Авиатор: назад в СССР 5 Михаил Дорин
        Покоряя небо #5
        Лейтенант Родин готовится исполнить свой долг перед Родиной в небе Афганистана. Он отдал всего себя на войне в прошлой жизни. Теперь ему снова придётся встать на защиту Отечества. Прекрасные и суровые горы, невыносимая жара и вездесущая пыль сухих ветров, и, конечно, «нурсики», шурави и восточный колорит местных жителей - всё это Афганистан 80х, который навсегда вошёл в историю нашей страны.
        Авиатор: назад в СССР 5
        Глава 1
        Аэродром гудел, словно гигантский рой пчёл. По центральной заправочной, перемещается спецавтотранспорт, светя во все стороны фарами. Запах керосина стоял такой, будто он вылился на землю проливным дождём. Техники бегали вокруг самолётов, подвешивая с тележек боеприпасы и проверяя готовность оборудования кабины к вылету.
        - Живее, Саша! - кричал кто-то со стоянки.
        - Крути, давай! Это ж командирский, а он пойдёт первым, - подгонял один из инженеров солдата-срочника, который закреплял бомбу на балочном держателе.
        - Проверь лопатки. Меняли недавно. И отвёртку не забудь в сопле как всегда. Не напасёшься на вас! - отчитывал другой инженер подчинённого.
        В общем, работа кипела знатная. Техникам всегда приходится не сладко в такие моменты. Ночью, в свете фонариков и ламп необходимо подготовить технику целой эскадрильи, а это 12 самолётов - задача не из лёгких. И сделать это надо к определённому времени.
        Рядом с моим 43 м бортом не было такой активности техников. Дубок вместе с одним из солдат стояли у стремянки в ожидании моего прихода.
        - Усё, Сергеич! - громко сказал мой техник, крепко пожимая мне руку. - Как и говорилось - две ОФАБ-250 - 270 и подвесной топливный бак. Пушка 200 патронов, - доложил Дубок со своим отчётливым кубанским акцентом.
        - Эт хорошо. Пойду борт осматривать. Подержи, дружище, - протянул я шлем с вложенным шлемофоном и наколенным планшетом Дубку.
        Ему единственному я доверял своё снаряжение. Пока делал обход, в голове мелькали разные мысли. Вот тот самый момент, когда я должен буду поработать по полной программе. Для таких дел и воспитывают и тренируют лётчиков. И сейчас нам предстоит настоящая мужская работа. Возможно, именно для неё моё сознание волею старушки-судьбы отправлено сюда из будущего.
        Больше четырёх лет назад, а будто вчера, я открыл для себя Советский Союз конца 70х и поступил в лётное училище, исполняя тем самым и свою мечту, и мечту моего реципиента.
        - Серый, ты готов? - крикнул мне Валера, надевший уже шлем и перчатки.
        Наши борты были рядом, так что, пока ещё не начал запускаться Томин, было время постоять на бетоне.
        - Конечно. Ты за меня волнуешься? - улыбнулся я.
        - Есть немного. Слишком рано для тебя. Но энтузиазма в тебе и настроя выше крыши, - похлопал меня по плечу Гаврюк.
        - В предвкушении настоящего дела. Не для этого ли мы с тобой и пошли в лётчики? - спросил я.
        - И для этого тоже. Слушай мои команды и не геройствуй, - сказал Валера, который является ещё и моим ведущим в этом полёте. - Даже если не попадёшь, ничего страшного. Нам главное накрыть район.
        - С таким количеством, мы большой район накроем, - заметил я, посмотрев на подвешенные под крылом бомбы.
        - Бортовые аэронавигационные огни не включай, кроме строевого. Высоту сбора нам командир подскажет. Всё как на полётах - подходишь снизу и держись с принижением…
        Валера не успел договорить, поскольку командир начал занимать место в кабине. Хлопнув по рукам, мы проследовали к своим самолётам.
        Дубок, по сложившейся традиции усадил меня в кресло, угостил конфеткой и протянул снаряжение. Пока я экипировался, осмотрелся по сторонам и ещё раз оценил погодные условия.
        Небо было звёздное без единого облачка. Но в районе работы, как нам довёл начальник метеослужбы, наблюдается облачность в три балла. Не очень хорошо для работы нашими оптическими прицелами, но и не самые плохие условия.
        Оборудование кабины проверено, радиостанция включена, необходимые данные записаны у меня в наколенном планшете. Осталось только дождаться общей команды на запуск.
        - 17001й к запуску готов. Доклад о готовности в парах, - произнёс в эфир Томин.
        Каждый ведущий пары доложил, что его группа готова. Валера тоже исполнил свою обязанность в этом вопросе. Наша с ним пара была крайней в боевом порядке, а значит, и взлетать мы будем после всех.
        - Дворцовый, 17001, группе запуск, - запросил на канале боевого управления руководителя полётами командир.
        - 001й, группе запуск. Взлёт первого в 22.14, - сказал руководитель.
        - Дворцовый, 17001й понял вас. Группа, запускаемся!
        С небольшим волнением я выполнял до автоматизма отработанные действия. Правильно говорят, что на земле ты должен знать материал на «отлично», чтобы в воздухе отработать не ниже, чем на «удовлетворительно». Теперь мне вообще не до оценок.
        Все параметры проверены, органы управления меня слушаются, вооружение в готовности, а сам я ожидаю дальнейших указаний от своего ведущего.
        Начали выруливать первые экипажи в направлении первой рулёжки. Ширина полосы позволяет нам взлетать парами. Вот уже на полосе и выстроилась группа командира. Томин, кстати, летит на двухместной модификации УМ с Бажаняном в составе экипажа.
        - Не забываем, что интервал минута. После взлёта, каждая пара работаем в отдельности, - дал крайние указания Томин. - Дворцовый, 001й, к взлёту парой готов.
        - 001й, взлёт парой разрешил.
        - Взлёт, «Максимал»! - громко ответил Томин, и первая пара устремилась по полосе на взлёт.
        Отрыв, и вот они уже выполняют отход вправо с набором высоты. Постепенно очередь подходила и до меня с Валерой. На своём самолете, стоявшем передо мной, он продвигался к полосе. Я за ним. Пара за парой уходили наши сослуживцы от аэродрома всё дальше и дальше, скрываясь в ночном небе.
        В эфире стоял жуткий балаган. Доклад на докладе, вопрос на вопросе, размышления, советы - это всё было слышно только от первой пары с командиром во главе. Другие не отставали от него.
        Начали разгоняться по полосе Мендель и Барсов. Разбег, подъём носового колеса, и пятая пара тоже оторвалась от бетонной поверхности.
        - Наша очередь, - тихо сказал Валера, успев вклиниться в плотный радиообмен.
        Техник очень быстро вынул предохранительные чеки с бомб, чтобы их теперь можно было применить. Как и полагается, после этог,о заботливое поглаживание по консоле крыла. Душевная традиция перед вылетом!
        На полосе выстроились в правом пеленге в ожидании расчётного времени взлёта. В наушниках я прослушивал странное сопение. Может кто-то из группы руководства уже решил прилечь в такое время поспать, да забыл кнопку на тангенте отпустить?
        - Дворцовый, 108й, дальний и ближний привод включены? - запросил Гаврюк.
        - 108й включены. У вас показаний от них нет? - поинтересовался руководитель полётами.
        Валера не ответил, и мысль у меня уже появилась, что на борту моего ведущего проблема. Не хотелось бы мне вот так закончить своё первое боевое задание в Афганистане.
        - Показания в норме. Борт порядок. Прошу паре взлёт, «Максимал», - ответил Валера, чем успокоил меня.
        Успокоил относительно. Я попробовал не обращать внимание на волнение, и сосредоточиться на полёте, но потеть у меня начали все неприличные места. И это мы ещё не взлетели!
        - Выводим, - сказал Гаврюк, и я отклонил рычаг управления двигателем на режим «Максимал», не отпуская тормоза.
        - Выполнил.
        - Паашли! - скомандовал Валера, и мы пошли с ним в разгон.
        Ночью, ориентиры на разбеге - боковые огни ВПП и консоль крыла твоего ведущего. Набор скорости идёт медленнее, чем на форсаже. Самолёт загружен гораздо больше, чем это бывало на плановых полетах, так что бежать нужно чуть дольше.
        - Поднимаем, - подсказал Валера, и я слегка взял ручку на себя. - И… отрыв.
        Почувствовал пятой точкой, что самолёт оторвался от поверхности и перешёл в набор. Звёздное небо заполонило весь обзор, если не считать Валеру, который повёл меня за собой вправо сразу после взлёта.
        - Выводим из разворота. Крен 45°, шасси… убрано, - проговаривал все свои действия Валера, чтобы я делал с ним все синхронно.
        - Крен установил, шасси, закрылки, щитки убраны, - доложил я.
        - 108й, ответь 001му, - запросил Валеру его тёзка Томин.
        - Отвечаю, 001й.
        - Уточни задачу через Дворцового. Нам по направлению не отвечают, - вышел на нашем канале в эфир командир полка.
        Пока наш пункт управления уточнял в чём причина, мы уже пролетели сияющий Ташкент и взяли курс к границе.
        В лунном свете красиво смотрятся хребты гор. Пока ещё находимся под управлением своего аэродрома, но вскоре нас должен взять Бокайды.
        - Высота истинная 1500 м, - сказал Валера, и я тут же контролирую показания высотомера у себя.
        - Подтвердил.
        - Там гряда гор впереди. Готовься к набору на «максимале».
        - Понял.
        В эфире уже не слышно наших товарищей. Все перешли под управление «Островного» - таким был позывной аэродрома Бокайды. Даже впереди никого не видно, поскольку горный хребет, за которым начиналась пустынная низменность Сурдарьинской области, скрывал переваливших через него.
        - Дворцовый, 108й, прошу набор 4000.
        - Разрешил, 108й. Далее связь с «Островным».
        - Понял. Внимание… обороты «Максимал», - скомандовал Валера, и мы резво пошли в набор.
        Перед глазами очередная стена и приближающаяся гряда гор гораздо выше. Переваливаем вершину с небольшим превышением, и снова начинаем снижаться, чтобы выдержать истинную высоту в 4000 метров.
        - Сейчас разворот влево… паашли, - дал команду Гаврюк.
        Ручку управления плавно переложил в левую сторону, выдержав своё место за ведущим. Пустынная низменность, разбавленная отдельными населёнными пунктами, осталась справа, а мы продолжаем идти вдоль хребта в направлении района выполнения боевой задачи.
        Ощущается небольшая болтанка, и ветер слегка сносит нас к вершинам. Не думал я, что ночью в горах можно попасть под такой воздушный поток
        - Держи по прибору 600, - подсказал мне Валера, заметив, что я слегка выдвинулся вперёд.
        - Ветер боковой сильный.
        - Не переживай, не сдует, - поддержал меня Гаврюк, слегка усмехнувшись в эфир.
        «Островной» принял управление нами через пару минут. Горы остались позади, открыв мне вид на пограничную с Афганистаном реку Амударья. Пролетев изгиб этой водной артерии, мы оказались на территории Афганистана.
        - Наблюдаю разрывы впереди, - доложил Валера.
        Бои шли как раз в районе наших целей. Перейдя на канал боевого управления, я сразу понял, что удар ещё никто не наносил.
        - 108й, парой займите 6000, - передал нам команду командный пункт. - В этом районе вираж до команды.
        Заняли с Валерой свою зону ожидания как раз над остальными группами, которые крутили свои виражи под нами. Представляю, как устал Томин, который барражировал здесь больше всех.
        - Торос, Торос, я 001й, готовы к работе.
        Но ответа не последовало. Под позывным «Торос» работал авианаводчик, который сейчас находился на самом переднем краю.
        Попеременно я стал менять руки, чтобы они не забивались от постоянного маневрирования со своим ведущим. И ведь нельзя сейчас и слова сказать в эфир. Командир постоянно вызывает «Тороса», но в ответ тишина.
        В уме давно я стал держать тот факт, что топлива нам может не хватить для возвращения в Осмон.
        - 001й, вас… онял, - донеслись до меня обрывки связи. - Квадрат 40?12. Цель по улитке 9. Восточный склон, как приняли?
        - Понял вас, - резво отозвался Томин. - Выхожу на боевой. Интервал 30 секунд. Цель обозначу.
        Все тумблеры, отвечающие за вооружения, я включил сразу, чтобы не забыть про них во время пикирования на цель.
        Несколько секунд и Валера дал команду, на вывод из виража с боевым курсом 170°. Установили скорость 600, высоту 3500.
        Я даже не смотрел по сторонам, чтобы не потерять в такой непроглядной темноте Гаврюка. Где-то впереди уже светился огонь САБа, сброшенного в первом заходе на цель Томиным.
        Световую авиабомбу бросают, чтобы подсветить район удара. Она опускается несколько минут и в этот момент группа заходит на удар.
        Я в постоянной готовности включить форсаж, чтобы увернуться от какой-либо ракеты. Сам же пытаюсь себя успокоить, что у духов в массовом количестве они появятся позже, но мозг этого не осознаёт.
        Ужасно захотелось пить, будто я сам сейчас там внизу. Та обстановка для меня более привычна, а вот видеть с воздуха светящиеся пунктиры трассеров и крупнокалиберных пулемётов в новинку. Невольно, но начал слегка зажиматься, будто и не был никогда на войне.
        Один за одним над головой проносятся наши товарищи, уже отработавшие по целям. Разрывы на земле вспыхивают вновь и вновь. И нам также нужно, просто положить в тот же район свои бомбы.
        - 108й, справа пулемёт. Манёвр! - раздался в эфире жёванный голос авианаводчика, когда мы подошли к точке снижения с Валерой.
        - Вниз, вниз! - скомандовал Гаврюк, и я только почувствовал, как будто камни начали падать на фюзеляж.
        Вроде не зацепило, иначе бы самолёт не был бы так устойчив.
        - Цель вижу, готов работать.
        - 108й, разрешил. После работы влево и с набором.
        - Понял. Пикируем!
        Валера пошёл пикировать первым, а я должен был выдержать интервал.
        - Иии, раааз, - проговорил я про себя, и отдал ручку управления самолётом от себя.
        В прицеле только яркое пятно от предыдущих разрывов. Угол пикирования даже не контролировал, как и все остальные параметры. Делал всё за своим ведущим. Валера впереди, и вот он пошёл в набор. Значит и мне нужно сейчас сбросить бомбы. Только бы не затянуть!
        Нажал кнопку РС и резво вышел в паре сотне метров от горной вершины. Снова световые линии пулемётов, под которые только чудом удалось не попасть.
        - 109й, высота сбора 3300, - услышал я голос Валеры в череде других переговоров.
        А вот и его борт! Уже занял обратный курс и ждёт, пока я пристроюсь к нему. Остальные уже наверняка пересекают речку и обсуждают сегодняшний залёт на бомбо-штурмовой удар.
        - 108й, разрешите пристроиться справа? - запросил я у Валеры.
        - Разрешил, - ответил Гаврюк и приветственно сделал покачивание с крыла на крыло.
        Вот и моё второе боевое крещение. Вышло оно коротким, но и слишком долго находиться над целью, значит подставить себя под удар. Чем быстрее и точнее отработал, тем лучше.
        - 108й, ответь 001му, - запросил нас Томин, вернувшись снова на канал боевого управления авианаводчика.
        - 001й, пара в сборе, борт порядок.
        - 109й, подтвердил.
        - Понял, до встречи, - довольным голосом произнёс командир.
        И правда, в руках появилась какая-то лёгкость. Небольшая зажатость, которая была до момента пикирования, улетучилась. Эх, сейчас бы пару манёвров на радостях сделать или ИК-ловушки отстрелить, как на полигоне. Валера не одобрит только.
        Луна светит также ярко. Разрывы остались где-то там за спиной, но наш мощный удар должен помочь парням додавить духов и отбросить их дальше на юг.
        Невольно представил себе, насколько рискованным делом я раньше занимался, будучи таким же авианаводчиком, как и этот, с позывным Торос. И ведь у него сейчас, по сути, кроме карты, дымовых шашек и радиостанции, вес которых как у небольшого сейфа, особых приспособлений для наведения и нет. Ни беспилотников, ни автоматизированной системы управления, ни тепловизоров - как вот так раньше воевали?
        И ведь вывел на цель хорошо и точно.
        - Кама, я Торос, накрыли нас миномётами. Много 200х и 300х. Прошу уйти через ущелье… - прозвучал в эфире усталый голос того самого авианаводчика.
        Запрашивал он командный пункт, который находился на борту Ан-26РТ. Не знаю, кто именно был на том борту. Наверняка, кто-то из генералов, которые руководили этой операцией.
        - Торос, я Кама, через час будут вертушки. Погода плохая на перевале. Держитесь час, может дольше.
        - Кама, прошу разрешение отойти через ущелье…
        - Запретил, Торос. Повторяю, запретил. Иначе прорвут кольцо.
        - Да мне через десять минут не с кем будет держаться! - кричал Торос.
        И вот какая мне мысль должна была прийти сейчас в голову? Не бросать же там ребят. У нас у каждого с Валерой по 200 снарядов к пушке. Можем отработать по паре заходов. Да только… склоны уж слишком крутые. Можно не выйти из пикирования, не зацепив вершин.
        - Кама, я 109й. Готов отработать. Остаток топлива позволяет, - вышел в эфир Валера.
        - 109й, запретил. Сильное противодействие духов. Вертолёты уже на запуске.
        Только что говорил про плохую погоду, а теперь даёт ребятам в горах надежду. Сидит, там какой-нибудь «паркетный», который не может отойти немного от плана, чтобы спасти ребят. Или боится, что за потерянные два самолёта с него шкуру спустят. Сыкло, короче!
        - 109й, перейди на стартовый, - тихо сказал Валера.
        Я переключил на станции канал, выставив наш аэродромный, и тут же связался с Гаврюком.
        - Вираж влево на своей высоте, - сказал он, и мы пошли с ним крутиться над долиной в нескольких километрах от реки.
        Граница была уже рядом. Впереди видны огни Термеза, а стрелка АРК уже отрабатывала на привод Бокайды. Так мы контролировали своё местоположение. Нам оставалось только уйти на связь с «Островным» и этого призыва о помощи никто бы не услышал.
        - Чего думаешь, Серый? - спросил у меня Валера.
        - Ты ведущий, тебе и решать, - сказал я, и после небольшой паузы продолжил. - Предлагаю атаковать.
        Глава 2
        Валера взял небольшую паузу. Как я понял, он сомневался, стоит ли меня привлекать к оказанию такой помощи. Чем атаковать пехоту у нас было, время пока что тоже имелось. Не хватало только топлива, чтобы вернуться в Осмон. Придётся запросить вынужденную в Бокайды при возвращении через границу. Но сейчас это не самое главное.
        Внизу гибнут наши ребята, и рассуждать о том, где нам приземлить свои самолёты будем потом.
        - Стрелять ночью по духам из пушки ты не сможешь. Тебе ещё сложновато. Будешь меня прикрывать, - сказал Гаврюк. - Переходим на радиоканал Тороса.
        Напоминает мне этот способ поражения противника фильмы про Великую Отечественную. Лихо пикировать на позиции противника и расстреливать их из пушки - малоэффективно, как мне кажется. Да только, какой у нас выбор? Сбежать и, мол, был приказ от руководителя операции улететь. Да пошёл он, этот начальник! Кто бы он там не был.
        - Торос, я 108й, готов отработать по позициям. Прошу целеуказания, - запросил Валера авианаводчика, когда мы снова вышли на боевой курс.
        Луна продолжала освещать долину, но и место боя в горах светилось пламенем пожаров и линий стрелковых очередей.
        - 108й, ответь Каме, - прозвучал нервный голос «старшего» на воздушном командном пункте. - Запретил работать! У вас только пушка.
        - Кама, я 108й, не разбираю. Повторяю, не разбираю! - начал игнорировать Валера команду вышестоящего пункта. - Торос, прошу целеуказания.
        До позиций оставалась минута лёту, а наводчик продолжал молчать.
        - 109й, выход в зону ожидания. Высота 4500, - дал мне команду Гаврюк.
        - Понял, - ответил я, и плавно начал набирать по спирали установленную ведущим высоту.
        Сам Валера тоже пошёл в набор и встал в вираж чуть ниже меня. Он продолжал вызывать Тороса, но в ответ тишина. Пару раз командный пункт Кама на борту Ан-26 пытался вернуть нашу пару на аэродром, но Валера молчал.
        В кабине я сразу переключил оружие на стрельбу из пушки. В прицел ввёл необходимые параметры, хотя вряд ли в такой темноте оптика мне даст большую точность.
        Старался не упускать из виду район боя. Разобрать где наши, а где духи не самая простая задача. Как мы будем атаковать позиции противника, ещё и в ущелье, слабо себе представляю.
        - 108й, мы в северной…асти ущелья. Ориентир - гор… ая колонна бронетехники. Противник на западной и восточной вершинах, - кричал в эфир авианаводчик, чей голос постоянно прерывался помехами. - Заход на цель с курсом 242°, работать не ниже 3000 метров.
        - Понял. 109й, работаешь за мной следом по восточной вершине очередью. Весь боекомплект на ДШК. Высота вывода 3300, - дал мне указание Валера. - Готов?
        Пока Гаврюк говорил, я прокрутил в голове предыдущий заход на цель. Перед глазами сразу всплыла картинка, яркого свечения световой бомбы, разрывов снарядов и световых пунктиров пулемётов справа от меня. Сейчас мне нужно спикировать как раз на эту самую позицию.
        Да только ничего я там не вижу. Пока эти «сварочные» пулемётные установки не начнут работать, их невозможно обнаружить. Можно работать по памяти, но это слишком ненадёжный вариант.
        - 109й, готов? - снова запросил Валера.
        - Не могу найти глазами цель, - сказал я, всматриваясь в призрачную темноту вершин. - Противника определил, а вот установки не знаю где.
        - Тогда пикируешь за мной через 5 секунд. Угол 10°. Засекаешь очередь и атакуешь, увеличивая угол пикирования.
        Стоит ли сейчас говорить, что на боевом курсе, тем более в горах и ночью, отдавать ручку управления самолётом от себя и увеличивать тем самым угол пикирования очень опасное дело. Как и вся война в целом.
        - Принято.
        - Разворот вправо с креном 60°, - произнёс Валера, и я отклонил ручку управления ещё сильнее в нужную сторону. - Приготовились… паашли!
        Самолёт Гаврюка устремился к самому эпицентру боя. Я отсчитал про себя нужный интервал, и последовал за ним, предусмотрительно отвернув слегка в сторону предполагаемой позиции установки ДШК.
        Никого и ничего не видно. Может, там и нет уже пулемётов, а я только зря не стал отрабатывать по духам. Палец уже был наготове нажать на гашетку, чтобы накрыть огнём пулемётный расчёт.
        Перед глазами начали появляться световые линии пулемётных очередей. Вот куда нужно отработать! Ещё немного ручку управления отдал от себя и вправо, скорректировав боевой курс. Левая рука предусмотрительно на рычаге управления двигателем, чтобы сразу уйти вверх на «максимале» или включить форсаж.
        - 109й, начал работать по тебе. Влево с набором уходи, - подсказывал мне авианаводчик, да только нельзя ведущего бросать.
        Зажимаю гашетку, и чувствую, как самолёт весь затрясло, а скорость начала снижаться. Будто тебя что-то выталкивает из этого пике. Замечаю, как у меня с прибойной доски отвалился какой-то колпачок. Искать его сейчас под ногами, естественно, я не буду.
        Ручка на себя, обороты двигателя на «максимале», и меня вдавливает в кресло в несколько единиц перегрузки. Резкий выход влево с набором прежней высоты. Пока набирал высоту, успел сделать пару вращений вокруг своей оси.
        Не мог я удержаться, чтобы не глянуть под собой на результат попадания. Пока выравнивал самолёт, наблюдал детонацию на вершине. Значит, попал я точно, куда и следовало. Ещё и получился некий фейерверк в честь успешно выполненного задания.
        Валера появился слева от меня и вышел вперёд, чтобы я его разглядел. Самолёт моего ведущего болтало из стороны в сторону, и он с трудом выдерживал направление и высоту. Похоже, что немного зацепило командира звена.
        - Торос, ответь 108му. Как результат? - спросил Валера.
        - Цель поражена. Спасибо. До прилёта вертушек продержимся. Ух, - выдохнул в эфир авианаводчик.
        - Понял. 109й, переходим на стартовый канал «Островного».
        Через пару секунд в эфире уже звучали переговоры аэродрома Бокайды. Оттуда тоже должны были работать ударные группы, а также осуществлять их прикрытие, силами истребителей.
        Я проконтролировал параметры своего самолёта. Все было в норме. Смущал меня только топливомер, стрелка которого показывала неутешительные 890 килограмм.
        - 108й, у тебя борт порядок? - запросил я.
        - Нет, - с трудом ответил Валера. - Фонарь запотевает, приборы ерунду показывают. Похоже, что теперь ты ведущий в паре.
        Вот так новость! В училище похожая передряга случилась со мной. Тогда мне помог мой инструктор Швабрин, а сейчас уже мне придётся вести за собой товарища.
        - Понял, - сказал я, и проговорил про себя радиообмен с аэродромом Бокайды. - Островной, 109му на связь.
        С первого раза меня не услышали. Группа руководства отправляла несколько экипажей на выполнение задачи.
        - Отвечаю. 109й, - уставшим голосом ответил руководитель полётами.
        - Островной, доброй ночи. Иду парой со 108 м по обратному маршруту, пересекаю государственную границу. Прошу посадку у вас, по причине малого остатка топлива и повреждения у ведущего.
        Руководитель полётами не торопился отвечать. Его, видимо, я поставил в тупик своей просьбой о посадке у них на аэродроме, а нам сейчас такое промедление ни к чему.
        - 109й, уточняю возможность вас разместить, - сказал руководитель Островного.
        Чего уточнять? Дайте сесть, а потом будете размещать, кормить, поить и разбираться с нами. Мысль была о том, что какой-то неадекват сидит в кресле руководителя, совершенно незнакомый с понятием «оказание помощи терпящим бедствие».
        - 109й, если есть возможность, запросите посадку на своём аэродроме. Вас ставить негде.
        Вот это причина! Удивляет меня такой подход к оказанию помощи в нашей армии.
        - Островной, я 109й, топлива на Дворцовый уйти у нас не хватает. У 108го повреждения, как приняли? - повторил я.
        Может просто не понял руководитель полётами? Странные какие-то ответы у местной группы руководства.
        - 109й, я повторяю… - снова начал отвечать представитель «Островного», но на заднем плане послышался достаточно грубый голос.
        - Я тебя сейчас уконтропуплю! Дай им посадку!
        Пока я изрядно потел в районе спины, а местный управленец воздушным движением раздумывал садиться нам в Бокайды или прыгать в районе Ташкента, нашёлся на том конце приниматель правильных решений.
        Похоже, что сейчас нам точно разрешат посадку. От такой встряски даже меня взбодрило, пусть и не было ещё возможности этим вечером расслабиться.
        - 109й Островному! Заход рассчитываете сходу? - вышел на связь уже другой человек, голос которого был гораздо увереннее и солиднее.
        Как мне кажется, это и есть руководитель полётами. А тот, кто разговаривал с нами изначально, наверняка, дежурный по приёму и выпуску воздушных судов или какой-нибудь молодой руководитель зоны посадки, пришедший недавно в полк. Вот молодёжь и не сообразила.
        - Точно так. Посадка парой.
        - Принял.
        - И… и медиков, - прохрипел в эфир болезненный голос, похожий на Валерин.
        - Понял. Медицинскую помощь обеспечим, - ответственно заявил руководитель полётами.
        В Бокайды посадку я ещё не делал, но здесь заход на полосу гораздо проще, чем в Осмоне. Местность пустынная, сухая, минимум растительности, а ближайшие холмы далеко от лётного поля. Именно поэтому летом здесь жарко, как в степях Владимирска.
        В эфир уже начал кричать речевой информатор на самолёте, что на борту аварийный остаток топлива.
        - 108й, дотянете до аэродрома? - запросил руководитель полётами.
        - Островной, дотянем. Посадка с ходу, снижение… снижение рассчитываю с 25 километров, - тяжело произнёс Валера.
        Даже не могу себе представить, что там в кабине у моего командира звена. Такое ощущение, что он серьезно ранен и из последних сил держится в сознании.
        Вместе приступили к снижению. Постепенно убираю обороты и ручку отклоняю на себя. Полосу видно на большом расстоянии в такую светлую ночь, и она нас приветливо встречает огнями подхода и прожекторами.
        - Островной, 109й, дальний прошли, посадка парой.
        - 109й, посадку разрешаю, ветер боковой справа до 6 метров, - выдал условия руководитель полётами.
        Валера начал проседать. Его МиГ продолжал покачиваться из стороны в сторону, так и норовя задеть меня и сесть до полосы. С такой амплитудой мне опасно с ним заходить на посадку, но, возможно, только наблюдая меня справа от себя, он может сесть.
        Лишь после ближнего привода, Гаврюк выровнялся. Касание у него вышло жёсткое, но в пределах ограничений по прочности конструкции. Я же выпустил тормозной сразу после касания, а вот мой ведущий ещё бежал несколько сотен метров, прежде чем начать тормозить и за ним появился оранжево-белый купол. Остановился Валера в самом конце полосы.
        - Выключаюсь. Скорую подгоните… сюда, - произнёс он в эфир.
        Я как можно быстрее срулил с полосы на стоянку, чтобы иметь возможность добежать до самолёта напарника. Да не тут-то было! Мест свободных в Бокайды нынче немного. При первом взгляде на стоянку, можно сделать вывод, что техники сюда нагнали «мама не горюй»! Помимо местного полка истребителей МиГ-23 ещё и Су-17, вертолёты, и пара Ил-76, которые загружаются техникой и личным составом прямо сейчас.
        Несколько 23их уже запущены или рулят к полосе, чтобы уйти на задачу. Повернув голову на ВПП, я увидел, как отрывается пара этих самолётов, несмотря на стоящий в конце полосы самолёт Валеры.
        По указанию руководителя полётами порулил я куда-то в район ТЭЧ. Остановили меня чёрт знает где. Быстро прибежать к Валере возможности не было.
        Как только я выключил двигатель и вылез из кабины на влажный бетон стоянки, уже меня поджидала бригады технического состава.
        - Чем помочь? - спросил у меня один из них. - Я инженер комплекса. На МиГ-21 раньше работал.
        - Приветствую. Да у меня борт порядок. Остаток маленький только был. Напарника подбили слегка, - сказал я, пожимая инженеру руку. - Мне бы к нему попасть, - ткнул я пальцем в сторону торца ВПП, где вокруг борта Валеры собралось несколько машин.
        - Там нечего делать. Откатят его всё равно сюда, чтоб я его смотрел и оценивал, - ответил мне инженер.
        - Тогда мне нужно на КДП или в штаб. Сообщить своим, что мы сели у вас.
        - Ооо, этого нет смысла делать! Вся дивизия уже в курсе, как вы геройствовали в горах. Говорят, над вершинами в сотне метров проходили, правда?
        - Не знаю, дружище, - сказал я и стянул с головы шлем. - В темноте особо не видно.
        Подшлемник пришлось выжимать от пота, а сама ДСка промокла насквозь. Вот что значит побывать в экстремальной ситуации. После приятных слов от технического состава, что все уже знают о нашем полёте, я даже загордился собой.
        Когда снял перчатки, обнаружил, что руки слегка трясутся, и сил держать шлем почти нет. Ноги немного подкашивались, поэтому я просто присел на корточки, повернувшись к своему самолёту.
        - Ну-с, хорошо поработали сегодня, - сказал я про себя, и полностью опустился на бетон.
        Техники бродили мимо меня, подтягивая шланги и осматривая мой МиГ. Я же просто балдел от того, как же здорово сидеть на этом мокром бетоне. Пускай меня, как и любого лётчика манит в небо, но всегда хочется возвращаться на землю. А после боя, этого захотелось вдвойне.
        За спиной раздался скрип тормозов УАЗика. Я встал с бетонки и посмотрел на приехавшего гостя. Ко мне подошёл, одетый в полевую форму, капитан, с весьма серьёзным видом и настроем отодрать меня за что-нибудь.
        - Доклад! - рявкнул он.
        - Виноват, - сказал я, не понимая цели и должности прибывшего военного. - Лейтенант Родин, лётчик 236го полка…
        - Доклад о выполнении задачи, лейтенант! - продолжал на меня наезжать капитан.
        - Вы кто, товарищ капитан? - переспросил я.
        Осмотревшись по сторонам, я увидел реакцию от технического состава на приезд этого деятеля. Все очень быстро решили, заползли под самолёт и изображали бурную деятельность. Наверняка, ко мне приехал представитель особого отдела.
        - Лейтенант, вопросы задаю я. Доклад о выполнении поставленной задачи, - настойчиво, пытаясь вбить в меня каждое слово, сказал капитан.
        - Для начала, мне необходимо подтвердить ваши полномочия, товарищ капитан. На каждом углу кричать о моих задачах я не имею права. Вы офицер и должны это понимать.
        Он подошёл ко мне вплотную, тряся своими полными щеками, свисающими словно кожа у собаки породы бассет-хаунд. В свете фонарей стоянки я смог разглядеть его злющие глаза.
        - Живо в машину. Ко мне в кабинет поедите. Это приказ.
        - Вам представиться сложно, товарищ капитан? Никуда я с вами не поеду, пока мне не скажете кто вы.
        - Капитан Пупов, особый отдел 24й дивизии, которой и подчиняется ваш треклятый полк. В машину, лейтенант, - сквозь зубы проговорил Пупов и пошёл к своему УАЗику.
        - Очень приятно. Тогда я Лев Валерьянович Лещенко. Нашли дурака, который на слово поверит, - улыбнулся я. - Разрешите ваши документы, товарищ капитан особого отдела.
        Со спины подошёл инженер, который встретил меня после посадки.
        - С ним аккуратнее, парень. Он на голову немного ударенный, - шепнул он мне. - Особист это, с дивизии, я тебе говорю.
        Отличная характеристика! Мало мне пулемётов духов на войне, так ещё и такие кренделя присутствуют рядом со мной.
        - Мои полномочия вам подтвердили, товарищ Родин? - спокойно спросил Пупов.
        - Так точно.
        - Тогда, живо в машину! - буквально крикнул на всю стоянку капитан.
        И как с такими нервами и характером держат в особистах? До этого момента я знал в этой жизни очень приличных людей с этой структуры. Выдержанные, грамотные и умеющие слушать. Этот же больше походит на бригадира в не самом хорошем колхозе, который постоянно в отстающих по сбору урожая.
        Пока ехали, никто не произносил ни единого слова. Пупов пыхтел и периодически прокашливался, пытаясь играть у меня на нервах. Чем же я его так заинтересовал, что вытянуть меня нужно было прямо со стоянки.
        Кабинет у этого особиста, как мне показалось, временный. Поскольку не может он находиться в здании высотного снаряжения. Наверняка, Пупов откомандирован на время операции в Бокайды, а сам он решил выбрать себе более удобное место для контроля за обстановкой. Ближе к гуще событий.
        Рядом с кабинетом уже сидело двое лётчиков. По взъерошенным волосам, усталому виду, я понял, что они тоже как и я буквально из кабины.
        - Здесь сидеть, - махнул он на скамейку напротив обшарпанной двери.
        Вот это мне совсем не понравилось. Если он сам и похож на пса, то я точно не в родне с ним.
        - Я вам не собака, товарищ капитан, - спокойно сказал я, здороваясь со своими коллегами за руку.
        Пупов повернулся ко мне и ехидно заулыбался.
        - А это мы сейчас и посмотрим, кто вы и что. Ждите вызова, Родин, - сказал особист и вошёл в свой кабинет, громко хлопнув дверью.
        Поговорив с ребятами, я уяснил для себя, что сегодняшняя ночь была не самая успешная в плане результатов проведения операции по уничтожению духов.
        - Наших целей вообще в районе не оказалось. Не знаю, куда бомбы сошли, - рассказывал мне один из лётчиков, оказавшимся командиром звена на Су-17М2 из полка в Зары.
        - А у нас почти всё мимо. Раз зашли, а ПАНовец отбой даёт. Мол, слишком близко к своим. И «сварка» строчит со всех сторон, - делился своей историей второй лётчик из местного полка МиГ-23.
        Чтобы передовой авианаводчик или сокращённо ПАН, дал отмену работы по цели, должна быть причина. Это либо очень сильно промахнулся лётчик с выходом на цель, либо сам ПАН неверно рассчитал. В принципе, может быть всё, что угодно.
        Свои впечатления я рассказал вкратце, и парни похвалили меня, и заочно Валеру, за храбрость.
        - В вашем, 236 м, я слышал, что все безбашенные. В хорошем смысле. Начальство вас и не жалует, поскольку проявляете себя, а командир ваш может кого-нибудь потеснить в дивизии.
        Сомневаюсь, что именно этим обусловлено внимание ко мне особиста. Пока с ним не поговорю, всё равно не узнаю. Да и не страшнее Пупов духов. Обычный «бесконтактный» боец.
        - Родин, заходите, - вышел из кабинета молодой лейтенант и подошёл ко мне. - Начальник особого отдела Бокайдского полка, лейтенант Борькин, - поздоровался он со мной.
        - Лейтенант Родин.
        - Да, да. Знаю. Идите на беседу, - сказал Борькин, достал сигарету и направился на улицу.
        В кабинете свет был выключен, а единственным источником, освещавшим рабочий стол Пупова, была лампа. Ощущаю себя на допросе каком-то. И интерьер, как в страшилках про чекистов - стол с зелёным сукно, серый сейф, шкаф с папками дел и портрет Феликса, он же «Железный», он же Дзержинский рядом с фотографией Леонида Ильича.
        - Садитесь Родин, - не отрываясь от бумаг, сказал Пупов.
        - Сел, - ответил я, приземлившись на стул перед ним.
        - Вы опять дерзите мне? - хлопнул по столу Пупов.
        - Товарищ капитан, давайте уже общаться. У вас какие-то ко мне вопросы?
        - Много и не все сразу. И первый у меня будет таким, - сказал Пупов, нагнувшись ко мне через стол. - Почему вы нарушили приказ командования?
        Глава 3
        Ну вот и началось! Сейчас припишут мне и нарушение субординации со старшим по званию, и нарушение формы одежды где-нибудь найдут, и убийство Кеннеди повесят на меня.
        Что ему сказать? Мы просто забили на приказ, товарищ капитан, и прикрыли своих товарищей от ударов духов. Признание чистосердечное и откровенное. Правда, тогда под удар сразу попадёт Валера. Он давал мне указания на канале управления, и это стало известно всем.
        Тогда можно косить под дурачка и ждать, когда у Пупова сядет батарейка или чайник взорвётся от моей тупости. В любом случае, молчать нельзя.
        - О каком нарушении приказа, товарищ капитан, вы говорите?
        - Вам была поставлена задача вернуться на аэродром, а не заниматься самодеятельностью, - тыкал в меня пальцем особист. - Почему начали наносить удары в разрез с приказом командного пункта?
        - Авианаводчик просил помощи, и мы нанесли удар по позициям духов…
        - С чего вы решили, что эту команду вам давал авианаводчик? И как вы определили месторасположение духов? - взял в руки карандаш Пупов.
        По запаху определили, щекастый! Ему объяснять сейчас весь алгоритм, которым мы руководствовались?
        - Товарищ сотрудник особого отдела, насколько я понял, цели поражены, противник уничтожен, наши войска отбили атаки и продержались до подхода основных сил. К нам какие претензии?
        - А я тебе сейчас, Родин, скажу, - достал Пупов из стола пепельницу и пачку сигарет. - Приказ ты нарушил, куда вы там попали это ещё нужно выяснить, ведомый твой ранен. Кстати, может быть, это ты случайно в него попал, когда наносил удар из пушки?
        Так и хочется спеть песенку про фантазёра. И как у него так работают извилины, что он такие вопросы придумывает?
        - Попали мы точно в цель. Авианаводчик это подтверждает…
        - А если он погиб? Кто подтвердит?
        - А вы разве не знаете, что есть специально обученные люди, которые проведут доразведку результатов удара? - задал я риторический вопрос.
        - Знаю. Но ваш рейд с капитаном Гаврюком скрыл все следы поражения противника.
        Конечно, Пупов знает, что после основной ударной группы на цель всегда выходит группа доразведки и подтверждения результатов боевого применения.
        Возможно, в чем-то он и прав. За нами должны были подойти разведчики Су-17М3Р, а именно разведывательные самолёты для фотографирования местности. Но в эфире, я их не слышал. Может, шли в режиме радиомолчания?
        - Наш рейд был направлен только на оказание помощи…
        - Такие неблагонадёжные как вы, Родин, всегда так говорят. А если ваши благие намерения были не чем иным, как способом скрыть неудачную операцию вашего полка?
        Ух, как начал загибать Пупов! Под Томина начнёт сейчас копать.
        - Давай на тебя ещё взглянем, - сказал капитан и пошёл к шкафу с делами.
        Медленно этот короткостриженный пухляшь искал там интересующую его папку. На нервы что ли давит мои? Мол время даёт подумать, нагнетает обстановку и сейчас как выдаст на меня такой компромат, что мне останется либо с ним сотрудничать, либо из табельного за капониром застрелиться.
        Пётр Петрович достал интересующую его папку и вернулся к столу.
        - И как ты думаешь, товарищ Родин, что тут написано? - похлопал он по красной папке.
        Меня этот капитан за кого держит? Я должен поверить, что у него, офицера особого отдела дивизии есть на какого-то лейтенанта из полка в Осмоне, целая папка? Или наш полковой кадровик Трефилыч успел привезти сюда все личные дела лётчиков, пока мы летели? За такого крупного идиота меня ещё не принимали.
        - Это моё личное дело. Наверное, - попробовал я изо всех сил сделать самый невинный и глупый вид, какой только возможен в этой ситуации. - Вся информация обо мне.
        Особист встал со своего места и подошёл со стулом ко мне поближе, сев справа. Вид у него был очень довольный. Я бы сказал, он просто умолял дать ему в морду.
        - Нет, не личное дело. Такие документы хранят кадры. Или ты не знал этого?
        Не так он и глуп, как мне показалось на первый взгляд. Может Пупов уже догадывается, что я просто кошу под дурака?
        - Как видишь, Сергей, всё у меня на всех записано. И мне жалко, если в начале своей офицерской службы ты заработаешь себе клеймо по нашей линии.
        - Так… а как… - как можно убедительнее, я изображал шок.
        - Вот так, Родин. Вот именно так, - вздохнул Пупов, и нагнулся ко мне ближе, переходя на шепот. - Сергей Сергеевич, вы молодой парень. Всё ещё впереди. Зачем вам связываться с такими антикоммунистические элементами, как Томин, Гаврюк, Буянов? - сказал капитан, стряхивая пепел прямо на пол. - На них давно у меня папочка особая красная собрана, - подмигнул он мне.
        - Что, на каждого? - сказал я удивлённым тоном, пытаясь выглядеть как можно более убедительным в своём вранье.
        - Ещё бы. На Томина даже две. Могу показать.
        Ага, покажет он свои служебные документы! В очередной раз из меня пытаются сделать стукача. Теперь ещё и требуют оклеветать своих командиров.
        - Нет, спасибо. Я вам верю, - замахал я руками.
        - Перестань под дурака косить, Родин! - воскликнул Пупов. - Думаешь, я не вижу, как ты извиваешься.
        Мда, он точно не глуп, но легенду нужно соблюдать.
        - Не хочу я, чтобы ты свою жизнь портил. Из армии попрут, а там сядешь на стакан, если не найдёшь работу. Сопьёшься и все вытекающие из этого последствия. Оно тебе надо?
        Ох, и с козырей пошёл, чекист! Уже рисует мне мрачные перспективы, ничем их не подкрепляя. Осталось только мне согласиться, и он изложит весь свой план.
        - Не надо, товарищ капитан, - ответил я.
        - Ну вот. Давай, мы с тобой напишем одну небольшую бумагу. Ты там только распиши, как всё было. Если сомневаешься, я тебе подскажу, как написать.
        - Мне казалось, что особые отделы уже не работают в таком ключе. Показания, вроде, не выбивают.
        - Ты за кого меня принимаешь? - поправил он мне воротник ДСки, в которой уже становилось жарко в помещении. - На дворе не 39 год. Никакого насилия. Или ты думал, сейчас я тебе надиктую, что написать, а потом и крестик поставлю за тебя?
        Конечно, нет! Второй раз из меня идиота делает за пять минут. Сначала предложил помощь в написании, а теперь честность свою показывает.
        - Ладно, что вам написать.
        - Отлично, - хлопнул в ладоши Пупов, предвкушая моё с ним сотрудничество, и пошёл опять за стол.
        Сейчас даст подписать бумагу или скажет описать всё, как было. Только с небольшими уточнениями в его редакции.
        Пупов вернулся на своё место и достал из тумбы чистый лист бумаги.
        - Давай, Сергей. Пиши.
        - С самого начала?
        - Абсолютно. Подробное описание.
        Ух, есть теперь, где мне разгуляться! Сочинение о том, как я провёл свой первый боевой вылет Пупову должно понравиться.
        Время шло, а я всё писал и писал. Пупов сначала был радостным, но по прошествии десяти минут он стал посматривать в бумагу. А их уже набралось три.
        - Родин тебе ещё долго? - спросил Пупов, выкуривая уже третью сигарету.
        - Товарищ капитан, всё описываю, как было. Все нарушения должны быть известны командованию.
        - Само собой. Но ты поторопись, по-возможности.
        Очень тороплюсь! Бегу и волосы назад! Строчу, как струйный принтер. Вот как раз заканчиваю момент с прибытием на предполётные указания утром.
        Как и просил Пупов, начал я описывать все подробности сегодняшнего дня. А начался он с плановых полётов, между прочим. Вот я и пишу, фактически выдержки из Наставления по производству полётов НПП.
        Написание моего «творчества» прервал приход гостя. Правда, не думаю, что в кабинет к особисту ходят погостить.
        - Пётр Петрович, чем занимаешься, - спокойно спросил вошедший офицер. И кажется этот спокойный голос мне знаком.
        Пупов несколько задёргался на своём стуле. Без стука в кабинет мог войти только старший по званию и должности.
        К столу подошёл человек в песочном летном комбинезоне, перед которым я решил встать и представиться. Как-никак, а ведь старый знакомый, майор Поляков - особист Белогорского училища.
        - Знаю, что ты Родин. Как себя чувствуешь после полёта? - спросил Михаил Вячеславович, похлопав меня по плечу.
        - Всё хорошо. Спасибо.
        - Петр Петрович, а чем вас Родин заинтересовал? - всё также спокойно спросил Поляков у Пупова, забирая со стола мой рапорт. - Ах, да… я сам с ним побеседую, а вы пока на КП сходите.
        - Понял вас, - кивнул Пупов и быстро вышел из кабинета.
        А что так можно было? Слишком как-то просто всё. Может, у меня сегодня удачный день и меня обойдёт стороной внимание особистов.
        - Садись, Сергей Сергеевич. Как ты уже понял, теперь и я в ТуркВО, - сказал Поляков, присаживаясь на место Пупова.
        - И как вам здесь, товарищ майор?
        - Подполковник, - поправил он меня. - Быть начальником особого отдела воюющей дивизии гораздо интереснее, чем в училище. Ну, ты это и так понял, раз пообщался с товарищем Пуповым, - улыбнулся Поляков, складывая пополам мои листы.
        - Он не так глуп, как кажется.
        - Представь себе, я это заметил, - сказал Михаил Вячеславович и сложил листы еще раз пополам. - Есть ко мне вопросы, Сергей Сергеевич?
        Поляков взял ножницы и разрезал на несколько частей листы. Затем сложил их в стопочку и положил в карман.
        - Вам черновиков не хватает, что вы мой рапорт решили порезать?
        - Я бы не называл рапортом перечисление основных положений Наставления по производству полетов. Если Пупов в этом не разбирается, то я это заметил сразу.
        Приятно разговаривать с грамотным человеком. Да только теперь нужно понять, что от меня хотят особисты. Поляков в училище мне казался адекватным человеком, особенно после случая Лёшей Баля. Возможно и здесь он разберётся по уму.
        - Там написано, все, как и было в действительности.
        - А до описания самого нанесения удара ты бы дошёл к утру.
        - Возможно.
        - Эх, Родин, - помотал головой Поляков. - Иди, герой. Но приказы, запомни, надо выполнять, - протянул он мне руку, которую я с великим удовольствием пожал.
        - А ещё, Михаил Вячеславович, своих, тоже не надо бросать, - сказал я и пошёл к двери, но в последний момент повернулся. - И что, в этот раз не будет привета от Красного?
        Поляков весело заулыбался и махнул рукой.
        - Всего хорошего! - сказал он, и я вышел из кабинета.
        У Валеры, оказалось, произошла разгерметизация кабины, и было повреждено продольное управление самолётом. Вот он с ним и боролся весь полёт до посадки.
        Также, от попаданий ДШК повреждено было кислородное оборудование. Он не мог нормально управлять, поскольку ему было тяжело дышать. Стало проще, когда пересекли изгиб Амударьи.
        Прибавить к этому стоит почти полную выработку топлива на его борту, разрушенный пневматик, повреждения лопаток в двигателе и дырявый, как решето фюзеляж. И получаем выведенный из строя самолёт. Месяц, а то и больше придётся ему не летать.
        События боя решили с Гаврюком не обсуждать. Оставили это на потом. Тем более, что по прилёту нас сразу же допросят по фактам воздействия по противнику.
        Утром следующего дня Валера отправился домой на вертолёте, который привёз группу техников для восстановления нашего самолёта. А мне предстояло продолжить путь в Осмон на своём борту.
        Моя СМка была в полном порядке. Пару царапин от пулемётов и стрелкового оружия, но совершенно не влияющих на лётные характеристики. Так что, после завтрака я отправился прямиком к диспетчеру, узнать есть ли мне «добро» на вылет.
        Получив условия на выход из района Бокайды, меня в командирском УАЗе по просьбе Томина, доставили к самолёту. Как мне кажется, для молодого лейтенанта слишком «большая честь», но командирам виднее.
        Борт осмотрел, занял место в кабине и начал запускаться. Аэродром в это время продолжал гудеть. Всё ездило, ходило, взлетало и садилось. Сразу видно, что идут активные боевые действия, к которым привлекались и лётчики местного полка.
        Прошло ещё немного времени, и вот уже я прохожу слегка припорошенные снегом вершины Туркестанского хребта. АРК уже отрабатывает на мой аэродром, и скоро я уже буду касаться полосы. Пускай полёт слегка затянулся, вернуться получилось не сразу, но задача выполнена.
        Валерий Алексеевич решил не откладывать в долгий ящик общение с нами, и вызвал к себя сразу после моей посадки. Гаврюк прибыл немного раньше, и успел узнать обстановку.
        - Разрешите, товарищ командир? - спросил разрешения войти в кабинет за нас двоих Валера.
        - Проходите. С прибытием, ребя, - уставшим голосом произнёс Томин, который вышел к нам в футболке, песочных штанах лётного комбинезона и домашних тапочках. - Как добрались? - пожал он нам руки и вернулся на своё место, не давая нам разрешения сесть.
        В кабинете играло радио. Иосиф Кобзон распевал знаменитую песню о начале боя, а на столе у командира дымилась сигарета и кофе в белой кружке в красный горошек.
        - Всё хорошо. Быстро и без происшествий, - молодцевато доложил Валера.
        - Хорошо. Вот пока вы стоите, закроем вопрос с вами по вчерашним событиям, - сказал Томин, отпил кофе и поднялся на ноги.
        Первая мысль, что уже собираются нас поощрить. Я готов и в такой обстановке награду принять. Пускай это даже будет «большое командирское спасибо».
        - Теперь слушайте сюда, - тихо сказал Томин, набирая в грудь воздуха. - Вы, Чапаевские наследники, сынки Чкалова и маэстро Титаренко, страх потеряли? - громко сказал он.
        На этом, можно сказать, приятная и спокойная атмосфера в кабинете у Томина закончилась. В ход пошло «гиперзвуковое оружие», превышающее все децибелы, которые может достичь командир в своих репликах.
        И вот именно в них нам место и не нашлось. Точнее, мы там присутствовали, но не в качестве существа разумного.
        Нас с Валерой приписали к микробам, грызунам, парнокопытным животным и другим существам, не имеющих пола и рода. Всё это в сочетании с отглагольными прилагательными матерного рода, а также глаголами в категории 18+.
        - Надеюсь, вы меня поняли, ребя? - спросил командир, тыча мне в лицо мухобойкой.
        - Так точно, - хором сказали мы.
        - А теперь поговорим о том, что вы пропустили. Пока вас не было, - сказал Томин, махнув нам, чтобы мы сели за переговорный стол. - У нас есть две недели, чтобы подготовиться к перебазированию в Афганистан.
        Глава 4
        Всего одно утро пропустили в полку, а уже такая новость. Я даже забыл о том, что хотел командиру рассказать о своем общении с дивизионным особым отделом.
        - Чего глазами хлопаем? Идите отдыхать, а завтра на постановку на полёты. Начнём готовиться, - сказал Томин, поставив под стол мухобойку и достав какие-то бумаги из рабочей папки.
        - Так… это… товарищ командир, а почему так рано? - спросил Валера. - Там уже есть истребители? Куда ещё?
        - Гаврюк, вот всё, что ты спросил у меня, можешь спросить у комдива. Он тебя пошлёт, а потом скажет обратиться выше. Тебя и там пошлют, а потом пойдёшь дальше наверх спрашивать. Устраивает тебя такая перспектива?
        - Я всё понял, Валерий Алексеевич.
        - Вот и хорошо, тёзка, - сказал Томин и отложил в сторону бумаги. - Не вы первые задаёте такой вопрос. Я сам не знаю, почему. Наверняка, того состава, который находится в Афганистане не хватает для решения задач.
        Прав командир. Если верить истории, изначально в Афганистане думали управиться быстро и потом вывести войска, когда работа по наведению порядка будет выполнена. Да только всё оказалось сложнее.
        Партизанская война духов, которых готовили, в том числе пакистанские и британские инструктора, будет вестись ещё очень долго. А британцы по части диверсий, ударов в спину, умению нагадить и провоцировать, впереди планеты всей уже давно.
        - Так, вы ещё здесь? Отдыхать и завтра на работу, - указал в сторону двери командир, и мы не смели больше задерживаться в его кабинете. - Родин, останься на минуту.
        А я ждал этого! Не сомневаюсь, что сейчас мы с Валерием Алексеевичем поговорим по поводу моей «чудесной» беседы с Пуповым и неожиданной встречи с Поляковым.
        - Слушаю, товарищ командир, - сказал я, подойдя ближе к столу.
        - Догадываешься, почему задержал тебя? - спокойным голосом спросил Томин, когда Валера захлопнул дверь.
        - Есть пара вариантов.
        - Тогда начну с твоей встречи с особистами. Заставлять рассказывать тебя я не имею права. Однако мы с тобой в одном коллективе находимся и скоро снова полетим на задание. Мне бы хотелось, чтобы я мог тебе доверять полностью.
        - Доверять вы мне можете, товарищ командир. Особый отдел интересовался нашей с Гаврюком атакой…
        - Это я уже с вами обсудил и высказал, всё, что по этому поводу думаю, - сказал Томин, пристально посмотрев на меня.
        Тогда чего меня спрашивать? В остальном, никаких особых моментов в разговоре с Пуповым я не заметил. Разве только…
        - Товарищ полковник, смею предположить, что где-то вы не нравитесь товарищу Пупову. Зуб он на вас точит сильный…
        - Да я его знать не знал, пока ты с ними не поговорил, - сказал Томин и встал со своего места. - 236й полк мало кто жалует, поскольку работаем мы много. И времени у нас на комиссии нет с их тетрадками и бумажками. Вот и пытаются нагадить со всех сторон.
        - Понятно, - сказал я.
        - Чего понятно? - опешил Валерий Алексеевич. - Работать надо, а не уши распускать у меня здесь. Кругом и отдыхать, Родин.
        То работать, то отдыхать - не поймёшь этих начальников! Сами не знают, чего хотят.
        - Ой! Что вы себе позволяете? - вскрикнула девушка, которую я чуть было, не опрокинул на пол.
        Товарищ Вещевая стояла в пикантной позе прямо за углом в коридоре. Оттого и наскочил на неё сзади жеребец вроде меня. Жаль, не успел рассмотреть получше вид сзади Оленьки Онуфриевны.
        За размышлениями о сказанных словах Томина, я не заметил её наклон и сшиб с ног в коридоре. Создание, в погонах лейтенанта медицинской службы, полетела носом вперёд.
        Не разбила бы только свой вездесущий и миниатюрный прибор для обоняния.
        - Перестаньте… меня хватать, - отталкивала меня Вещевая, когда я помогал ей подняться и оттряхивал её от пыли.
        - Я прошу прощения, Ольга Онуфриевна, но вы тааак остановились, что я не мог пройти мимо, - попытался я её поддёрнуть, поднимая с полу серебристую серёжку.
        - Конечно, кобель, да и только! Мимо девичьей задницы пройти не может, - ответила она, поправляя воротник рубашки.
        Естественно! Особенно мимо такой-то задницы! На её правом ухе отсутствует одна серёжка, которую я, похоже, держу сейчас в руке.
        И ведь будет отпираться, что не теряла.
        - А вы чего там потеряли? Сережку, небось? - спросил я, готовясь протянуть ей потерянную драгоценность.
        - Нет, у меня… шнурки развязались, - волнуясь, соврала Ольга, касаясь правой мочки уха своими аккуратными пальчиками.
        Хм, а наш Вещий Олег, похоже, посетил маникюрщицу! Ноготочки аккуратные и покрашены светлым лаком. Симпатично смотрятся.
        - Никогда не думал, что на женских туфлях есть шнурки, - сказал я, кивнув на ноги Вещевой, которые были обуты в чёрные туфли на низком каблуке. - Вот ваша серёжка.
        Отдав Ольге её вещь, я пошел дальше, чувствуя на себе виноватый взгляд красавицы. Эх, намучается кто-то с ней.
        - Сергей… Сергеевич! - позвала меня Ольга.
        - Да, слушаю вас, - медленно повернулся я, когда Вещевая подходила ко мне ближе.
        Ну, вот и молодец! Сейчас наша сестра милосердия должна сказать, что была не права. Мол, прости, Серёжа и давай поужинаем в нашем общежитии. Романтический стол со свечами на кухне, макаронами-рожками из красно-белой коробки и молочными сосисками. Хотя, нет! Мне больше по душе сардельки.
        - Вы… вы углубленный медосмотр не прошли. Если завтра не пройдёте, буду…
        Вот только скажи «это», и я тебя убью, Айболит в юбке!
        - Если не пройдёте, то я… я вас отстраню от полётов, - быстро протараторила она окончание фразы и заспешила вперёд по коридору.
        Мда, зато у неё задница огонь!
        В общаге первым делом я принял душ и планировал лечь поспать. Да только как тут отдохнёшь, если за стенкой кураж-бомбей с самого утра.
        Ритмы Битлз и Антонова, звон стаканов и танцы, - знатное застолье там идёт. После нескольких минут безуспешных попыток уснуть, решил прибегнуть к самому лучшему снотворному в авиации - чтению учебника по аэродинамике.
        Не заметил, как провалился в сон. Палящее солнце сверху, а под крылом снега горных хребтов. Мой самолёт прекрасно себя ведёт в простейших условиях и ничто не может нарушить этой безмятежности.
        Сильный удар в правый бок и вот всё закрутилось. В кабине дым, а я не слышу самого себя. В ушах только сирена, а над головой пронёсся чёрный самолёт…
        Проснулся я от громкого стука в дверь. За окном уже темно, а на часах 21.00. Соседи по-прежнему на волне радости и не знают печали.
        К чему был этот сон? Причём здесь какой-то самолёт.
        - Серый, я долго буду ждать? - кричал Марик пьяным басом, колотя в дверь.
        Не самый желанный гость, но не открывать тоже нельзя.
        - Чего тебе? - спросил я, открыв дверь.
        - Поговорить хочу… ик, - еле стоял на ногах Барсов. - Ты чё, такой… ик… крутой, что сразу духов с пушки расстрелял?
        - Так уж сложилось. У тебя всё?
        - Нееет! - крикнул он. - Я…я более перс… пекперс… венти…
        Сомневаюсь, что в таком состоянии он сможет сказать слово «перспективен».
        - Я более хорош. А ты лишь сосунок… - сказал Марик и припал к стене.
        - У тебя всё? - спросил я.
        - Нет, мы ещё… не договорили!
        Разговаривать дальше не было смысла. Я перекинул руку Марика поверх своей шеи и довёл это пьяное тело до его комнаты. Там по-прежнему был праздник. Трое мужиков рассуждали о проблемах с женщинами и пути коммунизма. Очень схожие темы, хочу заметить.
        - Чего празднуете? - спросил я. - Новый год через неделю только, - продолжил я, но никто из собравшихся в нашу сторону не посмотрел.
        - А ты кто? - крикнул в мне лысый парень в грязной майке и серых семейках.
        - Я вам пять секунд даю, чтобы не объяснять. Живо отсюда!
        Ну, хоть здесь силу не пришлось применять. Уложил Марика на кровать, и когда был уже возле двери, Барсов слегка очухался.
        - Я всё равно лучше тебя… ик. Ты конченый. Так комэска… ик… сказал.
        Пьяному сейчас ничего не объяснишь. С утра он даже и не вспомнит, кто его притащил в комнату.
        На следующий день после постановки задач, Гнётов, исполнявший сегодня обязанности комэски, строго указал мне пойти в санчасть и пройти УМО.
        - Родин, чего боимся-то идти? Какие-то проблемы со здоровьем? - спросил он, вызвав меня к себе в кабинет.
        - Никак нет. Я сам не знал, что мне нужно проходить УМО именно сейчас. Только с училища пришёл и опять?
        - Мы неизвестно на сколько в Афган перебазируемся, а выйдет медицина у тебя и где ты там её будешь проходить?
        Я почему-то думал, что на войне такие мелочи опускаются. Ошибался.
        - Разрешите идти? - спросил я.
        - Погоди, - сказал Гнётов и достал какой-то лист из ящика в столе. - С дивизии командиру полка, сказали написать список отличившихся во время операции. Буянов предложил вас с Гаврюком. Не против?
        - А кто был бы против? - улыбнулся я.
        - Само собой, что никто. Я предложил тебя наградить медалью «За боевые заслуги». Как ты к этому отнесёшься?
        - Большая честь, товарищ капитан.
        И правда - как ещё отнестись к тому факту, что тебя представляют к награждению государственной наградой?
        - Иди. Будем тебя представлять.
        Интересно, если мне столь высокую дают награду, что тогда ожидает Валеру? Может к званию Героя Советского Союза представят? Но это вряд ли. А вот если в самом Афгане что-нибудь с ним сделаем вот тогда точно дадут.
        Хотя, по мне так лучше бы войны не было.
        Санчасть нашего полка это небольшое двухэтажное здание с облупленными стенами и подгнившими окнами. А вот внутри - образец чистоты и порядка. Растительности в горшках столько, что кислорода, как мне кажется, здесь больше чем на улице. Красочные плакаты, нарисованные от руки, вещают о вреде курения, употребления алкоголя, пользе закаливания и занятий спортом. Особое место уделялось прививкам от всего, чего только можно. Даже отдельный вход был с улицы в прививочный кабинет.
        Второй этаж выделен под лазарет, а на первом, расположены кабинеты врачей. Здесь же обитает Склифосовский нашего полка - Ольга Вещевая.
        По рассказам фельдшеров и врачей, Ольга Онуфриевна очень тщательно следит за здоровьем военнослужащих полка, чистотой помещений санчасти и регулярностью прививок.
        Вот и сейчас, она объясняет, двоим лётчикам, насколько необходимо и важно делать вакцинацию.
        - Оленька Онуфриевна, всё у нас сделано. Вот и штампики стоят, - показывал один из них Вещевой книжку с прививками.
        - Мальчики! Ну, детский сад! - негодовала Ольга, покачивая головой. - Меня не проведешь. Я видела, как вы сбежали. Буду вынуждена доложить командиру вашей эскадрильи. Вы из какой, кстати?
        Ага, так они тебе и сказали, принцесса!
        - Сестрица! Ты что издеваешься? - улыбался второй. - Вот книжки с отметками.
        - Мне нужен номер вашей эскадрильи, - настойчиво повторила Ольга, но парни только махнули на неё рукой.
        - Записывай, номер 4.
        - Пишу… стоп, а такой нет, - удивилась Ольга. - Зачем же вы… обманываете? - чуть уже не плача говорила Вещевая, но парни всё улыбались.
        - Оленька Онуфриевна, ну идите. Хотя, давайте, мы вам прям тут наши попы покажем, и вы проверите сами, - сказал один из них и оба заржали, словно кони.
        Надо выручать девчонку. Я парней понимаю, но даму в обиду дать не могу.
        - Здорово ребят! - поприветствовал я их.
        - Серёга! Как сам? Поздравляю с первым боевым.
        - И ещё каким! Хорошо вы с Валерой Гаврюком с пушки постреляли.
        - Всё как учили, - сказал я. - Ольга Онуфриевна, я бы вам хотел сказать спасибо, - подмигнул я Вещевой, но она посмотрела на меня непонимающе, и отошла к регистратуре.
        Ребята тоже не поняли этой благодарности. Типо, за что можно благодарить нашего противного начмеда?
        - Серый, а ты чего такой благодарный? - шепнул мне один из ребят. - Колись, ночку провёл с врачихой?
        - И как она? - спросил второй.
        - Да она-то хорошенькая, только у нас с ней ничего. Короче, мужики. Прививка реально помогает. Я тут недавно однокашника встретил, так он какой-то заразой переболел. Тоже не ставил прививки. А теперь всё, - печально вздохнул я.
        - Что, всё? Умер?
        - Ну не ври, Серый? Сейчас ещё скажи от гриппа он «кони двинул»? - махнул второй руками.
        - Да хуже! Больше не жеребец. Время застыло на пол шестого и всё. Так что, хорошо, что послушал Ольгу. Первый раз врачам благодарен.
        Парни переглянулись и решили не мухлевать, как я понял. Очень быстро отправились в прививочный кабинет.
        - Зачем вы врёте? - подошла ко мне со спины Ольга. - Они должны сами понимать, какую опасность представляют эти болезни, - учительским тоном сказала она.
        Ну что с ней будешь делать? Не ценит она мою помощь и всё тут.
        - Ольга Онуфриевна, я готов УМО проходить. Не подскажете, где?
        - Идемте. Начнете с ЭКГ.
        Зачем на УМО мне делать кардиограмму? Обычно её снимают на врачебно-лётной комиссии ВЛК. А тут рядовой осмотр, пускай и углубленный.
        В кабинете функциональной диагностики была только старушка Алла Кузьминична, которая ещё Белку со Стрелкой в космос отправляла. А если кроме шуток, то Кузьминична по рассказам лётчиков в полку мировая тётка. Знает, как тебе повернуться, чтобы зубцы на кардиограмме были правильные, брадикардии и прочих синусоид ненужных не было. Многих она так оставила в небе летать.
        - Ой, Серёжа! Устал, да? - спрашивала она, когда я лежал на кушетке, обложенный присосками и контактами на руках и ногах.
        - Есть немного.
        - Слушай, ну тебе надо по ночам спать. Вон, какая кардиограмма не очень.
        Поспишь тут! Сегодня не мог уснуть, поскольку вспоминал полёт в горы и представлял, как я буду лететь над белоснежными вершинами Гиндукуша. И такой полёт заканчивался попаданием в меня ракеты.
        - Ну вот, зубец… не подымается, - разочаровано вздыхала Кузьминична. Пришла беда, откуда не ждали. Сейчас ещё УМО не пройду, и отправят на стационар проходить всех врачей в Ташкентский госпиталь. Соответственно, Афган накрывается медным тазом.
        - Алла Кузьминична, что там с Родиным? Его невропатолог заждался, - вошла в кабинет Вещевая.
        Сейчас Оленька была очень привлекательная в белом халате и темных колготках. Ножки стройные, так и просят, чтобы к ним прикоснулись. А халатик слегка расстегнут, и под ним нет рубашки, блузки или чего бы то ещё. Просвечиваются контуры лифчика, прикрывающего грудь. Ох, Серега, давно же ты без женской ласки!
        Кузьминична обрисовала начмеду всю ситуацию, и я этому был не рад совершенно. Ну точно теперь госпиталь обеспечен! Вещевая сейчас панику подымет, что не годен к полётам и всё такое.
        - Зубец… пульс… амплитуда. Всё лежит и надо как-то поднять, - смотрела на экран Ольга, изучая мой сердечный ритм.
        Не стал я рассматривать дальше её фигурку. Решил отвлечься от мыслей ниже пояса, уставившись в потолок.
        - Вот и я так подумала, Оленька, - сказала Кузьминична. - А что я с ним сделаю?
        - Так. А я думаю, что проблема вся в контактах, которые отошли, - сказала Ольга.
        Пока я смотрел в потолок, Вещевая подошла ко мне очень близко. Специально или нет, но её бедро нежно прикоснулось к моей ладони.
        Склонившись надо мной, она принялась поправлять контакты. А в это время я залюбовался видом её груди, очертания которой показались передо мной. Даже родинку смог разглядеть! Конечно, после таких видов у меня не только зубец поднимется!
        - О, как хорошо! - воскликнула Кузьминична. - Оленька, а ты в ногах ещё поправь контакты.
        - Сейчас, - ответила Вещевая, и потянулась к моей ноге, развернувшись пятой точкой.
        Халат задрался, открыв вид на стройный ножки. Стоит мне чуток опустить голову ниже, и я смогу рассмотреть цвет её трусов. Блин, Родин! Приди в себя! О чём ты только думаешь!
        - Вот-вот! В контактах вся проблема была оказывается, - сделала вывод Кузьминична. - А на груди. Там смочить нужно еще.
        Ну, это вообще перебор! Мой «зубец» выйдет за пределы нормы кардиограммы.
        Когда Вещевая касалась своими нежными пальчиками моей голой груди, невольно представляешь себе продолжение таких предварительных ласк. Вроде и ничего не происходит, а приятно.
        - Всё поправила, Кузьминична, - сказала Ольга. - Получилась кардиограмма? - спросила она, рассматривая распечатку.
        - Конечно. Сейчас опишу и терапевту отнесу.
        - Хорошо. А вам Родин ещё невропатолога и стоматолога пройти, - напомнила мне Вещевая и вышла из кабинета.
        После небольшой паузы, я принялся собираться. Кузьминична обвела меня взглядом, остановившись ниже пояса, и решила сделать свой вывод по всему произошедшему здесь.
        - Милок, девушку тебе надо. Иначе, так «зубец» и будет… лежать.
        Глава 5
        Погода в день полётов предрасполагала к тому, что сегодня будет очень жарко в небе. Гаврюк вместе с Гнётовым запланировали мне полёты на ближний маневренный воздушный бой.
        Пускай, в небе Афганистана мне вряд ли придётся столкнуться с истребителями противника, поскольку у моджахедов их просто нет, но также и нет других заданий в курсе боевой подготовки, наполненных большим количеством адреналина.
        Пока мы шли с Валерой по стоянке, продолжали дискутировать на тему теории воздушного боя. Кое в чём наши мнения совпали.
        - Помнишь формулу? - спросил Валера, когда мы остановились у моего самолёта.
        - Конечно. Формула Покрышкина - высота, скорость, маневр. У меня всегда должно быть преимущество в этих компонентах, - сказал я, надевая на голову шлем.
        В этот момент над полосой прошло звено из нашей эскадрильи. Красиво со стороны наблюдать на такие групповые полёты. Но самое эффектное, это когда вся группа начинает распускаться.
        Экипажи начали по очереди отходить от основной группы, изображая в воздухе подобие цветка, чьи листья распускаются в разные стороны.
        - Неа, не то, - сказал Валера, посмотрев на крайний этап этого полёта. - Ведущий слегка затянул с роспуском. Надо было прям над КТА делать.
        - Итак, хорошо получилось, - сказал я, прицепляя на шею ларингофон. - Я уяснил, что буду делать во время боя.
        - Вот и хорошо. Подыгрывать тебе Гнётов будет. Готов Максимыча погонять? - улыбнулся Гаврюк, поправляя мне подвесную.
        Конечно, готов! Погоняться в учебном бою с замом комэски очень даже интересно.
        Мой самолёт был запущен, и, пока я ждал готовности Гнётова, смотрел на то, как другие уже отрываются от полосы, уносясь в серые облака.
        - 109й, готов? - запросил меня Гнётов.
        - Готов.
        - Выруливаем. Я первый, ты за мной, - сказал Максимыч и запросил руление у руководителя полётами.
        Пока двигались, я настраивал прицел для работы в ближнем маневренном бою. На панели управления установил режим «Гиро» и дальность 300 м.
        Что-то мне показалось, как будто помигивали лампы на прицеле. Не должно быть так. Пришлось перестроить в режим СС, внеся поправку. Теперь будет несколько сложнее ловить в прицел свою цель.
        Взлетели на интервале двух минут друг от друга, и таким вот разомкнутым строем вышли в район 3й зоны.
        - Готов к работе? - спросил Гнётов, шедший впереди меня.
        - Так точно.
        - Пошли. Сходимся.
        Добавил оборотов, чтобы подтянуться к Максимовичу. Да только капитан, резко изменил направления, уйдя вправо.
        Ручку по направлению его движения, сохраняя при этом скорость. Вот уже вижу в прицел силуэт самолёта, окружённого прицельными ромбиками. Сейчас можно отработать по этой цели. Но так легко не взять зам комэска.
        Гнётов поменял направления, уйдя влево, но это меня не смутило. Держал его перед собой, направляя нос самолёта слегка вперёд движениям условного противника.
        Максимович продолжал маневрировать, разворачиваться. А потом и вовсе сделал полупереворот и боевой разворот. Всё сложнее и сложнее за ним держаться, но я продолжал собирать очки, условно атакуя его, нажимая кнопку.
        На прицеле только и успеваю держать цель в соответствующей части прицельной сетки. Вспотел ужасно, а перегрузка на очередной косой петле вжимает меня в кресло всё с большей силой. Кислорода хватало, но маска начала ходить из стороны в сторону. Кажется, вот-вот слетит или отстегнётся.
        - Контроль остатка, - запросил меня Гнётов.
        - 1750 в килограммах, - ответил я, утирая нос от пота.
        - Давай дальше.
        Маневры, маневры… Вокруг всё вертится и крутится. Смотришь на приборы, чтобы не просесть сильно по высоте, иначе можно налететь на горы, которые скрыты сейчас в небольшой кучёвке. В одном из виражей, я почувствовал, как вывалился из траектории и потерял из виду Гнётова.
        - Сорвал захват, - сказал я, выходя в противоположную сторону.
        - Ещё раз, - успокоил меня Гнётов, и перестроился для начала маневрирования.
        На прицеле дальность 1.5 километра, моё принижение относительно моего напарника 300 м, угол визирования на Максимовича 45°.
        Гнётов резко ввёл свой МиГ в правый разворот. Следуя заветам великого Покрышкина и его формуле, я держался внутри его траектории. «Ось оружия» впереди его движения, и этого достаточно чтобы угрожать своему текущему противнику. Я чуть отстал - вышел из виража и набрал высоту. Спикировал, и я снова в выигрышном положении.
        Ручку управления отклонил на себя, обороты выставил «Максимал». Перевёл самолёт в набор высоты и сразу пикирую на Гнётова.
        Вот уже вижу его под собой. Атакую! И теперь уже не уйти замкомэске.
        - Пуск первая, пуск вторая, - выпалил я в эфир, и вышел в сторону, при достижении минимальной дальности.
        - Хорошо. Ещё раз сходимся.
        Я уже начинаю теряться в своём местоположении, а Гнётову хоть бы что. Ходит по кругу, меняя иногда высоту полупереворотом.
        Сближаюсь с ним. Держу в прицеле. Готовлюсь нажать кнопку и условно пустить ракету…
        Вот зараза! «Бочка», форсированный разворот и снова косая петля. Неуловимый Гнётов!
        - Заканчиваем, 109й. На точку, - сказал он в эфир, и я запросил выход на маяк системы ближней навигации, которой оборудован аэродром.
        В моём задании на полёт есть ещё кое-что. Так называемый «афганский заход».
        - Нора, 109й, заход по крутой глиссаде рассчитываю с 1500 метров, - сказал я руководителю полётами на возврате из зоны.
        - Вас понял. Вход ко второму развороту на 1500 разрешил, готовность к посадке доложите, - вышел он в эфир.
        В голове прокрутил весь порядок действий, которые отрабатывал раньше с Валерой. Главное контролировать скорость, иначе можно не выйти из пикирования вовремя.
        - Нора, 109й, прохожу точку, готов к посадке.
        Выпустил шасси и механизацию в посадочное положение. Жду разрешение на выполнение предпосадочного маневра.
        - 109й, заход, шасси, механизация контроль.
        Скорость 340 км/ч, высота по-прежнему 1500, тормозные щитки выпущены. Обороты двигателя на «малый газ». Выполняю полупереворот и пошёл снижаться по спирали.
        Один виток, второй! Вертикальная скорость большая, но по-другому и не бывает при таком способе захода на посадку.
        - Нора, 109й, ближний, прошу посадку, - запросил я и получил разрешение.
        Торец полосы прошёл и пора выравнивать самолёт, чтобы приземлиться на основные стойки шасси. Ещё немного подработать ручкой управления, чтобы загасить излишнюю поступательную скорость. И… касание!
        Только когда почувствовал торможение после выпуска тормозного, смог выдохнуть. Кажется, я совершенно не дышал, когда заходил сейчас на полосу. И пот прошиб вдвое больше, чем при выполнении маневренного боя с Гнётовым.
        Так и хочется сказать, что именно так я себе представлял, пожалуй, лучшую работу в мире.
        Новый год, как это и полагается молодому лейтенанту, я встретил в наряде. Стандартная ситуация, и обид здесь быть не должно.
        1е января, в Осмоне выдалось стандартным в вопросе погодных условий - слякоть, грязь и ни одного солнечного просвета на небе.
        В такую погоду хочется побыть рядом с камином, лечь под мягкое одеяло, включить телевизор и налить себе ароматного чайку. Из всего сказанного у меня есть только одеяло.
        Вот так я и решил прогуляться на дневной сеанс в кино. Афиша местного кинотеатра «Октябрь» рекламировала фильм о легендарном герое Отечественной войны 1812 года Денисе Давыдове. «Эскадрон гусар летучих» был сейчас как нельзя кстати - яркая картина должна была порадовать меня и отвлечь от завтрашнего выхода на работу.
        У кассы было не протолкнуться. Не ожидал я, что в этом времени фильмы про гусаров имеют такой успех. Да такой, что билетов попросту не осталось.
        - Последний билет! - кричала кассирша, когда к окошку хлынула огромная толпа за единственным билетом. Прорваться было не реально.
        Дошёл я до другого кинотеатра, и там такая же проблема. Заветные билетики присутствовали в кассах кинотеатра «Огонёк».
        - Мне, пожалуйста, на «Эскадрон…», - начал спрашивать я у тучной кассирши, но меня прервали.
        - Молодой человек, уже нет билетов. Приходите завтра! - воскликнула она. После нескольких минут уговоров, я всё же купил себе заветный билетик, обещая горы шоколадок и других сладостей кассирше.
        Но это того стоит. Теперь мне ничто не испортит выходной день.
        - Молодой человек, вы не могли бы подвинуться? - спросил за моей спиной женский голос.
        И опять она! Ну не даёт мне прохода Оленька Вещевая. Я обернулся, чтобы взглянуть на неё и был приятно удивлён. Она была одета в нежное бежевое пальто, черные сапожки на каблуке, и смешной красный берет на голове.
        - Ольга Онуфриевна, с Новым годом вас! - сказал я, и получил в ответ вполне искреннюю улыбку.
        - Спасибо… Сергей. И вас с праздником. Мне в кассу нужно.
        - Прекрасно. Я вот тоже купил билет на «Эскадрон гусар…», а вы куда хотите?
        - И я хочу посмотреть этот фильм…
        Удивительно, но мы смогли связать несколько слов и поговорить. Оказывается, Вещий Олег вполне себе может разговаривать и не скатываться к буквоедству, касаемо медицины.
        - Ой, мне же купить билет ещё надо. Будьте добры, мне мой билетик, который я у вас оставляла.
        И вот сейчас началось самое интересное. Через минуту Ольга поняла, что её билет куда-то ушёл. Потом, смирилась, что нет других. А в конце-концов, опытным путём было выяснено, что этим человеком был я.
        Будь я гусаром, возможно, отдал бы этот билет и никто меня не пытался ударить по голове сумкой. Но я разбил мечту девушки, которая хотела увидеть Ростоцкого в образе Дениса Давыдова.
        - Вы… хам!- не сдержалась Вещевая, и замахнулась на пощёчину, да только у меня рефлекс сработал.
        Я пригнулся и ушёл от оплеухи. Амплитуду удара девушка не рассчитала.
        Вложилась так, что сделала несколько разворотов вокруг своей оси. На ногах удержаться красавица не смогла, а я не успел отреагировать. А может и не хотел. Интересно же посмотреть, что дальше будет.
        А дальше, приземлилась Вещевая в лужу. В прямом смысле. И хорошая такая лужа - глубокая, водянистая и с большим количеством грязи. В момент перекрасилось пальто.
        - Ольга Онуфриевна, - попытался я ей помочь, но меня лишь обрызгали самого.
        - Я вас ненавижу! Вы… вы… - пыталась она найти слова, чтобы выразить всю гамму эмоций. - Помогите мне, пока я вас не покалечила, Родин.
        Помог ей встать, и Вещевая, задрав нос, решила уйти с гордо поднятой головой. Направление не то выбрала Оленька.
        - Оля стойте! - крикнул я.
        - И не подумаю. Ухожу, - расплакавшись шла Ольга, не замечая никого.
        - Вы не туда идёте! - снова повысил я голос, рванув к Ольге.
        - Я сама знаю куда мне…
        Бах! Удар о плакат с лозунгом «Стань ударником соцтруда!» оказался на пути Вещевой, и смог остановить её.
        Оля плакала и, не пыталась скрыть свою обиду от происходящего. А ещё шишка начала расти на лбу.
        - Я… снова я не такая как все, - рыдала Оленька. И вот как теперь её успокаивать?
        Пришлось снова отложить свои планы. Уже в общежитии, я принялся стирать свою одежду и наблюдал за тем, как девочка куксится на меня и отказывается стирать при мне в металлическом тазу.
        - Оля, прошу, - махнул я своей рукой в сторону.
        - И даже не подумаю, продолжала она.
        Постирать ей всё же пришлось, а мне - помочь ей вывесить одежду. Когда я заканчивал с этой постирушкой, Ольга куда-то сбежала, что как я уяснил, в её стиле.
        Правда, вскоре девушка вернулась с подносом сладостей и двумя кружками чая. Вот так неожиданность! Похоже, что не такая уж и скряга эта Оленька.
        - Я думаю, Сергей, пора распить чашку согласия нам с вами.
        Интересное словосочетание - чашка согласия. Вещевой надо с такими мыслями в университете преподавать.
        - Почему бы и нет, - сказал я, принимая от неё бокал.
        - Только… только вы не кому не рассказывайте. Народ у нас, сами знаете, сплетни разные собирает.
        - А что? Настолько я вам не подхожу? - улыбнулся, и Ольга не сдержала смешок.
        - Скажу, что после сегодняшнего дня, шансов у вас немного прибавилось.
        Поблагодарив друг друга за веселое время за «рюмкой» чая, мы разошлись по комнатам.
        Когда я прилёг на кровать, у меня получилось очень даже хорошо расслабиться. Руки заложил за голову, а ботинки закинул в угол.
        Может, мне стоит уже жить нынешним днём? Ведь, что меня останавливает в данный момент - память о моей невесте.
        Я поднялся с кровати и подошёл к столу, на котором стояла фотография Жени. Красивой, воздушной и… которую я уже никогда не увижу. Взяв рамку с фотографией, я аккуратно убрал её в стол.
        - Жить стоит дальше, но никогда не забывать своих близких.
        На такой умиротворённой ноте я и уснул, словно младенец в колыбельке. И во сне у меня всплывали образы Вещевой Ольги, которая даже во сне меня не оставляет одного.
        Настал тот самый день, когда Родина отправляет нас в суровый, но не менее прекрасный горный край. В это утро я собирался особенно быстро. В каждую из командировок в прошлой жизни брал по минимуму. Меньше несёшь - быстрее побежишь. В авиации тоже самое.
        Более крупные вещи, так сказать, «общаговые» уже погрузили в транспортные Ил-76е, которые пришли в Осмон пару дней назад под наш переезд.
        По старой сложившейся традиции, на дорожку надо обязательно присесть, что я и сделал. Но не учёл одно момента - дверь в таких случаях надо прикрывать, поскольку обязательно кто-нибудь да зайдёт.
        - Сергей, вы ещё здесь? - спросила Ольга, постучавшись в дверь. - У вас открыто было…
        - Последние приготовления, - сказал я, укладывая походный рюкзак рядом с кроватью. - Со мной присядешь? - показал я Ольге место на моей кровати.
        - С мужчиной и на одной кровати… Меня это смущает, - улыбнулась Ольга.
        - Посидеть со мной рядом вас ни к чему не обязывает, Оля.
        Вещевая присела рядом, и томно вздохнула.
        - Серёжа… вы уж там аккуратнее, а то, как вы все летаете… я смотрю… и боюсь. За каждого боюсь. А за вас больше всех, - посмотрела она мне в глаза и тут же отвернулась.
        Переживает за меня? Это что-то новенькое!
        - Оля, не переживайте. Я заговорённый, - улыбнулся и легко поцеловал в щёчку нашего начмеда, которая от неожиданности сощурилась. - Мне пора.
        Я забрал свои вещи и вышел из комнаты. Вахтёрша сама закроет на замок, а из ценных вещей в комнате только моя гостья, которая, возможно, приходила ко мне в последний раз. Наверняка, когда я вернусь через год, Оля уже и будет не Вещевая. Выйдет замуж и будет счастлива. А я… я буду ждать следующего заезда в Афганистан.
        На аэродроме сегодня торжественная атмосфера, но с привкусом слезы и чувства страха. Всё же, полк уходит на войну.
        Самолёты готовы запускаться. Лётчики в полной экипировке стоят в строю в ожидании выступления командования дивизии, а возможно и воздушной армии. Вокруг ЦЗТ много гражданских, семей наших военных с детьми и просто знакомые.
        - Сегодня мы провожаем в Афганистан 236й авиационный полк. Доблестная и, пожалуй, самая боеспособная часть, - вещал с трибуны замполит, одетый в полевую форму и тоже убывающий с нами сегодня.
        Я глядел по сторонам, стараясь понять, а что поменяется спустя годы? Сколько будет ещё войн и точно также жены и дети, матери и отцы будут провожать своих мужей и сыновей, а может и дочерей. И не все вернуться…
        Последней моей просьбой было переправлять письма из Афганистана моим старикам. Да только не хотел я им говорить, что лечу туда.
        - Не волнуйся, Сергей, - уверял меня Трефилыч, которому я оставил связку конвертов, подписанных мной во Владимирск. - Буду отправлять в срок.
        - По самолётам! - крикнул командир, давая понять, что пора.
        В последний момент перед закрытием кабины я встретился взглядом с Ольгой. Может она плакала, а может, просто в глаз что-то попало, но то, что это не было наигранным можно подтвердить.
        Прошли ещё несколько минут, и я снова на исполнительном старте. Впереди у меня полтора часа перелёта в Баграм, а там решат, где нам нести службу.
        Лететь должны на двухминутных интервалах, но кто-нибудь, да задержится и произойдёт сдвижка.
        Обороты «Максимал». Руководитель полётами даёт разрешение на взлёт. Не проходит и минуты, как я уже набираю 8000 метров - расчётную высоту на перелёт. А в эфире уже слышен голос Томина.
        - Я, 37001й, пересекаю границу Советского Союза с Демократической Республикой Афганистан.
        Глава 6
        По телу пробежала небольшая дрожь. Не от страха, но от предвкушения дела. Этакая прелюдия неизвестности. Ведь я был на войне в разных условиях, и всегда это были наземные операции. Максимум высадка десанта под покровом ночи.
        А здесь ты, пожалуй, главная ударная сила ограниченного контингента Советских войск в Афганистане.
        Внизу горные вершины Гиндукуша, возрастающие буквально из облаков, словно каменистые острова в белоснежном облачном море. Зрелище завораживает!
        - 109й, 108му, - вызвал Валера, который шёл впереди меня в нескольких километрах с принижением 300 метров.
        - Ответил.
        - Остаток твой.
        Я сразу бросил взгляд на топливомер. Показания в норме. И зачем меня проверять в такой момент, отвлекая от любования горами?
        - 2000.
        - Понял. У тебя зарядка какая? - спросил Гаврюк, уточняя что мне подвесили на аэродроме Осмона специалисты вооружения.
        - 60е и 13е, - ответил я, машинально взглянув на подвешенные под консолями ракеты Р-60 и Р-13М.
        И к чему такие вопросы? Начинаю уже думать, что не успели в Афган прилететь, а уже задач нарезают. Хоть бы дали район сначала изучить, осмотреться, а то можно и в Пакистан залететь по ошибке.
        В эфире с прерыванием слышал, как кто-то ставит задачу, а Валера отвечает ему.
        - Понял. 109й, принял информацию от «Купола»? - запросил меня Валера, назвав позывной командного пункта армии в Кабуле.
        - Нет.
        - Переходи на резервный канал, связь со «Снайпером». Я встаю в вираж на 6400 и жду тебя.
        Ну, что и требовалось доказать. Спокойно прилететь, разместиться и войти в курс всех дел нам не дают.
        От «Снайпера», являвшимся позывным пункта наведения в Джелалабаде и, с которым я связался, получил указания следовать к 108му.
        - 109й, далее будем, выполнял работу в зоне дежурства, - подсказал мне ОБУшник, выводя в сторону по направлению к провинции Нангархар.
        А вот это уже точно рядом с Пакистаном! По рассказам старших товарищей, нередко возникали стычки с истребителями ВВС соседнего государства, являющегося не самой дружественной нам страной. Всё-таки правительство, сидевшее в Исламабаде, близко сотрудничало с американцами.
        Валеру я нашёл у самой верхней кромки облаков, которые он расчерчивал «восьмёрками».
        Занял высоту сбора, пристроился к нему справа и нас повели в зону дежурства.
        Чем ближе мы подлетали к приграничному району, тем отчётливее слышно было творящийся бардак в эфире.
        Видимо, шла какая-то операция в горах с применением всего, что только было в Джелалабаде, Хосте и близлежащих к ним базах.
        Невольно начал вспоминать недавние события нашего рейда на позиции духов. Представляю, как сейчас тяжело нашим ребятам внизу.
        Воображение рисует бои в ущельях за каждый выступ, камень или нишу, которая может иметь значение. Прекрасно слышу, как авианаводчик руководит действиями армейской авиации, подсказывает, откуда работает ДШК или идёт пуск ракеты. «Стингеров» ещё пока не должно быть в этом 1981 году, но «Блоупайп» или «Рейд Ай» вполне могли уже в единичных экземплярах присутствовать. Хотя… может с моим появлением здесь, и история слегка пошла по другому сценарию?
        - 109й, выход из зоны с курсом 80°. Обнаружена цель, следует от границы с курсом 270°. На запросы не отвечает, - вышел на связь с нами пункт наведения.
        - Понял. 109й, разворот вправо, крен 45, обороты 89, - сказал Валера, и мы плавно начали разворот на нужный курс.
        Похоже, «проснулись» соседи с Першаварского аэродрома! Это один из главных пунктов базирования авиации Пакистана, и находится он вблизи афганской границы.
        - Скорость 800, высота 5000… паашли, - скомандовал Гаврюк и мы начали быстро снижаться, приближаясь к горным вершинам.
        Заняв нужную высоту, нас перенаправили на другой курс, поскольку цель, обойдя высокие перевалы, снизилась до 5500. Теперь она двигалась в сторону Кабула - столицы Афганистана.
        - Справа на месте, - доложил я, выйдя из разворота чуть с опозданием.
        - Не отставай. Обороты 95, скорость по прибору 900, - командовал Валера.
        Мы начинали разгоняться, чтобы как можно быстрее достичь нарушителя.
        - 108й, цель по курсу, дальность 65, выше 500, - подсказывал местоположение цели ОБУшник.
        - Понял. Прицел в режим ГИРО. Включение «Главного» по команде, - сказал Валера.
        Включать оружие следует уже на боевом курсе. Несмотря на то, что мы находимся на одной линии с целью, дальность пуска наших ракет не позволяет пока ещё стрелять.
        - Цель по курсу, дальность 40.
        - Включаю главный. 109й прикрываешь, - сказал Валера, выйдя чуть вперёд меня.
        Я всё всматривался и всматривался вдаль, но за отдельными кучёвками не получалось разглядеть ничего над собой.
        - Цель по курсу, дальность 30.
        Пробили ещё несколько облаков. Пальцы нервно постукивают по рычагу управления двигателем. Такого я ещё не чувствовал в своей лётной жизни. Сейчас передо мной реальная цель, которую, возможно придётся сбить. Это не воздушная мишень, которую уничтожали в процессе подготовки к Афганистану. Это настоящий противник.
        Валера, идя впереди меня, вошёл в облако. Как и полагается в таком случае, я отвернул вправо, отсчитал пять секунд и вернулся на прежний курс.
        - Цель по курсу, дальность…
        - Цель наблюдаю! - громко сказал в эфир Валера, который уже, видимо, вышел из облаков.
        Облачность осталась позади, а передо мной появилась та самая цель. Большой транспортный самолёт «Геркулес», который явно не должен здесь находиться. Первая мысль была, что это американский самолёт. По-любому выполняет какую-то разведку.
        Подойдя к нему ближе, стало понятно, что это пакистанцы. И вряд ли нормальные пилоты будут суваться в Афганистан, зная, что здесь есть истребители Советских ВВС. А главное, никто не ведёт разведку на такой высоте. Обычно, забираются гораздо выше.
        - Купол, ответь 108му, - запросил Валера командный пункт в Кабуле.
        - 108й, цель обнаружена? - спросили у нас весьма грубым голосом.
        Видимо, кто-то из генералов лично решил руководить. Пока нам объясняли, что нужно подойти, спросить у него что-то, показать свои ракеты, Валера уже всё это сделал. Я же пристроился сзади нарушителя и держал того в поле зрения на расстоянии пары километров.
        - Цель наблюдаю, Купол. Транспортный самолёт, опознавательные знаки Пакистана. Визуальный контакт… установлен.
        - На запросы не отвечает?
        - 108й, нарушитель не отвечает. Провожу маневрирование.
        Гаврюк продолжил выписывать маневры вокруг «Геркулеса». Даже «бочку» сделал, но тот не отворачивал и продолжал идти своим курсом.
        - 108й, я Купол, дать предупредительный залп.
        - Понял. 109й, зайди справа и дай очередь из пушки. Только мимо, - дал команду Валера.
        Естественно, что мимо! Да только поможет это? Так называемые «красные линии» в отношениях с нашим государством пересеклись не раз и не два. Однако мы порой это всё проглатываем и не предпринимаем никаких мер.
        Вот и сейчас. Я встал справа от транспортника, продолжая следовать с ним одним курсом. Поравнявшись с кабиной, я увидел там вращающиеся головы пилотов. Как мне кажется, им там совсем не весело!
        Ну, ведь экипажу дают понять, что они летят не туда, а они не реагируют. Наводит на дурные мысли.
        Самолёт вне зоны поражения пушки, так что очередь его не заденет. Отошёл назад, включил тумблер Главного выключателя вооружения, и… немного завис.
        - 109й, разрешил предупредительный залп, - спокойно повторил Валера.
        - 108й, в чём там проблема? Докладывайте! - не унимались большие дяди с командного пункта.
        Им легко говорить, сидя рядом с индикатором. Их промахи обычно списываются на других. А вот промахнусь я, и целый транспортный самолёт упадёт вниз на склоны горных хребтов. Попробуй потом уверит себя, что ты не мог избежать этого?
        - 109й, пуск, - сказал я, и нажал на гашетку.
        Передо мной устремилась вперёд очередь пушечных снарядов, которую должны были увидеть и с борта «Геркулеса». Так оно и вышло. Через несколько секунд, нарушитель границы взял курс в сторону афгано-пакистанской границы.
        Получилось, что зайдя на несколько километров вглубь территории, они спокойно вернулись обратно. Может, что и сфотографировать успели, а может просто заблудились и связь у них пропала.
        - 108й, я Снайпер, закончить работу, курсом на точку, связь с Окабом, - передал нам указание пункт наведения.
        - Понял вас, Снайпер. Спасибо за управление, хорошей смены, - попрощался с ними Валера, и мы вместе перешли на частоту Баграма.
        Горы и горы, ущелья сменяются перевалами и ложбинами. А вот наш пункт назначения находится в самой настоящей долине, которая сейчас выглядит золотисто-серым блюдцем в окружении горных массивов. Лишь с южной стороны виднеется просвет, которым является пустыня. Она словно ворота в этот район, который и должен стать для нас домом на целый год.
        - 109й, 108му.
        - Ответил.
        - Кроки аэродрома хорошо изучил? - тихо спросил Валера.
        Будто бы нас никто на этом канале не услышит. Не пошепчешься на канале управления.
        - Да.
        - Готов парой зайти по крутой глиссаде? - запросил Валера.
        - Готов.
        - Окаб, 108й, рассчитываем «покороче» зайти парой. Шасси, механизация дополнительно.
        Руководитель полётами на аэродроме продолжал в эфир раздавать указания по рулению транспортным самолётам и, прикрывающим заход на посадку, вертолётам.
        - Разрешил, 108й. Начало снижения подскажете, - дали нам добро на такой заход.
        И всё как отрабатывали ранее. Только сейчас уже не сделаешь спираль или полупереворот. Заход нужно построить плавнее, исключая резких доворотов. А высота по-прежнему больше 1500 метров, что вкупе с истиной высотой аэродрома или превышением над уровнем моря 1460 метров, даёт совсем уже большую высоту и разряженный воздух.
        Самолёт ведёт себя несколько по-другому. Ему нужно больше тяги двигателя, чтобы взлететь. А на посадке тебе может не хватить оборотов, чтобы уйти на второй круг.
        - Шасси… выпущены, механизация… в посадочное, обороты… «малый газ» и снижаемся, - скомандовал Валера, и мы пошли пикировать в торец полосы.
        Плавно, не упуская из виду ведущего, я снижался к тонкой серой полоске, коей и является взлетно-посадочная полоса. Чувствую сильный боковой ветерок, который выносит меня во внешнюю сторону разворота. Беру поправку, но это не сильно помогает. Валера тоже начинает заваливаться на меня.
        - Правее уходим, - сказал я, замечая, как полоса начинает уходить в сторону от нас.
        - Дай правую педаль сильнее. Пускай скольжение будет. Выровнять успеем.
        Чуть сильнее отклонил педаль, и меня немного развернуло носом к торцу полосы. Смотрю, а Валера в таком же положении. Продолжаем заход.
        Подходим к ближнему приводу. Крен по-прежнему есть, но мы ещё в развороте и не вышли на посадочный курс.
        - Я с перелётом сажусь, - сказал Валера, предупредив, что сядет за полосой точного приземления.
        По сторонам смотреть некогда, но краем глаза вижу, как над стоянками кружат вертолёты.
        Полоса уже близко. Смотрю на Гаврюка, а он ещё выше меня и летит куда-то в район центра полосы. Уже представил, как нам будут выговаривать за корявую посадку парой.
        Касание! Бегу по полосе, не опуская нос. Чувствую, что тормозной мне не понадобится.
        Вот он и Баграм! Осмотревшись, я уже заметил, что строилось всё здесь на совесть.
        Полоса 3000 метров - сажай кого хочешь! Стоянок много, и какие угодно - открытые, в обвалованиях, закрытые капонирами и так далее. Пока рулил по магистральной рулёжке, отметил для себя, где находится стоянка дежурного звена и само помещение для нахождения лётчиков на дежурстве. Как раз на этой рулёжке мне и ставят предохранительные чеки, чтобы ракеты не сошли случайно.
        На широком перроне разгружаются Ил-76е и Ан-12, которые были забиты под завязку нашим техническим составом, имуществом, техникой и другими грузами.
        Рулю медленно, чтобы осмотреться как можно лучше и запомнить расположение стоянок.
        - 109й остановитесь перед второй рулежкой, «вертикальных» пропустите, - остановил меня руководитель полётами, когда я подъезжал к стоянке вертолётчиков.
        Прямо передо мной, приземлился один Ми-24, а следом ещё, и начали заруливать к себе.
        - Окаб, 109й, пропустил. Продолжаю руление, - сказал я, и присмотрелся к махающему мне человеку справа.
        Это ж мой техник Дубок. Только он не махал, а отдавал мне воинское приветствие. Естественно, не ответить взаимным жестом я не мог.
        - 109й, я 737й, от 363й отдельной вертолётной, приветствуем вас на этой земле! - в эфир весело поздоровался кто-то из экипажей «крокодилов».
        - 737й, взаимно. Спасибо за встречу, - поблагодарил я его за прикрытие на посадке.
        - 109й, ждём у нас в модуле. Мы с вами соседи… - уже начал приглашать к столу меня братец-вертикальный.
        - Я кому-то устрою сейчас горячую встречу! - прозвучал в эфире жёсткий голос.
        Похоже, что начальство не дремлет и бдит за соблюдение сухого закона. По крайней мере, так кажется.
        А вот и стоянка наших МиГ-21. Мы с Валерой заруливаем уже крайние. Остальные уже давно здесь и толпятся рядом с грузовыми машинами в ожидании отъезда к местам отдыха и проживания.
        Пока я осматриваюсь, техники проверяют мой борт, снимают показания средств объективного контроля, дают мне журнал, чтобы я расписался за полёт.
        Как раз в моем направлении идёт Томин с Бажаняном и замом по инженерно-авиационной службе. Выслушав от меня доклад, он поздравляет с прибытием и коротко пытается узнать об инциденте с «Геркулесом». Через минуту и Валера присоединяется к нам вместе с Буяновым.
        - Ну, главное, что это были не «Миражи». Есть слухи, что Пакистан себе Ф-16е может заиметь в следующем году. Вот это будет не совсем хорошо, - высказал своё предположение Томин.
        Проходит немного времени и вот на стоянке уже стоит вся оперативная группа нашего полка, получая инструкции от Валерия Алексеевича. А за его спиной загружается Ан-12й. Не сидят эти ребята на земле.
        - Итак, ребя, кто-то из вас здесь уже был, тогда расскажете тем, кто не был, - начал он произносить приветственное слово. - Я буду исполнять обязанности старшего авиационной группы на этом аэродроме. Но это не значит, что можно праздновать каждый день.
        В строю сразу покатился радостный шепот, мол, всё равно будет отмазывать. Это ж командир.
        - Работы у нас много. Задачи поставлены, а условия за последнее время здесь улучшились. Это уже не палатки, как в начале войны, а вполне себе крыша над головой. Есть у кого проблемы, предложения, рекомендации?
        В ответ лишь молчание.
        - Не могу, ребя, не спросить, пока… - начал говорить Томин, но за его спиной к Ан-12му подъехали два ГАЗ-66.
        Валерий Алексеевич обернулся и осмотрел транспорт. Когда началась разгрузка, Томин поправил свою форму и застегнул куртку.
        - Пооолк, три шага вперёд, мааарш! - скомандовал он и все дружно выполнили команду.
        Только после этого я увидел, что, а точнее кого грузили в самолёт.
        Деревянные ящики с прибитыми к ним табличками с информацией о погибшем. У кого-то прибита фуражка сверху, а на каких-то ящиках просто написано краской, кто едет на родину.
        - Пооолк! Смииирно! - громко пробасил Томин, приложив руку к голове.
        Последние почести им отдадут уже в Советском Союзе, а здесь их память почтём мы и их товарищи. Никого из них не знали ни я, ни Томин, ни кто бы то ещё в нашем строю. Однако свой долг перед родиной они выполнили сполна, заплатив, самую большую цену.
        С момента, когда этих погибших погрузят на борт Ан-12го, четырёхдвигательный самолёт вновь станет «Чёрным тюльпаном» и ему придётся выполнить свою самую неприятную работу.
        - Вольнооо! - крикнул Томин и повернулся к нам. - Пока ещё здесь находятся транспортные самолёты, есть те, кто не готов? Прямо сейчас, кто выйдет из строя, я пожму руку и отправлю в Союз. И ни один из нашего полка не плюнет этому человеку в спину. Есть те, кто не готов?
        Я посмотрел на лица, стоящих рядом со мной. Все лётчики полны уверенности, за исключением одного. Марик был несколько бледен, но выйти не решался. Может, просто нехорошо от увиденного?
        - Благодарю, товарищи! - вновь приложил руку к голове Томин. - Выдвигаемся в жилой городок! Разойдись.
        Глава 7
        В одной ближневосточной стране я уже что-то подобное видел в прошлой жизни. Не так глянцево и пафосно, но сходства налицо.
        - А почему «модуль»? - спросил Мендель, когда мы въехали на тентованном грузовике в охраняемую зону жилого городка.
        - Да кто его знает. Это военно-бытовой жаргон. Модуль и модуль - коротко и ясно, - отмахнулся Гаврюк. - Я вообще в сортир хочу и мне что модуль, что палатка сейчас побоку.
        Тут я готов поддержать Валеру, поскольку сам уже готов посетить местную уборную. И она, что-то мне подсказывает, выглядит как обычный деревенский «нужник». Я и не рассчитывал увидеть здесь унитазы.
        - А госпиталь, каким был, таким и остался, - отметил внешний вид медицинского учреждения Буянов.
        Приземистый одноэтажный барак с множеством пулевых отверстий отличался от соседних зданий толпившимися около входа людьми в куртках, одетых на белый халат. Увидел даже пару девушек, но не сказать, что прямо сейчас готов кинуться в их объятия.
        - Оленьку нашу не вспоминаешь? - толкнул меня в плечо Барсов, сидевший напротив.
        - Ты о чём?
        - Ха! Думаешь, все вокруг слепые. Вся общага знает, что вы уже чаи гоняете на кухне, - ехидно посмеивался Марик, словно гиена.
        - Завидуешь?
        - Ну а почему бы и нет. Девочка-то она ничего… - начал говорить Марик, но тут же поймал острый взор комэски. - Мне она неинтересна. У меня есть кем… интересоваться, - отмахнулся он и продолжил смотреть на дорогу.
        Никак не успокоится златовласый. Когда поймёт, что его старания меня «прожарить» ни к чему не приведут? Но в чём-то он прав - про Оленьку я начал вспоминать.
        Проехали штаб, у которого уже стоял Томин, обнимаясь с кем-то на ступенях. Рядом с этим зданием есть отдельные посты охраны, которые проверяют каждого перед входом.
        Можно заметить самые настоящие землянки, вырытые, как я понял ещё в самом начале ввода в Афганистан. За неимением, да и вообще непригодности к местному климату, производственных палаток П-38, похоже, что пехота прибегла к обустройству своих жилищ самостоятельно. Оно и понятно - в палатку пыль постоянно просачивается, брезент приходит в негодность, да и летом температура внутри запредельная. Приятно удивляет, что по большей части электричество уже централизованное, но и генераторы кое-где имеются.
        - Налаживается быт. И досуг есть, я смотрю, - сказал Валера, указывая на военных, гоняющих на песчаной площадке в футбол.
        Если есть время на такие перемещения по открытой местности, значит, о снайперах здесь не слышали. Но вот мы рядом с жилыми модулями.
        Стоят эти тёмные домики за высоким частоколом, напоминающим средневековые крепости. Представляют собой наши жилища не что иное, как обычные вагончики. В таких в будущем будут жить строители и другой рабочий персонал на дальних производствах и добычах.
        Да что далеко ходить, если и в армии будущего снова обратятся к опыту эксплуатации подобных построек. Именно по образу таких афганских модулей и делались известные в будущем «кимбы». Как минимум во внешнем виде внуки «модулей» обходят своих старичков.
        - Так, ребятушки, выходим! - послышался армянский голос Бажаняна.
        Оказалось, что это не так. У Арараратовича есть в Баграме «земляк». Да только не видно его из-за борта. Откуда говорит, непонятно.
        - Ай, подкинь брат, а? - послышалось у края кузова, и через секунду показался выходец страны коньяков. - Выходим. Сейчас покажу, где надо кушать, спать, попку приложить и… ну сами придумаете себе досуг, - спрыгнул он вниз и снова пропал.
        Знакомый Араратовича, оказался начальником тыла. Представился он нам как подполковник Горонян. Из отличительных его особенностей - он армянин с хорошим чувством юмора, находчивости и доброты. Ну и ростом Горонян был чуть выше хоббита.
        - Эу, что стоим, не понял я, а? - недоумевал Бажанян, подошедший к нашей толпе, когда мы слушали очередной рассказ о рейде Гороняна за какими-то украшениями в город.
        - Эй, брат! - загорелись глаза у Гороняна, когда он увидел родную душу и пошёл обниматься к нашему заму командира.
        - Мамой клянусь, не знал, что тут есть братья! - не меньше тыловика обрадовался Тигран Араратович. - Слушай, здесь такое дело. Давай отойдём. Мне только надо расселить, по вышечке там, чтоб тепло… Ну, по-братски чтоб всё было. Ай, брат, сделаем, да?
        - Да, слушай, брат, всё сейчас сделаем. Ты лучше скажи кто, как, откуда…
        В общем, теперь есть о чём поговорить этим двум сыновьям Армянской ССР.
        И таки да, условия Горонян нам обеспечил очень даже неплохие. Комната на 6 человек, шкаф, стулья, стол. Даже есть кондиционер, который правда требовал ещё подключения и место для установки в окне. Этим уже можно заняться ближе к тёплому времени года.
        Внутри достаточно тепло. Как работает отопление, я ещё не разбирался, да и не очень-то и хочется. Самое большое желание - опробовать уборную. Здесь всё без изменений - переоборудовали кунг от какого-то грузовика под это дело. Правда, пол уж очень подвижный. Кто-то уже точно ронял что-то в дырку. Как мне сказал сержант с мотострелкового батальона, стоявший рядом с местом помывки рук, случаи уже были.
        - Как вообще обстановка? - уточнил я у него.
        - Да относительно, товарищ лейтенант. Днём тихо, ходить можно спокойно и не бояться. Ограждение сделали мы хорошее. Снайперы не видят, кто ходит внутри по перемычкам между модулями.
        - Ночью концерты выдают?
        - А то! - воскликнул он. - В небе, что салют на 9 мая. На заставах несладко приходится. Я завтра туда убываю.
        - Удачи! - пожал я ему руку. - Береги своих ребят и себя.
        - Вы тоже… не знаю, как у вас желают удачи, - улыбнулся он.
        Разгрузившись и установив привезённые с собой бытовые приборы, мы начали попеременно их включать. После нескольких выбиваний пробок, раздались крики соседей. Только после этого, мы смогли определить алгоритм использования бытовой техники.
        Телевизор «Рекорд» с кучей тумблеров, радио с кассетным магнитофоном и самовар вместе включать нельзя. Холодильник «Сокол» работает только от определённой розетки, находящейся в конце коридора, а плитку и вовсе можно включать, когда выключено всё. Зато ни на что не влияет работа кипятильника.
        В комнату я попал к Валере, Менделю, замполиту Гусько, Гнётову и Барсову. Марик был не очень рад этому обстоятельству, но указание Григория Максимовича было именно такое.
        - А чего ты здесь? - спросил у меня Барсов, видя, что я устраиваюсь на втором ярусе над его кроватью.
        - Не переживай. У меня сильный мочевой пузырь. Капать не будет, - сказал я, продолжая заправлять кровать постельным бельём.
        Марик взял паузу, подошёл к Менделю и начал с ним шептаться.
        - Барсов, какие у тебя проблемы? - спросил у него Валера.
        - Никаких. Я на свободную кровать лягу. Нас всё равно неполным составом заселили, - пробубнил недовольно Марик.
        Валера хотел что-то сказать, но я подмигнул ему, что не стоит. Гаврюк давно заметил между мной и Барсовым неприязнь. Не есть хорошо, когда в одном звене такие отношения.
        - Чего? Куда? Кому, братцы? - протараторил Гусько, войдя в нашу комнату.
        - Раскладываемся Савелич, - ответил ему Валера. - Ты уже сходил к техникам?
        - А то! - прошёл к столу замполит с солдатским вещмешком. - Это на день, - выставил он на стол бутылку «Столичной». - Это на вечер, - поставил он под стол пятилитровую канистру.
        - А наутро? - поинтересовался Мендель.
        - О, точно! - сказал Гусько и вытащил из запазухи флягу. - Чтоб голова не болела. Подготовились, мужики! Сомневаюсь, что всё это будет осилено за сутки, но вечерком бутылочку однозначно оприходуют.
        Через час к нам зашёл и Томин, проверяя, как все устроились и разместились. С ним была и спевшаяся парочка Горонян и Бажанян. Тыловик везде ходил с блокнотом, записывая предложения и жалобы, чтобы оперативно их решать.
        - Баня нужна, командир, - предложил Гусько. - Полк с бани начинается.
        - Я, вот вам, как себе говорю, столько раз предлагал, а не строят, - разводил руками Горонян.
        - Командир, брат врать не будет. Так что баню надо строить, - поддерживал земляка Бажанян.
        - Надо зама по ИАС напрягать. Скоро жара попрёт, и без баньки умрём, - сделал вывод Томин и вся делегация вышла в коридор.
        - Я тебе клянусь командир, дам инструменты, дерево. Котёл бы сделать, печку выложить, да некому. У всех руки оттуда, где почесать, я люблю обычно, - говорил Горонян Томину, когда они выходили в кабинет.
        - Ай, брат, есть у нас с руками из нужного места, своей мамой клянусь! - успокаивал его Бажанян.
        Вот уже намечаются подсобные работы! Не знаю, насколько это коснётся нас, молодой лётный состав, но то, что техники попали на стройку, это точно.
        В следующие несколько дней мы начали входить в режим боевой работы. Никто времени на раскачку не давал. Всем предполагалось слетать по паре полётов с инструктором по окрестностям и дальше уже начать работать по предназначению.
        Эти самые задачи по предназначению довёл до нас Буянов на первой постановке задач перед ознакомительными полётами.
        - Работать придётся много. На меняющихся наших коллег в день приходится по 2 - 3 вылета на каждого человека. Перерывов практически не бывает, - говорил комэска, прохаживаясь вдоль чёрной доски, накренившейся от содроганий вчерашних прилётов по базе.
        - А дежурка? - спросил Гусько, намекая на дежурное звено.
        - Это само собой. Но тоже не расслабляйся. Нас подменяет только звено в Кабуле, но заступать всё равно нужно каждый день.
        Пока продолжали разбирать завтрашние полёты, сразу стала ощущаться смена климата. Половина уже сидела с насморком, а кто-то и покашливал. Теперь главное, чтобы не заболели все повально.
        - Вашу комнату вообще вирус не берёт? - спросил Буянов у Гусько.
        - Профилактика, Гаврилыч, - улыбнулся замполит и в классе все начали смеяться.
        - Я вашу жидкость, профилактическую, изымать буду, если не будете меру соблюдать, понял?
        - Так точно.
        В дверь кто-то постучался и попросился войти. И вновь моя память, вмещающая целых две жизни уже, не даёт сбоев. Вошедшего пухляша я очень хорошо помню по ночи, проведённой в Бокайды.
        - Добрый всем день! - молодцевато поздоровался со всеми капитан Пупов из особого отдела дивизии и представился перед всеми.
        Похоже, направил его Поляков в командировку набираться уму-разуму. И судя по тону его голоса, начинает он с правильных слов.
        Далее начался разговор о проблемах, недостатках и всём подозрительном. Предупредил Пётр Петрович и о начинающемся повальном дезертирстве в афганской армии, что не очень радует. В этом моменте история идёт по предыдущему сценарию.
        - Надеюсь, с вами мы решим поставленные страной задачи и, самое главное, все вернёмся домой, - закончил он своё выступление и снова оглядел весь класс. - Вопросы ко мне?
        Ну и на этом его визит закончился. При выходе, Пупов нашёл меня в середине класса и пристально посмотрел. Запомнился я ему. Похоже, что мне стоит ожидать вызова в ближайшее время.
        И в этот же день Гусько вспомнил, что он оказывается замполит и у него есть обязанности. С небольшим опозданием, но он всё-таки провёл занятие по правилам поведения в Афганистане. Да и занятием это можно считать условно. Райкину впору на пенсию уходить, поскольку есть у него достойный сменщик.
        - Так, ну это всё весело, - смеялся Гусько, зачитывая с печатных материалов правила поведения в быту. - А теперь серьёзно, - сказал он и достал из-под стола небольшую стопку брошюр.
        - Наглядное пособие, Иван Михалыч? - спросил у него Гнётов.
        Сначала, когда мне раздали подобную памятку, я решил, что это очередной сборник тезисов и постулатов партии. Но оказалось, что памятки могут быть очень информативными.
        Рисунки наглядно иллюстрируют наши добрые намерения и, подтверждают образ моджахедов, как плохих парней. Короче, туда не ходи, то не отдавай, это не бери и всё в таком духе.
        От наших товарищей из сменяющегося полка сегодня получили оружие и другое имущество. В основном это карты, планы связи и подсумки с гранатами.
        Из важных вещей получили АК со складывающимся прикладом. Некоторые сразу начали таскать с собой, послушав страшилки от бывалых ребят. Сразу же зарекаются, что будут брать с собой в полёт. Не знаю зачем это делать, ведь в носимом аварийном запасе на борту самолёта есть такой же с четырьмя «рожками».
        Так, что мой автомат отправился в оружейную пирамиду. А вот «Стечкин» планирую таскать всегда, поскольку так мне спокойнее. Дорога к жилому городку одна и проходит она вплотную к виноградникам близлежащего кишлака. Опасность присутствует, хоть и есть охрана.
        Наутро запланировались летать ознакомительные полёты. Командир, Бажанян и Буянов слетали до этого. Сегодня они с нами на спарках пойдут, рассказывая о местных особенностях.
        Пока сидим с Буяновым в кабине и проводим процедуру запуска, он задаёт несколько вопросов личного характера.
        - Родин, а чего ты никому не рассказываешь, что ты имеешь орден Красной Звезды? - спросил Буянов по внутренней связи.
        - Ну, у меня никто и не спрашивал, - ответил я, принимаясь за карту контрольных докладов.
        - Не спрашивали, поскольку не все верят. Я видел в личном деле, Гнетов, как я понял, почти вживую наблюдал подобную посадку без шасси. У многих за всю жизнь может такое не получится, а ты это сделал на первом курсе. Как так?
        - Просто повезло. У меня других объяснений нет.
        - Ладно, после поговорим. Запрашивай Окаб и руление, - сказал комэска.
        Взлетаем на форсаже и уходим свечкой как можно быстрее вверх, чтобы выйти из зоны поражения возможных средств ПВО духов. Нам уже известны случаи обстрела вертолётов и самолётов. В основном на посадке, но и на взлёте лучше резину не тянуть с набором высоты и быстрее выходить за облака.
        - Окаб, 109й, курс 60, 4500 занял, - доложил я руководителю полётами.
        - 109й, понял, выполняйте.
        Взяли курс на северо-восток в сторону Панджшерского ущелья. Пока летели, Буянов показывал основные ориентиры, указывая на одноимённую с ущельем реку, и пояснял где сейчас позиции духов.
        - Насколько я знаю, здесь где-то Ахмад Шах Масуд обитает? - спросил я про известного командира афганских моджахедов.
        - Верно. Вроде как с ним пока перемирие заключено на год. Так что пока летаем, но не расслабляемся.
        Высотомер показывает 4500, но если пересчитать на стандартное давление, то получаются все 6000 метров. Горы кажутся рядом, только вытяни руку и дотронешься.
        - Удаление 100. Давай назад, Сергей, - сказал Буянов, и я медленно, не упуская возможности полюбоваться красотами, развернулся на обратный курс.
        А вот теперь Панджшер разделяется на две части. В одной из них в долине Суруби стоит гидроэлектростанция ГЭС - важнейший стратегический объект Афганистана.
        Вот справа видны дороги, ведущие на север к знаменитому перевалу Саланг. Сколько здесь будет ещё боёв за контроль над этой транспортной артерией?
        На юг ведёт небольшой хребет, упирающийся в столицу - Кабул. Он тоже не живёт мирной жизнью и постоянно сотрясается волнениями.
        - Внимательнее за вершинами. На некоторые забираются духи и вполне могут стрелять по нам…
        При этих словах в наушниках заработала сирена, а слева на вершине появилось облако. Вот она и ракета!
        - Маневр! - крикнул Буянов, сам хватаясь за ручку управления самолётом, но я не выпускал её из рук, резко уйдя вниз.
        Тело вдавило в кресло, но потом снова повисло на ремнях. Обороты постоянно переставляю, а автомат АСО-2В работает на отстрел ложных целей постоянно.
        Почувствовал, как ракета прошла рядом, а спутный след был где-то надо мной.
        - Вторая слева!
        И снова вниз, вправо, влево, отстреливаю «асошки», но пока тщетно. Сигнализация не снимается. Сирена всё ещё бьёт по ушам, сам в холодном поту, а вокруг одни только скалы.
        Взрыв где-то сзади. Самолёт тряхнуло, и я бросил взгляд на приборы. Смотрю влево и вправо - пожара нет. Консоли крыла в порядке. Только сейчас понимаю, что всё это время крутил «бочки» и перевороты на запредельных режимах. Тело просто не успевало ощущать перегрузку, а вот сердце слегка ускорилось в своём биении.
        Пока выжидали очередного воздействия, не проронили ни единого слова. Все мышцы напряжены, а глаза сфокусировались на обзоре пространства
        - Окаб, 101й в квадрате 45?16, было воздействие двумя ракетами. Борт порядок, иду на точку.
        - 101й, понял, выполняйте на обратный.
        До момента посадки больше не разговаривали, пытаясь как можно тщательнее осматриваться вокруг. Похоже, не сегодня мне суждено «выйти из кабинета».
        Заговорили с Буяновым только после того, как вылезли из кабины и направились стартовый домик. Вначале я внимательно осмотрел на Гавриловича, который выглядел невозмутимо. У меня, кажется, волосы в неприличных местах поседели, а он ничего. Как я понял, даже не вспотел.
        - Сам понимаешь, что нам сегодня повезло. Да и стреляли рукозадые. Иначе, уже бы пробирались мы с тобой через отряды духов обратно в Баграм, - сказал Иван Гаврилович, закуривая папиросу. - Что скажешь? Работали чем?
        - Ред Ай, скорее всего. Там всё просто - тепловой след есть, ракету по нему пустил и всё. А вот если бы Блоупайп, там и в поле зрения нужно постоянно цель держать, и вообще его ракета невосприимчива к «ловушкам», - размышлял я.
        - Понятно. Ну, можно и согласиться с тобой, - сказал Буянов.
        - Блоупайп неудобен в эксплуатации. Это не оружие партизан. Им нужно проще и сильнее. Вот если к ним «Стингеры» попадут, будет сложнее.
        Мы ещё немного обсудили с Гавриловичем инцидент и разошлись у самого стартового домика. Он отправился к Томину с докладом по инциденту.
        Вечером не получилось проводить наших предшественников, поскольку собрали нас на постановку на завтрашний день.
        Мне с Валерой и Менделю с Барсовым досталось дежурить в звене. Не представляю себе, как будем делить один домик с этим белобрысым. Он уже со мной в модуле не разговаривает, хотя постоянно сталкиваемся носами.
        Звено в Баграме расположено у самой дальней стоянки от самолетов нашего полка. Сама техника стоят в обвалованиях. С этих земляных построек уже можно рассмотреть в дали ближний и дальний привода. А также примеряться к орудиям, прикрывающим нас. Это как раз тот самый ДШК 12,7 мм.
        Я проверил самолёт, и особенно уделил внимание боевой зарядке. По две Р-60 и Р-13М, а ещё и ПТБ. Уже я с такой нагрузкой летал.
        В комнате, когда я вошёл, шло обсуждение, как работают ПЗРК и можно ли сманеврировать.
        - Тут нужно знать, как работают эти системы, - сказал Валера, отвечая на вопрос об алгоритме противодействия ПВО.
        Пока я собирался налить воды в чайник, прозвучала команда паре Менделя в воздух.
        - Есть, принял, - сказал Мендель, отвечая на телефонный звонок.
        Он забирал с собой Марика, который в очередной раз бросил на меня гневный взгляд, и направился к выходу.
        - Идём на юг, Валера. Наверняка, Ирану чего-то не понравилось, - сказал Паша и выскочил за дверь.
        Сидим пять минут. И вроде ничего, да только какие-то перебежки снаружи. Я даже чай не успел себе налить, как команду «воздух» подали и нам. Бежим со всех ног, поправляя обмундирования, начинаем процедуру запуска.
        - У меня всё штатно. Готов рулить? - запросил меня Валера, и я показал ему большой палец вверх.
        Быстро заняли исполнительный. Нам предлагают взлёт выполнить по одному и в воздухе уже собраться. Вот Гаврюк уже разгоняется. Поднял носовое колесо и…
        Прилетело несколько мин в КТА.
        Самолёт Валеры развернуло несколько раз, и он остался в районе центра полосы. Вот прям рядом! И оставили мне полосы всего 1100 метров.
        - Окаб, 108му, стойка шасси деформировалась. Сам в порядке. Надо кого-то пускать уже. Время идёт.
        - Понял вас, - согласился с ним руководитель полётами. - 109й, надо взлетать. Зону барражирования определим сейчас.
        - 109й, понял.
        И как взлетать с такой короткой полосой? Всего 1100 метров
        - 109й, я Окаб, КП даёт указания взлетать.
        Всё понимаю, но как? Можно разбиться об самолёт товарища.
        - 109й, я Окаб, ваше решение?
        Я всё ещё молчал, но что тут можно думать, когда не получится взлететь. Только зря потрачу свою жизнь. И не факт, что снова воскресну.
        - 109й, я 108й, не смей! Не взлетишь! - крикнул в эфир Валера.
        Оно и понятно, что он видит лучше ситуацию. Да и я не слепой. Самолёт дымит, на полосе три небольшие воронки и все лежат в районе центра полосы.
        - Окаб, 109му, дайте целеуказание, - сказал я.
        - Запретил! - снова крикнул Гаврюк, а возможно и кто-то другой.
        - 109й, Ан-26, идёт курсом на Хост. Сейчас отклонился от курса и вышел за границу с Пакистаном. Высота у него 5400.
        - Окаб, я 001й, - вышел в эфир Томин, находившийся в воздухе в этот момент недалеко от аэродрома. - Передайте на КП, что мы закрылись. Нам нужен запасной! 109му отставить задачу!
        - 001й, Окабу, КП говорит, что нужно взлетать. На перехват нашего самолёта готовятся вылетать соседи.
        От меня одного толку в воздухе мало, но вдруг получится одним своим видом отогнать Пакистанцев. Им лёту в район нашего транспортника 4 минуты, а мне 3.30. Сброшу ПТБ и ещё быстрее пойду. Вот только взлететь сначала надо.
        - 109й, 001му, - спокойно сказал в эфир Томин.
        - 109й ответил.
        - Взлетишь?
        Что я ему должен ответить? В воздухе одна только пара Менделя. И она не успевает в район Хоста, поскольку находится на юге. В итоге мы оставим Ан 26 без прикрытия. По-моему ответ здесь один.
        - Окаб, 109й, взлёт, форсаж.
        Глава 8
        Команду на взлёт в таком случае мне не может дать руководитель полётами. Иначе, если всё закончится плачевно, последствия и для него будут не самые радужные. А вероятность не взлететь высока.
        Волнение? Да я сейчас просто заливаюсь потом в своей ДСке, переводя рычаг управления двигателем в положение «Максимал». Держу самолёт на тормозах, но он уже пытается стартануть с места. Пока рано.
        Обороты роторов низкого давления (РНД) растут быстрее ротора высокого (РВД). Я уже и не слежу за разницей между ними. Двигатель раскручивается до оборотов 95%.
        Включил форсаж, ощутив небольшой толчок. Обороты двигателя 100%. Теперь нужно нащупать тумблер «Чрезвычайного режима». Вот и он на левой боковой панели. Прирост тяги на такой высоте аэродрома небольшой, но его должно хватить, чтобы оторваться от полосы с коротким разбегом.
        И почему это должно? Хватит! Не хочется мне столкнуться с самолётом моего командира звена.
        - Взлетаю! - сказал я в эфир, и с силой включил тумблер чрезвычайного режима ЧР.
        Отпустил тормоза и самолёт сдёрнулся с места. Скорость растёт чуть быстрее, чем ранее. Обороты РВД выше 100%. Скорость отрыва с таким взлётным весом должна быть 330 км/ч, а нос поднимать не позднее 230 км/ч, иначе не хватит этого участка. Да сколько же много «иначе» и «если»?
        Пробежал одну рулёжку, а значит, осталось метров 600. Тяну ручку управления самолётом на себя. Нос неохотно, но поднимается.
        Скорость 250 км/ч и ручку ещё сильнее на себя, чтобы увеличить угол набора. Теперь он 20°, это максимум по эксплуатационным ограничениям.
        Я уже могу рассмотреть бортовой номер самолёта Гаврюка. Основные колёса словно приросли, не хотят отрываться. Осталось метров 200. Уже нет другого выбора, как взлететь.
        - Давай, давай! - кричу я, будто это поможет моему «весёлому» МиГ-21 взлететь.
        Скорость 330, но отрыва нет. Самолёт закачался из стороны в сторону, ручку управления самолётом ещё на себя и…
        Вот оно серое небо перед глазами. Боюсь повернуться и посмотреть по сторонам. Вдруг окажется, что я умер и несёт меня куда-то вверх. А ведь меня реально несёт туда, да только я по-прежнему в кабине самолёта. Машинально убираю шасси и выключаю тумблер ЧР. Долго на нём не полетаешь - всего 2 минуты.
        - 109й, ответьте Окабу. Как принимает Окаб, 109й? - звучит в ушах голос руководителя полётами.
        - Окаб, 109й, взлёт… похоже, произвёл, - недоумевая от своего успеха, ответил я.
        - Фух, - раздалось в эфире, и вновь возникла пауза. - 109й, вам связь со «Снайпером». До обратного, хорошей работы.
        - Окаб, 109й, понял. Спасибо.
        Похоже, что не сегодня я отправлюсь к создателю. Однако у костлявого существа в балахоне и с косой, есть ещё возможность.
        - Снайпер, 109й, к вам под управление. Высота 5000, - связался я с пунктом наведения в Джелалабаде.
        - 109й, вас понял. Напарник впереди, дальность 65. Отходит от «ленточки» с курсом на Хост.
        - Снайпер, 109й понял вас. Гостей наблюдаете? - запросил я информацию про пакистанские истребители.
        Из его доклада стало понятно, что они в 80 километрах от нашего борта. Ракеты у «Миражей» имеют примерно такие же характеристики, как и у меня. Максимальная дальность пуска в районе 10 км в заднюю полусферу.
        Путём несложных вычислений получается, что в момент моей встречи с Ан-26, пакистанцы могут спокойно атаковать транспортник в спину. Нужно ускориться, чтобы выйти раньше.
        Выжимать максимальную скорость тоже нельзя. Ведь неизвестно, сколько придётся барражировать рядом с моим напарником.
        Подлетаю в район Хоста, который многие называют здесь «подковой» из-за характерного рельефа. Горный хребет, окружающий аэродром, обращён как раз открытой стороной в сторону Пакистана. Зайти на посадку можно только со стороны границы, и нередко случалось, что наши залетали на чужую территорию. Похоже, этот случай - один из многих, но сейчас он может закончиться трагически.
        - 109й, до напарника 30. Наблюдаю две цели. От вас в 50 км.
        - Снайпер, понял вас.
        Ещё минута и я уже вижу Ан- 26, снижающийся от границы в сторону аэродрома. Пронёсся над ним с превышением в 1000 метров и встал в вираж точно над самой границей. Вот теперь я законная мишень для пакистанцев.
        - 109й, цель прямо курсу, дальность 25, выше 500, - дал мне целеуказание ОБУшник.
        - 109й, понял, - ответил я, выводя самолёт вглубь пакистанской территории.
        Ручка от себя, и ухожу вниз. Пикирую так, чтобы выйти со значительным принижением и пройти над скалами. Занял 1200 метров, и бросил взгляд вверх. Те самые пакистанцы намного выше меня и следуют прямиком в район Хоста.
        В крови заиграл азарт, что сейчас произойдёт настоящий поединок. И пускай их двое, а я один. Им об этом неизвестно. Если демонстративно показать свои намерения, то отвернут от границы и уйдут к себе на Пешавар.
        - 73113, меня облучают! - слышу нервный голос командира Ан-26.
        Вот же я проморгал момент! Начал нырять под противника, а сам открыл своего напарника. Нельзя такие приманки кидать.
        - 109й, цель перед вами. 10 километров! - чуть ли не кричал мне ОБУшник.
        Начинаю выполнять «горку», перегрузка растёт, а сам я могу смотреть только вверх. И вижу их!
        Впереди слева и немного выше два камуфлированных «Миража». Спокойно летят к границе и сейчас облучают наш транспортный самолёт сзади. Играют на нервах. А может, и правда хотят сбить. Представляю, как начинают сейчас нервничать на борту Ан-26го. И ведь там могут быть ещё пассажиры.
        Выровнял самолёт, настроил прицел и пристроился сзади. Теперь нервничать будет ведомый пакистанцев.
        - Прицел включил, цель в захвате! Готов работать! - сказал я.
        - Понял вас, - отозвался ОБУшник.
        Продолжал я держать колпачок кнопки РС открытым. Если нужно будет, ведомый будет уничтожен в тот же самый момент, как он пустит ракету.
        Где-то впереди видна та самая подкова Хоста и маневрирующий Ан-26, пытающийся выйти из области захвата. Сколько эта нервная дуэль длится, я не знаю. Теперь нервничает и один из истребителей пакистанцев. Вижу, как моя цель покачалась из стороны в сторону.
        - Снайпер, я 73113, пропал сигнал облучения. Продолжаю заход на посадку. Прошу переход на стартовый канал.
        При этих словах пара «Миражей», как ни в чём не бывало, плавно начали разворот в направлении Пакистана. Проходя в нескольких километрах от меня, ведущий сделал покачивание с крыла на крыло. Что он этим хотел сказать, не знаю. Будем считать, что мой манёвр с нырком под них и пролётом на малой высоте, он оценил.
        Если бы мне сказали, что нужно повторить такой полёт, то я с радостью бы отказался. Поскольку столько писанины и объяснений я в этой жизни ещё не давал. В прошлой было, а в этой ещё нет.
        Поговорить со мной, я думал, захотят все, начиная с командира, полковника Томина и заканчивая официантками в столовой. Первым был Валера.
        - А чего ты улыбаешься? - сказал он, похлопав меня по плечу.
        - Задачу выполнил. Теперь можно и отдохнуть, - сказал я, прикладываясь на свою кровать.
        - И не надейся. Как бы не вызвали через час. Ещё задача появится, и снова полетим с тобой.
        Вообще, я чувствовал, что Валера расстроен моим поступком сорвиголовы. Мол, я мог бы спокойно этого не делать, поскольку риск был колоссальный.
        - Родин, а тебе всё время нравится выпендриваться? - спросил Марик, лёжа на соседней кровати.
        - Я бы не называл так выполнение поставленной задачи, - ответил ему за меня Мендель.
        - Выпендрился он. Его ж не хотели в Афган брать. Вот теперь он и пытается что-то всем доказать, - продолжил говорить Марик.
        - По-моему, это ты Барсов, пытаешься это всем показать. Расслабься, - сказал я, поднимаясь с кровати. - Поделятся с тобой медалями, - похлопал я его по ноге.
        - Руки убрал! - попытался отмахнуться от меня ногой Марк, но я отскочил назад.
        Как это не случайно, но в этот момент в наше помещение зашёл капитан Пупов с замполитом Гусько.
        - Во как мы удачно-то зашли, товарищ замполит, - ехидно ухмыльнулся Пупов. - И это ваша работа с личным составом? На войне они у вас толкаются, брыкаются и где - на боевом дежурстве.
        - Пётр Петрович, думаю, вы сильно ошибаетесь насчёт нашего дружного коллектива, - сказал Гусько. - Зачем мы вообще сюда пришли?
        - А мне как раз ваш Родин нужен. Пару вопросов ему задам…
        После этих слов снова прозвучала команда по громкоговорящей связи дежурному звену в воздух. Своего расстройства этим фактом он скрывал очень тщательно.
        - Вы позволите, товарищ капитан. Мне идти надо, - сказал я и, взяв снаряжение, оружие и шлем, вышел вместе со всеми.
        Странная заинтересованность мной у этого особиста. А может, он просто отрабатывает по инциденту с пакистанцами.
        Наш рабочий график уже через месяц полностью был сформирован. Главное место, естественно, занимали полёты. Несли боевое дежурство, выполняли полёты на выполнение бомбо-штурмовых ударов, просто разведка и другие виды полётных заданий.
        Баню техсостав сделал знатную. Хоть каждый день купайся! И как всегда в подобном строительстве использовался единственный и самый лучший материал для постройки - доски от бомботары.
        Так назывались ящики из под авиационных бомб, коих на аэродроме скапливалось невероятное количество. Чего-чего, а вот средств поражения на духов никто не жалел.
        С наступлением тепла в апреле месяце, подвело меня моё здоровье. Насморк, кашель и небольшая температура доставили неудобств выше крыши.
        Гусько, на правах старшего в нашей комнате, отправил меня в санчасть, чтобы я ложился в лазарет. Пытался я его уговорить, не посылать меня туда, но тщетно.
        Пока шёл сдаваться «добрым» докторам, перебирал в голове, чем же заняться во время лёжки. В моём представлении, следующие дни будут адскими не из-за болезни, а от отсутствия досуга.
        На крыльце толпились медсёстры в халатах и колпаках. Обсуждали парней, командиров и что можно привезти из Афганистана.
        - Дамы, доброго… кхм, дня, - покашлял я, вставая на первую ступеньку.
        - И вам, красавец вы наш. Отдохнуть решили? - спросила полненькая девушка.
        - Вообще-то, лечится. А у вас и услуги досуга есть?
        Женсовет посмеялся, и предложили мне пройти к дежурному врачу.
        - Понял, а где сидит этот ээ…апчхи?
        - Вы ищете доктора? - раздался мягкий голос за спиной, а в нос ударил запах сирени.
        Обернувшись, передо мной оказался самый лучший для меня сейчас врач - Ольга Вещевая.
        Глава 9
        Не изменилась за эти месяцы Вещевая. Та же принцесса из мультиков Диснея, взгляд которой на всё в розовом цвете. Мечтательный взгляд живых глаз. Скучал я по этому здесь и последние дни часто себе представлял, как приеду и снова встречусь с нашим полковым начмедом.
        - Ольга здравствуйте! - воскликнул я, направляясь к Вещевой с раскинутыми в сторону руками. - Вы какими…
        В отличие от меня она тут же поменялась в лице, кивнув в сторону девушек на ступеньках. Ага, ну конечно! Сразу замолчали, сплетницы! Смотрят, что же сейчас произойдёт и какой будет реакция Ольги на моё приветствие.
        - Родин… доброго вам дня, - почти невозмутимо протянула мне руку Вещевая, поправив свой песочный бушлат. - Как вы поживаете? Почему не на полётах?
        Ой, всё! Вошла в образ суровой дамы. С другой стороны, за моей спиной несколько «говорушек», которые быстро разнесут новости о романе лётчика и врача. И никого не волнует, что за руку в постели нас никто не ловил. А если и поймали бы, то мы с Вещевой - холостые и это нормально, что нас друг к другу притянуло. Объясни только это начальству!
        - Ольга Онуфриевна, я к вам, вообще-то, по делу… апчхии, - не удержался я от чиха.
        - Сергей! Как вы можете так? - зашипела на меня Вещевая и тут же надела на лицо медицинскую маску, достала из кармана небольшой пузырёк прозрачной жидкости и смочила им руки.
        - Вы чего делаете? Это ж… это ж… - потерял я дар речи, увидев, как Ольга расходует столь дефицитный в Афгане товар.
        Запах сирени, который был не чем иным, как её духами теперь перебился спиртовыми парами.
        - Почему без масок, девочки? - обошла меня стороной Ольга и направилась к своим подчинённым.
        - К нам пациент пришёл с подозрением на инфекционное заболевание. Быстро его в смотровую.
        - Хорошо, Ольга Онуфревна, - с небольшим недовольством сказала брюнетка с короткими волосами и аккуратной родинкой над губой. - Красавчик, пошли.
        Брюнетка мило мне улыбнулась и подмигнула. Она очень даже ничего! Игривый взгляд, стройные бёдра и лёгкая походка, используемая ей для привлечения моего внимания.
        Интересно, а Вещевая это заметила?
        - Я попрошу вас, Тамара Александровна, быть более официальной в общении с офицерами и лётным составом, - повысила голос Ольга.
        Ух, какая строгая стала, Оленька! И, похоже, приревновала слегка. Значит, интересен я Вещевой не только как пациент.
        - Да, Ольга Онуфриевна, - крикнула уже из модуля медсестра.
        - Родин, торопитесь. Или вас что-то смущает? - спросила Оля.
        Ответить я ей не успел. Тишину царившую на территории Баграмского отдельного медсанбата разорвал гул пролетевшего Ми-8. Вертолёт, с большим скольжением, делая поправку на ветер, заходил на площадку в паре сотнях метров от первой линии модулей медчасти.
        - Санитарный рейс! - крикнула одна из медсестёр, бросая недокуренную сигарету в ведро рядом со входом.
        - Светка, опять не затушила. Завоняет! - кричала на неё коллега, снимая с себя куртку и направляясь к площадке.
        Ольги в этот момент и след простыл. Как и всех медсестричек, бежавших к вертолёту.
        Задачи этого борта я знал очень хорошо. У него расширенные топливные баки вместо дополнительных в грузовой кабине, специальное оборудование внутри и ещё пара примочек, которыми он и отличается от остальных на нашей базе. Это санитарный борт, который сейчас заканчивает выполнение своей задачи по доставке тяжело раненных.
        За спиной послышались тяжёлые шаги солдат с носилками, а также усталый мужской голос.
        - Ольга, операционные готовь. Будешь ассистировать, - сказал врач, вышедший на крыльцо в одном только белом халате с закатанными рукавами. На ногах обычные резиновые сапоги, а в руках сложенные чёрные госпитальные тапки.
        - Поняла, - ответила ему Вещевая, стоявшая рядом с ним уже без маски. После его слов она тут же отправилась ко второй линии строений госпиталя.
        Там находился и операционный тройник, модуль с рентгеном, отделением интенсивной терапии и хирургией.
        - Вы кто, молодой человек? - спокойно спросил доктор.
        - Лейтенант Родин.
        - Ааа, самый «весёлый» лётчик из эскадрильи «весёлых», - буднично сказал он.
        «Весёлыми» называли МиГ-21 на военном жаргоне. Так, я и не понял почему. Наверняка за скорость и лёгкость в выполнении задач.
        - Он самый. Откуда знаете обо мне?
        - Слышал на подведении итогов о ваших подвигах. Ставят вас в пример. Я врио командира батальона майор Говоров Пётр Михайлович, - поздоровался врач со мной за руку. - Что-то со здоровьем?
        - Простудился. Замполит отправил к вам.
        Мимо пронесли несколько раненых, закутанных в окровавленные бушлаты. Стоны, рыдания, а один постоянно прощался.
        - Потерпи, мальчик, потерпи, - приговаривала медсестра, шедшая рядом с ним.
        - Не отп…пускайте… не отпускайте, - шептал другой парнишка, лицо которого сильно обгорело, державшийся за руку той самой брюнетки Тамары.
        Следом вели ещё двоих ребят, которых поддерживали медсёстры и солдаты.
        - Есть сигаретка, люди добрые? - крикнул один из раненных, у которого отсутствовала нога.
        Я машинально полазил по карманам и достал дежурную пачку «Космоса». Из старой жизни на войне всегда таскал с собой сигареты, как лекарство от нервов. Не всегда помогало, но для самоуспокоения вполне подходит. Да и вообще, как может помогать то, что вредно здоровью?
        - Держи, браток, - дал я ему.
        Посмотрев на него, обнаружил, что у него сильно кровит плечо и сползла повязка с головы. Спокойно поправил её, чтобы она не закрывала обзор, и аккуратно поправил бушлат, который спал с его прострелянного плеча.
        - Так лучше? - спросил я.
        - Да, спасибо мил человек.
        Вот она! Война, о которой многие забывают. Романтика заканчивается в тот момент, когда ты видишь кровь, слышишь крики и чувствуешь запах горелой плоти. Начал я об этом забывать, и не рад, что вспомнил.
        - Приходилось бывать в бою? - спросил Говоров, подойдя сзади и предлагая мне сигарету, на что я отказался.
        - Спасибо не курю.
        - А пачка, как и у многих дежурная, да?
        - Вроде того, товарищ майор. В бою не был, но в войне кое-что понимаю.
        - Хм, и что именно?
        - Что это ни разу не весёлое приключение. Это болезнь. Страшная болезнь. К сожалению, с последствиями этой болезни вам и приходится справляться, доктор.
        - Что правда, то правда. Ты зайди в приёмное, пускай тебя запишут. Если есть температура, то лучше жди, пока кто-то освободится и тебя примет, - сказал майор и пошёл в направлении второй линии госпиталя. - Раненых очень много, Родин, а заболевших ещё больше. Эпидемий нам не надо, так что будем и тебя лечить, лётчик. Ожидай.
        Сидел я так в приёмном отделении, ну или санитарном пропускнике очень долго. Девчата и чаем меня напоить успели, и со столовой покушать принесли. Сразу чувствуется разница в пище, которую готовят для пехоты и для лётного состава. «Первое» кушать не стал. Сделал вид, что наелся и так. Щи, которые мне принесли, были как раз из той самой нецензурной поговорки, в которых что-то прополоскали. А вот от картошки с мясом воротить нос не стал, хоть она явно была консервированной несколько раз.
        В Афгане я вообще заметил, что с картофелем очень большие проблемы. Его, в принципе, не было. Основу рациона составляли каши.
        Шло время, а я всё сидел и ждал, пока меня куда-нибудь определят. Ответ был со стороны медсестёр один - дежурный врач в хирургии, там завал, подожди тут.
        Само собой, я никуда не спешил, понимая, что не до моей простуды сейчас. Да только можно было бы меня в инфекцию отправить, и я там занялся самым «полезным» делом - «таскал» на спине кровать, не меняя горизонтального положения.
        За размышлениями о предстоящей госпитализации я и не заметил, как уснул, прямо на кушетке. И сон мне такой хороший приснился.
        Вновь бескрайняя водная гладь, лёгкий ветер и яркое солнце. Перед глазами опускается тёмный щиток светофильтра, а правая рука переводит рычаг управления двигателем в нужное положение.
        - Взлёт! Форсаж! - произношу я и начинаю раскачиваться из стороны в сторону.
        Потом понимаю, что качает меня чья-то рука. А голос такой тихий и усталый.
        - Сергей, проснитесь, - услышал я знакомый шёпот.
        Открыв глаза, я обнаружил над собой улыбающееся лицо Вещевой. Выглядела она уставшей и еле стояла на ногах.
        - Я тут… зааадремал, - широко зевнул я и сел на кушетку.
        Постовая медсестра спала на своём рабочем месте. В тесном проходе, ведущем к ординаторской и смотровым было темно.
        - Как вы себя чувствуете? - спросила Ольга, чьи глаза слипались от недостатка сна.
        - Я в порядке. Может, я пойду?
        - Куда? - воскликнула она, но я шикнул на неё, чтобы она не будила свою коллегу. - Вы больны. Вам положен постельный режим, обильное питьё, лечение, а и освобождение от полётов…
        Вот это уже точно наш Вещий Олег, начмед 236го Осмонского полка! Вещает и вещает! Половину и не запомнил того, что мне положено при заболевании простудой.
        - Слушай, Оль, а вот если бы я ветрянкой заболел, ты меня в Союз тогда отправила в госпиталь Бурденко?
        Тут у неё глаза раскрылись от удивления, будто я ей предложил переспать прямо сейчас.
        - Можешь не начинать. Веди меня в смотровую и осматривай там, - смиренно сказал я, протянув вперёд руки, словно для закрепления наручников.
        Свет в смотровой включили только после завешивания окна одеялом. Так уж положено в госпиталях, чтобы не провоцировать снайперов.
        Меня усадили на стул, а сама Оля зашла за ширму снять с себя верхнюю одежду. Передо мной Вещевая появилась в халате с длинными рукавами и с завязками сзади. Обязательные атрибуты - белые кальсоны и накрахмаленный колпак.
        - На что жалуетесь? - начала опрашивать меня Ольга, присев за стол.
        Так и хочется сказать на вас, но шутить с Вещевой на тему медицины нельзя. Трепетно она к такому относится.
        Пересказал я свои симптомы, которые уже сошли на нет. То ли так больничная еда на меня подействовала, то ли пару таблеток, которыми меня «угостили» медсёстры.
        Пока я рассказывал, Ольга из последних сил держала голову, чтобы не свалиться на стол и не уснуть. Особую опасность представляет шариковая ручка, которая находится перед её глазами.
        - Тебе надо отдохнуть, Оль. Еле пишешь уже, - сказал я.
        - Нет! - воскликнула она. - Я немного устала. Несколько операций сегодня просто было. Ты, ой… точнее, вы - лётное лицо. У вас ВЛК. Вам необходимо качественное медицинское обеспечение, согласно…
        Пока она это всё говорила, её голова чуть было не ушла в крутое пике по направлению к столу. Я даже дёрнулся в её сторону, чтобы не дать ей удариться.
        - Снимайте свитер и футболку, - сказала она, достав из стола стетоскоп и тонометр.
        Пока я раздевался, пришлось снять и подтяжки, удерживающие штаны лётного комбинезона. А без них они у меня спадали постоянно.
        Давление, что не удивительно, у меня было в норме. Теперь нужно меня ещё и послушать со всех сторон.
        - Вставайте, - сказала Вещевая.
        Поднявшись на ноги, я придерживал штаны, чтобы они не спали.
        - Руки в стороны, иначе я не смогу вас послушать, - указала Ольга.
        Убрав руки, штаны в ту же секунды скатились до уровня колен, представив взору Оленьки мои полосатые семейки.
        - Кхм… дышите, - сказала она, прослушивая мои лёгкие, пытаясь не смотреть ниже моего пояса.
        - А ты когда сюда приехала? - спросил я.
        - Две недели назад. Разнарядка в дивизию пришла. На усиление в 200й медсанбат отправить людей. Я не стала бегать.
        - Родителям сказала?
        - Нет. У меня одна мама только. Сказала ей, что на учения в Европу поехала, и буду писать ей. Думаю, что не будет она номер полевой почты сверять.
        В любых боевых действиях части именуются полевой почтой. В Афгане таких сейчас очень много.
        - А почему тогда…
        - Повернитесь, - перебила она меня, развернув к себе спиной. - Дышите глубоко.
        Как тут не дышать глубоко, когда девушка прикасается так нежно к тебе своими руками. Оленька делала это уж очень акцентировано, водя ладонью по моей левой лопатке.
        А вот потом её рука медленно скользнула мимо подмышки к моей левой груди. Далее спускалась ниже и ниже, всё медленнее и медленнее. У меня даже мурашки по коже поползли от наслаждения. Вот так Оленька!
        - Всё. Одевайтесь, - сказал она, резко убирая руку.
        Немного я расстроился, что дальше дело не пошло. Всё-таки я болею и не то это место, чтобы заниматься любовью с доктором. С другой стороны, а где тогда?
        Посмотрел я на Оленьку. Что-то она сама от себя не ожидала таких нежностей левой рукой, раз так залилась краской.
        - Так, ну вот теперь я вам всё выпишу и вас…
        - Тебя, а не вас, - поправил я её, готовясь надеть футболку.
        - Ага. Тебя госпитализируют в отдельную палатку с больными ОРВИ и гриппом. Лечение след… дующее… - начала заваливаться Ольга.
        Я успел подскочить к ней в последний момент, и поймал её, прежде чем она соскользнула бы со стула. Видок у меня, конечно, так себе со спущенными штанами.
        - Оль? Ольга Онуфриевна? - прошептал я ей на ухо, но Вещевая и не думала просыпаться. Взяв её на руки, я перенёс её на кушетку и аккуратно уложил. Как раз в этот момент в кабинет вошёл майор Говоров.
        Сцена, конечно, наводит на мысль. Раздетый наполовину парень со спущенными штанами, стоит рядом с симпатичной молодой девушкой-врачом, лежащей на кушетке. Естественно, любой здравомыслящий подумает, что здесь шёл осмотр больного.
        - Шустрый ты, Родин, - покачал Говоров головой.
        - Товарищ майор, всё было не так, как вы подумали.
        - Да я так и подумал, что в два часа ночи молодая девушка-врач проводит в ординаторской медицинский осмотр молодого лейтенанта-лётчика. При этом он стоит со спущенными штанами и голым торсом, - улыбнулся майор, закрывая за собой дверь.
        - Мда, алиби у меня слабое, - улыбнулся я. - Меня правда осматривали, Пётр Михайлович.
        - Да я понял. Не оправдывайся, - сказал Говоров и пошёл к столу.
        Одевшись, я сел на свой стул и ждал, пока майор что-то допишет на листочке.
        - Температуры нет?
        - Нет, Пётр Михайлович. Вроде и насморк прошёл.
        - Это хорошо. Звонил твой комэска Буянов. Интересовался твоим здоровьем и будешь ли ты в строю на послезавтра, - сказал Говоров, протягивая мне бумажку со списком лекарств.
        - Буду.
        - Вот и я так ему сказал. Сейчас к медсестре подойдёшь и возьмёшь лекарства. Принимай, как я тебе написал.
        - Понял. Спасибо, доктор. Удачи вам! - пожал я ему руку и направился к двери.
        - Сергей, девчонку не обижай. Она хоть и крепкая, но натура, как я понял сказочная. Усёк?
        - Так точно. Есть, не обижать доктора! - приложил я руку к голове и вышел из кабинета.
        Таблетки очень мне помогли перележать один день в модуле. Ещё через день, я уже дважды слетал на прикрытие и спокойно готовился к полётам во время вечернего разбора и постановки задач.
        Штурман, как и всегда, рассказал по задачам на предстоящий день и выдал информацию по целям. Недолгие расчёты, заполнение тетрадей и вот мы уже готовы хоть сейчас вылетать.
        - Все готовы к завтрашнему дню? - спросил Буянов, и получил положительный ответ. - Всем отдыхать. Завтра отъезд…
        Фразу Гавриловича прервал вошедший в класс Томин с небольшой делегацией из неизвестных нам людей в полевой форме без знаков отличия.
        - Всем добрый вечер. Иван Гаврилычу и Гуськову остаться. Остальные? - повернулся Василий Алексеевич к делегации, задавая им этот вопрос.
        - Остальных мы не задерживаем. Предполётный режим, всё-таки, - ответил ещё один гость, которого я уж совсем не ожидал здесь увидеть.
        В класс подготовки вошёл невысокого роста человек с очень густой бородой и растрёпанными волосами. Одет он был в потёртый лётный комбинезон, а в руках держал толстый штурманский портфель.
        В нём уже не угадывался тот человек, который когда-то казался мне скромным и добродушным. В его взгляде была строгость и жёсткость, а походка и движения уверенные.
        Вот такой теперь он, Виталик Казанов!
        Глава 10
        Ждать от Виталика дружеских объятий не стоило. Всё-таки работает Казанов в «солидной конторе», которая сохраняет определённую дистанцию с другими ведомствами.
        Но каков, Виталик! Очень за него порадовался, что так изменился мой давний товарищ. Когда увидел его, вспомнил случай, как снимал с дерева этого «Винни-Пуха» советского производства в момент его бегства из училища. Теперь, думаю, он подготовлен к таким прыжкам через забор. Да и по комплекции совсем не медвежонок из знаменитого мультика с голосом Леонова.
        На секунду мы встретились с ним взглядами. Ни одной эмоции со стороны Казанова, да и я изобразил равнодушие.
        - Валерий Алексеевич, если вы не против, можно весь лётный состав оставить на пару минут. Думаю, что кое-какие моменты им необходимо будет знать, - сказал Виталик, подойдя к Томину.
        Мы расселись обратно на места. Казанов отдал коллегам свой портфель и встал у карты с указкой.
        - Товарищи лётчики, из какой мы организации вы уже поняли. Не секрет для вас, что наше присутствие здесь не просто так, - начал говорить Виталик, поймав недоумевающие взгляды собравшихся.
        Обычно от конторских ждёшь вежливых слов приветствия и вопросов о том, как у тебя дела. А тут, сразу, начало постановки задач.
        - Существует большая вероятность вторжения крупной группировки сил оппозиции со стороны Пакистана. Там уже давно ведётся подготовка моджахедов под прикрытием организации лагерей для беженцев из Афганистана. Речь идёт о людях, последователях полевого командира Ахмад Шаха Масуда, - продолжил Казанов, показывая на карте вероятные участки прорыва.
        - Не пойдут же они фронтом, - вступил в разговор Валера Гаврюк. - Там, где вы показываете, одни сплошные горы.
        - Вы правы, Валерий Петрович, - сказал Виталик, чем вызвал непомерное удивление на лице Гаврюка.
        А Казанов подготовился! Похоже, что выучил все имена лётчиков и командиров, с кем ему придётся работать.
        - Фронтом не пойдут. Двигаться будут мелкими группами от 15 до 30 человек с интервалом в час-два. Днём, ночью, в дождь и ветер - им всё равно. И цель их вот здесь, - указал Виталик на аэродром Хост. - Окружить, блокировать, захватить - вот их цель.
        - Слушайте, уважаемый, это мы тоже знаем. Мамой клянусь, сам там летал, всё видел, пакистанских бози тха, рот порвать им мало…
        - Тигран Араратович, ближе к делу, - прервал его Виталик, пока зам по лётной не начал дальше ругаться по-армянски.
        - Айц, забыл, чего сказать хотел! - хлопнул себя по лбу Бажанян. - Зачем им этот уголок? Там даже баран не пасётся.
        - Всё очень просто, - сказал Виталик, отойдя от карты. - Сначала его захватывают моджахеды Ахмад Шаха, обживаются, провозглашают свои северные земли условным Масудистаном и передают Хост бози тха из Пакистана. Буянов даже присвистнул от услышанного. Неплохая политическая карьера для полевого командира!
        - К чему я это всё? - сделал Виталик небольшую паузу, посмотрев на меня. - Вам предстоит снова встретиться с их лётчиками, - не сводил он глаз с меня. - И вашей задачей будет не допустить их на территорию Афганистана. Без применения оружия.
        - Чего их жалеть? - спросил Мендель.
        - Павел, на данном этапе необходимо не допустить прямого втягивания в конфликт Пакистана.
        - А если они прорвутся? Будут рекомендации на этот счёт? - спросил я.
        Ну не мог я не сказать хоть слова своему давнему другу!
        - Действуйте так, Сергей Сергеевич, как будто они зашли на территорию Советского Союза. Но только, если получите приказ сбивать.
        После такого брифинга всем хотелось обсудить услышанное и высказать своё мнение. Однако хватило ненадолго. В нашей комнате все, кроме ушедшего в беседку Гусько и меня, спали.
        В модулях далеко не все сразу бросались на кровать, чтобы окунуться в крепкий и здоровый сон. Желающие не ложиться спать, всегда проводили вечера за кружечкой выторгованного афганского кофе, играя очередную партию в нарды. В беседке рядом с нашим жилищем постоянно стучали по деревянной доске, сопровождая каждое движение и бросок костей ёмкими фразами и дружественными подколками.
        Налив себе чаю, я вышел на ступеньки модуля, полюбоваться чистейшим небом Баграма. Ночь сегодня лунная, спокойная, да только не для моих коллег из соседней комнаты. На аэродроме гудели двигатели самолётов, и стоял свист раскручивающихся лопастей вертолётов.
        - Ходи, брат, - услышал я в беседке армянский акцент Бажаняна, проводящего очередную психологическую атаку на Гусько.
        Замполит что-то ему ответил, но слова потонули в шуме пролетевшего над нами экипажа из дежурного звена.
        - На ночь глядя. Снова что-то нашли в Панджшере, - сказал Тигран Араратович.
        - Может, какие цели получили. Не отвлекайся, Араратыч. Ходи лучше! - подгонял его Гусько. - Серёга, чего не спишь?
        - Чаю решил попить. А вы всё в большом спорте? - спросил я, заходя в беседку.
        - А то! Почти что киевское Динамо против ереванского Арарата, - азартно потирал руки Бажанян, выкидывая гошь на пятёрках.
        Около защитного ограждения я заметил медленно двигающуюся в сторону нашего модуля фигуру в плотном одеянии. Не похоже на лазутчика духов, но проверить надо.
        - Мужики, там есть кто-то, - указал я в сторону неизвестного человека.
        - Серый, не отвлекай. У меня серия хорошая пошла, - сказал Гусько, бросив кубики.
        - Айац! Это у меня, мама-джан, хорошая серия! - радовался Бажанян, смотря на гошь единичек Гусько.
        Я двинулся к входу самостоятельно, попробовав догнать незваного гостя. Он всё так же продолжал упорно идти к входу в модуль, но потом развернулся к окну нашей комнаты.
        - Ищете что-нибудь? - крикнул я.
        - Серый, хорош орать. Спят все! - послышался сзади голос Гусько.
        Незнакомец стартанул со всех ног в сторону выхода из нашего модульного городка. Ну, придётся и мне ускориться! Вылил чай и рванул за нарушителем спокойствия. В несколько шагов разогнался, насколько это мне могли позволить тапочки.
        - Стой! Стрелять буду! - решил припугнуть я убегающего на ломанном афганском дари, но бегун только сменил направление в сторону медсанбата.
        Там вообще нет охраны! Надо ускориться Серый! А лучше приложить его кружкой, чай из которой вылил ещё на старте.
        - Стой, тварь! - крикнул я и швырнул свою посуду в бегуна.
        Почти попал - кружка пролетела в сантиметрах над плечом незнакомца. Он тут же остановился и повернулся ко мне.
        Вот тут я обалдел, больше чем от увиденного бородатого Виталика. На меня задыхаясь, переходя на испуганный шёпот, смотрела Вещевая.
        - Вы как… могли? Это не возмутительно, а… просто… полный… полный…
        - Можете не продолжать, Ольга Онуфриевна. Я сам в шоке, - пытался успокоить я её. - Но вы же сами…
        - Чего сами? Я модуль свой искала. Приехала с совещания в дивизии, а меня около входа оставили, а куда идти не знаю. В темноте не определишь, где чьи палатки и модули, - чуть не плача, топала Вещевая. - А вы в меня кидать… и чуть не за…
        - Ну не так уж прям, что я хотел в вас попасть, - оправдывался я и решил подойти к ней поближе.
        - Не смейте и шагу делать! После этого, вы для меня как офицер закончились окончательно, - махала руками Ольга, поправляя свой бушлат.
        - Оль, ну ладно тебе… оу, - остановился я, поскольку на меня замахнулись тетрадками. - Давай без драк. Я же нормально попросил остановиться. Чего ты побежала-то?
        - Да? А кто меня застрелить хотел? И не я начала первой бросаться! И вообще - спокойной ночи! - крутанулась Ольга на месте, и направилась к санитарному пропускнику.
        «Прекрасный» романтический вечер сорвался на первой же кружке чая. Ох, и лукавит Ольга Онуфриевна, по поводу потери ориентировки в нашем жилом городке! Как будто не слышала и не видела, как стучат по деревянной доске Гуськов и Бажанян. Но не это самое плохое сейчас, пока я иду обратно в свой модуль. Самое плохое, что я порвал тапочк, и пока бежал. Не зашивать же их, а найти новые будет не так уж и просто.
        Проходя мимо одного из модулей, я увидел выпрыгивающего из окна мужика с голым торсом и в серых кальсонах. По белобрысой голове и ехидному смеху узнал я в нём товарища Барсова.
        - Маркуша, может, ещё? - промурлыкал из окна женский голос.
        - Извини родная, служба у меня. Завтра заскочу, - махнул он рукой и, накинув шевретовую куртку, пошёл в сторону нашего жилища.
        И когда он успел свалить? Я выходил из комнаты, он ещё зубы чистил в умывальнике. Наверняка готовился к вечернему «марафону».
        Пройдя несколько метров, Марк Барсов присел на какую-то лавочку, чтобы закурить. В этот момент и я проходил мимо.
        - Чего шарахаемся, Родин? - бросил он мне, прикуривая сигарету.
        - Вечерняя прогулка. Полезно для мужского здоровья, между прочим.
        - Ага. Ты лучше бы занялся непосредственным развитием мужского здоровья, а то в старых девах так и будешь ходить, Серёга, - усмехнулся он, поправив воротник на куртке.
        Не стал я отвечать на эти выпады, и решил идти дальше. Надеюсь, не узнает о его похождениях комэска. Иначе расстроится на счёт будущего зятя.
        - Завтра смотри у меня, Родин. Не мешай мне планочку себе заработать. Мы с комэской на большую задачу полетим в паре, - выплёскивая всю свою гордыню, сказал мне вдогонку Марк.
        - А ты за орденами сюда прибыл? Думаешь, так всё просто? - повернулся я к нему.
        Вот же засранец! Пользуется расположением Буянова, чтобы соваться везде, где можно отметиться. Жадный до наград оказывается Барсов.
        - Не всё тебе зарабатывать висты. Дай и другим банконуть.
        - Если так хочешь, лети и зарабатывай награды. Только идиотом не будь, ладно? Не забывай, что ты в команде работаешь, а не за себя одного.
        Марик поменялся в лице и встал со скамейки. Подойдя ближе, он швырнул в урну окурок и потянулся к моему левому уху.
        - В команде неудачников, как наша эскадрилья - лучше пусть на земле сидят, чем мешаться будут, мне работать. Ты тоже полетал бы в районе аэродрома. Потренируешься, а потом на бомбёжку полетишь, - закончил своё шептание Марк и пошёл дальше.
        Какая же тварь завелась в коллективе! Хорошо, что это слышу только я, а то завтра бы улетел отсюда Марик. А по приезду рапорт на перевод сказали бы писать ему.
        Какой-то вечер получается странный! Друг давний объявился, но пообщаться не можем пока. Привлекательная девушка, которая ко мне, видать, неровно дышит, пришла сама и получила вдогонку, бросок кружкой. И напоследок, вечерняя речь перед завтрашними вылетами от Марка, в которой он себя сравнил с Чкаловым и Нестеровым, а остальных в эскадрильи опустил до уровня неудачников.
        Лучше пойти спать и не думать о плохом.
        Я сел в кабину раньше всех, чтобы проверить точность всех координат, выданных вчера штурманом. Задача была достаточно простой - зайти в район Панджшера, обнаружить кишлак Гарм, находящийся высоко в горах и положить туда весь наш боекомплект.
        Лететь сказали звеном с четырьмя ОФАБ-250 у каждого под крылом.
        Буянов ведущий группы. В составе Мендель, Барсов и я.
        - Родин, ты чего там уселся? - крикнул мне Гаврилович, подойдя к самолёту.
        - Иван Гаврилыч, пересчитать решил наш с вами полёт.
        - Делать тебе нечего, - выдохнул Буянов, утирая пот. - Жара начинается, а всего только конец апреля.
        Что верно, то верно. Аэродром теперь начинал разогреваться до температуры выше 30°С. Представляю, что будет потом, когда такая температура установится по ночам.
        Буянов отработал с нами весь «пеший по лётному», чтобы удостовериться в нашей готовности. Меня же продолжали одолевать сомнения в точности координат цели. Немного они не сходились.
        - 711й, ответь 717му, - запросил я в эфир Буянова.
        - Ответил, 717й.
        - Координаты странные. Немного не соответствуют карте цели.
        Гаврилович взял небольшую паузу.
        - Уверен? - спокойно спросил он, повернув ко мне голову в своей кабине. Его самолёт стоял рядом с моим. Так что очертания его лица можно было разглядеть, пока он маску не пристегнул.
        - 711й, это Окаб, почему руление не запрашиваете? До взлёта десять минут, - запросил в эфир руководитель полётами.
        И правда, что мы сидим? Пока будем рулить, я пересчитаю, и возьмём поправку. Ничего сложного.
        - 711й, группой выруливаем, - дал команду Буянов, и все по очереди начали рулить к предварительному старту. - Считай, 717й.
        Пока я считал, в эфир пару раз влезал Марик со своими предложениями. Суть их была в том, что всё посчитано верно, и соответствует карте цели.
        - Окаб, 711му. Запросите у КП подтверждение работы по целям, - сказал Буянов, вырулив на исполнительный в паре с Марком.
        Приняв доклады от каждого, Гаврилович указал всем ждать подтверждения целей. И это было самое тяжёлое сейчас. Солнце уже вышло и стало припекать через прозрачный фонарь самолёта. Моментально комбинезон начал промокать насквозь.
        - 711й, цели подтвердились. Взлетайте, - дал команду руководитель полётами.
        Вот сейчас Марк довольный сидит, потирая руки от удовольствия. Радуется моей ошибке. Да только сомневаюсь я, что ошибся. Слишком уж цель, обозначенная этими координатами, напоминает мне нежилое здание. А именно по таким мы должны нанести удар. Кто там скрывается или квартируется, неизвестно. Раз Панджшер, значит, связанные с Масудом, а он враг.
        Первая пара резво оторвалась от земли и пошла в набор по спирали до установленной высоты над аэродромом.
        - Взлетаем, - спокойно сказал Мендель, будучи ведущим в нашей паре.
        Разбег, отрыв и вот уже и мы медленно уходим в правую сторону, набирая высоту, с каждым витком забираясь всё выше.
        Собирались в звено уже по маршруту. Сегодня это было не совсем просто. Мешала кучевая облачность, стоявшая на протяжении всего маршрута. Буянов нашёл небольшой разрыв между слоями, и мы спокойно шли в правом пеленге над ватой белых облаков.
        Через несколько минут в разрывах под собой можно было увидеть горные речушки, редкие зелёные полянки и высоты Панджшера.
        - Торос, 711му, - начал выходить на связь с авианаводчиком Буянов.
        - Ответил, 711й.
        Тот самый ПАНовец из ночного рейда - моего первого, по-настоящему, боевого вылета. Приятно слышать его голос и понимать, что парень остался жив после такой мясорубки. Получив от Тороса целеуказания, мы вышли на боевой курс.
        - 711й, работать, готовы «каруселью»? - запросил у Буянова передовой авианаводчик ПАН.
        - Торос, готовы.
        - Понял, 711й. Работа «каруселью», интервал 10 секунд, высота сброса 2000. Ориентир - восточный склон. Цель у подножья, большое здание.
        - Торос, понял. Группа работаем, я первый, далее пара 715го, - дал команду Гаврилович.
        - Вторым идёт 716й, - выразил недовольство в эфир Марк.
        Нашёл, когда свой гонор показывать. Надо над точностью думать, цель искать, а он только о себе.
        - За мной пара 715го. 716й замыкает.
        Через минуту начал работать наш «аттракцион». Принцип тут простой - заходим на бомбометание с одинаковым небольшим интервалом, нанося удар с круга.
        - Торос, 711й, готов к работе.
        - Понял вас. Разрешил работу.
        Я посмотрел влево и внизу увидел тот самый небольшой город. Вон и восточный склон, у которого большое здание. Как раз наша цель, но после атаки там даже фундамента не останется.
        - 711й, цель вижу, к сбросу готов, - доложил Буянов и получил разрешение. - Внимание группе… паашли!
        Буянов начал пикировать в развороте, выходя прямиком на здание. Паша Мендель выждал установленный интервал и начал пикировать следом.
        - 711й, о… й, - с помехами начал кричать в эфир Торос, но его просто невозможно было услышать в такой динамике.
        - Торос, 711й, сброс, сброс! - доложил Буянов, проходя над целью. - У меня отказ, ухожу на 3000.
        - Понял, вни…ие, от… а! - продолжал кричать что-то невнятное авианаводчик.
        Что-то не то происходило. Я начинал сомневаться, начинать пикировать или нет. Паша уже заходил на цель, включил оружие и был готов к сбросу, но и у него пошла проблема. Сошла одна бомба, но легла рядом и не взорвалась к тому же.
        Я начал слегка убирать обороты, рассчитал глазомерно, куда пикировать, и отклонил ручку влево и вниз, как вдруг…
        - Теперь я пойду. 716й готов работать, цель вижу, - залез в эфир Марк, и спикировал буквально мне на голову, проносясь в нескольких метрах над фонарём кабины.
        По-прежнему пытался что-то сказать Торос, но ужасные помехи мешали что-то расслышать. Я всё больше убеждался, что мы где-то ошибаемся.
        - 716й, отставить, отставить! - закричал в эфир Буянов, но Марк уже включил цепи питания оружием и начал в эфир прорываться ужасный писк, который обычно возвещает начало сброса.
        - Торос, 716й, сброс, - доложил Марк, выровняв свой самолёт.
        - Отставить! Запретил работу! Это школа! - прошил наушники истошный вопль авианаводчика.
        С его последними словами я наблюдал два взрыва в местах падения бомб с самолёта Марика. Здания уже не было видно.
        Глава 11
        Непросто после такого инцидента лететь на свой аэродром. Желание было сбросить с себя шлем, маску, дёрнуть за ручки и катапультироваться. Я себе пытался представить, что теперь будет с нами в Баграме. Устроят нам сейчас головомойку, товарищи особисты!
        Пока шли по обратному маршруту, ещё раз прокрутил в голове весь радиообмен и действия своих коллег. Комэска отчётливо кричал Марику отбой. Авианаводчик не сразу, но всё же пытался прорваться сквозь плотные переговоры и помехи. И сомнения у меня были в том, что не соответствует цель, заявленной в задаче.
        И зачем было вперёд меня лезть на цель. Порядок-то был обозначен Буяновым. Неужели настолько хотелось оказаться лучше меня, что Марк решил совершить столь опасный манёвр? Плюс проигнорировал прямой приказ комэски об отмене задачи.
        Марику повезёт, если не уедет отсюда. Про случаи, когда лётчики отрабатывали по мирным целям, мы слышали за это время не раз и не два. Как по мне, сложно потом с таким грузом снова взлетать и садиться. А уж заходить на цель совсем тяжко. Но всё со временем проходит… Правда, очень тяжело.
        Зарулил я сразу за Марком и стал открывать фонарь кабины. Как только откидная часть отошла от фюзеляжа, в лицо сразу же дунул горячий воздух. Только сейчас я заметил, насколько жарко техникам, идущим быстрыми шагами ко мне. И ведь это ещё не лето! Паша Мендель первым вылез из кабины и направился к Буянову. Тот не стал его слушать, а только сунул ему свой шлем.
        Я спускался по лестнице в тот момент, когда он проходил мимо меня.
        - За мной, Родин, - настолько громко сказал мне комэска, чтобы я смог услышать через шлем его голос.
        Чуть не упал я на бетонку, стараясь поторопиться за Иваном Гавриловичем. Шёл Буянов очень быстро к нашему Марику, который не вылезал из кабины.
        Барсов выглядел поникшим, переживающим и вообще на нём лица не было. Видимо, не такая уж у него мерзкая сущность, раз признаёт факт своей ошибки.
        Тем не менее я решил выдернуть его из кабины.
        - Отставить Родин, - отдёрнул меня Буянов, когда я уже сделал пару шагов к самолёту Марка. - Вы ещё поубивайте мне друг друга.
        - Не сидеть же ему там до завтра? - негодовал я.
        - Нет. Когда особисты приедут, вылезет, - сказал Гаврилович, протягивая мне папиросу «Казбека», от которой я отказался. - Когда курить начнёшь, Серёжа? Почти не выпиваешь, сигареты не употребляешь, как расслабляешься-то?
        - Спорт, книжки читаю, прогулки на свежем воздухе, - отбрехался я от Гавриловича.
        - Женщину тебе надо, а то совсем скуксишься, - сказал Буянов, осматривая стоянку. - Как ты понял, что цель не та?
        - Я же вам говорил, что координаты и снимки с воздуха не соответствуют. Конфигурация здания явно говорит о гражданском происхождении. Да и сомневаюсь, что моджахеды будут прятаться в самом заметном здании с воздуха. Хотя, если… - задумался я и сразу нашёл опровержение своим словам.
        - Чего замолчал? - спросил Буянов, смотря, как я задумчиво потираю подбородок.
        - Может, духи также и размышляли. Сделали себе в школе подобие штаба, чтобы мы их не накрыли в кишлаке за их дувалами, - предположил я, вспоминая о тактике британцев, когда они размещали военные объекты в жилых районах и учили этому оппозиционные силы в других странах.
        - Родин, нам с тобой надо сейчас думать, что писать в объяснительной, и как этого «лондонского денди» отмазывать, - сказал Иван Гаврилович. - Барсов, оторвал свою задницу от кресла и вылезай. Убивать не буду!
        Комэска слово сдержал и не применял телесных наказаний к Марку. А вот за нарушение его указаний по боевому построению, высказал сполна!
        - Я тебя в ассенизаторы отправлю! Такого дерьма там хлебнёшь, что сыт на всю жизнь будешь. Скажи спасибо, что так всё вышло и ты не сел на голову Родину.
        - Я понял… сейчас думать вообще не могу, командир, - смотрел по сторонам потерянный Марк. - Меня что теперь ждёт?
        К этому времени мы стояли нашей четвёркой в ожидании приезда УАЗика модели «таблетка», который должен был отвезти нас в штаб к Пупову. Представляю, как особист сейчас включился в работу.
        По приезду завели нас в отдельный класс, оставив одних. Буянов сидеть не стал, и пошёл выяснять информацию по этому делу. Мы же по-прежнему молчали, даже не пытаясь нарушить тишину. Марик тяжело дышал и нервно перебирал в руках маску.
        Не знаю почему, но решил я поддержать парня. Гонористый, зазнавшийся, но он свой. А своих у нас не бросают.
        - Марк, о чём думаешь? - спросил я.
        - А? - отозвался Барсов, не отрываясь от своего снаряжения.
        - Говорю, чего задумался?
        Паша Мендель в это время слегка задремал и не принимал участия в разговоре.
        - Ты понимаешь, что я взорвал детей? Они… они же ни в чём не виноваты. Сидели в школе, учили математику, литературу и тут… как представлю, что там…
        - Мы выполняли приказ…
        - Нам с тобой не приказывали бомбить детей, - бросил на меня печальный взгляд Марик.
        - Согласен. Не твоя ошибка в том, что кто-то просчитался, - сказал я и подошёл к нему ближе. - А вот за твой манёвр, надо бы тебя отмудохать.
        - Эт точно, - произнёс Марк, протянув мне руку. - Ты извини, Серый. Моя зависть чуть не сгубила обоих.
        Отвергать его руку я не стал и пожал её. Тут же в кабинет буквально влетел Пупов, а следом за ним вошёл и Буянов.
        - Так… кто… сбросил? Ты, Барсов? - спросил он, указывая на Марика.
        - Да, - кивнул он.
        Ну, сейчас скажут Марку, сколько было жертв. Возможно, дадут указания собирать вещи и отправляться в Союз, чтобы как можно быстрее вывести его из-под удара.
        Улыбаясь во весь рот, Пупов быстрым шагом подошёл к Марику и… приобняв, крепко пожал руку.
        - Молодец!
        Не самый лучший вариант для сарказма со стороны особиста. Однако улыбка Пупова была искренней.
        - В этой школе учеников не было с прошлого года. Её использовали моджахеды, как убежище. Даже табличку не меняли на входе, и здание поддерживали в должном виде, - сказал Пупов, пожав после руку мне и Паше.
        Пётр Петрович рассказал, что в этом большом отряде были самые подготовленные духи. Тренировались они в пакистанских лагерях под чутким надзором зарубежных специалистов.
        - Что-нибудь слышали про «чёрных аистов»? - теперь уже спросил Буянов, присевший на один из столов в первом ряду.
        - Кхм, - прокашлялся Пупов. - Аккуратнее Иван Гаврилович. Не всё можно знать всем, - настойчиво указал он комэске.
        Вот уж секрет! «Аисты» это некий спецназ моджахедов. Хорошо подготовленные и вооружённые. В основном занимались диверсионными операциями.
        - Походу, отработал Марк верно, - сказал Паша, похлопав ошарашенного Барсова по плечу.
        - Как говорится, следствие прекращено за отсутствием состава преступления, - улыбнулся я.
        Думаю, сегодня у Марика был самый удачный день в жизни. Может теперь и орден получит, как он и хотел.
        Как только Пупов ушёл, комэска отпустил и нас. Уже в модуле, Марк полностью отошёл от волнения и смог общаться в привычном тоне. Не забыл он и про меня.
        - Родин, как видишь, все твои подвиги до этого дня обнуляются. Можешь хоть сколько гонять пакистанцев, а вот спецназ завалить моджахедов, не получится, - продолжил хвалиться Барсов, рассказывая, как он героически пикировал на врага.
        Вообще, не удивлён! Похоже, наш белобрысый красавчик выдохнул. Понял Марик, что всё прошло и его пронесло. Теперь опять из Барсова говно полезло.
        Прошло несколько дней, а кроме как зашкаливающей самооценки Марика и ежедневных вылетов событий не происходило. Иногда мы разбавляли рутинные бомбардировки суточными дежурствами в дежурном звене и простыми полётами, чтобы продвигаться по программам Курса Боевой подготовки. Даже во время боевых действий продолжается подготовка лётчиков как практическая, так и теоретическая.
        Никто не отменял у нас и лекции по «очень важным темам» научного коммунизма. К чести наших замполитов, все эти занятия проходили в течение непродолжительного времени.
        Начинала подниматься жара. Каждый день происходили инциденты с разрушением пневматиков колёс под воздействием внешних условий. На открытом солнце находиться было уже тяжко - пот, буквально, заливал глаза. Замечал я и техников, который получали ожоги от одного только прикосновения к фюзеляжу.
        В модулях было более-менее комфортно, но не всегда кондиционер БК-1500 справлялся со своей задачей. Зато, воду охлаждал прекрасно. Утром, уезжая на аэродром, снимали верхнюю панель и укладывали туда воду. Охлаждалась она прекрасно в таком мини-холодильнике. И, естественно, в таких условиях возросла заболеваемость ангиной.
        На одной из постановок, мы были представлены половиной эскадрильи, а задач было нарезано невообразимо много. Даже Томин, сильно простудившийся пару дней назад, вынужден был взять на себя несколько вылетов.
        - Задачи всем ясны? - задал стандартный вопрос после постановки Томин. - Если всё понятно, передвигаемся… - сказал командир, но его прервал вошедший в кабинет начальник штаба.
        - Валерий Алексеевич, у нас проблема, - удручающе заявил подполковник, перебирая стопку бумаг. - С группой руководства полётами.
        - Стесняюсь спросить, а у них что? Несварение?
        - Командир, то же, что и у всех - у кого ангина, у кого голос охрип от холодной воды. Ну и, само собой, расстройство кишечника. В общем, в строю остался один руководитель полётами, который прибыл сегодня.
        Несколько минут прошли под знаком эмоций командира, а после начался процесс выработки решения проблемы. Суть в том, что управление воздушным движением осуществляет не только руководитель полётами, а целая группа, в которой каждый отвечает за свой сектор.
        Оставить одного руководителя, да ещё и незнакомого с аэродромом на вечное дежурство - не самая хорошая перспектива. Парень может наворотить дел.
        - Так, кто готов оказать помощь? - спросил командир, осматривая всех суровым взглядом.
        Естественно, никто! Моих товарищей пугала перспектива не спать целую ночь, подсказывая новому руководителю особенности управления в зоне Баграма.
        Прикинув все «за» и «за» я понял, что шансов отвертеться от ночи на командно-диспетчерском пункте у меня нет. Да и как же не повесить дополнительную нагрузку на единственного лейтенанта-лётчика на авиабазе.
        После ужина я поднялся в зал управления полётами, где царила нервозная атмосфера подготовки. Обложившись книгами, инструкциями, планами и остальной нужной литературой, на рабочем месте руководителя сидел мой сегодняшний коллега.
        - Привет! Капитан Видный Роман, - представился мне руководитель.
        Большая кудрявая шевелюра, добрые и наивные голубые глаза, а телосложение как у медвежонка. Ну, божий одуванчик просто!
        - Лейтенант Сергей Родин. Меня к тебе определили в помощь. Давай расскажу особенности и пойду, отдохну…
        - Подожди. Я вообще не соображаю, что тут происходит…
        И тут понеслось! Оказалось, что Роман никогда не имел отношения к истребителям, а был руководителем на каком-то отдалённом аэродроме, где прилетал вертолёт раз в пятилетку для сброса груза, не опускаясь ниже определённой высоты. А почему? Да чтобы люди не могли запрыгнуть и сбежать из той «райской атмосферы».
        - И кто ж тебя прислал такого, Романчик? - спросил я, наливая себе чай.
        - Предложили перевод, а в кадрах округа надавили и сюда отправили. На мои способности особо не смотрели.
        - Как я понял, в управлении воздушным движением ты не силён. И как ты собираешься здесь работать? - поинтересовался я, занимая удобную позицию на диване.
        - Ну… поможет кто-нибудь на первых порах…
        После небольшой лекции для ввода в курс дела, я показал ему, как отправлять экипажи по задачам, как контролировать их по индикаторам и куда сообщать об их взлёте и посадке.
        - Смотри внимательно, в этом районе безопасные высоты…
        - А ты зачем мне это говоришь? - удивился одуван.
        - Если ты всё знаешь, то могу не говорить.
        - Так ты же будешь управлять вместе со мной, разве не так? Я посмотрю, как ты это делаешь, а потом сам.
        Действительно, я же теперь по совместительству ещё и инструктор руководителя полётами. Стажировки провожу с новоприбывшими и допускаю их к руководству полётами.
        - Короче, Рома, я, если что здесь, - указал я на диван. - Буди, если будут проблемы.
        Возможность поспать была велика хотя бы потому, что погода ночью совершенно не располагала к полётам. Дождь и почти нулевая видимость, не позволяющая увидеть дальше стоянки самолётов. Даже вылетевшие от нас самолёты садились на запасном аэродроме в Кандагаре.
        Диспетчер по перелётам уверил нас, что ничего сегодня не предвидится. Вот я и задремал на диванчике. Как оказалось, зря.
        - Вас понял, занимайте на привод 1800, - услышал я сквозь сон.
        - Окаб, 815й, подо мной на 1800 уже есть! - кричал голос из динамиков.
        - Окаб, 313, я на 2400, потерял ведущего. Готов к снижению, - повысил голос следующий.
        - Окаб, 215й, что там у вас? Идём группой из четырёх единиц, все на 2400. Прошу снижение. Остатки маленькие!
        Лучше бы я не открывал глаза! Совершенно неопытный руководитель сумел-таки наворотить дел. Правда, сначала их наворотили планировщики таких перелётов.
        - Роман, какого лешего ты творишь? Откуда столько бортов? - спрашивал я, оценивая обстановку на индикаторе.
        Глава 12
        Роман, совершенно не понимает всю глубину задницы, в которую он попал. При одном только беглом взгляде на индикатор диспетчерского радиолокатора я насчитал больше десяти самолётов с различных направлений.
        С севера на индикаторе было огромное пятно, двигающееся в сторону нашего аэродрома. С северо-восточного направления, растянувшись в линию, следовала ещё одна группа, а с юга третья уже подошла в район круга полётов. Похоже, что там явно не десять самолётов.
        Ситуацию усугубил и мой «ночной коллега», который знал только фразы «заход по своим» и «разрешил посадку», а предварительным формированием потока самолётов он не занимался.
        - Ты чего творишь, Ромка? - рыкнул я на него. - Они у тебя все в одной точке сходятся.
        - Ну… они же знают, куда лететь. Друг друга слышат. Я же правильно думаю?
        Ты, балбес, это у меня спрашиваешь? Я знаю только, что у тебя мозгов как у тапка! Как ты вообще попал на такую ответственную должность!
        Пока я проводил оценку всей ситуации, мне дали огромный план перелётов. К нам в Баграм слетались три эскадрильи с разных аэродромов. Не могли другой день выбрать для такой сходки?
        - Окаб, 313й, дайте условия. Вы нами будете управлять?
        - Подождите, сейчас будем, - произнёс в эфир Романчик.
        - Ты чего творишь? - воскликнул я. - Они и так думают, что здесь бездари сидят, а ты ещё и подтверждаешь их слова.
        - Окаб, 215й, рубеж 30 километров от вашей точки. Дайте условия захода. Остатки маленькие. Высота у нас 2400, - настойчиво ждал решения по заходу на посадку от Романа командир другой группы.
        - 215й, аккуратнее! Мы 2100 над точкой уже, - вышел в эфир с предупреждением 313й.
        - Вы это кто? - переспросил 215й.
        Если Ромашка-одувашка будет молчать, то экипажи в воздухе начнут друг с другом сходиться на смежных эшелонах. Не ровён час, на одной высоте кто-нибудь да окажется.
        - Я… не… не знаю. Что делать? - спрашивал у меня капитан Видный.
        - Рома, ты чего молчишь? Ими нужно командовать, эшелонировать по высоте. Как минимум вытащи язык из самого глубокого места и начни руководить!
        Но мои эмоциональные слова не приводили в чувство одуванчика. Сейчас он сведёт на одной высоте несколько самолётов и будет кабздец. Сам начинаю нервничать, но это делу не поможет. Можно руки вверх поднять и уйти в сторону. Да только люди могут погибнуть, а после начнутся разбирательства. Потянет за собой Роман всё начальство и нашего Томина в первую очередь.
        - РП, ответь инженеру! Где экипажи? Как выставлять будем? - вышел по громкой связи старший инженер полётов.
        Именно этот человек отвечает за подготовку воздушных судов в период полётов, а также определяет места стоянок прилетающих экипажей.
        - Ну, вы… на стоянке где-нибудь поставьте, - сказал Роман, продолжая теребить свою шевелюру от волнения.
        - Вы скажете, где они? Куда мне подборщиков парашютов выставить?
        Работа руководителя полётами это не только в воздухе самолёты разводить в разные стороны, но ещё и наземными службами руководить. И, как это обычно бывает, когда трудная ситуация в воздухе, начинаются проблемы и на земле.
        - РП, ответь диспетчеру. Группа с Бокайды далеко? Командир спрашивает, на каком борту их старший, чтобы встретить, - интересовался по другой громкоговорящей связи диспетчер по перелётам.
        Не лучший момент, чтобы уточнять такую информацию.
        - РП, ответь метео. Доразведку уточните у кого-нибудь. Условия лучше стали или нет? - влез со своими проблемами синоптик.
        - РП, ответь АТО. Сейчас можно полосу пересечь в районе рулёжки номер 3… - растягивая слова, спрашивал дежурный по аэродромно-техническому обеспечению.
        - Внимание на аэродроме, всем молчать! - вырвал я у Романа тангенту, когда он уже собирался начинать отвечать на не самые важные вопросы. - Инженер, подборка, напротив 3й рулёжки. Стоянку сам определишь. Остальным, не отвлекать!
        После этих слов я убавил громкость на аппарате связи со службами обеспечения, и сосредоточился на индикаторе радиолокатора.
        Похоже, Серый, сейчас тебе должно пригодиться твоё первое образование офицера боевого управления. Вспоминай, чему тебя обучали в Белогорском училище в твоей прошлой жизни.
        - Роман, дай сюда соску, ручку и листок, - оттолкнул я с рабочего места своего горе-напарника. - На тебе контроль посадки и освобождение полосы.
        - А как… - стал он переспрашивать, но я не дал ему договорить.
        - Романушка, глазками смотри, самолётики считай и мне подсказывай.
        Индикатор продолжал наполняться метками от самолётов всё быстрее и быстрее. Напоминает тетрис, когда тебе нужно расставить всех, не сталкивая друг с другом. Вместо кубиков, только живые люди и самолёты.
        Глянув в окно, я заметил, что погода улучшилась. Значит, экипажам проще будет найти полосу.
        - 313й, Окабу!
        - Ответил, 313, - устало проговорил лётчик. - Группой на минутных интервалах, вышли на маяк, прошу снижение, топлива мало.
        - 313, далее заход с круга. Посадку парой рассчитывайте.
        - Принял.
        - 313й, ваша высота?
        - 1800. Подо мной пара 315й на 1500, выше 2100 идёт пара 311го.
        Выстроились этажеркой над аэродромом. Не могли интервал, что ли, между собой создать. Совсем не думают!
        - 315й вам снижение до 300 истинной, заход с ходу.
        - 315й, понял вас Окаб, занимаю.
        - 215й, Окабу, - запросил я вторую группу, которая уже подошла к кругу полётов.
        - Ответил, 215й.
        - Вся группа на 2400?
        - Точно так. Идём четвёрками на минутном интервале.
        В плане перелётов это были МиГ-23. Остатки у них всё равно больше, чем у МиГ-21х, так что можно завести подальше. Если сейчас им взять нужный курс, они пролетят чуть больше 40 километров. Тем самым дадут возможность зайти первой группе 313го.
        - 215й, курс обратнопосадочный, заход двумя на 180. Роспуск на втором рассчитывайте на дальности не ближе 20 км.
        - 215й понял.
        И началось так называемое формирование потока. Друг за другом, создавая интервал по высоте, мы с Романо заводили экипаж за экипажем, пару за парой.
        - Окаб, 311й, в облаках полосу не наблюдаю, - доложил на третьем развороте один из ведущих первой группы.
        Безопасная высота в том районе при полётах в облаках 550 метров. Если облачности нет, то можно и ниже. Перед ним экипажи видели полосу в районе третьего разворота и с 400 метров, а этот не видит.
        - Метео, живо мне нижний край облачности на заходе замерь, - дал я команду синоптику.
        Сейчас он должен по своему специальному аппарату замерить высоту облаков.
        - В район третьего 430 метров.
        Можно дать и 400, значит. В том районе пустыня и гор нет и опасности столкновения тоже. Конечно, я нарушаю очень важный документ, раз даю снижаться ниже безопасной высоты, но времени нет размышлять.
        - 311й, выполняйте третий разворот, занимайте 400.
        - Понял.
        Через несколько секунд я визуально увидел, что из-под облаков вывалилась пара МиГ-21.
        - 311й, вижу полосу.
        Вообще, получилась у нас «колбаса» на несколько десятков километров. Старший инженер полётов просто не успевал расставлять вновь прибывших. Да и сам Роман не поспевал за полётом моей мысли. Зато успевал с высокой периодичностью спрашивать у меня кто сел и куда его рулить. Помощник из него тоже не ахти.
        Когда уже должны были закончиться самолёты, а в Баграме места стоянок, к нам на связь вышла ещё одна группа.
        - Окаб, 501й, группой шесть единиц идём, друг под другом.
        Издеваются? Роман сейчас все волосы себе вырвет, а у меня в горле пересохло от руководства таким парадом.
        - 501й, группе роспуск… - скомандовал я и принялся распихивать каждый экипаж с разным курсом по касательной к предпосадочной прямой.
        - А так можно? - спросил Роман, тыкая пальцем в индикатор, где стали появляться шесть отдельных меток, подходящих к посадочному курсу под прямым углом.
        - Только осторожно, - сказал я и продолжил давать команды экипажам.
        Давно у меня так задница не потела, а крыша не ехала! Телефонные трубки лежали у меня рядом с аппаратами. В такие моменты тебе всегда хотят позвонить все и спросить какую-то чушь.
        Когда последний самолёт освобождал полосу, я смог откинуться на спинку стула и выдохнул. Наговорился я за эти минуты на половину новой жизни, а пропотел не меньше, чем в кабине.
        Пару минут я не решался встать со стула, чтобы не пропустить ещё прилёт очередной группы, но от диспетчера пришла информация об окончании этого звёздного залёта.
        - В принципе, Сергей, ничего сложного, - сказал Роман, отпив глоток чая из кружки.
        Ох, я сейчас бы ему сказал! Боюсь, может обидеться. С другой стороны, если дурачку не сказать, что он дурачок, он так в неведении и помрёт.
        - Роман, вот ты всегда такой «умный» или это просто мне так везёт? - спросил я недовольным тоном.
        - Ну, мама всегда говорила мне, что я очень умный и хороший.
        - Мда… мама твоя, видать, тебя не хотела расстраивать, - тихо сказал я, но Ромка меня не услышал.
        Дверь в зал управления скрипнула, и в помещение вошёл Томин, расстёгивая плащ-накидку.
        - Ну, как у вас дела, ребя? - спросил Валерий Алексеевич.
        - Справляюсь, товарищ командир. Ничего сложного, - ответил Роман.
        Ох, как я хотел его в этот момент пристрелить!
        - Родин, молодец! - пожал мне руку командир, и присел на диванчик. - Не мешал, надеюсь, управлять тебе, Роман?
        - Нет, товарищ командир. Мне не мешал, - ответил одуванчик.
        Согласен, что не для него я здесь потел и тратил свои драгоценные нервы. Но можно было и чуть меньше соврать о своих подвигах.
        - Родин, двигай в свой модуль. Я теперь спокоен за аэродром. Видный себя показал хорошим специалистом, - сказал Томин, пожимая руку Роману. - Тебе тоже спасибо за помощь.
        - Есть, товарищ командир, - сказал я и пошёл на выход.
        Интересно, когда настанет день и в способностях Романа разочаруются? Такие, как капитан Видный - поцелованные взасос удачей. Им всегда везёт.
        Стоянка самолётов сейчас похожа на какую-то ярмарку. Всё крутится, ездит, кричит и ругается. Техники торопят друг друга, чтобы быстрее подготовить машину к зачехлению. Водители сигналят шастающим людям по магистральной рулёжке, которые так и норовят броситься под колёса. Лётчики вспоминают события этого перелёта и обнимаются со своими знакомыми, которых они здесь повстречали.
        Попробовал я разглядеть в темноте хоть кого-нибудь знакомого, да только как тут поймёшь? Не думаю, что кто-нибудь из моих однокашников мог бы сюда прилететь.
        - Вася, мышь ты афганская, сколько раз я тебя учить буду, что обгонять ведущего нельзя. Можно получить за это по башке!
        - От кого, товарищ командир?
        - От меня! И это очень больно. Сам не пробовал, но рассказывали.
        Манеру и тон его голоса я не с кем не перепутаю. В нескольких метрах от меня проводил разбор полёта мой бывший училищный комэска Ребров.
        - Гелий Вольфрамович! - крикнул я.
        Даже ночью было видно, насколько Ребров скривился, услышав своё полное имя.
        - Это кто тут у нас? Афганский хребет твою дивизию! Родин, да ещё и живой! - воскликнул он, крепко пожал мне руку и обнял.
        Тем самым лётчиком, кого он воспитывал, был не кто иной, как один из самых любимых его учеников Вася Басолбасов.
        - Вася! Рад видеть! Как сам? - крепко обнял я однокашника.
        Встреча со старыми знакомыми, особенно с Ребровым, была очень приятной. Вольфрамович рассказал, что отправили его в полк, в котором на момент его приезда не было и десяти самолётов. Их передали куда-то в полки ТуркВО. Сам же Вольфрамович был переведён в этот самый полк на должность заместителя командира эскадрильи.
        - Дали мне время на изучение нового самолёта МиГ-23го и начал я летать. Потом, как сыпанули нам двадцать штук! Лётчиков нет ни шиша, зато машин настругали как Буратин.
        Скучал я по эмоциональным речам Вольфрамовича. Приятно послушать о его новых жизненных коллизиях.
        - Я, значит, зам комэски. А командира эскадрильи нет. Этот желторотый гадёныш болеет постоянно. От Афгана закосить решил, поскольку мы на очереди в следующем году стоим, - продолжил Ребров. - Вот я и вечно за него отдуваюсь. Прислали под Новый год нам вот это с именем Вася Басолбасов, - сокрушался Ребров, выкуривая уже вторую сигарету «Союз-Аполлона». - И это Васятка у меня ещё красавчик! Штатный ведомый!
        - Командир, ну, как видите, не всё так плохо. Мы уже и на третий класс наработали, только ещё присвоить надо… - начал успокаивать его Вася.
        - С такими перелётами, мы с тобой Вася только на геморрой наработаем. Ладно, Родин. Пойду других Ниф-Нуфов проверю.
        С Васей решил состыковаться завтра, когда освобожусь после вылетов. Приятно всё-таки встретить своих Белогорских друзей, ещё и в Афгане.
        Небо вновь стало становиться звёздным, ветерок стихал, а в воздухе стоял запах прошедшего дождя. Медленно и с хорошим настроением, я направился к дежурной санитарке, чтобы та отвезла меня к воротам нашего жилгородка.
        - Едем? - спросил меня зевающий водитель.
        - Да. Можешь не спешить.
        - А вам завтра не надо летать? Смотрите, сколько техники нагнали. К чему бы это, - сказал водитель и дал по газам.
        Услышав эту фразу, я сразу задумался. Вот балбес, ты Серый! Думаешь о погоде, на звёзды смотришь, а ведь не заметил самого главного - концентрации большого количества авиации у тебя на базе. Это явно не для пикника или празднования Дня Победы.
        Видимо, наш налёт на школу, приезд конторских и сегодняшние ночные перелёты - звенья одной цепи. Руководство замыслило проведение большой операции.
        И только эта мысль промелькнула у меня, как на полосу, которую очень хорошо видно с нашей дороги, заходил Ил-76. Через пару мину ещё один. Когда мы подъезжали к КПП медсанбата, отделявшего территорию лечебного учреждения от афганских поселений, я услышал посадку ещё одного. А потом и ещё.
        Слишком много бортов для того, чтобы перевезти имущество прилетевших групп. Прибыло и подкрепление в виде десантников и мотострелков.
        - Назад! Стрелять буду! - раздавались крики за КПП.
        - Останови, - дал я указание бойцу.
        Выйдя из УАЗика, я заметил небольшую стычку на КПП. Несколько афганских дехкан, что означает крестьяне, пытались что-то объяснить солдатам. Как я понял, ни слова на дари наши бойцы не понимали. Подойдя к старшему, я тихо представился ему и начал спрашивать.
        - Сержант, что здесь происходит? - спросил я у старшего на КПП парня, одетого в потрёпанный бронник с автоматом за спиной.
        - Не понимаю я их. Кричат, орут, пройти хотят. Усиление вызвал, сейчас будем разгонять.
        - Дай я попробую, - сказал я и подошёл к самому активному среди них. - Что вам нужно? - спрашиваю, медленно растягивая слова на их языке.
        Возможно, тот скудный запас дари, что я успел выучить здесь, мне может помочь. По словам этого дехканина, в его деревню пришли моджахеды и сожгли несколько домов. Досталось и его дому.
        - Жена пострадала, - разобрал я последние слова этого афганца перед тем, как он повёл меня к нескольким ишакам. На них неподвижно лежало тело женщины, закутанной в тёмные обгоревшие одеяния. Как мне казалось, жизнь полностью из неё ушла, но её грудь слегка поднималась. Как и большой живот слегка округлой формы.
        - Беременна, - разобрал я его.
        Конечно, других мыслей и не было в этот момент. Одежды на афганце было немного, а спрятать оружие в одеяниях женщины почти невозможно.
        - Бери на руки и пошли, - сказал я. - Сержант, я его сопровождать буду, остальные стоят тут.
        - Не-а, лейтенант, так дело не пойдёт, - начал останавливать меня боец, хватаясь за автомат.
        - Убери руки и посмотри на этого человека, - указал я на дехканина за спиной. - Его жена беременна и может умереть. Возьмёшь на себя такой грех? Сможешь спокойно спать? И где гарантия, что он потом не придёт к нам мстить, зная, что мы могли ему помочь.
        Глава 14
        Не знаю, правильно ли я поступаю, сопровождая этого афганца с беременной женой на руках, которая истекает кровью. Ведь если наши врачи не помогут, где гарантия, что мы не наживём себе очередного врага в лице этого дехканина.
        В Баграме часто помогают местным жителям. По средам так и вовсе проводят приём больных в поликлинике, и народу всегда очень много. Голодный и напуганный - вот простой народ Афганистана, который не хочет войны, а желает жить в мире.
        За всю историю этой страны никому так и не удалось покорить этот народ. И, тем не менее, страна гор и пустынь так и остаётся, в большей части, на уровне прошлого века по развитию.
        - Офицер! Афсар! - звал меня афганец, когда мы подошли к входу в санитарный приёмник.
        - Что случилось? - повернулся я к нему, остановившись перед ступеньками.
        - Абдулла. Я Абдулла, - представился он.
        Нашёл время знакомиться!
        - Сергей Родин, очень приятно. Идём, а то она умрёт, - сказал я, но он снова остановил меня. Из дальнейших его фраз, я понял, что не так всё просто будет с помощью девушке. Особенностей очень много, поскольку пациентка - мусульманка. Как будто я этого не знал!
        - Разберёмся внутри. Пошли быстрее, - сказал я и потянул за собой Абдуллу.
        В приёмном покое хватались за голову, что им делать и куда нести пострадавшую.
        - Я… я не знаю. Комбата нет. Он с группой выдвинулся в горы. Там на месте проводит операции, - нервничала постовая медсестра, пытаясь связаться по телефону с кем-нибудь из врачей.
        - Харам! Харам! - кричал Абдулла. - Женщина должна быть.
        Намекал, видимо, афганец, что лечение и операцию должна проводить женщина. Не должен другой мужчина видеть прелестей его жены.
        - Да у нас и нет женщин-хирургов, а гинекологов тем более, - пыталась объяснить медсестра. - Есть один, но я ему не доверила бы и родинку с задницы вырезать.
        - Зовите его. Другого всё равно нет
        Через пару минут сбежались и несколько врачей, среди которых была и Ольга. Абдулла не давал врачам-мужчинам даже близко подойти к его жене. А горе-хирург, специалист по родинкам, паниковал больше самого Абдуллы.
        - Серёжа, что делать? - спросила Ольга, нервно прикусывая губу. - Наш Марат Геннадьевич только в теории силён, - сказала она, указывая на пухлого врача, двигающегося по стеночке к выходу.
        - Берись ты оперировать, - сказал я, дёрнув к себе хирурга. - Он не успокоится.
        - Как ты себе это представляешь? - удивилась Оля.
        - Я вот тоже не представляю, - поддакнул ей коллега.
        Мысль, конечно, Серый у тебя завиральная! А других и не бывает в таких случаях. Абдулла не даст оперировать мужику, но хотя бы подсказывать должен позволить.
        Озвучив свою идею, я сразу понял, что не нашла она понимания у собравшихся. Не знаю, от моего предложения Ольга решила уйти обратно в ординаторскую, или из-за накалившейся атмосферы в коридоре. Но сейчас не тот случай, чтобы сбегать от меня.
        - Стоять, старший лейтенант Вещевая, - сказал я, когда Ольга уже сделала несколько шагов от меня. - А где же ваша хваленая клятва Гиппократа.
        - В ней сказано «не навреди», а я могу именно это и сделать.
        - Оля, - сказал я и подошёл к ней поближе. - Вот именно сейчас и покажи, что ты баба с яйцами и готова выполнить задачу, а не только можешь буквоедством заниматься и за насморк от полётов отстранять.
        Зацепили, видимо, мои слова Вещевую! Ну не мог после такого я не выхватить пару пощёчин от Оленьки. Так и вышло.
        - С яйцами, значит? Буквоедство? Со мной пошли. Будешь своего афганца стеречь, - злобно сказала Ольга и пошла к врачам. - Готовьте девушку!
        Переместились мы быстро в операционный тройник. Все чего-то несли, обрабатывали, давали какие-то указания на языке медиков. Наверное, они также себя чувствуют, если слышат разговор двух лётчиков, обсуждающих аэродинамику.
        Абдулла всё это время не выпускал свою жену из рук. Её кстати звали Джамиля. Постоянно рядом с ней стояла медсестра, прощупывала пульс и пыталась как-то обработать раны.
        - Воды отошли, Оль. Как мы кесарево сечение будем принимать? - спросил Марат Геннадьевич, который здесь был полезным чуть больше меня.
        - Не принимать, а делать! - сказала она и затянула в операционную врача и Абдуллу.
        Дверь передо мной закрылась, но уходить я не собирался. Как привел я этого афганца, так и уведу после всего.
        Не успел я присесть на скамейку в тесном коридоре модуля, как перед моим лицом показалась кружка чая. Запах только был явно не «Грузинского», а очень ароматной мяты.
        - Выпей, милок, - протянула мне чашку милая брюнетка Тамара, чей халат был слегка расстёгнут в зоне декольте.
        - Спасибо, Тома, - сказал я, принимая от неё чай. - Что за зелье?
        - Ой-ой! Вам летунам не угодить. То девушки вам не такие, то чай теперь с мятой не чай, - зашлась в расстройствах Тамара.
        - Да я же шучу, - успокоил я девушку, отпив глоток горячего напитка. - А девушки причём здесь?
        - Хм, а то ты не понимаешь!
        Я сделал небольшую паузу, чтобы осмотреть стоящий передо мной объект женского пола. Тома хороша собой, но только не то всё это. Конечно, и грудь выглядит аппетитно, и ножки стройные, и родинка на лице органично смотрится. И всё равно не то!
        - Тамара, ты очень даже ничего. Да только не получится у нас с тобой.
        Красотка тут же зашлась в диком хохоте! Она истерит или троллит меня таким образом?
        - Серьёзно? Очень даже ничего? Мне обычно другие говорят комплименты, - сказала она, взъерошив мне волосы. - Красивый ты, Серёжка, да только муж мне нужен, а не на одну ночку, а ты молодой и голодный ещё. А вот кого ты не замечаешь, так это Оленьку нашу.
        - Чего это не замечаю? Постоянно на неё внимание обращаю.
        - Ага. Она уже намекнуть не знает как тебе, что нравишься ты ей. Девчонка стесняется тебя.
        Офигеть, как стесняется! Влепила мне двоечку и даже глазом не повела.
        - Не заметил я стеснений. Лупит так, что щека до сих пор горит.
        - Защитная реакция. Ты для неё, как вирус. Поражаешь Оленьку, а у неё иммунитет к мужикам. Она не подпускает никого. А твои флюиды, запахи, волны - да как угодно назови - её поражают в самое сердце.
        - Ты хочешь сказать, что влюбилась в меня Вещевая?
        - Ой, - испугано приложила Тамара ладонь ко рту. - Вслух сказала? Бывает у меня такое. Как будто ты сам не видишь?
        Вижу и даже чувствую, как она проявляет свою любовь - то от полётов отстранит за сопли, то анализы заставит идти сдавать не с того не с сего.
        - Это как объяснишь? - перечислил я Томе факты излишней заботы о моём здоровье.
        - Тем же самым, что я тебе пытаюсь объяснить. Да девчонка просто млеет при виде тебя! Она чуть сознание не потеряла, когда ей рассказали про твой укороченный взлёт.
        - Не неси ерунды, - отмахнулся я.
        - А когда к вам в штаб приехали ребята серьёзные? Думаешь, это она заблудилась и не специально к твоему модулю пошла? Переживает девка за тебя, - кивала Тамара, пока я маленькими порциями пил чай. - Но я тебе не говорила.
        Конечно, я нем как рыба! Сам сейчас немного удивлён, что Вещевая не просто так проявляет ко мне заботу. Но кого я обманываю? Видно это было очень хорошо. Теперь её поведение вполне объяснимо.
        Не успел я допить чай, как из дверей операционной, буквально, вылетел тот самый Марат Геннадьевич.
        - Я не знаю, что с ним делать. Он сейчас дождётся, что его супруга умрёт.
        Чай придётся мне допить позже. Знаю, что в операционную мне входить нельзя, но физическая помощь может понадобиться. Тем более, как я успел заметить, что-то сказать и понять на местном языке могу только я из присутствующих.
        На операционном столе лежала та самая Джамиля, но никто так и не снял с неё одежды. Что там показывал монитор сердечной деятельности разобрать сложно, но девушка жива.
        В помещении стоял крик Абдуллы, который вовсю протестовал, не подпуская никого из врачей к своей жене. Ольга, которой по обычаям ислама можно было прикасаться к ней и проводить операцию, пыталась на русском языке успокоить афганца.
        - Абдулла, я ей помогу. Она умрёт, если я этого не сделаю.
        Дехканин продолжал отгонять Марата Геннадьевича и Ольгу. Хорошо, что он ещё скальпель не выхватил. Хотя… ему запрещено это делать.
        - Замин! Замин! - кричал Абдулла, но при виде меня слегка успокоился. - Афсар! Они замин, - тыкал он во врачей.
        - Что он говорит? - недоумевал пухлый хирург.
        - Замин это тот человек, который убил или нанёс увечья родственникам. Вы уже начали что-то делать? - спросил я.
        - Я хотела отстричь ей волосы. Они мешают… - начала рассказывать Ольга и сделала шаг к операционному столу. - Это нужно сделать, - пыталась она объяснить Абдулле, но тот не подпускал Вещевую.
        - Сергей, давай его скрутим, пока он кого-нибудь не убил, - сказал за моей спиной хирург.
        - Он не убьёт вас. Ему не позволительно это делать, - сказал я и заглянул за спину Абдулле.
        - С чего такая уверенность? - съехидничал Марат Геннадьевич.
        - Вы - врачи. Согласно их священному писанию, первые методы лечения были ниспосланы через откровения пророкам. Так, что медицина - божественная наука. Но вам нельзя ошибиться. Если в результате вашей ошибки Джамиля умрёт, то вы будете заминами и ответите перед Всевышним.
        - Это ещё почему? - спросил хирург.
        - Вы не гинекологи и лечите не по своей специальности, не зная своего дела, а значит, подвергаете себя опасности стать заминами. Со всеми вытекающими.
        - Сергей, у неё обгорело лицо, - сказала Оля, но это можно было предположить, поскольку волосы слегка опалены, а паранджа вся в прожжённых дырках. - Мне нужно остричь ей волосы, чтобы обработать лицо.
        - Стричь женщину нельзя. Таков закон, - объяснил я.
        Ольга вышла за дверь и позвала в операционную Тамару. Когда красотка-брюнетка вошла, Вещевая сказал ей готовиться к операции. Со слов Тамары, она пару месяцев работала в роддоме и знает, как обрабатывать пуповину новорождённым детям.
        - Абдулла, если я этого не сделаю, она умрёт. Поэтому, отошёл и не мешай мне! И руки вымойте оба! - воскликнула Ольга, посмотрев на меня и афганца настоящим звериным взглядом. - Прошу, Марат Геннадьевич. Вы ассистируете и говорите мне что делать.
        Я медленно подошёл к Абдулле. Взяв за плечо, отвёл его от операционного стола и посадил недалеко от ширмы, чтобы он мог наблюдать за происходящим.
        Сам же я сел рядом с ним, но спрятался за ширмой, чтобы не видеть происходящего. Хирургу он, всё же, позволил работать, но не прикасаться к его супруге.
        Шли минуты, а врачи продолжали колдовать над Джамилёй. Из их разговоров было ясно, что на лице огромный ожог и его нужно обработать. Плюс какие-то ранения и ещё ребёнок, которого срочно нужно извлекать из тела матери.
        Третий час был на исходе. Хоть мне и лететь завтра, но бросать дело на самотёк нельзя. Пока Абдулла спокоен и доверяет мне, нужно быть здесь. Опасность для Ольги, Тамары и Марата ещё существует.
        - Вы собираетесь уйти из Афганистана, афсар? - тихо спросил у меня Абдулла.
        В его серых глазах читалось, что он боялся задавать этот вопрос.
        - Никто отсюда не уйдёт. Мы останемся надолго, - ответил я.
        - Уйдёте, и тогда придут бандиты. Афганцы, как и мы, верящие, что защищают ислам, но это не так, - сказал Абдулла, отклонившись чуть назад на стуле.
        - Это придумали на Западе, а Советский Союз с вами, с простым народом, - сказал я.
        - У нас не все ещё поняли, что шурави это не «неверные». Шурави друзья Афганистану, - произнёс Абдулла и слегка приподнялся со стула.
        И после этих слов в операционной раздался крик младенца. Звонкий и такой долгожданный.
        Из-за ширмы вышла Тамара с ребенком на руках и позволила афганцу взять младенца на руки.
        - Ваша жена будет жить. Ребёнок здоров, - сказала Тома.
        - Ташакор, шурави докторе! Ташакор! - поблагодарил Абдулла и взял у неё из рук ребёнка.
        Когда всё закончилось, Оля не стала задерживаться на месте, а тут же вышла из операционной. Так как опасность уже миновала.
        Брюнетка кивнула в сторону выхода, намекая, чтобы я бежал за Ольгой. Засиживаться я не стал и последовал совету медсестры.
        Нашёл я Олю в ординаторской, сидящей на полу около окна с открытым пузырьком. Не трудно догадаться, что в нём явно не физраствор.
        - Это не помогает, Оль, - намекнул я, что алкоголь не сможет расслабить человека полностью после такого напряжения.
        - Знаю, - сказала Оля, посмотрев на меня заплаканными глазами. - Есть другие предложения?
        - Хм. Ты же любишь тепло и ласку? - спросил я, подошёл к ней и сел рядом.
        - Кто ж не любит. Даже животные без этого не могут обходиться, - сказала Ольга, поставив пузырёк на подоконник. - Только где бы найти того, кто не зациклен на своей… штукенции, которую надо вставлять, быстро вынимать и убегать. Разве я не права?
        - Неа! - сказал я. - Слишком много слов, товарищ Вещевая.
        После этих слов я взял и поцеловал её без разрешения.
        Оля стала самой нежностью. Я продолжал чувствовать каждый её поцелуй и сладковатый аромат духов, который не исчез после операционной. Ещё немного и я завою громче койота из мультика.
        - Хотел спросить… - не то простонал, не то прохрипел я.
        - Тише, дурак, - едва слышно прошептала она. - Не нарушай композиции, - сказала Оля.
        Глава 15
        Композиция становилась всё прекраснее! Смотреть на происходящее чудо, желания не было. Я просто держал в своих руках нежное создание, которое, наконец-то, доверилось мне.
        При каждом моём прикосновении она вздрагивала и прижималась сильнее. С затаённым интересом мы вместе ожидали, куда эта внезапная, и такая долгожданная, страсть, приведёт нас. Ну, я, естественно, знал! Да и Ольга - неглупая девушка. Всё теперь зависело, насколько меня хватит сдерживать себя от желания снять белый халат с белокурой красотки.
        - Если… так и дальше пойдёт, - прошептал я ей на ухо, расстёгивая свой комбинезон, - боюсь, я не сдержусь.
        Она робко прикоснулась к моей груди, и слегка прикусила моё ухо. Что-то совсем неожиданное от доктора Вещевой. И как же приятно ощущать горячее дыхание! Тепло, исходящее от её тела, с каждой секундой превращалось в жар. И единственной преградой, чтобы не обжечься сейчас является наша одежда.
        Кто из нас хотел этого больше всего, нужно ещё определиться. Не сдерживая себя, прижал Олю к стене рядом с медицинским шкафчиком. Пошевелиться ей было сложно, под таким-то напором.
        - Серёжа… а дверь не закрыта, - сказала Оля, тяжело дыша.
        - Закрыта, закрыта, - стянул я с её плеч халат.
        Ох, и давно же я не ощущал аппетитных женских форм в своих руках. Ладонями я нежно касался её упругой груди, которую вмиг освободил от нижнего белья.
        Оля потянулась руками к моей ширинке.
        - Неа… я первый, - сказал я, и медленно стал спускаться от её шеи к груди.
        То ли от наслаждения, которое я доставлял ей своими прикосновениями между её ног, то ли от смущения, она опустила свои глаза, прикрывая их пушистыми ресничками.
        Несмотря на свою робость, Оля умудрилась положить руку на стратегически важный объект поверх моих штанов и сжать его. Невольно из моих уст вырвался стон наслаждения. Умеет раззадорить товарищ Вещевая.
        - Это… ты… так… Ну, я тебе сейчас, - прошептал я, буквально отбросив её руку в сторону и снова припав губами к груди.
        Дыхание Ольги учащается. И как же это приятно! Вот уже я стянул с себя штаны до колен. Вид обнажённой груди поднимает мне не только настроение. Мне кажется, что с каждым прикосновением целостность моих трусов падает.
        Проникаю рукой под ткань её белья ниже пояса и вовсю хозяйничаю. От ласк и удовольствия, мой личный начмед откидывает голову назад, прикусывает нижнюю губу и довольно щурится.
        Не вовремя скрипнула входная дверь.
        - Хозяйка! Разрешите… опа ничего себе! - пробасил Ребров.
        Вольфрамыч, ну ты вот чего здесь забыл в такой поздний час?
        - Ой! - начала Оля быстро натягивать на себя халат, который ещё не полностью упал на пол. - Вы к кому, товарищ…
        - Да, я, похоже, дверью ошибся, - сказал Ребров, смотря на всё это действо ошарашенными глазами.
        - Так… ну… лейтенант Родин… у вас всё в порядке. Лёгкие пустые… ой, чистые, - рванула к столу Ольга, делая вид, что записывает меня в тетрадь учёта обращений за медицинской помощью.
        - Спасибо Ольга Онуфриевна. Наверное, мне идти надо, - натягивая штаны, сообщил я.
        - Не стоит, Родин! - воскликнул Ребров. - Лучше пойду я…
        - Нет! - хором крикнули мы с Ольгой.
        Быстро привёл себя в должный вид и пошёл к двери. У самого выхода Вольфрамович подмигнул мне и показал поднятый большой вверх палец.
        - Да я смотрю, ты время зря не теряешь, Родин, - тихо шепнул мне напоследок Ребров.
        Уснуть после такого было очень непросто. Войдя в модуль, я застал обыкновенную картину в нашей комнате.
        - О, Серый! Чего там на аэродроме? - спросил замполит Гусько, проводящий очередной поединок в нарды с Бажаняном.
        - Да что там, может, быть? Посидел, чай попил, пару самолётов встретил, - сказал Бажанян. - Ты отдыхай, Родин. Завтра лететь.
        Отдохнёшь тут! В прошлой жизни я жил гораздо спокойнее. И с женщинами, как с Оленькой, у меня таких обломов не было.
        Ну вот, вспомнил эту чувственную девушку, и снова захотелось… приключений ниже пояса!
        А вот мои соседи в это время обсуждали интересный вопрос.
        - Видал, сколько нагнали народу? Чего там, в штабе-то говорят? - тихо спросил Бажанян у Гусько.
        - Говорят, что скоро прилетят сюда дяди большие. Готовимся к чему-то. Пехоты много. Да и помнишь, комитетчики были? Бородатый там у них молодой такой?
        - Помню. Серьёзные ребята. Куда думаешь, полетим? - спросил Тигран Араратович, глотнув чая из кружки.
        - Не знаю. Только вот у меня желания нет особого. Бывает у тебя такое, что не хочешь лететь? По земле походить надо, а тебя в небо тянут. Вот что делать?
        Странно как-то говорит Гусько. Предчувствие у него, что ли, какое?
        Утром в столовой я наткнулся на невероятный наплыв народа. Само здание напоминало небольшой ангар с округлой крышей, внутри оббитый деревом и разделённый на две части - «полубочки». Раньше мы помещались с вертолётчиками на одной половине зала. Другую занимал технический состав.
        Теперь же вся столовая, если судить по форме присутствующих и сервировке столов, была для лётного состава. Гостей было очень много.
        За одним из столов в одиночестве сидел Вася Басолбасов, к которому я и подсел. Пока мы общались, рядом появилась официантка.
        - Серёжка, а это новенький мальчик или с гостями прилетел? - подошла к нам миловидная дама с белым колпаком на голове и в туфлях.
        Варвара Матвеевна в Афганистане уже давно и уже вполне может считаться ветераном этой войны.
        - Гость.
        - Гостям мы рады, - сказала она, и повернулась к своей более молодой коллеге Матвеевна. - Клава, ты как яйца раскладываешь?
        - Варвара Матвеевна, как положено, - отвечала ей Клава, нервно раскладывающая яйца по столам.
        - А ну-ка, в чём разница между самолётчиками и вертолётчиками?
        Молодая официантка потупила взгляд и совсем растерялась. А вот лётчики за столом, видимо, решили помочь девушке.
        - Клава, вертолётчик, это тот же лётчик, но без шоколада и с одним яйцом, - сказал один из них.
        Пока Варвара Матвеевна что-то объясняла другим сотрудницам, к нам подсел Гелий Вольфрамович.
        - Приятного аппетита, - сказал он и наклонился ближе ко мне. - Родин, извиняться не буду. Представляю, что ты со мной хочешь сотворить за ночной облом.
        - Товарищ подполковник, вот зачем вы напоминаете? Я уже и забывать стал.
        Хотя забудешь такое! Буквально снял меня с девушки!
        - Пожалуйста, молодой человек! - улыбнулась женщина.
        - Спасибо, - ответил Вольфрамович, но только потом осознал, что на него как-то странно смотрит Варвара Матвеевна.
        Ребров чуть не поперхнулся. Обычно к нему липли косяки его подчинённых, а тут мужиком заинтересовалась женщина в самом соку! Покружилась вокруг нас, одарила всех комплиментом, а Вольфрамовичу даже принесла свеженькую булочку с повидлом. Дефицит в этих местах! Всем своим игривым взглядом она показывала свою заинтересованность в Реброве.
        - А вы к нам надолго? - спросила она у Реброва, но тот помотал головой. - Сегодня вообще много новеньких, да Сергей?
        - Да, Варвара Матвеевна. А вы, судя по всему, скоро домой? - спросил я.
        - Вот-вот. Говорят после того, как прилетят сюда генералы и какие-то руководители, и нас отправят. Я уже и туфли решила обуть.
        Матвеевна объяснила это тем, что за время работы в Афгане, она совершенно отвыкла носить обувь на каблуке. Всё время в тапках и сапогах. Нужно обратно привыкать.
        - Так, а вас, как зовут, товарищ…
        Ребров, который был порядочным семьянином, явно не признавал такие мимолётные отношения. Назвать их можно фронтовым романом или военно-полевыми отношениями. Но это был Ребров, человек глыба. Вот он и решил ответить во всей своей красе.
        - Женщина, я безнадёжно женат на своей работе и слишком сильно люблю мать моих детей. Не могли бы вы… ну… поискать в другом месте себе того, кого вы себе ищете? - тяжело выговорил Ребров.
        Своих подчинённых ему проще уничтожать своими едкими фразами, а тут женщина. Просто так не обидишь. А Варвара Матвеевна была не из робкого десятка, между прочим.
        - Ох, и люблю же я таких! Мужчина моей мечты! - потрепала она за щеку подполковника.
        - Да что это за х…? - попытался воскликнуть Ребров, но женщина приложила палец к его губам.
        - Побереги себя для вечера. Ужин заканчивается в 19.00. Жду!
        Попал, похоже, Ребров в сети официантки!
        Перед своим вылетом я долго изучал карту и маршрут. В составе ВВС 40й армии было достаточно самолётов разведывательных модификаций. Однако нам нередко поручали их работу. Сегодня именно такой день. Вылет у меня в паре с Буяновым. Задач нарезали уйму.
        - Ты маршрут изучил? - спросил у меня комэска, когда мы осматривали вместе с ним борта. - Там есть пару участков, не очень хороших.
        - Согласен. В районе Панджшера нужно пройти низко и найти деревню, - показал я на снимке с фотоконтрольного прибора небольшое поселение.
        - Всё верно ты понял. А теперь, слушай уточнение, - сказал Буянов и подошёл ко мне. - Мы идём сейчас на прикрытие самолётов.
        - То есть? Разведку не надо делать?
        - Официально, мы выполняем разведку, но на деле прикрываем кое-кого.
        Я закрепил наколенный планшет и принялся надевать шлемофон.
        - Прикрывать так, прикрывать. Что в этом такого секретного? - спросил я, не понимая уникальности сложившейся ситуации.
        - Сейчас к нам наши объекты охраны подойдут.
        Через минуту рядом с нами стояли двое солидных мужиков в светлых комбинезонах. В руках у них более новые шлемы ЗШ-5, а сами они похожи больше на учёных. Куда они собрались?
        - Хотели бы с вами обсудить, как будете нас прикрывать? - спросил один из них, раскрывая планшет.
        - У нас есть карта разведки, - сказал я, однако новый коллега лишь слегка улыбнулся.
        - Смотри, малец, - раскрыл он передо мной планшет. - Вот две цели. Находятся они вблизи города Фаракум, провинция Кунар.
        - Идём с вами вдоль ущелья. Мы снизу, вы сверху естественно. Вот точка сброса, - указал второй на карту.
        - Это сложное место, - сказал я, найдя на своей карте местоположение целей.
        - Нам зайти, сбросить, и все свободны.
        Легко сказать! Там рельеф реально крутой, горы так и норовят сомкнуться и захлопнуть тебя. Делать всё равно нечего, когда есть у тебя приказ.
        Стоять на исполнительном при такой жаре просто нереально. Фонарь представляет собой подобие лупы, и солнечные лучи через подобное стекло прогревают тебя похлеще, чем в бане. Комбинезон практически весь потемнел от пота, пока мы дождались наших товарищей. Да и на каких самолётах?
        - 401й, 412му, - запросил я у Буянова. - Это то, что я думаю? - намекнул я ему на новейший самолёт для этого времени.
        - Да. Мы прикрываем именно этих ребят.
        С другой рулёжки выруливали новые Су-25 с очень серьёзным вооружением - по 4 штуки ОДАБ-500П и паре дымовых авиационных бомб того же калибра. У одного также висят и блоки с С-5. Похоже, что с такой арсенал предназначен для чего-то крупного.
        - 401й, 907му, - запросил нас ведущий пары Су-25х.
        - Ответил, 907й.
        - Мы готовы, идём после вас, - спокойно сказал в эфир 907й.
        Чувствуется, что эти ребята не первый раз здесь летают и вообще опыта им не занимать. Тогда почему мы их раньше не видели?
        Произвели взлёт с Буяновым, как и положено в паре. Пошли в набор над точкой до установленной нам высоты от руководителя полётами.
        - 907й, 401му. Проходим точку, скорость 600. Выполняем вираж до вашей команды.
        - 401й, понял. Курс 315°, скорость 500 по прибору, высота 3200, - ответил нам ведущий штурмовиков.
        - 412й, выводим. Скорость 550, пристраиваемся сверху, - скомандовал Буянов, и мы пошли догонять от аэродрома наших подшефных.
        - Понял, 401й.
        Вот теперь мне замысел понятен! Встать над «грачами», как позже будут называть Су-25е, и сопроводить их в район работы.
        Через минуту полёта визуально обнаружили наших товарищей.
        - 907й, я 401й, подходим к вам, заняли 3500.
        - Понял вас. Скорость по прибору 500.
        И началось стойкое молчание. Видимо, секретность этого дела не давала даже пискнуть лишнее в эфир. Нам давно говорили, что самолёты радиотехнической разведки НАТО постоянно мониторят Афганистан. И узнать что-либо о новых штурмовиках Советского Союза для них очень заманчиво.
        - 401й, до цели 25. Снижаемся, - спокойно произнёс 907й, и мы с Буяновым перевели самолёт на пикирование.
        Управление, как я понял, авианаводчик принимать не будет. Даже здесь решили соблюдать секретность.
        - Главный… включён. Делаю привязку… цель вижу, 907й.
        - Понял, работаем. 401й, по команде «горка» с набором до 2400. Мы уходим на 2100. Не забываем «асошки».
        - 907й, понял вас, - ответил комэска.
        Я был в ожидании чего-то очень мощного. С таким количеством взрывчатого вещества, сколько несут «грачи», от цели ничего не должно остаться.
        - До цели 10, - начал отсчитывать ведомый ударной группы.
        - Делаем первый заход, затем уход, вираж и ждём подтверждения, - сказал ведущий.
        - Понял, до цели 8.
        Будто обратный отсчёт до взрыва атомной бомбы. Что-то подобное сейчас и произойдёт внизу.
        - Внимание… сброс!
        Глава 16
        - 412й, обороты максимал! Тангаж 20, набор, - скомандовал Буянов. - Паашли!
        Ручку управления отклонил на себя, и самолёт резко пошёл вверх. От большой перегрузки меня вдавило в кресло. Краем глаза смотрел на приборы и не терял Буянова из виду.
        - Выводим. Скорость 500, обороты 87, - сказал Буянов, когда мы заняли нужную высоту и смогли оглядеть последствия боевого применения.
        Белое облако пыли, словно огромный шар. В центре вспышка, а что внутри происходит - не понятно. Пару раз я видел последствия применения объёмно-детонирующих авиационных бомб. Ничего живого в радиусе распыления этого аэрозоля, который расходится по поверхности, не остаётся. Взрыв поглощает всё. Думаю, что количество убитых моджахедов сегодня будет очень большим. Страшные последствия от применения этого оружия.
        Белый цвет сменился на чёрный, будто произошёл ещё один взрыв. Теперь уже было уничтожено какое-то из зданий.
        - Торос, я 907й. Работу закончил. Прошу результаты? - запросили наши коллеги авианаводчика.
        - 907й, работу наблюдал. Доложу попозже, но попали хорошо!
        Приятно было слышать тот самый голос, который наводил нас на цель глубокой ночью полгода назад. Парень выжил и, похоже, ещё в строю.
        - Торос, 907й, понял. До связи. 401й?
        - Ответил, 401й.
        - 401й, мы работу закончили. Скорость 500 установили, 2100 заняли.
        - 907й, понял вас. Снижаемся.
        Буянов дал мне команду на перестроение. Парой спикировали вниз, чтобы идти в более в сомкнутом строю с Су-25ми.
        Непросто держаться на такой скорости за дозвуковыми самолётами. Постоянно хочется ускориться, добавить обороты, а нельзя ломать строй.
        Вокруг была какая-то пугающая безмятежность. Яркое солнце, от которого не спасал светофильтр, голубое небо, действующее успокаивающе, и острые горные вершины, готовые в любой момент «проткнуть» фюзеляж самолёта. Именно такие вершины и таят в себе главную опасность.
        Пара пулемётов ДШК или расчётов ПЗРК на расположенных рядом друг с другом вершинах и нам практически будет невозможно уйти от попадания.
        И вот край глаза выхватил среди каменных скал небольшую вспышку и белый дым.
        - Пуск справа! Справа! - крикнул я в эфир, и дёрнул ручку на себя, выполняя при этом отстрел ловушек.
        - 907й, вверх, вверх.
        - Ловушки… зараза!
        «Борт 3 - 4, пожар левого двигателя», - прозвучала в эфире так называемая РИТА или речевой информатор, дающий понять лётчику, что у него отказало.
        В эфире началось что-то непонятное. Буянов дал команду убрать с вершины пулемёты. Какие ещё пулемёты?
        Выполнив переворот, я высмотрел на вершинах стреляющих духов, которые четко метились в штурмовики.
        - Работаю по восточному склону, - сказал я и начал пикировать на цель.
        Ручку управления отклонил от себя, держа в прицеле небольшое серое пятно. Пулемётные очереди сыпались в сторону уходящих в набор высоты штурмовиков.
        - Пуск! Сзади! - кричал в эфир Буянов, проносясь надо мной. Духи основательно решили отработать по Су-25 м.
        Волнительно, когда над тобой так проносится истребитель, а где-то сзади стартанула ещё одна ракета.
        - Ушла! Ушла! - крикнул один из «грачей».
        Всё вокруг вращается, стреляет, в ушах постоянные крики, что кто-то пустил, а кто-то ушёл.
        Цель уже передо мной, колпачок кнопки РС открыт. Ещё немного и… пуск. Выхожу в правую сторону с разворотом на петле. Меня сильно придавило к креслу, а маска буквально приросла к лицу. Не отлепить!
        Парней оставлять одних нельзя. У них очень незавидное положение - прикрыться нечем, двигатель у одного подбит, боекомплекта нет.
        - Эмм… высветилась сигнализация, - легко и непринуждённо сказал 907й.
        - Наблюдаю. Дымишь, - ответил ему напарник.
        Я вновь вышел сзади штурмовиков и осмотрел их. У одного и, правда, тянулся черный дым из правого двигателя. Машина шла ровно, но глянув на указатель скорости, я понял, что быстрее 400 км/ч он не полетит.
        - 908й, я 907й, что с ловушками?
        - Не работают. Кнопку жму, программу ставлю, а ни фига не срабатывают!
        И снова белый дымок справа. Вспышка и очередной пуск! Справа склоны, слева Су-25е. Можно уйти вверх и спастись, но 907й не уйдёт, да и прикрыться нечем ему.
        Ручка чуть на себя, обороты чуть убрал, и резко переложил самолёт в левую сторону. Начал выполнять «бочку». Большую «бочку»! Отстреливаемые при этом ловушки, окружали вокруг «грачей». Парочка даже приняли на себя ракеты. А у меня перед глазами были ошарашенные лица пилотов «грачей», смотрящих на меня снизу.
        - Ого!
        - Тихо! Тихо!
        - Отставить 412й!
        Сделал я так один переворот вокруг Су-25х. И второй, и третий. Только когда закончились у меня ловушки, а Буянов отработал по позиции ПЗРК, я закончил выполнять свои трюки. Выровняв самолёт, я смог ощутить весь адреналин. Сердце вот-вот должно было выскочить, а кислорода, поступающего из маски не хватало, чтобы продышаться.
        - Выхожу вперед, 412й, - сказал комэска, и показался слева от меня.
        В его голосе звучало определённое недовольство. Придётся выслушать от Гавриловича после посадки.
        Аэродром же продолжал работать по-своему. Тут в пору и команду технической помощи подогнать Су-25 м, и пожарных машин нагнать. Да только ничего такого не было. Сели штурмовики незаметно и быстро освободили по одной из рулёжек в сторону своих ангаров.
        Несмотря на ужасную жару, вылезать из кабины я не торопился. В голове прокрутил весь свой опасный манёвр, который, возможно был лишним в тот момент. Ведь рядом скалы, склоны и напороться на них было очень легко. Вновь повезло мне! Так бы мне с Ольгой попёрло, а то постоянно всё через…
        - Жопа, Сергеич? - спросил техник Дубок, вынимая меня из кабины своими мощными ручищами.
        - Жарко. Даже в полёте жарко.
        - Смотрю, пострелять пришлось? И «асошки» все потратил, верно?
        - Ага. А ещё пару килограмм скинул и чуть штаны не загадил, - улыбнулся я, расстёгивая крепление планшета и подвесную систему.
        Сзади я уже слышал томное дыхание Буянова, готового меня разорвать.
        - Родин, ты… - начал он тыкать в меня пальцем, но слов сразу не нашёл. - Какого хрена ты творишь, Серёжа? Вошёл бы в гору, а потом собирай тебя по всему ущелью!
        - Товарищ подполковник, там ситуация…
        - Кастрация, твою мать! Я сказал тебе отставить, а ты продолжил крутить. В себя поверил, мальчик?
        Мда, ожидал я нагоняй, но не такой эмоциональный. Буянов продолжал меня полоскать всеми, что у него есть в арсенале, выражениями. Гаврилович был уже красный и мокрый от пота, но процесс воспитания не прерывал. А потом просто замолчал и закурил.
        - Вы всё сказали? - спросил я у комэски, когда пауза затянулась на пару минут.
        - Нет ещё, - ответил он, затушив сигарету, которую только начал курить. - Бесстрашный ты человек, Родин. Будто не первый раз живёшь и у тебя ещё в запасе несколько жизней.
        Хороший намёк со стороны Буянова на моё путешествие во времени. Может действительно, мне ещё пару жизней небесная канцелярия выпишет потом?
        - Иван Гаврилович, я риски осознавал. Наверное.
        - Вот именно, что «наверное». С другой стороны, ребят ты выручил, опытные машины сохранил. Буду просить для тебя орден «Красного Знамени», а испытатели со своей стороны словечко замолвят.
        - Какие испытатели? - удивился я.
        - Ну, ты разве не понял, что мы сегодня прикрывали работу специальной группы испытательного центра во Владимирске? Эти самолёты ещё не стоят в войсках, а бомбы, которые они бросали, нигде ранее не применялись.
        Покопавшись в закромах памяти, я вспомнил о так называемой операции «Ромб». В условиях строжайшей секретности, в Афганистане проходили испытания в боевой обстановке Су-25е и самолёты вертикального взлёта и посадки Як-38е. Летали на этих машинах, само собой, испытатели, а прикрытие осуществляли простые лётчики из частей, базирующихся в Афгане.
        Итоги операции были противоречивые. С одной стороны, Як-38е показали малую эффективность и были не совсем готовы к высокогорью. С другой, Су-25е были испытаны по полной программе и позже стали главной силой в этой войне. Большей славы заслуживали, пожалуй, только вертолётчики. Но они всегда вне конкуренции.
        - Ладно, пошли в штаб. Командир просил нас рассказать, что и как было, - сказал Буянов, проходя мимо меня.
        Проходя мимо стоянки Су-17х, навстречу нам из высотного домика вышла Ольга. Вид у неё был взволнованный. Волосы нашего начмеда развивались на ветру, и она постоянно поправляла свой халат.
        - Иван Гаврилович, как ваше состояние? - спросила Ольга у Буянова.
        - Всё хорошо. На здоровье не жалуюсь, - ответил комэска, заметив, что Ольга явно не по его душу. - Родин, я отойду… по нужде. Догоняй.
        - Понял, - ответил я, и перевёл свой взгляд на Олю.
        - Ты как, Серёжа? - спросила она, сложив руки на груди.
        - Без замечаний, - сказал я, подойдя чуть ближе к девушке. - Как я понял, не моим здоровьем ты хотела поинтересоваться?
        - Вы, товарищ Родин, слишком плохого мнения обо мне, - картинно подняла она нос вверх и мило улыбнулась. - Нам с вами нужно поговорить наедине и в менее людном месте.
        - Предлагаете продолжить вечерний сеанс в смотровой? - подмигнул я ей.
        - Есть другое место. Намного удобнее, - сказала она и наклонила мою голову к себе. - Модуль напротив санитарного пропускника, второе окно слева, после полуночи, - прошептала она мне на ухо.
        При последних словах, она легонько поцеловала меня в щеку и заспешила на «высотку», не оборачиваясь. Кажется, вечер перестает быть томным! А главное, ничто ведь не помешает, поскольку ночью обещают нелётную погоду.
        В штабе, как и всегда в последние дни царил хаос. Люди бегали из кабинета в кабинет, со всех сторон строчили какие-то бумаги машинистки, а начальство только и успевало отдавать указания и обустраивать прибывших на аэродром.
        У класса постановки задач стоял практически весь лётный состав.
        - Командир занят? - спросил Буянов у Гнётова, но тот показал характерным жестом, что сейчас лучше соблюдать тишину.
        Из класса, дверь в который была слегка приоткрыта, доносился недовольный голос командира.
        - Савелич, ребя, никаких показух. Ты с какого афганского дуба рухнул? - возмущался Томин.
        - Валерий Алексеевич, мне уже подсказали из штаба ВВС нашей армии, что прибудет много кто сюда. Нужно показать… - рассказывал замполит Гусько.
        - Таак! Ещё раз, ребя, я тебе сказал, пошли они ко всем шайтанам, чертям или ещё дальше. Я своих людей не на показательные вылеты сюда привёл. Можешь им так в политотдел и передать.
        - Есть, товарищ командир.
        - Заводи сюда всех.
        Гусько выглянул в коридор и пригласил всех войти.
        - Располагайтесь, - сказал командир, а сам закурил и подошёл к карте. - Хватит уже играть в молчанку и скрывать от вас то… да вы и не бараны. Сами уже всё поняли.
        Дверь в кабинет открылась и на пороге показалась небольшая делегация в чистой полевой форме. Сразу видно, что эти ребята не видели службы в условиях Афганистана, а приехали на время.
        - Валерий Алексеевич, мы из политотдела штаба округа и нам… - начал говорить высокий подполковник со свисающим пузом.
        - У меня идёт совещание. Я ставлю задачу лётному составу. Подождите за дверью или у моего кабинета, - ответил Томин и указал на дверь.
        - Командир, это те, о ком я вам говорил, - тихо сказал Гусько, встав со своего места.
        - Постановщики, значит? Тем более, подождите.
        Гости не собирались сдаваться. Холёный подполковник и вовсе сел за стол.
        - Товарищ полковник, у нас указание генерал-майора…
        - Да хоть генералиссимуса! Никто мне не может запретить ставить задачу. У людей режим работы, а также предполётный и после полётный режимы. Времени у меня, потом не будет, а для вас найдётся.
        - Товарищ полковник, мне кажется, вы не понимаете…
        И это было последней каплей для Томина. То, как он в это мгновение сорвался с места, было похоже на прыжок тигра за добычей. Подойдя вплотную к подполковнику, Томин спокойно нагнулся к нему и едва слышно начал говорить. Услышать могли только они вдвоем и сидящие рядом. Я в том числе.
        - Оторвал свою задницу и покинул помещение. Командир и старший авиационный начальник на аэродроме я. Извольте подчиняться, товарищ подполковник, - прорычал Томин, и это подействовало на пришедших офицеров.
        Не прошло и нескольких секунд, как делегация, всё же, вышла из кабинета.
        Странные ребята, если честно. Но больше всего интересует, чего начальство хочет от Томина? Чему он так противится?
        - Вернемся к нашему делу, - сказал Валерий Алексеевич и снова встал у карты. - Завтра будет постановка на проведение большой операции в северных провинциях. Мы - основная ударная сила, поэтому слушайте внимательно, что говорят старшие начальники.
        Томин показал на карте, где будут происходить основные действия, но в частности не вдавался. О них, видимо, узнаем завтра.
        - Так, ну и о хорошем. Капитан Гаврюк, ко мне, - вызвал Валеру командир.
        Когда мой командир звена вышел на середину класса, Томин развернул листок, и вытащил из нагрудного кармана небольшую красную коробочку.
        - Указом президиума Верховного Совета СССР за храбрость, мужество и самоотверженность, проявленные при исполнении интернационального долга, наградить капитана Гаврюка орденом Красного Знамени.
        Заслуженную порцию аплодисментов получил Валера. Сразу же пошли призывы отметить это событие.
        - Не торопитесь. Есть ещё один повод. Лейтенант Родин, ко мне.
        Неожиданно! А я чем заслужил внимание командира к себе. Подойдя ближе, я уже заметил в руках Томина белую коробочку с удостоверением.
        - За умелые, инициативные действия в бою, способствовавшие выполнению боевой задачи, наградить лейтенанта Родина медалью «За боевые заслуги».
        Томин прикрепил мне на грудь мою награду, на которой изображены символ наступления - шашка, и символ защиты Отечества - винтовка. Колодка медали необычной расцветки - пятиугольная пластинка, лента серая, шёлковая муаровая с двумя продольными золотистыми полосками по краям.
        - Поздравляю! Для лейтенанта очень бодро ты начал службу. Так держать!
        ЗДРАВСТВУЙТЕ УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ. ПРОДОЛЖЕНИЯ БУДУТ ВЫХОДИТЬ РАЗ В 3 ДНЯ. ХОРОШЕГО ВАМ ВЫХОДНОГО!
        Глава 17
        Командир отправил меня на своё место и ещё раз напомнил всем, за что были вручены награды. Как и обещал мне перед отлётом из Осмона Гнётов, поощрили нас с Валерой за действия по поражению позиций моджахедов во время ночного налёта.
        - Не стану скрывать, ребя, приказ двое наших товарищей тогда нарушили. Каковы бы не были их намерения, но поставленные задачи надо выполнять, - стукнул кулаком по столу Томин. - Но, уж если нарушаете, то хотя бы так, как они. С пользой для дела.
        Я сидел за столом и рассматривал медаль со скрещенными шпагой и винтовкой. Круто получить ещё одну награду в своей новой жизни. Если оценить мой служебный путь, который в календарном исчислении недотянул ещё и до пяти лет, то иметь на груди орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги» очень даже солидно.
        - Какие будут ко мне вопросы? - поинтересовался Томин.
        - Товарищ командир, завтрашний распорядок дня? - решил уточниться Буянов.
        Не зря комэска задал этот вопрос. Завтра наш полк задач не выполняет, и без небольшого фуршета по случаю получения наград сегодняшний вечер не обойдётся.
        - Постановка задач, как обычно в 9.00. Присутствие всех обязательное… блин, - тут же осёкся Валерий Алексеевич, поняв, с каким намёком был этот вопрос от Гавриловича.
        И не дать отметить, командир не мог морального права. Нельзя не обмыть награду, иначе последней она может стать. Традиции в авиации чтут.
        - Гаврилыч, под твою ответственность, - строго указал комэске Томин. - Все чтоб были на постановке. В лежачем или стоячем состоянии меня мало волнует, понял?
        - Есть, товарищ командир.
        Только выходя из кабинета, я вспомнил, что сегодня у меня должна быть интимная встреча с Оленькой. Она, конечно, ничего не обещала и не факт, что дойдёт у нас до «дела», но прийти к ней стоит. Только бы не нахрюкаться перед этим сильно.
        Подготовить застолье времени было достаточно. Вариантов фуршета в Афганистане, как и на любой войне, немного. С выпивкой всё предельно ясно - инженеры-конструкторы предусмотрели наличие спирта на наших самолётах для охлаждения прицела. А вот с закуской надо постараться.
        - Предлагаю вначале в столовую заскочить, - сказал я Валере, когда мы шли с двумя небольшими канистрами спирта со стоянки к своим модулям.
        - Ты давай, мне ёмкости. Я пока за «нурсиками» сгоняю.
        Вот сачок, Валерон! Выбрал себе простенькое занятие. «Нурсики» это обычные пластиковые колпачки с хвостового оперения неуправляемых реактивных снарядов С-5. На стоянке валялись кучами и вполне хорошо заменяли стопочки. Слышал я пару раз байку, что тыловик Горонян по сходной цене продал как-то их афганцам.
        История из раздела «не видел, но мне рассказывали». Кому нужно эти «нурсики» покупать? Их на свалке полно валяется!
        У меня же, в отличие от Валеры, задача была тяжелее. В столовой при таком наплыве народа набрать закуски было нереальной задачей. Но лёгкие нам и не поручают.
        - Серёжа, что случилось? - встретила меня в обеденном зале официантка Клава.
        Получив поздравительный поцелуй по случаю награждения, я был тут же огорчён отсутствием вариантов закуски.
        - Серёнчик! Ну, нет ничего. Народу караул, сколько понаехало.
        За спиной послышались громкие голоса техников нашего полка, которые пришли на обед в это время. Вот с ними и можно обменяться кое-какими продуктами.
        - Так, мужики, нужны «технические апельсины», - сказал я, когда расселись все техники за свои столы
        - Сергеич, сейчас будет, - отозвался Дубок, которому никто, в принципе, не мог отказать.
        Если быть честным, техсостав никогда не отказывал нам в таком бартере. Курс обмена был вполне себе хорошим - один положенный нам апельсин менялся на два-три «технических». Это чудо представляло из себя зелёные помидоры, острые и, не в меру, солёные. На закуску шли очень хорошо.
        За помощью в обеспечении продуктами пришлось обратиться к Варваре Матвеевне. Авторитетная официантка нашла в закромах для нас картошку, консервы, сок и несколько закруток. Вот только была одна проблема.
        - Ты же понимаешь, Родин, что не всё просто так, - подмигнула мне Матвеевна, протягивая вещмешок с продуктами.
        - Эм… ну, как бы, да, - неуверенно ответил я.
        Матвеевна подошла вплотную, буквально касаясь меня своей грудью. Правой рукой она погладила меня по щеке, проведя аккуратным ноготком по подбородку. Женщина Варвара Матвеевна, конечно, аппетитная и фактурная, но как-то для меня молодого и горячего не по вкусу. Мне бы помоложе. Хотя я только телесно младше неё!
        - Ты же догадываешься, что мне нужно? - прошептала она мне на ухо.
        - Это… в общем-то, всем… нужно.
        Да что же это такое? То никого на горизонте, то сразу такие предложения посыпались! Не замечал я раньше интереса ко мне со стороны женщин постарше.
        - Так, как насчёт того, чтобы это нам организовать? - продолжала шептать Варвара Матвеевна, прижимаясь ко мне всё сильнее.
        Честно, моё хозяйство в штанах уже давно готово к организации процесса. Была б его воля, так прямо бы здесь, на кухне, Серёжка и Варвара Матвеевна начали бы страшную оргию. У меня разум практически отключился. Ещё пару минут, и официантке несдобровать!
        - Прекрасно. Дай ему понять, что я его жду.
        Ну, зачем так говорить и прижиматься ко мне? Никогда б я не подумал, что буду заниматься этим с женщиной за… еду!
        - Варвара Матвеевна… - прошептал я.
        - Серёжа, обещай, что этот красавчик, придёт сегодня, - сказала женщина и слегка отошла от меня.
        Вот блин! Так это она про Реброва! Хорошо, что я только фантазировал сейчас, а не перешёл к активным действиям.
        - Да… я постараюсь. Точнее, Гелий Вольфрамович постарается, - сказал я, пытаясь как-то аккуратно поправить бугорок в штанах.
        - Ох, а имя у него, какое интересное. С наукой прямо связано, - улыбнулась Матвеевна, развернулась на своих каблучках и пошла по своим делам на кухню, виляя бёдрами.
        Серый, сегодня ты должен уложить в постель Вещевую. Можешь так ей и сказать. В противном случае уложат в постель тебя. И будет это в какой-нибудь психушке.
        Выйдя со столовой, меня чуть не сбили два солдатика, бегущих с двадцатилитровыми канистрами в сторону своего палаточного городка. Вчера этот батальон только прибыл после выполнения боевых задач где-то в районе Саланга.
        - Виноваты, товарищ лётчик, - улыбнулся один из бойцов, лишившийся где-то переднего зуба и почесал свой нос грязной рукой.
        - Ничего страшного, мужики. Чего тащим, пехота? - весело спросил я, похлопав его по плечу.
        - Ничего особенного - простая солярка. У нас керосиновые лампы типа «летучая мышь». Вот в них и будем заливать солярку, - ответил второй солдат с небольшим шрамом на голове.
        Посмотрел я на этих ребят и подумал - кого пытаются обмануть?
        - Я так понимаю, вы решили закоптиться по полной, раз решили в лампу «летучая мышь» лить соляру. Дыма на перевале не хватило? - спросил я, и лица бойцов приняли задумчивые выражения.
        - А вы кто по званию? - слегка надменно спросил беззубый.
        - Лейтенант.
        Тут ребята сразу же поставили канистры, принялись застёгивать свои пуговицы и поправлять портупеи.
        - Да тихо вы! Думаете, мне ваша брага нужна, которую вы тащите в палатку, чтоб самогонку гнать. Шагом марш! - махнул я рукой, и бойцы мигом похватали свои канистры.
        Как-то не очень у меня на душе, смотря на этих солдат. Руки чёрные от грязи, волосы в пыли. И при этом умудрились где-то надыбать бражку. Вот уж точно армейская смекалка!
        - Беззубый, сюда иди, - позвал я бойца, который, не выпуская из рук драгоценный груз, подошёл ко мне, пока я рылся в вещмешке, - Держи! На закуску вам «красная» и «белая» рыба, - протянул я ему две банки минтая в томатном соусе и масле.
        - Спасибо, товарищ лейтенант. У нас, правда, половина пайков осталась ещё, да только старшина, козлина, жмёт!
        - Базовый сухой паёк по норме 1, кажется? - спросил я и боец молча, кивнул. - Не самый насыщенный - галеты, по банке тушёнки и каши с мясом, чай и сахар. Ничего не пропустил?
        - Всё верно, - вернулся к нам и второй боец. - Мы с боевых только вернулись. Посидеть хочется, дни рождения отметить. Бражка есть, а с закуской проблемы.
        - С моими банками вы много не посидите, - улыбнулся я. - Это я в качестве добровольного пожертвования.
        - И на том спасибо! Может, вам чем-то помочь надо? Чего достать, принести? Есть, кстати, варианты… - перешёл беззубый на шёпот. - Достать чарса…
        При этих словах паренёк аккуратно достал из кармана небольшой свёрток. Из него торчали края нескольких чёрных палочек, которым явно не место в кармане рядового. Да и вообще в жизни любого человека.
        Внутри всё вскипело, и я резко схватил бойца за руку, выкрутив ему кисть на излом.
        - Только пискни и оторву ко всем чертям твою клешню, - сказал я, осмотревшись по сторонам.
        Боец терпел, но на лице было видно, что делать ему это всё сложнее. Второй попятился сначала назад, но встретившись со мной взглядами, остановился.
        Ну, это уже слишком, ребятки! Что у пацанов в голове творится? Предлагать мне такую дрянь, как чарс. При одном только его упоминании я хотел отвесить хорошего отцовского леща пареньку. А он ещё и мне предлагает?
        - Есть одна хорошая фраза на этот счёт, рядовой. Когда псу нечего делать, он начинает себе вылизывать яйца, а человек - употреблять запрещённые вещества. Надеюсь, ты меня понял.
        - Понял, понял, - сказал боец и выдохнул, когда я отпустил его руку, вырвав у него свёрток.
        - Война идёт, наши ребята гибнут, а вы ещё себя губите этой дрянью, - злобно сказал я, бросил свёрток и растоптал его. - Сдать бы вас надо комбату, да на вашу сознательность понадеюсь. Узнаю, что других подсаживаете на эту гадость - пристрелю.
        По затравленному виду ребят стало понятно, что им хочется сбежать как можно быстрее от надоедливого офицера.
        - Доходчиво, товарищ лейтенант. Мы, наверное, пойдём, - медленно попятились назад ребята, а я ещё несколько секунд тёр ногой место на земле, куда бросил свёрток.
        Собраться решили в беседке, предусмотрительно не посещая ужин. Всё по полевому - сваренная картошка, которая была в Афгане дефицитом пострашнее джинсов в Советском Союзе, рыбные консервы, разогретая гречка с котлетами и другие виды принесённых столовых вкусностей. Тыловик Горонян пришёл не с пустыми руками, а с парочкой арбузов и компотом.
        Всё было готово к нашему небольшому застолью, за исключением главного.
        - Серёга, а чего это натуральный продукт не разлит по «нурсикам» на каждого присутствующего? - поинтересовался Буянов, подтолкнув меня.
        - Исправляемся, Иван Гаврилович, - сказал я и принялся разливать.
        Валере и себе не наливал, поскольку это должен был сделать командир, который немного задерживался.
        - Родин джан, а чего это ты там возле столовой бойцов пехоты строил? - спросил у меня Горонян. - Канистры тащат, засранцы. Чего не отобрал?
        Ничего не проскользнёт мимо острого глаза тыловика! Хорошо, что мы обсуждаем только канистры, а не содержимое карманов одного из бойцов.
        - Брат, да не приставай. Мама моя подтвердит, Сержик у нас правильных взглядов. А пехота пускай сама разбирается. Там же свой есть тыловик? - вступил в разговор Бажанян.
        И когда только я успел с мамой Тиграна Араратовича познакомиться. Как скажет что-нибудь наш зам по лётной, так со стула можно упасть.
        Выражать своё мнение Горонян ещё не закончил. Чем-то он сильно обижен на тыловые структуры мотострелковых подразделений. Про канистры уже и забыли, а вот Горонян нашёл пару других тем.
        - Да я этих ишаков, которые горные пайки зашакалили на ремни армянские готов порвать. Клянусь папой и мамой, конечно, они ещё получат от комиссии завтрашней, - восклицал наш тыловик.
        - А у тебя как с комиссией? - спросил Гусько.
        - Ай, Савелич, зачем такую ерунду спросил? У Гороняна, как у настоящего армяна - всё в порядке. В том числе в тетрадке, - показал он свой большой рабочий блокнот.
        Через пару минут к воротам жилого городка подъехал УАЗик командира. Но шёл Томин не один, а со своим и моим давним знакомым - Ребровым. Вот он-то мне и нужен будет чуть позже. А то Варвара Матвеевна обидится.
        После небольшого представления Вольфрамовича тем, кто его не знал, командир взял слово. Откуда-то Томин принёс и два гранёных стакана лично для нас с Валерой. Положено обмывать именно в такой таре!
        - Так, товарищи офицеры, сегодня мы с вами в полевых условиях за очень хорошим столом отмечаем два радостных события, - начал он и принялся наливать нам с Валерой. - Два наших однополчанина, товарища и боевых друга отмечены высокими наградами, а посему…
        Недоговорив фразу, Валерий Алексеевич взял у нас наши награды и опустил в стаканы.
        Как только свой ритуал выполнил Валера и удостоился своих оваций, пришла и моя очередь.
        - Товарищ командир! Товарищи офицеры! Представляюсь по случаю награждения медалью «За боевые заслуги», - продолжил я представляться, называя номер документа и кем мне присвоена эта награда.
        Спирт был очень крепким. Не сильно разбавил нам с Валерой командир. Проявив волю, я закончил с потреблением и достал медаль из стакана, продемонстрировав её всем собравшимся. Теперь уже я принимал поздравления.
        Томиным было определено, что застолье сегодня не должно перерасти в пьянку. Завтра прилетает большое начальство и надо быть более-менее живыми. По крайней мере, ему.
        Тем не менее, второй тост пролетел молниеносно.
        - Гелий Вольфрамович, у меня для вас послание, - шепнул я Реброву, который сидел рядом со мной и закусывал картошкой.
        - К кому это ты заделался посыльным? - улыбнулся Ребров.
        - Вас сегодня ждут после ужина. Варвара Матвеевна настаивает на встрече.
        Тут же Вольфрамович закашлял, подавившись картофелиной. Томину даже пришлось пару раз хлопнуть Реброва по спине.
        - Родин, куда лезешь, лейтенант ты свадебный? Нечего было мне даже передавать такие послания, - слегка покашливая, сказал Вольфрамович.
        - Она очень настаивает. Кстати, картошечку она нам организовала, - улыбнулся я. При этих словах Вольфрамович выложил из тарелки нетронутые оставшиеся картофелины и потянулся к кильке.
        - Это тоже от Варвары Матвеевны, - сказал я, и Ребров выронил вилку из руки. - Да вы кушайте!
        - Что-то не голоден я, - ответил Вольфрамович. - Ааа…аджика тоже?
        - Угу, - опередил я окончание его фразы. - Она очень ждёт.
        Что сейчас в голове Реброва происходит, как мне, кажется, он даже сам не понимает. Верный семьянин стоит перед выбором идти на свидание к другой женщине или нет.
        - Товарищи офицеры! - громко объявил командир, и всем стало понятно, что сейчас будет не самая приятная процедура застолья, но достаточно важная.
        Полное молчание в этот момент. Даже Ребров прекратил кашлять и гневно сопеть от одной только мысли о Варваре Матвеевне.
        Мне часто приходилось пить третий тост, и каждый раз это очень волнительно. За несколько секунд перед глазами проносятся лица тех, кого больше нет с нами. Погибших, умерших, убитых… ушедших на вечную службу в небесный полк…
        Как только все встали с налитыми «нурсиками», Томин прислонил к краю стола рюмку. Ждал я от него и фразы «Контакт», на которую я, как самый молодой из присутствующих, обведя всех взглядом, должен был ответить «Есть контакт», но этого не произошло. Все просто последовали примеру командира и тоже прислонили свои стаканчики.
        Видимо, в этом коллективе всё происходит именно вот так - молча, чтобы каждый спокойно вспомнил своих друзей и помолчал в память о них.
        - Будем жить, - спокойно произнёс Томин и выпил свой стакан.
        Уже после выпитого и объявления о подготовке следующего тоста, я задумался над этим традиционным ритуалом.
        За этой легендарной и такой скупой фразой «Будем жить» скрывается всё. Ты осознаёшь радость и горесть лётного дела, да и профессий военного в целом. Вспоминаешь о друзьях, не вернувшихся с боевых заданий или из полёта. А главное, веришь и желаешь, чтобы смерть миновала тех, чьё крепкое плечо ты чувствуешь рядом с собой в строю, в полёте, за этим столом…
        Время, обозначенное Матвеевной о встрече с Ребровым, уже давно прошло. Вольфрамович был совершенно непреклонен. Согласен, что неправильно так склонять человека к измене. Удивляюсь, как он вообще меня ещё не послал.
        - Родин, не пойду, - слегка расслабленно сказал Ребров. - Я не такой.
        - Вольфрамыч, куда ты не пойдёшь? - спросил у него Томин. - Тебя Родин весь вечер куда-то уговаривает пойти, а ты отказываешься.
        Ну, похоже, не избежать мне экзекуции со стороны официантки.
        За столом продолжались весёлые разговоры за службу, женщин и полёты. Обычный набор тем, иногда прерываемый замечаниями, что надо всё съедать, чтобы не пропало. Томин с Ребровым отошли перекурить. Командир за несколько минут до этого объявил об окончании официальной части, а значит, хождения сильно не возбранялись.
        Посетил наше мероприятие и товарищ Пупов. Немного посидел, поздравил, выпил рюмку и пошёл дальше работать. Не ворчал - уже хорошо! А может, что и выведать хотел.
        - Мне одному кажется, что брагой несёт? - спрашивал Валера, посматривая в сторону палаточного городка мотострелков.
        - Ну, есть у меня такое впечатление тоже, - поддерживал эту мысль Горонян. - Надо сказать их замполиту, чтоб навёл там порядок. Расслабились!
        - Ай, брат, кипяток не кипяти! - замахал руками Бажанян. - Там без тебя разберутся.
        - Да и надо понимать, что ребята с Саланга вернулись. Насмотрелись на всю жизнь, - сказал Гусько, наливая себе компот.
        - Савелич, поощрить может, нужно теперь? - не унимался Горонян.
        Спор продолжился, а я посматривал на часы. Время близилось к полуночи, и мне нужно было как-то покинуть собрание.
        - Сергей Сергеевич, а ты чего скажешь по поводу вот этого безобразия? - указывал в сторону палаток Гнётов. - Ты же прошёл этот этап и сделал правильные выводы.
        Ой, Григорий Максимович! Нашёл когда напоминать мне об употреблении на первых порах службы офицером.
        - Скажу так, что если стоит запах браги, значит, у них ещё ничего нет. Соответственно, там никто не пьёт. Так, что рано нам их осуждать.
        Обсуждения вспыхнули с новой силой, и я решил под шумок ретироваться, методом исчезновения. Предупредил Валеру, чтобы он меня подстраховал. Гаврюк понял, что меня уже ожидают, но рекомендовал по традиции застолий отпроситься у командира. Так положено. Как раз Томин и возвращался вместе с Ребровым за стол.
        - Чего случилось, Сергей? - спросил Томин.
        И как ему объяснить, что у меня сегодня намечается интим? Да так и скажу напрямую. Командир - мужик, понять должен.
        - Товарищ…
        - Можешь не говорить, - остановил он меня. - Аккуратнее и недолго. Ольгу Онуфриевну побереги. Ей ещё людей лечить.
        Да ладно! Ну, Ребров! Уже успел командиру доложить, в какой позе меня застукал. И не факт, что только ему.
        - Серёга, ты там только не торопись. Это не тот случай, где нужна спешка, - крикнул мне замполит Гусько, когда я вернулся за рубашкой.
        Взглянув на своих товарищей, я понял, что все в курсе моих дел с Ольгой.
        - Ничего от вас не скроешь, - улыбнулся я, и пошёл в сторону медсанбата.
        Глава 18
        Горячительный напиток не оказал на меня дурного воздействия. Ориентировался среди модулей я так же хорошо, как и днём. Главное было - найти санитарный пропускник. А там уже и до жилища медработников недалеко.
        Найдя искомый объект, я на корточках подобрался к окну Ольги, которое она мне указала сегодня. Если честно, немного волнительно вот так пробираться к девушке. Со стороны выглядит совсем по-мальчишески. Хотя в этом есть определённая доля романтики.
        Пока добрался до нужного мне окна, я вспотел, как лошадь на ипподроме. И как теперь предстать перед дамой с запахом коня? Ещё и запах спиртного перебить нечем. Зато про «предохранительные устройства» не забыл. В прошлый раз их отсутствие нас не особо волновало, но сейчас, Ольгу, как медика, должны интересовать методы контрацепции.
        Ещё раз проверил, что окно под которым я сидел, является именно тем, которое мне обозначила Оля при встрече. Пора заходить в гости! Я несколько раз стукнул по стеклу и стал ждать.
        - Серёжа, это ты? - раздался шёпот из форточки.
        - Да. Пришёл, как и договаривались.
        - Хорошо, сейчас открою.
        Во мне уже начало бурлить предвкушение близости, немного даже дыхание спёрло. Я представлял себе, как мы сейчас ляжем на мягкую, скрипучую кровать, лаская друг друга. Как я буду чувствовать горячие дыхание Оленьки, которая готова к переходу на новый уровень отношений и жаждет меня.
        Глянув в своё отражение в окне, я увидел молодого и привлекательного человека. Средний рост, крепкие руки и выразительные черты лица. Не мог я не поднять футболку и не полюбоваться своими кубиками пресса. Будь я бабой, отдался бы такому незамедлительно!
        Пока я себя разглядывал, Ольга продолжала шкрябать и стучать по окну. Всё это действо сопровождалось охами и напряжённым дыханием, а ещё хихиканьем, когда она поглядывала на меня. Кажется, Оля никак не могла открыть разделявшее нас окно.
        - Да блин! - раздался глухой звук падения чего-то тяжёлого.
        - У тебя там что, шкаф упал? - спросил я, заглядывая в окно.
        - Вообще-то… ой… это я упала, - недовольно прошипела Оля. - Я шпингалет сломала. Сам шпенёк, за который дёргают.
        Это у меня уже всё дёргаться начинает от тотального невезения в отношениях с Ольгой. Где в районе палаточных городков в этот момент послышался какой-то глухой хлопок, а затем ещё один.
        Мысль об обстреле отметается сразу. Слишком слабо бахнуло. Криков нет, никто никуда не бежит - значит, и мне никуда не надо. Наверняка кто-нибудь при разрядке оружия в отбойник выстрелил.
        - Пойду через главный вход, - сказал я, повернувшись к окну.
        - Не смей! - зашипела Вещевая на меня. - Что люди скажут, если увидят?
        - Что старший лейтенант Вещевая нашла себе хорошего парня. Может быть, скажут, что тебе сильно повезло с таким красавчиком, - улыбнулся я.
        - Хвастун! - воскликнула она.
        - Давай тогда ты выходи, - предложил я. - Найдём укромное местечко…
        - И не подумаю даже! Где попало и как попало не буду.
        Нашла время, чтобы ёжиться! Ещё чуть-чуть и у меня крышу сорвёт от очередного облома.
        - Значит так, дорогая, либо я сейчас вхожу в твою комнату, и мы с тобой занимаемся диким, страстным и прекрасным… делом, либо я ломаю это окно, и мы с тобой всё равно занимаемся этим…
        - Внимание! Боевая тревога! - донеслось до меня со стороны всё того же палаточного городка.
        За спиной послышался топот ног и громкие ругательства. Быстрым шагом шли двое мужиков в тельняшках. В которых я узнал командира мотострелкового батальона и их замполита. Обоих слегка кренило на одну сторону, да и запах спиртного был соответствующий.
        - Уйди! - махнул я Ольге, чтобы она скрылась и не попала в поле зрения офицеров, которые были уже в нескольких шагах от меня.
        - Тебе особое приглашение? - наехал на меня замполит.
        - И вам доброй ночи! Гуляете? - спросил я, протягивая ему руку.
        - Щенок! Ты совсем страх потерял? - вскрикнул замполит, которому было не больше 27ми лет на вид.
        - Старлей, тихо! - рыкнул на него комбат. - Авиация? - спросил он у меня, пожимая руку.
        - Так точно. Лейтенант Родин.
        - Авиацию я уважаю. Истребитель или бомбадёр? - сказал он, доставая пачку сигарет.
        Бобёр! Блин. И откуда только таких выпускают?
        - Из «весёлых» буду. А если точнее, то с МиГ-21.
        - Оно и видно. Не зря вас так называют, - улыбнулся он, похлопав меня по плечу. - Пошли, а то у вас тоже может быть, тревогу объявили, - сказал комбат и потянул меня за собой.
        Краем глаза я заметил скривившуюся физиономию старлея, который засеменил за нами.
        - Слышал хлопок? - спросил комбат.
        - Да. Не похоже, чтобы это был обстрел, - ответил я.
        - И почему ты так решил? - иронично спросил замполит.
        - Если бы работали миномёты, одним бы взрывом дело не ограничилось. Да и характерных свистящих звуков неслышно.
        - Логично! - удивился комбат.
        Когда мы шли мимо модулей техников, какого-то движения я не заметил. Пару сонных лиц показались из окон и несколько человек спокойно курили на входе.
        - Стреляют, сынок? - спросил у меня зам по инженерно-авиационной службе нашего полка Викентьевич, вышедший на крыльцо в одних трусах, почёсывая свой огромный живот.
        - Вроде нет, - сказал я, заметив, что никто особо из модулей и не вылезает.
        - Это у нас что-то взорвалось. Вы у себя тревогу не объявляли? - поинтересовался замполит у инженера.
        - А зачем? - с удивлением спросил толстячок.
        - Логично! - улыбнулся комбат. - Отдыхайте, а мы построимся пока, - махнул он Викентьевичу.
        И как же в этот момент не объявить построение всего личного состава батальона! В армии только дай повод, стоится будут постоянно.
        - А почему вы не строитесь? - снова спросил у инженера замполит.
        Вот пристал! Сейчас, думаю, Викентьевич ему даст разумное объяснение.
        - Пошли, уже! - потянул за собой его комбат. - Тебе не рассказывали, что в авиации строями летают в воздухе. Зачем им построения на земле.
        - Вот-вот! - поднял Викентьевич большой палец вверх и пошёл обратно в модуль.
        Через пару минут мы дошли до модуля, где проживала наша эскадрилья. Я совершенно не удивился от увиденного там. Моим однополчанам до одного места, что происходит в палаточном городке.
        - Сержик, ну ты чего так быстро? - спросил у меня Бажанян, попивавший чай вместе с Гороняном и Гусько за игрой в карты.
        - Ну вот. Не выдержал большого перерыва, Серый? - предположил зам по тылу.
        - Говорил же тебе не спешить. А ты так меня и послушал, - помотал головой Гусько, раздавая карты. - Молодой ещё!
        - Я так понимаю, вы не боитесь взрывов? - спросил надоедливый замполит, подходя ближе к беседке. - Вам никуда бежать не надо?
        - Хто это? - воскликнул Гусько, указав на своего коллегу.
        - Я старший лейтенант Везинкин, заместитель…
        - Сынок, вот на этом и остановимся, - устало сказал Бажанян. - Мы уже достаточно про вас узнали.
        - Так, а… вы почему не торопитесь? Вы не будете тревогу поднимать? - продолжил свои глупые вопросы старлей.
        Горонян в этот момент решил произнести какое-то умное изречение. С видом мастера джедая, он поднял кружку и принялся объяснять ему смысл жизни.
        - Кто слишком торопится, тому дважды вставать придётся, - сказал наш зам по тылу.
        - Логично! - сказал Гусько и, подскочив со своего места, подбежал к комбату.
        Мужики принялись обниматься, словно старые друзья. Наверняка так оно и было. Интересно, а сам это Василевич помнит, что тревогу объявили. Не сильно он торопится к своему подразделению.
        - Евгеша Гусько! Вот так встреча! - воскликнул комбат.
        Гусько рассказал в двух словах, что с этим комбатом, которого, как оказалось, зовут Коля, они познакомились на учениях в Венгрии в 1979 году.
        - Ты уже комбат? Или выше пошёл? - спросил Гусько.
        - Евгеш, ротный я до сих пор. В капитанах хожу, - сказал Коля, присаживаясь в беседку. - Это я сейчас за комбата, пока мой где-то шарахается. А сейчас мои архаровцы походу подорвали чего-то в городке у себя. Я даже сапёров туда отправил. Вот иду проверять.
        И тут я заметил шедших со стороны мотострелкового батальона группы наших сапёров со специальной амуницией. Настроение у них было тоже приподнятым, а кто-то даже зашёлся в гомерическом хохоте.
        - Мужики! Ну чего там? - спросил Коля.
        - Да думали, пацаны трофеи притащили с боевого выхода. Оказалось кое-что поинтереснее…
        При этих словах ротный Коля со своим замполитом подошли ближе к сапёрам и начали разговор.
        - Ну я ему сейчас эту канистру… - сказал Коля и заспешил со старлеем в сторону палаточного городка.
        - Решил посмотреть, что ж там такого «интересного» произошло, если так бабахнуло, - прокомментировал столь быстрое исчезновение товарищей из пехоты с радаров Бажанян. - Серый, ну как всё прошло?
        - Скажу так - форс-мажорные обстоятельства, - ответил я.
        - Да, блииин! - хором произнесли трое взрослых мужиков.
        - Вот честно, Серый, я на тебя ставил, а Араратыч сказал, что кто-нибудь тебе помешает, - хлопнул по столу Гусько. - Теперь я ему бутылку коньяка должен.
        - Только нормальный, с моей Родины чтобы был, - сказал Бажанян.
        - Эу, ты же говорил ты с Карелии? Там нет коньяка? - поинтересовался Горонян.
        - Я тебе говорил, что родился я там, но сердце-то у меня в Армении…
        Теперь на меня ещё и ставки делают! Это что за тотализатор ещё такой военный?
        Несколько секунд поразмыслив, я решил зайти на второй круг. Очередной облом, причиной которого стал эпизод из жизни одного мотострелкового батальона в Афганистане, нельзя было допускать.
        - Ладно, пойду. Всем доброй ночи!
        И направился я обратно к модулю медперсонала. Никогда так не хотел оказаться рядом с врачами, как сейчас! Для себя решил, что никакое окно, тревога, обстрел, да хоть приезд генсека, меня сейчас не остановят.
        На подходе к жилищу Ольги я заметил, что в эту ночь не я один решил воспользоваться услугами частной консультации докторов. И очень хорошо, что обратился этот больной не к доктору Вещевой.
        Одно из окон открылось и в нём показалась до боли знакомая белобрысая голова Марка, целующегося с одной из медсестёр на прощание.
        - Не могли это внутри сделать? - подскочил я к окну, испугав своим появлением «голубков».
        Девушка стала закрывать оголённую грудь руками, а Марик так хотел задёрнуть штору, что оторвал её от карниза.
        - Родин, какого фига пугаешь? - спросил он, но отвечать я не стал, а резко запрыгнул внутрь комнаты. - Ты чего?
        Бегло осмотрев помещение, я обнаружил небольшой фуршетик из коробки мармелада, бутылки вина и банки компота. И где он только достал «Бишты»? В Осмоне-то не везде найдёшь?
        - Сколько чеков на это потратил? - спросил я.
        - Вообще-то, всё по любви! - воскликнула девушка, накидывающая на себя простынь. - Мальчики, мальчики, я на такое не подписывалась! Маркуша, мы только один на один договаривались, - возмутилась девушка.
        - Так, гражданка, - подошёл я к ней, и прикрыл ей рот рукой, чтоб она перестала верещать. - Никто вас к групповым полётам не склоняет. Совет да любовь! Я просто хотел путь сократить.
        С этими словами я открыл комнату и вышел в коридор. Интересные эти ребята - даже дверь на защёлку не закрывают!
        Искать комнату Оли долго не пришлось. Пока я шёл к модулю, в голове уже весь план здания был мной представлен. Все модули типовые, так что это было несложно, зная расположение окна нужной комнаты.
        Тихонько, чтобы дверь не скрипнула, я вошёл в комнату Вещевой. Оля сидела за столом с включённой лампой, читая книгу Шекспира. Не удивлюсь, что «Ромео и Джульетту».
        - Серёжа, ты как сюда… - прошептала она, когда я закрыл дверь и быстро направился к ней.
        - Оля, не надо слов, - сказал я и, подхватив девушку за ягодицы, усадил на стол.
        - Подожди, подожди, - шипела мне она в ухо, когда я осыпал поцелуями её шею. - Тут не всё так просто…
        - Конечно, не… просто, - ответил я, снимая с себя рубашку и майку. - Отдай сюда книгу и займись, наконец, делом.
        При этих словах я отложил в сторону Шекспира, и нежно начал целовать девушку. Чувствую, что внутри меня бьются два зверя - ласковый и свирепый.
        Одному, хочется доставить девушке несказанное удовольствие, лаская каждый кусочек нежного тела. Я его чувствую каждой своей клеткой. При любом прикосновении боишься обжечь Олю, а каждым поцелуем, будто зализываешь ей место ожога.
        Она что-то шепчет, но я продолжаю нежно целовать её грудь, которую уже освободил от оков нижнего белья. А каждое моё движение пальцем у неё между ног заставляет её сладко стонать.
        - Ты… такой… - прошептала она мне на ухо, и в этот момент во мне проснулся второй зверь. Альтер-эго, которое готово поглотить меня с головой.
        Свирепый зверь, поглотивший мой разум, заставил меня полностью сорвать всю одежду с Оли и спустить свои штаны.
        - И только попробуй сказать, что ты не хочешь, - прошептал я и резко вошёл в неё.
        Вскрик и протяжный сладкий стон был издан нами одновременно. Именно это заставляет моего свирепого зверя двигаться и двигаться быстрее. Чем сильнее руки Оли впиваются в мою спину, тем жёстче хочется в неё входить.
        И вновь вступает в работу зверь ласковый. Темп слегка замедляется, давая нам обоим возможность насладиться друг другом.
        - Это… так… замечательно! Серёжа, мы… с тобой… так… долго… - шептала Оля.
        Теперь я был уже сзади и вновь начал увеличивать скорость. И это только заводило Олю ещё сильнее. Я чувствовал, как она стала слегка подыгрывать мне, двигаясь со мной в такт.
        - Невероятно долго хотели! - сказал я, разворачивая Олю к себе лицом.
        Мои движения становились все ритмичнее и ритмичнее. Лицо, грудь и живот Оли обильно покрылись бисеринками пота и сверкали при свете настольной лампы. Светильник ёрзал по столу и должен был уже упасть. И он мелким скольжением двигался к этому.
        Я смотрел на Олю, которая прикусывала губу и жадно глотала воздух от наслаждения. Она вновь перевернулась на спину и сильно прижала меня к себе. Намёк я понял и стал ускоряться. Ускорилась и лампа, смещавшаяся к краю стола.
        - Кажется… кажется… только не останавливайся! - чуть громче сказала Оля, схватившись двумя руками за мои ягодицы.
        Ещё немного и я точно не смогу остановиться. Какое же это наслаждение!
        Ещё пара резких движений и… разум мой улетел в небо, включив чрезвычайный режим. Оля запрокинула голову, её ноздри расширились от возбуждения. Наши тела судорожно дёрнулись несколько раз и без сил распластались на столе.
        - Серёж… тут такое дело…
        - Оля, не ломай кайф, - сказал я и заметил, как лампа вот-вот должна упасть на пол.
        Дверь в комнату открылась и на пороге показалась женщина в белой ночнушке. По её лицу пробежало такое расстройство, что она бы всё променяла, чтобы оказаться на месте Ольги. Разочарованию не было предела!
        - Оль, ну, похоже, мы спалились, - сказал я, выпрямляясь во весь рост.
        Женщина не сводила глаз с моего хозяйства, которое, видимо, уже было готово ко второму раунду с Олей. Мы с Вещевой ожидали какого-то слова от вошедшей женщины, но она продолжала смотреть на меня. И похоже в ней тоже сейчас проснётся зверь. Только будет он точно не ласковый, а сразу свирепый.
        - А давайте… чаю попьём? - предложил я, натягивая на себя штаны.
        Женщина в ночнушке, продолжавшая стоять с открытым ртом кивнула.
        - Я за кипяточком только схожу, - сказала она и вышла за дверь.
        - Дорогая Оля, я катапультируюсь, - подскочил я к ней, нежно поцеловав в губы, грудь и щёчки.
        - Лети, пташка ты моя! Только…
        Не успела она мне это сказать, как я сильно дёрнул на себя за ручку окно, и оно со скрипом открылось.
        - Вот блин! - хлопнула себя Оля по бедру. - Чего оно раньше не открывалось?
        - Качаться надо, принцесса! - помахал я ей рукой и выпрыгнул на улицу.
        Глава 19
        Утром вставать с кровати не хотелось. Не покидали меня парящие бабочки в животе и душе, да и в других частях тела было много подобной живности. Сразу захотелось сделать зарядку, облить себя холодной водой и покричать от радости. Это я собственно и делал прямо сейчас на улице.
        - Родин, ты чего? С девушкой вчера был что ли? - спросил у меня сонный Буянов, вышедший на крыльцо. - До завтрака ещё час, а ты уже скачешь, как горный козёл.
        - Иван Гаврилыч, так утро сегодня, смотрите какое… хорошее, - махнул я рукой в сторону горных вершин, из-за которых пробивались лучи афганского солнца. - Радует и бодрит такой вид.
        - Неправильно мыслишь. Ничто так не бодрит с утра как пару часов дополнительного сна, - сказал Буянов, присаживаясь на ступеньки и закуривая сигарету. - А лучше целых три часа, но у нас их нет.
        Кажется, вчерашнее общение с Ребровым передало Буянову долю ораторского таланта моего командира эскадрильи в Белогорске. Начинает красивые фразы толкать Гаврилович!
        Я ещё пару раз окунул голову в ведро с водой и вылил его на себя. Однозначно бодрит лучше сна!
        - Надеюсь, Сергей, ты парень серьёзный и девчонку обижать не будешь.
        - Товарищ подполковник…
        - Вот давай сейчас без стандартных фраз: «у меня это серьёзно», «я однолюб», «люблю, троллейбус куплю», и всё такое прочее, - махнул рукой Гаврилович. - Сам был в юности гулёной. Весело до поры до времени. Потом приходится оглянуться, а тебе уже за 30 и ни детей, ни жены, ни уюта в доме.
        О да! Как я его сейчас понимаю. В своей прошлой жизни такие мысли мне в голову только начинали приходить, что надо жениться и остепениться. А в этой попробовал довести дело до конца и… судьба не позволила.
        - Чего задумался, Сергей? - спросил Буянов, заметив, что я слегка завис от своих воспоминаний про Женю.
        - Хотел… - прервался я на полуслове, поскольку передумал продолжать разговор о семейной жизни. - Спросить хотел, кто из начальства сегодня прибывает в Баграм?
        - Много кто. Командующий должен прибыть со своей свитой. Будут что-то рассказывать и ставить задачу.
        - Как я понял, просто так важное начальство никогда не приезжает? Намечается серьёзная операция? - спросил я, присаживаясь на перевёрнутое ведро.
        - Похоже на то, - ответил Гаврилович, поднялся и начал ходить вдоль крыльца. - Один крендель уже припёрся вчера.
        - Это кто же? - поинтересовался я, пододвинувшись ближе к крыльцу.
        - Познакомишься. Я с утра слышал, как он у мотострелков уже ошивался и указания раздавал. Кретин редкостный! Но это всё ерунда.
        - Есть что-то поважнее?
        - Заметь, Сергей, мы слишком часто начали встречаться в небе с пакистанцами, испытателей подключили к бомбёжкам. Ну и просто так не нагнали бы почти ещё целый полк на один аэродром. Да так много, что можно весь Афганистан с землёй сравнять.
        - Ну не с Пакистаном же нам воевать?
        - Меньше вопросов, Серёжа. В армии тебе обычно говорят, что именно делать. Эти же люди и думают за тебя. Правда, не всегда они это делают головой.
        Стоящее замечание про голову. Некоторые командиры во время войны в Афганистане заботились по большей части о себе. Желание заработать большие звёзды, продвинуться по службе и получить высокую награду порой преобладало над осознанными и грамотными действиями по руководству подразделениями. Такие беспечности часто оплачивались жизнями солдат и офицеров.
        - Бари луйс, славяне! - вышел в одних трусах на крыльцо Бажанян, почёсывая заросшую грудь. - Чайку и на работу?
        - Доброе, Араратыч! Вот с Родиным беседу ведём по вчерашнему вечеру, - сказал Буянов и ехидно улыбнулся.
        - Ай, Гаврилыч, давай не тяни! Было? - с некоторым расстройством спросил зам по лётной подготовке нашего полка.
        - А ты сомневался в моём лётчике. Они у меня все сиськохваты и палкавводцы! - воскликнул комэска и подошёл ближе к Араратовичу. - Я так понимаю, спор за мной остался?
        Вот так Буянов! Как рассказывал мне про соблюдение морального облика, а сам ставочку на меня сделал. Вот же букмекеры хреновы!
        - Гаврилыч, вообще-то, он не с первого раза сделал дело. Правильно же, Серёга?
        - Так-так-так! Давай отмазываться не будем. В споре таких условий не было…
        Спустя несколько секунд на крыльцо босиком выскочил Гусько и тоже принялся обсуждать вчерашние события.
        - Во красавчик, Серёга! - пожал он мне руку, а затем снова вернулся на крыльцо. - Тигран Араратович, похоже, кому-то надо вернуть коричневый напиток, отданный вам вчера. И не забудьте к нему ещё один приплюсовать.
        - Савелич, мамой клянусь, а это очень веское доказательство, вчера коньяк был уничтожен мной вместе с командиром полка… - начал оправдываться Бажанян.
        - Какого полка? - не успокаивался Гусько. - Авиационного? Так, Алексеич вчера уехал рано.
        - Обижаешь, Женя! - приобнял по-дружески его Араратович. - Устанавливал доверительные отношения с командиром тылового полка. Сам понимаешь, что с тылом надо дружить.
        - Ой, хорош заливать! С Гороняном мы и так дружим! Чего с ним связи устанавливать? - отмахнулся Буянов.
        - Ну не устанавливал, а укреплял, - переобулся Бажанян.
        Слушать дальше спор кто кому, и сколько коньяка должен я не стал. Тихонько проскочив в модуль, я пошёл готовиться к рабочему дню. Оказывается, надо было в первую очередь морально настроиться.
        Я ни разу не врач, но, судя по всему, проведённая ночь с Вещевой передала мне кое-какие знания из медицины. Есть некий термин, который многие предписывают медикам. Называется он «весеннее обострение». Как я понял, это скорее совокупность изменений в психологическом и физическом состоянии с приходом тёплой погоды. И самое интересное, что болезни у пациента может и не быть, но его состояние влияет на самочувствие и социальную жизнь.
        А теперь проецируем это всё на армию и конкретно на нашу базу в Баграме. Температура в эти майские дни уже подходит к 35°С, естественно, со знаком плюс. И этот фактор так влияет на начальство, что у него начинают проявляться изменения в нормальном своём состоянии. Ну, сидели бы в своём Кабуле и раздавали бы указания! Сюда, зачем ехать? Хотя понятно зачем. Обострение не только у них, а ещё и у начальства Московского!
        Сразу после завтрака, Томин собрал у себя начальников служб и командиров подразделений, чтобы довести неприятнейшее известие.
        Пока мы балдели в прохладном классе в здании высотного снаряжения, с совещания пришёл комэска.
        - Что? Ревизор? - улыбнулся Паша Мендель, когда Буянов доводил нам основные тезисы из утреннего совещания.
        - Хуже. Проверяющих, как кролик настрогал, понаехало, - ответил Буянов, вставая под кондиционер. - Командир приказал всем быть здесь. «Он» хочет с нами пообщаться.
        - Ооо, - расстроено завыли все собравшиеся.
        Я спросил у Валеры, почему такая реакция и кто этот «Он», на которого сделал такой акцент комэска. Лучше бы я этого не делал. Эпитетов в сторону этого персонажа посыпалось невероятное количество. В основной своей массе нецензурных.
        - Фляга у него свистит не по-детски! - возмущался Гусько.
        Ему, как замполиту такое непростительно говорить в адрес, как я понял, одного из представителей командования. Но Евгений Савельевич, в принципе, нетипичный для Советской Армии замполит.
        - Ни разу не семи пядей во лбу! - воскликнул Валера, хватаясь за голову.
        - Есть люди, у которых голова садовая и лоб медный. Вот этот товарищ из таких, - ёмко заметил Гнётов.
        Если уж Григорий Максимович, которого я всегда считал немного гавнюком, так отзывается, то дело и правда дрянь.
        Суть проблемы в том, что этим «Он» был генерал-майор Хреков - заместитель командующего ТуркВО. А в данный момент он был командирован для проверки подразделений и частей в Афганистан. 40я армия была в подчинении штаба, находящегося в Ташкенте.
        - Внимание! Лётчики по самолётам! Повторяю, по самолётам. Готовность номер один, - прозвучал из динамика громкоговорящей связи голос руководителя полётами.
        Марик буквально сорвался со своего места. Хотел быстро оторвать свою задницу и я. Сомнения у меня закрались в тот момент, когда стало понятно, что кроме Барсова и меня подниматься никто не собирался. У самой двери Марика остановил Буянов.
        - Сядь и сиди, - сказал комэска, открыл форточку и закурил.
        - Валер, а я чего-то не знаю? - повернувшись к Гаврюку, спросил я.
        - Ты и Марик не знаете, а все остальные знают. Это подход товарища Хрекова. Надавать указаний, а потом…
        - Внимание! Лётчикам - готовность номер два! - вновь прозвучала команда руководителя полётами.
        Это означало, что бежать никуда не надо, а необходимо находиться в помещении «высотки».
        - Вот видишь! Не торопись, - сказал Валера, прижавшись спиной к стене.
        В течение двух часов нас ещё раз пять подымали по такой вот тревоге, но дальше томных вздохов и нескольких матюков дело не дошло.
        - Вы не думаете, что нас действительно подымают по тревоге? - спросил я у всего класса.
        - Серый, когда приезжает комиссия, все боевые вылеты только по их особому распоряжению, - сказал Гусько, подойдя к окну.
        - У нас же все задачи проходят одобрение и в Ташкенте, и в столице. Там куча «умных» ребят, которые разбираются в обстановке лучше местных командиров, - сказал Валера, продолжающий тихонько дремать за столом.
        Я тоже решил подойти к окну, за которым творилось что-то невероятное!
        Техсостав бегал по всей стоянке, перенося бомботары с места на место. Машины сбивались в настоящие колонны, перемещаясь по лётному полю. Солдаты и офицеры отдельного батальона охраны в полном снаряжении и с оружием строились то у одного здания, то у другого.
        - Делать человеку нечего, - вошёл в класс Бажанян, вздыхая от негодования. - И это он ещё не дошёл до жилого городка!
        Вид у зама по лётной подготовке был очень «замыленный». Бежевый комбинезон стал тёмным от пота.
        - Сказал, что мы все преступники, поскольку не проводим четыре построения в день, - продолжил рассказ о проверке Араратович, снимая с себя куртку от комбинезона. - Орал на всех, почему на аэродроме куча «неуставных» зданий стоит.
        И вот эта новость повергла всех в шок. Ведь и баня, которая построили наши техники за «высоткой», чтобы в дни дежурств можно было освежиться, тоже была в этом списке.
        - Что с баней-то? - спросил Гусько.
        - Сносить сказал! - воскликнул Бажанян, выпивая стакан воды. - Вы готовьтесь. Он сказал, будет с нами занятие проводить на тему… короче, забыл я, о чём он там говорил. На лекции узнаёте.
        Не прошло и получаса, как нам было объявлено построение на лётном поле аэродрома. Бажанян тут же убежал в штаб, узнавать, как и где именно строиться. Термометр перешагнул отметку в +34°С и упорно стремился дальше. Похоже, что сегодняшний день будет самым жарким за время нашего пребывания здесь.
        Народ стекался со всех сторон. Помимо нашего полка, участь погреться под Баграмским солнцем выпала и всему личному составу, слетевшемуся на наш аэродром.
        Мы простояли несколько минут на «свежем» воздухе, укрываясь от солнца под крылом самолёта. Затем поступила новая команда - собраться в классе постановки задач.
        - Узнаю Хрекова, а то скучно как-то становится, - улыбнулся Валера, после того, как новую вводную нам передал Бажанян.
        - Как я понял, всё идёт к логическому завершению ознакомления генерала с базой? - спросил я.
        - Даже не рассчитывай на это, - сказал Буянов, идя со мной рядом и утирая пот со лба. - С нас даже специально сегодня задачи сняли и напрягли побольше Кандагар и Шинданд, чтобы они в интересах пехоты поработали. А там погоды сейчас нет.
        - Ага, у нас сегодня более важные задачи! - негодовал Марик.
        Кажется, во все времена хватало балбесов на командных должностях. Как так можно было скинуть задачи по нанесению ударов и прикрытию пехоты на полки, у которых нет возможности взлететь? Только бы трагедии не произошло.
        Класс постановки задач, весь лётный состав вместить не мог. Обычно к полётам мы готовились в своих модулях, а здесь заседали командиры. Но ситуация, по мнению проверяющих, требовала присутствия всех лётчиков. Первые ряды заняли совсем незнакомые мне лица. Видимо, это те, кто прибыл с генералом.
        Когда мы проходили мимо стола командира, в кабинет вошёл Томин и объявил, что занятие снова переносится на улицу.
        - Ну, ничего. Мы любим пешие прогулки, - иронизировал Мендель.
        - Предлагаю вообще пешком до Кандагара прогуляться. Там в аэропорту больше места и мы все сесть сможем, - поддерживал его Валера.
        Подобные разговоры шли отовсюду и не могли ускользнуть от ушей присутствующих офицеров из комиссии. Но попал под раздачу только наш полк.
        Уже выстроившись на бетоне стоянки самолётов, к нам подошёл полковник в полевой форме. Представился он заместителем начальника штаба «чего-то там». Курносый, сдвинутые брови к переносице и небольшой прищур на левый глаз - не самый притягательный товарищ. К тому же во время разговора он слегка чавкал, будто что-то ел в этот момент.
        - Кому здесь, что не нравится, товарищи «сталинские соколы»? - начал он гневаться. - Результаты проверки показывают, что вы здесь совершенно расслабились! Или думаете, если идёт война, вам всё спишут?
        - Товарищ полковник, а в чём, собственно, проявляется эта наша «расслабленность»? - спросил, стоявший на правом фланге во главе нашей «коробки» Бажанян.
        - А я вам всё расскажу чуть позже! - ехидно улыбнулся полковник и пошёл к своим.
        Через пару минут появился и сам генерал Хреков. Я бы на его месте поменял букву «е» в фамилии на «я». Тогда и внешний вид будет соответствовать. Полный, с сильно выпирающим животом и носом, кончик которого был чутка загнут вверх. Даже выйдя из командирского УАЗика, он продолжал делать какие-то замечания Томину и рассказывать, как нужно работать. Этакий «боевой кабанчик» в песочной форме.
        После доклада Валерия Алексеевича и приветствия генерала началась основная часть этого всего действа. Хреков начал рассказывать о том, какую важную работу мы здесь выполняем, как нами гордятся дома и как высоко оценивает командование наши заслуги.
        - Между тем я замечаю, что в вопросах службы войск, внутреннего порядка и внешнего вида вы являетесь анти-героями! Кому-то может, погоны жмут, товарищи офицеры? - повысил голос Хреков. - Ожидается приезд заместителя Министра Обороны, членов ЦК Коммунистической партии, а вы что здесь устроили, а?
        Хреков продолжал плеваться слюнями во все стороны и тыкать в каждого в строю, чей внешний вид ему не нравился.
        - Ты кто, воин? - подошёл он к нашей эскадрильи и встал напротив Валеры.
        - Командир звена, капитан Гаврюк.
        - Так ты ещё и капитан. Это такие в твоём полку офицеры? А я помню эту фамилию, - кивал генерал в сторону Валеры. - Ко второму ордену Красного Знамени ты, Томин, его представил. Не подстрижен, комбинезон весь выстиран, ботинки стоптаны. Что, Гаврюк, лень к тыловику подойти и попросить новый, да?
        Томин был спокоен. Даже в некоторых моментах улыбался. Видимо, претензии генерала к Валере не сильно испортили ему настроение. Наверное, комполка понимает, что Хреков здесь просто выполняет свою инспекционную работу по составлению акта проверки. Чем больше замечаний, тем выше его работа будет оценена командованием округа.
        - Товарищ генерал, лётное обмундирование каждый мой лётчик подбирает себе сам, - начал говорить Томин. - Тем более, есть примета, что в полёт одевают…
        - Да прекрати ты мне эту свою чепуху авиационную молоть с приметами! - перебил его Хреков.
        Дальше генерал взялся за технический состав и вертолётчиков. Пока шло «разбирательство» на другом фланге, один из наших инженеров стал падать в обморок. На такой жаре это вполне нормальное явление.
        Его быстро отвели под самолёт, а Томин, увидев это, махнул своему водителю, чтобы тот подъехал и забрал инженера.
        - Товарищ генерал, сегодня очень жарко. Пора дать команду «разойдись», если вы не против, - предложил Томин, когда они с генералом подошли к строю, в котором стоял обессиленный техник.
        - И ты каждого будешь возить на своём служебном УАЗе в медсанбат, полковник? - спросил Хреков, указывая пальцем на сидящего на заднем сиденье техника в сопровождении своего коллеги.
        - Если потребуется, то да, - сказал Томин и захлопнул дверь автомобиля. В следующую же секунду УАЗик тронулся в направлении госпиталя. - Очень жарко сегодня. Разрешите распустить народ?
        - Запрещаю, полковник. Забыли, что есть работа. Весь лётный состав на постановку задачи. Остальным готовить самолёты к вылету. Командуйте, Томин, - бросил командиру генерал и пошёл вразвалочку к штабу.
        Похоже, что здравый смысл возобладал, и мы сейчас будем заниматься своим делом. Возможно, пехоте потребовалась помощь, и нам сейчас доведут задачу по огневой поддержке мотострелковых подразделений.
        В классе собрались только лётчики нашей Баграмской базы, которые подчиняются Томину. Этот факт сильно взбесил Хрекова, который ожидал, что весь лётный состав, в том числе и прикомандированные, будут присутствовать на постановке. Сам Валерий Алексеевич уже минут десять объяснял порядок подчинения в Баграме.
        - Товарищ генерал, я не получал в своё распоряжение всех прибывших на базу лётчиков. В процессе внутренней службы они мне подчиняются, но боевые задачи я им ставить не могу, - объяснял Томин, встав со своего места.
        - Я уточню это. Если это не так, вы будете иметь бледный вид, - сказал Хреков и начал зачитывать боевое распоряжение.
        Эта задача, как, оказалось, пришла ещё утром. Сроки почему-то не указывались. Нужно было нанести удар по объекту в районе ответственности одного из батальонов Царандоя - Министерства внутренних дел Афганистана. Странная задача, которая выглядела уж слишком показной.
        Целями были несколько строений в окрестностях Кундуза. Ещё больше недоумения вызывали сроки. Выполнить задачу надо прямо сейчас без какой-либо подготовки.
        - Руководство осуществляет генерал-майор Хреков… - прозвучало в тексте боевой задачи.
        - Показуха, Валер, - шепнул я Гаврюку.
        - Согласен. Только перед кем и для чего? - спросил он.
        - Перед московскими. Генерал же сам сказал, что к нам большой заезд начальников ожидается, - ответил я.
        - Значит, однозначно показуха. Но ты всё равно записывай, - сказал Валера и продолжил отмечать у себя на планшете нужную информацию.
        После постановки задачи и ухода генерала Томин довёл, что всей эскадрильей не полетим. Хватит и одного звена.
        - Если судить по объекту, там два дома рядом стоят. По данным разведки в них большой склад вооружения.
        Взглянув на фотопланшет, я стал сомневаться в адекватности аналитиков разведывательного отдела армии. Кто вообще решил, что самый настоящий дом в обычном кишлаке является столь «стратегическим» объектом.
        - Товарищ командир, разрешите высказать свои замечания по этому вопросу? - обратился я, и получил утвердительный кивок от Томина. - Странная цель, вам не кажется?
        - Кажется, Родин. Дальше.
        - Находится на окраине, рядом легковой автомобиль, сад с деревьями, асфальтовая дорога ведёт к дому - похоже на небольшое поместье. Сам посёлок не похож на те кишлаки, где обычно обитают духи. И самое интересное - несколько высоких вершин. Засады нельзя исключать.
        - Всё правильно говоришь Родин. Вот поэтому я сам полечу. Со мной полетят Бажанян, Буянов и Гнётов. Гусько остаётся за старшего, - дал указание командир.
        - Есть, за старшего, - разочарованно сказал наш замполит, понимая, что ему нужно будет сопровождать генерала.
        Через час наши экипажи уже выстроились на полосе и были готовы взлетать. Начало разбега, включение форсажа, и вот уже в небо, стремительно рассекая перистые облака, поднялась вся четвёрка истребителей.
        Нам же было предписано заниматься самоподготовкой, то есть просиживать штаны под кондиционером в классе здания высотного снаряжения.
        - Добрый день! - прозвучал знакомый девичий голос, который этой ночью шептал мне на ухо приятные слова. - Сер… лей… кхм… лейтенант Родин на месте? - спросил Оля.
        - Так точно, Ольга Онуфриевна, - сказал я, подскочив со своего места.
        Со всех сторон послышались покашливания и ели слышимые смешки. Ох, не избежать мне подколок сегодня вечером!
        - Вам нужно пройти… осмотр в медкабинете. После перенесённого заболевания… в прошлом месяце, - слегка неуверенно сказала Вещевая, смотря по сторонам.
        - Понял. Сейчас?
        - Да.
        - Сергей, ну надо, так надо, - с серьёзным видом сказал Паша Мендель.
        - За здоровьем надо следить, - не забыл отметиться Марик.
        Находиться дольше в классе, значит, получить ещё больше тупых советов от своих товарищей. Оля, похоже, начинает себя неловко чувствовать, встречаясь с такими оценивающими взглядами со стороны лётчиков. Согласен, что лишние разговоры о наших отношениях в коллективе ни к чему.
        Войдя в медкабинет, она быстро захлопнула за мной дверь и впилась в мои губы. Поцелуй был настолько неожиданным, что я чуть было не опрокинул медицинский шкафчик со стеклянной дверью.
        - Вы сегодня очень страстная, Оленька, - сказал я, прижимая её к себе за ягодицы.
        - А вы, Сергей, слишком долго сегодня искали ко мне дорогу, - ответила она, взъерошивая мне волосы. - Как у вас проходит комиссия?
        Я рассказал ей в двух словах о сегодняшних перлах от Хрекова. Оля несколько раз томно вздохнула и пожалела перегревшегося техника.
        - Его положили на денёк. Должен восстановиться, а то они все на износ работают. Я уже парочку госпитализировала с переутомлением, - сказала она, наливая мне чаю.
        - Похоже, если начнётся какая-то операция, работы будет много у всех.
        - Нас уже предупредили, чтобы готовили дополнительные койки. С Кабула пришлют двух хирургов в помощь, на время операции. Ой, Серёжа, когда уже всё успокоится? Когда войны закончатся? - вздыхала Оля, присаживаясь мне на коленки.
        - Вряд ли когда-нибудь закончатся. История циклична.
        - Мне кажется, что скоро наша помощь уже не понадобится Афганистану. Сейчас им немного поможем, а потом они сами. Может, через полгода всё и закончится? - предположила Вещевая, мечтательно посмотрев в окно.
        - Не исключено, - вздохнул я, и поднёс горячий чай к губам.
        - Может, генерала увозят? - предположил я.
        - Было бы здорово. Хоть от вас отстанут. А ты не знаешь куда у нас сорвался батальон, который вот только с Саланга пришёл? - спросила Оля.
        - А когда их успели уже куда-то выдвинуть?
        - Там не всех, а чуть больше роты. Куда-то утром рванули с рассветом. Ругались, что не дали им передохнуть и сразу на задание.
        Ещё одна интересная вещь сегодня. Хреков успел и мотострелкам раздать указаний. На сопровождение колонны всегда поднимают вертолёты. А сегодня весь день вылетов у винтокрылых не было. Что-то не то происходит.
        Не успел я подумать, как на улице послышался запуск двигателей вертолётов. Нехорошее предчувствие какое-то. И только эта мысль посетила меня, как в дверь постучались.
        - Ребята, это срочно, - послышался голос Валеры.
        Я поставил кружку и быстро подошёл к двери.
        - Серый, навылет. Бегом, - сказал Гаврюк, когда я открыл дверь. - Цели поднесут сейчас.
        - Что случилось?
        - Там… - начал говорить Валера, но увидев за спиной Ольгу, обратился к ней. - Оль, вызови санитарку на вертолётную стоянку. Командира сбили.
        Глава 20
        Подвесную систему застёгивал уже на ходу, передвигаясь в сторону стоянки самолётов. Шлем держал подмышкой, а шлемофон по запарке одел задом наперёд. Валера шёл рядом и рассказывал мне про особенности района, в котором нам предстоит работать. Остановившись, он поправил мне «кожаный» головной убор. Попутно Паша Мендель крутил фотопланшет, пытаясь найти нужные ориентиры для выхода на цель.
        Когда вышли на бетонку, над головой пронеслись два Ми-24, устремившись в сторону гор за парой Ми-8.
        - Населённые пункты Ходжари и Зарди, а далее место слияния Панджшера и Хазары, - перекричал шум, исходивший от винтокрылых, Паша.
        - Эти за командиром пошли? - спросил я.
        - Алексеевича уже вытаскивают и прикрывают. Тут другая проблема, - сказал Валера, закладывая в разгрузку ещё один магазин от пистолета АПС. - Целый батальон в засаду попал в ущелье.
        - Духи высоты все держат и заблокировали наших в ущелье. Вот… здесь, - ткнул пальцем в карту Паша.
        Местом боя оказалось ущелье, разделённое рекой Хазара. Задачу, которая с таким запозданием пришла к нам по линии засекречивающей аппаратуры связи ЗАС, нужно было выполнить очень быстро.
        Сейчас нужно сосредоточиться на задаче.
        - Времени на прицеливание не будет, - сказал я, застёгивая шлем.
        - Подтвердил. Кстати, у тебя боевая зарядка сегодня необычная, - сказал Валера и кивнул в сторону самолёта.
        На подвесках висели два больших серых зажигательных бака ЗБ-500, которые предназначены для поражения скоплений техники, живой силы и слабоукреплённых позиций. В общем-то, такие задачи много какие средства поражения выполняют, но ЗБ - это тот самый напалм, запах которого полюбил персонаж одного известного американского фильма на тему Вьетнамской войны.
        - Мы на них морально собрались воздействовать? Зачем баки? - спросил я.
        - Серый, вот послушай, а потом будешь спорить, - воскликнул Валера, отобрав у Менделя фотопланшет. - Вот эта точка на высоте не что иное, как опорный пункт. Уйти из него никто не должен.
        - Пока мы работаем по высотам и чистим пространство для вертушек, ты выполняешь специальную задачу, - сказал Паша.
        - За что мне такая честь? - поинтересовался я.
        - Везучий ты, гадёныш! - похлопал меня по плечу Гусько, подойдя со спины. - Из Кабула уже вылетел «аник» для управления.
        Таким ласковым именем называл наш замполит самолёт Ан-26.
        - Чего это вдруг? - поинтересовался Мендель, надевая перчатки.
        - То ли что-то серьёзное намечается, то ли просто кто-то себе орден хочет. Как говорится, две крайности одной сущности.
        В этот момент Гусько был больше похож на замполита, чем когда-либо.
        - Савелич, ну ты расскажи, что с командиром? - продолжал спрашивать Паша.
        - Во-первых, я не знаю. А во-вторых, вы боевую задачу думаете выполнять? Чего встали? Там мужики умирают, а вы фотографию рассматриваете! Девок на ней голых нет, - выругался Гусько, и в ту же секунду отправил Пашу лёгким пинком под зад к своему самолёту.
        Я быстро вскочил на лестницу, где меня уже ожидал Дубок в техническом берете и одной майке. Взяв как котёнка, он посадил меня своей могучей рукой в кабину. Необычным было, что техник по-отечески проверил мою подвесную и ещё раз протёр фонарь.
        - Да не волнуйся, Елисеич! Я туда и назад, - сказал я Дубку и стукнулся с ним кулаками. Научил дедулю!
        Пока запускался самолёт, быстро накидал на планшете расчёты по скорости и высоте. Если я правильно помню, зажигательные баки выше 1000 метров не кидают. Значит, придётся снизиться на малую высоту. В этом есть риск попасть под ДШК и другие крупнокалиберные пулемёты. Если разорвут мне баки, то придётся повторить подвиг Гастелло. Ну, уж если придётся, значит, такова судьба. И зачем кому-то этот опорный пункт понадобился?
        Двигатели запустились, оборудование проверил. Осталось дождаться остальных. Не мешало бы ещё и солнце выключить. Припекает этот светильник очень хорошо.
        - 203й, готов. Слушаю доклады, - запросил в эфир Гусько, который шёл с нами ведущим.
        Все поочерёдно доложились и, после разрешения на выруливание от руководителя полётами, цепочкой направились к полосе. Пока рулил, несколько раз вспомнил, как было прохладненько сидеть в классе.
        Только вот свою работу надо выполнять. Тем более что от нас сейчас зависят жизни парней. Чем раньше мы начнём атаковать, тем быстрее вертушки смогут сесть в ущелье и забрать наших пацанов. Ещё и судьба Томина не даёт покоя.
        - Окаб, 203й группе, взлёт парами по отрыву. Набор 4000. Собираемся на догоне, - запросил Гусько.
        - 203й, разрешил, - ответил ему руководитель полётами.
        - Выводим… максимал! - скомандовал замполит.
        Всей четвёркой одновременно вывели обороты двигателя на нужный режим. Мой самолёт затрясло, но нажатие на тормоза удерживало его на месте.
        - Форсаж! Паашли! - скомандовал Савельевич, и они вместе с Менделем устремились по полосе. Быстро разогнавшись, пара МиГ-21 синхронно оторвалась от полосы и ушла в направлении Панджшера.
        - 212й, и раааз! - сказал Валера, дав мне команду на включение форсажа. - Паашли!
        Когда отпускаешь тормоза при работе двигателя на форсаже, чувствуется ощутимый рывок назад. Сам самолёт, будто спринтер, сорвался с места, быстро набирая нужную скорость отрыва. Заправка топливом у нас полная, боевая зарядка тоже не самая маленькая.
        - Поднимаем! - сказал Валера, и я плавно взял ручку на себя. - И отрыв! Тангаж 20°.
        Горячий бетон аэродрома остался где-то внизу. Набирали высоту быстро, чтоб догнать своих товарищей и собраться в звено.
        - Сегодня плавненько взлетели, - заметил Гаврюк.
        - Тебя это удивило? - спросил я, пока мы ещё были на стартовом канале Баграма.
        - Взрослеешь!
        Потрясающее достижение! Вот что значит воспитывать личный состав. Даже на войне Гаврюк, как командир звена, требователен и продолжает обучать личный состав.
        Догнали мы своих коллег быстро и продолжили полёт всей четвёркой. Через пару минут перешли на канал боевого управления.
        - Купол, ответь 203му, - запросил воздушный пункт управления Гусько.
        - Отвечает Купол, 203й.
        - Купол, 203й четвёркой «весёлых» в район работы. Прошу связь с Баллоном, - запросил Гусько разрешение перейти на канал авианаводчика, который был в рядах бьющегося в ущелье батальона.
        В эфире воцарилось молчание. Что ещё нужно согласовать, чтобы начать работать наконец-то?
        - 203й… эээ, уточняю, - неуверенно ответили нам.
        Первая мысль была, что на борту сидит подобный Хрекову начальник. И теперь никто не может без его ведома что-то сделать, согласовать, запросить или решить. А тем временем мы приближались к району, где шёл бой. Издалека уже был виден чёрный дым. Много техники, видимо, сожгли духи.
        - 203й, вам перенацеливание будет. Связь через 15 километров установите с Берегом.
        Я ещё раз глянул на карту и совсем перестал понимать смысл операции.
        - Купол, я 203й, мы в 30 километрах от первой цели. Готовы работать. Прошу переход на канал Баллона, как приняли? - отчётливо проговаривая каждое слово, запросил Гусько.
        В его голосе тоже чувствуется нервозность от этой ситуации. Мутят что-то старшие начальники!
        - 203й Куполу, команда с земли вам на связь с Берегом, как приняли?
        До района, где сейчас идёт бой, оставалось совсем немного. Какого чёрта творят наши командиры?
        - 203й, Куполу, - прозвучал голос на канале управления, и он явно принадлежал не ОБУшнику. Возможно, то самое начальство, которое осуществляет руководство.
        - Ответил, 203й.
        - Там всё очень плотно. Своими «гвоздями» можете по нашим попасть.
        - Не попадём, Купол, - уверенно ответил Гусько.
        Небольшая пауза и ОБУшник разрешил нам переход под управление Баллона.
        - Внимание, группа 203го переход на 9 канал, - сказал Гусько, переведя нас на канал работы с авианаводчиком.
        Как только я переключил канал, в эфир тут же ворвались крики и шумы. Даже не находясь внизу, я понимал, как сейчас тяжело нашим бойцам.
        - Воздух, воздух, я Баллон. Кто-нибудь слышит? - умоляющим голосом запрашивал авианаводчик.
        - Баллон, я 203й, четвёркой к вам. Прошу целеуказание, готовы работать сходу.
        - 203й… ориентир - река. Противник… ох…на западном и восточном склоне. Работу разрешил, - буквально из последних сил говорил парень, а на заднем фоне раздавались крики и плотная стрельба.
        Я глянул вниз. Вот она горная гряда Гиндукуша и серая вода Хазара, встречающаяся с более светлой водной гладью Панджшера.
        - 212й, в горизонте. Остальным - снижение до 3500, встаём в левый вираж. И… паашли!
        Трое моих товарищей начали плавно снижаться. Я же решил встать в правый вираж и ждать указаний. Работать нужно синхронно, иначе кого-нибудь из нас в таком ограниченном пространстве однозначно распилит крупнокалиберная «сварка».
        - 212й, ваша цель - восточный склон, ориентир - нависающий скальный выступ, - снова медленно проговорил авианаводчик.
        Почему-то у меня возникает мысль, что мало чем мы сможем сейчас помочь батальону. Краем глаза я высмотрел крупный скальный выступ, похожий на трамплин для прыжков. Сам опорник, видимо, был несколько ниже. Ещё одна труднейшая задача - нырнуть между склонов, образующих это широкое ущелье и сбросить, словно под хвост зверю, зажигательные баки.
        И сделать это на не маленькой скорости и не с пикирования! Иначе эффективность баков будет значительно ниже. Не могли дать мне С-24е или ФАБы? Вот же штурман, отродье хамское!
        - 203й, группе работу разрешил с курсом 25, высота 500. Внимание, пулемёты на входе в ущелье с двух сторон, - предупредил авианаводчик.
        - Баллон, поняли вас. 212й, начинаешь заходить после меня. Остальные работают за тобой, - дал указания Савельевич.
        Я ещё раз выставил прицел, прокрутил в голове весь свой манёвр и смахнул пот со лба. Не спасает сейчас прохладный обдув от нервного напряжения.
        - Внимание! Паашли! - скомандовал Гусько.
        В этот момент цель оказалась слева от меня. Выдержав интервал в пять секунд, я плавно ввёл самолёт в разворот с дальнейшим пикированием. Крен 60°, а угол атаки установил на 25°. Глянул на скорость, которая продолжала расти очень быстро. Мне нужно, чтобы было 900 км/ч. Так, я и смогу над целью ровно пройти, и баки попадут точно. И, возможно, не собьют меня.
        Высота падает, а напряжение растёт. По идее, весь этот манёвр продолжается секунды, но ты всё видишь в замедленной съёмке.
        Вот уже и конус воздухозаборника встал строго по оси русла реки. Пошли первые залпы из пулемётов. Вижу впереди разрывы на западном склоне от С-8х, выпущенных Гусько. Сосредотачиваюсь на цели, которая теперь впереди и справа. Чуть проседаю по высоте, но вывожу самолёт, заканчивая пикирование на скорости 900 км/ч. А вот и цель! Секунды до сброса…
        - Сброс! Ухожу влево! - буквально кричу я в эфир, нажимая одновременно кнопку на ручке управления.
        Вот опять перед глазами одна, вторая, третья очередь! В тени ущелья внизу отчётливо видны подобные вспышки зенитного огня. Ручка на себя, и ухожу на солнце почти вертикально, выпуская ещё и залп «асошек». Перегрузка прижала к креслу, а её указатель выдаёт 7 единиц. Нужно быстрее уйти вверх и занять место в строю.
        - 212й, прямое. Там только огромное горящее пятно, - передал результат применения Валера.
        - Понял, - ответил я.
        - 212й, стой на 4000. Работаешь по моей команде, - сказал Гусько.
        Пока я исполнял его приказ, мои товарищи продолжали заходить и расстреливать свой боезапас по склонам гор. Одна за одной возникали вспышки, разрывы снарядов и взрывался боекомплект на позициях духов. Так, мои товарищи отстреляли все свои реактивные снаряды боезапас пушки. И через пару минут в эфире были услышаны вертолёты.
        - Баллон, я 715й, четырьмя вертикальными к вам. Прошу обозначить площадку.
        На этот запрос никто не ответил. Гусько, встав в вираж подо мной, начал ретранслировать запросы от вертикальных, но тщетно. Никто больше нам не ответил.
        Шли минуты, вертушки тоже встали в вираж. Пара Ми-24 всё же рискнула пролететь в ущелье. Отстреляли, судя по их докладам почти всё, но духов всё равно слишком много. Удостоверились в том, что продолжается плотная стрельба и отсутствует связь с авианаводчиком. Кое-кто, всё же вышел на связь.
        - Внимание 715й, это Купол. Вам выход в район Зарди. Подбор площадки самостоятельно и посадка, - вышел на этом канале воздушный КП.
        - Поняли вас, 715й.
        Я наблюдал сверху, как на входе в ущелье кружились Ми-8е и подошедшая к ним пара Ми-24. А затем, как они уходили в сторону района рассредоточения техники.
        - 203й, я Купол, вашей группе уход на базу. Связь с Окабом.
        - Купол, понял вас. Группа, переходим на стартовый канал.
        По прилёту я не знал, за что переживать больше. Судьба командира неизвестна, как отработали наши экипажи тоже, что произошло с авианаводчиком просто непонятно. Хотя… зачем себя обманывать и тешить надеждами, что в таких мясорубках у передового авианаводчика ПАНа есть шанс выжить. Но, всё же, эта штука «надежда» всегда умирает последней.
        - Чего задумался, Сергеич? - спросил у меня Дубок, когда я снимал шлем, сидя в кабине.
        - Чего там говорят про пехоту в ущелье?
        - Ничего не говорят. Тишина, а это, сам понимаешь, что значит, - сказал Елисеевич и протянул мне свою «именную» конфету.
        - Не лезет чего-то, - сказал я, вылезая на лестницу.
        - Традиции нарушать нельзя. Бери. Пока только говорю, - с серьёзным видом сказал Дубок и повторно протянул мне конфетку.
        - Тебе откажешь! Спасибо, Елисеич.
        - Командира уже везут на вертолёте сюда, - сказал Дубок, помогая мне снять подвесную. - Алексеевич живой. А вот хенерал этот, с пятачком вместо носа, ходит тут и жалуется, чего так долго.
        - А он-то куда торопится? - спросил я, отстёгивая наколенный планшет.
        - Да пёс его поймёт, Сергеич! - воскликнул Дубок. - Отдыхай, а я тут пока поработаю, - похлопал он меня по плечу.
        После таких прикосновений моего техника я обычно потом разминаю плечо. Рука-то у него тяжёлая!
        На посадочном курсе показались пара Ми-8. На самой стоянке столпилось много народу, в том числе и медиков. Оля, нервно прохаживалась из стороны в сторону. Увидев меня, она, как я заметил, с трудом поборола желание подбежать ко мне. Не совру, что я бы этого очень хотел, но пока мы соблюдаем конспирацию.
        Бажанян, который тоже был на месте, сказал, что прикрывать Томина пришлось долго.
        - Там всё хорошо. Мамой мне поклялись вертикальные, что командир в порядке. Говорят, матерится только много, но это он может, - сказал Араратович, который уже снял всё своё снаряжение и надел фуражку.
        - А где наш бравый организатор? - спросил Валера.
        - Да лучше бы его не было. Мне кажется, что сейчас скандала не избежать, - ответил Бажанян.
        - Тигран Араратович, так что ж там было? Как получилось, что сбили командира? - спросил я.
        Зам по лётной рассказал, что отработали по цели конкретно. Камня на камне не оставили.
        - Только вот командир сомневался, стоит ли бомбить. Слишком мирной выглядела цель, - сказал Гнётов, который шёл в паре с Томиным. - А этот Хреков в эфир орёт, мол, под суд отдаст.
        - Короче, отработали, - сказал Буянов. - А когда пошли на обратный, нас вперёд пропустили, а по командиру, как по замыкающему, отработали. И удачно.
        - Духи через минут десять начали сбегаться с холмов. Небольшими группами, - продолжил рассказ Гнётов, у которого немного тряслись руки. - Я уже и на сверхзвуке пролетел, и всю пушку отстрелял, а они всё прут.
        - Но вертушки быстро подошли, - махнул в сторону вертолётов Бажанян. - Пришлось им пострелять знатно.
        Вертолёт зашёл на посадку прямо на стоянку. К нему устремились несколько человек в белых халатах, наша бригада и несколько техников. Боковая дверь открылась, и на бетонку спрыгнул Томин.
        Весь в пыли, лицо разодрано, шлема нет и очень злое выражение лица.
        - Давайте-ка, грузим парня, - показал он руками и потянулся в кабину.
        На брезенте лежало израненное тело бортового техника, а следом за ним из грузовой кабины вынесли ещё одного. В нём я узнал одного из фельдшеров с медсанбата. Они частенько летают на эвакуацию, чтобы сразу оказывать помощь. А тут, он сам попал под пулю.
        Командир что-то сказал докторам и захлопнул за ними двери УАЗика «таблетки».
        К нему начали подходить с докладами, но он только отмахивался и говорил подойти позже. Отряхиваясь, Томин подошёл к нам и попросил сигарету.
        - Спасибо, мужики. Прикрыли. И вертолётчикам спасибо, - сказал командир, прогибаясь в спине. - Зажали там конкретно. Да и вообще - нас там ждали. Чётко отработали по ведомому… и группы своих бандитов отправили ко мне незамедлительно.
        - И вряд ли это крестьяне, так? - спросил Валера.
        - Подтвердил. Вообще, ни разу не крестьяне. Я выстрелил всё. Две гранаты только осталось и магазин в Стечкине.
        Взвизгнув тормозами, рядом с нашей толпой остановился командирский автомобиль, из которого вышли Хреков и тот самый полковник, которому не нравилось наше недовольство построением.
        - Доложите, полковник Томин! - официально заявил Хреков, подойдя к нам.
        Немного подумав, мы неохотно выстроились в линию. Всё-таки, генерал! Командир же продолжал стоять на своём месте и курить.
        - Почему не прибыли на КП для доклада?
        Томин внимательно взглянул на генерала, сделал пару затяжек и отвернулся от него, выпустив дым в другую сторону.
        - Я жду, Томин! - повысил голос Хреков.
        Валерий Алексеевич поправил форму, немного утёр лицо и вновь повернулся к отвратительной физиономии.
        - Я обо всём доложу, товарищ генерал, да только не вам.
        Хреков побагровел, задёргался и стал угрожать какими-то разбирательствами, увольнениями, комиссиями и всем в этом роде. Как же мерзок, этот хмырь! Из всех хреновых людей в этом времени, этот генерал возглавляет топ подобных персонажей.
        - Вы меня поняли, товарищ полковник? - спросил Хреков, на что Томин молча кивнул. - А теперь, я слушаю ваш доклад и побыстрее. У меня вылет скоро в Кабул.
        Томин повернулся к нам, слегка посмеялся и снова обратил свой взор на Хрекова.
        - Пошёл в жопу, козёл. Вот вам мой доклад, товарищ генерал, - сказал Томин и, пожав каждому из нас руку, не замечая криков Хрекова, пошёл к своему УАЗику.
        Глава 21
        Нас Хреков не отпускал ещё минут десять, разбирая с нами каждую деталь полёта. Был он недоволен всем - от качества связи до быстроты реагирования экипажа поисково-спасательного обеспечения. Не знаю, авиационный он генерал или «кабинетный», но в тонкостях этого вида обеспечения боевых действий он явно не смыслит. Ни один из вертолётов не дежурил в это время в воздухе, хотя при каждом ударе они, как правило, висят в воздухе, готовые как можно быстрее прийти на выручку своим.
        Зато всё, что ему не понравилось, записал его помощник.
        - Подполковник Бажанян, на каком основании вы не вернулись на аэродром посадки в назначенное время? Сожгли керосин, между прочим! - прочитал Хреков одно из замечаний.
        - Мы осуществляли прикрытие сбитого лётчика, как это предписано моральными нормами, - объяснил Араратович.
        - Моральные нормы? Вы так пытаетесь оправдать своё самоуправство? В каких это вы документах по ведению боевых действий нашли словосочетание «руководствоваться моральными нормами»? - вступил в разговор помощник генерала. - Ответьте, будьте так любезны.
        Ох, я бы сейчас ему ответил! Почему же на нас выпало, что эти ребятки приехали в наш полк, а не куда-нибудь в Хост, где духи буквально тебе «будь здоров» со всех сторон, когда ты чихнёшь?
        - Вы, товарищи офицеры, хотите и войну выиграть, и по закону воевать, - ответил Бажанян. - Не получится так и получаться не будет. Почему же мы не получили сведений о засаде? Вы доводили, что по данным разведки, противодействия там не будет.
        - Не надо сейчас искать виновных, - замахал руками генерал. Сам-то он чем сейчас занимается, поросёнок песочный?
        - А вот вы мне и скажите - почему его сбили? - ткнул пальцем в грудь Араратовича Хреков. - Как так получилось, что вы, как ведущий группы в тот момент не контролировали наземную обстановку и вывели всех на засаду?
        С каждым своим новым вопросом Хреков всё больше рискует не улететь с этой базы. Насколько нужно быть придурком, чтобы предъявлять такие претензии Бажаняну?
        - Если вы спрашиваете напрямую, товарищ генерал, то о засаде я не знал. На то она и засада, - спокойно сказал Бажанян и сделал пару шагов из строя в направлении генерала. - А вот почему в нашем залёте не участвовали вертолёты, которые должны были дежурить в воздухе на такой вот случай, это уже ваше упущение, - тихо произнёс Араратович.
        - Я это учту при написании рапорта на вас всех. Я увидел здесь достаточно, чтобы о вашем полку сделать вывод. Свободны! - заявил Хреков.
        Пожалуй, это самая грамотная мысль генерала за целый день.
        Отдыхать нам, естественно, никто не дал. Не успели мы зайти в класс, как снова поступила команда на взлёт. И так весь день. Цели были в окрестностях того самого ущелья на стыке Хазары и Панджшера. Разрозненные группы моджахедов продолжали сопротивляться, пытаясь вырваться из плотного кольца, которое устроили им бойцы из 346го десантного полка. А вот о судьбе парней из батальона, который оказался зажатым в ущелье, новостей не было.
        Очередная моя посадка сегодня. Снова прохожу контрольную точку аэродрома на высоте 4500, запрашиваю снижение и заход по крутой глиссаде.
        - Окаб, 212й, заход, - буднично и без каких-либо эмоций запросил я.
        - 212й, разрешил заход, контроль за скоростью, шасси, механизацией, - сказал уставший руководитель полётами, который наверняка сегодня не смог даже отойти по нужде за целый день.
        Перевёл двигатель на режим малого газа, переворот и пошёл снижаться по спирали. Контролирую скорость и направление, чтобы не уйти далеко от полосы. Серая полоска ВПП всё ближе и ближе. Можно уже разглядеть ремонтируемые недавно участки, которые пятнами усыпали всю полосу.
        Прохожу ближний привод, выравниваю самолёт, но скорость большая. Проспал с выравниванием немного. Касание! И пошла непонятная вибрация.
        - 212й, не тормози! - крикнул мне руководитель. - Стойка левая дымит!
        Ну, всё! Вибрация продолжается, а до конца полосы не так уж и много. По скорости ещё нельзя выпускать тормозной парашют.
        Самолёт резко понесло влево, но педалями сумел его удержать на полосе. Скорость выпуска парашюта расчётная. Нажал кнопку и… выпуск! Чувствуется начало торможения.
        - Оба наполнились! Успеваешь затормозить, - подсказал мне руководитель полётами. - Срулить с полосы получится, 212й?
        Практически полностью затормозив, я сбросил напротив подборщиков тормозной парашют. А вот дальше рулить уже не получается! Используя оставшуюся инерцию, я прижался как можно ближе к боковой полосе безопасности и остановился.
        - Окаб, 212й, у меня пневматик, кажется, полностью разлетелся, - сказал я.
        - Наблюдаю, 212й. Выключайтесь на полосе.
        - 212й, Окаб, понял вас. Я почти на грунте, так что заходящим не помешаю. Спасибо за руководство.
        Выпрыгнув из обесточенного самолёта, я осмотрел левую стойку. Ничего критичного нет. Стойка целая и невредимая. Проблема вся в пневматике, который полностью отсутствовал. Позади самолёта и по всей полосе разбросаны его тёмные куски.
        Главное, что самолёт цел и задача выполнена. А будут ли меня наказывать, решат на разборе. Хотя, при таких температурах и такой интенсивности использования техники, я ещё хорошо отделался.
        А, возможно, и не совсем. Пока техники меняли колесо, чтобы можно было докатить самолёт до стоянки, на посадку зашёл Ан-26РТ. Это, похоже, тот самый, который сегодня работал вместе с нами. Значит, к нам пожаловал ещё один начальник. Как раз сейчас Хреков и доложит о нашем «плохом» поведении.
        Стараниями техников, меня очень быстро доставили к «высотке». В классе уже собрался весь лётный состав нашей эскадрильи в ожидании прихода ещё одного генерала. И вскоре на пороге появился высокий с большой залысиной человек. Никому из собравшихся, как я понял, он не был известен, поскольку никто даже не дёрнулся встать. Да и как тут определить его звание, если этот дядя в камуфлированном комбинезоне без погон.
        - Добрый день, братья-славяне, - пробасил гость и прошёл к столу рядом с доской.
        - Ээм… не могли бы вы представиться? - задал вопрос Бажанян.
        - Само собой. Полковник Павлов Виталий Егорович, командир 50го смешанного авиационного полка. Вставать не надо. Поговорим сидя.
        Когда Виталий Егорович занял своё место, он принялся выкладывать из своего портфеля какие-то документы, фотоснимки местности и какие-то схемы.
        И если я снова хорошо помню историю, а это именно так, то передо мной очередная легенда нашей авиации. Виталий Егорович Павлов - будущий генерал-полковник, первый и единственный командующий Армейской Авиацией Сухопутных Войск. О его мужестве, решительности и командирских качествах можно рассказывать очень долго. В 1983 году за успешное выполнение задания по оказанию интернациональной помощи Афганистану и проявленные при этом мужество и героизм, ему присвоено звание Героя Советского Союза.
        Кажется, приезд Виталия Егоровича сегодня неслучаен. Через год он должен будет командовать авиацией в Панджшерском ущелье. Но не рано ли он прибыл к нам?
        - Сегодня я руководил действиями авиации в районе Хазары. Скажу честно - нам есть над чем работать. Товарищ подполковник, возьмите эти данные на завтрашний лётный день, - обратился он к Бажаняну и передал ему документы. - Как ваш командир?
        - Убыл в медсанбат. На своих ногах, - ответил ему Гусько.
        - Значит, всё хорошо. А кто так руководил налётом в районе Кундуза?
        - Да есть тут один… - тихо начал шептать мне Валера, но, похоже, Павлов уловил эти слова, повернув в его сторону голову. - Виноват, товарищ полковник, - встал со своего места Гаврюк.
        - Не стесняйся, сынок. Хреков, видимо? - уточнил Павлов.
        - Так точно.
        От одного взгляда этого полковника набираешься сил и уверенности. На таких командирах наша армия пройдёт, один из самых «чёрных» периодов в нашей истории - «лихие» 90е.
        - Заметно. Тоже не люблю вот таких бездельников, как этот генерал. Полный непрофессионализм, толстая харя и громадное эго! Я постараюсь вас оградить от влияния этого св… свирепого человека. Завтра будьте готовы к постановке. У нас очень много работы, - сказал Павлов и встал из-за стола.
        Вот теперь-то все собравшиеся, как и полагается, встали.
        - Сидите, сидите. Сегодня большую работу сделали, - махнул Виталий Егорович рукой и направился к двери.
        Ну как не поговорить с этим человеком? Легенда авиации! Хоть самый тупой бы вопрос задать Павлову, чтоб он только ещё побыл с нами.
        - Товарищ полковник, разрешите вопрос? - подскочил я со своего места, удостоившись вопросительных взглядов со стороны коллег.
        - Давай, сынок. Лейтенант, наверное? - спросил Павлов, останавливаясь у двери и поворачиваясь на меня.
        - Так точно, лейтенант Родин. С авианаводчиком пропала связь до подхода вертолётов, но они зашли в ущелье и отстрелялись. Затем нам было приказано уйти из района. Что с батальоном, который вёл бой в ущелье?
        Павлов вернулся на своё место и сел, томно вздыхая и ища какие-то слова для ответа. Такой опытный командир мог бы и не думать, что сказать сидящим перед ним офицерам.
        - Да ты садись, Родин, - кивнул он в мою сторону, достал сигарету и закурил. - Как я понял, ты 212й?
        - Так точно.
        - Не буду юлить - сегодня мы понесли, пожалуй, самые большие потери с начала боевых действий. Погибло около 60 - 70 человек, ранено больше сотни. Не спрашивай, лейтенант, почему так и зачем их туда послали. Ты меня понимаешь? - сверлил меня взглядом Виталий Егорович, стряхивая пепел в пустую пачку «Опала».
        - И всё же, хотелось бы знать, что их гибель не напрасна и мы… - начал задавать вопрос Марик, но его прервал Павлов.
        В этот момент он мощно хлопнул ладонью по столу и сжал в руках дымящую сигарету. Такие слова нельзя произносить в присутствии начальства, да и вообще думать о том, что погибают наши товарищи понапрасну.
        - Не сметь так говорить, красавец. Понял? - рыкнул Павлов и Барсов нервно закивал. - Они выполняли приказ и выполнили его с честью. И мы с вами делали свою работу! Она не всегда приятна, но её кто-то должен выполнять. Думаете, в стране много кто вот так бесстрашно на огромной скорости спуститься в ущелье и нанесёт удар, как этот лейтенант? - указал на меня полковник.
        - А у нас все такие, Виталий Егорович, - сказал Бажанян. - Наш полк безбашенный. Мамой вам клянусь!
        - Маму не трогай! - погрозил пальцем полковник. - Всех подробностей сказать не могу, но сегодня мы охотились с вами на Ахмад Шаха. Кто-то прозвал его уже «Панджшерским Львом». А по мне, так он простой бандит, по которому пуля плачет. И он её получит. За каждого нашего пацана.
        Через пару минут Виталий Егорович всё же отправился на самолёт и убыл в Кабул. Забрал он с собой и товарища Хрекова с делегацией. Пожалуй, это самая хорошая новость на сегодня.
        Проезжая мимо медсанбата, я попросил притормозить, чтобы сойти. Хотелось попасть к Оле и спросить о состоянии командира. Время я выбрал не самое удачное. В самом пропускнике была только одна медсестра. Она уже вторые сутки дежурит и не может смениться. На вид этой слегка полной женщине с причёской каре было не более 35. Однако встретила она меня в плохом состоянии - слёзы, всхлипывания и дрожащие руки.
        - Что случилось? - спросил я, подойдя ближе к её рабочему посту.
        - Вы… вы… этого просто не… видели, - плакала она, капая себе успокоительное в стакан с водой.
        - Что не видел?
        - Их так много. Такие молодые! За что? - при этих словах она выронила пузырёк, продолжая рыдать.
        Похоже, пока мы общались с Павловым, начали привозить ребят из ущелья. Насмотрелась, наверное, женщина на израненные тела, отсутствие конечностей, кровь, слёзы.
        - Попробуйте успокоиться, - сказал я, добавив ей в воду несколько капель, и предложил выпить.
        Дрожащими руками, она всё же взяла снадобье и залпом опустошила стакан.
        - Вы кого-то ищете? - спросила она, успокоившись. - Все в операционном тройнике.
        - Искал старшего лейтенанта Вещевую, но, похоже, она занята.
        - Очень занята, молодой человек. Там все заняты, - снова заплакала медсестра. - Идите отдыхать. Она нескоро придёт ещё.
        Ночью не спалось. Всё прокручивал моменты сегодняшних вылетов. Не успел я осознать то, что меня должны были как-то «отметить» в плохую сторону в эпизоде с посадкой и разрушением пневматика. Шумно работающий в нашей комнате БК-1500, который рычал и гудел, добавлял мне бодрости в эту лунную ночь.
        Решил, что надо попробовать попасть к Ольге. Не знаю, что-то тянет меня к ней. Сексуальное ли влечение или же это желание побыть с человеком, который становится тебе небезразличным? Вот пойду сейчас и узнаю.
        - Серый, ты по делу? - шепнул Марик, повернувшийся ко мне.
        - По очень важному делу, - сказал я, накидывая на себя рубашку.
        - Ты погоди, - остановил он меня у самой двери, протягивая ребристый пузырёк с жидкостью янтарного цвета. - Смотри, чего приобрёл недавно у местных лётчиков. С города мне привезли. «Айсберг» называется, - сказал Марк, показывая, что я могу воспользоваться этим парфюмом.
        Запах оказался неплохим, но какое-то сомнение в его использовании присутствует. Если мне не изменяет память, вся арабская косметика, которую здесь можно достать с большим содержанием различных масел. А значит, пахнуть я буду хорошо и очень долго. Выйдя на улицу, я сделал пару шагов с крыльца. В такую ночь кто-то тоже не спал. Этот «кто-то» лежал в беседке на лавочке, и смотрел в мою сторону.
        - И откуда, ребя, у тебя столько сил? - окликнул меня комполка Томин.
        Командиру нужно лежать на ровных поверхностях. После катапультирования у него точно ломит во всех местах. А на наших прогнутых кроватях лежать было больно.
        - После такого насыщенного дня ты в гости собрался, Родин? - ещё задал один вопрос Томин.
        Не думаю, что он поверит в легенду о зубной боли или несварении желудка. Слишком приятно от меня пахло одеколоном.
        - Я туда и назад, - решил я не юлить.
        - Ну, хорошо, Сергей, - улыбнулся Томин и отклонил голову назад.
        Ольгу я смог найти в смотровой. Правда, девочка без сил спала, сидя за столом. Она заполняла какие-то журналы, но силы её покинули. Надо её тихонько разбудить и расслабить.
        Подойдя со спины, я медленно подлез руками под её халат в районе плеч.
        - Серёжа, о твоих руках я уже давно мечтала, - сказал Оля, улыбаясь, когда я стал разминать ей плечи. - Правда, сегодня не очень хороший день.
        - Хотел тебя поддержать. Справились? - спросил я, нежно массируя шею.
        - Ага… - прошептала Оля, улыбаясь от моих прикосновений. - Справились, но… давай ты массируй пока.
        От каждого прикосновения, мышцы Оли должны были расслабляться. Ей хочется дать сейчас тепло и спокойствие, чтобы она хоть немного, но отвлеклась от хирургических операций. Сначала нужно расслабить плечи, а затем и спину.
        - Большинство моложе нас, Серёжа. Молодые, не прожившие и половины положенного, - шептала Оля, пока я массировал шею.
        Лёгкие ласковые движения чередую с поглаживаниями. Оле это очень нравится, и она начинает слегка отзываться своим телом. Мои ладони продолжают скользить по плечам, лопаткам и вдоль позвоночника.
        - Я… так… расслабилась, - прикрыла глаза Оля. - Но снова вижу перед собой того парня. Он лежит, не плачет, не стонет, хлопает своими глазками, словно младенец и… и повторяет, - убрала Вещевая мои руки и повернулась ко мне.
        - Что повторяет? - спросил я, утерев ей слезу.
        - Маме не говорите, что погиб, - всхлипнула Оля и бросилась мне на шею. - Он уже трясётся, шансов нет, доктор из… из последних сил уже пытается найти этот проклятый осколок.
        Оля достала из кармана осколок чёрного цвета и положила его передо мной.
        - И нашёл?
        - Да, - шепнула Оля и расплакалась ещё сильнее. - А он уже умер. И даже глаза свои не закрыл. 19 лет ему было.
        И в этот момент послышался очень знакомый свистящий звук. Прыжком я повалил Олю на пол, и в тот же момент меня накрыло стёклами от окна.
        Потом ещё один взрыв, и ещё. Продолжая прижимать девушку к полу и накрывать её, глянул по сторонам. Настольная лампа, лежала на полу, но выполняла свою работу, освещая помещение. На десятой мине я перестал считать и потянул за собой Олю.
        - Нет, я тут останусь, - сказала Оля и забилась в один из углов, нервно вздрагивая при каждом разрыве.
        - Оля, надо уходить в землянку, которая за пропускником. Там глубоко…
        - Я останусь здесь, - продолжала стоять на своём Вещевая.
        - Да не тормози, Оля! - прикрикнул я на неё и попробовал поднять.
        Ещё один взрыв недалеко от пропускника. В соседней комнате послышался звук бьющегося стекла.
        - Пошли, тебе говорят! - снова прикрикнул я, но Оля только медленно повернула на меня голову.
        - Я останусь здесь, - всё так же спокойно повторила она.
        Ну не тащить же её! Я подвинул к Оле поближе стол и перевернул его столешницей к окну. Сняв матрас с кушетки, я сел на пол рядом с Вещевой и накрыл им нас двоих. Стены в это время продолжали дрожать при каждом разрыве. На улице криков неслышно. Да и сами разрывы становились всё реже.
        Оля выглядела совсем отстранённой от происходящего. Будто включился защитный механизм, притупляющий чувство страха и паники.
        Зато, Вещевая вынула из-за спины какую-то коробку и раскрыла её. По запаху мне показалось, что это какие-то конфеты.
        - Будешь? - протянула она мне коробку. - Два дня их искала. Думала, что солдаты утащили.
        - Чаю только не хватает, - сказал я и взял одну из сладостей.
        Прошло ещё полчаса, и воцарилась полная тишина. С улицы послышались разговоры и восклицания об ущербе, нанесённом модулям.
        - Серёжа, мне пора. Там раненных сейчас привезут… - сказала Оля, скидывая с себя матрас и пытаясь встать на ноги.
        - Сядь и отдохни. Была бы нужна, тебя бы позвали, - перебил я её и присадил снова на пол.
        - Сергей, у меня своя работа. Как и у тебя своя. Не мешай, - попыталась оттолкнуть меня Вещевая, но я упрямо стоял на своём. Ей нужно немного отдохнуть, а не бежать сломя голову в госпиталь.
        - Оля, справятся без тебя. Возможно, всё обошлось, и раненых нет. Не нужно сразу думать о плохом. Поспи немного, - обнял я Олю, голова которой легла мне на плечо.
        Немного замешкавшись, она всё же бросила затею с побегом от меня. Не прошло и десяти минут, как я почувствовал, что Оля уснула. А потом и вовсе положила голову на мои колени.
        Не стал и я сопротивляться Морфею и тоже уснул.
        И снился мне сон. Я стоял на корабле в оранжевом спасательном костюме ВМСК. Смотрел перед собой и не мог наглядеться на изгиб палубы. На самолёты, уходящие один за другим с двумя языками пламени и бесконечную гладь океана. И вновь меня начинает шатать во все стороны.
        - Серый, подъём, - послышался мне голос Валеры, который стоял надо мной.
        На улице ещё темно, а комнату освещает только фонарь в руках Гаврюка.
        - Чего случилось? - широко зевая, спросил я.
        - Мы на рассвете на задачу летим. Командир сказал, чтоб ты со мной на спарке пошёл. Пошли готовиться, - произнёс шёпотом Валера.
        Глава 22
        Кивнув Валере, я аккуратно переложил Вещевую на матрас и накрыл её курткой, лежащей неподалёку.
        - Хорошо накрыл? А то… простудится, - поинтересовался Валера.
        - Не замёрзнет, - ответил я и, поцеловав Олю, пошёл вслед за Валерой, который покачал головой несколько раз.
        К нашему модулю шли молча, периодически обходя воронки от мин и разбитые стёкла. Было у меня ощущение, что Гаврюк хочет поговорить, да только не находит слов.
        - Никто не пострадал? - спросил я.
        - Неа. Гусько вообще не просыпался. Барсов немного понервничал, но не истерил. Мендель жаловался, что ему спать не дают. Короче, ничем этих русских не испугаешь, - ответил Валера. - А вы… ну чем занимались?
        - Ничем. Конфеты ели, а потом уснули.
        - Ну не хочешь, не говори. Вот прям тайна! - махнул рукой Гаврюк. - Будто никто не знает, что у вас шуры-муры с Вещевой.
        - Так, я не вру. Серьёзно ели конфеты, - улыбнулся я.
        - Балабол. Мне бы мог и сказать, своему ведущему и командиру звена, - продолжал нервничать Валера.
        - У тебя всё хорошо? - спросил я. - Чего нервный такой.
        - Да… - махнул он рукой. - Скучно мне одному. Как тебе с нашим начмедом?
        - Она хорошая. В работе своеобразная, но очень добрый человек…
        - Прям-таки хорошая? Или ты, всё же, с платоническим интересом к ней?
        Обидно мне было услышать такое, и я решил отдёрнуть своего командира.
        - Наши интимные отношения с Ольгой попрошу не обсуждать, - сказал я. - По мне, так это нормально, когда мужчина и женщина доходят до стадии занятия любовью. Тем более, если это взаимно.
        На эту мою фразу Валера ничего не ответил. А вот у меня возник вопрос, который давно хотел задать своему командиру звена.
        - Я никогда не интересовался, Валер, но есть у тебя кто дома?
        - Нет. Несемейный я. Вся моя жизнь вот здесь, - вознёс он руки к небу.
        - И как ты так живёшь? Дома должен кто-нибудь ждать.
        Валера отвечать не стал, а только закурил сигарету.
        Про себя я подумал, что ведь я сам так жил в прошлой жизни. Когда умер мой дядя Жора, я стал одиноким бродячим волком. И только в этой, когда появились близкие мне люди, вернулся в «стаю» и начал её ценить.
        Уже через 10 минут мы мчались по стоянке самолётов в направлении здания высотного снаряжения.
        Экипировались достаточно быстро, но задачу так никто нам ещё и не довёл. Марик мучил вопросами старших товарищей. Сейчас он быстрее получит леща, чем интересующую его информацию.
        - Барсов, залепись по-братски, - сказал ему, будучи слегка сонным Гусько, который застёгивал на себе подсумок с запасными магазинами. - Никто ничего не знает.
        - Понял. Просто… рано-то зачем? Ещё и таким составом.
        - Чтобы никому обидно в нашей комнате не было, - предположил Мендель. - Из-за обстрела не поспали нормально.
        - Серёга, видать, тоже, - усмехнулся Марик, намекая на мой вечерний уход. - Всё срослось, Родин?
        - Завидуешь, что сам не успел вечером шмыгнуть… по делам? - спросил я.
        - Я свои дела в свободное время делаю и дома сплю. А вот тебя искать пришлось. Или ты у её двери спал? - продолжил доставать меня Барсов, слегка хихикая.
        Опять в нём проснулся козлодой. Может и правда нужно его разочек прибить с левой или правой, чтоб переключить сознание? Боюсь ему фейс только испортить. Потом девочек не завлечёт, да и я проблем заимею.
        - Марик ты молодец, что тихо смеёшься, - сказал я, подойдя к нему поближе. - С такой челюстью, как у тебя, громко не стоит смеяться.
        Послышались теперь отдельные смешки от других. Я же продолжал иронично смотреть на Марка, который искал в своей белобрысой голове очередной словесный выпад. Замполит Гусько решил эту ситуацию разрядить.
        - Барсов, предлагаю тебе слегка прикрыться, иначе никто не помешает Родину куда-нибудь съездить. Например, тебе в челюсть, - хлопнул Савелич меня по плечу. - В класс всем. Там уже заждались, наверное.
        Задачу нам поставил Томин, хоть и сделать ему это стоило очень больших усилий. Он постоянно пытался распрямиться, сжимался и снова распрямлялся. Вообще, не понимаю, как он ещё сохраняет возможность относительно хорошо двигаться? И это после катапультирования и почти часового боя с духами.
        Валерий Алексеевич зачитал нам боевое распоряжение на проведение разведки в районе Панджшера. А именно, в его восточной части, в которой находится ущелье Ходжари, имеющее крестообразную форму. Искать нужно будет всё и всех.
        Как по мне, так мы начинаем охоту за полевым командиром Ахмад Шахом Масудом. Стоит он нам поперёк горла, окопавшись в тех местах. Если я хорошо помню, он даже умудрялся заключать перемирия с нашим командованием в разные периоды Афганской войны. Однако чтобы вот так плотно гоняться за ним с помощью истребителей, я не припомню.
        В основном КГБ работало в этом направлении. Армия проводила операции, по уничтожению банд Масуда и по перекрытию границы с Пакистаном. Далеко не всегда успешно. Тем не менее Масуд погибнет только в начале 2000-ых и не от наших рук. Как знать, может, этот момент в истории претерпит изменения.
        - А теперь вкратце и без магнитофона, так сказать, - встал со своего места Томин и выключил запись. - Надеюсь, все помнят вчерашнее ущелье?
        - Забудешь его, командир. У меня до сих пор в глазах «сварка» мерещится, - ответил Гусько.
        После слов замполита дверь в кабинет открылась, и вошёл Пупов вместе с Виталиком. Казанов выглядел очень уставшим и ещё больше зарос бородой, а кожа стала гораздо смуглее.
        - Пётр Петрович, вам слово, - сказал Томин, делая пригласительный жест. - Лётчики просят объяснить причину перенацеливания на вчерашний район боевых действий.
        - Само собой, - сказал Пупов, подойдя к командиру и пожав ему руку. - Всем доброе утро. Сегодняшний вылет весьма необычный. Мой коллега из КГБ расскажет вам суть задачи.
        - Петрович, да мы всё поняли, - махнул рукой Мендель. - Летим в эту крестовую ямку под названием Ходжари.
        - Паша, я же не зря спросил, помните ли вы вчерашнее ущелье, - сказал Томин. - Дослушай товарищей разведчиков.
        Виталик сделал пару шагов вперёд, чтобы самому посвятить нас в детали. Кажется, вся постановка Томина была фикцией. Зачем только такая конспирация? Боятся утечки?
        - Давайте скажу я, - прокашлялся Казанов, поправив воротник на полевой форме без погон. - Основную задачу никто с вас не снимает. Ущелье Ходжари рассматривается, как одно из направлений будущих действий Масуда. Но он, по нашим данным, был вчера ранен и находится где-то в районе Хазары.
        Это как раз там, где мы вчера утюжили моджахедов. И где погибло столько ребят из мотострелкового батальона. А не похоже ли это на то, что там до сих пор идут бои?
        - Зачем же нам такая конспирация с постановкой «левой» задачи? - спросил Валера. - Сказали бы сразу, и вопросов…
        - Вам надо понимать, что если бы было всё просто, я бы здесь не стоял, - сказал Виталик и передал снимки местности Гусько. - Пригодятся, Иван Савельевич.
        На последних словах Виталя подмигнул мне, давая понять, что не совсем забыл ещё старого друга.
        - Ваша задача передать нам обновлённую информацию. На 17й борт уже подвешен контейнер со специальной аппаратурой. Пользоваться умеете? - спросил Пупов.
        В классе все загудели от негодования. Ну, вроде наш особист умным должен быть и разбираться в людях. Неужели непонятно, что никто из нас не имеет опыта в обращении с дистанционным пультом управления разведывательной аппаратурой. Да и не предназначен наш МиГ-21 УМ для подвески такой специальной аппаратуры.
        - Так умеете или нет? - переспросил Пупов, заметив некое непонимание на наших лицах.
        - Если быть объективными, то не умеем, - спокойно сказал Мендель.
        - Кстати, товарищи из конторы, а мои лётчики и, правда, не особо готовы к использованию этой аппаратуры, - сказал Томин. - Почему эту задачу не выполнить разведывательной эскадрильей? Они у нас в Баграме сейчас находятся. И как вы говорите, вам надо понимать, что УМ не способен нести ваши контейнеры.
        - Есть и другие самолёты. Валерий Алексеевич, нужно выполнить полёт именно вашим лётчикам. Надеюсь, моей настоятельной просьбы будет достаточно? - смело сказал Виталик.
        Томин только утвердительно кивнул и отклонился назад на стуле. И опять у всех на лицах неуверенность и непринятие подобного приказа. Нет, я уверен, что все готовы выполнить приказ. Я так точно. Но не наш профиль.
        - Пётр Петрович, - взял я слово. - Там же всё по-русски написано на пульте? Есть те, кто может объяснить вкратце принцип и технологию работы?
        Теперь уже особист замешкался. Конечно, он, как и мы, в глаза не видел этот пульт.
        - По-русски, Сергей Сергеевич, - кивнул Виталик. - Рядом с самолётом уже находятся специалисты, которые вам помогут.
        - Товарищ командир, если позволите, управление съёмкой беру на себя, - обратился я к Томину. - Только если я не ошибаюсь, модификация нашего самолёта «Р» одноместная, и это накладывает на неопытного человека в этом вопросе сложности.
        - Родин, ты чего такое говоришь? Выйди и посмотри. Там двухместный самолёт, - указал на окно Пупов.
        Выйдя на стоянку и увидев всё своими глазами, я понял, что совсем ничего не понял в происходящем. Как инженера смогли за ночь МиГ-21 УМ превратить в модификацию Р, что означает разведывательный?
        Похоже, в Советском Союзе не только Сталин мог заставить за ночь сделать важную работу. Рядом со «спаркой» нашего полка, ещё один двухместный МиГ-21, который уже завесили ракетами и контейнером.
        Вокруг этого «новенького» крутилось с десяток техников и инженеров уж точно не с нашего полка. Парочка людей, к которым подошёл Пупов, одеты и вовсе в гражданскую одежду. По их указательным жестам и громким замечаниям можно сделать вывод, что они руководители всей этой бригады.
        На первый взгляд этот МиГ-21 особо ничем не отличался от наших обычных УМов. На борту номер только подписан 17 - 81.
        Разве, что ракеты С-25ЛД, которые я ещё ни разу не видел в этом времени. Не рано ли они появились?
        И это ещё не всё. Откуда у спарки четыре точки подвески, когда всю жизнь было две?
        Ну и на десерт. В конусе воздухозаборника инженера настраивали и проверяли работу бортовой радиолокационной станции с характерной щелевой антенной решёткой. Выделялась она также своим оранжевым цветом.
        - Справишься? - подошёл ко мне сзади Виталик, пока мои коллеги осматривали новую машину.
        - Виталь, ты же понимаешь, что строевые лётчики не должны летать на таком перспективном аппарате. Зачем это всё? - спросил я, не поворачиваясь к нему, чтобы не показывать своё знакомство.
        - Это уже облётанный и готовый в серию образец МиГ-21 - 81. Испытатели его уже опробовали. Им нужно подтверждение его готовности из войск. Так ты мне не ответил - справишься? - повторил свой вопрос Казанов, но мне ещё хотелось узнать деталей этой «странной» операции.
        - А почему мне и Гаврюку доверяют на нём лететь, а не более опытным лётчикам?
        - Потому что никто другой желания не изъявил. Так ты справишься или нет? - в третий раз спросил Виталик и, одобрительно хлопнув меня по плечу, ушёл обратно на «высотку» не дожидаясь ответа.
        Похоже, Серый, сегодня у тебя вылет не просто боевой, а испытательно-боевой. Надо не посрамить честь своего полка! Хотя бы, ничего не сломать из всего того опытного, что на этом МиГе стоит.
        В самой кабине оказалось всё более чем знакомо, за исключением того самого локатора или бортовой РЛС. Инженера подсказали, что название ему, то ли «Пика», то ли «Стилет». Похоже, они и сами не знают, какой ему придумать.
        - Серёга, тебе тоже кажется, что мы будто в «Чайку» сели? - спросил меня Валера, когда я надел на себя шлем.
        - Будущее. Не всё же время нам в шлемофоне летать.
        - Кстати, да. Эти шлемы удобные. И светофильтр встроенный, а не как у нас. Царапается постоянно, а тут всегда чистый, - заметил особенность новых шлемов Валера.
        Инженера вкратце рассказали мне куда, и как нажимать, чтобы включить аппаратуру разведки, а также предложили попробовать в работе бортовую РЛС. Ну вот и начинаю чувствовать себя испытателем! Не хотелось бы думать, что всё это с подачи Виталика, как от старого друга.
        - 208й, Окабу, - запросили нас на стартовом канале, когда мы начали руление по магистральной.
        - Ответил, Окаб.
        - После взлёта нужно дать время на включение и сопряжение с наземным пунктом приёма информации. Рассчитывайте левым кругом с набором 5000.
        - Окаб, 208й понял. Группа, информацию приняли? - подсказал рулящим за нами Валера.
        Все по очереди отозвались. Первый раз, кстати, буду наблюдать использование такого прикрытия не парой истребителей, а тройкой. У каждого из наших напарников подвешены С-24е, чтобы сразу поразить цели на земле.
        Взлетаем и сразу уходим влево по кругу, набирая нужную нам высоту. Через минуту к нам начинают пристраиваться остальные. А у меня в кабине началась интенсивная работа с аппаратурой.
        На электронно-лучевом индикаторе вывелась воздушная обстановка. С помощью кнопок, которые были расположены на обрамлении экрана, я задал необходимый масштаб и параметры полёта. И как же всё классно видно!
        Попробовал перейти с режима «Воздух-воздух» на «воздух-поверхность», но не так быстро система отработала подобный переход. Сыроватое оборудование.
        - Валер, в низком разрешении на 80 километров не работает. Только могу включить обзор на 40 и 20, - сказал я по внутренней связи.
        - Ты там сам давай с этим новыми штуками. Я лучше пилотировать буду.
        - Понятно. Контейнер, кстати, готов к работе. Можешь запросить дальнейший отход по заданию.
        Прошло немного времени, прежде чем мы подошли к входу в намеченное нам ущелье.
        - Подверни влево, чтобы мы зашли от солнца, - сказал я Гаврюку и начал включать тумблеры на пульте управления разведывательной аппаратурой.
        - Не поможет. Ущелье извилистое. Надо просто поторопиться, пока не взошло, - поправил меня Валера. - Окаб, 208й, перед районом работы. Готов к снижению.
        Высота 4000, скоро начало снижения для прохода над ущельем. Наше прикрытие уходит выше и встаёт в вираж, в ожидании окончания нашей работы.
        - 208й, я Окаб, «земля» готова к работе, - подсказал нам руководитель полётами.
        Начинается восход солнца, но в ущелье ещё совсем темно. Сейчас мы начнём разворот и пикирование в ущелье. Связи с нами наземный пункт управления уже не будет иметь. Только через наше прикрытие на большой высоте.
        - Паашли! - сказал по внутренней связи Валера, и отклонил ручку управления от себя и вправо.
        Разворачиваемся со снижением. Глаза начинает слепить от бликов солнца. Я машинально стал искать светофильтр сверху, но потом вспомнил, что он теперь встроен в шлем. Сейчас мы уйдём в тень, прикрывшись склонами гор и только тогда можно будет что-то увидеть визуально. Немного прижимает перегрузка к креслу, не позволяя комфортно следить за изменением информации на локаторе.
        - Валер, там ограничения по перегрузке у контейнера 6 единиц, - сказал я, заметив на указателе стрелку в районе цифры 5.
        - Понял. Вот и солнышко пропало, - сказал Валера, когда начало проявляться дно ущелья.
        Наконец, входим в тень. Под нами проявляется ущелье, в которое мы снижаемся прям-таки до самого «дна».
        - Смотри… по… сторонам, - сказал Гаврюк, которому было непросто на такой скорости нестись на предельно-малой высоте.
        Всё это напоминает какой-то слалом, словно мы на соревнованиях по бобслею или скелетон. Только вот касаться нельзя бортиков.
        Высота начинает повышаться, но скорость продолжаем держать 1000 км/ч.
        - 20 секунд до места боёв, - сказал я, отслеживая наш маршрут по карте.
        Показалось, что справа сработал ПЗРК, но оказалось, что это мы так быстро пронеслись мимо кишлака, в котором вьются дымы из печей.
        - 10 секунд, аппаратура в работе. Приготовиться к включению форсажа, - снова проинформировал я Валеру.
        - Готов.
        Уже видно впереди пересечение рек, а за ним дымовая завеса в месте вчерашних боёв. Утренний туман очень не вовремя нарисовался на нашем пути. Входить туда нельзя.
        - Серёга, надо уходить. Дальше не видно ни черта, - сказал Валера.
        Я краем глаза усмотрел, что рычаг управления двигателем начал перемещаться. Пошли вверх обороты двигателей.
        - Мы так задачу не выполним! Займи высоту 50. Пройдём под нижним краем облачности.
        - Мало! Расшибёмся! Форсаж! - раздался у меня Валерин крик в наушниках.
        - Нет! Отставить! Займи 50, я сказал! Сведения важные, Валер.
        В последний момент я увидел, что ручка управления дёрнулась на меня. Если сейчас не остановлю Гаврюка, потом мы уже не войдём в ущелье. А ведь именно на нём делал акцент Виталик при разведке. Значит, там что-то важное должно находиться.
        - Уходим Сергей. Ты… ручку отпусти, идиот! - снова прокричал Валера, но я пересилил его, не давая ему перевести самолёт в набор.
        - Валера, держи направление! Два, один…
        И мы вошли в плотный туман.
        Глава 23
        Со свистом влетаем в облако утреннего тумана, держа минимальную безопасную высоту для пролёта этого участка. Высотомер показывает 230 метров, что само по себе на такой скорости непросто.
        - Наблюдаю слева и справа. Никуда духи не ушли. Окопались по кишлакам, - сказал я, заметив дым и бегающих под нами в афганских одеяниях людей. - Влево и вверх!
        Как раз сейчас мы должны были пролететь тот самый выступ, под которым и был опорный пункт моджахедов вчера.
        - Форсаж, - произнёс Валера, вводя наш МиГ в левый разворот на «горке».
        Перегрузка поползла вверх, превысив 6 единиц. По-другому из этого ущелья не выскочить. Тем более что отработать по нам сейчас можно хоть с рогатки. Видимость-то плохая.
        - Перекладываю вправо. Пойдём теперь с востока, - сказал Валера. - Посмотрим другое ущелье.
        - Курс 80. По прямой минуту и увидишь два скрещённых ущелья, - сказал я, просматривая фотоснимки.
        - Наблюдаю. Здесь тумана нет. Никто ручку не вырвет, - с обидой в голосе произнёс Валера.
        - Ты сам понимаешь, что нам нужно было…
        - После посадки поговорим, Серёжа, - сказал Валера и стал снижаться. - Сейчас будем пикировать.
        Самолёт снижался до тех пор, пока впереди не показался тот самый перекрёсток двух ущелий, названных Ходжари.
        - Входим. Начинай работать! - скомандовал Гаврюк, и я включил аппаратуру съёмки.
        Теперь летим сверху вниз, постоянно меняя высоту и маневрируя между скалами. Вижу, как за нами идёт буквально стена пыли. Представляю, что думают жители кишлаков, видя подобный пролёт.
        - 1000 км/ч. Почти на сверхзвук перешли, - сказал я, контролируя по локатору наземные цели в режиме «воздух-поверхность».
        Тяжело сейчас Валере держать самолёт на такой изогнутой траектории. Скалы справа и слева, тень солнца падает так, что многие затемнённые участки и повороты в ущелье не видно. Плюс, Валера постоянно отдаёт ручку от себя, чтобы уйти с отрицательной перегрузки. Мы ведь до сих пор летим буквально сверху вниз, снижаясь по ущелью. Ещё и весь песок с пола кабины в глаза поднимается!
        Вот и снова кишлак, а за ним другой. Много скота. Дым из домов. И здесь тоже духи.
        Тут и обстрел подоспел снизу. Начал работать по нам ДШК, но на такой скорости он нам нипочём. А вот ракета!
        - Пуск справа! - крикнул я, заметив дым на одной из горных вершин - Асошки пошли!
        - Выходим вправо! - услышал я голос Валеры сквозь звук от системы предупреждения об атаке.
        Форсаж, но так просто не уйти. Вертикально уходим вверх, выполняя очень крутую «горку». Вижу, как к нам приближается ракета, словно серая змея, оставляя в воздухе спутный след.
        Валера закладывает какой-то нереальный крен и переваливается через горный хребет. И тут же уходит вниз на пикирование.
        - Наблюдаю взрыв, - сказал я, увидев, как ракета вошла в гору. - Почему вправо решил уйти?
        - Надо было горой прикрыться. Вправо было быстрее, - ответил Валера, но его голос немного дрожал.
        От такого напряжения любой бы занервничал. Это Гаврюк ещё хорошо держится.
        - Валер, ну мы всё посмотрели, - сказал я, но ответа от командира экипажа не последовало. - Командир?
        И снова молчание. Может, поймал ступор? Или у меня связь не работает.
        - Возьми управление, - тихо произнёс Валера.
        - Понял. Управление принял.
        Собравшись со своей группой прикрытия, которая сверху наблюдала все наши слаломные проходы по ущельям, мы проследовали на аэродром. Из задней кабины не очень удобно управлять, но с такой навигацией, как у этого борта, можно и в очень сложных погодных условиях зайти и сесть без напряга.
        Пока летел, задавался вопросом, что своих войск мы там не заметили. И где то самое кольцо, в которое 346й десантный полк должны были взять остатки отрядов моджахедов?
        А самое интересное, почему в 1981 году появилась подобная модификация самолёта МиГ-21 с таким оборудованием и вооружением? Возможно, что-то в этой истории Советского Союза пошло по-другому и всё для нашей страны не закончится так… как закончилось?
        После посадки Валера пару минут сидел ещё в кабине, не собираясь вылезать. Даже когда к нам спешили инженера с расспросами по поводу этой лётной машины, он не обратил никакого внимания на них.
        - Что скажете? - спросил у меня взрослого вида инженер с несколько искривлённым носом.
        - Есть недочёты, но работает прекрасно. Как комплекс называется? - спросил я.
        - «Копьё». Наше НПО «Фазотрон» разработало. Теперь, если позволите, про недочёты.
        Пока я рассказывал все косяки в работе локатора, Валера вылез из кабины и ждал меня, чтобы идти в штаб.
        - Спасибо вам, молодой человек. Думаю, что у вас большое будущее, - сказал инженер.
        - Адольф Георгиевич, давайте посмотрим на объективный контроль, - позвал один из техников инженера.
        - Удачи вам, Сергей, - сказал он и убежал к самолёту.
        Интересное имя. Что-то у меня чуйка на этого инженера. Где-то я его имя слышал. Может, чего изобретёт крутого.
        - Валер, ну ты как? - спросил я у Гаврюка, который утирался подшлемником от пота.
        - Устал, Серёга. Когда вышли из ущелья, руки забились. Не могу понять, что произошло, - начал говорить мой командир звена.
        - Это тебя так мой манёвр в тумане выбил из колеи?
        - За это тебе бы в нюх надо врезать, чтобы помнил первый пункт правил на борту - есть только один командир, и он решает. Первый после бога - слышал такое выражение? - спросил Валера.
        Странно, что Гаврюк упомянул бога. Вроде в армии были все атеисты в это время. Ну, ему повезло, что я в прошлой жизни был крещёным.
        - Слышал, - сказал я, а про себя подумал, что даже фильм с таким названием смотрел.
        Присели мы с Валерой на скамейку в курилке рядом с «высоткой». Пока наши товарищи, прикрывавшие нас, прикладывались на скамейках, мы с командиром звена продолжили наш спор.
        Если честно, в словах про первый пункт Гаврюк прав - за всё отвечает командир на борту. Только вот ситуация была такова, что другого шанса войти в ущелье не было. Ждать пока сойдёт облачность, можно очень долго.
        Но в этом первом пункте, где командир на борту главный и есть сама соль. Если командир не прав, смотри пункт первый.
        - Так вот, Серый, задача есть задача, но мне главное - привезти тебя живым, а не какие-то там фотографии духов. Итак, понятно, что они там и никуда не уходили.
        - Они ещё и в соседние расползлись ущелья и кишлаки. Похоже, что всё только начинается, - сказал я и замолчал, увидев идущих Томина, Виталия Егоровича Павлова и ещё одного вояку, но в песочной форме без погон.
        - Это генерал-полковник Модяев. Он фронтовик ещё, - шепнул мне Валера, кивая на седого мужика, о чём-то рассказывающего нашим командирам. - Похоже, слетелся весь бомонд.
        - Похоже, к нам идут, - сказал я, вставая вместе с Гаврюком со скамейки и расталкивая лежбище наших товарищей.
        - Напомни, кто сейчас Модяев по должности? - спросил я у Менделя, пока тот стучал себя по щекам.
        - В главкомате какую-то должность занимает, - ответил Паша, широко зевнув.
        - Видимо, представителем от ВВС прислали в Оперативную Группу Министерства обороны, - предположил Гусько, надевая на голову фуражку.
        Впопыхах собравшись и накинув на себя одежду, вся наша группа выстроилась перед курилкой.
        - Так, котики морские, в ущелье кто летал? - спросил генерал, пожимая каждому руку.
        - Я - капитан Гаврюк.
        - Я - лейтенант Родин.
        - Эти что ль, Томин? - указал на нас Модяев, заходя в курилку.
        - Так точно, товарищ генерал, - подтвердил Томин.
        - Ладно. Удачно слетали, ребятки. Низенько ходили? - спросил у нас генерал, похлопывая меня по плечу.
        - В ущелье до 50 метров опускались, - ответил ему Валера.
        - Понятно. Помню, на Як-9 ещё, летал в войну на разведку. Там попроще было - гор таких не было. Но немец стрелял не хуже этих мандж… можда… Виталь Егорыч, как ты их называешь? - повернулся Модяев к Павлову.
        - Моджахеды, Иван Фёдорович. Проще их духами называть. Не так сложно выговаривать.
        - Да ты их как только не назови, меньше они стрелять не будут. Садитесь ребятки, - махнул рукой генерал и сам присел на скамью.
        Приятная беседа у нас состоялась с лётчиком-фронтовиком. Рассказал он пару историй из своего боевого опыта и что вообще думает об этой войне. Не знаю, как остальные, а я заслушался рассказами Ивана Фёдоровича.
        В прошлой жизни у меня не было таких возможностей встречаться с лётчиками времён Великой Отечественной войны. Чаще всего в училище приходили ветераны-афганцы или участники Чеченских войн. Так что не воспользоваться такой уникальной возможностью было нельзя.
        - Вот так, я и получил первое своё «Красное Знамя». Был это 43й год. Во были времена!
        - А сейчас хуже, Иван Фёдорович? - спросил у него Гусько.
        - Сейчас? А вот сейчас, сынок, всё через мягкое место, - хлопнул себя по коленке генерал. - Дурней полно, куча балаболов, а в штабах сколько сидит ненужных личностей! На кого страну оставить-то?
        Во время небольшой паузы Иван Фёдорович оглядел всех.
        - Чего молчите, сычи? На вас страну оставлять придётся. Сейчас ваш фронт здесь. Знаю, что многие думают, что не наша здесь война. История покажет, но и она же помнит победителей. Всем ясно, истребители? - громко спросил Модяев и получил хоровой утвердительный ответ.
        - Товарищ генерал, о деле нужно поговорить. Вы же помните…
        - Вот, Виталик, молодец! Спасибо, что старому напомнил о деле. Так, капитан и лейтенант, а ну, за мной на доклад, - сказал Модяев и встал со своего места.
        - Товарищ… Иван Фёдорович, а кому? - начал неуверенно спрашивать Валера.
        - Чего и кому? Пошли, доложишь о разведке. Знаешь такого маршала Советского Союза Соколова? Вот ему и доложишь.
        Вот так на разведку слетали! Теперь ещё и целому маршалу доложить нужно. Я уже представлял сейчас себе большое помещение, в котором заседают несколько больших начальников с огромными звёздами на плечах. И перед ними стоим мы с Валерой. Усталые и потные, ища возможность оказаться под кондиционером.
        Повёз нас УАЗик к штабу 109й мотострелковой дивизии, управление которой находилось в Карагулае. Небольшой пригород Баграма, который можно спутать с кишлаком где-то в предгорье Гиндукуша.
        По обеим сторонам дороги попадается искорёженная техника от автомобилей до танков. Кое-где стоят таблички с предупреждением о минах, но местным детишкам на это наплевать. Эти маленькие чёртики так и норовят подобраться поближе к разбитой БМП и представить себя за штурвалом этой бронемашины.
        Над головой кружит пара вертолётов, отбрасывая тени на светло-оранжевые каменистые дороги. Мелькают скопища простых жилищ, ограждённых глухими стенами - дувалами, и редко встречаешь чахлые кусты виноградника.
        - Типичная афганская панорама, - сказал я Валере, сидевшему со мной на заднем сиденье УАЗика.
        - Я каждый раз, если выхожу за территорию жилого городка, задницей ощущаю на себе прицел снайпера, - шепнул он. - С ума можно сойти.
        - Отдохнуть тебе надо. Напряги последние дни у нас. Ты сколько вылетов сделал за последнюю неделю?
        - Много. Я не помню уже, когда последний раз в лётную книжку их записывал, - ответил Гаврюк и повернулся к своему окну.
        На въезде в Карагулай нас встречает большой блок-пост, организованный по всем канонам военной науки. Ещё бы! Штаб дивизии как-никак прикрывают!
        Войдя в небольшое здание, я сразу попал в царство порядка. Да такого, что аж противно смотреть!
        Ни одной пылинки. Будто никогда здесь и не дул местный ветер «афганец». Красочные плакаты, боевые листки, цветы в горшках, а не как у нас в модуле и классе подготовки только кактусы. И главное - деревянные полы в коридорах натёрты мастикой.
        - Видать, «машку» сюда припёрли, - шепнул мне Валера, намекая на то самое приспособление для натирания полов, собранное курсантскими руками.
        На первом курсе видел я это приспособление с полуавтоматическим управлением. Так себе воспоминания.
        По коридорам вёл нас невысокого роста майор в аккуратной полевой форме. Видно, что парень либо постоянно в кабинете под кондиционером сидит, либо только приехал в Афганистан, не успев ещё познакомиться с местной пылью и грязью. Зато он постоянно расспрашивал, зачем маршалу потребовалось побеседовать с нами.
        - Вызвали, значит, нужно идти, - спокойно сказал Валера.
        - Для меня это нонсенс сопровождать каких-то лётчиков к заму министра. Вы ж простые, о чём с вами разговаривать можно, - заносчиво сказал наш сопровождающий.
        - А ты себя к другим причисляешь? - спросил я. - Ты не простой офицер?
        - Я, между прочим, в Генеральном штабе служу. И делом занят в отличие от вас, - надменно заявил майор.
        - Ох, какой герой у нас тут нарисовался! - воскликнул я, остановившись и выйдя перед ним. - И давно вы, товарищ майор, служите в Генеральном штабе?
        - Знайте своё место, лейтенант! - воскликнул он. - Ещё одно слово, и я вам устрою сладкую службу. Про губу слышали?
        - Даже видел. И за что вы меня туда отправите? У вас есть такие полномочия? - спросил я.
        - Вот все вы с Афгана приходите и крышу у вас сносит, придурки, - не унимался майор. - В Союз приезжаете и начинаете пороги оббивать, что вам то положено, это положено. Радуйтесь, что живы ещё.
        Тут не выдержал Валера и схватил заносчивого козла. Я как мог, сдерживал своего командира звена, чтобы тот не задушил сейчас «генштабиста». Хотя сам не имел особого желания мешать Гаврюку. Сам был готов растоптать этого майора.
        - Убью гада, - прорычал Валера.
        Когда я отодвинул его от майора, товарищ-сотрудник генштаба, принялся снова угрожать нам разбирательством.
        - Вам и вашим командирам конец, ребятки.
        - Зачем ругаетесь, майор? - прозвучал голос в коридоре. - У вас какие-то вопросы к этим людям?
        - Отлично! А вот и свидетель! Вам не отвертеться, товарищи, - тыкнул он в нас, когда перед нами показался статный подполковник с широким лицом и слегка зачёсанными тёмными волосами. - Вы всё видели, товарищ подполковник?
        - Конечно. И вот что хотел бы сказать, - произнёс он, подошёл поближе к нам и резко повернулся к майору. - Хлеборезку прикрой! Что там у тебя за работа? Колбасу нарезать на газете, чай наливать начальникам или система «принеси-подай, свалил - не мешай»?
        - Да, я…
        - Головка ты от патефона! Пошёл вон, огрызок! - рявкнул на майора подполковник, и тот решил дальше не исполнять обязанности проводника.
        В нескольких шагах от нас открылся кабинет, и в коридор выглянул Модяев.
        - Ребятки, давай быстрее. Потом отдохнёте, - сказал он и буквально втащил нас в большое, просторное помещение.
        Я даже не успел ничего сказать поддержавшему нас подполковнику, у которого из-под формы была видна десантная тельняшка. Найдём потом и поговорим с ним.
        В кабинете перед нами оказалось 5 мужиков в, так называемой, «мабуте». Такое название было дано военной полевой форме без погон.
        Первая моя мысль - а кто из них Соколов? Всё же без погон стоят и все мне в дедушки годятся. Валера тоже немного затормозил, но он сейчас в не самом хорошем состоянии. А ведь дедушки все смотрят на нас. Счёт идёт уже на доли секунд. Придётся импровизировать.
        - Товарищ маршал Советского Союза! - громко начал я свой доклад, а глаза поднял к потолку. - Лейтенант Родин по вашему приказанию…
        - Тихо! Куда несёшься лейтенант? - остановил меня невысокий и седой мужичок. - Не узнал Соколова? - с некоторым расстройством спросил он, медленно подходя к нам.
        Модяев, показывая пальцем на мужичка у него за спиной, подтверждает, что это и есть заместитель министра обороны.
        - Товарищ маршал Советского Союза, виноват. В такой форме не признал, - ответил я.
        - Ну и ничего. А это командир экипажа? - указал он на Валеру, и тот быстро закивал головой. - Чего молчишь тогда, капитан же вроде? - повернулся Соколов к Модяеву.
        - Товарищ маршал Советского Союза, голос сел у капитана Гаврюка, - сказал я, а Валера продолжил кивать, словно собака на приборке в машине. - Я готов доложить результаты разведки.
        - Я не против. Дайте ребяткам воды попить, а то сейчас долго придётся разговаривать. Итак, в горле, как в пустыне, верно, лейтенант?
        - Так точно. Воды можно.
        Испил из обычных гранёных стаканов воды. Потом мне показали на карту, висящую на стене, и велели рассказать о полёте.
        Доведя основные этапы полёта, и подробнее остановившись на замеченных особенностях на местности, я подошёл к выводу.
        - Таким образом, визуально в ущелье есть достаточное количество боевиков, которые могут действовать небольшими группами. Никуда они не уходили, а только окопались по кишлакам за дувалами. Есть и гражданское население, но их лояльность требует проверки. Больше данных на такой скорости и при таких погодных условиях можно получить из контейнера технических средств разведки, который мы использовали в этом полёте.
        Соколов почесал подбородок и подошёл к карте, всматриваясь в те участки маршрута, где мы снижались на малую и предельно-малую высоту.
        - Хорошо, Иван Фёдорович, что у тебя есть лётчики, которые могут так летать, - сказал он Модяеву и похлопал меня по плечу. - Почаще бы надо истребителям такие полёты на разведку делать.
        - Будем, товарищ маршал! - громко сказал Модяев.
        - Как оцениваешь, лейтенант, ПВО моджахедов? - спросил один из присутствующих.
        - Изобретательно устроено, товарищ…
        - Генерал армии Ахромеев. Мои портреты в кабинетах не висят, поэтому можешь и не знать меня, - сказал генерал. - Продолжай. Сегодня, как я понял, по вам был пуск?
        Доклад о результатах разведки превратился в развёрнутый доклад о ситуации в Афганистане. А именно о характере действий авиации.
        Валера тоже стал рассказывать о своём боевом опыте. Прорезавшийся голос генералы связали с живительной силой воды в графине маршала. В шутку, конечно.
        - Интересно всё как получается, Иван Фёдорович. Докладывают тебе из ТуркВО, оказывается, не всё, - сказал Соколов после моих слов о редких засадах со стороны духов с использованием ПЗРК.
        - Товарищ маршал, я же вам говорил, что нужны сведения об этих комплексах. Тактико-технические характеристики, зона поражения и так далее. Разведка уверяет, что пока ничего такого нет у моджахедов.
        - А вот товарищи Гаврюк и Родин сегодня на себе ощутили это самое «отсутствие» у врага этих новых ПЗРК, - сказал Ахромеев. - Сергей Иванович, что скажете?
        Генерал обратился к самому молчаливому участнику нашей беседы. Пожалуй, нет смысла гадать к какой структуре относится мой тёзка Сергей Иванович.
        - Будем работать. Сами понимаете, что я отчитываюсь перед… ним. Но работать с вами в этой сфере нам позволено. Предлагаю обсудить дальнейшие действия в более узком кругу, товарищ маршал, - ответил представитель известного всем комитета.
        При выходе из кабинета я получил индивидуальное задание от Модяева. Нужно было сопроводить в полк военного обозревателя газеты «Правда», прибывшего с очень важным заданием.
        - Только смотри у меня, без глупостей, - пригрозил мне пальцем генерал, выводя из кабинета.
        - Виноват, товарищ генерал, в каком смысле?
        - Я тебя предупредил. Если куда пропадёт военкор, шкуру спущу, - снова погрозил генерал и ушёл обратно в кабинет.
        - Если хочешь знать моё мнение, тебе не повезло с партийным поручением, - сказал Валера, когда мы двинулись к выходу из штаба дивизии.
        На улице рядом с УАЗиком спиной к нам уже копошился кто-то в сумках. И этот кто-то выглядел весьма привлекательно - попка в джинсах смотрелась зачётно, рубашка песочного цвета подвязана на поясе, а каштановые волосы сплетены в длинную косу. И чего забыла эта девушка в Афганских краях?
        - Товарищи офицеры, вот эта девушка с нами в полк поедет. Она сказала, что военный обозреватель и у неё будет сопровождающий, - подбежал к нам водитель машины. - Грузить её вещи?
        - Да, - махнул Валера. - Иди, Серый. Знакомься со своим «объектом» сопровождения, - посмеялся Гаврюк.
        Мда, подкинул проблем генерал. Ну, не думаю, что эта леди долго протянет здесь. Зачем было сюда переться девушке.
        - Кхм, доброго вам дня, - подошёл к ней сзади. - Я…
        - Ой, и хорошо, что вы так скоро. Обо мне вам генерал Модяев рассказал? - спросила девушка, выгнулась и повернулась ко мне. - Серёжа?
        Я чего такого в прошлой жизни сотворил, что мне вот так «прёт» в этой?
        - Эх… привет, Аня.
        Глава 24
        Теперь понятно, чего Модяев так меня пугал всеми карами и санкциями, если что-то произойдёт с военным обозревателем. Как по мне, так вот с сопровождающим Иван Фёдорович попал совсем не в ту степь. Уровень моего везения таков, что будь у меня полные карманы денег, это однозначно бы совпало с гиперинфляцией, деноминацией, девальвацией, а того гляди суверенным дефолтом и понижение рейтинга кредитоспособности.
        - Чего так вздыхаешь, товарищ лётчик? - улыбнулась Аня, потрепав меня за щёку. - Как дела?
        - Нормально. Сегодня всего один раз хотели убить, - сказал я и открыл ей дверь УАЗика. - Прошу.
        - Вот, я знала, что не зря решилась на это задание редакции, - весело сказала Краснова и запрыгнула на заднее сиденье.
        Захлопнув дверь, я поднял глаза к небу, чтобы попробовать найти ответ на вопрос - почему именно так?
        - Серёга, Серёга, - покачал головой Валера, подойдя ближе к машине. - Как я понял, старая знакомая?
        - Ага, с первого класса вместе. Целовались даже.
        - Ого! Ну это тянет на серьёзные отношения, - с сарказмом сказал Валера.
        - И за грудь её трогал.
        - Ну ты даёшь! Тогда надо жениться, - иронизировал Валера.
        - Издеваешься?
        - Вообще-то, да. Не будешь ручку у меня отнимать в полёте, Серёжа, - улыбнулся Гаврюк и пошёл к передней левой двери.
        - Э, я с ней не сяду, - шепнул я. - Мне кажется, она преследует меня, Валер.
        - А ты не пробовал ей сказать, что не заинтересован в ней? - улыбнулся Гаврюк.
        Мысль дельная, да только где-то на подкорке есть определённые чувства к этой девушке. Но они не мои!
        Почему из всех хороших качеств моего реципиента через столько лет я смог пронести в себе только это? Очередная загадка цели моего пребывания здесь.
        - Мальчики, - сказала Аня, открывая сзади дверь. - В машине уже жарко.
        - Включи наддув, - резко сказал я ей.
        - Чего?
        - Ань, окно открой и не мешай разговаривать, - сказал я и снова повернулся к Валере. - Я ей говорил, что у нас с ней ничего не будет. Года четыре назад это было.
        - Никогда такого не было и вот опять, верно? - усмехнулся Гаврюк.
        Кажется, не Черномырдин был автором этой фразы. Валере стоит её запатентовать.
        - Чё делать, Валер? - спросил я.
        - Серый, ты же не пацан! Перестань ныть, - воскликнул мой командир звена, сплюнув на землю. - У тебя задание. Можно сказать, приказ. Выполняйте его, товарищ лейтенант, - похлопал меня по плечу Валера и запрыгнул на переднее сиденье.
        Только остатки сознания моего реципиента, который был влюблён в Анечку всю свою недолгую жизнь, сейчас ликует в этот момент. С такими мыслями, я и запрыгнул на заднее сидение УАЗика.
        Наша машина уже проехала блокпост и двигалась в сторону аэродрома, но разговор всё не начинался. В прошлый раз появление зеленоглазой красотки поссорило меня с Женей. Казалось, что больше нет причин и вариантов пересекаться.
        Но нет же! Наши линии с Аней постоянно пытаются сплестись вместе, и только моё сознание, Серёги из будущего, не даёт этому свершиться. Я до сих пор борюсь с огромным желанием обнять и прижать к себе эту стройняшку.
        - Ты так и не ответил, как у тебя дела, Серёжа, - сказала Аня, взяв меня за руку.
        - Ответил. У меня всё нормально, - не поворачивая голову в её сторону, ответил я.
        - Раньше ты много говорил. А сейчас…
        - Сейчас нет настроения, Ань. Мы только недавно с вылета и слегка устали.
        - Так рано летали? И как? Успешно? - начала спрашивать Аня, доставая из небольшой сумки диктофон.
        - Ещё как, девушка! - громко сказал Валера. - Наш Серёжа - молодец. Про него надо целый сюжет делать отдельный.
        - Ты много уже налетал здесь? - спросила Аня, включая аппаратуру.
        - Достаточно, чтобы устать.
        - А полёты сложные? Где в основном выполняете?
        - Это допрос, товарищ Краснова? - встречно спросил я.
        Вот и репортёрская жилка начинает проявляться у Анечки! Начались вопросы по информации «для служебного пользования».
        - Что ты! - замахала она руками. - Я военный обозреватель. Начинающий! Вот это моё задание - показать в Союзе, как здесь работают наши специалисты и как тяжело нашим военным.
        - А то никто не знает, что тут люди вкалывают не щадя здоровья и жизней! - воскликнул Валера, повернувшись с переднего сиденья назад.
        - С другой стороны, вы же получаете чеки, двойной оклад, зарабатываете статус в обществе…
        Валера попытался её перебить, но я жестом показал на диктофон. Не нужно сильно свои мысли сейчас доводить до общественности. Гаврюк это понял и тут же перевёл всё в другое русло.
        - И не только это зарабатываем, девушка, - ответил Валера и повернулся к лобовому стеклу.
        - А что же ещё?
        Так и хочется сказать, что геморрой на всю жизнь.
        - Бесценный боевой опыт, который ни за какие деньги не приобретёшь, - сказал я и снова отвернулся к окну. - А вообще - выполняем свой интернациональный долг, помогая трудовому народу Афганистана.
        По выражению лица Ани было понятно, что слышала она подобные ответы уже не раз.
        По приезду на базу, нас уже встречал напыщенный полковник со штаба 40й армии. Его царственный вид и начальственный тон разговора говорил о том, что он стремится показать привлекательной гостье, что он тут решает все вопросы. Просто как ещё расценить его требования к нам - представиться, доложить о прибытии, форму одежды поправить, а также мягкое касание рукой Аниной спины, когда он предложил ей пройти в штаб.
        - Товарищ полковник, а мне был дан в сопровождение лейтенант Родин. Вы не против, если он всё мне здесь покажет? - услышал я краем уха разговор уходящей парочки.
        - Анна Леонидовна, я вам всё покажу, расскажу, и со мной вас везде пропустят, - ответил ей полковник, бросив на меня презрительный взгляд. - Товарищи офицеры, вы свободны. Готовьтесь к полётам.
        Вот тут я с ним соглашусь. Одной проблемой теперь меньше. Роль проводника на аэродроме меня совсем не прельщает.
        Зато теперь настало время той самой постановки задач «всея Руси», так сказать. Генерал Модяев лично доводил до нас завтрашний замысел полётов. И он действительно был грандиозным!
        Класс постановки не вместил весь лётный состав, но мне местечко всё же нашлось. Как и почти всей нашей эскадрилье. Гусько только решил не спешить занять место и подарил себе несколько минут перекура в беседке у штаба.
        С первых слов Ивана Фёдоровича об основном замысле этой операции всем стало понятно, что командование решило полностью вытеснить Ахмад Шаха Масуда и его отряды из Панджшерского ущелья. Может, удастся его ликвидировать, но это уже мои догадки.
        - Замыслом операции предусматривается выход 109 мотострелковой дивизии на намеченные рубежи, занятие господствующих высот и организация боевого охранения дороги в районы провинции Кунар и аэродрома Хост… - доводил нам общую задачу Модяев.
        Привлекли к этому всю авиацию, которую согнали к нам на аэродром. Разведчики на Су-17М3Р, основным местом базирования которых являлся с недавнего времени Баграм, часть истребителей МиГ-23 с Шинданда, истребителей-бомбардировщиков Су-17М3 с Кандагара и огромное число вертолётов для высадки десанта. Работа, если судить по объёму задач, предстоит большая.
        Сразу же после окончания зачитывания постановки, все приступили к разбору завтрашних целей и кто, на каком интервале и каким составом будет выходить в район работы. Само собой, обсуждали и что делать, если кто затупит или у кого-то будут отказы. По мне, так странным выглядит, что никто не рассматривает вопросы поисково-спасательного обеспечения. Или все думают, что там лёгкая прогулка и духи в ответ стрелять не будут.
        - Ой, не нагоняйте тоски, Осмоновцы, - махнул рукой один из лётчиков полка Реброва. Сам Вольфрамович вышел с командирами групп что-то обсудить с генералом.
        - Мы тебе важные вещи говорим. Не первый день тут летаем, - попробовал его настроить на серьёзный лад Мендель. - Вы же только в районе аэродрома полетали здесь.
        - Вот-вот! - вступил в разговор Гаврюк. - В районе ущелья всё плотненько будет. Думаете, они не догадываются, что запланирована крупная операция?
        После этих слов все разом замолчали. А по мне так Валера сказал реальную вещь.
        - Как так, может, быть? - удивился Вася Басолбасов, обращаясь ко мне. - Кто нас сдаёт?
        - Много кто может сдать, - сказал я, закрывая свою лётную книжку, которую я заполнял во время спора своих товарищей. - Местные в первую очередь. Духи уже давно знают, что прибыло большое количество авиации. В их «штабах» тоже не дураки сидят. Всё сразу поняли, что будут их бомбить и очень часто.
        Когда все уже высказались по вопросу возможностей ПВО духов, наконец-то, перешли к обсуждению взаимодействия. Первыми должны будут отработать Су-24, базирующиеся в Союзе на аэродроме Карши-Ханабад, и «наши» Су-17М3.
        Затем настаёт час второй волны. Тут в бой вступаем мы на МиГ-21, а также группа на МиГ-23.
        - Смотрите, нас больше всех. Интервал маленький. Начальство требует динамики, - сказал Буянов, который вернулся после разговора с Модяевым со всеми старшими групп от полков.
        - И без творчества там! - предупредил своих Вольфрамович.
        - Командир, ну вы же нас знаете, - улыбнулся Вася.
        - Ослик ты душманский, потому и говорю, что знаю! Мне вы все нужны живыми, а не в цинке, - сказал Ребров, доставая пачку «Новости».
        В класс вбежал посыльный со штаба и объявил об очередном «важнейшем» этапе подготовки к операции. Я уже заждался, когда же начнут работать ребята из политотдела армии. В преддверии завтрашнего трудного дня нам ну никак нельзя без доведения политинформации!
        На выходе из штаба я остановился, чтобы до конца собрать свой портфель. Заодно и прочувствовал самое пекло Баграмского аэродрома. Каждый раз, когда выходишь на улицу в это время дня, ощущаешь себя словно в финской бане. Раскалённый воздух обжигает лицо и ладони. И кажется, что он становится с каждым шагом всё гуще и гуще, будто это вата. Но сейчас мне показалось, что в воздухе, помимо стойкого запаха керосина, появились нотки цитрусов и эвкалипта.
        - Лейтенант Родин, - окликнул меня загадочный голос Ольги. - Подойдите ко мне.
        Вот она даёт! Не стесняется уже разговаривать со мной при всех.
        - Слушаю вас, Ольга Онуфриевна, - ответил я, подойдя к ней поближе.
        - Вы не прошли послеполётный медосмотр. Можно вас на минутку в медпункт, - сказала Вещевая, показала мне зайти за угол, чтобы спрятаться от посторонних глаз.
        С радостью бы посетил медицинское учреждение сейчас, но политинформирование важнее.
        - Построение сейчас, - сказал я, сделав ещё полшага к Оле, чтобы прикоснуться к её руке. - Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?
        - Что за вопросы, Сергей! - чуть громче обычного воскликнула Оля, смущённо улыбнувшись.
        - Так что? Только не подумай ничего плохого, - сказал я и нагнулся к её уху. - А если подумала, то, как тебе идея?
        - Родин, знаешь, в чём разница между начальником политотдела и мной? - слегка схватила меня за нос Вещевая. - С замполитом нельзя договориться о пропуске построения. Беги, генератор идей. В 22.00 в санитарном приёмнике.
        Не хотелось уходить, но надо. Главное, чтобы наше общение не становилось предметом обсуждения всех подряд. А то начну я появляться в списках линий на ставки всё чаще и чаще. Когда я подбегал к строю, меня снова позвал женский голос.
        - Лейтенант Родин, не могли бы вы подойти? - позвала меня Аня.
        Я не стал поворачиваться, чтобы Краснова не увидела моего разочарованного лица. И здесь меня достанет! В строю тут же все повернулись в мою сторону, чтобы посмотреть, зачем зеленоглазой красотке понадобился лейтенант.
        - Вообще-то, я спешу… - сказал я, но остановился, увидев рядом с ней холёного полковника. - У меня построение, Анна Леонидовна.
        - Лейтенант, подойдите сюда, - подозвал меня к себе полковник.
        Тот самый, встретивший нас с Валерой и Аней после приезда из управления 109й дивизии. Нашла на кого опереться, Краснова! Сейчас, видимо, мне нарежут задач.
        - Товарищ полковник… - начал я представляться, но замполит остановил меня.
        - Вам какую задачу ставил генерал-полковник Модяев, лейтенант? - спросил полковник.
        - Сопровождение военного обозревателя газеты «Правда».
        - Так вот, выполняйте приказ вышестоящего начальства, лейтенант Родин. Почему вы ставите меня в неудобное положение перед представителем прессы? - начал наезжать на меня этот барин, всем своим видом, показывая Ане, какой он босс.
        - По приезде сюда я вам доложил, что мне поручено…
        - У вас проблемы, Родин? Оглохли? Выполняйте приказ, а не обсуждайте его, - воскликнул он. - Мне начинает казаться, что слова генерал-майора Хрекова о вашем полку были правдой.
        Похоже, что боевой кабанчик, который науправлял здесь недавно, настучал верхнему начальству. До политотдела армии дошло. Обиделся на целеуказание от Томина, куда ему идти.
        - Разрешите встать в строй? - спросил я и получил утвердительный ответ.
        Аня в это время слегка отвернула голову, делая вид, что она не участвует в подобных разборках.
        Через пару минут началось информирование личного состава. Построение, доклад нашего замполита Гусько о том, что все участвующие в операции построены. За всем этим в панаме наблюдает Аня, что-то помечая себе в блокноте и фотографируя на свой «Зенит».
        Ну а полковник из политотдела и тут решил выделиться за счёт личного состава. Как же перед очаровательной дамой и не показать себя с самой крутой стороны!
        Рассказы о направляющей и возрастающей роли партии мне было слушать сносно и кое-где, я что-то себе мотал на ус. О происках западного империализма я знал без полковника и согласен со сказанным на 99 процентов. В остальном - митинг превратился в большую потовыжималку на раскалённом бетоне и проверку нервов.
        После данного мероприятия было объявлено о проведении «вселенского» контроля готовности. «Викторина» с вопросами и ответами в классе подготовки. И я решил, что это более важное мероприятие, чем быть гидом по базе для Ани. Да и вообще, что это за экскурсия такая по военному объекту для гражданского? Кто бы Краснова ни была, ей нельзя вести съёмку и смотреть за подготовкой авиации к вылетам.
        Но, как это часто бывает, на деле всё выглядело иначе. Контроль готовности я прошёл в полном объёме, а вот от своих обязанностей, касаемых Ани, отвертеться мне не дали. Ещё и пригрозил полковник выговором, когда я начал ему говорить за соблюдение режима секретности. Тем не менее, фотоаппарат и диктофон Краснову попросили сдать.
        Несмотря на столь жаркую погоду, Аня выглядела весьма стойко, изредка только попивая из фляги воду.
        - Слишком часто пьёшь, - сказал я, когда мы вышли с ней к стоянке истребителей. Аня практически не выпускала из рук свой резервуар с водой.
        - Мне казалось, что водный баланс нужно всегда восстанавливать. Это и для фигуры полезно, - улыбнулась она, всем видом показывая, какая она фитоняшка!
        Нельзя не согласиться, что со школьных времён она очень преобразилась. Милые пухлые щёчки давно исчезли, она немного вытянулась и, похоже, следит за своей физической формой. Мне даже кажется, что грудь слегка подросла и губы стали пухлее. Вряд ли в Москве сейчас на каждом шагу предлагают услуги по увеличению таких мест на теле.
        - Чем больше выпьешь, тем больше воды и выйдет. Потеть будешь чаще, - поправил я Аню и, поздоровался с нашими техниками, которые сооружали подобие беседки из бомботары.
        - Сергеич, ты кого это привёл? Опасно с такими красивыми ходить, - улыбнулся один из них.
        - Журналистка. Не показывайте ей, что вы неотёсанные мужланы, - в шутку погрозил я пальцем.
        - Так точно, лейтенант!
        Отойдя от них на достаточное расстояние, я заметил обыкновенную мужскую реакцию на прекрасный вид женских ягодиц в джинсах. Кто-то даже присвистнул и показал мне большой палец вверх.
        Краснову же интересовало всё, начиная от того, как мы переносим тяготы и расслабляемся, до специфики решаемых задач.
        - А расскажи мне про эти самолёты? - указала Аня на МиГ-23е, которые выполняли газовку, переставляя крыло из одного положения в другое.
        - Истребитель МиГ-23.
        - А быстро он летает?
        - Быстро.
        - А высоко?
        - Очень.
        Я предложил ей подойти поближе, чтобы она могла воочию увидеть чудо советской авиационной промышленности. В это время как раз 23й закончил газовку.
        - Слушай, я с техниками пока пообщаюсь. Ты можешь в тенёк отойти, - сказала Аня, надевая свои солнцезащитные очки «аля-Йоко Оно».
        - Что ты у них хочешь узнать? - остановил её я, слегка взяв за локоть.
        - Родин, ты после стольких лет снова ко мне тянешься? - загадочно посмотрела на меня Аня, чуть сдвинув вниз очки.
        - Не понимаю, о чём ты говоришь.
        - Ой, всё ты понимаешь! - махнула Аня рукой и положила свою руку мне на плечо.
        Что творит? Сейчас точно вся база будет шуршать покруче мышей в амбаре, что лейтенант Родин - сердцеед. Не успела девушка с Союза прилететь, как он её уже обхаживает.
        - Наверное, отупел, - сказал я, пытаясь снять с себя руку Ани, но она так просто не позволила это сделать. - Мы с тобой тут не одни, Краснова. Хочешь, чтобы слухи пошли.
        - Да брось ты! - воскликнула Аня и провела пальцем от кончика моего носа до губ. - Твоей девушки здесь нет, а я ещё помню наше незавершённое дело в беседке детского сада.
        С этими словами Аня развернулась и пошла к техникам, которые уже ждали, когда к ним подойдут с расспросами. В такую жаркую погоду некоторые из них были в одних майках или вовсе оголили торс. Естественно, при виде Анечки, ребята втянули животы и напрягли бицепсы. Краснова же не оставила меня в покое и послала мне воздушный поцелуй.
        Вот же неугомонная! Хорошо, что Оленька работает в медицинском кабинете и редко выходит на бетон. По идее она должна проверять сейчас состояние личного состава, контролировать режим нахождения на открытом солнце, но вряд ли она так дотошно выполняет эти инструкции.
        За спиной скрипнули тормоза УАЗика. И снова я поймал себя на том, что мысли у меня часто материализуются.
        - Серёжа, ты чего здесь? - спросила у меня Оля, выйдя из кабины.
        Глава 25
        Даже рассуждать не хочу на тему «что такое не везёт». Хоть я ничем плохим и не занимался сейчас, да и вообще в вечной любви Оленьке не клялся, но сути это не меняет. Мы же с ней, вроде как, в отношениях. По крайней мере, после моего визита к ней в модуль несколько дней назад, об этом можно говорить смело.
        - Задание у меня здесь, - сказал я, когда Оля подошла ближе. - Сопровождаю человека с Союза, прибывшего с заданием редакции.
        - Ух, ты! Журналист? - весело спросила Вещевая, хлопнув в ладоши. - Так интересно!
        Офигеть как!
        - И прям журналист? А с какой газеты? - продолжала интересоваться Оля, высматривая журналиста, совершенно не замечая, как вокруг МиГ-23го крутится симпатичная задница Красновой.
        - Газета «Правда». Военный обозреватель.
        - Очень важный человек. Ты главное - помогай ему, но и про полёты не забывай. Он, наверняка и с вами останется ночевать. Общаться будете, и расскажите ему об авиации, о ребятах наших. Может, про наш полк напишут в самой «Правде»!
        Действительно! Напишут про нас, что мы летаем как хотим, приказы не выполняем в полном объёме, подполковников из комиссий ни во что не ставим, а генералов и вовсе шлём далеко и надолго.
        - А можно с ним поздороваться? - спросила Оля, и я совсем потух.
        - Оль, тут дело такое, что…
        - Да я просто поздороваться. Или нельзя?
        Ну не говорить же ей, что с журналистом, как с кинозвездой, надо записываться навстречу.
        - Можно. Почему же нет.
        - Хорошо, а я подожду, - с горящими глазами встала около меня Вещевая, аккуратно взяв за руку. - Вечером придёшь?
        - Конечно. Я, надеюсь, мы закончим к этому времени всю эту подготовку к супермега операции.
        - Да, я тоже надеюсь. Нас пока не трогают. Видимо, из-за большого числа раненых. Хирурги вообще не спят ночами. У меня только на аэродроме между вылетами получается подрем…
        Недоговорила Оля, поскольку к нам, словно по подиуму шла Аня, поправляя свои солнцезащитные очки. Техсостав оценил фигурку журналиста, пригласил к себе на посиделки, а сама Краснова только помахала им в ответ, пожелав удачи в службе и здоровья.
        - Это что за манекенщица? - спросила Оля, кивнув на приближающуюся Аню.
        - Анна Краснова - военный обозреватель «Правды», - выдохнув, ответил я.
        - Понятно, теперь, почему ты не разделял мой энтузиазм по поводу журналиста, - смахнула Вещевая с моего плеча какого-то жучка. - Пристаёт к тебе?
        Не скажешь ведь, что Аня уже завлекает меня к себе. Тогда здесь можно будет октагон поставить и провести поединок. Ох, и переоцениваешь ты себя, Серый!
        - Ой, интересная беседа получилась! Хорошо, что ты меня сюда привёл Серёжа, - сказала Аня, подойдя к нам, и сняла у меня с головы фуражку. - Родин, не следишь за формой. Гляди, какой у тебя пыльный головной убор.
        Оля держалась стойко, рассматривая снизу вверх подошедшую дикую кошку. А ведь по характеру движений и тону голоса, что-то кошачье в Анечке было. Жизнь в столице и будущая деятельность «акулы пера» обязывает.
        - На открытом воздухе без головного убора нельзя, девушка, - акцентировав внимание на каждом слове, произнесла Оля, поставив руки в боки.
        Такой выпад не могла пропустить Аня.
        - Что вы говорите, товарищ старший лейтенант? - передразнивая соперницу, сказала Аня. - Вам на своё место службы не надо выдвигаться? Приготовили обед на всех?
        Я сейчас себя ощущал королём прайда, которого должны обхаживать его львицы, но они почему-то принялись делить меня со всеми потрохами. Полетели колкости, и каждая из девушек была оригинальней другой.
        - Вы доктор? Хм, наверняка, как и все поликлиники - чистая, доступная и бесплатная! - заявила Аня, сложив руки на груди.
        - Ой, как же вы блистаете своим умом, Анечка! Но если хотите почувствовать себя звездой - сядьте на ёлку и сияйте, дорогая, - бросила ей в ответ Оленька.
        На подобный словесный поединок у меня желание смотреть уже не было. А вот техники ржали с каждой реплики девушек, совершенно оставив работу над МиГом. Попкорна не хватает только!
        - Девушки, предлагаю всем разойтись по углам…
        - Нет-нет, Серёжа, - остановила меня Оля, приложив палец к моим губам. - Мне вот твоя одноклассница показалась очень даже хорошей в общении. Вы Аня, я смотрю, имеете успех во всём - учёба, работа, мужчины…
        - Я вовсе не говорю, что я лучше всех. Просто такие, как… ну некоторые, я не про вас, конечно - мне неровня. И все нити жизни я держу в своих руках. Так, всегда было, - перебила её Аня, поправив на меня фуражку, которая накренилась на один бок.
        - Руками? Да вы оказывается рукодельница большая! - воскликнула Оля и поправила мне фуражку.
        - Конечно. Мужчинам это нравится, - кивнула Аня, смотря за моей реакцией.
        - Вы вот своими руками делаете то, что я прекрасно могу делать и одним взглядом. Рукоделайте дальше. Всех вам благ, - сказала Оля и, погладив меня по щеке, села в УАЗик и укатила со стоянки.
        - Ха, соперница нашлась! Подружка твоя?
        - Вообще-то, да. Ты чего тут устроила выяснение отношений? - спросил я, когда мы продолжили идти дальше к стоянке нашего полка.
        - Родин, а ты чего какую-то швабру защищаешь? Или ты типо в сторонке? Не стыдно тебе втайне от Жени шуры-муры крутить? - воскликнула Аня, натягивая посильнее на голову панаму.
        - Не стыдно. Насчёт «швабры» сделаю вид, что послышалось. Не перегибай! - ответил я, пригрозив пальцем. - Скажи, ты ко всем вот так в трусы лезешь или только в моём «белье» решила покопошиться?
        - Ты неправильно понял. Женщина никогда не станет намекать на это мужчине. Пора бы знать уже, - заявила Краснова, отвернувшись в сторону.
        - Не ты ли мне намекала возле самолёта? Или скажешь, показалось? - не унимался я.
        - Ой, всё! Занудный ты какой-то!
        Ну да! Намёк, видимо, был на чаепитие с бубликами.
        - И почему это тебе не стыдно? Чтобы тебе Женя сказала, услышав бы такое? Я бы убила! - ткнула Аня мне в грудь своим пальчиком с нежно-розовым цветом ногтей.
        Я взял небольшую паузу, чтобы переварить воспоминания трагической ночи. Не стоит на Аню злиться за это напоминание - она не обязана была знать.
        - Ничего уже не скажет, Женя. Она погибла в прошлом году перед нашей свадьбой…
        Конечно, Аня была шокирована и пару минут не могла сдержать слёз. Она попросила рассказать, как это всё произошло, а я не отказал ей. Всю боль я уже пережил тогда и некоторое время спустя. Сейчас только память о своей первой за две жизни большой любви.
        - Прости, Серёж. Я шокирована этой новостью. Видела, как она тебя сильно любит. И тут такое… А Оля, как я понимаю…
        - С Олей у меня отношения, но о них сильно распространяться не надо.
        - Я тебя поняла. Ой, хочу на самолёт посмотреть на посадке, - сказала Аня, указывая на истребитель-бомбардировщик в развороте перед выходом на посадочный курс.
        - Это Су-22 Афганских ВВС. Ну, посмотри, - остановился я.
        Смотреть на самолёт, заходящий на посадку, мне не особо интересно. Куда больше привлекает вид гор, окружающих аэродром. А ведь где-то там, возможно в эту минуту, идёт какой-нибудь караван или группа духов с отчётливой целью сбить на посадочном курсе какой-нибудь самолёт. Потом в сводках и на постановках начнут рассказывать страшные вещи о всемогущих «Стингерах», от которых нет спасенья. Но должно это случится ещё не скоро - в 1984 году первые комплексы передадут духам через пакистанскую границу.
        Су-22 коснулся полосы точного приземления на положенной скорости и без отклонения по крену и скорости. Затем несколько секунд быстро бежал по полосе, пока не раздался характерный хлопок раскрытия и наполнения купола тормозного парашюта.
        - Какие ощущения в этот момент, Сергей? - спросила Аня, повернувшись ко мне. - Когда заходишь на посадку, что ты чувствуешь?
        Странные вопросы задаёт Аня. То ей нужно было про технику и полёты рассказать, теперь вот про моральную сторону лётной работы.
        - Даже не знаю. Это как на батуте или кровати прыгать. Ты взлетел, летишь, испытываешь себя на прочность под действием перегрузки. Как и во время прыжка, ты испытываешь чувство лёгкости, воодушевлённости, - сказал я, идя в сторону своего МиГа-21 с бортовым номером 43.
        - А дальше? Когда касаешься уже полосы.
        - Дальше ты снижаешься, чувствуешь, как набегает земля. При первых полётах потеешь, как в бане, испытываешь волнение. Потом это всё превращается в рутину, и ты с каждой посадкой чувствуешь землю всё лучше и лучше, - продолжил я, обходя свой самолёт.
        - И это всё?
        Вот нетерпеливая! Такой лирический момент ломает своими уточняющими вопросами.
        - Посадки становятся чем-то привычным, но каждый раз после касания ты чувствуешь непередаваемое расслабление. Ты вроде сжался, пускай и на мгновение, а потом тебя отпускает. Выпуск тормозного, небольшой рывок назад и возникает некое чувство эйфории. Ты на земле, ты дома.
        Аня заслушалась моей исповедью по ощущениям от посадки на полосу аэродрома. Правда в блокноте ничего не успела отметить у себя. Пока я разговаривал с Дубком, Краснова уже перехватила одного из военных, который куда-то спешил.
        - Колька я. Девушка, да вы кто такая? Какие ещё ощущения? - пытался отвязаться от неё мужик.
        Им оказался тот самый товарищ нашего замполита Гусько по имени Николай.
        - Послушайте, товарищ капитан Николай, ваши впечатления, ощущения, эмоции… - продолжала спрашивать его Аня, но содержание вопроса было совсем неуместным.
        - Дамочка, вы меня про войну спрашиваете или про парк аттракционов? - воскликнул Коля.
        Похоже, надо помочь однокласснице получить эксклюзивный комментарий от инсайдера. Скоро такие словечки войдут в обиход любого крупного корреспондента. Хотя в будущем от наших военкоров я таких фраз не слышал. Слишком много они видели в своей жизни, чтобы разговаривать американизмами.
        - Николай, привет! - крикнул я ротному и подошёл поздороваться.
        - Лейтенант, привет! Как сам? - поздоровался он со мной.
        Мы перекинулись парой слов, в процессе которых Аня пыталась вставить свои вопросы, но каждый раз мы от неё отмахивались.
        - Это кто такая? - спросил Коля, когда Аня уже начала кукситься.
        - Анна Краснова, журналист газеты «Правда». Военный обозреватель, если быть точным, - ответил я.
        - И как? Оборррзевает? - усмехнулся Коля.
        - Очень смешно. Я первый раз здесь сталкиваюсь с таким недопониманием. Возможно, нужен приказ начальства, чтобы мне организовали разговор с вами, товарищ капитан? - слегка пригрозила Аня Николаю.
        Коля только взглянул на меня и посмеялся над подобным выпадом Красновой. Такими угрозами офицеров из пехоты не заденешь. Поняла это и Аня, и надела очки, чтобы слегка скрыть расстроенное лицо.
        - Коль, ну только по моей просьбе, ответь ей на пару вопросов. Больше мы тебя не будем задерживать, - сказал я, и ротный утвердительно кивнул. - Ань, спрашивай. Только недолго.
        - Пару вопросов всего - вы командир, который имеет в своём подчинении несколько человек, верно? - радостно спросила Аня, доставая свой блокнот.
        - Ну да, плюс-минус немного, - рассмеялся вместе со мной Коля. - Извините, Анна. Много у меня народу в подчинении и величина «несколько» к их количеству не подходит.
        - Я поняла. Вопрос не в количестве, а в… уж извините, в качестве. Какие они, ваши солдаты? - неуверенно спросила Аня.
        Немного поразмыслив, Николай достал сигарету и закурил.
        - Они все люди, - тихо сказал он. - Такие же, как мы с Родиным. Ничем от вас не отличаемся.
        - И, тем не менее, вы приходите отсюда другими людьми. Как вас должно принимать общество?
        Ой, Анечка! Не в ту степь тебя понесло. Сейчас можно нарваться на «комплимент» от Николая. Слишком тяжёлую тему поднимаешь.
        - Как людей, вернувшихся с войны. Например, - затянулся Коля и продолжил. - Бои ведь здесь не учебные, но некоторые ребята этого не успевают понять. Иногда заканчивается это плохо, - он ещё раз крепко затянулся и прокашлялся. - Меня, как и любого другого офицера до службы в Афгане учили военному ремеслу в приближённых условиях к боевым. А потом, ты видишь, что после стрельбы и подрывов мин ребята уже не встают, а ты этого ждёшь. Только через некоторое время до меня дошло, что они уже никогда не поднимутся. Такова наша здесь работа.
        - Вы задумывались над тем, что мы зря начали эту войну? - спросила Аня, убрав блокнот.
        Странные вопросы задаёт Краснова. Её по цензуре сейчас могут очень сильно наказать. Как можно ставить под сомнение действия партии?
        - Не зря. Это наш интернациональный долг. Не было бы здесь нас, тогда пришли бы другие и они бы, уж точно не строили здесь микрорайоны, тоннели и дороги.
        После этого Николай попрощался с нами и ушёл в направлении стоянки машин.
        - А ты что скажешь? Про войну вообще? - спросила Аня, подходя к моему самолёту.
        Дубок напрягся, отложив в сторону свои инструменты. Особенно когда Краснова чуть было не коснулась поверхности крыла МиГа.
        - Всё не зря. И не мы начали эту войну. Мы лишь оказываем помощь, чтобы на земле Афганистана, наконец-то, воцарился мир. В ущельях мало тех, кто воюет за идеи. Основная масса поддерживается с территории Пакистана как деньгами, так и оружием.
        - Получается, что мы здесь воюем с террористами. Тогда надо закончить быстрее и выводить войска. Хватит уже смертей.
        Я знал, какие на самом деле настроения в обществе и отношения к воинам, возвращающимся с Афганистана. Пробел в законодательстве, касательно их статуса, отсутствие должной социальной поддержки, закрытие глаз на равнодушие в обществе к проблемам солдат и офицеров, ставшими инвалидами и многое другое. Возможно, не в эти годы это ощущается повсеместно, а вот через пару-тройку лет даже с трибуны партийного съезда будут звучать фразы из разряда «это была ошибка» и «мы вас туда не посылали».
        - Верно говоришь. А ты думаешь, что если мы отсюда завтра уйдём, моджахеды сдадут на склад свои ракеты, автоматы, пулемёты и пойдут в народное хозяйство? И где гарантии, что их не будут спонсировать кукловоды из-за океана?
        Аня задумалась и потянулась к фюзеляжу самолёта. Я только хотел крикнуть ей, что нельзя на такой жаре трогать металлические покрытия. Можно реально получить ожог. И по закону подлости, именно так Аня и сделала.
        - Ааа! - закричала она, схватившись за руку.
        Развернувшись спиной, она ещё и шеей прикоснулась к огненной поверхности самолёта. Ожоги останутся однозначно.
        - Аня, успокойся! - попытался я поймать эту взбесившуюся длинноногую кобылицу, скачущую по всей стоянке.
        - Стой ты! Едрить твою на двадцать! - кричал Дубок, но без толку.
        Скакала так несколько секунд Краснова, пока её не успокоило крыло МиГа, в которое она ударилась лбом и упала на бетонную поверхность.
        - Сергеич, тащи в медпункт. Сознание потеряла, девчуля, - попытался привести в чувство Аню мой техник.
        После похлопываний по щекам от Дубка надо бы ещё и сохранность зубов у Красновой проверить. Целостность челюсти тоже могла быть нарушена.
        Схватив на руки, я понёс Аню на «высотку», где и был медицинский кабинет Оли. К моему удивлению, по дороге мне никто не встретился. Даже на входе в высотку ни одного курящего или болтающего. Хоть Анечка и стройная, но тащить было непросто.
        В медпункте никого не оказалось, однако, времени терять не стоит. Положив Аню на деревянную кушетку, я нашёл в шкафчике нашатырь и ГДРский «Пантенол».
        Не мешало бы ещё и лёд приложить, поскольку у Красновой стала надуваться солидная шишка на лбу. Но в медицинском холодильнике были только препараты.
        Повернувшись к Ане, я заметил, что она уже очнулась и разглядывала свою руку.
        - Чего не сказал, что он горячий такой? - ворчала Аня, подставляя руку под дозатор «Пантенола».
        - Ты шустрая. Не успеваешь за твоими действиями. Чего так кричала? - спросил я, покрывая ладонь белой пеной.
        - Очень горячо. Я будто до кочерги раскалённой дотронулась. Ты на шее не посмотришь? - спустила воротник Аня. - Там тоже ожог, только так не подлезешь к нужному месту.
        - Ну, хорошо. Без проблем, - не успел я согласиться, как Краснова принялась расстёгивать рубашку.
        Ой, кажется, это я зря сказал. Намазал бы как-нибудь место ожога, и всё. А сейчас передо мной стояла девушка с идеальным стройным телом с небольшим загаром. Ровненький живот так и манил прикоснуться, а красивая упругая грудь явно хотела высвободиться из оков лифчика.
        - Засмотрелся, Родин? - подмигнула мне Аня. - Я не против, только дверь надо закрыть.
        - В другой бы ситуации воспользовался моментом. Сейчас нет, не позволяет статус, - сказал я, развернув Аню к себе спиной и дотронувшись до её талии.
        - У тебя такие руки холодные, Серёж. Я вся горю, а тут такой холодок приятный, - почти шёпотом произнесла Аня. - Мы ещё можем закрыть дверь.
        - Не стоит. Сейчас закончим, и я тебя отведу в твои апартаменты.
        - И ты там останешься со мной? - спросила Краснова, поворачиваясь ко мне лицом. - Разве, ничего не осталось у тебя ко мне?
        Как среднестатистический мужик, я бы сейчас мог воспользоваться ситуацией. И, главное, этого хотели осколки сознания моего предшественника. В голове уже пронеслась сцена страстного и безудержного занятия любовью со всеми вдохами и выдохами. От такого воображения я даже немного возбудился.
        - Так что ты молчишь? - спросила Аня, подойдя вплотную и положив аккуратно свои руки мне на пояс.
        - Не осталось, Ань. Ничего не осталось, - пересилил я своего реципиента, который, превратившись в какой-то внутренний голос, говорил мне, что я идиот.
        - Может, оно и к лучшему, - сказала Краснова и поцеловала меня в щеку.
        И почему в такие моменты открывается дверь и входит совершенно лишний человек!
        - И снова здрасте! - сказала Оля, захлопывая за собой дверь.
        Глава 26
        Мда, Серый, как ты так умудряешься притягивать к себе женщин? Особенно сразу двух!
        Вещевая спокойно подошла, осматривая с ног до головы Аню, которая стояла, словно на подиуме, подперев бок.
        - Оль. Ты не так всё поняла.
        - По-моему, она всё так поняла, Ань, - сказал я и сел на кушетку.
        - Да, да. Неглупая, - кивнула Оля. - Обожглись, Анечка? - с натянутой грустью произнесла Оля. - Помазать вам.
        - Нет, уже не надо. Меня Серёжа хорошенько обработал, - ответила Аня.
        - Несильный ожог. Скоро загорать сможете, - осматривая Краснову, сказала Оля.
        - Ой! - воскликнула Аня, когда Вещевая прикоснулась к месту ожога. - Больно…
        - Могло быть и хуже. А какой у вас теперь рог на лбу! - удивилась Ольга, схватила Аню за волосы и сильно наклонила к себе. - В подшёрсток уходит корнями. Пару дней и пройдёт.
        При этих словах она поправила Ане причёску и протянула рубашку, которая валялась у её ног.
        - Завтра подойдёте. Посмотрим, как заживает ожог и сходит шишка, - сказала Оля и села за стол. - Выписываю вам лекарство и ещё пару таблеток от желудка. Вы приехали недавно и ещё не привыкли местной воде и пище…
        - А это причём здесь? Что не так с водой и едой?
        - Проще говоря - можете хорошенько просраться в самый неудобный момент. А вам же ещё интервью наверняка брать нужно? Из туалета не совсем удобно это делать.
        Во даёт Ольга! Даже в такой момент, а сохраняет верность своему врачебному долгу. Главное, чтобы слабительное не прописала Красновой.
        - Оля мне надо кое-что вам сказать…
        - Воду только кипячёную пейте. У местных ничего не покупайте из еды. Если что не так, я в 17 комнате модуля медиков, - не стала её слушать Оля и протянула ей бумажку с рецептом. - Лекарства у медсестры возьмёте в санитарном пропускнике. Всего хорошего.
        Одевшись, Аня поспешила удалиться из медицинского кабинета. Теперь настал мой черёд. Как раз для этого и повернулась ко мне Оля.
        - Чего молчишь? - спросил я у неё в ожидании какого-то наезда.
        - Я жду, когда ты мне скажешь заветные слова - это не то, что ты подумала!
        - Оль, давай начнём с того, что…
        - Да, да, я знаю. Мы с тобой ничего друг другу не обещали. Просто переспали разок.
        - Не в этом дело…
        - Ну, вот видишь, ты даже не пытаешься меня опровергнуть. Давай, что дальше, - перебила меня Оля, положив ногу на ногу.
        - А дальше ничего. У нас с ней ничего не было. Мы были одноклассниками и пару раз поцеловались, я её из реки вытащил как-то, а потом мы долго не общались.
        - Всё правильно. Тут налицо смесь Стокгольмского синдрома, синдрома Флоренс Найтингейл и образ рыцаря в сияющих доспехах.
        При таких научных доводах, которая привела Оля, можно подумать, что тягу Ани ко мне можно объяснить с научной точки зрения.
        - Ты сейчас серьёзно? - спросил я.
        - Нет, конечно! - воскликнула Вещевая, вскочив со стула. - Это ж в каждом учебнике по психологии написано. Полуголая баба с классной грудью стоит рядом с парнем, поскольку он когда-то примерил на себя роль Ихтиандра и вытащил свою Гуттиэре из пучины морской.
        - Вообще-то, речной пучины.
        - Ох, ну это в корне меняет дело! - повысила голос Оля и подошла к окну, сложив руки на груди.
        Я встал с кушетки и подошёл к ней сзади, обняв за талию. Она всегда такая стойкая, но сейчас дрожит, как и прошлой ночью. Только тогда это объяснялось усталостью и переживаниями за раненых и умерших ребят на операционных столах. Думаю, она почувствовала какое-то предательство с моей стороны.
        Но ведь ничего не было. Позывы возбуждения от полуобнажённого вида Анечки не в счёт. У любого бы стало тесно в трусах.
        - Сергей, мне тяжело даются отношения с парнями. И мне хочется тебе верить…
        Вот блин! Сейчас скажет легендарное женское «но».
        - Но, пока не могу. Тебе нужно уйти. Тем более что…
        - Оль, ничего не было. И Аня больше не будет ко мне лезть. Она поняла, что ничего не будет, - сказал я, повернув к себе Олю, которая смотрела куда-то в сторону.
        - Тебе нужно идти, Родин, - стояла на своём Вещевая.
        - Ну не будь ты такой упрямой! Почему так тяжело поверить?
        Дверь приоткрыли, спросив разрешение войти. Кто-то пришёл проходить предполётный медосмотр.
        - Минуту! - крикнула Оля, поправив прядь своих блондинистых волос. - Соблюдайте предполётный режим, товарищ лейтенант, - тихо сказала Вещевая и направилась к своему столу.
        Без ста грамм в этом деле не разберёшься. Махнув рукой и взяв фуражку, я вышел за дверь, чуть не сбив по дороге одного из лётчиков.
        - Брат, не пропустила? - поинтересовался он, догнав меня у самого выхода. - Я вот вчера накатил здорово, день рождения сына товарища отпраздновали. Он, оказывается, два месяца назад родился, а ему только вчера сообщили. Ты вроде местный, там можно решить как-то с ней по поводу медосмотра, не в курсе?
        Взрослого вида лётчик пытался найти в разговоре со мной какое-то решение, но что я мог ему посоветовать. С обиженной женщиной сейчас лучше не шутить.
        - Да всё нормально будет. Она у нас хороший человек.
        - Хорошо. А то эти все штампы, шаблоны, тетрадки, книжки достали уже! Не война, а бухгалтерия какая-то, - сокрушался этот темноволосый офицер.
        - В корень зрите. Экономистов забыли ещё упомянуть. Они тоже когда-нибудь своё слово скажут, - вспомнил я свою прошлую жизнь.
        - Кстати, подполковник Вячеслав Михалыч, командир эскадрильи Ми-8.
        - А я ещё только лейтенант Сергей Сергеевич, - представился я и пожал протянутую мне руку.
        - Михалыч, там тебя докторша зовёт, - подбежал к нам ещё один из вертолётчиков, одетый в уже затёртый почти до дыр светлый комбинезон.
        - Давай, брат. В эфире услышимся, - махнул мне подполковник.
        Не знаю почему, но я решил спросить фамилию этого комэски у его подчинённых.
        Сейчас я только что познакомился с подполковником Письменным Вячеславом Михайловичем. В прошлой жизни мне доводилось несколько раз летать в вертолёте Ми-26, который носит имя этого человека.
        Он дослужится до звания генерал-лейтенант, займёт высокую должность в авиации Сухопутных Войск и до конца жизни будет «рабочим войны».
        Насколько я помню, это его первая командировка в Афганистан, но через три года будет ещё одна. В 1986 году за мужество, отвагу и героизм, проявленные при оказании интернациональной помощи ему будет присвоено звание Героя Советского Союза.
        К большому сожалению, в 2004 году он трагически погибнет.
        Уже не первый раз встречаю заслуженных людей, отдавших всего себя служению Отечеству и авиации. Вот они все такие простые, улыбчивые, со своими тараканами в голове, но одно у них есть общее - они все выбирали небо, и оно принимало их.
        - Сергей Сергеевич! - окликнул меня со спины мужской голос, когда я шёл в направлении нашего стартового домика, где мы обычно коротали время между вылетами.
        Я остановился у нашего самостроя, изготовленного из деревянных материалов ящиков из-под боеприпасов, и обернулся назад. Уверенной походкой в очках-авиаторах ко мне шёл в гражданской одежде один из тех лётчиков-испытателей, с которыми мы работали во время применения ОДАБ с Су-25.
        - Добрый день! Рад вас снова видеть. Как ваша работа продвигается? - спросил я, пожимая руку своему новому собеседнику.
        - Вполне себе хорошо. Результаты нам нравятся. Скоро ВВС получит новую технику, подходящую для условий Афганистана, - ответил он, снимая очки и щурясь от падающих лучей яркого солнца. - Давайте отойдём в тенёк.
        - Не возражаю, - ответил я, пропуская его вперёд к беседке, которая сейчас пустовала. - Я думаю, насчёт Як-38го, итоги работы не такие хорошие.
        - Не буду интересоваться, откуда вы знаете про использование нами этого самолёта, - улыбнулся испытатель, присаживаясь на скамью. - Хм… а что вы думаете про Як? Почему вы решили, что у нас не такие хорошие результаты? Меня, например, всё устроило как лётчика, - загадочно посмотрел он на меня.
        - Всё элементарно. Техникам мороки было с перестановкой двигателей для соблюдения баланса тяги между ними. Двигатели плохо перенесли высокогорье, я прав? - спросил я, и испытатель, продолжая улыбаться, кивнул.
        - И это всё?
        - Тяговооружённость так себе - больше двух ФАБ-250 и столько же блоков неуправляемого вооружения не возьмёшь. Топлива минут на 40 хватает, а то и меньше.
        - Как ты это всё выяснил? - удивлённо посмотрел на меня собеседник.
        - Ну что ж вы такие вопросы задаёте? Аэродинамика, конструкция и принцип действия двигателей вертикального взлёта. Як-38 самолёт неновый. Немного расчётов и можно всё определить, однако это всё требует проверки.
        - Ну, как видишь, мы и проверили, но результаты под грифом. А ты мне их только что вкратце изложил, - тихо произнёс испытатель. - Не в голове же ты их просчитал?
        - Нет, конечно. На бумаге, линейке НЛ-10 и счётах, - ответил я, чем вызвал сдержанную улыбку у испытателя.
        - Чувство юмора - это хорошо. Пригодится в будущем, - сказал он и встал со скамьи. - Мы сегодня вылетаем в Кабул, а дальше на Родину. Мне твой комэска говорил, что хочет тебя к ордену «Красного Знамени» представить. Могу оказать содействие по своим каналам.
        Заманчиво говорит этот лётчик. И ведь до сих пор не представился! Может, действительно попросить замолвить словечко и получить орден? Выше только звезда Героя Советского Союза, но её заслужить ещё надо. Целый ворох согласований нужно пройти, прежде чем тебе скажут, что ты достоин.
        - Как вас зовут? - спросил я, поскольку разговаривать с человеком без имени не особо уже хочется.
        - Николай Фёдорович. Фамилия моя Садовников, - снова он присел на скамью.
        Мда, и опять известная личность. К тому же ещё и выпускник Белогорского училища. Я буквально притягиваю к себе знаменитых птенцов нашей альма-матер.
        Садовников задолго до этой нашей встречи ушёл из армии в звании капитана, поступив в школу испытателей. На его счету много мировых рекордов на боевых самолётах.
        Через пару лет в одном из полётов на прототипе будущего истребителя Су-27 у него более чем на треть оторвётся консоль левого крыла. Но Николай Фёдорович сможет посадить самолёт, спасая тем самым важный опытный образец.
        Через некоторое время он всё же катапультируется после сваливания самолёта в штопор, находясь головой вниз в условиях отрицательной перегрузки. Эта авария поставит крест на его лётной карьере, и он перейдёт на наземную работу.
        В 1988 году ему будет присвоено звание Герой Советского Союза, но травмы после катапультирования скажут своё слово, через несколько лет его не станет.
        Не могу я у такого человека просить протекции. Слишком сильно я уважаю небо и эту работу, которая не любит обмана.
        - Николай Фёдорович, благодарю за предложение, но медали и ордена выпрашивать не буду, - ответил я.
        Садовников опять встал и подошёл ко мне ближе.
        - Тогда я тебе желаю лётного долголетия, и вернуться быстрее домой, - сказал Николай Фёдорович. - Кстати, советую написать рапорт на поступление в школу испытателей. Я думаю, что тебя твоё командование отпустит, а в школе… ну, там уже от тебя всё будет зависеть.
        Где-то в голове была идея когда-нибудь попробовать поступить туда, вернувшись в родной город. Замкнуть круг, так сказать. Эту мысль я держал в себе с того дня, как первый раз вступил на брусчатку мемориала погибшим лётчикам во Владимирске. Пожалуй, иной награды мне не нужно
        - Спасибо, - поблагодарил я Садовникова, и каждый из нас пошёл своей дорогой.
        Вечером, пока все в модуле занимались своими делами, я решил наведаться в назначенный час к Оле. Должен же страстный поцелуй как-то сгладить сегодняшнее недоразумение. А если поцелуй не сработает, придётся перейти к интимной стороне отношений.
        Не успел я отойти от модуля, как меня уже обнаружил зоркий глаз Гусько, который продолжал швырять кости и ставить марсы Бажаняну в нардах.
        - Серый, живот заболел? - крикнул мне Савельевич.
        - Неа, наш Серж заболел более опасным и очень страшным вирусом. И только один человек женского пола может ему помочь, - поддержал его Араратович.
        - О да, брат! - посмеялся Гусько. - Извини, Серый, что отвлекаем. В добрый путь! Хоть не с пустыми руками?
        - Евгений Савелич, вот без вас забыл бы. Спасибо, что напомнили! - сказал я, хлопнув себя по лбу.
        - Молодёжь! Всему учить надо, - махнул рукой Бажанян.
        Так бы и пошёл к Ольге с пустыми руками. Сразу бы получил минус 10 к «удаче».
        Хоть и возвращаться - плохая примета, но идти к обиженной женщине без её любимых конфет «Птичье молоко» - вообще гиблое дело.
        А старперцы продолжали обсуждать мой поход. Сейчас ещё и ставочку на меня замутят. Я у них главный актив на тотализаторе. Сейчас ещё Буянова подключат.
        Попасть в комнату, решил через входную дверь. Чего шифроваться, когда полбазы уже знают о наших отношениях. Заодно и время сэкономим, а то в прошлый раз окно ушло в отказ.
        Найдя нужную дверь, я из приличия постучался. Из комнаты донёсся более грубый женский голос, который ворчал что-то в духе «шарахаются» и «кого нелёгкая принесла». Это я перевёл с русского-матерного отзывы из комнаты.
        - Чего… ого-го, - чуть не упала от встречи с моим взглядом соседка Оли по комнате, открывшая дверь.
        - Доброй ночи. Мне…
        - Мешаю? - спросила женщина, поправляя свою белую ночнушку.
        - По правде сказать - очень, - не стал юлить я и выдал правдивый ответ.
        - Я поняла. Пойду, погуляю, - расстроено произнесла женщина, накинула на себя цветастый халат и вышла в коридор, направившись в сторону выхода.
        Оля вскочила со своей кровати, как только я вошёл в комнату. Она снова в этой облегающей майке, которая не может скрыть её упругой груди. Ещё и лифчик сняла! Как не глазеть на её соски, просвечивающиеся сквозь одежду?
        - Сергей, не стоило приходить. Давай завтра поговорим… - начала Вещевая своё вступление, но я прижался к ней и впился в губы.
        А не сильно-то и сопротивляется мне Оля! Целуется охотно и поглаживает меня по спине. Я тоже не отстаю от неё и запускаю руки ей под майку, поглаживая округлые груди.
        - Серёжа, я… как-то… - начала сладко стонать Оля, когда моя рука достигла главной цели, скрытой её трусиками и шортиками.
        Надо снимать с неё бельё быстрее, пока она не передумала.
        Не передумала, Оля и через 15 минут, когда мы начали с ней второй раунд, едва отойдя от первого. Кровати нам было мало, и мы решили поменять место для процесса.
        - А на подоконнике прохладнее. Ты также думаешь? - шептала мне на ухо Оля, прерываясь на каждое моё движение внутри неё.
        Окно стало потеть от повышенной температуры наших тел. Открыть бы его, чтобы впустить прохладу, да нельзя! Боюсь, что стоны Оли, услышит весь жилой городок и даже афганцы в кишлаках.
        - Жарко, - прошептала Оля, развернулась ко мне задом и уперлась руками в стекло, оставив на нём следы от своих ладоней.
        - Я не против открыть, но много будет зрителей, - ответил я, прихватывая нежную попу девушки.
        - И можно вывалиться… ох… а! - начала сжиматься Оля, готовясь к своему промежуточному финишу. - Серёжа, а ты не зря… пришёл! - выкрикнула она.
        И с этим криком наслаждения закончил и я. Я не мог отлипнуть от Вещевой, ощущая каждое биение её сердца и прерывистое дыхание. Почему-то, в этот момент дёрнуло меня сказать ей нечто «важное».
        - Оль, а я тебе конфетки принёс. Будешь?
        Глава 27
        Следующий день изначально не был каким-то особенным. Не ощущалось напряжения оттого, что сегодня начнётся большая операция по уничтожению противника в Панджшере.
        В столовой обычный завтрак с разговорами о недавних новостях, обсуждения качества приготовленной еды и что будет вечером, когда этот «рабочий» день закончится.
        - Араратыч, вчера ты был совсем не в ударе. Даю тебе возможность отыграться, - поддёргивал Бажаняна замполит Гусько, вспоминая вчерашние баталии в нарды.
        - Это тебе вчера ветер дул в нужную сторону. Кости нормально шли. Вот клянусь, сегодня «домашнего марса» ты не избежишь, - отвечал ему зам по лётной, постукивая пальцем по столу.
        У меня настроение было самым обычным. Хотя, не может оно быть таким, когда тебе через некоторое время придётся выйти на цель и сбросить бомбы на головы противника. Может, после разговора с Ольгой, который должен состояться во время предполётного медицинского осмотра, станет повеселее. Вчера я, как говорится, даже чаю не попил и снова ретировался, методом исчезновения через окно.
        Тем не менее, сегодня нужно с ней поговорить по поводу Ани. Ещё раз объяснить ей, что всё это капризы московской корреспондентки. Эффект незавершённого действия в юности, когда она была влюблена в Родина, а сам Сергей был не таким уж открытым с девушками. Постучавшись в кабинет врача в здании «высотки», я вошёл внутрь, не дожидаясь разрешения.
        - Проходите. Садитесь, - сказала Вещевая, стоявшая около окна и смотревшая куда-то вдаль.
        Так, начало не самое хорошее. Может, не выспалась?
        - Доброе утро, Оля, - тихо произнёс я, подойдя к ней со спины.
        Девушка слегка повернула голову и лишь кивнула в сторону стола. Дуется, что на чай не остался? Бывает! Исправлюсь в ближайшее время.
        - Присаживайтесь, Сергей Сергеевич, - серьёзным тоном произнесла она. - Как самочувствие? Режим предполётный не нарушали?
        - Нет, - ответил я, потянувшись к ней, чтобы обнять, но Оля убрала мои руки и села за стол.
        Пока я ещё был спокоен, но щёки стали немного подгорать. Внутри расстройство начинает перерастать в какую-то злобу. Вот она какая, Оля Вещевая! Характерная!
        - Присаживайтесь. Померить давление необходимо, - сказала докторша, доставая тонометр.
        - Это обязательно? - спросил я, присев на стул и впился взглядом в Олю.
        Хотелось не упустить из виду ни малейшей эмоции принцессы, но пока она держалась очень стойко. Ни секунды не смотрела на меня. Чего не так-то?
        - Измерение давления обязательно проводится…
        - Ты можешь хоть сейчас побыть девушкой Олей, а не старшим лейтенантом Вещевой? - перебил я её, убирая в сторону тонометр и взяв её ладонь в свои руки.
        - Сергей Сергеевич…
        - Ты меня слышишь? Или ты всё ещё доктор?
        Но отвечать Ольга не стала, а упорно держала передо мной рукав тонометра, в ожидании моей руки.
        Замер давления, показал, что я могу лететь не только на боевую задачу, но и в космос - стандартные 120 на 80. И это, несмотря на моё постепенное закипание от игнорирования Вещевой моего присутствия.
        - Всё у вас хорошо, лейтенант Родин. Можете… - сказала Ольга, но я хлопнул перед ней ладонью по журналу. Реакции было ноль. - Можете идти.
        Непрошибаемая! Как с ней разговаривать, если она сейчас в Снежную Королеву превратилась и отдаёт холодом на весь кабинет. Кондиционер даже не нужен.
        - Никуда не пойду, пока мы не поговорим. Почему ты так себя ведёшь?
        Ольга продолжала молчать. Даже на меня не взглянула, а только отпихнула в сторону мою руку и продолжила что-то писать в журнал.
        - Я для себя уже всё решила. Ты взрослый мальчик, всё должен понимать, - сказала она, по-прежнему смотря куда угодно, но не на меня.
        - Ты ведь даже не пытаешься со мной обсудить. Чего случилось-то?
        Сам же про себя подумал, что вчера, когда вошла Оля, всё смотрелось однозначно. Вряд ли есть хоть один вариант алиби. Пожалуй, стоит принять тот факт, что вчерашний секс был с некой приставкой «прощальный».
        - Ладно. Видимо, не судьба, - махнул я рукой и направился к выходу. - Не знаю, что или кто тебя укусил. Надеюсь, когда вернусь, мы это обсудим.
        С этими словами я вышел из кабинета и захлопнул дверь. Уже отойдя на несколько метров от двери, по коридору пронеслась информация, что доктор попросила никого не заходить в течение пяти минут.
        После зачитывания боевого приказа и дачи последних указаний в классе, генерал Модяев построил всех на стоянке для своего напутствия. Он не сразу начал говорить, а лишь продолжал следить за тем подобием муравейника, на который сейчас было похоже лётное поле.
        На аэродроме сегодня народу как никогда много. У каждого самолёта идут последние приготовления к вылетам. Техники проверяют оборудование, подвешивают средства поражения, заряжают блоки неуправляемыми реактивными снарядами и выполняют иную работу, совершая небольшие трудовые подвиги.
        Иван Фёдорович ходил из стороны в сторону, рассказывая о важности сегодняшнего дня и операции в целом. Как и вчера, у него был строгий командирский голос, буквально вбивающий в тебя команду, которую нужно выполнить. Этот тон вселял скорее уверенность, чем призывал к покорности.
        - А что с командиром? Собраться не может с мыслями? - шепнул мне Марк, стоявший слева от меня. Намекал он на отсутствие в строю Томина.
        - Он вчера просился с нами. Врачи сказали, что после внепланового ВЛК только, - объяснил Гусько, переминавшийся с ноги на ногу. - Если честно, надо бы побыстрее этот «разговор» закончить. Я ещё за отбойник не сходил.
        Модяев периодически наблюдал за работой инженерно-технического состава, ребят-аэродромщиков, простых водителей, которые «24 на 7» находятся на раскалённом или заснеженном бетоне. Глядя на них, понимаешь ценность и своих наград, и дела, которым ты занят. Порой незаслуженно забывают и специалистов по управлению полётами, авианаводчиков и много кого ещё. Вот и стараешься, чтобы труд такого огромного количества людей не пропал даром.
        - Товарищ майор, может вам попроситься у Ивана Фёдоровича? - обратился к Гусько Мендель, поскольку замполит вот-вот натрёт себе промежность от таких передрагиваний.
        - Ещё чего! Генерал тут распинается перед нами, а я поссать отпрашиваться буду? - ответил замполит, который слегка уже покраснел.
        Генерал помолчал несколько секунд и продолжил свою речь.
        - Товарищи! Главное, это придерживаться намеченного плана. Не забывайте, что мы расчищаем дорогу нашим десантникам и мотострелковым подразделениям. И они ждут от нас поддержки!
        - Ага, и я жду поддержки, - шептал Гусько, начав потеть как в парилке. - Блин, как хочется пос… пойти-то за отбойник.
        - Держись, Савелич, - поддержал я.
        После небольшой паузы Модяев продолжил, но более спокойным тоном.
        - Наше счастье, что крови мы обычно не видим. Мы не видим результатов нашей работы. Она где-то на земле. Ты просто знаешь, попал или нет. А вот пехота всегда там - на переднем краю. И она ждёт от вас помощи!
        При этих словах даже Савелич перестал дрыгаться. Генерал Модяев сейчас, на самом деле, говорил важные слова.
        - Мы с вами знаем цену каждой жизни. Сегодня, сынки, это как никогда актуально. Да, самолёт потерять жалко. Да, за него нужно бороться. Но жизнь дороже. Берегите себя и того, кто рядом, - сказал Иван Фёдорович, и остановился как раз напротив строя нашей эскадрильи. - Что сказать хочешь, лейтенант? - обратился он ко мне.
        Тут он попал в точку. Это именно то, что хочет сейчас Савельевич, который уже изнывает от долгого сдерживания. Надо как-то намекнуть Модяеву, что всем пора по самолётам.
        - Давайте уже работать, товарищ генерал! - громко произнёс я.
        Генерал-полковник выпрямился, выпятил грудь вперёд и пожал мне руку.
        - Это правильно. Хорош болтать, верно? - улыбнулся он, но сбоку снова начал дёргаться Савельевич. - Сынок, ты за отбойник хочешь?
        - Товарищ генерал, боюсь, духам не донесу.
        Генерал немного посмеялся, подхватив волну всего строя, и распустил всех по самолётам. После этой команды бежал Гусько быстрее, чем от мужа любовницы.
        Когда Савельевич закончил и присоединился к нам для «самых» последних обсуждений, появился и командир.
        - Так, ребя, в полёте не шутить. Анекдоты не травить. Всем ясно? - пригрозил пальцем Валерий Алексеевич, строго обведя всех взглядом.
        - Командир, ну а после? - поинтересовался Бажанян.
        - Араратыч, после я тебе сам расскажу больше, чем Никулин со сцены. И главное, - остановился на последних словах Томин, глубоко вздохнув. - Молодых пацанов берегите. Чтоб к вечеру двенадцать самолётов на нашей стоянке стояло. Это приказ!
        Все молча кивнули, а Томин остановил взгляд на мне и Барсове. По-отечески похлопал по плечу каждого и закурил.
        Пока мы занимали места в кабинах, Валерий Алексеевич ходил по бетонке, выкуривая одну сигарету за другой. Дубок, как и полагается, посадил меня на место и поправил мне обмундирование. Шлем одевать было рано, поскольку мы выдерживали установленный интервал между группами.
        На своей стоянки стали запускаться вертолёты, в которые запрыгивали десантники. Им предстоит высадиться уже на «подготовленную» нами территорию. Указание вышестоящего начальства было прямым - «чугуния» не жалеть.
        Я приложил к уху шлемофон и включил радиостанцию, чтобы прослушивать канал управления. Сидеть продолжительное время в этой «говорящей шапке» очень неудобно. Пока ещё солнце Афганистана в эти утренние минуты сильно не припекало, но к моменту нашей посадки бетон уже будет раскалённым.
        Вертолёты всей своей огромной стаей уже порулили к полосе. Им нужно вылетать раньше, чтобы выйти в район сразу после основной группы. И она, кстати, тоже пришла в движение.
        - Группа 1, рулим вправо, - прозвучал в эфире голос ведущего Су-17М3.
        Вот теперь операция официально началась! Камуфлированные истребители-бомбардировщики, завешенные ФАБ-250 и 500 по полной программе, медленно рулили по магистральной рулёжке к полосе. Им и полку Су-24х с Карши-Ханабад предстоит нанести первый удар. Сомневаюсь, что после них там что-то останется.
        - Группа 2, я Окаб, 1! - дал нам команду руководитель полётами.
        - Понял, 1! - ответил ему Бажанян.
        Под этой цифрой скрывалась команда на запуск. Скрытное управление войсками нужно соблюдать всегда. Духи тоже не дилетанты, а при технической поддержке западных кураторов могут заиметь и разведданные, и аппаратуру связи хорошую.
        - Внимание, группа 2, влево по одному, - прозвучала в эфире команда Араратовича на выруливание.
        Я и мой ведущий уже были готовы. Им, как это ни странно, сегодня был Буянов. Валера в нашей группе вместе с Гнётовым будет выполнять целеуказание, нанося удар первыми с использованием С-24. За ними и мы зайдём для работы, применяя кто РБК, а кто-то ОФАБ.
        Буянов, чей самолёт был рядом с моим, показал мне жестом, чтобы я рулил первым. Когда справа от меня показалось здание высотного снаряжения, я заметил на крыльце Ольгу. Вышла ли она проводить меня или вообще всех, уже и неважно.
        А вот на балконе командно-диспетчерского пункта следило за всем высокое начальство, наблюдая за большой вереницей самолётов и взлетающими вертолётами. Силуэт Ани здесь можно было разглядеть очень хорошо. Судя по её вытянутой вперёд руке, она записывала на диктофон интервью с одним из генералов.
        И да, вся стая вертикальных воздушных судов практически одновременно поднялась в воздух и заняла курс на северо-восток к долине Панджшера.
        В эфире были слышны только переговоры вертолётов. Команду на взлёт первой группе по-прежнему не давали. Но время «Ч» уже наступило. Идёт уже сдвижка. В столь плотном порядке, когда интервал между большими группами самолётов всего 5 - 8 минут, всё должно быть строго по времени.
        - Окаб, я Группа 1, мы готовы, - спокойно произнёс ведущий Су-17М3.
        - Ждать, - коротко ответил руководитель полётами.
        Хотя голос был не его. Может, что-то пошло не по плану?
        Уже начали запускаться и МиГ-23е полка Реброва, чей бодрый голос я услышал в эфире. А вот вертикальных уже не было слышно. Ушли на 2й канал боевого управления.
        Время шло, а ведь на земле долго стоять напряжно. Не берём в расчёт сжигание керосина. Про своё не самое хорошее состояние, когда твой светлый комбинезон стал тёмным от пота, можно не учитывать. А вот время работы двигателя на земле - это стоящее ограничение.
        - Окаб, у нас время работы на земле ограничено, - вышел уже на связь Бажанян.
        - Внимание, всем не ныть! - резко сказал в эфир Модяев.
        Прошло ещё минут пять. Я начал уже проверять ботинки, чтобы в них не скопилась вода. Давно Я столько не потел!
        - Группа 1, я Окаб, 12! - прозвучала долгожданная команда на взлёт руководителя полётами.
        И понеслось! Начали взлетать пары бомбёров, тяжело отрываясь от полосы. Даже при такой, не самой высокой температуре, приходится учитывать величину разбега на 30, а то и на 70 процентов больше от расчётной.
        Когда закончили взлетать Су-17е, в воздух погнали и нас. А ведь это идёт вразрез с расчётами!
        - Окаб, группе 2, уточните время взлёта, - запросил Бажанян, но ответили ему очень даже понятно.
        Так понятно, что уши в трубочку завернулись. Что-то явно пошло не по плану.
        Через пару минут мы уже летели над перевалами в сторону долины реки Хазара. Само узкое горло Панджшерских ущелий проходили на высоте 7000 метров, наблюдая, как тянется под нами одноимённая река узкой полосой.
        Рядом с нами идут в звене ещё пара Мендель и Барсов, а где-то внизу своим роем мчатся вертолёты.
        С такой высоты их, конечно, не увидишь. Зато можно прекрасно услышать в эфире. Что у нас и получилось сделать, когда перешли на канал боевого управления.
        - 001й, группа 801го, прошли второй поворотный маршрут. До района работы 20 минут.
        Вот же досиделись на земле! Нет у нас теперь запаса перед вертолётами в те самые 5 - 8 минут. Будет всё ещё плотнее.
        Нам самим лететь минут 10 до цели. А ещё за нами группа Реброва и Су-25 своим звеном будут добивать и проконтролируют результаты работы.
        Под позывным 001 был руководитель операции, которым полковник Павлов. Он должен находиться на борту Ан-26РТ и контролировать весь процесс операции. Как же он допустил такое рассогласование в действиях?
        - 001й, группа 101го выходим в район цели, - доложил ведущий Су17М3.
        - 101й, я 001й, разрешил работу, - дали им команду с борта управления.
        Голос был явно не Павлова. В последний момент кто-то из больших начальников решил поруководить и отодвинул в сторону Виталия Егоровича?
        - 101й понял вас.
        Продолжаем свой полёт. Бажанян командует, куда выполнить разворот и когда снижаться. До цели осталось 30 километров, но впереди только огромные клубы дыма, которые остались после отработки по своим целям первой группы.
        - Занимаем, 3200 - 3500, - дал команду наш зам по лётной. - 001й, группа 201го к работе готова. Цель наблюдаю.
        - 201й, понял вас. Работу разрешил.
        Вижу, как вперёд выходит пара Гнётова и Гаврюка. Сейчас они дадут залп своими С-24ми, а мы уже за ними начнём сбрасывать.
        - 201й, ваш западный склон, - напоминает нам 001й.
        И голос такой противно-знакомый. Уж не с командования ТуркВО приехали ребята?
        - 001й, понял вас.
        Снижаемся ещё ниже, до 2500 метров. Наш боевой курс практически совпадает с направлением русла Хазары.
        - Включаем «Главный», - дал нам команду Буянов. - 207й, вы за нами.
        - Понял, 205й, - отозвался Мендель, и они с Барсовым пошли на правый вираж, чтобы создать необходимый интервал.
        Даже с такого расстояния видно, насколько заволокло всё дымом после атаки первой группы. Но бомб и других средств поражения у нас достаточно, чтобы накрыть каждый участок ущелья.
        Наблюдаю впереди, как пошли на заход Валера с Гнётовым. Цель теперь примерно можно определить в рассеивающемся дыму.
        - Паашли! - скомандовал в своей паре Бажанян, и тут же скрылись за вершинами гор.
        Секунды и их пара выныривает из ущелья. Значит, всё идёт по плану.
        - Слева пулемёт. На 30°. Надо погасить! - сказал в эфир Валера, который уже выполнил первый свой заход.
        Не проблема! Как раз сейчас отработаем по нему мы с Буяновым. Это наш район для сброса РБК.
        - Вправо… Паашли! - сказал комэска, и мы отправились с ним пикировать на цель.
        Тяжело что-то разглядеть. Всё в дыму и пыли. Работает ДШК и зенитная горная установка, но все очереди мимо.
        Вижу нашу цель - два отдельно стоящие строения, а вокруг много точек в белых и чёрных одеяниях. А на бугорке как раз и пулемёты.
        - Внимание… Сброс! - командует мне Буянов. Считаю до одного и тоже сбрасываю весь свой боезапас разовых бомбовых кассет РБК-250.
        РБК-250 с АО1 - это несколько сотен килограммовых осколочных бомб. После раскрытия кассеты на всей площади этого опорника возникают мелкие вспышки, и он тонет в облаке пыли.
        - Выводим влево…
        Его фраза начинает тонуть в сигнале о пуске ракет. Кажется, нарвались.
        - 206й вправо уходи! Пуск! Вижу пуск! - закричал кто-то в эфир, назвав мой позывной.
        Куда идти? Принимаю решение уйти вправо и замечаю белый дымок за собой. Буянов идёт рядом.
        - Держи курс, маневрирую! Асошки! - продолжает он мне кричать.
        Из ущелья выскочили, значит, можно крутнуться. Буянов пошёл делать «бочку» вокруг меня, и это тоже не спасает.
        - Снова пуск! Влево уходи! - снова голос комэски.
        Уже не знаю, куда и крутиться. Вокруг только горы и ущелья. В ушах всё пищит, приборы не контролирую. Не вижу и своего ведущего.
        - Серёжа справа! Асошки и манёвр крути! - продолжает кричать мне Буянов.
        Ухожу с набором вверх, но ловушки предательски кончаются. Включаю форсаж, но в этот момент самолёт сильно тряхнуло. Ручка управления тяжело начала ходить, а педали практически перестал чувствовать. Сильный удар, словно в борт большим молотком прилетело.
        - Прыгай! Прыгай! - кричал Гаврюк.