Авиатор: назад в СССР 6 Михаил Дорин
        Покоряя небо #06
        ПЕРВЫЙ ТОМ ТУТ:
        
        Афганистан, 1981 год. «Панджшерский лев» Ахмад Шах Масуд не желает отдавать свои владения. Эскадрилья, в которой служит лейтенант Родин, продолжает выполнять свой интернациональный долг. Самые рисковые задачи, сложные и опасные ситуации, а также смертельные ловушки противника - всё это выпадает на долю отважных лётчиков.
        И каждый день кто-то может не вернуться...
        !!! Друзья, пожалуйста, все уточнения, исправления и замечания технического характера присылайте в ЛС. Я обязательно их учту!
        Авиатор: назад в СССР 6
        Глава 1
        Я раньше не замечал, что небо в Афганистане, словно расплавленное серебро. Палящее солнце, бьёт мне сейчас в глаза, благо спасает светофильтр.
        Мгновенное замешательство, и вдруг всё вокруг ставится на паузу. Замедленная съёмка позволяет мне запомнить каждое положение стрелки на приборах. И никакой нервозности. Я уже знаю, что должен сделать. Да и мысли о цвете неба улетучились моментально, когда почувствовал, что мои ноги слетели с педалей.
        Кнопка-лампа сигнализации опасных режимов СОРЦ не мигает, хотя пару секунд назад мне казалось, что в кабине у меня заморгало табло «Пожар». Ещё раз проверил, но кроме «Выработка 1го, 3го бака» ни одно табло не горит. Давление в гидросистеме должно падать, но стрелка стоит в прежнем положении. Дыма в кабине нет, на блистере отсутствуют блики от огня, и самолёт нормально управляется.
        Отвожу взгляд в сторону и вижу, как слева от меня, самолёт Буянова переваливается с левой на правую консоль крыла и обратно. Белый шлейф топлива вырывается из правой консоли крыла. Обшивка в районе сопла раскурочена, а из двигателя летят искры.
        В эфире продолжается галдёж, доклад на докладе, запрос на запросе. Вклиниться и доложить что-то на нашем втором канале боевого управления сейчас почти невозможно.
        - 205й, наблюдаю искры из сопла, - говорю я Буянову.
        - Почувствовал, - произнёс в эфир Гаврилович. - «Пожар» мигает, обороты туда-сюда ходят. Идём домой.
        Похоже, что комэска пока выполнял вокруг меня «бочки» принял на себя удар ракеты. Получается, собой прикрыл меня Буянов. А ведь я почти ушёл от неё. Ещё пара секунд и сработал бы самоликвидатор ракеты. Хотя рано рассуждать в стиле «если бы кто-то был не бабушкой».
        Со стороны кажется, что Гаврилович выровнял машину. Однако из сопла вырвалось пламя.
        - 205й, горишь! - кричу я, перебивая все разговоры в эфире.
        И вот этот возглас, наконец-то, доходит до нужных людей.
        - 205й, 001му, у тебя пожар? - спрашивает пункт управления.
        - 001й, подтверждаю. Давление в гидросистеме упало. Самолёт… не управляем, - кряхтел в эфир Буянов.
        - 205й, на юго-запад уводи! ПСО туда прибудет, - вышел со своей командой 001й.
        - Понял, 206й уходи! - дал мне команду комэска и я принял вправо от машины своего ведомого. - 205й, катапультируюсь! - произнёс Буянов, когда его самолёт стал медленно заваливаться на левую сторону.
        Небольшая вспышка в районе кабины, и вот уже назад летит створка фонаря. Следом выстреливает кресло, отбрасывая пламя и уходя вверх, в сторону от самолёта. Представляю, как сейчас некомфортно Гавриловичу. Тебя крутит на этой бешеной табуретке, перегрузка в районе 20 единиц вдавила со страшной силой, что не вздохнуть.
        Я встал в вираж над предполагаемым местом приземления. Как раз в этот момент и раскрылся купол парашюта, а вниз от самого Буянова вышел тонкий фал, на котором закреплён носимый аварийный запас НАЗ.
        Самолёт уже догорал на одном из склонов, отбрасывая чёрный дым, а его обломки были разбросаны по всему ущелью. Вряд ли кто-то будет искать здесь средства объективного контроля потом.
        - 001й, я 206й, наблюдаю купол, место приземления - 3 километра западнее Руха, - доложил я на воздушный пункт управления.
        - Понял. 206й, уходи домой, вертушки сейчас подберут, - заверил меня руководитель операции.
        Я глянул на топливомер. Запаса топлива достаточно. Не всё ещё спалил, уходя от ракеты. Если встать в круг на текущей высоте 4500, а потом на возврате занять повыше… Чего гадать-то? Хватает керосина. Даже если бы не хватало, не признался бы.
        - 001й, стою в вираже до команды.
        Вызвал я своим докладом некое замешательство на борту штабного самолёта. Что там решают, совсем непонятно. Если происходит такое, что сбили самолёт, прикрывать лётчика является делом чести.
        - 206й, контроль за топливом. Вертушки будут через 20 минут, - снова вышел на связь руководитель операции.
        - 206й, ответь 201му, - вызвал меня Бажанян. - Мы не наблюдаем купола. Местоположение подскажи ещё раз.
        А вот мне отсюда очень хорошо видно, как опускается мой командир, и я вместе с ним потихоньку занимаю высоту всё ниже и ниже. Снова назвав место предполагаемого приземления, Бажанян сказал, что они уже на подлёте к нам.
        Пока я слышал в эфире только постоянные доклады об успешных ударах и оставшемся времени до высадки десанта. Решил переставить автоматический радиокомпас на аварийную частоту, чтобы потом контролировать местоположение Буянова. Когда он приземлится, то однозначно включит свою радиостанцию Р-855. Так, его и будут искать вертолётчики.
        - 206й, 201му, - запросил меня Бажанян.
        - Ответил, 201й.
        - Высота и остаток. Идём к тебе группой из шести единиц.
        - Занял истинную 1000. Остаток 1600, - ответил я, разворачивая самолёт навстречу своим однополчанам.
        Бросил взгляд вверх, надо мной шла группа самолётов. И они были гораздо выше относительно моей высоты. Буянов продолжал ещё спускаться. Взглянув на часы, я понял, что время сейчас тянется очень медленно. Главное, чтобы не появился какой-нибудь отряд духов.
        Гавриловичу бы ещё не повредиться при приземлении. Местность каменистая, ущелье узкое, пространства для манёвра мало. Небольшой ручей внизу, несущий свои воды к основной артерии этого района - реке Панджшер. Пикировать здесь проблематично.
        - Наблюдаю тебя, 206й. Что на земле? - запросил Бажанян.
        Сделав небольшую «горку» и переворот, я спикировал в ущелье, разогнавшись до 1000 км/ч. Как тут что заметишь! Скалы, склоны, отдельные деревья, духи…
        - Стреляют! - прорычал я, отклоняя ручку управления самолётом вправо и на себя.
        Твою мать! Еле успел я увернуться от очереди зенитки ЗГУ справа, которая начала работать по мне со стороны Рухи. Сам городок ничего особенного из себя не представлял, его никогда не касались наши бомбардировки, поскольку моджахедов там не водилось.
        Выполнил боевой разворот и бросил взгляд в сторону, откуда по мне сработала установка. Это был небольшой анклав на горном плато, включавший в себя несколько дувалов. Сама установка работала по мне с одной из крыш.
        Парашют Буянова исчез в тени ущелья, сложившись в тонкую полоску. В паре километров от него продолжал гореть разрушенный борт, дым от которого тянулся в сторону места приземления Гавриловича. И почему в эфире неслышно вертушек? Прошло уже почти десять минут.
        Но теперь ситуация стала усложняться. От Руха тянулся шлейф пыли по дороге.
        - 201й ответь 206му! Наблюдаю транспорт на южной окраине городка. Движется к точке приземления, - доложился я.
        Предусмотрительно я включил цепи питания вооружением, ожидая, что сейчас мне нужно будет отработать по этим машинам.
        - 201й, понял. Контролируй место приземления.
        Бажанян дал команду Гнётову уничтожить неприятеля и потом уходить на аэродром. Я наблюдал, как со стороны ущелья самолёт Григория Максимовича заходил на трассу и отработал парой С-24 по небольшой колонне. Пара взрывов и вот МиГ-21 Гнётова уходит вверх, отстреливая ловушки. Будем считать, первую атаку отбили.
        Я ещё пару раз пролетел по узкому горлу ущелья, контролируя подходы духов. И каждый раз приходилось уворачиваться от крупнокалиберных очередей. Чувствую себя приманкой.
        - 201й, восточный склон, ближе к ручью. Работают перекрёстным огнём, - доложил я, обнаруживая очередную огневую точку.
        - 206й, понял тебя.
        И в это время один из моих товарищей начал работать по этой позиции, разнося её огнём из пушки. С земли периодически на связь выходил Буянов. Но с аккумулятором Р-855 постоянно на связи долго не пробудешь. Отрабатывал в этот момент Гаврилович как авианаводчик. Подсказывал параметры выхода на цель и откуда стреляют.
        Отличная схема! Я вычисляю, Буянов наводит, остальные уничтожают. Так происходило достаточно долго. Уже, как дважды, истекли те самые 20 минут. В районе падения кружили только я и Бажанян. Остальные на последнем «ведре» керосина ушли домой.
        - 001й, я 201й, вертушек не наблюдаю, - запросил воздушный пункт управления Бажанян.
        К этому времени мой остаток топлива упорно приближался к аварийному. И уверенность в подходе вертолётов начинала снижаться.
        - Воздух, я 205й, наблюдаю духов. Два километра от меня, - с земли вышел на связь Буянов.
        - 201й, нет вертушек. Высадка идёт, - рявкнул в эфир кто-то из больших начальников. - Потерпите.
        Мне казалось, что сейчас я не сдержусь и расскажу им про «потерпеть». Голос этого умного парня принадлежал явно не полковнику Павлову. К слову сказать, я вообще не слышал Виталия Егоровича сегодня в эфире.
        - В очереди в сортир терпят, а мы не можем! - прозвучал в эфире голос Реброва.
        Кто ещё может так ответить!
        - 201й, я 301й, у меня несколько «карандашей» с собой. Могу отработать парой, - сказал Ребров. - Иду с курсом 230, на 2400, как приняли?
        Скорее всего, комэска перемещается постоянно, поскольку духи уже начали пристреливаться по нему. С его боекомплектом продержится он недолго.
        Сейчас бы Буянову выйти в эфир и дать целеуказания. Неуправляемыми снарядами С-8, что сейчас на борту у МиГ-23х из эскадрильи Реброва, хватит, чтобы разнести передний край наступающих духов. А их становится в ущелье всё больше и больше.
        Ещё бы! За сбитого лётчика дают 1 млн афганей. А за живого или его голову дадут ещё столько же или больше. Вот и лезут моджахеды за наживой.
        - 301й, цель вниз по ущелью. Ориентиры - отдельно стоящие три дувала и горящие две машины. Повнимательнее, на западном склоне работает «сварка», - передал информацию Буянов, но связь начала ухудшаться.
        - Понял, снижаемся до истинной 400, дал команду Ребров.
        - 301й, 206й работаю над ущельем. У меня 1000 истиной.
        - 206й, понял. Под тобой пройдём. Наблюдаю тебя визуально.
        А вот я пока не вижу где Вольфрамович со своим товарищем. Я стал делать виражи с большим креном, чтобы не пропустить момент пролёта пары истребителей.
        Бросил взгляд вниз, а там, словно в жёлобе для бобслея, маневрируют два самолёта. Для пары маловато им места будет.
        - Узко, - сказал один из них в эфир.
        - Держи ровнее. Задержка три секунды. Начинай отставать, - сказал Ребров.
        Пара на подлёте. Главное, чтоб Буянова не зацепили.
        - Внимание… пуск! Вверх ухожу! - громко сказал в эфир Вольфрамович.
        Наступающие духи потонули в разрывах снарядов и взрывах своего боекомплекта. Второй отработал аналогично и также ушёл «свечой» вверх, отстреливая АСОшки.
        - Прямое, 301й, спасибо, - устало поблагодарил Буянов.
        Через пару минут, наконец-то, вышли на связь вертикальные. Им до места эвакуации оставалось ещё минут 10. Да только это уже могло быть поздно. Связь с Буяновым прервалась, а вот наступательный порыв духов не иссякал. Жажда денег и крови лётчика пересиливала страх.
        У меня к этому времени уже загорелось табло аварийного остатка. Бажанян в таком положении был уже несколько минут.
        - Три машины, много духов. Идут по ущелью, - снова выполняю я проход над головами моджахедов, получая от них одиночные выстрелы в свою сторону. - Я пустой. Атаковать нечем.
        - 206й и 201й, я 001й, возврат на аэродром! Это приказ! - плевался в эфире руководитель на борту Ан-26.
        Послать его, что ли? Он с первой минуты практически меня отправляет домой. Теперь вот решил упомянуть и Бажаняна.
        - 206й, заканчивай задание. Вертушки на подходе. Указание 001го, - вышел в эфир Араратович. - У меня 400 остаток. Я дождусь экипажи.
        - 201й, повторяю, три машины, много духов, идут по ущелью.
        - 206й, отход на Окаб, как принял меня? - настоятельным тоном произнёс Бажанян.
        - 206й, под суд пойдёшь! - крикнул в эфир 001й.
        Не слушал я сейчас команды «верхнего» начальства. Топлива у меня даже больше осталось, чем это мне нужно для посадки в Баграме. Это мне надо бы дожидаться вертолёты, а вот Бажанян пускай уходит. Ему может не хватить керосина.
        Моджахеды двигались очень быстро. Видимо, не отстреливается Гаврилович. Может, нечем уже? Обычно всего боезапаса, как показывает практика, на 40 минут боя хватает. А тут как раз это время и прошло с момента его приземления.
        - Внимание, 201й и 206й, отходите. Приказа не слышали? - ворвался в наши переговоры Гаврилович.
        - 201й, понял. Набор 5000, заход с ходу, - произнёс в эфир Араратович.
        Я краем глаза усмотрел над восточным склоном плавный разворот его самолёта в сторону аэродрома.
        - 745й, идём группой из трёх вертикальных. Руха рассчитали через пять минут. Местоположение 205го подскажите.
        Бажанян передал примерное место в ущелье, и запросил отход на Баграм.
        Может, они и правы. Меньше десяти минут и Буянова заберут. Однако, очень быстро идут к нему духи. Пару минут бы выиграть для Гавриловича и тогда точно хватит времени на эвакуацию.
        - 745й, надо быстрее. Духи очень близко. Можете не успеть, - сказал Араратович вертолётчикам, выписывая вираж у дальнего входа в ущелье.
        Не пошёл в обратную сторону! Решил ещё покошмарить духов.
        - Быстрее не выходит, мужики. Жмём на полную! - сказал в эфир 745й. - Не летит быстрее, зараза!
        - Понял. 206й, у меня топлива на один заход. Делаешь то же самое и на «точку». Как принял? - вышел на меня Бажанян.
        - 206й, понял.
        Развернулся Араратович и спикировал в ущелье. Наблюдаю, как он пронёсся по каменному жёлобу, снося тюрбаны.
        - 201й, вижу 205го на земле. Местоположение прежнее. Проход выполнил. Готов занять 5000 м курсом на Окаб, - запросил Бажанян, пройдя в стороне от меня.
        - 201й, разрешил перейти на стартовый.
        Повторил я манёвр Араратовича, и выскочил на восточной окраине ущелья. Сомнения у меня появились в эффективности такого морального воздействия на противника. Вряд ли они теперь будут пугаться пролёта очередного самолёта так же, как в первый раз.
        Но, большего уже не сделаешь, Серый. Ну не пугать же тебе постоянно духов своим грозным видом. Или… мне же всё равно разрешили сделать один проход. А я выполню два. Только второй будет особенным.
        - 001й, 206й, выполнил проход, прошу занять 3000 в сторону аэродрома, - запросил я, чтобы всё задуманное сделать по уму.
        - 206й, разрешил вам. Остаток ваш? - небрежно спросил у меня руководитель операции.
        - 001й, я 206й, 750. Рассчитываю заход с ходу.
        - Рассчитывайте.
        Конечно, рассчитал! На высоте 3000 приборная скорость 1300 - 1400 даст мне примерно 1.4 числа Маха, то есть я перейду на сверхзвук ещё и с запасом. Главное, не рухнуть мне рядом с Буяновым от отсутствия топлива в баках после такого манёвра.
        Перевёл самолёт в набор высоты, и весьма быстро занял нужные мне 3000 метров. Думаю, что 30 километров мне хватит, чтобы ударить по духам «всеми» 1.4 Маха.
        Вот я и в точке разворота на обратный курс. Перевёл рычаг управления двигателем сначала на «Максимал». Обороты двигателя 100% установились. Пора включать форсаж.
        Рывок назад и скорость быстро поползла вверх, как и стрелка топливомера, начала чуть быстрее двигаться к нулю. Одновременно начинаю снижаться. Высоты в 150 метров должно быть достаточно, чтобы не войти в гору и не остаться в этой стране навсегда.
        Краем глаза вижу, как за мной «тащится» конус ударной волны, в котором очень быстро растёт давление. Вверх поднимается пыль, камни, волна оглушает всех попрятавшихся в пещерах духов. Если бы были стёкла в их дувалах, то лопнули бы они моментально. Всё проносится вокруг, сливаясь в единую картину.
        - 206й, вас Окаб дозваться не может. Ответьте 001му, - слышу я запрос от Ан-26.
        - Что творит, - произнёс в эфир кто-то из вертолётчиков. Видимо, попался я им в поле зрения.
        Самолёт на сверхзвуке, как это ни странно, становится тяжёлым. Сразу ощутил это, когда нужно было слегка подвернуть, пройдя дальше от каменистого склона. Ручка управления самолётом, в буквальном смысле, «резиновая». На такой предельно-малой высоте «зона воздействия» гораздо шире. Ты будто тянешь за собой гром!
        - 206й, чего творишь? Приказ был уходить на аэродром! - снова появился в эфире Буянов.
        Ущелье слегка поднимается. Ручка управления затяжелела. Не так уж и легко маневрировать по высоте. Вот впереди и духи. Близко подошли к месту нахождения нашего комэска. Осталось ещё несколько секунд и можно уходить с набором высоты.
        - Вывод! - кричу я сам себе, выполняя набор высоты в развороте. Форсаж не отключаю, чтобы можно было мне заскочить на большую высоту.
        По инерции выскочил из ущелья и занял курс на Баграм. Внизу наблюдаю, как вдоль всей моей траектории полёта над землёй, сплошное пылевое облако, а духи лежат в ущелье. Боятся теперь голову поднять. После такого прохода не сразу в себя можно прийти. Сейчас они совсем потеряны, да ещё и оглохли слегка.
        Вот теперь точно продержится Гаврилович! Смотрю за топливом и понимаю, что, возможно, мне придётся прыгать в районе аэродрома. Тем временем краем глаза увидел, как начинают внизу работать вертушки, расстреливая обескураженных духов.
        Медленно набираю высоту, чтобы потом оттуда начать плавно снижаться к аэродрому. Чуть больше 300 килограмм в баках осталось.
        Табло аварийного остатка и «Выработка 3й группы баков» горят в паре и весьма меня нервируют. Быстро набрал 7000 метров и теперь можно попробовать связаться с Баграмом.
        - Окаб, я 206й, к вам с посадкой. Прошу заход с ходу, топлива мало, - запросил я.
        Глава 2
        На большой высоте снизил обороты двигателя до минимального режима, при котором возможно лететь без снижения. До аэродрома ещё 70 километров, а остаток у меня менее 300.
        - Окаб, я 206й. Прошу заход с ходу, как приняли? - повторно запросил я руководителя полётами, но тот продолжал раскидывать самолёты, освобождая мне коридор для захода на посадку.
        - Понял, 206й. Разрешил с ходу. Посадочный курс 30.
        - А ветер у земли?
        - Ветер попутно-боковой, порывистый до 15 м/с.
        Сказать, что ситуация нервная, было бы явным преуменьшением. Вот слово «жопа» - самое лучшее название для данной ситуации.
        Мне ещё нужно будет как-то развернуться, чтобы зайти не с попутным ветром. Эксплуатационные ограничения самолёта мне не позволяют выполнить посадку в таких условиях.
        Не на войне, будь я даже в непосредственной близости от аэродрома, уже бы били тревогу и приводили в готовность аварийные средства. Причина банальная - если сразу сесть не получится, на повторный заход тебе уже не хватит.
        - Окаб, я 206й. Буду садиться с посадочным 210 с попутным ветром, - принял я решение, поскольку выписывать манёвры с таким остатком топлива нецелесообразно.
        - Понял вас, 206й. Разрешил, - смирительным тоном говорит руководитель полётами.
        Он прекрасно знает, что в Баграме посадка с этим стартом, инструкцией не предусмотрена. А здесь ещё и ветер, и малый остаток. Вдобавок самолётов куча в воздухе, которые теперь должны подождать, пока я приземлюсь. Но я не специально, мужики. Из добрых побуждений сжигал керосин до последнего, чтобы прикрыть Буянова.
        Ещё умудриться нужно будет, чтобы остановиться на полосе. Попутный ветер будет меня нести вперёд со страшной силой, а тормозной парашют не помощник в торможении. Он попросту может не наполниться.
        - 206й, удаление от точки 30 километров. Ваша высота? - запросил у меня руководитель ближней зоны.
        - Окаб, 7000. Приступил к снижению.
        Начал снижаться, высотомер стал быстро отсчитывать изменение высоты. Притянул ремни подвесной системы. Это на случай, если придётся сильно тормозить, чтоб не «поцеловаться» с прицелом перед собой.
        Снижаюсь быстро. Вот уже и предпосадочная прямая аэродрома, которую мы обычно не используем для посадки. Заходим ведь по крутой глиссаде через ближний привод.
        Двигатель уже на режиме Малого газа, указатель скорости зафиксировал плавное торможение. До касания полосы нужно мне снизить скорость до 330 км/ч минимум. Лучше ещё меньше, поскольку меня в спину будет толкать ветерок.
        - Удаление 12. Контроль шасси, механизация.
        - Дополнительно. Прохожу 2000.
        С выпуском посадочных устройств я не торопился, чтобы не потерять нужную мне инерцию. Я же ещё летел к аэродрому. Серая полоска ВПП продолжала приближаться. Ветер, как я почувствовал, начал становиться боковым. Пришлось педалями и ручкой управления удерживать самолёт, чтобы тот не свалился на одну из сторон.
        Дальность 4 километра прошёл на высоте 800. Выпустил закрылки в посадочное положение и шасси. Ещё раз взглянул на скорость - 340. Оставалось загасить совсем немного.
        Выровнял машину после ближнего привода. В полосу точного приземления и не собирался попадать, поскольку метил я ближе к торцу ВПП, чтобы было больше длины для торможения. Набегает бетон… и плюхаюсь точно за «зеброй».
        Рано ещё пока радоваться! Нужно ещё не «уехать» в горы. По полосе бежал очень быстро. Скорость 300, которая позволяет выпустить парашют. Нажал кнопку выпуска, но рывка назад не последовало.
        - Обрыв тормозного! - кричал мне в эфир руководитель полётами.
        И снова задница! Зажал правой рукой рычаг торможения. Началась переработка энергии. Теперь её гасят тормозные колодки и пневматики колёс. Вижу, как дым начал подниматься, показывая, насколько интенсивно сгорает подо мной резина.
        - Успеваю, - выдохнув, сказал в эфир. - Освобождаю по первой рулёжке.
        - Вас понял, 206й. По готовности выключение.
        Тут как бы на магистральной не выключиться! Перегорожу всем движение, а потом много ворчаний будет. Там и до записи в предатели недалеко. Хорошо, что хоть в наряды меня здесь не запрут.
        До стоянки всё-таки доехал. Даже двигатель не выключился.
        Уже после того, как открыл фонарь, я снял перчатки и глянул на свои руки. Ладони покрылись гусиной кожей, после таких потовыжимающих полётов. Жаркое солнце стало припекать мгновенно. Вот щас бы в баньку, да на топчан полежать.
        - Что с Буяновым? - крикнул я Валере, который приветствовал меня взмахом руки. Он уже был в одном комбинезоне, а снаряжение тащил в руках.
        - Всё нормально. Везут его. Пара царапин и оглох, говорят, слегка. Не переживай! - крикнул мне Гаврюк и пошёл в сторону высотного домика.
        Уже хорошо, что всё хорошо. Теперь буду готовиться выслушивать за сверхзвуковой проход.
        - Сергеич, как аппарат? - залез на стремянку Дубок, помогая мне снять с себя шлем.
        - Во! - показал я ему класс, подняв большой палец вверх. - Правда, я бы пневматики поменял. Стёрлись уже.
        - Когда ты только успеваешь! - похлопал меня по плечу мой техник, чуть не отбив его своей мощной ладонью. - Чуть не забыл, - сказал Дубок, протянув мне конфету.
        - Добре, Елисеич!
        - Тут девчонка приходила, Сергеич. Ждала тебя, я ей сказал, что ты скоро будешь. Переживала за тебя, - сказал Дубок, вынимая меня из кабины.
        Первая мысль была, конечно, об Ольге. Хотелось бы мне думать, что её утреннее поведение было просто связано с подъёмом не с той ноги и накопившейся усталостью.
        - Она в кабинет пошла? - спросил я, расстёгивая подвесную и расслабляя ремень кобуры.
        Дубок слегка задумался, а потом расстроено покачал головой.
        - Не про ту думаешь, Сергеич. Новая девчуля. У неё ещё пальцы розовым подкрашены, - ответил Дубок, намекая на маникюр Ани.
        - Жаль. Я уж подумал…
        - Оленька наша в госпитале. Там раненых много опять. Слух пошёл, что не совсем всё по плану пошло. Много потерь…
        Не успел договорить Дубок, как рядом с самолётом, появился Бажанян. Мокрый, злой и с двумя сигаретами во рту.
        - Родин-джан, почему на мою задницу сыплются шишки из-за тебя? - воскликнул он.
        - Товарищ подполковник, не понимаю о чём вы.
        - Ай, чтоб у тебя дети также отвечали, когда ты их ругать собираешься. Вот, мамой клянусь, был бы ты моим сыном, ремнём бы по твоей волосатой заднице отработал, - и ведь высунул поясной ремень Араратович, чтоб продемонстрировать свои намерения. - Тебе же сказали уходить!
        - Тигран Араратович, так я ж вам хочу сказать, что…
        - Ты мне без вот этих отмазок - отказ у тебя был, связь пропала, в развороте ты был, налёт набирал, - продолжал махать передо мной ремнём Бажанян. - Там что, опять духи шли?
        - Вообще-то, да, товарищ подполковник.
        Тут у Бажаняна закончились аргументы. За такое ругать он точно не будет.
        - Тогда кнерек! Аргели тебе от меня, - сказал Бажанян, в своих словах употребив «уважение» на армянском. - Пойду за тебя нагоняй получать. Вот ты молодец! И виноват, и красавчик оказался! Был бы женщиной, к себе бы пригласил на коньяк.
        Если честно, немного непонятно. И похвалил, и вздёрнул, и пошёл дальше! Кто этих командиров разберёт.
        Я рассказал Дубку, что нужно на самолёте более тщательнее проверить. В этом полёте мой МиГ-21 испытал много потрясений. Больше, чем за предыдущие годы эксплуатации.
        Тем временем, покой нам только снился. К 15.00 мы сделали ещё по три, а кто-то и четыре вылета. Не успеваешь прийти в прохладный класс, как уже кто-то кричит по громкоговорящей связи с КП. Мол, такой-то и такой-то навылет. Быстро получаешь задачу от штурмана, выдают тебе фотопланшет, наносишь себе на карту цель и бегом на борт.
        Ходили на задачу парами и звеном. В районе работы, как по мне, так полная неразбериха. Руководитель операции с борта Ан-26 говорит одно, а ПАНовец даёт целеуказания совершенно другие.
        Естественно, веришь авианаводчику. Ему виднее с переднего края. Однако, это не освобождает нас от постоянного недовольства начальства. В эфир только слышно, какие мы чудаки на букву «М».
        После крайнего вылета, погода начала портиться. Пыльная буря подошла к аэродрому.
        - Похоже, можем расслаблять булки, Серый? - сказал Паша Мендель, догоняя меня на магистральной рулёжке по пути к зданию высотного снаряжения.
        - Там ещё много кого надо пришибить, - сказал я и начал ему рассказывать, где ещё видел позиции моджахедов.
        - Отработаем. Побереги силы. Кстати, ты слышал, что стартовый домик у нас теперь назвали «Сокол»? - улыбнулся Паша, указав на построенное из бомботары строение на другом конце стоянки.
        - Потому что находится, как и аэродром «Сокол» на Сахалине, то есть он очень далеко? - посмеялся я.
        - Неа. Завод в Горьком же авиационный.
        - Ну, так-то да. Кстати, ты Вещевую не видел сегодня? - спросил я, заходя в здание.
        Паша только рассмеялся в ответ. Как будто я ему анекдот рассказал, а не серьёзный вопрос задал.
        - Не видел, Серый. А что случилось?
        - Да… медосмотр-то надо пройти квартальный. Потом ещё от полётов отстранить может, если не пройду вовремя.
        - Интересное у тебя название для свидания. Никто не догадается!
        - Не обязательно кричать о наших отношениях с ней, - тихо сказал я, дёрнув Пашу за плечо. - Я, надеюсь, ты меня понял?
        - Серый, ты думаешь про тебя и Вещевую никто не знает? Я сам Барсову бутылку «Советского» проиграл, когда ты вчера ночью ходил… в гости.
        Да что за букмекерская контора здесь в Баграме такая? Хорошо, хоть на деньги ещё ставки не делают!
        - И на что ставил? - поинтересовался я.
        - Спорил, что у тебя не получится. Мол, приехала твоя бывшая, и теперь вы разбежитесь.
        - Она не моя бывшая. Кто вам такое сказал?
        Со спины наш спор был услышан Гнётовым, который шёл в полном снаряжении. Судя по всему, опять навылет.
        - Чего разорались? - спросил Григорий Максимович, как обычно, сделав недовольное лицо.
        - Личные вопросы обсуждаем, - сказал я.
        - Твои Родин отношения с девушками? А чего их обсуждать, всё понятно. Любовный треугольник - парень, бывшая и нынешняя, а выбор за тобой.
        - Да не бывшая она мне! - воскликнул я. - Откуда ноги растут у этой клеветы, чтобы я их оторвал?
        А теперь и не найдёшь ведь их. Кто-нибудь один или одна ляпнули в столовой, больнице, в штабе или на застолье и понеслось. Жалко, всяких ток-шоу нет. Можно было бы отличный выпуск сделать о моих отношениях с Ольгой и Аней.
        В классе, кроме нашей эскадрильи, ещё находились ребята с полка Реброва, бомбёры с Су-17 и пару бойцов, которые занимались расстановкой кроватей.
        Динамик прослушки канала управления операцией вещал постоянно. Эта радиостанция позволяет сократить время реагирования на вызов с воздушного пункта управления.
        Пока офицеры боевого управления и оперативный дежурный на КП переваривают полученную информацию и утрясают вопрос вылета с вышестоящим КП, мы уже в готовности, зная, кто, куда, на чём летит. Примерный район воздушный пункт управления передаёт сразу, поэтому это сокращает нам время для расчётов. Его много и не требуется, поскольку уже каждый камень и куст в Панджшере нами пристрелен.
        - Похоже, что теперь на дежурство по вызову будем заступать гораздо большим количеством, нежели одним звеном, - сказал Барсов, намекая на установку кроватей.
        - Зато не сидеть и задницу не отсиживать на деревянных стульях, - отметил плюс такого изменения интерьера Паша.
        В кабинет за нами вошёл Вольфрамович с небольшой кипой бумаг и фотографий.
        - Вот, ещё работы подкинули, - сказал Ребров, положив на первый стол карту. - Подошли сюда, пеликаны желторотые вы мои.
        Новая задача прилетела МиГ-23им из его полка. Пехота и правда продвигалась достаточно быстро, а значит, и авиации нужно работать дальше.
        - Похоже, что Масуд был не готов к такому. Скоро возьмут его или ликвидируют, - сказал один из лётчиков Реброва, который выходил из класса на свой вылет.
        Сам Вольфрамович устало опустился на стул и вытянул ноги, положив их на небольшую табуретку. Ребров до сих пор был одет в подвесную систему и не спешил раздеваться.
        - Гелий Вольфрамович, а что по погоде дают? - спросил я, присев за соседний стол.
        - Скоро нас накроет, и полёты могут прикрыть. Не самое лучшее время выбрали для начала операции, - ответил Ребров, смахнув пот со лба. - Как сам Серёжа?
        - Цел и невредим. Устал слегка только.
        - Ты погоди. Ещё не вечер. Кстати, там какие-то хмыри прибыли, - сказал Ребров, расстёгивая подвесную и вылезая из неё. - Акт проверки привезли.
        Ого, вовремя подоспели «бесконтактные бойцы» из штаба ТуркВО. Сейчас выложат все наши косяки за время проверки. Ещё и добавят эпитетов о том, какие в 236 м полку служат «нехорошие» ребята.
        - Это в характере Хрекова, - махнул рукой Гусько, наливая себе воды. - Думает, что так он себе зарабатывает славу ответственного и грамотного офицера.
        - Значит, когда накопал кучу недостатков в авиационном полку, который приписан его округу, то это сделает его эффективным руководителем и позволит продвинуться по службе? - спросил я у Гусько. - Сомневаюсь, Евгений Савелич.
        - Тут ты прав, Серый. Получается, он выставляет в плохом свете свой округ, а это уже негативно может сказаться на нём, как на «эффективном руководителе», - ответил наш замполит. - Пока не узнаем, что в акте, рассуждать смысла нет.
        В динамике послышалась команда на вызов звена «весёлых» в район Анджуман.
        - Далековато, - сказал я, доставая карту.
        Пришлось её слегка разложить, поскольку этот населённый пункт был уже намного ближе к Пакистанской границе, а именно в северо-восточной части Афганистана. В том районе мы ещё не работали.
        - Опять наша очередь. Я прав, Савелич? - расстроено спросил Барсов, который уже прилёг на скрипучую кровать.
        - Готовимся, - хлопнул в ладоши Гусько и стал экипироваться. Своё снаряжение он не уносил в предназначенную для этого комнату.
        Я, Паша и Марик отправились экипироваться. По пути просмотрели примерный маршрут, уяснили для себя, в какой район нам нужно выйти, чтобы начать работать.
        Первый взгляд в окно говорил о том, что совсем не то время выбрали для вызова авиации. Сплошной стеной надвигалась пыльная буря. Лопасти вертолётов, которые стояли на стоянках, техники в авральном режиме принялись крепить стропами. Самолёты принялись зачехлять, устанавливая заглушки на воздухозаборники и сопла двигателей.
        - Вот это по-нашему! - обрадовался Барсов и присел на скамью, чтобы начать снимать подвесную систему.
        - Рано раздеваешься, - сказал я. - Есть у нас ещё время навылет.
        - Вот-вот, Марик. Вылетим отсюда, а сядем в Кабуле. Стандартная практика, - согласился со мной Паша, проверяя подсумок и магазины для пистолета.
        - Ну, вы будто авиационной мудрости не знаете? Погода нелётная - зачехляй самолёт, а врага ненавистного пусть пехота добьёт, - усмехнулся Марик.
        Ребята с мотострелковых и десантных батальонов, которые сейчас скачут по горам, выгрызая каждый куст и камень, могли бы нашего белобрысого побить слегка.
        - Неуместно, Марк, - резко сказал я. - Калитку прикрой, пока тебе её не закрыли ребята с передовой.
        - Поддерживаю, - хлопнул по плечу Барсова Паша, и мы с ним вышли в коридор, взяв каждый свой шлем.
        - Ну, я… так, к слову сказал, - поспешил исправиться Марик.
        Пройдя мимо класса, мы услышали и вызов из динамика громкоговорящей связи. Через открытую дверь я заметил, как к столу побежал Савельевич.
        - Внимание, майор Гусько, на КП! 206й, 207й и 208й - готовность номер один.
        Похоже, наш вылет уже не отобьют, и Марик зря только надеялся на окончание рабочего дня.
        - Выдвигаюсь! - сказал в тангенту Савелич, взял со стола планшет и пошёл на выход.
        Пока идём к самолётам, проверяем частоты каналов управления, позывные авианаводчика и поисково-спасательного экипажа.
        И уже через 10 минут мы заняли места в кабинах и готовы запускаться. Ветер усиливался, и пыль стала забиваться в каждую щель. Спасал только закрытый фонарь кабины.
        Техники отогнали свои тележки, на которых они подвезли к самолёту бомбы ФАБ-500ШЛ, которые мы будем сейчас применять впервые за время нахождения в Афганистане. Не особо любят эти бомбы лётчики, поскольку приходится сбрасывать их только с горизонтального полёта и с не самой большой высоты. Чем ниже, тем опаснее противодействие ПВО.
        Запустились, выполнили в очередной раз проверки оборудования и начали руление. Тут-то и началось.
        Посмотрев по сторонам, я не обнаружил рядом большинство самолётов на стоянке, а также скрылись от меня и вертолёты. Сплошная стена пыли, высотой в сотню метров, застилала весь обзор. Видимость была не более 500 - 600 метров. Первая пара Гусько и Барсов вырулила влево и через несколько секунд пропала из виду. А над головой всё же, виднелось голубое небо, пробивавшееся сквозь верхний край пылевой завесы.
        - 204й, я 208й, а где полоса? - задал такой странный, но вполне логичный вопрос Марик.
        - 207й, рули за мной на минимальной скорости. Сейчас появится, - ответил ему Гусько.
        - Выруливаем, 206й, - дал мне команду Паша. - Не торопись, а то я не вижу впереди ничего.
        Так мы медленно, иногда останавливаясь, но подрулили к полосе. Гусько дал команду взлетать по одному и от самого торца полосы, чтобы иметь больший запас для разбега.
        - Окаб, 204й, на полосе видимость 600. Много пыли. К взлёту готов.
        - 204й, группе взлёт разрешил.
        Не видел я, как разгонялся Гусько. Даже форсаж в такой пылевой завесе не высмотрел.
        Очередь дошла и для Менделя, который начал включать форсаж чуть ли не на самой рулёжке. Взлетать нужно быстрее, чтобы не растягиваться по всему Афганистану и не собираться потом где-то над горами.
        Я вырулил на полосу, проконтролировал все параметры, обороты вывел на максимал и… включение форсажа.
        Резкий толчок и вот я уже несусь по полосе готовясь, поднять нос. В эфире что-то невнятное говорит руководитель полётами, но его слова постоянно зажёвываются. Кто-то выходит с ним одновременно на связь.
        - Запретил! Запретил! - прорывается крик руководителя.
        - 823й, занял исполнительный, контрольное висение, взлёт, - звучит в эфире медленный и лаконичный голос.
        Моментально оцениваю ситуацию, что самолёт уже не остановлю. Скорость на приборе уже 300.
        И впереди, словно Летучий Голландец, силуэт Ми-8 строго на осевой линии. До него метров 500.
        - 206й, катапультируйся! 823й, покинуть вертолёт!
        Глава 3
        Первая мысль была педалями изменить направление, уйти с полосы и прыгнуть. А вокруг ничего не видно, и в 500 метрах от полосы минные поля.
        Значит, остаётся только перелететь стоящий на полосе вертолёт. Педалями держу самолёт по прямой, чтобы не потерять драгоценных единиц ускорения из-за изменения траектории разбега. К горлу подкатывает ком и, кажется, начинаю что-то орать не своим голосом.
        Начинаю тянуть на себя ручку и резко отрываюсь от полосы. Вот они мгновения, которые кажутся бесконечностью. Приёмник воздушного давления, вынесенный впереди фюзеляжа, устремляется в небо, словно протыкая пылевую завесу.
        Краем глаза вижу, что прошёл в метре от несущего винта этого… чудака. Но это не всё.
        Тут же слегка отдаю ручку от себя, чтобы не произошло сваливание. Касаюсь основными стойками полосы. Перескочил! Давно так не нервничал, а ещё взлететь надо.
        - Какого хрена вертолёт делает на полосе? Куда он вылез и когда вообще успел? - выругался я, находясь ещё в состоянии некоего аффекта.
        Пара секунд и, наконец, я, в воздухе! Быстро выскакиваю из пылевой бури, и обнаруживаю, что выше 500 метров видимость во все стороны более 10 километров.
        - Я того родственник, кто это всё придумал! - продолжаю я посыпать всеми известными мне ругательствами коллегу на винтокрылой машине.
        Слева начал пристраиваться ко мне Паша, показывая что-то рукой. Видимость хоть и отличная, но его сигналы так просто не разобрать. У меня ещё ком в горле стоит, а я должен понять язык жестов Менделя.
        Проходит пара секунд, прежде чем я обнаруживаю, что зажал кнопку самолётного переговорного устройства для выхода в эфир. Отжав её, в уши начал литься поток запросов от каждого из экипажей моей ударной группы. Дождавшись паузы, я решил выйти в эфир снова.
        - Окаб, 206й, эм… взлёт произвёл, борт порядок, отход по заданию.
        Ещё одна пауза, и вот уже слышу ошарашенный голос руководителя полётами.
        - 206й, мы всё поняли, - растягивая слова, ответил он мне, а на заднем плане слышны отдельные смешки.
        - Окаб, я 206й, точно всё поняли? - спросил я.
        Вспоминаю, что в выражениях и характеристиках группы руководства и экипажа Ми-8, я не стеснялся. Возможно, что-то высказал и командованию за такие задачи в условиях пыльной бури.
        - 206й, там всё было очень доходчиво сказано, - ответил руководитель полётами. - Группе связь по направлению. Хорошей работы.
        - Окаб, 204й понял, спасибо.
        Через пару минут мы уже шли южнее долины реки Хазара, вдоль хребтов Панджшера. Получив команду с воздушного пункта управления на борту Ан-26 встать в зону ожидания, Гусько дал нам команду занять высоты с 7500 и вниз через 300 метров, а сам снизился до 6000, чтобы иметь возможность услышать авианаводчика.
        Просматривая карту, я понял, что мы сейчас будем работать по какой-то очень скрытной цели. В этом районе Афганистана ещё нет наших войск, а значит, будем бомбить резервы противника.
        - 204й, ответь Торосу, - запросил нас старый знакомый.
        Живой, чертяга! Давно не пересекались с ним.
        - 204й ответил, Торос.
        - 204й, цель в квадрате 32?14, по улитке 4. Площадная цель. Рассчитывайте работать с пикирования. Наши на западном склоне, бой не ведут.
        Возникшая пауза для переваривания всего сказанного обусловлена тем, что нельзя работать нашими боеприпасами с пикирования. Эффект будет не такой, как это привыкли видеть от бомб такого калибра.
        - Торос, я 204й, мы со штурмовыми «огурцами», - сказал Гусько ПАНу о нашей боевой зарядке.
        - Твою мать! - судя по всему, в расстройстве теперь Торос. - Такую цель про…
        - 204й, 206му, - ворвался я в эфир.
        - Ответил, 206й.
        - Сыграем на жадности духов. Сбегутся на парашют.
        И вновь пауза на размышление от нашего старшего. Надеюсь, Савельевич поймёт мою идею с применением данных бомб. Логика моя проста.
        Моджахеду много заплатят за сбитого лётчика, но если взять его живым и привести к Масуду, Хекматияру или другим полевым командирам, можно получить ещё больше. А если старший отряда не захочет денег, то пилот превращается в самый желаемый объект для показательной казни.
        - Торос, я 204й с горизонта будем работать. Интервал минимальный, высота сброса 1200, как принял? - запросил авианаводчика Гусько.
        Похоже, моё предложение было принято. Главное, чтобы повелись.
        Я бросил взгляд вправо и увидел то, чего ещё не должно быть в этом времени. Большой силуэт, чёрный цвет и неподвижные крылья.
        Первая мысль - беспилотник. Тупая версия, поскольку нет ещё пока их в 80х. Развернул самолёт в сторону этого объекта. Приглядевшись, я обнаружил здоровенного орла, вальяжно махающего крыльями. Тоже ищет свою жертву в горах, как и мы.
        - Вас понял, 204й. Курс захода 317, ветер встречный. Цель в центре ущелья.
        - Понял. Внимание, я иду первый, далее в порядке очереди. Интервал сброса 6 - 7 секунд, - сказал Гусько, и я начал потихоньку снижаться, чтобы соблюсти установленный интервал.
        Под собой обнаружил, что есть в этих местах и пятикилометровые вершины. Есть опасность, что чуть ниже может стоять дух с ПЗРК и целиться в нас. Ждёт, когда вся группа пролетит, чтобы сбить замыкающего. После стольких пусков по мне в Афганистане, начинаешь за каждой грудой камней искать опасность. Любое нарушение привычного пейзажа говорит тебе, что кто-то в тебя уже выстрелил или пустил ракету.
        Но пока всё спокойно. И сейчас мы духам и дадим сбитых лётчиков, которых они так жаждут. Ещё и отправим наши штурмовые бомбы на парашютах прямо в центр их лагеря.
        - Внимание… паашли! - скомандовал Гусько, и я на счёт «раз», отправился пикировать мимо горной вершины, вставая за Савеличем в строй.
        Заняли мы нужную нам высоту 1200 идеально быстро, а главное - теперь нас прикрывает горным хребет со стороны базы духов. Тут можно со «сварки» или с зенитной установки выхватить смертельную крупнокалиберную очередь.
        - Скорость 1000… обороты Максимал… по команде переваливаемся через хребет и идём в горизонте, - тяжело говорил Гусько, который был, видимо, напряжён не меньше нашего.
        Я вообще ничего не мог бы сейчас ответить. Нервы щекотало. Нас сейчас можно попробовать сбить с чего угодно. Наше единственное спасение - скорость полёта. Вот только вдруг у противника уже есть те самые треклятые «Стингеры»?
        - Внимание! На себя с углом 20°, влево крен 60… паашли! - произнёс в эфир Гусько, и его самолёт устремился вверх, перевалившись в развороте через горы.
        Не стал я мелочиться и взял чуть больше угол набора и разворота, чтобы не потерять из виду Савельевича.
        Лечу буквально за ним по пятам или, как говорится, «сосу крыло». Снизились до 1000 метров, поскольку небольшая перистая облачность образовалась на 1200 метрах.
        - Вышли на боевой, Торос, - доложил Гусько.
        - 206й, догоняю, обороты 98, - сказал я, чтобы за мной тоже немного притормозили.
        - 204й, я Торос. Наблюдаю группу. Впереди перевал небольшой, надо перескочить.
        Я бросил взгляд вперёд и обнаружил в пяти-семи километрах перемычку между хребтами, аккурат на нашей высоте.
        - Войдём в облака, - засомневался Барсов, который шёл позади меня.
        - На счёт «раз-два» ручку на себя, «три-четыре» опускаем, - дал рекомендацию Гусько. - Иии, раз!
        Самолёт замполита вошёл в облако и тут же вынырнул за перевалом. Повторив его манёвр, я снова оказался за хвостом ведущего группы.
        - 208й, на месте, - доложился Паша, который шёл замыкающим.
        Через несколько секунд показались очертания базы. Сказать хотелось только одно - ёптить!
        Даже на такой скорости я разглядел кучу палаток, полос препятствий, автомобильной техники и тьму народа. Вот так банда тут собралась!
        - Цель наблюдаю. Готовность к сбросу, - указал нам по связи Савельевич.
        Целиться тут нет смысла. Ведущий отработает, а мы повторим за ним, выдерживая только интервал.
        ФАБ-500ШЛ летит на парашюте и с земли будет похожа на спускающегося лётчика. После сброса и раскрытия парашюта, происходит выпуск лидера - упредительного устройства, которое висит в 3х метрах от бомбы и при касании этой штуки с землёй будет взрыв.
        - Торос, 204й к работе готов, - запросил разрешения на сброс у авианаводчика Гусько.
        - 204й, я Торос, разрешил работу, после выход влево.
        - До точки сброса 5 секунд. Внимание… сброс! Ухожу влево! - громко сказал в эфир Савелич, и отправил в полёт двух «чугунных» парашютистов.
        Начинаю считать до пяти, уже готов нажать кнопку сброса, а сам смотрю на цель, и как на это реагируют духи.
        - 206й, сброс! Ухожу влево, оружие выключил! - доложил я и, включив форсаж, ушёл за хребет, взбираясь всё выше и выше в небо.
        Бомбы сбросили все. Теперь осталось дождаться результатов.
        - Торос, от группы спасибо за работу, береги себя, - попрощался с ПАНом Гусько, но тот сразу не ответил. - Торос, 204му.
        - 204й, я Торос, отработали хорошо! Духи повелись! Мягкой посадки, мужики!
        Хорошо ощущать себя, выполнившим поставленную задачу в срок и с нужным результатом.
        Штатная посадка, заруливание, и снова вопросы о состоянии Буянова. На стоянке информации мало. Всё же, техникам надо работать.
        Дубок, когда мы с ним зачехляли самолёт, сказал, что Гавриловичу выделили новую кровать и обязали спать на ней.
        - Девушка приходила, Оленька. Врач наш. Вот и рассказала про комэска. Тоже в Союз пошлют его. Комиссии эти ваши проходить. Пока летать не будет, - продолжил он, вставляя заглушку в воздухозаборник. - Сергеич, иди, отдыхай. За сегодня ты в воздухе дольше был, чем на земле.
        Только при этих его словах, я ощутил, как мне хочется сейчас оказаться на своей скрипучей кровати в модуле. А лучше зайти в душ и ополоснуться. Да и форму бы надо постирать. Комбинезон уже начал покрываться солевыми следами.
        В классе народу было много. Дежурные экипажи, естественно, отсутствовали. Как и вертикальные братья, которые продолжали работать в районе действий пехоты.
        А вот ещё двум дежурным звеньям было очень некомфортно. Им место отдыха было определено в классе для подготовки. Для этого и кровати сегодня сюда поставили и чайно-бытовой уголок организовали.
        Замполиты принесли подшивки газет, а самые рукастые из дежурных лётчиков пытались настроить старенький телевизор «Рекорд», который показывал пока только серую паутину.
        - Серёга, как догадался, что духи поведутся на такой развод? - спрашивал у меня Гусько, расхваливая меня перед остальными.
        - Предположил просто. Да и они же обычные люди. За наши лётные головы дают много афганей, а люди всегда любили, и будут любить деньги, - ответил я, присаживаясь рядом с лётчиками нашего полка.
        - Гадалка! - махнул рукой в мою сторону Барсов, но эта его реплика потонула в словах остальных присутствующих.
        Ребров не мог пройти мимо и вставил свои пять копеек.
        - Родин, генератор ты переменно-постоянный, опять творческий подход применяешь в полётах? - улыбнулся Вольфрамович, когда ему рассказали о моём сегодняшнем проходе на сверхзвуке. - Вот, надо было тебя драть ещё сильнее в училище. Глядишь, как Вася Сталин к 26 годам и армией округа будешь командовать.
        - Рано мне ещё командовать, Гелий Вольфрамович, - поправил я Реброва.
        - Будешь. Максимыч, дадите пацану звеном командовать через год, как старлея получит? - спросил он у Гнётова.
        - Как вести себя будет. Но развивается в верном направлении, - ответил ему Григорий Максимович, который дремал на кровати.
        О моих сегодняшних подвигах поговорили ещё пару минут. Катапультирование Гавриловича обсуждали сегодня весь день, так что я оказался свежей темой для разговора. Плюс, Гусько находился в приятном шоке от такой идеи.
        А вот Марик продолжал выглядеть как синьор Помидор из «Чиполлино» - злой, передёргивается от каждого смешка и так и норовит отобрать у меня какую-то «конуру». Точнее, жаждет переместить на себя внимание, а то стали все забывать парня после его героического, но, отчасти, случайного попадания в здание, где прятались члены отряда «Чёрный аист».
        Через пару минут вошёл генерал Модяев. Усталой походкой, снимая с головы кепку с красной звездой, Иван Фёдорович подошёл к карте и начал пристально на ней что-то рассматривать.
        - Первый день мы закончили, сынки, - сказал генерал, положив головной убор на стол. - Есть, у кого что сказать?
        Руку поднял Томин, который пришёл вместе с генералом, и подскочил со своего места.
        - Работаем сидя. Сегодня скачков, взмываний, пикирований и других манёвров хватало, - усадил Гавриловича на место Модяев.
        - Товарищ генерал-полковник, в чём была задержка с первым вылетом? Сами понимаете, что потом…
        - Понимаю, полковник. Но ты на войне, а не на полигоне. Всё просчитать нельзя, - хриплым голосом сказал Иван Фёдорович. - Причина банальна настолько, что я её даже озвучивать не буду. Все, кто был виноват в случившемся, уже получили от маршала Соколова направление и приказ о переводе в более привлекательные места для службы.
        Вот это раз! Значит, где-то косяк был со стороны полка в Ханабаде. Кто же там мог так накосячить, что целый полк новых Су-24х так и не пошёл на задачу.
        - Чего молчите, как сычи? - резко сказал Модяев хриплым голосом. Накричался сегодня на штабных ребят, Иван Фёдорович. - Да, развелось много бездарей в ваших округах. Сидят и объясняют мне, что без митинга и плакатов не может полететь полк на боевой вылет. А без проверки обмундирования, лётчику никак нельзя. Или как же так - лётчик не прослушал лекцию и теперь на передовой у нас необразованный офицер. Что за бред? Ох, Павел Степанович был сегодня зол на этих идиотов.
        Под этим именем и отчеством скрывался, как я понял, главный маршал авиации Кутахов. Видимо, на прямой связи с начальством в Москве, наш командующий.
        - Ладно, чтоб вас сильно не задерживать, быстро разберём недостатки и пойдём отдыхать, - сказал Модяев и взял указку со стола.
        Вкратце, всех усилий авиации было недостаточно. Масуд понёс большие потери, но скрытые резервы духов в ущелье оказались гораздо более обширными.
        - Крупнокалиберные пулемёты и грамотно расставленные расчёты ПЗРК не давали нам развернуться, - указывал Иван Фёдорович на выявленные скопления духов на карте. - Как мне докладывал руководитель операции, многие из вас самоуправствовали, меняя схемы захода «на коленке». Совсем оборзели, сынки?
        Камень в наш огород. Но ведь порой с борта Ан-26 давали уж слишком трафаретные команды. Как будто сценарий зачитывали к детскому утреннику.
        - Иван Фёдорович, действовали по обстановке, - взял слово Гаврюк. - Противник грамотно расположился на склонах, а это значит, что атаковать нужно было ему в лоб. Опасность пулемётов и всего остального, чем можно нас сбить, при данном манёвре минимальная.
        - Согласен, - кивнул Модяев, наливая себе стакан воды. - Но строй ломать не надо, а то некоторые чуть друг друга не посшибали в этих ущельях. И где ваши атаки со стороны солнца?
        Стоящее замечание. Про это сегодня вообще никто не вспоминал, хотя важный момент. Генерал выпил воды и продолжил разбор.
        - Про обозначение целей. В каждой группе предусмотреть наличие у старшего группы реактивных снарядов С-24. В ночных условиях пока не рассматриваем.
        Такая установка тоже верная. Ведущий группы заходит, обозначает и потом вся группа высыпает бомбы в это же место с необходимым интервалом. Надёжнее работать так, а не только полагаться на авианаводчика.
        - Теперь момент с катапультированием. Если вам сказали на аэродром, значит, развернулись и назад! - повысил голос Модяев и зашёлся в долгом кашле. - Вертушки уже в районе, а пара героев продолжает крутиться над горами. Ещё и пугает этих… да как их зовут?
        - Моджахеды! - хором подсказали собравшиеся.
        - Вот-вот, они самые, - кивнул генерал и пошёл за стол. - Я знаю, что вы чувствуете, когда сбивают своего товарища или командира. Уж поверьте, за годы войны не раз и не два прикрывал сбитых лётчиков. Но есть общий план, замысел и последовательность действий. Возможно, этих самых минут и не хватит, чтобы десант смог с успехом высадиться.
        Странно, на какие же данные опирается Модяев? Вертолётчики явно бы врать не стали, в какое время подошли в район. Да и зачем вообще выносить этот момент в замечание, если не повлияли эти несколько минут на дальнейший ход событий? Кажется, тот самый руководитель операции на борту Ан-26 решил найти виновных среди невиноватых.
        - Товарищ генерал, - поднял руку Бажанян и Модяев дал ему слово. - Я находился в том районе с лейтенантом Родиным…
        - Это 206й? - переспросил Иван Фёдорович. - У него сегодня очень непростой был день. Сколько раз могли сбить сегодня, сынок?
        - Противник или свои? - переспросил я.
        Генералу шутка понравилась. Хмурое выражение лица сменилось на сдержанную улыбку. Он даже подошёл ко мне и взъерошил волосы.
        - Это говорит о том, что держать ухо надо в остро! На 360° крутить головой, ясно сынки?
        - Так точно! - в очередной раз ответили все хором.
        - Продолжай, подполковник.
        Бажанян рассказал о ходе прикрытия Буянова. Как вели себя духи, что видел он сам и какие позиции были поражены.
        Ну и главное, кто дал команду, что катапультироваться надо именно в том направлении, а не на север в сторону Саланга? Там, как раз и не было духов.
        - Много слов, подполковник. Сейчас придёт новый руководитель операции, который сегодня работал на Ан-26 и переговорим на этот счёт, - сказал Модяев, присаживаясь за стол. - Разрешаю всем тужурки снять, жара невозможная, - покряхтел Иван Фёдорович, снимая с себя куртку и оставшись в одной тельняшке.
        - А почему не полковник Павлов сегодня руководил операцией, как и было запланировано? - теперь свой вопрос задал Ребров.
        - Вот эти вопросы, сынок, обсуждаться не будут. Без вас решим кого, и куда нам ставить.
        В дверь постучались, и на пороге появился тот самый боевой кабанчик Хреков. Довольный, но уставший.
        - Разрешите, войти? - спросил генерал.
        - Да, сынок, входи, - сказал Модяев и достал пачку сигарет. - Знакомьтесь, сынки, ваш новый руководитель операции.
        Етить колотить! Нашли, кого поставить! Полный звездец нам пришёл.
        Глава 4
        Приплыли! Только что генерал говорил о бездарях в командовании округа, которые за бумажками совершенно забыли о нормальной службе. И вот, перед нами стоит самый яркий представитель этого сословия.
        Удивляет, что не кажется Ивану Фёдоровичу странным, что вторая операция под руководством товарища Хрекова и снова сбитый самолёт, а также трудности с поисково-спасательным обеспечением.
        Вид у генерал-майора был весьма довольный. Он так и выпячивал грудь, когда его представлял Модяев и рассказывал, как этот представитель командования ТуркВО хорошо провёл предыдущую операцию, которую сам же и спланировал.
        - Между прочим, тогда был уничтожен известный полевой командир, - с гордостью заявил Хреков.
        Ну-ну, а наш командир полка чуть кони не двинул из-за прокола с обеспечением его эвакуации. Ещё и несколько человек серьёзные ранения получили.
        Если бы там реально был убит один из важнейших руководителей духовских отрядов, то об этом давно уже трубили местные СМИ в лице агентства Бахтар, а замполиты выпускали бы «специальные выпуски» боевых листков.
        - Ерунду какую-то несут, - шипел Ребров, сидящий передо мной.
        - Мы можем многого и не знать, Гелий Вольфрамович, - шепнул я.
        Томин услышал наши переговоры и жестом показал соблюдать тишину.
        - Итак, задач ещё много. Завтрашние цели разберёте с руководителем операции. Всем отдохнуть, - подвёл черту под этим разбором Модяев и вышел из кабинета.
        Возникла небольшая пауза, во время которой Хреков внимательно осматривал нас своими кабаньими глазками. Интересно теперь посмотреть, как он будет общаться с большим количеством личного состава, которое его, мягко говоря, «не любит».
        Начал своё общение гордый вепрь с претензий по форме одежды. Ну, нет же у нас проблем, чтобы им уделить большее внимание. Половина ограниченного контингента гоняется за Шах Масудом, но беда оказывается в другом.
        - У вас, товарищ военный, форма не стирана. Что за белые пятна на воротнике? - сделал замечание Барсову Хреков, картинно поглаживая воротник своей яркой песочной формы. - Больше меня потеете?
        - Риторический вопрос, товарищ генерал, - тут же ответил за Барсова Томин.
        Похоже, на заказ себе шьёт шмотки Хреков. Его форма отличалась от обмундирования других старших и высших офицеров, которые находились в Афганистане. Любит себя, но опрятность не самое плохое качество. А у Хрекова их хватает!
        - Валерий Алексеевич, вы ещё здесь? Как же ваше ВЛК? Почему ещё не убыли? - зацокал Хреков.
        Ну что за человек? Томин катапультировался, возможно, подорвал в некой степени своё здоровье, а он ещё и пытается иронизировать на эту тему. Похоже, что совесть где-то разминулась с Хрековым.
        - Погоды нет, да и направление ещё не пришло, - ответил Томин.
        - Скоро придёт. Я помогу вам с этим.
        Мендель и Гаврюк придвинулись ко мне чуть ближе, чтобы «обшептать» это дело.
        - Быстрее от командира избавиться хочет, чтобы тот не начал начальству правду рассказывать об операции, - шепнул мне Паша.
        - Боится, что Томин настучит на него? - спросил я.
        - Определённо, - сказал Валера. - Слышал, что Хреков в Москву метит. Вот и пытается сейчас себя боевым генералом показать.
        - И проколов ему не надо, - предположил я. - А лучше пару успешных задач выполнить.
        Хреков, наконец-то, перешёл к обсуждению ошибок и замечаний, выявленных в ходе операции.
        Как будто мы их не знаем. Основные уже с Модяевым обсудили. Осталось только «самые важные» охватить, пока Хреков ничего не забыл.
        - Почему у вас в воздухе ведётся неустановленный радиообмен? Вам зачитать фразеологию из документа? - продолжил искать недостатки генерал. - Почему взлетали по одному в крайнем вылете, а не парами?
        - Погода, товарищ генерал, - ответил со своего места Гусько.
        - Вставать надо, товарищ майор! - вскрикнул Хреков.
        - Генерал-полковник Модяев дал указание…
        - Здесь сейчас старший я, а не генерал Модяев! Кто этого ещё не понял? - при этих словах Гусько медленно встал и вышел в проход между столами. - Придёт Иван Фёдорович и будет командовать.
        Если честно, всё желание служить пропадает после вот таких руководителей. Что и как он должен был напеть в уши начальству, чтобы отодвинуть от командования операцией Павлова? А ведь Виталий Егорович в одном из разговоров сказал, что попробует не допустить к «командному рупору» Хрекова. Не осилил.
        - Почему взлетали по одному в крайнем вылете? - повторил свой вопрос Хреков.
        - Видимость на полосе была меньше километра. В районе аэродрома была пыльная буря. Как командир группы, я принял решение… - начал разъяснять генералу наш замполит, но Хреков снова решил показать, кто тут босс.
        - Вам была поставлена задача в боевом распоряжении, отданным с воздушного пункта управления - взлёт осуществить парами и выйти в назначенный район ни раньше, ни позже, - начал выговаривать генерал. - В итоге, растянулись как на параде, вышли в район не вовремя. Но этого вам было мало. Вы ещё начали какие-то свои идеи выдвигать в эфир.
        О, началось! Так, мы ещё и приказ очередной нарушили! Его генеральское высочество Хреков наметил какой-то там удар по тыловой базе. Надо сразу сказать, сама идея была верной и тут генерал - молодец. Разбомбили резервы моджахедов - это плюс. Но обвинять нас в том, что мы неправильно что-то сделали в районе цели, обладая специфическими средствами поражения, очень странно.
        - Зачем эти «Чапаевские атаки» с 1000 метров? Вы с большой высоты бомбить не можете? - продолжил ворчать Хреков. - Все атаки на цель должны выполняться без входа в зону ПВО. А вас там могли в решето превратить как ПЗРК, так и крупнокалиберные пулемёты.
        - Принято, товарищ генерал. Тогда в следующий раз, в боевом распоряжении предлагаю устанавливать правильную боевую зарядку, - предложил Томин. - В указанном вами вылете были использованы бомбы с маркой ШЛ.
        - И что? В чём разница? Это же бомбы?
        По выражению лица Валерия Алексеевича было видно, что дальнейший спор он продолжать не намерен. Это бесполезно. Товарищ генерал, видимо, совсем неавиационный человек, которому доверили осуществлять общее руководство. Номенклатуру вооружения самолётов он не знает. Хорошо, что хоть не заставляет ещё мыть после каждого вылета борта.
        Хреков после ещё нескольких минут своих претензий стал уже делать замечания тем, кто клонился в сон от усталости. Я глянул на часы и понял, что спать-то осталось совсем немного. За окном уже стемнело, а в 3.30 по местному времени надо было уже вставать. Первые вылеты, судя по плану полётов на завтра, назначены на 5.00.
        - Мне нужен список личного состава каждого из полков, прибывших сюда, - сказал Хреков, присаживаясь на место Модяева.
        - Разрешите уточнить форму списка? - спросил у генерала Томин.
        - Вы за свой полк можете не подавать. Меня интересуют гости из других округов. Например, список от вас, товарищ Ребров, - указал он на Вольфрамовича, который уже скривился от одного только упоминания бумажной работы.
        - Вам это зачем? - продолжил спрашивать Томин.
        - Это вас не касается. Буду смотреть за каждым.
        Мы как будто сейчас начинаем телеигру, где надо баллы зарабатывать за выигранные конкурсы. Списки, рейтинги, а потом награды и призы - что за бред?
        - На сегодня рабочий день считаю оконченным. Все свободны, - сказал Хреков и направился к выходу.
        - Разрешите вопрос, товарищ генерал? - остановил его Ребров. - Иван Фёдорович дал указание изучить цели на завтрашний день. Нам бы данные нужны по ним, фотопланшеты, расчёт сил…
        - Вот и займитесь этим, товарищ подполковник. А цели командование определит завтра и доведёт до вас в указанное время. Или вас что-то не устраивает? - надменно спросил Хреков.
        На лице Вольфрамовича читалось, что не устраивает его только одна вещь - нахождение в кабинете Хрекова. Через несколько секунд генерал покинул помещение.
        - Всем в УРАЛ и на отдых, - скомандовал Томин. Все собравшиеся встали со своих мест.
        - Опять в самый рассадник духов и без должной подготовки лететь? - начал жаловаться Барсов.
        Я решил сказать Марику, что ныть - последнее дело в этом случае.
        - Лететь, как обычно, и как учили. Задача ставится и её нужно выполнять, - сказал я.
        - Ой, ну ты же герой! Вот и лети сам! Не хочешь жить, так остальных не подговаривай. Я ещё жить хочу! - громко заявил Марик и сразу был услышан Томиным.
        Завидев это, я подошёл ближе к Барсову и попробовал его заткнуть.
        - Ты идиот? Чего себя трусом выставляешь? Сейчас кто-нибудь с другого полка стуканёт и пойдёшь беседовать к известным ребятам, - шёпотом сказал я.
        В этот момент к нам подошёл Гусько, схватив обоих за шею.
        - Я не посмотрю, что вы офицеры, и отправлю на примирительные работы.
        На выходе из «высотки» столпился весь народ в ожидании нашего автомобиля, который обычно отвозил нас после полётов на отдых.
        Оказалось, что нам подсунули ещё одну «свинью». Товарищ Хреков взял наш автомобиль и поехал в штаб 109й дивизии. Там у крупных начальников располагались места для отдыха.
        В стороне стояли старшие групп от других полков, Томин и Гусько. Главной темой их разговора был именно Хреков.
        - Мда, другого от этого типа я и не ожидал, - сказал Вольфрамович, закуривая сигарету. - Что скажешь, Алексеевич?
        - Всё равно нам с ним работать. Задачи выполнять нужно. Надеюсь, ты не думаешь саботировать? - грозно сказал Томин.
        - И не подумаю! - воскликнул Ребров. - Там пехота погибает каждый день, а мы тут будем разборки чинить с этим вашим Хрякуновым.
        - Хреков, Вольфрамыч, - поправил его Гусько.
        - Да всё равно. Ему Хрякунов больше подходит.
        Напротив нас остановилась небольшая колонна из четырёх бортовых ГАЗ-66 со снятыми тентами.
        - Товарищ командир, можем подбросить? - медленно вылез из кабины наш заместитель по инженерно-авиационной службе.
        Даже сейчас он был в тапочках на босу ногу и без куртки от технического комбинезона. Своим пузом он явно превосходил Хрекова.
        - Викентич, ты опять в тапках? - возмутился Томин.
        - Командир, мозоли. У меня и справка есть, - ответил инженер, приглашая жестом всех по машинам.
        - Конечно. У инженера всегда все документы в порядке, - ответил Томин и пожал ему руку. - Спасибо. Нас на отдых.
        - С ветерком поедем. Вы в кабину прыгайте, Валерий Алексеевич.
        - Я с народом, Викентич. Пообщаемся заодно.
        Вот так, в очередной раз техсостав выручает и оказывает помощь лётному составу. По мне, так даже приятнее ездить. Среди техников много интересных ребят, с которыми можно душевно пообщаться и посмеяться.
        Уже когда въехали в жилой городок, я бросил взгляд на вход в санитарный пропускник медсанбата. На крыльце стояла Оля, провожая наши машины взглядом.
        Сразу вспомнил о нашем утреннем разговоре, который как-то выпал из головы за всеми сложностями лётного дня. Усталость пересилила меня, и я отказался от идеи ночного приёма у врача.
        Все жители нашей комнаты готовились к отбою. Паша перечитывал письма от жены, цитируя их Валере. Гусько читал не самый свежий номер «Правды», на первой странице которой рассказ о визите в Союз делегации из ГДР.
        - Савелич, а мы есть в твоей газетке? - спросил Валера, расшнуровывая свои лётные ботинки.
        - Обязательно! Наше место свято и находится на пятой странице в уголке, - ответил Гусько, складывая в несколько раз «Правду». - Держи, Серый. Изучай.
        - Евгений Савелич, а чего про нас не пишут в газетах? - спросил Марик.
        Гусько не сразу нашёл что ответить. Однако, вспомнив, что он замполит, начал говорить фразами из лекций.
        Мне было проще всё это воспринимать, поскольку я знал, насколько сейчас в Союзе ограниченно говорят про Афганскую войну. Её предпочитают не замечать. Почему? Загадка для меня.
        Если бы получилось что-то изменить в истории, то отношение государства к своим воинам-интернационалистам стояло бы на одном из первых мест.
        Закинув газету в тумбочку и поставив на минимальный режим работы кондиционер, я лёг на кровать, о которой уже давно мечтал.
        - Серёга, а чего в гости не пошёл сегодня? - начал «драконить» меня Марик, когда я отвернулся к стенке и уже начал засыпать.
        - Тебя послать или сам заткнёшься? - устало проговорил я, не открывая глаз.
        - Силёнки кончились. Бывает! - усмехнулся Барсов. - Как она вообще? Хороша?
        - Марик, рот прикрыл и лёг спать, - громко сказал Валера, завидев, как я повернулся к проходу.
        - А что? Я же ни на что не намекаю, - оправдывался Марк, усмехаясь мне в лицо.
        - Не заткнёшься, зубы тебе посчитаю, Марик, - спокойно сказал я и снова отвернулся. - Но я, ни на что не намекаю.
        - Эх, брат! - подошёл он ближе, похлопывая меня по плечу. - Понимаю тебя. Не каждый день твоя девушка о твоих скрытых… связях узнаёт. Да ещё таких!
        Чего он несёт? Каких связях? Кто ему про Краснову рассказал?
        - Слушай, а ты не пробовал с двумя? - ехидно сказал Барсов, причём очень тихо, чтобы никто не слышал. - Давай, я тебе покажу как надо, а потом с Олей и второй уже самостоятельно. Дам тебе допуск к самостоятельному вылету! - заржал как конь Марик.
        Я из последних сил сдерживал себя. Локоть был готов в любую секунду стартануть прямым рейсом до его переносицы.
        - Ты замолчишь или нет? - сделал ему замечание Гусько. - В беседку сейчас отправлю, Марик.
        - Понял, молчу, - согласился Барсов. - Серый, а говорят эта журналистка не такая уж простая. Папа солидный. Ребёнок у неё есть. А мужа нет.
        У последней черты уже Марик стоит. Только пускай молчит! Не сдержусь ведь!
        - Заткнись, тебе говорю! - громко повторил Гусько.
        - Ладно-ладно! Серый, а не ты ли, случайно, обрюхатил Анютку? Чего тогда сбежал от неё?
        Ну, выпросил, белобрысый! Я резко отмахнулся локтем и попал прямо в скулу Марику. Спрыгнул с кровати и прямиком на этого говоруна. Чувствую, как сзади меня уже потащил назад Гусько, а перед собой вижу Валеру, который оттолкнул к выходу из комнаты Марика.
        - Серый, успокоился! - хлёстко всадил мне пощёчину Гаврюк, приводя меня в чувство.
        - Чего тут устроили, петухи? Оба легли и, чтоб тихо у меня!
        Успокоился я быстро. Всё же, пощёчина была отрезвляющей. У Марика было небольшое покраснение на правой щеке, которое к завтрашнему дню будет иметь уже цвет синяка.
        - Псих ты, Родин. С тобой шутишь, а ты…
        Не успел договорить Барсов, как выхватил и свою пощёчину от Валеры.
        - Твоё счастье, что он не псих. Неуравновешенный тебя бы распотрошил за такие слова. Иди, умойся и в холодильнике лёд возьми! - вытолкнул Марка за дверь Гаврюк, а следом отправил и Пашу, чтоб тот помог Барсову.
        Я к этому времени уже спокойно сидел на кровати Гусько и смотрел в пол. Опять ты, Серый не сдержался. Вовремя тебя замполит остановил. Но ведь и добивался этого Марик. Так и хотел меня спровоцировать на конфликт.
        - У тебя мозги есть, Родин? - спросил Савельевич, давая мне сигарету, но я отказался. - Пошли. Рядом постоишь.
        Прохладный ночной ветерок был сейчас как нельзя кстати. Пока Марик ходил и выл от приложенной бутылки с замороженной водой, Гусько проводил со мной разъяснительную беседу. Замполит же всё-таки!
        - Вам завтра в бой, а вы дерётесь. Сдержаться мог? - спросил он.
        - Должен был, Савелич. Но он провоцировал.
        - Я знаю. Ну не кляп же мне ему вставлять! Давай теперь каждый будет провокацией оправдываться, - продолжал мне выговаривать замполит. - У тебя какие-то с Олей проблемы?
        - Савелич…
        - Давай без стандартных фраз, мол, это моё личное дело. Теперь это дело общественное! Ты и она - военнослужащие. Возможно, создадите семью. Куда мне вас записывать? В группу риска какую-нибудь?
        Мы ещё несколько минут пообщались на тему семейных ценностей и отношений между сослуживцами. Всё же, Гусько должен был провести со мной беседу.
        - Сор из избы выносить не буду, но давай впредь без локтей. Договорились? - протянул он мне руку и я с удовольствием её пожал.
        Только через полчаса мне удалось уснуть, переваривая всё сказанное Мариком. Всё ж ему стало известно про красотку Аню. И откуда? Не рассказала же она кому-нибудь здесь о своей личной жизни?
        Утром с Барсовым, естественно, не общались. Когда я проснулся, он ещё делал вид, что спит и не собирается на завтрак.
        После приёма пищи отправились на получение задачи в класс. Хреков отсутствовал и цели начали распределять самостоятельно, получив данные и координаты с командного пункта. Дежурных экипажей в классе не оказалось. Они уже улетели для работы по вызову из зоны.
        Пехота снова начала двигаться по ущелью, выдавливая подразделения Масуда к пакистанской границе.
        - Так, Валера пойдёшь с Менделем на сопровождение Су-17х. Они работают в районе Анджуман, - поставил задачу Томин, показывая место наших вчерашних ударов штурмовыми бомбами.
        - Не всё разбомбили вчера? - спросил Паша.
        - Вроде всё, но есть варианты, что пойдут караваны с оружием с территории Пакистана, без складирования в одном месте, а сразу к уже воюющим группам, - пояснил командир полка. - Вы на 8000, бомбёры на 7000 и ниже.
        - И долго так будем висеть? - спросил Валера.
        - Топливо подходит к концу - следующая пара идёт вас менять и так на весь день. Вот и план на сегодня, - развёл руками Томин.
        Все переглянулись и молча, кивнули. Вполне несложные задачи для выполнения.
        - Первыми идут Гаврюк и Мендель. Меняют их Гусько и Бажанян. А третьими… готовы, молодёжь самостоятельно работать? - обратился комполка сначала в мою сторону, а затем и к Барсову.
        - Готов, - утвердительно сказал я, а Марик повторил.
        - Хорошо. Вот и пойдёте на прикрытие. Вдвоём, - сказал Томин и отметил что-то у себя в тетради.
        Глава 5
        По выражению лицу Марика можно сказать, что он не рад такому полёту. Валера с Пашей уже убежали на вылет, а мы продолжили готовиться к своему заданию.
        Ничего сложного. Нужно выйти в зону дежурства, встать каждый на своей высоте и ходить по «восьмёрке» в ожидании команды от офицера боевого управления.
        - Чего мы там забыли? Для нас целей для удара не нашлось? - возмущался Барсов, дёргая своей белокурой шевелюрой.
        - Марк, будешь ворчать - никуда не полетишь. Есть много задач на земле, - спокойно сказал Гнётов, вернувшийся только что с сопровождения ударной группы.
        - Какие, Григорий Максимович? - продолжал удивляться Марик.
        Как ребёнок! Будто не знает, что работа на аэродроме есть всегда. Только по большей части, она ручная.
        - Есть туалет, строительство второй бани, спортивный городок. Могу ещё пару мест подсказать. Нужно? - со всей серьёзностью спросил Бажанян, который проходил мимо. - Командир, давай я введу их в курс дела, чтобы ребята понимали?
        - Глаголь, ребя, - кивнул Томин.
        Со слов Тиграна Араратовича, пехота движется по ущелью и днём, и ночью, но Масуд старается в бой большими группами не вступать. Пока основную работу в районе боестолкновений ведут вертолёты.
        - Они десантируют и по целям работают. Фронтовая авиация, то есть мы, работает по выявленным базам и караванам поддержки, - продолжал рассказывать Бажанян.
        Наш удар по базе в районе Аджуман оказался очень успешным. Теперь со стороны Пакистана формируются боевые отряды из беженцев.
        - Я думаю, там и есть основные базы подготовки, товарищ командир. Логично, что духи будут скрываться в соседней стране, которая поддерживает их финансово и технически, - предположил я.
        Хотя это было не предположение. Я знал даже местонахождение этих баз, да только мало кто мне сейчас поверит.
        - Так надо разбомбить их. Чего мы отсиживаемся? - спросил Марк.
        - Призываешь ударить по Пакистану, Барсов? - спросил Гнётов, скидывая с себя куртку.
        - А кто-то считает, что нужно этим лжелагерям продолжать функционировать? - задал Марик встречный вопрос.
        Гнётов посмотрел на него сонными глазами и покачал головой. Я же решил объяснить один важный момент Марку из области морали.
        - Как спать будешь, если получится, что по ошибке прилетит твоя бомба в гражданских?
        - В смысле?
        - Очень просто, ребя, - взял слово Томин. - Чтобы ударить по этим лагерям подготовки, нужно знать на сто процентов, что там нет женщин, стариков и детей. Пока разведка таких данных не имеет.
        - Разрешите добавить, товарищ командир? - спросил я и Томин утвердительно кивнул. - Удар по этим лагерям будет означать акт агрессии против Пакистана. Без одобрения высшего руководства страны нам этого не позволят сделать.
        - Давай, Сергей мы эти разговоры оставим в стороне. Для всех, ребя, я напоминаю простую истину - служим Родине, и больше никому.
        В ожидании своей очереди на вылет, я попробовал найти Ольгу и поговорить с ней за чашкой чая. Вот только с пустыми руками идти на такое мероприятие не стоит, а конфет под рукой не оказалось.
        - Ни у кого нет взаймы мармелада или чего-то сладкого? - задал я заведомо глупый вопрос в классе своим товарищам.
        В ответ только отдельные смешки. Знают, заразы, для чего понадобились мне сладости.
        - Серый, ты к Гороняну подойди. Там точно будет, - предложил мне Гусько, нехотя поднявший голову с подушки.
        Найти нашего тыловика было несложно. Он всегда в столовой, где он оборудовал себе хороший кабинет с кондиционером и двумя холодильниками. Услышав мою просьбу, он не стал даже спрашивать зачем мне сладости, а направился к одному из «Минсков», чтобы достать небольшую коробочку с надписями на арабском языке. В ней оказалась пахлава.
        - Товарищ подполковник, это много. Сколько я должен? - спросил я, в уме сразу рассчитывая, что в руках у меня примерно эквивалент пары бутылок «Столичной», а то и больше. Переводя в чеки Внешпосылторга, где-то 50.
        - Ай, брат Сержик. Ничего не нужно, - принялся он меня успокаивать. - Я тебе по секрету скажу, правда, все его знают.
        Потрясающий секрет, о котором все, кроме меня, знают! Интересно послушать.
        - Сержик, да я брата Тиграна обыграть хочу. Он постоянно насчёт тебя угадывает, а я ва-банк пошёл и на свадьбу вашу поставил. Так вот, Сержик. Ты на Олэньке женись, и ничего не должен, лады?
        Нет, ну Оля - девушка хорошая и как жена бы мне подошла, но за коробку пахлавы как-то мелочно будет в ЗАГС идти.
        - Что за дурдом! - воскликнул я и вышел из кабинета.
        - Сержик, два ящика «Арарата» поставил. Не подведи, дорогой! - крикнул мне вслед Горонян.
        Похоже, тотализатор на мои отношения с Вещевой становится всё более интересным. Ставки-то растут! Два ящика - это уже ого-го!
        Стоя перед кабинетом, я собирался с мыслями, с чего мне начать разговор. Вообще, не с моей стороны была инициатива не разговаривать в прошлый раз. Надумала что-то там себе Оленька, а я теперь гадай, что именно. Надо заходить и говорить всё как есть.
        Поправил причёску, проверил, не пахнет ли форма, и нет ли запаха изо рта. Постучался и вошёл.
        - Добрый день, О… ого! - сказал я, увидев перед собой в одном нижнем белье Краснову.
        Оценивающий взгляд на все прелести Ани затянулся, пока я не вспомнил, зачем пришёл. А Краснова только стоит и лыбится! Однако, на её теле появился шрам в районе плеча, похожий на поражение осколком по касательной. Также немного было поранено бедро, но там скорее ушиб и ссадина.
        - Засмотрелся опять, Серёжка? - спросила Аня.
        - Я… почему, в самый неподходящий момент, ты передо мной предстаёшь в полуголом виде? Что за напасть?
        - Не знаю. Может это намёк. Обнимемся? - сказала Аня и начала движение ко мне.
        - Стоять! Хватит! Наобнимались, - выставил я перед собой руку и положил коробку пахлавы на стол. - Попозже зайду.
        После этого я решил выйти из кабинета, услышав, как мне вслед Аня сказала, что живёт она в медсанбате в комнате номер 23. Очень «нужная» информация. Сомневаюсь, что когда-нибудь пригодится.
        У кабинета простоял четверть часа. Ольгу так и не дождался. Вот и сходил на чай! Зря только за сладостями бегал.
        - Родин, живо за снаряжением! - крикнул мне, высунувшийся из класса Марк. - Пора лететь уже.
        Собирался я не долго. Успел за это время выслушать пару подколок со стороны своих товарищей по поводу посещения медицинского кабинета. В тот момент я почему-то вспомнил Аню, а именно её повреждения. Похоже, что Краснова выезжала в расположение мотострелковых подразделений. Там и попала под обстрел. Если это так, то перенесла она ранение вполне достойно. Не отразилось на чувстве юмора.
        На выходе из здания «высотки» столкнулся с Ольгой, которая несла в руках какие-то лекарства и мази.
        - На вылет Сер… эм… лейтенант Родин? - быстро сказала она, переходя на официальное общение.
        Да что такого должно было произойти? Не понравился секс? Или конфеты?
        - Да, Оль. Слушай, мы в прошлый раз…
        - Бегите быстрее. Удачи! - перебила она меня и прошла в здание, будто и не было никогда ничего между нами.
        - Удачи только неудачникам желают, Ольга Онуфриевна! - бросил я ей вслед и трусцой побежал к самолёту.
        Марк в это время уже занимал своё место в кабине, а мне ещё нужно было экипироваться и осмотреть свою машину с бортовым номером 43. Боевая зарядка сегодня две Р-13М и Р-60М. Для полётов на прикрытие бомбёров самое то.
        Смотрю на стоянку Су-17. Там тоже движение, поскольку готовят четыре самолёта для удара. Техники, спотыкаясь об трещины в бетоне, тянут тележки с РБК-250. Время идёт на секунды.
        Барсов уже кричал, чтобы все отошли от самолёта. Сейчас он будет запускаться.
        - Марк, не торопись, - кричу я ему, но голос тонет в шуме машины аэродромного передвижного агрегата, расположившейся между нами.
        - Окаб, 301й, готов к запуску, - слышу я в наушниках шлемофона.
        - 301й, ответь 302му, - запросил я Марка.
        - Ответил.
        - Наши ещё не запустились. Не торопись. Топливо экономим, - сказал я, смотря на самолёт Марка.
        - Чего ждать? Раньше выйдем в район, осмотримся, - ответил он и снова запросил запуск уже для нас двоих. - Окаб, 301й, 302й, запуск.
        В эфире пауза, отведённая специально для обдумывания руководителем правильности запуска истребителей прикрытия. Возможно, и с пунктом управления на борту Ан-26 согласовывает.
        - 301й, 302й, запускайтесь. Мотор предлагает две зоны дежурства занять. Номера 16 и 26. Как приняли? - передал нам информацию руководитель полётами.
        - 301й, принял. В зону 16.
        - 302й, принял. Для работы зона 26.
        Мотор - был позывным пункта управления Ан-26РТ, а сам Хреков продолжал быть 001ым. Вместо одной зоны на двоих, нам дали две. Странное решение, особенно если мы должны будем отпугивать пакистанские истребители. Район нашей работы находится всего в 35 километрах от границы.
        После всех предполётных действий мы вырулили на полосу и готовились взлетать. Интервал был определён в две минуты между нами. Ведущим пока никто из нас не допущен летать, нет должной подготовки, так что пойдём по одному.
        Взлетаю первый, разворот с набором высоты и беру курс на восток. На взлёте бросаются в глаза статуи Будды в районе Бамиана, а также знаменитый пещерный храм в скале.
        - Окаб, 809й, готовы к запуску, - слышу я, как запрашиваются вертолёты ПСО, которые будут обеспечивать наш вылет в районе работы.
        - 809й, команда от Мотора не вылетать. Перенаправят с другого направления на обеспечение, - передаёт информацию руководитель полётами.
        Что за дела начинают происходить? Удар будет наноситься чёрт знает где от ближайших вертушек.
        - Окаб, я 809й, подтвердите отмену вылета? - переспросил командир вертолёта, который сам не поверил в такое бездумное распоряжение.
        - 809й, я Окаб, команду от Мотора подтверждаю.
        Вот так и оставили нас одних с Марком. Бомбёры, если судить по радиообмену, так и не начали запускаться, а мы уже жгём керосин, выскакивая на 8000 метров.
        Спустя несколько минут перешли на канал управления Мотора и вышли каждый в свою зону работы.
        - 302й, зону дежурства занял. Высота 7500, - доложил я офицеру боевого управления.
        Смотрю по сторонам, пытаясь запомнить ориентиры границы Афганистана. Один раз мне уже приходилось бывать рядом с «ленточкой». Тогда всё закончилось взаимными угрозами с моей стороны и пакистанцев.
        Вглядываясь дальше на Восток, я так и жду, что оттуда прилетит кто-то и начнёт пугать своим «грозным» видом. Пару раз даже намеревался доложить, что наблюдаю посторонних, но, присмотревшись и немного выскочив из зоны, обнаруживал там пустоту.
        Су-17е, тем временем взлетели и вышли в район работы. Офицер боевого управления снижает нас на 5000, чтобы мы могли лучше контролировать работу своих товарищей.
        Смотрю, как звено заходит с севера и с юга, выполняя сброс РБК.
        На склонах ущелья вижу небольшие вспышки от осколочных бомб. За ними идёт ещё одно звено, работающее уже ФАБ-500ШН. Заход на цель, и вот уже в воздухе видны парашюты штурмовых бомб.
        Нас снижают уже на 4000, и теперь отчётливо видны взрывы, столпы дыма, круги ударной волны, всплески от падающих крупных осколков. На подходе ещё одна группа. Интересно чем они будут работать?
        И тут в ушах заверещал сигнал. Смотрю вниз, но никого не вижу. Начинаю менять высоту, но звук не проходит. Кручу одну бочку, вторую, пикирую и выполняю боевой разворот. Вроде облучение снялось.
        - 301й, ответь 302му, - запросил я Марика, но тот не ответил.
        Начинаю искать его глазами и вижу совсем нерадостную картину. Он кружится и вертится, как и я пару секунд назад. Бросаю взгляд на юго-восток, но никого там не наблюдаю.
        - Мотор, я 301й, меня облучают. На земле никого не вижу.
        - Мотор, 302й подтвердил. Минуту назад и у меня сработало предупреждение.
        Пауза и затем ожидаемый ответ от 001го.
        - 302й, 301й, я 001й, проверьте работу своего оборудования. Мы наблюдаем одну единицу в районе Хоста.
        Я вот вообще там никого не вижу, хоть и очень далеко до тех мест. Через несколько секунд Марик доложил, что всё снялось и у него. Возможно, какая-то неисправность. Вот только сразу у двоих - сомнительно.
        - Мотор, 412й работу закончили. Курс на Окаб, переход на стартовый канал, - доложил кто-то из бомбёров.
        Похоже, что всё завершилось успешно. Авианаводчик поблагодарил за точные удары, а экипажи за надёжное управление. Наша работа, казалось, тоже закончилась, но не всё так просто.
        - Мотор, я 301й, разрешите отход на Окаб, остаток 1200, высота 4500, - запросил Марк.
        - 301й, пройдите с курсом 100. Наблюдаем метку над Хостом.
        - Мотор, я 302й, разрешите вторым для прикрытия в район Хоста. Пройду на малой высоте, - запросил я.
        - 302й, запретил. Оставаться в зоне дежурства. Остаток ваш?
        - 302й, понял. Остаток 1100.
        Марик, прошёл в 500 метрах строго надо мной. Чуйка, что его одного отпускать нельзя, не обманула меня.
        - Мотор, 301й, наблюдаю посторонних. Четыре единицы!
        Не думая ни секунды, я спикировал вниз и пошёл навстречу, тикающему на полной скорости Марику.
        - Мотор, 302й, готов атаковать с принижением. Текущая высота 1000.
        - 302й, я 001й запретил. Видим только одну метку, - орал в эфир Хреков, который совершенно не слушал, что ему доложил Барсов.
        - Какая одна? Меня пара обходит, облучают с двух сторон! - продолжал громко кричать в эфир Барсов, но Хреков сыпал какими-то запросами. Не хочет правды слышать?
        - 301й, уходи на предельно-малую. Иди по восточному ущелью до Аджумана. Захожу сзади.
        Я сделал небольшой крюк, маневрируя между вершинами. Проходя как раз отметку 3230 в районе Хоста, как вдруг заметил над собой знакомый силуэт пары истребителей. Это были не «Фантомы» или другое старьё. Самые настоящие, новые Ф-16. Не рано ли они появились в этих краях.
        - Одна пара ушла. Сзади ещё одна.
        Начинаю включать вооружение, прицеливаюсь по ведомому противника, но тот начинает выходить из захвата. Маневрирует здорово, что его невозможно снова поймать в прицел.
        - Выхожу в тыл. До цели 10, - говорю я Марку, но визуально кажется, что гораздо дальше. На прицеле загорается лампа «Пуск».
        - Пара распалась. Один уходит на восток, - доложил я, но пункт управления будто выключил у себя радиостанцию.
        - 302й, сбрось его с меня! - снова кричит в эфир Марк.
        Начинаю сближаться с ведущим пары Ф-16. Держу его на прицеле. Секунды тянутся очень долго. Чего он не отходит? Я же собью сейчас этого пакистанца?
        Наш оппонент не выдерживает и уходит вправо с набором высоты. Но и на этом не заканчиваются беды.
        Его ведомый крутанулся и вышел мне вслед. Начинаю крутиться, чтобы выйти из его прицела, но парень уцепился за меня мёртвой хваткой. Захват срывается, но потом он снова начинает меня прихватывать. Форсаж включаю из раза в раз, чтобы совершать манёвры. Спускаюсь в ущелье и снова выхожу из него с набором. Прохожу в нескольких метрах от горных вершин, но «Боевой сокол» не отстаёт.
        Смотрю в перископ и вижу пуск ракеты. В голове сразу расчёт на то, что это «Сайдвиндер». Дальность пуска не более 10 километров, головка тепловая, а время работы двигателя меньше 10 секунд.
        Прохожу над вершиной, отстреливаю ловушки и… чувствую сзади разрыв. Сразу контроль за приборами. Ничего не мигает и все параметры в норме.
        - 302й, ответьте 001му. Доложите, что у вас происходит, - появился в эфире Хреков.
        - 001й, зафиксировал по себе пуск ракеты с истребителя противника. Цель потерял, - доложил я, но ответ меня поразил.
        - 302й, уточните тип ракеты и тип истребителя. Опознавательные знаки.
        Как будто у меня время было разглядывать их.
        - 301й, ответь 302му.
        - Отве… чаю, - тяжело произнёс Марик, у которого явно какие-то проблемы на борту. - Попал под обстрел с земли. Иду с курсом 260. В направлении точки. У меня… не пойму короче.
        - Какие табло горят? - спросил я.
        Осмотрелся и, не найдя выпустившего по мне ракету Ф-16, начал набирать высоту и искать глазами, уходящий в сторону Баграма, МиГ-21.
        Вот и он с небольшим белым шлейфом. Нужно подойти ближе и осмотреть.
        - Табло «Пожар» горит, 302й, - сказал Марк.
        Визуально никаких признаков возгорания, я у него не наблюдаю.
        - Не вижу за тобой дыма. Давление в гидросистеме? - спросил я.
        - В норме.
        Я ещё раз посмотрел и на свои параметры. Никаких отклонений нет. Снова меня пронесло.
        - Мотор, 301й, загорелось табло «Пожар». Следую на аэродром.
        - Мотор, я 302й, сопровождаю 301го. Визуальных признаков пожара у него нет.
        Минута потребовалась пункту управления, чтобы очухаться. Чего такие тормозные сегодня?
        - 301й, наблюдаю две метки, уходящие на Восток, - вышел на связь офицер боевого управления. - Вам разворот на курс 84, скорость 1000, высота 6000. Цели на северо-востоке.
        У меня такое ощущение, что и на пункте наведения всем рулит Хреков. Они не поняли ещё, что у нас нет шансов против Ф-16. Тем более что Марика, похоже, подбили.
        - 001й, у 301го загорелось табло «Пожар», - доложил я.
        - Так он горит?
        - 001й, нет. Визуально пожар не наблюдаю, - повторил я.
        - 302й, продолжайте задание. Целеуказания вам были даны.
        - 001й, 302й сопровождаю 301го.
        Что-то невнятное промелькнуло в эфире, отдалённо напоминающее «я вам сказал» и «это приказ».
        - 301й, табло погасло? - спросил я, подходя вплотную к Марку.
        - 302й, да погасло. Давление в основной гидросистеме упало.
        Интересная совокупность отказов. Можно погрешить на отказы датчиков. Иногда бывает подобное, если срабатывает сигнализация о пожаре. Но тут ещё и гидросистема начинает отказывать.
        - 301й, а давление в бустерной системе? - спросил я.
        - В норме.
        - 301й, 302й, что у вас происходит? - продолжал ругаться Хреков, но сейчас не до него. Нарвётся, что кто-то из нас его пошлёт.
        - 301й, следи за давлением в основной системе. Подхожу справа.
        - 302й, наблюдаю тебя, - слегка нервозно ответил Марик.
        Конечно, прыгать в этом районе, не имея близко своих вертолётов ПСО опасно. Под нами горный хребет. В этом районе концентрация духов очень большая. Выжить на земле без чуда не получится, если придётся катапультироваться.
        Медленно начинаем набирать высоту, следуя на аэродром. Надо предупредить в Баграме, чтобы дали нам внеочередную посадку.
        - 001й, я 302й передайте Окабу, что будем заходить с ходу. Средства в готовность пускай приведут и нужны вертолёты ПСО. 301й может не дотянуть.
        Через несколько секунд нам подтвердили, что Баграм нас ждёт, вертушки ПСО запускаются и пойдут навстречу.
        - 302й, в бустерной начинает падать давление.
        В голове прорабатываю все варианты для Марка. Голос его не слишком уверенный в том, что следует бороться за самолёт дальше.
        - Есть предложения, 302й? - тихо произнёс в эфир Барсов, словно ища у меня поддержки.
        Глава 6
        Если полностью упадёт давление, у Марка заклинит управление. Он сможет управлять, только изменяя крен. И то, усилия прикладывать придётся неимоверные. Высоту менять только перестановкой рычага управления двигателем, изменяя обороты. При торможении самолёт опускает нос, при разгоне - поднимает. Но это только для того, чтобы лететь. Сесть он вряд ли сможет.
        - 301й, что с управлением? - запросил я.
        - Тяжело, но пока управляется.
        - 301й, тянем в сторону аэродрома. Насколько возможно.
        Была мысль предложить Марку попробовать сесть, постепенно снижаясь с большой дальности. Но решать за него не в моих силах.
        Пока главной задачей было дотянуть до охраняемой зоны аэродрома, где после катапультирования и приземления меньше возможностей встретиться с моджахедами.
        - 301й, сбалансируй самолёт на этой скорости. Я тебя ближе осмотрю.
        - Сбалансировал.
        Прижался к самолёту Марка, чтобы посмотреть, есть ли где ещё течь, кроме топлива. По фюзеляжу снизу красноватые разводы от текущей рабочей жидкости гидросистемы. Сзади - серебристый след керосина из повреждённых баков. Значит, ему и топлива может не хватить до Баграма.
        - Мотор, я 302й, пара вертолётов запускается? - запросил я у воздушного пункта управления.
        - 302й, информацию передали. 301й, если готовы, можете катапультироваться в этом районе, - дали совет Марку.
        Похоже, что сегодняшняя смена на Ан-26 побила все рекорды некомпетентности. Как можно предлагать прыгать, буквально, на вражеской территории, не имея прикрытия вертолётами?
        До аэродрома ещё километров 90. Время тянется очень долго, но с каждой секундой шансов на удачное катапультирование всё больше. В какой-то момент мне начинает казаться, что мы зависли на месте, настолько однообразны под нами горные хребты и ущелья. Совсем немного проходит времени, как в глаза начинает бросаться тёмное пятно долины, за которой Баграм.
        Переходим на связь с Окабом, и сразу в эфире слышим позывной вертолёта ПСО.
        - Окаб, 809й, взлёт группой произвёл, курс отхода 80.
        - 809й, вас понял. Борт на удалении 85. Идут в вашем направлении.
        - Окаб, я 302й в паре с 301 м. У него отказ, ваше управление, - вышел я на связь с руководителем полётами.
        - Понял, 302й, удаление от точки 80. Заход с ходу разрешил.
        Вот уже и горные хребты заканчиваются. Если дальше так и пойдёт, выйдем к посадочному курсу в 50 километрах, а там и прыгать можно будет.
        - 301й, как управление? - спросил я, но Марк молчал. - 301й?
        - 302й, табло «Масло» загорелось.
        Значит, начало падать давление масла. Кажется, настоящий пожар в двигателе неизбежен. Нужно снижаться, чтобы создать более комфортные условия для катапультирования.
        Вот уже начинается плоское предгорье и небольшие насаждения леса. Та самая «зелёнка», в которой могут быть и духи. Надо ещё пролететь немного.
        - 302й, удаление от точки 38. К снижению приступили?
        - 301й, готов снижаться? - спросил я у Марка.
        - Готов, 302й.
        Начали постепенно снижаться. Я тоже работал чаще рычагом управления двигателем, чтобы идти рядом с Барсовым. Высота 3300, и позади уже высоченные хребты Гиндукуша. «Зелёнка» всё ещё под нами.
        - 302й, удаление 30, - подсказывает нам руководитель полётами.
        - 302й, я 809й, иду к вам. Встану в вираж в 10 километрах от Окаба. Готов работать.
        - Понял, 809й.
        У самолёта Марика возникает пожар за килем. Происходит это в полной тишине, разрастается без какого-либо дыма и тянется пламя метров за 10 от самого киля МиГа. В такой огненный хвост, никогда бы не поверил, если сам бы не увидел.
        - Марк горишь, прыгай! - кричу я, но проходит несколько секунд и ничего не происходит. - 301й, катапультируйся!
        Затем и руководитель полётами повторяет подобное три раза. Секунды растягиваются в вечность, но Марк не прыгает. Почему? Если не прыгнет, взрыв баков и тогда от самолёта ничего не останется.
        - 301й… катапультируюсь! - отзывается Марк и начинается уже знакомый мне процесс.
        Я встал в вираж, наблюдая, как Барсов на парашюте опускается на окраину «зелёнки» в паре километров от небольшого кишлака. Стоит прикрыть товарища, пока не подойдёт экипаж ПСО.
        - Окаб, я 302й, наблюдаю 301го. Подо мной в окрестностях Бамиана.
        - 809й, я наблюдаю тебя 302й. Пять минут, и будем в твоём районе, - вышел в эфир экипаж вертолёта.
        Смотрю вниз и вижу, как бежит небольшая толпа к Марку. Стоит пройти и отработать по ним с пушки. А если мирные и просто решили посмотреть?
        Снизился ещё ниже. Вряд ли бы мирное население стало стрелять по мне из своих автоматов и бежать сломя голову к приземлившемуся лётчику.
        Что ж, хотел как лучше. Отвернул в сторону с набором высоты. Включаю вооружение и готовлюсь отстрелять весь боекомплект из пушки. Переворот и выполняю пикирование.
        Нажимаю гашетку пушки, и под фюзеляжем быстро рокочет ГШ-23, выбрасывая в первую секунду полсотни снарядов. Прошёл в горизонте над Марком, который уже подготовился отстреливаться, и перевёл самолёт в набор высоты.
        - 809й, наблюдаю лётчика. Забираем.
        Вот и хорошо. Спокойно можно идти домой.
        После посадки, когда заруливал на стоянку почувствовал, как начала болеть каждая мышца в теле. Видимо, напрягся я здорово в этом полёте. Смотрю на правую руку и понимаю, что она у меня дрожит, и сделать с этим ничего не могу. Пробивает какой-то озноб, словно у меня лихорадка.
        Похоже, всё вместе навалилось на меня в последнее время. Ещё и Ольга непонятно себя ведёт. Когда я уже смогу расслабиться?
        Открыл фонарь кабины и впустил обжигающий воздух Баграма. Ветра почти нет, но любое дуновение опаляет любой незакрытый участок твоего тела. Снял шлем и чувствую, насколько пропотел в этом полёте. Кажется, даже на пол кабины накапало.
        - Сергеич, говорят, Барсов прыгнул? - забрался на стремянку Дубок, начиная отстёгивать меня от кресла.
        - Да. Сейчас его заберут. Не везёт мне. Второй раз за два дня при мне катапультируется наш лётчик.
        - Наоборот. Обходит тебя стороной беда. Не спугни удачу, - сказал Дубок, вынимая меня из кабины.
        Пока что держу эту «птицу» двумя руками. Видать, после гибели в прошлой жизни, возвращает мне старушка судьба должок. Ещё бы в любви мне немного везения.
        Когда я спустился по стремянке, примчался к моему самолёту Томин. Выскочив из командирского УАЗа, он быстрым шагом направился ко мне. За его спиной озадаченные Гусько и Бажанян.
        - Товарищ командир, лейтенант Родин поставленную задачу выполнил. При выполнении полёта… - начал я докладывать Валерию Алексеевичу, когда тот подошёл ко мне, но он махнул рукой, чтобы я остановился.
        - Как здоровье, ребя? Машина в порядке? - спросил Томин, пожимая мне руку.
        - Так точно. Ни царапины. Старший лейтенант Барсов получил повреждение…
        - Это я слышал. Почему ты его одно отпустил в район Хоста, а не прикрывал, Сергей? - спросил командир, отводя меня в сторону.
        - Валерий Алексеевич, от Мотора была команда оставаться в зоне.
        - Вот только не надо сейчас, ребя, изображать из себя ответственного военного! - воскликнул командир и нагнулся ко мне. - Сейчас в штаб поедешь со мной. Этот цирк с Хрековым надо заканчивать.
        Пока ещё не видно было на горизонте вертолётов. Возникшую паузу командир посвятил интересному обсуждению ситуации с пакистанцами. Выслушав мой рассказ про воздушный бой, он сразу обратился к Гусько и Бажаняну.
        - Какие у нас есть варианты повлиять на командование? - спросил Гусько, закурив сигарету.
        В этот момент, Дубок начал заправлять мой самолёт. Надо было видеть глаза моего техника. Не постеснялся он и командира. Подошёл к начальникам по всей форме с докладом о недопустимости курения рядом с топливозаправщиком.
        - Елисеич, вот ради тебя, затушу. И то, потому что ты здоровее меня! - улыбнулся замполит и растоптал недокуренную сигарету. - Вон и вертолёты летят.
        Марка командир встретил, как и полагается в таких случаях - по-отечески обнял, поправил форму и сразу предложил испить в машине сто грамм для снятия стресса. Я стоял за спинами всей толпы техников и лётчиков, которые вышли встретить спасшегося молодого лётчика.
        А я смотрел на Марка и понимал, что сейчас он пытается понять, насколько близко он был к той самой грани.
        Он больше сотни километров вёл повреждённую машину к аэродрому, каждую секунду понимая, что вот-вот может произойти пожар и не факт, что успеет прыгнуть. Возможно, ему помогло, что в этот момент он был не один. Рядом был я, но не факт, что мои советы были правильными.
        - Отойдите! Пропустите! - кричал Марк, пробиваясь ко мне.
        Передо мной стоял уставший, пыльный лётчик, с расцарапанной щекой и потерянным где-то ботинком. Его руки ещё дрожали, а сам он едва сдерживался, чтобы не проронить скупую слезу.
        - Серый, спасибо, что не бросил, - сказал Марик и кинулся ко мне, крепко обняв.
        И вот это, пожалуй, лучшая награда для меня. Признание, что ты своим словом помог человеку, не бросив в трудную минуту. А эмоции Марка сейчас совершенно искренние.
        - Ладно, Марк. Езжай отдыхать. Мне ещё работать, - похлопал я его по спине, с которой посыпалась пыль.
        Отправив Марка, Томин подозвал меня к себе и сказал, что ждёт меня через 30 минут в машине. Приказал пойти и привести себя в порядок.
        - Товарищ командир, я готов сейчас. Чтобы время не терять, - предложил я.
        - Родин, иди в баню, я тебе сказал! - воскликнул командир и указал на небольшое строение из бомботары.
        Техническая баня, то есть баня инженеров и техников располагалась в районе стоянки нашей эскадрильи. Любой техник мог прийти во время дежурства и между вылетами воспользоваться парилкой.
        Очень хорошо становится душе и телу, когда вышел из парилочки, разогретой на 100 - 110°С на улицу, где температура под +40°. Уже и холодно может быть.
        Баня нашего техсостава была построена из досок ящиков от снарядов реактивной системы залпового огня РСЗО «Град». Дубок мне как-то говорил, что именно она ценилась больше всех. Доски были длинные и шпунтованные. Сколько спирта ушло на то, чтобы выторговать такое количество материала у артиллерии, представить себе не могу.
        Также парочка помещений была сооружена из «блоков» - зелёных ящиков, набитых сухой глиной. Внутри вся баня была обшита теми же досками, очищенными от защитной краски.
        В предбаннике я встретился с Валерой Гаврюком, который тоже решил освежиться.
        - Серый, ну расскажи, что там у Марка произошло? - спросил Валера, когда мы зашли в парную.
        Гаврюк проверил работу «полариса» - металлической самодельной печи, которая и служила нам нагревателем воды и парилки. Это некий гибрид буржуйки и реактивного двигателя, работающий на нашем родном авиационном керосине.
        - Сказал, что с земли подбили. Эти «боевые соколы» очень сложный противник, - сказал я, присаживаясь на скамью.
        - Понятно. Командир рвался лететь к вам, чтобы если прыгнет Марик у духов, прикрывать до победного, - сказал Валера, плеснув воды на камни.
        - Кто остановил? - спросил я.
        - Павлов прилетел как раз из ущелья и у самого самолёта нагнал его. Егорыч тут же группу подготовил к эвакуации Марика и запустился. Ты мне вот что скажи, - произнёс мой командир звена и лёг на скамью. - Мы как долго будем этого Хрекова терпеть? Почему никто не замечает очевидного - он недоумок.
        Конечно, в словах Валеры истины очень много. Но на то мы и военные, чтобы выполнять приказы, а устраивать бунты и жаловаться не про нашу армию.
        - Думаю, что найдутся люди, которые «оценят» его действия по заслугам, - спокойно сказал я и плеснул ещё воды.
        - Кстати, командир отправил представления в Кабул на нас. Сегодня командующий может подписать и уже отправит в Ташкент, - радостно хлопнул в ладоши Валера.
        - Ждёшь третий орден Красного Знамени? - спросил я, но какие именно награды нас ждут, Валера не уточнил.
        Если выгорит такое дело, то вообще замечательно. Уже третья награда будет у меня, а значит, и на парад не стыдно выходить. По мне, так Валеру уже надо к Герою Советского Союза представлять, а не третий орден.
        В назначенное время, мы выдвинулись в сторону штаба 109й мотострелковой дивизии, где разместился весь генералитет, в том числе и маршал Советского Союза Соколов. Валера тоже поехал с нами, и у меня сразу возникла мысль о проведении разведки.
        Попасть на приём к высокому начальству было несложно. Адъютант, который в прошлый раз рассказывал нам о сложности своей работы и всячески угрожал нам, отошёл в сторону и не препятствовал Томину войти в кабинет. Ну и командир был более чем убедителен в своих аргументах на проход.
        - Рот свой закрыл и ушёл в сторону! Иначе будешь сквозняк ловить лбом, а потом и простуду интимным местом, - рыкнул на него Валерий Алексеевич и отодвинул с дороги майора и вошёл в кабинет.
        Через минуту Томин позвал и меня с Валерой. Войдя в кабинет, я почувствовал себя на каком-то круглом столе для обсуждений.
        Ахромеев что-то доказывал сидящему в одной майке Соколову. Модяев постоянно предоставлял какие-то снимки, выкладывая их перед ещё тремя серьёзными дядями. Ну и только один человек был невозмутим и спокойно наблюдал за всем со стороны.
        Тот самый представитель КГБ - Сергей Иванович, который просматривал документы и изредка поглядывал на горячий спор генералов между собой.
        - Сергей Леонидыч, товарищ маршал, надо что-то делать с границей. Иначе мы этот поток не остановим, - в некой требовательной манере говорил Ахромеев. - Я говорил ещё давно об этом.
        На этих словах генерал армии остановился, поймав взгляд «конторщика». Естественно, что Ахромеев находился на контроле. Он был одним из тех, кто противился вводу войск в Афганистан. Как и начальник Генерального штаба Огарков.
        - Сергей Фёдорович, - обратился «конторский» к Ахромееву. - У нас есть стратегия работы в Афганистане. Вопрос границы не стоит так остро.
        - Если не перекроем поставки оружия, то американцы заполонят своими стволами все лагеря вдоль пакистанской границы. Мы увязнем на несколько лет в этой войне, - стоял на своём Ахромеев.
        Генералы искали пути решения проблемы. А она была весьма серьёзной. Никто, за исключением Ахромеева, не признавал очевидного - перекрывать границы нужно немедленно.
        - Так, Иван Фёдорович кого ты опять нам привёл, - поднялся со своего места маршал Соколов, надев очки для чтения и простые тапочки на ноги. - А, этих я знаю. Разведчики твои?
        - Они самые, товарищ маршал, - быстро отрапортовал Модяев и присел на своё место. - В прошлый раз ходили по ущельям.
        Томин подтолкнул нас к карте, а сам сделал пару шагов назад. Маршал поздоровался с нами и предложил подойти к карте ближе.
        - Показывай, лейтенант, где вас сегодня прижали, - дал мне деревянную указку Сергей Леонидович.
        Я описал весь сегодняшний бой, все особенности Ф-16, а также заострил внимание собравшихся на том, что пакистанцы намеренно выдавливали нас из района Хоста.
        - Почему думаешь, что это было намеренно? - спросил у меня представитель КГБ.
        - Товарищ… Сергей Иванович, предлагаю сопоставить факты. Четыре самолёта, превосходящие по своим характеристикам МиГ-21, имеют численное превосходство и тактически-выгодное положение в начале атаки, - начал говорить я, а затем слово взял и Валера.
        - Со слов лейтенанта Родина и старшего лейтенанта Барсова, Ф-16 начали выходить из боя, как только их начали атаковать. Причём, происходило это, когда расстояние, вглубь территории Афганистана было уже около 40 километров.
        - Простые манёвры, чтобы перехватить неприятеля, - сказал Соколов. - Что-то есть у вас более серьёзное, чем догадки?
        Маршал Соколов, насколько я помню, был весьма дотошным человеком. Подмечал каждую мелочь. Сейчас без этих «заклёпок» мне не удастся достучаться до начальства.
        - Товарищ маршал, после атаки по мне ракетой, с командного пункта мне поступила команда следовать на северо-восток. Там были две метки. Вопрос, если они уже отогнали неприятеля и выходили с курсом на восток, зачем поворачивать и кружить в этом районе? - указал я на восточные провинции.
        Взглянув на карту, а именно на северо-восточную часть Афганистана, я увидел там пару знакомых для меня названий в провинции Кунар и Нуристан.
        Соколов повернулся к представителю «комитета» и кивнул. Мой тёзка встал со своего места и жестом позвал нас за собой. Какие-то шпионские игры начинаются!
        Пройдя по коридорам штаба, мы вышли на улицу и направились в курилку. Сергей Иванович ничего не говорил, пока не дождался всех троих.
        - Вам нужно будет ещё раз слетать в тот район, товарищи лётчики, - обратился он ко мне с Валерой. - Сведения должны быть переданы мне и маршалу Соколову в личной беседе.
        - А какие сведения вас будут интересовать? - спросил Томин, снизив чуть ли не до шёпота свой голос.
        - Любые, касаемые баз моджахедов в тех краях, - сказал Сергей Иванович и достал из кармана пачку «Космоса». - Пакистанские истребители не просто отгоняли вас от границы и кружились над территорией Афганистана. Они прикрывали караваны, идущие от перевалочных баз в тех самых провинциях. И караваны эти непростые.
        - Что везли, Сергей Иванович? - спросил я, только, похоже, ответ я знал. Рановато для них, но именно эти штуки могут погубить многих лётчиков.
        - Переносной зенитно-ракетный комплекс «Стингер». Слышали о таком?
        Томин аж присвистнул, услышав диковинное и такое звучное название ПЗРК. Вот чего американцам было не занимать, так это умение красиво преподнести своё вооружение. Любой образец продукции их военно-промышленного комплекса будто говорит сам за себя «купите меня, я крутой». Вот и со «Стингером» то же самое.
        - Судя по вашей реакции, Валерий Алексеевич, слышали о такой штуке. «Стингер» может кардинально изменить наше главное преимущество - использование авиации, - сказал Сергей Иванович, закуривая сигарету.
        - В чём наша задача? - спросил Томин.
        - Вы, как командир полка, в назначенное время обеспечите вылет данного экипажа. Самолёт будет тот самый МиГ-21 - 81. Техсостав отобран, и список я вам доведу через своих людей.
        - Как нам действовать? - поинтересовался Валера, доставая блокнот.
        Томин медленно взял эту записную книжку из рук Валеры, и положил обратно ему в нагрудный карман.
        - Вылет в назначенное время. Выходите в район поиска. Ваша задача выяснить, где именно расположены перевалочные базы моджахедов со «Стингерами».
        Мы с Валерой переглянулись.
        - И не трогать караваны, если обнаружим? - удивился Валера.
        - Нет. Только разведка. В бой с пакистанскими истребителями тоже не вступать.
        Кажется, не всё сказал «конторский».
        - А причём здесь пакистанцы? Не летают же они постоянно над территорией Афганистана - поинтересовался я.
        - Вы правы, Сергей Сергеевич. Вам придётся залететь и в Пакистан. Там тоже есть что посмотреть, - улыбнулся Сергей Иванович.
        Глава 7
        Сергей Иванович нас предупредил, что вызов на этот спецвылет может поступить внезапно.
        Ждать этого момента долго не пришлось.
        Вечером, когда солнце ещё не начало клониться к закату, пришёл вызов с командного пункта на меня и Гаврюка. Нам было предписано прибыть в штаб полка.
        Когда мы вышли с «высотки», нас уже ждал Томин на своём УАЗе, и о чём-то беседовавший с замом по инженерно-авиационной службе Викентьевичем.
        - Командир, я туда даже подойти не могу. Там лбы такие здоровые стоят. Им во мне дырку проделать ничего не стоит, - возмущался наш упитанный инженер, стоявший в очередной раз в тапках перед Валерием Алексеевичем. Правда, они уже настолько у него стёрлись, что были больше похожи на ласты.
        - Викентич, ну не ссы! Я же тебе сказал, людей подготовь в помощь нашим коллегам из науки. Список я тебе дал, - ответил ему Томин.
        Между прочим, подполковник Викентьевич был одним из немногих, кому комполка разрешал появляться в таком виде перед ним. Всё же техсостав и инженеры всегда работают на открытом воздухе, готовя машины к боевым вылетам. А Викентьевич ещё необходимо каждый день контролировать работу своих подчинённых, делая неоднократные обходы всей стоянки.
        Именно обходы, а не объезды. Любил гулять на свежем воздухе наш зам по ИАС!
        - И Викентич, у тебя тапок новых нет? Подарить? - спросил Томин, присаживаясь на переднее сиденье, когда мы подошли к машине.
        - Ноги уже привыкли. И где я вам 47 размер найду?
        - Викентич, не трепи мне нервы. Завтра, чтобы был в новых тапках или я кроссовки напялю на тебя! Гороняна адрес знаешь? У него всё есть.
        - Понял, командир. Людей готовить? - поинтересовался Викентьевич, поздоровавшись за руку с нами.
        - Через час на первой рулёжке. Где сейчас Ил-76 стоит, - сказал Томин и махнул нам, чтобы мы садились в машину.
        Ехать было недалеко, но за это время Томин несколько раз переспросил, готовы ли мы морально к этому вылету. Чувствуется, что командир переживает за удачный исход вылета. В некотором роде он предоставил командованию доклад о действиях Ф-16 у самой границы и вероятности размещения в том районе баз моджахедов. Просто докладывал я, а он меня в этом поддерживал.
        Когда мы подъехали к штабу и вышли с машины, Валерий Алексеевич сказал нам отойти чуть в сторону и выслушать его внимательно.
        - Валера, я к тебе, как к старшему обращаюсь. Я понимаю, что вы до конца будете долг свой исполнять. Если понадобится, и подвиг Гастелло совершите…
        - Товарищ командир, мы…
        - Не перебивай, Гаврюк! - рыкнул Томин, предлагая из своей пачки сигарету Валере, которую он быстро взял. - Три катапультирования в полку. Благо, все живы. Я вам сказал, что мы должны вернуться все домой. Исключений мне не нужно, ты меня понял?
        - Так точно, товарищ командир, - ответил Валера, подкуриваясь от бензиновой зажигалки командира.
        Первый раз решил присмотреться, что за приспособление для прикуривания у Томина. Успел заметить, что сбоку на ней написано «Имко Пат» на английском языке.
        - А ты, Сергей, помни, что от тебя зависит, насколько удачной будет разведка. Изучи работу этого комплекса досконально, чтобы найти, эти чёртовы базы. Эти «Стингеры», задницей чую, принесут много нам неприятностей, если сейчас их не перехватить.
        - Есть, товарищ полковник.
        Закончив с перекуром, мы зашли в штаб.
        Получать задачу предстояло в небольшом кабинете особиста Пупова. Сам Пётр Петрович вышел, чтобы не создавать большую толпу в помещении. А народу тут было немало.
        Присутствовали в тесном кабинете капитана Пупова несколько человек помимо нас троих. Все были одеты в гражданскую одежду и представились только по именам. Запоминать я их не собирался, а только отметил для себя, что кроме Казанова, все остальные представляли военную промышленность и готовы были рассказать об используемом оборудовании на самолёте подробнее. Виталик, развернувший на сдвинутых столах большую карту северо-восточной части Афганистана, показал нам предполагаемый район поиска.
        - Товарищ, а мы можем обойтись без пересечения «ленточки»? - сразу задал вопрос Томин.
        - Валерий Алексеевич, без этого никак. Более того, прикрытия у вас не будет.
        Ничего нового для меня не прозвучало в словах Казанова. Так, всегда и происходит - летите, но если что, мы вас туда не посылали.
        - Пф! И почему я не удивлён, Виталий Иванович, - фыркнул Валера.
        - Иначе могут что-то заподозрить. Правильно рассуждаю? - предположил я, обращаясь к Виталику, хотя самому был совсем не по душе такой расклад без подмоги со стороны своих войск.
        - Подтверждаю. Есть ещё кое-что, но об этом, когда переговорите с техническими специалистами, - сказал Казанов и жестом пригласил к столу инженеров.
        Тут-то и началось самое интересное. Оказалось, что в прошлый раз я узнал лишь малую долю возможностей многофункциональной бортовой РЛС этого самолёта-прототипа.
        - Наши расчёты и возможности измерительного комплекса должны позволить картографировать местность до 80 километров. Цели типа «железнодорожный мост» могут и до 100 километров засечь, - сказал один инженеров, одетый в тёмную рубашку и бежевые брюки.
        - Контейнер, который будет у вас подвешен, необходим для засечки зенитно-ракетных комплексов, радиолокационных станций и любых систем, излучающих радиосигналы, - инструктировал второй, показывая мне принципиальную схему работы с этим комплексом.
        Больше всех поразил меня третий инженер. В очках, галстуке и с небольшой бородкой.
        - Товарищи, возможности МиГ-21 - 81 полностью не изучены. Он как самолёт-лаборатория для нас. Мы можем его испытать в реальном деле.
        - Это как, Семёныч? - спросил инженер в тёмной рубашке.
        - Ну, там же летают эти Ф-16. Отработайте по ним новыми ракетами. Желательно, в заднюю полусферу, - предложил очкастый.
        - И всё? - иронично переспросил я, заметив, как улыбается Валера и Томин.
        - Нет, молодой человек. Можно и в переднюю попробовать, - с запоем продолжил говорить Семёнович. - Там дальность вообще где-то в районе 60 километров. Ракета у нас только дальше 30 не летела, но вы попробуйте.
        Конечно, инженеру объяснили, что этот пункт испытаний в боевых условиях выполнять никто не будет. Дедушка, слегка расстроился, но продолжил рассказывать о возможностях оборудования. К концу разговора он всё-таки уговорил подвесить две какие-то новые ракеты.
        - Семёныч, ну, вешай свои «кашки», - сказал ему Виталик, после того, как получил одобрение от нас с Валерой. - Только использовать в самом крайнем случае, - предупредил он нас.
        Через несколько минут мы уже ехали на первую рулёжку. Здесь уже вовсю кипела работа.
        На отдельной площадке, окружённой ящиками с песком и накрытой маскировочной сетью, готовили к вылету наш МиГ.
        Несколько человек здесь были с нашего технического состава. В основном использовались в роли подмастерья, но пытались совать руки и нос в оборудование и вооружение.
        - Руки, куда тянешь? - услышал я знакомый бас с кубанским акцентом.
        Мой техник Дубок присутствовал здесь в качестве одного из помощников. Также, и как надзиратель над остальными.
        - Елисеевич, ну, дай потрогать. На бабочку же похоже, смотри? - указывал молодой техник на диковинный вид подвешиваемых ракет.
        «Бабочкой» парень назвал характерную форму рулей ракеты. Подойдя ближе, я внимательно осмотрел ракету. Не знаю, почему Виталик назвал её «кашкой», но передо мной сейчас была самая настоящая ракета Р-27.
        - Средний радиус действия, тепловая головка самонаведения, модульный тип конструкции, перехватывает цели от 20 метров до 20 километров по высоте, - подошёл ко мне сзади Виталик и начал перечислять достоинства этого вида авиационных средств поражения.
        - Кхм, хотел бы спросить, в каком отделе ты работаешь в «конторе», раз всё это знаешь. Только вряд ли ответишь, верно? - спросил я у Казанова, идя дальше к хвосту самолёта, осматривая его перед вылетом.
        - Хороший у меня отдел. Специальный, я бы сказал. С технической составляющей тоже приходится работать. Видишь ли…
        - Вижу, Виталь. Мне рассказывать не надо. Тогда, и врать не буду, если меня спросят, - улыбнулся я. - Ты собрался нам ещё кое-что сказать, но не хотел при инженерах говорить?
        - Да. Сейчас, как будете готовы и займёте места в кабине, я расскажу.
        Закончив осмотр, Дубок, как заправский силач посадил сначала Гаврюка, а затем и меня в кабину, чем вызвал шок на лицах окруживших самолёт специалистов.
        - На дорожку, - протянул он каждому по своей любимой конфете и спустился.
        - Они у него когда-то же должны закончиться, - сказал Валера по внутренней связи.
        - Вкусные конфеты, кстати. Советую, - ответил я, начиная проверять оборудование.
        По индикатору РЛС побежали строчки подготовки аппаратуры. Согласно рекомендациям инженеров, нужно сразу проверить возможность управления антенной РЛС. Согласно характеристике, она может работать в секторе 80°. Переключил масштабы, проверил напряжение и возможность вывода на лобовой индикатор у Валеры.
        - Это чего такое у меня тут загорелось, Серый? - удивился Гаврюк, когда перед ним на блистере стали появляться символы и цифры.
        - Это коллиматорный авиационный индикатор. Он тебе нужен, чтобы…
        - Так, стоп! - сказал Валера, перебивая меня. - В следующий раз полетишь в передней кабине. Здесь есть что-нибудь, что не пахнет какой-то новой инженерной мыслью?
        - Ну… двигатель тот же и часы остались на месте.
        - Это радует. Я по старинке буду управлять, а ты там сам сканируй, вычисляй и обрабатывай.
        - Окаб, 76801й, добрый вечер от экипажа, прошу запуск, - прозвучал в наушниках запрос экипажа Ил-76 на запуск.
        - 76801й, добрый вечер, запуск разрешил, давление 746 и 7, - ответил ему руководитель полётами.
        - Установил, Окаб. Запускаюсь.
        Зашумела вспомогательная силовая установка «Илюшина», стоявшего слева от нас под углом к полосе. Значит, и нам пора запускаться.
        По «сценарию» роль этого Ил-76 будем исполнять мы. Он ведёт за нас весь радиообмен на взлёте и до момента нашего выхода из зоны ответственности Баграма. Предварительно, у нас были выкручены все бортовые огни, и даже посадочные фары. Будем лететь практически в полной темноте. Как раз сейчас солнце начало скрываться за горизонтом.
        - 76801й, запуск произвёл. Вырулить на предварительный, - через некоторое время запросил командир транспортного самолёта.
        - Давай, Валер, - подсказал я Гаврюку, и он спокойно подрулил к полосе.
        В эфире в этот момент была полная тишина. Быстро прослушав другой канал Баграма, я удостоверился, что заходящих на посадку нет и можно занимать полосу.
        - 76801й, на полосе карту выполнил, курсовая согласована, рули проверены, к взлёту готов, - доложили с борта «Илюши», продолжая играть свою роль взлетающего самолёта.
        - Валер, только взлёт на максимале. Вряд ли поверят нам, если увидят сзади огненную «морковку», - намекнул я на розжиг форсажа из сопла двигателя.
        - Взлёт разрешил, - дал команду руководитель полётами и Гаврюк, стал выводить обороты двигателя на максимал.
        - Не переживай. Свою роль, предложенную товарищем Виталием, я выучил. И…паашли! - громко сказал Валера и отпустил тормоза.
        Разбег получился не маленьким. Всё же полная заправка, плюс контейнер и ракеты. Оторвались практически с крайних плит.
        - 76801й, работайте по направлению, до обратного, хорошей работы, - через пару минут после взлёта вышел в эфир руководитель полётами.
        - Валер, переходим на частоту пункта управления.
        Переключив каналы на радиостанции, я тут же начал работать с разведывательным контейнером. Сам же Валера, прослушивая переговоры наших коллег, самостоятельно менял высоту, чтобы не столкнуться с кем-то.
        - Плотность большая в воздухе, - сказал Гаврюк, снижаясь в долину Хазары. - Тут пройдём, чтобы в район боёв не выйти.
        Я повернул голову в сторону на пролегавшее слева ущелье Панджшера. В темноте отчётливо были видны разрывы авиационных световых бомб, пуски ракет «Градов», а также переплетающиеся пунктиры пулемётных очередей.
        Пока мы не вышли в район работы, стоило бы следить за воздушной обстановкой. Я переключился на режим «воздух-воздух», чтобы контролировать пространство.
        - В десяти километрах, слева под двадцать наблюдаю пару, - подсказал я Валере и он плавно взял правее, пройдя вдоль Хазары. - Сильно не уклоняйся. Держи курс 110°, потом подвернём.
        - Понял.
        Прошло чуть больше 10 минут, прежде чем мы прошли южнее Анджумана.
        - Горы закрыты облаками, облачность 10 баллов, - сказал Валера, снижая обороты двигателя. - Ныряем?
        Слева в паре километров был небольшой перевал, отделявший восточную часть Панджшера от прохода к Анджуману.
        - Держи там 430 метров.
        - Облака ниже, Серёг, - сказал Гаврюк, выполняя вираж, в ожидании решения. - Надо ниже.
        Я просмотрел карту и наши расчёты. Минимум, который мы можем себе позволить это 315 метров. И то, запас от ущелья всего 20 метров.
        - Держи 320. Ниже нельзя.
        - Понял, паашли!
        Нырнув в «туннель», начали выполнять слалом. Высота ущелья становилась всё больше и мы стали приближаться к облакам. Зажаты теперь со всех сторон. Слева и справа стены ущелья, сверху облака, а под нами каменистая поверхность.
        - Впереди перевал, - сказал я. - 30 секунд.
        - Не пройдём, Серый.
        - Давай «горку» и уходим за облака. С севера пойдём.
        - Понял, - сказал Валера, плавно отклоняя ручку на себя.
        Крутой горкой уходим вверх, добавляя максимальных оборотов. Облачность прошли быстро. Сверху видно, что нужный район провинции Кунар закрыт десятибалльной облачностью, но к цели можно выйти и по другому ущелью, севернее километров 20.
        - Возьми курс 40. Там облачность не такая высокая, есть и разрывы, - сказал я, заметив в закатных сумерках пару «дырок».
        - Понял, выполняю.
        Смотрю по карте на дисплее, что мы как раз в северной части провинции Кунар. Визуально пока видны костры в горах и движущиеся с включёнными фарами машины.
        - Реку видишь? - сказал я Валере. - Ныряй, и пойдём над ней.
        Снова начинаем слалом, вот только не всё так хорошо. В душе большое чувство неопределённости. В такие дебри мы ещё не залетали.
        - Сейчас вправо. Через 20 секунд отворот влево и возьми чуть выше. Ручку на себя на счёт «два».
        - Понял. Оп! - воскликнул в эфир Валера, перелетев небольшой перевал.
        Кружили мы так по реке минут десять, но кроме пары брошенных кишлаков ничего. Там даже костры не горят.
        - Давай к границе. Набирай 3000 и на курс 70, - сказал я Валере, давая понять, что здесь мы ничего не найдём.
        - Здесь, думаешь, не найдём?
        - Поищем на самой границе. Горы до 6500. Так что не обнаружат, - утвердительно сказал я, и переключил масштаб на индикаторе. - А ну стой! Вираж!
        Взгляд мой упал на небольшой населённый пункт в 5 километрах от нас. Сравнив с обычной картой, я определил, что это Дангам. Следом за ним был более крупный город Асмар.
        - Курс 180 и давай по границе пойдём. Далее подскажу момент разворота на запад.
        - Ладно. Ох, и не к добру это.
        Валера вышел под нижний край облачности и продолжил полёт между скалами. Я же ждал тот самый поворот ущелья, ведущий от границы с Пакистаном.
        - Занял курс 180. Добро пожаловать в соседнюю страну! - воскликнул Гаврюк.
        Прямо сейчас мы с ним нарушили границу. Непонятное ощущение, когда тебя теперь могут сбить с двух сторон. Осознавать, что в такой напряжёнке тебе нужно ещё и не пропустить тот самый поворот, весьма непросто.
        - Разворот через 10 секунд на курс 260. И… паашли! - дал я команду Валере, и он резко переложил самолёт на правую сторону.
        Снова перевал! Валера в последний момент успел пройти немного выше, чтобы не зацепить контейнером кромки деревьев.
        А на индикаторе тем временем начали появляться многочисленные объекты.
        - Немало здесь машин, для такого городка, - сказал Валера, увидев внизу множество включённых фар.
        Похоже, что это то, что нам и нужно. Проходим чуть выше и делаем вираж. Пока по нам никто ничего не применяет. Значит, либо не видят, либо приняли за своего. Небо уже стало тёмным, так что самолёт с выключенными огнями визуально заметить невозможно.
        - Похоже, мы закончили? - спросил Валера, заняв высоту между слоями облаков.
        - Есть ещё одно место. В район Асадабада надо пройти, - сказал я и передал курс Гаврюку.
        Как и в прошлый раз, вышли к цели по восточному ущелью вдоль границы и даже залетели чуть дальше в Пакистан. В свете луны, пробивающейся сквозь отдельные разрывы облаков, течёт горная река с юга на север. Долина на уровне 2000 м, шириной метров 400. Справа и слева отвесные скалы и деревья у берегов.
        - Нет тут ничего, - сказал Валера.
        - Рано ещё. Ущелье сейчас вниз пойдёт.
        Надо пройти ещё километров десять и точно удостовериться. Есть предчувствие, что этим скалам есть что скрывать.
        - Займи 700 истинной, чтобы через перевал посмотреть, - сказал я Валере.
        Пролетели в стороне от населённого пункта Чикар. И вот уже за спиной осталась провинция Кунар. Теперь стоило бы покружиться в районе другой области - Нангархар.
        - Справа должны быть пещеры большие. Туда несколько дорог ведут. Проверим? - предложил я.
        И тут же заметил справа большую вереницу фонарей, выставленных кольцом на разных высотах. В этих местах даже нет линий электропередач.
        Вдруг на индикаторе появилась быстро приближающаяся метка.
        - Валера, давай вправо! - крикнул я.
        Валера резко дёрнул ручку управления, уводя самолёт вправо.
        В наушниках заверещал сигнал опасной высоты, а самолёт продолжал лететь вниз в темноту.
        Глава 8
        К горлу подкатил не просто ком, целый булыжник. Дыхание буквально остановилось, а пульс забился в такт с сигналом предупреждения об опасной высоте. Глаза распахнулись настолько, что я успел запомнить положение каждой стрелки на приборах.
        - Выводи! - кричал я Валере.
        Ещё мгновение, и Валера среагировал, резко поднимая нос самолёта.
        - Горы! Горы! - продолжались мои подсказки Гаврюку, да только не думаю, что это ему сейчас было нужно. Однако молчать в столь напряжённой ситуации я не мог.
        Валера, в последний момент, отойдя от земли, круто задрал МиГ вверх до тангажа почти в 50°. Самолёт сразу же потерял скорость. Сейчас бы форсаж включить и уйти вверх за облака, но тогда нас обнаружат. Да и чёрт с ним! Жить хочется!
        - Свалимся! Скорость сильно потеряли, - информировал я Валеру, поскольку он вряд ли сейчас смотрел на приборы.
        Самолёта начинает перетягивать вправо. Вот и ещё одна скала. Если не разгонимся, правой консолью зацепимся и развалимся.
        - Пере… валимся, - закряхтел Валера, и ввёл наш МиГ в небольшое скольжение.
        Перевал перелетели, а тут глубокое ущелье. Самолёт перешёл на планирование уже в противоположную сторону. Даже не представляю, как у нас вышло не вписаться в гору.
        - Обороты! Уходим за облака, - сказал Валера, и снова перевёл самолёт в набор высоты.
        Как только я почувствовал, что самолёт летит без снижения, принялся осматривать пространство по локатору и визуально. На одном из склонов наблюдаю большой пожар и несколько вспышек от взрыва. Похоже, мы стали виновниками катастрофы какого-то самолёта.
        - Откуда он выскочил? - спросил Валера, продолжая добавлять обороты.
        - Не знаю. Думаешь, что это пакистанец?
        - А кому ещё летать на территории Пакистана и в паре километров от границы, - предположил Гаврюк.
        - Ну, мы же летаем с тобой, - сказал я, и Валера слегка усмехнулся.
        - У нас с тобой разрешение есть от высоких людей. Дома доложим, а они уже разберутся, что это было.
        Мне вот было не до веселья сейчас. После такого крутого вывода, не сразу я отошёл от напряжения. Пульс восстановился через несколько минут. До самого аэродрома я внимательно смотрел в тёмное пространство вокруг себя.
        После посадки и заруливания на отдельную стоянку, я решил пару минут посидеть в кабине. Конфетку, которую Дубок дал мне перед вылетом никак не получалось полностью развернуть, но желание чего-нибудь закинуть в рот пожевать пересилило. Кое-как отлепил остатки обёртки и съел сладкое лакомство.
        - Ну как, Сергеич? - спросил у меня Дубок, забравшись по стремянке.
        - Ты знаешь, после этого полёта очень жить захотелось. Просто пожить, Елисеич.
        Техник не нашёл слов, чтобы сказать мне что-то в ответ. По сложившейся традиции, он отстегнул меня от кресла, взял двумя руками и высадил меня из кабины.
        - Погуляй. Легче станет, Сергеич, - сказал Дубок и продолжил работать.
        Инженеры сыпали вопросами о работе аппаратуры, пытались узнать, всё ли работало, не было ли отказов. А у меня перед глазами до сих пор стоял тот самый самолёт, пролетевший в нескольких метрах от нас.
        - Ты как, Родин? - похлопал меня по спине, к которой прилип комбинезон, вымокший от пота, полковник Томин.
        - Всё в порядке, товарищ полковник. Нам в штаб 109й дивизии нужно и побыстрее, - сказал я, расталкивая инженеров. - Товарищи, всё после доклада командованию.
        - Наука, а ну, в сторону! - крикнул Валерий Алексеевич, освобождая нам с Гаврюком проход к машине.
        Здесь уже ждал нас и Виталик. Он вкратце объяснил, что чуть позже нам необходимо явиться на доклад к его начальнику и маршалу Соколову.
        - Рассказать нужно всё. Где летали, что видели. Снимки и предварительный доклад от технических специалистов будет готов через пару часов, - сказал Виталик. - Пока можете отдохнуть в модулях.
        Согласно полученной рекомендации, Томин отправил нас сначала сбрасывать снаряжение на «высотку». Хорошее чувство выполненного долга сменилось сразу, как только мы вышли из командирского УАЗа. У здания нас поджидал Хреков.
        - Время сколько, товарищи лётчики? - громко сказал генерал, взглянув на часы. - Совещание вас не интересует.
        Придумал ещё какие-то посиделки! О чём разговаривать с ним, если он, кроме слов «доложите», «есть» и «так точно» ничего не знает.
        - Товарищ генерал, мы только что с вылета и у нас доклад через пару часов в штабе маршалу… - начал говорить Томин, но его перебил Хреков.
        - Вы чего тут городите, полковник? Где вы, а где маршал Соколов? Не доросли ещё.
        - Товарищ генерал, судя по всему, это вы не доросли, раз вас не посвятили в детали нашей сегодняшней работы, - сказал Томин и показал нам идти в класс.
        За нашей спиной генерал продолжал сыпать угрозами в сторону Томина.
        - Как думаешь, перейдёт Хреков к радикальным действиям? - спросил я у Валеры, укладывая в шкаф своё снаряжение.
        - Этот может, но командир - мужик заслуженный. В худшем случае отправят его служить в какой-нибудь северный полк, - ответил Валера, расстёгивая на себе подвесную систему.
        - Зато, там зарплата больше, - заметил я.
        - Вот именно. Так что, ничего не сделают Томину.
        Я всегда знал, что вся работа в армии начинается до или после захода солнца. По «холодку», так сказать. Вот и сейчас «боевая свинка» Хреков, когда время уже позднее, продолжает кричать на лётчиков, рассказывая, как они плохо бомбят.
        - Почему расход боеприпасов такой большой? Вы не можете всё одной бомбой решить? - наехал он на Реброва.
        - Товарищ генерал, можно всё решить одной бомбой. Последствия будут ужасные, - ответил Вольфрамович, намекая на ядерное оружие.
        - Отставить шутки, товарищ подполковник! Нашли место и время. Командование требует результатов, а у вас их нет, - воскликнул Хреков.
        - Не у вас, а нас, - шепнул мне Валера.
        Конечно, Хреков у нас непогрешимый. Представляю, что он рассказывает на совещании у руководства. Это хорошо, что сейчас ещё нет здесь Томина. Кстати, куда-то он пропал, пока шёл за нами.
        - Разрешите, товарищ генерал? - открыл дверь Валерий Алексеевич и вошёл в кабинет.
        - Полковник Томин, вы мне как раз и нужны. Весь личный состав свободен, а вам, Валерий Алексеевич остаться, - сказал Хреков и встал со своего места, чтобы попить воды.
        Естественно, мне хотелось подслушать, о чём будут говорить командиры. По выражению лица Хрекова было видно, насколько он готов опустить ниже плинтуса командира нашего полка.
        - Присаживайтесь, Валерий Алексеевич, - сказал генерал, когда я закрыл неплотно дверь, выйдя из класса после всех.
        Кроме меня, желающих развесить уши не оказалось. Всем уже хотелось быстрее попасть в модули, помыться и вытянуть ноги на кровати. У Гусько с Бажаняном был запланирован суперматч в нарды, где главным призом была бутылка какого-то импортного алкоголя, который в Союзе никто бы из них не достал.
        - Я готов постоять, Андрей Константинович, - отказался, садиться Томин, в первый раз на моей памяти, назвав по имени и отчеству Хрекова.
        - Пускай и так. До меня дошла информация, что вы в обход руководителя операции, ведёте разговоры с командованием, получаете от них какие-то распоряжения, - тихо спросил генерал-майор. - О чём вы разговаривали несколько дней назад с маршалом Соколовым? И откуда вернулись ваши лётчики сейчас?
        Вот так вопросы задаёт, Хреков! Расстроился, что его не позвали на эти собрания и не посвятили в тонкости секретной работы.
        - Я не вправе, товарищ генерал, рассказывать вам детали моего разговора с командованием, - спокойно произнёс Валерий Алексеевич. - И эти лётчики не только мои. Они и ваши тоже, раз вы являетесь руководителем операции.
        - Томин, ты доиграешься, - грозно заявил Андрей Константинович. - Командование округа давно уже тебя приметило с плохой стороны. Всё командование уедет, и вы с Павловым останетесь со мной. Как думаете, кто будет командовать авиацией 40й армии? Я вам тогда устрою здесь сладкую жизнь.
        - Угрожаете, товарищ генерал?
        - Сомневаешься, полковник? - снова спросил генерал.
        - Поджилки просто трясутся, вот и уточняю, - с иронией ответил ему полковник.
        - Я тебя предупредил. Не будешь со мной работать, перееду и даже не замечу тебя. И весь твой хвалёный полк раскидаю по округам. Моих покровителей ты знаешь.
        Мда, страшный человек этот Хреков. Связи у него, зуб точит на Томина и Павлова, полк наш ему не нравится - большой список недовольств для одного человека. Похоже, что ничего интересного здесь я не услышу.
        - Ай, как нехорошо, - прозвучал у меня за спиной знакомый голос.
        Повернувшись, я увидел идущего ко мне Виталика с небольшим чёрным чемоданом и широкой улыбкой.
        - Любопытство. Ничего не могу с собой поделать, - ответил я.
        - Это нормально. Как я понимаю, у вас очень строгий начальник. Пытается всегда держать руку на пульсе.
        - Да, а также чушь нести в радиообмене. Человек-доклад и документ, - махнул я рукой. - Не хочешь присмотреться к нему?
        - Серёг, давай о работе только в части касающейся. И вообще, не мой профиль искать врагов народа.
        - Договорились.
        Виталик показал движением головы, что нам нужно отойти от двери в сторону.
        - Сейчас таких становится много. Даже в моей структуре появляются фрукты как ваш Хреков. Бюрократия страшнейшая. Это не совсем правильно, - сказал Казанов, когда мы вышли на улицу.
        - Поэтому ты и работаешь в «поле»?
        - Главное слово - работаешь, а не просиживаю штаны на Лубянке или «в лесу». Наташа, правда, переживает сильно. Ребёнка сейчас ждём, кстати, - улыбнулся Казанов.
        - Поздравляю, Виталь. Очень рад за тебя, - искренне порадовался я за своего друга. - И как бороться с такими токсичными деятелями, как Хреков? - спросил я, когда мы вышли на бетонку магистральной рулёжки.
        - Увы, мне это не известно. Давай будем делать свою работу. Кстати, о ней, - остановился Виталик, взглянув на свои часы. - Я в штаб дивизии. Уже есть анализ ваших сведений. Будьте готовы к вызову.
        - Понял.
        И он просто ушёл к зелёному УАЗику, который стоял поодаль от нас. Такая вот работа у этих «конторских». Ни друзей, ни связей, а то и вообще нет. Всегда знал, что если попал в такую структуру - гордись. А если не получилось вступить в ряды спецслужб - радуйся.
        - Кстати, - сказал Виталик, вернувшись ко мне. - Никого не сбивали во время полёта?
        - Обижаешь. «Главный» не включал, «кнопку» не нажимал, - ответил я и добавил: - мы настолько устрашающи, что один сам разбился.
        - Бесконтактный бой - оригинально, - улыбнулся Виталик и пошёл к машине.
        Через час мы стояли перед кабинетом Соколова в ожидании окончания их разговора с КГБшниками. Валера ходил из стороны в сторону, а Томин щёлкал своей зажигалкой.
        - Что думаете по поводу того, как можно будет уничтожить базы духов? - спросил командир.
        - У нас немного шансов, Валерий Алексеевич против пакистанских истребителей, - сказал я. - Можем сыграть только на внезапности и вытащить их на ближний бой.
        - Эх ты! На ближний бой сразу! - воскликнул Томин. - Ты понимаешь, что нас увидят километров за 50 до границы. Не забывай какие прицелы у Ф-16.
        - У МиГ-23 тоже есть схожие по характеристикам прицелы. Можем использовать их для прикрытия, а сами атакуем базу.
        - Серёга, даже если и получится прикрыться от пакистанцев, думаешь так легко разбомбить этот объект? Сто процентов, ПЗРК и зениток там натыкано, как ёлок в тайге, - высказался Валера.
        Мда, оптимизма у моих коллег очень мало. Стало быть, нужно надеяться на мудрость руководителей. Вот только среди них есть Хреков, который умом и сообразительностью не отличается.
        В кабинете мы стали рассказывать об увиденном в полёте. По итогам нашего задания и предоставленным сведениям, которые получила разведка от наземных наблюдателей, были обнаружены перевалочные базы.
        - Товарищ маршал, благодаря воздушной разведке установлено, что в провинции Кунар находится несколько объектов по транспортировке оружия и боеприпасов, - начал докладывать Виталик и предоставил слово нам.
        Я подошёл к карте и указал на несколько участков местности, где нами были замечены скопления людей и техники.
        - Населённый пункт Дангам всего в 10 километрах от Асмара, - указал я на карте точку в непосредственной близости от границы с Пакистаном. - К нему ведут несколько дорог в ущельях и одна горная, по которой перемещались автомобили. Но это не всё.
        - Что ещё откопали? - спросил Соколов, отбросив в сторону фотопланшет.
        - Восточнее Асадабада есть ещё два скопления, от которых идёт прямая дорога до Пешавара. Вот они - кишлаки Чикар и Варикар, - продолжил я.
        - Товарищ маршал, разрешите сразу озвучить предположение, - вступил в разговор Томин и Соколов не противился этому. - Здесь очень хорошее место, чтобы держать под контролем Джелалабад. В эти районы уже уходили духи после неудач в Панджшере.
        - А в Джелалабаде у нас что, Сергей Иванович? Правильно, вертолётный полк и спецназовцы, которых мы держим для прорыва блокады Хоста, - сказал Соколов и встал со своего места. - Не выведем из игры эти базы, они нас без аэродрома оставят.
        - Пакистанцы спят и видят, что Хост отойдёт им, когда моджахеды будут продвигаться дальше. Проблему надо решать, - ответил представитель КГБ. - Это всё, Сергей Сергеевич?
        - Нет. Есть более сложная проблема.
        Теперь я начал рассказывать о том самом объекте, в районе которого мы чуть не столкнулись с самолётом противника.
        Этой базой оказалась знаменитая Джавара, название которой в переводе с пушту означает «волчья яма».
        Согласно снимкам - это огромный комплекс мощных оборонительных коммуникаций из защитных сооружений и укреплений. Всё здесь организовано по единому плану управления системой огня.
        - По информации от наших афганских коллег, Джавара состоит из множества галерей, укрытий, складских и жилых помещений, - рассказывал Виталик, показывая снимки. - Есть госпиталь, казарма, бункер штаба. Автономное электро и водоснабжение. Даже мечеть.
        Соколов покачал головой и мощно стукнул по столу.
        - И вот вы мне только сейчас об этом говорите? За один день такое сооружение не строится! - воскликнул маршал, указывая пальцем на фотопланшет.
        - Да. Не всегда с нами делятся афганцы нужной информацией, - сказал Виталик.
        - Да нечего им так сильно доверять! Там половина купленных за доллары американские. Но это всё не важно. Что делать предлагаете?
        Соколов подошёл к карте и внимательно рассмотрел нанесённые метки на карте.
        - С Юго-востока у нас Джавара, а с Северо-востока - провинция Кунар с её базами, верно? - обратился он ко мне.
        - Так точно, товарищ маршал.
        - Получается, что Масуд, отступая в Кунар, пополнит свои силы и атакует Хост, верно? - предположил Соколов, и представители КГБ одновременно кивнули.
        - А с Джавары его будет поддерживать ещё один представитель полевых командиров Хаккани, - сказал Виталик, отложив в сторону снимки.
        В кабинете воцарилось длительное молчание. Соколов ходил вдоль окон, а Сергей Иванович вращал в руке карандаш. Каждый из них сейчас размышлял о дальнейших действиях. Догадаться было нетрудно, к чему они будут клонить.
        - Их просто нужно уничтожить. Под корень. И взять под контроль границу, Сергей Леонидович. Иначе эта война затянется, - предложил представитель «конторы». - Если всё пройдёт гладко, мы сможем ликвидировать двух авторитетных полевых командиров разом, плюс разблокируем Хост и снимем опасность с Джелалабада.
        - Сергей Иванович, ты всё верно говоришь. Осталось план разработать, - сказал маршал и повернулся к Томину. - Чего молчишь, полковник? Есть у тебя предложения, как атаковать базу.
        Валерий Алексеевич немного подумал и подошёл к карте.
        - Есть товарищ маршал, но нам потребуется помощь военно-транспортной авиации, - сказал командир и подмигнул мне.
        Кажется, я догадываюсь, что хочет предложить Томин. Мы сыграем так же, как с нами играли пакистанцы, когда подлетели к нам одной меткой, когда вместо одиночного экипажа, там оказалось звено.
        Глава 9
        В армии, планирование всегда занимало большую часть времени. А уж такую серьёзную операцию нужно было продумать досконально.
        Вот уже третий день мы таскаем на спине кровати в комнате отдыха в стартовом домике. Иногда привлекают нас с Гаврюком к нанесению ударов, но не так, как остальных. За это время я успел и документацию на второй класс подготовить, и налёт в книжке подбить и изучить рельеф местности, где нам предстоит работать в скором времени. Пока о предстоящем деле знали только я, Валера и командир полка.
        Томин, кстати, каждый день ездил вместе с Хрековым в управление дивизии на совещание. Никак они не могут определиться с планом операции.
        Конечно, в этом деле задействованы будем не только мы. Наверняка КГБ имеет своих людей в частях армии Пакистана и в окружении Ахмад Шаха, и среди моджахедов Хаккани. Каждый день появляются слухи, что поймали одного из полевых командиров. Мол, скоро привезут в Баграм и все на него посмотрим.
        Масуд, насколько я мог помнить, был непростым моджахедом. Он прекрасно знал горы, умело использовал партизанскую тактику, а также мало кому доверял в своём окружении. Именно поэтому его и не удалось убрать нашей разведке. Джалаллудин Хаккани тоже из таких же неуловимых.
        В будущем он станет одним из лидеров запрещённого движения «Талибан» и принесёт много бед не только своему народу, но и миру в целом. Возможно, ликвидируй его Советский Союз в прошлой временной линии, многих можно было бы спасти.
        В нашем разведывательном полёте найти караваны у нас не получилось. Виталик сказал, что дальше продолжат работу в этом направлении наши разведгруппы. Они и будут искать эти караваны с целью захватить целый «Стингер».
        С каждым днём увеличивалась интенсивность ударов авиации. Любое скопление духов и тут же удар дежурной пары или звена, которое дежурит в зоне. Ан-26РТ, он же воздушный пункт управления, осуществляет руководство и распределяет цели.
        Хреков продолжает чудить. В эфире только и слышно, чтобы экипажи докладывали результаты применения как можно быстрее, а также делали контрольные заходы. Мол, всех ли моджахедов победили? Все три дня требует, чтобы доклады шли быстрее, поскольку начальству они нужны ещё быстрее. Рвётся генерал к звезде Героя Советского Союза.
        Очередной день начался с пары вылетов на сопровождение вертушек, работавших в районе Анджумана. Масуд уже полностью начал отходить к границе с Пакистаном, теряя кишлак за кишлаком в долине. Ещё немного, и наши десантники должны были войти в Базарак - столицу Панджшера. Пока только её блокировали, но зачистка была делом времени.
        После утреннего вылета, я вернулся в прохладный класс, где меня ждала неприятная неожиданность. У этого «сюрприза» хоть и стройные ноги, красивая грудь и милая улыбка, но мне не до любования прелестями Ани Красновой.
        - Я захожу, смотрю пакистанец. Излучение включил, а тот как дёрнет к себе, я аж чуть в штаны не наложил, - смеялся Вася Басолбасов, рассказывая Красновой о встрече с Ф-4 наших соседей с Востока.
        Аня стояла в окружении десятка лётчиков и слушала интересные случаи во время полётов.
        - А вот и Сергей Родин! - обратил на меня внимание Красновой Паша Мендель. - Вот вам с ним нужно переговорить. У него интересных случаев на пару лётных жизней хватит.
        - Не то достижение, которым нужно хвалиться, - сказал я, присаживаясь за стол.
        - Может, расскажешь журналистке? - спросил у меня Басолбасов. - Вы знали, что он после первого курса был награждён орденом Красной Звезды?
        - Это же высокая награда, - удивилась Аня, загадочно улыбнувшись мне. - Ты и, правда, её получил?
        Я утвердительно кивнул, но про себя я подумал, что поменял бы орден на пару лет спокойной жизни без поломок, разгерметизации, пусков ПЗРК и всего остального.
        - Недавно его наградили медалью «За боевые заслуги», - подметил Паша.
        Тут я подумал, что Краснова теперь от меня не отстанет. Готовый материал на первую полосу о народном герое пропадает!
        - Сергей - это же здорово… - начала говорить Аня, но меня уже достали эти дифирамбы.
        - Здорово? По-твоему здорово, что мы получаем эти награды, а парни из пехоты летят домой в цинке?
        - Я не про это…
        - По-твоему здорово, что мы высыпаем тонны бомб на головы людей, кромсая их на части? Война - это не романтика, Аня. Это кровь, смерть и слёзы. Лучше об этом напиши в своей статье, - высказался я.
        В кабинет вошёл Томин и тут же бросил взгляд в мою сторону.
        - Чего ругаешься, Родин? - спросил командир.
        - Даю блиц-интервью журналисту «Правды», - ответил я, и командир медленно подошёл, чтобы поздороваться с Анной.
        - Вам нужно полноценное интервью, товарищ Краснова?
        - Если это не помешает выполнению поставленной задачи вашему полку, - улыбнулась Краснова и встала со своего места.
        - Родин, через час постановка задачи. У тебя полчаса на интервью. И покажи гостье, как лётчики готовятся к вылетам, - сказал мне командир и пошёл на выход из кабинета.
        - Товарищ командир, я…
        - Ребя, не спорь. Делай, что велено, - перебил меня Томин.
        Ну, куда уж тут попрёшь против командира? Краснова была рада, а вот я всем видом ей показывал, что меня начинает доставать её общество.
        - Это ваша раздевалка? - спросила она, когда я снимал с себя куртку от комбинезона.
        - Комната для хранения снаряжения. Здесь храним шлемы, противоперегрузочные костюмы и запасную одежду. Я, по крайней мере, точно.
        Аня стояла где-то позади меня, наблюдая, как я меняю мокрую футболку на свежую. В крайнем вылете пропотел изрядно, так что решил переодеть.
        - Ты стал более спортивным со школьных времён, Серёжа, - сказала Аня, медленно приближаясь ко мне сзади.
        - Белка много употребляю. И вообще, стой, где стоишь. Не хватало, чтобы мне приписали с тобой роман, - остановил я Краснову в метре от себя.
        - Это так тяготит тебя? Наши отношения, - спросила Аня.
        Я надел футболку, закрыл шкаф и повернулся к девушке. Вид у неё слегка расстроенный. Однако не вижу я смысла молчать.
        - Аня, нет у нас отношений. Мы лишь одноклассники, знакомые. Не более. Быстрее пойми это и тебе станет проще.
        - А тебе? Будет проще, если меня не будет рядом?
        - Мне будет проще, если наши с тобой отношения дальше посиделки в беседке во дворе не зайдут. У меня есть другая и, возможно, я её люблю.
        При этих словах Аня утвердительно кивнула и в дальнейшем вела себя весьма сдержанно. Вопросы задавала интересные, не переходя границы. Я показал ей класс подготовки, площадку для «пешего по лётному», а также сводил на командно-диспетчерский пункт. Там меня и застал вызов на постановку задач.
        В классе уже собралась большая толпа. У доски стоял Томин и готовился зачитать приказ командования на проведение операции.
        - Генерала не ждём. Сразу перехожу к делу - нам нужно нанести массированный удар по базам моджахедов в провинциях Кунар и Хост, - указал Валерий Алексеевич на две точки на карте.
        - Насколько массированный? - спросил Ребров.
        - Всем составом. Вот прям всем, что есть. Вылет рассчитываем в течение следующих двух часов.
        По классу пробежала волна обсуждений. Если принять во внимание, сколько рабочей техники на аэродроме, то каждую базу будут атаковать 20 самолётов. А если подключатся вертолёты, то там и горы могут обрушиться от такой мощности.
        - Зарядка полная. Под завязку. Даже МиГ-21 берут по 4 ФАБ-500, - сказал Томин.
        - Командир, жарко очень. Не взлетим, - предупредил Бажанян.
        - Взлетим. ПТБ брать не будем.
        - Тогда это только туда и обратно. Запас минимальный будет, - сказал Гусько.
        - Большего и не надо.
        По замыслу, нам нужно выполнить полёт на минимальном интервале. Строй держать плотно, чтобы на радарах пакистанцев не было заметно большого скопления Советских ВВС.
        - Зоны дежурства уяснил, Вольфрамович? - спросил Томин, закончив с объяснением задачи по прикрытию.
        - Да. Всё ясно, - ответил Ребров, складывая свою карту.
        - Теперь главное. Представляю вам наших сегодняшних партнёров, - сказал Томин, и с задней парты поднялись четыре человека. - Командиры и штурманы самолётов Ан-12, позывные 12102 и 12103. Они сегодня выполняют рейс на Хост. Наша задача пристроится к ним так, чтобы мы были единым целым.
        - Валерий Алексеевич, это уже слишком, - воскликнул Бажанян.
        - Араратыч, ребя, не ныть! - стукнул по столу Томин.
        - Ну, на это нужны тренировки. Как мы все вместе такой манёвр выполним?
        - Очень просто. Взлетим и выполним!
        Вот так спланировали наши начальники операцию! Если получится, а другого варианта нет, Хрекова точно повысят. Может, тогда отстанет от нашего полка.
        Перед вылетом каждому предписали зайти ещё раз к доктору. Не знаю, как сейчас отреагирует на моё появление Оленька. Мы уже несколько дней не виделись.
        - Войдите! - услышал я из-за двери медицинского кабинета, когда постучался.
        - Здравствуйте, Ольга, - поздоровался я и присел на стул.
        Вещевая взглянула на меня и совершенно потерялась. Стала приглаживать свои локоны, искать ручку, которая лежала перед ней, уронила тонометр. Задёргалась, в общем!
        - С тобой всё хорошо? - спросил я.
        - Да… волнуюсь просто. Много народу сегодня на предполётном осмотре. Серьёзная операция намечается? - спросила Оля, натянув на меня рукав тонометра.
        - Ничего серьёзного. На пару самолётов больше просто взлетит и всё, - отмахнулся я.
        - Все так говорят, кто сегодня заходил, - сказала Оля, заканчивая замер. - Всё у тебя хорошо. Можешь быть свободен.
        Ну, разговор и в этот раз не получился романтичным. Отложим это дело до возвращения.
        - Серёжа! - позвала меня у самой двери Оля. - Ты… только ничего плохо не думай, дело не в тебе. Просто я так не могу.
        - Так, это как? - переспросил я.
        - Ты же всё понимаешь, Сергей. Давай не будем больше друг друга… изводить.
        Да чего она такое говорит? Когда эти женщины перестанут говорить загадками?
        - Дело в Ане Красновой? - спросил я.
        - Нет. Дело… в общем, во мне. Это я так решила.
        - Поговорим, когда прилечу, - сказал я и вышел за дверь.
        Не хотел я отпускать Оленьку от себя. Надо не сдаваться и попытаться добиться от неё правды. Ну не могла же ей наша бурная ночь не понравиться? Она же ничего там не имитировала, надеюсь.
        Перед посадкой в кабину я перепроверил всё своё снаряжение. Пистолет на месте, перевязочные пакеты, запасные магазины и пара «ликвидаторов» - гранат в специальном подсумке. Так, мы их прозвали, поскольку их берём с собой на самый крайний случай. В плен к духам советскому лётчику попадать не следует.
        - Всё в норме, Елисеич. После посадки увидимся, - сказал я Дубку, когда подготовился запускать оборудование самолёта.
        - Погодь, Сергеич! Я конфету-то не дал! Сейчас, в домик сбегаю, - сказал Дубок и скатился по стремянке.
        - Не нужно, Елисеич. Время уже. После полёта две сразу дашь! - крикнул я, включая автоматы защиты сети.
        В наушниках начали звучать команды на запуск. Гул на аэродроме стал нарастать мгновенно. Сейчас в небо будет взлетать огромное количество самолётов. Пожалуй, это самый массированный удар за время войны.
        - Окаб, 12102 прошу вырулить по первой рулёжке, - запросил руление первый транспортник.
        Перед вылетом мы несколько раз прошлись по схеме отхода по заданию. Скорость будем держать в районе 500 км/ч, поскольку быстрее Ан-12 редко летает. Наше «прикрытие» производит взлёт и начинает набор высоты над аэродромом. Как только он занимает нужные нам 5000 метров, берёт курс на аэродром Хост. Тут и мы начинаем взлетать.
        Миг-23 уже пойдут к этому времени на прикрытие и встанут на 8000 метров. Мы же пойдём звеньями с интервалом в 300 метров по высоте.
        - Окаб, 12102, к взлёту готов.
        - 12102, взлёт разрешил, набор левой «коробочкой», - дал указание руководитель полётами.
        В это время мы выстраивались на рулёжке, чтобы быть готовыми взлететь в назначенное время.
        - Группа 1, взлёт парами по отрыву, - сказал в эфир Бажанян, который уже стоял на исполнительном в ожидании команды на взлёт.
        Хотелось бы видеть со стороны это эпичное зрелище. Сейчас под одним Ан-12 выстроится этажерка на пару тысяч метров вниз. В районе работы у нас будет не более 15 минут, чтобы отбомбиться и уйти домой. Это тот минимум, за который истребители с Пешавара не смогут подняться в воздух на перехват. Плюс, у нас ещё есть прикрытие нашими МиГ-23.
        - Группа 1, режим 21, - скомандовал руководитель полётами.
        В тот же момент по полосе побежала первая пара. Ан-12 как раз проходил в этот момент на большой высоте над аэродромом. Тяжело, но смогли оторваться от полосы Бажанян и Гусько. Следующими пошли Томин и Мендель. Командир решил забить на все запреты врачей, а Ольга не стала ему противиться и допустила к вылету.
        - Поднимай, поднимай! Отрыв! - произнёс с неким облегчением в эфир Томин, когда они с Пашей оторвались от полосы.
        Гнётов со своим ведомым тоже не испытали проблем со взлётом. Теперь наша очередь с Валерой.
        - В самое начало полосы. Запас не лишним будет, - сказал мне Гаврюк, когда мы выруливали на полосу.
        - Уже успел в этом убедиться пару раз, - ответил я и стал выводить обороты на максимал.
        - Готов? - спросил Валера.
        - Максимал, готов!
        - Форсаж! Паашли!
        Разбег вышел очень долгим. Чувствуется, насколько тяжело в такую жару взлетать с максимальной нагрузкой. Те самые лишние 150 метров позволили нам не тянуть с отрывом до крайней плиты на полосе.
        В воздухе быстро обнаружили группу и пристроились к паре Гнётова. Я бросил взгляд вверх и обнаружил над собой своих коллег, а также копчёный след от Ан-12. В ясную погоду это явный демаскирующий признак этого самолёта.
        Через несколько минут нас уже догнали и Су-17е, работающие вместе с нами по цели у границы. Именно нам досталось бомбить Джавару.
        Пока всё было спокойно. Строй был ровным, по высоте запас достаточный. Скорость, хоть и не та, к которой мы привыкли на боевых вылетах, но вполне комфортная.
        - 12102, ответьте Волге, - запросил наш транспортник воздушный пункт управления.
        - Ответил, Волга.
        - 12102, через сколько рассчитываете выход на связь с Хостом?
        - Десять минут. Расчётное время посадки через 17 минут.
        - Вас понял. Внимание, группам работаете под управлением Волги, - сказал в эфир Хреков.
        Генерал решил сам раздавать команды. Надеюсь, что все в нашем воздушном строю понимают, как надо работать и без его подсказок.
        Тем временем мы подошли к границе провинции Хост.
        - 12102, снижаюсь до 1500. Левой коробочкой, - произнёс в эфир экипаж транспортного самолёта.
        Ан-12 отвернул влево и стал медленно снижаться в район аэродрома. Сверху Хост выглядит как подкова, обращённая открытой стороной к границе, на участке которой и таится главная опасность для наших транспортных самолётов. Они частенько цепляют ленточку и периодически попадают под сопровождение пакистанских истребителей. Экипаж сразу учёл этот момент и держится от границы подальше.
        До границы совсем немного. Если мы затянем разворот на цель, то те, кто находится выше, пролетят лишний десяток километров и окажутся в воздушном пространстве Пакистана. Есть возможность попасть тогда и под удар зенитно-ракетных комплексов соседней страны.
        - 108й цель справа наблюдаю, разрешите работу, - запросил ведущий Су-17х, шедших на 1000 метров ниже нас.
        - 108й, на приёме пока, - выдали в эфир с пункта управления.
        Да что за ерунда началась! Счёт на секунды идёт. Нас уже обнаружили РЛС Пакистана.
        - Волга, я 108й, готов работать! - громко сказал лётчик в эфир ещё раз.
        Ситуация начинает накаляться! Представляю, что сейчас творится в кабине у Томина.
        - 108й, нет ещё разрешения. Ждём команды.
        - 108й, я 201й, разрешил тебе работу, - прозвучал в эфире голос Томина.
        - Понял. Влево, крен 60, паашли!
        Я тут же включил секундомер. Интервал между ударами звеньев у нас 10 секунд, а в парах и вовсе 5. Всё будет очень плотно.
        - 208й, работаешь первым, мы за тобой, - передал мне команду Гнётов. - И раз… паашли!
        Ручку управления самолётом резко вправо, и вот уже передо мной та самая выемка в горах. Вижу большие разрывы, чёрный дым и уходящие в сторону самолёты.
        Цепи питания вооружением включены. Продолжаю пикировать. Скорость резво растёт. Высота падает. Наблюдаю свободное место слева от центра базы. По очертаниям это небольшой склад. Если хорошо попасть, будет очень большой взрыв. Высота уже 1500. Крайний Су-17 отбомбился, и теперь моя очередь.
        - 208й сброс, уходу вправо, - сказал я в эфир.
        Самолёт слегка затрясло, в момент схода бомб. Чувствуется, что он облегчился на все 2 тонны. Продолжаю набор высоты и занимаю курс на Хост. Я с Валерой должны были по замыслу встать в круг над аэродромом и ждать остальных. На случай если предстоит прикрывать кого-то.
        - 301й, выход из зоны дежурства с курсом 260, - дал команду офицер боевого управления паре МиГ-23х, которые прикрывали нас.
        Всё это время в эфир пытается кто-то прорваться с непонятными воплями. Похоже, снова Хреков остался недовольным, что ему не дали покомандовать.
        - Волга, я 201й, группа задание закончила. Идём по обратному, - доложил Томин.
        - Волга, 12102й, меня облучают сзади. Как приняли? - тревожным голосом запросил командир Ан-12.
        Я ввёл самолёт в разворот и посмотрел под собой. Транспортник шёл на посадку, выписывая змейку. Пытается сорвать захват.
        - 301й, разворот на курс 80. До цели 60 километров! - пытался развернуть МиГ-23е офицер боевого управления.
        - Живее, 301й! - этот голос уже принадлежал Хрекову.
        Тварь такая! Сам же дал команду выводить самолёты, а прикрытие не обеспечил.
        - 207й, прикрой, - сказал я и, переворотом пошёл вниз.
        - 208й, отставить! Не успеешь.
        Чего тут успевать? Мне снизиться несколько секунд. Если даже Ан-12 сейчас атакует «Сокол» у него дальность пуска в заднюю полусферу не более 10.
        - 12102й, засёк пуск.
        Я уже почти вышел в хвост нашему транспортнику, когда прозвучала эта информация в эфир. Где ракета? Почему ловушки не отстреливает винтовой самолёт?
        - Ай, блин! - крикнул я и включил форсаж, чтобы выйти справа от Ан-12 как можно быстрее. Тут же включаю отстрел ловушек.
        - 208й, справа! Справа! - раздался крик у меня в наушниках.
        Верчу головой. Не успеваю ничего увидеть. Удар, словно кувалда прилетела в правый борт. Вращение во все стороны, самолёт не слушается. Органами управления из последних сил пытаюсь сбалансировать машину.
        Хвост и правый борт окутало пламя. Пытаюсь набрать высоту, но самолёт не поддаётся и заваливается на правую сторону. Похоже, что бороться дальше нет смысла.
        - Горишь, 208й. Катапультируйся! - услышал я голос Валеры.
        Пора выходить из кабинета! Занял нужную позу, опустил щиток светофильтра и сбросил фонарь. Резким движением вытягиваю ручки на себя. Взрыв пиропатрона и я вылетаю из кабины.
        Глава 10
        Спина, ноги и ягодицы особенно сильно затяжелели. Все 20 единиц перегрузки обрушились на моё тело в один момент. Ускорение вжимает меня в спинку кресла, пытаясь сложить меня в дугу. Как будто тебя опрокинули на землю и навалились всем своим весом несколько борцов из тяжёлой весовой категории, а также пытаются растянуть во все стороны. Чувствую, как ремешок шлемофона врезался в подбородок, а шлем едва не срывает с головы.
        Кажется, что кожа на подбородке лопнула под давлением, и я издал протяжный стон.
        Пережив начальный этап, я открываю глаза. Кресло улетело уже куда-то в сторону. Сам я уже вишу на стропах парашюта. Скорость уже не такая большая и теперь можно оглядеться по сторонам.
        Вокруг горы, внизу каменистая поверхность. Где-то далеко на склоне вижу горящий самолёт, который я только что покинул. Ловлю себя на мысли, что всё позади. Моментально приходит осознание сложившейся ситуации.
        Это провинция Хост. Граница с Пакистаном. И вокруг тьма моджахедов.
        Из-за облаков выглянуло яркое солнце. Но это сейчас совершенно не радует. Помимо быстрого снижения, давящих ощущений в районе висков и груди, впечатления от такого «аттракциона» совсем не весёлые.
        Перегрузка ударила с такой силой по мне, словно я пропустил несколько «двоечек» от чемпиона мира по боксу. В глазах до сих пор темно. Хотя это может быть и влияние светофильтра. В общем, соображаешь, но очень плохо. Мысль пока только о том, что на земле меня ожидает серьёзное испытание.
        Отстегнул маску и поднял светофильтр, чтобы лучше сфокусироваться на месте своего приземления.
        Прошло ещё несколько секунд, и вот я уже могу разглядеть, куда именно меня несёт. Оцениваю обстановку внизу - русло какой-то речушки, которая вряд ли глубже полуметра, небольшие заросли камыша. Не самое плохое место приземления.
        На длинном фале болтается аварийный запас НАЗ. В нём есть рация, по которой меня будут искать.
        Осмотревшись по сторонам, понимаю, что рано я обрадовался камышам. Вокруг кишлаки, а за спиной разрушенная старая крепость. Совсем всё становится грустно.
        И вот оно светлое пятно - вижу, как крутится над горами МиГ-21. Вроде и не один, да только начинаю подозревать, что боя на земле мне не избежать. К берегу реки приближаются три фигуры в объёмных одеяниях. У одного длинный предмет в руках, и он явно не собирается рыбачить.
        Все трое начинают стрелять, пытаясь попасть по мне. Намерения этих местных жителей понятны.
        Перед самой землёй отстегнул одну лямку, чтобы при касании выпустить её и погасить парашют. Камыши принимают меня не так бережно. Но в целом приземлился успешно.
        - Шурави! Ми кашемт! Ми кашемт! - услышал я крик.
        Других шурави здесь нет, так что он явно обращался ко мне.
        - Злим счв! Даст нсен! - продолжали меня о чём-то предупреждать.
        На пушту я говорить ещё не научился, и поэтому ответить решил делом, а не словом. Слегка подполз к краю зарослей, чтобы увидеть встречающих меня хозяев этих мест. Прицеливаться после приземления было ещё непросто. А ещё ноги горели от не самого мягкого касания с поверхностью.
        Достал пистолет и дважды выстрелил по противнику.
        Один упал, забившись от боли. Попал ему в бедро, а ведь целил в голову. Второй выстрел вообще мимо ушёл. Растерял я меткость свою, за годы полётов. Сейчас именно тот момент, когда стоит вспомнить былые навыки.
        Духи принялась бежать со всех ног, подхватив своего товарища. Пожалуй, пара минут перевести дыхание у меня есть.
        Начал искать свой аварийный запас. Подтянул его за фал и стал экипироваться.
        Четыре «рожка» к моему автомату АКС-74У, фляга с водой на 250 мл, таблетки-опреснители, аптечка. «На сладкое» у меня тугоплавкий шоколад, сухие галеты и самое, необходимое, что мне нужно сейчас - крючки для рыбалки. Опять эта рыбалка, которую я терпеть не могу!
        Гранаты у меня в подсумке, пистолет уже опробовал. Так, что теперь надо думать. Вариант только один - мчаться к крепости. До неё метров 300. Главное - рацию не забыть. Кстати, где она?
        Нахожу свою аварийную Р-855. Подключаю аккумулятор и… ничего.
        - Да твою ж мать! - не выдержал я и со всего маху стукнул металлической коробочкой по небольшому камню.
        Заработала! Сразу пошёл сигнал и, похоже, «крик души» не остался незамеченным. Вот, всё у нас в стране работает только с «толкача»!
        - 208, терплю бедствие! Терплю бедствие! - передаю я информацию в эфир на аварийной частоте, а сам потихоньку выбираюсь из зарослей.
        Скрываться уже нет смысла. Меня увидели все окружающие это место кишлаки. Главное, занять выгодное положение и держаться. Пожалуй, мне ещё никогда так не хотелось жить, как сейчас.
        Быстрый спринт к развалинам, примыкавшим к крутому склону гор, и вот я залёг среди разрушенных блоков старинной крепости. Видало это сооружение много битв, судя по пулевым отверстиям и развалившимся башням. Придётся ему теперь и мне послужить.
        Небольшая передышка и снова начинаю мониторить подходы. Со спины меня не обойти. Вплотную тоже. Слишком крутой склон, да и речушка - естественное препятствие, словно ров, заполненный водой. Вроде всё хорошо, да только как сесть тут вертушкам? Не предусмотрел я этого. Но в другом месте до их прилёта, мне точно не продержаться.
        Раздался грохот мотоциклетных движков, и в моём поле зрения показались пятнадцать вооружённых душманов. Кажется, началось! Укороченный «Калашников» далеко не стреляет. Не снайперская винтовка, но и не пистолет. Метров 150 - 200 убойно бьёт, в лучшем случае 300.
        Пока только эти парни на мотоциклах пылят, кричат и стреляют вверх. Пытаюсь докричаться по рации до кого-нибудь, но всё впустую. Неужели я сильно лупанул аварийку об камень?
        С соседних кишлаков начинают выдвигаться и остальные желающие завладеть моей головой. Начинаю бегло считать и бросаю это дело на цифре 80. Офигеть, какие «высокие» у меня шансы на спасение! Мне даже патронов на всех не хватит.
        Выстроились духи цепью и начали двигаться ко мне. Пока не стреляют, но угрожают кровавой расправой и предлагают сдаться. Точно перевести не могу, но сомневаюсь, что меня на чай зовут к себе в один из кишлаков.
        Слышу приближающийся быстро звук истребителя. Смотрю вверх, и вот он уже отстреливает весь боекомплект пушки. Не бросает меня, Валера. Насколько только у него хватит топлива?
        В клубах пыли слышу крики и вопли от боли. Некоторые бьются в конвульсиях, хватаясь за свои отсутствующие конечности. Калибр у ГШ-23 такой, что людей просто разрывает на фрагменты одной очередью.
        Но не останавливает это духов. Встают, отряхиваются и идут вперёд. Они уже на расстоянии прицельной дальности. Поставил переключатель на одиночную стрельбу, поворотный целик стоит в положение «П». Прицелился и выстрелил.
        Первый же выстрел достиг цели! Свалил духа, и тот перестал шевелиться. Вот только теперь начали плотно стрелять и по мне, не жалея патроны.
        Меняю позицию, перекатываясь между валунами. Стреляю короткими очередями, стараясь не подпустить их ближе к себе.
        Валера заходит ещё раз и отстреливает всё, что у него осталось. Несколько духов снова не могут подняться, но к ним прибывают другие. Какая у них жажда схватить советского лётчика. Но, думаю, никто не будет со мной церемониться. Отдадут только тело, но вначале над ним поглумятся. Не согласен я с этим.
        Первый магазин пустой, а духи продолжают подползать. Каждые десять метров им даются ценой потерь, а меня достать не могут. Один швыряет гранату, но та взрывается ниже моей позиции.
        Несколько человек двинули обходить меня справа по склону. Пустил по ним очередь. Одного точно свалил, ещё трое решили отойти. Уже тревожно, что подпускаю их слишком близко.
        Не знаю, сколько прошло времени, но духи решили застопориться. Попрятались за камнями, что мне их пока не достать.
        Продолжаю кричать в рацию, но она, то шипит, то пищит. В основном не работает. Оцениваю свои боеприпасы и понимаю, что ещё один-два таких подхода и патронов у меня больше не останется.
        Краем глаза ухватился за пару человеческих фигур, подступающих слева. Одеты они в тёмные одеяния: чалма на голове, автоматы наперевес. Идут в низине, пытаясь подойти вплотную. Ступают очень тихо. Достаю пистолет из кобуры и стреляю по ним. Предсмертный крик прокатился над землёй.
        Не прошло и минуты, как духи появились с противоположной стороны. Ещё несколько выстрелов, и снова они отступили.
        Снова перекатываюсь, пригнув голову. Духи начали стрелять гораздо плотнее. Решили задавить меня огнём. Чаще стараюсь перемещаться, чтобы была возможность не дать им подойти. Срезал одного, второго, третьего! Но они всё подходят. И опять пустой магазин.
        Бью теперь только наверняка. Начинаю уставать, но жить хочется сильнее. Замечаю выстрел из гранатомёта. Взрывается недалеко, но меня только накрывает камнями. Пока ещё соображаю.
        Одна группа решила снова попытать счастье и подойти вплотную. Стрелять не стал, чтобы подпустить их ближе. Кучно идут! Граната уже готова, выдёргиваю чеку и бросаю точно в скопление бандитов.
        Взрыв. Двое рухнули на землю, остальные стали отползать. Выстрелы со стороны духов прекращаются. Ещё одна передышка.
        Перерыв затягивается. Тем временем пикирует ещё один мой помощник. Это пара МиГ-23, которые кружили где-то неподалёку. Залп из пушек и снова слышу отчаянные крики боли.
        Напряжение растёт. Каменистая местность перед крепостью усыпана погибшими, которых пытаются оттащить духи. В мою сторону летят отдельные автоматные очереди и проклятья на местном языке. Скоро пойдут на третий штурм.
        От кишлаков обнаружил движение автомобилей. Когда они подъехали ближе, заметил, что местные бандиты решили перейти к радикальным методам. Вновь ударили автоматные очереди. Теперь ещё заработал крупный калибр ДШК.
        Стены крепости крошились в песок. На губах появился привкус песка и пота. Глаза начало застилать мутная пелена. Меня просто решили перемолоть. Отстреливаться было сейчас бесполезно.
        Сквозь громкий стук пулемёта пробился гул реактивных двигателей. На ещё один заход зашли МиГи-23. Очередь из пушек и два автомобиля были распилены пополам. Пулемёты замолкли, а мои коллеги резво ушли вверх, отстреливая «асошки». Сколько ещё раз мне так будет везти?
        И вдруг ногу пронзила боль. Ощущение, будто кто-то сильно ударил сзади. Слева вплотную подошли два духа. В последний момент успел выхватить пистолет и расстрелял обоих, потратив целый магазин.
        Нога согнулась и слегка онемела. Зацепили в бедро, но не сильно, кость не задета. Вытащил резиновый жгут и туго перетянул ногу. Пока затишье, можно и перевязаться. Но снова ошибаюсь в терпеливости своего врага. А ведь я уже не так мобилен.
        Заработала рация, да только не очень-то она мне поможет.
        Рядом лежит автомат убитого мной духа. Однако, не дают мне даже руку вытянуть из укрытия, чтобы взять его.
        Патроны на исходе, рана сочится. Духи медленно, но верно подходят, перемещаясь от валуна к валуну. Во время таких перебежек пытаюсь подстрелить приближающегося противника, но удаётся только ранить нескольких.
        Ещё один заход сделали мои однополчане. Теперь уже пытались меня прикрыть Су-17е, но и у них не особо получилось остановить наступление моджахедов. Они уже менее чем в ста метрах от меня. Кто-то даже начинает карабкаться по склону, но тут же получает от меня пулю.
        Чем дольше я отбиваюсь, тем больше шансов, что за мной успеют прилететь вертолёты.
        Перевязать рану всё же успел, но теперь я пуст. Патроны в автомате кончились. Подпускаю группу справа и снова швыряю гранату. Духи отступают назад.
        Подходит ещё одна группа слева. Остаётся только стрелять из пистолета. Выстрел, второй. Пистолет выпадает из правой руки. Её словно обожгло огнём. Попали в руку.
        Успеваю схватить выпавший пистолет и уложить ещё двоих. Похоже, эта была крайняя атака, которую мне удастся отбить.
        Рука кровоточит. На автоматизме достаю ещё один жгут, и накладываю его чуть выше локтя. Опять по касательной, но всё же задело. Сначала, будто кипятком ошпарило, но теперь в районе плеча сильно занемело. Должно болеть, но адреналин пока не даёт мне почувствовать ранение.
        Тишина. Нервы напряжены. Где-то рядом заработал тональный сигнал рации.
        - Уже и не надо, - произнёс я вслух.
        Слышу, как скатываются камни со склона. Тихие голоса моджахедов всё ближе, а я просто смотрю вверх. В прошлый раз умер, смотря в небо. И сейчас также уйду. Но не один.
        Гранату крепко зажал в левой руке и выдернул чеку зубами.
        Глава 11
        Страшно. Перевернулся на живот, подложив под себя левую руку, сжимающую гранату. Сердце забилось сильнее, чем когда-либо. Дыхание участилось, а перед глазами проносятся воспоминания. Радостные моменты, которых в этой жизни было гораздо больше, чем в прошлой. И жить так в этот момент захотелось…
        Душманы приближаются. Слышу, как они предвкушают расправу. После взрыва мне будет уже всё равно, что они сотворят с моим телом. Но жить-то хочется! Может, опять меня закинет в какое-нибудь новое тело?
        Вижу, как надо мной нависла чья-то тень. Похоже, это всё.
        - Работаем! - раздался за спиной чей-то шепелявый крик.
        И вновь началась стрельба во все стороны, а я головы поднять не могу. Меня придавил своим телом неизвестный, прижимая к камням. Прямо над ухом стреляет этот здоровяк, но есть ощущение, что это свои.
        - Ты как, авиация? - спрашивает сверху прикрывающий меня парень.
        - Дышать тяжело, - покряхтел я, сжав под собой гранату ещё сильнее.
        - Ранило куда? - кричит он мне в ухо.
        - В руку и ногу. У меня граната зажата в руке, - громко сказал я.
        Меня подхватывают под руки и начинают оттаскивать в сторону. Оглядываюсь по сторонам и вижу бойцов в тех же одеяниях, как и у духов. Вот только лица другие.
        - Держись, браток! Свои подошли! - подполз ко мне парень в чалме, съезжающей на глаза. Габариты у этого бойца совсем миниатюрные, и ростом полтора метра в прыжке. Мог бы и не приседать за валунами крепости.
        Ещё раз оглядел отстреливающихся бойцов. Ну, точно - свои, советские. Казахи, узбеки и вся остальная Средняя Азия.
        Стрельба пошла плотная. Духи, явно не ожидали подхода спасательной группы, и стали отходить. Да я сам уже не ожидал.
        - 817й, нашли. Готовим площадку. Ориентир - старая крепость. Повторяю, старая крепость. Мы в ней! - связывается с кем-то один из бойцов.
        Успеваю выбросить гранату вниз, чем сильно удивляю моего врача, который осмотрел меня и вколол обезболивающее.
        - Отчаянный ты парень, - сказал он, давая мне фляжку с водой. - Горло промочи, а то неизвестно, когда прилетят.
        - Берик, прилететь-то прилетят, да сесть не смогут. Вниз мы точно не пойдём, - сказал другой боец с большим синяком вокруг правого глаза.
        - Командир, летят вертушки. Десять минут и будут здесь, - крикнул кто-то с правой стороны.
        Ко мне в этот момент подполз крупный казах в светлой панаме.
        - Долго тут сидишь, парень? - спросил у меня смуглый боец с широким носом. Судя по тому, что именно ему доложили про вертолёты, это и есть командир группы.
        - Достаточно, но точное время не засекал.
        - Шутишь, значит, в порядке. Не потеряли находку? - спросил командир у своих подчинённых.
        - Всё с собой, Маратыч, - ответил ему солдат, похлопав по длинной трубе, завёрнутой в плотное одеяло.
        Сквозь выстрелы начал приближаться шум винтов вертолётов. Никогда ещё звуки спасения не были такими громкими.
        - Понял. Ложись, сейчас «гвоздями» работать начнут! - крикнул радист, и все бойцы залегли за камни и развалины крепости.
        Командир группы прыгнул на меня, прижимая к земле. Вокруг всё начало дрожать. Вертолёты начали обстреливать духов, который поползли по склону. Буквально в нескольких метрах взрывались неуправляемые снаряды, перемалывая противника.
        В воздух поднялись клубы пыли вперемешку с камнями. Первый залп был всего пару секунд, и вот уже вертолёты Ми-24, те самые «крокодилы» пошли на второй заход. Теперь стали обрабатывать подходы к крепости из пушек.
        - 817, мы в крепости. У нас раненый лётчик и ценный груз, - продолжал работать в эфире радист. - Понял, зависните.
        Как и прикрывавшие меня истребители, снаряды вертолётов не оставляли шансов духам. Зато у нас появилась возможность улететь отсюда. Разметая в стороны пыль, к склону приближалась винтокрылая машина Ми-8.
        Не представляю, куда он тут будет садиться. Склон под крутым углом, вокруг нас валуны и разрушенная стена крепости, а посадка рядом с речкой совсем небезопасна.
        - Что он творит? - крикнул командир группы, пригибаясь от воздушного потока, отбрасываемого вертолётом.
        Духи очнулись и принялись снова стрелять, но это совершенно не останавливало вертолётчиков. Они продолжали методично расстреливать противника, прикрывая нас и транспортную машину.
        Ещё немного, и Ми-8 окажется в непосредственной близости от нас. Медленно, сантиметр за сантиметром лётчик подводит свою машину к нам. Пыль, поднятая винтами, забивает глаза, уши, и скрипит на зубах. Передняя стойка шасси всё ближе и в один момент касается колесом каменных развалин. Вертолёт зависает над склоном.
        Дверь грузовой кабины уже открыта. Борттехник спрыгивает на землю и начинает меня заталкивать в вертолёт. Представляю, какую сейчас работу выполняет командир экипажа. Зависнуть в таком положении, практически неподвижно, да ещё и при огневом воздействии духов - это ли не мастерство и отвага, пожалуй, самых отчаянных лётчиков в мире.
        Откатываюсь ближе к топливному баку и понимаю, что у меня почти получилось снова обмануть смерть. Погрузка заканчивается в течение минуты, и вертолёт взмывает вверх.
        В кабине сильно трясёт, шум оглушает, но мы идём домой. Спецназовцы начинают доставать фляжки, чтобы промочить горло. Сейчас бы я не отказался и чего покрепче принять.
        Передо мной появляется борттехник и протягивает фляжку с кусочком чёрного хлеба. Будто услышав мои мысли.
        - С днём рождения! Прими, полегчает, - кричит он мне на ухо.
        Пыль с меня осыпается на пол кабины, которая и так вся в песке. Отказаться от пары глотков авиационного спирта в такой момент очень сложно. Левая рука сильно дрожит, а в местах ранений появилась боль. Голова начала кружиться.
        - Потерпи. Немного до Баграма осталось, - говорит бортач, поддерживая мои дрожащие руки, когда я делаю несколько глотков из фляги.
        Горло сильно обожгло. Сейчас бы водички, но мне суют хлеб, чтобы я закусил. Отказываться не стал, да и есть, сильно хотелось.
        За время полёта успел уснуть, но боль в руке и ноге не дали нормально отдохнуть. Спецназовец-медик проверяет мои повязки.
        - Несерьёзные раны. Летать точно будешь, - громко сказал он мне на ухо. - Тебе как удалось так долго держаться? - спросил он.
        - А что тебя удивляет?
        - Не паниковал, грамотно стрелял, экономично я бы сказал, - заметил боец. - Позицию выбрал правильную.
        - Учили нас этому, - улыбнулся я, поднимаясь на скамью.
        После посадки в Баграме, в вертолёт тут же забежали врачи, принявшись мерить у меня давление и осматривать. Сразу пошли предположения о тяжести ранений, но всё это быстро прекратил командир экипажа. И был он не простым человеком.
        - Ты как, сынок? - спросил у меня Виталий Егорович Павлов, выйдя из кабины лётчиков.
        - Живой.
        Сам Павлов летал на эвакуацию. Похоже, что не нашлось больше свободных экипажей.
        - Это главное. Пошли, - подхватил он меня под левую руку и помог спуститься по лесенке вниз.
        На бетоне Баграма стоять гораздо лучше. Главное, что я это могу делать без посторонней помощи. Значит, не такие уж и тяжёлые ранения получил.
        Вокруг собралась толпа техников и лётчиков. Все поздравляют, обнимают и пытаются похвалить. Томин отряхивает меня и спрашивает о здоровье. Валера отгоняет всех подальше, чтобы никто сильно не прижимал меня к себе. Всё же, я катапультировался, а значит, пройдёт несколько часов и у меня заболит спина, шея и ещё какие-то кости.
        Вот и подъехал УАЗ «таблетка», чтобы доставить меня в медсанбат. Увидев эту машину, была надежда, что в ней будет Оля. Сейчас она выпрыгнет из машины, бросится ко мне, и мы с ней обнимемся при всех. Однако, канонической киношной сцены не суждено быть. На УАЗе приехал комбат медиков майор Говоров Пётр Михайлович. Ноги даже слегка подкосились, что надежды на приятную встречу не оправдались.
        - Давление в норме. Выглядишь тоже неплохо, - сказал Говоров, осматривая меня в машине, предварительно уложив на носилки. - Дай перевязку посмотрю.
        - Смотрите, - равнодушно сказал я, уставившись в потолок машины.
        - Не слышу оптимизма в твоём голосе, - произнёс Говоров, нагнувшись ниже ко мне. - Другого врача ждал?
        - В корень зрите, доктор.
        - Не сердись. Оля не знает, - сказал майор. - Неизвестно, как бы ещё она отреагировала на это.
        Усталость была неимоверной, раны в руке и ноге продолжали ныть, постепенно отключая меня от реальности. Ещё и укол какой-то сделала мне медсестра. Пока УАЗ ехал по дороге в медсанбат, я уснул.
        Очнулся я уже на мягкой кровати с перевязанной рукой и ногой. Сильно болела спина и шея. Перегрузка при катапультировании своё дело сделала. Повернув голову направо, я обнаружил рядом небольшой ряд лежачих больных.
        Зрелище не из приятных. Никто из этих ребят, так как я, не был резв. Кто-то перевязан полностью бинтами, что видно только глаза. Кто-то лежит без нижних конечностей, постанывая от боли. В комнате витает запах медикаментов и… женских духов.
        - Очнулись, Сергей? - подошла ко мне полненькая медсестра с деревянным подносом для лекарств.
        - Начинаю возвращаться в реальный мир, - произнёс я и приложив правую руку ко лбу.
        Ого! А рукой у меня получается шевелить! Я попробовал сомкнуть и разомкнуть ладонь - дискомфорта и напряжения нет.
        Хотел попытаться сесть. Но вовремя заметил рядом с собой спящую девушку с белокурыми волосами. Она тихо спала, положив голову на кровать.
        - Она сегодня сменилась с дежурства и пришла вас проведать. Ночка была тяжёлая.
        Понимающе кивнул.
        Мой взгляд упал на перебинтованное бедро правой ноги. В колене согнуть эту конечность полностью не вышло, но тому виной скорее бинты, чем ранение.
        - Что у меня с ранами? - спросил я у медсестры, которая расставляла на каждом столике таблетки в пластиковых формочках.
        - Сергей, у вас всё хорошо. Пётр Васильевич сказал, что вы - случай уникальный. Оба ранения по касательной! - шёпотом воскликнула она. - На вашу лётную карьеру не повлияет.
        - Это хорошо. Много раненых привезли? - спросил я, но медсестра ничего не ответила.
        Радость на лице пышечки сменилась грустью. Из её рассказа я понял, что духи сожгли вчера несколько колонн со снабжением, которые выдвинулись в сторону Хоста.
        - Ни одна не доехала… - сказала медсестра и расплакалась.
        От её плача проснулась Ольга. Подняв голову, она посмотрела на меня и долго не сводила глаз. Сейчас бы ей что-то надо сказать, да слов не могу найти.
        - Привет, Оль, - решил я начать с самой банальной фразы.
        - Привет. Как себя чувствуешь? - спросила она, приложив свою прохладную ладонь к моему лбу.
        - Бывало и лучше, но вполне себе работоспособен, - улыбнулся я, взяв её руку и поцеловав ладонь.
        - Здесь посторонние, Сергей. Неправильно поймут, - выдернула она свою руку и приставила поближе стул.
        - Ты вообще в курсе, что про нас уже все знают?
        - Ну, я же тебе не предлагаю прямо здесь заняться…
        - Даже и не заикайся об этом! - шикнула она на меня. - Вот всегда знала, что сплетники из вас мужиков отменные получаются.
        - А где сплетни? Мы же с тобой в отношениях. И намерения самые благородные у меня, - тихо сказал я, поглаживая ладонь Оли.
        - В твоей честности я и не сомневаюсь. Поэтому ты и не будешь распускать слухи, если мы с тобой расстанемся.
        У меня ещё перед глазами куча вооружённых духов. Свежи впечатления от аварийного покидания самолёта, и тут пришла беда, откуда не ждали!
        - Слушай, ты сейчас издеваешься надо мной? Что значит, расстанемся? - недоумевал я.
        - Между нами, Сергей, ничего и не было. Мы просто… ну…
        - Так и говори - пару раз занимались совместными «упражнениями» на кровати, - перебил я её.
        - Перестань! Услышат! - снова воскликнула Оля, поднялась со стула и пошла на выход.
        Нет, теперь она от меня не уйдёт так просто.
        - Стоять! - громко сказал я и попробовал встать с кровати.
        Тело было ещё слабым, а боль в спине не дала мне резко вскочить на ноги. Ничего сложного, просто нужно себя пересилить.
        - Тебе нужно лежать, - сказала Оля и кинулась ко мне, усаживая обратно на кровать.
        Я почувствовал, как она нежно, со всей любовью обняла меня и не дала пойти за ней. Это были не дружеские объятия, а именно прикосновение любящего человека. На душе снова стало тепло, а наши глаза встретились. В какой-то момент моя рука легла Оли на талию, а сам я медленно нагнулся, чтобы поцеловать девушку.
        - Здесь пациенты, - прошептала она.
        Я был уже близко к ней, чувствуя тёплое дыхание. Её губы, как и она сама, манили к себе, словно яблоко Еву в райском саду.
        Не успел я коснуться её губ, как скрипнула дверь в нашу большую палату и на пороге показалась большая делегация. Если присутствие в ней Гусько не вызывало отрицательных эмоций, то Хреков и Аня были тут не кстати.
        Глава 12
        Оля резко убрала руки и вскочила на ноги. В этот раз поправлять халат не нужно, поскольку я ещё не успел его расстегнуть. Тем не менее, характерные поглаживающие движения по своему стройному телу Вещевая сделала.
        Интересный состав делегации. Гусько, который выглядел весьма уставшим, совсем не был в восторге от компании генерала. Хреков говорил так, будто он партийный руководитель и рассказывает о светлом будущем. Эти громкие фразы о том, как у нас лечатся раненые, были направлены на привлечение внимания Красновой. Однако, Аня спокойно переносила весь информационный поток генерала, вещавшего, словно в рупор.
        Савельевич попробовал сказать генералу, что в палате нужно вести себя тише.
        - Уймись, замполит! - громко ответил генерал. - Вот видите, Анечка. Не оставляет никого равнодушным наше с вами общение. Подчинённые так и пытаются меня оторвать от нашей с вами приятной беседы.
        Хреков был одет в новую форму - расцветка камуфлированная, с генеральскими погонами на плечах.
        Насколько я мог помнить, этот цвет обзывался «бутан», а сама форма «Дубок». Рановато для её появления. Если память меня после боя не подводит, она должна была появиться только в 1984 году. Возможно, Хрекову достался какой-то экземпляр-прототип, чтобы он мог пощеголять перед нами.
        - Мне очень приятно, что вы оказываете такое содействие, Андрей Константинович, - улыбнулась Аня, дотронувшись до плеча генерала.
        - Что вы, Анечка? Нам только в радость. А вот и он! - воскликнул генерал, указывая на меня.
        Такое поведение не могло не зацепить Олю.
        - Товарищ генерал, здесь палата и вам нужно быть потише, - строго заявила Ольга, за что удостоилась гневного взгляда от генерала.
        - Товарищ старший лейтенант, вы… - начал вскипать Хреков, но его перебила Краснова.
        - И правда. Здесь больница, товарищ генерал. Нам следует соблюдать дисциплину, - улыбнулась Аня, подмигнув Ольге.
        С чего бы это она так в одну дудку с ней играла?
        - Так и быть. Не могли бы вы нас оставить? - процедил сквозь зубы Хреков, снизив громкость своего голоса до минимума.
        - Так точно. Только тише. Многих вчера только привезли и им очень сейчас плохо, - сказала Оля и направилась на выход из палаты.
        Гусько поздоровался со мной и присел рядом, пока генерал пошёл дальше по палате с Аней. Насколько я успел заметить, помещение было весьма большим и тут можно пройтись. Челночный бег даже сдавать вполне реально. Соответственно, и количество пациентов было не малым. У дальней стены вообще стояли двухъярусные кровати с ранеными. После такого прихода незваных гостей некоторые стали просыпаться, пытаясь подняться со своих кроватей.
        - Кто орёт? - громко сказал парень с перевязанной головой и аппаратами Илизарова в руке и ноге, лежащий на койке позади меня.
        - Пришёл тут один, - сказал я, кивая на Хрекова, который стоял уже рядом с окном.
        - Понятно. По твою душу? - спросил другой сосед, чьё лицо, голова и руки были замотаны.
        - Ага.
        - Просто так не приходят такие люди к нам. Ты чей-то сынок? - снова спросил сосед с железками.
        - Я из рабочего класса буду.
        - Сюда только по чью-то конкретную душу приходят? - шепнул Гусько.
        Парень с замотанным лицом медленно сел и попробовал взять таблетки со столика. Руки у него явно ещё не готовы к таким действиям, так что мы с Савельевичем помогли ему принять лекарство.
        - Спасибо мужики. А кому мы тут нужны, кроме врачей? Я с одним подполковником на машине в колонне ехал, когда нас накрыли душманы на Саланге. Он на коленке уже сочинял себе подвиг, который он совершил.
        - Не рано ли? - спросил я.
        - А он только сопровождающим и ехал. Потом собирался на самолёте из Кабула улететь. Штабной какой-то, - продолжил сосед сзади.
        - Когда нас сюда привезли, сразу прискакали какие-то дяди и давай искать его. Им медсёстры говорят, что может кто-то хочет с солдатами поговорить. Ну, с нами, то есть. А они, мол, ещё они простых рядовых не ходили проведывать. Их не жалко, а вот подполковник был чьим-то племянником. Его пожалеть надо, - сказал парень с ожогами.
        - Так, а что с ним случилось? Со штабным-то? - спросил Гусько.
        - Я не знаю. Машину подорвали, лицо у меня обгорело. Я выскочил и сразу на землю упал. Дальше толком ничего не помню уже, ни как я стрелял, ни как в меня стреляли, - продолжил рассказывать парень напротив нас. - Сашка, ты не видел его? - поинтересовался он у второго соседа.
        - Таки видел. Он в броню побежал садиться. Ему орут, чтоб падал и полз, а он ни в какую. Рядом с ним РПГ разорвался вроде. Вряд ли живой.
        Судя по выражению лица моего замполита, он испытывал странные чувства. Вроде и меня проведать пришёл, но услышанное от простых солдат может повергнуть в шок, даже такого опытного военного, как Савельевич.
        - А ты спокойно переносишь подобные рассказы, - заметил Гусько. - Меня сильно передёргивает, от подобных рассказов.
        Не нашёл я, что ответить Савельевичу. Да и генерал с Аней подошли к моей кровати. Сначала нашли место для Красновой, затем и генерал отыскал себе место для пятой точки.
        - Теперь к делу, - сказал Хреков, поставив стул возле кровати. - У меня мало времени, но мы решили тебя сегодня посетить, по просьбе товарища журналиста.
        - Зачем, разрешите уточнить? - спросил я.
        - Серёга, тут дело в следующем. Нужно восстановить цепочку событий твоего катапультирования и боя на земле, - сказал Гусько.
        Краем глаза я заметил, как навострился слушать мой сосед с забинтованным лицом. Он уже лежал на кровати, укрывшись, синим одеялом.
        - Хм, товарищ замполит, это что за общение такое с подчинённым? Почему не по Уставу? - возмутился шёпотом Хреков.
        - А я знаю! Мне говорили, что когда всем раздавали Устав, лётчики были на полётах, - весело сказала Аня.
        Естественно, Хрекову такой афоризм не сильно понравился. Гусько, всё же, сдержался, чтобы не улыбнуться.
        - Так, лейтенант, к делу. Сразу скажу, что не понимаю, за что тебе такая честь, - скривил своё плотное лицо Хреков. - Ещё и газета «Правда» здесь. В общем, ты должен сейчас рассказать о своём подвиге. Как, и что ты совершил.
        - Пить, - услышал я где-то за спиной шёпот и повернулся.
        - Внимательно меня слушай, Родин. Чего вертишься? - возмутился генерал, но я уже настроил свой слух.
        - Ребят, медсестру позовите. В туалет надо, - донёсся ещё чей-то голос.
        - Есть обезболивающее. Болит сильно, - застонал ещё кто-то.
        - Родин, ты оглох? - чуть громче сказал мне генерал, которого я проигнорировал и обратился к Гусько.
        - Евгений Савельевич, будь человеком, помоги ребятам,.
        В ответ я получил его молчаливое одобрение. Он встал и подошёл к зовущим ребятам, подал воду и лекарства. Кто-то попросил поправить одеяло, поскольку сам этого сделать не мог. Другой парень попытался встать, но его ноги совершенно не держали. Пришлось Савельевичу и ему помочь.
        Через минуту появились две медсестры, которые и продолжили ухаживать за ранеными.
        Хрекову такая пауза не понравилась. Его выражение лица говорило само за себя.
        - Ваше счастье Родин, что вы достойно выполнили свою задачу в бою. Иначе я бы вам устроил, за поведение. Что за мания такая - перебивать вышестоящее начальство? Ваш полк совершенно неконтролируемый. Вас тоже это касается, товарищ Гусько, - сказал Хреков, указывая пальцем на замполита.
        - За такое и отсидеть не жалко, товарищ генерал, - ответил Савельевич.
        - Товарищи, давайте к делу. Это простое интервью, - сказала Аня, достав свой блокнот. - Расскажите о вашем подвиге подробнее.
        Я мягко сказать, удивлён, что теперь выполнение боевой задачи и спасение своей жизни приравняли к подвигу.
        - Не было никакого подвига, - сказал я, чем озадачил Хрекова. - Я же спасался от духов, отстреливался, а потом меня эвакуировали.
        - Скромничает. Подвиг, подвиг! - заулыбался Хреков.
        - Андрей Константинович мне уже вкратце всё рассказал, но хочется услышать лично от тебя. Мы, когда беседовали, он говорил об отправленной им группе на выручку.
        Первая мысль была - может, я там, на склоне головой ударился, и память у меня отшибло.
        Аня ещё пару минут пересказывала версию Хрекова, но она явно не соответствовала действительности. В ней прямо говорилось, что своим спасением я обязан ему, а не спецназу, своим товарищам, и в особенности, вертолётчикам.
        - А как же спецназ? - спросил я
        - Какой ещё спецназ? - махнул рукой Хреков. - Тебя вертолётчики забирали, и всё. Там на борту Ми-8 была группа, которую тебе отправили на подмогу.
        - Вы точно меня спасали? - снова спросил я. - Может у меня и не самое лучшее сейчас состояние, но соображаю я хорошо. По времени, мой бой с духами длился…
        - Сколько? 20 минут? Вот к тебе и прилетели вертолёты, - сказал Хреков, отстаивая свою точку зрения.
        Время на земле я не контролировал, но отстреливался я точно больше 20 минут. Похоже, что заслугу в моём спасении Хреков собирается приписать себе.
        - Так расскажи про свой подвиг, Сергей? - спросила Аня, но у меня сильного желания делиться воспоминаниями не было.
        - Вы про то, как его сбили? - снова встрял Хреков.
        - Товарищ генерал, с вами я уже беседовала. Мне нужен взгляд от Родина на происходившие события, - спокойно произнесла Аня, чем сильно расстроила Хрекова.
        Не ожидал от журналистки наш начальник такой прыти.
        - Всё происходило очень быстро. Решать нужно было немедленно, - начал я свой рассказ о том, как в меня попала ракета.
        Аня внимательно слушала и что-то отмечала в своём блокноте. Хреков тоже не упускал ни одной фразы, контролируя ход пересказанных событий. А то вдруг что-нибудь лишнее скажет лейтенант. Да такое, что бросит тень на его кристально чистую репутацию.
        - Ну а дальше, бой на земле и меня эвакуировали.
        - И разве это не подвиг? Ты прикрыл транспортный самолёт от попадания ракеты. Закрыл собой, можно сказать, - сказала Аня, находившаяся под впечатлением от услышанного.
        Я посмотрел по сторонам и обнаружил, что слушают все вокруг, кто мог встать с кровати и подойти.
        - Думаю, что любой, кто был в воздухе, поступил бы также. Просто, я оказался ближе всех.
        - Скромничаешь? - улыбнулся Гусько.
        - Искренне, Савелич. Вспомни, сколько раз ты прикрывал на заданиях пехоту, заходя на цель только с пушкой, а потом оставался и ретранслировал переговоры авианаводчика, чтобы к ним подоспела помощь? - спросил я.
        - Ты же сам сказал, что любой бы так поступил, - взъерошил мне волосы Гусько. - А сколько эти ребята пережили? - обвёл всех собравшихся взглядом.
        - А вы чего тут собрались? - открыл свой вещатель Хреков. - Так, нам пора Анечка. Вы ведь всё услышали, что вам нужно было?
        - В общем и целом, да. Спасибо, Сергей. Выздоравливай, - сказала Аня и пошла на выход.
        - Гусько, сопроводите девушку, - дал указание Хреков, а сам придвинулся ко мне ближе. - Сюда подвинься, - рыкнул генерал.
        - Слушаю вас, - нагнулся я к Хрекову.
        - Будешь говорить то, что нужно и получишь звезду Героя. Все документы на тебя подготовят, - сказал генерал. - А будешь проявлять своё обострённое чувство справедливости, спишу тебя с лётной работы. Будешь по земле ползать.
        С этими словами, генерал поднялся и отправился на выход из палаты.
        Слышать такие слова от Хрекова было неприятно, хотя вполне ожидаемо.
        Последующие дни, в медсанбате было очень даже комфортно - ешь и спишь, читаешь и болтаешь с соседями по палате. А главное, часто видишь Оленьку.
        Дальше простых фраз приветствия и заинтересованности о моём здоровье дело не дошло. Мы часто виделись, но так мне и не удалось приблизиться к ней снова.
        Как только раны затянулись, меня выписали в расположение полка. Естественно, что с полётами нужно было повременить. Надо дождаться вызова на ВЛК и там уже пройти его, получив одобрение от врачей. Это всё стандартная процедура после катапультирования, тем более, что у меня были ещё и ранения.
        За время в палате, я успел проработать все возможные варианты с Олей. И первым делом, я решил заглянуть к ней в гости. Вечера решил не дожидаться.
        - Серый, ну только же вернулся. Опять куда-то? - спросил у меня Марик, висевший на турнике у входа в наш модуль.
        - Нужно кое-кого проведать, - сказал я, вкладывая коробку «Красного Октября» в штурманский портфель.
        Пришлось потратиться в военторге, чтобы купить конфеты. Был вариант обратиться к Гороняну, но решил не наглеть. В прошлый раз он и так мне дал дорогостоящих сладостей.
        В комнате Оли не оказалось, поэтому я решил пройтись до санитарного пропускника. На самой проходной меня встретила постовая медсестра.
        - Вещевой нет на месте? - удивился я. - На операции?
        - А вы к Оле? Так поздно уже. Ушла она, - ответила на мой вопрос медсестра. - Вещи забрала, которые тут оставляла и её на аэродром повезли.
        Похоже, что дежурит Вещевая сегодня в медкабинете. После ужина поймаю машину и доеду до «высотки».
        - Спасибо, - сказал я и пошёл на выход.
        - Но вы ещё можете успеть, молодой человек, - крикнула мне вслед медсестра.
        - Вечером пересекусь с ней на аэродроме.
        - У вас уже не получится. Поздно, - сказала медсестра, и я рванул обратно к её столу.
        - В каком смысле, поздно?
        - Она сегодня улетает обратно в Союз. Вылет через час.
        От такой новости меня слегка бросило в пот. Что-то внутри сжалось и не хотело ослабевать.
        Расспрашивать, почему Оля собирается в Союз я не стал. Нужно было бежать, ехать, лететь, как можно быстрее. К чёрту уже эти запреты врачей на бег. Успеть бы только на аэродром, до которого ехать не близко, а бежать весьма далеко.
        Как часто в таких случаях бывает, машин рядом нет. На БТР, стоящих у входа в жилой городок не поедешь. Кто ж тебе даст сорвать с поста технику.
        - Мужики, есть в вашем батальоне свободная машина? - спросил я у мотострелков, охранявших КПП.
        - Никак нет, товарищ лейтенант. Рабочее сейчас время. Все водители на выезде.
        Помощи, похоже, не откуда дождаться. Значит, побежим по дороге. Вот только, есть ли смысл? Не успею до запуска самолёта.
        Когда я уже развернулся в направлении своего модуля, послышался шум двигателей бронетехники. Несколько единиц БМП-Д двигались вдоль жилого городка, поднимая в воздух желтую пыль, а впереди ехал УАЗик.
        - Стой! - крикнул я, хотя вряд меня сейчас в таком шуме могли услышать.
        Когда рванул к дороге, бойцы на КПП разом попытались меня остановить, чтобы я не кинулся под колёса. Скрип тормозов УАЗа и вся колонная встала как вкопанная.
        Та самая пыль, стеной прошлась вперёд, застелив весь обзор. Дышать было невозможно. Что-то разглядеть в такой завесе проблематично, но силуэт отборно матерящегося человека, вышедшего из УАЗа был виден отчётливо.
        - Тебе башку давно не пробивали? Куда выполз, организм? - крикнул он мне.
        Пыль рассеялась, и я смог разглядеть полностью этого офицера. Если быть точным, то это был подполковник. С ним мы уже встречались в штабе дивизии, когда нас с Валерой впервые вызывали к Соколову.
        - Погоди, видел я тебя уже. Судя по комбинезону, лётчик? - спросил подполковник, здороваясь со мной за руку.
        - Так точно, лейтенант Родин. Товарищ подполковник, снова ваша помощь нужна.
        - Это ты про того хмыря? Я потом этого майора борзого из генерального штаба хорошенько выдрал. Мне его обещали дать в подчинение в полк. Да только зачем он мне такой нужен, - посмеялся подполковник. - Чем помочь надо?
        - На аэродром не подбросите?
        - Пф! Садись. До КПП довезём с ветерком.
        - Товарищ подполковник, надо быстро и прямо к самолёту.
        Тут десантник сильно почесал репу. Он понимал, что на аэродром просто так не заехать.
        - К самолёту, так к самолёту!
        Глава 14
        То, как умеют ездить военные водители, не дано ни одному раллийному гонщику. УАЗик подполковника летел по ухабам, словно по автомагистрали. Руководствовался он принципом - чем быстрее, тем меньше кочек. С заднего сиденья всё это напоминало вращение на центрифуге.
        - Мы сейчас чуть быстрее поедем, товарищ лейтенант, - сказал водитель, для которого было чем-то обычным гнать на такой скорости по столь «ровной» дороге. - Тут просто дорога плохая.
        - Я… за… заметил, - сказал я, подпрыгнув несколько раз.
        Подполковник же был сама невозмутимость. Кажется, у него был какой-то встроенный демпфер колебаний, настолько сидел он, не подвергаясь воздействию тряски.
        - Вот уже хорошая пошла дороженька, Родин, - сказал командир-десантник в тот момент, когда мы подлетели на очередной кочке.
        Как по волшебству, после его слов тряски стало меньше, и УАЗ поехал ещё быстрее. Я взглянул на спидометр, желая чисто из любопытства узнать, с какой скоростью едет машина. Информативность этого прибора отсутствовала полностью - он не работал.
        - Родин… а я слышал твою фамилию. Ты же недавно катапультировался и от духов больше часа отбивался, так ведь? - спросил подполковник, повернувшись ко мне.
        - Врут, товарищ подполковник. Меньше часа. Хотя я уже и не помню, - ответил я.
        - Да хоть 10 минут. В твоём случае, не имея навыков стрелкового боя, такая история - чистая фантастика. Ты где-то до авиации служил?
        - Если только во сне, - улыбнулся я. - Повезло мне просто.
        - Тогда, надеюсь, ты не потратил весь запас своей удачи в том бою, - сказал подполковник и повернулся лицом к дороге. - А чего такая срочность на самолёт?
        - Товарищ подполковник, очень важный рейс, на который нужно попасть.
        - Хотелось бы знать больше. Хоть не из-за девушки? - спросил десантник.
        Вот, будет для подполковника сюрприз, когда узнает, что из-за неё родимой.
        Тем временем, мы подъехали к шлагбауму, за которым был въезд на территорию аэродрома. Саму территорию лётного поля окружали три кольца обороны. Проблемы могли возникнуть только здесь, поскольку далеко не всех могут пропустить к самолётам.
        После остановки машины, я быстро выскочил из кабины и направился к одному из бойцов. Он сразу мне указал на парня-казаха, выглядевшего очень грозно. Поверх тельняшки и разгрузки, одет так называемый «лифчик» - рюкзак с многочисленными карманами спереди, в которых можно было разместить повышенный запас магазинов к автомату. Эти военные атрибуты, бойцы сами изготавливали себе или добывали в качестве трофеев.
        - Здравия желаю, сержант Беркалиев! - встретил меня боец, когда я представился ему. - На этой машине нельзя.
        - Слушай, позарез надо. Туда и обратно. Давай на КДП позвоню, и дадут тебе команду.
        - Ничего не знаю, товарищ лейтенант. Не положено! - громко сказал сержант. - Звоните в командование моего полка, и то, вам там никто не разрешит… Товарищ подполковник!
        Сержант выпрямился в струнку, когда УАЗик подъехал ближе к шлагбауму.
        - Беркалиев, сын степей! Батыр, ты мой! Чего шарамыжишься? - сказал подполковник, выглянув из кабины. - Машину мою не узнал?
        - Так Павел Сергеевич, у вас номер отвалился, а стекло…
        - Беркалиев, давай уже пропускай. Мы с лейтенантом торопимся, - сказал подполковник и махнул мне рукой, чтобы я садился на заднее сиденье.
        - Товарищ подполковник, ну ведь не положено. Лётное поле всё-таки. Вам лучше через главное - КПП проехать, которое ближе к штабу находится, - снова запричитал сержант.
        - Беркалиев, ты от кого хочешь поиметь неприятностей - от авиации или от меня? - спокойно произнёс Павел Сергеевич.
        - Неа, ваши занятия по рукопашному бою ни с чем не сравнятся, - улыбнулся во все свои немногочисленные зубы казах и махнул, чтобы поднимали шлагбаум.
        Как только мы въехали на лётное поле, я сразу начал искать глазами транспортные самолёты. Над нами в этот момент пронёсся огромный Ми-6, уходя в сторону Кабула, если судить какой курс занял этот вертолёт. На стоянке уже запускались Су-17е с подвешенными блоками с С-8.
        - Так, ну мы дальше не поедем, Родин. Тебя тут подождать?
        Я не отвечал, а продолжал смотреть на запускающиеся самолёты. И вот, рядом со стоянкой дежурного звена, запускался Ан-26, который обычно прилетал к нам из Союза с грузами. Других транспортных самолётов не было, и время как раз подходящее для вылета.
        - Так, куда дальше? - переспросил Павел Сергеевич.
        - Товарищ подполковник, мне вот к нему надо, - указал я пальцем в сторону Ан-26. - У меня в нём невеста.
        Подполковник покачал головой и не решался что-то сказать.
        - Как знал, что в бабе дело! - воскликнул Павел Сергеевич. - Невеста, значит?
        - Ага.
        - На свадьбу позовёшь. Трогай к «анику», - дал отмашку водителю подполковник.
        УАЗик помчался по бетонке аэродрома. Водитель выжимал из отечественного внедорожника всё до последнего. Пару раз пришлось объезжать техников, идущих по стоянке. Обогнали даже выруливающий Ми-8, прижавшись ближе к стоянке истребителей.
        Наблюдаю, как Ан-26 уже закончил процедуру запуска, а бортовой техник закрыл боковую дверь. Ещё немного и он начнёт рулить, тогда никакого разговора не состоится. Не знаю, о чём я думал в этот момент, но я решил идти до конца.
        - Павел Сергеевич, перед самолётом остановите! - громко сказал я.
        Ан-26 вывел обороты и стронулся с места. Но тут мы и пересекли ему дорогу. Руление было остановлено.
        Выскочив из машины, я бросился оббегать винты самолёта, потеряв при этом фуражку, которую снесло с моей головы потоком воздуха. И тем не менее, боковую дверь всё же открыли.
        Что он мне в этот момент кричал, непонятно. Показывал какие-то жесты вверх.
        - Я быстро, - крикнул ему в ухо, а сам полез в грузовую кабину.
        Сейчас главное - поговорить с Олей. Как мантра засела у меня в голове эта мысль. Чем думал я в тот момент, когда ворвался в грузовую кабину, не знаю. Но отрезвление пришло сразу.
        - Какого чёрта? На губу захотел? - выйдя из кабины экипажа с лётной гарнитурой на голове, заорал на меня генерал-полковник Модяев, который лично решил пилотировать Ан-26.
        Вот это полный попадос!
        Посмотрев направо в грузовую кабину, я не обнаружил среди пассажиров ни одной девушки. Здесь были несколько полковников, Хреков и пара гражданских.
        - Виноват товарищ генерал. Ошибочка вышла.
        - Лейтенант, пошёл вон! - перекрикивая шум двигателей, сказал Модяев.
        Отвечать что-то в данной ситуации было лишним. Спрыгнув вниз, я пожал руку бортовому технику.
        - Ты искал кого-то? - крикнул он мне в ухо.
        - Врача нашего.
        - Светленькую? - спросил он, на что я кивнул. - Видел её. Она на Ми-6 улетела на Кабул.
        Вот так я и «проморгал» Ольгу. В душе возникло опустошение. Я даже не заметил, что Павел Сергеевич допытывает меня в машине, как всё прошло. Отвечать не хотелось.
        - Похоже, на свадьбу не позовёшь, Родин? - спросил подполковник, когда я вышел из машины возле штаба.
        - Наверное. Спасибо за помощь, Павел Сергеевич.
        - Ну, я мало кому помогаю. Ты, Родин исключение под настроение. Бывай, авиация, - сказал подполковник, пожав мне руку.
        Мне кажется, я начал узнавать лицо этого офицера. Надо, всё же, задать уточняющий вопрос. Мог же быть он в это время здесь?
        - Павел Сергеевич, а можно вашу фамилию узнать? А то не полное знакомство получается. Я Сергей Сергеевич Родин.
        - Очень приятно. Грачёв Павел Сергеевич, зам комполка. Береги себя, Серёжка! - сказал подполковник и укатил на своём УАЗике.
        - Мда, и он тоже здесь, - произнёс я вслух и пошёл в штаб.
        Павел Сергеевич Грачёв, будущий генерал армии и министр Обороны Российской Федерации. Пожалуй, сейчас я встретился с его лучшим проявлением.
        Это его первая командировка в Афганистан. Вскоре он будет командовать полком и проявит себя с самой лучшей стороны. Во время второй командировки, он примет командование дивизией. За выполнение боевых задач при минимальных людских потерях в знаменитой операции «Магистраль» в 1988 году он будет удостоен звания Героя Советского Союза.
        Что было потом, не поддаётся описанию. В его жизни будет: путч 1991 года, назначение министром Обороны после развала Советского Союза, вывод войск из стран бывшего соцлагеря, война в Чечне.
        Немного отойдя от разочарования по поводу отлёта Ольги, я решил, что надо заняться «шкурными» делами в штабе. Пока был на постоянных вылетах и в госпитале, руки всё не доходили до некоторых «бумажных» дел с лётной документацией. Плюс, есть несколько мест, куда меня настоятельно просили зайти.
        В штабе кипела работа. Кабинеты были наполнены звуками печатных машинок, телефонных звонков и громких разговоров. Заметил, что появились парочка симпатичных девушек, заседавших на регистрации документов и в финансовой службе.
        После посещения строевого отдела, зашёл к кадровику, который опросил меня по поводу подвига и уточнил у меня пару моментов для написания характеристики. С его слов я понял, что награждение вполне себе возможно, поскольку представление уже улетело вместе с Ан-26.
        Точнее, было возможно. Командование теперь может отложить решение этого вопроса из-за несанкционированной остановки самолёта, за штурвалом которого был зам главкома ВВС.
        - Бедненький! Как вам удалось выжить? - стреляла своими покрашенными глазками брюнетка в отделе кадров в погонах рядового.
        - Как учили, девушка.
        - Ну, вы молодец! Теперь вот с таким орденом будете ходить! - воскликнула она, показывая у себя на груди размер моей будущей награды. - Вам, кстати, нежарко? - спросила брюнетка и «совершенно случайно» расстегнула две пуговицы на кителе.
        Кадровик, конечно, не упустил этот момент, взглянуть на открывшейся вид округлой груди.
        - Комфортно. Хорошего вам дня, - сказал я и вышел из кабинета.
        - Сергей Сергеевич! - позвал меня кто-то со спины.
        - Пётр Петрович, рад вас видеть, - повернулся я и увидел в нескольких шагах от себя Пупова.
        - Взаимно. Пройдёмте ко мне в кабинет, - сказал особист, не делая вопросительной интонации на крайнем слове, и добавил: - на чай.
        Сначала подумал, что чай - прикрытие для реальной цели разговора. Получилось и то, и другое.
        - Сергей, на тебя наткнулись спецназовцы из 178го отдельного отряда, знаешь таких? - спросил Пётр Петрович, вежливо протягивая мне кружку с горячим напитком, когда мы уже уселись на свои места.
        - Что-то слышал. Они вроде у нас в округе где-то базируются? - спросил я, принимая чай от особиста.
        - Недалеко от вас. Ребята, как ты понял, смелые и отобранные по одному очень важному внешнему признаку.
        - Да, славянской внешности бойцов там не увидел, - улыбнулся я.
        - Есть такая особенность, - согласился со мной Пупов. - Так вот, об их присутствии там лучше никому не говорить, хорошо?
        Ага, значит, что-то интересное в тот момент парни схватили, раз тащили с собой длинный предмет, замотанный в одеяло. Неужели, взяли один из «Стингеров»?
        - Есть проблема. Со мной беседовала журналистка Краснова. В разговоре упомянул о присутствии…
        - С Анной Леонидовной вопрос был решён. Она девушка не простая, но выполняет весьма важную работу здесь, - сказал Пупов, отпив чай. - Кстати, тебя можно поздравить. Вполне вероятно, скоро ты будешь удостоен высокой награды, - улыбнулся Пупов, протягивая мне руку.
        - Думаю, ещё рано, - ответил я. - Но спасибо.
        О моём драг-рейсинге по аэродрому, естественно, нужно было доложить Томину. И решил я это сделать самостоятельно, пока его не хватил удар от звонка высокого командования.
        Услышав от меня чистосердечное признание, Валерий Алексеевич сначала медленно снял с себя куртку от комбинезона и повесил на спинку стула. В кабинете было весьма комфортно. Недавно поставили кондиционер, поскольку вентилятор не справлялся совершенно.
        Сейчас БК-1500 холодил добротно. Но Томин в момент покраснел от таких новостей и пошёл к кондиционеру охлаждаться. После этого, командир приступил к своей пламенной речи.
        - Родин, есть хоть одна причина, по которой мне нельзя тебе сейчас отвесить леща? - спросил у меня комполка после того, как несколько минут подряд сравнивал меня с «не самыми умными людьми».
        - Товарищ полковник, тут в двух словах не объяснишь, - сказал я, стоя в кабинете по стойке смирно.
        - Да прекрати ты уже вытягиваться. Думаешь, я не знаю, что у тебя спину ломит? - сказал Томин и положил на стол книгу, которую уже собирался запустить в меня. - Сядь, я сказал!
        - Вы ещё не говорили, - поправил я Томина, присаживаясь на стул.
        Книга, всё же полетела в меня. Согласен, что за дело. Нечего умничать с командиром.
        - Ладно, - махнул Томин и закурил сигарету. - Чего Модяев сказал?
        - Там шумно было. Не услышал, но ничего хорошего, - ответил я.
        - Понятное дело. Они летят в Союз, в Москву с каким-то срочным докладом. Возможно, награды получать. Их и так задерживали в течение нескольких часов, поскольку в Бокайды погоды не было. А тут здрасте! Дайте я самолёт изнутри посмотрю! - воскликнул Томин и подошёл к радиоприёмнику, где вещала какая-то программа на дари.
        Это было «Московское радио», которое выходило в эфир всего на 6 часов в сутки. Чаще всего оно вещало на местных языках, рассказывая о литературе и искусстве. Редко передавало новости.
        - Сегодня попробовал послушать. «Войну и мир» читают для местных. Я на русском не понимал Толстого, а на дари, тем более, - улыбнулся Валерий Алексеевич и убавил звук. - Ты мне скажешь, в чём причина твоего сегодняшнего проступка?
        - Товарищ полковник, мне нужно было попасть на борт. Это очень срочное…
        - Ребя, у меня есть ещё пару книг, чтоб кинуть тебе в лоб, - спокойно сказал командир. - Так и скажи, что не знал, на каком самолёте улетает Вещевая и посчитал, что на Ан-26.
        У меня из памяти совершенно вылетело, что Томин - командир полка и должен всё знать о своих подчинённых. Тем более, что как-то ночью он уже видел меня, крадущимся в медсанбат.
        - Так и есть, товарищ командир. Если позволите, я у вас спрошу - почему вы её отправили в Осмон?
        - Отправил, поскольку её командировка закончена. Думаю, этого объяснения полковника перед лейтенантом, будет достаточно?
        - Не то чтобы совсем. Вопросы ещё остались. Товарищ… - снова сморозил я ерунду и в последний момент увернулся от пущенной в меня ещё одной книги.
        - У меня ещё есть, Родин. Когда-нибудь попаду!
        В этот момент зазвонил телефон красного цвета, и командир поднял трубку. На то он и был такого цвета, чтобы брать его в первую очередь, бросая все дела.
        - Да, товарищ… Андрей Константинович… да я понимаю! Понял. Да дайте сказать! - стукнул он по столу. - Причину выяснили и она более чем веская. Да как же… Понятно. Я говорю, понял всё! - крикнул в трубку Томин и ударно повесил её.
        Обычно, после такого не должен был телефонный аппарат остаться целым, а тут он снова зазвонил.
        - Томин! Да! Хорошо, спасибо ребя! - произнёс командир и положил трубку уже более мягко. - Ух, ну ты и заноза в моей заднице, Родин!
        Шутить и умничать по этому поводу я не стал. В третий раз можно не увернуться от книги.
        - Звонил Хреков и диспетчер по перелётам. С кого начать? - спросил командир, достав из стола бутылку «Столичной». - Будешь?
        - Товарищ командир, я не пью.
        - Тебе всё равно не скоро придётся в кабину сесть, ребя. А мне одному пить не положено. Будешь? - настойчивее повторил свой вопрос Томин.
        - Не буду, товарищ полковник, - ответил я и заметил некое расстройство на лице Валерия Алексеевича. Хотел он слегка «принять на душу», да не вышло.
        - Ладно, - сказал Томин и убрал бутылку в стол. - Так с чьей информации мне начать?
        - Давайте с диспетчера по перелётам. Он редко плохие новости приносит.
        - Согласен. Вещевая долетела. Уже в Союзе, но до Осмона пока не добралась, - сказал командир.
        - Хорошо. А что со звонком Хрекова?
        - Ну, тут тоже без неожиданностей. Прикрытие своим самолётом от удара ракеты, пущенной по нашему транспортному самолёту, не спасает тебя от выговора заместителя командующего ВВС округа, - сказал Томин. - Представление тебя к награде было несколько минут назад, а может, даже раньше, уничтожено.
        - Вот уж точно, что без неожиданностей, - сказал я. - Разрешите идти?
        - Да погоди. Может, через журналистку эту как-то решить вопрос? Она же статью собирается писать про тебя? - поинтересовался Томин.
        - Товарищ командир, награды я выпрашивать не собираюсь. Если командование не считает меня достойным, я возражать не буду. На моё отношение к службе это не повлияет, - выпалил я.
        - Ох, как ты заговорил! Мог бы просто сказать, что не пойдёшь к ней на поклон, - громко сказал Томин.
        Снова зазвонил телефон. Только это уже был внутренний аппарат.
        - Томин, слушаю! Да. Всё? Спасибо, - закончил говорить командир и положил трубку. - Вот тебе ещё одна новость. Я, Буянов, Барсов и ты летим завтра в Москву. Оперативно требуется пройти ВЛК и вернуться обратно. Так что собирайся, - сказал Томин и кивнул на дверь.
        Перед выходом я решил задать важный для меня вопрос.
        - Товарищ командир, а у нас будет…
        - Не будет. В Осмон мы залетать, не планируем.
        Глава 15
        Прошло уже несколько дней, как мы прибыли в лечебное учреждение. У меня сложностей в прохождении комиссии пока не было. Анализы в норме, количество ушей, глаз, почек и даже всяких эритроцитов соответствует стандартной человеческой комплектации. Врачи тоже не лютовали и относились снисходительно.
        Врачебно-лётная комиссия - это всегда волнительно. Возможно, поэтому Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь находится в таком спокойном и умиротворённом месте - парке Сокольники в Москве. Чтобы тебе можно было уединиться в тенистом саду, как на территории учреждения, так и выйдя за КПП в сам парк.
        Непривычно после духоты и пыли Афганистана дышать свежим воздухом столичного парка в эти августовские дни. В отличие от своих соседей и однополчан, предпочитавших выходить за забор, я в свободное время читал. Можно сказать, что делал это с запоем, сидя в тени деревьев небольшого палисадника.
        Я старался занимать быстрее всех лавочку вблизи спортплощадки, где частенько ребята повышали свою физическую готовность. Качались, проще сказать. А мимо то и дело проходили как преклонного возраста пациенты, так ещё и не совсем старые.
        - Сергей Сергеевич, - оторвал меня от «Бесов» Достоевского знакомый голос. - И вы здесь?
        В паре шагов от меня стоял лётчик-испытатель Николай Фёдорович Садовников с рыжеволосым человеком, у которого была большая лысина на голове. По внешнему виду, товарищ Садовникова, чем-то напоминал альбиноса средних лет, настолько светлой была его кожа.
        - Рад вас видеть! - улыбнулся я и поздоровался с этими мужчинами.
        - Вы какими судьбами здесь, Сергей? - спросил Садовников.
        - ВЛК после катапультирования, - сказал я, на что товарищ Николая Фёдоровича покачал головой.
        - Жаль, что такой молодой и так рано. Где произошло? - спросил он, приглаживая свои редкие волосы.
        - В Афганистане, - ответил я и, по просьбе старших товарищей, поделился воспоминаниями о том дне в районе Хоста.
        Садовников слушал внимательно, а его знакомый постоянно мотал головой от удивления.
        - После катапультирования сложно пройти медицину, но можно вернуться. Тем более, вы вполне себе стоите на ногах и, как я понял, нормально себя чувствуете, - сказал Николай Фёдорович.
        - Есть боли, но пока терплю, - произнёс я, массируя шею.
        Она-то меня беспокоила уже давно, а сейчас тем более. Ещё и зубы начали болеть в последнее время. Неужели трюк с чекой, вырванной из гранаты, только сейчас стал отдаваться болью?
        - Ладно, Сергей. Надеюсь, всё будет хорошо, и ты придёшь к нам с Игорем в школу. Уже думал о том, чтобы в испытатели уйти? - спросил Садовников, но его товарищ Игорь, с удивлением посмотрел на него.
        - Не рано ли для него? Этот молодой человек, как я посмотрю, лейтенант ещё? - прищурился он, взглянув в мою сторону, и получил утвердительный кивок.
        Садовников улыбнулся и положил руку на плечо своему знакомому.
        - Запомните, Игорь Петрович, его зовут Сергей Родин. Когда-нибудь он будет у вас проверять технику пилотирования, - улыбнулся Николай Фёдорович.
        - Надеюсь, что так и будет. До встречи, Сергей Родин, - сказал Игорь Петрович и вместе с Садовниковым они пошли дальше.
        Узнал я этого человека. Легендарный Игорь Волк, заслуженный лётчик-испытатель СССР, лётчик-космонавт. Через три года он будет удостоен звания Героя Советского Союза и будет участвовать в программе «Буран». Он должен был стать первым командиром этого летательного аппарата, предназначенного для космических полётов. Как жаль, что история тогда пошла по другому пути.
        - Кстати, а ты хирурга прошёл? - уходя, спросил у меня Садовников.
        - Завтра он заключение пишет, - сказал я.
        - Хм, ну если он, то тебе повезло. Будь здоров, Родин, - махнул мне Волк.
        По возвращению в отделение, я отправился на приём пищи в столовую. Со мной и Мариком в очередной раз провёл беседу Буянов. Он нацелил нас, чтобы до Дня Воздушного Флота, который отмечается каждое третье воскресенье третьего летнего месяца, мы прошли врачей. А в понедельник уже были выписаны.
        - И только попробуйте мне продлиться, - строго указал нам Буянов во время сегодняшнего завтрака. Комэска сидел на соседнем с нами ряду в столовой, и это не потому, что он брезгует нашей компанией.
        Данное место в ЦНИАГ - это отдельная история. Пять раз кушать здоровую и очень вкусную еду дано не каждому. Можно прийти чуть позже на приём пищи и полакомиться добавкой, но не всем. Таким, как Буянов, приходится, есть всё очень постное, вареное, пареное и очень обезжиренное. Просто у Ивана Гавриловича первая степень ожирения, и его сразу же посадили на диету. Оттого он и хмурый такой. Пряники ему тоже не дают.
        - Иван Гаврилыч, а может вам купить чего в городе? А то так свихнуться можно на постной пище, - спросил я, заметив, как злобно дышит комэска, через силу впихивая в себя тушёную капусту.
        - Родин, не искушай меня. Иначе вообще не похудею.
        На следующий день коридоры Центрального госпиталя в Москве были полны народу. Кто-то только прибыл на прохождение врачебно-лётной комиссии, кто-то завершает этот нелёгкий путь.
        А такие, как Марик не хотят отсюда уезжать. Вот и сейчас он ходит туда-сюда у кабинета хирурга, выискивая в закромах своего разума варианты «зависнуть» здесь ещё на пару дней.
        - Серый, ну ты чего сидишь? - громко сказал он, но с соседней лавки на него косо посмотрели. - Ты собираешься что-то решать?
        Я же сидел и спокойно читал очередной номер «Советского спорта». На первой странице много внимания уделено пятиборью. И всего одна маленькая заметка, что киевское «Динамо» завоевало Суперкубок Европы.
        - Чё пристал? Мне не нужно здесь оставаться. Поеду обратно. Да и доктора меня спокойно везде пропускают, - ответил я, перелистнув страницу.
        Марик резко подскочил ко мне, выхватив газету, свернул её и сунул в карман своих спортивных штанов.
        - Очумел? - спросил я.
        - Серёга! Братуля!
        - Не брат я тебе, но боевой товарищ, - поправил я его.
        - Да хоть сестра по духу. Не бросай меня одного, - продолжил меня обхаживать Барсов. - Я тут нашёл себе одну. Прям в госпитале. Она, кстати, тоже в Афган собирается к Новому году, но мне надо закрепить успех.
        Как-то странно пытается откосить от возвращения Марк. Может, катапультирование, и встреча с душманами повлияли так на парня? Это вполне нормально, если человек сомневается в своих силах после такого пережитого стресса.
        - Нашёл, значит? - спросил я, вырвав свою газету из кармана Марика. - А я тут при чём?
        - Ну, я потом не хочу один лететь в Баграм. Вдвоём веселее. Я тебе тут тоже найду подружку…
        Прекрасно! Скучно ему значит!
        - О нет! Не нужно мне сватовства этого, - отмахнулся я. - Слушай, кого ты здесь себе нашёл? Тебе твоего Светика мало в Афгане? - спросил я.
        Тут мимо нас проходил один парень с довольно внушительными размерами бицепсов. На вид чуть старше нас и явно не лётчик.
        - Вы про Светку, что в Баграме? - пробасил здоровяк.
        Мы с Мариком переглянулись, поскольку ответь сейчас кто-нибудь из нас утвердительно, и неизвестно какой будет реакция. С переломом оставаться в госпитале не хотелось бы.
        - Неа! - отмахнулся я. - В Шинданде.
        - А я думал про Баграмскую, - ответил атлет и нагнулся к нам. - По секрету вам скажу, будете в Баграме зайдите к ней. Пара бутылок вина и хороший вечер вам обеспечен, - подмигнул он и пошёл дальше.
        Похоже, не так обаятелен Марик, как велика сила алкоголя. Какие-то странные ценники в Баграме.
        Я взглянул на Марика, который выглядел задумчивым и разочарованным в этот момент.
        - Расстроился? - спросил я.
        - А ты бы не расстроился? - замахал руками Барсов. - Это ж надо так попасть.
        Честно, в этот момент промелькнула мысль, что у нашего белокурого красавчика появился объект любовного интереса. За ним раньше такое не наблюдалось.
        - Марик, да ладно тебе, - попробовал я его поддержать. - Нашёл из-за чего переживать.
        - Серый, тебе не понять, - хлопнул по коленке Марик.
        И действительно, куда мне понять такие высокие чувства как у него. Сам себе места не находил после гибели Жени. Теперь вот в смятении от равнодушия и беготни от меня Оли. И женского тепла хочется, а чувства только к Вещевой пока только испытываю. Иногда была грешная мысль, может ответить взаимностью Анне, но к ней таких чувств нет. Но девчонка красивая, спору нет!
        - Ладно тебе убиваться, - сказал я, заметив, как Марк чуть ли не рвёт на себе свои белые патлы.
        - Убиваться? Я в бешенстве, Серёга! - замахал руками Марик, и снова попал под внимание проходящих медиков и обследуемых.
        - Отчего? Из-за какой-то девчонки переживаешь? - спросил я.
        - Ох уж эта Света - звезда Афганского балета! Я на неё потратил почти 800 чеков. Там были и вино, и шампанское, и закуска всякая. А тут оказывается, с ней можно было и на более бюджетных условиях сойтись! Духи даже задарил французские в один из вечеров по её личной просьбе!
        Мда, кому любовь, а кому за духи французские обидно. Одно радует, что Барсов убивается не по девушке.
        - Следующий! - послышался голос из кабинета хирурга.
        Очередь была моя, поэтому обрадовался я ей очень сильно. Слушать причитания по поводу купленных подарков Свете, стало надоедать.
        Войдя в кабинет, я не сразу обнаружил врача. Точнее поймал только часть её. Из-за угла ширмы выглядывала пятая точка в коротком врачебном халате. Нагнулся доктор так, что были видны кружева чёрных чулок на стройных ножках.
        И да, хирург оказалась женщиной. Очень привлекательной.
        - Вы садитесь, молодой человек. Я сейчас, - медленно проговорила доктор, выглянув из-за ширмы.
        Её голос звучал так, словно она профессионально озвучивает фильмы недетских категорий. Причём, каждое последнее слово в предложении она произносила с придыханием.
        Я как будто смотрел на модель в стиле пин-ап. Густые белокурые волосы, большая грудь, нереально тонкая талия и пышные бёдра. В довесок к этому белые серьги, словно из жемчуга и ярко-красная помада.
        - Сажусь, - ответил я и медленно присел на стул.
        - Давайте вашу историю, молодой человек, - сказала врач, заняв своё место.
        - Простите, я до этого с другим врачом общался…
        - Да, да, Сергей Сергеевич. Но у нас с людьми напряжёнка. Вас передали мне. Белла Георгиевна, если вы ещё не знаете, - представилась хирург.
        Про себя подумал, что если бы видел её раньше, точно бы запомнил имя и внешность. Очень привлекательная женщина, хоть и старше меня. Целый майор, между прочим.
        - Что ж, давайте я вас ещё осмотрю, Сергей Сергеевич. Раздевайтесь, - пронзительно смотрела она на меня своими голубыми глазами.
        - Эм… полностью? - задал я дурацкий вопрос. Будто не знал, что полностью, за исключением трусов.
        - Конечно. Вы же на осмотре.
        Я аккуратно стал снимать с себя одежду. Сама Белла Георгиевна смотрела на меня очень внимательно, отложив в сторону очки. Взгляд был такой, будто она получает от этого наслаждение. Ей бы ещё губы облизнуть.
        - Вы какой-то стеснительный, Сергей Сергеевич. Я вам помогу, - сказала хирург и встала со своего места.
        Блин, если она сейчас ещё и дверь закроет, я точно подумаю, что она меня соблазняет. Тогда и моя физиология отреагирует адекватно происходящей ситуации. Ох, надо образ Ольги представить, чтобы не реагировать! А лучше Хрекова, который рассказывает, как правильно бомбить.
        Ключ в двери повернулся, означая, что мы изолированы от несанкционированного входа.
        - Так вам будет лучше, - сказала Белла Георгиевна и прошла в непосредственной близости от меня.
        Вот зараза! Всё-таки она облизнула губы! Ещё и этот глубокий аромат её духов медово-восточных сладостей пощекотал мне ноздри. Не то, что у меня какой-то «Шипр».
        Снял с себя одежду и остался стоять посреди комнаты в одних трусах. Белокурая дама продолжала смотреть, будто чего-то ждала от меня.
        Она медленно встала и подошла ко мне ближе. Пока ещё в моих трусах «парень» держался. Да только прикосновения к моим шрамам были уж слишком нежными.
        - У вас было два ранения. Пулевые, касательные, - медленно осматривала она меня, изучая швы в местах огнестрельных ранений.
        - Повезло, что такие, - сказал я, сглотнув слюну.
        - Согласна с вами. Перед этим у вас было катапультирование, - продолжила она опускаться по моей спине, прощупывая каждый позвонок. - Боли в спине?
        Тут пришлось соврать, поскольку по утрам у меня всегда теперь болит в грудном отделе и хрустит шея. Треск такой, что соседям по палате становится не по себе.
        - Нет. Всё хорошо.
        - На рентгене посмотрим. Так, а как у вас дела с нижним отделом? - спросила хирург, добравшись до копчика.
        Я забыл, что у нас хирург и мужским органом занимается тоже. Да ещё и вопрос так задала двусмысленно. Мол, нет ли у меня с женщинами проблем? Конечно, есть! Женщина любимая свалила, теперь проблема, как без неё быть? Чем себя занять? Кем-то занимать не хотелось бы.
        - У меня всё работает, товарищ майор, - ответил я.
        - Ах! - посмеялась Белла Георгиевна, продолжая прощупывать поясницу. - Я про нижний отдел спины, но и про «то самое место» мы тоже поговорим.
        - Понял, - улыбнулся я.
        А боль в пояснице была. Врач попросила нагнуться несколько раз и прогнуться в спине. Прогиб дался непросто. Болевые ощущения присутствовали.
        - Кажется, всё хорошо? - спросил я, когда врач обошла и встала передо мной.
        - Не совсем. Я же вам сказала, что нужно полностью раздеться? - сказала врач, сложив руки на груди.
        Сейчас не совсем тот момент. Не хотелось бы показывать, насколько я возбуждён.
        - Товарищ майор, может, не сто…
        Договорить я не успел, поскольку Белла Георгиевна взяла инициативу в свои нежные руки, резко стянув с меня трусы. Она пододвинула стул и присела на него.
        - Посмотрим, - сказала она и достала стерильные резиновые перчатки. - Как раз сейчас хороший момент для осмотра.
        С этими словами я ощутил всю прелесть близкого контакта с резиновыми перчатками врача. Несколько секунд мне показались вечностью, в то время как Белла Георгиевна продолжала осмотр.
        - Да, действительно, всё в порядке, - сказала хирург, отклонившись назад. - Теперь поворачивайтесь задом.
        Я сразу вспомнил, что в будущем должна появиться такая штука, как ректороманоскопия. Наслышан, что подавляющее большинство пыталось избегать этой унизительной процедуры всеми возможными и невозможными способами. А кто не смог, то пытался забыть её, как страшный сон. Вот только соседи по палате и отделению не давали этого сделать. Все через это проходили, так что и мне когда-то предстоит также… искать варианты избежать этого «наказания».
        Через минуту Белла Георгиевна объявила, что осмотр закончен и мне можно одеваться. Пока я надевал на себя одежду, товарищ майор изучала мои рентгеновские снимки. Никогда их особо не понимал, но на то она и врач, чтобы разбираться в этих тёмных и светлых пятнах на больших полотнах.
        - Разрешите забрать историю? - спросил я, заметив, как хирург отложила снимки и закончила писать.
        - Не торопитесь. На осмотре вы не слишком спешили, молодой человек, - ответила она, постукивая своими ярко-красными ноготками по столу. - У меня для вас хорошие новости - вы будете летать! И, скорее всего, очень долго.
        Пф, тоже мне, удивила! Естественно, буду. Ещё нужно в Афгане полетать, а затем и домой. Там и рапорт Томину в школу испытателей подам, о котором мне сказал Садовников, когда я встретил его в Парке Сокольники.
        - Спасибо, Белла Георгиевна. Значит, могу забрать и бежать к своим…
        - Очень долго, но не на истребителях, - с такой же милой улыбкой произнесла хирург.
        Тут у меня всё напрочь ушло вниз. Сердце заколотилось, а внутри всё сжалось так, что я не смог ничего сказать. Воздуха не хватило.
        - Это как, Белла Георгиевна? Не понимаю вас? - спросил я, подойдя ближе к столу.
        - Очень просто. Вы перенесли катапультирование, что повлекло за собой изменение в позвоночном столбе. Грыжа у вас на пояснице плюс к этому. Ваши ранения от пуль хоть и затянулись, но это не говорит о том, что рука и нога будут также переносить перегрузки. Мой вердикт - годен для полётов на всех типах вертолётов и транспортных самолётах, - обрисовала мне ситуацию Белла Георгиевна.
        Какое-то нереальное событие сейчас происходит. Опять чёрная полоса пошла? И снова женщина всему виной. Не везёт с ними в последнее время.
        - Белла Георгиевна, я вас прошу, посмотрите ещё раз? - попросил я. - Может, что-то не так посмотрели? Вы только скажите, как можно исправить вот эти все мои искривления и я всё сделаю.
        Мимолётом я уже был готов с ней переспать, если потребуется. Но сразу же отмёл эту идею. Я ж не Марик.
        - Сергей Сергеевич, вы можете и не пытаться трепыхаться. Если бы вы знали меня, поняли бы всю безальтернативность вашей ситуации, - сказал она, закрывая мою «историю». - Радуйтесь, что вообще оставила вас в небе. Всего вам наилучшего, - произнесла Белла Георгиевна, протягивая мне папку.
        Глава 16
        Я смотрел в её голубые глаза и видел перед собой совершенно иного человека. Как же мог я так ошибиться и не увидеть в этой, без преувеличения, сексапильной женщине настоящего дьявола. Видимо, она смогла под своими белокурыми волосами спрятать рога.
        - Вы что-то хотели сказать напоследок, Сергей Сергеевич? - всё тем же притягательным голосом произнесла Белла Георгиевна.
        - Пока размышляю, - вырвалось у меня, хотя хотел выразиться гораздо жёстче по отношению к ней.
        - Понимаю вас, но жизнь не заканчивается на признании негодным к полётам. Сейчас такое время, что стране нужны здоровые и готовые служить лётчики, - продолжала она меня успокаивать. - Восстановитесь, отдохните и приезжайте сюда через полгода. Там и посмотрим.
        С этими словами она положила папку с историей болезни передо мной и накрыла сверху медицинской книжкой.
        - А почему я не могу сейчас быть признанным годным? Из-за грыжи и микроповреждений вы лишаете меня возможности послужить стране на дальних рубежах?
        Белла Георгиевна отклонилась назад на стуле и внимательно посмотрела на меня. Она слегка прищурилась, будто присматривалась ко мне, пытаясь усмотреть мелкие детали в поведении.
        - Вы сейчас не можете пройти, поскольку вы не годны. У вас было катапультирование…
        - Я прекрасно себя чувствую, - перебил я её, и это очень не понравилось товарищу майору. Она даже слегка «ойкнула».
        - Вы забываетесь, товарищ лейтенант.
        - А я думаю, это вы забываете, что стране нужны готовые служить. Здоровье выходит на второй план, когда у человека есть определённые знания и умения. Вы лишаете страну перспективного лётчика, а не лично меня возможности летать.
        При этих словах Белла Григорьевна хлопнула по столу и нагнулась ко мне. Ей сейчас не хватает кожаной плётки и латексного костюма, настолько серьёзное у неё выражения лица и готовность меня «наказать».
        - Я вам предлагала нормальный путь. Можно сказать, шанс. Вы же, как и многие до вас, только и видите в себе перспективных, умелых и незаменимых, - начала она повышать голос. - На заседании комиссии я буду рекомендовать вас полностью списать с лётной работы. Пойдёте в эти… ваши… ну, которые долго не живут… авианаводчики, в общем. Вам там самое место. Лицо в мыле, а задница в дырках! Теперь это будет ваш удел.
        Ха, напугала ежа голой попой! Как будто я никогда не был в шкуре ПАНа. Однако слова этой тёти начинают меня выводить из себя. Главное - не перейти границу.
        - Это мерзко с вашей стороны так отзываться о людях этой героической специальности.
        - Я сама решаю, как и про кого мне говорить, лейтенантик! - усмехнулась Белла Георгиевна. - Не забывайте, в этом госпитале всем плевать, какой вы заслуженный и нужный стране, какая там политическая повестка и ситуация в мире, есть война или её нет, кто ты и что ты за вон тем КПП. Вы свободны, товарищ лейтенант.
        Дальнейшие препирания были уже бессмысленны. Остаётся только единственный шанс, что на заседании комиссии примут иное решение, а пока у меня светится надпись не самого лучшего содержания - «не годен к лётной работе».
        На выходе я не стал разговаривать с Марком, а пошёл сразу к себе в отделение. На сегодня у меня все назначения были завершены. Оставалось завтра пройти барокамеру и дожидаться понедельника. Там должно состояться заседание центральной ВЛК.
        Первым делом, я зашёл в кабинет к начальнику своего отделения, который вёл меня на всей «дистанции».
        - Молодец, Родин! Всё у тебя хорошо! С врачами говорил, все довольны. Завтра барокамера и пойдёшь в понедельник за своим «добром» на полёты, - улыбался мне врач-подполковник, листая историю болезни. - Чего молчишь и хмуришься?
        Как раз терапевт практически долистал до раздела «Хирург» в истории болезни.
        - Сейчас увидите, Альберг Иваныч, - вздохнул я и в тот же момент подполковник обнаружил кляксу от Беллы Георгиевны.
        - Вот же ша… шевелюра у неё, чтоб сгорела! - выругался Альберт Иванович. - Откуда она нарисовалась? - обратился он ко мне, будто я знаю ответ на этот вопрос.
        - Товарищ подполковник, вопрос явно не ко мне.
        - Тьфу! Ерунда какая-то! Я специально вам Семёныча сунул хирургом, чтоб проблем не было. Эта майорша всех уже достала. Приедет здоровый человек, так обязательно повесит ему диагноз какой-нибудь. Статистику, что ли, ведёт.
        Сейчас вспоминаю встречу с Садовниковым и Волком. Теперь я понимаю, о каком везении они намекали. Похоже, им тоже довелось пересечься с Беллой Георгиевной.
        - Ой, брат, мы с тобой попали! - начал чесать затылок мой терапевт. - Будь готов к не самому радостному вердикту, если только на заседании комиссии мы не отстоим тебя.
        - А кто будет отстаивать? - спросил я.
        - Ну как же! Я, командир твой обязательно после такого пойдёт. Он может присутствовать на заседании и сказать своё экспертное слово. Такое редко практикуется, но вполне реально.
        Томин точно будет топить до последнего за меня. В этом не сомневаюсь. Может, и зря я посыпать голову пеплом стал? Не всё так плохо.
        - И какие у нас шансы? - поинтересовался я.
        - Честно - не очень.
        Вот обрадовал! Только надежду дал и снова забрал.
        Альберт Иванович не стал вдаваться в подробности, почему шансов нет. Их мне поведал Буянов, в палату которого я зашёл после посещения терапевта.
        - Эта Белла - зверь! С ней никто не любит связываться. Она, то ли чья-то дочь, то ли чья-то жена. Проблем никто не хочет, а председатель центральной ВЛК всегда солидарен со своими коллегами. На моей памяти единицы, кто смог мимо Беллы проскочить. Её вердикт всегда утверждался.
        - Это плохо, Иван Гаврилыч. Чего делать-то? - спросил я.
        Комэска откинулся на подушку и заложил руки за голову. Начались размышления.
        - Может, стоит поднять связи твоей подружки-журналистки? Сейчас как-нибудь выйдем на Афганистан, чтоб с ней связаться…
        - Нет! - резко сказал я, но тут же поймал непонимающий взгляд подполковника. - Виноват, Иван Гаврилович.
        - Понимаю, Сергей. А чем она тебе так не мила? Или у тебя с Вещевой всё ещё продолжаются отношения?
        И снова о моих отношениях! Не самый важный сейчас вопрос, чтобы им задаваться. Да и с чего бы Ане мне помогать? Как именно она это сделает?
        - Давайте, мои отношения с девушками останутся при мне, Иван Гаврилович?
        - Неа! Ты забыл, что я твой командир и… я, вообще-то, на тебя поставил ящик красного вина! А проигрывать Бажаняну я не хочу, - пригрозил мне пальцем Буянов.
        Ох уж этот тотализатор военный! Интересно, мне хоть когда-то перепадёт какой-нибудь процент?
        Дверь в палату приоткрылась, пришёл Томин, всё внимательно выслушал, проматерился, снова выслушал и снова проматерился. Похоже, он сам не знал, что в этой ситуации должно было мне помочь.
        - Сергей, пока не вынесен вердикт, ты летаешь. Есть пара дней, чтобы найти какое-то решение, - ответил Томин, взъерошив мне волосы. - В любом случае, я пойду с тобой на комиссию, раз Альберт Николаевич предлагает такой вариант.
        - Спасибо, товарищ командир, - сказал я.
        - Неа, это моя обязанность, - махнул рукой Томин. - Но, вообще-то, эта Белла трындец какая тварь! Я слышал, у неё муж был лётчик. Так она и его списала.
        - Ого! И они после этого развелись? - спросил Буянов.
        - Хуже! Ещё и поженились! Он, кстати, как говорят, где-то в нашем округе служит. Она его фамилию не взяла, и за ним не поехала. Московская, что сказать! - сказал командир.
        - Серьёзный, видимо, муж, раз она так ведёт себя, и никто ей не перечит, - сделал я вывод.
        - Папа какой-то адмирал. Он её за моряка хотел выдать, а она за лётчика замуж пошла. Короче, там странная семейка! - подвёл итог Томин.
        Не помню, когда мне доводилось отмечать День Воздушного Флота в этой жизни. Уж точно я не планировал это делать в госпитале. Однако, против указания комэски и, тем более, командира полка не попрёшь. Исходя из истории праздника, первоначально он был установлен 18 августа, а отмечали его в третье воскресенье того же месяца. Да только собрались мы 22 августа в третью субботу, не дотянув один день до воскресенья.
        Решено было отметить в палате у Буянова. Его сосед был выписан пару дней назад, а другого к нему не успели поселить. А дежурная медсестра сегодня была более сговорчивая и позволяла на своих сменах такие небольшие застолья. Главное, чтобы без фанатизма и прыжков с балкона. И такое тут случалось, оказывается.
        Стол был накрыт по всем канонам. Лимон, нарезки, салаты из капусты, огурцов, помидоров и так далее. Но главным «действующим лицом» был коньяк. Когда я глянул на этикетку, то обалдел.
        - «Ереван»? Сколько ж он стоит? - спросил я у Буянова, зная, что этот коньяк будет весьма редкий в будущем.
        Особенно ценились те, что разливали до 1980 года. У «Еревана» ещё и крепость за 50% и выдержка 10 лет.
        - Это командир притащил. Сказал, что с него выпивка, а с нас закуска.
        - Дорогой же, Иван Гаврилович! - воскликнул Марик, нарезая варёную калбасу. - Бутылка рублей 20 стоит.
        - Командиру виднее. Где-то достал, - отмахнулся комэска, выставляя «нурсики», привезённые с собой из Баграма.
        - Иван Гаврилыч, так, может, из гранённых? - спросил я, предлагая стеклянные стаканы взамен походной посуды из Афгана.
        - Будем считать, что мы якобы в Афгане. Все там пьют из «нурсиков», вот и мы также, - сказал Буянов, протирая пластиковые стаканчики.
        Через полчаса мы уже сидели своей Афганской четвёркой, отмечая наш главный профессиональный праздник. Как обычно, выпили первые два тоста быстро. Затем медленно и тихо выпили третий. Ну а теперь пошли разговоры за жизнь.
        Не упустил и я момент, чтобы поговорить с командиром по поводу Вещевой.
        - Валерий Алексеевич, сейчас я могу вам задать прямой вопрос, почему именно так…
        - Произошло с Ольгой Онуфриевной? Давай отвечу, - сказал Томин, закусывая лимоном. - У меня было веское основание закончить её командировку. Это первый момент. Причина, по которой это произошло, тебя волновать не должна. Это второй момент.
        - Так вы и не ответили, товарищ командир. Я же ей не чужой человек, - сказал я.
        - Сергей, думай о своём ВЛК. Ольга от тебя никуда не денется. Приедешь после Афгана, там и решите все свои проблемы, - порекомендовал Буянов.
        - То есть, я должен расценить это как ваше желание оградить меня от лишних мыслей? Мол, я должен только о работе думать?
        - Не заводись, ребя, - крепко хлопнул меня по плечу Томин своей тяжёлой рукой. - Тебе комэска верно, всё говорит - сейчас про ВЛК думай. Нам надо как-то эту Беллу победить. Завтра на трезвую голову перечитаем всё Положение об освидетельствовании за номером 220 и выстроим наши аргументы в твою пользу.
        После этих слов в дверь громко постучались. Обычно, так тарабанит начальство или сильно желающий в туалет. Уборная есть на этаже, а вот начальство в субботу приходит не просто так.
        - А кто сегодня дежурный врач? - прошептал Буянов.
        - Белла, - проглатывая колбасу, ответил Марик.
        Мда, вот и выстроили защиту! Сейчас нас ещё и за нарушение госпитального режима попрут. Хотя вряд ли командир полка не решит этот вопрос. Тем более, трое из нас уже практически прошли ВЛК. Завис только я.
        Валерий Алексеевич поднялся и пошёл к двери уверенной походкой, но слегка балансируя своим телом под действием крепкого напитка.
        - Оу, добрый вечер, - послышался удивлённый голос Томина.
        Когда он открыл дверь полностью, я был шокирован от увиденного гостя. В палату с продуктами в сетке и бутылкой такого же «Еревана» вошёл сам генерал Хреков в белой майке, спортивном трико и резиновых тапках.
        - Чего молчим? - задал вопрос нам генерал.
        - Здрасте! - хором ответили мы. - С наступающим вас праздником.
        - С прошедшим праздником, - буквально пропищал Марик, выронив изо рта кусок огурца.
        - С прошедшим только триппером поздравляют, а у меня его не было. Отмечаете? - строго сказал Хреков. - Хм, а я вот с кем выпить не знаю. Меня бы хоть позвал, Алексеевич.
        - Андрей Константинович, мы ваших координат не знали, - улыбнулся Томин. - Присаживайтесь.
        Хреков слегка замялся, а потом, молча, присел на то место, где сидел командир.
        - Я чьё место занял? - спросил генерал, но Томин улыбнулся и попросил меня сбегать ещё за одним стулом.
        Так, к нашему столу присоединился и генерал. Изначально, градус веселья и обсуждений слегка снизился. Затем Андрей Константинович немного повеселел и оказался вполне себе адекватным человеком.
        - Показывает мне маршал фото Масуда и говорит - ты своим, кто на разведку летает, дай это фото. Авось увидят, - рассказывал Хреков об одном из совещаний у Соколова.
        - А вы чего? - спросил Буянов.
        - Ну, я ему и говорю - товарищ маршал, так они на 1000 км/ч несутся, там всё сливается, - улыбнулся генерал. - Так мне говорят, мол, что у нас на истребителях ручника нет, что мы притормозить не можем. Короче, приходится с Модяевым порой доказывать очевидные вещи. Но, это всё между нами.
        Как Хреков тут оказался? Всё было очень просто. Проходил он своё ВЛК здесь, как и весь генералитет. Оказалось, что заканчивал он тоже когда-то Белогорск, служил в истребительном полку, но после академии и перехода в штаб на командную должность списали его на вертолёты. Теперь он проходит комиссию по более низкой графе.
        А вообще, не просто так летел Хреков сюда в Москву.
        - Дела были в штабе, но не выгорело у меня, - расстроено сказал генерал.
        - Награду не получите? - спросил я, но тут же поймал предупредительный взгляд Томина.
        Сейчас был как раз очень удобный момент спросить за порванное представление к награде. Пускай я сам не божий одуванчик и должен был быть наказан, но обида присутствовала на Хрекова.
        - Да ладно тебе, Алексеевич. За столом может спрашивать, - отмахнулся генерал. - И награды тоже пока не будет. А ты расстроился из-за порванного представления? Сам виноват, лейтенант. Я, честно тебе скажу, не хотел тебя лишать, но Модяев настоял.
        - Понял вас, - ответил я, закинув в рот кусок бутерброда.
        - Это хорошо, что ты всё понимаешь. Будут вам награды. Вот ликвидируем Масуда и Хаккани, тогда и поощрим всех. Конечно, кто на что наработал, - кивнул Хреков. - Давайте выпьем, - поднял он свой «нурсик» и взял лимон. - За ваше здоровье и то, что оно не было сильно нарушено катапультированием. Всем лётного долголетия и обязательно в истребителях.
        Выпив коньяку, Томин поправил генерала, что не у всех из нас всё хорошо.
        - Родин у нас завис с хирургом. Похоже, будет списан, - сказал он Хрекову.
        - Семёныч? Да не смеши, Алексеевич! Не помню, чтобы он вообще кого-то списал. Родин здоровее нас всех вместе взятых. Пройдёт! - похлопал меня по плечу генерал.
        - У него не Семёныч, - сказал Марик. - Его списывать собралась Белла Григорьевна.
        При этом имени Хреков мощно стукнул по столу, перевернув при этом свой стакан и опрокинув пустую тарелку. Сейчас он выглядел как никогда злющим.
        - Опять это белобрысое чудовище? Родин, что она тебе сказала? - перешёл на громкий говор Хреков.
        Я пересказал весь мой разговор с Беллой. Объяснил и за свои реальные болевые ощущения, которые я считаю не фатальными.
        - Болит у всех и всегда болеть будет. Я тебе распишу гимнастику потом. Будешь делать и восстановишься. Может и болеть не будет. Организм молодой! - махнул рукой генерал. - Вот так она и сказала, что ей до лампочки кто ты и что за забором? Что на войну ей тоже всё равно?
        - Так точно, Андрей Константинович, - сказал я.
        С этими словами Хреков налил себе полный «нурсик» коньяка, чокнулся со всеми и выпил залпом, закусив лимоном.
        - Всем сидеть тут. Я скоро, - сказал генерал и вышел из палаты.
        Естественно, что никто ничего не понял.
        - В туалет пошёл? - спросил Марик.
        - Кто их генералов разберёт, - сказал Буянов. - Кстати, командир, мы на Родина и Марика делали представления, а вот на остальных пока нет. Может, как приедем, займёмся этим вопросом?
        - Гаврилыч, всё будет, - успокоил его Томин. - Дай до Афгана добраться. Я, если честно, уже устал тут в Москве.
        Почти через час в дверь снова затарабанили. Теперь к двери отправился я, поскольку Томин и Буянов уже не могли оторваться от стульев. Да я и сам был кривоват. Оказалось, что вернулся Хреков.
        - Всё нормально, Родин, - похлопал меня по плечу генерал, проходя в палату.
        Андрей Константинович был несколько взлохмачен, с красными следами царапин на плечах. Не говоря уже о том, что майку он принёс в руке, а губы были слегка измазаны в красной помаде.
        - В смысле, Константиныч? Как, нормально? - удивился Томин и мгновенно отрезвел от услышанного.
        - Реально и документально. Я договорился, - сказал Хреков, утирая губы. - Ещё эта зараза грудастая будет у меня истребителей списывать, - хлопнул по столу генерал и снова налил себе коньяка.
        В понедельник я был несказанно удивлён, что был признан годным к лётной работе. Томина на заседание комиссии не пустили, поскольку не видели причин для его пламенных речей в защиту.
        Уже стоя за КПП в ожидании нашего автобуса на остановке, мы обсуждали это чудесное спасение лейтенанта Родина из лап лётной медицины.
        - Серый, колись! Что за дела? - расспрашивал меня Буянов, закуривая сигарету. - Я ничего не понял.
        - Иван Гаврилыч, я тоже с вами сидел в палате и тоже не понял. Куда мог ходить Хреков? Ну, ни к Белле же он пошёл тогда?
        - Ну, она ведь ничего, согласен? - спросил у меня Марик.
        - Как бы да, - сделал вывод Буянов.
        - Да как бы Хреков ни разу не Апполон, - сказал я и заметил приближающийся к нам УАЗ «таблетка».
        На переднем сиденье сидел Хреков и показывал нам, чтобы мы садились назад. Внутри уже находился Томин со своими вещами и довольным выражением лица.
        - Ну как, Родин? Доволен? - спросил генерал.
        - Так точно. А как так получилось? Вы кому-то позвонили? - спросил я напрямую.
        Чего юлить уже? Видно было, что не просто так удалось договориться с Беллой Георгиевной. Может, это был один из тех случаев, когда председатель центральной ВЛК настоял на другом решении?
        - Ага. К жене сходил и договорился. Она у меня врач, - усмехнулся Хреков.
        Тут у меня начал сходиться пазл. Да и у всех тоже.
        - Чего замолчали? - громко сказал Хреков. - Да, Белла Георгиевна моя, зараза такая, жена. Вот такие у нас отношения. Ко мне в Ташкент не едет, но и разлюбить не разлюбит.
        - А за что она вас списала с истребителей? - спросил Томин.
        - Потому что она коза драная! Зараза белобрысая! - сокрушался Хреков, но выглядело это очень смешно. - Тогда она не была ещё моей женой. А потом поздно было, списали. Но, люблю я её. Очень, - посмеялся генерал и глотнул из маленькой фляжки коньяку.
        Глава 17
        Спящий Марик уже в который раз заваливался на моё плечо, когда самолёт трясло при изменении высоты полёта. Буянов читал один из свежих номеров «Правды», в котором Афганистану были посвящены лишь редкие строки на одной из последних страниц. В основном на передовице - фестивали, встречи лидеров, поддержка какому-либо трудовому народу в Африке, Азии или другой части мира.
        Обидно, что мы рискуем, воюем и погибаем, а нас «засовывают» в самый конец газеты. И то, ограничиваются общими фразами, как тут всё становится спокойно благодаря нам, а боестолкновений как бы и нет вообще.
        Таков итог половины моего пребывания в Афганистане, в который я сейчас возвращаюсь. Закончилась вся нервотрёпка с ВЛК, но не всё так радужно.
        - Сергей, ты чего кривишься? - громко сказал мне на ухо Буянов, когда заметил, как я отреагировал на пронзившую боль в пояснице.
        - Чесотка напала, Иван Гаврилыч, - соврал я, массируя чуть выше копчика.
        Поверил ли мне Буянов? Конечно, нет. Допытывать меня он не будет, понимая, что всё равно не признаюсь в своих болячках. Никто бы не признался. А мне теперь с ними как-то жить.
        Перелёт на Ан-12 в грузовой кабине оставил не самое хорошее впечатление. На высоте было холодно, поскольку отсек для грузов не отапливался и не был герметичен. Шум невообразимый, по коже мурашки. Плюс маршрут, которым летел экипаж, был сам по себе «трансафганский».
        По прямой от Бокайды, где мы проходили погранконтроль, до Баграма, лёту не более часа. Но в армии, а в авиации тем более, никто не ищет лёгких путей. Поэтому наш путь пролегал по самому «короткому» маршруту.
        Сначала нужно было доставить мотострелковый взвод для усиления батальона охраны в Шинданд. Офицеры, переваривая вчерашние объёмы алкоголя, посапывали на ящиках с оружием, укрывшись бушлатами, а их подчинённым было о чём поговорить. Как будто у них времени не будет в ближайшие год-полтора! При первом взгляде на этих пацанов понял, что и здесь многие относились к войне, как к какому-то приключению.
        - Да чё там? Сутки трое на посту, - отмахивался младший сержант, рассказывавший какие-то байки подчинённым своего отделения.
        - А чеки? Сколько платят? - спрашивал у него лопоухий парень с множеством юношеских прыщей.
        Из-за шума все фразы молодняка не разберёшь. Да и не особо мне это интересно. Я много таких видел. Даст Бог, все они вернутся домой.
        Посадка, выгрузка личного состава и груза в Шинданде прошла быстрее, чем я думал. Даже Марик не проснулся.
        Хреков, летевший с нами, общался с тремя высокими чинами. Всей этой бандой они заседали во время полёта в небольшой гермокабине, в которой гораздо комфортнее.
        - А чего он не полетел на более комфортном борту? - спросил я, стоя под палящим солнцем на бетонной стоянке Шинданда.
        Пустынный пейзаж долины Зирко резко контрастировал с высоченными горными грядами вокруг Баграма. Военный городок, расположенный чуть дальше стоянки истребителей и вертолётной эскадрильи, пока ещё представлял собой несколько одиноких бараков и множество песочных палаток. Уже видно, как высаживаются деревья и возводятся деревянные постройки из бомботары.
        - Кто его знает. Их, генералов, не поймёшь, - ответил Буянов.
        Томин в это время о чём-то беседовал с Хрековым. После нашего застолья в госпитале, как мне, кажется, генерал стал несколько другим человеком. Расслабила его, видимо, неформальная обстановка.
        - Так, Осмонцы, летите сейчас к себе и повнимательнее там, - подошёл к нам Хреков, пожимая каждому руку.
        - Товарищ генерал, а вы не с нами? - спросил Буянов.
        - Тут останусь. Подлетнуть надо, пока есть возможность, - сказал Андрей Константинович, махнув рукой приближающемуся УАЗу.
        Командирский автомобиль остановился, взвизгнув тормозами, и из него вышел потрёпанный и слегка небритый подполковник.
        - Товарищ… ик… генерал! Подп… подпол…
        - Шомпол, ты! Когда в зеркало смотрелись, товарищ подполковник? Или вы думаете, что в Шинданде вам курорт? - зашёлся в гневных возгласах Хреков.
        Мы постепенно начали двигаться к самолёту. Тем не менее, Хрекова было слышно на всём аэродроме, как он высказывал своё недовольство увиденным в Шинданде.
        За пару минут своей речи, Андрей Константинович нашёл замечаний на пару десятков лет лагерей, если бы система ГУЛАГа ещё существовала в своём старом виде. А может, не стал бы генерал с ним церемониться и вывел за капонир.
        - Ботинки где, подполковник? - был шокирован Хреков, указывая на синие кеды с тремя белыми полосками на ногах у офицера.
        - Товарищ генерал, здесь только так и ходим. Днём до плюс 50ти доходит, а лётные ботинки и другая обувь плавятся зазря, - объяснил подполковник.
        - Я тебя сам сейчас расплавлю, - пригрозил ему пальцем Хреков.
        В общем, обувь, пуговицы и остальной внешний вид у местного командира был не соответствующий. Потом «добрался» генерал до неправильных построек и пыльного УАЗа. Насчёт пыли, уже перебор. Тут она везде! Это ж пустыня.
        С другой стороны - это Хреков. У него и бомбить надо так, как в книжке.
        Дослушать выступление мы не успели, поскольку штурман Ан-12 сказал, что пора лететь. Марик так и не открыл глаз, а продолжал занимать место на скамейке в грузовой кабине, пуская слюни. Через двадцать минут, мы уже поднимались на высоту в сопровождении вертолётов по схеме набора.
        Дальше у нас были Кандагар и Джелалабад. И вот, к вечеру этого длинного дня, мы вышли через грузовую рампу транспортника на стоянку Баграма.
        - Оркестр ждать было бы наивно, - сказал Марик, поправляя свой чистый комбинезон, который он готовил для появления перед девочками-официантками в столовой. - Есть хочу. Иван Гаврилыч, а давайте в столовую сразу?
        - Ночью сходишь в свою «столовую». Знаю я эти твои походы. Сейчас в штаб. Сдаём документы и сразу на постановку, - сказал комэска.
        - Только ж прилетели? Мы ведь не знаем состояние дел и обстановку на фронте? - поинтересовался я.
        - Вот сейчас и узнаешь, Родин, - похлопал меня по плечу Буянов и подтолкнул в сторону штаба.
        После оформления всех документов в строевом отделе, нас всех попросили зайти в кадры. Буянов отправился по другим делам вместе с Томиным, а нам с Барсовым, как обычно, выбора не оставили.
        Кабинет кадровиков был заставлен красными и белыми папками. Судя по всему, тут велась настоящая работа.
        - Разрешите войти, товарищ полковник? - спросил я разрешение, увидев тощего офицера, внимательно читающего бумаги за столом, где раньше сидела симпатичная брюнетка.
        Она тоже была здесь. Стояла рядом с полковником, держа в руках белую кружку с блюдцем и двумя пряниками.
        - Вас вызывали? - грубо спросил у меня худосочный, бросая при этом взгляд на девушку.
        Выпендривается! Но красотка оценила командный тон этого босса, не сводя с нового начальника глаз и прикусив слегка свою нижнюю губу.
        - Нас попросили зайти в строевом отделе, - ответил за меня Марик.
        - А у нас что, теперь строевой отдел командует кадрами? Вы не видите, что вы отвлекаете нас от важной работы? - снова спросил полковник, принимая от брюнетки чашку.
        За спиной послышались голоса людей и в кабинет вошли ещё два полковника.
        - Чего на входе встали? Заняться нечем? - наехал на нас один из них - рыжий, с кучей веснушек.
        Так, осталось выслушать третьего и тогда можно уже показывать свой характер.
        - Проходите, Валерий Сергеевич, - подтолкнул своего коллегу третий полковник с зачёсанными набок светлыми волосами.
        И вот в его глазах, прямо-таки, читались слова - пошли отсюда!
        - Ребятки, а ну свалили. Не мешайте работать, а то напроситесь на перевод после Афгана в степи Арктики и Чукотки.
        И где же он там степи увидел, главный управленец кадров? Наверняка приехали всем скопом своим, чтобы отметиться в зоне боевых действий и получить «заслуженное».
        - Товарищ полковник, я лейтенант Родин, а это старший лейтенант Барсов. Нас…
        - Лейтенант, ничего ты не перепутал? Вон пошёл! - снова подал голос худощавый.
        - Стоять на месте! - поднял руку рыжий. - Это они, которые представлены… ну вы помните, - сказал он своим коллегам, начав рыться в бумагах.
        - Эти? Бравые лётчики, которых представили к орденам? - фыркнул худой, отпивая из чашки.
        - Так… да. Родину - орден Красной Звезды, а Барсову - «За службу Родине», - сказал белобрысый. - Не похожи вы на героев, какими вас тут описали. Но не нам решать. Указ уже подписан.
        - Это именно они, товарищи. Родин закрыл своим самолётом другой самолёт, а Барсов… - взахлёб начала рассказывать о наших достижениях брюнетка.
        - Ой, закройся, а? - махнул ей белобрысый. - Иди, ещё кофе принеси.
        Ну, это перебор! Девушка, может и пытается им понравиться всеми силами, но вытирать об неё ноги не позволительно. Тем более, кому? Супервоякам вроде этих троих? Были бы все они толстые, называл бы их «три толстяка».
        - Я вас попрошу, товарищи полковники, быть вежливыми с военнослужащими нашего полка, - сказал я.
        - Они выполняют свою работу в тяжёлой обстановке, в отличие от вас, приезжающих на вручение нам наград, - поддержал меня Марик.
        Молодец! Не ожидал я, что он так скажет. Лаконично и по делу.
        - Вы совсем оборзели, лейтенанты? Я же вас запомню! - вскрикнул зачёсанный полковник, в то время как его коллеги усмехались над, как им, кажется, детскими попытками постоять за честь девушки.
        Брюнетка своим умоляющим взглядом пыталась нас успокоить и попросить молчать. Ей ещё раз дали команду, и она послушно направилась к двери.
        - Нет, ты останешься здесь, - остановил я её, чем вызвал удивление на лицах кадровиков.
        - Вам следует вести себя корректнее, товарищи полковники. Перед вами, всё же, девушка, - продолжил Марик.
        - Она военнослужащая. Прикажут, и не такое будет делать, - спокойно сказал рыжий, чем вогнал в краску брюнетку.
        Я заметил, как сжатые костяшки Барсова побелели от напряжения. Сам бы вмазал каждому из них, да только не стоит оно того.
        - Что тут за крики? - открылась за нашими спинами дверь и в кабинет вошёл Томин. - Чего на проходе стоим, офицеры?
        Окинув изучающим взглядом всех, комполка сразу понял, что дело не чистое.
        - Товарищи полковники, командир полка Томин. Можно узнать, вы кто? - задал вопрос Валерий Алексеевич.
        Ему по очереди представились и назвали цель своего прибытия. Говорить старались уже не так дерзко, как с девушкой, но некая нахальность присутствовала.
        - У вас офицеры в полку совсем распоясались, Валерий Алексеевич, - сказал худосочный. - Дерзят.
        - Мы им награды привезли, а они ведут себя неподобающе. Можем и завернуть им ордена, как думаете? Заняться их воспитанием? - предложил с ухмылкой белобрысый, подойдя к столу рядом с девушкой и мной.
        Как же от него несло потом! Сразу я и не почуял этого смердящего запаха, а вот брюнетка скривилась.
        - Я сам знаю, как мне воспитывать своих подчинённых, товарищи гости. Вы же гости? - спросил Томин и поймал непонимающие взгляды полковников. - Пока вы в таком статусе, мы вам рады.
        - А дальше? - почесал подбородок белобрысый.
        - Дальше посмотрим на ваше поведение, - сказал командир и достал из нагрудного кармана ручку. - Свободны, и не мешайте работать нашим гостям. Я сам везде распишусь, - сказал Валерий Алексеевич и показал нам троим на дверь.
        Приказ есть приказ, так что никто из нас задерживаться не стал. Когда закрывал дверь, то слышал какое-то недовольство на заднем плане.
        - Думаешь, выхватят они командира? - спросил я, идя с Барсовым по коридору.
        - Кто его знает. Я бы на их месте судьбу не искушал, - сказал Марик, оглянувшись и улыбнувшись девушке. - Как она тебе?
        - Почётная. У меня тем более есть такая уже.
        - Да? А где ты её нашёл? - удивился Марик.
        - Ты чего? Меня ей, вообще-то, наградили Марк. Я же рассказывал, - ответил я.
        Ерунду какую-то спрашивает, Барсов. Будто не про награду сейчас разговариваем.
        - Блин, ну как бы рассказывал мало, но все знают про это. А как так вообще произошло? Как вообще этим можно быть награждённым?
        Прикалывается, что ли? От полёта не отошёл, видимо.
        - Марк, эта звезда вручается, как и всем - заслужил и тебе дадут, - ответил я.
        - Да она ещё и даётся сразу! И как она? - восхитился Марик.
        Что-то не нравится он мне. Вроде он не бился головой, и никто его не бил.
        - Барсов, там всё как всегда - берёшь и носишь её везде. Вставляешь, только аккуратно, чтоб не очень большая дырка была. Затем всем показываешь. Она всех и радует своим видом.
        Тут Марик аж запрыгал на месте. Вот как порадовался мой товарищ, предвкушая награждение.
        - Серый, я думал ты более скромный! С Ольгой ты тоже это всё прокручивал на глазах у всех? - спросил Марк, потирая руками. - Я тоже так хочу. Вот с этой брюнеткой и попробую.
        Твою мать! Вот что значит, когда человек думает только одним местом. И не головой.
        В здании высотного снаряжения собрался практически весь лётный состав полков. Наши товарищи, которые на сегодня закончили со своими вылетами, рассказали нам про текущую ситуацию.
        - Войска вышли к границе с Пакистаном. Начали брать под контроль господствующие высоты и захватили новые базы духов, - рассказал Валера, показывая на карте, где теперь размещаются батальоны мотострелков и позиции афганцев.
        - Духи либо ушли в Пакистан, либо заблокированы в Панджшере, - продолжил Паша Мендель. - Многие начали сдаваться.
        - А полевые командиры? - спросил я.
        И мне тут же дали почитать «Известия», где запечатлены ликующие солдаты афганской армии в своём болотного цвета обмундировании. Рядом фотография генерала в фуражке с красным околышем и огромной кокардой.
        Я бегло пробежался по статье вместе с Марком. Не знаю как Барсов, но я остался в недоумении.
        - Ни слова о наших войсках? - спросил я, на что Валера молча кивнул. - Здесь говорится, что были ликвидированы Масуд и Хаккани, верно?
        - Так нам сказали. Тела их были найдены после нашей бомбёжки. База Джавара теперь используется нами и афганцами, - отметил Гаврюк. - В основном, там местные хозяйничают.
        - Мы же там всё разбомбили? - спросил Марк. - Почему не написали про десантуру? Ладно мы, но на земле… сколько ребят погибло в этой операции.
        - Дело государственное. Не нам рассуждать об этом, - резко ответил Гусько. - Ты такие вопросы брось, а лучше слушай, что дальше было.
        Оно и понятно, почему Савельевич так говорит. Гусько - замполит эскадрильи и отвечает за моральный дух, облик и поведение лётчиков. Хотя, в его словах особой уверенности в правильности таких вот статей я не услышал.
        - Всех духов оттуда выбили? - спросил я.
        - Появляются отдельные недобитки. Провинцию Кунар наши мотострелки тоже заняли. Постепенно милиция из Царандоя порядок наводит, - указал на карте Бажанян. - У нас работы последнюю неделю немного. Вертушки и транспортники по большей части работают. Гуманитарку возят круглосуточно.
        - Кое-где нашу пехоту с флагами встречают. Население радуется, хоть пока и не совсем так, как бы начальству хотелось, - добавил Валера. - Мы скоро будем за каждый вылет драться, чтобы только слетать, - улыбнулся он, сворачивая ремешок наколенного планшета.
        - Не к лучшему ли это? - спросил я. - Все так сильно хотят воевать?
        - Нормальный военный, лётчик в том числе, не хочет войны. Лучше уж учения, - согласился Валера.
        - В Крыму, на Чёрном море. Там и девочки, и черешня, и персики… - размечтался Барсов, но сразу получил слабый подзатыльник от Буянова, который подошёл к нам сзади.
        - Конь-осеменитель, ты давай к полётам готовься. Восстанавливать утраченные навыки будешь. Родин, тебя это тоже касается. К осени, чтоб у меня были готовы на второй класс сдавать, - сказал Гаврилович, присаживаясь за стол.
        - А как ты думаешь, Иван Гаврилович, это уже победа? - серьёзно спросил я у нашего комэски.
        Буянов не сразу ответил, посмотрев окно
        Может и правда - история пошла несколько по другому пути? В моём времени граница так и не была взята под контроль. Про флаги у местного населения вообще никогда не слышал. И главное - два самых крутых полевых командира были ликвидированы в начале войны. Осталось только узнать, что дальше будет.
        Вечером, в модуле разговоры только и были лишь о завтрашнем торжественном построении. Горонян обеспечил нас марлями, самодельной гладильной доской и утюгом, чтобы мы выглядели перед командованием «с иголочки». Кому что вручат из наград, пока было непонятно. Мы с Мариком о своих поощрениях уже слышали, а вот остальные могли только догадываться.
        В баню было не пробиться, поскольку сегодня большая часть лётчиков с других полков «готовилась» к убытию завтра на свои аэродромы. Пообщаться и вспомнить эти летние месяцы, проведённые в Афганистане, было делом принципа.
        Так что воспользоваться пришлось общей душевой, сделанной из бывших топливных баков. Вода к вечеру уже была не такой тёплой, но вполне себе терпимой.
        За нашим модулем как раз был один из таких душей, к которому сейчас подкрадывалась пара бойцов из батальона охраны аэродрома. Хитрые рожи у них, однако. Вперёд меня лезут помыться, но придётся мне воспользоваться своим служебным положением. Иначе, нормально не помыться. Напор плохой, если два крана сразу открыть.
        - Оу, бедолаги! В очередь, - крикнул я парням, которые попытались откинуть шторку предбанника душа, сколоченного из деревянных досок.
        - Виноваты! Мы… тогда после вас, - сказал один из парней, схватил своего товарища за шиворот, и вместе они убежали в направлении своих палаток.
        Только сейчас обратил внимание, что парни шли в душ совершенно без моющих принадлежностей. Ну, кто ж их разберёт, чего у них в голове.
        Я откинул шторку в раздевалку, и зашёл, снимая на ходу майку и расстёгивая штаны. Только когда я остался в одних трусах, ощутил на своей спине пристальный взгляд и томное дыхание со стороны одной из душевых кабин.
        - Тут, как бы занято, - произнёс женский голос.
        Меня передёрнуло с такой силой, что поясницу пронзила острая боль от неожиданности. Я повернулся и увидел выглядывающую из душевой ту самую девушку-брюнетку из отдела кадров. Она закуталась в полосатое цветное полотенце и смотрела на меня, мило улыбаясь, закусив свой большой палец.
        - А вы всегда так тихо принимаете душ? - спросил я, взяв штаны, чтобы одеть их и не смущать своим видом рядового.
        - Ты можешь не одеваться, Сергей. Что я там не видела, - отмахнулась брюнетка и обулась в свои резиновые тапочки. - Заходи, мойся. Я пока здесь оденусь.
        Издевается? Чего она вообще тут делает, ещё и одна? Могла бы поставить рядом с душем кого-нибудь из подруг, чтоб контролировали подход мужиков.
        - Нет, лучше выйду и подожду снаружи, - ответил я, и тут же ощутил на своём плече мягкое прикосновение брюнетки.
        И ведь не спешила она убирать руку. Внимание её остановилось на шраме от ранения, и девушка легко поглаживала это место.
        - Больно было? - тихо спросила она.
        - Терпимо, - ответил я.
        Она продолжала гладить плечо, осматривая моё обнажённое тело. Что у неё сейчас в голове, можно только догадаться. Какие чувства она сейчас испытывает, видя перед собой полуголого мужика?
        - Пойду. Снаружи подожду, - сказал я и начал надевать футболку.
        - Вы с Мариком сегодня за меня заступились. Благородно с вашей стороны. Спасибо, но они теперь вам козни подстроят завтра на вручении, - выпалила брюнетка, присаживаясь на скамейку.
        Полотенце слегка задралось, обнажив аппетитные формы бёдер. Мне стоило больших усилий не заострять внимание на этом.
        - Не для наград служим, девушка. А своих в обиду не дадим, - подмигнул я ей и вышел на улицу.
        Пару минут я топтал деревянный помост рядом с душем, пытаясь не прокручивать в голове увиденные прекрасные виды брюнетки. По закону жанра, мне на помощь пришёл в этот момент кто-то со стороны.
        - Серый, ты помылся? - сказал мне из-за угла нашего модуля Валера, надевавший куртку от лётного комбинезона.
        - Нет, а…
        - Вот и не начинай! Собирайся на аэродром. Томин вызывает нас в штаб.
        Покой мне только снится! Не успел приехать, уже какие-то задания. Пока это неточно, но зачем же ещё мы понадобились с Валерой нашему командиру?
        - Сергей, я уже всё, - сказала брюнетка.
        - Ух… ё-моё! Я пошёл, - спешно ретировался, методом исчезновения Гаврюк.
        - Я тоже всё, девушка. Доброй ночи.
        - Меня Ася зовут, Сергей. Заходите если…
        - Это вряд ли, Ася. Удачи вам.
        Быстро собравшись в своём модуле, я ехал с Валерой в «таблетке» по тёмной дороге в сторону аэродрома. Гаврюк молчал, но внимательно на меня смотрел.
        - Чего ты меня сверлишь? Что ты там себе надумал? - спросил я.
        - Совсем ничего, - улыбнулся Валера, отвернувшись к окну.
        - Ага, а в окне чего увидел? Квадрат Малевича?
        - Не заводись, Серый. Если честно, она мне даже больше нравится, чем Вещевая, - посмеялся Гаврюк. - Но решать тебе. Пока не распробуешь, не поймёшь.
        - Да пошёл ты! - огрызнулся я, чем вызвал ещё большую радость Валеры.
        В штабе мы снова оказались в кабинете у особиста. Та же компания - Томин, Пупов, Виталик и парочка гражданских.
        - Валерий Алексеевич, я пока ещё не влетался после ВЛК, - предупредил я командира.
        - Думаю, это не проблема для тебя, Сергей Сергеевич, - сказал Виталик. - Задача очень срочная и важная.
        - Виталий, ближе к делу. Завтра очень важное мероприятие и люди должны отдохнуть, - сказал Томин.
        - Боюсь, они могут на него не попасть, - произнёс Виталик, разворачивая карту. - Нужно провести разведку вот этого квадрата, - указал он на район, на северо-востоке страны, где Афганистан граничит с Советским Союзом, Китаем и Пакистаном.
        - Провинция Бадахшан, - тихо сказал я. - Кажется, начинаю понимать суть проблемы.
        - Вот-вот! - громко сказал Томин, доставая сигареты. - Поторопились, Виталий?
        - Нет, но есть определённые опасения, что подразделения «Чёрный Аист» прибрали к рукам инфраструктуру этой провинции. Афганцы не признаются, но информация у нас есть, - сказал Виталий, присаживаясь напротив Томина. - За две недели потеряли три группы спецназа и четыре самолёта-разведчика. Никаких следов.
        В кабинете воцарилось молчание. А у меня в голове начала вырисовываться картинка, что история-то пошла по другому сценарию, но не совсем радужному.
        - А что там такого, что так притягивает туда духов? - спросил Гаврюк
        - Шахты по добыче золота и драгоценных камней, - ответил я. - Ставьте задачу, товарищи.
        Глава 18
        Район провинции Бадахшан был нам совершенно не знаком. Прочитав информацию про рельеф и добычу драгоценных камней в этих местах, стало понятно, какой именно она представляет интерес для духов.
        - Как я понимаю, западные кураторы теперь требуют плату за свою помощь? - спросил я, когда Виталик заканчивал рассказ о предполагаемых местах месторождений лазурита.
        - Это не касается вашей задачи. Слишком масштабно, - быстро ответил он.
        - Само собой. Мы же простые лётчики. Прыщи на теле у слона, верно? - с иронией спросил Валера.
        - Не это главное, товарищи пилоты… - встрял в разговор седой инженер.
        - Лётчики! - хором сказали Томин, я и Валера.
        - Прошу прощения. Так вот, есть необходимость опробовать новые ракеты…
        И тут он начал свой рассказ о новых средствах поражения с дальностью пуска до 40 километров. Похоже, что речь шла о ракетах «воздух-поверхность». Вот только зачем нам в разведывательном полёте себя таким образом демаскировать?
        - Вы понимаете, что это не наша работа, облётывать новые образцы техники, которые ещё не стоят на вооружении? Почему вы не привлекаете к ней испытателей? - спросил я, посмотрев пристально на Виталика, а затем и на командира.
        Казанов был невозмутим, встретившись со мной взглядами. А вот Томин потихоньку начал закипать. Не нравилось ему то, к чему нас сейчас склоняют.
        Инженера закончили рассказ о новой разведывательной аппаратуре, которую нужно будет включить в районе работы, а Виталик уже готов был начать рассказывать особенности задания. Тут решил взять слово Томин.
        - Товарищи, а вы в курсе, что командир этого полка я? - спросил он. - И задачу своим лётчикам должен ставить я?
        - Ну… конечно, вы должны это делать, товарищ полковник, - сказал седой инженер спокойным тоном. - Пожалуйста.
        - Совсем оборзели? - недовольным тоном переспросил Валерий Алексеевич. - Вы мне ещё разрешение даёте? На каком основании мы должны выполнять эту задачу?
        - Товарищ командир, - вступил в разговор один из гражданских с немного искривлённым носом. - Это задание получено по линии… - начал он рассказывать, но Томин не стал слушать.
        - Кривая она у вас, эта линия, раз я не в курсе такого задания. Вы играете в разведчиков здесь, ни с кем ничего не согласовываете, а потом, если что случится, вы меня и моих подчинённых виновными выставите. Где распоряжение? - стукнул кулаком по столу командир.
        Соглашусь, что Томин прав на все сто процентов. Какая-то странная задача нарисовалась ни с того, ни с сего. Если ранее все полёты были согласованы с высоким начальством, то сейчас, явно ничего с генералами не обсуждалось. Иначе бы командир полка не стал бы так возмущаться.
        - Валерий Алексеевич, давайте не будем опускаться до формальностей, - попытался успокоить его кривоносый инженер. - Наше научно-производственное объединение «Фазотрон» совместно…
        - Адольф Георгиевич, если я не ошибаюсь? Вам стоит постоять в сторонке с этим вашим научным заводом «Фазан» или как оно там называется, - отмахнулся Томин.
        Не смогли мы с Валерой удержаться, чтобы не усмехнуться. Виталик тоже не скрывал скромной улыбки, пока Томин высказывал недовольства двум деятелям науки. Чего инженеры из промышленности ещё лезут со своими предложениями?
        Препирания командира с представителями промышленности продолжались ещё несколько минут. Я переглянулся с Валерой, чтобы понять, что он думает по этому поводу. Гаврюк только пожал плечами. Вот же какой у меня командир звена!
        - Валерий Алексеевич, если что, мы готовы… - не сдержался я, за что удостоился грозного взгляда от Томина.
        - Родин, молчать не пробовал, когда я говорю? - рыкнул он на меня. - Мне ты нужен в кабине, а не в цинке. Кому будут вешать орден завтра?
        - Так мы сейчас слетаем и будем на построении, - сказал Валера. - Всё равно больше, чем на два часа полёта нам топлива не хватит.
        - Давай, ребя, спокойно меня послушаешь, не перебивая, пока я не перешёл на командирский тон, - сказал командир Валере. - Где приказ или согласование с вышестоящим начальством, коллега? - обратился он к Виталику.
        Казанов был спокоен. Настолько, что даже бровью не повёл, чтобы куда-то позвонить и решить этот вопрос.
        - Товарищ полковник, с начальством все вопросы мы решим. Пока мы этим будем заниматься, предлагаю лётчикам занять места в комнате отдыха и ждать указаний. Этому, я надеюсь, вы препятствовать не будете? - настоятельно спросил Виталик.
        Здесь Томин возражать не стал и отправил нас отдыхать.
        Уснуть у меня категорически не получалось. Валера, хоть и ворочался на скрипучей кровати, но спал крепко, слегка посапывая носом. Меня же одолели размышления.
        Сегодняшний день был богат на странности. Кадровики с бессовестными мордами, которые грозились повлиять на награждение. Хамское отношение к девушке-рядовому, которая пыталась понравиться этим старшим офицерам. Кстати, непонятно зачем.
        Возможно, получила от нашего кадровика установку оказывать «содействие» во всех вопросах, а эти ребята отнеслись к девчонке как к прислуге. Эх, хоть и нельзя людей бить просто так, но руки тогда зачесались неимоверно.
        Потом встреча в душе с этой же брюнеткой. Имя ещё такое - Ася. Что-то в ней есть страстное…
        - Чего улыбаешься, Серый? - спросил у меня проснувшийся Валера.
        - Вспомнил кое-что.
        - Уж не сегодняшнюю встречу в душе? - улыбнулся Гаврюк.
        Начинается! Сейчас начнутся расспросы - чего, куда, кому!
        - Вы ещё давайте новые ставки сделайте, - съязвил я. - С предыдущей, сколько успел поднять?
        - Если честно, то ничего. Я ставил на беременность Ольги и вашу свадьбу. Не сошлось, - улыбнулся Валера, присаживаясь на кровать.
        - Вам делать нечего? Пытаетесь мою личную жизнь прогнозировать? - прицокнул я.
        - Не кипятись, - успокоил меня Гаврюк. - Помимо твоей личной жизни, есть кое-что посерьёзнее.
        - Ты тоже считаешь, что «контора» темнит? - спросил я. - Что именно тебя смущает?
        - Не понимаю сегодняшнего вызова этих ребят. Хотят послать на рисковое дело на экспериментальном самолёте и без прикрытия. Так, ещё и куда! - развёл руками Валера. - И обязательно нас с тобой нужно привлечь. Как будто этот бородатый Виталий нам протекцию оказывает, понравились мы ему.
        - Просто мы с тобой уже работали с ними, а коней на переправе… ну ты понял, - сказал я. - А вообще, есть пару моментов, которые вынуждают задуматься.
        Четыре самолёта потеряны, несколько групп спецназа пропало и сомнительная задача по разведке района, о котором ничего не известно. Ни предполагаемых мест падения воздушных судов, ни района последнего сеанса связи с наземными группами. Полный вакуум. Всё это вкупе с настойчивыми просьбами конструкторов использовать новое оборудование.
        - И чего думаешь, Серый? - широко зевнув, спросил Валера.
        - Где-то нас обманывают, только не пойму где, - ответил я и повернулся набок.
        В сон я погрузился быстро. Снова морской ветер и мелкий дождь, оставляющий тёмные точки на палубе корабля. На ходу поправляю оранжевый костюм и надеваю на себя шлем. Техник мне показывает самолёт, который я не видел до этого ещё ни разу. И в голове у меня мысль, что разбег мне сейчас не нужен.
        Тут же за спиной приглушённый звук работы двигателей, вертикально поднимающих над палубой самолёт, раскрашенный в серый камуфляж. Вот он зависает на месте, виден оранжевый огонь работы подъёмно-маршевого двигателя и двух подъёмных двигателей в передней части фюзеляжа. Ещё пара секунд и уникальный самолёт переходит в разгон. А мне предлагают проследовать на свой борт - копию того, что только что взлетел.
        - Сергей, подъём! - услышал я где-то над собой голос командира и почувствовал, как меня теребит его мощная ладонь.
        - Не сплю, не сплю, товарищ командир, - ответил я, присаживаясь на край кровати.
        Валера уже протирал глаза и вытягивался вверх после пробуждения.
        - Собирайтесь и на самолёт. Пробили они эту задачу, - недовольным голосом произнёс Томин и вышел из комнаты.
        Порядок связи, координаты района работ и расположение экипажей ПСО передали нам уже рядом с самолётом. Как и в прошлый раз, место стоянки у нас было у дальней рулёжки на спецстоянке, окружённой ящиками с песком и маскировочными сетями.
        - Нам нужны показатели обнаружения. Во время испытаний этих ракет они были равны 48 километрам, - рассказывал нам Адольф Георгиевич, указывая на ракеты, подвешенные на самолёте.
        Может быть, Валера и не обратил внимание на их необычную конструкцию, но я то понял, что передо мной явно непростые средства поражения.
        - Валер, что-то не то. Нам сильно недоговорили, что находится в том районе, - остановил я Гаврюка, когда он собирался начать подниматься по лестнице в кабину.
        - В каком смысле?
        - Это непростые «воздух-поверхность». Они предназначены для работы по РЛС, а именно тех, что стоят на стационарных комплексах ПВО, - сказал я.
        - Серый, я разбираюсь в ракетах. Садись в кабину, в полёте разберёмся, - похлопал меня по плечу Валера и занял своё место в самолёте.
        - Ты не понимаешь, что нам что-то недоговаривают?
        - Понимаю. Они же из КГБ. Секретность и всё такое! Пока не слетаем, на чистую воду их не выведешь.
        Я посмотрел в сторону Виталика, что-то обсуждавшего с седым инженером. И чего так сложно сказать, что там ожидается противодействие ПВО? Начинаю догадываться, что там не ДШК или «зенитки», а самые настоящие комплексы с дальностью поражения несколько десятков километров.
        Пока включал оборудование в кабине, набросал на планшет данные по средствам ПВО вероятного противника. Странно будет, если американцы, всё же, поставили духам не только «Стингеры», но и кое-что посерьёзнее.
        Все предстартовые действия были выполнены, и мы стали ожидать вылета наших ретрансляторов. Их роль будут выполнять истребители, которые выйдут в зону дежурства в районе Панджшера.
        Мимо нас как раз порулили МиГ-21 из нашей эскадрильи. Гнётов ведущий, а Паша у него ведомый. Наш зам комэска приветливо помахал нам, а Мендель поднял большой палец вверх, оценивая нашу боевую машину.
        - Чистенький! Везёт кому-то, - тихо произнёс в эфир Паша, намекая на более презентабельный внешний вид нашего МиГ-21 - 81.
        - Завидуй молча, - одёрнул его Гнётов, - Окаб, 717 на полосу, парой взлёт по одному, - запросил он у руководителя полётами.
        - 717, выполняйте, взлёт по команде. Подтвердите режим 12, - дал он команду, которая означала, что Гнётову нужно проконтролировать и наш с Валерой запуск и начало руления.
        - Подтвердил, Окаб. Готов к взлёту.
        Как раз сейчас начало вставать солнце, освещая Баграмскую долину и величественные горы.
        - 717, взлёт по одному. 5000 высота сбора. Взлёт! - скомандовал Гнётов, и за его МиГом засветилось яркое пламя.
        Пока зам комэска бежал по полосе, Мендель быстро занимал исполнительный старт. Несколько секунд и вот уже он поднимает носовое колесо, готовясь оторваться от полосы.
        - Давай и мы не будем задерживаться, - сказал Валера по внутренней связи, когда я включал автомат защиты сети специальной аппаратуры.
        - Рулим, Валер, - ответил я, проверив напряжение в сети, поскольку информация на дисплее несколько раз зарябила, а на индикаторе лобового стекла немного потускнели символы.
        - Серый, что за дела? - спокойно спросил Гаврюк.
        - Не знаю, - ответил я, проверяя показания напряжения в сети. - Вроде, всё в норме.
        - Понял, - с лёгкой неуверенностью в голосе произнёс Валера, выравнивая самолёт по осевой линии. - Обороты максимал!
        Борт слегка затрясло, стрелка указателя оборотов двигателя начала двигаться к максимальному значению.
        - Форсаж! Паашли! - скомандовал Валера и отпустил тормоза.
        От резкого рывка назад меня вжало в кресло. Несколько секунд тряски по бетону Баграма и мы уходим за густые облака.
        - Набираю 6000, - сказал Валера, продолжавший удерживать большой угол набора, не отключая при этом форсаж.
        - Быстрее набирает, чем наши борта, - сказал я, заметив постоянно растущую вертикальную скорость.
        - Не загоняли ещё, «новенького», - произнёс Валера, выключив форсаж и выровняв машину на нужной высоте. - Курс 30 держим?
        - Да. Выйдем ближе к реке Пяндж, а затем и на город Файзабад. Снижение будем выполнять после его прохода.
        На индикатор лобового стекла вывел Валере маршрут полёта, а сам стал работать с аппаратурой. Сначала запустил подвешенный под фюзеляжем контейнер с разведывательным оборудованием и бортовой комплекс обороны. На нём инженеры заострили особое внимание, поскольку им нужны были его показатели. Какие показатели я могу им здесь предоставить, не совсем понятно.
        - А что ты ещё включил? - спросил Валера, как только я закончил рассказывать по внутренней связи все свои действия с аппаратурой.
        - Бортовой комплекс обороны. Название только подзабыл. С цветами что-то связано.
        - У наших конструкторов с названиями не очень. Слишком мягкие, не внушают страх и желание приобрести, - произнёс Валера, подвернув самолёт на несколько градусов вправо.
        Приближались к Файзабаду, в котором ещё с начала войны базируются наши мотострелки. Прочитал недавно в газете «Фрунзевец», что наши солдаты оказали помощь некоторым школам, сделав ремонты в классах и соорудив из бомботар очень даже неплохие столы и парты.
        - Ну, про это у нас любят писать. О всём, что только с боями не связано, - возмутился Валера. - Ты хоть одну заметку читал в Советских газетах о подвигах наших пацанов в Афгане?
        Не то место и время, чтобы устраивать «кухонные» разговоры. Представляю шок Гаврюка, когда он приедет в Союз и узнает, что дома, тема Афганистан под запретом для осуждения. Вот что-что, а этот момент мне бы хотелось в истории изменить однозначно. Страна, как мне, кажется, должна была гордиться своей армией, защищающей южные рубежи. По итогу, при одном упоминании Афгана всех бросало в ужас и отвращение.
        На карте дисплея показалось ущелье, очертаниями напоминавшее улитку. Рубеж нашего снижения.
        - По спирали снижаемся, - сказал я, меняя масштаб на индикаторе.
        Рука машинально легла на панель управления отстрелом ловушек, хотя научные деятели утверждали, что его работой будет управлять бортовой комплекс обороны БКО в автоматическом режиме. Не очень я пока ему доверяю.
        Прошли плотный слой облачности, и выскочили в километре от хребта Гиндукуш, уходящего в сторону Китая и Таджикской ССР.
        - Курс 150, ставлю на высотомере 250 метров, - сказал я, когда Валера, выполнив пикирование, нырнул между хребтами.
        Снова идём по длинному ущелью, тянущемуся к границе с Пакистаном и Китаем. Пока ничего особого не заметили. По склонам ущелья наблюдаются отдельные дувалы и кишлаки, а по горным тропам афганцы ведут свой скот.
        Тем временем, Гаврюк закладывает крен под 80°, входя в поворот.
        - Ничего пока не вижу. Ни намёка на шахты, - сказал я, как только мы пролетели над предполагаемым месторождением лазурита.
        - Мне кажется… нам надо… в коридор, - предложил Валера, продолжая внимательно идти по дну ущелья. - Я ратую за это.
        - Нам туда не предписано залетать, - сказал я, просмотрев на карте узкую местность, разделявшую Китай, Пакистан и Афганистан. - Если только не передадут команду через ретранслятор.
        Ваханский коридор очень сложная местность. Гор ниже 4000 метров там практически нет. Народ там почти не живёт, да и очень мало места для полётов. Ширина этого коридора в некоторых местах около 15 километров.
        - Давай тогда поднимемся и послушаем Гнётова, - сказал Валера. - Здесь, как ты понял, ничего нет.
        - Давай ещё вдоль границы пройдём, - предложил я и Гаврюк согласился.
        Прошло около получаса, прежде чем я сделал для себя вывод - кроме сожжённого топлива и вымокшего от пота комбинезона ничего мы не нашли в Бадакшане.
        - 716й, 717му, - вызвал нас Гнётов, который находился в воздухе именно с этой целью - в случае чего передать нам информацию.
        Нам даже не пришлось менять высоту, чтобы получить это сообщение. Однако, выходить на связь нам было нельзя. В момент передачи нашего сообщения нас могут запеленговать, чего бы ни хотелось.
        - 716й, Окаб передаёт, что надо по второй части задания поработать. Повторяю, по второй части, - передал сообщение Гнётов.
        Теперь нам уже дали указание «нырнуть» в Ваханский коридор.
        Переключив масштаб, я просмотрел ещё раз местность под нами и дал целеуказание Валере. Через пару минут мы прошли над высокими перевалами, отделявшими коридор от основной части Афганистана, и спустились в очередное ущелье.
        Горы справа, горы слева, а под нами снег. Высотомер показывает высоту в районе 5000 метров. Какое золото и драгоценности тут могут духи искать?
        - А тут покруче! - воскликнул Валера, уводя самолёт от столкновения со склоном горы.
        Пространство здесь совсем нет! Даже не представляю, насколько сейчас Гаврюку сложно. Я сам еле-еле успеваю переключать режимы работы разведывательной аппаратуры.
        - Справа! - воскликнул я, заметив вертикальную каменную стену. В паре десятков метров Валера отвернул от склона.
        - Надо выходить. Тут мы не пройдём! - воскликнул Валера. - Я не удержу самолёт в таком узком пространстве.
        Ручка на себя, мощный рывок перегрузки и с креном 90 Гаврюк вписался в разворот, едва не задевая за стену.
        - Набор, - тяжело произнёс Валера, вытягивая самолёт из этого горного плена.
        Солнце на выводе слегка ослепило глаза, а перегрузка совсем не ощущалась. Выскочив наверх и посмотрев на указатель перегрузки, с удивлением увидел, что стрелка достигла красного сектора и упёрлась в цифру 10. Только бы контейнер не сорвало от такой нагрузки.
        А дальше заиграла совсем тревожная «музыка». Включилась сирена, замигало табло предупреждения об облучении.
        Я стал смотреть по сторонам, и не наблюдал на вершинах хоть что-нибудь, что могло вести по нам огонь.
        - Где? Откуда? - нервничал Валера, выписывающий виражи и меняя высоту.
        - Справа. Ничего не вижу, - сказал я, и в этот момент система обнаружила пуск ракеты.
        Повертев головой, я обнаружил вдали спутный след. Так далеко не может стрелять «Стингер».
        - Разгон! Разгон! - кричал я.
        Сирена продолжает работать, а Валера, вместо разгона решил снова нырнуть в ущелье.
        Глава 19
        От такого манёвра я почувствовал, как голове стало тесно в шлеме. Сердце продолжало ускоряться в частоте своих ударов, а дыхание слегка сбилось.
        Как только мы нырнули в ущелье, сирена перестала работать. Вряд ли так могло повезти, что ракета прошла мимо или отработала по выпущенным бортовым комплексом обороны ловушкам.
        - Где она? - кричал Валера, маневрируя между заснеженными склонами Малого Памира.
        - Не вижу. Надо выходить из зоны поражения. Это был не ПЗРК, - сказал я, отмечая сразу для себя предполагаемые координаты пуска.
        Если верить расчётам, то мы уже вышли за дальнюю границу зоны пуска по высокоскоростной цели.
        Валера резко выполнил «горку» с углом 25°, выскочив за вершины гор. Опрометчиво было это делать с нашей стороны, поскольку снова заработала сирена.
        Нужно было однозначно уходить на всех парах из Ваханского коридора. Зачем рисковать, тем более у нас экспериментальный самолёт, сведения о позиции средств ПВО в этом районе мы получили. Да только идея появилась очень плохая.
        - Твою мать! Разворот влево! Главный… включил, - сказал я и сразу начал искать на дисплее точку излучения радиолокационного сигнала.
        - Уходим, Серый! - крутанул «бочку» Валера и резко переложил самолёт влево, чтобы выйти из сектора обнаружения.
        - Блин! Сорвалось! - крикнул я, потеряв на мониторе точку излучения сигнала. - Давай вправо разворот на 90°. Я почти взял в захват…
        Пока РЛС комплекса ПВО развернётся, мы уже сможем опять сманеврировать и выйти за пределы зоны обнаружения. Сейчас мы примерно в 39 километрах от этой станции. Пока ещё не научились американцы размещать пусковые установки дальше 100 метров от РЛС. Если верить инженерам, наши ракеты стреляют с большей дальности, чем я смог обнаружить позицию средств ПВО.
        - У нас ракеты, которые летят с дальности больше гарантированной зоны поражения ЗРК. Можем их поразить… - сказал я.
        - Перестань! Жить надоело? - возмущался Валера, занимая курс в сторону нашего аэродрома.
        И снова заработала сирена системы предупреждения об облучении. Если верить ТТХ «Хока», у нас примерно 10 секунд, чтобы уйти из зоны. Гаврюк резко спикировал и с креном 90°, начал снижаться по крутой спирали, пока не выровнял самолёт у поверхности ущелья с горной рекой.
        Я открыл светофильтр, чтобы вытереть лоб, который обильно взмок. Прошло ещё пара секунд и снова сирена. Манёвр с набором высоты и разворот на курс, соответствующий направлению на предполагаемую цель… казалось бы. Но Валера в последний момент снова ныряет в какое-то ущелье и начинает следовать в сторону советской границы.
        - Разгонимся с нашей территории. Местоположение запомнил, Серый?
        - Примерные координаты записал. Но нам нужно точно, чтобы не получилось вхолостую отработать.
        Валера резко дёрнул ручку управления на себя, и быстро выскочил за плотные облака, окутавшие вершины гор.
        - Указывай цель.
        - Разворот влево, курс 240°. Занимай 5000.
        Быстро снизились. Прошли кучевые облака. Вновь перед нами, как может показаться, бескрайний Памир с его снежными вершинами.
        - До цели 70, скорость 1000, - дал я команду Валере, а сам стал управлять антенной.
        Цепи питания вооружением уже были включены. На индикаторе лобового стекла у Валеры должна была высветиться марка цели, но пока РЛС не попадёт в зону нашего обнаружения, и мы не подойдём на дальность пуска, ракету отправлять нет смысла.
        - Уверен, что нам хватит расстояния и ракета наша долетит? - спросил Валера, слегка исправив высоту, поскольку некоторые вершины были выше высоты полёта.
        - Нет. Это же испытательная ракета. Вот мы и попробуем. Пускай обе, чтоб наверняка. И домой меньше везти.
        - А если ты ошибаешься в дальности пуска ЗРК?
        - Тогда ты нас спасёшь, - ответил я, подстроив бортовую РЛС по направлению на предполагаемую цель.
        В очередной раз сработала сирена, только теперь комплекс обороны определил направление справа под 30° по отношению к нашему текущему курсу.
        - Вправо 30°! Оружие включил! - сказал я, и Валера подравнял курс по моей команде.
        Время замедлилось. Дыхание участилось. Нельзя ошибиться, поскольку пустим раньше, и наша ракета может не попасть, позже - аналогичная ситуация произойдёт. Разница лишь в том, что в обоих случаях мы можем не уйти от пущенной в нас ракеты.
        На дисплее показалось изображение нашей цели. Вот та самая РЛС, которая является глазами ЗРК! Система обработала очень быстро расчёт для пуска. И… готово!
        - Цель в захвате. До цели 40, - сказал я, смотря, как на дисплее появился соответствующий символ ПР, что означает - пуск разрешён. - Вторая цель! Дальность 29.
        Вот это интересно! Оказывается, наш прокаченный самолёт может одновременно работать по нескольким целям. Можем сразу два объекта поразить.
        Я приготовился и включил тумблер «Запуск двигателя в полёте». Воздухозаборник и у этого самолёта находится впереди, так что есть вероятность попадания выхлопных газов от ракеты. А там все вытекающие из этого процессы - помпаж, выключение и сваливание.
        - Внимание… пуск один! Пуск два! Выходим вниз и вправо!
        Самолёт слегка качнуло. Небольшой язык пламени при включении двигателя, и вот каждая из ракет понеслась к своей цели. Через секунду они исчезли в белых клубах дыма. А сирена продолжала работать!
        - Валера уходим, - сказал я, когда Гаврюк встал в вираж на удалении 50 километров.
        Прошло пару секунд, и сигнал тревоги отключился. Я осмотрел ещё раз пространство, проверил информацию на мониторе.
        - Сирена уже не работает, - произнёс Валера, переложив самолёт на другую сторону, чтобы крутить вираж влево. - Попали?
        - Должны. Давай домой. Есть о чём с нашим другом из «комитета» поговорить, - ответил я. - Курс 340, высота 9000. Пройдём вдоль нашей границы с Афганистаном, чтобы не было сюрпризов.
        Весь полёт по обратному маршруту уже совершали без радиомолчания. Своих товарищей, которые крутились в зоне дежурства, пропустили вперёд, а сами решили слегка похулиганить. Надо же опробовать самолёт по полной!
        - Где будешь пилотировать? - спросил у меня Валера, передавая управление.
        - Лучше на границе тогда с Союзом. Только потом лететь далеко, - ответил я, выставив обороты двигателя на 85% и проконтролировав курс на Баграм. - Давай по маршруту покручусь немного. Доложу, что с переменным профилем в сторону «точки» буду работать.
        Вышел на связь с пунктом управления и запросил разрешение выполнить несколько «горок», пикирований, спиралей и других несложных фигур.
        Небольшая пауза в нашем разговоре, чтобы Валера обдумал сказанное мной.
        - Серёга, а ты хоть раз крутил пилотаж над аэродромом? - спросил меня Гаврюк, когда я выполнял очередную «восьмёрку».
        - В училище как-то в составе экипажа было дело. Но там не я управлял.
        - Давай над Баграмом лучше. Девочек со столовой порадуем, - посмеялся Валера.
        Сомневаюсь, что это была хорошая идея. Но лишний раз показать, на что способны лётчики нашего полка, было бы неплохо.
        - А то Ребров тут недавно крутил пилотаж, так ему потом добавку начали в столовой давать. И девчата со штаба чаем угощать, - негодовал Валера.
        - Жлоба давит, что не тебе перепали знаки внимания? - посмеялся я.
        - Ну, также нельзя. Мы у себя на базе, а они сегодня домой летят.
        Так бы и сказал, что жлоба задавила! Отмазываться пытается ещё! Но, вообще-то, я бы хотел покрутиться.
        - Окаб, 716й, прошу выработку топлива с переменным профилем над точкой, - запросил я.
        Теперь руководитель полётов долго соображает. Не всегда можно вот так просто выполнить пилотаж над аэродромом. Высокое начальство щепетильно относится, если что-то где-то гремит и летает над их штабом на малой высоте.
        - 716й, не возражаем. Сколько рассчитываете работать?
        - Десять минут, - с ходу ответил я, оценив остаток топлива на приборе.
        - Понял вас.
        Несколько минут плавного снижения в сторону Баграма, и вот уже показались очертания полосы.
        Заходить на полосу, как и принято здесь, будем по крутой глиссаде или с градиента. Шасси не выпускаем, поскольку предстоит выполнить проход.
        - Задание какое будет? - спросил я, выводя самолёт точно на маяк радиотехнической системы ближней навигации.
        - Давай пониже, чтобы всем было слышно, - говорит Валера. - Крути что хочешь, только перед каждым манёвром мне говори, что планируешь делать.
        - Принято.
        Раз уж появилась возможность нам отметиться своим свободным нравом, надо этому соответствовать.
        - Окаб, 716й, 3500, прохожу маяк, заход с проходом. Далее работа над точкой, - доложил я.
        - 716й, заход разрешил, контроль за высотой.
        Выдержал текущий курс ещё несколько секунд, выполнил переворот и пошёл резко пикировать по направлению к полосе.
        Немного начинает прижимать к креслу, но это не те перегрузки, которые я уже здесь испытывал в моменты уклонения от ракет. Высота подходит к 1000 метров, и вот в наушниках заработал сигнал прохода привода.
        Продолжаю выводить самолёт из пикирования. Нужные мне 250 метров на подходе. Быстрый взгляд по сторонам и вывод самолёта в горизонт.
        - Скорость 500, высота 250. Косая петля и боевой разворот, - сказал я и начал набирать высоту.
        Ручка на себя и в сторону, отсчитываю до трёх, контролируя перегрузку по указателю, достигаю точки переворота. Пикирую, обозначая для себя ориентиром центр полосы, скорость растёт, перегрузка слегка прижимает.
        Перекладываю самолёт на правую сторону до крена 60°. Возможно и больше, поскольку на приборы не посмотрел, а сейчас солнце вышло из-за облаков, засветив всю кабину.
        - Выравниваю. Готов к «бочке» и… раз, - сказал я, начав вращение вокруг своей оси, только и успевая, что визуально следить за высотой.
        Насчитал шесть бочек, которые уместились по всей длине Баграмской полосы. Удивительно, но Валера молчит и ничего даже не поправляет. Ошибок, что ли нет?
        Продолжил крутиться над полосой. Фигура за фигурой, комплекс манёвров за комплексом, даже нижнюю границу по высоте обозначил себе 100 метров. Кто бы мне так дал полетать дома! Уже бы отстранили, и сдавал бы зачёты до какого-то там пришествия.
        Пару раз руководитель полётами громко в эфир отдёргивал меня командой «выводи». Тут очнулся Валера.
        - Скучно, Серый. Надо отметиться чем-нибудь. Чтоб запомнили. Вольфрамыч крутился так, что потом с главкомата звонили.
        - Высказывали глубокую озабоченность? - спросил я, и ушёл в набор высоты, выполнив пару «бочек».
        - Решительно осудили, я бы сказал. Давай прям над стоянкой пройдёмся. Да пониже. Как в ущелье! - воскликнул Валера.
        Ну, такие варианты пробуждения и привлечения внимания девочек я знаю! Отворачиваю в сторону и занимаю обратно посадочный курс, но параллельно самой предпосадочной прямой, чтобы хорошенько разогнаться на 9 - 10 километрах и занять при этом 300 метров. Так и было сделано.
        Разгон. Скорость приближается к 1000 км/ч. Подхожу к ближнему приводу и начинаю снижаться, насколько позволяют мои навыки и совесть.
        - Щитки выпустил. Форсаж! - скомандовал я и перевёл рычаг управления двигателем в соответствующее положение.
        Форсаж тут нужен для большего шума, а щитки, чтобы не перейти на сверхзвук. Приближаюсь к стоянке, скорость очень большая. Вижу внизу огромное скопление людей, значит, момент подобран идеально.
        - Набор! - громко сказал я и отклонил ручку на себя.
        «Переломив» самолёт, с перегрузкой почти 8 единиц, «свечой» устремился в небо. Краем глаза заметил, как за мной образовались два небольших смерча. Представляю, как у кого-то внизу слетели фуражки, или какой другой головной убор.
        - Вот это по-нашему Серёга! Ну и давай круг почёта! - сказал Валера. - Управление взял.
        - Управление передал, - ответил я, медленно отпустив ручку управления и убрав ноги с педалей.
        Валера повторил мою программу, прибавив к ней разворот с креном почти 90° вокруг «аквариума» командно-диспетчерского пункта. Я думаю, что в этот момент наши лица можно было спокойно разглядеть в кабине, не опусти мы светофильтры.
        - 716й, на посадку, указание с земли, - произнёс грустным голосом в эфир руководитель полётами.
        Похоже, что влетело от кого-то нашему главному человеку на полётах. Задерживаться в воздухе мы не стали, и Валера зашёл на посадку, выйдя из разворота прям над торцом полосы.
        На стоянке, среди ящиков и маскировочной сети нас уже облепили инженеры и несколько ребят, явно не «с нашего двора». Узнал я среди них, только Виталика.
        - Как пуск прошёл?
        - Работали по одной ракете?
        - А… аппаратура показала себя эффективным образцом?
        Куча вопросов с разных сторон, но никто не поинтересовался нашим здоровьем и почему сиденье и наши комбинезоны мокрые насквозь. За выполнением фигур пилотажа, я уже успел забыть, как нас чуть не сбили в Ваханском коридоре буквально 30 - 40 минут назад.
        Кратко рассказав о работе всех систем, я с Валерой прямым шагом отправился к Виталику, который уже что-то объяснял Томину.
        - Товарищ командир, задание выполнено, - доложил Валера, вытянувшись по струнке. - Замечаний нет.
        Судя по задумчивому выражению лица командира, насчёт отсутствия замечаний он не уверен.
        - Я бы с такими выводами, Валерий Петрович не спешил, - улыбнулся Виталик.
        И вот именно эта ухмылка меня и задела. Его друг, если я таковым ещё являюсь, чуть не погиб, выполняя несвойственную для себя задачу, а он стоит, ржёт!
        - В машину. Нас уже ждут, ребя, - сказал командир и указал нам на свой УАЗ.
        Валера пошёл сразу, пожав протянутую Виталиком руку, а вот я решил не торопиться.
        - Товарищ полковник, три минуты на разговор. Разрешите? - спросил я.
        - Да, не возражаю, Родин, - кивнул командир и похлопал по плечу Валеру. - Гаврюк, вы офонарели совсем? - донеслось до меня резкое словцо Томина.
        Дальнейшую экзекуцию я не контролировал. Нам, похоже, сейчас в штабе Хреков всё выскажет по полной программе. Ладно, дальше Афгана уже всё равно не пошлют.
        - Лихо вы опытный образец над аэродромом… - начал петь мне хвалебную оду Виталик, но я хотел поговорить не о пилотаже.
        - Давай ты прекратишь уходить от темы. Я с тобой не о показательном выступлении остался поговорить.
        - Хм, что ж, давай отойдём в сторону, - сказал Казанов и показал мне пройти за большой зелёный контейнер, в котором хранились запасные принадлежности для самолётов.
        Размером эта штука была выше нашего с Виталей роста. В таком контейнере и проживать можно паре человек при большом желании.
        - Я тебя слушаю, - начал говорить мой друг, но мне уже не терпелось прижать его к стене. Пускай и металлической.
        - Ты ведь знал, что там установки зенитно-ракетных комплексов? - спросил я.
        - Нет, - совершенно спокойно ответил Казанов, но для меня это был неправильный ответ.
        Я схватил его за грудки и придавил к стене. Он по-прежнему был спокоен, но в глазах уже читалось лёгкое недоумение.
        - Не ври! Я тебе ни кто-то со стороны! Почему мне не сказал?
        - А что я должен был тебе сказать?
        - Предупредить! - громко сказал я. - Мы там чуть не остались. Грамотно расставленные комплексы «Усовершенствованный Хок» в Афганистане - очень усложнят нам жизнь в воздухе. Ты без меня лучше знаешь, что одной пехотой эту войну не выиграть.
        Виталик молчал и ничего не отвечал на мои претензии.
        - Почему ты не сказал? - настойчиво повторил я. - Я же твой друг! Или ты совсем заработался.
        - В моей работе с друзьями напряжёнка, Сергей. Лучше их вообще не иметь.
        После этого удерживать его было бесполезно, и я отпустил. Конечно, этого и стоило ожидать, что при такой работе, как у Виталика, друзей нет и быть не может.
        - Вы с Гаврюком свою задачу выполнили. Подтвердили наши опасения. Плюс, как я понял, ещё и произвели пуски управляемых ракет. Можете собой гордиться, - сказал Виталик, протягивая мне руку. - Все жертвы были не напрасны. Теперь есть возможность доказать прямую вовлечённость в конфликт НАТО и Пакистана.
        - Вы скрыли, что наш противник обладает такими комплексами. Теперь каждый вылет нужно планировать совершенно по-другому. Это же более мощные системы ПВО…
        - Эти «Хоки» стояли только там. Теперь их нет. Война продолжается, и твои коллеги могут спокойно летать, как и раньше. Опасаясь лишь ДШК и ПЗРК старых моделей, - перебил меня Виталик, не убирая руку, всё ещё предлагая мне её пожать. - Привыкни уже к тому, что не всё можно говорить.
        Наверное, я слишком простой парень, чтобы к подобному привыкнуть. Посмотрев в совершенно невозмутимые глаза своего «уже бывшего» друга, отвечать ничего не стал и пошёл к своим товарищам и командиру. Вот им я точно могу свою жизнь доверить.
        Пока мы ехали в штаб, Томин не сказал ни слова. Если судить по выражению лица Валеры, то на него он уже всё выплеснул. Осталось только догадываться, кому мы попались со своим хулиганством.
        - Товарищ командир, а вы видели…
        - Видел, - перебил меня Томин.
        - А вы знаете, что…
        - Знаю, Родин.
        - Тогда, может, вы слышали…
        Томин резко повернулся и начал свой краткий обзор наших с Валерой качеств. Весьма красочно он сравнил нас и крупнорогатый скот, заметив, что разницы между нами нет. Затем он приступил к рассказу о положении дел. При чём здесь Гнётов, Барсов и другие лётчики не совсем понятно. А дальше Томин объяснил всё популярно, но весьма кратко.
        - Вы ещё не поняли, что у нас жопа? Нам полный трындец! - громко сказал командир.
        - А чего случилось то? Нас всего одну ночь на базе не было! - удивлённо спросил я.
        Глава 20
        Меня и Валеры не было в расположении всего одну ночь, но и этого достаточно, чтобы наша эскадрилья круто «залетела».
        Со слов Томина, Хреков экстренно приказал всем собраться в классе постановки задач, для обсуждения происшествия. И, как выразился командир полка, размеры этого «трындеца» были значительными.
        Войдя в класс, я заметил задумчивые лица своих товарищей, внимательно оглядевших нас с Валерой. Ничего не сказав, они вернулись к своим делам. Кто-то разглядывал свою награду, натирая её до блеска, кто-то примерял её на грудь и смотрел на себя в зеркало. Мол, как она будет смотреться на лётном комбинезоне. Одним из таких «модников» был Марик, прикидывающий себе в район правого нагрудного кармана «Бухарскую звезду», а точнее, орден «За службу Родине» III степени.
        Как я понял, на построение мы опоздали, и вручение наград пропустили. Получается, что выписывая фигуры над аэродромом, мы нарушили торжественный момент.
        - Барсов-джан, куда ты свою «звезду шерифа» мостишь? - негодовал Бажанян. - Дырок уже вон сколько понаделал. Потом к Гороняну-братишке пойдёшь за новым комбинезоном, а он не даст.
        - С чего бы, Араратыч? - поинтересовался Гнётов.
        - Ай, мамой клянусь, потому что он кунац меймун… - завёлся с пол-оборота наш зам по лётной подготовке, матерясь на родном армянском. - Мафия завилась тыловая. Не в первый раз с проблемой выдачи формы сталкиваемся. Он даже коньяк мне не хочет отдавать, на который я с ним спорил.
        Предмет спора был всем известен. Ввиду отъезда Ольги, многие погорели на своих ставках. Горонян, как самый яростный любитель ставок, «погорел» в первую очередь.
        А в это время, Гусько, рассказывал очередной анекдот.
        - О, вот и ещё клоуны прибыли! - весело воскликнул он, заметив меня и Валеру. - Без обид, теперь нас так называет большое начальство.
        - И какова причина, Савелич? - спросил Валера, присаживаясь с ним рядом.
        - А причин полно, например… - начал свой рассказ замполит, но не закончил.
        Дверь в класс открылась. Вихрем влетел в душное помещение Хреков, через слово употребляя словосочетания с предлогом «на» и не то травы, не то овоща на букву «Х». Томин, пытался его переспорить, но безрезультатно. Командир полка был послан далеко и надолго. Позади начальства шли кадровик и брюнетка Ася, при виде которой лётный состав выпрямился и обратил внимание на эффектную девушку. На генерала так не реагировали, как на военнослужащего женского пола.
        - Садись, циркачи! - громко скомандовал наш боевой «кабанчик», у которого волосы растрепались от сильного дёрганья головой при ругательствах.
        Поскольку я сидел на второй парте, успел поймать на мгновение взгляд Аси и её мимолётную улыбку. Тоже улыбнулся ей, кивнул головой и махнул рукой в знак приветствия.
        - Товарищ генерал, начнём с приятного? - спросил Томин, указывая на коробку в руках Аси.
        - Обойдёшься! Сначала о главном. И первое, что я вам хочу сказать, Штепсели и Тарапуньки вы мои - вам пришёл трындец, - выдохнул Хреков и зловеще улыбнулся. - Теперь то я вам устрою. Из-за вас, меня с завтрашнего дня ждёт назначение на должность командующего авиацией 40й армии. Мне больше делать нечего, как в Афганистане загорать в такую жару с вероятностью заработать себе гепатит, малярию, геморрой и цирроз печени?
        - Товарищ генерал, а вопрос из зала можно? - не постеснялся переключить внимание Хрекова Марк. - Я не понял только за цирроз печени. Таких эпидемий тут не было.
        По классу тут же прокатилась волна цоканья и разочарованных вздохов. Похоже, не понял смысла метафоры генерала Барсов.
        - С вами выпивки много нужно. Оттого и цирроз может появиться, - сказал генерал. - Старлей, а ты вообще у меня на особом счету. С тебя я сейчас и начну, - присел за стол Хреков, не дав Марику разрешение занять своё место.
        - Андрей Константинович, здесь, всё-таки девушка, - намекнул на присутствие Аси Томин, но генерал этому не придал значение.
        - Она, в первую очередь, военнослужащий, ясно, Валерий Алексеевич? - спросил Хреков, на что Томин кивнул. - Ладно, пускай за дверью пока постоит. Всё же, офицеров сейчас будем «чествовать»!
        Ася быстренько выскочила за дверь, и Хреков продолжил:
        - Так вот, Барсов, ты для своих дел другого места не нашёл?
        Марик залился краской, стараясь держаться невозмутимо.
        - Этот конь цирковой, повинуясь своему главному инстинкту самца, уединился с самкой. И где? В обеденном зале лётной столовой!
        Ну, пока ничего такого удивительного. С местами занятия «этим делом» у нас напряжёнка. Я вон сам с Вещевой долго не мог совершить «акт телесной связи» - то зайдёт кто-то, то вызовут куда-то, то она сама не готова. Видимо, Марик охмурив женщину, решил не упускать момент и сразу «взять» партнёршу в оборот.
        - Виноват, товарищ генерал. У нас всё серьёзно, - соврал Марк, поскольку он и слово «серьёзно» - вещи не совместимые.
        У многих в классе уже были красные лица. Настолько всем хотелось поржать, что было трудно дышать.
        - Серьёзно? Вот то, что вашу оргию, в самый кульминационный момент, увидели зам главкома ВВС СССР, ещё несколько генералов и полковников - это серьёзно! Пришли дяди большие поужинать в лётную столовую, а тут здравствуйте товарищи! Причём на обеденном столе вышестоящего командования. Не мог потерпеть, пока начальство поест?
        Мда, со стороны Марика это перебор. Одно дело по ночам к своей Светке бегать. А тут в столовой после общего ужина! Новенькую какую-то приметил и решил поближе познакомиться.
        - Товарищ генерал, свадьба скоро. Любовь у нас большая, - уверенно продолжил врать Марик.
        - Я вас сам и поженю. Лично выдам документы. Только попробуй мне на ней не жениться, понял? - пригрозил Хреков.
        - Так точно, товарищ генерал, - громко сказал Барсов, и Андрей Константинович приказал ему садиться.
        - Теперь дальше. Где эти два Виру и Джай, вершители мести и закона по-индийски? - спросил Хреков, намекая на героев знаменитого фильма Болливуда «Месть и закон».
        Смотрел я этот индийский шедевр. Очень популярная кинокартина в Союзе, как многие фильмы производства Индии.
        Со своих мест поднялись Паша Мендель и… Гнётов!
        - После трудного дня, эта пара лётчиков, решила, как и вообще все вчера, отметить окончание операции и проводы своих товарищей на большую землю в Союз, - сказал Хреков, намекая на вчерашние посиделки в бане по случаю сегодняшнего отлёта прикомандированных к нашей базе истребителей, бомбёров и штурмовиков.
        - Андрей Константинович, ну этот случай никак не связан с застольем, - отмахнулся Томин, но генерал снова не воспринял слова нашего командира.
        - Конечно, не связан. Всё произошло после, - сказал Хреков и начал рассказывать.
        Обстоятельства были следующие. Гнётов и Паша вышли из модуля покурить. Они не остались сидеть на застолье до последнего, поскольку утром должны были лететь на задание.
        О чём беседовали старший лётчик Мендель и зам комэска Гнётов, неизвестно. Но тут на горизонте нарисовался начальник вещевого склада. У Гнётова и Менделя давно уже протёрлись комбинезоны, а вещевик сказал, что новых в наличии нет. Необходимо подождать пару месяцев.
        Всё бы ничего, но на прапорщике - начальнике склада, был новый лётный комбинезон. Вопрос по поводу замены обмундирования был задан повторно, на который прапорщик дал снова «неправильный» ответ.
        - Товарищ генерал, со своей стороны должен сказать, что инцидент исчерпан и мы с капитаном Менделем… - начал говорить Гнётов, но тут Хреков не сдержался.
        - Инцидент? Вы отмудохали начальника вещевого склада, который проходил мимо. Мимо, твою мать! - тыкал пальцем в провинившихся генерал. - И просто дать ему по шее, вам было мало. Вы его ещё и в какую-то канаву столкнули. Благо она небольшая, но грязи на прапорщике было в достатке.
        А зачем он вообще рядом с нашим модулем ходит? Вещевик этот известен был своим «крутым» нравом и дрянным характером. Управу на него не могли найти ни Горонян, ни командир полка. Начальник склада был связан с большим тыловым начальством и мог обходить даже зама по тылу. Мафия, что сказать!
        - Товарищ генерал, мамой клянусь… - начал заступаться Бажанян за своих товарищей.
        - Про вас, Тигран Араратович отдельно поговорить стоит, - остановил его Хреков. - Вы, выйдя на улицу по каким-то своим делам, вмешались в этот процесс, завидев неуставные взаимоотношения.
        - Так точно! Я принял меры, - отрапортовал Бажанян.
        - Ага, принял он. Оценили обстановку и добавили ещё пару «лещей» столь ненавистному начальнику склада, - стукнул по столу Хреков. - После таких «грязевых ванн» и лёгких ушибов, прапорщик, дождавшись ухода троицы, побежал, куда надо, и зафиксировал побои. Ваше счастье, что дело дошло только до начальника тыла ТуркВО. Они там родственники, вроде, с этим прапорщиком. Их узбеков не поймёшь, - сказал Хреков. - Вам повезло, что ценность лётчика очень высокая, поэтому и не стали раздувать этот момент.
        Очередная пауза и теперь раздача слонов дошла и до меня с Валерой.
        - А вы двое - отдельная история! - воскликнул генерал, когда мы поднялись с Гаврюком. - Идёт построение личного состава, вам разрешили выполнить проход, показать своё мастерство. Вместо этого, по вашей вине срывает фуражки у всего личного состава и все остальные головные уборы. И главное, мы так и не нашли фуражку маршала Соколова. Как так можно было? Несколько человек не слышат ничего, потому что кто-то врубил форсаж у самой земли. В паре кабинетов окна разбиты. А на месте награждения ваших товарищей снесли всё, что можно. Флаги, стенды, вы даже столы умудрились перевернуть!
        - Товарищ генерал… - начал Валера, но и ему не дали сказать.
        - Так вам же одного прохода мало. Вы ещё проходите и во второй раз добиваете всё, что не раскидали в первом заходе, - злился Хреков. - Короче, маршал операцией доволен, а 236 м полком нет. Что скажете, Валерий Алексеевич?
        - Служу Советскому Союзу! - пробасил Томин.
        - Значит так, наказание я вам ещё не придумал, но в Союз вы у меня точно не поедете в следующем году. Со мной останетесь, за компанию, - подытожил Хреков и показал кадровику, чтобы он позвал Асю. - Можно теперь и приятный повод.
        - Кхм, - прокашлялся кадровик. - Товарищ генерал, вот приказ…
        - Я знаю, капитан, - махнул Хреков, вырвав из рук невысокого офицера в очках бумагу. - Таак, капитан Гаврюк на середину класса.
        И вновь, как и пару месяцев назад, местом нашего награждения с Валерой являются эти четыре стены. По своим подвигам и количеству боевых вылетов, Гаврюк вполне себе налетал на звезду Героя Советского Союза. А после сегодняшнего вылета, и уничтожения двух зенитно-ракетных комплексов, вопроса вручать или не вручать, не должно быть.
        Но у нас как всегда - рано, «а что он такого сделал», «обойдётся» и «у него вон форма выцвела, так что никакого Героя». Про форму заметил и Хреков, когда Валера встал перед ним. Переодеться и обсохнуть мы с Гаврюком ещё не успели после вылета.
        - В таком виде и получать высокую награду Родины - вы в своём уме, капитан? - выразил своё недовольство Хреков.
        Не меняется человек! Правда, теперь к таким фразам относишься более спокойно.
        - В своём, товарищ генерал, - ответил с улыбкой Валера, чем ещё больше вскипятил Андрея Константиновича.
        - Ладно! - буквально выкрикнул Хреков.
        Зачитав указ Президиума Верховного Совета, генерал вручил Валере его уже третий по счёту орден Красного Знамени. Рад ли Гаврюк? Судя по его спокойному выражению лица, принял это как данность. Возможно, наверху считают, что для получения Героя нужно либо погибнуть, либо катапультироваться, либо в четвёртый раз в истории взять Берлин. Хотя, Вашингтон было бы логичнее. Берлин, как бы, наполовину в составе стран Варшавского Договора сейчас.
        - Теперь, Родин… как тебя там, Сергей Сергеевич, - потёр свой лоб генерал, вспоминая моё имя и отчество.
        Валера прошёл мимо меня, весело подмигнув. Томин одобрительно похлопал по плечу, а брюнетка Ася сделала пару шагов к генералу, чтоб быстрее передать ему ту самую красную коробочку с моей наградой.
        - А вы чего все так улыбаетесь? - заметил радость на лицах собравшихся Андрей Константинович, взяв коробку с наградой. - Минуту подождите, и я вам устрою. Смирно! - скомандовал генерал, и все собравшиеся подскочили со своих мест. Дверь в класс снова открылась. Медленно и без суеты перед нами предстал генерал армии Ахромеев Сергей Фёдорович. По его виду не скажешь, что он с радостью улетает в Союз сегодня.
        Кадровик чуть не кувыркнулся, пытаясь вытянуться в струнку перед вошедшей делегацией. Весь класс внимательно смотрел на первого заместителя начальника Генерального штаба, оглядывающего задумчивым взглядом лётный состав эскадрильи. Просто так люди ранга Ахромеева в класс к боевым лётчикам не приходят.
        - Здравствуйте, товарищи! - поприветствовал нас Сергей Фёдорович.
        После нашего приветствия, Ахромеев жестом показал всем сесть и передал свою фуражку адъютанту. Тот самый майор, сотрудник Генерального штаба, наехавший на нас с Валерой и чуть не получивший от последнего по физиономии. Теперь уже подполковник. Вот люди быстро как растут в звании.
        - Вручаешь, Андрей Константинович? - спросил Ахромеев, подходя к Асе и по-отечески приобняв её за плечи.
        Вид у Сергея Фёдоровича был весьма усталый. Круги под глазами, сильные отёки на щеках, а также он сильно тёр рукой правый глаз.
        - Так точно, товарищ генерал армии…
        - Со вчерашнего дня маршал, - тихо сказал Ахромеев. - Неожиданно для меня, но неудивительно, если исходить из наших с вами успехов в этой войне.
        - Товарищ… маршал… - начал говорить Хреков.
        - Сергей Фёдорович. Мне так удобнее, - устало произнёс Ахромеев. - Давай, я этому молодому человеку вручу, раз уж пришёл.
        - Есть! - выпрямился наш генерал. - Кхм, итак! За мужество и отвагу при исполнении интернационального долга, лейтенант Родин награждается орденом Красной Звезды!
        Недолгие аплодисменты, пока новоявленный маршал поздравлял меня и искал какие-то напутственные слова.
        - Ну что ж, лейтенант Родин. Вот она твоя первая боевая награда, - протянул он мне красную коробочку и пожал руку. - Носи с достоинством и спасибо тебе за службу.
        - Служу Советскому Союзу! - выпрямился я.
        - Сергей Фёдорович, а у него это второй орден Красной Звезды, - заметил со спины Хреков.
        - Вот как! - удивился Ахромеев. - На таких офицеров и страну не стыдно будет оставить. На всех вас, - обвёл пальцем класс маршал. - Присаживайся лейтенант. Мне пару слов сказать надо для всех.
        Сергей Фёдорович начал вкратце говорить о значении нашей работы, какие мы все молодцы и что это ещё не конец войны. Марик, сидевший по соседству сказал, что на построении объявили о смерти Масуда и Хаккани. Ещё раз уверили, что задача по взятию под контроль границы с Пакистаном выполнена.
        - Всё это мы с вами сделали. Плата за успех оказалась высокой - почти 100 погибших и более 500 человек ранено за время этой операции, - сказал Ахромеев и подошёл к окну. - Это много. Как вы поняли, если в самом начале ввода войск были мысли, что мы тут только демонстративно, то теперь - это наша с вами война. Пока мы всё не выполним здесь, дороги назад у нас нет.
        Маршал повернулся к своим подручным и указал на дверь. Подполковник-генштабист подошёл к нашему кадровику и Асе, попросил их проследовать за ним. Через несколько секунд в классе с нами остался только Ахромеев и Хреков.
        Возникла небольшая пауза, в процессе которой я напряг память и вспомнил, что мне было известно об этом человеке.
        Сергей Фёдорович Ахромеев, маршал Советского Союза, ветеран Великой Отечественной войны. Грамотный организатор. Занимал много важных должностей в руководстве Министерства обороны, в том числе был заместителем начальника Генерального штаба.
        Свою маршальскую звезду он должен был получить только в 1982 году, как и звание Героя Советского Союза. Возможно, успешная операция ускорила этот процесс.
        В 1984 году он возглавит Генеральный штаб Вооружённых Сил СССР, однако военная реформа будет встречена им в штыки. Все преобразования Горбачёва будут ему непонятны, и в 1988 году он уйдёт в отставку. Будет советником Михаила Сергеевича по военным вопросам, но ни один его совет услышан не будет. А ещё через три года Ахромеев поддержит августовский Путч Государственного комитета по чрезвычайному положению.
        История уготовит маршалу грустный конец. Он покончит жизнь самоубийством после провала Путча в 1991 году. Но в этом деле очень много тайн, насколько я помню. На его могиле будут высечены очень лаконичные и правильные слова, которые его характеризовали - коммунист, патриот, солдат.
        - Я бы хотел, чтобы все слышали это из уст начальства, а не строили догадки, почему через несколько дней ваша эскадрилья покинет Баграм, - тихо сказал Ахромеев, поворачиваясь к Хрекову. - Вам здесь делать нечего.
        Шептания пошли по всему классу. Такая новость не каждый день прилетает. Похоже, что наши злоключения надоели командованию.
        Глава 21
        Представляю, что сейчас в голове каждого из сидящих в классе. Какая бы причина ни была, если слова Ахромеева означают наше убытие в Осмон, то в этом есть большие плюсы.
        Каждый из лётчиков исполнял свой долг здесь достойно. Многих дома ждут семьи, и никто из нас е откажется от убытия в Союз. Я мимолётом взглянул на Томина, сидящего чуть в стороне от меня.
        На его лице читалось умиротворение. Он сделал всё, для того чтобы полк вернулся домой. Ещё предстоит перелёт, но основная работа сделана.
        Что касается меня, то я почувствовал облегчение. С этой войны я вернусь живой, если в крайние дни не найду приключений на пятую точку. И с Ольгой можно будет решить все наши вопросы. Я начинаю подозревать, что этот военно-полевой роман подошёл к концу. Но причину его окончания я узнать у Вещевой должен. Она-то должна её знать.
        - Вы, Андрей Константинович, возглавите авиацию 40й армии. В курсе своего назначения? - спросил Ахромеев, пройдя вдоль доски и считав с неё информацию от штурмана на сегодняшние вылеты дежурного звена.
        - Так точно, Сергей Фёдорович. Но у меня вопрос.
        - Спрашивай, генерал, - спокойно сказал маршал и сел за центральный стол. Окинув внимательным взглядом присутствующих, он налил себе стакан воды.
        Андрей Константинович, судя по всему, удивлён не меньше нас. Маршал только что обрисовал ему безрадостную перспективу остаться в Афганистане на неопределённое время. Конечно, генерал не рад такому развитию событий. Особенно в свете того, что он грозился и нам командировку продлить.
        - Я правильно понимаю, что весь личный состав 236го полка, размещённый в Баграме, убывает в место постоянной дислокации в Осмон? - задал вопрос Хреков.
        Маршал, пивший в это время, подавился глотком воды и шумно закашлял.
        - В какое место? Какой дислокации, Константиныч? - удивился Ахромеев, прочистив горло и прищурив слегка глаза.
        Настроение у личного состава в классе резко упало без надежд на подъём, словно рубль в Чёрный вторник. Я быстро попробовал вспомнить первоначальные слова маршала. В них и слова не было об отправке домой.
        - Разрешите вопрос, Сергей Фёдорович! - громко сказал командир полка, и Ахромеев кивнул ему, дав разрешение говорить. - Из вашей фразы про то, что 236му полку здесь делать нечего, был сделан подобный вывод. Вы не это имели в виду? - спросил Томин, поднимаясь со своего места.
        - Нет, конечно! Во-первых, вы здесь всего полгода и установленный срок не отслужили. Во-вторых, ваш полк, товарищ полковник, имеет колоссальный опыт проведённых операций. Менять вас кем-то из Союза не имеет смысла, - загибал пальцы на руке Ахромеев. - В-третьих, эту задачу я могу поручить именно генералу Хрекову и вашим подчинённым, товарищ Томин.
        - Так точно, товарищ маршал… эм, Сергей Фёдорович, - исправился Хреков.
        - Вот и хорошо. У вас неделя, чтобы подготовиться к перебазированию в Шинданд, - сказал Ахромеев, встав из-за стола. - Убываете всем составом полка вместе с авиационной техникой, а здесь остаются истребители-бомбардировщики, дежурное звено и вертолётная эскадрилья. На этом пока всё. С вами, Андрей Константинович, встретимся через три дня в Кабуле. Там и поговорим о дальнейших планах.
        После этой фразы, маршал подал руку Хрекову с Томиным, и вышел из кабинета. Через минуту класс покинул и генерал.
        - Я уже нафантазировал себе радостный момент встречи с домом, - мечтательно сказал Марик, но тут же поймал грозный взгляд Буянова.
        Ох, чувствую, что комэска спросит с Барсова очень строго за выходку в столовой и измену его дочери.
        - Марк, я не знаю, что тебя сейчас спасёт, - тихо сказал Гусько, покачивая головой.
        - Гаврилыч, только без телесных увечий, - сказал Томин, выходя в центр класса.
        - Иван Гаврилыч, ты только не нервничай, - подсел поближе к комэске Бажанян.
        Марик с каждой секундой нервно смотрел по сторонам и был готов выпрыгнуть в окно. Это было лучше, чем дожидаться реакции Буянова.
        Гаврилович, в свою очередь, уже потирал кулаки. И были они у Буянова не маленькие. Слухи о похождениях Барсова и ранее до него доходили, но… как говорится: не был пойман с поличным. А тут только свидетелей, да ещё с большими звёздами.
        - Товарищ подполковник, тут… вы… - начал искать оправдание Марк.
        - Нет-нет, я всё правильно понял, - сказал Буянов. - Ты у меня обет безбрачия дашь. В монахи тебя отправлю, понял меня?
        - Товарищ подполковник, я коммунист!
        - А это уже неважно кто ты!
        - Но това… - начал Марк, но Гаврилович ему не дал сказать.
        - Закройся! Ты уже достаточно наговорил и напросился на дерьмовую работёнку. Гордись! Она вся твоя! Я тебе устрою в Шинданде райскую жизнь.
        Думаю, что любой бы понял на месте Марка.
        Следующие несколько дней шла усиленная подготовка к убытию. Каждый день несколько Ан-12 перетаскивали различное имущество и спецтехнику.
        Техсостав практически не спал все эти дни, ведь боевых задач с нас никто не снимал. В основном работали Су-17, нанося удары по выявленным пехотой объектам духов, которые ещё сидели кое-где в горах. Нашей задачей на эти несколько дней стали полёты на прикрытие бомбардировщиков и не больше. По земле никто из нас не работал в эти дни.
        Нагружали меня постепенно. Помимо ввода в строй после перерыва, вызванного реабилитацией после катапультирования, один раз в день мы летали с Валерой на прикрытие. Нам везло в том плане, что все полёты были в районе Шинданда. Мы присматривались и запоминали ущелья, отмечая для себя ориентиры границы с Ираном.
        В одном из вылетов, мы решили пройти по естественным ориентирам провинции Герат и её соседних территорий.
        - Янтарь, 217й, парой в зоне дежурства на 5000. Прошу занять 1500 для привязки к местности, - запросил Валера разрешение у руководителя полётами Шинданда.
        - 217й, разрешил. Аккуратнее с границей, - ответил он нам.
        - Снижение с углом 10°, обороты 80, готов? - запросил Валера, и я ответил ему двойным нажатием на кнопку «Радио». - Паашли!
        Контролируя своего ведущего, я начал снижаться вслед за ним. Пока приходится после перерыва в полётах напрягаться при управлении самолётом. Ещё и спина иногда даёт о себе знать при перегрузках.
        - Вперёд не выходи, - поправил меня Гаврюк, заметив, что я начинаю с ним выравниваться конусами воздухозаборников.
        - Понял.
        - Подходим к 1500. Ручка на себя и ставим обороты на 84. Рааз! - сказал Валера, и мы одновременно вывели в горизонт наши самолёты. - Уже лучше. Что у нас тут есть в этом Герате?
        Под нами сейчас была река Герируд - длинная водная артерия, дающая свою влагу долине Зирко, беря своё начало в предгорьях Гиндукуша и заканчивающая своё течение уже в Союзе в пустыне Каракум. Пройдёт много лет и эта местность станет главной производственной площадкой мака. Не кондитерского, естественно.
        С левой стороны остался сам Герат - центр этой провинции и одна из баз нашей армии. Город расположен в одноимённом оазисе и окружён достаточным количеством зелени.
        - Разворот влево, крен 45°. И раз! - скомандовал Валера, и мы плавно пошли огибать окрестности Герата.
        Пугать местных жителей и провоцировать по себе стрельбу из ДШК или переносных зенитно-ракетных комплексов не стоит.
        - Янтарь, 217й, прошу проход над вашей точкой. Высота 1500, - запросил Валера, когда до самой авиабазы Шинданд оставалось порядка 30 километров.
        - 217й, не возражаю, у нас свободно. 1500 сохраняйте.
        Проходим предгорье и вот уже перед нами пустынная местность, окружающая авиабазу. Горы остались позади, но на западе начинается ещё одна гряда, разделяющая Афганистан и Иран.
        - Снижаемся до 400, - передал мне Гаврюк.
        - Низковато, - сказал я Валере, не обращая внимания, что говорю это в общий эфир.
        На каждой постановке нам всегда говорят, что снижаться ниже 5000 без особой надобности запрещено. Причина простая - попадание в зону поражения переносных ЗРК. Одно дело снижаться, когда есть необходимость нанести удар. Но у нас сейчас по заданию запланировано снижение в этом районе.
        - Высота 400. Скорость 1000, - скомандовал Валера. - Обороты максимал на раз… два!
        Перевёл самолёт в разгон, стрелка на указателе скорости двинулась в направлении соответствующей отметки. Внешний мир начал сужаться до размеров кабины, образуя единое бледно-жёлтое пятно. Пустыня и небо сливались воедино, а я всё своё внимание удерживал на правой консоли крыла своего ведущего.
        - До точки 3 километра. Янтарному большой привет от Окаба! - сказал в эфир Гаврюк, когда мы пронеслись над лётным полем авиабазы в Шинданде. - Обороты 90, крен 45, разворот влево. Набор 6000.
        - 217й, наблюдаем вас. Окабу взаимное приветствие! - ответил нам руководитель полётами с Шинданда.
        Через минуту мы отошли от Шинданда в сторону Баграма. В дальнейшем весь полёт как под копирку со многими другими в Афгане - следуем в горизонте на свой аэродром, запрашиваем заход через привод и начинаем выполнять снижение по крутой глиссаде.
        В этот раз не вышло у меня зайти с первого раза. На высоте 1000, моё местоположение было над ближним приводом. Как я не пытался попасть в полосу, перелёт у меня будет очень большой.
        - Выводим. Шасси, - скомандовал Валера, и я переставил кран выпуска-уборки стоек в положение убрано.
        - Обороты максимал, на повторный, - продолжил Гаврюк, и мы снова стали набирать высоту, не меняя курса посадки.
        - Убрал. Справа на месте, - доложил я.
        - Окаб, 217й ушли на повторный, птиц много, - соврал Валера из-за того, что я не попал в полосу.
        - Понял вас. Рассчитываете заход с прямой? - запросил руководитель полётами. - Буря подходит, надо побыстрее посадку или на запасной.
        - 1500. Курс сохраняем, - дал мне команду Валера, и мы выровнялись по горизонту в направлении гор. - Окаб, 217й, прошу заход с обратным стартом. - Запросил Валера.
        - Вас понял, 217й, выполняйте. Полоса свободна.
        - Принял. Заход по одному рассчитываю, - сказал Валера и показал мне выйти вперёд. - 218й, роспуск рассчитываем на удалении 5, с переворотом.
        - Понял, 217й.
        Визуально под нами остался торец полосы с обратным курсом посадки. Я перевёл самолёт в разгон и стал набирать высоту.
        - Переворот, - услышал я в эфир голос Валеры.
        На высотомере проконтролировал высоту 1800. Отклонил ручку управления резко влево, перевернул самолёт, начав пикирование. Впереди уже проходит ближний привод Валера, а вот мне ещё предстоит выровнять самолёт.
        В предыдущем заходе я не попал с более простого манёвра. А теперь Гаврюк загнал меня вообще на какой-то цирковой номер!
        Я снизил обороты, выровнял самолёт относительно горизонта и выпустил шасси. Скорость вертикальная большая, но допустимая.
        - Проверь скорость, 216й! - слышу я в эфир подсказку от руководителя полётами.
        Полоса уже рядом, а высота ещё 300 метров. Рычаг управления двигателем уже почти на минимальном режиме для такого резкого снижения. Прошёл торец полосы и понял, что сесть у меня уже получиться. Снова, как и в училище, взгляд вперёд и влево. Начинаю выравнивать самолёт и убираю обороты двигателя на малый газ. Есть касание!
        - Парашют… Есть тормозной! - слышу в эфире подсказку от помощника руководителя полётами.
        Начинаю заруливать на стоянку, понимая, что с меня пот ручьём течёт, а пальцы на правой руке начинают трястись. Такого раньше не было. Внутренне, даже страшно стало за своё состояние. Перестал выдерживать нагрузки?
        На стоянке после открытия фонаря кабины ветерок слегка обдул меня. Правда принёс этот засранец по имени «афганец» ещё и столпы пыли. На посадке о таком «подарке» стихии нас предупредили. Вообще, к смене погоды здесь не привыкать. Она может меняться по несколько раз на день.
        - Сергеич, как аппарат? - похлопал меня по плечу Дубок и протянул свою фирменную конфетку.
        - О! - показал я большой вверх палец своему технику. - Надо быстрее уходить, пока не забросало песком, - сказал я, снимая с себя подшлемник и закрывая им рот.
        - Беги в наш домик. Гаврюк уже там. Пересидишь, пока за вами транспорт приедет.
        Кабина моментально наполнялась песком, и Дубок очень торопился закрыть фонарь. Пока я бежал к домику, он со своими товарищами натягивал чехлы на самолёт, а другие специалисты осматривали борт. Вот она, служба техсостава, который незаслуженно забывают при раздаче наград.
        Домик техсостава после «реформ Хрекова» теперь представляет из себя огромную палатку, куда можно закатить вертолёт и даже лопасти снимать не придётся.
        Внутри это мини-казарма с двухъярусными кроватями и всеми признаками нормальной жизни. Оживлённая беседа идёт из каждого угла.
        - Да я тебе говорю, что тройка, не меньше! - кричал во всё горло худой парень, стоя за спиной пухляша с беретом на голове.
        Упитанный парень что-то быстро рисовал на большом ватмане, изображая из себя художника.
        - Не мешай! Я видел, что четвёрка там, - переубеждал худого, рядом стоящий казах, прыгая от желания доказать свою правоту.
        Пухлый художник по фамилии Мамочкин продолжал рисовать, прикусывая губу. Так, он усердно и деловито выводил на бумаге свой рисунок, что должен был уже прокусить нижнюю часть губы.
        - Я тоже думаю, что четвёртый размер надо рисовать, - тонким голоском пропищал художник, повертел свою картину и улыбнулся.
        - Мамочкин, это у тебя разве четыре? Халтуришь, тут тройка! Я девичьих грудей больше вас всех, вместе взятых, потискал! - хвалился худой.
        - Чего это? Не слушай этого балабола. Так даже красивее и аккуратнее получилось, - продолжил спорить казах.
        Пока я дошёл до Валеры, который спокойно беседовал с двумя инженерами, любители живописи приняли общее решение, что грудь у героини картины должна быть второго размера. Этому художник Мамочкин не обрадовался.
        - Я в штаб позвонил. Буря скоро пройдёт, так что посидим и пешочком до стартового домика дойдём, - сказал Валера, протягивая мне травяной чай.
        Чего техсоставу не занимать, так это гостеприимства и находчивости. У них всегда всё есть. От спирта до патронов, от закуски до рассола наутро.
        - Спасибо, - поблагодарил я за чай, ощутив приятный запах мяты. - Как вы это всё достаёте!
        - Кхм, везде у нас есть свой брат, сват, родственник или просто братишка, - объяснил мне лысый инженер, листающий номер «Правды». - Читали?
        - Нет, - сказал Валера. - Про нас что-нибудь пишут?
        - Ну как сказать. Если вы принимали участие в сборе овощей, в этом сезоне, то вы на первой странице, - показал лысый передовицу газеты, где красовалась большая статья на сельскохозяйственную тематику. - А про войну только на четвёртой. И то, пару строчек про успехи афганской армии при нашей поддержке, чуть больше о строительстве новых домов в Кабуле и Файзабаде.
        Статья снова была не Анина. Начинают у меня возникать вопросы, чем же она тут занимается, раз не отправляет материал в редакцию.
        В разделе «Международная информация» было несколько небольших заметок. Однако, весь этот раздел был меньше чем статья про сборы овощей и их транспортировку по всему Союзу. Даже аналитической заметке по поводу возможного вторжения армии США в Гренаду было уделено больше места, чем Афганистану.
        - Вот это я хорошо зашёл! - вбежал весь в песке Марик. - А вы уже тут, мужики!
        - Ты чего не в штабе? - спросил я, убирая в сторону свою кружку от этой ходячей «песочницы».
        - Вылет сорвался, а мой борт в конце стоянки стоит. Чуть не засыпало меня этим «афганцем», - сказал Марк, уставившись на меня. - Серый, тут для тебя информация есть, но я тебе лучше наедине скажу, - шепнул он мне и пошёл на другой ряд, смотреть за партией в преферанс.
        Что за новость у Барсова, я даже не имел представления, но говорил он с задором. Ладно. Послушаем как-нибудь, если он или я не забудет.
        Погода нормализовалась, и мы смогли добраться до штаба. С Валерой полёт в обществе техников не обсуждали, а вот в классе подготовки развернули целую научную работу в этом направлении.
        - Ручку перетянул на себя при посадке и начал потом исправлять оборотами, а высоты ещё много, - объяснял Гаврюк, показывая мою посадку с помощью макета МиГ-21.
        - А если бы сразу на малый газ перевёл? Тогда бы я провалился, и с тобой в паре бы не получилось сесть.
        - Возможно, но это не точно. Зато с переворота получилось эффектнее, - улыбнулся Валера, взял мою лётную книжку и расписался за проведение проверки, которую мы, якобы, слетали ещё несколько дней назад на борту МиГ-21 - 81.
        Дверь в класс была открыта, так что вошедший незваный гость не обратил на себя общего внимания, пока не заговорил.
        - Чем занимаетесь? - весело спросил капитан-особист Пупов, поздоровавшись со всеми приветственным жестом руки.
        - Петрович, ничего не делаем. Ничего не знаем. Служим Советскому Союзу! - отрапортовал Гусько, картинно вскакивая со своего места.
        - Ладно тебе паясничать, Савелич. Родин мне нужен. Пошли, Сергей Сергеевич. Разговор есть, - сказал особист и указал мне на дверь.
        Кабинет Пупова был в штабе, но туда он меня не повёл. Зайдя в пустое помещение, где хранится высотное снаряжение, Пупов прикрыл дверь и внимательно проверил отсутствие посторонних.
        - Думаю, тут будет тихо. Как дела? - спросил Пётр Петрович, присаживаясь на скамью между шкафчиками.
        - Товарищ капитан, вам так сильно нужно узнать, как у меня дела? Давайте ближе к делу, - улыбнулся я.
        - Вечно с тобой вот так тяжело, Родин. И ведь такому «герою» и не предъявишь ничего. Наш общий знакомый по имени Виталий перед своим убытием рекомендовал мне за тобой присматривать.
        - К чему это? - изобразил я удивление, а сам подумал: вот же Виталик гад! Удружил так удружил.
        - Наверное, потому, что вам с Гаврюком предстоит в очередной раз выполнить какое-то особое задание, - тихо сказал Пётр Петрович, вставая со своего места.
        - А чего тогда вы меня одного вызывали сюда? Мы же вместе будем с Валерием Петровичем его выполнять?
        - Это верно. С Валерием Петровичем я отдельно побеседую. Сейчас сюда подъедет… а вот и он! - сказал Пупов и выглянул в окно, где, скрипя тормозами, остановился УАЗик.
        Не прошло и минуты, как Пётр Петрович вышел в коридор и завёл в комнату Аню Краснову. Не знаю, чего она так обрадовалась, но её веселья я совершенно не разделяю.
        - Анна Леонидовна тоже с нами в полёт собирается? - спросил я.
        - Ну что вы, Родин. Всё гораздо проще, - сказал Пупов, прикрывая дверь с обратной стороны.
        Тоже мне, сваха! Как у Красновой это получается?
        - Сергей привет! Ты как? - спросила Аня, подойдя ко мне ближе. Приятный аромат духов моментально перебил запах резины и лакированных поверхностей шкафов.
        - Живой и здоровый, - ответил я. - Снова интервью? У тебя не хватает военнослужащих для опросов?
        - Нет-нет! Материала много здесь собрала, - радостно сказала она, присаживаясь на скамью. - Ты давно читал «Правду»? - спросила Аня.
        - Час назад. Прекрасная статья про овощи вышла. Про нас там толком ничего не было.
        - Согласна, что мало посвящено Афганистану. Никто не пишет о храбрости и мужестве советских солдат. Эту ситуацию нужно изменить.
        Посыл у Красновой благородный. В советской печати и вообще в СССР тема Афгана не поднималась. Оттого и будет позже сильный удар от количества потерь на этой войне. Возможно, если бы власти не темнили и не скрывали правды, отношения к воинам-интернационалистам было бы несколько иным.
        - Ну, ты ещё дольше собирай информацию, - улыбнулся я.
        - Как будто ты не понимаешь, что не всё так просто. Не уверенна, что и у меня получится донести до руководителей необходимость освещать события более подробно.
        - Будь осторожнее, - сказал я и подошёл к окну. - В лучшем случае тебя уволят и ты никогда не получишь Ленинской премии.
        - Переживаешь за меня? - медленно отклонилась Аня назад, сменив положение своих ног.
        - Относительно. Мне пора, - сказал я и пошёл на выход.
        - Сергей, я скоро улетаю, - жалобно пропищала Краснова.
        - Что ж, удачи! Отцу и маме большой привет, - продолжил я движение, не оборачиваясь назад.
        - Может, хотя бы чаю попьём. Мы же не чужие люди, - предложила Аня, и я всё же, удостоил её своим вниманием, обернувшись. - Просто чай. На скамейке. Вечером.
        - И никакого интима? - с серьёзным видом спросил я.
        - Родин! Что за пошлость? - воскликнула Аня, улыбаясь. - Даже не надейся!
        Просто чай! За кого она меня принимает? Хотя, может она уже и не надеется на наш союз. Немного подумав, я согласился на её предложение. Плохого в этом ничего нет.
        После ужина я быстро собрался на эту «дружескую» встречу. Естественно, что мужики стали спрашивать, не нужно ли им начинать новые ставки делать.
        - У тебя Серёга очень непредсказуемые действия. Можно большой куш сорвать, - улыбался Гусько, когда я выходил из комнаты, накидывая на себя рубашку.
        - Ставь на Марика. С ним не прогадаешь, - сказал я, закрыв за собой дверь.
        В коридоре мне как раз и повстречался Барсов. Видок у него был довольный, будто у кота после миски вылаканного молока.
        - Серый, я вспомнил. Сказать тебе хочу… - начал Марк, но мне нужно было закончить уже все дела с Красновой.
        Как бы она ни была дорога моему реципиенту, нет у меня к ней чувств. И вряд ли будут. У меня и так с Вещевой непоняток выше крыши. До сих пор не могу понять, что между нами пробежало.
        - Марик, давай потом. Тороплюсь, - сказал я и отодвинул его в сторону.
        - Ну, это очень важно, - остановил он меня.
        - Значит, ты об этом не забудешь. Иди, отдыхай, - сказал я и направился на улицу.
        Ночь была прохладная. Аня ждала меня на скамейке позади жилого модуля для гражданских. Тут было несколько деревьев, скрывавших скамью от посторонних глаз. Надеюсь, что нет здесь скрытого подтекста, и разговор наш будет сугубо дружеский.
        - Я чаю сделала, - сказала Аня, наливая мне в кружку горячий напиток из термоса клетчатой расцветки.
        - Ладно, не откажусь. Давай быстрее и я пойду.
        - Ты до сих пор на меня обижен? - тихо сказала Аня, прикоснувшись к моему плечу.
        Запах чая был весьма хорош. Какое-то интересное сочетание корицы и апельсина, сахар и привкус шоколада. Не хватает запаха алкоголя, чтобы определить в нём коньяк.
        - Аня, я не обижен на тебя. Просто у меня есть девушка. Есть отношения, которыми дорожу, - ответил я, сделал глоток чая и сразу почувствовал сильный согревающий эффект.
        Всё-таки добавила коньяк в чай, зараза длинноногая!
        - Ага! Только она взяла и улетела в Союз. Не знаешь, почему? - улыбнулась Краснова, прикоснувшись к моей щеке. - Не любит она тебя. Оставила тебя здесь одного, в госпитале, раненного и улетела.
        - Тебе какое дело? - спросил я.
        Аня медленно приблизилась ко мне, проводя ладонью по внутренней стороне моего бедра к паху. Честно сказать, я так устал, что сил сопротивляться у меня не было. Скажу даже больше - мне было интересно, насколько далеко она готова зайти.
        - Не хочу, чтобы ты был таким же одиноким, как и я.
        Я продолжал смотреть в её большие глаза. Она медленно приближалась ко мне лицом, параллельно достигнув рукой мужского органа и сжав его. У меня непроизвольно открылся рот, и Анька, воспользовавшись моментом, поцеловала меня.
        Глава 22
        Самым простым было бы сейчас довериться мужскому инстинкту. Тяжело было бороться с желанием не ответить ей нежными прикосновениями и поцелуями. Однако, в голове моментально сработал механизм отвращения. Если бы она хотела просто переспать, зачем тогда все эти беседы и коньяк в чай? Пахнет дело «разводом»!
        - Ань, а у тебя как с памятью? - спросил я, когда правая рука девушки стала расстегивать молнию на моих штанах.
        - Не жалуюсь, - улыбнулась она, и начала целовать мне шею.
        - А я не про это, - серьёзным тоном сказал я, вставая с лавки.
        Не так-то просто было подняться и сделать пару шагов. В промежности уже всё было готово для перехода к более «тесному» общению.
        - Ты чего подскочил? - непонимающе спросила Аня. - Хорош ломаться, Родин! Как будто ты не понял, к чему наша встреча приведёт.
        - Геморрой у меня, - воскликнул я, намекая Ане, что она мне уже надоедает.
        - Не знала, что у тебя… ну такие проблемы со здоровьем. Это после катапультирования? - встревоженным голосом, спросила Краснова.
        Вот как с ней разговаривать? Совершенно не понимает, что её внимание ко мне стало чрезмерным.
        - Ань - ты мой геморрой! Появилась один раз и не отпускаешь, - сказал я, поправляя штаны.
        - Однако, физиологически ты не против наших отношений, - улыбнулась Краснова и налила себе чаю.
        - У нас с тобой нет никаких отношений. И твоя настойчивость в вопросе нашей половой связи, заставляет меня ещё больше быть в этом уверенным, - произнёс я, повышая громкость своего голоса от слова к слову.
        - Сергей, ты всё не так понял… - сделала невинное лицо Аня, слегка улыбнувшись.
        - Да твою мать! Ты чего, меня за идиота держишь? - громко сказал я. - Беседы, обхаживания, коньяк в чай - что за подкаты непонятные? Я тебе сказал, что ничего у нас с тобой не будет. Алло, гараж? Слышно меня хорошо?
        - Перестань кричать. Сбегутся сейчас все, - успокаивала меня Аня.
        Отрицать весь список знаков внимания мне, она не стала. Значит, я не зря начал кипятиться.
        - Да у нас тут все про всех знают. Это армия! Зеркало общества! Всё обсуждается и тебе каждый хочет дать дельный совет, как поступить. Весело? - иронизировал я.
        - Очень. Расскажи. Мне интересно, - проявила неподдельный интерес к произнесённым мной словам Аня.
        Она издевается! Я её отшиваю, а она ни в какую. Стойкая баба!
        - Не расскажу. Короче, за чаёк спасибо, - сказал я. - За сим, разрешите откланяться. Честь имею! - выпрямился я и повернулся в сторону дороги к своему модулю.
        - Серёжа, минутку подожди, - позвала меня Аня.
        И почему в такие моменты нужно обязательно остановиться? Что движет человеком в такой ситуации, когда ты уже собрался уйти, но приятный девичий голос просит подождать.
        - Жду, Ань, - сказал я, повернувшись к ней.
        - Почему ты так со мной? Что тебе во мне не нравится?
        Так, началось! Сейчас будут у кого-то глаза на мокром месте.
        - Ты не понимаешь, какая я несчастная, - начала говорить Аня, готовая разрыдаться во весь голос.
        Уже и про тяжёлую жизнь упомянула.
        - Я одна! С ребёнком! И никому не нужна! - перешла она на крик, совмещённый с рыданием. - Все только и хотят со мной в кровати оказаться. Мол, разведёнка и давалка! А я девушка - хрупкая и нежная!
        Ну, завела шарманку!
        - Ань, я пошёл. Спокойной ночи, - помахал я ей картинно рукой и сделал пару шагов в направлении нашего модуля,
        В этот момент Аня подскочила со своего места и рванула за мной, будто львица за антилопой.
        - Не уходи! Прошу! Ты только один из всех был добр и ласков со мной, - воскликнула Аня и запрыгнула мне на спину, словно проводя удушение сзади.
        В этот момент в мою спину, будто штырь воткнули. Прочувствовал каждый позвонок! И по итогу согнулся в положении вопросительного знака. Естественной реакцией была ёмкая фраза на исконно русско-матерном, после которой Аня спрыгнула с меня.
        - Зачем ты так? Я хочу, чтобы ты был… - кинулась меня целовать эта дикая женщина, совершенно не замечая, что я убавил в росте десяток сантиметров. Да чего ж так больно-то!
        - Аня, мне вообще не до твоих ласк сейчас, - отмахнулся я от неё, и пошёл в заданном направлении к модулю.
        - Серёж, что с тобой? Так у тебя и правда геморрой? - сделала дурацкое предположение Аня, но отвечать я ей не стал.
        Шагом это было трудно назвать. Я будто заходил на посадку с боковым ветром. В таких случаях нужно разворачиваться на ветер и уже у самой земли выравнивать самолёт, парируя снос органами управления.
        В моём нынешнем состоянии я тоже парировал любое резкое движение, чтобы не вызывать ещё большую боль в спине. А болела у меня и поясница, и позвоночник, и шея. Я разваливался, буквально на ходу.
        - Серый, как-то ты быстро! - весело крикнул мне с крыльца Гусько, «обкуривавший» какое-то дело с Бажаняном.
        - Ай, Родин-джан, не получилось, так и скажи. Вот хорошо, что мы не стали с Евгением Савельевичем на тебя спорить. Мамой клянусь, опять бы коньяк проиграл, - рассуждал заместитель нашего командира.
        И вот не видят, что я иду, сгорбившись! Хоть бы помогли. Как раз сейчас я вышел на свет фонарей и меня можно хорошо было разглядеть.
        - Твою… кхэм! - поперхнулся Савельевич. - Родин, это она тебя так в кровати ушатала? - удивился он.
        - Не женщина, а Аракс бушующий! - сравнил Аню с рекой в Армении Бажанян.
        Да что у них все мысли в одну сторону?
        - Да спину у меня прихватило! Разогнуться не могу, - кряхтел я, пытаясь выпрямиться. - Врача, наверное, надо.
        - Вот зараза! В самый неудобный момент скрутило пацана, - негодовал Бажанян. - Ну, хоть разок-то вышло ей…
        - Тигран Араратович! Вообще, не до обсуждения половых достижений. Можно врача вызвать?
        - Серый, какой врач? Мы с Араратычем сейчас тебя помянем… ой, вернее, помнём, и ты как младенец уснёшь, - сказал Гусько, подхватывая меня за локоть.
        Кое-как я смог добраться до кровати и лечь. Тут же начался консилиум. Несмотря на мои протесты, каждый счёл своим долгом выразить своё мнение, посоветовать лечение, проявить заботу, определить диагноз и так далее.
        - Серый, вот тут болит? - надавил мне в район поясницы Гусько.
        - Даа! - простонал я от сильной боли.
        - Значит, здесь массировать нельзя, Савельевич, - сказал Валера, листая медицинский справочник.
        Где они его только раскопали, мануальные терапевты хреновы?
        - Ага. Вот тут болит? - надавил мне в нижнем отделе позвоночника Гусько.
        - Ага! - снова подал я голос.
        - Тут тоже нельзя, - жуя яблоко, сделал своё заключение Паша Мендель.
        - Согласен. Предлагаю по стопочке, и решим, - подвёл итог этому обсуждению замполит.
        Картина, конечно, суперская! Лежит на кровати стонущее тело по имени Серёга Родин. В это время его пытаются реанимировать «заслуженные травматологи». При этом накрыт стол, разлит горячительный напиток по «нурсикам» и все участники этого процесса думают, где мне массировать.
        - Серёга, не кипятись, - успокаивал меня Валера, предлагая бутерброд с чёрным хлебом и салом. - У Савельевича идея появилась.
        - Вот этого я и боюсь. Не стоит внедрять в процесс моего лечения ваши идеи. Позовите врача! Разве сложно? - начал я уже сердиться.
        - Родин, не ссы. Я уже изучил твой недуг и сейчас помассирую, - подошёл ко мне Гусько. - Замполит я или кто?
        - Это утверждение, а не вопрос, Савельевич! Вы - замполит, а не… а, мать твою! - вскрикнул я, когда Гусько надавил мне в район поясницы.
        У меня в глазах даже звёздочки заплясали от боли. Меня мои товарищи так инвалидом оставят. Вот точно, что таких друзей за «хобот» и в музей!
        - Слушай, Евгений Савельевич, может и правда врача. Мне кажется, наша медицина здесь бессильна, - сделал умозаключение Бажанян.
        Небольшая пауза, в ходе которой никто не сказал и слова. Разве, что я проклинал всех и вся, сотрясая только воздух в комнате.
        - Ладно. Серый, ты прости, но мы сделали всё что могли. Пойдём, мужики, обкурим вопрос с дальнейшим лечением, - предложил замполит, достав из пачки «БТ» сигарету.
        - Так, давайте Кисель позовём. Там профи в массаже. Может, чего и выгорит, - предложил Барсов, доедающий свой бутерброд и направляющийся к выходу.
        - Точно. Давай Марик за Киселём. Ты там лучше дорогу знаешь, - дал Барсову указание Валера. - Только не застрянь там, как обычно.
        - Петрович, обижаешь! - кивнул Марик, натягивая кроссовки. - Я уже и так у комэски враг народа из-за старой связи. Новых не надо.
        На мои протесты внимание никто не обратил. Ни Киселя, ни других «напитков» и массажистов мне не надо. Я уже подумывал добраться как-то до ящика с пистолетами под кроватью Савельевича и достать оттуда свой «Стечкин». Буду отбиваться с оружием, пока мне не обеспечат должную помощь.
        Прошло почти полчаса, прежде чем за дверью послышались громкие разговоры и шаги моих товарищей.
        - Лежит и не встаёт. Ну как я тогда, - рассказывал Бажанян, открывая дверь комнаты. - После твоего сеанса я, в прямом смысле подскочил тогда. Помоги парню.
        - Конечно, помогу. Только чего вы его… - начала говорить вошедшая девушка с коробкой в руках и остановилась при виде меня на кровати. - Он же после катапультирования, балбесы!
        Резко начала разговор красотка Ася, грозя пальцем моим соседям по комнате. И ведь не стесняется так говорить. Больше всех доставалось Савельевичу и Бажаняну, которые были ближе всех к девушке. Ася скинула с себя спортивную кофту и осталась в коротких шортах и майке.
        Я не мог не обратить внимание, что Асенька лифчик одеть не успела. Её второй размер и стоячие соски при этом смотрелись весьма аппетитно. Марик даже облизнулся.
        - Слюни подбери, Барсов. Спешила, вот и не успела должно одеться, - заметила взгляд голодного самца Ася. - Оставьте нас.
        При выходе все пожелали мне удачи, а Марик намекнул, чтобы я более близко пообщался с девушкой, показав несколько характерных жестов.
        - Вы же вроде в кадрах работаете? - спросил я.
        - Массаж - это мое хобби. От мамы научилась. Она в госпитале работала в отделении реабилитации. К ней очередь была из лётчиков. Могла на ноги за пару дней поставить, - сказала Ася, присаживаясь рядом.
        Придвинув к кровати табуретку, она начала выкладывать из небольшой коробки различные пузырьки, тюбики и приспособления, похожие на иголки.
        - Иглоукалывание? Не поможет, - сказал я, вспоминая свои реабилитации в госпиталях в прошлой жизни.
        За один сеанс такая боль, как у меня, не пройдёт. С иголками точно. Да и вообще, я не хочу, чтобы меня кололи самоучки.
        - Хуже тебе уже не сделаешь. Так, что лежи и получай удовольствие, - намазала себе на руки какой-то крем Ася и начал массировать мне спину.
        Ощущения намного приятнее, чем при мануальной терапии от замполита. Я даже начал немного чувствовать расслабление в пояснице.
        - А почему Кисель? - спросил я.
        - Встречный вопрос - а почему Родин? - улыбнулась Ася, показав свои белоснежные зубы.
        - Так бы и сказала, что это фамилия твоя.
        - Думала, ты знаешь. Хотя, нашего Сергея - рыцаря небес, другие девушки не интересуют, верно? - посмеялась брюнетка, слегка надавив на один из позвонков.
        - Ого! - воскликнул я, ощутив, будто что-то сместилось в спине.
        - Что почувствовал?
        - Эм… облегчение. Будто на место что-то встало, - ответил я.
        Как-то случайно, но мои пальцы почувствовали нежную кожу в районе бедра девушки. Уж слишком близко приблизилась ко мне Ася.
        - Вот какие разговоры про меня, оказывается, ходят! - сказал я, поймав пристальный взгляд тёмных глаз девушки.
        Сто процентов и у них в женсовете ставки на меня и Ольгу были. Как будто на базе не о чем больше и посудачить.
        - Вроде того. Ни на кого не смотришь. Ждёшь свою Вещевую. Так и вся жизнь пройдёт, - сказала Ася, встала с кровати и подошла к накрытому столу, где стоял котелок со спиртом.
        Вот этот манёвр меня уже заинтересовал! Девушка налила в «нурсик» немного спирта, разбавила его и залпом выпила, закусив кусочком сала. Вот это женщина!
        Дальнейшая картина выглядела душераздирающей. Она открыла окно и слила по очереди из котелка себе на руки спирт, опустошив котелок почти наполовину по моим подсчётам. Благо, этого не видит народ. Рядовому Кисель пришёл бы конец!
        - Сейчас я тебя одной верной штукой намажу. Утром уже как новенький будешь, - достала Ася из коробки баночку округлой формы с надписями на местном языке.
        - Местный аналог «Звёздочки»? - спросил я.
        - Нет. Это гармала. Она у нас не разрешена. Слишком много запрещённых веществ в составе.
        - Ого. Может и не надо тогда её применять? - отодвинул я рукой от себя эту баночку. - Попаду на учёт, как наркоман!
        - Ты чего заволновался? Я же тебе не предлагаю её есть. Это такая же мазь, только сильнодействующая. Должна помочь тебе разогнуться.
        - Правильное слово - должна.
        И чего я не пошёл к докторам сразу? Сделали бы мне укол, и всё. Ну не полетал бы недельку, отпустило спину и всё бы забылось. Нет же! Испытывают на мне какие-то средства народно-афганской медицины с запрещёнными веществами.
        - Как ощущения? - спросила Ася, продолжая усердно колдовать над моей спиной, втирая мазь.
        А ведь и правда работает штука! Боль уходит. Есть ощущения, что могу разогнуться. Я попытался подняться, но девушка не дала мне этого сделать.
        - После массажа никаких хождений. Перевернулся, палец в рот и как младенец спать. Понял меня? - сказала брюнетка, медленно переворачивая меня на спину.
        Массаж уже был окончен, и Ася внимательно рассматривала моё тело, ловя на себе вопросительный взгляд.
        - Ася, я понял. Чего дальше-то? - спросил я.
        Девушка улыбнулась и тихонько ухватила меня за нос.
        - Всё нормально. С утра встанешь и будешь как новенький. Доброй ночи, Серёжа! - взъерошила мне волосы Ася, взяла свою кофту и пошла на выход.
        Наутро я, будто, заново родился. Боль прошла, появилась лёгкость и никаких следов вчерашнего приступа.
        В ожидании команды на перебазирование, все изучали район полётов Шинданда. Этим делом я уже занимался вчера и, даже осмотрелся в предыдущем полёте. У меня появилось дополнительное время, и я решил рассчитать возможность борьбы с самолётами «западных партнёров», которые превосходили по характеристикам наши МиГ-21.
        - Серый, что за записки сумасшедшего? - спросил у меня Барсов, - наблюдая, как я рисую схему сил и уравнения движения при боевом развороте.
        - Марик, я делом занят. Чего хотел?
        - Слушай, я ж всё собирался тебе рассказать. Вчера как-то не вышло. Готов слушать? - шептал мне Барсов.
        Ведь не отстанет! Придётся послушать. Жаль, что только с мысли сбил.
        А ведь неплохая идея! Точно!
        - Смотри, у Ф-16 захват примерно с 30 километров в заднюю полусферу. Делаем резкий набор, задираем нос и тормозим до минимальной скорости 190, а можно и до 170 км/ч. Ставим самолёт на хвост, опускаем нос и разворот на солнце. Переходим на ближний бой.
        - Серый, я тебе кое-что важное хочу рассказать, - продолжил Марик. - Может, послушаешь, наконец?
        - Достал! Давай, что там у тебя? - спросил я, отложив в сторону НЛ-10 и карандаш.
        - Значит, я недавно был у Светки…
        - Вот дальше можешь не продолжать, - махнул я рукой. - Так и думал, что ерунду какую-то расскажешь.
        - Да ты погоди! Я был у Светки, и туда пришла Клава со столовой.
        Он издевается!
        - Мне что это даёт, Марк? Чего ты мне перечисляешь всех девчонок молодых на нашей базе? Я сплетнями не интересуюсь.
        - Да ты погоди! Короче, я у Светки. Пришла Клава - со столовой официантка. Ну, новенькая, симпатичная такая. Помнишь? - продолжил Марк.
        - Я понял. Это та, с которой тебя застукало большое начальство, - ответил я, придвигая к себе тетрадь.
        - И ты туда же? С Валькой я там был. С Валей! - выразил свой протест Марик.
        - Это в корне меняет дело, Барсов. Давай уже рассказывай и не отвлекай меня от, действительно, важных дел.
        - Ну, значит так. Я был у Светки, тут пришла Клава, чтобы рассказать про Верку. Со строевого отдела, которая, - продолжил свой рассказ Марик. - Потом и Верка пришла, а мне с ней и Светкой рядом втроём нельзя находиться. У меня же с Веркой тоже кое-что было. Ещё в Союзе.
        Этот рассказ, определённо надо заканчивать. Наш герой-любовник так меня совсем с мысли собьёт.
        - Ты хвалишься передо мной, что ли? Я сейчас тебе леща дам, если что-то важное не скажешь, - разозлился я.
        - Всё-всё! Короче, я Верку вывожу, чтобы она лишнего не ляпнула при девках. Разговорились мы с ней. Тут она мне и рассказала, - сказал Марик и придвинулся ко мне ближе. - Это из-за Аньки Вещевая в Союз улетела. Краснова всё подстроила.
        Глава 23
        Первые несколько минут я переваривал информацию, которую мне сказал Марк, и даже попросил его повторить, чтобы удостовериться, что мне не послышалось. С чего бы это мне верить какой-то Верке, которая рассказала об этом Марику. А тот, ведомый мужской солидарностью, решил мне всё поведать. И тянул он с этим почти сутки.
        - Ну и что я, по-твоему, должен сделать? Бежать и разбираться с Красновой?
        - Серый, так там разговор был, что вы с этой Анькой были вместе. Она родила от тебя и вашему сыну уже лет 10 где-то, - продолжал меня пичкать слухами Марк.
        - Вообще-то, 3 года, - поправил я Барсова.
        - Та ладно! Так это, правда, оказывается, - скривился он. - Теперь понятно, почему Вещевая уехала. Мешала вашему счастью, и ей надо было подвинуться. Не понятно чего ты комедию ломал с догонялками самолёта. Что, не понравилось когда тебя по носу щёлкнули? Решил сразу с двумя? Не ожидал от тебя. Разочаровал ты меня Серёжа.
        Вот это больная фантазия у Барсова. В принципе, у кого что болит, тот о том и говорит.
        - Это всё? - спросил я.
        - Там ещё про отца КГБшника она говорила. Вещевую к Пупову таскали, к замполиту тоже. Не к Савельевичу, а который из Кабула приезжал. Такой, на барона похож!
        Помню этого типа. Он ещё всё хотел меня от Ани отстранить, чтобы самому всё и везде показывать. Не сильно бы я и расстроился, если бы у него так и вышло.
        Вообще, если поверить информатору Марика, то всё очень даже сходится. Причина странного поведения Ольги - её искреннее желание не мешать воссоединению семьи. Только как они Томина продавили? Может, командир сам, видя все эти склоки и метания, решил меня оградить от чрезмерного женского внимания? Ну не будет Вещевой, придёт другая.
        Наверное, я так был нужен Ольге, что она даже не попыталась со мной поговорить и прояснить ситуацию, которая яйца выеденного не стоит. А Аня всё-таки оказалась сукой!
        - Ты чего? Расстроился, Серый? - спросил Марк, поймав меня с задумчивым лицом.
        - Думаю просто. Больше ничего твоя Верка не сказала? - спросил я.
        - Неа. Мы… к «делу» быстро перешли, я её…
        - Дальше можешь не продолжать. Технологию этого процесса я знаю.
        Маниакальность столичной штучки поражает. Увижу, придушу тварь!
        Сегодня получилось слетать очередное упражнение по курсу боевой подготовки. Теперь мне осталось налетать нужное количество часов, чтобы допуститься к сдаче зачётов и контрольных полётов на 2 класс. Томин как раз сегодня уточнял у меня и Барсова, какие у нас успехи в этом плане.
        Оказалось, что командир договорился, чтобы нам все документы оформили здесь и отправили на присвоение в округ. А вот Барсов лётную книжку не вёл от слова «вообще». Естественно, Томин не поскупился в сравнениях Марика с животными, насекомыми и рыбами.
        Валерий Алексеевич никогда в своих сравнениях не называл подчинённых какими-либо птицами. Очень уважал пернатых созданий наш командир полка. Пару раз я слышал, как он говорил, что единственное чего об авиации не знают птицы, так это содержание телеграмм по линии безопасности полётов.
        Сегодня на базе вообще была некая суета. На Шинданд отправляли очень большой груз и передовые команды технического состава во главе с замом по инженерно-авиационной службе Викентьевичем. Во время всего этого движения, командир пришёл в класс, чтобы провести постановку задачи на завтрашний перелёт.
        - Вопросов быть не должно, - закончил он с официальной частью. - Гаврюк и Родин у вас ещё будет дополнительное задание. Пупов подходил?
        - Да. Посекретничали, - улыбнулся Валера.
        - Это хорошо. Сергей, ты готов? Все свои вопросы со спиной решил? - абсолютно серьёзно спросил у меня командир.
        Всё знает! Настоящий командир, по правде, должен быть в курсе о здоровье и личной жизни своих подчинённых.
        - Так точно. Вчера провели нужную терапию, - ответил я.
        - Без проникновения? - шепнул Марик, намёка на близость с Асей.
        - Уткнись, Барсов, - толкнул его в плечо Валера.
        - Если сомневаешься, можем поменять. Спина - серьёзное дело, - настоятельно уточнил Томин.
        - Я готов, товарищ командир, - уверенно сказал я.
        - Ладно. Все свободны, кроме Гаврюка и Родина. Товарищи офицеры! - подал команду Валерий Алексеевич, когда дверь в кабинет открылась.
        Снова перед нами нарисовался Хреков, выглядевший недовольным.
        - Валерий Алексеевич, вас нельзя оставлять! - принялся за старое генерал. - На аэродроме бардак. В штабе вакханалия. В жилой городок решил не ездить, чтобы сердечко поберечь.
        И так далее! Несколько раз мы у Хрекова были уволены. Ещё он обещал нам устроить экзекуцию по возвращении в Союз, комиссиями пугал, а потом похвалил, за столь быструю подготовку к перебазированию. Хотя, неделя - срок немаленький.
        - Там пришла со мной делегация. Проведёте здесь постановку и на построение, - отдал распоряжение Хреков и в сопровождении Бажаняна вышел вместе с большинством лётчиков.
        К нам с Валерой тут же присоединились два человека. Это были лётчики, одним из которых был Садовников Николай Фёдорович, приветливо с нами поздоровавшийся. Второго испытателя я не узнал. Встретил его впервые.
        - Рад всех видеть, товарищи! - пожал каждому руку Садовников. - Этот человек представится сам, - кивнул он в сторону своего коллеги.
        Высокий, темноволосый, улыбка настоящего артиста, ярко выраженное спортивное телосложение. Я присмотрелся к этому человеку и не мог понять, где я его уже видел.
        - Фёдорович, ты нам Виторгана привёл? - улыбаясь, спросил Томин. - Понимаю, что не Эммануил, но сильно похож.
        - Это верно! Часто путают, - посмеялся вместе со всеми двойник знаменитого актёра. - Валерием меня зовут. Фамилия Меницкий.
        - Если не ошибаюсь, конструкторское бюро имени Микояна? - спросил Валера, крепко пожимая руку своему тёзке.
        Концентрация Валериев в этом классе просто зашкаливает!
        - Оно самое. А вас, как зовут? - обратился ко мне Меницкий, но я находился ещё в некотором смятении.
        - Серый… ой, Сергей Родин. Это честь для меня, Валерий Евгеньевич! - поздоровался я двумя руками.
        - Ого! Вы мне льстите, молодой человек, - ответил мне испытатель. - Коля, это тот, кто твою задницу прикрыл в горах? - обратился он к Садовникову.
        - Именно он. Вокруг меня бочку сделал, ещё и ловушки отстрелял. А там ущелье… ну я уже рассказывал тебе, - отмахнулся Садовников.
        - Приятно познакомиться, Сергей, - улыбнулся мне Меницкий.
        Историю жизни этого человека я знал очень подробно. Пройдёт много лет, и он напишет свои мемуары под названием «Моя небесная жизнь». Именно эту книгу заставит меня прочитать дядя, чтобы проникнуться любовью к небу.
        В ней всё, как в кино, но только это реальная история о том, как простой парень, однажды попробовавший полёт, понял, что это лучшая работа в мире. Если я не ошибаюсь, даже сериал снимут по этой книге.
        Валерий Евгеньевич Меницкий, заслуженный лётчик-испытатель. В будущем он станет шеф-пилотом конструкторского бюро имени Микояна, а потом и заместителем генерального конструктора. В 1982 году будет удостоен звания Герой Советского Союза, а в 1987 году ещё и получит Ленинскую премию. Пожалуй, Меницкий - одна из самых легендарных личностей в истории отечественной авиации.
        В 2008 году он скоропостижно скончается после болезни.
        Командир зачитал под магнитофон необходимые указания, а потом перешли уже к обсуждению конкретной задачи. Появился и Пупов, который контролировал весь вопрос со стороны.
        - Я думаю, вы поняли, что необходимо провести разведку вдоль границы с Ираном, - обозначил главную задачу Садовников. - Вы нас прикрываете, а мы с Валерием Евгеничем выполним всю оставшуюся работу.
        - Везёт вам! А вот мои ребята на вашем новом МиГе, пару раз без прикрытия летали, - улыбнулся Томин.
        - Ну, мы не такие смелые. И МиГ не наш, а общий, - посмеялся Садовников. - Делаем два прохода, снижение будет на Афганской стороне, за 30 километров до приграничного иранского города Тайбад, - указал на карте искомый объект Николай Фёдорович.
        - Можно и ближе. Самолёт маневрирует хорошо, - сказал Меницкий. - Что скажете? - спросил он у меня и Валеры.
        - Гор здесь больших нет. Нам тяжело будет укрыться от ПВО Ирана, - сказал я.
        - Это верно, но и слишком далеко от границы нельзя. Смысла в этом разведывательном полёте не будет. Рискнём? - предложил Валерий Евгеньевич.
        - Мы согласны. Будем над вами с превышением 1000 метров, - предложил Валера. - Профиль полёта можем сделать сейчас, а можем и в полёте уже корректировать.
        - Сильно тревожить иранцев нельзя. С ними проще, чем с Пакистаном, но это тоже не союзник, - напомнил нам Пупов.
        - Понятно. Особое внимание необходимо обратить на это место, - указал Садовников на горный район в устье реки Герируд.
        На карте указанный Николаем Фёдоровичем район был обозначен синим цветом. Расположен искомый объект в горном массиве Кухе-Сенге-Сурах или если переводить с местного языка «Белые горы». Кажется, я начал догадываться, что именно нас там интересует.
        - Вы, как я понял, уже уяснили, что в этом горном районе есть очень сильное укрепление оппозиционных сил, - сказал Пупов. - Название ему Кокари-Шаршари.
        В памяти я мало что помнил об этой базе духов. Её взяли, но гораздо позже, чем в этом 1981 году. Кажется, ввиду успехов на восточном фронте, командование решило и на западном провести крупную операцию.
        - Ещё не менее важно, чтобы наш МиГ ни в коем случае не попал в чужие руки, - продолжил Пупов.
        - Раньше вы об этом не беспокоились, товарищ капитан, - заметил Томин. - Куда-то просочилась информация?
        - Валерий Алексеевич, не стоит задавать риторических вопросов, - улыбнулся особист. - После этого задания, товарищ Садовников и Меницкий уходят на аэродром Зары. А там уже по плану перелётов.
        - Забираете обратно в Союз самолёт? - спросил я.
        - Надо анализировать, смотреть, изучать. Эта модификация себя хорошо показала, - ответил Меницкий.
        - Однако, время МиГ-21 подходит к концу. Да, это очень хороший самолёт. Есть ещё на него спрос, но предел развития приближается. Нужны самолёты нового поколения, - сказал Садовников.
        - Возможно, скоро вы их увидите, - улыбнулся Меницкий.
        - Кхм! - прокашлялся Пупов. - Валерий Евгеньевич, зачем вы людей обманываете? Пускай пока работают на своей надёжной технике. Придёт время и всё они узнают.
        Что-то мне подсказывает, грядёт появление каких-то новых самолётов. Их названия мне, известны, но не рано ли появляться 4му поколению истребителей в Афганистане?
        Когда закончили с подготовкой к полётам, ко мне вернулись мысли о разговоре с Марком. Было естественное желание дать хороших люлей Красновой и высказать ей всё, что я о ней думаю. Но до конца не верилось в факт их разговора с Вещевой. С другой стороны, чем невероятнее правда, тем больше ты в неё веришь. Зачем-то же перемигивались между собой эти две красотки в медсанбате.
        Кривая судьбы привела меня к Ане только на следующий день. Все наши вещи были погружены в транспортники, а нам с Валерой ещё предстояло выполнить задачу и только потом сесть на аэродроме Шинданд. Тут Краснова меня и подкараулила, прямо у моего борта.
        - Вы очень добрый человек, Алексей Елисеевич, - благодарила Дубка Аня, когда я подошёл к самолёту.
        - Будь здорова, дочка. Вы пока говорите, а я заглушки уберу, - сказал мой техник и похлопал меня по плечу.
        В последнее время я уже не так слаб, поэтому мощь Дубка начал выдерживать.
        - Предатель, - прошептал я Елисеевичу, на что он мило улыбнулся. - Ну, здравствуй Аня, - поздоровался я с Красновой и сжал кулак, пытаясь сдерживать себя. Не стоит забывать, что передо мной девушка, а я девочек не бью.
        - Серёжа, привет. Я попрощаться пришла. На лавочке как-то неловко у нас получилось, - начала тушеваться она.
        - Вот теперь я в тебе узнаю ту самую Аньку Краснову, с которой целовался в беседке в саду, - улыбнулся я и решил задать вопрос прямо в лоб. - Зачем соврала Ольге про нас?
        Молчание и шок на лице Красновой означал правдивость доведённой до меня информации. В глубине души я продолжал сомневаться в этом. Теперь же мне даже не по себе. Не знаю, как и реагировать.
        - Прости, Сергей. Я… ну вот такая я! Ты мне и, правда, нужен. Ни кто другой, а только ты. Вот и решила всеми средствами тебя к себе притянуть, - сказала Аня, размазывая тушь с ресниц. - Но и она быстро согласилась. Меня это и удивило.
        А вот это уже интересно. Хотя, может быть очередной игрой Красновой. Всё равно, пока с Вещевой не поговоришь или не напишешь ей письмо, ничего не поймёшь.
        - Ладно. Что сделано, то сделано. Отцу привет большой передавай и больше не делай глупостей, - обошёл я Аню по дуге и полез в кабину.
        - Серёжа, подожди! - воскликнула она, и я резко дёрнулся в сторону, побоявшись снова попасть в объятия этой сумасшедшей женщины.
        Вот что ещё ей надо? Пускай радуется, что так просто её решил отпустить.
        - Ань, у меня время ограничено. Тебе тоже пора на самолёт, - кивнул я в сторону Ту-134, который стоял на центральной стоянке.
        - Может… есть что-нибудь, что я могла бы для тебя сделать? Я могу на твою карьеру повлиять, - начала она предлагать мне «золотые горы».
        - Ооо, началось! - воскликнул я и полез по лестнице наверх.
        - Это правда! Разве не ради этого служат - большие звёзды, награды, положение? - крикнула мне Аня. - Чего молчишь, Родин? Что тебе нужно?
        Краснова перешла уже на крик. Дубок даже подбежал к ней и попытался успокоить, предложив конфету. На удивление, это помогло. Вот она сила доброты и теплоты, исходящих от такого человека, как Елисеевич.
        - Мне, правда, от тебя ничего не нужно, - спокойно сказал я, спрыгнув на бетон. - А вот ему, моим товарищам, ребятам на перевале и пограничных заставах, всем тем, кто в Афгане нужна правда. Если всех, кто здесь воюют, будут признавать как ветеранов, как защитников, как воинов, а не интернационалистов, тогда я буду доволен. И не только я.
        - Что мне нужно сделать? - спокойно сказала Аня.
        - Достучись, если сможешь до руководителей наверху. Пускай перестанут погибших хоронить втихую. Пускай перестанут рассказывать сказки на совещаниях, что нам здесь легко и ничего не нужно. Пускай… уважение проявят к солдатам и офицерам. Мы здесь приказ Родины выполняем, а не чеки зарабатываем, - ответил я, натянув вторую перчатку, и отдал Ане конфету, что мне передал Дубок. - На дорожку тебе.
        Больше я внимания на Краснову не обратил. В кабине все мысли об этих разговорах по поводу отношений с Аней и Ольгой улетучились.
        - Готов, 216й? - запросил меня Валера, чей самолёт стоял рядом.
        Обнаружив его весёлую физиономию и поднятый им большой палец вверх, я ответил ему тем же.
        - Готов.
        - Окаб, добрый день! 217й, парой с 216 м к запуску готов, - запросил Валера у руководителя полётами.
        - Окаб ответил, 217й. Добрый! Ждём напарника вашего.
        Ждать пришлось весьма долго. Самолёты нашего полка один за другим запускались, но никто пока не выруливал. Ани уже и след простыл. Ту-134, на котором она должна была улететь, тоже запускался. Видимо, первым отправят пассажирский самолёт, а нас вдогонку.
        Я уже и фонарь открыл, поскольку солнышко припекало сильно. Перчатки постепенно заполнялись влагой моего пота, а сам я потел как в сауне. Дубок уже мне и водички подносил, чтобы я мог немного промочить горло.
        Наконец, порулил «Туполь», и руководитель полётами дал команду всем самолётам запускаться. Запросился на запуск и экипаж Садовникова и Меницкого под позывным 218.
        - Окаб, 217й, группой готов вырулить, - запросил Валера, после наших с Садовниковым докладов о готовности.
        - 217й, выруливайте влево.
        Наши товарищи на интервале в 30 секунд резво взлетали, уходя правым разворотом на Запад. Наша очередь подошла после пары Мендель-Барсов.
        Разрешение на взлёт и два МиГ-21 устремились по полосе. Заправка у всех полная, поэтому отрыв от бетона практически с крайней плиты. Температура и разреженный воздух тоже оказывали своё влияние.
        - Давай втроём на полосу. Поместимся, - подсказал в эфир Садовников, выруливавший перед нами.
        Их с Меницкий борт прорулил по полосе вперёд, оставив нам с Валерой место позади себя.
        - Хватит полосы? - спросил Гаврюк, понимая, что Садовников отнимает у себя почти 200 - 300 метров разбега, если учесть расстояние от самого торца полосы.
        - Сейчас и проверим, - спокойно вышел в эфир уже Меницкий. - Окаб, 218й, группой взлёт, - запросил он.
        - 218й, разрешил, - слегка неуверенно вышел в эфир руководитель полётами.
        Им со стороны видно очень хорошо, что наши друзья-испытатели оставили себе предельную длину разбега. Без какого-либо запаса.
        - Обороты… максимал! - сказал в эфир Меницкий. - Форсаж! Паашли!
        Немного я запоздал с началом разбега. Скорость росла не так быстро, как хотелось бы. Позади уже и центр полосы остался, а мы ещё колесо носовое не подняли.
        - Подъём! - скомандовал Меницкий, и все синхронно подняли носовое колесо. - Скорость отрыва. Отрыв!
        Надо же! И полосы ещё достаточно осталось. Вижу, как самолёт испытателей выходит вперёд.
        - Занимаем 6000. 217й, вам 7000, - сказал в эфир Валерий Евгеньевич.
        - Понял, - подтвердил Гаврюк.
        - Окаб, 218й, отход вправо по заданию. Связь по направлению доложу.
        - 218й, понял вас, - ответил Меницкому руководитель полётами Баграма.
        Полёт очень долго проходит над самыми высокими вершинами западной части Гиндукуша. Смотрю вниз и совершенно не вижу под собой хоть какого-нибудь ровного участка земли. Всюду горы!
        Прошли уже и Бамиан, где ещё так и не навели порядок правительственные войска. Видны притоки реки Герируд, уходящие всё дальше к иранской границе.
        - 217й, 218му, - запросил у Валеры Меницкий, который летел в нескольких километрах впереди и ниже нас.
        - Ответил.
        - Контролируйте топливо. Скоро начнём снижаться. У меня экономичнее двигатель, чем у вас, - сказал Валерий Евгеньевич.
        - Понял, 218.
        Дорога, которая соединяет Кабул и Герат, была очень важна для правительства. Но оппозиционные силы постоянно совершали нападения на колонны, не давая снабжать восточные районы. Пожалуй, важнее была только дорога через Саланг.
        - 217й 218му, приготовиться к снижению. Мы на 500 метров истинной пойдём, вы на 1500.
        - Понял.
        - Паашли!
        Быстро начали снижаться. Видимо, есть необходимость пройти в районе Чагхчарана - крупного города, в котором сходится несколько дорог, в том числе одна из них ведёт на Лашкаргах, где есть наша авиационная группа.
        Заняли необходимую высоту, но тут же экипаж испытателей исчез в плотной дымке, заполонившей ущелья.
        - 218й, контроль связи, - запросил Валера.
        - Слышу хорошо, - ответил нам уже Садовников. - Иду по ущелью, вижу небольшие скопления духов.
        Так мы и двигались постепенно к границе. Сама линия разграничения между Афганистаном и Ираном состоит из небольших отрезков. Прерывается она двумя «клювами» в виде солёных озёр Намакзар и Патерган.
        - Остаток, 217й, - запросил Меницкий, когда мы пролетели Герат.
        - 1000, - сказал я.
        - 1200, - доложил в эфир Валера.
        - Понял. Вы на 7000, мы идём со снижением. Как приняли? - спросил Меницкий, начиная снижаться под нами по спирали.
        - Принял, 218й.
        С такой высоты уже и не определишь, что происходит внизу. Мы с Валерой встали в 40 километрах от границы, чтобы быть как можно ближе к предполагаемому месту базы Кокари-Шаршари.
        - Наблюда… две метки… не… жу, - вышел в эфир Садовников, но связь постоянно прерывалась.
        Валера сделал быстро 3 крена, чтобы я следовал за ним.
        - Не вижу! Слева! - раздался в эфир крик Садовникова.
        Мы снова встали в вираж. Нужно было как-то установить связь с экипажем.
        - Снижаемся. 1500 истинной занимаем, - дал мне команду Валера, и мы быстро перевели наши самолёты на снижение.
        - 218й, ответь 217му, - продолжал во время снижения запрашивать Валера.
        Никакого ответа не было. Сам район базы духов был закрыт облаками и визуально ничего не разглядеть.
        - 218й, ответь 217му! - продолжал вызывать Валера.
        Ответа не было.
        Глава 24
        Тишина в эфире всегда давит на нервы. Особенно если ты ждёшь, когда кто-то из лётчиков должен ответить. Ответа всё нет, и ты всеми силами отгоняешь от себя мысли о худшем. Ищешь под собой купол, пожар, какие-то разрушения, чтобы найти терпящего бедствие на земле. И только, когда ты ничего не нашёл из перечисленного внизу, появляется слабая, но всё же надежда.
        В такой «звенящей» тишине, прерываемой редкими попытками установить связь с экипажем испытателей, мы уже кружимся пару минут.
        - Низон, ответь 217му, - вызвал Гаврюк на связь пункт управления, базировавшийся в Герате.
        - Ответил, 217й.
        - Не отвечает мне 218й. Что по своим средствам наблюдаете? - спросил Валера.
        - Вас наблюдаю, 217й. Наблюдаю также две метки в 30 километрах за «ленточкой». По типу - «истребители».
        Похоже, с одного из аэродромов, иранцы подняли дежурную пару или… да нет! Возникла ужасная мысль, что перспективную технику могли угнать заграницу. Тут же отогнал от себя подобную ерунду. Эти два лётчика не могли пойти по стопам Беленко и других предателей.
        Плотная облачность, нависшая над горным массивом Кокари-Шаршари, не давала возможности визуально осмотреть воздушное пространство. Топлива не совсем много у нас с Валерой, чтобы осмотреть тот район. Да и на территорию Ирана нельзя.
        - 217й, я Низон - подход, метки за «ленточкой» начали маневрировать, - вышел в эфир офицер боевого управления ОБУ с командного пункта в Герате.
        - Понял вас. Низон - подход, 217й, прошу дать целеуказание, - запросил Валера.
        Кажется, мой ведущий принял решение пересечь границу. Меня ему спрашивать нет смысла - я тоже за то, что своих нельзя бросать!
        - 217й, запретил. Команда от «первого», - дал отрицательный ответ офицер боевого управления ОБУ.
        - Понял вас. 216й, правым разворотом занимаю курс 270. Высота 5000, - дал команду Валера, и мы отправились в воздушное пространство Ирана.
        Сейчас мы, мало того, что нарушили приказ командования, так ещё и очень близки к международному скандалу. Пересечь границу с Пакистаном это одно - там по-другому нельзя, да и лётчики Исламабада постоянно нам досаждали, прикрывая деятельность душманов. Плюс правительство помогает оппозиции.
        Здесь же Иран, а это другое. Никакой поддержки его власти не оказывают. У них и без этого сейчас проблем хватает. Так, что мы с Валерой можем сейчас нарваться на большие неприятности.
        Остались позади холмы и предгорья Паропамиза, и вот она, кажущаяся, бесконечной, пустыня. Слева виден ровный овал двух озёр, разделяющих два государства. Справа - остался, окутанный плотной ватой облаков горный массив Шаршари, который должны были разведать Садовников и Меницкий. Их борт так и не появился из плотной пелены.
        Прошло несколько секунд, и ОБУшник дал нам информацию о цели.
        - От вас слева под 30, дальность 40, высота 6000, цель групповая, - вышел он в эфир, но исполнительных команд никаких нам не давал.
        Ему, правда, запрещено это делать, если с ним сейчас на связи кто-то из больших дядей. Возможно, тот же Хреков сейчас прослушивает этот канал, сидя на командном пункте в Герате или Шинданде, и рулит этим процессом.
        - Понял. 216й, обороты 94… выводим! - сказал Валера. - Кажется, нам следует ускориться!
        Предполагаю, что раз иранские ребята устремились к границе, значит, кого-то обнаружили. И это точно было до нашего появления в их владениях.
        - Цель быстро сманеврировала. Текущий курс 170. Высота прежняя, - передал информацию ОБУшник.
        - Принял, - ответил Валера. - Разворот влево, и рааз! - скомандовал он мне, и мы синхронно пошли разворачиваться.
        - Цель по курсу, дальность 20. Наблюдаю три метки! - громко сказал в эфир ОБУшник, но мы уже и сами всё прекрасно увидели.
        С курсом в сторону Афганской границы в плотном строю следовал наш «прокаченный» МиГ-21 и два самолёта в песочно-камуфлированной расцветке.
        Как мне, кажется, силы сейчас не совсем равны. Против одного «весёлого» МиГа, как успели уже прозвать наш тип самолёта в Афгане, вылетела на перехват пара Ф-14. Насколько я мог помнить, их закупила у американцев ещё прошлая Иранская власть. В «международном обозрении» писали, что в этой стране произошла Исламская революция, которая поменяла свои взгляды на внешнюю политику.
        Сейчас Иран не против нас, но и не с нами. У них с Ираком идёт война. Придёт время, и наши государства станут тесно сотрудничать, но уже наша страна будет называться по-другому.
        А пока, текущее положение дел было не самым радужным.
        - 218й 217му, - вызывал Валера наших товарищей испытателей.
        - Слышу хорошо. У меня пара на хвосте, но в бой не вступают. Периодически берут в захват, но не более того, - ответил Садовников.
        - 218й, понял вас, - сказал Валера и мы подошли ближе к нашему противнику. - Обходим с двух сторон, 216й.
        - Понял, - ответил я и начал приближаться к своей цели.
        Практически одновременно, мы с Валерой подошли вплотную к иранским истребителям. Тут же наши оппоненты занервничали. Ф-14е слегка дёрнулись, но сманеврировать в таком плотном порядке весьма тяжело.
        Расстояние между нами было весьма близким. Один резкий маневр, и мы соприкоснёмся консолями.
        - Низон-подход, мы рядом с 218 м. Цели наблюдаем, пока не реагируют, - запросил Валера.
        - Понял вас, согласовываем с командованием, - ответил ОБУшник.
        Вот и приплыли! Опять загвоздка! Вечно у этого командования не предусмотрены действия на такой случай.
        Я предусмотрительно решил, всё же включить тумблер «Главный», отвечающий за вооружение, но колпачок с кнопки РС не снимал. Случайно пустить ракету не хочется, но быть готовым нужно.
        - 216й, «Главный» включи, - дал мне команду Валера, балансировавший с небольшим принижением рядом со своим объектом.
        - Уже, - ответил я.
        - 217й, я в готовности маневрировать со снижением, - сказал Садовников.
        - Понял. 218й, пока не облучают? - спросил Гаврюк, берут ли в захват иранцы их самолёт.
        - Нет. Здесь и разведывать нечего. Всё, что нужно было, уже сняли. Какой у вас остаток?
        - Мало, - расстроено сказал Валера, и я тоже посмотрел на свои 700 килограммов остатка топлива. - Низон, я 217й, у нас остаток маленький. Резервные экипажи нужны.
        - 217й, решаем вопрос, - ответил ОБУшник.
        Начинаю вспоминать те дни, когда Хреков выдавал подобные перлы. То затянет с решением, то выдаст такое, что лучше бы не спрашивали у него.
        До границы тем временем осталось 40 километров. Иранский лётчик рядом со мной что-то усиленно жестикулировал своему напарнику.
        - О чём-то общаются, - сказал я.
        Тут же ближний оппонент резко заложил крен в мою сторону, пытаясь меня отогнать.
        - Дерзкий! - удивился я. - Захожу сзади.
        Сбавив скорость, я пропустил Ф-14й вперёд себя и встал за ним. Валера продолжал бодаться со своим противником, обмениваясь взаимными опасными манёврами.
        - 216й, а ну, давай переворот сделай вокруг него. Пускай понервничают, - сказал Валера и стал отходить назад.
        - Понял, - ответил я.
        Ну, здесь эту мельницу будет проще сделать! Никакие горы не мешают. Прибавил скорости и вышел справа от иранца. Тот продолжал лавировать из стороны в сторону.
        - Низон, я 217й, цели начали вести себя агрессивно, - доложил Валера. - 218й, меняй курс и высоту. Мы прикрываем.
        - Понял, - ответил нам Садовников, и «новый» МиГ, включив форсаж, устремился вперёд.
        Я поравнялся с оппонентом, но тот начал ускоряться, пытаясь уйти от меня вслед за 218 м.
        - Срывается цирковой номер, - сказал я. - Начинает ускоряться.
        Обороты прибавил, чтобы не отставать от Ф-14. Вот он снова со мной рядом. Можно и крутануться вокруг него, да только не учли мы положение его товарища.
        Тут же в наушниках заверещала сирена.
        - Облучают! - крикнул я.
        - Вниз! Асошки! Асошки! - слышал я голос Валеры. - Пуск по тебе!
        И всё как в замедленной съёмке. Дыхание участилось, а сирена стала работать чаще. Решения у меня никакого не было в этот момент, кроме как продолжить запланированный манёвр. Мой оппонент стал уклоняться влево, выходя из зоны поражения. Нельзя дать ему выскочить!
        Снова ручку управления самолётом слегка на себя, снизил обороты двигателя и выполнил большую «бочку» вокруг «Томкэта», как называют Ф-14е американцы. И этим я запустил цепную реакцию.
        - Влево! Влево, 216й! - громко сказал в эфир Валера.
        Манёвр был настолько неожиданным для иранцев, что пуск ракеты никто не остановил. И я не стал выпускать ложные цели, чтобы отвести от себя ракету.
        Самолёт тряхнуло. Кажется, даже что-то зацепило борт, и я стал снижаться. Взгляд на приборы, но там всё в порядке. Осмотревшись по сторонам, я увидел падающий горящий самолёт и купол парашюта со спускающимся лётчиком.
        В эфире постоянно следовали доклады и запросы, а я ещё пытался осознать произошедшее. Пытаюсь дышать ровнее, но не получается. Осмотревшись по сторонам, обнаружил, что Валера приближается ко мне.
        - Слева на месте, наблюдаешь? - спросил он.
        - Наблюдаю. У меня путевая 700, обороты 92.
        Наша пара снова в сборе. Второй «Томкэт» исчез. Предвкушаю, что теперь нам предстоит долгий процесс разбора этого инцидента.
        - Низон, я 217й. Повторяю, иранский борт атаковал моего ведомого, но сбил ракетой своего напарника, как приняли? - 217й, кто сбил иранский самолёт? - громко запросил повторить Хреков, чей голос я узнал бы и при очень сильных помехах.
        - Да сами они сбили свой борт! - уже не выдержал Гаврюк и перешёл на крик. - 217й, у нас малые остатки. Идём на Янтарный.
        После этого доклада нам дали команду следовать на Шинданд, чей позывной и был «Янтарный». 218го мы перехватили уже в районе границы. Он стоял в вираже в ожидании нас.
        - 217й, мы задание закончили. Идём к себе на «точку». Как у вас? - запросил Меницкий, пристраиваясь к нам. - 216й, на посадке повнимательнее с закрылками. Наблюдаю повреждение.
        - Понял, спасибо! - поблагодарил я его.
        - Низон, 218й, далее самостоятельно. Прошу отворот на курс 350.
        - 218й, выполняйте, связь по направлению подскажете, - ответил ему руководитель полётами Герата.
        В течение минуты мы обменялись добрыми фразами, и МиГ-21 - 81, который в моём времени мне никогда не встречался, занял курс в направлении территории Советского Союза.
        - Спасибо за помощь, ребят. До встречи! - поблагодарил нас Садовников.
        - И помните, что это лучшая работа в мире! Всех благ! - попрощался с нами и Меницкий.
        Впечатления от столь нервного задания прекрасно сгладила пара хороших фраз от знаменитых людей. Может, мне ещё посчастливится с ними встретиться. В любом случае, посадку в Шинданде я ждал с некой тревогой.
        После касания и пробега по полосе, я сразу отметил для себя, что полоса короче на этой базе, чем в Баграме. Нет определённого запаса длины полосы.
        Зато, климат здесь не такой высокогорный, как на нашем предыдущем месте дислокации. Сама база из всего количества аэродромов, которые используются Советской авиацией, расположена ниже всех над уровнем моря.
        Первый взгляд на стоянку и можно заметить сумбур. Полный бардак, за который Хреков уже собственноручно расстрелял бы каждого техника. Ан-12е полностью не разгрузили. То имущество, что всё же вытащили на бетон, брошено и не складировалось в нужных местах. Устройства для буксировки самолетов, в простонародье - «водило», которыми затягивали борты на стоянку, были хаотично разбросаны. Куда смотрит зам по инженерно-авиационной службе?
        Наша стоянка напоминала парковку в московском дворе 21 века. Тот ещё тетрис! Самолёты стоят очень близко, поскольку не подготовлены ещё под них отдельные места стоянок. Если духи бы знали, то непременно нанесли удар сейчас и мы бы лишились большей части самолётов.
        Помимо МиГ-21, интересно наблюдать, как готовятся на вылет дежурные экипажи Су-25х. После испытаний, сюда прислали две эскадрильи в поддержку боевых действий пехоты и десанта.
        За транспортную составляющую отвечают вертолёты в северной части базы. Здесь их не меньше, чем в Баграме. Пара Ми-24 как раз сейчас уходит на задание в сторону самого города Шинданд, который считается одним из красивейших в Афганистане. Интересно, насколько его затронула война?
        Зарулив и выйдя из кабины, я понял, что в Шинданде нужно ещё строить и строить. Со времени нашего мимолётного пребывания здесь в прошлый раз ничего не поменялось. Высаженные деревья не выросли, дорожки не уложены плитами, всюду пыль и камни.
        - Бань почти нет. Модулей нет. Вода по расписанию, - обозначил нам основные отличия от Баграма один из техников, пока мы с Валерой сидели под крылом самолёта, спасаясь от солнца.
        - Палатки уже есть? Или самим ставить? - спросил Гаврюк, снимая с себя подвесную систему.
        - Уже стоят. Мы третий день почти не спим, Петрович. Строим, убираем и опять. Сил нет, - буквально плюхнулся на один из ящиков техник, утирая лицо своим беретом.
        Похоже, лётному составу тоже предстоит поработать руками. Теперь можно понять, что нам хотел устроить Хреков. Работы в Шинданде много, в перерывах между вылетами нам будет чем заняться. А если вспомнить, что напряжённость здесь была в разы ниже, чем в Баграме, то возможность проявить свои способности в деревянном зодчестве Андрей Константинович нам предоставит.
        - Этот транспорт едет в штаб? - указал я на небольшой микроавтобус РАФ, остановившийся рядом с нашими бортами.
        Выглядел этот автомобиль изрядно потрёпанным с несколькими пулевыми отверстиями в лобовом стекле.
        - Вы откуда, земляки? - крикнул нам с Валерой, выглянувший с водительского места загорелый парень в бейсболке и с голым торсом.
        - Свои. С Баграма прилетели, - крикнул ему Валера. - В штаб подбросишь?
        - Нет у нас тут штаба, браток! - ответил водитель.
        Валера напрягся, но решил не обращать внимания на отсутствие субординации у этого солдатика. Сомневаюсь, что этот «шумахер» старше нас по воинскому званию.
        - Тогда вези в то место, где докладывают командирам, - сказал Валера, направившись к автомобилю. - Пошли, Серый.
        - Неа. Фамилии у вас какие? - выскочил перед нами водитель.
        - А тебе зачем? - переспросил я.
        - Понятно всё с вами. Челядь, значит! Бывайте, братки! - крикнул он нам и рванул дальше по лётному полю.
        Вот это номер!
        - Здесь, похоже, полное отсутствие порядка, - сказал Валера и указал мне на здание с большим «аквариумом» вместо верхнего этажа. - Пошли на КДП.
        Командно-диспетчерский пункт находился недалеко от стоянки МиГ-21. Оказалось, что здесь были помещения и для подготовки летного состава, и для хранения высотного снаряжения. Здесь же коротали время наши товарищи в просторной лётной комнате.
        - Вы чего так долго? - спросил Марк, который охлаждался, стоя напротив кондиционера.
        - Работали, Марик. По прямому предназначению, в отличие от тебя, - заметил я, намекая на гулянки Барсова.
        Сразу уши навострил Буянов, который повернулся к Марку, в ожидании очередных «половых» историй.
        - Опять? Барсов, я тебя точно стерилизую, если ещё раз про приключения твоего «конца» услышу! - пригрозил комэска.
        - Товарищ подполковник, всё закончил уже. Только служба на уме! - отрапортовал Марк, а сам спрятал за спиной сложенную фигу.
        Лётная комната оказалась весьма уютной. Два больших дивана, десяток прочных столов со стульями и целый ряд индивидуальных шкафчиков под документы, и письменные принадлежности у стены. Здесь и телевизор, и зарубежный магнитофон, и холодильник, и самовар. Кондиционер импортный с надписью «Хитачи». Возможно, подарок от местной власти.
        - А это точно наше помещение? - спросил я, указывая на множество фотографий на шкафу.
        На них запечатлены афганцы, если судить по лётным комбинезонам и форме. Вот фотография, где они рядом с Л-29. С ними в обнимку наши советские лётчики. А вот несколько человек в парадной форме на плацу. Ещё одна фотография, где с ними рядом наш главком Павел Кутахов. В общем, это точно не наша комната.
        - Афганцы отдали нам для временного размещения, пока мы свои классы не подготовим, - сказал Буянов, встав из-за стола. - Сейчас Томин придёт и всё расскажет. Он поехал осматривать аэродром.
        - Ха, его хоть возят. Нас сейчас с Серым продинамили в этом вопросе, - усмехнулся Валера и рассказал о нашей встрече с «борзым» водителем.
        - Здесь именно так. Народу нагнали в самом начале, а единого управления не было, - сказал Гаврилович. - Теперь нам расхлёбывать.
        Комэска рассказал о некоторых характерных случаях в Шинданде. Пару раз здесь был самострел солдат, окончившийся летально для обоих. Были случаи чрезмерного пьянства, за что военнослужащие были преданы суду. Ну и главным бичом всего этого стало отсутствие должного тылового обеспечения.
        - Какой «умник» придумал, что всем обеспечением должны рулить оперативные группы управления тылом? - негодовал комэска. - Короче, с топливом у нас теперь тут проблема.
        - Это как, Иван Гаврилыч? - спросил я, но сзади скрипнула дверь, и в комнату вошёл Томин в сопровождении Гусько и ещё одного офицера, известного мне очень давно.
        Товарищ Поляков, бывший особист Белогорского училища, которого я уже видел в Бокайды. Насколько я тогда смог уяснить, он был назначен начальником особого отдела нашей дивизии. Звание подполковника получил. Теперь снова меня с ним свела служебная необходимость.
        - Савельевич, вы в таких условиях расслабитесь! - покачал головой командир полка, указывая на интерьер нашего класса для подготовки. - Всем сесть и слушать внимательно.
        Пока каждый занимал своё место, начальники быстро между собой пошушукались и командир занял место за центральным столом рядом с Поляковым.
        - Итак, ребя, мы в жопе! - громко сказал Томин.
        Начало было многообещающим. Характерным, если учитывать услышанное от Буянова и увиденное на стоянке.
        - Это я в общих чертах обрисовал. Теперь, если быть более точным, мы в самой жопе! - продолжил командир полка сравнивать положение дел с «пятой точкой». - Условия проживания оставляют желать лучшего. Тыловое обеспечение налажено отвратительно. И главное - вокруг противник и он ведёт себя агрессивно.
        - Товарищ командир, при заходе на посадку ничего такого не было замечено, - поспешил выступить Паша, подорвавшись с места.
        - Мендель, сейчас получишь пендель за то, что плохо смотрел, - стукнул по столу Томин. - В районе второго и третьего разворота я был обстрелян из пулемёта ДШК. Пока ты коряво заходил на посадку, братья-вертолётчики успели подавить эту точку. Дымок не увидел, когда разворот выполнял?
        - Никак нет, - ответил Паша и сел на место.
        - По итогу, ребя, западное направление, которое считалось более спокойным, теперь таковым не является, правильно? - обратился Томин к Полякову, на что Михаил Вячеславович кивнул. - Задача стоит оказывать поддержку действиям 4 гвардейской дивизии, штаб которой дислоцируется в Шинданде, то есть рядом с этим прекрасным городом. Самолёты перегнали, техники занимаются подготовкой, проблемы с жильём нам обещали решить, но не быстро.
        В классе воцарилась тишина, поскольку командир замолчал и ждал чего-то от нас. Возможно, кто-то должен был задать вопрос или сказать, что готов к выполнению задачи. По первым словам Томина, ситуация была критической. Теперь же вроде и ничего. Жить можно.
        - Товарищ командир, разрешите вопрос! - встал со своего места Валера. - А в чём, собственно говоря, жопа?
        Спросил бы кто-нибудь другой, был бы нещадно выдран командиром. Но Гаврюк не зря заслужил своё положение и имел определённое право голоса.
        - Погодите, Валерий Петрович. А теперь в чём собственно и проявляется эта самая «мягкая и гладкая»…
        И тут понеслось! Топлива почти нет. Тыл на замечания в питании не реагирует. «Трубачи», они же трубопроводные войска, наладить пока не могут водную систему. И вишенкой на этом торте проблем является отсутствие должного запаса авиационных средств поражения.
        - Да как так? - воскликнул Паша, но тут же поймал грозный взгляд на себе от командира.
        - Мендель, эмоции жене будешь показывать, когда домой приедешь! - громко сказал командир. - И вообще, я ещё не закончил!
        Видно, что Томин устал и скопившийся ком проблем сильно мешает работе. И на него давит.
        - Позволите высказаться, Валерий Алексеевич? - спросил Поляков и получил разрешение от командира полка. - Меня зовут Михаил Вячеславович. Прошу именно так ко мне и обращаться. Звания оставим в наших удостоверениях. Есть среди вас те, кто себя плохо чувствует?
        Странный вопрос от особиста. Не во врача же переквалифицировался Поляков!
        - Понимаю, что вопрос вам непонятен. Объясню по-другому. На западном направлении, а именно - в составе мотострелковых подразделений 4й дивизии четверть личного состава небоеспособны. Причина этому - гепатит, брюшной тиф, дизентерия и другие болезни, - сказал Поляков, и вот эта новость встревожила всех сидящих.
        Особист поведал, что выведены из строя командир дивизии, два командира полка и многие офицеры штаба. И вот это уже реальная задница! Как высшее командование собралось брать Кокари-Шаршари? После таких новостей невольно начинаешь думать, что не так уж и плохо было в Баграмских модулях в нарды играть.
        Через несколько минут Томин закончил с нами разговор и дал указание всем разместиться в палатках. Нам же с Валерой приказал остаться. Как только все вышли, первым заговорил Поляков.
        - Сами расскажите или мне начать? - спросил Поляков, выкладывая из папки листы бумаги и придвигая к себе пепельницу.
        - Михаил Вячеславович, вы про инцидент с Ф-14? - спросил я, на что Поляков спокойно кивнул. - Один сбил другого, но ракета летела в меня. Тут либо я, либо иранец.
        - Сергей, товарищ Поляков не об этом, - сказал Гаврюк, и я крепко задумался над этими словами.
        - Всё верно, Валера. Сам расскажешь? - спросил Томин.
        Глава 25
        Вопрос Томина вогнал меня в ступор. Что происходило в полёте позади, я не видел и знал только со слов Валеры. Мой ведущий, похоже, был готов к подобному вопросу.
        - Что вы от меня хотите услышать? - спросил Валера. - Что мной была дана очередь из пушки по иранскому истребителю? Всё именно так и было.
        Ого, оказывается, Валера не упустил своего противника и отработал по нему.
        - А главное, кто и как сбил Ф-14, - добавил особист.
        - Его сбил другой Ф-14, по которому я выстрелил из пушки. Я в своего противника не попал, - сказал Валера.
        Я тоже решил не отмалчиваться.
        - А есть ли разница, кто сбил иранца? Не Гаврюк же на меня наводил ракету? - спросил я.
        - Сергей Сергеевич, пока мы разговариваем с Валерием Петровичем. Вы тоже ответите на вопросы. Потом, - сказал мне Поляков, посмотрев с укором.
        Валера в подробностях рассказал о сегодняшнем инциденте. Командир полка несколько раз уточнял детали. Я тоже периодически отвечал на дополнительные вопросы со стороны Полякова и Томина. Особо их интересовал манёвр вокруг Ф-14.
        - Родин, совсем страх потерял? Кто такие пируэты выписывает вокруг вероятного противника? - ругался командир полка. - Гаврюк, ты его научил?
        - Неа, он сам к этому пришёл, командир, - улыбнулся Валера.
        - Акробаты, твою мать! - затушил сигарету Томин. - А чего ловушки не отстрелял?
        - Забыл, если быть честным, - признался я.
        - Я тебе, ребя, забуду в следующий раз, - пригрозил мне кулаком Томин.
        - Если он будет, - вставил свою фразу Поляков.
        - Это ты к чему, Вячеславович? - удивился Валерий Алексеевич.
        - Мысли вслух. Давайте продолжим, товарищи.
        - Я суть этого разговора не могу уловить, - взволнованно поинтересовался Валера. - Нам какую вину вменяют?
        - Гаврюк не заводись, - сказал командир, доставая красную пачку «Мальборо». - Перекури пока.
        - Вы двое, во-первых, нарушили полётное задание, залетев на территорию Ирана, - начал говорить Поляков, отмахиваясь от табачного дыма.
        Валера, решил не напрягать особиста и отошёл к окну.
        - Во-вторых, вступили в контакт с истребителями этого государства и, судя по всему, очень долго провоцировали их на ответные действия, - продолжил Поляков, наблюдая за нашей реакцией.
        - Вы не останавливайтесь, товарищ Михаил Вячеславович, - громко сказал Валера с недовольством в голосе.
        И с ним можно быть солидарным. Это что за такие предъявы нам? Поляков ранее был вполне адекватным парнем, а теперь стал походить на злобное альтер-эго Хрекова.
        - Валера, сиди и кури! - воскликнул командир полка.
        - Верно, товарищ полковник. Пока можно только курить, нервно и в сторонке, - съехидничал особист. - И в-третьих, вы нарушили приказ ни при каких обстоятельствах не открывать огонь по противнику. Тем более что прикрываемый вами МиГ-21 - 81 благополучно ушёл в сторону Афганистана без последствий.
        - Значит, мы с капитаном Гаврюком - виновники международного скандала, так получается? - спросил я. - И вину на противоположную сторону никто не возлагает?
        - Родин, вы границу пересекли. Этого достаточно, чтобы вас сбить и потом судить. Если бы живы остались, - ответил мне Поляков.
        - Вот мы и остались живы. Судите, - сказал я.
        - Родин, быстро замолчал! Иначе заткну тебя сейчас! - рявкнул на меня Томин. - Они задание выполняли, Вячеславович. Зачем тогда нужны все эти провокации с разведкой на территории Ирана? Опять ваши игры конторские? - выругался Томин. - Берите снимки с фотоконтрольного прибора и смотрите, кто виноват. Хоть раз бы на защиту встали своих ребят.
        - Алексеевич, я понимаю тебя. Я тоже приверженец версии капитана и лейтенанта. Но слишком большой резонанс, - сказал Поляков.
        - Ты чего такое говоришь? - удивился Томин. - Если бы что-то серьёзное, мы бы с тобой ехали в направлении Кабула на разборки. Вернее, бежали бы сами!
        - И побежим, - спокойно произнёс особист, перевернув лист блокнота.
        - К какому времени прибыть? - продолжил спрашивать командир.
        - Это уже не ко мне вопрос. Задача на проведение разбирательства была поставлена вам сверху. Я лишь контролирую её выполнение.
        - Контролёры, блин, - высказал своё недовольство Валера, выкинув окурок в окно. - Так что, вина наша установлена в процессе разбирательства?
        - Пока нет. Работаем, товарищ капитан, - спокойно ответил Михаил Вячеславович.
        Однако, по выражению лица Полякова было видно, что этот разговор не для определения степени вины или возможности доказать непричастность нашей авиации к потере Ираном современного истребителя. Для себя решение о судьбе Валеры он уже принял.
        - У тебя, Вячеславович, есть вопросы? - спросил Томин, прикуривая сигарету.
        - Нет. Всё здесь предельно ясно. Предлагаю не тянуть с оформлением документов… - начал говорить Поляков, но его тут же перебил Валерий Алексеевич своим кашлем.
        - Кх… какие… кх, документы? Что за ерунда? - возмутился Томин.
        - Я настоятельно рекомендую отправить товарища Гаврюка в место постоянной дислокации полка в город Осмон, - ответил Поляков и принялся что-то себе помечать в блокноте.
        - Думаю, что этой рекомендацией я не воспользуюсь, - ответил Томин, чем вызвал большое удивление на лице особиста.
        - Поясните, - сказал Поляков.
        - Это вопрос, Михаил Вячеславович или вы снова мне настоятельно рекомендуете? - переспросил командир.
        - Как угодно к этому относитесь, - ответил особист, закрывая блокнот и убирая его в папку.
        - Приказ на капитана Гаврюка я делать никакой не буду. Это первое. Вина моих лётчиков лишь в том, что они пересекли границу, нарушив указание пункта управления. Это второе. Они выполняли задачу по прикрытию, а оно предполагает защиту от ПВО, самолётов, вертолётов, мух, комаров и остальных тварей. Иначе, что это тогда за прикрытие. Это третье…
        - Вы не понимаете, - перебил особист, но Томина было не остановить.
        - Я не закончил, ребя. Ваши игры в разведку когда-нибудь должны были привести к прямому столкновению с соседними государствами. И просто так умирать своим лётчикам я не разрешал, и разрешать не собираюсь. Доклад закончил, - стукнул по столу Томин. - Теперь, что вы там про непонимание хотели сказать?
        Поляков взял папку и подошёл к Томину ближе. Особист медленно взял из его пачки сигарету и жестом попросил прикурить.
        - Алексеевич, нам не нужен ещё один сочувствующий душманам сосед. Ты не представляешь, насколько хрупок мир здесь на Востоке. Думаешь, они просто так оставят в покое твоих ребят? - тихо спросил Поляков.
        - Так объясните, Михаил Вячеславович. Нам кого нужно бояться? Гнева нашего руководства? - сказал Гаврюк.
        Поляков посмотрел на нас троих и крепко затянулся.
        - Товарищ подполковник говорит о том, что мы можем стать мишенью для духов, - сказал я, понимая, к чему клонит особист.
        - Мы всегда для них мишень. В воздухе так и норовят нас… - начал Валера, но я его перебил.
        - На земле. В открытую воевать не будут, а вот диверсии, нападения и убийства лётчиков могут начаться. Мстить будут, короче.
        - Верно, товарищ Родин. А с вашей охраной здесь в Шинданде на данный момент большие проблемы. Причины я озвучивал уже. Так, что рекомендую пистолет в ящик не закрывать, - сказал Поляков и направился на выход из класса.
        Начало пребывания в Шинданде не самое хорошее. Поэтому наши надежды на достойное завершение дня были связаны со столовой. Где, как ни в харчевне ты можешь до отвалу набить своё брюхо и с довольной физиономией еле-еле переместиться к месту отдыха. Но выяснилось, что это явно не про столовую в Шинданде.
        Нам, привыкшим к комфорту в Баграме, было не по себе, когда приём пищи осуществлялся в огромной палатке. Жару в столовой стояла такая, что невозможно было дышать. Хоть бы кто проветрил палатку!
        На столах сразу было заметно отсутствие должной уборки. Жирные пятна, засохшие куски пищи, покрывшиеся плесенью и летающие вокруг столов мухи. Антураж просто супер! Что уж говорить за отсутствие фруктов, мяса, рыбы и присутствие невероятного количества пшёнки в супе.
        - Ай, девчата, а что это? - спросил Бажанян, когда ему принесли второе.
        Да и как принесли! Официантка с недовольным лицом, ковырявшаяся в своих зубах, скинула нам на стол тарелки с пшённой кашей и непонятными кусками не то рыбы, не то мяса. Некоторые зубы у упитанной женщины, как я успел заметить, были золотые.
        - Что, дорогой, не нравится? - по-матерински погладила Араратовича по плечу «златозубка».
        - Я ещё не пробовал, но, возможно, есть что-то лучше, чем пшённая… эм… каша? - подмигнул крупной женщине южный красавец Бажанян.
        - Вкуснее только за деньги и не у нас, дорогой, - резко сказала дама и пошла дальше, раздавать порции.
        Окончательно разочароваться в обеде мы смогли после крика Марика.
        - Это что за ерунда? - возмутился он, вскакивая со своего места и тряся перед собой тарелкой.
        К нему тут же подошла другая официантка. Несмотря на жару, низкого роста женщина нанесла на себя косметики, словно рисовала портрет, а не красилась с утра. При каждом шаге, с неё даже слегка сыпалась пудра. А золотые серьги и браслеты на руках гремели так, словно шёл африканский шаман в своих амулетах.
        - Что случилось? - подошла она к Марику, поставив руки в боки.
        - Я прошу прощения, но что это? - предъявил он ей тарелку.
        Женщина оценивающе посмотрела на Марка и улыбнулась.
        - Я поняла, красавчик, - сказала официантка и жестом позвала к себе кого-то из солдат, стоявшего с подносом еды. - Вот тебе, - пересыпала она из другой тарелки пшёнку в посуду Марка. - Приятного аппетита.
        - Да я не про добавку, женщина. Тут муха! - показывал в тарелку Барсов. - И не одна. В добавке вот тоже парочка есть. Что за…
        - Ты чего орёшь? Что готовят, то и даём! - перебила его официантка. - Не хочешь - не ешь! Совсем зажрались, летуны!
        Так она и ушла, оставив Барсова с полной тарелкой пшёнки.
        - А вы не будете? - спросил солдат.
        - Я и тебе не советую. Лучше сдохнуть от голода, чем вот это есть, - произнёс Марк и поставил ему на поднос свою тарелку.
        После «приятных» мгновений приёма пищи, нас ждали очередные этапы экскурсии по местам базы. Начали возводиться модули, но на их установку нужно время. Пока же нам придётся ночевать в общей палатке в два яруса, отслеживая горение печки по вечерам и ночам.
        Естественно, после обеда Бажанян и Гусько направились к командиру и рассказали об инциденте в столовой. Томин тут же сделал звонок в тыл, но там ему объяснили, что с поставками продуктов проблема. Когда всё наладится, тогда и будут кормить по норме. Мол, пару недель нужно потерпеть.
        По рассказу Гусько, командир был в ярости, но тут тыловое начальство было само по себе. Они подчинялись оперативной группе где-то в Кабуле и с личным составом полка только взаимодействовали. Звонок в столицу тоже не дал результатов.
        - Там вообще сказали, что ближайший месяц будут проблемы с продовольствием, - негодовал Евгений Савельевич. - Обещали побыстрее всё сделать.
        - А командир что? - спросил Марик, который медленно ел припасённое яблоко, растягивая удовольствие.
        - Алексеевич в Ташкент попробовал позвонить. А там его ещё и виноватым попытались выставить! Мол, он сам должен был позаботиться о питании личного состава. Сказали, что комиссию пришлют для проверки, - ответил Бажанян, дико матерясь на своём родном языке.
        - Как скоро? - с надеждой спросил Паша, который тоже отказался от сегодняшнего обеда.
        - Через полтора месяца! - ответил Бажанян, раскрывая свою запечатанную коробку с вещами.
        Решено было налаживать питание собственными силами. Через афганцев достали себе мангал, большой котелок и треногу. Наши электрические плитки пока что были бесполезны в отсутствии света. Генераторы работали только в определённое время. Продуктов, по нашим расчётам, должно было хватить на месяц. Их учётом должен был заняться Марик, но после того как он перепутал тюбики с зубной пастой и горчицей, обязанности перекочевали к Паше.
        - Товарищ Мендель, огласите итог, - громко заявил Гусько, утирая пот со лба.
        Вся палатка была закидана пустыми коробками и бумагами. В нескольких шкафах уже красовались наши запасы, аккуратно расставленные по своей номенклатуре.
        - В результате пересчёта у нас: мыло туалетное - 150 штук, мыла хозяйственного - 147, зубная паста - 74 тюбика…
        - Сначала давай про еду, - сказал Араратович.
        - Еда… ага, вот она! - сказал Паша, переворачивая листок. - Макароны - 45 пачек, соль - 10 пачек, консервы - банки занимают полтора квадратных метра, сахар…
        - Сахар не тратить. Сразу предупреждаю, - сказал Гусько. - Он для дела.
        - Савелич, может, спиртом обойдёмся? Как чай-то пить? - спросил Марк.
        - Без сахара. Только Родину разрешаю брать. Он всё равно самогон не пьёт, - похлопал меня по плечу замполит.
        - Я и чай без сахара-то пью, - улыбнулся я.
        - Тогда вообще никому. Только по праздникам или когда решится проблема с питанием. Продолжайте, товарищ Мендель.
        Голодная смерть в ближайшее время нам не грозит. Месяц должны продержаться, а там и комиссия приедет. Может, что поменяется.
        Первая неделя выдалась очень сложной. Мне перестроиться на такой походный уклад жизни было проще, а вот Марик сильно переживал за гигиеническую составляющую. Ему душ нужен был три раза в день. А ещё лучше, чтобы банька постоянно работала. Иначе его свидания под большим вопросом.
        Шинданд, в этом отношении, для него стал весьма неудачным местом. Здесь красивые девушки отсутствовали. Контингент в столовой был супертяжёлой весовой категории и явно не был расположен к таким свободным отношениям без обязательств. В штабе кроме нашей Аси и ещё двух девушек, которые терпеть не могли нашего красавца, «вариантов» не было совсем. Оставалось ему уповать на госпиталь, но до него далеко добираться.
        Большая часть лечебного пункта была отведена под изолятор. Точнее, это территория за колючей проволокой, где были заперты не только пациенты, но и медперсонал, который лечил заболевших. Поляков и Томин не зря делали акцент на эпидемии - она сейчас била сильнее, чем духи.
        У нас тоже случились потери. Несмотря на то что наш новый врач Коля Немцов провёл с нами весь курс прививок от гепатита, выбыли из строя Мендель и Гаврюк. Следом за ними в госпиталь отправили и командира полка Томина. Стоит ли говорить, что постепенно наш полк становился всё менее и менее боеспособным.
        Глава 26
        В месте проживания начались эксперименты. Гусько первым решил проявить смекалку. У афганских лётчиков им была взята какая-то книга с местными народными рецептами.
        После одного из дежурств, я стал свидетелем его потуг в области кулинарии. Ночь у меня сегодня выдалась бессонная - сделал три вылета на сопровождение транспортников в Герат, а также сопровождали разведчиков в район Кокари-Шаршари. Пока к боевым действиям не приступаем, но командование следит за обстановкой в том районе. Работают пока только Су-25е и вертолёты.
        Мне предложили остаться в комнате на КДП. Как сказал Марик, там будет гораздо тише, чем в палатке. Я его не послушал и отправился в расположение.
        Гусько, который практически не соображал в местных языках, сидел около палатки с одним из местных лётчиков и тот ему переводил очередной рецепт народной медицины.
        - О, Серый! Будь готов! Вечером начнём лечиться! - радостно заявил он мне, но не сильно я придал этому значение.
        - Савелич, вы уже который день «лечитесь»? Техники скоро с вас будут за спирт денег брать, - улыбнулся я, широко зевнув.
        - Неа, тут мне Абдул рецепт один показал на верблюжьей колючке, - сказал Гусько, похлопав афганца по плечу.
        - Не Абдул, а Расул, - поправил его местный лётчик.
        - Да без разницы. А ты чего уставший такой? - спросил у меня Гусько.
        - Ночь была тяжёлая, Савелич. Спать я пошёл.
        - Абдул говорит, что они тоже ночью много летали, - сказал Савельевич и подскочил ко мне. - Рядом с базой много духов, а наше командование никакого усиления охраны не делает, - тихо произнёс он, чтобы не слышал афганец.
        - Им просто некого выставлять, - шепнул я. - Похоже, духи это понимают и готовятся.
        - Вот-вот. Хоть бы пожрать дали разок нормально. Я у пехоты спросил, так они практически и не ходят в столовую. Нет смысла, говорят. Потом только дольше в нужнике просидишь, да Абдул? - снова похлопал по плечу своего собеседника Гусько.
        - Я не Абдул, а Расул, - поправил его афганец.
        - Да без разницы, - улыбнулся Савельевич.
        Сейчас мне было не до кулинарных дел Гусько и не до опасности, исходившей от духов. Мне просто хотелось спать. Сбросив с себя большую часть одежды, я направился к умывальнику.
        Большой резервуар, сделанный из подвесного топливного бака бережно заполнялся кем-то из солдат. Метод заполнения - грубая мужская сила, приложенная к вёдрам.
        Утром водица из крана бежит холодная. Хотя, это в холодильнике вода такой температуры, а вот из нашего бака в умывальнике она просто ледяная. Такое ощущение, что в неё специально закидывают куски льда перед тем, как залить. Грязным тоже ходить нельзя, вот и приходится терпеть, издавая бодрые крики на всю округу.
        - Ах, етить колотить! - кричал я, обмываясь из небольшого ковшика.
        Одежду снял полностью, оставшись в одних трусах. После ночного дежурства, лучше принять такой бодрящий душ, поскольку воняешь потом ужасно.
        - Ох, ядрёная кочерыжка! - продолжал я эмоционально реагировать на холодный душ, топчась на небольшой деревяшке в своих резиновых тапках.
        - Доброе утро! - послышался мне чей-то девичий голос.
        Смахнув воду, я увидел слева от себя Асю в розовой майке, широких тёмных штанах и сиреневых тапочках. Брюнетка спокойно начищала свои зубы, осматривая меня оценивающим взглядом. На что я сразу обратил внимание, так это на отсутствие лифчика под майкой.
        - Ты всегда будешь передо мной появляться в раздетом или полураздетом виде? - улыбнувшись, спросила Ася и отвернулась к своему зеркалу.
        - Просто ты всегда появляешься в подобных ситуациях. А что, у тебя нижнее бельё закончилось? - спросил я, кивнув на грудь девушки.
        - А вы, мужики, всегда так и смотрите на выпуклости. Изучаете. Сравниваете размеры. А нам, знаете ли, иногда хочется походить и без лифчика. Он натирает, между прочим.
        Чего там натирать? Второй размер не такой уж большой, чтобы что-то натирало ей.
        - После ночного дежурства? - спросила Ася.
        - Да. Хочу подмыться и спать. Других желаний сейчас нет, - ответил я, однако не все мои органы так считали.
        При этих словах Ася повернулась и обошла меня, встав сзади. Она медленно прикоснулась к моему плечу своими нежными пальцами с аккуратным маникюром и стала вести палец к шее, а затем и вниз к пояснице. Попутно, она прощупывала каждый позвонок. Вот именно сейчас мне бы стоило накинуть на себя что-нибудь, иначе реакцию на близость женского тела скрыть не получится.
        - Спина как? Не болит? - спросила Ася.
        - Всё… пре…красно, - застучал я зубами от холода. Даже в такой ситуации, мне стало некомфортно ниже пояса.
        - Пожалуй, тебе нужно одеться. Простынешь, Серёжа, - сказала Ася и вернулась к чистке зубов. - Зайди за перегородку. Подглядывать не буду. Обещаю! - улыбнулась она, и я не стал медлить.
        Пока снимал с себя трусы, было огромное желание что-нибудь, да спросить у брюнетки. Очень уж мне захотелось с ней пообщаться. Пускай, я ещё не разобрался с Ольгой, но чувствую, что с ней уже каши не сваришь. Надо только это подтвердить.
        - Слушай, Ася. А ты не знаешь, почему Оля уехала? У неё что-то случилось? - спросил я.
        - Мы с ней не подруги, - ответила брюнетка.
        - Ага, да только ты работаешь в таком месте, где мимо тебя никто не пройдёт. Не хочешь расстраивать? - спросил я.
        - А чего тебя расстраивать? Моё мнение, что мужиков жалеть нельзя. Им надо говорить правду в лицо. Если вам не сказать правды, так вы начинаете ныть, обсуждать, сплетничать, иногда пить, - выдала умозаключение Ася.
        - Это ты на основе своего опыта сделала подобный вывод?
        - И по своему опыту в том числе. А разве, я не права?
        - Может и права. Только не все мужики руки опускают, - сказал я, выйдя из-за перегородки.
        - Ты сейчас про себя? Тогда признайся, что до сих пор сохнешь по Вещевой, - прополоскала рот Ася и стала вытирать лицо.
        - А если и так, то тебе какое дело?
        - Действительно. Не моё дело, товарищ лейтенант, - сказала Ася и пошла в сторону своего жилого модуля.
        Женские помещения уже были построены, так что условия для них с первого дня не изменились. Смотря вслед уходящей красотке, я пытался не думать об упругой заднице, которой Ася виляла. Но от таких мыслей трудно избавиться.
        - Заходи на чай. Пятая комната, Родин, - громко сказала Кисель, не поворачиваясь в мою сторону.
        Дельное предложение! Может, и зайду когда-нибудь.
        Уснуть никак не получалось. Только провалишься в сон, начинает Савельевич очередной этап изучения местного языка. Да так громко, что хочется его поправить каким-нибудь «крепким» выражением.
        Весь процесс обучения закончился застольем. Афганец Расул уже согласился с тем, что он Абдул. Когда вернулись остальные обитатели палатки, Гусько пел с братцем-лётчиком очередную народную песню.
        К вечеру, запас сил у афганца закончился, и его спровадили к своим. Точнее, вызвали транспорт, погрузили уставшее тело и отправили в расположение афганских лётчиков в сам Шинданд. Но на этом силы у Савельевича не закончились. Ведь всё это время, он настаивал верблюжью колючку!
        - Так, внимание, проводим дегустацию! Пока бесплатно! - громогласно заявлял на всю палатку Евгений Савельевич.
        - Товарищ майор, мы в прошлый раз дегустировали. Может, не стоит? - спросил кто-то из лётчиков с дальнего угла.
        - Так, а ну без нытья. Просто у вас желудочки слабые. Сейчас будем их лечить, - сказал Гусько и заставил-таки пару человек выпить этот «бодрящий» напиток.
        - Савелич, мамой клянусь, убери эту свою колючку от меня! - кричал и размахивал ногами Бажанян, когда Гусько преподнёс ему большую кружку своего настоя.
        - Ой-ой! Много ты, мой армянский друг, понимаешь в здоровом образе жизни, - возмутился Савельевич.
        - Женя, ты же сегодня спирта употребил почти литр вдвоём с афганцем. Эту партию «чистого продукта» пить невозможно! - продолжил говорить Бажанян, поднимаясь с кровати. - А ты нам здесь про здоровый образ жизни говоришь.
        - Араратыч, спирт - это для профилактики гепатита. Не хотите колючки, ну и не надо, - обиделся Гусько и сам выпил залпом свой напиток.
        В лице замполит тут же поменялся. Столь противный напиток даже изготовитель будет отказываться употреблять. Хоть бы сахара туда положил, что ли!
        - Ну, как, Савелич? - спросил я. - Качественный продукт?
        В палатке прокатилась волна смеха, поскольку Гусько скривился так, будто съел целый лимон.
        - Наверное, что-то неправильно перевёл мне этот Абдул из своих рецептов, - признался Гусько и вылил на улицу остатки своего чудо-зелья.
        - Он же Расул, товарищ майор.
        - Да без разницы, - отмахнулся Гусько, схватил туалетную бумагу и направился на улицу. - А напиток заработал очень быстро!
        Тут Савельевич прав! Желудок чистит колючка на раз.
        Пока Гусько был в уборной, к нам заглянул почтальон с письмами. Мне тоже перепала одна весточка из дома. Писали мне бабушка с дедом.
        Последнее время получаю от них письма частенько, а вот отвечать приходиться весьма редко. Тем более, систему отправки я наладил очень хорошую.
        Приготовил множество конвертов, подписанных номером моей части в Осмоне. Отправлял письма нашему кадровику, а тот уже отправлял их во Владимирск.
        В письмах родственники пишут, как они соскучились, переживают за меня, ведь уже почти год не видели. Спрашивали, когда отпуск и не голоден ли я. Крайний вопрос, однозначно, бабушка задаёт.
        Сам я искренне был рад, что есть ещё кто-то, кому я не безразличен. Аня не в счёт, поскольку её намерения ко мне слишком сильно напоминают помешательство.
        В этот раз я также решил ответить простыми фразами своим родственникам во Владимирске. Попросил их не волноваться и ждать меня не раньше следующей весны.
        На следующий день во время постановки задачи, Бажанян, исполнявший обязанности командира, напомнил о дефиците боеприпасов.
        - Сверху указание пришло, что с полной подвеской не летать. Пока не наладят снабжение, - сказал Араратович, зачитывая бомбовую загрузку на сегодня.
        - Как вы предлагаете работать с ФАБ-100 - 120? - спросил один из штурмовиков. - С-8 хоть есть? - задал он вопрос по поводу неуправляемых снарядов.
        - Их тоже осталось мало. Расходовать аккуратно, - настоятельно рекомендовал Бажанян.
        - Мы так и до пушки доберёмся, - предположил я.
        - Да здесь скоро вообще бомбить нечем будет. Вчера пришли два Ан-12 с ФАБ-50. Я такие только в училище на стенде видел, - жаловался штурмовик на малый калибр бомб.
        - Пока вот так, - подытожил Бажанян и распустил всех.
        Тут же в динамике аппарата громкоговорящей связи прозвучал голос оперативного дежурного.
        - 211 и 216й на вылет, - услышал я свой позывной и Гнётова.
        Тут же нам принесли карту целей и объяснили задачу.
        - Опорный пункт в 15 километрах от границы. Ориентир - небольшая горушка, высотой 350 - 400 метров. Боевая зарядка по две разовые бомбовые кассеты РБК-250 и по два реактивных снаряда С-24, - объяснил Бажанян, изучив задание и карту.
        - Нам бомбы нужны. Желательно калибра 250 не меньше, - сказал Гнётов.
        - Нету, Григорий Максимович, - тихо сказал Араратович. - Бережём.
        - Тигран Араратович, у этих РБК взрыватели неподходящие. Установка там только от 10 секунд, а значит, сбрасывать их надо с высоты не менее 2500 метров. Угол обзора при этом…
        - Серёжа, перестань умничать, - сказал Бажанян, протягивая мне карту. - Задача - уничтожить опорный пункт, поняли?
        Что тут скажешь? Не лететь тоже нельзя. Будем работать тем, что есть. Эффективность, похоже, никого не интересует.
        - Сначала отработаем С-24, - сказал Гнётов, когда мы подходили к своим бортам.
        Дубок уже встречал меня, докладывая о готовности самолёта.
        - Максимыч, ты же понимаешь, что это ерунда. Мы не уничтожим этот пункт только одними неуправляемыми снарядами, - сказал я, надевая подшлемник.
        - Давай решать проблемы, по мере их поступления, - ответил Григорий Максимович и в этот момент раздался ужасный свист и разрыв на другой стороне стоянки.
        Я среагировал моментально и бросился на Гнётова, словно лев на добычу, повалив его на бетон. Земля содрогалась от постоянных взрывов. Смотреть по сторонам было не обязательно - горело всё.
        - Подъём! - крикнул я сквозь гремящие взрывы и крик Дубка.
        Один из снарядов упал совсем рядом. Одного из техников сильно ранило осколками, но оставлять его на открытом пространстве нельзя.
        - Стой! - кричал Елисеевич, пытаясь ухватить меня мощной рукой за плечо, но я сразу же отбился от него.
        Схватив техника, разрывающегося от криков боли, потащил его к траншее, оставляя на бетоне кровавые следы.
        Стоянки афганцев и вовсе превратились в сплошной горящий ад. Людские крики звучали громче, чем грохот взрывающихся снарядов, сыпавшихся со всех сторон.
        Один из снарядов попал в Су-25, который готовили к вылету. Словно пробудившийся вулкан, самолёт вспыхнул и в небо устремился столб огня.
        - Там же люди! - крикнул я, но Дубок со всей силой швырнул меня в какую-то траншею, повалив на меня и Гнётова.
        - Сидеть!
        Как сидеть, если перед тобой мечутся охваченные огнём люди, кричащие от боли! Отсиживаться я не собирался. Как у меня получилось оттолкнуть от себя великана, невозможно понять. Да и не время сейчас. Рванул я по бетонке что было сил.
        На дальней стоянке один за другим стали рваться бомбардировщики Ил-28 афганской армии. На той стоянке уже никого нельзя было спасти. Повсюду разлетался горящий керосин, накрывавший людей и рядом стоящие машины.
        Я бросился к одному из техников, чья спина горела.
        - Скидывай! Ложись! - кричал я ему, пытаясь толкнуть его любыми способами на бетон, но парень уже сильно горел.
        Чувствовался запах обгоревшей кожи и опалённых волос. Скинув с себя куртку, я стал тушить его. Спустя несколько секунд удалось его приложить к земле и сбить огонь. Перчатки в этом хорошо помогли.
        Очередной разрыв снаряда, писк в ушах и у меня закружилась голова. Впереди всё объято ярким пламенем. Упав на бетон, я взглянул вперёд. Словно в замедленной съёмке, снаряды рвались в нескольких десятках метров от меня.
        - Серега, ложись! - кричали мне со всех сторон. - За ящики с песком прыгайте!
        Пожар перекидывался с одного самолёта на другой. Слева огонь уже в нескольких метрах. Справа катится в мою сторону горящий УРАЛ, из которого выпрыгнул водитель.
        Подняться, значит иметь реальную возможность получить порцию осколков от очередного реактивного снаряда «эрэса». Но оставаться на месте тоже нельзя.
        К нам медленно подступало разливающееся топливо. Я лежал с раненным техником, продолжавшим кричать от боли, припав к бетону. На губах уже чувствовался вкус керосина. Оставалось несколько секунд, прежде чем всё вспыхнет. И вот он очередной свист где-то над головой.