Авиатор: назад в СССР 7 Михаил Дорин
        Покоряя небо #07
        ПЕРВЫЙ ТОМ ТУТ:
        
        Силы противника таяли с каждым днём. Восточная часть Афганистана постепенно переходила под контроль законной власти. Но враг по-прежнему был опасен и не собирался сдаваться.
        Родину и его боевым товарищам пришлось вступить в очень тяжёлую борьбу с очередными отрядами мятежных сил. У духов было всё, чтобы нанести поражение советским войскам на западных границах. Однако, самым опасным ударом стал тот, который нанесли со спины.
        Авиатор: назад в СССР 7
        Глава 1
        Счёт шёл на секунды. Превозмогая боль и звон в ушах, подполз к технику. Обхватив его руками и ногами, я несколько раз перекатился с ним в сторону траншеи, чтоб как можно быстрее уйти с траектории движения УРАЛа.
        - Давай! Ещё немного, - крикнул я, крепко прижимая к себе раненного.
        Горящая машина пронеслась в метре от нас. Однако керосин уже подступал к горящим ящикам около Су-25го. Нужно было передвигаться быстрее. Но не так уж и просто преодолевать эти метры бетонного покрытия. Вдобавок, моё лицо заливает пот с кровью раненного.
        Мы уже почти докатились к траншее, как из неё вылез Дубок. Схватив меня за край куртки, он потянул нас на себя, втаскивая в укрытие и падая сверху.
        Раздаётся мощный взрыв. Всей нашей группе было уже весьма тесно в яме, поскольку прибежал ещё личный состав, работавший на стоянке.
        На полосу прилетали снаряды, дробя её на части, поднимая в воздух кучи камней от бетонных плит. Сейчас, при всём желании, взлететь не получится. У нас просто нет полосы.
        Ещё несколько разрывов, и вот уже снаряды бьют недалеко от командно-диспетчерского пункта. Один, второй снаряд и сквозь дым я заметил, что взрыв раздался рядом с окном, где находилась комната лётного состава.
        А взрывы продолжали грохотать. Самолёты, что были с боевой зарядкой, тушить никто не станет. Остальные - уже поздно. В этом едком дыму целыми ещё стояли самолёты нашей эскадрильи. Ни один снаряд не прилетел в них.
        Сквозь крики, вой сирен и взрывы, послышался звук вращения винтов. Мы наблюдали за тем, как готовятся взлететь два вертолёта. Пара взмыла в воздух и заняла курс, уходя в сторону горного хребта Шингар.
        Сейчас наши вертолётчики должны будут поразить все огневые точки противника. И ведь духи не перестают обстреливать базу, которая задыхается в чёрном дыму.
        Но вот с земли произведён пуск. Ми-24 начал уклоняться от ракеты ПЗРК. Уйти не удаётся, и в воздухе происходит взрыв. Вертолёт начал дымить, а затем и гореть ярким пламенем. Через пару секунд он столкнулся с поверхностью.
        Второй принялся отстреливать всё, что у него было на борту. В бой пошли неуправляемые снаряды, а также большая вереница ловушек. Но и это не спасло ребят от очередной ракеты.
        Кажется, так и не сможем мы поразить этих тварей. Полоса не в работе, магистральная в огне, а дежурному звену вырулить мешает горящий топливозаправщик, который техники смогли лишь оттолкнуть в район рулёжки.
        И вот на горизонте очередные вертолёты, резво выполняющие отвороты по курсу и заходящие на цель. Залп, и многочисленные снаряды летят по наземным целям. Теперь заходит второй и также отрабатывает. В течение пары минут два «крокодила» Ми-24 и один Ми-8 непрерывно подавляют огневые точки. На этом мучения базы прекращаются.
        Я смотреть в сторону командно-диспетчерского пункта. В стене, как только немного улеглась пыль, показалась большая дыра.
        - Твою мать! - выругался я и побежал к своим товарищам.
        Возможно, уже никого и нет в живых, если реактивный снаряд прилетел в комнату. Преодолев магистральную рулёжку, я уже был рядом с разбитой стеной. Из дыры выполз Барсов, схватившийся за уши. Видимо, его здорово оглушило, раз он не понимал, что происходит.
        - Марк? Слышишь? - кричал я, но Барсов лишь смотрел на меня с непониманием.
        - Не слышу, Серый! Вообще, не слышу, - громко сказал Марик, держась за голову.
        Гнётов, прибежавший следом, потащил меня в комнату. Внутри всё было в пыли и забросано камнями. Хороший интерьер был испорчен, кондиционер от взрыва отбросило в шкаф с документами, а магнитофон слабо играл легендарный хит группы Оттаван про поднятые вверх руки.
        Ни одного стона, ни криков и ни единого признака жизни. Кажется, всех завалило разрушенной стеной. Я принялся руками откидывать кирпичи в надежде, что докопаюсь и найду чьё-либо тело. Григорий Максимович делал то же самое, но никаких следов.
        - Как думаешь, наших завалило камнями? - спросил Гнетов, и тут же толкнул меня в плечо.
        У дальней стены открылась дверь. Как ни в чём не бывало, в разрушенную комнату протиснулся Гусько. Осмотрев разрушенное помещение, он поставил руки в боки и посмотрел на нас.
        - А вы говорите, что не помогает верблюжья колючка. Вон, из-за неё я в туалет побежал, а тут началось, - крикнул Гусько и стал продвигаться к нам. - Не ранены? - предложил он нам сигареты, но мы с Максимовичем отказались.
        - Мы-то да, а где остальные? - спросил я.
        - Кушать пошли. Мы с Мариком решили не травить себя такой едой, - сказал Гусько. - Пошли помогать.
        - Не знаю как ты, а я устал, Сергей, - произнёс Гнетов, присаживаясь на груду камней.
        - Марк, ты как? - спросил я и тут же повернулся на выкрикивающего что-то Барсова.
        Тот ещё оставался глухим, и что-то у него спросить было бы сложно.
        Оставаться здесь смысла не было, и мы направлялись бегом к стоянке самолётов.
        Вскоре мы уже начали грузить раненых в «таблетку», чтобы отправить в госпиталь. Афганская стоянка ещё взрывалась, и тушить её никто не собирался. При беглом взгляде, можно сказать, что их авиацию уничтожили полностью.
        У нас же потери в технике были гораздо меньше. Можно сказать, кроме Су-25го и повреждённого спецавтотранспорта потерь и не было. Наши МиГ-21 ещё не осматривали, но визуально они были целыми. Другое дело с людьми.
        - Тихо брат, - говорил я обгоревшему технику, чьё лицо было совершенно покрытым волдырями от ожогов.
        Сам он сильно трясся и стучал зубами.
        - Так-так, давай дружок! - подбадривал Гусько пухлого парня, который лишился ноги.
        Тот самый Мамочкин, художник, так натурально рисовавший девушку в палатке техсостава.
        - Ну вот, а я хотел бегать начать по утрам, - не терял крепость духа пухляшь, когда его грузили в машину.
        Пока мы помогали медикам, на посадку зашли «крокодилы». К вертолёту уже бежали Араратович, техники, которые ещё были в строю, и ехал ГАЗ-66 с медиком, чтобы забрать раненых.
        Одного из выскочивших из кабины лётчиков, узнавать долго не пришлось. Наш уважаемый генерал Хреков принимал доклад от Бажаняна, но долго слушать не стал. Он начал показывать на заходящий на посадку Ми-8. К нему и устремился ГАЗ и техники.
        Генерал увидел нас. На ходу он снимал свой шлем и расстёгивал разгрузку с боекомплектом. Автомат он отдал своему лётчику-оператору и подошёл к нам.
        - Что скажете? - задал он вопрос и поздоровался со всеми за руку.
        Барсов не сразу понял, чего от него хотят, но Гусько объяснил генералу, что с ним.
        - Ладно, этот ваш сердцеед не слышит, вы чего молчите? - ещё раз громко спросил Хреков, отдав Барсову свои вещи и достав сигарету.
        - Нам надавали по первое число, товарищ генерал, - сказал Гусько.
        - Замполит, и это говоришь мне ты? - удивился Андрей Константинович. - Как-то конкретнее можно?
        - Можно. Нам дали пи… - решил пояснить Савельевич.
        - Не настолько, майор, - остановил его Хреков. - Я смотрю, ваша эскадрилья почти не пострадала?
        - Повезло, - сказал я.
        - Я и вижу, что весь запас удачи вы забрали себе, - произнёс генерал, оглянувшись по сторонам. - Летел к вам с тыловыми проблемами разобраться и обсудить этот ваш залёт в Иран. Помнишь такой случай, Родин?
        - Так точно. Уже есть по нам решение?
        - Оно уже давно было принято. Правда, в свете всего произошедшего и этих ваших гепатитов, золотух, простуд и других болячек, считайте, что решение пересмотрели, - ответил генерал и подошёл к Дубку, который вешал чехлы на самолёт.
        Удивительный человек, Елисеевич! Руки у него обожжены, столько людей вытащил и продолжает работать.
        Хреков что-то настойчиво рассказывал технику, который возвышался над ним. Определить, хвалит он его или даёт указание, было сложно, но стандартный жест в виде конфеты Дубок и тут не забыл. На удивление, генералу это пришлось по душе, и он одобрительно похлопал Елисеевича чуть выше поясницы. Выше не смог дотянуться.
        - Короче, всем в госпиталь, - вернулся Хреков к нам в сопровождении Дубка. - Кровь наверняка нужна будет. Может, чего принести, подать и так далее, - сказал генерал, осмотревшись вокруг. - Тут, как я понял, от вас толку мало. Молодцы, что ребятам помогали. Они этого не забудут. Тигран Араратович, со мной по аэродрому. Будем смотреть повреждения. И блокнот не забудь. А вы своего техника здесь не оставляйте, а то он так и до завтра работать будет.
        Госпиталь был таким же каскадом модулей и палаток, как и в Баграме. В санитарном приёмнике наша пятёрка была, словно привидения.
        Дубка приняли медсёстры сразу, как только заметили его ранения. Нас обходили стороной, просачивались между, отодвигали, но никто так и не спросил - какого лешего вы сюда припёрлись?
        - Мальчики, вы вроде целые. Давайте потом за прививками, - сказала нам одна из медсестёр, несущая по две стойки капельниц в руках.
        - Мы кровь сдать, сестрёнка, - сказал Гусько.
        - Ох, крови у нас хватает, - тяжело вздохнула она.
        - Тогда нам можно уходить? - спросил Гнётов, но медсестра резко замотала головой.
        - Так, вы кровь сдавать? - подбежал к нам врач, спешно надевавший на себя халат.
        - Конечно. Нам сказали, что у вас её может быть недостаточно, - ответил ему Гусько.
        - Обычно хватает, то есть много раненых сегодня, - объяснила медсестра и заспешила в коридор, ведущий к палатам.
        Нас провели по коридору, где стоял весьма специфический запах йода и обгоревшей кожи. В палатах на койках кричали раненые, требовавшие обезболивающее. Из процедурных выходили забинтованные пациенты, удерживаясь на ногах только при поддержке медсестёр.
        Мимо нас медбраты протолкали каталку. На ней лежал голый и худой афганец. Его плоть была истыкана окровавленными ватными затычками, похожими на тампоны. Сам парень уже был белого цвета, и жизнь из него уходила с каждой секундой.
        Наконец, нам предоставили помещение и медсестру, которая занялась приёмом крови. В условиях дефицита мест для раненых, мы оказались в одной процедурной с раненым техником из афганской армии.
        Марк уже отошёл от своей глухоты и спокойно мог разговаривать.
        - Не по себе мне, - сказал Барсов, кивая в сторону афганского военного.
        Местный военнослужащий получил сильные ожоги сегодня. Его лицо будто кипело, пузырилось и отекало липкой чёрной смолой. И сквозь этот набор страшных ран, смотрели выпученные от боли глаза.
        - Эй вы, лётчики? - медленно спросил афганец на дари.
        Все переглянулись, а потом уставились на меня. Мол, только я упражняюсь в иностранных языках и могу его понять.
        - Да, советские лётчики, - с сильным акцентом ответил я.
        - Я тоже. В Су-22 сидел, когда взрыв произошёл. Запомните, это был не обстрел, а диверсия, - сказал афганец, еле-еле собираясь с силами, чтобы произнести очередное слово.
        - Ты бы лежал спокойно, - сказал я.
        - Чего он говорит? - спросил Гусько, но мне нужно было стараться не упустить, что говорил афганец.
        - Мой самолёт взорвался не от снаряда, - сказал он, еле подбирая слова. - Есть… кхиана, - произнёс афганец.
        С последним словом, в процедурную зашли медсёстры и укатили пациента. А я стал вспоминать, что означает крайнее слово.
        - Так чего он сказал? - никак не успокаивался Гусько.
        - Говорит, что диверсия произошла на аэродроме, - сказал я, продолжая вспоминать значение слова «кхиана».
        - Вот он нам вселенную открыл, - усмехнулся Барсов, ковыряясь в ухе.
        - Вопрос в том, как так вышло, что они знали, куда бить. Возможно, они не сильно хотели разбомбить базу, - предположил я.
        - И, тем не менее, это у них получилось, - сказал Гнетов.
        - Да, но ведь во всём этом шуме и гаме, вы не заметили, куда прилетели несколько снарядов, причём кучно? - подметил я.
        Возникло общее молчание. Неужели, все настолько слепы?
        - Ну, до склада с вооружением ни один снаряд не долетел. Наши самолёты, почему-то, тоже не повредили. Су-25 не в счёт. Топливо разлилось только из пробитых цистерн, - рассуждал Гнетов.
        - А я знаю! - воскликнул Барсов.
        - И куда? - удивлённо, спросил я.
        Похоже, что Марик догадался. А ведь я его глупым считал.
        - Они метили в продуктовый склад, чтобы лишить нас последних остатков еды, - сделал умозаключение Марик.
        Похоже, поторопился я занести в актив Барсову его соображалку. Всё тот же балбес!
        - Я насчитал четыре снаряда, направленных в лётную комнату. Где тебя, любителя зарубежной дискотеки, чуть не прибило. Или ты от магнитофона так оглох? - спросил я у него.
        - От таких звуков, что поставил Савельевич, разве оглохнешь. То ли дело Пинк Флойд или Битлы, - улыбнулся он.
        Я выдал свою версию, что целили духи в афганских лётчиков. Они могли быть осведомлены, что именно в этом торце здания командно-диспетчерского пункта была их комната отдыха, где они частенько заседали.
        - А мы оказались там случайно. И только благодаря тому, что один из нас побежал в туалет, а второй спал в дальнем углу на диване, жертв нет, - задумчиво, произнёс Гусько. - Как-то, не рассчитали душманы.
        - Предлагаю всё это рассказать Араратовичу и Хрекову. Ну и про Полякова не забыть, - сказал я.
        - Да зачем это нужно? - махнул Савельевич. - Потом будет особист вызывать к себе на допросы. Бажаняну скажем и достаточно.
        - Евгений Савельевич, вы не правы, - решил я не соглашаться с замполитом. - Кто знает, может на базе есть те, кто сливает информацию.
        - Серый, тебя шандарахнуло сегодня что ли? Естественно, на базе есть те, кто стучит душманам. Среди афганцев их немерено, - продолжил гнуть свою линию замполит.
        - Плюс, охраной периметра базы и подступов занимаются они, - почесал подбородок Гнетов.
        - Вот именно. Так, что давай вы не будете пороть горячку, и спокойно отдадим этот случай на рассмотрение Араратовичу, - кивнул Гусько.
        - Савелич, мы всё равно расскажем. Сначала Бажаняну, а потом и особисту. Иначе наш комиссар особого отдела будет иметь виды на нас всех. Он уже Гаврюка и Родина держит на карандаше, - сказал Гнетов, на что Гусько попробовал что-то возразить. - Это не обсуждается, Евгений Савельевич.
        Разочарованный тем, что придётся согласиться с мнением большинства, Гусько откинул голову назад и прикрыл глаза.
        Следующий день мы провели в различных допросах, разборах завалов в комнате отдыха на КДП и помощи своим однополчанам в наведении порядка. Полёты, само собой, пока были приостановлены, а в Шинданд прибыло большое начальство во главе с самим командующим 40й армией, или по-другому ограниченным контингентом советских войск в Афганистане, генерал-лейтенантом Ткачом Борисом Ивановичем.
        Темноволосый, тучный и очень дотошный человек. Основной упор он делал на обустройство частей в Афганистане.
        - Я много раз говорил, и буду говорить! - ругался Ткач, проходя по разбитым дорогам в жилом городке и указывая на недостроенные модули. - Солдата нужно одеть, обуть, накормить и только потом требовать. Что вам неясно, товарищ начальник тыла?
        Стоявший рядом с ним огромного размера полковник, похожий на разбухшую мочалку, кивнул и продолжил рассказывать очередные «сказки» о большой работе тыла.
        - Ты мне прекрати это! Я генералу Хрекову верю, - сказал Ткач, пройдя мимо нас, когда вкапывали очередной частокол из бомботары. - Кто такие? - спросил Ткач у Гусько.
        - 236й истребительный полк из Осмона, товарищ командующий, - выпрямился Савельевич. - Майор Гусько, заместитель командира по политической части.
        - Замполит-строитель? Всё видел, но такое впервые, - сказал Ткач. - Лётчик?
        - Так точно.
        Взгляд у командующего был таким, что он сейчас готов был вырвать из рук Гусько молоток и отдать его тыловику.
        - У нас лётчиков много, да полковник? Живее здесь нужно строить всё и людей заселять, - пригрозил пальцем генерал, и делегация пошла дальше.
        - А пойдёмте, товарищ генерал в столовую. Я вам и покажу, что жалобы были преувеличением, - весело предложил тыловик.
        Как я понял, ничего у нас в питании не поменяется. Сейчас генерала покормят, как в ресторане «Метрополь» и скажут, что так кормят всех. Борису Ивановичу бы пообщаться с солдатами, которые выживают здесь.
        Вечером следующего дня, когда уже было достаточно позднее время для бесед, к нам пришёл сам Хреков в сопровождении Бажаняна и командира штурмовиков. Чтобы все были в курсе, к нам набились в палатку вертолётчики и лётчики Су-25х. Генерал хотел переговорить со всеми сразу, чтобы не было сарафанного радио. Вместить такое количество народа было очень тяжело, поэтому пришлось задействовать и второй ярус кроватей.
        - Так, циркачи, по итогам предварительного разбирательства сделали вывод, что имела место быть диверсия. Толковая и очень результативная, как показали итоги осмотра аэродрома, - подытожил генерал, присаживаясь на табуретку, но его резко остановил Гусько.
        - Нет! Это очень хрупкий стул, - сказал Савельевич, выдирая из-под задницы генерала табурет. - Вот этот будет более надёжный, - предложил он стоявший рядом.
        - А с чего он решил, что этот выдержит? С него вчера Гнетов шандарахнулся, - шепнул мне на ухо Марк.
        - Сложно починить? Или образование не позволяет? - грубо сказал генерал, на что Гусько ответить было нечего. - Теперь по тебе, Григорий Максимович. Сегодня мы послушали ваше донесение. Сразу скажу, что бред полнейший и не соответствующий мыслям командования.
        - Разрешите уточнить… - поднялся со своего места Гнётов, но генерал не дал ему продолжить.
        - Не разрешаю, но уточню. Какой к чёрту предатель? В каких рядах? Вы уверены, что этот покойный афганский товарищ именно это сказал? - спросил Хреков, и я встал со своего места.
        Слово, которое я не смог сразу перевести, означало предатель. Афганец намекал, что предатель среди нас - советских. Своего бы предателя он назвал шайтаном и добавил что-то из Корана.
        - Товарищ генерал, я отчётливо слышал всё, что говорил этот афганец. Переводил тоже я…
        - Ну, вот и два балла тебе за перевод! - крикнул Хреков, показывая мне жестом, чтобы я сел. - Забудьте этот бред на смертном одре. Теперь к делу.
        Генерал рассказал, что под афганскими самолётами были установлены мины с часовым механизмом. В назначенное время они начали взрываться. Одновременно с этим заработали установки РСЗО.
        - Откуда-то у этих ребят появились реактивные установки Тип-63 на УАЗах или просто на колёсной базе, - сказал Хреков, покачиваясь на стуле.
        Этот момент вызывал уже обеспокоенность. Не так страшны Тип-63, как гнев Хрекова, если он сейчас свалится со стула.
        - Били очень кучно. Работа расчётов была очень быстрой. Где их так натаскали догадаться несложно, - сказал генерал, и очень сильно отклонился назад.
        Стул слегка хрустнул, но Хреков продолжал говорить, не обращая на это внимание. Лицо Гусько было бледным от волнения. Савельевич уже был на самом краю гибели. Не представляю, за счёт чего сейчас держится этот стул. Кто-то попробовал перебить генерала, чтобы предупредить о нарушении целостности стула. Хреков был непреклонен. Он продолжал рассказывать.
        - Командующий армией сегодня официально доложил в Москву, что мы рано похоронили спецназ духов «Чёрный аист». Так, что… где он у меня… Ален, мать его, Делон! Вот он, - увидел Барсова генерал и улыбнулся. - Не всех ты похоронил тогда отборных воинов в том здании, когда сбросил бомбу на бывшую школу.
        - Товарищ генерал, так значит и полевые командиры… - начал говорить я, но Хреков меня перебил, встав со стула.
        В этот момент он и развалился на части. Андрей Константинович пару секунд не сводил глаз с разрушившейся конструкции и чесал затылок.
        - Вы мне весь вечер про это хотели сказать? - спросил генерал, указывая на обломки.
        - Ага! - хором ответили все.
        - Ладно, - махнул Хреков. - Так, о чём это я… верно, говоришь, Родин! Живой наш Масуд, лев этот плешивый. Перевёлся сюда и готовит набеги на Герат, Шинданд, Кандагар и так далее. Как видите, с нашей базой у него получилось.
        - Есть уже планы, товарищ генерал? - спросил Гусько.
        - Есть. У нас есть всё. Как только восстановят полосу, начинаем работать с «туполями».
        Глава 2
        Полосу латали очень быстро. В Шинданде базировался отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения ОБАТО, которому пришлось выполнить очень тяжёлую работу. Восстанавливать аэродром после таких повреждений нужно было как можно быстрее. Из афганских союзников работники никакие.
        Так что потребовалось усиление. Занимались ремонтом полосы аэродромщики как с нашей базы, так и прибывшие им на подмогу специалисты из Союза.
        Материалы притащила целая эскадрилья вертолётов Ми-6 и Ми-26, совершавших рейсы почти всю ночь. Не знаю, как можно оценить труд людей, которые в жару меняют покрытие, заливают специальным составом швы между плитами, а также латают бетон буквально на глазах.
        Обиднее всего было наблюдать, что начальник всё того же тыла с интересной фамилией Хватов, «кормивший» командующего армией хорошей едой, вёл себя с прибывшими специалистами и нашими БАТОшниками очень уж некрасиво.
        Один из эпизодов меня просто убил морально.
        Мы с Дубком проводили работы на самолёте, поскольку помощников у него не осталось, а на «усиление» ребята прилетят только завтра. Несколько солдат во главе с прапорщиком заливали швы прямо напротив нас. Тут подъехал этот товарищ на «служебном» РАФике. Тот самый микроавтобус с зазнавшимся водителем, которого мы с Валерой встретили в самый первый день прилёта в Шинданд.
        - Так, прапорщик, я у тебя солдат забираю. Они по моему плану будут заниматься, - сказал полковник Хватов с видом настоящего помещика.
        Что же это за стратегическая задача, что прямо сейчас ему нужны бойцы.
        - Товарищ полковник, это не военнослужащие местного БАТО. Они прибыли по указанию вышестоящего штаба, а именно ТуркВО, - начал объяснять седой прапорщик. - Забирать их нельзя.
        - Ты меня не понял? Они пойдут сейчас работать по моему плану, а ты тут сам как-нибудь, - повысил голос полковник.
        Вид у солдат был потерянный. Кажется, им совсем не хотелось уходить с полковником. Я решил, что нужно вылезти из кабины и пойти оказать какую-то помощь прапорщику. Хотя, чем может ему сейчас помочь простой лейтенант, как я. Лейтенант КГБ мог бы.
        - Ты у меня сегодня под арест пойдёшь, воин седовласый, - грозил полковник.
        - Товарищ полковник, лейтенант Родин, разрешите обратиться? - спросил я.
        - Лейтенант, ты чего пришёл? Сидел в своей кабине, вот и сиди, - гаркнул на меня Хватов.
        - Я просто хотел бы быть свидетелем того, как вы отдаёте приказ товарищу прапорщику переподчинить вам этих бойцов. А вы, куда их отправляете? - спросил я.
        - Слушай, лётчик, иди отсюда. Пока я тебя вместе с ним на губу не отправил, - выругался Хватов. - Были бы в моём подчинении, я вас всех лодырей авиационных заставил бы лес рубить.
        - Как нам повезло, что в Афганистане лес не такой густой, - вздохнул я.
        Тут полковника понесло. Во всём у него виноваты все, только не он. В первые ряды он меня и прапорщика записал.
        В конце концов, бойцов пришлось с ним отпустить, поскольку полковник отдал приказ, приложив руку к голове.
        - Против такого не попрёшь, сынок, - тихо сказал прапорщик. - Разрешите идти, товарищ полковник? - спросил он у Хватова и тот указал ему вернуться к заделыванию скола на магистральной рулёжке.
        - А ты лейтенант чересчур разговорчивый, - подошёл полковник ко мне ближе. - Доложу куда надо, чтобы с тобой провели беседу.
        - Зачем же? Готов лично доложить о сделанных мне замечаниях своему командованию, - сказал я, после чего глаза Хватова вылезли из орбит. - А не уточните, когда будет выдача обмундирования?
        - Пошёл вон! - крикнул полковник и указал мне на самолёт.
        Кажется, теперь заточил на меня зуб тыловик. Эх, а с Гороняном в Баграме лучше было. Тот был более хозяйственным, чем этот полковник.
        Хватов являлся старшим оперативной группы управления тылом на направлении Кушка - Герат - Шинданд - Кандагар. Всё «хозяйство» было на нём. Трудился он и, правда, очень много. Вот только в наших желудках это не чувствовалось. И не только в наших.
        Постепенно стали возвращаться в строй и наши товарищи. Валера и Паша прибыли посвежевшими, но безрадостными. Пить нельзя, пока не проколят весь курс лекарств. На то, что необходима реабилитация после болезни решили не смотреть.
        Врач Коля Немцов начал уже «бить в колокола», что местного питания недостаточно для нормальной лётной работы. Тому было много примеров. Например, очередь в туалет утром нужно было занимать с вечера. Запасы активированного угля и другие таблетки от и для желудка у врача стали подходить к концу, поскольку каждый день на предполётном осмотре у вертолётчиков кто-нибудь требовал спасительное лекарство.
        Вечером наш врач пришёл к нам, чтобы обсудить какое-то дело с Гусько. Но сначала Немцов поведал, что сегодня двое бойцов получили травмы при обустройстве бани.
        - Это как? - спросил Барсов, зачёсывающий свои светлые волосы назад.
        - Что-то взорвалось там. Бойцов, которые приехали с Союза полосу чинить, использовали не по назначению, - сказал Немцов, и я понял, о ком идёт речь.
        Доктор рассказал, что у одного оторвало пальцы на руке. А я вспомнил, что это те самые солдаты, которых сегодня взял с собой Хватов. Вот же зараза! Теперь парни поедут домой с травмами, полученными на ровном месте.
        - Я так не могу, - жаловался нам Коля, мотая своей рыжей головой в стороны. - Звоню в Кабул, а мне говорят, что всему виной вода. Мол, кормят нормально, а вы, «авиация» просто зажрались!
        - Пока поймут беспечность тылового начальства, ещё куча народа сляжет, - задавался столь сложным вопросом Гнётов, помешивая макароны в кастрюле.
        Сегодня нам провели свет от генератора, так что теперь он должен быть у нас постоянно. У Николая решил кое-что спросить, раз он приехал на место Ольги.
        - Коля, ты с Вещевой не пересекался перед отъездом? - спросил я, отведя его в сторону.
        - Неа. Сам же знаешь - я в вертолётном полку был, а она в вашем. Мне разнарядка пришла и через два дня я уже в Баграме был.
        - Ладно, тогда все вопросы отпадают, - махнул я рукой и собрался пойти обратно к толпе, но Немцов меня остановил.
        - Ты погоди. Я краем уха слышал, что она как-то резко уехала, и никто не знает почему. Срок командировки ведь у нас минимум год, а то и два. Это лётный состав обязательно через год на замену, - сказал Коля, прикуривая сигарету. - Завтра борт будет от нас в Осмон. Полоса ведь уже готова. Передай письмецо.
        - С чего ты решил, что мне вот так надо ей письмо писать? - улыбнулся я.
        - Блин, Родин, ну ты даёшь! Полмедсанбата на ваши отношения ставки делали. До сих пор нет-нет, да и проскакивает эта тема.
        Не армия, а рассадник букмекеров!
        - Спасибо за подсказку. Завтра перехвачу экипаж.
        Пока мы ужинали, Савельевич обсуждал с Немцовым возможность производства «антигрустина».
        - Коля, обстановка сложная. Выдача спирта на стоянке пристально контролируется, - объяснял Гусько Немцову, наливая свой «лечебный» отвар в кружку.
        Ну, теперь понятно, почему был сегодня приглашён Коля на ужин. Хотя, никто против не был его присутствия. Он же, не с пустыми руками пришёл. Небольшую ёмкость на будущее принёс. Оставалась у него привезённая с Союза пара бутылок «Столичной».
        - Так, а я тут при чём, Евгений Савельевич? - удивился Немцов.
        - Тогда слушай внимательно, - похлопал его по плечу Гусько.
        Савельевичу нужно место, где можно начать производство самогона. В палатке ему это категорически запретили общим собранием. На аэродроме мест тоже не особо много, где спрятать можно. Вот и придумал Гусько привлечь к этому нашего рыжего доктора, поместив к нему в подсобное помещение своё оборудование.
        - Расходы на приготовление продукта беру на себя, - сказал Савельевич, и тут уже Немцов призадумался.
        Как я понял, эти два профессиональных сомелье нашли друг друга. Предварительное соглашение было ими скреплено крепким рукопожатием. Тут же Гусько представил нам новую продукцию своего «бренда» - квас собственного приготовления.
        - И как это у него получается! - удивился Гнётов, когда Савельевич вытащил откуда-то армейский термос на 36 литров.
        - Это вам уже не колючка! - с гордостью заявил Гусько. - Настоящий, охлаждённый и полностью натуральный. Всем рекомендую пить, пока бесплатно.
        Оказывается, Савельевич предлагал наладить выпуск этого прохладительного напитка в столовой. Конечно же, был послан. Однако, наш замполит применил всё своё умение договариваться и… пару литров хорошего авиационного спирта. Благодаря этому и получил нужные ингредиенты.
        - Всё просто! - с воодушевлением рассказывал Гусько. - Вода очищенная, десяток булок хлеба, отложенный мной сахар и процесс пошёл!
        - Ай ты, Женя, нехороший какой! Сахар бы лучше на брагу пустил! Этот отвар никто пить не будет кроме тебя! Я мамой клянусь десять тысяч раз, близко не подойду, - ругался Бажанян со свойственным ему колоритом.
        - Араратыч, ну ведь хороший напиток. Сам проверял, - зачерпнул кружкой квас из термоса Савельевич и предложил Бажаняну.
        Наш зам по лётной подготовке долго ругался и отталкивал кружку. Всё же, через пять минут Араратович сдался и, закрыв глаза, выпил квасу.
        - А хороший напиток. Зря быковал на тебя Савельевич! - похлопал в ладоши Бажанян.
        Все ринулись пробовать квас. Кроме меня. Что-то мне подсказывает, что в термосе квас с эффектом замедления. Я постарался отговорить хотя бы Марика, который сегодня должен был пойти к какой-то Фросе на свиданку.
        - Я когда это имя услышал, не поверил. Монахини обычно носят такое, - сказал Марик, выпивая уже второй стакан кваса.
        - Фрося… хм, с таким именем у тебя ещё не было! - удивился я. - Ты бы на квас не налегал. Предполагаю, что он себя ещё проявит.
        - Родин, ты всегда паникуешь раньше времени. С Вещевой так же. Она, небось, тебя ждёт у окошка, когда ты со звездой Героя к ней на белой «Волге» приедешь, - хлопнул меня по плечу Марк и поднялся с места.
        Накопить бы ещё на эту «Волгу». Плюс, очередь нужно дождаться на автомобиль. В этом отношении в Союзе вообще проблема. На всё очередь - за колбасой, водкой, в туалет и на машину тоже.
        Марик убежал по делам, а за столом уже начали обсуждать дальнейшие боевые действия.
        - Араратович, когда уже в полёт? Засиделись, - спросил Буянов, отодвигая от себя пустую тарелку с остатками макарон и тушёнки.
        - Скоро. Полоса готова. Завтра постановка большая будет, - ответил Бажанян и встал из-за стола, потирая волосатый живот. - У нас народу мало. Если прикрывать дальников, то мы будем летать сутками. Нас всего десять человек истребителей. Четверо садятся в дежурное звено, а остальные на прикрытие.
        - А с Союза никто не может их сопровождать? - спросил я.
        - Может, но Хреков не хочет. Продолжает в Чапаева играть. Ещё бы усы отрастил и не отличишь. Всё на себя тянет! - ругался Бажанян, продолжая потирать живот.
        - Ну, пока у нас в Шинданде только вертолёты работают. Не торопит он нас с вылетами, пока…
        - Это он тебе не говорил, Савельевич! А мне каждый раз - чего не бомбим? Когда полетим? Я говорю, запасов нет бомб. Он к тыловикам, а у тех вечно: то рубашка засучилась, то напасть приключилась, - прервал Бажанян замполита и слегка поменялся в лице.
        Всем за столом стало очевидно, что у Бажаняна начали происходить изменения в животе. Заработал пищеварительный процесс.
        - Ой! Ёй! Быстрее! - послышалось со стороны дороги, которая вела на аэродром.
        Мелкими шажками и скрючившись, как вопросительный знак, в палатку вбежал Марик. Вот у кого пищеварительный цикл сократился до нескольких минут.
        - Мужики, всё нормально. Это Барсов слабеньким оказался просто, - успокаивал всех Гусько, поскольку сидящим за столом стало понятно, что следующие в туалет побегут они.
        - Савельевич, как же так? - возмущался Марик, выбегая из палатки с рулоном туалетной бумаги.
        - Так, всем без паники. Парень перенервничал перед свиданием.
        - Савельевич, хорош отмазываться, - перебил его Гнётов и тоже направился за Мариком.
        - Мощный оказался квас! - воскликнул Бажанян и отправился вслед за ними.
        Побежали все сидящие за столом. Остались только я и неунывающий Савельевич, который спокойно выпил ещё одну кружку.
        - Воду, вроде, кипятил, - почесал затылок Гусько. - Наверное, климат плохой, верно, Серый?
        Я лишь посмеялся над всей этой ситуацией и принялся, помогать Савельевичу, убрать со стола.
        Утром к табличке на палатке, где было написано про дегустацию напитка, кто-то решил добавить фразу «Средство от диареи брать с собой. Здесь не выдают».
        Постановку задач проводил сам Хреков, предварительно уточнив насущные вопросы и проблемы на базе.
        - Совсем обалдели эти тыловики! - воскликнул генерал, подойдя к окошку в классе.
        Теперь наша подготовка велась в отдельном строении модульной конструкции. Раньше сюда никого не пускали, поскольку тыловое начальство держало здание для показов комиссии. На нём всегда висела цепь, а внутри до сих пор пахло краской и лаком.
        - По поводу задачи на завтрашний день, «весёлым», то есть истребителям, предстоит сопровождать Ту-16е и Ту-22 в район задачи. Что у вас, Тигран Араратович не хватает? - спросил Хреков, достав свой большой блокнот.
        - Товарищ генерал, проще сказать, чего у нас хватает, - ответил Бажанян, поднимаясь со своего места.
        - Давай, я записываю.
        - Запасных пневматиков достаточно. Афганцы нам передали свои запасы, - начал рассказывать Араратович про колёса.
        - Товарищ подполковник, резиновые изделия меня не интересуют. Что ещё? - спросил Хреков.
        - Полосу должны были сделать, - спокойно сказал Бажанян.
        - Тигран Араратович, вы сейчас серьёзно? Я видел, что у вас полосу восстановили. Вон, Ан-12 сел! - указал на проруливший мимо окна транспортный самолёт генерал.
        В голове я уже сообразил, что нужно быстро что-то накарябать для Оли. Потом успеть экипаж перехватить и передать письмо.
        - Что ещё… ну, у нас появился свет от генератора, - продолжил рассказывать очевидные вещи Бажанян.
        - Обалдели, подполковник? - воскликнул генерал, закрывая блокнот. - Я вас о готовности к выполнению задачи спрашиваю.
        - Товарищ генерал, как будто вы не знаете, что у нас полная жопа! - громко сказал Аратович.
        Генерал слегка опешил от такой искренности подполковника. В кабинете никто не смел издать и звука, пока Хреков не отреагирует на такую фразу.
        - Совсем всё плохо? - переспросил генерал.
        - Андрей Константинович, мамой клянусь, что у нас топлива на неделю плотной работы. Боеприпасы в дефиците. Ещё и качество пищи отвратительное. Можно же сделать так, чтобы насекомых в ней не было! - высказался Араратович.
        - Я тебя услышал, - сказал Хреков и махнул Бажаняну, чтобы тот сел на место. - Продолжаю рассказывать о вашей задаче.
        Ничего сложного в завтрашних полётах нет. Первыми по замыслу командования взлетают три пары дальних бомбардировщиков с аэродромов Карши-Ханабад и Зары. Сначала их прикрывают истребители с Союза, а мы их подхватываем в районе Герата.
        - Участок выступа в районе Чахардель и Шаршари самый опасный. Эти неповоротливые бомбёры однозначно зацепят границу, - сказал Хреков, показывая на карте «ленточку» между Ираном и Афганистаном. - Будьте готовы встретиться с соседями. У нас Родин с ними уже познакомился, верно?
        - Так точно, - встал я со своего места.
        Тут же дверь в кабинет открылась, и на пороге показался полковник Хватов, собственной персоны. Вид у него был слишком довольный.
        - Андрей Константинович, а я вас везде ищу. Какими к нам судьбами? - спросил полковник, поправляя свою папку подмышкой.
        - У меня постановка задач идёт. Срочное что-то? - спросил Хреков с недовольным лицом.
        - Собственно нет. Я за распоряжением по тыловому обеспечению на завтрашние вылеты, - сказал тыловик. - А вот, кстати, и предмет моего разговора, - указал рукой на меня Хватов.
        - Что с Родиным? - спросил генерал.
        - Этот лейтенант слишком вызывающе себя ведёт, Андрей Константинович, - ответил тыловик и рассказал о нашем разговоре на магистральной рулёжке.
        Хреков внимательно на меня смотрел, сверля своим взглядом. Особенно генерал стал вскипать, когда тыловик стал приукрашивать мои действия.
        - Рукоприкладство, агрессия… и это, по-вашему, лётчик? - театрально спросил Хватов, ухмыляясь в мою сторону.
        - Вы, товарищ полковник, слишком всё преувеличили, - ответил я ему.
        - Родин, хорош, - толкнул меня в ногу Барсов.
        - Из-за вас пострадали двое солдат. Один из них лишился пальцев на руке, - продолжил я.
        - Серый, угомонись, - еле слышно сказал Бажанян, но я уже не мог остановиться.
        - За ваши действия, по обеспечению базы всем необходимым, вас следует судить, - сказал я, но тыловик продолжал ухмыляться. - Вы вор, а не офицер, товарищ полковник!
        - Лейтенант Родин! - громогласно произнёс генерал, и только теперь я замолчал. - Прекратить! Общая команда - смирно!
        Весь класс встал в ожидании речи генерала, и она мне ничего хорошего не сулила.
        Глава 3
        Хреков был весьма недоволен моими высказываниями. Может, я и не прав, что начал перепалку с полковником, но терпеть произвол и молчать уже надоело.
        - Лейтенант Родин, за пререкания со старшим по званию объявляю вам выговор! - громогласно произнёс генерал.
        - Есть выговор! - ответил я, выпрямляясь по струнке.
        - И запомните, чтобы не происходило, я никому не позволю разговаривать на повышенных тонах со старшим по званию, - сказал генерал, оглядывая грозным взором собравшихся. - Садись!
        Конечно, проще всего сейчас было заткнуть меня и ничего не делать. Я уже подумал, что наш Хреков изменился за последнее время в лучшую сторону. Ошибся, похоже.
        Пока все присаживались, полковник гордо выпячивал грудь, радуясь за такое разрешение конфликта.
        - А теперь, товарищ полковник, покиньте класс. Здесь идёт постановка задачи лётному составу, - сказал генерал, толкнув большой конверт, чтобы тот проскользнул по столу к Хватову.
        - Само собой. Спасибо, что передали, - сказал полковник, весело ухмыльнувшись.
        - У вас хорошие часы, - указал на левую руку Хватова генерал. - Японские?
        - Подтверждаю, товарищ генерал. Разрешите идти? - спросил полковник и Хреков кивнул, присаживаясь на своё место.
        Хватов неторопливо пошёл к двери, но генерал его остановил, громко прокашлявшись.
        - Что-то случилось? - повернулся к нему тыловик.
        - Да, товарищ полковник. Я кое-что забыл вам отдать, - сказал Хреков, достал из кобуры пистолет и положил перед собой.
        - Это важно? - заинтриговался Хватов.
        - Очень, - ответил Хреков, вынимая магазин из своего Стечкина.
        Генерал последнее время прилетает на вертолёте, пилотируя его самостоятельно. Оттого он всегда экипирован для боевого вылета.
        - Не понимаю, - занервничал Хватов, наблюдая, как генерал медленно разрядил один патрон из магазина.
        - А стоит, товарищ полковник, - сказал Хреков, взял патрон и бросил его тыловику.
        Хватов, выронив папку и фуражку, поймал патрон двумя руками.
        - Советую вам поторопиться с налаживанием поставок, - произнёс Хреков и отпустил тыловика. - Продолжим постановку.
        Хватов быстро ретировался из класса, ничего в ответ не сказав. Интересный способ воздействия у генерала!
        Мог бы полковник понять намёк Андрея Константиновича и заняться выполнением поставленных задач, так нет же пошёл жаловаться Полякову. Однако, никаких санкций к Хрекову не было. Генерал также сел в вертолёт и улетел в направлении Кабула. Вечером Бажанян рассказал, что особист, выслушав все жалобы от тыловика, предъявил тому столько эпизодов недостачи и халатности, что Хватов собирался слечь в госпиталь на время, пока всё не утихомириться.
        - Одно мне непонятно. Почему тянул особист с этими эпизодами? - задумался Гнетов, когда мы потребляли квас Савельевича.
        Сегодня, на удивление, никто не бегал в туалет. Видимо, наши желудки начали привыкать к этому напитку.
        - Есть прекрасная фраза, Григорий Максимович - всему своё время, - сказал я.
        - Тут ты прав, - кивнул Гнетов.
        Рядом с нашей палаткой остановился микроавтобус РАФ. Кажется, сам Хватов решил почтить нас своим присутствием.
        - Так, авиация, продуктов подвезли. Вот решил вам подгон сделать, - подошёл к нам полковник с большой картонной коробкой.
        В ней были консервы, сахар, макароны. Даже парочка бутылок водки. К чему бы такая щедрость?
        - Товарищ полковник, правда, не стоило, - сказал Бажанян ради приличия.
        Коробку наш зам командира тянул на себя так, что чуть руки не оторвал нашему гостю.
        - А что пьёте, братцы? - поинтересовался Хватов, заглядывая ко мне в кружку.
        - Квас, - ответил я. - Вам налить?
        У всех глаза на лоб полезли. Выпьет сейчас полковник и понесёт его сразу в туалет. Не привык же ещё к такому экологически чистому продукту.
        - Давай, - махнул он рукой. - Я, вообще, брезгливый к такого рода отварам, но ваш напиток попробую.
        Ох, и зря он это сказал! В глазах Гусько тут же взыграли огоньки. Наш замполит, похоже, проработал план мести тыловику.
        - Ну как, товарищ полковник? - спросил Савельевич, когда тыловик выпил залпом кружку кваса.
        - Очень хороший! Надо девок заставить в столовой такой приготовить, - довольно улыбнулся Хватов.
        - Вот-вот, а то мухи задрали уже, - сказал Гусько и картинно стал махать рукой над открытым термосом с квасом.
        - Как… мухи? - спросил полковник, подавляя в себе отрыжку.
        - Ну а как же? Квасок удался, вот паразиты и слетаются, - расстроено вздохнул Гусько. - Мы уже привыкли к этому.
        Всем было уже тяжело сдерживаться, чтобы не заржать. А мне даже становилось жаль полковника. Всё же, с миром пришёл.
        - Прив… ик… привыкли? - снова удивился Хватов и уже с трудом удерживал себя от рвотных позывов.
        - Мухи - это ещё не так страшно! Вчера полкружки опарышей с бака снял, а сегодня мышь еле спас, чтобы она не нырнула внутрь, - продолжил говорить Гусько, и тут не выдержал такого давления Хватов.
        Стоит ли сказать, что в машину он не шёл, а бежал. Вроде успел до момента, когда ему стало совсем плохо.
        Наутро я смог передать письмо через штурмана Ан-12, экипаж которого решил заночевать в Шинданде. Оказалось, что это был тот самый экипаж, который я прикрывал во время налёта на Джавару. Штурман меня чуть не расцеловал около самолёта. Я его понимаю, сам запомнил тот день, когда мой МиГ был сбит ракетой, и пришлось катапультироваться. До сих пор боли в спине напоминают.
        Поговорить у нас не получилось, поскольку мне уже надо было идти к самолёту. Вылет на сопровождение у нас был строго по времени.
        - Сергей, всё сделаем! Если надо, то и привезти сможем твою Олю с Осмона, - сказал мне командир экипажа.
        - Везти, думаю, не нужно. Пообщаться нам надо просто, а военной корреспонденцией письмо будет долго идти, - ответил я, потихоньку надевая на себя подшлемник и шлемофон.
        - Мы завтра вернёмся. Ответ можем тебе передать, - сказал штурман.
        - Если можно, цветы купите Ольге. По возможности, - сказал я, ощупывая себя по карманам. - Блин, деньги оставил в укромном месте.
        - Так, лейтенант, мы всё сделаем. Должны по гроб жизни за твой поступок, - похлопал меня по плечу командир экипажа.
        Пожелав доброго пути друг другу, мы разошлись по своим самолётам. Свой борт я осматривал сегодня более тщательно. Хоть, Дубок и готовил мой МиГ-21 к вылету, но проверить лишний раз не мешало.
        - Елисеевич, как твоё здоровье? - спросил я у него, принимая конфету наудачу.
        - Да нормально. Царапины! - отмахнулся он, поправляя мне подвесную систему, когда я занял место в кабине. - Аккуратнее. Говорят, сегодня работы будет много?
        - Посмотрим, - улыбнулся я и стукнулся с Дубком кулаками.
        В соседнем самолёте сидел Мендель, который сегодня был моим ведущим.
        - Готов, 216? - тихо спросил Паша на стартовом канале.
        - Так точно.
        - Янтарь, 215й парой с 216 м готов к запуску, - запросил разрешение у руководителя полётами Паша.
        - Запускайтесь. Время взлёта - 15 минута текущего часа.
        - Понял. Запускаемся 216й.
        Машина послушно начала включаться в работу. Стрелки приборов закрутились, табло замигали. Через несколько минут, проверив механизацию и режимы работы двигателя, я был готов вырулить.
        Первыми пошли выруливать Су-25е. Их задача была обозначить основные цели для работы и подтвердить наличие духов в горном районе Кокари-Шаршари. Нам же предстояло прикрывать самолёты дальней авиации, которые будут работать по другим целям на западном направлении.
        Вслед за «грачами», как принято называть Су-25е, начали выруливать и мы. У коллег-штурмовиков боевая зарядка мощнее наших ракет малой дальности.
        - 311й, парой готов к взлёту, - запросил ведущий «грачей».
        - Ждать! - громко крикнул в эфир руководитель.
        Что-то опять пошло не так у командования. Сейчас будут перестановки.
        - 215й, Янтарю, - запросил Менделя руководитель полётами, когда мы стояли перед полосой в ожидании взлёта штурмовиков. - Вам смена задачи. Работаете «крышей» для пары 311го. Как приняли?
        Паша не отвечал сразу, поскольку переваривал абсурдность команды. Чтобы прикрывать штурмовики, нам нужно вооружение для работы по земле, а у нас только ракеты «воздух-воздух».
        - Янтарь, у нас только ракеты, - подсказал Паша, намекая, на номенклатуру вооружения у нас на точках подвески.
        Действительно, мы сейчас несём только ракеты Р-60 и Р-13. Не по дувалам же ими стрелять.
        - 215й, взлёт рассчитывайте после пары 311го. Зона дежурства 101, - дал нам указание руководитель полётами.
        Командование «настаивало» на выполнении этой задачи. А номер зоны означал, что мы будем кружиться всего в 10 километрах от границы с Ираном.
        Через минуту мы уже набирали указанную высоту 3000 метров для дежурства и шли с курсом в район населённого пункта Ислам-Кале.
        - 216й, скорость 500, под собой наблюдаешь? - запросил меня Валера, обращая моё внимание на идущих ниже штурмовиков.
        - Наблюдаю, - ответил я, выдерживая своё место в паре.
        Ещё через 10 минут штурмовики вышли на линию боевого пути. Пошёл стандартный радиообмен перед нанесением удара по наземной цели.
        В такой ситуации просто кружишься в зоне, осматривая пространство. Самое плохое, что и поговорить нельзя. Забьём эфир. Вспоминаю те полёты, когда я летал на «спарке». Можно было, и полюбоваться красотами этого дикого края гор и пустынь.
        В эфире слышу, как выполняют Су-25е первый заход на цель. Потом второй и третий. Следом прозвучал доклад об успешном выполнении задачи.
        - 215й 311му, мы закончили. Не заскучали? - спросил у Паши ведущий «грачей».
        - Мы же «весёлые». Нам всегда не скучно, - слегка раздосадовано ответил Мендель.
        Мы продолжали барражировать, пока на нас не вышел командный пункт.
        - 215й, курс 260, цель одиночная в 15 километрах от вас, - дал нам команду ОБУшник.
        - 215й, понял, - ответил ему Паша. - Левым разворотом… паашли!
        Аккуратно заложили крен 45° и заняли нужный курс. Цель должны были увидеть сразу, поскольку 15 километров не так уж далеко.
        - Янтарь-подход, 215й цель не наблюдаю.
        - 215й, цель по курсу, дальность 12, - продолжал информировать офицер боевого управления.
        - Янтарь, 215й, не наблюдаю. Высоту цели подскажите, - запросил Паша.
        - Высоту определить не могу, 215й. - ответил ОБУшник.
        Кручу головой во все стороны. Смотрю вниз, но ничего. Никаких целей.
        - Цель по курсу, дальность 8.
        И в этот момент раздался писк в наушниках. Всё, что я помню, как резко отклонил ручку управления самолётом вправо, заложив крен не меньше 90°.
        Только что нас взяли в захват и пустили ракету. Раз я ещё летел, значит, промахнулись по мне.
        - Расходимся! Расходимся! - кричал в эфир Паша. - У меня двое сзади.
        - Вниз уходи, - подсказал я, а сам резко поменял направление и пошёл в набор высоты.
        Включил форсаж и начал выполнять «горку». Поменяв высоту, я продолжил разворот. Сирена, дававшая мне знать, что на меня наводятся ракеты, продолжает периодически включаться.
        - Двое! Двое! - продолжал громко говорить Паша.
        А я до сих пор не видел Менделя и от кого он уходил. Да и мне было не до этого.
        - Снова меня облучают, - сказал я, глянув по сторонам.
        В нескольких километрах от меня заходили со спины два Ф-14. Итого, против нас теперь четверо.
        - У меня тоже двое! - громко сказал я и выполнил пикирование с каким-то нереальным углом.
        Горный хребет приблизился моментально. Дышать стало тяжело, а самого меня сильно вдавило в кресло. Ф-14 идёт по пятам и снова пускает ракету. Манёвр вправо, меняю курс больше чем на 90° и отстреливаю ловушки. Считаю мысленно до пяти, зная примерное время поражения ракетой. Если до сих пор лечу, значит, всё нормально.
        - Не могу сбросить! Не могу! - повторял Паша, но я в этот момент был занят другим.
        Убежать от «Томкэтов» не получится. Придётся маневрировать на предельно-малой высоте, чтобы они лишились преимущества в своих средствах наведения.
        - Я в северном ущелье, - сказал я, уходя от столкновения с крутым выступом.
        На разворотах поглядывал в зеркало, чтобы увидеть своих противников. Сзади меня показался первый Ф-14.
        Поворот один, второй, небольшая «горка», чтобы перелететь через перевал и снова продолжаю прижиматься к земле. Ущелье широкое, поэтому есть запас для разворота.
        Скорость большая, но я вижу, что «Томкэт» всё ближе. А где-то и второй спрятался.
        Снова «завопила» сирена, и впереди над хребтом я увидел пикирующий истребитель противника. Ручку управления взял на себя, педалями создал скольжение и резво ушёл вправо, перескочив скалистый перевал. Начал отстрел ловушек.
        Самолёт тряхнуло, но управление сохранилось. Включил форсаж и снова набор высоты.
        - Не могу сбросить! Зажали! Янтарь, 215й атакован группой из двух истребителей! - слышу я нервный и прерывистый голос Менделя.
        Командный пункт ответил что-то невнятное из разряда «ожидайте» или «повторите». Как будто на локаторе не видят, какую карусель мы тут выписываем!
        - Уходим в сторону базы! - сказал Паша, но это не так просто.
        Куда бы я ни развернулся, меня со всех сторон облучают. В «каменный мешок» уже не запрыгнуть. Попробовал спикировать на предельно-малую высоту и лететь над долиной, но тут же чуть не сошёлся с Менделем лоб в лоб.
        - Не отстают, - сказал я в эфир.
        - Янтарь, 215й нас зажали, где подмога? - не выдерживал столь нервного напряжения Паша.
        Десять секунд, в течение которых сирена об облучении звучала в моих ушах, показались вечностью. В любой момент пуск, а ловушек уже нет. И не факт, что получится сманеврировать.
        Наконец, я смог вырваться из захвата. Начинаю уставать от такого напряжения. Не знаю, как там иранцы, но руки у меня заливаются свинцом. Комбинезон пропитан потом насквозь, а вдох-выдох всё чаще и чаще.
        - Не могу, Серый! По мне пуск, - кричит Паша и в эфире тишина.
        Совсем стало тихо. Я вывел самолёт из правого виража и не обнаружил за собой ни одного Ф-14. Тогда где же Мендель?
        - 215й 216му, - запросил я Пашу, набирая высоту.
        Ещё раз осмотрелся по сторонам, но никого нет. «Томкэты» пропали, будто их не было. Не приснился же мне бой с ними?
        - Ответил, 216й, - спокойно сказал Паша. - У меня 5000, следую в сторону Янтаря.
        - Понял. Отступил противник? - спросил я, продолжая осматривать воздушное пространство.
        - Отступил, отступил. Наблюдаю тебя. Обхожу справа, - ответил Паша.
        Я взглянул назад и увидел, как медленно показался конус воздухозаборника его самолёта.
        - Вижу. Куда подевались «Томкэты»?
        - Увидели наших страшных товарищей, - спокойно сказал Паша.
        Я посмотрел на Менделя, когда мы поравнялись с ним. Мой ведущий что-то показывал мне, тыкая рукой вверх. Солнце, которое освещало кабину, медленно стало скрываться. Приборы накрыл силуэт, бросая тень на панель. Подняв голову, я увидел над собой фюзеляж самолёта.
        Не нужно долго рассматривать его, чтобы оценить всю красоту этого воздушного судна. У меня в душе стало очень тепло и трепетно от увиденного прекрасного «создания».
        Низкорасположенное крыло, а хвостовое оперение состоит из двух отдельных килей. Два двигателя и множество элементов механизации на крыле. Видя подобный силуэт, невозможно не влюбиться в этот самолёт с первого взгляда. В общем, МиГ-29 в своём неповторимом блеске.
        - 216й, вам большой привет. Услышали, что вам нужна помощь, - спокойно сказал лётчик одного из истребителей, что теперь шли рядом с нами.
        - Спасибо мужики, - сказал я и пристроился ближе к самолёту своего ведущего. - Слева на месте, 215й.
        - Понял. Янтарь, 215й, к вам с посадкой парой. С нами сопровождающие, 901 и 902.
        - 215й, понял. 901й, вам команда выполнять посадку на Тагиле, - передал нашим сопровождающим команду офицер боевого управления, назвав позывной аэродрома Зары.
        - Понял, Янтарь. 215й, вашей паре до встречи! - попрощался с нами лётчик и отвернул влево, присматриваясь к своему ведомому.
        Кажется, скоро в Афган прибудут и эти ребята для обкатки. Сразу возникла дурацкая мысль, что можно будет попроситься посидеть в кабине. Надеюсь, что когда-нибудь смогу на МиГ-29 полетать.
        После посадки сразу же отправились на командный пункт, где всё доложили Бажаняну. Тот моментально всё передавал Хрекову, который находился уже в Кабуле в этот момент.
        - Да, товарищ генерал. Именно. Четыре штуки. Самолёты целые, - разговаривал по телефону Араратович, пока, по нашим словам, солдат набирал боевое донесение. - Понял, работаем, - сказал Бажанян и положил трубку.
        - Много чего сказал? - спросил Паша.
        - Скорее прокричал. У вас вылет через час. Готовьтесь, - сказал Тигран Араратович и отправил нас к штурману для уяснения задачи.
        Так вот, мы весь день и работали. Дальние бомбардировщики так и не появились, поэтому мы прикрывали Су-25. «Грачи», в свою очередь, бомбили в течение всего светлого времени опорные пункты, караваны, скопление духов в Шаршари и Луркохе. Всё, что можно было ещё достать со склада вооружения, подвешивалось и сбрасывалось на духов. К концу дня над горными хребтами образовались облака из пыли и огня, настолько много сегодня сбросили бомб и разовых бомбовых кассет РБК.
        Вечером, когда я выполнил уже пятый вылет за сегодняшний день, обнаружил экипаж Ан-12го вернувшимся в Шинданд. Точнее сказать, меня нашли на стоянке после вылета и передали письмо.
        - Молодцы! Так, быстро вернулись. Могли бы в субботу задержаться в Осмоне. Там на выходных приятнее, - сказал я, раскрывая листок со знакомым почерком. - Не совсем понимаю, что случилось? - спросил я, обнаружив, что держу в руках то самое письмо, что отправлял через экипаж Оле.
        - Серый, мы не передавали, - сказал штурман, отдав мне небольшой букет хризантем.
        - Однако, цветы купили, - заметил я, приняв их. - Что-то случилось?
        Штурман молчал. Было видно, что он не очень хочет рассказывать.
        - В общем, она замуж вышла сегодня.
        Глава 4
        Не знаю, что меня сильнее сегодня поразило - появление МиГ-29 над моей головой или новости от штурмана экипажа Ан-12. Слова про свадьбу, эхом продолжали отдаваться у меня в ушах.
        - Сергей, ты только не…
        - Расстраивайся? - перебил я штурмана, пытавшегося меня приободрить. - Да, всё нормально. А вы о свадьбе-то как узнали?
        - Как мы обещали тебе, цветы купили и пошли в часть передать весточку. Нам сказали, что она в отпуске. Поинтересовались у врача, где она живёт. На что нам был задан вопрос: «- А зачем вам?».
        - Так, я надеюсь, вы объяснили?
        - Естественно тебя не выдали. Сказали, что в благодарность за оказанную медицинскую помощь от лётного состава транспортного полка, хотим передать презент. Но нам, таким красивым, подтянутым, да ещё с цветами, посоветовали к ней не соваться. У неё свадьба сегодня, а жених из ВДВ больно ревнивый и во всех смыслах на голову контуженый.
        - А вы чего?
        - Ну, мы решили не рисковать. Там же свадьба. Где один десантник женится, там их целый взвод бухает.
        - А вам ещё обратно лететь, ВЛК проходить… Теперь понятно, почему письмо не дошло до адресата.
        - Мы подумали, что будет не к месту. Серёга, представь, что ты избавился от 45и килограммов лишнего веса. Я вот три раза так делал и до сих пор стройный, каждый развод приносил облегчение. Будто крылья вырастали, даря непреодолимое чувство свободы. Тебе ещё повезло, что сразу избавился от головной боли и бумажной волокиты, - сказал парень, и мы с ним попрощались.
        Я и шёл со стоянки в класс на разбор. Потный, уставший и с букетом. Всё как у лошади на свадьбе - в цветах и мыле.
        Взгляды техников в мою сторону не особо волновали. Кто-то пытался пошутить по поводу хризантем, мол, теперь так награждают за сбитый.
        - Сергеич! - окликнул меня Дубок, шедший ко мне быстрым шагом.
        - Слушаю, Елисеич.
        - Ты мне про полёт не всё рассказал. Всё у тебя работало? - спросил Дубок.
        - Ничего экстраординарного не заметил. А что?
        - Вот ты не увидел ничего «экстра», а я обнаружил, - сказал мой техник и протянул пулю. - Дарю.
        Я не мог придать значение этому трофею, поскольку до сих пор не получалось сосредоточиться. Новость про Олю заставила слегка тормозить. При ближайшем рассмотрении я сразу определил, отчего пуля.
        - Ну, это ДШК. Калибр 12.7, марку пули точно назвать не могу. К чему этот подарок?
        - Это с твоего самолёта. Застряла в подголовнике катапультного кресла, - серьёзно сказал техник, будто он стал свидетелем чего-то фантастического.
        - Повезло мне. Спасибо за подгон. Буду теперь её хранить…
        - Сергей, это знак. Для тебя уже второй, - сказал Дубок, подойдя ближе. - Катапультирование - это раз. Пуля - это два. Как я слышал, ты в училище самолёт в поле посадил…
        - Ой, Елисеевич! - отмахнулся я. - Сегодня вообще не тот день, чтобы ещё мне о предзнаменованиях каких-то рассказывать. Предлагаешь не летать?
        На этот вопрос Дубок отвечать не стал.
        - Ты бы ещё перекрещивал меня перед каждым вылетом, как Макарыч в известной картине, - сказал я, укладывая в карман пулю. - Не переживай, я заговорённый.
        - Дай Бог… - тихо сказал Дубок, и тут же замолчал.
        Не сильно в эти годы приветствовалось в армии быть верующим. В основном все были атеистами.
        - Ладно, пойду. Если хочешь, можешь крестить меня, - улыбнулся я.
        - Сергеич, я тут хочу над фюзеляжем покумекать, - сказал Дубок, показывая мне трафарет со звёздами. - Не против, если оформлю?
        - Не возражаю, Елисеевич, - ответил я и направился на разбор.
        У входа на КДП встретил Марика, которому было интересно, где я достал такой букет. Тут же у него возникло много вопросов.
        - Кому? А как достал? - спрашивал он, не давая мне возможности ответить.
        - Никому. Где достал, там уже нет. Ты чего пристал? - поинтересовался я, замахнувшись на него цветами.
        - Эй, нет! Ты если использовать букет не будешь, то мне продай. С ними же реальный вариант… расслабить партнёршу, - ехидно улыбнулся Ален Делон местного разлива.
        - Так забирай. Мне не пригодились, - отдал я ему цветы, собираясь уже идти в класс. - А ты на разбор чего не идёшь?
        - Я отпросился. Зубная боль у меня острая, - отмахнулся Марик.
        - Её не Ефросиньей зовут, зубную боль твою? - спросил я.
        - Я всегда двигаюсь вперёд, Родин. Не оглядываюсь назад и ищу новых для себя ощущений. Тебе самому не надоела Вещевая?
        - Всё уже. Замуж вышла Ольга, - сказал я.
        - Блин, Серый, поздравляю! - кинулся ко мне обниматься Марк. - Совет да любовь! Любите друг друга, как я… а я никого не люблю, кроме Родины и мамы.
        - Да погоди ты поздравлять, - пытался я его оттолкнуть, но Барсов никак не отставал.
        - Неа, слушай дальше. Я специально готовил эту речь, - отошёл он на шаг назад и гордо начал поздравлять, словно поэму рассказывал со сцены. - Чтоб меньше было разбросанных носков и пересоленных борщей. Чтоб пилила в доме только пила, а горькими были только попки от огурцов. Чтоб…
        - Ты закроешься или нет? - перебил я его. - Замуж вышла не за меня Вещевая.
        - Тогда вдвойне поздравляю, Серёга! Баба с возу, коню легче! И вообще, мы так молоды ещё, нам гулять и гулять! - одну руку он положил мне плечо, а вторую устремил в звёздное небо. Это ж какие перспективы открываются!
        Марика ничего уже не изменит. Я сбросил его руки и пошёл в класс не обращая внимание на звучащие в мою спину поздравления о сохранении меня в Красной книге холостяков.
        И почему мне сейчас как-то не по себе. Есть ощущение, что меня кинули. Да и как такое может быть? Тут времени прошло не так много, а Оля уже и замуж выскочила. Сколько с ней непоняток возникает!
        Получается, что со мной Вещевая была ради «здоровья». Потрясающий доктор!
        - Ты чего такой, Серж? - спросил у меня Бажанян.
        - Думаю.
        - Ну, ты давай быстрее думай. У нас разбор идёт, - спокойно сказал Араратович, и тут же вернул меня в реальность.
        Я совершенно не заметил, как вошёл в класс, где уже собрался весь лётный состав. У доски стоит Бажанян, а за его спиной Гнетов с указкой. И гробовая тишина.
        - Я… опоздал?
        - Как бы да, Сергей Сергеевич. Ещё и зашёл без спроса, - сказал Гнетов.
        Мои однополчане, если я им расскажу причину заклинивания у меня аварийного тормоза, поймут. А вот перед штурмовиками я сейчас выгляжу полным идиотом.
        - Ладно, - махнул рукой Бажанян, разрешая мне занять своё место рядом с Пашей. - Давайте, Григорий Максимович по сегодняшнему дню.
        - Особенностью сегодня явилось то, что мы работали по вновь выявленным целям в районе горного массива Луркох, - продолжил говорить Гнётов.
        - А какова ситуация в районе Шаршари? - спросил командир эскадрильи штурмовиков.
        - Судя по фотопланшетам, в районе Шаршари ничего нет. Воздушная разведка никаких сведений нам не дала, - ответил ему Гнётов.
        - Ну а все наши удары пришлись на второстепенные объекты в, ничем не примечательном, Луркохе, - высказался недовольным голосом командир штурмовиков.
        - И как показали результаты, вновь выявленные объекты не были полностью поражены, - подытожил Гнётов.
        Тут же среди штурмовиков поднялся шум. Понять ребят можно. Максимович сейчас обвинил их в некомпетентности и непрофессионализме. Мол, бомбили не туда.
        - Вы, товарищ Гнётов, сами-то, чем сегодня занимались? Прикрывали? А спустились бы и поработали, - встал со своего места командир эскадрильи штурмовиков.
        - Арсений Павлович, поработаем. Дали бы чем, зашли бы на цели и поразили. Так, вам же доверили. А наши: - Мендель и Родин, и вовсе попали под перехват иранцев, - успокаивал рыжего подполковника Бажанян.
        Стоит сказать, что с Арсением Павловичем Афанасьевым сталкивался я только на паре совещаний у Хрекова. Невысокого роста, коренастый, с непропорционально большими ладонями. Одной такой лапой он бы мог баскетбольный мяч спокойно держать, словно это теннисный шарик.
        - То, что прикрыли, большое спасибо. Насколько было тяжело? - спросил Афанасьев. - Капитан, выйди, расскажи, - предложил он Менделю поведать о сегодняшнем бое, и Паша рассказал, как он уходил от атак Ф-14.
        - Затем ещё и МиГи появились новые, - сказал Мендель и по классу прокатился гул удивления.
        Но наша минута славы закончилась, и весь личный состав вернулся к спорам. Дело дошло до того, что штурмовикам оказалось не по нраву, почему командует именно наш полк. Они здесь уже базировались до нас и прекрасно справлялись с нанесением ударов. А тут прибыли бравые ребята, которых сам генерал армии Ахромеев сюда определил. Все лётчики-орденоносцы, некоторые повысили класс за время командировки и теперь учат их, как нужно работать по земле. Видимо, не сильно их поощряло командование за боевые вылеты.
        А ведь работа у штурмовой авиации весьма опасная. По крепости духа и яиц, круче них только вертолётчики.
        - Я ещё раз, вам повторяю, товарищ капитан… - продолжал доказывать свою правоту Афанасьев.
        - Опыта у нас хватает, чтобы мы могли вам подсказать, как правильно нужно работать по земле, - не унимался Гнётов.
        Бажанян сразу вклинился в эту разборку, призывая всех к порядку. Среди обычных лётчиков тоже начались трения. Опустились уже до внутреннего порядка в жилом палаточном городке.
        - Вечно приходите со своего дежурства, и давай намываться, - выкрикнул кто-то из штурмовиков.
        - Там бак здоровенный. Чего тебе не хватает? - пытался уточнить суть претензий Паша Мендель.
        - Вот ваши все так думают. А приходишь вечером, а воды уже нет, - продолжал возмущаться лётчик «грачей».
        Через несколько секунд Араратович не выдержал и громогласно дал всем команду закрыть рты. Точного перевода его гневной фразы на армянском никто не знал, но догадаться о содержании было несложно.
        - Завтра нашему полку… - начал говорить Араратович.
        - Только вашему? - перебил его Афанасьев.
        Вот же какой злючий попался! И не успокаивается. Всё задеть пытается. Не успел я додумать и наградить Афанасьева каким-нибудь нелестным эпитетом, в класс вошёл особый гость в звании полковника.
        - Команду не подавайте. Я не надолго, - сказал он, медленно выходя на середину класса.
        Полковник имел болезненный вид. Как будто его раньше времени выписали из инфекции и сразу на работу заставили выйти. Лицо, кстати, очень знакомое.
        - Хотел бы с вами познакомиться. Всегда с уважением относился к авиации, - сказал полковник, поправляя солнцезащитные очки на воротнике. - Полковник Громов Борис Всеволодович, командир 4й мотострелковой дивизии.
        Возможно, я единственный из сидящих сейчас смотрел на этого человека восторженными глазами. Передо мной был если не образец грамотного и достойнейшего генерала, то точно один тех, с кого стоит брать пример по службе.
        Борис Громов, в будущем генерал-полковник. Через три года ему будет поручено занять должность генерала по особым поручениям. Эту должность возродят, поскольку Генеральный штаб будет нуждаться в объективной оценке обстановки в Афганистане.
        Позже он получит назначение на должность командующего 40й армией. Именно ему поручат организовать и провести вывод советских войск из Афганистана. В 1988 году он будет удостоен звания Герой Советского Союза.
        Как и многие видные генералы Советской Армии он уйдёт в политику. Займёт пост Губернатора Московской области. Один из немногих, кто за особо выдающиеся заслуги, связанные с укреплением российской государственности, станет полным Кавалером Ордена «За заслуги перед отечеством».
        - Чего спорили то? - усмехнувшись, спросил Громов.
        - Борис Всеволодович, дискутируем. Громко, но по делу, - ответил Бажанян.
        - Ну да. Я так и подумал, - сказал Громов и подошёл к карте. - В общем, командованием поставлена задача взять проклятый Луркох. Как видите, этот горный хребет находится на пересечении дорог на Кандагар и Герат.
        - Много нападений на колонны? - спросил Афанасьев.
        - Неприлично много, ребята. Меня не так гепатит достал, как этот Луркох. Ваша задача уничтожить там всё, что только можно. Авианаводчики будут с вами завтра работать, а генерал Хреков руководить с борта Ан-26. Вопросы?
        Никто ничего не спросил.
        - Это хорошо. Начальника разведки пришлю завтра. Поделится с вами сведениями. Не ругайтесь тут только, - сказал полковник и тихо вышел из кабинета.
        Вот такой он - лаконичный и спокойный будущий генерал Громов.
        - Итак, как вы уже слышали от Бориса Всеволодовича, завтра и нашему, и вашему, Арсений Павлович. Хоть вы и отдельная эскадрилья, но в данный момент находитесь в оперативном подчинении командира нашего полка. Он же является старшим авиационным начальником на базе Шинданд, - сказал Бажанян и после этого подполковник решил успокоиться.- Давайте уже по задачам на завтра определимся и пойдём спать, - устало произнёс Буянов, похлопав Афанасьева по плечу.
        Командир штурмовиков поднял руки, дав понять, что он не против.
        - Итак, горный массив Луркох, - показал на карте Гнётов. - Площадь 256 квадратных километров. Имеются вершины до 3000 метров. Ущелья для маневрирования очень сложны.
        - Товарищ капитан, вынужден не согласиться, - снова подал голос Арсений Павлович.
        Никак он не угомонится! Везде ему надо сумничать. Теперь он решил поднять тему для дискуссии о манёвренных характеристиках Су-25го. Даже вышел к доске и принялся рисовать уравнение движения и схему сил для этого самолёта во время выполнения виража. Пошли формулы, расчёты и примеры. А всё для того, чтобы назвать несколько цифр.
        - Из этой схемы видно, насколько наши штурмовики хорошо могут маневрировать в узком пространстве. А живучесть, сами знаете, у нас хорошая, - развёл Афанасьев руки в стороны и положил мел.
        Я обернулся назад и обнаружил большую часть класса спящими. Настолько им было «интересно» слушать своего командира, что решили лётчики-штурмовики начать отдыхать уже здесь.
        - Палыч, давай уже кончай мериться половыми органами и пойдём спать. Завтра обговорим налёт, - предложил Буянов и был услышан. Класс опустел, практически, мгновенно.
        После долгих водных процедур в ледяной воде, наша палатка собралась на вечернее чаепитие. Гусько своих отваров не предлагал.
        - Савельевич, как ты мог нас без кваса оставить? - спросил у него Бажанян, доставая большую коробку с печеньями.
        - Да с таким презентом от нашего нового друга можно и без собственных продуктов жить, - улыбнулся замполит, заливая кипяток в заварник в синий горошек.
        - Это ты на Хватова намекаешь? Он сегодня меня на совещании просто доконал! - воскликнул Буянов. - Смотри, чего дал нам.
        На стол Иван Гаврилович положил большую коробку с печеньями под названием «Альберт», написанном на английском языке.
        - Югославское? - поинтересовался Гнетов. - Я пару раз только ел подобное в жизни. Вкус интересный. Воздушный такой.
        - Тебе вкус интересный, Максимыч, а я теперь голову ломаю, - возмущался Буянов. - Просто так ничего эти ребята не делают. Может, мстит нам за вчерашний вечер?
        - Неа. Говорит, что есть у него к нам дело, но его он хочет с Томиным обсудить. Пускай подкармливает. Нам хорошо, а он не жалуется, - махнул рукой Савельевич.
        Про себя я подумал, что дело, возможно, будет не совсем законное. Но насчет Томина он явно ошибся - не тот человек. Тем более, что у него тоже до сих пор перед глазами каша с мухами.
        В разгар чаепития появился любимец публики Марк Барсов. Вид у него был не самый весёлый. К тому же, голова была в лепестках цветов.
        - Ты где был, цветочник? - спросил у него Буянов.
        - Товарищ командир, ночью в кусты хризантем врезался, - уверенно заявил Марик.
        - Слушай, балбес великовозрастной, - отдёрнул его комэска. - Ты где тут кусты с такими цветами видел? Кроме верблюжьей колючки и акации ничего нет.
        - И то, колючку скоро Савельевич всю переработает на отвары, - улыбнулся Гнётов.
        Предупреждал Марика Иван Гаврилович, что шкуру спустит, если тот не перестанет по бабам ходить.
        - Ты вот мне скажи, почему ты такой? Чего тебя так и тянет найти приключений на… своё «хозяйство»? - задал уже вопрос Бажанян. - Гаврилыч ведь тебя мерином сделает, если ещё попадёшься.
        - Да я его сейчас сделаю таким, чего тянуть? - воскликнул Буянов, замахнувшись на Марка. - Цветы, где взял, зараза?
        - Сергей дал, - кивнул в мою сторону Барсов.
        Тут уже все навострили свои уши. В течение пары минут проблема Марка забылась полностью.
        - Родин, так кому цветы ты нёс? Тем более, около КДП. Там есть несколько интересных кандидаток, - подмигнул Гусько.
        - Моей кандидатки там нет. Замуж она вышла, - сказал я, поднимаясь с места. - Не понадобились мне цветы. Я пойду отдыхать с вашего позволения.
        - Таак… Погоди, Сергей, - остановил меня Бажанян. - Пошли, отойдём. Поговорить надо.
        Глава 5
        Как я понял, Араратович собирается мне рассказать сейчас по Вещевую. Вот только я этого ждал от своих однополчан раньше.
        - Как узнал, что она вышла замуж? - спросил у меня Бажанян.
        - Случайно, - ответил я и рассказал о своём послании через ребят-транспортников.
        Темнит Араратович. Судя по его задумчивому виду, подбирает слова, чтобы не сильно меня обидеть. Как будто, это что-то изменит.
        - Раз ты всё узнал, можешь теперь сосредоточиться на вылетах и… - начал он говорить после моего рассказа, но я решил его прервать.
        - Тигран Араратович, зачем вы скрывали и продолжаете скрывать от меня якобы ужасную правду? В чём смысл? - спросил я.
        - Расстраивать тебя, Серёга, не хотели, - ответил Бажанян, присаживаясь на скамейку рядом с палаткой. - На самом деле все догадывались, по какой причине уехала с Баграма Ольга Онуфриевна, но точно никто не знал. А тут командир недавно прояснил ситуацию, когда уходил на больничный.
        - Вы хотели сказать - слёг в госпиталь? - переспросил я Араратовича, присаживаясь рядом.
        - Мамой клянусь, он ещё ложиться не хотел. До последнего сопротивлялся, пока лицо не пожелтело…
        - Так что там с Ольгой? - перебил я Бажаняна.
        - До твоего распределения к нам в часть, у Оленьки был жених. Красавец, джигит, спортивный такой! Васькой зовут, по прозвищу Катапульта.
        Катапульта… уже наводит на мысль, что парень не простой.
        - Ну да, мне сказали, что десантник. А где он до этого был? Получается, что она при женихе со мной гуляла?
        - Та не… - почесал затылок Араратович. - Любили они друг друга. Потом война началась, и его в Афган направили с полком. Тут он и пропал и почти год числился пропавшим без вести. Все считали, что жених Ольги погиб.
        - Печальная ситуация, - сказал я совершенно искренне.
        - Ага. Но жизнь идёт, а Вещевая замкнулась. Девчонка красивая, и одна. Многие у нас в части к ней клинья подбивали, но она была кремень. До последнего надеялась, что он жив и вернётся. Шли долгие месяцы неизвестности. И тут ты появился напористый, красивый…
        - Джигит, спортивный такой и дальше по списку.
        - Ну да, да! Всё так! - улыбнулся Бажанян.
        - То-то вы спорили насчёт наших с ней отношений.
        - Ты это! Если что я на тебя ставил. Ты ж свой! - похлопал меня по плечу Араратович. - Вот, видимо, вернулся Васька, и Оленька сделала свой выбор.
        - Мне от того, что она определилась не легче, - сказал я, вставая со скамейки.
        - В жизни всякое бывает, Серж. Главное, что человек жив.
        Вот тут я согласен с Араратовичем полностью. Парень вернулся живой. Девушка осталась с ним, хотя могла спокойно сказать, что любовь прошла и помидоры завяли. А то, что у неё кто-то был в это время - злые языки в военном городке поговорят и перестанут.
        - Я всё понял Тигран Араратович. Вы за меня не переживайте. Мы с Ольгой друг другу ничего не обещали. В любви она мне не клялась, я в принципе тоже. Поэтому у меня к ней претензий нет.
        - Ну, хорошо, что тебе было хорошо и ей приятно. Провели время с пользой. Ладно, иди отдыхай.
        Ага. Только вот осадочек у меня остался. Ощущение, будто меня использовали как аэродром подскока. Могла же ведь Вещевая сразу внести в наши отношения ясность, чтоб я по самолётам не бегал за ней и голову не ломал в раздумьях причин её молчаний и побега.
        За спиной было слышно, как Буянов продолжал грозить Марику всеми возможными и невозможными наказаниями. Если бы, хоть один процент этих планируемых мероприятий Гаврилович воплотил бы в реальность, то Марик уже давно женился и забыл дорогу «налево». Хотя, это не факт. Барсов настырный.
        За всеми размышлениями, я вошёл в палатку, в которой находился только один человек. Мендель рассматривал небольшую фотографию. Рядом с ним лежали несколько писем, а сам Паша выглядел весьма бледно.
        - Серый, эт… т… ты? - дрожащим голосом спросил Мендель, убирая фото и письма. - Перечитат… тать решил.
        - Паш, случилось чего? - спросил я.
        - Нет. Напряжённо сегодня было, вот и устал, - натянуто улыбнулся Мендель, снимая с себя куртку от комбинезона.
        - Сходил бы, умылся холодной водой. Бодрит хорошо, - сказал я, готовя свою кровать к отбою.
        - Да. Ты прав, - кивнул Паша и мощно выдохнул.
        Что-то не так с ним. Нервное напряжение от встречи с «Томкэтами»? Так он после этого ещё летал несколько раз и был вполне спокоен и собран. А сейчас ему впору успокоительное принять.
        - Паша, ты точно в порядке? Руки чего дрожат? - спросил я, когда Мендель пытался взять футляр с зубной щёткой из сумки.
        - Серёга, расслабься. Просто я устал, - улыбнулся Мендель. - Ты тоже на разборе был задумчивый. Наверняка из-за Ольги?
        - Это было так заметно? - спросил я, укладываясь в кровать.
        - Ага. Ты, когда вошёл, Гусько в расстройствах сказал, что в споре на ваши с ней отношения его чуйка не сработала уже окончательно.
        - Жаль, что разочаровал его.
        - Значит, Вещевая вышла замуж, - сказал Паша, покачав головой. - У вас серьёзно всё было?
        - Как видишь, нет, раз у неё серьёзные чувства были к другому человеку. Мне, вообще-то, не очень хочется об этом говорить, - сказал я, взяв книгу Пикуля.
        - Ладно. Если что, обращайся. Лучший способ склеить разбитое сердце - это время и друзья, - произнёс Мендель.
        Вот, вроде бы, социальных сетей нет, чтобы такие статусы можно было почитать. Странно как-то слышать от Паши такие напутствия, да ещё и после его нервного вида.
        - Паша, ничего у меня не разбито. Спокойной ночи, - ответил я, и погрузился в чтение.
        Мендель больше ничего не сказал и вышел из палатки.
        Утром на постановке задач понимания, чего от нас хочет командование, не было от слова «вообще».
        - Где расположены основные укрепления духов в Луркохе? - спросил Паша Мендель у представителя разведки 4й мотострелковой дивизии.
        - Этого точно мы сказать не можем. Главная задача сейчас…
        - Как это вы не можете? Вы предлагаете нам сбрасывать куда попало? - возмутился один из лётчиков Су-25х.
        - Почему же? С вами на связи будет авианаводчик, который будет находиться в непосредственной близости от объекта, - сказал разведчик, но в его словах уверенности не было.
        Из общей постановки было понятно, что первыми заходят на цель дальние бомбардировщики, затем точечно работают штурмовики. Вот только, куда именно сбрасывать бомбы «грачам» неизвестно.
        - Я вам ещё раз говорю, товарищи лётчики, после взлёта вам всё расскажут. Пока долетите, уже будут готовы точные координаты, - объяснял начальник разведки.
        - Нам лететь до Луркоха меньше 10 минут. Вы успеете за это время всей эскадрилье определить цели? - спокойно спросил Гнётов.
        - Вы же с МиГ-21? - спросил разведчик, и Григорий Максимович утвердительно кивнул. - Вам только средства ПВО подавить надо. Зачем бомбить объекты?
        - Так, нам же нужно знать, где эти средства ПВО стоят, - заметил Мендель.
        - Мы и вам подскажем в воздухе.
        Мда, такой расхлябанной подготовки у нас ещё не было. Вчера начались трения со штурмовиками, а сегодня к ним добавилось отсутствие нужных сведений о позициях духов.
        - Есть ли у нас время выполнить разведку? - спросил Бажанян. - Это не дело, вот так идти в лоб на противника, не имея сведений. Вам это не хуже меня известно, - сказал Араратович, но начальник разведки только пожал плечами.
        - Задача поставлена сверху. Плюс согласована с афганским руководством. Они предлагают атаковать Луркох сразу после авиации, - покачал он головой.
        Через несколько минут споров, Бажанян принял командирское решение, что есть острая необходимость в дополнительной разведке укреплений. С этим предложением он обратился к Хрекову.
        - Ну и? - спросил Афанасьев, когда Бажанян вернулся с командного пункта, где он связывался с Кабулом.
        - Бесполезно. Сам маршал Кутахов согласовал эту операцию. Кстати, Павел Степанович собирается в Афганистан. Пока не сказал когда, но желает прибыть и лично контролировать проведение операции в Луркохе, - сказал Бажанян, кинув на стол свой блокнот. - Мы вас услышали, товарищ разведчик, - тихо произнёс Араратович и отпустил коллегу с мотострелковой дивизии.
        Необходимые расчёты сделаны. Районы, по которым будем наносить удары, определены. Время начала операции доведено.
        Нам пришлось ещё пару раз поспорить с коллегами из штурмовой авиации и только затем разойтись по своим самолётам. Когда осматривал самолёт, обнаружил, что его внешний вид слегка изменился. За ночь на него нанесли много красных звёзд, которые указывали на количество боевых вылетов на этом борту.
        - Елисеевич, решил украсить? - спросил я, указывая на красные звёзды на фюзеляже.
        - Да я посмотрел, у Барсова нарисованы. Его техник с первого дня ему за каждые 25 вылетов рисует. Вот и тебе решил нарисовать, - сказал Дубок, поглаживая фюзеляж. - Самолёты тоже поощрять надо. Они же, как живые.
        - Согласен, - сказал я, взглянув на семь красных звёзд. - А как ты смотришь на то, чтобы и эмблему какую-нибудь нанести?
        - Как у Литвак во время войны? - спросил Дубок. - Ты извини, но цветочек тебе не подойдёт сюда.
        Вновь напомнил мне про цветы, Елисеевич. Опять я вспомнил вчерашний день и то, как мне достался тот самый букет хризантем. Всё никак не могу отойти от мысли, что мной так попользовались. А ведь как говорила эта принцесса, что ей с парнями тяжело и она мало кому доверяет.
        - Зачем цветы? Птицу какую или хищника. Подумай, - похлопал я по плечу Дубка и полез в кабину.
        - Обычно я тебя сажаю, а тут ты сам полез, - улыбнулся Елисеевич, смотря на меня словно отец на сына в первом классе.
        - Конфету давай, а то, как в прошлый раз получится в Хосте, - сказал я и Дубок угостил меня своей фирменной сладостью.
        Наступает время «Ч».
        - Внимание, я 202й, группе 2 доложить о готовности, - запросил в эфир Бажанян, который шёл с нами старшим группы, а для меня он ещё был и ведущим в паре.
        В течение нескольких секунд все наши лётчики вышли в эфир с докладом о готовности
        - 216й готов, - вышел я в эфир после всех экипажей.
        - Янтарь, группа 2 к запуску готова, - сказал Бажанян, и все стали ждать команды от руководителя полётами.
        В это время в воздухе уже начали работать дальние бомбардировщики, которых прикрывало дежурное звено с Шинданда. Эфир второго канала боевого управления был полностью забит докладами и командами их группы.
        - Внимание, группе 2, запуск, - дал команду нам руководитель полётами.
        Самолёт загудел, приборы начали свою работу, а в ушах начали звучать команды на запуск штурмовикам. Их группа под номером 3 замыкает всё наше построение.
        По готовности начали рулить по магистральной. Бажанян возглавляет всю нашу вереницу, а Гнетов замыкает. Периодически ставлю себе канал боевого управления операцией, чтобы знать обстановку в воздухе. Судя по крикам, Хреков недоволен медленными темпами работы дальней авиации.
        - Живее можно освобождать воздушное пространство? Не одним вам нужно сегодня поработать, - ругался он на кого-то из бомбёров.
        Кричи не кричи на них, а быстрее дальники точно развернуться не смогут. Такие махины маневрируют плавно и медленно. Снова возвращаюсь на стартовый канал и слышу, как нам дают команду занимать полосу.
        - Ветер слева, выстраиваемся колонной пар, - дал команду Бажанян, прорулив немного вперёд.
        Всё построение на полосе заняло у нас пять минут и до расчётного времени взлёта оставалось ещё достаточно, чтобы проверить расчёты.
        - 202й, группе взлёт, - дал команду руководитель полётами.
        - Понял. Внимание, 216й выводим, - сказал мне Бажанян.
        Отклоняю рычаг управления двигателем, обороты идут вверх, и вот уже стрелка подошла к 100%.
        - Готов, - доложил я, держа самолёт на тормозах.
        - Паашли! - командует Араратович, и мы одновременно включаем форсаж.
        Происходит толчок вперёд от включившегося форсажного режима двигателя, и я отпускаю тормоза. Взлетаем. С нашей боевой зарядкой в тонну бомб, самолёт после поднятия носа долго бежит и отрывается почти с края ВПП.
        - Шасси… убрано, - сказал Бажанян, и я перевёл кран в соответствующее положение. - Влево с набором 5500.
        Скорость установилась. В эфире уже слышу, как за нами взлетела следующая пара. Интервал между нами не больше 20 секунд, чтобы не растягивать строй. Вот уже вторая пара пристраивается к нам, и мы вместе следуем в назначенную точку начала боевого пути.
        - Эллипс, группа 202го, иду с каплями и кассетами. Под ваше управление, - сказал Бажанян, доложив, что у нас подвешены на самолётах бомбы и разовые бомбовые кассеты РБК.
        - 202й, курс расчётный, - дал нам команду ОБУшник.
        Через три минуты мы в районе населённого пункта Фарах. Выполняем разворот на боевой курс и выходим на связь с авианаводчиком.
        - Полог, 202й, на боевом, дайте целеуказание, - запросил Бажанян, разворачиваясь на Луркох.
        Среди пустынной местности этот частокол из каменных вершин смотрелся очень необычно. Дальники отработали по этому району очень мощно - клубы пыли и дыма поднимались выше горных вершин. Примерный район удара был нами определён ещё на постановке, но ведь нужно знать точно, куда бомбить.
        - Полог, 202му, на боевом, дайте целеуказание, - повторил Бажанян, но ответа не было.
        - 202й, боевой курс заняли? - вышел в эфир уже Хреков.
        - Точно так, Эллипс. На боевом, но цель не наблюдаем.
        - 202й, вам выход во 2й район, 12й квадрат, связь с Торосом, - подсказал нам Хреков.
        Я сразу начал глядеть в наколенный планшет. Для такого манёвра, нам нужно развернуться вправо и обойти склоны с южной стороны Луркоха. Фотопланшетов того района у нас не было.
        - Понял, - расстроено выдохнул Бажанян. - Группе, выход правым разворотом на курс 210.
        Плавно стали разворачиваться, пытаясь удерживать необходимый интервал и дистанцию. Представляю, как неудобно сейчас нашим замыкающим.
        - 216й, 202му, - запросил меня Бажанян.
        - Ответил.
        - Есть карта? У меня нет этого района на фотопланшете.
        - И не будет. Его нам не приносили.
        - Вот и полетали! - выдохнул Араратович.
        Я внимательно ещё раз посмотрел на карту района города Фарах, а затем и на район Луркоха. У меня закрались сомнения по поводу правильности этого разворота.
        - Эллипс, 202й готов на связь перейти с Торосом, - запросил Бажанян.
        Я начал нервно смотреть по сторонам. Очень странное ощущение, что совершенно не туда летим. И почему я не слышу в эфире «Грачей»?
        - Торос, Торос, 202му, - стал запрашивать авианаводчика Бажанян, но в ответ снова тишина.
        Если смотреть по нашему местоположению, то пора уже нам и развернуться для подхода к цели. Вот только таким большим количеством нужно работать сходу, а у нас нет ни данных о цели, ни связи с авианаводчиком.
        - Торос, 202му, - запросил Бажанян.
        - Отвечаю, 202й.
        - Торос, 202, группой 8 единиц с каплями и кассетами, к вам для работы. Текущий курс 210, - доложил авианаводчику Бажанян.
        - Вас понял. Вижу вас. С южного направления подходите. Разворот влево на курс 20, снижение 2000, работать парами. Цель - западные склоны. Ориентир - левый берег горной реки
        - Понял вас.
        Это уже другое дело! Выполняем левый разворот и начинаем пикировать. Цель уже видна в прицеле и визуально.
        - Главный включил. Разрешите работать? - запросил Араратович, когда мы уже пикировали в район сброса бомб.
        Органы управления вооружения включены. Держусь слева от ведущего. Вижу берег реки, тянущейся от центральных вершин горного хребта. Несколько строений внизу, по которым сейчас будет совершён удар. Ничего не останется после такого удара, даже если не будет прямого попадания.
        Откидываю колпачок с кнопки РС. Марка на прицеле в центре, и загорается лампа разрешения сброса ПР. И почему не даёт разрешение на удар Торос?
        - Торос, разрешите работу! - громко говорит в эфир Бажанян.
        Нельзя отвлекаться от цели в момент пикирования, но что-то внутри заставило меня поднять голову. Знакомые силуэты появились совершенно из ниоткуда. Ощущение такое, будто в тебя пустили ракеты, и ты несёшься им навстречу. Только ракеты гораздо меньше, чем эти объекты. Имя им Су-25, которые выскочили из ущелья, набирая высоту.
        - Вывод! Вывод! Вправо уходи! - раздался громкий крик в эфир.
        Глава 6
        Пульс резко подскочил до заоблачных значений. Все мышцы напряглись и внутри сжался огромный ком. Сказать честно - обосраться в такой момент было бы не самым плохим последствием. Тут и до разрыва сердца недалеко.
        Торос кричал так, будто это в него летит самолёт и, столь сильный надрыв голоса, ему поможет. Помощь нужна нам с Бажаняном.
        Мне показалось, что я смог разглядеть огромные глаза лётчика, мчащегося навстречу.
        - Вправо! Вправо! - услышал я команду от Бажаняна.
        Я резко переложил самолёт в правую сторону, наблюдая, как Араратович прижался ко мне вплотную. Если я заложу крен сильнее, то могу уйти в сваливание и машину уже не выведу, а если мало - ведущий меня зацепит.
        - Не могу держать. Снижаюсь! - сказал я, продолжая нестись в ущелье.
        На дне этого узкого желоба тонкая нить горной реки. Самолёт можно не вытянуть. Пошла большая просадка. Внизу расположен кишлак, а у меня полная зарядка. Надо пытаться вывести самолёт, чтобы не погибнуть на этих склонах, уводя самолёт в гору.
        Выравниваю самолёт по крену, но высоты очень мало. Перетягивать ручку нельзя. Тоже есть вариант свалиться. Кишлак уже подо мной.
        - Серый, не выведешь, прыгай! - слышу голос Араратовича.
        Начинаю вытягивать самолёт, но ручка почти не слушается. Вот-вот сейчас зацеплю крыши домов!
        - 202й, прыгай! - кричит уже мне авианаводчик, чей голос тонет среди помех.
        - Кишлак! - отвечаю я, продолжая тянуть ручку на себя, удерживая самолёт педалями от скольжения.
        - Прыжок, прыжок! - снова грозная команда от Араратовича и я взмываю, устремляясь вверх.
        Выравниваю самолёт по горизонту. Впереди вижу своего ведущего, плавно набирающего высоту в развороте.
        Давно не испытывал такого облегчения в душе. Перед глазами стояла очень печальная картина, что я мог бы сейчас погибнуть. Я не думал, были ли в кишлаке духи в тот момент. А вот о детях, женщинах и стариках очень даже. И все они хотят жить, как и я.
        - 202й, наблюдаю, разрешите пристроиться слева.
        - 216й,ух… разрешил. Что там, на земле? - устало спросил Бажанян, будто пробежал стометровку.
        - Смотрю, - сказал я, бросая взгляд влево.
        Над районом, где был кишлак, поднимается дым. В километре был объект, по которому отработали штурмовики. А сейчас туда сбрасывают бомбы остальные.
        - Не разобрать, 202й, - пристроился я к самолёту Араратовича. - Слева на месте.
        - Понял. Куда остальные попали, Торос? - запросил Бажанян у передового авианаводчика ПАНа.
        - Наблюдаю, 202й, - ответил он. - Первый заход отработали хорошо. Цели поражены.
        Мои нервы, которые были натянуты, словно струна, начали расслабляться. Во рту всё пересохло, а левая рука только начала успокаиваться после тряски. Вот только в спине снова боль появилась. Не такая, чтобы сразу идти на посадку, но ровно сидеть мешает.
        В эфире уже пошли доклады от летчиков нашей группы, о занятии безопасной высоты и готовности к повторному заходу на цель.
        - Почему медленно? Продолжать работу. Динамика, динамика! - дал команду в эфир Хреков. - 202й, вашей паре на посадку. Потом поговорим.
        - Понял. Торос, я 202й, с вами конец связи. Ухожу на Янтарь, - сказал Бажанян.
        - 202й, понял. Спасибо за работу, - как ни в чём не бывало, попрощался с нами авианаводчик.
        - Да ну вас! - громко сказал Бажанян.
        Тут же мы перешли на стартовый канал, где очень громко передавал свои эмоции Афанасьев. Его голос я узнал сразу.
        - Кто это был? Дайте мне позывной этого балбеса, и я с ним поговорю сейчас на земле! - ругался рыжий подполковник в эфир, совершенно не стесняясь, что его услышат.
        Сильно мешает он своими разговорами. Группе руководства полётами не даёт нормально сформировать поток самолётов на посадку.
        - Какого лешего происходит? Вы откуда появились, «грачи»? - выругался в эфир Бажанян.
        И этот туда же! Сядем, а потом хоть морды бейте. Не желательно, но посмотреть было бы интересно, хоть и драться между собой нехорошо.
        - У меня встречный вопрос. Вы чего там делали, «весёлые» вы наши? - отвечал ему Афанасьев.
        Что-то мне подсказывает, что на земле будет о чём поговорить двум подполковникам в ожидании генерала. Правда, надо ещё сесть.
        - 202й, рассчитывайте заход с ходу, посадку парой, - дал нам команду руководитель полётами.
        Это разумно, поскольку скорость на посадке у нас больше. Взлетели мы раньше, значит, и топлива меньше. Но Афанасьев думал по-другому.
        - Янтарь, я 301й. Мы готовы парой с ходу зайти. Уже в районе третьего разворота, - вышел он в эфир.
        Визуально, я обнаружил пару Су-25х. Вот только третьим разворотом там и не пахло. Идут они в нескольких километрах от нас. То есть, находятся дальше от аэродрома, чем мы, а у нас место явно не на третьем развороте полёта по кругу.
        - 301й, вам правый вираж. На посадку после пары 202го.
        - Понял, - недовольным голосом ответил Афанасьев.
        После посадки и заруливания, Дубок отчего-то был очень даже радостным. После того, как он вынул меня из кабины, протянул мне интересный эскиз.
        - Хм, не совсем понимаю. А что это? - спросил я, разглядывая лист с рисунком, выполненном в карандаше.
        - Я попросил кое-кого в штабе тебе эмблему нарисовать. Человек не отказался.
        - Неплохо. Надо у Араратовича лучше спросить, чтобы он был не против наших с тобой украшений фюзеляжа, - сказал я и заметил быстро идущего в мою сторону Бажаняна. - Только не сегодня.
        - А чего ждать? Вон, же он…
        - Родин, за мной, - прорычал Бажанян, пролетев мимо нас, словно раненый секач.
        - Я понял, Сергеич, - кивнул Дубок. - Лучше не сегодня. Чего случилось?
        - Да, мы во время полёта…
        - Живее! Я не хочу после него прийти в класс, - крикнул Бажанян, отойдя от нас на несколько метров.
        - Потом поговорим. Классный рисунок, Елисеевич, - сказал я и отдал бумагу Дубку.
        - Погоди. Я посмотрел, куда пуля попала, - тихо сказал мой техник.
        Сначала не сразу сообразил, о какой пуле сейчас он говорит. Но потом память вернулась - вчера же подарил мне Дубок на память это стрелковое средство поражения.
        - Ты про ту, что в подголовнике? Ну не попала и ладно. Давай попозже, - торопился я.
        - Сергеич, если бы ты это в полёте получил, то…
        - Вот ты правильно мыслишь. Кабина не потела, разгерметизации не было. Значит, её схлопотали либо до меня, либо во время обстрела аэродрома духами. Елисеевич, нас сейчас Бажанян уделает. Потом поговорим, - перебил я Дубка и рванул за Араратовичем.
        Чего так распереживался Елисеевич? Ну, нашёл пулю, и что с того? Я же не первый на этом борту летаю. Может, предыдущий лётчик получал очередь и садился с разгерметизацией. Мало ли таких случаев было.
        Войдя в штаб, я и Бажанян сразу направились в класс. Путь пролегал мимо открытых дверей кабинетов «строевиков» и кадровиков. Занимались эти штабные пчёлки разбором документации и громким обсуждением насущных вопросов - что в газетах пишут, на ужин, что готовить будут, когда поездка в город состоится. Стоит ли говорить, что шум от девушек был сравним с гулом на партсобрании.
        - Ой, товарищ подполковник, тут… - выскочила в коридор светленькая толстушка с розовыми щёчками, словно у молодого поросёнка.
        - Потом, Зоя. Вы чего тут как сороки стрекочете? - возмутил Бажанян и жестом подозвал к себе солдата, стоявшего у дверей.
        - Рабочие моменты обсуждаем, товарищ подполковник, - вышла вслед за Зоей брюнетка Ася.
        Шла рядовой Кисель медленно, картинно виляя бёдрами. В мою сторону она не смотрела, делала вид, что я ей неинтересен. И, тем не менее, пару раз глаза Аси пробежались по мне снизу вверх.
        - Тут Родину передачка с Союза. Экипаж транспортника приходил и оставил, - сказала светленькая Зоя, возвратилась в кабинет и вернулась уже с коробкой.
        Интересно, и кто это меня решил порадовать? Я держал в руках простую коробку, запакованную и весьма увесистую без подписи и марок.
        - От кого? - спросил я.
        - Не знаем, - сказала пухленькая Зоя, мило мне улыбнувшись. - Как будто тебе некому присылать посылки!
        - Кхм! - громко прокашлялся Араратович, обозначая своё присутствие.
        Когда подошёл солдат, Бажанян распорядился принести воды в класс подготовки. Сейчас нашему заму по лётной подготовке точно нужно слегка расслабиться, иначе он может кого-то покалечить. Предупредив о намерении Хрекова зайти в штаб после посадки, Бажанян со мной пошёл в сторону класса.
        - Как так вышло? Ты слышал их в эфире? - спросил у меня Араратович, сняв с себя куртку от песочного комбинезона и оставшись в одной майке.
        - Нет. Тишина. Это же Торос крикнул, чтобы мы вправо уходили, - утвердительно сказал я.
        - Сто процентов авианаводчик. Ай, мамой клянусь, я этому рыжему сейчас всё оторву, чтоб он перестал наезжать, - сказал Бажанян, принимая от вошедшего солдата графин с водой и стакан.
        Возникла небольшая пауза в разговоре. Араратович глубоко дышал, ругаясь на своём родном языке. Через открытые окна поступал жаркий воздух, а по магистральной рулёжке уже рулила пара Су-25х.
        Всё ближе и ближе был «Командирский кризис»! Не думал, что у меня возникнет такая мысль, но сейчас нужен Хреков. Двух подполковников, если они сцепятся не остановить.
        Через некоторое время в класс влетел Арсений Павлович в сопровождении своего ведомого, тоже молодого лейтенанта. Подполковник вот-вот должен был вскипеть.
        - Что за дела, Тигран Араратович? Вы лично чуть не убили вместе с собой троих? - спросил Афанасьев, бросая на один из столов планшет, карту и шлем с маской.
        - Вот вы мне и скажите, товарищ подполковник. Я сейчас, как врио командира разговариваю, а не равный вам по воинскому званию! - воскликнул Бажанян. - Почему не прослушивали радиообмен?
        - Наверное потому, что вы сами были в режиме радиомолчания, так? Вы почему не слышали наш радиообмен и команду Полога об уходе? - продолжил спорить комэска штурмовиков.
        Вспомнили они и плохую постановку задачи, и кто и как заходил на посадку, и очередь за водой, и громкие голоса ночью из палатки. Как дети, ей богу!
        Эмоциональный Бажанян пыхтел, как паровоз. Арсений Павлович не отставал и пытался изо всех сил сказать завершающую фразу, чтобы выйти победителем в этом споре, но Араратович не сдавал позиции.
        За ругательством подполковников как-то остался незамеченным тот факт, что большая часть самолётов села и уже заруливала на стоянку. Прилетел и Ан-26 с Хрековым, заруливший прямо перед КДП, чтобы генералу быстрее добраться до штаба.
        Не прошло и нескольких минут, как дверь в класс открылась, и в помещение влетел Андрей Константинович.
        - Молодёжь, чего уши развесили? - сказал генерал. - А ну, вышли и без команды не заходить.
        Быстро покинув класс, мы с лейтенантом закрыли дверь. Слушать, что будет говорить Хреков, я не стал, а вот молодой человек проявил любопытство.
        - Пошли. Как будто никогда гнева Хрекова не слышал, - сказал я, уводя лейтенанта от двери.
        - Ты мне Родин скажи, как такое возможно? Почему не слышали нас? - удивлялся он, идя за мной по коридору.
        - Потому что вас и не было на нашем канале. Может, частоты у вас и у нас разные были. Может ПАН ошибся, хотя он мог тоже на другом канале работать. Мы сначала с Пологом должны были работать, а нас в воздухе перенаправили уже к Торосу, - ответил я и чуть не столкнулся с Асей в коридоре.
        - Аккуратнее, мальчики. Кипяток, - улыбнулась белоснежной улыбкой рядовой, чуть не уронив заварник.
        - Красавица, а вы не заинтересованы в чаепитии с красивыми молодыми офицерами? - подмигнул Асе лейтенант, преграждая ей путь рукой.
        - Вы меня не заинтересовали. Вот прям совсем. Так, что могу вам предложить молча удалиться по гусарски, - сказала Ася, повернувшись ко мне.
        - Это как? - переспросил её лейтенант.
        - Лихо и с песней, - ответила Ася.
        Наверняка сейчас ещё раз мне улыбнётся, и продолжит движение в кабинет. Ловеласа-лейтенанта уже отшила, а я к ней и не подкатывал. Так что мне отсылка в место «куда подальше» не грозила.
        - И вас тоже, Сергей Сергеевич. У вас есть дела… с коробочкой.
        Отвечать мы ей не стали, и лейтенант пропустил Асю в кабинет, оценив её ягодицы.
        На улице уже начали собираться вернувшиеся лётчики, отработавшие в этом полёте по полной. В отличие от нас, удар они нанесли точный и очень серьёзный.
        - Там хорошие укрепления. Сверху видны и пушки, и миномётные батареи, и зенитки, - рассказывал Гусько. - Завтра снова будем работать.
        - Уже поставили задачу? - спросил я.
        - Хреков в эфир сказал авианаводчикам готовиться к повтору, - ответил мне Паша, выглядевший не самым лучшим образом.
        - Ты сам как? - аккуратно спросил я, не привлекая внимание остальной толпы.
        - Нормально. Почему спрашиваешь?
        - Вчера ты был какой-то нервный. Устал? - спросил я, и Паша от одного упоминания вчерашнего вечера, вновь занервничал.
        - Устал, - сказал он, отвернувшись в сторону аэродрома. - Что там Хреков?
        - Не знаю. Там… - начал отвечать я, но тут же замолчал, поскольку из дверей вышли две хохочущие девушки.
        Конечно, звонкий девичий смех привлёк внимание наших лётчиков. После стольких дней пребывания в Афганистане, как и в любой другой командировке, обращаешь внимание на противоположный пол всё чаще. Прислушиваешься к их разговорам, принюхиваешься к запаху духов, смотришь каждой прошедшей вслед. Да что говорить - каждая девушка красивая, а после полугода Афгана и подавно. Это у Марика есть способности находить себе партнёрш и спариваться с ними быстрее, чем кролики.
        - Я не могу. Ржу до сих пор, - утирала слёзы от смеха светленькая Зоя, протягивая Асе грушу.
        - Девчата, а что вас так рассмешило? - спросил Гусько, «подплывая» к военнослужащим женского пола.
        - Евгений Савельевич, там такое в классе происходит, - с придыханием сказала Ася. - Товарищ генерал просто ураган, а не мужчина, - произнесла она, касаясь зубов кончиком ногтя.
        Ну, Ася! Неокрепшая психика некоторых лётчиков сейчас сильно страдает. Каждый подумает, что это ему оказан такой знак внимания. А рябой, розовощёкий лейтенант с Су-25го, словно койот из мультика сейчас уставился на неё. Слюни ещё только не пустил.
        - Товарищи офицеры, вам необходимо пройти в класс, - вышел солдат из штаба, передав распоряжение генерала.
        Перед входом в класс, коллега со штурмовиков притормозил меня для вопроса.
        - Родин, ты чего-нибудь знаешь про эту брюнетку? Красоточку с красивой попой? - спросил он.
        - А тебе зачем? Хочешь знакомиться, иди. Она свободная вроде, - сказал я, но если судить по Вещевой, уверенным, ни в чём быть нельзя.
        - Короче, понравилась она мне. Что знаешь про неё? - шепнул он.
        - Родин, живее давай, - подтолкнул меня Буянов, проходя мимо.
        - Так знаешь, или нет? - нервно шептал розовощёкий, похожий сейчас на уставшего бегуна, лейтенант.
        - Я знаю, что она массаж классный делает. В лечебных целях само собой, - сказал я и у рябого коллеги-штурмовика в глазах заиграл огонёк.
        - Массаж - это вышка! Спасибо, брат! - похлопал он меня по плечу, когда мы вошли в класс.
        Это был крайний весёлый момент. В ближайшее время нас ожидал очень откровенный и «душевный» разговор с Хрековым. Бажанян был также в одной майке, а комэска Афанасьев расстёгнул свою куртку нараспашку. Странно, что на такой внешний вид не отреагировал Андрей Константинович.
        А то, что генерал в не самом хорошем расположении духа, можно было догадаться. Список проблем большой и Хреков, в принципе, человек эмоциональный. Но зачем так кричать?
        - Что это за боевое применение с простых и сложных видов манёвра? Вас в какой бурсе обучали, товарищи? - продолжил ругаться Хреков, снимая с себя куртку от комбинезона. - В эфире бардак, на аэродроме бардак… где этот инженер, который в эту дверь не пролезет, если его вызвать сюда?
        - Викентич… ой, подполковник… - начал отвечать Бажанян, но генерал не успокаивался.
        - Да всё равно! В тапках он, видите ли, ходит, поскольку 47го размера не нашлось. Разберись и мне доложишь о принятых мерах.
        - Есть!
        - Понятно, всё с вами, клоунами. Кто ещё не понял, где он сейчас находится? Поднимите руки, и я вам объясню, - сказал Хреков, но рук никто не поднимал. - Что, все в курсе, где находитесь, циркачи?
        Понятное дело, что генерал сейчас будет нам в очередной раз объяснять простые истины о войне, о долге и как должны все стойко переносить тяготы и лишения воинской службы.
        - Так все знают? - громко спросил Хреков и в этот момент медленно руку поднял Барсов.
        - Что у тебя, Апполон недоделанный?
        - Товарищ генерал, мы сейчас на войне находимся, - громко произнёс Марк и класс одновременно зацокал.
        Известный термин про капитана Очевидность, очень кстати, подходил старшему лейтенанту Барсову.
        - Сядь, - махнул ему генерал. - Вот он знает, что мы на войне. Вы же, ведёте себя, как в очереди в универмаге.
        Однозначно прозвучал намёк на заход с посадкой, когда Афанасьев пытался сесть перед нами.
        - Понимаю, что со снарядами напряжно. Людей не хватает. Ещё эти душманы лишили нас поддержки со стороны братьев-афганцев. Но задачу по уничтожению Кокари-Шаршари никто не снимал, - спокойно сказал генерал и присел за стол. - Можете снять куртки, кому жарко.
        Несколько человек, в том числе и я, воспользовались этой возможностью и сняли с себя верхнюю одежду.
        - Значит так, сейчас второй залёт. Со штурманами и авианаводчиками я сам разберусь. Кто так определял цели, почему у вас нет южных районов Луркоха и так далее, - тихо произнёс Хреков. - А вам, товарищи командиры, необходимо проверить радиоданные, и кто их настраивал на бортах.
        Снова в течение получаса разобрали цели, отработали вопросы взаимодействия и уточнили данные вертолётов поисково-спасательного обеспечения.
        Через несколько минут, я уже бежал на борт, подготовленный к повторному вылету. Боевая зарядка осталась прежней, поскольку отработать в прошлый раз не успел - четыре ОФАБ-250 - 270, чтоб отбомбиться после работы штурмовиков, и Р-60 для их прикрытия. Всё же, работаем рядом с иранской границей.
        - Всё готово, Сергеич! - отрапортовал Дубок.
        - Отлично, - сказал я, взяв у него конфетку.
        Посмотрев на кабину, я обнаружил, что что-то поменялось. Блистер не такой затёртый.
        - А ты остекленение вымыл? - спросил я.
        - Неа, пришлось заменить сразу после того, как пулю нашёл. Так, я и не выяснил, как она прошла без разгерметизации, но трещины были на фонаре, - сказал Дубок, поправив мне ремни.
        - Ладно. Как прилечу, поговорим на этот счёт, - махнул я рукой, но задуматься стоит.
        Странная история с появлением этой пули в подголовнике. После посадки надо будет обсудить это с Дубком.
        - 202й, группа из 2х единиц готова выруливать, - запросил начало руления Бажанян.
        - 202й, разрешили руление группе по одному, - ответил ему руководитель полётами.
        - 202й 301му, - вышел на связь Афанасьев. - Взлетаете первыми, и будем работать на одном канале. Предлагаю, в случае невыхода, резервную дорожку - стартовый канал.
        - Понял. Подтвердил, - ответил Бажанян, когда мы проруливали мимо стоянок Су-25х.
        Звено «грачей» уже запускалось. Через остекление фонаря было видно, как в кабине шли последние приготовления к вылету.
        Через пару минут мы уже стояли парой на полосе и Бажанян дал команду установить обороты на максимал.
        - Внимание! Паашли! Форсаж! - дал команду Араратович, и мы рванули по полосе.
        Разгон в это время дня не такой быстрый, температура уже высокая.
        - Янтарь, какая смена? - слышал я в наушниках голос Афанасьева, который возмущался, что опять дали не те фотопланшеты.
        Мы оторвались от полосы и начали отходить в зону дежурства.
        - Янтарь, 202й, парой в зону номер 2. Высота 6000.
        - 202й, не мешай. Опять не те координаты, - ворвался в эфир комэска Су-25х. - Янтарь, пришлите кого-нибудь. Мой ведомый сейчас подождёт на рулёжке, и вы ему передадите.
        - Понял вас, отправляем.
        - 301й, что за самоуправство? Я вам запрещаю фонарь открывать на рулении, - пригрозил Хреков, который теперь был на командно-диспетчерском пункте.
        - Янтарь, 301й нет у нас этого района на картах. Снова будет неразбериха, - сказал рыжий комэска.
        Хреков больше в эфир не выходил. Кажется, ждут передачку. Мы же активно набирали высоту, ожидая момента взлёта штурмовиков.
        - Янтарь, 202й, 6000 заняли, готовы перейти под управление Тороса, - запросил Бажанян.
        - 202й, на стартовом пока работаем, - ответил ему руководитель полётами.
        - Понял.
        Смотришь по сторонам, и диву даёшься. Пустыни уходят на запад, сливаясь с небом в сплошной слой жёлто-белой однородной массы. Слева и справа группа пересыхающих озёр Хамун, подпитываемых рекой Герируд.
        Выполнили правый вираж, и вот уже виден тот самый хребет Паропамиз, ведущий к району Шаршари. Пока особых действий наша армия там не вела.
        - Давай попилотируем. Готов? - запросил у меня Бажанян.
        - Точно так.
        - Набор 216й, и… рааз! - дал команду Араратович, и я плавно отклонил ручку управления самолётом на себя. - Влево разворот… снижаемся.
        Пошли разворачиваться с креном 45° и начали пикировать. Держусь справа от Бажаняна, не отставая ни на метр.
        - Вираж вправо, крен 45° и… рааз! - командует Бажанян.
        - 301й, передали? - услышал я Афанасьева, который до сих пор не взлетел своей парой.
        Такими темпами у нас или топливо кончится, или мы сами отработаем по целям.
        - Янтарь, 202му, прошу под управление Тороса, - снова запросил Бажанян, когда мы выполнили очередную горку с разворотом.
        - Да как же так! - раздался в эфир громкий голос Афанасьева. - Ё-моё!
        Чтобы эти слова означали? Афанасьев, странный мужик, но вот такие фразы в эфир просто так вряд ли бы говорил.
        - 301й, 202му, в чём дело? - запросил Бажанян.
        - На земле посмотришь, - тихо сказал комэска штурмовиков.
        Глава 7
        Странное объяснение со стороны Афанасьева. Даже предположений нет, что там могло случиться.
        - 202й, вам переход на связь с Торосом, - дал команду руководитель полётами. - Работаете самостоятельно.
        - Янтарь, 202й, понял. Курс 140, высота 5000, - сказал Бажанян.
        Продолжаем левый разворот и выравниваем самолёт по направлению к южной части Луркоха.
        Небольшие манипуляции с оборудованием связи в кабине, и вот в эфир врывается Торос.
        - Воздух, воздух, есть кто на канале? - запросил нас авианаводчик.
        - 202й, ответил вам Торос.
        Постоянные помехи, будто в уши кто-то льёт воду. Ничего не разобрать, что нам говорит наш ПАНовец.
        - Торос, не разбираю. Повторите, - переспросил Араратович.
        - 202й, вертикальные сейчас будут работать, нужно цель обозначить, - буквально выкрикнул в эфир авианаводчик.
        Небольшое замешательство со стороны Бажаняна наверняка вызвано тем, что в прошлый раз такие перенацеливания закончились неразберихой с «грачами». Да и обычно это нам обозначают цель, чтобы отработать бомбами, а не мы.
        - 202й Торосу, как приняли? - повторно запросил ПАН.
        - Понял, Торос.
        - 202й, занимайте 5000, левый разворот на курс 160, - дал команду авианаводчик.
        Выполнили с Араратовичем разворот, и снова перед нами узкие расщелины Луркоха. Сложно в такой местности визуально обнаружить объект.
        Я посмотрел вправо, и заметил приближающийся рой вертолётов, проходящих одну вершину за другой.
        - Торос, прошли отметку 1664, дайте целеуказание, - запросил Бажанян.
        - 202й, снижение 3000, с курсом 160.
        - Понял, снижение… и рааз! - сказал Араратович, и мы плавно начали приближаться к горным вершинам.
        Перешли на снижение, но у меня в голове сразу запустился мыслительный процесс. Ищу глазами цель и понимаю, что кроме гор, русла небольшой реки и отдельных лесистых участков ничего нет.
        - Цель в ущелье. Ряд строений и разрушенная крепость на северном склоне, - выдал нам информацию Торос, вот только ничего нам это не говорит.
        Прошли мы парой всё ущелье. Горы как горы, ущелье как ущелье. Где там эти строения, совершенно непонятно.
        - 216й, на повторный. Смотри внимательно, а то я уже слепой, видимо, - сказал мне Бажанян, и мы начали выполнять разворот. - Снижаемся 2700.
        Ещё прижимаемся к вершинам, чтобы попробовать рассмотреть и найти эту цель. Результат аналогичный.
        - Торос 202му. Конкретнее, где наша цель? - запросил Бажанян, когда мы выполнили второй проход по ущелью.
        - 202й, проходите с севера на юг, далее от пересечения с другим ущельем отворот на восток, курс отхода 80. Цель будет строго под вами.
        Прекрасно объяснил! Я прям понял. Представляю, что сейчас хочет ему сказать Араратович.
        - Торос, 801й, группой вертикальных подходим к точке высадки. Цели обозначены? - запросил ведущий группы вертолётов.
        Краем глаза рассмотрел, что они всей толпой идут по южной окраине Луркоха. Проще им самим уже отыскать эти цели, но вертолёты слишком уязвимы для ПВО. Вот и ждут, когда мы обозначим им район работы.
        - 801й, я 202й, работаем в этом направлении сейчас, - сказал Бажанян, пока мы следовали в очередной раз по верхней кромке горных вершин.
        Вот и пересечение с ущельем. Разворачиваемся на курс 80°, и тут же выравниваемся. Смотрю под собой, и снова ничего. Снизились уже в само ущелье, которое намного шире чем то, что тянулось с севера на юг. И никаких объектов, требующих воздействия. Ну, и по нам никто не стреляет. Ущелье уже переходит в пересохшую долину, уходящую за пределы Афганистана в сторону Лашкаргаха и Кандагара.
        - 216й, на обратный. Высота 4000, - дал мне команду Бажанян. - Торос 202му, никаких строений и крепостей.
        - Так… - выдыхает авианаводчик, который не понимает, как такое возможно.
        Вполне возможно. Тут всё одно и то же в округе! Одни и те же горы, ущелья и остальные элементы ландшафта. Мне самому уже хочется высыпать эти бомбы, чтобы не везти их второй раз на базу.
        - 202й, координаты 32.20.76 и 62.45.88, квадрат 15, по «улитке» 4ка, ближе к пятёрке.
        Ох, я бы эту карту с «улиткой», всунул Торосу в одно место! В том квадрате, о котором он нам рассказывает, мы уже три раза были и ничего!
        - Торос, выводи нас на себя, а то так мы не отработаем сегодня, - начал уже злиться Бажанян. Представляю, как нервничают вертолётчики. Они уже десять минут кружат в зоне ожидания на входе в ущелье.
        - 202й, понял, я в том же квадрате, по улитке 5, - ответил нам авианаводчик.
        - А, кроме тебя, там есть ещё ориентиры?
        - Рядом лес и цель в километре.
        Потрясающе! Никогда не видел здесь леса. Он бы ещё горы назвал в качестве ориентира. Кажется, сейчас мы будем буквально ползать по всем ответвлениям этого ущелья, ища нужный нам лес, или пока Торос не закричит, что нас видит.
        - 216й, держим высоту 2600, скорость 800, - дал команду Бажанян, и мы в очередной раз за сегодня жмёмся к склонам ущелья. - Торос, увидишь нас, кричи.
        И мы снова начали считать ущелья. Внешний фон нам разбавлял Торос, рассказывающий о характерных камнях вокруг него, вьючных животных, насекомых, птицах и так далее. В общем, акын собственной персоны.
        Прошли мы очередной поворот, и голос Тороса стал затихать. Выполнили разворот на обратный, и снова слышу его радиообмен. Лучше всех слышно воздушный пункт управления с позывным Эллипс. Оттуда требуют уже доклад, почему цель ещё не поражена.
        - 202й Эллипсу. Цель поражена? - уже в десятый раз за последние десять минут спросил у нас ОБУшник.
        - Нет. Мы её ещё не нашли, - спокойно ответил Бажанян, но представляю, как он сейчас матерится в кабине.
        - 202й Эллипсу, подскажите расчётное время выхода на боевой курс?
        Да что они заладили? Мне показалось, что самолёт моего ведущего слегка затрясся. Хоть бы Араратович не сломала там приборную панель.
        - Через час подскажу, - ответил Бажанян.
        Тем временем стрелка расходомера медленно двигалась влево. Показания были уже меньше 900 литров, и загорелась лампа выработки первой группы баков.
        Очередной выход на восток и радостный вопль глушит меня, словно разрыв мины. Но радости от этого у меня не меньше.
        - Вижу двух «весёлых». Точно надо мной. От вас справа под козырьком цели. Боевой курс 240. Мы слева, в километре от боевого курса, - вышел в эфир Торос, и Бажанян даже не стал давать мне команду на разворот, я это и сам понял.
        Вышли на боевой курс и теперь можем воочию наблюдать хорошо спрятанную цель. Под большим скальным выступом действительно выстроены несколько каменных строений и небольшая крепость.
        - 216, бросаем в одном заходе, - сказал Бажанян, и я уже начал включать прицел и вооружение. - Торос, на боевом с курсом 240, цель наблюдаю.
        - Понял вас, работу разрешил. После работы выход правым с набором. Асошечки не забываем.
        - 216й, интервал ввода три секунды. Отставай сейчас от меня, - сказал Бажанян и я немного оттянулся назад.
        - Понял.
        - Угол 30° и… паашли! - громко сказал Араратович и его МиГ-21 начал пикировать.
        Считаю до трёх и направляю машину вслед за ведущим. При таком угле, пикирование воспринимается, как отвесное. Почти висишь на ремнях, а перегрузка слегка давит в районе груди.
        Прицеливание здесь исключительно мышечно-зрительное, поскольку высота определяется очень плохо. Вижу, как отрабатывает Бажанян, взмывая после сброса вверх «свечой». Вижу разрывы бомб, слегка поправляю направление, колпачок с кнопки РС снят.
        - Сброс! - докладываю я и начинаю тянуть ручку на себя.
        Склоны гор вот-вот «примут» меня, но вовремя включённый форсаж не даёт им такой возможности. Выскакиваю за перевал и несусь к своему ведущему.
        - Форсаж выключил, справа на месте, - доложил я, пристроившись к Араратовичу.
        - 202й, связь с Янтарём, попали точно, спасибо за работу, - радостно вышел в эфир Торос.
        - Да ну тебя! - снова недовольным голосом ответил Бажанян. - Переходим. 216й.
        Посадку нам обеспечили с ходу. Никого в районе Шинданда в воздухе сейчас не было. Посадка прошла, как и положено, а вот дальнейшие команды руководителя полётами привели в некоторое замешательство.
        - Аккуратнее на рулении, фонарь открывать только после заруливания и по команде, - сказал руководитель.
        - Понял, - удивлённо сказал Бажанян. - А как по-другому?
        - 202й, указание командования, фонарь не открывать, - громко повторил руководитель полётами.
        В голосе слышна была нервозность, которая вызывала ещё большее недоумение.
        Пока рулили по магистральной рулёжке, ничего особенного замечено на аэродроме не было. Точнее, совсем ничего. Техсостав передвигался мелкими группами, прячась, то за отбойники, то за проезжающую машину, словно за бронетехнику в наступлении. А главное, все надели каски. Хрекову, что ли голову напекло, что он решил такие методы наведения порядка ввести.
        Подъехав к своей стоянке, я обнаружил и начальников, осматривавших Су-25й. Генерал, полковник Громов, а также товарищ Поляков медленно ходили вокруг борта, который был накрыт маскировочной сетью. Хреков тоже облачился в бронежилет, каску и активно жестикулировал в сторону гор. Странное поведение начальства. Рассмотреть получше самолёт было нельзя, но он был целым. Консоли крыла на месте, шасси не подломлено, фюзеляж не повреждён. С него даже не сняли ещё бомбы. Техники как раз этим и занимались сейчас.
        - Янтарь, 202й парой с 216 м на стоянке, разрешите фонарь открыть? - настойчивым тоном запросил Бажанян.
        За время такого руления всегда сходит пару стаканов пота. Конечно, хочется приоткрыть фонарь, чтоб хоть немного впустить воздуха.
        - Разрешил открыть. Выключайтесь, - дал команду руководитель полётами.
        Не успел я открыть фонарь, как на стремянке уже стоял Дубок в огромной каске, размером со стандартный казан. С его головой и такой размерчик будет маловат. А вот броника ему не досталось. Видимо, не шьёт ещё на таких, как Елисеевич наша промышленность.
        - Сергеич, ты давай шлем не снимай! - громко крикнул он мне, положив свою огромную ладонь на мою голову.
        - Чего… да ты аккуратнее, - пытался я убрать его руку.
        - Тихо, сынок! Для твоего же блага, - сказал Дубок, вытащив меня из кабины. - Вот мы сейчас на тебя… маечку наденем, - приговаривал мой техник, натягивая на меня бронежилет.
        Я таких и не помню даже. Вес был у этого чуда явно больше 10 килограммов.
        - Да перестань ты, - убрал я руки Дубка. - Елисеевич, вы чего тут устроили, пока нас не было.
        - Эт меры предосторожности. Объявили только что. Теперь всяко выполнять надо. Вот тебе дам пока свой бронежилет. Извини, последние оставались и не самые хорошие, - сказал Дубок, поправляя свою «кастрюлю» на голове.
        Зря я так на своего техника. Он мне свой «броник» отдаёт сейчас, чтоб мою жизнь сберечь. Отчего только?
        - Елисеевич, спасибо. Тут чего происходит? Снайперы завелись? - спросил я, но к нам в этот момент подъехал РАФ тыловика с Бажаняном на переднем сиденье.
        - Родин-джан, в машину. Быстро в класс, там всё и узнаем, - сказал Араратович через открытое окно.
        Бронежилет я всё-таки вернул Дубку обратно, поблагодарил его за самолёт и матчасть нашим фирменным соприкосновением кулаками.
        - Ты чему его научил, Серж? - спросил меня Бажанян, когда я прыгнул в салон микроавтобуса.
        В глаза сразу бросился неплохой интерьер у этого автомобиля. Снаружи машина кажется убитой, но внутри два дивана друг напротив друга и между ними столик. И судя по всему, оба этих сидячих места раскладываются.
        - У нас весьма дружеские отношения, Тигран Араратович, - сказал я, ощупывая хорошую кожаную обивку сидений. - Хорошо у нас живёт, товарищ Хватов.
        - Ага, - кивнул Араратович и резко уставился в Су-25, который был спрятан под сетью. - Мать моя женщина! - воскликнул он, засмотревшись на самолёт.
        Я сразу понял, отчего он так удивился. Фонарь кабины Су-25го был забрызган кровавыми следами. Такое ощущение, что лётчика просто разорвало на части внутри кабины.
        Неужели, нашего товарища снял снайпер? Других вариантов нет, поскольку иначе не был бы целым самолёт.
        Штаб был полон народу. Из кабинета в кабинет ходили офицеры, перенося документы и папки. Девушки были заняты наведением порядка, а солдаты уже разбрызгивали пену в свободных кабинетах, чтобы навести идеальный порядок. Всё указывало на то, что едет серьёзная комиссия.
        - О, Родин, командир сегодня тебя и Барсова в дежурное звено определил, - обогнал меня Валера. - Как вылет прошёл?
        - Да всё хорошо. Чего тут произошло? Снайпер появился? - спросил я, и Валера приложил палец к губам.
        - Тихо! Это ж секретная информация, - сказал Гаврюк.
        - Где ж она секретная, если я даже догадался, находясь на аэродроме несколько минут, - махнул я рукой.
        Пройдя мимо кабинета кадровиков, я не мог не посмотреть на Асю. У девушки был расстроенный вид, когда она просматривала документы в папке.
        Поймав на себе мой взгляд, она подняла глаза и посмотрела на меня. Вид у неё был, конечно, печальный, но слёз не видно.
        - Серый, чего застрял? Пошли, - потянул меня за собой Валера.
        - Ты мне не сказал, кого убили? Я же видел окровавленную кабину «грача», - спросил я, но мне Гаврюк не ответил.
        В классе, когда мы вошли, была гробовая тишина. Парней с Су-25х было не узнать. Ещё пару часов назад они были уверены в себе, а тут погиб их товарищ. И, похоже, смертельное ранение было ужасным. Я пробежался взглядом по лицам и не обнаружил розовощёкого лейтенанта. Вот кого настигла пуля.
        - На рулёжку подвезли фотопланшеты и карту другого района, - рассказал мне один из его коллег. - Он только блистер открыл, руку вытянул. Техник начал залезать на подножку, и тут… - парень недоговорил и пошёл к кувшину воды попить.
        А ведь этот лейтенант одного со мной года выпуска получается. Не живи я второй раз и не знай, боли от потери боевых товарищей, возможно, переживал бы эту трагедию так же, как и этот парень. Пока же во мне вскипает непомерная злость, к той сволочи, что убила нашего брата по крылу.
        - Молодой ещё был. Командир его с собой брать не хотел в Афган, но тот долго уговаривал, - сказал лётчик-штурмовик с седыми волосами.
        Сказать сейчас что-то вроде «на войну не просятся - от войны не бегают» было бы кощунством. Вряд ли этот парень думал, что погибнет так. Не думал он и о чеках и наградах. Он выполнял свой долг и погиб при его исполнении. В воздухе или на земле - неважно.
        Глава 8
        Парня звали Юра Орлов. «Авиационная» фамилия, как и его огромное желание, стать испытателем. В авиацию он пошел, как и большая часть мальчишек - увидел однажды самолёт в небе и «заболел» лётным делом.
        - У него есть кто? Жена или девушка? - спросил я.
        - Не везло ему на девушек. Вроде парень статный и симпатичный, а не в тех влюблялся, - сказал седой. - На всё ему времени хватало - и полёты выполнять, и с девчонками знакомится. Как этот ваш, белобрысый, - кивнул он в сторону Марика.
        - Завидуете? Не красит это вас, товарищ майор, - расстроено парировал сказанное в свой адрес Марк.
        - Барсов, ты уже и в штурмовой эскадрилье прославился? - спросил Буянов.
        - Товарищ командир, это клевета!
        Пару минут споров всё же выявили у Марика склонность к частым сменам девушек. Популярно это ему доказал Буянов, а потом и сам Марк решил не гневить комэска и перестал спорить.
        - А девчонок, как наш Юра в полку щупать пытался? - улыбался один из штурмовиков, довольно солидного возраста и с большой залысиной.
        - Помню, как он к одной подошёл в столовой, а она любовница начальника тыла оказалась. К другой, пышногрудой блондинке Мане, а та замужем за замполитом. Юра ей цветы подарил, а замполит его на губу хотел отправить надолго. Комэска отстоял, - выдохнул седой.
        - А как он от начфиза бегал? - рассмеялся парень, который закончил пить воду. - Познакомился с его женой. А та… как вам сказать… ну не по любви за него вышла. Детей нет, она его не любит. А тут наш молодой и красивый! Баба поплыла.
        - И как он убегал? - спросил Барсов.
        - Марик, опыт перенимаешь? - резко сказал Буянов. - Ну, ладно. Как было дело?
        - Ну как. Пришёл он к ней, пока начфиз в наряде. Стол, цветы и предохранительные приспособления. Спальня нагрета, и тут появление нашего Отелло. Братишка наш бежал так быстро, что прыгал через ограды так высоко, что даже начфиз не остался равнодушным, - посмеялся седой. - На соревнования его записал по военному многоборью и сказал без призового места не возвращаться.
        - И как? Занял призовое? - спросил я.
        - Выиграл. В одну калитку порвал всех. Правда, так и не срослось ничего у него с женой физрука, - ответил лётчик с залысиной.
        - Так и не появилось у него девушки… - выдохнул седой.
        За спиной послышался звук чего-то тяжёлого, упавшего на стол. Барсов уронил какую-то увесистую железку, а теперь пытался её поймать. Тут же Марик получил порцию критики и сравнений с некоторыми рогатыми животными.
        - Я тебе эту пулю сейчас промеж глаз залеплю, - пригрозил ему Буянов.
        - Виноват, товарищ командир, - сказал Марик, рассматривая свой трофей.
        - У меня тоже есть, - сказал я, показав свою пулю, которую мне дал Дубок. - Техник выковырял из самолёта.
        - Ну, это на память тебе, - сказал седой, попросив у меня мой трофей. - Не знал, что у МиГа прочный фюзеляж. Пуля чуть меньше стала.
        - Как меньше? - спросил я. - Обыкновенная от ДШК. Ваш фонарь выдерживает попадание?
        - От ДШК спасает однозначно. Не открыл бы наш молодой блистер, ничего бы ему не было. Калибр 12.7 фонарь выдерживает. А кабина и того больше, - ответил мне лётчик с залысиной.
        Не могла пуля деформироваться. Я ещё раз посмотрел на свой трофей и натолкнулся на одну мысль. Правда, за неё меня могут посчитать весьма опасным человеком.
        - Марик, дай свою пулю, - сказал я и Барсов передал мне свою находку.
        Сопоставив пули, мысль моя была подтверждена сразу.
        - Я ж тебе говорил - деформировалась, - махнул рукой седой, когда заметил, что пуля Марика больше моей.
        И откуда здесь мог появиться НАТОвский патрон, когда у духов сплошь да рядом пулемёты советского производства? Пожалуй, надо подойти к Полякову.
        Бажаняна я нашёл в отделе кадров, когда он с командиром штурмовиков собирал документы на погибшего лейтенанта. Отойдя с ним в сторону, я вкратце обрисовал ему, зачем мне нужно к Полякову.
        - Серж, ну, попали в тебя в полёте из ДШК. Жив остался и хорошо. Там у Полякова сейчас голова совершенно другим занята, - отмахивался он. - Или ты, какой-то другой с ним вопрос хочешь обсудить? - спросил Бажанян, пристально посмотрев на меня.
        - В сексоты меня определить хотите? - недовольно спросил я, что аж рядовой Кисель отвлеклась от своей работы.
        - Не бузи. Нужно к Полякову? Я тебя не держу, можешь идти и побеседовать, но уверен, что ты его только отвлечёшь от более важных дел, - сказал Араратович и вернулся к бумагам.
        Найти Полякова, как и любого особиста, было несложно. Кабинет Михаила Вячеславовича знали все, чтобы обходить его дальней дорогой.
        - Разрешите войти? - спросил я, заглянув в кабинет, где особист с кем-то общался по телефону.
        В своей жизни я бывал в его владениях в училище и вот снова стою перед столом Михаила Вячеславовича. Поляков всё так же односложно разговаривает с кем-то по телефону, просматривая параллельно какие-то бумаги в папке.
        - Пускай. Нет препятствий. Безопасно. До свидания, - закончил свой разговор Поляков и положил трубку. - Слушаю вас, Сергей Сергеевич.
        - Михаил Вячеславович, есть у меня кое-что для вас, - сказал я и положил перед ним патрон.
        - И? - спросил Поляков.
        - Посмотрите на размер пули. Замерьте её. Она не такая, как в ДШК, - сказал я, выкладывая перед собой на стол свой «вещдок».
        - И? - повторил Поляков.
        Ну, завёл свою игру особист! Сейчас начнётся что-то вроде допроса, хотя это я сам пришёл с докладом.
        - Михаил Вячеславович, разве есть у нас крупнокалиберное стрелковое оружие с такими пулями? Не из зарубежных ли стран оно? - спросил я, присаживаясь на стул перед особистом, хотя разрешения сесть он мне не давал.
        На эту мою наглость Михаил Вячеславович никак не отреагировал. А вот мой намёк, что таких пуль у нас нет и предположение о наличии подобного оружия из-за рубежа, его заставил задуматься.
        - Оружие зарубежных стран есть. И из Пакистана, и из арабских стран. Любой из лётчиков должен это знать. Какие именно страны ты имеешь в виду? - сказал Поляков, отложив один лист в сторону.
        Прикалывается, что ли? Хотя, нет. Работа у него такая задавать вопросы и ждать, пока на них не ответят.
        - Западные страны и, в частности, США. Нам нужно знать тактико-технические характеристики таких средств. От этого зависит состояние авиационной техники, в частности моего здоровья и выполнение боевой задачи, - сказал я.
        Нельзя же мне выдавать предположения о перспективных крупнокалиберных снайперских винтовках у западных стран, к примеру, у американцев. Для появления «Баррет» ещё рановато, а у СССР своих подобных винтовок так и не появится. Дальше разработок дело не дойдёт.
        - За средства ПВО можете не переживать, Сергей Сергеевич. Западных аналогов ДШК нет у духов. Но появилась винтовка, способная стрелять на 2 км и имеющая именно калибр 12.7, - сказал Поляков, отложив ещё один листок в сторону. - Прототип какой-то. Решили его испытать здесь, заразы. Так, что есть работа для специально обученных людей. А вы, товарищ Родин, пройдите в класс, с вами проведут кое-какие занятия.
        Слышал я ещё об одной такой винтовке. Годы её появления вполне соответствуют текущим годам. Наименование ей М500. Она не стала такой же серийной, как и «Баррет», но определённая партия была произведена. И патрон соответствует, и возможности для работы в Афганистане сейчас идеальные. Вот только, зачем в лётчиков стрелять? Есть же цели пожирнее.
        - Понял, - ответил я, вставая со своего места.
        - Так откуда вам известно о винтовке под маркой М500? - спросил Поляков.
        Он будто мысли мои прочитал. Вот только надо сыграть в дурочка, чтобы не привлечь к себе внимание.
        - Какой винтовке? - как можно правдоподобнее удивился я.
        - М500. Вы только что назвали мне такую модель, не так ли? - поинтересовался особист.
        - Михаил Вячеславович, ни о каких винтовках и их марках я не говорил. Я вам только патрон принёс.
        - Идите, - сказал Поляков, и я направился к двери.
        Какой-то странный подход в определении шпиона. Ещё и модель винтовки мне назвал, чтобы я убедился в своей правоте. Хотя, знание того, что она есть у душманов, не сильно повлияет на безопасность.
        Пока не будет надёжной охраны периметра базы, мы так и будем подвергаться нападкам со стороны противника.
        - Сергей Сергеевич, - позвал он меня и я повернулся. - Почему только сейчас решили прийти и показать пулю? - спросил особист, закрывая белую папку.
        - Мысль в голове возникла, вот и решил с вами поделиться, - ответил я.
        - А вот у товарища Дубка такой мысли не возникло. Мне придётся его вызвать к себе для разговора. Почему так произошло? - спросил Поляков, закрывая папку и не сводя с меня глаз.
        Не там ищете предателей, Михаил Вячеславович!
        - Повреждение обычное, а пулю мне Дубок подарил на память. Запрещено? - спросил я.
        Поляков медленно взял со стола пулю и бросил мне. Без проблем поймав её, я обратил внимание на то, какую папку взял со стола Поляков. Когда-то я её уже видел. Белая, с двумя завязками и надписью 880.
        С чего это опять она попадается мне на глаза? Зачем особисту таскать с собой папку из Белогорского училища? К тому же, на ней мой училищный позывной.
        - Не запрещено. Попрошу вас быть внимательным и обо всех подозрительных вещах докладывать, - сказал Поляков и убрал папку 880 в сейф. - Вы свободны.
        Занятие, которое проводил наш особист, было призвано расставить всё по своим местам. Чтобы не было слухов и паники.
        Рассказал Поляков об обстановке вокруг нашей базы, опасениях у командования, а также о настрое на продолжение выполнения интернационального долга.
        - Теперь к насущному вопросу, - сказал Поляков, прохаживаясь вдоль доски, где был вывешен план базы с постами охранений. - Всем вам известно, что с охраной базы у нас проблемы.
        - Не из-за нас ли, товарищ подполковник? - спросил Гаврюк.
        - Отчасти. Если мы считаем, что введение войск в Афганистан есть следствие активизации оппозиции, то да. В этом случае, именно мы причина проблем с охраной базы, - кивнул Поляков. - Однако, до нашего прихода здесь было тоже самое. Оппозиция побеждала, социалистический курс Афганистана был под угрозой, трудовой народ ДРА был в опасности. Плюс, не забывайте об империалистической угрозе со стороны вероятного противника. Это, я думаю, всем понятно? Или есть те, кто не согласен с целью нашего пребывания здесь?
        Товарищ Поляков уже полчаса потратил на рассказ об интернациональном долге, так что ещё столько же тратить не будет. По крайней мере, его недовольный вид прямо об этом говорит.
        Жёстко, но справедливо высказался Михаил Вячеславович. Судя по выражению лица Валеры, он спокойно отнёсся к таким словам.
        - Ожидается формирование отдельного батальона охраны, но это будет ближе к декабрю этого года. В течение чуть более двух месяцев нас будут продолжать охранять афганские подразделения, - сказал Поляков, проведя указкой по схеме.
        По классу пробежал гул недовольства. Не доверяли у нас «зелёным». Именно так называли подразделения афганской армии. С авиаторами их ВВС пообщаться мне не удавалось. Теперь и подавно, поскольку большая часть убита.
        - Можем охранять себя сами, но это не выход. Подразделения 4й дивизии оказывают поддержку, но у них много своих задач. Прибавьте к этому проблемы со здоровьем у солдат и офицеров и мы получаем плачевную ситуацию, - сказал Поляков, укладывая указку на стол. - Всем быть внимательными. Обо всех подозрительных элементах докладывать начальникам и мне. Особенно если что-то заметите во время полёта.
        - Это всё понятно, товарищ Поляков. Что в деле Орлова? - поинтересовался седой лётчик штурмовиков.
        - Прибудет следственная группа для расследования. Будут и афганские представители. Делом заинтересовались в КГБ и ХАД. Сами понимаете, какой резонанс получился, - сказал Поляков и объявил об окончании беседы.
        Естественно, что сейчас нельзя сделать однозначный вывод, из чего был убит Орлов. Надо и место смерти осмотреть, и с охраной поговорить. Вот и займутся этим следователи.
        Задерживаться в штабе мне было нельзя, поскольку я получил от Валеры команду Араратовича о назначении меня в дежурное звено. Странно, конечно, происходит у нас пересменка!
        Целый день отлетай, а потом ещё и подежурь. Одно хорошо, что на следующий день ты таскаешь кровать на спине и ничего не делаешь.
        Домик дежурного звена был почти такой же, как и в Баграме. Одна лишь разница - построен он был уже не из подручных материалов.
        Сборно-щитовая конструкция, или просто «барак». Не из камней и досок, а из простой фанеры. Пол деревянный, потолки низкие. Двухъярусные кровати в нашей комнате дежурного звена еле-еле вошли по высоте. Спящий на втором этаже может запросто разбить себе лоб, резко поднимаясь с кровати.
        И есть в дежурном звене, прямо-таки живой уголок. Основу его составляют мыши, которые уже стали получать от нас имена.
        Каких-то задач сегодня не должно было предвидеться. Погода портилась, а пехота последние дни заняла позиции вокруг Луркоха.
        - Значит, курим бамбук? - спросил Марик, в ожидании, что Гаврюк не разочарует его.
        - С большой вероятностью ничего не будет, - ответил Валера, вернувшийся с вечерней постановки на КП. - Громов сказал, что они будут минировать подходы к ущельям, выставлять систему постов, чтобы не дать душманам выйти из своего района.
        - Это же хорошая новость! - хлопнул в ладоши Марк и побежал в умывальник.
        Спавший на втором ярусе Паша чуть не свалился на пол.
        - Неугомонный, - прошипел он, повернувшись на другой бок.
        - Серый, а что за коробка? - спросил у меня Валера, указывая на посылку под кроватью.
        Совсем забыл о том, что мне передачку выдали в кадрах после первого вылета. Кто-то через транспортников передал.
        - Передачка какая-то, - ответил я и у меня сразу возникли сомнения по поводу содержимого.
        - Открывать будешь? Или до завтра подождёшь? - спросил Мендель, который спал надо мной и только сейчас проснулся от радостного голоса Марика.
        В свете событий, в которых замечен снайпер и странной истории доставки этой коробки, неудивительно было опасаться её открывать. Парни не понимали, почему я сейчас разглядываю коробку со всех сторон, не торопясь открыть.
        - Ты там бомбу ищешь? - спросил Паша.
        - Всё может быть, - задумчиво сказал я.
        - Серый, да брось ты! - воскликнул Валера, делая медленно шаг назад.
        - Может, на улице откроешь? - спросил Мендель, спрыгивая с кровати и отходя к двери комнаты.
        Хороший совет, которым я и воспользуюсь. Раз мои коллеги тоже не уверены! Паша и вовсе смотрит на коробку, прикусывая кулак.
        - Не торопись. А лучше не дыши, - тихо сказал Паша, открывая дверь и прячась за неё.
        - Серый, давай сапёров позовём. Чего-то не хочется мне проверять содержимое коробки, - прошептал Валера, который никогда не был замечен в подобном.
        Дверь в комнату распахнулась. Марик, весело шёл, напевая песню Битлз про девушку на добротном английском языке. Первая мысль была, что очень хорошее произношение у Марика, но затем она улетучилась.
        - Чего такие напряжённые? Серый, давай помогу, - сказал он, подлетел к коробке и дёрнул за край скотча. Да так быстро, что мы и слова не успели ему сказать. Шустрый где не надо.
        У меня не то, что дыхание спёрло в этот момент. Внутри все органы прижались к кишечнику, сердце даже не успело забиться от волнения. Паша лежал в коридоре, выпрыгнув из комнаты, а Валера распластался на полу, сцепив руки на затылке. Мне деваться было некуда, поэтому я, молча, наблюдал, как Марик заглядывает в коробку.
        - Серый, ну это точно тебе. Тут книги, тетрадки, несколько консервов и макароны. Не забудь еду в общий котёл Паше сдать, - сказал Марик и пошёл к зеркалу, причёсывая свои светлые волосы. - Петрович, а ты чего на полу разлёгся? Зарядку делаешь?
        - Спасибо, Марик. Мы, вообще-то, аккуратно коробку хотели открыть, - сказал я, помогая Валере подняться.
        - А чего её жалеть? - спросил он и увидел, как Паша встаёт в коридоре с пола. - Паш, ты тоже зарядкой решил заняться?
        - Без неё хватает нагрузок, - прошипел Мендель, отряхивая штаны и футболку. - Ты чем заниматься собрался?
        Как обычно, у любого занятия Марика есть женское имя. Сегодня это должна быть Фрося. Всё же не терял надежды добиться этой красавицы Барсов всеми возможными способами.
        - Серый, прикроешь? Я туда и обратно, - сказал Марик, посмотревшись в зеркало и поправив свою густую шевелюру.
        - А меня не надо предупреждать, Барсов? - рыкнул Валера, которого Марик совсем проигнорировал, как старшего в дежурном звене.
        - Так если вызовут на сопровождение, то сначала пару. Вот и прошу, чтобы Серый вместо меня слетал. Ему налёт нужен, - сказала Марик, как будто я первоклассник, а он мой старший брат.
        - Ничего не перепутал? Я тебе своего согласия не даю. Прибежишь как миленький, - сказал я, ставя на колени себе коробку.
        - Эх, Серый! Не уважай я тебя, давно бы подрался, - сказал Марик, прицокнув языком.
        - Так чего тянуть? После дежурства устроим спарринг. Как раз с нами хотели занятия по стрельбе и рукопашному бою провести, - предложил я. - Не в полный контакт, конечно, но приёмы отработаем.
        Марик немного переживал, поскольку из всех наших поединков, он ни разу не выходил победителем. Вся его бравада - пустое сотрясание воздуха, но вдруг он подкачался и отработал пару ударов.
        - Оба прекратили, - сказал Валера, укладываясь на кровать с одним из сентябрьских номеров «Правды». - Марик, если ты не прибежишь, когда за тобой посыльного пошлём, отправлю в Союз. Надоели твои хождения.
        - Понял. Вот у нас какой коллектив! Совершенно не ценим друг друга, - махнул он рукой и вышел, хлопнув дверью.
        Какое-то странное послевкусие от этого громкого ухода Марика. Будто, я должен был с удовольствием лететь вместо него, а он развлекаться с очередной девушкой. Прекрасная альтернатива!
        Отбросив мысли про Барсова, я вернулся к содержимому коробки. Да тут всё очень даже эксклюзивно!
        - Венгерские консервы «Глобус»? Не хило! Кто тебя так любит? - спросил у меня Валера, когда я протянул ему банку.
        - Есть у меня однокашник в Венгрии. На МиГ-23 летать должен, - ответил я, перебирая дальше аккуратно сложенные гостинцы.
        - Ого! «Слынчев бряг»! Неплохой бренди, как говорят, но никогда не пробовал, - сказал Валера, рассматривая интересную бутылку, напиток в которой произведён в Болгарии.
        - Странно. Мои однокашники знают, что я не пью.
        - Так никогда не поздно начать, - улыбнулся Валера. - Тем более, столько произошло за последнее время.
        - Ты про убитого лейтенанта? Я нормально себя чувствую. Руки не дрожат, - ответил я, достав бутылку пива с надписью на чешском «Пльзенский Праздрой».
        - Только не говори, что и в Чехии кто-то у тебя служит, - сказал Валера.
        Наконец, я добрался до главной вещи в коробке. Конверт, лежавший между приправами из Югославии «Вегета», был запечатан.
        - Серый, может, завтра откроешь? На дежурстве всё-таки, - спросил Валера. - Хотя, ты парень крепкий. Выдержишь, если что.
        Меня больше его слова в тоску вогнали, чем перспектива прочитать в письме что-то не очень хорошее. Исходя из практики, не рекомендуется на боевом дежурстве читать письма из дома. После - пожалуйста, ведь неизвестно как солдат, прапорщик или офицер себя поведёт после прочитанного. Удивляет меня Гаврюк. Будь я на его месте, уже бы настоял на том, чтобы он убрал письмо. Возможно, сильно доверяет мне, что уверен в моей устойчивой психике. Я не уверен, а он уверен!
        Раскрыв конверт, я обнаружил в нём до боли знакомую фотографию. Точнее, я помню этот момент.
        Фотография с выпускного из Белогорска, моё лицо на переднем крае, по бокам Макс Курков и Костя Бардин. Сверху торчит довольная физиономия Артёма Рыжова.
        - От однокашников, - сказал я.
        И тут же прошёл сигнал через аппарат громкоговорящей связи. Замигала лампа «Связь» и в динамике раздался голос оперативного дежурного.
        - Звено «весёлых» - готовность номер один!
        Глава 9
        Подменить Барсова не получится. Вызвали всё звено. В капонирах уже гудели машины аэродромных пусковых агрегатов, а техники спешно меняли номенклатуру вооружения. Похоже, не на сопровождение будет сейчас вылет.
        К самолёту подъехал штурман, чтобы передать нам фотопланшеты района удара. В это время техники заканчивали подвеску зажигательных баков ЗБ-500.
        - Вот здесь ущелье, - показал штурман на фотопланшете нашу цель. - Пехота идёт по ущелью. Пробивается с трудом, но идёт.
        - Ты понимаешь, что здесь слишком узко? На дне ущелья и вовсе минимальное расстояние между склонами, - сказал Валера. - Предлагаешь работать боеприпасами, у которых высота сброса менее 200 метров?
        - Не зальёте их напалмом, ребята на ночь останутся в ущелье. Их и так накрыли с двух сторон, - сказал штурман, вставляя в рот сигарету, но Валера тут же выхватил её.
        - Вредно и возле самолёта нельзя, - произнёс Гаврюк, сминая табак.
        - Им нужно пробиться к центру Луркоха? Почему поддержку раньше не оказали? - спросил Паша, окинув взглядом самолёты, которые уже заканчивали готовить.
        - Не ко мне вопрос. Артиллерия работать не может, бронетехника тоже не прошла. Мотострелки послали подкрепление, но тщетно. Прорваться не могут. Резервов нет. С охраны аэродрома тоже не снимешь, поскольку наших солдат по периметру нет. Одни афганцы, - сказал штурман.
        Валера почесал подбородок, просматривая фотоснимок, где можно разглядеть позиции боевиков на склонах и их огневые точки.
        - Что скажешь? - спросил Валера, не отрываясь от карты.
        - Сложно, Петрович. Давай отработаем с 1000. Как работали штурмовыми бомбами, - предложил Паша, который явно не хотел совершать слалом по ущельям Луркоха.
        - А ты, Серый? Твоё мнение, - спросил у меня Гаврюк.
        Не понимаю я этого вопроса. Да, задача сложная. Согласен, что разбиться в таком узком пространстве раз плюнуть. Подтверждаю, что пикировать в ущелье нельзя. А ещё, дело близится к закату и вот-вот работать станет архисложно.
        - Приказ есть приказ. Только нужно войти в ущелье в самом начале и идти прямиком на цель. Вот он изгиб перед основными позициями, - указал я на отчётливый поворот хребта Сиахбанд - самого высокого в системе Луркоха.
        Паша посмотрел на меня с удивлением, словно я сумасшедший. Даже слегка прицокнул.
        - Типо бесстрашный? - спросил он.
        - Типо грамотный. Ты предлагаешь ещё дольше нам тут разбираться, пока парней там будут кромсать? - высказался я.
        - Ну, вам с Валерой виднее. Вы уже столько излазили ущелий, что после войны можете гидами тут подрабатывать, - улыбнулся Мендель, похлопав меня по плечу.
        - Тогда по самолётам, - сказал Валера.
        Странно, что штурман не обратил внимание на наш неполный состав. Наверное, ни у кого не возникнет мысль, что кто-то не придёт на боевой вылет.
        Как только поступила команда, первым делом Валера отправил водителя дежурной машины за нашим ловеласом. Интересно будет посмотреть, как Марик будет догонять нас у самолётов.
        Снаряжение Марика я предложил взять с собой, чтобы он уже не забегал в домик.
        - И тебе не противно таскать за ним снарягу, словно оруженосец? - спросил у меня Паша, когда мы вышли из домика и направились к стоянке.
        - Не противно. И причины здесь две, - сказал я, накинув на плечо подвесную систему Марика, а его шлем, взяв подмышку. - Не прибежит этот хрен, и большие проблемы будут у Валеры. А если ещё и мы не выполним задачу, то и у командира.
        - Если честно, чужие проблемы меня мало волнуют, - сказал Мендель, подходя к своему самолёту. - И тебя тоже не должны волновать. Занимай своё место в кабине.
        Раньше не замечал за Пашей такого отношения к коллегам. Он вообще последнее время меня удивляет со знаком минус. Чувствуется, что у него появляется отвращение ко всему вокруг.
        На войне вполне себе такое возможно. Нервные стрессы, физическая усталость организма, а также отсутствие домашней обстановки. Всё же, Павел - человек семейный.
        Солнце начало заходить за горизонт, рассеивая последние лучи этого дня. Небо хмурилось, а горные хребты начало затягивать облаками. Я передал снаряжение технику Барсова и залез в свой самолёт в ожидании команды на запуск.
        - 101й, Янтарю, - запросил руководитель полётами Валеру на стартовом канале.
        - Ответил.101й, группой готовность один заняли, - доложился Гаврюк, вращая головой по сторонам в своей кабине.
        Определённо он искал Барсова, который всё никак не появлялся. Может влететь Валере за такое самоуправство.
        - Вас понял, группе «воздух»! - дал нам команду руководитель полётами. - После взлёта отход с курсом 180, высота 5000. Сбор группе на догоне.
        - Вас понял, - сказал Валера и взял небольшую паузу. - Группе запуск.
        Никто отдельно не стал докладывать в эфир, что начали запускаться. У любого руководителя полётами это может вызывать подозрение, когда доложились не все из группы. Запросит сейчас Барсова, а тот и не ответит.
        Через минуту уже нужно выруливать, но кабина самолёта Марика по-прежнему пуста. Техник уныло носит рядом со стремянкой снаряжение в ожидании лётчика, а того всё нет и нет.
        - 101й готовы выруливать? - начал уже спрашивать руководитель полётами.
        Валера молчал. Я смотрел по сторонам, но никаких бегущих людей не было. Похоже, в Союз с огромной записью в служебной карточке после сегодняшнего дня поедут двое. Ими станут кавалер трёх орденов Красного Знамени Валерий Гаврюк, лётчик первого класса и… А, стоп. Выговор отменяется. Кретин Барсов, успел. Бежит без ботинок по бетонке!
        Мимо самолёта Паши промчался Марик в одних носках и расстёгнутой куртке. На голове был криво одет подшлемник, а на руках только одна перчатка.
        - Янтарь, 101й, у 102го проблемы на запуске, - назвал Валера позывной Марка, когда техник помогал ему запрыгнуть в подвесную систему, а другой в этот момент надевал ему на голову шлем.
        - 101й, у 102го повтор запуска будет? - спросил руководитель полётами.
        В этот момент Марик рванул к лестнице, чтобы забраться в самолёт.
        - Да. Пять минут и вырули… - недоговорил Валера.
        «Босоногий» мальчик Марк так спешил, что свалился с лестницы, потеряв шлем. «Головной убор» покатился по бетонке, но Марик решил продолжить своё восхождение.
        - Янтарь, шесть минут задержка и выруливаем, - сказал недовольным голосом Гаврюк.
        Барсову хватило пяти минут, чтобы выполнить запуск и доложить о готовности. Жаль, что нельзя сматериться в эфир. Валера бы сейчас от души высказался в адрес белобрысого старлея.
        Через пару минут мы уже были в воздухе, выстраиваясь звеном. Мой ведущий Паша держался очень близко к Марику, в буквальном смысле, крыло в крыло.
        - Не жмись, 103й, - вышел в эфир Гаврюк.
        - В ущелье узко. Нужно ближе держаться, - объяснился Паша.
        Теперь ещё и пререкается в воздухе Мендель. Что-то с Пашей неладное творится.
        - 103й, держи интервал. Достаточно там расстояния. В ущелье пойдём парами, - сказал Валера, когда мы пролетали низину Хулмаралуд.
        Солнце продолжало клониться к закату. Если расчёты правильные, то мы выйдем на боевой курс со стороны небесного светила, пока оно ещё не зайдёт за горизонт.
        - Торос, 101й, к вам для работы. Прохожу Хулималаруд, - запросил Валера авианаводчика, когда мы пролетели высохшее озеро.
        - 101й, понял. Зажаты в ущелье. Ориентир - резкий правый изгиб хребта. Своих обозначим дымом, - ответил нам Торос, но связь была очень плохой. Некоторые слова пропадают, но смысл понять можно.
        - Понял, Торос. Снижаюсь 200 метров. 103й, вашей паре вираж вправо и за нами, - дал команду Валера.
        - Принято, - ответил Паша.
        - Внимание! Роспуск! - скомандовал Гаврюк, и я начал выполнять разворот вправо.
        Паша в поле зрения слева от меня. Находится чуть выше и впереди. Первую пару уже потерял из виду.
        - 104й, снижаемся, высота 200, - дал команду Мендель.
        Плавно продолжаем разворот. По радиообмену понятно, что Валера уже в паре минут от выхода на боевой курс.
        Мы вошли в узкую колею, по которой нам предстоит пройти, прямо по курсу. Но высота была ещё большая. Продолжили снижение, и вот уже Паша выходит вперёд, чтобы выполнить полёт по заданному маршруту.
        - 104й, далее выход на маршрут. Держи интервал дистанцию, - скомандовал Мендель.
        - Понял, - ответил я и начал слегка сбавлять обороты, чтобы отойти от своего ведущего.
        - Скорость 600. «Главный» включить. Сброс по команде, - сказал Паша и резво ушёл между скал.
        Глаза не успевают следить и за обстановкой. Один выступ слева, другой справа. Держишь в поле зрения не только рядом нависшие скалы, но и ведущего, который слева впереди и ниже. Ручка мягко ходит по направлению, педалями работаю плавно, но этого не всегда достаточно, чтобы держаться ровно посередине.
        Ущелье поднимается вверх, краем глаза замечаю промелькнувшее внизу стадо овец. Представляю, как сейчас оглохнут животные, после такого пролёта.
        С земли пошли отдельные обстрелы, позади остался небольшой кишлак и пересохшие реки. Ещё поворот и снова прямой участок.
        - Это не тот поворот, - говорит мне Паша, резко вильнувший влево, заложив крен почти под прямой угол. - Дальше идём, 101го вижу.
        Я от Менделя не отстаю. Быстро перекладываю самолёт на левую сторону, пройдя рядом с отдельными деревьями на склоне гор.
        Тяжело дышать от таких виражей, да и внутри всё начинает схватывать от возможности влететь в гору.
        - Скорость 800, устанавливаем, - командует Мендель, поскольку мы начинаем отставать от Гаврюка, который уже доложил начало выхода на боевой курс через 30 секунд.
        Вижу, как впереди виднеется тот самый изгиб ущелья.
        - Вижу ориентир. Торос, группой выход на боевой, - запросил Валера. - Интервал 10 секунд.
        - Разрешил 101й.
        - Внимание… вправо на боевой, курс 220, снижение 100, - выдал в эфир Валера. - Паашли!
        Подходит наша с Менделем очередь, и мы одновременно входим в поворот. Паша чуть выше и впереди. Я рядом и, в буквальном смысле, вплотную подошёл к нему.
        - Выравниваем! Вижу цель, готов работать! - громко произносит Валера. Впереди видны позиции духов, сигнальный дым, обозначающие линию соприкосновения. - Скорость 650.
        - Устанавливаем, 104й, - дублирует мне Паша.
        Колпачок откинул, точку прицеливания вынес слегка вперёд. Чуть отстаю, чтобы сработать точнее. Тело напряглось, а рука застыла в одном положении вместе с педалями.
        - Курс сохранять, внимание… отстрел! - командует Валера, и впереди начинают по одной вылетать ловушки, уводящие на себя ракеты ПЗРК.
        Самолёт точно выходит на цель. Жду команды на сброс. Вижу, где обозначена линия соприкосновения.
        - Приготовились… сброс! - громко произнёс Валера, и первые баки полетели к земле.
        Делаю отсчет раз, два, три и нажимаю на кнопку сброса.
        - Набор 2000, форсаж! - командует Паша, и мы начинаем резкий набор, переваливаясь через одну и вторую вершину.
        Указатель перегрузки начинает резво работать, показывая 7. Затем 8 единиц.
        - Тянем, тянем, - слышу тяжёлый голос Паши.
        Тело вжимается в кресло, маска прилипает к лицу, а перед глазами ещё один скальный выступ. Отклоняю ручку вправо и обхожу его на безопасном расстоянии. Теперь перед глазами только линия горизонта, скрывающаяся в лучах заката.
        - Продолжаем разворот вправо. Форсаж выключить, - скомандовал Мендель и вышел слева чуть впереди, чтобы я смог его контролировать.
        Бросаю быстрый взгляд вправо и смотрю на поражённые нами объекты. Там продолжаются ярчайшие вспышки, затмевающие свет закатного солнца. Ущелье погружается в огонь и чёрный клубы дыма.
        Не знаю, что Торос кричал в эфир. Звучало это с таким воодушевлением, будто мы подоспели в самый последний момент. Продолжаем работать ловушками, отстреливая их с определённой периодичностью.
        - Вышли вправо, Торос, - доложил Валера, когда мы стали переваливаться через горную вершину. - Как результат?
        - Прямое. Спасибо за работу, - поблагодарил нас авианаводчик и передал под управление на Шинданд.
        - Понял, это всё лишь наша работа, - скромно ответил Валера. - 103й?
        - Идём сзади. Рассчитываем на посадку за вами парой, - доложил ему Паша.
        - Понял вас. Мы ускоряемся, до связи.
        После посадки было интересно, почему Марик так долго бежал к самолёту. Оказалось этот балбес не смог найти ботинки, а по сему побежал в одних носках, когда уже понял, что времени нет.
        Представляю, какого это бежать без ботинок, постоянно ловя то камни, то ещё какой мусор. Но не остановило это героя-любовника, а только разыгрался в нём ещё больший аппетит. Так, Барсов снова свалил с дежурства.
        - Пойду, выйду. Жарковато стало, - сказал я, направившись на выход из домика.
        Небо было затянуто густыми облаками, но луна периодически виднелась в разрывах клубов этой ваты. Свет от естественного спутника Земли был сегодня ярким, а тень отбрасывалась на пыльную поверхность очень хорошо.
        В таком свете можно и прочитать письмо, но лучше найти фонарь. Над скамейкой в паре десятков метров от модуля дежурного звена покачивался прожектор, освещающий стоянку с нашими МиГами. Проходя мимо капониров, я заметил, как часовой пытается переминаться с ноги на ногу. На улице похолодало к ночи, а парень не додумался поддеть какой-нибудь свитер под форму.
        Техники уже закончили подготовку самолётов к повторному вылету, но в воздухе всё ещё чувствовался запах керосина и отработанных газов. Сел на скамейку под прожектором.
        Теперь можно посмотреть и на фотографию друзей. На душе от воспоминаний курсантской жизни, стало приятно и тепло. Открываю письмо и вижу корявый почерк Рыжова.
        «Серый, я в курсе, где ты, поэтому просто расскажу как у меня дела…», - написано в одной из первых строк.
        Ничего, собственно для Артёма не поменялось. Он также инструктор в училище, растит сына, а Света его пилит за всякие-разные косяки. Но у них по-прежнему всё хорошо и они ждут второго ребёнка.
        - Семьянин, значит, - произнёс я вслух, и в памяти пробежали воспоминания обо всех «перлах» в исполнении моего рыжего друга.
        Конечно, весёлой была и свадьба у моего друга, и выпускной… закончившийся трагично.
        Далее шёл текст, написанный уже другим человеком. Макс Курков своими размашистыми буквами расписал во всех красках, как он счастлив с Леночкой Петровной. Его место службы не изменилось за год, и всё у него продвигается как нельзя лучше. Уже готовят его к повышению в должности. Насчёт детей не пишет, но думаю и это событие не за горами.
        «У нас так всё хорошо с Леночкой. Повезло, что моя жена психолог и, наверное, поэтому мы не ругаемся вообще…» - читал я хвалебные отзывы Макса о его жене.
        - И этот семьянин, - сказал я, вспоминая всю историю любви Лены и Макса.
        Третьим в этом письме отметился Бардин. Кто же ещё мог организовать подобную доставку, пользуясь связями отца как командира транспортного полка.
        Писал Костян, что уезжая в отпуск, он решил соорудить мне вот такую передачку с различными дефицитными товарами.
        «Бренди и пиво - на особый случай, чтобы проставиться на уровне, не ударив в грязь лицом», - прочитал я в одной из строк.
        Пока читал, на душе становилось всё теплее и теплее, хоть ветер и поддувал со спины, принося странные запахи дурмана. Кто-то в кишлаках дует какую-то гадость.
        Бардин писал, что он прекрасно служит в Венгрии. В следующем году обещали на второй класс его вывезти, а там и до школы испытателей недалеко.
        «Знаю, что вы с Басолбасовым уже „за речкой“ побывали», - написано у него в одной из строк.
        Костя сообщил, что его полк может быть переброшен на усиление в Афганистан. Также, написал мне Бардин и про Краснову, и про Галю Капустину с большими… «капустами». Она всё такая же задавала, только теперь вышла замуж за какого-то партийного работника.
        - Ну, и молодец, - спокойно сказал я, продолжая читать письмо.
        Про стариков моих тоже написал. Бабушка волнуется, что меня могут в Афганистан отправить, но дед её отдёргивает постоянно.
        «Владимир Петрович понимает всё и догадывается где ты», - написал Костян.
        Дед - фронтовик, его сложно провести. Но судя по написанному, он горд за внука и ждёт, когда я приеду.
        В заключении, Костян попросил меня беречь себя и никуда не лезть без нужды. Вот только… и почему вечно кто-то мусор бросает на аэродроме?
        У скамейки стояла стеклянная бутылка. Вроде из-под ацетона. Я поднял её и повертел в руках. Ацетоном в ней и не пахло.
        - Столичная. Даже этикетку не сорвали, - сказал я, унюхав запах водки в бутылке.
        Нельзя рядом с капонирами такое держать.
        С этой мыслью, я швырнул за спину бутылку. Вот только падения не было, а был глухой звук и чей-то резкий выдох. И дальше всё закрутилось…
        Развернувшись назад, я успел только упасть на спину, чтобы не получить удар ножом сзади.
        - Тревога! Духи! - выкрикнул я.
        Глава 10
        Молниеносно меня сверху придавил человек в чёрном одеянии всем своим весом. Пропустил я и мощный удар локтем в район губы, но не отключился.
        Не было у меня уверенности, что мой крик был услышан. Хотел повторно прокричать и предупредить всех, что у нас прорыв, но теперь это было тяжело сделать.
        Душман сильно давил на мою трахею, пытаясь не дать мне, блокировать его нож. Одну руку освободить никак не получалось, а вторая - последнее препятствие между мной и ножом.
        Он с силой приближал кончик лезвия к моему лицу. Я попытался ещё раз выкрикнуть, дабы предупредить остальных, но его локоть не давал мне произнести и слова. Звук был похож на захлёбывание.
        Нож всё ближе. Несколько раз бью его коленом, но он терпит и не сдаётся, шепча какие-то слова на дари.
        Лезвие ножа касается моей щёки, и сил уже не остаётся, чтобы сбросить с себя духа.
        Смерть близко, но так не хочется снова в её владения. Я не видел никаких способов выкрутиться, пока не почувствовал, как моя левая рука зашевелилась у бедра противника. Из последних сил, смог скинуть с себя душмана, словно куклу. А ведь этот кабан немного больше меня.
        - Ду… и… кхм! - попробовал произнести я, но закашлялся и не смог громко выкрикнуть фразу.
        Хотя этого уже не требовалось. Аэродром начал просыпаться. Послышались несколько взрывов, стрельба и громкие крики из нашего домика.
        Нужно помочь своим, да только у меня свой противник. Душман потерял нож, и искать его не собирался. Он потянулся за пистолетом к своей кобуре, но я был быстрее и повалил его на пыльную поверхность.
        В глазах саднит от попавшего в них песка. Диверсант снова тянется к кобуре, но я хватаю его руку и резко перевожу на излом. Сильный хруст в районе его плеча, и душман кричит от боли. Несколько ударов в голову, чтобы совсем отключить противника, и я достаю, пистолет из его кобуры.
        Наш Стечкин! Возможно, трофейный и снят с какого-нибудь погибшего лётчика.
        Мне стоит застрелить это чудовище. Ведь он хотел всадить мне нож в спину. Такие, как он, постоянно нападают на наши заставы, и режут молодых пацанов.
        Ещё хуже, когда берут в плен, а там с ребятами происходит всё что угодно. Им дают ровно столько, чтобы они могли существовать. И сейчас, хоть с одним из них я могу поквитаться.
        - Конец тебе, - громко говорю я, но палец не хочет нажимать на спуск.
        Что-то внутри говорит мне нельзя. А если душман расскажет о предателях, которые впустили их сюда? Ценные сведения для следствия. Рукояткой пистолета сильно бью ему по затылку, чтобы полностью лишить его сознания.
        Стрельба в модуле продолжается. Сняв с духа винтовку, я рванул к входу в домик дежурного звена. Хорошо был оснащён этот диверсант, раз у него винтовка G3!
        - Стреляй! Не дай уйти! - слышу я крик из-за модуля.
        В темноте появляются две фигуры, явно одетые никак советские солдаты. Не раздумывая, я прицелился и пустил очередь по ногам. Раздались крики боли и слова на арабском. На земле остались лежать ворочающиеся два тела рядом с дежурным домиком.
        - Лежат! Попали! - вновь послышался крик со стороны входа и к раненным духам подбежал боец, забрав у них оружие.
        По аэродрому начал ездить транспорт. Отовсюду громкие голоса, топот и мат-перемат. Одно изменилось - перестали стрелять.
        - Руки поднял! - крикнул мне на арабском кто-то со спины.
        Медленно выпрямившись, я увидел перед собой в разгрузке высокого солдата. Хотя вряд ли это был рядовой. Слишком уж взросло выглядит этот боец и экипирован хорошо.
        - Свои. Лейтенант Родин, истребительный полк, - представился я, бросая винтовку вперёд.
        Боец вышел на свет, а за ним появилось ещё несколько человек с большими фонарями. Тут же принялись хватать душманов, осматривая их целостность.
        - Сам уложил? - спросил у меня один из них, убрав автомат и протянув руку, в знак благодарности.
        - Повезло просто. Там, около лавочки ещё один живой, - сказал я.
        - Сразу троих живыми взяли. Забираем и к нам понесли, - распорядился стоявший передо мной боец, закидывая за спину автомат. - Мы всё прочешем, а ты давай помоги в домике.
        После этих слов стало понятно, что бесследно атака не прошла. Я побрёл к входу в дежурный домик, нарушая законы приличия и заглядывая в окна. Все комнаты были пусты. Практически нигде не горел свет, а стены были пробиты насквозь.
        На входе лежали два тела техников, изрезанных ножами. Их уже отнесли в сторону, поскольку неприлично будет переступать через погибших ребят.
        Внутри всё было ещё страшнее. Духи успели закинуть в открытые окна несколько гранат, несколько человек погибло сразу.
        В узком коридоре много посечённых осколками и получивших тяжёлые ранения военных. Из комнат тоже раздаются голоса, крики и просьбы о помощи. Пара перегородок обрушилась, погрузив некоторые помещения в пылевую завесу.
        Я кинулся к одному парню, который получил ранение в плечо, чтобы помочь ему зажать рану. Главный цвет здесь красный. Всё в крови, и её становится всё больше.
        Прибывают медики, наш врач Коля Немцов и несколько фельдшеров. Машины подъезжают одна за другой к входу, чтобы вывезти раненых.
        Не верю, чтобы вот так можно было пропустить отряд диверсантов. Просто так невозможно пройти через охрану аэродрома.
        Пока ребятам оказывали помощь, я нашёл на улице Валеру. И сразу в голове не самые радужные мысли.
        - Где остальные? - спросил я.
        - Не знаю, - ответил Валера, оттряхивая рукава от пыли. - Чего ты так переживаешь? Сейчас появятся. В модуле их нет.
        - Духи могли бегать по всей базе, - сказал я, осматриваясь по сторонам. - Куда они могли уйти?
        - Слушай, ты сам-то как себя чувствуешь? Посмотри на себя - поцарапанный, руки в крови, весь в земле. Ты так сильно кувыркался? - поинтересовался Гаврюк, сбивая с меня песок.
        Издевается, похоже, Валера! Его товарищи пропали, а он меня чистит, стоит.
        - Где Марик и Паша?
        - Вот пристал! Марик так и не пришёл со свиданки, а Паша прям перед взрывами в сортир пошёл, - сказал Валера, указав на приближающегося Менделя. - И одному, и второму повезло, что тут не оказались.
        Паша молча подошёл к нам, не сводя глаз с погибших и раненых, которых грузили в санитарки и машины. Барсова на горизонте так и не было видно, пока из дверей домика не показалась знакомая широкая спина и белобрысая шевелюра.
        - Аккуратнее. Чтобы не уронить, - говорил Марик, помогая тащить носилки, где лежало окровавленное тело того самого солдата, что бегал за ним.
        - Товарищ старший лейтенант, мы сами. Зачем вам… - шёл рядом с ним боец, которому он не давал подойти и выполнять свои обязанности по переноске погибшего.
        - Я сам его отнесу. Иди рядом и говори, куда его положить, - отпихивался Марик, не давая бойцу подойти к носилкам.
        - Успел же, прибежать, - с некоторым расстройством выдохнул Паша. - Не кажется ли вам странным, что сегодня Марик изо всех сил пытался свалить с дежурства?
        - К чему такие подозрения? - спросил я. - Зов женского тела ещё никто не отменял.
        - Ага. Вот только у Барсова это превращается в зависимость. Так и до чего-нибудь доиграться недолго, - ответил Паша. - Болячку какую подцепит.
        «Гусарский насморк» в этом случае не самое страшное. А вот когда будут разбираться, кто и где был в момент нападения, два моих товарища будут удостоены внимания. Меня, возможно, обойдёт стороной, ведь попался на глаза бойцам, которые отлавливали душманов.
        И почему мне это кажется странным? При таком внезапном нападении, небольшая группа бойцов полностью экипирована и активно противостоит духам. Причём снаряжение явно непростых солдат.
        Ещё и два моих однополчанина оказались в разных местах. Один рвался и, судя по всему, дорвался к девушке сегодня, не обращая внимание на то, что несёт боевое дежурство. Второй исчезает перед самым нападением.
        - Чего задумался? - спросил Валера, заметив, что я уже несколько секунд смотрю в одну точку.
        Я посмотрел на Пашу, который прятал от меня глаза, а затем в сторону Марика, который накрывал тело погибшего солдата.
        - Про ребят думаю, - сказал я.
        Может, слова афганца не были такими уж неправильными?
        Утром масштаб трагедии был оценён уже в цифрах. Шесть человек погибло, и ещё десять получили ранения. Прибыла куча народу, боевых вылетов было минимальное количество, а все мероприятия сводились к подготовке встречи большого начальства.
        Прибыть должен маршал Ахромеев, чтобы лично координировать действия группировки по захвату Луркоха. Вот только командование 40й армии посчитало, что случай с нападением нужно как-то загладить.
        Начались беседы с командирами, опрос кто и что видел и другие мероприятия в рамках разбирательства. И к вечеру уже был объявлен вердикт - личная недисциплинированность. Даже Поляков никого не вызвал для допроса. А прибывшие товарищи из политотдела армии и вовсе настаивали, чтобы тела погибших сегодня же были отправлены в Союз. Организовали даже под это дело специальный рейс Ан-12.
        Когда эту информацию на вечерней постановке довёл Бажанян, гул недовольства был сравним с улюлюканьем на стадионе.
        - Как, мать твою? - выругался Гаврюк, стукнув кулаками по столу, но тут же поймал грозный взгляд Араратовича. - Виноват, товарищ подполковник.
        - Петрович, не ко мне вопросы. Комэску штурмовиков Афанасьева трясут, как не знаю кого. Мол, это по его вине погиб лётчик Орлов, - швырнул на стол фотопланшеты Бажанян.
        Через пару минут все немного успокоились, и началась обычная рутина. Араратович довёл цели для нанесения ударов на завтра. Затем назвал состав дежурного звена.
        Когда доводили фамилии, кто будет нести боевое дежурство, парни немного замешкались. После вчерашнего нападения у всех был небольшой мандраж. Даже Марик, которого определили в звено, опять сразу открестился от похода «в гости». Пускай, это и уберегло его от нападения, но если кто узнает, то несдобровать ему.
        - Всем всё ясно? - спросил ещё раз Араратович. - Тогда, на отдых…Товарищи офицеры! - подал он команду.
        В класс медленно вошёл Томин, чей уставший вид говорил о многом. Похоже, командир серьёзно переболел, но решил не прибегать к реабилитации.
        - Садитесь, ребя, - махнул он рукой и подошёл к столу. - Как тут, Араратыч? - спросил Валерий Алексеевич, здороваясь с Бажаняном.
        - Тут такое, товарищ командир, - покачал он головой.
        - Наслышан, - прошептал Томин и повернулся к классу. - Не скажу, что рад вернуться, но ваши лица, ребя, видеть мне приятно. Братьев-штурмовиков тоже рад приветствовать, - поднял он руку вверх. - Валерий Алексеевич меня зовут. Можно командир, можно товарищ полковник. Первый у меня ко всем вопрос - вы чего тут за измерения половыми органами устроили? Я к 236му полку в первую очередь обращаюсь.
        Не мог командир пройти мимо наших трений с Су-25ми. Досталось всем. Командир на личности не переходил и был, конечно, прав в своей критике.
        - А теперь вы, братья-грачи. Совсем нюх потеряли, пока тут были одни? Чем вы недовольны? - перенёс своё внимание Томин на штурмовиков.
        - Товарищ полковник, вы… - хотел что-то сказать один них, но Томин посмотрел на него взглядом голодного тигра.
        Мне самому не по себе стало. Валерий Алексеевич хоть и не молодой, но сила в нём видится очень большая. У него рукопожатие не уступает по силе Дубку.
        - Давай, давай. Я вас слушаю, - предложил договорить этому лётчику Томин.
        - Виноват, я передумал.
        Закончив с примирением личного состава, Томин перешёл к насущным проблемам.
        - Я был сегодня в дивизии на планёрке. На той, что была после того, как оттуда уехал подполковник Бажанян. На завтра весь план остаётся в силе с одним «но» - Ахромеева не будет, а прилетит пока что зам командующего армией и Хреков. С ним будут и афганцы.
        - Форму готовить? - спросил Гусько, намекая на торжественное построение.
        - Да, мать их за причинное место, - махнул рукой Томин. - Всем готовить! Афганцы будут какими-то медалями награждать. Ну и должны заняться расследованием всех нападений на наш гарнизон.
        Валерий Алексеевич, после ещё нескольких минут беседы, дал команду всем следовать на отдых. Когда выходили из класса, Томин удостоил меня отдельным рукопожатием и несколькими приятными словами.
        - Ничего секретного не поручают тебе и Гаврюку? - спросил Валерий Алексеевич, мило улыбнувшись.
        - Никак нет, товарищ командир.
        - Хорошо, что пока по работе к нам претензий нет. А то в командовании на Громова наезжают, мол, надо Луркох брать штурмом. Быстрее идти в самый центр, - сказал Томин, пропуская меня перед собой в коридор.
        - Всеволодович говорит, что там слишком всё сложно. Проще заминировать все подходы к ущельям и заблокировать их там. Много людей можем потерять, если пойдут на штурм, - тихо проговорили Бажанян. - Из Москвы давят?
        - Да странно всё. Вроде с Громовым и командованием армии в Генштабе согласны, а афганцы говорят, надо брать. Только эти наши союзнички требуют, чтобы мы шли перед ними, а они уже пойдут следом. Мол, у них сил не так много, - сказал Томин.
        На улице столпился весь лётный состав, смотря на стоянку транспортных самолётов. Хвостом к нам стоял Ан-12й с открытой рампой. Рядом ГАЗ-66 с деревянными ящиками в кузове.
        - Грузи быстрее, и летим, - кричал солдатам в кузове плотного вида офицер с кожаным портфелем и сигаретой в зубах, поправляя фуражку.
        Узнал я этого холёного полковника. Замполит из командования, который пытался сопровождать Краснову в Баграме. Похоже, что этот тип сейчас очень быстро увозит тела ребят, чтобы доложить о проделанной работе наверх. Зачем? Для меня загадка, почему в Союзе вот так скрывали правду об Афгане.
        - Странно, что нет никакого сопровождения. Могли бы дать сослуживцам проститься со своими товарищами, - сказал Гусько, смотря на то, как полковник отгоняет техников, которые пришли к самолёту.
        - Чего заглядываем? Свободны, товарищи военные, - отогнал он от самолёта троих техников. - И что, что вы хотите проститься? В Союз вернётесь и сходите к ним на могилу.
        Как-то у меня на душе стало тоскливо. Вот так просто парней увозят домой, без почестей. Подписанный деревянный ящик с местом назначения, и всё. Ещё и сопровождает их полковник, который всё делает, чтобы не вышла наружу правда. Кто в этой стране такое придумал?
        - Товарищ полковник, давайте, как положено, простимся с Орловым? - предложил я, подойдя к Томину.
        Командир молчал, размышляя. Сейчас можно нарваться на конфликт с командованием армии. Но лучше так, чем мы совесть свою предадим.
        Глава 11
        Замполит 40й армии был не самой солидной фигурой в большом количестве начальников, присутствовавших в Афганистане. Однако, проблем мог создать Валерию Алексеевичу побольше, чем в своё время это делал Хреков.
        - Лётному составу строиться напротив Ан-12 на магистральной. Бажанян, Гусько и Родин ко мне, - скомандовал Томин, и вся толпа ринулась к большому транспортнику.
        - Товарищ командир, может, не только лётный состав стоит вызывать? - предложил седой лётчик Су-25х.
        - Согласен. Оповестить весь свободный личный состав, находящийся на стоянке и аэродроме. Вы - старший, - кивнул на седого Томин и тот быстрым шагом пошёл за толпой, чтобы дать указания.
        Оставив нас троих, Валерий Алексеевич хотел, видимо, поручить нам что-то более важное.
        - Араратович, определишь ребят, которые выставят гробы на ящики, табуретки… мне всё равно на что. Гробы с погибшими должны быть перед строем. Давай, - отправил выполнять поручение Томин.
        - Командир, сказать что-то надо, - начал предлагать Савельевич, шмыгая носом.
        - Верно думаешь, ребя. Это по твоей части. Штабных тоже на постр… - начал говорить командир, но за спиной, мощно чеканя шаг, к нему уже шёл с докладом кадровик.
        - Товарищ командир, личный состав к построению готов, - отрапортовал капитан, за спиной которого собрались несколько человек, обеспечивающих работу с документами в штабе.
        - Илюша, руку опусти. К пустой не прикладывают, - зарычал на него Томин, поскольку кадровик так хотел красиво доложить, что забыл про фуражку.
        За спиной еле слышно захихикали девушки во главе с Асей, мило улыбающейся мне.
        - Виноват, товарищ полковник.
        - Быстро в строй, - подтолкнул он капитана в сторону самолёта. - А девушки, я думаю, знают, где растут цветы? - спросил командир и весь прекрасный пол закивал.
        - Сейчас всё будет, командир, - уверял Томина Гусько.
        - Побыстрее, - похлопал нашего замполита по плечу Валерий Алексеевич.
        После того как девушки «убежали» вместе с Гусько, очередь выполнять поручение дошла и до меня. Томин посмотрел на меня, тяжело вздохнул и согнулся, уперевшись в колени.
        - Товарищ командир, вам плохо? - спросил я, но Томин остановил меня.
        - Сам справлюсь, ребя. Не такой уж я и старый, чтобы за мной надо «утки» таскать, - сказал он и медленно выпрямился. - Серёга, а тебе особое задание. Найди на этом аэродроме самолёт, вертолёт, автожир, дельтаплан, что угодно, что может выполнить проход. Лучше две таких единицы.
        - Есть, - сказал я и рванул по стоянке.
        Пробегая мимо Ан-12го, я слышал, как замполит-полковник грозил увольнениями и судом всем, построившимся возле самолёта.
        - Командир экипажа, я приказываю запускать двигатели и вылетать. Бойцы, а ну, грузите погибших, - кричал полковник, но солдат оттеснили от машины, в которой находились гробы.
        Я бежал по стоянке, а навстречу мне двигались к месту построения техники, которые были в данный момент свободны. Су-25 в данный момент не готовились к вылету, как и наши МиГ-21. Хоть самому прыгай и лети. Подбежал к своим техникам, которые возились с одним из наших бортов, открыв радиопрозрачный конус.
        - Серый, все зачехлили самолёты. Дежурное звено только в работе, но их тяжело будет сейчас поднять, - сказал мне один из техников, вымазавший нос в циатиме.
        - Ладно. Может в самолёт самому прыгнуть? - спросил я, но другие техники быстро стали меня отговаривать от такой бредовой идеи.
        И в этот момент я услышал звук начала раскрутки двигателя АИ-9. Данная вспомогательная силовая установка стоит на вертолётах Ми-8 и Ми-24. Как раз сейчас группа из трёх винтокрылых машин запускалась на своей стоянке, издавая громкий гул нарастания оборотов.
        Самолёт, похоже, найти так и не удастся. Попробую договориться с вертикальными.
        Подбежав ближе к Ми-8, я чуть не оглох от шума, издаваемого вспомогательной силовой установкой. Дверь в грузовую кабину ещё была открыта и в неё постепенно грузились полностью экипированные бойцы с рюкзаками и вещмешками.
        - Мужики, тороплюсь! - крикнул я, расталкивая всех и запрыгивая в вертолёт.
        - Уважаемый, не оборзел? - послышался рядом грубый голос, но я не стал заострять на этом внимание.
        Не побили бы меня эти головорезы в «лифчиках. В простонародье, 'лифчиками» назывались самодельные разгрузки.
        Просочившись в кабину экипажа, я сразу же стал кричать на ухо командиру экипажа нашу просьбу. Первоначально, меня послали далеко. Потом, когда услышали, наконец, что нужно сделать, послали ещё дальше.
        В итоге, когда узнали, что с ребятами никто не прощался, и их сейчас увезут без церемонии, командир экипажа быстро согласился.
        Выйдя в грузовую кабину, я узнал двоих из группы бойцов на борту. Двоих я видел в ночь, когда было совершено нападение на дежурный домик.
        - Как дела, летун? - спросил у меня боец, сидевший на отдельном месте рядом с входом.
        - Сойдёт. Удачи на задании, - крикнул я ему на ухо, поскольку шум стал совершенно невообразимым.
        Через минуту, я уже стоял в строю в ожидании речи командира, который продолжает выслушивать гневную речь холёного полковника.
        - Вы совсем ничего не поняли, Валерий Алексеевич? Вы идёте против указаний из Главного политического управления. Не мной такие правила придуманы, - продолжал он грозить Томину.
        - Понимаю. Всё понимаю, но против совести пойти не могу, - сказал командир и стал отходить к месту построения.
        - Я приказываю, как старший по должности, как заместитель командующего… - начал бросаться громкими словами замполит армии, но Томин его не слушал.
        На магистральную уже вырулили вертолёты. Связи с ними нет, а значит, свой проход они будут делать, как у них получится.
        В строю всё внимание было уделено перепалке замполита и Томина. К чести нашего командира, он стойко выносил все наезды и сдерживал себя. А ведь, как далеко может Валерий Алексеевич послать начальство, мы прекрасно знали.
        Командир вышел на середину и громко поприветствовал всех, перекрикивая отдалённый гул от винтов пары Ми-24.
        - С каждым днём мы всё ближе к решению нашей задачи. С каждым днём мы всё больше и больше наносим ущерба душманам, терроризирующих трудовой народ Афганского государства. Но враг с этим мириться не желает, - громко сказал Томин, посмотрев назад.
        На небольших столах лежали деревянные гробы с погибшими. Ни званий, ни имён. Только места назначения. Девушки из штаба быстро разложили цветы, собранные на клумбе около одного из модулей. Цветы там взошли давно и их оберегали от посягательств любителей ночных свиданий, выставляя часового. Хотя, возможно охраняли именно модуль, поскольку там жили только девушки. Марика так чуть не подстрелили один раз.
        - А теперь почтим память наших погибших товарищей. Головные уборы снять! - скомандовал Валерий Алексеевич, резко сняв с головы фуражку. - Объявляется минута молчания.
        Мне показалось, что в этот момент даже стало как-то меньше шума от вертолётов. Но это был некий пролог перед их появлением.
        Тишина… Вот так живём, а потом уходим из этой жизни в тишине. Возможно, моё тело из прошлой жизни хоронили именно так. А может и вовсе я до сих пор не найден.
        Постепенно начал нарастать гул винтов. Краем глаза я видел, как медленно летят в нескольких десятках метров от земли вертолёты. Ми-8 впереди, а по бокам и чуть сзади Ми-24. Скорость небольшая, но приближаются винтокрылые всё быстрее и быстрее. Вот они уже почти над строем, и в этот момент они одновременно начинают выпускать тепловые ловушки, отдавая таким образом дань уважения погибшим.
        Вертолёты выполнили проход и взяли курс на горный хребет. Похоже, что повезли группу на высадку для выполнения какой-то специальной задачи. На этом и основная часть прощания закончилась. Теперь нам предстояло по одному пройти мимо гробов с телами погибших.
        Такая процессия растянулась на долгое время. Замполит из командования армией, начал снова нервничать… хотя, сомневаюсь, что он расслаблялся во время прощания. На его лице всё это время читалось уныние и недовольство.
        Загрузив гробы в самолёт, Валерий Алексеевич дал указание всем убыть на отдых. Так вот и заканчивают свой путь военнослужащие нашего полка, погибшие в Афганистане.
        Ожидаемый приезд начальства снова не состоялся. Маршал Ахромеев задержался в Кабуле для беседы с высоким афганским начальством, а командование армии решило ограничиться отправкой Хрекова и ещё нескольких старших офицеров.
        Сегодня, как никогда было заметно, что на аэродроме появились новые афганцы, изучающие разрушенную стоянку и периметр базы совместно с нашими специалистами. Но смотреть за работой этой бригады времени не было.
        Согласно вчерашнему плану, наши истребители и штурмовики Афанасьева работают в интересах мотострелков. Каждые полчаса кто-то садится и взлетает. Техники работают без перерыва, а на полосе от высоких температур и разрежённого воздуха то и дело рвутся пневматики колёс.
        В боевых вылетах я сегодня не участвовал. Вместо этого я стал штатным «мешком» у восстанавливающихся после перерыва лётчиков. Таким словом обычно нарекали тех, кто просто летает в составе экипажа, занимая место в кабине. Толку от этого полёта никакого, кроме времени налёта себе в книжку, которого мне здесь хватало с избытком.
        Основной объём налёта сегодня выполнял наш командир. Сначала он летал с инструктором, потом самостоятельный полёт со мной. Управление самолётом он мне не давал. И лишь в конце решил предоставить мне шанс покрасоваться над аэродромом.
        - Серый, готов пилотировать? - спросил Томин у меня по внутренней связи, когда мы закончили выполнять его полётное задание.
        - Готов. Над точкой? - спросил я.
        - Конечно, ребя! Чего стесняться, - воскликнул он, переводя самолёт на снижение в районе третьего разворота. - Янтарь, я 201й, над точкой свободно? - запросил командир у руководителя полётами.
        У группы руководства полётами, возникло небольшое замешательство. Всё же им необходимо прикинуть, есть ли у нас возможность, чтобы покрутиться над полосой и стоянками. А командир в это время продолжал свой заход на полосу с градиента, то есть по-афгански.
        Да так резво, что я слегка врос в кресло, маска немного прилипла, а в районе груди стала поджимать перегрузка.
        - 201й, разрешил работу над точкой. Контроль за высотой, - дал команду руководитель полётами, когда мы пронеслись на скорости 800 км/ч над полосой.
        - Понял, работаю, - доложил Томин. - Управление передал, - вышел он по внутренней связи.
        - Управление принял, - сказал я и почувствовал в своих руках и ногах все нити управления самолётом. - Горка.
        Ручка управления пошла на себя, угол набора 20°, и начинаю резво набирать высоту. Скорость слегка упала и в этот момент выполняю разворот, переводя самолёт снова на снижение. Все движения плавные, никаких отклонений от заданных параметров, чтобы командиру не влетела по объективному контролю какая-нибудь предпосылка к авиационному происшествию.
        Наметил ориентир, как и положено при любом пикировании. Скорость растёт, перегрузка начинает увеличиваться, но совершенно не влияет на пилотирование.
        - Ну, давай посерьёзнее. Без вот этих занудных горок и пикирований, - сказал по внутренней связи командир, в момент вывода из пикирования в 300 метрах от земли.
        - Понял.
        Рычаг управления двигателем в положение максимал, разгоняюсь до 1000 км/ч и слышу одобрение от Валерия Алексеевича, что я правильно понял его намёк.
        Снова ручка управления самолётом пошла на себя, педалями держу направление. Перегрузка растёт, прошла значение 5 единиц, скорость 400 км/ч и вот она верхняя точка петли.
        Пошёл снижаться, пикируя в район контрольной точки аэродрома. Снова вывожу, только высота ниже 300 метров, а скорость вывода 800 км/ч.
        - Хорошо! Давай ещё раз, и теперь полубочку, - подсказывает мне дальнейшие действия Томин.
        Снова пошёл выполнять петлю, подошла верхняя точка, скорость упала до 350 км/ч. Смотрю вниз, и очень хочется опустить нос, но команда была на полубочку.
        Ручку управления самолётом отклонил на себя и начинаю вращение. Один оборот, второй и останавливаю вращение, ставя педали в нейтральное положение. Весь полёт проходил спокойно, но в последние пару минут пропотел основательно.
        Разгон, пикирование и прохожу над магистральной, выполняя боевой разворот влево. Чувствую, что на земле меня сейчас многие проклинают за такой шум.
        Ещё пару раз выполняю комплекс фигур и иду на посадку. Плавно садимся. Полосы хватает, чтобы сразу не выпускать тормозной парашют.
        - Разрешите получить замечания? - спросил я у командира, когда мы освободили полосу.
        - Нормально. Сказывается на твоей подготовке опыт полётов в ущельях, - смеётся Томин. - Не сбавляй оборотов, ребя, и всё будет хорошо. Больше хвалить не буду, чтобы не зазнавался.
        - Понял, - улыбнулся я, занимая магистральную рулёжку для следования на стоянку.
        У самолёта меня уже встречал Дубок, слегка измазавшийся в краске. Вид у Елисеевича был, будто он клад нашёл в местной пустыне или пирамиду построил.
        - Подожди. Дай хоть шлем сниму, - сказал я, расстегнув хлястики на шее.
        - Давай помогу, - сказал Дубок, сняв с головы все три слоя - шлем, шлемофон и подшлемник.
        Быстро у него это получается!
        Дубок потянул меня в сторону моего самолёта, который окружили с десяток техников, наслаждаясь каким-то художеством от Елисеевича.
        - Сам рисовал, - гордо заявил Дубок. - Не думал, что получится.
        На фюзеляже красовалась эмблема пикирующего орла, сжимающего молнию в своих лапах, на фоне флага СССР.
        - Классно! - воскликнул я, и это было настоящим проявлением эмоций. - Даже я бы сказал, круто! Спасибо Елисеевич!
        - Да не ма за шо! - ответил он со своим кубанским акцентом. - Как командир только отреагирует?
        Но долго узнавать это не придётся. К толпе подошёл Томин, изучая нарисованную эмблему. Взгляд был задумчивый, и он сейчас мог отреагировать совершенно непредсказуемо.
        - А пускай! - махнул он рукой. - Может, на все нанесём такие, Елисеевич? - улыбнулся командир и тут Дубок потускнел.
        Не готов он в промышленных масштабах заниматься рисованием. Оно и понятно. Елисеевич, возможно, ночь не спал, чтобы нарисовать этот шедевр и меня порадовать. Золото, а не человек!
        - Товарищ командир, второй у меня такой не получится, - улыбнулся Елисеевич.
        - А если приказ поступит? - картинно сдвинул брови Валерий Алексеевич.
        - Приказ выполним, товарищ командир, - приложил руку к голове Елисеевич, но Томин, пожав технику руку, дал понять, что это была шутка.
        - Пошли, Родин. Разбирать полёт будем, - сказал Валерий Алексеевич и повёл меня за собой в класс подготовки.
        По пути я обратил внимание на стоянку вертолётов. Туда в этот момент начала заруливать группа, состоящая из двух Ми-24 и одного Ми-8. Как раз те самые борта, что вчера вечером делали проход над местом прощания с погибшими.
        - О, каскадёры вернулись, - сказал Валерий Алексеевич, кивнув в сторону бойцов, выпрыгивающих один за другим из грузовой кабины. - И не с пустыми руками, похоже.
        Солдаты вели двух душманов, одетых в тёмные одеяния и армейские ботинки с высоким берцем. На голове у каждого пленного был надет тканевый мешок, а руки связаны за спиной.
        Если сопоставить прозвище, данное этим бойцам Томиным и факты из истории, то сейчас передо мной одна из первых групп спецназа. В эти годы в Шинданде, Герате, да и по всей территории Афганистана работал специально сформированный оперативно-боевой отряд КГБ СССР под названием «Каскад». Отсюда и прозвище - каскадёры. Именно эти ребята осуществляли работу по добыванию информации из стана душманов.
        К вечеру интенсивность вылетов стала стихать, и в классе стало появляться гораздо больше народу. Гусько в очередной раз зазывал к нам в гости штурмовиков, чтобы опробовать «подошедший» натуральный продукт. Где он только его хранит до сих пор загадка.
        - Савельевич, где у тебя аппарат находится, с помощью которого ты «гонишь» столь вкусный «антигрустин»? - спросил Валера, войдя в класс после очередного вылета.
        - Это стратегически важный продукт! - с учёным видом заявил Гусько, подняв указательный палец вверх. - Место производства и хранения подлежит засекречиванию.
        Общение со штурмовиками наладилось. Марик даже нашёл себе коллегу по амурным делам. Видимо, в каждом подразделении есть свой Барсов.
        - Я тебе когда-нибудь оторву «причинное место», Марик, - пригрозил Буянов, прихватив Барсова за ухо.
        - Ай! Товарищ подполковник, там всё серьёзно, - воскликнул Марик.
        - Серьёзно будет, когда я тебя отправлю работать на торпедно-артиллерийский испытательный полигон с коричневыми рудниками, - отпустил Иван Гаврилович Барсова.
        - Это где такое? Переводите меня? - испуганным взглядом посмотрел на комэску Марк.
        - За нашей палаткой это находится в бывшем вагончике для строителей. Научное название - туалет, - громко сказал Буянов.
        Мда, умеет ассоциациями говорить наш командир эскадрильи.
        Разговоры в классе были прерваны появлением Томина, подозвавшего к себе седого майора штурмовиков и меня.
        - Со мной, ребя, на КП, - сказал Валерий Алексеевич.
        - А что случилось? Вляпались куда? - пробежали по классу шепотки.
        - Да не… на этих не похоже, - буркнул позади Мендель.
        Глава 12
        Интересное сочетание у нас получается. Майор штурмовиков, производящий впечатление опытного лётчика и молодой истребитель. Кому мы могли понадобиться на командном пункте в таком составе?
        В большой комнате, в которую нас привёл Томин, было несколько человек, рассматривающих фотопланшеты и карты крупного масштаба с нанесёнными объектами. Вокруг большого стола стояли Хреков, несколько бойцов из спецотряда, полковник Громов и ещё одна неизвестная личность в песочной форме из-под которой виднелась тельняшка.
        Выглядел этот человек весьма уставшим. Большая залысина поблёскивала в свете одинокой лампочки в потолке. Седые волосы по бокам его не совсем ровной головы торчали в разные стороны.
        - Валерий Алексеевич, мы только вас и ждали. Подходите ближе, - спокойно сказал человек в тельняшке, отойдя от совещавшихся. - Представите своих подчинённых?
        - Само собой. Майор Ефремов, заместитель командира 300ой штурмовой авиационной эскадрильи, - представил Томин нашего седого коллегу.
        Поздоровавшись с Ефремовым, лысый человек в тельняшке протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал в ответ.
        - Лейтенант Родин, ведомый капитана Гаврюка на выполнение этой задачи, - представил меня Валерий Алексеевич.
        - Очень приятно. Лазарев Александр Иванович, командир отряда «Каскад». А товарищ Гаврюк где? - поинтересовался лысый.
        - Только что прилетел. Да и ему не нужно особо ознакамливаться с обстановкой. Родину он доверяет, как себе. А может, и больше, - сказал Томин.
        - Хм, доверие, - улыбнулся лысый. - Такая роскошь в нашей работе! Прошу к столу, товарищи. Будем изучать разведданные.
        Подойдя к месту встречи больших лиц, я сразу был удостоен оценивающего взгляда со стороны собравшихся. Хреков надул щёки, Громов сощурился, а один из бойцов-разведчиков состроил такую рожу, будто перед ним первоклассник, а не офицер.
        - Он кто? - тыкнул в меня пальцем один из бойцов, выглядевший одного возраста с Томиным.
        Дерзко! Однако, отвечать за меня сейчас будет Валерий Алексеевич. Всё же, я документально молодой и сопливый лейтенант.
        - Один из лётчиков, который будет с вами работать. Попрошу быть поуважительнее, - сказал Томин, облокотившись на стол.
        Хреков в этот момент слегка подмигнул в знак одобрения. Громов внимания не обратил, а ровесник Томина покачал головой.
        - Александр Иванович, мы здесь не на полигон собираемся лететь, - обратился он к лысому в тельняшке. - Опытнее лётчиков подобрать не можете, товарищ Томин?
        - Оу, товарищ! - воскликнул Хреков. - Вы хотите сказать, что у вас больше знаний о личном составе авиационного полка, чем у полковника Томина? Делайте свою работу, а мы будем делать свою.
        Льстит мне, конечно, такое заступничество. Однако, дело тут скорее в другом.
        Отряд «Каскад» был детищем товарища Андропова, то есть формировался под юрисдикцией КГБ. Соответственно, и все бойцы этого отряда имели отношение к этой структуре. Хреков представляет вооружённые силы, в частности ВВС. Обвинить Томина в неправильном подборе кадров, значит бросить тень на работу всей авиации, а этого допускать нельзя.
        - Успокойся и доведи информацию, - строго сказал недовольному разведчику лысый Александр Иванович.
        - Хорошо, - сказал разведчик и придвинул на середину большую карту, масштаба 1 к 10 километрам. - Город Фарах, - указал он пальцем на соответствующее место на карте. - Работали там?
        - Работали по Луркоху. Над Фарахом только пролетали, но не низко, - сказал Ефремов, слегка наклонившись над картой.
        - А вы, лейтенант? - снова попытался меня зацепить разведчик, но Томин снова решил поставить его на место.
        - Вы чего добиваетесь, товарищ «каскадёр»? - улыбнулся Валерий Алексеевич, и лицо разведчика поменялось. Видно, что это прозвище ему не очень нравится.
        - А вот смеяться над нами не надо, - пригрозил он пальцем.
        - Я тебе сейчас палец оторву, - рыкнул на него Александр Иванович, бросив кепку на край стола. - Доводи информацию.
        - Есть. Так вот - город Фарах. Благодаря действиям дивизии полковника Громова, информации полученной от пленных душманов и ещё нескольким мероприятиям, группировка духов заблокирована в Луруохе.
        - Что вы подразумеваете под «несколькими мероприятиями»? - спросил Ефремов.
        - Товарищ Буханкин таким выражением называет успешные действия авиации, - ответил за разведчика Александр Иванович. - Ты либо доводи информацию, либо иди, кури, - обратился лысый к этому ворчливому разведчику.
        - Пойду лучше покурю. Душно мне здесь, - ответил Буханкин. - Астанов, за меня доведи информацию, - дал он распоряжение своему подчинённому и вышел из кабинета.
        - Продолжай, Карим, - сказал бойцу среднеазиатского происхождения Александр Иванович.
        - Духи заблокированы в горах, но одному из полевых командиров удалось уйти. Зовут его Мохаммад Исмаил, - выложил Астанов небольшую фотографию военного в форме афганской армии на стол.
        - Туран или капитан, верно? - спросил я, заметив погоны этого воинского звания у человека на фотографии.
        - Верно, лейтенант. Его ещё называют Туран Исмаил. Был командиром батальона в афганской армии. Имеет высшее военное образование, - сказал Астанов.
        - Серьёзный противник. Известен невероятным везением, - сказал Громов. - Несколько раз мы накрывали его опорный пункт, где он находился. Вертолёты наносили удары по караванам, с которыми он шёл, но результата нет.
        - Парень очень живучий, - сказал Александр Иванович. - Дальше, Карим.
        - Собственно, мы получили сведения, что ушёл Туран недалеко. Скрывается в Фарахе и в ближайшее время выдвинется в сторону Кокари-Шаршари, - показал он на карте укрепрайон духов на границе с Ираном. - Найти его в пустыне будет проблематично, а вот в Фарахе вполне возможно. Тем более что он ранен и лечится.
        Далее пошло обсуждение вопросов, как так вышло, что под самым носом у афганцев скрывается серьёзный полевой командир. Громов ещё обратил внимание на предыдущее место службы Турана Исмаила.
        - Этот парень отвечал за охрану базы Шинданд. Отсюда он и ушёл с несколькими сотнями бойцов в горы, чтобы воевать против законной власти, - подметил Борис Всеволодович. - Много раз я обращал на это внимание командования армией, но мне говорили, что афганцы этого не подтверждают.
        - А теперь у нас есть указание нанести удар по мирному городу, так ведь? - поинтересовался Ефремов.
        Тут же Лазарев решил раскрыть все карты. Если честно, я даже не удивлён, что мне опять будет поручена подобного рода задача.
        - Андрей Константинович, вы не говорили ещё своим людям о щепетильном моменте в этой операции? - спросил он у Хрекова.
        - Им не нужно этого говорить. Думаю, они всё прекрасно уже поняли, правда, Валерий Алексеевич? - улыбнулся Хреков.
        - Мы уже столько раз действовали вразрез с нашим командованием, что весь мой полк можно уже выгнать из армии, - махнул рукой Томин. - Одним меньше, одним больше.
        - Тогда я спокоен, - кивнул Лазарев.
        - Как будто ты волновался, Александр Иванович! - воскликнул Хреков.
        Астанов объяснил основную задумку нанесения удара. Нам следовало выйти в район города Фаулатабад, что находится в паре десятков километров от Фараха. Занять зону ожидания и быть готовым выйти на боевой курс, который сообщит авианаводчик.
        - Зачем стоять в зоне ожидания? Координаты нам известны. На улице скоро стемнеет и тогда совсем будет проблематично ударить, - объяснил Ефремов.
        - Нет подтверждения, что Исмаил именно там. Ударим по гражданскому зданию, и погибнут простые люди, - сказал я, посмотрев на примерный район цели. - Хоть это и окраина Фараха, но здесь несколько дворов. Попасть нужно очень точно.
        - Верно мыслишь, Родин. Глаз у тебя намётан? - спросил Астанов.
        - Никто, кроме духов, не жаловался, - ответил я, и все вокруг слегка усмехнулись.
        - Там ещё и наш агент рядом с Исмаилом. Он должен покинуть здание, - сказал Лазарев. - Вопросы ещё есть?
        На выходе из командного пункта мы вновь столкнулись с ворчливым бойцом «Каскада». Тот медленно курил, сидя в небольшой квадратной беседке с урной посередине. Томин задумчиво посмотрел на него и присел напротив.
        - Разобрали? - спросил разведчик, поправляя воротник на форме.
        - Да. Сделаем всё как надо. У нас есть…
        - Опыт? Я знаю этот ваш опыт. До сих пор снится, как вы его применяете, - сказал разведчик, затушил сигарету и встал с лавочки. - До встречи.
        - Чего это он так, товарищ командир? - спросил я, когда боец «Каскада» ушёл от нас.
        - Не знаю. Обида какая-то у него на авиацию. Ты лучше о задании думай, - сказал Валерий Алексеевич.
        - Зарядку какую вешаем? - спросил замкомэски штурмовиков.
        - Ты погоди, - махнул рукой Томин. - Тут есть проблема, которая не была озвучена, но с Хрековым мы на неё указывали. Мы не знаем о расположении средств ПВО у Исмаила, но они у него есть.
        - И что тогда? - спросил Ефремов.
        - Будем пикировать, - предложил я. - Обычно работаем с углом 30°, когда 45°, а сейчас отработаем с большим углом.
        - Серёга, я тебе дам с большим углом! - воскликнул Томин. - Ты как самолёт будешь выводить потом из этого пикирования?
        - Товарищ командир, нам нужна точность, чтобы не сработать по мирному населению. Плюс, месторасположение цели в темноте определить не удастся, если нам её не обозначат, - предложил я.
        В общем, долго пришлось нам обсуждать нанесение этого удара. За это время нам успели выдать таблицы для радиообмена, чтобы в случае перехвата была какая-то шифровка переговоров.
        Даже на пути к самолёту, мы не могли с Валерой и штурмовиками определиться с порядком действий.
        - Метео говорит, что в том районе облачность натекает. Могут возникнуть проблемы с пикированием, Сергей, - сказал Валера, забирая у меня маленький конверт с таблицей условных сигналов.
        - Можем мы зайти первые. У нас живучесть повыше вашей, - сказал Ефремов, прикуривая сигарету.
        - Спасибо, но ПЗРК, в общем-то, всё равно, - похлопал его по плечу Гаврюк. - Вы сколько вешаете?
        - Думали по 8 взять ФАБ-250, но чёрт его знает, сколько в зоне стоять придётся. Возьмём по паре Хшек и по четыре штуки ФАБов.
        В итоге на Су-25е были подвешены ракеты Х-25 и по четыре бомбы калибра 250. Нам повесили по две ФАБ-500. Замысел был следующий - штурмовики идут за нами, в готовности применить свои ракеты по пулемётным расчётам ДШК и переносным зенитно-ракетным комплексам. Если такого воздействия нет, то работают вслед за нами своими бомбами. Сомневаюсь, правда, что после удара нашими бомбами там что-то останется, но контрольный выстрел не повредит.
        Места в кабинах заняли, двигатели запустили, последние приготовления к вылету были выполнены.
        - Янтарь, 12, - запросил такой командой Валера руление.
        - Разрешил, - быстро нам ответил руководитель полётами и наша группа начала выруливать по магистральной.
        Аэродром уже погрузился в темноту, освещение тут так и не было восстановлено с момента обстрела. Поэтому рулить нужно очень аккуратно. Плюс к этому, аэронавигационные огни предстояло выключить для полной скрытности.
        Запрашивать разрешение на занятие полосы нам было не нужно, поскольку группа руководства уже всё рассчитала. К этому моменту никто на посадку не заходил, но в воздухе находилось несколько экипажей, которые на стартовом канале вели радиообмен очень активно. Нужно было создать видимость бурной деятельности.
        - Янтарь, свеча, - скомандовал Валера и я знал, что сейчас пора взлетать.
        Отпустил тормоза, и мы с Гаврюком начали взлёт с включённым форсажем. Как только мы с Валерой уйдём со взлётного курса, за нами взлетают без команды штурмовики.
        Единственное, что не выключал из огней Валера, это были строевые огни, чтобы я мог держаться за ним.
        - Янтарь, линейка 14, подскок 5, - доложил Валера курс и высоту полёта.
        - Понял, - ответил нам руководитель полётами, пока мы отворачивали от аэродрома.
        Непроглядная темнота сегодня. Облака висят низко, закрывая свет от луны. В районе Фараха эта облачность ещё ниже. Под собой практически ни одного огня или какого-нибудь светового ориентира. В Афганистане в принципе со светом большие проблемы.
        Через несколько минут мы заняли зону ожидания, встав в размашистый вираж над городом Фаулатабад. Главное, что сейчас нервирует - тишина на канале управления. Мы ждём команды от авианаводчик, который где-то в районе Фараха. Возможно, это такая же разведгруппа, которая наблюдает за предполагаемым домом Турана Исмаила.
        Проходит ещё десять минут, и уже начинает надоедать крутиться в вираже. Смотришь по сторонам, а вокруг одна темнота, да один огонёк от моего ведущего. И не поговоришь даже с ним.
        Следующие десять минут проходят в том же ключе. Бросив взгляд вниз, я обнаружил пару Су-25х, виражирующих недалеко от нас на 1000 метров ниже. У них, видимо, тоже веселья не очень много сейчас.
        Стал уже невольно думать о чём-то другом, а не о нанесении удара. Перебирая в голове темы для обдумывания, не нашёл какой-то наиболее важной в данный момент. Думал и о войне, и что делать потом. Вспомнил новых родственников, которых следует навестить после Афгана и о том, что в любви мне снова не повезло. И так женского тепла захотелось, что аж возбудился.
        Но в этот момент прозвучал голос в наушниках. На связь вышел авианаводчик.
        - 201й, линейка 31, подскок прежний, - дал команду авианаводчик.
        - Понял. Третий, через 30 секунд, - ответил Валера и передал время выхода из зоны штурмовикам. Их ведущий подтвердил приём.
        Развернулись на заданный курс и сразу перед глазами появились редкие огни Фараха. Авианаводчик давал нам целеуказания, периодически путаясь в условных обозначениях курса, высоты и расстояния. Немудрено, ведь придумывали эти переговорные таблицы однозначно, чтобы даже свои не догадались.
        Оружие включили, как только поравнялись с окраиной города. Как здесь искать сейчас нужный дом непонятно.
        Руки уже слегка забились после долгих виражей в зоне. Спина затекла, а ноги так и норовили выскочить из педалей, поскольку за сегодняшний день натрудились достаточно. Но все так летают здесь. Каждый лётчик работает на износ.
        - 21, - произнёс в эфир Валера, что означало наше прибытие в точку начала боевого пути.
        Сейчас мы должны получить боевой курс и ориентиры цели. Ещё раз проверил, включено ли вооружение. Оторвав взгляд от панели, я увидел, как мы приближаемся к облакам. Валера никак на это не среагировал. Так мы и вошли в них в полном молчании.
        Сразу неприятный холодок пробежал по спине, когда потерял из виду своего ведомого. Перед глазами темнота, покрытая некой серой пылью.
        - Вверх, - сказал Валера.
        Ручку управления самолётом я отклонил вправо, чтобы не оказаться на одной траектории с Валерой в момент набора высоты, иначе мы можем с ним столкнуться. Выдержал 10 секунд и вернулся на прежний курс. Задрал нос и выскочил над облаками, наблюдая впереди и слева самолёт Валеры.
        - Мы над облаками. 27, повторяю 27, - громко произнёс в эфир Валера, и голос его был недовольным. Эта команда означала, что мы цель не наблюдаем.
        - 201й, третий встал в круг. Вата мешает, - доложили штурмовики. Где теперь их искать, непонятно.
        - 201й, основная линейка 21, как приняли? - передавал нам команду авианаводчик.
        Не знает он ещё, что весь наш замысел развалился из-за густой облачности. Ниже снижаться нельзя, поскольку тогда мы попадаем в зону действия ПЗРК. Плюс, так нас проще будет услышать.
        - Рядом, - доложил я Валере, когда пристроился к нему.
        - Понял. Второй 22, наклон 70°, через 5 секунд, - выдал в эфир Валера мне команду выхода на боевой курс, а значит, будем пикировать через облака.
        Ух, и рискованно! Неизвестно, где они там заканчиваются внизу. На таком угле пикирования и в хорошую-то погоду проблемно вывести самолёт, а тут облака.
        - 201й, уверен? - раздался в эфире голос штурмовиков.
        Предполагаю, что Валера произнёс что-то вроде «тебя забыли спросить». А вообще, не факт, что мы сейчас найдём цель.
        Посмотрел на самолёт своего ведущего и увидел, как он начинает отваливаться от меня в сторону. Похоже, сейчас будем выходить на цель.
        - Внимание, 22! - громко сказал он и резко ввёл самолёт в пикирование, развернувшись на нужный курс.
        Отсчитываю про себя интервал, и устремляюсь вниз за Валерой. Ручку управления сильно отклоняю от себя и слежу за авиагоризонтом. Вот уже планка подходит к нужному значению угла пикирования. Валера уже исчез в серо-тёмной вате облаков. Скорость продолжает расти, удерживаю самолёт на нужном курсе, чтобы выйти как можно точнее.
        Секунда, две и я погрузился в серо-тёмную массу. Высота уменьшается, в наушниках никаких целеуказаний и сплошная тишина.
        Начал дышать быстрее и по спине покатились обильные капли пота. Перегрузка всего 6 единиц, но больше всего давит психологически та непроглядная бездна, в которую мы сейчас летим с Валерой.
        - 201й, подскок? - запросил авианаводчик, но Валера не ответил. - Повторяю, цель обозначена зелёным сигналом.
        Район нужной нам цели обозначили пуском сигнальной ракеты, как и предполагалось по заданию. Я глянул на свой высотомер и увидел там цифру 3. Гаврюк до сих пор не доложил, что вышел из облаков. Рука постепенно начала ослабевать.
        Ещё немного и нужно выводить самолёт.
        Глава 14
        Серо-тёмная масса продолжала давить на нервы, и, кажется, сейчас тебя проглотит. Про себя, как мантру повторял схему распределения внимания - авиагоризонт - вариометр - авиагоризонт - высотомер - авиагоризонт - указатель скорости и снова авиагоризонт. Высота уже подошла к той отметке, когда в обычных полётах в полку стоит приготовиться выводить самолёт.
        Глаза бегали от одного прибора к другому. Смотрел я и перед собой, чтобы увидеть ту самую зелёную сигнальную ракету или мигающий строевой огонь Валеры. Чего он молчит и ничего не говорит? Настолько его придавила перегрузка?
        - 201й, подтвердите 23! - громко произнёс авианаводчик, когда высотомер отсчитал 2500 метров.
        Секундная пауза и в эфир врывается Валера.
        - 201й, 23, 23! - разрывает динамики голос Гаврюка. Этим условным сигналом он сообщает, что цель обнаружена и он готов к сбросу.
        - 201му разрешил, - даёт добро на применение авианаводчик.
        Ещё секунда, вторая, и я выныриваю из облаков. Вижу, как уходит вверх Валера, отстреливая ловушки от ракет, но взрывов на земле нет. В воздухе висит только маленький зелёный огонёк, слегка осветив несколько стоящих рядом домов. Почему нет разрыва? 500ый калибр бомб должен был обрушить эти здания до основания.
        - Не сошли, не сошли! - докладывает Гаврюк.
        Высота уже на пределе. Сбрасывать нужно сейчас, иначе самолёт не выведу. Совместил с маркой прицела зелёный огонёк. Палец приготовился нажать на боевую кнопку. На прицеле загорелся световой сигнал «пуск разрешён».
        - 202й, 23, - еле слышно говорю я, жму кнопку сброса и ухожу следом за Валерой.
        Скорость настолько большая, что сразу не выходит уйти с набором. Со всех сторон беспорядочно рассекают ночное небо пунктиры пулемётов и зениток. Вытягиваю ручку управления самолётом на себя, издавая не то хрип, не то еле слышный крик. Рука перемещает ручку с большим трудом. Вдавило в кресло невероятно сильно.
        Нащупываю левой рукой рычаги управления двигателем и включаю форсаж. Появляется столь нужный прирост тяги, так необходимый при выводе из пикирования. Задираю нос и перед глазами небольшой просвет в плотной облачности, где ярко светит луна.
        - 202й, попал, ой… подтвердил 30. Повторяю, подтвердил 30, - слышу в эфире доклад авианаводчика о том, что цель поражена.
        И это хорошая новость! Даже моих двух сбросанных ФАБ-500 хватит, чтобы сложить здание как карточный домик. Другой вопрос, что у Валеры не сошли бомбы. Теперь будет ворчать на аэродроме.
        Следом заход выполнили штурмовики и высыпали на дом Исмаила весь свой запас. Ну, чтоб наверняка всех духов похоронить.
        - 201й, на месте, - доложил я Валере, пристроившись справа.
        - Понял, - недовольным тоном произнёс Гаврюк. - Янтарь, 201й, линейка 36, подскок 5. У нас 31.
        - 201й, принял. Линейку сохраняйте, от модуля 45, разрешил вам на прежнем подскоке, - выдал в эфир руководитель полётами информацию.
        Если бы простой человек слушал это, он бы подумал, что специалист в области управления полётами свихнулся. Однако, таково предназначение переговорной таблицы - чтобы никто не догадался. В данном случае Валера сообщил руководителю наш курс и высоту, а также цифрой «31» факт того, что мы готовы к посадке.
        После касания полосы, пробега и заруливания к самолётам уже мчались несколько УАЗиков. Выключив двигатель, я совершенно расслабился. Всё же, день был очень напряжённый.
        Посмотрев по сторонам, я увидел Томина, который нервно курил вместе с техсоставом. Похоже, «батяня» переживал за нас, своих подчинённых, больше чем мы за выполнение задачи.
        Открыв блистер фонаря, в кабину заглянул Дубок, излучая свою фирменную отеческую улыбку.
        - Как аппарат? - тихо спросил Елисеевич, не спешивший доставать меня из кабины.
        Я и не торопился вылезать, поскольку сил не было от слова вообще. Опустошение физическое и моральное. Медленно закрыл глаза и снова переварил в течение нескольких секунд весь полёт. Краем уха только слышал, что Дубок шикал внизу, чтобы не будили меня.
        - Я не сплю, Елисеевич, - сказал я, и в этот момент на плечо легла увесистая ладонь.
        Открыв глаза, слева от себя я обнаружил Томина.
        - Устал? - спросил командир, затушив сигарету об свою ладонь.
        - Есть немного, Валерий Алексеевич.
        - Бывает. В Египте в 71 м тоже уставал после таких вот вылетов. Чуть старше тебя тогда был, - сказал командир, расстёгивая мне подвесную.
        - У нас был заместитель по лётной подготовке в учебном полку… - начал говорить я, вспоминая Граблина, который стал не сразу хорошим человеком в глазах курсантов.
        - Дима Граблин? Ну, точнее, Дмитрий Александрович? - спросил Томин и я кивнул. - Да, мы с ним в Египте были. Хороший лётчик, но судьба сложная у него. Сейчас, вроде всё налаживается.
        - А как дочка его? - спросил я, вспоминая Сонечку.
        - Недавно мы с ним перезванивались по телефону ЗАС. С дочкой всё хорошо. Она учится, на поправку идёт. Полностью не избавиться от недуга, но Александрович верит в неё, - улыбнулся Томин. - Хорош сидеть. Вылезай.
        Приятно вспомнить Белогорск, хоть и закончился он для меня трагично. Внутри появился небольшой комок, когда звучали имена так или иначе связанные с Женей.
        Ощутив под собой бетон, я осмотрелся по сторонам и заметил, как ко мне идут несколько человек.
        Валера, вставляющий «пистонов» техникам за не сход боевых изделий, был ближе всех. Чуть дальше Лазарев и Хреков, довольно улыбающиеся. Командир «Каскада» и наш командующий что-то активно обсуждали, указывая на меня и сруливающих с полосы Су-25х.
        Хреков подошёл ко мне. Я изначально не понял, почему он так пристально смотрит. Поймав вопросительный взгляд Валеры, я понял, что генерал требует доложить ему.
        - Товарищ генерал-майор, лейтенант Родин поставленную боевую задачу выполнил, - отрапортовал я, приложив руку к шлему у меня на голове.
        - Молодец, Сергей Сергеевич. Думаю, что уже старший лейтенант. Лично проконтролирую, чтобы тебе досрочно было присвоено очередное воинское звание, - пожал мне руку Хреков.
        - Андрей Константинович, ему тут пару месяцев подождать и будет старлеем уже. Как-то иначе надо человека поощрить, - предложил Томин.
        - Иначе не могу. Да и сам факт присвоения звания досрочно не менее показателен, чем ордена и медали. И вообще, мне решать, как поощрять, - махнул рукой Хреков и повернулся к Валере, который также доложился генералу.
        - Посадку произвели штатно… - начал говорить Гаврюк, но его генерал перебил.
        - Не сошли? Что за ерунда? - удивился Хреков и подошёл к МиГу, на котором летает Валера. - Жаль, но главное, что цель достигнута, а точнее уничтожена, - сказал генерал и отвернулся от Валеры и самолёта.
        Мой командир звена уже дёрнул рукой, чтобы ответить на рукопожатие, но оно не состоялось. Выглядело не очень хорошо со стороны.
        Начальники ещё пару минут общались между собой, а Валера всё это время продолжал волком смотреть в их сторону. Обидная, конечно, ситуация. Не его вина, что так произошло, но генерал не стал отмечать заслугу Валеры в том, что он грамотно руководил группой в процессе полёта.
        - Козлина поросячья, - недовольно прошипел Гаврюк, когда командиры пошли встречать штурмовиков.
        - Ты чего? С кем не бывает, Валер, - решил я его подбодрить, похлопав по плечу.
        - Руку убери, - зашипел он на меня сквозь зубы, и это было очень неожиданно. - Ненавижу весь этот цирк!
        С этими словами Гаврюк пошёл по тёмной стоянке в сторону домика высотного снаряжения, который закончили возводить только сегодня. Краской пахнет даже здесь, на стоянке.
        Поведение моего командира звена меня впечатлило со знаком минус. Откуда такое недовольство? Может, как и у меня, сильная усталость и перенапряжение?
        В домике высотного снаряжения было темно, и только коридор, и сама комната для хранения были освещены. Медленно шагая по забетонированному полу, я размышлял над поведением Валеры и не только его. Последнее время вся наша эскадрилья себя странно ведёт. Может, так на них повлияли обстрел, снайпер и нападение в домике дежурного экипажа?
        Пытаясь повернуть в комнату высотного снаряжения, я мощно споткнулся об порожек.
        Всё предрасполагало к тому, что именно сейчас я совершу невероятной красоты полёт. Руки уже были расставлены в стороны, а ноги остались где-то позади.
        Но мне повезло. На своих двоих удержался только благодаря расставленным ногам и большой упругой заднице, за которую ухватился, падая. То, что это не Аси размерчик, понял сразу.
        - Молодой человек, вы совсем не знаете манер, - улыбалась пухленькая девушка, глаза которой я увидел перед собой, когда она обернулась. - Или я могу вас называть Сергей?
        Девушкой оказалась Зоя, коллега Аси из строевого отдела. С виду не самая красивая на этой базе дамочка, но и она обладала хорошими качествами. Взять, например, размер груди. Колоссальный просто! Натуральная подушка. Не знаю, много ли ребят прикладывались к Зоиной груди, но потрогать хотел в Шинданде каждый второй.
        - Можете Сергеем звать. Меня так мама с папой назвали, - сказал я, пытаясь обойти грудастую пышечку, одетую в алую блузку и светло-бежевую длинную юбку. Куда-то же собиралась Зоя в таком красивом одеянии! Или к кому-то.
        - А я вот тут зашла к вам, чтобы… чтобы помочь расставить всё. Убраться помочь, - хлопала своим пышными ресницами Зоя, выставляя напоказ главное достоинство, выглядывающее из-под рубашки.
        - Кому помочь? - улыбнулся я.
        Кажется, не хочет Зоя, чтобы я подошёл к своему шкафчику. Всячески пытается меня отодвинуть, прижимаясь грудью и поправляя на голове собранные в высокий объёмный хвост светлые волосы.
        - Так вам - лётному составу. Вы столько работаете, летаете, устаёте… - начала она объяснять свою тягу к волонтёрской деятельности, как вдруг послышался сильный чих из моего шкафчика. - Блин, - расстроено выдохнула Зоя.
        - Да, да. Ещё и в мой шкафчик спрятала любовника, - сказал я и открыл деревянную дверь своего шкафа.
        Чуть не выпал у меня из рук шлем. Еле-еле удержал я его от падения на бетонный пол. Из небольшого шкафчика на меня своим невинным взглядом смотрел скрючившийся Тигран Араратович в тельняшке, широких трусах и носках.
        - Сержик, мамой клянусь, это…
        - Не то, что я подумал, - закончил я за Бажаняна фразу. - Просто Зоя помогает вам расставлять всё снаряжение в этом помещении.
        - Ай, Серж! Всё ты правильно понял.
        - Ладно вам, Тигран Араратович. Буду язык за зубами держать, - сказал я и закрыл дверцу. - Сейчас люди придут в класс. Так, что близкий контакт придержите до их ухода.
        Когда я выходил, Зоя стояла у шкафа, пытаясь подбодрить своего любовника.
        В новом классе для разбора полётов, Валера сидел сейчас один в ожидании прихода начальников. Настолько он погрузился в себя, что даже свет не включил. Сидел Гаврюк, закинув ноги на стол, и смотрел в окно.
        - В темноте и дышать темно, и рожи не видно, - решил я пошутить, включая свет, который обеспечивала одинокая лампочка под потолком. - Краской пахнет. Окошки надо бы открыть.
        - Не смешно, - буркнул Валера, не отрываясь от окна.
        - Мда, вторым Райкиным я не буду, - сказал я, подойдя к карте Афганистана, висящей рядом с тёмной доской.
        - Ладно, Серый, - выдохнул Валера, вставая со своего места и направляясь ко мне. - Был не прав, вспылил сильно на стоянке, - протянул он мне руку в знак примирения.
        - Да я понимаю, - пожал я её, и мы похлопали друг друга по плечу. - Сам бы неизвестно как реагировал.
        - Хочешь, открывай окошки. Тут и правда краской воняет. К стенам не прислоняйся только.
        Я быстро открыл форточки, пока Гаврюк рассматривал карту.
        - Зацепили меня слова этого боевого кабана, - сказал Валера, возвращаясь на своё место. - Работаешь, служишь, жизнью рискуешь, а в ответ вот такое посредственное отношение, как только что-то не так у тебя пошло.
        - Валер, ну грех нам жаловаться. Наградами нас не обделяют, прямо скажем. Мы с тобой за время Афгана уже по две штуки получили, - сказал я, присаживаясь напротив него.
        - Две, хэх! Тут люди по три хапают. Плюс звание, должность и официанточку в столовой за попку. А на боевых выходах и вылетах не участвовали. Точнее, реально нет, а документально да.
        Тут понесло Валеру по всем фронтам. Вспомнил он и коррупцию тыловика, и беспечность Хрекова на первых порах, и отсутствие благодарности со стороны «конторы» за выполнение особых поручений.
        - Слушай, ну не за награды и деньги мы с тобой служим. Присягу помнишь, как давал? Так там всё написано, - спокойно сказал я.
        В определённые моменты всегда возникает подобная потребность у военного, выразить своё недовольство. Всегда будет не хватать денег, внимания, поощрений и всех остальных благ. Просто нужно всегда помнить для чего, и кому ты служишь.
        Выслушав мою версию всего происходящего вокруг, Валера лишь усмехнулся и замолчал. Как мне кажется, не поменял своё мнение Гаврюк.
        Когда появились штурмовики и начальство во главе с Хрековым, «кухонные» разговоры пришлось прекратить. От нас потребовали доложить, что и как выполнялось.
        Генерал внимательно слушал, особенно когда Валера подошёл к карте и рассказал, как мы выходили на цель. Лазарев молчал и только что-то помечал себе в блокноте. Ворчливый разведчик Буханкин, так усердно критиковавший нас и пытавшийся зацепить во время постановки нам задачи, стоял, как и тогда, недовольным. Чего ему теперь не нравится? Задача же выполнена?
        - Итак, товарищи, - подводил итог Хреков. - В результате мы поставленную нашими коллегами задачу выполнили, я прав Александр Иванович? - обратился он к Лазареву, который стоял у окна и почёсывал лысину.
        - Задача выполнена - это факт. Спасибо большое. Жив или мёртв Исмаил - это не факт. Требуется проверка, но это наша забота, - сказал Лазарев, убрав блокнот и медленно выйдя на середину комнаты. - У старшего группы не сошли две бомбы - это тоже факт. Событие редкое, но настораживающее в свете последних диверсий. Как вы думаете, Валерий Петрович? - спросил он у Гаврюка и тот встал из-за стола.
        - На мой взгляд, обыкновенная техническая неисправность, - уверенно произнёс Валера. - Инженеры разберутся.
        - Я в этом не сомневаюсь, - пристально посмотрел на Гаврюка ворчливый разведчик, стоявший возле входной двери, сложив руки на груди.
        - А я не сомневаюсь, товарищ Бухин, что у вас теперь спина грязная, - сказал Валера, указав на табличку, на двери, что стены окрашены.
        Ещё и фамилию его неправильно назвал. Как бы Валере ни пришлось потом ответить перед ним, выйдя на неравный бой!
        Лазарев картинно зацокал языком, а Томин развёл руками. Мол, ничего личного, брат, но ты балбес. Ворчун так и вышел из кабинета с большим зелёным пятном на всю спину.
        - Александр Иванович, у этого командира отряда личная неприязнь к авиации? - спросил Томин, не выдержав информационного вакуума о «ворчуне» Буханкине.
        - Ему есть, за что на вас обижаться. В районе Кандагара работала его группа. Вызвали поддержку авиации, а они не полетели. Мол, свободных экипажей не осталось, - сказал Лазарев, убирая свой блокнот в карман.
        - Так, это же не говорит о том, что во всём виноваты все лётчики поголовно, - возмутился Томин. - Детский лепет какой-то.
        - Когда нашли свободные экипажи, они прилетели и отработали по позициям его группы, похоронив десять человек. Какой-то умник передал ошибочные координаты и не успел подправить. Только поняв ошибку, данные местоположения противника, вертолётам дали обновлённые координаты. «Винты» зашли и разбили духов, - сказал Лазарев, сжав губы. - Буханкин и Астанов одни остались в живых из того отряда. Всем спасибо за работу. До встречи!
        И такое бывает на войне. К сожалению, за подобными ошибками скрываются жизни погибших солдат и офицеров. Теперь можно понять Буханкина - у него с того дня всегда будет ненависть к авиации.
        Вроде вечер на этом должен быть закончен, но я задержался в комнате высотного снаряжения. Помыл маску, заштопал подшлемники, которые протерлись, и уложил в свой шкафчик. Его уже освободил Араратович, но так и не навёл в нём порядок. Зато, сто процентов, эта парочка побежала в другое укромное место.
        Пока лазил в снаряжении, у меня из второго комбинезона выпало письмо от моих стариков. Дед писал, что очень хотел бы ещё раз сходить на рыбалку, но без взрывного воздействия на окружающую среду. Бабушка, как и всегда, писала, что очень волнуется за моё здоровье. Просила надевать тёплые носки в полёт, поскольку на высоте холодно.
        В дверь постучались, и на пороге появилась Ася, одетая в чёрно-белое лёгкое платье, прекрасно гармонирующее с её причёской - тёмные волосы, прихваченные белым ободком. В руках небольшая сумочка чёрного цвета.
        - Тебя не найти, Сергей. Много работы? - спросила Ася, пройдя в комнату.
        - Здесь всегда много работы, - ответил я, отвернувшись к шкафу.
        - Надоело сидеть в модуле. Скучно там, - сказала рядовой, пройдя к окну.
        - Пошла бы погуляла,- предложил я, хотя в Шинданде не так много мест, где можно погулять. Относительно безопасно - посидеть на лавочке рядом с модулями, но вряд ли это то, чего хочет такая девушка, как Ася, ещё и одевшись в летнее платье.
        - Не с кем, - расстроено сказал Ася.
        Точно намекает, чтобы я с ней прошёлся!
        - А подруги? Друзья? - спросил я.
        - Неа! Хочется с кем-то вдвоём гулять, - улыбнулась Ася и подошла ко мне ближе.
        - Погуляй с собакой, - предложил я.
        - Ты, Родин, непрошибаемый, - отмахнулась Ася и протянула мне конверт с письмом. - Откуда весточка?
        Я взял конверт и увидел, что письмо из Владимирска. Отправлено, вроде недавно.
        - Из Владимирска. Ты же по-любому посмотрела на конверт и знаешь уже откуда.
        - Будем считать, что ты меня поблагодарил, - фыркнула Ася и отошла от меня. - Что там пишут?
        Я решил не ждать и не откладывать на потом письмо, достав исписанные пару листов. Письмо было только от имени бабушки. И было оно очень печальным.
        - Дед умер. Похороны уже были. Опоздал…
        Глава 15
        Я не в первый раз слышу такие печальные новости. В прошлой жизни мне уже приходило подобное письмо с извещением о смерти дяди. В тот раз я тоже не успел к нему на похороны. Не думал, что будет так жутко снова. Тяжело узнавать про смерть своих родных.
        - Как ты, Сергей? - слышал я где-то рядом голос Аси, но никак на этот вопрос не отреагировал.
        От такой новости про деда молниеносно возникла тяжесть в груди. Такое ощущение, что ты на льду и не можешь удержать равновесие. Тебя болтает, словно ты выравниваешь самолёт перед посадкой с сильным ветром. Пытаешься сбалансировать борт, но у тебя не выходит.
        - Сергей? - опять зовёт меня Ася, но я по-прежнему замкнут в себе.
        Можно сейчас думать всё что угодно. Да, мне эти старики никто. Документально родственники, но ментально чужие люди. Да, я бывал у них крайне редко в последнее время, а точнее, почти не был. Только писал письма.
        Но, почему тогда в груди начали образовываться мелкие трещинки? Всё больше и больше.
        Ступор поразил меня на следующие несколько секунд. Плечи, руки, горло и лицо застыли, дыхание идёт через раз, но я этому всему не сопротивляюсь. Нет сил, затяжелело тело. Опустошение полное.
        И тут чья-то рука легла мне на плечо, а затем нежно погладила слегка небритую щёку. От неожиданности я резко дёрнулся, словно меня током ударило.
        - Тише, тише, - двинулась ко мне Ася, села рядом на скамейку и взяла за руку. - Ты хорошо сигналы принимаешь? - спросила она, щёлкая пальцами перед глазами.
        - Разборчиво, - ответил я, вставая со своего места и продолжив укладывать шлем в свой шкаф.
        - Задам глупый вопрос - как ты себя чувствуешь?
        - Если физически, то сильно устал. Морально? Ух… - выдохнул я и повернулся к ней. - Трудно сказать.
        - Ты к командиру подойди. Он тебе организует отпуск…
        - Спасибо, но бабушка в письме попросила не приезжать. Мол, меня ничего не должно отвлекать от службы, - сказал я, и со всего маху захлопнул дверь шкафа.
        Грусть сменилась мимолётной яростью. Под такую горячую руку и попала дверца шкафа, но её прочность оказалась сильнее меня. Она просто не захотела закрываться и открылась вновь, противно скрипнув.
        - Плохой из меня гонец, да? - спросила Ася, поправив край платья.
        - Не переживай, древним законам я следовать не буду. Пошли, я тебя провожу до модулей. У вас сегодня какой-то праздник? - спросил я и рассказал, в какой одежде сегодня мне встретилась Зоя.
        - Мы же девушки, если ты не заметил. Нам тоже хочется нормально одеться. И форму мы стираем не реже вас, а то и чаще, - улыбнулась Ася.
        Всё же, зря я равнодушно встретил её, когда она пришла на «высотку». Хотела же приятное сделать, принеся письмо из дома. Не её вина, что весточка оказалась печальной.
        Вообще, рядовой Кисель оказалась хорошей собеседницей. В меру открытой и очень грамотной. Видны в ней не только задатки неплохой массажистки, но и хорошего друга.
        - Ты сама, откуда родом? - спросил я, когда мы проходили мимо небольших кустов акации, которые были высажены вдоль дорожек в жилом городке. Благо с аэродромными плитами в Союзе проблем не было.
        - Я с севера. Родилась и выросла там. Холодный край с минимумом вариантов на развитие, - улыбнулась она, аккуратно переступая в своих балетках через стыки между плитами.
        - Понятно. А на трещины и стыки не наступаешь из-за суеверия?
        - Я же служу в авиации. Тут много подобных присказок и традиций. Ты как к этому относишься? - спросила она, подхватив меня за руку.
        Сокращает дистанцию, девчонка. И смотрит загадочно. Понятно, что есть у неё виды на холостого паренька. Ася производит впечатление дамочки с характером, с неким багажом жизненного опыта. Вряд ли она невзначай проходила мимо здания высотного снаряжения и решила ко мне заглянуть. Да и обязанности почтальона у нас выполняют другие люди.
        - Традиции чту и уважаю. У меня был случай, когда на моих глазах была одна из традиций нарушена и тут же произошла авария, - ответил я и вкратце рассказал ей об инциденте Нестерова и Рыжова в Белогорске после второго курса.
        - Сергей, ну ты же большой мальчик и понимаешь, что не из-за фотографии авария произошла, - сказала Ася, медленно прислонившись к моему плечу головой.
        Уже и прикладывается, Кисель! Ну, точно неспроста заходила.
        - Согласен, но факт есть факт, - сказал я и замолчал. Что-то опять нахлынула тоска из-за письма.
        - О себе почему не рассказываешь? - спросила Ася.
        - Смысл? Ты и так всё знаешь из моего личного дела, - ответил я, слегка расслабив руку.
        Хоть мне было и приятно, что девушка так ко мне приблизилась, но не тот момент сейчас для обнимашек.
        - Знаю, но есть и скрытые данные. Их в личном деле не напишут. Увлечения, вкусы, предпочтения? - загадочно посмотрела она на меня.
        - Мне скрывать нечего. У меня весьма специфические увлечения…
        - Мда? - удивилась Ася, прищурив глаза, когда мы проходили столб с фонарём. - Ты меня заинтриговал!
        - Нет тут интриги - я люблю свою работу. Живу, можно сказать, ей. Это и моя страсть, и слабость.
        - А ещё и дурость. Так ты всю жизнь пропустишь со своими полётами, - прицокнула языком Ася.
        Может она и права.
        - Вот и твой модуль, - сказал я и остановился перед цветочной клумбой, глядя на тёмные окна деревянного строения.
        - Чего такой задумчивый? - спросила Ася, когда я завис, глядя на цветы.
        Вспомнилась сирень возле моего дома. Этот запах даже сейчас проник мне в мозг и напомнил о родных местах.
        - Дом вспомнил. Там тоже цветы растут под окнами, - ответил я и глубоко вздохнул. - А где ваше окно?
        - Можно сказать, что окно моё. Зоя вечно где-то пропадает, либо в штабе остаётся. Я одна ночую, - ответила Ася и указала пальцем на крайнее справа окно.
        Вот и намёки пошли, что она сегодня одна. Как бы ни играло во мне мужское начало, а печальные известия не дают мне воспользоваться такой возможностью.
        - Понятно. Спасибо за прогулку. Доброй ночи, - сказал я, но уйти просто так мне не дали.
        Мою руку Кисель не отпустила, а только стала тянуть на себя. Сопротивление я не оказывал. Не Краснова же передо мной. Повернувшись к ней, я почувствовал, как она ведёт свою руку от моего предплечья по ключице и дотрагивается до моего лица.
        Я уже ожидал, что Ася меня притянет к себе, накинется и страстно расцелует. Как в кино, короче. Я даже приготовился стойко вынести на себе всю тяготу этих нежностей и постараться не сдаться перед её обворожительностью.
        - Ты куда собрался? - командным тоном спросила она. - Я тебя не отпускала, лейтенант.
        Вот так да! Передо мной доминантка! Таких ещё не встречал.
        - Эм… - слегка растерялся я, поскольку Ася смотрела на меня весьма хищно.
        Её глаза устремлены на меня, будто я одновременно объект, цель и добыча. Губы слегка приподняты, ротик приоткрыт и расслаблен. И почему мне так приятно, когда она поглаживает моё ухо своим большим пальцем?
        - Сбежать решил? Я категорически против, товарищ лейтенант, - посмотрела она на меня так, словно это я ниже её ростом.
        Так! Что за дела творятся? Я мужик или буй в стакане?
        - Ася, к чему такие вопросы? Отдыхать я к себе пошёл. Спать мне надо.
        - Никуда не пойдёшь, пока ты всё не выговоришь, что у тебя накопилось. Ты весь какой-то зажатый. Пошли и пропустим по рюмашке.
        Та-дам! Что за женщина! Даже не нужно уговаривать! Просто мечта для Марика. Ещё и красивая.
        - Ася, я не пью, - попытался отойти от неё я, но сильная хватка оказалась у этой брюнетки.
        - Я сказала, пошли ко мне и выпьем, - произнесла она каждое слово жёстко, вколачивая их в меня как гвозди.
        Как тут можно женщине отказать! Пускай я не подкаблучник, но… сейчас себя им и чувствую.
        В комнате у Аси было, что называется, по-женски. Цветы на окне, цветы на картинах, цветы на столе. Короче, везде и всё в цветах. Даже скатерть на столе и та цветная и вся в рисунках, похожих на какие-то растения.
        - У тебя какой-то пунктик на цветах? - спросил я, посмотрев на висевший на ручке шкафа красно-синий халат с узорами в виде гвоздик.
        - Извини, с самолётами не было. Присаживайся к столу. Сейчас всё организую, - сказала Ася, усаживая меня на скрипнувший стул. - Чувствуй себя как дома…
        - Но не забывай, что ты в гостях. Понял, понял, - закончил я за Кисель известную фразу.
        - Умничка! - улыбнулась брюнетка и, схватив халат, вышла из комнаты.
        Мда, не думал, что сегодняшний день вот так закончится. А может, он ещё и не закончился, раз мы сейчас будем вкушать напитки, и разговаривать за жизнь.
        Осмотрев ещё раз комнату, я остановил свой взор на небольшой книжке на тумбочке рядом с кроватью. Это был увесистый том произведений Лермонтова, в котором были собраны его стихи, а также роман «Герой нашего времени». Пожалуй, одно из моих любимейших произведений великого русского писателя.
        - Посмотрим, - сказал я вслух, и открыл книжку на закладке. Вот только она была не простой.
        Роль закладки выполняла чёрно-белая фотография, на которой был запечатлён очень привлекательного вида капитан. На парадной форме значок первого лётного класса, ромбик об окончании военного училища, орден Красной Звезды и ещё несколько наград меньшей значимости.
        Я присмотрелся и увидел в этом парне схожие со мной черты лица. Те же густые тёмные волосы, густые брови. Не удивлюсь, если у него ещё и глаза серо-голубые. Если бы у моего реципиента был старший брат, то выглядел бы он именно так. В уголке была подпись - 1979 год, Осмон.
        За дверью послышалось шарканье тапочек и женское покашливание. Я быстро положил на место книгу и занял своё место. Через пару секунд вошла Ася, переодетая в тот самый халат, что я рассматривал на входе и с небольшим пакетом «Мальборо».
        - Держим для гостей специально, - улыбнулась она, повесила своё чёрное платье на вешалку и стала выкладывать принесённые вкусности.
        Яблоки, груши, виноград, пара плиток шоколада и консервов быстро были расставлены на столе. Только после этого появилась бутылка грузинского коньяка «Три звезды» и «нурсики». Девушки тоже пьют из походной посуды.
        - Не сидите, молодой человек. Обслужите даму, - улыбнулась Ася и присела за стол, закинув ногу на ногу.
        Пока я открывал коньяк и консервы, девушка внимательно смотрела на меня, поглаживая свою серёжку на правом ухе. Правая нога, медленно покачивалась и слегка дотрагивалась до моего бедра. Ладонью она медленно поглаживала своё открытое моему взору колено и бедро. Ещё немного и я бы увидел тонкую полоску её трусиков.
        Хотя, может, их и нет на ней вовсе.
        - Готово, - сказал я и протянул «нурсик» с коньяком Асе. - Предлагаю первый не чокаясь.
        - Не возражаю, - серьёзным тоном произнесла Ася и выпила залпом первую стопку.
        Сказать, что у меня глаза чуть не вылетели из орбит, было бы самым точным в этот момент. Я уже видел в её исполнении подобный номер со спиртом, но сейчас это выглядело не менее эффектно. Прожжённая!
        - Чего не пьёшь? - спросила Кисель, закусывая яблочной долькой.
        Я и не заметил, как застыл, поднеся «нурсик» ко рту. Выпив, меня немного передёрнуло от прохладного напитка. Закусил я гораздо большим количеством еды, чем Ася.
        Ещё пару стопок, и внутри немного потеплело. Кисель продолжала постепенно ко мне приближаться - то по коленке погладит, то пальцем к носу прикоснётся. Приятно, конечно, вот так пообщаться, но слишком уж запала мне в душу фотография в книге. И отчего-то я решил, что книга эта именно Аси. Значит, и фото принадлежит ей.
        - Ну как, полегчало? - спросила Кисель, расстегнув ещё одну пуговицу на халатике.
        Можно теперь было увидеть ложбинку между грудью. Ася ещё и начала водить медленно пальцем в этом месте, всё больше и больше привлекая моё внимание к этой части её тела. А ведь она ещё и край халатика задрала. Теперь мне были видны её тёмные трусики. В общем, коньяк уже стоило бы оставить в покое и заняться друг другом.
        Но что-то меня останавливало. Будто неправильно вот так нам с ней сразу в койку ложится. Ещё и фотография эта.
        - Чего ты такой задумчивый, Серёжа?
        - Я тут подглядел кое-что у тебя, - сказал я и быстро взглянул ей между ног, где снова показались трусики.
        - И как, нравится? - улыбнулась Ася, положив в рот виноградинку.
        - Эм, я не про твоё нижнее бельё и грудь, - сказал я, замахав рукой.
        - Но ты оценил их красоту и не сводишь глаз с моих прелестей, - не смогла не отметить этот факт девушка.
        - Для мужика это нормально смотреть на женские прелести. Тем более что тебе есть чем гордиться, - сказал я, и Ася немного рассмеялась.
        - Интересный комплимент. Мне нравится, - улыбнулась она.
        - Я про фотографию хотел спросить. Кто этот капитан? - поинтересовался я, и тут же Ася немного изменилась в лице.
        Стала серьёзной, задумалась и забарабанила по столу своими пальчиками.
        - Ещё наливай, - сказала она и встала со своего места.
        Ася несколько секунд копошилась в шкафу и вернулась уже с пачкой Ту-134.
        - Можешь курить, - сказала Ася, бросая мягкую бело-синюю пачку на стол.
        - Я не курю.
        - Ой, скучный ты, Родин, - воскликнула Кисель, приземляясь на стул и закуривая сигарету. - Как так жить можно?
        - Прекрасно можно. Тебе тоже стоит попробовать, - сказал я, ставя рядом с ней «нурсик».
        - Это ты меня учить будешь?
        - Жизнь нас всех учит. И тебя, и меня тоже. Кто на фотографии? Не хочешь, можешь не говорить.
        Ася задумалась, крепко затянулась и вместе с дымом выпила стопку коньяка. Не женщина, а глыба!
        - Всё равно рано или поздно узнаёшь, - махнула Ася рукой, придвинула к себе пустую банку консервов и сбросила туда пепел. - Это мой муж. Капитан Кисель Сергей Васильевич.
        - Понятно. Значит, ты замужем.
        - Хех, а что? Не похоже, что я замужем? Веду себя не так, как ведут себя замарашки? Как будто если баба замужем она должна ходить как во время траура, - огрызнулась Ася и с силой затушила сигарету.
        - Ну, либо мой тёзка с тобой не живёт и у вас брак фиктивный, либо у вас не всё так хорошо, что ты здесь, а он…
        - Он там. Ты, верно, подметил, - кивнула Ася, налила сама себе стопку и выпила. - Сергей погиб в 1979 году. Во время ввода войск в Афганистан.
        Блин, вот ты балбес Серёга! Не мог догадаться, что парня нет в живых. Ещё и его жене напомнил.
        - Извини. Не знал.
        - Проехали. Думаешь, я не свыклась с этой мыслью? - спросила Ася, достав дрожащей рукой сигарету.
        На её глазах стали выступать слёзы. Несколько секунд она не могла вытащить сигарету из пачки, а потом и вовсе выронила её из рук.
        - Сейчас помогу, - встал я со своего места и поднял с пола всё, что она уронила.
        - Спасибо, - взяла она от меня сигарету и прикурила.
        Её руки ещё дрожали, но уже не так, чтобы ронять всё на пол.
        - Расскажешь?
        - Чего тут рассказывать? Капитан, вертолётчик, командир звена. Служил он в полку в Осмоне. Познакомились мы с ним ещё в школе. Одноклассниками были, - рассказывала Ася, периодически пытаясь дотянуться до бутылки с коньяком, но я оставлял его всё дальше.
        - Это тебе не поможет, - сказал я и убрал совсем бутылку.
        - Знаю. Перепробовала всё, чтобы пережить утрату. Слёзы, сигареты, алкоголь, мужиков, но всё не то. Сделала вывод, что нужно жить дальше.
        - Это правильно.
        - Уверен? - спросила Ася. - Мне без него дышать сложно, понимаешь? Я только поэтому фотографию с собой везде ношу.
        Вспоминаю, как у меня на столе в общаге тоже стояла фотография Жени. Вот только не знаю, как она мне могла помочь в полётах и службе.
        - Я тоже храню фото своей девушки, - сказал я, и Ася громко усмехнулась.
        - Вещевой? Ну, ты и дурак, Родин.
        - Не Вещевой. Я, как и ты, терял любимого человека.
        После этого я поведал ей историю про наши отношений с Женей и как она погибла.
        - Прости, Серёжа. Не знала, - взяла меня за руку Ася. - Тебе вообще не везёт в отношениях, судя по всему.
        - Что-то теряешь, а что-то находишь. Я потерял любимую, потерял деда. Мой друг чуть меня не убил, направив на смертельное задание. Мои однополчане ведут себя странно и думают только о себе. По большей части. Но при всём при этом, у меня до сих пор есть крылья и лучшая работа в мире. Я живой и здоровый. Так, что не так всё плохо, - улыбнулся я.
        - А ещё перед тобой сидит девушка, которая желает тебя поблагодарить за хорошую компанию, - тихо сказала Ася.
        - Мне самому было приятно посидеть и пообщаться, - ответил я и поцеловал руку девушки. - Мне пора. Завтра работать.
        - Тише, - встала со своего места Ася, не давая мне подняться. - Я же тебя ещё не поблагодарила, - прошептала брюнетка и расстегнула ещё одну пуговицу на халате.
        Глава 16
        Самым простым для меня - поддаться страсти. Устоять сложно, когда передо мной красотка с душой нараспашку и такими аппетитными формами.
        В глазах Аси читалось хищное, затаённое желание взять добычу. Она жадно целовала меня в губы, лишив меня возможности вырваться из её плена. Воздух в лёгких постепенно заканчивался от такого страстного поцелуя.
        - Сегодня ты никуда не пойдёшь, - прошептала Ася мне на ухо и слегка прикусила мочку. - Я слишком долго держалась от тебя в стороне.
        Не знаю, что нашло на неё, но во мне просыпалось чувство азарта. Ася резко стащила с меня футболку и принялась ласкать моё тело! По ней было видно, что мужчины у неё не было давно.
        Никакого смущения! Ася осыпала поцелуями шею, ласкала самые чувствительные зоны на моей груди, спускалась своими нежными пальцами всё ниже и ниже. Каждое прикосновение её губ туманило мой рассудок. Вкус её губ был слегка солёным от слёз, но не мог он скрыть горячего дыхания. Ася ждала моего ответа, чтобы я двигался ей в такт и тоже закружился в этом страстном танце наших тел и поцелуев.
        Нужно срочно брать инициативу в свои руки. Я решил ответить ей.
        И Ася почувствовала мой порыв. Это было той самой горячей искрой, которая исходит от пылающих углей костра. Её рука спустилась туда, где уже я испытывал тесноту и дискомфорт.
        - Иди ко мне и не дай мне уснуть, - шепнула она и слезла с меня.
        Что за женщина! И как она так соблазнительно снимает с себя халат, показывая мне своё стройное тело. В свете настольной лампы эта пантера смотрелась очень грациозно. Изгибы тела идеальны, формы ягодиц и груди восхитительны. У меня даже ладони зачесались, словно мне миллион скоро заплатят!
        Хищница уже встала на кровати на четвереньках. Прогнувшись в спине, она ласкала свою грудь рукой. Я попытался сопротивляться влечению, вспомнить все самые страшные моменты моей жизни, чтобы хоть как-то успокоить своё мужское достоинство. Но не давал мне половой орган думать о плохом. Он видел только одну цель. Ту, которая только что сняла трусики и бросила их мне.
        - Серёжа, я заждалась, - снова прошептала Ася, и больше я тормозить не стал.
        Вскочив со стула, я быстро сдёрнул с себя штаны. Повернувшись назад, я бросил их куда-то к окну, а затем отправил в полёт туда же и трусы с носками. Нависнув над Асей, я поцеловал её в губы, а затем перешёл к уху, шее и спустился ниже до груди. И вот времени прошло совсем ничего…
        - Вот же женщины… Как так-то?- воскликнул я, глядя на Асю.
        Передо мной лежало прелестное, пьяное создание, совершенно голое и… полностью в отключке. Даже пару раз всхрапнула рядовой Кисель, пока я молча смотрел на свою несостоявшуюся сексуальную партнёршу.
        Чего греха таить, но я попробовал разбудить Асю. В ответ прозвучал только ещё один звучный всхрап. Крепко и моментально уснула девушка. Воспользоваться такой ситуацией я, конечно, не мог. Не так воспитан, да и страсти в такой близости, наверняка, нет.
        Пошарив по полу в поисках своей одежды, я обнаружил все элементы, кроме самого важного. Трусы у меня запасные в модуле есть. Вот только увидят меня мои товарищи с голой задницей, засмеют тут же. Только дай повод!
        Собравшись, я направился к двери, но в последний момент повернулся и посмотрел на голую Асю. Интересно, поймёт она с утра, что у нас ничего не было? А может, будет думать, что я просто сбежал рано утром. Это уже не важно.
        В шкафу я нашёл одеяло и накрыл девушку, чтобы она не замёрзла ночью. Сейчас по ночам может и до плюс 5ти градусов доходить.
        Прибрав на столе, я вышел за дверь. И какое-то чувство у меня, будто я был на волосок от какого-то злодеяния. В такой траурный день развлекаться было бы неправильно. Может, меня так отвела судьба от возможности переступить через себя?
        Утром было объявлено построение на магистральной рулёжке для приветствия прибывающей делегации высшего командования и афганских официальных лиц.
        - Кто там такой пожаловал, что всех выгнали? - спрашивал Марик, широко зевая в строю.
        - Варежку прикрой! Зеваешь, как бегемот, - слегка толкнул его Буянов. - Сказали же, руководитель местного КГБ и Ахромеев.
        - Во как! Нам своего КГБ мало что ли? - возмущался Барсов.
        - Один КГБ хорошо, а два лучше, - тихо сказал Валера, стоявший передо мной. - Ты где вчера задержался? - спросил он уже меня.
        - Дела были. Кислородную маску мыл, и документацию в порядок приводил, - сказал я, посматривая на середину воображаемого плаца, где должны уже скоро появиться высокопоставленные гости.
        - Ну-ну. А мыл ты коньяком? - спросил Гусько, стоявший справа от меня.
        Вот нутром чую, что опять Савельевич видит новую возможность выиграть пару бутылок в споре о моей личной жизни.
        - День был напряжённый, вот и расслабился слегка, - ответил я.
        - Ага. С кем-то или в одиночестве? - поинтересовался Барсов.
        - Один. С какой целью интересуешься? - спросил я у Марика.
        - Просто так! - ухмыльнулся он. - И никаких девушек не было?
        Да ну их этих девушек! Мозги только от них плавятся.
        Не прошло и пяти минут, как за небольшой трибуной, которую привезли сегодня на самолёте специально для такого события, появились высокие начальники. Ахромеев в песочной форме без погон, командующий армией в полевой форме со знаками различия и ещё несколько русских и афганцев в штатском. Среди них выделялся один.
        Плотного телосложения, тёмные волосы и густые усы. Видно было, что он среди афганцев главный. На середину строя вышел Томин и начал командовать. Сначала Валерий Алексеевич доложил командующему 40й армии, а тот, в свою очередь, Ахромееву.
        Ещё бы неделю назад, вряд ли бы состоялся подобный митинг. Опасность обстрелов сохранялась, снайпер мог продолжить работу, да и предателей среди афганцев не нашли. Теперь же, если судить по речи Ахромеева, все эти проблемы решены.
        - Враг не спит, и вы это знаете. Будьте всегда начеку и не расслабляйтесь - это указание, которое даёт вам партия и лично генеральный секретарь, - громко вещал с трибуны маршал советским воинам.
        Также он довёл, что вчера был ликвидирован лидер восточной группировки душманов Туран Исмаил. Было бы странным, если бы он остался в живых после суммарного сброса двух тонн бомб.
        - Предстоит ещё много работы. Особенно в скором времени. Ожидаем увеличение группировки и решения всех насущных проблем в быту, - продолжил маршал.
        Ещё несколько дежурных фраз и слово было передано афганскому старшему. Тот начал со слов приветствия на неплохом русском. Когда представляли этого человека, я понял, что передо мной стоит будущий глава этого государства.
        Мохаммад Наджибулла. Известен также под именем доктор Наджиб. Сейчас он глава ХАД, что является аналогом советского КГБ. Через шесть лет он станет сначала генеральным секретарём Центрального Комитета Народно-Демократической партии Афганистана, а затем и президентом. Будет, пожалуй, одним из тех, кто мог бы прекратить распри в стране. И он шёл по этому пути.
        Судьба будет к нему неблагосклонна. В начале 90х его свергнут, а в сентябре 1996 года Наджибулла будет жестоко убит во время очередного переворота.
        После митинга, всему лётному составу было обозначено срочно прибыть в класс на постановку задачи. Пока шли по стоянке, на полосу вырулила пара истребителей. Дежурное звено продолжало нести свою службу, и вот уже в воздух поднялась первая пара.
        - Снова на удар? - спросил Валера у Гнетова, который засмотрелся на взлетевшую пару МиГ-21.
        - Да. Задач никто не снимал, - сказал Григорий Максимович. - Мне интересно, почему всех нас не привлекают? Обычно по приезду большого начальства командование армии устраивало показательные удары.
        - Максимыч, ну вчера уже лупанули нормально, - сказал Барсов, лучезарно улыбаясь. - У Валеры только конфуз случился, а так всё… эй! - крикнул Марик, когда его за ухо схватил Валера.
        - Оторву, и будешь у меня получебурашкой. В такую же будку посажу, только без стёкол, - рыкнул на него Валера и отпустил.
        - Не разобрались, кстати, почему? - спросил Буянов у Гаврюка, пригрозив попутно Марику своим увесистым кулаком.
        - Нет. Балочный держатель поменяли. Сегодня нужно попробовать ещё раз сработать, - сказал Валера.
        - Хорошо. Сам полетишь или кого предложишь? - спросил Буянов, приветливо махнув кому-то из инженеров.
        - Если задача будет, то полечу. Ты ж меня знаешь. Я всегда готов, - улыбнулся Валера, но Буянов строго на него посмотрел.
        - Всем в класс, а ты Валер со мной, - сказал Буянов и отвёл в сторону Гаврюка.
        Никогда раньше не видел, чтобы комэска отводил моего командира звена для каких-то секретных разговоров. Подслушивать я не стал.
        Войдя в коридор, ведущий к нашему классу постановки задач, я встретился лицом к лицу с Асей, которая явно ждала кого-то рядом с дверью отдела кадров. Трудно было не догадаться кого именно.
        - Жду вас, товарищ лейтенант, а вы всё не идёте, - сказала брюнетка, картинно продолжая напиливать ногти.
        Даже догадываться не пришлось. Ведёт себя надменно, кошечка. Будто это я дал храпака в самый неподходящий момент.
        - Вы прекрасно проводите время. Отличные у вас способности в работе напильником, - улыбнулся я и пошёл дальше.
        - Разве, мы с вами закончили разговор? - сказала мне в спину Ася.
        - Мне нужно поспешить, товарищ Кисель. Если вы о вчерашнем, то на вас зла не держу, - сказал я, чем вызвал шок в глазах брюнетки, будто я её только что называл жирной и указал ей на немытую голову.
        - Вы слишком высокого о себе мнения, молодой человек. Вчера были, словно котёнок, которого щекочут под шейкой. Только вот вам, Сергей, хочется дать хорошей пощёчины за то, что оставили девушку одну. Или твой молодой орган слишком быстро закончил, и ты решил больше не позориться?
        В скорострельности меня обвинила? Ух, как меня это задело сейчас. Знает, как ударить по мужскому самолюбию!
        - Вам бы, Анастасия, впредь с горячительными напитками осторожнее надо быть. Слишком громко вы потом злых демонов отгоняете, - сказал я и пошёл дальше.
        - Причём здесь демоны? - удивилась Ася, сказав чуть громче, чтобы я услышал.
        - Такой храп страшен даже им, красавица. Вот я и испугался, - улыбнулся я и нырнул в кабинет.
        В последний момент заметил, как Кисель открыла рот от удивления. Слова насчёт храпа, похоже, её зацепили.
        В классе было шумно. Видимо, сказывалось наличие в нём вертолётчиков. Этим парням с титановыми нервами явно не хватало адреналина в столь спокойной обстановке.
        Штурмовики вели себя чуть тише, но тоже травили байки и весёлые шуточки. А вот мои однополчане вели себя обособленно. Молчали и слушали, как веселятся наши коллеги. Барсов только пытался расшевелить Менделя, толкнув на какую-то авантюру с девушками.
        - Я женат. Отвали, - говорил Марику Паша, который что-то записывал себе в лётную книжку.
        - Так, когда это кого-то останавливало? Да и как будто я не знаю, что у тебя в семье, - махнул рукой Барсов и тут же его наградил гневным взглядом Мендель.
        - Раз знаешь, тогда молчи. Иначе будешь иметь очень некрасивый нос, - пригрозил Паша.
        Последнее время я замечаю, что Мендель очень напряжён. Как тут не вспомнить и странное письмо, которое он читал, держа конверт трясущимися руками. Повышенную нервозность и недовольство в последние дни. Определённо у него не всё в порядке. Возможно, есть проблемы дома.
        Не прошло и пяти минут, как я занял своё место, в класс вошла многочисленная толпа больших дядей. В их числе были Ахромеев в сопровождении командующего и Хрекова. Плелся в хвосте также и замполит, рьяно не позволявший нам проститься с погибшими. И, конечно, тот самый будущий президент Афганистана Наджибулла, рядом с которым шёл афганец, неся с собой небольшую коробку и портфель с документами.
        - Товарищи лётчики! Уважаемый представитель афганской власти хотел бы к вам обратиться, - сказал Ахромеев и предоставил слово Наджибулле.
        Говорил этот афганский политический деятель слова благодарности, признательности и высказывал такие комплименты, что уши завяли у нас. Нам бы работать пора, цели распределить, а он тут об интернациональном долге.
        - Смею вас заверить, что расследование нападений было проведено. Имело место обычное предательство со стороны нескольких офицеров, - сказал через переводчика Наджибулла. - Все предатели будут наказаны, - громко произнёс он и поманил жестом одного из помощников, чтобы тот передал ему содержимое.
        Глава 17
        Любопытство со стороны всех собравшихся в классе лётчиков было запредельным. Когда Наджибулла потянулся рукой в коробку, все немного подались вперёд, чтобы попытаться рассмотреть её содержимое.
        Это были небольшие коробочки различных цветов. Вариант тут был один - сейчас афганцы будут раздавать награды.
        - Кому-то должен сейчас достаться приятный бонус, - шепнул я Валере. - Тебе по совокупности что-нибудь да перепадёт.
        - Возможно, но смутные сомнения меня одолевают, - ответил он мне, отклонившись назад.
        В класс вошли ещё несколько человек и стало совсем тесно. Пришлось всей высокой делегации присесть за первый ряд, который всегда оставляли для начальников и командиров.
        Наджибулла показал список Ахромееву и приготовился вручать награды. Первым был вызван командующий 40й армией генерал-лейтенант Ткач, получивший из рук Наджибуллы орден Красного Знамени ДРА. Затем вызвали Хрекова.
        - За выдающееся боевое руководство авиационными группами и соединением, наградить орденом Красного Знамени генерал-майора Хрекова, - объявил Ахромеев в тот момент, когда Наджибулла вешал на грудь Андрея Константиновича награду.
        Когда орден был закреплён, представитель афганских властей пожал руку Хрекову и они повернулись к нам лицом. Рядом с первыми столами работал невзрачный фотограф с камерой, на которой была надпись «Пентакс» на английском языке.
        - Странно, что у корреспондента социалистической страны не «Лейка», - шепнул я Валере.
        - Ты ещё скажи, что этот задохлик - разведчик ЦРУ, - усмехнулся Гаврюк.
        Ничего исключать нельзя, но вряд ли бы шпион прокололся при внедрении на такой мелочи, как марка фотокамеры.
        С моего второго ряда можно было разглядеть награду на груди у генерала. Это был орден с пятиугольной колодкой, обтянутой лентой красного цвета с одной узкой продольной белой полоской слева. Сам орден представлял из себя овал в виде венка из колосьев пшеницы и с однотонным Красным Знаменем посередине.
        Хреков, громогласно объявив на весь большой класс, что он служит Советскому Союзу и отошёл в сторону, где его ещё раз сфотографировали. Запечатлению себя для истории, он попытался воспротивиться, но предостерёг его от подобной реакции грозный взгляд командующего армией.
        Затем ещё пару человек наградили подобными орденами под наши громкие аплодисменты. Совсем я перестал понимать, зачем нужно проводить такую церемонию в ограниченном пространстве? Если только «Каскаду» не удалось ликвидировать снайпера.
        Пока очередному «заслуженному деятелю» вручали награду, я быстро спросил у вертолётчиков о поисках спецназовцами стрелка.
        - Да пока никого не нашли, - ответил мне один из командиров вертолётов. - Рыщут везде. Уже Луркох взяли, а этого гада не нашли.
        - Поэтому и этих афганских руководителей загнали сюда. Командир Буханкин говорил, что по их данным, душманы именно на этого Наджиба зуб точат, - поделился со мной информацией другой вертолётчик.
        Вот уже десять минут, как вручают ордена то Красного Знамени, то Дружбы Народов, то «За храбрость». Последним орденом, кстати, наградили тыловика полковника Хватова. Согласен, что сейчас он стал более-менее «ровным» парнем, да и мы перестали есть кашу с мухами. Только в чём он проявил храбрость или как было сказано в формулировке, отвагу и стойкость?
        После тыловика на награждение был вызван заместитель командующего по политической части. Тот самый, с кем мы столкнулись при отправке наших погибших товарищей. Именно он обещал Томину запомнить наш демарш.
        - Наградить за отличные боевые действия вверенных частей, которые, несмотря на упорное сопротивление противника и другие неблагоприятные условия нанесли крупное поражение противнику… - читал Ахромеев наградной лист замполита.
        Похоже, сам маршал был поражён «подвигами» этого полковника. Написал так написал на себя замполит! Не исключено, что он вместе с афганским руководством готовил все представления и список награждаемых. Пока что поощряются все, но только неконкретные исполнители задач по уничтожению противника. Хреков в этом ряду исключение.
        - Полковник Томин Валерий Алексеевич! - громко произнёс Ахромеев.
        Наш командир полка молодцевато вышел на середину и развернулся к классу лицом.
        - Сейчас и наша очередь пойдёт. Ваш командир, небось, минимум Красное Знамя получит, - сказал нам с Валерой со спины один из вертолётчиков.
        - Ага, - кивнул Гаврюк и от нетерпения стал потирать ладони.
        В душе я был рад за командира. Он заслужил награду за своё руководство.
        - А после и мы пойдём, - заулыбался Марик, похлопавший меня по плечу.
        Похоже, что и мне может светить какая-нибудь награда. Всё же за Турана Исмаила можно что-то и получить от благодарного афганского народа.
        - За заслуги перед афганским народом и безупречную службу, полковника Томина наградить… кхм, - в этот момент маршал немного прокашлялся и слегка поменялся в лице. - Наградить грамотой председателя Революционного Совета Афганистана.
        Чтобы передать степень шока, достаточно было взглянуть на лица некоторых начальников, услышавших сейчас текст награждения. Афганцев в расчёт не берём - им всё равно, они улыбаются весь день сегодня.
        Хреков затрясся от напряжения, чтобы не выкрикнуть что-то громкое и матерное. Громов, которого не сильно было видно до этого момента, расстроено выдохнул. А вот уголки губ хитрого замполита слегка подскочили вверх от едва скрываемой ухмылки. Не обошлось без его участия в этом. Что до нашего командира, то он был серьёзен и не проявил никаких эмоций при объявлении награды.
        На этом всё награждение было закончено, хоть и в коробке ещё оставалось много мелких коричневых коробочек. Сейчас, значит, в другое место пойдут награждать.
        Как только делегация покинула класс, Томин дал команду всем оставаться на местах, положил на стол грамоту и вышел вслед за начальниками.
        Тут же начались «кухонные» разговоры.
        Разочарованию моих коллег не было предела. По мне так, не дали, да и ничего в этом страшного. А вот как могут отреагировать другие офицеры, которые увидели сейчас отношение афганцев к нашей работе? Каждый из сидящих в классе, подвергает свою жизнь риску и имеет право хоть на какое-нибудь поощрение.
        - Нахрен этих братьев-коммунистов, - махнул рукой Буянов. - Они ладно нас опрокинули, а командира за что?
        - Да это точно замполит из Кабула. В отместку за то, что пошли в разрез с его приказами, когда прощались с погибшими, - предположил замкомандира эскадрильи штурмовиков Ефремов.
        - Ох я его прокачу на вертушке в следующий раз, - негодовал плотного телосложения вертолётчик с заклеенным носом. - Нос из-за него повредил.
        - Это как? - поинтересовался Буянов.
        - Приспичило ему на передний край в район Луркоха, газеты отвезти. Сто процентов, чтобы орден себе выписать, ёж вонючий! - ругался вертолётчик.
        - Ну хорошо, а нос тут при чём? В прицел ударился? - спросил Ефремов, намекая на то, что прицел на Ми-8 прямо перед командиром экипажа.
        - Если бы я к прицелу приложился, то сломал бы нос. Я в носу ковырялся, пока он там свои речи толкал, а тут душманы как давай из миномётов лупить. Я от неожиданности и дёрнул пальцем слишком сильно. Кровил нос ужасно, а палец вывихнул, - показал он свой перебинтованный указательный палец.
        По классу прокатилась небольшая волна смеха. Мда, о таких травмах я давно не слышал!
        В разгар споров и смеха над трагедией носа и пальца вертолётчика, вернулся Томин. Без настроения, но не в гневе. Вид сосредоточенный, а в руках большая стопка бумаг.
        - Присаживаемся и начинаем работать, - сказал командир, положив бумаги и сел за стол. - Штурман, давай к доске.
        Со своего места поднялся невысокого роста старший штурман эскадрильи штурмовиков и застыл. Этого парня сегодня я увидел в первый раз, но штурмовики сказали, что его прислали на днях к ним с назначением на должность. Кто он и откуда, знал только их комэска Афанасьев.
        И именно сегодня у него первый день, как он будет исполнять обязанности штурмана нашей базы. Предыдущий штурман с нашего полка, который имел и знания, и опыт, слёг в госпиталь.
        - Чего случилось, ребя? - переспросил Томин.
        - Зачем к доске, товарищ командир? - спросил штурман.
        - Стихотворение рассказывать. Давай, пиши, что у нас сегодня по воздушной обстановке, расчётные данные по целям, как бомбить, с какой высоты. Первый раз, что ли? - пристально посмотрел на него командир.
        - Ну… да, - неуверенно ответил он.
        - Я тебя убью, - вслух сказал командир эскадрильи штурмовиков Афанасьев, который вернулся с сегодняшнего дня к своим обязанностям после кучи разбирательств, связанных с гибелью Орлова.
        - Тшш, Палыч! - хлопнул по столу Томин. - Сколько нужно времени, сынок?
        - Полчаса, товарищ полковник.
        - У тебя есть 25 минут. Время пошло. Командный пункт знаешь где, - кивнул Томин и встал со стула, чтобы подойти к карте.
        - Эм… не знаю, - снова неуверенно сказал штурман.
        - Я тебя точно убью, - громко сказал Афанасьев, оскалив зубы.
        - Тихо, Арсений Павлович, - сказал Томин и почесал задумчиво затылок. - Ладно, ребя. Я тебе даю в помощь капитана Гаврюка. Он грамотный и со всеми нюансами работы истребителей тебя познакомит. А уже со штурмовиками и вертолётами ты разберёшься, - подмигнул Валерий Алексеевич и указал на дверь.
        Валера не стал засиживаться и быстро вышел из-за стола. Вот только штурману, похоже, якорь от линкора примотали к ногам. Даже не дёрнулся!
        - Тов… товарищ командир, - тяжело сглотнув произнёс горе-штурман.
        Тут Томин уже напрягся, класс молчал в ожидании озвучивания новой проблемы. Афанасьев уже трясся, чтобы не подскочить со своего места.
        - Да, сынок, - произнёс Валерий Алексеевич, медленно подходя к штурману.
        - Я… в общем, я до этого только на Ан-2 летал, - сказал штурман, и по классу прокатилась волна разочарования.
        - Теперь я тебя точно прибью, - стукнул по столу Афанасьев.
        - Палыч! - громко сказал Томин и повернулся к Валере. - Бери инициативу в свои руки, а он пускай считает, линейкой работает, координаты снимает и так далее.
        - Есть, товарищ командир, - сказал Валера и пошёл к двери.
        - Считать-то можешь по линейке НЛ-10? - спросил Томин у штурмана.
        И снова парень впал в ступор.
        - Ребя, если сейчас не пойдёшь с капитаном Гаврюком, я больше твоего командира эскадрильи останавливать не буду, - спокойно сказал Валерий Алексеевич и штурман ретировался очень быстро.
        Пока командиры переговорили об этом новом персонаже, нам раздали фотопланшеты с новыми объектами для работы. Это был гористый массив в районе населённого пункта Шаршари. Основная точка - высота 830 и русло реки Герируд. Та самая база или укрепрайон Кокари-Шаршари.
        - Итак, ребя! - продолжил Томин, вернувшись к карте. - Вкратце обрисую ситуацию. Нам нужно разнести к чёртовой сволочи эти горы, - указал он на карте район Шаршари. - Бомб не жалеть. Вылетов будет много. Работы и наград хватит на всех.
        - Мы уже заметили, командир, как нам хватило наград, - сказал Буянов, отклонившись назад.
        - Гаврилыч, ты хоть не ной. Я сказал, что будут, - громко сказал Томин, взял афганскую грамоту и порвал на несколько частей. - Плотная слишком. Даже в туалет с ней не сходишь.
        После этого командир выкинул куски грамоты в урну и вернулся к карте.
        - Всем перекур. Остаться командирам эскадрилий и Бажаняну, - сказал Томин и весь народ хлынул из класса.
        У самой двери меня тронул за плечо Буянов и сказал остаться. Вот каким боком я затесался в среде командиров? Как только дверь закрылась, Томин попросил всех подойти к карте.
        - Замысел операции пока неясен. Численность противника тоже ориентировочна, как и количество средств ПВО. Так что готов выслушать ваши предложения по поводу нанесения ударов, - сказал командир и отошёл к правой стороне карты.
        После небольшой паузы, первым слово взял командир вертолётчиков.
        - Валерий Алексеевич, вряд ли армейская авиация будет действовать без наставлений Виталия Егоровича, - сказал он, намекая на авторитет командира смешанного полка в Кабуле полковника Павлова, с которым мы уже работали во время операций в Панджшере, Джаваре, провинциях Кунар и Хост.
        - Само собой. Вы нам здесь сейчас нужны в качестве эксперта по вертолётам. Чего молчим, товарищи? - обратился ко всем Томин и остановил взгляд на мне. - Родин, я тебя зря оставил?
        - Не могу знать, товарищ командир. Чем могу быть вам полезен в вопросе планирования? - спросил я.
        - Вот, товарищи. Именно этот человек и предложил идею порядка нанесения удара по Джаваре. Спрятались под брюхом у Ан-12х, - улыбнулся Томин, и я был удостоен нескольких слов похвалы от других офицеров. - Думай Родин. Как нам всё здесь разбомбить?
        Нашёл чего спросить, Валерий Алексеевич! Операция в Шаршари должна была проводиться только в 1986 году, и я её совершенно не знаю. Да, это будет один из самых успешных рейдов Советской Армии в Афганистане, если не самый успешный.
        - Может, сбросим просто кучу бомб и сравняем их укрепления? С большой высоты и всё. И ПВО мешать не будет, - предложил Бажанян, но это было бы слишком просто.
        В таких местах нужна точность, а с нашими прицелами с таких высот много не разбомбишь. Разнос будет огромный.
        - Араратович, ты ищешь лёгкий путь там, где его нет, - сказал Томин. - Арсений Павлович, что скажете?
        - Скажу, что данных мало. Если мы пойдём по ущельям и равнинной местности, то переносные зенитно-ракетные комплексы и крупнокалиберные пулемёты нас просто сомнут, - ответил Афанасьев. - Авианаводчика в районе цели у нас нет.
        - И мест расположения мы их особо не знаем, - подхватил эту мысль Буянов. - Граница ещё рядом.
        - А там и Ф-14 Ирана. Спят и видят, как бы мы нарушили границу, - продолжил Афанасьев.
        Я продолжал размышлять и вспоминал опыт этой войны. Надо однозначно перекрывать границу, чтобы не допустить ухода духов из Шаршари. Нужны минимальные интервалы между бомбардировкой и высадкой десанта, чтобы не дать противнику уйти в пещеры. А для этого, их нужно обрушить.
        - Валерий Алексеевич, а если предложить отработать сначала «дальникам» под нашим прикрытием? Дальше уже будем добивать точечными ударами, - сказал я, и Томин задумчиво посмотрел на меня.
        - Они уже бомбили Луркох. Бомбили и Панджшер. Без толку. Крупный калибр в горах не сильно помогает, - ответил мне Буянов.
        - Вы не поняли, Иван Гаврилович. Вся суть в самом рельефе. Шаршари - это не Луркох и не высоченный Панджшер. Тут проще, - сказал я и выдал всю полностью возможную номенклатуру вооружений на данный момент, что могла быть у «дальников».
        Пришлось даже рисовать схемы нанесения ударов, рассказывать характеристики полуторатонных бомб со специальным тротилгексогеном ТГАС-5.
        - И что нам это даёт? - спросил Афанасьев, когда я закончил рисовать схему удара и прикрытия бомбардировщиков. - Что за химию ты рассказываешь.
        - Арсений Павлович, тротилгексоген ТГАС-5, используемый на некоторых бомбах калибра 1500 и выше, обладает полуторным эквивалентом по сравнению с тротилом в других бомбах. При более слабых породах и небольшой глубине горных укреплений Шаршари, этого будет достаточно, чтобы завалить все пещеры и укрытия духов, - ответил я и написал маркировку данных бомб ФАБ-1500 - 2600ТС.
        Предложение было не принято, но и не отвергнуто. Томин обещал, что расскажет об этих мыслях на разработке плана операции.
        - А теперь, что на сегодняшний день, - сказал Томин, откладывая тем самым в сторону эти «сотрясания воздуха» вокруг крупной операции.
        Договорить он не успел, как в класс вбежал Гаврюк.
        - Командир, срочно звено на вылет. Наш транспортный самолёт перехватили иранцы и ведут к себе, - еле отдышавшись, сказал Валера.
        - Почему он без прикрытия? Где дежурное звено? - возмутился Томин.
        - Уже по задаче полетели, когда мы шли в класс после построения, - сказал Буянов. - Времени мало командир.
        - Гаврюк, Родин, я и Гаврилыч на вылет. Бажанян за старшего, - дал команду Томин и подошёл к телефону. - КП дайте. Томин у аппарата. Что за срочность? И кого везёт этот «греческий великан»? Не кого, а что? - удивился командир.
        Глава 18
        Экипироваться пришлось на ходу. Не представляю, как мы будем сейчас догонять перехваченный борт, если только он не снизит скорость до минимальных значений.
        Всю дорогу до самолётов Томин молчал. Тут бы следовало какой-то план набросать в уме, но он вряд ли бы возник за такое короткое время. Я попытался дать свои предложения по возможному бою с Ф-14, но командир сказал не мешать ему думать. Подойдя к стоянке, он остановил нас и приготовился объяснить замысел прикрытия нашего транспортного самолёта.
        - Итак, всё очень просто. Взлетаем на перехват, догоняем и начинаем шугать этих иранцев, - объяснил командир, застёгивая шлем.
        - А подробнее? - поинтересовался я.
        - Подробнее узнаешь на разборе. Нет времени на подробности. У них до ленточки сколько осталось? - спросил Томин у Гнетова, который оперативно принёс нам позывные поисково-спасательных вертолётов и частоты каналов на сегодня.
        - В районе Герата его перехватили. Он попытался развернуться и уйти в Союз, но не дали, - ответил наш замкомэска.
        - Товарищ командир! - чуть громче сказал я, намереваясь предложить вариант борьбы с «Томкэтами».
        - Не мешай, - отмахнулся Валерий Алексеевич. - Что их так заинтересовало в этом Ан-22? Раньше никто подобным пиратством не занимался.
        - Опять разведчики в свои игрушки решили поиграть, - предположил Буянов.
        - Задолбали. Прикрытие не организовали, а теперь можем на очередной международный инцидент нарваться, - сплюнул в расстройстве командир.
        Очень крупного размера заместитель Томина по инженерно-авиационной службе Викентьевич «подкатился» к нему и доложил о готовности машин к вылету.
        - Ребя, худеть нужно. Так и списать могут, - похлопал инженера по плечу Томин.
        - Широкая кость, командир. Диеты не помогут, - тяжело проговорил Викентьевич, достал вафельное полотенце из кармана и вытер им лоб.
        И всё же без чёткого плана действий нельзя так бросаться в бой с Ф-14.
        - Валерий Алексеевич, нужно обсудить… - снова начал говорить я, когда всё звено стало расходиться по самолётам.
        - Родин, не время теории выдвигать. Думаешь, вам дадут там развернуться? Крутить манёвры, фигуры пилотажа? - перебил меня Гнётов, чьё мнение сейчас было совсем некстати.
        - Бросаться на более совершенные самолёты без подготовки ошибочно, - сказал я, и Томин подскочил ко мне вплотную.
        - А ты думаешь только ты один понимаешь, что шансов мало? - тихо сказал командир, чтобы это слышал только я. - Нас обнаружат примерно с 45 - 50 километров, поскольку нам нужно будет заходить в переднюю полусферу. Тем самым не дадим им уйти за ленточку. Отсечём их от границы. Пока мы с Иваном Гавриловичем отведём на себя иранцев, Гаврюк и ты - шкет, сопровождаете «Антей», - объяснил Томин.
        План, конечно, «гениальный»! Каким образом мы собираемся догонять Ан-22, который взяли на сопровождение Ф-14, если они уже в районе Герата? Есть ведь возможность вступить в бой и выйти победителями. Видимо, не хочет рисковать Валерий Алексеевич сохранностью транспортного гиганта.
        - Командир, им до границы лететь не больше получаса, - сказал Буянов.
        - Значит за ленточкой догонять будем. Главное - нужно показать присутствие, а там разберёмся, - сказал Томин и отвёл меня в сторону, пока остальные направлялись к своим самолётам.
        - Товарищ полковник, выслушайте меня, а потом хоть под суд, - сказал я.
        - Ребя, ты парень грамотный и, возможно, прав. Способ борьбы есть всегда, но сегодня это не главное. Этот Ан-22 должен сесть здесь целым. Неважно, удастся ли нам всем сесть вместе с ним, - взъерошил он мне волосы и направился к своему МиГу.
        - Серый, командир решение принял, - сказал Валера, параллельно со мной вскарабкавшийся по лестнице в кабину.
        - Валер, странно это всё, тебе не кажется? - спросил я. - Иранцы никогда так не залетали далеко в Афганистан, пока мы здесь.
        - Хорош заговоры везде видеть, Серый, - отмахнулся Валера. - Шлем застегни и запускайся.
        Двигатели загудели практически одновременно, а техники в спешке убирали тормозные колодки, чтобы можно было стронуться с места. Вертолёты, которые должны были обеспечивать наш взлёт, уже пролетели над нами и стали кружить над полосой. С магистральной рулёжки в спешке убирали все зарулившие самолёты. Автомобильная техника выехала на грунт, чтобы не создавать помех нашему движению.
        - Выруливаем, - быстро сказал в эфир Томин и его самолёт резво сорвался с места. - 103й, взлёт без задержки. Высота сбора 6000, как принял?
        - Понял, принял, - ответил командиру Буянов, выруливающий следом.
        - 201й, взлетаете самостоятельно. Интервал 30 секунд, - передал Гаврюку команду Томин, проезжая мимо нас.
        - Понял. Выруливаем следом 202й, - сказал в эфир Валера.
        По магистральной рулили очень быстро. Не успел я занять первую рулёжку, как Томин уже оторвался от полосы и резво ушёл вверх почти под прямым углом. Буянов тоже не стал задерживаться и следом за командиром вошёл в плотную пелену облаков.
        - 201й, взлёт, форсаж, - доложил Валера, начав разгоняться практически с рулёжки.
        Я не стал смотреть за его взлётом и начал выводить обороты двигателя при выруливании на полосу. А наблюдать за Валерой стоило бы.
        - Прекратил взлёт! Парашют! - крикнул в эфир Гаврюк.
        Форсаж не включился, и Гаврюк взлёт прекратил. Дальше происходило всё очень быстро. Его самолёт резко ушёл с полосы. Из-под колёс пошёл белый дым, а затем МиГ стало бросать из стороны в сторону. Купол парашюта наполнился, тут же оторвался и улетел в сторону.
        - Двигатель выключил, - доложил Валера и я заметил, как фонарь кабины открылся, когда самолёт ещё не остановился.
        В очередной раз что-то у Гаврюка не ладится с полётами. Чёрная полоса пошла у моего командира звена.
        - 202й, долго ещё? - громко сказал Томин, который уже набрал нужную высоту и был в паре десятков километров от аэродрома.
        - У 201го отказ. Взлёт прекратил, - доложил я, ожидая в торце полосы.
        - Взлетай. Тройкой пойдём, - сказал Томин и я тут же вывел обороты на максимал.
        Самолёт Валеры мне совершенно не мешал. Другое дело, что меня прикрыть будет некому. Если сейчас что случится и меня потянет влево, есть вариант столкнуться с этим «припаркованным» на обочине МиГ-21.
        Отпустил тормоза и по инерции меня прижало к креслу во время включения форсажного режима. Температура воздуха ещё не настолько большая, чтобы повлиять на разбег. Достаточно километра, чтобы оторваться от полосы. Скорость подходит к расчётной, медленно отклоняю ручку управления на себя.
        Задираю нос выше горных хребтов и чувствую, как самолёт отрывается от полосы. Быстро убрал шасси и продолжил набор высоты на форсаже. Проскакивают первый слой белых облаков. Тут же попадаю ещё в один. В кабине немного стемнело от такой пелены. Стрелка высотомера подходит к отметке 5500 и я плавно выравниваю самолёт по линии горизонта. Облака заканчиваются, открывая мне вид на палящее солнце.
        - 202й занял 5500, - доложил я, и офицер боевого управления начал меня подводить к первой паре.
        - Курс 330, высоту сохраняйте, - дал он мне команду, и я развернул самолёт на нужный курс.
        Несколько секунд я смотрел по сторонам, чтобы не упустить своих командиров. Через десять километров я доложил, что вижу собравшихся в пару Томина и Буянова. Идут впереди меня, расчерчивая полосы на перистых облаках.
        Проконтролировал параметры по приборам. Ещё немного и указатель перейдёт отметку в 1000 км/ч. Но медлить сейчас нельзя.
        - 101й, я 202й, наблюдаю вас. Иду ниже 500, - вызвал я на связь Валерия Алексеевича.
        - Понял. Разрешил пристроиться слева, - дал мне команду Томин, и я прибавил скорость.
        Заняв своё место в строю, я доложился и слегка прибрал обороты двигателя. Пока ОБУшник выводил нас в район, где находится наш самолёт под конвоем Ф-14х, я прокрутил в голове возможный сценарий как всё пойдёт. Получилось, как всегда, не очень радостно.
        По всем параметрам с «Томкэтами» нам тягаться будет сложно. Манёвренность, дальность обнаружения и номенклатура ракет - всё на стороне иранцев. Плюс, эти ребята уже будут над своей территорией. Томину сейчас нужно что-то предпринимать и думать. Хотя, он уже всё придумал и рассказал нам.
        - 101й, цель по курсу, дальность 60. Высота 6500, - вышел в эфир офицер боевого управления.
        - Понял, идём группой на 6000. Канал у нашего борта какой? - запросил Томин.
        - На этом канале работает. Позывной 22303, - ответил ОБУшник.
        - 202й, снижайся до верхней кромки облаков. Пойдёшь под нами. Не вылезай, пока не скажу, - дал мне команду Томин, и я стал отваливаться вправо.
        Ручку управления резко отклонил в сторону и начал выполнять разворот с пикированием. На высоте 4200 вывел самолёт, посмотрев над собой. Чуть выше меня и впереди следовали Томин и Буянов.
        - Внимание, прицел на излучение без команды не включать. Может так получится, отогнать, - вышел в эфир один из начальников.
        И кто же такие потрясающие мысли толкает? Судя по голосу, наш уважаемый Андрей Константинович занял своё место на командном пункте. ОБУшник продолжает отсчитывать дальность до цели, но командир молчит и не даёт никаких команд. Ещё немного, и уже будет поздно.
        - Цель по курсу. Дальность 45, выше 500, - доложили с командного пункта.
        - Облучают! Расходимся, - скомандовал Томин, и я увидел, как надо мной разлетелись два самолёта. - 202й, курс сохранять! - громко сказал мне командир.
        Я больше смотрел вверх, чем перед собой. Через несколько секунд появились и Ф-14е. В эфире начался плотный радиообмен.
        - Справа, справа! Пуск по тебе! - кричал Буянов, и в воздухе, словно цветок, распустился букет ловушек АСО.
        Вижу, как понеслась ракета к одному из наших самолётов, оставляя белый спутный след в небе. Взрыв, но никаких горящих самолётов и докладов, что кого-то сбили.
        - Мимо! Мимо! Ухожу влево, - снова голос Буянова.
        - Веди на меня! По команде уходим вверх. И… рааз! - скомандовал Томин.
        - Разошлись, - ответил ему Буянов. - Не отстаёт. Я снова облучён!
        Продолжаю идти с тем же курсом и переживать за своих командиров. Сейчас можно бы было подойти сзади и сразу атаковать. Мои командиры как раз на себя оттянули пару «Томкэтов». Вот только это для того, чтобы я смог подойти к нашему самолёту.
        - 202й, сопровождай борт на базу, - буквально уже кричал мне Томин.
        Порыскав глазами большой самолёт, я высмотрел слева от себя в развороте огромную махину с четырьмя винтовыми двигателями. Обороты увеличиваю до максимального режима и начинаю набор высоты с разворотом в сторону «Антея». Перегрузка мгновенно увеличилась, а ручка стала тяжело управляться. Ничего необычного для такого резкого манёвра. Однако, больше всего у меня мысли заняты другим. Где-то в стороне идёт бой, а мне приказ нужно выполнять.
        - Переворот! Вижу цель, готов работать! - запросил разрешение на пуск Томин.
        - Запретил, 202й, - не дал разрешения Хреков.
        Представляю сейчас, что хочет ему сказать командир. Вряд ли это наш генерал решает, пускать ракету или не пускать. Очередные игры больших дядей не учитывают реальную обстановку. По нам ракеты иранцы пускают и, сомневаюсь, что спрашивают разрешение.
        Набрав нужную высоту, я вышел перед Ан-22 и показал себя. В кабине транспортника я увидел машущего мне лётчика. Сделав три перекладки с одной консоли крыла на другую, дал ему понять, чтобы следовал за мной.
        - Пуск по тебе! Манёвр! Манёвр! - снова врывается в эфир Томин.
        Голова машинально повернулась в сторону, где шёл воздушный бой. Сейчас очень хотелось бы отойти туда и помочь.
        - Янтарь, 202й, борт на сопровождении. Разрешите выйти влево с курсом 320, - запросил я.
        - 202й, выполнять приказ, - громко сказал Томин, которому, если судить по голосу, уже было тяжело выкручиваться.
        - Понял.
        - 202й, вам курс 120, высота 5000, - дал мне указание ОБУшник.
        В душе было не по себе. Я тут лечу спокойно, даже не вспотел почти. А там мои командиры рвут себе задницу и иранцам, чтобы выйти в заднюю полусферу и атаковать. Только нашим не разрешают пускать ракеты.
        - Янтарь, цель в захвате, готов, - доложил Буянов.
        - Запретил, 103й. Пуск запретил, - снова запрещает Хреков.
        - Да вашу ж дивизию! - крикнул в эфир Томин. - Пуск по тебе, 103! Пуск! Вниз уходи.
        После этих слов в эфире воцарилась тишина. Перед глазами у меня уже нарисовалась печальная картина, а внутри всё сжалось. Неужели, не ушёл от ракеты Гаврилович?
        - 101й, наблюдаю отход противника. Цели заняли курс в сторону границы, подтверждаете? - запросил ОБУшник.
        - Подтвердил. Янтарь, я 103й, пожар двигателя. Систему пожаротушения применил. Пока самолёт держится, - спокойно доложил Буянов.
        Начался диалог в эфире между Томиным и комэской. Командир подсказывал, что нужно контролировать и за чем следить. Сам воздушный бой был окончен, но опасность понести потерю ещё присутствует.
        - Наблюдаю белый шлейф. Проверь топливо, - сказал Томин, и Буянов ему подтвердил, что быстро самолёт начал терять топливо. - Готовься прыгать.
        - Дотяну. Посадку только надо сходу обеспечить, - ответил командиру Буянов.
        - Освободим пространство, 103й, - заверил комэску Хреков.
        Меня с Ан-22 решено было отправить в зону ожидания над аэродромом. Кружились мы так до тех пор, пока я не услышал, что Буянов с Томиным запросили разрешение на посадку.
        Тут же и нас стали заводить с огромным лайнером. Как эта махина будет сейчас заходить по крутой глиссаде, ума не приложу.
        - Янтарь, 22303 на третьем, заход с посадкой, - спокойно запросил экипаж Ан-22.
        - Разрешил, контроль шасси, механизации, - дал команду руководитель полётами.
        Пока этот монстр пикировал с нереальным для себя углом, я сопровождаю его. Для МиГ-21 этот манёвр всё равно, что разворот сделать, а для Ан-22 это очень сложно. Тем более что он гружённый.
        Подобрал обороты, чтобы быть рядом со своим объектом сопровождения. Сложно держать самолёт на такой скорости рядом с «Антеем». У нас разные посадочные скорости, и для МиГа такие величины могут привести к сваливанию.
        Полоса начинает приближаться, а транспортник всё не выводит самолёт из пикирования. Кажется, что сейчас он должен рухнуть на переднюю стойку шасси и тогда она войдёт в кабину. Лишь у самой полосы, после прохода торца «Антей» выравнивается и приземляется на основные стойки.
        Рычаг управления двигателем переставляю в положение максимала и ухожу почти вертикально вверх, касаясь нижней границы облачности.
        - 202й, на третьем, заход с посадкой, - доложил я и получил от руководителя полётами разрешение.
        Вышел над торцом полосы и начал выполнять переворот с дальнейшим пикированием, чтобы быстрее зайти на посадку. Тормозные щитки выпустил. Обороты двигателя в положение «малый газ».
        Скорость уже 600 км/ч. Ручку управления взял на себя, установил угол кабрирования 15°. Тут же, отклонив правую педаль, повернул самолёт вокруг продольной оси на 180°. Смотрю в таком перевёрнутом состоянии на землю и вижу, как приближается серая полоска полосы. Самолёт слегка затрясло, но указатель перегрузки показывает нормальное значение.
        - Выводи! Выводи! - слышу в ушах крик руководителя полётами.
        Чего он так переживает? Вот высота подходит к отметке 1000 метров, начинаю гасить скорость.
        - Обороты максимал! Максимал! - это уже кричит Томин, но я не понимаю этих странных потугов начальства.
        Выравниваю самолёт на 500 метрах, шасси выпущены, скорость загасил до 300 км/ч. Ну какие тут могут быть передряги? Что за кипишь?
        - Манёвр! Манёвр! - снова крик в ушах.
        Краем глаза вижу, как со стороны горного хребта ко мне быстро движется белая дымовая «змея». И, кажется, я оглох от, разрывающей мои перепонки, сирены.
        Глава 19
        На малой скорости нет возможности сманеврировать и уйти в сторону. Шасси быстро не убрать, а запаса высоты у меня нет. Ракета приближается, и я даже не успел испугаться. Правой рукой каким-то непостижимым образом успел выпустить весь запас ловушек АСО и снова схватиться за ручку управления.
        Рычаг управления двигателем перевёл в положение «Стоп». Тут же самолёт начал резкое снижение. Белая «змея» исчезла в ярких вспышках ложных тепловых целей, но не бесследно.
        Тряхнуло самолёт знатно, но это не самое страшное. Я камнем падал на полосу, пытаясь хоть как-то уменьшить вертикальную скорость. Кажется, волосы должны были прорасти через шлем, настолько они встали дыбом.
        - Подбирай! Подбирай! - давал мне подсказки руководитель полётами.
        Ручку управления самолётом начал тянуть на себя, но без толку. Всё мигает, полоса приближается. Я схватился за ручку двумя руками, а в педали упёрся двумя ногами. Не знаю как, но получилось выровнять машину.
        - Сейчас касание! Задержи! Парашют! - продолжил командовать руководитель полётами.
        Плюхаюсь на бетон, но шасси выдерживает. Пытаюсь держать направление, но самолёт болтает из стороны в сторону. Выпускаю парашют, но скорость слишком большая.
        - Обрыв! Тормози! - сказал мне руководитель полётами.
        Самолёт начинает сбавлять скорость, но не получится у меня остановиться до конца полосы. Начинаю тормозить аварийно.
        - РУД на СТОП, - подсказывает мне руководитель полётами.
        - Уж… же, - тяжело отвечаю я, замедляясь перед крайней рулёжкой.
        Проезжаю торец, сбив при этом пару фонарей светотехнического оборудования, что подсвечивают полосу. Ещё немного и упираюсь носовой стойкой в какой-то бруствер. Надо живее выпрыгивать из самолёта.
        Оказавшись на Шиндандском песочке, я осмотрел свой МиГ со всех сторон. Фюзеляж утыкан дырками, а закрылок на левой консоли разрушен наполовину. Тормозные щитки отсутствовали, а створки отсеков шасси болтались на соплях. Двигатель теперь можно было изучать, не снимая его с самолёта. Обшивка гондолы силовой установки была сильно повреждена. Я совершенно не понимаю как во всём этом многообразии повреждений, целыми остались топливные баки?
        За спиной был тот самый хребет, откуда и был выполнен пуск. Сейчас туда неслась пара Ми-24, чтобы погасить эту огневую точку. С ходу начали «крокодилы» атаковать. Первыми применили неуправляемые снаряды, подняв столбы пыли с земли. Несколько разрывов и дело сделано. Вертолёты ещё продолжали кружиться в районе хребта, а ко мне уже ехала вереница машин.
        Возглавлял эту колонну командирский УАЗик. Пройдя по распаханной песчаной земле в сторону полосы, я остановился на бетонке, чтобы встретить командира. Его автомобиль, взвизгнув тормозами, остановился в паре метров от меня, чуть не наехав мне на ноги. Ракета не убила, так дело сделает водила!
        - Давайте живее! - командовал Томин, указывая как нужно подъехать к самолёту. - Аккуратней, а то у него ракеты подвешены, - сказал Валерий Алексеевич, подойдя ко мне и надев фуражку.
        Командир молча смотрел на меня, тяжело дыша. Он ещё даже не успел снять с ноги свой наколенный планшет после вылета, а комбинезон был насквозь мокрый от пота.
        - Товарищ полковник, поставленная задача выполнена, - приложил я руку к голове, с которой я ещё не снял шлем. - При выполнении посадки…
        - Отставить, - сказал Томин. - За то, что самолёт посадил, стоило бы наградить, - пожал мне руку Валерий Алексеевич.
        - Служу Советскому Союзу! - весело и громко сказал я, но тут же мне стало совсем не смешно.
        Томин сильно сжал руку. Хватка у командира бульдожья. Я прочувствовал все кости и фаланги пальцев.
        - А вот за то, что не выполнил мою команду, изничтожу тебя шкет, как плешивого зайца. Понял? - продолжал перебирать мои пальцы в ладони, доставляя мне очень сильный дискомфорт.
        - Так точно, товарищ командир, - ответил я, и Томин отпустил мою руку. - А вы предполагаете, что уход на второй круг спас бы меня от ракеты?
        Не мог я не сказать этого. Ведь слишком всё удачно для меня сложилось. Будь я чуть выше или дальше от полосы, прямого попадания ПЗРК я бы не избежал. А там не факт, что успел бы катапультироваться.
        - Трудно сказать, - признался Томин и пошёл к самолёту. - Прыгай в машину и в штаб. Есть о чём поговорить.
        - Товарищ командир, можем и здесь.
        Валерий Алексеевич посмотрел на меня, словно ястреб на полевую мышь. Только вот, я не грызун.
        - Дерзкий ты, Родин. Так и летаешь, - подошёл командир ко мне и предложил сигарету, на что я помотал головой в знак отказа. - Почему ты такой неправильный?
        - Ничего плохого в отказе от курения я не вижу, - ответил я.
        - Я не только про папиросы. Пьёшь редко, не по годам умный и серьёзный, особенно с девушками…
        - Валерий Алексеевич, личную жизнь давайте не трогать.
        - О как! Ладно, с девушками сам разберёшься. Ты мне вот что скажи, какого хрена происходит у нас?
        - Вы про странные дела, происходящие в полку после перебазирования в Шинданд? - уточнил я и Томин утвердительно кивнул. - Не знаю, помните ли вы, но после того обстрела…
        - Опять ты за своё. Сдался тебе бред того афганца. Его самого уже нет в живых, - махнул рукой командир и бросил под ноги скуренную сигарету. - Что там Викентьевич?
        Заместитель по инженерно-авиационной службе перемещался вокруг самолёта, показывая техсоставу на самые характерные повреждения, не забыв при этом добавить междометий и наречий в матерной форме.
        - Викентич, ну чего там? - повторил вопрос командир.
        - Да тут… короче… полный… - пытался обрисовать масштаб работы инженер.
        - Ну летать будет? - спросил командир, словно этот МиГ колесо пробил, а не был поражён ракетой.
        - Сегодня нет. А, вообще, да. Подшаманим, - ответил Викентьевич, повергнув меня в шок. Как им удастся починить этот самолёт, уму непостижимо.
        Томин прошёл передо мной в одном направлении, а затем повернулся в обратном.
        - Может, и правда среди нас предатель, как думаешь? - спросил командир. - Ну да. Ты мне об этом уже говорил. И какие мысли на этот счёт?
        - Этим не мы с вами должны заниматься, товарищ полковник. Есть Поляков, есть КГБ.
        - О да! Эти ребя так разберутся, что наш полк сократят, если среди нас найдут эту тварь.
        В этом прав командир. Не пожалеют никого. Люстрируют по полной программе. Томин посмотрел на меня внимательно, и я понял, о ком сейчас хочет поговорить командир.
        - Валеры не было при обстреле на аэродроме. Более того, он и в инфекции в тот момент не находился. Я уже проверил, когда мне свои соображения Буянов довёл, - сказал командир, похлопав меня по плечу. - Про его фокусы в крайних вылетах тебе говорить не нужно.
        - Возможно, этому есть логическое объяснение, - сказал я и напомнил командиру, где был Валера в момент нападения духов на дежурное звено. - Несостыковка. Да и в чём может быть выражено его предательство?
        - В том, что он трус, - громко сказал командир, и на его голос обернулись все, кто работал около самолёта. - Продолжаем, товарищи! - дал он команду и пошёл к машине, махнув мне рукой, чтобы я следовал за ним.
        Такого от Томина в адрес Гаврюка я не ожидал услышать. Не может, по моему мнению, Валера быть предателем или трусом. Однако, командир, похоже, определённые выводы уже сделал.
        По пути нашего следования на УАЗе к штабу, я осмотрел Ан-22 из окна машины. Пара десятков человек крутилась вокруг самолёта, разгружая большие ящики. По стоянке ходило несколько гражданских вместе с Поляковым и ещё одним человеком в песочной форме и кепке. Показывали эти товарищи на капониры, которые раньше занимали Су-22 афганских ВВС. Сейчас эти самолёты переставили ближе к нашим стоянкам.
        - Что привезли, товарищ командир? - спросил я.
        - Не успел ещё разузнать. Вон и особист там, и ещё один… серьёзный парень. С Кабула сегодня прибыл, пока мы с тобой летали, - ответил Томин, когда стоянка «Антея» осталась позади.
        Подъехав к штабу, командир выслушал доклад от Бажаняна, что все собрались в классе. Сам Араратович был слегка встревожен.
        - Командир, а почему мы штурмовиков не позвали? - спросил он.
        - Семейное дело. Лишние уши нам не нужны, - буркнул Томин.
        В коридоре на него наткнулась рядовой Кисель, предоставив какие-то документы на подпись. Ася была несколько встревожена, а тушь слегка размазалась. Кажется, девушка отчего-то плакала.
        - Что с лицом? - тихо спросил командир, подписывая документ за документом.
        - Умываться ходила, - шмыгнула носом Ася. - Не успела подправить макияж.
        - Тебе и без него хорошо. Чего плакала, дочка? - спросил Томин.
        - Я умывалась, товарищ командир, - уверенно ответила Кисель.
        - Ну, хорошо, - сказал командир, наклонился и снял с ноги свой наколенный планшет. - Плакать не надо. Никто не погиб. Все на месте.
        С этими словами Ася повернулась и пошла к себе в кабинет. Томин и Бажанян провожали её суровым взглядом и, кажется, не собирались они оценивать красоту ягодиц рядового.
        Пройдя мимо меня, Кисель взглянула мне в глаза. Даже сейчас было видно, что они намокли, и она вот-вот должна разреветься. Не дожидаясь моей реакции, девушка проскользнула в открытый кабинет и захлопнула дверь.
        - Мог бы и сказать что-то девушке, Серж, - настоятельно указал мне Бажанян.
        - Зачем? - спросил я.
        Командир и Бажанян переглянулись. Они одновременно махнули на меня, произнеся что-то подобное «молодёжь» или «балбес». И тут же послышались громкие крики из класса.
        - Началось, - выдохнул Томин и заспешил вместе с Араратовичем туда.
        Догнав их у самой двери перед моими глазами, была не самая приглядная картина. Рядом с доской сцепились Гнётов и Валера, кричавшие друг на друга. Их пытались растащить Гусько и Барсов, но сил не хватало.
        - Прекратили, петухи гамбургские! - проревел на весь класс Томин, и тут же возникла тишина. Все взгляды были направлены в его сторону.
        Командир подошёл к двум дерущимся и посмотрел каждому в глаза. Сейчас Валерий Алексеевич был похож на быка во время корриды. Он хотел разорвать Гнётова и Гаврюка, которые виделись для него красной тряпкой.
        - Какие у вас проблемы, Григорий Максимович? - сдерживаясь, спросил командир.
        У заместителя командира нашей эскадрильи слегка распухла щека. Видимо, это приложился Гаврюк.
        - Никаких, товарищ полковник, - сказал Гнётов.
        - А что это у вас, товарищ майор, так щёку разнесло? - поинтересовался Томин, проверяя Гнётова на вшивость.
        - Зуб болит. Вырвать нужно, - ответил он.
        - Так вырвите. Иначе я сам им займусь, - громко сказал Валерий Алексеевич. - А у вас что с рукой? Что с пальцем, Гаврюк?
        Валера держался за свой указательный палец, который, видимо, повредил, нанося удар Гнётову. Отвечать Валера не стал, обошёл командира и направился на своё место.
        - Оглохли, товарищ капитан? - спросил Томин.
        - Никак нет, - повернулся Валера, поняв, что зря «встаёт в позу». - Ударил, когда спрыгивал с самолёта.
        - Прекрасно. Присаживайтесь, капитан, - сурово произнёс Томин и указал нам с Араратовичем на наши места.
        Долго ходил по классу Томин, подбирая нужные слова в таких случаях. А пока командир собирался с мыслями, все переглядывались друг с другом.
        - Будем считать, что я на минуту ослеп, когда вошёл в кабинет, - выдохнул Томин и сел за центральный стол. - Араратович, ты что-нибудь видел?
        - Никак нет. Тоже ослеп. Мамой не клянусь, но ничего не видел, - закивал головой Бажанян.
        - Хорошо. Итак, сегодня мы получили две ракеты. Одну от духов. Наш младший научный сотрудник в лице «почти» старшего лейтенанта Родина, сделал всё, чтобы посадить самолёт и не убиться самому. Результат достигнут, - сказал Томин и снова встал со своего места.
        Со спины послышались одобрения коллег, а Валера рекомендовал мне не зазнаваться. Мол, сегодня у меня была большая доля везения.
        - Мог бы и хоть раз сказать, что я молодец, - шепнул я ему, но тот лишь улыбнулся.
        - Второй, он же первый, случай сегодня произошёл в процессе воздушного боя с нашими «соседями». Подполковник Буянов, проявив мастерство и выдержку, дотянул до аэродрома, - объявил Томин.
        По классу побежал шёпот, но Буянов на это внимание не обращал.
        Дальше начался долгий разбор ошибок. Как лучше готовиться к вылетам, что делать при встрече с Ф-14. Также затронули тему и предстоящей операции. Пока плана и постановки задач не было на данное крупное мероприятие, командир предложил поработать над противоборством с «Томкэтами».
        - Будущий старший лейтенант Родин, майоры Гнетов и Гусько займутся составлением плана этих групповых полётов. Слушаю предложения от остальных, - хлопнул по столу Томин.
        - Товарищ командир, разрешите выйти? - спросил Мендель.
        - Ой, иди давай, - нехотя ответил Томин и Паша резко сорвался с места, будто куда-то опаздывает.
        Ещё пару минут я слушал предложения Гнетова по борьбе с Ф-14, но все эти расчёты не дают нам хоть какое-то преимущество перед иранскими истребителями.
        В кабинете прозвучал телефонный звонок. Томин разговаривал недолго.
        - Родин, а ну давай на КП. Там телеграмма ЗАС с какими-то распоряжениями, - дал он мне команду, и я ушёл вслед за Пашей.
        В коридорах было пусто. Я даже подумал зайти к Асе, но решил, что сегодня уже хватит с меня её слёз. А вот движения Менделя меня заинтересовали.
        Я вышел из штаба и увидел, куда бежит Паша. В сторону стоянки самолётов он двигался очень быстро.
        Командный пункт находится совсем в другой стороне, чтобы я мог проследить за Менделем. Его столь быстрый побег был мне непонятен. Тем более что теперь он свернул в направлении капониров, где сложено имущество из Ан-22.
        Вот это направление уже соответствует моему!
        Глава 20
        Заниматься слежкой на аэродроме не самое лёгкое занятие. Скрыться особо негде, да и со всех сторон на тебя смотрят и хотят поздороваться.
        Пока наши дороги с Пашей совпадают, сильного подозрения моё преследование вызвать не должно. Чтобы не отстать от Менделя, мне было достаточно идти размеренным шагом, пока он шёл впереди, периодически переходя на быструю ходьбу. Так обычно спешат на очень важную встречу.
        Пробежав несколько метров, Паша остановился рядом с двумя техниками, которые разбирались с двигателем одного из МиГ-21. Тот самый борт, на котором сегодня пытался взлететь Валера. Что-то они не сильно торопятся с починкой машины. Пока что о проводимых работах говорит пара открытых лючков на фюзеляже и снятый конус воздухозаборника. Причём здесь эта часть самолёта и неполадки в двигателе, мне не совсем понятно.
        - Прохлаждаетесь? - крикнул техникам Паша, проходя мимо самолёта.
        - Скорее загораем, - улыбнулся один из них со вставленными передними зубами.
        - Гнётов что-то от тебя хотел. Сказал, чтоб ты вечером подошёл, - сказал «зубастому» Паша и поспешил дальше.
        И тут он сворачивает в совсем неожиданное место. Хранилище разбитой техники, куда спешил Паша, как раз примыкало к стоянке самолётов. Ну как хранилище - обыкновенная свалка.
        Я сошёл с бетонки и пошёл в направлении этого чистилища авиационной техники, которое находилось как раз за капонирами. Место очень напоминает фильмы про ядерную катастрофу. Куча разбитых самолётов и вертолётов, ржавых и искорёженных машин. Основанную массу составляют афганские самолёты, недавно подбитые во время обстрела.
        Вокруг выжженная земля, пропитанная пролившимися жидкостями из пробитых баков и ёмкостей авиационной техники. Пробежавший передо мной скорпион, кажется, сам обходит это место стороной. Часть техники ещё можно использовать в качестве «доноров» для комплектующих и запчастей, а большая часть - металлолом, с которого всё полезное уже снято.
        Мендель уже был рядом с капонирами, отделявших стоянку от свалки. Я спрятался за разбитый четырёхосный БТР-60 со снятым пулемётом и пробитым корпусом. Выглянув из-за него, я обнаружил, с кем шёл навстречу Мендель.
        Высокого роста афганец с густыми усами и в очках «авиаторах». Одетый, в болотного цвета комбинезон и фуражку, он стоял рядом с разбитым Су-7 и покуривал трубку. Чем-то напоминает какого-нибудь американского генерала. На самом деле, я видел его в афганской эскадрилье. Один из местных лётчиков.
        Времени у меня немного. Надо за телеграммой бежать, а эти двое пока только здороваются. Вот афганец потянулся в нагрудный карман и достал небольшой свёрток. Вручив его Паше, он продолжил что-то рассказывать ему. Интересная передачка получается. Вряд ли конфеты афганец отдал Менделю.
        Их разговор продолжился. Однако, слишком далеко они от меня, чтобы я мог разобрать слова. Ещё и вертолёты полетели один за другим. Гул стоял невероятный.
        Стоять и наблюдать за офицерами, смысла не было. Всё равно ничего не слышно. Да и за телеграммой мне пора, я продолжил свой поход на командный пункт. Странные встречи у Менделя.
        Телеграмма на командном пункте оказалась, прямо скажем, секретнее некуда. Всё как и всегда - усилить бдительность, не допустить провокаций, в наряд только самых ответственных, «залётчикам» по пачке выговоров объявить.
        Когда я вернулся в класс, сразу же доложил об этой телеграмме. Командир только махнул рукой.
        - Очередная записка «ни о чём», - сказал Томин и продолжил делать разбор сегодняшнего вылета с Буяновым.
        В класс подтянулись и штурмовики, мирно пытавшиеся уснуть за столами. На своём месте уже сидел Паша Мендель, беседовавший с Гнётовым. Валера же продолжал быть чернее тучи, а Марик рядом с ним строчил какие-то записи.
        Странные вещи творятся в нашем полку среди лётного состава. У Валеры чёрная полоса, причины которой пока не определены. Гнётов его задирает, пытаясь вывести из себя. К слову, это у него получилось. Мендель шепчется с афганцем, который передал ему какую-то штуку.
        Инженеры притащили какую-то ерунду. Может, и не ерунду, конечно, но работы это нам прибавит. Лётчиков среди прибывшей бригады я не увидел, как и новых самолётов. Наверняка какие-то новые ракеты или бомбы будут пытаться испытывать.
        Марик? А этому всё до лампочки. Никаких у него проблем. Только шкурные интересы с девушками.
        - Серый, - шепнул мне Марик, когда я сел на своё место. - Как у тебя с Киселем дела?
        Вот же сарафанное радио! Сейчас ещё слухи распустит про мои отношения с девушкой, которых нет.
        - Нет у меня дел ни с какой Кисель, - ответил я.
        - Ты чего? - удивлённо посмотрел Марк, будто услышал от меня, что Земля квадратная. - Половина базы уже шепчется. Зойка-кадровичка говорит, что ты Аську обидел. Плачет она по тебе.
        Что за ерунда опять? Чего эта красотка напридумывала себе?
        - Бред. Нет у меня с ней отношений, - твёрдо сказал я.
        - Смотри Серый, а то, может запал на эту брюнеточку? - ухмыльнулся Марк. - Мне, если честно, она тоже нравится. Но она меня пробородила пару раз и я на других переключился - мечтательно взглянул в потолок Марк.
        Мда, и попался же мне такой сослуживец! Слухи к нему прилипают очень быстро.
        - А ты мне не расскажешь, как тебе Зойка это всё рассказала? - спросил я, памятуя о её связи с Бажаняном.
        - Эээ… так это даже не мне рассказала, а… - запереживал Марик.
        - Фросе рассказала? Так она же тебя цветами отлупила вроде? - улыбнулся я, стараясь говорить тише.
        Барсов решил вернуться к своим записям. Не поздоровится ему, если о его связи с пышечкой Зоей узнает Араратович. Но, в отличие от Марика, я слухами стараюсь общественность не кормить. Само собой получается, что от меня они рождаются.
        За окном послышался гул двигателей вертолётов. Прямиком на магистральную рулёжку приземлилась пара Ми-24 и один Ми-8. Такие посадки практически на входе в штаб делал только Хреков. Поняв, кто прилетел, Томин надел фуражку и вышел из класса.
        После выключения двигателей ждать генерала долго не пришлось. За окном уже слышались его замечания на внутренний порядок и расхлябанность техников на стоянке.
        - Алексеевич, я понимаю, что много работы. Но порядок должен быть! - громко сказал Хреков, скрывшись под крышей штаба.
        Через пару минут он уже стоял перед картой, рассказывая обстановку, которая сейчас сложилась в районе Герата.
        - Отсюда и отсюда выдавили душманов, - показал Хреков на карте направления отступления душманов. - Основная часть схоронилась в районе гор Тарака и вот этого небольшого хребта, название которого я и не запомнил. Тут вообще язык можно сломать, пока все названия выговоришь, - выругался генерал.
        Хреков объяснил, что заняв два этих горных массива, душманы могут перекрыть дорогу от Герата в сторону Гуриана, а также позиции по берегам Герируда, единственной реки в этих краях.
        - У нас какая задача? - спросил Томин.
        - Очень простая. Отряды «Каскада» наводят вас, а вы бьёте по остаткам духов, - сказал Хреков, надев фуражку. - С завтрашнего дня начинаем. И запомните, сынки. Это всё прелюдия. Основная цель сидит тут, - ткнул он в большой горный район Шаршари.
        - Товарищ генерал, мы готовы работать. Но… - начал Томин и его перебил Хреков.
        - Давай без «но». Тут и так должен Кутахов прилететь, чтобы посмотреть на уничтожение этой Шарва… Кокар… Вар… твою мать, как она называется? - спросил у всех Хреков.
        - Кокари-Шаршари, - хором ответили мы все.
        - О! Запомнили. Что у тебя там за проблемы? - ворчливым тоном спросил генерал.
        - У нас сегодня ещё два самолёта сломались. Один восстановят не скоро, второй - чуть быстрее, но не завтра, - ответил ему Томин.
        - Ой, да знаю я! - махнул рукой Хреков. - Что предлагаешь?
        - Мы потеряли уже за неполный год шесть машин. Тут либо с нашего полка вызывать, либо откуда-то ещё. Если задачу по ударам в районе Тарака сделать можно, то вот с Шаршари это будет труднее.
        Хреков как-то странно улыбнулся после этого объяснения Томина.
        - Я вам уже организовал подмогу. Прикрытием от ударов иранских истребителей теперь занимаются ребята с аэродрома Калаи-Мор. Новые МиГ-29 теперь решено использовать в Афганистане. Их пока немного, но теперь настало время им поработать.
        Ух ты! Как будто после того раза, когда нас с Менделем прикрыли от иранцев, мы не догадывались, что 29х подключат к войне. Да и чем нам это поможет? Бомбить всё равно нужно.
        - Это хорошо, Андрей Константинович. Нашим товарищам вряд ли разрешат летать на бомбоштурмовые удары, - заметил Томин.
        - Естественно. Этим продолжите заниматься вы. Дадим вам пару-тройку новых самолётов. Точнее, у какого-нибудь полка заберём, а вам дадим, - снова улыбнулся Хреков. - Завтра постановка и тогда со всем определимся.
        Задачу нам поставили, нанесение ударов наметили, а вот погоду забыли предусмотреть. Дождь, низкая облачность, сильный боковой ветер - все признаки любимой поры Пушкина.
        Три самолёта нам, всё же, пригнали.
        И тут же началась череда облётов этой авиационной техники. Как раз сейчас я и ждал, пока для меня подготовят самолёт. Никто мне облётывать самолёт, конечно, не разрешит. Этим обычно занимаются более подготовленные лётчики. В данном случае, мой борт должен был облетать Паша Мендель.
        Командир провёл постановку задач. На боевые вылеты сегодня снова никто не полетит. Командование продолжает отодвигать начало операции. На справедливый вопрос «а чего все ждут», Томин, после нескольких эпитетов на «великом и могучем», объяснял следующее:
        - Не могут согласовать с афганцами этот вопрос. Нечего нам лезть первыми. Пускай «зелёные» сами разбираются, - сказал командир, упомянув прозвище афганских войск. - Однако можем дождаться, что духи уйдут в горы или вообще в Иран. Попробуй их потом вылови.
        - А почему командование само не примет решение? - задал Барсов в очередной раз глупый вопрос.
        - Потому что ребя это командование. Оно объяснять не обязано, - ответил Томин. - По самолётам. Гаврюку задержаться на минуту.
        Валера с командиром вышли из класса вслед за остальными лётчиками, а Паша начал мне ставить какую-то непонятную задачу.
        Мендель предупредил меня, чтобы никуда не отходил. После того как он закончит, карточку облёта закроют быстро и мне нужно будет слетать, чтобы продлить себе минимум для посадки.
        - Мне Валера ничего такого не говорил. Куда спешить? Погода ещё долго будет плохой, - поинтересовался я, вытягивая ноги на стуле.
        - Я тебе говорю, как старший, понял? Летишь сегодня на своём самолёте, - начал Мендель давить на меня.
        - Паш, я не хочу грубить, но я сегодня запланирован лететь с Валерой на спарке, а не на каком-то другом борту, - ответил я, но наш разговор был услышан Гнётовым, который и поспешил всё разрулить.
        - Родин, капитан Мендель передал тебе моё указание, согласованное с командиром полка. Вопросы? - деловитым тоном спросил Григорий Максимович.
        - Никак нет, товарищ майор. Задание на полёт? - уточнил я.
        - Минимум у тебя 300 на 3 скоро выйдет. Так что слетаешь пару кругов с проходами от ближнего привода и на посадку, - всё так же с видом опытного воина произнёс Гнётов.
        В моём допуске по нижнему краю облаков и видимости на посадке Григорий Максимович не ошибся. Противиться его указанию было бы неверно. Тем более что он, как заместитель командира эскадрильи, это дело с Томиным согласовал.
        Через полтора часа, мой новый самолёт уже ждал меня на стоянке. Всё тот же МиГ-21 модификации «бис», вот только расцветка пустынная. Будто его у Египта или ещё какой-нибудь пустынной страны выпросили.
        Паши уже не было ни в классе, ни возле самолёта. А ведь мог бы и рассказать мне про этот борт. Как он себя ведёт? Какие особенности?
        Видимо, перепоручил всё Дубку, который ходил вокруг самолёта и… вставлял заглушки. Что-то новенькое!
        - Елисеевич, ты чего зачехляешься? - спросил я, подойдя к конусу воздухозаборника.
        - Сергеич? А я уже думал не подойдёшь. Вот решил зачехляться. Все уже закончили, - ответил Дубок, намекая на то, что плановые полёты уже все выполнили.
        - Расчехляй. Мне пару кругов надо слетать, - сказал я, помогая вытаскивать заглушку из двигателя.
        - Вы же с Гаврюком должны были лететь на спарке?
        - Поменялись планы. Давай поторопимся, а то на обед хочу успеть ещё, - улыбнулся я.
        На улице сегодня прохладно. Так что пришлось даже кожаную куртку одеть. Дождь уже не накрапывал, но облака висели довольно низко. Видимость тоже не самая хорошая. Очертания горного хребта видны не самым лучшим образом.
        Запустил самолёт, запросил разрешение на руление и… понеслась! Рулить пришлось очень даже коряво. Обычно педали в нейтральном положении, с небольшими отклонениями при поворотах. Здесь же правая педаль у меня почти на упоре.
        - 202й, разрешил на полосу, по кругу 1500, - дал мне команду руководитель полётами, когда я подрулил к полосе.
        - Понял. Рассчитываю правым разворотом, - доложил я.
        Разбег по полосе. Самолёт начинает слегка бросать из стороны в сторону. После включения форсажа всё устаканивается. Отрываю нос, и самолёт начинает трясти. Хоть взлёт прекращай!
        Отрыв! Резво начинаю набирать высоту. Тут же вхожу в облака и продолжаю бороться с самолётом. Только его выровняю, он у меня начинает уходить в сторону, если судить по приборам. Главное, чтобы они тоже не были такими же проблемными.
        - Янтарь, 202й на первом, 1500 занял, - доложил я и начал выполнять разворот.
        Давно я не испытывал такого «наслаждения»! Вокруг всё серое, где-то высоко едва виден солнечный свет, в кабине всё гудит.
        И показания приборов в норме, и отказов не высвечивается. Начинаю ловить его, триммируя положение в горизонтальной плоскости. Попробовал выровнять его по горизонту, но всё равно трясётся. Ещё пару раз отключил автопилот и заново выровнял самолёт. Опять то же самое. На посадку-то, как заходить не пойму.
        - 202й, на втором, 1500, - доложил я перед разворотом на посадочный курс.
        - 202й, заход, - дал мне команду руководитель полётами.
        Только после второго прохода дальнего привода и момента обнаружения полосы, МиГ стал послушным. Такое ощущение, что самолёт «боялся» лететь. Будто это не бездушная машина, а самый настоящий живой организм.
        Приближается торец полосы, начинаю смотреть вперёд и влево. Касание бетона и самолёт спокойно бежит по влажной полосе. Парашют выходит без проблем. Тормоза работают отлично. И даже нет того перекоса педалей, как при выруливании.
        - Нормальный аппарат, - сказал я, но Дубок смотрел на меня, будто я провинился. - Чего такой суровый взгляд?
        - Мне тут Мендель, чтоб он провалился, списочек принёс. Очень даже вовремя, - ответил Елисеевич.
        - И что там? Какие пожелания? - улыбнулся я.
        - Начать с хорошего? - переспросил Елисеевич?
        - Конечно.
        На этом все хорошие новости и закончились. По мнению Дубка для нас выбирали самые худшие борта на передачу. Один из них достался мне.
        Пока я сидел в кабине, мой техник достал листок и доложил обо всех неисправностях.
        - Сергеич, ты меня извини, но я тебя на него больше не пущу. Локатор работает через раз. Ручка управления имеет небольшой люфт. Лампы загораются сами по себе, - перечислял косяки этого борта Дубок. - Я уже не говорю, что он весь подтекает, как та…
        - На этом и остановимся, Елисеевич, - прервал я техника. - Пока погоды нет, нужно его ввести в строй.
        - Ой, не советую, сынок. Подведёт он тебя в самый неудобный момент. Может, мы успеем твой самолёт сделать? Там хоть с приборами всё хорошо, - предложил Дубок.
        - С этим быстрее выйдет, Елисеевич. Постарайся, чтоб он меня не подвёл, - улыбнулся я и вылез из кабины.
        - Сергеич, можно вопрос?
        - Тебе - можно, - укутался я поплотнее в куртку.
        - Я не сплетник, но тут говорят, что ты Аську обидел? Мол, она к тебе, а ты поматросил и бросил. Не по-людски как-то.
        Вот как можно в такой части служить? Уже такие слухи пошли обо мне и этой Кисель. Оторвал бы всё, что можно оторвать тому, кто это всё распустил.
        - Елисеевич, не было у нас с Асей ничего. И вообще, может, ты мне скажешь, кто это всё говорит про меня?
        - Да пёс их знает! - воскликнул Дубок. - Я тому, кто это сказал, уши уже надрал.
        - Теперь и я пойду надеру кое-кому, - сказал я и пошёл в сторону штаба.
        Глава 21
        Хотел бы я сейчас спокойно пойти в класс, налить свежезаваренный чай из мяты, которую нам охотно поставляют из Союза братские экипажи Ан-12. Но нет! Очередная вереница слухов заставила меня пойти и поговорить с героиней этих сплетен. Пора уже заканчивать с этим «бабским» делом.
        Не снимая снаряжения, я без стука вошёл в кабинет кадровиков, из которого была слышна очень весёлая беседа. Ради приличия, я решил постучаться.
        - У нас пятиминутка! - раздался из-за двери радостный голос Зои, перешедший в откровенный смех.
        Ну это уже было слишком! Надо этих «курочек» разогнать.
        - Вы не против, я войду, - сказал я, резко открыв дверь и, достаточно сильно ею хлопнув.
        - Молодой человек, вы… - недовольно начала говорить Зоя, но когда увидела меня, её глаза излишне выпучились, и она резко замолчала, улыбнувшись. - Может, чайку?
        Судя по выражению лиц этих прелестниц, обсуждали во время перерыва меня. Ася прикрыла глаза своей рукой и усиленно начала пытаться писать что-то в журнале. Бьётся, наверное, в догадках, успел ли я что-нибудь услышать.
        - Чаёк - это хорошо, но не в этот раз. Вы не могли бы нас оставить с рядовым Кисель наедине, товарищ ефрейтор, - обратился я к Зое и её брови поползли вверх.
        - Ой, а давайте я здесь тихонечко постою. Я вам мешать не буду, - облизнув губы, ответила Зоя.
        - А давайте без давайте, товарищ ефрейтор, - улыбка вмиг слетела с лица Зои, и она состроила недовольную гримасу, поставив кружку с золотистым узором на стол.
        Покачивая бёдрами, она вышла из кабинета, не до конца закрыв за собой дверь. Нет, так дело не пойдёт. И так уже слух слухом погоняет. Подхожу к двери и открываю её, едва не зацепив Зою.
        - Всё-всё. Поняла! Уже ухожу, - выставив ладони вперёд сказала Зоя и быстрыми шажочками забежала в соседний кабинет.
        Ася выглядела слегка потерянной. Где та уверенность, которой насквозь была пропитана эта девушка? Рядовой отстранилась от документов и картинно положила ногу на ногу. Выражение её лица по-прежнему выражало тревогу.
        - О чём будем говорить? - спросила Ася, доставая ириску из пачки с надписью «Кики».
        - О нас. Точнее, с чего это ты решила, что есть «мы»? Когда это у нас с тобой образовалась пара? - спросил я, закинув шлем на стойку обслуживания, которая отделяла рабочую зону от остального кабинета.
        - Хм, вот она сила испорченного телефона. Не обращай внимания, - ответила Ася, махнув рукой.
        - Зачем слухи распускаешь? Почему я должен выслушивать обвинения в том, чего не делал? Ты ничего не попутала, девушка? Тебе кто давал право врать? - не выдержал я и навис над Асей.
        Она немного отшатнулась назад, чуть не подавившись ириской.
        - Серёжа, ты всё не так понял, - тихо сказала брюнетка.
        - Больше всего меня бесит фраза, что я чего-то не понимаю. У нас ничего с тобой не было. И судя по всему, быть, не может, поскольку ты ещё живёшь в своём прошлом, - приблизился я к ней настолько вплотную, что капли дождя с куртки упали ей на форму.
        - Прости. Оно… как-то само вырвалось. Ну… приукрасила немного. Помечтала. А разве тебе не хочется быть со мной? - начала мямлить Ася.
        Удивляет меня, насколько она сейчас выглядит неуверенно и даже жалко. Может, пытается меня на эмоции пробить? Это у неё получается, только вот не те эмоции я выдаю.
        - Дорогая, ты видишь во мне замену своему погибшему мужу. Но я не он, и никогда им не буду. Найди себе другого дозаправщика, чтоб заполнял тебя настроением и яркими впечатлениями.
        - И что с этого? Тебе какая разница? Сделали друг другу приятно и разбежались. Мы на войне. Сегодня мы есть, а завтра нет. Ты рассуждаешь об отношениях в долгосрочной перспективе, а я в короткой. И вообще, ты ненормальный Родин!
        - Такое ощущение, что я с дверцей от шкафа разговариваю. В общем, я тебя предупредил. Если не прекратишь пускать недостоверные слухи, приду в ваш курятник, выведу за руку перед твоими подружками и заставлю рассказать правду, выставив тебя лгуньей.
        На этом разговор я решил закончить. Взял одну ириску, поблагодарил за уделённое время и со шлемом подмышкой, пошёл к выходу из кабинета.
        - Козёл, - послышалось мне вслед.
        - Алкоголичка, - ответил я и закрыл за собой дверь.
        В классе подготовки остался только Валера, что-то усиленно писавший в тетради. Увидев, что я вошёл, он молча посмотрел на меня и вернулся к своим делам, взяв в руки линейку НЛ-10.
        - А где все? - спросил я.
        - Обедают, - неохотно ответил Гаврюк, что-то записав в тетрадь. - Меня можешь не спрашивать. Просто мне не хочется есть.
        - Это я уже понял, - сделал я вид, что поверил Валере. - Чем занимаешься?
        - Учу матчасть, так сказать. Командир меня от полётов временно отстранил, - сказал Гаврюк, убрал в сторону «энэлку» и достал верточёт.
        И зачем ему нужен этот счётный инструмент? Угол сноса можно и с помощью НЛ-10 посчитать.
        - Ветер зачем считаешь? - спросил я.
        - Ну… вдруг куда-то далеко вздумаю полететь. А у меня уже и весь маршрут будет рассчитан, - улыбнулся Валера.
        - Удивляешь ты меня. За что отстранили тебя? - спросил я, присаживаясь напротив.
        Гаврюк задумался, уставившись в свою тетрадь. Затем закрыл её и посмотрел мне в глаза.
        - Давай так, Серый. Ты мне доверяешь? - спросил Гаврюк.
        - Да.
        - А вот командир сказал, что есть подозрения на мой счёт. Мол, я трус, боюсь, летать разучился и так далее, - сказал Валера, хлопнув по столу офицерской линейкой.
        Что сейчас можно сказать этому человеку? Держаться и не обращать внимания? Очень сложно, когда все начинают тебя считать трусом. Если уж командир так считает, впору задуматься. Что-то всё равно здесь нечисто.
        - А неисправность на борту? Техники же сказали что…
        - Всё с самолётом хорошо, - перебил меня Валера. - Инженеры всё проверили. Даже с гражданскими товарищами, которые на «Антее» прилетели, проконсультировались. Командир сказал так сделать, а то ему Гнётов уже сразу напел про мою вину.
        - Причём здесь Гнётов? Буянов чего молчал? - возмутился я.
        - А Гаврилыч согласен. Все согласны, - махнул рукой Валера, встал со своего места и подошёл к окну. - Ты пока один не веришь в мою трусость.
        - Если это не так, значит, это можно доказать, верно?
        Валера молчал. И вот здесь я сам начал сомневаться в своих рассуждениях. Может и правда, где-то надломился мой командир звена?
        - Ничего я не хочу доказывать. Если мне не верят, то что я вообще здесь делаю? Завтра пойду рапорт напишу, чтобы отправили домой. А там, будь что будет, - сказал Валера и продолжил смотреть в окно.
        Печальная ситуация, которую невозможно как-то вырулить. Мендель, по мне так, больше подходит на роль труса. Странное поведение, пререкания с Валерой. А главное - встреча с афганским лётчиком. За одну только встречу можно быть удостоенным права на аудиенцию с контрразведкой в Особом Отделе КГБ.
        - Ты уж как-нибудь сам. Не рискуй зря, - похлопал меня по плечу Гаврюк, собрал свои принадлежности в папку и вышел из класса.
        Причина его столь быстрого ухода была понятна. К штабу приближалась толпа после обеда. Сейчас наверняка будет разбор полётов, а может и уточнение задачи на завтрашний день.
        О Валере никто и слова не сказал. Томин же продолжил рассказывать весь план операции.
        - Время «Ч» у нас от момента начала операции плюс 20 минут. У дальней авиации - плюс 30, - рассказывал Валерий Алексеевич план на завтра. - Завтра прибудет заместитель министра обороны маршал Ахромеев и с ним главком ВВС Кутахов.
        В классе начался недовольный шёпот. Все уже представили себе масштаб построений, которые будут организованы политотделом армии.
        - Чего зашептались? - громко спросил Томин. - Не будет построений, если вы за них переживаете. Всё будет очень скрытно. В этой операции показательных мероприятий не будет. Личное распоряжение Ахромеева.
        Теперь в классе все были довольны.
        Разбор сегодняшних полётов сделали формально. На мои претензии к состоянию самолёта, который чудом не развалился в воздухе, Гнётов ничего не сказал. Мол, борт облетали и по документам он в строю.
        - Вы сами в нём сидели, Григорий Максимович? - спросил я, говоря чуть громче, поскольку за окном начал нарастать гул вертолётов.
        - Нет. Это твой самолёт. Вот и следи, чтобы завтра он был готов к полёту. Если ты не полетишь на нём, найдутся те, кто слетает. Тогда и посмотрим, что на это скажет командир, когда в очередной раз будет тебя нахваливать, - ехидно заулыбался Гнётов, сощурившись от солнца, светившего в окно.
        Опять он вернулся в состояние козла. Я уже начал думать, что он стал ровным парнем.
        - А вам завидно, судя по всему? - спросил я.
        - Нет. Просто тебе нужно слегка убавить свой пыл. Ты слишком стал заметной фигурой. Можешь повторить судьбу своего командира звена, который струсил, - издевательским тоном произнёс Гнётов.
        Хотелось бы ударить его сейчас между глаз, чтоб слегка осел. Но тогда осадят меня.
        Григорий Максимович вышел из класса практически самым крайним. Остались только я и Мендель, который что-то подсчитывал на маленьких счётах.
        - Зря ты, Серый, так с ним. Он скоро комэской станет, а ты с ним споришь, - заметил Паша, записав какую-то цифру на листок.
        - Ну я не как ты. Подлизываться не умею, - решил я напомнить Менделю, как он стал с Гнётовым частенько перешёптываться.
        - Это называется гибкость в общении, - заметил Паша. - Тебе стоило бы поучиться.
        - Было бы чему. А ты мне не расскажешь кое о чём? - спросил я и готовился уже задать вопрос про встречу с афганцем.
        - И о чём? - поинтересовался Паша, но вопрос задать я не успел.
        Дверь в класс снова открылась, и в помещения быстро вернулся весь лётный состав. Будто бы каждый из лётчиков стремился занять место получше. Просочился ещё один человек в песочной форме и кедах «Динамо». Тот самый командир одного из отрядов «Каскада», который не очень любит авиацию. Следом за ним вбежал и Томин, который начал с порога раздавать фотопланшеты и задачи.
        - Так, время «Ч» наступило. Вертолёты уже пошли. Дальняя авиация начала подготовку, - сказал командир и продолжил объяснять задачу.
        Видимо, погода улучшилась, а раз высокое командование уже на своих местах, надо начинать. Техника и так всегда готова к вылету. И главное, что это для нас самих неожиданно. Возможно, и для духов станет неожиданным.
        - Мы действуем в районе двух горных хребтов, указанных генералом Хрековым. Шаршари утюжат с аэродрома Калаи-Мор. Всё одновременно, сразу на двух направлениях, - серьёзным тоном говорил командир.
        Как мне кажется, сейчас Томин переживает за успех. Пускай и местность, по которой нам предстоит работать намного меньше Панджшера, но ставка здесь гораздо выше.
        - Командир, а в чём такая спешка? Границу постоянно держат под своим контролем афганцы. Полевые командиры убиты. Им некуда деваться. Там остались разрозненные группы, - выдал длинную речь Гусько.
        - А кто вам сказал, что они убиты? - прозвучал голос из дальнего конца класса.
        - Хто это? - удивился Гусько, медленно поворачиваясь назад.
        - Кто не знает, я представлю. Товарищ Буханкин здесь, чтобы скорректировать наши действия по целям в районе гор Тарака, - объяснил Томин. - Прошу любить и жаловать, Евгений Савельевич, - настоятельно рекомендовал нашему замполиту командир.
        Буханкин вышел к доске и показал район, где предварительно будут работать группы «Каскада».
        - Позывной у них «Карпаты». Шаршари вас не интересует, там будут работать другие. Связь с авианаводчиком на канале 126.0, резервная 135.0, - начал доводить данные Буханкин, но Гусько игнорировал его. - А вам это не нужно? - спросил разведчик у замполита.
        - Я всё запомню. Так что там с полевыми командирами? - спросил Савельевич.
        - Всё очень просто - два «льва» Масуд и Исмаил живы и руководят своими отрядами.
        Вот же твари живучие! Сколько же можно их было бомбить?
        - Как вообще можно было выжить после нашего удара? - спросил командир штурмовиков Афанасьев.
        - И почему, ядрёная кочерга, я об этом не знаю? - выругался Томин. Значит, и он не знал о том, что Туран Исмаил и Шах Масуд живы.
        - Товарищ полковник, было на то основание, - сказал Буханкин и проследовал на своё место.
        В воздух стали подниматься первые вертолёты, которые должны были высадить отряды «Каскада». Наши самолёты были уже готовы к вылету, но команды на запуск не поступало.
        Серые тучи, которыми было затянуто всё небо, растворились под яркими лучами солнца. Моментально вся влага на бетоне и поверхностях крылатых машин начала высыхать. Да и в кожаной куртке стало жарко.
        - Елисеевич, подойди, пожалуйста, - подозвал я Дубка, который стоял рядом с моим новым МиГом и проверял крепления реактивных снарядов С-24.
        Я снял с себя куртку и повесил на плечи своему технику. Размерчик явно не его, но в качестве небольшого полотенца для гиганта в самый раз.
        - Вспотел-с? - весело спросил у меня на старый манер Дубок.
        - Есть такое, Елисеевич. Ничего не скручивал у самолёта? - спросил я.
        - Да когда ж тут успеешь? Ты в штаб пошёл, а нам сразу объявили подготовку. Тебе вон сказали большие «карандаши» подвесить, - назвал Дубок так на профессиональном жаргоне реактивные снаряды.
        - Понятно. В помощь бы кого позвал, - сказал я и пошёл с Елисеевичем к стремянке.
        - Неа. Я тебя сам всегда отправляю. Ракеты мне помогли подвесить, а дальше я уже сам. Пришлось даже одного балбеса отогнать, который неправильно закручивал и в кабину полез без меня, - улыбнулся Дубок, залез на стремянку и одной рукой посадил меня в кабину. - Ты часом не качаешься? Тяжелее стало тебя усаживать.
        - Это ты просто стареешь. Всем бы к твоим годам такую силу иметь. Так что, отогнал нарушителя? - спросил я.
        - Да. Хотел ему зубы выбить его металлические, да он смылся очень быстро.
        - Металлические зубы? - уточнил я.
        - Ага, - кивнул Дубок, протягивая мне конфету. - Он у Петровича Гаврюка обслуживает самолёт, да только сегодня не летит его борт.
        Так-так, а чего он тогда здесь кружился? С ним ещё сейчас весело Паша Мендель общается, около соседнего самолёта. Ладно, нет сейчас времени заниматься этими детективными делами.
        Дубок помог мне пристегнуться и спустился вниз. Прошли долгие минуты ожидания команды на запуск.
        - Янтарь, 801й, группой под управление Низона, - услышал я на стартовом канале голос командира вертолётчиков.
        - 801й, разрешил, до обратного, - ответил им наш руководитель полётами. - Внимание, 101й, доложить о готовности.
        - Янтарь, группа 101го, готовы, - доложил Томин, прослушав доклады от всех экипажей.
        Так прошло ещё несколько минут, пока наконец-то не объявили нам перейти в готовность номер два. То есть вылезти из кабин.
        Оказывается, время «Ч» начали сдвигать, по причине ухудшения погоды и проблем у самолётов на Калай-Мор.
        - Погода их не устраивает, - ругался Томин, выкуривая очередную сигарету после возвращения от телефонного аппарата.
        - Их ещё не отправили под суд? - спросил Бажанян, перекусывающий яблочком.
        - Отправят, когда Кутахов дозвонится туда, - улыбнулся Гусько. - Жаль, только десант сейчас высадят, они бой завяжут, а мы не в воздухе. Время уже прошло, - взглянул на часы замполит.
        - Да их развернуть уже должны были, - сказал Томин. - Дадут им отбой.
        Я тоже посмотрел на свои часы, прикинул примерное время полёта вертолётов туда и обратно. Что-то не так пошло с оповещением групп высадки.
        - Время уже много прошло, товарищ командир, - произнёс я. - Они уже на посадку должны были заходить.
        Томин сам взглянул на часы, несколько секунд что-то вычислял в уме и помрачнел.
        - Их могли не дозваться, - сквозь зубы сказал он. - Ретранслятор сегодня не поднимали с Кабула.
        При этих словах к самолётам подъехал УАЗик с Хрековым. Вытянувшись всем составом в струнку, Томин подал команду «Смирно».
        - Так, Алексеевич, по самолётам, запрашивай запуск. Десант вступил в бой, но одну вертушку подбили. Она села на вынужденную. Там почти равнина, обороняться тяжело. Надо ребят прикрыть, - сказал Хреков.
        - Прикрытие? А наше ПСО? - спросил Томин.
        - Я твоё прикрытие. Сам прыгаю в вертолёт и с парой Ми-24 будем барражировать в западной части Герата, - одобрительно похлопал по плечу Томина генерал и все разом бросились к своим самолётам.
        Всё завертелось очень быстро. Не успел я заметить, как уже стоял в паре с Гнётовым на полосе в ожидании взлёта.
        - Выводим! Форсаж! - скомандовал он, и мы понеслись по полосе.
        Глава 22
        Прошло несколько секунд, и наша пара одновременно оторвалась от полосы. Самолёт на удивление теперь прекрасно реагировал на все мои действия с органами управления.
        Как и отрабатывали на «пешем по лётному», отвернули вправо. Я держался рядом с Гнётовым, который очень академично вводил самолёт в разворот. Всё у него чётко. Крен он держал строго 45°, самолёт не болтал, а вертикальная скорость набора застыла на одной величине. Аккуратно вышли из разворота, заняв нужный нам курс, выровнялись по горизонту.
        - Справа на месте, - доложил я, когда на высотомере установилась отметка в 5000.
        Подошли вплотную к первой паре, которую возглавлял командир полка. Гнётов доложил ему о занятии своего места в построении.
        - Янтарь, 101й, группой взлёт произвёл. Готов перейти на канал Карпат, - запросил Томин.
        - 101й, связь по направлению, - разрешил нам переход руководитель полётами.
        Переключив канал на один из тех, что нам довели на указаниях, мы тут же ворвались в самую гущу событий.
        - 801й, наблюдаю вас, цель - разбитая крепость, оттуда ведут огонь по нашим позициям. Километр от нас, мы обозначены дымами, как приняли? - прокричал в эфир авианаводчик, но ему никто так и не ответил.
        Томин ретранслировал команду 801му, и только после этого вертолётчики приняли информацию.
        - Внимание. Группа вираж. Влево, крен 45°… и рааз! - скомандовал Томин и наше звено встало в большой круг над районом гор Тарака.
        - Алмаз, наблюдаю цель, разрешите работу карандашами? - запросил командир вертолёта у авианаводчика.
        - Запретил! Запретил! Слева сварка работает! - предупредил ПАН экипаж вертолёта.
        - Понял, ухожу вправо, - тяжело ответил командир вертолёта. - Готов на повторный.
        Внизу шёл бой, и пока вертолётам удавалось поражать цели. Мы же продолжали висеть над районом, выполняя роль ретранслятора. Передавать команды было не самым сложным делом, но нужно атаковать, а Томин не может выйти на связь с Карпатами. Молчат и не отвечают нам, даже на резервном канале.
        - 105й на связь, - запросил командир Гусько, который вёл второе звено, также кружившее над своими целями в районе второго горного массива.
        Там работа кипела не меньше, чем у нас. Наши товарищи заходили на цели и сбрасывали одну бомбу за одной. Наш давний знакомый авианаводчик с позывным Торос продолжал «мурлыкать» от каждого точного попадания.
        - Ответил.
        - Вы отработали? - запросил Томин.
        Ради интереса я считал наши виражи и это уже был 20й виток. Так можно и устать крутиться.
        - Дорабатываем. Почти все пустые, - ответил Гусько.
        Прошло несколько минут и звено Гусько проследовало над нами в сторону Шинданда. Для нашей работы пока никаких предпосылок не было.
        - 101й, на связь Алмазу, - запросил нас авианаводчик, который командовал вертолётами в районе высадки десанта.
        - Ответил, Алмаз, - выходит в эфир Томин.
        - 801й, сел на вынужденную. Координаты 34.20.17, 61.50.23. Прорваться не можем к вертушке.
        Ну вот ещё одна потеря! А Хреков слишком далеко, чтобы подойти быстро к району бедствия.
        - Понял вас. 107й, - запросил командир Гнётова, который ему тут же ответил. - Выходи в район 801го, оцениваешь и прикрываешь.
        - Принял, - ответил Гнетов.
        - Внимание! Группе роспуск, пара 107го самостоятельно, - скомандовал Томин.
        - 202й, снижаемся 4500, - сказал в эфир Гнётов, и мы медленно пошли менять высоту.
        Отвернули влево на нужный курс по координатам. Снова снижаемся, пока не прошли аккурат западнее вершин Тарака. Самая высокая точка здесь - гора Дошак 2068 метров сейчас справа от нас. В солнечном свете вершина горы, кажется красной. Это не те заснеженные вершины Панджшера или других частей хребта Гиндукуш.
        Снижаемся до высоты 600 метров, приближаясь к бескрайней зелёной зоне реки Герируд. Это та самая «зелёнка», где могут скрываться духи. Сейчас они однозначно там, только не факт, что высунутся. Им нужно уйти, а если себя обнаружат, так сюда может пойти подкрепление после наших докладов.
        По берегам пересыхающей реки отдельные кишлаки, тоже скрывающие не один десяток духов. Я уже стал привыкать к тому, что за каждым камнем, скалой или деревом в Афганистане может прятаться душман с ПЗРК или крупнокалиберным пулемётом.
        - 101й, ретранслируйте, 20 километров до района падения 801го, - спокойно доложил Гнётов. - Вижу чёрный дым. 801го обнаружил.
        - Принял, - сказал Томин и повторил нашу информацию, докладывая на командный пункт. Мы были слишком низко, чтобы нас могли услышать в Герате или Шинданде.
        - 202й, снижаемся, высота 100, - передал мне Гнётов.
        Начали прижиматься ниже к земле. Плотно сжав ручку управления, я начал активно парировать броски самолёта под действием воздушных потоков исходящих от земной поверхности. У земли воздух прогревается неравномерно. Воздушные потоки с разной вертикальной скоростью бурлят в приземном слое.
        Земля, с ускоренной скоростью мелькает под крылом. Те самые 100 метров в любой местности выдерживать непросто.
        - Держись ровнее. Вперёд не выходи, - подсказывал мне Гнётов. На секунду мне показалось, что рядом Гаврюк, а не мой замкомандира эскадрильи. - Занимаем 50.
        Под нами мутные воды Герируда, из узкого русла, расширяется до размеров полноводной реки на подлёте к месту падения. Кажется, за нами идёт шлейф из смеси воды и песка.
        - Ещё ниже и смотрим, - подсказал мне Гнётов, когда на высотомере уже совсем малые 50 метров. - После, будем уходить влево.
        Приближаемся к вертолёту и выполняем проход над ним. Смотрю на дымящийся борт и быстро определяю количество человек. Все на месте, бегают и машут нам. Все три человека - стандартный экипаж Ми-8.
        - Наблюдаю три наших БТРа со стороны Герата, - вышел я в эфир.
        - Проверяем. Ещё раз заходим, - сказал в эфир Гнётов, пока мы снова разворачивались на наш вертолёт. - Курс 90 и…паашли!
        Поднимаемся чуть выше, закладываем крен, практически равный высоте полёта. На таком развороте кислород приходится глотать активнее. С учётом предельно-малой высоты совсем неуютно. Наблюдать сбоку от себя вплотную верхушки деревьев. При большом желании можно и каждый камень увидеть на берегу, настолько низко мы сейчас от земли.
        - 101й, вижу экипаж, все трое живы, - произносит в эфир Гнетов, но теперь нам никто уже не отвечает. - Набор 600, - командует мне замкомэска.
        Вновь пронеслись над вертолётом, отворот вправо и набрали нужную высоту.
        - Продолжаем вираж, - сказал Максимович. - Держи крен 30°. Вот так.
        Странно, но я начинаю слётываться с Гнётовым. Оказывается, он неплохо летает. Им бы ещё с Валерой не ссориться.
        - Шур… ви… домой! Рез… ть идём, - прозвучал прерывистый голос с явным акцентом.
        Какого хрена? Духи что, на нашей частоте?
        - 202й, давай на резервный, - тут же скомандовал Гнётов, чтобы я переключил канал радиосвязи.
        - Перешёл, - доложил я уже на новой частоте.
        Здесь уже мы начали слышать и команды управления авианаводчика, наводившего самолёты на цели в районе гор Тарака.
        Но теперь в нескольких километрах от места падения со стороны Шаршари двигалась колонна духов.
        - 101й на связь 107му, вижу колонну с северо-запада. Много машин.
        - 107й, понял тебя. Разрешил работу. Обеспечьте прикрытие, пока со стороны Низона три единицы на эвакуацию экипажа не подошли, - передал нам информацию Томин.
        - Понял. 202й, выводим. Главный включить! - произнёс в эфир Гнётов.
        Со стороны ближайшего кишлака приближался большой отряд. В этой колонне, машин гораздо больше, чем три наших БТРа. Различные пикапы и джипы, а также небольшой грузовик. Эти духи будут раньше группы эвакуации.
        - 202й, приготовится к роспуску, заходишь с интервалом через вираж. И… роспуск! - скомандовал Гнётов и я отклонил ручку вправо, выполняя разворот над водной гладью реки.
        Выполнив разворот, я снова занял боевой курс.
        Гнётов на километр впереди меня. Начинает выполнять «горку». Резво занимает высоту, и переводит самолёт на пикирование.
        - Внимание! Огонь! - докладывает Гнётов, пуская очередь по противнику.
        Вижу, как начинают подниматься столбы пыли от попадания снарядов из пушки и несколько машин остановились.
        Ручку на себя и задираю нос. Глубоко вздохнул, прижавшись к креслу. Высота 800 и перевожу свой самолёт на пикирование. Колонна передо мной. Выдерживаю пару секунд.
        - Огонь! - доложил я.
        Самолёт сильно затрясло от мощной отдачи после стрельбы. Внизу очередная часть духов выскочив из машин, разбежалась в разные стороны. Пыль снова поднялась. Выход из атаки и я снова иду чуть сзади своего ведущего.
        - Ещё заход. Работаем «большими карандашами», - вышел в эфир Гнетов, предупредив, что будем работать С-24ми.
        С такими ракетами есть вероятность схлопотать отключение двигателя после пуска. Выхлопные газы от сопел ракеты могут попасть в воздухозаборник и будет невесело. На всякий случай включаю тумблер «Запуск в воздухе».
        Заходим на цель. Переключатель вооружения перевёл в положение стрельбы ракетами. Первым заходит Гнётов и пускает сразу две ракеты с внешних держателей. Иду за ним следом и начинаю пикировать на цель.
        Внизу уже чёрный дым от взрыва двух машин. Пуск и две ракеты, испуская белые клубы, ушли вниз. Ручку управления самолётом отклоняю влево, уходя с набором за Гнётовым.
        - Пошли на проход. Проконтролируем БТРы, - вышел в эфир Григорий Максимович.
        Добавил оборотов, чтобы пристроиться за ним справа. И в этот момент я вспомнил о топливе.
        - У меня остаток 550, - доложил я.
        - Терпимо. На пару заходов есть ещё.
        Лучше уж здесь покрутиться, чем потом в авральном режиме пикировать и прикрывать отход своих. На проходы нам хватит. А вот на аэродром лететь, в очередной раз придётся «с ведёрком керосина».
        Пронеслись над нашим подбитым вертолётом и видим погрузку на бронетехнику. К этому времени сам летательный аппарат уже почти сгорел.
        - Разворот вправо, набор 9000. И… форсаж! - командует Гнётов, и мы начинаем уходить под углом в 20° всё выше и выше.
        Заскочили на 9000 быстро. Это самый экономичный вариант, чтобы сохранить топливо для возврата.
        Выключили форсаж и выравниваемся по горизонту. Теперь будем тянуть с таким запасом керосина до самого Шинданда. Гнётов в это время устанавливает связь с командным пунктом
        - 107й, долго вас звали. Остаток ваш, - запросил у нас ОБУшник.
        - 500 и 400. Экипаж 801го забрали. Готовы сесть с ходу, - докладывает Григорий Максимович и нам дают зелёный свет на любой вариант захода на посадку.
        Снижаться начинаем над самим аэродромом, выписывая одну нисходящую спираль за другой. Гнётов завернул крен почти под 60°. Да так резко, что я чуть не потерял его. Уши слегка начинает закладывать, а слюны уже не хватает, чтобы сглотнуть.
        - 202й, - запросил меня Гнётов, когда высота подошла к отметке в 1500.
        Остаток топлива 300. Его может хватить и ещё на один заход, если сейчас не получится посадка. Но тогда выключаться придётся на полосе. Лампа аварийного остатка продолжает слепить своим красным цветом.
        В эфире слышно, как начали взлетать очередные пары самолётов на задачу.
        - Справа на месте, - доложил я, добавив немного оборотов, чтобы выровнять своё положение.
        - Заходим, шасси контроль, - запросил Григорий Максимович.
        - Выпустил, три зелёные горят, - доложил я, бросив взгляд на панель индикации выпуска стоек шасси.
        - Янтарь, 107й, к посадке парой готов, - запросил Гнётов, когда мы вышли на дальний привод, продолжая разворот со снижением.
        - Дополнительно! Полоса занята! - громко крикнул руководитель полётами.
        На полосе выстраивалось звено «грачей», если судить по силуэтам. Ой же и долго они с мыслями собираются.
        - Удаление три, - сказал в эфир руководитель зоны посадки.
        Уйти на второй круг было бы самым верным решением, но не с моим остатком. Продолжаем снижаться, но рука уже готова перевести рычаг управления двигателем в положение максимал.
        - Янтарь, 107й, посадку, - настойчиво продолжает Гнётов.
        Будто не видит, что полоса занята. Так и хочется сказать - «Максимыч, ну их на хрен! Давай с проходом уйдём!». Вот только память у меня хорошая. Есть вероятность, что опять вылезет дух с ПЗРК.
        - Удаление два, - продолжает информировать «посадка».
        - Янтарь, 107му, на второй? - спокойно спрашивает Гнётов.
        Да чего там за тормоза на полосе? Для себя решаю, что над ближним надо уходить на повторный заход.
        - Звено на полосе, живее! - крикнул кто-то в эфир. - Мне тоже сесть надо!
        Голос был явно не руководителя полётами, но именно он подействовал на штурмовиков. «Грачи» пошли разгоняться, а нам разрешили посадку. Прошли торец, выравниваемся и касание. И в этот же момент от полосы отделяется вторая пара Су-25х.
        На рулении чувствую, как слегка повысился пульс. Вспотел настолько, что комбинезон прилип к телу.
        Как только открыл фонарь кабины, Дубок уже был рядом, протягивая мою фляжку с водой и вафельное полотенце. Теперь хоть подышать можно простым воздухом, пускай и с примесями пыли. Как будто и не было дождя сегодня утром.
        - Ты мне, как к боксёру подносишь между раундами, - улыбнулся я, сделав пару глотков воды.
        Специфический вкус верблюжьей колючки, которую я решил по примеру Гусько употреблять для питья, как всегда противный. Лицо скривил, будто лимон съел.
        - Сергеич, давай я тебе воды лучше дам. Заканчивай ты этот репейник пить, - вытащил меня Дубок из кабины.
        - Неа. Здоровье беречь надо. Савелич пьёт и не болеет, - ответил я, прогибаясь в спине, растягивая позвоночник.
        - Эт он не от кактуса этого не болеет. Спиртовыми настойками и самогончиком доктора нашего Немцова очищается, - улыбнулся Елисеевич, осматривая воздухозаборник. - Ты опять низко летал? Снова дырки от пуль.
        Мой техник показал пару отверстий в носовой части. Явно это некрупный калибр, иначе бы самолёт «почувствовал» и не был бы таким управляемым.
        - Елисеевич, это от осколков. Мне же 4 штуки С-24 повесили. Там разлёт осколков солидный, - поправил я Дубка, как раз в тот момент, когда со спины подошёл Гнётов.
        - Прапорщик Дубок, занимайтесь подготовкой техники. Родин идёт со мной, - высокомерным тоном сказал замкомэска.
        - Не уточните, куда? - поинтересовался я, отойдя от самолёта, обгоняя Гнётова.
        Сам он шёл вразвалочку, смотря себе под ноги и не обращая на меня внимания.
        - В классе заберём фотопланшеты и на вылет. Сегодня работы много, - сказал Григорий Максимович, поднимая голову вверх.
        Заходящий на посадку вертолёт шёл очень низко, пытаясь сесть как можно ближе к дороге на госпиталь. На стоянке уже стояло несколько машин и рядом готовились принимать раненых доктора.
        Ми-8 касается поверхности стоянки и тут же открывается боковая сдвижная дверь. Одного за другим достают врачи и санитары бойцов. Кто-то не шевелится и спокойно лежит на носилках. Чей-то крик тонет в звуке работающих двигателей. А кого-то не торопятся уносить и кладут в брезенте на бетон, накрывая простынью.
        - Сергей, нам нужно идти. Времени нет, - настойчиво дёрнул меня за собой Гнетов.
        Замкомэска сохранял выдержку, но пару раз покачал головой, когда мы подошли к штабу.
        - Что-то случилось, Максимович? - спросил я.
        - Каждый раз, когда вижу эту картину и думаю, можно ли было этого избежать, - сказал Гнётов.
        - Вы про раненых? - уточнил я, останавливаясь рядом со входом в штаб.
        - Про войну, армию, эту страну и всё, что с нами происходит. Ты чувствуешь себя свободным человеком? - подошёл Гнётов ко мне вплотную. - Что думаешь о своей жизни?
        - Нормальная жизнь. Исполняю долг. Занимаюсь любимым делом. Полёты для меня всё…
        - Полёты? Долг? Ты про наш интернациональный долг? - сплюнул в сторону Гнётов и показал рукой в сторону горного хребта Шингар. - Я в этой стране никому и ничего не должен, - сказал он, ухмыльнулся и вошёл в штаб.
        Да что за ерунда творится? Какой-то же суслик афганский укусил всех в моём полку, что они стали вот так рассуждать.
        И тут я вспомнил странный выход на нашей частоте кого-то из душманов. Вот как такое возможно? О плане связи на время выполнения задачи знали только те, кто присутствовал в классе на постановке.
        - Максимович, вы помните, как сегодня духи ворвались в эфир? - спросил я у самого кабинета.
        - Да. Что думаешь по этому поводу?
        Мендель - тварь! Вот что я думаю. Афганский лётчик, похоже, передал ему бабки, чтобы тот слил информацию.
        Не стал я пока обвинять Пашу и рассказывать, как проследил за ним. Отделался общими словами про возможный слив.
        - Сами «зелёные» каналы боевого управления на сегодня знать не могли. Они в полётах не участвуют. Их пехота тоже. Как всегда у местных правительственных сил всё через детородный орган хомячка, - сказал я. - Так что кто-то эти каналы сдал.
        - Кого-то подозреваешь? - спросил Гнётов, когда мы вошли в класс.
        Тут уже было несколько человек, в том числе и сам Мендель. От чего-то слишком весёлый. Есть у него повод для радости?
        - Зашли, вывели, авианаводчик похвалил, - рассказывал о своих героических вылетах Марик. - Серый, ты пока где-то ходил, мы уже дважды на удар сходили, - махнул он рукой.
        - Я с ним тоже летал, - заметил Гнётов.
        - Эм… - засуетился Барсов. - Ну, по времени полетали вы даже больше. Кстати, мы тут разбираемся с выходом в эфир духов. Есть соображения?
        В классе все посмотрели друг на друга и затихли. За спиной послышалось тяжёлое сопение. Медленным шагом, пропотев так, что вода капала на пол, вошёл Томин. Дышал он, будто конь после дистанции на ипподроме.
        - Повторных не будет. Разбомбили мы там всё, - подвёл итоги командир полка, присаживаясь на своё место.
        - Как результаты, товарищ командир? - спросил Гнётов.
        - Нормальные. Чудом уцелели. Пришли пустые и без ловушек, хотя техники ставили нам двойной комплект, - выдохнул командир.
        Появились Гусько, Бажанян и ещё пару человек с нашего полка. В том числе и заместитель по инженерно-авиационной службе, который и закрыл дверь.
        - Теперь о плохом. Точнее, о полном говне, которое сегодня польётся ото всех друзей из разведки, контрразведки, политического отдела, комитета глубокого бурения и так далее. Кто-то уже понял, к чему я клоню? - спросил Томин, поднимаясь со своего места и подходя к нашему столу с Гнётовым.
        Посмотрев на Менделя, я не заметил какую-то тревогу у него на лице. Он так уверен, что его никто не видел при той самой передаче? Пока Томин ждёт, что кто-то выдвинет свои предположения.
        Не знаю, как остальные, но у меня нет сомнений, что дело в прослушивании нашего канала духами. Однако, есть у нас один человек, который думает иначе. Он-то и поднял руку.
        - Ох, - разочарованно выдохнул командир. - Что ты думаешь Барсов?
        - Товарищ полковник… эм… признаюсь, что совершил столь низкий поступок для офицера, - начал за что-то оправдываться Марик.
        - Ты чего несёшь, Маркуша? - спросил Томин, который, кажется, был очень удивлён таким признанием.
        - Валерий Алексеевич, вы поймите, я за здоровье нашей страны. Поэтому и пришлось пойти на сделку. Вынужден был, поскольку… ну не выпускает Баковка больше, чем запланировано, а я уже все потратил.
        Весь класс просто выпал от такого признания нашего блондина. Я помню, что Баковский завод резиновых изделий, выпускал не только противогазы, но и презервативы. Чего уж там, я сам не сдержался. Вот только командиру было не до смеха.
        - Тихо всем, - гаркнул он. - Барсов, ты мне сейчас признаёшься, что купил презервативы в дукане?
        - Товарищ командир, выбора не было. У меня закончились…
        - Я тебе сейчас этот кондом натяну по самые щиколотки через голову, - громко сказал Томин. - Сел быстро, пока я не привёл этот приговор в исполнение.
        Барсов приземлился на своё место в полной растерянности. Как можно таким быть балбесом, я не представляю.
        - Ладно. Раз у вас только глупые идеи, то скажу я, - снова посмотрел на нас с Гнётовым Томин, будто сейчас нам предъявит обвинение. - Ничего не хочешь рассказать товарищам, Паша?
        Глава 23
        Командир любого уровня должен всё знать, что происходит в его подразделении или части. Именно это сейчас и хочет показать всем Томин. А то, я уж начал думать, что не все нити управления держит у себя Валерий Алексеевич.
        Пока Мендель продолжал смотреть по сторонам, не понимая, о чём его спрашивают.
        - Не понимаю, товарищ командир, - спросил Паша, поднимаясь со своего места.
        - А я тебе помогу. Господин в летном комбинезоне афганской национальности передал тебе деньги? - подошёл командир вплотную к Менделю.
        - Ничего… такого… - запереживал Паша, но теперь командир с него не слезет.
        - Взял деньги у афганца? - крикнул командир.
        Рядом со мной зашевелился Гнётов, который хотел что-то сказать. Сейчас прерывать командира было очень опасно.
        - Товарищ командир, я…
        - За что ты взял деньги? Если признаешься, обещаю, что посадят ненадолго. Хотя в твоём случае стоит дать двойной срок. Ну! - продолжил наседать командир, но Мендель продолжал молчать.
        Паша просто стоял, ни произнеся даже писка. На почётный караул сейчас похож наш старший лётчик. Смотрю я на него и не вижу гнусного предателя. Слишком он спокоен, хоть и дрожал его голос при попытках оправдаться. Глаза не бегают, а смотрят прямо на Томина.
        - Мендель, у меня есть свидетели, которые видели тебя на свалке. Ты получил что-то от афганского летчика. Так вот, этот «зелёный» хмырь сегодня сбежал. ХАДовцы нашли доказательства его сотрудничества с Тураном Исмаилом. И ты, что-то у него взял. Ещё и обнялся с ним. Говори, пока я тебя не придушил!
        - Товарищ командир, я советский офицер. Я давал присягу! - громко заявил Паша.
        - И нарушил её. Ты знал частоты каналов? Знал. Ты общался с афганцем за несколько дней до операции? Общался. Получил от него денежные средства? Однозначно, иначе бы не ходил такой довольный и не щёлкал бы счётами. Бухгалтер, твою ядрёна вошь! - хлопнул по столу Томин. - А теперь попробуй меня переубедить или мы с тобой пойдём к особисту. Дальше спецрейсом на Лубянку.
        При последних словах Томин вытащил пистолет из кобуры, вынул магазин и положил перед Пашей. Из обоймы достал один патрон и положил перед ним.
        - Если ты советский офицер, может нам выйти?
        - Товарищ командир, - поднялся со своего места я. - Он признаётся. Неправильно его толкать на самоубийство.
        - Родин, сядь и не пищи, - замахнулся на меня Томин. - Гуманистом заделался? Нет среди нас гуманистов! Мы тонны бомб каждый день сбрасываем. Не нам говорить о каком-то там мнимой гуманности.
        - Товарищ командир, возможно, он и взял деньги. Однако, нет доказательств, что информацию передал именно Мендель. Утечка могла быть в другом месте, - продолжил я функцию адвоката.
        - Ты тоже знал частоты. Хочешь, я тебя начну обвинять? - предложил Томин.
        - Без доказательств не сможете обвинить.
        - Зря ты так думаешь, - злобно улыбнулся командир.
        В этот момент со своего места вскочил Гнётов.
        - Командир, это неправильно, - сказал Григорий Максимович.
        - Станешь командиром эскадрильи, тогда и будешь возникать. Гаврилыч чего твой зам выперся здесь? - отошёл от стола Паши Томин, подойдя к нашему с Гнётовым столу.
        В классе гробовая тишина, которую прерывает громкое сопение командира и покашливание Менделя.
        - Сядь, Григорий. У нас есть все доказательства. Мендель либо сядет, либо сейчас примет альтернативное решение, - сказал Буянов, встал со своего места и подошёл к Паше. - Не теряй остатки моего к тебе уважения.
        - Вы многое не знаете, товарищ подполковник, - произнёс Гнётов. - Этого нельзя сказать при всех.
        Да что такое говорит, Максимович! У нас всё про всех знают. Иногда даже приврать могут.
        - Если будет молчать, лучше ему не будет. Короче, дайте мне на пенсию спокойно уйти. Мне ещё внука воспитывать, - махнул рукой Буянов.
        Недавно комэске прислали телеграмму, что его дочка Алёна родила. Сперва все подумали на Марка, но в письме ему жена прислала, описание малыша. Мальчик чернявый, не блондин. Гаврилыч после небольшого количества выпитого сказал, что Аленка не признаётся кто отец.
        - Так, мне надоело. Не будешь совершать поступок чести, тогда давай к особистам. Собирайся, - сказал Томин, но Гнётов вышел из-за стола.
        - Нет! - громко сказал Марик, вставая со своего места.
        - Я тебе, вроде, говорил залепить дуло, Барсов. Не понял с первого раза? - рыкнул на него командир.
        - Мендель действительно брал деньги, но не за просто так. Это был обмен, - сказал Марк и начал свой рассказ.
        Оказывается, товарищ Хватов, он же тыловик, очень сильно хотел полетать на самолёте. В одном из полётов в районе аэродрома, когда Марик должен был улучшить свой погодный минимум. В заднюю кабину вместо него залез Хватов и спокойно полетал.
        - Деньгами неприлично было брать, а вот какую-то вещь вполне. Мендель предложил две новые покрышки от ЗИЛа. Их потом можно было загнать афганцам. Что мы и сделали, - рассказал Марк и весь класс зашуршал. - Вот именно за этими деньгами и ходил Паша.
        - Ладно. Допустим, ты и Мендель заработали немного деньжат. Куда вы их дели?
        - А это другая история, - вздохнул Марк.
        - Вот ты скотина, Барсов! - воскликнул Мендель. - Балабол ты!
        - Это всё равно рано или поздно вскроется, - кивнул Марк и плюхнулся на свой стул.
        - Я тебе сесть разрешил? - крикнул Томин. - Договаривай.
        - Ну тут лучше вам сесть, - начал улыбаться Барсов. - Особенно вам, Иван Гаврилович.
        Так-так! Чтобы это могло быть? Кажется, есть кое-какие мысли, но… да такого не может просто быть! Я сам еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться от всей киношности возможной развязки.
        - Гаврилыч, давай-ка мы лучше с тобой сядем, - положил руку на плечо комэске Томин.
        - Товарищ командир, может нам всем выйти? - спросил Гнётов и командир утвердительно кивнул.
        Не очень-то все хотели выйти из класса. Поэтому, каждый пытался прислушаться, о чем шепчутся внутри. Остались там четверо - Томин, Буянов, Барсов и горе-Мендель.
        Не прошло и пяти минут, как дверь в класс открылась с такой силой, что слетела с петель. Буянов стал соответствовать своей фамилии.
        - Сигарету, живо! - громко сказал он, и к нему тут же потянулось несколько рук с разными папиросами.
        Собрав такую дань, комэска прикурил и вернулся в кабинет. Дверь уже отсутствовала на месте, так что всё выступление Ивана Гавриловича было на всеобщем обозрении.
        - Ты труп. Когда вернёмся с Афгана, я тебя закопаю в своём дворе, - спокойно заявил в лицо Менделю комэска. - Зятёк, чтоб я сдох!
        Буянов затушил сигарету прямо об свою ладонь и вышел из кабинета, быстрым шагом уходя на улицу. Когда я зашёл в кабинет, перед Менделем были разложены те самые письма, которые он читал с дрожащими руками.
        В общем, я был прав в своих размышлениях. Мендель закрутил интрижку с Алёной Буяновой и та забеременела. Паша женатый человек, есть ребёнок, а тут такое! В общем, теперь он многодетный отец с двумя женами - старшей и младшей. Вот только пока они сами об этом не знают.
        Деньги домой отправлять смысла не было. Афгани никому не нужны, а чеки могли пригодиться только при покупке в магазине «Березка». Так что в дукане Паша покупал дефицитный товар, вроде магнитофона «Шарп» и отправлял домой через транспортников из смешанного авиационного полка в Кабуле. Звонок туда командир сделал, спросил и те подтвердили, что передачки были.
        В этот же день Буянов через сильных мира сего, а точнее через связистов, связался с домом. При разговоре бедного комэска чуть не схватил паралич, когда ему рассказали правду. Вот уже третий день он ночует в медпункте. Опустошает запасы самогона, произведённого Гусько при поддержке доктора Коли Немцова.
        Во всей этой истории нужен был финал с предателем. Оказалось, что и Валера ни он, и ни Паша, и ни кто-то другой из нашего полка.
        В день очередной постановки «всея Руси» все точки над «и» поставил разведчик Буханкин. Утечка была прямо со стороны Министра Обороны Афганистана Абдулы Кадыра. У главы этого ведомства, а он был ранее главкомом местных ВВС, была куча народу в ближайшем окружении, которые сливали информацию.
        - Даже повар оказался человеком Ахмад Шаха Масуда, - рассказывал Буханкин перед началом постановки. - Перед началом операции афганцам были переданы эти частоты, но мы не думали, что они успеют ими воспользоваться.
        - Оказались они очень быстрыми гонцами, верно? - поинтересовался с некоторой издёвкой Томин.
        - Не моя работа выявлять таких шпионов. Я работаю в поле. И вам тоже не советую больше заниматься всякими расследованиями, - сказал командир отряда «Каскад».
        Вечером весь лётный состав кучковался в классе в ожидании прибытия Хрекова. На завтра намечался первый день операции по захвату Кокари-Шаршари. Я смотрел по сторонам на лица своих товарищей и вспоминал, как недавно мы чуть друг друга не задушили, когда думали о предателе в нашем коллективе.
        Во всей этой истории в проигрыше остался только Буянов. Ему теперь краснеть перед всем народом, что у него дочь родила от женатого человека. Возможно Мендель и сделает выбор в пользу Алёны, но вряд ли от этого комэске будет лучше. Сегодня, кстати, первый день, как Буянов вышел из плена тяжёлых изотопов спирта.
        - Гаврилыч, как самочувствие? - шепнул ему Гусько, сидящий с ним рядом.
        - Вызывает сочувствие, - безрадостно ответил подполковник.
        - Надо поспать тебе. И в модуле, а то завтра лететь, - напомнил Евгений Савельевич.
        - На том свете… ик… расслаблюсь, - отрешённо сказал Буянов и повернулся назад ко мне. - Родин, как дела?
        Неожиданный вопрос! Редко ко мне обращается так комэска. Может ответить ему в его стиле? Правда слова про «не родила» могут сыграть злую шутку.
        - Всё хорошо, Иван Гаврилович.
        - Оу, чуть не забыл тебе Родин сказать, - повернулся ко мне Гусько. - Завтра будь побритый, в чистой форме и наглаженный. Указание Хрекова, понял? - указал Буянов на меня пальцем.
        - Так точно. А по какому случаю?
        - Героя вручать тебе будут, - спокойно сказал Буянов.
        Начал шутить комэска? Значит, выздоравливает, хоть подкол так себе вышел.
        - Не наработал ещё на героя, товарищ подполковник, - улыбнулся я.
        - Трезво оцениваешь свои поступки. Это хорошо. А вот Барсов однозначно бы поверил, - покачал головой Иван Гаврилович.
        Видимо, генерал выполнил своё обещание. Досрочное присвоение воинского звания - почётное поощрение. Хоть мне и осталось до старлея совсем немного, но приятно.
        Хреков прибыл через несколько минут в сопровождении Томина. Это уже стало традицией, что генерал прилетает к нам на вертолёте, управляя им самостоятельно. Одет Хреков сегодня соответственно - песочный комбинезон, разгрузка из брезента модели «лифчик» с несколькими запасными магазинами, на ногах лётные ботинки.
        - Готовы к завтрашнему дню? - молодцевато спросил он, снимая с плеча автомат и укладывая его на стол рядом со шлемом.
        В ответ не было громкого и одновременного «так точно», но некоторые попытались что-то сказать. Постановку задачи генерал начал с рассказа общего замысла.
        - Дальняя авиация работает по тем целям, которые были и будут обнаружены в процессе разведки, - показывал он на карте горную местность на северо-западе Афганистана. - Лётчики «весёлых» прикрывают действия бомбёров вот в этих зонах дежурства.
        Генерал указал на два больших круга на участке ирано-афганской границы. Сразу же довёл высоты работы наших бомбардировщиков, а также порядок наших действий в зоне дежурства.
        - Ни при каких обстоятельствах не заходить в Иран. Строгий запрет руководства. Я даже так не могу повторить запрет, как его произнёс маршал Кутахов на планировании сегодня утром, - прошёлся вдоль доски генерал. - Есть вопросы по этому эпизоду?
        - Андрей Константинович, а экипажи новых МиГов из Зары и Калаи-Мор будут нам помогать? - спросил Бажанян.
        - Они не будут вам мешать, - улыбнулся генерал. - 29е сопровождают в район работы экипажи дальней авиации. Командование опасается, что их могут сбить, если они появятся в зонах дежурства. А терять новые самолёты никто не собирается. Удар по престижу, сами понимаете.
        - Нас, значит, командованию не жалко? - спросил Томин.
        - Вы для иранцев не представляете интерес, - ответил генерал и отошёл от стола глубоко вздохнув. - Надо признать, что время МиГ-21 прошло, - спокойно сказал Хреков, задумчиво уставившись в окно.
        С минуту генерал молчал, высматривая что-то в окне. На стоянке как раз техники завершали какие-то работы с крылом самолёта.
        - Когда-нибудь этот самолёт назовут легендой. Рождённым побеждать! О нём будут с теплотой вспоминать все лётчики, кто хоть раз сидел в его кабине, - мечтательным тоном продолжил генерал. - Но всё течёт и всё меняется. Ему уже тяжело соперничать с современными истребителями. Поэтому ни при каких обстоятельствах, не вступать в бой. Вы мне все нужны живыми, понял Алексеевич? - обратился генерал к Томину и тот утвердительно кивнул.
        Как и обещал мне Гусько, утром первым делом Хреков провёл построение перед вылетами. Говорил много, не по делу, но эмоционально. Присутствовали представитель политотдела армии и знамённая группа из числа штабных писарей и адъютантов. Плац перед штабом пока ещё песчаный, но две стопки аэродромных плит ждут своего часа, чтобы быть уложенными.
        Недавно поставили стенды с патриотическими лозунгами и текстами присяги и гимна Советского Союза. От дождя на некоторых уже и краска слегка слезла, что не осталось незамеченным со стороны представителя политотдела армии. В свой блокнот он много что записал, пока стоял перед строем.
        - Теперь о приятном, - сказал Хреков и дал знак политработнику на зачитывание приказа о поощрении.
        Основные лавры достались штурмовикам. На них как раз вчера в кадрах разбирали большое количество наград и внеочередных званий. Как заметил командир Афанасьев, медали и ордена дошли до причастных.
        - Лейтенант Родин, ко мне! - громко произнёс генерал, остановив в один момент зачитывание очередного награждённого медалью «За боевые заслуги».
        Из строя выбежал очень быстро, чтобы не задерживать награждение остальных. Представитель политотдела армии в это время зачитывал другой листок с моим поощрением.
        - За умелые и решительные действия при выполнении боевой задачи, присвоить очередное звание старший лейтенант досрочно, - громогласно объявил представитель политотдела.
        Хреков крепко пожал мне руку и протянул новенькие погоны с тремя звёздами. Пару слов напутствия, наказ не расслабляться, и я отправился обратно в строй.
        Как только вся церемония закончилась, времени праздновать уже не было. Наступал момент начала операции. Хреков дал крайние указания, пожелал всем встречного ветра на взлёте.
        Через несколько минут мы с Гнетовым выдвигались на самолёты, разбирая на ходу действия при появлении иранских истребителей. Аэродром, который ещё полчаса назад казался спящим, пробудился.
        Со всех сторон шум моторов машин, испускающих выхлопные газы. Громкие разговоры техников, бегающих без курток комбинезонов. Одни поигрывают бицепсами, другие - трясут жирком. На дворе конец сентября, а в Шинданде ещё сохраняется пустынное пекло.
        Вертолёты начинают раскручивать свои несущие и рулевые винты, поднимая утреннюю пыль с бетонных покрытий. И самое главное - запах керосина. Словно тот самый запах напалма поутру, который так обожал герой одного голливудского фильма. Этот аромат ни с чем не спутаешь.
        - Товарищ старший лейтенант… - начал докладывать мне Дубок о готовности моего самолёта, но этого я не люблю. Лучше по-свойски.
        - Да ладно тебе, Елисеевич, - улыбнулся я и пожал ему руку. - Что подвесил?
        - Р-60 и Р-13. Всё как и оговаривалось. Топливо под завязку, - указал мой техник на самолёт, который я пошёл обходить со всех сторон.
        - Отлично. Я скоро. Потом будет повтор. Надеюсь, ракеты новые вешать не придётся, - сказал я, стукнулся с Дубком кулаками и полез в кабину. - А чего это сегодня ты меня не сажаешь?
        - Сергеич, ты уже большой, - посмеялся техник, хватая меня и усаживая в кресло. - Но соглашусь, что традиции нарушать нельзя, - и протянул мне две конфеты.
        - Оу! Слипнется у меня кое-что, - сказал я и положил в нагрудный карман сладости, отдав при этом Дубку свои новые погоны.
        Когда вырулили на полосу, было заметно, насколько много пыли на бетоне. Вертолёты прикрытия, висевшие по обеим сторонам полосы, медленно вращались, осматривая пространство со всех сторон.
        - Янтарь, 107й к взлёту готов, - доложил Гнётов и тут же получил разрешение на взлёт.
        Говорить ему в эфир ничего не надо. Командовать «Форсаж» - лишняя фраза в радиообмене. Я должен был просто контролировать отклонение его стабилизатора. Замкомэска, а он же снова мой ведущий, возьмёт ручку управления полностью на себя, тогда и произойдёт отклонение.
        Продолжил ждать его сигнала. Медлит с этим делом Гнётов. Моя рука уже лежит на рычаге управления двигателем, чтобы включить форсажный режим.
        Стабилизатор отклонён. Взлетаем! Произошёл толчок вперёд от включившегося форсажного режима двигателя, и я отпускаю тормоза.
        Отрыв сегодня дальше, чем это было в прошлых полётах. Высокая температура и полная заправка сказываются. Убрали шасси, закрылки в нормальное положение и отворачиваем влево, набирая нужные нам 10 000. Форсаж не выключаем, чтобы быстро заскочить на нужную нам высоту.
        - 107й, вам переход на связь с Эллипсом, - тут же переводит нас на другой канал руководитель полётами Шинданда.
        Переключился на нужный канал, и тут же в эфире началось сплошное бульканье. Похоже, экипажи дальней авиации уже начали выстраиваться для захода на цель.
        - Видишь меня?
        - Наблюдаю. Вертикальная у нас большая.
        - Я тебя понял. Остальные все взлетели?
        - Догоняют.
        - Понял. Всё хорошо…
        И так весь эфир! Любят ребята из транспортной и дальней авиации поговорить! Представляю, что сейчас происходит на борту Ан-26РТ, где должен был быть кто-то из главкомата ВВС.
        - Эм… 401й, на связь. По второй станции передали, чтобы поменьше разговоров на боевом канале. Другие нас слышат. Плюс мы забиваем эфир.
        - 401й, понял. Прекращаем говорить. Тогда буду я общаться. Вы за мной.
        Как только закончил говорить 401й, в эфир ворвался грубый голос кого-то из начальства.
        - Прекратить сказал! Работает только 401й! Остальных изничтожу на земле!
        Всё понятно ведущему дальников объяснил старший с позывным «Эллипс».
        - Эллипс, 107й, 10000 занял, в зоне дежурства, - доложил Гнётов.
        Встаём в круг и начинаем «дежурить». Работа скучная, но одно радует - погода сегодня нормальная. Можно будет посмотреть, как наши большие самолёты стирают до основания Шаршари.
        Нам дают команду занять 9000, поскольку сейчас пройдёт над нами разведчик и наши товарищи во вторую зону дежурства. Снизились и теперь лучше видно горный массив, куда сейчас сбросят бомбы.
        - Эллипс, 401, группа на боевом. К сбросу готовы, - доложил ведущий дальников.
        Разворачиваемся носом на север и видим приближающуюся армаду. Бомбардировщики Ту-16, а точнее, много Ту-16х следуют в район сброса. Чуть выше идёт маленькими точками их прикрытие - МиГ-29е.
        - 401й, работу разрешил, - выходит в эфир представитель командования с борта Ан-26РТ.
        Даже не представляю, сколько тонн взрывчатого вещества сейчас посыплется на головы духов. Каждый из «Туполей» несёт по паре десятков ФАБ-500, а то и больше. Высота гор в этом районе, позволяет им снизиться гораздо ниже, чем над другими районами Афганистана.
        Первый бомбардировщик очень близко к Шаршари. Остаются считанные секунды до момента сброса. Не знаю, отчего я сейчас больше волнуюсь - от возможной встречи с истребителями Ф-14 или предстоящей мощной бомбардировки?
        - Внимание! Сброс!
        С этими словами от фюзеляжа Ту-16 начала отделяться вереница бомб, устремившихся вниз. А у меня в ушах снова заработала сирена.
        - 107й, выход из зоны, курс 320, до цели 50, - дал нам команду офицер боевого управления.
        Вот и появились «Томкэты»!
        Глава 24
        Ожидать, что Ф-14 сейчас стаей бросятся на бомбардировщики, было неправильно. Эти ребята здесь только для того, чтобы попугать нас. Однако, это не меняет того факта, что слышать в ушах сирену весьма раздражительно. Этот писк постоянно напоминал о том, что в любой момент может быть выпущена ракета.
        - Уходим вправо! - громко сказал Гнётов.
        Прибавил обороты, ручку управления отклонил вправо и пошёл разворачиваться вместе с замкомэска. Манёвр был слишком резким. Перед глазами промелькнул закрылок крыла Гнётова, с которым я чуть было не соприкоснулся остеклением фонаря.
        - Ниже! Ниже! - кричал он в эфир в этот момент.
        Перевёл самолёт на пикирование и снизился на 300 метров от первоначальной высоты. Самолёт выровнял по горизонту и бросил взгляд вверх. Гнётов шёл аккурат надо мной и под углом в 30° слева. Молниеносно произошёл этот манёвр, что даже испугаться не успел. Началось всё быстро и закончилось так же. И вот уже я меняю высоту, пристраиваюсь справа к своему ведущему, и мы встаём на курс, указанный нам ОБУшником.
        - 107й, курс 320, как приняли? - повторил он,
        Как только мы выполнили его команду, предупредительная сирена включилась снова.
        - Влево! Разворот под 90, и… рааз! - скомандовал Гнётов, но на командном пункте такие манёвры кому-то не понравились.
        - 107й, вернитесь на курс 320! - громко повторил представитель командования на борту Ан-26РТ.
        Как будто он видит, что тут происходит! Ведут нас прямиком на «Томкэты».
        - Нас облучают. Мы выходим из захвата, как приняли Эллипс? - объяснил в эфир Гнетов, но был тут же одёрнут.
        - Приказ выполняй, 107й! Держать курс на цель. Пересечение ленточки разрешил.
        Отличное объяснение! Потрясающе! Ещё и пересекаем границу с Ираном. Кажется, я начинаю понимать весь смысл затеи с этими зонами дежурств. Обыкновенная приманка или жертва, чтобы «хищные коты» могли кого-то растерзать.
        - Занимаем курс 320, - недовольно ответил Гнётов, и мы плавно пошли выполнять разворот.
        Крен установили, обороты уже не «максимале». Через несколько секунд нас снова должны будут обнаружить. Какая-то непонятная игра началась с иранцами.
        - 107й, курс 320 заняли. Высота 8000, - доложил Григорий Максимович.
        - 107й цель по курсу, дальность 50, по команде разворот на 180°, - объяснил нам дальнейшие действия офицер боевого управления.
        Что-то интересное намечается. Я, конечно, понимаю, что мы часть какого-то плана. Только нам забыли его довести.
        В эфире продолжаются доклады бомбардировщиков об успешных сбросах. Я же был в ожидании того, что мы снова будем на прицеле у Ф-14. С их бортовыми комплексами в захват нас возьмут на дальности 20 - 25 км. Это в переднюю полусферу. А если в заднюю полусферу будут брать в захват, то дальность будет примерно 7 км.
        Сердце слегка заколотилось. Бортовой радар «Сапфир» ничего не обнаруживал. У него и дальность обнаружения не больше 30 километров, а пускать ракету ближе 9 мы не можем.
        В ушах опять заработала сирена, и я уже был готов выполнить отворот. Рука почти машинально дёрнулась выйти из захвата, но команды пока не было.
        Ох уж эта давящая на все клетки головного мозга тишина с постоянным писком в ушах! В любой момент пуск, и попробуй увернись.
        - 107й, разворот на обратную скорость 1000, - дал команду офицер боевого управления.
        - Вправо… паашли! - вышел в эфир уже Гнётов.
        Выполняем разворот, а сирена продолжает работать. Из захвата так и не можем выйти.
        - Цели сзади 40, - доложил ОБУшник дальность до противника.
        Ф-14е тоже ускорились и не отстают от нас. «Ленточка», которую мы только что пересекли в обратном направлении, их не пугает.
        - Скорость 1000, - вышел в эфир Гнётов, слегка отрываясь от меня.
        - Слева на месте. Меня облучают, - подсказал я, пристроившись к самолёту Гнетова и добавляя обороты, чтобы не отстать от своего ведущего.
        - Подтвердил.
        Не знаю, какой там план, но его уже надо претворять в жизнь. Начинаю чувствовать, как ладошки в перчатках изрядно вспотели.
        - Эллипс, 101й цель вижу, дальность 15, - прозвучал в эфире голос Томина.
        - 112й, наблюдаю, дальность 17, готов к работе, - весело доложил Гусько.
        Тут же прекратилась сирена. Пошли доклады наших лётчиков, что цели начали маневрировать.
        - 107й, вам возврат на Янтарь, связь по направлению подскажите, - дал нам команду ОБУшник.
        - Понял. Вправо, крен 45, и рааз! - сказал Гнётов, и мы плавно пошли выполнять разворот.
        Движение в воздухе очень плотное. Высоту пришлось менять только после выхода на аэродром. Посадку нам разрешили тоже не сразу. Дважды уходили на второй круг, пока с полосы взлетали один за другим экипажи штурмовиков.
        После посадки, я обнаружил, насколько стало тесно на аэродроме. Появилось пара десятков новых вертолётов Ми-8, несколько транспортных самолётов Ан-12 и Ан-26.
        Причём выгружался оттуда личный состав ещё до момента выключения двигателей. Как только грузовая кабина самолётов пустела, закрывалась рампа, и транспортники рулили к полосе для взлёта. Вот она, переброска личного состава для участия в наземной операции!
        Заворожённый этим многочисленным движением, я даже не успел вылезти из кабины. Дубок меня вытащил и начал расспрашивать про полёт.
        - Нормально. Немного нас попугали иранцы, но командир и компания своё дело сделали, - сказал я, расписываясь у Елисеевича в журнале подготовки самолёта. Тот самый ЖПС, который весьма затёрт, но ещё имеет свободные листы для росписи.
        - По Максимычу не скажешь, - кивнул Дубок в сторону Гнётова, который высказывал что-то тому самому технику с железными зубами.
        - А ты как думал? Нас практически сейчас «втёмную» использовали, чтобы выйти в тактически выгодное положение, - улыбнулся я. - Но ничего в этом удивительного нет. План, наверняка, сверстали без нас и не успели предупредить.
        - Ох уж эти планы, - махнул Дубок, вытирая лицо большим платком. - Когда осень здесь будет, не знаешь? Жара надоела.
        - Наверное, зимой, - посмеялся я.
        Гнётов, закончив обкладывать крепкими выражениями «зубастика», позвал меня к отбойнику разбирать полёт.
        Не ожидал я, что наш разбор сведётся к обыкновенному сношению и выставлению меня неучем.
        - Как ты выдерживал место? Куда смотрел? Почему не докладывал о своём местоположении постоянно? - громко отчитывал меня замкомэска, брызжа слюной.
        Слушал я его несколько минут. Кивал, смотрел на него, но одного не мог понять. Это он от нервов так решил на мне оторваться? Или его самолюбию просто был нанесён удар?
        - Григорий Максимович, вы считаете уместным вот это всё мне высказывать? Мы, вообще-то, уходили с вами от преследования, - сказал я. - Держать строй при таком маневрировании слишком опасно. Временная потеря визуального контроля в группе просто неизбежна.
        Услышав от меня такое рассуждение, Гнётов начал вскипать, словно вода в чайнике. Его руки, с которых он так и не снял перчатки, дрожали сильно. Сам он вспотел сильнее меня, да и голос замкомэска вздрагивал с каждой новой репликой. Страху натерпелся что ли?
        - Ты чего такое говоришь, Родин? Я тебе русским языком объясняю… - вскрикнул Гнётов и замахнулся на меня.
        Удар был совсем не подготовленный, так что увернуться было несложно. Гнётов на одном хуке он не остановился. Попробовал ещё раз, но я сделал шаг назад. Максимович промахнулся и не устоял на ногах, свалившись на бетон.
        - Давайте я вам помогу, - протянул я ему руку.
        - Пошёл ты, сопляк! - хлопнул он по ладони и вскочил на ноги. - Учить ещё вздумал меня. Зря тебя ещё в училище тогда не отчислили. Тогда бы не мучился сейчас с тобой.
        Товарищ майор продолжал отряхиваться от пыли и что-то бубнить себе под нос.
        - Максимович, вам бы отдохнуть надо. С такими нервами летать нельзя, - сказал я, подняв шлем Гнётова, и передал ему.
        - Ты самый умный? Я тебе устрою сладкую жизнь.
        - А в чём собственно проблема? Вы чего так разошлись? Задача в полёте была выполнена. Понервничали немного, но ведь основная группа заставила иранцев отступить.
        - Вот это меня и бесит. Я был подсадной уткой, а должен был вступить в бой. Ты не видишь, что происходит? Каждый из нашего начальства пытается урвать кусок славы. Показать себя перед командованием. Побрякушек нацепить побольше, а мы с тобой так и будем в пешках ходить. Что я неправду говорю? - сказал Гнетов и вырвал у меня из рук шлем. - Твой товарищ Валера, думаешь, всегда хотел ходить в капитанах? Вот теперь точно будет. И ты таким же будешь.
        После этой пламенной речи Гнетов заспешил в сторону штаба. Такого странного поведения я от него ещё не встречал.
        - Сергеич, и чего это он тут разошёлся? - подошёл ко мне сзади Дубок.
        - Перегрелся или устал. А может, и то и другое. Все уже домой хотят, Елисеевич, - сказал я, взяв у своего техника ещё одну конфету.
        - Лексеичу Томину надо бы сказать. Эт так Гнетов дров может наломать, - предложил Дубок.
        Я внимательно посмотрел на него. Верно говорит прапорщик. В таком состоянии летать Григорию Максимовичу нельзя. С другой стороны, как это потом отразится на его карьере. Он вон как за неё переживает, что у него все виноваты.
        - Елисеевич, давай оставим это между нами. Другие же не заметили? - спросил я.
        - Неа. Все в делах.
        - Вот и давай не будем нагнетать. Посмотрим, как оно всё пойдёт дальше. Ты, если что, ничего не видел.
        Дубок спорить не стал и утвердительно кивнул.
        В течение трёх дней мы продолжали наблюдать, как Шаршари ровняют до основания. Количество дальних бомбардировщиков неуклонно росло, как и калибр применяемого ими вооружения.
        По аэродрому и жилому городку перемещалась огромное количество личного состава десантников и мотострелков. Иногда попадались очень серьёзные парни, которые принимали меня то за сержанта, то за рядового. Тогда приходилось объяснять этим строгим уставникам, что перед ними офицер.
        На четвёртый день от начала операции ничего не изменилось. Завтрак в столовой до сегодняшнего дня был очень неплохим. А вот сегодня что-то пошло не так. И не только из-за качества пищи.
        Вертолётчики сегодня были шумными как никогда. Смех и разговоры с их стороны лились рекой. Это и не нравилось «матёрым рабочим войны», точнее работницам.
        Одна из этих тётушек, выглядела весьма привлекательно. Можно сравнить её с хорошим вином, которое с годами становилось только лучше. Опыт и мудрость читаются во взгляде. Морщинок минимальное количество. Тем более что виден пропорциональный загар как на лице, так и на других частях тела. В общем, сочная зрелая женщина с отличными… параметрами.
        - Мальчики, чего такие грустные сегодня? - спросила официантка, поднося нам тарелки с гречкой.
        Одежда была с глубоким вырезом в области декольте. Сидящие за столом Марк, Гусько и Бажанян взгляд свой направили именно туда. Глубже всех пытался заглянуть Марк, но официантка не его пришла охмурять. Ей не ниже подполковника надо. Араратович, горячий южный мачо, как раз её сейчас интересовал.
        - А у нас всё как всегда. Дела те же. Страна та же. Даже гречка уже какой день на столе, - возмущался Марк, перебирая кусочки тушёнки в тарелке.
        - Красавец ты наш. Тебе супруга дома будет варить борщи и жарить картошку. А тут уж что дают, - улыбнулась работница столовой, поглаживая Барсова по плечу.
        - Хм, а десерты в вашем ресторане бывают? - подмигнул ей Марик. - Я, кстати, не женат.
        - Ага. Я тебя поняла. Лёля? Тут есть клиент, - улыбнулась официантка. - Сейчас тебе принесут десерт.
        - Хороший? - спросил Марк, облизнув губы в предвкушении встречи с красоткой.
        - Тебе парни обзавидуются. Она очень сочная, - подмигнула ему женщина.
        Сейчас смотрю я на эту тётю и понимаю, что она моя ровесница. Моего сознательного возраста. Может, и у меня была бы такая привлекательная супруга когда-нибудь.
        Марк уже вовсю готовился познакомиться с очередной дамой. Однако ничего так просто не даётся в этой жизни.
        Не прошло и минуты, как над Барсовым нависла тень. Очень большая тень, которая закрыла ему весь свет, падающий из окна столовой.
        - Марк, а я тебя знаю, - пропищала тоненьким голоском Лёля.
        Барсов уже понимал, что попал он в сети очень плотно. Его за плечо сейчас обнимала девушка, которой впору выступать в одном из видов восточных единоборств. Разумеется, в сумо.
        Несмотря на всю свою полноту, у девушки был хороший аромат духов, который почти перебил запахи, исходившие из кухни.
        Лицом девчонка тоже была ничего. Похудеть бы ей, и вся столовая от неё бы слюни пускала.
        - Ой, а вы кто, женщина? - уточнил Марк.
        - Я, вообще-то, Лёля. Мне сказали, что я тебе понравилась, - твёрдым голосом произнесла пышечка.
        Наш стол от смеха не удержался. Лицо Барсова было потерянным, поскольку он сейчас допустил фатальную ошибку всех пикаперов - повёлся на мнение окружающих, не видя объекта вожделения вживую.
        - Дев… кхм, женщина. Можно вас попросить не загораживать мне свет, - сказал Марк и уставился в тарелку.
        - Так и знала. Правильно про тебя говорят, - сказала Леля и поставила передо мной тарелочку с двумя ароматными пирожками. - Сергей, они с повидлом. Сама готовила.
        - Спасибо, Лёль, - улыбнулся я, и девчонка слегка покраснела.
        - Вот, Серёга! Он вообще к женщинам всеяден. Со всеми может, - ухмыльнулся блондинчик.
        - Конечно. Серёжа может - и быстро, и медленно. А ты, Барсов - истребитель, - топнула ножкой пышечка и пошла в сторону кухни, шлёпая фиолетовыми тапочками.
        При таких знаниях моих половых возможностей я чуть не поперхнулся пирожком. Такое ощущение, что Лёля имела со мной близкий контакт. Сидевший рядом Гусько обратил на это внимание.
        - Готовься, Серый. Теперь о тебе новые легенды пойдут, - улыбнулся он.
        Как тут с ним не согласиться! Хорошо, что у меня будет не такая дурная слава, которую уже заработал себе Марик.
        - Конечно, истребитель! - довольно заметил Марк.
        - Зря смеёшься. Это значит, что ты такой же, как и ваш МиГ-21 - быстрый и с маленьким… остаточком на посадке.
        Да! Тут уже весь наш ряд зашёлся в приступе смеха! Молодец, Лёлька!
        После завтрака, едва мой желудок переварил вкусные Лёлины пирожки, я сразу же отправился на вылет.
        День сегодня выдался не менее тяжёлый, чем предыдущие. Четыре вылета на прикрытие и сопровождение. После крайнего совсем обессилил и на рулении чуть не уснул, пока рассосалась пробка на магистральной. В одночасье все экипажи вернулись с заданий и теперь следовали каждый на своё место. Единственное, что сейчас меня могло обрадовать это банька или душ. С первым не вышло - столпотворение народа было слишком большим.
        Пока я шёл к нему, повстречался с рядовым Кисель, которая успела уже помыться. Шла девушка, как по подиуму. Нравилось Асе какое она производит впечатление на двоих солдат, стоящих рядом с душем и пускающих по ней слюни. Молодые парни жадным взглядом пожирали Асю, не сводя глаз с аппетитной попы в шортиках.
        - Здравствуйте, Сергей, - поздоровалась она со мной, картинно делая акцент в общении на «вы».
        - Добрый вечер.
        - Вы меня избегаете? - улыбнулась Ася.
        - Давно не бегал. Всё больше летаю, - ответил я. - Вам лучше поспешить, а то вы слишком красиво выглядите для здешних мест.
        - Комплимент? Не ожидала, - улыбнулась Ася. - Могу считать это примирением?
        - Нет. Считайте это предупреждением. В городке много голодных мужчин, - кивнул я и пошёл дальше.
        - Не знаете чей магнитофон? - спросила Ася.
        Странный вопрос и непонятно о каком таком магнитофоне она заговорила.
        - У меня нет ничего такого, - сказал я.
        - Ну, тогда кому-то повезёт. Японский вроде, - махнула Кисель рукой и пошла в сторону своего модуля, поигрывая бёдрами.
        Чутьё, что не просто так был задан этот вопрос, меня не обмануло. В преддушевой действительно уже столпилась молодёжь, удивляясь какой-то находке. Вот же балбесы! Только бы не трогали его! Какой магнитофон может быть в душе, где даже электричества нет? И кто такое оставляет без присмотра?
        - Неа, я заберу. Ты себе в дукане такой возьмёшь, - услышал я голос одного.
        - Давай сначала включим. А то может не работать, - сказал ещё один и потянулся к серебристой кнопке.
        Глава 25
        Движение парня к магнитофону очень быстрое. Ещё и товарищ подначивает его включить и опробовать крутую технику.
        Перед глазами уже стояла печальная сцена. Даже малый заряд не оставит этим молодым ребятам шанса на спасение.
        - Стоять! - крикнул я, но парень не остановился. Неужели не слышит, дурак?
        - Чё он орёт? - спросил потянувшийся к магнитофону боец.
        - Мы вас пропускаем, - крикнул мне другой парень, посмотревший на обратную сторону прямоугольного бумбокса. - Боря, да тут батарейка выскочила, - заметил он, толкая в плечо своего товарища. - Сейчас вставим.
        - Руки убрали! - крикнул я, надрывая голосовые связки.
        Да чего же они такие тупые? Решение подвернулось фактически под руку. Размахнулся и швырнул в одного из балбесов мыло «Элегия», ещё даже не открытое мной. «Снаряд» достиг цели и попал тому самому Боре в затылок.
        - Вы что…
        - Руки убрал, я сказал! - ещё раз крикнул я. - Отошли от него.
        - Не знаем вашего звания, но можно было просто сказать, что он ваш, - потирал затылок Боря.
        - Если у вас в ушах бананы и вы не слышите ни черта, как вас в армию взяли? - выругался я. - На боевые, когда пойдёшь, с таким слухом недолго протянешь.
        Я оттолкнул ребят в сторону, а сам присел перед магнитофоном, который стоял на скамейке. Значит, вряд ли что-то под ним может быть. Заряд однозначно внутри.
        - Хитрые твари, - прошептал я, заметив, что батарейки выложены и ждут момента, чтобы их вставили.
        - Товарищ…
        - Старший лейтенант. Слушаю тебя, - ответил я, продолжая смотреть на магнитофон «Панасоник».
        - А что случилось? Почему к нему нельзя прикасаться? Током может ударить? - спросил парень, и я чуть не упал от шока.
        Куда его такого отправляли, если он не понимает в чём проблема? Вот она, российская военная угроза. Тьфу… советская.
        - Тебя Борей зовут? - спросил я, поднимаясь с приседа.
        - Да… эм, так точно! - громко ответил паренёк. - Рядовой Бобыль.
        Я повернулся к нему, а затем бросил взгляд на второго.
        - Рядовой Мотыль.
        В военкомате с чувством юмора всё в порядке. Даже фамилии бойцов подбирают созвучные. Я вытолкнул ребят из преддушевой, подобрал своё мыло в бело-голубой упаковке с профилем какой-то леди и вышел следом.
        - Так, Лёлик и Болек, бегом за сапёрами. И ни на какие девичьи попы не заглядываться. Быстро, - сказал я.
        - Товарищ старший лейтенант, а зачем? - спросил Мотыль, делая характерный украинский акцент на букву «О».
        - Опять плохо слышите? - спросил я, показывая, что эти два малыша меня уже достали.
        Мне кажется, что героев знаменитого польского мультика про двух пареньков лепили вот с таких «Бобылей и Мотылей». Сейчас они бежали со всех ног в расположение своего батальона, чтобы отыскать там сапёров.
        Я же ходил рядом с душем. Пока прибежали специалисты по разминированию, взявшие и собаку с собой, толпа собралась добротная.
        - Вот, старший лейтенант обнаружил, - подвёл Мотыль ко мне рослого мужика с небольшим животом, одетого в костюм КЗС и панаму.
        - Капитан Елизаров, командир инженерно-сапёрного взвода, - протянул он мне руку.
        - Старший лейтенант Родин, лётчик, - поприветствовал я его, смотря, как подчинённые капитана подходят к магнитофону.
        - Как догадался, что там имеется заряд? - спросил командир взвода.
        - Я не утверждаю, что он там есть. Все признаки подлянки присутствуют, - ответил я.
        - Поделишься?
        - Да тут всё просто. Магнитофон дорогой, в душе стоит, с вынутыми батарейками. Ещё и кассеты нет в нём, - ответил я.
        - Согласен. Да и электричества отродясь не было в летнем душе, верно? - улыбнулся капитан. - Ну а почему решил, что в магнитофон могут засунуть заряд?
        - Слушай, капитан, ты, как на экзамене меня спрашиваешь, - улыбнулся я. - Могу рассказать примерную схему, как произойдёт взрыв, если там есть заряд.
        Дальше капитан продолжил удивляться. Хотя для меня было не впервой видеть самодельные взрывные устройства такого формата.
        - Духи играют на нашей глупости и невнимательности. Вставляют вовнутрь заряд. К нему - электродетонатор. Провода соединяют изнутри с контактами. Стоит только вставить батарейки, подать ток, и раздаётся взрыв, - рассказал я, но Елизаров удивился ещё сильнее.
        - И это знает советский лётчик? - спросил он. - Такие подлянки недавно начали появляться. Где узнал?
        - Сам догадался. Слишком много вокруг было нелепых признаков того, что там неприятный «сюрприз».
        Через полчаса сапёры решили дело кардинально. Небольшая шашка, и магнитофон был уничтожен. Как показал масштаб взрыва, чутьё меня не обмануло - заряд там, всё же был. С ним вместе разлетелся в щепки и весь летний душ, лишив добрую половину личного состава доступа к банно-прачечным мероприятиям на сегодняшний вечер.
        Естественно в этот вечер шерстили по всем модулям и палаткам. Каждое помещение и стоянку проверяли на наличие таких подлянок. Всё оказалось чистым.
        Томин вечером собрал всех перед модулем и рассказал, что сейчас нет времени и возможности проводить разбирательства по поводу этого небольшого инцидента, а также всех косяков товарища Менделя и Барсова.
        - Операция начинается завтра. Выносить это дело на суд командования, значит, повесить на полк огромную чёрную метку, - предположил Гусько, который последние дни собирал материал на провинившихся. - Поляков знает, но пока сказал, ход делу давать не будет. Мол, авиации не хватает и так.
        - Я бы сам их наказал. Телесно, но зато по справедливости, - произнёс Буянов, для которого теперь Мендель стал чуть лучше, чем те духи, что его сбили над Паджшером.
        - Товарищ подполковник, так… - начал оправдываться Барсов, но получил хороший подзатыльник от Бажаняна. - Ай!
        - Мамой клянусь, ещё получишь у меня, если не закроешься, - выругался Араратович, добавив к этому несколько слов на своём родном языке.
        - Командир, решение за вами, - сказал Гусько. - Доказать факт хищения - дело несложное. Есть свидетели, но вот тогда потянется ниточка к тыловику.
        - Меня он меньше всего волнует, - махнул рукой Томин и начал ходить туда-сюда, держа руки в замке за спиной.
        Между остальными начались переговоры. Каждый предлагал разные методы решения этого вопроса, вплоть до разжалования и отправки в пехоту рядовым.
        Они бы ещё штрафбат вспомнили! Мол, искупить позор кровью. Понятно, что парни оступились и продажа военного имущества - дело подсудное. Особого вреда продажа двух этих покрышек не принесёт, но это хищение. Не знаю, как оно наказывается в Советском Союзе, но вряд ли меньше чем будет в Российской Федерации.
        - Ладно, мы так ни к чему не придём. Значит так, вы… - начал говорить Томин, но на горизонте показался ГАЗ-66, светя одной своей целой фарой.
        Этот грузовик был самым уникальным средством передвижения на нашей базе. В кузове приделаны деревянные скамейки, тент был натянут только сверху, а кабина напоминала кабриолет. Крыша и её стойки отпилены.
        - Я… того… приехал… - начал заикаться водитель этого чудо-автомобиля по имени Илья.
        Разговаривал он плохо. И это не из-за его азербайджанской национальности. Хоть он и был родом из дальнего села, где школа находилась у чёрта на куличиках. На Саланге его колонну буквально сожгли, а сам он был контужен и ранен. Последствия были налицо - череп слегка деформирован. Почему не комиссовали, никто не знает.
        Конечно, и настоящее имя у него было не Илья. Полностью по документам его звали Ильдырым. Но Томину было сложно запомнить его. Поэтому ему командир дал имя русское, которое проще выговорить.
        - Илюха, ты чего тут? - спросил Валерий Алексеевич.
        - Там… товарищ камандыр… этот приехал, - продолжал он говорить с заиканием.
        - Не торопись, Илюша, - успокоил его Гусько, по-отечески приобняв паренька.
        - Этот приехал… ну, который кричит всё время… и не доволен постоянно, - произнёс водитель и все слегка посмеялись.
        Понятно, что речь шла про Хрекова. И как хорошо, что он сейчас этого не слышал.
        - А кто тебе сказал? - улыбнулся Бажанян.
        - Так… он же… я… не вру, - завертел головой Илья. - Пункт… этот ваш сказал. Позови, мол.
        - Верю. Я ж водителя уже отпустил, - вспомнил Томин. - Сейчас оденусь и поедем, Илюша.
        - Там… все… нужны, камандыр, - сказал водитель.
        - Значит, все и поедут. Живо собираемся и в машину, - дал указание командир.
        - И я? - уточнил Мендель.
        - И ты, и он, и Гаврюк, - указал на каждого Томин.
        Гнётов слегка нахмурился и переспросил у командира. Максимович даже решил выразить своё мнение, но Валерий Алексеевич его слушать не стал.
        - Едут все. Побыстрее, Григорий Максимович, - поторопил его Томин и ушёл в свой отдельный вагончик для проживания. Они его делили на двоих с комэской штурмовиков Афанасьевым.
        Вот любит Хреков под конец светового дня появиться и раздавать указания! Шифруется от кого-то? Вообще, меня поражает наш генерал своей работоспособностью.
        После того как мы пересеклись с ним на врачебно-лётной комиссии в Москве, он будто вторую молодость обрёл. Летает достаточно много. Постоянно всё контролирует. А главное - количество строевых смотров сократилось до двух в неделю.
        Когда мы прибыли в штаб, Хреков уже ждал нас в классе. Расселись очень быстро. Между собой переглядывались все, будто телепатически передавая друг другу информацию.
        Валера недовольно смотрел на Гнётова. Мендель злобно смотрел на Барсова. Замкомэска Гнётов на всех смотрел пренебрежительно. И во всей этой дуэли взглядов веселее всех было Барсову. Тот просто улыбался. Нерушимый просто!
        - Всем добрый вечер! Я понимаю, что уже достал вас такими срочными вызовами по вечерам, - усмехнулся Хреков.
        Он прям наши мысли читает! А может, просто заметил множество недовольных лиц.
        - А тебе весело, кобельеро? - обратился он к Марику, который тут же вскочил со своего места.
        - Никак нет, - сделал серьёзное выражение лица Барсов, но так он выглядел совсем нелепо.
        - Садись. Это хорошо, что у тебя настроение есть. У меня вот не очень. Валерий Алексеевич, расскажите о вашем крайнем бое с истребителями Ф-14?
        Томин вышел к доске и пересказал весь бой с «Томкэтами» 4 дня назад. Из его выступления я понял, что одной только засадой, как это пытались сделать мои старшие товарищи целым звеном, выиграть бой не получится.
        - Прицел постоянно терял из виду Ф-14е, которых было тоже 4 единицы, - рассказывал Томин. - Вывод такой, что вступать в бой нужно только в крайнем случае. Исход, как видите, не очень хороший. По сути, мы должны были потерять пару Гнётова и Родина, но иранцы не были настроены их сбивать.
        - Да. Как видишь, Валерий Алексеевич засада не сработала, - сказал Хреков и попросил Томина сесть на место.
        В кабинет постучались и в сопровождении Полякова вошли два человека. С ним были представитель от инженеров промышленности. Тот самый с кривым носом, который работал в производственном объединении «Фазотрон». Его кривой нос я хорошо запомнил, а вот имя не могу воспроизвести. Был ещё один человек в синем лётном комбинезоне.
        - Как я понимаю, у представителей промышленности есть предложения? - спросил Валерий Алексеевич.
        - Так вот, наши товарищи предлагают помощь в оснащении ваших самолётов новыми ракетами Р-23 с тепловой головкой самонаведения. Далее, слушаем Адольфа Георгиевича, - представил он нам кривоносого инженера.
        Вот, точно! Имя странное и где-то я уже его слышал. Причём не только в этой жизни. Первый раз не могу вспомнить известную личность.
        - Наша группа готова произвести подвеску новых ракет на МиГ-21. Нам хватит времени этой ночью, чтобы установить специальные пусковые устройства АПУ-23 под фюзеляж. Первые четыре самолёта завтра смогут в нужное время подняться в воздух, - обещал Адольф Георгиевич.
        Как мне кажется, совсем не нужный нам апгрейд. Эти ракеты применяли в процессе испытаний с МиГ-21, но это другое. Одна ракета погоды нам не сделает. И ещё неизвестно как поведёт себя прицел в наведении такой ракеты.
        - Какова дальность пуска? - спросил Бажанян.
        - До 25 километров. Гарантировано 10 - 18, - сказал инженер.
        - Заманчиво, - покачал головой Гусько.
        Надеюсь, что командир понимает, насколько бредово выглядит сейчас попытка дотянуть наши МиГ-21 до уровня самолёта 4го поколения. Не там мы ищем выход из положения, как нам противостоять Ф-14.
        - Если вам нужны рекомендации, то вот лётчик-испытатель со мной. Он вас проконсультирует на случай возможного применения, - предложил Хреков, но Томин сомневался.
        Посмотрев на всех собравшихся, генерал не встретил поддержки предложения инженера промышленности. Поляков забрал Адольфа Георгиевича и вышел с ним за дверь. А вот испытатель остался. Генерал сказал, что может что-то посоветует по Ф-14му, который они подробно изучали.
        - Внимание, сюда! - указал Хреков на значок иранского аэродрома.
        Он был ближайшим к нашей границе. Правда, там всегда был гражданский аэропорт.
        - Это аэродром Мешхед. Сегодня там была развёрнута эскадрилья на Ф-14 иранских ВВС. Их цель - прекратить нарушение границ нашими воздушными судами. Разведка сработала, как вы понимаете быстро, - объяснил генерал.
        - У них конкретный приказ? - спросил Бажанян.
        - Более чем. Опыт воздушных боёв у них имеется. Почти два года Иран воюет с Ираком. Некоторые из лётчиков нашего ближайшего соседа имеют на своём счету личные победы, - заметил генерал.
        На лицах ребят появилась нервозность. Я и сам почувствовал себя немного не уютно. Одно дело участвовать в тренировочных боях или бомбить наземные цели. Другое - воздушная схватка с опытными лётчиками.
        - Есть предложения или товарищ подполковник проконсультирует нас об особенностях Ф-14го? - спросил Хреков, но в ответ тишина.
        Томин почесал гладко выбритый подбородок и обернулся назад. Оглядев класс, он остановил свой взгляд на мне и улыбнулся.
        - Родин, а ты чего молчишь? - спросил он. - Ты что думаешь?
        - Виноват, товарищ полковник, - встал я из-за стола и вышел в проход.
        - Андрей Константинович, товарищ старший лейтенант активно вёл расчёты по воздушному бою с истребителями противника. Как мне кажется, у него есть соображения на этот счёт, - сказал Томин, и Хреков внимательно на меня посмотрел.
        - Старлей, давай. Глаголь, - сказал генерал и пригласил меня к доске.
        Представляю, как сейчас на меня смотрят старшие товарищи. Однозначно думают, что пошёл парень умничать. А ведь я им сейчас реальную вещь расскажу.
        - Товарищи офицеры, разрешите вам представить схему воздушного боя, - вышел я к доске и официальным тоном начал рассказывать, параллельно изображая схему на доске.
        Я обрисовал главную нашу задачу. Нам просто нужно лишить возможности Ф-14е использовать свои ракеты. В прошлом бою мы это уже продемонстрировали, но тогда Гнётов не давал команду на размыкание в парах. А нужно было!
        - Дальность пуска ракет иранцев в переднюю полусферу не дальше 20 - 25 километров. Сорвав захват, разойдясь в разные стороны, мы сократим эту дальность до 5 - 7 километров, - сказал я.
        - Откуда у вас такие познания о возможностях истребителей зарубежных стран? - поинтересовался лётчик-испытатель рядом с Адольфом Георгиевичем.
        - Я очень хорошо учился в Белогорском училище, - ответил я. - Так вот, этого мало - просто подставить хвост и убегать. Ожидать, что группа из засады сможет справиться в одиночку тоже нельзя.
        - И что тогда делаем? - спросил Хреков.
        - Следуем всей группой в направлении нашего противника. Лоб в лоб, так сказать. На удалении 45 - 50 километров от противника первая пара ныряет на предельно-малую высоту, при этом размыкаясь на определённой высоте и обходя группу противника с двух сторон.
        - Куда девается вторая пара? - поинтересовался Томин.
        - А она выполняет перед манёвром первой пары отстрел противорадиолокационных патронов, далее переворот и разворот на 180° со снижением скорости до 700 - 750.
        В классе послышались мелкие смешки. Мол, что ты несёшь? Надо убегать от ракет, а мы тормозим.
        - И что потом? - улыбался Хреков.
        - Возможны три варианта, - сказал я и начал их попеременно расписывать.
        Учтено было всё. Даже если кто-то из наших товарищей затупит и начнёт выполнять разворот в другую сторону.
        - В любом случае противник окажется в «мешке». Даже с учётом обнаружения нас средствами радиолокации его аэродрома, - сказал я.
        Генерал чесал затылок. Томин постукивал пальцами по столу. Даже Гнётов и Валера перестали быть мрачными.
        - Товарищ генерал, вы позволите? - тихо сказал испытатель и Хреков разрешил ему выступить. - Я буду краток - забудьте всё, что мы вам говорили. Этот план достоин реализации. По крайней мере, вы втягиваете иранцев на «своё поле» - ближний бой, где у них не будет преимущества, - объяснил он и подошёл ко мне. - Молодец, парень! - похлопал он меня по плечу.
        Генерал пару минут думал, советовался с Томиным, решал вопрос. Я всё это время сидел на своём месте с бело-синими от мела руками. Рисовал я на доске много.
        Наконец, генерал согласился и утвердил план.
        - Значит так, завтра ни один иранец не должен помешать нанесению ударов и высадке десанта. Будете работать на отдельном канале. Согласуйте все вопросы с офицерами боевого управления, - сказал он и взглянул на часы. - Я буду на высадке, а потом в поисково-спасательном экипаже. Время «Ч»…5.00.
        Глава 25
        На утреннюю постановку задачи сегодня приехали раньше обычного. Солнце ещё даже не показалось из-за горизонта, а на стоянке уже слышался мат-перемат вперемешку с указаниями о подготовке самолётов и вертолётов.
        После формального зачитывания постановки, командир дал указание всем экипироваться и ждать команды на вылет. В комнате со снаряжением атмосфера была спокойной, но не без доли напряжения. Заспанные лица, широкие зевки, редкие покашливания и сопутствующие звуки, с которыми каждый надевал на себя лётные ботинки. Кому-то просто нужно было что-то сказать, дабы разрядить обстановку.
        Я оделся самым первым и сидел у своего шкафчика, наблюдая за медленными движениями своих товарищей. Внутри я ощущал некое волнение за исход сегодняшних вылетов. А что, если не всё было мной учтено, и командир зря доверился мне?
        За окном уже начало рассветать. Небольшой ветер гонял осевшую на бетоне пыль. Топливозаправщики гудели, разъезжая по всему аэродрому. Автомобили с аэродромными пусковыми агрегатами испускали в воздух копоть от выхлопных газов. Средства локации для управления полётами с командно-диспетчерского пункта начали раскручиваться. Аэродром готовился к напряжённому дню.
        - Серый, а можно вопрос? - спросил Марик.
        Если честно, не хотел бы я ему разрешать это делать. Спросит опять какую-то ерунду. Ему бы радоваться, что командир решил отложить вопрос по их с Менделем делу до окончания операции, а он всё в той же поре.
        - Спрашивай.
        - Тебе как в голову пришло всё это? Ну, план борьбы с Ф-14ми, - задал он вопрос, закрывая свой шкафчик.
        - Долгая история. И не к месту, - сказал я, открывая свой планшет и проверяя в нём записи.
        - Расскажи. Всем же интересно, - продолжил он меня донимать.
        - Не забивай себе голову. Главное есть план, и он должен сработать, - ответил я ему, оглянувшись по сторонам.
        Никого особо наш разговор не интересовал. Валера поглядывал в мою сторону, протирая светофильтр на шлеме, и Гнётов смотрел пристально в мою сторону. Но он уже пару дней так на всех смотрит.
        - Серый, ну, будь человеком! - воскликнул Барсов. - Я, может, тоже так хочу.
        Вот теперь все повернулись к нам в ожидании моего ответа. Не отвечать же ему, что я знаю основные технические данные по Ф-14му из будущего. Или что подобную тактику будут использовать против Ф-16 через десяток лет. Судя по взглядам старших товарищей, они настоятельно рекомендуют мне ответить.
        - Хорошо. Есть листочек? - спросил я.
        - Да. Сейчас, - порылся у себя в карманах Марик и достал помятый кусок миллиметровки.
        - Записывай. Необходимо взять НЛ-10.
        - Так, - начал писать Марк.
        - Лист бумаги. Желательно ватман, - продолжил я.
        Гусько уже начал догадываться о моём ответе и отвернулся. Валера тоже покачал головой и глубоко вздохнул, посмотрев на потуги Марка записывать мои советы.
        - Цветные карандаши? - спросил Барсов.
        - Обязательно. Без них никуда.
        - Так. А дальше? - удивился он.
        - А дальше садишься, рисуешь и обязательно при этом нужно думать, - ответил я, и все вокруг заулыбались от наивности Марика.
        - Я чего-то не пойму. Так как ты составил план? - возмутился он.
        - Барсов, мамой клянусь, тебя в школе ничему не учили что ли? - сказал Марику Бажанян. - Это тебе не девок перебирать. Тут думать надо. Вот и думай, как тоже какой-нибудь план замастырить.
        Марик сначала обиженно на меня посмотрел. Я лишь развёл руками, показывая ему, что ничего сложного нет. Пару секунд и Барсов тоже заулыбался. Вслед за ним и Гаврюк, и все остальные. Даже Гнётов повеселел.
        - Ну вот, а то совсем всё грустно. Сидим как на похоронах, - махнул рукой Буянов.
        - Так… эт самое, может, тогда по нурсику? - не растерялся в сложившейся ситуации Гусько, предложив выпить.
        - Нет! - хором ответили все, и в этот момент в комнату вошёл командир.
        - Сидите, - махнул он рукой, как только все начали подниматься со своих мест.
        Командир быстро экипировался, рассказывая наши дальнейшие действия.
        - Находимся в первой готовности. Работаем пока по плану - две пары в воздухе, две пары в резерве на земле. В случае необходимости подымаем ещё звено.
        - Командир, как будут засекать иранцев? Им от Мешхеда лететь почти так же, как и нам до границы, - заметил Валера.
        - В этом нам помогут коллеги из известного всем комитета. Видимо, у них там есть свои люди и возможность связи. Об их готовности к вылету мы будем знать, - сказал командир. - Готовы? До времени «Ч» осталось немного. План боя понятен всем?
        Все дружно закивали, а командир обвёл нас суровым взглядом.
        - И ещё. В случае непосредственной угрозы кому-либо из ведущих или ведомых разрешаю пуск на поражение. Хватит с ними церемониться, - махнул командир. - Присядем.
        Томин сел на стул рядом со своим шкафчиком. Все, как и в старой русской традиции - присесть на дорожку.
        - Валерий Алексеевич, а если нас собьют? Мы ведь будем летать и над территорией Ирана. За это по их законам мы можем не просто сесть в тюрьму, - сказал Гнетов.
        Верный вопрос от зама комэска. В такой ситуации сложно что-то советовать. Вот и Томин тянул с ответом.
        - Тяните на территорию Афганистана. Здесь есть наши поисковые экипажи. Плюс подразделения «зелёных» на границе, - сказал командир с неким пренебрежением в произношении прозвища афганской армии. - А вообще - действуйте по уставу. Наша страна вас в заточении не бросит.
        При этих словах он взглянул на свои часы марки «Командирские» с чёрным циферблатом и дал команду «по самолётам». Выйдя наружу, я остановился на крыльце, чтобы оглянуться на происходящее. Подобное я в прошлой жизни наблюдал несколько раз, но к таким движениям невозможно привыкнуть.
        Воздух уже начал слегка разогреваться. Пыль поднималась всё выше, забиваясь во все щели и оседая на губах и зубах. Нос ощущал запах керосина, а уши оглушали гул двигателей и топот десятков бойцов, грузившихся на вертолёты.
        Над полосой уже зависли «крокодилы» Ми-24, разгоняя во все стороны осевшую пыль. Экипажи Ми-8 загружали десантников и быстро выполняли контрольные висения над землёй. Эскадрилья штурмовиков отрабатывала на земле порядок построения и действия в парах при нанесении удара. Это тот самый «пеший по лётному», который со стороны напоминает странные танцы с макетом самолёта в руках.
        Даже Хреков, полностью экипированный и с автоматом АКСУ на одном плече делал внешний осмотр своего вертолёта перед вылетом. Именно он командир одного из поисково-спасательных экипажей, которые в случае катапультирования прилетят на помощь.
        - Чего застыл? - спросил у меня Валера, заметив, что я стою и не схожу с порога штаба.
        - Зрелище завораживает, - ответил я, надевая шлем и застёгивая его на шее.
        - Возможно, наша операция положит конец оппозиции. Исмаил и Шах будут убиты. Ну и мы дадим отпор иранцам. Один раз у нас с тобой получилось… - вспомнил Гаврюк, как мы уже однажды схлестнулись с парой Ф-14 и один из них сбил своего товарища.
        - То другое. Нам повезло. Сейчас они так не лоханутся, - ответил я и спустился со ступеньки вниз.
        - Никогда не думал, почему в этом мире нам приходится отстаивать наши достижения силой? - снова спросил Валера.
        Философствует мой командир звена! Придётся ему ответить тем же.
        - Потому что миру постоянно не до мира, - похлопал я его по плечу, вспомнив строчки из песни, которую ещё предстоит написать певцу Николаю Анисимову.
        На ступеньках появилась Ася, вышедшая с распущенными волосами и серьёзным лицом. Не думаю, что она именно меня провожать выбежала.
        - Сергей, ты скоро? - спросила она.
        - Сегодня вернусь, а что? - улыбнулся я, уходя от крыльца в пол оборота.
        - Может, зайдёшь на чай? - улыбнулась она.
        - Если только на чай. И только в кабинет! - крикнул я и быстрым шагом направился к самолёту.
        Не буду я, конечно, к ней заходить. Не хочу быть рубашкой, в которую поплачут, а потом уберут в шкаф до следующего раза.
        У самолёта поздоровался с Дубком и пошёл на осмотр. Валера шёл со мной параллельно. Будто мы сейчас тоже отрабатываем слётанность в паре.
        - Готов? - позвал он меня, собираясь карабкаться по лестнице в кабину.
        - Ты погоди! - остановил я его. - Елисеевич, у тебя есть ещё счастливые конфеты?
        - А як же! В достатке, - ответил Дубок со своим весёлым кубанским акцентом.
        Мой техник протянул мне свою одноимённую конфету и такую же дал Валере.
        - И съесть только после полёта, понял? - предупредил я его, и мы разбежались по своим самолётам.
        Заняв своё место в кабине, я начал проверку оборудования. Несколько минут и всё готово. Радиостанция была настроена на стартовый канал, который не замолкал ни на секунду.
        Вертолёты Ми-8 с десантом на борту уже пошли на маршрут, прикрываемые своими собратьями «крокодилами». Су-25е «Грачи» выстраивались на рулежках, чтобы в назначенное время уйти на удар.
        По замыслу командования первыми сначала отработают Су-24е с Карши-Ханабад, следом и Су-17е. Только потом, «Грачи» будут работать уже точечно под управлением авианаводчика.
        В воздух поднялись и наши две пары, которые будут прикрывать бомбардировщики и штурмовиков.
        - Янтарь, 101й, взлёт парой произвёл, отхожу вправо по заданию, - доложил Томин, и это означало, что мы теперь должны запускаться.
        Наша с Валерой пара - резервная, если вдруг не взлетит или что-то не так пойдёт у кого-то из наших истребителей.
        - 117й, запускаемся, - дал мне команду Гаврюк и я дал команду техническому составу «От двигателя».
        Пока я контролировал работу процедуры запуска и параметры силовой установки, вторая пара Гнетов и Барсов уже стояли на исполнительном.
        - Внимание! Паашли! - скомандовал замкомэска.
        Я продолжал запускаться, но через пару секунд что-то у взлетающих пошло не по плану.
        - Торможу! Пневматик! - громко сказал Барсов.
        - Янтарь, взлёт парой прекратили, - доложил расстроенный Гнетов.
        Похоже, из резервных мы теперь стали основными. Я взглянул на магистральную и понял, что места нам для проруливания совсем не оставили. А ведь нам нужно по времени выйти в зону дежурства, иначе бомбардировщики останутся без прикрытия.
        - Янтарь, 107й, полосу освободили. Остатки пневматика нужно оперативно убрать, - подсказал руководителю полётами Гнетов. - 117й, готов рулить? - спросил он у Валеры.
        - Да, только нам мешают, - ответил Гаврюк, и он прав.
        - Мы не сдвинемся никак. Тесновато, - сказал кто-то из штурмовиков.
        - 117й, давай с обратным стартом, - предложил я.
        - 117й, ветер попутно-боковой слева под 40, по силе 7, - сразу же дал нам информацию руководитель полётами. - Рассчитывайте взлёт с обратным курсом.
        - Понял. Выруливаем, - ответил Валера, и мы порулили через вторую рулёжку на полосу.
        Выстроились на полосе. Проверили механизацию и тормоза. Жду команды на взлёт, удерживая самолёт на «максимале».
        - Внимание! Паашли! - дал команду Валера, и я отпустил тормоза. - Форсаж!
        Рывок назад и мы понеслись по полосе. Скорость отрыва при таком ветре чуть больше, чем расчётная.
        Подъём носового колеса. Отрыв. Шасси и закрылки убраны.
        - Влево, курс расчётный, - сказал в эфир Валера и я последовал за ним, пристраиваясь справа. - Янтарь, 117й, парой отход по заданию, готовы под управление Эллипса перейти.
        Быстро набрали высоту, выскочив на 6000 метров, пробив несколько небольших облаков. Пока что никаких команд нам не поступало.
        Посмотрел вниз и обнаружил ту самую крупную группу вертолётов, несущихся на малой высоте в районы высадки. Радиообмен начался на канале боевого управления очень плотный.
        Один экипаж бомбардировщиков отработал на своём боевом курсе и тут же ушёл на аэродром. Следом второй. И так карусель ударов продолжала работать. Пока мы не вышли в зону дежурства, я насчитал с десяток экипажей, сбрасывающих бомбы на горные укрытия духов.
        - Внимание, 101й и 117й, команда 15. Как приняли? - произнёс в эфир командующий с борта Ан-26РТ.
        - Понял, 15. 117й пристраивайся, - дал нам команду Томин.
        ОБУшник стал подводить нас к командиру, а в это время на аэродроме уже должны были запускаться наши товарищи. Команда 15 означала, что иранцы готовы к взлёту и уже начинают запуски. Представляю, насколько долго шла эта информация. Вполне возможно, Ф-14е уже в воздухе.
        Собравшись в пару, нас тут же развернули на встречный с иранцами курс.
        - Наблюдаю. Цель групповая, дальность 90. Высота 7000, - дал нам информацию ОБУшник.
        - 101й, группа, разворот и… рааз! - скомандовал Валерий Алексеевич.
        Следовали мы теперь всей четвёркой. В кабине, несмотря на наддув уже жарко. Сегодня уже так просто не будет.
        - Цель по курсу 80. Не маневрируют, - продолжали нам подсказывать с земли.
        У офицера боевого управления нанесена точка, где нашей с Валерой паре отведена «засадная точка». На расчётном удалении от противника мы отворачиваем именно туда, резко снижаясь на предельно-малую высоту.
        - Цель по курсу 70.
        Напряжение продолжает нарастать. На пульте управления вооружением проверил установку пушки. Специально в пушку ГШ-23 были заряжены противорадиолокационные снаряды ПРЛ.
        - Цель по курсу 60.
        - Приготовились. 17й, уходишь вправо со снижением, - прозвучал в эфире голос командира.
        Сейчас мы уже не на общем канале. С подачей команды 15 мы перешли на специально выделенную для этого частоту. Так, нам никто не помешает.
        - Цель по курсу, 50. Приготовились, - сказал в эфир ОБУшник.
        Мне показалось, что у него самого голос дрожит. Представляю, как он там сейчас на своём рабочем месте потеет. Не меньше моего.
        Я глубоко вздохнул и приготовился.
        - Внимание, манёвр! - скомандовал ОБУшник.