Супа, - фыркнул, осыпав сестру крошками, Федя. - Я бы сейчас пару бургеров заточил. Двойных. А лучше тройных.
        - В поезде же вагон-ресторан есть, - заикнулся Илья. - Можно пойти.
        - Угу, и там все денежки просадить. Нет уж, спасибо, - отозвался Федя. - Ты, конечно, можешь нас пригласить. Если хочешь не по-походному жрать.
        Илья смерил его не особенно дружелюбным взглядом, но не ответил. Вовка проглотила вторую шоколадку и зевнула. Веки отяжелели.
        - Давайте мы верхние полки опустим? - предложила Лёля. - Ехать еще долго.
        Вовка про себя усмехнулась: Лёлю хлебом не корми, дай поруководить. Но ребята послушались.
        - Меня укачивает, - напомнил Федя.
        - Я тоже тут останусь, если вам нормально.
        Лёля словно бы виновато сжала Вовкину руку, а та вымучила улыбку:
        - Нормально.
        Она забралась наверх, Илья тоже улегся напротив на животе и выглянул в свой уголок окна.
        - Еще что, десять часов ехать? - спросил он.
        - Да, - отозвалась Вовка.
        - А кажется, что уже целый день едем.
        - Ага.
        - И белья нам не выдали.
        - Угу.
        - Ну и ладно, можно и так лежать.
        Вовка не ответила. Перед глазами плясали краски, мелькали солнечные пятна. Стучали колеса, позвякивали на столике подстаканники. Пролетел мимо другой поезд, блеснул снежно-белыми занавесками. Обертка от шоколадки соскользнула на ковер.
        - Ты что, спать там собралась? - спросил Илья.
        Вовка хотела помотать головой, но не смогла: ее сморило окончательно.
        Когда Вовка проснулась, в купе царила удивительная тишина. Колеса постукивали на рельсах ватно, издалека, как будто звуки прикрутили, отодвинули. Вовка глянула на окно: плотно заперто. Наверное, поэтому.
        Она повернулась на бок. Илья мирно посапывал, ладонь свесилась с края и чуть покачивалась. Федя развалился на нижней полке, раскинув руки и ноги, распахнул рот и слегка похрапывал. Лёля лежала на своей, свернувшись калачиком. Солнце за окном давно перевалило через зенит.
        Вовка аккуратно съехала с полки, нащупала кроссовки и на цыпочках выползла в коридор, только бы никого не разбудить. Тихо задвинула дверь и, подпрыгивая на обутой ноге, принялась натягивать кроссовок на другую.
        Надо же как их всех сморило! Спят как миленькие, и это посреди бела дня… Но мерное покачивание вагона убаюкивало, а ехать было далеко.
        Вовка зашнуровала, наконец, кроссовки и потопала по коридорному ковру вдоль вагона. Поле за окном сменилось черным еловым лесом, и через вентиляцию повеяло сыростью. Вовка невольно зевнула, прогоняя остатки сна. Вот бы проводница оказалась на месте, Вовка с удовольствием попросила бы еще чаю.
        Пока шла, заглядывала в купе. Кое-где двери приоткрыли или даже распахнули настежь. Пассажиров было немного: по двое на купе, иногда по одному. Вяло копались в телефонах, читали. Большинство растянулось на своих полках и дремало. Видно, вагонное оцепенение охватило всех.
        Глаза слипались, веки щипало. Вовка потерла их кулаками и снова широко зевнула. А может, в чай здесь подсыпают снотворное? Чтобы скучная дорога побыстрее осталась позади?
        Вовка вздрогнула. Ей почудилось, что следующее купе набито папиными черными костюмами для конференции, но она проморгалась, и костюмы слились в один-единственный коричневый плащ, повешенный у самого входа. Хозяйка плаща играла сама с собой в шашки. Крутила бумажное поле туда-обратно, передвигая пуговки-фишки, и что-то шептала себе под нос. Вовка зашагала дальше.
        А в следующем купе она уже совершенно отчетливо различила тени. Исчезли они не сразу - помаячили, сужая кольцо вокруг полного старика с влажной лысиной, и растворились, оставив после себя едва уловимый аромат горелого.
        Вовка снова протерла глаза кулаками и уставилась на тучного пассажира. Он склонялся над газетой, отмечая себе строки линейкой, и Вовку не видел. Вокруг него еще колыхались остатки грязноватого тумана, но и они понемногу рассеивались.
        Вовку так и подмывало спросить увлеченного газетой пассажира, не чувствует ли он странный запах гари, но она промолчала. Запах исчез, а вместе с ним и тени.
        Рассматривая ковровую дорожку у себя под ногами, Вовка поплелась дальше. Заглядывать в купе ее больше не тянуло. Она не понимала, что увидела. Не понимала и не хотела понимать. Ей тут же вспомнился папин костюм, который ей чудился дома, вспомнились тени в заброшенном бизнес-центре, и теперь она была уверена: они связаны, все эти тени. И они ей не кажутся.
        К такому выводу Вовка пришла окончательно, когда добрела до купе проводницы. Дверь была прикрыта, и Вовка хотела постучать, но, глянув в щель, похолодела.
        Напялив на нос очки с толстенными стеклами, проводница склонялась над цветастым журналом. На столике лежала вскрытая пачка шоколадного печенья, за ней стояла кружка с бежевой бурдой - то ли кофе, то ли чай с молоком. В воздухе витал аромат крепкого, дешевого дезодоранта. А вокруг проводницы, заглядывая через плечи, наклоняясь над столиком и толпясь в проходе у полки, колыхались тени.
        Они походили на отрезы черного тюля: дырчатые, узорные, полупрозрачные. Они легко пропускали свет, но все-таки держали форму неясных фигур с человеческий рост. Вовка принялась выискивать очертания голов и рук, но тени скорее походили на кляксы, и только по их позам - если их положения в пространстве вообще можно было назвать позами - можно было заподозрить в них людей или то, что от них осталось.
        Неужели призраки?..
        Вовка чуть отступила, и тени подернулись дымкой. Зашевелились, заколыхались, будто она их вспугнула, и стали потихоньку таять.
        Проводница вздохнула, будто у нее груз с плеч свалился, поправила на носу очки и подняла голову.
        - Проходите, проходите!
        Она расплылась в улыбке, стянула очки, встала и поскорее отодвинула дверь.
        - Вы что-то хотели?
        Вовка потопталась. Она уже и забыла, зачем пришла.
        - Да я… - заикнулась она. - Да нет, я просто прогуливаюсь. Ноги разминаю.
        - Вот и правильно, - одобрила проводница и снова ласково улыбнулась. - Если что понадобится - заходите.
        Вовка улыбнулась ей в ответ, но вышло как-то сконфуженно.
        На пути назад она нащупала в кармане жетон. Уже без удивления вытащила его, полюбовалась на выцарапанный треугольник и качнула головой.
        - Да что же вам нужно-то, а?
        В коридоре вагона было зябко, но монетка грела ладонь, как будто внутри нее спрятали микроскопическую батарейку.
        Заглянула в купе, Вовка задела Федину ногу, тот всхрапнул и дернул ее на себя.
        - Ты чего? - спросонья вскинулся он. - Ты куда?
        Вовка только шлепнула на столик жетон.
        - Вот, смотри.
        Федя потер лицо, встряхнулся, зевнул, а потом привстал, чтобы глянуть, что она такое принесла.
        - Да ты чо, - нахмурился он, подцепляя жетон. - Погоди-ка…
        Вовка присела на его полку и сжала ладони меж коленей. Уж теперь-то поверит…
        - Да не, - фыркнул Федя. - Ты, наверное, дома таких наделала…
        У Вовки полезли на лоб глаза.
        - Мне что, заняться больше нечем?
        Крутя в пальцах жетон, Федя мотал головой.
        - Не-не-не, не поверю. Похож. Но не факт, что он же. Вообще ни разу не факт.
        Вовка вздохнула.
        - Ну ладно. Выбрасывай и этот. Кстати, можешь мои карманы проверить. И рюкзак.
        Она потянулась за вещами.
        - На, не стесняйся. Ты же мне не веришь.
        - Не буду я у тебя в шмотках копаться. - Федя смущенно взлохматил себе волосы.
        Но Вовка вывернула карманы джинсов и вывалила все содержимое рюкзака на его полку.
        - Вот, смотри. В кошельке тоже пусто.
        Она продемонстрировала его содержимое.
        - Да ладно тебе, чо ты, - пробормотал Федя.
        Вовка забрала у него жетон, сама привстала, потянулась открыть окно и вышвырнула монетку.
        - Увидишь, - пожала она плечами.
        - Вы чего там?
        От ветра и грохота из распахнутого окошка проснулась Лёля. Потянулась, похрустывая косточками и сонно уставилась на то, как Вовка скидывает вещи обратно в рюкзак.
        Сверху свесилась голова Ильи: сначала челка и только потом лоб, нос и рот.
        - Чего замышляете? - поинтересовался он.
        Вовка пожала плечами.
        - Пойду погуляю. Нет сил сидеть на месте.
        - Я с тобой, - Илья полез спускаться.
        Вовка хотела отказаться: она втайне надеясь увидеть тени снова. Боялась и одновременно надеялась - может, узнает о них побольше? Но страх пересилил, да и с Ильей гулять было куда интереснее.
        Они перешли в соседний вагон. Вовка украдкой присматривалась к пассажирам, заглядывала в двери, но ничего странного больше не видела.
        - Так непривычно на поезде ехать, - признался Илья. - Это ж только подумай - целый день в пути…
        Вовка улыбнулась.
        - А на юг как ездят? По двое суток!
        - Я никогда не ездил. Летал на самолете. Я такого не понимаю: потратить на дорогу четыре дня. А если у тебя отпуск всего неделя? Даже две! Это же такая трата времени…
        Вовка только повела плечом.
        - Самолеты не всем по карману.
        Илья поморщился.
        - Лучше уж немного переплатить, чем вот так вот.
        Он неопределенно кивнул в даль пустого коридора.
        - А некоторым нравится.
        - Тебе нравится?
        - Да не очень.
        - Понятное дело. Ты ж не знаешь, что там будет дальше.
        - Лёлька уверена, что ничего не будет. - Вовка вздохнула. - А хорошо бы!
        - Так что, ты теперь, считай, не поступила? - помолчав, спросил Илья.
        Вовка отвернулась.
        - Видимо, нет.
        - Что-то мало у тебя в голосе отчаяния.
        - Я еще ничего не поняла.
        - А по срокам куда-нибудь еще податься не успеешь?
        - Куда?.. - безнадежно протянула Вовка. - Я ж ничего кроме музыки не умею. И то играю так себе. С листа разбираю через пень колоду. Сама себе почти не аккомпанирую. Легче минус включить, чем еще в пальцах путаться.
        - А петь-то хочешь?
        Вовка опять пожала плечами. При мысли, что «творческий» вуз ей не светит, внутри ничего не шевелилось. Ни печали, ни сожалений.
        - Честно говоря, не знаю, - отозвалась она. - Ничего теперь не знаю. Вся эта история меня так запутала…
        - А может, наоборот, распутала? - улыбнулся Илья. - Может, тебе и не нужно туда поступать. Только раньше у тебя выбора не было.
        - Ну конечно, - фыркнула Вовка. - Куда же мне теперь деваться? Если не поступать.
        - Поработаешь годик. Делов-то.
        - Делов? - рассмеялась Вовка. - Как же у тебя все просто!
        - А ты не усложняй, - как-то доверительно буркнул Илья и тронул ее за руку.
        Вовка хотела спросить, зачем он это сделал, но решила промолчать. Так они и топтались бок о бок, старательно следя за сменой пейзажей, а поезд все мчался и мчался. Вовке хотелось, чтобы они стояли так всю дорогу, но ее вдруг обуяла неловкость, и она отодвинулась. Нет-нет, они же просто друзья, он не имел в виду ничего такого!
        - А почему ты так боишься разговоров про деньги? - зачем-то ляпнула Вовка.
        Ну вот зачем, зачем ей вообще понадобилось что-то говорить?.. Тем более про это…
        Илья помрачнел и тоже чуточку отодвинулся.
        - Прости, я хотела… Не знаю. - Она закусила губу. - Не люблю молчать.
        - Так себе тему ты выбрала, - качнул головой Илья.
        - Нет, если ты не хочешь…
        Он смерил ее внимательным взглядом, прищурился, а потом невесело улыбнулся.
        - Вроде и не хочу. Но тебе бы я рассказал.
        - Именно мне? - удивилась Вовка.
        - Ага. Ты такая… Понятная, что ли. Не в том смысле, что тебя насквозь видно… С тобой просто. Ты без закидонов.
        Вовка зарделась.
        - Без закидонов…
        Теперь Илья смешался, тряхнул головой и заулыбался.
        - Ну, наговорил ерунды всякой. Не люблю я про деньги… У моего отца, понимаешь…
        Он помолчал. Вовка не перебивала.
        - У отца какая-то женщина есть, вот, - выложил он и отвернулся. - Я узнал случайно. Маме, конечно, не говорил. Она вообще не догадывается. А он уже много лет как… Когда узнал, что я в курсе… Сразу меня «полюбил». Задаривал подарками. Предлагал купить машину. Вон в универ я поступил на платное… На отцовские денежки.
        Вовка нахмурилась. Илья на нее не оглядывался, говорил как-то тускло.
        - У меня вся жизнь на его деньги. Комп, телефон, какие хочешь карманные деньги. Летом отправлял меня на море. Почти насильно. Когда еще, говорит, загоришь. В нашем-то климате. Подружку, говорит, бери и дуй куда хочешь. А мне вообще никуда не хотелось. Я в прошлом году купил билеты, все дела, а сам не поехал. То есть вещи собрал и свалил к другану на дачу. Через две недели вернулся. Отец думал, что я был в Черногории.
        - А мама? - тихонько спросила Вовка.
        - А что мама?
        - Ну… Он и ее в отпуска так отправляет?
        - Бывает. У нас вообще все ездят раздельно. Кто куда. Но мама про отца точно не знает.
        Илья скосил взгляд на Вовку.
        - Ну ладно, давай, спрашивай. Я же вижу, интересно.
        - Не хочу я спрашивать. Я все понимаю, тема-то нелегкая, - пробормотала она.
        - О’кей, я сам расскажу. Никому не рассказывал, веришь? А сейчас начал - и сразу как-то легко, что ли. Я же говорю, это все ты. Аура у тебя такая.
        Вовка фыркнула.
        - Аура!
        - Ну. Тебе в психологи надо идти. Лицо у тебя такое… вызывает доверие.
        - Ага, конечно! - засмеялась Вовка. - Психологи знаешь сколько должны выучить? Лица будет маловато.
        - Лицо - уже хорошо, - хмыкнул в ответ Илья. - У меня дома нет таких лиц. С мамой не поговоришь, с отцом вообще даже рядом сидеть не хочу, а сестер-братьев у меня нет. Вот ты когда про свои традиции рассказывала… Ну, семейные. Про утренний кофе по воскресеньям, про всякие собрания…
        Вовка снова заулыбалась.
        - У меня, короче, такого никогда не было, - неловко объяснил Илья. - Всем друг на друга плевать. У мамы - маркетинговое агентство, она вся в проектах. У отца - автомобильная фирма. Да еще и женщина эта. А разводиться он не хочет. Мне такой говорил: «Маму я твою люблю и ни за что не брошу». Ага, а мозги он ей пудрить готов…
        Илья вздохнул.
        - Ну вот, короче, так. Очень весело у нас. Все по комнатам. У мамы отдельная, у меня, у отца… Хорошо живем.
        - Странно как-то, - заикнулась Вовка. - Я про то, что если у вас все так раздельно… Ну правда же, зачем так жить? Ушел бы твой отец к этой женщине… Ты прости, - тут же оговорилась она. - Я чисто теоретически.
        Илья пожал плечами.
        - Да я тоже уже так думал. Мне не пять лет, как-нибудь переживу. Вон у пацанов в классе половина родаков развелась, и ничего. Как-то живут. А я один как дурак хожу и не могу смотреть в глаза матери. Каждый раз думаю: как выглядит эта другая женщина? Чем лучше?
        - Они взрослые люди, твои родители. Может, тебе лучше просто забыть? И не принимать от отца деньги. Скажи ему, что секрет не выдашь, а денег больше не нужно.
        - Я так и хотел. - Илья шумно выдохнул. - Вот честно, хотел! И все еще хочу. Но то одно, то другое… А универ? Я же не прошел на бюджет. Баллы у меня так себе. А учиться надо…
        Вовка переступила с ноги на ногу, пробуя носком кроссовки ковер.
        - Ну, вот я, похоже, учиться в этом году не буду.
        Илья зажмурился.
        - Прости. Я не это хотел сказать.
        - Какой ты обходительный. Я прямо не думала… Что ты вот такой.
        - А каким должен быть? - глаза у Ильи засмеялись.
        - Ну, по тебе же все девчонки сохли, - сказала Вовка и тут же пожалела.
        Илья рассмеялся.
        - Серьезно? Прямо все-все? А тебе откуда знать?
        - Я в том смысле… - Вовка повысила голос. - Я в том смысле, что такие, как ты, должны быть высокомерными. Не должны извиняться и джентльменствовать.
        - Ух, слова-то какие, - утирая глаза, выдохнул Илья. - Ладно тебе придумывать. Девчонки вообще ни разу не мерило.
        - А что тогда?..
        - Ну… - Илья почесал затылок. - Ум, например. Образование.
        - Ну и как ты ум измерять собрался? Ты в курсе, что тесты на ай-кью смысла не имеют? Что они не интеллект меряют, а способность логически мыслить и выявлять закономерности?
        - Может, это и есть интеллект?
        - Часть его - наверное. Но не все.
        - Ну ладно, согласен. Но девчонки точно не аргумент. Вот правда. Расскажи мне, например, про себя. Сколько у тебя сейчас поклонников?
        Вовка окончательно стушевалась и отвернулась.
        - Вот еще. Буду я тебе такое личное про себя рассказывать.
        Поклонники! Во множественном числе! Как будто ей и единственного было бы мало…
        А может, Федя считается? Он ведь явно заинтересовался Вовкой. Комплименты отвешивал, смотрел на нее так внимательно. Но Федька, конечно, клоун и Лёлькин брат - а этих двух аргументов уже более чем достаточно, чтобы не рассматривать его как потенциального ухажера.
        - Ладно-ладно, не говори, - махнул рукой Илья. - И правда, что это я? Про своих же поклонниц я тебе не рассказываю. Про Машку из теперешнего одиннадцатого «В», про Катьку - она дочка маминой подруги… Про Юлю тоже не рассказываю - она мне такие письма пишет, закачаешься, рухнешь и обратно не встанешь. Или вот, например, про Милу…
        Вовка поджала губы и обернулась.
        - Издеваешься?
        - Да ты чего! - засмеялся Илья. - А вот про рыжую Таньку могу рассказать, она учит французский и хочет на следующий год уехать в универ во Францию…
        Вовка сложила руки на груди.
        - А ты-то сам почему не с Танькой этот ее французский учишь? Интересно, наверное. Поперся вместо этого в какой-то… - она фыркнула, - Краснокумск!
        - Ну так что мне с Танькой-то делать, если она мне не нравится? - моргнул Илья.
        Опять эта косая улыбочка, и внутри вдруг так тепло…
        - А Машка?
        - Тоже не нравится.
        - А Катька?
        - Не нравится.
        - И Юлька тоже?
        - И Юлька.
        - Да кто ж тебе тогда нравится-то? - выпалила Вовка.
        И когда она успела так обнаглеть? Она бы раньше ни за что… ни за что…
        - Ты, - ответил Илья.
        Вовка сощурилась.
        - Я, - повторила она тем же тоном.
        - Ты, - отозвался Илья.
        - Ну конечно, - протянула Вовка.
        - Ну конечно, - кивнул он.
        Вовка не запомнила, сколько они вот так стояли в коридорчике и целовались. Мимо проходили какие-то люди, пробренчала подстаканниками проводница, кто-то запнулся о ковер, охнул и чуть не упал, потом кто-то толкнул Вовку локтем и, кажется, даже наступил ей на ногу.
        Она ничего не замечала.
        Глава 14. Побег
        Они вернулись в свой вагон, держась за руки. Приходилось идти друг за дружкой, но рук не расцепляли - как взял Илья ее ладонь в свою, так и не отпускал.
        Напротив их купе стоял Федя: смотрел в окно, облокотившись о поручни. Купе было распахнуто, внутри никого.
        - А где Лёля? - спросила Вовка.
        Федя как будто не услышал.
        - Эй, прием, - Вовка щелкнула пальцами. - Федьк!
        Но тот лишь неопределенно повел плечом.
        - Да ты чего это?
        Илье пришлось отпустить ее руку. Из-за Вовкиного плеча он наблюдал за тем, как она трясет Федю за рукав.
        - Лёлька, я спрашиваю, где?
        Федя повернулся. Всего одно мгновение Вовка видела черные, разросшиеся на всю радужку зрачки, а потом Федя моргнул, и зрачки сузились.
        - А? Чего говоришь?
        У Вовки побежал по спине холодок. Федя хлопал глазами, как будто она его выдернула из глубокого сна. Ей показалось или нет?..
        - Спрашиваю, где сестра твоя, - пролепетала Вовка.
        Она обернулась к Илье, надеясь увидеть на его лице изумление - тогда, значит, и он заметил странные Федькины глаза - но он только пожал плечами.
        - А, Лёлька… - Федя уже знакомым смущенным жестом взлохматил себе волосы. - Да не знаю я. Может, в туалет ушла?
        - Давно ушла? - сощурилась Вовка.
        - Да не знаю. Что я, слежу за ней? - ухмыльнулся Федя. - А вот пожрать бы не помешало.
        Поезд слегка замедлил ход, за окнами промелькнули пятиэтажки. Мимо протиснулась проводница. Улыбнулась на ходу краешком невесть зачем подкрашенных губ и потрясла пальцем:
        - Остановка двадцать минут. Долго не шастайте! Ждать не будем.
        - Да мы и не собирались… - обронила Вовка.
        - О, круть. Пока Лёльки нет, куплю чего нормального, - обрадовался Федя. - Ща я, за деньгами.
        Он исчез в купе, а поезд меж тем все замедлялся и замедлялся. Потянулась черная полоса перрона, а на ней - люди, люди…
        - Лёля!
        Вовка заметила знакомую макушку, мелькнувшую в тамбуре, а поезд скрипнул, заскрежетал и встал. С платформы в вагон потянулись новые пассажиры, заполонили коридор и загалдели, протискивая объемистые сумки с пакетами.
        - Лёля! - снова крикнула ей вдогонку Вовка. - Я за ней сбегаю, - бросила она Илье.
        Выскочив на перрон, она вдохнула полной грудью свежий, чуть прохладный ветерок, пахший липой и железнодорожной насыпью, скользнула взглядом по круглым белым часам над станционными дверьми - семнадцать ноль три - и закрутила головой в поисках Лёли.
        Длинная черная коса мелькнула в толпе при входе в кафешку. Обшарпанные рамы лупились краской, у входа скособочилось меню: «Селедка под шубой, рассольник и макароны по-флотски. К комплексному обеду чай - бесплатно». Вот щедрость - нальют из-под крана и пакетик «Майского» кинут.
        Вовка протиснулась между двумя пожилыми дамами в дурацких желтых панамках и влетела в кафешку. И вправду пахло макаронами, стулья с металлическими спинками в беспорядке разбрелись по всему залу, как стадо без присмотра, в дальнем углу буфетчица в засаленной наколке протирала столик. Из посетителей - только мужик в разгрузочном жилете на голое тело (ну и мода!), старушка с внуком (красный пластиковый самосвал прямо в тарелке) и парочка мальчишек (оба в смартфонах, рюкзаки валяются на полу). Лёли видно не было.
        - Простите, пожалуйста. - Вовка подскочила к буфетчице.
        Та смерила ее усталым взглядом из-под синих ресниц в комочках.
        - Обед кончился. Есть сырники, - сказала она.
        Вовка замотала головой.
        - Сюда девушка с черной косой не заходила?
        - Может, и заходила. - Буфетчица отвернулась и завозила тряпкой по столешнице. - А может, и нет. Мне-то что?
        - Длинная такая коса, челка прямая, - настаивала Вовка.
        - Сырники-то будешь?
        - Значит, не видели?
        - Да что ты время-то мое тратишь? - Буфетчица принялась двигать стулья. - Бюро находок я, что ли, - бормотала она себе под нос.
        Вовка еще раз окинула взглядом кафешку и вышла. Часы над вокзальными дверьми показывали семнадцать ноль три. Во сколько же она вышла из поезда?
        На всякий случай Вовка забралась обратно в вагон. Вернулась в купе и с облегчением выдохнула - Лёля как ни в чем не бывало усаживалась за столик.
        - Сырники-то будешь?
        Вовка вздрогнула. Подруга эхом повторила за буфетчицей ее слова, даже голос прозвучал похоже.
        Лёля зашуршала пакетом, развязала, наконец, узел и вывернула горлышко. Внутри лежало три румяных сырника, а пакет аж запотел от их тепла. По купе пополз сладкий аромат жареного.
        - Вот, в кафе купила. Вроде нормальные. Я попробовала.
        Лёля подтолкнула пакет к Вовке. Илья с интересом подошел ближе, подцепил один сырник и принялся жевать.
        - А что так мало? - удивилась Вовка.
        - Почему мало?
        - Остатки, что ли?
        - Да никакие не остатки. Ешь давай. А то животом урчишь, слушать тошно.
        Вовка забрала один сырник и куснула. Лёля последовала ее примеру, и на столике остался пустой, влажный от жира пакет.
        Поезд дрогнул, скрежетнул, и платформа за окном тихонько заскользила.
        - Как? Уже? - изумилась Вовка, вытаскивая телефон. На часах значилось семнадцать ноль восемь. - Мы что, пять минут стояли? Проводница же сказала, двадцать будем!
        Лёля пожала плечами и плюхнулась на свое место. Вытащила журнал и принялась листать, но заметила, как странно на нее смотрит Вовка, и предложила:
        - Хочешь пополам? Я сейчас статью прочитаю, потом тебе дам. Там на станции последний был. Остальное про охоту с рыбалкой. Ты, Илья, случайно, не интересуешься?
        Тот хмыкнул.
        - Не-а.
        - Ну хорошо. Тебе журнал не предлагаю. Женский.
        - Не предлагай, - усмехнулся Илья.
        Вовка проглотила остаток сырника.
        - А Федя где?
        - Федя? - не поняла Лёля.
        - Ну да. Он же вроде бы выйти хотел. Купить еды.
        Вовка выглянула в коридор. Новые пассажиры еще толкались в проходе, растаскивали вещи, раскладывались поудобнее, знакомились, хохотали. Феди видно не было.
        Она вернулась в купе и вопросительно глянула на Илью.
        - Что-то потеряла? - улыбнулся он.
        Вовка чуть руками не всплеснула.
        - Да! Федю! Он же сошел, а поезд стоял всего пять минут!
        - Не понял, - мотнул головой Илья.
        - Лёль, брат твой где?
        Подруга подняла голову над журналом, и снова Вовку как электричеством прошило: какую-то долю секунды глаза у Лёли были абсолютно черными. Потом она моргнула, и наваждение спало.
        - А? Федя, что ли? - спросила она.
        - Да уж Федя! У тебя разве другие братья есть?
        - Нет, - глупо хихикнула Лёля, краем глаза поглядывая на Илью.
        Тот как раз уселся напротив и вытащил смартфон.
        - Не ловит тут, - пожаловался он. - Вообще по нулям.
        Дома за окном уже скрылись и уступили место низкорослому леску.
        - Лёля, - угрожающе протянула Вовка, подсаживаясь к ней рядом. - На меня посмотри.
        Она еще и Илье глазки строить будет. Понятно, что со своим Сашкой недавно рассталась и хочется новых впечатлений, но неужели не заметила, что Илья интересуется Вовкой? Никогда они с Лёлей еще не спорили из-за парня. Не из-за кого было, да и не ожидала Вовка такого от Лёли. А тут… Что еще за взгляды такие? Как-то непохоже на Лёлю, как будто это не она.
        - Что? - оглянулась Лёля.
        - То! Где Федя? - строго спросила Вовка.
        - Как где? - Лёля перестала глупо улыбаться. - Дома, ясень пень. Ты чего мне голову морочишь? Чего ты вдруг про Федю-то завелась?
        Вовка заерзала на месте, и по спине снова побежали мурашки.
        - Федя же был с нами, - тихонько сказала она.
        - С нами? - теперь уже Лёля смотрела на подругу, как на умалишенную. - Милая моя, ты в порядке вообще?
        Вовка дернулась, горло словно клещами сжали.
        «Милая моя»… Какие знакомые слова! Только вот Лёля к Вовке так никогда не обращалась.
        - Федя ехал с нами, - как можно увереннее заговорила Вовка. - Мы вчетвером ехали. Вот же. Каждому по полке, - она обвела купе взглядом. - И Федя еще сказал, что его укачивает, и остался внизу.
        - Это когда такое было? - сощурилась Лёля и потянулась к Вовке пощупать ее лоб. - Ты, подруженция, совсем, по ходу, перегрелась. Или замерзла. Снаружи жара, а тут кондей. Не заболела часом?
        Вовка взглянула на Илью.
        - Ты чего? - не понял он.
        - Ну ты-то Федю видел? - чуть не с отчаянием выдохнула Вовка.
        - Федю? Это Лёлин брат, что ли? Не знаком. Блин, от мамы пропущенный. А Сети нет.
        Он снова уставился в свой телефон. Вовка едва дышала.
        Что с ними всеми приключилось?..
        Она вскочила и вылетела в коридор. Протискиваясь между пассажирами, пробежала до конца вагона, потом обратно. Спохватилась и проверила туалеты. Свободны, никого. Потом бросилась к проводнице.
        Ее купе было распахнуто. У входа, залихватски облокотившись о притолоку, стоял какой-то немолодой мужчина.
        - Ой, простите, - пробормотала Вовка, заглядывая ему через плечо. - Я только хотела спросить…
        - Заходи-заходи, - раздался в купе голос проводницы. - Не стой в проходе, там сейчас такая давка!
        - Я только спросить. Я из пятого…
        Вовка покосилась на пожилого мужчину, а он обратил к ней свои насмешливые светло-голубые глаза, но отодвинуться даже не подумал. Пришлось заглядывать то поверх его руки, то из-под нее. Губы у проводницы так и горели, глаза - блестели. Стало ясно, кому предназначался марафет.
        - Да-да, из пятого, помню, - еще пуще заулыбалась проводница.
        Вовка привстала на цыпочки.
        - Так вот, когда вы нас устраивали… Сколько нас было?
        - Ну молодежь пошла, - хмыкнул пожилой мужчина. - Что, недостача?
        Вовке было не до шуток. А вот проводница захихикала, но припомнила тут же:
        - Так трое вас было. Точно, трое. Ты, еще одна девочка и парень. Высокий такой, красивый. Принц натуральный.
        Она снова захихикала, а мужчина с притворной обидой забормотал:
        - Вот так всегда, Лидочка, вот так всегда. За тобой глаз да глаз.
        - А глаз-то зачем? Я же так… Описательно, - захлопала ресницами проводница.
        - Трое, значит… Ну, спасибо. Извините за беспокойство.
        Вовка отступила в коридор. Ее разозлили оба: и проводница со своей красной помадой, и ее ухажер в летах. Как могут они тут ворковать и хихикать, когда в поезде творится невесть что? Впрочем, откуда им-то знать…
        В ушах звенело.
        Вовка возвращалась в раздумьях. Ей вдруг очень захотелось поверить, что Федя с ними и вправду не ехал. Слишком уж она устала ломать голову над странными загадками, а если все говорят, что их было трое, то почему она должна спорить?
        Звон в ушах не унимался, опять заболела голова, но как-то вяло, по-нормальному, и в купе Вовка сразу забралась к себе наверх. Хотелось просто прикрыть глаза и проснуться уже в Краснокумске. Чтобы то, чего на самом деле не было, ей только приснилось.
        - Ох, окаянный, - забормотали у левого уха.
        - Окаянный, - подтвердили у правого.
        - И ведь не умеет он материю, не умеет же… - шепнул фиолетовый голос.
        - А и не важно теперь. Фонари-то погасли, - протянул желтый.
        - Погасли.
        - Слабенькая была, а теперь и того хуже.
        - Знала бы…
        - А время-то, время-то…
        - Утекает времечко, утекает.
        - До пустой-то луны всего ничего…
        - Всего ничего до пустой луны.
        - Как думаешь, сдюжит он теперь?
        - Сдюжит. Еще как сдюжит.
        - Да как же мы…
        - Как же мы?
        - Как же мы…
        Голоса сплетались разноцветной тесьмой, вились, тянулись, а потом вдруг растаяли. Звон, который то нарастал, то ненадолго утихал, наконец-то окончательно замолк. Вовка приподняла голову над подушкой, потерла затекшую шею и проморгалась.
        В купе горели лампы, а она спала, нисколько не замечая света. Илья, отвернувшись к стене, похрапывал на своей полке. Лёля внизу склонялась над журналом. Феди не было. Вовка сверилась с телефоном: часы показывали начало девятого. Неужели скоро прибудут?
        Она слезла со своей полки и присела рядом с Лёлей. Та вздрогнула, вскинула голову, опять словно бы мелькнули черные глаза, но Вовка придвинулась поближе, и видение исчезло.
        Нет никаких черных глаз. Просто тени. Так и с ума сойти недолго.
        Тени?..
        - Ой. - Лёля облизала губы. - Я, кажется, задремала.
        Вовка рассматривала ее так пристально, что подруга неловко рассмеялась:
        - Ты чего такая?
        - Да ничего, - отозвалась Вовка. - Скоро приедем, похоже.
        - Ой, - повторила Лёля, глядя на свой мобильник. - И правда. Круто. Ну и поезд ты, подруга, выбрала.
        - Не было другого, - вздохнула Вовка, потирая виски.
        - Ты чего?
        - Да так. Ерунда. Слушай, а ты сказала, что Федя дома остался?
        - Ну да. А зачем ему с нами ехать?
        Вовка хмыкнула. Действительно: зачем?..
        - А дома - это где? - спросила она.
        Лёля нахмурилась.
        - Ну, дома у себя. Маслищенко, шестьдесят шесть.
        - Так значит, там все нормально?
        - Нормально?..
        - Дом на месте?
        Тут Лёля уже не выдержала и захихикала.
        - А куда ж он денется-то? Не на ножках.
        - И ты у Феди в гостях бывала?
        - Конечно.
        - И дом находила?
        - Конечно, находила, чего его искать?
        Вовка перевела дух. А ведь несколькими часами ранее Лёля говорила совсем другое…
        - И у Феди дома ничего не взрывалось? - спросила она.
        - С чего бы?
        Вовка замялась.
        - Там же газ?
        - Какой газ?
        - Обычный, Лёлька, обычный бытовой газ. Пропан.
        - Пропан?..
        - На кухне у них газовая плита?
        - Да электрическая, конечно.
        - Что значит «конечно»?
        Вовка еще сильнее сжала виски и почувствовала, как грохочет в ее ушах кровь. Она видела, как Света ставила чайник на плиту. Обычный чайник, не электрический.
        Но и это неважно, ведь Федя сказал, что взрыв произошел на другом конце города… Только вот у Лёли и этот разговор, очевидно, из памяти выскользнул.
        - Лёль, ты помнишь, как мы с тобой смотрели телик у меня дома? После того, как мальчишка тебе запустил камнем в затылок?
        Подруга перестала улыбаться.
        - Вов, ты чего несешь-то такое? - испуганно пробормотала она. - Какой мальчишка вообще? Какой телик? Я телик не смотрю. И ты не смотришь. Кто его теперь смотрит?
        - То есть про взрыв не помнишь? - уточнила Вовка.
        - Да знать не знаю ни про какой взрыв! - вспылила Лёля. - Чего ты мне мозги-то весь день морочишь?
        - А едем мы куда?
        - Та-а-ак. Интересные ты вопросы мне задаешь, подруга. У тебя в кармане билет. Вот и посмотри.
        - Нет, ты мне сама скажи.
        - Это что, тест какой-то?
        - Считай, что тест.
        - Фигней бы не страдала. - Лёля поджала губы. - Придумала тоже… В Краснокумск мы едем.
        - Так. А там?
        - На квартиру твоей бабушки.
        - А там?
        - А там Джинна твоего будем ловить, - уже раздраженно отрезала Лёля. - Поймаем и в лампу обратно посадим. На замок.
        Покусывая губу, Вовка откинулась на спинку. В черном окне взлетали и опадали подсвеченные фонарями провода. Колеса мягко отстукивали последние километры пути.
        Она вынула телефон и с тоской уставилась на пустой экран. Джинн молчал, и Вовка вдруг поймала себя на мысли, что скучает по его сообщениям. Не по содержанию, конечно, а по какой-никакой определенности. Странная, непривычная тишина в эфире ее пугала: она казалась еще хуже плохих новостей. Неизвестно, что Джинн задумал. А может, он уже воплотил какой-нибудь свой жуткий план, а Вовка и не знает?
        Чтобы хоть как-то развеяться, она хотела прогуляться по вагону, но уже завозились пассажиры, которые сходили в Краснокумске, засобирали вещи, принялись выставлять в коридорчик какие-то тюки и баулы, так что проталкиваться мимо них Вовка передумала. Да и выходить из купе было страшно: а что, если вернется, а там - никого? И проводница изумится: «Да как же, милочка, одна ты ехала, одна!» Нет уж, спасибо.
        Вовке теперь казалось, что она готова поверить во что угодно. Она уже не сомневалась, что видела тени своими собственными глазами, и никакой это игрой света не было - ни в вагоне, ни там, в зеркале заброшенного особняка. Но вот черные глаза - и у Феди, и у Лёли - что значили они? Был ли Федя реален или Вовке он просто привиделся? Тогда и Лёля должна вот-вот испариться, а Илья будет только руками разводить? А может, все трое - просто видения и Вовка сейчас в купе одна-одинешенька? Или - еще хуже - это не ее друзья, а подменыши, которых подсунул ей Джинн?
        Она покосилась на Лёлю. Та деловито копалась у себя в рюкзаке. Скрутила наушники в жгутик и засунула их в маленький внутренний карман, проверила паспорт и телефон, переложила в косметичке сухие салфетки и влажные, поудобнее пристроила в глубине зонтик.
        Нет, это была ее Лёля, до боли знакомая Лёля со всеми ее родными повадками: только она сворачивала наушники таким сложным узлом, только она в любую погоду носила зонтик и пренепременно брала с собой два вида салфеток. У Вовки, например, вообще салфеток не было, а зонт она забывала даже в дождь.
        Нет, это Лёлька, точно Лёлька, иначе и быть не может. Только вот глаза эти…
        На всякий случай Вовка все-таки потрогала ее за локоть, и Лёля тут же взвилась:
        - Опять какой-нибудь тест паршивый? Давай-ка, руки быстренько убрала и дуй вещи собирать.
        Но Вовка только едва сдержала улыбку. Да уж, более настоящей Лёли и не придумаешь.
        - Эти ваши поезда… - зевнул Илья, спрыгивая с полки. - Спал бы и спал. Что, уже скоро?
        Он глянул на Вовку как-то особенно, доверительно, и она, забыв в ту же секунду про все тревоги, вспомнила их маленький секрет - про то, как они стояли в коридоре соседнего вагона и долго-долго целовались…
        А потом поезд вдруг страшно дернуло, что-то заскрежетало, завизжало, полетели с полок вещи, покатились по ковру стаканы, мигнул свет. Купе, задрожавшее, как в центрифуге, встряхнуло, а вагон встал. За окном в темноте чернело поле.
        Лёлю только вжало в спинку сиденья, а Вовку с Ильей шмякнуло рядом. Вовка приложилась о верхнюю полку, и лоб онемел от боли.
        - Это что вообще? - пролепетала Лёля.
        Илья выудил из-под себя Вовкин рюкзак, приподнялся, потирая лодыжку, и выглянул в коридор. Состав стоял, и в необычной тишине взволнованные голоса и оханье звучали как-то чужеродно.
        - Непонятно, - сказала Вовка, всматриваясь в черноту за окном. - Ни одного дома. На станцию не похоже. Да и рано.
        До прибытия оставалось еще сорок пять минут.
        - Странно, - Илья пожал плечами. - Может, алкаш какой-нибудь под колеса бросился?
        От такого предположения у Вовки аж шея заледенела. Ну почему сразу вот так? Почему не сказать, что остановились из-за какого-нибудь выскочившего на пути лося? Почему сразу человек?
        - Ехали небыстро, - заметил Илья. - Иначе бы с рельс сошли в два счета.
        По коридорчику пробежала проводница, и Вовка выглянула ей вслед.
        - Вернитесь на места, пожалуйста! Вернитесь, пожалуйста, на места! Сейчас тронемся, мне травмы не нужны!
        Голос у нее был беззаботный, и пассажиры забормотали уже веселее.
        - А что случилось-то? - высунулся старик.
        - Электричество кончилось? - хохотнул кто-то.
        - Рельсы? - предположили в начале вагона, и теперь уже смеялись все: наперебой озвучивали версии и по купе разбредаться не спешили.
        Поезд так и не тронулся. Через десять минут проводница вернулась с неутешительными новостями: дальше состав не пойдет из-за «технической неисправности». Это же несвязно пробормотал по громкой связи машинист.
        - Э-э-э, - изумился Илья. - И как нам дальше?
        Лёля только хлопала ресницами, сжимая свой тщательно упакованный рюкзачок.
        - Отбуксируют на ближайшую станцию, - объяснила проводница, проходя мимо. - Тепловоз уже вызвали.
        - То есть дотянут до Краснокумска? - спросил Илья.
        - Ближайшая - Подберезье, - добродушно отозвалась проводница. - До Краснокумска оттуда ходят автобусы, с ветерком домчитесь.
        Уселись ждать. Спустя час стало ясно, что «с ветерком» - перспектива еще очень и очень отдаленная. И ходят ли автобусы в ночи, оставалось неясно. Илья меж тем поймал, наконец-то, Сеть и засел изучать карту.
        - Тут трасса совсем близко, - заявил он. - Метров триста. Подберезье - это еще сорок километров назад, а Краснокумск здесь вообще рядом. Нормальная у них логика?
        - Скажи спасибо, что хоть куда-то дотащат, - пожала плечами Лёля. - Может, по-другому никак.
        Вовка меж тем извертелась на месте и уже не знала, куда себя деть.
        - Выходит, нас сначала назад отбуксируют, а потом нужно будет ехать обратно на автобусе до города? - спросила она. - Так мы глубокой ночью доберемся…
        От мысли, что придется разыскивать бабушкин дом во тьме, стало как-то неуютно.
        - Вот если бы прямо тут сойти разрешили… - задумчиво протянул Илья.
        - А могут? - оживилась Вовка. - Мы бы на трассе машину поймали.
        - Очень сомнительная идея, - поджала губы Лёля. - Тут же ни платформы, ничего. Ты прыгать собралась?
        - Там лестницы везде есть, - качнул головой Илья. - Спуститься нетрудно.
        - Да, но кто тебя такого особенного выпустит? Думаешь, так делают? - съязвила Лёля, правда, без особого яда. Вот с братом она переругивалась по-настоящему, отчаянно, злобно.
        - А в чистом поле разве положено ни с того ни с сего вставать? - парировал Илья.
        - Там же неисправность! - напомнила Лёля.
        - Отчаянные времена - отчаянные меры, - тряхнула головой Вовка.
        Но о дверях проводница даже говорить отказалась.
        - Не положено, - покачала она головой. - Вы не волнуйтесь, ребята. Сейчас поедем, скоро уже.
        - Ага, назад, - бормотала себе под нос Вовка, пробираясь по коридорчику следующего вагона.
        Илья с Лёлей едва за ней поспевали.
        - И не сидится тебе на месте, - бормотала ей в спину Лёля.
        - Нормально! - подбадривал сзади Илья. - Проверим все сами.
        Вовкина теория оказалась верной. Двери у кабины машиниста были распахнуты. На путях, мелькая в ярком свете огней, сновали люди в оранжевых жилетах. Никаких тел на шпалах видно не было. Возможно, убрали. Или и вправду просто какая-то неведомая «техническая неисправность».
        Девчушка лет семи, прижимая к груди растрепанную куклу, завороженно глазела из провала дверей во тьму. Длинноногая женщина, придерживая дочурку за капюшон, равнодушно курила, выдыхая на улицу.
        - Фу, как так можно, - забубнила Лёля. - Она же на ребенка дышит. А держит как? А если ребенок свалится?..
        Но Вовка не обращала на это внимания.
        - Где трасса?
        Она заглянула к Илье в мобильник.
        - Да вот тут. Направо идти. Через лес.
        - Через лес, - ужаснулась Лёля. - Эй, вы чего там задумали?
        - Пошли, - кинула Вовка.
        Она протиснулась мимо девочки с куклой, нащупала ногой первую ступеньку лесенки и начала спускаться. За ней спрыгнул Илья, и гравий заскрипел под их подошвами. Пахло влажной хвоей, мокрыми листьями и сладким, летним ночным духом.
        Лёля медлила, неуверенно поглядывая вниз. Девчонка отвлеклась от созерцания тьмы и теперь с интересом наблюдала за беглецами. Ее мать затянулась и тоже смотрела за ребятами, но, в отличие от своей дочки, с абсолютным равнодушием.
        - Высоковато…
        - Эй, пацаны, вы чего там? - раздалось впереди на насыпи. - А ну-ка вернулись в вагон!
        Ага, «пацаны»… Пока в темноте ничего не видно, нужно делать ноги.
        - Давай! - гаркнула Вовка наверх. - Спускайся, а то я тебя за шкирку спущу.
        - Ну не положено же… - чуть не захныкала Лёля.
        - Сейчас нас обратно засунут, - зашипела Вовка. - Как котят в коробку. Нафиг надо, этого тягача сто лет ждать.
        - Лёля, - окликнул ее Илья.
        - А?
        - Давай.
        - Нельзя здесь ходить! - снова закричали спереди, и Лёля, наконец, развернулась и принялась испуганно спускаться.
        - Тут все ржавое… Хоть бы покрасили… - бормотала она.
        - Жалобу напиши, - шикнула Вовка, хватая подругу под мышки и стягивая на гравий. - Не тормози.
        Она схватила ее за руку и дернула за собой, вниз, под насыпь. И очень вовремя: из пучка света, которым вагонные фонари разрезали тьму, выскочил человек в оранжевом жилете. Он что-то кричал вслед, но они что есть духу припустили прочь.
        Черный полог леса укрыл их, и голоса на насыпи остались далеко позади. Листва распахнула объятия, дохнула на них ночной прохладой, и у Вовки на секунду закружилась голова. Чистые, напоенные влагой ароматы дикого леса ее опьянили. После спертого, сухого воздуха, наполнявшего тесное купе, простор и запахи свободы казались нереальными.
        Пробежав по прогалине до овражка, они остановились, чтобы отдышаться и свериться с картой.
        - Верно идем, - кивнул Илья.
        Лицо его в подсветке экрана стало совсем синим.
        - Вы оба психи какие-то. - Согнувшись, Лёля пыталась перевести дух. - Сбежать с поезда…
        - С аварийного поезда, - поправила Вовка, разглядывая лес. - Они полночи проваландаются, говорю тебе. Некогда нам ждать.
        Она подняла голову к небу и поймала в сероватых облаках серпик месяца.
        - В какую сторону смотрит старый месяц? - тут же спросила она.
        Илья подошел поближе.
        - Вправо. Как буква «С». А тебе зачем?
        Вовка качнула головой. Месяц смотрел вправо, тонкий, как выгрызенная хлебная корочка.
        Глава 15. Какао
        Лесная подстилка мягко пружинила под ногами и замедляла ход. По голым рукам хлестали сухие ветки, цеплялись за одежду низкорослые елочки, будто силились ухватиться, задержать, не выпустить.
        Но ребята продвигались. Ныряли под поваленные стволы, отводили длинные еловые ветви с черной бахромой, дрожавшей в синеватой тьме. Все трое вытащили телефоны и подсвечивали себе дорогу, хотя Вовка уже не понимала, как видно лучше: с фонариком или без. Глаза привыкали ко мраку, а дальние отсветы города отчетливо очерчивали силуэты кустов.
        Вовка замыкала, хотя ей отчаянно хотелось оказаться в середине их коротенькой процессии. То и дело оборачиваясь, она испуганно всматривалась в темноту за спиной. В дрожащих пятнах телефонных фонариков плясал и лес: дергались сучья, скакали ветви, колыхалась лиственная завеса. Казалось, лес вздыхает и спешит вслед за ними: то обгоняет, то отстает, то разойдется театральным занавесом, то шлепнет внезапной веткой из пустоты.
        Дикий лес скоро кончился. Зашумело в отдалении шоссе, и черные сучковатые фигуры, выраставшие на пути, растеряли всю свою потусторонность. Теперь уже и клочковатые бородки лишайников, свисавшие с ветвей, и шершавые стволы с причудливыми узорами на коре не казались сказочными - так, маленький кусочек нетронутой природы, зажатый между наступающим городом и полоской железнодорожного полотна.
        Вовка приободрилась и перестала оборачиваться. Фонарики заплясали веселее, под ногами замелькали тропки.
        - Ну вот, что я говорил, - объявил Илья, указывая вперед.
        В просветах между деревьями тлел оранжевый свет. Шоссе загудело громче.
        - Думали, не дойдем?
        Позади что-то треснуло, зашуршало, и Вовка резко обернулась. Выставила свой телефон, будто защищаясь, но округлое пятно фонарика больше слепило ее саму, чем освещало лес. Луч просто не дотягивался.
        - Ты чего там? - крикнула спереди Лёля.
        Вовка застыла, упорно высвечивая что-то во тьме, но шорох больше не повторялся, а друзья не ждали.
        - Иду, - шепнула Вовка и припустила вслед за ними.
        Спиной она так и чувствовала чей-то взгляд, но оборачиваться больше не хотела. Уже виднелась впереди дорога, так близко - рукой подать.
        И тут Вовка зацепилась ногой за корень. На полном ходу рухнула коленями в листья, острая ветка хлестнула по лбу, из глаз чуть не брызнули слезы.
        Вовка приподнялась и развернула руки. Ладони саднило, но разобрать, где грязь, а где кровь, она в полумраке не смогла.
        - Не сезон еще вроде, - послышался сзади голос Феди.
        Дыхание у Вовки так и перехватило.
        - Для ягод, говорю, не сезон.
        Голос приблизился, зашуршали листья.
        - Ты чего расселась? Удобно? Здесь заночуем, под трассой?
        В полумраке мелькнула его ладонь.
        - Ну чего ты. Давай вставай. Или башкой приложилась?
        Федя ухмылялся от уха до уха: высоченный, беззаботный, обыкновенный. Та же синяя футболка с джинсами, что были на нем в поезде, тот же потертый серый рюкзак со значками. И глаза - во тьме цвет не разобрать, но радужка от зрачка отличается - глаза уж точно не черные.
        - Вовец, ты хоть слово-то скажи.
        Он опустился на корточки и шутливо ткнул ее в плечо. Вовка чуть не рухнула обратно в листья.
        - Эгей, ты чего такая хрустальная? Башкой все-таки приложилась?
        Вовка неловко замотала головой.
        - А ты… ты откуда? - хрипло спросила она.
        - Экспресс-почтой доставили, прямо в лес. Ну Вовка, блин, ну что за вопросы? За вами шел, ясное дело.
        - И на поезде ехал?
        - Ну уж не на лошадях.
        Вовка подозрительно осмотрела его с ног до головы, а потом аккуратно потрогала его запястье.
        - Да чего ты? - улыбка сползла с лица Феди. - Странная какая-то. Тебя, может, это… поцеловать для бодрости?
        Вовка похлопала глазами. Федя как-то занервничал, завозился - вот сейчас, сейчас! Она моргнет, и Федя исчезнет. Он ведь ей только кажется, и в дороге тоже казался. Ведь проводница сказала…
        Федя вдруг наклонился и клюнул ее в губы. Поцелуй вышел совсем неуклюжий, почти детский, половина его попала мимо губ, да и вообще Федя жутко смутился и тут же вскочил на ноги.
        - Ну что, бодрости прибавилось? Тогда шагаем. Без нас еще, глядишь, уедут.
        Он снова протянул ей ладонь, и Вовка ошалело ее приняла. Она уже не знала, чему удивляться больше: исчезновению Феди, а потом - его возникновению, или тому, что в один день ее поцеловали сразу двое.
        Взобравшись по глинистому склону и перепачкав руки, они вышли к шоссе. Лёля с Ильей разочарованно рассматривали дорогу, и появление Феди их нисколько не удивило.
        - М-да, тоже мне трасса, - сказал Илья.
        Узкое, не слишком оживленное, федеральную трассу это шоссе и вправду напоминало с натяжкой.
        - Где тебя только черти носят… - заворчала на брата Лёля. - Чего так медленно ходишь?
        Федя пожал плечами.
        - Зато вон подругу твою на земле нашел. Кто бы ее тогда из оврага вынимал?
        Лёля повернулась к Вовке.
        - Жива?
        - Вроде, - выдавила Вовка.
        Лёля глянула еще раз с негодованием на брата и отвернулась к дороге. Вовка рассматривала всех троих и, кажется, даже думать перестала. Федя то и дело оборачивался к ней и весело подмигивал, Лёля бормотала себе что-то под нос, а Илья голосовал.
        Ловили машину довольно долго. В конце концов, когда начал уже пробирать ночной холодок, рядом остановилась ржавенькая четверка с целым букетом брелоков на зеркале заднего вида.
        - Ну, куда? - деловито осведомился водитель.
        У него все было крупное: кулаки, нос, коленки по обе стороны от руля, даже оправа у очков была такая толстая, что глаза за ней только угадывались.
        - В Краснокумск подбросите? - засунулся в окошко Илья.
        Водитель сморщил мясистый нос, и тот забугрился неаппетитными складками.
        - В Красноку-у-умск… Далековато будет… - Он задумчиво почесал лысину, а потом махнул рукой. - А я туда как раз и еду. - И хохотнул, довольный своей шуткой. - Полезайте. Сейчас с ветерком домчим.
        Забираясь на заднее сиденье, Вовка хмурилась. «С ветерком» им сегодня уже обещали, но как-то не вышло. Илья поместился на переднем сиденье, а Лёля села между Вовкой и Федей. Диванчик был продавленный, чем-то замазанный и укрытый поверх цветастым покрывальцем, но устроились они на нем вполне удобно. А Вовка даже выдохнула - не хотела сейчас прикасаться к Феде, про которого ничего не понятно: настоящий он или нет? И целоваться-то зачем?..
        В салоне пахло освежителем воздуха - каким-то из тех многочисленных брелоков на зеркале заднего вида, которые отчаянно замотались, стоило автомобилю тронуться с места. Вовке оставалось только дивиться, как этот цветной пучок безделушек не мешает водителю. Приборная доска, впрочем, тоже была украшена старательно: наклейки покрывали ее в несколько слоев, и из-под верхнего, выцветшего, махрились краешки предшественников.
        - А чтой-то вы, ребятушки, на трассе-то делали? - спросил, оборачиваясь прямо на ходу, водитель. - Тут же ж ни заправок, ни кафушек. Лес как он есть. Рюкзаки вроде тощие, не туристы, знач, - заключил он.
        - Да не, - весело заболтал Илья, легко копируя развязность собеседника. - Мы с поезда. Там что-то из строя вышло, ну мы и слиняли, пока суд да дело.
        - Слиняли, - шлепнув руль, хохотнул водитель. - А сколько ж вы шли? Железка вроде далековато.
        - Да близко. Минут семь топали.
        - Да не, быть не может. Железка дальше. Я ж эти места знаю, каждый день туда-обратно на комбинат гоняю.
        Илья вытянул из кармана телефон и открыл карту. Вовка заглядывала ему через плечо и сразу увидела: вот трасса, вот лес, еще лес, опять лес, все еще лес… И только потом - полоса железной дороги.
        - Странно, - Илья почесал ухо. - Мы быстро дошли. И карта совсем не такая была.
        - А может, отъехали уже? - предположила Лёля. - Не там смотришь?
        Илья прокрутил карту назад, но громада леса не сузилась. Вовка откинулась на сиденье и сжала покрепче рюкзак.
        Это ты делаешь? - написала она Джинну. - Вся эта чертовщина - твоих рук дело?
        На «вы» с ним больше не хотелось.
        Ответил он быстро, как будто ждал от нее весточки.
        Какая же такая, милая моя, чертовщина?
        Вовка впечатала, путаясь в клавишах:
        Федька. Лес. Тени.
        Джинн посмеялся:
        О, милая моя, какие тут только силы ни задействованы…
        Вовка ждать не стала:
        Ну и какие?
        Джинн ничего не ответил. Тогда Вовка заявила:
        Я хочу понимать, что дальше. Зачем ты меня сюда дернул. Где мои родители. Что с ними.
        Джинн снова молчал.
        Что значит «пустая луна»?
        Но Джинн как будто в воду канул.
        Вовка вздохнула, спрятала телефон и прикрыла глаза. Лёля рядышком протянула к ней руку, сжала пальцы.
        - Опять с маньяком своим переписывалась?
        - Ага.
        - Лучше бы ты ему не отвечала.
        - Я не отвечала. Я сама ему написала.
        - Совсем уже? - изумилась Лёля.
        От долгой дороги ее тушь смазалась, и под глазами залегли тени. Оранжевые огни мелькали над лобовым стеклом, царапали по подоконникам, шлепали пятна грязного света на колени и уходили назад. Дорога была тряская: старенький автомобиль дергался и обиженно бормотал. Водитель болтал не закрывая рта.
        - …на комбинате с девяносто второго. Тогда еще и Людка не родилась, и с Мариной своей я только познакомился… Времечко было!
        Вовка отвернулась. Хорошо, что вперед сел Илья, он умеет обращаться с людьми. Вовка бы не смогла столько кивать и улыбаться, а Лёля бы непременно огрызнулась. Хотя Федя, наверное, тоже бы неплохо поболтал, но ему, кажется, куда интереснее коситься на Вовку, да и с заднего сиденья глазеть удобнее.
        - Отдай телефон, - вдруг сказала Лёля.
        - Зачем?
        - Отдай, говорю. Хватит. Он же того и ждет.
        - Чего «того»? Лёль, он знает, где мои родители!
        - Или делает вид. Не надо его провоцировать, вот что. Отдай.
        Лёля протянула руку, но Вовка не шевельнулась.
        - Я должна понимать, что происходит.
        - Ну и как? Рассказал он тебе, что происходит?
        Вовка пожала плечами.
        - Ты же сама ему себя на тарелочке с голубой каемочкой подносишь, - продолжала Лёля. - Рассказала ему, небось, что ты уже едешь. Координаты не скинула? Номер машины? Ты дура совсем? Не нужно с ним общаться!
        - Лёль, все совсем не так… Ты не понимаешь!
        Вся эта чертовщина… Лёля ведь в нее не верит. Да и на Федю она смотрит так, как будто он так и должен - то исчезать, то появляться.
        - Ах не понимаю!
        Лёля извернулась, запустила руку Вовке в карман, выхватила телефон, потянулась через Федю, крутанула ручку стеклоподъемника и вышвырнула аппарат прочь.
        - Эй, ты чего! - воскликнула Вовка. - Остановите! Пожалуйста, остановите!
        Она вцепилась в переднее сиденье.
        - Да вы чего там? Что за кипеж устроили? - заудивлялся водитель, потихоньку сбрасывая обороты. - Что за срочность?
        Вовка выскочила еще раньше, чем автомобиль затормозил. Кинулась обратно по трассе и принялась обшаривать обочину. Обшаривала долго, уже на коленях, безнадежно испачкав джинсы и извозившись в глине.
        - Нет его, - шептала она, когда Илья обнимал ее за плечи. - Нигде нет…
        - …ни за что не найдешь, - увещевал он. - Ехали быстро. Улететь мог куда угодно.
        - Но как же?.. - бормотала Вовка.
        Единственная ее связь с родителями - оборвалась! Как же она теперь узнает, где они, как же поймет, что задумал Джинн? А если мама вдруг сможет пробиться и позвонит, а Вовка не ответит?..
        Она вдруг ясно увидела лицо мамы - бледное, худое, как всегда, усталое. Когда она нервничала, между бровями у нее залегала темная складка: серьезная, почти суровая, и Вовка знала, что если вслед за этой складкой появятся еще две - уже на лбу, то мама пойдет на кухню, пить успокоительные. А потом проспит долгим, нездоровым сном до полудня и весь следующий день будет ходить вялая и совершенно равнодушная. Поэтому - чтобы не допустить тех окончательных двух складок на лбу - Вовка обычно подбегала, хватала маму за руки и бормотала какую-то ерунду, которая почему-то неплохо помогала. Папа так не умел, и потому Вовке казалось, что за мамино спокойствие ответственна она одна. Ну вот и как теперь они там с папой одни, да еще и рядом с Джинном? Это если он рядом…
        - Забей, - говорил Илья, обнимая ее еще крепче. - Новый тебе купим. И симку восстановим, если хочешь.
        - Восстановим? - тупо повторила Вовка.
        - Конечно! Это же в два счета делается.
        - Правда? Так можно?
        - Можно. Ну? Успокоилась?
        Илья сжимал ее плечи и смотрел прямо в глаза.
        - Ну чего ты психанула-то? Не нужен тебе этот телефон. Ну?
        Вовка смотрела на него, и от знакомой косой улыбки внутри разливалось тепло. Ничего такого рядом с Федей она не чувствовала.
        Как же хорошо, когда кто-то о тебе заботится… Когда кто-то может вот так обнять и долго-долго смотреть в глаза… И лучше всего, если этот «кто-то» - Илья.
        - Ну как? Дальше поедем? - улыбнулся он, все так же приобнимая ее за плечи.
        Федя вышел, но увидев, что Вовка с Ильей уже возвращаются, расплылся в улыбке. Словно не замечая ладони Ильи на Вовкином плече, он подбодрил:
        - Это ж просто техника. Она ж неживая. Забей.
        Вовка смерила его непонимающим взглядом - какая разница, живая или нет? - но он уже распахнул перед ней дверцу. Лёля, сложив руки на груди, сидела внутри и смотрела перед собой.
        - Разобрались, голубки? - хохотнул водитель. - Ну, рванули. Времечко-то уже не детское.
        Вовка глянула на часики, прилепленные к приборной доске. Стрелки указывали почти двенадцать.
        - Извиняться, если что, не собираюсь, - бросила Лёля. - Ты же сама не соображаешь, вот и приходится думать за тебя.
        Вовка набрала в грудь побольше воздуха, но ничего не сказала. О том, что смартфон стоил немалых денег, которых в семье Вовки лопатой не гребли, она даже говорить не стала. Лёлька остынет, сама ей станет подсовывать купюры. Она всегда так делала: сначала что-нибудь творила, а потом молчаливо ластилась. Но деньги сейчас Вовку волновали меньше всего. Внутри так и полыхало: Лёля отрезала ее от Джинна, а что она будет делать без его ненавистных, но все-таки нужных подсказок?
        А потом выяснилось, что заводиться старенький автомобиль раздумал. Сколько водитель ни поворачивал ключ, машина только скрежетала, надрывно стонала, а потом затихала.
        - Вот засада.
        Он повозился с ключами, а потом вылез на дорогу, вскинул крышку капота и принялся там копаться. Все четверо сидели внутри в молчании, а потом, когда добродушный водитель в третий раз не слишком добродушно выругался, Федя заметил:
        - Вон, кстати, заправка. Может, дойдем и пожрем чего?
        Лёля тут же двинула его в бок.
        - А тебе бы только и жрать!
        - Ну а чо? У меня этот… метаболизм быстрый. Когда мы последний раз жрали? Сырников на меня не купила.
        - Не было больше.
        - Могла бы своим поделиться.
        - Вот еще! Ты - старший брат, ты и должен делиться.
        - Во принцесска выискалась, видали?
        Лёля стукнула Федю еще раз.
        - Может, и правда? Пойдем? - обернулся Илья. - Есть хочется. А потом другую попутку поймаем.
        Вовка заволновалась. Путешествие затягивалось, и неясно было, подхватит ли их кто-нибудь еще. Но живот сводило от голода, и пришлось согласиться.
        - Пошли, - кивнула она.
        - Вы, касатики, уж извиняйте… - озадаченно бросил им водитель, подбоченясь у распахнутого мотора. - Неладно тут дело. Ловите кого-нибудь еще.
        - Спасибо, что подбросили, - Илья протянул ему ладонь.
        - Не шибко-то подбросил, - хмыкнул водитель, но все же протянул ему руку в ответ.
        Заправка была освещена слабо: ржавая, неизвестной фирмы, она притулилась у обочины как будто бы на всякий случай. Авось кто клюнет, кому очень нужно. Внутри горела половина лампочек, за стойкой дремала девица с куцым хвостиком, затянутым огромной пушистой резинкой. При виде посетителей она немного оживилась и зазевала, не прикрывая рта.
        Взяли кофе из автомата и пачку печенья: выбирать было особо не из чего. В витрине, правда, сохла сизоватая слойка, но Лёля на нее даже смотреть запретила.
        - Подозрительную выпечку не берем!
        - А сырники-то ты на станции купила, - напомнил Федя.
        - Сырники не выпечка. И выглядели они нормально.
        - Выглядели нормально. А на вкус - не знаю. Ты же со мной не поделилась.
        - Ты теперь всю дорогу меня шпынять будешь?
        Вовка забрала печенье и присела с Ильей за дальний столик. Пока Лёля с Федей переругивались, дожидаясь своего кофе у автомата, Илья наклонился к Вовке и взял ее за руку.
        - Все будет хорошо, - тихонько улыбнулся он.
        Вовка сжала его пальцы покрепче и вдруг подумала, что уж кое за что она Джинну благодарна. Вернее, кое за кого. Ведь если бы не вся эта история, Илье бы не от чего было спасать Вовку, Вовка не морочила бы Илье голову загадочными выходками, а Илья бы в свою очередь нисколько бы не заинтересовался Вовкой.
        Зашлепали по плитке босые ноги, застучала занавеска из стеклянных бусинок, прикрывавшая проход в подсобку, и в зал высунулась мальчишечья голова.
        - Мам, чем пахнет, а?
        Одной рукой мальчишка тер глаз, а второй теребил клапан кармашка на пижамной курточке.
        - Ты чего вылез? - всполошилась девица с куцым хвостиком. Вскочила из-за стойки, бросилась к сыну.
        - Какао хочу. Можно мне, мам? Хочу какао, - заканючил он.
        Лёля с Федей уже отошли от кофейного автомата, и мальчишка проводил их стаканчики тоскливым взглядом.
        - А ну-ка марш спать, - девица отвесила мальчишке подзатыльник, и нитки с бусинами отчаянно забряцали. - Ты каждую минуту меня дергать будешь?
        Мальчишка втянул голову в плечи и нехотя развернулся, чтобы нырнуть обратно в подсобку. Вовка на мгновение оцепенела. У мальчишки, который очень хотел какао, на правом глазу белела бинтовая нашлепка…
        Девица вернулась за стойку и, столкнувшись с Вовкой взглядом, принялась оправдываться:
        - Дома не с кем оставить, а у меня сутки через двое. Приходится таскать с собой…
        Но Вовка мотнула головой:
        - А сестра у него есть?
        - Какая сестра? - девица моргнула. - Куда еще-то, я и одного едва тяну…
        Она помахала рукой без кольца.
        - Нет сестры? По имени Рита, - глупо переспросила Вовка.
        - Ни Риты, ни Маши, ни Кати, - сощурилась девица. - А вы почему вообще спрашиваете?
        - Да так… Извините, обозналась, наверное. А можно я ему какао куплю? За свой счет.
        - Зачем это? - девица сложила руки на груди.
        - Ну… За беспокойство. Разбудили малыша, шумим.
        - Малыша, - фыркнула девица. - Спиногрыз это, а не малыш. Ну, охота, покупайте. Спасибо, что ли.
        Вовка заулыбалась.
        - Мне только из-за кассы уходить нельзя. Сейчас позову…
        - Да я ему принесу. Можно?
        - Ну, пожалуйста.
        - Дашь полтинник? - Вовка подлетела к Илье.
        - Ха, - удивился он. - Я, конечно, всех угостил, но чтобы и добавку…
        - Я верну.
        - Целый полтинник… - Илья задумчиво покопался в кошельке. - Ты прямо грабишь.
        - Печенье было дороже, - напомнила Вовка.
        - Шуток не понимаешь, ясно. У меня только мелочь.
        Он высыпал ей в ладонь монеты.
        - Спасибочки.
        - Чего это ты задумала? - бросила ей вслед Лёля.
        Девица проследила за тем, как Вовка засовывает монетки в автомат, потом вытаскивает стаканчик и аккуратно несет его на вытянутой руке, стараясь не расплескать.
        - Там сразу направо, - махнула девица.
        Вовка кивнула. Бряцнули бусинки, пропустили ее в полутемный обшарпанный коридорчик. Под ногами заскрежетала лопнувшая плитка. В конце прохода слабо очертился дверной проем.
        - Тук-тук.
        Вовка заглянула в комнатку. Помещеньице было плотно заставлено канистрами с омывающей жидкостью, на паллетах громоздились плотно набитые мешки, в углу теснились баллоны с водой. Под крошечным окном втиснулась раскладушка. Мальчонка тут же откинул одеяльце - не слишком чистый клетчатый плед - и опустил голые пятки на пол.
        - Мама тебе какао сказала принести. - Вовка подошла поближе. - Вот, держи.
        Мальчишка недоверчиво смотрел то на гостью, то на стаканчик, но аромат какао пересилил опасения, и мальчонка протянул сразу обе руки.
        - Осторожно, горячо. Пей потихоньку.
        Вовка присела рядом и всмотрелась в его забинтованный глаз.
        - Спасибо, - буркнул он, сделал торопливый глоток, все-таки обжегся и запоздало испугался: - А вы ничего сюда не подсыпали?
        - Ну, разве что немного сказочной пыли, - задумалась Вовка. - Для волшебных снов. Ты не против?
        Мальчишка просиял и сделал еще один глоток.
        - Вкусно.
        - Любишь волшебные сны?
        - Еще как.
        - Ну вот. Только нужно лечь и крепко-крепко закрыть глаза. И не вставать. Встанешь - все сны распугаешь.
        - Правда?
        - Правда-правда.
        - Я тогда допью и лягу, - пообещал мальчишка.
        - Только не торопись. Иначе сказочная пыль плохо усвоится.
        - У… усвоится?
        - Ну, не подействует.
        - Хорошо.
        Вовка смотрела, как аккуратно мальчишка пьет - глоточек за глоточком, - а потом спросила:
        - Вы где-то тут рядом с мамой живете?
        - Ага. В городе.
        - В Краснокумске?
        - Ага.
        Вовка нахмурилась, пытаясь разглядеть лицо мальчишки получше. Из окошка лился слабый отдаленный свет с трассы, и понять, тот ли это мальчонка, Вовке никак не удавалось. Но если они с мамой живут в Краснокумске, то это, скорее всего, не тот, что встретился ей в заброшенном особняке, а потом и в скверике перед домом. К тому же пацаны ведь еще те непоседы. Вряд ли в округе живет один-единственный мальчонка, который умудрился напороться глазом на какой-нибудь штырь и заработать вот такую повязку.
        - А что у тебя… - заикнулась Вовка.
        - С глазом? - расцвел мальчишка. - А я покажу.
        Он сунул пустой стаканчик под раскладушку и принялся сдирать лейкопластырь.
        - Погоди, зачем! Не порть…
        Вовка хотела сказать «повязку», но так и застыла с распахнутым ртом.
        Второго глаза у мальчишки не было.
        Глава 16. Краснокумск
        Сначала Вовка подумала, что ей привиделось. Мало ли во тьме померещится! Глаз, наверное, просто закрыт. С ним что-то случилось: наверное, мальчишка и правда на что-то напоролся. Доигрался и лишился глаза. А теперь веко закрылось и не двигается. И ресниц тоже нет - наверное, выпали. А может, это ожог?..
        Но чем дольше Вовка вглядывалась в провал на месте правого глаза, тем яснее понимала, что никакой травмы не было. Не было и шрама - ни царапинки, ни шовчика - вообще ничего.
        Только чистая кожа. Выглядело это так страшно, что у Вовки по спине побежали мурашки. Снова заломило виски, но она мотнула головой, и боль отступила.
        Мальчишка глядел на Вовку единственным левым глазом и довольно улыбался.
        - Ну как?
        Вовка сглотнула. Да он в восторге от этой своей «особенности»!
        - А почему… То есть как…
        Но тут забряцали бусины, скрежетнула в коридорчике битая плитка.
        - Вов, мы с мужиком одним договорились, - в комнатушку заглянул Илья. - Он в город едет. А ты чего тут?
        Вовка покосилась на мальчишку. Он уже нырнул под одеяло и налепил обратно повязку.
        - Я… сейчас.
        - Пойдем, он уже заправился, - мотнул головой Илья. - Ждать не будет.
        - Да? Ну тогда…
        Она снова глянула на мальчишку, который блестел единственным глазом из-под пледа.
        - Пошли-пошли, - Илья ухватил ее за руку. - Говорю же, уедет.
        - Ну пока, - махнула Вовка мальчишке. - Спи крепко. Помнишь, что я тебе про сны сказала?
        Малыш закивал.
        - Ну ладно.
        - Чего это ты вдруг нянькой решила заделаться? - спросил по дороге Илья.
        - Да странный мальчишка, - бросила Вовка. - У него, понимаешь…
        Но договорить не успела. У стойки уже ждал тот самый «мужик», с которым договорился Илья. Нестарый, но уже какой-то сморщенный, невесть чем высушенный, ну точь-в-точь гриб-сморчок. Узкое лицо его темнело несвежей щетиной, глаза смотрели из-под толстых бровей недружелюбно.
        - Ого, да вас тут целый табор, - присвистнул он. - Ну, один-то со мной спереди влезет, а остальные - назад. А лучше все четверо.
        И вышел, не дождавшись ответа. Лёля схватила вещи и побежала следом, Федя скривился и нехотя потопал за ней.
        - За какао-то… - бросила в спину Вовке девица, - спасибо.
        Она обернулась.
        - Да не за что.
        Хотела еще спросить про мальчонку, но не успела. Илья тянул ее за собой.
        Сморчок уже подогнал к дверям свой фургон и нетерпеливо газовал. Федя не без труда сдвинул косую от коррозии дверь, и все четверо с удивлением уставились внутрь.
        - Ну, чего встали? Рассаживаемся, - сварливо окликнул их водитель.
        Окна в кабине были замазаны, кресла - не рассмотреть под нагромождением коробок, ящиков и баулов. Пахло в салоне влажным картоном и землей. Где именно здесь можно было рассесться, Вовка не поняла и вытянула голову, чтобы взглянуть на передние сиденья, но и они были завалены каким-то хламом.
        - Не нравится - ждем такси, - гаркнул сморчок.
        Лёля не без опаски сдвинула груду тряпья и присела на краешек сиденья. Федя притулился рядом. Илья переставил несколько коробок в проход и освободил еще два места.
        - Эй, вы там поаккуратнее хозяйничайте, - сморчок сверкнул глазом в зеркале заднего вида. - Катьку не помни’те. Племяшке везу, чтоб в целости.
        Что за Катька, разобрались только когда фургон, наконец, тронулся. Лёля все ерзала на сиденье, то и дело привставала, чтобы убедиться, не перепачкала ли сальной обивкой джинсы, а потом принялась принюхиваться.
        - Ну и вонь, - заявила она полушепотом, когда фургон тряхнуло на очередной яме.
        Сморчок гнал беспощадно и, отрезанный от салона высокими спинками передних сидений, с пассажирами разговоров вести даже не пытался.
        - Попридирайся еще, - усмехнулся из темноты Федя.
        Зажатый ящиками, он еле умещался на своем сиденье.
        - Да нет, - Лёля покрутила головой и принялась перебирать коробки. - Странная вонь.
        - Ты, это, - шепнул Федя. - Может, лучше не трогать? А то высадит еще.
        Но Лёля уже заглянула в одну из коробок и отпрянула.
        - Фу, какая антисанитария.
        Она сморщилась и привстала.
        - Давай-ка поменяемся.
        Федя нехотя пересел на ее место и тоже заглянул в коробку.
        - Тут курица, - хохотнул он.
        - Мясо, что ли? - удивилась Вовка.
        - Да нет, живая.
        Он приподнял крышку. Внутри, покручивая туда-сюда головой, и правда сидела несушка.
        - Катька, что ли? - улыбнулся Илья. - Ну и имечко для курицы.
        Но Лёля не успокаивалась: все морщила нос и не могла усидеть на месте.
        - Ну чего ты? - одернул ее Федя. - Надоела уже.
        - Неужели не чувствуете? - Лёля обвела глазами всех.
        Вовка пожала плечами, Илья рядом только хмыкнул:
        - Нос у тебя, Лёля, конечно…
        Но она уже сунулась в большой пластиковый контейнер грязно-оранжевого цвета, только в этот раз уже не отпрянула, а только сдавленно охнула.
        - Ну а там что? - устало спросил Федя.
        Даже в темном салоне было видно, как побледнела Лёля.
        - Кроличьи лапки? Петушиные гребни? - продолжал Федя.
        Илья потянулся через проход к ящику и подвинул его к себе поближе.
        - Да нет, там, наверное, индюшачьи сердца. Говорят, очень вкусно, - улыбнулся он.
        Но стоило ему приподнять крышку, как улыбка тотчас съехала с его лица. Федя, который тоже увидел содержимое, наклонился поближе, нахмурился, что-то рассматривая, а потом недоуменно взъерошил себе волосы.
        - Что там такое? - уже и Вовка заерзала.
        Она опасливо поглядывала в сторону водителя - не заметит ли, как они тут любопытствуют? Но он словно позабыл о пассажирах, подкрутил радио погромче и гнал что есть духу.
        - Нечего нам соваться, - Илья закрыл контейнер. - Копаемся в чужих вещах…
        - Да что там такое?
        Вовка перегнулась через его колени, чтобы приподнять крышку, но Илья перехватил ее руку.
        - Не смотри. Не надо.
        - Ну вот еще! - возмутилась Вовка и привстала.
        Дорога вильнула, и фургон занесло в сторону. Ящик стукнулся об опору сиденья и, когда сморчок снова газанул, заскользил по проходу назад. Вовка высвободилась из хватки Ильи, перелезла через его колени и выбралась в проход.
        - Слушай, ну правда. Не лезь, - шептал он ей вслед. - Это не наше имущество…
        Но Вовка уже присела на корточки, прислонившись для устойчивости к краю сиденья, и поддела крышку.
        - Вов, не надо, - бормотнула Лёля.
        Внутри лежала голова.
        Вовка сначала приняла ее за человеческую и совершенно забыла, где находится. Ямы с дороги чудесным образом исчезли, движение не ощущалось, а запах влажного картона, которым пропитался салон, испарился.
        Потом она поморгала, и округлое нечто приобрело подобие формы. Вернее, форма у него была очень непонятная и неровная - черную округлость бороздили глубокие, складчатые морщины. А дальше Вовка различила шерсть.
        Нет, голова была не человеческой - это уж точно. Голова принадлежала собаке. Из-под тяжелых складок смотрели красные веки, стеклянные глаза закатились, шкура так и блестела. В какую-то секунду Вовка уже готова была рассмеяться - да это же ненастоящая голова, искусственная, ну максимум чучело! Но потом она увидела кровавые пятна, размазанные по оранжевому днищу контейнера, и смеяться ей расхотелось.
        В толстых складках кожи утонул ошейник. Блеснула именная монетка, и Вовка, как завороженная, потянулась внутрь, чтобы ее перевернуть.
        Собака когда-то была мастифом, эти морщины Вовка бы ни с чем не спутала.
        А на монетке, сверкнув фонарным светом с трассы, высветилось имя: «Журик».
        Вот теперь Вовка отпрянула. Ударилась обо что-то позвоночником, потеряла равновесие на очередном лихом повороте и рухнула на пол. В висках засверкало. Контейнер, клацнув крышкой, отъехал в глубину салона, а спереди забурчал водитель:
        - Держитесь там, ладно?
        Вовка бы предпочла услышать недружелюбное бормотание: забота сморчку не шла и с содержимым оранжевого контейнера не вязалась.
        Илья подвинулся, освобождая ближайшее место Вовке, и протянул ей руку. Сжал пальцы, притянул к себе.
        - Ну вот зачем полезла, - тихонько сказал он.
        Но ужас вместе с настырной головной болью как схлынул, так больше и не возвращался. Вовка только удивленно пялилась в темноту.
        - Это Журик, - пробормотала она.
        - Кто? Жмурик? - испуганно заулыбался Федя.
        - Пес Зинаиды Зиновьевны.
        - Это кто такая? - не поняла Лёля.
        - У нас в доме живет. На первом этаже, - прошептала Вовка.
        - С чего решила?
        - Ошейник именной.
        - Ты еще и прочитала? - изумилась Лёля. - Ну ты даешь.
        - Там написано: Журик.
        - И что? Мало ли по улицам таких Жмуриков бегает?
        - Это он, точно, - бормотала Вовка.
        Только что же здесь делать Журику, в сотнях километров от родного города? Да еще и вот так, частями? И зачем голова собаки водителю этого фургона, который мирно везет племяшке курицу Катьку?
        Вовка таращила глаза на его затылок и не могла выбросить из головы одну странную мысль: что, если этот человек и есть Джинн?
        Заерзала между ящиками Лёля, вытащила свой мобильник и прищурилась.
        - Какой-то неизвестный номер эсэмэску прислал.
        Вовка вздрогнула.
        - Что пишет?
        - «Не я». И все. Наверное, ошиблись.
        Но Вовка только тихонько фыркнула. Вот и до Лёли Джинн добрался, а она все так же в него не верит. Ну и пусть. К чему сейчас все эти разъяснения? После собаки-то…
        Вовка и сама не поняла, испугаться ей или обрадоваться. Джинн чуть ли не мысли ее читал - и от этого становилось жутко. Но была и хорошая новость: если Джинну нужно будет что-то подсказать, он сможет написать кому угодно. Лёле, Феде, Илье - неважно.
        - Подъезжаем, - крикнул, не убавляя радио, сморчок. - Я вас в начале проспекта выкину.
        Фургон затрясся, громыхая на колдобинах, радио зашуршало помехами. Ребята держались друг за друга и последние минуты дороги провели в молчании. У длинного многоквартирного дома сморчок тормознул, распахнул свою дверь, от души сплюнул на асфальт, захлопнул ее и объявил:
        - Конечная.
        Сдвинули дверь, повыскакивали на тротуар, быстро задышали - от свежего воздуха голова у Вовки так и закружилась. Вдоль крыши длинного дома, словно вырезанные прямо в темно-желтом ночном небе, аляповатым курсивом чернели буквы: «Универмаг». Под ногами на асфальте валялись притоптанные лепестки жасмина. Облетевший куст ощерился в фонарном полумраке острыми ветвями.
        Взревев, фургон отъехал и, набирая обороты, скрылся за углом. Вперед тянулся черноватый провал проспекта - словно долина, зажатая скалами-пятиэтажками. Половина фонарей перегорела, и потому казалось, что проспект укрыли пятнистой шкурой.
        - Ну что? - с напускной веселостью спросил Илья. - Доехали?
        Стояла плотная, почти осязаемая ночная тишина. Илья вытащил телефон, и Вовка глянула на экран: часы показывали третий час. Он открыл карту, и Вовка вместе с ним рассмотрела город. Краснокумск оказался, в сущности, совсем крошечным городишкой, план которого напоминал дерево. Проспект походил на ствол, а улочки, отходившие от него по обе стороны в хаотичном порядке, напоминали ветви. Улицу Светлую она нашла сразу: четыре квартала вперед и направо.
        - Нам туда, - Вовка махнула рукой вперед.
        - Ну, веди. - Федя засунул руки в карманы. - Ключи-то не забыла?
        Вовка спохватилась, скинула рюкзак и принялась рыться в его недрах. Как назло, под руку попадалось что угодно, но не ключи: свернутые в клубочек носки, расческа, провод от Светиного зарядника…
        Вовка охнула и отдернула руку. К зарядному устройству было не прикоснуться: оно как будто перегрелось в розетке, только было теперь раза в три горячее. Вовка аккуратно вытащила его за провод, который раскалился чуть не докрасна, и уставилась на оплавленную коробочку.
        - Во красота, - удивилась Лёля, заглядывая к Вовке. - Это ты что с ним такое делала?
        - Потрогай, - только и сказала Вовка.
        Лёля без интереса наклонилась, потянула руку и тут же ее отдернула.
        - Горячо!
        - Кстати, ты сдачу из автомата на заправке не забрала, - к ним шагнул Федя. - Щас, погоди. Во.
        Он выудил из своего кармана монетки, но охнул и рассыпал их по тротуару.
        - Что за…
        Он принялся посасывать большой палец, а Вовка опустилась на колени и прикоснулась к одной из монеток. Раскалилась и она.
        - Это мой жетон, - сказала она. - Смотри. Помнишь, в поезде я его бросила в окно?
        Федя опустился рядом и уставился на жетон. На желтоватом кругляшке красовался выцарапанный Вовкой треугольник.
        - Чего? - протянул он. - Я же из автомата сдачу вынул. Откуда… И какого черта он горячий такой?
        Вовка уставилась в даль проспекта, и рекламный щит у запертой цветочной палатки подмигнул ей неисправной подсветкой. На поверхности, заляпанной клеем и обрывками старых реклам, кто-то вывел темной краской: «Бойся зеленых фонарей. Но пуще бойся, когда они погаснут».
        А ведь точно такие же фразы прислал ей во ВКонтакте Димыч Поплавский. А еще - Вовка вспомнила это яснее ясного - о фонарях шептались и цветные голоса. Только что же они такое сказали? Что они… уже погасли?
        Вовка заозиралась, но ни одного зеленого фонаря в округе не увидела.
        Да что же это такое значит? Что это за предупреждения? Что такого в этих зеленых фонарях, которых зачем-то нужно бояться?
        Лёля меж тем зябко поежилась, обхватила себя руками и спросила:
        - Может, пойдем уже?
        Федя вытянул из своего рюкзака толстовку и протянул сестре.
        - На. Не растяни только.
        Лёля смерила его презрительным взглядом.
        - Дылда у нас ты, а я XS ношу.
        Илья с интересом потыкал и зарядник, и монетки и вынес вердикт:
        - Выброси ты эту ерунду нафиг. Тебе и заряжать пока ничего не надо.
        Вовка вспыхнула, припомнив, как Лёля вышвырнула ее телефон в окошко, но тут же себя одернула. Не время для дурацких обид. Глупо или нет, но подруга пыталась ее защитить.
        Отыскав на дне рюкзака ключи, она покидала все свои пожитки обратно, а зарядное устройство оттащила за провод до ближайшей мусорки.
        - Все равно вернется, - пробормотала она, возвращаясь к друзьям.
        Монетки Федя тем временем скинул на газон.
        - Может, прорастет что, - прокомментировал он. - Ну, идем?
        При ближайшем рассмотрении город оказался еще тише, чем им показалось. Кое-где горели окна, мерцали отблески телевизионных экранов, светились красно-оранжевые занавески. В витринах попадались непогашенные даже на ночь неоновые вывески: «Краснокумский текстиль», «Книги, канцтовары», «Электроника 24». Не так уж и «24», подумалось тут же Вовке, если внутри темно…
        Меж тем по крайней мере половина магазинов была заколочена: запыленные окна, грязные вывески, обколупанные, давно не крашенные двери и выцветшие «часы работы в праздники». Какие еще праздники к концу лета… Пятиэтажки тоже выглядели странновато. Кое-какие балконы смотрелись вполне живыми: заваленные старыми велосипедами, лыжами и санками, они словно пытались друг друга перехвастать - у кого хозяин активнее. А некоторые подъезды щеголяли битыми стеклами, черными дверными проемами и щедрой росписью граффити. То тут, то там мелькали фонари, и Вовку передернуло. Правда, все они были обыкновенные черные, в крайнем случае, серебристые, но она так и замирала, вот-вот ожидая увидеть среди них зеленый.
        - Да тут полгорода съехало, - прошептала Лёля. - Целые подъезды брошенные стоят…
        - А вон целый дом, - Федя указал на пятиэтажку, стоявшую на углу. В ней не горело ни одно окно.
        - Почти город-призрак, - присвистнул Илья.
        - Да ну, - отозвалась Вовка, только бы не топать по гулкому асфальту в тишине. - Город-то маленький. Работы, наверное, совсем нет. Вот и разъехались.
        Илья хмыкнул.
        - Чья квартира, напомни?
        - Бабушкина.
        - А чего она в свое время к вам не переехала?
        - С папой не ладила.
        - М-да. Я бы на ее месте поладил.
        Вовка пожала плечами. Она мало знала о бабушке - в присутствии папы мама о ней почти не упоминала. Даже по телефону с ней поговорить уходила в другую комнату.
        Они повернули, наконец, направо и вышли на Светлую. Вопреки названию, улица была узеньким темным проулком, над которым горела одна-единственная лампа.
        - Нам нужен дом семь, - объявила Вовка. - Вот он.
        Седьмой дом оказался такой же пятиэтажкой, какими был заставлен проспект: бурый, в залатанных трещинах, наполовину живой. Кое-какие окна были заколочены, кое-какие щерились битым стеклом, а рядом как ни в чем не бывало светились желтенькими занавесочками обитаемые квартиры.
        - Ну что, идем?
        Вовка шагнула к первому подъезду. Повеяло жасмином, полетели под ноги лепестки. Запах был приятный, летний, и полузабытые людьми дома, глядевшие с обеих сторон улицы на непрошеных гостей, как будто отступили.
        Вовка сунула телефон обратно в карман и там же нащупала горячую монетку. Опять жетон вернулся, какой настырный. Ну, если уж так хочет, пусть остается…
        Илья остановился у поэтажного списка квартир.
        - Нам какая нужна?
        - Четырнадцать.
        - О, так мы на месте. Это тут. На пятом.
        Ключа от домофона на связке не нашлось, но какой-то хулиган снял с двери доводчик, и створка стояла незахлопнутой. Они гуськом прошли в подъезд и, переступая через обертки и битое стекло, поднялись по лестнице на самый верх. Свет не горел ни на одном этаже. Телефонным фонариком Илья подсветил пластиковую табличку с номером четырнадцать, и Вовка выдохнула.
        Может, стоило сначала поискать тот ржавый кусок железа? Но на улице тихо, там явно никого - и ничего. Да и зачем бы Джинн намекал на бабушкину квартиру, если бы не хотел, чтобы Вовка пришла именно в нее?
        Она выдохнула и вставила ключ в замочную скважину.
        - Переживаешь?
        Илья положил ей руку на плечо.
        - Не дрейфь, - с другой стороны ухмыльнулся Федя.
        - Нет там никого, - буркнула Лёля. - Не трясись так.
        А Вовка и сама не знала, что лучше: чтобы квартира оказалась пустой или чтобы внутри все-таки кто-то был?
        Коридор встретил затхлым, спертым духом давно не тревоженного жилища и застарелым, будто въевшимся в сами стены, запахом лекарств. Заскрипел под ногами паркет, дохнуло пылью, на волосы осела паутинка.
        Федя ощупал стену при входе и щелкнул выключателем. Вспыхнул свет.
        - А электричество откуда? - удивилась Лёля. - Квартира же вроде нежилая.
        Вовка только нервозно пожала плечами. Может, Джинн платит?
        На кухне с изводящей монотонностью капал кран. В сушке стояли неубранные тарелка и блюдце. Со стола, прикрытого клеенкой, смотрели старенькие, давно остановившиеся часы. В ванной чернело какое-то пятно, но, когда над зеркалом загорелась лампочка, оказалось, что это всего лишь ржавчина. В кладовке Вовка нашла шубу, два пальто, коньки со ржавыми лезвиями и целую батарею пустых банок для варенья. По паркету в коридоре тянулась цепочка свежих следов - Вовкиных. Так отчетливо пахло нежилым, давно покинутым помещением, что ее невольно взяла тоска.
        Здесь никого нет.
        Только вот в спальне Вовка встала как вкопанная. Она не успела еще зажечь люстру, и в комнату протягивались только неверные желтые полосы из коридора. Рисовались в полутьме силуэты кресел, дивана, комода и торшера с округлым абажуром. А в дальнем углу, докуда свет не доставал, стояла фигура.
        Чего только Вовка ни навоображала за ту томительно-долгую секунду, которую она провела, судорожно вглядываясь во мрак!
        Джинн?
        Бабушка?
        Папа?..
        Но щелкнул выключатель, вспыхнула над головой лампочка в желто-розовом плафоне, и фигура превратилась в портняжный манекен. На нем пылилось бесформенное платье, а весь угол прямо за манекеном занимала огромная швейная машинка под колпаком, прикрытым салфеткой.
        Никаких Джиннов.
        И родителей тоже.
        Подошла Лёля. Вовка знала, что она скажет, но выслушивать ее «разумные доводы» не собиралась.
        - Дай телефон, - попросила Вовка.
        - Это зачем?
        - Просто дай. На секунду.
        Лёля скорчила гримасу, но телефон все же протянула, а когда Вовка открыла сообщения, заволновалась.
        - Эй, ты чего творишь?
        Но Вовка уже нашла сообщение «Не я» и напечатала в ответ:
        Где они?
        - Совсем уже? Это что еще такое значит?
        Лёля вырвала мобильник у Вовки и заглянула в переписку.
        - Кому это…
        И захлопала глазами.
        - Стой… Это что… Это Джинн?..
        Она глазела на номер, а Вовка тихо ждала.
        Но ответа так и не пришло.
        Глава 17. Митя
        В ту ночь Вовка так и не сомкнула глаз. Поверхностного осмотра квартиры ей было мало, и она занялась шкафчиками, ящиками и коробками. Она переворачивала документы, копалась в безделушках, ворошила белье. В конце концов Лёля не выдержала и, зевая во весь рот, потушила верхний свет и рухнула на разложенный диван, оставив Вовке торшер, тускло горевший в углу. Федя примостился рядом, Илья задремал в кресле, и в конце концов в комнате только и звучало, что мерное дыхание друзей да Вовкино копошение.
        «Сколько же вещей остается от одного-единственного человека», - изумлялась Вовка. Кружевные скатерти, которые уже никто не осмелится положить на стол - слишком страшно запачкать, вышитые полотенца, накрахмаленные сорочки, воротнички, целый ворох ни разу не надетого белья - даже бумажные ярлычки, пришитые беленькими нитками, сохранились. А эти нафталиновые меха: вытертые, ношеные и совсем нетронутые, роскошные, хоть сейчас надевай в театр? Или бесконечные костюмы из твида и шерсти, плотные, крепкие, все «приличных», темных цветов, юбка и пиджак, юбка и пиджак. А к ним блузки: побуревшая от носки с рукавами-фонариками, желтая с бантом на груди, веселенькая в цветочек, суровая синяя, белая со строгим острым воротничком, совсем не ношенная, наверное, для очень официальных случаев. Или обувь: стоптанные туфли на устойчивом, «спокойном» каблуке, ботинки с вытертыми шнурками, туфельки на узеньком каблучке повыше, но совсем нетронутые - тоже, наверное, хранились для особых событий, которых выпало не так уж и много. А украшения? Крупные бусы - красные, темные, цветные; серьги с большими камнями; нитки
жемчуга; золотые и серебряные кольца - давно не чищенные, потускневшие, а одно, тоненькое золотое с крошечным синим камушком - зацарапанное, истертое, будто его носили не снимая всю жизнь. Может, так и было?
        Странно было копаться в чужих вещах, за которыми никто не придет. Какое беззащитное чувство: вот она, вся жизнь человека, трогай не хочу, запускай пальцы, переворачивай, перетряхивай, забирай себе или выкидывай - никто и слова не скажет.
        А меж тем во всех этих вещах - в тканях, меж страниц альбомов, на золоте колечек - хранились следы. Не только отпечатки пальцев, высохшие слезинки или капли пролитого чая, а сами воспоминания. Сколько эти вещи переживали со своей хозяйкой и сколько, сумей они заговорить, смогли бы они рассказать! Теперь она ушла, а все эти вещи остались, и так трудно представить, что крошечные туфельки на каблуке когда-то носила бабушка… Нет, когда-то и она была молодой женщиной, и эти туфли, наверное, помнили такое далекое время, которого Вовка и представить себе не могла. И вот, наверное, на фотографиях она и есть - совсем юная, красивая, с длинными темными косами и озорной улыбкой. А может, это и не она, а ее подружка, а бабуля - вот эта светловолосая, робкая девчушка с курносым носиком и огромными, удивленными глазами. Подписей не было, ни на одной из фотографий, ведь зачем подписывать собственные снимки? И Вовка решила, что бабушка - одна из этих двух красавиц. Неважно, какая.
        Пересматривая альбомы, перебирая тетради и блокноты, Вовка вдруг представила, что бабушка за ней наблюдает. Сидит где-нибудь рядом, полупрозрачная, сама как воздух, и качает головой.
        - Опять все записи перепутают, ну варвары, ну набежали, - могла бы бормотать она. - Ну не туда же, детонька, не туда! Зачем же ты пластинки голыми руками трогаешь, ну что же ты… За краешки надо брать, ладонями! Не трогай сервиз, ну не трогай же! Я на него ползарплаты в восемьдесят четвертом потратила… Помнется же, шелк! Это ты свою синтетику суй комом… Ну что же ты, растяпа…
        И голос был бы такой озабоченный, такой грустный, ведь ничего же с той стороны не слышно, глупые людишки все равно сделают как хотят…
        Вовка обернулась, обвела взглядом тускло освещенную комнатушку и прислушалась к тихому дыханию. Чужое присутствие ощущалось неуловимо, как дуновение случайного сквозняка. Как будто неосторожно задели створку и тут же тихонько прикрыли.
        Вовка виновато улыбнулась, аккуратненько сложила альбомы, поправила в шкафу блузки, разгладила на журнальном столике салфетку.
        На всякий случай.
        А потом увидела в глубине распахнутого серванта шкатулку, которую еще не открывала. Блеснули серебристые уголки, внутри что-то перекатилось тяжеленьким грузом, щелкнул замочек - заперто!
        Запор был крошечный, кодовый, какие бывают на дневниках. Ни замочной скважины, ни, конечно, ключа. Какой же код? Всего четыре цифры. Вовка принялась подбирать наугад, но без толку. Потом попробовала годы рождения: мамин, свой, а вот бабушкин не знала. Выставила на всякий случай самое простое: «1234», но и это не подошло.
        Шкатулка была небольшая, но все-таки пообъемнее тех, в которых хранились серьги с бусами. В нее бы запросто легла школьная тетрадка, и, если потрясти, о стенки билось что-то плотное, как будто корешки блокнотов. Что же там хранится такое важное, что понадобилось запереть?
        Вовка отложила шкатулку на журнальный столик - разберется позже. Хотелось подышать свежим воздухом, промяться: затекли ноги, ныла спина. Стараясь не разбудить друзей, Вовка шмыгнула в коридор, забрала ключи и выскользнула на лестничную площадку.
        На улице уже светало. Шуршал метлой дворник, что-то стучало, из распахнутого окна где-то в стороне по-утреннему звякнули чашки и тут же затихли. Ночь едва отступала, и рассвет был серый, тягучий, как туман над болотом.
        Вовка обошла дом. На углу земля уходила под уклон, и под холмом образовывалась прогалинка, переполненная бутылками, банками и прочим хламом. Номерных табличек у дома было две: со стороны улицы и сбоку, прямо над этой самой прогалиной. Вовка долго щурилась, припоминая фотографию, и в конце концов решила, что снимали у этой самой свалки. Аккуратно перешагивая через штыри арматуры, она обошла провал.
        Ржавый железный лист лежал с краю.
        Сердце у Вовки заколотилось быстрее некуда, застукало о ребра, и перед глазами потемнело. Значит, фотография настоящая, ну точно настоящая. А если так, то и Джинн существует - взаправду.
        Вовка подошла поближе, обшарила присыпанную мусором траву и заглянула под лист. Цепочка, конечно, вот так вот запросто на улице не валялась, и Вовка едва сдержалась, чтобы не ругнуться в адрес Лёли. Вот ведь психанула подруга! А Вовке-то что теперь делать без телефона, как дальше, кто ей подскажет?
        И, словно в ответ на ее гневные мысли, позади раздались шаги. Переплетая на ходу косу, появилась сонная, бледная Лёля. Она быстро моргала, как будто даже серый, неверный свет блеклого утра резал ей глаза, и зевала.
        На той стороне улицы дворник перестал мести, упер метлу в асфальт и без особого интереса наблюдал за девушками. Вовка жалела, что не взглянула на часы, но, скорее всего, не было и пяти - улицы стояли пустынные, сонные, кому еще в такую рань понадобится выйти?..
        - Нашла что? - спросила Лёля.
        Голос у нее был хриплый, сонный.
        - Железку, - пожала плечами Вовка.
        - Тут фотографировал?
        - Ага.
        Помолчали, разглядывая лист железа, как будто решали его судьбу. Вовку так и подмывало воскликнуть: «Видала, а? Правду я говорила, а ты не верила!» Но тревожить лишний раз вялую рассветную тишину не хотелось. Дворник метнул еще разок, шоркнул подошвами и куда-то исчез. В горле почему-то свербело, как будто хотелось прокашляться.
        - А ты зачем встала? Иди поспи, - буркнула Вовка, осматриваясь по сторонам.
        Заметила у дома напротив камеру, направленную в проезд, подумала, что на записи, наверное, сохранилось изображение Джинна, фотографирующего цепочку. А потом поняла, что времени уже, наверное, прошло порядком: вряд ли такие файлы хранят дольше двух суток, да и шла ли вообще запись? Что здесь можно охранять, на этой полузаброшенной улице с неуместно-поэтичным названием Светлая?
        - Сама-то чего так рано вскочила? - отозвалась Лёля, ковыряя траву носком ботинка.
        - Я не ложилась.
        - А.
        - Лёль, иди, правда.
        - Я тут, это… - Лёля нервозно дернула плечом. - Извиниться хотела. Ты прости. И за телефон, и вообще. Я ж за тебя беспокоюсь, вот.
        Вовка вздохнула и коротко кивнула. Удивительно, как легко может стать от одного-единственного «прости». Захотелось вдруг кинуться к подруге, обнять ее покрепче и, может, немного поплакать - хорошо бы даже вместе. Но в горле еще сильнее зачесалось, и Вовка закашлялась.
        А когда перевела дух, Лёля уже ушла.
        - Ну и ладно, - шепнула она себе под нос.
        Утро все никак не начиналось, как будто на сцене заело занавес, и Вовка поняла, что ужасно устала.
        Толку от ее поисков оказалось мало. Вроде бы и нашла, что искала, а что делать дальше, не поняла. В ушах звенело, и все, что хотелось, это вернуться вслед за Лёлей в квартиру, прилечь с ней рядом на продавленный диван, если только Федя, конечно, не развалился на всю ширину, и хоть немного поспать.
        В комнате было все так же сонно и безмятежно. Илья дремал, запрокинув голову на спинку своего кресла, Федя раскинулся на диване морской звездой, и места едва хватало даже миниатюрной Лёле. Она уже снова заснула, и ее черные волосы разметались по вышитой подушке, как змейки. Вовка, устраиваясь клубочком на втором кресле, удивилась, когда и зачем Лёля снова расплела косу, но обдумать эту мысль не успела.
        Очнулась Вовка от приглушенных голосов. Кто-то спорил, но очень старался не шуметь, и шепот получался раздражающе-громким. Потом что-то шарахнули об пол, и Вовка проснулась окончательно.
        - Вы чего там?
        Диван был пуст, кресло тоже. В дверном проеме маячила Лёля.
        - А, проснулась? - неловко заулыбалась она. - Мы тут… Вот.
        Она что-то сжимала в руках, но показывать Вовке не спешила.
        - Ну? - поторопил ее Илья, протискиваясь в комнату. - Расскажи уже.
        - Мы тут вот что увидели, когда копались на кухне. Консервы, кстати, нашли, но, правда, два месяца просрочка…
        Лёля выдохнула и разжала кулак. На ладонь Вовке скользнула цепочка.
        Замочек с черным переплавленным кольцом и до боли знакомая подвеска-Козерог.
        Вовка перестала дышать.
        - Откуда?
        - Говорю же, на кухне нашли. Прямо на столе лежала. И вот еще…
        Лёля помедлила и протянула Вовке кошелек.
        Коричневый, кожаный, с тисненой звездочкой в углу. Папин.
        Вовка встряхнула его, раскрывая, и замерла. Фотография была на месте: совсем маленькая еще Вовка с медведем, а на нем - клоунский розовый бант в крупный синий горох. В кармашках - папины банковские карточки, а в отделении для купюр пара сотен.
        Заныло под ложечкой.
        - А кошелек где нашли?..
        - Там же. Лежал вместе с цепочкой.
        - Да погоди, как это? - Вовка тупо глазела на трофеи и силилась собраться с мыслями. - Я же вчера там смотрела. Везде. Снаружи, внутри, все шкафчики, все полки…
        - А на столе смотрела?
        - Конечно!
        - Уверена? Прямо на виду лежали. Может, ты и не заметила…
        Но Вовка махнула рукой.
        - Погоди. Ты ночью выходила. Ты ведь не запирала дверь? Ключи только одни, а я их брала с собой.
        - Ночью? - моргнула Лёля. - Когда это?
        - Ну, утром. Уже почти совсем светло было. Может, часов пять было. Или шесть. Я не смотрела.
        Но Лёля покачала головой.
        - Я как легла, так и провалилась. Не вставала.
        Вовка сжала мамину цепочку покрепче.
        - Ну как же не вставала! Ты ко мне спустилась, я искала тот кусок железа… Ну, на углу нашла! А ты еще извинилась…
        - Извинилась? - Лёля вспыхнула. - Мне кажется, тебе приснилось. Не за что мне перед тобой извиняться.
        Она вздернула плечами, развернулась и вышла вон. Илья присел на подлокотник и тронул Вовку за руку.
        - Гордая твоя подружка, - улыбнулся он. - Не бери в голову.
        Но Вовку тревожило совсем не это.
        Вот Лёля спускается к ней вдоль дома, переплетает на ходу косу и затягивает ее резинкой: четыре оборота, чтобы покрепче.
        А вот Лёля в комнате: спит, будто и не вставала, волосы разметались по подушке, а резинка - на запястье.
        Как будто и не вставала…
        Но если на секундочку - всего на одну секундочку! - представить, что это не Лёля выходила утром к Вовке, а кто-то другой (и кто же тогда? клон, призрак, астральная копия?), то и квартира была все это время заперта. А если дверь была закрыта, то как же цепочка с кошельком попали на кухонный стол?
        Если представить, что это компьютерная игра, то с утра ее сильно глючило.
        - А Федя где? - отрешенно спросила Вовка.
        - Федя? - не понял Илья. - Это кто?
        Вовка едва не рассмеялась. Ну ясно, опять эти шуточки. Федя, который ходит сам по себе. Еще один глюк.
        - Лёлин брат, - вздохнула Вовка.
        - Лёлин? - как-то странно удивился Илья.
        Вовка потерла глаза кулаками.
        - Пойду умоюсь. Запасных щеток там, конечно, нет?
        Щеток не оказалось, зато нашлась паста. Вовка прополоскала рот с горошинкой пасты, стерла поехавшие стрелки, рассмотрела чистое, бледное лицо в стареньком, помутневшем от влаги зеркале и решила, что сойдет и так. Красоваться перед Ильей ей почему-то больше не хотелось. Слишком уж много необъяснимого, куда тут еще и с макияжем возиться?
        Выходя из ванной, Вовка, наверное, слишком резко распахнула дверь. Створка ударила Федю прямиком в висок, и он согнулся, сжав голову обеими руками.
        - Ой, прости, пожалуйста, - запричитала Вовка, бросаясь к Феде. - Сильно?
        В том, что это Федя, Вовка не сомневалась. В коридорчике, конечно, было темновато: электричества не зажигали, а солнечный свет из кухни струился какой-то неверный, будто сквозь полиэтилен пропущенный. Но и этого хватало, чтобы разглядеть синие джинсы и синюю же футболку, в которых Федя ехал на поезде.
        Но когда он распрямился и отнял, наконец, ладони от лица, Вовка засомневалась в том, что вышла в правильную квартиру. Нет ли в ванной другой двери?
        Тот, кого она приняла за Федю, оказался совершенно чужим парнем. Если Федя был худощавым, но при этом высоким, то незнакомец оказался не только до крайности тощим, но и по-детски низкорослым. Лицо у него было взрослое, как и полагается двадцатилетнему парню, но реденькие светлые волосы и бурая кожа начисто лишали его привлекательности. На Федю он был нисколько не похож.
        Смотрел незнакомец на Вовку с непонятным обожанием.
        - Это ты меня прости, - пробормотал он. - Но ты так долго не выходила…
        Брови у Вовки поползли вверх. Мало того что этот гость с ней на «ты», так еще и, похоже, воображает, что может пользоваться чужими удобствами. Да как он сюда попал?
        Вовка в недоумении отступила, ожидая, что незнакомец поспешит в туалет - может, в конце концов, ему очень нужно? - но он шагнул вслед за ней и смотрел все с тем же необъяснимым восторгом.
        - Мить, ты куда подевался?
        Из-за угла выскочила Лёля.
        - А, вот ты где. Опять Вовку караулишь? Не надо. Пойдем. Я тебе фасоль открыла. Она вроде еще ничего. Потом нормальный магазин найдем или кафе, хотя я сомневаюсь, что здесь вообще хоть что-то работает. Часы, что ли, спешат, тьма такая…
        Воркуя сладким, совершенно незнакомым голосом, Лёля приобняла непонятного Митю за плечи и увлекла за собой на кухню.
        Вовка так и стояла, пока Лёля не вернулась.
        - Усадила, пусть поест пока, отвлечется.
        Она сдула с глаз прядку и привалилась к стене.
        - Устала от него, сил нет.
        Вовка сглотнула.
        - Лёль, а это… Это кто вообще?
        Подруга воззрилась на нее с таким изумлением, что Вовке стало почти что стыдно. И в самом деле, пора бы, наверное, привыкнуть к штучкам Джинна - или чьи они там, эти «силы»…
        - В смысле, «кто»? Митя.
        - Митя, - покорно кивнула Вовка, стараясь не разозлить Лёлю раньше времени. - Я уже поняла. А Митя - это кто?
        - Знаешь, мне и одной дурной башки хватает, - прошипела подруга, указывая в сторону кухни. - И шуточки у тебя вообще ни разу не смешные.
        Вздернув нос, Лёля ушла к загадочному Мите, а вместо нее из кухни выглянул Илья. Прямо на ходу он расковыривал содержимое красной консервной банки.
        - Слушай, это же просто космос, - он потряс банкой. - Почему мне никто не сказал, что тушенка - такой улет?
        Вовка сморщилась. Восторгов Ильи она не разделяла, да и пробовать бабушкины запасы ей не хотелось. Сколько лет они тут пролежали? Хотя что уж такого страшного сделается консервам…
        - Слушай, - она схватила его за рукав. - Это кто там?
        Она кивнула вслед Лёле.
        - Где? - глупо ухмыльнулся Илья.
        - Там. Парень какой-то. Митя.
        - А, Митя. Так это Лёлин брат. А ты чего? Он же за тобой уже вторые сутки хвостом таскается, только сейчас заметила?
        Теперь уже Вовка прислонилась к стене и сжала виски пальцами. Федя на этот раз не пропал: он просто видоизменился в уродливого коротышку Митю. Прекрасно, ничего не скажешь! А «хвостом таскается» - это еще что значит? Не потому ли этот странный парень дежурил под дверью ванной, только вовсе не ради ванной, а для того, чтобы поглазеть на Вовку?
        - А этот Митя… - она запнулась. - Он с нами ехал?
        - Ну ясен пень. - Илья подцепил кусок побольше и принялся жевать. - Увязался за сестрой своей.
        - Увязался, - повторила Вовка, выглядывая на кухню.
        Митя сидел спиной к свету, неловко устроившись на скрипучем табурете. Ложку он держал как-то неправильно, некрепко, как трехлетний ребенок, и увлеченно возил ею в банке. Острую крышку Лёля, видно, срезала и выкинула.
        - Мусор потом надо будет вынести, - заметила Лёля. - Ну, когда поедем.
        - А когда поедем? - спросил Митя, увидел Вовку и тут же вскочил.
        - Ну чего ты, - всплеснула руками Лёля, и непонятно было, кто ее разочаровал больше: Вовка или Митя.
        - Голодная? - засуетился Митя. - Голодная, голодная! Нужно сесть. Есть нужно сидя.
        Он схватил ее за руку и потащил к столу. Пальцы у Мити слегка подрагивали, ладони были влажными, и Вовка едва сдержалась, чтобы не вырваться. Взгляд у Мити был странный: восхищенный и - одновременно - отстраненный, как будто Митя все время держал в голове две очень юркие мысли, и давалось ему это с очевидным трудом.
        - Ешь! - он придвинул ей свою банку и вручил уже облизанную ложку. - Надо есть.
        Вовка не шевельнулась, и Митя придвинул фасоль еще ближе.
        - Ешь, ну ешь! - заканючил он.
        Вовка изумленно глянула на Лёлю. Та вытащила из ящика чистую ложку и протянула Вовке:
        - Кусни немного. Не отстанет.
        - Нет, спасибо.
        Вовке совершенно не хотелось есть. Голова трещала еще с ночи.
        - Ешь! Надо! Ешь! Надо! - принялся скандировать Митя.
        Глаза его расширились, губы дрожали, ложка скользила в пальцах. Вовка отпрянула. В теле взрослого парня словно бы застрял ребенок.
        - Одну ложку, - толкнула ее Лёля. - Иначе не уймется.
        Но Вовка оттолкнула ее руку.
        - Не буду я это есть! Что с ним такое?
        - С ним? С кем? С кем? С кем? - заныл Митя, оглядываясь. - Почему не ешь? Почему? Почему?
        - Я тебя прошу, - с нажимом прошипела Лёля.
        Митя всучил Вовке банку с фасолью, но рук не разжимал и толкал все ближе.
        Вовка вскочила, банка опрокинулась, фасоль рассыпалась по клеенке, соус закапал на пол. Грохнулся набок табурет. Митя дернулся, выронил ложку и сжал уши руками.
        - Нет-нет-нет, - запричитал он. - Нет! Нет!
        Лёля вскочила вслед за Вовкой, обхватила Митю за голову и прижала к себе: то ли успокоить хотела, то ли задушить. Взгляд у нее был полон ярости.
        - Башкой думаешь? - прошептала она, баюкая Митину голову.
        Вовка отступила и врезалась в ручку шкафчика.
        Беззвучно подошел Илья. Заглянул под раковину, отыскал тряпку, опустился на колени перед столом и принялся вытирать. Вовка смотрела, как безропотно и даже беззаботно он убирает, и думала, что если бы не он, то непременно бы свихнулась.
        - Тише-тише, - бормотала Лёля, качая брата.
        Илья встретился взглядом с Вовкой и, ободряюще улыбнувшись, пожал плечом.
        - Резкие звуки, - шепнул он ей, потянувшись обратно под раковину.
        - Что - резкие звуки?
        - Он их не выносит, - тихонько ответил Илья, а потом добавил уже громче: - Уже десять, нужно сходить в салон связи. Купим Вовке новый телефон. И симку восстановим.
        - Иду! Новый телефон!
        Митину тревогу как рукой сняло. Лицо его разгладилось, будто нажали кнопку F5.
        - Новый телефон! Самый-самый!
        Он подскочил к Вовке и схватил ее за руку, преданно заглядывая в глаза. Вовку передернуло.
        - Самый-самый не надо, - машинально ответила Вовка.
        - Посмотрим, - улыбнулся Илья.
        - Не смей, - отрезала Вовка. - Я такие деньги вернуть не смогу. И подарки такие не принимаю.
        - Ну, говорю же, посмотрим, - развел руками Илья.
        Солнце уже давным-давно взошло, но свет у него был какой-то неверный, полупрозрачный, как будто лампочка работала, но только на половину мощности. Небо при этом было сине-серое, но на тучи эта дымка не походила. Можно было смотреть прямиком на солнце, и перед глазами потом никакого пятна не плясало, свет совсем не обжигал сетчатку. Теней на земле не лежало, как в облачный день.
        - Странная тут погодка, - подметил Илья, когда они вышли из подъезда.
        Митя приплясывал рядом с Вовкой, то хватая ее за руку, то бросая и устремляясь куда-то вперед. Лёля не спускала с него глаз.
        - Митя! Десять метров!
        И он покорно возвращался, как выдрессированный пес.
        Когда Митя приближался, Вовка старалась не смотреть в его сторону. Ее пугал этот низкорослый, странный человечек, которого так рьяно опекала Лёля. Когда он снова выдернул свою мокрую ладонь из ее пальцев, она прильнула к Илье и схватилась за него обеими руками. Хотелось уткнуться лицом в его широкую грудь, зажмуриться и ничего вокруг не видеть.
        Митя оглянулся и заверещал не своим голосом. Лёля одернула Вовку, но она не разжала рук, и Митя завизжал еще громче.
        - Нельзя! - зашипела Лёля.
        Вовка смотрела на нее округлившимися глазами.
        - Что - нельзя?
        - Руки!
        - Ну, руки?..
        - Не подавай ему пример!
        Но Митя уже подбежал, дернул Вовку на себя, как будто отбирал у другого мальчонки игрушку, и сжал ее в объятиях.
        - Вовик, - с обожанием пролепетал он ей прямо в ухо, и Вовку обожгло.
        Она что есть силы оттолкнула его, и Митя рухнул спиной на тротуар. Кажется, толчок вышел слишком сильным, потому что глаза у Мити загорелись такой нечеловеческой злобой, что Вовка испугалась по-настоящему. Безотчетно засунув руки в карманы, она сгорбилась и ждала, что будет дальше. Жетон в правом кармане обжег ее пальцы, но она даже не заметила.
        Она ударила этого несчастного парня, который и постоять-то за себя не умеет. Что у нее в голове, как она так может?
        Отыскала себе кривую дорожку… Высшего образования у нее не будет… Украла деньги у учительницы… Покалечила ненормального беднягу…
        Голова у Вовки жужжала, как осиный улей.
        Он сказал: «Вовик». Вовик! Та самая кличка, о которой никто не знает. Та самая кличка, о которой знает Джинн.
        Вовка думала, что Митя скорчится на асфальте, может, даже заплачет, примется звать Лёлю, но он вскинулся, вскочил одним резким прыжком и бросился на Вовку. Уставившись в его черные, искаженные совсем не безумной яростью глаза, она даже подумать не успела - только выбросила вперед правую руку и зажмурилась.
        Она не помнила, напоролся ли Митя на ее ладонь или сам споткнулся. Он рухнул ей прямо под ноги и разразился самыми настоящими слезами. Стоило Лёле над ним сгорбиться, и выражение зверской злости исчезло с его лица.
        Джинн… Что, если это Джинн?..
        Илья шагнул к Вовке, миролюбиво бормоча, но она не слышала. Она вырвалась из его рук и потянулась к Мите. Нет, не помочь, не успокоить - если это Джинн, то на этот раз она поймет… Но Митя дернулся, как от прокаженной, и взвыл.
        - Отойди, дура! - воскликнула Лёля. - Дай ему в себя прийти! Все из-за тебя… Говорила же…
        На той стороне проспекта стояли две пожилые дамы со сложенными зонтами-тростями. Кажется, они качали головами. Чуть поодаль за сценой наблюдал старичок в шляпе. Из-за журнального киоска выглядывали двое мальчишек.
        Митя меж тем уже встал, вцепившись в рукав сестры, и покорно стоял, пока та отряхивала ему джинсы. А потом, не сказав ни слова, оттолкнул Лёлину руку и бросился прочь.
        - Мить, ты куда? Стой! Да стой же, кому говорю! Десять метров, Митя! Десять метров!
        Но Митя даже не обернулся.
        - Вот натворила! Я теперь его полдня успокаивать буду!
        Смерив подругу злобным взглядом, Лёля убежала за братом.
        Илья обнял Вовку, и она охотно прильнула к нему в ответ.
        - Не волнуйся, - пробормотал он ей в затылок. - Все будет нормально. Здесь полторы улицы, не заблудятся. Вернутся потом в квартиру. А мы пока сходим вдвоем.
        - Что с ним такое? - изумленно шептала Вовка.
        - Бывает, - отозвался Илья. - Бывает. Вон Лёля его каждый день терпит, и ничего.
        Вовка качнул головой и хотела сказать, что Федя живет отдельно, но потом вспомнила, что это уже не Федя. Навалилась такая усталость, что хотелось просто рухнуть Илье на руки, и чтобы он спасал ее, как сказочную принцессу. Откуда в нем столько силы, столько рассудительности? Он просто улыбается, делает что нужно, и ничто его не берет!
        Вот бы ей быть такой…
        Но она - слабая девчонка, у которой украли родителей. Вот и все.
        - Ну? - Илья приподнял ее подбородок и заглянул в глаза. - Лучше?
        Вовка качнула головой. Тогда Илья наклонился и поцеловал ее.
        - Теперь лучше? - спросил он, и глаза его смеялись.
        Вовка подумала, что выглядит, наверное, ужасно. Без макияжа, растрепанная, растревоженная… А Илья берет - и целует ее, как будто ему все это неважно.
        А может, это и вправду неважно?
        - Теперь лучше, - ответила она.
        Илья кивнул.
        - Тогда идем. Купим тебе, так уж и быть, средненький телефон. На простую звонилку я все равно не согласен, нужно, чтобы с Интернетом был. Чтобы и приложения, и карты. В двадцать первом веке все-таки живем.
        И поддел ее локтем.
        Когда он отворачивался, Вовке почудилось, что глаза у него блеснули черным, но она тряхнула головой, и видение рассеялось.
        Невесть что ей теперь будет мерещиться везде. Уж конечно!
        Глава 18. Шкатулка
        Салон связи они отыскали в конце проспекта. За то время, пока шли, стало еще темнее, как будто надвигалась гроза, но ни туч, ни даже облаков на небе так и не появилось. Только тусклая серая дымка висела сухой взвесью, как будто небо сверлили, а пыль так и не опала. Сквозь марево пятиэтажки смотрелись еще мрачнее, чем ночью. Бурые, давно не крашенные, заплывшие черными потеками, они глазели своими разномастными окнами и балконами, застекленными кто во что горазд, и будто следили за Вовкой, перешептывались за ее спиной.
        А вот салон связи размещался в светлом, недавно отремонтированном помещении. Небольшая комнатка была заставлена стеллажами с разношерстной техникой, а за стойкой скучал парнишка едва ли старше Вовки с Ильей.
        - Пополнить счет? Оплатить услуги? - подскочил он к вошедшим.
        Держался он взволнованно и чуточку испуганно - ну точно, не привык к посетителям.
        За дело взялся Илья:
        - Нам нужен смартфон.
        Продавец уже обрадовался, но Вовка вставила:
        - Базовый. Очень базовый.
        Илья скривился, но все-таки кивнул. Вовка хотела напомнить ему, что он дал себе обещание не тратить много отцовских денег, но передумала. В конце концов, это не подарок: она берет у него в долг.
        Пока продавец возился с запорами на витринах и демонстрировал Илье то одну модель, то другую, Вовка стояла в уголке и переступала с ноги на ногу. В технике она понимала немного, да теперь и не до этого - хорошо бы хоть что-то купить, чтобы можно было и Лёле позвонить, и родителям еще разок попробовать… Можно, конечно, и с телефона Ильи, но свой - это все-таки совсем другое.
        - Современному поколению без техники никуда, верно? - бормотнул кто-то за спиной.
        Голос был женский, низкий, тяжелый, какой бывает у пожилых дам - полных и непременно курящих. И как это женщина вошла, не звякнув колокольчиком?
        Вовка развернулась.
        На нее, улыбаясь, смотрела девушка в такой же форме, что и у стеснительного парнишки-продавца. Длинные рыжие волосы падали ей на глаза, но заправлять их за уши она даже не думала. Только разглядывала Вовку из-за прядей и усмехалась. Слишком уж наглая улыбка для консультанта. И лицо как будто знакомое…
        Вовка удивилась: с чего бы такой молодой девице говорить про современное поколение? Сама-то она - какое?
        - Без телефона и не прожить, - добавила девушка, заправляя пальцы в кармашки на форменном жилете. - Ни минуточки, ни секундочки. Обидно. Все у вас теперь виртуальное.
        Вовка вспыхнула. Что еще за уроки жизни? Девица меж тем продолжала, как будто и не ждала от Вовки ответа:
        - Кто знает, какой яд там, в этих цифрах? Какие черви плодятся в этих мусорных кучах? Какие формы жизни заводятся в этой плесени?..
        По спине у Вовки побежали ледяные мурашки. Что еще за плесень?..
        - Все, я выбрал. Вот этот возьмем. Смотри, нравится?
        Илья тронул ее за плечо, и Вовка обернулась. Он вложил ей в трясущуюся руку гладкий черненький аппаратик и нахмурился:
        - Ты чего такая?
        Вовка оглянулась, но девушки-консультанта и след простыл. Наверное, ушла в подсобку, вон дверь виднеется…
        - Шестнадцать гигов памяти, - говорил Илья. - Всего два гига оперативки… И камера средненькая. Зато батарейка емкая, на два дня должно хватать. Ну, как тебе?
        Вовка рассматривала экран с веселым радужным фоном.
        - Нормально? Берем? По цене вроде адекватно. Китайский аппарат, конечно, но на годик его точно хватит, - продолжал Илья.
        Часы на экране почему-то показывали 16:46 - вечер ведь еще не наступил! - а минуты все никак не сменялись. Но Вовка не обратила на это внимания и тупо кивнула:
        - Давай.
        Когда они вышли на улицу, Вовка как будто очнулась от дурного сна. В салоне творилось что-то не то, но она все никак не могла понять, что именно. Принялась дышать - поглубже, побыстрее - и тут же закашлялась.
        - Мне пацан сказал, что это от комбината, - сказал Илья, похлопывая ее по спине. - Воздух тут так себе. Смог висит неделями.
        Вовка откашлялась и распрямилась. Вот оно, значит, в чем дело. Вот почему полгорода пустует: дышать же попросту нечем!
        Илья взял Вовку за руку.
        - Ну ты чего смурная такая? Хочешь, мороженым позавтракаем? Для поднятия духа?
        Вовка невольно улыбнулась.
        - Мороженым?
        - Ага.
        Илья кивнул на вывеску напротив: нарисованная креманка с мороженым на приторно-розовом фоне.
        - Ты уже завтракал, - напомнила Вовка. - Тушенкой.
        - А мороженым - еще нет. Ну, согласна? Сама-то, наверное, голодная?
        Перед глазами все еще мелькала та разнесчастная банка фасоли, которую подсовывал ей Митя, но признаваться, что аппетит отшибло, не хотелось. В конце концов, и правда хоть что-то хорошее, обычное, человеческое…
        - Пойдем, - улыбнулась Вовка.
        - Ну вот, - обрадовался Илья. - Так-то лучше.
        Кафе-мороженое занимало просторный, но довольно запущенный зальчик. На полу - серый бетон в крапинку, отполированный подошвами за долгие годы службы, на потолке - потемневшие от протечек панели, на окнах - старенькие оранжевые занавески на прищепках-крокодильчиках. Точно такие же держат шторы в квартире у бабушки. Уже, считай, раритет.
        - Тебе какое?
        Они остановились у витрины, и Вовка принялась рассматривать контейнеры.
        - Сколько всего, - восхитилась она. - Ты бери, я пока подумаю.
        Илья кивнул.
        - Мне, пожалуйста, ванильное. Два шарика, - попросил он у продавщицы.
        - Ванильное, - эхом отозвалась та, и Вовка дрогнула.
        Во-первых, она поняла, кого напоминала та девушка в салоне связи и чей это был голос. Света, та самая одногруппница Феди, в которую он не верил! А голос ее - низкий, тяжелый - тот самый баклажановый голос из тех двух, что Вовка постоянно слышала, засыпая.
        Уже одно это открытие стоило того, чтобы разволноваться. Вот бы вернулся Федя, она бы показала ему, что Света существует! Только с чего бы ей переезжать в Краснокумск? Да и когда бы она успела не только перебраться, но и на работу устроиться? И вот еще: и появилась, и исчезла она так странно и так быстро, что впору теперь и Вовке было усомниться: а реальна ли эта Света?
        Но это все было во-первых. Было еще и «во-вторых».
        А заключалась «во-вторых» в том, что продавщица мороженого как две капли воды походила на Марьяну Леопольдовну.
        Она уставилась на Вовку, и губы ее знакомо сузились в две тоненькие, очень недовольные ниточки.
        - Ну, девушка, а вам что?
        У Вовки засвербело в горле. За стеклянной витриной продавщицу можно было рассмотреть с головы до пят. Накрахмаленный передник сбивал с толку, но тугая высокая прическа, строгая юбка до колена и белая блузка - все это была Марьяна Леопольдовна, ее привычный облик, знакомый, выверенный комплект. В другой одежде или, не дай бог, с распущенными или прихваченными заколкой волосами Вовка Марьяну Леопольдовну не видела никогда.
        - Ш-ш… шоколадное, - буркнула она первое, что пришло в голову.
        - Один шарик? - изящно изогнула бровь «Марьяна Леопольдовна».
        Вовка глазела на нее так ошарашенно, что Илья заулыбался и подтолкнул ее локтем:
        - Бери фисташковое, цвет прикольный.
        Вовка только кивнула, и «Марьяна Леопольдовна» строго кивнула:
        - Один шарик шоколадного, один - фисташкового.
        Вовка завороженно следила за тем, как она набирает в округлую ложку мороженое.
        - Что-нибудь еще?
        - Н-нет, мне ничего… - пролепетала Вовка.
        - Сколько с нас? - Илья раскрыл кошелек.
        «Марьяна Леопольдовна» опустила рожки в подставочки и прошла к кассе.
        - Четыре шарика, - сказала она, набрала на клавиатуре цифры, и касса тренькнула, выплюнув поддон с купюрами. - Пожалуйста.
        Она указала на экранчик, где загорелись зеленые цифры.
        У Вовки глаза на лоб полезли. Экранчик показывал две тысячи. Или это ошибка? Может, запятая затерялась и это двести рублей?
        - Две тысячи? - тоже удивился Илья.
        - Две тысячи рублей ноль ноль копеек, - кивнула «Марьяна Леопольдовна». - Все верно. За все приходится платить, тут уж ничего не поделаешь.
        Она поджала губы, и у Вовки заломило виски. Платить за все… Это еще о чем?
        - Да нет, тут, наверное, какая-то ошибка, - беззаботно рассмеялся Илья. - Пересчитайте, пожалуйста. У вас же вот тут на листке написано: один шарик - двадцать рублей. Должно выйти восемьдесят.
        «Марьяна Леопольдовна» наклонила голову.
        - Четыре шарика, - сказала она, снова набирая что-то на клавиатуре. Касса звякнула. - Пожалуйста.
        Она снова указала на экранчик, и на этот раз там значилось ровно восемьдесят рублей, ни копейкой больше.
        А вот в лице «Марьяна Леопольдовна» нисколько не изменилась, как будто ее нисколько не обеспокоило то, что ее странный обман раскрыли. Когда они выходили из кафе, «Марьяна Леопольдовна» пристально смотрела вслед Вовке.
        - Какая странная женщина, - хмыкнул Илья, когда они оказались на улице. - Правда, что ли, думала вот так мощно обсчитать?
        Но Вовка не ответила, а только уставилась в свое мороженое и рассматривала кусочки шоколада, торчавшие из шоколадной же массы. Она-то знала, почему продавщица попросила у них две тысячи.
        В том, что это лишь похожая на Марьяну Леопольдовну женщина, Вовка сомневалась. Это была она, именно она, иначе не было бы речи о тех разнесчастных деньгах, которые Вовка у нее бессовестно стянула.
        Но если бы это и вправду была Марьяна Леопольдовна, она непременно бы узнала Вовку и устроила бы ей разбор полетов. Но она лишь буравила ее своим осуждающим взглядом, да и только. Да и что Марьяне Леопольдовне делать в Краснокумске, за стойкой кафе-мороженого? Она ведь преподает в вузе, с чего бы ей наниматься в захудалом провинциальном городе какой-то продавщицей?
        Илья надкусил свое мороженое, а у Вовки аж зубы свело. Она так не умела. Обычно она цедила мороженое, потихонечку слизывая, а если была ложка - то ковыряла ею по капельке.
        - Ну так, - повел плечом Илья. - Странноватенько, конечно.
        Вовка тоже попробовала и сморщилась. Шоколад отдавал картоном, а фисташки - кислятиной.
        - Ну и химия. - Вовка лизнула еще разок. - Нет уж. Что-то не пошло.
        Она вышвырнула рожок в ближайшую урну. Илья уже съел половину, но поколебался и последовал ее примеру.
        - Да уж. Как-то не очень. Ладно, сейчас мимо магазина пойдем, что-нибудь купим. Я, кажется, теперь вполне себе понимаю Федю. Только о жратве и думается.
        - Федю? - моргнула Вовка.
        - Федю? - Илья почесал в затылке и сконфуженно хохотнул. - Что-то меня глючит. Какой еще Федя-то?
        Вот именно, глючит. То ли Илью, то ли вообще всех. И Лёлю, и Федю-Митю, и саму Вовку. Какой-то этот Краснокумск тронутый…
        - Митя, наверное, - без особой охоты подсказала Вовка.
        - Точняк. Митя. Что-то голова от этого смога мутная. Вообще не варит.
        Вовка только кивнула. Она тоже не особенно хорошо соображала, но уж точно не от смога.
        Они возвращались по другой стороне улицы и миновали небольшой парк. Вернее, Вовка думала, что это парк, но когда они оказались у ограды, то оказалось, что из-за старенького зеленого штакетника на них смотрит покосившийся дачный домишко. Неясно, как он затесался в городскую застройку: может, его хозяин наотрез отказался съезжать, и выселить его не смогли, а может, он был какой-нибудь крупной шишкой, и выселять его вообще не думали. Так или иначе, домик все стоял. Кособокий, явно уже нежилой, краска на нем лупилась, а узорные наличники съехали, обнажая гниль. Зато яблоневый сад брал свое. Густой, как дикие джунгли, сочно-зеленый, он подмигивал желтыми огонечками крошечных, пока еще недоспелых яблочек. Сад портило только серое рубище, неизвестно зачем развешанное на ветвях деревьев - то ли грязное белье, то ли половые тряпки. Вовка прищурилась, пытаясь все-таки разобрать, что это такое, а потом крепко-крепко сжала Илье руку и онемела.
        - Ого, - присвистнул он. - Кошатник здесь точно не живет.
        Значит, и Илья видел.
        Вовка не отпускала его руки, а за шиворот словно льда насыпали. Снова разболелась голова, и Вовка отрешенно подумала, что нужно будет поискать у бабушки таблетки. Принять и в карман положить - ну сколько же можно терпеть… От холода залихорадило, но какая-то сила заставляла не спускать глаз и все рассматривать, рассматривать…
        На ветвях яблонь висели кошки. Десятки грязно-белых длинношерстных кошек, одинаковых, словно близнецы. Развешаны они были с какой-то ненормальной аккуратностью - на равном расстоянии друг от друга, чуть ли не живописно, как игрушки на новогодних елках. От ветерка две ближние кошки покачивались с легкой, расслабленной грацией. Когда одна из них повернулась, обратив к Вовке застывшую морду, она зажмурилась и охнула.
        Но хуже всего было не то, что кошки были дохлыми или что какой-то псих решил украсить ими свой участок. Самое отвратительное было то, что эти кошки были словно размноженной копией одного-единственного оригинала.
        - Яшка, - пролепетала Вовка, сглатывая.
        Ее замутило так, что аж голова закружилась. В спину дул теплый ветер, и она слышала, как поскрипывают веревки на ветвях в жутком саду.
        Среди деревьев стояла такая плотная дымка, что казалось, только сунься, и влипнешь в серый кисель. Не дымка, а настоящий туман, запутавшийся в ветвях сахарной ватой.
        Тени бродили меж стволов, цеплялись за сучья, роняли на ходу сгустки-хлопья собственной призрачной плоти, и в потускневшей зелени яблонь казалось, что у них есть лица. Человеческие лица - одно уродливее другого.
        - Вов, что с тобой такое?
        Илья потянул ее за руку.
        Вовка отвернулась. Во рту появился стальной привкус, и она поняла, что прокусила себе губу.
        - Пошли отсюда, - только и сказала она.
        Ни у дома, ни в подъезде они никого не встретили. Лёля с Митей их не ждали.
        В квартире царила плотная тишина, какая стоит в жилом доме только посреди рабочего дня: ни крика, ни стука, ни пылесоса.
        Пока поднимались по лестнице, Вовка посчитала квартиры, в которых еще кто-то мог жить - только бы отвлечься от воспоминания о жутком яблоневом саде. Из шестнадцати набралось всего шесть дверей с незапыленными ковриками. Попадались заколоченные или, наоборот, распахнутые. В щелях виднелись куски обоев, словно исподнее торчало из-под верхней одежды, и от такого невольного вторжения в чью-то когда-то частную жизнь Вовке становилось страшновато и неловко. Интересно, сохранилось ли что-нибудь в этих квартирах или их давным-давно разграбили, оставив одни голые стены да громоздкие шкафы, которые вытаскивать незачем, да и сил не хватит?..
        Закрыв за Ильей входную дверь, Вовка выдохнула. Полуживой подъезд ее пугал: и как здесь не сходят с ума, в этом городе, который наполовину вымер?
        И это не говоря обо всей прочей чертовщине, думать о которой Вовка сейчас просто не желала.
        Она рассмотрела еще раз свой новенький телефон, покопалась в настройках, пытаясь переставить часы, которые все никак не желали показывать правильное время, а потом задумалась. 16:46. А что, если это - код от запертой шкатулки из бабушкиного серванта? Глупость, конечно, но вдруг? Все в этом Краснокумске, как будто специально для Вовки, странное…
        Она опустилась на колени перед журнальным столиком, приподняла шкатулку и принялась выставлять цифры.
        Один уже есть. Теперь шесть. Ну же! Вот. Так, теперь четыре. Готово. Осталась шестерка. Но где же она?..
        Вовка крутила последний барабанчик туда и обратно, но цифру шесть как будто забыли. После пяти шла семерка, а ноль повторялся дважды.
        В комнату зашел Илья. Заглянул через плечо, поинтересовался:
        - Тебе помочь?
        - Да тут шестерки нет, - пробормотала Вовка. - Я подумала…
        - Сейчас, погоди.
        Илья вышел, стукнул дверью - то ли ванной, то ли туалета, - а потом вернулся, сжимая в руках молоток и отвертку.
        - Ты где это нашел? - удивилась Вовка.
        - В кладовке. Отличный там набор инструментов, кстати. Ну-ка.
        Он присел рядом, опустил шкатулку на пол, вдел в ушко замка отвертку и саданул по ее ручке молотком. Тоненькая дужка отлетела.
        - Прошу, - Илья вручил Вовке шкатулку. - Пользуйтесь, пожалуйста.
        - Фу ты, - заулыбалась Вовка. - Надо было сразу замок сбить.
        В шкатулке, ровно как она и думала, хранились документы: бумаги, какая-то книжечка в кожаной обложке, бирка на растрепанной бечевке и пара фотографий. Сначала она не узнала людей на снимках, а потом всмотрелась в фотографию как следует и выдохнула.
        - Кого-то узнаешь? - спросил Илья, потянувшись к бумагам.
        Вовка перехватила его руку.
        - Поставишь чай? Там же чайник работает?
        - Вроде да. Сейчас посмотрю. Чай там точно был, я видел какие-то пакетики. Уж они-то, наверное, не испортились?
        Он, скорее всего, улыбался, но Вовка в его сторону даже не посмотрела. Подождала, пока его шаги затихнут в коридоре и не зашуршит, разогреваясь, чайник, и снова взглянула на фотографию.
        Свое открытие она не хотела делить даже с Ильей.
        На нечетком, причудливо окрашенном снимке улыбалась семья. Бородатый мужчина в отглаженной рубашке, женщина с копной тугих кудряшек - наверное, химическая завивка - и ребенок, мальчик лет четырех в синем комбинезончике с вышитым слоном. Мальчонка улыбался дыркой от переднего зуба, послушно смотрел прямо в объектив, а мужчина приобнимал женщину так нежно, что по одной фотографии было ясно, как сильно он ее любит.
        Настоящая идиллия.
        Сначала Вовка узнала цепочку с подвеской-Козерогом, потом - мамины глаза, а дальше и папу под бородой, которой он не носил никогда.
        С фотографии на Вовку смотрели ее собственные родители. Совсем молодые, почти незнакомые, и все же - ее родители. А на коленях у папы сидела вовсе не Вовка, а чужой мальчишка.
        И Вовка даже не знала, что хуже: то, что у нее в альбоме есть похожий семейный снимок из студии (мама с папой держат ее у себя на руках, у мамы - прямые волосы и морщинки в уголках глаз, а у папы - чисто выбритое лицо), или то, что правый глаз у мальчишки на фотографии закрыт бинтовой повязкой.
        Глава 19. Звонок
        Вовка уже и не помнила, как выглядел тот самый одноглазый мальчик, которого она видела сначала в заброшенном особняке, потом в скверике у дома и в третий раз - на заправке. Запомнилась только повязка - уж она-то была одна и та же, в этом Вовка не сомневалась. Тот же квадратный кусочек слоеного бинта, тот же грязноватый лейкопластырь по диагонали. И на снимке пластырь был точно такой же, серенький, чуть отошедший с уголка, как будто мальчонка до сих пор носил его же.
        Только вот родители на фотографии были куда моложе, чем теперь. У мамы ни морщинки и эти безумные, модные когда-то кудри, а у папы - борода, как у какого-нибудь норвежского шкипера, только трубки и тельняшки не хватает. Нет, такими Вовка своих родителей никогда не видела. А может, это все-таки не они?
        Вовка поднесла снимок поближе, силясь рассмотреть каждую детальку, каждую пуговичку, каждый волосок, но как ни старалась, увидеть чужие черты уже не смогла.
        Нет, это они. Точно они.
        Только мальчишка-то откуда и зачем он вместе с ними на фотографии? Кто он и почему все выглядит так, будто он… их сын?
        А если все так и этот пацан без глаза - ее брат, то почему она с ним незнакома? Почему она ничего о нем не слышала, не видела никогда его фотографий, да и вообще всегда считала, что она у родителей - единственная?..
        Вовка не без труда отложила снимок. Его вообще не хотелось выпускать из рук: все казалось, будто люди на нем исчезнут или поменяются, как знакомый длинноногий Федя - на капризного, нездорового коротышку Митю. Но как ни косилась Вовка на фотографию, картинка не менялась. Родители так и сидели, улыбаясь в камеру, а мальчонка у папы на коленях все таращился своим единственным глазом и таращился.
        Вовка тряхнула головой, придвинула к себе шкатулку и перебрала бумаги. Должны же здесь быть какие-то ответы…
        Ответы нашлись, но запутали Вовку еще сильнее.
        Клеенчатый ярлычок на потрепанной бечевке, скорее всего, был биркой из роддома. Такая же с именем Вовки где-то хранилась у родителей. На этой же значилось другое: Ярослав. А рядом - знакомая фамилия: Янковский.
        Вовкина фамилия.
        Следующая находка оказалась свидетельством о рождении. В нем красивым каллиграфическим почерком было выведено все то же имя: Ярослав Янковский. В графах «отец» и «мать» - имена Вовкиных родителей.
        Значит, все верно. Этот странный мальчонка - ее брат.
        Вот только дата рождения в свидетельстве стояла странная: 1996 год. Значит, брат старший, и ему сейчас… Сколько? Двадцать два?.. А как же тогда все эти странные встречи с тем самым мальчишкой, заснятым на фотографии? Не мог же он за все это время не повзрослеть ни на год?
        Мысли у Вовки путались. Она едва успела подумать, что появления мальчонки были такими странными, что считать их реальными, наверное, жутко глупо, как новая находка заставила ее содрогнуться.
        Басисто бурля, на кухне щелкнул чайник. Звякнули кружки, зажурчала вода.
        - Тебе черный или зеленый? - раздался голос Ильи. - Тут прямо есть из чего выбрать.
        Вовка не ответила. Она рассматривала свидетельство о смерти Ярослава Янковского и ничего не понимала.
        Дата: 2000 год. Год ее рождения.
        Правда, месяц - декабрь, а Вовка родилась в сентябре.
        Значит, старший брат у нее был. И умер он, когда Вовка была совсем маленькой - она и помнить его никак не могла.
        - Я кинул тебе зеленый.
        Рядом присел Илья и протянул ей кружку, над которой завитками змеился пар.
        - Я посижу пока на кухне, если хочешь, - сказал он, но Вовка замотала головой.
        Больше не хотелось разбирать все эти бумаги в одиночестве. Вовка разложила свидетельства, выудила какие-то листки с медицинскими заключениями и читала-читала-читала, а Илья просто сидел рядом и не говорил ни слова.
        Она мало поняла во врачебных бумагах, но ясно было одно: Ярослава лечили долго, но спасти так и не смогли. Помимо прочего Вовка отыскала послеоперационную выписку и какие-то листки, датированные несколькими месяцами после. Мальчику делали операцию на мозге, но из-за осложнений он потерял правый глаз. Вот, значит, почему он носил ту бинтовую повязку. Только вот под ней, наверное, осталась совсем не та гладкая кожа, которую демонстрировал Вовке мальчик на заправочной станции.
        - Хочешь поговорить? Или мне помолчать? - Илья тихонько тронул ее за локоть.
        Вовка выдохнула, хотела было сказать, что ей нужно просто посидеть и подумать, но стоило только открыть рот, как слова полились, и остановить их никак не удавалось.
        Вовка рассказала Илье все. Как получила сообщение от Риты, которая думала, что нашла способ побороть Джинна, как встретила ее брата в заброшенном бизнес-центре, а потом - у собственного дома. Рассказала и про мальчишку с какао.
        - И на заправке тоже? - удивился Илья. - Ну, я-то его точно видел. Вполне себе настоящий, никакой не призрак. Там же еще эта занавеска была из бус, помнишь? Он в нее просунулся, и бусы звенели. Если бы он был привидением, он бы просто-напросто через них проходил, как воздух.
        - И какао он пил по-настоящему, - кивнула Вовка. - Взял у меня стаканчик, держал его, пил. Призраки же нематериальны. Они… они же просто так не могут!
        - Это если они вообще существуют, - заметил Илья.
        - Вот именно, - кивнула Вовка. - А что такое этот пацан - я вообще не понимаю. Какой-то продвинутый призрак? Из плоти и крови? Саморазмножающийся призрак? И здесь, и там, и никаких поездов не надо? А еще Светка эта и Марьяна Леопольдовна… Они же тоже.
        Вовка рассказала и про них, а потом и о Феде, который стал Митей, а Илья только качал головой и щурился, как от головной боли. Вовка смотрела на него внимательно: может, и у него мигрень?
        - Ты чай-то пей, - сказал он, когда Вовка замолчала.
        Он сам глотнул из своей чашки, моргнул и потер лоб.
        - Странная история.
        Вовка повела плечом. Слово «странная» подходило как нельзя кстати, только вот на вопросы оно ответить никак не помогало.
        - Что делать-то, как думаешь? - спросила она.
        Илья глянул на нее, снова моргнул и потер висок. Взгляд у него помутнел, глаза как будто пленкой подернулись.
        - Илья? Ты чего? - Вовка схватила его за плечо.
        Илья замотал головой.
        - Да все хорошо. Что-то голова вдруг закружилась. Мутно как-то стало.
        - Мутно?
        - Сейчас уже ничего, лучше. Накатило как-то.
        Илья присел на пол и уставился невидящим взглядом в пустоту.
        - Эй, точно прошло? - Вовка сжала его запястье, потрогала лоб. Горячий.
        - Да точно, точно, - неуверенно заулыбался Илья, отводя ее руку.
        Глаза как будто перестали нездорово блестеть, но выглядел Илья потерянно.
        - Просто что-то вдруг замутило на секунду, и все. Сейчас отпустило.
        Он глотнул еще чая.
        - Так точно лучше. Ты не волнуйся.
        Вовка посмотрела на него с подозрением.
        - Может, это чай?
        - Ты тоже пьешь, и ничего. Ничего ведь?
        Вовка кивнула:
        - Вроде.
        - Ладно, отбой, - ухмыльнулся Илья. - Разволновалась тоже. Все нормально. А это что? Не смотрела еще?
        Из сложенного вдвое листка он вытащил разрисованную цветными карандашами карточку.
        - Случайно застряла, наверное. Смотри, это визитка… Нет, пропуск.
        И протянул его Вовке. С картонки смотрела фотография седоватого мужчины, а рядом значилось его имя.
        - Григорий Данилов, - прочитала Вовка. - Наладчик, цех штамповки. Да, и правда пропуск.
        Ребенок, изрисовавший карточку, постарался на славу: все свободное пространство было исчирикано замысловатыми загогулинами.
        - Данилов, - повторила Вовка.
        И почему эта фамилия ей так знакома?
        - А у бабушки твоей какая фамилия была? Она же мамина мама, да? - спросил Илья.
        Вовку осенило.
        - Точно. У мамы девичья фамилия была Данилова.
        - Думаешь, это твой дед?
        - Я вообще про него ничего не знаю. Он давным-давно умер.
        Вовка еще раз посмотрела на карточку. Строчка под названием должности была перечеркнута зеленым карандашом, а рядом пририсован то ли ландыш, то ли колокольчик, то ли…
        - Зеленый фонарь… - пролепетала Вовка.
        Она вцепилась в карточку, поднесла поближе к свету.
        - Краснокумский… мет… мета… Что?
        Илья наклонился поближе, сощурился и прочитал:
        - Металлургический комбинат. Краснокумский металлургический комбинат.
        - Комбинат, - эхом повторила за ним Вовка. - И зеленый фонарь…
        - Что еще за фонарь такой? - не понял Илья.
        Но Вовка только мотала головой. Она никогда не бывала у бабушки, ничего не знала про своего деда и уж тем более не могла разрисовать его пропуск. Значит, это сделал Слава - ее старший брат. До болезни его наверняка возили к бабушке в гости. И он же пририсовал у строчки с названием комбината зеленый фонарь.
        Только вот зачем? Что значат эти загадочные зеленые фонари, которых нужно бояться? Про них написали при въезде в город, о фонарях предупреждал Димыч Поплавский, о них же шептались цветные голоса… А что, если это подсказки Джинна? Да и как можно бояться того, о чем ничегошеньки не знаешь? В конце концов, быть может, все эти надписи, ребенок, его каракули, все это - ниточки, ведущие к одному и тому же клубку. Что, если на комбинате Вовка найдет своих родителей?
        Но не успела она озвучить Илье своей новый план, как ее телефон зазвонил. Она с изумлением уставилась на экран и прочитала: «Петр Михайлович, сосед».
        - О, симка работает, - обрадовался Илья. - И контакты все восстановились как надо.
        Петр Михалыч был тем самым соседом, который всегда сидел дома, а если удача ему улыбалась и жена уезжала на дачу, то пил не просыхая.
        Но теперь его голос в трубке звучал на удивление трезво. Значит, жена дома.
        - Влада? Здравствуй. Хорошо, что дозвонился. Родители-то твои трубки не берут…
        Вовка выдохнула. Странный у него голос. Не только трезвый, но и очень… деловой. По-нехорошему деловой.
        - Они в отъезде, - осторожно объяснила Вовка.
        С соседом они обменялись контактами на всякий случай, и до этого Петр Михалыч не звонил ей никогда.
        - А, ну хорошо, - со странным облегчением выдохнул он. - Тут дело вот какое… Ты сама-то где?
        Вовка нахмурилась. Слишком уж личные вопросы от человека, с которым она знакома шапочно.
        - Тоже… в отъезде, - отозвалась она.
        - Ага, понял. Так.
        Пауза затянулась, и Вовка начала волноваться, но Петр Михалыч все же заговорил:
        - Тут такое дело. Хорошо, что вас нет… Не было, то есть… В общем, дело-то такое…
        Вовка начала раздражаться. Да что он тянет резину?
        - В общем, пожар у вас случился, - брякнул, наконец, Петр Михалыч.
        Вовка вздрогнула.
        - К-как пожар?..
        Илья нахмурился.
        - Ну как… - ответил Петр Михалыч. - Обычно. Пожарка приезжала. Пытались через окна… Потом дверь пробили. Сейчас-то все потушили, слава богу… Чернющее все, плавает. Тут на площадке кой-как подтерли, пока то да сё. Дверь я подпер, но замок-то сбили… В общем, стоит теперь ваша квартирка распахнутая… Я-то присмотрю, между делом, а ты-то с родителями когда сама будешь?
        Вовка зажмурилась. Хотела бы она знать ответ на этот вопрос!
        - Там что, совсем все плохо? - спросила она.
        - Ну как, - буркнул Петр Михалыч. - Чернющее, говорю ж. Тырить-то там, наверное, уж нечего, так что вроде как и ладно, что дверь не запереть…
        Вовка вздохнула поглубже, выдохнула.
        - Ну так что? Когда вас ждать-то? Присмотреть мне за дверью али как? Могу пойти да глянуть, ежели что ценное сохранилось, так к себе пока унесу на время, чтобы пацаны не растащили.
        - А почему… почему случилось, не сказали?
        - Пожарные-то? Да черт их знает, Владочка, это ж дело такое… Может, замкнуло что. Ты возвращайся поскорее, делать-то что-то надо…
        Вовка кивнула, забыв, что Петр Михалыч не увидит. Потом спохватилась и пробормотала:
        - Спасибо. Спасибо, что позвонили. Я… Я постараюсь.
        Илья без лишних слов взял ее за руку.
        - Там… вот, - сказала она растерянно, а потом вдруг улыбнулась. - Слушай, а хорошо, что у меня бабушкина квартира есть. Нет, ну как удачно-то, а? Бездомной не останусь. Заживу тут, в Краснокумске. А что? В универ мне в сентябре не надо, свободна как ветер. Живи где хочешь!
        И засмеялась. Илья притянул ее к себе и обнял, а Вовка поперхнулась и поняла, что терпеть уже не может. Она прижалась к груди Ильи и разрыдалась.
        Глава 20. Слава
        К вечеру Лёля с Митей так и не вернулись, на телефон подруга не отвечала, и Вовка решила, что ждать больше нельзя. Она оставила записку на кухонном столе: «Уехали с Ильей на комбинат, ждите нас здесь» и положила себе в рюкзак мамину цепочку и папин кошелек. Дверь оставила незапертой.
        - Воровать все равно нечего, - объяснила она Илье.
        Разве что бабушкины украшения, но кто сейчас носит такие камни, да и стоят ли они каких-то денег?
        Как ни странно, до комбината общественный транспорт ни шел. Все автобусы, которые тормозили у ближайшей остановки, за пределы города не выезжали.
        - И как люди до работы добираются? - не понимала Вовка.
        - Может, у них служебная развозка? - предположил Илья.
        - Видимо, - согласилась Вовка.
        Они поймали машину, но водитель только посмеялся.
        - Куда-куда? Делать вам, что ли, нечего?
        И газанул, даже не подняв стекло.
        Следующий пожевал зубочистку, рассмотрел как следует Илью с Вовкой и прищурился:
        - Вы из этих, что ли? Как их… блогеров? Ночевать, что ли, едете? Смотрел я такие видосики, н-да…
        Оглядел их еще раз, как будто на призовых собачек перед оценкой, и кивнул.
        - А давайте. Капуста-то есть? Забесплатно не повезу. Далеко.
        Водитель оказался не из лихачей, и за отметку «50» стрелка на спидометре не уходила. Километровые столбики проползали мимо, как будто в замедленной съемке.
        За городом начался уже знакомый еловый лес, но при свете дня он смотрелся куда дружелюбнее. «Если бы не комбинат, осенью в такой бы только и ходить за грибами», - подумалось вдруг Вовке.
        Съехали с трассы на узкую, бело-голубую асфальтовую дорогу, запорошенную сухими еловыми иглами. Встречных машин они так и не увидели. Долго петляли по тихоходному шоссе, а потом между стволов мелькнули желтые ворота, и водитель притормозил.
        - Усе, дальше не поеду. Сами дотопаете.
        Вовка покосилась на домик контрольно-пропускного пункта с занавешенным окном, на распахнутые створки и на поднятый шлагбаум, почему-то очень ржавый.
        - А назад бы нам как?.. - заикнулся Илья.
        - До трассы дойдете, там кого-нибудь и поймаете. Здесь километра три, молодые, не обломаетесь.
        - Ага. Спасибо, - рассеянно кивнула Вовка, наблюдая за тем, как Илья отсчитывает водителю купюры.
        Сколько же она должна Илье? Ведь все это путешествие - из-за нее и для нее. Илья тут ни при чем, и Вовка обязана ему все выплатить. До копейки. Это, конечно, после того, как она вернет долг Марьяне Леопольдовне. Но это когда будет…
        - Что-то странно тут, - обронил Илья, когда машина дала задний ход, чтобы развернуться.
        Они встали перед раскрытыми воротами и, когда стих гул автомобильного мотора, прислушались. Вовка совсем не так представляла себе подъезд к металлургическому комбинату. Она думала, что здесь будет полно машин, людей, что-то будет грохотать, а воздух окажется таким плотным от выхлопов из гигантских труб, что дышать станет еще труднее, чем в городе.
        Но они как будто вышли на послеобеденную прогулку по лесу. В молчании колыхались еловые ветви, шуршали под ногами иголки, вскрикнув, порхнула в вышину птица. И только впереди, далеко за шлагбаумом, в конце бело-голубой шоссейной дороги, виднелся просвет и темные коробки кирпичных построек.
        - Ну что, пошли? - предложил Илья.
        Вовка кивнула.
        Они миновали контрольно-пропускной пункт, и Вовка заглянула в окно. Сквозь щель между неплотными занавесочками виднелась комнатка с пустым столом. Ни телефонов, ни бумаг, только пустая столешница. На двери висел замок.
        - Наверное, проезд свободный, - пожал плечами Илья.
        Взявшись за руки, они зашагали по асфальту. Иголки похрустывали под их подошвами, и Вовке некстати подумалось, что такой же звук, наверное, выходил бы, если бы они ступали по косточкам мелких животных. Да и выглядели эти иглы совсем как…
        - Слушай, а дыма-то нет, - заметил Илья.
        Они подходили ближе. Меж елей мелькнули верхушки труб.
        - И тихо, - добавил он.
        Они шагали быстрее, а потом и вовсе перешли на бег. Лесная дорога закончилась, и они выбрались на огромную прогалину, занятую бесчисленными кубиками цехов и пристроек, которые вместе составляли конструкцию, похожую на трилобита: такую же плоскую, приземистую, с куполом-хребтом. Из всего этого циклопического красно-бурого нагромождения к небу взмывали громадины притихших труб, которые торчали, словно понатыканные в торт зубочистки: то тут, то там, одна прямая, другая кривая - вот-вот рухнет. Дорожка, ведущая от парковки, заросла травой.
        - А чего это… - проговорил Илья.
        Вовка предпочитала помалкивать. Она уже поняла: комбинат заброшен. Никто на него не ездил, поэтому и дорога сюда вела такая нечищеная, и колей на асфальте видно не было. Но отчего же тогда в городе смог? Вовка запрокинула голову и всмотрелась в верхушки труб: одна потрескалась, другая наполовину обвалилась, уткнув в серо-синее небо кусок ломаного ногтя. Дышалось свободно. Пахло еловой хвоей, травой и чистым лесом. В ветвях позади перекликались птицы.
        Она уже хотела поделиться с Ильей этим наблюдением, как где-то в глубинах покинутого комбината что-то утробно грохнуло.
        - Ну и дела, - сказал Илья. - Исследовать-то пойдем? Или струсила?
        Он изобразил эту свою косую ухмылочку, и Вовка вспыхнула.
        - Я? Струсила? Тоже мне, испугал заброшкой.
        И двинулась вперед, к проходной.
        - Ты это, - Илья ее перегнал. - Все-таки давай осторожнее. Мало ли, алкаши или бездомные. Места тут дикие, помощи не дозовемся.
        - А я звать и не собираюсь, - с мрачной решимостью буркнула Вовка.
        Хватит уже этих дурацких тайн и загадок. Нужно смотреть страху в глаза - пусть ему станет стыдно.
        Они миновали прохладный вестибюль с разломанным турникетом и, переступая через горы мусора, обломки кирпичей и шифера, двинулись по коридору внутрь. Судя по запустению, рисунках на стенах и посвисту ветра, здание было заброшено давным-давно. Краска лупилась так обильно, что казалась причудливым изобретением киношников - ну не может такого быть на самом деле, не может! В огромном зале, припорошенном бетонными обломками, красовалось граффити на всю стену - и как только ребята-художники проникали под своды? Через галерею, забранную матовыми квадратными стекляшками и щедро залитую закатным солнечным светом, они вышли к огромным металлическим дверям, выкрашенным темно-зеленой краской. Запоры перекосило, как будто их вскрывали ломом, одна из створок отошла в сторону.
        За ней раскинулось громадное помещение цеха. Потолок терялся в вышине над металлической паутиной стропил, внизу, на дне, белели выложенные кафелем провалы, а по их берегам - остовы распотрошенных станков. Гигантские зарешеченные окна кое-где сохранили стекла. Бурые от пыли, они и свет пропускали тусклый. Там, где торчали только осколки, свет струился чистый, цветной. В глубине цеха, где солнце отступало и царили сероватые потемки, раскинулась огромная кафельная чаша - куда больше тех провалов, у которых крепились станки.
        Они спустились по металлической лестнице в зал. Вовка испуганно оборачивалась, крутила головой и ожидала, что на нее вот-вот кто-нибудь кинется. Но в цехе стояла тишина, и только сквозняк в отдалении позвякивал обрывком цепи.
        Они обошли пустые чаны, засыпанные разве что бутылками, и оказались у самой крупной чаши. Она напоминала бассейн, но была совершенно квадратной. Дно терялось в потемках, и вниз, как ни странно, не вело ни одной лестницы.
        - А что, если это не тот комбинат? - вдруг спросила Вовка.
        Ее голос сухо зашелестел в громадном полупустом пространстве.
        - Думаешь, их тут несколько? - с сомнением протянул Илья.
        - Может, мы просто не туда приехали!
        Она вытащила свой новенький телефон и заглянула в карту. Набрала в поиске «Краснокумск» и «комбинат», и программа выдала только одну точку: ту самую, где они теперь с Ильей и находились.
        - Ерунда какая-то… - протянула она.
        - Смотри, - Илья толкнул Вовку локтем.
        Она глянула вверх. Защелкали, зажужжали лампы, подвешенные ожерельем над чашей, и Вовка вдруг задрожала.
        В этом огромном, давным-давно покинутом здании комбината, оказывается, еще работало электричество. Кое-какие лампы перегорели, у других потрескались плафоны, но большинство все-таки горело исправно.
        А свет, который испускали эти лампы, был зеленым.
        - Зеленые фонари, - прошептала Вовка.
        Она смотрела вверх, как завороженная, и не могла отвести взгляд.
        - Кто их включил? Зачем? - Вовка заозиралась. - Здесь где-то должен быть рубильник. Думаешь, он здесь, в цеху? Или снаружи?
        От мысли, что они все-таки здесь не одни, у Вовки заледенели пальцы. Судя по карте, от ближайших жилых построек досюда пешком не добраться, а на подъезде к комбинату пусто. Если тут кто-то и есть, то как же он сюда попал?
        А потом свет вдруг моргнул и погас.
        - Ну и дела, - проговорил вдруг Илья как-то сдавленно.
        Вовка дернулась.
        - Ты чего?
        Илья схватился за голову, неловко покачнулся и осел на колени у самого края кафельного бассейна. Вовка подскочила к нему, чтобы поддержать и заглянула в лицо.
        - Наверное, мороженое все-таки есть не стоило, - натянуто улыбнулся он. - Голова что-то совсем… никакая…
        Вовка вспомнила: она-то свое мороженое едва лизнула, а вот Илья успел съесть целый шарик.
        - Живот болит? Тошнит?
        - Нет. Голова…
        Он зажмурился, а Вовка посильнее сжала его за руку. Только бы не грохнулся в обморок! Еще чего доброго, упадет прямо на дно этой чаши, а лестниц тут нет - как выбираться? Это если падая, он ничего себе не повредит… Сколько же здесь метров?
        Вовка наклонилась над краем бассейна и заглянула вниз. Сердце ее так и сжалось.
        На дне чаши в призрачном свете плясали тени. Те самые серо-бурые сгустки, которые она видела сначала в зеркале заброшенного особняка, в поезде, а потом и в саду с кошками. Они вздымались и трепетали, как флажки на ветру, наползали друг на друга и расступались, обнажая проплешины белого кафеля на дне бассейна.
        Заметив Вовку, они задвигались быстрее, нервозно заколыхались, будто бы даже запрокинули призрачные головы - хотя голов Вовка на самом деле рассмотреть не могла.
        Она отпрянула и вдруг поняла, что зеленые фонари преследуют ее уже давно. Консьержка в Лёлином доме решала свой кроссворд при зеленой лампе, у Феди в квартире горели зеленые лампочки, окна в заброшенном особняке были занавешены зеленым полиэтиленом, в зеленом же свете она увидела одноглазого мальчишку в скверике у своего дома и «костюм» на фоне окна. Как будто этот призрачный, мертвенный свет порождал что-то особое, не видное при обычных обстоятельствах…
        А может, все эти люди - консьержка, Света, мальчишка - призраки?..
        Только вот в Краснокумске чертовщина творилась без всякой подсветки, и теперь фонари загорелись и потухли, а тени никуда не делись. Или проблема не в городе? Ведь еще в поезде голоса шептали, что зеленые фонари погасли… И в поезде Вовка видела тени - без всяких зеленых лампочек. Но что же поменялось и что это значит?
        Солнце утянуло свои последние лучи за ели. Небо за решетками еще светилось закатными красками, но в цеху заметно потемнело.
        Вовка глянула на свой телефон - и как это так быстро наступила ночь? - но часы на экране все так же не работали.
        - Не нравится мне тут, - прошептала она.
        Илья повел плечом, помолчал, а потом буркнул:
        - Трусиха ты, Вовка.
        Опершись руками об пол, он сидел на коленях и смотрел куда-то вниз, на кафель. Бледность уже как будто прошла, но выражение лица поменялось. Болезненная веселость исчезла.
        И правда, а чего она ожидала? Что ее встретят с распростертыми объятиями, напоят чаем, расскажут о призраках, а потом похлопают по плечу, позовут родителей из какой-нибудь подсобки, да и отправят домой?..
        Она сжала руки в кулаки.
        - Ничего не трусиха, - отозвалась она. - Я же не сказала, что хочу уйти.
        - Врешь, - мотнул головой Илья. - И никакая ты не принцесса. Никакая ты не особенная. Самая обычная девчонка.
        Вовка оторопела и разжала пальцы.
        - Да я вроде на принцессу и не замахивалась, - с вызовом ответила она. - Ты чего?
        - Ну как. Все же девчонки мечтают быть принцессами. - Он усмехнулся. - Самыми-самыми. Самыми красивыми, талантливыми, умными. А тебе вообще плевать, как ты выглядишь.
        Вовка вспыхнула. Как будто есть у нее время прихорашиваться! С ума бы не сойти от всей этой неразберихи! А она-то подумала, что нравится Илье любой… Может, не такой уж Илья и идеальный?..
        - Был у тебя талант, - продолжал он, - а ты его в землю зарыла.
        Вовка заерзала. А вот это она и сама прекрасно знала, но как же можно думать о поступлении, когда вокруг творится такое? Но Вовка прекрасно понимала: сбежав с экзамена, она выдохнула с облегчением. Как камень с плеч свалился. Ну кем она станет, закончив эту «культурку»? Школьным учителем музыки? Вот уж мечта так мечта! Нет, таланта она не зарывала - она этот университет дурацкий зарыла, и поделом ему. Когда-то Вовка мечтала стать журналисткой, но мама все твердила, что это для пробивных, а уж пробивной Вовка себя не чувствовала никогда. И опять же: талант этот разнесчастный… А ведь можно же петь по вечерам в шумных, дымных барах - какой-нибудь задумчивый, романтичный джаз, и никуда бы из ее жизни музыка не делась…
        - А ум… - говорил Илья. - Думаешь, ты умная? Как собачка на поводке, куда твой Джинн скажет, туда бы и бросилась. Вот напиши он тебе сейчас, что нужно в этот бассейн прыгнуть, - ты бы и пошла прыгать. Правда? Вот будет с такой принц водиться?
        Илья медленно поднял голову и уставился на Вовку. Глаза его были черными, как сама тьма. Исчезла его особенная, косая улыбка. Лицо исказила странная, незнакомая насмешка.
        Мороженое было ни при чем. С Ильей случилось что-то другое.
        Вовка вскочила на ноги и отпрянула.
        «Принц»… Так она его полушутя называла в своем дневнике. Ведь Илья и вправду так походил на прекрасного принца из сказки: высокий, широкоплечий, красивый, и влюбляются в него все кто ни попадя, а он вдруг взял - и выбрал Вовку…
        Или не выбрал?
        - Как раз к пустой луне успели. Как удачно мы с тобой, а? - привставая, хохотнул Илья.
        Вовка отступила и, схватившись за лямки отяжелевшего рюкзака, оглянулась.
        - К пустой луне? - пискнула она.
        На той стороне чаши виднелись такие же темно-зеленые двери, как и те, через которые они сюда вошли. На бетоне виднелся полукруглый след: значит, створку можно будет задвинуть.
        - Пустая луна - самое темное время месяца. Новолуние - время тьмы, - ухмыльнулся Илья. - Удобное время, хорошее. Сильное.
        Вовка отступила к бассейну.
        - Смотри не упади, - посоветовал Илья. - Такие неуклюжие, как ты, не умеют убегать.
        Вовка сделала еще один шаг. Зачем ей убегать? Она же хотела найти ответы на вопросы, и вот - пожалуйста. Ее собственный момент истины. Иначе ведь и правда: она - трусиха.
        - Ты, кстати, не звонила еще раз своей подруженьке, а, Вовик?
        Вовка замерла. Илья стоял, не шевельнувшись. Он только улыбался - чужой, неправильной улыбкой.
        «Вовик»… Опять. Ну конечно.
        - Ты уверена, что она вернулась домой? То есть в квартиру твоей бабушки? Хотя другого-то дома у тебя больше и нет… - В его голосе звучала издевка. - Наверное, не стоило на той бумажке писать про комбинат. Что, если она рванула за тобой?
        Вовка безотчетно замотала головой. Лёля не дура. Она осмотрительная, она перестраховщица. «Рвануть» - это не про нее. Скорее про Вовку, если уж на то пошло.
        - Что, если… - проговорил Илья, остановился и заглянул в бассейн.
        Вовка поежилась. А вдруг тени начнут вылезать наружу? Она заглянула в чашу вслед за Ильей.
        Тени исчезли. Вместо них в потемках на дне чана угадывались две фигуры. И так глубоко, что дух перехватило - что это за колодец такой здесь проделали и зачем?
        Вовка подобралась чуть ближе. Конечности у фигур были изогнуты под странными углами, будто это были не люди, а ломаные куклы на шарнирах.
        Люди?..
        Вовка упала на колени и вцепилась в бортик. Кусок кафеля резанул по пальцу, но она даже не заметила.
        Дно бассейна заливала кровь, и Вовка наконец узнала лицо одной из фигур, обращенное вверх. Черная коса растрепалась и лежала поперек Лёлиной груди безжизненной змеей. Рядом синела знакомая футболка. Понять, кто это - Федя или Митя - Вовка уже не смогла.
        Она отскочила от чаши, прижав ладони ко рту, и глянула на Илью. Или теперь называть его Джинном?..
        - Что ты с ними сделал? - просипела она.
        - Я? - удивился Илья. - Я - ничего. Ты же сама видишь, края тут скользкие, заброшенный промышленный объект - нужно же соблюдать осторожность, ну в самом деле!
        Вовка замотала головой.
        - Я не верю. Мы бы… Я бы их увидела. Услышала.
        - А ты и слышала. Помнишь же, тут что-то загрохотало?
        Вовка помнила.
        - Но они не могли приехать сюда быстрее нас!
        - Думаешь? Ехали-то мы небыстро.
        И это было правдой.
        - Но мы не видели встречных! После поворота - ни одного!
        - Нас сто раз могли обогнать и вернуться обратно на трассу.
        Вовка притихла. Неужели Лёля и вправду рванула спасать подругу и по неосторожности оступилась в эту бездонную чашу?
        - Что тебе нужно?
        Вовка сцепила лямки рюкзака на груди. В другое время она бы непременно разревелась. А еще лучше - прижавшись к Илье, потому что это так просто и так сладко - плакать на плече у сильного мужчины. Но теперь не хотелось.
        - Ты ведь не Илья, да? - спросила она.
        - Ну вот еще, - усмехнулся он. - Конечно, Илья. А кто же еще?
        - Так ты и есть Джинн? - прошептала Вовка. - Ты все это время следил за мной, делал вид, что заботишься обо мне, втирался в доверие… А сам посылал мне сообщения. Ты и есть Джинн…
        - Ну-ну, не торопись с выводами, - Илья поднял ладонь. - Как же этот Джинн посылал тебе сообщения, когда я был с тобой?
        - Откуда я знаю! - воскликнула Вовка. - Это ты мне скажи! Это же ты у нас гений-хакер, который все на свете взломал, и даже Федя со своим «Даркнетом» разобраться не смог!
        - Федя, - усмехнулся Илья. - Федя - баклан. Дурачок деревенский. Ничего он не смыслил в таких вещах.
        Вовка вдруг разъярилась.
        - Ах, баклан? А может, это ты его спихнул в эту чашу?
        - Да как я мог-то? - изумился Илья. - Я же с тобой шел. Мы за руки держались. Забыла?
        - И целовались, - шепнула, припомнив, Вовка.
        - И целовались, - кивнул Илья. - Такой, как ты, мозги отшибить легче легкого. Всего-то… поцелуйчик.
        Он скривился. Вовка едва дышала.
        - Где мои родители? - прошипела она.
        - Родители? - Илья почесал затылок. - А я должен знать?
        Вовка потеряла всякое терпение. Она скинула рюкзак, дернула молнию, порылась внутри и выудила цепочку.
        - Это ты ее у мамы украл? Как? Когда ты успел? Где она?
        Но Илья словно в воздухе растворился. Стоял на бортике бассейна - и исчез.
        Вовка бросилась к чаше и заглянула внутрь. Ну не прыгнул же вниз! Но ничего, кроме уже знакомых фигур, на дне она не увидела. Схватившись за бортик, она сглотнула ком в горле и сжала зубы. Думала, опять накатит и захочется плакать - но нет. Глаза были сухие, плечи не дрожали. Только горела внутри злость.
        - Хорошая ты подружка, ничего не скажешь, - зашелестело где-то в пространстве, и Вовка обернулась. - Не уберегла свою Лёлю, и брата ее тоже не уберегла. Говорили же тебе - держаться от них подальше…
        Никого. Ни Ильи, ни тени.
        - Ты же не присылал мне сообщений! Я думала, что это уже не важно! - закричала она в пустоту.
        Но ответа не было.
        Неужели это она виновата, и нужно было, нужно было слушать Джинна от начала и до конца?..
        Вовка дернулась, отползая от злосчастной чаши. Обернулась и увидела мальчишку.
        Того самого одноглазого мальчонку.
        - Слава? - пролепетала она.
        Он снова был одет в шорты и бледно-желтую, немодную рубашонку. Только теперь Вовка поняла, что эта одежда была совсем из других времен, потому-то мальчишка и выглядел так странно. Это если не считать бинтовой повязки, конечно…
        Мальчик наклонил голову вбок, разглядывая Вовку получше, и протянул ей ладошку.
        - Ты настоящий? - шепнула Вовка.
        Она вытянула руку и коснулась пальцев. Теплая, живая кожа.
        - Ты ведь Слава, да? Мой брат?
        Мальчишка кивнул, и Вовка выдохнула. Значит, все правда: когда в заброшенном особняке она спросила про сестру, а он закивал, имел он в виду вовсе не Риту, а Вовку.
        - Но как? Откуда ты появился? Как это возможно?
        Слава тихонько потянул ее за руку, и Вовка встала. Намотала мамину цепочку на запястье, закинула рюкзак за плечи и двинулась за братом.
        - Куда ты меня ведешь? Как ты тут оказался?
        Но мальчишка не отвечал. Вовка только сжимала украдкой его пальчики и дивилась: как же, как же так получилось, что вот она, прикасается к нему, к собственному брату, который должен был давно умереть, а он - вот он, живехонький?
        Они отошли от чана, пересекли полоску темноты и выбрались к дверям, которые Вовка заметила еще раньше. Слава кивнул, подзывая Вовку заглянуть внутрь. Она послушалась. Шагнула к щели, толкнула створку и далеко впереди увидела голубоватые всполохи, будто бы от телевизора. Да откуда ему здесь взяться?
        Она обернулась, собираясь спросить у Славы, куда ей идти, но тот уже пропал. Вовка еще чувствовала тепло от его пальцев в своей ладони.
        Она протиснулась меж дверей и вышла в следующий цех. Он был чуть поменьше предыдущего, и кафельные чаны здесь отсутствовали. Только машины, бесчисленные аппараты - вернее, их скелеты, обглоданные останки. В высоких окнах, забранных решеткой, темнело небо. Черное, беспросветное, бесконечное.
        Пустая луна…
        Вовка заторопилась и двинулась на свет. В глубине зала, за металлической колонной, мелькал экран телевизора. Это был старенький, громоздкий аппарат, водруженный на гигантскую деревянную катушку для проводов. Напротив высились два кресла: поменьше и побольше, драные, гнилые, потертые. А над спинками - округлые очертания голов.
        Вовка бросилась вперед, спотыкаясь на обломках кирпичей.
        - Мама? Папа?
        Она уставилась на фигуры. Это и вправду были они - живые. Ни веревок, ни ран, ни синяков.
        - Мам… - протянула Вовка. - Пап.
        И бросилась к ним, заслоняя экран телевизора.
        Но они словно не увидели ее, только наклонили в разные стороны головы - чтобы смотреть было удобнее, чтобы Вовка не загораживала.
        Она схватила их обоих за руки. Теплые. Настоящие. Сжала.
        Но родители на Вовку даже не взглянули.
        Она принялась ощупывать их лица, будто слепая: сначала мамино, потом папино. Не маски? Не куклы? Но нет, и они казались вполне себе живыми. Кожа у мамы была нежная, на щеках - чуть пушистая, как шкурка у персика. У папы - колючая щетина, как будто он уже несколько дней не брился. Так ведь и не брился, когда ему!
        Мама была одета в те черные брюки и блузку с шелковым бантом, в которых уезжала. Папа сидел в том самом костюме «на выход», который мама брала с собой в чехле - уносила, перекинув через руку.
        - Мам! Пап!
        Вовка упала перед ними на колени и сжала их руки, но они все смотрели в экран и не обращали на Вовку никакого внимания. Тогда она развернулась и тоже взглянула на телевизор. Под ним она только теперь заметила проигрыватель, на котором зеленые циферки отсчитывали время. Приемное отверстие у него было такое огромное, что Вовка сначала не поняла, что это за штуковина. А потом все-таки вспомнила: кассеты как раз такого размера стояли у родителей на полке, только вот видеомагнитофона у них не было.
        Зато здесь - был.
        И запись была, совершенно очевидно, домашняя: размытая картинка прыгала, как в лихорадке. Мелькали какие-то лица, вилки-ложки, салаты, салфетки. Потом крупным планом показали торт с четырьмя свечками, а следующим кадром - лицо именинника.
        Слава сидел серьезный как на уроке. Бинтовой повязки он еще не носил, и оба глаза у него были здоровыми.
        - Давай, загадай желание. И задуй свечки, - зазвучал голос за кадром.
        Ласковый, знакомый. Мамин голос.
        Вовка обернулась, чтобы посмотреть на маму. Она улыбалась. Вовка снова взглянула на экран.
        Слава нахмурился, рассматривая зажженные свечи, поерзал на месте и, подумав еще немного, слабо дунул. Погасла только одна свеча, но кто-то из взрослых сбоку, видно, помог, и тут же погасли все три оставшиеся.
        Кто-то за кадром гаркнул «ура», и Слава съежился.
        - Ну ты чего! - шепнул кто-то в сторону, но было уже поздно.
        Слава вжался в подушки дивана, на фоне которых казался совсем игрушечным, и схватился за голову. Движение было таким знакомым, что Вовка вздрогнула. Точно так же хватался за голову Митя… А камера меж тем дернулась, и запись оборвалась, зато началась следующая: Слава, уже снова спокойный и отстраненный, сидит на ковре и рассматривает подарки. Вернее, не он рассматривает, а Вовкин папа: бородатый, как норвежский шкипер. Только тельняшки и трубки не хватает.
        Вовка обернулась. Папа - чуть постаревший, вместо бороды - щетина, - смотрел на себя, улыбаясь так же беззаботно, как и мама.
        - Да что с вами такое?
        Вовка дернула папу за рукав, но он даже не моргнул. Она вытащила из своего рюкзака кошелек и попыталась всунуть ему в руки.
        - Ты же даже мусор выкинуть без кошелька не выходишь! - шептала она, но папа не сжимал пальцев, и кошелек безвольно падал ему на колени.
        Тогда она сняла с запястья цепочку и показала маме.
        - Смотри, мам, это твоя. Ну? Помнишь ее? Ты же ее никогда не снимаешь!
        Вовка смотрела на мамину голую шею и думала о том, как Джинн своими мерзкими пальцами прикасался к этой коже. Только вот когда, как Илья умудрился затащить сюда ее родителей? Ведь он был рядом с Вовкой все это время… Она сглотнула, застегнула цепочку на маминой шее и поправила подвеску.
        - Вот так, - шепнула она.
        Но мама не пошевелилась.
        - Ну же! - разозлилась вдруг Вовка. - Да что с вами такое-то? Очнитесь! Я же за вами приехала, а вы…
        Она схватила маму за руку, потянула, но мама только моргнула и неуклюже съехала с кресла на пол. Привалившись к ручке, она продолжала смотреть на экран.
        Как тряпичная кукла, промелькнуло в голове у Вовки. Как кукла, набитая войлоком. Бестолковая, мертвая кукла.
        Вовка снова схватилась за руки родителей: мамину сжала в левой ладони, папину - в правой. Они были такими пугающе теплыми, плотными, настоящими, что Вовке захотелось взвыть.
        Родители ей не кажутся. Это они. Только вот их словно бы и нет.
        - Что ты с ними сделал? - выкрикнула она в темноту.
        К горлу подступил комок.
        На экране опять сменилась сцена, и в этот раз снимал, очевидно, папа. Обняв обеими руками кулек, перехваченный розовой лентой, медленно, будто по льду, по ступенькам спускалась мама. Перманент она уже обстригла, и теперь походила на актрису из двадцатых: прямая челка, короткое каре. Под глазами у нее залегли синяки, но с губ никак не сходила улыбка. Папа что-то говорил за кадром, говорил, а мама все улыбалась.
        По цеху вдруг заструился шепот, и Вовка вздрогнула.
        - Они никогда не хотели двоих. Они подумали о втором, только когда твой брат заболел.
        Вовка закрутила головой, но разобрать, откуда идет звук, не могла.
        - Они знали, что ничего не выйдет, - шепнули ей в правое ухо. - Что он не выживет, - добавили в левое.
        Из-за ломаного станка вышел Славик. Он смотрел на Вовку своим единственным глазом и ковырялся в носу.
        - Они его заменили. Завели себе другого. Чтобы было кого любить.
        Голос звенел в ушах, отдавался эхом, и Вовка вдруг поняла, что источника у него нет. Он звучал в ее голове.
        - И они полюбили тебя. Вместо бедного Славика.
        Снова ударила нестерпимая боль. В висках пульсировало, и Вовка сжалась.
        - О Славике забыли. Ведь он - постыдная неудача. Брак.
        Вовка схватилась за голову. Перед глазами заплясали краски, замерцали огни. Снова, как и в поезде, почудилось, что еще немного - и из ушей пойдет кровь. Было так больно, что хотелось только одного: чтобы это закончилось, а как - уже неважно.
        - Знаешь, как это обидно? Когда тебя списывают в утиль твои собственные родители?
        Вовка моргнула.
        Перед ней снова стоял Илья - беззаботная белая футболка, руки в карманах, на лице - та самая косая улыбочка, которая ей так нравилась. Но смотрел он чужими, черными глазами, да и Вовка уже знала - нет больше Ильи, которого она себе придумала.
        Был только Джинн.
        - Сволочь, - выдавила она, сползая на бетон.
        В голове что-то взрывалось. Перед глазами ползли цветные круги.
        - Ну что ты.
        Илья ей подмигнул, и на его месте вдруг оказался Федя. Длинноногий, вихрастый, простой.
        - Федя? - только и шепнула Вовка.
        Но она же вроде бы поняла, что Джинном был Илья!
        Федя пожал плечами, переступил с ноги на ногу, и вместо него появилась Лёля. Очень серьезная, почти суровая, а челка ровная, как будто она ее минуту назад уложила.
        - Лёль, - выдохнула Вовка.
        От коловращения перед глазами она едва успевала понимать, что происходит.
        Лёля шагнула к подруге, но тут на ее месте оказался Митя. Коротконогий, несимпатичный, дерганый. Он часто моргал и злобно смотрел на Вовку.
        - Это ты сволочь, - вдруг четко сказал он.
        Даже голос его звучал по-другому, совсем не по-Митиному. Это был не каприз, не обида - настоящее обвинение.
        - Ты заняла мое место. - Он подошел ближе и схватил Вовку за горло. - Сестричка.
        В голове так полыхало, что Вовка не сразу поняла: она задыхается.
        А потом все вдруг оборвалось, как будто ножницами перерезали.
        На горле еще ощущалось ледяное, мерзкое прикосновение Митиных костлявых пальцев, но сам он исчез. Вместо него перед Вовкой теперь стоял Слава: светло-желтая рубашечка со стоячим воротником, темненькие шорты, заляпанные землей, и буроватая нашлепка на глазу.
        - Ненавижу тебя, - шепнул он и улыбнулся.
        Только потом, когда Слава исчез, Вовка поняла, что рта он не открывал. Ни он, ни Илья, ни Федя, ни Лёля, ни Митя - голоса у нее звучали в голове.
        Вовка скорчилась на полу, в ногах у безучастных родителей, и сжала виски. Боль отступила, но перед глазами еще полыхало.
        - Осталось совсем немного, - шепнул голос. - Полночь уже скоро. Придет пустая луна и отдаст мне твое тело.
        Вовка завозилась, мотнула головой, приподнялась. Мысли ворочались туго, как поеденные ржавчиной шестеренки.
        - Слава, - бормотнула она себе под нос. - Ты и есть Джинн…
        Голос отозвался сразу, и звучал он почти весело:
        - Догадалась.
        Он был бесплотным, прямо-таки бестелесным, без цветов и оттенков. Невозможно было понять, какому человеку он принадлежит - худому или полному, юному или пожилому. Голос как будто не существовал; впрочем, как и его хозяин.
        Вовка села, стараясь не смотреть на тела родителей.
        - Что ты такое? - спросила она пустоту. - Где ты?
        - С недавних пор у тебя в голове, - охотно отозвался брат.
        - С недавних?
        - Заметила головные боли?
        Вовка поморщилась.
        - Еще бы.
        - Это все моих рук дело. Вернее, не рук, конечно… Ну да как хочешь, так и называй. Рук, ног, души… Разве важно? Помнишь часы? Ты никак не могла припомнить, когда ты их заводила. А это я тебя спутал. Примеривался, пробовал. Потом Яшка твой блохастый… Ты на него в упор смотрела и не видела. Вот уж я постарался. Но это все были пробы. Сломал я твою скорлупку позже. Помнишь, как у тебя болела голова в поезде? Ты же боялась Джинна. Ой как боялась. И за родителей, и за друзей, и за котика своего блохастого. В голове у тебя царил такой восхитительный, такой аппетитный бардак, что потеснить твое растревоженное сознание в конце концов не составило труда. Ты ведь если что - сразу в слезы… Тогда, в поезде, ты сама мне свою головушку раскрыла. Ты слабая, Вовик, такая слабая, что удалось тебя сломать всего за неделю. Даже быстрее.
        - Сломать?
        Вовку зазнобило, и она обхватила себя руками.
        - И вот теперь я в твоей голове, - продолжал брат. - Для духа - уже роскошно. Жаль, не могу читать твои мысли… Но зато воспоминания как на ладони. И вижу все, что ты видишь. А раньше у меня было вместилище поскромнее. Хотя возможности оттуда открывались довольно приятные. Видишь ли, я жил у тебя в телефоне. В дневнике. В Интернете. Можно сказать, в виртуальной реальности.
        - Но как?
        - Как? - хмыкнул брат. - Я тебе покажу. Смотри.
        Из телевизионного динамика донесся шорох, и Вовка обернулась к экрану. Продолжалась та самая запись с дня рождения Славы.
        Вот папа распаковывает плюшевого медвежонка, но Слава на него даже не смотрит. Вот - поезд в яркой упаковке, но брат даже глянуть не хочет. Вот папа вынимает из упаковки игрушечный мобильник с длиннющей антенной. Слава как будто оживляется, нерешительно берет его в руки, щупает, а потом вдруг разжимает пальцы и начинает плакать. Тянется куда-то в сторону, за кадр.
        - Настоящий хочет, - звучит мамин голос.
        Папа хмурится.
        - Ну вот, - разочарованно говорит он.
        Встает, уходит, а потом возвращается с другим телефоном - уже настоящим, крохотным мобильником с коротенькой, торчащей сверху антеннкой. Ни в какое сравнение с пластиковой подделкой этот телефон не идет, и Слава тут же протягивает обе руки, хватает вожделенную игрушку и прижимает ее к животу.
        - Надо ему такой же купить, - смеется мама.
        Папа качает головой, и запись обрывается.
        - Они и купили. Через неделю. Я не выпускал его из рук. Не помню уже, почему мне эти штуковины так нравились… Понимаешь, детский мозг - такая дурная штука… Тем более нездоровый детский мозг.
        - Ты болел, - прошептала Вовка.
        - Ну да, - отозвался брат. - Было такое. Но это - телесное. Теперь я от этого свободен. Освободился, как только умер. Помнишь, как это случилось?
        Вовка вспыхнула.
        - Откуда?
        - Ну конечно. Ты же была совсем маленькой… Глазела на меня из своей кроватки. Я тебя уже тогда ненавидел. Ничего не понимал, конечно, но помню точно: ненавидел. Мы ведь спали в одной комнате. В той же, где ты спишь теперь. В зале. Или в гостиной. Детскую из нее так и не сделали. Наверное, сглазить боялись. А вдруг и ты не сдюжишь? Зачем тогда детская? - Слава рассмеялся, и Вовка зажмурилась. Его смех бил ей прямо в затылок. - Отец отказался от последней госпитализации. Они жутко поспорили с матерью. Даже по телефону с бабкой ругались. Я все слышал. Отец считал, что уже ничего не поделаешь. Говорил, что лучше мы все побудем семьей. Дома, - в голосе зазвучала издевка. - Все вместе.
        Он помолчал, и Вовка какое-то время просто сидела, прижав колени к груди и крепко зажмурившись. Когда он не говорил, было легче. Но потом он продолжил:
        - Было не больно. Стало вдруг хорошо. Помню, как меня лихорадило, как раскалывалась голова… А потом вдруг раз - и тишина. И знаешь, что случилось?
        Вовка не отвечала.
        - Мой дух каким-то образом зацепился за этот дурацкий мобильник. Не знаю уж, как… Все эти сети, излучения… За все эти годы я так и не нашел ответа. А я много прочитал в этом вашем всемогущем Интернете, ты уже поверь. Думаешь, откуда у твоего Джинна такая правильная, взрослая речь? Бедный Славик-то даже в школу не ходил. А я времени не терял. Я учился. Я много узнал. Жить в виртуальном мире, на самом деле, не так уж и плохо. Знаешь, сколько всего можно натворить из цифры? О, ты прекрасно знаешь. Снять у тебя деньги с карточки. Убрать лишние билеты из базы. Даже выключить свет. Веришь?
        Вовка только хмыкнула.
        - Конечно, веришь. Сколько вокруг электроники! А эти уличные камеры? Помнишь ту камеру на Светлой? Я совместил снимок из ее архива с фотографией цепочки твоей матери. В онлайн-фотошопе. Удобная штука. А кошелек? Твой отец его заказал в Интернете. Фотографий этой модели пруд пруди. А твоя фоточка с медведем? Она оцифрована, лежит у твоего папки в архиве. Спросишь про карточки? А это все из его онлайн-банка. Видишь, как все просто? Пока я не забрался тебе в голову, следить за тобой было ничуть не сложнее. Вайфай, мобильный Интернет, GPS, гироскоп… Твой телефон выдавал тебя на раз-два: где ты находишься, стоишь или идешь, какой у тебя сердечный ритм… Ты ведь не отключила эту чудесную функцию в своем старом мобильнике? Ну и молодец. Я знал, когда ты трясешься от страха. Знал, сколько мне тебя еще добивать. А потом, уже в поезде, когда я оказался у тебя в голове, телефон стал неважен. Зеленые фонари для тебя погасли. Ты увидела мой мир своими глазами, без всяких дурацких огонечков. А все из-за меня. Из-за моего соседства.
        - Да что за фонари такие?.. - прошептала Вовка.
        - А ты ведь уже догадалась, правда?
        - Наверное… Они показывают призраков.
        - Неточно, но все же верно. Потусторонний мир ведь так близко к реальному… Нужно только присмотреться. Все эти сквозняки, шумы, шепотки - кто их только ни слышит?
        Вовка вдруг вспомнила, как разбирала вещи бабушки, как представила ее рядом, как ощутила этот самый сквозняк… Что, если она и вправду наблюдала за Вовкой? А эти цветные голоса в полусне? Это тоже голоса духов?
        - Призраки рядом, но увидеть их может не каждый, - продолжал брат. - Конечно, дело не только в зеленых лампочках. Они лишь помогают, высвечивают потустороннее для тех, кто уже когда-то к нему прикасался. Видел смерть. Вот ты - видела. Хоть и не помнишь. Для таких, как ты, границы миров истончаются. Ты же видела тени? В особняке, в поезде, даже тут? Сколько же вокруг толпится старых душ… Уже и не понять, кто есть кто. Некоторым по тысяче, по сотне тысяч лет. Они уже позабыли, кем жили на земле… Я по сравнению с ними желторотый юнец. Но я, в отличие от них, кое в чем преуспел. Я подобрался к тебе через виртуальный мир… Долго подбирался, ох и долго! Собирал информацию, читал твои записи, складывал одно с другим, учился… А потом наступил он: тот самый удобный момент. Куда уж лучше последнего детского лета! Столько волнений, столько сомнений! - Джинн сделал паузу, а потом многозначительно добавил: - Для таких, как ты, духи еще ближе. А уж ближе меня, твоего братика, в потустороннем мире для тебя нет.
        Слава как будто улыбнулся, и Вовку передернуло. Такая близость к мертвецу ее нисколько не прельщала.
        - И скоро я займу твое тело. Как джинн свою лампу. Только вот для джинна его сосуд - тюрьма, а для меня он будет свободой. Я займу свое место в семье. Жаль, что ты девчонка, но это не так уж и важно. Я вернусь в настоящий мир. И первым делом покажу твоим глупым родителям, где раки зимуют. А потом… Потом у меня целый список. Я хочу жить. Хочу то, что мне причитается.
        Вовка задрожала было, а потом сморгнула. Что-то здесь не вязалось. В голосе у Славы звучало самодовольство, он не сомневался в собственной победе, но Вовка уже поняла, что кое-что он упустил.
        Настоящий мир… Материальный. А те цветные голоса, которые преследовали ее в полудреме… Что он говорили?
        …не умеет он материю, не умеет же…
        Она чувствовала, как нагрелся в ее кармане жетон.
        Брат не умеет. А кое-кто поопытнее - может, и умеет.
        Чтобы потянуть время и собраться с мыслями, она спросила:
        - Так что же… Все, что я видела, начиная с поезда, неправда?
        В затылок ударило смешком.
        - Ну как неправда. Конечно, твои друзья остались дома. Никто тебя спасать не побежал. Они бы и хотели, наверное, да не смогли. А дальше я все придумал. Создал их. Частично - на основе их профилей в Интернете, там ведь столько всего! Частично - из твоей головы. Вынул твои представления о том, кто как себя ведет.
        Вот почему они казались такими реальными… И Лёлина привычка сматывать наушники в узел, и ее стычки с Федей, и рыцарство Ильи… Это просто ее мысли. Образы из ее головы. Никто ее не целовал: ни Илья, ни Федя. Она бы и хотела, чтобы за ней приударили сразу двое, но в реальности такого, увы, не случалось.
        - Значит, я все это время была одна? - спросила Вовка. - Я сама выкинула телефон из машины? Сама за все платила? Но откуда, у меня же деньги кончились!
        - Не кончились. Я вернул все на твой счет до остатка. Ты тратилась со своей карточки. Илья за тебя не платил. И да, не Лёля выбросила твой телефон. Ты сама.
        Значит, это в ней самой боролись сомнения, сама Вовка была и разумной, скептичной Лёлей, и бесшабашным Федей, и сильным Ильей. Никто ей не помогал.
        Так ли она слаба, как кажется Джинну?..
        - А Митя? Кто он такой?
        - О, это моя осечка. Ты, наверное, заметила, как твоих друзьяшек подглючивало. Долго удерживать иллюзии трудно. Вот и получился Митя. Таким бы я, наверное, стал. Если бы выжил. Отвратное зрелище, правда?
        - Значит, не было и головы Журика?
        - Была. Воображаемая. А как же ты испугалась! - засмеялся Слава. - Такая глупость, а сработала… Еще одна трещинка в твоей обороне.
        - И кошки в саду?..
        - И они тоже.
        - И «Марьяна Леопольдовна» в кафе-мороженом? - спросила она.
        - Твоя совесть, - со смешком отозвался Слава. - Я оформил ее в узнаваемый образ.
        - А там, дома у Феди? И в салоне связи?.. - поколебавшись, все же уточнила Вовка.
        - А что там?
        Впервые за вечер в голосе у Джинна зазвучало недоумение.
        Значит, это не его рук дело. Рук, ног, души… Неважно.
        - Зачем ты привел меня сюда? Почему именно этот завод? - спросила Вовка.
        - О… - Джинн усмехнулся. - Это особое место. Здесь завеса между мирами открылась для меня. Здесь я увидел смерть.
        - Чью?
        - Нашего дедули.
        Вовку передернуло. Она вспомнила разрисованный зелеными фонарями пропуск.
        - Но как?..
        - Несчастный случай. Мне было года три, но помню я хорошо. Еще бы - такое!.. Бабка присмотреть не могла… Пришлось дедуле забрать меня с собой на работу. Я, конечно, сидел в аппаратной, не высовывался, шумно, страшно. А потом все-таки вылез. Интересно же. Дедуля меня заметил, отвлекся, поскользнулся… Упал в резервуар.
        - В тот… тот самый? - прошептала Вовка.
        Тот, где она видела фигуры Лёли и Мити?..
        - Он самый, - ответил Джинн. - А еще эти лампы зеленые… Вот тогда-то я и увидел первых призраков.
        - Ты и его видел? - зачем-то спросила Вовка. - Дедушку?
        - Да черт его знает, - фыркнул Джинн. - Не разобрать было. Да и разница-то какая? Я дедулю всего ничего знал. Думаешь, я сидел там и плакал? Я во все глаза смотрел. Полез к резервуару, только бы все поближе разглядеть! А меня стали оттаскивать, бабке названивать, крики подняли… Я уже потом прочитал, что таких случаев на комбинате было навалом. Хромала у них техника безопасности. Но после дедули кто-то поднял особый шум, и предприятие закрыли.
        Вовка скривилась. Да ее брат уже в три года был бессердечным уродом… Или он так и не успел научиться состраданию? Пожил ведь совсем чуть-чуть…
        - Ну вот. Время, - оборвал себя Джинн. - Время силы. Пустая луна почти в зените.
        Вовка невольно глянула на черное окно цеха.
        Что, если ее догадка окажется неверной? Что, если эти две дамочки с цветными голосами и не собирались ей помогать?
        Какая уже теперь разница… Других идей у нее нет.
        Вовка запустила руку в карман и сжала монетку. В то же самое мгновение голова взорвалась сверкающей болью, но Вовка сжала зубы и нащупала в другом кармане мобильник.
        - Ты что это надумала? - воскликнул в ее голове Джинн. - Что это?
        Вовка вцепилась в жетон еще сильнее. Поверхность жгла нестерпимо, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что снарядами разрывалась у нее в голове.
        - Подспорье, говоришь? - прошипела она. - Ну тогда вот тебе.
        Вовка шмякнула телефон об пол что было силы.
        Джинн рассмеялся, и виски заломило.
        - Думаешь, это поможет? Я же сказал: я забрался тебе в сознание, мне уже не нужны телефоны…
        Вовка с хрустом наступила на мобильник, а потом разодрала застежку рюкзака. Зарядное устройство Светы она нашла быстро: оно раскалилось докрасна.
        - А ну-ка, - возмутился в ее голове Джинн. - Брось ты эту дрянь, она тебе не поможет!
        Но Вовка уже уловила в его голосе нотки ужаса.
        Нематериальный. Он нематериальный. Его нет. А то, что у нее в голове, - только воображение. Он не сможет причинить ей вред. И не причинил. Все эти устрашения - автомобиль, мальчишка с камнем, взрыв - все это он делал чужими руками. У него нет тела.
        А у нее - есть.
        И никакая она не слабая. Иначе бы она здесь не оказалась.
        Она бы не посмела прогулять вступительный и покорно бы его сдала. Она бы не рванулась бы в далекий, непонятный Краснокумск. Не стала бы разыскивать родителей.
        А то, что она боялась Джинна, только доказывало, что она живая.
        Она - живая. А вот Джинн - нет.
        Вовка вцепилась другой рукой в раскаленный зарядник и зажмурилась. Не слишком-то символичное оружие, никакой эпичности: жетон на метро и зарядное устройство. Но разве важно, если Вовке их подсунули призраки?
        У одной был тонкий, девичий голос, а у второй - низкий, бархатный, и если бы Вовку спросили, какого он цвета, то она не сомневаясь тут же бы ответила: фиолетового.
        Ладони прожигало насквозь, в голове сверкало, но Вовка сжала зубы и все-таки распахнула глаза.
        Перед ней колыхалась тень. Ни головы, ни рук, ни ног - просто застывшее в воздухе пятно, кусок грязного тюля. Джинн не сводил с Вовки своего слепого взгляда, и виски сжимало.
        - Я уже внутри тебя. Фонари погасли! - зашипел он сразу в оба ее уха.
        Но Вовка мотнула головой.
        - Я не дам тебе навредить родителям.
        - Я уже навредил, - расхохотался в ее голове Джинн. - Ты только на них посмотри!
        На безвольные, кукольные тела родителей Вовка даже не взглянула.
        - Это не они, я уже поняла. Ты не умеешь обращаться с материей. Этот мир для тебя закрыт.
        - Так я его открою! - взвизгнул брат, и она едва сдержалась, чтобы не зажмуриться.
        От боли Вовка почти ничего не видела, и теперь уже не разобрать было, где она сильнее: в голове или в кулаках.
        - Не откроешь. Я тебя не пущу. Мое тело. Обойдешься.
        Каждое слово давалось с трудом, зато тень темнела, а в голове с каждой секундой прояснялось.
        - Обойдешься, - шепнула Вовка еще раз.
        Тень почернела, как будто вся сила Джинна перетекла в эту неверную, бесплотную форму, и боль отступила.
        - Ты же моя сестра! - еще слышала она где-то на задворках своего сознания.
        - Нет у меня больше брата, - сказала Вовка.
        Тень вспыхнула и разлетелась черными хлопьями.
        На секунду Вовка все-таки зажмурилась, а потом открыла глаза и поняла, что цех пуст.
        Джинн исчез, и голова больше не болела. Не ломило виски, не отдавался болезненным эхом в затылке его голос.
        Испарились и родители, растворился телевизор с видеомагнитофоном. Остались только кресла - потрепанные, вытертые, а под ногами - остатки от былого пиршества, чьи-то пустые бутылки.
        Эпилог
        Квартиру бабушки Вовка старательно прибрала. Вынесла мусор, поправила салфеточки, даже пыль смахнула. Прошептала куда-то в воздух:
        - Спасибо, бабуль.
        Поправила на полке фотографию двух подружек: темноволосой красавицы и светленькой, смущенной девчушки, так похожей на Вовкину маму - она только теперь это заметила. Подумала, кому из них двоих подошел бы желтый голос, а кому - фиолетовый, но так и не решила.
        Дверь заперла и, проверив баланс на карте, поехала на вокзал. Ноль и правда превратился в сумму пусть и не волшебную, но вполне себе достаточную, чтобы доехать до дома и даже вернуть долг Марьяне Леопольдовне.
        Воздух в городе расчистился, вышло солнце, и серо-бурые нагромождения пятиэтажек превратились в уютные провинциальные домишки. Краснокумск больше не умирал. Он просто жил себе в тесном коконе из нескольких улочек, оплетавших главный проспект, и думать не думал о большом мире где-то далеко за еловым лесом.

* * *
        По лестнице Вовка поднималась с замиранием сердца. От метро она чуть ли не бежала, а дома даже лифта не стала ждать - сразу бросилась наверх, благо невысоко.
        Жетон с треугольной пометкой исчез - вернулся к хозяйке, - и пришлось покупать новый, а его съел турникет, окончательно и бесповоротно.
        Расплавленного зарядника в рюкзаке тоже больше не было - только скрученные в узел сменные носки, протекшая тушь и кошелек. Он опустел всего полчаса назад: Вовка больше не могла ждать и с вокзала сразу же поехала к Марьяне Леопольдовне. Застала ее дома - суровую, молчаливую. Оправдываться не стала, только извинилась, протянула купюры и ушла. Не убежала, как очень хотелось, а просто ушла. Чувствовала, как смотрит ей в спину Марьяна Леопольдовна, но так и не обернулась.
        А вот теперь - наконец-то - она бежала по знакомым ступенькам на свой третий этаж и едва дышала. Спортом она никаким не занималась, и такие вот пробежки ей всегда давались нелегко, особенно вверх по лестнице. Но больше Вовка, конечно, задыхалась при мысли о том, что увидит сейчас разбитую, почерневшую дверь, и к ней сразу выбежит Петр Михалыч - будет причитать, поведет ее внутрь, начнет рассказывать, что да как, будто она не в собственном доме, а на экскурсии…
        Но выскочив на площадку, Вовка застыла вовсе не от ужаса.
        Дверь стояла целехонькая, и замок на ней виднелся нетронутый. Ну конечно, ведь Джинн с ней только играл, а звонок Михалыча был очередной иллюзией.
        Вовка выудила ключи, поперебирала связку, выискивая нужный, вставила его в замочную скважину, и тут в квартире кто-то завозился.
        Щелкнул замок, распахнулась дверь. На пороге стояла мама. Одета она была так же, как и в тот самый день, когда они уехали, - сколько же уже прошло времени? Целая неделя?.. Брюки со стрелками, шелковая блузка с бантом на груди, а под воротничком поблескивает золотая цепочка. На лице - выражение крайнего разочарования.
        - Очень интересная история. - Мама подперла бока кулаками и нахмурилась.
        Вовка уловила легкий лавандовый аромат маминых духов и сдавленно охнула.
        - Квартира вверх дном, Яшка некормленый, орет как резаный, под вешалкой осколки… Ты когда варенье-то раскокала? Лида моя везла, горбатилась… Воду зачем закрутила? Кран сорвало. Хорошо, что соседей еще залить не успели…
        Только сейчас Вовка заметила, что брюки у мамы в мокрых пятнах, как будто мама собирала воду, ползая на коленях. Наверное, так и было… А Лида - кто такая Лида?.. Мамина подружка? Да и ну ее!..
        - У нас в спальне все перевернуто, - продолжала мама. - Шкаф, комод, тумбочки… Наизнанку все! Ты зачем там копалась?
        Вовка так и стояла на пороге, сжимая свой рюкзачок, заляпанный глиной с Краснокумской трассы, и глупо улыбалась.
        - А видеокамера почему сорвана? Нет, ну серьезно, Владислава, это уже просто не смешно. Оставь тебя на пару дней одну…
        Тут Вовка перестала улыбаться и открыла рот.
        - На пару дней? Вы издеваетесь?..
        Из зала выглянул папа: он тоже еще не успел переодеться в домашнее, но хотя бы пиджак скинул. Рубашка у него была мокрой и помятой. А вот лицо - чисто выбритое, как и полагается.
        - А, Вован пришла, ну заходи, - махнул он добродушно. - Беспорядочек ты, конечно, знатный учинила…
        - Беспорядочек? - воскликнула мама. - Я поверить не могу, что за неделю можно вот так вот упахать двухкомнатную квартиру! Хорошо хоть не сожгла!
        Вовку передернуло.
        - Да ладно тебе, мать, не кипишуй, - улыбнулся папа. - Ну, дочь, иди-ка, обними папку.
        И Вовка бросилась ему в объятия. А потом и на маме повисла, как будто целый год не видела.
        - Ну ты чего? - удивилась мама.
        - И правда, - хохотнул папа. - Обнимашки же не про тебя.
        Вовка мотнула было головой, а потом снова посерьезнела.
        - Вы где были?
        - Как это где? - удивилась мама. - Мы же с тобой по телефону разговаривали еще в воскресенье.
        - Ты сама сказала, все норм, выживешь еще пару-тройку деньков одна, - добавил папа, распуская галстук. - Мы такой контрактище отхватили, Вовк, ты себе не представляешь! Наладим все, пойдут дела в гору…
        - То есть вы мне звонили? - уточнила Вовка.
        - Ну конечно. В воскресенье. И потом еще. Хотя, честно говоря, процент пропущенных зашкаливает, - качнула головой мама. - Ты где телефон-то носишь?
        Вовка вдруг ухмыльнулась от уха до уха:
        - А нет у меня больше телефона. Он мне не нужен.

* * *
        - А, ну ясно все, я понял.
        Федя шлепнулся на скамейку и закинул руки за спинку. От пруда веяло прохладой, но Лёля все равно обмахивалась пластиковым веером из дешевого сувенирного и дула себе под челку.
        - Чего тебе там ясно? - спросила она, присаживаясь рядом.
        Вовка садиться не стала, только сложила руки на груди и рассматривала друзей. Вот они какие: настоящие, без всяких там иллюзий…
        В том, что на поезде с ней никого не было, Вовка убедилась быстро. События до - и странную телевизионную передачу, и мальчишку с камнем, и все Вовкины опасения - и Федя, и Лёля помнили прекрасно, а на рассказ про то, что дальше, - только делали круглые глаза. Даже обидно стало: она ведь им уже все объяснила, все рассказала, и вот теперь - сначала. Поэтому Вовка обошлась сокращенной версией, опустив максимально неправдоподобные детали и поцелуи. Впрочем, Федя смотрел на Вовку все так же внимательно, и она невольно задумалась: а может, таки выпить с ним кофе?
        - Я знаю, как это делается, - сказал наконец Федя, щурясь на солнце. - Звонишь человеку, ничего не говоришь. Записываешь его голос, и все: у тебя есть образец. Дальше можно насадить его на что хочешь. Робот тебе синтезирует речь так, что будто ты говоришь - родная мать не заметит.
        - Вот и не заметила… - изумилась Вовка. - И правда такая технология есть?
        Федя кивнул:
        - Ну. Никакой мистики. Так что поосторожнее с неизвестными номерами. Мало ли. А то окажется, что ты уже какой-нибудь кредит взяла.
        - Да бред, - фыркнула Лёля, не переставая махать веером. - Какой кредит ты по телефону возьмешь? Надо же паспорт, документы…
        - Ты про голосовые менюшки не слышала?
        Федя с Лёлей начали пререкаться, а Вовка кусала себе губу.
        Значит, Джинн и с Петром Михалычем так сделал, а тот Вовке звонить и не думал. А сколько раз с ней вот так вот разговаривали родители? О чем Джинн там им наговорил? Он, наверное, знал о Вовке из ее дневника столько, что сыграть свою роль ему не составило никакого труда. Ну конечно! Впрочем, и это уже было неважно.
        Вовка удалила дневник еще накануне, когда мама выпила свое успокоительное, а папа сбегал в кондитерскую за эклерами. Поздним вечером они пили чай на кухоньке, а Яшка разочарованно взирал на них с хлебницы. Его побег и правда оказался только проделками Джинна.
        Потом Вовка удалила свой Инстаграм. Ей нравилось делиться фотографиями, но в конце концов она решила, что демонстрировать свою жизнь в Сети она больше не хочет. Поэтому же Вовка продала-таки свою зеркалку и купила на эти деньги старенький, винтажный уже пленочный фотоаппарат: будет печатать снимки и вкладывать их в альбом, а если кто захочет посмотреть - пусть приходит в гости и смотрит вживую.
        А дальше она без колебаний удалила и «Вайбер», и «Ватсап». Удалила и бесполезный аккаунт в «Фейсбуке», и свой «безопасный», полуфейковый аккаунт на сайте «ВКонтакте». Огнеслава Анимподистовна перестала существовать, а Вовка еще долго удивлялась: почему ее преследуют эти «Славы» и нельзя ли было придумать имя попроще?
        Сначала Вовке хотелось написать Илье, как-нибудь извиниться за беспокойство. Непрочитанных от него хранилось столько, что Вовка даже удивилась: неужели она и правда ему так понравилась? Но потом, разглядывая его аватарку с этой его фирменной косой улыбочкой, Вовка передумала. Скорее всего, интерес Ильи она просто навоображала, но самое главное - что-то внутри нее перегорело, а чужие слова, сказанные Ильей на заброшенном комбинате, так и звенели в ушах. Может, настоящий Илья ничего такого и не думал. Может, он и вправду считал ее симпатичной, несмотря ни на что, и умной, и талантливой - да какая разница, за что, главное, что девчонка нравится! Но у Вовки как отрезало. Больше не перехватывало дух, не занималось восторженно сердце. Вовка вдруг поняла, что Илья для нее так и останется «первым красавчиком школы» и она просто не сможет переписать этот недостижимый образ. Она всегда с ним будет чувствовать себя не в своей тарелке. А еще она навсегда запомнит Джинна в обличье Ильи и каждый раз при взгляде на это лицо будет вздрагивать и искать, лихорадочно искать следы той страшной, чужой усмешки…
        Так что Вовка решила ему ничего не писать. Просто удалила страничку. Она даже не могла написать ему эсэмэску. Телефон она твердо решила не восстанавливать.
        - Как так? - бушевала мама. - В двадцать первом веке… Да это просто-напросто небезопасно!
        - Оставь ты ее. - Папа клал ладонь на мамино плечо, и она успокаивалась. - Взрослая девица, сама разберется.
        - А как мы с тобой по два часа болтать будем? - ныла Лёля. - Это нечестно!
        - А ты к ней в гости приходи, делов-то, - веселился Федя. - Или лучше пусть Вовка к нам.
        Оказалось, что на Маслищенко какие-то неприятности с водоотведением, и, чтобы не ждать многомесячного ремонта и не мыться по гостям, Федя переехал обратно к родителям.
        - Найду хату - сразу съеду! - угрожал он, но таких дешевых комнат, как на Маслищенко, он все не находил.
        - Жить в комнате с братом! - возмущалась Лёля. - Вовк, ты вот поступишь, давай вместе квартиру снимем. Надоел мне он, сил больше нету.
        На эти разговоры Вовка хмурилась.
        - Да ты же сама знаешь… Поздно уже. Да и какой из меня журналист.
        В конце концов Лёля вытребовала у Вовки копии документов и подала заявку в какой-то небольшой вуз.
        - Раз у тебя интернет-детокс, действовать буду я, - объяснила Лёля. - У них как раз прием заканчивается послезавтра. Вдруг прокатит? Там только ЕГЭ и нужно. Твои годятся.
        - Чудненько, - смущенно улыбалась Вовка. - Буду учиться в журналистском колледже.
        - Да никакой это не колледж, - возмущалась Лёля, трясла челкой и еще долго разглагольствовала о том, как вредно пропускать год и что поработать она еще всегда успеет.
        А Вовка только кивала и улыбалась.

* * *
        По вечерам, засыпая на своей старенькой, до чертиков надоевшей тахте и разглядывая узоры на дверном стекле, Вовка еще боялась увидеть в углу какую-нибудь тень. Теперь она не сомневалась в том, что в первые дни этой истории в родительской спальне она видела вовсе не костюм, а призрака - наверное, Славу-Джинна. Она больше не заходила в Интернет, даже с папиного ноутбука, но ей все равно было страшно. Что, если брат вернется? Она ведь его не уничтожила - как уничтожишь призрака? Он просто ушел из ее жизни, вылез из ее головы и больше не мог добраться до нее в виртуальном пространстве. Но у Вовки теперь было одно преимущество, и когда она просыпалась посреди ночи в холодном поту, уверенная, что брат наклоняется над ее подушкой и рассматривает ее спящую - как две капли воды похожий на нездорового, странноватого Митю, - тогда она вспоминала, что знает о Джинне кое-что очень важное.
        Ему не выбраться в ее мир. Он - просто дух. А она больше не слабая, перепуганная девочка. Джинн сам ей невольно помог: закалил ее, исполнил желание о самостоятельной, взрослой жизни, пусть и выросла она не снаружи, а внутри. Но это - даже важнее. А он - он не сможет занять ее тело. Не по зубам.
        А вот с родителями о Славе Вовка поговорить все не решалась. Собиралась раза три, уже и речь репетировала, и вынимала шкатулку со свидетельствами, но слова застревали в горле.
        А потом мама заметила эту шкатулку в Вовкиных вещах, и разговор состоялся сам собой.
        Вовка никогда не видела родителей такими серьезными. Они собрались на кухне, как для семейного совета, но мама даже чай не поставила. Села и положила руки на столешницу. Ладонями вверх, как в знак капитуляции.
        - Да, все правда, - кивнула она в конце концов. - У тебя был брат. Старший брат Слава.
        - Но почему же вы мне о нем никогда не говорили? - недоумевала Вовка.
        Папа крутил в пальцах сушку с маком и молчал.
        - Мы не хотели тебя травмировать, - ответила мама. - Это такая болезненная тема… Мы, честно говоря, сами все хотели забыть.
        - Забыть… сына?
        Папа отложил сушку и потер переносицу.
        - Нет, Вовка, не сына. Это было очень страшно. Понимаешь?
        - Вот как раз чтобы ты не понимала, - вступила мама, - вот для этого мы тебе ничего и не рассказывали. Ну к чему?
        - А бабушка? - не отставала Вовка. - Почему она, пап, с тобой не ладила?
        Папа снова взялся за сушку, но та выпала на клеенку и покатилась, а папа не стал ее подбирать. Мама молчала, опустив голову, как будто сама в этом всем была виновата.
        - Понимаешь, Вов, - вздохнув, заговорил папа. - Твоя бабушка была трудным человеком. Она посчитала, что это я виноват в том, что Слава умер. Что мне стоило согласиться на ту последнюю операцию, что нужно было бороться… Но я понимал, что сил у него бы не хватило. И просто хотелось, чтобы последние дни проходили спокойно. Дома. Без всех этих дурацких больниц.
        Вовка кивнула. Что-то такое говорил и Джинн.
        - А Светлана Евгеньевна считала, что так нельзя. И потом она была уверена, что это я уговорил твою маму сдаться. Хотя мы не сдавались. Мы просто хотели хоть немножко пожить. Все вместе. Как семья. Шансов все равно не было, а она не верила, - добавил папа.
        - Светлана Евгеньевна? - переспросила Вовка.
        Она вдруг поняла, что никогда толком не знала, как зовут бабушку. Она видела ее всего один раз и звала просто бусей.
        Вовка невольно улыбнулась этому непрошеному воспоминанию. Буся. Хорошая кличка, добрая, нежная. Вот так вот и можно будет ее теперь про себя называть.
        - А волосы у бабушки были светлые? - спросила вдруг Вовка у мамы.
        - Рыжие, - ответила мама.
        Новую улыбку Вовка сдержала. Слишком уж тяжелый был разговор, а она - нашла чему радоваться…
        Но теперь она знала, откуда взялась та Света. Знала наверняка, кем была бабушка на той парной фотографии из ее альбома. Знала, что бабушка ей помогла. Наверное, все же разочаровалась в своем внуке, пусть и только после его смерти…
        - Все, я ставлю чай, - объявила мама.
        Засуетился и папа.
        - Эклеров? Я могу сбегать.
        - Да, пожалуйста, - осторожно улыбнулась, косясь на Вовку, мама.
        - Это почти традиция, - подхватила та.
        - Ну и хорошо, - крикнул папа уже из коридора. - Больше семейных традиций, вкусных и неполезных!
        - Кстати, о неполезном, - сощурилась мама. - Ты столько денег на той неделе потратила, что я просто диву даюсь… Когда съедешь, заведешь себе отдельный счет. Хотя сначала работу найдешь. Поняла?
        Вовка заморгала. Мама раньше и говорить о Вовкином переезде не желала. И про работу во время учебы запрещала думать: нельзя отвлекаться, так и вылететь можно!
        - Я ж это… - замялась Вовка.
        Приказ о зачислении она прочитала еще днем - у Лёли.
        - Что? - сощурилась мама.
        - Так я поступила вроде. На журналиста, - покраснела Вовка.
        - А, - коротко отозвалась мама.
        Вовка закатила глаза, а мама вдруг улыбнулась:
        - Ну и ладно. Я и сама в последнее время думала: ну кем после твоей «культурки» можно устроиться? Учителем музыки?
        Про то, что у Феди разыскался друг-гитарист, а у Лёли - барабанщик, Вовка упоминать не стала. И о том, что уже в следующую субботу будет петь в шумном дымном баре, - тоже.

* * *
        Той ночью, засыпая, Вовка снова услышала цветные голоса. Только вот звучали они так глухо, что она едва разбирала слова.
        - …ну смешное же дело, ну правда же. Зарядный… аппарат? - бормотал фиолетовый.
        - Устройство, дорогая, - поправил желтый. - Зарядное устройство. И жетон.
        - И жетон. Глупость же!
        - Глупость…
        - Толк-то какой от этих штучек?
        - Толка-то никакого.
        - Как они ей помочь-то могли?
        - Не могли.
        - Не могли…
        - Ну и пускай ее думает… Разве вред какой?
        - Вреда-то никакого. Да и пользы тоже. Она ведь все сама сдюжила. Самостоятельно.
        - Думаешь, самостоятельно?
        - Так самостоятельно, самостоятельно…
        Слова еще отдавались эхом где-то далеко, будто в другом мире, а Вовка, улыбаясь, засыпала.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к