Танец над вечностью Маргарита Сергеевна Дорогожицкая
        Безумный мир #6 Пятая часть приключений безумной вояжны Хризоколы, которую ищет обманутый инквизитор, преследует Орден Пяти, охотится тайный сыск великого князя, и кое-кто еще не прочь познакомиться ближе. Скоро сытая и беззаботная жизнь в городе вечного праздника закончится, потому что загнанная в угол безумица начнет собственную охоту. А пока танцуйте и веселитесь, глупцы… ВЫКЛАДКА: среда-воскресенье, в комментариях. Если пропустили продолжение, всегда можно прочитать на продамане. Здесь я все равно не мелькаю в бороде на главной странице(
        Дорогожицкая Маргарита Сергеевна
        Танец над вечностью
        БЕЗУМНЫЙ МИР-5
        ГЛАВА 1. ХРИЗОКОЛА. 949 ГОД ОТ ВЕЛИКОГО АКТА
        Под веками плескался жидкий огонь, как бывает, когда долго жмуришься на яркое солнце. Пульсирующий жар подчинялся странному завораживающему ритму. Кровавая клякса танцевала и тикала, рассыпаясь цокающими брызгами, кружилась метелью, сыпала иглами в глаза, становясь все больше и больше… а потом взорвалась. Я открыла глаза, задыхаясь от подкатившей к горлу тошноты. На меня смотрели остекленевшие мертвые глаза, а на перекошенных губах и бороде запеклась кровь. Память ворочалась разбуженным недовольным зверем. Я столкнула с себя тушу купца, вывернулась и попыталась встать на ноги. Понемногу возвращались чувства, в нос ударил тяжелый запах смерти. Пол все еще не обрел равновесия и уплывал, скользкий от застывшей крови. Я упала на колени и попыталась отползти от трупа. Изодранное до бедра платье примерзло к ногам и путало движения. Приступ… После него всегда болела голова, а сейчас она раскалывалась на множество крошечных осколков боли, впивающихся в сознание. Слух вернулся вместе с ощущением кошмарного холода. Снаружи выл ветер, доносились звуки проснувшегося обоза, ржание лошадей, перекличка дежурного
разъезда и тревожные возгласы. Купца хватились, и к его шатру уже направлялись. Демон! Я бросила взгляд на убитого. Из бока торчала рукоять кинжала, вогнанного до упора, но память упорно отказывалась прояснить что-либо. Меня вырвало горькой голодной желчью, и тут полог купеческого шатра откинули…
        -Убила! - тонко завизжала какая-то девица, и от ее крика сознание милосердно рассыпалось и погасло.
        Я очнулась в клетке. Было темно и тихо, но сквозь толстые прутья вдалеке у лагеря виднелся огонек костра. Тень испуганно зашептала:
        -Госпожа, проснитесь, госпожа!..
        -Уже не сплю, - пробормотала я, пытаясь сесть. - Что случилось?
        Служанка всхлипнула и схватилась за прутья.
        -Купец Рокош! Его убили, зарезали, а вас нашли в крови рядом с ним и… Вы же защищались, скажите им, госпожа! Они хотят вас повесить!
        Я зажмурилась и затрясла головой, но багровая клякса перед глазами продолжила безумную пляску. Надо вспомнить все с самого начала. Нам удачно подвернулся торговый обоз, следующий в Гарлегию. Деньги были на исходе, но мне удалось сторговаться с воеводой на место в хвосте обоза. Так себе местечко, пыль глотать, но выбирать не приходилось, тем более, что себярский тракт был вне основных путей, хотя и хорошо охранялся мелкими помчиками, которые брали пошлину с каждого перехожего. Единственное, что доставляло некоторые неудобства, это изредка появлявшиеся дозоры княжьих войск, но к двум скромным монашкам, совершающим паломничество к Соляному чуду, никто особо не присматривался. Вот только купец Рокош сразу положил на меня взгляд. Хоть убейте, я не понимала, что можно было найти в тощей и бледной монахине, огрызающейся на любой чих, но факт оставался фактом. Купец был видным мужчиной, слегка погрузневшим, русобородым, опрятным, резким, даже несдержанным, но без излишней жестокости. Его приставания мне быстро надоели, и я разразилась гневной отповедью, до отвращения напомнив себе этого придурошного…
Нет-нет-нет, вот уж о нем точно не стоило вспоминать.
        Но в тот последний в моей памяти вечер меня так скрутило, что я была готова на стенку лезть. Пустота разъедала изнутри, а символ на груди пульсировал болью, поэтому желание утолить плотский голод в грубоватых объятиях купца пересилило доводы разума про осторожность. Я намекнула Рокошу о спасении души, и бедняга обрадовано пригласил меня к себе в шатер, чтобы покаяться в некоторых грехах… после их совершения, разумеется. Демон, а я ведь еще распиналась о любви Единого к грешникам, которая творит чудеса и бывает особо горяча, если пожертвовать на нужды приюта при монастыре заступницы Милагрос. Купец так проникся моей речью, что отомкнул дорожный сундук и достал кошель с золотом… Стоп, стоп, стоп!
        -Тень, а золото нашли?
        -Госпожа! - охнула служанка. - Все наши вещи обыскали…
        Я напряглась. Реликвия заступницы была надежно спрятана, но все же…
        -И?
        -Ничего не нашли! Я воеводе так сразу и сказала, что вы ничего не брали, но он и слушать не захотел. Вы же не брали? У того купца была выручка всей Гильдии…
        -Демон! - не сдержалась я, стукнув кулаком по прутьям клетки. - Значит, будут обыскивать весь лагерь.
        -Воевода словно с ума сошел. Сказал, что пока не найдем, с места не двинемся. А вас грозился пытать, если не скажете, куда золото дели…
        Воевода Даугав был из северян, убелен сединами, но все еще крепок в бою и умен. Опытный и осторожный командир, он знал себярский тракт, как свои пять пальцев. Крупный обоз, везущий в богатую Гарлегию пряности, воск, мед, табак с побережья и прочий дорогой товар, был лакомой добычей для разбойничьих банд. Но когда бойцы Ингвара легко отбили пару мелких нападений, стало ясно, что воевода не зря ел свой хлеб. И тут убийство и исчезновение выручки, всего в двух днях пути до города! Ничего странного, что Даугав был в бешенстве и готов меня живьем сожрать.
        Я застонала от бессильной злости и со всей дури приложилась затылком о прутья клетки. Самое ужасное было то, что я не помнила, что произошло. Воспоминания обрывались на том, как купец всучил мне кошель с золотом и полез под юбку, не слишком церемонясь. Могла я его убить? Могла. А забрать все золото? Вряд ли. Слишком осмысленное действие для приступа. Да и куда бы я его спрятала? В сущности, какая разница, убила или нет, все равно повесят на меня… Я невольно припомнила бездыханное тело младенца, в которое меня тыкала, словно нашкодившую кошку, обезумевшая от горя и гнева бабка, обвиняя в убийстве ее любимого внука. Тогда у меня не хватило ума все отрицать, тем более, что я ничего не помнила и вполне могла бы и в самом деле убить, но… В безумной ярости приступа я скорее бы напала и задушила Ингрид, чем ее выродка. Меня посадили на цепь, словно бешеную собаку, а потом пришел дядя Карл и пообещал бабке, что я больше не доставлю неприятностей. Только я доставила… Меня охватило холодное бешенство.
        -Тень, слушай внимательно. Разузнай для меня следующее. Сколько точно золота пропало? Или выручка была в каменьях? Чьим кинжалом убили Рокоша? Куда делись охранники возле шатра? Почему они ничего не слышали?
        Ночь была морозной и тихой, если не считать завываний поземки. Кто-то сердобольный бросил на пол шкуру, в которую я завернулась и монотонно раскачивалась, раздумывая, что делать. Вариантов было немного, и ни один мне не нравился. Помолиться, что ли? Бесполезные слова легко ложились, вплетаясь в пульсирующий ритм боли, очищая разум от всяких глупостей и оставляя лишь веру. Она мне понадобится. Паскудник мог бы мной гордиться. Я выругалась и открыла глаза. За мной уже пришли, а Тень так и не появилась. Хотя хорошо, что солнце еще не встало, ибо тьма была сейчас моим единственным союзником.
        -Эй, ты! Вставай! - приказал мне боец Даугава и вытащил за шкирку из клетки.
        Возле кострища уже собралось несколько купцов, охрана, обозничий и воевода. Судя по разукрашенным лицам двух связанных балбесов, которые дежурили вчера у шатра Рокоша, с ними уже успели побеседовать. Наши с Тенью вещи были беспорядочно вывалены и распотрошены, а саму служанку тоже связали и усадили рядом, прямо в снег. Я отвела взгляд от большой обетной свечи, выглядывающей из котомки. Меня швырнули под ноги воеводе, и пара бойцов ощерилась мечами, готовая изрубить при любом неосторожном движении.
        -Ты ограбила и убила купца Рокоша. Говори, куда спрятала украденное, - голос воеводы был обманчиво спокоен, - и я сохраню тебе жизнь. Будешь запираться - отдам своим орлам, чтобы развязать тебе язык.
        Тень всхлипнула и запричитала:
        -Да не брала она ничего!
        -Замолчи… сестра! Не унижайся! - я вскинула голову и уставилась на Даугава. - А ты, воевода, осмелишься поднять руку на слугу божью?
        -Не смеши меня. Ты пошла с купцом в шатер сама, тебя никто силой не тащил. Эти два растяпы, - кивнул он на несчастных охранников, - тебя видели. Ты обычная воровка, напялившая на себя рясу. Говори, куда дела украденное!
        Голос мужчины сорвался, выдавая легкую панику. Сколько же было украдено? Я покачала головой и сложила руки на груди, зашептав молитву, чем привела его в ярость. Воевода ударил меня наотмашь, и я упала на землю. Что ж, придется рискнуть. Даугав озверел и схватил меня за шкирку, вздернув на ноги. Я выставила вперед руку и крикнула:
        -Именем Единого и властью Пяти! Приказываю остановиться!
        -Что? - оторопел он.
        -Я - глава Ордена Пяти! Шестая! - и я дернула на себе платье, обнажая символ на груди.
        Воевода споткнулся и замер, уставившись на меня. Остальные недоверчиво перешептывались, все громче и громче, пока кто-то не выкрикнул:
        -Да врет она все! Виданное ли дело, баба!
        Даугав шагнул ко мне, схватил за волосы и развернул к остальным, выставляя напоказ.
        -Мерзавка посмела выдать себя за…
        Я двинула его локтем в бок и вывернулась, бросившись к костру.
        -Боже Единый! - воскликнула я. - Яви знак этим еретикам, посмевшим отрицать власть Пяти!
        Голой рукой я щедро зачерпнула из кострища алых углей и плеснула их на обетную свечу, зажигая ее. Тень громко охнула, а у меня потемнело в глазах от боли. Звуки отдалились, и мир сузился до пламени свечи. Ее воск уже плавился и стекал призрачным зеленым свечением, пока незаметным в отсветах пламени. Я выставила вперед обожженную ладонь, а второй рукой ударила себя в грудь, молясь, чтобы небольшой примеси фосфора в воске хватило для моего фокуса, отступая в темноту с каждый ударом и выкрикивая:
        -В священной бесконечности! орден Пяти! черпает силу! чтобы нести свет! и наказание еретикам!
        Я была уже за пределами света костра, в темноте, и призрачное свечение символа на моей груди наконец стало заметным. Среди сгрудившихся купцов раздались возгласы изумления, а на лице воеводы впервые появилось сомнение пополам с легкой досадой, но спустя секунду пропало.
        -Кончай этот цирк! Вздумала провести нас дешевыми трюками? - он шагнул ко мне, намереваясь схватить, и я зажмурилась.
        Демон, как же больно! Почему от этого клятого символа нет никакого толка! Я вдруг так ясно представила, как бесконечность распускается пламенным цветком, как изливается моя боль, как безжалостно слизывает окружающий мир, как сгорает реальность и пеплом осыпается в бездну… От лютой ненависти стало невозможно дышать.
        Раздались крики суеверного ужаса. Мне в лицо дохнуло жаром, мощный порыв сбил с ног. Воевода тоже не удержал равновесия и упал рядом, изумленно оглядываясь на обетную свечу, вернее на то, что от нее осталось. Она взорвалась огненной вспышкой, от которой сделалось светло, словно днем. В расплавленной лужице воска сияла непорочной белизной реликвия святой Милагрос, паря над землей. Я выругалась от неожиданности, но поспешила встать на ноги и крикнуть остальным:
        -Падите ниц, безбожники! Единый явил вам спасение заступницы и вернул реликвию! Покайтесь и примите Его волю!
        Я сидела в палатке настороженного воеводы, успев переодеться, перебинтовать обожженную руку и привести себя в порядок, а также обдумать дальнейшие действия. Почему взорвалась свеча с вплавленной в нее гравюрой? Неизвестная мне алхимическая реакция? Или же это влияние символа, как тогда, с зеркалом?.. Даугав был напуган, но хватки не утратил.
        -И как мне теперь к тебе… к вам обращаться? - в его вопросе слышался едва заметный вызов.
        -Ваше святейшество, - не моргнув глазом, заявила я. - И изволь распорядиться, чтобы принесли завтрак.
        -Как? - переспросил он. - Но это же… обращение к Папе!
        -Папа - там, - махнула я в неопределенном направлении, плохо представляя, где осталась столица, - а я - здесь.
        -Но почему Шестая? Если Орден Пяти…
        -Потому и Шестая, что глава Пяти, что непонятного, - пожала я плечами, набрасываясь на горячую еду и почти не чувствуя ее вкуса. - Рассказывай, что пропало. Помогу найти убийцу. Не люблю, когда кто-то пытается меня подставить. Но ты, - я угрожающе вперила в воеводу обглоданную куриную косточку, - головой ответишь за то, что поднял руку на Святой Престол!
        Воеводу мои угрозы не слишком испугали, он даже не попытался оправдаться.
        -Отвечу, если вы и в самом деле… ваше святейшество. Путешествовали налегке, под чужим именем, а потом еще и в шатер к купцу пошли… блудить.
        Я отодвинула пустую тарелку и схватила Даугава за грудки, притянув к себе и глядя прямо в глаза.
        -А ты так много знаешь об Ордене Пяти? Как они путешествуют, как себя ведут, как блудят, да? Нет? То-то же! А вот Орден Пяти много о тебе знает. Рассказать? Рассказать, что ты везешь контрабандные кофейные зерна? Они запрещены для вывоза за пределы Кераимского княжества! Или ты их везешь их в Винден, но почему-то забыл об этом сообщить торговому разъезду? А еще Ордену интересно, кого ты прячешь на последней подводе. Кто он? Каторжник?
        В лице Даугава что-то изменилось, он побледнел при последних словах и поник.
        -Хотя Святому Престолу нет дела до твоих мелких грешков… - поспешила я успокоить воеводу, понимая, что перестаралась. - Разумеется, если они не касаются вопросов веры. Так что давай, рассказывай, что пропало и почему так много шума. Пропало ведь не золото?
        Тщательно скрытый испуг и опущенный взгляд. Воевода Даугав заговорил, осторожно подбирая слова.
        -Пропала часть выручки Инженерной гильдии с ярмарки в Зевастале. Две тысячи золотых.
        -Не такая уж и большая сумма. В чем она была? Только не ври, что в золоте. Столько монет унести непросто, не то что спрятать, уже давно бы нашли. Или лагерь кто-то покидал?
        -Нет, все на месте, - покачал головой Даугав, нервно оглаживая седую бороду. - Я сразу же выставил охрану и всех проверил. Выручка была в драгоценных камнях, уместилась в небольшую шкатулку. Рокош при мне ее проверил и запер на ключ, а после положил в сундук, который тоже закрывался на замок. Когда мы наши тебя, то есть, вас, ваше святейшество, сундук стоял открытым, а пустая шкатулка валялась рядом.
        -Сундук он сам открыл, когда решил сделать пожертвование приюту при монастыре… - пробормотала я.
        -Что? - не поверил ушам воевода. - Рокош - и пожертвование? Простите, но я вам не верю…
        -Не верь, но когда я найду пропажу, пожертвование придется вернуть. Думаю, одной пятой части суммы будет как раз достаточно бедным деткам в приюте.
        -Что? Одной пятой? - возмутился он. - С какой стати? И почему пятая часть, если вы - Шестая?
        -Хорошо, - легко согласилась я. - Тогда пусть будет пять шестых от суммы. Раз я Шестая из Ордена Пяти… Хотя нет, тогда получается шесть пятых…
        -Да ты обалде… тьфу! - сплюнул он в сердцах на пол. - Хорошо, пусть будет одна шестая.
        -Одна пятая, - стояла я на своем.
        -А разве главе могущественного ордена пристало торговаться, словно рыночной торговке?
        -Истинное могущество ордена определяется сердцами людей, которые ему служат, однако редко кто будет служить бесплатно, - выдала я одно из немногих в своей практичности высказываний магистра Солмира.
        -Ладно, хорошо-хорошо, одна пятая так одна пятая, - сдался воевода. - Вы только найдите пропажу.
        -Итак, Рокош сам открыл сундук. Ключи висели у него на поясе, - припомнила я. - Он достал кошель… А шкатулка? Да, я ее видела. Она была внутри. Кажется, из малахита, с изображением сторон света.
        -Она, - кивнул Даугав, подавшись вперед и жадно слушая. - А дальше что случилось?
        -А я не помню, - пожала я плечами. - Рокош повернулся ко мне, полез обниматься, я его оттолкнула, а потом кто-то ударил меня по голове. Демон, до сих пор болит…
        На всякий случай я опустила голову, демонстрируя шишку на затылке и слипшиеся от крови волосы. Зря, что ли, разбивала себе голову в клетке?.. Воевода не удержался и вытянул шею, разглядывая следы удара, потом тяжело вздохнул.
        -Простите, ваше святейшество, но если в шатре был кто-то третий, то почему вы его не заметили? Ни вы, ни Рокош?
        -Меня больше интересует, почему его не заметили твои орлы, которые дежурили на входе.
        -Заснули они на посту. Вряд ли в сговоре были, потому что друг друга почти не знают, а твердят одно и то же, мол, сморило их.
        -Вот как… - протянула я, сосредоточенно соскребая остатки каши с миски. Меня знобило, несмотря на душное тепло палатки, еще до жути хотелось жрать, как обычно бывало после приступа. - Где тело купца? И кинжал, которым его убили? Он чей?
        -Его собственный, - ответил воевода и встал. - А тело оставили там, в шатре. Земля промерзла, не похоронить, повезем до Ихтинборка. Я только распорядился прикрыть Рокоша, а то как-то не по-людски все. Если хотите взглянуть…
        -Хочу. Пойдем.
        Костерок в центре шатра давным-давно погас. Купца не переодели, тело успело окоченеть и застыть, поэтому его лишь стыдливо прикрыли. Остальное было убрано и приведено в порядок, кроме подмерзшей крови, впитавшейся в земляной пол. Я обошла походную кровать, направляясь к сундуку, в котором сложили вещи Рокоша. Малахитовая шкатулка зияла удручающей пустотой, рядом лежал начисто вытертый от крови кинжал с костяной рукоятью. Я ненадолго задумалась. Был большой соблазн вызвать мару купца, но не хотелось так рисковать сразу после приступа. Придется обходиться своими силами. Я покрутила в руках кинжал, примерилась, замахнулась им, потом взяла шкатулку, разглядывая крошечный искусный замок, вырезанный прямо в камне. Ни царапин, ни следов взлома. Открыли ключом.
        -А где Рокош держал ключ от шкатулки?
        Воевода нахмурился, припоминая, потом кивнул на мертвое тело.
        -Он на шее его носил, никогда не снимал.
        Откинув край рогожи, который был укрыт убитый, я заметила короткую цепочку, порванную и запутавшуюся в рубашке.
        -То есть убийца сорвал ключ с цепочки? А пояс с ключами к сундуку где лежал?
        -Валялся рядом с сундуком.
        Интересная получалась картина. Очевидно, когда у меня начался приступ, купца это не остановило, а лишь воодушевило. Он начал раздеваться, бросил пояс на сундук, вместе с ключами и кинжалом, потом повалил меня на кровать, возможно, что-то даже успел, хотя это вряд ли, штаны на месте… А дальше кто-то воспользовался ситуацией в свою пользу. Скверно, что убийца видел мой приступ. Душегуб схватил кинжал с сундука и всадил купцу в печень… В печень? Кровь была темной, венозной, но лучше проверить. Под хмурым взглядом воеводы я сдернула рогожу, осмотрела Рокоша и убедилась, что не ошиблась. Приложив лезвие кинжала к ране, показала Даугаву вероятный угол, под которым наносился удар, а потом кивнула на кровавые следы, ведущие от кровати до сундука.
        -Думаю, что убийца сначала взял ключи от сундука, отпер его, вытащил шкатулку, обнаружил, что она заперта, стал искать ключ. Он спешил. Здесь ведь было все перерыто?
        Воевода кивнул, жадно меня слушая.
        -В вещах он ключ не нашел и сообразил поискать его на теле. Подошел к кровати, вступил в лужу крови, вон следы остались, потом вернулся к сундуку, оттер обувь, открыл шкатулку, забрал камни и… В чем они были, кстати?
        -В тряпицу были завернуты.
        -Много камней? И какие?
        Мужчина равнодушно пожал плечами.
        -Рокош вез рубины для часовщиков Виндена под заказ Инженерной гильдии. Два крупных камня и десять средних.
        -И все? - прищурилась я.
        -Все, - утверждение прозвучало слишком поспешно и твердо.
        -Ну-ну… А теперь подумай, Даугав, как могли твои охранники ничего не заметить? Они или были в сговоре с убийцей, или…
        -Болваны они!..
        -Или их опоили сонным зельем, что мне кажется более вероятным.
        -Думал об этом, но нет. В моем варде кашеварят и питаются отдельно от обоза.
        -Тогда что охранники ели и пили еще, кроме этого?
        -Ничего, я запрещаю, во избежание, так сказать, - уверенно мотнул головой воевода. - У меня железная дисциплина.
        -Пошли, поговорим с вардовым кашеваром.
        Густой аромат перловой каши клубился теплым паром над котлом. Желудок предательски заныл, я все еще была голодна. Рослый и какой-то неуклюжий на первый взгляд рыжий парень колдовал над котлом, но при виде хмурого воеводы сразу же отложил черпак и ссутулился.
        -Стефка! - подозвал его Даугав. - Поди сюда.
        Тот сплеснул руками и подошел к нам, заметно волнуясь.
        -Повтори для… - замешкался мужчина, не зная, как меня представить.
        -Для сестры Софии, - подсказала я.
        -Повтори для сестры Софии все то, что ты говорил мне.
        -Я это… все как обычно было. Мик и Лась ели из общего котла, как обычно. А что пили, то я не знаю. Свои у них были фляги! А больше я ничего не знаю. Как обычно все было. Больше ничего не знаю!
        Непрямой бегающий взгляд, повторение слов, излишняя горячность - все это вполне могло объясняться волнением, но… Чутье подсказывало, что с кашеваром что-то нечисто. Придется бить наугад.
        -Ничего страшного, воевода, - улыбнулась я. - Мы и так найдем убийцу. Мощь Святого Престола позволит выявить кровь на руках… ну вернее, на сапогах убийцы… - я намеренно понизила голос и взяла растерявшегося Даугава под руку. - А вы пока велите собрать всех и согреть пару котлов горячей воды. Еще мне понадобится мыло и…
        Я тащила воеводу прочь от парня, который весь обратился в слух и даже вытянул шею, пытаясь расслышать мои слова. Наживка проглочена, осталось немного подождать.
        -Да подожди! - заупрямился Даугав. - Да разве ж можно так кровь определить? А если просто пятно? А если кровь старая или животного…
        Я цыкнула на воеводу и подмигнула.
        -Не глупи! Главное, чтоб твой Стефка в это поверил. Он-то нас к убийце и выведет.
        -Ааа… - понимающе протянул воевода, оглянулся на испуганного кашевара и тут же возмутился. - Опять дешевые трюки! Одного только понять не могу, как тебе… как вам удалось… Ладно, свечение, я и не такие фокусы видал, пока воевал в Алавийских горах, ладно, свеча взорвалась, уж не знаю, чем ее там начинили, но как? Как, демон раздери, символ вдруг стал живым?
        ГЛАВА 2. ИНКВИЗИТОР ТИФФАНО
        Тьма перед глазами поселилась и в сердце. Но разве мне было на что смотреть? Или ради чего биться сердцу? Стены камеры? Бесстрастные лица тюремщиков? Отчаяние отца Георга? Горше всего было знать, что из-за моей преступной самонадеянности погибла Юля.
        -Послушай меня, Кысей, ты теряешь зрение… - голос наставника доносился как будто издалека, из другой реальности. - Не глупи! Это поможет тебе.
        Он взял меня за руку и силой вложил пузырек грибного эликсира.
        -Не надо, отец Георг, заберите. Никакого колдовства.
        Вместо его лица было лишь смазанное пятно. Яркий свет причинял боль глазам, и я закрыл их. В темноте лучше.
        -Мальчик мой, прекрати себя корить. Ты должен защищаться. Князь Тимофей требует твоей головы, обвиняя в том, что ты и есть Серый Ангел. Я поднял все свои старые связи, но… После переворота в княжестве Святой Престол вынужден считаться с новой властью, тем более, что северяне грозят войной из-за Густава. Кардинал пока выжидает, как и советник, а великий князь…
        -То есть моим словам о том, кем оказался Серый Ангел, никто не поверил? - удивился я.
        -Я поверил. Орден Пяти тоже принял твои слова ко вниманию, хотя и…
        -Принял ко вниманию?!? Проклятая Шестая разгуливает на свободе! Колдунья! Хризокола Ланстикун! Густав ее узнал! Вы хотите сказать, что эту дрянь все еще не объявили в розыск?!?
        -Нет, вернее, не так… - замялся отец Георг.
        -А как?!? - вспылил я, повышая голос.
        -Кысей, пока ты не докажешь свою невиновность, никто ее искать не будет. Сам подумай. Тебя нашли на месте преступления, со следами царапин на лице и груди, меч в крови, все свидетельствует против тебя. Ты был влюблен в княжну, как и она в тебя…
        -Это неправда! - стукнул я кулаком по стене. - Я любил Юлю как сестру и виноват лишь в том, что познакомил ее с этой… этой… этой гадиной подколодной!
        -Не горячись. Хризокола Ланстикун считается мертвой, как и весь ее род. Кроме того, нет никаких подтверждений тому, что она и в самом деле Шестая. Твои выводы слишком поспешны и ничем не подтверждены. К сожалению, вояг Густав тоже не может прояснить ситуацию. Он полностью парализован, и лекари даже не уверены, выживет ли он. Яд этой гадюки, как ее…
        -Цветочной, - подсказал я. - По крайней мере, так она ее назвала.
        -Да-да, цветочной. Лекари просто не знают, как с ним бороться. У нас такие змеи не водятся. Если вояг умрет, то Мелкундская уния вновь начнет посягать на спорные земли на границе Мертвых краев, которые были приданым княжны. Сейчас непонятно, кому они принадлежат…
        -Да к демону земли! Отец Георг, как вы не понимаете, надо срочно объявлять Ланстикун в розыск!
        Я заметался по камере, но наставник неожиданно крепко ухватил меня за руку и силой усадил на койку.
        -Сядь и успокойся. Чтобы ее объявили в розыск, тебя надо взять себя в руки. Скоро суд. Мне удалось добиться, чтобы тебя судили по церковному праву. Соберись мыслями и докажи свою невиновность. И выпей уже эту клятую гадость, иначе ослепнешь!
        Бессильное ожидание сводило с ума. Сумасшедшая колдунья разгуливала на свободе, наверняка, уже сбежала из города в поисках новой добычи, а я был вынужден сидеть и ждать суда. Но чем больше я размышлял и сопоставлял факты, тем больше странностей находил. Хриз проворачивала свои дела не одна, скорей всего, ей помогал Антон. Но он никак не мог быть ее братом, потому что у Хризоколы Ланстикун не было родни. Единственного сводного брата безумица задушила в младенчестве. Так кем же ей приходился Антон? Он тоже из проклятого рода? Но юноша был абсолютно нормален, ни капли безумия, хотя я уже ни за что не мог ручаться. Вторая странность заключалась в том, что вояг Густав не узнал убийцу своей сестры Ингрид, хотя в записях Ордена утверждалось, что именно он покончил с колдуньей. Он же видел ее на приеме, на свадьбе, общался с ней куда более тесно, чем положено… Хотя неважно! Главное, что он узнал ее потом, перед расправой.
        Зачем мне зрение, если я был так преступно слеп! Я же мог догадаться, кто она. Высохшая Ясная купель, зримое колдовство, откровенные намеки, остановленная стихия в Кльечи… Кстати, а почему она ее остановила, если могла уничтожить город? Вполне в духе ее печально известной прабабки Хризолит Проклятой. Из-за той началась Синяя война, погрузившая страны во тьму безумия и проросшая уродливой проплешиной Мертвых земель. Даже спустя двести лет эти земли пустуют. Но самым страшным для меня были кошмары. Каждую ночь я видел во сне Юлю. Она печально вздыхала, улыбалась и уходила прочь, исчезая в огне, сколько я ни молил ее остаться и простить меня. На ладони оставалось лишь ее тонкое обручальное кольцо, которое плавилось в пламени пожара и насквозь прожигало мне руку, и я просыпался, крича от невыносимой боли. Княжна погибла по моей вине. Но почему Хриз убила ее? К чему была нужна эта звериная жестокость, если целью безумицы был Густав? Чтобы побольнее ударить меня? И почему она оставила в живых меня? Как колдунье удалось подгадать свою месть под дворцовый переворот, ведь нанятые ею наемники пробрались в
посольское крыло, как будто ждали сигнала… От страшной догадки я сел на койке, задыхаясь от ужаса. Внезапное помешательство великого князя Олега было слишком похоже на симптомы отравления спорыньей, которой Хриз напоила Густава. А что, если она?.. Да нет, это невозможно, просто совпадение, дворцовый переворот был подготовлен дедом княжны! А если безумица была с ним в сговоре? Тогда получается, что он знал… Да нет, не мог же он отдать собственную внучку на растерзание безумице! Но Хриз точно знала, в какой момент нанести удар, а значит, она либо прознала каким-то образом о готовящемся перевороте, либо сама в нем участвовала, обманув заговорщиков. Почти наверняка второе. У нее была возможность потчевать покойного князя этим клятым шоколадом, который легко скрыл вкус отравы, она влезла в свадебную свиту невесты, она пронесла гадюк в опочивальню молодых, она искалечила Густава и убила Юлю… Господи, и вот этой бездушной твари я отдал символ бесконечности? Слепой глупец! Пустота в груди тянула невыносимой тяжестью вины. Мне нет прощения, и я должен ответить за свои ошибки. Раз эти глупцы даже не потрудились
объявить Ланстикун в розыск, то я сам найду проклятую колдунью и отправлю на костер, чтобы больше ни одна живая душа не пострадала от ее рук. Это мой долг перед всеми безвинными жертвами Шестой.
        Несмотря на уговоры отца Георга, колдовскую гадость я пить не стал, ограничившись усердной молитвой и медитацией. Если Единому будет угодно вернуть мне зрение, значит, так тому и быть. А если нет, то… В общем, наставник перед судом передал для меня через тюремщика специально изготовленные очки. Было непривычно видеть себя в зеркале с побритой наголо головой и подбородком, заросшим недельной щетиной. Даже стражник, сопровождающий меня на судебное заседание, укоризненно покачал головой и сказал:
        -Вы бы побрились, святой отец, а то глядеть страшно, ну точно, бандитская рожа…
        -Я больше не в сане, - резко ответил я. - Поэтому не следует ко мне так обращаться.
        Мое прошение о расстрижении, поданное еще перед отъездом в Керекеш, наконец-то приняли. Инквизитора Тиффано больше не было.
        Глаза болели и слезились от яркого весеннего солнца. Площадь перед зданием судебной палаты была полностью заполнена людьми. Как только меня вывели из тюремного фургона, раздались свист, улюлюканье, гневные выкрики. В меня полетели камни и протухшие яйца, один из камней попал в плечо, отозвавшееся резкой болью, но я и не подумал закрыться. Стражники оттеснили толпу, расчистив проход, но на ступеньках меня ждала еще одна встреча. Князь Тимофей. Он застыл скорбным изваянием перед дверями в сопровождение свиты, не сводя с меня полного ненависти взгляда.
        -Будь ты проклят, - тихо сказал он, и его осунувшееся от горя лицо исказилось болью.
        -Простите меня, - ответил я, не смея поднять головы. - Я не убивал Юлю, но виноват в том, что…
        -Не смей пачкать ее имя своим грязным ртом! Убийца!
        -Пусть вы мне не верите, но знайте, что я найду ее настоящего убийцу. Клянусь в этом.
        -Ты отправишься на костер и будешь гореть в огне. Как горела она!
        Он резко развернулся и вошел внутрь. Тюремщик втолкнул меня следом. Я не боялся смерти, но мысль, что проклятая убийца останется безнаказанной, приводила в отчаяние.
        Липкий кошмар судебного заседания превратился в нелепый фарс. Лица, знакомые и неизвестные, смешались в одно месиво, из которого я выхватывал отдельные фрагменты. Обеспокоенное лицо Эмиля, который ободряюще кивнул мне и неуверенно оглянулся на свою семью в трауре… Рядом с ним заплаканная Софи, которой сделалось дурно, когда профессор Вальтер свидетельствовал о результатах вскрытия княжны… Напряженный отец Георг, крепко сжавший кулаки, когда магистр Лоренц обвинил меня в домогательствах к княжне… Неугодные показания профессора Адриани, которого грубо оборвал обвинитель… Офицер Матий, растерявший обычную развязность и упрямо твердящий про подозрительное поведение госпожи Хризштайн… Запальчивая в своей искренности Нишка, которую председательствующий кардинал Яжинский за пререкания едва не выгнал из зала… Чета Остенберг, советник, стражники… Темная тень великого князя Севастьяна, взирающего на происходящее из верхней ложи… И ненавидящий взгляд отца Юли, от которого хотелось провалиться сквозь землю, а слова застревали в горле. Я начал говорить, а потом осекся и замолчал, поняв, что бесполезно, никто
меня не слушал.
        -Высший церковный суд города Зевасталя постановил: признать обвиняемого Кысея Тиффано виновным в преступлениях против веры, а именно в нападении на посольство светлого вояга Густава, покушении на его жизнь, убийстве сиятельной княжны Ярижич, а также…
        Я снял очки и потер переносицу. Все кончено. Великий князь Севастьян был в сговоре с колдуньей, но никогда не признается в этом. Они все плясали под ее дудку… и пляшут до сих пор. Так же слепы, как и я когда-то был… Господи Единый, прости им слепоту, убереги детей своих от беды, защити от демона в женском обличье и даруй мне прощение за грехи мои, за то, что не смог исполнить должное.
        -… Посему, суд приговаривает обвиняемого к отлучению от Святой Церкви и казни в очищающем пламени костра.
        В зале сделалось очень тихо. А потом в напряженной тишине раздался звенящий голос князя Тимофея:
        -И пусть горит долго.
        С места медленно поднялся отец Георг и сказал:
        -Не допущу. Любой может выступить в защиту обвиняемого. Если это окончательное решение суда, то я вынужден обнародовать…
        -Думаю, не стоит этого делать.
        Знакомый голос принадлежал отцу Павлу, который стремительным серым пятном пересек зал и оказался возле судьи. Сослепу глава Ордена Пяти вдруг показался мне тощим стервятником, спикировавшим на мою будущую могилу. Хотя ее-то как раз не будет, прах просто развеют по ветру. Как же все бессмысленно!
        -Орден Пяти заявляет о новых открывшихся фактах, неоспоримо свидетельствующих о невиновности обвиняемого Кысея Тиффано, а посему высшей церковной властью настоятельно рекомендует суду пересмотреть приговор.
        Я торопливо надел очки и посмотрел на отца Павла. Его лицо ничего не выражало и не дрогнуло, когда в зале поднялся шум. Кардинал Яжинский с облегчением кивнул, снимая с себя ответственность в суде по откровенно надуманному обвинению. Но внезапно все стихло, взоры присутствующих обратились к великому князю, который тяжело поднялся в ложе. Однако он не успел что-либо сказать, отец Павел продолжил, как будто специально дожидался изумленной тишины:
        -Подозрительная смерть придворного поверенного Шратта чрезвычайно обеспокоила Орден. Нами было проведено собственное расследование, и получен некий документ, позволяющий предположить, что именно госпожа Хризштайн причастна к нападению на посольство северян, что в частности подтверждается так и не найденной реликвией святой Милагрос. Подлинность документа не вызывает сомнения, однако его законность может быть оспорена, если признать Антона Хризштайн и его сестру еретиками и объявить в розыск. Орден Пяти смиренно предлагает свою помощь в этом, - отец Павел наконец повернулся к ложе великого князя и почтительно поклонился. - Или ваше сиятельство желает обнародования документа, чтобы пресечь территориальные притязания Мелкундской унии на земли княжны Юлии в связи с недействительностью ее брака?
        У меня вдруг возникло дурацкое чувство, что проклятая колдунья сидит где-то в зале и тихонечко веселится, глядя на поставленный ею спектакль. Я ничего не понимал. Зато, похоже, что великий князь Севастьян все понял. Он холодно произнес:
        -Нет. Мы признаем власть Единого и следуем воле Пяти, - потом развернулся и скрылся в темноте ложи.
        Меня освободили тут же, в зале суда, после скоропалительного оправдательного решения. На князя Тимофея было страшно смотреть, но я должен был с ним объясниться.
        -Не надо, Кысей, - остановил меня Эмиль, удержав за локоть. - Поехали с нами. Тебе надо привести себя в порядок.
        -Я должен убедить его в том, что…
        -Ты ни в чем его сейчас не убедишь. Да и поздно уже…
        Действительно, князь Тимофей решительно направился к главе Ордена, который вполголоса что-то обсуждал с отцом Георгом. Наставник горячился, даже стукнул палкой по полу, что никак не отразилось на бесстрастном лице его собеседника.
        -Поехали, Кысей, - друг уже увлекал меня прочь, не давая времени придти в себя.
        -Вели ехать туда, или я выйду и пойду пешком!
        -Господи, Кысей, что за упрямство! Ладно, ладно, - поторопился согласиться Эмиль, видя, что я взялся за дверцу экипажа. - Поедем на кладбище. Только тебя все равно не пустят в княжескую усыпальницу.
        Софи судорожно хлебнула воздух, ее лицо приобрело нездоровый оттенок.
        -Дорогая, тебе нехорошо? - участливо спросил ее муж.
        -Нет, нет, все нормально, - выдохнула она. - Я потерплю.
        -Прости меня, Софи, - сказал я. - Но мне надо к Юле. Я виноват перед ней. И перед тобой виноват, подверг твою жизнь опасности, сведя с этой…
        -Кысей, - девушка взяла меня за руку, - ты ни в чем не виноват. И я хочу, чтобы ты знал… - она переглянулась с мужем. - Мы вернулись в столицу, но никому из родни еще не говорили. Ты первый. Мы ждем ребенка.
        -Что? - я потрясенно уставился на Софи. - Я рад за вас, но…
        -Но я очень боюсь. Скажи мне… Она колдунья? Лидия - колдунья? Она могла заколдовать дитя?.. Ведь ты тогда говорил про ребенка и мой дар… Но ведь это были ее слова, верно? Она хотела, чтобы я забеременела?
        Я похолодел, глядя в полные слез и страха глаза девушки, но постарался не выдать сомнений.
        -Не бери дурного в голову. Ребенок и есть дар Единого двум любящим сердцам, а Лидия здесь ни при чем…
        -Просто ответь! Она колдунья или нет?
        Сила колдуна крепнет с каждым сердцем, в котором поселяется страх перед ним. Я вдруг сообразил, почему глава Ордена Пяти избегал упоминать настоящее имя Хриз. Паника и ужас перед Шестой дадут ей еще больше власти. Пусть ее ищут как Лидию Хризштайн или как Серого Ангела. И я малодушно солгал Софи, чтобы защитить ее покой, ибо правда ничего не изменит, а только навредит:
        -Нет. Лидия - убийца, воровка и безумная еретичка, но не колдунья.
        Наградой мне были счастливая улыбка Софи и вздох облегчения Эмиля, с которым он привлек жену к себе, обнимая и защищая еще нерожденного ребенка. Но я все-таки не удержался и уточнил:
        -А когда ожидать рождения вашего первенца? Хочу знать, сколько у меня времени, чтобы помочь вам придумать ему имя…
        -Вот еще! - с нервным смешком стукнула меня по колену Софи. - Шустрый какой! Еще семь месяцев впереди, сами справимся. И не говори пока никому, хорошо?
        Я облегченно кивнул. Значит, она зачала два месяца назад, когда Шестая была в столице и не могла осквернить своим безумием невинный плод. Или могла?..
        Юлю похоронили в княжеской усыпальнице на Вороньем кладбище. После тьмы и сырости камеры было странно вдыхать теплый весенний воздух, наполненный жизнью, и осознавать, что Юли больше нет, а мир живет себе дальше, как будто ничего и не произошло. Я попросил Эмиля подождать у экипажа вместе с женой и двинулся к усыпальнице. Но, увидев до боли знакомый силуэт, темнеющий на фоне неба, я споткнулся и замер. Мраморная Юли казалась живой. Девушка застыла на обрыве, устремив печальный взгляд в голубую даль моря. Тяжелый ком застрял в горле. У ног статуи сидел, закрыв лицо руками, князь Тимофей, его плечи сотрясались от неслышных рыданий. Я хотел отступить и уйти, но неловко оступился на гравии, и безутешный отец поднял голову.
        -Простите, - выдохнул я. - Простите, я уйду, не буду мешать…
        -Это ты… - сдавленная пауза, - из-за тебя Юля… Она не хотела замуж, словно чувствовала, а я… Лучше бы я отпустил ее в море…
        -Клянусь вам Единым, я не убивал ее.
        -Я знаю, - вдруг отозвался он, вновь обретая страшное холодное отчуждение. - Но это ты привел к ней смерть.
        -Простите, - только и смог, что сказать я. - Я клянусь вам, что найду ее убийцу и…
        -Сначала жена, потом дочь, а теперь и отец… Я всех потерял из-за клятого престола, - князь Тимофей взглянул на меня прозрачными зелеными глазами Юли, в которых плескалась ядовитая ненависть. - Я сам позабочусь об убийце! А ты… Прочь с дороги!
        Он оттолкнул меня и ушел, а я остался смотреть в безмятежную синеву, чувствуя на себе грустный взгляд каменной статуи и не смея обернуться к ней.
        Я вернулся в дом Остенбергов, которые на время моего отсутствия полностью взяли на себя заботы о Йоране, за что я был им безмерно благодарен и сразу же, не мешкая, подписал необходимые бумаги, передав им мальчика. И не меньшим было мое удивление, когда выяснилось, что старики приютили в своем доме и его непутевую мать, Катаржину Бергман. Разлука с сыном подействовала на женщину отрезвляюще в прямом смысле этого слова. Она бросила пить и клялась, что больше никогда не подымет руку на Йорана. В любом случае, госпожа Остенберг присматривала за обоими, и мое сердце было спокойно.
        Лешуа отказался от места княжьего повара и уехал из города, продав перед этим все, что у него было, включая и рецепт "Крови демона", доставшийся от безумицы. У меня в голове не укладывалось, как кто-то может пить эту гадость, зная о произошедшей трагедии, но… Что и говорить, человеческая память коротка, а любопытство неизмеримо. Ида Остенберг, очевидно, из сострадания, пыталась уверить меня, что это она изобрела рецепт шоколада, но я-то знал, чей воспаленный колдовским безумием разум мог додуматься до такого извращения. Моему возмущению не было предела, когда я узнал, что и в аптеке Остенбергов продается эта мерзость! Мало того, успешно продается! Не ведающие страха глупцы покупали отраву, нахваливали ее и приводили все новых покупателей! Как могут люди покупать шоколад только потому, что это модно?!?
        Не успел я придти в себя и решить, что делать дальше, как ко мне с визитом пожаловал сам глава Ордена Пяти. Это был сухой, даже немного костлявый старик, который, казалось, навсегда утратил возможность удивляться. Его охрана, двое братьев Ордена, молчаливыми тенями слились с обстановкой в комнате, и спустя несколько минут разговора я начисто забыл об их существовании. Что мне нравилось в отце Павле, так это деловитость, с которой он сразу переходил к сути.
        -Господин Тиффано, - начал он, отказываясь от предложения сесть, - вы расстрижены из сана инквизитора, однако все еще являетесь духовным лицом, посему я хочу сделать вам предложение.
        -Какое? - осторожно спросил я.
        -Вступить в Орден, - церковник остановился напротив стола, разглядывая деревянный кораблик, который я делал для Йорана.
        Признаться, я растерялся. Орден Пяти был самым закрытым и могущественным в Святой Инквизиции, и на суде у меня была возможность убедиться в его власти. Чем же я заслужил такую честь? Или, наоборот, наказание?
        -В Орден Пяти? - уточнил я на всякий случай.
        -Именно, - отец Павел повернулся в мою сторону, отстраненно разглядывая меня и думая о чем-то своем.
        -Это слишком неожиданно, я не понимаю… и должен подумать…
        -От наших предложений не отказываются, - равнодушно оборвал меня церковник и сел в кресло. - Мне надо объяснять, почему?
        -Надо! - неожиданно резко отозвался я, возмущенный подобной постановкой вопроса. - У меня нет ни малейшего желания играть в политику.
        -В политику не играют, господин Тиффано, это политика играет в нас. У вас нет выбора, потому что вы позволили себе недопустимо глубоко влезть в секреты Ордена, заявить о Шестом отступнике и…
        -Но она действительно!..
        -Не перебивайте меня, - он сказал это тихо, но таким ледяным тоном, что мне стало не по себе. - Само существование Шестого отвергается, запрещены любые его упоминания, а распространение подобной ереси карается смертью. Вы можете отказаться от вступления в Орден и отправиться на костер, как еретик. Выбирать вам.
        -А если я вступлю в Орден, то что? Факт того, что у вас под носом разгуливала Шестая, перестанет быть ересью?
        К моему изумлению, отец Павел улыбнулся. Это было все равно, как если бы гранитная глыба вдруг разверзла уста, так же странно и жутко.
        -Совершенно верно, это перестанет быть ересью {для вас}. Члены Ордена Пяти стоят на страже спокойствия, принимая на себя всю тяжесть запретного еретического знания. Если госпожа Хризштайн действительно окажется Шестой, то… - улыбка стала еще шире, - то мы обязательно заставим ее искупить грехи…
        -Для начала поймайте ее! - разозлился я. - Объявите, демон раздери, в розыск, разошлите голубиной почтой ее описание, выставьте дозоры! Как вы собираетесь ее ловить, если не сделали ничего из этого?!?
        -Для ее поисков мы делаем беспрецедентное исключение, принимая в Орден {вас}, господин Тиффано, - былая невозмутимость вернулась сановнику, - вопреки всем сложившимся традициям и минуя долгую процедуру инициации. Разумеется, вы будете всего лишь послушником, однако ваши полномочия даже на этом уровне будут несравнимо больше, чем у любого кардинала…
        -Что было в том документе? - перебил я его.
        Отец Павел выдержал небольшую паузу, потом отрицательно покачал головой.
        -Некоторые знания опасны, а некоторые и вовсе смертельны. Вы и так знаете больше, чем допустимо.
        -То есть вы предлагаете мне ловить Шестую, зная меньше, чем она? Забавно получается. Я готов руку дать на отсечение, что этот документ к вам попал не просто так, а с ее подачи. Это она играет с вами! Что в нем было? Почему вы упомянули, что брак Юли может быть признан недействительным? Я хочу знать, иначе дела не будет!
        -Вы ставите условия? - бесстрастно поинтересовался отец Павел. - Орден не ведет переговоров и не торгуется. Вам будет предъявлено обвинение в соучастии в преступлениях Серого Ангела, и вы отправитесь на костер.
        Он встал и направился к двери. Я спокойно смотрел ему вслед, неожиданно поняв, что это всего лишь блеф. Это было сродни озарению, когда кусочки мозаики складываются воедино, открывая небольшой фрагмент общей картины. Колдунья меня не убила, значит, моя жизнь была ей для чего-то нужна. А теперь выясняется, что для Ордена я тоже превратился в ценную пешку. Или наживку? Или в опасного свидетеля? Церковник открыл дверь и оглянулся:
        -Будет жаль, если вы повторите судьбу своего отца…
        -Что? - не выдержал я, привставая за ним с кресла. - О чем вы? При чем здесь мой отец?
        Сановник смотрел на меня без всякого выражения, без капли торжества победы, и я осознал, что его равнодушие - лишь маска смертельной усталости. Он покачал головой и сказал:
        -Ваш отец был невероятно талантлив, а вы глупы и упрямы, - сановник подал знак, и серые тени отлепились от стены, взяв меня под руки с обеих сторон. - Смирите гордыню и дайте мне возможность объявить вам официальное приглашение в Орден вместо обвинения в соучастии. Я жду.
        Посвящение в послушники Ордена было каким-то сумбурным. Меня просто привезли в обитель Ордена, заставили подписать множество бумаг, предписывающих хранить в тайне запретные знания, потом я принес клятву верности перед ликом бесконечности и получил священный символ. Он был сделан из материала, отдаленно похожего на серебро, но значительно светлее, и очень холодного на ощупь. Отец Павел одел его на меня и буднично сказал:
        -Вам надлежит исповедаться, а после провести ночь в молитве и очищении. Если священная бесконечность примет вас, то завтра вы выйдете отсюда полноправным послушником. Если же нет, то…
        Я не стал уточнять, что будет, потому что и так было понятно. А провести ночь в раздумьях не помешает, слишком многое изменилось в моей жизни. Странно, но исповедь отцу Валуа, скорее похожая на допрос, принесла успокоение и позволила взглянуть на собственные ошибки со стороны. Однако церковник с каждым моим словом мрачнел все больше и больше, а когда узнал про Завет и слова колдуньи о том, что она его расшифровала, не выдержал:
        -Болван! И ты молчал?!?
        Я не удостоил его ответа, пребывая в странном отрешенном равнодушии, словно заразившись им от отца Павла. Однако, дойдя в своем рассказе до момента близости с безумицей, я беспомощно замолчал и не смог продолжить, выдавив только, что отдал ей священный символ бесконечности, опустив подробности. Было невыносимо стыдно даже вспоминать об этом, а уж про то, чтобы рассказать кому-либо… Но отец Валуа не заметил моего молчания, он нервно расхаживал по залу, бормоча что-то себе под нос, а потом налетел на меня:
        -Ну как можно было быть таким идиотом?!?
        Мне не хватило смирения промолчать.
        -Я - идиот, не спорю, но она и вас обманула, проворачивая свои дела под носом Святого Престола.
        -Но это ты с ней спал!
        -Я не!.. - осекся я и замолчал.
        -Господи, если она и в самом деле Шестая, то как подействует символ?.. - отец Валуа изменился в лице, схватился за голову и вылетел из зала, оставив меня в блаженной тишине одиночества.
        Я преклонил колени перед ликом бесконечности и положил ладонь на грудь, чувствуя холод священного символа. Растревоженная память искушала сознание сладострастными картинами, мешая очищению от блуда.
        -Господи Единый, прости мне грехи, прости мою слабость, избави от порочного наваждения колдуньи, помоги забыть ее и укажи путь…
        Когда рассвело, и первый луч солнца упал мне на лицо, отвлекая от медитации, я с ужасом обнаружил, что бесконечность исчезла.
        Но пожаловавший позже отец Павел ничуть этому не удивился. Он отвернул на мне ворот рубашки, бегло взглянул на мою грудь без единого следа татуировки и кивнул:
        -Добро пожаловать в Орден. В библиотеке вас уже дожидается ваш наставник, отец Георг.
        -Я принят? - изумился я. - А как же символ?..
        -Вы его не чувствуете? - спросил церковник и покачал головой. - Ваше состояние хуже, чем я думал. Отец Георг вам все объяснит.
        Библиотека Ордена занимала несколько этажей, переплетенных коваными ажурными лестницами. Книжные шкафы тянулись от пола до потолка, теряясь в таинственной темноте, пряча в своих недрах тысячи и тысячи фолиантов, свитков, рукописей. Однако привычный восторг при виде сокровищниц человеческой мысли быстро уступил место горьким размышлениям, какое именно запретное знание здесь может скрываться. Наставник сидел за одним из столов, сгорбившись над рукописью, рядом лежала коробка. При моем появление он поднял голову и так печально улыбнулся, что у меня сжалось сердце от нехорошего предчувствия.
        -Садись, Кысей. Нам предстоит долгий разговор. Я рад, что ты прошел посвящение, хотя иначе и быть не могло.
        Я осторожно присел на лавку и задал давно мучивший меня вопрос:
        -Отец Георг, раз вы здесь, то вы… сами состоите в Ордене Пяти?
        -Увы, да, - развел руками старик. - И тебя тоже не миновала чаша сия, как я ни старался. Люди ошибочно полагают власть наивысшим благом и готовы убить за нее, зачастую даже не понимая, какое бремя ответственности она налагает. Но если престол или титул можно уступить преемнику, то знания навсегда остаются с тобой. И рад бы отдать или забыть, да невозможно. Но позволь, я начну с самого начала.
        Наставник сгорбился еще больше, водя ладонью по пожелтевшим страницам.
        -Как ты знаешь, я дружил с твоим отцом. Оливер был настоящим гением, опережавшим время со своими идеями. Но многим из них так и не суждено было увидеть свет. Это обычная практика Ордена - выкупить изобретение и похоронить в архиве до лучших времен. Поверь, иногда это и в самом деле лучше, чем если оно попадет в руки безумцев. В конце концов, эти знания и обеспечивают главное могущество Ордена. Последнее, над чем работал твой отец, было… Ему удалось построить корабельный хронометр.
        Старик подвинул ко мне жестяную коробку. В наступившей тишине я услышал мерное тиканье, которое вдруг отозвалось смутными детскими воспоминаниями.
        -Двадцать лет прошло, а он до сих пор ходит, секунда в секунду, - вздохнул отец Георг. - Орден согласился выплатить за него сумасшедшую по тем временам сумму, десять тысяч золотых, но Оливер уперся и отказался. Он хотел, чтобы его изобретения приносили пользу, а не пылились в архиве.
        Я не выдержал, открыл коробку и извлек тяжелые часы странной конструкции. Морской хронометр… для точного измерения долготы вместе со звездным кольцом… для надежной навигации кораблей в дальних плаваниях… для открытия новых земель… для составления подробных карт… Гордость за отца смешалась с горьким сожалением. Дальний свет мог бы быть открыт двадцать лет назад, если бы родители…
        -Моего отца убили из-за этого? Орден?
        -Ордену не было нужды его убивать, Кысей, - вздохнул наставник, - потому что Оливеру предложили то, от чего он не смог отказаться. Самому вступить в Орден и прикоснуться ко всему этому, - старик обвел рукой, указывая на бесконечные книжные полки. - Твой отец согласился.
        -Тогда смерть родителей?..
        -Я не знаю, мой мальчик. Знаю только, что Оливер успел с кем-то договориться о продаже хронометра, потом передумал из-за возможности работать на Орден и получить доступ к его архивам. То ограбление… - отец Георг замолчал ненадолго, потом опять вздохнул. - Иногда я думаю, что грабители искали именно эти записи, и Оливер мог бы остаться в живых, если бы их нашли… Но он отдал их мне на хранение.
        Старик зажмурился, словно от невыносимой боли. Я взял в руки его сухую ладонь и легко ее сжал:
        -Нет, отец Георг, не думаю. Я плохо помню те события, но мерзавцы приходили не грабить. Они шли убивать. Вы ни в чем не виноваты.
        -Виноват, еще как виноват, мальчик мой. Когда ты осиротел, встал вопрос о том, что делать с изобретениями твоего отца. Хотя Орден по-прежнему предлагал их выкупить, ты был слишком мал, чтобы вступить в права наследования, а разыскивать твою троюродную родню и отдавать тебя незнакомым людям я побоялся. Я испугался, что те, кто убили твоего отца, могут решить, что и ты, да и я… В общем, я заключил с Орденом сделку, которая изменила наши судьбы. Я отдал все материалы, а взамен Орден предоставил нам полное покровительство и защиту. Мне пришлось вступить в его ряды, а тебя ждал самый лучший приют, обучение в столичной Академии, хорошее назначение и… Господи, я сломал жизнь нам обоим! Мальчишкой ты мечтал о море, рвался в дальние странствия, а я не хотел, чтобы ты повторил судьбу своего отца, и заставил тебя выбрать служение Единому…
        Я снял очки и потер переносицу. Мерное тиканье хронометра успокаивало и усыпляло.
        -Не надо, наставник, меня никто не заставлял, я сам выбрал свой путь, потому что хотел быть похожим на вас, а не на отца, которого почти не помнил… Вот только обидно, что Шестая оказалась права в том, что со смертью моих родителей было нечисто. Подлая тварь сразу все учуяла!
        -Есть еще кое-что. Когда я вступил в Орден, то передал им на хранение все имущество, что у меня было, а было у меня немало, переписав его на тебя. Мне тогда думалось, что для тебя нет лучшей судьбы, чем попасть в самый богатый и могущественный Орден, служить в нем, отомстить за родителей и… Я был молод и глуп, что поделаешь, и ты здесь из-за меня. Но нет худа без добра, теперь, когда ты знаешь правду, ты можешь вступить в права наследования и получить все, что накопилось за двадцать лет. Ты богат, Кысей, но потерял самое ценное…
        -Я потерял Юлю…
        -Ты потерял свободу! - старик встал и подошел к книжным полкам. - Свободу {не знать}! Впрочем, ты всегда безоглядно рвался к знаниям, как и Оливер. Оглянись вокруг, Кысей, все, что ты здесь видишь, ты должен будешь узнать. Хочешь ты того или нет, тебя не спрашивают. Это и есть твой обет послушания в Ордене. Живая память человечества. Орден Пяти хранит все знания, накопленные в течение веков, в том числе и те, от которых волосы на голове дыбом становятся. Ты видел главу Ордена? Отец Павел почти не спит. Он не может. Любой другой на его месте давно бы сошел с ума, а он… Тоже не может. Никто из нас не может сойти с ума. Символ не дает.
        Я растерянно провел рукой по груди и спросил:
        -Символ? Почему я его не вижу? Не чувствую? Что со мной не так?
        -Все с тобой так, - старик раздраженно махнул рукой, - увидишь и почувствуешь, когда придет время. Еще успеешь пожалеть. Бесконечность тебя уже приняла, иначе символ бы просто остался бесполезным украшением. Лучше ответь мне, что ты собираешься делать дальше?
        -Исправлять свои ошибки, - твердо ответил я. - Чтобы защитить остальных от Шестой, которая из-за моего попустительства…
        -Господи, Кысей, очнись уже! - наставник стукнул ладонью по столу. - Какая Шестая? Орден поймает ее и без тебя, а ты просто возьми деньги и уезжай подальше. Я прошу тебя. Пожалуйста, хотя бы в этот раз последуй моему совету!
        -Но как можно? Я же послушник… - растерялся я. - Отец Павел сказал, что меня пригласили в Орден именно для того, чтобы я помог…
        -Ему была нужна твоя память, а сейчас нужно всего лишь твое молчание, а не участие. Я смог с ним договориться. Послушание в Ордене не ограничивает тебя. Ты примешь обет знаний, а потом можешь заниматься чем угодно: преподавать, практиковать как душевед, постричься в монахи, купить себе поместье и титул, что угодно! Денег хватит на все. Еще есть записи твоего отца. Ты не хочешь их разобрать? Там ведь были описания не только хронометра, но и других изобретений. Может, ты сможешь их развить? А путешествовать? Ты хочешь путешествовать? Так отправляйся! Теперь ты можешь позволить себе нанять целый корабль! Да что там нанять - купить!
        Старик воодушевился и раскраснелся, тяжело дыша и умоляюще глядя на меня. Я отрицательно покачал головой.
        -Мне ничего не нужно. Убийц родителей я давно простил, Единый им судья. Но я не смогу обрести покой, пока не найду проклятую колдунью и не избавлю от нее мир. А это заберите… - я вытащил из кармана и подвинул к старику пузырек с эликсиром.
        После встал из-за стола, взял коробку, положил в нее часы и рукопись отца и добавил:
        -Не знаю, откуда эликсир у Ордена, но уверен, что ему можно найти лучшее применение. Юлю уже не спасти, но можно попробовать помочь другой жертве Шестой - воягу Густаву.
        Уже на выходе меня догнали тихие слова наставника, больше похожие на шелест страниц. Я вздрогнул, они показались мне оглушающими в обманчивом покое библиотеки.
        -Мальчик мой, а кто поможет тебе? Не беги послушно следом за той, кто тебя погубит, не приноси себя в жертву, прошу…
        Глаза слезились и болели от усталости. Я безвылазно просидел в библиотеке Ордена несколько дней, принимая послушание знанием и одновременно изучая архивные записи по делу колдуньи Хризоколы. Род Ланстикун был одним из отмеченных вниманием Ордена Пяти как потенциально возможный среди потомков Шестого отступника. Я недоумевал, как церковники могли не заметить, что единственная внучка светлой воягини Талмы Ланстикун превращается в колдунью. Или она такой родилась? Но список ее кровавой жатвы и замученных до смерти подданных исчислялся несколькими тысячами! Куда смотрел Орден? А перед своей якобы гибелью Хризокола сожгла монастырь вместе с одним из магистров Ордена, повторив деяния предполагаемой прапрапрабабки Хризолит. Оказалось, что двести лет назад, тоже в огне погиб глава Ордена Пяти, и был утерян шестой апокриф, в котором хранились разъяснения по проклятому роду. Сумасшедшая воягиня Хризолит устроила резню во время празднования вознесения Единого в Неже, столице Синежного княжества. Она захватила архивы Ордена и сожгла Первопристный Собор вместе со всеми святынями. Обряд вознесения не состоялся,
а богопротивное колдовство воягини обрушилось на головы мирных жителей, превращая их в безумцев. Так началась Синежная или Синяя война. Вознесение Единого с тех пор больше никогда не праздновалось.
        Орден вел скрупулезный учет всех потомков проклятой воягини, которая в архивных записях именовалась Шестой. Однако никаких пояснений относительно того, почему ей позволили войти в священный город, как она смогла сокрушить самый мощный Орден тех времен, откуда вообще узнала про апокрифы тайного знания, и что именно в них было, я не нашел. Старая баллада о золотых стрекозах и проклятии Мертвых земель приобретала новый зловещий смысл. На многих древних рукописях Ордена была символика этого насекомого, и я гадал, что еще могло скрываться в шести апокрифах. Ибо имеющаяся у меня картина происходящего зияла чудовищными пробелами в логике действий Ордена. Почему они не вмешались ни тогда, ни сейчас, позволив свершиться колдовству? Возможно, ответ содержался в самих апокрифах, но архивариус наотрез отказался выдать перевод Завета, отослав за разрешением к главе Ордена, который даже слушать меня не захотел. Доступ к апокрифам был только у магистров Ордена.
        -Вам известно, что Шестая перевела Завет? В отличие от меня, она знает, что в нем! - горячился я, глядя на невозмутимого отца Павла. - Ее хотя бы ищут? Шестую объявили в розыск? Или Орден просто сидит и ждет, что она сама придет сдаваться?
        -Нет, нет и да. Это ответы на ваши вопросы. Все?
        Я онемел от негодования.
        -Простите, отец Павел, но вы… шутите?
        -Нет.
        -Тогда я прошу вас объяснить, - произнес я со всем возможным почтением, чувствуя, что еще немного - и сорвусь. - Я могу допустить, что есть весомые причины таких действий Ордена, но у меня слишком мало сведений, чтобы понять их. И принять!
        Отец Павел какое-то время молчал, глядя на меня, словно испытывал мое терпение, потом устало покачал головой и сказал:
        -Брат Кысей, вам следует помнить о послушании и не стремиться знать более дозволенного вашим местом. Однако я сделаю для вас исключение и поясню. Шестую не ищут. В розыск объявили госпожу Хризштайн и ее брата. Их ищет Святая Инквизиция, а также княжеский тайный сыск. Кроме того, князь Тимофей обратился в Гильдию убийц, назначив за голову Серого Ангела тысячу золотых. А Ордену Пяти… - церковник сделал томительную паузу, - остается лишь смиренно надеяться, что госпожа Хризштайн действительно Шестая.
        -Что это значит? Простите, но вы…
        -Потому что тогда она сама придет к Источнику, где ее давно ждут. Ступайте, брат Кысей, и более не отвлекайте меня.
        Я почти неделю не выходил из обители, поэтому от яркого солнца и свежего воздуха у меня закружилась голова. Отцовскую рукопись мне не разрешили вынести, а вот хронометр под запрет не попал. Мне нестерпимо хотелось увидеть море и вдохнуть его соленую горечь. Зажав подмышкой коробку, я зашагал в сторону набережной. В голове не укладывалось. Источник из легенды существует? Что он собой представляет? Реликвию, святыню, купель? Как там было в легенде? Источник всего сущего, источник бесконечной божественной благодати, пребывающий в вечном движении разума. На рассвете времен Единый подарил Источник своим детям, и не знали тогда люди горя, болезней, голода и старости, жили вечно и черпали из Источника силы. Источник исполнял любые желания, но потом появился демон… Или Шестой? Ведь в другой версии, еретической, было все наоборот. Это пять отступников украли и спрятали Источник, превратившись в Орден Пяти, а Шестому суждено победить их, получить бесконечную власть и восстать против Единого. "И случится битва страшная, и станет он новым владыкой всего сущего…"
        Меня затошнило. Море катило волны, разбиваясь в бесконечном головокружении о каменную набережную. Вдалеке виднелись очертания кораблей, дремлющих на рейде в порту. Внезапно я представил, как сажусь на один из них и уплываю далеко за горизонт, туда, где нет Шестой. И исчезает даже память о ней, истирается и измельчается, подобно морской гальке под ударами волн…
        А если это правда? Если легенда не лжет? На мгновение я отчаянно захотел, чтобы Шестой отступник был вовсе не злодеем, чтобы его потомок, Лидия, или Хризокола, или как бы она себя ни называла, чтобы она была невиновной… Но вместе с разбившейся о камни волной исчезло и наваждение. Это невозможно, я все видел собственными глазами: резню в посольстве, искалеченного вояга Густава, убитую Юлю. Решимость окрепла. Я докопаюсь до истины, изучу все доступные материалы, а потом сам отправлюсь на поиски Шестой! И когда я прижму ее к стенке, подлая дрянь ответит мне на все вопросы…
        В доме Остенбергов меня ждала записка от Лешуа. Он вернулся в столицу и настоятельно просил о встрече, сообщив, что остановился на постоялом дворе в Корабельном квартале. Я не хотел откладывать надолго мирские дела, предпочитая разобраться со всем раз и навсегда, чтобы больше никто не тревожил меня в обители Ордена, поэтому отправился на встречу.
        Главная площадь Корабельного квартала была украшена сотнями крошечных разноцветных светильников, сверкающих в ночных сумерках подобно звездам. В воздухе витали соблазнительные ароматы свежеиспеченного хлеба. Кажется, здесь что-то праздновали. Я наморщил лоб, пытаясь сообразить, какое сегодня число. Ну конечно, весеннее равноденствие! Моряки всегда его отмечали, торжественно разламывая специально испеченный каравай. Сглотнув голодную слюну, я поспешил подняться по лестничному мостику и нырнуть в таверну. Лешуа меня уже ждал. Он сидел за одним из столов, мрачно разглядывая содержимое миски.
        -Господин Лешуа, вы искали со мной встречи?
        Мужчина вздрогнул и поднял на меня взгляд, сморгнул недоуменно, а потом растерянно спросил:
        -Инквизитор Тиффано? Это вы? Я вас не сразу узнал, простите…
        -Уже не инквизитор, - ответил я, усаживаясь на лавку. - Я расстригся.
        -Да-да, я знаю, но вы сильно изменились… - Лешуа мотнул головой и запустил пальцы в седую шевелюру, как будто засомневался в ее наличии, глядя на мою обритую макушку. - Хотя это к лучшему, что расстриглись. Вы больше не связаны со Святым Престолом, а значит, вы поможете мне…
        -Я теперь в…
        -… найти Милагрос.
        -Что? - осекся я, так и не успев сообщить о своем новом назначении.
        -Не волнуйтесь, я хорошо вам заплачу.
        -Зачем вам Тень?
        -Не называйте ее этим дурацким именем. Ее зовут Милагрос. Я никогда не ошибался в людях, господин Тиффано, и чую, когда мне врут. Это мой дар и мое проклятие. Я не верю, что она могла по собственной воле бросить меня. Я сделал ей предложение, и Милагрос согласилась стать моей женой. А потом исчезла, оставив лишь записку.
        -Что в ней было? - жадно подался я вперед. - Она написала, куда отправилась? Куда отправилась ее хозяйка?
        -Она написала, что уезжает навсегда, что недостойна меня, что госпожа поможет найти ее дочь и искупить перед ней вину. Написала, чтобы я ее не искал, забыл и был счастлив… Как будто это возможно!
        -Найти дочь? - нахмурился я, вспоминая печальную историю невольницы.
        Я знал, что несчастную женщину избивал муж, из-за которого она и оказалась в рабстве, без всех подробностей, которые были известны только отцу Георгу и составляли тайну исповеди.
        -Я отправился в Кльечи, нашел Пиону Иволги, о которой упоминала Милагрос, ошибочно предположив, что она и есть ее дочь, но все оказалось еще хуже…
        Лешуа отхлебнул из кружки пива и поморщился.
        -Жуткое пойло. Вы знали, что Милагрос была невольницей?
        -Да, Шест… - я поморщился от острой боли в груди и поправился. - Госпожа Хризштайн купила ее, как и Пиону.
        -Вот именно, - Лешуа замолчал, слепо глядя в миску и нахмурив лоб, потом покачал головой. - Только Пиона больше не рабыня, замужем и вполне счастлива, в отличие от моей Милагрос… Хотя Пиона и утверждает, что ее госпожа дала вольную им обеим, но я уверен, что госпожа Хризштайн запугала и увезла служанку против ее воли! Господин Тиффано, вы знаете, откуда была родом Милагрос? Или куда могла направиться ее жестокая хозяйка? Откуда начинать поиски? Вы поможете мне?
        На секунду мне представилось, как безумица, по следу которой идут Святая Инквизиция, тайный сыск и наемный убийца Гильдии, оставляет попытки скрыться и отправляется на поиски дочери своей служанки. Это же полный бред! Но Тень действительно упоминала, что госпожа обещала ей помощь, а Лидия словами не бросалась. Да нет, это сумасшествие! Но с другой стороны, я успел убедиться, что обещание колдунья всегда держала, пусть в своеобразной манере, но держала. Возможно ли, что и сейчас?..
        -Господин Тиффано, я готов вам хорошо заплатить.
        -Зачем? - невпопад спросил я и, видя недоуменный взгляд собеседника, уточнил. - Зачем вам Милагрос? Она соучастница темных дел своей госпожи, допускаю, что невольная соучастница, но это не снимает с нее вины. Она молчала и покрывала преступницу!
        -Мне все равно, - мотнул головой Лешуа. - Я хорошо вам заплачу. Вы же хотите найти госпожу Хризштайн? Так давайте объединим усилия. Вы поймаете Лидию и сможете обелить себя, вернуть расположение Святого Престола, а мне оставьте Милагрос. Я увезу ее, и о нас больше никто никогда не услышит…
        Если Орден Пяти не хочет искать безумицу, предпочитая ждать неизвестно чего, то я сам ее найду. Пусть это слишком сомнительная зацепка, но с чего-то все равно надо начинать. Вот только от Лешуа стоит избавиться, чтобы не путался под ногами и не подвергал себя опасности.
        -Нет, - решительно ответил я и встал из-за стола. - Мой вам совет. Не вмешивайтесь. Забудьте все произошедшее, как страшный сон, и живите дальше. Это лучшее, что вы можете сделать…
        -Я не могу! - Лешуа тоже вскочил из-за стола и ухватил меня за рукав. - Моя жизнь после смерти сына потеряла всякий смысл, я не жил, а существовал. Но потом появилась Милагрос… Она немного похожа на Фредерику… Но лучше… чище… добрее… Я приму ее дочь, если потребуется, приму все, что с ней было до меня, только помогите мне найти ее! Я вижу, что вы знаете, где искать их обеих! Сколько вы хотите? Вы же сейчас на мели, без покровительства Святого Престола!
        -Ошибаетесь! - зло ответил я. - Я принял послушание в Ордене Пяти и ни в чем не нуждаюсь. Мне искренне жаль Тень, но я не могу вам помочь. Ее хозяйка не просто преступница, она Шшш… Ше… Шшшш…
        Я согнулся пополам от боли в груди, разлившейся по всему телу вместе с животным ужасом. Казалось, священная бесконечность символа пульсировала ледяным огнем, причиняя невыносимые страдания и отнимая речь. Я не мог вымолвить имя Шестой. В глазах потемнело. Откуда-то издалека донесся обеспокоенный голос Лешуа, но сознание угасало, и я рухнул во тьму молчания.
        ГЛАВА 3. ХРИЗОКОЛА
        Котел с горячей водой клубился паром, но собирать обозных не стали. Все случилось, как я и предполагала. Рыжий балбес Стефка вырывался и махал кулаками, но бойцы Даугава заломили ему руки и ловко скрутили. Его сообщницей оказалась смазливая Милка, служанка убитого купца, которую схватили при попытке утопить свои сапоги в глубоком снегу. Я покачала головой и наклонилась, чтобы поднять их и осмотреть. На подошве виднелись застывшие темные разводы. Воевода поймал мой взгляд и напустился на кашевара:
        -Ну и стервец же ты, Стефка! Я тебя из грязи вытащил, в свой вард взял, а ты мне вот как отплатил! Говори, где украденное!
        Здоровый детина задрожал и сник, разом лишившись запала, а его смуглявая зазноба побледнела до синевы и бросилась на колени:
        -Не губите! Случайно, Единым клянусь, случайно! В крови испачкалась, когда господина пришла будить! Это же я тревогу с утра подняла, вспомните, господин воевода, вспомните! - она подползла к Даугаву и словила его ладонь, норовя облобызать.
        Он брезгливо выдернул руку из ее хватки, однако у него на лице появилось сомнение. Я поторопилась вмешаться:
        -Врешь, к утру кровь уже подмерзла, не могла ты тогда испачкаться. Сговорились вы со Стефкой хозяина твоего убить и камни украсть. Сонное зелье охранникам он дал, - я указала на поникшего кашевара, - больше некому. А вот кто купца заколол? Признавайтесь, голубки, кто из вас двоих убивал, кто на стороже стоял? Куда камни дели?
        Милка сверкнула черными глазищами, но не успела и рта открыть, как кашевар в отчаянии заговорил, запинаясь и путаясь в словах:
        -Воевода, не гневись, не мог я по-другому… Хозяин ее поганью был. Обидел он Милку, снасильничал, а защитить ее некому. Так разве что дурное я сделал, коли сон-травы ему в кашу подсыпал, чтобы он к ней больше не лез? Милка никого не убивала!
        -Дурень ты влюбленный, - вздохнула я. - Отчего кровь у нее на сапогах, если не убивала? И как зелье в кашу охранников попало?
        Он растерянно замолчал и перевел беспомощный взгляд на девицу. Та тяжело сглотнула и заговорила, умоляюще заглядывая в лицо воеводе:
        -Она его убила! - дрожащий палец указал на меня. - Я крики услышала, в палатку заглянула, а там она! Пена изо рта, ровно демон в нее вселился, кричала, а потом за нож схватилась, вот те Единый! Я так перепугалась, что себя не помнила, как убегала! Тогда и в кровь вступила! Но я не убивала, клянусь! Это она! А сейчас на меня напраслину возводит, себя выгораживает!
        -Отчего же ты на помощь не позвала? - разозлилась я, хватая ее за шкирку и встряхивая. - Отчего спокойно утра дождалась?
        Милка затравленно съежилась и разрыдалась. Слезы текли ручьем по хорошенькому личику, полные губы дрожали, и это могло разжалобить самое жестокое сердце. Даугав не стал исключением, он скривился и потребовал:
        -Сестра София, оставьте ее! - в его голосе было заметно раздражение, он устал и нервничал не на шутку.
        Определенно, воевода переживал не из-за камней и даже не из-за убийства. Что он недоговаривает? Что еще было в шкатулке?
        -Неужели вы ей поверили, воевода? - вкрадчиво спросила я, сдерживая бешенство. - Она нагло лжет вам в лицо. Кто на меня напал и ударил по голове? Или я сама себе голову разбила? Кто подлил сонное зелье охранникам? Тоже я? А про насилие только этот дурак мог поверить! Тьфу! Да она сама возле купца лозой увивалась, глазки строила!
        Стефка, сдерживаемый бойцами, побагровел и сжал кулаки, выплюнув в мою сторону бессильное:
        -Подстилка церковная!
        -Так! Тихо! - взревел Даугав. - Сестра София, найдите украденное, и я вам поверю! В вещах этих двоих ничего не нашли!
        -Плохо искали, - отрезала я. - И не там. Все просто. В шкатулке было два крупных камня и десять средних? Ограненные? Легко умещаются в ладони?
        Я внимательно следила за реакцией воеводы, но он лишь нетерпеливо кивнул.
        -Она их проглотила. Дайте ей проносное, или вспорите живот, если не хотите ждать.
        Девка охнула и прижала руки к животу, отчаянно замотав головой и зажмурившись. Даугав нахмурился, с досадой поскреб заросший подбородок, потом пожал плечами.
        -Обоих под замок и дать проносное. Время до завтра у нас есть, проверим. Сестра София, а что с водой в котле? И мылом? Зачем они вам понадобились?
        -Как зачем? Помыться, вестимо… - с этими словами я отобрала у опешившего воеводы драгоценный кусочек мыла и отправилась восвояси.
        Я лениво нежилась в теплой воде и размышляла. Что еще могло быть ценного в крохотной шкатулке, из-за чего так переживал воевода? Что там могло уместиться? Перстень? Бумаги? Пузырек с ядом? Если драгоценность, то Даугав ее скоро получит. Если яд, то Милка бы не рискнула глотать неизвестно что, просто выбросила бы. Палатку купца тщательно прибрали, можно сказать, обыскали, а значит, пузырек с ядом был бы уже найден. Оставался единственный вариант. Что за бумаги хранил Рокош в шкатулке? Тайная переписка, купчая, закладная… Или что-то компрометирующее самого Даугава? Воеводу больше опечалило ограбление, чем смерть купца. Я недовольно скривилась, вылезая из лохани и надевая плохо просушенную рясу. Что сделала Милка, когда открыла шкатулку и заметила там свиток? Интересно, она вообще умеет читать? Вряд ли. Могла она сообразить, что бумаги ценные? Могла. Значит, не выкинула. Впрочем, теперь воевода сам справится и выбьет из нее признание. Оставался, правда, призрачный шанс, что это я убила Рокоша, и камней у девки не найдут… Надо бы подстраховаться и узнать, кого скрывает воевода в последней подводе, но
выбираться на мороз не хотелось. Мною овладело странное равнодушие. После купания приятное тепло разлилось по телу, на некоторое время усмирив ледяной огонь в груди. Я приложила ладонь к татуировке и поморщилась. Что имел в виду Даугав, когда говорил, что символ ожил? По понятным причинам я не стала переспрашивать воеводу, но мне было неспокойно. Даугав - тертый калач, однако он испугался того, что увидел.
        -Тень! - позвала я служанку, плотнее кутаясь в одеяло и прислушиваясь к завыванию метели за стенами фургона. - Ложись ближе.
        Тень неохотно перебралась ко мне через тюки с табачным листом и боязливо замерла рядом, не дыша.
        -Что случилось? - спросила я. - Когда вспыхнула свеча, что случилось с символом? Ты была там и видела, говори.
        Несколько минут служанка молчала, потом взяла меня за руку и сжала ее.
        -Госпожа, даже если вы… колдунья… Я не верю, но все равно… Я вас не брошу.
        -Дура! - сбросила я ее ладонь. - Говори, что видела!
        -Символ… он двигался. Переливался огнем. Перетекал, как живой. Извивался, как змея. Как будто пытался вырваться из вас…
        Я вздрогнула и бессильно царапнула себя по груди. Козлина кошачья! Надо было у него на груди вырезать эту мерзость, которой он меня наградил! Каленым железом выжечь, чтоб неповадно было! И на лбу! И ниже пояса!
        Я иду по цветущей долине, зажатой меж двух высоких горбов, и тщетно пытаюсь вспомнить дорогу. Все кажется знакомым и чужим одновременно. Зачем я здесь? Мною овладевает странное беспокойство. На холмах, где-то в вышине надо мной, раскинулась ярмарка. Ее звуки долетают до низины, искажаясь и утопая в земле. Люди гуляют, радуются весне, смеются, кружатся в танце. Неужели они не слышат, как скрипят кости, как оседает прах, как плачут заживо погребенные в этих холмах? Чудовищный могильник, давший жизнь плодородной долине. Но пусть, так и должно быть, прах сменяется прахом, а смерть прорастает новой беззаботной жизнью… Но шепот и плач тревожат меня и сбивают с пути. Или это шумит ветер в листве? Вдруг зеленая пелена деревьев расступается передо мной, являя обожженную проплешину. Обгоревший остов металлической кровати, а над ним парит обугленный скелет, прикованный и искореженный смертной мукой. Дыхание перехватывает. Я делаю шаг и тяну руку к костям, но от моего прикосновения они рассыпаются черным прахом, растекаются лужицей вонючего прогорклого жира. Взгляд замечает еще одно ужасное ложе огненной
пытки, а потом еще кровать и еще… Как же их много! Шепот, скрип, стук… Стук? Нет, это цокот! Цокот копыт! Палач приближается! Коллекционер человеческой боли заметил меня, он гонится за добычей! Надо бежать, но я поскальзываюсь на белесой тухлой жиже. Меня хватают за плечо и дергают. Сжимаю в руке вязальную спицу, неведомо как оказавшуюся у меня вместе с ветхим кружевом, и резко оборачиваюсь, всаживая ее в противника. Но удар проходит мимо сплетения костей. Передо мной обугленный скелет, он скалится черными зубами, глумливо подмигивает пустой глазницей и продолжает трясти меня за плечо…
        -Госпожа, проснитесь, проснитесь же!..
        Я рывком села на тюфяке и закашлялась, хватая воздух ртом и повторяя, как заведенная:
        -Мыло, мыло, мыло, мыло, мыло…
        -Госпожа, вы так страшно кричали… - Тень испуганно смотрела на меня. - Воевода велел вас позвать. Камни нашлись.
        Я смотрела на служанку и чувствовала во рту мерзкий привкус сырой земли и гари, от которого душил кашель. Коснулась волос и едва не закричала от ужаса. Жирная слипшаяся пакля.
        -Из них делали мыло… - беспомощно прошептала я, а потом меня вырвало.
        Ночная метель улеглась без следа, яркое солнце бессовестно сияло на чистом небе. Хотелось завыть, изваляться в снегу и поколотить кого-нибудь. Но вместо этого пришлось любезно здороваться с воеводой.
        -Нашли?
        Даугав молча указал на тряпицу, на которой лежали отмытые рубины.
        -Два мелких камня твои.
        -Ваши, - поправила я его. - И я не хочу оставлять часовщиков Инженерной гильдии без работы, поэтому готова взять свою долю золотом…
        -Сестра София, - воевода был мрачен, - уж не знаю, как {ты} устроила этот фокус с символом, но не зли меня. Бери камни и убирайся.
        По хмурому виду Даугава я заключила, что пропажу он так и не нашел. Либо Милка не раскололась, либо просто порвала и выкинула бумажку в снег.
        -Слепота в глазах смотрящего, - с умным видом произнесла я. - Если тебе проще думать, что это фокус, я не стану настаивать. Надеюсь, ты обретешь то, что потерял…
        С этими словами я взяла три камня.
        -Два!
        -Двенадцать на пять сколько будет? - невинно поинтересовалась я. - А с учетом стоимости крупных рубинов…
        -Убирайся! - рявкнул он и выставил меня из своей палатки.
        Снаружи я глубоко вдохнула морозный воздух и задумалась, ковыряя носком сапога подмерзшую землю. Совсем воевода страх потерял. Надо его приструнить и понять, что за бумага была в шкатулке, и куда ее могла деть Милка. Положим, девка заколола купца, бросилась к открытому сундуку, вытащила оттуда шкатулку, попыталась ее открыть… Но ключ был на шее у купца. Она вернулась обратно к кровати, вступила в лужу крови, нашарила ключ, сорвала его с тела, открыла шкатулку… Милка нервничала. Могла она уронить бумажку? Не придать ей значения? Забыть? Но на полу ее бы нашли! Я застыла, глядя на втоптанный и вмерзший в лед табачный лист, который по обыкновению жевал Даугав, когда нервничал. А что, если?.. Спокойно! Я медленно пошла к шатру купца, который еще не успели снять. Стоянку сворачивали, обоз выдвигался в путь.
        Разгулявшаяся непогода сильно спутала мне планы. Из-за снегопада торговый обоз опаздывал, делая вынужденные остановки и ожидая, пока местные помчики сгонят крестьян для расчистки себярского тракта. Я брела с остальными по утоптанному настилу снега, гадая, что за возня началась в передних рядах. Кажется, вернулись разведчики, которых предусмотрительный воевода отправлял по ходу движения. Возле последней подводы теперь постоянно дежурили два бойца из варда, и я могла лишь догадываться, кого там прячут. Или сторожат? Связанными держали и незадачливых душегубов, очевидно, воевода хотел передать их властям и избежать лишних вопросов по убийству купца. Тень донимала меня причитаниями, она вечно всех жалела, и пленники не стали исключением. Ее послушать, так все кругом невинные овечки, обиженные судьбой-злодейкой. К счастью, поравнявшийся с нами воевода верхом на рыжем жеребце оборвал ее излияния.
        -Оставь нас с сестрой Софией, - коротко приказал Даугав, осадив скакуна, и служанка послушно приотстала, бросившись помогать кому-то с поклажей.
        -Что-то случилось, воевода? - решила я первой начать разговор, не замедляя шаг и вынуждая мужчину подстраивать коня под пеший ход.
        -Неспокойно сейчас на дорогах. Княжеская власть ослабла из-за переворота, беспорядки кругом. Дурные слухи ходят… - Даугав как будто разговаривал сам с собой, но я чувствовала на себе его внимательный взгляд. - Войну пророчат с Гарлегией…
        -Единый защитит всех своих детей, - твердо заявила я. - Что хотел? Говори прямо.
        Голова болела и плохо соображала от недосыпа и повторяющихся дурных кошмаров. Не хватало мне еще в политику лезть, и без того забот хватало. Про находку в шатре купца я предпочла забыть.
        -Дозоры княжеские лютуют, - продолжал как ни в чем не бывало воевода. - Все ищут кого-то, каждого путника досматривают, обыскивают…
        -За своего боишься? - намеренно кивнула я на последнюю подводу.
        Даугав едва слышно выругался и спешился.
        -Ничего тебя не пронимает, зараза. Это тебе бояться надо! Полюбуйся, кого ищут!
        Он толкнул меня в плечо и сунул листовку. Портрет меня позабавил какой-то излишней невинностью черт. Плохо выполненная копия рисунка Тени, несомненно, ее рука. Но когда она успела меня нарисовать? И главное, для кого? Неужели этот пакостный инквизитор заранее подсуетился? Я пожала плечами и скомкала листовку в руке. Отпираться было бессмысленно, однако воевода не спешил отдавать приказ о моем заключении под стражу.
        -Я сразу понял, что с тобой что-то неладно. Серый Ангел… - протянул воевода. - Или Цветочек?.. Тебя арестуют, едва мы въедем в предместья Ихтинборка.
        -Даугав, избавь меня от долгих церемоний. Что ты хочешь?
        -Я слышал о Цветочке. Поговаривали, что она сумасшедшая, но всегда держала слово.
        Под ложечкой неприятно заныло. Кажется, я опять вляпалась в очередное дерьмо.
        -А еще поговаривали, что ее услуги стоили очень дорого! - огрызнулась я.
        -Ты не в том положении, чтобы торговаться. Но прежде я хочу убедиться, что ты - Цветочек. Назови сумму, которую заплатили твоей банде за Блоху.
        Я приподняла бровь. Откуда он вообще знает об этой сделке?
        -Тысяча золотых.
        Воевода поскучнел.
        -Жаль. Придется сдать тебя страже…
        -И девяносто шесть золотых сверху. По одному золотому за каждый шип.
        -Демон раздери! Все-таки ты!.. - пальцы Даугава сомкнулись на моем запястье и дернули руку вверх. - Кто бы мог подумать, что вот так встретимся!
        -Воевода, у меня абсолютная память, и я тебя раньше не встречала, - отрезала я, подавив желание заехать ему коленом в пах.
        Мы застыли друг напротив друга, а нас обтекали фургоны, подводы с грузами, пешие путники, бойцы варда.
        -Обещай! Обещай выполнить мою просьбу, и я отпущу тебя.
        -Отпустишь? Куда? На съедение волкам? - я кивнула на безбрежную снежную равнину полей и тонкую кромку леса, темнеющую вдалеке.
        -Дальше тракт разветвляется. Одна дорога ведет в Ихтинборк, а другая в Винден. Ты поедешь по второй. Возьмешь подводу и двух моих бойцов. Доберешься до поместья Седвига. Там дождешься меня. А потом… Поможешь моему побратиму.
        -Это он в подводе?
        -Да. Беглый каторжник. Обещай, что поможешь ему бежать в Гарлегию.
        Перед глазами встало переплетение дорог и рек, искусно нанесенное на тонком себярском шелке. Поэтому воевода так трясся? Из-за тряпицы с детальной картой княжества? Мое давешнее предположение оказалось верным. Когда я полила теплой водой землю в шатре купца, то обнаружила пропажу. Шелк был настолько тонким, что выскользнул из шкатулки, мгновенно впитал кровь, потемнел и сделался незаметным, намертво вмерзнув в землю. Я оставила его лежать, где был, не желая ввязываться в еще одну историю. Но, как обычно, у Единого на меня были свои планы.
        -Обещай! - хватка воеводы усилилась, и запястье отозвалось злой болью.
        -Обещаю… - обреченно выдохнула я.
        На развилке дорог мы с Тенью перебрались в подводу вместе со своими скромными пожитками и распрощались с торговым обозом. Путь на Винден был плохо расчищенным, неровным, и каждая встряска отзывалась во мне вспышкой острой боли в висках. Я забралась внутрь повозки и спросила:
        -Как тебя зовут?
        Ответом мне было молчание. Укрытый рогожей беглец отвернулся, в темноте был виден лишь его седой коротко стриженый затылок.
        -Знаешь, что случается с людьми, которые не желают говорить мне свое имя? - я немного подождала ответа, но тщетно. - Я называю их сама. По собственному усмотрению. Ты будешь… Ежом.
        Каторжник зашевелился и наконец обернулся. У него были глубоко запавшие на бледном лице карие глаза, борода и выдающийся нос с горбинкой. Тяжелый взгляд презрительно мазнул по мне, как по пустому месту. Я мстительно добавила:
        -Даже не Ежом, а Ёжиком.
        Я протянула руку, чтобы щелкнуть его по носу, но реакция оказалась отменной. Он перехватил меня за запястье и ощерился. Впереди не хватало пары зубов.
        -Пошла вон!
        Я спокойно разглядывала его, а потом поинтересовалась:
        -Что у тебя с ногами? Давай говори, а будешь кочеврыжиться, вышвырну на мороз и оставлю подыхать.
        -Не лезь ко мне, сука, - процедил он, вновь отворачиваясь. - Тебя наняли защищать, вот и делай свое дело. А меня оставь в покое.
        Признаться, он меня разозлил.
        -А вот грубить мне не надо, - прошептала я ласково у него над ухом. - А то не досчитаешься еще пары зубов, Ёжик. Я обещала переправить тебя в Гарлегию, но в каком виде ты туда попадешь, будет зависеть…
        Повозка резко накренилась, обрывая на полуслове. Снаружи раздались встревоженные окрики бойцов. Я поторопилась выглянуть. Мы уже свернули с главного тракта, направляясь в отдаленное поместье Седвига, однако здесь дорога была плохо почищенной. Повозка наехала колесом на невидимую под снегом упавшую ветку, ось не выдержала веса и лопнула. Демон!
        -Сколько до поместья? - спросила я одного из бойцов.
        Он покачал головой.
        -Десять миль. Он не дойдет. Надо чинить.
        -Темнеет. До ночи успеете?
        -Нет. Надо делать привал.
        С ногами было все плохо. Ёжика тащил на себе один из бойцов. Оставив бесполезную повозку, мы двинулись вглубь леса и наткнулись на стоянку бродячих циркачей. Они заняли удобное для лагеря место, с подветренной стороны больших серых валунов. В очаге потрескивал огонь, булькала похлебка, суетилась беззубая старуха, с фальшивой приветливостью рассаживая нас у костра. Я хмуро оглядела три зеленых фургона, разрисованных ярко-красными кругами, тощих пугливых коней, которым никто не удосужился задать корма или почистить, лениво переговаривающихся между собой циркачей. Было удивительно тихо, только слышно, как в фургоне заходится в скулящем лае собака. Кстати, а почему пес внутри? Почему не слышно привычного гомона бродячей жизни артистов: песен, смеха, ругани? Я вдруг почувствовала себя загнанным в ловушку зверем, которого пришли добивать. Ярмарочная мелодия из сна крутилась в голове.
        -Почему вы путешествуете зимой? - спросила я рыхлого широкоплечего здоровяка, который жадно заграбастал миску и лакал похлебку без ложки, словно голодная псина.
        -А вы? - положа великану руку на плечо, вместо него ответил лысый коротышка с лицом, на котором застыла, как приклеенная, холодная улыбка. - Какая нужда выгнала в непогоду {вас}?
        Лживое зеркальное отражение. Обманчиво, неправильно. Плач шарманки. Как во сне. Я стала подниматься, но не успела даже подать знак тревоги. Короткое бульканье, хрип, чавкающий удар. Одного из бойцов полоснули по горлу, второму размозжили голову. Звук завалившегося прямо в костер тела, захлебнувшийся вскрик Тени. Кто-то сзади усадил меня обратно. Я замерла, глядя в равнодушные серые глаза лысого предводителя. Кривое отражение меня. Почему?
        -Этого добить? - спросил один из бандитов, подняв за шиворот яростно извивающегося Ёжика.
        -Оставь пока. Потом развлечемся. А с тобой, голуба, позабавимся сейчас.
        Коротышка достал нож и схватил меня за волосы. Зеркало лезвия вскипело и лопнуло с нечеловеческим визгом, разлетелось сотнями осколков чужой боли. Приступ! Но в глазах уже сделалось громко от бешенства, а кровь застыла горькой обжигающей пряностью.
        Он тащил меня за волосы, потом швырнул прямо на землю, оседлав и играя перед лицом острым лезвием. Но я видела лишь примятый чьим-то сапогом подснежник, обманутый издыхающей весной. Ублюдок задрал на мне рясу, и кожу бедра прочертила острая боль от пореза. Где-то страшно закричала Тень. Звуки рассыпались в страшном безмолвии его возбужденного дыхания. Я расхохоталась. Он взревел яростью и перевернул меня, непонимающе вглядываясь в лицо и не видя страха. Я захлебывалась смехом, перешедшим в клекот, когда он дал мне пощечину. А в следующую секунду крепко зажатая в кулаке шпилька воткнулась ему в глаз, пройдя глазницу насквозь и впившись в мозг. Паскуда из крови и плоти умер мгновенно, я не промахнулась, как во сне.
        Началось веселье. Время закружилось в ярмарочной пляске, а тени вокруг застыли сонными мухами, за которыми я охотилась. Неистовое визжащее существо, оставшееся вместо меня, швырнуло липкий от крови кинжал в рыхлого верзилу, потом головешкой заехало в лицо старухе, подожгло воз с сеном и нырнуло в жаркое пламя. Испуганная кобыла заржала, забилась, но я уже неслась на ней во весь опор прямо в ощерившихся мечами разбойников. Я гонялась за ними, топтала их копытами, разбивала головы, вспарывала животы, а потом спешилась и добивала выживших, купаясь в горячей крови, отплясывая на костях и хохоча. Шутка удалась, Единый! В небо поднимались клубы жирного черного дыма, пачкая звезды. Да, Единый, сделаем из них мыло! Очистим этот мир от скверны человечества! Только как делают мыло? Я не помнила. Или не знала? Выплавляют из жира? Сколько кусков получится из жирного верзилы? Надо развести большой костер! Я остервенело крошила топором фургон и бросала обломки в кострище, как наступила на чью-то руку… Жалобный скулеж резанул мне слух. Кто-то посмел выжить?!? Я замахнулась топором…
        -Госпожа, остановитесь, остановитесь! Пожалуйста!.. - женщина прикрывала голову руками и все ныла, и ныла, и ныла…
        Я пошатнулась, мир вокруг предательски закружился в искрах пожара. Топор выпал из рук.
        Звездная паутина дрожала на небосклоне, равнодушная ко всему. Повозка медленно ползла по дороге, подскакивая на неровностях. Я лежала, укрытая рогожей до подбородка, и вяло прислушивалась к разговору.
        -… Моя госпожа, она не сумасшедшая, правда… Просто немного не в себе, когда перенервничает…
        -Сука бешеная, вот кто твоя госпожа… Цветочек, надо же додуматься, тьфу! А тебя-то как зовут?
        -Тень… то есть сестра Милагрос.
        -Понятно. А меня Гуго. И не вздумай по кличке назвать! Хорошо хоть не всех коней распугала, доберемся до поместья, а там…
        Я расхохоталась. До поместья они доберутся! Тень испуганно оглянулась на меня, потом шикнула на каторжника.
        -Тише, тише, не злите ее, прошу вас.
        Ёжик понизил голос, думая, что я его не услышу.
        -Я на своем веку разное повидал, но такое… чтоб в одиночку банду вырезать! Она и тебя чуть не зарубила!
        -Так ведь не зарубила же. И девочку заодно от этих нелюдей спасла. Бедняжка… на цепи…
        Я нахмурилась и попыталась сесть. Какую девочку? Какая цепь? Кого я еще там спасла? У меня в ногах что-то зашевелилось, загремело цепями. Из-под рогожи вылезло странное существо. Блеклая пакля волос, красные глаза и уродливое месиво ожога вместо правой половины лица. Оно разлепило прорезь рта и просипело:
        -Не надо в поместье.
        -Девочка, ты ложись, ложись, - успокаивающе зашептала ей оглянувшаяся Тень. - Не бойся, все позади…
        Существо заскулило. Тень ошибалась, все только начиналось. Бешеная Медведица издевательски подмигнула мне белым глазом с небосклона. Хотелось сгрести пальцами звездное кружево и утопить в чернильной бездне. Медвежий глаз был точно в зените, нависая надо мной. Весеннее равноденствие. Бабку чрезвычайно умилял тот факт, что ее долгожданная внучка появилась на свет в этот день. Правда, умиление длилось недолго, девочка не оправдала надежд. Я вытянула руку над собой и ткнула пальцем в ненавистный глаз.
        -С днем рождения тебя, светлая вояжна…
        Издали поместье выглядело обманчиво мирным, но я не сомневалась в том, что увижу. Дым поднимался от догорающей конюшни, на лужайке перед особняком валялись тела слуг, застреленных из арбалета. Входная дверь была выломана. Внутри стояла мертвая тишина, только ветер гулял по комнатам. Искромсанные полотна картин в дорогих рамах, порванные портьеры, разбитая мебель. Что не смогли унести, то сломали или разбили. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, в луже крови лежала молоденькая служанка. Еще несколько мужских тел я обнаружила в узком коридоре. Оборонявшие подступы к жилым комнатам бесславно проиграли свой последний бой. Я заглянула в спальню, заметив краем глаза исполосованный порезами кусок мяса, бывший некогда женщиной, и захлопнула дверь. В детскую, к двери которой тянулся кровавый след, я так и не заставила себя зайти.
        На кухне был перевернут стол, скатерть слетела с него, обернув печальным саваном тело кухарки. Ей тоже не повезло умереть быстро. Еда была сметена на пол, залита кровью и перетоптана вперемешку с битой посудой и осколками стекла. Окно зияло пробоиной, очаг погас, припорошенный снегом. Я принялась шарить по ящикам в поисках съестного. Моим уловом оказалось сморщенное яблоко. Но выбирать не приходилось, по крайней мере, чистое.
        Банда не оставляла в живых никого, действуя с небывалой жестокостью и наглостью. Я вспомнила ледяные глаза коротышки и поморщилась. Яблоко горчило. Ублюдку нравилась чужая боль, и я уже жалела, что он умер так быстро. Но хуже всего было то, что нескольким бандитам удалось сбежать от меня. Разбойники прикрывались личиной странствующих циркачей и нападали на одиноких путников, которые не могли дать им отпор. Но почему напали на поместье? Хотя удаленное от основного тракта имение было неплохим выбором, если поблизости у бандитов имелось укрытие. Иначе нападать не имело смысла, ведь безнаказанной такая чудовищная резня остаться не могла. Надо было добить банду и обыскать фургоны, а не устраивать пляски у костра. Я подняла взгляд и вздрогнула. Демон! Из чудом уцелевшего зеркального буфета на меня смотрело взлохмаченное чудовище, покрытое застывшей кровяной коркой и чавкающее яблоком. Только спустя секунду я поняла, кто это. Зеркальные осколки с жалобным тявканьем осыпались на пол.
        Я вылетела из поместья, преисполненная бешеной жаждой деятельности. Переночевать в поместье и по утру убираться, пока недобитые разбойники не оклемались и не вернулись обратно за награбленным. Помыться! Непременно помыться и переодеться, иначе меня саму примут за одну из них. Ихтинборк отпадал, далеко. Маленький пограничный городок, где негде укрыться, особенно если твои портреты висят на каждом столбе. Значит, Винден. Название города отдавало в груди, словно кто-то звонил в колокол. Вин-ден, Вин-ден! Большой город, много людей, еще больше возможностей. Осталось придумать, как пробраться мимо стражи на городских воротах. Сойдут мои спутники за странствующих артистов?
        Тень, подставив плечо, помогала каторжнику вылезти из повозки и ступить на землю. Я оттолкнула служанку от Ёжика. Он пошатнулся, но устоял, удержавшись за борт повозки.
        -Госпожа! Он же не может сам!
        Я схватила его за ворот и притянула к себе.
        -Что с ногами? Говори живо, или…
        -Пошла в задницу!
        -Не злите ее, Гуго, пожалуйста, прошу вас!
        Носком сапога я заехала ему по колену, он взвыл от боли и выругался.
        -Говори!
        -Колени перебиты! Не могу я ходить! - выплюнул он с ненавистью.
        Плохо. Потеряв к нему интерес, я отпустила Ёжика, и он рухнул на землю. Служанка радостно кинулась помогать еще одному ущербному калеке. Я обошла повозку, разглядывая ее и прикидывая. Борта были кое-где заляпаны кровью, но их можно отмыть. С голым каркасом повозки и ошметками парусины придумать что-либо было уже сложнее, но в доме наверняка найдется ткань, можно починить и натянуть заново. Повозка была характерного зеленого цвета, осталось нарядить Тень и Ёжика, пусть будут семейной парой странствующих артистов. Муж и жена. А это чудовище сойдет за их дочурку. Я отдернула рогожу и выудила за шкирку дрожащую девчонку. Лицо ей надо будет прикрыть, чтобы не распугать стражу на городских воротах. Кстати, а почему банда оставила ее в живых?
        -Не надо туда, пожалуйста, - завыла красноглазая. - Нет, нет, нет!
        Я схватила ее за шиворот и потащила к поместью, оставляя за собой на снегу розовые следы.
        Сильного мороза не было, но я все равно опасалась оставлять коней снаружи. Нам еще до Виндена добираться. Забаррикадировавшись в доме, я превратила гостиную в конюшню и место ночлега, свалив в одну кучу найденные в комнате прислуги чистые матрацы и прочее тряпье.
        -Кто-нибудь выжил? - глухо спросил Ёжик.
        Бледная, как смерть, Тень глухо всхлипнула и покачала головой. Я запретила ей подниматься на второй этаж, не желая выслушивать ее плач и бесконечные причитания. Однако увиденного в кухне было предостаточно, чтобы все понять.
        -Седвиг… Как же так… - потемнел лицом каторжник. - Ублюдки.
        Он в бессильной ярости сжал кулаки, а потом посмотрел на меня.
        -Их надо похоронить. По-людски.
        -Иди и хорони, - огрызнулась я.
        Он скрипнул зубами.
        -Ты собираешься оставить их так?
        -Именно. Одну ночь можно и потерпеть неприятное соседство.
        -Одну ночь? Мы должны дождаться Даугава и…
        -Сидя здесь, мы дождемся либо возвращения банды, либо местных, которые сочтут нас убийцами и повяжут. Переночуем и отправимся в Винден. Тень, ты разожгла очаг?
        Она вымученно кивнула мне и застыла, боясь лишний раз взглянуть на лестницу, где лежало тело служанки.
        -Тогда согрей мне воды, надо смыть кровь, и поищи, во что можно переодеться, - поймав ее затравленный взгляд, я поправилась. - Не надо, сама поищу. Иди воды натаскай. Поговорим утром.
        Я отправилась на второй этаж искать одежду.
        Утро выдалось морозным и ясным. Я разглядывала мирно спящих спутников, досадуя на себя. Почему мне вечно везет на всяких убогих? Задумчиво повертев в руках пустой пузырек с благовониями, я со вздохом выкинула его. Последняя порция грибного эликсира. Вчера вечером я щедро вылила остаток в воду, заставив после себя искупаться в лохани всех остальных. А что мне еще оставалось делать с ногами Ёжика, порезами жестоко изнасилованной девчонки и избитой Тенью? Не рискнув тащить в опасную дорогу все богатство, я оставила немного эликсира про запас Антону, а остальное отправила через орден когниматов. Посылка ждала меня в Ихтинборке, но неизвестно, когда я туда вообще попаду. Все складывалось, как обычно, плохо и очень плохо. Но выбора у меня не было. Допрос с пристрастием, а потом решу, что делать.
        -Подъем, - скомандовала я и сдернула со спящих рогожу.
        Девчонку звали Бригиттой. Отмытая и расчесанная заботливой Тенью, она являла собой странную смесь уродства и красоты. Я видала таких людей, лишенных цвета, их еще называли лунными детьми. Самой известной из них была Хрустальный Колокольчик, голос которой сводил с ума многих ценителей. Кто знает, может, банда собиралась продать Бригитту в цирк уродцев? Девчонка была тощей и затравленной, меня она боялась после того, как накануне вечером я ее раздела и осмотрела, поэтому начинала скулить, едва я к ней приближалась. Она забивалась под руку к Ёжику, ища у него защиты, что было довольно странно. Вид у него был мало располагающий. Мне быстро наскучило нытье, и я пригрозила бросить ее здесь.
        -Оставь ее в покое, - безжизненно произнес каторжник. - У нее на глазах вырезали семью. У тебя сердце есть?
        -Ах, семью! Так ты ее знаешь? Кто она?
        -Младшая дочь Седвига. Или не дочь.
        -У меня нет времени на загадки. Говори, как есть.
        -Я не знаю. Не знаю, признал ее Седвиг или нет. Я гостил у них в поместье двенадцать лет назад, когда ей исполнилось три годика. Малышка уже тогда была ни на кого не похожа, люди начинали шептаться. Но Инга, жена Седвига, слыла добропорядочной женщиной и вряд ли могла нагулять ее на стороне…
        -Меня больше интересует, почему она не разделила участь остальных? Неужели так понравилась главарю? Иди сюда! - я выхватила ее за шкирку из рук Ёжика и подтащила к зеркалу. - Что мне с тобой делать, красавица?
        Девчонка опять заскулила.
        -Не трожь ее, я сказал! - каторжник дернулся следом, потом замер в изумлении, уставившись на свои ноги. - Я… кажется… невозможно… колени… не болят…
        Держась за стену, он поднялся на ноги и сделал неуверенный шаг. Я отпустила девчонку и склонила голову, разглядывая его.
        -Так ты еще и симулянт! - поддела я его. - Как припекло, так сразу и ножки ходят, оказывается.
        -Это же невозможно… - растерянно пробормотал Ёжик. - Надсмотрщик перебил мне колени, нарочно, чтобы я не смог…
        Тень судорожно вздохнула, осененная догадкой, перевела взгляд с Бригитты на меня и спросила:
        -Госпожа, вы же не добавили?..
        -Заткнись! - рявкнула я. - Иди во двор, займись повозкой!
        -Я же чувствовала странный запах плесени, но подумала, что вода затхлая… - она побледнела и приложила ладонь ко рту. - Господи, зачем же!..
        Я силой выставила ее во двор, пригрозив отрезать язык, если она не будет держать его за зубами. Вернувшись, застала трогательную картину. Каторжник, заботливо поддерживаемый девчонкой, делал свои первые шаги. Пришедшая в голову идея меня развеселила.
        -Миленько, - заметила я, подходя к ним. - Ёжик и Луна. Еще Тень. Цирк уродцев. Самый настоящий. Вы произведет фурор в Виндене, выступая на потеху почтенной публике.
        -Еще раз назовешь меня этой дурацкой кличкой, и я!..
        -Что ты? - я оттолкнула от него девчонку и заглянула в глаза. - Осмелел? Что ты можешь? Да ты в ногах у меня должен валяться! Это ведь я всю ночь молилась у реликвии заступницы Милагрос, чтобы она даровала тебе излечение!
        -Что? - опешил он.
        -А разве Даугав тебе не рассказал?
        -Ты - Цветочек! Бешеная наемница! Никакая ты не Шестая!
        -Только благодаря реликвии, которую украла {я}, ты сейчас можешь ходить! Так что заткнись и делай, что тебе говорят.
        -Воровка!
        -На себя посмотри, неудачник. У меня-то хватило ума не попасться. А может, ты хочешь вернуться обратно на каторгу? Так давай, вперед, неволить не стану.
        Он с ненавистью смотрел на меня какое-то время, потом перевел взгляд на Бригитту, которая забилась в угол и закрыла голову руками. Ёжик выдохнул и медленно разжал кулаки.
        -Что ты хочешь? Учти, я не брошу девочку и не позволю тебе издеваться над ней. В память о побратиме я должен ее защитить.
        Я поморщилась и обошла его кругом.
        -Будешь себя хорошо вести - возьму ее с нами. Нет - оставлю вас обоих здесь.
        Красноглазая не выдержала и подползла обратно к каторжнику.
        -Дядя Гуго, дядя Гуго, не бросайте меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
        Он погладил ее по белесым тонким волосенкам и вздохнул:
        -Не брошу.
        -Вот и отлично. А теперь оба слушайте меня, - на мгновение я зажмурилась от забурлившей фантазии, чувствуя, как кипит кровь от азарта очередной авантюры. - Ты будешь Ёжиком.
        Желваки яростно заходили у него на скулах, но каторжник смолчал.
        -Или ты всерьез собрался зваться настоящим именем? Да, Ёжик… нет, лучше Ежи Кава, - я мерзко хихикнула и потерла руки. - Бороду сбрить. Ненавижу растительность на лице. Тебя ищут? И пусть. Пусть ищут безногого бородатого калеку и каторжника Гуго, а в ворота Виндена на своих двоих войдет гладко выбритый Ежи Кава, известный фокусник и дядя… Да, именно дядя…
        Я перевела взгляд на съежившуюся Бригитту и сделал театральный жест в ее сторону, словно объявляя выход на подмостки.
        -Дядя непревзойденной Луны… Луны Храфпоне! Нет, Луна как-то слишком очевидно… Луиджиа! Точно, тебя будут звать Луиджиа Храфпоне! - я подтащила девчонку к зеркалу и обняла за плечи. - Дочь Хрустального Колокольчика! Представляю, как удивится Отшельник, если узнает, что у его благоверной на стороне завелась дочурка…
        Я прыснула смешком, представив полотно человеческих судеб, из которого по моему желанию дергались и переплетались нити, и сильнее сжала белобрысую за плечи. Она тихо всхлипнула, и каторжник не выдержал:
        -Полегче с ней! Будешь ее обижать и, Единый видит, я тебя!..
        -Хотя чего мелочиться… - пробормотала я, подхваченная неумолимым потоком воображения. - Почему же только дочь? Пусть будут близнецы… Брат и сестра… Или две сестры?
        Девчонка отражалась в зеркале рядом со мной. Она была ниже меня ростом, но каблуки и высокая прическа легко компенсируют разницу. Груди у нее почти не было, но если утянуть себе или ей добавить за счет корсета с пышными вкладками, то фигуры станут неотличимыми. Волосы я могу осветлить до такой же степени, как у нее, а вот глаза… Придется закапывать, чтобы сделаться красноглазой.
        -Луиджиа Храфпоне и ее брат-близнец… Лука!
        -Больная на всю голову… - едва слышно пробормотал каторжник.
        -Ты петь умеешь? Хотя неважно, я умею. Хватит трястись! Никто тебя не будет обижать. Девочка, тебя зовут Луиджиа, запомнила? - прошептала я у нее возле уха. - Ты хочешь увидеть Винден? Говорят, это город вечного праздника. Красивый и веселый… Ты будешь петь и танцевать. Ты хочешь веселиться до упаду? Забыть обо всех невзгодах? Хочешь стать самой известной и загадочной циркачкой? Хочешь стать самой красивой?
        -Отпустите меня, пожалуйста… - опустив голову, прошептала она сквозь слезы. - Зачем вы издеваетесь? Какая из меня красавица…
        Я подняла ей подбородок и вытерла слезы.
        -Ты была в Виндене?
        -Нет… Кто возьмет такое чудовище в город…
        -Чудовище, - не стала спорить я. - Но уродство иногда может быть в стократ привлекательней красоты. Ты слышала про Хрустального Колокольчика? Нет? Она такая же, как ты, бесцветная, а еще к тому же и карлица, представляешь? Но вояги и князья почитают за редкую честь принимать ее у себя на балах, чтобы послушать, как она поет. Ее голос и в самом деле чем-то напоминает хрустальный перезвон…
        Я прикрыла глаза и напела веселую балладу о танцующем цветке, одну из тех, что особенно нравились атаману. Его присутствие сделалось настолько ощутимым, что в конце куплета я закашлялась от табачного дыма… или от душивших горло злых воплей… Безумных Бардов больше нет, но будут Танцующие Цветы. В память о тебе, мой атаман, мы устроим незабываемое веселье в славном Виндене. Я горько улыбнулась девчонке, которая слушала меня, открыв рот и забыв дышать. Ёжик поймал мой взгляд, и я махнула ему на дверь. Он погрозил мне кулаком и пошел осторожно к выходу. Мы остались вдвоем.
        -Как тебя зовут, девочка? - ласково спросила я.
        -Бригитта. Вы уже спрашивали…
        -Ответ неправильный. Подумай еще. Как тебя зовут? Как зовут знаменитую циркачку? Как зовут самую загадочную красавицу Виндена? Как зовут дочь Хрустального Колокольчика?
        Зачарованно глядя мне в глаза, она шевелила губами, словно повторяла следом, а потом выдохнула неуверенно:
        -Луиджиа?..
        -А дальше? Луиджиа?..
        -Луиджиа Храфпоне… - прошелестела она.
        -Не слышу! Громче!
        -Луиджиа! Луиджиа Храфпоне!
        -Я стану твоим отражением… Братом-близнецом.
        -Но я не умею петь…
        -Неважно.
        -И я уродина…
        -Тоже неважно. Кстати, откуда шрамы? - я повернула ее голову за подбородок и провела пальцем по щеке.
        -Сестра опрокинула на меня кипяток, когда я была маленькой. А я смогу, когда будем в Виндене, хотя бы одним глазком увидеть… школу танца госпожи Рафаэль?
        -Школа танца? Откуда тебе о ней известно, если ты не бывала в Виндене?
        -Тереза в ней училась… - девчонка опять всхлипнула и побледнела.
        -Кто такая Тереза?
        -Моя сестра… Она… там… они ее… Господи…
        -Не реви! Она там, а ты здесь. Живая. Ты хочешь танцевать?
        -Да… - сквозь слезы ответила она. - Я хотела учиться вместе с сестрой… А теперь ее нет… Никого нет… Только дядя Гуго…
        -Надо же. Ты его так хорошо запомнила?
        -Он добрый. Угостил тогда конфетой, играл со мной и не гнал прочь, как все…
        Горечь неизбывной обиды ребенка, отвергнутого собственными родителями, невольно заставила меня вспомнить мать, которая испуганно бледнела при одном моем виде. Я поморщилась. Поскольку семья прятала девчонку от чужих взоров, стыдясь показывать на люди, то никто не свяжет появление бесцветной Луиджии Храфпоне в Виндене с резней в поместье. Но записи о рождении Бригитты Седвиг ведь все равно имеются? Значит, количество тел должно совпасть. Женские трупы изуродованы. Все, кроме одного… Я перевела взгляд на лестницу. Служанка. Или лучше вообще все сжечь? Нет, тело изуродовать проще. Девчонка опять всхлипнула, и я погрозила ей пальцем.
        -Будешь реветь - брошу твоего обожаемого дядю в лесу, на съедение волкам.
        Она испуганно заморгала белыми ресницами и замолчала.
        -А теперь повторим. Как тебя зовут?
        -Луиджиа Храфпоне.
        -Как зовут твоего дядю?
        -Гуго.
        -Ответ неверный.
        -Ежи Кава?
        -Правильно, - я ободряюще улыбнулась и потрепала ее по изуродованной щеке. - Быстро схватываешь. Бригитта Седвиг умерла. А вместе с ней умерло твое прошлое. Его нет. Есть только будущее. Будущее, в котором ты будешь танцевать. Ты хотела в школу танца госпожи Рафаэль? Ты будешь там учиться. Обещаю. Улыбнись.
        Девчонка смотрела на меня недоверчиво.
        -Давай-давай, улыбайся, - щелкнула я пальцами и поклонилась ей в шутливом приглашении на танец. - Несравненная Луиджиа Храфпоне, Танцующий Цветок, всегда улыбается. Она не умеет плакать.
        Я заключила девчонку в объятия и закружила в веселом танце, напевая старую балладу на новый лад. Виль Лешуа сидел на огрызке сломанного дивана и подсказывал ритм, отбивая такт ногой и улыбаясь нам. Я кружила бледное отражение себя до тех пор, пока на ее губах не появилась робкая улыбка.
        Спустя два дня я стояла, прячась в тенях, и смотрела, как разрисованная красными цветками повозка въезжает в южные ворота Виндена. Хмурый Ёжик сунул несколько монет стражнику и по моей указке добавил еще сверху. Ленивый служака мельком оглядел повозку и махнул рукой, разрешив въезд в город и вернувшись к своему прежнему занятию - ничегонеделанию в компании с бутылкой пива. Я зубами заскрипела от досады. Он даже не потрудился взглянуть на девчонку! Хотя лучше перебдеть, чем потом разгребать последствия. В сухом остатке у меня имелись три рубина, бесполезная реликвия и десять золотых из прежних сбережений. Я тяжело вздохнула и принялась ждать темноты. Когда город засияет тысячами огней, когда его улицы наполнятся смехом и гомоном усталых горожан, когда его дома согреются и пропитаются ароматами готовящегося на очаге ужина, тогда в гости пожалует настоящее веселье - приду я…
        ГЛАВА 4. ТИФФАНО
        Приграничный городок Ихтинборк, через который шли основные торговые пути в богатую гарлегскую империю, процветал. Это чувствовалось в ухоженных двухэтажных домах с ярко желтой черепицей, в задорном пении звонницы монастыря, в ослепительном сиянии острого шпиля городской ратуши, часы которой неумолимо показывали пять вечера. Я ускорил шаг, пересекая площадь. Лешуа не таился, открыто следуя за мной с самой столицы и не отходя ни на шаг. Мои попытки избавиться от него успехом не увенчались.
        К счастью, городской управитель еще не успел покинуть свой кабинет. Из приоткрытой двери доносились звуки ожесточенного спора. Я осторожно постучал и вошел, не дожидаясь ответа.
        -Ты нарушил обязательства! Ни копейки не получишь! Убирайся! - орал, захлебываясь слюной и стуча кулаком по столу, толстощекий старикашка подагрического вида, очевидно, искомый городской управитель Шенбурн.
        Его собеседником был широкоплечий седобородый мужчина с искаженным от горя лицом. Он медленно поклонился и выпрямился, так крепко сжав пальцы на рукояти меча, что я испугался, что он сейчас проткнет им вопящего старикашку, поэтому поторопился сказать:
        -Простите, что вмешиваюсь, но у меня неотложное дело…
        -Мой вард больше вам не служит, - глухо заявил седобородый и вышел из комнаты, задев меня по дороге плечом.
        -Уфф… - управитель упал на стул и вытер платком лицо. - Какой ужасный день! Что вы хотели?
        -Брат Кысей из Ордена Пяти, прибыл из столицы. Мне нужен доступ в городские архивы. Я ищу женщину по имени Равена, в девичестве Бернер, отец которой владел рудниками на севере, и у которой…
        -Завтра, - отрезал Шенбурн и указал на дверь. - Приходите завтра.
        -Дела Ордена Пяти не терпят отлагательства. Вот мои верительные грамоты, - я подвинул ему бумаги, на которые он даже не взглянул.
        -Рабочий день, закончен, господин Тиффано, - не моргнув глазом, заявил чинуша. - Правила для всех одинаковы. Подите прочь.
        Он махнул рукой на дверь и поднялся из-за стола.
        -Я проделал долгий путь из столицы по чрезвычайно важному делу и не собираюсь ждать до завтра, - опешил я. - Вам всего лишь надо подписать разрешение!..
        -Приходите завтра.
        -Нам очень надо найти Равену Бернер, - вдруг раздался вкрадчивый голос за моей спиной и вперед протиснулся Лешуа. - И размер нашей благодарности не заставит вас пожалеть о потраченном времени, господин Шенбурн.
        Лешуа положил на стол тяжелый кошель, звякнувший золотом, и старикашка на глазах преобразился.
        -Ну что ж вы сразу не сказали, что у вас важное дело? - пробормотал он, ловко пряча кошель и садясь на место. - Равену Бернер? Помню, помню эту семью… Знаком был с ее главой. И если это {очень важно}, то я сам вам расскажу все, что знаю. Никуда ходить не придется.
        В его голосе был выразительный намек, и прежде чем я успел возмутиться, Лешуа вздохнул и вытащил еще один кошель.
        -Рассказывайте, господин Шенбурн, рассказывайте.
        Золото удивительным образом развязало язык управителю. В каком-то смысле нам повезло. Шенбурн был стар, однако обладал прекрасной памятью и знал про каждого жителя городка больше, чем могли поведать нам архивные документы. Равена и Милагрос Бернер были дочерьми богатого горнопромышленника Эдварда Бернера. Старшая дочь Равена вышла замуж за преуспевающего купца Вурста, а младшая выскочила против воли родителей за обедневшего крета Гийома Ривера. Тот слыл бездельником и выпивохой, просаживал деньги в карты и частенько колотил жену. Эдвард лишил непослушную дочь наследства, однако когда на свет появилась его единственная внучка Александра, расчувствовался и завещал все состояние малышке. Но потом произошла трагедия. Милагрос, не выдержав постоянных издевательств мужа, зарезала его. Ее судили и отправили на каторгу, а осиротевшую племянницу удочерила Равена. Мне эта история была частично известна от отца Георга, но для Лешуа она стала настоящим потрясением. Он не усидел на месте, вскочил и стал расхаживать по кабинету, бормоча что-то себе под нос, потом заявил:
        -Я не верю! Не верю, что Милагрос могла кого-то убить!
        -Сядьте! - прикрикнул я на него и поторопил старика. - Нас больше интересует дальнейшая судьба Равены и Александры.
        Управитель пожал плечами.
        -Семь лет назад они уехали. Господин Вурст продал рудники и перебрался с семьей в Винден. Они в Александре души не чаяли, а у нас тут, что? Глухомань. Девчушка хорошенькая такая, послушная и добрая была, даром что мать - убийца, а отец - пьянь подзаборная, который из себя все благородного корчил, тьфу!
        -Винден? - переспросил я, одергивая за рукав готового возразить Лешуа. - Скажите, а до нас кто-нибудь интересовался Равеной?
        -Нет. А должны были?
        -Возможно, она узнала необходимое из других источников… - пробормотал я. - Скажите, а в последнее время кто еще приезжал в город?
        Управитель демонстративно взглянул на часы, и я, выругавшись про себя, достал из кармана кошель и положил на стол.
        -Торговый обоз пришел две недели назад и до сих пор стоит, подумайте только! Некому дальше сопровождать. Нанятый воевода бросил все и умчался в Винден, а сейчас вернулся и расчета требует! Мерзавец! Вы с ним в дверях столкнулись, кстати.
        -Умчался в Винден? - насторожился я. - А почему?
        -Ни копейки не получит, - мстительно пробормотал управитель, погрузившись в сложные мысленные калькуляции. - Купца у него под носом ограбили и убили, а он мне тут байки рассказывает про какую-то Шестую и…
        -Шестую?!? - подскочил я на стуле. - Как зовут воеводу? Где он? Как его найти?!? Да говорите же…
        Управитель закатил глаза и умирающим голосом произнес:
        -Уже так поздно, так поздно, рабочий день зако…
        Я схватил его за шкирку и заломил руку за спину, ткнув лицом в бумаги и навалившись сверху:
        -Слушайте меня внимательно, господин Шенбурн. Безнаказанным ваше неподобающее поведение по отношению к служителю Ордена Пяти не останется. Отправитесь за решетку как еретик и взяточник. Это в лучшем случае. А в худшем… Я сломаю вам руку прямо сейчас.
        -Отпустите! Охрана! Отпу…
        -Господин Тиффано, может не стоит… - заикнулся Лешуа.
        -Говорите! - я усилил нажим, и управитель взвыл от боли.
        -Даугав! Воевода Даугав! Его вард встал лагерем за городскими воротами!
        Я отпустил мерзавца, предварительно обшарив его карманы и вернув золото Лешуа. Когда мы уходили, управитель рыдал в кресле, подсчитывая убытки.
        Лешуа следовал за мной, не отставая ни на шаг, и я смирился с его присутствием. Мы не успели. Вард свернул стоянку и выдвинулся в путь. Я выругался и отправился искать торговый обоз. Купцы из него жили на постоялом дворе уже вторую неделю, отчаявшись найти надежное сопровождение для продолжения пути. Один из них опознал по рисунку сестру Софию, которая ехала в составе обоза, однако потом засомневался.
        -А может, и не она это, - мужчина неуверенно повертел портрет. - Та монахиня страшная была, как смертный грех, а эта хорошенькая…
        Я отобрал у него рисунок.
        -С ней был юноша?
        -Нет, что вы… Вдвоем они были. Две монашки. Сестра София и сестра Милагрос.
        Несмотря на мой строжайший запрет, воодушевленный Лешуа тут же влез в разговор:
        -Сестра Милагрос? Лет сорока, светловолосая, глаза синие, красивая?
        -Да я не приглядывался особо, но та постарше была, это точно.
        Я одернул его и продолжил расспросы:
        -Что за убийство произошло в пути?
        Купец помрачнел лицом и покачал головой.
        -Рокоша убили. Служанка его. А ведь вначале на эту монашку подумали. Ее ведь застали в обнимку с трупом в луже крови. Прямо в кровати, тьфу, срамота какая!
        Я сжал кулаки, но не успел задать следующий вопрос, как Лешуа опять не удержался.
        -Вы о ком говорите? Кто был с купцом? Сестра София или… Милагрос?
        -Да София, конечно же.
        -А почему решили, что убила служанка? - спросил я, двинув Лешуа локтем в бок. - Если все указывало на…
        -Так украденные камни у нее нашли.
        -Могли подкинуть. Вы не знаете, что это за человек, - постучал я пальцем по рисунку. - Она способна на такое коварство, что вы и представить себе не можете…
        Купец усмехнулся и отрицательно покачал головой.
        -Камни были у служанки в желудке. Эта мерзавка их проглотила. Поэтому сестру Софию отпустили.
        -И где она? Где она остановилась? Вы знаете? - затаив дыхание, спросил я.
        -Откуда ж мне знать? Странная она. Направлялась в Ихтинборк к Соляному чуду, а потом вдруг передумала и поехала в Винден.
        -Одна? - вздрогнул я.
        -Нет, ей воевода двух бойцов для охраны выделил. Только что-то там случилось.
        -Что?
        Купец поежился и сотворил священный символ.
        -Говорят, в княжестве объявилась эта жуткая банда. Нападают на обозы, деревни и поместья, ничего не боятся. Людей убивают, режут, словно скот, никого в живых не оставляют. Подумать только, стороной нас беда обошла, а вот у воеводы… - мужчина замолчал.
        -Что у воеводы? - поторопил я, охваченный самым дурным предчувствием.
        -Кого-то из родных эти нелюди порезали. Лютовал он страшно, как узнал, сорвался с вардом и помчался в Винден. А мы здесь остались. Что с товаром теперь делать, ума не приложу…
        -Давно эта банда объявилась?
        -Они в империи уже с полгода как лютуют, на месте долго не задерживаются, неуловимые просто какие-то. Люди прозвали их… Вырезателями.
        Винден располагался у подножия Алавийских гор на берегу широкой реки Дымнай, которая в большей части своего течения являлась естественной границей между Кераимским княжеством и западной империей Гарлегией. Ранним утром я беспокойно вглядывался в туманные очертания берега, досадуя на медленно ползущий паром. Его пассажиры, в основном, это были купцы, грузчики, работяги и стража, только и обсуждали, что зверскую расправу в имении Седвига и резню беззащитных циркачей неподалеку. Сердце мучительно сжималось от мысли, что Хриз могла быть там…
        -Как думаете, господин Тиффано, - в тысячный раз спросил Лешуа, действуя на нервы, - они же не попали в руки этих головорезов? Ведь не попали?
        Я не выдержал и зло ответил:
        -Думаю, что это головорезам лучше не попадать в руки госпожи Хризштайн!
        Но на душе было тревожно. Нетерпеливое биение сердца отдавало в висках глухим стуком, с которым барабан парома подтягивал цепь из темной мутной воды.
        Первым делом было необходимо разузнать, что случилось в поместье. В крохотной деревушке неподалеку нам пришлось долго убеждать деревенского старосту, что мы не разбойники, прежде чем он впустил нас в дом. Три недели назад на поместье напали Вырезатели, в живых никого не оставили. Староста был напуган, что банда может вернуться, сетовал на нерасторопность винденской стражи, на то, что бродячих циркачей пришлось хоронить за счет и без того худой деревенской казны.
        -Мы их, значится, то вот, зарыли, а потом, бери и раскапывай! Воевода, оно понятно-то, но зарывать обратно кто будет? Он, значится, двоих своих забрал, сам похоронил, то вот, а ведь за остальных кто платить будет, а?
        -Двоих? - похолодел я. - Кого двоих? Бойцов из варда? Они мертвы?
        -То вот! - согласно кивнул староста и пожал плечами. - А вот что они, значится, делали среди циркачей? Госпожа Седвиг, она добрая-то вот была, воевода за сестру, понятно дело, кого угодно порубит, а нам-то как дальше жить? Осиротели мы без хозяйки, эх…
        -Среди убитых была… женщина? - горло сдавил острый спазм. - Молодая, светловолосая, очень худая, глаза серые?
        На лицо Лешуа было страшно смотреть, костяшки крепко сжатых кулаков побелели. Староста покачал головой:
        -То вот… Среди них женщин и не было, окромя старухи. А в поместье, значится, были. Эх, бедная госпожа Седвиг… Над дочками ее нелюди поглумились, места живого не осталось.
        Я зажмурился, встряхнув головой, потом взглянул на переставшего дышать Лешуа. Он молчал, и страшный вопрос пришлось задавать мне.
        -Убитых женщин из поместья опознали?
        Кто-то погладил меня по бритой макушке и с укором произнес:
        -Эх, пушистик, пушистик… Там для опознания осталось примерно столько же, сколько и от твоей пушистости.
        Я схватил наглеца за руку и вывернул ее в болевом приеме, но пригвожденный к столу офицер Матий все равно продолжал ухмыляться, глядя на меня снизу вверх.
        Сырая промозглая весна обнажила всю грязь растаявшего снега и подмытой дождями земли. Голые ветви сомкнулись над нами, когда мы съехали с дороги и нырнули в лес. Лошадь подо мною осторожно ступала и пугливо косилась по сторонам, следуя за гнедым жеребцом сыскаря. Матий вызвался показать дорогу. Между нами установилось молчаливое согласие. Я сделал вид, что поверил в его байку о ссылке в Винден и тому, что он занимается делом Вырезателей, а он не стал задавать лишних вопросов, ограничившись моим скупым объяснением, что я помогаю господину Лешуа в поиске дальней родственницы. Дерек благоразумно остался в деревне. Сам я прекрасно понимал, что тайный сыск ищет безумицу и, очевидно, не придумал ничего лучше, как сесть мне на хвост. Раньше, в прошлой и какой-то нереальной жизни, я бы с радостью объединил усилия, но теперь не собирался ни с кем делиться. Я поймаю мерзавку сам, прижму ее к стенке, загляну в подлые серые глаза и… потребую объяснений! Она ответит на все мои вопросы, а потом… Что с ней делать потом, я еще не решил.
        -Сколько всего тел нашли? - нарушил я молчание.
        -Тринадцать в лагере и десять в поместье, - ответил офицер и указал на серые валуны. - Лагерь был здесь, приехали.
        Он спешился и двинулся к выгоревшей проплешине. О разыгравшейся здесь трагедии напоминали только деревянные обломки, обод колеса от повозки и намертво въевшийся в камни пепел. Все остальное успели то ли убрать, то ли растащить местные. Я обошел площадку и задумался. Стоянка для лагеря была выбрана отлично, за исключением того, что рядом было место получше. Само поместье. Почему они не попросили приюта в поместье? Неужели их не пустили бы? Отсюда оно прекрасно просматривалось, невозможно было не заметить.
        -Сколько женщин было среди убитых?
        -Шесть. Старуха в лагере и пять женских тел в поместье. Так кого ты ищешь, пушистик?
        -Тела опознали? - проигнорировал я его вопрос.
        -Титька тараканья, я ж тебе сказал, там груда мяса осталась вместо тел! - офицер поморщился, глядя на меня, и быстро добавил. - Да успокойся ты, в поместье вообще-то должно было быть шесть женщин. Инга Седвиг, ее дочери, Тереза и Бригитта, кухарка и две служанки. Одного тела не хватает. По вещам и месторасположению останков удалось установить, что не хватает тела служанки. Возможно, ее забрали с собой. Вырезатели так уже делали. Выбирают одну жертву, забирают, чтоб вдоволь потешиться, потом бросают.
        -Живой?
        Сыскарь мрачно кивнул.
        -Живой, но спятившей от издевательств. Уж лучше б убивали, чем так…
        Холодок страха опять пополз по спине. Купец из торгового обоза и еще пару человек опознали Хриз по портрету как сестру Софию. Она направлялась в Ихтинборк, но передумала и отделилась от остальных, свернув на дорогу в Винден. Почему? Она же не могла знать, что родственники Тени переехали туда. Или она вовсе не за тем ехала в Ихтинборк? Кстати, почему воевода выделил ей сопровождение? С какой стати? С другой стороны, Проклятая всегда умела манипулировать людьми, возможно, воевода не стал исключением. Что произошло дальше? Неужели встреча с Вырезателями и плен?..
        -Офицер! - позвал я Матия. - Среди убитых циркачей были тела двух бойцов воеводы Даугава?
        -Да, - кивнул он. - Только ты, пушистик, уж определись, кого ищешь. Раз у тебя интерес в этом деле, то давай, говори начистоту.
        -Я уже все сказал. Господин Лешуа ищет двоюродную сестру жены, Равену. И ее дочь Александру.
        -Ну-ну. И кто из них светловолосая сероглазая мухоморка?
        -Александра, - сквозь зубы процедил я. - Офицер, если вы не желаете мне помогать, то я не настаиваю. Обойдемся своими силами.
        -Ага, попробуй. Капитан винденской стражи Чапка, мой старый знакомый, кстати, еще та заноза в заднице…
        -Неужели большая, чем вы? - не удержался я.
        -Да полно тебе, пушистик! - хмыкнул Матий и похлопал жеребца по боку. - Чего ты ершишься? Найдем твою мухоморку или кого ты там ищешь. Мы ж вместе уже работали. Ты там со своими божественными прозрениями, а я уж тут, потихоньку, землю рыть буду…
        -Ройте, - разрешил я милостиво, - ищите Вырезателей. А я сам как-нибудь. И все-таки, как бойцы воеводы оказались в лагере циркачей?
        Офицер вздохнул и наморщил длинный конопатый нос.
        -А бог его знает.
        -Воеводу не допросили?
        -Попробуй его допроси, как же! Ты, пушистик, где-то в облаках витаешь. Винден - это тебе не столица. Здесь граница вон! - сыскарь махнул рукой куда-то вглубь леса. - Горы перейти - и вот тебе империя. А там нравы другие.
        -К чему мне этот урок географии? - резко спросил я. - Ответьте прямо. Почему не допросили воеводу?
        -Потому что воевода Даугав со своим вардом легко может заткнуть за пояс всю винденскую стражу. С имперцами знается. Побаиваются его и уважают. Чапка с ним в Алавийском гарнизоне служил, на его сестре женат. Как думаешь, будет он шурина прижимать?
        -Еще одна сестра? Кроме Инги Седвиг, у воеводы есть еще сестра?
        -Да чумадея мне в зад, у воеводы пять сестер, чтоб ты знал. Угадай, за кем они замужем?
        -Полагаю, за уважаемыми людьми города. Однако это не означает, что он вне закона и…
        -Это означает, что с бандой Вырезателей воевода будет лично разбираться. Его вард сейчас рыщет по лесам в поисках этих ублюдков. И, боюсь, найдет раньше нас. А капитан Чапка и рад, что за дело шурин взялся, у того нрав крутой.
        Я покачал головой.
        -Мне надо встретиться с воеводой…
        -Зачем? - опять вцепился в меня сыскарь.
        -… и осмотреть поместье. Поехали.
        Хорошо, что я убедил Лешуа остаться в деревне. Он оказался избавлен от тягостной тишины мертвого дома и пытки словоохотливым офицером всю дорогу. В заколоченном поместье до сих пор стоял сладковатый запах разложившей плоти, от которого скромный перекус в деревне моментально запросился назад. Я торопливо ткнулся носом в шарф и двинулся следом за Матием.
        -Тела не сразу нашли, а без воеводы хоронить побоялись. Он рыскал по деревне, как бешеный, искал своих бойцов, но не только их… - офицер сделал паузу, многозначительно поглядывая на меня.
        -Кого еще? - я старательно подавил дрожь в голосе.
        -Двух монашек.
        -Нашел? Я имею в виду, монашек нашел?
        -Бойцов нашел. Как услышал про убитых циркачей, велел раскопать общую могилу и нашел. Похоронил вместе с семьей сестры.
        -А монашек?
        -Не видел их никто. Ни в деревне, ни рядом.
        Я остановился посреди гостиной и огляделся. Мое внимание привлекли сваленные в кучу одеяла, словно кто-то устраивал здесь ночлег. Рядом было выгоревшее пятно от варварски разведенного костра, валялись объедки. Неужели бандиты не погнушались после расправы над обитателями поместья еще и переночевать в доме? Я присел на корточки, вороша мечом одеяла и чувствуя на себе внимательный взгляд рыжего лиса. Похоже, здесь сожгли какое-то тряпье. Итак, Хриз вместе с Тенью и двумя бойцами варда поехала в Винден. Возможно ли, что воевода послал двух бойцов просто по пути с ней до поместья, по своему поручению? Тогда они должны были расстаться, Хриз двинулась бы в Винден, а бойцы… Опять не сходится. Как они попали в лагерь циркачей, если в десяти милях уже было поместье? Они зачем-то свернули с дороги и проехали в лес. И воевода искал не только бойцов, но и монашек, значит, он был уверен, что они отправились в поместье вместе. Но не доехали. Почему? Хриз заманила бойцов в ловушку? Неужели она с бандой заодно? Но как?..
        -Давно эта банда объявилась?
        -Полгода. До этого они действовали в империи, сюда не совались. А теперь эта наша головная боль…
        - {Наша}? - деланно удивился я и направился в кухню, прижимая шарф ко рту. - Не припомню, когда я давал согласие на сотрудничество.
        -Что ты там бормочешь? - не отставая ни на шаг, следовал за мной сыскарь. - Ты же тоже хочешь их найти, разве нет? И Александру твою мухомористую найдем… Она монашка, кстати?
        Я ничего не ответил, разглядывая большую лохань, перевернутую посреди кухни, занавешенное окно, из которого безбожно поддувало, разбитый вдребезги зеркальный буфет, и одинокий обмылок на полу. Меня преследовало странное ощущение, что безумица здесь побывала. Господи, да неужели она с этими кровавыми ублюдками заодно? Но это невозможно даже для нее. Я стянул шарф, снял очки и потер переносицу. Надо сосредоточиться. Но офицер по-своему истолковал мой жест и участливо похлопал меня по плечу.
        -Эх, пушистик, пушистик… С каждым могло случиться, не бери в голову. Ну облапошила тебя Цветочек, так ведь не одного тебя! Даже советника провела, хитрая зараза! Думаешь, что эта мухоморка в руки Вырезателям попала, да?
        -Какой еще Цветочек? - уставился я на Матия в недоумении.
        -Тю… Да ты и вправду слепой, лапоть очкаристый. Любовница твоя оказалась Цветочком, бешеной наемницей из банды Безумных Бардов!
        -Вы что-то путаете… Госпожа Хризштайн - Шшш… я хотел сказать, она - Серый Ангел.
        -Еще одна ее кличка. Подумать только, под носом у советника расхаживала, головы всем задурила, ничего не боялась! И ведь как ловко устроилась при дворе, выскочка бесстыжая!
        Я ошеломленно застыл. Так вот откуда она знала, где искать реликвию заступницы Милагрос. Сама украла, сама нашла. Господи, какой же я идиот! Злость на подлую дрянь заставила забурлить кровь, которая прилила к щекам и вспыхнула гневным румянцем.
        -А монашкой она и раньше переодевалась, - продолжал офицер, хитро поглядывая на меня. - Старый фокус. Думаешь, она с воеводой в сговоре? Прижмем его, не боись. Чапка у меня не отвертится, должок за ним имеется…
        -Хватит! - пресек я его разглагольствования. - Я ищу Александру и Равену Вурст! Мне нет дела до того, что случилось с этой…
        Я запнулся на полуслове. Мне почудился едва уловимый запах гнили даже здесь, в продуваемой сквозняком кухне. Но гниль эта была иной, земляной, горьковатой, {грибной}… Должно быть, я схожу с ума.
        -Ну не злись, не злись, пушистик. А с воеводой мы поговорим, как объявится. Вдруг он знает что… про твою мухоморку. Пошли, а то до темноты не успеем вернуться в деревню.
        Хорошо, что офицер после этих слов вышел из кухни, не заметив мой взгляд, полный ужаса. Я смотрел на старую деревянную лохань, одна из досок которой пустила тонкий нежный росток зелени.
        Лешуа настоял на том, чтобы остановиться в дорогой гостинице в центре вместо милых моему сердцу скромных обителей при монастыре святого Августина за чертой города. Гостиница "Спящий лев" располагалась на площади Доммайер, неподалеку от ратуши и городского архива, и я вынужденно согласился на бездумную трату денег, зато существенную экономию времени. Мой номер занимал половину второго этажа и состоял из трех просторных комнат. Вторую половину этажа занял Лешуа. Меня приятно удивили чистота и спокойное убранство комнат, хотя не обошлось и без роскоши. Зеркала, мраморный камин, кровать с пологом, ковры, шелковые портьеры и… специальный шнурок для вызова привратника. Он и его жена были вечно готовы к услугам постояльцев, как и две расторопные служанки под их командованием. Они не удивились ввалившимся посреди ночи клиентам, с ног до головы заляпанным грязью. Стоило показать увесистый кошель золота, как у нас забрали грязные сапоги, пообещав вычистить и натереть до блеска, отстирать рубашки, принести горячий ужин из ресторации по соседству, сходить в лавку за вином для Лешуа, доставить почту и
выполнить любое иное поручение. Признаться честно, после двух недель пути в походных условиях идея потратить деньги на нормальный ночлег уже не казалась мне глупой. А уж после изнурительных препирательств с деревенским старостой, после повторной раскопки общей могилы под проливным дождем, после осмотра в сгустившихся сумерках полуразложившихся изуродованных трупов циркачей, после той отвратительной вони, которой я пропитался насквозь, горячая ванна и чистое белье показались мне воистину неземным блаженством…
        Мне снилась Лидия в окровавленном платье. Она протягивала ко мне руки и умоляла помочь, но из пустоты возникали черные тени, выхватывали безумицу из моих объятий и утаскивали прочь. Я проснулся, задыхаясь и обливаясь холодным потом. Сердце колотилось как сумасшедшее. В дверь кто-то стучался.
        -Фрон Тиффано, - это был голос привратника Грега. - Ваше платье и сапоги готовы. Фрон Лешуа просит вас присоединиться к нему за завтраком. Почту желаете прочесть сейчас или отложить до вашего возвращения?
        -Какую еще почту? - охрипшим голосом переспросил я. - Демон… Кому я еще мог понадобиться?
        Повертев в руках запечатанную записку от неизвестного отправителя, я пожал плечами и сунул ее в карман. Внизу меня уже поджидал Лешуа.
        -Предлагаю прогуляться. Привратник посоветовал позавтракать в Стеклянной галерее. Утверждает, что там настоящая имперская кухня. А еще он по секрету сообщил, что в "Золотой розе" иногда завтракает бургомистр Маттерних, отличный повод свести знакомство, как считаете?
        Я смотрел на бодрого Лешуа, воодушевленного предстоящими поисками, и не знал, что ему ответить. Хотя надежда все равно оставалась. Ведь если бы Хриз была заодно с Вырезателями, что маловероятно, то стала бы она щадить Тень? Конечно, нет. Тогда бы тело женщины уже нашли. А с другой стороны, безумица совершенно точно была и в поместье, и в лагере циркачей. Запах грибного эликсира мне не почудился. Можно предположить, что она сама попала в плен к банде… Однако я не хотел верить ни в один из этих вариантов, предпочитая иную, совершенно дикую версию. Если предположить, что бродячие циркачи - вовсе не те, за кого себя выдавали, если они специально встали на лагерь в том месте, откуда отлично просматривалось поместье, если выжидали удобного момента для нападения, если это они и были бандой Вырезателей, то тогда получалось, что к ним на огонек заглянула Шестая… Я поежился, представляя, как безумица в одиночку расправляется с десятком разбойников. Да ну, глупость полная! Пусть даже она разозлилась из-за резни в поместье, но бандитов же не заколдовали, а порубили, избили и затоптали, что никак не под силу
мухоморке… Тьфу, вот прицепилось от сыскаря! Наверняка, ей в этом помогали бойцы варды, павшие в неравном бою. Но смогла ли Хриз выжить и бежать? Мне оставалось только надеяться. В любом случае, поиски банды нельзя бросать, а значит, придется и дальше терпеть рыжего нахала.
        -Пойдемте, господин Лешуа, - кивнул я, благоразумно решив промолчать и не тревожить спутника своими соображениями.
        Про записку я забыл.
        Прекрасная каменная галерея, ведущая к Императорскому театру, представляла собой широкий проход, чрезвычайно высокий, однако с дырявым стеклянным перекрытием, кое-где залатанным просмоленной парусиной, натянутой в два ряда. Эти уродливые пятна отбрасывали причудливые тени на мостовую, по которой, с утра пораньше, сновала разношерстная публика. Здесь были книжные лавки, зазывающие к себе выставленными у входа новинками поэзии, политики, философии и прозы. Их можно было читать прямо у входа, перелистывая хрустящие страницы под строгим надзором приказчиков, чем и пользовались бедные студиозы и просто жадные до чтения горожане. Лешуа дернул меня за рукав, и я с сожалением отложил трактат по душеведению профессора Бринвальца, а потом вспомнил, что более не стеснен в средствах и могу позволить себе такую роскошь, как…
        -Ну что вы копаетесь! - прикрикнул на меня нетерпеливый спутник. - Покупайте да идемте скорей! Я не хочу упустить бургомистра!
        Быстро рассчитавшись за книгу, я поторопился догнать Лешуа. Мы прошли лавки модисток, на витринах которых красовались шляпки всех видов и красок радуги, корсеты, вышитые драгоценными камнями, тонкие шелка сорочек и откровенных панталон, редкие темные пятна строгих мужских сюртуков, перчатки, шарфы, зонтики, безделушки… В глазах рябило. К счастью, мы быстро миновали это безвкусное мельтешение и оказались в части галереи, принадлежащей Инженерной гильдии. Здесь уже все места занимали лавки часовщиков, ювелиров, оптиков, стекольщиков, кукольных дел мастеров… Я застыл возле одной из них, на витрине которой красовался потрясающей красоты игрушечный фрегат, выполненный столь искусно, что можно было различить крошечные фигурки матросов на его палубе и мастерски сплетенные корабельные канаты в такелаже.
        -Вот она! - радостно воскликнул Лешуа у меня над ухом, заставив вздрогнуть от неожиданности. - Кофейня "Золотая роза"! Пойдемте быстрее!
        Тихий печальный звон, от которого задрожало стеклянное перекрытие, прокатился по галерее. Это били величественные ратушные часы, которые, как утверждали, были слышны в любом уголке Виндена.
        Ослепительно белый хлеб, благоухающие сосиски на раскаленной сковородке, золотистый омлет и чашка кофе с взбитыми сливками. Лешуа мрачно оглядел это великолепие и поморщился.
        -Если это хорошая кухня, то я - верблюд… - пробормотал он недовольно. - Приятного аппетита, господин Тиффано.
        Его настроение резко ухудшилось, когда выяснилось, что с бургомистром мы разминулись. Тот оказался ранней пташкой и уже успел позавтракать. Впрочем, меня это мало расстроило. Я собирался наведаться к капитану Чапке, потом к управителю, следом в городской архив, а потом придется идти на поклон к офицеру Матию. Надо подкрепиться. Я накинулся на завтрак, но тут меня фамильярно хлопнули по плечу. От неожиданности я подавился и закашлялся так, что выступили слезы. На стул напротив нагло плюхнулась Нишка и заявила:
        -Ты чё от меня бегаешь? Я тебе записку оставляла!
        -Это уже не смешно, - пробормотал я, хмуро разглядывая, как Нишка стащила с моей тарелки последний кусок сосиски и отправила его в рот. - Сначала офицер Матий, который совершенно {случайно} оказался в городе, теперь вы. Тоже случайно?
        Она мотнула головой и что-то пробубнила с набитым ртом.
        -Прожуйте сначала, - процедил я.
        Аппетит у меня пропал начисто. Мало мне висящего на хвосте тайного сыска в лице хитрого лиса, так еще и Святая Инквизиция приставила ко мне соглядатая.
        -Я вас оставлю, - Лешуа встал из-за стола. - Пройдусь пока.
        Я проводил его тоскливым взглядом. Почему когда я просил, умолял поверить мне и объявить мерзавку в розыск, никто и пальцем не пошевелил? А теперь опомнились, что инквизиция, что тайный сыск. А где-то еще бродит наемный убийца, которому тоже нужна голова Шестой. Меня разобрала злость. Обойдутся. Мне нужнее.
        -Мня… прислами… пделу…
        -Госпожа Чорек, выкладывайте, что хотели, и избавьте меня от своего общества. Я занят.
        -Уфф… - она отпила внушительный глоток из чашки Лешуа, обзаведясь молочными усами от взбитых сливок, и уставилась на меня круглыми карими глазами. - Я здесь тоже по делу, а не баклуши бить.
        -Зачем я вам понадобился?
        -Так это… У тебя ж опыта побольше с колдунами будет. Посоветоваться. Поможешь?
        -В чем? Вы перейдете наконец к делу?
        -В городе творится что-то странное, и старый пень… ну в смысле здешний инквизитор Альдауэр заподозрил колдовство. А меня это… прислали ему в помощь.
        Нишка лгала так неумело и безыскусно, что мне стало ее жаль. В конце концов, она всего лишь подчинялась приказу, как подчинился бы я, будь до сих пор в сане. Глядя на ее бритую голову, я очень остро ощутил собственную потерю.
        -Я больше не в сане, - мягко напомнил я Нишке. - Не имею права вмешиваться в дознание.
        -Так нет пока никакого дознания, - пробурчала она, отводя взгляд в сторону. - Я ж говорю, пока только подозрение.
        А вдруг это след к Хриз? Вдруг она уже успела отличиться в городе?
        -Говорите, что там, - вздохнул я.
        -Худеют они, - невпопад ответила инквизитор, кроша остатки хлеба и возя их по тарелке. - А им нельзя. А потом они исчезают. Две уже, а третья только начала.
        -Кто худеет и куда исчезает?
        -Танцовщицы Императорского театра, "Винденские львицы". Они толс… ну в смысле, упитанные, такие здесь нравятся. Их специально кормят, поддерживают форму, так сказать. А три месяца назад одна из них, - Нишка пожала плечами и заглянула в блокнот, - прима-балерина Мария Робас стала худеть. Ее пытались откормить обратно, но она все таяла и таяла, пока однажды не исчезла. Она лежала в кровати, уже не могла вставать от слабости, никуда не выходила. А утром ее кровать оказалась пустой, только одежда валялась.
        -Бред какой-то.
        -Вот и остальные так подумали, что притворялась. Мало ли куда она могла сбежать, да хотя бы с таинственным покровителем, о котором только и судачили в театре. Но потом все повторилось. Второй была… - Нишка опять сверилась с записями, - Ева Деблинг. Тоже местная знаменитость.
        -Из той же труппы?
        -Ага. Они все оттуда. В общем, она худела-худела, пока совсем не растаяла. В прямом смысле этого слова. Ну как… Ему бы никто и не поверил, что она исчезла в воздухе, но он клялся и божился, что все так и было…
        -О ком вы? Был свидетель?
        -Да, некто Джеймс Рыбальски. Очень уважаемый здесь человек. Неимоверно богат, владеет чуть ли не половиной города и обожает балет, вернее, балерин. С пышными формами. Он был очень напуган увиденным и настоял на обращении к старику Альдауэру. А тому, чтоб ты знал, восемьдесят четыре года! Меня и прислали…
        Я нахмурился. Первый случай произошел три месяца назад. Едва ли Хриз к этому причастна. Но и на выдумку Нишки не похоже. Однако я категорически не верил, что инквизитор появилась здесь случайно. Скорее всего, Святая Инквизиция решила воспользоваться предлогом, вытащив на свет божий старое дело, чтобы оправдать присутствие Нишки.
        -А кто третья? - не удержался я от вопроса.
        -Мишель Пихлер. Восходящая звезда и императорская любимица, чтоб ты знал!
        -Она тоже исчезла?
        -В том-то и дело, что пока нет! Она заметила, что начала худеть, и пришла в настоящий ужас. Ее осмотрели лучшие лекари Виндена, она регулярно питается, но все без толку. Сейчас она уже весит вполовину меньше того, было раньше.
        Нишка замолчала, глядя на меня исподлобья. Я вздохнул и спросил:
        -Госпожа инквизитор, от меня-то вы что хотите?
        -Ну, у тебя ж так лихо получалось, в Кльечи, с колдунами… С тремя расправился. И в столице на раз поймал змеиного колдуна.
        -И что? Я не имею права вмешиваться в дела Святой Инквизиции.
        -Или просто боишься? Затрусил, что все поймут, что ты вовсе не такой умный?
        -Ага, вот вы и добрались до сути? - разозлился я. - Да, давайте, расскажите мне, каким идиотом я был, как эта бледная поганка ловко меня обкрутила!..
        -Ты чего? - удивленно воззрилась на меня Нишка.
        -Ничего! - вызверился я. - Я не собираюсь вам помогать. Сами ловите госпожу Хризштайн и других выдуманных колдунов. И вытрите уже усы, смотреть противно!..
        Когда я покидал кофейню, инквизитор растерянно глядела мне вслед, застыв с салфеткой в руке.
        Я бесцельно бродил по городу, пытаясь остыть. Очевидно, что Нишка и офицер Матий так просто от меня не отстанут. Но мне нужны сведения о банде Вырезателей, нужно встретиться с воеводой, нужно получить записи из городского архива о семье Вурст, нужно найти Шестую раньше других! А эти двое будут путаться под ногами, как и Лешуа, кстати. Я сунул руку в карман и обнаружил, что кармана нет. Как нет и кошеля с золотом. Ловкое ворье Виндена срезало карман из-под внутренней подкладки сюртука так, что я и не заметил. Я стоял посреди снующей в радостном возбуждении толпы на площади и думал лишь о том, что где-то там, среди них, разгуливает Шестая. И если я сольюсь с людским потоком, если буду бродить и вглядываться в лица прохожих, то однажды мне повезет, и я поймаю ледяной взгляд серых глаз…
        Вернувшись в гостиницу, я застал Дерека в еще более скверном расположении духа, чем до этого. В нетерпении он мерил шагами комнату в моем номере и бормотал что-то себе под нос, однако, завидев меня, встрепенулся и оживился.
        -Господин Тиффано, я побывал в городском архиве.
        -И?
        -Записей о семье Вурст там нет. Они не покупали жилье в городе, не совершали иных сделок, также нет записей о браках, смертях или рождениях с этой фамилией.
        -И как вы это узнали? - спросил я устало. - Опять дали взятку?
        -Сейчас не время для вашей принципиальности, - раздраженно отмахнулся Лешуа. - Я голову сломал, пытаясь придумать, что делать дальше! У вас есть идеи, как искать беглянок?
        У меня были сомнения, что эти двое вообще добрались до Виндена, но вместо этого я сказал:
        -Дождемся возвращения воеводы Даугава и поговорим с ним, а уже после будем решать.
        -Зачем? - взорвался мой спутник. - Зачем нам воевода? Что вы хотите от него узнать? Ведь ясно же, что его бойцы отправились в поместье, но по пути попали к этой банде, а Милагрос и госпожа Хризштайн поехали в Винден. Их надо искать здесь!
        Я подошел к дорожному кофру и полез за поручительными бумагами. Как бы я не хотел этого избежать, но придется обращаться в Орден Пяти, чтобы получить те деньги, о которых говорил отец Георг. В конце концов, часть из них по праву являлась моим наследством, поскольку была выплачена отцу за его изобретения. Увы, без золота и полномочий много не навоюешь, как и просто сидя в ожидании воеводы. Пусть я уже был не в сане, но пройти мимо творящегося в городе колдовства тоже не мог. Даже если это уловка Нишки, все равно следовало проверить.
        -Думаю, нам непременно надо посетить Императорский театр. Говорят, что "Винденские львицы" просто прелестны… - пробормотал я.
        -Вы тоже об этом подумали? - почему-то обрадовался Лешуа. - А я и не знал, как вам это предложить!
        -Что предложить? - не понял я.
        -Правильно придумали, надо ее выманить. Она же невозможно ревнивая! Гениально!..
        -О чем вы говорите?
        -Только вы уж простите, господин Тиффано, но вам надо привести себя в порядок, иначе на вас никто не клюнет… - он обошел вокруг меня, ворча что-то себе под нос и яростно жестикулируя.
        -Вы спятили? Прекратите нести чушь и объяснитесь. Кого вы собрались выманивать?
        -Госпожу Хризштайн, конечно же. О вас и ваших любовных похождениях должен заговорить весь город, чтобы она взбесилась от ревности. Но даже захудалая актрисулька не взглянет в вашу сторону, пока вы в этом тряпье, - он ткнул меня пальцем в плечо и поморщился. - Но ничего, это поправимо. Я немедленно попрошу привратника послать за лучшим портным города! И цирюльником! Сейчас же!
        Он устремился к двери, а я не успел его остановить, задохнувшись от возмущения и беспомощно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба.
        Несмотря на мои протесты, вызванный в гостиницу портной обмерял меня с ног до головы и истыкал булавками, заверяя, что все будет по высшему разряду, и не надо так волноваться. На пару с Лешуа они заморочили мне голову до такой степени, что я на все согласился, лишь бы отстали. В результате довольный портной поспешил к себе в лавку, чтобы успеть пошить в срок темно-синий приталенный сюртук по последней винденской моде, черный выходной фрак, щеголеватого кроя тонкие рубашки, жилетку, узкие брюки. Однако цирюльника, который вознамерился побрить меня, я спустил с лестницы, а Лешуа, посмевший заявить, что госпоже Хризштайн нравятся гладко выбритые мужчины, поймал мой бешеный взгляд и почел за благо убраться из номера сам. Правда, через пять минут он заглянул вновь и робко поинтересовался, что я думаю по поводу скромных усиков над верхней губой, за что был послан мною еще дальше. Закончилось все тем, что я позорно сбежал из гостиницы.
        Визит к капитану Чапке успехом не увенчался. Того попросту не было в городе. Я сунулся к бургомистру, но меня даже на порог не пустили, заявив, что фрон Маттерних принимать всяких бродяг не изволит. Пришлось возвращаться несолоно хлебавши и сдаваться на милость Лешуа. В конце концов, какая разница, что распахнет передо мной двери в домах Виндена? Раньше это была инквизиторская мантия, а теперь придется изображать из себя богатея…
        -Ай-яй-яй, - кружил вокруг меня и причмокивал портной, - какая фигура, одно удовольствие шить на такого красавца! Сидит все, как влитое, тютелька в тютельку! Будь я девицей, таки был бы уже весь ваш!
        -Спасибо, не надо, - отшатнулся я, уклоняясь от широких объятий портного, но тот все равно ухитрился поймать меня за воротник рубашки и ловко накинуть на шею черный шелковый платок, завязав его вычурным образом.
        -Таки посмотрите, какой крой, какой материал! - он подтолкнул меня к зеркалу и нырнул вниз, к сапогам. - Фрон Кляйвице - лучший в городе сапожник. Не жмут?
        -Нет, - процедил я.
        Мне категорически не нравилось собственное отражение. В белоснежной рубашке с воротником-стойкой, в жилете, в неприлично узких брюках и сапогах из мягкой кожи, я был похож на расфуфыренного богатого бездельника, невообразимо далекого от той скромности, которая предписывалась послушникам любого ордена Святого Престола. Разве что когниматы позволяли себе излишние вольности в образе жизни, что, впрочем, объяснялось тем особым положением, которое они занимали, обеспечивая финансовое могущество церкви. И мое, как оказалось, тоже… Но даже казначей когниматов, выдавший мне деньги по поручительным бумагам отца Георга, и тот был одет намного скромнее. Никуда не годится!
        Еще полчаса мне пришлось терпеть пыточные примерки, пока наконец портной не убрался восвояси.
        -Господин Тиффано, поверьте, вы уже выглядите намного лучше, но все же… - заикнулся Лешуа.
        -Бриться не буду, - отрезал я.
        -Ну ей же не нравится…
        -А вы, господин Лешуа, как я вижу, успели так хорошо выучить пристрастия госпожи Хризштайн, что закрадывается подозрение…
        -Тише, тише. Вы же не ревнуете? Это глупо. Вы забываете, что Милагрос ее просто обожала? У нее только и было, что разговоров про хозяйку. Она очень сокрушалась, что вы в сане и не можете ответить на чувства ее госпожи…
        -Какие чувства? - вспылил я. - Хватит уже твердить эти глупости. Госпоже Хризштайн плевать на всех, кроме себя. Да и на себя плевать, если так подумать. Предупреждаю, что никаких интрижек, как вы изволили выразиться, я заводить не буду!
        -Да ничего такого и не потребуется. Просто окажите некоторые знаки внимания…
        -Нет!
        -Ладно, ладно, успокойтесь. Мы всего лишь посетим Императорский театр, обратим на вас внимание высшего света и заведем полезные знакомства. Против этого вы, надеюсь, возражать не будете?
        -Места заказали? Мне нужны именно "Винденские львицы".
        Лешуа подошел ближе и утвердительно кивнул, вглядываясь в мое отражение в зеркале.
        -Да, завтра в шесть. А сейчас предлагаю прогуляться по лавкам оптиков. Было бы неплохо сменить ваши очки на что-то более… ммм… несколько менее страшное?
        -Это подарок отца Георга! - возмутился я.
        -А еще привратник посоветовал обзавестись карманными часами. Винденцы крайне придирчивы и сразу обращают внимание на дорогие мелочи, чтобы понимать положение в обществе того, с кем общаются. Мне порекомендовали часовых дел мастера Гральфильхе. Он несколько чудаковат, но дело свое знает отменно. Кстати, те ратушные часы на площади - его творение. А еще я взял на себя смелость… - Лешуа замялся.
        -Да говорите уже, - разрешил я, плотно застегивая сюртук и надевая перчатки. - Да уж, видок у меня еще тот…
        Дерек подошел к столику и взял с него трактат профессора Бринвальца, перелистывая страницы. Вид у мужчины был непривычно смущенный, и мне сделалось нехорошо.
        -Что еще вы натворили? - спросил я, отбирая у него книгу.
        -Вы читали с таким сосредоточенным видом, что это заинтересовало привратника…
        -И что здесь странного? В трактате изложены весьма интересные мысли о влиянии жестокости на развитие душевных болезней, а меня эта тема интересует из-за…
        -Вот примерно так я и ответил привратнику. Сказал, что профессор Тиффано - известный душевед и ученик того самого Бринвальца…
        -Что?!? - ужаснулся я. - Вы с ума сошли?
        -Да кто ж знал, что этот Бринвальц еще жив? Всегда полагал, что имена на подобных заумных фолиантах принадлежат давно почившим мыслителям. Вы только не волнуйтесь! Я все устрою. Лично встречусь с профессором и объясню недоразумение…
        -Как встретитесь? - оторопел я. - Где встретитесь? Он что, здесь? В Виндене?
        -Да, преподает в Имперском университете. Я уже узнавал.
        -Господи, да сколько же ему лет? Он ведь учил профессора Адриани, когда тот сам был студентом…
        Тяжелые двери закрылись за нами, отсекая наружные звуки, и мы попали в лавку часовых дел мастера. Ее хозяин Жука Гральфильхе был преклонных лет и довольно примечательной наружности. Он носил замусоленную круглую шапочку на лысой шарообразной голове, на его курносом носу поблескивали круглые очёчки, а округлившееся и туго обтянутое рубашкой брюшко как будто завершало этот странный образ идеальной окружности, вписанной в сотни других помельче. Повелитель циферблатов сидел в глубине мастерской, окруженный бесчисленными часами, которые оглушали с порога. Мерное тиканье хода, неслышимое для одних часов, многократно усиливалось в созвучии с их собратьями, создавая удивительный гипнотический эффект. Казалось, что стоит только замереть и вслушаться, и можно услышать дыхание вечности…
        -Простите, мастер Гральфильхе, - нарушил тишину Лешуа, - вас порекомендовали как лучшего из лучших. Возможно ли у вас заказать карманные часы для… эмм… профессора Тиффано?
        -Ооу, - округлился рот у мастера, выдав маловразумительный звук. - Я… несколько занят… простите.
        Я огляделся, пытаясь поймать то странное очарование, которое всегда овладевало мною в подобных местах. Здесь человеческий разум торжествовал над грубой материей и своим гением обращал ее в чудеса, от которых захватывало дух. Разве можно не восхищаться этими искусно сделанными часами в виде крошечного деревенского домика, в котором сидят двое старичков, взявшись за руку, а их сердце, одно на двоих, бьется в вечном ходе времен? Как можно пройти равнодушно мимо этих хрустальных часов на каминной полке, которые прозрачны настолько, что сквозь толщу камня видны все шестеренки, пружинки и гирьки? Неужели возможно отвести взгляд от этого стеклянного цветка, который роняет лепестки на изящный циферблат, растворяясь в причудливой игре теней?
        -Нет, никак не могу, - отбивался несчастный мастер от Лешуа. - У меня императорский заказ!
        -Но это же профессор Тиффано, тот самый, что!..
        -Простите моего спутника, - не выдержал я. - Мы все понимаем. Не будем мешать. Пойдемте, господин Лешуа.
        Я попытался взять его под локоть и вывести, но Дерек не собирался сдаваться. Он отмахнулся от меня и кивнул на часы на каминной полке.
        -А может, у вас есть готовые? Вы поймите, профессор Тиффано недавно приехал в Винден, только успел обосноваться. Ему никак нельзя появиться в театре без часов.
        -Хватит!
        -Пожалуй, у меня найдутся подходящие… - пробормотал мастер и ловко крутанулся на кресле, задумчиво разглядывая полки. - Но прежде ответьте, профессор Тиффано. Что для вас есть время?
        -Хм… - несколько растерялся я. - Время и пространство - два величайших дара Единого своим неразумным детям, которыми те, увы, не всегда могут распорядиться правильно…
        -Вы считаете, что временем можно распоряжаться? - вдруг необычайно повеселел часовщик, поворачиваясь ко мне с серебряными карманными часами на тонкой цепочке.
        -Да. И время, и пространство порождены мыслью Единого, которую возможно принять и понять силою веры, а следовательно, и распорядиться согласно божьему помыслу.
        -Свет, - сказал мастер. - Свет Единого вдыхает жизнь в пылинки времени, раскачивая маятник души и тела. Взгляните, разве они не чудесны?
        С негромким мелодичным звуком откинулась крышка протянутых мне часов. Я осторожно принял их в ладонь. На потемневшем от времени серебряном циферблате отсчитывала секунды, минуты и часы… рубиновая капля. Движимая дыханием вечности, она растекалась по крошечным отметкам, ловила рассеянный свет газового светильника и преломляла его в живой пульс. Ее завораживающий ход ощущался едва слышным биением механического сердца в руке.
        -Я сделал их, когда был молодым… и влюбленным. Вы влюблены, профессор?
        -Нет! - очнулся я.
        -Да, он безусловно влюблен, - влез Лешуа. - Очарован одной из "Винденских львиц". Завтра собираемся на их выступление в Императорском театре.
        -Юность так скоротечна, - печально улыбнулся мастер Гральфильхе. - Забирайте. Они ваши. Пусть они помогут вам завоевать сердце вашей избранницы…
        Несмотря на все возражения, часовщик отказался назвать цену. Мне пришлось дать обещание навестить его еще раз, чтобы достойно вознаградить за проявленную щедрость.
        Императорский театр сиял газовыми светильниками так ярко, что у меня слезились глаза. А возможно, тому виной были новые очки, постоянно съезжающие с носа. Великолепная мраморная лестница была укрыта мягкими коврами, которые приглушали негромкие любезности и шаги гостей. Высший свет Виндена струился по ней в сверкающем величии бальных туалетов, драгоценностей, сложнейших причесок, сочетая надменность с простодушным желанием зрелищ. Знатные дамы в шелках и парче, в корсетах и с бриллиантами в волосах, с веерами в руках, заполняли ложи первых двух ярусов. Затянутые в мундиры или строгие фраки, мужчины - мужья, отцы или братья - словно служили элегантным обрамлением своих спутниц. Было много офицеров западной империи, из-за чего необычайно остро чувствовалась близость границы.
        Нам с Лешуа достались места в третьем ярусе, вместе с простыми смертными: чиновниками, купцами и прочими. Занавес поднялся, и представление началось. Извивающиеся потоки голубого шелка воспарили над сценой под пронзительный плач скрипки. Стайка юных балерин, совсем еще девочек, выпорхнула в танце и закружилась в облаках белого муслина.
        -Лебеди, - шепнул мне Лешуа, сверяясь с программкой. - А сейчас на них нападут львицы. Они должны быть в черном.
        Я отмахнулся от него, завороженный красотой танца. Но внезапно темп музыки изменился, в нее вплелись тревожные острые нотки. Сменились декорации. Хищная тень вынырнула из тьмы, потом еще одна, и еще одна. Затянутые в черное, эти балерины были удивительно полнотелыми, но при этом двигались с непостижимым проворством. Они стремительно взяли в кольцо испуганных лебедей, выделывая немыслимые прыжки и повороты, и стали его сужать, вместе с нарастающим бешенством музыки. И когда уже казалось, что черное сольется с белым, захлебнется скрипка, разорвется сердце, вдруг на сцене из ниоткуда возникла она. Огромная рыжеволосая львица яростно ворвалась в кольцо, промчалась вихрем, закружилась… Черный ураган выхватил хрупкую фигурку в белом и опрокинул ее во тьму, потом закружил в охотничьем неистовстве подле следующей лебедушки. Это завораживало. Весь зал, ну по крайней мере, мужская его часть, затаил дыхание в томительном ожидании, что вот сейчас тонкий черный муслин, туго обтягивающий немаленькую грудь примы, не выдержит этого сумасшедшего натиска, этих подпрыгиваний, этих колебаний, и разойдется,
приоткрывая пышное богатство. Но последний белоснежный цветок упорхнул в темноту занавеса, и прима театрально взмахнула рукой, рассыпая червленую гриву в поклоне под бурю аплодисментов разом выдохнувшего зала. Я очнулся от наваждения и обнаружил, что у меня запотели очки.
        -Пойдемте, пойдемте! - тянул меня Лешуа прочь из здания театра.
        -Но мне надо увидеть Мишель Пихлер!
        -Надо же… Вы оказались таким тонким ценителем женских прелестей…
        -Вы не понимаете, я хочу узнать…
        -Поверьте мне, будет лучше пообщаться с ней на Кофейном балу.
        -Где?
        -После выступления обычно устраивается бал для знатных гостей и артистов. Я узнавал, в этот раз объявлен Кофейный бал. В парке Прастервице. Хороший повод завязать нужные знакомства. Там будет бургомистр. Держите!
        Он на ходу сунул мне в руки маленькую бархатную коробочку, даже не замедлив шага и целеустремленно двигаясь вдоль набережной в сторону парка.
        -Что это?
        -Небольшая безделушка вашей красавице.
        -Я не буду ничего дарить.
        -Это вас ни к чему не обязывает. Сделайте красивой девушке приятное, а заодно подразните госпожу Хризштайн слухами о том, что у вас роман.
        -Да причем здесь Лидия? Неужели вы думаете, что она настолько глупа, чтобы обнаружить себя из-за этого?
        Лешуа так резко остановился и развернулся ко мне, что я чуть не налетел на него. Он поправил цепочку моих карманных часов, выгодно выставляя их на всеобщее обозрение, и заглянул мне в глаза, крепко удерживая за плечи.
        -Господин Тиффано, даже если есть наименьший шанс, что это сработает, то я готов его использовать, потому что очень хочу найти Милагрос. А вы? Насколько сильно {вы} хотите найти госпожу Хризштайн?
        Я сжал коробочку в руке и выругался.
        -Демон с вами, пойдемте!
        Теплый весенний вечер сгустился в ночную темноту, которую разгоняли разноцветные фонарики в парке. Прямо под открытым небом были установлены навесы, поставлены столы, освобождено место для танцев и выступлений циркачей. Их пестрые шатры стояли вдалеке, и меня вдруг охватила странная тоска. Где Хриз? Что она думала, глядя на такие же яркие повозки фальшивых циркачей в лагере? Что чувствовала, когда убивала? Осталось ли в ней хоть что-нибудь человеческое? Мне внезапно вспомнилось, как она когда-то советовала поставить себя на место преступника, чтобы понять и предугадать его действия. Но, исходя из всего, что я о ней знал, проклятой не должно было быть в Виндене, а она была. Я это чувствовал.
        Винденцы любили повеселиться. Повсюду слышался смех, лилась музыка, а легкий ветерок доносил умопомрачительные ароматы кофе и сдобной выпечки. Я пробирался сквозь танцующих к пышному навесу Императорского театра, оставив Лешуа любезничать с бургомистром, но внезапно на моем пути образовалось непредвиденное препятствие в лице распорядителя.
        -Мне нужно увидеть фронляйн Пихлер.
        -Фронляйн Пихлер занята, - мужчина оттеснил меня от навеса, загораживая собой столик, за которым рыжеволосая прима сидела вместе с остальными балеринами. - Изволит ужинать. Ей нельзя мешать.
        Мишель встряхнула огненными кудрями, мазнув по мне равнодушным взглядом, а потом жадно впилась в булочку. Стол ломился от еды: винденские колбаски, дымящийся мясной бульон, осетрина, пироги трех видов, печеные яблоки, хрустящие медовые палочки, белый хлеб… Девушки поглощали все это без видимого удовольствия, почти не переговариваясь друг с другом. Слуга принес им большой торт из кофейно-белоснежных слоев, украшенный марципановыми фигурками. Я недоумевал, как это все в принципе можно съесть. Мишель Пихлер отнюдь не выглядела отощавшей, как утверждала Нишка.
        -Послушайте… - заикнулся я распорядителю.
        -Подите прочь.
        Меня разобрала досада, и я намеренно повысил голос, чтобы было слышно за столом:
        -Передайте фронляйн Пихлер мои искренние соболезнования. Профессор душеведения Тиффано желает ей как можно быстрей оправиться от душевной хвори и сожалеет, что его помощь оказалась не нужна. Всего доброго!
        Я развернулся и твердым шагом отправился прочь, однако не успел далеко отойти. Меня окликнули.
        Девушка была красива, вот только правильные черты лица портил слишком курносый нос с веснушками. Но едва ли кто-то замечал такую мелочь, когда взор так и норовил соскользнуть ниже. Было очень сложно сидеть с примой за одним столиком и не замечать глубокое декольте, из которого, казалось, от одного неосторожного движения все вывалится и оконфузится. Положение не спасала даже черная прозрачная накидка с кружевными цветами, которая укутывала округлые плечи, но ничего не скрывала.
        Закаленный вызывающими нарядами Хриз, я твердо смотрел только в подернутые синевой глаза Мишель либо отводил взгляд в сторону, где на грубо сколоченной сцене немолодой циркач ловко пересыпал колоду карт из одной руки в другую и предлагал на спор угадать масть у доверчивой публики.
        -Кысей Тиффано, профессор душеведения из столицы. Услышал о той беде, что с вами приключилась, и…
        -Откуда услышали? - нахмурилась балерина. - У меня нет никакой беды.
        -Правда? Вы не похудели?
        По ее лицу пробежала едва заметная тень, и у меня противно заныло в груди. Значит, все-таки правда.
        -Немного. Чуть-чуть. А вы можете помочь? - в ее голосе слышалось недоверие, смешанное с затаенной надеждой.
        Мне сделалось совестно за собственную ложь, но отступать было некуда, да и имеющийся диплом душеведа отчасти заглушал мои терзания.
        -Возможно, - пробормотал я, а потом снял очки и вздохнул с облегчением от того, что облик примы поплыл перед глазами. - Расскажите все с самого начала. Когда вы заметили, что похудели?
        -Понимаете, какое дело… - замялась девушка. - Вы не подумайте, что я спятила. Мария наверняка сбежала с любовником, чтобы не отрабатывать контракт, а Ева… Ну да, она якобы худела, но я уверена, что ее отравила та мымра!
        -Давайте по порядку. Мария - это Мария Робас?
        -Да. Она выступала с этим дурацким танцем и ничего не хотела менять, а наш руководитель, фрон Крауз, настаивал, что надо обновить репертуар. Но у нее на уме были только любовники!
        -И что с ней случилось?
        -Я уверена, что она притворялась!
        -Подождите, как можно притворяться? - не понял я и даже решился вновь надеть очки, внимательно разглядывая Мишель. - Она похудела или нет?
        Девушка закусила пухлую нижнюю губу и упрямо выставила вперед подбородок.
        -Она подкручивала весы! Уверена! - прима стукнула ладонью по столу так, что жалобно зазвенела посуда, и на нас стали оглядываться. Необъятная грудь опасно колыхнулась, грозя вывалиться.
        Признаться, я был в некотором замешательстве.
        -Так, давайте еще раз. Если она похудела, как утверждает Ни… - я вовремя прикусил язык, - как утверждают злые языки, то неужели она… ну… ее же должно было стать меньше? Это же невозможно симулировать!
        -Вот именно, а я о чем вам говорю! Весы показывали, что она почти ничего не весит, а эта корова по-прежнему едва влезала в наряд!
        -То есть весы показывали один вес, а выглядела она на другой?
        -Да, и все время жаловалась, как ей сложно ходить и дышать. А потом сбежала, тоже мне - умирающая!
        -Хорошо. Пусть так. Ладно, - пробормотал я, рассеянно наблюдая, как циркач раскланивается перед публикой и уступает место для следующего выступления. - А что было с Евой?
        -Она заняла место Марии! Рада-радёхонька, только недолго ей музыка играла! - с какой-то странной мстительностью заявила Мишель. - А что она думала? С женатым будет крутить, а его мымра все стерпит? Фрона Рыбальски не из таких!
        -Стоп-стоп-стоп! Вы утверждаете, что Ева Деблинг была любовницей Джеймса Рыбальски, а его жена?..
        -Угу, Шарлотта Рыбальски. Вы бы видели эту старую шкарпетку!
        -Обязательно встречусь и увижу, - пообещал я. - Так вы думаете, что она травила Еву, и поэтому та худела?
        В синих глазах появилась неуверенность, Мишель пожала плечами и нервно захрумтела медовыми палочками.
        -Не знаю. Я не знаю, худела Ева или нет, но почти наверняка та ее травила!
        -Ева взвешивалась? - терпеливо уточнил я. - Сколько она весила?
        -Пару раз взвесилась, потом перестала, потому что с весами было что-то не так. Не могла она так мало весить.
        -Она тоже уставала?
        -Да она была просто лентяйкой!
        -И что с ней произошло?
        Мишель поманила меня к себе пальцем, и я был вынужден перегнуться через столик к ней поближе.
        -Говорят, что она растворилась в воздухе. На глазах у фрона Рыбальски. Только я уверена, что ее… - она понизила голос до едва слышного шепота, и я придвинулся вплотную, - что ее отравила его жена, а тело они вдвоем закопали в саду!
        Громкие возгласы ужаса раздались за спиной, и мы едва не стукнулись лбами, разом обернувшись и устремив взоры на сцену. Тот самый фокусник теперь выступал мишенью для метательницы кинжалов - тощей белобрысой девицы в пестрой маске, которая, очевидно, промахнулась и едва не убила несчастного. Он стоял, зажимая руками окровавленное ухо, а яблоко над его головой было истыкано кинжалами. Циркачка отмерла и торопливо согнулась в поклоне перед зрителями, отчего ее яркий наряд заискрился сотнями зеркальных отражений в свете фонариков, а глазам сделалось больно. Я отвел взгляд и тут же об этом пожалел, наткнувшись на опасную близость Мишель.
        -О боже… Я уже подумала, что убили кого-то… - испуганно выдохнула она и схватила меня за руку, приложив ее к своей необъятной груди. - Послушайте, как стучит сердце! А мне нельзя волноваться… от этого еще больше худеешь!
        Я поспешно высвободил руку, пытаясь справиться со смущением.
        -Давайте вернемся к делу, - отодвинулся я от балерины. - Сколько вы сейчас весите?
        Я нашел взглядом седую кучерявую макушку Лешуа и двинулся к нему, не переставая размышлять об услышанном. Колдовство? Или все можно объяснить естественными причинами? Мария могла симулировать недомогание и просто сбежать. А вторую девушку могли травить, из-за чего ее самочувствие постепенно ухудшалось, а потом убить, спрятать тело и придумать историю с исчезновением в воздухе. Надо бы наведаться в гости к Рыбальски для очистки совести. А пока я посоветовал Мишель лучше питаться и побольше отдыхать, между делом преподнеся украшение и заверив, что оно будет отгонять дурные мысли во время благочестивой молитвы и медитации. Золотая брошь была выполнена в виде застывшей в прыжке львицы. Прима чрезвычайно расторгалась и бросилась мне на шею, у всех на глазах одарив поцелуем. Я был зол и недоволен собой за этот цирк, зато Лешуа за столиком просто лучился от счастья, что его план сработал.
        -Присаживайтесь, профессор Тиффано, - предупредительно встал он и кивнул на седовласого господина во фраке. - Позвольте представить вам бургомистра Франца Маттерниха.
        -Очень приятно, - буркнул я, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить обоим.
        -Наслышан, наслышан о вас, - хитро сверкнул глазами Маттерних из-под чрезвычайно густых бровей. - Времени зря не теряете, так сказать. Фронляйн Пихлер - пышная штучка, только советую быть с ней осторожней.
        -Я не!.. - возмутился я, но вовремя осекся. - Почему осторожней?
        -Восхитительное простодушие! - рассмеялся бургомистр. - С корабля на бал, так сказать. Сразу добиться благосклонности той, на кого сам император заглядывается, айда шустрый молодец…
        -Какой еще император? - слегка растерялся я, но потом сообразил. - Император Гарлегии? Фердинанд Второй?
        -А вы и в самом деле не знали? - удивился Маттерних, подвигая мне чашку с кофе. - Угощайтесь, фрон профессор, для согрева самое то, так сказать. С капелькой леммского рома и щепоткой перца. Очень бодрит. Кстати, фрон Лешуа поведал мне о пикантном столичном напитке. Думаю, винденцам он придется по вкусу.
        -Вы о шоколаде? - грозно сдвинул я брови. - Даже не думайте! Это колдовская гадость, которой отравили… ох!..
        Лешуа больно стукнул меня по ноге под столом и улыбнулся.
        -Не обращайте внимание, фрон бургомистр, это профессор так шутит. У него специфическое чувство юмора. Душеведы - они все такие, - он сделал обидное движение, покрутив пальцем в воздухе. - Но вернемся к делу.
        -Не волнуйтесь, сделаем все возможное, - сердечно заверил его Маттерних. - Найдем ваших Вурстов. Возможно, они сменили фамилию, но располагая такими значительными средствами после продажи… Продажи чего, напомните?
        Кофе обжигал, и мне сделалось необычайно душно. Я поправил шелковый шарф, ослабляя узел, и расстегнул ворот рубашки.
        -Рудников на севере, - подсказал Лешуа.
        -Рудников на севере, - задумчиво повторил бургомистр, прихлебывая ароматный кофе. - Это немалые деньги. А господин Вурст из купцов будет?
        Дыхание участилось, желудок скрутило в тугой узел.
        -Да, Генрих Вурст - купец. Я бы хотел проверить все крупные сделки по недвижимости, которые заключались в то время, то есть семь лет назад.
        -Да бог с вами! Это же прорва бумаг…
        -Поэтому мне и нужна ваша помощь… Профессор Тиффано? С вами все в порядке?
        Я едва стоял на ногах, колени дрожали. Внизу живота пульсировало желание. Дрянь!
        -Она здесь, - выдавил я сквозь зубы. - Эта стерва здесь.
        -Кто? - на меня непонимающе смотрел бургомистр. - Александра Вурст?
        -Нет!
        Лешуа торопливо вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам.
        -Лидия? Милагрос? Где они? Где вы их увидели?
        Я обвел мутным взглядом парк. Было такое чувство, словно меня окатили кипятком, раздели донага и лапают жадными ледяными пальцами… Похожие ощущения я уже испытывал, когда ловил на себе похотливые взгляды безумицы после обряда, связавшего нас душевными узами. Но как?!? Какая душа может быть у колдуньи? Откуда эта гадина подколодная за мной наблюдает?
        Шквал аплодисментов, довольные выкрики и… тихий перезвон бубенцов. Я повернул голову к сцене. Ну конечно же, та самая белобрысая циркачка! Она пялилась на меня, застыв в бесстыдной наготе перед публикой. Пестрая маска, нашитые на плаще зеркальные осколки, голое пузо, просвечивающее сквозь ткань - все для отвода глаз, но меня не обманешь. В цветочек вырядилась и задницей сверкает, дрянь! Я сжал кулаки и двинулся к сцене, ничего не видя, кроме блестящих лепестков.
        ГЛАВА 5. ХРИЗОКОЛА
        Рука дрогнула, и я промазала. Ёжик охнул от боли, по его виску заструилась кровь. Время остановилось. Дурное сновидение. Откуда он здесь? Как оказался? Почему побрит наголо? В очках? Заросший щетиной? Но все мысли занял другой вопрос. Какого демона он обжимается с этой толстухой?!?
        Кысей повернулся и теперь подслеповато смотрел на меня вместе с остальными испуганными зрителями, и это вывело из ступора. Я поспешно поклонилась публике, взмахнув рукой и закутываясь в блестящий плащ. Что это рыжая корова себе позволяет?!? Где его рука?!? Убью! Обоих убью!
        -Ты чего? - беззвучно шепнул мне Ёжик. - Совсем сдурела?
        -Заткнись, - процедила я, скрежеща зубами. - Убью. Убью. Убью.
        Я покинула сцену, предоставив Ёжику успокаивать зрителей, и быстрым шагом двинулась к ярким шатрам. Цирк принадлежал папаше Жирарди, который приютил нашу скромную компанию и разрешил выступать. Номер с метанием кинжалов в живую мишень был простеньким, но привлекал зевак надеждой лицезреть, как однажды я промажу. Правда, еще пришлось обучить Ёжика незатейливым карточным фокусам, что истощило последние запасы моего терпения.
        -Где она? - рявкнула я.
        Тень вздрогнула, отрываясь от шитья.
        -Луиджиа? Разучивает танец, который вы ей…
        Я взбежала по ступенькам и ворвалась в фургончик. Во избежание нежеланных свидетельств наших перевоплощений, вход в него бдительно охраняла Тень, обычно коротавшая время рядом на скамеечке за рукоделием или рисованием декораций.
        Девчонка самозабвенно отбивала каблучками ритм, извиваясь в танце пяти лепестков, который в гаяшимском гареме обычно исполняли самые искусные наложницы. Надо признать, у нее неплохо получалось, хотя с Матушкой Гён никто не смог бы сравниться. Нехватку опыта Луиджиа с лихвой компенсировала отчаянным желанием забыться в танце. Дни напролет она плясала до полного изнеможения, потом падала и засыпала глухим тревожным сном. На ее наряде и пяти сбрасываемых во время танца накидках были нашиты мелкие монетки и зеркальные осколки, на руках и ногах негромко звенели браслеты и бубенцы, наполняя фургончик чувственной мелодией страсти.
        -Надевай! - швырнула я ей маску, плотно облегающую лицо и скрывающую ее ожоги, потом бросилась к сундуку, лихорадочно вытаскивая тряпье Луки. - Сегодня твое первое выступление. Живей, клуша!
        -Но я же… Как же… Я не готова… - залепетала Луиджиа. - У меня такт постоянно сбивается на третьем лепестке, а монетки…
        -Да всем плевать на твои такты! Задницей потрусишь - и про остальное забудут! Живо, говорю! Грудь не потеряй!
        Я подпоясала мешковатые штаны, натянула парик и очки на половину лица, прилепила на щеку уродливую бородавку, взлохматила волосы и пустила струйку слюны по подбородку. Из зеркала на меня смотрел слабоумный, но безобидный дурачок Лука. А вот его сестра Луиджиа все еще копалась.
        -Госпожа, что случилось? - Тень поднялась следом за мной в фургончик и теперь встревожено разглядывала нас обеих, теребя в руках шитье.
        -Инквизитор среди гостей.
        Служанка испуганно охнула и уронила на пол недошитый плащ. Луиджиа недоуменно перевела взгляд с нее на меня.
        -Какой инквизитор? Что случилось?
        -Страшный человек. Увидишь его - сразу узнаешь. Бородатый, лысый, в очках. Он не должен ничего заподозрить. Живей давай на сцену!
        -Так за Цветочком еще и Святая Инквизиция охотится? - в фургончике появился Ёжик, зажимая ладонью окровавленное ухо. - Ты поэтому меня чуть не убила? Руки затрусились от страха? Что еще ты натворила?
        Тень всплеснула руками и запричитала вокруг раненого, а Луиджиа застыла каменным изваянием при виде крови. Я бросилась к ней, заслоняя Ёжика.
        -Смотри на меня! - приказала я и встряхнула ее за плечи. - Ты выйдешь на сцену и станцуешь лучше всех. О тебе заговорит весь Винден. Ты - Луиджиа Храфпоне, знаменитая танцовщица и циркачка! Тебе нет равных в танце пяти лепестков. Помнишь, что я говорила? Повтори!
        Я поправила на ней подушечки для увеличения груди в специально заказанном корсете и приподняла кофточку на животе, оставляя полоску обнаженного тела над бедрами под тонким муслином. На своих выступлениях я такого позволить себе не могла из-за известных обстоятельств, но сейчас гибкий девичий стан, извивающийся в страстном восточном танце, займет умы зрителей и отвлечет внимание от неопытности Лунного ребенка.
        -Танцующий Цветок всегда улыбается и ждет ваших улыбок в ответ, - механически повторила она заученную фразу и растянула губы в неживой улыбке. - Я покажу вам чудеса. Сегодня я буду… Кто я?
        -Хм… Вот зараза, а твой цветочный наряд-то не готов! И пусть! Будешь шестым цветком, - я нервно хихикнула и подмигнула ей. - Хризантемкой будешь?
        Баллада о танцующих цветках была незамысловатой, но атаману почему-то все равно нравилась. Именно из-за нее он и стал называть меня Цветочком. Некстати всплыло это горько-сладкое воспоминание с привкусом табачных поцелуев на губах…

{Ты не знаешь этой легенды? Тогда слушай, - Шушье улыбнулся мне и обидно щелкнул по носу. - Давным-давно, жила хорошая девочка, очень добрая, но которую все обижали из-за ее простодушия. Однажды над ней зло подшутили и бросили одну в горах. Она заблудилась, долго ходила, замерзла, умирала от голода, очень устала. Девочка в отчаянии взмолилась Единому. Тот не оставил ее просьбы о спасении. Послал он ей чудо дивное. Ожили скалы, превратились в танцующие цветы и закружили вокруг девочки. Она улыбнулась сквозь слезы и боль и пошла с ними танцевать. Сначала гранитная фиалка унесла ее к теплому озеру, где девочка согрелась. Потом мраморный ирис расправил лепестки и высушил ее слезы. Малахитовая лилия оплела ее листьями и отправила в чудесный сад, где девочка утолила голод. Янтарный подсолнух укрыл ее семечками и перенес в замок небывалой красоты, где она уснула на мягкой перине. А после пробуждения у изголовья лежала алая яхонтовая роза, подаренная прекрасным юношей…
        Я приподняла голову с его груди и требовательно уставилась на атамана.
        -И где моя роза?
        -А где мой Цветочек? - хитро ухмыльнулся он и перевернул меня на спину, целуя и подгребая под себя.}
        -Будешь Хрустальной хризантемой! Или нет? Слишком очевидно, - пробормотала я. - Пепельной. Пепельной хризантемой. Серой… Шестой… А, демон… Почему все так?
        -Это еще что за фокусы? - в фургончик заглянул недовольный папаша Жирарди. - Почему публика скучает? А ну марш выступать!
        Он схватил Луиджию за руку и вытянул наружу. Я скорчила глупую гримасу и начала ковыряться в носу. Ёжик зло выругался и поспешил следом за названной племянницей.
        Я пробиралась сквозь толпу, корча из себя дурачка Луку, поминутно спотыкаясь, толкаясь и оглядываясь в поисках инквизитора. Куда этот гаденыш делся? По дороге не удержалась и стянула у какого-то ротозея кошелек. Пригодится, я еще за корсет не рассчиталась. Рыжая паскуда сидела в компании товарок, хвастаясь дорогим подарком. У меня в глазах потемнело от злости. Так этот дутый праведник ей еще и побрякушку подарил?!? Кем он себя возомнил, девственник недопользованный? На жирненькое потянуло? Сволочь!
        Сегодня ночью я собиралась на вылазку в заранее присмотренную оружейную лавку для поправления финансов, но теперь передумала. Надо узнать, кто эта мерзавка, наведаться к ней и потолковать по душам. Я подошла ближе, отвратительно кривляясь, и стянула со стола булочку.
        -Пошел прочь, урод! - замахнулся на меня ошивающийся поблизости господин.
        -Да погоди ты, Ганс… - томно произнесла одна из девиц. - Бедненький, ты голоден?
        Я закивала, пуская слюни и жадно давясь плюшкой.
        -Лови! - под дружные смешки толстячки бросили мне несколько пирожков.
        Увы, сработала мгновенная реакция, и я поймала их все, чем вызвала недоверчивый восторг.
        -Какой ловкий уродец… - с подозрением прищурилась рыжая.
        Я прижала теплые пирожки к груди, скалясь в глупой улыбке, сделала шаг и намеренно поскользнулась, со всей дури грохнувшись задницей на землю под дружный гогот девиц. Привычное положение вещей было восстановлено. Дурачок - в грязи, над ним смеются.
        -Фронляйн Пихлер, - пожурил Ганс рыжую корову. - Вам надо лучше питаться, а вы едой разбрасываетесь во всяких…
        Я поторопилась подняться и убраться восвояси. Афиши с "Винденскими львицами" висели на каждом столбе. Рыжая была их прима-балериной. Впрочем, это ненадолго. Мои соперницы долго не живут.
        Кысей обнаружился сидящим за одним столом с Лешуа. Я застыла, лихорадочно соображая. Откуда повар-то здесь взялся? А если он увидит Тень? Вернее, если служанка увидит его? Нет, она сюда не сунется, испуганная известием о появлении инквизитора. Да какой из него инквизитор! Зачем он остригся, ведь была такая роскошная грива! В кого превратился? Хотя смена бесформенной инквизиторской мантии на элегантный сюртук пошла ему на пользу, выгодно подчеркнув широкий разворот плеч. Еще бы побрить… А очки? Почему очки? Неужели старый маразматик пожалел для своего выкормыша эликсир?
        Несмотря на то, что появление инквизитора рушило все мои планы, несмотря на отчаянный риск попасться, несмотря на толкавших меня гостей, несмотря на пронизывающий холодный ветер, я стояла подле навеса в опасной близости от Кысея и глупо улыбалась, разглядывая его. Страшный, небритый, хмурый, в очках, но все равно такой желанный. Я хотела его так сильно, что готова была на стенку лезть и выть от бессилия.
        -… Найдем ваших Вурстов. Возможно, они сменили фамилию… - долетел до меня обрывок разговора, но я не придала значения словам, слишком занятая похабными фантазиями.
        Расстегнуть на нем ворот рубашки… Согреть руки на его груди… Увести отсюда… Куда? В ту уединенную беседку в старой части парка, где я однажды застукала парочку циркачей. Подстеречь в темноте эту небритую козлину, оглушить и утащить туда… Туда, где его никто не найдет, и где я смогу вдосталь над ним поглумиться… Мое…
        Кысей вдруг ослабил узел шарфа и расстегнул ворот рубашки. От мелькнувшей темной поросли на его груди у меня задрожали колени. Я облизнула губы и сделала шаг в его сторону. Зачем ждать ночи? Кто меня остановит? Прямо сейчас сгребу за шкирку и потащу…
        Словно почуяв мои мысли, Кысей сам поднялся на ноги, тяжело опираясь на стол. Сюртук уже не скрывал узкую задницу, туго обтянутую штанами, и я совсем потеряла голову. В груди разлилось тепло, символ пульсировал тяжелой болью. Мое. Все мое. Сейчас же. Немедленно. Еще шаг. Он уже на расстоянии вытянутой руки. Дотронуться до него. Уколоться щекой о щетину. Впиться в губы. Вонзить ногти. Прижаться. Оседлать. Хочу. Мое.
        -Дрянь! - прорычал он и двинулся к сцене, оттолкнув меня с дороги.
        Я забилась под стол и в горьком отрезвлении смотрела, как буянит Кыся. Он вылез на сцену и потребовал снять маску с перепуганной Луиджии. Его перехватил Ёжик. Завязалась безобразная драка. Лешуа полез их разнимать, тут же нарисовался папаша Жирарди с двумя вышибалами.
        Какое-то страшное наваждение… Я же чуть не попалась. Еще немного, и я бы кинулась Кысе на шею. Но самое ужасное было то, что он меня почувствовал. Шкурой почувствовал мое желание и почти угадал, где я нахожусь. Почему так? Почему его символ до сих пор тлеет у меня в груди и лишает воли? А ведь я уже забыла инквизитора, с головой погрузившись в авантюру по завоеванию театральных подмостков Виндена. Я натаскивала девчонку, осваивалась в цирке, наведалась в школу танца госпожи Рафаэль, получила там от ворот поворот, сплела хитроумный план мести, обворовала пару богатых домов, выгодно продала рубины воеводы вместе с награбленным и наметила следующую жертву… А теперь все коту под хвост!
        Меж тем, расстановка сил на сцене изменилась. В свару вмешался бровастый господин во фраке, который сидел с Лешуа за одним столом. К моему удивлению, папаша Жирарди мгновенно сдал позиции и подобострастно раскланялся перед важной шишкой. Он кивнул вышибалам, и те отпустили яростно вырывающегося и багрового Кысея. Тот сразу же схватил полумертвую от страха Луиджию за руку и… Я тихо застонала от невозможности самой почувствовать хватку его пальцев, ощутить горячее дыхание на коже, заглянуть ему в глаза… Глупый очкарик! Он торжествующе сорвал с девчонки маску и… отпрянул, изменившись в лице. Уродливые ожоги на щеке Луиджии вызвали шепоток отвращения среди зрителей, и девчонка не выдержала. Она вырвалась, закрыла лицо руками и с рыданиями бросилась прочь со сцены под улюлюканье зевак. Ёжик двинул локтем в живот оторопевшему Кысею и поспешил следом за племянницей. Все коту под хвост! Старательно выпестованный образ прекрасной циркачки, скрывающейся под маской, разлетелся вдребезги. Завтра весь Винден заговорит о красноглазой девке с обезображенным лицом. Почему я не убила этого гаденыша, когда была
возможность? Почему он шкодил везде, где появлялся? А главное, паскудил мои планы с какой-то фанатичной настойчивостью!
        Папаша Жирарди имел бледный вид, извиняясь за несдержанность своего циркача перед согнутым пополам инквизитором и грозно нахмуренным господином во фраке. Кысей распрямился, тяжело дыша, и на его лице было такое виноватое выражение, что мне сделалось горячо. Нет, я не буду… Но он будет… почти наверняка… попрется извиняться. Я вцепилась в край скатерти и закусила ее зубами. Я не буду! Не буду! Это опасно, глупо, безумно! Это риск. Но риск такой сладкий, что заходилось сердце. А уж выигрыш будет в стократ слаще. Я вылезла из-под стола и рванула к фургончику.
        Луиджиа рыдала взахлеб на плече у Тени, а Ёжик в ярости метался по тесному пространству фургончика. Увидев меня, он вскинулся и сжал кулаки.
        -Морду набью тому ублюдку!
        -Набей, только под ногами не путайся! Сядь, не мельтеши! - я принялась стаскивать с себя тряпье и переодеваться. - А ты - хватит реветь! Все обошлось! Раздевайся! Давай накидку!
        -Зачем ты заставила ее выступать? Посмотри, до чего довела девочку! И не смей на нее орать!
        -Если бы маску сорвали с меня, поверь, все было бы еще хуже. Ну что ты расселась, рёва-корова! Он сейчас притащится извиняться!
        Я рывком выдернула свой костюм из-под девчонки, путаясь в юбке. Лишь бы успеть!..
        -Маску мне! Тень, корсет! Туже! Еще туже!
        Ёжик сел рядом с девчонкой и обнял ее за плечи, укачивая и исподлобья наблюдая за мной.
        -Что ты задумала? - мрачно поинтересовался он.
        Я ничего ему не ответила, лихорадочно зачесывая выбеленные волосы, и скрепляя их под маской. Надеюсь, в темноте Кысей не будет слишком вглядываться и не заметит разницу.
        -Госпожа, а если меня увидят? Тогда инквизитор Тиффано все поймет и арестует вас?.. - со страхом спросила служанка, зябко поводя плечами.
        -Не увидит. Сиди внутри. И тихо мне здесь все! Не высовываться! - с этими словами я поспешила наружу.
        Кысей появился минут через пять. Едва завидев его на дорожке, я плюхнулась на лавку возле фургончика, подтянула колени, обхватила их руками и спрятала в них лицо, вживаясь в образ страдалицы. Инквизитор подошел ближе, потоптался в нерешительности, кашлянул, привлекая мое внимание, но я упрямо не поднимала головы.
        -Я прошу прощения… - виновато сказал он, и от звука его голоса у меня перехватило дыхание. - Мне очень жаль, что все так получилось. Я должен объясниться. Мне показалось, что… Я не хотел вас обидеть, правда, просто перепутал с другим человеком.
        -С кем? - не удержалась я, старательно копируя голос Луиджии - тонкий и немного ломкий.
        -Неважно, - он смотрел мимо меня.
        -Неважно? - с горечью переспросила я. - Меня выгонят из цирка. Все открылось. Папаша Жирарди не будет держать уродину. Зачем вы это сделали? Уходите.
        Он застыл с поникшей головой, а я замолчала в мучительном ожидании. Ну давай же!
        -Не выгонит, я поговорю с ним. Все объясню.
        -А что это изменит? Я сделаюсь красавицей? Уходите. Я не держу на вас зла… - произнесла я тоном всепрощающей великомученицы и встала с лавочки.
        -Подождите… - он протянул ко мне руку, намереваясь придержать за локоть, но я в страхе отшатнулась, обхватив себя за плечи и пытаясь унять предательское сердцебиение. Если он меня коснется, я не выдержу…
        -Не трогайте меня!
        -Простите, простите!.. - он выставил руки ладонями вперед. - Я не хотел вас испугать, просто… Может быть, я могу вам как-то помочь? Как-то исправить свою ошибку? Что-то сделать для вас?
        Ага, наконец-то! Попался на крючок! Я всхлипнула и покачала головой, плотнее закутываясь в плащ и дрожа.
        -Я больше ничего не умею, только танцевать… Всю жизнь мечтала о сцене, но кому нужна такая уродина?
        -Вы не уродина, - запротестовал он. - Совсем нет.
        Я печально улыбнулась.
        -И на регату после сегодняшнего не попаду, а я ее всю зиму ждала… - закинула я удочку, памятуя страсть Кысеньки к кораблям. - Кто возьмет чудовище на праздник? Особенно после сегодняшнего… Теперь даже маска ничего не скроет, все узнали, что под ней… Почему люди так жестоки?..
        -Регата? Что за регата? - заинтересовался Кысей.
        -Вы не знали? - деланно удивилась я. - Простите, фрон?..
        -Эмм… профессор Тиффано.
        -Профессор? - теперь я не смогла сдержать настоящего удивления. - Когда успели? Простите, глупости говорю… Вечно со мной так. Ежегодная императорская регата открывается, как только на Дымнае сходит лед. Торжественное открытие будет в следующее воскресенье. Парусники, яхты… Такие красивые… Эх, хоть бы одним глазком на них полюбоваться…
        Я мечтательно вздохнула, уже откровенно намекая этому тугодуму, что надо сделать, но Кысей все молчал и смотрел на меня.
        -Господи, как же вы на нее похожи, - выдохнул он наконец. - Даже имя… Луиджиа.
        Я похолодела и инстинктивно отодвинулась в тень.
        -На кого похожа? - голос был почти спокойный.
        -На одну… Неважно. Простите меня. И позвольте загладить вину и сопроводить вас на открытие регаты, - он церемонно поклонился.
        -Нет, - вырвалось у меня. - Я не хочу вас обременять и навязываться. Простите.
        Я развернулась и пошла к фургончику, досадуя на себя за глупую затею.
        -Меня это нисколько не затруднит, - тихо сказал Кысей. - Прошу вас, не отказывайте мне, иначе я никогда себе этого не прощу.
        Я замерла, перестав дышать, и через силу покачала головой.
        -Даже мой дядя стесняется появиться под руку с такой, как я. Лучше и в самом деле поговорите с папашей Жирарди, - голос уже откровенно дрожал. - Может быть, он разрешит чистить клетки в зверинце и кормить тигров, только пусть не выгоняет, мне некуда идти. Звери - не люди, им все равно, какое у меня лицо…
        Он сделал шаг и оказался так близко за спиной, что я услышала тиканье его карманных часов. Мне показалось, что еще чуть-чуть, и я сама превращусь в одно тревожное взрывоопасное биение сошедшего с ума сердца.
        -Я могу… - запнулся Кысей. - Хотите, я попробую устроить вас на подтанцовку к "Винденским львицам"?
        Перед глазами сделалось красно. Хорошо, что он не видел моего лица. От бешенства я прикусила язык до крови. Убью.
        -Я не могу обещать, что получится, но…
        -Не стоит себя утруждать, - процедила я.
        -Что вы!.. Нисколько не затруднит, а наоборот…
        -Что наоборот? - я развернулась к нему, собираясь врезать по этой наглой небритой морде. - Вам это будет в радость, да?
        -В пользу, - ответил он и неожиданно смутился. - Понимаете, мне нужен свой человек внутри этой труппы, потому что там происходит что-то непонятное, возможно, преступление или даже кол… - он осекся. - В общем, я готов вам доплачивать, если вы будете сообщать мне обо всем, что услышите или увидите в театре…
        -Так вам нужен соглядатай? - я медленно разжала кулак.
        -Именно, - обрадовано кивнул он. - Пятьдесят золотых сверх. Идет?
        Слепо уставившись в темноту, я лежала и ждала, пока сон угомонит обителей цирка, чтобы выбраться на ночную вылазку в город. Во что этот балбес опять ввязался? Как оказался в городе? Почему ищет Вурстов? В компании с поваром? Нет, это не совпадение. Неужели Тень обмолвилась Лешуа, что у нее есть дочь? Да быть такого не могло, она же не полная дура! Тогда откуда? И почему ищет здесь, если Вурсты должны быть в Ихтинборке? Нет, служанку надо срочно убирать отсюда подальше. В отличие от меня, она никак не меняла внешность, и если инквизитор додумается расспросить или показать ее портрет цирковым, то все накроется медным тазом. Отправить ее в Ихтинборк? Одну? Опасно. А этот тоже мне, профессором сделался… Если он уже не инквизитор, то какого ляда интересуется колдовством? Надо непременно наведаться к пышногрудой фронляйн. Интересно, золотую брошь он ей тоже в интересах дознания подарил? Вот же лицемер.
        Тем не менее, я не смогла отказать Кысею. Жалкие пятьдесят золотых мне были без надобности, а вот заполучить его в свое полное распоряжение на следующее воскресенье было воистину бесценно. В предвкушении этого в груди разливалось тепло, а на губах блуждала идиотская улыбка. Изуродованная девчонка неожиданно оказалась полезной ширмой. Только надо порепетировать с ее образом, чтобы не проколоться на регате… И позаботиться о наряде! А может, лучше примерить на себя личину сиятельной дурочки с ее мечтательной страстью к морю? Хотя откуда у безродной циркачки могут быть манеры княжны?
        До слуха донеслось приглушенное всхлипывание. Луиджиа тихо ревела в подушку. Опять.
        -Тише, тише, - шепот Тени. - Не плачь, дочка… Сон дурной, да? Все хорошо, спи, спи… Госпожа не даст нас в обиду, спи, баю-бай…
        -Не дам, не дам, только заткнитесь уже и спите, - пробурчала я и неожиданно для себя замурлыкала колыбельную Мертвых земель. От удивления Тень примолкла, а девчонка пару раз навзрыд охнула, а потом затихла, успокоилась и засопела во сне.
        Возле фургончика ждала засада. Ёжик вынырнул из темноты и перехватил меня за руку:
        -Куда ты шляешься по ночам?
        -Иди спать!
        -Цирковые судачат, что кто-то обнес дом судьи Норга. Твоих рук дело?
        Я попыталась оттолкнуть его с дороги, но за время пребывания в Виндене покалеченный каторжник окреп и осмелел. Он почему-то возомнил себя главным и начал показывать зубки.
        -А даже если и так, то что? Ты меня сдашь? Прочь с дороги! - я ударила его в грудь, но он даже не шелохнулся, продолжая перегораживать путь, как скала.
        -Дура ты. Что тебе неймется? Ведь попадешься и всех нас подставишь. Сегодня чудом пронесло.
        Я разозлилась.
        -Запомни раз и навсегда. Здесь командую я, а не ты. Ты же, кажется, вместе с воеводой служил?
        Ёжик заиграл желваками на скулах, однако кивнул.
        -Тогда должен знать, что приказы командира не обсуждаются, а выполняются. Иди спать.
        -Грош цена таким приказам. Знаю. Два года назад я сам был воеводой… - вдруг глухо произнес он. - Командовал вардом. Мы тогда держали оборону крепости Буревестников в Окорчемском проливе. Ждали подкрепление, а пришел приказ сдаться. Адмирал Мирчев заключил перемирие с пиратами.
        Он замолчал, взгляд у него сделался пустым. Я ждала.
        -И я последовал приказу. Открыл шлюзы и сдал им крепость с островом, - мертво произнес он. - А эти ублюдки плевать хотели на мирный договор. Им была нужна вся бухта. Я обрек своих бойцов на гибель, понимаешь? Знаешь, что делают пираты с пленными?
        -Вешают на рее, килевание или просто выбрасывают за борт, - ответила я.
        -Верно… Их капитан, Вильгельм Таш, развесил моих ребят на кораблях, словно изморозные украшения на ёлке. В том сражении княжеский флот потерял половину кораблей… из-за преступного приказа одного идиота. Стоило об этом заикнуться, как всю вину свалили на меня и отправили на рудники. А тот адмирал до сих пор… командует.
        Он замолчал, и я тяжело вздохнула.
        -Не командует. Уже нет.
        Он недоуменно посмотрел на меня.
        -Мирчев подал в отставку, - пояснила я. - Не без моей скромной помощи, между прочим. Ёжик… Ладно, Гуго как там тебя?
        -Гуго Барнум.
        -Так вот, Гуго Барнум, объясняю один раз, надеюсь, больше не понадобится. Тебе повезло с новым командиром. Я не даю своих в обиду и никогда не сдаюсь. Раз обещала твоему побратиму помочь тебе, то помогу. Цветочек слово держит.
        -Цветочек!.. - пренебрежительно фыркнул он. - Глупая соплячка! Я больше не собираюсь слепо подчиняться приказам. Я хочу знать, что ты задумала.
        -Глупой соплячке нужны деньги, - отрезала я. - В том числе и на тебя! Подкупить дозорных на границе, выправить тебе новые документы, нанять проводника - все это немало стоит.
        -Почему ты не разыщешь Даугава? Зачем сидеть здесь и ждать, если он может…
        -Твой побратим или оказался слишком глуп, чтобы понять оставленное ему послание в поместье, или, что хуже, оно попало не к нему. Инквизитор здесь объявился ведь неспроста. Все, иди спать и не путайся под ногами!
        -Я передумал, - вдруг заявил Ёжик. - Я останусь в Виндене. Да и за девочкой присмотрю, пока Даугав не заберет ее.
        -Еще чего! - возмутилась я. - Осмелел? Сказано - в Гарлегию, значит, в Гарлегию!
        -Нет, - мотнув головой, он крепко перехватил меня за руку и потащил обратно к фургончику. - Тебе больше нет нужды воровать, проживем как-нибудь.
        -Ага, будем и дальше сопли глотать вместе с папашей Жирарди, пока этот жирный ублюдок судья дерет с циркачей по три шкуры? Пусти, в последний раз прошу по-хорошему!
        Он споткнулся и удивленно уставился на меня, ослабив хватку.
        -Так ты поэтому к Норгу в дом залезла? Господи, вот дура! Он же еще больше озвереет!
        -Скоро ему будет не до этого, - мерзко ухмыльнулась я и воспользовалась моментом, чтобы вывернуться. - Кстати, бедная девочка так мечтает о школе танца госпожи Рафаэль… На это тоже нужны деньги, как ни странно.
        -У нее полно родни, состоятельной родни! А ты на потеху публике заставляешь ее…
        -Так давай, вперед, попроси у них, - толкнула я его в грудь. - А может они и вовсе это белобрысое чудовище возьмут к себе? Кто там у нее есть? Тетка-капитанша? Или та, которая замужем за главой Инженерной гильдии? Сам же знаешь, что никому она не нужна! Даже родителям была не нужна! Не так? Что молчишь и отводишь глаза?
        Я немного подождала ответа, но Ёжик смотрел мимо меня, стиснув зубы.
        -Тогда запомни раз и навсегда. Бригитта Седвиг умерла. Луиджиа Храфпоне будет учиться в школе танца, как обещано, и выступать в Императорском театре. А Ежи Кава станет подданным Гарлегии, хочет он того или нет, даже если мне для этого придется подвинуть границу княжества!
        Я развернулась и пошла прочь, но чуткий слух уловил тихо выдохнутое мне вслед:
        -Сумасшедшая…
        Огромное новенькое здание Императорского театра привело меня в легкое замешательство, но не заставило отступить. Перебравшись через ограду и бесшумно разбив окно на первом этаже, я тенью заскользила по просторным коридорам, щурясь на дверные таблички при скудном свете луны. Мне был нужен кабинет директора или счетовода, чтобы узнать адрес пышечной примы и немедля, до рассвета наведаться к ней в гости. Завернув за угол, я застыла. В одной из комнат горел яркий свет, из приоткрытых дверей доносился шум веселой гулянки. Пока я прикидывала, что делать - рискнуть и прошмыгнуть мимо или подождать, оттуда вывались пьяная вдрызг фронляйн Пихлер, размахивая бутылкой рома и выкрикивая:
        -Тьфу!.. Топтыги! Да я вас всех сделаю!.. Сейчас покажу!
        Несколько окосевших от чрезмерных возлияний балерин подначивали подругу на подвиги. Покачиваясь, рыжая сделала несколько шагов, икнула и крутанулась в сложном пируэте, картинно взмахнув рукой и осев на пол в шпагате. Толстячки дружно ей зааплодировали, а она выдудлила последние капли из горла и воздела пустую бутылку вверх, громко требуя помочь ей подняться. Хохот товарок был ответом, никто даже и не подумал протянуть ей руку. Пихлер швырнула бутылку в стену, едва не попав в меня, и пьяно расхохоталась вместе с подружками. На белой груди великанских размеров покачивалась приколотая к декольте золотая львица.
        Шатаясь и спотыкаясь, но удивительным образом все же сохраняя равновесие, рыжая корова добрела до грим-уборной и привалилась к двери, любовно поглаживая табличку.
        -Прима… Да… Я - прима! А вы утритесь!..
        Она смачно чмокнула табличку и ввалилась в комнату. Я огляделась по сторонам, а потом скользнула следом, плотно закрыв за собой дверь.
        -Чтоб близко тебя рядом с ним не видела! Увижу - убью! Поняла?!? - шипела я, остервенело шлепая эту пьянь по щекам и тряся за плечи, но все было бесполезно.
        Одарив меня мутным взглядом из-под накладных ресниц, прима икнула и глупо улыбнулась, а потом перевернулась на бок и захрапела. Да как она смела! В бешенстве я огляделась по сторонам. Разбить зеркало. Исполосовать ей лицо осколком. Отломать стрелку часов. Выколоть глаза. Опрокинуть канделябр. Поджечь волосы. Вытянуть шнур из портьер. Задушить. Изуродовать. Растерзать. Сломать. Убить.
        Словно кто-то нашептывал мне, что делать. Я не заметила, как в руках оказался шнур, такой прочный и удобный. Золотой змеей он лег ей на горло и впился в кожу, натягиваясь все туже и туже. Ее хрип и свой безумный хохот я слышала словно со стороны, довольным наблюдателем созерцая эту отчаянную смертельную схватку двух теней на обоях в горошек. А потом одна из них… пропала. Сознание заворочалось изумленным зверем, обнаружив собственный силуэт тьмы в одиночестве, и хватка ослабла. Всего на мгновение, но этого хватило жертве. Прима вывернулась из-под меня, упав на пол и слившись с потерянной тенью.
        -Помогите!.. - сипло прохрипела она, отползая и бессильно швыряя в меня туфелькой.
        Я увернулась, все мешкая и пытаясь различить грань реальности, а с коридора уже доносились шаги.
        -Мишель, что случилось?
        Очнувшись, я подскочила к ней, сорвала брошь с груди и ударила наотмашь по лицу. Прима распростерлась на полу безжизненной тушей.
        -Открой! Что там у тебя? Открой немедленно!
        Подоконник… Высоко… очень высоко… Но в дверь уже ломились. Я до боли сжала в ладони золотую фигурку львицы и шагнула в окно, твердо поверив, что умею летать.
        ГЛАВА 6. ПРОФЕССОР ТИФФАНО
        Ранним утром я мрачно разглядывал погром в гримерке Мишель. Сорванная и подпаленная портьера, разбитое зеркало, мраморные часы, безжалостно заваленные набок, но упрямо отсчитывающие время, разбросанные вещи на полу, пятна крови на ковре и открытое настежь окно. Из него поддувало и брызгало дождем, поэтому я закрыл створки, предварительно выглянув и убедившись, что путей отхода вниз не было. Шутка ли, третий этаж. Признаться, когда привратник разбудил меня и сообщил о несчастье с фронляйн Пихлер, я грешным делом струхнул и решил, что это ревнивая безумица напала на бедную девушку. Но ревущая белугой балерина твердила про страшного черного демона с пылающими глазами, который пытался ее задушить, а потом растворился в тенях. Нет, Хриз сложно было назвать красавицей, но уж точно не до такой степени. А с другой стороны, зачем бесплотному порождению колдовства золотая побрякушка? Мишель так сокрушалась, что не уберегла мой подарок и осталась без защиты, что я пообещал подарить ей новый оберег. Следы на шее примы тоже были вполне материальны и совпадали с брошенным рядом шнуром от портьер.
        Но куда тогда делся преступник? Когда на крики и звуки борьбы в запертую комнату ворвались, то в ней никого не было, кроме бесчувственной балерины. Сразу же послали за лекарем и капитаном стражи, обыскали здание театра, обнаружили разбитое окно на первом этаже, но никого постороннего. Зато я наконец встретился с капитаном Чапкой. Хотя он как раз оказался совсем не рад нашей встрече. Капитан пренебрежительно скривился, услышав о столичном профессоре душеведения, а на вопрос о банде Вырезателей и вовсе взъярился. Брызгая слюной, он заявил, что это дело магистрат Виндена поручил воеводе Даугаву, а его, капитана, дергают все, кому не лень, по пустякам ко всяким истеричным девицам, которых как раз и пристало утешать душеведам…
        -Ага! - торжествующе воскликнула Нишка с порога. - Теперь видишь, что это колдовство? Или совсем глазенки в оченках повылазили?
        Она бочком протиснулась мимо прислоненных к стене часов и остановилась напротив меня. Я тяжело вздохнул и покачал головой.
        -Нет, не вижу.
        -Да хватит тебе! Демон пытался выпить ее жизненные силы! Как у прошлых жертв. Только в этот раз ему помешали.
        -Демон - это порождение безумного разума, отринувшего милость Единого и лишившегося души. Он бесплотен, если только колдун не подпитывает его своей верой, находясь где-то поблизости. А здесь, в комнате Мишель, не было никого, кроме нее самой.
        -Можно подумать, ты все знаешь о демонах! - фыркнула Нишка, деловито оглядываясь и подбирая разбросанное тряпье. - Так, что тут у нас?.. Куда, по-твоему, мог деться нападавший?
        -Окно или тайный ход в стене, - пожал плечами я. - Госпожа Чорек, давайте договоримся. Я помогу вам в вашем деле, а вы поможете мне в моем.
        -Хм… - она подняла с пола, держа двумя пальцами, ажурные панталоны внушительных размеров и покраснела, брезгливо бросив их на диван. - Фу, какая гадость!
        -Мне нужен ваш доступ в церковные архивы и сведения по всем приютам Виндена. Любые упоминания Александры Вурст. Или, возможно, по фамилии отца… тогда Александры Ривер, шестнадцати лет от роду. И не только в Виндене, но и в его окрестностях.
        -Еще чего! Я тебе кто? Девочка на побегушках? У меня тут колдовство!..
        -Хорошо, тогда разбирайтесь с делом самостоятельно, - оборвал я ее и жестко добавил, вдруг до отвращения напомнив себе Хриз. - Готовы взять на себя ответственность за еще одну невинную жертву?
        Нишка беспомощно захлопнула рот и заморгала ресницами, и мне мгновенно сделалось совестно. Я уже собирался извиниться за резкость и заверить, что она может рассчитывать на мою помощь, но тут в гримерку заглянул распорядитель Ганс.
        -Профессор Тиффано, вас хочет видеть фрон лекарь.
        -Да, спасибо, иду.
        -Профессор?!? - выдохнула Нишка, у которой от возмущения покраснело не только лицо, но и бритая макушка. - Ах, профессор! Ну ты и жук навозный! Всегда знала!
        Я показал ей кулак, но это ее не остановило. Она подскочила ко мне и толкнула в бок.
        -Я выведу тебя на чистую воду! Сейчас же пойду и все им расскажу!
        Она попыталась отпихнуть меня с дороги, но я крепко взял ее под руку и тихо сказал:
        -Вы сейчас пойдете со мной и будете молчать, а потом отправитесь искать Александру Вурст. А профессор Тиффано, - с нажимом произнес я, - займется фронляйн Пихлер и ее демонами, пока не случилось непоправимого.
        Лекарь Дудельман важно подкрутил вислые усы и выставил вперед челюсть.
        -Жить будет. А вот говорить ей пока не рекомендуется, гортань повреждена.
        -А что с ее весом?.. - нетерпеливо напомнил я ему.
        -Я бы оценил ее комплекцию как удовлетворительную…
        Нишка демонстративно фыркнула, но смолчала.
        -… но безусловно есть некие странности.
        -Какие?
        -Строение тела фронляйн Пихлер предполагает вероятные отклонения от общепринятых норм, поэтому…
        -Хватит юлить! - не выдержал я. - Скажите уже прямо. Вы же и раньше наблюдали балерин, поэтому можете сравнивать. Фронляйн Пихлер похудела или нет?
        -Как вы категоричны, коллега, - поморщился лекарь. - Увы, природа не признает таких крайностей.
        -Похудела или нет? - сквозь зубы процедил я.
        -Нет. И да.
        Лекарь улыбнулся какой-то лошадиной улыбкой с крупными зубами и примирительно взял меня под руку.
        -Нет, потому что внешне она не изменилась. И да, потому что ее мышечная масса уменьшилась. Представьте сосуд, наполненный водой. Его вес равен собственному плюс вес воды. Вылейте воду. Вес уменьшился, а вот форма осталась. Кстати…
        Пока я переваривал услышанное, лекарь понизил голос на полтона и кивнул на Нишку, которая стояла, скрестив руки на плечах в воинственной позе и буравя нас взглядом. Без инквизиторской мантии девушка производила диковатое впечатление.
        -Почему вы не представили меня своей очаровательной спутнице? Если у нее сложности с волосяными покровами, то могу предложить чудное средство от облысения…
        Нишка побагровела.
        -Мне нужен точный вес фронляйн Пихлер, - перебил я лекаря. - И постоянное наблюдение за его изменениями. Это можно организовать?
        Я дожидался возвращения Лешуа, сидя в уютном зале гостиницы и рассеянно листая страницы философского трактата. В камине потрескивали поленья, за окном лил дождь, на столе передо мной дымилась чашка крепкого утреннего кофе, а на душе было неспокойно. Что же вчера произошло? Я не мог ошибиться. Безумица была в парке, где-то недалеко, пожирала меня глазами и блудила в воображении. Если бы я только не завелся и спокойно огляделся, то наверняка встретился бы с ней взглядом и схватил бы колдунью! А так из-за меня пострадала бедная девочка-циркачка. Я вспомнил уродливые ожоги на щеке, полные боли и страха глаза, содрогающиеся в рыданиях худенькие плечи, тихий голос… Мое сердце мучительно сжалось. Владелец цирка заверил, что не выгонит девушку с семьей и найдет для нее какую-нибудь работу, но угрызения совести все равно продолжали терзать меня. Слова о жестокости людей, горько оброненные Луиджией, удивительно совпадали с выводами профессора Бринвальца. Общество нетерпимо к любому, кто хоть немного отличается, и это порождает либо новых жертв, либо ответную жестокость отверженных. Сопроводить девочку на
регату было той малостью, которую я обязан сделать, чтобы загладить вину. Но горше всего было то, что циркачка чем-то неуловимо походила на Лидию… на Хриз. Господи, как я мог так ошибиться, просто в голове не укладывалось! Должно быть, совсем помешался на безумице, раз она мерещилась мне повсюду.
        -Доброе утро, господин Тиффано, - Лешуа расположился в кресле напротив, грея руки о чашку с кофе, которая тут же возникла перед ним благодаря расторопной служанке. - Как фронляйн Пихлер? Наш план сработал? Госпожа Хризштайн проявила себя?
        Я медленно покачал головой, хотя сомнения еще оставались.
        -Не думаю, что это Лидия. Но она совершенно точно была в парке и видела меня, а значит, скоро что-то случится. И я хочу быть готовым к этому.
        -Бургомистр был, мягко говоря, удивлен вашей выходкой с этой циркачкой. Пришлось сказать, что вы и в столице были известны своими причудами. Ловелас и душевед, что поделать. Это даже к лучшему. О вас заговорили, а нам только это и нужно. Кстати, я уже получил часть сведений о сделках по недвижимости, - он зашуршал бумагами, доставая их из портфеля. - После обеда собираюсь съездить по некоторым адресам, чтобы проверить. Вы со мной?
        -Нет. Господин Лешуа, мне нужна ваша помощь. Вернее, совет.
        -Говорите, - мужчина отставил кофе и отодвинул в сторону записи, внимательно глядя на меня.
        -Мне нужно свести знакомство с неким господином Джеймсом Рыбальски. Я расспросил привратника, и он поведал, что Рыбальски очень богат и не принимает без представления. Я послал ему свою карточку, но боюсь, что этого будет недостаточно, чтобы меня приняли в его доме.
        -Зачем он вам? - хищно подался вперед Лешуа. - У вас появился какой-то след?
        -Помогаю инквизитору Чорек… - уклончиво ответил я.
        -Зачем? - нахмурился повар. - Вы же уже не в сане. Вместо того, чтобы искать беглянок, вы занимаетесь…
        -Потому что госпожа инквизитор поможет нам! - перебил я его. - Проверит церковные архивы. Александру могли отдать в приют.
        -Хм… Вряд ли для этого Вурсты специально ехали в Винден… Почему они не отдали девочку в приют в Ихтинборке?
        -Потому что Ихтинборк - маленький городок, где все на виду. Боялись осуждения знакомых. А в новом городе их никто не знал. Впрочем, посмотрим. Кроме того, если в деле "Винденских львиц" замешано колдовство, то зная Лидию, можно не сомневаться - она сунет в него свой любопытный нос…
        -А вот я как раз сомневаюсь…
        -… который мы и прищемим. Господин Лешуа, как вы там говорили? Даже малейший шанс нельзя упускать, верно?
        Повар тяжело вздохнул и покачал головой. Его густая седая шевелюра намокла под дождем и закучерявилась, сделавшись похожей на баранье руно.
        -Вы хоть представляете, сколько искать? Только проверить все сделки займет несколько недель. Мне нужна помощь, а вы… - он откинул голову на спинку кресла и устало прикрыл глаза. - Я все думаю и думаю… Почему Милагрос ничего мне не рассказала? Почему сбежала вот так? Неужели не доверяла?
        -Думаю, что у Тени… то есть у Милагрос просто не было выбора, зная нрав ее хозяйки. Скорей всего, Лидия ее даже не спрашивала, а просто потащила за собой. Господин Лешуа, не опускайте руки, мы найдем их, обещаю. Помогите мне с Рыбальски, посоветуйте, как завязать с ним знакомство.
        -Скажитесь покупателем, - не открывая глаз, сказал повар.
        -Покупателем чего?
        -Я мельком просмотрел документы по сделкам. Там есть и фрон Рыбальски. Семь лет назад он купил Соляной замок, хотел возобновить мыловаренное производство, но что-то у него не сложилось с местными. Подробностей я не узнавал, потому что эта сделка явно не та, что мы ищем. Но бургомистр упомянул ее как единственную неудачу известного дельца. Так что тот будет рад продать вам замок.
        -Господи, да зачем мне замок?
        -А кто вас заставляет его покупать? Выкажите интерес, а потом передумаете. Кстати!..
        Лешуа сел в кресле ровно и уставился на меня пронзительным взглядом бесцветных глаз.
        -Это хороший повод добавить слухов о вас, чтобы они точно дошли до госпожи Хризштайн. Вы ищете любовное гнездышко для фронляйн Пихлер!
        -Пфф… - я поперхнулся остывшим кофе и закашлялся. - С ума сошли!
        Пока я оттирал с брюк пролитый кофе, Лешуа успел вскочить на ноги и теперь возбужденно расхаживал взад-вперед.
        -Да, это именно то, что нужно. Хорошо укладывается в легенду о чудаковатом ловеласе, который швыряет деньги направо и налево, меняет любовниц, как перчатки, не брезгует даже безобразными циркачками…
        -Прекратите!
        -… не пропускает ни одной юбки… Вы будете у всех на слуху в Виндене!
        -Хватит! Господин Лешуа, а если с фронляйн Пихлер что-нибудь случится? Вы об этом подумали? Если безумная ревнивица ее покалечит?
        Он замер, а потом склонился надо мной, держась за подлокотники кресла.
        -Вот и славно! Тогда мы схватим ее за руку!
        -Я не могу быть двадцать четыре часа в сутки возле примы, чтобы предупредить нападение!
        Взгляд Лешуа сделался вовсе безумным.
        -Почему нет? Что вам мешает стать ее любовником?
        Я вдрызг разругался с сумасшедшим поваром, после чего в расстроенных чувствах отправился по делам. Не считая остального, идея выдать себя за покупателя, подброшенная Лешуа, была удачным предлогом, поэтому я встретился с поверенным фрона Рыбальски и поинтересовался стоимостью Соляного замка, его расположением и историей. Бедный законник не поверил своему счастью, ухватившись за возможного покупателя обеими руками и обхаживая со всех сторон, и мне опять сделалось неловко. Однако я отбросил в сторону угрызения совести и стал крайне придирчиво выспрашивать всю подноготную. Замок оказался расположенным в труднодоступной горной местности, но по заверению поверенного это с лихвой окупалось другими преимуществами - природой невероятной красоты, чудесным лечебным воздухом, тихим уединением, которому не мешало даже соседство с общиной… Тут пройдоха замялся и быстро свернул беседу на то, что замок отдается всего за полцены, но мне надо поторопиться с покупкой, поскольку у фрона Рыбальски есть на него планы… Я заявил, что хочу встретиться с владельцем лично, обсудить цену и осмотреть замок. Поверенный
заверил, что обязательно передаст мою просьбу, и умолял поспешить с решением.
        Следующим моим шагом было отправление письма в поместье Седвига для воеводы Даугава. В нем я сообщал, что у меня имеются сведения о банде Вырезателей, и просил о встрече. Справедливо рассудив, что рано или поздно воевода объявится в поместье погибшей сестры, я решил не бегать за ним, а привлечь его внимание и подождать, пока он сам меня найдет.
        Из головы не выходило странное нападение на фронляйн Пихлер и слова лекаря о ее весе. Надо поискать похожие колдовские дела, но доступа к архивам Святой Инквизиции у меня больше не было. Хотя эти же данные можно получить и в другом месте, как бы неприятно это ни было. Я отправился в винденскую обитель Ордена Пяти, где испросил разрешение на послушание знанием. Архивы ордена хранили почти все, и чем больше ты узнавал, тем меньше свободы разглашения оставалось, как и говорил отец Георг. Меня это действительно пугало. Я не мог упомянуть Шестую в разговоре, не мог открыть кому-либо правду про нее, не мог забыть о ней, даже если бы очень захотел… Никогда еще священный символ в груди не причинял столько боли. За каждое знание, полученное в ордене, приходилось платить сном. Невозможно заснуть, когда знаешь о сотворенных колдунами ужасах, невообразимых для здорового разума. Я понимал, что нужно сохранить сведения обо всех преступлениях против веры, чтобы проникнуть в источник безумного колдовства и предупредить богопротивные деяния в будущем, но я решительно не мог понять, почему нельзя доверить хранение
всех подробностей бумаге… Неужели есть нужда превращать разумы послушников в живые архивы?.. Каждый раз после послушания у меня появлялось стойкое ощущение, будто бы я искупался в зловонной жиже и заглянул в бездну человеческой мерзости.
        Выслушав мой запрос, сухой изможденный архивариус надолго задумался, потом велел мне ждать. Через полчаса передо мной на стол лег всего один том, в котором были собраны все известные случаи помешательства на почве потери или набора веса. Тяжело вздохнув, я принялся за их изучение.
        Из архивов я выполз под вечер полностью иссушенным. Казалось, что по мне ползают жировые черви, как в деле Пожирателя; перед глазами стояла несчастная колдунья из Ичмелека, которая отрезала от себя куски и скармливала их ничего не подозревающему мужу; во рту застыл гнойный привкус бурды, которая выжигала человека изнутри на радость демону Буравчика… Мне хотелось помыться. Но вода смывает телесную грязь, а как очистить мысли? Как забыть эту жестокость? Молитва и медитация уже не спасали. А самое плохое было то, что все напрасно. Ни один из случаев не был похож на то, что творилось в Виндене… Во всех известных делах подобное колдовство так или иначе проявлялось в зримой форме, а у меня были только неясные подозрения. Возвращаться в гостиницу и встречаться с Лешуа не хотелось. Я пересек площадь и нырнул в Стеклянную галерею, смешавшись с толпой гуляющих. Пробираясь между рядами, разглядывая лица горожан, вслушиваясь в неясный гомон затихающей торговли, я никак не мог отделаться от мысли, что возможно и за этим пузатым крикливым торговцем скрывается чудовище, по ночам выгрызающее нутро у неосторожных
прохожих, а эта добродушная портниха шьет заколдованную одежду, которая душит и выпивает несчастных толстяков… Мне сделалось страшно. В каждом сидел демон. В каждом из нас. Взгляд упал на знакомую вывеску, и я вспомнил, что обещал зайти, но так и не сдержал слово…
        -Добрый вечер, - поздоровался я с часовых дел мастером Гральфильхе. - Простите, если отвлекаю вас, но…
        -Заходите, профессор Тиффано, - ответил часовщик, не отрываясь от своего занятия.
        Один его глаз казался преувеличенно большим из-за складной лупы, надетой на лоб. Мастер трудился над вытачиванием крошечных деталей из рубинов, которые сияли перед ним, словно брызги крови. На секунду мне опять почудилось, что живое существо распотрошили, чтобы потом сотворить из него заводной механизм вечного сердца, неумолимо отсчитывающего мгновения собственных страданий.
        -Я хотел поблагодарить вас за часы, - хрипло произнес я. - Они великолепны. Возьмите, пожалуйста. Ваша работа заслуживает и большего.
        Я осторожно положил на стол кошель с золотом, будучи неуверенным, достаточная ли это плата за то совершенство, которое представляли собой подаренные карманные часы с рубиновой каплей вместо стрелки. Их ход был совершенно бесшумным и точным, а филигранность выполнения привлекла внимание даже дотошного поверенного фрона Рыбальски, который сразу поверил, что перед ним настоящий богатей.
        -Скажите, они помогли вам завоевать вашу избранницу? Это было бы лучшим вознаграждением за мой труд… - часовщик придирчиво разглядывал на свету рубиновую искру, не отвлекаясь на меня.
        Я горько усмехнулся. Если бы все было так просто…
        -Нет? - Гральфильхе развернулся ко мне всем корпусом и покачал головой. - Тогда я сделаю вам другие. Для нее.
        -Нет, что вы! - запротестовал я. - Вы меня не так поняли. Никакие часы не в состоянии изменить того, что…
        -Значит, я не смог вам помочь, - лицо мастера стало несчастным. - Плохо, очень плохо.
        -Нет никакой избранницы, - потерянно ответил я и отвернулся, глядя на каминную полку, где стояли часы с одним сердцем на двоих. - Я влюбился в ту, которой никогда не существовало. Сам себе придумал прекрасный образ, который оказался иллюзией… Тенью без сердца и души…
        -Так придумайте ее заново, - пожал плечами часовщик. - Какая она, ваша возлюбленная, которой нет? Я люблю сложные задачи.
        Невыразимая тоска охватила меня. Какой была для меня Лидия?.. И какой стала Хризокола? Я пытался подобрать слово, которое бы полностью ее описало, но не мог. Символ горел болью, но я упрямо заговорил:
        -Она… безумна, жестока, красива… Она смеется там, где другие плачут… От ее красоты хочется взвыть и сбежать на край света… Она не умеет любить… зато умеет блудить… лгать… воровать… убивать… Она говорит правду так, что ее принимают за шутку, а когда лжет, в это верят все, даже она сама… Она грабит, чтобы тут же спустить все на мимолетную прихоть… Она убивает чудовищ и упивается их кровью, не замечая, что уже стала одной из них… Она носит маски, но сама не знает, что скрывается под ними… Шшшш… Она… она… она просто Шшш… Для нее нет запретов… Она иная…
        -Иная… - задумчиво пробормотал за мной мастер Гральфильхе и отодвинул в сторону недоделанную работу. - Интересную задачку вы мне задали. Я не возьму с вас платы и сделаю для вашей любимой часы, но это займет время…
        -Не надо, - очнулся я. - Нет никакой любимой. Ее нет! Я не собираюсь ничего ей дарить, это просто невозможно…
        -Мне понравилось ваше описание. Настоящий вызов. Нет ничего невозможного. Тени и свет. Время реально, а все прочее - лишь иллюзия света и тени. Иная… Обращенный свет… Это будет прекрасно… - часовщик уже не слушал моих возражений, с головой уйдя в расчеты и грызя карандаш.
        Я грустно покачал головой, поняв бесполезность уговоров, и тихо притворил за собой дверь, оставив Гральфильхе склоненным над чертежами. Еще один безумец. Однако его слова странным образом разбередили мне душу. А что если та маска, которую носила Хриз, не исчезла бесследно, а оставила хоть немного света в ее душе? Если этот светлый образ все еще ждет спасения от тьмы безумия? Или в бездне нет места свету?
        В гостинице привратник мне сообщил, что фрон Лешуа уехал по делам, обещав вернуться поздно. Я вздохнул с облегчением, что не придется с ним встречаться, и уже собирался подняться к себе, как Грег подал мне вечернюю почту. Первое письмо было от фрона Рыбальски, который приглашал меня на ужин в свое поместье. Я довольно улыбнулся и распечатал второе, без подписи. Улыбка сползла с лица, когда на ладонь из конверта выпала золотая фигурка львицы. Я лихорадочно развернул записку, на которой было всего лишь одно слово. "Убью".
        -Что-то случилось? Дурные новости? - участливо поинтересовался привратник.
        Я сжал в ладони брошь, пытаясь успокоиться.
        -Кто принес второе письмо?
        -Его для вас оставила молодая фронляйн. Она не представилась. Впредь не принимать от нее посланий? Она вам досаждает?
        -Взгляните, - дрожащей рукой я полез во внутренний карман жилета и достал потрепанный потрет Хриз, расправив его на стойке перед привратником. - Это она?
        Грег вгляделся в рисунок и кивнул.
        -Да, похожа. Она еще прихрамывала. Это ваша знакомая?
        -Когда она принесла письмо?
        -Недавно, где-то полчаса назад.
        Я скомкал в ладони записку, выругавшись с досады. Если бы я сразу вернулся в гостиницу, не заходя к часовщику, то столкнулся бы с мерзавкой нос к носу и схватил бы ее! Лешуа оказался прав - Хриз взбесилась от ревности и выдала себя, выдала так глупо и беспечно, что не верилось. Хитрую интриганку обвели вокруг пальца. Теперь она никуда от меня не денется. Охваченный азартом погони, я хищно ухмыльнулся и направился к лестнице.
        -Так что ответить, когда эта нахалка заявится в следующий раз? - окликнул меня привратник. - Выставить?
        -Не заявится, - отмахнулся я.
        -Не уверен. Она просила вам передать, что… - Грег замялся.
        -Что? Да говорите же! Что?
        -… чтобы вы побрились, - сконфуженно пробормотал привратник. - Обещала проверить…
        Мрачноватый старинный особняк Рыбальски производил странное впечатление, как будто вооруженный до зубов головорез вдруг решил приукраситься и воткнул за ухо ромашку. Также нелепо на фоне сурового здания и его неприступного крыльца смотрелись все эти разряженные легкомысленные кареты, гости в открытых вечерних нарядах и… очень много цветов. Для конца марта их было невероятно много. Я осуждающе покачал головой, не понимая подобную нарочитую роскошь, и выбрался из экипажа. Приглашение на званый ужин фрона Рыбальски оказалось очень вовремя, особенно в свете наглого визита безумицы.
        Когда спала первая горячка от осознания того, что был в полушаге до поимки Хриз, я впервые задумался над тем, а что же, собственно говоря, буду делать, когда словлю ее. Вернее, меня об этом осторожно спросил Лешуа, беспокоясь о том, успеет ли он найти дочь Милагрос и увезти их обоих до того, как будет арестована госпожа Хризштайн. А я растерялся. Арест? У меня накопилось слишком много вопросов к колдунье, чтобы просто так отдать ее Инквизиции или тайному сыску и никогда не получить ответов. Да что там… Странные слова отца Павла о том, что Шестую ждут у Источника, не давали покоя. Теперь я не доверял никому и ничему, кроме того, глупо было отрицать несостоятельность существующего церковного судопроизводства. Я сам схвачу колдунью и вырву из нее правду, даже если для этого потребуется… нарушить закон. И фрон Рыбальски мне в этом поможет. Я выбрался из экипажа и решительно отправился покорять высший свет Виндена.
        За столом меня посадили по правую руку от хозяина поместье, выказав тем самым особое расположение и надежду на удачный исход сделки. Фрон Рыбальски оказался очень радушным хозяином. Будучи невысокого роста и едва дотягивая мне до плеча, он с лихвой восполнял этот недостаток невероятной подвижностью и говорливостью. Он царил за ужином, обращая на себя все внимание, ловко поддерживая беседу на любую тему и находя ключик к каждому из гостей. И если я поначалу чувствовал себя неуютно среди богатой знати, то ко второй смене блюд совершенно расслабился и освоился, наблюдая за остальными. Разумеется, мое внимание в первую очередь привлекла жена Рыбальски. После слов Пихлер, я ожидал увидеть сварливую перечницу, но Шарлотта Рыбальски показалась мне похожей на холодный надменный цветок, пусть и несколько увядший. В молодости она была очень хороша собой. А еще фрона Рыбальски была настолько худа, что бледная мухоморка Хриз рядом с ней выглядела бы вполне упитанной и даже цветущей. Болезненная худоба подчеркивалась костлявыми запястьями, выставленными из-под пышных рукавов платья и перевитыми нитками
жемчуга. Я любезно улыбнулся хозяйке и удостоился брезгливого взгляда в ответ. За столом она не произнесла ни слова. Остальные гости живо обсуждали дела Инженерной гильдии, которая получила крупный заказ от Часового корпуса Гарлегии на изготовление подарка к тридцатилетию императора Фердинанда Второго.
        -Совсем плохо, не успеваем, - сокрушался глава гильдии, аускрет Марк Альбертини. - Камни привезли с задержкой, да и тех не хватило. Мало напастей, так еще и наш лучший мастер Гральфильхе забросил работу ради непонятно чего… Кстати, фрон профессор, правду говорят, что из-за вашего заказа?
        Я осторожно отодвинул тарелку и кивнул, потянувшись к бокалу с вином. Слухи очень быстро распространялись по Виндену.
        -Удивительно! - воскликнул фрон Рыбальски. - Он редко берется за частные работы. Даже мне отказывал. А для кого вы заказали часы, если не секрет? Или еще одни себе?
        Его взгляд, полный искреннего восхищения, остановился на моем нагрудном кармане, из которого выглядывала цепочка часов.
        -Нет, у меня уже есть, как видите, - улыбнулся я и вытащил часы, откинув крышку и намеренно демонстрируя изящную роскошь безделушки.
        -Неужели для фронляйн Пихлер? - тут же подхватила жена аускрета Дейдра Альбертини, вертлявая и кудрявая болтушка. - Я слышала, что вы…
        -Довольно, - ледяной тон фроны Рыбальски заставил даже меня поежиться. - Довольно сплетен за столом.
        В наступившей неловкой тишине было слышно негромкое звяканье вилок о тарелки. Я откашлялся.
        -Нет, я заказал их для другой.
        -Для кого же такой дорогой подарок?.. - почти шепотом упрямо спросила меня Дейдра.
        -Для одной циркачки, - также шепотом ответил я и подмигнул.
        Вино ударило в голову, иначе бы у меня хватило ума промолчать или соврать. Но я почему-то решил, что до тех пор, пока не будет подготовлена надежная ловушка для Хриз, стоит распылить внимание безумицы. Ревновать к изуродованной девушке она не станет, раз сама видела ее, будучи тогда среди гостей.
        -Для циркачки?!? - не выдержал глава гильдии. - Не многовато ли чести?
        -Для той уродки с пожеванным лицом? - вторя ему, воскликнул младший Рыбальски, темноволосый юноша лет двадцати, с породистым вытянутым лицом и надменным взглядом, больше похожий на мать, чем на отца. - Я слышал, что она вообще бесцветная… фу…
        -Луиджиа… просто особенная, - нашелся я. - Мне нравится, когда человек хоть чем-то отличается от всех прочих… таких банальных и скучных…
        Юнец на мгновение смутился, но потом запальчиво возразил:
        -Вот моя Алиса - настоящая красавица, с которой не стыдно появиться под руку, а ваша…
        -А мне тоже не стыдно, - насмешливо перебил я его. - Люблю быть в центре внимания, а под руку с циркачкой оно мне обеспечено.
        -Ноги этой выскочки в моем доме не будет, - отрезала фрона Рыбальски.
        -Но мама!..
        -Дорогая… - смущенный хозяин попытался приобнять жену за плечи, но она сидела холодной колючкой, поджав губы и кромсая ножом нежнейшую телятину в ежевичном соусе.
        -Вы и в самом деле большой оригинал, - пробормотал аускрет Альбертини. - Кстати, из-за этой бесцветной вы напомнили… Мне стало известно, что вы искали моего шурина.
        -Шурина? - недоуменно нахмурился я. - Ах, вы о воеводе Даугаве?
        -Именно. У вас к нему какое-то дело? Может быть, я смогу вам помочь вместо него, фрон профессор?
        -Хм… - я ненадолго задумался, а после решил не мелочиться во вранье. - Это по поводу поместья. Видите ли, я подыскиваю себе дом и присматриваюсь…
        -Поместье Седвига? - изумился аускрет Альбертини. - Неужели вы хотите его купить?
        Я кивнул, вызвав тихое оханье зажавшей себе рот Дейдры. Она торопливо наклонилась к плечу мужа и что-то ему зашептала.
        -Возможно. Я пока еще в раздумьях. Мне нужно что-нибудь просторное и достаточно уединенное…
        -То есть вы собираетесь купить поместье, в котором вырезали всю семью, и жить в нем?.. - фрона Рыбальски снизошла до меня, облив презрением и оставив жирный намек в конце фразы.
        Я пожал плечами и отставил в сторону пустой бокал.
        -Мне нет дела до предрассудков. Поместье Седвига, Соляной замок или что-нибудь другое… - я продолжал вдохновенно врать, обнаружив в себе неожиданные способности. - Мне нужно место, где я смогу полностью предаться работе…
        -Работе? - никак не унималась Шарлотта Рыбальски. - Или сомнительным развлечениям с танцовщицами?..
        -Дорогая, не надо, - предупреждающе придержал ее за локоть муж.
        -Работу душеведа едва ли можно назвать развлечением, - возразил я, чувствуя себя в ударе. - Но вы правы. Думаю, что фронляйн Пихлер нуждается в моей помощи, поэтому станет первой пациенткой. Дело в том, что я собираюсь открыть лечебницу для людей с излишне тонкой душевной организацией. Кстати, я слышал, что в "Винденских львицах" давно что-то неладно, какая-то там нездоровая атмосфера помешательства…
        Я смотрел на Джеймса Рыбальски, однако не выпуская из поля зрения и его жену. Он немного сконфузился, через силу улыбнулся и пробормотал:
        -Соляной замок чудесно подходит для ваших целей…
        -Этого никогда не будет, - отрезала фрона Рыбальски. - Я не позволю превратить замок в гнездо порока!
        -Помилуйте, какой порок, - деланно возмутился я, все больше входя в роль. - Мы же говорим о предупреждении развития душевных болезней, помощи несчастным, потерянным во тьме душам…
        -Думаю, что смогу помочь в таком благородном деле и уговорить шурина продать вам поместье недорого, - торопливо вставил аускрет гильдии, в глазах которого уже зажглись жадные огоньки. - Зачем вам разоряться на замок?.. Тем более, что община довольно недружелюбна…
        -Дорогая, иди к себе, - в голосе фрона Рыбальски зазвучал металл. - А вы, фрон профессор, не торопитесь с решением. Кстати, не желаете увидеть оранжерею? Я велю подать кофе с десертом туда.
        Альбертини вздохнул с явным сожалением, но не стал спорить с хозяином.
        Джеймс Рыбальски бодро топал по дорожке, показывая дорогу. На его облысевшей макушке в окружение редких рыжих завитушек блестели капельки пота. В оранжерее царил тяжелый влажный дух, было очень жарко. От одуряющих цветочных ароматов у меня противно свербело в носу.
        -Это великолепие принадлежит моей жене, - продолжал соловьем разливаться Рыбальски. - Она страстная любительница цветов, а я слишком ее обожаю и потакаю прихотям. Прошу вас, не сердитесь на ее резкий тон, профессор Тиффано, ей нездоровится последнее время. Ах, что же вы там остановились?
        Я с изумлением смотрел на хитроумную механическую систему из трубок и шлангов, которая увлажняла воздух и опрыскивала ухоженные кустарники и цветы. Казалось, что черная жирная земля была пронизана кровеносными сосудами и тяжело дышала, извергая из себя зеленые стебли.
        -Здорово придумано? - в Рыбальски была какая-то мальчишеская хвастливость вкупе с веснушками на щеках, заставлявшая забыть о его годах и положении. - Это умельцы из Инженерной гильдии постарались. Дорого обошлось, но что поделать… Пойдемте, пойдемте. Слуги уже подали нам кофе, а на десерт будет свежая ягода из теплиц. Ах, если хотите, потом я покажу вам и теплицы. У нас круглый год…
        Я покорно плелся за ним, чувствуя, как нахлынули непрошенные воспоминания. Несколько месяцев назад я вот также шел по княжеской оранжерее, под руку с Юлей, болтая и просто радуясь нашей встрече, а позади нас шла смерть… в женском обличье… Неужели безумица настолько ревновала ко мне, что даже замужество княжны ее не успокоило?..
        -Я вас чем-то расстроил, фрон профессор?
        -Нет, простите, - очнулся я. - Просто задумался. Ваша оранжерея напомнила мне княжескую, и я…
        -Вы были в княжеской оранжерее? - жадно вцепился Рыбальски мне в руку. - И как вам она? Лучше моей?
        -Никакого сравнения. В смысле, у вас здесь столько диковинок… Но все-таки, давайте перейдем к делу. Мне нужна ваша помощь, фрон Рыбальски.
        -Сделаю все, что смогу, но цену не снижу, и не просите. Соляной замок занимает несколько акров, в хорошем состоянии, с богатой историей и чудесным горным видом. Вы хотели его увидеть? Отлично, давайте съездим. Уверяю, у вас дух захватит от той пропасти, которая разверзается, едва выходишь на Воздушный балкон! Да что там балкон, там целые залы… Ах, какую конфетку можно сделать из этого!..
        -Что же вы не сделали? - оборвал я бесконечный поток словоизлияний. - Но о цене давайте поговорим потом. Я действительно обеспокоен состоянием фронляйн Пихлер. Она очень мнительна и уверила себя, что с ней непременно случится то же, что и с Евой Деблинг.
        Я замолчал и выжидающе уставился на Рыбальски. Он поморщился и покачал головой.
        -Фрон профессор, ну к чему это? Мы здесь одни, моей жены нет. Не надо притворяться, я не собираюсь вас осуждать. Фронляйн Пихлер - очаровательная молодая особа, очень и очень даже…
        -Фронляйн Пихлер, - резко перебил я его, - очень даже теряет в весе. Вчера утром она весила 95 паундов. Подросток больше весит! Это при ее-то формах!
        -Да? Но… может… весы сломаны?
        -Когда взвешиваются остальные, они показывают нормальный вес. Фрон Рыбальски, все останется между нами, пожалуйста. Скажите, Ева Деблинг тоже теряла в весе?
        -Да откуда ж мне знать… - пробормотал он, но его рука едва заметно дрожала, когда он потянулся за чашкой с кофе.
        -Просто расскажите мне, что тогда случилось. Она же исчезла из вашего дома?
        Он поежился и почему-то оглянулся, потом прихлебнул кофе.
        -Иногда мне кажется, что она до сих пор здесь, - пробормотал Рыбальски. - Ходит. Дурной розыгрыш? Кто-то хочет свести меня с ума? Я не хочу стать вашим пациентом, профессор Тиффано. Я не сумасшедший.
        -Конечно, нет, - я внимательно разглядывал его. - Доверьтесь мне. Что тогда произошло?
        -Она исчезла. Правда. Шла по дорожке, я слышал ее шаги. А потом перестал слышать… Оглянулся, а она… - он судорожно сглотнул. - Она растворялась в воздухе. Знаете, как туман… рассеивается… Я бросился к ней… и прошел сквозь. Господи… - Рыбальски поднял на меня безумный взгляд. - А что если ее и не было? Но ведь она же была?.. Я же не сошел с ума? Ведь нет?
        -Тише, тише, выпейте, пожалуйста, - я подал ему чашку и успокаивающе похлопал по плечу. - Возможно, это колдовство…
        -Да! Колдовство! - ухватился он за меня, как утопающий хватается за соломинку. - Я так им всем и сказал. Иначе и быть не может! Я не сумасшедший.
        -Конечно, вы не сумасшедший, поверьте специалисту, - заверил я Рыбальски и сел на место. - Что Ева делала у вас дома?
        -Я… пригласил ее. Она давно мечтала побывать в оранжерее…
        -Простите за прямоту. Ева была вашей любовницей?
        Он кивнул, а потом опомнился.
        -Поймите, я люблю свою жену, но… еще больше люблю окружать себя красивыми вещами и людьми… И все не так, как вы могли подумать!..
        -Ева упоминала о том, что худеет?
        -Кажется, да, но я не придал значения.
        -Ваша жена была в тот день в доме?
        -Вы думаете, я идиот? Нет, конечно же! Она уехала к этой Алисе!..
        -Кто был в доме, кроме вас двоих?
        -Никого, я отпустил слуг на выходные.
        -А ваша жена вообще общалась с Евой? Она знала ее?
        -Моя жена - умная женщина, - устало произнес Рыбальски. - Она все понимает. Довольно вопросов. Кстати, профессор, вы действительно ученик того самого Бринвальца?..
        -Почти, - улыбнулся я. - Профессор Бринвальц учил моего наставника, профессора Адриани.
        -Хм… надо же, не соврали. Я знаком со стариком Бринвальцем, иногда обедаю с ним в клубе. Вас он не помнит, а вот успехами Адриани, своего лучшего ученика, частенько бахвалился. Правда, старик уже немного выжил из ума…
        Меня прошиб холодный пот. Пора завязывать с враньем.
        -Что ж, если мне здесь не верят, тогда позвольте откланяться, - с каменным лицом я встал с места.
        -Поймите правильно, вы так молоды для профессора, что я даже не знаю. Ах, терять нечего, - Рыбальски тяжело поднялся с кресла и крепко ухватил меня выше локтя, глядя снизу вверх. - Решусь. Профессор Тиффано, если сумеете вправить мозги моему сыну, вдвое снижу цену на Соляной замок.
        Я возвращался с утренних занятий в винденской школе клинка, чувствуя приятную усталость в мышцах и долгожданное просветление в мыслях. Трехчасовое махание клинком на свежем воздухе удивительно способствует очищению разума от всякой дури. Но более всего занятия были ценны возможностью свести знакомство поближе с младшим Рыбальски, по спланированному совпадению посещавшим ту же школу. Его отец огорошил меня странной просьбой - образумить мальчишку и отговорить его жениться на некой Алисе Вагнер. По словам Джеймса Рыбальски, эта распущенная молодая особа вскружила голову его сыну Сигизмунду и обманом пролезла в их семью. Угрозы лишить наследства и выгнать из дома не возымели на него никакого действия. Шарлотта была в отчаянии, а Джеймс Рыбальски искренне считал, что не обошлось без приворота или чего-то подобного. Сына словно подменили. Пока я судорожно размышлял, как повежливей отказать, Рыбальски добавил, что проклинает тот день, когда вместе с сыном посетил репетицию "Винденский львиц". Оказалось, что Алиса подвизалась у них на подтанцовке, как и остальные ученицы из школы танца госпожи Рафаэль. И
я больше ни секунды не колебался, обрадовавшись такому удачному предлогу и заодно попросив Рыбальски посодействовать тому, чтобы циркачка Луиджиа получила место в Императорском театре. Он понимающе мне улыбнулся и пообещал помочь, заметив, правда, что кружить голову сразу двум женщинам может быть опасным занятием. А я не стал его разубеждать, моя совесть мирно дремала где-то в дальнем уголке сознания.
        В гостинице я сразу направился к привратнику. Открытие регаты было в полдень, но надо еще успеть переодеться и заехать за Луиджией.
        -Почта была? - спросил я с замиранием сердца. Ну а вдруг…
        Грег кивнул и подвинул ко мне внушительную стопку приглашений. С легкой руки Лешуа я стал необычайно популярным.
        -А вот еще аускрет Альбертини лично просил вам передать и очень настаивал на том, чтобы в этот раз вы не отказывались…
        -Что ему от меня опять надо? - нахмурился я.
        -Известно что… - с угодливой готовностью отозвался привратник. - Дочка у него на выданье.
        -Только этого не хватало… Грег, а что вы знаете о жене Рыбальски и о его сыне?
        -Хм… Шарлотта Гибауэр… Так ее в девичестве звали. А, ну вы же не знаете. Гибауэры - старинный и благородный род, ведущий свое начало от гарлегской императорской семьи. Кажется, она даже приходится ныне здравствующему императору троюродной бабушкой или теткой, не уверен точно. В юности была невероятно хороша собой, такая ледяная красота. Головы кружила, сердца разбила многим. А замуж вышла за торговца, вот так бывает, да… А вы же были у них в поместье? Этому дому лет триста, не меньше. Родовое гнездо. Злые языки поговаривали, что ее отец полностью разорился, поэтому, чтобы спасти семью, она и вышла замуж за Джеймса Рыбальски. Ну а ему было нужно ее положение в обществе.
        -Неравный брак? А что сейчас про нее говорят? Она ревнует мужа?
        -Для истинного аристократа невозможно выказывать свои настоящие чувства при людях. Фрона Рыбальски всегда держится с достоинством, хотя… - привратник понизил голос и перегнулся через стойку ко мне, - об интрижках ее мужа все знают. Он покровительствует Императорскому театру, особенно его юным красоткам.
        -А фрона Рыбальски всегда была такой худой? Джеймс Рыбальски упомянул, что ей нездоровится в последнее время. Что-нибудь серьезное?
        -Правда? Не знал… - привратник жадно впитал мои слова, и я с досадой понял, что уже к вечеру по Виндену поползут слухи о смертельной болезни Шарлотты. Впредь надо быть осторожней.
        -А что с младшим Рыбальски? Что о нем говорят?
        -Ох, молодой повеса, тот еще гуляка. И в кого только пошел? Старший Рыбальски, хоть и любит повеселиться, но в делах спуску никому не дает, голова светлая, что да, то да… А младший только деньги проматывает да с девками гуляет…
        -А я слышал, что он жениться задумал…
        -Этот-то? Шутите, фрон профессор?
        -Говорят, что на какой-то певичке или танцовщице… - я сделал вид, что пытаюсь вспомнить. - Кажется, Алиса Вагнер… Не слышали о такой?
        -Да полноте вам, профессор, - отмахнулся привратник. - Его фрон Рыбальски уже давно обручил. Еще с пеленок.
        -Да? - удивился я. - И с кем же?
        -У фрона Рыбальски всё с умом делается, всё для дела. А породниться с бургомистром это ж как выгодно, сами подумайте? Магистрат и так весь подкормлен, а уж если и бургомистр в родичах будет, то…
        -То весь город будет принадлежать семье Рыбальски, - пробормотал я. - Интересно получается. Кстати, вы экипаж заказали?
        -Да, все сделано, не извольте беспокоиться. И места для вас займут самые лучшие. Фрон профессор, неужели вы появитесь на открытии регаты… с этой циркачкой?
        Я сдержанно кивнул, не желая появления еще большего количества слухов, и отправился к себе. Перед регатой еще надо было успеть привести себя в порядок, ополоснуться и переодеться. Я бы, наверное, даже побрился, но стоило только вспомнить наглое послание безумицы, как пропадало всякое желание. Пусть только появится на открытии. Ловушка скоро захлопнется. Лешуа с парочкой головорезов и закрытым экипажем уже ждут. Эта дрянь даже пикнуть не успеет.
        Лагерь циркачей располагался за чертой города. Я немного нервничал, что приехал слишком рано, но хмурый дядя Луиджии окинул меня презрительным взглядом, недовольно сплюнул и крикнул:
        -Эй, Лу, выходи уже, хорош перед зеркалом вертеться!..
        Дверь фургончика распахнулась, и под смешки остальных цирковых, собравшихся поглазеть на такое событие, появилась циркачка. У меня дух перехватило. На мгновение почудилось, что ко мне идет Хриз, но нет… Слишком скромно, целомудренно и как-то несуразно. Закрытое темно-синее платье до пола, на шнуровке и с очень пышной юбкой, маска из серебряной парчи, шляпка и шелковые перчатки. Циркачка казалась девочкой, которая тайком надела мамину нитку жемчуга и нарядилась в ее строгий взрослый наряд. Чуточку смешно, но мило. Она сделала пару шагов ко мне навстречу и запнулась, опёршись на легкий зонтик. Раздались смешки и издевки. Даже под маской было видно, как Луиджиа вспыхнула румянцем. Я поспешил к ней, подставляя руку.
        -Обопритесь и не волнуйтесь, пожалуйста.
        Она нерешительно взглянула на меня из-под крохотной шляпки с вуалеткой, чудом державшейся на ее белоснежных волосах, и закусила губу.
        -Простите меня, - выдавила Луиджиа чуть не плача. - Я первый раз и… Глупо, не надо было так наряжаться…
        -Вы прекрасно выглядите. Возьмите меня под руку.
        Я сам вложил ее узкую ладонь в шелковой перчатке себе под руку и повел к экипажу. Луиджиа дрожала, тяжело опираясь на меня. Неужели она боится? Меня? Или волнуется?
        -Эй, ты! - ее дядя загородил мне путь, глядя исподлобья. - Руки начнешь распускать - голову оторву! Понял?
        -Дядя Ежи!.. - пискнула она.
        -А ты, писюха, смотри у меня!.. Молоко на губах не обсохло, а уже на свиданье шастать удумала!..
        -Довольно ее оскорблять! Ваша племянница вернется в целости и сохранности. Обещаю.
        Я отодвинул мужчину с дороги и потянул девчонку за собой. Перед распахнутой дверцей экипажа я остановился и подобрал с сиденья букетик подснежников, по совету Лешуа предусмотрительно купленный у цветочницы.
        -Позвольте?..
        Я приколол букетик к расшитому вышивкой воротнику ее платья и ободряюще улыбнулся. Она охнула и прошептала:
        -Мне никто еще не дарил цветов… - и потупилась так, что меня ослепили солнечные блики в отражениях крошечных зеркальных осколков, нашитых на ее шляпку.
        -Да? А на выступлениях разве не дарят? Нет? Мне кажется, подснежники вам очень подходят. Такие же нежные и ранимые…
        В экипаже всю дорогу Луиджиа молчала, отодвинувшись на самый край сиденья и застыв в напряженной позе, словно пойманная в клетке птичка. Я же не мог понять, что делаю не так. Почему она меня боится? Извозчик тоже нервничал, правда, по причине того, что не успеваем вовремя, и гнал во весь опор, удивительным образом маневрируя на запруженных экипажами и людьми улочках. Чувствовалась нетерпеливая лихорадка праздника. Горожане стекались к центральной площади святой Бригитты, откуда открывался самый лучший вид на канал Дымная, закованного в строгую каменную набережную.
        -Кстати, - нарушил я молчание, - помните, я обещал помочь и устроить вас в Императорский театр?
        -Не стоило, - выдавила она из себя.
        -Я виноват перед вами. Поэтому это то малое, что смог сделать. Вы сможете переехать в школу танца госпожи Рафаэль и…
        -Куда? - вдруг вздрогнула она.
        -В школу танца, - повторил я терпеливо. - Ее ученицы задействованы в постановках Императорского театра на подтанцовке…
        -Спасибо вам, - едва слышно прошелестела она.
        -Луиджиа, я хочу вам сразу… - я потянулся за кошелем с золотом, намереваясь уплатить ей как осведомителю, и неосторожно подвинулся ближе, чем вызвал неожиданную реакцию с ее стороны.
        -Не трогайте меня! - взвизгнула она и отшатнулась, подобрав колени под подбородок.
        -Да что с вами такое? - изумился я. - Почему вы меня боитесь, Луиджиа?
        -О вас такое говорят, - она сжала в руках зонтик, прижав его к коленям. - Что вы - богатый обольститель… Что соблазнили и бросили приму "Винденских львиц", а чтобы она вас не донимала - покупаете ей целый замок… Что вы обесчестили дочку аускрета Инженерной гильдии и пообещали на ней жениться… А еще вы заказали часы для уродливой циркачки у лучшего часовщика города и заявили, что… что… что… Но уродина может за себя постоять, понятно?
        Она выставила вперед кулачок в шелковой перчатке, а меня разобрал истерический смех, даже слезы выступили на глазах. Кто бы мог подумать, что я окажусь в роли коварного соблазнителя! Ведь еще совсем недавно все было наоборот - это на мою честь посягала похотливая безумица, лапая меня в экипаже…
        -Почему вы смеетесь? Что вы задумали? Куда мы едем? Выпустите меня немедленно!
        Луиджиа принялась лихорадочно тыкаться в дверцу экипажа, пытаясь на ходу выбраться наружу. Я вытер слезы и крепко перехватил девушку за плечи, развернув к себе лицом. Она зажмурилась и съежилась, слепо колотя зонтиком и едва не разбив мне очки.
        -Пустите!..
        -Луиджиа, это все слухи, которые распускают недоброжелатели, - мягко сказал я, поймав зонтик. - Неужели вы в них верите?
        -Отпустите!.. - она продолжала вырываться.
        -Взгляните на меня. Откройте глаза. Ну какой из меня соблазнитель? - хрупкость ее плеча заставила мой голос дрогнуть. - Господи, в Виндене и шагу ступить нельзя, чтобы тебе что-нибудь не приписали. Скоро и в смертельной болезни Шарлотты Рыбальски обвинят тоже меня…
        -Что? - она открыла глаза и уставилась на меня с ужасом. - Вы и ее соблазнили? А почему смертельная?.. О боже! Вы… вы… больны? У вас звездная сыпь? Пусти-и-и-ите!
        От ее визга заложило уши, и опасно задрожало стекло в окошках экипажа.
        -Тише! - перепугался я и ляпнул первое, что пришло в голову. - У вас маска сползла…
        Она мгновенно захлопнула рот и закрыла лицо руками, отвернувшись и поправляя маску.
        -Луиджиа, я клянусь вам, это все слухи. Глупые и нелепые. Мне нужна ваша помощь. Я щедро заплачу. И я ни в коем случае не собираюсь посягать на вашу честь, но выглядеть должно именно так. Я буду оказывать вам знаки внимания, чтобы вызвать ревность и выманить одну опасную преступницу. Но вам ничего не угрожает, клянусь!..
        ГЛАВА 7. ХРИЗОКОЛА
        Маска была на месте. Я перевела дух и уже открыла рот, чтобы закатить новую истерику, как до меня наконец дошли слова Кысея. Кого этот придурок собрался ловить?!?
        -Какую еще преступницу? - хрипло прошептала я, хлопая ресницами и силясь выдавить слезу.
        -Вам нечего опасаться, - сбивчиво пояснил он. - На площади караулят мои люди, которые сразу же ее схватят, как только она посмеет приблизиться. А она должна посметь! Должна потерять голову от ревности, поэтому мне и нужна ваша помощь… Я щедро заплачу, вот, держите, - он всунул мне в руки увесистый кошель.
        Вышкребок небритый!.. От злой обиды у меня задрожали губы, а на глаза уже безо всяких усилий навернулись слезы. Я швырнула кошель с золотом ему в лицо и попыталась стукнуть зонтиком, но мерзавец увернулся.
        -Вы думаете, раз я танцую полуобнаженная, у меня совсем нет гордости и чести? Я не продаюсь! Выпустите меня немедленно!
        -Да вы не так поняли!.. Луиджиа!..
        Кысей опять придержал меня за плечи, отчего сердце моментально ушло в пятки. Лишь бы не выдать себя! Зачем я вообще это затеяла?..
        -Я думала, что вы благородный и честный… не такой, как остальные… А вы… - беспомощно залепетала я.
        -Луиджиа, помогите мне, пожалуйста. Я должен ее поймать. Она страшный человек… На ее руках кровь близкого мне человека. А вашей чести ничего грозит. Всего лишь прогуляйтесь со мной под руку, сделайте вид… А если… Уверен, до этого не дойдет, только как крайняя мера… Возможно, придется вас поцеловать…
        -Что-о?!?
        -… чтобы наверняка ее спровоцировать… Я понимаю, что многого прошу, но невинный поцелуй…
        Поцелуй! Разум жалобно взвизгнул и уполз прочь, побитый болезненной похотью. Я не слышала, что дальше говорил Кысей, только смотрела, как шевелятся его губы, сдерживаясь от желания провести ладонью по колючему подбородку, прижаться щекой, обнять…
        -Вы меня слышите?.. Луиджиа, пожалуйста, не молчите, а то я чувствую себя настоящим подлецом!..
        -Хорошо, - выдавила я, потупив взгляд. - Хорошо. Мне же некуда деваться, верно?..
        Кысей помог мне выбраться из экипажа, галантно подав руку. После неудачного визита в гримерку рыжей примы я слегка прихрамывала, нога до сих пор болела, но он, кажется, ничего не заметил. Я искоса взглянула на инквизитора, который кого-то искал в толпе. К нам уже спешил сопровождающий, чтобы провести к заранее купленным местам на огороженной от черни смотровой площадки, откуда было удобно наблюдать за регатой. Парусники и яхты лениво покачивались в мутных водах реки и отсюда казались игрушечными. Кысей довольно улыбнулся, и я, проследив за его взглядом, заметила Лешуа, дежурившего в переулке возле экипажа в компании двух бородачей разбойничьего вида. Великовозрастные придурки! Ловить они меня собрались! Получалось, что и Мишель Пихлер была приманкой. Но как далеко зашел инквизитор? Если он готов целовать безобразную циркачку, то возможно с этой рыжей коровой позволил себе и большее… Не сейчас. Не думать об этом. Холодная ярость, охватившая меня, остудила похоть. Сначала надо все узнать. А после я им устрою… охоту.
        Люди все прибывали и прибывали, и мы незаметно оказались в самой гуще толпы, чинно шествуя к смотровой площадке. Веселые лица, улыбки, радостный гомон. Толпа становилась все теснее, но люди, казалось, этого совсем не замечали, превратившись в единое целое, жаждущее развлечений и двигающееся по набережной. А мне с каждым шагом становилось трудней дышать, сердце то замирало, то пускалось в бешеный пляс. Слепящее весеннее солнце заливало лучами площадь, не оставляя теней. Часы пробили полдень. Опаздываем. Движение в толпе ускорилось. И тут тени поползли. Теперь каждый отбрасывал тень, которая увеличивалась в размерах, поглощая соседей и сливаясь в лужицы тьмы. Мрачные силуэты как будто произрастали из земли, незаметно обвиваясь вокруг своих владельцев и занимая их место. Воздуха не хватало. Я остановилась, пытаясь отдышаться. Кто-то толкнул меня, образовалась заминка в стройном ходе толпы. Кысей попытался взять меня за руку и повести дальше, но я не сдвинулась с места. Людей не было. Мимо шествовал лишенный света прах, обтекая меня в завораживающем танце рассыпающегося тлена. Ноги подкосились. Это
реальность? Жители умерли? Когда? Почему? Откуда-то раздались крики и лошадиное ржание, в людской поток вклинилась богатая карета, запряженная тройкой жеребцов. Однако лошади оказались непривычными к такому скоплению и встали на дыбы. А может, увидели то же, что и я? Толпа вздрогнула и потеряла устойчивость, опрокинувшись обезумевшими человеческими существами. Кто-то упал, кого-то толкнули, кто-то закричал, на кого-то наступили, кого-то оттеснили, кто-то зацепил мое платье. Меня подхватила неуправляемая сила и потащила в бездну… Но был еще кто-то. Он очень крепко держал меня за руку, не давая упасть, а после выдернул в закуток между колонами, прижимая к стене и заслоняя собой. Тысяченогая толпа катила свои волны мимо, бессильная задеть и раздавить нас.
        -Тиши, тише… - это был Кысей. - Не бойтесь, не дрожите…
        Он гладил меня по голове и еще что-то шептал, но я ничего не слышала, прижавшись к нему и закрыв глаза. Ничего этого нет, есть только стук его сердца. Мне все привиделось. Но память упрямо подсовывала то, чего не было и в гримерке Пихлер. А ведь инквизитор говорил что-то про колдовство в театре. У примы не было тени. А здесь теней больше, чем надо. Я отважилась открыть глаза. Зря. Небритая морда в очках оказалась слишком близко. Кысей шумно втянул воздух носом и нахмурился, подцепив мой локон на палец.
        -Этот аромат… Ваши волосы… Чем они пахнут?
        Я похолодела. Как можно было забыть, что у паршивца чувствительное обоняние? Я оттолкнула инквизитора.
        -Это лавандовая вода! А что, нельзя? Циркачка должна вонять конским навозом? И хватит меня тискать!
        -Да, простите, - смутился он, однако не сводя с меня глаз. - Просто этот запах… так похож на… Глупость, конечно, вы правы…
        Епископ в багровой мантии воздел руки к небу и завершил молитву во славу Единого, после благословил воды Дымная, дарующие благодать славному городу Виндену и его жителям. Про менее удачливых его жителей, раздавленных в толпе, все благополучно забыли. Я сидела напряженная, закусив губу и лихорадочно размышляя, как выудить из Кысея сведения. Вернее, как направить фонтан его красноречия в нужное русло. Инквизитор воодушевленно распинался об особенностях очередной яхты, проплывающей мимо, а мне оставалось только поддакивать. Каждый корабль гордо нес на парусах или на палубе цеховые знаки принадлежности. Цех меховщиков выставил яхту с искусными чучелами лисиц и соболей, прикрепив на флагштоке норковую сороковку. На палубе яхты стекольщиков были посажены прозрачные цветы из тончайшего стекла, которые переливались всеми оттенками искусственной радуги от огромной призмы, рассеивающей дневной свет. На роскошную яхту ювелиров было больно смотреть, слезились глаза - ее паруса были прошиты тонкой золотой ниткой. Но когда появилась яхта Инженерной гильдии, Кысей захлебнулся от восторга, словно ребенок. Он
схватил меня за руку и больно сжал ее, не сводя горящего взгляда со странной конструкции.
        -Смотрите, смотрите!.. Осадка всего на четверть корпуса, а при обтекании создается эффект стоячей волны, что позволяет держать скорость даже при отсутствии ветра! Разве это не восхитительно? Торжество инженерной мысли над слепой стихией!
        -Да-да, торжество, - пробормотала я, морщась от боли. - Руку отпустите.
        -Простите, простите. Но вы только взгляните!..
        -Когда глава гильдии станет вашим тестем, - не утерпела я, с досадой растирая ладонь, - вы сможете вдосталь любоваться…
        -Это все слухи, Луиджиа, ну почему вы мне не верите! - инквизитор наконец соизволил перевести взгляд на меня, оторвавшись от механического чудовища на волнах.
        -Зачем вы устроили меня в школу танца? За кем я должна следить? За той загадочной преступницей? Она там?
        -Не совсем, - замялся он. - Понаблюдайте за фронляйн Пихлер…
        -За вашей любовницей?
        -Она не моя любовница, - упрямо возразил Кысей и покраснел. - Ей просто нужна моя помощь. У нее некоторые сложности с весом…
        -О да, я заметила…
        Он нахмурился, а я прикусила язык. Нельзя выбиваться из роли, в которую я вживалась целую неделю, изводя настоящую Луиджию. Сама невинность. Ранимость. Простодушие. Застенчивость. Кротость. А еще нежная утонченность подснежников, букетик которых так и хотелось… запихнуть этому лицемеру в глотку.
        -Простите, - всхлипнула я. - Я хочу вам верить, но про вас такое говорят… И ведете вы себя так странно, что я не знаю, что и думать…
        -Вы правы… - вздохнул инквизитор. - Со стороны, наверное, это так и выглядит, но я все поясню. Меня попросили помочь в одном деле… Фронляйн Пихлер теряет вес, сейчас она весит всего лишь 95 паундов…
        Я слушала его сбивчивые объяснения, чувствуя, как неприятно ноет затылок. Колдовство, опять колдовство. Пихлер - жертва? Или источник колдовства? Почему у нее пропала тень? Упоминание Рыбальски заставило меня едва не подскочить на месте. Его особняк был лакомой целью, к которой я давно присматривалась. Но как инквизитору удалось так быстро войти в доверие к этому богачу? И задумка вызвать у меня ревность тоже явно принадлежала не Кысею. Холодок пополз по спине. Это Лешуа. Интриган доморощенный. Но хуже всего было то, что я до сих пор не знала, почему эти двое объединили усилия. Чем я ему так досадила? Свое обещание сдержала, песни его сына записала и отдала. А еще у княжьей поварешки имелась неприятная способность чуять любую ложь, поэтому ни в коем случае нельзя было попадаться ему на глаза.
        -… Ну и присмотритесь заодно к Алисе Вагнер…
        -Это еще кто? - очнулась я. - Еще одна ваша?..
        -Луиджиа, чем вы слушали? Я же объяснил. Это невеста младшего Рыбальски, который настолько ею очарован, что отец подозревает приворот. Глупость, конечно, но тем не менее…
        -Присмотрюсь, - кивнула я, отметив для себя, что младший Рыбальски может быть неплохой добычей, которую не стоит отдавать всяким Алисам. - Обязательно присмотрюсь. А сейчас что? Где ваша преступница? Когда она появится? Вы собираетесь меня… - я вовремя осеклась, едва не потребовав, чтобы он начал меня целовать. - Что вы собираетесь предпринять? Все уже закончилось…
        Люди расходились. По каналу проплыл последний парусник, уходя в плавание по Дымнаю до Ихтинборка и дальше, через Ичмелек к Лемму. Как же мне не хватало Антона… Сиятельная соплячка украла у меня брата, но этого ей оказалось мало. Теперь она влезла смертной тенью между мной и инквизитором.
        -Я не знаю, - пожал плечами Кысей, отводя взгляд и растирая переносицу под очками. - Не знаю, почему она не объявилась. Может, нас было плохо видно в толпе… А знаете что? Давайте прокатимся на лодке? Чтобы точно увидела. Вон там, на причале, можно взять лодку напрокат, пойдемте!
        Он загорелся этой идеей, тут же вскочив на ноги и потянув меня за собой.
        -Вы с ума сошли? - возмутилась я, ковыляя за ним. - Зачем? Я не хочу!
        -Но вы же говорили, что обожаете море и мечтаете…
        -Да… обожаю… издалека обожаю. Я не умею плавать! А если лодка перевернется, то… Да подождите же!..
        Но он не слушал, целеустремленно таща меня за собой по людной набережной к причалу, где покачивались хлипкие лодочки. При одном взгляде на них мне делалось дурно. Ненавижу воду. Ненавижу. И его тоже ненавижу!
        -Не волнуйтесь, вам ничего не грозит… Мы обязательно выманим ее…
        -Я не хочу в лодку! Я боюсь! Она перевернется!
        -Не выдумывайте, я умею работать веслом… Мы доплывем до моста Бильбока, и Хриз не вытерпит, обязательно последует за нами, чтобы все увидеть!.. Она любопытная и очень ревнивая! Лешуа ее выследит и…
        Деревянный настил причала был мокрым и скользким. И еще запах. Отвратительный запах корабельной смолы. Влюбленные парочки отважно рассекали водную гладь на утлых скорлупках. При виде этого безобразного покачивания на волнах к горлу подкатывала тошнота.
        -Нет! - не выдержала я. - Уж лучше поцелуй! Поцелуйте меня! Тогда она точно не вытерпит! Вы же сами хотели…
        Кысей споткнулся и удивленно обернулся ко мне.
        -Я не могу… - промямлил он нерешительно. - О вас будут говорить… Я не хочу подвергать вас…
        -Обо мне и так уже говорят, - отрезала я и, чуть смягчая тон, добавила: - Пусть говорят. Раз надо, значит, надо. Это же во благо? Чтобы поймать опасную преступницу? Верно? Тогда я готова пойти на жертву и…
        Для убедительности я всхлипнула и отважно шагнула к нему. Он попятился. Вот сволочь!.. Только обещать и умеет!
        -Или я так уродлива, что вы не можете пересилить отвращение?.. Тогда к чему было это затевать? Кто вообще мог поверить, что вы увлеклись уродиной?
        -Я не такой… Луиджиа, не надо так себя называть… Вы не уродина. Просто я не могу, вы же совсем еще ребенок… А, демон. Пусть. Если не выманить ее здесь и сейчас, то вам будет грозить еще большая опасность!
        Кысей решительно шагнул ко мне и притянул к себе, чмокнув в щеку и обжигая щетиной. Дыхание перехватило от обидного возмущения. И это все?!? Даже не в губы! Но он не отпустил меня, продолжая прижимать к себе и напряженно всматриваться в набережную.
        -Да где же она? - пробормотал он.
        Интересно, если подняться на цыпочки и шепнуть ему на ухо, что я уже тут, что он сделает? Ненадолго я позволила себе помечтать, как инквизитор хватает меня, зажимает рот, волочет в экипаж, где связывает, задирает подол и занимается со мной всякими восхитительными непотребствами… Внизу живота потеплело, а в груди стало тесно. Кысей вздрогнул и отстранился, крутя головой по сторонам с обезумевшим видом.
        -Она где-то рядом! Смотрит на нас! Я ее чувствую! - он прижал ладонь к груди и поморщился.
        -А мне кажется, надо повторить поцелуй… - хрипло пробормотала я, делая к нему шаг. - Чтобы наверняка…
        -Ни с места! - раздалось за спиной. - Арестованы, голубчики!
        Я медленно обернулась. Позади нас скалился довольной ухмылкой офицер Матий.
        -Никуда не уходите, Луиджиа, - строго сказал мне инквизитор. - Дождитесь меня. И не обращайте внимания на глупые шутки офицера.
        -Пошли уже, пушистик. Дело не терпит, а вот девушка подождать может, - сыскарь подмигнул мне. - Потом будешь безобразничать.
        Они отошли, завернув за угол неказистого здания причала и скрывшись из вида, а я осталась стоять, тяжело опираясь на зонтик и будучи не в силах сдвинуться с места. Сердце едва не выскакивало из груди. Какого демона здесь делает офицер Матий? Неужели инквизитора завербовал тайный сыск? Но тогда почему рядом с экипажем караулит Лешуа с бандитами, а не стражники? Да и сам Кысей не казался обрадованным, увидев офицера, скорее наоборот - раздосадованным. Надо узнать, о чем они говорят. Осторожно ступая по мокрым доскам, я медленно пошла к зданию.
        -… Не может быть… - потрясенно выдохнул инквизитор, его лицо побледнело. - Всю деревню?
        -Именно, - от веселой развязности офицера не осталось и следа, он был мрачен. - Никого не пощадили. Пытали всех. Детей… тоже.
        -Я был уверен, что те бродячие циркачи… Но получается они тоже жертвы… А воевода? Он знает? Где он?
        Желудок стянуло в тугой узел. Какой воевода? О чем они говорят?
        -Даугав ничего не знает, его вард еще не вернулся из разъезда. Слушай, пушистик, помоги, а? Может, хоть тебе какое озарение в голову стукнет. Нельзя оставлять этих ублюдков безнаказанными. А эта твоя бледная… то есть Александра, никуда она не денется, лично потом помогу тебе ее найти. Обещаю. А сейчас надо поймать Вырезателей, кровь из носу поймать!
        Вырезатели… Это слово застучало в висках крошечными молоточками. Банда? Но я же расправилась с ними? Или нет? Или это другие? Колени подогнулись, и я медленно сползла по стене, до боли сжимая в руках зонтик. Ледяной ужас запустил свои щупальца под тонкое платье, меня начал бить озноб. Я их убила! А вдруг мертвецы… ожили? Но я жгла тела! Я пыталась сделать из них мыло! А если мне это привиделось? Если этого не было? А если было? И теперь мыльный прах ищет меня, чтобы поквитаться? Девчонка! Она слишком приметна! Надо убираться из города!
        -… полагал, что бродячие циркачи на самом деле бандиты… Место для их лагеря было выбрано, как для засады… - как во сне до меня донеслись слова Кысея. - Да и раны на их телах были не похожи на почерк Вырезателей, и я решил, что это они и есть… что кто-то расправился с бандой. Но если это не так… А что с телами? Телами циркачей? Их не потревожили?
        Я вся обратилась в слух, но тут надо мной нависла тень какого-то забулдыги с выщербленной ухмылкой.
        -Слышь, красавица, личико покажи, а? - грязная лапа потянулась к моему лицу, и я стукнула по ней зонтиком.
        Офицер Матий что-то ответил, но за ревом озверевшего пьяницы ничего не было слышно.
        -Ах ты сука ущербная!
        Он схватил меня воротник и дернул, второй рукой замахиваясь для оплеухи. Треск рвущейся ткани. Растоптанные в грязи подснежники. Меня накрыла дикая ярость. В одно мгновение я взбесившейся кошкой оказалась у мрази на спине, поймав его шею в удушающий захват зонтика. Пьяница хрипел, кружил, бестолково размахивал руками и пытался сбросить меня, но я рычала от злости и продолжала душить. Глаза застило кровавым бешенством, мне представлялось, что это один из Вырезателей, что я непременно должна прикончить паскуду… Но внезапная мысль о том, что потом он оживет и придет за мной, окатила холодной волной. Я ослабила хватку и прошипела мерзавцу на ухо:
        -Еще раз полезешь к кому-то из цирковых, последние зубы повыбиваю, понял? Катись отсюда!
        Сжимая и разжимая кулаки, я слепо смотрела вслед пьянчуге, который, поскуливая от ужаса, на четвереньках улепетывал прочь.
        -Луиджиа? Что случилось? - раздался позади удивленный голос Кысея. - Почему вы в таком виде?
        -Вы бросили меня… - мой голос дрожал. - Одну! А меня!.. И цветы!.. Растоптали!..
        -Кто вас обидел? Почему вы не позвали на помощь?
        -Потому что вы обманщик! Не желаю вас больше видеть! - я оттолкнула его зонтиком с дороги и зашагала прочь, скрипя зубами от боли в ноге и ярости в душе.
        -Луиджиа, да подождите же!.. - он догнал меня и пошел рядом. - Я подарю вам другие, но… Постойте же! Давайте я хотя бы посажу вас в экипаж! К сожалению, я не могу вас проводить, мне срочно надо…
        -Не трудитесь, сама доберусь. У циркачки тоже есть гордость!..
        В экипаже я невидяще уставилась в одну точку, повторяя, как заведенная:
        -Они мертвы, мертвы, мертвы… - но видела перед глазами изумленное лицо предводителя бандитов с проткнутым глазом. - Ты тоже мертв! Я не промахнулась!
        На мгновение мелькнула мысль создать его мару, но боль в висках усилилась до такой степени, что я чуть не взвыла. Не хочу ничего знать. Ни про бандитов, ни про колдунов! Пропадите вы все пропадом! Уеду.
        По лагерю циркачей я пронеслась бешеной молнией, остановить которую не посмел даже папаша Жирарди, успевший только крикнуть вдогонку, что у нас скоро выступление, а меня носит непонятно где. Ёжик был уже в костюме, упражняясь в метании кинжалов на лужайке перед фургончиком.
        -Ну как твой инквизитор? Я не слишком перегнул палку, изображая сурового дядю? - ухмыльнулся он. - Соблазнила?
        -Мы уезжаем, - рявкнула я и ворвалась в фургончик.
        Я металась по тесному пространству, кричала, чтобы они немедленно собирались, выгребала вещи на пол, топала ногами, расхохоталась в ответ на вопрос перепуганной Луиджии, почему у меня порвано платье, наорала на Тень, а после засадила кулаком в челюсть Ёжику, когда он попытался меня утихомирить. Но он все-таки скрутил меня и повалил на кровать, где я захлебнулась истерическим смехом, перешедшим в тихий скулеж.
        -Они мертвы… - шептала я и хихикала.
        -Тише, тише, - служанка гладила меня по волосам, баюкая, словно ребенка. - Все будет хорошо, госпожа. Вы поспите, поспите…
        Обессиленная, я провалилась в какую-то странную полудрему, в которой ко мне пришел Виль и напевал колыбельную Мертвых земель, но на другой лад…
        -… Если этот мерзавец распустил руки и принудил ее… - голос Ёжика доносился откуда-то издалека, искажаясь тональностью от баса до тонкого фальцета. - Убью.
        -Господин Тиффано не такой, - тихо напевала Тень. - Он бы не стал… Первый раз вижу госпожу такой…
        -Видел я, как этот ваш Тиффано на нее смотрел… как кот на сметану…
        Луиджиа забралась ко мне под одеяло и тихо сопела, обнимая за шею. От нее уютно пахло теплым молоком.
        Утренние лучи пробивались сквозь закрытые ставни. Я сидела на кровати, крепко стиснув кулаки, Ёжик нервно расхаживал по комнате, служанка застыла скорбной статуей. Девчонка была благоразумно выставлена за порог.
        -Но это невозможно!
        -Тень, ответь мне. Я их убила? Я сожгла тела? Мне это не приснилось?
        -Да, госпожа, вы их… покарали.
        -Ничего не понимаю! - Ёжик сел напротив меня и испытующе заглянул в лицо. - Как это могло произойти?
        -Не знаю, - тускло ответила я. - Мертвые ожили. Их тени. Мыльный прах. И скоро он явится сюда. Надо уезжать.
        -Нет, - мотнул головой мужчина. - Мы никуда не побежим. Не говори глупостей. Мертвые не могут ожить. Ты же не всех успела догнать, помнишь? Сама же говорила, что несколько бандитов ушло от расправы. Возможно, они и…
        -Несколько недобитков вырезали целую деревню? Ты думаешь, что говоришь?
        -Не надо пороть горячку. Куда ты собралась бежать? Если все так, то они найдут нас в любом месте.
        -Девчонку видело полгорода! - вспылила я, стукнув кулаком по кровати. - Все видели бесцветную циркачку с обезображенным лицом! Ты предлагаешь сидеть и ждать, когда они придут сюда за ней? Зачем, как ты думаешь, они пытали жителей деревни? Чтобы узнать, где мы!
        Служанка тихо охнула и прошептала:
        -Боже Единый, помилуй несчастных…
        -Значит, мы должны уйти из цирка и затаиться где-нибудь, пока не объявится Даугав, вот и все. А после объединить усилия и поймать этих ублюдков. Нельзя бежать от опасности. Врага надо встречать в лицо, а не подставлять спину.
        -Сколько пафоса, - фыркнула я. - Твой воевода смотрит налево.
        -Ты о чем?
        -Карта. Слишком подробная карта княжества. С отметками гарнизонов, пограничных разъездов и прочих военных укреплений. Зачем она была нужна Даугаву? Почему он так переживал, когда не нашел ее в вещах убитого купца?
        -Что ты несешь? Совсем рехнулась?
        -Или ты с ним заодно? Вместе решили переметнуться в Империю? Твои командиры тебя предали, и ты решил найти новых? Продать им карту в обмен на убежище и милость императора?
        Ёжик побледнел и тяжело сглотнул, потом покачал головой.
        -Я тебе не верю. Даугав никогда бы так не поступил. Он дорожит воинской честью и… Где? Где карта? Покажи!
        Я постучала себя по виску.
        -Она здесь. А ее шелковый вариант остался лежать вмерзшим в землю в палатке купца. Я не доверяю Даугаву и тебе не советую. Рассчитывать нам придется только на собственные силы. И никакого желания встречать, как ты выразился, врага в лицо у меня нет. Мы уезжаем.
        Привратник смерил меня презрительным взглядом и процедил:
        -Фрона профессора нет. Он не сказал, когда вернется.
        Я скромно потупилась и пробормотала:
        -Я все равно его подожду. Здесь.
        -Это невозможно! - испугался привратник. - Уходите. У нас солидное заведение, а не…
        -Фрон Тиффано, - ответила я твердо, - обещал мне покровительство. Сказал, что я могу приходить в любое время. Не думаю, что ему понравится, что его гостей выставляют вон и заставляют ждать на улице.
        Я развернулась и направилась к креслу рядом с камином, на самом видном месте в зале гостиницы. Растерявшийся привратник на секунду замешкался, а потом торопливо выскочил из-за стойки и бросился ко мне, лебезя:
        -Фронляйн… прошу вас… давайте вот сюда… в уголок…
        Он усиленно подталкивал меня к темному закутку зала, где бедно одетая циркачка в странной маске будет не так бросаться в глаза постояльцам.
        -Хорошо, только принесите мне, пожалуйста, кофе, - застенчиво попросила я. - Фрон профессор говорил, что он здесь особенно вкусный.
        Привратник колебался, и я добавила, намеренно оговорившись:
        -Кысей… то есть фрон Тиффано заплатит, не волнуйтесь.
        Под надуманным предлогом служанка передвинула кадку с каким-то уродливым растением поближе ко мне, чтобы полностью загородить нежеланную гостью и не смущать постояльцев. Я пила обжигающий кофе, кипя от бешенства и тревоги. Где носит это очкастое недоразумение? А если он отправился с офицером в ту самую деревню? И если его там поджидали?.. Я с возмущенным звоном поставила чашку с блюдцем на столик и выпрямилась в кресле. Александра. Оброненное офицером замечание вкупе с доводами Ёжика заставили меня несколько поменять планы. Едва ли это могла быть какая-то другая Александра, а значит, Кысей искал дочь Тени. Вместе с Лешуа. А еще инквизитору было известно о воеводе, пересечься с которым он мог только в Ихтинборке. Сложить дважды два было несложно. Когда прошла первая горячка, я оттаскала служанку за косы и выбила из нее признание, что мерзавка оставила прощальную записку Лешуа. Но почему эти двое ищут Александру в Виндене, а не в Ихтинборке, где осталась родня Тени? Возможно, потому что точно знают, что ее там уже нет? Ихтинборк - маленький городок. Могла семья после громкого убийства переехать в
Винден? Могла. А вдруг инквизитор уже нашел Александру?
        А еще я не переставала думать о том, что случилось в поместье и деревне. Банда Вырезателей. Если оживший прах имеет колдовскую природу, то он отыщет меня, где бы я ни спряталась. Поэтому надо первой найти источник колдовства и уничтожить его. А если это люди из плоти и крови, то… Я хищно ухмыльнулась. Тогда мы поиграем. Из девчонки получится хорошая приманка, жирная такая… Тьфу ты… Кстати, надо бы ее откормить, да и самой не мешало бы поправиться, раз уж у инквизитора обнаружились нездоровые пристрастия к пышным формам.
        Я успела упиться кофе до состояния неседения, в раздражении прохаживаясь по залу и привлекая недовольные взгляды привратника. Кысей появился только к обеду. Он ворвался в гостиницу, весь в дорожной пыли, грязный и уставший, отрывисто потребовал ключ, но после тихих слов привратника растерянно обернулся ко мне и замер.
        -Луиджиа?..
        -Фрон Тиффано, - бросилась я к нему, - умоляю вас, помогите!
        -Что случилось?
        Я прижала руки к груди и расплакалась, осев на пол и едва не вызвав обморок у привратника таким скандальным поведением. Кысей испуганно заглянул мне в глаза и спросил:
        -Это она?.. Она объявилась? Угрожала вам? Что-то сделала? - не дожидаясь ответа, он подхватил меня под локоть и увел к себе.
        -… Простите за вчерашнее. Я буду послушной, забуду о гордости и чести, сделаю все, что захотите… - рыдала я, украдкой разглядывая богатую обстановку номера. - Все-все! Готова даже стать вашей содержанкой, только помогите!..
        -Господи, Луиджиа, ну что вы такое говорите, какая содержанка, - поморщился Кысей. - Прекратите реветь и объясните толком, что случилось.
        -Нас выгнали из цирка… А еще кредиторы… Дядя… он…
        Я намеренно повела плечом так, чтобы с него съехала накидка и обнажила страшные синяки под тонким кружевом. Почти как настоящие, если не приглядываться, истинный шедевр нательной живописи. Кысей охнул и наклонился ко мне, потянувшись рукой к плечу, но я испуганно отпрянула и залилась горячими слезами пуще прежнего.
        -Кто это сделал? Ваш дядя? Или из-за меня к вам приходила та… преступница?
        Секунду я колебалась, был большой соблазн свалить все на себя, чтобы усилить у инквизитора чувство вины, но потом решила приберечь этот козырь на крайний случай.
        -Кредиторы… - сквозь рев выдала я. - Они нашли нас!.. Из-за меня! А дядя… Он бросил нас с братом и уехал… Мы с Лукой остались на улице… Нам неку-у-уда идти….
        На самом деле Ёжика я отправила в Ихтинборк проверить догадку и заодно забрать посылку в ордене когниматов, а Тень была строго наказана и сидела вместе с девчонкой в снятой комнатушке, в таверне неподалеку от школы танца. Уход из цирка был обставлен громко и грязно, под руку удачно подвернулся судья Норг. Но знать все это инквизитору было совершенно необязательно, поэтому я продолжала упоенно захлебываться рыданиями. Кысей нерешительно потоптался рядом, потом сел на диван и осторожно привлек меня к себе, гладя по голове. Жмурясь от удовольствия, я даже перестала всхлипывать.
        -У вас есть брат? - спросил он. От него пахло горьким дымом.
        -Да, мы близнецы… Нам некуда идти… совсем… - повторила я, через силу выдав еще пару всхлипываний. - Лука такой беззащитный… Он совсем не дурачок, все-все понимает! А люди его обижают…
        -Вы можете отправиться в школу танца на полное содержание. Я обо всем договорился, могу вас лично отвезти туда, чтобы вы не подвергались…
        -Я не могу бросить брата. Его ведь туда не пустят. А он без меня пропадет… - я с неохотой отстранилась от Кысея и сложила руки на коленях, гордо выпрямив спину. - Вот если бы кто-то согласился взять его в услужение…
        Кысей недоуменно хмурился, и я покачала головой, поражаясь его недогадливости. И почему он такой тугодум?
        -Лука очень ласковый и смышленый, просто разговаривать не умеет, только мычит и все время улыбается… Он с детства такой, но вы не думайте, что дурачок! Он по дому все делает, что попросишь, стирает, готовит… - я подняла взгляд на инквизитора. - Фрон Тиффано, а у вас есть слуга?
        Я склонила голову набок, разглядывая дрожащую Луиджию на скамейке. У ее ног стоял потертый чемоданчик. Холодный сырой ветер трепал ее волосы. В свете паркового фонаря Лу казалась сотканной из белого тумана. Беззащитное изящество. Я поправила на девчонке накидку и отступила на пару шагов, любуясь картиной.
        -Ты все поняла? Твоя задача - подружиться с Алисой Вагнер и остальными девочками. Держать глаза и уши широко открытыми. Все запоминать и рассказывать мне.
        -Со мной никто не захочет дружить… - заныла она. - Даже сестра и та не хотела, а эти девочки тем более…
        -Да кто их спрашивать будет? Подружатся, куда они денутся. Только не смей реветь. Помнишь, что я говорила? Улыбаться, всегда улыбаться. Людей это пугает и ужасно раздражает.
        -Но вы же меня не бросите, госпожа? Мне страшно одной. Дядя Гуго… то есть, дядя Ежи уехал, и я…
        -Я буду тебя навещать, - рассеянно отозвалась я, вглядываясь в темноту парка. - По ночам. Забор у школы невысокий, охраны почти нет. Да и на выходные вас должны отпускать в город к семье. Где же этот инквизитор? Сколько можно его ждать? Ты слова выучила?
        Луиджиа тяжело вздохнула и кивнула, нервно теребя в руках платок.
        -Улыбайся. Еще шире. Голову выше. Ты же мечтала учиться в школе танца? Твоя мечта сбылась.
        Я добилась искренней улыбки на лице девчонки, которая словно осветила ее изнутри теплым светом.
        -А вам самой не страшно, госпожа? Притворяться слугой этого ужасного человека? А если он вас раскусит? Что тогда?..
        Завидев наконец-то Кысея, который торопливо шагал к нам по парковой дорожке, я ухмыльнулась и ответила:
        -Тогда придется его… обесчестить.
        Начавшийся дождь спутал все мои планы. Я пыхтела с тяжелым чемоданом позади этих двоих, сходя с ума от ревности. Нет, я сама приказала девчонке продемонстрировать инквизитору, какой у нее послушный и полезный брат, но… Кысей вел ее под руку бережно, словно стеклянное сокровище, держа над ней зонтик и что-то тихо говоря. Лу молчала, только робко кивала. К счастью, парк закончился прежде, чем я потеряла самообладание. Мы остановились возле ворот школы танца госпожи Рафаэль. Я плюхнула чемодан в лужу и беззастенчиво глазела на инквизитора сквозь толстые стекла очков, глупо улыбаясь.
        -Ох, - Лу очнулась и обняла меня. - Веди себя хорошо, Лука. Фрон профессор тебя не обидит. Слушайся его. Хорошо?
        Я радостно замычала и закивала головой, потом устремила преданный взгляд на инквизитора. Этот мерзавец пытался отвертеться и твердил, что ему не нужен слуга, но когда я рухнула на колени, стала молить, целовать руки и рыдать, он сдался. Однако сейчас он вновь сомневался, хмурясь и разглядывая то меня, то девчонку. У него был вид человека, который забыл что-то очень важное, и сейчас усиленно пытается вспомнить.
        -Лука… - обратился ко мне Кысей. - Почему ты улыбаешься?
        -Он все время улыбается, фрон профессор, - неожиданно ответила Луиджиа. - Даже когда ему больно или страшно. Это он научил меня быть сильной и не сдаваться. Не гневайтесь на него, пожалуйста. И не обижайте.
        -Конечно, не волнуйтесь - заверил ее Кысей. - Луиджиа, присмотритесь к девочкам в школе танца, особенно к Алисе Вагнер. Возможно, что она как-то связана… Ах да, и по возможности узнайте, навещала ли ее Шарлотта Рыбальски днем 25 февраля.
        -Хорошо, - прошелестела Лу и осторожно взглянула на меня.
        Я подмигнула ей украдкой.
        -И помните о Мишель Пихлер, - не унимался он. - На совместных репетициях вообще не спускайте с нее глаз. Соберите все слухи и сплетни о Еве Деблинг, а еще…
        -Я все поняла, - девчонка торопилась быстрее переступить порог школы и избавиться от инквизитора, о котором я на всякий случай рассказала ей много гадостей.
        Она смело шагнула к воротам, где ее уже ждала надменная госпожа Рафаэль и несколько воспитанниц, рискнувших выскочить под дождь, чтобы посмотреть на новую ученицу. Я заголосила дурным голосом и бросилась следом за сестричкой. Заранее предупрежденный Кысей ловко перехватил меня и развернул к себе.
        -Лука, ты пойдешь со мной, - сказал он. - Кивни, что понял.
        Покачиваясь из стороны в сторону, я продолжала лыбиться ему и жалобно мычать.
        -Будем считать, что понял, - пробормотал Кысей и крепко взял меня за руку. - Пошли. На выходных мы навестим твою сестру.
        Я мумукнула в ответ и послушно поплелась за ним, едва сдерживаясь от нетерпеливого желания самой схватить его и потащить за собой.
        Привратник в гостинице ничего не посмел возразить дорогому гостю, только заметил, что внешний вид его нового слуги несколько неопрятен. Я нарочно пустила струйку слюны по подбородку, но Кысея это мало смутило. Он спокойно вытер мне лицо платком и попросил привратника послать в лавку готовой одежды. Меня все больше и больше тревожил вопрос, откуда у инквизитора деньги. Неужели ему платит Лешуа? Или он все-таки снюхался с тайным сыском? И как вдруг сделался профессором?
        -Господин Тиффано! - окликнул его Лешуа, и я похолодела. - Наконец-то вы появились!
        Он подошел к нам, мало обращая на меня внимание, и я постаралась сделаться как можно незаметней. Княжий повар чуял ложь, но я и рта не собиралась открывать, поэтому был шанс, что он ничего не заподозрит, однако…
        -Кажется, я нашел Александру!
        -Уверены?
        -Завтра с утра буду знать точно, но все сходится. Семья из трех человек: муж, жена и дочь. Семь лет назад купили дом на Фидеркляйд плац. И мне нужна ваша помощь… - Лешуа осекся, наконец заметив мой жадный взгляд и глупую улыбку. - А это кто?
        Руки едва не отваливались, ныла спина. Я тащила ведра нагретой воды на второй этаж, потому что Кысеньке приспичило принять вечернюю ванну. От него действительно воняло пылью и потом, но ведра от этого легче не становились. Моя улыбка понемногу превращалась в звериный оскал.
        -Мммм! - провозгласила я, выходя из ванной с пустыми ведрами.
        -Да-да, молодец, Лука. И еще два принеси, пожалуйста, - рассеянно отозвался инквизитор и вдруг… начал раздеваться, направляясь мимо меня в ванную комнату. - Добавишь, когда будет остывать. Я тебя позову. Демон, но почему же деревня? Что они выпытывали?..
        Я приросла к месту, не в силах отвести взгляда от его обнаженной спины. Кысей начал расстегивать ремень на брюках, ногой подтолкнув за собой дверь. Ее неумолимое движение скрыло от меня все остальное. С лестницы я скатилась кубарем, гремя ведрами и ничего не соображая. Перед глазами в ванне плескался обнаженный инквизитор, которому я намыливала спинку, спускаясь все ниже и ниже…
        Обратно с двумя полными ведрами я взлетела, не чуя под собой ног, и заметалась ошалевшей кошкой по комнате в ожидании, когда же меня позовут. Время тянулось невыносимо медленно, и я не выдержала, громыхнув ведрами и яростно мыча возле двери.
        -Заходи, Лука…
        Я ворвалась внутрь, жадно пожирая глазами мыльный силуэт, и мгновенно осознала свою ошибку. Не смотреть. Только не смотреть. Иначе почует мои мысли и… И что? И ничего! Чуть-чуть притопить и отыметь. Его никто не услышит. Правда, тогда я не узнаю про Александру, банду и колдунов… Не годится. Надо потерпеть. Не смотреть.
        -Подлей немного…
        Он фыркал и плескался, смывая мыльную пену, милостиво скрывавшую от меня его прелести, а я стояла с приклеенной улыбкой и вспотевшими ладонями, отчаянно твердя про себя молитву. Очистить разум от похоти. Не смотреть. Взгляд упал на бритвенные принадлежности на полочке, и я схватила их.
        -Ммм? - я настойчиво протягивала их ему, тыча в плечо. - Ммм!
        -Нет, Лука, я не буду бриться, - усмехнулся он, отводя мою руку. - А ты довольно смышленый. Странно, почему не говоришь. А ну-ка, наклонись… открой рот…
        Я окаменела. Что ему надо? Он обо всем догадался? Но Кысей уже ловко поднял мне голову за подбородок и нажал на щеки. Я радостно высунула ему язык.
        -Хм… Язык на месте. И ты не глухой. Органическое поражение связок? Или с тобой просто не занимались? Немота для слабоумия не характерна, - он отпустил меня и поднялся во весь рост в ванне. - Ладно, подай мне, пожалуйста, полотенце и выйди.
        Захлопнув за собой дверь, я едва не разрыдалась, не в силах больше выносить этой изощренной пытки. Стало очевидно, что долго изображать слугу у меня не получится.
        На пороге стояла Нишка. От удивления я едва не выдала себя, потом вернула на лицо блаженную улыбку и приветственно ей промычала, широко распахивая дверь. Что ей надо? Почему она так поздно пришла к Кысею? А вдруг это из-за ее прихода он вздумал принимать ванну? Вот потаскун!
        -Господин инквизитор у себя? - неуверенно спросила девушка. - Эй, ты чего молчишь? Немой, что ли?
        -Лука, кто там?
        Кысей выперся из ванной комнаты в одном полотенце на бедрах, вторым вытирая короткий отросший ежик на голове.
        -Г-г-господин инквизитор… - от возмущения Нишка начала заикаться. - Что за вид?!?
        -Вот демон!
        Он покраснел и метнулся в соседнюю комнату, спустя минуту высунув оттуда голову и попросив подождать, пока оденется. Нишка потопталась немного, потом села на диван и приняла невозмутимый вид. А я уселась на пол и начала ковыряться в носу, не собираясь выпускать из виду этих двоих.
        -… Лука, прекрати, не надо так больше делать.
        -Он чё, тупой?
        -Слабоумие в легкой форме, но запущенное, отсюда отставание в развитии. С ним никто не занимался, а вообще он смышленый. Лука, ну пожалуйста, не надо ковыряться в носу. Так что вам удалось выяснить?
        -По приютам все глухо. Никаких Александр. Ни Вурст, ни Ривер.
        -Понятно, - вздохнул инквизитор и погрозил мне пальцем. - Не ковыряться! А что по схожим делам в архивах? Удалось что-то найти?
        -Я проверила записи за три года. Ничего похожего не нашла. И с чего ты вообще решил, что должно быть?
        -Надо найти отправную точку. Думать, как колдун. Понять ход его мыслей. Заглянуть в его прошлое. Узнать, что в первый раз толкнуло его за черту…
        Взгляд Кысея затуманился, он явно вспоминал мои слова. Я самодовольно ухмыльнулась, уставилась на большие напольные часы с маятником и начала цокать языком, подражая их ходу.
        -О, господи, - вздохнула Нишка.
        -Лука, прекрати. Тогда получается, что исчезновение Марии Робас было первым. Примем это за основную версию. Надо изучить окружение балерины, все странности, которые… Демон!
        Кысей встал с дивана и отобрал у меня монетку, которую я пыталась привесить к маятнику, после отвел в соседнюю комнату и закрыл, строго приказав ложиться спать. Разумеется, у меня были другие планы. Тонкие дверные перегородки обеспечивали прекрасную слышимость.
        -… Если бы не необъяснимая потеря веса, я бы решил, что это банальные убийства. Шарлотта Рыбальски стала бы первой подозреваемой. Она ревновала мужа к Еве Деблинг, которая была его любовницей. Как утверждает Пихлер, у Марии тоже был неизвестный поклонник, возможно, тот же Рыбальски. Но потеря веса… А если яд? Растительного происхождения? По словам мужа, Шарлотта обожает цветы и сама ими занимается… кто знает… А еще в оранжерее или в саду легко спрятать труп. Интересно, получится у вас достать разрешение на обыск особняка?
        Я методично обыскивала комнату, краем уха прислушиваясь к их разговору. Мне-то никакие разрешения не понадобятся.
        -Пфф… Достану. А вообще, нашел кому верить. Этот Рыбальски известный бабник. Зуб даю, это он! А сваливает на женушку, чтобы избавиться от нее.
        -Тогда зачем ему привлекать внимание к исчезновению Деблинг? Во время нашего разговора он показался мне не на шутку испуганным. Девушка пропала прямо у него на глазах.
        -Тоже мне! Артист он. Кстати, когда я рылась в архивах, старый Альдауэр припомнил, что из-за Рыбальски уже однажды пропала девушка… двадцать лет назад.
        -Что?!? Почему вы сразу с этого не начали?
        -Ну так… Она же не худела…
        -Я просил узнать обо всех пропажах!
        -Так за три года! А Ежения пропала более двадцати лет назад! И нет там ничего загадочного! Вообще, если бы не старик Альдауэр!..
        -Прекратите спорить! Выкладывайте!
        -Не приказывай мне тут, мужлан, - пробурчала Нишка.
        -Позвольте напомнить, что вы сами ко мне пришли и попросили о помощи, - резко ответил ей инквизитор. - И приняли мои условия. Говорите уже.
        -Пфф… Рыбальски ухаживал за Еженией Даугав…
        -Даугав?!?
        Я тоже едва не подскочила на месте и не выронила ящичек с документами, который пыталась взломать ножом.
        -Ты чё такой нервный?
        -Кем этой Ежении доводился воевода Даугав? Братом?
        -Откуда я знаю! Альдауэр рассказал, что все думали, что она сбежала с этим Рыбальски, чтобы тайно обвенчаться. Их семьи были против брака. Но Рыбальски никуда не уезжал, а через неделю объявили о его помолвке с Шарлоттой Гибауэр. Тогда все решили, что Ежения утопилась в Дымнае из-за несчастной любви. После этого остальных сестер вообще долго никто не хотел брать замуж…
        -Остальных сестер? Остальных четверых? Тогда это точно он.
        -Кто он? Воевода?
        -Надо найти его и допросить. Открывайте дознание и требуйте вызова воеводы Даугава в город. Но сами за пределы города не высовывайтесь, ясно? В предместьях орудует банда, опасно.
        -Вот чё ты командуешь, а? Инквизитор здесь я, и мне решать, куда высовываться, а куда…
        Ящичек вылетел из моих рук с оглушительным грохотом. Предметы в комнате завертелись и смазались в единую серую массу, сложившуюся в серебряную шпильку. Она предательски блестела среди рассыпанных бумаг. Откуда она здесь взялась? Я проткнула ею мозги этого ублюдка насквозь! Пришпилила мерзкого таракана! Я помню! Помню? Я не сошла с ума! Нет?
        -Лука? Что ты наделал?..
        Я закрыла голову руками и начала раскачиваться, воя раненным зверем.
        -Тише, тише… Зачем ты туда полез?
        Я отшатнулась от протянутой руки и забилась в угол, сжавшись в комок.
        -Он тебя боится! - возмутилась Нишка. - Не смей его наказывать!
        -Я и не думал… Демон, как он открыл ящик? Неужели я забыл его запереть?..
        Нишка гладила меня по голове, обороняя от злого дяди инквизитора, а Кысей с тяжелым вздохом присел на корточки и принялся собирать разбросанные документы. Я настороженно следила за каждым его движением. Он поднял шпильку и повертел ее в пальцах, потом покачал головой и пробормотал:
        -Неужели она заодно с этими нелюдями? Чудовище… Каким же слепым я был…
        Он крепко сжал в руке шпильку, и я украдкой перевела взгляд на зеркало. Оно исправно отражало то же, что видели мои глаза. Шпилька. Она у инквизитора. Мне это не чудится. Но как? Неужели он… вытащил ее из трупа главаря? Этот слюнтяй, которому делалось плохо от вида крови?..
        Школа танца располагалась вплотную к Императорскому театру и представляла собой добротное старое здание из двух этажей, огороженное забором и имеющее собственный сад. Приятной неожиданностью для меня оказалось то, что каждая воспитанница имела отдельную комнату, крохотную до безобразия, но такую удобную для плетения подковерных интриг за ночными посиделками. Я развалилась на кровати возбужденной Лу и уплетала булочки с ореховой начинкой, стянутые со стола инквизитора. Почему-то ворованное всегда кажется слаще. От избытка впечатлений девчонка тараторила, не замолкая ни на секунду.
        -… А госпожа Рафаэль ужасно строгая! Но вы бы только видели, как она танцует! Словно парит. А ей лет-то сколько!
        -Ты ешь, ешь… - подвинула я ей жалкие остатки добычи.
        -Я не хочу. И нам нельзя. После шести нельзя есть. А еще госпожа Рафаэль сказала, что у меня неплохо получается, хотя не хватает техники, но если я буду много заниматься…
        -Угу… - промычала я с набитым ртом, решив, что нечего пропадать добру. - А что Алиса? Ты ее видела?
        Лу замолчала, потом вздохнула.
        -Видела. Очень красивая. Наверное, самая красивая девочка в школе. И самая талантливая.
        -А самой знаменитой станешь ты. Ты сделала то, что велено?
        -Она на меня даже не взглянула, хотя я ей улыбалась. А потом и вовсе начала злиться на меня и насмехаться…
        -Вот и отлично. Ты ключ у нее стянула?
        Я потратила на занятия с Луиджией кучу времени и нервов, готовя цирковое представление с фокусами и обучая девчонку простейшим приемам карманников. Лу понурилась и отрицательно покачала головой. Я вытерла руку об одеяло и отвесила ей подзатыльник.
        -Вот растяпа! Чему я тебя учила?
        -Простите, - похнюпилась она.
        -Ладно, так взломаю. Маску тебе хоть разрешили носить?
        -Да… Только заставили снять, когда представляли остальным, а потом я надела ее обратно, чтобы… - девчонка замялась.
        -… чтобы не смущать их своим видом, - с ухмылкой закончила я за нее, натягивая такую же маску. - Пошли, развлечемся.
        Замок оказался простым. Я взломала его и проскользнула в комнату Алисы, оставив Лу сторожить в коридоре. Хотя бы с этим она должна справиться? Внутри меня ждало неприятное открытие. Алисы в комнате не было. Где же эта маленькая дрянь шляется по ночам? Дружить она не хочет, ха! Будто бы у нее есть выбор. Беглый обыск ничего интересного не обнаружил. Личных вещей почти не было, хотя в дешевой шкатулке нашлась любовная переписка с младшим Рыбальски. Похоже, Алиса особо не таилась, встречаясь с Сигизмундом, хотя школа танца славилась строгими нравами и жестким распорядком дня для своих учениц. Странное дело, в Виндене занятие танцами не считалось чем-то зазорным, наоборот, знать охотно отдавала своих дочерей в подобные школы, мечтая, что однажды их девочки прославят фамилию на сцене Императорского театра. А школа танца госпожи Рафаэль считалась одной из самых лучших, поэтому девушек из бедных семей здесь не было.
        Ладно, мне плевать, откуда Алиса достанет деньги, попросит у родителей или у своего любовника, но мне они нужнее. И ее богатый любовник тоже станет моим, вернее, моей бледной копии. Чтобы обеспечить круглосуточную охрану Луиджии профессиональными наемниками, я взяла у ордена когниматов в долг тысячу золотых под грабительские проценты, которые лучше бы выплатить сразу, а не затягивать петлю на шее. Опять в долгах, как в шелках… А гадский инквизитор жирует непонятно за какие шиши!
        Я вздохнула и достала пузырек с бычьей кровью, стянутый на гостиничной кухне. Щедро плеснула на зеркало и вывела в художественном беспорядке надпись "Я все про тебя знаю, шлюха!", после размазала остатки крови на полу и на кровати. Потопталась. Распотрошила подушку. Сломала ножку у стула. Порезала ножом серое полотняное форменное платье. Учиненный погром немного улучшил мое настроение. Я довольно улыбнулась, вышла из комнаты, закрыла дверь и засела в засаде в коридоре, отпустив Лу и велев ей идти к себе.
        Меня клонило в сон, и я едва не пропустила возвращение блудной ученицы. Тихой мышью Алиса прошмыгнула в комнату. Я напрягла слух. Испуганного ора не было, до меня донесся только тихий вскрик. Похоже, девчонка решила не поднимать тревогу. Пришлось чуть поменять планы. Я затопала ногами, упала на пол перед ее дверью и завизжала. Алиса отреагировала мгновенно. Пока остальные воспитанницы только пробуждались ото сна, она выглянула в коридор и шикнула на меня:
        -Чего орешь?
        -Граби-и-и-итель!.. - продолжала визжать я, пытаясь ползти. - Помо-о-о-о…
        Алиса среагировала быстро. Она схватила меня за шиворот, вздернула на ноги и зажала рот ладонью. От нее душно пахло жасмином. Я вяло отбивалась, дрожа и рыдая. В коридор начали выглядывать разбуженные ученицы.
        -Что случилось?.. Что?.. Пожар?.. Что?..
        -Ничего. Ничего не случилось. У новенькой просто кошмары. Я ее успокою. Спите. Да угомонись ты…
        Алиса ловко затащила меня к себе в комнату и захлопнула дверь. Я отчаянно забилась в ее руках, а потом обмякла в притворном обмороке. Был риск, что она, пытаясь привести меня в чувство, станет хлопать по щекам и захочет снять маску, но этого не случилось. Алиса попросту оставила меня валяться на полу, лихорадочно наводя порядок в комнате. Девчонка казалась раздосадованной, но отнюдь не испуганной. В ее облике чувствовалась некая трудноуловимая распущенность. Она проскальзывала в хищном изгибе сочных губ, в танцующих движениях рук, в загадочных тенях на щеках от слишком длинных ресниц, в нескромном завитке темных волос на нежной шее. Порочная красота, пока еще не успевшая созреть и сгнить… Я немного понаблюдала за Алисой, а потом мне надоело лежать на сквозняке. Я зашевелилась и попыталась сесть.
        -Что… что это? - испуганно охнула я, устремляя дрожащий палец на зеркало. - Что там написано? Это кровь?!? Чья она?
        -Тише! - прикрикнула она на меня. - Не смей никому говорить, если не хочешь неприятностей!
        -Не скажу! - преданно заверила я, подползая ближе и заглядывая в ее темные глазища. - Все сделаю, как скажешь. Алиса, ты такая… такая… красивая… Я так хочу с тобой дружить…
        Мой восхищенный и почти искренний вздох привлек ее внимание. Она самодовольно улыбнулась и привычно поправила прядь волос, бросив взгляд в зеркало. Однако тут же помрачнела и принялась с яростью смывать кровь со своего отражения.
        -А что ты делала в коридоре?
        -Шум разбудил… у меня чуткий сон… Мне показалось, что кто-то… - я всхлипнула. - Кто это был? Почему ты не?..
        -А может это ты? - она повернулась ко мне и уставилась с подозрением. - Это ты сделала?
        -Я?!? Алиса, да ты что? Я крови боюсь! И зачем мне это?
        -Да, верно, тебе и в самом деле незачем. Значит, Лора. Вот дрянь… ну я ей устрою…
        Я взяла себе на заметку неведомую Лору и бросилась помогать Алисе с уборкой. Девчонка держалась настороженно, но я несколько раз повторила, какая она красивая, как мечтаю с ней подружиться, как готова на все, лишь бы завоевать ее дружбу и танцевать вместе с ней, и она смягчилась. Последним штрихом стало мое предложение отдать ей свое форменное платье вместо изрезанного. Алиса приняла его с надменной благосклонностью, фыркнув только, что оно ей будет мало в груди, потому что у меня два прыща, а у нее - ого-го!.. Девушка хвастливо повертелась передо мной, выставляя туго обтянутые платьем сокровища, и я послушно восхитилась, как и положено новой подружке.
        В комнату Луиджии я вернулась уже в предрассветной мгле. Девчонка не спала.
        -Госпожа, что случилось? Я так боялась, что вас раскроют!..
        Я без сил опустилась на кровать.
        -Твоя Алиса у нас на крючке. Ты сегодня ей помогла и обещала молчать о случившемся. Поэтому завтра будешь еще шире улыбаться, заглядывать в глаза и открывать рот только для того, чтобы сказать ей, какая она красивая… Подлизываться, одним словом.
        -Но…
        -Кто такая Лора?
        -Одна из учениц… Тереза пыталась с ней подружиться, но она такая зазнайка, что…
        -Присмотрись к ней, - зевнула я и забралась с ногами в теплую постель. - Алиса думает, что погром могла учинить эта Лора. Надо убедить ее в этом. Завтра подкинь в комнату Лоры ножницы, испачканные в крови. Потом подбей Алису наведаться к ней в комнату… можешь постоять настороже… Хотя бы это у тебя получается…
        -Госпожа!..
        -Отстань, - отмахнулась я от тормошащей меня Лу. - Разделить и поссорить… потом подмять всю школу под себя. А еще тебе надо… познакомиться с младшим Рыбальски…
        Подушка была такой мягкой, что глаза сами собой закрывались.
        -Зачем? Госпожа! Не спите!
        -Затем… Ты уведешь его у Алисы. Обкрутишь и сама выйдешь за него замуж… Да… будет неплохая добыча… Не только школа… Весь театр будет у твоих ног… весь Винден….
        -Я хочу танцевать, а замуж не пойду! Никогда!..
        -Кто тебя спрашивает… - я натянула на плечи одеяло и сладко причмокнула, зарываясь носом в подушку. - Ему тоже улыбайся. Смущенно…
        -Госпожа, не засыпайте! Нельзя здесь спать, вас могут утром увидеть! Вам надо возвращаться к господину Тиффано, пока не рассвело…
        -Не хочу… - я всхлипнула и отвернулась к стене. - Не хочу к нему возвращаться.
        -Почему? - она потрясла меня за плечо и склонилась ближе. - Он вас обижал, да?
        -Да… - я натянула одеяло на голову и подтянула колени к подбородку.
        -Бил?
        -Хуже…
        -А что же хуже?.. Неужели догадался, что вы?.. О боже, полез под юбку?!?
        -Как же, дождешься от него, под юбку. Он бриться… не хочет… назло мне… - пожаловалась я и провалилась в сладкие объятия сна.
        В гостиницу я заявилась только к полудню. Кыся рвал и метал.
        -Тебя где носило? Лука, где ты был? А?
        Я стояла перед ним, глупо улыбаясь и перекатываясь с пятки на носок в раздражающем покачивании. Инквизитор схватил меня за плечо и притянул к себе, нос к носу.
        -Лука! - рявкнул он, потрясая у меня перед лицом пальцем, и я испуганно сжалась. - Чтобы больше никуда не уходил, понятно? Я обещал твоей сестре позаботиться о тебе! А если с тобой что-то случится? Что я ей скажу?
        Я протянула ему скомканную в кулаке записку.
        -Что это? От кого? "Не ругайте Луку, фрон профессор. Он убежал ко мне. Стоял всю ночь под школой и плакал. Как только смогла выбраться в сад, так сразу и отправила его к вам. Простите. Луиджиа"
        Кысей отпустил меня и прикрыл глаза, шепча что-то про себя. Эта дурацкая привычка, которая раньше меня так раздражала, теперь вдруг уколола сердце ноющей болью. Я едва удержалась от желания снять с инквизитора очки, провести пальцем по крошечному шраму на веке, поцеловать его и ощутить под губами возмущенный трепет ресниц… Даже колючая щека уже не смущала.
        -Лука! Я понимаю, что ты скучаешь по сестре, но… Немедленно пообещай мне больше так не делать! Обещай! Кивни!
        Я отрицательно замотала головой. Дать такое обещание означало связать себя по рукам и ногам.
        -Обещай, кому говорю! Иначе запру и!.. - он угрожающе встряхнул меня за шкирку.
        -Господин Тиффано! - в номер ворвался Лешуа, спасая меня от ненужного обещания. - Я ее нашел! Я нашел Милагрос!
        Я похолодела. Тень? Что за бред?
        -Где?
        Кысей оставил меня в покое, повернувшись к повару. Тот размахивал афишей и так счастливо улыбался, что мне сделалось дурно.
        -Вот! Случайно увидел на набережной возле театра… Было выставлено на витрине в лавке портного. Я сразу узнал работу Милагрос. Это она рисовала. И хозяин подтвердил, что к нему приходила женщина и просила подработок на рисовании вывесок и эскизов платьев. Описание сходится. Это моя Милагрос!
        Я скрипнула зубами. Идиотка! Чего ей неймется? Почему не сидится тихо?
        -А Лидия? Они были вместе? - вскинулся инквизитор.
        -Нет, но это и неважно. Милагрос обещала придти после обеда, понимаете? Прошу вас, давайте поторопимся. Я попросил хозяина задержать ее до нашего прихода, но все же…
        Я попыталась ускользнуть, потихоньку отодвигаясь от Кысея, но фокус не удался. Он заметил и схватил меня за шиворот.
        -А ты куда собрался?
        -Ммм! - жалобно промычала я, тыча пальцем в столик, на котором стояла блюдо с фруктами. - Ммм?
        -А, ты голоден… Господин Лешуа, я с вами. Обед с аускретом Альбертини отменяется. Это важнее. Только отведу Луку на кухню. Там его покормят и запрут до моего возвращения.
        Меня потащили на кухню, милостиво сунув в руки яблоко. Я вцепилась в него злобной псиной, не чувствуя вкуса.
        На кухне я устроила суматоху, неловко смахнув на пол блюдо с пирожными и оттоптав повару ногу, после нырнула под стол, а уже оттуда выскользнула наружу, к заветной свободе. Но все равно я безбожно опаздывала. Лешуа и инквизитор уехали в экипаже, а я металась по улице. Ни один извозчик не хотел брать меня в таком виде. Я только потеряла время, поэтому просто припустила бегом, сбивая прохожих с ног. Перед площадью я сбавила ход из-за острой рези в боку, после нырнула в подворотню и выбрала кратчайший путь к таверне, где оставила Тень. Служанки в комнате уже не оказалось. Я сорвала с себя парик и очки, смыла бородавку со щеки, завязала волосы в хвост и накинула плащ, готовая выступать на тропу войны.
        Знакомый экипаж уже стоял возле лавки портного. Заметив служанку, идущую по набережной, я пришпорила украденную лошадь. Стук копыт отдавал в висках тревожной барабанной дробью. Возле лавки возникло нездоровое оживление. Лешуа, тщетно удерживаемый инквизитором за рукав, не выдержал и шагнул навстречу к Милагрос. Эта растяпа запнулась и замерла, потрясенно уставившись на Дерека. Он счастливо улыбнулся и протянул к ней руку, что-то говоря. Опоздала! Я направила коня на тротуар, перемахнув ограждение и сея панику среди редких прохожих. Кысей почуял неладное и попытался увести Тень внутрь, но не успел. Мы встретились взглядами. Его зрачки удивленно расширились в узнавании. Он отпустил служанку и потянулся за мечом. Я злобно гикнула и осадила коня, сбив Лешуа с ног и отсекая его от Тени. Служанка испуганно вскрикнула и оказалась пойманной за шиворот. Нечеловеческим усилием я втащила ее на седло и стегнула хлыстом по руке Кысея, схватившего лошадь за узду. Он пытался остановить испуганно пятящегося коня и кричал, яростно дергая застрявший в ножнах меч:
        -Арестована! Немедленно слезай!
        Я еще раз огрела его хлыстом по спине, но этот упрямец не отпускал. Плевать! Я пришпорила лошадь и направила ее по дороге, волоча за собой инквизитора. Наперерез бросился стражник, бестолково размахивая мечом. Да где же оно? Я нащупала на поясе мешочек с перцем и швырнула его содержимое в Кысея. Жгучее облако окутало инквизитора, он чихнул, покраснел, но все равно не размыкал пальцев с багровым следом удара, пытался подтянуться на лошади и спихнуть меня. Я замахнулась хлыстом, понимая, что выхода нет, придется ударить его по лицу и изуродовать… Но тут стражник, уклоняясь от несущегося во весь галоп коня, прыснул в сторону и задел тележку зеленщика. Она угрожающе накренилась и обрушилась на нас. Конь встал на дыбы, мышцы вспыхнули огненной болью в попытке удержать его, и каким-то чудом мне это удалось. Я хлыстнула по взмыленному боку, послав скакуна во весь опор. Инквизитор остался валяться позади, печально погребенный петрушкой и укропом.
        -Дрянь! Идиотка! - пощечина и еще одна. - Что ты натворила! Дура!
        -Но я… хотела… вам помочь… Деньги… для девочки… немного заработать… - рыдала Тень.
        -Помочь?!? Господи! Да я прошу только об одном - НЕ-МЕ-ША-ТЬ-МНЕ!
        Я без сил опустилась на пол и уткнула пылающий лоб в колени. Хотелось позорно разрыдаться от злости и собственной беспомощности перед человеческой глупостью.
        -Одна хочет танцевать, другой неймется рисовать, третий воевать рвется… - пробормотала я. - А мне вот тоже много чего хочется, например, отыметь инквизитора, но я же терплю! Ты понимаешь, что чуть всех не погубила?
        -Госпожа… - служанка подползла ближе и обняла меня за плечи. - Но там же был Дерек…
        -Идиотка!
        -Он сказал, что искал меня… что любит и…
        -А он не сказал тебе, что ты отправишься вместе со мной на костер? Как соучастница? Не сказал, что твоя дочь станет дочерью колдуньи? Что ее жизнь превратится в кошмар?
        -Дерек хочет помочь… Госпожа, давайте ему доверимся и…
        -Дура… - простонала я. - Помочь? И поэтому он вместе с инквизитором, да? Тиффано тоже хочет нам помочь? Ему мы тоже доверимся?
        Я встала на ноги и устремила на служанку тяжелый взгляд вместе с указующим перстом.
        -Твоей карой станет знание того, что из-за тебя… - голос дрогнул, придавая излишний пафос речи. - Из-за тебя одна добрая женщина окажется обвиненной в воровстве и потеряет работу. Чтобы ты могла занять ее место кухарки в школе танца! Этой несчастной женщине будет нечем кормить своих внуков, она окажется на улице и будет прозябать там в нищете и позоре, потому что ты, Тень, ослушалась моих приказов!
        Тень охнула и побледнела. Если честно, я понятия не имела, есть ли у кухарки внуки, и такая уж ли она добропорядочная. Мне было все равно, а вот служанке - нет. Хороший урок, что каждое благое дело обязательно будет вознаграждено… суровым наказанием. Кроме того, в таверне больше нельзя было оставаться, а в школе танца Тень никто искать не будет.
        -Ах ты паршивец! - привратник больно схватил меня за ухо и повел за собой, отвешивая обидные тумаки под задницу. - Ты где шлялся, а?
        Я жалобно мычала, но особо не сопротивлялась. Меня потащили на второй этаж, в коридоре влепили затрещину, от которой загудела голова, и едва не слетели очки, а после злющий привратник нацепил на лицо угодливую улыбку и впихнул меня в комнату.
        -Вот, привел, фрон профессор, не извольте беспокоиться… Ох, простите…
        В спальне Кысея вовсю шел лечебный процесс. Сам инквизитор был раздет до пояса и обмазан какой-то вонючей гадостью. Возле него суетился лекарь, больше похожий на пузатого таракана с печально обвисшими усами.
        -Почему так долго? - Кысей поморщился, поворачивая голову и подслеповато нас разглядывая.
        -Простите, на кухне отвлекли… - привратник подтолкнул меня вперед.
        -С ним все в порядке?
        -Не извольте беспокоиться, все сделали, как вы сказали. Покормили и заперли в погребе…
        В этот момент я простила привратнику и тумаки, и накрученное, пылающее болью ухо, и гудящую голову. Своим нежеланием признаться, что не угодил дорогому постояльцу и упустил его слугу, он обеспечил мне надежное алиби. Я довольно заулыбалась, однако инквизитор нахмурился.
        -Как в погребе? Что за жестокость! Я просил в номере!
        -Простите, попутали, значит… Больше не повторится, - привратник поклонился и попятился к выходу.
        -… и хорошо питаться! - Дудельман захлопнул ящик с лекарствами и встал с постели больного.
        Инквизитор зашевелился, но я под одобряющим взглядом лекаря натянула на него одеяло, закрывая жуткие багровые следы на спине. Сам виноват, остолоп упрямый! Но сил смотреть на них у меня не было. Я подцепила увядший листик петрушки, запутавшийся в ежике его волос, и радостно сунула его Кысею под нос.
        -Оставь, Лука, - отмахнулся он от меня. - Фрон лекарь, скажите, что с весом Пихлер?
        -Вам нельзя волноваться, вредно для здоровья. Отдыхайте, дела потом…
        -Сколько? - перебил его инквизитор, страдальчески морщась и усаживаясь на кровати.
        -Девяносто.
        -Минус пять паундов. Она питается вообще?
        -Питается, усиленно питается.
        -Как же некстати… - Кысей разглядывал покалеченные пальцы, через силу сжимая и разжимая их.
        -Вам еще повезло, фрон профессор, что кости остались целы. При таком ударе… Как вас вообще угораздило?
        -Дрянь. Прямо под носом. Еще чуть-чуть, и я бы ее…
        Он стиснул пальцы в кулак так крепко, что из рассеченной кожи засочилась сукровица. Я обеспокоенно положила руку на его запястье и заставила разжать кулак.
        -Что с Лешуа? Когда он сможет встать на ноги?
        -У него сломана лодыжка. Я наложил гипс, но ходить ему пока нельзя.
        Ну хоть одна отличная новость! Не будет путаться под ногами.
        -Плохо. Я его навещу.
        Вопреки нашим уговорам, инквизитор встал с кровати, накинул рубашку и поплелся в номер к Лешуа.
        Я покрывалась ледяной коркой на балконе, а ухо, казалось, навечно примерзло к стеклу. Тоскливо завывал ветер. Слышно было плохо.
        -… Почему вы ничего… офицеру?.. Подлая… мою… надо… спасать…
        -С ума со… А если…
        -Органи… облаву… поймаем…
        -И что?.. То… всех… вашу Мила… тоже…
        -… а вы?.. Что? Когда… маете… что… Лидией?
        -Сам… берусь… ее не знаете… Хитрая… Да я ее!..
        Что именно со мной собирается сделать инквизитор, я так и не узнала, хотя в этот момент чуть не продавила оконное стекло от усердия. Хлопнула дверь. Пришлось спешно возвращаться.
        -Ммм! - я поставила на столик чашку горячего молока с медом и пятью каплями сон-травы, удачно стянутой у растяпы-лекаря.
        На сегодняшнюю ночь у меня было много планов, начиная с подлой подставы кухарки в школе танца и заканчивая визитом в оранжерею Рыбальски. Хотя и в особняке тоже надо будет осмотреться… и поживиться. А инквизитору лучше выспаться, как и прописал лекарь.
        -Лука, ты же… не ковырялся в носу? - с подозрением уставился на стакан Кысей.
        -Ммм! - отрицательно промычала я.
        -Пообещай, что больше не будешь так делать. Это некрасиво. Обещай.
        -Ммм! - торжественно кивнула я и ударила себя по руке для пущей убедительности.
        -Вот и хорошо…
        Инквизитор выпил весь стакан залпом и устало откинулся на подушках.
        -Еще б чуть-чуть - и поймал!.. Откуда же она узнала?.. - пробормотал он. - Подлая тварь. Наверняка, следит за мной.
        Я преданно устроилась на полу возле кровати, положив подбородок на постель и улыбаясь Кысею. Он потрепал меня по голове и чуть поморщился.
        -Кого она могла подкупить? Привратника? А может тебя, Лука? - инквизитор нахмурился. - А ну-ка, подай мне сюртук.
        Я бросилась выполнять приказ, мигом вернувшись с грязным и рваным сюртуком. Кысей полез в карман и вытащил сложенный вчетверо листок.
        -Взгляни внимательно, ты видел эту женщину? Она не пыталась тебя расспрашивать?
        Я чуть не прослезилась от умиления, что этот паскудник таскает в нагрудном кармане мой портрет, заботливо спрятанный и оберегаемый. И это был оригинал, нарисованный Тенью самолично. Ох, мало ей всыпала, мало. Я отрицательно покачала головой и заулыбалась еще шире. Никогда в жизни мне не доводилось столько улыбаться.
        -Господи, я уже сам схожу с ума… - зачаровано глядя на портрет, он водил по нему пальцем, а потом постучал. - Но она точно за мной следит. Я чувствую. А с другой стороны, пусть следит. Ей же хуже. Ревнивая зараза. Воспользуемся этим. Обманем ее. Да, Лука?
        Кысей стукнул меня кулаком в плечо так, что я с трудом удержалась на ногах. Но на этом его запал иссяк. Он прикрыл глаза и сонно пробормотал:
        -Поймаем… прижмем к стенке… А еще эта Пихлер… Отложенное колдовство?.. Надо срочно… увезти ее… избавить от влияния колдуна… изолировать… а там…
        -Ммм? - я напряженно подалась вперед, прислушиваясь к неразборчивому бормотанию.
        -… поймаю тебя… ответишь за все… гадина…
        Я не выдержала и придвинулась еще ближе. Это он про меня? Или Пихлер?
        -Колдунья… нет души… Почему же… я тебя… до сих пор…
        Его губы были так близко, что я не успела опомниться, как прильнула к ним в жадном поцелуе, не замечая колючей щетины, не чувствуя острой вони лечебной мази, не видя и не слыша ничего вокруг… Но Кысей протестующе взбрыкнул и столкнул меня с кровати, потом повернулся на бок и захрапел. Я осталась сидеть на полу, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба, а потом разревелась от обиды.
        С кухаркой все получилось как нельзя лучше. Мне не пришлось особо стараться, она и так подворовывала, а я лишь помогла всему открыться на фоне безобразной драки Алисы с Лорой. Завтра надо будет прислать Тень с поддельными рекомендациями… ну и позаботиться о том, чтобы другие претендентки в школу не попали.
        А вот с вылазкой в особняк Рыбальски все было намного хуже. Во-первых, особняк охранялся собаками. Но для подобного случая мною уже был куплен бесшумный для человеческого слуха свисток, который распугивал собак и крыс. Собственно говоря, давно было приобретено и все остальное, необходимое для ночных прогулок по чужой собственности: веревки, набор отмычек, воровской порошок, ботинки со специальной подошвой, беспалые перчатки для защиты ладоней. Я даже не поскупилась на специальный корсет с пластинчатыми вставками. Меня злило, что приходилось нарушать собственное правило - никогда не соваться в пасть к тигру без предварительной разведки. Но времени оставалось катастрофически мало. Я шкурой ощущала, как утекают секунды, которые отсчитывали позаимствованные у инквизитора карманные часы. Лишь бы потом не забыть их вернуть.
        Перемахнуть через забор и пересечь сад, распугивая собак, оказалось просто. Дальше начались сложности. Окон на первом этаже не было. Вообще. Особняк походил на неприступную крепость, и выкопанный и заполненный талой водой ров только добавлял сходства. Оставалась оранжерея, примыкающая к дому. Мне не хотелось начинать с нее, но выхода не было. Ее стеклянная хрупкость была такой заманчивой, что я наплевала на осторожность.
        Мимо прошел охранник, подзывая скулящих от страха собак и удивляясь их поведению. Я затаилась за деревом. Мужчина скрылся в сторожке. Скупым движением ограненного алмаза я аккуратно вырезала круглое отверстие в стеклянном пузе оранжереи.
        Внутри было жарко и влажно, как в гаяшимской бане. Я решила начать с кабинета старшего Рыбальски, точнее с его сейфа, а потом уже вернуться в оранжерею. Дурное предчувствие не проходило. Все складывалось слишком удачно и… неправильно. Но эту странную неправильность я никак не могла ухватить за хвост, из-за этого нервничала и спешила.
        Кабинет был удивительно скромным. Я уселась за письменный стол, зажгла свечу и стала обшаривать ящики скорее по привычке, чем в надежде найти что-то стоящее. Обычно секреты хранятся в менее доступных местах. Глядя на образец почерка, составила рекомендательное письмо для Тени и приложила личную печать Рыбальски. Потом мое внимание привлекла музыкальная шкатулка. Она была с потайным ящичком. Я поколебалась немного, но все же решила завести ее и взломать замочек. Печальная тихая мелодия заполнила пространство, но тут же была заглушена накинутым мешком. Внутри тайника оказалось тонкое обручальное колечко с рубином необычайной чистоты. Я поднесла его ближе и увидела, что внутри камня искусно вырезана фигурка танцующей балерины. На внутренней поверхности кольца было выгравировано "Моей любимой Е.". Неужели Джеймс купил его Еве? При живой жене дарить обручальное кольцо любовнице? Мне отчаянно хотелось надеть его на палец, но осторожность взяла вверх - я положила кольцо в карман. На циферблате настольных часов в пасти спящего льва застыла полночь, хотя часы над камином и украденные у Кысеньки карманные
часики исправно показывали начало второго ночи. Я подвинула к себе льва за хвост и щелкнула по стрелке, переводя ее в правильное положение. Сейчас во мне сидела сиятельная княжна Юлия и поучительным тоном твердила, что все должно идти правильно. И что только мой братик нашел в этой зануде?
        С сейфом я провозилась почти час, вспотев от напряжения. Замок был непростой, хотелось взорвать его коту под хвост, но тогда бы поднялась тревога. Мои усилия были вознаграждены скромной добычей: немного золота, шкатулка с фамильными украшениями, отправившаяся в заплечный мешок, деловые бумаги, которые я просмотрела мельком и оставила, не тронув, пачка имперских банкнот, презрительно отброшенная прочь, и запечатанный конверт. В нем обнаружились документы на Соляной замок. Неужели инквизитор и в самом деле собрался его покупать? Откуда деньги? Зачем ему замок? Наведя в комнате относительный порядок, я выскользнула в коридор.
        На столике для почты в приемной зале лежала неразобранная вечерняя корреспонденция. Соблазн был слишком велик, и я не стала дожидаться утренней почты и оставила там конверт для младшего Рыбальски. Почерк Алисы, подсмотренный в ее комнате в письмах, подделать не составило труда, а почерпнутые там же пикантные детали должны были придать пущей убедительности фальшивке. Мальчика Сигизмунда ждал неприятный сюрприз.
        Инквизитор предположил, что труп Евы могли спрятать в оранжерее или в саду. Но девушка пропала больше месяца назад, когда еще были холода, а копать могилу в промерзлой земле представлялось сомнительным удовольствием. Значит, оранжерея. Увы, она была огромна. Ее живое тело пронизывали, словно вены, узкие дорожки, в которых было легко заблудиться среди диковинных кустов и цветов. Я остановилась в раздумьях и… едва не заорала, когда мне в лицо прыснул дождь. Тихий скрежет, цоканье и шипение. Вода разбрызгивалась из шлангов, движимая неведомой силой. Колдовство? Или новомодные механические штучки?
        Я отошла на пару шагов, чтобы не промокнуть насквозь, и решилась на создание мары Евы. Прикрыв глаза, я постаралась припомнить все, что знала о девушке из документов инквизитора, а после отдала свое сознание на откуп тьмы. Показалось, что меня подхватил и закружил неистовый поток, верх поменялся с низом, пространство и время перестали существовать, как и я сама. Разум расщепился, пронизанный светом, но упорно не желал складываться в нечто единое. Я словно попала в бесконечную снежную метель, которая все кружила и кружила, танцевала и выла, жаля сознание ледяными укусами… А потом я увидела ее.
        Рыжекудрая толстушка в старомодном наряде мелькнула среди кустов. Я пошла за ней, уже зная, что идти не стоит. Ее движения были странными, как будто механическими. Она то исчезала, то появлялась, я видела ее со спины и никак не могла понять, что же в ней не так. Почему она рыжая? Или мое сознание сыграло злую шутку, подставив образ Пихлер вместо Евы?
        -Погоди, - шепнула я ей. - Остановись на секунду. Ты Ева?
        Но она меня не слышала, уводя за собой в глубины сочной зелени. Раздвинув ветви благоухающего розового куста, я увидела бесплодную клумбу. На ней танцевала мара, танцевала медленно, словно в дурном сне, поворачиваясь ко мне. У нее не было лица. Зато был ключ. Он торчал в груди кровавым пульсирующим рубином, от скрипа которого волосы встали дыбом.
        -Кто тебя… погубил?
        На пустом лице появился провал рта. Он открылся, и из него полилась уже знакомая тихая мелодия.
        -Рыбальски? Он?
        Кукла задрожала. Ее движения сбились, стали дергаными. Музыка захрипела. Ключ бешено пульсировал. Я невольно сделала шаг назад, заворожено следя за агонией света. Изломанные руки протянулись ко мне в немом крике. Я сделала еще один шаг назад и услышала тихий щелчок. Под ногой. Ловушка. Протяжно взвыла сирена, и мара взорвалась, разлетаясь миллиардами алых осколков. Я бросилась на пол, едва успев прикрыть голову руками. Земля содрогалась и корчилась. Взгляд наверх. Змеящиеся трещины. Стеклянная громада оранжереи расцветилась багровым румянцем и лопнула. Ее танцующие осколки летели на меня…
        Глава 8. Профессор Тиффано
        В густом тумане сна я гнался за ней, но она ускользала от меня, тающим снегом просачивалась сквозь пальцы, изворачивалась змеей, обращалась хитрой лисой… У меня в руках оставался лишь клок рыжей шерсти с ее хвоста, я падал, поднимался и бежал за ней, бестолково крича и бранясь… И тут она неожиданно сама остановилась и повернулась ко мне… Я схватил ее, но не смог удержать, увлекаемый безумным танцем. Она набросилась на меня, впиваясь жадными поцелуями, пленяя манящей хрупкостью горячего тела, соблазняя порочной сладостью блуда… Теперь уже я отбивался от нее и гнал прочь, но она не отпускала. Оплетала, целовала, окружала, обнимала, уносила… Я взлетал к вершинам наслаждения и неизбежно падал, вдребезги разбиваясь о грешную землю… со страшным грохотом…
        Я рывком сел на кровати, силясь вырваться из мучительных оков дурного сна. Шум за дверью. Мне не почудилось. Грохот. Что-то разбилось. Тихий скулеж. Унимая предательское сердцебиение, я встал с кровати и вышел в гостиную.
        Лука ползал на коленях посреди комнаты в куче того, что осталось от хрустальной вазы. Он плакал и пытался собрать осколки голыми руками, не замечая, что ранится об них.
        - Господи, Лука, что случилось? Как ты умудрился ее разбить?
        Он загундосил еще громче, теперь еще и размазывая кровавые сопли по лицу. Мне хотелось зажмуриться и потрусить головой в надежде, что этот кошмар тоже исчезнет. Но тридцать три несчастья продолжали сидеть на полу и виновато улыбаться мне сквозь слезы. И тут грохот повторился. Тарабанили в дверь.
        - Какого демона?.. Кого принесло в такую рань?
        На пороге стояла Нишка. Она влетела в комнату прежде, чем я успел открыть рот и возмутиться.
        - Ты чего так долго не открывал? Стучу уже минут пять! Собирайся скорее… - она осеклась, увидев Луку на полу. - Что ты с ним сделал?!?
        Словно нарочно, мальчишка всхлипнул еще громче и опять завозился среди разбитых осколков.
        - Ничего я с ним не делал… - раздраженно ответил я, подходя к Луке и вздергивая его за шиворот на ноги.
        - А почему он такой?.. Весь какой-то потрепанный и измученный? Ты… избил его?!? - ужаснулась Нишка, замечая кровь и порезы на руках.
        - Госпожа Чорек, - не выдержал я, спросонья плохо соображая. - Говорите, зачем пришли, и выметайтесь. Обойдусь без ваших…
        - Рыбальски ограбили.
        - И что? При чем тут вы или я? Лука, хватит рюмсать! Возьми веник с совком и убери то, что разбил!
        - Совсем тупой? Рыбальски ограбили! А это значит, можно не ждать разрешения на обыск и того… ну этого… - она многозначительно выгнула густые брови и мотнула головой в сторону двери.
        - Понял, - пробормотал я. - Я с вами. Подождите меня в экипаже.
        Я оттащил Луку в ванну, смыл с него кровь и обработал порезы, коих было удивительно много, потом наскоро привел в порядок себя. Очень удачно, что Рыбальски ограбили. Хороший повод пообщаться не только с Джеймсом, но и с его женой. Вырвав из слуги обещание никуда не выходить, ничего не трогать и не ломать, а также попросив привратника приглядеть за ним, я поспешил к ждущей меня Нишке.
        Под ногами скрипело битое стекло. Я ошеломленно разглядывал то, что осталось от оранжереи. Костяной остов, зияющий содранной стеклянной шкурой, продувался ветрами и медленно покрывался тонким слоем мелкого снежка, который сыпался с хмурого неба. Посреди этого цветочного могильника метался Рыбальски, заламывая руки и подгоняя рабочих. Они откапывали из-под обломков кусты и саженцы, укутывали их мешковиной и спешно утаскивали в дом. Застывшая Шарлотта Рыбальски наблюдала за их усилиями, скрестив руки на плечах, больше похожая на парковую статую, чем на живого человека.
        - … Слышь, тут дела дознания! Мне надо все осмотреть!
        - Еще чего. Не пущу. Где тут вообще колдовство, титька тараканья?
        - Ты вот кого сейчас титькой обозвал, а?!?
        - А что, есть кого обзывать?
        - Ах ты жучара!.. Да я!..
        Перепалку офицера Матия и Нишки оборвал раздраженный капитан Чапка, который пригрозил выставить обоих, если не умолкнут. Осторожно обходя завалы, я направился к Шарлотте.
        - С вами все в порядке, фрона Рыбальски? - спросил я со всей возможной учтивостью.
        Она молчала, не удостоив меня ответом и даже не показав, что заметила мое присутствие.
        - Эта оранжерея… Ваш муж упомянул, что это ваше детище, в которое вы вложили время и душу… Должно быть, горько видеть его гибель…
        Она смерила меня ледяным взглядом, и слова застряли в горле.
        - Простите мою назойливость, - упрямо продолжил я. - Но ваш муж так сильно вас любит, что, кажется, переживает больше вашего…
        Я немного помолчал, разглядывая, как Рыбальски с жаром что-то доказывает невозмутимому капитану Чапке, и кивнул на него.
        - Или так было не всегда? Ведь когда-то Джеймс был влюблен в Ежению Даугав? Говорят, они даже собирались пожениться…
        Мои слова упали в пустоту. Шарлотта оставалась невозмутимой и продолжала молчать. Но я был не намерен отступать.
        - А теперь и ваш сын повторяет его ошибки…
        - Что вы себе позволяете? - ее выдержка наконец дала трещину.
        - Ничего, - пожал плечами я. - Просто фрон Рыбальски попросил меня посодействовать и образумить Сигизмунда. Я же не просто так спрашиваю, не из праздного любопытства, а исключительно из необходимости. Прежде чем говорить с Сигизмундом, мне надо понять, как его могла заинтересовать обычная танцовщица…
        - Тогда вам лучше спросить об этом у него, - отрезала Шарлотта.
        - Спрошу. Тайные движения человеческой души не всегда можно распознать, но почти всегда можно оценить, исходя из предыдущего опыта. Ваш сын вполне мог унаследовать порочные склонности отца, поэтому я…
        - И что же вы хотите узнать?
        - Ежения. Она ведь была первой любовью вашего мужа?
        Шарлотта оторвала пристальный взгляд от груды осколков, которую разгребали рабочие, и повернулась ко мне.
        - Понятия не имею.
        - Она была танцовщицей? Как Алиса? Или как… Ева?
        На бледном лице Шарлотты мелькнула улыбка. Бескровные губы лишь на мгновение искривились в ухмылке и тут же вновь застыли в надменной неподвижности.
        - Да, она танцевала в Императорском театре. Блистала.
        - Она похожа на Алису? Фрон Рыбальски упомянул, что вы ездили к ней…
        - Алиса - дурновоспитанная наглая девица. Ничего общего с Еженией. Та хотя бы была из хорошей семьи.
        - Еще раз простите мою настойчивость, но вы виделись с Алисой как раз в ту ночь, когда исчезла Ева?
        - Да.
        - О чем вы говорили?
        - Говорила в основном она. Рассказывала, как любит моего сына, как мечтает выйти за него замуж. Выскочка, без роду и племени, без копейки за душой…
        - А разве ваш брак с Рыбальски не был тоже в какой-то мере… неравным? Вы вышли за него по большой любви? Или… по расчету?
        Шарлотта разглядывала меня отстраненно, словно нелепую букашку у себя под ногами, и по ее темным глазам было совершенно невозможно понять, о чем она думает. Молчание затягивалось, мне ясно давали понять, что ответа ждать бесполезно. Я нахмурился и спросил напрямую, отбросив лукавство:
        - Фрона Рыбальски, вы ревновали своего мужа к любовницам?
        Теперь она уже не стала скрывать улыбку, презрительную и усталую.
        - Нет.
        Ее ответ был подобен камню, безнадежно рухнувшему в ледяную прорубь.
        Рыбальски казался искренне расстроенным и раздосадованным, хотя украдено было немного: шкатулка с фамильными драгоценностями и три сотни золотых. Бумажные банкноты, которые были в ходу в империи, грабитель не взял. Капитан Чапка намеревался выставить меня из кабинета, но неожиданно вступился офицер Матий. Меня пропустили. Рыбальски сидел за столом, потерянно двигая взад-вперед музыкальную шкатулку, из которой доносилось лишь бессмысленное дребезжание.
        - Зачем? Какое варварство! Капитан, ты найди мне, слышишь? Найди этого мерзавца! Нет, главное найди… Драгоценности найди.
        - Найдем, - тяжело обронил капитан и почесал подбородок. - Как понесет их продавать, так сразу и схватим лапушку. А охранная система-то исправно сработала, умельцы из гильдии не подвели.
        - А толку? Ты мне хотя бы колечко с яхонтом найди, ладно? То самое, хорошо?
        - Все найдем, не беспокойтесь. А вот почему собаки тревогу не подняли, это непонятно… Или кто из своих? А обвал тогда из-за чего?
        Офицер Матий подошел ко мне и тихо шепнул:
        - Пошли, кышастик, поговорим на воздухе, пока твоя лысая подружка не нарисовалась.
        Кажется, рыжий сыскарь придумал мне новую кличку.
        Он остановился на крыльце и указал на скелет оранжереи.
        - В полтретьего ночи сработала секретная ловушка. Обитатели услышали вой сирены, а потом сразу грохот обрушившихся стеклянных перекрытий. Спустили собак, но те отказались выходить. Грабитель, хоть и раненный, смог уйти.
        Офицер с наслаждением затянулся самокруткой и пустил колечко дыма.
        - И что? Теперь вся винденская стража бросится на поиски несчастного воришки вместо того, чтобы ловить Вырезателей? - поморщился я.
        - Несчастного? - прищурился Матий и похлопал себя по карманам. - Ну-ну… Узнаешь?
        Он держал на цепочке мои карманные часы со смятым корпусом, покрытые засохшей кровью, но все еще исправно идущие.
        - Откуда они у вас?.. - оторопел я, забирая их.
        - Нашел в обломках, - сыскарь сплюнул на снег и покачал головой, разглядывая меня. - Тебя хотели подставить, кышастик. Слыхал я уже, как ты сцепился на набережной со своей бледной мухоморкой. Осерчала она на тебя, да?
        В горле пересохло. Я откашлялся, отгоняя дым, и делано равнодушно ответил:
        - Не понимаю, о чем вы, офицер. Часы я давно потерял, должно быть, когда был в гостях у Рыбальски. Мы пили кофе в оранжерее. А на набережной какая-то сумасшедшая…
        - Не умеешь ты врать, кышастик, - перебил он меня. - Эти часы я видел у тебя на регате, уже после приема. Чего ты таишься? Или я чего про тебя не знаю? Ты больше не в сане, нет нужды послушным псом тащить эту падаль в зубах к церковному начальству…
        - А чего вы таитесь, офицер? Или вы думали, что я поверю в ваше случайное появление здесь? Сели мне на хвост, чтобы поймать ее!
        - Нет, не садился, - вдруг улыбнулся Матий. - Помню, как советник однажды сказал, что самые прекрасные цветы растут из дерьма. И если тыкнуть в самую вонючую кучку дерьма, то непременно попадешь в лучшую из лучших. В Цветочек. Она будет тут как тут, цвести и пахнуть. А Вырезатели - самая смердящая кучка во всем княжестве. Сипицкий оказался прав. Она здесь.
        Я на мгновение онемел от возмущения.
        - При чем тут Вырезатели? Какое отношение к ним имеет Хриз? Вы же сами сказали, что они давно орудовали, еще на территории империи!..
        - Вот именно, что у имперцев. Сначала наводили ужас там, потом исчезли из вида, а теперь снова объявились. Только уже здесь, в княжестве, сечешь? Эх, кышастик, ну открой ты уже глаза, оглянись вокруг, - офицер выкинул самокрутку и обвел рукой окрестности. - Ёжик шишканутый, фроны и фронляйны, имперские деньги наравне с золотом княжеской чеканки, императорские театры и регаты на кубок Императора, чужая речь и красные мундиры на улицах!.. Да у половины города родня в империи, а вторая половина подкормлена и куплена с потрохами. Винден - лакомый кусочек для имперцев, особенно сейчас, когда в княжестве маразум кошачий что творится! Северяне грозят войной из-за случившегося с их воягом, а новый князь и не думает налаживать с ними отношения. На гаяшимцев надеется, вот только те себе на уме, хитры и осторожны. Они не станут заступаться за нас и связываться с империей, если та под шумок разгула разбойников на торговых трактах решит оттяпать у нас западные провинции! Начиная с Лемма и заканчивая Винденом! Еще и Алавийские горы с рудниками прихватят!
        Офицер раскраснелся, веснушки на его лице проступили особенно явственно.
        - К чему мне эта политика?
        - К тому! Новый князь не жалует советника, не хочет его слушать. А ведь это твоя бледная мухосранка, - он больно ткнул меня пальцем в грудь, - переворот устроила, на престол самодура возвела! Дрянь недоношенная!
        - И что?
        Сыскарь глубоко вздохнул, возвращая самообладание, и через силу улыбнулся.
        - Ты, кышастик, просто пойми, что ее все равно рано или поздно поймают. На костре она сгорит или сдохнет от руки наемного убийцы Гильдии - конец один. И только советник может предложить ей альтернативу, понимаешь? Сипицкий умеет ценить умных людей, пусть даже и таких… сволочных.
        - Нет, не понимаю, - медленно проговорил я. - О чем вы? Вы намекаете, что советник готов… помочь ей избежать справедливого наказания?
        - Что может быть справедливей заставить ее расхлебывать то, что натворила? - офицер похлопал меня по плечу и проникновенно заглянул в глаза. - Да ты же сам не горишь желанием отправить свою зазнобу в подвалы Инквизиции, верно? Пусть поработает на советника, а уж потом делай с ней, что хочешь. Хоть на костер тащи, хоть в койку. Ты подумай, подумай. Только недолго. В следующий раз я твою пушистую задницу от ее зубов прикрывать не буду, так и знай.
        Я не стал дожидаться Нишку, увязшую в формальностях с винденской стражей, и поехал обратно в гостиницу. Откуда на месте преступления оказались мои часы? Я точно помнил, что они были у меня на набережной, но после все было как в тумане… Должно быть, обронил, когда пытался стянуть эту заразу с лошади. При воспоминании об этом заныло плечо. Неужели потом Хриз вернулась на место преступления и подобрала их? Для чего? Чтобы потом подставить меня? А зачем она вообще полезла в дом Рыбальски? Глупая жадная дура!
        Погруженный в невеселые мысли, я двинулся к лестнице и не сразу услышал, как меня окликает привратник. Грег щурился и с хитрым видом протягивал мне конверт.
        - От фронляйн Пихлер, - многозначительно сообщил он.
        Я пожал плечами и под его любопытным взглядом разорвал конверт. Мне на ладонь выпало обручальное кольцо с рубином. Что за?.. Я развернул записку.
        "Взгляните на гравировку и присмотритесь к камню. Узнайте, кому Рыбальски собирался его подарить. В оранжерее мара Евы была рыжей толстой заводной куклой. Есть ли еще сходство между пропавшими девушками? Заводной ключ почему-то был из рубина. И побрейтесь уже наконец, не доводите до греха!"
        Я торопливо скомкал в руке письмо вместе с кольцом.
        - Когда принесли? - хрипло спросил я.
        - Утром, вместе с остальной почтой. Не успел вам отдать, вы же так торопились уехать с новой… ммм… знакомой. Она, кстати, к вам в последнее время зачастила. А что-то случилось, да?
        - Да. Фронляйн Пихлер… вернула мой подарок. Эти сочные нежные губки, которые совершенней рубина и лепестков роз… - невпопад пробормотал я первое, что пришло в голову, и этим оказались пошлые стишки Матия, когда-то посвященные Лидии…
        - А… - понимающе протянул привратник. - Должно быть, прознала, что вам уже сосватали дочь аускрета Альбертини, вот и дуется… Вы очень популярны у женского пола, фрон профессор. Не расстраивайтесь так.
        - Что ж… Может быть, фронляйн Альбертини оно больше понравится, - выдохнул я. - Вечером поеду к ним на ужин.
        - Вот и правильно, фрон профессор. С женщинами не надо церемониться. Одна ушла, на ее место к вам уже трое будут стоять. Так вы предложение делать собрались? Лихо, лихо…
        Я захлопнул за собой дверь и привалился к стене, сжимая в ладони кольцо. Кольцо с яхонтом… Это его Рыбальски просил найти в первую очередь? Какого демона!.. Откуда безумица узнала о пропавших девушках? Почему ее так тянет… в самое дерьмо колдовства! Какой у нее интерес? Если она колдунья, то почему так неистово ненавидит других колдунов? Почему гоняется за ними, рискуя собственной жизнью? Или?.. Я похолодел и сполз на пол, вспомнив слова Антона о том, что у сестры почти не осталось души. Как он там говорил? Хриз никогда не стать колдуньей, потому что нечего отдать во власть демона… И она впитывает чужое… Повадки, чувства, жесты, слова… Я разглядывал на свет кровавый отблеск камня, вертя кольцо в пальцах. Что ей привиделось? На нем не было никакой гравировки. А если Хриз охотится за колдунами, чтобы отобрать у них колдовство? В этом ее сила? Нет своего колдовства, так она использует чужое? Но можно ли тогда ее саму назвать колдуньей… или все-таки нет?..
        - Ммм!
        Я вздрогнул и поднял взгляд. Свет загораживал Лука с заспанным опухшим лицом. Слюняво ухмыляясь, он плюхнулся рядом на пол и потянул порезанные пальцы к кольцу. Меня словно огнем обожгло от осознания. Я отпихнул руку слуги и вытащил из кармана часы. Они были покрыты запекшейся кровью. Если во время обрушения оранжереи там была безумица, то это ее кровь… Она ранена. Насколько серьезно? Лука поперхнулся и закашлялся, шумно втягивая воздух. Я похлопал его по спине и велел спуститься на кухню за обедом. От голода сосало под ложечкой. И чего я распереживался? У безумицы хватило сил уйти от погони, плести интриги и слать мне письма, более того, она еще имеет наглость требовать побриться, значит, не при смерти! В конце концов, есть грибной эликсир. А вот мне надо быть осторожнее. Неужели она пытается меня подставить? Сначала часы на месте преступления, теперь украденное кольцо. Чего она добивается?
        Кольцо отправилось в ящик для документов, укоризненно подмигивая оттуда. Я вытащил шпильку и невидящим взглядом уставился на нее. Еще одно неопровержимое доказательство, что циркача убила Хриз. Был ли он бандитом? Учитывая то, что при нападении Вырезателей на деревню те раскопали и увезли его труп вместе с телом старухи, очень вероятно, что да. Бандиты выпытывали о том, кто убил их подельников, следовательно, уже знают о бойцах из варда Даугава и вполне могут узнать о двух монашках, которых те сопровождали. Слова офицера про имперский след не давали покоя. Только политико-шпионских игр мне здесь не хватало. А безумица, конечно, радостно влезла в это дерьмо по самые уши! Никакой она не Цветочек, а самая настоящая свинота, которая не может пройти мимо грязюки, чтобы в ней не изгваздаться. Что же мне делать? За что хвататься в первую очередь?
        Было ясно только одно. Хриз нельзя и близко подпускать к колдовству. Ведь если хоть капля света осталась в ее душе или что там вместо нее, то надо попытаться сберечь эту малость. Я должен найти колдуна раньше, чем это сделает безумица. Она следит за мной, должно быть, платит любопытному привратнику. Но откуда узнала о колдовстве? Подкупила кого-то в архивах? Исключено. Члены Ордена Пяти физически не в состоянии выдать тайны. Значит, сопоставила приход Нишки и мое внимание к Пихлер со слухами о пропавших девушках. Умная дрянь.
        Шумная возня за спиной и тяжелое пыхтение слуги возвестили о том, что обед подан. Лука смотрел на меня с таким жадным обожанием, что я невольно поежился и кивнул ему. Мальчишка меня раздражал, неуловимо кого-то напоминая. Я корил себя за нетерпимость к его неряшливости и навязчивости, но ничего не мог с этим поделать. План созрел. Как говаривал мой наставник по военному делу в Академии, не можешь предотвратить слив сведений, обрати его себе в пользу. Будем действовать по всем правилам военного искусства. Я обратно достал кольцо из шкатулки и положил его в карман, а после сел за стол, решительно игнорируя громко чавкающее создание напротив.
        Дочерью аускрета Альбертини оказалась застенчивая полноватая девушка с нежными веснушками на белом лице и рыжими кудряшками на голове. Звали ее красиво и пышно - Розалинда. За столом она преимущественно молчала, грустно вздыхала и изредка бросала на меня жаркие взгляды из-под светлых ресниц. Зато ее мать разливалась соловьем, не давая мне вставить и слово. Я приехал под уважительным предлогом торгов поместья, но глава Инженерной гильдии, как оказалось, уже видел во мне будущего зятя. После ужина мы перешли в библиотеку. Это вообще было в традициях Виндена, после обеда или ужина удаляться в кабинет или другое тихое место, чтобы за неспешной беседой насладиться кофе и десертом.
        - Да полноте вам, Кысей, - аускрет давно перешел на фамильярный тон, называя меня по имени. - Зачем вам то поместье? Вот женитесь, так со временем и задаром достанется.
        - Вы переговорили с воеводой Даугавом?
        - Он не хочет его продавать.
        - Он был в городе?!? Почему вы мне не сообщили?
        - Да что ж вы так волнуетесь? Зачем вам замок или то заброшенное поместье? Клинику можно открыть и в городе. У вас же будет не божевильня, а солидное заведение для богачей, ведь так? Знаю я на примете несколько…
        - Мне нужно встретиться с воеводой. Обязательно передайте ему…
        Наш разговор прервала щебечущая хозяйка, которая решила лично подать нам кофе вместе с кремовыми корзинками.
        - Кстати, - ухитрился я вклиниться в поток ее словоблудия. - Фрона Альбертини, а сколько у вас сестер?
        Она осеклась и ненадолго задумалась.
        - Три, - начала перечислять Дейдра. - Хелен, она замужем за капитаном Чапкой, Ольга, та замужем за полковником Цукеркандлем, он, кстати, недавно получил повышение, теперь командует имперским Тайным…
        Марк Альбертини предупреждающе кашлянул, и его жена мгновенно поправилась.
        - … а еще Инга, замужем за Седвигом… была. Получается, всего две осталось, - она печально покачала головой.
        - А Ежения?
        - Ежения? - переспросила хозяйка, рассеяно подвигая вазочку с пирожными в центр стола. - Давно ее нет.
        - А что с ней случилось?
        - А почему вы интересуетесь?
        - Ну, я же должен все узнать… о возможных будущих родственниках, разве нет?
        Они переглянулись между собой, и я без зазрения совести продолжил спрашивать:
        - Так что с ней случилось?
        - Она сбежала. Глупенькая была, - присаживаясь на диван и осторожно подбирая слова, начала Дейдра. - Недосмотрели за ней, что поделаешь.
        - Так она жива?
        - А кто ее знает. Давно это было, двадцать лет назад. Если волнуетесь, что она может объявиться и претендовать на наследство…
        - Это правда, что Джеймс Рыбальски был в нее влюблен и даже собирался жениться?
        - Ну… Она в него точно была влюблена. Все даже думали, что это с ним она сбежала, но…
        - А почему ваши семьи были против этого брака?
        - Это все брат. Ингвар остался нам вместо отца, заботился о нас. И мужей нам тоже он выбирал. И ведь хороших выбрал! - Дейдра бросила на супруга взгляд, полный тихой нежности. - Брат хотел выдать Ежению за другого.
        - За кого?
        - За младшего Маттерниха. Подумать только, послушала бы Ингвара, была бы сейчас замужем за бургомистром, хозяйкой города!
        - Ежения, кажется, танцевала в Императорском театре?
        - Да она там была самой лучшей, вы бы ее только видели!
        - Она была… рыженькой?
        Дейдра так искренне улыбнулась, что на секунду помолодела, превратившись в юную мечтательную девушку, без этого наноса расчетливой практичности и лицемерия. Розалинда была очень похожа на мать, поэтому в ответе я уже не сомневался. Хриз видела в оранжерее не Еву, а Ежению.
        - Да, у нее были роскошные огненные кудри, сводящие мужчин с ума. Знаете, я никогда не завидовала сестре, наоборот, мы все ею гордились. Ежкой можно было только восхищаться. Ее очарование невозможно передать!
        - Она была тол… то есть пышной?
        - О да, очень, - снова эта улыбка, только уже чуть омраченная печалью прошлого. - Она была роскошной! Блистала и на сцене, и в жизни.
        - Рыбальски дарил ей обручальное кольцо?
        Мой вопрос вернул Дейдру на грешную землю. Она нахмурилась и покачала головой.
        - Я не знаю. А почему вы?..
        - Перед исчезновением она не жаловалась на недомогание? На потерю веса?
        - Нет, что вы, Ежка вообще никогда не жаловалась. Вы даже не представляете, каким солнечным человечком была моя сестра. Она всегда улыбалась…
        Я вздрогнул, вдруг вспомнив слова Луиджии. Какое странное совпадение…
        - У нее были враги?
        - У нашей Ежки? Да вы шутите!..
        - Например, Шарлотта?
        Дейдра закусила губу и напряженно взглянула на мужа, ища у него подсказки. Марк осторожно поставил давно остывший кофе на столик и покачал головой.
        - Вы не волнуйтесь, фрон профессор, у нас хорошие отношения с Рыбальски, все уже давно в прошлом.
        - Не сомневаюсь, но прошу вас ответить на вопрос. Шарлотта ревновала к Ежении?
        - Конечно, нет! Они были лучшими подругами.
        Уже на крыльце я припомнил слова из записки Хриз и спросил аускрета, который вышел проводить меня:
        - Фрон Альбертини, вы знаете, у меня есть племянник… Йоран. У него скоро день рождения. Прислал из столицы письмо. Хочет заводную куклу. Ваши инженеры такое изготовляют?
        - Заводную куклу-то? - с сомнением переспросил глава гильдии. - Баловство это все, не одобряю такого. Вам лучше спросить кукольных дел мастера Каэтано. Он вместе с подмастерьем держит лавку в Цветочном переулке, здесь недалеко.
        - Понятно, - разочарованно протянул я. - Этот мастер давно в городе? Насколько опытный?
        - Лет десять назад приехал в Винден с женой. Детишкам его поделки нравятся. Дамы тоже в восторге от хитроумных музыкальных шкатулок и прочей дребедени. Но мне…
        - Ясно, - оборвал я его. - Просто племянник просил, чтобы кукла была с рубиновым заводным ключом. Что бы это значило, по-вашему?
        - Кхм… Рубиновый ключ? Простите, стесняюсь спросить, а в каком месте? Сколько вообще лет вашему племяннику?
        По дороге от аускрета Альбертини я сразу же заглянул в лавку мастера кукольных дел, хотя и понимал, что тот появился в городе много позднее исчезновения Ежении, следовательно, едва ли был к нему причастен. Но проверить стоило, как и услышать мнение мастера про рубиновый ключ. Может, он просто привиделся ослепленной похотью безумице? А я, как полный дурак, бегаю и пытаюсь увязать ее срамной бред с фактами?
        - Даже не сомневайтесь, берите, - раздалось у меня за спиной. - Полная копия легендарной каравеллы "Святой Софии", снаряженной великим князем в Дальний Свет.
        Я со вздохом поставил великолепную красавицу на полку и обернулся к мастеру.
        - Вы делаете заводных кукол?
        - Хм… - почесал он в затылке и развел руками. - Только на заказ. Неделя-две, это в самом лучшем случае. Сейчас много заказов к юбилею Императора…
        - Но у вас есть опыт изготовления таких кукол?
        - Пару раз делал для вельмож в подарок. Детишкам обычно не заказывают, уж больно дорого. Но могу предложить заводную шкатулку с танцующими фигурками или кукольный домик с представлением…
        - А из чего обычно выполняется заводной ключ?
        - Метал. Простите, фрон, а почему вы интересуетесь?
        - Мне нужна кукла с рубиновым заводным ключом.
        Я полюбовался на растерянное лицо мастера и вздохнул:
        - Но таких, похоже, не делают?
        - Конечно, нет! Глупость какая! Вы себе представляете стоимость такой игрушки? И почему рубиновый?
        - Вот и я хочу знать, почему рубиновый, - пробормотал я себе под нос. - Но в принципе такое же возможно?
        - Любая прихоть выполнима, если уважаемый фрон желает выкинуть деньги. Нет, я понимаю, когда в карманных часах цапфы из камней делают, чтобы выдержать давление заводной пружины, но…
        - А поподробней?
        - Ах, - махнул рукой мастер. - Все равно из рубина не смогу вам сделать. Камней нет. И не будет. Часовой корпус ввел запрет на их торговлю. А каравеллу могу отдать за половину цены. Вижу, как она вам понравилась.
        Я не придумал ничего лучшего, как оставить кольцо на сбережение в ордене когниматов, который славился своим умением хранить не только чужие деньги, но и тайны их появления. Меня лично принял казначей винденской ложи когниматов, выказывая тем самым особую честь как одному из крупных вкладчиков их славного ордена. Когда я в первый раз ознакомился с бумагами отца Георга, то ужаснулся размеру его состояния. Оно и двадцать лет назад было немалым, а сейчас и вовсе стало неприлично большим.
        - Отец Васуарий, я могу просить вас об одолжении?
        - Конечно, - степенно ответил казначей.
        - Это кольцо… - я положил обручальное кольцо перед ним на стол и подвинул ближе. - Оно украдено. Преступник прислал мне его в письме, намереваясь подставить. Мне надо вернуть его владельцу, но я не знаю, как это сделать, чтобы не навлечь на себя подозрений.
        Казначей спустил очки на нос и осторожно взял драгоценность, разглядывая ее поверх стекол.
        - Хм… Узнаю. Семейная реликвия Рыбальски.
        - Оно вам знакомо?
        - Да, когда-то дед Рыбальски выложил за него половину состояния. Очень крупный рубин редкой чистоты и окраса.
        - Везде эти клятые рубины!.. - я раздраженно хлопнул себя по колену и поморщился от боли в нем.
        - Почему везде? Хотя на счет проклятого вы правы. Камень приносил несчастья их семейству, пока Джеймс не поборол злой рок, огранив рубин и вправив его в кольцо.
        - Что мне с ним делать? Его надо вернуть.
        - Не волнуйтесь, брат Тиффано. Орден вернет кольцо фрону Рыбальски, сохранив в тайне то, откуда оно появилось.
        - Спасибо, - облегченно выдохнул я. - И еще кое-что. Я бы хотел получить у вас совет. Относительно Соляного замка.
        Казначей едва заметно вздрогнул и покачал головой.
        - Ни в коем случае. Не покупайте его. Напрасная трата денег.
        - Хм… Почему?
        Отец Васуарий встал из-за стола и подошел к стрельчатому окну, заложив руки за спину и вглядываясь вдаль. Его лысая макушка алела в отблесках заката.
        - Орден когниматов хранит и преумножает деньги братьев, являясь опорой Святому Престолу в финансовых вопросах.
        - Я знаю и ценю вашу…
        - Дослушайте. Когда-то Соляной замок был собственностью Церкви, однако во время Синей войны потеряли много документов, в том числе и владетельные грамоты на него. Этим воспользовались светские власти, всегда норовящие урвать кусок пожирнее. Святой Престол был истощен войной и вынужденно отдал эти владения на откуп Гарлегской империи.
        - Печально…
        Казначей обернулся ко мне и покачал головой.
        - Печально другое. В ордене когниматов сохранились некоторые финансовые документы, а именно расходные ведомости монастыря святого Августина, братству которого личным велением Папы и Ордена Пяти было пожаловано ежемесячное содержание в три тысячи золотых и послано обоз селитры, чтобы подорвать мост через ущелье и навеки похоронить Соляной замок.
        - Почему? - только и смог вымолвить я.
        - Почему не взорвали? Не успели. Волна безумия Мертвых земель докатилась и до Алавийских гор, погребая и замок, и монастырь, и горные деревушки. А потом уже было поздно. Замок перешел во владение императорской семьи Гибауэров, возвысившейся в грязном омуте междоусобиц и войн…
        - И что? - поторопил я его, нарушая затянувшееся молчание.
        - Однако долго в замке никто не задерживался. Первый владелец открыл там приют для прокаженных, а рядом мыловарню, пока кто-то из горожан не обнаружил в мыле человеческий зуб… Разразился страшный скандал, хотя ничего и не доказали.
        Тошнота подкатила к горлу.
        - Следующий хозяин был увлечен разведением цветов и додумался выращивать кошачью траву в Белом саду. Он устраивал в замке жуткие оргии, пока небывалый всплеск рождаемости бесцветных детей не привлек внимание властей.
        - Бесцветных? - вздрогнул я.
        - Да, бесцветных, дурачков, безногих, безруких и просто больных. Закончилось все ссылкой. А замок по наследству перешел к бравому имперскому генералу, который решил сделать из него неприступный форт. Только в его казармах творилось странное. Поговаривали, что солдаты превращались в механических кукол и…
        - Что? - подскочил я на месте. - С рубиновыми заводными ключами?
        Казначей удивленно выгнул бровь.
        - Такие подробности мне неизвестны. Возможно. Но для генерала все тоже закончилось плохо: городской бунт и погром замка. Долгое время тот стоял безлюдным, пока не достался деду Шарлотты Рыбальски, в девичестве Гибауэр.
        - А этот чем отличился? - нетерпеливо спросил я.
        - Хм… Он был выдающимся ученым и богословом. Его библиотеке могла бы позавидовать даже столичная Академия. Гибауэр закрылся в замке, никого к себе не пускал и…
        - И?
        - … и просто тихо дожил там свой век. Но когда его наследники жадной саранчой слетелись в замок, бесценной библиотеки там не было. Хотя, право, это такая мелкая странность…
        - Беру!
        - Что?
        - Я покупаю замок. Решено.
        - Брат Тиффано! Я же специально поведал вам историю замка, чтобы вы поняли - он опасен. Это не легенды или слухи, это факты, подтвержденные архивными документами.
        - Вот именно, - я вскочил на ноги и заметался по кабинету. - Замок заражен опасным безумием. И забыть о нем не получится. Колдовство уже просочилось в город. Пропадают девушки. Рубиновый ключ и механические куклы! Все сходится! Оранжерея! А если там тоже была кошачья трава? Поэтому ей и привиделся рубиновый ключ?
        - Эмм… Брат Тиффано, а вы себя хорошо чувствуете? Я слышал, что вы упали с лошади…
        - Я не падал, - отрезал я, заставляя себя успокоиться и сесть обратно. - И нахожусь в полном уме и ясной памяти. Кстати, когда умер дед Шарлотты?
        - Надо посмотреть в документах, я не помню точной даты, но это произошло до ее замужества.
        - А Джеймс Рыбальски купил замок тоже до женитьбы?
        - После. Замок достался дяде Шарлотты, который великодушно уступил его в цене своему новому родственнику.
        - Хм… Тут неувязка, но я выясню. Отец Васуарий, прошу вас, подготовьте необходимые бумаги. Завтра я встречусь с Рыбальски и…
        - Я понял, - горестно вздохнул казначей и сел обратно за стол, качая головой и перебирая бумаги. - Впрочем, это ваше решение. Время покажет, насколько оно разумно и безопасно. Однако я позволю себе сразу уточнить у вас еще одну деталь. Ваша знакомая, Луиджиа Храфпоне…
        - Что с ней?
        - Она взяла в долг у ордена и указала вас своим поручителем. Мне известно, что вы… ммм… водите с ней дружбу, поэтому хотелось бы получить вашу подпись на долговой расписке по всем правилам.
        - Что? - оторопел я. - Сколько?
        - О, сущий пустяк для вас, но для нее… Даже не знаю, как она собирается возвращать. Тысяча золотых. Вот, подпишите здесь и здесь, - он подсунул мне бумагу.
        - Она говорила, зачем ей такая сумасшедшая сумма? - спросил я, разглядывая расписку.
        - Долги. Хотя я честно предупредил ее, что наши проценты слишком высоки для простой циркачки.
        Луиджиа упоминала что-то о кредиторах, которые нашли ее дядю, из-за чего тот был вынужден бежать. Я помнил, какой она была испуганной, когда пришла просить у меня помощи. Но почему ничего не рассказала о займе? Побоялась? Но куда хуже было влезать в долговую яму! Бедная девочка… Я отодвинул бумаги и покачал головой:
        - Отец Васуарий, давайте поступим иначе…
        До Императорского театра я добрался уже в сгустившихся сумерках, собираясь навестить Пихлер и заодно пообщаться с фроном Краузом. Руководитель труппы "Винденских львиц" подтвердил мои подозрения. Все пропавшие девушки были рыжими, а еще выяснился интересный факт, тоже наводящий на размышления. Своим созданием "Винденские львциы" были обязаны Рыбальски, который покровительствовал им во всем, оплачивая расходы на роскошные наряды, дорогое жилье и, разумеется, питание. Девушки жили прямо при театре, в большом доме на набережной, ни в чем себе не отказывая. Для любой воспитанницы балетной школы попасть в эту труппу было пределом мечтаний. Мечта, обернувшаяся кошмаром…
        Я спорил с местным привратником, убеждая его доложить Пихлер о моем позднем визите, но тот упрямился и наотрез отказывался тревожить фронляйн. Кто-то нагло плюхнулся локтями на стойку рядом со мной.
        - За эту ночь она похудела еще на пять паундов, - сообщила Нишка. - Где тебя носило? Я узнала много интересного.
        - Я тоже…
        Поскольку я не мог рассказать ей всего, не выдав свой источник, то ограничился лишь краткими соображениями относительно того, что колдун убивает девушек, похожих на Ежению. Нишка выслушала меня довольно скептически, потом наморщила лоб и сообщила:
        - Мимо. Рыбальски не убивали ее и не хоронили у себя в саду. Я расспросила строителей. Три года назад оранжерею полностью перестроили, а сад разбили заново, снимая целые пласты грунта. И никаких захоронений найдено не было!
        - И что? Рыбальски в то время еще не был женат на Шарлотте. И он, и она могли убить Ежению, а тело закопать за городом или сбросить в Дымнай. Я уверен, что именно эта девушка стала первой жертвой.
        - Хорошо, допустим. А почему колдун стал убивать только через двадцать лет? Чего он ждал?
        - Потому что кое-что произошло. Я уверен, что это Шарлотта. Она убила соперницу, но муж все равно продолжал ей изменять с рыжими толстушками. Она терпела… ради сына, но не выдержала, когда и Сигизмунд пошел по стопам отца и влюбился в танцовщицу. Мне непременно надо встретиться с Алисой. Уверен, что она тоже окажется рыжей и толстой!
        - Ну не знаю, не знаю… А почему Шарлотта не прикончила ее? Зачем убивать других?
        - Возможно, тогда она не знала, кто именно являлся возлюбленной сына. Но теперь знает и… Алиса в опасности.
        - Вообще-то в опасности Пихлер. Ты бы ее видел. Она крепится, но видно, что напугана, - Нишка поежилась.
        - Ее надо срочно изолировать от источника колдовства. Пойдемте со мной, госпожа Чорек, поможете убедить нашу фронляйн.
        Кажется, мне удалось шокировать невозмутимого привратника Грега. Фронляйн Пихлер за моим плечом раздраженно топнула ногой и возмутилась:
        - Какое безобразие! Я отправляюсь домой!
        - Нет, вы останетесь. Неужели в гостинице нет свободных номеров?
        - Извините, фрон профессор, - виновато раскланялся привратник. - Через неделю юбилей Императора… Приезжих в городе все больше и больше…
        - Ясно. Тогда поступим так. Фронляйн Пихлер переночует в моем номере…
        Позади меня раздался грохот. Я обернулся и увидел Луку, который опять разбил посуду, полетев с лестницы вместе с подносом. Балбес неуклюжий!
        - Она пока поживет в моем номере, а я вместе с Лукой переберусь в номер к фрону Лешуа.
        - Но… разве это удобно? - замялся привратник.
        - Не волнуйтесь. Я оплачу все в двойном размере.
        - Ах, конечно, - просиял Грег. - Все будет сделано в лучшем виде. Фронляйн Пихлер устроят со всеми удобствами.
        - Не сомневаюсь, - пробормотал я, также ничуть не сомневаясь в том, что уже завтра об этом станет известно безумице, которая лопнет от ревности и прямиком угодит в расставленную ловушку.
        Лешуа не очень обрадовался неожиданному соседству, но я смог переубедить его потерпеть один день ради общей цели, и он сменил гнев на милость. Вещей у меня было мало, и переселение не заняло много времени, хотя слуга постоянно что-то ронял и еле передвигал ногами. Я забеспокоился, что после падения с лестницы он мог себе что-то повредить, поэтому усадил бедолагу на стул и заставил закатать штанины. На тощих ногах были порезы и синяки, но кости целы. Выглядело все так, как будто я в самом деле был жестоким хозяином, постоянно избивающим несчастного. Даже во взгляде Лешуа явственно читалось сомнение.
        - Нет, я его не бью, господин Лешуа, - ответил я на невысказанный вопрос. - Он просто постоянно что-то роняет, разбивает или сам падает. Я с ним займу комнату поменьше, чтобы вас не так стеснять.
        Я представил, что придется делить постель с этим замурзанным мальчишкой, и на мгновение зажмурился. Так не пойдет.
        - Лука, ты когда вообще последний раз купался?
        Это уже было не мычание, а дикий кошачий визг. Лука истошно вопил, цеплялся за косяк двери, дрыгал ногами и изворачивался глистом. Дерек даже не думал помогать, наблюдая за моими попытками затащить мальчишку в ванную комнату и от души забавляясь представлением. На вопли явился обеспокоенный привратник, сообщив, что мы тревожим других постояльцев. Лука забился в угол с истерикой. Я слишком устал после сложного дня, поэтому плюнул и сообщил упрямцу, что если он не хочет купаться, то будет спать на полу. Слуга радостно закивал, улыбаясь сквозь невысохшие слезы. Бесцветные дети… а еще Ежения всегда улыбалась… Эти странности не давали покоя, постоянно напоминая о себе глупой улыбкой на лице Луки. Он устроился рядом с моей кроватью, постелив одеяло прямо на полу и в него же завернувшись. Глядя на его грязную всклокоченную копну волос, я пожелал ему спокойной ночи и мысленно пообещал, что в субботу отведу мальчишку в винденские бани, чтобы потом не пришлось краснеть перед его сестрой.
        А среди ночи я проснулся от жуткого вопля. Спросонья я решил, что это ревнивая безумица ворвалась убивать соперницу, но оказалась, что это Лука. Он размахивал руками и стонал во сне. С перепугу мне даже показалось, что он что-то выкрикивал.
        - Тише, тише, это сон! - потряс я его за плечо.
        Он рывком сел, отпрянул от меня и тут же натянул одеяло до макушки, мелко дрожа и всхлипывая под ним. В темноте он казался таким жалким и несчастным, что я не выдержал и погладил его по плечу, нехотя усаживаясь рядом с ним на пол.
        - Спи, Лука, тебя никто не обидит, спи…
        Он затих ненадолго, а потом взорвался новым приступом плача, выпутавшись из одеяла и бросившись мне на шею. Я гладил его по спутанным липким космам и шептал что-то успокаивающее, а он жарко сопел мне в грудь и прижимался еще сильнее. Пожалуй, одних бань будет мало. Заглянем к цирюльнику… пусть побреет его наголо, как меня. Чисто и опрятно. А пока пусть спит на кровати, а то еще подхватит простуду и рассопливится. А я уж как-нибудь на полу переночую…
        - Фронляйн Пихлер, поймите, вам нельзя сейчас возвращаться в театр, - увещевал я упрямицу за завтраком.
        - Но мне надо! - капризно ответила Мишель, отставляя чашку со свежезаваренным кофе и устремляя на меня жаркий взгляд с поволокой.
        - Это колдовство, - пояснил я в который раз. - Его источник неизвестен. Это может быть еда, питье, человек в вашем окружении. Вам надо скрыться на время, лучше всего даже уехать из города. Сегодня же отправляйтесь в монастырь святого Августина, там есть женская обитель. Думаю, вам не откажут в убежище. Госпожа инквизитор вас сопроводит.
        - Еще чего! С ума сошли? У меня скоро репетиция! - она нервно постучала по циферблату изящных наручных часиков на запястье. - Мы готовим новое представление для Фердинанда! Празднование тридцатилетия Его Величества перенесено в Винден, это такая честь для всех нас!..
        - Хватит! - раздраженно оборвал я ее. - Вы должны думать о собственной жизни, а не об императоре! Колдун или колдунья охотится за девушками, которые похожи на первую жертву, на Ежению Даугав.
        - Кысей, - горячая ладошка легла на мою руку. - Просто признайтесь, что ревнуете к Императору… Ой!
        Неуклюжий балбес задел чашку и вывернул горячий кофе прямо на приму.
        - Придурок! - Пихлер вскочила на ноги и затрусила обожженной рукой. - Платье! А мои часы! Что ты наделал! Ты хоть знаешь, сколько они стоят! Идиот!
        - Лука! - разозлился я. - Исчезни с глаз моих долой! А вы, Мишель! Я заплачу за испорченные им часы, но вы поедете в монастырь и останетесь там, пока колдунья не будет поймана! Это не обсуждается! А если будете упрямиться, то госпожа инквизитор получит разрешение на ваш арест! В ваших же интересах не чинить препятствия дознанию!
        Я поймал слугу за ухо и потащил его за собой к привратнику.
        - А ты, Лука, наказан. Фрон Грег, вам помощь нужна? Займите его полезным делом, да так, чтобы спины не разгибал. А будет упрямиться, разрешаю вспыпать розгами!
        Нишка не обрадовалась тому, что ей придется сопровождать капризную приму в монастырь, а уж про то, чтобы остаться там вместе с ней, и слышать не захотела. Почему с женщинами так сложно?
        - Госпожа Чорек, - попытался я воззвать к здравому смыслу. - Согласитесь, если я останусь в женской обители охранять Мишель, это будет выглядеть несколько странно.
        - Можно подумать! - фыркнула инквизитор. - Вашу репутацию сложно испортить еще больше.
        - Все! - вскипел я. - Это вы останетесь с Пихлер! Не смейте спорить!
        - Нет! - упрямо мотнула головой Нишка и набычилась. - В монастыре ваша прима и так будет в безопасности.
        - Госпожа Чорек! У меня появился след. Сегодня я встречаюсь с Рыбальски, чтобы…
        - Это мое дознание!
        - А разве я спорю? Ваше. Только с вами Рыбальски не станет говорить. Потому что вы - инквизитор, а я… Уважаемый профессор и чудаковатый богач, который собирается купить у него замок. Каждый должен заниматься своим делом. Идите уже, - я подтолкнул ее к вышедшей из гостиницы Пихлер.
        Позади нее с жутковатой ухмылкой тащился Лука, сгорбленный под тяжестью чемоданов. Шустрый привратник уже приспособил балбеса к хозяйственным делам, так что за него я мог быть спокоен. Нанятая Лешуа парочка головорезов болталась неподалеку, готовые перехватить безумицу, как только она посмеет сунуться к Пихлер. Это непременно должно сработать, надо только подождать. Я тяжело вздохнул и велел извозчику ехать в особняк Рыбальски.
        Рыбальски сиял. А еще его было невозможно заткнуть. Он разливался соловьем обо всех прелестях Соляного замка, едва ли не подпрыгивая от нетерпения на сидениях в экипаже и постоянно хватая меня за руки. Мы выехали за пределы города и теперь тряслись по размытой весенними паводками горной дороге.
        - Фрон профессор! Вы бы только видели, какой потрясающий вид открывается с его террас! Замок построен прямо в скале, защищен столь надежно, что из него даже хотели сделать форт!..
        - Я знаю, - вставил я. - Простите, фрон Рыбальски, но я хотел бы…
        - Все будет! Все будет, как захотите! Да, замок несколько запущен, но уверяю вас, так даже к лучшему. Вы сможете устроить там все на свой вкус!
        - Фрон Рыбальски…
        - А водопад? Вы знаете, что там есть природный водопад, который снабжает замок водой? Можно устроить купальни!
        - Послушайте…
        - А стеклянная библиотека? Это же настоящее чудо! Словно попадаешь в иной мир!..
        - Алиса Вагнер! - рявкнул я, отчаявшись перебить Рыбальски. - Я хочу поговорить о ней!
        - Ох, ну конечно же! - он всплеснул руками и радостно хлопнул меня по плечу. - Мне уже все известно. Вы просто кудесник! Уж не знаю, что вы наговорили моему сыну об этой девке, но он разругался с ней вдрызг! Просто вдрызг!
        - Я ничего… - ошеломленно пробормотал я, но Рыбальски уже несся дальше.
        - Вы не подумайте, что я забыл о своем обещании. Раз обещал отдать вам замок в половину цены, то так и будет. Репутация превыше всего. Да и бог с ним, с замком! Сын важнее!.. Я вам так благодарен, что вы даже не представляете…
        - Вы встречались с Алисой? Она похожа на Ежению Даугав? - спросил я прямо, наплевав на все уловки, и это наконец подействовало.
        Рыбальски осекся на полуслове и застыл. Воцарилась благословенная тишина.
        - Ежению? - растеряно переспросил он. - Откуда вы?..
        - Расскажите мне про нее, - попросил я.
        И на всякий случай добавил:
        - Мне надо понять, похожа ли на нее Алиса.
        Рыбальски провел по лицу рукой, словно смахивая невидимую паутину, и сгорбился.
        - Нет, - ответил он.
        - Это надо для дела…
        - Нет, не похожа. Алиса ни капли не похожа на Ежению. Совсем не похожа. Зачем вспоминать? Я не хочу.
        Серый замок в лучах полуденного солнца казался отлитым из серебра. Он распластался на горном кряже, словно диковинная раненная птица, облапив темный камень перьями сооружений и выгнув хищный клюв башни навстречу ветрам. Замок как будто пытался взлететь, но не мог, будучи прикован к скале хрупкой цепью моста, перекинутого через ущелье Гроз. Мне вдруг почудилось в нем живое существо, застывшее в вечном страдании.
        - Дальше лучше пешком, - буднично сообщил Рыбальски, разрушая странное очарование. - Пойдемте.
        Он двинулся вперед по мосту, и я последовал за ним. Замок ждал нас…

… но никто не вышел к нам навстречу. В замке не было ни единой живой души, однако следов запустения я тоже не заметил. За порядком следили приходящие работники из общины неподалеку. Вблизи замок оказался совсем иным. Массивная и низкая центральная часть с пастью входа проглотила нас, отсекая вой ветра в ущелье. Пустой круглый дворик со стеклянной крышей был наполненным странным эхо.
        Рыбальски вдруг остановился и покачал головой.
        - Я любил Ежению, - произнес он. - Был готов на все ради нее. Собирался жениться. Обманул отца, украл семейную драгоценность. Мы договорились бежать из города и тайно обвенчаться.
        Я затаил дыхание, боясь спугнуть удачу.
        - Даже кольцо приготовил, только гравировку не успел сделать…
        Я вздрогнул, вспомнив слова из записки Хриз.
        - Но я проспал. Так нелепо и глупо, до сих пор не могу себе простить! Проспал и опоздал на свидание. А когда прибежал, Ежении в саду уже не было. Я не знаю, что с ней случилось. Но она не могла броситься в реку! Зачем ей это делать? Это ее брат. Ингвар что-то сделал с ней. А я… малодушный трус. Отец узнал обо всем и избил меня, пригрозив оставить без наследства. Я искал Ежению, но она исчезла без следа…
        Он замолчал, и я осторожно спросил:
        - А потом женились на Шарлотте?
        Рыбальски поднял на меня взгляд и вымученно улыбнулся:
        - Моя жена - святая женщина. Ее, как и меня, вынудила к браку родня, а ведь Шарлотта… была влюблена в другого. Она всем пожертвовала ради семьи.
        - В кого влюблена? - нахмурился я неожиданному повороту.
        - Не знаю, - махнул рукой Рыбальски. - Какой-то офицер. Все это уже в прошлом. Зачем ворошить?
        - Вы уверены, что Шарлотта не ревновала вас к Ежении?
        - Они дружили. Такие разные, они как будто дополняли друг друга. Холодная строгая гордячка Шарлотта и веселое огненное солнышко Ежения. Мое солнышко…
        - Но Шарлотта могла притворяться, а на самом деле завидовать подруге, ревновать к ней и… - не сдавался я.
        - Когда мы стояли перед алтарем, Шарлотта плакала. И вовсе не от счастья. Довольно об этом. Пойдемте, я покажу вам Белый сад.
        Это были гигантские розы. На открытой ветрам террасе, которая нависала над ущельем, расцветали сотни причудливых роз, окрашенных в багрово-синие оттенки. Я не удержался и подошел ближе, чтобы потрогать один из цветков. Соль. Огромный кристалл соли, который наслаивался веками самым искусным садовником - природой.
        - Говорят, что они меняют форму и цвет в зависимости от времени года, но я ни разу не видел их белыми, - пробормотал Рыбальски и вздохнул, кивнув на дальний угол сада под разрушенной кровлей. - А там была заброшенная оранжерея. Я хотел сделать жене приятное и купил замок у ее родни, думая, что она займет себя цветоводством подальше от городской суеты, поправит здоровье, но…
        - Но что?
        - Не сложилось, - уклончиво ответил он. - Замок ей почему-то не понравился. Тут несколько… одиноко. Далеко от города. Рядом только селение общины и несколько горных деревушек. Не то общество, одним словом. Но для вас, фрон профессор, это же то, что нужно, верно? Один из предков Шарлотты был генералом имперской армии, героем войны. Он превратил это место в настоящую крепость. Замок может выдержать длительную осаду, если забить подвалы провиантом и…
        - А я слышал, что он баловался с колдовством, - закинул я удочку.
        - Что вы такое говорите! - возмутился Рыбальски. - Жуткое невежество! Генерал Гибауэр был просвещенным человеком, не чуждым прогресса инженерной мысли, и то, что вместо ноги у него был механический протез, вовсе не делает его колдуном!
        - Хм, интересно. Кстати, я слышал, что он устроил здесь казармы. Не покажете, где?
        Медленно созревающий план наконец-то оформился в ясную идею. Казармы. Прекрасное место для засады.
        Мы шли мимо длинных сооружений, которые лепились прямо на скале. Ветер здесь был еще сильнее, неистово воя и сходя с ума от бешенства. Под ногами ревела горная река, низвергая пенные потоки вниз. Казармы и плац. Идеально. Но клюнут ли? И община может пострадать.
        - Насколько многочисленная община? - перекрикивая шум ветра, спросил я. - Сколько там человек?
        - Человек двадцать, наверное. Вы не волнуйтесь, они в основном мирные, если только…
        - Если только что? - я начинал уставать от постоянных недомолвок.
        - Я хотел открыть здесь старое мыловаренное производство, предложил им работу, а это дурачье почему-то взбунтовалось. Они странные, много бесцветных и…
        - Бесцветных? Я непременно наведаюсь в общину. А еще, фрон Рыбальски, очень прошу, прекратите увиливать. Я уже поручил казначею ордена когниматов подготовить все документы. Я в любом случае куплю замок, так что можете ничего не скрывать.
        Рыбальски хотел было возмутиться, но передумал и просто кивнул, ежась от ветра. А я разглядывал характерные элементы перекрытий, с болью в сердце узнавая в них знакомые очертания храмовых построек Асада, где нам пришлось держать последнюю оборону города. Впрочем, в схожести не было ничего странного, ведь и замок когда-то принадлежал Святому Престолу. Но почему же его хотели уничтожить? Придется еще раз наведаться в архивы Ордена Пяти. А может Нишке удастся что-нибудь узнать в монастыре святого Августина? Если здесь было нечто, что церковники хотели скрыть, то оно, скорее всего, тут и осталось. Возможно, как и в Академии Кльечи?.. Стандартная практика прятать самое ценное под землей…
        - А где библиотека? В подземелье? - вскинулся я, осененный новой идеей.
        - Знаете, фрон профессор, вы сейчас напомнили мне Сигизмунда, - улыбнулся Рыбальски. - Когда я купил замок, он прознал, что его прадед был невероятно богат и собрал здесь огромную библиотеку, которая пропала после его смерти. И мой мальчик, как вы сейчас, загорелся найти книги.
        - Даже так? - заинтересовался я. - И нашел?
        - Облазил здесь все…
        А если это сын? Хотел защитить мать от постоянных измен отца? Но его даже не было на свете, когда пропала Ежения!
        - … но так ничего и не нашел. А я думаю, что никакой коллекции книг и не было вовсе. Библиотека здесь стеклянная. Пойдемте, покажу.
        Огромное пространство, наполненное светом. Светом, многократно отраженным от бесконечных стеклянных шкафов. Причудливый лабиринт света, но удручающе пустой. Стеклянные полки пустовали. Книг не было. Только пыль. Она танцевала в воздухе и умирала на полках. Но мне на мгновение почудилось, что я их вижу. Тяжелые фолианты, древние свитки, истертые летописи. Самое ценное. Знания. Я зажмурился, втягивая воздух. Он пах книгами. Словно зачарованный, я провел рукой по одной из полок. Мягкая теплая кожа фолианта. Как будто животное, истосковавшееся по человеку. Что за наваждение? Я открыл глаза. На пальцах была пыль, а на стеклянной полке - след моей пятерни. Рыбальски смотрел на меня с легкой усмешкой.
        - Уже представляете, как разместите здесь свою библиотеку? - лукаво спросил он меня.
        - Когда вы купили замок?
        - Пять лет назад.
        - Сколько тогда было Сигизмунду?
        - Пятнадцать, хотя нет, как раз исполнилось шестнадцать.
        - И сколько времени он провел в замке? В поисках?
        - Все лето, - Рыбальски улыбался, ему было приятно вспоминать о сыне и говорить о нем. - Он тогда загорелся воинской славой, захотел стать похожим на генерала Гибауэра и пойти служить обычным солдатом, как начинал его предок, но Шарлотта грудью легла, чтобы этого не допустить. Уже тогда было неспокойно на границе. Сигизмунд попытался сбежать и тайком вступить в имперский легион, хорошо, что капитан Чапка поспособствовал, и его вовремя поймали. К счастью, потом мальчик увлекся механикой и…
        Я вздрогнул, стараясь не выдать себя. Опять механика!
        - … и благодаря аускрету Альбертини стал бредить изобретениями. А тут еще и Шарлотта рассказала ему про дедушку, которого все считали спятившим чудаком-ученым… Простите… - вдруг сконфузился Рыбальски. - Я вовсе не имел в виду, что считаю профессоров… то есть не всех… не вас… просто…
        - Все нормально, - рассеянно отозвался я. - У меня действительно странные причуды, фрон Рыбальски, зато есть деньги, чтобы себе их позволить.
        Наведавшись в общину, я еще больше укрепился в своих подозрениях. Все было взаимосвязано, но связь эта была настолько тонка и трудноуловима, что я никак не мог ее поймать. Община состояла из потомков тех несчастных прокаженных, которые были сосланы в горы доживать свой век, но выжили молитвой и милостью Единого. Малоразговорчивые и нелюдимые, они чем-то неуловимо напомнили мне Луку. Но его сестра была совсем иной. Неужели эти двое как-то связаны с колдовством? Надо будет расспросить об их семье. Сдается мне, там что-то нечисто.
        В город я возвращался уже в сумерках, перебирая в уме детали плана. Офицер Матий не обрадовался моему предложению. Да я и сам понимал, насколько оно рискованное. Но лучше попытаться выманить Вырезателей, чем сидеть и ждать, когда они опять нападут на беззащитную деревушку. С этим сыскарь вынужденно согласился. Завтра в городе и за его пределами должны заговорить о спятившем чудаке-профессоре, который надумал устроить из Соляного замка приют для богатых психов, и которому в этом помогают… монашки. Сестры Милагрос и София. Даже если неверны мои предположения относительно того, что Вырезатели ищут убийц своих людей, то слухи о несметных богатствах расточительного чудака в любом случае привлекут внимание разбойников. Они должны напасть на замок.
        Дерек проводил взглядом слугу, которому муштра привратника явно пошла на пользу. Лука так споро перетаскивал вещи обратно в мой номер, что любо-дорого было смотреть.
        - Мне кажется, он вас ревнует, - вдруг изрек Лешуа.
        - Кто? Лука? - нахмурился я. - Шутите?
        - Отнюдь. Как-то недобро он смотрел на вашу фронляйн Пихлер.
        - Глупости, - отмахнулся я. - Он всегда такой. Меня больше волнует, почему наша общая знакомая до сих пор не проявила себя. Что-то случилось.
        - Госпожа Хризштайн не настолько глупа, чтобы вот так сразу…
        - Настолько! - возразил я, вскакивая на ноги и расхаживая по номеру. - Она настолько ревнива, что способна на любую дурость. Уже успел убедиться в этом. Да узнав о том, что Пихлер провела ночь в моем номере, Хриз должна была… не знаю, с катушек слететь от ревности! А она ничего не предприняла. А если ее ранения в оранжерее оказались слишком серьезными? Хотя!.. Она и со смертного одра встала бы и приползла ради такого. А это значит, что ее поймали!
        - Давайте просто подождем, - попытался успокоить меня Лешуа. - Мне уже доставили костыли, и я могу вновь возобновить поиски Александры. Мы их найдем, господин Тиффано, не сдавайтесь.
        - И не собирался! Офицер Матий слишком хорош… Но он продолжал выспрашивать меня о ней… Нет, он ее не схватил. Тогда что произошло? Я думаю, что надо пойти другим путем. Давайте рассуждать логически. Хриз в городе. Ее портреты развешаны на каждом столбу. Она должна была как-то замаскироваться. И, очевидно, в этом она преуспела. Однако в одном сплоховала. Милагрос. Та никак свою внешность не меняла, а значит…
        - Что? Что? - в волнении Лешуа привстал на диване, опираясь на костыли и заглядывая мне в лицо.
        - Значит, мы должны искать именно ее. Кто-нибудь наверняка ее видел и узнает, как тот лавочник на набережной. Сыграем на человеческой жадности. Назначим щедрую награду за любые сведения о Милагрос и распространим ее портреты. Вы сможете этим заняться?
        - Хорошая идея! - воодушевился Лешуа. - Займусь, не беспокойтесь. Но поиски Александры бросать не буду. Я должен найти девочку раньше, чем это сделает преступница. В моем списке осталось всего три имени.
        - Вот и отлично. Лука, ты чего застыл столбом? Все вещи перенес? Тогда пошли. Завтра рано вставать.
        Рубцы на спине немилосердно чесались. Лекарь сказал, чтобы я не забывал о мази, но вчера мне было не до этого. Наскоро ополоснувшись, я прошлепал в спальню и позвал Луку.
        - Руки помыл? Намажь мне, пожалуйста, спину и плечи. Справишься?
        Растянувшись на животе, я уткнул лицо в подушку и прикрыл глаза. Что же получалось? Я совсем запутался в деле рубинового колдуна. Слишком много подозреваемых. Если Шарлотта была влюблена в другого, то едва ли бы она стала устранять Ежению. Надо выяснить, кто тот таинственный офицер, и существовал ли он вообще. А сам Рыбальски? Мог он свихнуться из-за старой любви и начать убивать девушек, похожих на Ежению? Определенно, Джеймс вел себя странно. Его нельзя исключать из списка подозреваемых. Но я так и не смог придумать, как со всем этим связать механическую куклу с рубиновым заводным ключом, которая привиделась безумице. А с другой стороны, почему я безоговорочно поверил в ее бред? Но слова в записке о несуществующей гравировке так странно совпали с тем, что рассказывал Рыбальски. Общим знаменателем во всем этом был только замок…
        Мальчик увлекся механикой и провел в нем целое лето… Завтра будет тренировка в школе клинка, надо воспользоваться ситуацией и расспросить Сигизмунда. Кстати, почему он поссорился с Алисой? Я повел плечами, жмурясь от удовольствия. Мазь, хоть и была вонючей, но приятно холодила кожу и снимала зуд. Да и Лука оказался на удивление ловок, не просто намазывая лекарство, а еще и массируя мышцы. Завтра после тренировки отправимся с ним в бани, приведем его в порядок и навестим Луиджию, а заодно посмотрим на Алису.
        Но тревога все равно не отпускала. Что с Хриз? Почему она не объявилась? А если до нее добрался наемный убийца? Некстати вспомнилось, как безумица прокралась в посольство восточного хана, перед глазами во всех деталях предстал ее фривольный наряд, как наяву почудились ловкие и сильные движения пальцев, когда она делала мне массаж… и тот поцелуй на морозе… и вкус рисового печенья на ее губах… Желание, столь сильное, что отдалось в паху, захлестнуло меня с головой. Я дернул плечом и оттолкнул Луку:
        - Довольно, иди спать. Да не здесь! У тебя есть своя комната! Пошел вон!
        Я перевернулся на спину, натягивая одеяло и скрывая конфуз от слуги. Господи, точно наваждение! Хриз мерещилась мне даже в этом замурзанном дурачке! Да между ними общего только то, что оба тощие и страшные: краше первой только в гроб кладут, а второго как будто вчера с помойки вытащили! Как я вообще мог в нее влюбиться! Символ пульсировал болью. Я спрятал голову под подушку и начал молиться.
        Выпад, уход, еще раз уход, парирование, выпад, выпад и удар! Тренировочный клинок поразил Сигизмунда в самое сердце.
        - Сдаюсь! - выкрикнул мальчишка, тяжело дыша. - Вы прекрасно владеете мечом, фрон профессор!
        - Всегда к вашим услугам, - церемонно поклонился я. - Увы, мой друг Эмиль Бурже больше не может составить мне достойную компанию в тренировках, поэтому…
        - Бурже? - темные глаза Рыбальски жадно загорелись. - Тот самый?!? Мастер клинка?
        Сигизмунд легко попался на крючок любопытства, и в следующие полчаса тренировки мне удалось разговорить мальчишку. С младшего Рыбальски слетела нелепая надменность, под которой скрывался отчаянно скучающий и жаждущий славы юноша. И какой эта слава будет, не имело значения. Так как у его матери было слабое сердце, от геройств на ратном поле Сигизмунду пришлось отказаться. Он решил сделаться великим ученым. Однако, когда выяснилось, что признание ученого мира обычно приходит вместе с убеленными сединой висками и бородой, то и тут его запал быстро иссяк. Сейчас он твердо вознамерился бросить учебу в местной Академии и стать… знаменитым бардом.
        - Это из-за Алисы? - ловко перевел я разговор на интересующую меня тему.
        Юноша мгновенно взвился.
        - Шлюха!
        - Вы поссорились? - делано удивился я. - Из-за чего, если не секрет?
        - Вас это не касается, фрон профессор, - сквозь зубы процедил мальчишка, вдруг делаясь ужасно похожим на мать. - Слышать о ней не желаю!
        - Хм… Ну если так… Тогда думаю, вы будете не против, если я сведу с ней знакомство поближе…
        Я не успел договорить, как затупленный конец меча уперся мне в шею.
        - Только посмейте!
        - Ну если она вас больше не интересует?.. - осторожно спросил я, отводя меч в сторону.
        - Убью! - Сигизмунд отступил от меня и принялся ожесточенно разносить в щепки деревянное чучело. - Если бы не то письмо!.. Она бы продолжала!.. За моей спиной!.. Обманывать меня!.. Смеяться!..
        - Письмо? Какое письмо?
        - Я найду этого Ингвара! Кем бы он ни был! И убью! Стану лучшим бардом! А она!.. На коленях приползет! А я!.. Ее!..
        - Ингвара? Ингвара Даугава?
        - Что? - юноша замер с занесенным мечом, потом растерянно повернулся ко мне. - Почему Даугава? Этот старик? Нет, она не могла с ним… Нет, это не он! Или?..
        Аккуратно расспрашивая обескураженного юношу, мне удалось узнать, что Алиса перепутала конверты и послала ему то, что предназначалось его более удачливому сопернику. В письме она нелестно отзывалась о Сигизмунде и превозносила мужскую силу и опытность неизвестного Ингвара. Это сильно задело мальчишку, и он пылал от ярости и обиды. Вся ситуация показалась мне довольно странной, как в дешевом театральном представлении, но я оставил сомнения при себе и предложил Сигизмунду составить мне компанию в винденских банях, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Он нехотя согласился.
        В гостинице я спросил:
        - Подождете внизу или подниметесь со мной? Я быстро, только заберу слугу…
        - Того слюнявого идиота?
        Я почувствовал себя неожиданно задетым.
        - Лука не идиот. Он довольно смышленый и…
        - А его сестра - та самая уродка из цирка?
        Усилием воли я заставил себя улыбнуться и парировать:
        - В отличие от вашей ветреной красавицы Луиджиа занимается танцами, а не всякими непотребствами. Кстати, они обе теперь учатся в одной школе.
        - Шлюха! Все они одинаковы! - мальчишка шел за мной и сквернословил, обращая на себя внимание постояльцев. - Да я!..
        - Сигизмунд, может хватит? - сделал я ему замечание. - На вас уже люди косятся. Что об этом скажет ваша мама?
        Он мгновенно заткнулся и обиженно засопел. Я толкнул дверь номера и вошел.
        - Лука, ты где?
        Слуга выглянул из комнаты и радостно мне замычал, растекаясь слюнявой улыбкой. Я тяжело вздохнул, успокаивая себя тем, что вижу эту всклокоченную копну серых от грязи волос в последний раз. Надо будет заказать ему нормальные очки, а не эти ужасные блюдца на половину лица. А еще показать лекарю, кажется, у него флюс, опухлость щеки так и не прошла.
        - Собирайся давай. Возьми свои чистые вещи и пошли.
        - Ммм?
        Он не торопился исполнять приказ, вопросительно глядя на меня. Сигизмунд выразительно хмыкнул и покрутил пальцем у виска.
        - Лука, мне некогда. Ты же хочешь увидеться с сестрой? Мы навестим ее в школе, но прежде… - я сам выгреб его вещи и взял мальчишку за руку, - но прежде надо привести тебя в порядок. Тебе понравится в банях.
        - Ммм?!? - дернулся он, пытаясь вырваться, но я крепко держал его за руку и тащил к выходу.
        -Хватит истерик! А еще зайдем к цирюльнику, чтобы побрил тебя наголо… как меня. Ты же хочешь быть похожим на меня?
        - МММ!
        Я кивнул Сигизмунду, и тот, ухмыляясь, открыл передо мной дверь. Я выволок яростно сопротивляющегося мальчишку в коридор, но тут, как будто из-под земли, на пути вырос привратник.
        - Фрон профессор…
        - Позже, мы спешим. Да прекрати пинаться, Лука! Будешь себя хорошо вести - обещаю купить тебе новые очки!
        - Фрон профессор, вас спрашивает воевода Даугав…
        Глава 9. Хризокола
        Хватка инквизитора ослабла, я вывернула руку и рванула обратно в номер. Ванная комната! Туда! Я закрылась на ключ, перевела дыхание, сползая по стенке на пол, и стукнула себя по лбу со всей дури. Идиотка! Доигралась! Хватит! Пора уносить ноги, пока не попалась! Еще б чуть-чуть - и!..
        Из-за двери донесся шум. Я прислушалась.
        - … Я его убью! - голос был срывающимся и тонким, очевидно, принадлежал тому мальчишке, который пришел с инквизитором.
        - Сигизмунд, прекратите! Сядьте и успокойтесь! А лучше подождите меня внизу, пока я поговорю…
        Сигизмунд? Уж не младший ли Рыбальски? Холодок дурного предчувствия пополз у меня по спине.
        - Этот старый пердун соблазнил мою Алису! Я вызову его на дуэль! Он мне ответит…
        - Да подождите вы!.. Мало ли Ингваров в городе…
        - Мало! - истерически выкрикнул мальчишка. - Вообще нет! Кроме него! Это ему она писала! Убью гада!
        Я застонала и вцепилась в волосы, дернув что есть силы. Парик остался у меня в руках. Дура! О чем я вообще думала! Какой демон дернул меня в письме написать имя воеводы? Я опять заигралась, представляя воображаемого любовника Алисы, а сознание сыграло дурную шутку, подсунув образ сурового северянина. Стоп! А что Даугаву нужно от инквизитора? Господи Единый, твои шутки с каждым разом все дурнее и глупее!
        - … Успокойтесь! Сядьте, - увещевал Кысей мальчишку. - Выпейте воды. Лука, ты где? Демон, да что же за день такой? Сговорились все, что ли? Сигизмунд, дайте мне слово сидеть тихо. Я сам все выясню у воеводы, хорошо? Не надо пороть горячку. Помните о маме. У нее больное сердце, и вы не должны…
        Я подскочила к зеркалу, торопливо натягивая парик обратно. Узнает ли меня воевода? Он не чета подслеповатому Кысе, хотя и тот как-то странно начал на меня поглядывать. Ватные шарики за щеками придавали лицу одутловатый вид, искажая линию подбородка, а огромные очки и бородавка на щеке отвлекали внимание. Грязь! Мало грязи! Я огляделась по сторонам, но не придумала ничего лучше, как сошкрябать немного грязи с поддона деревянной бадьи и размазать по лицу. В баню он надумал меня отвести, чистоплюй придурошный! Еще и побрить захотел, лысый засранец! Мне и так хорошо! Правда, глаза слезились от постоянного закапывания белладонной, зато были чудесного красноватого оттенка, как и положено бесцветному дурачку. Надо успокоиться и взять себя в руки, и тогда никто меня не узнает. Я сделала глубокий вздох, нацепила на лицо привычную ухмылку и осторожно выползла из ванной.
        - Проходите, воевода, - Кысей пропустил северянина в гостиную и указал на кресло. - Присаживайтесь. Очень рад наконец с вами познакомиться.
        Даугав скользнул по мне взором, едва заметно поморщившись неопрятному виду, и приветственно кивнул багрово-красному от злости Сигизмунду, который надутым индюком сидел на диване. Я позволила себе перевести дыхание - кажется, меня не узнали. Воевода вперил тяжелый взгляд в инквизитора.
        - Фрон профессор, простите мою прямоту, но мне некогда разводить с вами церемонии. Мне стало известно, что вы поручили сестрам Софии и Милагрос приглядывать за замком…
        Я вздрогнула. Что за бред он несет? Сдурел?
        - Мне нужно срочно их увидеть. Но в вашем замке их нет, я проверил. Где они?
        В замке? В его замке? Когда Кыся уже успел? Что вообще происходит? Однако инквизитор ничуть не удивился происходящему.
        - Присаживайтесь, воевода, - с нажимом произнес он и вздохнул. - Конечно, если вы действительно хотите узнать, что произошло с теми монашками, которых сопровождали ваши бойцы из варда…
        Я с ненавистью уставилась на инквизитора. Что еще задумал этот гаденыш? На лице Даугава появилось примерно такое же выражение, но он послушно сел. Зато вскочил на ноги Сигизмунд.
        - Я требую объяснений! - не выдержал он. - Немедленно!
        - Потом! - осадил его инквизитор, но того уже понесло.
        - Ингвар Даугав! Ты соблазнил мою невесту! Мою Алису! Я вызываю тебя на!.. Ммм!
        Кысей успел зажать мальчишке рот и заломить руку за спину, после чего потащил к двери со словами:
        - Я вас предупреждал! Вон отсюда!
        Я лихорадочно соображала. Нельзя допустить разговора инквизитора с воеводой! Даугав не получил мое послание в поместье, следовательно, рыщет в поисках, как и Кысей. А если эти двое объединят усилия… Инквизитор выволок мальчишку за дверь и увещевал его в коридоре. Надо рискнуть. Поставить все на кон. Воевода перевел на меня внимательный взгляд, задумчиво оглаживая седую бороду. Я шагнула к нему и быстро проговорила:
        - Я здесь. Цветочек. Блоха. Девяносто шесть шипов.
        Его зрачки расширились, лицо побагровело, воевода вскочил с места и схватился за меч. Я выставила вперед ладонь и предупредила:
        - Бригитта жива! Гуго тоже. Я держу слово! А сейчас убирайся! Тиффано ничего не должен узнать! Или они!..
        Я захлопнула рот, нацепив на лицо привычную пустую ухмылку. В комнату вернулся инквизитор. Не обращая внимания на грохот в запертую дверь ломящегося обратно Сигизмунда, Кысей с непроницаемым лицом кивнул воеводе, который тяжело дышал от ярости.
        - Продолжим. Он нам больше не помешает, успокойтесь. Садитесь.
        Надо отдать должное Даугаву, он смог взять себя в руки, метнув в меня испепеляющий взгляд и вложив меч обратно в ножны.
        - Почему сынок Рыбальски обвиняет меня в соблазнении какой-то соплячки? - голос северянина дрожал от гнева.
        - Понятия не имею. Вам виднее, кого и когда вы соблазнили. Но вернемся к нашим монашкам…
        Кысей достал из нагрудного кармана мой изрядно потрепанный портрет и развернул его на столе перед воеводой.
        - Взгляните внимательно.
        Даугав бросил мимолетный взгляд на рисунок и погано ухмыльнулся. Ноги стали словно ватными. Сейчас моя судьба была полностью во власти воеводы. Если он решит меня выдать, то… отступать некуда. Инквизитор закрыл дверь на ключ. Окно?..
        - Не говорите мне, что не узнали в сестре Софии опасную преступницу, которую разыскивают по всему княжеству! - выдержка изменила инквизитору, и в конце фразы он повысил тон.
        - Узнал, - спокойно ответил воевода. - Узнал, но было уже поздно. Она покинула обоз.
        - Почему вы дали ей в сопровождение своих бойцов? Какие у вас дела с ней? Отвечайте!
        - А кто вы такой, чтобы требовать отчета?
        - Я… брат Тиффано из Ордена Пяти! И у меня есть все полномочия, чтобы…
        Господи, как же нелепо и глупо он врет! Так ничему и не научился!
        - Надо же! И вы тоже? А то сестра София убеждала меня в том, что она тоже из этого Ордена, - не моргнув глазом, заявил Даугав и встал с дивана. - Когда разберетесь, кто там откуда в вашей шайке…
        - Стоять! - рявкнул инквизитор, вскакивая на ноги. - Вы сейчас чините препятствия дознанию и…
        - Так пусть меня арестуют, - ухмыльнулся воевода и направился к двери.
        Я перевела дух, но, как оказалось, рано обрадовалась. Кысей вдруг шумно втянул воздух и хладнокровно бросил уходящему в спину:
        - Давайте, идите, там за дверью вас уже ждет взбешенный юнец, чтобы вызвать на дуэль. И когда вы его убьете, его отец вас со свету сживет, как и ваших сестер…
        - Что? - обернулся воевода и недобро прищурился. - Вы смеете угрожать моим близким? Кто вы такой? Устроили мне здесь ловушку? Какие у вас дела с паскудой, которая угробила семью моей сестры?
        - Сядьте и успокойтесь. На поместье вашей сестры напала банда Вырезателей. По крайней мере, к этому преступлению Лидия Хризштайн непричастна. Хотите узнать, почему я так решил?
        Даугав на мгновение заколебался, потом скрипнул зубами и кивнул, возвращаясь обратно. На меня он не смотрел, хотя я за спиной инквизитора лихорадочно делала ему знаки убираться. А вот Кысей что-то почуял и обернулся ко мне. Я торопливо сунула палец в нос и принялась задумчиво там ковыряться.
        - Лука! Сколько раз я говорил тебе так не делать. Поди прочь!
        - Лука? - задумчиво повторил воевода и подошел ко мне. - Значит, Лука?
        - Простите его, это мой слуга. Не обращайте на него внимания… - инквизитор тоже подошел ко мне и попытался выставить из комнаты, но не успел.
        - Отчего же не обратить? - на лице Даугава появилось странное выражение, он что-то сообразил. - Про вас столько всего говорят, фрон профессор. Якобы вы покровительствуете бесцветной циркачке с обваренным лицом и взяли к себе ее брата-дурачка то ли из жалости, то ли из-за ваших нездоровых пристрастий к мальчикам…
        Кысей побагровел и шагнул вперед. Я погрозила воеводе кулаком.
        - Как вы смеете!
        - Смею. Ведь та циркачка - моя племянница.
        Я помертвела и прикрыла глаза. Это конец. Даугав решил все открыть. Проиграла.
        - Что? - оторопел инквизитор. - Луиджиа - ваша племянница? Ничего не понимаю. К демону! Сколько у вас вообще сестер? И кто же тогда ее мать?
        - Ежения.
        Я открыла глаза. В комнате воцарилась потрясенная тишина.
        - Как?.. - пробормотал Кысей. - Это невозможно! А как же Рыбальски?..
        Я зло уставилась на воеводу, постучала себя по лбу костяшками пальцев и выразительно покрутила пальцем у виска. Даугав надменно выгнул бровь и мстительно добавил:
        - Она сбежала с заезжим циркачом, опозорила семью и принесла в подоле этих двоих ублюдков. Но они все-таки мои племянники. И поэтому я сам позабочусь о них.
        С этими словами он шагнул ко мне и схватил за руку.
        - Лука пойдет со мной.
        - Нет, - инквизитор уже пришел в себя и заступил дорогу воеводе. - Никуда он с вами не пойдет. Я обещал его сестре позаботиться о нем и…
        - Вы думаете, я оставлю своего племянника на забаву мужеложцу? Всего хорошего, фрон профессор.
        - Вы никуда его не уведете! Если хотите узнать о преступнице, отпустите мальчика и сядьте!
        - Да вы же понятия не имеете, где она, - торжествующе хохотнул воевода и так сильно сжал мое запястье, что я не удержалась от гримасы боли. - Под носом у вас будет сидеть, а вы и не поймете! Прощайте!
        - Вы делаете ему больно!
        Даугав дернул дверь, но она была заперта. Он обернулся к инквизитору и потребовал:
        - Открывайте!
        Кысей скрестил руки на плечах и заявил:
        - Если мне не изменяет память, Луиджиа и Лука - несовершеннолетние…
        - Совершенно верно! И я, их дядя, могу делать с ними все, что пожелаю!..
        - Действительно, - спокойно ответил Кысей. - Только в таком случае вы принимаете всю ответственность за них, верно? В том числе по всем долговым обязательствам? Тогда рассчитайтесь со мной и можете забирать мальчика. Всего тысяча золотых.
        - Что? - оторопел Даугав. - Что еще за новость?
        - Ваша племянница Луиджиа взяла в долг тысячу золотых в ордене когниматов под сумасшедшие проценты. Я выкупил ее долговую расписку. Предъявить?
        У меня перехватило дыхание. Откуда?!?
        - Вы можете уйти отсюда с Лукой, но тогда я буду вынужден обратиться в орден когниматов с просьбой взыскать с вас долг. Немедленно. А вам хорошо известно, что орден с должниками не шутит.
        Я всхлипнула и отвернула голову, едва слышно прошептав застывшему воеводе, который все еще держал меня за запястье:
        - Уходи. Жди Гуго в таверне "Распутная матушка". Он все тебе объяснит. Уходи!
        Северянин зарычал от тихого бешенства, а потом разжал пальцы. Я бросилась к инквизитору под защиту, дрожа и плача. Кысей обнял меня и успокаивающе погладил по голове:
        - Тише, Лука, тебя никто не обидит, - он достал ключ из кармана и бросил его Даугаву. - Уходите.
        Даугав зло выплюнул:
        - Тьфу! Срамота одна!
        Он уже был в дверях, когда инквизитор вдруг неожиданно спросил его:
        - А в молодости вы были хороши собой, воевода?
        Я обомлела. Неужели Кысей стал заглядываться на?..
        - Щенок! Ты что себе позволяешь?
        - Воевода Даугав, это в вас была влюблена Шарлотта?
        Кысей отодвинул меня от себя и взял за голову обеими руками, пытливо вглядываясь в лицо. Я попыталась опустить подбородок, но инквизитор не дал.
        - Неужели ты - сын Ежении? Не верю… - пробормотал он, а потом недовольно скривился и попытался оттереть грязь со щеки. - Господи, Лука, ты утром умывался? Невозможно же смотреть! Вот зараза, и в бани уже не успеваем… Надо предупредить Луиджию, пока воевода не объявился у нее. Тоже мне, дядя нашелся! А Ежи тогда кто ей? По отцу, что ли?
        У меня подогнулись колени, и я разрыдалась. Огромное нервное напряжение последних дней выплеснулось в самой настоящей истерике. Но этому засранцу было все равно. Он даже бровью не повел, просто вздернул меня за шкирку и потащил в ванную комнату умываться. Холодная вода, плеснувшая в лицо, немного привела меня в чувство, а когда в запале чистоплюйства инквизитор вместе с грязью чуть не соскреб фальшивую бородавку, я окончательно пришла в себя и оттолкнула его.
        - Ммм!
        - Сам? Хорошо, умойся сам. И прекрати реветь, как девчонка!
        Под его внимательным взглядом я ополоснула лицо, повернувшись к нему спиной и сняв очки. Что же делать? Появление воеводы спутало мне все карты. Хотя нет, это все инквизитор. Продолжая невольно всхлипывать, я украдкой глянула на него. Мое кружево интриги мне больше не принадлежало. В его центре обосновался колючий паук-очкарик, который внимательно прислушивался к дрожанию нитей и, чуть что, слепо бросался к источнику возмущения, деятельно наворачивая собственную паутину ловушек и провокаций. Сейчас сходство еще больше усугубилось: Кысей в нетерпении потирал ладони и поблескивал стеклами очков, готовый ринуться в бой. Мне сделалось страшно. Купил замок, выкупил долговую расписку. Откуда, демон раздери, у него деньги? Не мог же Лешуа оплачивать ему такие дорогие прихоти? Меня словно огнем обожгло. Тень! Если эти двое начнут расспрашивать о ней в городе, то могут наткнуться на цирковых, которые ее сразу узнают! Хорошо, что хоть про школу танца можно не беспокоиться - туда я служанку послала уже в парике и очках, состарив лет на десять.
        - Умылся? Что ты возишься? Давай быстрее. Пошли!
        Кысей так спешил, что даже не дал мне вытереться и потащил за собой. Я отчаянно пыталась придумать, как избежать его встречи с Луиджией, но ничего путного в голову так и не пришло. От того, что паук слепой, мухе не легче. Я прочно увязла в его паутине…
        На выходные воспитанниц школы танца отпускали домой, чтобы провести время с родными и близкими. Возле ворот уже стояло несколько дорогих экипажей, поджидавших девочек. Степенный извозчик курил самокрутку в облаке дыма, которое кружил легкий весенний ветерок. Но инквизитору было плевать и на тихое субботнее утро, и на хорошую погоду. Всю дорогу он торопил извозчика, а запруженность на пересечении улиц вызвала у него бурное возмущение. Когда мы приехали, он выскочил наружу и поспешил к школе, не разбирая дороги, словно голодный паук к жертве. К моему неудовольствию, Луиджиа уже поджидала нас, стоя возле ворот с маленьким чемоданчиком. А может, ну его? Если наврать с три короба и щедро заплатить извозчику, то он поможет скрутить Кысея и отвезет нас…
        Куда? А хотя бы в его же замок! Там наверняка найдутся подвалы, куда можно упрятать упрямца, пока я не разберусь со всеми делами. Связанный и запертый, он будет в полной моей власти. Во рту пересохло от представления тех непотребств, которые можно будет с ним сотворить… Тьфу! Я больно стукнула себя по лбу. Личина дурачка и коварная весна плохо на меня действовали, я глупела на глазах. Выбравшись из экипажа, я побрела к сладкой парочке.
        - Луиджиа, - голос инквизитора был мягок. - Почему вы не сказали мне о своем дяде?
        Девчонка недоуменно уставилась на Кысю.
        - Дядя Ежи? А что с ним?
        - Я говорю о воеводе Даугаве. Он ведь тоже ваш дядя?
        - Вы все узнали, да? - позеленела она и зажала себе рот ладонью, видя, что я за спиной инквизитора отчаянно машу ей руками.
        - Вы помните свою маму? Расскажите о ней, - попросил инквизитор.
        Я бессильно закашлялась и захрипела. Он наконец соблаговолил повернуться ко мне.
        - Лука, что такое?
        Я махала руками, хватаясь за горло и отгоняя едкий дым.
        - Эй, любезный, - подошел к извозчику инквизитор. - Вы не могли бы курить где-нибудь в другом месте?
        Тот смерил Кысея оценивающим взглядом, но дорогой костюм и уверенные манеры сделали свое дело. Извозчик нехотя кивнул и отошел подальше. Улучив момент, пока инквизитор не смотрел на нас, я прошептала девчонке:
        - Мать не помнишь, умерла. И молчи! Пусть сам говорит, а ты соглашайся с его…
        - Лука, лучше посиди в экипаже, - сказал Кысей, подходя к нам. - А вы, Луиджиа, не волнуйтесь за брата. Я никому не дам его в обиду. Но прошу вас, расскажите о маме.
        - Мне нехорошо, что-то не то съела за завтраком… - соврала девчонка и очень натурально покачнулась, а инквизитор торопливо поддержал ее под локоть. - Я не помню, не помню… маму…
        - Не помните?
        - Она умерла, когда мы с братом… были маленькие…
        - Простите меня, - разочарованно протянул Кысей. - А ее звали… Ежения?
        Девчонка сделала неопределенный жест, который равно можно было принять как за согласие, так и за отрицание.
        - А ваш отец, кем он был?
        Она закусила губу и умоляюще взглянула на меня. Но инквизитор был слишком нетерпелив и тут же поторопил девчонку с ответом, давая подсказку:
        - Он ведь был циркачом?
        Луиджиа неуверенно кивнула. Кысей в волнении щелкнул пальцами и воскликнул:
        - Демон! Значит, воевода не соврал! Он ваш дядя! Тогда получается, что Ежения не была первой жертвой! Хриз ошиблась!
        Я возмущенно засопела, однако и у меня появилась тень сомнения. Вполне вероятно, что Луиджиа была Инге неродной. Но и не факт, что она была дочерью той самой Ежении, будь она неладна. Шумная стайка девушек выпорхнула из школы. Инквизитор мгновенно встал в охотничью стойку.
        - Луиджиа, а вы уже познакомились с Алисой?
        Девчонка кивнула, ее лицо под маской озарила слабая улыбка.
        - Да, она очень хорошая…
        - Познакомите нас?
        Луиджиа помахала рукой и позвала подругу. Алиса выступила вперед, гордо неся тяжелую корону темных волос. Под глазом предательски просвечивал тщательно припудренный синяк. Инквизитор почему-то разочарованно сник.
        Алиса щебетала, не умолкая, и беззастенчиво кокетничала с Кысеем. Ревность выпустила коготки и больно впилась мне в сердце. Инквизитор любезно предложил подвезти девушку домой, раз ее маменька забыла прислать за ней экипаж, и теперь я была вынуждена терпеть эту нахалку всю дорогу напротив себя. Кысей не сводил с нее глаз, изредка ухитряясь вставить слово в ее болтовню или задать вопрос. Луиджиа сидела аж зеленая от страха, а я тихо зверела.
        - Простите, мне кажется? Или у вас синяк? - инквизитор не отличался особой деликатностью. - Поссорились с Сигизмундом?
        Алиса на мгновение смутилась, а потом гордо выгнула спину и задрала подбородок.
        - Нет! Подралась с этой коровой!
        - Коровой? - заинтересовался Кысей.
        - Да вы бы видели Лорку, настоящая корова на льду! Ни двигаться, ни танцевать не умеет, только и кичится своим происхождением. А с Сигом мы помиримся, вот увидите. Ничего Лорке не обломится, как бы она ни старалась.
        Девушка воинственно сжала кулак с разбитыми костяшками. Судя по всему, неведомой Лоре тоже хорошо досталось.
        - Алиса, не надо, - Луиджиа взяла подругу за руку и виновато улыбнулась. - Не ссорься с ней, она ведь… сильнее. Может, это вообще не она?
        - Как это не она? А кто ко мне в комнату залез? Что она там искала? А фальшивое письмо? Это точно она! Строит против меня козни, а ты - не ссорься?!? Нюня! Лорка наплела Сигу про меня бог знает что, а этот дурень и поверил!
        - Вы встречались с воеводой Даугавом? - в лоб спросил Кысей.
        - Это кто такой?
        - Ингвар. Ингвар Даугав, - подчеркнул Кысей. - В письме, которое вы…
        - А вы откуда знаете? - мгновенно насторожилась Алиса, ее глаза потемнели пуще обычного. - С Лоркой заодно?
        - Бог с вами, - отмахнулся инквизитор. - Я просто дружен с младшим Рыбальски, и он…
        - Понятия не имею, кто это! Меня подставили! А вы, если увидите Сига, передайте ему, что он… дурак!
        Выпалив это, Алиса поджала полные губы и отвернулась, замолчав. Экипаж остановился возле Фидеркляйд плац, и девушка выбралась наружу, отвергнув любые предложения проводить ее. Она уверенно направилась к мрачному дому за высоким забором, от которого веяло едва уловимым ощущением запустения. Инквизитор проводил ее задумчивым взглядом, потом велел извозчику трогать и обратил свой взор на сжавшуюся Луиджию.
        - Расскажите мне про Алису. И про Лору. Она рыжая?
        Девчонка обрадовано улыбнулась, что не придется больше врать, и принялась с упоением описывать свою новую жизнь в школе.
        Увидев таверну "Распутная матушка", Кысей решительно ее отверг, заявив, что это неподходящее место для молодой девушки. Он настаивал на том, чтобы отвезти Луиджию в гостиницу, еле стоящая на ногах девчонка робко пыталась возражать, видя, как я исподтишка показываю ей кулак. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но положение спас… Ёжик. Этим утром он как раз вернулся с Ихтинборка. Я с радостным мычанием бросилась дядюшке на шею, когда он появился во дворе таверны:
        - Отправь инквизитора восвояси! - прошептала я ему на ухо. - И жди воеводу. Есть важные новости.
        - Как хорошо, что вы уже вернулись, - с нажимом произнес Кысей, намереваясь вцепиться в Ёжика с расспросами. - Нам надо поговорить. О воеводе Даугаве и его сестре.
        - Не о чем нам с вами толковать, - пробурчал Ёжик. - Лу, марш домой! И ты, Лука, не стой столбом!
        - Подождите… - опешил инквизитор. - Вы собираетесь здесь жить с племянницей? Я не могу допустить, чтобы…
        - Послушайте, фрон как-вас-там, катитесь-ка вы отсюда подобру-поздорову.
        - Не грубите. Я хотел вас предупредить о воеводе, он собирается забрать ваших племянников. Поэтому будет лучше, если Лука останется со мной, а Луиджиа…
        - Еще чего! Сам разберусь! - Ёжик был не в духе и полез на инквизитора с кулаками. - Пшел вон, козел!
        - Дядя! Не надо! - взвизгнула Луиджиа, пытаясь помешать драке. - Пожалуйста! Фрон профессор, пожалуйста, простите его и уходите, прошу вас!
        Я жалобно замычала и повисла на руке у инквизитора, сковывая его движения. Мужчины стояли друг напротив друга, набычившись и тяжело дыша.
        - Ладно! - первым взял себя в руки Кысей, стряхивая мою хватку. - Я уйду. Луиджиа, если будет нужна моя помощь, вы знаете, где меня искать. Берегите себя… и брата.
        - И что же теперь? - растеряно спросила Лу.
        Мы сидели в таверне, перед нами на столе исходила паром ароматная мясная похлебка, но к ней никто не притронулся. Ёжик возмущенно накинулся на меня:
        - У тебя совсем мозги отшибло? Что ж ты к нему полезла?
        - А у меня был выбор? - вяло огрызнулась я. - Этот придурок повсюду сует нос! Мне нужно было знать, что он задумал.
        - Госпожа, но вы же не собираетесь возвращаться?.. - испугалась Лу.
        - Собираюсь.
        - Но если он вас… потащит… в баню… то все поймет… и тогда…
        - Не потащит. И ты мне в этом поможешь. Вечером отведешь меня к нему. Со слезами на глазах будешь умолять, чтоб забрал обратно, скажешь, что воевода приходил и угрожал… ммм… сдать братика в дурку, вот и…
        - Да что вы такое выдумываете?.. Дядя Ингвар не такой…
        - Ты уж совсем завралась!
        - Ша! Заткнулись оба! - стукнула я ладонью по столу. - Распустились без меня? Здесь я решаю. Так вот… скажешь инквизитору, что у меня и в самом деле плохо с головой, что я боюсь… воды. Что в детстве воевода чуть меня не утопил, да… И с тех пор я боюсь купаться, боюсь, когда ко мне прикасаются… Это на тот случай, если побрить вздумает.
        Ёжик потемнел лицом.
        - А у тебя и вправду с головой нелады. Когда Ингвар узнает, какие ты про него слухи распускаешь, то точно утопит, как котенка, - процедил он.
        - У воеводы самого рыльце в пушку, так что пусть сидит тихо и молчит в тряпочку. Лу, все запомнила? Тогда иди наверх, в комнату. Нам с твоим дядей надо еще кое-что обсудить, - сказала я и придвинула к себе похлебку.
        Я с утра ничего не ела из-за этого подслеповатого торопыги, и сейчас в животе урчало от голода. Девчонка умоляюще посмотрела на Ёжика, но он сидел молча и буравил меня взглядом. Она тяжело вздохнула и ушла. Мы остались вдвоем. Я уплетала похлебку, не чувствуя вкуса.
        - Кто на самом деле мать Луиджии? - спросила я, обгладывая мозговую косточку.
        - В смысле? - удивился Ёжик.
        - Инга? Или все-таки Ежения? Кстати, ты знал Ежению?
        - Да ты совсем умом тронулась! Лу всего пятнадцать! А Ежения давно пропала, больше двадцати лет назад.
        - Что тогда произошло? Расскажи.
        - Так меня уже самого в городе не было, отправили в пограничный гарнизон. Это я потом со слов Ингвара узнал, что Ежения пропала. Он лютовал, долго искал ее, но она как будто в воздухе растворилась.
        - Растворилась… - задумчиво пробормотала я. - Воевода солгал инквизитору про то, что Ежения сбежала с циркачом и родила дочь?
        - Тьфу ты! Конечно же! Да если б Ингвар ее нашел, то!..
        - Убил бы?
        - С ума сошла! Ингвар сестер обожает, пылинки сдувает. Ежения была взбалмошной и капризной, ее все баловали и потакали, она ведь самая младшая в семье… И надо же было ей влюбиться в этого… - Ёжик презрительно скривился, - в этого слизняка Рыбальски.
        - А почему они не поженились?
        - Ингвар был против. И правильно, я считаю.
        - Почему? Ведь семья Джеймса была богата? Выгодная партия, нет?
        - Нет! Да и не собирался тот жениться. Вскружил голову девчонке, а сам в кусты…
        - Хм… Он ее совратил?
        Было странно видеть, как суровый вояка покраснел.
        - Она забеременела? - следовала я дальше по наитию. - Хватит мяться!
        - Слушай, спроси у Даугава!
        - Позор семьи, который надо было скрыть… Утопить, как котенка… Растворить без следа в темных водах Дымная…
        - Ну что ты глупости городишь! - не выдержал Ёжик. - Ингвар бы никогда!..
        - Ладно, что толку гадать. Спросим воеводу. Я отлучусь по делам, а ты потолкуй с ним и попроси дождаться меня. И не высовываться мне тут!
        Я возвращалась с портового района с чувством выполненного долга. Правильно Кыся говорил про человеческую жадность. Рыбный рынок оказался идеальным выбором. Его простодушные обитатели с легкостью купились на мое представление. Умытая и переодетая в одно из платьев Лу, я подобрала волосы под чепчик, подложила пышную грудь, взяла корзинку и отправилась на рынок. Деятельный инквизитор вместе с Лешуа уже успели заказать и распространить листовки с плохоньким портретом Тени и заманчивым предложением полсотни золотых тому, кто сообщит ее местоположение. Одна из них висела прямо напротив рыбной лавки. Я прохаживалась, придирчиво осматривая снулую рыбу и выпячивая туго обтянутые платьем фальшивые прелести. Убедившись, что внимание ко мне обеспечено, состроила глупо-удивленное выражение лица и охнула, указывая на портрет на листовке.
        - Ой! А я ее знаю! Точно видела! - я перевела взгляд на лавочника и умоляюще прижала ладони к груди. - Ой, милейший, а что там написано? А то я читать не умею… Вдруг ее ищут, и я смогу подзаработать?
        Лавочник живо принялся меня убеждать, что там сулят всего пол золотых, что такой аппетитной красотке не следует себя утруждать подобной мелочью, что он может дать их мне прямо сейчас, если я расскажу ему все, что видела. Позволив себе немного поломаться - там же пятьдесят! - ну так пятьдесят серебра! - я по секрету поведала, что разыскиваемая женщина вместе с мужем - ну а кто еще? он ее так жарко целовал! - покупала дорожный кофр. С небольшими вариациями я повторила еще в нескольких местах рассказ про Тень и загадочного мужчину рядом, добавив подробностей про девочку-подростка, которые все вместе собирались в дорогу. Финальным аккордом стала трогательная история, как счастливая семья покидала город на пароме, направляясь в Ичмелек. Мой улов составил десять золотых, а Лешуа скоро ждало неприятное известие, что у его ненаглядной зазнобы появился любовник. Жмурясь на теплом весеннем солнце, по дороге домой я даже позволила себе немного помечтать, как Кысей рванет следом в Ичмелек…
        До таверны я добралась далеко за полдень, предвкушая, что смогу отдохнуть перед возвращением в паучье логово, но не сложилось. Мрачный Даугав уже сидел за столом напротив взъерошенного Ёжика. Вид обоих не сулил ничего хорошего. Я по привычке, въевшейся вместе с грязью в дурачка, расплылась в глупой улыбке и плюхнулась рядом с ними на лавку, но не успела и рта раскрыть, как воевода грубо схватил меня за воротник платья и дернул к себе:
        - Дрянь такая, ты почему не сказала, что карту нашла?
        - Эка тебя зацепило, - оттолкнула я его и огрызнулась. - А ты не спрашивал!
        Воевода занес кулак, чтобы ударить по столу, но в пальце от поверхности остановился и разжал ладонь.
        - Выкладывай все.
        - А что, тебе Ёжик не все рассказал? - ухмыльнулась я.
        - Про карту! Все! Где она?
        - Брат, Ингвар, - наконец подал голос молчавший до сих пор Ёжик. - Ответь. Скажи, что она все придумала. Или ошиблась. Что ты не предавал воинскую честь. Что ты не заодно с погаными имперцами!
        - А много ты хорошего видел от князя? - разозлился воевода. - Я двадцать лет служил ему верным псом, а что получил? Отставку? Пинок под зад? А сейчас я никому ничего не должен, кроме своей семьи! Я на вольных хлебах! Мой вард - лучший среди наемных! И плевать, кому служить! А ты? Что ты хорошего от милостей княжеских получил? Тебе же жизнь сломали что тогда, что сейчас!
        - Ты давал присягу!
        - Хватит! - прикрикнула я на обоих, но они не обращали на меня внимания
        Со злости я взяла и заголосила дурным голосом балладу про Мертвые земли. В таверне от неожиданности заткнулись все.
        - Хорош разводить этот пафос, - откашлялась я. - Вы оба уже не на службе, так что все остальное - чепуха. Потом будете выяснять, кто кого там предал. Вернемся к нашим делам.
        - Карта, - проскрежетал воевода, наливаясь багровым румянцем.
        - Осталась лежать в палатке убитого купца. Отстань!
        - Почему ты не?..
        - Потому что я не собиралась лезть в это политическое дерьмо! - взорвалась я. - Мне некого предавать, потому что нет родины! И защищать мне некого, потому что семьи тоже нет! И на честь плевать, потому что от нее ничего не осталось! И бояться глупо, раз будущего нет! Осталось лишь вот… - постучала я себе по виску. - Здесь! Абсолютная точка отсчета, как утверждал магистр Солмир.
        Все остальное относительно. Я верна лишь себе! Хотя… Может быть, и вас тоже нет? Вы - плод моего больного воображения? Тогда я сама себе выдумала эти правила? А зачем? Я придумаю их обратно… И вас придумаю обратно, хотите? Вы исчезнете! Растворитесь… как Ежения…
        Они сидели примолкшие и испуганные, потом Ёжик кашлянул и тихо прошептал, склонившись к плечу побратима:
        - Ингвар, не наседай на нее. Видишь, совсем дуреет…
        - Я все слышу, - процедила я, выводя на грязном столе священный символ и чувствуя, как его контуры жгут мне кожу на груди. - Ингвар, ты убил Ежению?
        - Точно, совсем сдурела, - констатировал воевода и покачал головой.
        - Отвечай! Та белобрысая девчонка - ее дочь?
        - Она вообще мне не племянница, - огорошил меня воевода.
        - То есть?
        - Подкидыш. В нашей семье не могло родиться… такое!
        - Ты это знаешь или думаешь, что знаешь? Или просто не хочешь принимать правду? Впрочем, неважно. В любом случае, у меня на Лу есть свои планы, так что…
        - Ингвар, опомнись, - запротестовал Ёжик. - Эта девочка - твоя племянница, дочь Инги! Лу единственная выжила в том кошмаре, а ты…
        - Я найду ублюдков, - на воеводу было страшно смотреть. - Сам найду и поквитаюсь. А что задумал твой очкарик Тиффано? Капитан говорит, что он с ищейкой из тайного сыска спелся. Копает под Вырезателей. Замок купил, и туда стражу направляют на дежурство. Засаду на них готовят.
        - Вот придурок! - застонала я и уронила голову на сцепленные в замок руки. - Почему ему вечно неймется? Ладно. Во-первых, воевода, не вздумай больше соваться к Тиффано.
        - Ты мне указывать будешь?
        - Буду. А ты будешь делать, как велено, если, конечно, хочешь поймать Вырезателей.
        - Вот уж точно, наглость - второе счастье… - пробормотал он, однако без прежнего упрямства.
        - Я влезла в долги, чтобы нанять охрану для твоей не-племянницы! Я изображаю грязного слюнявого дурачка, чтобы знать планы этого паскудника! Я каждый день рискую свободой, мои портреты висят на каждом столбе! А что делаешь ты? Рыщешь по лесам в поисках банды? Пфф… Ты никогда их не поймаешь, потому что там нечисто. Они не люди.
        - То есть?
        - Что-то колдовское. Я вырезала почти всю банду. Но они продолжают нападать. И они ищут меня. И девчонку тоже ищут. Она слишком приметная. Но они скорей попадут в мою ловушку, чем в западню Тиффано. Поэтому… не мешай. Просто не мешай. Хватит мне его… - я уже умоляла, сил не осталось.
        Воевода молчал, молчал долго, поглаживая бороду и раздумывая.
        - Хорошо, - наконец проронил он. - Просто скажи, чем помочь. И я помогу. Обещаю. Я тоже держу слово, Цветочек. Верен себе.
        - Расскажи мне все про Ежению. Без утайки.
        - Зачем?
        - Пропадают девушки-танцовщицы, похожие на твою сестру. Колдовство. Не уверена, что оно связано с Вырезателями, но… Чем демон не шутит.
        Воевода пожал плечами.
        - Я не знаю, что с ней случилось. Сначала я думал, что это Рыбальски, но он был в таком отчаянии, что… Я ему поверил. Она не могла сбежать, никто не видел, как она покидала город, а увидеть должны были. Тогда было невозможно проскользнуть через городские заставы, на всех дорогах привели в усиление гарнизоны, потому что имперцы спровоцировали бунт в Соляных рудниках, а еще та заварушка на границе. Одним словом, не могла она сбежать, не могла… - Даугав покачал головой и горько вздохнул. - Убили ее…
        - Кто? У кого были мотивы?
        - Я сосватал ее за Маттерниха, и кое-кому это пришлось не по нраву. Фредеры хотели видеть его в своей семье, и… В конечном счете, они и увидели, но убивать ради такого… не знаю…
        - Это преступление страсти, а не холодного расчета. Рыбальски соблазнил Ежению?
        Воевода насупился и махнул рукой.
        - К чему очернять покойницу?
        - Отвечай!
        - Да.
        - Она была при надежде?
        - Тьфу ты!.. Да откуда ж у тебя в голове такой срам берется?
        - Угу, ты еще спроси, откуда дети берутся. Была она беременна или нет?
        - Нет! То есть… Откуда мне знать? Ничего мне не говорила, таилась последние дни. Я ее под замок запер, чтобы не сбежала, а она все равно… Это ее подруженька удружила! Та еще стерва!..
        - Кто?
        - Шарлотта. И ведь целый план побега разработали!.. Обдурили меня…
        - А ну-ка, с этого места подробней.
        - Упросила меня Ежению в лавку ювелирную с ней отпустить, чтобы, значится, колечко обручальное подружке на помолвку выбрать…
        Я вздрогнула, вспомнив кольцо в кабинете Рыбальски.
        - С рубином?
        - Да откуда ж мне знать? Ты, кстати, рубины-то из добычи куда дела? Часовщикам продала?
        - Не отвлекайся! Дальше что было?
        - А ничего… Днем они ушли, а меня в Часовой корпус вызвали, вечером только вернулся. Да только Ежению так домой и не дождался, не вернулась она больше…
        - Шарлотта, значит… - пробормотала я, тарабаня пальцами по столу. - А потом она вышла замуж за Рыбальски…
        - Никогда она мне не нравилась, заносчивая, хладнокровная и продажная дрянь!
        Ёжик укоризненно покачал головой:
        - Зачем ты так? В прошлом все, быльем поросло…
        - И сынок весь в мамку пошел! - кипятился дальше воевода. - На дуэль меня вызвать собрался, сопляк…
        - Ты же не собираешься с ним драться? - осторожно спросил Ёжик. - Убьешь ведь…
        - Убью, а что остается? Или прикажешь проглотить оскорбления? Обвинил меня бог знает в чем…
        - Пожалей Шарлотту! Она же не вынесет…
        - А ты ее не жалей! Она тебя не пожалела!..
        - Воевода, а почему Тиффано вдруг решил, что Шарлотта была в тебя влюблена? - нахмурилась я, вспомнив странный вопрос инквизитора.
        - Тьфу ты! - разозлился Даугав. - Да твой любитель мальчиков такой же двинутый на голову, как и ты!..
        Лу дрожала от страха и всю дорогу ныла. На площади ей стало дурно, и мы были вынуждены остановиться и присесть на лавку, чтобы она отдышалась. Но ее болезненность была мне как раз на руку. Убедительней сыграет перед инквизитором тревогу за братика. Однако в гостинице привратник огорошил нас известием, что фрон профессор уехал за город, предупредив, что будет поздно.
        - Или вообще не будет ночевать, - со странным торжеством добавил Грег, глядя на Луиджию сверху вниз. - Так что можете его не ждать, фронляйн.
        У меня заныло в висках от злости. К Пихлер поехал, как пить дать, к рыжей корове помчался, спаситель чокнутый! Нельзя было его оставлять без присмотра, ой нельзя!
        - Тогда мы пойдем… - радостно пролепетала Лу, но тут же осеклась, когда я дернула ее за рукав и протестующе замычала. - Или нет? Нет. Мы с братом его подождем. Где?
        - Ммм!
        - Да, хорошо, Лука, тут и подождем.
        Под недовольным взглядом привратника она проследовала к удобному креслу возле камина и села на краешек, выпрямив спину. За неделю в школе танца Лу успела приобрести кое-какие привычки и полностью изменить походку. Если она и ссутулилась, то тут же спохватывалась, выпрямляла спину и задирала подбородок. Еще в ней появилось немного уверенности, должно быть, от Алисы. К моему удивлению, эти двое - такие непохожие - неплохо сдружились. Но было в девчонке еще что-то неуловимо изменившееся, что маячило на краю сознания, но никак не давалось. То ли в движениях, то ли в облике… Я перевела взгляд на входные двери и выпятила подбородок, злобно клацнув зубами. Где его носит? Воображение рисовало мне самые яркие сцены: как Кысей утешает Пихлер, как она плачет, как он вытирает ей слезы, а потом склоняется в невинном поцелуе, как она обвивает его шею, как он беспомощно барахтается в ее объятиях, а потом уступает… и…
        Я вскочила на ноги и заметалась по комнате.
        - Если он что-то разобьет, платить будете вы, фронляйн, - на всякий случай сообщил привратник. - Может, пойдете, погуляете? Погода отличная…
        За окнами как раз темнело от стремительно надвигающейся грозы. Затылок противно ныл тупой болью.
        - Лука, сядь! - Лу поймала меня за руку и усадила на кресло, обнимая. - Не волнуйся, пожалуйста… Хочешь, уйдем?
        - Ммм!
        Я задремала в кресле, и мне снилось что-то странное. Я была голой и темноволосой, видя собственное отражение в витрине ювелирной лавки. Длинная тонкая прядь волос щекотала мне шею и грудь, я мило беседовала с хозяином, ничуть не стесняясь своей наготы. Все люди вокруг меня были словно припорошены серым пеплом и одеты в такие же бесцветные одеяния. Вообще было только два цвета: мои темные волосы и красно-алый свет огромного рубина. Он был размером с человека, но я намеревалась его купить и торговалась, обходя со всех сторон и выискивая изъяны. В моей руке был острый скальпель, которым я ограняла камень, как вдруг заметила кого-то внутри… словно муха, корчившаяся в огненно-янтарной смоле… только это была Ежения… навеки заточенная в рубине… и живая…
        - Проснись, Лука! - кто-то теребил меня за плечо, вырывая из тягучего кошмара. - Лука!
        Надо мной склонился инквизитор. Я подавилась слюной и закашлялась. Голова раскалывалась. Он похлопал меня по спине, участливо заглядывая в лицо.
        - Понимаете, я не могу… - бормотала Лу за его спиной, теребя в руках платок. - Дядя… он не злой… просто хочет отдать брата в божевильню… а я… Вы сможете его защитить?
        - Конечно, не волнуйтесь, я о нем позабочусь, - Кысей взъерошил мои спутанные вихры и поморщился. - Вы же не будете против, если я отведу его к цирюльнику и…
        - Нет! Нельзя! - разволновалась Лу. - Ему нельзя… Понимаете… Дядя Ингвар взял его на рыбалку… он случайно, вы не подумайте… просто маленький Лука тогда чуть не утонул… И вот с тех пор он боится воды. И очень нервничает, когда кто-то к нему прикасается…
        - Вот как? - протянул инквизитор, невольно копируя мою интонацию. - Это многое объясняет. Но так тоже нельзя ходить. На него без слез не взглянешь.
        - Он будет умываться, - уверила Лу. - Лука, обещай!
        - Ммм!
        - Умываться, мыть руки, мыть голову, расчесывать волосы, сморкаться в платок, не ковыряться в носу, не грызть ногти, не чавкать за столом, не… Луиджиа, вам нехорошо?
        Девчонка вдруг покачнулась и начала заваливаться. Инквизитор подхватил ее на руки и осторожно усадил на кресло, потом снял с нее маску, похлопал по щекам и крикнул привратнику:
        - Есть нюхательная соль? Кажется, она сомлела.
        Я покривилась, Лу явно переигрывала. Кысей суетился подле нее, бережно придерживая под шею, а я отчаянно ревновала, готовая лезть на стенку. Почему она? Или Алиса? Или Пихлер? Почему они все крутятся возле него? Им что, медом намазано? А мне только и остается эта унизительная роль немого дурачка, которого благородный Кысенька терпит из жалости, кривя нос, потому что от него воняет, или потому что он чавкает… А меня воротит от одной только мысли, что придется взять в руки кусок мыла! Хотя бы сам побрился, так нет! Ненавижу!..
        Девчонка громко всхлипнула и очень натурально закашлялась от едкого запаха нюхательной соли, поднесенной к носу.
        - Как вы себя чувствуете?
        - Я… простите… В глазах потемнело…
        Она попыталась встать на ноги, но инквизитор не дал. Он заставил привратника принести ей чашку крепкого кофе и несколько пирожных, а после еще и проследил, чтобы она все съела и выпила, невзирая на протесты, что после шести нельзя. Потом он проводил ее к экипажу, усадил в него и наказал извозчику доставить фронляйн в целости и сохранности. Все это время я зло разглядывала Кысю, гадая, был ли он у Пихлер в монастыре, и какие документы привез вон в том тубусе…
        Несколько капель сон-травы в стакане воды сделали свое дело. Инквизитор мирно уснул, а мне удалось покопаться в его бумагах. Огромным усилием воли я не изодрала их в клочья и заставила себя прочитать все. Мерзавец все-таки ездил в монастырь проведать приму и привез оттуда архивные выписки про Соляной замок, датированные почти тремя веками назад. В них шла речь о некой Искре источника, которую надлежит охранять от влияния безбожников, дабы не очернить божественный промысел еретическим безумием. Инквизитор тщательно подчеркнул все места, где упоминалась Искра, и сделал ряд пометок на полях, смысл большинства из которых был мне неясен.
        "Искра = проказа = бесцветные?"
        "Рубины в часах? Или в куклах?"
        "А может библиотека? Искра знания?"
        Но от одного из них мороз пошел по коже.
        "Все началось с мыловарни?"
        Кошмар, что приснился мне накануне встречи с Вырезателями, странным образом вдруг сплелся с сегодняшней дурной дремой с рубином. Припорошенные пеплом мертвецы, рубиновая печь, заживо сгорающая в колдовском пламени Ежения, скальпель в моей руке… Я подскочила на стуле от ослепительной вспышки за окном. Казалась, молния ударила прямо в комнату. Чуть запоздалый гром отразился дребезжанием окон и острым взрывом боли в голове. Погода менялась, приближался приступ. Демон раздери всех! Я выглянула в окно и прикусила губу с досады. Сплошная стена дождя обрушилась на город, жаля дома злыми укусами молний.
        Я не помнила, на каком упрямстве доползла до таверны, только очнулась уже утром, в постели, связанная и с разбитой губой. Луиджиа, ночь напролет не сомкнувшая глаз у моей кровати, поведала, что как только Милагрос увидела госпожу с пеной на губах, так и заорала дяде Ежи, который вырубил меня одним ударом в челюсть. Я провела языком по зубам, верхний правый резец шатался и кровоточил. Было очень холодно, тело ломил странный озноб.
        - Развяжи!
        - А вы уже… хорошо себя чувствуете?
        - Развяжи!
        Но осторожная Лу выскочила из комнаты и спустя минуту вернулась с Милагрос.
        - Госпожа! - привычно всплеснула та руками и запричитала. - Как вы нас перепугали!..
        - Заткнись и развяжи!
        Квохча надо мной, словно наседка над заморышным птенцом, служанка начала развязывать узлы. Я не слушала ее причитания, поэтому до меня не сразу дошло, о чем она говорит.
        - … и я сразу поняла, что она моя!.. Господи, какая же она уже взрослая!..
        - Кто? - отупело переспросила я, сидя на кровати и растирая онемевшие запястья.
        - Ну как кто? Моя кроха, моя девочка, моя Александра…
        - Где?
        - Так в школе же! - радостно подлезла мне под руку Лу, помогая встать.
        Сияющая девчонка без маски была похожа на чудовищное чучело, которому неумелый маляр дорисовал улыбку и прилепил блеклую паклю волос. Реальность искажалась и играла с моим восприятием в жмурки.
        - Что в школе? Прекратите нести какую-то чушь! При чем здесь Александра?
        - Так я же вам говорю, госпожа, что нашла мою девочку в школе. Как увидела ее с вами, так и обомлела. Она же копия отца, такая же расписная красавица, как и Гийом!
        - Со мной? Когда? - зажмурилась я и потрусила головой, пытаясь очистить разум.
        Но служанка продолжала разливаться соловьем, пока Лу не дернула ее за рукав, призывая к молчанию, и медленно, по слогам, словно объясняя тупому братику, сказала мне:
        - Милагрос узнала в Алисе свою дочь. Вчера утром, когда вы забирали меня из школы.
        - Так я об этом и толкую! Вот только побоялась доченьку обнять, с вами тогда был господин инквизитор…
        - Только этого мне не хватало… - ошеломленно пробормотала я, ковыляя к зеркалу.
        В его отражении на меня смотрело бледное чудовище с распухшей губой и ввалившимися щеками. Пожалуй, сейчас я была пострашнее Лу. И такая же отупевшая, как ее воображаемый братец.
        - А с чего ты решила, что это Александра? - спросила я, трясущейся рукой пытаясь расчесать спутанные космы.
        За окном занимался кровавый рассвет. Надо было успеть привести себя в порядок и вернуться, пока инквизитор не проснулся.
        - Материнское сердце не обманешь, - торжественно заявила Тень. - Она - вылитая копия Гийома и…
        - И что? - резко оборвала я ее, выдирая гребешком клок волос из парика. - Твой Гийом был бабником, если мне не изменяет память. С чего ты решила, что это твоя дочь, а не его нагулянное на стороне отродье?
        Служанка даже села от неожиданности.
        - Да что вы такое говорите! Как можно! Все ведь сходится! Александре пятнадцать, нет, уже почти шестнадцать, как и Алисе! А еще я Лу расспросила, у моей девочки на колене шрамик остался после падения, приметный такой…
        - Понятно. И кто ж тогда ее нерадивая маменька, которая запамятовала прислать за дочкой экипаж? Большой дом на Фидеркляйд плац… - припомнилась я и нахмурилась, словно наяву услышав, как Лешуа называет этот адрес инквизитору.
        Меня кинуло в холодный пот. А если они давно уже знают, что Алиса и есть Александра, отсюда и странное внимание инквизитора к девчонке? Точно! Они хотят поймать меня на живца!.. Я вскочила на ноги и заметалась по комнате. А что если Кысей давно понял, кто скрывается под маской дурачка? И теперь инквизитор просто издевается, глядя на мои мучения? Или же заподозрил, что его ненаглядная княжна жива, и пытается выйти на ее след, наблюдая за мной?
        - Не вздумай приближаться к Алисе, - просипела я. - Даже не заикайся о том, что ты ее мать!
        - Но почему? Госпожа, почему? - служанка умоляюще схватила меня за руку и сжала ладонь. - Давайте заберем Александру и уедем? Вы же этого хотели? Разве нет? Пожалуйста!
        - А как же я?.. - тихо проговорила Лу. - Меня вы… оставите?
        - Ну что ты… девочка моя, милая, доченька, - Тень бросилась к ней и обняла за плечи. - Ты с нами поедешь, ведь правда, госпожа?
        - Но я… танцы… и Алиса… у нее тут жених…
        Я подавилась смехом, потом закашлялась в истерике, хохоча так, что заболел живот. На глаза навернулись слезы. В комнату заглянул заспанный Ёжик.
        - Вы чего тут? Бешеная уже очухалась? Что с ней? Опять шумит? Приложить?
        Мы сидели вчетвером за ранним завтраком в пустой таверне. Мне надо было все обдумать и сосредоточиться, поэтому я наплевала на возвращение к инквизитору. В конце концов, если кинется меня искать, наготове уже была история, как глупый дурачок испугался ночной грозы и убежал к сестричке. Лу сидела подавленная и молчаливая, вяло ковыряясь в тарелке. Я уплела свою порцию и теперь примеривалась к ее почти нетронутой. После приступа у меня всегда разыгрывался лютый аппетит.
        - Ты все поняла, Тень? Ты же не хочешь навредить своей дочери? Подумай о ее счастье, - я отобрала у Лу тарелку и стала ожесточенно кромсать омлет ножом и вилкой. - У нее тут жених, ты же слышала? Из богатых и благородных. А что ты можешь ей предложить? Нищету? Да и…
        Девчонка вдруг всхлипнула и выскочила из-за стола, прижимая ладонь ко рту. Я проводила ее взглядом и ткнула вслед вилкой, наставительно добавив:
        - Видишь, до чего ты девочку довела? Нельзя думать только о себе.
        Ёжик покачал головой и укоризненно заметил:
        - Кто бы говорил… Само благородство. Кстати, держи, из-за переполоха забыл тебе вчера отдать.
        Он положил на стол конверт и подвинул ко мне.
        - Что это?
        - Передали вместе с посылкой для Марины Остронег из Льема. Еще одна твоя кличка?
        Сердце тревожно забилось. Дылда? Или Вислоухий? Я торопливо вскрыла конверт и пробежала корявые строчки письма.
        - Что-то дурное? - поинтересовался Ёжик, глядя на мое перекошенное лицо.
        Я скомкала письмо и сунула его в карман, невидящим взглядом уставившись на запыленный оберег из сухоцвета, висевший над входом в таверну. Мне казалось, что символ священной бесконечности скалится мне со стены в глумливой ухмылке. Почему так? Я до последнего надеялась, что Антон поиграется с княжной, а потом она ему надоест, он ее бросит и вернется… Но куда? Куда ему возвращаться? В этот сумасшедший ад рядом со мной? Я должна радоваться его счастью, радоваться, что он зажил тихой семейной жизнью и обрел дом. Так почему же мне так больно и хочется выть от бессильной злости?!? Шустрая сиятельная дрянь! Господи, как же я ее ненавижу… Надо было утопить ее еще там, в монастыре, а теперь уже поздно… безнадежно поздно.
        - Госпожа, что там? Что-то с вашим братом?
        Ёжик навострил уши, внимательно прислушиваясь.
        - Придержи язык, дура, - прикрикнула я на нее. - Все замечательно. Просто отлично.
        Аппетит пропал начисто. Я раздраженно отодвинула тарелку и задумалась. В моей паутине… тьфу ты, в кружеве интриги теперь зияли чудовищные прорехи. Алиса и Луиджиа. Что мне с ними делать? Прихватить обеих и бежать из города не получится. Инквизитор пристально следит за девушками, возможно, уже приготовил для меня ловушку. А если уехать самой? В конце концов, Тень останется здесь. Даже если ей и будет что-то угрожать, есть Лешуа, который с готовностью кинется на выручку… Хотя после моих россказней на портовом рынке он может и передумать… Но Лу в опасности из-за клятых Вырезателей. И еще этот замок инквизитора со странной Искрой… Кого я обманываю! Внезапно пришло запоздалое осознание, что здесь все и закончится. Значит… надо успеть напоследок хорошенько повеселиться и поквитаться с Орденом Пяти, как и обещала. И в средствах я разбираться уже не стану.
        - Вы Ежи Кава? - раздалось над ухом. - Лу говорила о вас, пожалуйста, помогите, мне больше не к кому обратиться!
        Перед нами стояла заплаканная Алиса. Я дернула открывшую было рот служанку, резко осаживая ее на лавку, и глупо ухмыльнулась девушке, пнув под столом Ёжика.
        - Эмм… хм… да, это я, - откашлялся вояка. - А что случилось?
        - И завтра вечером его убьют, - закончила Алиса, сцепив пальцы в замок.
        Вернувшаяся Лу сидела рядом подругой, осторожно гладя ее по плечу. Девушки являли собой разительный контраст красавицы и чудовища, но мне они почему-то казались искаженными отражениями друг друга. Может потому, что темноволосая смуглая Алиса и ее выцветшая копия Луиджиа были в одинаковых серых форменных платьях воспитанниц школы танца.
        Ёжик вопросительно взглянул на меня. Я пожала плечами и начала развозить остатки омлета пальцем по тарелке.
        - Госпожа… ой!
        Я стукнула служанку по ноге под столом, и она поправилась, сделав вид, что обращается к Алисе, а не ко мне:
        - Фронляйн Вагнер, вы не волнуйтесь, Ежи обязательно что-нибудь придумает, правда? - и при этом требовательно уставилась на меня.
        - Да-да, дядя обязательно поможет, - твердо заверила подругу Лу и тоже посмотрела на меня.
        - Воевода Даугав, - мрачно пробормотал Ёжик, - лучший боец из тех, кого мне доводилось знать. Вызвать его на дуэль было самоубийством.
        - Да я знать не знаю этого воеводу, будь он неладен! - воскликнула Алиса, привлекая внимание редких посетителей таверны, которые с утра пораньше уже явились пропустить по стаканчику пива. - Но Сиг мне не верит. Скажите, ведь можно же что-то сделать, чтобы не допустить дуэли?
        Она умоляюще смотрела на нас, ее полные губы дрожали, а в глазах стояли слезы. Глядя на нее, я подумала, что Тень не преувеличивала, когда расписывала красоту своего мужа. Ёжик отрицательно покачал головой.
        - Даугав не отступится, особенно если вызов был брошен прилюдно. Для него отказ от дуэли означает потерю лица и чести. Разве что уговорить твоего Сигизмунда принести извинения? Если воевода их примет…
        Алиса отрицательно покачала головой:
        - Вы не знаете Сига, он такой упрямый!.. - и она разрыдалась, спрятав лицо на груди у Лу.
        Пока все ее утешали, я вяло прикидывала варианты. Сигизмунд был нужен мне живым, когда я собиралась женить его на Луиджии, но теперь… Примут ли Рыбальски невестку, если откроется правда про то, что ее мать убила ее отца и была в рабстве? А если добавить еще и то, что Тень была сообщницей проклятой вояжны, то… Я покачала головой. Пожалуй, героическая смерть Сигизмунда будет лучшим выходом. Тогда Алису здесь ничего не будет держать, погорюет и утешится. А жениха ей найду подальше отсюда и получше. Или все-таки не отступать от плана и выдать Лу за Сигизмунда? В конце концов, воевода почти признал в ней свою племянницу, хотя Рыбальски может и не захотеть принять в семью якобы дочь бывшей возлюбленной. Да и Шарлотта явно будет не в восторге от такой невестки. Тьфу ты, куда не плюнь, везде плохо!
        - Я не дам его убить, обещаю, - тяжело вздохнул Ёжик. - В конце концов, сам выступлю на дуэли вместо Сигизмунда.
        - Какие мы смелые! - раздраженно воскликнула я, захлопывая дверь комнаты и устремляя перст указующий на Лу. - А ты подумал, что с ней будет, если тебя убьют? Воевода от нее отказался!
        Девчонка сидела зеленая, с перекошенным лицом и с выступившими бусинками пота на лбу.
        - Так сделай так, чтобы этой дуэли не было, - нагло потребовал Ёжик.
        - А с какой стати?
        - Госпожа! Неужели вы не видите, как моя девочка убивается по этому Сигу? Она же любит его…
        - А ты знаешь, кто он? Сын Рыбальски! Самого богатого человека в городе. Губа не дура у твоей девочки! Вот только примут ли такую невестку в благородную семью? Кстати…
        Я уставилась на Ёжика с подозрением.
        - А у тебя с чего вдруг такое благородство? Какое тебе дело, убьют Сигизмунда или нет? Или может дело в его матери?
        - Что ты несешь! - не очень убедительно возмутился вояка.
        - Инквизитор ведь не просто так спрашивал про влюбленность Шарлотты. Он что-то разнюхал! Ты младше воеводы, но знаешь его давно… И Шарлотту тоже должен был знать! Это в тебя она была влюблена?
        - Хватит!
        Он опять покраснел и смутился, отчаянно пытаясь это скрыть, а меня уже несло дальше.
        - Ты просил воеводу пожалеть ее, а он заявил, что тебя она не пожалела! У вас было что-то? Отвечай!
        - Да пошла ты в!.. - грязно выругался он и двинулся к двери.
        Я заступила дорогу и сжала кулак перед его носом.
        - Стоять, или теперь я тебе зубы пересчитаю! Сколько лет Сигизмунду? Двадцать? Уж не твой ли он сын?
        - Что? - оторопел он и вдруг побледнел. - Ты… ненормальная… Сколько ему лет ты сказала?!?
        Я не знала. Ляпнула наугад, как обычно делала.
        - Лу, сколько точно Сигу лет? - нашлась я. - Твоя подружка наверняка ведь рассказывала.
        - Двадцать один будет в мае, - прошелестела Лу, забираясь в кровать под одеяло.
        Ёжик мучительно нахмурил лоб, явно подсчитывая в уме даты. Я обошла его кругом и тыкнула пальцем в плечо.
        - То-то ты покраснел на мой вопрос, соблазнил ли Рыбальски Ежению. Он соблазнил ее, а ты соблазнил ее подруженьку. А что потом? Сбежал в дальний гарнизон, когда она пришла к тебе с пузом?
        - Заткнись! Я вообще ничего не знал! Ее семья… для них я был бельмом на глазу, нищий и безродный офицер, которого сослали в пекло Алавийского бунта! А Шарлотта не дождалась меня и вышла за… О господи!
        Я удовлетворенно кивнула и присела на кровать рядом с Лу, рассеянно гладя девушку. Она зарылась под подушку и ревела.
        - Какая милая парочка, а? У одной маменька - убийца, у второго папочка - каторжник… Да они просто созданы друг для друга!
        - Замолчи. Ты должна придумать, как избежать этой дуэли, или я сам выступлю вместо Сигизмунда. Даже если он не мой сын, я не дам его убить. Воевода совсем одурел, его просить бесполезно.
        - Выступай. Мне все равно. Я не нанималась спасать весь мир.
        - Госпожа, - вылезла из-под под подушки заплаканная Лу, - но это же вы подстроили…
        Я отвесила ей подзатыльник, но было поздно.
        - Что подстроила? - вскинулся Ёжик. - Фальшивое письмо? Ну конечно! Кто еще способен на подобную пакость! Ах ты дрянь! Учти, если не придумаешь, как спасти Сига, я отправлюсь к твоему инквизитору и…
        - Ну вперед, сдай меня, только мне терять нечего, а ты следом пойдешь… - завелась я.
        - Дядя, пожалуйста, хватит!
        - Госпожа, не надо, не ссорьтесь!
        Лу вцепилась в Ёжика, а Тень в меня, удерживая от рукоприкладства. Я медленно разжала кулак и оттолкнула служанку.
        - Больше никогда не смей мне угрожать, - тихо процедила я Ёжику. - Я буду делать то, что сочту нужным. Но, так и быть, дам бесплатный совет. Лу может отправиться к Сигу и признаться, что это она подделала то письмо. Счастливое примирение влюбленной парочки, принесенные извинения воеводе, и конфликт исчерпан!
        - Но я этого не делала! - возмутилась девчонка. - Почему я должна…
        - А кто должен? Я? Мне пойти и открыть Сигу всю правду? Про то, кто его отец, кто его возлюбленная, кто я, в конце концов?
        - Господи, как же все запуталось, - пробормотала Тень и нервно поправила очки, постоянно сползающие на переносицу. - Лу, солнышко, это единственный выход. А ты не волнуйся, потом Алиса узнает правду, вы помиритесь и…
        Лу покачнулась и осела на кровать. По ее щекам текли слезы. Служанка бросилась к девчонке, обнимая и утешая. Ёжик осторожно присел рядом на корточки с Лу и просительно заглянул ей в лицо, не говоря ни слова.
        - Хорошо, дядя, - вымучено кивнула она ему. - Я все сделаю ради тебя. Только не оставляй меня…
        - Вот и молодец, девочка, - Тень обеспокоенно приложила ладонь к ее лбу. - Что-то ты мне не нравишься. Совсем ничего не ешь, никак заболела. Опять тошнит?
        Опять? Я застыла на полдороге к двери. Время остановилось, а потом разлетелось осколками страшной догадки. Я медленно повернулась к Лу. Только не это, господи Единый… Я отшвырнула от нее Ёжика, так что он удивленно крякнул, вздернула девчонку на ноги и уставилась ей в глаза.
        - Ах, тебя опять тошнит? Когда в последний раз была женская кровь? Отвечай!
        Зеркало жалобно мявкнуло и разлетелось осколками. Они противно хрустели под ногами, пока я в бешенстве металась по комнате. Тень обнимала Лу и укачивала ее на руках, потерянно лепеча:
        - Госпожа, но может быть обойдется… еще ведь неизвестно…
        - Что тебе неизвестно, дура? - набросилась я на служанку. - Куда ты вообще смотрела! У нее задержка, тошнит по утрам, вчера в обморок грохнулась! Подождем, пока пузо вырастет? Господи, да вы все сговорились сегодня, что ли? Твари! Ненавижу!
        Я вытащила письмо от Дылды и изорвала его в мелкие клочки. Тетушка Хриз вам понянчит племянника, как же! Придурок! В бессильной злости я топтала разбросанные клочья бумаги, но перед глазами все равно стояла самодовольно улыбающаяся княжна, поглаживая огромный живот, а рядом с ней счастливый Антон… Забыть! Выкинуть из головы! Их нет! И меня нет! Пустоцвет! Ненавижу!
        - А ты! - обернулась я к Лу. - Ты избавишься от ребенка.
        - Да вы что, госпожа! - ужаснулась Тень. - Как можно!
        - Как? Я тебе расскажу, как! Срок - месяц с небольшим, значит, обойдемся малой кровью. Сегодня же достану настойку спорыньи, чтобы вызвать выкидыш.
        - Нельзя убивать дите невинное!..
        - Заткнись! Какое невинное? От того ублюдка, который и не человек вовсе, быть может? Зачатого в насилии выродка ты собралась спасать? А уж во что он мог превратиться в ее чреве после купания в колдовском эликсире я даже думать не хочу!
        - В каком еще колдовском эликсире? - нахмурился Ёжик, загораживая от меня Лу, которая беззвучно рыдала на кровати, подобрав ноги и затыкая рот одеялом.
        - В каком? Да в том самом, который твои колени излечил! Или ты поверил в эту сказочку про чудотворную реликвию святой?
        - Госпожа! - неожиданно твердо возразила служанка, вставая рядом с воякой плечом к плечу. - Чудо новой жизни - это милость Единого, божий дар, неподвластный ни человеку, ни колдуну, ни демону. Искупление тех ужасов, которые случились… Ребенок ни в чем не виноват. Нельзя его убивать.
        - Можно и нужно! Ты посмотри на меня, внимательно посмотри! - я стукнула себя кулаком в грудь, брызжа слюной. - Вот что получается, если вовремя не удавить в утробе чудовище! Если бы моя мать не была овцой дрожащей, если бы задушила проклятое отродье пуповиной, знаешь, сколько бы людей осталось в живых, а? А ты подумай, подумай хорошенько, скольких еще я утоплю в крови!
        Сделалось очень тихо.
        - Зачем вы так! Если бы не вы, меня бы тоже не было в живых!.. - навзрыд выкрикнула Лу в пустоту.
        У меня вдруг закончилось дыхание, исчезли силы. Я сползла на пол рядом с кроватью, прислонилась к ней и прикрыла глаза.
        - Если бы не я, то возможно и Вырезателей бы тоже не было… - безжизненно пробормотала я. - Антон как-то сказал, что где бы я ни появлялась, обязательно нахожу колдовство на свою голову. Иногда мне кажется, что я и есть его источник…
        - Что вы такое говорите, госпожа? Ну вспомните ту грибную колдунью! Она ж бог знает сколько лет губила детей, а вот вы появились и уничтожили ее. Подумайте, скольких вы спасли! А потом? Евочка, вы ее помните? А тех детишек из приюта? А мальчика ?орана? Не губите невинную жизнь…
        Служанка замолчала, но я не открывала глаз. Мне сделалось все равно. К демону всех, пусть делают, что хотят. Безразличие опустилось на меня тяжелым одеялом, хотелось завернуться в него, уснуть и никогда не просыпаться. Я словно выгорела и осыпалась безжизненным пеплом.
        - Я сам поговорю с воеводой, - тяжело проронил Ёжик. - Заставлю признать Лу, но ребенок…
        Раздался стук в дверь, а следом голос инквизитора:
        - Луиджиа, вы здесь? Можно войти?
        Я даже не пошевелилась. И его тоже к демону.
        - Господи! Что делать? Что делать?
        Торопливо вытерев слезы, Лу встрепенулась и принялась меня тормошить, обжигая ухо горячим шепотом, потом стала лихорадочно натягивать на меня парик и очки.
        - Я не одета! Не входите! - крикнула она.
        Служанка в отчаянии заметалась по комнате и уселась на кровати, повернувшись ко входу спиной и сгорбившись. Ёжик бросился к двери и распахнул ее, загораживая собой проход.
        - Что вам надо? Убирайтесь!
        Я приоткрыла глаза, недовольно мазнув взглядом по небритой роже, выглядывающей из-за плеча вояки. Чтоб ты сгинул, злыдень! Тень сидела ни жива ни мертва, застыв каменным изваянием.
        - Господи, Лука, вот ты где! - обрадовался Кысей и тут же нахмурился, заметив мою распухшую губу. - Что с ним случилось? Кто его ударил?!?
        - Убирайтесь, сказал! Не видите, у Лу лекарь!
        Тень еще сильнее сгорбилась.
        - Что-то случилось? Вы заболели? - инквизитор пер вперед с упорством барана.
        - Пожалуйста, - пискнула Лу, натягивая одеяло и выставляя вперед ладонь. - Не подходите! Я раздета! Забирайте Луку и уходите!
        - Эмм… простите… - Кысей ненадолго смутился и замер в нерешительности. - Просто Лука исчез, я волновался…
        - Он боится грозы, я забыла вам сказать. Вчера ночью он прибежал перепуганный и… Забирайте его и уходите! Пока воевода Даугав опять его не побил…
        - Так это он? Как он посмел поднять на него руку! - скрипнув зубами, инквизитор подошел ко мне и взял за руку. - Пошли, Лука! Я не дам тебя в обиду.
        Служанка старательно отворачивалась от незваного гостя, поправляя очки. Я не двинулась с места.
        - Пошли, не бойся!
        Инквизитор потащил меня за собой, я вяло сопротивлялась. За что мне эта пытка? Видеть и не сметь сделать с ним то, что хочу… Не пойду! Я уперлась ногами и замычала. Кысей остановился и обернулся к Лу.
        - Кстати, а чего еще он боится? Хотелось бы сразу знать все.
        На лестнице я вцепилась в деревянные перила и наотрез отказалась идти дальше, жалобно мыча. Инквизитор попытался меня отцепить, но я только плотнее обвила прутья, плюхнувшись на ступеньки и спрятав лицо в коленях. Кысей потоптался, потом уселся рядом.
        - Лука, не бойся, я смогу тебя защитить, обещаю.
        Он тронул меня за плечо, и я недовольно дернулась, сжимаясь плотнее в клубок. Пусть убирается, защитник клятый! Катится подальше! Надоел! Инквизитор тяжело вздохнул.
        - Прости меня, я заснул так крепко, что даже не слышал грозы. Привратник сказал, что ты вылетел из гостиницы прямо под дождь, на тебе лица не было… Ты сильно испугался, да?..
        Привратник меня видел? Я ничего не помнила.
        - … а меня не было рядом, чтобы успокоить. Обещаю, больше это не повторится. Я с тебя глаз не спущу. Не волнуйся. А теперь пошли.
        Инквизитор встал и попытался поднять меня под локоть, но не преуспел. Больше всего мне хотелось столкнуть мерзавца с лестницы, чтобы он сломал себе шею и навсегда исчез из моей жизни.
        - Лука, у меня много дел! Хватит упрямиться! Пошли!
        Острая боль обожгла ухо. Паскудник схватил меня за ухо и потащил за собой под улюлюканье подвыпивших завсегдатаев таверны.
        Я брыкалась и громко мычала, но инквизитор даже бровью не повел, запихнув меня в экипаж и ввалившись следом. Велев извозчику трогать, он повернулся ко мне. Я забилась в угол, дрожа от злости. Еще чуть-чуть, и исчезнут последние ошметки самообладания, после чего я вцеплюсь этому мерзавцу в лицо, выцарапаю глаза, переломаю руки и ноги, а потом… потом отымею прямо в экипаже. Кысей тяжело вздохнул и погладил меня по голове. Я закусила губу, уговаривая себя потерпеть.
        - Ты молодец, Лука, - неожиданно похвалил он. - Умылся и даже волосы расчесал. Я тобой очень доволен. Сейчас по дороге заглянем в лавку готового платья и купим тебе обновки. Тебе понравится. Ты же не боишься портных?
        Да он просто издевается! Инквизитор взъерошил мне волосы, а потом виновато сказал:
        - Прости за ухо. Обещаю, если будешь себя хорошо вести, больше так делать не бу… - он осекся, проведя пальцем по мочке. - У тебя проколоты уши?..
        Отчаянная решимость овладела мной. Все, довольно этого нелепого цирка. Инквизитор развернул меня к себе за плечи и отвел волосы, чтобы проверить второе ухо. Я облизнула губы, тяжело дыша. Серый сюртук из дорогой шерсти безупречно сидел на Кысее, но меня больше интересовало то, что под ним. Сейчас эта тщательно выглаженная стрелка на брюках будет смята моей рукой, когда я…
        - Хотя да… Чему я удивляюсь, - пробормотал инквизитор, похлопав меня по плечу. - Ты же родился в семье циркача. Не помню, у твоей сестры уши проколоты? О, приехали. Лавка портного.
        Он распахнул дверцу экипажа и вылез наружу, а я в бессильной ярости царапнула сиденье. Отымею! Оприходую по самое не балуй, и никто меня не остановит. Решено. Шуточки кончились. План в голове возник так ясно и зримо, что я зажмурилась.
        - Лука, пошли! - позвал он. - Не заставляй меня применять силу.
        Угу, я тоже применю силу, и не только для того, чтобы побрить…
        Глава 10. Профессор Тиффано
        Я оставил Луку на растерзание портному, велев тому не скупиться и одеть мальчишку по последней моде. Из-за воеводы придется таскать слугу с собой повсюду, поэтому нормальный костюм ему не помешает. Надо было еще придумать что-то с очками, тогда Лука примет вполне приличный вид. Хотя бритым ему было бы все-таки лучше.
        Я провел ладонью по затылку, с неудовольствием ощущая отросший ежик волос. Нет, это все может подождать, в отличие от Пихлер, которая даже в монастыре продолжала терять в весе. Правда, она похудела всего лишь на два паунда за последние двое суток, но все равно, мне стоило поспешить с дознанием. Решительно толкнув двери в лавку часовых дел мастера, я очутился внутри.
        - Доброе утро, мастер Гральфильхе.
        Часовщик неохотно оторвался от мудреного механизма, над которым колдовал, и взглянул на меня.
        - Ох, это вы, фрон профессор, - искренне обрадовался он. - Проходите! Ваш заказ готов.
        - Какой заказ? - недоуменно нахмурился я, а потом сообразил. - Неужели вы все-таки сделали часы для… нее?
        - Да, - мечтательно улыбнулся мастер, крутанулся на стуле и ловко вытащил длинный ящик из ряда других на полке. - Я долго над ними бился, но мне удалось. Я поймал свет и тень, обращенные точно друг против друга. То, что надо. Держите.
        Мастер довольно сложил руки на округлом брюшке и откинулся на стуле, наблюдая за моим изумлением. Сначала мне показалось, что на красном бархате струится жидкая тьма, сплетаясь осколками в бесконечность и подмигивая кровавыми звездами. Я сморгнул, вглядываясь внимательно, и наваждение пропало. Стало ясно, что браслет сделан из черного оникса, отполированного и искусно вправленного в золото. Корпус часового механизма был врезан прямо в камень, отчего и создавалось впечатление, что оникс дышит и течет, вспыхивая и потухая рубиновыми каплями-шестеренками. Циферблата и стрелок как таковых не было.
        Я поднял взгляд на часовщика.
        - А как увидеть?..
        - Время? А его нет. Как нет света без тьмы, - загадочно произнес он.
        - Наоборот, - поправил я. - Тьма есть отсутствие света.
        - Обратное тоже справедливо. Свет есть отсутствие тьмы, - хитро подмигнул мастер Гральфильхе. - Но не волнуйтесь. Свет, как и время, можно увидеть. Смотрите.
        Он подцепил полоску тьмы и замкнул ее в бесконечность. Крошечные алые искры вспыхнули, пришли в движение и сложились в звездный узор времени, в центре которого возникло два лепестка света.
        - Вы знаете, что наше сердце отсчитывает в среднем шестьдесят ударов в минуту? Вдумайтесь, фрон профессор. Самый совершенный хронометр уже создан Единым. Тик-ток наших сознаний определяет течение времени. Но оно неравномерно, увы… В скуке минуты кажутся часами, а в страсти они пролетают мгновеньями. Но мне удалось решить и эту задачу. Я создал самые точные часы для вашей возлюбленной, в которых тень гоняется за светом, чтобы, догнав, пуститься от него прочь. Держите.
        Он разомкнул браслет, и механизм замер, едва слышно продолжая отсчитывать неумолимый ход времени. Меня вдруг окатило ужасом от того, что с каждым оборотом шестеренок утекают в бесконечность остатки души Хриз. Я должен спешить… найти ее… пока не поздно…
        - Я… не могу взять их, простите, - с трудом выговорил я, осторожно положив часы обратно в ящичек. - Потому что не смогу подарить их той, для которой… Неважно! Я пришел не за этим.
        Решительно мотнув головой, я полез в карман и достал свои часы.
        - Простите, что был так неосторожен, но я сломал их. Неудачно… упал с лошади. Их можно починить?
        Часовщик задумчиво поправил съехавшие на переносицу круглые очечки и кивнул.
        - Оставьте, - коротко ответил он и отвернулся, возвращаясь к работе.
        Он был явно обижен моим отказом.
        - Простите меня, мастер, - покаянно произнес я. - Вы создали шедевр, а я не могу его принять. Правда, не могу. Не сердитесь, прошу вас.
        Гральфильхе молча продолжал ковыряться в механизме. Я тяжело вздохнул.
        - Мне жаль, но я должен спросить вас еще кое о чем. Рубины. Почему Часовой корпус ввел запрет на их торговлю?
        Мастер пожал плечами и, не оборачиваясь, равнодушно произнес:
        - Потому что их не хватает.
        - Для чего?
        - Для имперского хронометра.
        Я нахмурился.
        - Если я правильно понимаю, рубины используются только в цапфах и анкерном механизме? Используются из-за прочности и способности выдержать нагрузку часового хода? Ну хорошо, пусть они идут еще на украшения. И сколько же камней нужно на хронометр? Почему их не хватает? И почему, демон раздери, имперский Часовой корпус устанавливает правила на территории княжества, как у себя дома?
        - Потому что свет, - невпопад ответил часовщик, надвигая увеличительное стекло на глаз и склоняясь над развороченным нутром механизма. - Но они его не получат. Я не позволю.
        - Свет? Не понимаю. Какой свет?
        - Потерянный. Они никогда его не найдут, - хихикнул мастер, вновь приходя в отличное расположение духа, и тихо напел: - Ни-ког-да!
        Сумасшествие часовщика уже не вызывало у меня сомнений. Но причастен ли он к исчезновению девушек? Какой у него мотив?
        - А Рыбальски? Он найдет свет? - выстрелил я наугад.
        - Это он! - вдруг разволновался мастер, роняя инструмент. - Это он ее погубил! Погубил чистейшую кровь!
        - Ежению? Вы ее имеете в виду?
        - Не хочу ничего слышать об этой глупой девке! Убирайтесь! Разбить кровь! Как он мог!..
        Больше мне ничего не удалось добиться. Гральфильхе замкнулся, бормоча себе под нос какую-то нелепицу про вскипающее время и потерянный свет. Я ушел от него в глубокой задумчивости.
        - Фрон профессор доволен? - лукаво улыбнулся портной и подмигнул насупившемуся Луке.
        Тот похорошел, сменив неряшливую просторную рубаху и плохо подпоясанные, вечно сползающие штаны на строгую становую сукманку с широким поясом, немного похожую на форменную одежду студиоза. Общее впечатление портили уродливые очки и распухшая губа, которые придавали облику мальчишки некоторую воинственность.
        - Прекрасно, мне нравится, - кивнул я. - Лука, не горбись.
        Слуга недовольно мукнул что-то себе под нос, яростно воюя с тугим стоячим воротничком в попытках ослабить его накрахмаленную хватку. Я подошел к Луке и смахнул невидимую ворсинку с плеча. Мною овладела странная гордость за мальчишку. Я развернул его к зеркалу и сказал:
        - Посмотри, какой ты стал красивый. Нравится?
        Он опустил руки и медленно кивнул, расползаясь в улыбке, которая почему-то показалась мне голодным оскалом хищника. В животе позорно забурчало.
        - Точно! - вспомнил я и хлопнул мальчишку по плечу. - Лука, ты же тоже, наверное, ничего не ел с утра? Пошли, позавтракаем в Стеклянной галерее. И помни, за столом вести себя прилично, не чавкать, в скатерть не сморкаться, в носу не ковыряться…
        Я сглотнул голодную слюну. Нам принесли дрожащую яичницу на большом поджаренном ломте белого хлеба, перевитую ароматными полосками ветчины с сыром и посыпанную рубленной ранней зеленью.
        - Спокойно, Лука, - сказал я больше себе, чем кислому спутнику. - Мы же с тобой воспитанные люди, верно? Мы не будем набрасываться на еду, а аккуратно порежем ее кусочками, вот так…
        - Простите, вы профессор Тиффано? - возле нашего стола возник древний старик в поношенном сюртуке и старомодной шляпе.
        - Да, - ответил я, неохотно откладывая вилку с ножом. - Простите, а вы?..
        - Профессор Бринвальц, - улыбнулся тот и отодвинул стул. - Не возражаете, если присоединюсь к вашей трапезе?
        Повинуясь властному жесту старика, хозяин "Золотой розы" поспешил лично подать еще один завтрак для постоянного посетителя.
        - Поглумиться и до смерти забить калеку? Жестоко? Да, безусловно. Но почему? Откуда берется жестокость в людях? А я вам скажу. Она порождается примером. Чужим, запретным, подслушанным, разнесенным слухами, как чумой. И вот уже зло становится обыденностью. Сначала люди представляют и ужасаются, сокрушаются, сочувствуют, а потом… привыкают. Но не забывают! В этом-то и суть. Зло остается в нашем сознании, словно отложенное послание, которое в любой момент может дойти до адресата. Поэтому я целиком согласен с Орденом Пяти, - триумфально закончил профессор, - хотя и не всегда одобряю их методы.
        Чудом сберегшиеся редкие волосинки на его голой черепушке торчали дыбом, отчего в солнечных лучах голова профессора казалась несколько обтрепанным одуванчиком. Бринвальц, несмотря на свои лета, сохранил удивительную ясность ума и живость речи.
        -Позволю себе не согласиться, - ответил я. - Да, я понимаю политику замалчивания, когда речь идет о страшных преступлениях против веры, которые могут вселить в людей ужас перед колдовством и тем самым сделать их уязвимыми. Но я решительно не понимаю, зачем Ордену скрывать изобретения, которые, наоборот, могут сделать человека сильнее. Например, открытия моего отца…
        Лука шумно втянул воздух и наморщил нос, и я предупреждающее погрозил ему пальцем, протягивая платок под столом.
        - Ох, молодой человек, - профессор качнул головой. - Когда я смотрю на всю эту мышиную возню, мне становится и грустно, и смешно. Ну куда, простите, со свиным рылом да в калашный ряд? Куда нам лезть в тайны бытия, если в себе не можем разобраться? Допустим, ваш отец обнародовал бы свое изобретение… Чего он там изобрел? - нетерпеливо щелкнул пальцами старик.
        - Корабельный хронометр, с помощью которого можно точно измерять долготу в дальних плаваниях.
        - Вот! - чрезвычайно воодушевился профессор. - А зачем? Зачем это людям, вы подумали?
        - Что значит зачем? - оторопел я. - Чтобы открыть дальние земли, чтобы заглянуть за горизонт, чтобы узнать мир!
        - Мир он узнавать собрался, тоже мне, - фыркнул профессор и постучал себя по виску. - Тут познай сначала.
        - Да вы хоть знаете, сколько кораблей погибло, потерявшись в штормах? Не найдя дорогу? Без надежной навигации? Это лучше, по-вашему? Иметь то, что могло им помочь, и скрывать? Потому что эти несчастные, как вы выражаетесь, - я тоже постучал себя по виску, оттолкнув Луку, который расчихался, - только потому что они недостаточно себя познали?
        - Не горячитесь, молодой человек, - снисходительно произнес профессор. - Лучше подумайте, сколько могло бы погибнуть? И сколько гибнет уже сейчас, потому что князь, несмотря на все запреты Святого Престола, все-таки отправил экспедицию в Дальний свет? А теперь его корабли везут оттуда награбленное, в том числе и живой товар. Людьми всегда движет корысть и жажда власти, а вовсе не расширение каких-то там горизонтов. Новые земли - новые источники влияния, за которые непременно начнется война. Вот чего Орден Пяти пытается избежать любой ценой. Любой!
        - Ммм! - согласно шмыгнул носом Лука, и мне сделалось вдвойне обидней.
        - И поэтому Винден все больше и больше смотрит в сторону запада? В империи лучше? Разве имперцы не делают тоже самое? Разве не отхватывают кусок за куском от княжеских земель? И заметьте, для этого им не нужны чьи-либо изобретения! Объясните, куда смотрит Святой Престол? Вы знаете, например, что Часовой корпус запретил торговлю рубинами, чтобы создать собственный, имперский хронометр? Почему империя хозяйничает здесь без зазрения совести? - не выдержал я.
        - Ха!.. - пренебрежительно махнул рукой профессор. - Хронометр - это для отвода глаз. Но ничего у них не получится. Божественный свет они не увидят. Пусть забавляются.
        - Божественный свет? О чем вы? Я слышал от мастера Гральфильхе о потерянном свете, но решил, что он немного не в себе.
        - О, так вы не знаете этой легенды? - обрадовался старик и потер ладони в предвкушении благодарного слушателя. - Ну да, вы же приезжий. Согласно здешним летописям, в великой битве Пятерых против Шестого…
        Я вздрогнул и крепко сцепил пальцы, чтобы унять волнение. Лука сидел, открыв рот и забыв улыбаться.
        - … им помогла искра божественного света, ниспосланная Единым. Ее алый всполох ослепил отступника, упал он с небес на грешную землю и не смог больше поднять головы, обратившись в тлен. А отцы-основатели спрятали частицу божественной сути, ибо силы она была неимоверной, да так хорошо спрятали, что и сами потом забыли, где, - рассмеялся профессор и покачал головой. - Но этим имперским умникам втемяшилось, что они смогут сами создать божественный свет. Дурни!
        - А почему часовщик говорил, что он не позволит им найти свет? Он что-то знает?
        - Я вас умоляю, мастер Гральфильхе талантлив, никто не спорит, но чудаковат без меры. Это еще мягко говоря.
        - Вы его хорошо знаете? Он всегда был таким?
        Лука чихнул так оглушительно, что задрожали столовые приборы на столе. Я поморщился и отодвинулся от мальчишки.
        - Я, молодой человек, родился в этом городе и знаю его обитателей лучше их самих. А Жука - ровесник моей младшей дочки, он и подростком был немного не от мира сего.
        - А кого он имел в виду, когда упомянул, что Рыбальски погубил невинную кровь? Ежению? Или кого-то другого? - осторожно спросил я.
        - Не кого-то, а что-то, - поправил профессор. - Разумеется, эту историю вы тоже не знаете. Но я вам расскажу. Рыбальски…
        - Аппхчи!
        - Лука! Господи, да что с тобой! - возмутился я и осекся.
        У мальчишки был совершенно несчастный вид. Он виновато уткнулся носом в мой платок и засопел.
        - … так вот, Рыбальски совершил ужасную вещь. Он украл у отца "Кровь"…
        - Кровь? - переспросил я, уже догадываясь, о чем идет речь.
        - Да, фамильный камень. Рубин невероятной чистоты и размеров…
        - Я видел кольцо с ним, он не такой уж большой… - я прикусил язык, но старик не придал значения моей оговорке.
        - Вы видели то, что осталось от "Крови". Этот прыщавый юнец варварски расколол камень, чтобы огранить один из осколков для этой… как ее? - старик щелкнул пальцами.
        - Ежении, - подсказал я.
        - Вот именно, Ежении. За что, собственно говоря, и был бит отцом, да только поздно. Камень уже было не вернуть.
        - А почему Гральфильхе так переживал по этому поводу? Ему-то какое дело до семейных драгоценностей Рыбальски?
        - О да, про это вы тоже не знаете!.. - старый сплетник аж подпрыгнул на стуле от возбуждения и устремил костлявый палец на ратушные часы. - Видите их? Это первая работа Гральфильхе. По поручению магистрата. Часовщик хотел выкупить камень у Рыбальски, чтобы сделать конструкцию часов какой-то особенной, но разумеется, никто не собирался продавать ему "Кровь". А потом уже и нечего было продавать. Ух, как старший Рыбальски лютовал!..
        - И вы, конечно же, знаете, - перебил я старика, - кто из ювелиров сделал то злополучное кольцо?
        Мне с трудом удалось распрощаться со словоохотливым профессором, который был полон нравоучительных и странных историй о городе и жаждал ими поделиться. Тут меня невольно спас Лука, который сильно расчихался и рассопливился. Я даже забеспокоился, что он мог простыть под вчерашним дождем. Пообещав Бринвальцу, что непременно загляну к нему в гости, я раскланялся со стариком и отвел мальчишку в гостиницу, проследив, чтобы он лег в постель. После я закрыл его в номере, строго приказав привратнику никого к нему не впускать, особенно воеводу, а сам отправился в ювелирную лавку.
        Здесь меня ждало разочарование. Старый мастер, который в свое время взялся за огранку осколков "Крови", умер пять лет назад, а его старший сын знал об этой истории лишь в общих чертах. Правда, он вспомнил интересную подробность. Оказывается, Ежения приходила в ювелирную лавку, чтобы выбрать перстень для… Джеймса. Я и не сообразил, что обручальное кольцо с рубином имело пару. Тогда где же второе? А еще меня до крайности заинтересовал тот факт, что Ежения приходила в лавку не одна…
        - Она опять пришла, - с легким оттенком неудовольствия сообщил мне привратник по возвращению и кивнул на кресло возле камина. - Сидит.
        Я обернулся, и у меня перехватило дыхание. На мгновение показалось, что в кремовом облаке из шелка и кружев греется на солнышке поджидающая меня безумица… Но тут девушка повернула голову, сверкнув янтарным блеском маски, и наваждение исчезло - я узнал Луиджию. Она вспорхнула с кресла и бросилась ко мне.
        - Фрон профессор! - она в волнении забыла о плаще, который скользнул к ее ногам. - Ой… Я должна… спросить…
        Я поднял плащ и накинул ей на плечи. Девушка дрожала. Ее шелковая маска была светлого оттенка, сливаясь по цвету с кожей, а россыпь мелких янтарных бусинок, нашитая на ткани, создавала странное впечатление веснушек на носу и щеках.
        - Луиджиа, успокойтесь. Что случилось?
        - Дядя Ингвар… он упомянул… что вы купили замок, - она закусила губу и шмыгнула носом, задрав подбородок вверх. - Соляной замок.
        - Да, это так. Но что вас так взволновало?
        - Просто… мне кажется… что я там была…
        - Что?!?
        - Детские воспоминания… мы с братом… и дядя… Но я не уверена!.. Не могу ничего вспомнить, просто название кажется таким знакомым! Я понимаю, что много прошу, но… Не могли бы вы показать мне замок? Если я его увижу, то непременно вспомню!
        Неужели недостающее звено? Но Ежения не была первой жертвой. А с другой стороны, почему она сбежала с циркачом, если выбирала обручальное кольцо для Рыбальски? Община при замке? Возможно ли, что отец Луиджии был оттуда родом? А что, если он выкрал Ежению? И тогда…
        - Прошу вас! - она топнула ногой. - Поехали туда!
        - Хорошо, - медленно выговорил я, пытаясь сообразить, как поступить лучше. - Но мне надо проверить, как там Лука, и предупредить…
        - Он просто простыл! Ничего с ним не случится, отоспится, и все как рукой снимет, - нетерпеливо сказала Луиджиа и взяла меня под руку, таща к выходу с неожиданной силой. - Пожалуйста, давайте не мешкать!
        - Погодите… Луиджиа… Мне надо… Да куда ж вы так спешите?..
        В экипаже девушка молчала, отвернувшись к окну и нервно теребя в руках сумочку. Я пытался расспросить ее, но она отвечала невпопад, напряженно вглядываясь в дорогу и морща лоб. В ее ушах покачивались длинные серьги с янтарными каплями, заключенными в золотую сеть. Я рассеянно разглядывал их солнечный блеск и тонкий профиль Луиджии. Как же она похожа на Хриз… Легкий цветочный запах кружил голову, пробуждая забытые горькие воспоминания. Я осторожно взял девушку за руку. Гладкий шелк перчатки холодил мне кожу.
        - Луиджиа, не волнуйтесь так, - я накрыл ее узкую ладонь своей. - Все будет хорошо. Вас никто не обидит.
        Лу ничего не ответила, лишь всхлипнула и еще больше отвернулась от меня, задирая голову вверх. Кажется, она вытирала слезы. Чтобы отвлечь ее, я стал рассказывать про замок.
        В нем были расквартированы солдаты из городского ополчения под видом рабочих. Ушлый офицер Матий приспособил их под расчистку территории, объясняя это тем, что иначе в мою выдумку о новом чудаковатом хозяине замка никто не поверит. Скрепя сердце пришлось согласиться и выделить деньги на оплату работ, хотя я подозревал, что половину суммы сыскарь поделил с ратным и положил себе в карман. Но замок чудесным образом преобразился. Расчистили завалы на дороге, подлатали мост через ущелье, даже отвоевали у ржавчины блестящую цепь его перил. Офицер еще настаивал на том, чтобы вымостить грунтовую дорогу камнем и не страдать от паводков, но я оборвал его рвение, заявив, что меня интересуют не удобства для бандитов, а их поимка.
        Предложив руку Луиджии, я повел ее по мосту. Она тяжело опиралась на меня и шла осторожно, поминутно останавливаясь и судорожно глотая воздух. Я молчал и не тревожил ее лишний раз расспросами. Если что-то вспомнит, то сама скажет.
        Возле ворот один из солдат, стоявший на страже, бодро отчеканил, что их ратный наверху, проверяет казармы, и распахнул перед нами тяжелые двери, для пущей безопасности уже посаженные на тяжелый запорный механизм из цепей и противовесов. Луиджиа застыла, как вкопанная, потом медленно обернулась и взглянула назад, на ущелье. Ветер яростно трепал и надувал ее плащ, отчего девушка была похожа на колокольчик.
        - Что-то вспомнили? - все-таки не удержался я.
        Она вздрогнула и перевела на меня взгляд. На солнце ее глаза казались серо-голубыми с едва заметным красным отблеском, характерным для бесцветных.
        - Свет, - тихо прошептала она. - Алый всполох. Или кровь? Не помню…
        Я застыл в напряжении. Лука странно отреагировал на историю профессора, возможно, он тоже, как и сестра, что-то вспомнил. А если загадочные упоминания Искры в архивах Ордена Пяти относились именно к той божественной искре из легенды? Если Ежения вместе с детьми жила в общине при замке?
        - Алый? - переспросил я. - Или рубиновый? Рубиновый свет? Ключ?
        Лу охнула и вдруг бросилась ко мне, прижимаясь и пряча лицо на моей груди. Я неловко обнял девушку. Перо ее шляпки щекотало мне висок. По внутреннему дворику муравьями сновали солдаты, тягая мусор, камни и сухоцвет. Некоторые из них стали поглядывать на нас и отпускать скабрезные шуточки.
        - Пожалуйста, - прошептала она, приподнимаясь на цыпочки и опаляя горячим дыханием мне щеку. - Давайте уйдем куда-нибудь, они все на меня смотрят!..
        Белый сад не произвел на девушку никакого впечатления, там было ветрено и неуютно. А вот в заброшенной купальне Лу задержалась. Место располагалось на западной террасе замка, надежно укрытое от ветров в гранитном срезе скалы. Солнечный свет проникал внутрь сквозь стеклянную стену, за которой открывался потрясающий вид на горный кряж. Вода шумела где-то в недрах камня, укрытого разноцветным ковром мха, и выступала на блестящей поверхности тонкими ручейками. Они тихо и лениво катились по желобам, ловя отблески солнца и даря прохладу. Очищенная от песка и тины, купальня сверкала и переливалась причудливой мозаикой, сохраняя поверхность удивительно спокойной. Косые вечерние лучи ослепляли великолепием этого рукотворного чуда из розового мрамора.
        - Да… - задумчиво произнесла Луиджиа, выступая вперед. - Кажется, здесь. Я была здесь. Мы играли с братом в прятки. Помню это место.
        Лу пошла к гранитной стене, придерживая подол платья и чуть приподнимая его, чтобы не замочить. Я двинулся за ней. Мраморный пол был мокрым и скользким, я тревожился за девушку, которая опрометчиво надела в поездку светлые туфельки на крошечном неустойчивом каблучке. Ее изящная щиколотка мелькала в оборках платья, опьяняя сознание. Господи, о чем я вообще думаю?
        Лу остановилась, сняла перчатку и провела рукой по стене, ловя прозрачные струи воды и что-то бормоча про себя, а после обернулась ко мне и покачнулась. Я бросился к ней, подхватил под руку и отвел девушку к каменной скамейке.
        - Что-то еще вспомнили?
        Лу дернула завязки плаща, сбрасывая его и тяжело дыша.
        - Душно… - просипела она. - Господи, как же давит эта духота!..
        Плащ полетел на землю, я нагнулся подобрать его, да так и замер с ним в руках. У меня перехватило дух. Густая волна золотистого шелка волос, не сдерживаемая упавшей шляпкой, скользнула по плечам Лу.
        - Ваши волосы… их цвет… - растерянно выдавил я, пытаясь восстановить дыхание. - Как так?
        - Я окрасила их… Хотела сделаться рыжей, вам же нравятся ры… ой… - она осеклась и принялась лихорадочно собирать локоны в хвост, ухитрившись покраснеть под маской. - Но меня даже хна не берет! Что я за уродина такая!
        Она всхлипнула и вскочила на ноги, пытаясь отобрать у меня плащ, но поскользнулась на мокром камне. Я придержал ее за талию. Лу доверчиво прижалась ко мне и застыла.
        - Я еще раз… окрашу волосы, - пообещала она. - У меня будет такой же рыжий цвет, как у фронляйн Пихлер.
        Глупо, но я прикрыл глаза, представляя, что держу в объятиях Хриз, что это ее волосы струятся под моей ладонью, что это ее отчаянное сердцебиение отдается у меня в ушах…
        - Дядя Ингвар говорит про вас ужасные вещи, но я ему не верю…
        Я неохотно открыл глаза и попытался отстраниться, понимая, насколько недвусмысленно выглядит мое поведение.
        - Что же он говорит?
        Лу не отпускала меня, а ее глаза были так близко, что хотелось вновь зажмуриться. Я почувствовал, как начинают пылать румянцем щеки.
        - Что вы… выкупили мою долговую расписку… с нехорошими намерениями, - она закусила губу и замотала головой, - но я не верю! Вы же этого не делали?
        - Я действительно выкупил расписку, и теперь вы…
        - Ах! - она отпрянула от меня, выставляя вперед плащ, как будто защищаясь. - И теперь я кто? Ваша должница? Зачем? Зачем же? Чтобы сделать меня… послушной вашей воли и… совратить, да?
        - Луиджиа, почему вы верите в эти глупости? Ничего такого я не собирался… - я осекся, потому что девушка бросилась мне на шею.
        - А мне все равно! Пусть! Совращайте!
        - Но я не…
        - Вы не думайте, что я из-за денег, - горячо шептала Лу, утягивая меня на скамейку. - Я люблю вас. Люблю, люблю! И мне все равно… что будет…
        - Ничего не будет!
        Горячие губы соблазняли и манили покорной мягкостью поцелуя, вызывая преступное желание, и я с отчаянием утопающего забарахтался в ее объятиях, уклоняясь и пытаясь сесть.
        - С ума сошли! Вы же еще ребенок!
        - Давно уже не ребенок!
        - Вам нет восемнадати! Отпустите меня!
        - Мне больше! Я совершеннолетняя!
        - Но ваш дядя…
        - А почему вы верите в глупости? - запальчиво воскликнула девушка, вцепившись мне в плечо и не давая встать со скамьи. - Он вам солгал о моем возрасте!
        Подол ее платья задрался выше дозволенного, обнажая хрупкую прелесть колена. Я отвел глаза, мечтая провалиться сквозь землю, и попытался вернуть юбку на место, но рука нечаянно соскользнула, ведомая девичьей ладонью, все выше и выше по нежной коже… Стало тесно в штанах.
        - Хватит! - отдернул я руку. - Я не могу ответить на ваши чувства! И неважно, сколько вам лет!
        - Но мне все равно…
        - Зато мне не все равно!
        Я собрал всю волю в кулак и крепко взял Лу за плечи, удерживая ее на расстоянии и глядя в глаза, а не на эти жадно приоткрытые губы и вздымающуюся в неровном дыхании грудь…
        - Луиджиа, простите меня, но я люблю другую. А вы еще встретите того, кто станет вам…
        - Кто она? - ее лицо исказилось злой мукой. - Та рыжая фронляйн? Я тоже стану рыжей!
        - Ну что за ребячество! Нет, это не она. Я люблю ту, которой нет и никогда не…
        - Ах вот как… - Лу словно помертвела, застыв и перестав дышать. - Тоскуете по мертвой, значит… Не можете забыть свою первую любовь, да?
        Она ударила меня кулачком в плечо, а потом спрятала лицо в коленях, зарываясь пальцами в златые кудри, ее плечи вздрагивали от сдавленных рыданий. А я просто стоял столбом и смотрел на Лу, борясь с желанием провести ладонью по шелку волос, намотать локоны на кулак, задрать эту склоненную передо мной голову и… сорвать маску. Тогда я увижу изуродованное лицо девушки и избавлюсь от жуткого наваждения, что Хриз колдовским обманом вселилась в Лу и играет со мной, как кошка с мышкой… Господи, да что ж такое! Я и так стал причиной душевных страданий девушки, а теперь помышляю оскорбить ее действием… Я прикрыл глаза и заговорил:
        - Она не мертва, я обязательно найду ее, но…
        - Что? Откуда узнали? - встрепенулась Лу. - Не найдете! Никогда не найдете!
        - … но на самом деле ее никогда и не было. Она чудовище, а не женщина… Я сам придумал себе ее образ… О господи, она чудится мне повсюду, даже здесь и сейчас… Луиджиа, вы так на нее похожи, что мне иногда кажется, что я схожу с ума…
        - Правда? - прерывающимся голосом спросила девушка, и опять ее голос и даже интонация показались мне похожими на Хриз. - Ну и хорошо! Ну и пусть! Представьте, что я - это она! Кто бы она ни была! Подарите мне эту ночь! Пожалуйста!
        - Нет. Вы встретите того, кто полюбит вас, кто сможет жениться и сделать вас счастливой, но это не я. Простите меня, Лу…
        - Не встречу! Дядя!.. Он уже все решил, да! Он собирается выдать меня замуж!.. Да! За долги!.. - она закусила губу, умоляюще глядя на меня. - Но я хочу познать любовь с тем, кого я люблю, а не с тем, кого выбрал дядя! С вами!
        Я содрогнулся от подобной перспективы и покачал головой.
        - Я не позволю вас принудить к браку, успокойтесь. Ваш дядя не посмеет…
        Лу вскочила со скамейки и топнула ногой, сжав в руках сумочку и уставившись на меня как-то очень недобро.
        - Я выбрала вас! - выкрикнула она. - Вы не можете мне отказать! Иначе я умру! Лучше умереть, чем жить такой уродиной! Отвергнутой уродиной!
        Сумочка полетела на пол. В руках Лу сверкнуло лезвие кинжала, которое она поднесла к горлу. Возле бешено пульсирующей голубой жилки на шее выступили капли крови.
        - Луиджиа, стойте! - испугался я и выставил вперед ладонь. - Не делайте этого!
        - А зачем мне жить? Ответьте, зачем?
        - Вы не уродина, все дело во мне, это я…
        - Обещайте! Обещайте, что проведете со мной эту ночь! Иначе я перережу себе горло, клянусь!
        - Обещаю, - послушно выдохнул я, делая осторожный шаг к девушке. - Поцелую вас прямо сейчас, только опустите нож…
        Я аккуратно взял ее за запястье, заставляя выпустить кинжал, потом привлек к себе, целуя в губы и обнимая за талию… Но когда кинжал с тихим звоном упал на мрамор, я отшвырнул его ногой и грубо схватил Лу за шкирку, отвернув от себя:
        - Это что еще за фокусы?!? - встряхнул я ее и потащил к выходу. - Что вы себе удумали? Самоубийство - страшный грех! Хуже только колдовство! Чтоб я больше не слышал этих глупостей - люблю, не люблю!
        - Пустите! - заверещала она. - Подлый обманщик!
        Я в сердцах и от всей души наподдал ей по заднице, как нашкодившей школярке.
        - Соплячка! Молоко на губах не обсохло, а все туда же! Любовью вздумали пострадать? Еще раз услышу такие глупости, быстро всю дурь выбью! Розгами так отхожу, что месяц сесть не сможете!
        - Да как вы смеете!!! - взвизгнула она, изворачиваясь ужом и брыкаясь.
        - Смею! Вы моя должница, забыли? Будете делать, что скажу! Ах ты!..
        Она ухитрилась вывернуться и оцарапать меня, бестолково размахивая руками и визжа так, что уши закладывало.
        - Эмм… - вдруг раздалось от входа. - Фрон Тиффано, там это…
        На пороге стоял встревоженный ратный. Я ему даже обрадовался.
        - Видите эту малолетнюю дуру? - я скрутил и держал Лу за волосы, безжалостно оттягивая ей голову назад и не давая никакой возможности ударить меня. - Отправьте ее с парой солдат обратно в город! А будет сопротивляться, разрешаю…
        - Офицер Матий ранен, - торопливо перебил меня ратный, - попал в засаду!
        Селение общины горело. Над халупами лениво курился дым, заслоняя багровые отблески солнца, мучительно умирающего на горных пиках. Я оглох и ослеп от бессильного гнева, слыша только тихое хныканье одноногого мальчугана, который тщетно тормошил убитого отца. Ехавший за мной ратный тихо выругался и спешился, отдавая приказы солдатам.
        - Тушите пожар! Ищите выживших!
        Страшное осознание того, что эти несчастные погибли из-за того, что я решил заманить Вырезателей в ловушку, давило к земле страшным грузом. На негнущихся ногах я двинулся к уцелевшему амбару, который успели вовремя потушить. Там сидел, привалившись к захваченному цирковому фургону, офицер Матий. Бледный и всклокоченный, он был жив, только неловко зажимал плечо. Рубашка на нем была пропитана кровью, своей и чужой.
        - А, пушистик, ты… - он неловко улыбнулся мне и поморщился, пытаясь встать. - Ты вовремя. Мы их повязали.
        - Люди погибли… - пробормотал я, протягивая ему руку и помогая встать. - Я должен был все предусмотреть. Не допустить новой крови.
        - Ты-то тут причем? - крякнул сыскарь. - Это моя война, а ты так, сбоку-припека… Помог, и на том спасибо. Не жури себя.
        К офицеру подскочил один из солдат, что-то шепча на ухо. Матий кровожадно ухмыльнулся.
        - Даже живьем взяли? Что ж, подавим из них правду-матку, как вшей подавим…
        Их было мало. Шестеро. Слишком мало для банды. Двоих захватили в плен, а еще четверо плавали в луже собственной крови, посеченные до неузнаваемости молодцами Матия. Дурное предчувствие скрутило желудок.
        - Где остальные? - вмешался я в допрос, больше походящий на избиение, останавливая занесенную для удара руку офицера.
        - Отвечай, падла! - сыскарь в бешенстве встряхнул пленного, как грушу.
        Разбитые губы мерзавца оскалились в ухмылке, он разлепил заплывший кровоподтеком глаз и окинул меня издевательским взглядом, а потом сплюнул под ноги.
        - Где? - я чувствовал, что сам теряю самообладание, готовый убить бандита.
        - Там, где вас щас нету… - прохрипел он и поперхнулся кровью, когда Матий в ярости заехал ему кулаком в живот.
        - Там, где нас нет? - я похолодел от страшной догадки. - В замке?
        Я гнал лошадь так быстро, как никогда в жизни, ежесекундно рискуя свернуть себе шею на плохой дороге. Нападение на селение бесцветных было отвлекающим маневром. Нас обманом выманили из замка! Гнев пополам с каким-то леденящим ужасом давил на виски. В замке на дежурстве осталось несколько солдат и Луиджиа, запертая на кухне до нашего возвращения. Я безжалостно хлестнул лошадь, проигрывая гонку растущим теням исчезающего солнца.
        Ворота были распахнуты настежь. Два солдата со вспоротыми животами валялись во дворе. Еще одного подлый удар настиг на лестнице.
        - К оружию! - отдал команду ратный, и его ополченцы ощерились пиками и щитами, готовые принять бой.
        - Не ходи! - крикнул Матий, пытаясь отодвинуть меня с дороги.
        Но я не собирался отсиживаться за их спинами. Тревога толкала меня вперед, как голод гонит дикого зверя из облоги. Раздался залихватский свист. Пылью отозвалась земля под ногами - ударили арбалетные болты. Я метнулся под замковую галерею, расчищая себе путь мечом. Свои и чужие смешались, некоторые из бандитов были в характерных синих зипунах ополченцев. Казалось, они лезли из всех щелей, как тараканы. Я довольно быстро пробился к лестнице, но там удача мне изменила. Через перила перемахнул здоровяк, едва не сбив меня с ног, а сзади пыхтел второй противник. Я шарахнулся в сторону, уклоняясь от удара топором. Подсекая здоровяка, я лишь каким-то чудом увернулся от его подельника, вжавшись в перила. По инерции бандит полетел вниз, оглушив меня звериным ревом и сбивая остальных. Арбалетная стрела прожужжала возле уха и впилась в горло незамеченного мною третьего нападающего. Он коротко булькнул, выронил дубинку и рухнул замертво. Офицер Матий отбросил трофейный арбалет и заорал снизу:
        - Пушистик, назад!
        Я заехал ногой в морду поднимающемуся здоровяку и ринулся вверх по лестнице. Кухня! Осколки битого стекла на полу. Двое взяли меня в клещи, обходя по дуге вокруг стола. Один из них с рычанием бросился в атаку, задев меня по касательной обухом топора. Я нырнул под стол и оттуда подрубил ноги второму. В воздухе остро запахло кровью. Выкатившись из-под укрытия, я закружил в смертельном танце со сдернутой скатертью. А вот противник не рассчитал движения и поскользнулся на крови раненого товарища. Мой удар вышел смазанным и слабым, и мерзавец достал меня в бедро. Штанина быстро намокала от крови. В дверь ломились еще двое. Где же Лу?
        В глазах темнело, вдобавок я потерял очки. Поэтому, перевернув стол, я вслепую отбивался от бандитов. Мою жизнь они получат дорогой ценой! Тихий шорох сзади. Я даже не успел испугаться. В лицо брызнуло кровью. Брошенный Лу кинжал вошел в висок теснившего меня бандита. Второго я рассек от плеча последним отчаянным ударом. Девушка схватила с пола кухонный тесак и точным движением метнула в грудь третьему.
        Далее все смешалось. Лу рыдала и колотила меня в грудь кулаками, я вяло пытался ее успокоить, просто прижимая к себе и радуясь тому, что она жива. Ратный был тяжело ранен. Потемневший лицом и падающий с ног от усталости офицер Матий принял на себя командование. Подсчитывали потери. Двенадцать погибших ополченцев. Тридцать бандитов. И еще с десяток сбежавших. Слишком много для банды. Я понимал это даже сквозь затуманенное болью сознание. Лу взялась меня перевязывать, односложно отвечая на вопросы, хмуря лоб и кусая губы. От ее подростковой истеричности не осталось и следа. Она ловко разрезала ножом окровавленную штанину, после вытерла кровь и недрогнувшей рукой плеснула на рану едкой пахучей настойкой. Я едва не взвыл от жгучей боли, перед глазами заплясали разноцветные кляксы.
        - Лежать! - без тени сострадания рявкнула она на меня голосом Хриз.
        Девушка принялась ловко бинтовать рану, стягивая повязку. Звуки начали отдаляться, стремительно темнело. Я провалился в блаженное забытье.
        Перед глазами были усы. Большие, рыжие и вислые. Они заслоняли собой все остальное, и я тщетно пытался понять, где нахожусь. Лекарь Дудельман покачал головой, усы качнулись, и меня затошнило. А потом я сообразил, что вижу его отчетливо и без очков.
        - Лежите, лежите! - испугался он, опрокидывая меня обратно на кровать.
        - Почему? - пробормотал я, пытаясь встать. - Где мои очки?
        - Вы были ранены, но на удивление быстро оправляетесь, - важно изрек лекарь. - Эта девица Храфпоне грамотно наложила вам повязку, вы потеряли немного крови, и если будете соблюдать…
        - Почему я вас вижу?!? - в отчаянии воскликнул я и рывком сел.
        Тошнота подкатила к горлу, меня вырвало.
        - Ну батенька, кто ж так резко встает. У вас сотрясение мозга. Вам лежать надобно.
        Я зажмурился и потрусил головой.
        - Сейчас позову фрона Лешуа, может, он вас образумит…
        Я слушал Дерека вполуха. Во рту как будто сдох ежик, причем сдох минимум неделю назад и уже успел разложиться. Хотелось пить. Вернулось зрение. А еще рана на бедре оказалась пустяковой царапиной. Но это было невозможно. Меня мучил вопрос - может ли грибной эликсир накапливаться в организме, подобно, например, мышьяку? И срабатывать при критической кровопотере? Сколько раз безумица пичкала меня этой гадостью? Минимум два раза, но может и больше… А если и сейчас напоила? Да нет, это невозможно.
        - … поэтому не вижу смысла оставаться в городе.
        - Что? - встрепенулся я. - Вы о чем?
        Лешуа тяжело вздохнул.
        - Вы меня не слушали? Милагрос уехала из города. С дочерью. А еще с ней видели мужчину. Любовник или муж. Я ей не нужен.
        Дерек осунулся, его взгляд потух, морщины проступили на лице, состарив несчастного лет на двадцать.
        - Подождите, - запротестовал я, с трудом садясь на кровати. - Что за бред? Откуда вы это взяли?
        - Ваша задумка с портретом сработала. Милагрос многие узнали. Ее видели на портовом рынке, в лавке и на пароме… С другим мужчиной.
        - Нет, это невозможно, - решительно отмел я его слова. - Невозможно, потому что Милагрос… Она не такая. Тот мужчина мог быть подельником Хриз!
        - Они целовались, - глухо добавил Лешуа.
        - Хм… Тем более. Вы в это верите? Чтобы Милагрос целовалась с кем-то прилюдно? Да она б со стыда сквозь землю провалилась.
        Мужчина нахмурился, а потом в его глазах появилось такая отчаянная надежда, что мне сделалось неловко.
        - Думаете? - спросил он. - А как быть со свидетелями?
        - Обознались. Или же… - я задумался. - Или же происки Хриз. Она увидела портреты служанки, испугалась, что мы можем подобраться к ней, и состряпала эту ложь. Как пить дать, подкупила свидетелей.
        Лешуа вскочил на ноги и заметался по комнате, сжимая и разжимая кулаки.
        - Мерзкая дрянь! - он вдруг замер и требовательно уставился на меня. - Но свидетелей было много, и все твердили одно и то же?..
        Я пожал плечами.
        - Чему вы удивляетесь? Это же Хриз. Она и княжеский тайный сыск обдурила, а это для нее и вовсе пустяк… Но она начала действовать, и это хорошо, хорошо. Это значит, что она испугалась, понимаете? Мы на верном пути! Надо продолжать.
        Я попытался встать, опираясь на помощь Лешуа.
        - Где Лука? Я оставил его взаперти, а он…
        - Да болезный дурачок всю ночь у вашей кровати просидел, а как пришли в себя, за бульоном вам побежал…
        При мысли о еде меня опять затошнило. Комната предательски кружилась, как при качке на корабле.
        - Мне надо ополоснуться и вернуться в замок…
        - Ни в коем случае. Офицер Матий просил вам передать, что сам всем займется. Он затребовал подкрепление для полномасштабной облавы. И еще сказал что-то странное про то, что видел мертвеца. Того, у которого был проткнут глаз. Вам это о чем-то говорит?
        Негромко всхрапнул Лука, запнувшись о порог и едва не уронив супницу. Аромат куриного бульона казался отвратительным. Я махнул слуге, чтобы он оставил супницу в покое и подошел ко мне.
        - Спасибо, господин Лешуа, дальше мы с Лукой сами справимся. А вы не оставляйте поисков. Нужно развесить еще больше портретов Милагрос.
        Я вяло возил ложкой по тарелке. Бульон давно остыл. Перед глазами стояло распухшее тело бандита с проткнутой глазницей. Из нее торчала серебряная шпилька Хриз. Банда Вырезателей похитила труп, попутно перебив всех жителей деревни. А в бою за замок офицер видел кого-то, похожего на этого мертвяка. Может, он обознался в пылу битвы? Я покачал головой. Матий не из тех, кто ошибается. Но и мертвые не могут оживать. Всему должно быть логичное объяснение, надо просто съесть эту застывшую бурду, привести себя в порядок и вернуться в замок, чтобы на месте во всем…
        - Ммм! - Лука плюхнулся рядом со мной за стол и чем-то зашелестел.
        Я рассеянно отодвинулся и, набравшись решимости, зачерпнул бульон ложкой. Рука застыла в воздухе. Слуга расстелил на столе помятый портрет Хриз и довольно улыбался, тыча в него пальцем. Ложка с плеском полетела обратно в тарелку, а я принялся тормошить мальчишку.
        - Что? Что? - встряхнул я его за плечи. - Ты ее видел, да?
        Он радостно замычал и показал пальцем на склянку, стоящую на секретере, потом сделал движение, как будто что-то пьет из горла, после погладил себя по животу, а следом, к моему ужасу, тыкнул в бульон. Только тут до меня дошло, что от простуды и разбитой губы Луки не осталось следа. Я похолодел и бросился к секретеру. Из горлышка наполовину опорожненного пузырька дохнуло знакомой грибной вонью. Я занес руку, намереваясь грохнуть проклятое зелье о зеркало, но вовремя остановился и обернулся к мальчишке. Он почуял неладное, отступил от меня и испуганно замычал, закрывая голову руками и падая на колени.
        - Что ты наделал! - не выдержал я. - Так это ты напоил меня этой гадостью?!?
        - Ммм…
        - Эта женщина плохая! Нельзя у нее ничего брать!
        - Ммм? - он выпятил вперед подбородок и подполз ко мне ближе, чтобы я мог полюбоваться на зажившую губу.
        - Это колдовской эликсир, понимаешь? Его нельзя использовать! Эх ты! - я махнул рукой и поднял мальчишку с колен. - Вставай. Если еще раз увидишь эту гадину, то…
        Я осекся, сообразив, что не знаю, что ему велеть. Чтобы он позвал на помощь? А если Хриз его покалечит? Или ее саму поймают, и она окажется в застенках инквизиции?
        - … то просто ничего у нее не бери, не слушай ее и не говори с ней… Ну то есть, если она будет что-то спрашивать, просто беги от нее, запомнил?
        Лука кивнул, неуверенно улыбаясь.
        - Она очень жестокая и опасная… Кстати, а как она до тебя добралась? Я же приказал никого к тебе не впускать, да и привратник знает ее в лицо… Как она вообще обо всем узнала?!?
        Как будто почуяв, что о нем шла речь, в дверь постучал привратник Грег.
        - Фрон профессор, к вам пришли, - вид у него был чрезвычайно торжественный.
        Неужели эта нахалка осмелилась?.. Наверняка его подкупила!
        - Кто?
        - Фрона Рыбальски!
        Под ее ледяным взглядом я почему-то чувствовал себя нашкодившим мальчишкой с ободранными коленками. Шарлотта брезгливо оглядела меня с ног до головы и присела на краешек дивана, держа спину прямо и гордо.
        - Простите мой вид, я несколько…
        - Я вижу, - холодно перебила она и положила сумочку рядом с собой. - Я пришла по делу, и меня мало волнует ваш внешний вид. Хотя и не понимаю, почему нельзя было по крайней мере побриться…
        - Ммм! - согласно мукнул Лука и поставил на стол поднос с двумя чашками кофе.
        - Вы пришли мне на это указать? - раздраженно огрызнулся я. - Мне недосуг выслушивать ваши замечания…
        - Да, простите, - поспешно согласилась фрона Рыбальски. - Я пришла просить вас об услуге.
        - Хм… И о чем же? Насколько я знаю, вопрос с Алисой улажен, и ваш сын уже не…
        - Не улажен! - воскликнула она, на мгновение теряя высокомерное хладнокровие и тут же снова обретая маску невозмутимости. - Все стало еще хуже. Сигизмунд собирается драться на дуэли с воеводой из-за этой девки.
        - Что? - переспросил я пораженно. - Дело все-таки дошло до этого? Но почему воевода поддался на провокацию мальчишки?..
        - Сигизмунд наговорил много лишнего. И оскорбительного. При свидетелях. Я слишком хорошо знаю Ингвара, теперь он не отступит. Честь для него дороже всего на свете. Вы должны спасти моего сына.
        - Ммм! - возмутился слуга, подлезая мне под руку и устраиваясь рядом на диване.
        - Лука, кыш отсюда! - спихнул я его. - Простите, фрона Рыбальски, но с чего вы решили, что я вам чем-то обязан? Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы отговорить…
        - Неужели у вас совсем не осталось чести? Мой муж просил вас образумить Сигизмунда, а вы сделали только хуже.
        - Я не понимаю…
        Она поморщилась и оборвала меня презрительным жестом.
        - Не надо лицемерить. Ведь то подложное письмо от Алисы - ваших рук дело? Очень кстати оно появилось. Но о чем вы думали, когда вписали туда имя Ингвара? Зачем было обвинять воеводу?
        - Я не имею к нему никакого отношения!..
        - Джеймс щедро вас вознаградил, отдав наш родовой замок за бесценок, так имейте мужество довести дело до конца. Уладьте вопрос с воеводой. Как угодно.
        Она встала с места, высокая, худая, затянутая в черный бархат и кружева - воплощение материнской скорби и благородного отчаяния.
        - Сигизмунд… - горько сказала она, - единственное, что у меня осталось. Не отбирайте его у меня, умоляю вас…
        Я медленно поднялся на ноги, чувствуя безмерную жалость к этой гордой и несчастной в своем одиночестве женщине.
        - Хорошо, - ответил я. - Сделаю все, чтобы не допустить дуэли. Обещаю. Если не удастся отговорить Сигизмунда, то… Тогда я сам выступлю вместо него…
        - Ммм!!!
        - Уймись, Лука. Но взамен я хочу…
        - Денег? - вздохнула она. - Назовите сумму.
        - Нет, не денег. Правды. Хочу, чтобы вы ответили мне искренне и без утайки. Вы знаете, что случилось с Еженией?
        Она недоуменно нахмурилась, потом покачала головой.
        - Нет, не знаю.
        - Вы ходили с ней в ювелирную лавку в день исчезновения?
        - Да.
        - Она выбирала кольцо для… - я намеренно сделал паузу, - для Джеймса?
        - Да.
        - И вас это не смущало?
        - Нет.
        - Потому что вы были влюблены в другого? В кого?
        Шарлотта чуть заметно вздрогнула.
        - К чему это? Какое это имеет отношение ко всему? Вам нравится мучить меня, упиваясь властью?
        - Нет, я спрашиваю не из праздного любопытства. Хочу исключить вас из круга подозреваемых.
        - Из круга подозреваемых? Подозреваемых в чем?
        - В колдовстве. Отвечайте, фрона Рыбальски. В кого вы были влюблены? В воеводу Даугава?
        - О господи, нет, конечно же, нет!
        - А в кого?
        - Его имя вам ничего не скажет. Его уже наверное и в живых-то нет…
        - Имя!
        - Офицер Гуго Барнум. Довольны?
        - Хм… А Ежения? В кого она была влюблена?
        - Да боже мой! В Джеймса, в кого же еще! По уши в него втрескалась!
        Шарлотта явно устала, и я поторопился закончить:
        - Тогда почему же она сбежала с циркачом?
        - С циркачом? Что за глупость? Откуда вы такое взяли?
        - И даже родила ему близняшек - Луку и Луиджию, - я картинным жестом указал на нахохлившегося слугу. - Воевода Даугав признал племянников.
        Фрона Рыбальски недоверчиво покачала головой и подошла ближе к Луке, вглядываясь ему в лицо.
        - Какое уродство… Ежения была красавицей. В ней чувствовалась порода. У нее просто не могли родиться такие… дети… Кто бы ни был их отцом.
        Сигизмунд сам пришел ко мне в гостиницу просить быть свидетелем у него на дуэли. Я тщетно убеждал его извиниться перед воеводой, мальчишка уперся и ни в какую не соглашался, твердя, что должен защитить честь любимой. Когда я предложил выступить от его имени, Сигизмунд возмущенно вскочил на ноги, сжимая кулаки. От гнева лицо у него пошло красными пятнами.
        - Вы думаете, я боюсь смерти?!?
        - Я думаю, вы ее ищете, - спокойно ответил я. - Вы плохо фехтуете, а воевода…
        - Единый на моей стороне! Он направит мой клинок и не оставит безнаказанным этого старого развратника!..
        - Да почему же вы решили, что он совратил Алису?
        - Вы намекаете, что она сама?.. - юнец угрожающе двинулся на меня, напоминая молодого петушка.
        - Я намекаю на то, что воеводы не было в городе. Он со своим вардом сопровождал торговый обоз из Керекеша через полстраны в западную империю. Даугав физически не мог совратить кого-либо в Виндене!
        Сигизмунд на мгновение растерялся, потом мотнул кудрявой головой.
        - Значит, еще раньше! Тем хуже для него!
        - А что говорит сама Алиса? - попробовал я зайти с другой стороны.
        - Она все отрицает, разумеется, потому что боится за меня, - хвастливо заявил балбес.
        - Вот видите? Хотя бы ради нее одумайтесь…
        - А пусть поволнуется, изменщица!
        - Что за мальчишество!
        Мне стало очевидно, что по-хорошему уговорить мальчишку не получится. Я тяжело вздохнул и добавил:
        - Простите меня, Сигизмунд, но я обещал вашей матушке, что не позволю вам участвовать в дуэли.
        - Вам меня не остановить, - ухмыльнулся он и шутливо отсалютовал. - Жаль, но придется искать другого свидетеля.
        Мальчишка направился к двери, и я заступил ему дорогу. Он вопросительно выгнул бровь, по примеру матери окатив меня уничижающим взором. А через мгновение, не ожидавший такого коварства, младший Рыбальски получил сокрушительный удар в челюсть и рухнул без сознания.
        - Лука, где ты там? - крикнул я, растирая разбитые костяшки. - Лука! Чего застыл? Тащи веревку. Надо связать этого дурня. И что-нибудь для кляпа захвати.
        Майский вечер благоухал дурманящей сладостью цветущей сирени. В груди было тесно и тревожно. Дуэль назначили на Леопольдовом острове, который формально не принадлежал магистрату города, а поэтому властям не было никакого дела до того, что там творится. Это место пользовалось дурной славой. Здесь находили последний приют самоубийцы, щедро удобряя своим прахом пышную растительность. Место было по-кладбищенски тихим. Белая махровая сирень клонила тяжелые ветви к золотистым водам Дымная, которые лениво плескались в закатном солнце. Неожиданно мне захотелось забыть обо всем, искупаться в реке, а потом лечь и смотреть на вечернее небо, наблюдая, как загораются звезды на белоснежных соцветиях сирени…
        - Это здесь?
        Вопрос Лешуа вернул меня с небес на грешную землю.
        - Да, - кивнул я. - Просто мы прибыли раньше остальных.
        Стряхнув странное очарование этого места, я раздвинул ветви сирени и устремился вглубь острова. Дерек последовал за мной, тяжело опираясь на костыли. Луку пришлось оставить в гостинице. Памятуя о его боязни воды, я не рискнул взять его с собой в лодку. Заодно слуга должен был посторожить связанного Сигизмунда.
        - Я все равно считаю, что это глупая затея, - ворчал позади меня Лешуа, не поспевая за моей поступью. - А если он вас убьет?
        - Я неплохо фехтую.
        - Но за ним опыт.
        - А за мной молодость и… - я усмехнулся, вспомнив пылкие слова Сигизмунда, - и Единый.
        В центре острова были развалины старых оборонных сооружений, чьи каменные кости вздымались над цветущим морем кустов и привлекали возможностью закончить жизнь… красиво, в прыжке. Раз в месяц городская стража собирала здесь печальную жатву из тел самоубийц и честолюбивых задир, выяснявших, у кого больше благородства.
        Воевода, как и я, появился раньше намеченного времени. С ним был незнакомый мне офицер в красном мундире западной империи, должно быть, свидетель с его стороны. Я поспешно встал с валуна и подошел к Даугаву, решив сделать попытку договориться миром, пока не появились нежеланные зрители.
        - Чем обязан? - воевода окатил меня презрительным взглядом.
        - Воевода Даугав, Сигизмунд Рыбальски просил меня представлять его на этом поединке, поэтому я…
        - Трусливый щенок!
        - Поэтому я хочу спросить вас. Если я принесу нижайшие извинения от его лица, вас это удовлетворит?
        - Молокосос! Испугался - и в кусты? Весь в папочку! Прилюдно оскорбил - пусть прилюдно и извиняется. Сам, лично. А с вами я драться не собираюсь, тьфу…
        Даугав раздраженно сплюнул мне под ноги и огладил рыжую бороду, обменявшись взглядами с офицером.
        - Сожалею, но вам придется довольствоваться моей компанией, - предельно вежливо продолжал я. - Правила поединка чести предполагают заступничество в случае, если один из участников молод и…
        - Не принимаю, - отрезал воевода. - Молод, но уже совершеннолетний, чтобы держать ответ за свои слова. К тому же, вы ему не родственник, чтобы отвечать за него. Так что оставьте попытки. Не собираюсь я с вами драться, мне еще этой бешеной не хватало на…
        Он осекся.
        - Какой бешеной? О ком вы? - насторожился я.
        - Да племянница моя… - пробормотал воевода, отводя взгляд. - Совсем сдурела. От любви к вам.
        - Кстати, не вздумайте выдать Луиджию замуж против ее воли, - на всякий случай предупредил я Даугава, игнорируя его притворное изумление. - По крайней мере, пока не рассчитаетесь со мной по ее долговой расписке.
        Расторопные лодочники, должно быть, неплохо заработали за этот вечер, перевозя охочих поглазеть на кровавый фарс. Неожиданно на цветочной проплешине даже сделалось тесно. Я оглядывал пеструю толпу, выхватывая знакомые лица. Супруги Рыбальски были, разумеется, в первых рядах. Только сейчас, видя их рядом, рука об руку, я заметил, что Джеймс едва доставал жене до плеча. Это вызвало у меня слабую улыбку. Капитан Чапка старательно делал вид, что ему нет дела до творящегося здесь беззакония. Законами княжества дуэли были запрещены, но это никого не смущало. Аускрет Альбертини прибыл с женой и дочерью. Он тревожно озирался по сторонам, вытягивая тощую шею и ослабляя тугой ворот. До него уже дошли слухи, что на дуэли вместо младшего Рыбальски буду драться я, и это главу гильдии не обрадовало. Розалинда, жутко смущаясь и краснея, попробовала меня отговорить. Я неожиданно понял, почему Сигизмунд так рвался на дуэль. Внимание половины города было сейчас приковано ко мне, хотя и оставляло равнодушным к подобной сомнительной славе. Я нахмурился, только сейчас сообразив, что надо было…
        - Фрон Лешуа, - склонившись к спутнику, тихо зашептал я. - Уверен, что Хриз будет здесь. Пока не началась дуэль, осторожно пройдитесь между людей, осмотритесь.
        - Понял! - воодушевился мужчина.
        - Да подождите же! - пришлось придержать его за рукав. - Здесь нет наших людей! Если вдруг узнаете ее, постарайтесь себя не выдать. Попробуем ее изловить, когда все закончится. По-тихому.
        -Ладно, ладно, - отмахнулся он от меня.
        - И помните, она может переодеться!
        - Да понял я, понял.
        - И может быть опасна!..
        Тихий неодобрительный ропот пронесся по толпе. Люди расступились, пропуская вперед виновницу происходящего - Алису. Но косые взгляды девушку мало смущали, она гордо откинула толстую косу с плеча и шагнула к чете Рыбальски.
        - Где Сиг?
        - Не смейте называть моего сына этой собачьей кличкой, - отрезала Шарлотта и поджала губы.
        Джеймс Рыбальски был более милостив к девушке, что-то тихо ей сказав и кивнув на меня. Алиса бросилась ко мне, прожигая насквозь бархатом черных бездонных очей.
        - Где Сиг? Вы будете драться вместо него?
        - Да, - успокоил я девушку.
        - Но Сиг… Как он на это согласился? Где он? Я хочу его видеть!
        - Здесь он не появится, - уверил я Алису, невольно ежась от мысли, какую истерику закатит мальчишка, когда придет в себя.
        Плата кровью за смертельную обиду постепенно сходила на нет в княжестве, отчасти благодаря практичности южан, предпочитающих судебные разбирательства, отчасти из-за суровых законов, запрещающих подобные глупости. Но Винден больше тяготел к западной империи, где дуэли не только не возбранялись, но и поощрялись, приводя к тому, что зачастую некоторые роды целиком погибали в подобных междоусобицах. Поединок чести имел целый свод писаных и неписаных правил, но я точно помнил, что заступить одного из дуэлянтов не возбранялось. Поэтому решительно заявил седобородому ветерану, которому доверили судить поединок, о своем согласии выступить вместо Сигизмунда Рыбальски.
        - Я против! - выдал воевода Даугав. - Где сам Рыбальски? Пусть появится и…
        - Он приболел, - ответил я, вызвав ропот негодования среди зрителей. - Однако у меня есть свидетель, который может подтвердить, что Рыбальски просил меня выступать от его имени…
        Я махнул рукой, и из толпы вышел Лешуа, который, церемонно поклонившись и не моргнув глазом, заверил эту ложь. Названные им титулы явились внушительными и неожиданными не только для собравшегося здесь общества, но даже для меня, и заставили задуматься седобородого. Он колебался. Видя это, воевода расправил плечи и громогласно вопросил:
        - Разве по правилам не следует испросить личного согласия самого дуэлянта? Где Рыбальски, я требую его присутствия!
        - Действительно, - с сожалением покачал головой судья. - Слова высокородного помчика Лешуа не смею подвергнуть сомнению, однако…
        - Я здесь! - выкрикнул Сигизмунд, проталкиваясь сквозь толпу с ослиным рвением. - И я буду сам драться!
        Я похолодел. Как он здесь оказался? Я же крепко его связал, даже кляп воткнул, чтобы на помощь не позвал… Неужели этот балбес Лука его освободил?!? А больше ведь некому. Вернусь - уши надеру!
        - Вот и правильно, - обрадовался седобородый. - Если готовы, то прошу вас выбрать оружие…
        Негромко вскрикнула Алиса и бросилась юноше на шею, повиснув на нем, шепча что-то на ухо и уговаривая. Сигизмунд покраснел и упрямо мотнул головой, отталкивая девушку от себя. Она зарыдала. Шарлотте сделалось дурно, она оперлась на руку мужа и принялась обмахивать себя веером. Остальные зрители кровожадно оживились.
        - Воевода! - я не собирался сдаваться. - Я прошу вас о великодушии. Не губите молодую жизнь. Он упрямый глупец, не ценящий собственную жизнь. Но разве его смерть добавить вам славы или чести?
        - Да не собираюсь я его убивать, - ворчливо отмахнулся воевода. - Подумать только, сколько заступников у этого юнца образовалось. Так, немного кровь пущу, чтобы преподать щенку урок.
        - Готовы? - спросил седобородый.
        - Да, - спокойно отозвался воевода.
        - Да!
        Сигизмунд воскликнул это слишком поспешно, сорвав голос, что вызвало обидные смешки у присутствующих. Мальчишка покраснел и задрал подбородок.
        - Сходитесь!
        Я в бессилии сжал кулаки. Прибью Луку! Отдеру так, что месяц на задницу не сядет! Воевода не двинулся с места, напоминая старого опытного пса, лениво поглядывающего на наглое тявкало, которое кружило перед носом и норовило куснуть. В напряженной тишине первый звон скрестившихся клинков больно ударил по нервам. Даугав легко парировал выпады противника, но Сигизмунда это не смущало. Он раз за разом слепо бросался в атаку. Мне стало ясно, что воевода действительно не собирался убивать юнца, игнорируя возможность нанести ответный удар в неосторожно открытые плечо, бок и шею. В последнем случае удар был бы смертельным. Но также стало совершенно очевидно, что Сигизмунд в своем упрямстве не остановится. Не в этой, так в следующей дуэли отдаст Единому душу. Сделалось горько от мысли, что я и сам недавно был таким же…
        - Остановите дуэль!
        Невесть откуда взявшаяся Луиджиа бесстрашно влетела между двумя мужчинами и застыла перед холодными жалами клинков.
        - Дядя, пожалуйста, не надо!
        - Уйди прочь! - слепо прохрипел Сигизмунд, не опуская шпаги.
        Я наплевал на все правила и ринулся на поляну, скрутив мальчишку.
        - Пусти! Пусти! - вырывался он.
        С другой стороны к воеводе уже подоспел Ежи, который перехватил Даугава за руку и тоже заставил опустить клинок.
        - Это я! Я написала то фальшивое письмо! Я! - девушка рухнула на колени и разрыдалась. - Это все из-за меня!
        У меня за спиной раздались обеспокоенные возгласы. Но их вызвало вовсе не странное признание Луиджии, а обморок Шарлотты, которая подбитой птицей упала на руки мужа.
        Поединок был приостановлен. Возле Шарлотты хлопотал лекарь Дудельман, подсовывая ей под нос нюхательную соль и настаивая пустить кровь, попутно сокрушаясь нравам современной молодежи. Рыдающая Луиджиа бестолково выкрикивала, что это она написала письмо, чтобы отомстить дяде. Разозленная Алиса фурией налетела на бывшую подругу, сорвала с нее маску, влепила звонкую пощечину и попыталась оттягать за волосы. Я кинулся разнимать девушек, отпустив растерянного Сигизмунда. Он бестолково топтался рядом. Луиджиа даже не сопротивлялась, оставшись сидеть на траве и закрыв лицо руками. Ее растрепанные волосы сделались совсем рыжими, как будто покрасившая их девушка желала подчеркнуть фамильное сходство с семейством Даугав. Хотя оттенок волос был несколько иным, нарочито ярким и
        каким-то неестественным, больше походя по цвету на редкие завитки у лысины Джеймса Рыбальски. На границе сознания зашевелилась смутная мысль, что может быть?..
        - Воевода Даугав, - выступил вперед Ежи. - Я требую, что ты признал племянницей Луиджию, дочь твоей сестры… Ежении!
        Удивленный ропот пронесся по толпе. Воевода скривился так, словно подавился лимоном. Альбертини охнул и заволновался, его жена Дейдра заломила руки, разглядывая хрупкую скрюченную фигурку Лу. Но больше всего заявление Ежи поразило Джеймса. Он протолкался вперед и требовательно уставился на воеводу:
        - Как? Эта девушка - дочь Ежении? Правда?
        - Ложь это… - процедила пришедшая в себя Шарлотта, тоже подходя ближе и холодно разглядывая Ежи. - Как и все остальное… Обман, сплошной обман!
        - Признаю, - сдался воевода, окруженный со всех сторон, и устало махнул рукой. - Делайте, что хотите. Хоть сын, хоть дочь, хоть вошь… Всех признаю.
        - И ты примешь извинения Сигизмунда, - твердо продолжал Ежи, но смотрел почему-то на Шарлотту. - Потому что сам стал причиной отчаяния Луиджии, которая хотела отомстить тебе за…
        - Господи, а сколько же ей лет? - перебил его Джеймс и побледнел.
        И тут наконец смутное подозрение оформилось в ясную догадку. Неправдоподобное исчезновение Ежении с циркачом, слова Лу о возрасте, ее детские воспоминания о замке…
        - Луиджиа уверяла меня, что она совершеннолетняя, - медленно произнес я.
        Сделалось очень тихо, лишь слышно было, как звенят насекомые в траве, да где-то с берега тревожно клокочут птицы.
        - Более того, она утверждала, что ее дядя, воевода Даугав, обманул меня, что ей на самом деле больше восемнадцати. Почему он это сделал? Зачем ему скрывать, сколько ей лет? Может потому, что она ровесница Сигизмунда?
        Шарлотта вздрогнула, как от удара хлыстом. Луиджиа растерянно подняла голову, пытаясь одной рукой нащупать потерявшуюся в траве маску. Безобразные шрамы на ее бесцветном лице покраснели, наливаясь жестокими царапинами.
        - И вы, фрона Рыбальски, - уверенно продолжал я, - были правы, когда утверждали, что Ежения не могла сбежать с циркачом. Потому что знали, что она уже беременна, верно? Беременна от вашего жениха Джеймса?
        Даугав хлопнул себя по лбу и медленно провел пятерней по лицу, словно смахивая паутину лжи.
        - Убью суку!.. - едва слышно пробормотал он.
        - И вы, воевода, тоже об этом знали! - повернулся я к нему. - Поэтому похитили и спрятали свою сестру в Соляном замке! Он ведь тогда еще не принадлежал Рыбальски? Зато был в собственности семьи Шарлотты! С которой вы, очевидно, и сговорились? Семейство Гибауэров очень хотело для Шарлотты богатого жениха? Поэтому и помогло вам продвинуться по службе в обмен на маленькую услугу, верно? Еще бы! Знаменитый генерал Гибауэр! Взамен вы убрали досадную помеху браку в лице беременной соперницы? А заодно избавили Шарлотту от офицера Барнума, в которого та была влюблена? Держу пари, что он был под вашим командованием? Я прав?
        Даугав некоторое время смотрел на меня, выпучив глаза, а потом начал хохотать. Тихо в бороду, а потом все громче и громче, сгибаясь пополам, пока на глазах не выступили слезы.
        - Это правда? - помертвела лицом Шарлотта. - Отвечай, Даугав! Это правда?
        Она с ненавистью переводила взгляд с него на Ежи, который почему-то покраснел и уткнул взор в землю, отчаянно кусая губы и сжав кулаки. Воевода вдруг резко оборвал смех, выпрямился, шагнул к Луиджии, подхватил ее под локоть и поднял на ноги.
        - А что? Пусть так! Признаю, что она моя племянница, но раз уж у нее нашелся отец, - он неуместно хохотнул и толкнул девушку к Джеймсу, - то пусть теперь и разгребает это дерьмо!
        - Воевода! - резко окликнул я его. - Про Луку вы забыли? Или вы его даже за человека не считаете? Он ведь тоже ваш племянник и сын Рыбальски!
        - Это Лука-то? - Даугав выгнул бровь и опять всхрапнул от смеха. - Как можно забыть Луку… Лука - это… это… это еще то… человечище!
        Он повернулся к Ежи, хлопнул его по плечу и ушел, скрывшись в толпе, качая головой и бормоча что-то себе под нос.
        - Так что же это получается? - потерянно спросил Сигизмунд, про которого все забыли. - Эта уродка с порезанным лицом - моя сестра?.. А тот слюнявый идиот - брат?!?
        - Нет, мальчик мой, это не так… - неожиданно за всех ответил Ежи, делая к нему шаг. - Ты не…
        - Не смей! - выкрикнула Шарлотта, а потом схватилась за сердце и рухнула на землю.
        К ней поспешил лекарь Дудельман. Джеймс Рыбальски обнимал Луиджию и гладил ее по волосам, разглядывая и глупо улыбаясь. Каждый был при деле, кроме меня. На душе скребли кошки. Что-то было не так. Слишком странно отреагировал воевода на мои слова, но ведь все сходилось… Или нет? Стоп! А кем же тогда Лу приходится Ежи? Ведь получалось, что он ей не дядя, а значит…
        - Я узнал ее!
        Шепот, раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть и обернуться. Лешуа с заговорщицким видом подмигнул и незаметно указал куда-то в толпу.
        - Она переоделась, парик и очки, но я все равно ее узнал…
        - Хриз? - от волнения мой шепот вышел очень громким.
        - Да нет же, - отмахнулся Лешуа и просиял. - Милагрос. Я прослежу за ней, а вы…
        - Нет, подождите, как Милагрос? А где Хриз?
        - Откуда я знаю, Милагрос одна. С острова не так просто исчезнуть, поэтому я ее выслежу и…
        Кто-то окликнул меня и настойчиво подергал за рукав. Я отмахнулся, отвлекшись всего на секунду, а в следующий момент потерял Лешуа из вида. Он растворился в толпе.
        - Слышь?..
        - Да что? - рявкнул я, оборачиваясь.
        Передо мной стояла Нишка. Встревоженная, запыленная с дороги, с поджатыми губами, нервно перетаптывающаяся на месте.
        - Что случилось, госпожа инквизитор?
        - Пока ты тут ножичками баловался, - угрюмо сообщила она, - из монастыря пропала Пихлер.
        - … А после обедни ее уже никто не видел. Ушла в свою келью и больше не вышла, - закончила короткий рассказ Нишка.
        Мы стояли на берегу Дымная, ожидая лодки. Лешуа нигде не было видно. Я начинал беспокоиться.
        - А вещи? - рассеянно спросил я, разглядывая далекие огни Виндена на другом берегу.
        - Вещи? - нахмурилась инквизитор.
        - Ее вещи тоже исчезли?
        - Да, вещей не было. И что?
        - И то, госпожа Чорек, - я раздраженно прихлопнул комара на шее. - Наша фронляйн попросту воспользовалась возможностью и сбежала, пока вы мотались к старику Альдауэру.
        - Думаешь? - посветлела лицом Нишка, а потом огрызнулась. - Я не могу сидеть и сторожить ее, как привязанная! А ты мог бы и помочь, а не на дуэлях драться!..
        - Это ваше дознание, - вернул я ей должок. - Вот и ищите пропажу. Пихлер наверняка вернулась в город для репетиции в театре. Завтра генеральная, если мне не изменяет память. А послезавтра юбилей императора, на котором "Винденские львицы" собирались выступить с новой постановкой.
        - Поняла… - пробормотала девушка и стукнула кулаком себя в ладонь. - Ух, я ей устрою! Пусть только найдется.
        Кровожадность девушки странным образом передалась и мне, когда я вспомнил, что натворил Лука. А может виной моему плохому настроению были озверелые комары, атакующие лицо и шею, и непонятно куда исчезнувший Лешуа.
        Я прождал его на пирсе еще полчаса. Одна за другой от острова отчаливали лодки и маленькие ялики, а Дерек так и не появился. Тревога сделалась нешуточной. Куда он мог деться с острова, да еще и на костылях?
        - Простите, любезный, - обратился я к лодочнику. - Вы не видели седовласого господина на костылях?
        Испитое лицо лодочника ничего не выражало. Он равнодушно покачал головой.
        В сгустившейся темноте искать Лешуа на острове было бесполезно. Оставалась надежда, что он все-таки уплыл в город, решив не ждать меня и не желая выпускать Милагрос из поля зрения. Я вернулся в гостиницу в сквернейшем расположении духа, искусанный комарами и терзаемый сомнениями. Что-то в моей версии исчезновения Ежении не сходилось, но я не мог понять, что именно. А еще в голове не укладывалось, что тихая Луиджиа была способна на такую подлость, как подложное письмо. И какую роль во всем этом сыграл Ежи?
        Заспанный привратник встрепенулся, отрывая голову от стола и торопливо натягивая очки на переносицу.
        - Фрон Лешуа уже вернулся? - спросил я его.
        - Не было его… Он же с вами ушел?..
        Я с досадой выругался про себя и направился к лестнице. Где его может носить?
        - Фрон профессор, подождите! Пока вас не было, посыльный доставил ваш заказ из лавки часовщика…
        Грег протянул мне знакомую коробочку с часами. Струящаяся тьма оникса и тихий шелест рубиновой россыпи некстати напомнили мне о безумице, вдруг окатив подозрением, что она могла приложить руку к последним событиям… А если письмо написала она, чтобы?.. Чтобы что? Бред! Я разозлился и захлопнул крышку. Привратник с надеждой сообщил, жадно глядя на коробочку:
        - Мастер Гральфильхе просил передать, что его подарок возврату не подлежит. Если ваша возлюбленная его не примет, то можете… ммм… оставить его у меня, я найду ему применение…
        - Ммм! - раздалось позади меня.
        Настроение мгновенно сделалось хуже некуда. Почему этот балбес шляется где попало в такое время? Лука радостно бросился ко мне, улыбаясь от уха до уха и с интересом поглядывая на коробочку.
        В его светлых глазах не было ни тени вины. Так смотрит и виляет хвостом щенок, изгрызший ремень и напрудивший в тапки хозяину, но продолжающий ластиться к руке. Я схватил паскудника за шиворот.
        - Гаденыш! Тебе что было сказано, а? Ты почему отпустил Сигизмунда?
        Мальчишка жалобно мычал, но я был слишком зол, волоча его за собой по лестнице. Впихнув Луку в номер, я потянулся за ремнем.
        - Снимай штаны!
        - Ммм!!! - дернулся он.
        - Ты понимаешь, что юноша едва не погиб из-за тебя? Остолоп ты шкодливый! Драть тебя - не передрать!
        Я изловил его, перекинул через колено и приспустил штаны, а после отходил для острастки несколько раз ремнем по заднице. Уже после первого удара и жалобного вскрика Луки мой гнев исчез. Глупо злиться на дурачка, когда сам виноват во всем, кругом виноват… Я отпустил его. Получивший свободу мальчишка торопливо подтянул штаны и отполз в угол, откуда всхлипывал, растирая задницу и затравленно поглядывая на меня. Я махнул рукой и принялся раздеваться.
        - Ммм! - выкрикнул Лука из угла, сверкнув в темноте очками.
        В их отблеске мне почудилось нечто угрожающее.
        - Слушать надо, что тебе говорят. А то в следующий раз будет не ремень, а розги, - пригрозил я и, вспомнив приютское воспитание, мстительно добавил, - смоченные в соленой воде!
        - Мммммм…
        Лука шустро уполз в другую комнату и захлопнул за собой дверь. Я обессилено рухнул в постель. На прикроватной тумбочке стоял заботливо подготовленный слугой стакан молока с медом, правда, уже остывшего. Запоздалое раскаяние шевельнулось в душе. Я залпом выпил молоко и хотел было пойти извиниться перед мальчишкой, но свинцовая усталость накатила на меня тяжелой волной. Я всего на мгновение сомкнул глаза…

… а проснулся от обжигающей тяжести в груди. На мне верхом сидела безумица, играя перед лицом острым лезвием.
        Я дернулся, и запястья резануло острой болью. Руки были разведены и крепко привязаны к спинке кровати. От ужаса перехватило дыхание, я открыл рот, чтобы позвать на помощь, но Хриз приложила палец к моим губам и прошипела:
        - Только пикните, и Лешуа конец… - она сделала характерное движение, проведя себя ребром ладони по горлу.
        Мысли лихорадочно заметались. Дерек пошел за Милагрос и угодил в ловушку? Безумица его похитила?
        - Не смейте, - выдохнул я, мотнув головой, - не смейте его трогать!..
        - Шшш… - она змеей изогнулась и достала с тумбочки… миску с помазком. - Не захотели по-хорошему… будет по-моему…
        Я окаменел. Неужели она заявилась сюда для того, чтобы… побрить меня? Это же бред! Или сон? Один из тех жарких влажных кошмаров, тревожащих дух и иссушающих плоть запретным желанием? В лунном свете безумица казалась призрачным видением греха, заставляя сомневаться в собственном разуме…
        Я повернул голову и скосил глаза. Запястья были надежно перевиты толстой веревкой. Я напряг мышцы так, что вздулись вены, но бесполезно. Хриз уверенным жестом взяла меня за подбородок и принялась намыливать его.
        - Вы… ненормальная? - выплюнул я вместе с мыльной пеной. - Какое вам дело до моей щетины?..
        Я осекся, потому что безумица похабно ухмыльнулась и поерзала на мне. Господи, на ней ведь надета моя рубашка, под которой… ничего нет…
        - Вы все правильно поняли, господин инквизитор, - подмигнула она и мазнула пеной мне по носу. - Сначала побрею, потом буду насиловать. Долго и со вкусом. Пора возвращать долги…
        В ее руке сверкнуло лезвие. Безумица сосредоточенно склонилась надо мной, откинув с плеча собранные в хвост волосы, и принялась брить. Я взбрыкнул и попытался спихнуть ее с себя. Хриз шлепнула меня по щеке.
        - А ну тихо! А то побрею еще и там… - она кивнула себе за спину, и я похолодел. - А если проснется ваш слюнявый идиот, то придется и его… оприходовать…
        Безумица глумливо ухмыльнулась и продолжила свое занятие. Я затих, прикрыв глаза и отчаянно пытаясь сообразить, что делать. Даже если проснется Лука, едва ли он поможет… только сам пострадает. Лешуа в соседнем номере нет, на этаже меня никто не услышит… Разве что докричаться до привратника? Но начни я орать, Хриз просто заткнет мне глотку кляпом и продолжит… А Лука и Лешуа? Имею ли я право рисковать их жизнями? Как же унизительно быть захваченным вот так, врасплох, в собственной кровати, не имея возможности позвать на помощь и дать отпор похотливой извращенке… Разум отказывался верить в происходящее. Должен быть выход!
        - Вы мне отвратительны. Чудовище! Убийца! Колдунья! - я осторожно повышал голос, чутко прислушиваясь к шорохам. - У вас ничего не получится! Убирайтесь!
        - Не старайтесь, никто не проснется… - фыркнула мерзавка, раскусив мой замысел. - Пара капель сонной травы творит чудеса не только с вами…
        Она кивнула на пустой стакан на тумбочке и продолжила соскабливать щетину с моего подбородка, от усердия высунув язычок. Я протестующе мотнул головой, и щеку обжег порез. Хриз остановилась, злобно сверкнув глазами, задрала мне голову, больно ухватив за нос, и продолжила занятие. Она ничего не боялась и дрожала лишь от возбуждения.
        Кожу покалывало. Хриз промокнула остатки пены полотенцем, потом щедро мазнула сметаной и похлопала меня по щекам.
        - Вот и чудненько, - ее глаза сделались совершенно безумными. - Ваша кожа вновь нежная и гладкая, как попка у младенца…
        Она прильнула ко мне в поцелуе и жадно провела языком по щеке, как будто пробовала на вкус качество собственной работы.
        - Что вы сделали с Лешуа?
        - Похитила, - шепнула она мне в ухо и чуть прикусила за мочку.
        Я чувствовал жар ее разгоряченного похотью тела. И предательский отклик собственной плоти, вопреки воле становившийся все сильнее и мучительнее. Надо взять себя в руки. Воспользоваться моментом. Выяснить подробности. Чтобы потом схватить. Дрянь.
        - И если хотите получить его обратно живым, а не по кусочкам, как вояжича Арметино, заплатите мне три тысячи золотых…
        Она целовала меня в шею, изгибаясь и прижимаясь всем телом. Кончики ее волос щекотали мою грудь и пахли лавандой.
        - Я знаю, у вас есть деньги, - от ее шепота кружилась голова, - хотя и не знаю, откуда…
        Ее поцелуи становились настойчивыми и бесстыжими, спускаясь все ниже и ниже…
        - Прекратите! - дернулся я. - Зачем вы убили княжну? Что она вам сделала? Зачем?
        Ответа не было. Меня забил озноб, и поэтому ощущение ее горячего рта, подбирающегося к низу живота, было невыносимым.
        - Ревность? Но она вышла замуж! Вы хотели отомстить… - голос сорвался, дрожа от дерзких движений ее язычка. - Отомстить воягу… но Юля… Причем она?.. Зачем? Чего вы добиваетесь? Да ответьте же!
        Я чувствовал ее теплое дыхание, трепет ресниц и ловкие пальчики, не смея взглянуть вниз. Надо остановить ее любой ценой… отвлечь… разговорить…
        - Зачем вы влезли в дознание?.. Что вы узнали? Что видели… в оранжерее? Куклу? Рубиновый ключ? Господи, да прекратите! - у меня вырвался бессильный стон, я малодушно зажмурился и напрягся. - Я узнал… про Ежению… Все связано с Соляным замком… и Вырезателями… Слышите?.. Я вам все расскажу… только прекратите…
        Она поймала меня в плен своих губ, искушая нестерпимым желанием погрузиться еще глубже, заполнить целиком, завладеть, излиться… Я зарычал загнанным в ловушку зверем и забился в веревках.
        - Я дам вам денег! Много!.. И скажу, откуда! Скажу! Скажу! Скажу! - но слепая похоть заставляла меня подаваться всем телом к ней навстречу, раз за разом, пока мучительный взрыв опустошения не потряс меня…
        Я слышал в темноте ее прерывистое дыхание. Хриз вытянулась на мне во весь рост и потерлась щекой о щеку.
        - Знаете, господин инквизитор, - она облизнула припухшие губы, - крайне невежливо разговаривать с человеком, который не может вам ответить… по причине некоторой занятости… рта…
        Символ на груди пульсировал болью. Я отвернулся от своей мучительницы и уставился невидящим взглядом в темноту.
        - Ой, вот только не надо тут строить из себя оскорбленную невинность… - ворчливо пробормотала насильница и пощекотала меня по груди, неосознанно повторяя очертания священного знака. - Знаете, однажды старикашка Солмир решил преподать мне урок терпения… Он посадил меня перед горшком с цикламеном и приказал зарисовать каждый из моментов его цветения, начиная с бутона и заканчивая раскрывшимся цветком…
        Было в ее словах нечто неуловимо срамное, из-за чего меня опять бросило в жар. Я задрожал. Пытка продолжалась. Господи, да в застенках мятежников было в стократ легче!.. Боже Единый, за что ты так испытываешь меня?
        - И я терпеливо ждала и рисовала… Правда, от моих рисунков старика чуть удар не хватил, - Хриз усмехнулась, приподнимаясь на локте и вглядываясь мне в лицо. - Когда алый цикламен раскрывается, это завораживает… Сначала лепестки длинного тугого бутона… расходятся чуть-чуть… напоминая жадно приоткрытый ротик… Потом они вздрагивают… набухают… и отгибаются назад… выпячивая… багровую чашечку-головку… так напоминающую…
        - Хватит! - не выдержал я. - Что вам еще надо?
        - Что мне надо, я сама возьму, и так слишком долго терпела, - заявила она и вновь оседлала меня. - И никакой цикламен с вами не сравнится… Цветочек вы мой алый…
        - Подождите, - выдохнул я. - Распустите волосы.
        - Что?
        - Я хочу… смотреть… на ваши распущенные волосы…
        В лунном свете я видел, как она недоверчиво выгнула бровь, но послушно отвела руку назад и стянула ленту. Волосы скользнули по ее плечам тягучей золотой волной, и в груди сделалось тесно.
        - Теперь приспустите рубашку с плеча, - хрипло приказал я.
        - А я смотрю, вы вошли… во вкус…
        Рубашка обнажила пленительную хрупкость плеча.
        - Теперь второе… ниже… Расстегните верхнюю пуговицу… еще одну…
        Безумица нетерпеливо поерзала. Символ отозвался болью. Мне казалось, что в темноте я отчетливо вижу очертания священной бесконечности меж двух вздымающихся полных грудей. Темные вершины сосков просвечивали сквозь тонкую ткань рубашки, опьяняя сознание.
        - Облизните губы… - выдохнул я.
        Казалось, ее глаза мерцали в темноте, когда она подчинилась, заворожено глядя на меня.
        - Поцелуйте меня…
        Я шел по очень тонкой грани, чувствуя, как отзывается священная бесконечность на груди, когда безумица прильнула ко мне в жадном поцелуе, приоткрывая рот и впуская меня. Я чуть сильнее надавил языком, вызывая у нее приглушенное оханье, овладевая и подавляя… чтобы потом выдохнуть ей в рот требовательное:
        - А теперь развяжите мне руки…
        Не прерывая поцелуя, Хриз послушно потянулась к веревкам, взялась за узел и… Я замер, а она хрипловато рассмеялась:
        - Хорошая попытка… очень хорошая…
        - Развяжите!
        Я тянулся сознанием к пылающей бесконечности на ее груди, чувствуя пульсирующую мощь. Она моя, я почувствовал ее отклик! Почему же я не могу ее направить? Ведь почти получилось!..
        - Вы смогли меня поразить… - она хрипло рассмеялась, запрокинув голову и обнажая молочно-белое горло. - Надо признать, даже меня переплюнули… Это ж надо было… такого наворотить с Еженией… Феерично…
        - Если сейчас же не развяжете, клянусь, поймаю и с лихвой верну все унижения! - разозлился я. - Слышите? Отдеру так, что места живого не останется!
        Хриз склонила голову набок и недоверчиво уставилась на меня, потом с сожалением покачала головой:
        - Вы только обещать и можете… А как до дела доходит, приходится самой, все самой…
        Казалось, время остановилось в нескончаемой пытке. Хриз льнула ко мне, судорожно извивалась, стонала и всхлипывала, похожая на безжалостно пришпиленную бабочку, которая отчаянно трепыхается и бьется взлететь, но вместо этого еще больше насаживает себя. Разрушительная страсть оборачивалась исступлением и диким слиянием тел. Лицо безумицы, полное отчаяния и напряжения, заставляло меня мучительно замирать, но инстинктивный зов гнал вперед, невзирая на полные боли глаза. А потом она вскрикивала, замирала и наваливалась, цепляясь за меня, словно утопающая, а волна сладострастия догоняла ее, разбивала в щепки ее сознание, выгибала дугой ее тело, даря мне ощущение блаженной муки и стыдливого ликования… А затем все начиналось снова, как будто она хотела выпить меня целиком - нежное и одновременно чудовищное наступление, бешеное биение тока крови, снаружи на ее шее под моими губами и глубоко внутри лона под моими толчками, прерывистое дыхание, солоноватые поцелуи, всхлипывания, приглушенные стоны. И отклик символа, который становился все сильнее и мощнее, пока, глядя на мокрые полоски от слез на ее лице и
расширенные зрачки, я вдруг не понял, что…
        - Вы не колдунья… - потрясенно прошептал я.
        Пришло осознание того, что душевные узы никуда не исчезли, я сам их отверг, не желая признавать, что до сих пор люблю чудовище, но теперь, если приму страшную правду, то смогу подчинить тело безумицы… Ужас от осознания того, что тогда сотворю с ней, вдруг опустошил меня. Я застыл недвижимо, как мертвый, напряженный до предела.
        - Мой цветочек поник… - разочарованно выдохнула истязательница. - Устали, да? Бывает… Вам надо попить шоколад, он способствует мужской силе.
        - Убирайтесь, - одними губами выговорил я и закрыл глаза.
        Но образ безумицы все равно упрямо лез в сознание, искушая возможностью подчинить мерзавку, чтобы схватить ее за горло, сжать и удавить…
        - Кстати, а кому это вы заказали в подарок часы, а? - Хриз сползла с меня и села на кровати, свесив босые ноги. - Кто эта шлюха? Пихлер? Циркачка? Дочка аускрета? Кто?
        - Вы.
        - Хм… - она небрежным жестом собрала волосы и завязала их в хвост. - Так я вам и поверила…
        Хриз прошлепала к секретеру, взяла коробочку и открыла крышку, сосредоточенно разглядывая содержимое. Странная тревога овладела мной.
        - Мило… - Хриз достала браслет и потянулась к застежке.
        - Не смейте! - взвился я, натягивая путы. - Не смейте трогать часы!
        - Это еще почему?
        Она защелкнула застежку у себя на запястье. Чернильная тьма заструилась по ее руке выше и выше… вспыхивая алыми каплями… подбираясь к сердцу… обвиваясь вокруг горла…
        - Рубины… В часах… Колдовство может быть связано с ними! Слышите? Снимите!
        - И не подумаю, - отрезала она, встряхивая запястьем и любуясь на себя в зеркале. - И кстати, господин инквизитор, к следующему разу, сделайте одолжение, побрейтесь сами, чтобы было больше времени на утехи. И попейте шоколад, чтоб не оконфузиться…
        Она выгребла из ящиков все золото, накинула плащ на плечи и растворилась в темноте, неслышно прикрыв за собой дверь.
        Глава 11. Хризокола
        Я переоделась, натянула парик, спрятала часики и завалилась в постель, слыша, как за стеной надрывается инквизитор, тщетно пытаясь дозваться Луку. Внутри все горело и саднило, ныла и дрожала невидимая жилка в паху, а до губ было больно дотронуться. Я мурлыкнула сытой кошкой, сворачиваясь клубочком, и засунула голову под подушку, чтобы не слышать Кысю. Ощущение его чувств на пике наслаждения, гремучей смеси из страсти, ненависти и стыда, было столь полным и горько-пьянящим, что я вновь чувствовала себя живой… Пусть вопреки здравому смыслу, пусть ненадолго, пусть рискуя быть пойманной или узнанной, пусть умирая от внушенной боли, но оно того стоило.
        А еще я знала, каким коротким будет мое счастье. Именно так счастлив безумец, сорвавший большой куш… Только конченый игрок может поставить на кон все, вплоть до последней рубахи, и упиваться выигрышем, жадно погружая пальцы в груду монет и обнимая игорный стол, при этом зная, что на выходе его уже поджидают вышибалы, чтобы избить и отобрать все до копейки… Но он живет ради этих мгновений, живет одним днем, он богат, он счастлив… До следующей игры…
        Символ пылал на груди, пульсировал под веками, проникал в сознание. Мне хотелось сложить дулю и показать ее Единому. Я выиграла у тебя твоего верного пса! И буду играть на него снова и снова, пока не сдохну…
        Кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо и требовал проснуться. Одеяло вырвали из рук, а следом я полетела с кровати.
        - Вставай, лоботряс! - привратник пнул меня под ребра. - На хозяина напали, а он и в ус не дует! Вставай!
        Я торопливо подскочила, спросонья отчаянно пытаясь сообразить, кто посмел покуситься на мой цветочек. Чудом успев схватить с тумбочки очки и напялить их на нос, я получила болезненный пинок под зад от привратника и оказалась в комнате Кысея. Тот сидел на кровати, завернувшись в одеяло и слепо уставившись в одну точку.
        - Фрон профессор, вот разбудил его, живехонек он, - подобострастно раскланивался привратник. - Но как же так? Как на вас могли напасть? И никто не слышал? Много украли? Какой скандал! Сейчас пошлю за стражей…
        - Не надо, - отмер инквизитор. - Я просто хочу… принять ванну… и смыть…
        Меня разобрала злость на этого чистоплюя, корчившего из себя жерту. Подумать только, какая нежная ромашка оказалась! Привратник схватил меня за ухо и повел к двери:
        - Слышал? Живо тащи хозяину теплой воды!
        Впрочем, злость быстро улетучилась, и даже грубость привратника не могла испортить мне настроение. Я тащила полные ведра, мурлыкая себе под нос легкомысленную песенку и вызывая недоуменные взгляды прислуги. Если бы не тяжесть ведер, я бы даже приплясывала. В голове звенела необычайная пустота, которая вытесняла любые тревожные мысли. Не хотелось думать о том, как я буду объясняться с воеводой, что мне делать с Лешуа, как распутать клубок лжи вокруг Луиджии, закрученный шкодливым Кысенькой… И только где-то в глубине сознания упрямо тикала неясная мысль-напоминание о колдовстве… Но я не помнила, что именно было связано с колдовством, и вспоминать не хотела. Зачем портить себе такое чудесное весеннее утро, когда ярко светит солнышко, поют птички, тепло и вкусно пахнет ранняя клубника на кухне, а мой сладкий цветочек…
        А он стоял в ванной комнате напротив зеркала, обнаженный и дрожащий. В его руке было зажато острое лезвие, приставленное к груди. От вида кровоточащих порезов у меня подкосились ноги. Ведра грохнулись об пол. Я бросилась к инквизитору, хватая его за руку и испуганно мыча:
        - МММ!!!
        Мне удалось вывернуть ему запястье, и лезвие с негромким звоном упало. Я тут же подняла его и вылетела из комнаты, поднимая брызги на разлитых лужах воды.
        - Лука, постой!
        Но я уже открыла окно и вышвырнула в него лезвие, от греха подальше. Ярость и ужас клокотали в груди. Праведник клятый! Козлина трепетная! Не может пережить, что его чуток поимели? Да не убудет от него! Пусть привыкает! И этой ночью были только цветочки, а пестики, тычинки и ягодки еще впереди! Я дрожала от пережитого ужаса так, что стучали зубы.
        - Лука, ты что творишь?
        Нагой Кысей прошлепал в гостиную, оставляя за собой мокрые следы. Его грудь выглядела кошмарно, как будто он пытался выцарапать на ней священный символ. Я едва сдержала стон, закрывая лицо руками, чтобы скрыть гримасу боли. Клятая бесконечность пылала и на моей груди.
        - Ты испугался? - двинулся ко мне инквизитор. - Но я не собирался…
        В этот момент в дверь постучали, а следом, не дожидаясь разрешения, в комнату просунулся офицер Матий с довольной ухмылкой, которая, впрочем, мгновенно сползла, уступив место изумлению.
        - На мальчиков потянуло? - присвистнул сыскарь, окидывая взглядом голого инквизитора, который спешно искал, чем прикрыться, и меня, испуганно дрожащую и съежившуюся в комок. - Не ожидал я от тебя такого, пушистик, не ожидал…
        Я поставила перед ними бутылку вина и, обиженно хнюпая носом, удалилась в другую комнату, правда, неплотно прикрыв за собой дверь, чтобы слышать разговор.
        - Хм… А что тогда? Месть отвергнутой девицы? Привратник сказал, что нашел тебя голого, привязанного к кровати и…
        - Уймитесь, офицер. Я не собираюсь с вами обсуждать произошедшее.
        Звук разливаемого по бокалам вина и тихий смешок сыскаря.
        - Титька тараканья, если бы ты был девкой, я б решил, что тебя снасильничали…
        - Заткнитесь!
        - Ша, тише! Сядь. Я ж разве сомневаюсь? Видел, что не девка, видел…
        - Офицер! Вы пришли с новостями про Вырезателей или как?
        Было слышно, как Матий довольно крякнул, глотнув вина.
        - Мы взяли всех, кроме главаря. Того, с пробитым глазом.
        - Как это возможно? Я видел его труп. И вы видели.
        - Ну да… А в замке он был живой, зуб даю. И с глазом у него все было отлично. Поэтому я к тебе и пришел. Побудь на допросе у захваченных недобитков, лады? Послушаешь их, может, тебе что дельное придет в голову… Если это колдовство, то без твоей помощи никак… Только не надо притаскивать с собой эту лысую хамку… Терпеть ее не могу.
        - Госпожа Чорек в сане, в отличие от меня…
        Я раздраженно почесала грудь и обомлела. На руках осталась кровь. Торопливо подскочила к зеркалу и рванула на себе рубашку. Клятый символ кровоточил, как будто Кыся полосовал лезвием не себя, а меня…
        Инквизитора здорово развезло. Он упрямо доказывал офицеру, что поймает всех колдунов, сжимал кулак и подсовывал его под нос Матию, показывая, где они все у него будут, а потом порывался куда-то идти… Сыскарь соглашался, усаживал его обратно и подливал еще вина, выпытывая подробности. Но даже в пьяном угаре Кыся мужественно молчал про учиненное над ним насилие, только твердил, что полюбил чудовище и теперь сам стал чудовищем… Еще он продемонстрировал офицеру царапины на груди и заплетающимся языком выдал проповедь на тему прощения грехов как высшей милости Единого, под конец погрузившись в сложные философские измышления, что лучше - сжечь еретичку на костре или заставить ее искупать грехи… Тут офицер необычайно воодушевился и стал настаивать на втором варианте, уговаривая Кысеньку выдать преступницу, то бишь меня, ибо время не терпит, отечество в опасности и всякое такое…
        Но инквизитор позорно захрапел в самый ответственный момент, когда сыскарь распинался про тайный заговор среди верхушки Виндена, с потрохами купленной коварной империей. Я с сожалением вздохнула, наблюдая в щелочку, как Матий принялся обыскивать спящего. Пора было уходить. Собрав награбленное в заплечный мешок, я открыла балконную дверь и перелезла через перила в номер Лешуа. Слова офицера про банду Вырезателей и возможную связь их нападений с имперскими планами окончательно испортили мне настроение.
        Усадьба воеводы была на окраине города и снаружи походила скорее не на дом, а на огромный сарай с узкими, как бойницы, окнами. К главному строению лепились хозяйственные пристройки, помещения для слуг, амбары и конюшня. Это мрачное чудо оборонного искусства было обнесено неприступным частоколом, а для надежности еще и обкопано рвом. Мне усадьба напоминала волчье логово, схожесть с которым еще больше усугублялась неистовым лаем цепных псов, которые взвились от бешенства, едва я переступила порог. А с другой стороны, Ёжик был прав. Здесь Лешуа точно никто и никогда искать не будет…
        На острове этот незадачливый влюбленный узнал в толпе переодетую служанку и проследил за ней. Хорошо, что выдержка ему изменила, когда он увидел Ёжика рядом с Тенью, и устроил той сцену ревности, обозначив свое присутствие. Невероятное везение, что инквизитор в это время был занят разговором и не заметил, как исчез его по-тихому скрученный спутник…
        Внутри дома все разительно менялось. Хоромы были богато и добротно обставлены, однако без ненужной роскоши. Управительница усадьбы, сурового вида матрона с мужицкими чертами лица и россыпью мелких косичек, держала в страхе челядь и дворовых псов. Но меня сейчас мало что могло испугать или остановить. Хорошее настроение давно улетучилось, а тревога засела в груди болезненным покалыванием символа. Не моргнув глазом, я отодвинула управительницу с дороги, а когда она схватила меня лапищей за плечо, пытаясь задержать, то от души ей врезала. Баба упала, но попыталась встать, слепо мотая головой. Вышедший на шум воевода остановил слуг, похватавших топоры, и окинул меня странным взглядом:
        - Явилась? Ну заходи, потолкуем…
        - Потолкуем, - прошипела я ему в спину.
        - … За пленника мы потребуем выкуп, твоей новообретенной племяннице на приданое. Оно ей понадобится. Лу нужно срочно выдать замуж. Но это я беру на себя. А ты сообщишь своему шурину из тайной разведки, что нашел Искру божественного света, и посмотришь на его реакцию, - устало закончила я и зевнула.
        - Бред сумасшедшей! - не выдержал воевода. - Ты втянула меня и мою семью в эту безумную авантюру, а теперь у тебя еще хватает наглости требовать, чтобы я…
        - А у тебя выхода нет. Ты вместе со мной по уши в дерьме, которое, заметь, заварила не я… Это ты первый полез в политику.
        - Да я тебя!..
        - Тише, успокойся! - молчавший до этого Ёжик перехватил побратима за локоть и вынудил сесть обратно. - Давайте не ссориться. Объясните мне толком, что за искра такая?
        - Не искра, а Искра. Проверка на вшивость. Если мои предположения верны, то банда Вырезателей появилась в окрестностях Виндена неспроста. Кстати, а я не сказала? - делано хлопнула я себя по лбу. - Банду взяли. Якобы всех, кроме главаря. Того самого, которого я убила в лагере шпилькой в глаз…
        Даугав покрутил пальцем у виска и вздохнул.
        - И что я время трачу на блаженную?..
        - Впрочем, ничто не помешает мне проделать это снова, - я кровожадно почесала символ на груди. - Ужасно хочется кого-то убить…
        - Я знаю, что банду взяли. Слышал от капитана Чапки. И поэтому не собираюсь больше задерживаться в Виндене, у меня дела в империи. Сама разгребай, что наворотила. Бери своего пленника и выметайся отсюда!
        - И не подумаю. Мы в одной лодке, Даугав, хочешь ты того или нет. И будем играть в политику. Играть по-крупному, - в возбуждении я разгладила складки на скатерти и обняла стол, воображая голого Кысеньку на кону. - Но я еще не решила, на кого поставить…
        - Это не игра, - разозлился воевода. - А ты психопатка!..
        - Угу. Ёжик, а ты за кого?
        - Я давал присягу, - глухо ответил тот. - И да, это не игра, чтобы метаться с одной стороны на другую! Я верен князю и не собираюсь предавать!..
        - Вот и похвально, - оборвала я его патетику. - А ты, воевода? На кого ставишь ты?
        - На победителя, - северянин ответил с вызовом, глядя на Ёжика. - И тебе того же советую, брат.
        - Это предательство!
        - Нас первых предали!
        - Тихо! Победителя здесь буду выбирать я, - оборвала я обоих. - А ты, воевода, задумайся вот о чем. Банда Вырезателей появилась с западной границы. Они хорошо организованы, вооружены и многочисленны. Слишком многочисленны для банды. Они хотели захватить именно Соляной замок. Тот самый, который был отмечен на пропавшей карте среди прочих. И отмечен он значком пламени… или искры.
        - Ты на что намекаешь? - побледнел Даугав.
        - На имперский Часовой корпус.
        - Господи, с тобой невозможно говорить! Говори прямо!
        - Часовой корпус занят якобы строительством гигантского хронометра в подарок императору, - пояснила я. - Только по имеющимся у меня сведениям на самом деле они хотят получить Искру божественного света, которой отцы-основатели по легенде сокрушили отступника, Шестого.
        - Чушь!
        - Я тоже так подумала, но почему цены на рубины в городе взвинтили до предела? Почему наложили запрет на продажу камней? - я рассеяно покрутила на запястье браслет, чье мерное тиканье успокаивало. - И самое главное, почему Вырезатели напали именно на Соляной замок?
        - Да потому что твой блаженный инквизитор распустил слухи о сестрах-монашках…
        - Ты сам-то в это веришь? Ради двух монашек прислать полсотни человек? Нет, их послали захватить замок. Послала империя. А в архивных документах на Соляной замок, которые я видела у инквизитора, тоже упоминалась некая Искра, которую надлежит охранять от еретиков любой ценой.
        - Империя не могла послать Вырезателей. Гнусь. Не хочу тебя слушать.
        - Не слушай. Просто слей сведения о том, что Искра находится… ммм… Где устроить западню? Где ты сможешь незаметно стать своим вардом, чтобы при появлении банды внезапно напасть на них?
        - Ты действительно думаешь?.. - Даугав почернел лицом. - Они не могли послать этих ублюдков в дом моей сестры!.. Не могли!.. Зачем? Какой смысл?
        - Твоей сестре просто не повезло. Вырезателей послали за Искрой, дав добро на любые сопутствующие потери среди мирного населения… - ухмыльнулась я. - Так это, кажется, называется у вас военных?
        - Не ерничай! В этом нет смысла. Банду уже взяли. А империю все равно не остановить.
        - Банда никуда не делась, пока жив ее главарь. Это колдовство. И он жив, я это чувствую…
        - Господи, Ингвар! - в этот раз не выдержал уже Ёжик. - Подумай о том, что эти ублюдки сделали с Ингой и ее дочерьми! Ты вот так просто будешь продолжать служить тем, кто их послал?
        - Любой правитель должен быть готов принять на себя ответственность за сопутствующие жертвы, - важно изрекла я, невольно вспомнив наставления бабки юной вояжне. - Поэтому я понимаю резоны императора, однако есть черта, которую не следовало переступать. Никому и никогда. Это колдовство. Игры с ним, попытка поставить колдуна себе на службу, попустительство его власти - это путь в один конец. Который я империи и обеспечу.
        - И кто сейчас аж брызжет пафосом? - устало спросил воевода, подпирая висок кулаком и с жалостью глядя на меня. - Что ты можешь, чудо потрепанное? На тебя ж даже злости не хватает, так жалко ты выглядишь…
        Я покрутила браслет на руке и сложила дулю, подсунув ее под нос Даугаву и зачарованно разглядывая вспыхивающие алые искры перед глазами.
        - Крошечная гадюка может убить громадного слона, отравив его своим ядом, - я подвигала большим пальцем, воображая его жалом в змеиной пасти. - Так и я… убью империю, отравив ее императора.
        - Ну хватит уже этих пьяных бредней! - воевода отодвинул мой кулак от своего лица и поморщился, принюхиваясь. - Где ты так успела наклюкаться?
        - Я трезва, как стеклышко… Не-а, как рубин, - хихикнула я, чувствуя, что язык и в самом деле заплетается. - Рубины… Я уверена, что Искра в рубине. В том самом, который кровавый. А Рыбальски расколол его ради твоей сестры Ежении… Вдруг колдун хочет собрать его обратно, чтобы получить Искру?.. Или уже?..
        Я уронила голову на стол, и слова Даугава утонули в розовом тумане:
        - Отнеси эту пьянчужку в гостевую комнату… Пусть проспится, а там решим…
        Над моей головой по потолку медленно полз паук. Его паутина, свитая в углу, колыхалась, подрагивая в такт движению мохнатых лапок. Паук подбирался к мухе, которая отчаянно трепыхалась в алых лучах закатного солнца.
        Меня тошнило, раскалывалась голова, как будто я и в самом деле перепила. Только я точно не пила, в отличие от этого мохнатого душевноспасителя… Я тяжело сглотнула и нащупала символ на груди. Что там было в описании ритуала сказано про душевные узы и разделение телесной боли? Почему с этим засранцем вечно все не как у людей! Даже отыметь просто так не получилось!
        Открылась дверь, и в комнату заглянула обеспокоенная Тень. Она всплеснула руками и бросилась ко мне:
        - Госпожа, вы очнулись? Скажите же, чтобы меня пустили к Дереку! Мне надо ему все объяснить!..
        - Тише ты… - пробормотала я, садясь на постели и держась за голову, в которой бешено стучали сотни маленьких молоточков. - Что ты ему собралась объяснять? Я сама все объясню… А ты бери бумагу и карандаш.
        - Но мне надо его видеть!..
        - Позже… А сейчас рисуй… - я прикрыла глаза, вспоминая.
        Хищный оскал лысой морды и серые глаза зверя, вкусившего прелесть людской боли… Что может быть слаще? Только еще большая боль, когда душа рвется наизнанку, выворачивая из себя все человеческое… И множатся сущности, множатся звери, как кривые отражения зеркал.
        - Вот, полюбуйся на главаря банды! - я расстелила перед воеводой рисунки Тени с восстановленной картой и странными, пугающими портретами.
        - Очухалась? - Даугав выгнул бровь, даже не соизволив взглянуть на бумаги, и продолжил начищать оружие, любовно полируя изогнутую полумесяцем трофейную орловку. - Тут по твою душу столько охочих приходило… Сначала явился инквизитор, требуя выдать ему бедного мальчика, которого я якобы удерживаю силой, бью и издеваюсь… Потом приехал Джеймс Рыбальски и потребовал вернуть ему сына Луку, которого я подло скрывал от него двадцать лет… А буквально полчаса назад я еле выпроводил… знаешь кого еще?
        - Кого? - буркнула я.
        - Шарлотту Рыбальски.
        - Уж эта дамочка точно не ко мне приезжала. Небось искала Ёжика, то есть Гуго?
        - Все-то ты знаешь… Мой дом стал похож на проходной двор, а меня самого смешали с дерьмом, полоща доброе имя Даугав на каждом углу!
        - Хватит ныть, - поморщилась я. - Делай то, что велено, иначе будешь видеть эту морду, - я постучала пальцем по рисунку, - каждый раз, нянча своего внучатого племянника…
        Орловка с грохотом полетела на пол. Воевода вскочил с лавки.
        - Что?!?
        - Но если прикрыть ложь про детей Ежении и выпихнуть Лу замуж до того, как станет заметно ее пузо, то это уже будет не твоей головной болью… Подумай, где устроить засаду на Вырезателей. Кстати, надеюсь, ты не подпустил Шарлотту к Ёжику? С этого балбеса станется ей проговориться…
        Лешуа сидел связанным в погребе среди бочек с мочеными яблоками и солеными огурцами. Достойное место для бывшего повара. Я хмыкнула и направилась к нему, стягивая парик с головы.
        - Вы? - его глаза расширились в узнавании. - Господи, я должен был догадаться! Видел же, как жадно вы смотрели на инквизитора!..
        - Господин Лешуа, - оборвала я его негодование, - на что вы готовы ради Тени?
        - Не называйте ее этой дурацкой кличкой! Ее зовут Милагрос!
        - На что вы готовы ради… Милагрос?
        - На все! Где она?
        - Скоро увидите, если будете себя хорошо вести…
        - Постойте, не уходите! - остановил он меня. - Отпустите ее со мной, пожалуйста… Я заплачу вам, хорошо заплачу.
        - Ее дар бесценен, - ухмыльнулась я. - И нужен мне самой.
        - Пожалуйста, прошу вас! Мне нет дела до ваших преступлений, я просто заберу Милагрос с дочерью, и мы уедем отсюда!
        - Не получится, - я тяжело вздохнула и покачала головой. - Никто никуда из Виндена не уедет. Здесь все и закончится.
        - Что закончится? - побледнел Лешуа и яростно забился в веревках. - Только посмейте причинить ей вред!
        Я обошла его кругом и похлопала по плечу, наклоняясь ближе и шепча на ухо:
        - Винден похож на паутину, где правда и ложь причудливо сплетаются в реальность… Кто знает, кем окажется отец Луиджии? И кто окажется отцом ее ребенка? А, господин Лешуа? А если зайти еще дальше? И придумать нового отца для Александры?
        - Вы о чем?
        - У вас есть имя и деньги…
        - Я отдам вам все!
        - Вы признаете дочь Милагрос своей…
        - Признаю!
        - Признаете ребенка Луиджии…
        - Что?
        - … и женитесь на бедной девочке…
        - Вы с ума сошли?!?
        - Это будет так мило… - прослезилась я. - Мы сыграем две свадьбы в один день. Большая дружная семья Рыбальски. Сын женится на Алисе, вашей новой дочери от Милагрос, а вы женитесь на новой дочери Джеймса Рыбальски, осчастливив его внуком… или внучкой.
        Я расхохоталась, глядя на вытянувшееся лицо Лешуа.
        - Да-да, приходится чем-то жертвовать. Зато ваша Милагрос будет счастлива, что ее дочь принята в самую влиятельную семью Виндена, не будучи попрекаема за низкое происхождение или преступное прошлое ее матери… Разве не достойная жертва для любимого человека?
        Велев Тени возвращаться в школу танца, а также отдав распоряжения хмурой управительнице, чтобы служанку ни под каким предлогом и близко не подпускали к Лешуа, а Ёжик не высовывал нос из усадьбы, я отправилась на ночную вылазку. У меня было много планов, начиная с посещения городской ратуши со знаменитыми часами Виндена и заканчивая визитом в дом на Фидеркляйд плац.
        Ратуша являла собой образец тяжеловесной безвкусицы с пышным великолепием двух башен, соединявшихся в арочное перекрытие, в котором над городом парили часы. Я задрала голову, разглядывая их при свете луны. Циферблатом служило мозаичное панно из кусочков стекла, мрамора и метала, которые складывались в красочные фигуры отцов-основателей и святых. Вместо двенадцати цифр были буквы, собранные в надпись "Время в свете?". Очевидно, время в свете бесконечно? Знак бесконечности был размещен на двенадцати часах. Я тяжело вздохнула и отправилась покорять ратушу.
        Винтовая лестница петляла, словно бешеный заяц, уходящий от погони. Но я все-таки дожала последний пролет и выбралась на арочное перекрытие, вспугнув ворон. С тихим шелестом крыльев они тяжело поднялись в ночь и с недовольным карканьем сели на шпиль, наблюдая за мной. Спящий город раскинулся подо мной, как на ладони. Я невольно вскинула руку с подаренными часиками - на них было начало двенадцатого ночи - и дернула дверь, намереваясь проникнуть в сердце часового механизма… Но на ней висел замок. А еще через полчаса я сдалась. Замок не поддавался. Вообще никак. У меня сложилось странное ощущение, что хитроумные запорные механизмы всего лишь для вида, а на двери просто висит цельный кусок металла, намертво сковавший дверь. Но это же невозможно? Часы ведь надо заводить, чинить, смазывать шестеренки или что там полагается смазывать?
        Я принялась ожесточенно ковыряться в замке, досадуя, что не захватила с собой воровской порошок. Взорвать эту клятую дверь коту под хвост! Разнести поганую механику на болтики и шестеренки! В карканье ворон над головой чудилась скрытая издевка. Со всей дури стукнув массивную дверь ногой, я сплюнула и полезла спускаться. Ничего, ничего… Наведаюсь в дом к часовщику и украду ключ от часовой камеры! А заодно и сундуки обнесу! Ну а если у него и дома такие замки, то… взорву, Единый видит, взорву и все разгромлю!
        На площади меня оглушило мелодичным перезвоном. Полночь. Я обернулась к часам и остолбенела. Снизу было видно, как дверь в часовую камеру открылась, из нее выползла фигурка святого Луки и с печально-торжественным перезвоном покатилась по арочной галерее. Я подобрала ноги в руки и ринулась обратно, твердя себе, что успею. Но не успела. Прямо под носом последняя фигурка в виде священного символа алой бесконечности въехала по рейкам в камеру, и дверь захлопнулась, едва не отрезав мне пальцы. Я в бешенстве заколотила по ней, плюясь и изрыгая проклятия.
        По дороге на Фидеркляйд плац какой-то идиот попытался затащить меня в подворотню и ограбить, и я отвела душу, выколотив из него дурь и обобрав до копейки. Еще парочка бандитов встретилась мне на подходе к дому Алисы, и я почти пожалела, что наткнувшись на мой бешеный взгляд, они стушевались и исчезли в темноте.
        Особняк больше походил на склеп. Веяло сыростью и запустением, было темно, хоть выколи глаз, даже не горели фонари на улице перед домом. Только лунный свет заливал неясным светом убогую обстановку. Остатки былой роскоши были прикрыты белыми пыльными тряпками, чем-то напоминая застывших в полете призраков. Мебели почти не было. Гуляли сквозняки, раскачивая старую лампу на цепях, а половицы скрипели даже под моей бесшумной поступью.
        Я двигалась в темноте, идя на тепло, как идет голодный волк на запах крови. Единственная жилая комната в доме обогревалась обветшалым камином. Перед ним в кресле-качалке сидела… Равена. Я осторожно обошла женщину, чувствуя в воздухе кисловатый запах дряной выпивки и масляной краски. Старуха была мертвецки пьяна. Жизнь ее не пощадила. У нее были бесцветные замасленные патлы, изъеденное морщинами лицо и впавшие щеки. Она похрапывала, неприглядно обнажая беззубые бледно-розовые десны и пуская слюни. Будучи старше Тени на десять лет, Равена выглядела древней развалиной.
        Чтобы привести в чувство пьяницу, надо засунуть его голову в ледяную воду и подержать пару минут. Так я и поступила. Отфыркиваясь и отбиваясь, старуха пришла в себя и уставилась на меня мутным взглядом. Нашлепав ее по щекам и надавав тумаков, я доходчиво объяснила, что со мной шутки плохи, а отвечать на мои вопросы надо быстро и внятно.
        Пути Единого неисповедимы, но никогда не устают поражать меня каким-то извращенным чувством юмора. Вурстам пришлось спешно уехать из Ихтинборка, потому что обозленная мать Гийома, мужа Милагрос, искала встреч с внучкой и пыталась забрать себе девочку вместе с немалым наследством. По той же причине семейная чета поменяла и фамилию. Однако в Виндене, этом городе вечного праздника и бездумной роскоши, свалившееся богатство ударило мужу Равены в голову, подобно мочи. Он сдурел, швыряя деньгами направо и налево, купил баснословно дорогой особняк, устраивал балы, играл в карты, пил, влезал в сомнительные деловые авантюры… А потом как-то неожиданно оказалось, что деньги кончились. Остались долги. Патрик Вурст сбежал, бросив кредиторам на растерзание жену и дочь. Равена с горя начала пить, потихоньку продавая дорогие украшения и вещи, изредка картины, которые писала, пока слушались руки. Алиса изо всех сил пыталась скрыть бедственное положение семьи, от имени матери перезакладывая дом и уговаривая ту не пить и вновь начать писать картины. Их продажа позволяла семье худо-бедно выживать. На незаконченном
холсте в углу была изображена темноволосая женщина, идущая по берегу моря и несущая прелестную маленькую девочку. Картина была пронизана светом, соленым ароматом моря и счастьем, и лишь тень, отбрасываемая женщиной на песчаный берег, была темной, бесформенной и страшной. Портрет был неплох, но до таланта сестры Равена явно не дотягивала.
        Я почти не сомневалась, что со старухой сложностей не будет. Если Лешуа объявит, что Алиса - его дочь, сестра Виля, которую когда-то выкрала завистливая родственница Равена, то винденское высшее общество послушно проглотит и эту ложь, как приняла на веру и тот воспаленный бред, который пришел в голову инквизитора по поводу отца Луиджии. Даже я бы до такого не додумалась… Однако стоило мне заикнуться про то, что я собираюсь открыть правду про Алису, как старуха на глазах преобразилась. В ярости она взвилась и напала на меня, пытаясь выцарапать глаза и удушить. В ее немощных членах вдруг появилась такая бешеная сила, что мне сделалось по-настоящему страшно. Равена оседлала меня, повалив на пол, и бессмысленно шипела:
        - Моя! Она моя! Не трожь мою девочку! Не трожь!
        Я хрипела и задыхалась, тщетно пытаясь сбросить обезумевшую старуху. Под руку попалась пустая бутылка, и я стукнула Равену по голове. Она дернулась, булькнула и упала на меня. Кашляя и пытаясь отдышаться, я села на полу. Кажется, рано радовалась. Старуху придется убирать.
        В школе танца были темны все окна, кроме одного. Я с наслаждением растянулась на постели Луиджии, давая отдых измученному телу и слушая сбивчивый рассказ девчонки.
        - Он такой добрый… и смешной… Говорит, что я похожа на Ежению. Как думаете, так и есть? Все-таки она моя тетка.
        - Угу, если тебя надуть примерно раза в два и раскрасить, то да, будет полное сходство. Вообще не понимаю, в кого ты такая уродилась? Кто-то из родственников отца был бесцветным?
        - Не знаю, - погрустнела девчонка. - Папа меня видеть не хотел. А мама… она любила, но стеснялась…
        - Как вообще получилось, что никто из твоей родни не вспомнил, что бесцветная племянница воеводы - это Бригитта Седвиг? Не могли же они не сложить два и два, когда инквизитор стал нести всю эту чушь про твой возраст и…
        - А меня никому не показывали, - прошептала Лу и отвернулась, ее голос задрожал. - Когда кто-нибудь из родни приезжал в гости, то меня закрывали в комнате и…
        - Хм… - я перевернулась на живот и подперла подбородок кулаком, разглядывая профиль девушки в лунном свете. - Это хорошо. Ничто не помешает тебе стать любимой дочкой самого богатого человека в Виндене.
        - Да как можно? Это ведь неправда!
        - Правда имеет мало общего с реальностью. О чем тебя еще спрашивал Джеймс Рыбальски?
        - О детстве, о маме… О том, как мне жилось, чем я хочу заниматься. Знаете, когда я заикнулась, что больше всего на свете хочу танцевать, он обнял меня и заплакал, сказав, что я точь-в-точь как его Ежения… Еще про вас спрашивал, ну в смысле, про Луку…
        - Значит так. Про детство молчи, говори, что помнишь мало. Мать тоже почти не помнишь, если что, начинай плакать, у тебя это хорошо получается.
        - Мне так неловко его обманывать. Он очень добрый. Вы знаете, что меня поставили на подтанцовку к "Винденским львицам" вместо Алисы? Это ведь он попросил госпожу Рафаэль за меня. Вы можете это представить? Я буду выступать на премьере перед императором! На сцене! В театре! - Лу закружилась в танце, но потом вдруг замерла, словно наткнувшись на невидимую преграду. - Но Алиса теперь со мной вообще не разговаривает. Я так радовалась, что у меня появилась подруга, а сейчас…
        - Алиса, Алиса… - нахмурилась я. - Куда она денется? И вообще, прижми ее к стенке и объясни, кто здесь на коне, а кто так, пыль глотает… Да, и намекни, что все знаешь про ее мать. Спроси, когда она собирается представить мамашу-пропойцу своему жениху и его семье… А, у тебя не получится, зубов нет, чтобы держать укус! Самой придется…
        Я села на кровати и свесила ноги, шевеля пальцами и разглядывая их в темноте. Мною до сих пор владело странное чувство, что мое тело - не совсем мое… Чужие ощущения вкрадывались исподволь, незаметно, как морщины на лице, которых не замечаешь, если каждый день смотришься в зеркало, но если взглянуть на собственный портрет в юности и сравнить, то с ужасом обнаруживаешь, что…
        - Не трогайте Алису, пожалуйста! - неожиданно решительно заявила Лу. - Ей и так досталось! Я помирюсь с ней, она обязательно простит меня. Лучше скажите, это правда? То, что девочки обсуждали сегодня весь день?
        - И что они обсуждали?
        - Вырезателей, - ответила девчонка и поежилась. - У всех только и разговоров было про то, что это они вырезали… мою семью и недавно напали на Соляной замок, на господина Тиффано! Меня спрашивали, будто бы я была там… вместе с ним и даже…
        - Ты была там. Ты героически спасла инквизитора, метнув кинжал в одного из бандитов, а потом еще оказала первую помощь защитникам замка.
        - Но как же так? Как они могли?.. Ведь вы же тогда их убили?
        - Убила, - кивнула я, подходя к зеркалу и разглядывая собственное отражение. - Но не всех. Мне кажется, или я поправилась?
        - Вы? - удивилась Лу. - Нет, вы еще больше… В смысле, вы прекрасно выглядите!
        - Плохо ты врешь, учиться тебе еще и учиться…
        У меня сроду не было веснушек, а щеки… Почему они казались пухлыми? Я приблизилась к зеркалу, чуть не уткнувшись в холодную поверхность носом, а потом провела пальцем по отражению. Оттуда на меня смотрела другая. Ежения. Я отпрянула, зажав себе рот, чтобы не заорать от испуга. Что-то пошло не так, но я не помнила, что именно. Я забыла что-то важное… Рубины… Искра… И что-то еще? Часы? Биение сердца сливалось с мерным тиканьем часиков. Это успокаивало. За окном алел рассвет. А я так и не поспала толком, ни вчера, ни сегодня. Мысли разбегались, как бешеные тараканы, но одну из них мне удалось ухватить за хвост.
        - Да… - повернулась я к Луиджии. - Что ты решила на счет ребенка?
        Она съежилась на кровати, прижав голову к коленям.
        - Милагрос говорит, что это грех. Нельзя убивать невинную душу.
        - А чего ты сама хочешь? Ты готова пожертвовать всем ради ребенка, в котором течет кровь мучивших тебя ублюдков? Кстати… - я полезла за пазуху и достала портрет главаря. - Полюбуйся, полюбуйся… Родив, ты будешь видеть эту морду каждый час, каждый миг в глазах сына, начиная с младенчества и до конца жизни!
        Лу тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.
        - Впрочем, - вкрадчиво продолжила я, - твоя жизнь, тебе и решать. Только учти, что твое выступление на сцене театра на юбилее императора будет последним. Да-да, последним, потому что с пузом ты уже не сможешь танцевать. Тебе придется отказаться от мечты! А еще опозорить не только славную фамилию Даугав, но и огорчить своего бедного вновь обретенного папочку Джеймса. Какой скандал в благородном семействе!
        - Хватит! Прошу вас, хватит! - Лу горько рыдала, но мне надо было дожать девчонку.
        - Хотя тебя можно выдать замуж… - я выдержала паузу, сделав вид, что задумалась. - За Дерека Лешуа. Он знатен и богат, правда, вот незадача, влюблен в Милагрос, но ради нее безусловно пойдет на такую жертву…
        - Что?!?
        Кувшин со свежим парным молочком для беременной деточки полетел на пол. Милагрос всплеснула руками и возмущенно уставилась на меня.
        - А что ты хотела? - нависла я над служанкой. - Это же ты ей задурила голову и отговорила вытравить плод! Грех, видите ли! Праведная какая! Только принципы по нынешним меркам - большая роскошь, за которую надо платить. И платить придется тебе, Тень, за мой счет прокатиться не получится. Кто-то должен жениться на девчонке и прикрыть ее срам.
        - Но почему непременно Дерек? - начала мямлить Тень.
        - А за кого ее выдать? Давай, я жду твоих предложений, - я уселась и закинула ногу на ногу, вольготно устроившись на кровати. - За Сигизмунда? Так он теперь ее братик. За Гуго? Он безродный каторжник, Рыбальски эту свадьбу не допустит. А Лешуа знатен и богат, самое то. Кроме того, я заставлю его признать Алису своей дочерью, обеспечив ее положением в обществе…
        - Я не выйду замуж! - вдруг выкрикнула Луиджиа сквозь слезы. - Не надо мне никого искать!
        - Кто тебя спрашивать будет, - отмахнулась я. - Раз хочешь похоронить свой талант в пеленках-распашонках, изволь…
        - Нет, - Лу вскочила и застыла посреди комнаты, вытянувшись, как струна, и задрав подбородок. - Этот ребенок никому не нужен, всем мешает, его никто не любит…
        - Вот именно, - обрадовалась я, - поэтому лучшее, что ты можешь сделать, это выпить отвар и…
        - … как и я никому не нужна, - закончила девчонка, чей голос опять опасно задрожал. - Я тоже всем мешаю, от меня одни неприятности. Но я не хочу его убивать, не хочу. Я сама рожу, и нас уже будет двое. Хотя бы он будет любить меня! Я больше не буду одна!..
        Она снова разрыдалась, и служанка бросилась ее утешать, твердя, что все будет хорошо, что никто ее с ребеночком не оставит, что все ее любят, а госпожа что-нибудь придумает… Мне только и оставалось, что бессильно стискивать кулаки от желания поколотить обеих. Я им что, всемогущая палочка-выручалочка? Взгляд упал на брошенный портрет главаря.
        - Хорош рыдать! - я оттолкнула служанку от Лу и влепила девчонке пару пощечин. - Хочешь оставить деточку? Тогда пеняй на себя! Когда за деточкой явится папочка, я пальцем не пошевелю!
        - Госпожа! - служанка пыталась оттащить меня от жертвы. - Не надо, прошу вас! Зачем вы пугаете девочку!
        - Бери карандаш! - напустилась я на Тень. - Живо! А ты, - повернулась я к исходящей слезами Лу, - вспоминай. Все вспоминай! Как пришли Вырезатели, как они убивали, как тебя резали и насиловали! Будет тебе на память целая картинная галерея! Сыночку потом покажешь!
        Это уже не было случайностью или вывертом моего безумного сознания. Образ двоился и множился. Оскаленная звериной похотью морда главаря отражалась повсюду. В осколках зеркал на полу, в лезвии ножа, полосовавшего плоть, в кровавых лужицах, в остекленевших глазах матери… На страшных рисунках Тени, вытащенных из глубин памяти Луиджии, которая единственная выжила в том кровавом аду, было два мучителя. Два одинаковых, почти неотличимых друг от друга. Два брата-акробата. А если не колдовство?.. Если и в самом деле братья? Не обращая внимания на истерику Лу, я вглядывалась в сцены жестокого насилия в поисках отличий. И они были. Перед глазами стояла морда главаря с торчащей в глазнице шпилькой. Вот небольшой шрам возле виска, а здесь его нет. Зато на рисунке есть небольшая родинка на нижней части подбородка, когда ублюдок запрокидывал голову в хохоте, а была ли она у убитого мною?.. Или я просто ее не увидела? А уши? Уши! Или это зеркальное отражение? Я вскочила с пола, разметав бумаги, и бросилась к зеркалу. Серьга в левом ухе! Я видела ее на убитом! А на рисунке? Но если это зеркальное отражение?.. Еще
тогда, в лагере бандитов, перед приступом, мне почудилось, что я вижу перед собой лживое зеркальное отражение! А кого видела Лу?
        - Вспоминай! - налетела я на девчонку, тормоша ее за плечи. - У того коротышки была серьга! В каком ухе? Вспоминай! Дура! От этого зависит твоя жизнь! Вспоминай!
        Лу застыла, ее глаза сделались пустыми, лицо было без единой кровинки. Она, как зачарованная, поднесла руку к моему уху и выговорила:
        - В левом…
        А на рисунках серьга была изображена в правом. Потому что лицо второго ублюдка девушка не видела, он был сзади, когда они вдвоем с братом насиловали ее. Она видела все в зеркальном отражении…
        - Их было двое. А близнецы в твоей утробе, - без всякого выражения выговорила я, отпуская Лу, - никогда не станут тебя любить, потому что ты сама не в состоянии дать им любовь. Один из твоих насильников все еще жив и охотится за тобой. Ты выпьешь отвар и избавишься от плода, даже если мне придется силой залить спорынью тебе в глотку. А ты, Тень, проследишь за этим лично, ради ее же блага. У вас времени до завтра.
        Я собрала рисунки и на негнущихся ногах покинула комнату в гробовой тишине.
        Близнецы… Сама природа закладывает между ними незримую прочную связь схожести характеров и судеб. А если эта связь исказилась колдовством? Если два зверя в людском обличии переступили черту человечности и тем самым получили запредельную силу, черпая ее друг в друге? А потом я разорвала нить, убив одного из них? Что случилось со вторым? Почувствовал ли он смерть брата? Несомненно. Почему выкопал его труп? Пытался склеить разбитое? Получилось ли у него? Мне оставалось надеяться, что нет.
        На площади было шумно, но перезвон часов на ратуше перекрыл гомон толпы. Я поежилась и ускорила шаг, лавируя в толпе и пробираясь к зданию гостиницы. Немилосердно палило солнце, но мне было зябко. Я опустила голову, скрывая лицо под капюшоном от любопытных глаз, но уши заткнуть было невозможно.
        - … смотри, тот самый полудурок! Сын Рыбальски!..
        - … да быть того не может!..
        - … от той рыжей девки, что с моста кинулась!..
        - … так ведь как тогда?..
        - … говорят, не вынесла позора, еще бы, таких уродцев родить!..
        - … бедная фрона Шарлотта!..
        Стиснув зубы, я пробиралась дальше, но на пятачке перед гостиницей, свободной от людей, заметила неладное. Под ногами ничего не было, как будто меня не стало. Я не отбрасывала тени! Зажмурившись, я пыталась поймать ускользающую нить реальности, как учил Антон. Собственное тяжелое дыхание, ощущения ветерка и теплых солнечных лучей на коже, запахи свежей выпечки, цветущей сирени и лошадиного навоза, крики извозчиков и бранящихся грузчиков…
        - Лука! Ты где был? - меня под руку подхватил инквизитор и потащил за собой, разметав мои мысли, как ветер листья. - Не исчезай так больше. Я уже не знал, где тебя искать. Думал, что твой дядя опять добрался до тебя или еще хуже, что ты попал в лапы этой мерзавки…
        Кысей все говорил и говорил, но его слова сливались в один сплошной шум прибоя. Моя тень была на месте вместе с его. Мне просто почудилось. Или нет?
        Проходя мимо стойки привратника, мне удалось выхватить утреннюю почту и с видом побитой собаки принести ее инквизитору, незаметно подсунув конверт от себя. Туда я заранее вложила несколько рисунков Тени со своими соображениями, а также требование выкупа за Лешуа. Как говорил атаман, играть надо по-крупному, иначе игра теряет и смысл, и вкус. Я намеревалась поставить на кон самое ценное, что у меня было.
        Но паразитский инквизитор и не думал вскрывать почту. В номере он небрежно бросил ее на столик и обернулся ко мне.
        - Лука, я хочу с тобой серьезно поговорить.
        Я сделала умное лицо и кивнула.
        - Находиться рядом со мной опасно. Вчера ночью я не смог защитить тебя… Да что там, я и себя-то не смог… - его взгляд затуманился, Кысей вздохнул и покачал головой. - Поэтому для тебя будет лучше отправиться в дом твоего отца…
        Я удивленно мыкнула, и инквизитор хлопнул себя по лбу.
        - Вот я дурень! Конечно, ты еще ничего не знаешь… Послушай меня, Лука, - он приблизился и взял меня за плечи, проникновенно заглядывая в лицо. - У тебя есть папа. Он ничего не знал о вашем с сестрой существовании, но теперь наверняка не бросит вас и сможет защитить…
        Я всхлипнула уже не на шутку. Только этого мне не хватало! Кысей истолковал все по-своему. Он погладил меня по голове и притянул к себе, обнимая и похлопывая по спине.
        - Да, мальчик, я знаю, что это неожиданно для тебя, но так будет лучше, поверь. Ничего не бойся…
        Я уткнулась ему в рубашку и сопела, с наслаждением вдыхая его горьковатый аромат и прижимаясь еще сильнее, чтобы услышать, как бьется его сердце. Но все испортил возмущенный возглас Рыбальски:
        - Что это вы делаете с моим сыном?!?
        Вопли и слезы не помогли. Кысей был непреклонен в своем желании избавиться от меня, равно как и Рыбальски хотел во чтобы это ни стало забрать сына к себе домой. Мои планы опять рухнули, придавив меня обломками. Рыбальски всю дорогу в экипаже тормошил меня, задавал глупые вопросы и восхищенно разглядывал:
        - Господи, как же ты похож… Да, точно, ты похож на дедушку, в смысле, на моего отца… Просто вылитая копия! У него же тоже была большая родинка, вот здесь, - он попытался дотронуться до моей фальшивой бородавки, но я вовремя уклонилась, обиженно забившись в угол экипажа. - Не бойся, сынок, не бойся меня… Фрон профессор сказал, что ты довольно смышленый, тобой надо просто заниматься. Я найму тебе лучших учителей. И приглашу старика Бринвальца, чтобы он занялся твоей немотой. Если Тиффано прав, и ты потерял дар речи из-за детского испуга, то ты сможешь заговорить! Сыночек!
        И он опять лез обниматься и тискать меня, я недовольно сопела и отбрыкивалась, костеря про себя инквизитора на чем свет стоит.
        Моя новая комната в доме Рыбальски была большой и роскошно обставленной. Ноги утопали в мягком светлом ковру на полу, большое напольное зеркало в углу притягивало взор богатой отделкой, на просторной двуспальной кровати мог бы без труда разместиться небольшой отряд, а возле уютно потрескивающего камина стояло кресло со столиком, куда расторопная служанка уже поставила для меня кофе и воздушные булочки. В комнате даже имелась собственная ванная комната с новейшей системой водоснабжения, в том числе и горячей водой! Я не преминула воспользоваться всеми удобствами и привести себя в порядок, пока Рыбальски не вздумалось, как и Кысею, сделать это насильно. Однако в новых апартаментах имелся существенный недостаток - третий этаж, что затрудняло мне ночные вылазки. Да и после моего прошлого визита охрану особняка усилили. Как же некстати объявился Рыбальски со своими отцовскими чувствами и удушающей заботой…
        Семейный обед вышел презабавным. Бледная, как смерть, Шарлотта в упор меня игнорировала, а Сигизмунд пытался подначивать. В отместку я отвратно себя вела, громко чавкала, загребала еду пальцами из тарелки и даже пару раз выдавила из себя отрыжку. Рыбальски умилялся и мягко делал мне замечания, одергивая зарвавшегося Сигизмунда. Но когда я полезла сморкаться в скатерть, юнец не выдержал, вскочил и заявил отцу, что ноги его в доме не будет, пока это чудовище, то есть я, не научится вести себя прилично. Я с наслаждением сморкалась в скатерть, скрывая злую улыбку. Скоро папочка притащит меня к инквизитору и на коленях будет его умолять, чтобы тот забрал обратно ходячее бедствие… Надо еще что-нибудь разбить или порвать… Пока я прикидывала, как бы половчее опрокинуть супницу на Шарлотту, та со звоном отложила столовые приборы и тихо спросила:
        - Сколько еще ты будешь продолжать этот фарс?
        - Шарлотта, дорогая… - Джеймс попытался накрыть ее ладонь своей, но женщина отдернула руку.
        - Ты собираешься признать этих… своими детьми? Наследниками? - ее голос дрожал от скрытой ярости.
        - Хватит, - неожиданно твердо сказал Рыбальски. - Шарлотта, будь великодушна и просто порадуйся вместе со мной. У меня есть сын и дочь! Прими их, как я принял тебя.
        - А как же Сигизмунд? - костяшки ее пальцев побелели - с такой силой она сжала салфетку в кулаке.
        - Он тоже мой сын. Я никогда от него не откажусь и ни в чем не обделю.
        - И ему придется делить фамилию с этими…
        - Да, придется! Хватит! Я ни разу тебя ни в чем не упрекнул, понимая, что наш брак был вынужденным. Я люблю Сигизмунда, он мой сын, но Лука и Луиджиа тоже мои…
        - Ежения не была беременной, - не выдержала Шарлотта, вскакивая на ноги. - Джеймс, я клянусь тебе, она не была беременной!
        - Ты могла этого не знать, - мягко возразил Рыбальски, подходя к жене и приобнимая ее за плечи. - Дорогая, помоги мне с ними. Ради памяти своей подруги, ради меня, прими этих детей, как родных, прошу тебя. Я хочу, чтобы на сегодняшней премьере мы все были там, одной семьей, понимаешь? Луиджиа будет выступать на сцене Императорского театра, и мы все будем радоваться ее успеху…
        Я оставила супницу в покое и незаметно убралась с обеденного зала. Даже если я переверну весь дом вверх ногами, Рыбальски не откажется от меня. Он с самого начала знал, что Сигизмунд ему не родной…
        Неугомонный папочка развил бешеную деятельность. Когда я в окно увидела цирюльника с чемоданчиком, портного с двумя подмастерьями и ворохом тряпья, сапожника со своим скарбом и еще парочку приглашенных мастеров, мне сделалось дурно. Джеймс Рыбальски задумал эффектно появиться с сыном в Императорском театре и от своего отступать не собирался. Я лихорадочно металась по комнате, пока он стоял под дверью и стучал, уговаривая меня не бояться и впустить его. Что же делать? Риск дурманил мысли.
        Я решилась. Запасным вариантом была истерика с пеной и клацаньем зубами, для чего я сунула в карман обмылок из ванной комнаты. После этого я широко распахнула дверь и втянула в комнату Рыбальски, тут же захлопнув ее перед остальными.
        - Лука, что случилось?..
        Джеймс осекся на полуслове, потому что я приложила палец к губам, призывая к молчанию.
        - П-п-папа… - выговорила я через силу.
        - О господи! - он аж подпрыгнул. - Ты можешь говорить?!?
        Я покачала головой и потащила его за собой, увлекая подальше от двери и от любопытных ушей.
        - Ты назвал меня отцом, боже мой, ты назвал меня отцом… - повторял тот, как заведенный. - Мальчик мой, как же я рад…
        - Мы-мы-мы-мне п-п-п-плохо тут…
        - Плохо? - ужаснулся Джеймс. - Но почему? Я же все для тебя… На остальных не обращай внимания, с Сигизмундом ты подружишься, а Шарлотта…
        - Я хочу об-б-б-латно к п-п-п-п-лофессолу… Отп-п-п-пусти мы-мы-мы-меня…
        Я умоляюще сложила руки и скуксилась, готовая разрыдаться.
        - Как к профессору? - оторопел Рыбальски. - Тиффано недавно ограбили, ты же мог пострадать, Лука! Я не могу допустить, чтобы мой сын был в услужении!..
        - Он д-д-доблый… ласков-в-в-вый…
        - Ласковый? В каком смысле ласковый? Или столичные слухи не врали?..
        Джеймс вдруг потемнел лицом и крепко взял меня за плечо.
        - Что он с тобой делал, Лука? Он позволял себе что-нибудь… непотребное? Гладил тебя, обнимал, что?
        Я отчаянно замотала головой и съежилась, проклиная себя за глупость. Как же прав был магистр Солмир, говоря, что любая ложь рано или поздно возвращается сторицей к солгавшему… Джеймс отвернулся и забегал по комнате, дергая тугой воротник и бормоча про себя:
        - Он бы не посмел… Это же он открыл правду про вас с Лу… Но ты был таким беззащитным… безмолвным… А если все-таки он дал волю рукам?..
        Он бросился ко мне, усадил в кресло и сел рядом, гладя по плечу.
        - Лука, мой мальчик, прошу тебя, ответь честно, не стыдись… Профессор тебя трогал… там?
        - Н-н-нет! - выкрикнула я.
        Ох, как же мне хотелось поведать ему, где и как я сама трогала этого липового профессора! Я бессильно стукнула себя кулаком по колену. Джеймс поймал меня за запястье и крепко сжал его:
        - Не злись, Лука, я просто… А что это у тебя?
        Он задрал на мне рукав, обнажив руку до локтя, и уставился на браслет с часами.
        - Ммм…
        - Это дорогая вещь… - он попытался поддеть застежку часов.
        Я вскочила с места и спрятала руку за спину.
        - М-м-мое!
        - Откуда она у тебя? Это же работа Гральфильхе… Но он работал только над одним заказом… для профессора… О господи! Этот мерзавец подарил тебе часики, чтобы ты молчал об учиненном насилии? Дай сюда!
        Неожиданно для его роста и веса у Джеймса обнаружилась недюжинная сила. Он поймал меня за руку и сдернул часы. Мне показалось, что у меня вырвали сердце. Я заверещала раненной белугой и попыталась вцепиться папочке в лицо.
        - Отдай!!!
        - Уймись, Лука! Я убью этого мерзавца, убью! Как он посмел совратить моего мальчика!
        - Ук-к-клал! Я ук-к-клал часы! Я! - сорвалась я на крик, топая ногами и колотя в воздухе кулаками. - Я! Я!
        - Что? Тише, мой мальчик, тише! Как украл? Зачем? Почему?
        - Н-н-не г-г-говоли ему, п-п-п-папа, не говоли… Л-л-лубин… М-м-мамин л-л-лубин в к-к-кольце…
        - Что? Откуда ты?.. Ты видел? Обручальное кольцо?
        Я закусила губу и заревела.
        - К-к-к-кловь! - талдычила я сквозь слезы, размазывая сопли по лицу. - К-к-к-кловь!
        - "Кровь" разбита, мой мальчик… - Джеймс обнял меня, привлекая к себе, и погладил по голове, совсем как Кыся до этого. - Я разбил ее ради твоей мамы…
        - От-т-тдай часы! М-м-мое!
        - Воровать плохо, нельзя так делать. Я верну часы профессору, а тебе закажу другие…
        - Н-н-нет! Он п-п-плохо б-б-будет д-д-думать!.. Лука - п-п-плохой! - я начала бить себя по рукам. - П-п-плохой!
        - Тише, тише… А хочешь увидеть рубин? Тот самый рубин? Большую "Кровь"?
        От неожиданности я перестала всхлипывать и кивнула. Интересно, где же он его хранил, что я не смогла найти камень в прошлый раз? Правда, если бы только знала, что надо искать…
        - Пойдем, я покажу его тебе. Вытри слезы, хорошо? Эти ужасные очки… Надо обязательно подобрать тебе новые…
        - Тут похоронен твой дедушка, Арчибальд Рыбальски. Я сильно виноват перед ним… и перед твоей мамой, Лука… Кругом виноват…
        Мы находились в семейном склепе перед мраморным надгробием, в котором было небольшое углубление. Рыбальски снял с шеи ключик и вставил его, провернув несколько раз. С негромким щелчком каменные плиты надгробия разъехались в стороны и… Я едва не заорала от испуга. Рубин был громадным, с голову человека. Он возник, врываясь столбом алого света в темноту склепа, словно кровавый призрак. Я никогда не видела ничего подобного. Когда-то камень был идеально огранен, но сейчас симметрия нарушилась, на одной из его граней зияла выщерблина. Я зачарованно потянулась к ней, коснулась пальцами этой раны и тут же отдернула руку. Рубин обжигал. Казалось, его поверхность вскипала кровавыми пузырями, стонала и рвалась наружу болью и ненавистью. У меня закружилась голова, было невозможно отвести взгляд от завораживающей игры света и тени внутри камня.
        - И теперь наш фамильный камень безнадежно испорчен… и похоронен здесь… вместе с отцом. Папа не пережил этого… Когда-то камень приносил нашей семье удачу, но теперь…
        Меня как будто затягивало в этот танцующий водоворот алых искр. Я уперлась руками в холодный мрамор надгробия и попыталась отвести взгляд от камня, медленно опуская голову. И не смогла… Я уже не слышала, что говорил Джеймс, ничего не видела, кроме багровых сполохов, но еще могла шевелить рукой… Обмылок… в кармане… Гадостный сально-огарочный привкус с лавандовой отдушкой… Пена изо рта… Пузыри… Я жевала и жевала, пока сознание не померкло…
        Кто-то шлепал меня по щекам, а потом под нос поднесли вонючую гадость. Я закашлялась и села на постели. Вовремя. Лекарь Дудельман как раз пытался расстегнуть на мне рубашку, чтобы послушать сердце. Я взвизгнула и забилась в угол. У изголовья кровати уже сгрудились домочадцы: встревоженный Рыбальски, мрачная Шарлотта и пара насмерть перепуганных слуг.
        - Не бойся, малыш, - засюсюкал со мной лекарь. - Иди сюда, сейчас мы тебя послушаем и…
        Я кинула в него подушку и юркнула под кровать, яростно мыча и завывая оттуда. Дудельман пытался выманить меня, но не преуспел. Рыбальски, кряхтя, опустился на колени и тоже стал увещевать меня, постоянно поправляя сползающие с носа очки.
        - Сыночек, Лука, выходи, не бойся. Ты нас всех так перепугал…
        - Он еще и припадочный, - с горьким удовлетворением изрекла Шарлотта и зашуршала платьем, остановившись рядом с коленопреклоненным мужем. - Оставь его в покое, Джеймс.
        - Господи, ну что ты такое говоришь! Через два часа премьера! Нам всем надо быть в театре! Уйдите все! Я сам поговорю с сыном. Пошли вон! Живо! Все!
        Нехотя я выползла из-под кровати, дала себя погладить по голове и прижать к сердцу.
        - Сыночек, ну что же ты… Ведь сегодня премьера у твоей сестренки. Разве ты не хочешь увидеть Лу? Она будет танцевать для самого императора! Ты только представь…
        Я прекрасно все себе представляла. И не менее сильно хотела попасть в театр, чтобы увидеть императора и оценить обстановку, но только не в компании любящего папочки.
        - Хочу к п-п-п-плофессолу! П-п-п-плохо!
        Я твердила это, как заклинание, раскачиваясь из стороны в сторону и обхватив себя руками за плечи.
        - Сынок, зачем он тебе? Чем он тебя так привязал?
        - Он п-п-п-помог з-з-за-г-г-г-говолить!
        - Научил тебя говорить? Так это он? Надо же… я не знал.
        - Х-х-хочу п-п-п-плофессола! Х-х-хочу п-п-п-плофессола! П-п-п-плофессола!
        Очевидно, Рыбальски был привычен к детским капризам, потому что быстро сдался.
        - Ну хорошо, сынок, не волнуйся. Будет тебе профессор.
        Я вскочила и пару раз подпрыгнула на кровати, хлопая в ладоши от радости.
        - П-п-поехали!
        - Мы поедем в театр, Лука. Там будет твой профессор. Я приглашу его погостить у нас и позаниматься с тобой. Под моим присмотром. Ты рад, мальчик мой?
        Я рухнула обратно в постель и спрятала голову под подушкой, чтобы папочка не видел мое вытянувшееся с досады лицо. Вот только прозревшего инквизитора мне в этом склепе не хватало для полного счастья!
        - Так ты рад?
        Не высовывая головы, я мыкнула и пару раз кивнула.
        Мне удалось добиться того, чтобы меня оставили в покое, пока я сама переодевалась и расчесывалась. Кое-как продравшись сквозь колтуны парика и пригладив торчащие вихры, я привела себя в божеский вид. Потом натянула черную рубашку со стоячим воротничком и белый шерстяной сюртук, больше похожий на мундир, который к тому же оказался великоват в плечах. Мягкие удобные сапоги на небольшом каблуке завершили образ. Склонив голову, я разглядывала себя в зеркале. Мне казалось, что я поправилась. Но это же невозможно? Провела ладонями по бедрам и даже подергала туго затянутый пояс. Корова! Надо что-нибудь подложить под плечи, чтобы сделать фигуру более мужественной.
        - Лука, сынок, ты готов? - раздался стук в дверь. - Мы и так уже опаздываем.
        Надо просто не попадаться на глаза инквизитору. И как только Рыбальски отвлечется, сразу исчезнуть. Хотя тогда он поднимет на уши весь город…
        Здание Императорского театра горело огнями и шумело волнующейся толпой зевак снаружи. Для счастливчиков, у которых были пригласительные на сегодняшнюю премьеру, выделили отдельный коридор, по которому они под завистливыми взглядами чинно шествовали по мраморной лестнице. Все ждали императора, и только я крутила головой, выглядывая инквизитора. Джеймс гордо вел под руку жену, я плелась сзади вместе с подчеркнуто отстраненным Сигизмундом, который изредка опасливо косился на меня, ожидая очередной пакости. Юнец был хорош, я даже невольно залюбовалась им. Схожий с матерью только заносчивым нравом и надменностью, внешность он имел самую героическую. Темные вьющиеся волосы, гордый профиль и волевой подбородок были унаследованы им, очевидно, от Гуго. А еще широкие плечи, тонкая талия, аппетитная задница… Если бывший каторжник был хотя бы вполовину также хорош в молодости, как его сын, то можно было понять, как эта гордячка Шарлотта спуталась с…
        - Хватит на меня таращиться, придурок! - злобно шикнул на меня Сигизмунд и больно пихнул локтем в бок. - Топай быстрей!
        Но я застыла в нерешительности. Впереди был досмотр, учиненный гостям имперской охраной. Сурового вида офицеры в красных мундирах тщательно обыскивали каждого из гостей. Только этого мне не хватало…
        - Лука, сыночек, пошли.
        Джеймс взял меня за руку и кивнул жене. Эта надменная аристократка безропотно проследовала к отдельной стойке, где дам досматривали женщины-офицеры. Это было как удар под дых. Никто из высшего общества Виндена не посмел отказать Империи в праве их досматривать! Куплены с потрохами! Ох, и прав был офицер Матий, как же он был прав… Я стиснула зубы и шагнула следом за папочкой. Едва офицер взял меня за плечо для досмотра, я заколотила в воздухе руками и взвизгнула, как резаная, да так оглушительно, что некоторые из охраны невольно дернулись за оружием.
        - Простите его, простите, - забормотал извинения Рыбальски, пытаясь меня усмирить. - Он немного не в себе…
        Шарлотта уже прошла досмотр и ожидала нас по ту сторону ограждения, разглядывая меня со странным выражением.
        - Фрон Рыбальски, со всем почтением, но я должен его досмотреть… - упрямо наступал на меня офицер.
        - Он боится, не привыкший… - оправдывался Джеймс, а я продолжала визжать.
        - Не надо, - вдруг раздался низкий бархатный голос.
        Шепот за спиной, изумленные возгласы, завистливое шипение. Император. С первого взгляда бросалась в глаза властность, которая была запечатленная во всех его чертах. Глубоко посаженные глаза светились недюжинным умом, однако лицо представляло собой каменную маску трагического героя-мечтателя. Роскошные светлые усы и блистающая орденами грудь добавляли образу мужественности. Император стоял рядом с Шарлоттой, благосклонно ей улыбаясь. Офицер тут же встал по стойке смирно, отдал честь и отрапортовал, но Фердинанд Второй оборвал его на полуслове.
        - Этот мальчик болен, не надо его беспокоить, пусть проходит. Фрона Шарлотта, примите мое восхищение, вы чудесно выглядите.
        Затянутая в черный бархат и парчу, искрящаяся брильянтами в темных волосах, высокая и худая, как жердь, Шарлотта обладала некой мрачной аристократической притягательностью. Она до дрожи напомнила мне бабушку, гордую воягиню Талму Ланстикун, последнюю из славного рода. Восхищение и злость боролись у меня в душе.
        - Спасибо, ваше Величество, - она почтительно склонила голову перед императором, однако преисполненная собственного достоинства. - Вы очень добры.
        И в этот момент злость победила. Я поняла, что Шарлотта никогда не примет Алису. Костьми ляжет, но не допустит, чтобы сын женился на простолюдинке. И даже Лешуа не спасет… А это означало, что надо стереть с лица этой аристократки надменность, с головой искупать ее в грязи, вывалять в дерьме так, чтобы!.. Да, но тогда придется выдать тайну Ёжика… Под немигающими взглядами пятерых охранников императора я пересекла ограждение.
        - Восхищен вашей преданностью мужу, - император чуть заметно кивнул в сторону Джеймса. - Мне будет любопытно взглянуть на… На дочь вашего мужа.
        - Благодарю, - на лице Шарлотты не дрогнул ни один мускул. - Мы все очень волнуемся за Луиджию.
        Цвет лиц истуканов-охранников мне определенно не нравился. Однако спустя минуту стало не до них. К нам приближался Кыся в черном фраке. И он был не один.
        На мгновение мне показалось, что я вижу под руку с ним Ежению. Но потом по замечанию Джеймса я поняла, что это не сон и не мара, а дочка аускрета Инженерной гильдии. Девушка была юной и рыженькой. Я сжала кулаки. В белом корсаже из себярского шелка и вильяжа ее талия была утянута так, что даже мне стало тесно. Пухлые плечи и пышная грудь нескромно прикрывались мирстеновскими кружевами и нелепыми буфчиками-фонариками. Длинный атласный подол был расшит жемчугом. Господи, да она же вырядилась, как под венец! Вся в белом! И эта шляпка с перьями и длинной вуалью явственно намекает на фату! Кровавое бешенство подступило к горлу, во рту появился соленый привкус. Я сжала кулаки и шагнула к этой сладкой парочке, но тут Джеймс подхватил меня под руку и потащил прочь.
        - Представление скоро начнется. Пошли, Лука, потом с профессором поздороваешься!
        Ложа благородного рода Гибауэр располагалась на втором этаже, в непосредственной близости от императорской ложи, но, увы, слишком далеко от ложи Кысея. Я свесилась через перила и ковыряла в носу, кося глаза на инквизитора.
        - Лука, сынок, сядь на место, упадешь!
        Рыбальски твердой рукой дернул меня обратно на место. В зале погас свет, и сцена озарилась неясным мерцанием газовых светильников, зазвучала томная музыка. От нечего делать я стала разглядывать императора, вернее, его охранников. В том, что эти пятеро были джасалами, я почти не сомневалась. Но Фердинанд Второй ни словом не перемолвился с ними, лишая возможности проверить догадку и использовать знание себе во благо. Если джасалов натаскивали на его голос, то могли возникнуть сложности. А с другой стороны… Глаза, привыкшие к темноте, нашли в зале офицера Матия. Яд… Да, яд медленного действия будет наилучшим вариантом, потому что тогда можно поторговаться. Но почти от любого яда есть противоядие. А если иначе?.. Если и нашим, и вашим? А потом наоборот? Это будет забавно. Я опять свесилась с балкона и злобно ухмыльнулась, разглядывая невозмутимого Кысея и его спутницу в белом. Гаденыш! Пожалуй, к трем тысячам золотых выкупа стоило добавить требование вернуть должок натурой…
        - Вон она, смотри, сынок, вон наша Лу на сцене!..
        На подмостках в ослепительных лучах светильников застыла Луиджиа. Ее хрупкую фигурку сковало стеклянное плетение нитей, волосы были спрятаны под шапочку, переливающуюся стеклярусом, на лице блестела серебряная маска. Девушка замерла, выгнувшись дугой и широко раскинув руки, вокруг нее кружились в танце маленькие воспитанницы из школы танца госпожи Рафаэль. Звучала тревожная музыка. И вдруг на заднем фоне появилось громадное стеклянное сердце и начало медленно опускаться на цепях. Оно было сделано из темно-красного стекла и изредка освещалось изнутри вспышками, которые совпадали со взрывами ударных.
        - Огонь и лед, лед и огонь!.. - взволнованно прошептал Рыбальски и подался вперед, не замечая, что сам почти свешивается локтями с балкона ложи.
        От вида багрового сердца меня охватило дурное предчувствие. Рубины? Клятые рубины… Почему я не могу вспомнить? Раньше память меня никогда не подводила. Кроме приступов, конечно… Я силилась вспомнить что-то важное, связанное с рубинами. Купец вез рубины в Винден… Обручальное кольцо Ежении с рубином… Фамильный камень Рыбальски… Рубины в часах… И еще что-то… И только когда Пихлер золотым росчерком пронеслась по сцене и закружилась в багрянце своего алого наряда, я вспомнила. Кукла!.. Слова инквизитора о том, что я видела в оранжерее… А что я видела?.. Рубиновый ключ?.. Нет, рубиновый свет! Искра? Надо остановить выступление!
        Музыка сошла с ума, унося с собой фигурки танцовщиц. Звуки мелодии накатывали штормовыми волнами, подхватывали отчаянную борьбу пламени и льда за сердце, которое разгорелось рубиновым светом и вспыхивало все чаще и чаще. Но ритм не совпадал, он отставал, безнадежно опаздывал от движений балерин, он терялся и исчезал в бесконечности. Но никто этого не замечал, зачарованный игрой света и тени. Пихлер кружилась вокруг ледяной Луиджии в порочном вихре… Нежность и жестокость… Любовь и ненависть… Ревность и прощение… Огонь страстей разжигался львицами, которые подступали все ближе и ближе к Лу. Их расшитые золотом одеяния все чаще вспыхивали крошечными алыми искрами, и тем сильнее разгоралось стеклянное сердце, грозя взорваться.
        - П-п-п-плохо! - я отчаянно дергала Рыбальски за рукав, но он меня не замечал.
        Барабанная дробь грянула так громко, что я едва не прикусила язык. Лед раскололся. Луиджиа вспорхнула призрачной бабочкой, растекаясь по сцене серебряной метелью. Они с Пихлер сошлись в последнем танце, в последней битве… за сердце… за жизнь… за вечность… Пронзая тьму, из-под ног Лу в танце летели рубиновые капли. Я сморгнула. Мне не показалось! Это кровь!
        - Лу! Ей плохо! - не выдержала я. - ЛУУУУУУУУ!
        Плюнув на все, я перемахнула через балкон, удачно приземлившись в проходе, и ринулась на сцену. Словно густой кисель сковал движения… Время замедлилось… Инквизитор медленно переставлял ноги с другой стороны, его крик искажался и превращался в чудовищный рев. Пихлер взвилась в прыжке и… исчезла, рассыпавшись сотней алых искр. Музыка оборвалась, и зал взорвался аплодисментами.
        Время вздрогнуло и понеслось. Все смешалось в суматоху и пришло в движение. Восторг публики быстро сменился недоумением и ужасом понимания, а окрик инквизитора оцепить театр вызвал панику. Зрители вскочили с мест и ринулись прочь из зала, толпясь и застревая в проходах. Кому-то стало плохо, кто-то упал, кто-то кричал, кто-то ругался. Стражники беспомощно метались, не в силах остановить спятившую лавину. На сцене застыла Луиджиа, бледная, как смерть, ее балетные тапочки были красными от крови. Брызги на одежде стремительно темнели и расползались уродливыми пятнами. Неужели это действие спорыньи? Зачем эта дура выпила отвар перед выступлением? Нельзя было сделать это после? Я пыталась добраться до девчонки, но это было все равно, что плыть против течения. Меня сбили с ног, я едва успела сгруппироваться, чтоб не затоптали, а потом под прикрытием кресел выбралась и стала перепрыгивать через пустые ряды, пробираясь к сцене. Луиджиа пошатнулась и рухнула наземь.
        - Лу-у-у-у! - заорала я и бросилась к ней.
        Я тормошила ее для вида, а сама задирала на ней платье, пытаясь понять, выкидыш или что похуже. Ее серебряные чулки были пропитаны кровью, но только внизу. Какого демона?.. И тут меня оттолкнули от девчонки. Инквизитор склонился над Лу и приложил палец к ее шее, нащупывая пульс, потом поднял голову и заорал:
        - Лекаря! Срочно лекаря!
        Я подлезла ему под руку и пыталась расшнуровать балетные тапочки.
        - Лука, не трогай ее! Уйди! Уйди, я сказал!
        Но я упрямо дергала шнуровку из атласных ленточек, скользких от крови.
        - Ммм!
        Наконец инквизитор сообразил, что я хочу, и, выхватив кинжал из голенища сапога, рассек переплет лент, освобождая Лу от туфелек. Ее ступни были безбожно изранены… битым стеклом. Оно высыпалось из уплотненного носка грязной кучкой. Кысей негромко выругался, стащил с шеи шелковый шарф, порвал его на две части и начал заматывать ступни, чтобы остановить кровотечение. Я осталась сидеть на сцене в луже крови, закрыв лицо руками.
        - Лекарь! Сюда!
        К нам уже пробирался Рыбальски, сурово стиснув зубы и таща за собой упирающегося Дудельмана. Не отнимая ладоней от лица, я обозревала сквозь пальцы происходящее. Нишка успела добраться до сцены первой и развила бешеную деятельность, зычно командуя стражей. Шарлотты нигде не было видно, как и Сигизмунда. Впрочем, мальчишка улетучился еще раньше, посреди представления. Из-за кулис выглядывали перепуганные балерины, которых уже теснили стражники. Мелькнуло лицо Алисы. Девушка была бледной, ее полные губы изгибались в злобной ухмылке. Неужели стекло в балетных туфельках - ее рук дело? Прибью соплячку! И тут мой взор наконец остановился на императорской ложе. Фердинанд Второй был абсолютно спокоен и с интересом разглядывал творящееся в зале. Мне даже показалось, что на его лице мелькнуло некое одобрительное выражение, как будто кровавая феерия развернулась специально для одного зрителя… Император жестом подозвал к себе кого-то из свиты и что-то сказал, кивая на сцену и на бездыханную Луиджию на руках у инквизитора. Прихлебала угодливо изогнулся в поклоне и исчез. А следом Фердинанд Второй поднял два
сложенных вместе пальца - указательный и средний. Его джасалы бесшумно поднялись и взяли хозяина в плотное кольцо, защищая от всех опасностей. При этом император не произнес ни слова, я была в этом уверена, потому что не сводила взгляда с его лица. Но это было совершенно невозможно! Джасалов натаскивают на голос хозяина, но не на жесты! И к тому же я в первый раз видела, чтобы этих гаяшимских смертников использовали в качестве охранников. В качестве слуг и безвольных игрушек сколько угодно, но так… Невольно вспомнился джасал грибной колдуньи, из которого получился никудышный защитник. Когда колдунья натравила его на меня, достаточно было имитировать ее голос и отдать приказ, как он направил свое оружие против хозяйки.
        - Лука! - тормошил меня за плечо Рыбальски. - Сынок, вставай, пошли! Ты не поранился? Идем, идем!..
        Он потащил меня следом за Кысеем, который нес Луиджию за кулисы.
        Рыбальски не находил себе места, наворачивая круги под гримеркой в ожидании, когда оттуда выйдет лекарь. Кысей в сторонке о чем-то тихо шептался с Нишкой, и лишь изредка до меня долетали отдельные слова беседы. Кажется, Нишка упрекала инквизитора и корила себя, что разрешила Пихлер принять участие в выступлении. Рыжей толстушки не стало. Она исчезла на глазах у сотен зрителей. Хотя, надо признать, исчезла красиво, в последнем танце умирающего огня, рассыпавшись искрами… Алыми искрами… Я кусала губы и ревела в три ручья. Ревела от злости и усталости, даже притворяться не приходилось. Нишка повысила голос:
        - Да пошел ты!.. Я сама разберусь!..
        Девушка развернулась и утопала по полупустому коридору театра. Кысей тяжело вздохнул и покачал головой, глядя ей вслед, а потом подошел ко мне, потоптался рядом и привлек к себе, гладя по голове:
        - Тише, Лука, не плачь, все обойдется…
        - Отойдите от моего сына! - взвился Рыбальски.
        - Что?
        Но я уже так крепко вцепилась в инквизитора, что отодрать меня от него не смогла бы и четверка тяжеловозов гаяшимских кровей.
        - Я не желаю видеть вас рядом с Лукой!.. - Джеймс вовремя осекся и поправился. - Не желаю, чтобы вы позволяли себе такие вольности с моим сыном! Мне слухи не нужны!
        - Какие еще слухи? - удивился Кысей.
        - Те самые! Столичные! О ваших пристрастиях! К молодым мальчикам!
        Инквизитор вздрогнул всем телом и попытался отстраниться, но не тут было. Я заголосила пуще прежнего, обхватив Кысея руками вокруг туловища и с мстительным наслаждением пропитывая слезами и соплями его новенький фрак.
        - Это грязные слухи, в которых нет ни капли правды! Лука, да отцепись ты от меня!
        - Мой сын слишком к вам привязался, и мне это не нравится. Я благодарен вам, что вы научили его говорить…
        - Что-о?
        - … но дальше с ним будет заниматься профессор Бринвальц, а не какой-то недоучка-душевед! Кстати, а за что вас изгнали из сана? Вы же были инквизитором?
        - Я… Меня не изгоняли, я сам подал прошение, но это никак не относится…
        Тут распахнулась дверь гримерки, и оттуда вышел усталый лекарь Дудельман. У него даже усы печально обвисли и поникли. Он потянулся вытереть пот со лба тыльной стороной запястья, но Рыбальски нетерпеливо схватил его за руку.
        - Что с моей девочкой? Как она?
        Я на мгновение ослабила хватку, и инквизитор этим воспользовался, оттолкнув меня от себя.
        - В ее балетных туфельках было стекло…
        - Что?!? Как? Кто посмел?!?
        - … я вытащил мелкие осколки, обработал раны и наложил швы… Удивительно, как она вообще танцевала, это же жуткая боль. А так ее состояние не внушает тревоги, но есть еще кое-что…
        - Но что?
        Я закусила губу, догадавшись, что обнаружил лекарь. Только не это! Нельзя допустить, чтобы о беременности Лу узнали, но, как назло, ничего путного в голову не приходило.
        - … но я бы хотел сообщить об этом вам, фрон Рыбальски, наедине, - твердо закончил лекарь.
        - Конечно, конечно…
        - Нет. Говорите здесь, - вмешался инквизитор.
        - Фрон Тиффано, я как-нибудь сам решу, что мне делать с дочерью. Подите вон!
        - Не пойду. Фронляйн Пихлер исчезла прямо на сцене. Это колдовство. И я требую, чтобы вы сообщили мне все, что связано со здоровьем Луиджии.
        - Да кто вы такой, чтобы что-то требовать!
        - Мне сообщить инквизитору Чорек, чтобы она взяла вас всех под стражу за препятствия дознанию в деле о богопротивном колдовстве? - Кысей не выдержал и повысил голос, грозно надвинувшись на лекаря.
        Тот стушевался и нерешительно взглянул на Рыбальски.
        - Да говорите уже!.. - махнул рукой Джеймс. - Что-нибудь серьезное? Я не переживу, господи, не переживу, если с ней…
        - Она беременна, - оборвал его причитания лекарь.
        Из театра я сбежала, воспользовавшись возникшей неразберихой. Рыбальски кричал и топал ногами, брызжа слюной, что это инквизитор совратил бедную девочку, Кысей лепетал что-то в свое оправдание, а лекарь робко заикнулся про то, что срок больше месяца, но его никто не услышал. Я чувствовала себя словно в удавке, которая медленно и уверенно затягивается вокруг шеи. И чем больше я трепыхаюсь, тем туже становится петля… Мне надо было отдохнуть, выспаться и хорошенько все обдумать. И пожрать!
        Но в усадьбе воеводы меня ждал еще один неприятный сюрприз. В гостином покое за столом сидел Лешуа и мирно беседовал с хозяином. Подле него сидела румяная от смущения Тень, взирающая на повара с немым обожанием. Ёжик что-то чертил на карте и горячился, доказывая свою правоту.
        - А я говорю, здесь надо засаду устраивать! Здесь! - для пущей убедительности он потыкал пальцем в карту.
        Я прошла к столу, стянула с себя парик и плюхнулась на лавку.
        - Это что здесь за цирк вы устроили за моей спиной? Я не разрешала выпускать пленника!..
        - Сядь, - поморщился воевода. - У себя дома будешь командовать. Господин Лешуа - мой гость.
        - Вот значит как… - протянула я. - Уже спелись? И ты, Тень, туда же? Все против меня? Ну тогда пеняйте на себя.
        - Госпожа, пожалуйста, вы только не гневайтесь, а выслушайте, - зачастила служанка. - Выслушайте, что предложил Дерек. Я ему все про девочку рассказала, и он…
        - Я признаю Алису своей дочерью и сделаю все, чтобы ее приняли в семью Рыбальски, - вмешался Лешуа, глядя на меня исподлобья и придвигаясь ближе к Тени. - Но женюсь я на Милагрос. Что же касается этой несчастной девочки и ее беременности, то я предлагаю следующий выход. Мы с Милагрос вернемся в Зевасталь и увезем Луиджию с собой под предлогом того, что она будет учиться в столичной школе танца у лучших преподавателей. А на самом деле она скроется в нашем поместье, там родит и…
        - И мы с Дереком заберем деток себе на воспитание, - подхватила Тень. - Вы правы, госпожа, девочка не сможет их полюбить, они всегда будут ей напоминать о том страшном дне, а я… я смогу… Лу продолжит обучение и вернется домой настоящей звездой, потом встретит славного молодого человека, выйдет замуж и родит еще…
        Я сложила голову на руки на столе и прикрыла глаза.
        - Госпожа, почему вы молчите? - встревожилась Тень. - Что-то случилось?
        - Пихлер растворилась в воздухе прямо на сцене. Рыбальски узнал о том, что Лу беременна. Шарлотта не допустит брака Алисы со своим сыном, даже если ее отцом окажется сам император. А он, кстати, заинтересовался Луиджией. Еще у него в охране странные джасалы. А так не, ничего не случилось. Продолжайте и дальше строить воздушные замки.
        Я отправилась спать, не обращая внимания на посыпавшиеся вопросы. Мне была нужна ясная голова. Но заснуть долго не получалось, поэтому я просто лежала в кровати, разглядывая деревянные перекрытия и размышляя. Кружево интриги расползалось и превращалось в паутину, которую плел все еще слепой, но не менее деятельный паук. Эта паутина то провисала, то натягивалась, как струна, то прилипала, не давая дышать, то незаметно отравляла сознание. А может, зря я трепыхаюсь? Может, надо просто замереть и ждать? Как та паучиха? Чтобы потом сожрать неосторожных жертв? А если не получится, то всегда есть очищающий огонь…
        - Твою дочь, Тень, я нашла, свое обещание выполнила. Луиджиа учится в школе танца госпожи Рафаэль и выступает на сцене Императорского театра, как и было обещано. Ты, Ёжик, сам отказался бежать в империю и тем самым освободил меня от обещания. Я никому из вас ничего не должна, - объявила я за завтраком. - Поэтому дальше выкручивайтесь сами. За сим прощаюсь.
        - Натворила дел, и в кусты? - презрительно скривился воевода.
        - Госпожа! Как же мы без вас? - залепетала служанка. - Дерек, ну скажи же ей! Сделай что-нибудь!
        - Да никуда она не денется, - сквозь зубы процедил Лешуа, ковыряясь в тарелке. - Это все игра на публику. Без денег и нашей поддержки что она может?
        Я встала из-за стола и покачала головой:
        - Вопрос не в том, что я могу, а в том, чего вы не сможете без меня. Рассказать, что случится дальше? Колдун, губящий танцовщиц, все еще на свободе. Кто станет следующей после Пихлер жертвой? Луиджиа? Или твоя Алиса? Кстати, Тень, на досуге загляни в дом на Фидеркляйд плац, поздоровайся со своей сестричкой. Конечно, если эта вечно пьяная полубезумная старуха тебя вообще узнает… А тебе, воевода, никогда не поймать главаря Вырезателей, потому что он тоже колдун. Колдун на службе у Его императорского Величества. А ты, Ёжик, так и останешься в бегах, а твой сын будет продолжать называть другого мужчину отцом. Но эта ваша жизнь и ваш выбор. Удачи.
        - Сядьте, - вдруг повысил голос Лешуа. - Вы забыли о господине Тиффано.
        - О нет, о нем я никогда не забуду, - мерзко ухмыльнулась я. - Этот поганец и вам крови попьет, помяните мое слово. Не удивлюсь, если Рыбальски заставит его жениться на Лу. А! Вы, наверное, думаете, что он может поймать колдуна? Три раза ха!
        - Нет, я думаю, что у вас нездоровое влечение к Тиффано. Думаю, что вы на все готовы, чтобы заполучить его себе. И у меня есть, что вам предложить. Сядьте на место.
        Ёжик присвистнул, глядя на Лешуа с уважением. Воевода остался невозмутимым, лишь заинтересовано выгнул бровь. Я сжала кулаки, разрываясь между желанием послать всех к демонам кошачьим и слабой надеждой, что, быть может, ну а вдруг…
        - Сядьте!
        - У вас ничего нет. Это блеф. Идите в задницу!..
        - Перед отъездом ко мне заходил отец Георг. У нас была долгая беседа. Интересно?
        Я скрипнула зубами и села за стол.
        - Говорите.
        - Он поведал мне кое-что удивительное о своем воспитаннике.
        - Дальше!
        - Если хотите дальше, то соглашайтесь на наши условия. Я женюсь на Милагрос. Это не обсуждается. Вы ловите колдуна…
        - И Вырезателей! - влез Ёжик.
        - … и Вырезателей, - согласно кивнул Лешуа. - А еще устраиваете счастье Алисы с ее молодым человеком. Тут я готов оказать всяческое содействие. Признать ее своей дочерью, завещать ей половину состояния, что угодно. Что же касается Луиджии, то я не вижу ничего страшного в том, что Рыбальски узнал о ее беременности. Он тем более согласится отпустить девочку с нами в столицу, даже врать не придется.
        - Ловко у вас все получается, господин Лешуа, - покачала я головой. - Вы пытаетесь продать мне паршивенький товар втридорога. Сомневаюсь, что вы действительно что-то знаете о Тиффано. Так не пойдет.
        - Не собираюсь с вами торговаться. Я назвал свои условия. Ваше дело - принимать их или…
        - Или, - оборвала я его. - У меня тоже есть условия. Вы, господин Лешуа, должны стать личным поваром императора.
        - Что за нелепый бред?
        - И вам в этом поспособствует Шарлотта Рыбальски, в девичестве Гибауэр, которая пользуется личным расположением императора. Но чтобы она отнеслась к вам и вашей новоявленной дочурке благосклонно, с нее надо немного сбить спесь. И этим займешься ты, Ёжик.
        - Чего? И не подумаю, - заартачился каторжник.
        - Ну нет, так нет, - легко согласилась я и встала. - Прощайте.
        - Подождите, Гуго, не горячитесь, - вмешался Лешуа, успокаивающе кладя руку на локоть каторжника. - Давайте ее дослушаем. Зачем вам все это надо?
        - Мне надо? Мне ничего не надо! Это же вам надо счастье Алисочки с ее молодым человеком, - передразнила я повара. - Шарлотта и так разбавила свою благородную кровь, спутавшись с безродным офицером и родив от него…
        - Ты выражения-то выбирай, - грозно нахмурился воевода. - Мой побратим стоит с десяток таких дутых аристократов, как эта…
        - Поэтому она и мечтает о знатной невестке для сына. А личный повар императора - это уже что-то…
        - Дерек? - служанка робко тронула своего ненаглядного за плечо. - Это возможно?
        - Вы недоговариваете, - Лешуа прищурился, глядя на меня, его бесцветные глаза сверкнули. - Что вам на самом деле надо?
        Клятый повар почуял неладное.
        - Когда вы завоюете благосклонность императора непревзойденным гаяшимским десертом "Поцелуй Единого" и роскошным княжеским напитком из какаовых бобов, то подадите новое блюдо по моему особому рецепту…
        - Вот оно что… Я не собираюсь становиться отравителем!..
        - Да бог с вами, никто вас и не заставляет. Вы порадуете императора смешением этих двух блюд. Ванильное холодное лакомство, политое молочком из горького миндаля и взбрызнутое горячим шоколадом на виноградном сахаре. Красиво и вкусно… ммм… пальчики оближешь…
        - Не понимаю.
        - Ах да, думаю, еще стоит украсить дольками переспевшего гаяшимского персика, у него такой аромат… Демон, да я сейчас сама слюнями захлебнусь. Ну не верите, при вас слопаю всю креманку этого лакомства, слово даю, - я смотрела на Лешуа прямым честным взглядом и широко улыбалась, но он все равно чуял подвох.
        - Вы ничего не делаете просто так. Еще раз спрашиваю, зачем вам это надо?
        - За это лакомство вы попросите императора о высочайшей милости, - посерьезнела я. - Головы.
        - Чьей головы? - оторопел повар.
        - Ой да господи, ну что ж вы все такие тупые! Головы колдуна Вырезателей, конечно же! Чьей еще? Или я, по-вашему, святая София-угодница? У которой в рукаве завалялся источник божьей благодати, исполняющий любые, самые дикие желания? Ваши желания, между прочим!
        - Я бы ей не верил, - тихо пробормотал воевода в сторону. - Она грозилась отравить…
        - А что касается тебя, Даугав…
        - А я все гадал, когда же до меня дойдет очередь, - скривился он. - Я под твою дудку плясать не намерен, так и знай!
        - Ты обеспечишь достоверность той нелепой выдумке, которая пришла в голову инквизитору. Шарлотта не успокоится и будет копать, пытаясь доказать, что Луиджиа и Лука - не дети Рыбальски. Да и сам Рыбальски тоже не так прост… Хотя с ним легче. Он слишком хочет верить в свое отцовство, поэтому любые сомнения будет трактовать в нашу пользу, но все же… Побеспокойся, чтобы в общине бесцветных нашлась могила Ежении, чтобы нашлись свидетели, которые вспомнят о ее пребывании в Соляном замке. Сделай все, чтобы комар носа не подточил.
        - Пфф…
        - Ах да, еще мне нужен священник посговорчивей. Сделай милость, воевода, найди такого до завтра. А ты, Ёжик, да-да, и это не обсуждается, ты пригласишь Шарлотту на обед и представишь ей Лешуа как своего лучшего друга, которому многим обязан. Будешь просить за него и его дочурку, а если твоя бывшая зазноба начнет упрямиться, то пригрозишь, что расскажешь Сигизмунду, кто его настоящий отец. Но попытайся обойтись без угроз. Вспомни молодость и прояви всю обходительность, очаруй Шарлотту, можешь даже закрутить с ней роман. Надо только тебя одеть поприличней…
        - Она замужем, - сквозь зубы процедил Ёжик и побледнел. - И я не собираюсь портить жизнь своему сыну.
        - Тогда я соберусь и испорчу, - разозлилась я, чувствуя, как снова подкатывает усталость. - Расскажу Рыбальски, чьего сына он воспитывал двадцать лет как своего! И оставит он твоего Сига без наследства, а Шарлотту вышвырнет на улицу! Не злите меня!
        Я хлопнула ладонью по столу и встала, обведя присутствующих тяжелым взглядом. Мои спутники молчали. Повар кусал губы и морщил лоб, Тень прильнула к его плечу и что-то тихо шептала.
        - Я жду, - нарушила я тишину.
        - Хорошо, - кивнул Лешуа. - Но я хочу, чтобы вы поклялись, что не задумали отравить императора моими руками. Милагрос утверждает, что вы всегда держите слово.
        - Всегда, - кивнула я, скрывая торжествующую улыбку. - Я клянусь, что в ваших блюдах яда не будет…
        Но непомерное потребление сладкого все равно доведет императора до могилы…
        За Лешуа захлопнулась дверь, а я осталась сидеть потрясенная и раздавленная из-за услышанного. Кысей вступил в Орден Пяти? И получил громадное наследство от отца Георга, от этого тихушного жука? Ладно, богатство отберем, лысому бессребренику оно все равно ни к чему, а вот что делать с Орденом Пяти? Почему старик просил Лешуа присматривать за Кысеем? Как там сказал повар? "Отец Георг был очень обеспокоен, объясняя, что его воспитанник принял символ бесконечности в пяти, тем самым связав себя опасным обетом… " Но что именно за опасный обет? Обещание уничтожить Орден Пяти, опрометчиво данное мною Орфуа, теперь виделось очередной насмешкой Единого, который сталкивал беспомощные человеческие фигурки забавы ради… И какой к демону символ? На груди Кысея не было ничего. Или было? А я просто забыла? Или не увидела? Собственное клеймо на груди заныло тупой болью. Ничего, сегодня еще раз посмотрю. Я встряхнула головой и направилась к письменному столу, чтобы назначить Кысеньке свидание и составить заманчивое предложение офицеру Матию. Некогда было сомневаться, время поджимало.
        Мое возвращение в особняк Рыбальски обрадовало только Джеймса. Он устроил мне форменный допрос, где я была, куда исчезла, ощупал с головы до ног, но убедившись, что я цела и невредима, оставил в покое. Луиджию забрали из школы танца, и девушка заняла комнату рядом со мной. Слуги ходили на цыпочках, опасаясь побеспокоить болезную. Пришедший к ней лекарь хотел было по требованию Рыбальски осмотреть заодно и меня, но я завыла и принялась кидаться в него чем попало. Едва увернувшись от тяжелого подсвечника, фрон Дудельман почел за благо убраться восвояси, соврав Рыбальски, что со мной все в порядке.
        Луиджиа лежала в постели, уставившись в одну точку, недвижимая, бледная, несчастная. Дождавшись, когда за Рыбальски закроется дверь, а его шаги стихнут в конце коридора, я заперла дверь на ключ, распахнула шторы, щедро впуская солнечный цвет в мрачную комнату, и сдернула с девчонки одеяло.
        - Вставай! - скомандовала я.
        Она не шевельнулась, продолжая слепо смотреть в потолок.
        - Хватит строить из себя великомученицу!
        Я подошла к Лу и вздернула ее на ноги. Она почти не стояла, приходилось удерживать ее за шиворот.
        - Подъем!
        - Оставьте меня… - всхлипнула она, - в покое…
        - Ну уж нет. У меня на тебя, девочка, большие планы. Ты даже не представляешь, насколько большие, просто огромные.
        - Со мной все кончено… - она указала на забинтованные ступни, которые начали кровоточить. - Я больше не смогу танцевать…
        - Что за глупости? Кто тебе такое сказал? - я толкнула ее в кресло и принялась разматывать бинты.
        - Лекарь… Он не сказал, но… Я спросила, смогу ли танцевать, а он… глаза отвел и промолчал… - Лу изо всех сил сдерживала рыдания.
        Я осматривала ее ступни, действительно сильно изрезанные.
        - Заживет, лишь бы не загноилось. Мышцы и сухожилия не повреждены, так что будешь ты танцевать. Танцевать для самого императора… Ему, кстати, понравилось твое выступление.
        - Правда? - она впервые подняла на меня взгляд и слабо улыбнулась. - А я ничего вокруг не видела, было так больно, что…
        Я сильно ущипнула ее за внутреннюю поверхность бедра, но Лу лишь чуть вздрогнула и поморщилась.
        - Да у тебя низкий болевой порог, - восхитилась я. - Почти как у меня. Это хорошо. Кстати, а кто тебе подложил стекло в туфли?
        - Не знаю, - пожала она плечами и отвела взгляд. - Я не видела.
        - Алиса? Это ведь она? Ну я ей устрою…
        - Не надо, прошу вас! Я же на самом деле ничего не видела!
        - А кто еще это мог быть? Только она.
        - Даже если и Алиса… Она ведь дочь Милагрос. Не надо, пожалуйста. А я вправду буду танцевать?
        - Угу, причем прямо сейчас…
        Но тут дернули дверь, а следом раздался стук. Рыбальски беспокоился и требовал впустить его. Пришлось открыть дверь, иначе заботливый папочка все равно бы послал слуг за ключом.
        - А зачем вы закрылись? О, девочка моя, ты уже встала? Это Лука так на тебя подействовал, да? Как же я рад! Может, покушаешь что-нибудь? Смотри, что тебе прислали… Особое внимание от Его Императорского Величества! От Фердинанда Второго!
        Внесенная слугой корзина не была большой, но отличалась необыкновенной изысканностью. Роскошные белые камелии были взбрызнуты искрами огненных ирисов, как будто подчеркивая сдержанное очарование шкатулки из черного дерева, в которой сияла брошь из белого золота и крупного брильянта, ограненного в форме полумесяца. Воистину, император не поскупился… В записке с императорским вензелем Луиджиа называлась "несравненным цветком чистоты". Император желал ей скорейшего выздоровления, восхищался ее танцем и высказывал надежду вновь лицезреть "ледяную луну " на сцене… Девушка перечитала записку несколько раз, как будто не веря своим глазам. И с каждым перечитыванием глупая счастливая улыбка на ее лице становилась все шире и шире.
        - Неужели это мне? - прошептала она и подняла на меня взгляд.
        - Конечно, тебе, доченька, - закудахтал Рыбальски. - Ты у меня такая талантливая… Ты только от еды не отказывайся, ладно? Тебе теперь надо кушать за двоих…
        - За троих, - пробурчала я в сторону.
        - Ты слаба и еще не развита, но так даже к лучшему, - заявила я, разглядывая с трудом стоящую на ногах и раздетую донага Луиджию, которая пыталась прикрыться.
        Дверь была заперта, Рыбальски обещал нам не мешать, обрадованный, что его дитятко наконец поело.
        - Запомни, твоя сила не извне, а внутри, во внутренних мышцах. Особенно, если собираешься танцевать и… соблазнять императора.
        - Что? - Лу от неожиданности покачнулась и едва не упала.
        - Стой и держи позу, - прикрикнула я на нее. - Гаяшимцы очень практичны, особенно в танцах. В их танцах много движений с извивами талии и покачиванием бедрами. Именно они упражняют глубокие мышцы, создают ловкость, гибкую талию и тренируют… силу лона… Которое тебе еще развивать и развивать… и рожать, кстати. Хотя мышцы у тебя еще не до конца сформировались, так что будет легче. Матушка Ген пришла бы в восторг при виде твоего тела…
        - Кто такая Матушка Ген? Можно я оденусь?
        - Нет. Следи за моими движениями. Ты пока не сможешь добиться нужного эффекта, но если начнешь усиленно тренироваться, то скоро император окажется у твоих ног… и будет есть с твоих рук, - ухмыльнулась я и сама начала раздеваться.
        Луиджиа что-то протестующе пискнула, но потом замолчала, потрясенно уставившись на мой изуродованный шрамами живот. Я сплела пальцы и возложила ладони себе на голову, выпрямившись на цыпочках и глядя на свое отражение в зеркале. Без ритма бубна в руках у Матушки Ген было непривычно, да и тело отвыкло, но мелодия уже зазвучала у меня в голове.
        - Бедро вверх! - я выгнула правое бедро в крутом изгибе. - Втянуть! - мышцы живота по обе стороны паха вздулись, отозвавшись ноющей сладостью лона. - Выгнуть второе! - выступило вперед левое бедро. - Сжать сильнее! - талию как будто перетянули веревкой. - Отпустить! Повторить! И быстрее! Быстрее! Еще!
        Волны сладострастия прокатывались по телу в убыстряющемся ритме. Мышцы под кожей живота ожили и воспламенились, играя и танцуя в древней, как сама жизнь, пляске. Рассыпанные по плечам волосы струились колдовским потоком, повинуясь отточенной восточной технике соблазнения. Луиджиа давно уже прикрыла ладонью рот и стояла, не в силах отвести взгляда, багровая от смущения.
        - Хватит! - не выдержала она. - Это не танец! Это… это… это…
        Она так и не смогла подобрать нужных слов, и я ей помогла, согнувшись пополам и выдыхая. Лоно горело.
        - Да, это именно то, что ты подумала. Танец животной страсти, сводящий с ума любого мужчину. Танец огня, разжигающий похоть. И ты будешь так танцевать, раз за разом, чтобы развить глубокие мышцы и достичь подобного эффекта. Ледяная луна, пляшущая в огне. А что, мне нравится. А потом ты станцуешь этот танец перед императором, раздеваясь с каждым движением, приоткрывая все больше и больше дозволенного, пока…
        - Я не хочу! Зачем!
        - Затем. Чтобы стать его любимой игрушкой. Познать сладость и горечь мужской страсти. И стать новой примой театра. Или ты этого не хочешь?
        - Оденьтесь, пожалуйста, - выдавила девушка, отворачиваясь от меня. - Я хочу танцевать, но… Никогда больше я не позволю мужчине прикоснуться к себе. Лучше убью себя.
        - А ну не выдумывай! - прикрикнула я на нее. - Ты молодая и здоровая, тело все равно возьмет свое, рано или поздно. Из-за каких-то ублюдков ты собираешься хоронить себя заживо? Кроме того, соблазнять ты будешь не кого-нибудь, а самого императора…
        Я лукаво подмигнула девчонке и добавила:
        - Ах, если бы ты его видела, какой мужчина! Красив, благороден, умен, щедр в милостях… Посмотри, какое чудо он тебе подарил!
        Я проворно достала брошь из шкатулки, чувствуя себя в образе Матушки Ген, которая вот также когда-то давно увещевала меня, израненного и обозленного на весь свет звереныша, и смогла превратить его в ласковую и послушную кошечку, правда, с ядовитыми коготками… Я прикрепила брошь прямо на волосы Луиджии и развернула ее к зеркалу.
        - Только взгляни, какая красота! Вот демон, да если все получится… если лекарь не проболтается о твоей беременности, то кто знает… Твои близнецы даже могут стать императорскими бастардами, а если очень повезет, то и наследниками престола…
        Я захихикала удачной шутке, достойной коварства Единого. А что, раз император поставил себе на службу колдуна, то пусть не жалуется, когда орлу в гнездо подкинут птенцов падальщика…
        - Я не хочу никого обманывать! И соблазнять тоже!
        - Жаль… Тогда брошь придется вернуть.
        - Почему? - девчонка невольно прикрыла ее ладонью, а в светлых глазах вспыхнул легко узнаваемый огонек тщеславия. - Это же подарок…
        - Но ты же понимаешь, почему тебе его подарили, ведь верно? - вкрадчиво прошептала я ей на ухо. - Уверена, император очарован этой гремучей смесью: уродством твоего лица и красотой твоего танца. Ты могла бы стать его любовницей и блистать не только в Виндене, но и на столичных подмостках… Тебе могли бы рукоплескать по всей империи… Тысячи поклонников, головокружительная слава, роскошные подарки, цветы, весь мир у твоих ног… Жаль, что ты не хочешь…
        - Я хочу… хочу! Но…
        - Все, - я крепко сжала плечи Луиджии, обрывая ее возражения. - Тогда прямо сейчас и начнем обучение. Да не трясись ты так… Это же всего лишь танец. Кстати, ты знаешь, что гаяшимки рожают легко и быстро именно потому, что с детства приучены к таким танцам?.. А с твоими узкими бедрами будет ой как непросто разродиться, да еще и двойней… Так что тренировки, тренировки и еще раз тренировки!
        Я кралась в темноте театра по подвальному этажу среди бесконечных хитроумных механизмов, декораций, опор, цепей и барабанов. Сердце билось быстрее обычного в предвкушении свидания с Кысенькой. Как я и предполагала, здание театра по ночам пустело из-за случившихся здесь страшных событий. Даже сторожка была накрепко заперта, лишь виднелся отблеск света сквозь щели в двери. Испуганные обитатели театра поразбежались по своим норкам в надежде переждать страшное, чтобы на следующее утро при дневном свете позабыть о колдовстве, как о дурном сне, ведь это же все случилось не с ними…
        Тяжелая громадная клетка с острыми прутьями показалась мне достаточно надежной. Должно быть, ее использовали для диких зверей, задействованных в представлении. Она была установлена на опорах и выдвигалась на сцену прутьями вверх, пропалывая подмостки в заранее подготовленных местах. Я придирчиво разглядывала массивный поворотный механизм, похожий на чудовищный кабестан корабля витальеров. Одной мне его не повернуть… Вот если бы Антон был рядом… Я встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Следовало позаботиться о путях отхода на тот случай, если Кысей вздумает схитрить и придти на встречу не один. Но даже если он притащит с собой отряд стражников, я все равно не отступлю и возьму свое. После танца огня тело горело мучительной страстью вожделения, утолить которую было невозможно. Вернее, тот, кто мог бы ее утолить, даже не подозревал о моих мучениях. Едва ли он обрадуется, когда узнает, что кроме золота с него еще кое-что причитается, но мне было плевать. Я собиралась взять свое, даже если придется снасильничать инквизитора на глазах у зрителей…
        Я наморщила лоб, невольно копируя жесты Лешуа. Чужие личины липли ко мне, как мухи к дерьму, иногда даже казалось, что я сама давно закончилась и целиком состою из плохо сметанных масок, словно тряпичная кукла. Вот и сейчас я восстанавливала в памяти бесполезные уроки магистра Солмира по механике. Что он там говорил про рычаг? "Дайте мне опору, и я сверну гору…" Опора и рычаг… А, вот и противовес… А это магистр называл шарниром… Господи, да на что только не пойдешь, чтобы заполучить клятого праведника себе в койку! Рычаг повернулся и негромко щелкнул, встав на шарнирную ось с противовесом. Один толчок - и клетка взмоет вверх! Шорох за спиной. Я резко обернулась, готовая к схватке, но это был… всего лишь магистр. Старик появился в тряпье и почему-то в дурацком колпаке, на котором тихо звенели бубенцы. Он укоризненно покачал головой, отчего звон усилился, а потом покрутил пальцем у виска.
        - Сгинь! - махнула я рукой.
        Но мара вдруг начала раздеваться. Я оторопела. Таких коленец мое сознание еще не выкидывало. Тщедушный старикашка разделся, протиснулся между прутьев клетки, встал на четвереньки и… завыл. Я попятилась. Что-то не так. Такого раньше не случалось. Я хлопнула ладонью по рычагу, и клетка поползла вверх, унося с собой обезумевшего магистра, который диким зверем бросался на прутья. Но звон бубенцов и вой преследовали меня все время, пока я выбиралась из подвала.
        В будке подсказчика я вытерла пот со лба и проверила легкие кандалы с подвижным защелкиваемым замком. Заплечный мешок, удобный черный костюм с облегающей маской на лицо, мягкие сапоги для приглушения шагов, оружие… На всякий случай всплеснула рукой, в очередной раз убедившись, что не зря заплатила мастеру-оружейнику. Из кожаной накладки на рукаве выше запястья бесшумно выскочило заточенное острие. Я не собиралась пускать его в ход, но чем Единый не шутит… А вот что делать с занудными проповедями Кысея, я так и не придумала. Придется терпеть.
        Он появился с опозданием. Вышел на сцену в пятно света, как было велено в записке, щурясь и прикрываясь рукой от ярких лучей. Затаив дыхание, я разглядывала Кысея и прислушивалась к звукам, но слышала только свое отчаянно колотящееся сердце.
        - Эй! - крикнул он. - Я пришел! Принес выкуп! Выходите! Где Лешуа?
        Кысей потряс в руке тяжелым кошелем.
        - Я обменял золото на камни, как вы требовали. Вот, смотрите!
        Он развязал тесемки и высыпал себе на ладонь пригоршню драгоценных камней, крутя головой по сторонам и выглядывая меня в темноте.
        - Эй, вы здесь вообще?
        Я сохраняла молчание, ожидая, когда же он все-таки позовет меня по имени. Было интересно, как именно он предпочтет ко мне обратиться.
        - Тогда я ухожу! - крикнул он, завязывая кошель с камнями. - Слышите? Ухожу!
        Он отступил во мрак, и я заволновалась.
        - Даю последний шанс! Если немедленно не отзоветесь, уйду!.. - долетело из темноты, но мне было прекрасно видно, что он никуда не ушел.
        Я сжала кулаки, уговаривая себя потерпеть еще чуть-чуть. Прошло несколько томительных минут.
        - Хризокола Ланстикун! - неожиданно гаркнул инквизитор. - Если с Лешуа что-то случится, я вас!..
        - Не надо так орать… - прошептала я из будки подсказчика и бесшумно выскользнула из нее в темноту, оказавшись возле занавеса.
        Кысей вздрогнул и повел головой, потом шагнул на звук к будке, тщетно вглядываясь в темноту.
        - Так выходите! Хватит играть в прятки! Где вы есть?
        Я бросила на границу света и тьмы железные браслеты. Он опять вздрогнул и быстро обернулся, инстинктивно положив руку на пояс.
        - Что за?..
        - Выкиньте оружие, - выдохнула я и опять сменила свое положение, оказавшись за рисованной декорацией какого-то замка.
        Игра в кошки-мышки завораживала. Я прекрасно видела в темноте все движения инквизитора, которого выдавал белый воротник рубашки, а он не видел ничего, даже оказавшись вне круга ослепляющего света театральных газовых светильников. Я сливалась с тьмой, даже волосы были предусмотрительно спрятаны под капюшон, а лицо скрыто под маской. Охота на восхитительно беспомощную и сладкую жертву продолжалась…
        - И наденьте на себя кандалы!
        - Что? - возмутился он, пытаясь на ощупь найти дорогу к декорациям.
        Я повернула рычаг осветительной системы, и пятно света послушно переползло к клетке.
        - Делайте, что велено, господин Тиффано, и прикуйте себя к прутьям, - я метнулась обратно в будку, где затаилась.
        Он ругался, звал меня и слепо бродил по сцене, но я молчала. И ему надоело. Кысей снял с пояса шпагу, демонстративно выбросил ее, потом поднял железные браслеты, повертел их, пытаясь разобраться с замком, тяжело вздохнул и защелкнул одно кольцо на своем запястье, а второе на прутьях клетки. Я нахмурилась. Что-то было не так. Слишком быстро сдался инквизитор. И слишком уверенно выглядел. Слишком спокоен. Всего лишь немного раздосадован. Это было совсем на него не похоже. Поэтому я медлила. Из-за клятой мары было тревожно.
        - Я все сделал, как вы велели. Покажитесь уже. Давайте поговорим, - он потряс в воздухе кошелем с выкупом.
        Я сорвалась в темноту зала, бесшумно скользя между рядами и чутко вслушиваясь в ночные шорохи. Но никого не слышала. Если бы он привел с собой подмогу, то они бы давно уже выдали себя. Что же не так?
        - Демон! Да выходите уже! - надрывался он.
        - Вы так нетерпеливы, - отозвалась я из тьмы, все еще колеблясь. - Я тут подумала и решила… повысить цену.
        - Так не пойдет! - запротестовал он, напряженно вглядываясь во мрак за пределами сцены. - Я принес то, что вы требовали, а больше у меня все равно нет!..
        - А я возьму натурой, - отозвалась я, приближаясь к освещенному участку сцены.
        Это была ловушка. Все мои инстинкты вопили, чтобы я бежала прочь, но похоть при виде прикованного Кысея захлестнула с головой. Он был полностью в моей власти. Я сделала еще один шаг вперед, колени предательски дрожали. Как ночной мотылек, летящий на пламя свечи, летящий к своей погибели, летящий, чтобы сгореть в пламени страсти… Ну и пусть…
        - Какой еще натурой? - занервничал он. - Вы же не собираетесь?..
        - Собираюсь, - хрипло ответила я, показываясь на свету. - Собираюсь вас отыметь. Надеюсь, вы побрились. Хотя неважно.
        Я уронила ключ от железных браслетов на пол, чтобы инквизитор не вздумал отобрать его у меня силой, и сделала еще один шаг. Я слишком хочу поганца. Слишком хочу ощутить тяжесть его тела, соленый вкус поцелуев, сосредоточие животной страсти внутри меня… Из-за вожделения я не чуяла пола под ногами, как будто мое тело истончилось, ничего не весило и не стоило без Кысея, и если сейчас же, сию минуту, не дотронусь до него, то просто растворюсь и исчезну без следа, как та рыжая толстушка…
        - И долго вы там собираетесь глазеть на меня? - вдруг насмешливо произнес он и погремел браслетом, дернув рукой. - Подходите ближе, я не кусаюсь. И маску снимите. К чему этот цирк?
        На секунду наступило отрезвление. Он подманивал меня! Что-то задумал. Но что он может? Ничего.
        - Если вздумаете хитрить, Лешуа умрет, - голос предательски дрожал. - Смиритесь, ясно? Я просто заберу выкуп и немного с вами позабавлюсь, а потом уйду. И уже завтра ваш приятель вернется в гостиницу…
        Я скинула капюшон и упрямо сделала еще один шаг вперед, стягивая маску с лица. Дышать и без нее было тяжело.
        - Да смирился я, смирился. Берите уже, - свободной рукой он протягивал мне кошель с камнями и жадно вглядывался в мое лицо.
        "Схватить и бежать!" тоненько кричал здравый смысл, задвинутый на задворки сознания сумасшедшей похотью. Я застыла в мучительной нерешительности, и тут Кысей побледнел.
        - Осторожно, сзади! - крикнул он, но не успел.
        Безжалостная удавка захлестнула горло. Я отчаянно забилась, пытаясь ослабить хватку и вдохнуть немного воздуха. Легкие обожгло. Гнилое дыхание ударило по обонянию. Странно знакомый шепот прозвучал раскатом грома:
        - Вот ты и попалась, пусчен! Долго же пришлось ждать этого часа…
        Глава 12. Профессор Тиффано
        Она хрипела и задыхалась в тисках неожиданно возникшей позади нее тени. Гортанный шепот незнакомца был полон ненависти и непонятных шипящих слов. Язык походил на гаяшимский. От ужаса перехватило дыхание. Откуда здесь взялся кто-то еще?.. Незнакомец выплюнул что-то гневное и дернул Хриз, безжалостно задирая ей голову. Безумица бессильно царапала себе шею ногтями, пытаясь ослабить удавку, ее лицо побагровело.
        - Оставьте ее! - крикнул я, дернувшись в железных тисках. - Кто вы такой? Не смейте вмешиваться! Именем Ордена Пяти!
        Неизвестный расхохотался в ответ и чуть ослабил захват, выступив вперед. Я узнал его. Тихий вежливый господин Ким с третьего этажа. Он недавно прибыл в город и поселился в той же гостинице, что и я. Он следил за мной? Что ему надо от Хриз?
        - Евнух Сон… - прохрипела безумица, жадно хватая ртом воздух, - как был ты дурным жополизом… так и остался…
        - Заткнись, потаскуха! - рассвирепел он. - Песья желчь, не жди легкой смерти! Сполна заплатишь за гибель Ли Суа! А ты! Гони сюда камни!
        Он сделал шаг ко мне, кивая на кошель и волоча безумицу за собой, словно собачонку.
        - Постойте, постойте! - я лихорадочно соображал, пряча выкуп за спину. - Вы наемный убийца, верно? Вы вмешались в дела Ордена Пяти! Но я готов заплатить вам за нее вдвое больше, чем ваш заказчик! Отдайте ее мне!
        - Уже уплачено! За эту глисту линялую давно уплачено!
        - Подождите! Зачем вам марать о нее руки? Она и так смертница! Я сам отправлю ее на костер Святой Инквизиции, где она будет гореть в адских муках! Еще и заплачу вам за это! Много!
        - Камни сюда! - прорычал убийца. - Живо!
        Его глаза горели ненавистью, лицо было перекошено. Хриз хрипела, беспомощно разевая рот.
        - Нет, - отрезал я. - Не хотите соглашаться на сделку, ничего не получите. А ваш наниматель, князь Тимофей, не из тех, кто платит, кстати. Поэтому за ее голову вы ни копейки не получите.
        Убийца смял горло Хриз так сильно, что мне показалось, что я услышал хруст. Безумица всхрапнула и безвольно обмякла. Я помертвел, бессильно стиснув зубы, но продолжал сохранять внешнюю невозмутимость.
        - Тогда я сам заберу то, что причитается, - мерзко ухмыльнулся убийца и сделал еще один шаг ко мне.
        - Попробуйте, - ответил я, сжимая в кулаке кошель и готовясь к схватке. - Не понимаю вашего упрямства. Я предлагаю вам целое состояние за ее шкуру, а вы…
        - Столько не платят, чтобы просто отправить на костер!
        - Эмм… ну я тоже к ней счеты имею, - я постарался ухмыльнуться также мерзко. - Хочу немного поразвлечься. Готов заплатить за свою прихоть пятьдесят тысяч золотых…
        Тут безумица приоткрыла глаза и прохрипела:
        - Да за такие деньги я сама кого угодно… - и выгнула руку, ткнув в лицо убийце.
        Он не ожидал подвоха и не успел уклониться. Щелчок. Гортанный предсмертный хрип. Брызги теплой крови. Невесть откуда выскочившее острие впилось в глаз убийцы. Он покачнулся и… Я сбросил тошнотворное оцепенение и выпростал руку, чтобы поймать безумицу за шиворот, но она ловко увернулась. Убийца рухнул на пол, последняя судорога пробежала по его телу, и он затих.
        - Не стоит разбрасываться моими деньгами, господин Тиффано… - выплюнула Хриз вместе с кашлем, согнувшись пополам. - Тем более, обещать их таким ублюдкам, как этот!..
        Она разогнулась, презрительно ткнула носком в бок убитому и неуловимым движением спрятала лезвие в нарукавнике, после чего обернулась ко мне. Запах крови, ощущение липких брызг на моем лице, неприглядное зрелище мертвого тела, у которого непроизвольно опорожнился мочевой пузырь… Я пытался унять сердцебиение и выровнять дыхание, чтобы поймать образ безумицы и подчинить его, но тщетно. Тошнота поступила к горлу.
        - Давайте сюда выкуп!
        Она вырвала из моей ослабевшей руки кошель, высыпала камни на ладонь, придирчиво пересчитала их, разглядывая некоторые из них на свет и качая головой. У нее дрожали руки. Я твердил про себя молитву, прикрыв глаза и изредка бросая взгляд на безумицу. Вся в черном, она казалась бледнее обычного с лихорадочно горящими глазами и рассыпавшейся в схватке копной волос. Ее мысленный образ плыл и искажался, не желая складываться.
        - Тошнит? - участливо поинтересовалась она. - Кстати, да…
        Она шагнула ко мне и вскинула руку, выпуская лезвие. Я не успел испугаться или отшатнуться. Пуговицы с сюртука полетели на пол, а рубашка разошлась по косой. Почти собранный воедино образ рассыпался.
        - Хм… никакого символа… - озадаченно пробормотала Хриз, жадно шаря ладонью по моей обнаженной груди. - Вы вступили в Орден Пяти? Или это слухи? Отвечайте!
        - Я не… - свободной рукой я перехватил ее за запястье и дернул ближе, задыхаясь от тошноты. - Где Лешуа? Говорите!
        Холодное лезвие уперлось мне в подбородок и пощекотало. Безумные серые глаза оказались совсем близко, заглядывая в лицо. Хриз и не подумала отстраниться, напротив, прижалась ко мне еще сильнее.
        - Не побрились… - укоризненно прошептала она, едва касаясь губами моей щеки. - Так вы вступили в Орден, а?
        - Вы скажете, где Лешуа, - упрямо процедил я, не обращая внимания на леденящий кожу металл. - Вы все мне расскажете. Или встретите здесь со мной рассвет! И стражу!
        Я прижал ее к прутьям клетки и скованной рукой перехватил за волосы. Она по-прежнему не думала сопротивляться, давно втянув лезвие и свободной рукой обвив меня за шею.
        - А чем мы будем заниматься до рассвета? - похотливым шепотом спросила она и полезла ко мне в брюки.
        - Не тем, чем бы вам хотелось! - рявкнул я. - С ума сошли! Вы человека убили! Его труп еще не остыл! Прекратите! Где Лешуа? Говорите!
        - Мой цветочек поник… - разочарованно выдохнула безумица, с непостижимой способностью опошляя все в один момент. - Говорила же пить шоколад…
        - Где Лешуа?!? - я задрал ей голову и уставился в бездонный омут глаз, чувствуя, как крепнет невидимая связь.
        - Там, где вы его никогда не найдете, - безумица ухмыльнулась мне в лицо и нетерпеливо облизнула губы. - Так что вам придется отработать выкуп сполна… Но к утру я должна вернуться, иначе вам пришлют голову повара… на блюде… присыпанную петрушкой…
        Она противно хихикнула и попыталась меня поцеловать, и я… Я позволил ей, прикрыв глаза, но не отвечая на поцелуй, не размыкая губ, не уклоняясь; я просто стоял и собирал безумицу по крупицам. И мне удалось. Ее образ сложился, протянув тоненькие нити к реальности. Они крепли и опутывали хищницу, сплетаясь в прочную мысленную сеть моей власти над ее телом. Безумица попалась, хотя еще не понимала этого. Она жадно целовала меня в шею, а ее рука уже ласкала… Я открыл глаза и приказал:
        - Разомкните браслеты.
        - Еще чего!.. - фыркнула она и осеклась, отшатнувшись.
        Ее тело больше ей не повиновалось. Ненависть и страх понимания ловушки исказили лицо безумицы. Она корчила отчаянные гримасы и не двигалась с места, но в моих мыслях я уже видел, как она послушно идет и поднимает ключ, который валялся в пяти шагах от нас.
        - Идите и поднимите ключ.
        - Пшел… в… здницу…
        Власть над ее телом давалась нелегко, тоненькая струйка пота скользнула по спине. Срамные мысли обрушились и затопили сознание, ими безумица пыталась отвлечь меня. Но я упрямо гнал ее вперед, к ключу. Походка у нее была деревянная, движения сделались дергаными. Ключ она подняла только с четвертой попытки.
        - Ублдк… - выплюнула Хриз.
        - Ключ! - я протянул руку ладонью вверх. - Ключ!
        Она застыла, сжав ключ в кулаке так, что побелели костяшки. Ее лицо налилось нездоровым румянцем. Она сопротивлялась до последнего.
        - Разожмите кулак, - почти ласково попросил я.
        Со злобным шипением она уронила ключ в мою подставленную ладонь. Не сводя с безумицы взгляда и удерживая ее мысленный образ наложенным на реальность, я разомкнул железные браслеты. Растер запястье и приблизился к Хриз, немного ослабив мысленную хватку.
        - Где Лешуа?
        - В мою голову вам не залезть! - тут же взорвалась она, получив свободу говорить. - Его убьют, если я не верн…
        - Помолчите, - поморщился я, мысленно закрывая ей рот и обходя ее кругом. - Едва ли вы приказали его убить. Тень вам этого не простит…
        Ее запах щекотал ноздри, а при виде тяжело вздымающейся груди самому делалось трудно дышать. Мысль об утраченном символе целиком завладела мною. Я просто взгляну…
        - Расстегните пуговицы… - у меня хватило ума не дотрагиваться до безумицы.
        Ее дыхание сделалось хриплым, как будто бы ей тоже не хватало воздуха. Она не стала возиться с пуговицами, а просто рванула на себе воротник. Треск ткани, и вспыхнула ослепляющая белизна груди. Символ пульсировал. Его жар притягивал. Хотелось положить на него ладонь, закрыть глаза и… взять… овладеть… слиться воедино… тогда я получу не только тело, но и разум… узнаю о ней все…
        Это были не мои мысли. Пусть с трудом, но я понимал это. И, несмотря на понимание, ничего не мог с собой поделать. Я отчаянно хотел ее коснуться. Наверное, также себя чувствует кролик, застывший и очарованный ядовитой красотой змеи, которая уже готова его проглотить… Проглотить… Очередная вспыхнувшая в сознании пошлая картинка бросила меня в жар. В горле пересохло, в висках застучало. Моя ладонь оказалась на груди безумицы, накрыв собой символ.
        - Я заберу вас в замок… - пробормотал я, не отнимая ладони и водя большим пальцем по священной бесконечности на ее коже. - Заставлю все рассказать, во всем признаться. Вы больше никогда… и никому… не сделаете дурного… но я сохраню вам… жизнь…
        - Да… да!.. Возьмите меня… - жадно отозвалась она.
        - Замолчите… - я приложил палец к ее губам, содрогаясь от желания.
        Ее губы онемели, но пошлый пьяный шепот прозвучал уже в моей голове:
        - Так заткните мне рот… Цветочком… Вам же этого хочется…
        - Нет. Нет. Нет…
        Я прильнул к ее губам в поцелуе, погружаясь все глубже и глубже, рассыпаясь пеплом, теряя нити реальности, словно в горячечном бреду… А потом мир взорвался острой вспышкой боли и разлетелся осколками сознания…
        Я очнулся в кромешной тьме, в которой плавали цветные пятна. Они кружились и подступали тошнотой к горлу. Затылок ныл тупой болью, в ушах гудело. Растеряно проведя рукой по голове, я обнаружил шишку и запекшуюся кровь. Попытался встать на ноги, но получилось только на четвереньки. В темноте моя рука наткнулась на что-то мягкое и склизкое. Когда я понял, что это тело убийцы, меня наконец стошнило. Хриз нигде не было. Исчез и кошель с камнями.
        Офицер Матий с жалостью оглядел меня и покачал головой:
        - Иди отоспись, пушистик… Смотреть на тебя больно.
        - Его наняли убить меня. Он напал, и я…
        Болезненно яркий свет заливал сцену. Стражники заворачивали тело в сукно, чтобы вынести его и отправить в ледник для вскрытия. Директор театра слезно умолял капитана Чапку не закрывать театр и не сообщать об еще одном убийстве. Хотя слухи уже наверняка поползли.
        - Ты? - с сомнением протянул офицер. - Точно ты? А где оружие? Кстати, о прутья тебя башкой кто приложил?
        - Он. Мы подрались… в смысле, он напал.
        - Это Ву Сон, четвертый кинжал в Гильдии убийц. Ёжик шишканутый! Да ты что, всерьез думаешь, что я поверю, что ты мог с ним подраться? Этот тип не из тех, кто дерется. Он убивает! И убил его не ты!
        - Я, - упрямо промычал я, пытаясь удержать равновесие на качающейся сцене. - Мне просто… повезло…
        - Титька тараканья! - сыскарь подхватил меня под руку. - Ты на ногах не стоишь. Хорошо тебя мухоморка приложила. Это ведь она, да? Пошли, я отведу тебя в гостиницу. Эй, Кромс! Сбегай-ка за лекарем для господина Тиффано!
        - Не надо… лекаря…
        - Кто тебя спрашивать будет!..
        - Сотрясение мозга. Нужен постельный режим и обильное питье.
        От беспрестанной рвоты во рту был мерзейший привкус. Яркий свет доставлял сплошные мучения. Я натянул на себя одеяло, пытаясь укрыться от света и собраться с мыслями.
        - … Но зрачки одинакового размера, и это хорошо. За ним есть кому ухаживать? Он не должен вставать с кровати.
        - Да был с ним один… Эй, пушистик, а где твой приятель? Повар этот?
        Мысль о Лешуа обожгла сознание.
        - Какое сегодня число? - выглянул я из-под одеяла, щурясь на яркий свет. - Какое?
        - Десятое мая, - растерялся офицер и сунул мне под нос два пальца. - Сколько пальцев видишь?
        - Отстаньте! - я оттолкнул его руку и сел на кровати, мужественно не обращая внимания на тошноту. - Он должен был вернуться! Где Лешуа? Я же все отдал!.. Мне надо проверить!
        - Лежите, лежите! - перепугался лекарь Дудельман, опрокидывая меня обратно в постель. - Вам нельзя вставать! Избыток желчи может подступить к мозгу и убить вас!
        Я бессильно застонал и спрятал голову под подушку. Офицер выпроводил лекаря и вернулся, усевшись рядом со мной на постель.
        - Пушистик… - осторожно начал он. - Ты это… отдыхай. Береги себя. И это… не волнуйся. Я прикрыл твою ложь. Хотя точно знаю, чьих поганых рук это дело!..
        - Это я убил!.. - стукнул я кулаком по постели, однако высунуть голову не рискнул.
        - Тише, тише! Ты так ты. Надо же… Ёжик шишканутый! Пришить наемного убийцу и глазом не моргнуть… Ловкая стерва. Но ты ей передай… ну когда увидишь…
        - Я понятия не имею!..
        - Тише, тише! Просто передай, что советник согласен на ее условия.
        - На какие еще условия? - я выглянул из-под подушки и уставился на странно печального офицера. - Какие условия?!?
        - Тише, тише!
        Он попытался меня осадить, но я уже схватил его за грудки и затряс.
        - Какие к демону условия?!? Что еще она задумала?!?
        - Прости, Кысей, - голос сыскаря дрогнул, он впервые назвал меня по имени, а не дурацкой кличкой. - Прости, но больше я тебе ничего не могу сказать. Отдыхай.
        Он осторожно высвободился из моей хватки и пошел к двери.
        - Не верьте ей! Слышите? Не смейте заключать с ней никаких сделок! Она проведет вас! - надрывался я ему вслед.
        Он остановился, повернулся ко мне и покачал головой:
        - В том-то и дело, что нет. Цветочек слово держит. И советник тоже не рискнет ее обмануть. А мы с тобой просто пешки в их игре…
        Он взялся за дверную ручку и пожал плечами:
        - Да, кстати… С телом Ву Сона что-то странное. В ледник его привезли уже полностью разложившимся. Как будто труп пролежал не несколько часов в театре, а несколько дней под палящим солнцем… Никогда такого не видел.
        Тошнота подкатила к горлу, и меня вырвало. Я едва успел перегнуться через край кровати.
        Я плавал в болезненном забытье, в каком-то странном кровавом киселе, в котором пытался догнать безумицу. Я хватал ее за волосы, но клочок оставался у меня в кулаке, расползаясь бесформенной гнилью, а Хриз оборачивалась и хохотала. Ее смех больно бил по барабанным перепонкам, но я не сдавался. Я сжимал пальцы на ее запястье, но вместо кожи чувствовал кости. Они рассыпались липким прахом, и я давился криком ужаса, но продолжал плыть за ней. Движения давались все тяжелее, кисель сгущался и забивался в рот и нос. Я пускал розовые горькие пузыри, почему-то пахнущие шоколадом…
        - Ммм!
        Я открыл глаза. Передо мной маячила рожа Луки. Его губы и щеки были измазаны шоколадом. Он радостно лыбился, а заметив, что я открыл глаза, завизжал и навалился на меня, обнимая и пытаясь облобызать. Я зажмурился и потрусил головой, пытаясь прогнать этот жуткий липкий кошмар.
        - О, вы пришли в себя, фрон Тиффано.
        Это был голос Рыбальски. С третьей попытки я спихнул с себя мальчишку:
        - Лука, да слезь ты с меня!
        - Сынок, оставь профессора, - Джеймс Рыбальски осторожно присел на стул рядом с кроватью и оперся на трость, скрестив руки и внимательно глядя на меня. - Когда стало известно, что у вас серьезное сотрясение мозга, Лука вызвался ухаживать за вами. Увы, я не смог его остановить. Не понимаю этой странной привязанности моего мальчика к вам…
        - Заберите его! - я оттолкнул руку Луки с ложкой.
        Горячий шоколад, которым он пытался потчевать меня, обжег мне подбородок и пролился на одеяло. Мальчишка возмущенно засопел и зачерпнул еще одну ложку. Кажется, пока я был без сознания, он успел влить в меня пару ложек этого гадостного пойла. Или даже больше? Во рту было обжигающе сладко и горько одновременно.
        - … и совсем ее не одобряю, - невозмутимо продолжал Рыбальски, словно не замечая выходок своего сына. - Вы очень странный молодой человек, фрон Тиффано. Этот наемный убийца… Почему он хотел вас убить?
        Я вытер губы, отобрал у Луки миску с шоколадом, от запаха которого меня опять затошнило, и поставил ее на прикроватный столик. Потом спихнул мальчишку на пол и сел на кровати, свесив босые ноги.
        - Боюсь, это вас не касается, фрон Рыбальски, - резко ответил я. - И ухаживать за мной не надо. Забирайте сына и…
        - Очень даже касается, - перебил меня мужчина. - Я же должен понимать, за кого выдаю дочь.
        - Ммм?!?
        - Вы что-то перепутали. Я не собираюсь жениться на Луиджии.
        - Вам придется. Если не хотите неприятностей.
        Рыбальски был убийственно серьезен и мрачен. Лука растерянно переводил взгляд с отца на меня и шумно облизывал палец, макая его в миску с шоколадом.
        - Во-первых, я не отец ее ребенка, могу поклясться вам в этом…
        - Я знаю, - кивнул он. - Но это неважно. Я положу за Лу щедрое приданое, чтобы компенсировать вам…
        - Мне не надо ничего компенсировать! Я не женюсь на Луиджии!
        - Тогда мне придется использовать все свои связи, чтобы…
        - А во-вторых, - перебил я его, - вы сейчас в моем лице угрожаете Ордену Пяти.
        - Как это?
        - Можете поинтересоваться у казначея винденской ложи когниматов, отца Васуария, он подтвердит, кто я. Брат Кысей из Ордена Пяти!
        - Но… - растерялся Рыбальски. - Даже если и так. Какая же вам разница, помилуй бог? Вы же собирались жениться? На малышке Розалинде? Так моя девочка много лучше! А то, что с ребеночком возьмете, так ничего страшного. Она вам еще родит. А приданое я такое дам, что вы ни о чем жалеть не будете!..
        - У меня денег больше вашего, - раздраженно ответил я и покачал головой. - За всю жизнь не потратить. Уходите, фрон Рыбальски. Я ни на ком жениться не собираюсь. Ни на малышке Розалинде, ни на вашей девочке.
        Я встал на ноги, выпроваживая упирающегося Рыбальски. Головокружения не было, тошнота тоже прошла. И это было странно. Страшное подозрение закралось при виде перемазанной шоколадом рожи Луки. Мальчишка довольно улыбался.
        - А ну-ка иди сюда! - я дернул его за шиворот, заглядывая ему в глаза. - Ты опять пичкал меня этой гадостью?!? Где ты ее взял?
        - Отпустите моего сына! - возмутился Рыбальски.
        - Н-н-нет! - отчаянно замотал головой Лука.
        От удивления я даже выпустил его воротник.
        - Ты заговорил? Но как?.. И не ври мне!
        - Оставьте моего сына в покое! - влез между нами Рыбальски, глядя на меня снизу вверх. - Он из-за вас места себе не находил! Ухаживал и горшки за вами выносил! И лично помогал фрону Лешуа приготовить вам шоколадное лекарство! Которое и поставило вас на ноги, между прочим!
        - Лешуа? Как Лешуа? Он вернулся?!? Где он?
        - Когда вы вернулись? - с порога спросил я, ворвавшись в номер.
        Дерек зашелестел газетой, опуская ее, и взглянул на меня. Перед ним на столике дымилась чашка кофе, были разбросаны какие-то записи, стопка книг угрожающе накренилась над краем. Остро пахло шоколадом. Широко распахнутые окна гостиничного номера заливали комнату щедрым солнечным светом. Лешуа тяжело вздохнул и кивнул мне присаживаться:
        - Я рад, что вам уже лучше, господин Тиффано. Не стойте, лекарь сказал, что вам вредно…
        - Я сам решу, что мне вредно, а что нет! - взорвался я. - Почему вы сразу не показались мне на глаза? Я волновался!..
        - Вы не могли волноваться, поскольку валялись в беспамятстве несколько дней, - спокойно парировал он и встал, силком усаживая меня в кресло напротив. - Нам о многом следует поговорить. Да садитесь же!
        - Рассказывайте. Что с вами случилось? Вы видели Хриз… в смысле Лидию?
        - Видел, - кивнул Лешуа и помрачнел. - Вы мне симпатичны, господин Тиффано, поэтому буду искренен. Я заключил с госпожой Хризштайн сделку и…
        - И вы тоже? - выдохнул я, до хруста костей впечатывая кулак в ладонь.
        - Поймите, у меня не было выбора, - виновато отвел глаза Лешуа. - Моя Милагрос… Она в заложницах у этой дряни.
        - И что она от вас потребовала? Следить за мной? Пичкать дрянным шоколадом? Мешать мне? Что?
        - Нет, - невесело усмехнулся Лешуа. - Жидкий шоколад предназначался не вам… Просто влез Лука и…
        - Не мне? - нахмурился я. - А кому?
        - Это все ради Алисы…
        - Алисы? К чему здесь Алиса? Объяснитесь.
        Лешуа наконец оторвался от напряженного созерцания носка своего сапога и поднял на меня взгляд бесцветных глаз, явно покрасневших от недосыпа.
        - Алиса и есть Александра. Она - дочь Милагрос. Пусть поздно, но я ее нашел.
        Я встал на ноги и подошел к распахнутому окну, осмысливая новости. Пригожий весенний день был упоен ароматами цветущей акации, которая перебивала даже горькую вонь шоколада. Я вцепился в подоконник и прикрыл глаза, подставляя пылающий лоб слабому ветерку.
        - Что от вас потребовала Лидия? - повторил я вопрос.
        - Чтобы я признал Алису своей дочерью. Тогда ее примут в семью Рыбальски. Милагрос мечтает о счастье для своей девочки, поэтому я все сделаю…
        - И это все? Все, что от вас потребовала Лидия? - я резко обернулся и уставился на Лешуа. - Отвечайте!
        - Больше я ничего не могу вам сказать, господин Тиффано, - уклончиво ответил он. - Я понимаю ваше отчаянное желание поймать Лидию, но… Просто прошу вас и полагаюсь на ваше благородство. Милагрос не сделала вам ничего дурного, она не может быть в ответе за деяния своей безумной хозяйки. Не мешайте мне. Не ломайте жизнь Алисе.
        - Мы все для нее просто пешки, - пробормотал я. - Просто пешки…
        - Согласен, - кивнул Дерек. - Но лучше быть пешкой, которую берегут, чем слоном, которого съедят на следующем ходу.
        - Ошибаетесь, господин Лешуа, лучше быть игроком, который двигает фигурки! И если эта паскуда думает, что сможет у меня под носом плести свои интриги, то она жестоко ошибается!
        - Она уже… кхм… - закашлялся он.
        - Что уже? Она уже что?
        - Простите, - повар нервно отпил из чашки. - Я не сказал вам. По поводу шоколада. Пока вы валялись в постели, я был представлен Шарлотте и Джеймсу Рыбальски. Они пока ничего не знают. Я собираюсь признать Алису своей дочерью на званом ужине в их особняке. Рыбальски очень обрадовался, когда я согласился готовить для него. Чтобы поразить всех, на десерт подам шоколад по особому рецепту…
        - Вашему рецепту? - быстро спросил я. - Или этой?..
        - Моему, - успокоил меня повар и кивнул на записи. - Как раз пробую разные сочетания. Кстати, Лука… Он поил вас розовым шоколадом. Вам понравилось?
        - Не уводите разговор в сторону! - разозлился я. - Что Хриз хочет от Рыбальски?
        - … Я назвал его розовым из дополнительных ингредиентов, а не из-за цвета самого шоколада, разумеется…
        - Ей нужны деньги?
        - … Розовый перец, лепестки роз, лесная земляника, шафран и…
        - Неужели ей мало трех тысяч, что я заплатил за ваше освобождение?!?
        - … и горький розовый миндаль… О господи! Она и с вас взяла золото? Прохиндейка! Я вам все верну.
        Я встал из-за стола и покачал головой:
        - Не стоит себя утруждать. Я сам все верну. Когда поймаю ее. С лихвой мне за все заплатит. А с вами, господин Лешуа, мы теперь по разные стороны. Не обессудьте. Удачи.
        - Подождите! Вы примете приглашение на этот ужин?
        - И не подумаю!.. - я уже собирался громко хлопнуть дверью, но тут Лешуа…
        - Уверен, она там тоже будет.
        - Что? - обернулся я к нему.
        На его лице блуждала загадочная улыбка.
        - Знаете, когда госпожа Хризштайн впервые появилась в моем поместье, я уже тогда понял, что от нее будут неприятности. Хотя даже не представлял, насколько большие. Но с другой стороны, с ней никогда не бывало скучно. Сами понимаете, что такое веселье, как званый ужин с императором, она в жизни не пропустит… - он лукаво мне подмигнул и ухмыльнулся.
        Мне пришлось выдержать осаду Розалинды, которая приехала со всей родней проведать меня. Она привезла корзинку всякой снеди и пыталась меня ею напичкать, свято убежденная, что от любой хвори поможет пирог с луком и сыром, сдобренной домашней запеченной вырезкой. Хотя, признаться, выпроводив семейство Альбертини восвояси, я уплел все подчистую, мрачно жуя и размышляя над положением дел. Сдаваться я не собирался, как и быть пешкой в игре Хриз. И даже слоном. Я уже нащупал слабое место безумицы. Стоит мне увидеть ее вновь, я с легкостью соберу ее образ воедино и больше не допущу глупых ошибок. Ни за что не прикасаться к ней, не позволять срамным мыслям взять вверх над разумом, не вступать с ней в разговоры… В идеале, лучше всего будет мешок на голову - и в экипаж. А потом в замок. Да, именно так. Надо все приготовить. Заехать к отцу Васуарию. Получить золото. Нанять головорезов. Хотя нет. Не стоит мелочиться. Возьму лучших наемников. Но лучшими из лучших считались бойцы варда Даугава… Однако вряд ли воевода обрадуется моему заказу после того, как я вывел его на чистую воду. А с другой стороны, деньги
нужны всем. Хотя… А если Хриз давно спелась с воеводой? Ведь не зря же он выделил ей в сопровождение своих бойцов? Господи, у меня уже, кажется, начиналась паранойя… Безумица мерещилась мне повсюду. Но с воеводой я, пожалуй, связываться не буду. Просто на всякий случай.
        Воевода Дюргер был страшен. Жуткие шрамы превратили его лицо в рубцовую маску, на которой сверкали черные волчьи глазища и смятый в лепешку нос. Наголо обритый, однако с разбойничьими длинными усами, он внушал наверное больше опасений, чем те, от кого был призван охранять. Однако его рекомендовал отец Васуарий, поэтому я отбросил сомнения в сторону.
        - Станете своим вардом в Соляном замке и селении бесцветных неподалеку, - продолжал я объяснять задание. - Будете охранять, чтобы не одна мышь не проскользнула. А еще понадобится четверка ловких бойцов с экипажем наготове, которые будут постоянно меня сопровождать, но так, чтобы держаться незаметно.
        Воевода Дюргер кивнул, продолжая хранить молчание.
        - И вот… - я подвинул ему потрепанный лист. - Портреты преступницы висят на каждом столбе, но я хочу, чтобы каждый из бойцов взглянул на оригинал и хорошенько запомнил это лицо. Она умеет маскироваться. Ловить мы будем ее.
        Я постучал пальцем по рисунку, и тут воевода заговорил, повергнув меня в замешательство удивительно приятным, мягким голосом, абсолютно не подходящим его бандитской внешности:
        - Цветочка-то ловить?.. Ну ловить-то мы можем, вот только поймаем ли?..
        Краска смущения бросилась мне в лицо, а потом я вспомнил и понял, что имел в виду воевода. Цветочек был еще одной кличкой безумицы, а вовсе не тем, что я подумал.
        - Поймаем! - стукнул я кулаком по столу. - Или у вас есть сомнения в собственной компетентности, воевода? Если так, то я найду кого-нибудь другого!..
        - Да погодите вы, фрон профессор, - накручивая ус, протянул воевода. - Не горячитесь-то. Все обтолковать-то надо. Тем более, в селении бесцветных сейчас-то стал вардом Даугав…
        - Что? С какой это стати? Как он посмел?
        - А чего удивляетесь-то, фрон профессор? Замок-то ваш, но земля общины вам-то не принадлежит. А воевода-то столковался с ихним старостой…
        - Их, - невольно поправил я. - Их старостой. Я не хочу видеть воеводу Даугава поблизости замка. Займитесь этим. Ах да… Мне нужна ваша помощь в еще одном деле.
        Букет огненно-алых роз больно колол кожу шипами, но я мужественно терпел, равно как и недовольное сопение Нишки по правую руку от меня. Отец Игнатий не торопился, явно войдя во вкус и вещая поминальные банальности с чрезвычайно торжественным видом. Мы стояли на кладбище, где по моему настоянию производилось заупокойная служба по Пихлер и символическое погребение того, что осталось от ее тела. Поскольку ничего не осталось, то в гроб положили ее любимый сценический наряд и… часики. Они были найдены на сцене, когда мы с Нишкой обыскивали здание театра, и еще больше укрепили меня в подозрениях. Работа Гральфильхе. Безумная увлеченность часовщика рубинами, неприязнь к Рыбальски из-за того, что тот испортил "Кровь", странные рассуждения о природе света и тьмы… Но одних подозрений было мало. Кроме того, у меня не было мотива. Зачем мастеру губить девушек? Ладно, он мог погубить Ежению в отместку за погубленные мечты о камне. Но остальные танцовщицы? И почему только сейчас? Поэтому я полагал, что безумный талант часовщика кто-то использовал. Возможно, воевода Даугав. Первой жертвой, несомненно, была его
сестра Ежения, которую он заточил в замке. Был ли он в сговоре с часовщиком? Или послужил невольным сообщником колдовству? А может, был кто-то третий? Это предстояло выяснить. Однако на заупокойную службу воевода не явился, и я беспокоился, что известие о ней попросту до него не дошло. Зато был Гральфильхе. Он щурился от яркого дневного света за толстыми стеклами очков, потел, вздыхал, перетаптывался с ноги на ногу и все время выглядывал кого-то в толпе. Людей собралось действительно много. Был и Рыбальски под руку с женой и уже тремя отпрысками. Луиджиа тяжело опиралась на трость, была бледна и странно схожа худобой и траурным видом с Шарлоттой. Интересно, кто отец ее ребенка? Какой-нибудь циркач? Девушка казалось мне такой чистой и целомудренной, что известие о ее беременности было как снег на голову… Зато ее брат Лука вполне соответствовал ожиданиям. Он выделялся из безликой черной массы вызывающе желтой рубахой, собранной щеголеватым ремнем, который не спасал от сползающих штанов. Они болтались и сползали с тощей задницы, когда мальчишка начинал вертеться и чесаться. Он подтягивал их, получал
болезненный тычок от старшего брата Сигизмунда, вздыхал, но продолжал лучезарно улыбаться во все тридцать два зуба. Улыбаться и глазеть на меня. Чем-то он до тошноты напоминал Хриз… Тьфу, померещится же тоже! Я оставил сопящую Нишку и протолкался к часовщику, став рядом с ним.
        - Как поживаете, мастер Гральфильхе?
        Он покосился на меня и вздохнул:
        - Плохо, фрон профессор, плохо.
        - Почему же? - удивился я. - Неужели вы так опечалены из-за жуткого происшествия с фронляйн Пихлер?
        Он неопределенно пожал плечами и платком вытер пот со лба.
        - Мои часы стали опаздывать, - опять огорошил он меня.
        - Какие именно? Те, что вы изготовили для фронляйн Пихлер? Удивительная работа. Кстати, их положили в гроб на память несчастной…
        - Львиное сердце, - опять невпопад ответил он.
        - Что за львиное сердце? - терпеливо допытывался я, не обращая внимания на шикающих прихожан, возмущенных нашим неподобающим поведением и громкой болтовней.
        - Мои часы на ратуше. "Львиное сердце". Они опять опаздывают!
        - Хм… - я задумался ненадолго. - А часы фронляйн Пихлер тоже опаздывали?
        - Они спешили. Они вечно спешат!
        - А кто вам заказал их для примы? Воевода Даугав?
        - Почему воевода? - настала очередь часовщика удивляться. - Император.
        - Император? Сам император заказал у вас часики для фронляйн Пихлер?
        - Вы разве не знали, фрон профессор? Рыжая прима была его любимицей.
        - Понятно… - пробормотал я, теперь уже внимательно разглядывая пышный венок из лилий, перевитый императорской отличительной лентой. - А часики других исчезнувших танцовщиц? Они тоже спешили?
        - Спешит тень. Пытается догнать свет, - вдруг безмятежно улыбнулся часовщик. - Только не понимаю, почему еще не догнала…
        Я похолодел, припомнив жуткое ощущение, когда Хриз нацепила клятый браслет с часами себе на запястье. Тьма, скользнувшая по ее локтю и устремившаяся к сердцу, мне не привиделась. А если?.. Я подавил желание схватить часовщика за горло и выдавить из него всю правду. Вместо этого смял несчастные розы в букете и процедил:
        - А если не догонит?
        - Разве можно убежать от собственной тени?
        Мастер кивнул на бесформенное пятно тьмы, расплывавшееся у меня под ногами. Солнце было в зените и немилосердно припекало. Я пытался ухватить неясную догадку, чувствуя себя, как щенок, гоняющийся за собственным хвостом. "Львиное сердце" отстает… Часики Пихлер спешат… Тень догоняет свет… по кругу… Пихлер худеет… А кто полнеет? Где-то прибыло, а где-то убыло… Закон сохранения божьей милости… Тело убийцы разлагается слишком быстро… тоже спешит?.. Или спешит Хриз?.. Был на ней этот клятый браслет или нет? На левой руке точно ничего не было, я держал безумицу за запястье. А на второй?..
        - Можно, - медленно ответил я. - Можно, если никогда не имел тени.
        - Это как? - заволновался безумец. - Как можно не иметь тени?
        - Если нет света, не будет и тени, верно? Вы пытаетесь украсть тень у той, кто живет в вечной тьме…
        - Такого не может быть! Что за глупость вы говорите? Не может быть! - часовщик выкрикнул это так громко, что к нам начали оборачиваться. - Не может!
        Он топнул ногой и схватился за воротник, пытаясь ослабить его.
        - Я заказал у вас часы для той, кого нет, - продолжал я испытывать его терпение. - Помните, что я вам сказал? У нее нет света. Вам нечего у нее красть.
        Мастер побагровел от гнева и сцепил кулаки.
        - Нет! Нет! Нет! - он был готов наброситься на меня. - Свет есть у всех!
        Обеспокоенные скандалом, к нам уже спешили. Рыбальски, все еще лелеющий надежду увидеть меня в зятьях, едва успел перехватить за шиворот Луку, который полез с кулаками на часовщика.
        - Сынок, подожди! Что здесь происходит, фрон Тиффано?
        Но я не обращал на него внимания, не сводя взгляда с часовщика.
        - Мастер Гральфильхе, следите за собственной тенью. И за собственным светом. Потому что та, которой я подарил ваши часы, однажды придет за вами. И украдет уже вашу жизнь! Как вы украли время у этих несчастных!..
        Часовщик вдруг начал смеяться. Он хохотал и хохотал, до слез, согнувшись пополам, до икоты, до изнеможения. Рыбальски растерянно смотрел на него какое-то время, а потом перевел взгляд на меня и пожал плечами:
        - Психи. Оба психи. А я еще хотел отдать за него дочь. Пошли, Лука! Я запрещаю тебе общаться с профессором. И не ной мне тут!
        - Мне надо!
        - Ты точно псих, - покачала головой Нишка. - Говорю, это невозможно. Никто не даст тебе разрешение на обыск и тем более…
        - Это он. Я уверен в этом.
        Не оборачиваясь ко мне, она пожала плечами и направилась к воротам кладбища.
        - Какие твои доказательства? Его истерика? Ну так это… Довел уважаемого мастера до припадка своими мерзкими обвинениями! - передразнила она меня словами Шарлотты, которыми та вступилась за часовщика.
        - Госпожа Чорек, прекратите! - я дернул ее за рукав, останавливая и разворачивая к себе. - Мастер Гральфильхе безумен. Это должно быть очевидно даже вам…
        - Даже мне?!? - мгновенно набычилась Нишка. - Да ты!..
        - Не перебивайте. Я уверен, что все дело в "Львином сердце"…
        - Чего? Ты совсем ку-ку?
        - Так называются ратушные часы. Часовщик хотел в их механизме использовать "Кровь"…
        Нишка скрипнула зубами и выпятила челюсть. Я торопливо пояснил:
        - "Кровь" - это имя фамильного рубина Рыбальски. Но Джеймс тайком от отца украл камень и расколол его, чтобы сделать обручальное кольцо Ежении…
        - Как мило, - пробурчала девушка.
        - Не перебивайте. Камень оказался испорчен. Это могло послужить толчком для Гральфильхе. Он сошел с ума и…
        - И что? Что? Девушки начали исчезать только теперь! А эта твоя Ежения вовсе не была первой жертвой!
        - Была, - я сам не знал, откуда у меня взялась такая уверенность. - Она была первой жертвой. Я не сомневаюсь.
        - Ты же утверждал, что ее увез и спрятал в замке воевода Даугав. Там она благополучно разрешилась от бремени близнецами. Почти год прошел! Как-то очень долго ждал Гральфильхе, чтобы свести с ней счеты! И как вообще нашел? А потом и вовсе, почти двадцать лет выжидал, пока снова не начал…
        Я нахмурился. В словах Нишки тоже имелся резон.
        - Возможно, Гральфильхе потерял ее след. А потом отыскал. Слушайте, ведь почти все сходится! Он украл жизнь Ежении и успокоился. Но потом в городе появились ее дети, Лука и Луиджиа. Он почуял их и снова обезумел…
        - Бред! - фыркнула Нишка. - Что он там мог почуять? И почему не украл их жизнь, а вместо этого взялся за танцовщиц?
        Что-то не сходилось. Вот если бы не было бесцветных близнецов… Но они же есть? Стоп-стоп! Все не то.
        - Свет и тень…
        - Что за?..
        - Не перебивать! Свет и тень. И время. Девушки худели. Теряли вес. Их часики спешили. Обманывали время. Тик-ток человеческих сердец! Почему я не додумался сверять пульс у Пихлер? А "Львиное сердце"? Госпожа Чорек! Узнайте, поступали ли жалобы на то, что ратушные часы на площади Доммайер опаздывали. И когда впервые это случилось? Уверен, что это совпало с исчезновением первой жертвы и появлением в городе цирка. Расспросите про Луиджию и Луку. И про их фальшивого дядю Ежи Кава тоже не забудьте. А еще узнайте, имелись ли у остальных жертв часы работы мастера Гральфильхе… А с Еженией я сам разберусь.
        - Хм… вот это уже что-то, - пробубнила Нишка. - А то бред несет какой-то, а мне…
        - Помолчите! - я ухватился за прутья кладбищенской ограды и наклонил голову, пытаясь избавиться от тошноты. - Обязательно узнайте, что случилось с "Кровью". И если разрешение на обыск лавки и дома мастера Гральфильхе нам не дадут, то никто не запретит нам наведаться в ратушную башню, чтобы взглянуть на часовой механизм "Львиного сердца"…
        - Что вы затеяли? - спросил меня Лешуа за завтраком.
        - Если будете видеть госпожу Хризштайн, - ответил я, пододвигая чашку с кофе и блюдо с булочками к себе поближе, - то передайте ей, пожалуйста, чтобы она не вздумала носить часы мастера Гральфильхе, которые она у меня стащила. Он колдун. И его часы опасны. Для ее же блага пусть вернет их мне.
        - Я не увижу Лидию. Она не так глупа. И не надо за мной следить. Отзовите своих…
        - Не отзову, - я кровожадно впился в румяную булочку.
        - Господин Тиффано, - устало вздохнул Лешуа. - Это вы побывали в доме на Фидеркляйд плац? Где Равена? Куда вы ее увезли?
        - Не скажу.
        - Это же глупо! Вы сами должны понимать, что вам это не поможет. Ну допустим вы схватите Лидию. Дальше что? Что вы будете с ней делать? Это ж как встать на пути лавины и кричать, что поймал. Все равно ж сметет с пути. Так и Лидия заморочит вам голову и вывернет все по-своему…
        - Пусть попробует. Демон! - я подавился булочкой и закашлялся. - Что за гадость?!? Тьфу!
        - Шоколадная начинка, - грустно сообщил мне Лешуа. - Нравится?
        - Идите в пень со своим шоколадом! - разозлился я, отплевываясь. - Вы это нарочно? С ее подачи, да?
        - Лидия почему-то вбила себе в голову, что шоколад способствует мужской силе.
        - Похотливая дура!
        - Но самое главное, что в это поверили остальные, - продолжал Лешуа, глядя на меня с усмешкой. - Ко мне уже обратилось несколько аптекарей, готовых купить рецепт жидкого сладкого шоколада за любые деньги. А вы тут булочками перебираете…
        Я встал из-за стола и бросил скомканную салфетку на стол. Настроение было безнадежно испорчено.
        - Надеюсь, госпожа Хризштайн появится на званом ужине, чтобы по достоинству оценить и ваши булочки, и то веселье, которое я для нее приготовил.
        Отец Васуарий помог мне выправить документы таким образом, чтобы тот клочок земли рядом с замком, где ютилось поселение бесцветных, отошел в мою собственность, разумеется, за щедрые пожертвования ордену когниматов и в казну магистрата Виндена. И теперь никто не мог помешать мне вскрыть могилу Ежении под предлогом… переноса старых захоронений на городское кладбище. Хотя кое-кто попытался. Воевода Даугав и Рыбальски. Оба проявили удивительное единодушие, требуя не тревожить покой их возлюбленной и сестры.
        - Побойтесь бога! - заламывал руки Рыбальски и подталкивал ко мне Луку. - Ради бедного мальчика! Там же его мама! Как вы можете!
        Мальчишка был непривычно серьезен и бледен. Он вымученно улыбнулся мне и плюхнулся на землю рядом с могилой. Я кивнул двум работникам, чтобы они и приступали к вскрытию могилы, а сам подошел к Луке.
        - Прости меня, - я осторожно положил руку на его плечо. - Но так надо. Тебе лучше не смотреть. Пошли, вставай…
        - Оставьте моего сына! Не смейте его лапать! - подскочил ко мне Рыбальски. - Пошли, сынок!
        У Луки был взгляд побитой собаки, когда он смотрел на меня:
        - П-п-плохой! В-в-вы п-п-плохой! - у него дрожали губы, он начал всхлипывать.
        - Лука, так надо, правда, надо… - пробормотал я в свое оправдание, но на душе было мерзко, как будто я предал доверие мальчишки, который самоотверженно ухаживал за мной все это время…
        - Я запрещаю тревожить останки моей сестры!
        Воевода Даугав потянулся было за оружием, но его мгновенно взяли в кольцо бойцы нанятого мною варда. О численном перевесе я позаботился, но от угрызений совести это не спасало.
        - Лука, ну что ты ревешь, как девчонка? - попытался я погладить мальчишку по голове, но он отшатнулся и забился под защиту к отцу.
        - М-м-мама!.. Мммм…
        Глухой стук известил нас о том, что гроб подняли на поверхность. Он выглядел странно свежим, как будто его закопали пару дней назад.
        - Вскрывать?
        - Вскрывайте, - процедил я сквозь зубы, игнорируя бешено оскаленного воеводу Даугава и тихо скулящего Луку в объятиях отца.
        - Я вас засужу! Так и знайте! И плевать мне на Орден Пяти и всех церковников вместе взятых! Вы что думаете, я на вас управу не найду? Найду! Лука, сынок, не смотри! Не смотри!
        Ловко подцепив крышку гроба ломом, работяга поднатужился и с треском вскрыл домовину. Я подошел к разрытой могиле, по привычке задерживая дыхание, хотя кроме запаха сырой земли и пота работников, больше никаких зловоний не доносилось. Нечему было гнить и разлагаться. В гробу было пусто.
        - Так что же все-таки случилось с Еженией, воевода Даугав? - спросил я, уже не сомневаясь, что северянин прекрасно знал, что мы обнаружим внутри.
        Он попытался огрызнуться, но по моему кивку бойцы варда Дюргера обезоружили его. И тут Лука завыл. Протяжно и так громко, что, казалось, его вой эхом отражался в ущелье и отзывался грозным гулом готового обрушиться на нас камнепада. Рыбальски перепугался, пытался успокоить мальчишку, но у того случилась истерика. Он бился в припадке, кровавая пена выступала на губах, тощее тельце выгибалось в судорогах. Сердце болезненно сжалось, я хотел помочь, но безутешный отец зверем бросился на меня, отгоняя от мальчишки.
        - Довольны? - холодно спросил воевода Даугав, глядя на меня сверху вниз.
        - Что случилось с Еженией? - повторил я вопрос, сжимая кулаки и подступая к нему.
        - Помутнение рассудка после родов. С обрыва бросилась. Тела не нашли. Похоронили пустой гроб. Можно было просто спросить меня, а не осквернять ее могилу.
        - Какую могилу, не смешите! Недавно вырытую обманку! Я вам не верю!
        - Ваше право, - невозмутимо пожал плечами Даугав, не обращая внимания на скрутивших его бойцов.
        - У Ежении были часы? Работы Гральфильхе? Отвечайте!
        На лице воеводы мелькнуло недоумение, он нахмурился.
        - Какие еще часы?
        - Карманные! Наручные! Или даже настенные! Мастер Гральфильхе что-нибудь делал для нее? По вашему заказу? Или по заказу кого-то другого?
        Взгляд воеводы ушел в сторону и затуманился, Даугав явно что-то вспомнил, потому что недобрая тень пробежала по его лицу и исчезла.
        - Вы вспомнили что-то! Что? Говорите!
        - Вспомнил, что завтра казнь. Будут казнить Вырезателей.
        Воевода кровожадно ухмыльнулся, и больше я ничего не смог от него добиться.
        Мои подозрения подтвердились. Полгода назад ратушные часы начали отставать. Мастера Гральфильхе, который единолично занимался их обслуживанием, это сильно обеспокоило. Он клятвенно обещал магистрату все устранить. И устранил. Единственная неувязка моей версии была в том, что цирк в Винден приехал всего два месяца назад. А бесцветные близнецы с фальшивым дядей появились еще позднее. Но больше всего меня удивило то, что с ними была еще одна женщина постарше. Нишка особенно не вдавалась в расспросы цирковых, считая эту линию расследования тупиковой, поэтому больше ничего не удалось узнать. Но я все равно намеревался докопаться до истины, просто пока были дела поважнее.
        Магистрат по требованию Святой Инквизиции выдал нам ключи от ратуши, однако, поднявшись по винтовой лестнице на площадку башни, мы с Нишкой обнаружили, что ни один ключ на связке не подходит к тяжелому замку на дверях часовой камеры. Впрочем, и такой исход я предусмотрел, поэтому взял с собой бойцов покрепче. Они поддели замок ломом и спустя несколько минут пыхтения сковырнули его. Но дверь все равно была закрыта. Я дернул ее и обнаружил, что замок всего лишь для отвода глаз. Присмотревшись, заметил запорный механизм, хитро замаскированный в обитой тяжелым свинцом двери. Ах так?..
        - Может, не надо? - с сомнением пробормотала Нишка, глядя, как по моей отмашке наемник колдует над взрывной смесью воровского порошка.
        - У вас еще остались сомнения, госпожа Чорек? - холодно спросил я. - Кто в здравом уме будет так запирать часовую камеру?
        - Фрон профессор, вы бы отошли с барышней, а то сейчас будет бум… - извиняющимся тоном попросил умелец.
        - Какая я тебе барышня! Я - инквизитор, - привычно огрызнулась Нишка.
        - Пойдемте, барышня-инквизитор, спустимся на несколько пролетов, - я взял ее под руку и потянул на лестницу.
        От глухого взрыва содрогнулась башня, а в воздух взвилась стайка испуганных голубей. Нашему взору предстало развороченное нутро часовой камеры, однако все еще живой и мерно отсчитывающей время. Как будто и не металл внутри двигался в бесконечном ходе шестеренок, а что-то вздыхало, чавкало, шипело и булькало, словно огромный зверь переваривал человеческие жизни в отпущенном господом котле времен. Я подавил глупое желание повернуться и бежать прочь, вместо этого смело шагнул внутрь.
        На оси анкерного механизма сиял рубиновой огонь. Тяжелый ход маятника, сцепленного с часовым колесом, заставлял вспыхивать рубин невиданных, ужасающих, неестественных размеров. Его вспышки туманили разум и вызывали головокружение, заставляя сомневаться в реальности происходящего.
        - Боже, это что еще за хрень? - шепнула рядом со мной потрясенная Нишка. - Никогда такого не видела…
        - Его надо остановить… - выдавил я из себя также шепотом, словно боясь, что часовой зверь нас услышит и сожрет наше время.
        - Ты че удумал?
        - Взорвать здесь все!
        - С ума сошел!
        Шестеренки неумолимо крутились, медленно двигая по кругу огромные стрелки, и вдруг все изменилось. Полдень. Рубин взорвался светом. Пространство вокруг вспыхнуло алым, башня содрогнулась, какой-то механизм пришел в движение, закрутились колеса, которые до этого были совершенно неподвижны, и пол ушел из-под ног… Бой часов был таким оглушительным, что у меня заложило уши. А потом распахнулся невидимый зев, выплевывая в нас массивные фигуры святых.
        - Бежим отсюда! - заорала Нишка.
        Я тоже невольно попятился, все еще не в состоянии отвести взгляда от вспышек рубинового пламени, но перепуганная девушка уже тащила меня прочь наперегонки со скрежещущей фигурой святого Тимофея…
        Часовщик исчез. В лавке его не было, дома тоже никого. И никто его не видел. Обозленная Нишка ругалась с магистратом, требуя организовать облаву на Гральфильхе, но капитан Чапка не торопился. Ратушу оцепили и никого внутрь не пускали. Среди стражников мелькали красные мундиры. Появились люди из Часового корпуса. Империя заинтересовалась происходящим. У меня все больше и больше крепло подозрение, что я опоздал. Безнадежно опоздал в гонке. Вот только с кем? С безумицей, которая добралась до часовщика раньше моего? Или же всех опередил вездесущий Часовой корпус? Слова мастера Гральфильхе о потерянном свете, который имперцы никогда не найдут, не давали покоя. Впрочем, оставалась еще одна ниточка.
        Отец Васуарий подтвердил мою догадку.
        - Неужели размером с человеческую голову?
        - Именно, - кивнул казначей. - Невероятно чистый и большой рубин.
        - Сколько же он стоил? Как мастеру Гральфильхе удалось купить его для часового механизма ратушных часов?
        - Вы что-то путаете, - нахмурился отец Васуарий. - Старший Рыбальски никогда не продавал камень. Хотя бы потому что ни у кого не было таких денег…
        - Я ничего не путаю, - перебил я его. - Видел все собственными глазами. Часы в ратуше и огромный рубин на оси анкерного механизма. Именно такой, как вы описывали.
        - Да не может этого быть! Для Рыбальски камень был семейной реликвией, приносящей пусть проклятую, но удачу. И даже то, что балбес Джеймс разбил его ради девчонки, не могло бы заставить…
        - Однако заставило. Рубин теперь в часах. Это факт. Кстати, вы позаботились о приглашениях?
        Казначей нервно вытер пот с лысой макушки и поправил очки, сползающие с крючковатого носа.
        - Видите ли… - замямлил он.
        - Говорите прямо.
        - Вы сильно досадили Рыбальски. Он видеть и знать вас не желает.
        - То есть, приглашений на званый вечер у меня нет? - помрачнел я.
        Отец Васуарий виновато развел руками.
        - Замечательно. А Шарлотта?
        - Что Шарлотта?
        - С ней я не ссорился. Может, стоит напомнить, что в свое время я оказал ей услугу с Сигизмундом? Разумеется, в долгу я не останусь.
        - Хорошо, я попробую, - посветлел лицом казначей и вздрогнул.
        За окном прогремел раскат грома. Началась долгожданная весенняя гроза, разгоняющая удушливый зной последних майских дней.
        Но моя радость была преждевременной. Шарлотта не захотела идти против воли мужа и приглашать меня на званый вечер. Мысль о том, что Хриз будет там, а я не смогу до нее добраться, приводила меня в глухое бешенство. Идти на поклон к Лешуа и просить его о помощи не хотелось. Сообщение воеводы Дюргера о том, что его бойцы, оставленные в засаде в доме на Фидеркляйд плац, упустили безумицу, тоже не прибавило радости.
        - Это же Цветочек, - пожал плечами воевода.
        - И что? - взорвался я. - Это оправдание? Ваших орлов там было сколько? Трое? Три здоровых мужика не смогли справиться с женщиной?
        - Так-то она не женщина, а демон в юбке.
        Я мрачно смотрел, как его бойцы грузят в экипаж поклажу. Надо было давно заняться замком. И не только им. Но лучше поздно, чем никогда. Ловушки расставлены, сюрпризы подготовлены.
        - Вам удалось что-нибудь узнать о том офицере, в которого была влюблена Шарлотта?
        Воевода кивнул.
        - Да, Гуго Барнум. Дослужился аж до капитана. Командовал вардом. Оборонял крепость Буревестников в Окорчемском проливе.
        - Подождите, подождите, - наморщил я лоб, припоминая военную хронику. - Это ту, что сдали пиратам?
        - Она самая. А капитана засудили за государственную измену и сослали на каторгу.
        - Понятно, - разочарованно вздохнул я, досадуя, что оборвалась еще одна ниточка.
        - А три месяца назад он сбежал-то, - огорошил меня воевода.
        - Как? - внутренне подобрался я.
        - А поди, узнай-то, как, - хитро ухмыльнулся Дюргер в разбойничьи усы. - Но среди наших ходют слухи-то, что ему побратим помог.
        - Кто? - коротко спросил я, догадываясь, каким будет ответ.
        - Ингвар. А не пойман, значит не вор. Да и теперь-то что? Если и поймают, ничего ему-то не сделается, - вздохнул Дюргер.
        - Почему?
        - Адмирала-то, что его сослал, самого давно в отставку отправили, а вот на днях дела по евойным приказам-то и подняли. Так что теперича капитану Барнуму вернули-то звание, невиноватый он оказался.
        - А про какого адмирала речь? Про Мирчева?
        - Ага. Чудные дела-то творятся. Не иначе как опять войну-то затевают, раз каторжникам начали взад звания вертать…
        Я поморщился из-за его безграмотного говора, но мои мысли были заняты другим. Война. Ее призрак маячил над городом угрожающей тенью, а действия безумицы еще больше подливали масла в огонь. Я должен ее остановить. Кроме того, чутье подсказывало мне, что все, даже малозначительные на первый взгляд факты связаны невидимой, но прочной нитью. Надо просто спокойно сесть и все обдумать…
        - … А уж если тайный сыск в дела-то военные вмешивается, то и вовсе ждать беды-то, - горестно закончил свои измышления воевода, и я встрепенулся.
        - Почему тайный сыск?
        - Так приказ о помиловании Барнума лично советник Сипицкий подписал.
        Холодная змейка дурного предчувствия скользнула по спине. Офицер Матий обмолвился, что советник принял условия безумицы, а спустя три дня тот скоропалительно подписывает приказ о помиловании. И кому? Тому самому офицеру, побег которому предположительно устроил воевода Даугав! Я не идиот, чтоб верить в подобные совпадения. Если предположить, что беглый каторжник прятался в торговом обозе, то становилось понятным, почему воевода выделил двух бойцов для сопровождения Хриз. Чтобы не попасться на таможенном досмотре, он отправил беглеца в поместье к своему шурину, а заодно избавился от безумицы. Но почему та поставила советнику такое условие? Зачем ей нужно помилование для Барнума? Я скрипнул зубами от злости, вдруг как наяву представив мерзавку в объятиях каторжника. Прибью обоих!..
        - Воевода Дюргер, мне нужен портрет Гуго Барнума.
        С плохо выполненного рисунка на меня смотрела бандитская рожа. Борода, большой нос с заметной горбинкой, темные злые глаза. Снедаемый болезненной ревностью, я жадно всматривался в портрет Барнума, гадая, могла ли Хриз соблазниться таким типом… А еще лицо каторжника казалось мне смутно знакомым. Я его уже где-то видел. Но где? А если представить, что он сбрил бороду? Я закрыл ладонью нижнюю часть лица на рисунке и обомлел. На меня с портрета смотрел… Ежи Кава! Водоворот мыслей завертелся так, что я был вынужден сесть. Ноги меня не держали. Как беглый каторжник очутился в цирке? Получается, та женщина - Милагрос? Но где тогда пряталась Хриз? Тоже в цирке? А если прячется до сих пор?.. Я вскочил с места и ринулся к двери, но потом заставил себя остановиться, закрыть глаза и сосчитать до десяти, упершись лбом в косяк. В этот раз я не ошибусь. Не имею права на ошибку.
        В цирке часть моих подозрений подтвердилась. В портрете Милагрос опознали жену Ежи Кавы, тетку бесцветных близнецов, однако никто не видел Хриз, хотя я просил всех внимательно всмотреться в рисунок, как попугай повторяя каждому, что преступница могла переодеться и поменять внешность.
        Сомнений больше не оставалось. Хриз спелась с воеводой Даугавом и его побратимом. Но как в эту компанию попали близнецы? Я раз за разом прокручивал в голове сцену, когда впервые увидел выступление Луиджии и перепутал ее с Хриз. Если бы я тогда не видел изуродованное лицо девушки собственными глазами, то мог бы поручиться, что это переодетая Хриз… Они так похожи, что… Хотя нет. Луиджиа совсем еще девочка… Однако ее беременность… А ее ли?!? Мне сделалось дурно. Запах лаванды на ее волосах… Маска на лице… Фигура не та… Грудь? И уши!.. Проколотые уши! Точно! Меня обожгло огнем, щеки запылали от ярости. На регате была Хриз! А в замке кто? Волосы были ее! Хна? Как же! Хладнокровная дрянь сначала беззастенчиво вешалась мне на шею, а потом, глазом не моргнув, метнула кинжал в разбойника и убила его! Как я мог поверить, что это Лу?!? Водила меня за нос все это время! Идиот! Стоп. Настоящая Луиджиа должна была все знать… а значит… значит, может знать, где сейчас прячется Хриз!
        Я с такой силой хлопнул дверцей экипажа, что задрожали стекла. Но мои натянутые до предела нервы дрожали еще сильнее.
        - В особняк Рыбальски! - крикнул я извозчику.
        Вышколенный управитель провел меня в гостиную и велел обождать. Сидеть спокойно не было сил. Я метался по гостиной из угла в угол, раз за разом перебирая в уме все детали встреч с фальшивой Луиджией и беленея от злости. Меня провели, как мальчишку!.. Балбес! Придурок!
        - Хозяин занят, - важно изрек управитель. - Однако готов уделить вам несколько минут. Следуйте за мной.
        - Фронляйн Луиджиа дома? - дрожащим голосом поинтересовался я.
        - Изволит отдыхать.
        Я скрипнул зубами, уговаривая себя успокоиться. Безумица ни в коем случае не должна заподозрить, что я обо всем догадался.
        - Прошу вас, - управитель распахнул передо мной тяжелую дубовую дверь в кабинет Рыбальски.
        - Фрон профессор, я принял вас только для того, чтобы сообщить, что больше не желаю видеть вас ни в своем доме, ни…
        - Придется, - сквозь зубы процедил я и, не дожидаясь позволения, плюхнулся в кресло. - Мне нужны приглашения на завтрашний званый вечер.
        - Вы не слышите, что я вам говорю? - всплеснул руками Рыбальски и встал из-за стола. - Ваши выходки слишком безумны. Да ни в одном приличном доме!..
        - Безумны? - оскалился я. - Это вы еще не видели действительно безумных выходок. Вам придется пригласить меня, если не хотите, чтобы завтра весь город узнал о беременности вашей дочери!
        - Вы не посмеете! - побелел Джеймс и рухнул обратно в кресло. - Это подло!
        На мгновение мне стало стыдно, я словно вынырнул из темного омута и взглянул на себя со стороны. И ужаснулся. Как можно было докатиться до такого? Ведь настоящая Луиджиа ни в чем не виновата. Хотя возможно, что беременна вовсе не она, а та паскуда, что жила с каторжником в одном фургончике, спала с ним в одной постели и…
        - Да, это подло, - кивнул я. - Но у меня нет выхода. Поверьте, ради вашей же дочери будет лучше…
        И слова застряли в горле. А его ли дочери? Ведь мои предположения основывались на словах Луиджии о возрасте и на ее воспоминаниях о замке… Но все это время не Лу, а безумица играла со мной, как кошка с мышью. А если это был ее коварный план? Заполучить наследство Рыбальски, используя несчастных близнецов?.. Да нет, это слишком даже для нее… Но…
        - Я вижу, что вы одумались, - с нажимом произнес хозяин кабинета. - Полагаюсь на остатки вашего благородства. Кстати, давно хотел вернуть вам, чтобы окончательно покончить с любыми недоразумениями. Моему сыну не нужны ваши подарки. Забирайте.
        Рыбальски достал из шкатулки и положил передо мною… тот самый браслет с часами Гральфильхе. Я не поверил глазам.
        - Откуда он у вас?.. - холодная тьма оникса обожгла мне пальцы, когда я взял его в руки.
        - Забрал у Луки. Бедный мальчик так не хотел расставаться с этой цацкой, что пришлось…
        Слова Джеймса утонули в глухом тумане, заклокотавшем в висках. Лука? Это невозможно! Разум еще пытался придумать логическое обоснование, как браслет мог оказаться у дурачка, но… Нет, нет и нет! Мальчишка совсем на нее не похож! Другой овал лица. Красные глаза. А грудь? Куда она дела грудь?!? Если снять очки на пол-лица? И парик? И фальшивую бородавку? Что тогда останется? Я зажмурился и потрусил головой.
        - Вам нехорошо? - встревожено спросил Рыбальски. - Вы меня слышите?
        - Лука носил браслет? - еле выговорил я.
        - Что? Что вы там шепчете?
        - Этот браслет был надет на Луке? - повторил я громче.
        - Будто бы вы не знаете, как мой мальчик привязался к вам! Конечно, он носил ваш подарок, не снимая!
        Привязался ко мне… Смешно. Это я привязался к мальчишке, искренне жалея несчастного дурачка и защищая его от жестокости… О господи! Нашел, кого защищать! Нервный смешок превратился в хохот, а потом я уже не мог остановиться.
        - С вами точно все хорошо? - переспросил Рыбальски и добавил в сторону: - Ну точно, псих же…
        Слезы выступили на глазах, я согнулся пополам, задыхаясь в истерическом смехе.
        - Вот, попейте водички, - подвинул он ко мне стакан. - И это… не смею больше задерживать. Больше не хочу видеть вас рядом со своими детьми…
        Детьми! Это вызвало новый приступ хохота. Память мстительно подсовывала мне чумазую рожу Луки, как он ковырял в носу, как закатил истерику, не желая купаться, отказываясь идти в бани и к цирюльнику… Взрыв хохота сменился беспомощными всхлипываниями, когда я представил бритую наголо светлую вояжну Ланстикун, безропотно таскающую ведра воды и выносящую за мной горшки…
        - Ну что же это за напасть такая? Послать за лекарем? - суетился возле меня Рыбальски.
        Лекарь? О да! Лука же так самоотверженно ухаживал за мной!.. Поил шоколадом! И тут я вспомнил, как спустил с мальчишки штаны и отлупил ремнем по заднице… Господи! Как же я был слеп! Я же просто не хотел замечать очевидного!.. Порезанные руки и лицо сразу после ограбления оранжереи! Постоянные отлучки! Ревнивая злость! А Лешуа? Конечно, он не будет встречаться с Лидией! Зачем? Если она и так у него на виду, пока он гостит в доме Рыбальски! Смех захлебнулся. Все против меня. Я схватил стакан и выпил воду залпом.
        - Мне надо увидеть Луку.
        - Вы не слышали? Я не желаю, чтобы мой сын общался с вами!
        - Придется.
        Вытащить паскуду за шкирку из особняка и сдать бойцам, которые караулят меня возле экипажа. Чего церемониться?
        - Убирайтесь! - вышел из себя Рыбальски. - Или я позову охрану!
        Его слова остудили мой запал. Не надо спешить. Силой мне никто не позволит забрать отсюда Хриз. В конце концов, раз я был дураком столько времени, можно побыть им еще немного… чтобы потом потребовать по всем счетам с лихвой. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
        - Фрон Рыбальски, если я не получу приглашений на завтрашнее торжество, то весь город узнает не только о том, что ваша дочь беременна, но еще и том, что ваш сын и я, - я мерзко ухмыльнулся и сделал паузу, - любовники.
        И ведь я даже не солгал… Рыбальски побагровел.
        - Вы!.. Совратили моего сына?!?
        - Нет, - покачал я головой. - Но заявить так мне ничто не помешает. Как вы там сказали? Моя репутация и так подмочена? Вот поэтому мне ничего не стоит подмочить ее и вашему сыну. Но я надеюсь, что до этого не дойдет, и вы проявите благоразумие и пришлете мне приглашения. Кстати… я знаю, кто отец ребенка Луиджии.
        - Кто? И откуда вы можете знать?
        - Приглашения?
        Рыбальски скрипнул зубами, буравя меня яростным взглядом, но кивнул.
        - Будут.
        - Я просто догадался. Подумайте сами. С кем она жила в цирке? Кто легко мог соблазнить девочку? Кто, в конце концов, ее фальшивый дядя?
        Я вышел из кабинета, оставив сидеть в кресле потрясенного и раздавленного Рыбальски. Мне было его искренне жаль. Он так радовался тому, что у них с Еженией нашлись дети, а на самом деле… Но теперь все вставало на свои места. Ежения была первой жертвой часовщика. Он погубил ее из мести за погубленный рубин. Но почему стал убивать вновь?..
        - Ммм!
        Я не успел опомниться, как спускавшийся по лестнице Лука перепрыгнул через три ступеньки и налетел на меня, повиснув на шее.
        - П-п-плофессол!
        Он задрал голову и лыбился мне с идиотским выражением на лице. Я даже засомневался. Актриса! Неужели можно так притворяться? Деревянной рукой я обнял ее за плечи и прижал к себе, мечтая придушить дрянь. Заболела челюсть от крепко стиснутых зубов.
        - Я уже ухожу, Лука…
        - Ммм!
        Она не желала меня отпускать, уткнувшись в шею и тяжело сопя. А я пытался понять, неужели можно до такой степени утянуть грудь?.. Может, я сошел с ума? Вдруг ошибаюсь? А если взять и поцеловать ее? Вот что она сделает?
        - Лука! - раздался резкий окрик позади меня. - Немедленно оставь профессора в покое! Я запрещаю тебе с ним общаться!
        Подоспевший Рыбальски силой отцепил от меня сына и держал его за руку, глядя на меня.
        -Всего хорошего, фрон Рыбальски, - церемонно поклонился я ему. - И напоминаю, что мне нужны два приглашения. Два. Для меня и моей дамы. Дамы сердца.
        Я смотрел на хозяина дома, но успел уловить злобную гримаску, пробежавшую по лицу Луки. Улыбка обожания превратилась в ревнивый оскал. Последние сомнения отпали. Передо мной стояла Хриз.
        Глава 13. Хризокола
        Я сдержала порыв вцепиться Кысею в морду и расцарапать ее в кровь. Какая еще дама сердца? Пихлер нет. Кто тогда? Розалинда? Пусть только попробует с ней заявиться, и я их!..
        - Сынок! - Рыбальски вовремя поймал меня за шиворот. - Иди наверх. А вас, фрон профессор, я не смею больше задерживать.
        Выражение лица инквизитора мне не понравилось. Этот гаденыш мечтательно улыбался!
        - Ммм! - дернулась я за ним, но он еще шире расплылся в улыбке и направился к выходу. И даже не обернулся!
        - Все, все… Иди, Лука, иди. Там для Лу посылку доставили. Отнеси сестренке. Она обрадуется.
        Я цапнула сверток и затопала по лестнице. Меня трясло от ярости. Ворвавшись в комнату Луиджии, я скомандовала ей подъем.
        - Вставай, клуша! Подарочек тебе принесла.
        Пока заспанная девчонка приводила себя в порядок, я металась по комнате, не находя места. Инквизитор что-то задумал. Почему он так рвется на этот прием? Неужели Лешуа проговорился?
        - Примеряй! - я вытащила из свертка заказанные для нее хрустальные туфельки и выскочила из комнаты, направляясь на кухню.
        Под предлогом подготовки незабываемого ужина, достойного самого императора, Лешуа был приглашен Шарлоттой погостить у нас в доме. Все свободное время он проводил на кухне, экспериментируя с десертами и пытаясь понять подвох моей задумки. Но я была спокойна. Едва ли ему известны подробности хитроумного отравления гаяшимского посла Нам Ли, кроме того, этот вариант был запасным. Повар колдовал над гаяшимскими персиками, чей переспевший аромат был одновременно и соленым, и сладким, придавая неповторимый вкус любому блюду.
        - Вы говорили инквизитору что-нибудь о предстоящем ужине? - с порога спросила я.
        Лешуа даже не поднял головы.
        - Упомянул, что на званом вечере собираюсь признать Алису своей дочерью, - он виртуозно извлек косточку из персика, ухитрившись не повредить нежную кожицу.
        - Зачем? - напустилась я на повара. - Хотите все испортить?
        - Мне показалось, что вам… - он выдавил на персик фигурную полоску из взбитых сливок и полюбовался на результат, - что вам будет приятно видеть господина Тиффано на приеме. Я не прав?
        Мерзавец поднял на меня взгляд и безмятежно улыбнулся. Я скрипнула зубами, выхватила у него персик и раздавила его в руке.
        - То же самое случится с вами, если что-то пойдет не так! - и вытерла ладонь о его чистенький фартук.
        Луиджиа стояла перед зеркалом в роскошном наряде из белого атласа, прижимая к груди хрустальные туфельки. Их по моему заказу изготовили в гильдии стекольщиков под чутким руководством лучшего башмачника города. А платье для завтрашнего ужина было сшито у придворной модистки за бешеные деньги. К счастью, Джеймс ни в чем не отказывал своей любимой дочурке.
        - Ну и как я в них буду ходить? - растерянно обернулась ко мне девушка. - Они ведь… такие хрупкие…
        Ее лицо после сна было слегка опухшим. Я с тревогой оглядела пока еще тонкую фигурку девушки и покачала головой.
        - А тебе никто не говорит в них ходить. Они для танца. И соблазнения. Женская ножка, особенно такая изящная и маленькая, как у тебя, сводит мужчин с ума. И этим надо пользоваться. Ты же опять не уступила императору?
        Лу вспыхнула румянцем и закусила губу, виновато склонив голову и опустив плечи.
        - Стой ровно! - прикрикнула я на нее. - Нет, чем дольше мужчина тебя добивается, тем ценнее и слаще для него победа, но это не твой случай. Ты не можешь позволить себе долго водить его за нос. Время поджимает.
        Я обняла Лу за плечи, стоя позади и глядя на ее смущенное отражение в зеркале.
        - Подумай о своих детках. Им нужен отец.
        - Я не хочу обманывать императора, - выдавила из себя Лу. - Он такой добрый… щедрый… обходительный… и смотрит на меня с таким восхищением, что я чувствую себя… как… как…
        - Как на вершине мира? - подсказала я ей. - Верно. Поэтому надо ловить момент. Хотя странно. Почему он до сих пор не попытался тебя хотя бы облапать? Может, у него слабость по мужской части?.. Только смотреть и может?
        - Ну зачем вы такое говорите! Госпожа, а вы ведь не собираетесь… - она замялась, - не собираетесь причинить Его Величеству… вред?
        Я прищурилась, рассматривая девчонку в упор и пытаясь понять, откуда ветер дует. Она еще больше смутилась, но упрямо не опустила взгляд.
        - Просто скажите, пообещайте мне! - потребовала она.
        Вместо ответа я отобрала у нее одну туфельку и подняла ее, разглядывая хрупкое изящество на свет. Каблук был острым и тонким, словно ножка бокала.
        - Ты станцуешь танец огня и предложишь Его Величеству выпить из твоей туфельки вина… кроваво-терпкого, горячего и сладкого вина… чтобы император захмелел… И выпьешь сама… чтобы избавить от ненужной стыдливости… И тогда наконец все произойдет… я надеюсь.
        - Вы хотите его отравить?!?
        Я бросила туфельку на кровать и схватила девчонку за шиворот, притянув к себе.
        - Это тебе Лешуа обо мне сказок успел наплести?
        Она съежилась и кивнула.
        - Он говорит, что вы задумали что-то недоброе.
        - Конечно! - вызверилась я. - Я же чудовище! Чудовище, только и мечтающее сожрать кого-нибудь на завтрак! А ты знаешь, он прав! Я сожру! Сожру этого клятого инквизитора! Вот он у меня где будет! - я сунула девчонке под нос кулак. - Пусть только посмеет заявиться на ужин с этой дурой Розалиндой!
        - Но она же все равно там будет… с родителями… - испуганно пролепетала Лу.
        - Что? Это точно? Хм… Тогда для кого этот вышкребок требовал второе приглашение?
        - Я не знаю! Госпожа, не увиливайте! Вы мне не ответили! Пообещайте, что не будете вредить императору!
        Я села на кровать и похлопала садиться рядом. Лу настороженно подошла и присела на краешек.
        - Пообещаю, если ты пообещаешь, что завтра наконец уступишь и отдашься Его Величеству.
        - Я не… Я не могу!
        - Тогда… - я растянулась на постели, задумчиво выводя хрустальным каблуком на потолке воображаемый символ священной бесконечности. - Тогда мне придется отправиться вместо тебя.
        - Но…
        - И самой отдаться императору… Нет, он хорош, спору нет, но я же так люблю инквизитора… - я прижала туфельку к груди и делано всхлипнула, краем глаза следя за Лу. - Но ради твоих деток…
        - Не надо! - не выдержала она. - Вы опять все врете!
        - Если бы ты только знала, как я устала… - пробормотала я и всхлипнула еще громче. - Вот что он со мной сделал? Я пыталась его забыть, сбежать от него, избавиться от любовного наваждения, но оно вот здесь!
        Я дернула на себе рубашку и застонала, прижимая ладонь к груди, где пульсировал символ.
        - Словно рыбка, пойманная на крючок… Мне удалось вырваться, но крючок остался, понимаешь? И тянет, тянет!.. Так больно, что сил нет терпеть!.. И даже гордости уже не осталось. Ведь стоит инквизитору пальцем поманить, и я приползу послушной собачонкой! Только он не зовет… Я ему не нужна.
        - Хватит! Я вам не верю! Лешуа сказал, что вы и так с инквизитором!..
        - Ах, Лешуа! - рассвирепела я, вытирая слезы. - Тогда знай! Я отправлюсь к императору вместо тебя и выколю ему глаза вот этим каблуком!..
        Я поднесла острый каблук к лицу побледневшей девчонки.
        - Выбирай! Твоя честь или жизнь императора!
        - При чем здесь моя честь! - в отчаянии воскликнула Лу. - Ну правда, я не могу! Он мне нравится, очень нравится! Но я просто не могу! Мне страшно, как вы не понимаете!
        - Выпьешь вина, и страх пройдет, - отрезала я.
        - А в нем будет яд, да? - обреченно спросила она.
        - Господи… да не будет там никакого яда. Обещаю. Просто капелька кошачьей травы, чтобы вспыхнуло любовное желание. Все, успокойся. Давай, примерь.
        Девушка была похожа на хрупкую статуэтку изо льда, застывшую в облаке снежной метели из мирстеновских кружев. Я любовалась ее изящной ножкой в хрустальном башмачке со смешанными чувствами. Меня тревожили джасалы императора. Я вообще не понимала, как Его Величество мог окружить себя этими живыми мертвецами и доверить им охрану. Джасал был недолговечной безвольной игрушкой, в которую превращался приговоренный к смерти после недели под палящим солнцем пустыни Нам'Ри, закопанный по шею в песок, без воды и еды. Человек попросту выживал из ума и становился послушным животным без чувств и собственной воли. Правда, и жил недолго. Хотя во дворце восточного хана ходили слухи о странных джасалах-долгожителях в оазисе Антарк, чьи жизни питались шипящими облаками… Впрочем, пустыня граничила с Мертвыми землями, так что все могло быть. Ладно, завтра ночью все и проверим. В конце концов, если мой план не сработает, всегда есть запасной вариант.
        - Посмотри, какая ты красавица, - ласково произнесла я, обнимая Лу за плечи. - Кстати, обязательно надень подарок императора. Приколи брошь к плащу и иди с гордо поднятой головой, чтоб все видели новую возлюбленную Его Величества.
        И чтобы тебя запомнили джасалы…
        - Ничего не бойся, Лу, - продолжала я вкрадчиво вещать у нее над ухом. - Вино растворит все твои страхи без остатка. Это же знаменитое "Жаунеску" из виноградников Кльечи. Может быть, последняя бутылка… Я клянусь тебе, там нет яда.
        Зато есть кошачья трава. Совсем немного, чтобы не вызвать подозрений у слуг, которые будут пробовать вино на предмет яда, но достаточно, чтобы император воспылал желанием. И чтобы после любовных утех уснул крепким сном…
        - Будь смелее и уступи императору, девочка, - шептала я ей. - Будь с ним ласкова, и тогда он будет нежен и щедр с тобой. И не забудь ненароком оставить в его покоях брошь…
        - Зачем?
        - Как напоминание о себе. Чтобы Его Величество захотел вернуть ее и вновь увидеть тебя…
        И чтобы у меня был повод вернуться в его покои сразу после твоего ухода в таком же плаще и такой же маске…
        - И не только увидеть, но и вновь разделить с тобой ложе…
        Лу вспыхнула до корней волос, но все-таки упрямо переспросила:
        - Так ему ничего не угрожает?
        - Солнышко, сама подумай, ну что ему может угрожать?
        Кроме, разумеется, укола в ухо крошечной иглой, смоченной в вытяжке из бобов клещевины. Ее яд начнет действовать примерно через двенадцать часов, проявляясь в лихорадке, тошноте и кровавом поносе, а закончится смертью…
        - Не увиливайте! - топнула ногой Лу. - Поклянитесь, что не причините вреда Его Величеству!
        Я тяжело вздохнула и покачала головой. Упорная зараза.
        - Почему все так и норовят стребовать с меня обещание? Ты хоть знаешь, что я уже пообещала Лешуа? Да-да, тому самому, который гадости про меня рассказывает. Так ты его спроси, спроси. А потом требуй что-то. Соплячка.
        Я щелкнула ее по носу и ушла. За топором.
        После грозы в саду царила влажная духота. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого поблизости нет, я скользнула в холодную сырость семейного склепа Рыбальски. Внутри было темно и тихо. Я сдернула парик и очки, распустила волосы и накинула на плечи плащ. Топор в руке придавал приятную уверенность, а бурлящая ярость из-за выходки Кысея требовала выхода. Сейчас кто-то заплатит по его счетам.
        - Ну что? Говорить будем? - спросила я в обманчивую пустоту склепа и сдвинула тяжелую крышку саркофага.
        Оттуда на меня смотрел похищенный. Связанный часовщик был бледен и даже не скандалил, как в прошлые разы. Впрочем, скандалить и не мог - во рту у него торчал кляп. Я выдернула его и повторила вопрос.
        - Тик-ток, - прошелестел он из каменной могилы. - Тик-ток. Время уходит. Твое время уходит.
        - Вот как? Теперь мы перешли к угрозам, мастер Гральфильхе? - покачала я головой и вытянула его за шкирку из гроба. - Все никак не поймешь, кто перед тобой?
        Усадив часовщика в угол, я зажгла светильник.
        - У тебя есть тень, - заулыбался он, глядя на пол позади меня. - Но скоро она тебя догонит.
        - Но еще раньше я догоню "Кровь".
        Он едва заметно вздрогнул и нахмурился. Пляшущее в отблесках света безумие колебалось и дрожало тенями на мраморных надгробиях давно почивших негодяев. Я взяла в руки топор.
        - Тебе не остановить время… - покачал головой часовщик. - Даже если убьешь меня…
        - Да кому ты нужен…
        Я сняла с шеи украденный у Рыбальски ключ и вставила его в знакомое углубление на мраморном надгробии. С негромким щелчком каменные плиты разъехались в сторону. Алый свет ущербного рубина залил все пространство склепа. Часовщик побледнел. Тяжело сглотнул. Покрылся испариной. Открыл рот. Выпучил глаза. Дернулся вперед. У него был взгляд опиумного курильщика, унюхавшего вожделенную отраву. Я занесла топор над рубином.
        - Нет! - вскрикнул безумец, мелко дрожа. - Не смей!
        - А то что?
        - Нельзя! Ты не понимаешь! Ты все нарушишь!
        - Что нарушу?
        - Связь. Связь времен. Нельзя.
        - А если это именно то, чего я хочу? Если я хочу нарушить связь времен?
        - Нельзя играть со временем! Нельзя! - заладил он. - Ты все уничтожишь! Пространство и время связаны! Ты уничтожишь всех нас!
        - Правда? - обрадовалась я, лезвием топора царапнув с характерным звуком кровавую гладь рубина. - Так это же прекрасно. Пусть весь мир сгинет в бездне безумия вместе со мной. Чего еще желать Шестой?
        - Не надо… пожалуйста… не надо, - бессвязно бормотал он, яростно извиваясь в путах. - Я повернул время вспять… Тогда… двадцать лет тому… Только что!.. Послезавтра на рассвете… Полночь стала полднем! Я спас "Кровь"! Но свет пространства исказился, понимаешь? Наложился! Потому что времени нет! Есть только свет и множество теней! Наш мир и его бесконечные отражения во тьме!..
        - Да ты философ… - протянула я, внутренне содрогнувшись от ледяного холода.
        - И я получил совершенное отражение "Крови"!.. Разве ты не слышишь, как бьется ее сердце? Прислушайся!
        - Чье сердце? Ежении?
        - Да нет же! Глупая девка! Она занимала чужое место во времени! Тени приближаются!.. Прислушайся! Из-за них мои часы отстают!..
        И я услышала. Услышала стук собственного сердца. Звуки отдалились. Черные воды Грембела разверзли ледяную пасть и вновь сомкнулись над шестилетней вояжной. Я тонула, провалившись под лед на озере, куда мне запрещали ходить, но куда я все равно упрямо сбегала и каталась на коньках, рассекая по бескрайнему простору и представляя себя свободной птицей. Обжигающий холод сковал движения, тяжелая шубка тянула на дно. Я барахталась в полынье и еще больше уходила под воду. Легкие взорвались. Мир остекленел у меня над головой. Ледяная корка разделила жизнь и смерть, только густые хлопья снега заносили мой ледяной саван. Сердце остановилось. Я умерла. Тогда, двадцать лет назад, я утонула! Меня нет, нет Хризоколы Ланстикун. Ее трупик покоится на дне забытого богом и людьми озера. А я всего лишь ее отражение, пришедшее из бездны… тень… никто… Одна шестая от Шестой… Одна шестая одной шестой от Шестой… Одна шестая одной шестой в бесконечности дробей Шестой… Бесконечная тьма…
        Я обрушила топор на рубин. Дикий крик часовщика утонул вместе со мной. Лед сомкнулся и брызнул. Я крушила и рубила ненавистный алый свет, рубиновые искры обжигали мне лицо, смешиваясь с ледяной крошкой.
        Я хочу жить! Удар и еще удар! Даже если весь мир сгинет! В кровавом пламени! Не будет мира! Будут только мои отражения! Буду я! Я! Кем бы я ни была! Одной шестой! Или шестой деленной на бесконечность! Но я была! Я есть! И я буду!
        Я очнулась в кромешной тьме. На одно ужасное мгновение показалось, что меня не стало, что я опять умерла. Тьма забвения. Но потом до меня донеслось тихое хихиканье. Я нащупала ледяной мрамор пола и осторожно поднялась на ноги. Глаза постепенно привыкли ко мраку склепа. Часовщик сидел в углу и раскачивался, хихикая цокающим смехом, как будто отмеряя секунды моей жизни.
        - Тебе его не уничтожить! - веселился он.
        Я похолодела и оглянулась. В кромешной тьме рубин лучился призрачным багровым светом, целый и невредимый. Я подошла к нему. Ни единой царапины. Рядом валялся затупившийся топор. И тогда я тоже начала смеяться. До упаду, до колик в животе, до слез, до икоты… Так вот почему мне никогда не умереть!
        - Прекрати! Эй ты, прекрати! - заволновался колдун. - Освободи меня!
        Всхлипывая и вытирая слезы, я подобрала топор и направилась к колдуну.
        - А давай проверим, а?
        Я схватила его за шиворот и рывком вздернула на ноги, после взмахом топора рассекла его путы. Пригвоздила к полу, придавив ногой его запястье.
        - Нееееееет! - заорал он, когда я обрушила обух топора на его пальцы.
        Часовщик вопил и рыдал, захлебываясь от ужаса и боли, а я крушила его пальцы в мелкое крошево костной пыли, топтала и давила мерзкого жирного слизняка, посмевшего повернуть стрелки моих часов вспять, заставившего меня жить, не давшего умереть тогда на озере, пробудившего из тьмы зеркальных отражений.
        - Ты еще не понял, кто я? - рычала я, втаптывая его пальцы в мрамор. - Я то самое отражение, которое ты вызвал двадцать лет назад! И я пришла за тобой!
        Он вдруг взвизгнул резаным поросенком и выплюнул:
        - Ты! Я понял! Понял, почему начали отставать мои часы! Ты пришла! И остановила львиное сердце! Это ты забрала чужое время! Заняла чужое место! Ты! - и он потерял сознание, растянувшись на полу жирной бесформенной тушей в луже крови, словно недобитый кабанчик.
        А я застыла, потрясенная. А если он прав? Когда пропала первая девушка? Что тогда случилось? И разум бесстрастно подсказал, что тогда мое сознание разлетелось вдребезги. Тогда поганая бесконечность обожгла мою кожу и заклеймила чужой святостью. Тогда я умерла во второй раз. И вновь стала отражением. Отражением придурошного праведника. Я украла чужие жизни… чужое время… и чужое место. Я даже умереть не могу по-человечески. Может потому, что давно уже и не человек?
        А плевать. Я обернулась к рубину, который кровожадно смотрел на меня красным глазом, и показала ему кулак. Два камня. Ущербный оригинал здесь и его совершенная копия в ратушных часах. Часовщик повернул время вспять и выдернул из бездны отражение желанного камня. Но почему зацепило меня? И что теперь делать? Если убить часовщика, сжечь его тело и развеять прах по ветру над рекой, сгинет ли вместе с ним клятое колдовство? А если тогда исчезну и я?
        Я сползла на пол и прислонилась спиной к мраморному саркофагу. Моя призрачная тень сидела напротив. Я вяло пошевелила пальцами, наблюдая, как послушно шевелит пальцами тьма на полу, и пнула ногой полудохлого часовщика.
        - Просыпайся, спящий красавец. Будем творить историю.
        Удары молотка по зубилу были похожи на зубную боль, которая терзает десну и отдает в мозги.
        - У тебя все равно ничего не получится, - твердил мне часовщик, баюкая изуродованные кисти и наблюдая за мной. - Ты исчезнешь. Закончишься. Твое время вышло.
        - Мое время вышло двадцать лет назад, - огрызнулась я, смахивая пот со лба и отвоевывая еще одну лапку. - Поэтому я заберу чужое. Может быть, твое.
        - Ты не сможешь, не сможешь, не сможешь… - от боли колдун начал заговариваться. - Не знаешь как, не знаешь, не знаешь, не знаешь…
        - Зато ты знаешь, - я отбила еще один кусок от мраморной могилы. - И заберешь для меня время у Ордена Пяти.
        Часовщик хрюкнул и зашелся в кашляющем хохоте.
        - А если у тебя не получится, я уничтожу его… - я похлопала горячую поверхность рубина и поддела его, высвобождая из мраморного ложа. - Похороню на дне морском. Там, где его никто и никогда не найдет.
        - Я не могу! - взвизгнул колдун. - Мои руки!..
        Я подняла рубин, держа его в ладонях перед собой и задумчиво склонив голову набок.
        - Что же мне с ним сделать? Вдруг это та самая потерянная Искра из легенды? Которой отцы-основатели сокрушили Шестого? Тогда может подарить его Часовому корпусу? Пусть он сокрушит для меня Орден Пяти, раз ты не можешь?
        - Нееееет! - опять взвизгнул часовщик. - Не смей!
        - Но у них уже есть твоя копия "Крови"… - продолжала я рассуждать вслух. - Она также хороша? Думаю, они смогут использовать ее в имперском хронометре.
        - Нет, нет, нет, нет!.. - часовщик бился затылком о стену, на губах выступила пена.
        Я скинула плащ и завернула в него рубин. В склепе стало темно. Колдун заскулил, чтобы я не забирала его кровь, но тяжелая каменная плита саркофага накрыла его и приглушила мольбы. Сад встретил меня душным терпким запахом акации и звенящей трелью кузнечиков в траве. Мир продолжал существовать, как будто ничего не случилось, только я в нем была уже чужой. Я перехватила завернутый в плащ камень и зашагала по дорожке к особняку, прикидывая, как бы разыграть карту с императором так, чтобы натравить колдуна на Орден Пяти и заполучить себе Кысея. И мне уже было все равно, сколько людей при этом погибнет. Даже если понадобится развязать войну, даже если доведется утопить этот нелепый мир в крови, даже если придется свернуть пространство и время и засунуть трубочкой в бездну безумия, я это сделаю. Я заполучу себе игрушку.
        Орден Пяти. Часовой корпус. Тайный сыск княжества. Колдун. И Кысей. Задачка со многими неизвестными. И бесконечным множеством решений. Из которых надо выбрать одно-единственное верное. Вот зачем я прогуливала лекции магистра Солмира по математике? Дура! Натравить колдуна на Часовой корпус легко. Но мне нужен Орден Пяти. Враг моего врага - мой друг. Верно ли обратное? Что друг моего врага станет и мне врагом? Я больно шлепнула себя ладонью по лбу, пытаясь взбодриться. Надо подружить Часовой корпус и Орден Пяти. Крепко-накрепко связать их. Чем? Слишком мало сведений. Положим, Часовой корпус действует от лица империи и преследует те же цели - добиться военного преимущества и оттяпать часть земель Кераимского княжества. А чего хочет Орден Пяти? Я слишком мало знала о его целях. Вернее, вообще ничего не знала. Зато наверняка знает Кысей. А тайный сыск? Советник Сипицкий принял мои условия и сделал щедрый аванс, подписав помилование Гуго. От меня требовалось устранить императора и спровоцировать грызню за престол, во время которой империя перестанет интересоваться делами соседей.
        Но если я натравлю колдуна на империю? Чем я буду отличаться от самого императора, не погнушавшегося использовать банду Вырезателей против жителей княжества? Во время казни жалких недобитков из этой шайки на воеводу было страшно смотреть даже мне. Этот нелепый фарс устроили для успокоения черни, ведь главарь все еще на свободе. Еще одно мое обещание, которое надо исполнить. Но как? Я не знала. Сидя в углу своей комнаты в мрачном особняке Рыбальски, я чувствовала себя загнанным в ловушку зверем. И совсем как мастер Гральфильхе часом ранее, я начала стучать затылком о стену, мерно и безнадежно отмеривая секунды промедления. Что же делать? Что?
        В комнату поскреблась, а потом, не дождавшись ответа, проскользнула Лу.
        - Госпожа, что с вами? - застыла она передо мной, потом осторожно присела рядом и обняла. - Вы все еще злитесь на меня? Пожалуйста, не надо.
        Ее ладошка легла на мой затылок, придерживая и оберегая от ударов. От девушки пахло теплым молоком. Скоро ее беременность уже будет не скрыть, а она все еще не соблазнила императора. Может, и в самом деле отправиться вместо нее? Но без маски меня сразу раскусят. Ну что же делать? Что? Почему все только мешают?
        Я обняла Лу в ответ и погладила по голове.
        - Девочка моя, пожалуйста, не упрямься. Тебе надо сделать императора отцом своих близнецов. Одно дело, родить невесть от кого и покрыть позором свою семью, а совсем другое - родить императору наследников. Он осыплет твое семейство щедрыми дарами, может быть, даже пожалует титул, даст за тобой хорошее приданое и выдаст замуж за одного из своих придворных.
        - Я не хочу замуж! Лешуа пообещал, что заберет меня в столицу, где я смогу родить и…
        - Хорошо, пусть так, - устало согласилась я. - Но эта постыдная тайна всегда будет висеть над тобой, понимаешь? А так ты, не таясь, родишь от императора, оставишь детей на воспитание и испросишь высочайшей милости продолжать танцевать на сцене. Матери своей детей, своих первенцев, император точно не откажет.
        - Но ведь это тоже обман! И рано или поздно…
        Я закусила губу, чуть не ляпнув, что мертвый император никогда не узнает об обмане, и оборвала Лу:
        - Ты помнишь про булавку? Да, неприятно, но потерпеть-то можно, ради детей? Где твой материнский инстинкт, в конце концов? Убедишь императора в том, что именно он лишил тебя девственности, и пусть лекарь хоть на каждом углу орет, что ты уже была беременна, никто в это не поверит! Окровавленную простынь увидят слуги и охранники и все разболтают. Да, слухи будут, никуда от них не деться, но они бы все равно ходили, будь ты хоть святой Софией Непорочной. Да и не будет лекарь болтать, Рыбальски его быстро прижмет к ногтю. Все, успокойся. Выпьешь вина, и страх уйдет. Обещай мне.
        - Я… попробую, - обреченно шепнула мне Лу и вытерла слезы.
        - Вот и хорошо, - поцеловала я ее в макушку. - Иди репетируй.
        После ухода девушки я переоделась и выскользнула из особняка. Мой сомнительный козырь, рубин, был надежно укутан тряпьем и покоился в заплечном мешке. Возле ворот дежурили двое. Я постояла какое-то время в задумчивости, наблюдая за соглядатаями. Кто их послал? Неприятный холодок пополз по спине. Имперские ищейки? Проверяют будущую фаворитку императора на вшивость? Слишком топорно, мне казалось, что имперцы умеют действовать тоньше. Но больше некому. Тайный сыск и Орден Пяти едва ли могли бы заинтересоваться семейством Рыбальски. Я оставила соглядатаев в покое, решив пока не обнаруживать себя, и направилась в орден когниматов.
        Был ли рубин той самой Искрой из легенды? А разве есть разница? Надо просто сделать так, чтоб в это поверили все заинтересованные лица. У Часового корпуса есть копия. А кто вообще знает об оригинале? Сам Рыбальски, возможно, Шарлотта и Сигизмунд. Кто еще? Скорей всего, тот ювелир, который двадцать лет назад нарушил целостность камня и сделал колечко для Ежении. Тут я споткнулась и застыла от внезапно пришедшего озарения. В кольце была недостающая часть рубина! А значит… Мозаика наконец сложилась.
        Антон всегда бурчал, что у меня страсть к дешевым театральным эффектам. Пожалуй, я бы согласилась с ним, с поправкой на то, что дешевыми они почти никогда не были, а обходились втридорога. Но почему я должна отказывать себе в маленьких удовольствиях? Вот и сейчас я не поскупилась и послала подарочек прямиком инквизитору. Крепко сбитый и проложенный соломой ящик был кокетливо перевязан пурпурным шелковым бантом в форме сердечка. Посылку через двух дюжих бандитов я отправила в орден когниматов с припиской "Для Кысея Тиффано, брата Ордена Пяти, срочно. Доставить лично в руки! Внутри скоропортящийся живой товар"
        Устроившись поудобнее в уютной кофейне напротив гостиницы "Спящий лев", я обжиралась крошечными пирожными, запивала их ароматным кофе и терпеливо ждала, наблюдая за выходом. Когда из гостиницы выскочил взъерошенный инквизитор и заметался в поисках экипажа, я проводила его взглядом, умяла еще пару пирожных, после щедро расплатилась, накинула капюшон и неспешно двинулась в сторону винденской обители ордена когниматов. Пошла пешком, чтобы растрясти завязавшийся после сытного перекуса жирок. Спешить было некуда.
        К моему приходу маховик событий раскрутился уже на полную мощь. Обитель оцепила стража, и успели подтянуться любопытные. В толпе зевак мелькали красные мундиры имперцев, что заставило меня довольно улыбнуться. Я подоспела как раз вовремя. Поссорить всегда легче, чем подружить, особенно когда точно знаешь, чем или кем вызвать раздор. На парадном крыльце с непроницаемым лицом появился Кысей. Под руку он тащил бледного скулящего часовщика, к лысине которого пристало несколько соломинок. Подкатил наглухо закрытый экипаж, из которого выскочила Нишка и бросилась к инквизитору. Тот спокойно что-то сказал ей и передал колдуна из рук в руки. И тут их обступили красномундирники, взяв в плотное кольцо. Пока все шло по плану, вот только несколько беспокоило поразительное хладнокровие Кысея. Я ему, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой преподнесла тепленького колдуна, а он еще морду кривит.
        - Что ж это делается? - пробормотала я достаточно громко, чтобы меня услышала торговка и пара зевак поблизости. - Неужто Искру нашли?
        - Какую искру? - тут же навострила уши любопытная торговка.
        - Так ту самую, из легенды, - я понизила голос до шепота, что мгновенно привлекло ко мне внимание еще нескольких ротозеев. - Говорят, война грядет, с Шестым. Колдун-часовщик украл у Ордена Пяти Искру и прятал ее в ратушных часах! Рубин-то видали? Вот таких размеров!
        Я развела руками, пытаясь объять необъятное, и сделала заговорщицкое выражение лица. После переместилась в другой конец площади и повторила историю про загадочный громадный камень в ратушных часах, искру и происки колдуна. Меж тем, обстановка накалялась, красномундирники попытались отбить часовщика, но влезли охранники Кысея и оттеснили их, обеспечив численный перевес. Колдуна затолкали в экипаж и увезли. Инквизитор остался стоять, разглядывая толпу со странным выражением. Я почла за благо убраться. На душе было неспокойно, но я не понимала, почему. Ведь все шло правильно: колдун оказался во власти Инквизиции, считай, в лапах Ордена Пяти, и Часовой корпус сделает все возможное, чтобы заполучить его. Не бог весть что, потому что едва ли корпусу удастся одолеть Орден Пяти, но потрепать церковникам нервы и отвлечь их внимание он точно способен. А это даст мне выигрыш во времени, столь необходимый, чтобы завершить интригу. Почему мне вечно не хватает времени?..
        Я мрачно разглядывала изуродованное обручальное кольцо Ежении и вытащенный из него рубин. И ничего не чувствовала. Камень был невероятной чистоты и безупречной огранки, стоил дорого, но казался холодным и… каким-то чуждым. В нем пропала та бешеная ненависть безумия, которой лучилась и кипела каждая грань "Крови". Настоящей крови, а не той подделки, выдернутой часовщиком из бездны отражений. Я крутила рубин в руках, разглядывала на свет и размышляла. Инквизитор спрашивал воеводу, дарил ли кто-нибудь его сестре часы работы Гральфильхе. Даугав не стал отвечать Кысею, зато ответил мне. Незадолго до исчезновения воевода действительно заметил у Ежении карманные часы. Но на вопрос, откуда они, девушка смутилась и сказала, что заказала их у Гральфильхе для будущего жениха.
        Даугав обрадовался, решив, то его сестра выкинула глупости из головы и готовится к браку с младшим Маттернихом, и благополучно забыл о часах. Однако потом в вещах Ежении часов не оказалось. Они исчезли вместе с девушкой. Логично предположить, что Ежения заказывала часы в подарок для любимого, но не для Маттерниха, а для Рыбальски. Гральфильхе был тогда подающим надежды молодым мастером, честолюбивым и чуточку безумным. Наивная, по уши влюбленная девушка отправилась к нему с заказом. Она наверняка похвасталась часовщику, что тот самый рубин, который он отчаянно мечтал заполучить, безнадежно изуродован ради ее обручального колечка. Это могло стать последней каплей… каплей кровавого безумия, переполнившей чашу сознания часовщика и ввергнувшего его в бездну колдовской силы. Но что произошло дальше? Того ювелира, который делал кольцо, уже не спросишь, его нет в живых. А если Гральфильхе, ослепленный отчаянием, упросил продать камень ему? Заполучить хотя бы каплю крови… лучше, чем ничего. А тогда получается, что в кольце подделка. Вернее, рубин-то настоящий, но самый обычный. Тогда где же капля "Крови"?
Что с ней мог сделать часовщик? Ответ был очевиден. Что может сделать мастер, одержимый своей работой и Даром, превратившимся в проклятие? Разумеется, часы. Карманные часы для Рыбальски. Сумасшедшее желание повернуть время вспять, даже отняв его у других, воплотилось в хитроумном часовом механизме. Как все произошло? Мне никогда не узнать деталей. Но если в часах для Рыбальски была капля крови, то возможно, что она была и в часах Пихлер. Я прекрасно помнила, как опрокинула на приму горячий кофе, и она затрусила обожженной рукой, на которой красовались изящные часики. Наверняка, работы Гральфильхе. Тут я подскочила с места и рванула в кабинет Рыбальски. Безумный часовщик делал часы под заказ Кысея и для меня!
        Я обшарила весь кабинет, но часов не нашла. Мерно тикающие настольные часы в виде льва и часы над камином раздражали. В их цоканье чудилось издевательское хихиканье часовщика, а стрелки были похожи на подрагивающие усы. Куда Рыбальски дел браслет? И была ли в тех часах капля безумной крови? Сколько еще крови осталось у часовщика? И где? Рано я отдала Кысею колдуна, ой как рано… Спешка ни к чему хорошему не приводит.
        Я так задумалась, что не заметила возникшую как из-под земли Шарлотту. Она смотрела на меня со странным выражением.
        - Как ты попал в закрытый кабинет? - холодно поинтересовалась она и, не дожидаясь ответа, схватила меня за ухо. - Убирайся отсюда.
        Я не стала ей сопротивляться, лишь жалобно мычала. Хотя мне тоже стало интересно, для чего Шарлотта явилась в кабинет мужа на ночь глядя и в его отсутствие…
        Лавка часовщика была закрыта, но вещи из нее, слава Единому, не забрали. Нерасторопность церковников поражала. Или это ловушка? Я притаилась на крыше соседнего дома, обшаривая взглядом окрестности, залитые тусклым лунным светом. Перед лавкой вяло переминались с ноги на ногу два стражника. Им было скучно. Мне тоже. И еще немного обидно. Неужели пущенные мною слухи не дошли до церковников? Или хотя бы до имперцев? Где облавы по всему городу? Где мои портреты на каждом столбу? Где усиленные патрули и обыски? Я чувствовала себя уязвленной. Да они землю должны были рыть в поисках!.. А если часовщик ничего им не сказал о камне и о том, кто его похитил? Скорей всего, так и случилось. Кроме того, он совсем умом тронулся от боли и моих угроз уничтожить "Кровь". Значит, фальшивое отражение приняли за Искру. Но ведь Кысей не мог не знать о том, что рубин был поврежден еще Рыбальски? Он же видел обручальное кольцо и слышал всю историю от чудаковатого старика-душеведа.
        Я тихо проскользнула в лавку через слуховое окно на чердаке. Часы были повсюду и оглушали с порога механическим кудахтаньем. Как узнать, какие из них сотворены из капель безумной крови, а какие нет? Часы обступали меня и казались злобными карликами, брошенными жестоким хозяином цирка на произвол судьбы. А еще все они показывали разное время. Я схватила первые попавшиеся часы в виде стеклянного цветка и обрушила их о каминную полку. Они рассыпались хрустальными лепестками и брызнули шестеренками. К счастью, двери лавки были массивными, и моя выходка не привлекла внимание дежуривших снаружи стражников. Я глубоко вздохнула, закрыла глаза, прикрыла уши ладонями, чтобы не слышать тиканье, и попыталась сосредоточиться. Но звук бьющегося сердца все равно просачивался в сознание. Этот стук был таким похожим на отсчет секундной стрелки, что мне сделалось страшно. Биение убыстрилось. Мое сердце тоже. Или не мое? Под плотно сомкнутыми веками возник алый сполох. Он бился перед глазами и рассыпался каплями-искрами, пульсируя злобой. Я пошла по комнате, двигаясь вслепую, как будто играла в жмурки с неведомым
чудовищем. Частота сполохов усилилась, сердце стучало, как сумасшедшее. Рука наткнулась на обжигающий холод мрамора. Я открыла глаза. Одно хрустальное сердце на двоих в кукольном домике. Какая нелепость! Я стала колотить часы о каминную полку, пока из-под хрустальных обломков не сверкнул рубин. Вернее, то, что от него осталось. Камень был крошечным и сильно изъеденным, словно над ним поработали жуки-древоточцы, но от него исходила такая волна ненависти, что я на мгновение захлебнулась и перестала дышать. А после заставила себя подобрать с пола рубин и сжала в кулаке еще один свой козырь. Игра обещала быть интересной.
        Страх казался живым. Лезвие в руках дрожало, а зрение туманилось. Камень лежал передо мной, а я не могла заставить себя сделать разрез. Белая кожа бедра казалась чужой. Страх уже полностью завладел мною, но я продолжала слепо пялиться на камень, держась на одном упрямстве. Я все равно это сделаю. Немеющими пальцами я сжала рукоять кинжала и всадила лезвие себе в бедро. Боли почти не было. Разрез вышел кривым и неглубоким, зато наступило опьянение собственной кровью. Боль всегда была моим спасением, и сейчас я радовалась даже ее слабым отголоскам. Окровавленными руками я схватила ненавистный рубин.
        - Теперь все время мира принадлежит мне, ты понял? - прорычала я ему и стала запихивать его в рану.
        За этим занятием и застала меня Луиджиа, по обыкновению пришедшая позвать к завтраку. Она застыла, глядя на меня расширившимися от ужаса глаза, потом всплеснула руками и открыла рот.
        - Ни звука! - рявкнула я. - Лучше помоги зашить.
        Я чувствовала, что теряю сознание от усиливающейся боли. Рубин обжигал, мне казалось, что в рану плеснули кислотой, проедавшей до костей.
        - Шей, - прошипела я. - И прекрати реветь.
        Но у самой слезы брызнули из глаз, когда неумеха дрожащей рукой воткнула иголку в кожу. Теперь боль уже пульсировала, растекаясь по всему телу от бедра. Казалось, меня сжигают живьем, я горела изнутри и задыхалась в чаду чужой злобы, накопленной веками. И тут пришла еще одна боль, леденящая сознание. Символ в груди. Теперь меня разрывало на части. Каждый шов вырывал из тела куски плоти, чтобы кинуть их в чавкающую пасть времени, а потом пришить заново, обугленными, искореженными, чужими. Чтобы плеснуть в лицо ледяной метелью и утопить в проруби. Чтобы выжечь насквозь легкие и тут же забить в сердце кол. Но среди этого шторма я видела луч света… А потом света стало нестерпимо много, он распадался на мириады чужих разумов, которые что-то шептали и кричали, и мне даже казалось, что я их понимаю, потому что я это они, как часть является единым целым, будучи бесконечностью, ужатой до точки и мгновения…
        - Госпожа! Ну очнитесь же!
        Лу тормошила меня, орошая слезами. Я открыла глаза, щурясь от яркого света и пытаясь все вспомнить. Буквально мгновение назад казалось, что я все знаю. Абсолютно все. Как будто кто-то дернул меня наверх и показал все, что происходило, происходит и будет происходить в бесконечности возможностей. Но я все забыла. Да разве можно такое упомнить? Это все равно что пытаться всю воду океана удержать в одной капле.
        - Слава Единому… - с облегчением выдохнула Лу. - Я уже думала, что вы…
        - Сколько я провалялась? - приподнялась я на локте и поморщилась, откинув одеяло.
        - Полчаса! Я полчаса не могла привести вас в чувство. Уже думала за лекарем бежать. Что вы с собой сделали!
        Боль все еще пульсировала в бедре. Рана выглядела ужасно, криво заштопанная, воспаленная по краям, и до сих пор кровила. Но этой ночью я не могу позволить себе слабость.
        - Со мной все хорошо. Не надо никого звать. Иди к себе, Лу, и готовься. Вечером твой первый бал, не забыла?
        После ухода девушки я проковыляла к комоду и вытащила из тайника одну из последних склянок грибного эликсира. Хорошо, что я тогда пожадничала и не потратила ее на Кысея, который свалился в постель с сотрясением мозга. И ведь всего слегка приложила балбеса, а какой нежный оказался… Нежный цветочек.
        Поспать перед балом не удалось. Едва я проваливалась в болезненную дневную дрему, как в комнату заглядывала Лу, прокрадывалась к кровати, вздыхала, мялась, потом осторожно прикладывала ладонь к моему лбу; я шипела, чтобы дали поспать, и девчонка радостно кивала и успокаивалась, правда, ненадолго. Через час она вновь заглядывала, то принести попить, то промыть рану, то еще что-нибудь придумывала, и все повторялось, как в дурном кошмаре. В конце концов, злая и невыспавшаяся, я наорала на нее и надавала пощечин. Впрочем, все обитатели особняка были на нервах. Шли последние приготовления к балу. Шарлотта расцвела, и я гадала, преобразилась ли она так из-за того, что будет хозяйкой вечера, который почтит своим присутствием сам император на зависть всему городу, или из-за появления в ее жизни бывшего возлюбленного. У нее на щеках даже появился слабый румянец, а глаза подозрительно заблестели. Похоже, Ёжик всерьез решил последовать моему совету и приударить за старой зазнобой.
        Я переоделась в заранее выпрошенное у любимого папочки платье шута. Все-таки идея с цветочным балом-маскарадом, подкинутая мною Шарлотте устами Лешуа, была очень и очень недурственна. Да и Лу будет так меньше смущаться из-за маски на лице. Мой наряд представлял собой пестрые желто-зеленые лохмотья, расшитые сотней крошечных золотых колокольчиков и перевитые косичками из шелковых лент, а увенчивалось все предметом особой гордости - ярко-алой шляпкой в форме полураспустившегося бутона колокольчика. Я очень живо представляла смущение Кыси каждый раз, когда его взгляд будет натыкаться на мою довольную физиономию. А натыкаться он будет часто, поскольку место инквизитора было как раз напротив моего. Правда, вспомнив о неведомой спутнице Кысея, я помрачнела и задумалась, как бы незаметно подлить ей проносное.
        Из-за духоты майского вечера бал было решено проводить на открытом воздухе. В просторном саду поставили навесы из зеленой шелковой ткани. Их поддерживали колонны, увитые гирляндами из живых цветов. Столы были выставлены полукругом, в центре располагался стол императора и его свиты. Предметом особой гордости Рыбальски стала огромная статуя розы, высеченная из цельной глыбы льда и доставленная прямиком из горного монастыря. На каждом ледяном лепестке по задумке Лешуа стояла корзиночка с молочным холодным лакомством, которое он назвал мороженым, чтобы отличать от княжеского "Поцелуя Единого". Ледяную розу должны были вынести из ледника и разместить на лужайке во время танцев, чтобы разгоряченные гости могли охладиться, отведав изысканного угощения.
        Рыбальски вообще не скупились на устроении балов. Были приглашены лучшие музыканты, доставлены три телеги живых цветов, закуплены горы продуктов, из которых Лешуа обещал сотворить нечто настолько восхитительное, что про бал-маскарад еще долго будут вспоминать в Виндене и за его пределами. Впрочем, я тоже собиралась поспособствовать в создании незабываемой атмосферы вечера.
        Шарлотта сновала между столов, поправляла газовые светильники-шары из разноцветного стекла на каждом из двадцати столов, проверяла чистоту и блеск столовых приборов из серебра, выискивала в померанцах увядшие лепестки и обрывала их, шипела на нерасторопных слуг в золотисто-зеленых ливреях и везде совала свой нос. Хозяйка особняка походила на тощую злую ворону, хотя ее платье из черного бархата символизировало орхидею, чьи кружевные цветы и темно-пурпурные перья украшали шляпку. Но мне крупный аметист в черной бархатке на шее женщины упорно казался глазом. Именно так, каркающая одноглазая ворона, кружащаяся над падалью…
        Я болталась под ногами и раздражала Шарлотту, пока она не выдержала и не схватила меня за ухо. Колокольчики на моем наряде тревожно зазвенели.
        - Убирайся и сиди в комнате, пока тебя не позовут, - процедила она.
        - Не трогайте Луку! - отважно бросилась на мою защиту Луиджиа.
        - А ты бы лучше себя в порядок привела, - обратила на нее свой холодный взор Шарлотта. - Почему до сих пор не заплетена? Хочешь опозорить нас перед императором?
        Неожиданное внимание императора к свалившейся на ее голову падчерице вынудило Шарлотту лично заняться Лу. Она натаскивала девушку, как вести себя за столом и со знатными гостями, что и как говорить, как кланяться, как двигаться. Шарлотта сама выбрала падчерице наряд серебряной розы, мне почти не пришлось вмешиваться, если не считать идеи с хрустальными туфельками, которые надменная аристократка сдержано одобрила, даже не поморщившись от того, во сколько они обошлись. Все-таки, при всей моей неприязни к Шарлотте, во вкусе и щедрости ей было не отказать, как и в умении держать лицо в любых обстоятельствах. Правда, сегодня на балу ей придется проявить чудеса выдержки. Я довольно ухмыльнулась и позволила Лу увести себя.
        Прибывающих гостей встречала хозяйка дома в черном, а рядом с ней, на контрасте, застыла падчерица в белоснежном воздушном платье, с туго заплетенной и уложенной в корону косой, в которую были вплетены серебряные нити. Серебристая маска была выполнена из тонкой парчи и увенчивалась у виска живой белой розой вместо шляпки. Появление императора сопровождалось нездоровым оживлением, к Фердинанду Второму были прикованы все взгляды, кроме моего. Меня интересовал Кысей. И я не сомневалась, что узнаю его, в каком бы наряде он не пришел. Гости-цветы все текли и текли, заполняя лужайку перед особняком веселым смехом и болтовней, я рыскала среди них и выглядывала инквизитора, обуреваемая ревностью, и не находила его. К гостям уже вышел хозяин в щеголеватом белом фраке и с золотистой маской нарцисса, подходящей к его огненной шевелюре, а Кыси все не было видно. Рыбальски пригласил всех к столу и представил повара. Лешуа в строгом черном фраке и в темно-красной маске полевого мака поклонился и подозвал к себе Луиджию. Вдвоем они должны были оказывать особую честь императору и лично прислуживать ему за столом.
Сигизмунд в образе горделивого синего ириса стоял в стороне, обиженно поджав губы и пытаясь скрыть волнение.
        А я наконец узрела мерзавца. Весь в темном, Кысей был в образе черного тюльпана, чей цветок перетекал с шелковой маски на лицо, скрывая добрую его половину. Работая локтями и расталкивая гостей, я бросилась к Кысеньке, краем глаза успев отметить нелепый наряд его спутницы в образе скромной незабудки.
        - П-п-плофессол! - я оттолкнула от инквизитора девку в синем и повисла у него на шее, преданно заглядывая в глаза.
        - Лука, - обнял он меня и придержал, пристально вглядываясь в лицо, - а тебе идет эта шляпа…
        Он даже не покраснел, а на его лице не дрогнул ни один мускул. Неужели все забыл? Я расплылась в широкой улыбке и попыталась выговорить:
        - Я - к-к-кол-л-л-ло…
        - Мальчик-колокольчик, я понял, - отозвался он и вдруг провел пальцем по моей щеке, едва не смахнув фальшивую бородавку. - Будет весело, да, Лука?
        Я растерялась, но не успела ничего ответить, потому что наглая девица, недобро зыркнув выцветшими глазами из-под муслиновой вуали, закрывавшей ее лицо на восточный манер, оттолкнула меня от Кысея и цапнула его за локоть, что-то прошипев сквозь зубы.
        - Да, дорогая, пойдем за стол… Ты ее увидишь, я же обещал.
        Помертвев от злости, я смотрела этой парочке вслед. Высокий широкоплечий Кысенька - мой Кысенька! - под руку со странной тощей девицей, которая еще и слегка приволакивала ногу. Кто-то толкнул меня, торопясь к столу, откуда уже доносились умопомрачительные ароматы. Слезы навернулись на глаза. Разумом я понимала, что инквизитор намеренно провоцирует меня, ведь Лешуа наверняка ему намекнул, что я тоже появлюсь на маскараде, но… Почему этот тюльпанистый злыдень, демон раздери, даже не оглядывается в поисках меня?!?
        Плюхнувшись за стол напротив, я уставилась на Кысея, а украдкой разглядывала его спутницу. Ее вуаль была разрисована мелкими незабудками, из-за чего черты лица совершенно размывались и едва угадывались. Идиотская шляпка с такими же мелкими голубыми соцветиями крепилась на тусклых темных волосах, а платье было полностью закрытым. С какой помойки он выкопал эту уродину?
        Слуги сбивались с ног, лавируя с тяжелыми подносами на каждой смене блюд. Нежнейший суп из рябчиков со сливочным сыром и белыми грибами; холодный студень из стерляди; жареные в меду цыплята; перепела по-мирстеновски, запеченные со спаржей; копченый угорь; шейки раков, запеченные в сметане; ребрышки ягненка в сырном соусе и травах; отборные рулеты из десяти сортов мяса; устрицы в винном соусе… И это только половина того, что было подано к столу. Мои соседи чавкали и обжирались, а мне кусок в горло не лез. Рыбальски обхаживал бургомистра, не теряя надежд устроить брак Сигизмунда с его дочерью, Шарлотта поддерживала светскую беседу с какой-то жирной старухой, чей дряблый бюст царил над скатертью, сверкая бриллиантами и изумрудами, а Сигизмунд испарился, едва улучив момент. Зато Кысей во всю ухаживал за странной незабудкой, трогательно отбирая у нее бокал с вином со словами:
        - Тебе нельзя пить, дорогая…
        Я похолодела. Почему это ей нельзя пить? Неужели этот прохиндей успел не только покувыркаться с этой шлюхой, но еще и обрюхатить ее? Хрупкий бокал с водой хрустнул у меня в руке, и я заревела во весь голос, да так, что ухитрилась перекрыть музыку. На меня стали оглядываться. Ладонь была вся в крови, зато Кысей наконец соизволил обратить на меня внимание.
        - Лука, надо быть осторожней, - усовестил он меня и, перегнувшись через стол, платком вытер мне ладонь. - Ну не реви, ты же не девчонка…
        Я заголосила еще громче, но тут от стола императора отделился надменный аристократ из свиты и приблизился к нам.
        - Фрон Тиффано, вас просят к столу императора… - почтительно поклонился он, однако его тон больше напоминал приказ, чем приглашение.
        Кысей заколебался, неуверенно покосившись на незабудку. Господи, да как он успел попасть к ней под каблук? Уже и шагу без ее позволения ступить боится.
        - Хорошо, - наконец ответил инквизитор. - Но моя спутница пойдет со мной. Я не могу ее оставить.
        Обида жестокой удавкой захлестнула горло. Все, кроме меня, были при деле. Шарлотта блистала и купалась в лучах короткой славы хозяйки вечера, Рыбальски истекал самодовольством, любуясь Луиджией и при любом удобном случае напоминая гостям, что та тонкая серебряная розочка рядом с императором - его дочурка. Сама девчонка смущенно улыбалась Фердинанду Второму, прислуживала ему за столом и собирала восхищенно-завистливые взгляды светских дам. И даже мой нежный цветочек оказался в центре внимания, с непроницаемым лицом ведя беседу с императором. Я сжала кулаки и насупилась. Это я должна была стать звездой вечера!
        Меж тем объявили танцы. Бал открывал император, и по заведенному порядку он должен был открыть его вместе с хозяйкой дома, однако Фердинанд Второй предложил руку Луиджии, что вызвало удивленный шепоток среди гостей. Впрочем, никто выбор императора не посмел оспорить, а Шарлотта лишь удивленно выгнула бровь, однако смолчала и даже нашла в себе силы улыбнуться. Статная фигура императора в алом церемониальном мундире и тонкая фигурка Лу в снежной пене кружев закружились в медленном танце. И казалось, что это ледяная метель играет с пламенем и кружит его под бездонным майским небом, повинуясь колдовскому очарованию музыки.
        Я стиснула в руке вилку и царапнула нею скатерть, потом взяла бокал вина и двинулась к незабудке. Проходя мимо, деланно споткнулась, взмахнула руками и выплеснула содержимое бокала на платье соперницы. Она охнула и заголосила противным скрипучим голосом, но Кысей быстро шикнул на нее и поймал меня за ухо.
        - Лука! - процедил он. - Прекрати безобразничать. Будешь хорошо себя вести, и я… Я с тобой потанцую. Хочешь?
        Мысль о том, как я буду кружиться и прижиматься к цветочку, завладела мною мгновенно, и я против воли радостно заулыбалась, невзирая на боль в ухе. Но Кысей уже отпустил меня, удивленно уставившись вместе с остальными гостями на появившуюся незнакомку в образе шикарной золотой хризантемы. Он даже забыл про незабудку, нахмурившись и что-то шепча себе под нос. А я воспользовалась моментом и подозвала слугу с подносом, откуда цапнула еще один бокал и сунула его в руки соперницы. К моему изумлению, та и не подумала отвергнуть дар, напротив, жадно схватила бокал и украдкой сделала глоток, отвернувшись от Кысея. Я нахмурилась. Что-то было не так. Кого он с собой привел?
        Хризантема ступала медленно и осторожно. Ее тяжелое платье было на жестком каркасе, который поддерживал три слоя пышных юбок: короткие лепестки из червленой парчи, расшитые золотой нитью и жемчугом, атласная струящаяся зелень и черная бархатная основа. Шляпка была не менее роскошна и объемна, брызгая позолоченными перьями и уравновешивая фигуру с тонкой талией, безжалостно затянутой в корсет. Блистающая на свету незнакомка вышла и остановилась, довольная произведенным впечатлением, церемонно поклонилась императору, а затем высоко подняла голову, открывая лицо, до этого спрятанное за веером. Перед высшим светом Виндена стояла Алиса. Она обернулась к своему спутнику, который появился рядом с ней, с вызовом глядя на родителей. Благородный ирис и роскошная хризантема. Красивая пара. Я довольно улыбнулась.
        Шарлотта и бровью не повела, а вот Джеймс мгновенно побагровел, едва понял, кого под руку ведет к нему его сын.
        - Что здесь делает эта девица? - напустился он на Сигизмунда.
        - Это моя невеста, - с вызовом ответил тот, задрав подбородок.
        - Чтоб духу ее здесь не было! - завелся Рыбальски, но его придержала за локоть Шарлотта, и он понизил тон. - Уведи ее туда, откуда притащил. Живо! Не позорь нас!
        - И не подумаю!
        - Тише, - вмешался Лешуа, лучезарно улыбаясь всем четверым. - Сейчас вынесут розу с мороженым. Давайте не будем портить момент.
        Кысей, стоявший поодаль, недовольно скривился и отобрал у незабудки бокал, потом стал оглядываться по сторонам. Но я уже благополучно затерялась среди танцующих, наблюдая за инквизитором издалека.
        Появление ледяной розы вызвало бурный восторг гостей. Корзинки тоже были сделаны изо льда, из-за чего казались стеклянными вазочками. Мороженое исходило холодным дымком и пахло так, что можно было захлебнуться голодной слюной. По заведенному порядку угощение сначала пробовали хозяева и только потом предлагали гостям, однако порядок опять был нарушен. Джасалы императора отведали мороженое первыми, как и всю остальную еду, подаваемую Фердинанду Второму на балу. Это вызвало у меня ядовитую усмешку.
        Мороженое открыло парад сладостей. Смородиновая наливка на вишневых листьях в кубках причудливой формы цветов и животных, гаяшимские пьяные персики по-кардинальски на серебряных блюдах, громадный пирог с гарлегской сливой и орехами, жидкий шоколад, крошечные пирожные, жареные в меду орешки, марципановые фигурки, свежие фрукты и кофе. Кофе был подан обжигающе горячим, однако Лешуа смешал его с мороженым, добавив крепкого льемского рома, и получилось нечто совершенно необыкновенное, что привело гостей в полный восторг. И даже император благосклонно улыбнулся и похвалил повара. А это означало, что пора. Спектакль начинался.
        Лешуа откашлялся и склонился к императору, прося его о милости. Тот задумался, окинул взглядом танцующую с ирисом хризантему, перевел взор на повара и медленно наклонил голову, давая согласие. Луиджиа улыбнулась и едва не захлопала в ладоши, но вовремя сдержалась, поймав неодобрительный взгляд Шарлотты.
        Фердинанд Второй поднялся с места, и мгновенно умолкла музыка, стихли все разговоры.
        - Мне отрадно видеть здесь красоту и вкушать божественную пищу, - начал он. - Отрадно и гостеприимство славного города Виндена. Посему в ответ желаю и я оказать милость фрону Лешуа - представить его дочь Алису…
        Под удивленные перешептывания и переглядывания золотая хризантема вышла и встала рядом с Лешуа. Он взял девушку за руку. Лицо у Кысея вытянулось, он ругнулся себе под нос и крепко перехватил дернувшуюся вперед незабудку. Рыбальски застыл с открытым ртом, а Шарлотта, наоборот, поджала губы и нахмурилась, явно просчитывая варианты и выжидая. Сигизмунд подошел к Лешуа и замер, почтительно склонив перед ним голову.
        - … и благословить ее на брак с Сигизмундом Рыбальски, - закончил император и соединил руки молодых людей, как в дешевой уличной постановке.
        Рот у Джеймса Рыбальски захлопнулся со стуком, а Шарлотте сделалось дурно. Она покачнулась и осела на стул, выронив из рук веер. Зато Луиджиа, заранее предупрежденная мною, не растерялась и бросилась поздравлять бывшую подружку.
        - Алиса! Я так рада! Теперь мы сестры!.. - обняла она ее, утопая в пышных оборках платья.
        - Никогда этому не бывать! - очнулся Рыбальски.
        - Но папа… - повернулась к нему Луиджиа и сложила руки в молитвенном жесте, - пожалуйста, будь к ним милостив, они же так любят друг друга…
        Я с трудом скрыла ухмылку. Любят, ага. У меня не было времени провести интригу с этой парочкой по всем правилам, поэтому, не мудрствуя лукаво, Лешуа просто поймал Сигизмунда, прижал его к стенке, объявив себя отцом поруганной им девушки, и потащил юнца под венец. А сама Алиса была слишком ошарашена свалившимся на ее голову отцом, чтобы соображать трезво. Найденный воеводой сговорчивый священник тайком обвенчал молодых людей, правда, пришлось скрепя сердце согласиться и на брак Лешуа с Тенью. Зато теперь никто не мог помешать мне в…
        - Вынужден нарушить это благолепие, - вдруг подал голос Кысей. - Но моя спутница, мать Алисы, имеет иное мнение на этот счет.
        Успевшая наклюкаться незабудка сорвала с лица муслиновый покров и шагнула к хризантеме, протягивая к ней руки и пьяно всхлипывая:
        - Лисочка, доченька моя, ну какой он тебе отец!..
        Девушка побелела под маской и отшатнулась, беспомощно оглянувшись на Сигизмунда. Я сжала кулаки и нахмурилась. Впрочем, даже появление Равены не могло спутать мне карты, поскольку я уже успела сплавить девчонку замуж. И пусть этот гаденыш утрется!..
        - Никакой помолвки не будет, - продолжал Кысей, подходя к хризантеме и беря ее за запястье. - Так как Алиса несовершеннолетняя, то без разрешения матери она не может…
        - Не ожидал я такой подлости от вас, господин Тиффано, - очнулся наконец Лешуа. - Равена Вагнер не мать Алисы, и вам прекрасно об этом известно!
        - Неправда! Я! Я ее мать!.. - истерично взвизгнула Равена.
        - По законам княжества, - подчеркнул Кысей, - именно Равена Вагнер является матерью Алисы, а вы ей никто. И поскольку госпожа Вагнер обратилась ко мне за помощью, то я намерен оградить девочку от ваших притязаний в отцовстве и увезти ее к себе в замок, где они вдвоем с матерью и останутся до…
        Заманить меня в замок! Вот что задумал этот гаденыш!.. Но я не успела ничего предпринять, потому что вперед вылез Сигизмунд.
        - Никуда вы ее не увезете! Немедленно отпустите мою жену! - он схватил Алису за руку и дернул девушку к себе, взметнув ее пышные юбки, словно сорвав цветок.
        Я зажмурилась и потрусила головой. Рано, ой как рано! Часы спешили, и все опять пошло не так!.. Все разом загалдели.
        - Как жены?!? - топнул ногой Рыбальски и сжал кулаки. - Да я тебя наследства лишу!..
        - Джеймс, успокойся!.. - одернула его Шарлотта.
        - Папа, ну не надо!.. - Луиджиа повисла на руке у отца с другой стороны.
        - А лишай! - хорохорился в ответ Сигизмунд. - Я люблю Алису!..
        - Сиг, не надо! - пыталась удержать его Алиса.
        - Какой еще жены? - нахмурился Кысей. - Ни один священник не стал бы венчать несовершеннолетнюю без согласия родителей.
        - Обвенчал, потому что я дал согласие! А я ее отец, чтобы вы там не говорили! - Лешуа оглянулся за помощью к императору.
        - Ваше согласие не имеет силы. Брак, даже если и состоялась церемония, недействителен.
        С этими словами Кысей двинулся к Алисе, но дорогу ему отважно преградила Лу.
        - Не смейте! Не смейте разрушать их счастье! Они любят друг друга!
        Инквизитор хотел отодвинуть девушку с дороги, но тут, повинуясь жесту императора, два джасала оттеснили его.
        - Императорской волей я уже благословил союз этих молодых людей, - тихо произнес Фердинанд Второй, и весь галдеж мгновенно стих, столько властности и силы звучало в этом голосе.
        Даже я поежилась, но Кысея было не унять.
        - Ваша императорская воля, - процедил он, с вызовом глядя на императора, - не распространяется на княжеский Винден. И я в своем праве помочь несчастной матери забрать дочь. Отзовите своих псов.
        Стало так тихо, что было слышно, как звенят цикады в траве.
        - Вы очень отважный молодой человек, - холодно произнес император, - и вместе с тем глупый. Фрона Вагнер, - обратился он к Равене, - вы желаете счастья вашей дочери? Желаете для нее и себя императорской милости и места при дворе?
        - При дворе?.. Моя девочка… ик… да… - пьяно всхлипнула та, - да!.. я желаю… ик… чтобы она… ик… была устроена… Но она моя!.. Не отдам… ик… никому!..
        - Тогда позвольте императору, - ласково произнес Фердинанд Второй, сжимая руку пьянчужки в своих ладонях, - позаботиться о вас и вашей дочери. Ответьте мне, фрона Вагнер, кем Алисе приходится благородный фрон Лешуа, которого я пригласил ко двору главным конфетмейстером и которому пожалую титул? Кто он Алисе?
        Равена наморщила лоб в мучительной работе мысли и выдавила:
        - Он… Да… ик… он отец… А какой… ик… титул? А… ик… содержание?
        - Но это же смешно! - не выдержал Кысей, удерживаемый джасалами. - Вы ее просто купили!
        Луиджиа, прижав руки к груди и глядя на императора влюбленным взглядом, выдохнула:
        - Спасибо вам, Ваше Величество!..
        Фердинанд Второй благосклонно улыбнулся девушке и добавил, обращаясь уже к Равене:
        - Не волнуйтесь, фрона Вагнер, я назначу вам щедрое содержание. Кстати, вы с дочерью можете остановиться в Паллавийском дворце, если пожелаете.
        - Я думаю, - неожиданно вмешалась Шарлотта, - что им вдвоем лучше остаться у нас.
        - Ноги ее не бу!..
        Но возмущение Рыбальски утонуло в бульканье, потому что Шарлотта двинула острым локтем в бок мужа. Я задумчиво смотрела на императора и на смущенно зардевшуюся Луиджию, которой он предложил танец, смотрела и думала, что, возможно, не стоит торопиться с отравлением. Хотя бы за то, что Фердинанд Второй утер нос зарвавшемуся святоше, он заслужил несколько дней жизни. Но с другой стороны, Лу явно все больше и больше влюблялась в императора, из-за чего могли возникнуть сложности… Я слишком погрузилась в свои мысли и не заметила, как Кысей куда-то исчез. А его нельзя надолго оставлять без присмотра, иначе опять учудит какую-нибудь гадость. Вздохнув и покачав головой при виде сияющих глаз Лу, я отправилась на поиски пакостника.
        Кто бы мог подумать, что подобранная мною девчонка, ходячее бедствие, от которой были одни только сложности, вдруг станет самым главным козырем. Да, иногда так бывало за карточным столом, что карта шута меняла масть в игре, и бесполезная мелочь вдруг делалась тузом в рукаве, но чтобы в жизни… Я лишь надеялась, что Лу сегодня ночью не взбрыкнет, а даст волю чувствам и пересилит страх… Пусть повеселится и покувыркается вдоволь, раз уж мне не судьба. Да где же носит этого злыдня пысюкатого? Только шкодить и умеет!
        Спустя еще десять минут бесплодных поисков я обнаружила засранца вместе с… Джеймсом Рыбальски. О чем-то бурно споря, они шли в дальнюю часть сада. Туда, где был склеп. Я похолодела и припустила за ними, петляя между деревьев.
        - Говорю же вам, это невозможно! - горячился Рыбальски. - "Кровь" давным-давно похоронена в фамильном склепе!
        - Я просто хочу взглянуть и удостовериться. Часовой корпус…
        - Слышать о нем ничего не желаю!
        - Вы поразительно единодушны с мастером Гральфильхе в своем нежелании что-нибудь слышать о Часовом…
        - Хватит! Мало мне выходок Сигизмунда, так еще и вы! А вот сегодня же составлю новое завещание!
        - В пользу Луиджии и Луки? Я бы на вашем месте не торопился, поскольку…
        - П-п-папа! - заорала я из кустов и бросилась к отцу под ноги. - Л-л-л-лу! Л-л-л-лу!..
        - Что? - испугался Джеймс. - Что с Луиджией? Что?
        - Н-н-не отдав-в-в-вай Л-л-лу им-м-м-пел-л-латол-л-л-луууууу!.. - заревела я, выдав первое, что пришло на ум.
        - Ну что ты, мальчик мой, - погладил меня по голове Рыбальски, смягчаясь и мечтательно улыбаясь. - Твоя сестренка просто погостит во дворце и вернется, не плачь. Она вернется уже завтра.
        - Что? - насторожился инквизитор. - Луиджиа приглашена во дворец? С какой стати? Зачем?
        - Фрон Тиффано, - посуровел Джеймс, - вас это не касается.
        - Хотите подложить свою дочь под императора? Ловко! А он знает, что она беременна?
        Я мысленно поморщилась. Кто бы мог подумать, что Кыся сделается таким циником? На него это было совсем не похоже. Совсем испортился мальчик.
        - Только посмейте разболтать! - разъярился Рыбальски. - И я вас со свету сживу! Единым клянусь!
        Я заревела и влезла между ними, но инквизитор, не моргнув глазом, отодвинул меня в сторону.
        - Значит, императору ничего неизвестно. Прекрасно, прекрасно. Право, мне даже жаль Его Величество. Лука, да прекрати ты реветь! - отмахнулся он от меня, когда я попыталась высморкаться в фалду его фрака. - Возвращайся к сестре и жди меня. Ты же хотел потанцевать, помнишь? А с вами, фрон Рыбальски, у нас будет обстоятельный разговор, если вы, конечно же, хотите заручиться моим молчанием.
        Он взял под руку задохнувшегося от возмущения Джеймса и поволок за собой, не оглядываясь на меня. Было такое чувство, что шут с карты подмигнул и показал мне дулю, вновь поменяв масть на тюльпана пик. И козырь только что уплыл из-под носа.
        Я вернулась на лужайку перед особняком в расстроенных чувствах. Надо спешить. Обогнать время, обогнать Кысея, а там уже будет неважно, какие карты припасены у него в руке. С глупой улыбкой я поперла прямо к столу императора и полезла обниматься с Луиджией.
        - Л-л-лу! - загундосила я.
        - Это мой брат! - девушка поспешно остановила джасалов, которые настороженно потянулись за оружием. - Я сама с ним разберусь… Лука, что случилось?
        Я обхватила ее в талии и, пригнувшись к плечу, зашептала, уволакивая подальше от стола императора:
        - Надо ускориться. Инквизитор что-то подозревает. Скажи императору, что хочешь уехать прямо сейчас, иначе потом я, то есть братец-дурачок, устроит истерику! Скажи, что ты не хочешь его, то есть меня, расстраивать! А еще скажи, что устала! Да, и скажи, что тебе не терпится показать особенный танец, который ты репетировала для Его Величества две недели!
        - Но я… Мне еще надо…
        - Хватить мямлить! У тебя все прекрасно получается! Император уже ест у тебя из рук! Пора брать быка за причиндалы, тьфу ты, за рога!.. Не смей краснеть! Времени нет! Давай шустрей! Собирай вещи и топай! И бутылку "Жаунеску" прихвати! Она стоит целое состояние! И туфельки хрустальные не забудь! И брошь нацепи! Живо пошла!
        Я села прямо в траву и заревела в который раз за сегодняшний вечер, даже притворяться не пришлось. Нервное напряжение последних дней выплеснулось наружу. Луиджиа попыталась поднять меня и утешить, но я в истерике заехала ей по уху, и она нехотя поплелась обратно к столу императора. Фердинанд Второй не особенно расстроился просьбе девушки, даже напротив, прищурился и улыбнулся, глядя на Лу, как кот на сметану. Мне даже на секунду показалось, что вот сейчас он плотоядно заурчит в пшеничные усы и сгребет девчонку когтистой лапой. Я зажмурилась и потрусила головой. От недосыпа чудилась всякая дурь.
        Я торопливо засунула в заплечный мешок такой же плащ, как у Луиджии, ее парик и туфли, потом метнулась к открытому окну и выглянула. Танцы были в самом разгаре, значит, надо поспешить и в суматохе выбраться из поместья, пока меня никто не хватился. Пусть все думают, что я наревелась вдоволь, заперлась у себя в комнате и уснула. А еще надо переодеться и…
        - Так вот ты где, Лука… - раздался голос Кысея у меня за спиной, и я похолодела, лихорадочно напяливая очки назад. - Почему ты меня не дождался?
        Я повернулась к нему, лыбясь во весь рот и лихорадочно запихивая заплечный мешок себе за спину. Инквизитор улыбнулся в ответ и почему-то закрыл дверь на замок. Я поправила очки, лихорадочно соображая, что не так. А что-то определенно было не так. Вид у Кысея был как у взъерошенного котяры, загнавшего наконец мышь в угол. Только мне не нравилось ощущать себя той самой мышью…
        - М-м-м? - пискнула я.
        - Потанцуем, Лука?
        Он стянул с себя маску, небрежно уронил ее на пол и двинулся ко мне. Я спрятала руку за спину и столкнула мешок вниз с окна. Потом подберу. Кысей взял меня за талию и притянул к себе. Он совсем с ума сошел?
        - Я же обещал с тобой потанцевать, Лука. А слово надо держать, верно? Кстати, а ты держишь слово?
        Он повел меня в медленном тягучем движении танца, пристально вглядываясь в лицо. И мне не нравился этот взгляд. А вдруг Рыбальски проболтался инквизитору, и тот начал что-то подозревать?..
        - Какой ты красивый… - инквизитор вдруг ласково, но с сильным нажимом погладил меня по щеке, смахнув бородавку. - Почему у тебя фальшивая бородавка, а Лука?
        Как зачарованная, я танцевала с Кысеем и не могла отвести от него взгляда. Моей силы воли хватило только мукнуть что-то в ответ и задеть рукой светильник на стене, погрузив часть комнаты во тьму. Но все равно было слишком светло. Инквизитор еще плотнее прижал меня к себе и закружил по комнате, а потом под взвившийся стон бальной музыки резко запрокинул меня, поддерживая за талию. И очки слетели.
        - Как странно… - опять выдохнул Кысей и вернул меня в исходное положение. - А почему без очков у тебя такое знакомое лицо, а Лука?
        Что же делать?.. Что делать, если нет сил оттолкнуть его, нет сил остановить это странный танец, нет сил остановить время?.. Инквизитор увлекал меня в водоворот танца все быстрее и быстрее, то прижимая к себе, то отдаляя, и в этом кружении удалось ногой зацепить столик и опрокинуть с него еще один светильник. Теперь комнату освещали лишь отблески искрящегося светом бала снаружи. Тьма была моим единственным спасением.
        Кысей завертел меня в танце, словно юлу, удерживая сначала за талию, а потом отталкивая от себя и кружа уже за руку. Перед глазами все смазалось. Он опять поймал меня в объятия и притянул к себе так плотно, что опалил дыханием губы и уколол собственным возбуждением. И я уже не знала, чего боюсь больше: того, что мой маскарад раскрыт, или того, что инквизитор воспылал противоестественной страстью к дурачку. Кысей вновь раскрутил меня и послал в оборот, удерживая за руку. Я вскрикнул от острой боли в висках - во второй руке у инквизитора остался мой парик. Коса предательски скользнула на плечи.
        - А почему ты носишь парик, а Лука?
        Так когда же он все понял? Сейчас или еще раньше? Я отшатнулась от него и отвернула голову, скрывая лицо, но Кысей крепко сжал пальцы на моем запястье, дернул к себе и поддел на мне ремень. Музыка за окном стихла.
        - А может ты и не мальчик вовсе, а Лука?
        Его ладонь бесцеремонно залезла в штаны и оказалась у меня между ног, и я уже плохо соображала. Просто стиснула колени, насаживая себя, прильнула к Кысею, обвила его за шею и отважилась заглянуть в бездонный бархат его глаз.
        - Или мне стоит называть вас Шестой, светлая вояжна Ланстикун? - зло выдохнул он мне в губы.
        Вместо ответа я запустила пальцы в короткий ежик его волос и лизнула Кысея в шею, прижавшись к нему еще плотнее. Он вздрогнул всем телом, а я с затаенным восторгом чувствовала его нетерпеливое желание пополам со злостью. Вот только что из них пересилит? И почему все так не вовремя? Если б не дела с императором, я бы с удовольствием спровоцировала Кысю на всякие непотребства…
        - Куда вы дели камень? - его голос дрожал от гнева, а рукой он ухватил меня за косу и оттянул голову назад, вглядываясь в лицо.
        - Ук-к-к-лал…
        - Прекратите паясничать! Камня в усыпальнице нет! Да я могу вас прямо сейчас отправить!..
        Но он слишком увлекся, потому и пропустил удар коленом в пах. Я кошкой вывернулась у него из рук и бросилась к окну, успев схватиться за шнур от портьер. Комната погрузилась во тьму. Кысей сдавленно ругнулся от боли, но косы не отпустил и дернул меня обратно. Я стукнула его по колену и подставила подножку. Мы полетели на ковер, длинный ворс которого смягчил падение, и покатились. Я отчаянно вырывалась, царапалась и шипела, но инквизитор не на шутку разъярился, поймав мои запястья и плотно прижав к полу.
        - Отвечайте! - прорычал он, нависая надо мной. - Куда вы дели камень? Отдали своему любовнику? Я все знаю!
        - Да, любовнику! - выкрикнула я. - Вы же ни на что не способны! Тюльпанчик!..
        Я издевательски расхохоталась, запрокидывая голову. Напольное зеркало в тяжелой раме было на расстоянии вытянутой руки. Я вывернула руку и зацепила его, опрокидывая ливнем осколков. Кысей взревел и пригнулся, закрывая нас обоих, а потом его обжигающая ревность захлестнула меня и ослепила. Он рванул на мне рубашку и добрался до ткани, утягивающей грудь. Его руки жадно зашарили по символу на моей коже. Вожделение - его и мое собственное - затопило меня целиком, не оставив места разуму. Я забыла обо всем, хотела лишь одного, боялась другого. Заманить и не спугнуть. Раззадорить, но не перестараться. Соблазнить и не отпустить. Отдаться, но не отдать. Я осыпала его насмешками и изворачивалась в слабом сопротивлении, пока он стягивал с меня штаны. Я не давала ему остановиться, хотя он уже навалился на меня, придавливая и обездвиживая, но я ухитрялась набрать в легкие воздуха и извергнуть новую порцию издевательств. А потом он словно рухнул, войдя в меня одним рывком, таким мощным, что перехватило дыхание, а в глазах потемнело. Я закричала и захлебнулась криком, подаваясь и выгибаясь навстречу, судорожно
сжимаясь вокруг него, до боли внутри, до слез, до стона, до крови с прокушенного языка. Мир перестал существовать, а время остановилось.
        Жадная бархатная бездна его глаз пожирает мое сознание. Кысей сжимает мои запястья и двигается резкими толчками, все яростнее и глубже, словно пылающий таран, выжигающий нутро. Я пытаюсь зажмуриться, избежать этого проникающего в душу взгляда, от которого пространство и время рушатся в бездну безумия сплетенных сознаний и тел. И не могу, не могу отвести взгляда! Кысей впивается в мои губы с рычанием, переходящим в хриплый стон, я кусаю его в ответ и продолжаю выгибаться под ударами его плоти, такой разрывающе огромной, каменной, обжигающей… Я исступленно царапаю ему плечи и спину, я задыхаюсь, я умираю от ощущения бесконечной наполненности им, моим цветочком, моим палачом и моим спасителем. А потом он приподнимается и вдавливает меня рукой в грудь, в клятый символ, и испепеляет до основания. Сознание разлетается на осколки и тут же собирается воедино сладкой агонией моего мучителя. Его наслаждение затапливает мой разум, пока он рычит, рвано двигаясь во мне, изливаясь внутри горячим семенем, а меня трясет от ярости… И это все?!?
        Он рушится обратно, утыкаясь мне в плечо. Его тоже трясет. А мне отчаянно не хватает воздуха. Символ на груди продолжает пылать и отнимать остатки дыхания. Задохнусь! Я пытаюсь столкнуть Кысея с себя и тут слышу его бормотание:
        - Боже мой, теперь я еще и насильник… - его рука словно пытается вырвать бесконечность из моей груди и вымолить прощение. - Есть ли предел моему грехопадению?.. Прости, господи Единый, прости мой грех…
        Его запоздалое раскаяние, горький стыд и затаенный восторг обладания похожи на раскаленный песок, который укутывает и душит меня песчаной бурей Нам'Ри. Я дергаюсь в последней отчаянной попытке вдохнуть воздух, и Кысей наконец отваживается поднять голову и заглянуть мне в лицо:
        - Простите, простите меня… Я не знаю… как… потерял голову…
        Я многое хочу ему сказать: и про то, что насилия возмутительно мало, и про то, что я хочу еще, и про то, что так быстро кончают только прыщавые юнцы! Но моих сил хватает лишь на полузадушенный стон:
        - Еще!..
        Кысей потрясенно затыкается, смотрит на меня, а потом рывком усаживает на полу, сам оставаясь на коленях. Вокруг нас все усыпано осколками, как будто прошелся смерч. Но я уже могу дышать свободно и выдаю инквизитору все, что о нем думаю.
        - Цветочек-то быстро осыпался! - тыкаю я его в живот. - Насильником себя возомнили? Да кто так насилует?!? Ничего не умеете!..
        - Замолчите!
        Его пальцы смыкаются у меня на горле, и низ живота сладко-болезненно тянет от нехватки воздуха. В глазах темнеет, но я упрямо выдавливаю:
        - Насилуйте лучше!..
        - Да что же вы за человек! - он ослабляет хватку, а потом подхватывает меня под локоть и ставит на ноги.
        И начинает срывать остатки одежды. А меня охватывает ужас от того, что он даже в темноте заметит шрамы на животе и спине, отшатнется в отвращении и уйдет, оставив валяться в похотливой горячке и сдыхать.
        Я пытаюсь сопротивляться, но тщетно. Нагрудная повязка сползает на живот и кое-как прикрывает уродство. Ноги меня не держат, колени дрожат. Кысей встряхивает меня за плечи и зло шепчет:
        - Мало, да?.. Лучше, да?.. Я вас отымею, светлая вояжна, отымею во всех ста девяноста девяти позах!..
        - Их сто девяносто шесть… - поправляю я и вцепляюсь в него, обхватывая коленями его бедра и чувствуя, как мне в живот тяжело упирается вновь оживший цветочек.
        - Плевать!.. Будет еще три новых!.. - он несет меня к кровати, но в темноте спотыкается о перевернутый столик.
        Мы падаем на ковер возле кровати, я успеваю выпутаться первой и подняться на четвереньки, чтобы доползти до ложа. Но он истолковывает это как побег и хватает меня за волосы.
        - Не пущу! Отымею!.. И буду любить, пока не проникну, пока не овладею вашим разумом! И душой! И выжгу! Выжгу светом всю гниль вашей души!
        - Выжигалка не отвалится? - плююсь я в ответ.
        Он толкает меня на кровать лицом вниз и задирает рубашку. Проникает в лоно, едва сдерживая рвущуюся ярость. Но двигается ошеломляюще медленно, словно нарочно сводит с ума. Я извиваюсь и пытаюсь ускорить его, но он безжалостно стискивает пальцами мои бедра и останавливается. Это невыносимо. Я кричу и сыплю проклятиями. Он склоняется надо мной и касается губами моей спины, целуя каждый позвонок и сжимая грудь, вернее, символ на ней. А потом вновь приходит в движение, бешено-рваный ритм, упоительно долго, до одури горячо, до судорог, до ощущения каждой вздутой венки на его цветочке. И его взрыв потрясает меня до основания, вырывая на поверхность темных вод Грембела, вызывая к жизни из бездны отражений. И тихое тик-так оглушает и смешивается с его надсадным дыханием.
        Кысей дрожащей рукой гладит меня по голове, прижимая к груди, и упрямо шепчет:
        - Я все равно люблю… люблю…
        - Еще!.. - хриплю я. - Любите еще…
        Он кивает, подхватывает меня на руки и опускает на постель, не сводя горящего взгляда, и я тоже не могу отвести от него взора. Кысей целомудренно целует меня в лоб, потом осторожно усаживает сверху на себя. Его ладонь упирается мне в живот, а вторая подталкивает сзади. Я жадно втягиваю его разгоряченную плоть в себя и чувствую, как внутри растет бездна безумия. Сжимаю колени и подаюсь вперед, и мой разум стонет под натиском его сознания, вторгающегося исподволь, ласково и безжалостно. Волна блаженства накатывает и уничтожает, раз за разом, ударяет и отступает, сменяясь невыносимой мукой, возвращается и вновь бьется, пока я не разлетаюсь раскаленными брызгами лавы. Они вдруг застывают, словно крошечные сверкающие осколки зеркал, и парят в пустоте над бездной целую вечность, раскачиваясь, словно подвешенные на тонких нитях игрушки изморозного дерева. Искры висят и пляшут на лучиках света в круговерти сумасшедшего танца любви. Кысей не отпускает, не дает им упасть, но и не дает собраться воедино, вбирая осколки моих отражений в свой разум. Но их слишком много, я понимаю и осознаю это, словно опять
оказываюсь где-то и когда-то по ту сторону времени и пространства, за которой все сжимается в одну пульсирующую точку. Я становлюсь чистой возможностью и тьмой ее отсутствия, той самой бездной, в которую уходит и из которой приходит божественный разум. И бездна больше не страшит, я упиваюсь ею, но иной страх овладевает мною. Человек не может вместить в себя бесконечность, лишь ее каплю, а Кысей пытается это сделать, пытается озарить искрой тьму мироздания, пытается остановить мгновение. И его отчаянное желание, его обжигающая любовь, его сумасшедшее фанатичное упрямство ломают основы бытия с каждый поцелуем, с каждым толчком, с каждой лаской… нестерпимо бесконечной… Я умираю и вопреки всему возрождаюсь… Я падаю в водоворот безумия и выныриваю с каждым взрывом блаженства, двигаясь по тонкой грани реальности, по горячему поту наших сплетенных тел и в страсти пожирающих друг друга разумов…
        Но вечность закончилась. Цветочек ослаб, как я не старалась удержать его внутри. Кысей уже сонно целовал меня в губы, продолжая шептать любовные нелепости и ласкать символ. А я, словно раненый зверь, поймавший слишком большую добычу и застрявший в ловушке, жадно льнула к нему и была ни в силах отпустить его и убраться во тьму. Я пряталась в его объятиях и терлась щекой о щеку, упиваясь нежным бархатом его кожи. Побрился все-таки… Мой… Никому не отдам… Но неумолимый отсчет времени на настенных ходиках показывал почти три часа утра. Я безнадежно опоздала. Ну и пусть, пусть император поживет еще немного, и я тоже немного побуду живой… Еще чуть-чуть…
        Глава 14. Кысей Тиффано
        Открыв глаза и увидев хрупкое колено с алеющим следом моей пятерни, я в ужасе зажмурился обратно. Воспоминания о том разнузданном ужасе, который я творил с Хриз этой ночью, нахлынули лютой ненавистью к себе и опустошили. Отчаяние и стыд раздирали на части, стоило только вспомнить, как она кричала и вырывалась, а я все равно остервенело брал и брал ее и не мог насытиться, словно с ума сошел… Колено качнулось, а следом до моего слуха донеслись странные чавкающие звуки. Я осмелился поднять голову и взглянуть на Хриз, но мольба о прощении застряла в горле. Безумица полусидела на кровати и жадно уплетала из чашки горячий шоколад. И вид у нее был пусть и сильно потасканный, но такой сыто наглый, что у меня заныли зубы. Заметив мой взгляд, она ухмыльнулась и ткнула меня пяткой в бедро:
        - Шоколада хотите? Не то чтобы я сомневалась в ваших способностях, но вы обещали мне… ммм… еще сто девяносто два раза… - и с этими словами она похабно облизнула ложку, зачерпнула новую порцию сладкой гадости и сунула мне под нос.
        - Замолчите! - оттолкнул я ее руку, и горячий шоколад выплеснулся ей на рубашку, пятном обозначив пленительную округлость груди.
        Хриз это ничуть не смутило, она скосила глаза на расплывающееся пятно и заявила:
        - Грех переводить впустую шоколад. Придется вам все слизать… - и полезла расстегивать рубашку.
        - Ага, уже бегу, - процедил я и выбил из ее рук чашку, потом подмял безумицу под себя и уставился ей в глаза. - Отвечайте! Гуго Барнум - ваш любовник?
        Она попыталась раздвинуть ноги и поймать меня в захват, но я прижал ее к кровати еще сильнее, лишая возможности двигаться.
        - Отвечайте! - мои пальцы дрожали на ее горле, чувствуя ток крови.
        - Нет!.. - прохрипела она.
        - Правда? - ослабил я хватку и нашарил символ на ее груди, кощунственно заляпанный шоколадом, но все равно священный, живой и такой наполненный… Мною наполненный… мною и только мною…
        Она шипела и осыпала меня издевками, но я уже знал, что никаких любовников не было и быть не могло, потому что иначе бы моя бесконечность давно померкла… Но пришла иная страшная мысль, пришла и разделила все на до и после… То, что не прощают. Смерть.
        - Зачем вы убили княжну? - тускло спросил я, силы оставили меня. - Зачем? Что она вам сделала?
        - Господи, ну умеете же вы с утра испортить настроение! - Хриз резко оттолкнула меня и вскочила с кровати.
        - Стоять! - поймал я ее и вновь опрокинул в постель. - Отвечайте! Иначе придушу! Прямо здесь и сейчас!
        - А душите! - выплюнула она, ее глаза опасно сверкнули злобой. - Фанатик клятый! Дальше собственного носа ничего не видящий! И цветочек у вас так себе!..
        Я скрипнул зубами и опять сомкнул руки на ее шее.
        - А что я должен был видеть? Как вы убивали княжну? И не надо говорить, что это Густав! Это вы! - склонился я над ней. - Воягу не было смысла! Признайтесь уже!
        - Пустите!.. - яростно извивалась она, и удерживать ее становилось все трудней. - Надо было убить! Вот надо было!.. А то ее ублажают во все дыры, а мне хоть на стенку лезь!..
        - Что?..
        Но тут Хриз внезапно заткнулась, извернулась и куснула меня за запястье. Я охнул от боли, но мысли уже понеслись бешеным водоворотом, бурлящим и вскипающим из-за той гнусности, что ляпнула безумица. Кого ублажают?.. Княжну? Как можно ублажать мертвую? Ведь Юля мертва… Или?.. Ее труп нашли… Но он сильно обгорел… Я видел… А что я видел?.. Завернутое в мех тело? Золотистые локоны и тонкую руку с обручальным кольцом? Лица не видел… Не видел же!.. И никто не видел! А значит, там могла быть не она?!?
        - Юля жива? - потрясенно прошептал я и встряхнул безумицу, которая от бессилия прочертила кровавые борозды на моей руке, царапаясь и пуская шоколадные пузыри пены изо рта. - Конечно, жива… Вы бы не посмели ее убить!.. Куда вы ее дели? Отвечайте!
        - В бордель! Сдала в бордель! Портовый! Развлекать матросню!
        На секунду я ужаснулся, представив себе такую картину, но потом яростно затряс головой.
        - Нет! Слишком сложно для вас. И в этом нет смысла. Зачем? Зачем вам княжна? Ну конечно же! Заложница в ваших играх! Но не в борделе. А где? Отвечайте! Где вы ее держите?
        Но упрямица фыркала разъяренной кошкой и даже ухитрилась заехать мне кулаком в челюсть. Голова загудела, но зато мною овладела кристальная ясность ума. Здесь мне с безумицей не справится. Но я знал, что делать. Скрутить и вывести Хриз из особняка. Снаружи меня должны ждать люди воеводы Дюргера. И сразу в замок. А там она у меня заговорит. Но для начала… для начала надо привести эту драчливую заразу в порядок. И вернуть ей облик дурачка Луки. Я схватил мерзавку за косы и потащил в ванную комнату.
        - А-а-а-агрх!.. - вынырнула она из ледяной воды, в которую я засунул ее с головой.
        И взгляд ее был страшен. Безумная ярость пополам с застывшим смертельным ужасом исказили ее черты настолько, что я в страхе сделал шаг назад, внезапно поняв, что раньше была всего лишь игра. Игра в поддавки. Игра, в которой мне снисходительно позволили выиграть. Но сейчас я неосторожно зацепил глубинный страх безумицы, подсмотренный мною во время слияния наших разумов. Она боялась воды. До одури боялась холодной воды. Что-то детское и темное всколыхнулось из глубин ее памяти. А я идиот. Если сейчас на нее накатит, то я не справлюсь с безумицей, как не смогли с ней справиться те уроды, которых она поубивала в поместье Седвига. Не раздумывая больше ни секунды, я быстро шагнул обратно к Хриз и обнял, крепко прижав к себе.
        - Тише. Не злитесь. Я больше не буду. Простите. Все хорошо. Я вас согрею.
        Ее трясло от ужаса и злости, она больно впилась ногтями мне в плечо, но не отталкивала. А я терпеливо гладил ее по мокрым волосам и шептал что-то успокаивающее, чувствуя себя, как в клетке с тигром. Одно неверное движение - и… Хриз тяжело дышала и скрипела зубами, пытаясь справиться с тьмой внутри и не порвать меня на части. Я отважился поцеловать ее в лоб, потом в зажмуренные глаза, в плотно сжатые губы, и тут она наконец оттаяла, всхлипнув и прильнув ко мне.
        - Вы обещали… Обещали! - она бессильно стукнула меня кулаком в грудь. - Обещали отыметь… сто девяносто…
        - Отымею, - торопливо пообещал я. - Буду любить столько, сколько захотите. Но надо переодеться. В сухое. Да? Давайте, потихоньку…
        Уклоняясь от ее поцелуев, я пытался стащить с нее заляпанную шоколадом рубашку, но тут в дверь затарабанили.
        - Лука! Открой, пожалста, открой!.. - и плач навзрыд.
        Взгляд Хриз прояснился, она нахмурилась, потом оттолкнула меня с дороги и с недюжинной прытью рванула к двери. Я не успел ее остановить.
        Рывком распахнув дверь, безумица за шиворот сгребла стоящую на пороге Луиджию и втащила внутрь, тут же захлопнув дверь и провернув ключ в замке.
        - Ты почему так рано?.. - напустилась она на девушку, но осеклась, едва успев поддержать ту за талию.
        Лу не стояла на ногах, ее лицо опухло от слез, на белом платье виднелись пятна крови. На щеке была ссадина, а правая рука висела безжизненной плетью.
        - Господи, ну почему все не слава богу?.. - простонала безумица. - Неужели так сложно было просто отдаться императору?
        Она встряхнула бедняжку, и та неразборчиво всхлипнула и пробормотала:
        - Спсите, госпжа, спсите… - и закрыла рукой изуродованную половину лица.
        - То есть в копилку ваших мерзостей вы добавили еще и сводничество? - с горечью спросил я, оттолкнув Хриз от девушки, и усадил Лу в кресло.
        Девушку трясло, она едва понимала, кто перед ней. Я склонился и спросил:
        - Луиджиа, что с вами случилось?
        - Хватит мямлить! - вызверилась безумица. - Воды ей лучше налейте!
        Она оттеснила меня в сторону, похлопала девчонку по щекам, приводя в чувство, потом с подозрением принюхалась к ней и спросила:
        - От тебя несет вином… Ты когда успела так наклюкаться? Ау! Не спать! Отвечай мне!
        Не зная, как помочь несчастной, я застыл со стаканом воды в руке. Лу разлепила глаза и прошептала:
        - Я все выпила… Все вино… Это не вы? Госпжа… ну этже не вы? Я знала… чуяла… беда будет…
        - Так… - угрожающе протянула Хриз. - Ты вылакала все вино с кошачьей травой, это я уже поняла. Дальше что случилось?
        - И съела все… и персики… и сыр… - она сморщила носик, - вонючий такой… и устар… устиц… иструц…
        - И устриц! - нетерпеливо закончила за нее Хриз. - Ты все слопала, ясно. Дальше что?
        - Все-все… чтоб ничего… не досталось… чтоб вы не смогли… его… А он тока… улбался… а я танцвала… а потом… целовал… а я его тоже… - тут девчонка пьяно хихикнула и смущенно закрыла лицо ладонью, кося мутным взглядом на безумицу.
        - Чудесно! Ты обпилась кошачьей травы и полезла домогаться императора?
        - Вот не надо всех судить по себе, - влез я.
        - Заткнитесь! - Хриз потеряла терпение, выхватила у меня из рук стакан и плеснула водой в лицо Лу. Та охнула.
        - Нет!.. Он сам!.. - Лу сползла с кресла и стукнулась затылком о спинку, по ее лицу опять побежали слезы вперемешку с водой, она обхватила себя здоровой рукой за плечи. - Обнимал и целовал… в животик… и усы у него… щекотно… - она опять хихикнула и сделалась пунцовой. - А потом… цловал… еще ниже… там…
        - Надо же… там… - язвительно протянула Хриз и метнула в меня ядовитый взгляд. - А некоторые… даже в губы не умеют целовать…
        - Заткнитесь! - теперь не выдержал я, готовый со стыда провалиться сквозь землю.
        - И мне так хорошо было… - опять всхлипнула девчонка, - не больно даже… а так сладко… чуточку тяжко… И гладил меня… и я… и обнимал… и все-все… И ласковый такой… сильный… За что? Это же не вы, госпжа?..
        - Что не я? Ты можешь наконец перестать везти сопли? Если вы так славно покувыркались, то почему ты в таком виде? Откуда кровь? Или с булавкой переусердствовала?
        - Это его!.. - выкрикнула Лу и разрыдалась. - Его! Его кровь!
        Услышанное не укладывалось в голове. Я потрясенно сидел на кровати, уронив голову на руки и пытаясь собраться с мыслями. Хриз не церемонилась, отхлестала девчонку по щекам и выбила из нее относительно связный рассказ о событиях этой ночи в Паллавийском дворце, в опочивальне императора. Перемежая историю всхлипываниями и причитаниями, Лу поведала, что в спальню Фердинанда Второго ворвались… его охранники. Хриз почему-то назвала их про себя джасалами. Они, словно обезумев, с оружием в руках напали на своего повелителя. Тот успел оказать сопротивление и даже защитить девушку, сражаясь, как тигр. Лу раздувала щеки, показывая, какие у тигра были усы, и какой хвост, краснея и хихикая при этом. Но потом появился тот…
        И здесь у Лу случилась истерика, но Хриз успела понять, о ком она говорила. Джасалами командовал главарь банды Вырезателей, а Лу оказалась настоящей, а не фальшивой племянницей воеводы, а именно, Бригиттой Седвиг, единственной выжившей в резне и спасенной из лап бандитов волей случая в лице безумицы. Императора ранили и загнали в угол, где он собой закрыл визжащую от ужаса девушку. А потом Лу залепетала что-то о дяде… который подоспел и спас их всех, забрав истекающего кровью тигра…
        - Какой еще дядя? - оторопела Хриз. - Ингвар Даугав? Это был он? Да отвечай ты! Хватить реветь!
        - Спсите его… госпжа… спсите… Дядя Клаус… сказал, что… все плохо… Он умирает…
        Девчонка сползла на пол и на коленях подползла к Хриз, обнимая ее за ноги и обращая к ней заплаканное лицо.
        - Какой еще дядя Клаус? - безумица пыталась добиться ответа от Лу, но тщетно, та рыдала.
        - Цукеркандль, - ответил я за девушку, устало прикрывая глаза. - Клаус Цукеркандль. Новый глава Тайного корпуса. Муж Ольги Даугав. Шурин воеводы. И дядя Лу… то есть Бригитты…
        Хриз грязно выругалась и уточнила:
        - Это так? Он тебя узнал? Дура, отвечай!
        Та закивала головой и заскулила, вцепившись в безумицу с отчаянием утопающей и не давая ей и шагу ступить.
        - Госпожа! У вас же есть!.. То зелье!.. Дайте его императору! Спаси-и-ите его!..
        Но безумица железной рукой схватила девчонку за шкирку, как слепого котенка, и вздернула на ноги, вглядываясь Лу в глаза.
        - Зрачки сильно расширены… - зло пробормотала она, потом впихнула бедняжку в кресло и взяла за запястье.
        Я отстраненно наблюдал за безумицей. Сама она выглядела еще хуже Луиджии. Словно мокрая помойная кошка, тощая и изодранная, она упрямо лезла в смердящую ловушку, но каждый раз ухитрялась невероятным образом извернуться и ускользнуть, даже если ей прищемляли хвост. Почему, где бы она ни появилась, за что бы не взялась, обязательно что-то происходило? То потоп, то переворот, то покушение… Надежен ли Соляной замок? Сможет ли удержать эту лису? Потому что я не хочу… не хочу, чтобы однажды ей прищемили не только хвост…
        - Что от вас хотел советник Сипицкий? Чтобы вы соблазнили императора? - спросил я, вставая и подходя к безумице.
        - Да тише вы!.. - отмахнулась она, нахмурив лоб и пристально следя за минутной стрелкой на часах, которые уже показывали половину пятого утра. - Пульс сильно учащен.
        - И вы решили послать вместо себя Луиджию? Поэтому подлили кошачью траву в еду? - схватил я ее за локоть и развернул к себе лицом. - Отвечайте уже!
        - Балбес! Тут другое. Действие травы проходит быстро. Вспомните, вы же сами были под ее действием. А Лу до сих пор не в себе!..
        В подтверждении ее слов девушка тихонько застонала, всхлипывая и мелко дрожа. У нее закатились глаза. Я растеряно отпустил Хриз и пробормотал:
        - Откуда мне знать, как трава действует на женщин…
        - Быстрее! - безумица пыталась поднять Лу на ноги. - Помогите мне. Надо вызвать у нее рвоту. Если еще не поздно!
        Стиснув зубы, я терпел поток упреков и пошлостей в свой адрес, пока мы возились с Луиджией. Безумица не стеснялась в выражениях, излагая собственную версию произошедшего, а мне оставалось лишь вяло огрызаться.
        - Эта балбеска - а вы тоже дурак, кстати - сожрала и выпила все, что предназначалось императору…
        - Ага, а кое-кто очень умный добавил туда кошачью траву!..
        - А если бы кое-кто не очень умный не тыкал в меня цветочком, то я бы была там и не допустила!..
        - Не допустили чего? Прыгнули бы в койку императора вместо нее?
        - Идиот. Покушения бы не допустила.
        - Интересно, как? Встали бы грудью на защиту Его Величества?
        - Да хоть бы и грудью!
        - Угу, была б еще та грудь… - поддел я безумицу, но заткнулся, увидев бешеный взгляд. - Ладно, ладно, не злитесь, молчу. Но чтоб я тоже больше не слышал от вас похабностей про цветочек!..
        Хриз злобно цапнула Лу за волосы и задрала ей голову, надавив пальцами на щеки. Я залил кипяченую воду в полуоткрытый рот девушки. Та кашляла и давилась, слабо постанывая.
        - В еде императора точно что-то было. И предназначалось оно не этой дуре! Да не плюйся ты! Глотай!
        - Зачем? Зачем травить, а потом нападать с оружием? Не сходится.
        - Да не травить, а усыпить или обездвижить. И при этом не вызвать подозрений у пробовальщиков блюд. По ее словам джасалы не ожидали сопротивления.
        - Кто такие джасалы? И почему вы решили?..
        - Джасал - это смертник на гаяшимском. Неважно! Думаю, я ошиблась, и это вовсе не джасалы…
        - Надо же, - делано удивился я, - вы ошиблись… А я думал, вы никогда не ошибаетесь…
        - Заткнитесь! - она сунула девчонке в рот ложку и пощекотала ею корень языка.
        Лу содрогнулась всем телом, и ее наконец вырвало.
        - Кто-то долго готовил покушение на императора, окружил его этими истуканами, даже позаботился привлечь к делу колдуна Вырезателей!.. Но влезла эта идиотка! Защитить она его хотела! Все слопала!.. Тьфу!.. - в сердцах она еще и дала несчастной подзатыльник.
        - А ну прекратите, - перехватил я ее за руку. - Она же беременна! Как вы можете!
        Хриз зашипела от злости.
        - Не злите меня. Это все вы виноваты!
        - Да ну? И в беременности Лу тоже я? - съязвил я.
        - Если бы вы не приперлись со своим цветочком!..
        Пальцем я предупреждающе погрозил у нее перед лицом, и она поджала губы, оттолкнув мою руку, а потом заметалась по узкому пространству ванной комнаты, дергая себя за мокрые патлы.
        - Ну почему все так не вовремя?!? - бормотала Хриз себе под нос. - Если бы я пошла за ней!.. Как бы красиво все сложилось! Императора бы прирезали его собственные джасалы! А я бы прирезала этого клятого ублюдка из Вырезателей! И все бы подумали на него! Идеально же! Карта близнецов - и оп-па!.. Полный дом! Но нет же! Выпал мне тюльпанчик вместо туза!..
        Страшная догадка пришла на ум. Лу все время переспрашивала у своей госпожи, не она ли?.. Не она ли устроила покушение!
        - То есть вы… Советник хотел, чтобы вы… не соблазнили, а убили императора?!?
        Хриз отмахнулась от меня, как от досадливой мошкары, продолжая беззвучно шевелить губами и яростно жестикулировать, словно ведя беседу с невидимым порождением собственного больного разума. Я оставил безудержно рвущую Лу ползать на полу и подошел к безумице, крепко взяв ее за плечи и встряхнув. Она клацнула зубами.
        - Посмотрите на меня! Да посмотрите же!..
        На мгновение серая пелена в ее взгляде сгустилась до непроницаемой тьмы, а потом развеялась. Хриз изумленно уставилась на меня, как будто только что обнаружила у себя под койкой живого императора.
        - Вы!.. Да. Вы. Тюльпанчик. Именно. Ее будут искать. Тут. Но нельзя. Надо подождать. А времени-то нет. Пусть сделают ход. Там посмотрим. Дядя? А смысл? А если?.. Нет, не получится. Сменить масть?.. И живчика им?..
        Я сдержал порыв дать ей хорошую затрещину, вместо этого обнял и привлек к себе. Господи, да она же больной человек, запутавшийся в колдовской паутине безумия… Я запустил руку под рубашку и нащупал символ на груди безумицы, отчаянно желая вырвать из Хриз липкую отраву сумасшествия, вырвать с корнями, излечить ее душу от проклятия Шестого. Во время слияния мне все время казалось, что я падаю и падаю в пропасть, пытаясь удержать свет ее души, но он ускользал от меня сквозь пальцы, тускнел и пропадал во тьме, столь плотной и мертвой, что вернуть из нее божественную искру разума казалось невозможным. Но я верил - а это было единственное, что мне оставалось - что моего света хватит… что однажды я выверну эту бездну наизнанку и вытряхну оттуда душу той, кого люблю… И тогда ее разум очистится и станет…
        Хриз вдруг с силой оттолкнула мою руку и уставилась на меня безумным взглядом:
        - Значит так. Вы увозите Лу к себе в замок и прячете ее там. Я останусь здесь разбираться.
        Я тяжело вздохнул и поморщился.
        - Напрасно вы думаете, что раз затащили меня в койку, то я буду плясать под вашу дудку и…
        - Будете! И нечего тут носом крутить! - рявкнула она и схватила меня за грудки. - Будете делать то, что велю! Иначе ваша ненаглядная Юлечка!..
        Я похолодел, вся жалость к подлой дряни мгновенно испарилась. Пальцы сами собой опять сомкнулись на ее шее.
        - … сдохнет она!.. - просипела мерзавка, царапая меня ногтями.
        - Это вы будете делать то, что я прикажу. И в замок я заберу не Лу, а вас. И там буду делать с вами все, что мне заблагорассудится! И вы скажете мне, где Юля! Все скажете! Собирайтесь!
        С этими словами я сгреб ее за косы и вытащил из ванной комнаты. Она пыталась сопротивляться, но, видя бесполезность попыток, решила сменить тактику с угроз на уговоры.
        - Неужели у вас нет сердца! Вы оставите Лу умирать?
        - О ней позаботится Рыбальски!
        Да где же ее клятый парик? Он обнаружился под кроватью. Я подобрал эти мышиные лохмотья и стал нахлобучивать их на голову Хриз. Она вяло сопротивлялась, продолжая отравлять меня своими доводами.
        - Он не сможет. Подумайте сами. Жизнь девочки в опасности. Она же беременна! Не будьте так жестоки! А еще Лу - единственная выжившая свидетельница всего. Резни в поместье, а теперь еще и покушения на императора. Опасная свидетельница!
        - У нее есть дядя. Глава разведки! Вот пусть и разбирается. Хватит уже лжи!
        - А это еще хуже! Потому что он знает, кто она на самом деле, и через кого до нее добраться! Ну подумайте же сами! Хоть чуть-чуть! Что ему важнее? Племянница, седьмая вода на киселе, или его повелитель?
        В ее словах была крупица здравого смысла, и мне пришлось согласиться.
        - Хорошо, Лу поедет с нами. Но вас я не отпущу! А уж после покушения тем более! - я нацепил ей на переносицу помятые очки и зло уставился в глаза. - Ни за что!
        - А куда я от вас денусь? - жалобно протянула она. - Я же обещала вам… сто девяносто два раза… а я слово держу.
        - Не перекручивайте! Это я вам обещал. И вообще. Кроме блуда и интриг, вы еще о чем-то можете думать? - я постучал костяшками пальцев по ее лбу, на котором алела ссадина.
        - Так я и думаю! Думаю о благе княжества. Отечество в опасности.
        - Какое к демону отечество? У вас нет отечества!
        - У меня ничего нет… - вдруг всхлипнула она и разревелась. - Даже вас!..
        Я растерялся. Нет, разумом я понимал, что мной опять нагло манипулируют, теперь уже давя на жалость, но видеть ее слезы было невыносимо.
        - Прекратите! Я не куплюсь на вашу игру.
        - У меня ничего нет!.. Времени нет… Меня тоже нет!.. - рыдала Хриз взахлеб. - Я умерла, понимаете!..
        - Что вы несете?
        - Двадцать лет назад… умерла!.. Провалилась под лед!.. Утонула!.. Украла чужое время!.. У Ежении!.. Живу взаймы!..
        - Да что за чушь вы себе вбили в голову? - ужаснулся я и вновь обнял ее.
        - Но у меня будете вы!.. Обещаю!.. - рыдала она мне в рубашку, развозя сопли и стуча кулаком по моему плечу. - Чего бы это ни стоило! Вы будете моим! Я обещаю, слышите? Обещаю заполучить вас! Любой ценой! Даже если для этого придется извести весь мир! Слышите?..
        Я прикрыл глаза, уткнулся носом в ее шею и вдохнул ее запах. Она пахла горечью шоколада и мною. Даже после купания в ледяной воде она все равно пахла мною. Пропиталась насквозь. Подлая… безумная… циничная… лживая… самоуверенная дура! Но это дура была моей, и я отвечал за нее. И не мог ее отпустить. Не мог потерять. И не хотел.
        - Простите, но я не отпущу вас. Вам не надо никого изводить, успокойтесь. Я и так уже ваш… И никуда от вас не денусь…
        - Правда? - она подняла ко мне заплаканное лицо.
        - Правда, - кивнул я и погладил ее по голове, словно неразумное дитя.
        - Тогда пообещайте… - Хриз обиженно наморщила носик, почти как Луиджиа до этого, и у меня возникло странное чувство, что передо мной опять чужая маска.
        - Что пообещать?
        - Бесконечность. Пообещайте мне бесконечность.
        - В смысле?
        - Не сто девяносто два раза, а целую бесконечность…
        - О господи… Хорошо. Обещаю вам всю бесконечность, - сказал я и внезапно почувствовал себя святотатцем, плюнувшим на алтарь…
        Я должен был заподозрить неладное, когда Хриз слишком легко согласилась отправиться со мной, это при ее-то упрямстве. Но она заморочила мне голову и торопила тем, что обитатели особняка скоро проснутся, что надо успеть ускользнуть из дома до рассвета; уверяла, что знает тайную лазейку в саду; требовала, чтобы я не растряс на плече полуживую Луиджию, чтобы пошевеливался быстрее и не топал, как медведь… Девчонка почти ничего не весила, только тихо стонала на плече и шептала что-то в бреду. Я с тревогой думал, что надо будет найти ей лекаря - одним промыванием желудка дело едва ли обойдется. А с учетом того, что она еще и беременна…
        - Да быстрей же! Что вы ползете, как улитка беременная! - нетерпеливо топнула ногой Хриз, открывая увитую лозой неприметную дверцу в садовой ограде и пропуская меня вперед.
        - Сейчас договоритесь мне! И будете сами тащить девчонку! - огрызнулся я, с трудом протискиваясь в узкую дверцу и стараясь не зацепиться о нее живым грузом на плече.
        - Нет, не буду! - отрезала мерзавка… и захлопнула за мной дверцу, опустив щеколду и оставшись по ту сторону ограды.
        - Ах вы!.. Немедленно откройте! - дернулся я обратно и просунул пальцы через прутья, пытаясь ухватить обманщицу, но та проворно отпрянула.
        - Увезите и спрячьте Лу. Защитите ее. Надеюсь, хотя бы на это вы способны.
        - Да я вас!.. - выругался я в отчаянии, оставляя бесчувственное тело девушки на земле и хватаясь за прутья решетки. - Выходите! Вы обещали мне!..
        - И я сдержу слово, - криво улыбнулась Хриз. - Вы будете моим. Но позже. Надо закончить игру.
        Я взревел и попытался достать до щеколды на двери, но снаружи поддеть ее было невозможно - зазор между прутьями был слишком узким. Безумица горько вздохнула и покачала головой, потом развернулась и пошла прочь.
        - Стойте! - заорал я. - Или я подниму на уши весь особняк! Я же вас все равно достану! Уши надеру!.. и!.. и!.. и не только уши!..
        Хриз остановилась и сгорбилась. Ее голос звучал непривычно глухо и безжизненно:
        - Тогда вы погубите нас обеих. Луиджию и меня. Уходите. Не надо шуметь. Иначе случится беда. Колдун Вырезателей на свободе. И он придет за Лу. Она беременна от этого ублюдка.
        - Что?.. - оторопел я.
        - Он все это время знал. И плел свою паутину. Увезите ее, пожалуйста. Вы - мой единственный козырь… Карта шута… - опять забормотала она себе под нос, и мне пришлось щекой прижиматься к прутьям, чтобы услышать хоть что-нибудь. - Тюльпанчик пик… Тигр червей… И пятерочка треф… За бороду подвешу… и передерну…
        - Хриз!.. Пожалуйста!.. - не выдержал я, в отчаянии стукнув кулаком по прутьям. - Вернитесь… Вернись ко мне!..
        Она обернулась и посмотрела на меня мутным взглядом, словно слегка удивленная таким обращением. Ее мысли были где-то далеко, за воображаемым карточным столом, где она собиралась банковать, жульничать и повышать ставки, готовая рисковать и ставить на кон собственную жизнь… И от осознания этого беспросветная тоска и глухая злость накрывали меня с головой.
        - Я тебя люблю, слышишь? - заговорил я. - И не хочу потерять… Мы вместе все решим… Тебе нельзя здесь оставаться, это опасно… Вернись!..
        Лу застонала у меня за спиной.
        - Я вернусь, - кивнула Хриз. - Ты только жди. Хорошенько жди.
        И ушла, ни разу не оглянувшись.
        Экипаж медленно ехал вдоль кованой высокой ограды особняка Рыбальски, у ворот которого уже остановился имперский дилижанс. Словно красные злые муравьи, оттуда высыпали имперцы во главе с мрачным тощим командиром и целеустремленно направились ко входу. Лу металась в горячке у меня на руках. Я задернул шторку и откинулся на сиденье, пытаясь что-нибудь придумать. Ворваться в особняк? Численного перевеса у меня нет. Двое бойцов воеводы Дюргера, один на козлах, а второй на охране, плюс полуживая девчонка на руках, а имперцев было около дюжины. Клаус Цукеркандль узнал племянницу. Но почему отпустил? Или Лу сбежала? В любом случае, он должен был понять, что ее брат Лука - такая же фальшивка, как и она сама. Когда его люди не найдут в доме девушку, возьмутся за Хриз. Арестуют. Ее обман вскроется. И тогда… На что эта дура вообще рассчитывала? Что ей удастся сбежать? Я зажмурился, а потом крикнул извозчику поспешить. Я успею. Отвезу Лу в замок и вернусь с вардом. И если понадобится, то осадой возьму гарлегское посольство, чтобы освободить Хриз.
        - Никого не выпускают, - уныло пожал плечами извозчик.
        Уже светало, а возле городских ворот наблюдалось нездоровое оживление. В бешенстве из-за непредвиденной задержки, я метался на пятачке перед караулкой в ожидании посланного на разведку Вельки, бойца воеводы. Стражники были злы и растеряны и мало обращали на меня внимание. Мелкие торговцы, собравшиеся выехать в дорогу спозаранку, волновались и судачили между собой. До слуха доносились отдельные тревожные обрывки их разговоров.
        - Неужто правда?..
        - Так ведь давно же…
        - А ну как погромы начнутся?..
        - А я бы зерна запас, на случай осады…
        Какой еще к демону осады?.. Я пытался взглядом выловить из толпы того, кто распускал слухи. Мордастый чернец с копною черных волос сидел верхом на монастырском обозе с вином, возле него уже собралась кучка сплетников. Но тут меня за рукав дернул вернувшийся Велька.
        - Худо все, фрон, ворота закрыты. Сказывают, имперцы обложили город, ровно волка в лесу, сторожевые вышки взяты, два караульных полка перебиты. А еще сказывают, что если подкрепление княжеских стрельцов не успеет придти из Ихтинборка, то в полдень магистрат вынесет ключи от города… Или бойне быть…
        Самые худшие подозрения сыскаря сбылись. Империя вцепилась в Винден мертвой хваткой. Но как сюда вписывается покушение?..
        - Велька, нам надо выбраться из города любой ценой, слышишь? Есть другой путь?
        Сухощавое, с глубоко запавшими глазами лицо бойца вытянулось, он пугливо дернул головой и зашептал:
        - Есть, фрон, как не быть… Только это… Тама дураков езжать нетуточки….
        Извозчик ругался, кляня весь божий свет, воеводу и меня заодно, отчаянно хлестал испуганных лошадей, но гнал вперед, а под нами шумели воды Дымная. Казалось, что древний полуразрушенный мост вот-вот рухнет в ревущую бездну от малейшего порыва ветра. Одно из колес наскочило и застряло в трещине, и мы чуть не перекувыркнулись. Я обливался липким потом от страха, пока вытаскивал на пару с Велькой экипаж и смотрел, как уносится в бурные воды еще один отвалившийся с подпор камень. Но когда мы пересекли расселину, я мгновенно позабыл обо всех опасностях пути. Мною тут же овладело единственное желание - немедленно вернуться обратно с вооруженным до зубов вардом.
        Но воевода не пришел в восторг от моего плана. Он с сомнением оглядел стонущую в бреду Луиджию, ее изодранное и заляпанное кровью платье, покачал головой и ответил, буравя меня неодобрительным взглядом:
        - Лекаря-то по женской части, говорите? Дык… Где ж я вам такого возьму? А с девкой-то что? Снасильничали и порвали ее?
        - Беременна она. Ее пытались убить и отравить. И еще могут попытаться. Поэтому никто знать о ней не должен.
        Брови на разбойничьей морде воеводы поползли вверх. Дюргер задумался, потом пожал плечами.
        - Есть у меня одна старуха-повитуха, на травах знается. У моей женки четверых приняла…
        - Главное, чтоб лишнего не болтала.
        - Так немая она… - ухмыльнулся он.
        - Отлично. Отправьте за ней Вельку, он толковый малый. А с остальными мы должны вернуться в город и захватить…
        - Да погодите-то вы спешить, фрон профессор! Тут надо бы все сесть да обтолковать…
        - Нет у меня времени ждать! Если имперцы возьмут власть в городе, то вызволить Цветочек из их лап станет еще сложнее!..
        - Дык… Вы ж не местный… Не знаете, да?.. Это ж обычное дело. На моей памяти это уже в третий раз… - воевода почесал в затылке. - Империя, значится, грозится да зубы скалит, войска подтягивает, княжеские обалдуи-генералы брязкальцами играют, стрельцов отправляют, а бургомистр-то, как водится, сидит и выжидает… Ждет, значится, пока порешают они меж собой, чтобы знать, перед кем спину гнуть… Только стрельцы всегда поспевали. Вы не тревожьтесь, город-то не тронут. Хотя… в этот раз слухи странные ходют…
        - Какие?
        - Так сказывают, что император-то ихний… того… представился. И не сам, а помогли. Якобы винденские заговорщики… Вот и осерчали имперцы, лютовать начали.
        - Тем более, - оборвал я воеводу. - Тем более надо поспешить, пока не случилась беда.
        - Да вы все равно погодьте-то! Если уж красномундирники власть возьмут, то вам даже легче станет.
        - Вы не понимаете! Я не хочу, чтобы Цветочек им попалась!..
        Воевода хитро подмигнул мне и залихватски подкрутил усы.
        - Да все я понимаю, иль молодым не был? Кровь играет, аж не терпится Цветочек пощупать? Знатно видать она вам в душу-то запала, раз вы на войска имперские решили напролом переть!.. Но вы не торопитесь, послушайте старика. Она ведь шустрая девка, изловить-то ее непросто. Вот и пусть за вас красномундирники жопу рвут. А уж если выгорит у них, туточки мы и подоспеем. Вы с ними, главное, не заедайтесь, не заедайтесь. Имперцы, они ж ужасть какие жадные до золота. А нам это в пользу!.. Денюжки-то у вас водятся, верно? Заплатим кому надобно, и Цветочек вам в целости и сохранности доставят, коли уж вы так за нее тревожитесь… Хотя по мне, так пусть бы посидела недельку в застенках, глядишь, посмурнела бы, - пожал плечами воевода. - Сама б тогда вам на шею кинулась, спасителю родненькому. Насильничать-то оно… даже такую язву… не по-божески как-то.
        - Хватит! - оборвал я его. - Не собираюсь я ждать. Поступим иначе.
        Велька привел старуху-повитуху. Она занялась девчонкой: вправила вывих на руке, пощупала узловатыми пальцами срамные места, приложила морщинистую щеку сначала к животу, потом к груди девушки, чутко вслушиваясь во что-то свое, женское, заглянула под веки и в рот, заварила и влила какую-то пахучую гадость, пустила кровь. Крови было мало: густой, темной и мгновенно сворачивающейся в комья. Знахарка озабоченно покачала головой и полезла доставать пиявок из баночки. Жирные и блестящие, они вызвали у меня тошноту, особенно, когда я понял, куда старуха собирается их ставить. Не выдержал и выскочил за дверь, оставив Лу на растерзание знахарке. Зато через час та вышла и устало кивнула, мол, жить будет, и ребеночка сберегли. Хотя бы эта тяжесть свалилась у меня с плеч.
        А город сдали. Еще и полдень не успел нагрянуть, как бургомистр велел распахнуть ворота, и в Винден въехал имперский генерал во главе колонны вымуштрованного, вооруженного, закованного в панцири надворного войска. Наверное, магистрат действовал разумно, решив обойтись без кровопролития и разрушений в городе, который без помощи извне все равно не смог бы оказать действенного сопротивления. Но я понимал, что это положит начало неуемному пиршеству империи, которая почуяв безнаказанность, будет все больше и больше откусывать от княжеского пирога… пока обе стороны не захлебнутся в кровавой рвоте войн и бедствий.
        Но все оказалось еще хуже. Велька давился слюной, глотая окончания слов и торопясь изложить мне все новости. На улицах было неспокойно, кое-где вспыхивали короткие стычки между новой властью и теми, кто не желал мириться с самоуправством империи. А его было много. Во-первых, в городской совет посадили своих людей и тут же приняли указы, оттяпав рубиновые месторождения в собственность новому генералу. Во-вторых, красномундирники нагрянули в обитель Святого Престола. Я похолодел, когда услышал, что Часовой корпус постановил освободить мастера Гральфильхе, чтобы тут же арестовать его за неуплату торговой пошлины на рубины. Имперцы попросту забрали себе колдуна! Куда смотрела Нишка? Но последняя новость от Вельки меня просто добила. Этим утром Джеймса Рыбальски нашли в своем кабинете убитым. И по подозрению в убийстве арестовали его сына Сигизмунда. Про судьбу Луки никто ничего не знал.
        - Что делать будем, фрон?
        Я слепо уставился в одну точку, не замечая Вельку. Кто убил Рыбальски? Хриз? Он раскусил ее маскарад, и она избавилась от свидетеля? Ведь больше ни у кого мотива не было. Но когда же она успела? А если это имперцы? Явились в дом за Луиджией, не обнаружили ее и… И что? Убили хозяина? Одного из самых богатых людей в городе? В этом не было смысла! Господи, из-за моего попустительства погиб человек! Как я мог поверить подлой дряни! А если это все-таки не она? А кто, демона раздери, кто тогда?!?
        - Фрон, а фрон? К когниматам бы наведаться, а? Сказывают, что имперцы и в ихнюю казну хотели лапу запустить, да только эти процентщики ловчее оказались. Но если их прижмут, то это… лиху быть.
        Я встрепенулся. А ведь Велька прав. Моим единственным козырем сейчас было золото. И сведения, добыть которые можно было только у отца Васуария.
        Казалось, город жил обычной жизнью. Сияло солнце в зените, суетливо сновали по улочкам жители, приказчики зазывали в лавки покупателей, вяло текли экипажи по набережной, но над всем этим витал тревожный дух неуверенности. Взлетели цены, чему возмущались на рынке, через который мы пробирались к обители ордена. Да и прилавки большей частью опустели, словно затаились в ожидании голода, разрухи и войны…
        Возле обители было людно. Имперцы. Много оружия. Мало порядка. Сердце тревожно сжалось. Я напустил на себя важный вид и двинулся вперед. Молоденький имперский солдат не хотел меня пропускать. Велька быстро склонился к его оттопыренному, просвечиваемому на солнце уху, и зашептал что-то, суетливо тыкая пальцем то в меня, то куда-то в сторону и чуть наверх, словно намекая на божественное провидение. А потом украдкой сунул ему в карман монетку. И нас пропустили.
        У отца Васуария был посетитель. Тот самый генерал, который ехал во главе колонны надворного войска империи. Казначей ордена с легким оттенком презрения представил мне его:
        - Генерал-уберман Рудольф Вальцкерт. А это фрон Кысей Тиффано, один из наших крупных вкладчиков. Знакомьтесь.
        Вид у генерала был мерзок: красное обветренное лицо со злобными маленькими глазками за стеклышками очков, остренький носик и тонкие губы, точно две голодные пиявки. Голова была несоразмерно мала для круглого, как бочка, туловища, едва втиснутого в мундир. Генерал смерил меня равнодушным взглядом и пожал плечами. Голос у него оказался высоким и чуточку визгливым.
        - Отец Васуарий, я настоятельно советую учесть наши пожелания - пока еще пожелания…
        - Довольно! - резко оборвал его старик. - Я вам тоже настоятельно советую… убираться вон!
        - Что ж… - пожевал губами генерал. - Я хотел договориться по-хорошему.
        - Любое государство сильно не только армией, но и казной. Я бы сказал, в первую очередь - казной! - подчеркнул отец Васуарий. - Хотите войны? Братья ордена откажут Гарлегии во всех сделках и переводах, а также займах и ссудах, вплоть до обеспечения…
        - Деньги не пахнут, - перебил его мерзавец и ухмыльнулся. - Куда вы денетесь!
        - Вы еще не поняли, генерал? Выгода выражается не только в золоте, но и в репутации. А для ордена она составляет основной капитал. Подите вон.
        Как только за Вальцкертом закрылась дверь, я покачал головой и сказал:
        - Лихо вы его. Не боитесь?
        - Как только начнутся перебои с провизией, прибежит ко мне, как миленький, в ногах валяться будет, - устало ответил казначей.
        - А если силой попытаются забрать вашу казну?
        - Уже. Выгребли все, что нашли. Но не тревожьтесь. Орден умеет хранить и секреты, и золото. Даже если имперцы вверх дном перевернут здесь все, им не найти основной казны. А за уже отобранные средства орден выставит им тройную неустойку, - с этими словами отец Васуарий встал и подошел к окну, заложив руки за спину. - Никому еще не удавалось безнаказанно грабить когниматов!
        Я последовал за ним, рассеяно глядя в окно. На улице красные имперские муравьи загружали ящики, бессовестно обчищая орден средь белого дня. Генерал выкатился из здания и надавал затрещин извозчику, смердящему самокруткой, потом вскочил в открытый экипаж с неожиданной для тучного тела прытью. Человек, подавший ему бумаги, надвинул на лоб треуголку и сел рядом. Что-то знакомое почудилось мне в этом коротышке. Не может быть!.. Это же тот… из Вырезателей!..
        - Простите!.. - пробормотал я казначею и опрометью выскочил из кабинета.
        Но не успел. У меня перед носом экипаж укатил. Велька, видя мое перекошенное ненавистью лицо, вовремя перехватил меня и оттеснил от караульного, на которого я накинулся, требуя сказать, кто был в экипаже вместе с генералом.
        - Тише, тише!.. - затащил он меня за угол и прижал к стенке. - Я все узнаю, фрон, не бузите. Все разведаю.
        Я кипел от злости, шагая по тихому переулку; сзади топал Велька, зорко поглядывая по сторонам. Офицер Матий был прав: банда Вырезателей - дело рук имперцев! А если Хриз права, то этот урод не просто бандит, а колдун! Колдун, знающий, что его жертва жива. Знающий, где ее искать. И знающий о Хриз. Но почему он напал на императора? Кто за ним стоял? И какую роль во всем этом играет Клаус Цукеркандль?
        Нас обогнали две фигуры. Студенты. Нездоровое оживление на лицах и какой-то восторженный испуг. Велька потянулся за короткой орловкой на поясе, но молодчики гоготнули и ускорили шаг, перейдя на бег. С площади уже доносился гомон. Сделалось тревожно. Я рванул за ними, понимая, что там происходит что-то серьезное.
        Гудящая толпа плескалась на площади, стекаясь из переулков в центр и устремляя взгляды к разрушенной ратуше. У меня тревожно сжалось сердце, когда я заприметил человеческую фигурку, взобравшуюся на самый верх. Если эта та, о ком я думаю, то поймаю и надеру задницу так, что месяц сидеть не сможет! Пусть хоть крокодиловыми слезами обрыдается! Но фигура была мужской. Несмотря на жару, неизвестный вырядился в длинный плащ и шарф на голове. Мужчина вскарабкался на перекладину и стал что-то вещать, размахивая руками.
        - Велька, за мной! - скомандовал я и нырнул в толпу, расталкивая плотное скопление людей.
        Площадь по-прежнему гудела и кишела, как муравейник.
        - Кто это там?..
        - Сказывают, Шестой!
        - Да поди ты!.. Куда на ноги прешь!..
        - Фиса, рыбонька, гляди, гляди, что делается!..
        - А что имперцы?..
        - Военный сбор объявили, да? Вот пусть Шмеля и забирают, лоботряса, растудыть его в колен!..
        - А если погромы?.. Погромы!..
        Человек глянул вдохновенно поверх тысячной гущи голов куда-то вдаль, где шумел Дымнай, и золотились на солнце горы, взмахнул рукой и выкрикнул:
        -Позор захватчикам! Винден не сдается! Бей красномундирников!
        Толпа шумела и волновалась, и каждый о своем: о налогах, о военных сборах, об отдавленных ногах, о погромах, о Шмеле-лоботрясе… А человек надрывался:
        - Бей имперцев! Виндену слава! Княжеству слава!
        Тут с него слетел шарф, и на солнце заалела знакомая рыжая шевелюра. Матий!
        - Демон кошачий! - выругался я. - Ах ты ж!.. Велька! Видишь рыжего придурка? Надо его оттуда стащить и увести! Пока его имперцы не схватили!
        А меж тем толпу уже начали подсекать с нескольких сторон имперские патрули, некстати подоспевшие к действу. Красномундирники вклинивались в толпу группами по трое и окружали ратушу, стягивая кольцо облавы. Но не зря я выбрал Вельку с собой в разведку. Сухощавый и юркий, он рыбкой нырнул в толпу и пошел на опережение имперцев. Забрался на ратушу и ухватил офицера за шарф. Притянул к себе и что-то шепнул.
        - Фисонька, гляди, гляди! А это кто?
        - Хо-хо, Седьмой!
        - Да твою ж демну мать!.. Сбор-то будет, али как?..
        - Шмеля берите, берите Шмеля!
        Я оттолкнул тощего спутника неведомой Фисы, необъятной, как любовь к отечеству, подскочил к женщине и сорвал с нее пеструю накидку и шляпку с перьями. Рыбонька завизжала. Тут же образовалась толчея и давка. Я уже пер напролом, прижимая к груди украденные сокровища, да простит меня Единый и Фисонька. Кто-то давил мне в спину и дышал в ухо, но я упрямо рассекал людское море, двигаясь к ратуше.
        Не успел Велька вытаскать офицера наружу, как я нахлобучил на Матия шляпу, накинул ему на плечи яркую тряпку и потащил его прочь. Велька прикрывал тылы. Имперцы слепо тыкались в плотную визжащую толпу, беспорядочно колышущуюся в разные стороны. Началась паника.
        Единый видит, я был так зол, что чуть в кровь не расквасил морду сыскарю. Людской поток вынес нас в какой-то тупичок с садиком меж двух домов, где я прижал Матия к стенке и орал на него:
        - Вы что творите! Жить надоело?!?
        - Пушистик! - нагло ухмыльнулся мне в лицо офицер, и это стало последней каплей.
        Я врезал ему в челюсть и рявкнул:
        - Еще раз назовете пушистиком, сломаю нос!
        Матий утер кровь из разбитой губы и вытаращился на меня изумленно, присвистнув:
        - Ну ты пу… Ну ты даешь…
        - Вы идиот? Что это за выходки? Зачем вы влезли на ратушу? Дразнить имперцев?
        - Подрывную работу провожу, - помрачнел офицер. - Помощи ждать неоткуда. Ихтинборк еще утром взяли, голубиная почта донесла…
        Мы сидели на набережной, на каменных ступенях, о которые разбивались вялые волны. Офицер уплетал купленные у уличного торговца пирожки с мясом, а я рассеяно наблюдал за стайкой мальчишек, которые беззаботно запускали плоские камешки в водную гладь Дымная. Велька, не привыкший болтаться без дела, соорудил рыбный самолов и забрасывал его в реку, шикая на мальчишек.
        - На императора сегодня ночью было совершено покушение, - будничным тоном сообщил я.
        Офицер поперхнулся и закашлялся. Я легонько похлопал его по спине.
        - Ёжик шишканутый!.. Пуш… То есть ты это… тьфу!.. Предупреждал бы! Откуда узнал?
        - У меня свои источники. И не перебивайте меня, пожалуйста. Я знаю, что советник поручил Хриз устранить императора. Не спорьте! - осадил я открывшего рот Матия. - Но она не успела до него добраться. В дело вмешалась третья сила. Главарь Вырезателей. Тот самый, с пробитым глазом, которого вы видели во время нападения банды на Соляной замок. А в братской могиле возле поместья Седвига был похоронен его брат-близнец.
        - Но… эээ…
        - Жуйте лучше, - запихнул я огрызок пирожка в открытый рот офицеру. - Колдуна зовут Олаф Борн. Откуда знаю? Столкнулся с ним сегодня в ордене когниматов. Ублюдок ходит в личных денщиках генерала Рудольфа Вальцкерта. Угадайте, на что генерал требовал деньги у ордена? Нет, лучше молчите. Я сам скажу. На постройку имперского хронометра. Где, спросите вы? В жизни не угадаете. В Соляном замке! Имперцев не смущает, что замок им не принадлежит, это же такая мелочь!.. Дожевывайте, а потом рассказывайте мне все, что вам известно о Клаусе Цукеркандле, новом главе Тайного корпуса.
        После разговора с отцом Васуарием я мысленно вознес молитву Единому за здравие воеводы Дюргера, который переубедил меня оставить вард на охране замка. Захватить его силой у имперцев не получится. По крайней мере, с наскока - точно нет. Но долгую осаду замку не выдержать. И моя единственная надежда была на то, что хотя бы в этот раз Святой Престол вовремя вмешается и не допустит усиления богопротивного колдовства. Потому что даже ежику шишканутому, кем бы этот зверь ни был, уже стало понятно, что имперцы строят вовсе не хронометр. Мне срочно была нужна Нишка.
        Мясной аромат раздразнил обоняние, и я вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. В животе позорно заурчало. На балу я ни к чему не притронулся, опасаясь подвоха от Хриз, а потом уже стало не до этого. Господи, казалось, что маскарад был не вчера, а в другой жизни! Рыбальски, как живой, в наряде золотого нарцисса стоял перед глазами, счастливо улыбаясь и с гордостью глядя на своих детей… Я забрал сверток у торопливо жующего офицера и вытряхнул оттуда последний, истекающий маслом пирожок, мрачно откусив от него сразу половину.
        - Ты, получается, с мухоморкой виделся?.. Откуда знаешь о Цукеркандле? Его кстати назначили в обход Вальцкерта! Н-да, неудачненько получилось… Олаф Борн?.. А покушение-то чем закончилось, а? Титька тараканья, да хватит жрать! Отвечай уже!
        - Это вы жрете и не отвечаете на мои вопросы. А я кушаю.
        - Клаус Цукеркандль - темная лошадка. Известно, что император ему всецело доверял. Не из благородных. Считался при дворе выскочкой, хитрой и ловкой выскочкой.
        - Я спрошу иначе. Цукеркандлю было выгодно убийство императора? Он мог стоять за покушением?
        - Скорее нет, чем да. Он ставленник Его Величества. Если бы того убили, то Цукеркандль получил бы пинка под зад, это в лучшем случае. А мог бы и головы лишиться… У матери-императрицы нрав крутой. Так что с императором? Жив он или нет?
        - Он ранен, - уклончиво ответил я и задумался. - Покушение подгадали специально под захват Виндена. Если б оно удалось, то вину б свалили на вымышленных винденских заговорщиков, что дало бы формальные основания развязать полномасштабную войну. Но тогда получается, что это было идеей не императора, а того, кто метит на его трон. Знал ли Фердинанд Второй, что его генерал взял на службу колдуна? Знал ли о планах Часового корпуса? Знал ли о том, что корпус пытается построить ту самую Искру, из легенды? Если предположить, что не знал, то он может стать союзником Святого Престола в борьбе с колдовским безумием. Хотя как он мог не знать?!? Куда Цукеркандль мог увезти раненного императора? Понимая, что во дворце небезопасно?
        Офицер пожал плечами и задумался. Его конопатая, хитрая и вечно улыбающаяся физиономия осунулась, на лбу пролегли морщинки. А у меня челюсти сводило от голодной слюны. Несчастный, проглоченный впопыхах пирожок казался крошкой, упавшей в бездонный желудок.
        - Если б ты, пуши… эмм… если б ты, Кысеныш, все мне рассказал для начала… Например, что задумала твоя мухоморка? Ведь она наверняка…
        - Да не знаю я! - тоскливо оборвал я сыскаря. - Ускользнула она от меня. И затеяла свою игру. Дура! Ведь попадется имперцам!
        - Это она-то попадется? - искренне удивился офицер. - Да она в этой неразберихе, как рыба в воде себя чувствует. И чем мутней водица, тем ей краше.
        Я прикрыл глаза и молчал, пытаясь отогнать от себя дурные мысли. Но страшные образы упорно лезли в голову. Вот Хриз запуталась в толпе, упала на колени, паника… ее топчут и переступают… Или вот безумица, скрученная веревками, яростно шипит и извивается в руках имперского дознавателя… Или вот ее полосует и насилует Олаф Борн… Я до боли сжал кулаки. Офицер похлопал меня по плечу и шепнул доверительно:
        - Кысей, да не бери ты дурного в голову… Твоя бледная поганка из любой передряги выкрутится, а вот нам с тобой надо бы затаиться на время и где-то переночевать… В гостинице тебя уже небось ждут, а ко мне красномундирники наведались еще спозаранку. Кстати, есть у меня мыслишка, где могли спрятать императора…
        Солнце захлебывалось и тонуло в темных водах Дымная, окутывая набережную вечерним сумраком. Велька за спиной разжег костерок, от которого приятно тянуло теплом и так упоительно вкусно пахло, что желудок сворачивался в тугой узел.
        - Фрон, я тут на углях испек… Будете?.. - Велька гордо кивнул на жареную рыбку, разложенную на раскаленных камнях.
        Я кивнул, жадно глотая голодную слюну, и сказал:
        - У меня тоже есть мыслишка, офицер, где можно спрятать вашу приметную рыжую физиономию.
        - С ума сошел?!? - воскликнули они оба, побагровевшая Нишка и ошарашенный Матий.
        Переглянулись между собой, и началось.
        - Я - порядочная девушка!.. Ноги его в моем доме не будет!..
        - Да кому ты нужна, чудовище лысое!
        - Оглобля тощая! Пшел вон!
        - И пойду!.. Пошли, пушистик! Пока это лысое чудовище нас не сожрало!..
        - Ах ты!.. Козел рыжий!.. - полезла она с кулаками.
        - Дура бритая! - увернулся офицер.
        - Хватит! - рявкнул я, и даже Велька с испуга дернулся. - Заткнитесь оба! Отечество в опасности, а они тут сопли разводят!
        Сказал и сам себе поморщился. Удивительно, как благороднейшие слова могут испохабиться в устах лицемерной интриганки. Но отступать было поздно.
        - Сейчас не время для обид, поэтому замолчите и слушайте меня. Здесь офицера никто искать не додумается…
        - Вот уж точно! Кто к этой вообще сунется в здравом уме!..
        - Офицер! Немедленно извинитесь перед госпожой инквизитором!
        - Чего? - возмутился Матий.
        Велька по моему знаку скрутил ему руку за спиной и встряхнул.
        - Немедленно!
        - Извини!.. - сквозь зубы процедил тот.
        Нишка фыркнула.
        - Не нужны мне его!..
        - А теперь вы, госпожа Чорек! Извинитесь перед офицером!
        - За что это?!?
        - За козла. Извиняйтесь. Без его помощи мы не справимся с колдунами. Напомню, что это у вас из-под носа увели мастера Гральфильхе…
        - А что я могла сделать? Они старика Альдауэра выкинули из собственного кабинета и…
        - Довольно оправданий. Извиняйтесь. А потом мы спокойно сядем и обсудим дальнейшие планы.
        - Извини… - буркнула Нишка, глядя мимо офицера и поджав губы.
        - Вот и отлично. Есть у меня кое-какие соображения… Кстати, а есть что пожра… в смысле… чем перекусить?
        С утра пораньше я рискнул наведаться в особняк Рыбальски, чтобы узнать у Лешуа последние новости. Убийство Рыбальски не давало мне покоя, чувство вины давило на плечи. В особняке застыла какая-то гнетущая тишина, нарушаемая лишь шумом дождя и раскатами грома снаружи. Казалось, дом вымер, не было слышно привычного тихого шуршания слуг, в саду ни души, даже управитель куда-то исчез. Разбежались они что ли все? Меня приняла затянутая в черное Шарлотта. Женщина держалась из последних сил, ее глаза покраснели, лицо осунулось и сделалось похожим на обтянутый кожей череп. От былого светского великолепия осталась лишь гордая осанка.
        - Я пришел выразить соболезнования… - начал я и осекся.
        Шарлотта поджала дрожащие губы и задрала подбородок вверх, неаристократично шмыгая носом.
        - Спасибо, - выдавила она.
        И я плюнул на все формальности.
        - Фрона Рыбальски, - взял я ее за руку, - скажите, чем я могу помочь? Я слышал, что вашего сына…
        - Сигизмунда арестовали!.. - сорвалась она и разрыдалась, некрасиво и горько, как человек, который сдерживал слезы всю жизнь, чтобы выплеснуть все и сразу.
        Женские слезы всегда ставили меня в тупик. Я торопливо достал платок и протянул его Шарлотте со словами:
        - Уверен, все обойдется. Разберутся, что он не убивал, и отпустят…
        - Нет!..
        - Что нет? Это он убил? - спросил я и пожалел.
        Она накинулась на меня бешеной собакой.
        - Это из-за вас!.. Это вы привели в дом бесцветных ублюдков! Одна убила императора, а второй моего мужа!..
        Я похолодел.
        - А пострадал мой сын! Его не отпустят, пока не найдут мерзавку! Она еще и фамильный камень стащила, вы подумайте, дрянь какая!.. Я же ее приняла!.. Ничего для нее не жалела, чтобы Джеймс мог гордиться этой уродкой на балу!.. Так она нам отплатила!..
        Она рыдала и стучала меня костлявым кулаком по груди, поэтому не видела горькой улыбки на моем лице. Я преступно радовался тому, что Хриз в обличье Луки не арестовали, и при этом чувствовал себя подлецом. На слезы несчастной вниз спустился Лешуа вместе с Алисой. Девушка бросилась к Шарлотте и принялась ее утешать. Та накинулась и на нее, дав пощечину и обвинив во всех смертных грехах, но Алиса оказалась умнее. Она не ответила на оскорбления, а просто силой обняла свекровь и терпеливо стояла, снося поток упреков и гладя женщину по голове. А когда Шарлотта выдохлась, увела ее наверх, уговаривая поесть, словно маленького ребенка.
        - Что здесь произошло? - осторожно спросил я, усаживаясь напротив Лешуа.
        Тот смотрел на меня исподлобья и молчал. Вид у него тоже был осунувшийся.
        - Господин Лешуа, хватит молчать, я все знаю, - без обиняков заявил я. - Знаю, что Хриз притворялась Лукой…
        Он вздрогнул и отвел взгляд.
        - Как погиб Рыбальски? Когда это произошло? Почему задержали Сигизмунда?
        Очевидно, имя младшего Рыбальски оказывало чудесное воздействие на обитателей этого дома и развязывало им язык. Вот и Лешуа прорвало.
        - Это из-за вас! Зачем вы ее раздразнили этой глупой выходкой на балу? Мало ей было убить императора! Так и Рыбальски ей чем-то не угодил!
        - Напоминаю, что это вы ей подыгрывали и покрывали мерзавку, - холодно парировал я. - И к вашему сведению, к покушению на императора Хриз не имеет никакого отношения…
        Я благоразумно промолчал о том, что это лишь потому, что у нее похоть пересилила жажду императорской крови.
        - Да откуда вам вообще знать?
        - Я знаю, потому что… провел с ней всю вчерашнюю ночь, - про Луиджию я решил умолчать. - Поэтому и спрашиваю, когда убили Рыбальски. С Хриз мы расстались утром, когда у ваших ворот уже стояли имперцы. Кстати, надеюсь, у вас хватило ума не раскрыть им личность Луки?
        Лешуа растер пятерней лицо, пытаясь взбодриться, потом встряхнул головой.
        - Конечно, нет! Рыбальски нашли утром в кабинете. Труп уже успел остыть. Кто-то… стукнул его по голове тяжелым подсвечником. Не понимаю тогда, кто! Если это не она, то кто?!? А камень кто украл? Куда делась Луиджия? Имперцы требовали выдать им девушку, обвинив ее в покушении на императора! Обыскали весь дом, размахивая приказом на изъятие фамильного рубина! Его тоже не нашли! И в конце концов забрали Сигизмунда… Что вообще происходит?..
        Глава 15. Хризокола
        Я подобрала заплечный мешок, выкинутый вчера - нет, целую вечность назад! - и побрела обратно к дому, подавив отчаянное желание оглянуться на Кысея. Надо было поторопиться и ускользнуть, пока не проснулись остальные обитатели особняка. На кухне все еще остро пахло шоколадом, и к горлу подкатила горечь. Почему мне опять приходится бежать, словно крыса, бросая всех? Прогнав дурные мысли, я направилась в кабинет хозяина дома, чтобы разжиться золотишком перед дорогой в никуда. Но там уже был сам Рыбальски. Мертвый. Он сидел за столом, уткнувшись лицом в бумаги, насквозь пропитавшиеся кровью.
        А если это я его убила?.. Но когда бы я успела? Когда утром выходила на кухню сварить шоколад?.. И тут меня охватил ужас. А был ли Кыся? Вдруг его горячие ласки мне привиделись?.. Навоображала себе бог весть что, а сама устроила кровавые пляски на костях?.. А может, вообще всех поубивала, оттого в доме такая гнетущая тишина? Торопливо закатала штаны, провела рукой по колену. Вот синяк, вот порез на лодыжке от осколков зеркала, и сладко ноющее лоно мне не привиделось, и искусанные губы на месте. А если это Луиджиа? Девчонка вернулась сама не своя, пьяная, на ее платье были брызги крови. В комнате в самом деле стоял странный кисловато-хмельной запах, а пятна крови могли быть не императора, а Рыбальски.
        На полу рядом со столом валялся тяжелый подсвечник. Я подошла ближе и нащупала давно угасший пульс на шее. Тело успело остыть, значит, убили давно. Мое внимание привлекли бумаги на столе, и я вытащила один из окровавленных листов. Завещание. Рыбальски хотел составить новое завещание. Однако текст обрывался на самом интересном месте, и было непонятно, кому Джеймс хотел оставить свое весьма немаленькое состояние.
        Я подняла подсвечник, примериваясь к его тяжести в руке. Стала по левую руку убитого рядом со столом. Удар был нанесен в висок и чуть наискосок, скорее всего, убийца бил правой рукой. А правая рука у Луиджии была вывихнута, девчонка не притворялась. Тогда кто?..
        За дверью послышался шум. К кабинету шли. Я метнулась к окну и спряталась за тяжелой пыльной портьерой. Провернулся ключ в замке. Открылась дверь.
        - Не понимаю, на каком основании обыск… - раздался недовольный голос Шарлотты. - Джеймс? Джеймс!..
        - Отойдите от него! - грубый окрик.
        - Что с ним?!?
        Я рискнула выглянуть: в комнате были трое имперцев вместе с Шарлоттой.
        - Ваш муж убит, - резко ответил тощий офицер. - Где ваша падчерица Луиджиа?
        Женщина негромко охнула и рухнула в обморок. Быстро сработали имперцы. Ищут девчонку. Это плохо. Маскарад Луки больше не сработает. Давно пора было убираться. Как же теперь выбраться из дома незамеченной?
        - Где ваша падчерица Луиджиа? - офицер жестко повторил вопрос пришедшей в себя Шарлотте.
        - Я… не знаю… - пролепетала та. - Она… вчера… уехала… с императором…
        - Его Величество убит!
        И женщина опять лишилась чувств. Это меня спасло. Офицеру надоело с ней возиться, он распорядился солдатам вынести ее, а сам осмотрел бумаги на столе, обшарил ящики, но заглянуть за портьеру, слава Единому, не удосужился. Запер кабинет на ключ и ушел.
        Я заметалась по комнате в отчаянии, проклиная все на свете. Куда деваться? Окно? Третий этаж! Но все равно распахнула окно и осторожно выглянула. В лицо дохнуло жаркой майской духотой, к которой примешивался сладко-мертвенный аромат цветущей акации. Обманчивая тишина сада была похожа на тонкую, но прочную паутину, которая опутывала и сковывала движения, в ней увязала мысли и желания, хотелось лечь и уснуть вечным сном. Я пересилила себя, закинула мешок за спину и полезла на крышу.
        Полуденное солнце жарило немилосердно. Черепица прогрелась до состояния раскаленной сковородки, но ее тепло меня странным образом умиротворяло. Я была похожа на ленивую жирную кошку, которая объелась сметаной и вылезла на крышу погреть пузо на солнце. Вот только лежать мне приходилось на животе, подставляя лучам спину и прячась за козырьком. Отсюда я наблюдала за копошением забавных красных человечков внизу. Они оцепили дом, обыскали сад, потом вместе с Шарлоттой прыснули к склепу, через несколько минут выскочили оттуда, суетливо забегали вокруг командира, о чем-то переговариваясь, а потом… Потом схватили и утащили взъерошенного Сигизмунда. Шарлотта и Алиса на пару голосили ему вслед, рядом топтался растерянный Лешуа. И наконец все стихло, наступила благословенная тишина.
        Я позволила себе перевернуться на спину и прикрыть глаза, нежась на солнце. Кто убил Рыбальски? Сигизмунд? У него был мотив, как впрочем, и у любого обитателя этого дома, даже у Лешуа имелись основания. Перед глазами плясали и кривлялись алые искры, превращаясь в уродливые оскалы карточных фигур. Вот порванная надвое карта близнецов… Ее бьет карта шута без масти, бесцветная и уродливая, готовая разродиться двумя новыми… Вот сброшенный со стола туз Рыбальски, истекающий кровавыми рубинами… Дама треф с недовольно поджатыми губами Шарлотты… А вот и мой тюльпанчик пик, так некстати пришедший в руку… А на кону вся вечность и еще чуть-чуть сверху… Я крепко держу свой козырь, но неизвестный противник - Единый, как пить дать, Единый! - пытается вырвать карту из рук. Я кричу и вцепляюсь в нее зубами, обливаясь горючими слезами, и тут сопротивление пропадает!.. Я теряю равновесие и падаю, но продолжаю прижимать карту к груди. Но шут подмигивает мне грустно и меняет масть, превращая карту в тигра!.. Червовая масть императора… Зачем она мне? Я пытаюсь сбросить ее, но она липнет к рукам и больно впивается в
тело. А в груди пустота, на карте бьется мое сердце, живое и истерзанное… Вокруг меня поднимается кровавая метель из карт. Они вьются и пляшут, пьют мою кровь и отваливаются сытыми пиявками, которые скрипят под ногами осколками зеркал… А я танцую… все танцую и никак не могу остановиться.
        Проснувшись от рубиновой боли в бедре, я какое-то время слепо всматривалась в темное кружево облаков на ночном небе и пыталась сообразить, где нахожусь. Потом подобрала мешок, встала и подошла к краю крыши. Ночь опустилась над городом и расцветала, распускаясь светом окон в домах, шелестя призрачным отблеском реки, алея золотыми куполами соборов. Самый высокий… Вон он… Штефский собор. Взять бы и полететь над дремлющим городом, отбросив в сторону все сомнения, приземлиться бесшумной татью на купол божьего дома, обернуться вокруг него ночной тенью и украсть у Единого… Я забыла, что хотела украсть?.. Кажется, весь мир?..
        Боль казалась неважной, даже несуществующей, выдумкой скучающего разума. Она отпадала, как короста, всего лишь мгновения бытия в благословенной вечности. Безумие хаоса порождает сознание и оно же поглощает его в смерти, так стоит ли бояться? Все повторится!.. Лететь!.. Все бросить!.. К звездам!.. Оставить внизу страх, боль, безумие, обман, безнадежность, смерть!.. За спиной выросли бумажные крылья. Я шагнула вперед, подхваченная плывущей ночью. Лететь!..
        Но упрямый Кысей не отпускал. Он тянул назад, ломал мне крылья, вырывал из них перья-карты, опутывал ноги, душил в кулаке, запирал в горящей клетке. Так бы я наверное и кувыркнулась вниз и забрызгала бы своими мозгами садовую дорожку, если бы не ноющая боль в груди. Она не отпускала, пробивалась в сознание сквозь колдовскую пелену отупения и тащила назад. Я замерла в полушаге от края. И тут накатила злость. Дикая, черная, лютая, удушающая, бессмысленная. И спасительная. Я упала на колени, задыхаясь и выплевывая нутро, но все равно упрямо вытянула над городом руку и сжала кулак, воображая, как меж пальцев у меня корчится весь мир.
        - Еще поиграем, Единый, поиграем!..
        Я брела по ночному городу в единственное место, где для меня сейчас было возможным укрыться. В цирк папаши Жирарди. Ярость клокотала в груди, обжигая сознание. Горела кожа, ощущение одежды на теле было невыносимым. Хотелось порвать на себе все и бежать голой. Кажется, я перегрелась на солнце. На голове словно образовался тесный обруч, который сжимался у висков в предчувствии грозы. Духота накрыла город плотным саваном. Винден замер, затаился в ожидании стихии, готовой обрушиться на него, смыть грехи с его улиц и унести прочь вышедшим из берегов Дымнаем. А мне надо было переждать приступ.
        Я ввалилась без спросу в наш старый фургончик, заперла дверь и плотно занавесила окна. Достала из сундука веревку и завязала скользящий узел. Фургончик стоял на отшибе, маловероятно, что кто-то мог сунуться, но лучше перестраховаться. Приняв необходимые меры предосторожности, чтобы не подавиться языком во время приступа, я рухнула в кровать. Страха не было. Я понимала, что могу не пережить эту ночь, но может это и к лучшему?.. Ведь если утро завтрашнего дня наступит, то я утоплю Винден в крови. Пожалуй, не только Винден, а весь мир. Я скрючилась в безжалостных тисках и закрыла глаза. Спокойной ночи, светлая вояжна…
        ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ - очень сырой текст, нашкрябанный по памяти! если мне восстановят файл, то могут быть отличия. Но все равно, огромная просьба - найдете опечатки - пишите!
        Фургончик кружился и подскакивал в водовороте ливневых потоков. Атаман сидел рядом и гладил меня по голове:
        - Ну что ж ты все мечешься, Цветочек? Никак не угомонишься…
        - Воды! - стонала я, извиваясь в путах. - Бешеная Медведица!.. Крови напилась!..
        - Тише, шшш… - успокаивал меня атаман и целовал в пылающий лоб. - Я тебе спою, тише…
        И напевал эту несносную колыбельную Мертвых земель, от которой меня выворачивало наизнанку.
        - Дочь!.. У меня дочь!.. - хрипела я, и хлестал дождь за окном.
        - Близнецы у тебя, - лукаво подмигивал мне атаман и раскуривал трубку. - Выбирай, мальчики или девочки?
        - Проклятое отродье!.. Прочь!.. - ревела я, и гремел гром.
        - Ладно, пусть будут дочки, - легко соглашался атаман и пускал кольца табачного дыма, которые поднимались вверх и закручивались в спирали, нанизываясь на сверкающие молнии. - Красивые и сероглазые, как ты… Ты спи, Цветочек, спи… А дочек как назовешься-то?
        - Удавлю! - плевалась я и билась головой, а град лупил по городу.
        - Уговорила, - кивал атаман. - Первой пусть будет Милагрос, раз уж мы назвали в ее честь реликвию… А вторая? Как вторую дочку назовешь?
        - Отпусти!.. Больно!.. - скулила я, и выл ветер в дымоходах.
        - Святая София… Непорочная… Как ты!.. - скабрезно ухмылялся атаман и дымил мне в лицо табачной поземкой. - Ты же помнишь, чему я тебя учил, Цветочек? Иногда сложнее всего просто ничего не делать, забыла?
        - Не могу!..
        - Надо просто подождать, ну вспомни же… Карту подождать…
        И атаман ловко доставал козырь из рукава и подсовывал мне под нос. Бубновая шестерка! На ней было мое лицо, которое отражалось в зеркале, двоилось, троилось, множилось, дробилось, разбивалось… Я выхватывала эту карту и смеялась, торжествующая и свободная. Все карты в колоде стали моими!.. стали бубновыми шестерками!.. Я метала их во врагов, превращая в острые рубиновые лучи добра, кромсала солнечную тыкву, заливала густой черный шоколад в глотку беспомощно растопыренной бездны, танцевала на осколках миров… и хохотала… хохотала до кровавых слез… из которых робко прорастал пиковый тюльпан…
        За окном тихо шумел дождь. В фургончике все еще пахло табаком, но атамана не было. Его мара попрощалась со мной, впервые появившись в зримом обличье, и ушла навсегда. Как до этого ушла Матушка Ген.
        - Почему меня все бросают? - прошептала я, выпутываясь из веревочного плена. - Почему вы все уходите?..
        Но пыльная тишина молчала в ответ. На негнущихся ногах я подошла к сундуку и достала из него замусоленную игральную колоду. Дрожащей рукой вытащила наугад карту. Кто бы сомневался! Бубновая шестерка! Я расхохоталась и уже не могла остановиться, так и смеялась до жестокой икоты и боли в животе, уронив себя и карту на пол…
        Папаша Жирарди не очень обрадовался, когда к нему заявилась рыжеволосая нахалка и потребовала принять в цирк. Однако чудачка была настойчива, показала пару фокусов с картами и на спор метнула все кинжалы вокруг головы старика, едва не заставив того обделаться в штаны. Назвалась Бубной. Попросила себе наряд бубновой шестерки и пустующий фургончик на отшибе. Папаша Жирарди неохотно выдавил согласие, тем не менее оговорив, чтобы костюмом я занялась сама и на выручку первое время не рассчитывала. Меня это устраивало.
        А после выступления я отправилась в город. Ночные тени сгустились и окутали газовые фонари самого опасного района Виндена - Пральтера. Здесь располагались бандитские притоны, бордели и, разумеется, игорные дома. Я скользила по улицам, словно голодный хищник, вышедший на охоту. За карточным столом мне всегда везло, ведь всего-то надо - запоминать карты и просчитывать ходы противников. Азарт и предвкушение игры бодрили кровь, зудели в нетерпении ладони. На улицах было особенно людно. Предприимчивые винденцы не растерялись и предлагали краснопузым захватчикам съестное, продажных девиц и развлечения на любой вкус. Как грибы после дождя, открылись новые кабаки, откуда доносилась задорная музыка и безголосые пения, откуда струился табачный дым, откуда вылетали пьяные в дымину нищеброды, откуда вываливались имперские богатеи в обнимку с бледными опиумными шлюхами. Иногда они успевали добраться до экипажа, а иногда нет, и тогда занимались блудом прямо на улице, под улюлюканье и одобрительные подначивания ротозеев. Винденской стражи видно не было, зато повсюду сновали имперские патрули.
        Внутри игорных заведений было душно и людно, зеленое сукно игральных столов придавало лицам ртутный оттенок живых мертвецов. Шуршали карты, мерцали фальшивые брильянты, лилось вино, клубился табачный дым. Изредка вспыхивали тихие ссоры. Рушились чьи-то надежды. Проигрывались состояния… Я играла. Выигрывала. Много. На меня обращали внимание. Завидовали. Недобро щурились. Оценивали. Я тихо уходила. Иногда тихо не получалось, и я оставляла за собой кровавый след из вышибал и грабителей. Меняла столы. Повторяла. Под утро приползала обратно в цирк и прятала выигрыш в золоте и имперских банкнотах в дупле старого дуба. А после затаивалась в предрассветной мгле, мучаясь ночными кошмарами, в которых карты плясали, липли к рукам, впивались в тело и сознание, чтобы на утро все повторилось… Но избавления не было. Нескончаемая пытка во сне повторялась снова и снова. Я ждала. Я обязательно дождусь, атаман, как бы сложно ни было… Надо еще немного погодить, совсем чуть-чуть. Вот только если бы я еще умела годить!.. Если бы тогда погодила и не взялась бы за тот заказ, ты бы остался жив… Но теперь я дождусь,
непременно дождусь ту самую карту, которая меняет расклад в игре.
        И я терпеливо выжидала, каждый день меняя обличья. Рыжеволосая Бубна, усатая Дама Пик, плешивый Король Треф. А в городе было неспокойно. Искали Луиджию. Ее портретами были обклеены дома и фонари. Но кто банковал? Этого я не знала. Объявили траур по убитому императору, но как-то неуверенно и тихо, словно сомневаясь. Зато истово искали вымышленных заговорщиков, устраивали облавы и обыски. Цирк папаши Жирарди тоже попал под раздачу. Старик краснел и бледнел, умолял и угрожал, скандалил и пытался откупиться, но имперцы перевернули все вверх дном, вытряхнули старое тряпье из сундуков, везде сунули свой нос. Не побоялись тигров в клетках, даже под миски заглянули. А мне что?.. На меня никто не обращал внимания. Разве серьезных игроков интересует скромная шестерка? Но боже мой, как же сложно было ждать!.. И я не выдерживала, изредка подглядывая и передергивая карты.
        В облике рыжеволосой Бубны наведалась в орден когниматов. Услышав мое имя, казначей лично принял меня. Но стоило мне появиться на пороге, как брови старика поползли вверх. Я скупо улыбнулась, довольная, что он меня не узнал.
        Хотя в таком виде меня вообще сложно было узнать. Ярко-рыжий парик с косичками и с вплетенными в них алыми ленточками, красные шелковые шаровары необъятных размеров, пылающий малиновый корсет, утягивающий до треска швов внушительный накладной бюст, и сафьяновые сапожки на высоком каблуке. Кроме всего прочего, полуденный сон на крыше под палящим солнцем не прошел для меня даром. Кожа на лице обгорела и слезла клочьями, поэтому рваный румянец багровел на всю щеку. А если учесть, что перед выходом я промокнула губы в карминовой облатке, то можно представить, какая расписная красавица предстала перед стариком.
        - Входите… эмм… - растерялся отец Васуарий. - Рад видеть… имею честь… чем могу…
        - Это я могу, - зычно прогудела я и плюхнулась в кресло. - Дело есть. Сердечное. Но папенька против.
        - Простите, не понимаю, причем тут…
        - Да не егози ты, дедуля, - великодушно разрешила я. - Слыхала я, надежно тут у вас, никто не узнает. Только вишь че…
        Я делано задумалась и полезла в торбу, расшитую бубновыми рубинчиками. Достала оттуда пергамент, испещренный бессмысленным набором слов, и протянула старику.
        - Грамоте я необучена, но мне тут присоветовали… эту… как ее?.. Тпругра… Типасра… А! Короче! Какую-то графию!
        Я с тревогой следила за казначеем. Он водрузил очки на переносицу и взглянул на текст. Его брови поднялись еще выше и грозили переползти на затылок.
        - Вы про типографию, должно быть? - осторожно спросил он. - Вы хотите заказать оттиск вот этого?
        - Точно! - от избытка чувств я грохнула кулаком по столу, казначей вздрогнул и едва успел поймать очки, соскочившие с носа.
        - И в газету! - не унималась я. - Чтоб все узнали!.. Ты подумай, охальник какой!.. Жениться обещал!.. А вот неча тут!.. Пусть знают!
        - Про что знают?
        - Да про Шульца!.. - я погрозила пальцем перед лицом у старика. - От меня еще никто не уходил!.. Или пусть женится, или я его так ославлю!..
        - Понятно, понятно… - отец Васуарий аккуратно сложил очки. - А кто вам эту бессмы… этот текст составил?
        Я выдохнула с облегчением.
        - Так папенька и составил! Упирался, но я его как прижала!.. А куда денется! Вот они у меня все где! - и подсунула сжатый кулак под нос казначею. - Сколько?
        - Дайте подумать, - пробормотал он, окидывая меня внимательным взглядом и просчитывая, сколько можно взять с глупой дуры. - Пятьдесят золотых?..
        Я грозно нахмурила насурьмленные брови, и старик просиял.
        - Если у вас с собой нет всей суммы, то вы можете придти позже, с вашим па…
        - Ты че мне тут заливаешь? - рявкнула я. - Почему так дешево? Обдурить хочешь?!?
        Казначей судорожно сглотнул и замотал головой.
        - Нет-нет, что вы!.. Пятьдесят золотых - это только оттиск, а еще наборщики, и в газету…
        - Сколько?!?
        - Сто!.. Нет, триста! Да, триста золотых!
        - Вот это уже другой разговор, - смягчилась я и полезла в торбу.
        Достала оттуда кубышку с имперскими банкнотами и щедрым жестом кинула старику на стол.
        - Считайте!
        Он покачал головой и уже открыл рот, чтобы сказать, что орден принимает исключительно золото, но увидев мои грозно сдвинутые брови и сжатый кулак, передумал.
        - Слышь, дедуля?.. - задумчиво протянула я, терзая в лапах несчастную торбу. - Я тут подумала…
        - О чем? - поднял он на меня обреченный взгляд.
        - А если сбежит?..
        - Кто?
        - Да Шульц же!.. Шулер же он… Проигрался давеча. А так ему и надо, бесстыднику!.. Пусть все знают!.. Хочу ославить на весь мир!..
        - Орден может обеспечить оттиском газеты только там, где…
        - Что-о? - надвинулась я на отца Васуария.
        - Не волнуйтесь! Ложи ордена есть почти во всех городах. Все сделаем, вы только не волнуйтесь. А ваш папенька… - казначей замялся. - Полковник Освальд Бермейер?.. Вы нас представите друг другу?
        Осторожничал старый лис, проверить хотел. Но я тоже не лыком шита, подстраховалась. Такой имперский полковник в самом деле имелся, и даже дочка у него была. Дуреху проиграли в карты плешивому Королю Треф. Проиграл ее же соблазнитель, тот самый Шульц, плохонький шулер со смазливой мордашкой. Девки по нем сохли и увивались, как мухи возле дерьма. Дочку полковника я застращала, приказав сидеть дома и не высовываться, иначе забалую с ней по самое не хочу, так что подкопаться под мою легенду было сложно.
        - Папенька мой в Ихтинборк ускакал, - мрачно ответила я. - По делам, ага, как же! Сбежал. Ну пусть только вернется, я ему устрою…
        - Охотно верю, - тоскливо вздохнул казначей, глядя в окно, и тихо пробормотал себе под нос, думая, что я его не услышу. - И откуда только эта красная напасть взялась на наши головы?..
        Из обители ордена я вышла с широченной улыбкой на обгоревшей морде. Меня переполняло ликование. Орден Пяти слишком хорошо хранил свои тайны. Отец Васуарий не узнал на пергаменте строчки из Завета. И совсем скоро текст запрещенного апокрифа появится в газетах по всему побережью и даже за пределами княжества. То-то церковники забегают!.. Какой-то юный послушник, увидев мое кровожадное выражение лица, вздрогнул и поспешно перешел на другую сторону улицы. А я остановилась и погрозила облакам. Это еще даже не все козыри, Единый!..
        Впрочем, их сложно было назвать козырями. Но лишний раз проверить и перепрятать не мешало. Поэтому плешивый Король Треф в новеньком имперском мундире и брел в сгущающихся сумерках, направляясь в заброшенный дом на Фидеркляйд плац. Давно нечищеный дымоход там стал отличным тайником для моих трофеев. Сначала я засунула туда реликвию заступницы Милагрос, а потом за ней последовал и кровавый рубин Рыбальски. Но слова атамана не давали покоя. Бред воспаленного разума или подсказка из бездны?.. Меня неудержимо влекло еще раз прикоснуться к пылающим граням камня, заглянуть в его багровый глаз, напиться кипящей ненависти… Но одного я не учла.
        Город наводнили пришлые. Они слетелись на пиршество, словно стервятники; заполонили собой улицы и заняли дома, потеснив исконных жителей Виндена. Сытая отрыжка империи. Ушлые дельцы, вороватые купцы, ловкие поверенные, алчные ростовщики, трусливые барды, роковые красотки всех возрастов, нежные девицы на выданье, потасканные актриски… Весь этот сброд волной за волной накатывал на город, сопровождая основное нашествие - военных. А тех было еще больше. Почуяв вседозволенность, захватчики входили в раж и заглатывали кусок за куском. И пустующий дом на Фидеркляйд плац не стал исключением. Оттуда доносились глумливый хохот и крики.
        Я перехватила покрепче хлыст, которым предусмотрительно вооружилась во избежание недоразумений с теми, кто считал себя вправе поинтересоваться содержимым моих карманов, и осторожно скользнула в бездонный провал черного входа. Шум доносился из гостиной. Там веселились пьяные вдрызг имперские солдаты в количестве пяти рыл. Польстившись на усохшие прелести Равены, они зажали ее в угол. Старуха визжала и отбивалась разбитой бутылкой, а их это только раззадоривало. Кто-то из них уже успел содрать с нее юбку, и несчастная сверкала тощими ляжками.
        Я со всей дури огрела ближайшего к себе солдата хлыстом по спине и рявкнула:
        - Смир-р-рнааа! Кто такие?!?
        Второй открыл рот и тут же получил хлыстом по лицу. Заскулил и упал на колени. Хмельной угар солдат был опасен, но мой ярко-красный имперский мундир пока еще сдерживал их.
        - Какой полк? Доложить! - хлыстнула я третьего. - Не слышу!
        - П-п-пятый…
        - Ты как с полковником Бермейером говоришь, гнида! - взревела я и опять пустила хлыст в дело. - Вон из моего дома! Завтра же отправитесь под трибунал!..
        Не давая им опомниться, я наступала на них и гнала к выходу. Они бежали, падали, ползли на четвереньках, скулили и умоляли не гневаться, глотали сопли и обиду, оставляя после себя объедки и пустые бутылки. И запах. Знакомый кисловато-хмельной запашок… Очень знакомый. Я нахмурилась. А ведь про Равену, оставшуюся ночевать в доме Рыбальски, все забыли. Старуха пьяно скулила и слепо тыкала бутылкой в воображаемого противника. Меня охватила досада. Я хлыстом выбила у нее из рук бутылку и схватила дрянь за шкирку:
        - Это ты убила Рыбальски? Отвечай, погань!.. - и встряхнула ее так, что клацнули беззубые челюсти.
        - Он… ик… Лисочку мою… ик… хотел обидеть!.. - запальчиво выкрикнула Равена.
        Я выругалась. Надо было не мешать имперцам, и не пришлось бы сейчас марать руки об это ничтожество!
        - Дура!
        - Без денег… ик… оставить…
        И тут меня разобрал хохот. Бедный Джеймс!.. Погибнуть вот так!.. Это еще одна твоя шуточка, Единый? Правила? Ты вообще о них слышал? Нет? А справедливость? Сказочки для идиотов! Ты не умеешь играть честно. Но мне плевать. Я тебя научу. И мы сыграем по моим правилам. А если нет… то играть ты больше не сможешь. Потому что тогда я уничтожу твои игрушки, изорву все до одной карты в колоде.
        Ранним июньским утром, когда багровый рассвет предвещал миру несчастья и войны, у поместья воеводы остановился экипаж. Оттуда выбрался плешивый Король Треф и направился к воротам, волоча за собой вусмерть пьяную старуху. В конце концов, это было право Тени - решать, что делать с сестрой-убийцей. Я не хотела оставлять неуплаченные долги, пусть даже приходилось рисковать свободой.
        Суровая управительница распахнула передо мной двери и торжественно доложила:
        - Полковник Бермейер!
        В просторной гостиной воевода был один. Он окинул меня мрачным взглядом и вернулся к своему занятию, продолжив полировать кривое лезвие орловки. Даугав меня не узнал. Наверное, это и к лучшему. Можно было не выдавать себя, но меня внезапно охватил ужас. А я ли это?.. Вдруг светлой вояжны давно уже не стало, а ее место заняли странные карточные личности? Или вовсе?.. Никогда меня и не было? Вдруг я чья-то больная фантазия?..
        - С чем пожаловали, полковник? - грубовато поинтересовался воевода.
        - Должок пришла вернуть, - хрипловато сообщила я собственным - а собственным ли? - голосом.
        - Ты?!? Тебя где носило?!?
        Узнал все-таки… Я толкнула к его ногам бессмысленно мычащую старуху.
        - Держи мой прощальный подарочек Ёжику. Убийца Рыбальски. И сестра Тени. Два в одном. Кстати, где Милагрос?
        Я наверное впервые назвала служанку ее настоящим именем. Мне хотелось увидеть ее и велеть, чтоб она назвала девочек-близняшек Лу так, как хотел атаман.
        - Тут, - вдруг помрачнел Даугав. - Все они тут. Свалились на мою голову.
        - Кто все? - насторожилась я.
        - Повар с Алисой. Еще зачем-то притащили Шарлотту. Новые власти отобрали у их семейства особняк, арестовали мальчишку. Гуго места себе не находит. Собачатся между собой каждый день! Можно подумать, мне легче! Меня имперцы со всех сторон обложили. Все рыщут и рыщут в поисках Луиджии… Куда ты ее, кстати, дела?
        - А куда твой шурин дел раненного императора? - огрызнулась я. - Некогда мне с тобой церемонии разводить. Уезжай из города, воевода. Все уезжайте. Сдайте эту пьянь подзаборную новым властям, чтоб отпустили Сигизмунда, и уезжайте. Иначе потом будет поздно.
        - С ума сошла? Куда я денусь, у меня здесь…
        - Здесь скоро ничего не будет. И никого. Мой тебе последний совет - беги.
        Я двинулась к выходу, но Даугав крепко перехватил меня за запястье и остановил.
        - Подожди! - он колебался. - Императору совсем плохо, при смерти он… Твоя служанка обмолвилась, что у тебя есть…
        - Не дам, - отрезала я.
        - Да погоди ты! Сядь! - он силой усадил меня на лавку. - Ты же ничего не знаешь! Если император умрет, то престол займет его дядя, Франц-Иосиф. Это страшный человек, можешь мне поверить. Он снюхался с колдунами, чтобы устроить заговор! Тот, из Вырезателей, при его генерале денщиком ходит! А Гральфильхе для него строит Искру!..
        Я рассеяно глядела в окно, залитое алым пламенем рассвета, и старалась не обращать внимания на магистра Солмира. Его мара брилась кривой орловкой, взбрызгивая солнечные лучи капельками крови от порезов.
        - Это тебе тоже твой шурин поведал?
        - Нет, твой инквизитор.
        - Что? - вздрогнула я. - Он в городе?
        Какого демона! Ведь велела же ему сидеть в замке вместе с девчонкой!.. Придурок упрямый!
        Словно прочитав мои мысли, воевода мрачно кивнул:
        - Да, в городе. Приходил сюда, искал тебя. Искру собираются строить в его замке. Тот, который Соляной. По счастью, у них нет рубина Рыбальски, пока нет! Не знаю, куда ты его дела, но имперцев это не остановит, поверь мне.
        - Вот как… - протянула я, наблюдая, как магистр Солмир ползает по полу, собирая рубиновые искры, и пережевывает их, смачно похрустывая. - Ну и прекрасно. Франц-Иосиф, говоришь?.. Ну-ну… А знаешь, ты был прав, когда говорил… Раз нельзя остановить, придется возглавить.
        - Когда я такое говорил? - изумился воевода.
        - Неважно. Уезжай, Даугав, уезжай. Всех забирай. Беги. Иначе от твоего плодовитого семейства ничего не останется, даже воспоминаний. И инквизитору передай, чтоб бросал замок и тоже уезжал…
        Ведь не уедет же, паскудник… Разве что?.. Ревность больно уколола в сердце.
        - И передай, что Юлька-морячка ждет его в Керекеше. В божевильне. Пусть поторопится. А то потом поздно будет.
        - Какая еще Юлька?
        - Неважно. Он поймет. Прощай, воевода. И прости за Блоху.
        Страшный кровавый июньский день катился к вечеру, оставляя за собой выжженные души. Сегодня все закончится. Или начнется. Это с какой стороны посмотреть. Почему-то вспомнился Кльечи, где все началось. Или же наоборот, подошло к концу? Я совсем запуталась. Двигаясь от самых окраин Пральтера, от дешевых притонов, где играли на живой товар, минуя игорные заведения средней паршивости с жуликоватыми распорядителями и шулерами, я добралась до роскошных игорных домов, где развлекались новые власть имущие. Остановилась и задумчиво осмотрелась, выбирая, с какого начать. И тут взгляд наткнулся на вывеску самого богатого из домов. «Непорочная дама»… Ай-да атаман, ай-да затейник!
        Появление незнакомки ненадолго отвлекло завсегдатаев от игры. Дама Пик была чудна собой. Темноволоса и худа, обладала она пикантной порослью усиков над верхней губой, бородавкой на щеке и кроваво-алыми губами, словно недавно измазанными в жертвенной крови. Цвет ее глаз не смог бы сказать даже самый наблюдательный игрок, но скорей склонился бы к тому, что были ее очи темны и бездонны. В тихом шелесте ее черного бархатного платья чудилось нечто зловещее, а от мертвенно-бледного лица хотелось побыстрее отвести взгляд, но он почему-то упорно возвращался к этим застывшим чертам снова и снова… Такой я появилась на пороге «Непорочной дамы».
        Пленники азарта радуются выигрышу, но и проигрыш их не особо огорчает. Они питаются лишь самой игрой, в ней существуют, только с нею живы… Это было про меня. С той лишь разницей, что играла я не в карты, а в живых человечков. Правда, карты послушны, их можно посчитать, запомнить, передернуть, если уж совсем масть не идет, а вот с людьми сложнее. Но оттого в разы интересней. Судьба то ставки взвинтит, то улыбнется вдруг, то вокруг пальца обведет, когда не ждешь. Зато чувствуешь, что живешь, что кровь бурлит, что море тебе по колено, а горы - по плечо. Но проигрывать больно, очень больно.
        Жадно горящие глаза, болезненно изогнутые губы, дрожащие пальцы, запах риска и пота, духота и клубы табачного дыма. Я выигрывала и меняла один стол на другой, пока не добралась до самого жирного куска.
        Здесь за порядком присматривал лично хозяин заведения, угождая высоким имперским чинам. Толстый надутый генерал проигрывал моему старому знакомцу Шульцу. Правда, теперь шулер был уже не один, а с напарницей. Ангельское личико, белокурые локоны, трогательно распахнутые голубые глаза, капризно надутые губки. Девица томно поводила обнаженным плечиком и доверчиво склонялась к плечу генерала, чтобы испросить у него совета, при этом подсматривая его карты и постукивая пальчиком по столу для подельника. На Дама Пику она взглянула недовольно, инстинктивно почуяв угрозу. Шульц мазнул оценивающим взглядом по новой соседке и уткнулся в карты, так и не узнав во мне Короля Треф.
        Меж тем, генерал проигрался, однако азарт гнал его вперед.
        - Ставлю!.. - швырнул он еще золота на зеленое сукно.
        И время словно замерло, увязло в горькой смрадной патоке. В ушах больно зазвенело, стало нечем дышать. За спиной генерала возник сероглазый коротышка Вырезателей. Он склонился к генералу и зашептал ему что-то на ухо.
        - Отстань!.. - отмахнулся от него генерал, злобно сверкнув маленькими глазками за стеклами очков. - Я все равно выиграю!
        А меня неожиданно разобрал смех. Этот урод скоро станет папочкой! Где справедливость? А нет ее! Зато будут две сероглазые красавицы! Такие, как я, да, атаман? Ну а что? Я же тоже ублюдочное чудовище… Плодитесь и расселяйтесь в бесконечности, да, Единый? На глазах выступили слезы. Генерал недовольно растянул тонкие губы поперек лица в подобии улыбки и холодно спросил:
        - Поведайте нам, что вас так рассмешило, вдруг мы тоже сочтем это забавным.
        - Ох, простите! - выдавила я, всхлипывая и утирая слезы. - Простите, ради бога, фрон генерал… Но вы мне так папеньку моего напомнили, ох не могу!..
        И я подавилась новым взрывом смеха, представив двух бесцветных красоток на императорском троне. Колдун смерил меня недобрым взглядом и прищурился.
        - Да малахольная она, разве не видно, - проворковала ангелочек. - Как ее вообще пустили за наш стол?
        Я захлопнула рот и вывалила на стол весь свой сегодняшний выигрыш.
        - Играю!
        Генерал изумленно вытаращил глаза, уставясь поверх очков на груду золота на столе.
        - И кто же ваш папенька? - спросил он, алчно постукивая пальцами по сукну.
        - Моего папеньки уже давно нет в живых, фрон генерал, - ответила я, доставая из колоды карту и кладя ее на стол. - Простите, я не представилась. Вояжна Хризокола Ланстикун. Поиграем?.. Кажется, сегодня моя масть пошла…

… и кивнула на лежащую на столе бубновую шестерку.
        Конец пятой части